Хрустальный грот Мэри Стюарт

        «Хрустальный грот» - первая часть трилогии о Мерлине, известной нашим читателям по романам «Полые холмы» и «Последнее волшебство». В этой книге рассказывается о детстве и юности легендарного Мерлина. Роман завоевал признание широкой публики во всем мире.?

        Хрустальный грот

        МЕРЛИН?
        О Мерлин, в гроте из хрусталя,
        Куда не проникнет сверкание дня,
        Отыщем ли мы однажды певца,
        Музыка которого будет сильна
        След изгладить от Адамова пальца
        В лугах и там, где гуляет волна?
        Где скороход, что убежать готов
        От тени, несущей за ним свой покров?
        Прорвется ли он сквозь истории врата?
        Повесит ли яблоко на древо из злата?
        Когда же покажет нам магии семя,
        Как дремлет в будуаре нега,
        И день под покрывалом снега,
        И заточенное в чертогах Время?

        Пролог

        Сейчас я старик, но и тогда, когда короновали Артура, я уже был далеко не молод. Годы, последовавшие за этим событием, вспоминаются сегодня менее ярко, чем предыдущие, как если бы моя жизнь была деревом, расцветшим и покрывшимся листьями с появлением Артура, а теперь листья на этом дереве пожелтели, и вскоре оно усохнет.?
        Все старики могут подтвердить, что недавние события в их памяти будто размыты, и в то же время картины давно минувшего представляются четкими и ярко окрашенными. Даже сцены из моего далекого детства я вижу, словно наяву - они резкие, сочные и многоцветные; например, я вспоминаю вдруг фруктовое дерево напротив белой стены или залитые солнечным светом знамена на фоне грозового неба.?
        Я уверен, что сегодня цвета кажутся мне более яркими, чем они были на самом деле. Воспоминания, посещающие меня здесь, в темноте, видятся молодыми глазами детства, они очень далеки от меня, в них нет боли, и я смотрю на них, как на картины, запечатлевшие происшедшее не со мной, не с моим мозгом, впитавшим эту память, а с другим Мерлином - молодым, легким и свободным, как воздух и весенние ветры, как птица, в честь которой меня назвали.?
        С более поздними воспоминаниями дело обстоит иначе; они приходят горячими и затемненными, поскольку видятся в огне. Именно оттуда я извлекаю их. Это - один из нескольких банальных трюков - я не в состоянии назвать их могуществом.,  - оставленных мне теперь, когда я состарился и стал, наконец, обычным человеком. Я все еще могу видеть… не ясно или по зову трубы, как это бывало прежде, а так, как дети видят в мечтах или завороженные огнем. Я по-прежнему могу заставить пламя вспыхнуть или погаснуть - это самое простое волшебство, то, чему легче всего научиться и что забывается последним. Лишь красное сердце огня или бесчисленные зеркала хрустального грота я не могу увидеть в пламени.?
        Самыми первыми воспоминаниями были темнота и вспышка. Меня тогда еще не было, но со временем вы поймете, откуда я знаю об этом. Вы можете назвать это не столько памятью, сколько видениями прошлого, наличием в крови того, что я воспринял от него, наверное, когда он еще носил меня в своем теле. Я верю в такую возможность. Поэтому, полагаю, будет правильным начать с него - того, кто был до меня и кто будет снова, после меня.?
        Вот что произошло в ту ночь. Я видел это и ручаюсь за правдивость истории.?
        Было темно и холодно, но он разжег лишь небольшой костер, сильно дымивший и дававший мало тепла. Весь день шел дождь, и с ветвей возле входа в пещеру все еще скатывались капли, а через край колодца постоянно переливалась вода, уже пропитавшая землю вокруг него. Ему не сиделось, и несколько раз он выходил из пещеры. Вот и теперь он спустился к подножию утеса, где в рощице стоял его стреноженный конь.?
        С наступлением сумерек дождь прекратился, но стал подниматься туман. Деревья стояли в нем, как привидения, а пасущийся конь плыл, словно лебедь. Конь был серым и усиливал впечатление призрачности происходящего, потому что жевал беззвучно; человек разорвал свой шарф и обмотал удила материей, чтобы бряцанье не выдало его. Удила были позолочены, а полосы материи - из шелка, поскольку он был сыном короля. Если его схватят, то убьют. Ему исполнилось всего восемнадцать лет.
        Он обернулся на топот копыт, приближавшийся со стороны долины. Его дыхание участилось, и в руке юноши блеснул меч. Серый конь перестал пастись и поднял голову из тумана. Ноздри его затрепетали, но он не издал ни звука. Человек улыбнулся. Топот копыт раздавался уже совсем рядом, а затем, по шею утопая в тумане, из сумерек рысцой выбежал коричневый пони. Его всадник был маленьким и хрупким; дрожа от ночной прохлады, он кутался в темный плащ. Пони остановился и, вскинув голову, громко и продолжительно заржал. Всадник что-то раздраженно воскликнул и, соскользнув на землю, схватил его под уздцы, стараясь заглушить ржание своим плащом. Это была совсем юная девушка; она беспокойно оглядывалась вокруг, пока не увидела у деревьев молодого человека с мечом в руке.?
        - От тебя шума, как от целого кавалерийского отряда - заметил он.?
        - Я не узнала это место. Все выглядит странно в тумане.?
        - Тебя никто не видел? Ты доехала благополучно??
        - Вполне благополучно. Я не могла вырваться два дня. Они патрулировали дороги днем и ночью.?
        - Я догадывался об этом - улыбнулся он - Но ты все же приехала. Давай мне поводья.?
        Юноша отвел пони под деревья и привязал его там. Потом он обнял и поцеловал девушку.?
        Спустя какое-то время она оттолкнула его.?
        - Мне нельзя задерживаться. Я привезла вещи, так что если я даже не смогу приехать завтра…  - Девушка замолкла. Она увидела седло на его коне, замотанные удила, притороченную дорожную сумку. Она резко уперлась руками в грудь юноши, но он еще крепче прижал ее к себе.?
        - Ах - молвила она - Я знала. Я знала, еще когда спала сегодня ночью. Ты уезжаешь.?
        - Я должен… Сегодня…?
        Она молчала целую минуту. Затем просто спросила:?
        - Сколько у нас времени??
        Он не стал притворяться, что не понимает ее.?
        - Час-два, не больше.?
        - Ты вернешься - решительно сказала она - Нет. Не сейчас - остановила она его, заметив, что он хочет возразить - Мы уже все сказали, и на разговоры не осталось времени. Я лишь имела в виду, что с тобой ничего не случится и ты благополучно возвратишься, я знаю, что говорю. У меня было Видение. Ты вернешься.?
        - Мне не нужно Видение, чтобы знать это. Я должен вернуться. И тогда, возможно, ты послушаешь меня…?
        - Нет - она снова перебила его, почти сердито - Это не имеет значения. К чему все эти разговоры? У нас остался всего один час, а мы тратим время попусту. Пошли.?
        Он уже вытягивал усыпанную драгоценными каменьями булавку, которой был заколот плащ. Потом он обнял девушку и повел ее к пещере.?

        Голубь

        1

        Когда мой дядя Камлах вернулся домой, мне исполнилось шесть лет.?
        Я хорошо помню, каким увидел его впервые - высокий молодой человек, вспыльчивый, как и мой дедушка, с голубыми глазами и рыжеватыми волосами, которые казались мне такими красивыми, как и у моей матери. Он появился в Маридунуме сентябрьским вечером перед заходом солнца, в сопровождении небольшого отряда. Поскольку я был совсем маленьким, то находился вместе с женщинами в длинной старинной комнате, где они пряли и ткали полотно. Моя мать сидела в сторонке, за ткацким станком. Помню ее одежду: темную с зеленым орнаментом по краю. Я играл подле нее на полу, переставляя пальцы, словно ножки человечков. Солнце бросало косые лучи сквозь окно, расплескивая продолговатые ярко золотистые лужицы по потрескавшемуся мозаичному полу. За окном монотонно гудели в цветах пчелы, и их равномерное клацанье и стук в полумраке комнаты навевали сон. Женщины вполголоса переговаривались, склонившись над прялками, а Моравик, моя нянька, спала на своем табурете в одной из лужиц солнечного света.?
        Когда с подворья донеслось бряцанье, а затем и крики, все прялки вдруг остановились, а с ними умолкли и мастерицы. Моравик захрапела и проснулась, в недоумении оглядываясь вокруг. Моя мать сидела очень прямо, вскинув голову и прислушиваясь. Она уронила свой челнок. Я заметил, как ее глаза встретились с глазами Моравик.?
        Я был на полдороге к окну, когда Моравик резко окликнула меня; в ее голосе прозвучало нечто, заставившее меня остановиться и покорно вернуться к ней. Она занялась моим внешним видом: одергивала тунику и приглаживала волосы, из чего я понял, что нас посетил важный гость. Меня взволновало и одновременно удивило то, что меня, видимо, собирались представить ему, поскольку в те дни меня старались не выставлять напоказ. Я терпеливо ждал, пока Моравик с трудом расчесывала мои непокорные вихры, перебрасываясь с моей матерью у меня над головой тихими репликами, из которых я ничего не понял. Впрочем, я и не прислушивался. Мое внимание было приковано к топоту копыт во дворе и крикам мужчин, язык которых не был ни валлийским, ни латынью, ни кельтским, а походил на говор Малой Британии, понятный мне потому, что моя няня Моравик - родом оттуда, и я говорил на ее наречии так же свободно, как и на своем родном языке.?
        Я услышал громкий смех моего деда и другой голос, вторивший ему. Затем, наверное, дед увел гостей в дом, потому что голоса стихли, и снаружи слышались только бряцанье сбруи и топот лошадей, которых уводили в конюшни.?
        Я вырвался от Моравик и подбежал к матери.?
        - Кто это??
        - Мой брат Камлах, сын короля - Не глядя на меня, она указала на упавший челнок. Я поднял его и подал матери. Медленно, будто во сне, она снова принялась ткать.?
        - Значит, война закончилась??
        - Война длилась очень долго. Твой дядя вместе с Верховным королем сражался на юге.?
        - А теперь он возвратился потому, что мой дядя Дайвд умер?  - Дайвд был наследником, старшим сыном короля. Он скончался внезапно и в муках от какой-то желудочной хвори; его вдова Элен, у которой не было детей, возвратилась к своему отцу. Естественно, ходили слухи об отравлении, но никто не воспринимал их всерьез.?
        Дайвда все любили: он был отважным бойцом, хотя и упрямым человеком, но там, где необходимо, он проявлял благородство.?
        - Говорят, что ему придется жениться. Правда, мама?  - Я был взволнован важностью известного мне, мыслями о предстоящей свадьбе - Он женится на Керидвене, теперь, когда мой дядя Дайвд…?
        - Что?  - челнок остановился, и она, вздрогнув, резко обернулась. Но, видно, выражение моего лица успокоило ее, потому что из голоса исчезли сердитые нотки, хотя она по-прежнему хмурилась, а Моравик цокала языком и шипела у меня за спиной - Откуда ты это знаешь? Ты слышишь слишком много, хотя часто не понимаешь смысла услышанного. Забудь об этом и попридержи язык - Челнок снова забегал, но уже медленнее - Послушай меня, Мерлин. Когда они придут посмотреть на тебя, постарайся вести себя тихо. Понимаешь, о чем я говорю??
        - Да, мама - Я все отлично понял. Я и так привык не путаться у короля под ногами - Но придут ли они взглянуть на меня? Почему на меня??
        Она ответила мне, и в голосе ее звучала горечь, которая вмиг состарила ее, сделав почти такой же старой, как Моравик: - А ты как думаешь, почему??
        Ткацкий станок снова яростно клацнул. Она вплела в узор зеленую нить, и я видел, что это неправильно, но мне нравилось, как получалось, поэтому я молча стоял возле матери и наблюдал за ней, пока, наконец, двое мужчин не отбросили полог, скрывавший дверь, и не вошли в комнату.?
        Они, казалось, заполнили собой все помещение; рыжая и седая головы едва не задевали потолочные балки. На моем деде было голубое, цвета барвинка, отороченное золотом, одеяние. Камлах был в черном. Позднее я узнал, что он всегда носил черное; его руки и застежку на плече украшали драгоценности. Рядом со своим отцом он казался хрупким и молодым и в то же время ловким и гибким, как лис.?
        Моя мать встала. Она была облачена в домашнее темно- коричневое платье, цветом напоминавшее торф, на фоне которого, подобно кукурузным рыльцам, рдели ее волосы. Но ни один из вошедших не взглянул на нее. Можно было подумать, что, кроме меня - малыша, стоящего у станка - в комнате никого нет.?
        Дед мотнул головой и произнес только одно слово:?
        - Вон.
        Женщины, тихо зашелестев юбками, метнулись из комнаты. Моравик решила остаться, напыжившись для храбрости, как куропатка, но суровый взгляд голубых глаз задержался на ней на секунду, и она вылетела прочь. Ее смелости хватило только на то, чтобы, проходя мимо мужчин, фыркнуть. Глаза короля снова обратились ко мне.?
        - Бастард твоей сестры. Вот он - произнес король - В этом месяце ему исполняется шесть лет. Вытянулся, как сорняк, и похож на нас не больше, чем можно ожидать от дьявольского отродья. Посмотри на него! Черные волосы, черные глаза, к тому же боится холодной стали так, будто его подкинули эльфы из Полых Холмов. Если мне скажут, что здесь не обошлось без дьявола, то я охотно этому поверю!?
        Мой дядя обратился к матери с вопросом, состоящим из одного слова:?
        - Чей??
        - Ты что, глупец, думаешь, мы не спрашивали ее?  - сказал дед - Ее били кнутом до тех пор, пока женщины не сказали, что у нее будет выкидыш, но не выжали из нее ни слова. Может, так было бы лучше. Знаешь, эти старухи плели всякую чушь о дьяволах, которые приходят в темноте, чтобы возлечь с молодыми девами, но, если посмотреть на этого выродка, то можно поверить их болтовне.?
        Камлах с высоты своих шести футов посмотрел на меня. Глаза у него были голубые и такие' же ясные, как у моей матери, но светлее. Грязь засохла желтыми пятнами на его сапогах из мягкой оленьей кожи, а от него самого пахло потом и лошадьми. Он пришел взглянуть на меня, даже не удосужившись привести себя в порядок после дороги. Я помню, как пристально смотрел он на меня, а моя мать молча стояла рядом, в то время как дед метал молнии из-под бровей, что свидетельствовало об охватившем его приступе ярости.?
        - Подойди сюда - сказал дядя.?
        Я сделал пять-шесть шагов. Не осмеливаясь подойти ближе, я остановился. С расстояния трех шагов дядя Камлах казался еще огромнее. Он возвышался надо мной, подпирая стропила потолка.?
        - Как тебя зовут??
        - Мирддин Эмрис.?
        - Эмрис? Дитя света, принадлежащее богам?.. Вряд ли это подходящее имя для последыша демона.?
        Его мягкий тон ободрил меня.?
        - Меня называют Мерлинус - рискнул добавить я - Это римское название сокола.?
        - Сокол!  - рявкнул дед и презрительно вскинул руки, звякнув браслетами.?
        - Маленький - попробовал оправдаться я и умолк под задумчивым взглядом дяди.?
        Он потер подбородок, а затем, приподняв брови, взглянул на мою мать.?
        - Все это звучит очень странно в христианском доме. Ниниана, может, это был римский демон??
        - Возможно. Откуда мне знать? Было темно - ответила она, вздернув подбородок.?
        Мне показалось, что по лицу дяди пробежала тень удивления, но тут король яростно махнул рукой.?
        - Видишь? Все, чего от нее можно добиться - лишь ложь, сказки о волшебстве и дерзость! Принимайся за работу, девка, и пусть твой ублюдок не попадается мне на глаза! Теперь, когда этот дом стал домом и твоего брата, мы найдем мужчину, который заберет вас обоих, чтобы вы не путались у нас под ногами! Камлах, я надеюсь, ты понял, почему тебе надо поскорее найти себе жену и произвести на свет сына, а то и двух, поскольку это все, что у меня есть.?
        - О, я не против - непринужденно отозвался Камлах. На меня перестали обращать внимание. Они уходили, и никто меня не тронул. Я расцепил занемевшие пальцы и стал медленно, по полшага, отступать назад.?
        - Однако, сэр, у вас есть молодая королева, и мне сказали, что она беременна.?
        - Это не имеет значения. Ты все равно должен как можно скорее жениться. Я - старый человек, а мы живем в неспокойные времена. Что же касается этого мальчишки - я вновь замер - забудь о нем. Кто бы ни произвел его на свет, если он не объявился за. шесть лет, то нет причин полагать, что он сделает это сейчас. Даже если бы его отцом был сам Верховный король Вортирген, это ему не поможет. Угрюмый выродок все время прячется по углам. Он даже не играет с другими детьми, наверное, боится. Он боится собственной тени.?
        Король отвернулся. У меня над головой Камлах встретился взглядом с глазами моей матери. Они безмолвно обменялись каким-то посланием. Затем он снова посмотрел на меня и улыбнулся.?
        Я до сих пор помню, как комната словно посветлела,?
        хотя солнце уже скрылось, а с ним ушло и тепло. Скоро принесут свечи.?
        - Что ж - заметил Камлах - в конце концов, он всего лишь птенец сокола. Не будьте так жестоки к нему, сэр. В свое время вы внушали страх и не таким храбрецам, как он.?
        - Ты имеешь в виду себя? Ха!?
        - Я прошу вас.?
        Уже стоя на пороге, король кинул на меня быстрый взгляд из-под сросшихся бровей, и, недовольно хмыкнув, перебросил плащ через руку.?
        - Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему. Клянусь ранами Господними, я голоден. Уже давно пора ужинать, но я полагаю, что ты сперва захочешь пойти помыться по этой проклятой римской моде. Предупреждаю, мы не разжигали печей с твоего отъезда…?
        Он резко повернулся, взмахнул синим плащом и вышел прочь, все еще что-то говоря. У себя за спиной я услышал, как мать облегченно вздохнула и села, прошелестев юбками. Дядя протянул мне руку.?
        - Пойдем, Мерлин, поговорим, пока я буду мыться в холодной уэльской воде. Принцы должны знать друг друга.?
        Я будто прирос к месту. Мать сидела молча, затаив дыхание.?
        - Пойдем - мягко повторил Камлах и снова улыбнулся мне.?
        Я подбежал к нему.?

        В тот вечер я забрался в подпол.?
        Здесь бывал только я; в этом убежище я скрывался от старших ребят и играл в свои собственные уединенные игры. Мой дед был прав, говоря, что я прячусь по углам, но прятался я не от страха, хотя сыновья его вассалов (как всегда поступают дети, следуя примеру взрослых), когда им удавалось поймать меня, делали жертвой в своих жестоких военных играх.?
        Это правда, что вначале тоннели заброшенной отопительной системы служили для меня укрытием, тайником, в котором я мог укрыться и побыть наедине с собой. Но вскоре я уже находил удовольствие в исследовании огромной системы темных, пахнущих землей помещений, расположенных под полами дворца.?
        Дворец моего деда в давно минувшие времена был обширным загородным домом какого-то римского патриция, владевшего землями в долине на несколько миль вниз и вверх по реке. Главная часть дома все еще стояла, хотя и подверглась разрушительному действию времени и войн, а также - по крайней мере, одного пожара, уничтожившего половину главного строения и часть крыла. Древние помещения для рабов остались нетронутыми вокруг подворья, на котором трудились повара и слуги. Баня тоже сохранилась, хотя и в ней стены были местами залеплены, а самые большие проломы в крыше пришлось как попало заткнуть соломой. Я не помнил, чтобы отопление когда-либо работало - воду во дворе грели на кострах в котлах.?
        Вход в мой тайный лабиринт находился в топке котельной; в стене под треснутым и проржавевшим котлом была дверца, по высоте едва достигавшая колен взрослого человека и скрытая зарослями крапивы и огромной выгнутой металлической крышкой, упавшей с котла. Пробравшись под нее, можно было проникнуть в подпол бани, но ею так долго не пользовались, что пространство под ней стало слишком замусоренным и противным даже мне.?
        Я направился в другую сторону, к главным помещениям дворца. Здесь древняя система отопления горячим воздухом была построена так добротно, что даже теперь в низком подполе было сухо и дышалось легко, а на кирпичных столбах, подпиравших пол, до сих пор держалась штукатурка. Естественно, местами какой-нибудь столб обрушивался или от него отваливались куски, но проходы, ведущие от одной комнаты к другой, были крепко сложены в виде арок, и я мог невидимо и неслышно пробираться до самых королевских покоев.?
        Если бы меня обнаружили, то, думаю, подвергли бы худшему наказанию, чем плети: я, сам того не желая, подслушал с десяток тайных советов и, конечно, несколько очень интимных сцен, но тогда это не приходило мне в голову. Разумеется, никто и не подозревал об опасности быть подслушанным; в старые времена подпол чистили мальчишки-рабы в возрасте не старше десяти лет - там было несколько мест, в которое даже я с трудом протискивался. Лишь однажды я был на грани разоблачения: как-то, когда Моравик полагала, что я играю с ребятами, а они, в свою очередь, думали, что я прячусь за ее юбками, рыжеволосый Диниас, мой главный мучитель, столкнул с высокого дерева, на котором они играли, малыша. Тот сломал ногу и устроил такой вой, что Моравик стремглав примчалась на место происшествия и, обнаружив мое отсутствие, перевернула весь дом вверх ногами. Я услышал шум и вылез из-под котла, запыхавшийся и покрытый грязью, как раз в тот момент, когда няня направила поиски в крыло, где находилась баня. Я что-то наврал и отделался надранными ушами и хорошей взбучкой - это было предупреждением.?
        Теперь я не отваживался спускаться в подпол при свете дня. А отправлялся туда только вечером, перед тем, как Моравик ложилась спать, или тогда, когда я еще не спал, а она уже храпела в своей постели. Большая часть дворца к тому времени тоже погружалась в сон, но если бывал пир или у деда засиживались гости, я прислушивался к звукам голосов и пению. Иногда я добирался до комнаты моей матери и слышал, как она разговаривала со своими придворными. Но однажды я услышал, что она молилась, громко, вслух, как делают, когда никого нет рядом. В ее молитве я расслышал свое имя - Эмрис, а затем - рыдания. После этого случая я пользовался другим путем, пролегавшим мимо королевских покоев, где почти каждый вечер молодая королева Олуэна пела под арфу в окружении своих фрейлин, пока ее пение не прерывали тяжелые шаги короля в коридоре.?
        Но я забирался в подпол не для того, чтобы подслушивать. Для меня было важнее - и теперь я это отчетливо понимаю - побыть одному в уютной темноте, там, где над человеком властны только он сам и смерть.?
        Большую часть времени я проводил в месте, которое называл пещерой. Когда-то это был главный дымоход, но затем его перекрытие обрушилось, и теперь вверху виднелось небо. Это место зачаровало меня с тех пор, как я, взглянув на небо в полдень, увидел бледную, но четко различимую звездочку. И теперь, пробираясь сюда ночью, я ложился на подстилку из соломы и наблюдал медленный круговорот звезд, загадывая сокровенные желания, которые должны были исполниться на следующий день, если луна заглянет в дымоход и я увижу ее.?
        В тот вечер я увидел луну. Она была круглая и яркая и стояла прямо над проломом, изливая на мое повернутое к небу лицо свет такой белый и чистый, что мне казалось, будто я пил его, как воду. Я не мог двинуться, пока она не исчезла, а за ней - и маленькая звездочка, всегда сопровождавшая луну.?
        Возвращаясь, я прополз под комнатой, которая перед этим пустовала, а теперь наполнилась голосами.?
        Конечно, это была комната Камлаха. С ним был еще один человек, имени которого я не знал, но, судя по выговору, он приехал сегодня днем с отрядом. Я узнал, что они из Корнуэла. У него был густой, раскатистый голос, который я воспринимал только как обрывки слов, стараясь проползти как можно быстрее и неслышнее между столбами.?
        Я уже уперся в стену, отыскивая сводчатый лаз в соседнее помещение, как вдруг задел плечом разломанную секцию трубопровода, и неплотно державшийся кусок обожженной глины, загремев, упал на пол.?
        Голос корнуэльца внезапно оборвался.?
        - Что это??
        Затем из разбитой трубы донесся голос моего дяди, причем так отчетливо, будто он говорил мне в ухо.?
        - Ничего. Крыса. Гремело под полом. Знаешь, дворец разваливается на куски - Наверху отодвинули стул, и тяжелые шаги направились в противоположный угол комнаты. Голос стал глуше. Мне показалось, что я услышал звон чаш и то, как в них наливают напитки. Я начал медленно-медленно продвигаться вдоль стены к выходу.?
        Голос возвращался.?
        - …Если даже она откажет ему, это не будет иметь значения. Она не останется здесь. В любом случае, не дольше, чем мой отец сможет противиться епископу и держать ее при себе. Уверяю тебя, с ее фанатичной верой в то, что она называет высшим судом, мне нечего бояться, даже если он заявится сюда собственной персоной.?
        - До тех пор, пока ты будешь верить ей.?
        - О, я верю ей. Я расспрашивал повсюду и везде слышал одно и то же - Он засмеялся - Кто знает, может, нам еще придется благодарить судьбу за то, что за нас замолвят слово перед этим ее божественным судом до того, как эта партия будет сыграна. И она достаточно благочестива, чтобы спасти многих из нас, как мне говорили, если только захочет.?
        - Тебе это еще может понадобиться - заметил корнуэлец.?
        - Возможно.?
        - А мальчик??
        - Мальчик?  - переспросил мой дядя. Он остановился, а затем вновь послышались его мягкие размеренные шаги.?
        Я весь превратился в слух. Мне надо было услышать. Я не вполне осознавал, зачем мне это необходимо. Меня не слишком волновало то, что меня называли бастардом, трусом или дьявольским отродьем. Но в тот вечер я видел полную луну.?
        Дядя возвратился. Его голос звучал ясно, беззаботно и снисходительно.?
        - Ах, да, мальчик. На первый взгляд, смышленый ребенок, хотя, судя по всему, его недооценивают… и он довольно приятный, если говорить с ним учтиво. Я приближу его к себе. Запомни это, Алун, мне нравится мальчик…?
        Он позвал слугу, чтобы вновь наполнить кувшин вином, и, воспользовавшись этим, я убрался восвояси.?
        С этого все и началось. Целыми днями я повсюду сопровождал Камлаха, а он терпел меня и даже поощрял. Мне и в голову не приходило, что мужчине в возрасте двадцати одного года не всегда нравится, когда шестилетний щенок таскается за ним по пятам. Моравик бранилась, когда ей удавалось поймать меня, но моей матери это, по-видимому, нравилось, и она попросила няню оставить меня в покое.?

        2?

        Стояло жаркое лето, год был мирным, и первые дни после своего возвращения Камлах предавался безделью, отдыхая или выезжая со своим отцом или свитой на созревшие для жатвы поля или в долины, где спелые яблоки уже опадали с деревьев.?
        Южный Уэльс - прелестный край с зелеными холмами и глубокими долинами, плоскими, желтыми от цветов заливными лугами, на которых тучнеет скот, дубовыми лесами со множеством оленей и нежно-голубыми нагорьями, где весной кукует кукушка, а зимой бегают волки и гремит гром, даже во время снегопада.?
        Маридунум раскинулся у самого моря, на берегу широкого устья реки, которая на военных картах обозначена как Тобиус, но валлийцы называют ее Тиуи. В этом месте долина ровная и широкая, Тиуи течет по глубокому руслу, через болота и заливные луга, плавно извиваясь между пологими берегами.?
        Город стоит на возвышенности северного берега, где вода не застаивается и почва сухая. Он связан военным трактом с Каэрлеоном, а с юга к нему можно проехать по отличному каменному мосту с тремя пролетами, от которого мощеная улица идет прямо вгору, мимо королевского дворца, и оканчивается на площади. Кроме дома моего деда и старых римских казарм, которые дед поддерживал в хорошем состоянии, поскольку в них жили его солдаты, лучшим зданием в Маридунуме считался христианский женский монастырь, расположенный на берегу реки, неподалеку от дворца. Там обитало несколько святых женщин, называвших себя «Общиной святого Петра», хотя большинство жителей города звали это место «Тир Мирддин» - по имени бога, чье святилище стояло с незапамятных времен под дубом около ворот обители святого Петра. Будучи ребенком, я слышал, как город называли Каэр Мартэном. Неверно, как принято считать ныне, что его назвали так в мою честь. В действительности же меня, как и город, и холм за ним, из которого бил священный источник, назвали в честь бога, которому молились на взгорьях. После событий, о которых я собираюсь поведать,
имя города было прилюдно изменено в мою честь, но все же первым был Бог, и если его холм сейчас принадлежит мне, то лишь потому, что он поделился со мной.?
        Дом моего деда стоял в окружении фруктового сада, рядом с рекой. Если взобраться на стену по наклонившейся яблоне, то сверху хорошо видно дорогу и мост через реку, по которым проезжают путники с юга, а также корабли, поднимающиеся по реке с приливом.?
        Хотя мне не позволяли лазать на дерево за яблоками - я должен был довольствоваться падалицей - Моравик никогда не запрещала мне взбираться на стену. То, что я находился на стене и следил за всеми передвижениями по дороге, давало ей возможность узнавать о гостях раньше всех во дворе. В конце сада была слегка приподнятая терраса, огороженная изогнутой кирпичной стеной, с выступающей из нее каменной скамьей, на которой Моравик любила посидеть и вздремнуть над своею прялкой. Солнце накаливало угол стены настолько, что ящерицы убегали полежать на прохладных камнях; я же выкрикивал сверху свои сообщения.?
        Со дня приезда Камлаха минуло дней восемь. Стоял жаркий полдень, и я, как обычно, вел наблюдение со своего поста. Ни на мосту, ни на дороге, ведущей в долину, не было движения, лишь местная баржа разгружала зерно у пристани, где собралась горстка зевак. Еще под стеной ходил старик в плаще с капюшоном, который то и дело нагибался, собирая падалицу.?
        Я взглянул через плечо на угол, где сидела Моравик. Она спала, уронив себе на колени веретено, которое из-за распушенной белой шерсти напоминало метелку тростникового проса. Я швырнул на землю битую падалицу, которую грыз перед тем, и запрокинул голову, изучая запретные верхние ветви, густо усеянные плодами, желтевшими на фоне неба. Я прикинул, что до одного я мог бы дотянуться. Яблоко было круглое и блестящее, казалось, оно доспевало прямо на глазах. Мой рот наполнился слюной. Я нашел упор для ноги и стал карабкаться на дерево.?
        До плода оставалось ползти всего две ветви, когда со стороны моста послышался крик, а вслед за ним - быстрый цокот копыт и бряцанье металла. Это придало мне сил. Цепляясь, как обезьяна, я плотно поставил ногу, а затем раздвинул одной рукой листья, чтобы посмотреть на мост. И увидел отряд людей, направлявшихся в город. Впереди, в одиночестве, на крупном гнедом коне, ехал человек с обнаженной головой.?
        Это не был Камлах или мой дед, я также не узнал никого из дворян, потому что хорошо знал их цвета. Когда отряд приблизился к съезду с моста, я хорошо рассмотрел предводителя - это был черноволосый и чернобородый незнакомец в иноземных одеждах, на груди которого сверкало золото. Его широкие поручи тоже были золотыми. В отряде, насколько я мог судить, было не менее полусотни человек.?
        Король Горлан из Ланаскола. Я не имел ни малейшего понятия, откуда это имя взялось в моем мозгу. Но я знал его. Может, слышал когда-то в своем лабиринте? Или я слышал его во сне? Щиты и наконечники копий сверкнули против солнца, на миг ослепив меня. Горлан из Ланаскола. Король. Приехал жениться на моей матери и забрать меня с собой за море. Она могла бы стать королевой. А я…?
        Он уже направил коня к вершине холма. Я начал полу сползать, полу соскальзывать с дерева.?
        «А что, если она откажет ему?» Я узнал этот голос; он принадлежал корнуэльцу. А за ним я вспомнил и слова моего дяди: «Если она и откажет ему, это не будет иметь значения… мне нечего бояться, даже если он заявится сюда собственной персоной».?
        Отряд неторопливо ехал по мосту. Бряцанье оружия и топот копыт всколыхнули неподвижный воздух.?
        Он приехал собственной персоной. Вот он.?
        На расстоянии фута над вершиной ограды я оступился и чуть не упал. К счастью, я крепко держался руками и благополучно соскользнул к развилке, осыпаемый листьями и лишайниками, именно в тот момент, когда моя няня пронзительно закричала:?
        - Мерлин! Мерлин! О, Господи, где же ребенок??
        - Здесь… здесь, Моравик… уже спускаюсь.?
        Я спрыгнул в высокую траву. Она отбросила свое веретено и, подхватив юбки, побежала ко мне.?
        - Что там происходит на дороге у реки? Я слышала лошадей и, судя по шуму, их там целый отряд… Святые угодники, дитя, посмотрите на свою одежду! Разве я не чинила вам тунику на этой неделе? А теперь взгляните на нее! Тут дыра, в которую можно кулак просунуть, и к тому же вывозился в грязи с ног до головы, как сын нищего!?
        Я уклонился, когда она потянулась ко мне.?
        - Я упал. Прости. Я слазил, чтобы рассказать тебе. Там конный отряд - иностранцы! Моравик, это - король Горлан из Ланаскола! У него красный плащ и черная борода!?
        - Горлан из Ланаскола? Неужели? Оттуда всего миль двадцать до того места, где я родилась! Интересно, зачем он пожаловал??
        - Разве ты не знаешь?  - удивился я - Он приехал, чтобы взять в жены мою мать.?
        - Ерунда!?
        - Это правда!?
        - Разумеется, нет! Думаешь, я бы не знала об этом? Лучше бы тебе не говорить таких вещей, Мерлин. У тебя могут быть неприятности. С чего ты взял это??
        - Не помню. Кто-то сказал мне. Наверное, мама.?
        - Неправда, и ты знаешь об этом.?
        - Тогда, возможно, я где-то слышал.?
        - Где-то слышал, где-то слышал… Люди правильно говорят, что у поросят длинные уши. Судя по тому, сколько ты слышишь, твои уши должны уже волочиться по земле! Чему ты улыбаешься??
        - Ничему.?
        Она уперлась руками в бедра.?
        - Ты подслушивал разговоры, не предназначавшиеся для тебя. Я уже предупреждала тебя. Неудивительно, что люди судачат на твой счет.?
        Обычно я сдавался и старался уйти от опасной темы, когда чрезмерно раскрывал себя, но здесь возбуждение лишило меня рассудительности.?
        - Это правда, вот увидишь - это правда! Какая разница, где я услышал это? Я на самом деле сейчас уже не могу вспомнить, но это правда! Моравик…?
        - Что??
        - Король Горлан - мой отец. Настоящий отец.?
        - Что?!  - Возглас был острым, как зубец у пилы.?
        - Разве ты не знала? Даже ты??
        - Нет, я не знала. И ты этого не знаешь. И если ты хотя бы в мыслях еще раз произнесешь это… А откуда тебе известно его имя?  - Она схватила меня за плечи и резко встряхнула - Откуда ты знаешь, что это король Горлан? Мне ничего не говорили о его приезде.?
        - Я сказал тебе. Я не помню точно, что я слышал и где. Я лишь слышал где-то его имя - это все, и я знаю, что он приехал повидаться с королем и поговорить о моей матери. Мы поедем в Малую Британию, Моравик, и ты вместе с нами. Тебе это понравится, правда? Там твой дом. Возможно, мы будем неподалеку…?
        Она сжала мою руку, и я замолчал. С облегчением я увидел среди яблонь бегущего к нам одного из королевских слуг. Он совсем запыхался.?
        - Он должен предстать перед королем… Мальчик… В большом зале… Быстрее.?
        - Кто это?  - требовательно спросила Моравик.?
        - Король приказал не мешкать. Я повсюду искал мальчика…?
        - Кто это??
        - Король Горлан из Бретани.?
        Няня негромко зашипела, словно вспугнутая гусыня, и опустила руки.?
        - А при чем здесь мальчик??
        - Откуда мне знать?  - Слуга хватал ртом воздух - день стоял жаркий, а он был тучен и не собирался любезничать с Моравик, чье положение няни бастарда ненамного выше обычных слуг - Я знаю лишь одно: меня послали за леди Нинианой и мальчиком и, по-моему, кто-то получит хорошенькую взбучку, если мальчика не окажется рядом с королем, когда тот ждет его. Я могу лишь сказать тебе, что с тех пор, как приехали эти гости, он находится в ужасном волнении.?
        - Ладно, ладно. Возвращайся и передай, что мы придем через несколько минут.?
        Слуга поспешил прочь. Няня обернулась и схватила меня за руку.?
        - Святые угодники на небесах!  - Из всех жителей Маридунума у Моравик было крупнейшее собрание амулетов и талисманов, и я не помню случая, чтобы она прошла мимо придорожного святилища, не воздав хвалу обитавшему в нем божеству, хотя официально она считалась христианкой и к тому же очень набожной - Сладкоголосые херувимы! Почему этому ребенку вздумалось обрядиться сегодня в лохмотья?! Пошевеливайся, или у нас обоих будут неприятности - Она потащила меня за собой по дорожке по направлению к дому, деловито взывая к своим святым и подгоняя меня, очевидно, наотрез отказавшись прокомментировать тот факт, что я оказался прав насчет гостя - Милосердный, милосердный святой Петр! Зачем я ела за обедом этих жирных угрей, а затем так крепко уснула? Именно сегодня! Вот - она затолкнула меня в нашу комнату - сбрасывай с себя эти лохмотья и одень приличную тунику; тогда мы вскоре узнаем, зачем ты понадобился повелителю. Поторапливайся, малый!?
        Комната, в которой я жил вместе с Моравик, была маленькой, темной и находилась рядом с помещением для слуг. Там всегда пахло стряпней с кухни, но мне это нравилось, так же, как нравилась покрытая лишайниками груша, росшая перед окном, на которой по утрам устраивали свои концерты птицы. Моя кровать стояла как раз у окна. Кровать была сделана из ровных досок, положенных на деревянные поперечины; на ней не было никаких украшений, не было ни изголовья, ни изножья. Я помню, как Моравик жаловалась другим слугам, когда думала, что я не слышу, что для внука короля это вряд ли подходящее жилье, но мне она говорила, что для нее удобнее жить рядом с другими слугами; я же и в самом деле не ощущал никаких неудобств, поскольку она следила за тем, чтобы у меня был чистый сенник и шерстяное одеяло, ничуть не хуже того, которое покрывало кровать моей матери в большой комнате, рядом с покоями деда. Сама Моравик спала на подстилке у двери, прямо на полу. Иногда она делила свою постель с огромным волкодавом, копошившимся у ее ног и ловившим блох, а иногда с Седриком - конюхом из саксов, которого очень давно захватили
во время одного из походов и заставили поселиться у нас и взять в жены местную девушку. Спустя год после свадьбы она умерла при родах вместе с ребенком, но он не уехал, видимо, вполне довольный этим обстоятельством.?
        Однажды я спросил Моравик, почему она позволяет собаке спать в комнате, если от нее столько вони и блох. Не помню, что она ответила мне, но теперь я знал, что собака спит с нами, чтобы предупредить, если кто-то попытается проникнуть в комнату ночью. Седрик, конечно, был исключением; при его появлении собака не поднимала шума, а виляла хвостом и освобождала место на подстилке. Я полагал, что Седрик выполнял те же функции, что и собака, а может, и еще какие-нибудь. Моравик никогда не упоминала о нем, поэтому я тоже молчал. Ребенку полагается спать очень крепко, но даже тогда, будучи еще совсем маленьким, я просыпался посреди ночи и лежал совершенно неподвижно, глядя на звезды, висевшие у меня над головой за окном и напоминавшие ярких серебристых рыб, запутавшихся в переплетении ветвей груши. Я не понимал, что происходило между Моравик и Седриком, думая, что он охраняет мои ночи так же, как она стерегла мои дни.?
        Моя одежда лежала в деревянном сундуке, стоявшем у стены. Сундук был очень старый, украшенный сценами из жизни богов и богинь, и, думаю, что его когда-то привезли из самого Рима. Сейчас краска потрескалась и облущивалась, но на крышке все еще можно было рассмотреть тени, изображавшие сцену в месте, напоминавшем пещеру; на картинке были бык, мужчина с ножом и еще кто-то, державший в руке сноп колосьев, а в верхнем углу, почти совсем затертая, виднелась фигура с лучами вокруг головы, наподобие солнца, опиравшаяся на посох. Сундук был изготовлен из кедра. Моравик сама стирала мою одежду и прятала в сундук, перекладывая пахучими травами из сада.?
        Она отбросила крышку так резко, что та ударилась о стену, и достала лучшую их двух моих приличных туник - зеленую с красной каймой. Она крикнула, чтобы ей принесли воды, и одна из служанок тут же прибежала с кувшином, да еще получила нагоняй за то, что расплескала воду на пол.?
        Тучный слуга пришел опять и, тяжело дыша, сообщил, что мы должны поторапливаться - за его усердие на него же и накричали - но через мгновение меня уже волокли вдоль колоннады, а затем провели под большой аркой в главную часть дома.?
        Зал, в котором король принимал посетителей, представлял собой длинную высокую комнату с полом, выложенным белыми и черными каменными плитами; в центре его помещалось мозаичное изображение бога с леопардом. Мозаика сильно пострадала и местами была полностью уничтожена вследствие перетаскивания мебели и постоянного шарканья обутых в сапоги ног. Одну стену в комнате заменила колоннада, и зимой там прямо на полу разжигали костер, обложив его камнями. В том месте пол и колонны почернели от копоти. В дальнем конце комнаты, на возвышении, стояло большое кресло моего деда, а рядом меньшее - для его королевы.?
        Дед сидел на троне, по правую руку от него стоял Камлах, а слева сидела королева Олуэна. Она была его третьей женой, моложе моей матери, темноволосая, молчаливая и довольно простодушная девушка с молочной белизны кожей и косами до колен, которая умела петь, словно птичка, и отлично вышивать, но ничего более. По-моему, мама одновременно и любила, и презирала ее. В любом случае, вопреки всем ожиданиям они ладили между собой, и я слышал, как Моравик говорила, что при Олуэне моей матери живется намного легче, чем при второй жене короля, Гвинете, умершей год назад. Через месяц ее место в постели короля заняла Олуэна.?
        Даже если бы Олуэна давала тумаки и насмехалась надо мной, как это делала Гвинета, я все равно, должно быть, полюбил бы ее за пение, но она относилась ко мне ровно и доброжелательно, а когда король отсутствовал, учила меня музыке и позволяла мне играть на своей арфе до тех пор, пока я точно не воспроизводил мелодию. Она говорила, что у меня есть слух, но мы оба знали, что сказал бы король, узнай он о ее потворстве, поэтому держали наши уроки в тайне даже от моей матери.?
        Теперь она не замечала меня. Никто не обратил на меня внимания, за исключением Диниаса, стоявшего рядом с креслом Олуэны. Диниас - бастард моего деда от наложницы. Он был крупным мальчиком семи лет с такими же рыжими волосами, как у его отца, и с таким же вспыльчивым характером. Для своих лет он был довольно сильным и совершенно бесстрашным и пользовался благосклонностью короля с того дня, когда в возрасте пяти лет без разрешения оседлал одного из коней своего отца - необъезженного гнедого жеребца, который пронес его через весь город и сбросил с себя, ударившись грудью об ограду. Король собственноручно выпорол его, а потом наградил кинжалом с позолоченной рукоятью. С тех пор Диниас претендовал на титул принца - по крайней мере среди остальных детей короля - и относился к другому бастарду, то есть ко мне, с полным презрением. Сейчас он смотрел на меня ничего не выражавшими глазами, но его левая рука - та, которую не мог видеть король - сделала мне оскорбительный знак и тихо опустилась.?
        Я задержался в дверях, сзади няня одернула на мне тунику и шлепнула между лопаток.?
        - Иди. Выпрями спину. Он тебя не съест…?
        Будто опровергая свои слова, она загремела амулетами и начала бормотать молитву.?
        В комнате было полно людей. Многих из них я знал, но было также несколько чужаков, которые, наверное, приехали сегодня днем. Их предводитель сидел по правую руку от короля в окружении своих придворных. Да, это был тот самый крупный черноволосый мужчина, которого я видел на мосту. Я узнал окладистую бороду, похожий на клюв хищной птицы нос и бугрящиеся под алым плащом мускулы рук. По другую сторону короля, но не на возвышении, а ниже, стояла моя мать с двумя своими дамами. Мне понравилось, что она была одета, как принцесса, в длинное, до пола, белоснежное платье. Ее волосы были неприкрыты и струями ниспадали на спину. Поверх платья на ней был голубой плащ с медной застежкой. В ее неподвижном лице не было ни кровинки.?
        Меня одолевали собственные страхи: жест Диниаса, безучастное лицо и невидящие глаза матери, молчание присутствовавших в зале людей и гулкая пустота под полом, по которому мне предстояло пройти - и я даже не удосужился взглянуть на своего деда. Все еще никем не замеченный, я сделал шаг вперед, когда внезапно король хлопнул обеими руками по подлокотникам трона, словно лошадь ударила копытами, и вскочил на ноги, яростно оттолкнув тяжелое кресло, процарапавшее дубовые доски возвышения.?
        - Клянусь светом!  - Его лицо побагровело, и рыжеватые брови стали похожи на куски плоти над яростными голубыми глазками. Он посмотрел сверху вниз на мою мать и так шумно втянул воздух, собираясь заговорить, что это было слышно у самых дверей. Тогда бородач, вставший вместе с ним, произнес что-то с акцентом, который я не узнал, и тут Камлах тронул короля за локоть и что-то шепнул ему.?
        Король помолчал, а затем глухо произнес:?
        - Как хочешь. Потом. Выведи их отсюда - Затем, обращаясь к моей матери, он отчеканил: - Это еще не конец, Ниниана. Обещаю тебе. Шесть лет. Этого достаточно, клянусь Богом! Пойдемте, мой господин.?
        Он набросил на руку плащ, кивнул головой своему сыну, и, спускаясь с возвышения, взял бородатого мужчину под локоть, а затем направился вместе с ним к двери. Следом кротко прошествовала королева Олуэна со своими дамами, а за ними - улыбающийся Диниас. Моя мать не сдвинулась с места. Король прошел мимо, не удостоив ее ни словом, ни взглядом. Толпа разделилась на две половины, освобождая ему путь к выходу, как расступается стерня под напором плуга.?
        Я остался один в трех шагах, от двери, выпучив глаза, и не в силах сойти с места. Когда король приблизился ко мне, я пришел в себя и повернулся, чтобы убежать к дневному свету, но сделал это недостаточно быстро.?
        Он внезапно остановился, отпустил руку Горлана и схватил меня. Синий плащ взметнулся, ударив меня краем по глазу, отчего тот наполнился слезами. Я, заморгав, поднял голову. Горлан стоял рядом. Он был моложе моего дяди Дайвда. Он тоже был сердит, но скрывал свою злость. К тому же сердился он не на меня. Горлан, казалось, удивился тому, что король остановился, и спросил:?
        - Кто это??
        - Ее сын, которому ваша милость должны были бы дать имя - молвил дед. Золото сверкнуло на его запястьях, когда он взмахнул рукой и сбил меня с ног так же легко, как мальчишка прихлопывает муху. Затем рядом со мной прошелестел синий плащ, и я увидел сапоги короля, за которыми не задерживаясь проследовали сапоги Горлана. Олуэна что-то сказала своим прелестным голоском, склонившись надо мной, но король сердито окликнул ее, и она, отдернув руку, поспешила за ним вместе с остальными.?
        Я поднялся с пола, оглядываясь в поисках Моравик, но ее нигде не было. Она прошла прямиком к моей матери и не видела происшедшего. Я стал протискиваться к ним сквозь толпу, но прежде, чем я добрался до моей матери,?
        она в окружении молчаливых женщин вышла из зала через другую дверь. Никто из них даже не оглянулся.?
        Кто-то заговорил со мной, но я не ответил. Я выбежал под колоннаду, пересек главный двор и оказался в залитом тихим солнечным светом саду.?
        Мой дядя обнаружил меня на излюбленной Моравик террасе.?
        Я лежал ничком на горячих каменных плитах и наблюдал за ящерицей. Изо всех событий дня мне наиболее ярко запомнилось это: ящерица, прижавшаяся к горячему камню в футе от моего лица, тело ее, словно отлитое из зеленоватой бронзы, неподвижное, за исключением пульсирующего горла. У нее были крохотные аспидные глазки и пасть цвета спелого арбуза. Длинный острый язык выскальзывал из пасти, подобно хлысту. Ящерица дробно процокала коготками по камням, пробежала по моему пальцу и юркнула в щель между плитами.?
        Я повернул голову. Ко мне через сад шел дядя Камлах.?
        Он поднялся по трем низким ступенькам на террасу, шагая почти неслышно в своих элегантных плетеных сандалиях, и остановился, глядя вниз. Я не смотрел на него. Во мху между камнями росли крохотные белые цветы, размером не больше глаз ящерицы, напоминавшие изысканные резные чаши. До сих пор я помню узор на них так хорошо, словно вырезал его собственными руками.?
        - Подними голову - произнес дядя.?
        Я не пошевелился. Он подошел к каменной скамье и сел лицом ко мне, расставив колени и свесив между них сплетенные руки.?
        - Посмотри на меня, Мерлин.?
        Я повиновался. Он довольно долго молча изучал меня.?
        - Мне все время твердили, что ты не любишь играть в грубые игры, что ты убегаешь от Диниаса, что из тебя никогда не получится солдат или даже мужчина. И все-таки, когда король поверг тебя наземь ударом, от которого любая его гончая скуля убежала бы прятаться в конуру, ты не издал ни звука и не пролил ни слезинки.?
        Я ничего не ответил.?
        - Думаю, ты совсем не такой, каким тебя считают, Мерлин.?
        Я по-прежнему хранил молчание.?
        - Ты знаешь, зачем приехал Горлан??
        Я решил, что будет лучше солгать.?
        - Нет.?
        - Он приехал просить руки твоей матери. Если бы она согласилась, то ты отправился бы с ним в Бретань.?
        Я дотронулся до одного из цветков указательным пальцем. Он сморщился, как дождевик, и рассыпался. В качестве опыта я коснулся еще одного. Камлах обратился ко мне резче, чем обычно:?
        - Ты слушаешь??
        - Да. Но, если она откажет ему, это вряд ли будет иметь значение - Я поднял голову - Не так ли??
        - Ты имеешь в виду, что не хочешь уезжать? Я подумал было…  - Он нахмурил свои светлые брови, совсем как мой дед - К тебе относились бы с почтением, и ты стал бы принцем.?
        - Я и так принц. И больше принцем, чем сейчас, никогда не стану.?
        - Что ты подразумеваешь??
        - Если она отказала ему - произнес я - он не может быть моим отцом. Я думал, что он - мой отец. Я полагал, что он приехал поэтому.?
        - Что тебя заставило так думать??
        - Не знаю. Казалось…  - я замолк, Я был не в состоянии описать Камлаху то озарение, в свете которого мне явилось имя Горлана - Я просто предположил, что он - мой отец.?
        - Только потому, что ты все это время ожидал его - Голос дяди был спокоен - Такое ожидание глупо, Мерлин. Тебе пора взглянуть правде в глаза. Твой отец мертв.?
        Я сжал в руке пучок мха и смотрел, как мои пальцы белеют от напряжения.?
        - Она сказала тебе это??
        - Нет - Он приподнял плечи - Но если бы он был жив, то давно бы уже объявился. Ты должен понимать это.?
        Я молчал.?
        - А если он жив - продолжал дядя, пристально глядя на меня - и все-таки не приехал, то может ли это быть поводом для большой печали??
        - Нет, если не считать того, что, как бы низок он ни был, это могло бы спасти мою мать. И меня - Я убрал руку, и мох распрямился опять, но цветы исчезли.?
        Дядя кивнул.?
        - Вероятно, для нее было бы разумнее принять предложение Горлана или какого-либо другого принца.?
        - Что будет с нами?  - спросил я.?
        - Твоя мать хочет удалиться в монастырь святого Петра. А ты… ты смекалист и умен, и мне говорили, что ты умеешь немного читать. Ты станешь священником.?
        - Нет!?
        Его брови вновь сошлись у переносицы.?
        - Это хорошая жизнь. Можно с уверенностью сказать, что ты не воин. Почему же тебе не избрать судьбу, которая соответствует твоему характеру и достаточно безопасна??
        - Мне не нужно быть воином, чтобы оставаться свободным! Оказавшись в месте, подобном обители святого Петра, ничего не достигнешь…  - Меня прорвало. Я говорил горячо, но вдруг заметил, что мне не хватает слов. Я не мог объяснить то, чего толком не понимал сам. Я страстно посмотрел на него: - Я останусь с тобой. Если ты не найдешь мне применения… я убегу и поступлю на службу к другому принцу. Но мне хотелось бы остаться с тобой.?
        - Ну, о таких вещах еще рано говорить. Ты слишком юн - Он поднялся на ноги - Лицо болит??
        - Нет.?
        - Тебе следует позаботиться о ране. А теперь пойдем со мной.?
        Он протянул руку, и я пошел с ним. Мы направились через парк к арке, ведущей в личный сад моего деда.?
        Я заупрямился, не желая идти дальше.?
        - Мне туда нельзя.?
        - Ты уверен? Даже со мной? Твой дед принимает гостей и не увидит тебя. Пойдем. У меня есть для тебя кое-что получше, чем твои сбитые ветром яблоки. Здесь собирали абрикосы, и перед тем, как идти к тебе, я отобрал из корзины лучшие.?
        Он зашагал вперед с грациозностью большой кошки через заросли бергамота и лаванды туда, где под стеной, залитые солнцем, росли абрикосовые и персиковые деревья. От запахов трав и фруктов кружилась голова, из голубятни доносилось воркование. У моих ног лежал спелый бархатистый абрикос. Я перевернул его, ковырнул пальцем ноги и увидел большое гнилое пятно, вокруг которого копошились осы. Тень накрыла плод. Надо мной стоял дядя и держал по абрикосу в каждой руке.?
        - Я же сказал тебе, что у меня есть кое-что получше, чем падалица. Вот - он подал один плод мне - И если тебя будут бить за кражу, то им придется наказать и меня - Он улыбнулся и откусил от своего абрикоса.?
        Я стоял неподвижно, с большим ярким абрикосом в сложенной лодочкой ладони. Воздух в саду был очень горячий и неподвижный, тишину нарушало только жужжание насекомых. Плод отливал золотом и пах солнцем и сладким соком. Его кожица была мягкая, как пушистое брюшко пчелы. Мой рот вдруг наполнился слюной.?
        - В чем дело?  - спросил дядя. Он казался раздраженным и нетерпеливым. Сок абрикоса стекал по его подбородку - Парень, нечего стоять и разглядывать его! Давай ешь! С ним же все в порядке, не так ли??
        Я поднял голову. Сверху на меня смотрели голубые, хищные, как у лисы, глаза. Я отдал ему абрикос.?
        - Мне он не нужен. Он черный внутри. Посмотри, и ты увидишь.?
        Он резко вздохнул, словно собираясь что-то сказать. Но тут за стеной послышались голоса: по-видимому, садовники принесли пустые корзины. Камлах наклонился, выхватил у меня абрикос и швырнул его в стену. Золотистая мякоть разбилась о кирпич, и по стене потек сок. Потревоженная пчела прожужжала между нами. Камлах отмахнулся от нее странным, резким жестом и сказал мне с неожиданной злостью:?
        - После этого держись от меня подальше, чертов выродок. Ты слышишь меня? Держись подальше.?
        Он утерся тыльной стороной ладони и широким шагом направился к дому.?
        Я остался стоять на месте и смотрел, как абрикосовый сок стекает по горячей стене. На сок опустилась оса, вяло поползла, а затем внезапно упала на землю. Ее тело выгнулось, жужжание переросло в визг, когда оса отчаянно попыталась взлететь, после чего она затихла.?
        Я этого почти не видел, потому что у меня к горлу подступил комок и я начал задыхаться, а затем золотой вечер потерял свои очертания и растворился в слезах. Это были мои первые слезы, которые я помню.?
        Мимо роз, неся корзины на головах, шли садовники. Я обернулся и выбежал из сада.?

        3?

        В моей комнате не было никого - даже волкодава. Я взобрался на свою кровать и, опершись локтями на подоконник, стал смотреть в окно. Я долго сидел один, прислушиваясь к пению дрозда в ветвях груши, к равномерным ударам молота, доносившимся из закрытой кузницы, и скрипу ворота, приводимого в движение ослом, ходившим вокруг колодца.?
        Моя память слабеет. Я не могу вспомнить, сколько времени прошло, прежде чем гул голосов и звон посуды подсказали мне, что на кухне приступили к приготовлению вечерней трапезы. Я также не помню, как сильно пострадал от королевской десницы, но, когда конюх Седрик распахнул дверь, а я повернул к нему свое лицо, он остановился, как вкопанный, и сказал:?
        - Помилуй нас, Господи. Что ты делал? Играл в загоне для быков??
        - Я упал.?
        - Ах, ты упал! Удивительно, почему для тебя пол оказывается всегда вдвое тверже, чем для других детей? Кто это тебя так разукрасил? Маленький кабанчик Диниас??
        Я смолчал, и он подошел к кровати. Седрик был небольшого роста, с кривыми ногами, дубленым коричневым лицом и копной светлых волос. Стоя на кровати, я смотрел ему прямо в глаза.?
        - Вот что я тебе скажу - начал он - Когда ты немного подрастешь, я научу тебя кое-чему. Не обязательно быть высоким, чтобы одержать победу в поединке. Поверь мне, достаточно овладеть парой приемов. Их следует знать, если ты ростом с воробья. Послушай, я могу справиться с молодцом, который вдвое тяжелее меня - и с женщиной тоже, если дело дойдет до борьбы - Он засмеялся, отвернулся, чтобы сплюнуть, но вспомнил, где находится, и ограничился тем, что откашлялся - Не думаю, что такому высокому парню, как ты, когда станешь взрослым, понадобятся в драке или в обращении с девушками мои приемы. Похоже, у тебя может остаться шрам - Он кивнул головой на подстилку Моравик: - Где она??
        - Ушла с моей матерью.?
        - Тогда тебе лучше будет пойти со мной. Я позабочусь о твоей ране.?
        Так вышло, что на рассеченную скулу мне наложили лошадиную мазь, и я разделил ужин с Седриком в конюшне, сидя на соломе, которую то и дело толкала мордой гнедая кобыла, а мой собственный раскормленный пони, натянув веревку, провожал взглядом каждый кусок пищи, который мы отправляли в рот. Наверное, Седрик имел свои способы общения и с кухней лепешки были свежими, и каждому из нас досталось по половинке куриной ноги, по вкусу напоминавшей ветчину, а пиво было свежим и холодным.?
        Когда Седрик принес еду, по его виду я понял, что он уже все знает. Должно быть, весь дворец говорил об этом. Но он лишь молча подал мне мой ужин и опустился рядом со мной на солому.?
        - Тебе рассказали?  - спросил я.?
        Он кивнул, пожевал, а затем, между двумя кусками мяса с хлебом, заметил:?
        - У него тяжелая рука.?
        - Он разъярился, потому что моя мать отказалась выйти замуж за Горлана. Он хочет отдать ее замуж из-за меня, но до сих пор она отказывалась даже говорить о свадьбе. А теперь, после смерти моего дяди Дайвда, когда остался только Камлах, пригласили Горлана из Малой Британии. Полагаю, это дядя Камлах убедил деда пригласить его, поскольку он боится, что, если она выйдет замуж за принца из Уэльса…?
        На этом месте Седрик меня оборвал. Он выглядел одновременно удивленным и испуганным.?
        - Замолчи сейчас же, малыш! Откуда ты все это знаешь? Не думаю, чтобы твои старшие родственники болтали при тебе о таких важных вещах! Если это Моравик не удержала язык за зубами…?
        - Нет. Это не Моравик. Но я знаю, что это правда.?
        - Именем Громовержца, откуда тебе известны такие подробности? Рабы насплетничали??
        Я скормил последний кусок своего хлеба кобыле.?
        - Если уж ты клянешься языческими богами, Седрик, то именно тебя ждут неприятности, и Моравик тоже.?
        - Ах, так. В неприятности нетрудно вляпаться. Давай, выкладывай, с кем ты говорил??
        - Ни с кем. Я просто знаю. Я… я не могу объяснить как… А когда она отказала Горлану, мой дядя Камлах был так же сердит, как и дед. Он боится, что мой отец приедет и женится на матери, а его выгонит. Конечно, он не признается в своих опасениях деду.?
        - Разумеется - Седрик смотрел прямо перед собой, перестав жевать, и слюна стекала из уголка его раскрытого рта. Он поспешно сглотнул - Боги знают… Бог знает, где ты это слышал, но это похоже на правду. Ладно, продолжай.?
        Гнедая кобыла толкала меня, обдавая сладким дыханием шею. Я отогнал ее.?
        - Это все. Горлан сердит, но его задобрят подарками. А мою мать, в конце концов, отправят в монастырь святого Петра. Вот увидишь.?
        Наступило долгое молчание. Седрик проглотил свое мясо и выбросил кость за дверь, где на нее набросились две дворняжки, жившие при конюшне, которые тут же затеяли грызню.?
        - Мерлин…?
        - Да??
        - Ты поступишь мудро, если никому больше не расскажешь об этом. Никому вообще. Понимаешь??
        Я ничего не ответил.?
        - Есть вещи, которых ребенок не понимает. Высокие материи. О них все судачат, и я это знаю, но что касается принца Камлаха…  - Он опустил руку на мое колено, сжал его и встряхнул - Я тебе вот что скажу: он очень опасен. Оставь его в покое и держись в тени. Я никому не расскажу, можешь на меня положиться. Но ты… ты не должен болтать лишнего. Это может плохо кончиться даже для законнорожденного принца или для такого королевского любимца, как этот рыжий выродок Диниас, а для тебя тем более…  - Он еще раз встряхнул мое колено - Ты слушаешь меня, Мерлин? Ради спасения собственной шкуры молчи и не вставай у них на пути. И признайся мне, кто рассказал тебе об этом.?
        Я подумал о темной пещере в подполе и небе, сверкавшем над проломом.?
        - Никто мне не говорил. Клянусь.?
        Когда же Седрик нетерпеливо заворчал и разволновался, я посмотрел прямо на него и рассказал столько правды, сколько осмелился.?
        - Признаюсь, я слышал об этом. Иногда люди говорят у тебя над головой, не подозревая, что их слышат, или думают, что их не понимают. Но иногда - здесь я выдержал паузу - как будто кто-то обращается ко мне и я что-то как бы вижу… А иногда звезды говорят со мной… я слышу голоса и музыку в темноте. Это похоже на сон.?
        Он поднял руку, словно желая защититься. Я подумал, что он крестится, но затем увидел знак от сглаза. По-видимому, он устыдился своего страха и опустил руку.?
        - Да, это сны, ты прав. Похоже, ты спал в каком-нибудь углу, а над тобой болтали о чем не следовало, и ты?
        услышал то, что не предназначалось для твоих ушей. Я совсем забыл, что ты всего лишь ребенок. Когда ты смотришь вот так…  - Он умолк и пожал плечами - Но пообещай мне никому не рассказывать об услышанном.?
        - Хорошо, Седрик. Я обещаю тебе. Если ты кое-что скажешь мне.?
        - Что же??
        - Кто мой отец??
        Он поперхнулся пивом, затем осторожно смахнул пену и, положив рог, выжидательно посмотрел на меня.?
        - Почему ты вдруг решил, что мне это известно??
        - Я полагал, что Моравик могла сказать тебе.?
        - А она знает?  - удивился он так искренне, что я сразу поверил ему.?
        - Когда я ее спрашивал, она просто говорила, что есть вещи, которых лучше не знать.?
        - Тут она совершенно права. Но мне все-таки кажется, что это обыкновенная отговорка, и она знает не больше других. Но если ты спросишь меня, юный Мерлин, хотя тебе и не стоит этого делать, то я тебе скажу вот что: если бы твоя вельможная мать хотела, чтобы ты знал, кто твой отец, она сама сказала бы тебе это. Я подозреваю, что ты довольно скоро все узнаешь.?
        Я заметил, как он снова сложил знак от сглаза, хотя на этот раз спрятал руку. Я открыл было рот, собираясь спросить, верит ли он в сказки, но тут Седрик взял свой рог и поднялся на ноги.?
        - Ты пообещал мне держать язык за зубами. Помнишь??
        - Да.?
        - Я наблюдал за тобой. У тебя свой путь, и временами мне кажется, что ты ближе к природе, чем к людям. Ты знаешь, что мать назвала тебя именем сокола??
        Я кивнул.?
        - Ладно, вот тебе предмет для размышлений. Но пока лучше забудь о соколах. Их много вокруг, слишком много, если говорить откровенно. Ты когда-нибудь наблюдал за вяхирями, а, Мерлин??
        - За теми, которые пьют из фонтана вместе с белыми голубями, а затем улетают прочь? Конечно, наблюдал. Я кормил их зимой вместе с голубями.?
        - На моей родине говорят, что у вяхирей много врагов, потому что у них нежное мясо и вкусные яйца. Но вяхири живут и благоденствуют, так как вовремя успевают улететь прочь. Госпожа Ниниана может называть тебя маленьким соколом, но ты далеко еще не сокол, молодой Мерлин. Ты всего лишь голубь. Помни об этом. Живи тихо и убегай вовремя. Не забывай мои слова - Он кивнул мне и протянул руку, чтобы помочь мне встать - Рана все еще болит??
        - Жжет.?
        - Значит, уже заживает. Ссадина пустячная, скоро пройдет.?
        В самом деле, рана зажила, и от нее не осталось даже следа. Но я помню, что в ту ночь не мог заснуть от жгучей боли, из-за чего Седрик и Моравик тихо лежали в своем углу из страха, наверное, что я могу извлечь какие-либо сведения из их бормотания.?
        Как только они уснули, я выбрался из постели, переступил через собаку и бегом направился к лазу в подпол.?
        Но из услышанного той ночью я ничего не запомнил, за исключением голоса Олуэны, мелодичного, как у дрозда, которая пела незнакомую мне песню о диком гусе и охотнике с золотой сетью.?

        4?

        После этого события жизнь вновь вошла в мирное русло, и я подумал, что король, в конце концов, смирился с отказом моей матери когда-либо выйти замуж. Почти неделю отношения между ними были натянутыми, но теперь, когда Камлах был снова дома, как будто никогда и не уезжал отсюда, а также в предвкушении грядущего охотничьего сезона король забыл свой гнев, и все вновь пошло своим чередом.?
        Для всех, кроме, наверное, меня. После случая в саду Камлах перестал привечать меня, а я, в свою очередь, не ходил за ним по пятам. Но он не затаил на меня зла, и раз или два защитил меня в жестоких стычках с другими детьми; он даже стал на мою сторону против Диниаса, который попал к нему в милость после меня.?
        Но я больше не нуждался в подобном заступничестве. Тот сентябрьский день, кроме поучения Седрика о вяхире, преподал мне еще один урок. С Диниасом я решил справиться сам. Однажды вечером, пробираясь под его спальней по пути к своей «пещере», я случайно услышал, как он и его прихлебатель Брис смаковали подробности свидания Алуна, товарища Камлаха, с одной из девушек- служанок, за которыми они наблюдали от самого начала до сладострастного финала. Когда на следующее утро Диниас подстерег меня, я не убежал, а - процитировав одно или два предложения - спросил, видел ли он Алуна в тот день. Он изумленно уставился на меня, покраснел, затем побледнел (потому что Алун имел тяжелую руку и соответствующий характер) и отошел в сторону, сложив за спиной пальцы в знак от сглаза. Если ему хочется считать это волшебством, а не обычным шантажом - пусть считает.?
        После этого, если бы даже сам Верховный король лично приехал и заявил о своем отцовстве по отношению ко мне, то никто из детей не поверил бы ему. Меня оставили в покое. Что было весьма кстати, поскольку в ту зиму часть пола в бане обрушилась, и мой дед посчитал всю систему опасной, приказав набросать отравы для крыс и заделать подпол.?
        Итак, словно звереныш, выкуренный из норы, я должен был заботиться о себе на поверхности земли.?
        Приблизительно через шесть дней после посещения Горлана, когда на смену холодному февралю пришли набухающие почками мартовские дни, Камлах начал настаивать, сперва в разговорах с моей матерью, а затем и с дедом, чтобы меня научили читать и писать. Думаю, моя мать была благодарна ему за такое проявление интереса ко мне; мне и самому было приятно, и я постарался показать это всем своим видом, хотя после происшествия в саду не питал иллюзий относительно его побуждений. Но я не видел вреда в том, что Камлах станет полагать, будто мое отношение к карьере священника изменилось. Заявление моей матери о том, что она никогда не выйдет замуж, подкрепленное ее уединением в кругу приближенных дам и все более частыми визитами в обитель святого Петра, где она беседовала с настоятельницей и заезжими священнослужителями, рассеяли его наихудшие опасения - и относительно ее замужества с уэльсским принцем, который впоследствии мог бы претендовать на престол, и относительно того, что мой неизвестный отец однажды явится, чтобы предъявить на нее свои права, и может оказаться человеком достаточно могущественным, чтобы
силой занять место Камлаха.?
        Даже очевидная беременность Олуэны не представляла для него угрозы, поскольку Камлах пользовался Огромной благосклонностью своего отца, и не похоже было, чтобы серьезная опасность могла исходить от его столь юного брата.?
        Здесь не возникало вопросов; Камлах славился как воин, умел подбирать людей, был безжалостен и обладал здравым смыслом. Безжалостность его проявлялась в том, что он пытался сделать со мной в саду, а здравый смысл - в безразличной доброте, после того, как решение моей матери избавило его от угрозы. Но я замечал за людьми честолюбивыми или наделенными властью, что они боятся даже намека на угрозу своему могуществу. Он не обретет покоя до тех пор, пока не увидит меня в сане священника и не выпроводит за пределы дворца.?
        Какими бы ни были его побуждения, я обрадовался приезду моего учителя. Этот грек был переписчиком в Массалии, но допился до долговой ямы и рабства. Теперь его прикрепили ко мне; он благодарил Бога за перемену в своем положении и избавление от непосильного труда, и поэтому учил меня хорошо и без того религиозного рвения, сужавшего круг предметов, которым меня обучали священники моей матери.?
        Деметриус был приятным, но недостаточно умным человеком, обладавшим способностями к языкам. Его единственным развлечением были игра и пьянство (в случае выигрыша). Временами, когда он выигрывал достаточно, я находил его склоненным над книгами, погруженным в счастливый и беспробудный сон. Я никому не рассказывал об этом; наоборот, радовался возможности заняться собственными делами. Он был благодарен мне за молчание и, в свою очередь, когда я раз или два прогулял уроки, держал язык за зубами и не пытался выяснить, где я шатался. Я легко усваивал знания и показывал более чем достаточные успехи, чтобы удовлетворить мою мать и дядю Камлаха, так что мы с Деметриусом уважали тайны друг друга и неплохо ладили между собой.?
        Одним августовским днем, почти год спустя после приезда Горлана ко двору моего деда, я оставил Деметриуса мирно спящим, а сам отправился верхом к холмам за городом.?
        Прежде я уже несколько раз ездил этой дорогой. Быстрее всего было проехать мимо стен казарм, а дальше - по военной дороге, ведущей через холмы к Каэрлеону, но это означало, что пришлось бы ехать через город, где меня, возможно, увидят и станут расспрашивать. Поэтому я избрал путь вдоль берега реки. Прямо с конного двора, через ворота, которыми почти не пользовались, можно было выехать на широкую ровную тропу, проложенную лошадьми, волочившими баржи. Тропа тянулась вдоль реки на довольно большое расстояние, мимо монастыря святого Петра, повторяя плавные изгибы Тиуи до самой мельницы - дальше баржи не заходили. Я никогда прежде не заезжал за мельницу, но там была тропинка, ведущая в сторону от нее, через дорогу и далее по долине притока, который помогал обслуживать мельницу.?
        Стоял жаркий, нагонявший сон день, наполненный запахом папоротника. Над рекой, сверкая в солнечных лучах, сновали стрекозы, а над густыми луговыми травами кружили тучи мух.?
        Небольшие копыта моего пони мерно цокали по спекшейся глине тропы. Навстречу нам попался большой серый жеребец, тянувший от мельницы пустую баржу - был прилив, и он не прилагал особых усилий. Мальчишка, сидевший у лошади на загривке, выкрикнул приветствие, а рулевой на барже поднял руку.?
        Подъехав к мельнице, я никого не увидел. Только что разгруженные мешки с зерном сложили на узком причале. Около них под палящим солнцем разлегся пес мельника. Собака не потрудилась даже приоткрыть глаза, когда я направился в тень от построек. На длинном прямом отрезке военной дороги надо мной никого не было. Ручей журчал в трубе под дорогой, и я заметил, как в пене блеснула выпрыгнувшая из воды форель.?
        Меня кинутся искать не раньше, чем через несколько часов. Я направил пони от берега к долине, выиграв короткую стычку с ним, когда он заупрямился и хотел повернуть домой, а затем пустил его рысцой по тропинке, ведущей вдоль ручья к холму.?
        Вначале тропинка, извиваясь, взбиралась по крутому берегу ручья, но потом, вырвавшись из терновника и тонкого дубняка, которым поросла лощина, уходила на север плавной кривой вокруг открытого склона.?
        Здесь жители города выпасали овец и крупный скот, поэтому трава кругом была словно подстрижена. Я проехал мимо пастушка, отдыхавшего под кустом боярышника неподалеку от своих овец: парень имел довольно глупое выражение лица и уставился на меня невидящим взором, перебирая горку камней, которыми он сгонял овец в стадо. Когда я проезжал мимо, он поднял гладкую зеленоватую гальку, и я подумал было, что он собирается швырнуть ею в меня, но пастушок запустил галькой в нескольких откормленных ягнят, отбившихся от стада, после чего вновь погрузился в раздумья. Ближе к реке, там, где трава была выше, паслись коровы, но пастуха я нигде не заметил. А еще дальше, у подножия холма, возле крохотной хижины, я увидел маленькую девочку со стайкой гусей.?
        Тропинка вновь пошла вгору, и мой пони замедлил шаг, выбирая дорогу между разбросанных деревьев. Вокруг были заросли густого орешника, сквозь грузы замшелых камней проросли рябина и шиповник, а папоротник поднимался на высоту груди. То и дело папоротник всколыхивал пробегающий кролик, а пара назойливых соек, сидя на безопасной высоте, на грабе, бранилась на лису. Я подумал, что почва слишком твердая и на ней следы плохо видны, но я также не заметил ни примятого папоротника, ни сломанных веточек, которые бы остались здесь, если бы недавно проезжал всадник.?
        Солнце стояло высоко. Легкий ветерок прогремел твердыми зелеными плодами боярышника. Я пришпорил пони. Теперь среди дубов и остролистов стали попадаться сосны с красноватыми в солнечных лучах стволами. По мере того как тропинка поднималась в гору, изъеденная дырами кроличьих нор, почва становилась все тверже; из-под тонкого слоя дерна выделялись проплешины серых валунов. Я не знал, куда ведет тропинка, не знал ничего, кроме того, что был один и свободен. Ничто не подсказало мне, какой это был день или какая путеводная звезда направила меня на холмы. В те дни будущее было скрыто от меня.?
        Пони замедлил шаг, и я очнулся. Тропа раздваивалась, и трудно было сказать, какое направление я бы предпочел. Влево и вправо она шла в обход чащобы.?
        Пони решительно повернул вниз, чтобы спуститься по склону холма, и я, наверное, позволил бы ему пойти, но в это мгновение прямо передо мной тропу слева направо пересекла низко летящая птица, которая тут же скрылась за деревьями. Заостренные крылья, рыжие и серовато-синие перья, хищный темный глаз и загнутый клюв мерлина. По этой причине, что было все-таки лучше, чем совсем без повода, я повернул голову пони в сторону птицы и ударил его пятками.?
        Тропа взбиралась по такой пологой кривой, оставляя по левую руку лес, состоявший в основном из сосен, росших так тесно, что под деревьями было совсем темно, и, чтобы пройти сквозь него, пришлось бы топором расчищать себе путь сквозь лесные завалы. Я услышал хлопанье крыльев - невидимый вяхирь выпорхнул из своего убежища и полетел в глубь леса. Вяхирь полетел влево. Я же направился вслед за соколом.?
        Я уже далеко отъехал и от речной долины, и от города. Пони осторожно ступал вдоль края неглубокого оврага, на дне которого журчал неширокий ручей. На его противоположном берегу длинный торфянистый откос переходил в щебенчатую осыпь, которую венчали сине-серые, сверкавшие на солнце скалы. Склон, по которому я ехал, был покрыт зарослями боярышника, отбрасывавшими косые тени, а выше снова начиналась осыпь и поросший плющом утес, над которым кружили клушицы, и крики их звенели в прозрачном воздухе: Если бы не эти деловитые крики, то в долине царила бы полная тишина, не нарушаемая даже эхом.?
        Копыта пони глухо стучали по твердой земле. Было жарко, и хотелось пить. Теперь я ехал вдоль утеса футов двадцати в высоту, у подножия которого бросали тень на тропинку заросли боярышника. Где-то наверху, совсем близко, журчала вода.?
        Я остановил пони и соскользнул на землю. Затем завел его в тень, привязал там, а сам отправился искать источник воды.?
        Скала у тропы была сухой, а ниже я не увидел никаких признаков того, что сверху в ручей стекает вода. Но звук журчащей воды был отчетливым, и я не мог ошибиться. Сойдя с тропы, я стал карабкаться вверх по траве рядом со скалой и, наконец, оказался на небольшом земляном пятачке - сухой лужайке со следами жизнедеятельности кроликов и еще одним утесом у противоположного края.?
        В скале была пещера. Круглый вход казался маленьким и очень правильным, словно это была высеченная людьми арка. По одну сторону, справа от меня, склон состоял из покрытых травой камней, когда-то давно сорвавшихся сверху и поросших теперь дубами и рябинами, чьи ветви затеняли вход в пещеру. По другую сторону, всего в нескольких футах от арки, бил источник.?
        Я подошел к нему. Небольшой источник выдавал слабый блеск воды, сбегавшей в каменный прудик из трещины на поверхности скалы. Скорее всего, собираясь там, она просачивалась под землю через другую трещину, подпитывая ручей внизу. В чистой воде было видно каждый камешек, каждую песчинку на дне прудика. Над ним рос листовик, а край водоема был покрыт мхом. Я увидел ковшик. Он стоял в крошечной нише среди папоротников.?
        Ковшик, величиной с ладонь, был сделан из коричневого рога. Подняв его, я обнаружил полу скрытую папоротником деревянную фигурку божка. Я узнал его. Я видел его прежде - под дубом в Тир Мирддине. Здесь, на вершине холма, он был в своих владениях под открытым небом.?
        Я наполнил ковш и выпил, плеснув несколько капель на землю для Бога.?
        Затем я вошел в пещеру.?

        5?

        Пещера была просторнее, чем казалась снаружи. Всего пара шагов под сводом входа - а мои шаги были совсем маленькими - и пещера расступилась, образуя просторный грот, потолок которого терялся в тени. Было темно, однако - хотя я сперва не заметил этого и не искал причины - где-то находился невидимый источник света, и в его слабом мерцании я увидел ровный и чистый пол.?
        Я медленно двинулся вперед, напрягая зрение, чувствуя, как во мне нарастает волнение, которое всегда вызывали у меня пещеры. Кто-то переживает такие ощущения у воды, кто-то - на возвышенностях, кто-то с этой же целью раскладывает огонь; меня же всегда манили глубины леса или глубины земли. Теперь я понимаю почему; но тогда я знал лишь то, что обнаружил нечто новое, чем могу владеть в мире, где мне не принадлежало ничего.?
        В следующее мгновение я остановился как вкопанный - от испуга по моему телу пробежала дрожь. Справа от меня что-то двигалось в темноте.?
        Я стоял неподвижно, напрасно стараясь что-либо рассмотреть. Движение не повторилось. Я затаил дыхание, прислушиваясь. Ни звука. Мои ноздри затрепетали, осторожно втягивая воздух пещеры. Не пахло ни зверем, ни человеком. Мне показалось, что к естественным запахам дыма, сырых камней и земли примешивается еще какой-то незнакомый мне странный кисловатый запах. Я знал, хотя и не мог в словах передать свои ощущения, что рядом со мной не было ни одного живого существа, иначе воздух вокруг казался бы другим, не таким покинутым. Там не было никого.?
        Я попробовал произнести слово, тихо, по-валлийски:?
        - Приветствую.?
        Шепот так быстро вернулся ко мне в виде эха, что я понял: совсем недалеко впереди - стена; затем эхо угасло под сводом пещеры.?
        Я уловил какое-то движение - вначале я принял его за усиленный эхом шепот, но звук все нарастал, напоминая шелест женского платья или занавеси, колеблемой ветром. Что-то пролетело рядом с моей щекой, пискнув бесстрастно и пронзительно, почти на пределе слышимости. Еще раз то же ощущение, а затем с потолка посыпались пищащие тени, словно листья, подхваченные ветром, или рыбы, попавшие в водопад. Это были спугнутые мной летучие мыши, поднявшиеся из своих гнездовий под куполом пещеры и устремившиеся в залитую дневным светом долину. Они вылетали из-под низкой арки входа наподобие струйки дыма.?
        Я не шевелился, раздумывая, не они ли были причиной этого необычного кислого запаха. Мне казалось, что я улавливал их запах, когда они пролетали мимо, но это было не то. Я не боялся, что они зацепят меня; в темноте или при свете, какой бы ни была их скорость, летучие мыши никогда ни с чем не сталкиваются. Думаю, они настолько приспособлены к полету, что ощущают, как воздух расступается перед препятствием, и облетают его, подобно лепесткам, несущимся в струе воды. Они пролетали мимо - верещащая волна летучих созданий между мной и стеной. Из детского любопытства, чтобы проверить, как отклонится стремительный поток - я сделал шаг к стене. Ничто не коснулось меня. Поток разделился и продолжал движение, обдавая обе мои щеки дрожащим воздухом. Будто меня и вовсе там не было. Но в то же мгновение, когда я сдвинулся с места, сдвинулось и существо, которое я заметил вначале. А затем моя рука натолкнулась не на стену, а на металл, и я понял, кем было это существо. Я встретился со своим отражением.?
        На стене висел лист металла, отполированный до темного блеска. Именно он оказался источником рассеянного света в пещере. Гладкая поверхность зеркала улавливала свет от входа в пещеру и отбрасывала его в темноту. Я видел, как мое отражение задвигалось подобно привидению, когда я разжал руку, схватившуюся за кинжал у пояса, и опустил ее.?
        Поток летучих мышей у меня за спиной иссяк, и все в пещере стихло. Вновь обретя уверенность, я стоял и с интересом разглядывал себя в зеркале. У моей матери когда-то было древнее египетское зеркало, но со временем она посчитала эту вещицу суетной и спрятала навсегда. Конечно, я часто видел свое лицо, отраженное в воде, но никогда до этого момента не смотрел на себя в зеркало.?
        Я увидел темноволосого мальчика, настороженного, с расширенными от любопытства, тревоги и возбуждения глазами. При этом освещении мои глаза казались совершенно черными; волосы тоже были черные и густые, но подстриженные и причесанные куда хуже, чем грива моего пони. На мне были жалкие туника и сандалии. Я улыбнулся, и зеркало тут же отразило мою улыбку, которая сразу совершенно изменила мой облик: в испуганном молодом зверьке, готовом убежать или драться, проступило нечто доброе и доступное, что удавалось увидеть лишь немногим - я понимал это уже тогда.?
        Затем, когда я наклонился вперед, чтобы провести рукой по металлу, улыбка вновь уступила место настороженному взгляду зверька. Зеркало было холодным, гладким и словно начищенным. Кто бы его ни повесил - а это, наверное, был тот же человек, который пользовался ковшиком у водоема - он ушел отсюда совсем недавно или все еще жил здесь и в любой момент мог вернуться и обнаружить меня.?
        Я не особенно боялся. Я насторожился, увидев ковшик, но люди очень рано учились постоять за себя; к тому же я вырос в довольно мирные времена, по крайней мере, в нашей долине. Хотя всегда следует считаться с возможностью повстречать каких-нибудь дикарей, разбойников или бродяг, и любой мальчишка, отдававший предпочтение одиночеству, как я, должен был уметь постоять за свою шкуру. Я был жилистым, сильным для своего возраста, и вдобавок имел кинжал. То, что мне было всего семь лет, как-то не приходило мне в голову; я, Мерлин, законнорожденный или нет, все-таки оставался внуком короля. Я продолжил изучение пещеры.?
        Следующей вещью, обнаруженной мною в шаге от зеркала, был ящик, на котором мои руки сразу нащупали трут и кресало, а также большую грубо слепленную свечу, неприятно пахнувшую овечьим салом. Рядом с этими предметами - ощупывая его дюйм за дюймом - я, не веря себе, обнаружил череп рогатого барана. В крышку ящика были вбиты гвозди, с которых, по-видимому, свисали клочки кожи. Однако, тщательнее исследовав эти обрывки, я наткнулся на хрупкие скелеты под высохшей кожей. Это были летучие мыши, распластанные и пригвожденные к дереву.?
        Это была настоящая пещера сокровищ. Если бы я нашел золото или оружие, то и тогда вряд ли разволновался бы сильнее. Движимый любопытством, я потянулся к трутнице.?
        И тут я услышал, как он возвращается.?
        Я сперва подумал, что хозяин пещеры должен был увидеть моего пони, но затем понял, что он идет с противоположной стороны холма. Я слышал, как из-под его ног по осыпи скатывались камешки. Один камешек с плеском упал в источник возле пещеры, а потом было уже слишком поздно. Я услышал, как человек спрыгнул на траву возле водоема.?
        Вновь наступило время вяхиря. Сокол был забыт. Я метнулся в глубь пещеры. Когда он отклонил ветви, затенявшие вход, ворвавшегося на короткий миг света хватило, чтобы указать мне дорогу: наклонно уходившая вверх задняя стенка пещеры, выступ скалы и, на высоте двух моих ростов, довольно широкий карниз. Вспышка солнечного света, отраженного зеркалом, выхватила темный угол над карнизом, достаточно вместительный, чтобы укрыть меня. Беззвучно двигаясь в своих изношенных сандалиях, я взобрался на карниз и забился в темный угол, обнаружив там в скале расселину, очевидно, ведущую в другую, меньшую пещеру. Я скользнул в проход, как выдра скатывается с речного берега.?
        Похоже было, что он ничего не услышал. Ветви вновь отсекли свет, опустившись у него за спиной, когда человек вступил в пещеру. Шаги, ровные и неторопливые, принадлежали мужчине.?
        Если бы я хорошенько поразмыслил над всем этим, то, думаю, пришел бы к выводу, что в пещере никого не бывает, по крайней мере, до захода солнца, что владелец этого жилища уходит на охоту или по другим делам, и возвращается лишь с наступлением темноты. Не было смысла жечь свечу, когда снаружи ослепительно сияло солнце. Возможно, сейчас он пришел сюда, чтобы занести домой свою добычу и вскоре уйдет прочь, дав мне шанс убраться восвояси. Я надеялся, что он не заметит моего пони, привязанного к кусту боярышника.?
        Затем я услышал, как он подошел, с уверенностью человека, знающего дорогу и с завязанными глазами, к свече и трутнице.?
        Даже после этого я не почувствовал страха. В самом деле, меня беспокоила лишь одна мысль или ощущение крайнего неудобства пещеры, в которую я заполз. Она оказалась крошечной, не больше круглого чана для окрашивания тканей, и почти такой же формы. Пол, стены и потолок окружали меня одной непрерывной кривой. Казалось, что находишься внутри большой сферы; более того, сферы, усаженной гвоздями или с внутренней стороны сплошь покрытой крохотными острыми камешками. Казалось, не было ни дюйма, свободного от ощетинившихся осколков, и, наверное, только благодаря своему маленькому весу я не порезался, пока наощупь искал место, на которое можно было лечь. Я нашел пятачок более или менее ровной поверхности и свернулся на нем калачиком, напряженно вглядываясь в еле видный вход и потихоньку вытягивая из ножен свой кинжал.?
        Послышалось шипение и быстрые удары кремня по железу, занялся трут и неожиданно ярко в темноте вспыхнул свет. Затем он зажег свечу, которая стала ровно разгораться.?
        Или, точнее, я должен был увидеть медленно нараставший свет, но вместо этого была вспышка, сверкание, настоящий пожар, словно я оказался внутри зажженного маяка. В мой грот вливался, вспыхивая, невыносимо яркий свет. Я отшатнулся от него, до смерти напуганный, нечувствительный к боли и порезам, и съежился под колючей стеной. Казалось, пылала вся сфера.?
        Я действительно находился в сфере, круглом помещении, пол, стены и свод которого покрывали кристаллы. Они были столь же хрупкими, как и стекло, и такими же гладкими, но я никогда не видел такого прозрачного стекла; они сверкали, словно бриллианты. Именно за бриллианты я сперва и принял их по своему детскому разумению. Я был внутри сферы, выстеленной бриллиантами, миллионами горящих бриллиантов, каждая грань которых лучилась светом, отражая его от бриллианта к бриллианту: в этом свете была и радуга, и реки, и россыпи звезд, и переливы, похожие на ползущего по стене алого дракона, а ниже дракона проплывало девичье лицо с закрытыми глазами; свет вливался в мое тело, будто в распахнутое окно.?
        Я закрыл глаза. Когда я снова открыл их, то увидел, что золотистый свет съежился и теперь сосредоточился на участке стены размером не больше моей головы, и оттуда, где уже не было никаких видений, отбрасывал сверкавшие изломанные лучи.?
        Из нижней пещеры не долетало ни звука. Пришедший не шевелился. Я не слышал даже шороха его одежды.?
        Затем свет переместился. Искрящийся диск медленно пополз по хрустальной стене. Я дрожал. Теснее прижавшись к острым камням, я старался не попасть в него. Отступать было некуда. Я медленно двигался по кругу. Свет коснулся моего плеча, моей головы, и я нагнулся, сжавшись от страха. Тень от моего движения метнулась по сфере, словно вихрь пронесся над прудом.?
        Свет остановился, отступил и застыл, мерцая, на прежнем месте. Затем он погас. Но, как ни странно, мерцание свечи осталось - обыкновенный ровный желтый свет за входом в мое убежище.?
        - Выходи.?
        Мужчина произнес фразу негромко, не повышая голоса, не так, как это делал мой дед, отдавая приказы: четко и коротко. Мне даже и в голову не пришло ослушаться. Я пополз по острым кристаллам к выходу из грота. Затем медленно выбрался на карниз и распрямился, прижавшись спиной к стене большой пещеры, сжимая в правой руке кинжал, и лишь тогда посмотрел вниз.?

        6

        Человек стоял между мной и свечой; он был необычайно высокого роста или мне просто так показалось, в длинном одеянии из коричневого домотканого полотна. У него была борода, а, по-видимому, седые волосы образовывали в свете свечи нимб вокруг его головы. Правая рука пряталась в складках одежды. Я не мог разобрать выражения его лица.?
        Я ждал, настороженно замерев.?
        Он заговорил снова, тем же тоном.?
        - Спрячь свой кинжал и спускайся вниз.?
        - После того, как увижу твою правую руку - ответил я.?
        Мужчина показал руку, ладонью вверх. В ней ничего не было. Он хмуро произнес:?
        - Я не вооружен.?
        - Тогда прочь с моего пути - сказал я, прыгая. Пещера была широкая, а незнакомец стоял под стеной. Я прыгнул вниз сразу на три-четыре шага к середине пещеры, пролетел мимо него и оказался перед выходом из пещеры прежде, чем он успел сделать шаг. Впрочем, он и не пытался сделать этот шаг. Добежав до выхода из пещеры и уже отклонив ветви, нависавшие над ним, я услышал громкий смех.?
        Этот звук пригвоздил меня к месту. Я обернулся.?
        С того места, где я стоял, в заливавшем пещеру свете, он был отлично виден. Незнакомец был стар, седые волосы облысели на макушке и свисали космами на уши, жесткая седая борода была неровно подстрижена. Руки у него были мозолистые и покрытые грязью, но имели хорошую форму, с длинными пальцами. Однако старческие вены раздувшись, подобно червям, обезобразили эти руки узлами и буграми. Но больше всего мой взгляд притягивало лицо старика: тонкое, с запавшими щеками, оно походило на череп; под высоким челом кустились седые брови, сходившиеся у переносицы над совершенно молодыми глазами - близко посаженными, большими, необыкновенно ясными и незамутненно серыми. Нос походил на тонкий клюв, широко распахнутый в смехе безгубый рот открывал на удивление хорошие зубы.?
        - Вернись. Тебе нечего бояться.?
        - Я и не боюсь - я отпустил ветви и не без бравады пошел к нему. Не доходя нескольких шагов, я остановился - Почему я должен бояться тебя? Ты знаешь, кто я??
        Он на короткое время задумался, оценивая меня взглядом.?
        - Дай-ка мне рассмотреть тебя. Темные волосы, темные глаза, стан танцовщика и повадки молодого волка… или я должен был сказать молодого сокола??
        Я уронил кинжал.?
        - Значит, ты меня знаешь??
        - Я скажу, что знал, что однажды ты придешь, а сегодня я знал, что кто-то пришел сюда. Что, по-твоему, заставило меня возвратиться так рано??
        - Откуда ты узнал, что кто-то пришел? Ах, конечно, ты увидел летучих мышей.?
        - Возможно.?
        - Они всегда так вылетают??
        - Только если пришел чужой. Ваш кинжал, сэр.?
        Я сунул кинжал за пояс.?
        - Никто не называет меня сэром. Я - незаконнорожденный. А это значит, что я не принадлежу никому, кроме самого себя. Меня зовут Мерлин, но это тебе известно.?
        - А мое имя - Галапас. Ты голоден??
        - Да - пробурчал я неуверенно, вспомнив о черепе и мертвых летучих мышах.?
        К моему смущению, он понял. Серые глаза сверкнули.?
        - Фрукты и медовик? И сладкая вода из источника? Что может быть вкуснее, пусть даже и в доме короля??
        - В доме короля меня не кормят такой едой в это время дня - честно признался я - Благодарю вас, сэр. Я буду рад отобедать с вами.?
        Он улыбнулся.?
        - Никто не называет меня сэром. Я, как и ты, никому не принадлежу. Иди наружу и посиди на солнышке, а я вынесу еду.?
        Фруктами оказались яблоки, которые по виду и на вкус были точно такими же, как и в саду моего деда, что заставило меня бросить косой взгляд на моего хозяина, чтобы рассмотреть его при свете дня и вспомнить, не видел ли я его когда-нибудь на берегу реки или где-нибудь в городе.?
        - У тебя есть жена?  - спросил я - Кто печет медовики? Они очень вкусные.?
        - Нет, жены нет. Я же сказал тебе, что никому не принадлежу, в том числе и женщине. Ты убедишься сам, Мерлин, как на протяжении всей твоей жизни мужчины, а заодно и женщины, будут стараться окружить тебя «оградой», но ты будешь или проскальзывать меж прутьев, или гнуть их, или плавить по своему желанию, пока ты сам не возведешь ее вокруг себя и не уснешь в ее тени… Я беру медовики у жены пастуха, она достаточно добра, чтобы поделиться со мной из милосердия.?
        - Выходит, ты отшельник? Святой человек??
        - Неужели я похож на святого??
        - Нет.?
        Это было правдой. В то время, насколько помню, я боялся только святых отшельников, которые иногда забредали в город, проповедуя и прося милостыню; странные, самоуверенные, шумные люди, с безумным блеском в глазах и смердящие, словно груды внутренностей, сваленные у бойни. Порой было трудно определить, какому богу они служат. Перешептывались, что некоторые из них были друидами, которые официально находились вне закона, хотя в селах Уэльса они все еще правили службу и никто их особо за это не преследовал. Многие поклонялись старым богам - местным божествам - и, поскольку их популярность менялась в соответствии со временами года, служители периодически переходили под покровительство того бога, который обещал большие пожертвования. Даже христиане иногда поступали таким образом, но их легко было распознать, потому что они выделялись своей неопрятностью. Римские боги и их жрецы заняли глухую оборону в своих ветшающих храмах, но тем не менее и они безбедно существовали на пожертвования. Святая церковь проявляла сильное недовольство по этому поводу, но поделать ничего не могла.?
        - Там, возле источника, я видел бога - осмелился произнести я.?
        - Да, это Мирддин. Он одолжил мне свой источник, и свой Полый Холм, и свое тканное светом небо, а взамен я отдаю ему должное. Нельзя не уважать местных богов, кем бы они ни были. В конечном счете, они все едины.?
        - Если ты не отшельник, то кто ты??
        - В настоящее время я учитель.?
        - У меня есть наставник. Он приехал из Массалии, но бывал и в самом Риме. Кого ты учишь??
        - До настоящего времени никого. Я стар, утомлен, и обосновался здесь, чтобы побыть в одиночестве и заняться изысканиями.?
        - Для чего тебе эти мертвые летучие мыши, там, на ящике??
        - Я изучаю их.?
        Я удивленно уставился на него.?
        - Изучаешь летучих мышей? Как можно их изучать??
        - Я изучаю их строение, то, как они летают, спариваются, питаются. Их способ жизни. Не только летучих мышей, но и прочих зверей, рыб, растений, птиц - все, что я вижу.?
        - Но это не изучение!  - Я непонимающе рассматривал его - Деметриус - это мой учитель - говорит мне, что наблюдать за ящерицами и птицами - значит попусту тратить время, все равно, что спать. Хотя Седрик - он мой друг - советовал мне изучать повадки вяхирей.?
        - Зачем??
        - Потому что они быстрые, тихие и не путаются под ногами. Потому что они откладывают всего лишь два яйца, но тем не менее, хотя все охотятся на них - люди, звери, ястребы - вяхирей гораздо больше, чем других птиц.?
        - К тому же их не сажают в клетки - Он отпил воды, внимательно глядя на меня - Итак, у тебя есть учитель. Выходит, ты умеешь читать.?
        - Конечно.?
        - И по-гречески??
        - Немного.?
        - Тогда пойдем со мной.?
        Он встал и направился в пещеру. Я пошел следом. Старик вновь зажег свечу - выходя из пещеры он погасил ее, экономя воск - и при ее свете поднял крышку ящика. В ящике я увидел свитки книг - их было больше, чем в моем представлении существовало на всем свете. Я смотрел, как он выбрал один свиток, осторожно опустил крышку и развернул книгу.?
        - Вот.?
        Я восхищенно посмотрел на тонкий, но отчетливый рисунок скелета летучей мыши. А рядом с рисунком - фразы, написанные по-гречески маленькими неразборчивыми буквами. Забыв о присутствии Галапаса, я тут же про себя стал читать.?
        Через минуту или две его рука легла мне на плечо.?
        - Возьмем ее наружу - он вытащил гвозди, которыми удерживалось на крышке одно из высушенных пергаментных телец, и осторожно положил его себе на ладонь - Задуй свечу. Мы посмотрим на это вместе.?
        Вот так, без лишних вопросов и церемоний, начался мой первый урок у Галапаса.?
        Лишь когда солнце, склонившись к одному краю долины, отбросило длинную тень, карабкавшуюся вверх по склону холма, я вспомнил, что меня ожидает другая жизнь и что я забрался слишком далеко. Я вскочил на ноги.?
        - Мне нужно идти! Деметриус ничего не скажет, но если я опоздаю к ужину, то меня начнут расспрашивать о причине.?
        - А ты не собираешься рассказывать??
        - Нет, а то они запретят мне приходить сюда.?
        Он молча улыбнулся. Сомневаюсь, что я тогда заметил то спокойное отношение, на котором строилась наша беседа; он ни разу не поинтересовался, как я попал к нему или почему. Будучи всего лишь ребенком, я тоже принимал это, как самой собой разумеющееся, хотя и спросил из вежливости:?
        - Можно, я приду снова??
        - Конечно.?
        - Я… не могу точно сказать когда. Не знаю, когда мне удастся вырваться… То есть, когда я буду свободен.?
        - Не беспокойся. Я узнаю, когда ты соберешься ко мне, и буду ждать тебя.?
        - Как ты узнаешь??
        Он сворачивал книгу своими длинными, хрупкими пальцами.?
        - Так же, как и сегодня.?
        - Ой, я совсем забыл! Ты имеешь в виду, что я войду в пещеру и выгоню наружу летучих мышей.?
        - Как знаешь.?
        Я радостно засмеялся.?
        - В жизни не встречал такого человека, как ты! Подавать дымовые сигналы летучими мышами! Мне никто не поверит, расскажи я об этом, даже Седрик.?
        - Ты не расскажешь об этом даже Седрику.?
        Я кивнул.?
        - Ты прав. Никому вообще. А теперь я должен идти. До свидания, Галапас.?
        - До свидания.?
        Так и повелось с тех пор. Текли дни, месяцы… Как только представлялась возможность, раз или два в неделю, я уезжал к пещере. По-видимому, он знал, когда я должен появиться, потому что почти всегда к моему приезду он ждал меня с разложенными книгами; но если его нигде не было видно, я поступал, как мы договорились - выгонял из пещеры летучих мышей, посылая ему как бы дымовой сигнал. С течением недель летучие мыши привыкли ко мне, и требовалось два-три точных броска, чтобы согнать их с потолка. Впрочем, со временем необходимость в таких сигналах отпала: во дворце привыкли к моим отлучкам, и я мог договариваться с Галапасом о наших встречах загодя.?
        После того как королева Олуэна родила в конце мая, Моравик все чаще стала предоставлять меня самому себе. А с появлением в сентябре сына Камлаха она утвердилась в роли официальной королевской няньки и бросила меня на произвол судьбы так же внезапно, как птица оставляет свое гнездо. Я все реже видел мою мать, которая, казалось, вполне довольствовалась обществом своих приближенных дам, и поэтому большую часть времени оставался на попечении Деметриуса и Седрика. У Деметриуса были свои причины радоваться периодически выпадавшему ему выходному, а Седрик был моим другом. Он, не задавая вопросов, расседлывал моего забрызганного грязью и взмыленного пони, иногда лишь позволяя себе подмигнуть и отпустить непристойное замечание насчет того, где это меня носило, что означало шутку и воспринималось, как таковая. Теперь я жил в своей комнате один, не считая волкодава, который по привычке проводил со мной ночи, но охранял он меня или нет, этого я не знал. Подозреваю, что нет; я был в относительной безопасности. В стране тоже было спокойно, если не считать постоянных слухов о вторжении из Малой Британии.?
        Камлах жил в согласии со своим отцом; по-видимому, все считали, что я добровольно стремился оказаться в тюрьме, определенной саном священника, и поэтому после официального окончания уроков Деметриуса я мог отправляться, куда мне вздумается.?
        Я никого не встречал в долине. Пастух жил там только летом, в жалкой хижине за лесом. Больше жилищ в долине не было, а тропой, идущей позади пещеры Галапаса, пользовались лишь олени и овцы. Она никуда не вела.?
        Отшельник был хорошим учителем, а я схватывал все на лету. Впрочем, я не считал времяпрепровождение с ним уроками. Геометрии и языкам меня учил Деметриус, а религию я постигал с наперсниками моей матери; Галапас же прежде всего был увлекательным рассказчиком. В молодости он побывал на другом конце света, путешествовал по Эфиопии, Греции и Германии, объездил все Средиземноморье; он видел и научился удивительным вещам. Старик учил меня практическим предметам: как собирать и высушивать травы, а затем пользоваться ими для лечения, а еще как выделять из трав определенные лекарства и даже яды. Он заставлял меня изучать строение птиц и животных - на мертвых птицах и овцах, которых мы находили на склонах горы, а однажды - на мертвом олене. И таким образом я узнал о внутренних органах и костях скелета. Он научил меня останавливать кровотечение, складывать перелом, удалять дурную плоть и прочищать рану, чтобы она лучше заживала. Он научил меня даже - хотя и гораздо позже - сшивать нитью мышцы и сухожилия на одурманенном курениями животном. Помню, что первым волшебством, в которое он меня посвятил, было
заклинание бородавок; это оказалось настолько легким, что с ним, наверное, справилась бы любая женщина.?
        Однажды Галапас достал из ящика книгу и, развернув ее, спросил:?
        - Знаешь, что это такое??
        Я уже привык к схемам и чертежам, но на этом рисунке ничего не мог разобрать. Надписи были по-латыни, я прочитал слова - Эфиопия и Счастливые острова, а в нижнем углу - Британия. Весь рисунок был испещрен надписями и цепями холмов, словно это было поле, над которым потрудились кроты.?
        - Это горы??
        - Да.?
        - Значит, это картина мира.?
        - Карта.?
        Я никогда прежде не видел карты. Сперва мне было трудно понять что-либо, но со временем, беседуя о ней, я научился смотреть на лист бумаги, как птица смотрит сверху на землю; дороги и реки напоминали нити паутины, разбегающиеся от центра, или приметы, по которым пчела находит цветок. Подобно тому, как человек отыскивает известный ему ручей и следует вдоль него через непроходимые чащи, так и с помощью карты можно проехать из Рима в Массилию или из Лондона в Каэрлеон, ни разу не спросив дороги или сверившись с дорожным камнем. Искусство картографии было изобретено греком Анакси- мандером, хотя некоторые полагают, что первыми использовали карты египтяне. Карта, которую показал мне Галапас, была срисована из книги Птоломея Александрийского. После того как он объяснил мне что к чему и мы вместе изучили карту, Галапас попросил меня вынуть мою дощечку и начертить для себя карту моей страны.?
        Когда я выполнил задание, он посмотрел на дощечку.?
        - Что это у тебя в центре??
        - Маридунум - удивленно ответил я - Видишь, вот мост, здесь - река, а это - дорога через рынок и ворота казарм.?
        - Я это вижу. Но я не просил тебя рисовать свой город, Мерлин. Я сказал: твою страну.?
        - Весь Уэльс? Откуда мне знать, что находится на севере за горами? Я никогда не заезжал так далеко.?
        - Я покажу тебе.?
        Он отложил дощечку и, взяв заостренную палочку, стал чертить в пыли, объясняя свой рисунок. Галапас начертил карту в виде большого треугольника - не только Уэльс, но и всю Британию, вплоть до диких земель, простирающихся за стеной и населенных варварами. Он показал мне горы, реки, дороги, города Лондон и Каллеву и теснящиеся на юге города и крепости - Сегонтиум, Каэрлеон и Эбокарум - которые соединялись паутинками дорог с городами, расположенными у самой стены. Он говорил обо всем этом, как об одной стране, хотя я мог бы назвать ему имена королей, правивших в дюжине упомянутых им мест. Я помню об этом лишь потому, что последовавшие затем события не позволили мне забыть этот урок.?
        Вскоре после этого, с наступлением зимы, когда звезды стали рано появляться на небе, он поведал мне об их названиях и могуществе и о том, как можно составлять звездные карты дорог и городов. Галапас говорил, что, двигаясь, звезды творят музыку. Сам он был невеждой в музыке, но когда узнал, что Олуэна научила меня играть, он помог мне изготовить арфу. Насколько я могу теперь судить, это была достаточно грубая и маленькая поделка из рога и красного ивняка с берега Тиуи; волосы для струн мы выдернули из хвоста моего пони, тогда как на арфе принца, по словам Галапаса, должны быть струны из серебра и золота. Но я смастерил из медных с дырочками монет подставки под струны, а из кости - колышки, затем вырезал мерлина на резонаторе и решил, что у меня получился инструмент лучше, чем у Олуэны.?
        И правда, моя арфа была столь же певуча, как и ее, с теми же сладкими шепчущими нотами, которые, казалось, ткали мелодии из воздуха. Я хранил арфу в пещере: хотя к тому времени Диниас и оставил меня в покое, считая себя воином, а меня - сопливым клириком, я все же не хотел держать во дворце ценную для меня вещь, если не мог закрыть ее в своем сундуке, а для этого арфа была слишком велика. Дома музыкой для меня было щебетание птиц в ветвях груши, да и Олуэна по-прежнему иногда пела. А когда молчали птицы и ночное небо лучилось морозным светом, я прислушивался к музыке звезд. Но так и не смог ее услышать.?

        7

        Все знают, что при детях часто умалчивают о самом важном. Наверное, ребенок инстинктивно узнает вещи, слишком значительные для его понимания, и хранит их в памяти, подпитывая своим воображением, пока они не приобретут чрезмерных или гротескных пропорций, которые могут считаться равно кошмарными или волшебными.?
        Так случилось и с хрустальным гротом.?
        Я никогда не рассказывал Галапасу о моих первых впечатлениях от него. Даже я сам был склонен не верить увиденному в лучах света или в пламени; это сны, убеждал я себя, воспоминания, добытые из самых глубин памяти, пустые домыслы, наподобие голоса, сообщившего мне о Горлане или видение яда в абрикосе. А обнаружив, что Галапас никогда не упоминает о внутреннем гроте и завешивает зеркало перед моим приходом, я и сам молчал о нем.?
        Однажды зимним днем я отправился проведать его по звенящей и сверкающей от мороза дороге на пышущем паром, словно дракон, коне. Конь бежал резво, вскидывая головой и натягивая удила; а как только я повернул от леса вверх по долине, он стал срываться на легкий галоп. В конце концов, я перерос пони своего детства, добрую молочно-белую лошадку; теперь же я гордился моим маленьким сивым уэльским конем, которого назвал Астером.?
        Есть порода уэльских горных пони, выносливых, стремительных и очень красивых, с точеной узкой головой, маленькими ушами и крепкой изогнутой шеей. Стада диких пони носились среди холмов и в древние времена скрещивались с лошадьми, которых римляне завезли с Востока. Астера поймал и объездил мой кузен Диниас, который катался на нем пару лет, а затем сменил на настоящего боевого коня. Когда я получил его, пони был непослушным, с дурными привычками и разорванным ртом, но бег его был очень мягким, в отличие от той тряски, к которой я привык, а после того, как он перестал бояться меня, между нами возникла стойкая приязнь.?
        Я соорудил убежище для своего коня еще в начале зимы. Заросли боярышника скрывали утес у подножия пещеры, и в самой чаще кустарника мы с Галапасом построили из камней загончик, примыкавший к утесу. Обложив стены загончика сухими ветвями и сделав крышу из нескольких жердей и пары охапок папоротника, мы получили не только теплое и прочное, но и незаметное для постороннего глаза убежище.?
        Эта потребность в сохранении тайны была еще одним предметом, не подлежащим обсуждению; я догадался и без подсказок, что Галапас по-своему помогал мне избежать участи, уготованной для меня Камлахом, поэтому - хотя со временем я получил большую свободу действий - я принимал все меры предосторожности, чтобы не допустить разоблачения, изобретая бесчисленное множество причин для своих отлучек и отыскав с дюжину тропинок, ведущих в долину.?
        Я завел Астера в загон, снял с него седло и уздечку, повесил их на колышек, затем бросил корм из седельной сумки, и, заложив вход толстой ветвью, быстро пошел к пещере.?
        Галапаса не было, но ушел он совсем недавно, о чем свидетельствовали угли, тлевшие в жаровне у входа в пещеру. Я поворошил их, пока не заплясали язычки пламени, а затем пододвинул жаровню поближе к книге. В тот день я не предупреждал о своем приходе, но у меня было много времени, и я не стал выгонять мышей, а просто какое-то время спокойно читал.?
        Не знаю, что заставило меня именно в тот день изо всех дней, когда я оставался один в пещере, пройти мимо завешенного зеркала и посмотреть на расселину, через которую я бежал пять лет назад. Я убеждал себя, что желаю лишь взглянуть, сохранилась ли она в том виде, в каком я помнил ее, или же хрусталь, подобно видениям, был игрой моего воображения. Какими бы ни были мои побуждения, я быстро взобрался на уступ и, опустившись на четвереньки, заглянул вовнутрь.?
        Снаружи грот был темным и безжизненным, блеск огня не проникал сюда. Я осторожно пополз вперед, пока не наткнулся руками на острые кристаллы. Они были очень даже реальными. И сегодня мне трудно объяснить, почему я торопливо, одним глазом поглядывая на вход большой пещеры и прислушиваясь, не идет ли Галапас, соскользнул с выступа и, подхватив кожаную куртку для верховой езды, которую перед тем снял, метнулся назад, бросив ее в отверстие грота. После чего полез туда сам.?
        Расстеленная на полу кожаная куртка сделала сферу сравнительно уютной. Я лежал не шевелясь. Вокруг царила тишина. По мере того, как мои глаза привыкали к темноте, я стал различать очень слабое сероватое мерцание кристаллов, но это было явно не то волшебство, которое создавал врывавшийся сюда свет.?
        Должно быть, где-то имелась трещина, по которой поступал воздух, поскольку даже в замкнутом темном пространстве ощущался слабый прохладный сквозняк. А с течением воздуха возникли и звуки, которых я ждал: шаги, приближавшиеся по схваченным морозом камням.?
        Когда несколько минут спустя Галапас вошел в пещеру, я сидел у огня, положив около себя свернутую куртку, и сосредоточенно изучал книгу.?
        За полчаса до наступления сумерек мы отложили книги. Но я не собирался уходить. Огонь жарко пылал, наполняя пещеру теплом и мерцающим светом. Какое-то время мы оба сидели молча.?
        - Галапас, я хочу спросить тебя кое о чем.?
        - Да??
        - Помнишь тот день, когда я впервые пришел сюда??
        - Отчетливо помню.?
        - Ты знал, что я приду. Ты ожидал меня.?
        - Я тебе это говорил??
        - Ты знаешь, что говорил. Откуда тебе было известно, что я буду здесь??
        - Я видел тебя в хрустальном гроте.?
        - Ах, вот оно что! Ты поворачивал зеркало, пока свет свечи не упал на меня, и заметил мою тень. Но я тебя не об этом спрашиваю. Я имел в виду, откуда ты знал, что я именно в тот день собирался поехать вверх по долине??
        - Я ответил тебе на твой вопрос, Мерлин. Я знал, что ты поднимался по долине еще до твоего приезда, потому что видел тебя в гроте.?
        Мы молча переглянулись. Огоньки мерцали и перешептывались между нами, пригибаясь под легким сквозняком, уносившим дым из пещеры. По-моему, я тогда сначала просто кивнул в ответ на его слова. Это было понятно мне. Спустя некоторое время я спросил:?
        - Ты мне покажешь??
        Он еще мгновение внимательно смотрел на меня, а затем поднялся на ноги.?
        - Время пришло. Зажги свечу.?
        Я повиновался ему. Маленький огонек затеплился золотом, высветив тени, отбрасываемые неровным пламенем костра.?
        - Сними покрывало с зеркала.?
        Я стянул шерстяное покрывало, собрал его в охапку и положил на кровать у стены.?
        - А теперь поднимайся на карниз и ложись.?
        - На карниз??
        - Да. Ложись на живот, головой к расселине, так, чтобы ты мог заглянуть вовнутрь.?
        - Ты не хочешь, чтобы я вошел туда??
        - И взял с собой куртку вместо подстилки??
        Я был на полпути к уступу. Резко обернувшись, я увидел, как он смеялся.?
        - Это бесполезно, Галапас, ты знаешь обо всем.?
        - Когда-нибудь ты отправишься совсем далеко, куда я не смогу последовать за тобой даже магическим зрением. А теперь лежи не шевелясь и смотри.?
        Я лег ничком на карниз. Он был широкий и плоский, я удобно устроился, оперев голову о согнутые руки и вглядываясь в расселину.?
        Внизу Галапас негромко произнес:?
        - Ни о чем не думай. Я взял вожжи в руки; от тебя теперь ничего не требуется. Просто смотри.?
        Я услышал, как он пересек пещеру и подошел к зеркалу.?
        Пещера оказалась больше, чем я предполагал. Ее свод терялся в вышине, а пол был гладкий-гладкий. Я заблуждался также и насчет кристаллов; в свете факелов блестели только лужицы на полу и одно место на стене, где тонкая пленка влаги выдавала источник, бивший где-то выше.?
        Факелы, вставленные в трещины на стенах пещеры, были дешевые: из тряпок, набитых в потрескавшиеся рога - изделия, забракованные ремесленником. Они чадили в спертом воздухе. Хотя в пещере было холодно, люди работали обнаженными, если не считать набедренных повязок, пот стекал по их спинам, а они, не останавливаясь, мерными бесшумными ударами врубались в скалу, и было видно, как напрягались мускулы и блестели в свете фонаря капли пота. Под нависшим над полом на высоте полуметра выступом, распластавшись на спинах в лужицах сочащейся влаги, два человека укороченными сильными ударами разбивали скалу в нескольких сантиметрах от своих лиц. На запястье одного из них я увидел блестящий рубец от старого клейма.?
        Один из каменотесов разогнулся, закашлявшись, а затем, бросив взгляд через плечо, подавил кашель и вновь принялся за работу. В пещере стало светлее: по туннелю, открывавшемуся в пещеру, кто-то шел, неся свежий факел - хорошего качества.?
        Появились четыре мальчика, покрытые пылью и обнаженные, как и остальные в пещере; они несли глубокие корзины, а за ними шагал мужчина в коричневой тунике с влажными пятнами. В одной руке он держал факел, а в другой - табличку, которую внимательно изучал, пока мальчишки, подбежав к стене пещеры, стали насыпать в корзины осколки камней. Спустя немного времени надсмотрщик подошел к стене и осмотрел ее, высоко подняв факел. Люди отошли назад, видимо, обрадовавшись передышке, а один из них заговорил с надсмотрщиком, показывая сперва на выработку, а затем на сочащуюся влагу в дальнем конце пещеры.?
        Мальчики, наполнив и утрамбовав свои корзины, потянули их от стены. Надсмотрщик пожал плечами и ухмыльнулся. Он достал из кошеля серебряную монету и уверенным движением игрока подбросил ее в воздух. Рабочие склонились посмотреть, что выпало. После этого говоривший с надсмотрщиком подошел к скале и вогнал клин.?
        Трещина расширилась, посыпалась пыль, затмевая свет. А вслед за пылью хлынула вода.?
        - Выпей - сказал Галапас.?
        - Что это??
        - Это готовил я, а не ты; оно совершенно безвредно. Пей.?
        - Спасибо. Галапас, грот по-прежнему хрустальный. Я… видел его иначе.?
        - Не следует об этом сейчас. Как ты себя чувствуешь??
        - Странно… Я не могу объяснить. Если не считать головной боли, то со мной все в порядке - лишь ощущение какой-то пустоты, как у раковины, которую сбросил моллюск. Нет, я - будто тростник, у которого вынули сердцевину.?
        - Свирель для ветра. Да. Спускайся к огню.?
        Когда я вновь сел на свое место с чашей подогретого вина в руках, он спросил:?
        - Где ты был??
        Я рассказал ему об увиденном, но когда я стал расспрашивать его, что это значило и что ему известно об этом, он лишь покачал головой.?
        - Думаю, это выше моего понимания. Я знаю только, что ты должен поскорее допить свое вино и отправляться домой. Ты представляешь себе, сколько времени провел, лежа на уступе? Луна взошла.?
        Я вскочил на ноги.?
        - Уже? Должно быть, время ужина давно миновало. Если меня хватятся…?
        - Тебя не будут искать. Сейчас происходят другие события. Отправляйся, чтобы увидеть их своими глазами и стать частью их.?
        - Что ты имеешь в виду??
        - Только то, что сказал. Любыми средствами постарайся уехать с королем. Вот, не забудь - он сунул мне в руку мою куртку.?
        Я, словно слепой, смотрел прямо перед собой.?
        - Он уезжает из Маридунума??
        - Да, но ненадолго. Я не знаю, на сколько.?
        - Он не возьмет меня с собой.?
        - Это зависит от тебя. Боги будут сопутствовать тебе, Мирддин Эмрис, только в том случае, если ты ступишь на их тропу. А для этого необходима смелость. Одень куртку, прежде чем выходить. Снаружи холодно.?
        Я сердито сунул руку в рукав.?
        - Ты все видел - то, что происходит в жизни, а я… я всматривался в кристаллы со светящимся огнем, заработал ужасную головную боль, и все напрасно… Какой-то глупый сон о рабах в старой шахте. Талапас, когда ты меня научишь видеть, как ты??
        - Прежде всего, я уже вижу волков, которые съедят тебя и Астера, если ты не поспешишь домой.?
        Он громко хохотал, будто сказал что-то необычайно смешное, пока я бежал из пещеры и вниз по склону, чтобы оседлать своего пони.?

        8?

        Над головой висело всего лишь четверть луны, которая давала света как раз достаточно, чтобы не сбиться с пути. Пони пританцовывал, чтобы разогреть кровь, и натягивал повод сильнее, чем всегда, навострив уши в сторону дома, чуя ожидавший его ужин. Мне приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы сдержать его, поскольку тропа обледенела и я боялся свалиться, но сознаюсь, что из соображений безопасности - последнее замечание Галапаса тревожно звенело у меня в мозгу - я позволил ему спускаться по склону намного быстрее, пока мы не достигли мельницы и тропы.?
        Здесь дорогу было ясно видно, поэтому я вонзил пятки в бока пони, и мы проскакали остаток пути галопом.?
        Как только в поле нашего зрения показался город, я понял, что там что-то происходит. На тропе у реки не было никого - должно быть, городские ворота давно закрыли - но город светился множеством огней. Казалось, за стенами не было места, где бы не горел факел, а в долине слышались крики и топот ног. Я соскользнул с пони у ворот конюшенного двора, готовый к тому, что они закрыты, но едва подошел к ним, ворота отворились и Седрик, держа в одной руке фонарь, кивнул, чтобы я входил.?
        - Я слышал, как ты подъехал. Прождал тебя весь вечер. Где ты был, маленький герой-любовник? Должно быть, девушка сегодня была особенно нежна с тобой.?
        - О, да. Обо мне спрашивали? Меня искали??
        - Насколько мне известно, нет. У них сегодня полно забот и без тебя. Дай мне повод, мы заведем пони в стойло. На большом подворье сейчас слишком оживленно.?
        - Почему? Что там происходит? Я слышал шум еще за милю отсюда. Неужели война??
        - Нет, к сожалению, хотя этим все может закончиться. Сегодня после обеда прибыл гонец: Верховный король приближается к Сегонтиуму и пробудет в нем одну-две недели. Твой дед выезжает завтра, поэтому все должно быть готово к отъезду как можно скорее.?
        - Понимаю - Я направился вслед за ним в амбар. Там я наблюдал, как Седрик расседлывал Астера. Глядя на него, я полуавтоматически выдернул из стога пучок соломы и, свернув жгут, подал его конюху над холкой пони.?
        - Король Вортигерн в Сегонтиуме? Зачем??
        - Говорят, чтобы сосчитать головы - Он коротко засмеялся и начал обтирать пони.?
        - Ты имеешь в виду, собирает своих союзников? Значит, были разговоры о войне??
        - Разговоры о войне и не прекращались с тех пор, как этот Амброзий сидит в Малой Британии, опираясь на короля Будека, но людская память хранит вещи, о которых лучше не говорить.?
        Я кивнул. Не могу точно припомнить, когда мне рассказали, поскольку никто не говорил об этом открыто, но все знали, как Верховный король получил свой трон. Он был регентом при внезапно умершем молодом короле Константинусе, младшие братья которого не стали ждать подтверждения правдивости или лживости слухов об убийстве, а сбежали к своему кузену Будеку в Малую Британию, оставив королевство Волку и его сыновьям. Почти ежегодно возникали одни и те же слухи: будто король Будек вооружал двух молодых принцев; будто Амброзиус отправился в Рим; будто Утэр был наемником у повелителя Восточной Империи или что он женился на дочери короля Персии; будто два брата собрали армию в четыреста человек и намеревались завоевать и предать огню всю Великую Британию от края и до края; или что они придут с миром, подобно архангелам, и изгонят саксов с восточного побережья, не нанеся ни одного удара. Но минуло свыше двадцати лет, а ничего такого не случилось. О возвращении Амброзия говорили теперь как о чем-то свершившемся и ставшем уже легендой - так говорили о Бруте и троянцах спустя четыре поколения после падения Трои
или о путешествии Иосифа к тернистым холмам вблизи Авалона. Или как о втором пришествии Христа - хотя после того, как я сказал все это моей матери, она так рассердилась, что я больше никогда не пытался шутить на сей счет.?
        - О, конечно - съязвил я - вновь приближается Амброзий, не так ли? А если серьезно, Седрик, почему Верховный король приезжает в Северный Уэльс??
        - Я сказал тебе. Проверить караулы и сколотить в преддверии весны поддержку себе и своей саксонской королеве.?
        При упоминании о ней он сплюнул на пол.?
        - Зачем ты это сделал? Ты ведь сам сакс.?
        - Это было очень давно. Теперь я живу здесь. Разве не эта светловолосая стерва прежде всего заставила Вортигерна пойти на мошенничество? И, конечно, ты не хуже меня знаешь о том, что с тех пор, как она улеглась в постель Верховного короля, северяне набросились на эту страну, подобно пожару на вересковую пустошь, и теперь он не может ни воевать с ними, ни подкупить их. А если то, что о ней говорят, правда, то можешь быть уверен, что ни один из законнорожденных сыновей короля не доживет до коронации - Он говорил спокойно, однако, оглянувшись и снова плюнув, сложил знак от сглаза - Да тебе все это известно… или было бы известно, если бы ты больше слушал старших, вместо того, чтобы тратить время на книги и прочую чепуху или якшаться с народом Полых Холмов.?
        - По-твоему, я хожу туда??
        - Так судачат. Я не задаю вопросов. И не желаю ничего знать. А ну-ка, тише - Это уже относилось к пони - Седрик принялся за другой бок лошади - Ходят слухи, что саксы опять высадились к северу от Рутупии и на этот раз они запросили чрезмерно даже для Вортигерна. С наступлением весны ему придется воевать.?
        - И моему деду вместе с ним??
        - Именно на это он надеется, не сойти мне с этого места. Ладно, беги, если хочешь получить свой ужин. На тебя никто не обратит внимания. На кухне творилось черт-те что, когда я попытался перехватить кусок час назад.?
        - Где мой дед??
        - Откуда мне знать?  - Он настороженно посмотрел на меня поверх крупа лошади - И что ты теперь предпримешь??
        - Я хочу поехать с ним.?
        - Ха!  - воскликнул он и бросил сечку для пони. Возглас совсем не ободрял.?
        - Мне очень хочется увидеть Сегонтиум - упрямо сказал я.?
        - А кому не хочется? Я тоже страх как хочу увидеть его. Но если ты предполагаешь попросить короля…  - Он не договорил фразу - Не то, чтобы тебе не пора было поехать куда-нибудь, повидать пару-тройку мест, немного встряхнуться: это пошло бы тебе на пользу, но я не могу поручиться, что это произойдет. Ты же не пойдешь к королю??
        - Отчего же? Самое большее, что он может - это отказать мне.?
        - Самое большее?.. Юпитер-громовержец, вразуми этого парня! Послушай моего совета, ужинай и отправляйся в постель. К Камлаху тоже не суйся. Он только что выдержал настоящую битву со своей женой и теперь напоминает горностая с больным зубом. Ты это не всерьез??
        - Боги будут сопутствовать тебе, Седрик, только в том случае, если ты ступишь на их тропу.?
        - Что ж, отлично, но у некоторых из них могут быть огромные копыта. Ты хочешь, чтобы тебя похоронили по-христиански??
        - Я не возражаю. Думаю, что довольно скоро созрею для крещения, если епископ согласится, но до тех пор я официально ни к кому не нанимался.?
        - Надеюсь, мне зададут жару, когда наступит моя очередь - засмеялся Седрик - Это очищает. Ладно, если ты не желаешь слушать… не слушай, но не стоит встречаться с ним на пустой желудок, только и всего.?
        - Это я тебе обещаю - ответил я и пошел за ужином.?
        Поев, я переоделся в тунику поскромней и отправился на поиски деда.?
        На мое счастье, Камлаха с ним не было. Король сидел в своей спальне, расслабившись в большом кресле перед ревущим костром. У его ног дремали две гончие. Сперва я решил, что женщина, сидевшая на стуле с высокой спинкой по другую сторону огня, королева Олуэна, но затем узнал в ней свою мать. Перед этим она шила, но теперь уронила руки на колени, и белая материя спокойно лежала на ее коричневом платье. Она обернулась и улыбнулась мне, хотя и выглядела удивленной. Один из волкодавов забил хвостом по полу, а другой - открыл глаз, обвел взглядом комнату и опять закрыл. Дед сердито посмотрел на меня из-под бровей, но обратился ко мне довольно доброжелательно:?
        - Ладно, парень, не стой там. Проходи, проходи, ты устроил страшный сквозняк. Закрой дверь.?
        Я послушно приблизился к огню.?
        - Позвольте повидаться с вами, сэр??
        - Ты уже видишь меня. Что тебе нужно? Возьми табурет и садись.?
        Табурет стоял возле кресла моей матери. Я отодвинул его, показывая тем самым, что не нуждаюсь в ее покровительстве, и опустился на табурет.?
        - Ну? Давненько я тебя не видел, не правда ли? Корпел над своими книжками??
        - Да, сэр - сказал я; действуя по правилу, что лучше нападать, чем обороняться, я сразу взял быка за рога - Меня… меня не было сегодня после обеда, я ездил верхом, и…?
        - Куда же??
        - По дороге вдоль реки. У меня не было определенной цели, просто хотелось поупражняться в верховой езде, поэтому…?
        - Да, не мешало бы.?
        - Вы правы, сэр. Поэтому я прозевал гонца. Мне передали, что вы уезжаете завтра, сэр.?
        - Ну и что тебе с того??
        - Только то, что мне хотелось бы поехать с вами.?
        - Тебе хотелось бы? Хотелось бы? С чего это вдруг??
        У меня в мозгу вертелось с дюжину подходящих фраз для ответа. Мне показалось, что моя мать с сожалением посмотрела на меня, в то время как дед, с якобы безразличным видом, ожидал, что его любопытство будет удовлетворено. Я же просто сказал правду.?
        - Потому что мне уже двенадцать лет, а я ни разу не выезжал из Маридунума. И еще я знаю, что если мой дядя выполнит задуманное, то вскоре я буду сидеть взаперти в этой долине или в каком-нибудь другом месте, церковным клириком, и прежде чем это произойдет…?
        Ужасные брови стали опускаться.?
        - Ты пытаешься втолковать мне, что не желаешь учиться??
        - Нет, как раз этого я хочу больше всего на свете. Но образование ценится выше, если человек немного повидал мир. Сэр, это в самом деле так. Если бы вы позволили мне сопровождать вас…?
        - Тебе сказали, что я еду в Сегонтиум? Это не праздная охота, а длительное и изнурительное путешествие, в котором нет места ддя плохих наездников.?
        Я словно поднимал тяжелый груз, стараясь не отводить глаз от его свирепого взгляда.?
        - Я не тратил времени зря, сэр, и у меня отличный пони.?
        - Ха, конечно, тот, которого объездил Диниас. Славно, он как раз по тебе. Нет, Мерлин, я не беру детей.?
        - Значит, Диниас тоже остается??
        Я услышал, как моя мать затаила дыхание, а голова деда, уже отвернувшегося от меня, дернулась, поворачиваясь снова ко мне. Его кулаки сжались на подлокотниках кресла, но он не ударил меня.?
        - Диниас - мужчина.?
        - Тогда и Маэль с Дуахом поедут с вами, сэр??
        Это были его пажи, по возрасту младше меня, которые всегда сопровождали деда.?
        Моя мать порывалась что-то сказать, но дед жестом остановил ее. В свирепых глазах под нахмуренными бровями затаился интерес.?
        - Маэль и Дуах оказывают мне услуги. А какая польза от тебя??
        Я спокойно смотрел на него.?
        - До сих пор небольшая. Но разве вам не говорили, что я говорю по-сакски, как на родном языке, могу читать по-гречески, а моя латынь лучше вашей??
        - Мерлин…  - начала было моя мать, но я не обратил на нее внимания.?
        - Я мог бы добавить сюда также знание бретонского и корнуэльского, но вряд ли вы воспользуетесь ими в Сегонтиуме.?
        - А можешь ли ты назвать мне хоть одну подходящую причину - произнес дед сухим тоном - почему я должен объясняться с королем Вортигерном на любом другом языке, кроме валлийского, учитывая то, что он родом из Гуэнта??
        По его тону я понял, что победил. Опустить взгляд было для меня теперь все равно, что с честью покинуть поле боя. Я сделал вздох и смиренно ответил:?
        - Нет, сэр.?
        Он громко расхохотался своим лающим смехом и пинком ноги перевернул одну из собак.?
        - Что ж, возможно, в конце концов, несмотря на твой вид, в тебе и сохранилась капля нашей крови. По крайней мере, у тебя хватило мужества схватиться со старым псом в его конуре, когда понадобилось. Хорошо, можешь собираться. Кто поедет с тобой??
        - Седрик.?
        - Сакс? Скажи ему, чтобы паковал твои вещи. Мы отправляемся с рассветом. Ну, чего ты ждешь??
        - Хочу пожелать спокойной ночи моей матери.?
        Я встал с табурета и приблизился к ней, чтобы поцеловать. Я не часто делал это, и она снова удивилась.?
        У меня за спиной дед резко бросил:?
        - Не на войну уезжаешь. Не минет и трех недель, как снова будешь дома. Уходи.?
        - Да, сэр. Благодарю вас. Спокойной ночи.?
        Выйдя за дверь, я целых полминуты стоял, прислонившись к стене, усмиряя толчки крови и ожидая, пока у меня перестанет першить в горле. «Боги будут сопутствовать тебе, если ты ступишь на их тропу. А для этого необходима смелость».?
        Я переборол подступившую тошноту, вытер потные ладони и побежал искать Седрика.?

        9?

        Вот так я впервые покинул Маридунум. В то время это представлялось мне величайшим приключением на свете: выехать в прохладу утренней зари, когда звезды еще не погасли на небе, в тесной группе дружелюбных людей, сопровождающих короля и Камлаха. Начну с того, что большинство мужчин были мрачными и полусонными, поэтому мы ехали молча; наше дыхание клубилось в морозном воздухе, а копыта лошадей высекали искры из сланцевой дороги. Даже бряцанье сбруи казалось холодным, а я так задубел, что уже почти не чувствовал в руках поводьев и помышлял лишь о том, чтобы удержаться на возбужденном пони, иначе меня с позором отправили бы назад, не отъехав и мили от дому.?
        Наша поездка в Сегонтиум длилась восемнадцать дней. Там я впервые лицезрел короля Вортигерна, который к тому времени уже свыше двадцати лет был Верховным королем Британии. Конечно, я много слышал о нем - равно правды и выдумок. Вортигерн был суровым человеком - именно таким должен быть тот, кто захватил трон при помощи убийства и удерживает его на крови; но он оказывался сильным королем, когда требовалось проявить силу, и это не совсем его вина, что, навербовав саксов, он словно схватился за острый клинок и разрезал себе руку до кости. Он платил, снова платил, а затем сражался; и теперь большую часть года дрался, как волк, сдерживая орды, набегавшие с Сакского берега. О нем говорили - с уважением - как о свирепом и кровожадном тиране, а его сакскую жену, королеву Ровену, ненавидели, как ведьму; но, хотя я с детства наслушался побасенок кухонных рабов, я скорее с любопытством, нежели со страхом ожидал встречи с ним.?
        В любом случае, мне нечего было бояться; я видел Верховного короля лишь издали. Снисходительность моего деда простиралась не далее разрешения ехать в его обозе; а там со мной считались не более - а на самом деле менее - чем с его пажами Маэлем и Дуахом. Мне дали возможность самому сражаться с безымянной толпой мальчишек и слуг, а поскольку я не завел себе друзей среди своих сверстников, это означало, что я должен был заботиться о себе сам. Позже мне пришлось благодарить судьбу за то, что в те немногочисленные оказии, когда я находился в толпе, окружавшей двух королей, Вортигерн не обратил на меня внимания, а мой дед и Камлах не упоминали о моем существовании.?
        Мы провели неделю в Сегонтиуме, который валлийцы называют Каэр-ар-Вон, потому что он находится как раз напротив Моны - острова друидов. Город, подобно Маридунуму, раскинулся на берегах устья реки Сейнт, там, где она впадает в море. Он располагает великолепной гаванью и крепостью. Крепость, стоявшую на возвышенности в полумиле от берега, построили еще римляне для защиты гавани и города, но свыше ста лет она пустовала, пока Вортигерн не отремонтировал часть ее. Немного ниже на склоне холма была еще одна цитадель, возведенная в более позднее время, если не ошибаюсь, Максеном, дедом убитого Константинуса, для защиты от набегов ирландцев.?
        Местность здесь была величественней, чем в Южном Уэльсе, но, на мой взгляд, скорее более грозной, чем красивой. Возможно, летом земля зеленела вдоль устья, но той зимой, когда я впервые увидел Сегонтиум, горы вздымались за ним, словно грозовые тучи, со склонами, серыми от безлистых лесов и покрытыми шапками снега голубыми сланцевыми гребнями. А позади них и над ними возвышалась повитая тучами великая вершина Мэль-и-Уиддфа, которую саксы теперь называют Снежной горой, или Сноудоном. На этой величайшей в Британии горе обитают боги.?
        Несмотря на рассказы о привидениях, Вортигерн обосновался в башне Максена. Его армия - в те дни он не отваживался выезжать без эскорта в тысячу воинов - квартировала в форте. Благородные рыцари из свиты моего деда жили с королем в башне, а обоз, в который входил и я, расположился в удобном, хотя и несколько прохладном месте возле западных ворот форта. Нас принимали с почестями, не только потому, что Вортигерн находился в дальнем родстве с моим дедом; скорее всего, сбывались слова Седрика о том, что Верховный король «сколачивает себе поддержку».?
        Верховный король был высокого роста, смуглый, с широким мясистым лицом и черными с проседью волосами, жесткими, как щетина дикого кабана. Черные волосы покрывали и его руки и торчали из ноздрей. Королева не сопровождала его; Седрик шепнул мне, что король не отважился привезти ее в место, где саксов не особенно жалуют. Когда я заметил на это, что его самого принимают доброжелательно лишь потому, что он забыл о своих саксах и стал добрым валлийцем, конюх засмеялся и закатил мне оплеуху. Полагаю, я не виноват, что никогда, не вел себя по-королевски.?
        Распорядок нашего дня был незатейлив. Почти до самых сумерек мы охотились, а с наступлением темноты возвращались к кострам, напиткам и обильной еде, после чего короли и их советники удалялись для переговоров, а сопровождавшие их люди принимались играть в кости, распутничать, ссориться или предаваться каким-нибудь иным утехам, по своему выбору.?
        Прежде я никогда не охотился; это занятие было чуждо моей природе, к тому же здесь все выезжали гурьбой, что мне и вовсе не нравилось. К тому же такая охота всегда таила в себе немалую опасность: у подножия холмов водилось много дичи, и в дикой гонке за добычей немудрено было свернуть себе шею. Но я не видел другого способа посмотреть на окружавшую меня страну. К тому же мне хотелось выяснить, почему Галапас так настаивал на моей поездке в Сегонтиум.?
        Итак, я выезжал на охоту ежедневно. Несколько раз я падал, но серьезно не пострадал, отделавшись лишь многочисленными ссадинами и синяками, и мне удалось избежать внимания со стороны сколько-нибудь важных лиц. Однако мне не удалось достичь цели моих поисков: я ничего не видел, и ничего не произошло, если не считать того, что мое искусство верховой езды значительно улучшилось, а вместе с ним улучшилось и поведение Астера.?
        На восьмой день нашего пребывания в Сегонтиуме мы отправились в обратный путь домой; нас поехал проводить сам Верховный король, охраняемый сотней всадников.?
        Первая часть нашего пути проходила вдоль узкого лесистого ущелья, в котором несла быстрые воды глубокая река, и где лошадям приходилось пробираться по одной или парами между утесами и водой? Путешествуя таким большим отрядом, можно было не опасаться нападения, поэтому мы ехали не таясь, наполняя ущелье топотом копыт, звоном уздечек и звуками мужских голосов. Иногда к этим звукам присоединялось карканье ворон, слетавших с утеса, чтобы посмотреть на нас. Эти птицы слетаются, как обычно говорят, на звуки битвы; я видел, как они долгие мили сопровождали отряды вооруженных людей, дожидаясь смертельной схватки.?
        Но в тот день ничего не угрожало нам, и около полудня мы приблизились к месту, где Верховный король должен был покинуть нас и возвратиться домой. Там сливались две реки, а узкое ущелье расступалось, переходя в широкую долину; оба берега широкой, вздувшейся от таяния снегов и коричневой реки были покрыты скованными льдом валунами из сланца. У слияния рек находился брод, от которого прямо на юг, к Томэн-и-Муру, вела хорошая сухая дорога.?
        Мы остановились на северном берегу реки. Наши вожди свернули в укрытую ложбину, с трех сторон огороженную густо поросшими лесом склонами. Рощицы безлистой ольхи и густые заросли камышей свидетельствовали о том, что летом эта ложбина превращалась в болото. В тот декабрьский день почва была крепко схвачена морозом, но ветра не было и пригревало солнце.?
        Здесь наш отряд остановился перекусить и отдохнуть. Короли расположились отдельно, а неподалеку от них сели обедать остальные из королевской свиты. Я заметил среди них и Диниаса. Я же, как обычно, оказался не со свитскими, не с воинами и даже не со слугами. Поручив Астера заботам Седрика, я отошел в сторону; вскарабкавшись немного вверх по склону, я обнаружил небольшую поросшую лесом лощинку, в которой можно было посидеть одному, невидимому для других. У меня за спиной была прогретая солнцем скала, а спереди доносились приглушенные звуки мужских голосов, позвякивание уздечек пасущихся лошадей, внезапные взрывы хохота, сменяемые тишиной и бормотанием, из чего я понял, что в ход пошли кости, чтобы скоротать время, пока короли закончат прощаться. У меня над головой высоко в небе парил сокол, крылья которого сверкали бронзой в солнечных лучах. И я, вспомнив о Галапасе и его бронзовом зеркале, стал размышлять о причине своей поездки.?
        Внезапно у меня за спиной прозвучал голос короля Вортигерна:?
        - Сюда. Можете поверить мне свои мысли.?
        Я испуганно вздрогнул и обернулся, прежде чем понял, что король и человек, с которым он разговаривал, находились по другую сторону скалы, укрывавшей меня.?
        - Мне сказали, пять миль в любом направлении…  - голос Верховного короля стал глуше, когда он отвернулся. Я услышал шаги по замерзшей земле, шорох опавшей листвы и царапанье подбитых гвоздями сапог по камням. Они уходили прочь. Я осторожно встал и выглянул из-за скалы. Вортигерн и мой дед шагали рядом между деревьями, поглощенные разговором.?
        Помню, я колебался. Что, в конце концов, они могли еще сказать, о чем уже не переговорили наедине в башне Максена? Мне не верилось, что Галапас отправил меня простым- соглядатаем на их встречу. Но для чего же тогда еще? Возможно, боги, на тропу которых я ступил, послали меня сюда лишь ради сегодняшнего дня, вот для этого. Неохотно я последовал за ними.?
        Не успел я ступить и шагу, как меня довольно грубо схватили за локоть.?
        - И куда это ты собрался?  - требовательно, но тихо спросил Седрик.?
        Я раздраженно сбросил его руку.?
        - Черт бы тебя побрал, Седрик. Я чуть из кожи не выпрыгнул! Какое тебе дело до того, куда я собрался??
        - Я здесь затем, чтобы присмотреть за тобой, или ты этого не помнишь??
        - Только потому, что я взял тебя с собой. Никто не приказывал тебе шпионить за мной на протяжении всех этих дней. Или, может, тебе приказали?  - Я пристально посмотрел на него - Ты и прежде следил за мной??
        - Сказать по правде - ухмыльнулся он - я этого никогда не делал. Или нужно было??
        - Кто-нибудь приказал тебе следить за мной сегодня?  - настаивал я.?
        - Нет. Но разве ты не видел, кто пошел в ту сторону? Это были Вортигерн с твоим дедом. Будь я на твоем месте, то еще раз подумал бы, прежде чем идти за ними следом.?
        - Я не собирался идти следом за ними - солгал я - Просто хотел осмотреться вокруг.?
        - Тогда стоит поискать другое место. Они особо предупредили, чтобы свита оставалась на месте. Я пришел предупредить тебя, вот и все. Они были настроены очень серьезно.?
        Я снова сел.?
        - Отлично, благодарю за заботу. А теперь оставь меня, пожалуйста. Вернешься и предупредишь, когда мы будем выступать.?
        - А ты не рванешь отсюда в ту же минуту, когда я повернусь к тебе спиной??
        Кровь прилила к моим щекам.?
        - Седрик, я приказываю тебе уйти.?
        - Послушай, я знаю тебя и знаю, когда ты выглядишь вот так - упрямо сказал он - Трудно сказать, что у тебя на уме, но, когда у тебя так блестят глаза, это сулит кому-то неприятности, и обычно этим кем-то бываешь ты. Что же мне делать??
        - Неприятности ожидают тебя - разъярился я - если ты сейчас же не сделаешь так, как я тебе велю.?
        - Не показывай мне своего королевского превосходства - заявил конюх - Я лишь хотел уберечь тебя от порки.?
        - Я понимаю это. Извини меня. Я хотел… кое-что проверить.?
        - Ты можешь рассказать мне об этом или нет? Я вижу, как тебя что-то грызет все эти дни. Что же это??
        - Я и сам не знаю - честно ответил я - Ты не сможешь помочь мне. Забудь об этом. Послушай, а короли не говорили, куда они идут? Они же могли наговориться в Сегонтиуме или по дороге сюда, верно??
        - Они отправились на вершину утеса. Там есть место, откуда долину видно со всех сторон. Говорят, что там когда-то стояла древняя башня. Ее называли Динас Бренин.?
        - Королевская цитадель? Насколько велика была эта башня??
        - Там не осталось и кучки камней. А что??
        - Я… ничего. Интересно, когда мы тронемся в путь??
        - Говорили, что через час. Слушай, почему бы нам не спуститься вниз и не сразиться в кости.?
        - Нет, спасибо - улыбнулся я - Я что, оторвал тебя от игры? Прости.?
        - Не извиняйся. Я все равно проигрывал. Ладно, оставлю тебя одного, но ты не сделаешь какой-нибудь глупости, правда? Нет смысла рисковать своей шеей. Помни, что я говорил тебе о вяхире.?
        И в то же самое мгновение над нами, хлопая крыльями, стрелой пронесся вяхирь, обдав нас струей морозного воздуха. Сверху на него готовился напасть мерлин.?
        Вяхирь немного изменил свой полет, встретив на пути склон горы, и полетел низко над поверхностью земли, подобно тому, как чайка улетает от вздымающейся волны, к густым зарослям у края лощинки. Вяхирь был всего лишь в футе от земли и соколу было опасно нападать, но, наверное, он изголодался, потому что, едва вяхирь подлетел к зарослям, мерлин упал на него.?
        Крик, пронзительное «куик-ик-ик» сокола, треск ломающихся ветвей, а затем - ничего. Несколько перышек, словно снежинки, лениво опустились на землю.?
        Я побежал вверх по склону.?
        - Он поймал вяхиря!  - Было ясно, что произошло; обе птицы, сцепившись, в летели в заросли и рухнули наземь. Судя по тишине, они, очевидно, оглушенные лежали в чаще.?
        Заросли представляли собой густое переплетение ветвей, почти полностью покрывавших крутой склон лощины.?
        Я отбрасывал ветви в стороны, продираясь сквозь кусты. Упавшие перья указывали мне путь. И тут я увидел их. Вяхирь был мертв. Он лежал ничком, распластав крылья, как в момент падения на камни; яркие капли крови блестели у него на шее. Поверх вяхиря лежал сокол. Острые когти глубоко вонзились в спину вяхиря, хищный клюв от удара наполовину погрузился в тело жертвы. Мерлин был еще жив. Когда я склонился над птицей, голубоватое веко приподнялось, открыв свирепый темный глаз.?
        Подошел Седрик и похлопал меня по плечу.?
        - Не трогай его. Он поранит тебе руки. Позволь мне.?
        Я выпрямился.?
        - Вот - что произошло с твоим вяхирем, Седрик. Не пора ли нам позабыть о нем? Нет, не трогай их, не надо. Мы заберем его, когда будем возвращаться.?
        - Возвращаться? Откуда??
        Я молча показал на квадратный черный проем, похожий на дверь в крутом склоне за чащобой, как раз в том направлении, куда летели птицы. Вход не мог заметить случайный прохожий - он предназначался лишь для того, кто намеренно проник сквозь переплетение ветвей.?
        - Что с того?  - спросил Седрик - Похоже на штольню заброшенной шахты.?
        - Да. Именно ее я и собираюсь осмотреть. Зажги огонь и пошли.?
        Он начал возражать, но я быстро осадил его.?
        - Можешь идти или остаться, это твое дело. Но дай мне огонь. И поторопись, у нас мало времени.?
        Я направился ко входу в шахту, а он, тихо бормоча, принялся мастерить факел.?
        Сразу за входом, там, где рухнули сгнившие подпорки, была куча мусора и обвалившихся камней, но дальше проход был незахламлен, и штольня более или менее ровно уходила в глубь горы. Я мог продвигаться, почти не пригибаясь, а Седрику, который был небольшого роста, приходилось лишь слегка сутулиться. Пламя сделанного на скорую руку факела отбрасывало впереди нас гротескные тени. В полу проступили борозды, оставленные грузом, который вытягивали наружу, а на стенах и потолке виднелись следы от кирок и зубил, при помощи которых прорубили этот туннель.?
        - Куда, черт побери, мы, по-твоему, идем?  - Голос Седрика у меня за спиной дрожал от напряжения - Послушай, давай повернем. В этом месте небезопасно. Свод может рухнуть.?
        - Он не рухнет. Не дай погаснуть факелу - отрезал я, не останавливаясь.?
        Туннель свернул вправо и начал полого опускаться. Под землей перестаешь ориентироваться; там нет даже малейшего дуновения ветерка по щеке, который может подсказать направление в самую темную ночь. Но я догадался, что мы по спирали опускаемся к основанию горы, на которой стояла древняя королевская башня. Время от времени влево и вправо открывались проходы, но мы не боялись заблудиться - мы шли по главной галерее, а скала выглядела довольно прочной. Местами нам попадались обвалившиеся с потолка или стен камни, а однажды путь почти полностью преградила осыпь, но я перелез через нее, а дальше туннель был свободен.?
        Седрик остановился перед осыпью. Подняв повыше факел, он смотрел на меня.?
        - Эй, послушай, Мерлин, возвращайся, ради всего святого! Ты делаешь огромную глупость. Повторяю тебе, такие места очень опасны, а мы идем в самое чрево скалы. Только боги знают, кто обитает там. Пойдем назад, парень.?
        - Не будь трусом, Седрик. Для тебя здесь достаточно места. Пролазь. Быстрее…?
        - Вот этого я не сделаю. Если ты не выберешься оттуда сию минуту, клянусь, я уйду и расскажу обо всем королю.?
        - Послушай, это очень важно. Не спрашивай меня почему. Но я готов поклясться, что там нет никакой опасности. Если ты боишься, тогда отдай мне факел и возвращайся.?
        - Ты же знаешь, что я не могу так поступить.?
        - Да, знаю. Ты побоишься вернуться к ним и рассказать обо всем, не так ли? А если ты оставишь меня здесь и со мной что-нибудь случится, что тогда, по-твоему, будет с тобой??
        - Они правы, когда считают тебя дьявольским отродьем - пробурчал Седрик.?
        Я рассмеялся.?
        - Когда мы выберемся наружу, можешь говорить мне что угодно, однако сейчас поторопись, Седрик, очень прошу. Обещаю, с тобой ничего не случится. В воздухе сегодня не ощущается беды, и ты сам видел, как мерлин указал нам дверь.?
        Конечно же, он последовал за мной. Бедняга Седрик, ему ничего другого не оставалось. Но, когда он снова оказался рядом, я заметил, что сакс смотрит на меня искоса и левой рукой делает знак против дурного глаза.?
        - Не задерживайся - попросил он - Только и всего.?
        Шагов через двадцать, двигаясь по кривой, мы вышли в пещеру.?
        Я жестом попросил Седрика поднять повыше факел. У меня отнялся язык. Эта обширная полость в самом сердце горы, эта тьма, почти не рассеиваемая пламенем факела, эта мертвая неподвижность воздуха, в которой я отчетливо слышал биение собственного сердца - это, безусловно, было то самое место. Над головой в темноте скрывался купол свода, а в углу, там, где стоял насос, валялось ржавое железо. Я узнавал следы труда людей, иссеченную и разбитую кайлами скалу, из которой прорвалась вода. Блестящая влага на стене напоминала уже не ленточку, а мерцающий занавес из воды. А в том месте, где в моем видении были лужицы и сочилась вода из-под нависшего выступа, теперь лежало широкое гладкое озеро. Почти треть поверхности пола скрывала вода.?
        В воздухе стоял странный, ни на что не похожий запах: дыхания воды и живой скалы. Где-то наверху вода капала так ясно, будто маленьким молоточком били по металлу. Я взял из рук Седрика коптящий факел и приблизился к воде. По возможности выше подняв огонь над водой, я посмотрел вниз. Там ничего не было видно. Свет отражался от воды, как от металла. Я ждал. Свет дрожал, вспыхивая, и тонул во тьме. Кроме моего собственного отражения ничего не было; это напоминало призрака в зеркале Галапаса.?
        Я отдал факел Седрику. Он молчал. Все это время сакс следил за мной широко раскрытыми глазами.?
        Я тронул его за руку.?
        - Теперь мы можем возвращаться. В любом случае, огонь скоро погаснет. Пошли.?
        Мы не разговаривали, продвигаясь по извилистой галерее, мимо осыпи, пока не вышли на морозный воздух. Небо было бледное, молочно-голубое. На его фоне зимние деревья казались хрупкими и тихими, а березы белели подобно костям. Снизу послышался зов рога, требовательно прозвучавший в неподвижном холодном воздухе.?
        - Они уходят.?
        Седрик загасил факел о замерзшую землю. Я полез вниз через заросли. Голубь уже остыл и задубел. Мерлин тоже был там; он освободился от тела своей жертвы и сидел подле нее на камне, нахохлившись и не пошевелившись даже при моем приближении. Я поднял вяхиря и бросил его Седрику.?
        - Спрячь его в свою седельную сумку. Мне нет надобности приказывать тебе молчать, не так ли??
        - Можешь положиться на меня. Что ты делаешь??
        - Он оглушен. Если его оставить здесь, то сокол через час замерзнет. Я возьму его.?
        - Осторожно! Это взрослый сокол…?
        - Он не поранит меня - Я поднял мерлина; он растопырил крылья, спасаясь от холода, и на ощупь напоминал молодую сову. Я натянул рукав кожаной куртки на левое запястье, и сокол взлетел ко мне на руку, крепко сжав ее своими лапами. Веки его теперь совершенно раскрылись, и дикие темные глаза внимательно следили за мной. Однако мерлин сидел неподвижно, сложив крылья. Я слышал, как Седрик тихо бормотал, собирая мои вещи в том месте, где я обедал. Вдруг он произнес слова, дотоле ни разу не слетавшие с его губ:?
        - Пора идти, молодой хозяин.?
        Сокол послушно сидел на моем запястье, когда я присоединился к хвосту обоза моего деда, отъезжавшего домой, в Маридунум.?

        10

        Птица не делала попыток улететь от меня и тогда, когда мы приехали домой. Осмотрев ее, я обнаружил, что некоторые маховые перья были сильно повреждены при стремительном столкновении с вяхирем; я подлечил крылья, как научил меня Галапас. После этого сокол сидел на груше за моим окном, принимая пищу, которую я давал ему, и не пытался улететь.?
        Я взял его с собой к Галапасу, поехав в очередной раз навестить старика.?
        Был первый день февраля; накануне ночью мороз ослабел, и полил дождь. День стоял серый, с низкими свинцовыми тучами и злыми порывами ветра в промежутках дождя. Во дворце негде было спрятаться от сквозняков, портьеры, скрывавшие двери, колыхались из стороны в сторону, а люди поплотнее кутались в свои шерстяные плащи и ниже склонялись над жаровнями. Мне казалось, что над дворцом повисла серая свинцовая тишина.?
        С тех пор, как мы возвратились в Маридунум, я почти не виделся с дедом; он часами совещался со своими приближенными, и поговаривали, что дело доходило до крика и ссор, когда он оставался наедине с Камлахом. Однажды я пошел к покоям моей матери, но мне сообщили, что она предается молитве и не может принять меня. Я мельком увидел ее сквозь приоткрытую дверь и готов был поклясться, что она рыдала, преклонив колени перед святым образом.?
        Однако в верхней долине все осталось по-прежнему. Галапас взял сокола, посмотрел, как я потрудился над его крыльями, и посадил птицу на скрытый уступ возле входа в пещеру, после чего пригласил меня обогреться у огня. Он наложил мне тушеного мяса из дымящегося горшка и прежде, чем слушать мой рассказ, заставил меня поесть. И тогда я поведал ему обо всем, вплоть до скандалов во дворце и слез моей матери.?
        - Это была та самая пещера, Галапас, готов поклясться! Но почему? Там ничего не осталось. И ничего не произошло, вовсе ничего. Я пытался узнать как можно больше, и Седрик расспрашивал рабов, но никто не знает, что обсуждали короли или почему рассорились дед и дядя Камлах. Но Седрик сообщил мне одну новость: за мной следят. Люди Камлаха. Если бы не это, я приехал бы повидаться с тобой раньше. Камлах с Алуном и остальными уехали сегодня, а я сказал, что хочу потренировать сокола на заливных лугах, и отправился к тебе.?
        Он долго сидел молча, поэтому я нетерпеливо повторил:?
        - Что происходит, Галапас??
        - О твоем видении и пещере, которую ты обнаружил, я ничего не знаю. А относительно переполоха во дворце могу строить предположения. Тебе известно, что у Верховного короля остались сыновья от первой жены: Вортимер, Катигерн и юный Пасцентиус??
        Я кивнул.?
        - Кто-нибудь из них был в Сегонтиуме??
        - Нет.?
        - Мне сказали, что они порвали со своим отцом - продолжал Галапас - и Вортимер собирает собственное войско. Говорят, что он хотел бы стать Верховным королем, хотя Вортигерну беспорядки в стране сейчас вовсе ни к чему. Ты знаешь, что королеву все ненавидят, а мать Вортимера была доброй британкой, и, кроме того, молодежь хочет видеть на троне молодого короля.?
        - Камлах поддерживает Вортимера, так?  - быстро спросил я, и старик улыбнулся.?
        - Похоже на то.?
        Я немного поразмыслил над услышанным.?
        - Что ж, как говорится, когда грызутся волки, все достанется воронам, не так ли??
        А поскольку я родился в сентябре, под Меркурием, то ворон был моим символом.?
        - Возможно - согласился Галапас - Но скорее, всего, тебя запрут в клетку раньше, чем ты ожидаешь.?
        Произнес он эти слова с отсутствующим видом, будто витая мыслями где-то далеко отсюда, и я вновь обратился к тому, что заботило меня больше всего.?
        - Галапас, вот ты говоришь, что ничего не знаешь о моем видении или пещере. Но здесь… здесь наверняка присутствовала рука Господня.?
        Мой взгляд обратился к уступу, на котором терпеливо сидел мерлин; щелочки его полузакрытых глаз отражали свет огня.?
        - Похоже на то.?
        Я заколебался.?
        - А мы можем узнать, что он… что это значит??
        - Ты желаешь вновь войти в хрустальный грот??
        - Н-нет, не хочу. Но, полагаю, я должен это сделать. Наверное, ты мог бы дать мне совет??
        Спустя несколько секунд он медленно произнес:?
        - Думаю, тебе нужно войти туда. Но сперва я хотел бы еще кое-чему научить тебя. На этот раз ты должен сам зажечь для себя огонь. Не такой, как этот…  - Он улыбнулся, когда я взял веточку, чтобы поворошить угли - Оставь их. Перед своим отъездом ты просил меня показать тебе что-нибудь настоящее. Это все, что мне осталось показать тебе. Я не понимал… Что ж, пусть будет так. Время пришло. Нет, сиди, не двигайся. Тебе больше не понадобятся книги, дитя. А теперь смотри.?
        О том, что было дальше, я не буду писать. Он показал мне все, не считая некоторых знахарских трюков. Но, как я уже говорил, этой магии я научился в первую очередь и забуду о ней в последнюю. Оказалось нетрудным сотворить холодный, как лед, огонь, буйный огонь и огонь, который. подобно плети, рассекает тьму; так и должно было случиться, потому что я был молод для подобных вещей, а искусство магии, если ты не подходишь для него или не готов к нему, может поразить тебя слепотой.?
        Когда мы закончили, на дворе было уже темно. Галапас поднялся на ноги.?
        - Я должен вернуться через час, чтобы разбудить тебя.?
        Он сдернул свой плащ, закрывавший зеркало, закутался в него и вышел наружу.?
        Языки пламени стучали, словно копыта лошади, скачущей галопом. Один длинный язык щелкнул, будто хлыст. Полено упало с шипением, напоминающим женский вздох, а затем тысячи веточек затрещали человеческими голосами, шепотом, обрывками новостей…?
        Все это растворилось в огромном сверкающем пламени тишины. Зеркало вспыхнуло. Я взял свой плащ, на этот раз сухой и мягкий, и полез с ним в хрустальный грот. Свернув плащ, я лег на него, сосредоточив свой взгляд на кристаллах, образующих надо мной свод. Пламя проникло вслед за мной; оно накатывалось яркими волнами, наполняя воз, дух до тех пор, пока я не оказался внутри сферы из света, будто в звезде; свет становился все ярче и ярче, и вдруг все поглотила тьма…?
        Копыта высекали искры из щебня римской дороги. Хлыст всадника то и дело щелкал, но лошадь и без того неслась во весь опор, ее алые ноздри широко раскрывались, выпуская струи пара в холодный воздух. Всадником был Камлах. Далеко позади него, отставая почти на полмили, скакали остальные молодые люди из его отряда, а еще дальше - вел на поводу свою охромевшую и загнанную лошадь гонец, привезший вести для королевского сына.?
        Город осветился огнем из факелов, люди выбегали навстречу скачущим лошадям, но Камлах не обращал на них внимания. Он вонзил острые шпоры в бока своего скакуна и промчался через город, вниз по крутой улице, прямо на внешнее подворье дворца. Здесь тоже пылали факелы. Их свет выхватил из темноты его рыжие волосы, когда он спрыгнул с коня, бросив поводья ожидавшему рабу. Мягкие сапоги для верховой езды ступали бесшумно, когда принц бежал вверх по лестнице и вдоль колоннады, ведущей к покоям его отца. Стремительная черная фигура на мгновение затерялась в тени под аркой, а затем распахнула дверь и ворвалась в помещение.?
        Гонец сказал правду. Это была внезапная смерть. Пожилой человек лежал на резной римской кровати под наброшенным чьей-то рукой пурпурным шелковым покрывалом. Каким-то образом удалось подпереть челюсть покойника, и теперь его буйная седая борода была направлена прямо в потолок, а небольшой подголовник из обожженной глины под его шеей поддерживал голову, пока тело постепенно коченело. В таком положении не было заметно, что шея сломана. Но старческое лицо уже стало опадать, сморщиваться: смерть будто оттягивает плоть от выступающего носа, пока тот не приобретет холодную восковую бледность. Золотые монеты, прикрывавшие его рот и глазницы, блестели в свете факелов, установленных по углам кровати.?
        В ногах кровати между факелами стояла Ниниана. Она была вся в белом, прямая и неподвижная, с распятием в сложенных перед грудью руках и склоненной головой. Когда дверь отворилась, она не оглянулась, а так и продолжала неотрывно смотреть на пурпурное покрывало, не печально, а отсутствующе, как бы витая мыслями где-то далеко.?
        Он приблизился к кровати и остановился над своим отцом, рассматривая его. Затем принц опустил свою руку на мертвые руки, сложенные на пурпурном шелке. Его рука задержалась на мгновение, после чего Камлах отнял ее. Он посмотрел на Ниниану. Позади нее, в нескольких шагах, жалась небольшая группа мужчин, женщин и слуг, которые перешептывались и тихо шаркали ногами. Среди них молча и с сухими глазами стояли Маэл и Дуах и вовсю глазели на принца. Диниас также все свое внимание сосредоточил на Камлахе.?
        Камлах очень спокойно обратился непосредственно к Ниниане.?
        - Мне сообщили, что произошел несчастный случай. Это правда??
        Она не пошевелилась и не ответила. Камлах внимательно смотрел на нее какое-то время, а затем раздраженно перевел взгляд на людей, стоявших позади, и, повысив голос, спросил:?
        - Пусть кто-нибудь скажет мне. Это был несчастный случай??
        Вперед вышел один из слуг короля - Мабон.?
        - Это правда, милорд - Мабон облизнул губы, колеблясь.
        Камлах оскалился.?
        - Тогда почему, черт вас всех подери, вы тут дрожите??
        Вдруг он заметил, к чему прикованы их взоры, и посмотрел вниз на свое правое бедро, где у него за пояс был заткнут обнаженный кинжал. Клинок был по рукоятку в крови. Нетерпеливо и раздраженно воскликнув, он выхватил кинжал и отшвырнул его прочь; кинжал пролетел по полу и ударился об стену, громко звякнув в мертвой тишине.?
        - Чья, по-вашему, на нем кровь?  - спросил он - Кровь оленя, только и всего. Когда прибыл гонец, мы только что убили его. Я со своими людьми был в двенадцати милях отсюда - Камлах внимательно смотрел на них, как бы подбадривая людей, сказать что-нибудь. Никто не пошевелился - Продолжай, Мабон. Мне сказали, что он поскользнулся и упал. Как это произошло??
        Слуга прочистил горло.?
        - Чудовищная глупость, сэр, чистейшая случайность. Рядом с ним даже никого и не было. Это «произошло в маленьком дворике, который выходит к помещениям для слуг и где ступени сильно стерлись. Один из слуг разносил масло, чтобы наполнить светильники. Он разлил немного масла на ступени, и, прежде чем успел вернуться, чтобы вытереть их, вдруг появился разъяренный король. Его… его никто не ожидал в такое время. Что ж, милорд, он наступил на масло и упал навзничь, ударившись головой о камни. Вот как это все произошло, мой повелитель. Это был несчастный случай, все видели. Есть люди, готовые подтвердить это под присягой.?
        - А человек, по вине которого это случилось??
        - Это раб, милорд.?
        - Его покарали??
        - Он мертв, милорд.?
        Пока они разговаривали, под колоннадой послышались шаги - это прибыли отставшие люди из отряда Камлаха; они спешили к нему в королевскую опочивальню. Они набились в комнату еще во время рассказа Мабона, а теперь Алун неслышно приблизился к принцу и тронул его за руку.?
        - Новость уже распространилась по городу, Камлах. Перед дворцом собирается толпа. Ходят миллионы слухов… Так недолго и до беды. Ты должен выйти к ним поговорить.?
        Камлах быстро взглянул на него и кивнул.?
        - Иди и позаботься об этом, хорошо? Брэн, иди с ним, и ты, Руан. Заприте ворота. Передайте народу, что я скоро выйду. А теперь вы все - прочь отсюда.?
        Комната опустела. Диниас задержался было в дверях, но не удостоился даже взгляда, и последовал за остальными. Дверь закрылась.?
        - Ну, Ниниана??
        За все это время она даже не посмотрела на него. Сейчас же Ниниана подняла глаза.?
        - Что тебе от меня нужно? Мабон сказал правду. Он не сказал лишь, что король развлекался со служанкой и был пьян. Но это был несчастный случай, и он - мертв… а ты и все твои друзья были в целых двенадцати милях отсюда. Итак, ты стал королем, Камлах, и никто не сможет указать на тебя пальцем и упрекнуть: «Он желал смерти своему отцу».?
        - Да, никто, ни мужчина, ни женщина, Ниниана.?
        - Я не говорила этого. Я просто сказала, что ссорам настанет конец. Королевство принадлежит тебе, а теперь лучше последуй совету Алуна: выйди и поговори с народом.?
        - Сперва я объяснюсь с тобой. Почему ты стоишь здесь так, будто тебя ничто не касается? Будто тебя и нет здесь с нами??
        - Возможно, потому, что это правда. Твоя сущность, братец, и твои желания не трогают меня, я лишь хотела попросить тебя об одном одолжении.?
        - Каком же??
        - Позволь мне сейчас удалиться. Он не соглашался, но ты не откажешь мне.?
        - В обитель святого Петра??
        Она склонила голову.?
        - Я же сказала тебе, что мне теперь все здесь безразлично. Я уже давно утратила интерес к жизни, а теперь и вовсе не хочу оставаться в этом месте, с его разговорами о вторжении и войне весной, слухами о перемене власти и смертях королей… О, не смотри на меня так. Я не дура, и отец беседовал со мной. Но тебе нечего бояться. Ничего из того, что я знаю или могла бы знать, не способно нарушить твои планы. Повторяю тебе, что не хочу от жизни больше ничего, лишь бы мне позволили спокойно удалиться и спокойно жить, и моему сыну тоже.?
        - Ты просила об одном одолжении, а это уже второе.?
        Впервые что-то ожило в ее глазах; наверное, это был страх.?
        - Для него всегда предопределяли будущее; ты предопределил его раньше моего отца. Разве после отъезда Горлана ты не понял, что даже если бы отец Мерлина прибыл с мечом в руке и тремя тысячами всадников за спиной, то я не последовала бы за ним? Мерлин не способен причинить тебе вред, Камлах. Он навсегда останется обыкновенным, не представляющим опасности, незаконнорожденным, и к тому же он не воин’ Богам известно, что он совершенно безвреден.?
        - И будет еще более безвредным, став клириком?  - бархатным голосом спросил Камлах.?
        - И будет еще безвреднее, став клириком. Камлах, ты играешь со мной? Что у тебя на уме??
        - Раб, разливший масло - ответил принц - Кто это был??
        Снова глаза ее блеснули. Потом веки опустились.?
        - Сакс. Седрик.?
        Он не пошевелился, но изумруды на его обтянутой черной одеждой груди сверкнули, словно от внезапного толчка сердца.?
        - Не делай вид, что ты догадался об этом!  - Яростно воскликнула Ниниана - Как ты мог догадаться??
        - Это не догадка, нет. Когда я приехал, дворец гудел, как осиное гнездо - С неожиданным раздражением он добавил: - Ты стоишь здесь, как привидение, сложив руки на животе, будто все еще защищаешь лежащего там ублюдка.?
        К моему удивлению, она улыбнулась.?
        - Да, защищаю - И продолжила, когда изумруды вновь сверкнули: - Не будь дураком. Откуда взяться еще одному бастарду? Я имею в виду, что не могу уйти, пока не буду уверена, что ему не угрожает опасность с твоей стороны. И что мы оба будем в безопасности от твоих планов относительно нас.?
        - От моих планов относительно вас? Клянусь тебе, я ничего…?
        - Я говорю о королевстве моего отца. Но оставим это. Повторяю тебе, я желаю лишь, чтобы монастырь святого Петра оставили в покое. И уверена, что так будет.?
        - Ты видела это в кристалле??
        - Христианину законом запрещено заниматься предсказаниями - ответила Ниниана, но голос ее дрогнул, и Камлах быстро взглянул на нее, а затем, будто не находя себе места, зашагал то в тень под стеной, то назад к свету.?
        - Скажи мне - внезапно спросил он - что будет с Вортимером??
        - Он умрет - безразлично уронила она.?
        - Все мы когда-нибудь умрем. Но ты же знаешь, что я связан с ним обещанием. Можешь ли ты предсказать мне, что произойдет будущей весной??
        - Я ничего не вижу и ничего не могу тебе сказать. Но, какими бы ни были твои замыслы о будущем королевстве, бесполезно распускать слухи и даже - намеки на слухи об убийстве, и, поверь мне, что ты окажешься в дураках, если будешь считать, что в смерти короля виноват не несчастный случай. Двое слуг и девушка, с которой был король, видели, как все произошло.?
        - Успел сказать что-нибудь тот человек перед казнью??
        - Седрик? Нет. Только то, что это был несчастный случай. Он казался более озабоченным судьбой моего сына, чем своей собственной. Более он ничего не сказал.?
        - И мне передали то же - подтвердил Камлах.?
        Вновь наступила тишина. Они стояли, скрестив взгляды; пламя светильников заколыхалось от сквозняка, пробежавшего по комнате.?
        Затем принц улыбнулся и вышел. Ветер ворвался в комнату и стал терзать огонь светильников, пока все не закружилось в водовороте света и теней…?
        Языки пламени опадали, и кристаллы потускнели. Выбираясь из грота и вытаскивая за собой плащ, я порвал его. Угли в жаровне мерцали красным светом. Снаружи было уже совсем темно. Я, спотыкаясь, спустился с карниза и побежал к выходу.?
        - Галапас! Галапас!  - позвал я.?
        Он никуда не уходил. Высокая, сутуловатая тень старика отделилась от окружавшей темноты, и Галапас вошел в пещеру. Его ноги, почти не защищенные старыми сандалиями, посинели от холода.?
        Я остановился за шаг от него, но, оказалось, упал ему прямо в руки и прижался к его плащу.?
        - Галапас, они убили Седрика.?
        Он ничего не ответил, но молчание утешало так же, как слово или рука.?
        Я сглотнул, прогоняя комок, ставший мне поперек горла.?
        - Если бы я не поехал сюда сегодня… Я таился от него, как и от остальных. Но я не мог доверять ему и рассказать даже о тебе… Галапас, если бы я остался - если бы я был там - возможно, я смог бы помочь ему.?
        - Нет. С тобой никто не считается. Ты сам знаешь это.?
        - А с этого дня станут считаться еще меньше - Я поднес руку к голове: она просто раскалывалась, а перед моими все еще полуслепыми глазами все плыло.?
        Старик осторожно взял меня за руку и усадил подле огня.?
        - Почему ты говоришь так, Мерлин? Погоди, расскажи мне, что произошло??
        - Разве ты не знаешь?  - изумленно воскликнул я - Он наполнял светильники под колоннами и пролил немного масла на ступени, а король поскользнулся, упал и сломал себе шею. Вины Седрика в этом не было, Галапас. Он пролил масло, только и всего. К тому же, он возвращался, он уже в самом деле возвращался, чтобы протереть ступени. А они схватили его и убили…?
        - И теперь Камлах стал королем.?
        Казалось, я смотрел на него некоторое время, не в силах увидеть ослепленными видением глазами и не в силах удержать в мозгу простые факты.?
        - А твоя мать? Что с ней?  - мягко, но настойчиво спросил он.?
        - Что? Что ты сказал??
        Мои руки ощущали теплые очертания кубка. Я почувствовал запах напитка, который Галапас давал мне в прошлый раз, когда меня посетило видение в гроте.?
        - Выпей. Тебе следовало бы поспать, пока я не разбудил бы тебя, тогда ничего такого не было бы. Пей до дна.?
        Пока я пил, острая боль в висках притупилась, а размытые тени вокруг меня обрели четкие очертания. А вместе с ними и мысли.?
        - Прости. Все прошло. Я вновь могу думать, я вернулся… Я расскажу тебе обо всем. Моя мать собирается уйти в обитель святого Петра. Она пыталась уговорить Камлаха отпустить и меня, но тот не соглашался. Думаю…?
        - Что??
        - Я не все понял - теперь я говорил медленно, напряженно думая - Мои мысли были заняты Седриком. Но, полагаю, он собирается убить меня. Наверное, он попробует воспользоваться для этого смертью моего деда; он скажет, что короля убил мой слуга… О, никто не поверит, будто я могу что-нибудь отнять у Камлаха, но если ему все-таки удастся запереть меня в Божий дом и спустя некоторое время я тихо умру, тогда слухи к тому времени сделают свое дело, и никто не встанет на мою защиту. А если моя мать будет всего лишь одной из послушниц в обители святого Петра, а не дочерью короля, то и она не сможет поднять свой голос в мою защиту - Я обхватил руками кубок, глядя поверх него на своего учителя - Почему кто-то должен так меня бояться, Галапас??
        Вместо ответа он кивнул на мой кубок.?
        - Допей. После чего, мой дорогой, тебе придется уйти.?
        - Уйти? Но если я вернусь, меня убьют или посадят под замок… Не так ли??
        - Если они тебя обнаружат, то постараются сделать это.?
        - Если бы я остался у тебя - горячо заговорил я - ведь никто не знает, что я здесь, но даже если бы они догадались и приехали за мной, ты был бы в безопасности! Мы еще за несколько миль увидели бы, как они поднимаются по долине, или узнали бы об их приближении, ты и я… Они меня никогда не найдут; я мог бы спрятаться в хрустальном гроте.?
        Старик покачал головой.?
        - Время для этого еще не наступило. Однажды, но не сегодня. Отныне ты сможешь спрятаться так же, как твой мерлин может вернуться в свое яйцо.?
        Я оглянулся на выступ, на котором всегда неподвижно, словно сова Афины, сидел нахохлившись мой сокол. Птица исчезла. Я потер глаза и часто замигал, не веря увиденному. Но ничего не изменилось. Освещенная пламенем ниша была пуста.?
        - Галапас, он улетел??
        - Да.?
        - Ты видел, как он улетел??
        - Он пролетел мимо, когда ты позвал меня в пещеру.?
        - Я… в каком направлении??
        - На юг.?
        Я допил снадобье и опрокинул кубок, выплеснув последние капли для Бога. Затем я поставил его и потянулся за плащом.?
        - Мы еще увидимся, не правда ли??
        - Да, обещаю тебе.?
        - Значит, я вернусь??
        - Я тебе уже это пообещал. Однажды эта пещера станет твоей, и все, что в ней есть, тоже.?
        Снаружи в пещеру ворвалась струя холодного воздуха, взметнувшая мой плащ и поднявшая волосы на моем затылке. У меня по коже поползли мурашки. Встав, я запахнул плащ и заколол его.?
        - Итак, ты уходишь?  - Галапас улыбался - Ты настолько веришь мне? Куда ты намерен отправиться??
        - Не знаю. Для начала, наверное, домой. Дорогой у меня будет время подумать обо всем, если понадобится. Но я по-прежнему иду по тропе Божьей. Я чувствую, как дуют ветры. Почему ты улыбаешься??
        Но, оставив мой вопрос без ответа, Галапас встал, привлек меня к себе, наклонился и поцеловал. Его поцелуй был сух и легок - поцелуй старика, подобный прикосновению падающего листа. Затем он подтолкнул меня к выходу.?
        - Иди. Я уже оседлал твоего пони.?
        Пока я спускался вниз по долине, все еще шел дождь. Мелкий холодный дождь быстро пропитывал одежду; капли оседали у меня на плаще и смешивались со слезами, катившимися по моему лицу.?
        Я плакал второй раз в жизни.?

        11

        Ворота конного двора были заперты. Иного я и не ожидал. В тот день я выехал открыто через главный двор с соколом на руке и в любую другую ночь, возможно, и рискнул бы возвратиться той же дорогой, придумав какую-нибудь историю о потерявшемся соколе и о том, как я проискал его дотемна. Но не в эту ночь.?
        Никто не вслушивался в ночную тишину, ожидая моего возвращения, чтобы впустить меня.?
        Хотя необходимость спешить дышала мне в затылок, я заставлял разгорячившегося пони идти шагом, почти неслышно, вдоль стены дворца в направлении моста. Мост и дорога к нему были освещены факелами, слышался шум и виднелись люди, а на протяжении тех нескольких минут, что мост находился в моем поле зрения, по нему на юг дважды промчались всадники.?
        Над тропой нависали влажные безлистые ветви деревьев сада. В ров, тянувшийся вдоль высокой стены, с ветвей скатывались капли. Соскользнув со спины пони, я подвел его под мою наклонившуюся яблоню и стреножил там. Затем я взобрался на седло, с трудом встал на ноги, секунду удерживая равновесие, подпрыгнул к ветке над моей головой.?
        Ветка была мокрой, и одна моя рука соскользнула, но я удержался на другой. Забросив ноги на ветку, я прополз по ней над стеной и спрыгнул на траву в саду.?
        Слева от меня высилась стена, отгораживавшая сад моего деда, а справа находились голубятня и терраса, на которой любила посидеть за прялкой Моравик. Прямо передо мной располагались помещения для слуг. К моему счастью, там не светился ни один огонек. Все огни и дворцовая суматоха сосредоточились за стеной - слева от меня - в главном здании. А из-за дворца с улиц города доносился приглушенный дождем шум толпы.?
        Мое окно было совершенно темным. Я побежал.?
        Я не сразу догадался, что конюха приволокли сюда, в его старое жилье. Убогий тюфяк Седрика лежал теперь не поперек входа, а валялся в углу, возле моей кровати. Здесь не было ни пурпура, ни светильников; сакс лежал так, как его бросили. В полутьме я мог разглядеть лишь неуклюже распластавшееся тело с одной отброшенной в сторону рукой, а другой - неловко вывернутой на холодном полу. В темноте не было видно, как он умер.?
        Я наклонился над ним и взял за руку. Она уже остыла и начала коченеть. Я бережно опустил ее на тюфяк ближе к телу и, метнувшись к кровати, сорвал с нее тонкое шерстяное покрывало. Накинув его на Седрика, я испуганно выпрямился, когда услышал мужской голос, издали спросивший о чем-то, и другой, ответивший из-под колоннады:?
        - Нет, он здесь не проходил. Я следил за дверью. Его пони уже в стойле??
        - Нет. Его там нет - После чего послышался ответ на еще один крик: - Что ж, он не может уехать далеко. Его часто не бывает до этих пор. Что? А, очень хорошо…?
        Шаги быстро удалились. Тишина.?
        Под колоннами на подставке стоял светильник. Сквозь полуоткрытую дверь он давал достаточно света, чтобы мне было видно, что делать. Тихо приподняв крышку моего сундука, я достал то немногое из одежды, что у меня было: свой лучший плащ и запасную пару сандалий. Все это я запихал в сумку вместе с расческой из слоновой кости, парой брошей и сердоликовой застежкой. Их можно будет продать. Забравшись на кровать, я выбросил сумку в окно. Затем я вернулся к Седрику и, опустившись на колени, пошарил у него на бедре. Они оставили его кинжал. Я стал расстегивать пояс непослушными пальцами, причиной чему была не только темнота. Наконец, мне удалось снять с него ремень с висевшим на нем кинжалом мужчины, вдвое большим, чем мой, и остро отточенным. Свой кинжал я положил рядом с саксом на тюфяк. Возможно, там, куда он отправится, ему понадобится оружие, в чем я, впрочем, сомневался: ему всегда хватало голых рук.?
        Я был готов. Задержав еще на мгновение взгляд на покойнике, я увидел, будто в хрустальном гроте, как укладывали моего деда: со светильниками, пурпуром и плакальщиками. А здесь ничего, кроме темноты; собачья смерть. Смерть раба…?
        - Седрик - произнес я вполголоса в темноте. Сейчас я не плакал. Все было кончено - Седрик, покойся в мире. Я отошлю тебя туда, куда следует, как короля.?
        Подбежав к двери, я секунду прислушивался, а затем скользнул под колоннаду. Там никого не было. Я взял с подставки светильник. Он был тяжелый, и я немного расплескал масло. Конечно же, он наполнил светильник в тот вечер.?
        Вернувшись к себе в комнату, я поднес светильник к тому месту, где он лежал. И вот - я не мог этого предвидеть - мне открылось, как его убили. Конюху перерезали горло.?
        Даже если бы я не собирался этого сделать, оно бы непременно произошло. Светильник дрогнул у меня в руке, и горячее масло расплескалось на покрывало. От фитиля отвалился горячий кусочек и, упав, с шипением поджег масло. Затем я опрокинул светильник над телом и пять долгих секунд наблюдал, как огонь разбегается по маслу, превращаясь в яркий костер.?
        - Отправляйся к своим богам, Седрик - произнес я и выпрыгнул из окна.?
        Я приземлился на свой узел и растянулся на мокрой траве. Быстро вскочив на ноги, я побежал к стене у реки.?
        Чтобы не испугать пони, я перебросил сумку через стену в нескольких шагах от яблони. Затем, подбежав к дереву, вскарабкался на высокую ограду. Сидя верхом на стене, я оглянулся. Пожар разгорался. В моем окне пульсировал красный свет. Никто еще не забил тревогу, но, несомненно, через несколько секунд пламя заметят или же почувствуют запах дыма. Я перевалился через край ограды, повис на руках, а затем спрыгнул. Не успел я подняться на ноги, как огромная тень накрыла меня и нанесла удар.?
        Тяжелое мужское тело придавило меня к грязной траве. Жесткая ладонь зажала мне рот, заглушив готовый сорваться крик. Рядом со мной послышались быстрые шаги, скрежет металла, и нетерпеливый мужской голос произнес по-бретонски:?
        - Погоди. Сперва заставим его говорить.?
        Я лежал совершенно неподвижно. Это было совсем не трудно, поскольку, кроме потрясения от удара, едва не выбившего из меня дух, я чувствовал острие ножа у своего горла. После слов второго незнакомца человек, схвативший меня, удивленно промычал, освободил меня от своего веса и на пару дюймов отодвинул лезвие ножа.?
        - Это всего лишь мальчишка - полу раздраженно-полу удивленно сказал он. И добавил по-валлийски для меня: - Ни звука, или я тут-таки перережу тебе горло. Понял?
        Я кивнул. Мужчина снял руку с моего рта и, поднявшись, поставил меня на ноги. Он толкнул меня и прижал к стене, приставив нож к моей гортани.?
        - Из-за чего весь этот сыр-бор? Почему ты убегаешь из дворца, как крыса, за которой гонятся собаки? Ты вор? Отвечай же, крысенок, пока я не удавил тебя.?
        Он встряхнул меня, будто я и в самом деле был крысой.?
        - Ничего. Я ни в чем не виноват! Отпустите меня!  - выдохнул я.?
        Из темноты послышался негромкий голос второго мужчины.?
        - Вот что он перебросил через стену. Мешок с тряпками.?
        - Что там?  - спросил поймавший меня - А ты тише - предупредил он меня.?
        Ему не нужно было беспокоиться. По-моему, запах дыма уже доносился сюда, и стали видны первые отблески пламени, начавшего лизать стропила. Я еще глубже вжался в тень под стеной.?
        Второй человек изучал содержимое моей сумки.?
        - Одежда… сандалии… несколько украшений…?
        Человек вышел на дорогу и теперь, привыкнув к темноте, я смог рассмотреть его. Невысокого роста, на вид пройдоха, с опущенными плечами и узким лицом под спутанными волосами. Я его прежде никогда не видел.?
        Голубь?
        Вы не королевские слуги!  - облегченно произнес ^я^- Кто же вы тогда? Что вам здесь нужно??
        Проныристый человек прекратил копаться в моей сумке и уставился на меня.?
        Это не твоя забота - сказал здоровяк, державший меня. Спрашивать будем мы. Почему ты так боишься королевских слуг? Ты всех их знаешь, а??
        - Конечно знаю, живу во дворце. Я - дворцовый?
        - Маррик, резко сказал пройдоха - посмотри-ка, там начался пожар. Гул стоит, как из растревоженного улья. Нечего тратить время на беглого раба. Перережь ему горло, и давай уносить ноги, пока не поздно.?
        Секунду, отозвался великан - Возможно, он кое- что знает. Слушай, ты…?
        - Если вы все равно собираетесь перерезать мне горло, то с какой стати я должен отвечать вам? Кто вы такие??
        Внезапно наклонив голову, он взглянул мне в лицо.?
        - С чего это ты вдруг распетушился? Тебя не касается, кто мы. Значит, раб? Убегаешь??
        - Да.?
        - Проворовался??
        - Нет.?
        - Нет? А украшения в сумке? А это - это не плащ раба. Он туже стянул материю на моем горле, и я стал задыхаться. А как же пони? Выкладывай правду!?
        - Ладно - я надеялся, что теперь мой голос был достаточно угрюмый и испуганный - Я взял несколько вещей. А пони принадлежит принцу Мирддину… Я… я нашел его. Честно, сэр. Принц уехал днем, и до сих пор не вернулся. Он плохой наездник, и, наверное, конь сбросил его. Я… мне повезло… меня хватятся, когда я буду уже далеко - Я умоляюще вцепился в его одежду - Пожалуйста, сэр, отпустите меня. Прошу вас! Я не причиню вам вреда…?
        - Маррик, ради Бога, у нас нет времени - Пламя уже пылало вовсю. Из дворца доносились крики, и пройдоха потянул за руку схватившего меня незнакомца - Прилив спадает быстро, и только богам известно, придет ли корабль в такую погоду. Прислушайся к шуму - они в любую минуту могут быть здесь.?
        - Никто не придет, сказал я - Они будут слишком заняты тушением пожара, чтобы думать о чем-нибудь еще. Огонь уже разгорелся, когда я оставил его.?
        - Когда ты оставил его?  - Маррик не пошевелился; он смотрел на меня сверху вниз, однако его хватка несколько ослабла - Это ты поджег??
        - Да.?
        Теперь я овладел их вниманием.?
        - Почему??
        - Потому что ненавижу их. Они убили моего друга.?
        - Кто убил??
        - Камлах и его люди.?
        Опустилась недолгая тишина. Сейчас я мог лучше рассмотреть Маррика. Он был высокий и дородный, с шапкой густых черных волос и черными глазами, в которых отражался свет пожара.?
        - К тому же - продолжал я - если бы я остался, то они убили бы и меня. Поэтому я поджег дом и сбежал. А теперь отпустите меня, пожалуйста.?
        - Почему они захотят убить тебя? Теперь-то понятно, когда дворец пылает, как щепка - но до того? Что ты натворил??
        - Ничего. Но я раб старого короля, и… думаю, я подслушал кое-что, не предназначавшееся для моих ушей. Рабы все слышат. Камлах полагает, что я могу быть опасным для него… Могу расстроить его планы… Я знаю о них. Поверьте мне, сэр - серьезно произнес я - Я продолжал бы служить им так же верно, как и старому королю, но они убили моего друга.?
        - Какого друга? За что??
        - Другого раба, сакса. Его звали Седрик. Он расплескал масло на ступени, и старый король упал. Произошел несчастный случай, но они перерезали ему горло.?
        Маррик повернул голову к своему товарищу.?
        - Ну, что, Анно? Похоже на правду. Я слышал об этом в городе - Он обернулся ко мне: - Хорошо. А сейчас расскажи нам еще кое-что. Ты говорил, что тебе известны планы Камлаха??
        Однако Анно вновь перебил его, на этот раз чуть не плача:?
        - Маррик, ради всего святого! Если ты считаешь, что у него есть что рассказать, возьми мальчишку с собой. Он может говорить и в лодке, не правда ли? Повторяю тебе, если мы задержимся еще ненадолго, то упустим отлив, и корабль уйдет. Я чувствую приближение плохой погоды, и, думаю, они не станут ждать - Он перешел на бретонский: - Мы можем прихлопнуть его попозже с таким же успехом, как и сейчас.?
        - Лодка?  - спросил я - Вы поплывете по реке??
        - А по чему же еще? Полагаешь, мы можем передвигаться по дороге? Посмотри на мост - Маррик кивнул головой в направлении моста - Ладно, Анно, собирайся мы уходим.?
        Он потащил меня по тропе. Я упирался.?
        - Куда вы меня ведете??
        - Это наше дело. Умеешь плавать??
        - Нет.?
        Маррик тихо засмеялся. Его смех не очень ободрил меня.?
        - Тогда тебе должно быть безразлично, куда мы идем, не так ли? Пошевеливайся - Он снова зажал мне рот ладонью, перебросил меня через плечо, словно я был не тяжелее моей сумки, и быстро зашагал к маслянисто блестевшей реке.?
        Под обрывистым берегом была укрыта рыбачья лодка, сплетенная из ивняка и обтянутая кожей. Анно уже отчаливал. Маррик прыгнул с обрыва, свалил меня в неустойчивую посудину и взобрался в нее следом за мной. Когда лодка отошла от берега, я снова почувствовал нож у своего затылка.?
        - Вот. Чувствуешь? Попридержи язык, пока не минуем мост.?
        Анно оттолкнулся от берега веслом и направил лодку к фарватеру. В нескольких футах от берега течение подхватило нас и понесло с нарастающей скоростью. Анно склонился над веслом, держа курс точно на южный пролет моста.?
        Маррик удерживал меня лицом к корме. Как только течение понесло нас на юг, я услышал пронзительное ржание Астера: его испугали дым и гул пожара. В зареве я увидел, как конь сорвался с привязи, выбежал из тени стены и понесся вдоль реки, словно привидение. Несмотря на пожар, он отыщет ворота и пробьется к своему стойлу, а там его быстро найдут. Интересно, что они подумают и где станут искать меня? Седрик исчез навсегда, а вместе с ним и моя комната, расписанный сундук и покрывало, достойное принца. Может, они подумают, что я обнаружил Седрика и, ужаснувшись, выронил светильник из рук? Что и мое тело осталось там, сгорев дотла с остатками крыла для слуг? Что бы они, впрочем, ни подумали, это уже не имело значения. Седрик отправился к своим богам, а я, по-видимому, направлялся к своим.?

        12?

        Черная дуга моста промелькнула над лодкой и исчезла. Мы плыли вниз по течению. Отлив уже почти кончился, но мы все-таки двигались достаточно быстро. Воздух посвежел, и лодка закачалась сильнее.?
        Нож отвели от моего тела.?
        - Что-ж, чем дальше, тем лучше. Звереныш крепко подсобил нам с этим пожаром. Никто и не думал смотреть на реку с моста. А теперь, парень, давай послушаем, что ты можешь рассказать нам. Как тебя зовут??
        - Мирддин Эмрис.?
        - И ты говоришь, что был - эй, погоди-ка! Ты сказал, Мирддин? Не тот ли бастард??
        - Он самый.?
        Маррик громко присвистнул, а Анно опустил весло, но тут же торопливо стал загребать им, потому что лодку развернуло поперек течения.?
        - Ты слышал, Анно? Мы поймали бастарда. Почему же тогда, во имя всех земных духов, ты назвался рабом??
        - Я не знал, кто вы такие. Вы не узнали меня, поэтому я подумал, что если вы сами воры или шпионы Вортигерна, то отпустите меня.?
        - Сумка, пони и все… Значит, ты в самом деле удирал? Что ж - произнес он задумчиво - если твой рассказ правдив, тебя нельзя винить за происшедшее. Но зачем ты поджег дворец??
        - И это правда. Я же рассказал вам. Камлах убил моего друга, сакса Седрика, который вовсе не заслуживал такого наказания. Думаю, сакса убили лишь потому, что он был моим другом и его смерть хотели использовать против меня. Вот почему я поджег комнату. Его народ уходит к своим богам таким образом.?
        - А дьявол заберет всех остальных во дворце??
        - В крыле для слуг никого не было - безразлично произнес я - Они все ушли на ужин или искали меня, или прислуживали Камлаху. Просто удивительно - хотя, может, не стоит удивляться - как быстро люди способны переключаться на другую работу. Наверное, они погасят пожар прежде, чем огонь доберется до королевских покоев.?
        Маррик целую минуту молча рассматривал меня. Мы по-прежнему двигались с отливом, но уже в устье реки. Анно, по-видимому, не собирался приставать к противоположному берегу. Я дрожал и поэтому поплотнее закутался в свой плащ.?
        К кому ты удирал?  - спросил Маррик.?
        - Ни к кому.?
        - Послушай, парень, мне нужна правда, так что, может, ты и незаконнорожденный принц, но сейчас ты полетишь за борт. Ты слышишь меня? Ты не продержался бы и недели, если бы у тебя не было куда податься, не было к кому поступить на службу. К кому ты собирался? К Вортигерну??
        Это было бы разумно, не так ли? Камлах поддерживает Вортимера.?
        - Что?  - его голос стал резким - Ты уверен??
        Абсолютно уверен. Он и раньше склонялся к этой мысли, из-за чего и ссорился со старым королем. По-моему, он со своими людьми в любом случае ушел бы к Вортимеру. Теперь же, естественно, он может поднять против Вортигерна все королевство, закрыв его для Верховного короля.?
        - И открыв для кого-то другого??
        - Я не слышал об этом. Для кого? Поверьте, что он не особенно распространялся на этот счет до сего дня, когда его отец почил на смертном одре.?
        Гм, он с минуту размышлял - У старого короля остался еще один сын. Если вассалы не захотят этого союза…?
        - Грудной ребенок? Вы что, совсем глупые? У Камлаха есть отличный пример для подражания; Вортимер не был бы там, где он находится сейчас, если бы его отец не сделал то, что теперь сделает и Камлах.?
        - И что же это??
        Вы знаете не хуже меня. Послушайте, почему я должен и дальше отвечать на ваши вопросы, не зная, кто вы такие? Не пора ли вам рассказать мне о себе??
        Он пропустил мой вопрос мимо ушей. Казалось, Маррик задумался.?
        - Похоже, тебе известно многое. Сколько тебе лет??
        - Двенадцать. В сентябре исполнится тринадцать. Но для того, чтобы узнать о Камлахе и Вортимере, много ума не надо. Я слышал об этом от него самого.?
        - Неужели, порази меня гром!? А что ты еще слышал??
        - Довольно многое. Я всегда путался под ногами. Никто меня не замечал. Но моя мать решила удалиться в монастырь святого Петра, и теперь моя жизнь не стоит и ломаного гроша. Вот почему я смылся.?
        - К Вортигерну??
        - Не знаю - честно ответил я - Я об этом не думал. Возможно, в конце концов я и попал бы к Вортигерну. Выбор небольшой: он или эти сакские волки, вцепившиеся в горло нашей Британии и рвущие ее на части. Кто есть, кроме них??
        - Хотя бы Амброзий - сказал Маррик.?
        - Ах, да, Амброзий - рассмеялся я - Я думал, что у вас серьезные намерения. Вы, конечно, прибыли из Малой Британии, это слышно по вашему говору, но…?
        Ты спрашивал, кто мы такие. Мы люди Амброзия.?
        Все замолчали. Я заметил, что берега реки исчезли. Далеко на севере блеснул огонек маяка. Дождь уже прекратился. Море было спокойным, а с берега дул холодный ветер. Лодка клевала носом и раскачивалась, и я почувствовал первые симптомы морской болезни. Крепко сцепив руки на животе, стараясь одновременно согреться и побороть приступы тошноты, я резко произнес:?
        - Люди Амброзия? Значит, вы шпионы? Его шпионы??
        - Называй нас верноподданными.?
        - Выходит, это правда? Правда, что он выжидает в Малой Британии??
        - Да, это правда.?
        - И вы направляетесь туда?  - испугался я - Вы же не думаете доплыть туда в этой утлой лодчонке??
        Маррик засмеялся, а Анно кисло произнес:?
        - Возможно, нам придется плыть в ней, если корабль ушел.?
        - Какой корабль окажется зимой в этих местах.' - спросил я - В такую погоду не плавают.?
        - Плавают, если хорошо заплатить - сухо ответил Маррик - Амброзий заплатил. Корабль будет на месте. Его большая рука почти нежно опустилась на мое плечо - Пусть тебя это не беспокоит, я хочу еще кое о чем узнать.?
        Я скорчился, обхватив живот, стараясь набирать в грудь побольше холодного чистого воздуха.?
        - О, да, я много о чем могу рассказать вам. Но, если вы собираетесь выбросить меня за борт, мне нечего терять, не так ли? Я могу с таким же успехом сохранить в тайне известное мне… или проверить, заплатит ли Амброзий за сведения. Вон ваш корабль… Вы, наверное, ослепли, если не увидели его до сих пор. А теперь оставьте меня в покое - мне плохо.?
        Послышался сдавленный смех.?
        - Ты совершенно прав. Теперь и я отчетливо вижу корабль. Что ж, мы узнали, кто ты такой, и возьмем тебя на корабль. Я скажу тебе еще об одной причине, по которой мы берем тебя: мне понравилось, как ты говорил о своем друге. Твои слова чертовски похожи на правду. Значит, и ты можешь быть преданным? И к тому же, у тебя нет причин хранить верность Камлаху или Вортигерну. Способен ли ты стать верноподданным Амброзия??
        - Я буду знать об этом, когда увижу его.?
        Его кулак бросил меня на дно лодки.?
        - Пускай ты и принц, но потрудись говорить о нем с подобающим почтением. Много сотен людей считают его своим королем по праву рождения.?
        Я с трудом сел, и меня вырвало. Совсем близко послышался тихий оклик, спустя мгновение мы уже покачивались в тени корабля.?
        - Если он мужчина, то этого будет достаточно.?
        Корабль был небольшой, но вместительный, с низкой посадкой. На борту не. светилось ни одного огня. Я видел только, как раскачивается мачта - что вызвало у меня новый приступ тошноты - на фоне несущейся по небу тучи, которая была лишь немного светлее черного неба над головой. Корабль был похож на купеческие суда, заходившие в Маридунум при благоприятной погоде, но обводы корабля казались более стремительными, и я подумал, что он быстроходный.?
        Маррик отозвался на отклик, и с борта свесился канат. Анно тут же подхватил его и привязал лодку.?
        - Давай же, пошевеливайся. Сможешь взобраться по веревке??
        Каким-то образом мне удалось стать на ноги в раскачивающейся лодке. Канат промок и дергался в моих руках. Сверху раздался нетерпеливый голос:?
        - Поторапливайся. Нам повезет, если вообще удастся добраться до дому в такую погоду.?
        - Лезь наверх, порази тебя гром - сказал Маррик, грубо подталкивая меня. Этого оказалось достаточно. Мои руки соскользнули с каната, и я повалился назад в лодку. Свесившись через борт, я хватал воздух широко раскрытым ртом, пока меня выворачивало наизнанку: в тот момент меня не интересовали ни судьбы королевства, ни моя собственная судьба. Если бы меня пырнули ножом или швырнули за борт, то и тогда я, наверное, не обратил бы на это внимания, хотя, возможно, и приветствовал бы приход смерти, как избавление от мук. Я просто висел, как тюфяк, на борту лодки и блевал.?
        О том, что произошло затем, я почти не помню. Было много проклятий, и, кажется, Анно настойчиво советовал Маррику выбросить мальчишку за борт. Но меня все-таки подняли наверх, к протянутым рукам, которые втащили меня на корабль. После чего кто-то отнес меня вниз и там бросил на какое-то подобие постели, поставив рядом со мной ведро с водой и открыв люк, чтобы холодный ветер обдувал мое потное лицо.?
        Полагаю, мы плыли не менее четырех дней. Море было действительно бурным, но нам удалось удрать от шторма, и мы двигались к цели достаточно быстро. Я оставался внизу на протяжении всего путешествия, завернувшись в одеяла и не отваживаясь поднять голову. Спустя некоторое время мне полегчало, но сомневаюсь, что я был в состоянии двигаться, и, к счастью, меня никто не трогал. Лишь однажды ко мне спустился Маррик. Я помню об этом смутно, как о сне. Он перелез через свернутую якорную цепь к тому месту, где я лежал, и, склонившись, какое-то время всматривался в меня. Затем он покачал головой.?
        - Подумать только, я считал, что мы поступили совершенно правильно, взяв тебя с собой. Наверное, надо было выбросить тебя за борт и тем самым уберечь себя от массы неприятностей. Надеюсь, ты можешь значительно дополнить свой рассказ, да??
        Я не ответил.?
        Он как-то странно засмеялся и вышел. Я же в изнеможении уснул.?
        Проснувшись, я обнаружил, что моя мокрая одежда исчезла. Я лежал сухой и голый под грудой одеял. Возле моей головы стоял кувшин с водой, заткнутый сверху тряпкой, и лежал ржаной сухарь. Я не решился дотронуться до еды, но понял ее значение… Я спал…?
        Затем наступил день, когда мы увидели Дикий берег и еще до сумерек бросили якорь в спокойных водах Морбигана, который также называют Малым морем.?

        Сокол

        1

        О нашем прибытии к берегу я узнал из голосов, вырвавших меня из тяжелого сна.?
        - Что ж, ладно, если ты веришь ему, но неужели ты в самом деле думаешь, что даже незаконнорожденный принц может появиться за границей в этом тряпье? Все грязное, на ремне нет даже позолоченной пряжки, а посмотри на его сандалии. Согласен, у него хороший плащ, но он весь в дырах. Скорее всего правдива была его первая история, и мы схватили раба, убегавшего с вещами своего хозяина.?
        Я узнал голос Анно, говорившего по-бретонски. К счастью, я лежал к ним спиной, зарывшись в одеяла. Было нетрудно притвориться спящим. Я лежал неподвижно и старался дышать ровно.?
        - Нет, это бастард, можешь быть уверен; я видел его в городе. Я узнал бы его раньше, если бы увидел при свете дня - басом произнес Маррик - В любом случае, не имеет особого значения, кем он был: рабом или королевским бастардом - главное, что он, как свои пять пальцев, знает положение дел во дворце, и Амброзий захочет выслушать его. Кроме того, он умен; конечно же, парень - тот, за кого выдает себя. На кухне не учат говорить и держаться с таким достоинством.?
        - Да, но…  - от перемены в голосе Анно у меня по коже пробежал мороз. Я боялся пошевелиться.?
        - Что еще??
        Пройдоха заговорил совсем тихо.?
        - Если бы мы заставили его рассказать обо всем сначала нам… Попробуй взглянуть с этой точки зрения. Вся его болтовня о том, что намеревается предпринять король амлах и остальное… Если бы мы получили эти сведения и поспешили передать их, то нас щедро наградили бы, не так ли??
        А что будет потом, когда он сойдет на берег и скажет кому-нибудь о том, откуда он приехал?  - проворчал Маррик - Амброзий узнает обо всем. От него ничего нельзя утаить.?
        Что ты из себя простачка строишь?  - язвительно спросил Анно.?
        Мне оставалось только лежать по возможности тише. Кожа у меня между лопатками натянулась, как будто к ней уже приставили лезвие ножа.?
        - Не такой уж я и простак. Я понял тебя. Но не понимаю, каким образом…?
        - Никто в Маридунуме не знает, куда он направился - быстро и горячо зашептал Анно - А люди, которые видели, как он поднимался на борт, будут считать, что он ушел с нами. Да, именно так мы и поступим; возьмем его с собой, а между берегом и городом есть множество местечек…  - Я услышал, как он сглотнул - Я говорил тебе еще до того, как мы отправились, что нет смысла тратить деньги на его перевозку…?
        Если мы собирались избавиться от него - глухо сказал Маррик - то нам вообще не следовало платить за его проезд. Если немного пошевелить мозгами, то получим назад наши денежки, а может, и сверх того. Если у мальчишки есть что рассказать, то Амброзий оплатит его проезд, можешь быть уверен. А если к тому же окажется, что он бастард - а я в этом не сомневаюсь - можно надеяться на премию. Сыновья королей - или внуки - способны принести пользу; кому об этом знать, как не Амброзию??
        - Амброзий, должно быть, понимает, что мальчишка бесполезен в качестве заложника - хмуро произнес Анно.?
        - Кто тебе это сказал? Но окажись, что он будет не нужен Амброзию, мы продадим мальчишку и покроем наши расходы. Оставим все, как есть, говорю тебе. Живой он что-нибудь стоит; мертвому же ему ломаный грош цена, к тому же мы потратились на перевозку мальчишки.?
        Анно грубо пихнул меня носком ботинка.?
        - Сейчас он, кажется, немного стоит. Ты видел, чтобы кто-нибудь так болел? У него желудок изнеженной девицы. Как считаешь, он может идти??
        - Сейчас узнаем - сказал Маррик и потряс меня - Эй, парень, просыпайся.?
        Я застонал и медленно повернулся, представив их взорам, как я надеялся, измученное бледное лицо.?
        - В чем дело? Мы уже прибыли?  - спросил я по-валлийски.?
        - Да, мы на месте. Давай, поднимайся, мы сходим на берег.?
        Я снова застонал, еще жалостнее, чем прежде, и схватился за живот.?
        - О, Господи, нет, оставьте меня в покое.?
        - Ведро морской воды - предложил Анно.?
        Маррик выпрямился.?
        - Вряд ли оно поможет - заговорил он опять по-бретонски - Похоже, нам придется нести его. Нет, мы оставим парня; нам надо спешить к графу. На сегодняшнюю ночь назначена встреча, разве ты не помнишь? Он наверняка уже знает, что прибыл корабль, и захочет повидаться с нами до того, как ему придется уехать. Лучше поскорее доложить ему обо всем, иначе жди беды. Пока оставим мальчишку здесь. Можно запереть его на корабле и приказать вахтенному не спускать с него глаз. Мы вернемся еще до полуночи.?
        - Ты хотел сказать, что ты вернешься - едко бросил Анно - У меня есть неотложные дела.?
        - Амброзий не станет ждать, поэтому, если хочешь заработать на мальце, тебе лучше вернуться. Они уже разгрузили половину корабля. Кто на вахте??
        Анно что-то ответил, но его слова заглушил скрип тяжелой двери и грохот засова, которым они заложили дверь за собой. Я прислушивался к тому, как удалялись их шаги, а голоса смешались с шумом разгрузочных работ, которые сотрясали корабль - скрипом лебедок, криками людей у меня над головой и других, отвечавших им с берега, визгом и шипением канатов на шкивах, глухими ударами тюков, перебрасываемых с корабля на причал.?
        Я сбросил с себя одеяло и сел. Муторная качка исчезла, и я чувствовал себя сносно - даже хорошо; было какое-то ощущение легкости и опустошенности, невесомое, почти нереальное ощущение, подобное тому, которое человек испытывает во сне. Я стал на колени на своей постели и осмотрелся вокруг.?
        На причале горели фонари, свет которых проникал в трюм сквозь небольшие квадратные порты. В этом свете я увидел кувшин с широким горлом, стоявший на прежнем месте, и новый ржаной сухарь. Откупорив кувшин, я осторожно отпил воды. Она была затхлой и отдавала тряпкой, но пригодной для питья и прогнала металлический привкус во рту. Сухарь был твердый, как камень, но я размочил его водой и, отломив кусок, стал жевать. Поев, я приподнялся, чтобы выглянуть из порта.?
        Для этого мне пришлось ухватиться за край отверстия и подтянуться на руках, упираясь носками в распорки шпангоута. По форме моего узилища я догадывался, что находился в носовом трюме, и теперь убедился в своей правоте. Корабль стоял бортом к каменному причалу, где на столбах висела пара фонарей, освещавших десятка два солдат, которые были заняты переноской тюков и груженых корзин с корабля. Позади причала виднелся ряд крепких на вид построек, предназначавшихся для хранения товаров, но в тот вечер прибывший груз, по-видимому, собирались отправить в другое место. Под фонарными столбами ожидали повозки с запряженными в них терпеливыми мулами. Люди при повозках были в форме и вооружены, а за разгрузкой наблюдал офицер.?
        С корабля на причал был опущен сходень. Носовой конец, переброшенный с корабля на берег у меня над головой, удерживал судно у причала, оставляя между корпусом и берегом футов пятнадцать воды. С этой стороны корабля было все тихо, а канат убегал в притягательную темноту, за которой прятались постройки и мрак был еще гуще. Однако я решил подождать, пока закончат разгрузку, и повозки, а с ними и солдаты, уедут прочь. Позднее будет более удобный момент для побега: на борту останется только вахтенный, а с причала уберут, наверное, даже фонари.?
        Естественно, я должен был бежать. Останься я в заточении, и мне пришлось бы полагаться лишь на доброе расположение Маррика, а оно, в свою очередь, зависело от исхода переговоров с Амброзием. А если к тому же Маррик по какой-либо причине не сможет вернуться, и вместо него придет Анно…?
        Кроме того, я был голоден. После воды и противного размоченного сухаря в моем пустом животе забурлили соки, и мне казалось ужасным провести еще два или три часа в ожидании, пока кто-нибудь явится за мной, даже не принимая во внимание страх, с которым я ждал возвращения моих тюремщиков.?
        Даже при самом благоприятном исходе, если Амброзий пришлет за мной, я не мог быть уверенным в своей судьбе после того, как он получит все интересующие его сведения. Несмотря на блеф, спасший мне жизнь при встрече с его шпионами, этих сведений было недостаточно, и Анно правильно полагал - а Амброзий должен знать об этом наверняка - что меня не удастся использовать в качестве заложника. Мое полу королевское происхождение могло произвести впечатление на Маррика и Анно, но то, что я был внуком союзника Вортигерна или племянником приверженца Вортимера, являлось недостаточной рекомендацией для того, чтобы рассчитывать на добрый прием у Амброзия. Так что, похоже, в лучшем случае, моим уделом станет рабство, а если удача отвернется, то меня ожидает смерть.?
        А ее я не собирался дожидаться. По крайней мере, пока порт был открыт, а дорогу на берег обеспечивал свисавший канат. Я предполагал, что два шпиона так редко имели дело с узниками моего возраста, что даже не подумали об открытом люке. Ни один взрослый мужчина, даже такой тщедушный, как Анно, не был способен удрать через него, но это было по силам тоненькому мальчику. Однако, даже если бы такая мысль и пришла им в голову, они знали, что я не умею плавать. Внимательно осмотрев канат из порта, я решил, что смогу проползти по нему. Если крысы могут ходить по канату - а именно в этот момент по канату на берег сходила огромная жирная крыса - то и я смогу.?
        Но мне пришлось ждать. Между тем было холодно, а я - совершенно раздет. Мягко спрыгнув на пол, я принялся искать свою одежду.?
        Свет, лившийся с берега, был тусклым, но его хватало. Я рассмотрел клетушку, в которой находился: скомканные одеяла на груде старых мешков, являвшихся моей постелью, покоробленный и потрескавшийся морской сундук возле перегородки, ржавая цепь, которую я не мог сдвинуть с места, кувшин с водой, а в дальнем углу - то есть на расстоянии двух шагов - вонючее ведро, все еще наполовину наполненное блевотиной. Больше в каморке ничего не было. Возможно, Маррик из добрых побуждений снял с меня промокшую одежду, но то ли он забыл вернуть ее, то ли одежду спрятали, чтобы воспрепятствовать моему побегу.?
        Пяти секунд хватило, чтобы убедиться, что в сундуке нет ничего, кроме нескольких дощечек для письма, бронзовой чашки и ремешков от сандалий. По крайней мере, подумал я, опуская крышку, они оставили мне сандалии. Не то, чтобы я никогда не ходил босиком, но не зимой и не по дороге… Итак, пусть и голому, но мне нужно бежать. Эти предосторожности Маррика исполнили меня решимости скрыться как можно скорее.?
        Я не представлял себе, что буду делать или куда подамся, но Бог спас меня из рук Камлаха и помог благополучно преодолеть Узкое море, так что я верил в свою судьбу. Пока я собирался поближе присмотреться к Амброзию, чтобы составить о нем собственное мнение; и если я решу, что могу рассчитывать на покровительство или хотя бы на жалость, я приду к нему и предложу свою историю и свои услуги. Мне и в голову не приходила абсурдность самой идеи просить принца нанять на службу двенадцатилетнего мальчишку. Полагаю, для этого у меня хватило королевской самоуверенности. Если бы мне не удалось поступить на службу к Амброзию, то у меня оставалась призрачная надежда найти деревушку к северу от Керрека, из которой была родом Моравик, и обратиться за помощью к ее родственникам.?
        Мешки, на которых я лежал, были старыми и уже начали гнить. Оказалось довольно легко проделать в одном из них отверстия для головы и рук. Одежда получилась отталкивающей, однако она прикрывала тело. Я разорвал еще один мешок и тоже натянул его на себя, чтобы было теплее. Я бы натянул и третий мешок, но он уже сковывал бы движения.?
        В надежде я ощупал одеяла, которые оказались слишком плотными - я не смог бы разорвать их, и к тому же вряд ли мне удалось бы пролезть с одеялами в люк. Неохотно я положил одеяла на место. Из пары кожаных ремешков я связал себе пояс. Оставшийся кусок хлеба я сунул за пазуху. Ополоснув руки и лицо остатками воды, я подошел к порту, подтянулся и выглянул наружу.?
        Пока я одевался, до моего слуха донеслись крики и топот ног, как будто людей строили перед маршем. Теперь я убедился, что так оно и было. Повозки отъезжали в сопровождении людей. Последняя тяжело груженная повозка как раз со скрипом проехала мимо строений, и возница щелкнул кнутом, подгоняя мулов. Вскоре затих и топот марширующих ног.?
        Я задавал себе вопрос, какой же груз доставил корабль; вряд ли это было зерно, учитывая время года. Скорее всего, грузили металл или руду, если для их охраны прислали солдат. Звуки стихли. Я осторожно осмотрелся по сторонам. Фонари по-прежнему освещали причал, однако теперь на нем никого не было. Самое время убраться прочь, пока вахтенный не решил проверить, как там сидится пленнику.?
        Для юркого мальчишки задача не составила труда. Вскоре я уже сидел, наполовину высунувшись из люка: ногами я цеплялся за перегородку, а руками тянулся к канату. Затем наступил неприятный момент, когда обнаружилось, что из такого положения мне не дотянуться до каната, и я должен был встать на ноги, прижимаясь к корпусу корабля над черной пропастью, разверзшейся между судном и причалом, в которой плескалась маслянистая вода. В конце концов, мне удалось встать, цепляясь за борта корабля, словно я был одной из крыс, собравшихся на берег, и ухватился за канат. Он был туго натянут и сухой. Канат полого спускался к тумбе на берегу. Схватив его обеими руками, я оттолкнулся от корабля и забросил ноги на канат, повиснув вниз головой.?
        Я предполагал осторожно спуститься на берег, постепенно перебирая руками, но, не будучи моряком, я не учел подвижности маленького суденышка. Даже мой незначительный вес, пока я сползал по канату, раскачивал корабль, и его нос внезапно повернулся к причалу. Канат провис под моим весом, ослабив натяжение. Пока я раскачивался, цепляясь, как обезьяна, он вдруг повис вертикально, и мои ноги потеряли опору, а на руках я не сумел удержаться. Я полетел вниз по канату вдоль борта корабля, словно бусинка, надетая на нитку.?
        Если бы корабль поворачивался чуть медленнее, то меня или раздавило бы между корпусом и причалом, или я утонул бы, опустившись в нижнюю точку слабины, но он двигался, как пугливая лошадь. Когда корабль ударился о причал, я находился как раз над ним и разжал руки. Я растянулся в тени от стены на твердой, скованной морозом земле всего в нескольких дюймах от кнехта.?

        2?

        Не было времени ощупывать себя в поисках ушибов. С палубы доносился топот босых ног - вахтенный бежал смотреть, что произошло. Я перевернулся, вскочил на ноги и побежал прежде, чем его фонарь осветил место происшествия. Слышно было, как он что-то крикнул, но я уже свернул за угол и был уверен, что матрос меня не заметил. Но и заметь он меня, мне казалось, большой беды не случилось бы. Сперва ему пришлось бы проверить мое узилище, но даже после этого сомневаюсь, что он отважился бы покинуть корабль. Я постоял секунду-две, привалившись к стене и дуя на руки, обожженные канатом, в ожидании, пока мои глаза привыкнут к темноте.?
        Поскольку и на корабле царила полутьма, то мне хватило для этого несколько секунд, после чего я быстро осмотрелся вокруг.?
        Я укрылся под навесом последней в ряду построек, по другую сторону которых - противоположную обращенной к причалу - была дорога: прямая лента гравия, уходившая к россыпи огней, мерцавших вдалеке. Без сомнения, там - город. Немного ближе, где дорога растворялась в темноте, раскачивался тусклый огонек, который, наверное, был фонарем на задней повозке. Больше ничего не двигалось.?
        Не составило большого труда догадаться, что так тщательно охраняемые повозки направляются прямо в резиденцию Амброзия. Я не имел понятия, удастся ли мне попасть к нему или хотя бы пробраться в город или селение, но в тот момент я был озабочен поисками хоть какой-нибудь еды и места, где можно бы согреться и перекусить в ожидании дня. Теперь, взяв себя в руки, я не сомневался, что Бог укажет мне путь.?
        Ему также следовало позаботиться о моем пропитании. Я ведь вначале собирался обменять на еду одну из моих застежек, но сейчас, труся за фургонами, я подумал, что мне придется что-нибудь украсть. На худой конец, у меня оставался кусок ржаного хлеба. А еще надо спрятаться до наступления дня. Если Амброзий, по словам Маррика, был «на встрече», то не имело совершенно никакого смысла идти в его резиденцию и добиваться аудиенции. Каким бы ни было чувство моей собственной значительности, оно все-таки не простиралось так далеко, чтобы надеяться на хорошее отношение со стороны солдат Амброзия, если я появлюсь в таком виде, да еще в его отсутствие. Наступит день, и тогда будет видно.?
        Было холодно. Мое дыхание серым облачком вылетало в темный и морозный воздух. Луны не было, но звезды уже взошли и светились, как волчьи глаза. Изморозь блестела на дорожных камнях, которые звенели под копытами и колесами впереди меня. К счастью, погода стояла безветренная, и Бог разогрел мою кровь, но я все-таки не отваживался догнать медленно двигавшийся обоз, поэтому время от времени мне приходилось останавливаться и ждать: мороз тут же вгрызался в мое тело сквозь драные мешки, и я размахивал руками, чтобы не закоченеть.?
        Мне повезло, что вокруг было сколько угодно укрытий: кусты, кое-где редкие, а местами сливавшиеся в густые заросли, наклонили свои ветви под напором ветра, да так и застыли, схваченные морозом. Среди кустов стояли огромные камни, острые вершины которых тянулись к звездам. Первый такой камень я принял за гигантский верстовой столб, но затем увидел и другие, стоявшие рядами, словно аллея пораженных молнией деревьев, или как колоннада, вдоль которой прогуливаются боги - неизвестные мне боги.?
        Свет падал на камень, у которого я остановился выжидая, и мое внимание привлекло грубо высеченное и почти стертое изображение топора с двумя лезвиями. Поставленные вертикально камни уходили от меня в темноту, подобно строю великанов. Ноги мне кололи изломанные стебли чертополоха. Отойдя немного, я обернулся и еще раз посмотрел на топор. Он исчез.?
        Я побежал на дорогу, сцепив зубы, чтобы они не стучали. Естественно, я дрожал от холода, от чего же еще? Фургоны отъехали довольно далеко, и я побежал следом за ними, держась мягкой обочины, хотя, по правде говоря, земля была такой же твердой, как гравий. Тонкий ледок крошился и поскрипывал под ногами. За моей спиной молчаливая армия камней таяла в темноте, а впереди светились городские огни и ждали теплые дома. Думаю, что это было впервые, когда я, Мерлин, искал света и общества, убегая от одиночества: так волчьи глаза в темноте заставляют человека жаться ближе к огню.?
        Город был окружен стеной. Об этом следовало бы догадаться, принимая во внимание близость моря. Высокий вал венчал палисад, а в широком и глубоком рву белел лед, в котором через равные промежутки были прорублены полыньи, чтобы по нему нельзя было пройти; в тонком, иссеченном трещинами ледке, затягивавшем полыньи, отражались яркие звезды. Через ров к воротам был переброшен деревянный мост, перед которым, в ожидании офицера, отъехавшего переговорить с часовыми, остановились фургоны. Люди стояли неподвижно, будто окаменели, а мулы переступали на месте, всхрапывали и бренчали сбруей, предвкушая тепло конюшни.?
        Если у меня и была мысль запрыгнуть в задок фургона и проехать таким образом в город, то я должен был отказаться от нее. Всю дорогу до города солдаты маршировали двумя колоннами вдоль обоза, а офицер ехал так, что ему были видны все фургоны. Отдав приказ идти по мосту не в ногу, офицер развернул свою лошадь и направился к хвосту колонны, чтобы проследить, как проедет последняя повозка. На мгновение он повернулся ко мне лицом: средних лет, злой и посиневший от холода. Такой человек не станет терпеливо слушать, если захочет слушать вообще. Безопаснее оставаться под звездами среди идущих великанов.?
        Створки ворот с глухим стуком сомкнулись за обозом, и я услышал, как заложили засов.?
        Вдоль рва на восток уходила едва различимая тропинка. Посмотрев в том направлении, я увидел на некотором удалении еще горсть огней - должно быть, там находилась ферма или небольшое селение.?
        Я свернул на тропу, не переставая жевать свой ржаной сухарь.?
        Оказалось, что огни светились в достаточно большой усадьбе, строения которой окружали обширное подворье: с одной стороны разместился двухэтажный господский дом, а с остальных - одноэтажные постройки - бани, помещения для слуг, конюшни, пекарни - с высокими стенами и несколькими узкими окнами, до которых мне было не дотянуться. Во двор вели сводчатые ворота, сбоку от которых в железной скобе на высоте человеческого роста горел факел. Во дворе тоже горели огни, но я не слышал ни движения, ни голосов. Ворота, разумеется, были накрепко заперты.
        Да я и не отважился бы пройти через них, чтобы не попасть в руки привратнику. Я обошел стену в надежде отыскать место, где можно было вскарабкаться наверх. За третьим окном была пекарня; запахи, доносившиеся изнутри, были холодными и застарелыми, однако их хватило бы, чтобы заставить меня полезть на стену, если бы окно не было простой щелью, слишком узкой для меня.?
        Дальше шло окно конюшни, и следующее тоже… Я вдыхал запахи лошадей и других животных, к которым примешивался аромат сена. Затем я вышел к господскому дому, у которого вообще не было окон, выходящих наружу. Так же, как и у бань. Обогнув усадьбу, я опять вышел к воротам.?
        Внезапно зазвенела цепь, и в нескольких шагах от меня, по другую сторону ворот, громко залаяла собака. Я отскочил назад, как ошпаренный, и распластался вдоль стены, услышав, как неподалеку открылась дверь. Некоторое время до меня доносилось только рычание собаки, а затем мужской голос что-то коротко приказал, и дверь закрылась. Собака еще немного поворчала, принюхиваясь к подворотне, а потом поволокла цепь обратно к будке - и я услышал, как она мостилась там на соломе.?
        Было совершенно очевидно, что вовнутрь мне не пробраться. Я, пытаясь что-нибудь придумать, немного постоял, прижимаясь спиной к холодной стене, которая все-таки казалась чуть теплее леденящего воздуха. Мороз пробирал до самых костей, и я не переставал дрожать. Я не сомневался, что поступил правильно, удрав с корабля, не доверяя милосердию солдат, но сейчас меня мучили сомнения: стоит ли мне постучать в ворота и попросить убежища. Конечно, меня могли вышвырнуть прочь, как попрошайку, но если бы я остался за порогом, то замерз бы еще до наступления утра.?
        И вдруг там, куда уже не достигал свет факела, я увидел низкие черные очертания какого-то строения - должно быть, коровника или сарая для скота. Оно располагалось шагах в двадцати от меня, в углу поля, огороженного невысокой насыпью, наверху которой рос терновник. Я услышал, как животные переступали в своих стойлах. По крайней мере, я смогу обогреться их теплом, и если мне удастся перестать стучать зубами, то у меня оставался еще кусок ржаного сухаря.?
        Только я отступил на шаг от стены, совершенно беззвучно, могу поклясться в этом, как из будки, гремя цепью, выскочила собака и снова залилась неистовым лаем. На этот раз дверь дома отворилась без промедления, и я услышал мужские шаги во дворе. Человек направлялся к воротам. До моего слуха донеслось бряцанье оружия, освобождаемого из ножен. Я уже повернулся, чтобы удрать, но услышал то, что заставило лаять собаку: морозный воздух принес отчетливый звук стука копыт лошади, несшейся сюда во весь опор.?
        Подобно тени, я метнулся через открытое пространство к сараю. Рядом с ним, в насыпи, был сделан проход, заложенный сухим стволом тернового дерева. Я быстро преодолел это препятствие и, как можно тише, чтобы не спугнуть животных, чуть ли не ползком стал пробираться ко входу в сарай.?
        Сарай был маленький, с неровными стенами, высотой едва ли превышавшей рост взрослого мужчины. Внутри находилось полно животных. Большей частью это были молодые бычки, стоявшие так плотно, что не могли лежать, но, по-видимому, им хватало тепла других животных и сухого сена. Вход закрывала нестроганная доска, не позволявшая животным выйти наружу. За стенами сарая в свете звезд серебрилось схваченное морозом безлюдное поле, окруженное насыпью с гребенкой из колючего кустарника. Посреди поля возвышался один из стоячих камней.?
        За воротами человек уговаривал собаку замолчать. Стук копыт нарастал, молотом звеня по твердой дороге, а затем из темноты неожиданно вырвался всадник и осадил лошадь, взметнув град камней и комьев замерзшей земли. Подковы заскрежетали о камни, а передние копыта глухо ударили в деревянные ворота. Человек во дворе о чем-то спросил подъехавшего, и тот ответил ему, спешиваясь:?
        - Конечно. Может, откроешь??
        Послышался скрип открываемой створки, после чего мужчины обменялись несколькими фразами, которые нельзя было разобрать из-за большого расстояния. Судя по движению света, привратник (или просто человек, вышедший к воротам) вынул факел из скобы. Более того, свет, а вместе с ним и оба незнакомца с лошадью на поводу, направлялись к сараю.?
        - Ладно, здесь будет достаточно удобно - нетерпеливо сказал прибывший всадник - Если дойдет до этого, то мне хотелось бы иметь возможность поскорее убраться отсюда. Там есть корм??
        - Да, сэр. Мне пришлось выгнать отсюда молодняк, чтобы для лошадей было больше места.?
        - Значит, собралось много людей??
        Голос был молодой, ясный, слегка грубоватый, причиной чему, возможно, служили холод и высокомерие. Голос патриция, небрежный, как и его мастерство наездника, заставившее лошадь встать на дыбы перед воротами.?
        - Порядочно - ответил ему привратник - Запомните, сэр, через этот проем. Позвольте мне пройти вперед и посветить…?
        - Я и так вижу - раздраженно бросил молодой человек - Эй, ты, потише! И не суй мне факел в лицо.?
        Последние слова относились к лошади, оступившейся на камне.?
        - Давайте я пойду впереди, сэр. Проем заложен терновником, чтобы они не могли разбежаться. Подождите минутку, пока я расчищу проход.?
        Я выскользнул из сарая и завернул за угол. Там стена сарая примыкала к насыпи. В этом месте были сложены брикеты торфа, хворост и сухой папоротник, предназначавшиеся, по-видимому, для зимней подстилки. Я припал к земле за сложенным торфом.?
        Послышалось, как приподняли и оттащили в сторону терновник.?
        - Вот, сэр, ведите его сюда. Здесь не так уж просторно, однако, если вы уверены, что это ненадолго…?
        - Я же сказал тебе, что мне подходит. Подними доску и заведи коня. Поторапливайся, я опаздываю.?
        - Если вы позволите, сэр, я расседлаю коня.?
        - Не нужно. Он простоит всего час-два. Просто ослабь подпругу. Наверное, мне стоит набросить на него мой плащ. Боже, до чего холодно… Да, сними еще уздечку. Я пошел…?
        Молодой всадник удалился, позванивая шпорами. Доска вновь стала на прежнее место, а за ней и терновое дерево. А когда привратник поспешил вслед за всадником, я услышал фразу приблизительно такого содержания:?
        - Впусти меня через черный ход, чтобы отец не видел.?
        Ворота затворились за ними. Загремела цепь, но собака молчала. Они пересекли двор и вошли в дом.?

        3

        Даже если бы я, несмотря на свет факела и собаку, рискнул перелезть через насыпь и пробежать двадцать шагов до ворот, то теперь необходимость в этом отпала. Бог позаботился обо мне; я получил тепло, и, как оказалось, пищу.?
        Не успели ворота закрыться, как я снова бы в сарае, шепча успокоительные слова лошади, пока снимал с нее плащ. Конь не вспотел: вероятно, он проскакал всего лишь милю или около того от города до поместья и наверняка не простудится в сарае среди плотно стоящих животных. В любом случае, мне плащ был нужнее. Плащ принадлежал офицеру: мягкий и плотный, отличный плащ. Завладев одеждой, я с волнением обнаружил, что молодой господин оставил мне не только свой плащ, но и полную седельную сумку. Я встал на цыпочки и пошарил в сумке.?
        Почти полная кожаная фляга. Наверняка в ней было вино; этот молодой человек никогда не стал бы возить с собой воду. В салфетку были завернуты кусочки вяленого мяса, печенье и горсть изюма.?
        Животные толкались, пускали слюни и обдавали меня своим теплым дыханием. Край длинного плаща упал в грязь под их копытами. Я поддернул его, и, прижимая к груди флягу и узелок с едой, выскользнул из сарая. Куча хвороста за сараем была чистой - но вряд ли меня оттолкнула бы даже куча навоза. Я зарылся в хворост, поплотнее завернулся в мягкую шерсть плаща и принялся есть и пить все, что послал мне Бог.?
        Впрочем, что бы ни случилось, мне нельзя было спать. К сожалению, по-видимому, молодой человек пробудет в усадьбе не более часа или двух; но этого времени и ниспосланной мне пищи должно было хватить, чтобы согреть меня, и тогда я бы мог вполне уютно скоротать ночь. Шум со двора предупредит меня заранее, и я успею вернуться в сарай и положить плащ на место. Молодой господин вряд ли заметит пропажу еды из седельной сумки.?
        Я выпил еще вина. Просто удивительно, насколько вкуснее с вином показался бы даже черствый ржаной сухарь. Вино было отличное: крепкое и сладкое, с ароматом изюма. От него по всему телу разливалось тепло, мои мышцы, наконец, расслабились и перестали дрожать. Я свернулся калачиком в своем гнезде и накрылся сухим папоротником, чтобы сохранить тепло.?
        Наверное, я ненадолго заснул. Неизвестно, что разбудило меня; вокруг было тихо. Даже животные не шевелились в стойле.?
        Мне показалось, что стало темнее, и я подумал, что близится рассвет и звезды погасли. Но, раздвинув папоротник и выглянув из своего убежища, я увидел, что они по-прежнему горели ярким белым светом в черном небе.?
        На удивление потеплело. Поднялся ветер и принес с собой облака, стремительно пролетавшие по небу и то и дело закрывавшие звезды, от чего, казалось, по серебристому от мороза полю и неподвижному ландшафту прокатывались волны; чертополох и жесткая зимняя трава словно текли, подобно воде, и волновались, как пшеничное поле под порывами ветра. Но самого ветра не было слышно.?
        Над пролетающей вуалью из облаков ярко светили звезды, которыми был усыпан небосвод. Наверное, тепло и то, что я лежал, свернувшись калачиком в темноте, заставили меня помечтать о безопасности, о Галапасе и хрустальной сфере, в которой я лежал вот так, свернувшись и всматриваясь в игру света. Сверкающий звездами небосвод надо мной напоминал мне потолок пещеры со вспыхивающими кристаллами и трепещущими тенями. Звезды были красные, сапфирные, а одна изливала ровный немигающий золотой свет. Затем беззвучный ветер прогнал по небу еще одну тень: задрожал терновник, а вслед за ним и тень от стоячего камня.?
        Наверное, я зарылся слишком глубоко в свою берлогу и не слышал шелеста ветра в траве и кустарнике. Я также не услышал, как молодой господин отодвигал сухой ствол дерева, закрывавший проход в насыпи. Совершенно неожиданно я увидел его высокую фигуру, быстро шагавшую через поле; он был похож на призрака и так же легок, как ветер.?
        Я сжался, подобно улитке в раковине. Слишком поздно, чтобы бежать и класть на место плащ. Я лишь надеялся, что он посчитает, что вор сбежал, и не станет искать его где-нибудь неподалеку. Но молодой человек не пошел к сараю. Он направился прямо через поле, в противоположную от меня сторону. И тут я увидел наполовину скрытого тенью стоячего камня белого коня, щипавшего траву. Должно быть, его конь вырвался из сарая. Лишь богам известно, что он мог найти съестного в зимнем поле, но я видел, хоть и не совсем отчетливо из-за большого расстояния, что белое животное паслось рядом со стоячим камнем. Конь, наверное, дергал подпругу, пока она не расстегнулась; седло тоже исчезло.?
        По крайней мере, того времени, что он будет ловить лошадь, мне хватит, чтобы успеть скрыться… или, возможно, будет лучше бросить плащ возле сарая, чтобы он подумал, будто плащ соскользнул со спины лошади, а самому подождать в своем логове, пока молодой господин уйдет. Винить во всем, наверняка, станут привратника, что будет справедливо: я не трогал доску, закрывавшую. вход. Я осторожно приподнялся, выбирая удобный момент.?
        При приближении человека пасущееся животное подняло голову. По небу проплыло облако, бросив на поле тень. Когда та исчезла, изморозь ярче заблестела в свете звезд. Наконец, свет упал на стоячий камень, и я увидел, что ошибся: это была не лошадь. Я подумал было, что вижу одного из молодых бычков из сарая, но понял, что это не так. Возле камня стоял бык, огромный белый бык, вполне взрослый, с размашистыми рогами и шеей, подобной грозовой туче. Бык стал опускать голову, пока не коснулся подгрудком земли, после чего раз или два копнул копытом.?
        Молодой человек остановился. Теперь, когда тень отлетела, я видел его вполне отчетливо. Он был высокий, крепко сбитый. Одежда его была чужеземного покроя - штаны, накрест переплетенные завязками под низко подпоясанной туникой, и высокая шапка. Из-под шапки выбивались светлые кудри, обрамлявшие его лицо, словно лучи. В руке незнакомец держал свернутую веревку. Его плащ развевался по ветру; короткий плащ неопределенного темного цвета.?
        Плащ? Значит, передо мной не тот молодой господин. И зачем тому высокомерному патрицию выходить ночью с веревкой, чтобы поймать сбежавшего быка??
        Бык бросился без предупреждения, не издав ни звука. Замигали свет и тени, придавая размытости разыгравшейся перед моими глазами сцене. Веревка с петлей на конце взвилась в воздух и опустилась. Человек отпрыгнул в сторону, и огромное животное пронеслось мимо и остановилось, натянув веревку и расставив ноги, из-под копыт которых пошел пар от растаявшей изморози.?
        Бык развернулся и напал снова. Человек ждал, не двигаясь с места, слегка расставив ноги, всей своей позой выражая пренебрежение к опасности. Когда бык был совсем рядом, незнакомец увернулся с легкостью танцора. Бык пронесся так близко от него, что распорол рогом развевающийся плащ, а бок животного коснулся бедра мужчины, будто рука любимой в ожидании ласки. Руки мужчины пришли в движение. Веревка еще одной петлей захлестнула рога быка… Человек всем своим весом откинулся назад и, когда бык резко развернулся, он прыгнул.?
        Нет, не в сторону. Он вскочил на толстую бычью шею, сдавив коленями подгрудок и натягивая руками веревки, словно поводья.?
        Бык, казалось, врос в землю, низко наклонив голову, изо всех сил сопротивляясь веревкам. Я по-прежнему не слышал ни звука: ни стука копыт, ни мычания или хотя бы дыхания. Я до половины вылез из груды хвороста и напряженно смотрел на схватку, не слыша и не видя ничего, кроме человека и быка.?
        Облако снова накрыло тенью поле. Я вскочил на ноги. Наверное, я хотел схватить доску, закрывавшую вход в сарай, и метнуться через поле, чтобы оказать помощь, что в общем-то было бесполезным делом. Но прежде чем я сдвинулся с места, звезды вновь осветили поле, и я опять увидел неподвижного быка и человека у него на спине. Но теперь голова животного поднималась. Человек бросил веревку и двумя руками ухватил быка за рога, все дальше запрокидывая ему голову. Медленно, почти с ритуальной торжественностью, бык поддавался; бык поднимал голову, подставляя шею. В руке человека сверкнуло лезвие. Он наклонился вперед и вонзил нож, а затем провел им поперек горла животного.?
        Все в той же тишине бык медленно опустился на колени. По белой шкуре, белой изморози и белому постаменту камня брызнули черные струи.?
        Я вырвался из своего убежища и побежал, выкрикивая что-то - не помню что именно - через все поле к месту схватки.?
        Не знаю, что я собирался сделать. Человек увидел, как я бегу к нему, и повернул голову: я понял, что все кончено. Он улыбался, но в свете звезд его лицо казалось странно гладким и не по-человечески лишенным эмоций. На нем не отразилось ни напряжение битвы, ни затраченные усилия. Темные, холодные глаза тоже ничего не выражали.?
        Я споткнулся, попробовал остановиться, запутался в плаще и рухнул наземь, покатившись смешным и беспомощным свертком к ногам незнакомца как раз в тот момент, когда обессилевший бык медленно заваливался на бок. Я ударился обо что-то виском и, по-детски жалобно вскрикнув, погрузился во тьму.?

        4

        Кто-то сильно ударил меня ногой по ребрам. Я застонал и перевернулся, пытаясь уползти от боли, но плащ мешал мне. Почти в самое лицо мне ткнули факелом, вонючим и коптящим. Знакомый молодой голос произнес сердито:?
        - На нем мой плащ, клянусь Господом! Хватайте его быстрее! Я не могу прикоснуться к этому паршивцу - от него смердит.?
        Меня окружили со всех сторон: ноги, шаркающие по замерзшей траве, огонь факелов, любопытные, сердитые или просто слегка удивленные мужские голоса. Некоторые люди были верхом: они стояли с краю, и их лошади переступали от холода с ноги на ногу.?
        Я сжался, всматриваясь в лица надо мной. Голова у меня раскалывалась от боли, и все, происходившее вокруг, освещенное неровным светом факелов, казалось нереальным, будто действительность и сон переплелись в моем сознании. Огонь, голоса, корабельная качка, падающий белый бык…?
        Чья-то рука сдернула с меня плащ. Вместе с плащом с меня сорвали и часть прогнивших мешков, обнажив плечо и бок до пояса. Еще кто-то схватил меня за руку и рывком поставил на ноги. Другой рукой человек грубо взял меня за волосы и потянул вверх, открывая мое лицо мужчине, стоявшему надо мной. Мужчина был высокий и молодой, со светло-каштановыми волосами, чуть рыжеватыми в свете факелов, и лицом, обрамленным элегантной бородой. Он зло смотрел на меня голубыми глазами. Несмотря на холод, на нем не было плаща. В руке мужчина сжимал хлыст.?
        - Нищенское отродье - презрительно бросил он, меряя меня взглядом - От него смердит. Наверное, мне придется сжечь плащ. За это я с тебя шкуру спущу, недоносок. Думаю, ты и лошадь хотел украсть??
        - Нет, сэр. Клянусь, я хотел взять лишь плащ. Но я хотел вернуть его, поверьте мне.?
        - И заколку??
        - Заколку??
        - Ваша заколка в плаще все еще, милорд - произнес человек, державший меня.?
        - Я просто одолжил его, чтобы согреться… Было так холодно, что я…  - быстро вставил я.?
        - Что ты раздел моего коня и оставил замерзать? Да??
        - Я думал, что это не повредит ему, сэр. В сарае было тепло. Я бы положил плащ на место, правда, положил бы.?
        - Чтобы я надел его после тебя, вонючий крысенок? Только за это тебе надо перерезать горло.?
        Кто-то - один из всадников - сказал:?
        - Да брось ты. Всего-то вреда, что плащ придется выстирать. Несчастный мальчишка едва одет, а мороз такой, что замерзнет и саламандра. Отпусти его.?
        - По крайней мере - сквозь зубы процедил молодой офицер - я согреюсь, вздув его как следует. А ну, не вырывайся. Держи его крепче, Кадал.?
        Хлыст взметнулся вверх. Человек, державший меня, крепче сжал руки, когда я попытался увернуться, но прежде чем хлыст опустился, тень заслонила свет факела, и на запястье молодого лорда легла рука.?
        - Что происходит?  - спросил незнакомец.?
        Словно по команде, все замолкли. Молодой офицер уронил руку с хлыстом и обернулся.?
        Слуга, державший меня, ослабил хватку, как только услышал голос вновь прибывшего, и я вывернулся от него. Возможно, мне удалось бы проскользнуть между людьми, лошадьми и удрать, но, скорее всего, всадники догнали бы меня в считанные секунды. Однако я и не думал удирать. Я вовсю глазел на подошедшего мужчину.?
        Он был высокий, на целых полголовы выше молодого офицера. Мужчина стоял спиной к факелам, и я не мог как следует рассмотреть его. Языки пламени расплылись и затрепетали у меня перед глазами; голова трещала, а мороз вновь набросился на меня, будто хищный зверь. Я видел только высокую темную фигуру, бесстрастное лицо и рассматривавшие меня темные глаза.?
        - Это были вы!  - задохнулся я - Вы же видели меня, не так ли? Я бежал, чтобы помочь вам, но споткнулся и упал. Я не удирал… скажите ему, милорд, прошу вас. Я хотел вернуть плащ, прежде чем он вернется. Пожалуйста, скажите ему, что случилось!?
        - О чем ты говоришь? Что я должен сказать??
        Я заморгал от блеска факелов.?
        - О том, что произошло только что. Это же вы… убили быка??
        - Что сделал??
        И до сих пор было тихо, но теперь наступила полная тишина, нарушаемая лишь дыханием сгрудившихся мужчин и возней лошадей.?
        - Какого быка?  - резко произнес молодой офицер.?
        - Белого быка - ответил я - Он перерезал ему горло, и кровь забила, как из фонтана. Именно тогда я и испачкал ваш плащ. Я пытался…?
        - Откуда тебе, черт побери, известно о быке? Где ты был? Кто тебе рассказал??
        - Никто - удивился я - Я все видел собственными глазами. Неужели это такая тайна? Сперва я подумал, что сплю, меня клонило в сон после хлеба с вином…?
        - Клянусь светом!  - воскликнул молодой офицер, и его крик подхватили остальные, изливая на меня свою злобу: «Убей его, и все на этом… Он лжет… Лжет, чтобы спасти свою шкуру… Наверняка он шпионил…»?
        Высокий человек молчал, не сводя с меня глаз. Злость окружающих меня людей передалась мне, и я горячо обратился прямо к нему:?
        - Я не шпион и не вор! Я устал от всего этого! Неужели я должен был замерзнуть насмерть, чтобы спасти жизнь лошади??
        Кто-то положил мне руку на плечо, но я стряхнул ее движением, достойным моего деда.?
        - Я не нищий, милорд. Я - свободный человек и пришел предложить свои услуги Амброзию, если он возьмет меня на службу. Вот зачем я прибыл сюда из моей страны и… и я потерял свою одежду по чистой случайности. Возможно, я и молод, но обладаю некоторыми ценными знаниями и говорю на пяти языках…  - Голос изменил мне. За моей спиной раздался сдавленный смех. Я сдержал стук зубов и добавил с почтением: - Я лишь прошу приютить меня сейчас, милорд, и подсказать, где я могу найти Амброзия утром.?
        На этот раз тишина зависла такая плотная, что, казалось, ее можно было резать. Я услышал, как молодой офицер набрал в грудь воздух, собираясь что-то сказать, но незнакомец остановил его мановением руки. Судя по тому, как все подчинялись ему, он был их начальником.?
        - Погоди. Он вовсе не дерзок. Взгляни на него. Люций, подними факел повыше. А теперь скажи, как тебя звать??
        - Мирддин, сэр.?
        - Ладно, Мирддин, я выслушаю тебя, но говори ясно и коротко. Расскажи мне все об этом быке. С самого начала. Ты видел, как мой брат поставил лошадь в сарай, и ты снял с нее плащ, чтобы согреться. Продолжай с этого места.?
        - Да, милорд - согласился я - Я взял из седельной сумки вина и еды…?
        - Так ты имел в виду мои хлеб и вино?  - потребовал ответа молодой офицер.?
        - Да, сэр. Мне очень жаль, что так произошло, но я ничего не ел целых четыре дня.?
        - Хватит об этом - оборвал меня старший начальник - Продолжай.?
        - Я спрятался в куче хвороста за углом сарая и, верно, заснул. Проснувшись, я увидел быка у стоячего камня. Он там пасся, совершенно тихо. Затем’ появились вы, с веревкой в руках. Бык напал на вас, но вы набросили на него веревку, после чего запрыгнули ему на спину и, заломив быку голову, прикончили животное ножом. Везде была кровь. Я побежал на помощь. Не знаю, чем я мог подсобить, но тем не менее я все равно побежал. Затем я наступил себе на плащ и упал. Вот и все.?
        Я умолк. Лошадь переступила с ноги на ногу, кто-то кашлянул. Никто не отваживался заговорить. Мне показалось, что Кадал, слуга, державший меня, немного отодвинулся.?
        - Возле стоячего камня?  - очень спокойно произнес начальник.?
        - Да, сэр.?
        Он повернул голову. Люди и лошади стояли совсем рядом с камнем, который виднелся за их спинами, освещенный огнем факелов на фоне ночного неба.?
        - Отойдите, пусть он увидит - приказал высокий мужчина, и люди расступились.?
        До камня было шагов десять-двенадцать. Трава вокруг него была покрыта следами сапог и копыт. Крови не было. Там, где я видел, как рухнул наземь белый бык, заливая все вокруг хлеставшей из горла кровью, белела схваченная морозом трава и лежала тень от камня.?
        Человек с факелом наклонил огонь в сторону камня. Отсвет упал на лицо моего собеседника, и я впервые смог?
        рассмотреть его. Он оказался старше, чем я было подумал; лицо пересекали морщины, а низкие брови хмурились. Глаза незнакомца были темные, а не голубые, как у его брата, и он оказался намного грузнее, чем я предполагал вначале. На его воротнике и запястьях сверкнуло золото, а тяжелый плащ ниспадал с плеч до самых пят.?
        - Это были не вы - запинаясь, вымолвил я - Извините, теперь я понимаю, что видел сон. Никто бы не осмелился выйти с веревкой и коротким ножом против быка… и ни один человек не смог бы заломить голову быку и перерезать ему горло… это было одно из моих… это был сон. Теперь я вижу, что ошибся. Я… я подумал, что вы - тот человек в шапке. Простите.?
        Мужчины зашептались, но уже не угрожающе. Молодой офицер обратился ко мне совершенно иным тоном:?
        - На кого был похож тот «человек в шапке»??
        - Не надо. Не сейчас - вмешался его брат. Он взял меня рукой за подбородок и взглянул мне в глаза. Ты сказал, что тебя зовут Мирддин. Откуда ты??
        - Из Уэльса, сэр.?
        - Ага. Итак, ты тот мальчишка, которого они привезли из Маридунума??
        - Да. Вы знаете обо мне? Ох!  - Наверное, из-за холода и замешательства догадка пришла ко мне с таким запозданием. Моя плоть затрепетала, как у горячего коня, а чувства смешались; я уже не знал, чего во мне больше: страха или обычного волнения - Вы, наверное, граф. Должно быть, вы сам Амброзий.?
        Он не стал утруждать себя ответом.?
        - Сколько тебе лет??
        - Двенадцать, сэр.?
        - Так кто ты такой, Мирддин, чтобы предлагать мне свою службу? Чем ты можешь заинтересовать меня, чтобы я тут же не зарезал тебя и позволил этим джентльменам увести тебя с холода??
        - Кто я такой, сэр, не имеет значения. Я внук короля Южного Уэльса, но он мертв. Мой дядя Камлах стал королем, однако это мне тоже не поможет: он желает моей смерти. Неважно, кто я, важно, что я собой представляю. У меня есть что предложить вам, милорд. Вы в этом убедитесь, если позволите мне дожить до утра.?
        - Ах, да, ценные сведения и пять языков. А еще, по-видимому, сны - Слова были насмешливы, хотя произнесший их не улыбался - Значит, ты внук старого короля? И Камлах не твой отец? Полагаю, и не Дайвд? Я и не знал, что у старика был внук, кроме ребенка Камлаха. Если верить моим шпионам, то ты должен быть его бастардом.?
        - Иногда он представлял меня своим бастардом, чтобы скрыть позор моей матери, по его словам; хотя она никогда не считала это позором, и он должен был знать об этом. Моей матерью была дочь старого короля, Ниниана.?
        - Ага - И после короткой паузы: - Была??
        - Она жива, но сейчас удалилась в монастырь святого Петра. Некоторые могут сказать, что она стала монахиней уже много лет тому назад, но покинуть дворец ей позволили только после смерти старого короля.?
        - А твой отец??
        - Она никогда не говорила о нем со мной или с кем-нибудь другим. Люди судачили, что я родился от Князя тьмы.?
        Я ожидал, что после услышанного он, как и все, сложит охранительный знак или быстро оглянется через плечо. Он не сделал ни того, ни другого. Он - засмеялся.?
        - Тогда нет ничего удивительного в том, что ты предлагаешь королям вернуть их королевства и видишь богов под звездами - Амброзий повернулся, взмахнув широким плащом - Пусть кто-нибудь возьмет его с собой. Утэр, а ты можешь снова отдать ему свой плащ, пока он не умер от холода у нас на глазах.?
        - Ты полагаешь, что я дотронусь до плаща после него, даже если бы он был самим Князем тьмы?  - поинтересовался Утэр.?
        - Если ты будешь гнать это свое несчастное животное, как обычно - засмеялся Амброзий - то не замерзнешь и без одежды. А если твой плащ окроплен кровью быка, значит, он сегодня не для тебя, правда??
        - Ты богохульствуешь??
        - Я?  - с холодным безразличием переспросил Амброзий.?
        Его брат открыл было рот, чтобы ответить, но передумал, пожал плечами и запрыгнул в седло своего жеребца. Кто-то бросил мне его плащ, и - пока я дрожащими руками снова закутывался в него - подхватил меня, и, кое-как завернув в плащ, перебросил другому всаднику, словно мешок. Амброзий вскочил в седло крупного вороного коня.?
        - Вперед, джентльмены.?
        Черный жеребец сорвался с места, и плащ Амброзия взвился по ветру. Серый конь его брата понесся вслед. Остальные всадники кавалькады поскакали средним галопом по дороге к городу.?

        5

        Штаб Амброзия разместился в городе. Позже я узнал, что сам город вырос вокруг лагеря, где Амброзий с братом в течение нескольких лет собирали и обучали армию, так долго бывшую мифической угрозой для короля Вортигерна. Сейчас же с помощью короля Будека и войск из половины стран, составлявших Галлию, угроза стала реальной.?
        Будек был королем Малой Британии и кузеном Амброзия и Утэра. Именно он приютил двадцать лет назад двух братьев: Амброзию было тогда десять лет, а Утэра еще не отлучили от груди кормилицы - когда они бежали за море в поисках убежища, после того, как Вортигерн убил их старшего брата, бывшего королем. Собственный замок Будека был возведен из камней, оставшихся после постройки Амброзием лагеря. Вокруг двух цитаделей возник город: скопление домов, магазинов и хижин, окруженных стеной и рвом для их защиты. Будек был уже стариком и объявил Амброзия своим наследником, а заодно и командующим своими войсками. Прежде считалось, что братья останутся в Малой Британии и станут править в ней после смерти Будека. Но теперь, когда власть Вортигерна над Большой Британией ослабла, а Амброзий получил существенную помощь людьми и деньгами, ни для кого не являлось секретом, что он задумал прибрать к рукам Южную и Западную Британию, а Утэр - великолепный воин уже в свои двадцать лет - будет, как надеялись, править Малой Британией, и таким образом, по крайней мере, еще не одно поколение удалось бы сохранить в двух
королевствах. Римско-кельтский оплот против накатывающихся с севера орд варваров.?
        Вскоре я обнаружил, что, с одной стороны, Амброзий был чистым римлянином. Первое, что со мной сделали после того, как свалили у входа в его апартаменты - это схватили, раздели и отправили в баню; я был настолько обессилен, что не мог уже ни задавать вопросы, ни протестовать. Здесь-то отопительная система работала; от горячей воды валил пар, и мое замерзшее тело целых три минуты с болью и восторгом привыкало к ее температуре.?
        Человек, привезший меня домой - им был Кадал, один из камердинеров Амброзия - собственноручно искупал меня. Отмывая, умащивая и обсушивая меня, он коротко передал мне личные указания Амброзия, после чего помог мне облачиться в чистую тунику из белой шерсти, лишь на пару размеров большую, чем необходимо.?
        - Это для того, чтобы быть уверенным, что ты не удерешь снова. Он хочет поговорить с тобой, не спрашивай почему. Тебе нельзя носить такие сандалии в этом доме. Богу только известно, где тебя в них носило. Да, я и забыл, где ты прятался? Можешь ходить босиком, полы теплые. Ну вот, по крайней мере, ты чист. Есть хочешь??
        - Ты шутишь??
        - Тогда пошли. Кухня вон там. Хотя, если ты и впрямь незаконнорожденный внук короля, как ты заявил ему, то, наверное, слишком горд, чтобы есть на кухне??
        - Придется разок потерпеть.?
        Он бросил на меня сердитый взгляд, но потом ухмыльнулся.?
        - Должен признать, у тебя есть характер. Ты доставил им настоящее удовольствие. Просто удивительно, как быстро ты все сообразил. Они так разволновались. Когда Утэр сцапал тебя, я не дал бы за твою жизнь и пары булавок. Как бы там ни было, ты обвел их вокруг пальца.?
        - Я сказал правду.?
        - О, конечно, конечно. Что ж, через минуту ты сможешь еще раз поведать свою историю, и постарайся сделать ее убедительной, а то он терпеть не может людей, которые попусту отнимают у него время, понимаешь??
        - Сегодня??
        - Вот именно. Если ты доживешь до утра, то сможешь убедиться в этом; он не особенно много времени тратит на сон. Так же, как и принц Утэр, который, впрочем, если говорить по правде, не тратит свои ночи на бумаги, хотя и прикладывает огромные усилия на другом поприще. Пошли.?
        За несколько шагов до кухни мне в нос ударил запах горячей пищи, а вместе с запахом послышалось шипение сковородок.?
        Кухня была просторной, на мой взгляд, не меньше, чем столовая зала в доме. Пол покрывали гладкие красные плитки, а в торце кухни возвышались плиты; вдоль стен стояли рабочие столы, под которыми были сложены емкости с маслом и вином, а над столами висели полки с блюдами. На одной из плит мальчишка с сонными глазами разогревал масло в кастрюле с длинной ручкой; в топке пылал уголь, и на одной из конфорок кипел горшок с супом, а на решетке потрескивали и плевались салом колбаски, кроме того, откуда-то доносился запах жареных цыплят. Я заметил, что - несмотря на кажущееся неверие Кадала в мою историю - еду мне подали на тарелке, с которой, должно быть, ели за столом Амброзия, а вино налили в стеклянный кубок из красного лакового кувшина с резной печатью и табличкой «Запас». Была даже тонкая белая салфетка.?
        Поваренок (его, верно, подняли, чтобы приготовить мне поесть) даже не поинтересовался, для кого он старается. Положив еду на тарелки, он торопливо выгреб золу из топки, чтобы плита была чистой утром, еще быстрее поскреб сковородки, а затем, взглядом попросив разрешения у Кадала, зевая отправился досыпать. Кадал сам прислуживал мне, он даже принес свежего горячего хлеба из пекарни, где как раз испекли первую партию на утро. Суп представлял собой похлебку из моллюсков, которую едят в Малой Британии чуть ли не каждый день. От тарелки шел ароматный пар, и мне показалось, что я в жизни не ел такой вкуснятины, пока не попробовал цыплят, обжаренных в масле, с хрустящей корочкой, а потом колбаски: начиненные мясом, сдобренным специями и луком. Я насухо вытер тарелку свежим хлебом и замотал головой, когда Кадал подал мне блюдо с сушеными финиками, сыром и медовиками.?
        - Нет, спасибо.?
        - Хватит??
        - Да, конечно - я отодвинул тарелку - Лучше я ничего в жизни не ел. Благодарю.?
        - Что ж, правду говорят, что голод - лучшая приправа. Хотя я и допускаю, что пища здесь неплохая.?
        Кадал принес воды и полотенце и подождал, пока я вымою и оботру руки.?
        - Теперь я могу даже поверить в то, что ты на- рассказывал.?
        - Что ты имеешь в виду?  - посмотрел я на него.?
        - На кухне не обучают таким манерам, я-то знаю. Готов? Тогда пошли; Амброзий приказал побеспокоить его, даже если он будет занят.?
        Впрочем, когда мы вошли в его комнату, Амброзий не работал. Большой мраморный стол итальянской работы был завален свитками, картами и письменными принадлежностями, а сам граф сидел в большом кресле за столом, немного отодвинувшись, подперев кулаком подбородок и глядя на огонь в жаровне, которая наполняла комнату теплом и слабым запахом яблоневого дерева.?
        Он не поднял головы, когда Кадал заговорил со стражем, который пропустил меня, бряцнув оружием.?
        Мальчик, сэр - произнес Кадал совсем иным тоном, чем говорил со мной.?
        - Спасибо, можешь идти спать, Кадал.?
        - Благодарю, сэр.?
        Слуга вышел. Кожаная портьера опустилась за его спиной, и только тогда Амброзий повернул голову. Несколько минут он молча осматривал меня с головы до ног, после чего кивнул на табурет.?
        - Садись.?
        Я повиновался.?
        - Вижу, тебе нашли, во что одеться. Тебя накормили??
        - Да, благодарю, сэр.?
        - Теперь тебе достаточно тепло? Пододвинь табурет поближе к огню, если хочешь.?
        Амброзий выпрямился в кресле и откинулся на спинку, положив руки на резные подлокотники в виде львиных голов. Между нами на столе стояла лампа, яркий ровный свет которой напрочь стер какое бы то ни было сходство между графом Амброзием и незнакомцем из моего видения.?
        Сейчас, оглядываясь назад через такой промежуток времени, трудно вспомнить, какое именно первое впечатление произвел на меня Амброзий. Ему было чуть за тридцать, но мне-то исполнилось всего двенадцать и, естественно, я считал такой возраст почтенным. Но, думаю, что он действительно казался старше своих лет: естественное следствие его образа жизни и огромной ответственности, которая легла на плечи Амброзия, когда он был ненамного старше меня.?
        Его глаза окружали морщины, а между бровей залегли две глубокие складки, свидетельствовавшие как о решимости, так и о вспыльчивости человека, сидевшего передо мной. На жестких, прямых губах редко играла улыбка. Густые, темные, как и волосы, брови затеняли его глаза. От левого уха и до половины скулы лицо пересекал тонкий белый шрам. Нос с горбинкой делал его похожим на римлянина, но кожа Амброзия скорее потемнела от солнца, нежели имела природный оливковый оттенок, а неуловимое выражение глаз выдавало в нем кельта. Я видел перед собой мрачное суровое лицо, лицо, которое могло исказиться разочарованием или гневом или отвердеть, когда он пытался скрыть свои чувства, но такое лицо внушало доверие. Амброзий был не из тех, кого легко любить, и уж, конечно, не из тех, кто нравится - его можно было или ненавидеть, или обожествлять. С ним либо сражались, либо шли без оглядки за ним. Третьего не дано; каждый, кто сталкивался с Амброзием, терял покой.?
        Все это мне предстояло узнать. Сейчас я помню немногое из того вечера, за исключением глубоких глаз, смотревших на меня поверх светильника, и кистей рук на львиных головах. Но зато я помню каждое слово, произнесенное им.?
        - Мирддин, сын Нинианы - начал он, смерив меня взглядом - дочери короля Южного Уэльса… и знаток, как мне сказали, дворцовых тайн Маридунума??
        - Я… я разве говорил это? Я лишь сказал, что жил во дворце и кое-что слышал иногда.?
        - Мои люди переправили тебя через Узкое море только потому, что ты упомянул о тайнах, которые могут быть полезны мне. Разве не так??
        - Сэр - обратился я к нему, немного расстроившись - я не знаю, что может быть полезным для вас. С ними я говорил языком, который, по-видимому, был им понятен. Я думал, что они собирались убить меня. Я спасал свою жизнь.?
        - Понимаю. Что ж, теперь ты в безопасности. Почему ты ушел из дому??
        - Потому, что после того, как скончался мой дед, мне было опасно оставаться во дворце. Моя мать собиралась постричься в монахини, а дядя Камлах уже раз пытался убить меня, а его слуги убили моего друга.?
        - Твоего друга??
        - Моего слугу. Его звали Седрик. Он был рабом.?
        - Ах, да. Мне говорили об этом. Мне также сказали, что ты поджег дворец. Тебе не кажется, что это… чересчур??
        - Возможно. Но кто-то должен был воздать ему честь. Он принадлежал мне.?
        Брови Амброзия поползли вверх.?
        - Ты говоришь об этом, как о поводе или об обязанности??
        - Сэр?  - обескураженно произнес я, а затем медленно произнес: - Думаю, здесь нет разницы.?
        Амброзий посмотрел на свои руки. Он убрал их с подлокотников и скрестил на столе перед собой.?
        - Твоя мать - принцесса - сказал он, будто эта мысль прямо следовала из нашего разговора - Они и ей причинили вред??
        - Конечно, нет!?
        Он поднял голову при моем возгласе. Я поспешил объяснить:?
        - Простите, милорд, я лишь хотел сказать, что если бы они собирались причинить ей вред, то как бы я мог убежать? Нет, Камлах никогда не причинит ей вреда. Я же говорил вам, что она уже долгие годы желает удалиться в обитель святого Петра. Не припомню, чтобы она отказала в приюте какому-нибудь христианскому священнику, забредшему в Маридунум, да и епископ, когда приезжает из Каэрлеона, обычно останавливается во дворце. Но мой дед не позволял ей уйти в монастырь. Из-за этого они часто ссорились с епископом… и еще из-за меня. Епископ хотел меня крестить, а дед и слышать не хотел об этом. Наверное, он хотел купить такой ценой согласие моей матери выйти замуж за человека, которого он подберет ей в мужья, или признаться в том, кто мой отец. Но она не соглашалась и не открыла ему правду - Я умолк, опасаясь, не слишком ли много я болтаю, но Амброзий не отводил от меня взора и, казалось, внимательно слушал - Мой дед поклялся, что она никогда не уйдет в монастырь - добавил я - однако сразу после его смерти она попросила Камлаха, и тот согласился. Он и меня запер бы в монастырь; поэтому я и убежал.?
        Амброзий кивнул.?
        - Куда ты направлялся??
        - Не знаю. Тогда, в лодке, Маррик правильно сказал, что мне пришлось бы пойти к кому-нибудь. Мне всего двенадцать лет и, поскольку я не могу быть хозяином самому себе, мне нужно найти покровителя. Я не хотел, чтобы им стал Вортигерн или Вортимер, но я не знал, куда еще можно податься.?
        - Итак, ты убедил Маррика и Анно сохранить тебе жизнь и привезти ко мне??
        - Не совсем - честно признался я - Не зная, куда они направлялись, я просто сказал первое, пришедшее на ум, чтобы спасти себе жизнь. Я отдал себя в руки Бога, который привел меня на их тропу, а потом и на корабль. Поэтому я убедил их перевезти меня через море.?
        - Ко мне??
        Я кивнул. Огонь в жаровне мигнул, и вокруг затанцевали тени. Тень пробежала по щеке Амброзия, и показалось, что он улыбнулся.?
        - Почему же ты не обождал, пока они не сделают это? Зачем было прыгать с корабля и потом едва не замерзнуть насмерть в поле??
        - Да ведь я боялся, что, в конце концов, они не захотят привезти меня к вам. Я подумал, что они могут догадаться, насколько малый интерес я для вас представляю.?
        - Поэтому ты рискнул сойти на берег посреди зимней ночи и в чужой стране, а Бог бросил тебя прямо к моим ногам. Ты со своим Богом являешь довольно могущественное содружество. Кажется, у меня нет выбора.?
        - Милорд?..?
        - Возможно, ты прав, и есть способ, которым ты можешь послужить мне - Он снова посмотрел на стол, взял перо и повертел в пальцах, как бы изучая его - Но ответь мне сперва, почему тебя назвали Мирддином? Ты говорил, что твоя мать так и не сказала, кто был твой отец? Даже не намекнула? Может быть, она назвала тебя его именем??
        - Нет, сэр. Имя Мирддин здесь ни при чем. Это один из древних богов - его святилище как раз перед воротами обители святого Петра. Он был богом горы, расположенной неподалеку, и, как говорят, других мест в Южном Уэльсе. Но у меня есть и другое имя - Тут я заколебался - Я никому прежде не говорил об этом, но я уверен, что это имя моего отца.?
        - И какое же это имя??
        - Эмрис. Я слышал, как она однажды разговаривала с ним ночью, много лет назад, когда я был совсем маленьким. Но я не забыл. У нее был такой голос, вы понимаете.?
        Перо замерло в его руках. Амброзий взглянул на меня из-под бровей.?
        - Разговаривала с ним? Значит, это было где-то во дворце??
        - О, нет, вы не поняли. Это происходило не наяву.?
        - Ты хочешь сказать, что это был сон? Видение? Подобно тому, как ты видел быка сегодня ночью??
        - Нет, сэр. Я не могу назвать это сном или… все происходит как на самом деле. Со мной так иногда бывает. Но в тот раз, когда я услышал мою мать… Во дворце есть древний подпол, которым не пользуются уже многие годы; позже его забили землей, но когда я был юн… когда я был маленьким… я обычно заползал в подпол, чтобы спрятаться от людей. Я хранил там свои сокровища, ну, знаете, безделушки, которые собирают дети и которые взрослые выбрасывают, если находят.?
        - Знаю. Продолжай.?
        - Правда? Я часто ползал в подполе, и вот однажды ночью я пробирался под ее комнатой и услышал, как она вслух разговаривала сама с собой, словно молилась. Помню, она произнесла «Эмрис», остальное стерлось из памяти - Я посмотрел на Амброзия - Вы знаете, что свое имя ухо улавливает даже тогда, когда невозможно разобрать другие слова? Я подумал, что она молилась за меня, но, повзрослев, вспоминая услышанное, я стал полагать, что моего отца, должно быть, звали Эмрисом; она звала меня Мерлином. В ее голосе было что-то странное… и потом, мать никогда не называла меня Эмрисом.?
        - Почему она звала тебя Мерлином??
        - По названию сокола.?
        - Тогда и я буду звать тебя Мерлином. Ты наделен смелостью и глазами, которым, по-видимому, открыты дальние дали. Мне могут понадобиться твои глаза. Но сегодня мы начнем с более прозаических вещей. Расскажи мне о своем доме. Что он из себя представляет??
        - Если я буду служить вам… то, конечно, расскажу обо всем, что знаю… Но…  - Я заколебался, и он продолжил за меня:?
        - Но тебе нужно мое обещание, что, когда я завоюю Британию, то не причиню вреда твоей матери? Я обещаю тебе. Она будет в безопасности так же, как и любой мужчина или женщина, которых ты попросишь пощадить, потому что они были добры к тебе.?
        Я ошеломленно уставился на него.?
        - Вы… вы очень великодушны.?
        - Если я покорю Британию, то смогу позволить себе быть великодушным. Хотя, наверное, мне стоит сделать оговорку - он улыбнулся - Ты поставишь меня в трудное положение, если попросишь помиловать твоего дядю Камлаха.?
        - Об этом не может быть и речи - произнес я - Когда вы завоюете Британию, он умрет.?
        Наступила тишина. Его губы разомкнулись, но, по-моему, он передумал и сказал вовсе не то, что хотел вначале.?
        - Я сказал, что мне однажды могут понадобиться твои глаза. Теперь, когда у тебя есть мое обещание, давай побеседуем. Не обращай внимания, если вещи, о которых мы будем говорить, покажутся тебе не стоящими обсуждения. Позволь мне судить об этом.?
        После мы долго беседовали. Тогда мне не показалось странным, что он говорил со мной, как с равным, как и то, что он полночи задавал мне вопросы, на большинство которых легко могли ответить его шпионы. Думаю, слуга не менее двух раз подбрасывал топливо в жаровню, а один раз послышалось бряцание оружия и команды часовым, сменяющимся у двери. Амброзий спрашивал, подбадривал, слушал, а иногда что-то записывал на дощечке перед собой, иногда просто сидел и смотрел на меня, подперев кулаком подбородок, но большей частью не сводил с меня свой прямой взгляд из-под нависших бровей.?
        Когда я колебался или начинал говорить о вещах, не имеющих отношения к делу, или путался из-за навалившейся на меня слабости, он возвращал меня наводящими вопросами к теме нашего разговора, как погонщик мулов удерживает на дороге своих животных.?
        - Кстати, о крепости на реке Сейнт, в которой твой дед встречался с Вортигерном. На каком расстоянии она расположена от Каэрлеона? По какой дороге? Расскажи мне о дороге… Как можно добраться до крепости от моря??
        А затем:?
        - Башня, в которой обосновался Верховный король, башня Максима - Максена, по-твоему… Расскажи мне о ней. Сколько там людей? Какая дорога ведет оттуда к гавани?..?
        Или:?
        - Ты говоришь, что королевский кортеж сделал привал в долине, южнее Снежной горы, и короли уединились. Твой слуга Седрик сказал, что они осматривали старый бастион на утесе. Опиши мне это место… какова высота утеса… Как далеко видно с его вершины на север, на юг и на восток…?
        И еще:?
        - А теперь подумай о приближенных твоего деда. Сколько из них верны Камлаху? Назови их имена. Сколько у него людей? Кто у него в союзниках? Сколько их… насколько они сильны??
        А затем вдруг:?
        - Теперь скажи мне вот что. Откуда тебе стало известно, что Камлах собирается к Вортимеру??
        - Он сказал об этом моей матери - ответил я - У смертного одра моего деда. Я слышал. Об этом ходили слухи, и я знал, что он ссорился с дедом, но никто ничего не знал наверняка. Даже моя мать лишь подозревала о его намерениях. Но как только король умер, он ей все рассказал.?
        - Он прямо объявил об этом? Тогда как получилось, что Маррик и Анно не слышали ничего, кроме слухов о ссоре??
        Усталость и длительные расспросы на другие темы притупили мою бдительность. Я неосторожно ответил, прежде чем успел подумать:?
        - Он не объявлял об этом. Он сказал только ей. Кроме них, в комнате никого не было.?
        - За исключением тебя?  - его голос изменился, и я вскочил с табурета. Амброзий внимательно следил за мной из-под нависших бровей - Кажется, ты говорил, что подпол заложили??
        Я молча сел, не сводя с него глаз. Ничего не приходило в голову.?
        - Тебе не кажется странным - ровным голосом продолжал он - что Камлах сообщил о своем решении твоей матери при тебе, зная, что ты его враг? После того, как его люди только что убили твоего слугу? И затем, когда он раскрыл тебе свои тайные задумы, как тебе удалось выбраться из дворца и, попав в руки моих людей, «заставить» их взять тебя с собой ко мне??
        - Я…  - я запнулся - Милорд, вы же не думаете, что я… милорд, я же сказал вам, что не шпионил. Я… все, что я вам говорю - правда. Клянусь.?
        - Будь осторожен. От того, сказал ли ты правду, многое зависит. Тебе рассказала твоя мать??
        - Нет.?
        - Значит, это болтовня рабов? Только и всего??
        - Я слышал это собственными ушами - в отчаянии произнес я.?
        - Тогда где ты был??
        Наши взгляды встретились. Не совсем понимая почему, я сказал правду.?
        - Милорд, я спал в холмах, в шести милях от дворца.?
        Наступила пауза, самая продолжительная в нашем разговоре. Я слышал потрескивание углей в жаровне, где-то залаяла собака. Мне показалось, что Амброзий должен разгневаться.?
        - Мерлин…?
        Я поднял глаза.?
        - Откуда у тебя дар Предвидения? От твоей матери??
        Вопреки моим ожиданиям он поверил мне.?
        - Да, но мой дар отличается от ее - горячо произнес я - Она видела лишь то, что интересует женщин, связанное с любовью. Затем она испугалась власти, данной ей, и отказалась от своего дара.?
        - А ты не боишься??
        - Я буду мужчиной.?
        - А мужчина берет власть, когда предоставляется возможность. Да. Ты понял то, что видел сегодня ночью??
        - Быка? Нет, милорд, лишь то, что мне открылась какая-то тайна.?
        - Что ж, однажды ты узнаешь, но не сейчас. Слушай.?
        За окном пронзительно и заливисто, словно протрубили серебряные трубы, пропел петух.?
        - Вот, твои призраки сейчас растают. Тебе давно пора спать. От недосыпания ты выглядишь полумертвым - Амброзий встал. Я соскользнул с табурета, и какое-то мгновение он стоял и смотрел на меня сверху вниз - Мне было десять лет, когда я отплыл в Малую Британию, меня тошнило на протяжении всего пути.?
        - Меня тоже.?
        Амброзий засмеялся.?
        - Тогда ты должен чувствовать себя таким же изнуренным, каким был я - Он тронул колокольчик. Раб распахнул дверь и отступил в сторону - Сегодня ты будешь спать в моей комнате. Проходи.?
        Его спальня тоже была римской. Мне предстояло узнать, что в сравнении, скажем, с покоями Утэра она была довольно аскетичной, но мальчику, привыкшему к провинциальным и часто искаженным нормам маленькой отдаленной страны, спальня показалась роскошной: широкая кровать была застелена алыми шерстяными покрывалами и меховым одеялом, на полу лежали овечьи шкуры, а из трех рожков бронзового светильника, выполненных в виде голов дракона и поставленных на высокий треножник, вырывались языки яркого пламени. Плотные коричневые портьеры защищали от ночного мороза, и в комнате было совершенно тихо.?
        Когда я шел следом за Амброзием и рабом мимо стражи - у двери замерло двое часовых, они были неподвижны, словно статуи, если не считать внимательных глаз, взгляд которых переместился с Амброзия на меня - мне впервые пришло в голову, что он может быть римлянином и в других отношениях.?
        Но он лишь указал на альков, занавешенный коричневыми портьерами, за которыми стояла еще одна кровать. Я предположил, что там иногда спал раб, чтобы быть под рукой.?
        Слуга отбросил портьеру и показал мне одеяла, сложенные поперек матраца, и отличные подушки, набитые овечьей шерстью, после чего отошел к Амброзию.?
        Я снял тунику и аккуратно сложил ее. Одеяла были толстые, из новой шерсти и пахли кедровым деревом. Амброзий тихо говорил с рабом, и их голоса казались эхом, идущим из дальнего угла глубокого безмолвного грота. Каким блаженством было вновь оказаться в настоящей постели, лежать в теплоте и сытости, в месте, куда даже не доносился шум моря. И в безопасности.?
        Мне показалось, что он пожелал мне спокойной ночи, однако я уже погружался в сон и не мог вырваться из его объятий, чтобы ответить. Последним мне запомнился раб, неслышно пришедший погасить светильники.?

        6?

        На следующее утро я проснулся поздно. Портьеры были раздвинуты, впуская свет серого ветреного дня. Постель Амброзия была пуста. За окном я увидел небольшой дворик, обнесенный колоннадой, с садом посередине, в центре которого бил фонтан - совершенно беззвучно, как мне показалось, но затем я рассмотрел, что струи фонтана обратились в лед.?
        Под своими босыми ногами я ощущал теплые плитки пола. Потянувшись за белой туникой, которую я сложил на табурете возле кровати, я обнаружил новую темно-зеленую тунику моего размера. Кроме туники, были еще отличный кожаный ремень и пара новых сандалий взамен старых. Был даже плащ светло-зеленого, как березовые листья, цвета с медной застежкой. На застежке был рисунок: красный эмалевый дракон, точно такой же, как на перстне-печатке, который я видел ночью на руке Амброзия.?
        По-моему, я тогда впервые в жизни почувствовал, что выгляжу, как принц, и мне показалось странным, что это произошло в то время, когда я считал, что оказался в самом ничтожном положении. Здесь, в Малой Британии, я был никем, не был даже незаконнорожденным, чтобы прикрыться именем бастарда, не имел родственников и абсолютно никакого имущества. Я не говорил ни с кем, кроме Амброзия, а по отношению к нему я был слугой, нахлебником, вещью, которой воспользуются лишь из милости.?
        Кадал принес мне на завтрак коричневого хлеба, сок с медом и сушеных фиг. Я поинтересовался, где Амброзий.?
        - Муштрует своих людей. Или, точнее будет сказать, наблюдает, как они упражняются. Он бывает там каждый день.?
        - Как ты думаешь, чего он ждет от меня??
        - Он лишь сказал, что ты можешь оставаться здесь, пока не отдохнешь, и чтобы располагался, как дома. Мне нужно послать кого-нибудь на корабль, поэтому, если ты скажешь мне, что у тебя пропало, я скажу, чтобы это принесли.?
        - Там осталось совсем немного вещей, у меня было мало времени на сборы. Пара туник и пара сандалий, завернутых в синий плащ, да еще несколько мелочей - брошь, заколка, подаренная моей матерью, и прочее в таком же роде - Я дотронулся до складок дорогой туники, в которую был облачен - Вещи намного хуже этой. Кадал, надеюсь, я смогу служить ему. Он не сказал, что ему от меня нужно??
        - Ни слова. Ты же не думаешь, что он поверяет мне свои тайные помыслы, правда? А теперь делай, что он тебе велел, чувствуй себя, как дома, держи рот на замке и смотри не попади в беду. Наверное, ты не часто будешь видеть его.?
        - Я тоже так полагаю. Где я буду жить?  - спросил я.?
        - Здесь.?
        - В этой комнате??
        - Не совсем. Я имел в виду, в доме.?
        Я отодвинул тарелку.?
        - Кадал, а у милорда Утэра есть собственный дом??
        Глаза Кадала сверкнули. У этого коренастого крепкого мужчины с квадратным обветренным лицом и гривой черных волос были маленькие черные глазки, похожие на оливки. Блеск этих глаз свидетельствовал, что он точно знал, о чем я думал, более того, всем в доме было известие до мельчайших подробностей о происшедшем между мной и принцем прошлой ночью.?
        - Нет, у него нет своего дома. Он также живет здесь. Можно сказать, бок о бок.?
        - Ох…?
        - Не беспокойся; ты и с ним не часто будешь видеться. Через неделю-две он отправляется на север. При такой погоде он быстро остынет… В любом случае, возможно, он уже забыл о тебе.?
        Кадал ухмыльнулся и вышел из комнаты.?
        Он был прав. На протяжении последующих двух недель я лишь изредка видел Утэра, а затем он отправился с войском на север в экспедицию, целью которой частично были тренировки, а частично сбор припасов. Кадал правильно угадал, что мне отъезд Утэра принесет облегчение. Я вовсе не сожалел, что оказался вне его досягаемости. Я понимал, что ему не нравилось мое пребывание в доме его брата, но еще больше его раздражало постоянное доброе отношение Амброзия ко мне.?
        Я полагал, что буду видеть моего покровителя очень редко после той первой ночи, когда я рассказал ему все, что знал, но Амброзий присылал за мной почти каждый вечер, когда бывал свободен: иногда для того, чтобы расспросить меня и послушать мои рассказы о доме, иногда - испытывая усталость - он приглашал меня поиграть для него или несколько раз предлагал партию в шахматы. К моему удивлению, оказалось, что играем мы на равных, и я не думаю, что он поддавался мне. Он сказал мне, что давно не играл. Обычно он развлекался игрой в кости, но не решался сразиться с юным прорицателем. Шахматы же были сродни скорее математике, нежели волшебству, и, следовательно, не так восприимчивы к черной магии.?
        Амброзий сдержал свое слово и объяснил мне то, что я увидел в ту первую ночь у стоячего камня. Думаю, если бы он велел мне, то я забыл бы о виденном, как об обычном сне. С течением времени память о видении поблекла, и я уже был склонен считать его сном, навеянным холодом, голодом и смутными воспоминаниями о полустертых рисунках на римском сундуке у меня в комнате в Маридунуме: упавший на колени бык и человек с ножом в руке под звездным куполом неба. Но, когда Амброзий заговорил об этом, я понял, что видел больше, чем было изображено на картинке.?
        Я видел бога солдат, Слово, Свет, пастыря доброго, посредника между единым Богом и человеком. Я увидел Митру, пришедшего из Азии тысячу лет назад. Он был рожден, по словам Амброзия, в пещере посреди зимы, в час, когда пастухи стерегут свои стада и в небе ярко сияют звезды; он был рожден из земли и света и выпрыгнул из скалы с факелом в левой руке и ножом в правой. Он убил быка, чтобы пролитая кровь дала земле жизнь и плодородие, а затем, когда он в последний раз отведал хлеба с вином, его призвали на небо. Он был богом силы и кротости, мужества и сдержанности.
        «Солдатский бог - повторил Амброзий - Именно поэтому мы возобновили здесь его культ, чтобы, по примеру римских армий, иметь основание для встреч с царьками и вождями всех языков и верований, воюющими против нас. Я не могу рассказать тебе о его культе, потому что это запрещено, но знай, что когда я и мои офицеры встретились в ту ночь для церемонии богослужения, твой рассказ о хлебе, вине и убийстве быка означали для нас, что ты видел намного больше, чем нам позволено даже произносить вслух. Возможно, однажды ты все узнаешь. Но до тех пор будь осторожен и, если тебя станут расспрашивать о твоем видении, помни, что это был лишь сон. Понимаешь?»?
        Я кивнул, но мое сознание внезапно заполнила только одна мысль. Я подумал о моей матери и христианских священниках, о Галапасе и колодце Мирддина, о том, что можно увидеть в воде и услышать в ветре.?
        - Ты хочешь, чтобы я присоединился к культу Митры??
        - Мужчина берет власть, когда ему ее предлагают - повторил он - Ты сказал мне, что не знаешь, рука какого бога ведет тебя; возможно, ты ступил на тропу Мирты, который привел тебя ко мне. Посмотрим. Тем временем он останется богом армии, и нам понадобится его покровительство… А теперь принеси арфу и, будь добр, спой для меня.?
        Так строились наши отношения. Он обходился со мной, как с настоящим принцем, как со мной не обходились даже в доме моего деда, где я, по крайней мере, имел некоторое право называться таковым.?
        Кадала назначили моим личным слугой. Я сперва подумал, что ему это не понравится, после того, как он прислуживал самому Амброзию, но он, по-видимому, не возражал, и у меня даже создалось впечатление, что Кадал был польщен. Вскоре он был со мной на короткой ноге, и, поскольку в доме не было других ребят моего возраста, повсюду сопровождал меня. Мне также дали коня. Сначала мне предложили собственного коня Амброзия, но спустя день я со стыдом должен был попросить коня, более подходящего мне по росту, после чего мне дали небольшого флегматичного жеребца, которого - в приступе ностальгии - я назвал Астером.?
        Так минул первый день. В сопровождении Кадала я отправился посмотреть страну; земля по-прежнему была скована морозом, но вскоре мороз сменился дождем, и поля превратились в болото, а дороги развезло. День и ночь над равнинами гулял холодный ветер, взбивая белую пену на серо-стальных волнах Малого моря и покрывая темной влагой северные бока стоячих камней. Однажды я захотел найти камень, клейменный топором, и не смог. Но нашел другой камень, на котором в определенном освещении можно было различить высеченный кинжал, а еще с одного массивного камня, стоящего несколько поодаль, из-под лишайника и птичьего помета смотрел распахнутый глаз. При свете дня камни не дышали таким холодом в затылок, но все равно оставалось что-то, едва ощутимое, отчего мой пони артачился и не хотел идти.?
        Естественно, я осмотрел город. В центре возвышался замок короля Будека - скалистый отрог, увенчанный высокой стеной. К закрытым и охраняемым воротам вел каменный наклонный подъезд. Я часто видел, как Амброзий или его офицеры поднимались к воротам, но сам никогда не заходил дальше поста у начала подъема. Однако я все же несколько раз видел короля Будека, когда он выезжал из замка со своей свитой. Его волосы и длинная борода были почти белыми, но он сидел на своем крупном гнедом жеребце так, будто сбросил тридцать лет, и я слышал множество историй о его искусном обращении с оружием и о том, что он поклялся отомстить Вортигерну за убийство своего кузена Константинуса, даже если на это уйдет вся его жизнь.?
        По правде, к этому и шло, поскольку казалось почти невыполнимым делом для такой маленькой страны собрать армию, способную сразиться с Вортигерном и саксонцами и завоевать плацдарм в Большой Британии. Но поговаривали, что вторжение не за горами…?
        Каждый день в любую погоду люди упражнялись на плоских полях за городскими стенами. У Амброзия, как я узнал, теперь была рать в четыре тысячи человек. Будек понимал, что содержание стольких воинов уже дюжину раз окупилось, поскольку не далее чем в тридцати милях его страна граничила с владениями молодого короля, всегда готового поживиться грабежом и которого сдерживали лишь слухи о возрастающей силе Амброзия и грозная репутация его воинов.?
        Будек и Амброзий внушали мысль, что их армия чисто оборонительная, и видели, что Вортигерн ничего наверняка не знает: известия о подготовке вторжения достигали его ушей, как и прежде, в виде слухов, а шпионы Амброзия делали все, чтобы их считали только слухами. По-настоящему Вортигерн верил только тому, во что Будек старался заставить его поверить, будто Амброзий и Утэр смирились со своей судьбой изгнанников, утвердились в Малой Британии в роли наследников Будека и теперь направили все усилия на охрану границ, которые однажды должны были стать их границами.?
        Это впечатление подкреплялось тем, что армия в основном использовалась для пополнения запасов города. Не существовало слишком простого или трудного задания, которое было бы не по плечу воинам Амброзия. Работу, которую презирали даже привыкшие ко всему войска моего деда, эти закаленные бойцы выполняли как должное. Они привозили и складывали дрова на городских подворьях. Они добывали и запасали торф, жгли уголь. Они строили кузни и работали кузнецами, производя не только оружие, но и инструменты для пахарей и строителей - лопаты, плужные лемехи, топоры, косы. Они умели объезжать лошадей, могли выпасать стада и забивать скот, они сооружали повозки, за два часа они обносили рвом и насыпью лагерь, а за час могли приступом взять его. У Амброзия был отряд военных строителей, мастерские которых занимали почти половину квадратной мили и которые могли изготовить все, что угодно - от висячего замка до боевого корабля. Они готовили себя к скорой высадке на чужой берег, и, возможно, обживанию неизвестной страны, и также передвижению по ней в любую погоду.?
        - Война - однажды в моем присутствии говорил Амброзий своим офицерам - представляется игрой под ясным небом только изнеженным солдатам. Я буду сражаться за победу, а победив - постараюсь удержать завоеванное. Британия - большая страна. В сравнении с ней этот уголок Галлии - обычная лужайка. Итак, джентльмены, мы воюем весной и летом, но мы не отступаем с первыми октябрьскими заморозками на зимние квартиры, чтобы отдыхать и точить мечи к следующей весне. Мы продолжаем драться - в снегопад, если того потребуют обстоятельства, в дождь и холод, на размякшей земле и на полях, схваченных морозом. И все это время в любую погоду мы должны есть, пятнадцать тысяч человек должны есть - вот так.?
        Вскоре, где-то спустя месяц после моего прибытия в Малую Британию, закончились дни моей свободы. Амброзий нашел мне учителя.?
        Белазиус сильно отличался от Галапаса и от незлого пьяницы Деметриуса, который был моим официальным учителем в Маридунуме. Это был человек в расцвете сил, который принадлежал к «деловым людям» Амброзия и, по-видимому, занимался бухгалтерией моего покровителя; по образованию он был астрономом и математиком. Белазиус был наполовину галльским римлянином, наполовину сицилийцем: высокий мужчина с лицом оливкового цвета, черными меланхоличными глазами под густыми ресницами и жестоким ртом. Он обладал острым языком и непредсказуемым, дурным характером, но никогда не был смешным. Вскоре я узнал, что могу избежать его сарказма и тяжелой руки, быстро и хорошо делая свою работу, а поскольку учеба давалась мне легко и я учился с удовольствием, мы быстро нашли общий язык и неплохо ладили.?
        Как-то в конце марта мы сидели над уроками в моей комнате в доме Амброзия. Белазиус жил в городе, но не любил говорить о своем жилище, из чего я сделал вывод, что он женат на какой-нибудь мегере и стыдится, что я ее увижу. Большую часть времени он проводил в штабе, но возле кассы всегда вертелось множество офицеров и казначеев, поэтому наши ежедневные занятия проходили в моей комнате. Помещение было небольшое, но, на мой взгляд, хорошо обставленное: пол из местной красной плитки, резная мебель, бронзовое зеркало, жаровня и светильник римской работы.?
        Помню, светильник горел даже днем, потому что свет солнца почти не проникал сквозь плотные свинцовые тучи. Белазиус был доволен мной. Мы занимались математикой, и у меня выпал один из дней, когда все удается: я без труда решал задачи, которые составлял для меня Белазиус, словно поле занятий было открытой лужайкой, через которую вела видная всем тропа.?
        Учитель стер ладонью все мои рисунки на воске, отложил дощечку и встал.?
        - Сегодня ты учился хорошо, продолжай в том же духе, потому что мне надо уйти раньше.?
        Он протянул руку и позвонил в колокольчик. Дверь отворилась немедленно, и я понял, что его слуга, должно быть, ждал за дверью. Мальчик принес плащ своего господина и, встряхнув одежду, подал ему. Слуга даже взглядом не спросил у меня разрешения; он не сводил с Белазиуса глаз, в которых читался страх. Мальчик был приблизительно моего возраста или немного младше, на его голове кудрявились коротко подстриженные каштановые волосы, а серые глаза казались слишком большими для его лица.?
        Белазиус не произнес ни слова и не взглянул на слугу. Он повернулся спиной к плацу, и мальчик вытянулся на носках, чтобы закрепить заколку. Через его голову Белазиус обратился ко мне:?
        - Я расскажу графу о твоих успехах. Он будет доволен.?
        Выражение его лица как никогда напоминало улыбку. Ободренный этим, я повернулся на своем табурете.?
        - Белазиус…?
        Он остановился на полпути к двери.?
        - Ну??
        - Ты наверняка должен знать… Прошу, скажи мне, какие у него намерения насчет меня??
        - Я знаю лишь то, что ты должен заниматься математикой и астрономией и не забывать языки.?
        Он говорил ровным монотонным голосом, но в его глазах промелькнуло изумление, и я продолжил:?
        - Кем я должен стать??
        - А кем ты хочешь стать??
        Я не ответил. Белазиус кивнул, словно услышал то, что желал.?
        - Если бы он хотел, чтобы ты носил за ним меч, то ты был бы сейчас на плацу.?
        - Но… я живу здесь вот так, ты учишь меня, Кадал прислуживает мне… Я не понимаю этого. Я должен каким- то образом служить ему, а не просто учиться… и жить вот так, как принц. Я понимаю, что остался жив только благодаря его милости.?
        Секунду он внимательно смотрел на меня из-под тяжелых век.?
        - Следует кое-что помнить. Думаю, ты однажды рассказал ему, что ты из себя представляешь, а это значит больше, чем то, кто ты такой… Поверь мне, он использует тебя, так же, как использует остальных. Так что перестань ломать себе голову и оставь все как есть. А теперь мне пора идти.?
        Мальчик открыл дверь для своего хозяина как раз в тот момент, когда Кадал хотел постучать в нее.?
        - О, извините меня, сэр. Я пришел узнать, когда вы сегодня закончите занятия. Кони готовы, господин Мерлин.?
        - Мы уже закончили - ответил Белазиус. Он задержался на пороге и повернулся ко мне - Куда вы предполагаете отправиться??
        - Думаю, на север, по дороге через лес. Насыпь в хорошем состоянии, и дорога будет сухой.?
        Он заколебался, а затем обратился скорее к Кадалу, нежели ко мне:?
        - Тогда не съезжайте с дороги и возвращайтесь до наступления темноты.?
        Кивнув, Белазиус вышел в сопровождении своего маленького слуги.?
        - До наступления темноты?  - произнес Кадал - И так весь день темно, да вдобавок дождь пошел. Послушай, Мерлин - наедине мы держались не так официально - почему бы нам просто не осмотреть мастерские? Тебе это всегда нравилось, а Треморианус, должно быть, уже изготовил этот свой механический таран. Что ты скажешь, если мы останемся в городе??
        Я покачал головой.?
        - Сожалею, Кадал, но, несмотря на дождь, я должен идти. Мне не сидится на месте, мне нужно обязательно куда-нибудь выехать.?
        - Ладно, тогда достаточно проехать пару миль до порта. Пошли, вот твой плащ. В лесу будет темно, хоть глаз выколи, имей хоть каплю рассудительности.?
        - В лес - упрямо сказал я, отворачивая голову, когда он застегивал булавку - И не спорь со мной, Кадал. Если хочешь знать, Белазиус ведет себя совершенно правильно. Его слуга не спорит, он даже говорить боится. Следует и мне обращаться с тобой подобным образом… в самом деле, начну немедленно… Чему ухмыляешься??
        - Ничему. Хорошо, я знаю, когда нужно уступить. Едем в лес, и если мы там заблудимся и погибнем, то, по крайней мере, меня утешает, что я умру вместе с тобой и не стану отвечать перед Амброзием.?
        - Не думаю, чтобы он так сильно переживал из-за меня.?
        - Конечно же, нет - откликнулся Кадал, придерживая предо мной дверь - Это лишь фигура речи. Сомневаюсь, что он вообще заметит что-нибудь.?

        7

        Снаружи было не так сумеречно, как казалось. Стоял довольно теплый, но хмурый туманный день; мельчайший дождь, словно изморозь, облепил каплями тяжелую шерсть наших плащей.?
        Приблизительно в миле к северу от города плоские засоленные торфяники стали сменяться лесом, вначале редким с одинокими торчащими то здесь, то там деревьями, в ветвях которых запутались клочья тумана, лужами лежавшего на земле и время от времени рассекаемого пробегавшим оленем.?
        На север вела старая мощеная дорога. Люди, построившие дорогу, вырубили деревья и кустарник на сотню шагов по обе ее стороны, но, благодаря течению времени и бесхозяйственности, просека заросла вереском и молодыми деревцами, так что теперь казалось, что лес подступал к путнику вплотную, и на дороге было темно.?
        Вблизи города мы видели одного или двух крестьян, погонявших ослов с вязанками дров для своих домов, а затем нас обогнал один из гонцов Амброзия; посмотрев на нас, он махнул рукой в знак приветствия. Однако в лесу мы никого не встретили. Вокруг было тихо: дневные птицы умолкли, а совы еще не вылетели на охоту.?
        Когда мы въехали под высокие деревья, дождь прекратился, и туман начал рассеиваться. Вскоре мы выехали к раздорожью, где наш путь под прямым углом пересекала грунтовая дорога. Эту дорогу прежде использовали для вывоза деревьев из лесу, по ней также ездили повозки угольщиков. Несмотря на глубокие колеи и колдобины, дорога была прямой и незаросшей: если не съезжать с обочины, то коня можно было гнать галопом.?
        - Кадал, давай свернем здесь.?
        - Ты же помнишь, он сказал, чтобы мы держались дороги.?
        - Да, я помню, но не понимаю почему. В этом лесу совершенно безопасно.?
        Это было правдой. Еще одной заслугой Амброзия было то, что люди больше не боялись удаляться от городов.?
        Повсюду разъезжали его патрули, изголодавшиеся по делу. Если честно, главной трудностью было (как однажды признался Амброзий) переучить войска, не дать им застояться, потому что тогда они лезут на рожон. Между тем- разбойники и просто недовольные держались на расстоянии, а добропорядочные люди могли спокойно путешествовать по своим делам. Даже женщины отваживались пускаться в дорогу под чисто символической охраной.?
        - Кроме того - продолжил я - разве имеет значение то, что он сказал? Он мне не господин. Ему лишь поручили учить меня, только и всего. Мы наверняка не заблудимся, если только не съедем с дороги. Однако если сейчас не пустить коней наметом, то стемнеет раньше, чем мы снова выедем в поле и сможем ехать быстро. Ты все время жалуешься, что я плохой наездник. Как я могу научиться верховой езде, если мы всегда едем трусцой по обочине? Пожалуйста, Кадал.?
        - Пойми, я ведь тоже тебе не господин. Ладно, поехали, но не далеко. И будь повнимательней со своим пони; под деревьями станет темнее. Будет лучше, если я поеду первым.?
        Я положил руку на его повод.?
        - Нет, я хочу ехать впереди, а ты держись слегка позади, ладно? Дело в том, что мне так не хватает… уединенности, к которой я привык. Это одна из причин, по которой я избрал эту дорогу - И осторожно добавил: - Не потому, что мне не нравится твое общество, но иногда нужно побыть наедине с собой, чтобы… подумать о некоторых вещах. Ты дашь мне хотя бы пятьдесят шагов форы??
        Он тут же натянул поводья.?
        - Я сказал уже, что я тебе не хозяин - Кадал прочистил горло - Езжай вперед. Только будь осторожен.?
        Я повернул Астера на грунтовую дорогу и пустил его наметом. Мой пони уже три дня не выезжал из конюшни и, несмотря на то, что мы уже проехали довольно большое расстояние, бежал охотно. Он прижал к голове уши и стал набирать скорость на покрытой травой обочине. К счастью, туман уже почти сошел, но местами ещё клубился над дорогой, достигая стремян, и лошадь, казалось, погружалась в него, как в воду.?
        Кадал отстал довольно далеко. Глухие удары копыт его кобылы эхом вторили топоту моей лошадки. Дождик перестал моросить; воздух был чистым, холодным, настоянным на запахе смолистых сосен. Над головой пролетел вальдшнеп, тихо, почти шепотом позвав кого-то; с пушистой ветки елки слетела горсть капель, упавших мне на губы и за ворот туники. Я встряхнул головой и засмеялся. Пони еще прибавил ходу, разбрызгивая лужицы тумана. Я прижался к его шее, когда дорога сузилась и ветви по-настоящему начали хлестать нас. Стало темнее; вверху, между ветвями, небо сгустилось перед наступлением сумерек, и, казалось, лес поглотила темная туча, пропитанная запахами и тихая, если не считать сбивающегося галопа Астера и легкого ровного бега кобылы.?
        Кадал крикнул, чтобы я остановился. Я сразу не ответил, и удары копыт его лошади участились и стали ближе. Астер застриг ушами, но затем снова прижал их к голове и стрелой полетел вперед. Я остановил его. Это оказалось легко, поскольку дорога стала труднее и пони начал покрываться пеной. Астер замедлил бег, а затем остановился и спокойно ждал, пока подъедет Кадал. Его кобыла стала. Теперь в лесу было слышно только дыхание наших лошадей.?
        - Ну - помолчав, спросил Кадал - ты получил желаемое??
        - Да, только ты слишком рано окликнул меня.?
        - Нам нужно поворачивать, если мы хотим успеть к ужину. Хороший у тебя пони. Ты хочешь ехать впереди на обратном пути??
        - Если можно.?
        - Повторяю, не спрашивай разрешения, делай, как считаешь нужным. Я понимаю, что ты пока не можешь выезжать один, но ты же еще слишком юн, и я должен присматривать, чтобы ты не попал в беду, только и всего.?
        - В какую беду я могу попасть? Дома я привык ездить везде один.?
        - То было дома. Ты еще как следует не знаешь эту страну. Ты можешь заблудиться или свалиться с лошади и лежать в лесу со сломанной ногой…?
        - Не слишком убедительно, правда? Тебе приказали следить за мной, признайся.?
        - Присматривать за тобой.?
        - Это почти то же самое. Я слышал, как тебя называют: «Сторожевой пес».?
        Кадал хмыкнул.?
        - Не надо щадить меня. Я слышал, как меня называют «черным псом Мерлина». Не думай, что я против этого. Я делаю, как он мне приказывает, и не задаю никаких вопросов, но мне жаль, если это раздражает тебя.?
        - Вовсе нет. Я совсем не это имел в виду… Все в порядке, только… Кадал…?
        - Что??
        - Так я все-таки заложник??
        - Этого я не могу сказать - ответил Кадал с одеревеневшим лицом - Поехали. Ты разминешься со мной??
        Наши лошади стояли в месте, где дорога сужалась, и посреди нее в глубокой луже слабо отражалось ночное небо. Кадал заставил свою кобылу отступить в чашу, обрамлявшую дорогу, а я принудил Астера, который не замочил бы ног, если его не пришпорить, проехать мимо кобылы. Когда круп гнедой лошади вжался в переплетение дубовых и каштановых ветвей, позади нее вдруг послышался треск ломаемого подлеска, и какой-то зверь, проскочив под брюхом кобылы, метнулся через дорогу прямо перед мордой моего пони.?
        Обе лошади среагировали мгновенно. Кобыла, испуганно заржав, натянула удила. В тот же момент Астер отпрянул в сторону, едва не выбросив меня из седла. Тут кобыла ударила пони в бок, и тот заспотыкался, развернулся, лягнул задними ногами и сбросил меня.?
        Я тяжело плюхнулся в грязь у обочины дороги, лишь в нескольких дюймах от лужи и рядом с разбитым пнем сосны, о который я мог бы сильно пораниться. Я отделался царапинами, парой синяков и вывихнутой лодыжкой; когда я перевернулся и попробовал ступить на нее, меня пронзила такая острая боль, что черный лес поплыл перед глазами.?
        Кобыла еще не успела остановиться, а Кадал уже соскочил с ее спины, набросил поводья на сук и склонился надо мной.?
        - Мерлин… господин Мерлин… вы не ушиблись??
        Я расцепил зубы и начал обеими руками распрямлять ногу.?
        - Нет, только лодыжку, немного.?
        - Позвольте мне взглянуть… Нет, не двигайтесь. Клянусь псом, Амброзий спустит с меня шкуру за это.?
        - Что это было??
        - По-моему, дикий кабан. Для оленя слишком маленький, а для лисы - крупный.?
        - Судя по запаху, это был кабан. Где мой пони??
        - Наверное, на полпути домой. Конечно же, тебе пришлось бросить поводья, правда??
        - Извини. Там перелом??
        Руки Кадала тщательно ощупывали мою лодыжку.?
        - Не думаю… Нет, наверняка нет. Больше ты ничего не повредил? Вот, давай, попытайся встать на нее. Кобыла довезет нас обоих, и, если удастся, я хочу приехать раньше, чем твой пони прибежит с пустым седлом. Меня точно скормят миногам, если Амброзий увидит его.?
        - Ты же не виноват. Неужели он так несправедлив??
        - Он посчитает, что это случилось по моей вине, и будет недалек от истины. Давай, попробуем.?
        - Нет, погоди секунду. Не беспокойся об Амброзии, мой пони не ускакал домой. Он остановился неподалеку. Езжай по дороге и приведи его.?
        Кадал опустился на колени рядом со мной, и я видел его расплывчатую тень на фоне неба. Он повернул голову, вглядываясь вдоль дороги. Рядом с ними тихо стояла кобыла, ее волнение выдавали стригущие уши и белки выпученных глаз. Тишину вспорол крик совы, и где-то далеко, на пределе слышимости, ему эхом отозвался другой.?
        - Уже в двадцати шагах ничего не видно - сказал Кадал - хоть глаз выколи. Ты слышал, как он остановился??
        - Да - Это было ложью, но ни время, ни место не подходили для разговоров - Иди и приведи его, быстрее. Пешком. Он убежал недалеко.?
        Кадал внимательно смотрел на меня несколько секунд, после чего поднялся на ноги и пошел по дороге. Я видел ясно, словно при свете дня, его озадаченную физиономию. Внезапно я вспомнил Седрика в тот день у королевского форта. Я привалился к пню. Мои ссадины ныли, а боль пронизывала лодыжку, но, несмотря на это, меня окатило, как после глотка теплого вина, тем волнующим чувством свободы, которое приходит с властью. Я понял, что должен был пойти этим путем; что настанет время, когда ни тьма, ни расстояние, ни время не будут иметь значения. Надо мной тихо пролетела сова. Кобыла нашорошила уши на птицу, однако без страха.?
        Где-то высоко попискивали летучие мыши. Мне вспомнились хрустальный грот и выражение глаз Галапаса, когда я рассказал ему о своем видении. Он не был ни озадачен, ни удивлен. Мне вдруг стало интересно, а как бы выглядел Белазиус в такой ситуации. И я понял, что он также не удивился бы.?
        Копыта мягко шлепали по размякшей земле. Сперва я увидел серую призрачную тень Астера, а затем уже замаячила возле его головы фигура Кадала.?
        - Все в порядке, я нашел его. Он охромел и не мог бежать дальше. Наверное, потянул что-нибудь.?
        - Хорошо. По крайней мере, он не придет домой раньше нас.?
        - Поверь мне, когда бы мы теперь ни вернулись домой, у нас будут неприятности из-за этой ночной вылазки. Ну, давай, я подсажу тебя на Руфу.?
        С его помощью я осторожно встал на ноги. Когда я попытался перенести вес на левую ногу, то почувствовал довольно сильную боль, но меня утешало, что там всего лишь вывих и скоро мне станет легче. Кадал забросил меня на спину кобылы, отцепил поводья от кустов и дал мне их в руки. Цокнув языком на Астера, он медленно повел его впереди.?
        - Что ты делаешь?  - спросил я - Разве мы не можем ехать на ней вдвоем??
        - Не в этом дело. Ты же видишь, как он хромает. Его нужно вести. Если его вести впереди, то он будет задавать темп. А кобыла приспособится к нему. Тебе там удобно??
        - Великолепно, спасибо.?
        Серый пони в самом деле сильно хромал. Опустив голову, он медленно шел рядом с Кадалом, размытой тенью маяча передо мной в сумерках. Кобыла тихо ступала следом. Я прикинул, что так мы будем добираться домой часа два даже без учета того, что ждало нас впереди.?
        Снова я погрузился в своеобразное уединение. Тишину нарушало только мягкое шлепанье лошадиных копыт, поскрипывание кожаной упряжи да редкие звуки ночного леса, окружавшего нас. Кадала не было видно - лишь тень рядом с двигающимся клубком тумана, которым был Астер. Сидя на большой кобыле, идущей спокойным шагом, я был наедине с темнотой и деревьями.?
        Мы проехали, должно быть, с полмили, когда сквозь ветви огромного дуба справа от меня я увидел ровный свет белой звезды.?
        - Кадал, нет ли здесь более короткой дороги обратно? Помнится, возле дуба была тропа на юг. Туман рассеивается, и появились звезды. Посмотри, уже видно Большую Медведицу.?
        - Нам лучше не съезжать с дороги - донесся из темноты его голос. Но через пару шагов он остановил пони у тропы, ответвляющейся к югу, и подождал, пока подойдет кобыла.?
        - С виду она достаточно хорошая, правда? Прямая и намного суше той, по которой мы ехали. Нам нужно лишь держать Большую Медведицу за спиной, и через милю- две мы выйдем к морю. Разве ты не знаешь дорогу через лес??
        - Конечно, знаю. Действительно, так будет короче, если мы сможем рассмотреть тропу. Но…  - Я услышал, как он ослабил в ножнах свой короткий меч - Вряд ли нас ожидают неприятности, но лучше быть готовым ко всему, так что, пожалуйста, говори тише и держи свой нож наготове. И позволь мне сказать еще одну вещь, юный Мерлин, если что-нибудь произойдет, ты поскачешь домой и оставишь меня самого выпутываться из беды. Понятно??
        - Опять распоряжения Амброзия??
        - Можешь так считать.?
        - Ладно, если тебе от этого станет легче, обещаю, что буду улепетывать во всю прыть. Но ничего не случится.?
        - Можно подумать, что тебе все известно - вздохнул он.?
        - Конечно - засмеялся я.?
        На мгновение звезды высветили белки его глаз и быстрый взмах руки. После чего он молча развернулся и повел Астера по тропе на юг.?

        8

        Хотя тропа была достаточно широкой, чтобы два всадника ехали по ней рядом, мы двигались друг за другом. Гнедая кобыла приноравливала свой широкий мягкий шаг к укороченной поступи спотыкающегося пони.?
        Стало прохладнее. Я поплотнее закутался в плащ, стараясь согреться. С холодом туман полностью исчез, небо очистилось, и при свете звезд было легче различить дорогу. Вокруг стояли огромные разлогие деревья - в основном, дубы - между которыми густо росли молодые деревца. Плющ обвивал голые ветки жимолости и терновника. То здесь, то там на фоне неба чернели резкие силуэты сосен. Время от времени я слышал, как тяжелая капля падала на землю, а однажды тишину нарушил крик какой-то зверушки, попавшей в когти совы. Воздух был влажный и пах грибами, опавшей листвой и густым перегноем.?
        Кадал шагал молча, не поднимая глаз от тропы, которая местами была перегорожена упавшими ветками. Позади него ехал я, удерживая равновесие в седле его большой кобылы и все еще пребывая под воздействием той светлой, будоражащей силы. Впереди было что-то, к чему меня вели; в этом я был совершенно уверен - точно так же, как сокол привел меня к пещере у королевского форта.?
        Руфа насторожила уши, и я услышал, как затрепетали ее мягкие ноздри. Лошадь вытянула шею. Кадал ничего не услышал, а серый пони, погруженный в свою хромоту, не почувствовал запаха других лошадей. Но еще раньше Руфы я знал, что впереди есть кони.?
        Тропа повернула и начала полого спускаться к подножию холма. По обе стороны от нас деревья слегка расступились; теперь их ветви не перекрещивались над тропой, и стало светлее. Вдоль тропы потянулись откосы с проплешинами валунов и рубцами оврагов, летом поросшими наперстянкой и папоротником, но сейчас ощетинившиеся колючими сухими ветками ежевики. Копыта наших лошадей скребли по земле и звякали на камнях, когда они выбирали путь вниз по склону горы.?
        Внезапно Руфа, не останавливаясь, вскинула голову и длинно заржала. Кадал воскликнул что-то и замер на месте, а кобыла остановилась возле него, высоко подняв голову и прядя ушами в сторону леса справа от нас. Кадал схватил ее за удила и пригнул голову Руфы, ткнув ее ноздрями в сгиб руки. Астер тоже поднял голову, но не издал ни звука.?
        - Лошади - спокойно произнес я - Разве ты их не чувствуешь??
        Кадал пробормотал что-то вроде:?
        - Если ты в самом деле что-нибудь слышишь, то у тебя должен быть нюх, как у лисы - Он торопливо начал уводить Руфу с тропы - Поздно возвращаться, они слышали эту проклятую кобылу. Лучше будет, если мы укроемся в лесу.?
        - В этом нет нужды - остановил я его - Я уверен, что там нет опасности. Поехали.?
        - Ты говоришь спокойно и уверенно, но откуда тебе знать?..?
        - Поверь мне, я знаю. В любом случае, если бы нам хотели причинить вред, то мы бы уже узнали об этом. Они давно уже услышали, как мы едем, и наверняка догадались, что здесь всего лишь две лошади, одна из которых хромает.?
        Кадал все еще колебался, ощупывая рукоять своего короткого меча. От возбуждения кожу у меня покалывало, словно колючками. Я видел, куда были направлены уши кобылы - на большую сосновую рощу шагах в пятидесяти впереди нас, справа от тропы. Сосны казались черными даже на фоне черного леса. Вдруг я понял, что не могу ждать дольше и нетерпеливо произнес:?
        - Как хочешь, а я поеду. Выбирай сам: следовать за мной или нет.?
        Вздернув голову Руфы, я ударил ее в бок здоровой ногой так, что она прыгнула вперед мимо серого пони. Я направил лошадь вверх по откосу, к роще.?
        Лошади находились там. Сквозь просвет в густых сосновых кронах сияла звезда, и животных было отчетливо видно. Лошадей было только две, и они стояли неподвижно с опущенными головами и уткнув ноздри в грудь хрупкой фигурки, укутанной в плащ и с надвинутым капюшоном. Капюшон упал на плечи, когда человек обернулся: в сумерках забелел овал его лица. Больше никого не было.?
        Я вдруг со страхом подумал, что ближайший ко мне черный конь был жеребцом Амброзия, но через мгновение, когда животное высвободило голову из-под плаща, я увидел белую звезду у него на лбу, и меня осенило, словно лучом света, прорвавшимся сквозь облака, почему меня привели сюда.?
        Позади, ломая сучья и тихо ругаясь, Кадал тянул за собой Астера. Я увидел серый блеск его обнаженного меча, когда слуга поднял оружие.?
        - Кто там??
        - Успокойся - тихо ответил я, не оборачиваясь - Это Белазиус… По крайней мере, там его конь. Еще одна лошадь и мальчик. Только и всего.?
        Кадал приблизился. Его меч снова покоился в ножнах.?
        - Клянусь псом, ты прав. Я узнаю эту белую звезду где угодно. Эй, Ульфин, рад видеть тебя. Где твой хозяин??
        Даже с расстояния шести шагов было слышно, как мальчик облегченно вздохнул.?
        - А, это ты, Кадал… Милорд Мерлин… Я слышал, как заржала ваша лошадь… Я думал… Никто не ездит этой дорогой.?
        Я заставил кобылу подъехать ближе и посмотрел на него сверху вниз. На бледном лице мальчишки выделялись огромные глаза. Он все еще боялся.?
        - Но Белазиус, по-видимому, ездит - произнес я - Зачем??
        - Он… он ничего мне не говорит, милорд.?
        - Не морочь нам голову - резко бросил Кадал - Нет почти ничего такого, чего ты не знаешь о нем. Всем известно, что ты днем и ночью ни на шаг не отходишь от него. Ну же, говори. Где твой хозяин??
        - Я… он скоро вернется.?
        - Мы не можем ждать его - возразил Кадал - Нам нужна лошадь. Пойди скажи ему, что мы здесь, что милорд Мерлин повредил ногу, а его пони охромел, и нам необходимо немедленно вернуться домой… Ну? Почему ты не идешь? Ради всего святого, что с тобой происходит??
        - Я не могу. Он сказал, что мне нельзя. Приказал не | сходить с этого места.?
        - Так же, как запретил нам съезжать с дороги, если мы направимся в эту сторону?  - поинтересовался я - Так. Значит, тебя зовут Ульфин? Ладно, Ульфин, забудь о лошади. Я хочу знать, где сейчас Белазиус??
        - Я… я не знаю.?
        - Но ты должен был хотя бы видеть, куда он удалился.?
        - Н-нет, милорд.?
        - Клянусь псом!  - воскликнул Кадал - Какое нам дело до того, где он, если у нас есть лошадь? Послушай, парень, пораскинь мозгами, мы же не можем полночи дожидаться твоего хозяина, нам нужно возвращаться. Если ты скажешь ему, что коня взял милорд Мерлин, он же не съест тебя живьем, правда?  - А когда мальчик пробормотал что-то нечленораздельное, добавил: - Хорошо, значит, ты хочешь, чтобы мы сами отыскали его и попросили у него позволения??
        Мальчик задергался, словно безумный, кулаком зажнем мая себе рот.?
        - Нет! Вам нельзя… Вам нельзя!?
        - Клянусь Митрасом - произнес я - эту божбу я перенял от Амброзия - Чем он там занят? Убивает??
        При этих словах воздух разорвал пронзительный крик.?
        Это был не крик боли; так вопит человек в предчувствии смерти. Мне послышалось в крике какое-то слово, будто ужас обрел форму, но я не знал это слово. Крик стал невыносимым; казалось, грудь кричавшего вот-вот разорвется. Внезапно наступила тишина, резко, словно от удара по горлу. В этой ужасной тишине слабым эхом крику прозвучал выдох Ульфина.?
        Кадал замер вполоборота, в одной руке сжимая меч, а другой ухватившись за уздечку Астера. Я вздернул голову кобылы и хлестнул ее поводом по шее. Она рванула вперед, едва не сбросив меня. Лошадь понеслась между соснами к дороге. Я распластался у нее на шее, спасаясь от пролетавших мимо ветвей, как клещ, вцепившись в ее шейную лямку. Кадал и мальчишка так и остались стоять, не издав ни звука.?
        Когда лошадь, скользя и упираясь, спустилась по откосу на дорогу, я увидел - это было так естественно и неизбежно, что я даже не удивился и не задумался над этим - другую тропу, узкую и заросшую, которая ответвлялась от дороги в другую сторону - противоположную сосновой роще.?
        Я натянул поводья, но, когда лошадь заупрямилась и захотела свернуть на широкую дорогу к дому, хлестнул ее снова. Она прижала уши и галопом поскакала по узкой тропе.?
        Тропа была извилистой, со многими поворотами, так что почти сразу мне пришлось перейти на тяжелую рысь. Именно с этого направления донесся тот страшный вопль. Тропой почти не пользовались, и зимняя трава и вереск совсем заглушили ее, но даже при свете звезд было видно, что здесь совсем недавно кто-то проезжал. Почва была такой мягкой, что даже лошадь, идущая легким галопом, не создавала много шума.?
        Я напряг слух в надежде, что Кадал последовал за мной, но не уловил ни звука. Только тут мне пришло в голову, что и он и мальчик могли подумать, будто я, напуганный криком, убежал домой, как меня и уговаривал Кадал.?
        Я заставил Руфу перейти на шаг. Она охотно замедлила бег, высоко подняв голову и насторожив уши. Лошадь дрожала. Она тоже слышала крик. В трех сотнях шагов впереди в лесу виднелась светлая прогалина, и я подумал, что там кончаются деревья. Мы осторожно приближались к опушке, но за деревьями на фоне неба ничего не двигалось.?
        Затем, так тихо, что мне пришлось всему обратиться в слух, чтобы не спутать звук с шелестом ветра или шумом моря, послышалась монотонная песня.?
        Мое тело как бы покрылось мурашками. Теперь я понял, куда ушел Белазиус и почему Ульфин был так напуган. Я понял, почему Белазиус предупреждал:?
        - Не съезжайте с дороги и возвращайтесь до наступления темноты.?
        Я сидел прямо. Жаркие волны прокатывались по моей коже, словно рябь по воде. Дыхание у меня стало частым и поверхностным. На какое-то мгновение мне показалось, что я поддался страху, но затем понял, что просто сильно возбужден. Остановив лошадь, я бесшумно соскользнул с седла и завел ее на три шага в лес, привязав повод к ветке и оставив под деревьями. Когда я ступил на поврежденную ногу, та отозвалась болью, но терпеть было можно, и вскоре я забыл о ней, быстро ковыляя к месту, где светлело небо и откуда доносилось песнопение.

        9

        Я был прав, полагая, что море недалеко. Лес обрывался на берегу морского залива, такого узкого, что я сперва принял его за озеро, но затем ощутил запах соли и увидел на покрытом галькой берегу темную слизь морских водорослей. Лес оканчивался внезапно. Обнаженные корни деревьев торчали из высокого глинистого берега, который год за годом подтачивали приливы. Узкий пляж был в основном галечный, хотя местами виднелись пятна светлого песка и сероватые заросли камыша, там, где мелкий поток проложил себе дорогу к морю. Залив был совершенно спокоен, казалось, что мороз, стоявший последние три недели, сковал его льдом, затем светлой полоской в общей темноте проступил пролив между двумя отдаленными выступами суши, где был выход в открытое море. По правую руку - на юге - черный лес карабкался к вершине гребня, тогда как на севере, где местность была более пологой, можно было укрыться под большими деревьями. Могло показаться, что лучшей гавани не найти, пока в глаз не впадали предательские мели и пятна скал и валунов, торчавших из-под воды при отливе и блестевших водорослями при свете звезд.?
        Посреди залива, почти в его геометрическом центре, из-за чего я сперва подумал, что это дело рук человека, был остров - то есть, во время прилива он становился островом, но сейчас, при низкой воде, этот овал суши соединялся с большой землей узкой дамбой, наверняка построенной людьми, которая, подобно пуповине, связывала остров с берегом. В ближайшей из мелких бухт, созданных дамбой, на берегу, словно стадо тюленей, лежало несколько маленьких рыбачьих лодок.?
        Здесь, в низине у залива, все еще сохранился туман; он белел в ветвях деревьев, будто рыбачьи сети, развешанные для просушки. Над поверхностью воды также плавали лоскутья тумана, медленно растекаясь и исчезая лишь для того, чтобы сгуститься снова в другом месте и плыть дальше над водой. Туман был таким густым у основания острова, что казалось, будто он парит на облаке. Сияние звезд отражалось от тумана, и в этом отраженном свете был отчетливо виден весь остров.?
        Остров своей формой напоминал скорее яйцо, нежели правильный овал, узкий конец которого лежал у дамбы. Дальше остров расширялся, оканчиваясь небольшим холмом правильной формы - он напоминал пчелиный улей, стоящий на ровной площадке. Основание этого холма было окружено кольцом из стоячих камней, разорванным лишь в одной точке - как раз напротив меня - где широкий проем образовывал ворота, от которых к дамбе тянулся двойной ряд стоячих камней, похожий на колоннаду.?
        Не было заметно никакого движения, и вокруг царила тишина. Если бы не размытые очертания вытащенных на берег лодок, я мог бы подумать, что крик и песнопение были выхвачены из какого-то сна. Я стоял на самом краю леса, обхватив левой рукой молодую осину и опираясь всем весом на правую ногу. Мои глаза так приспособились к темноте, царившей в лесу, что подсвеченный туманом остров был виден, словно днем.?
        У подножия холма, там, где оканчивалась колоннада, внезапно вспыхнул факел, мгновенно выхватив из темноты отверстие в склоне холма, а перед ним - фигуру факельщика, облаченную в белую хламиду. Теперь я увидел, что в тени кромлехов светлели не клочья тумана, а неподвижные фигуры в белом. Когда факел взметнулся вверх, до моего слуха вновь донеслось песнопение, очень тихое, удивившее меня своим блуждающим ритмом. Затем факел и факельщик стали постепенно опускаться под землю, и я понял, что от отверстия в глубь холма вели ступени. Остальные гурьбой двинулись за ним, толпясь у входа, а затем исчезли, словно дым в устье печи.?
        Песнопение продолжалось, но было таким слабым и приглушенным, словно гудение пчел в зимнем улье. Мелодии не было слышно, только ритм улавливался в дрожании воздуха. Толчки звука скорее ощущались, нежели слышались; они убыстрялись, становились туже, пока вместе с ними быстро и упруго не забился и мой пульс…?
        Внезапно все кончилось. Наступила мертвая тишина; но эта тишина была такой напряженной, что у меня к горлу подступил комок, и я сглотнул. Вдруг я обнаружил, что давно отошел от дерева и теперь стою на высоком берегу, забыв о своей боли, широко расставив ноги, которые, казалось, вросли в землю и, словно корни деревьев, напряглись, стараясь впитать ее силу. Подобно ростку дерева, пробивающемуся из-под земли, во мне нарастало возбуждение, каким-то образом вырывающееся из глубин острова и по пуповине дамбы вливавшееся в мои тело и дух, потому, когда, наконец, раздался крик, мне показалось, что закричало мое тело.?
        На этот раз крик был другой, тонкий и заостренный; он мог означать что угодно - торжество, отчаяние или боль. Крик смерти исходил не от жертвы, а от палача.?
        После него наступила тишина. Ничто не нарушало ночной покой. Остров представлял собой закрытый улей, спрятавший внутри себя что-то ползающее и жужжащее.?
        Затем предводитель - я предположил, что это был он, хотя факела у него уже не было - возник в проеме, будто призрак, и поднялся по лестнице. Остальные следовали за ним. Они двигались не ровным потоком, а отдельными группками, которые то разбегались, то собирались вновь, как в танце, пока все снова не выстроились двумя рядами вдоль кромлехов.?
        Опять наступила полная тишина. Вдруг предводитель поднял руки. Словно по сигналу, над холмом показался белый и сияющий, как лезвие ножа, край месяца.?
        Предводитель закричал, и этот третий крик, услышанный мною, безусловно, был возгласом торжества. Человек воздел руки высоко над головой, как бы предлагая то, что было между ними.?
        Толпа ответила ему песнопением. Затем, когда светило луны взошло высоко над холмом, жрец опустил руки и обернулся. Теперь он предлагал молившимся то, что ранее поднимал к Богу. Толпа сгрудилась.?
        Я пребывал в таком напряжении, так внимательно следил за церемонией в центре острова, что совсем упустил из виду берег, и не понял, что поднимавшийся туман окутал ряды камней. Вглядываясь в темноту, я принимал белые фигуры людей за клочья тумана, который клубился, завихрился, то здесь, то там выбрасывая белые сгустки.?
        Тут я понял, что происходило на самом деле. Толпа расходилась. Люди по двое и по трое молча проходили между камнями, то возникая в просветах между ними, то теряясь в тени. Они направлялись к лодкам.?
        Я не представлял себе, как долго это длилось, но когда я пришел в себя, то обнаружил, что совсем закоченел; мой плащ лежал на земле, и я вымок от тумана. Я встряхнулся, как собака, и вновь укрылся за деревьями.?
        Возбуждение теплой волной покинуло меня, излилось и из тела, и из души, оставив после себя опустошение и стыд. Я смутно чувствовал, что это нечто новое; это была не та сила, которую я обрел и лелеял. После тех упражнений я чувствовал себя просветленным, свободным и сильным, как отточенное лезвие; теперь же я напоминал пустой горшок, из которого до конца не выветрился запах давно вытекшего содержимого.?
        Я с трудом наклонился, чтобы сорвать пучок блеклой и мокрой травы и очистить себя, вытереть руки, а затем умылся каплями влаги, скопившейся на траве. Вода пахла листьями, влажным воздухом и напомнила мне о Галапасе, священном источнике и длинном ковше из рога. Вытерев руки об изнанку плаща, я накинул его на плечи и вернулся к своему посту возле осины.?
        Залив был усеян возвращающимися лодками. Остров опустел. Его покинули все, кроме высокой белой фигуры, которая двигалась по центру прохода. Туман обволакивал этого человека, рассеивался и сгущался вновь. Он направлялся не к лодке, а, казалось, шел прямиком к дамбе, но, дойдя до конца колоннады, человек остановился в тени последнего камня и исчез.?
        Я ждал, чувствуя усталость и с тоской думая о глотке чистой воды и уюте моей теплой и тихой комнаты. Вокруг не было ничего волшебного. Ночь не будоражила, она напоминала старое прокисшее вино. Спустя какое-то время я снова увидел, как незнакомец возник на дамбе, залитой лунным светом. Теперь на нем была темная мантия. Он всего лишь сбросил свое белое одеяние и теперь нес его, перебросив через руку.?
        Последняя из лодок скрылась в темноте. Одинокий мужчина быстро шагал по дамбе. Я вышел из-под деревьев и спустился на гальку, чтобы встретить его.?

        10?

        Белазиус увидел меня еще до того, как я появился из тени деревьев, но не подал виду, если не считать того, что свернул в сторону, сойдя с дамбы. Он не спеша приблизился ко мне и посмотрел сверху вниз.?
        - А - в его голосе не было удивления - Я должен был догадаться. Как долго ты стоишь здесь??
        - Трудно сказать. Время пролетело так быстро. Мне было интересно.?
        Он молчал. Яркий лунный свет падал на его правую щеку. Я не видел его глаз, спрятанных под длинными темными ресницами, а в его спокойном, почти сонном голосе и поведении было нечто странное. То же чувство я испытал после того торжествующего крика в лесу. Молния уже ударила, и с лука спустили тетиву.?
        Он не обратил внимания на вызов, прозвучавший в моих словах, и просто спросил:?
        - Что привело тебя сюда??
        - Я спускался к берегу, когда услышал крик.?
        - А - снова произнес он - Откуда ты спускался??
        - Он сосновой рощи, где ты оставил своего коня.?
        - Почему ты выбрал эту тропу? Я же сказал, где тебе следует держаться.?
        - Знаю, но мне хотелось проехаться галопом, и мы свернули на главную просеку; там с Астером приключилось несчастье - он подвернул ногу, и нам пришлось вести его домой на поводу. Мы шли медленно, а было уже поздно, поэтому я решил срезать угол.?
        - Понимаю. А где же Кадал??
        - По-моему, он подумал, что я поскакал домой, и, наверное, отправился следом. В любом случае, он не приехал сюда за мной.?
        - Он поступил рассудительно - произнес Белазиус. Его голос был по-прежнему тихим, почти сонным, но сонным, как у кота, лениво развалившегося у мышиной норы, как острое сверкающее лезвие кинжала в бархатных ножнах - Но, несмотря на то… что ты слышал… тебе не пришло в голову убежать домой??
        - Конечно, нет.?
        Его глаза на мгновение сверкнули из-под длинных ресниц.?
        - Конечно, нет??
        - Мне необходимо было знать, что там происходило.?
        - А… Ты предполагал, что я могу быть там??
        - Нет, пока не увидел Ульфина и лошадей, нет. И не потому, что ты приказал мне не съезжать с дороги. Но я… нужно ли говорить, что я понимал, что сегодня ночью в лесу происходит нечто необычное, и я должен был все разузнать??
        Он еще на секунду остановил на мне свой внимательный взгляд. Я был прав, полагая, что он не выглядел удивленным. Затем Белазиус встряхнул головой:?
        - Пойдем, холодно, и я хочу поскорее надеть свой плащ - Я последовал за ним, скрипя галькой, и он добавил, не оборачивая головы: - Полагаю, Ульфин все еще там??
        - Думаю, да. Ты запугал его до смерти.?
        - Ему нечего бояться, пока он держится подальше от моих дел и ничего не видит.?
        - Значит, правда, что он ничего не знает??
        - Знает он или нет - безразлично обронил Белазиус - не имеет значения, пока у него хватает ума молчать. Я пообещал ему, что если он будет повиноваться мне, не задавая вопросов, то я вовремя позволю ему бежать.?
        - Бежать? От чего??
        - От смерти, когда я умру. Обычно слуги жрецов сопровождают своих господ и в могиле.?
        Мы шагали по тропе бок о бок. Я взглянул на него. На Белазиусе было темное платье, элегантнее которого мне не приходилось видеть в Маридунуме, даже на Камлахе. Его пояс был из прекрасной тисненой кожи, скорее всего итальянской работы, а на плече в лунном свете сверкала большая круглая заколка, украшенная узором из колец и клубка золотых змей. Он выглядел - даже под пеленой, которую опустило на него сегодняшнее богослужение - рафинированным римлянином с изысканными манерами.?
        - Прости меня, Белазиус - обратился я к нему - не идет ли весь этот культ еще от египтян? Даже в Уэльсе это посчитали бы старомодным.?
        - Возможно. Но тогда следует сказать, что и сама богиня старомодна и предпочитает, чтобы ей служили так, как она к этому привыкла. Наша церемония почти такая же древняя, как и она, древнее, чем может сохранить людская память даже в песнях или на камне. Задолго до того, как быков убивали в Персии, задолго до того, как они появились на Крите, задолго до того, как небесные боги пришли из Африки и в их честь были воздвигнуты эти камни, богиня уже жила в этой священной роще. Теперь лес закрыт для нас, и мы молимся там, где можем, но где бы ни была богиня - в камне, дереве или пещере - есть роща, которая называется Немет, и там мы приносим наши жертвы. Вижу, ты понимаешь меня.?
        - Очень хорошо. Я узнал об этих ритуалах еще в Уэльсе. Но уже несколько сот лет никто не приносит жертв, подобных той, которую вы принесли сегодня ночью.?
        - Его убили за святотатство - масляным голосом произнес Белазиус - Разве тебя не учили этому?..  - Он вдруг замер на месте, и его рука упала на бедро. Тон Белазиуса изменился - Это лошадь Кадала.?
        - Я приехал на ней - сказал я - Я же говорил тебе, что мой пони охромел. Кадал, должно быть, уже дома. Думаю, он взял одну из твоих лошадей.?
        Отвязав кобылу, я вывел ее на освещенную луной тропу. Белазиус спрятал свой кинжал в ножны. Мы продолжили наш путь. Кобыла шла следом, тычась мордой в мое плечо. Нога у меня почти перестала болеть.?
        - Итак, Кадал тоже должен умереть? Значит, дело не только в святотатстве? Ваши церемонии настолько тайные? Вы так оберегаете тайну, Белазиус, или то, что вы делаете - незаконно??
        - И тайно, и незаконно. Мы собираемся там, где можем. Сегодня нам пришлось воспользоваться островом; там достаточно безопасно - обычно ни одна душа не приближается к нему в ночь равноденствия. Но если Будек прослышит об этом - жди беды. Убитый сегодня был человеком короля. Его держали здесь восемь дней, и, хотя шпионы Будека ищут его, он должен был умереть.?
        - Теперь его найдут.?
        - О, да. Далеко отсюда, в лесу. Будут считать, что его разорвал дикий кабан - Еще один быстрый взгляд - В конечном счете, можно сказать, что он умер легко. В прежние времена ему бы распороли живот и гоняли бы вокруг священного дерева, пока его кишки не намотались бы на ствол, как пряжа на веретено.?
        - А Амброзий знает??
        - Амброзий тоже принадлежит к людям короля.?
        Мы молча прошли несколько шагов.?
        - Ну, а что будет со мной, Белазиус??
        - Ничего.?
        - Разве я не совершил святотатство, выведывая ваши тайны??
        - Ты в полной безопасности - сухо произнес он - У Амброзия длинные руки. Почему ты так смотришь??
        Я мотнул головой. Я не мог это выразить словами даже самому себе. Это было все равно, как если бы безоружным оказаться в гуще битвы и вдруг ощутить в своих руках шит?
        - Ты не боялся?  - спросил Белазиус.?
        - Нет.?
        - Клянусь богиней, думаю, ты сказал правду. Амброзий был прав, ты храбр.?
        - Если у меня и есть храбрость, то совсем не такая, которой надо восхищаться. Когда-то я полагал, что я лучше других ребят только потому, что не понимал и не разделял большинства их страхов. Конечно, и у меня были свои страхи, но я научился держать их при себе. Наверное, это была своего рода гордыня. Но сейчас я начинаю постигать, почему, даже когда опасность и смерть открыто лежат на моем пути, я не могу пройти мимо.?
        Он остановился. Мы уже почти дошли до рощи.?
        - Скажи мне почему??
        - Потому что они не для меня. Я часто боялся за других, но не за себя. Пока что. Думаю, люди боятся неизвестности. Они боятся боли и смерти, которые могут поджидать их за любым углом. Но бывают мгновения, когда я знаю, что там прячется, или - я уже говорил тебе - вижу, когда смерть лежит прямо на пути. И я знаю, где лежат мои боль и опасность, и знаю, что время моей смерти еще не пришло; поэтому я не боюсь. Это не храбрость.?
        - Да. Мне говорили, что у тебя было видение - медленно произнес Белазиус.?
        - Это случается лишь иногда, и по воле Бога, а не по моей.?
        Я сказал слишком много. Белазиус был не из тех, с кем следует делиться своими богами. Чтобы поменять тему, я быстро сказал:?
        - Белазиус, ты должен послушать меня. В том, что произошло, нет никакой вины Ульфина. Он отказался сообщить нам хоть что-нибудь и остановил бы меня, если бы мог.?
        - Ты имеешь в виду, что если предстоит произвести расчет, то предлагаешь заплатить??
        - Ну, это кажется только справедливым, и, в конце концов, я могу себе позволить заплатить - Я смеялся над ним, чувствуя себя в безопасности за своим невидимым щитом - Какой же будет плата? У такой древней религии, как твоя, должны быть в запасе менее жестокие наказания? Умру ли я от судорог во сне сегодня ночью или меня растерзает дикий кабан, когда я в следующий раз выеду в лес без своего черного пса??
        Он впервые улыбнулся.?
        - Не думай, что ты так легко отделаешься. Будь уверен, я найду применение твоим видениям и тебе тоже. Амброзий не единственный, кто использует таланты людей, и я собираюсь использовать тебя. Ты сказал, что тебя привели сюда сегодня ночью; тебя привела сама богиня, и к богине ты должен отправиться - Он положил руку мне на плечо - Ты заплатишь за сегодняшнюю ночную работу, Мирддин Эмрис, монетой, которая удовлетворит ее. Богиня будет преследовать тебя, как она поступает со всеми, кто выведывает ее тайну - но не для того, чтобы уничтожить. О нет, не Актеон, мой маленький способный ученик, но Эндимион. Она примет тебя в свои объятия. Другими словами, ты будешь учиться, пока я не возьму тебя с собой в святилище и не представлю там.?
        Мне хотелось сказать: «Нет, если ты собираешься намотать мои кишки на дерево в лесу», но я придержал язык. «Бери власть там, где ее предлагают - сказал он - помня о сегодняшнем ночном бдении возле осины - Там есть власть, власть иного рода. Посмотрим». Я освободился - впрочем вежливо - от его руки, лежавшей на моем плече, и направился к роще.?
        Если Ульфин перед тем был напуган, то теперь он почти лишился дара речи от ужаса, увидев меня рядом со своим господином и поняв, где я был.?
        - Милорд… Я думал, что он отправился домой… В самом деле, милорд, Кадал сказал…?
        - Подай мне плащ - велел Белазиус - и положи это в седельную сумку.?
        Он отбросил белую хламиду, которая развернулась и мягко опустилась на землю возле дерева, к которому был привязан Астер. При этом пони фыркнул и попятился. Сперва я подумал, что его испугало падение белого призрачного плаща у его ног, но затем увидел - их не могла скрыть даже темнота, царившая под деревьями - черные пятна и подпалины на белом фоне, и даже с того места, где я стоял, почувствовал запах горелого и свежей крови.?
        Ульфин механически поднял плащ.?
        - Милорд - от страха и усилий, затраченных на то, чтобы удержать встревоженную лошадь, он говорил почти неслышно - Кадал взял вьючную лошадь. Мы думали, что милорд Мерлин уехал в город. Правда, сэр, я и сам был уверен, что он скрылся в том направлении. Я ему ничего не сказал. Клянусь…?
        - На кобыле Кадала есть седельная сумка. Положи это туда - Белазиус набросил плащ и застегнул его, после чего потянулся за поводом: - Давай сюда.?
        Мальчик повиновался, пытаясь, насколько я мог видеть, не только вымолить себе прощение и измерить силу гнева Белазиуса.?
        - Милорд, прошу, поверьте мне, я ничего не сказал. Могу поклясться в этом любыми богами.?
        Белазиус даже не взглянул на него. Я знал, что он может быть жестоким. И правда, за все время нашего знакомства он ни разу не упомянул о том, что кому-нибудь может быть страшно или больно: точнее, ему и в голову не приходило, что у человека могут быть чувства, даже у свободного человека. В то мгновение Ульфин, должно быть, казался ему менее реальным, чем лошадь, которой он управлял. Легко запрыгнув в седло, он коротко бросил:?
        - Держись позади.?
        Затем обратился ко мне:?
        - Ты справишься с кобылой, если мы пустим коней галопом? Я хочу, чтобы мы вернулись прежде, чем Кадал обнаружит, что тебя нет дома и поднимет на ноги все поместье.?
        - Попробую. А как же Ульфин??
        - Ульфин? Естественно, он отведет домой твоего пони.?
        Белазиус развернул лошадь и выехал из рощи. Ульфин уже подбежал, чтобы свернуть запятнанную кровью хламиду и засунуть ее в седельную сумку гнедой кобылы, после чего поспешил подставить мне свое плечо, опираясь на которое, я с трудом взобрался в седло. Парень молча отступил, но я чувствовал, как он дрожал. Полагаю, такое чувство страха было естественным для раба. Мне пришло в голову, что, кроме того, он боялся в одиночку вести моего пони через лес.?
        Я на мгновение натянул поводья и наклонился:?
        - Ульфин, он не гневается на тебя; все будет хорошо. Клянусь тебе. Поэтому не бойся.?
        - Вы… что-нибудь видели, милорд??
        - Абсолютно ничего - Это не было правдой. Но я спокойно посмотрел ему в глаза - Великолепие тьмы и невинную луну. Но, что бы я ни увидел, Ульфин, это не будет иметь последствий. Скоро меня посвятят. Теперь ты понимаешь, почему он не сердится? Вот и все. Возьми это.?
        Я вынул свой кинжал из ножен и бросил его на опавшую хвою.?
        - Оружие придаст тебе уверенности, но оно тебе не понадобится. Ты доедешь благополучно. Поверь мне. Я знаю. Обращайся с моим пони ласково, договорились??
        Я ударил кобылу по ребрам и двинулся следом за Белазиусом.?
        Он поджидал меня - то есть, я хотел сказать, что он ехал рысью, но, как только я присоединился к нему, пустил коня галопом. Гнедая кобыла не отставала. Я вцепился в повод и висел, как репей.?
        Луна давала достаточно света, чтобы мы не сбились с пути. Просека взбиралась на гребень, откуда на краткий миг стали видны городские огни. Затем мы понеслись вниз и вскоре выехали из леса на засоленные равнины, граничащие с морем.?
        Белазиус не сбавлял скорости и не произнес ни слова. Я прилип к лошади, всматриваясь в дорогу через ее голову и гадая, поедет ли Кадал искать меня сам или возьмет с собой воинов.?
        Взметнув фонтан брызг, мы пересекли мелкий ручей, после чего тропа повернула вправо - к главной дороге. Я узнал это место; отправляясь из города, я заметил эту тропу, ответвляющуюся от главной дороги сразу за мостом у лесной опушки. До моста и мощеной дороги оставалось ехать несколько минут.?
        Белазиус придержал коня и оглянулся. Моя кобыла поравнялась с ним. Жрец поднял руку и натянул повод. Лошади перешли на шаг.?
        - Слушай…?
        Лошади. Много лошадей, идущих на рысях по мощеной дороге. Они направлялись к городу.?
        Послышалась отрывистая команда. Мост озарился неровным светом факелов, и мы увидели подъезжающий отряд. Факелы высветили алого дракона на знамени.?
        Белазиус выхватил у меня повод, и наши лошади остановились.?
        - Это люди Амброзия - произнес он или, по крайней мере, начал произносить, когда моя кобыла пронзительно заржала и ей ответил один из жеребцов на мосту.?
        Кто-то выкрикнул приказ. Отряд остановился. Еще один приказ, и лошади понеслись в нашу сторону. Я услышал, как Белазиус тихо послал проклятье и отпустил повод моей кобылы.?
        - Здесь мы расстанемся. А теперь держись и не распускай язык. Даже рука Амброзия не защитит тебя от проклятья.?
        Он хлестнул мою кобылу по крупу, и та прыгнула вперед, едва не сбросив меня. Я был слишком занят, чтобы смотреть на него, но у меня за спиной послышался плеск и карабканье - это черный конь прыгнул в ручей и скрылся в лесу буквально за секунды до того, как меня со всех сторон окружили солдаты и повели к своему офицеру.?
        Под знаменем в свете факелов нервно переступал серый жеребец. Один из сопровождавших меня солдат взял мою кобылу под узду и повел вперед.?
        Отдав честь, он отрапортовал:?
        - Он был один, сэр. Не вооружен.?
        Офицер поднял забрало. Голубые глаза широко раскрылись, и я услышал слишком знакомый голос Утэра:?
        - Конечно, это должен был быть ты. Ну, незаконнорожденный Мерлин, что ты здесь делаешь один и где ты был??

        11

        Я помедлил с ответом, раздумывая, как много мне можно рассказать. Любому другому военачальнику я без труда наговорил бы полуправды, но Утэр, похоже, собирался поквитаться со мной. Он был слишком опасен для человека, побывавшего на собрании равно как тайном, так и незаконном. Нет, у меня не было причин покрывать Белазиуса, но я и не обязан отчитываться - или давать объяснения - перед кем-либо, кроме Амброзия. В любом случае, разумнее всего было уклониться от гнева Утэра.?
        Поэтому я взглянул ему в глаза с выражением, как я надеялся, полной искренности:?
        - Мой пони охромел, сэр. Я поручил слуге отвести его домой, а сам взял его лошадь и поехал назад - Утэр хотел было что-то сказать, но я прикрылся невидимым щитом, который Белазиус вложил мне в руки - Обычно ваш брат посылает за мной после ужина, и я не хотел, чтобы он ждал.?
        Его брови нахмурились, когда я упомянул имя Амброзия, однако он лишь спросил:?
        - Почему здесь и в этот час? Почему ты не поехал торной дорогой??
        - Мы были в лесу, когда Астер повредил ногу. На перекрестке мы свернули на просеку, от которой на юг ответвлялась тропа. Нам показалось, что по ней мы быстрее доберемся домой. Луна давала достаточно света, чтобы не сбиться с пути.?
        - Что это за тропа??
        - Я не знаю, сэр, этот лес. Тропа взбирается на гребень, откуда сбегает к броду в полумиле отсюда вниз по течению.?
        Некоторое время он хмуро рассматривал меня.?
        - Где ты оставил своего слугу??
        - Недалеко от развилки. Мы хотели удостовериться, что избрали правильную дорогу, прежде чем он отпустил меня одного. Надо полагать, он сейчас подъезжает к вершине гребня.?
        Я молился в смятении, но искренне, любому богу, который мог услышать меня, чтобы в тот момент на дороге не появился Кадал, отправившийся из города на мои поиски.?
        Утэр смотрел на меня, не обращая внимания на беспокойно переступающего коня, на котором он восседал. Тогда впервые я осознал, насколько он был похож на своего брата. И, опять же впервые, я заметил в нем некую властность и понял, несмотря на свою молодость, что Амброзий не зря отзывался о нем как о талантливом вожде. Утэр умел оценить человека как никто другой. Я понимал, что он видел меня насквозь, чуя ложь, но не в силах разоблачить ее. Он размышлял и был полон решимости докопаться до истины…?
        Вдруг он заговорил довольно дружелюбно, без пылу, даже мягко:?
        - Ты лжешь, не так ли? Почему??
        - Это чистая правда, милорд. Едва вы увидите моего пони, когда он появится здесь…?
        - О, да, это правда. Не сомневаюсь, что конь хромает. И если я пошлю людей по тропе, они встретят Кадала, ведущего его домой. Но мне хочется знать…?
        - Не Кадала, милорд - торопливо вставил я - Ульфина. Кадал был занят исполнением других обязанностей, и Белазиус послал со мной Ульфина.?
        - Одного поля ягода!?  - презрительно бросил Утэр.?
        - Милорд??
        Внезапно голос принца дрогнул от ярости:?
        - Не смей перебраниваться со мной, ты, маленькая утеха мужеложца. Ты что-то недоговариваешь, и я желаю знать, что именно. Я чую ложь за милю - Затем он взглянул мимо меня и голос его изменился: - Что там в твоей седельной сумке??
        Он кивнул головой одному из солдат, окруживших меня. Из сумки торчал уголок хламиды Белазиуса. Солдат засунул руку в сумку и извлек одежду. На испачканной землей и смятой материи темнели пятна, в происхождении которых невозможно было усомниться. Запах крови не могли перебить даже чадящие факелы.?
        За спиной Утэра кони зафыркали и замотали головами, втягивая воздух, а люди стали переглядываться. Я заметил, как факельщики удивленно разглядывали меня, а страж сбоку что-то тихо пробормотал.?
        - Клянусь всеми богами, мы нашли это!  - вскипел Утэр - Он - один из них, клянусь Митрасом! Мне следовало догадаться, даже отсюда я чувствую, как от тебя несет священными курениями! Отлично, ублюдок, прикрывающийся могущественным именем моего брата и пользующийся его высокой милостью; посмотрим, что он скажет на это. А что ты сам можешь сказать сейчас? Нет смысла отпираться, не так ли??
        Я поднял голову. Сидя на большой кобыле, я мог смотреть ему в глаза почти прямо.?
        - Отпираться? Я отрицаю, что нарушил закон или сделал что-то, что может не понравиться Амброзию, а только эти две вещи могут иметь значение, милорд Утэр. Я все объясню ему.?
        - Клянусь Богом, ты сделаешь это! Значит, Ульфин отвел тебя сюда??
        - Ульфин здесь абсолютно ни при чем - резко ответил я - Я отправил его раньше. В любом случае он - раб и поступал согласно моим желаниям.?
        Внезапно Утэр пришпорил своего коня и подскакал ко мне. Наклонившись, он схватил складки у ворота моего плаща и, напрягшись, приподнял меня из седла. Его лицо было рядом с моим, а железный наколенник больно врезался мне в ногу, когда лошади запереступали бок о бок.?
        - А ты будешь делать то, что скажу я, поверь мне - процедил он сквозь зубы - Чем бы ты ни был для моего брата, ты повинуешься также и мне - Он еще сильнее стянул ворот моего плаща и встряхнул меня - Ты понял, Мерлин Эмрис??
        Я кивнул. Он ругнулся, оцарапавшись о заколку плаща, и отпустил меня. По его руке потекла струйка крови. Он остановил взгляд на моей заколке. Утэр пальцем поманил факельщика, и тот приблизился, высоко подняв огонь.?
        - Он дал, чтобы ты носил это? Красного дракона??
        Он вдруг замолк, его взгляд остановился на моем лице. Утэр впился в него расширившимися глазами, которые, казалось, вспыхнули ярким синим светом. Серый жеребец попятился, и всадник рванул узду так, что полетели хлопья пены.?
        - Мерлин Эмрис…  - произнес он снова, однако на этот раз так тихо, что я едва расслышал его. Затем неожиданно он расхохотался - удивленно, весело и жестко - я никогда раньше не слышал, чтобы он так смеялся.?
        - Что ж, Мерлин Эмрис, и все-таки тебе придется держать перед ним ответ о том, где ты был сегодня ночью!  - Он развернул коня, бросив через плечо своим людям: - Возьмите его с собой и смотрите, чтобы он не свалился с лошади. Кажется, мой брат очень дорожит им.?
        Повинуясь удару шпор, серый конь метнулся вперед, и отряд двинулся следом. Мои стражи, окружив меня и по-прежнему не отпуская повод моей гнедой кобылы, последовали за отрядом.?
        Хламида друида осталась лежать втоптанной в грязь там, где по ней проехал отряд. Я гадал, увидит ли ее Белазиус и поймет ли предупреждение.?
        Затем я выбросил ее из головы. Мне предстояла встреча с Амброзием.?
        Кадал был в моей комнате.?
        - Хвала богам, ты не отправился искать меня - с облегчением вымолвил я - Меня подобрал Утэр. Он просто с ума сходит, потому что не знает, где я был.?
        - Знаю - хмуро сказал Кадал - Я видел.?
        - Что ты имеешь в виду??
        - Я отправился искать тебя. Я был уверен, что у тебя хватит здравого смысла уехать домой, когда ты услышал этот… звук, поэтому я поехал за тобой. Не увидев тебя на дороге, я подумал, что ты выжал из кобылы все, на что она способна - должен сказать тебе, земля горела у меня под ногами! А затем…?
        - Ты догадывался, что происходило? Где был Белазиус??
        - Да - Он отвернулся и сплюнул на пол, после чего сложил знак от сглаза - Приехав домой и не обнаружив тебя здесь, я понял, что ты поехал посмотреть, что там происходило. Своевольный дурачок. Зачем ты совался туда, тебя могли убить.?
        - Тебя тоже. Но ведь ты вернулся.?
        - А что мне оставалось делать? Ты, должно быть, слышал, как я звал тебя. Собственно, из всего происшедшего это вызвало наименьшую досаду. Ладно, отъехав с полмили от города, я заметил приближающийся отряд и спрятался, чтобы переждать, пока они пройдут мимо. Знаешь старое разрушенное здание сторожевого поста? Я был там. Я видел, как тебя провели под охраной в хвост колонны. Так что я догадался, что ему все известно. Проследовав за отрядом до города почти вплотную, я метнулся домой по боковым улицам. Я только что вошел. Итак, он все узнал??
        Я кивнул и принялся расстегивать свой плащ.?
        - В таком случае, я не ошибусь, если скажу, что нас ожидают крупные неприятности - заключил Кадал - Как он догадался??
        - Белазиус положил свою хламиду в мою седельную сумку, а они ее нашли. Думают, что она моя - Я ухмыльнулся - Если бы они обратили внимание на размер, то им пришлось бы вначале задуматься. Но им это и в голову не пришло. Солдаты просто швырнули хламиду наземь и втоптали ее в грязь.?
        - И правильно сделали - Он опустился на колени, чтобы развязать мои сандалии. Но вдруг замер с одной сандалией в руке - Ты хочешь сказать, что Белазиус видел тебя? Разговаривал с тобой??
        - Да. Я ждал его, а затем мы вместе пошли к лошадям. Кстати, Ульфин ведет Астера.?
        Кадал пропустил мое замечание мимо ушей. Он уставился в темноту и, как мне показалось, побледнел.?
        - Конечно - снова засмеялся я - Предупреждаю тебя: я расскажу Амброзию правду.?
        - Всю правду??
        - Всю до капли.?
        - Что ж, думаю, так будет лучше всего. Если кто-то и может защитить тебя от них…?
        - Не в этом дело. Просто он должен знать. Он имеет на это право. Да и почему я должен скрывать это от него??
        - Я думал о проклятье…  - смущенно произнес Ка- дал - Даже Амброзий не в силах будет уберечь тебя от него.?
        - Плевал я на это проклятье - бросил я и сделал жест, который не часто можно увидеть в домах вельмож - Забудь о нем. Ни ты, ни я не сделали ничего постыдного, и я отказываюсь лгать Амброзию.?
        - Настанет день, когда ты начнешь бояться, Мерлин.?
        - Возможно.?
        - Ты в самом деле не боишься Белазиуса??
        - Неужели я должен?  - Мне стало интересно - Он не причинит мне вреда - Я расстегнул пояс на тунике и бросил его на кровать. Затем внимательно посмотрел на Кадала - Ты бы испугался, если бы узнал, какой конец ожидает тебя, Кадал??
        - Да, клянусь псом! А ты??
        - Иногда, отрывками, я вижу его. И это видение вселяет в меня страх.?
        Слуга стоял неподвижно, не отрывая от меня наполненных страхом глаз.?
        - И что же ты видишь??
        - Пещеру. Хрустальный грот. Временами мне кажется, что это смерть, а иногда - рожденье или врата видений, или темные объятья сна… Я не могу сказать точно. Но однажды я узнаю это. А до тех пор, полагаю, мне нечего опасаться. В конце я обрету покой в пещере, как ты…  - я вдруг замолк.?
        - Как я?  - быстро спросил он - Что меня ожидает??
        - Я хотел сказать: «Как ты в старости»,  - улыбнулся я.?
        - Это ложь - грубо бросил он - Я видел твои глаза. Твои глаза становятся странными, когда тебя посещают видения; я заметил это еще раньше. Зрачки расширяются и словно затуманиваются, будто ты мечтаешь - но лицо при этом остается жестким; нет, ты весь становишься холодным, как холодное железо, и тогда кажется, что ты не замечаешь происходящего вокруг. Ты начинаешь говорить так, будто говорит не человек, а бесплотный голос… Или, словно ты улетел куда-то, оставив свое тело, чтобы иметь возможность общаться. Подобно тому, как дуют в рог, чтобы извлечь звук. О, я знаю, я видел это лишь пару раз, краткие мгновения, но ошибиться не могу, и поэтому боюсь.?
        - Я тоже боюсь, Кадал - сказал я и сбросил свою зеленую тунику на пол. Он подал мне серую шерстяную рубашку, которую я одевал, ложась в постель. Я механически потянулся за одеждой и опустился на край кровати, положив рубашку себе на колени. Я говорил скорее сам с собой, нежели с Кадалом - Тоже боюсь. Ты прав, именно так я и чувствую себя - пустой раковиной, в которую дуют. Я говорю, вижу, думаю о вещах, о которых дотоле не имел ни малейшего представления. Но ты ошибаешься, когда полагаешь, что я ничего не чувствую. Мне больно. Думаю, это из-за того, что не могу управлять тем, что прорицает во мне… Я имею в виду, что я еще не научился управлять им. Но я научусь. Это мне тоже известно. Однажды я смогу управлять той частью меня, которая знает и видит, и тогда это станет настоящей властью. Я буду знать, что я предсказываю - человеческие инстинкты или Божье провидение.?
        - А когда ты говорил о моем конце, что это было??
        Я поднял глаза. Как ни странно, лгать Кадалу оказалось намного труднее, чем Утэру.?
        - Но я не видел, как ты умрешь, Кадал. Я не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Это было бестактно с моей стороны. Я собирался сказать: «Как ты где-нибудь в чужом краю…» - Я улыбнулся - Я знаю, что для бретонца это хуже ада. Но, полагаю, тебе не избежать такого конца… То есть, если ты останешься моим слугой.?
        Его взгляд, просветлел, а губы растянулись в улыбке. Я подумал, что обладаю настоящей властью, если одно мое слово способно испугать такого человека.?
        - О, можешь не беспокоиться. Я остался бы с тобой, если бы даже он не просил меня. У тебя легкий характер, и за тобой приятно присматривать.?
        - Неужели? Я полагал, что ты считаешь меня высокомерным и к тому же назойливым дураком.?
        - Вот именно, теперь ты понимаешь. Я бы в жизни не отважился сказать подобное кому-нибудь из твоего сословия, а ты лишь рассмеялся, а ведь ты принц вдвойне.?
        - Принц вдвойне? Нельзя же в самом деле считать моего деда…  - Я запнулся. Меня остановило выражение его лица. Он сказал не подумав и теперь, казалось, хотел вогнать свои слова обратно в рот и проглотить их.?
        Кадал молчал, стоя с испачканной туникой в руке. Я медленно встал, уронив на пол ночную рубашку. Ему не нужно было говорить. Я знал. И не мог понять, почему это не открылось мне тогда, на покрытом изморозью поле, когда я стоял перед Амброзием, а он рассматривал меня в свете факелов. Он знал уже тогда. А сотни других, должно быть, догадывались. Теперь я припомнил косые взгляды ратников, бормотание офицеров, почтение челяди, которое я отнес на счет уважения к указаниям Амброзия, но которое на самом деле оказалось почтением к сыну Амброзия.?
        Комната по-прежнему напоминала пещеру. Жаровня мигала, и ее свет плясал и разбивался в бронзовом зеркале у стены. Я посмотрел в зеркало. В сверкающей бронзе мое обнаженное тело казалось хрупким и призрачным, нереальным созданием света и тьмы, трепещущим при каждом мерцании огня. Но лицо было ярко озарено. В густых мазках пламени и тени я увидел его лицо таким, каким оно было, когда он сидел над жаровней в ожидании, пока меня приведут к нему. В ожидании того момента, когда он сможет спросить меня о Ниниане.?
        И вновь Зрение не помогло мне. Люди, наделенные зрением богов, как оказалось, часто слепы в отношении очевидных вещей.?
        - Все об этом знают?  - спросил я Кадала.?
        Он кивнул, не уточняя вопроса.?
        - Об этом говорят. Временами ты очень похож на него.?
        - Полагаю, и Утэр мог догадаться. Раньше он этого не знал??
        - Нет. Он уехал еще до того, как пошли слухи. Он взъелся на тебя не из-за этого.?
        - Рад слышать - произнес я - Из-за чего же тогда? Только потому, что я столкнулся с ним у стоячего камня??
        - О, были и другие причины.?
        - Какие же??
        - Он думал, что ты был наложником Амброзия - угрюмо изрек Кадал - Амброзий уделяет слишком мало внимания женщинам, но он также не жалует и мальчиков. А Утэр никак не может взять в толк, как это мужчина способен семь раз в неделю ложиться в пустую постель. Когда его брат стал так заботиться о тебе, приставил меня смотреть за тобой и все такое, Утэр подумал именно о любовных утехах, и ему это очень не понравилось.?
        - Понимаю. Нечто в этом роде он бросил мне в лицо сегодня ночью, но тогда я решил, что он просто вышел из себя.?
        - Если бы он хоть чуть-чуть внимательнее присмотрелся к тебе или прислушался к тому, что говорят люди, то давно бы уже обо всем догадался.?
        - Теперь он обо всем знает - совершенно неожиданно и с полной уверенностью произнес я - Он понял это еще там, на дороге, когда увидел заколку с драконом, подаренную мне Амброзием. Я не задумывался об этом прежде, но, естественно, он должен был понять, что правитель не станет украшать своего наложника королевским гербом. Он приказал поднять повыше факел и хорошенько рассмотрел меня. Думаю, он тогда все понял…  - Внезапно меня поразила еще одна мысль - И, по-моему, Белазиус тоже все знает.?
        - О, да - согласился Кадал - Он знает. Но почему ты так думаешь??
        - Я сужу по его разговору… Казалось, он знал, что не может даже прикоснуться ко мне. Именно поэтому он попытался напугать меня угрозой проклятья. Он ведь беззастенчивый человек, не так ли? Наверное, по пути к роще он напряженно думал. Он не отваживался тихо прикончить меня за святотатство, и в то же время ему необходимо было заставить меня молчать. Отсюда и проклятье. А также…  - я замолк.?
        - А также??
        - Не следует путаться. Это было всего лишь еще одной гарантией моего молчания.?
        - Так что же это такое, ради всего святого??
        Я пожал плечами, вдруг осознал свою наготу и потянулся снова за ночной рубашкой.?
        - Он пообещал взять меня с собой в святилище. Думаю, он не прочь сделать из меня друида.?
        - Он так и сказал?  - Мне уже был известен знак, которым Кадал отводил злой глаз - Что же ты будешь делать??
        - Я пойду с ним… по крайней мере, хоть раз. Не смотри так, Кадал. Поверь, ничто не заставит меня пойти туда во второй раз - Я серьезно посмотрел на него - Но в этом мире нет ничего, что я не был бы готов увидеть и изучить, и нет такого бога, к которому я не был бы готов приблизиться по его обычаю. Я уже говорил тебе, что истина - это тень Бога. Если я собираюсь использовать ее, то мне необходимо знать, кто Он. Ты понимаешь меня??
        - Откуда мне понять? О каком боге ты говоришь??
        - Я думаю, что существует только один. О, боги есть везде: в полых камнях, в ветре и в море, в траве, по которой мы ходим, и в запятнанных кровью сумерках, где их ожидают люди, похожие на Белазиуса. Но я верю, что должен быть Бог, подобный огромному морю, а все мы - второстепенные боги, люди и прочие - словно реки, в конце концов, приходим к нему… Баня готова??
        Спустя двадцать минут, облаченный в синюю тунику, заколотую брошью с драконом, я отправился к своему отцу.?

        12?

        В приемной секретарь с озабоченным видом предавался безделью. Из-за занавеси доносился тихий голос Амброзия. Двое стражей возле двери казались вырезанными из дерева.?
        Портьеры раздвинулись, и в приемную вышел Утэр. Увидев меня, он остановился, помедлил, как будто собирался что-то сказать, но затем, видимо, перехватив любопытный взгляд секретаря, шагнул мимо меня, взмахнув красным плащом и обдав запахом лошадиного пота. По запаху всегда было легко определить, где перед этим побывал Утэр - он впитывал запахи, подобно губке. По- видимому, он отправился с дороги прямиком к своему брату, не успев даже привести себя в порядок.?
        Секретарь, которого звали Соллиус, обратился ко мне:?
        - Вы тоже можете пройти к нему, сэр. Он ждет вас.?
        Я не обратил внимания на титул «сэр». Казалось, я давно уже свыкся с ним.?
        Когда я вошел в комнату, он стоял спиной к двери, склонившись над столом, заваленным табличками, поверх одной из которых лежал стилос. Казалось, его оторвали от письма. На секретарском столике у окна лежала брошенная наполовину развернутая книга.?
        Дверь у меня за спиной затворилась. Я остановился на самом пороге, и отпущенная кожаная портьера почти ударила меня. Амброзий повернулся.?
        Наши взгляды скрестились в тишине на несколько, казалось, бесконечных секунд. Затем он откашлялся и сказал:?
        - А, Мерлин - Едва заметным жестом Амброзий пригласил меня сесть.?
        Я повиновался и прошел к своему обычному месту возле жаровни. Еще некоторое время он молчал, не отрывая глаз от стола. Взяв стилос, он рассеянно посмотрел на. воск и приписал слово. Я ждал. Он хмуро смотрел на дощечку, а затем перечеркнул написанное и, отбросив стилос, вдруг произнес:?
        - Ко мне приходил Утэр.?
        - Знаю, сэр.?
        Он взглянул на меня из-под сдвинутых бровей.?
        - Насколько я понял, он встретил тебя одного за пределами города.?
        - Я не выезжал один. Со мной был Кадал - поспешно сказал я.?
        - Кадал??
        - Да, сэр.?
        - Утэру ты сказал совсем иное.?
        - Да, сэр.?
        Теперь он не сводил с меня проницательного взора.?
        - Что ж, продолжай.?
        - Кадал всегда сопровождает меня, милорд. Он… более чем верен. Мы заехали в лес на север до самой просеки, но вскоре мой пони охромел, и Кадал отдал мне свою кобылу, после чего мы повернули домой - я перевел дыхание - Мы поехали напрямик и натолкнулись на Белазиуса и его слугу. Часть обратного пути мы проделали с Белазиусом, но… по-видимому, в его планы не входила встреча с принцем Утэром, и он покинул меня.?
        - Понимаю - Голос был бесцветным, но я чувствовал, что он все понимает. И следующий вопрос подтвердил это - Ты был на острове друидов??
        - Вы знаете о нем?  - удивленно спросил я. А затем, когда он ничего не сказал, в холодной тишине ожидая моего ответа, я продолжил: - Как я уже сказал, мы с Кадалом поехали напрямик через лес. Если вы знаете этот остров, то вам известна и тропа, вдоль которой мы двигались. В том месте, где тропа спускается к морю, есть сосновая роща. Там мы обнаружили Ульфина, слугу Белазиуса, и двух лошадей. Кадал хотел взять лошадь Ульфина, чтобы быстрее доставить меня домой, но, разговаривая с Ульфином, мы услышали крик - скорее, пронзительный визг - откуда-то с востока. Я двинулся к морю. Клянусь, я не имел ни малейшего понятия о том, что там есть остров, или о том, что на нем происходит. Так же как и Кадал, который остановил бы меня, будь он верхом. Но к тому времени, когда он взял коня Ульфина и отправился за мной, я уже скрылся из виду. Кадал подумал, что я испугался и поскакал домой - как он и советовал мне поступить - и обнаружил свою ошибку, только приехав в город. Он вернулся, чтобы отыскать меня, но я уже встретился с отрядом - Я сплел пальцы и стиснул руки между коленями - Не знаю, что заставило меня
спуститься к острову. Хотя, нет… был крик, и я хотел увидеть… Но крик был не единственной причиной. Я не могу этого объяснить, пока не могу…  - Я перевел дух - Милорд…?
        - Что??
        - Я должен сказать вам. Сегодня ночью там, на острове, убили человека. Не знаю, кем он был, но мне известно, что это один из королевских слуг, который исчез несколько дней назад. Его тело обнаружат где-то в лесу, так, будто его задрал дикий зверь - Я сделал паузу. На лице Амброзия ничего нельзя было прочесть - Я подумал, что должен сказать вам об этом.?
        - Ты побывал на острове??
        - О, нет! В таком случае я, наверное, был бы уже мертв. Об убитом я узнал позже. По их словам, он совершил святотатство. Но я не спрашивал о нем - Я посмотрел на Амброзия - Я просто вышел на берег и стоял между деревьями, наблюдая танцы и жертвоприношение. До меня доносилось песнопение. Я не знал, что все это противозаконно… Конечно, у меня на родине такое запрещено, хотя всем известно, что жертвоприношения продолжаются, и я подумал, что здесь дела могут обстоять иначе. Но, когда милорд Утэр догадался, где я был, он пришел в ярость. Кажется, он ненавидит друидов.?
        - Друидов?  - вяло переспросил Амброзий. Он все еще вертел в пальцах стилос - Ах, да. Утэр недолюбливает их. Он - один из фанатичных последователей Митраса, а свет является смертельным врагом тьмы, как мне кажется. Ну, что там?  - последние резкие слова были обращены к Соллиусу, вошедшему с извинением и застывшему у порога.?
        - Простите, сэр - произнес секретарь - Посланец от короля Будека. Я сказал ему, что вы заняты, но он настаивает. Прикажете ему подождать??
        - Впусти его - велел Амброзий. Вошел посланец и протянул Амброзию свиток. Правитель сел в большое кресло и развернул письмо. Читая его, он все больше хмурился. Я наблюдал за ним. В жаровне вспыхнул огонь, осветив черты лица, которое я, казалось, знал теперь не хуже собственного. В жаровне мерцали угли, время от времени выбрасывая искры и язычки пламени. Я почувствовал, как огонь вливается в мои глаза.
        - Мерлин Эмрис? Мерлин??
        Эхо сгустилось в обычный голос. Видение улетучилось. Я сидел на своем табурете в комнате Амброзия и смотрел на свои сложенные на коленях руки. Амброзий глядел на меня сверху вниз, стоя между мной и огнем. Секретарь ушел, и мы были одни.?
        Он повторил мое имя, я замигал и тоже встал.?
        - Что ты видел в огне??
        Я ответил, не поднимая глаз:?
        - Заросли боярышника на склоне холма, девушку на коричневом пони и юношу в плаще, заколотом брошью с драконом, а еще стелившийся на уровне колен туман.?
        Я услышал, как он сделал глубокий вздох, после чего его рука взяла меня за подбородок и подняла мое лицо. Я встретился с его пытливым и жестким взглядом.?
        - Так это правда, этот твой дар. Я и так был уверен, а теперь… теперь, вне всяких сомнений, это правда. Я предполагал с той первой ночи у стоячего камня, но это могло быть чем угодно - сном, выдумкой мальчишки, счастливой догадкой, чтобы заинтриговать меня. Но это… Я был прав в отношении тебя - Он отнял руку от моего лица и выпрямился - Ты видел лицо девушки??
        - Да, сэр.?
        - А мужчины??
        Я кивнул и посмотрел ему в глаза.?
        Он вдруг отвернулся и застыл спиной ко мне, наклонив голову. Амброзий снова взял со стола стилос и завертел в пальцах. Спустя некоторое время он произнес:?
        - И давно ты знаешь об этом??
        - Только с сегодняшнего вечера. Кадал что-то неосторожно сказал, и я припомнил некоторые странности и то, как ваш брат удивился, когда увидел это на моем плече - Я прикоснулся к изображению дракона на моем плече.?
        Он взглянул на брошь и кивнул.?
        - Так значит это видение было у тебя впервые??
        - Да. Я не имел ни малейшего понятия. Теперь кажется странным, что я даже не подозревал об этом… но я могу поклясться, что подобная мысль не приходила мне в голову.?
        Амброзий стоял, опершись рукой о стол. Не знаю, что я ожидал увидеть, но я и подумать не мог, что увижу, как великий Аврелий Амброзий лишится дара речи. Он пересек комнату, подошел к окну, вернулся к столу и лишь тогда заговорил:?
        - У нас странный разговор, Мерлин. Нужно столько сказать, и все равно этого будет мало. Теперь ты понимаешь, почему я задаю столько вопросов? Почему я так хотел узнать, что привело тебя сюда??
        - Провидение богов привело меня сюда, милорд - ответил я - Почему вы покинули ее??
        Я не хотел, чтобы мой вопрос прозвучал столь резко, но, наверное, он так долго угнетал меня, что теперь вырвался наружу с силой обвинения. Я начал что-то бормотать, но он остановил меня взмахом руки и спокойно ответил:?
        - Мне было восемнадцать лет, Мерлин, и за мою голову назначили вознаграждение, если я отважусь ступить на землю королевства. Ты знаешь эту историю - как мой кузен Будек приютил меня после того, как моего царственного брата подло убили, и то, что он никогда не прекращал вынашивать планы возмездия Вортигерну, хотя долгие годы месть казалась невозможной. Однако все это время он посылал разведчиков, собирал донесения, составлял все новые планы. А затем, когда мне исполнилось восемнадцать, он тайно послал меня к Горлойсу Корнуэльскому, который был другом моего отца и никогда не любил Вортигерна. Горлойс послал меня на север с парой верных людей, чтобы я мог увидеть и услышать, что творится в стране. Наступит день, и я расскажу тебе, где мы побывали и что с нами приключилось, но не сейчас. Сейчас тебя интересует… Мы ехали на юг в конце октября. В Корнуэле мы должны были сесть на корабль, который отвез бы нас домой, но на нас напали, и мы были вынуждены сражаться. Это были люди Вортигерна. Не знаю, то ли они заподозрили нас, то ли забавлялись убийством - что присуще характеру саксов и лис - от безделья и
любви к сладкому запаху крови. Последнее, полагаю, вернее, иначе они постарались бы довести дело до конца. Они убили двух моих товарищей, но мне улыбнулось счастье, меня лишь легко ранили, оглушили ударом по голове и бросили, посчитав мертвым. Дело было в сумерки. Когда наутро я пришел в сознание и осмотрелся вокруг, то увидел коричневого пони и сидящую на нем девушку, которая в полном молчании переводила ошеломленный взгляд с меня на убитых.?
        На его губах обозначился первый намек на улыбку, причиной которой был не я, а воспоминание.?
        - Помню, я хотел что-то сказать, но потерял много крови, а ночь, проведенная под открытым небом, вызвала лихорадку. Я боялся, что она испугается и поскачет в город - тогда все будет кончено. Но она не ускакала. Девушка поймала мою лошадь, сняла седельную Сумку, дала мне попить, а затем промыла и туго перевязала рану, а тогда - одному Богу известно, как ей это удалось - взвалила меня на коня и вывезла из долины. Она сказала, что недалеко от города есть укромное место, где я буду в безопасности: там никто не бывает. Это была пещера с источником… Что с тобой??
        - Ничего - ответил я - Мне следовало догадаться. Продолжайте. Пещера была необитаемой??
        - Там никого не было. К тому времени, когда мы добрались туда, полагаю, я впал в горячку; не помню ничего. Она укрыла меня и мою лошадь в пещере, подальше от чужих глаз. В моей седельной сумке было немного пищи и вина, а одеялом мне служил мой плащ. Уже было далеко за полдень, когда, приехав домой, она узнала, что нашли двух убитых и их лошадей. На север отправился отряд, похоже, никто в городе не догадывался, что трупов должно было быть три. Таким образом мне ничто не угрожало. На другой день она вновь приехала в пещеру и привезла еду и лекарства… И на следующий тоже…  - Амброзий умолк - Знаешь ли ты, чем закончилась эта история??
        - Когда вы открыли ей свое имя??
        - Когда она сказала, что не может оставить Маридунум и уехать со мной. До тех пор я полагал, что она - одна из приближенных королевы, судя по тому, как она вела себя и говорила, я решил, что она выросла в доме короля. Возможно, то же самое она думала и обо мне. Но это не имело значения. Ничто не имело значения, за исключением того, что я был мужчиной, а она - женщиной. С того самого первого дня мы оба знали, что именно должно произойти. Ты поймешь, как это было, когда станешь взрослее - Снова улыбка озарила его лицо, на этот раз коснувшись не только губ, но и глаз - Это то знание, которое ты будешь вынужден постичь, Мерлин. Зрение бессильно в вопросах любви.?
        - Вы просили ее уехать с вами - вернуться сюда??
        Он кивнул.?
        - Еще до того, как узнал, кто она. А когда узнал, стал упрашивать еще настойчивее, опасаясь за нее, но она не могла последовать за мной. Из ее речей я понял, что она ненавидела и боялась саксонцев, боялась того, что Вортигерн делал с королевствами, но все-таки она не могла уехать. По ее словам, одно дело то, как она распорядилась собой, и совсем другое - отправиться за море с человеком, который, вернувшись, должен был стать врагом ее отца. Она сказала, что мы оба должны забыть обо всем.?
        Минуту он помолчал, глядя на свои руки.?
        - И вы так и не узнали, что у нее родился ребенок?  - спросил я.?
        - Нет. Конечно, я переживал. Весной я послал ей письмо, но не получил ответа. Тогда я оставил все, как есть, понимая, что если бы я понадобился ей, то она знала - весь мир знал - где найти меня. Потом до меня дошли слухи - прошло уже два года - что она обручилась. Теперь я знаю, что это было неправдой, но тогда это помогло мне выбросить ее из головы - Амброзий посмотрел на меня - Ты понимаешь??
        Я кивнул.?
        - Это могло быть и правдой, но не в том смысле, каком вы восприняли это известие, милорд. Она посвятила себя церкви, когда я перестал нуждаться в ней. Христиане называют это обручением.?
        - Ах, так?  - На секунду он задумался - Что бы ни произошло, я больше не посылал писем. И когда спустя некоторое время до меня дошли слухи о незаконнорожденном ребенке, мне и в голову не пришло, что это может быть мой сын. Однажды здесь побывал человек, бродячий врач- окулист, который проехал через весь Уэльс. Я послал за ним и подробно расспросил. Он подтвердил, что действительно во дворце живет бастард, такого-то возраста, рыжеволосый, рожденный от короля.?
        - Диниас - произнес я - Наверняка он никогда не видел меня. Я всегда был лишним… К тому же дед в самом деле иногда называл меня перед заезжими людьми своим сыном. У него было несколько бастардов, разбросанных по королевству.?
        - Я так и подумал. Поэтому я почти не прислушивался к новым слухам о бастарде - сыне то ли короля, то ли его дочери. Это относилось к далекому прошлому, а у меня было множество неотложных дел. Кроме того, меня не оставляла одна мысль: если бы она родила ребенка, то неужели не сообщила бы мне? Если бы я был нужен ей, неужели она не послала бы весточку??
        После этих слов он замолк, погрузившись в свои мысли. Я сейчас не вспомню, понял ли тогда все, о чем он говорил. Но позже, когда из отдельных кусочков сложилась мозаика, все стало совершенно ясно. Та же гордость, которая не дала моей матери последовать за своим возлюбленным, воспрепятствовала ей позвать его, когда она обнаружила, что беременна. Эта же гордость помогла ей выдержать месяцы унижения. Более того, если бы она каким-либо образом - пусть даже своим бегством - выдала имя своего любовника, то ничто не помешало бы ее братьям отправиться ко двору Будека и убить Амброзия.?
        Зная своего деда, я представлял, какие проклятия сыпались бы на голову отца бастарда и что дед обещал бы сделать с ним. С течением времени приезд моего отца становился все менее вероятным, а затем представлялся и вовсе невозможным, вроде он и в самом деле был мифом или порождением ночи. А затем ее сердце заполнила другая любовь, вытеснив прежнюю - священники одержали победу, и зимняя встреча была предана забвению. За исключением ребенка, так похожего на своего отца. Но, исполнив свой долг по отношению к нему, она могла бы обрести одиночество и покой, в поисках которых она много лет назад отправилась по горной долине, как позже и я пристрастился ездить той же тропой, возможно, отыскивая то же, что и она.?
        Я вздрогнул, когда он заговорил снова.?
        - Тебе было тяжело жить, не зная, кто твой отец??
        - Достаточно тяжело.?
        - Ты поверил мне, когда я сказал, что ничего не знал??
        - Я верю всему, что вы говорите, милорд.?
        - Ты очень ненавидишь меня за это, Мерлин??
        Я ответил медленно, не отрывая взгляда от своих рук:?
        - В том, что ты бастард и ничейный сын, есть одно преимущество. Можно придумывать себе отца. Его можно представлять себе и отпетым негодяем, и самым лучшим в мире, я мог создавать образ своего отца по настроению. С тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы осознавать, кем я был, я начал видеть своего отца в каждом солдате, каждом принце, каждом священнике. Кроме того, я видел его в каждом красивом рабе в королевстве Южного Уэльса.?
        Сверху прозвучал его мягкий голос:?
        - А теперь ты видишь его наяву, Мерлин Эмрис. Я спрашивал, ненавидишь ли ты меня за ту жизнь, на которую я обрек тебя??
        Я не поднял головы и ответил, не отрывая глаз от языков пламени.?
        - Со дня своего рождения я видел множество мужчин. Из них всех, Аврелий Амброзий, я выбрал бы в отцы тебя.?
        Тишина. Язычки пламени трепетали подобно бьющемуся сердцу.?
        - В конце концов, какой мальчишка не выбрал бы в отцы короля всей Британии?  - добавил я, пытаясь объяснить свои слова.?
        Его рука твердо взяла меня за подбородок и отвернула мое лицо от жаровни, а глаза - от пламени. Его голос был резким.?
        - Что ты сказал??
        - Что я сказал?  - непонимающе заморгал я - Лишь то, что выбрал бы вас.?
        Его пальцы впились в мою плоть.?
        - Ты назвал меня королем всей Британии.?
        - Неужели??
        - Но это же…  - он внезапно умолк. Его глаза, казалось, жгли меня. Затем он опустил руку и выпрямился - Оставим это. Если богам будет угодно, они заговорят снова - Он улыбнулся мне - Сейчас же имеет значение лишь то, что ты говоришь от себя. Не каждому удается услышать такое от своего взрослого сына. Кто знает, может, оно и лучше, что мы встретились как мужчины, когда можем быть полезны друг другу. Мужчине, чей ребенок с раннего детства путался у него под ногами, не дано вдруг увидеть свое отражение в сыне, так как увидел я в тебе.?
        - Неужели я так похож на вас??
        - Так говорят. А я к тому же вижу в тебе достаточно черт Утэра, чтобы понять, почему все утверждают, что ты - мой сын.?
        - По-видимому, ему это не дано увидеть - заключил я - Он очень рассердился или же вздохнул с облегчением, узнав, что я не ваш наложник??
        - Тебе и это известно?  - Амброзий, казалось, был изумлен - Если бы он побольше упражнял свои мозги, а не мышцы, то это только пошло бы ему на пользу. Но, как бы там ни было, мы отлично ладим. Он выполняет свою работу, а я - свою, и если я смогу проложить путь, то он наследует за мной, как за королем, если я не…?
        Он внезапно замолк на полуслове. В непродолжительной неловкой тишине я сидел, потупив взгляд.?
        - Прости меня - он говорил тихо, как равный с равным - Я сказал не подумав. За столько времени я свыкся с мыслью, что у меня нет сына.?
        - Это все еще справедливо, в том смысле, что вы подразумеваете - ответил я, подняв глаза - И, конечно, именно так и будет считать Утэр.?
        - Значит, мой путь не будет таким ухабистым, раз ты думаешь так же.?
        - Не думаю, что я стану королем - рассмеялся я - полу королем, возможно, но, скорее, даже на четверть королем - маленькой частичкой, способной видеть и думать, но лишенной возможности действовать. Если вас не станет, может быть, из Утэра с моей помощью и получится король? Не вы ли говорили, что он уже перерос сомнения??
        Однако Амброзий не улыбнулся. Он прищурил глаза, пристально глядя на меня.?
        - Именно так я и думал. Ты догадался??
        - Нет, сэр. Откуда мне?  - Я выпрямился, и меня понесло: - Значит, вы полагали, что могли бы использовать меня таким образом? Конечно, я понимал, почему вы держали меня в своем доме и обращались со мной по-королевски, но мне хотелось верить, что у вас есть планы относительно меня… что я мог быть полезен вам. Белазиус сказал мне, что вы используете любого человека в соответствии с его способностями, и, если я не многого стою как солдат, то вы все-таки могли бы использовать меня иначе. Не правда ли??
        - Совершенно верно. Я понял это сразу же, еще до того, как подумал, что ты мог бы быть моим сыном, когда увидел, как ты стоял перед Утэром в ту ночь, еще под впечатлением увиденного, и от тебя исходила мощь, и казалось, что ты весь светился. Нет, Мерлин, ты никогда не станешь королем или даже принцем в общепринятом понимании этого слова, но, когда ты вырастешь, я верю, что ты станешь таким человеком, имея которого рядом с собой, король смог бы править миром. Теперь ты начинаешь понимать, почему я послал тебя к Белазиусу??
        - Он очень образованный человек?  - осторожно спросил я.?
        - Он порочный и очень опасный человек - прямо сказал Амброзий - Но он обладает изощренным и пытливым умом, он много путешествовал и владеет навыками, которым ты не смог бы научиться в Уэльсе. Перенимай их у него. Я не хочу, чтобы ты всюду следовал за ним, поскольку есть места, куда тебе дорога заказана, но ты должен научиться всему, чему только сможешь.?
        Я поднял голову, затем кивнул.?
        - Вы знаете о нем - Это было утверждение, а не вопрос.?
        - Мне известно, что он жрец древней религии. Да.?
        - И вы не возражаете против этого??
        - Пока что я не могу себе позволить выбросить ценный инструмент только потому, что мне не нравится его отделка. Он полезен, и я использую его. Если ты мудр, то будешь поступать так же.?
        - Он хочет взять меня на следующее богослужение.?
        Амброзий нахмурил брови, но ничего не сказал.?
        - Вы возражаете?  - спросил я.?
        - Нет. Ты пойдешь??
        - Да - медленно сказал я, серьезно и тщательно подбирая слова - милорд, если вы ищете… то же, что и я, то вам приходится посещать странные места. Человек не может все время смотреть только на Солнце, не опуская свой взор вниз, на его отражение в земных вещах. И если оно отражается в грязной луже, то все равно не перестает быть Солнцем. Нет такого места, куда бы я не заглянул, чтобы найти его.?
        - Вот видишь?  - улыбнулся Амброзий - Кроме Кадала, тебе не нужно никакой охраны - Он откинулся назад, опершись спиной о край стола, расслабившись и отдыхая - Она назвала тебя Эмрисом. Дитя света. Бессмертный. Божественный. Ты знал, что означает твое имя??
        - Да.?
        - Разве ты не знал, что меня зовут так же??
        - Как меня?  - тупо переспросил я.?
        Он кивнул.?
        - Эмрис… это то же самое, что Амброзий. Мерлин Амброзий - она назвала тебя в мою честь.?
        Я удивленно посмотрел на него.?
        - Я… да, конечно. Мне и в голову никогда не приходило…?
        Я рассмеялся.?
        - Чему ты смеешься??
        - Нашим именам. Амброзий, принц света… Она всем говорила, что моим отцом был Князь тьмы. Я даже слышал песенку об этом. В Уэльсе обо всем слагают песенки.?
        - Когда-нибудь я попрошу тебя спеть мне ее…  - Внезапно он стал серьезным. Его голос зазвучал глуше - Мерлин Амброзий, дитя света, посмотри в огонь и скажи мне, что ты видишь - А затем, когда я испуганно взглянул на него, требовательно добавил: - Сейчас, сегодня ночью, пока не погасло пламя, пока ты утомлен и тебя одолевает сонливость. Смотри на жаровню и говори со мной. Что будет с Британией? Что ожидает меня и Утэра? Смотри, мой сын, потрудись ради меня… скажи мне…?
        Все было бесполезно; я бодрствовал, а языки пламени постепенно опадали; сила исчезла, оставив в комнате быстро остывающие тени и беседовавших мужчину и мальчика. Но из любви к нему я обратил свой взор на тлеющие угли. Царила полная тишина, если не считать шелеста осыпающейся золы и потрескивания остывающего металла.?
        - Я не вижу ничего, кроме угасающего огня в жаровне и горячих углей - произнес я.?
        - Продолжай смотреть.?
        Я почувствовал, как мое тело начало покрываться испариной, капли пота побежали по крыльям носа, из подмышек, ноги были плотно прижаты одна к другой. Я зажал руки между коленями так, что пальцам стало больно. Виски раскалывались от боли. Я встряхнул головой, чтобы сбросить боль, и поднял глаза.?
        - Милорд, ничто не поможет. Простите, но я не могу. Я не могу приказывать Богу, он приказывает мне. Возможно, настанет день, когда я смогу видеть по собственному желанию или когда вы прикажете мне, но сейчас видения приходят сами по себе или не приходят вовсе - Я развел руками, стараясь объяснить - Это все равно, что стоять под затянутым тучами небом, внезапный порыв ветра разрывает пелену, и на меня падает луч солнца, иногда освещая меня полностью, иногда задевая лишь краешком. Однажды я смогу свободно ходить по этому храму света. Но не сейчас. Я ничего не могу увидеть - Силы покидали меня. Я чувствовал это по своему голосу - Простите, милорд. Я не в силах помочь вам. Вы еще не получили своего пророка.?
        - Нет - произнес Амброзий. Он опустил руку, привлек меня к себе и поцеловал - Только сына, который не ужинал и устал до смерти. Иди спать, Мерлин, и проведи остаток ночи без снов. Для твоих видений еще будет много времени. Спокойной ночи.

        Той ночью видения больше не посещали меня, но мне приснился сон. Я никогда не рассказывал о нем Амброзию. Я снова видел пещеру на склоне холма и девушку по имени Ниниана, выходящую из тумана, и мужчину, ожидающего ее возле входа в пещеру. Но эта Ниниана не была моей матерью, а мужчина возле пещеры не был молодым Амброзием. Там сидел старик с моим лицом.?

        Волк

        1

        Я провел пять лет с Амброзием в Бретани. Оглядываясь теперь на прошлое, я вижу, что многое из происшедшего тогда изгладилось в моей памяти, подобно разбитой мозаике, которую спустя годы восстанавливает мастер, почти забывший первоначальное изображение. Некоторые вещи вспоминаются легко, во всей своей многокрасочности и подробностях, другие - возможно, более важные - кажутся размытыми, словно изображение было затуманено происшедшими с тех пор событиями: смертями, печалями, сердечными изменами. Лучше всего я помню места, некоторые так отчетливо, что и сейчас легко нашел бы туда дорогу, а будь у меня силы сосредоточиться и власть, которая была мне так же привычна, как собственная одежда, то я смог бы перенести их сюда, во мрак, как много лет назад перенес Хоровод Великанов для Амброзия.?
        Да, места не забываются, как и мысли, казавшиеся мне новыми и блестящими, а вот людей стал забывать: иногда, перебирая прошлое в памяти, я начинаю сомневаться, не путаю ли одних с другими - Белазиуса с Галапасом, Кадала с Седриком, бретонского офицера, имя которого я давно позабыл, с капитаном моего деда в Маридунуме, пытавшегося однажды научить меня искусству боя на мечах, поскольку он твердо верил, что даже незаконнорожденный принц должен хотеть научиться фехтовать.?
        Но, когда я пишу об Амброзии, мне кажется, что он сейчас сидит рядом со мной. Я вижу его светлую фигуру на фоне общей темноты, подобно тому, как видел человека в странной шапке на схваченном морозом поле в ту свою первую ночь в Британии. Даже не обладая своей былой властью, я могу видеть его глаза, спокойно смотрящие из-под нахмуренных бровей, тяжелые очертания его массивного тела, лицо (кажущееся мне сейчас таким молодым), затвердевшее от всеподавляющей, непреклонной воли, которая заставляла его безотрывно смотреть на запад, на отнятое у него королевство. Двадцать с лишним лет ушло на то, чтобы ребенок стал вождем, который наперекор нищете и слабости сколотил грозное войско, ждущее своего часа.?
        Об Утэре писать труднее. Хотя, скорее, писать о нем труднее в прошедшем времени, как о части истории, длившейся столько лет. Он присутствует здесь еще зримей, чем Амброзий; нет, не здесь в темноте - та моя часть, которая была Мирддином, сидит здесь во мраке. Другая же часть, бывшая Утэром, находится на воле, храня целостность Британии, следуя плану, который я предначертал для него, плану, показанному мне Галапасом однажды летним днем в Уэльсе.?
        Но здесь, естественно, нет более того Утэра, о котором я пишу. Это человек, ставший нашим итогом, человек, бывший одновременно всеми нами: Амброзием, воспитавшим меня; Утэром, трудившимся со мной; мной самим, использовавшим его, как я использовал каждого человека, встреченного мною на пути, чтобы сотворить Артура для Британии.?
        Время от времени из Британии доходили новости, а с ними - через Горлойса Корнуэльского - вести из моего дома.?
        Казалось, что после смерти моего деда Камлах не стал немедленно разрывать союз со своим родственником Вортигерном. Он хотел почувствовать себя более уверенно перед тем, как отважиться примкнуть к «партии молодежи», как называли себя приверженцы Вортимера.?
        Король Вортигерн снова оказался меж двух огней; если он хотел остаться королем британцев, то должен был обратиться за помощью к соплеменникам своей жены-саксонки, а саксонские наемники год от года увеличивали свои требования - страна дробилась и истекала кровью от того, что народ открыто назвал саксонским ужасом. А на западе, где люди все еще были свободны, восстание только и ждало, чтобы появился вождь из вождей. Положение Вортигерна становилось таким отчаянным, что вопреки своему здравому смыслу он был вынужден все более и более доверять военные дела на западе Вортимеру и его братьям, в крови которых, по крайней мере, не было саксонской примеси.?
        О своей матери я ничего не знал, кроме того, что она находилась под кровом обители Св. Петра. Амброзий не писал ей. Если бы до ее слуха дошло, что некий Мерлин Амброзий был вместе с Графом Бретани, она бы знала, что думать, но письмо или послание прямо от врага короля подвергло бы ее опасности без всякой в том необходимости. Амброзий говорил, что скоро она и так обо всем узнает.?
        В действительности же перелом наступил только через пять лет, но время пробегало мимо, подобно бесконечной череде волн. В связи с развитием событий в Уэльсе и Корнуэле, Амброзий ускорил приготовления. Если обитателям запада нужен был предводитель, то он хотел, чтобы этим вождем стал не Вортимер, а Амброзий. Он собирался выждать, позволив Вортимеру стать клином, за которым, подобно молоту, в трещину ударят они с Утэром.?
        Тем временем в Малой Британии царила надежда; предложения военной помощи и союзов сыпались будто из рога изобилия, окрестности сотрясали топот копыт и марширующих ног, а улицы оружейников и механиков не спали до глубокой ночи, вдвое быстрее мастеря оружие. Теперь время вторжения было не за горами, и, когда оно придет, Амброзий должен быть готов, исключив даже малейшую возможность неудачи. Человек не для того полжизни собирает детали, чтобы изготовить смертоносное копье, а затем случайно потерять его в темноте. Ему нужны не только люди и оружие - время, дух, священный ветер должны способствовать его замыслу, и сами боги должны отворить ворота. Именно поэтому, говорил Амброзий, боги и послали меня к нему. Именно мое появление в такое время со словами победы, с видением непокоренного Бога убедили его (и, что более важно, его солдат) в том, что приближается время, когда он сможет нанести удар, который наверняка приведет к победе.?
        «Итак - со страхом понял я - он ставил на меня».?
        Конечно же, я больше не спрашивал его о том, как он собирается использовать меня. Амброзий выразился достаточно ясно, и, терзаемый то гордостью, то страхом, то страстным стремлением, я учился всему, чему только было возможно, открывая себя для власти, которую смог бы отдать ему. Если ему хотелось иметь подручного пророка, то он должен был быть разочарован; на протяжении всего того времени я не видел ничего важного. Зрение, как мне кажется, закрывало ворота перед видениями. Но то было время познания.?
        Я учился у Белазиуса, пока не превзошел его. Мне удавалось вычислять способами, до которых он не в силах был додуматься, хотя для него вычисления были таким же искусством, как для меня песни; в самом деле, мне приходилось использовать даже песни. Я проводил долгие часы на улице механиков, и частенько Кадал отрывал меня от какой-нибудь совсем уж грязной работы, ворча, что мне нужна лишь компания раба-банщика. Я также записывал все, что мог вспомнить из уроков медицины Галапаса, пополняя их практическим опытом оказания помощи военным докторам. Мне была предоставлена полная свобода действий в городе и лагере, и, опираясь на авторитет имени Амброзия, я впился в эту свободу, подобно молодому голодному волку, впервые получившему возможность наесться до отвала.?
        Я учился все время, у всех мужчин и женщин, с которыми мне доводилось встречаться. Я всматривался, как и обещал, в свет и во тьму, в солнечное сияние и в затхлый пруд. Я ходил с Амброзием в святилище Митры за фермой и с Белазиусом на тайные собрания в лесу. Мне даже позволили тихо сидеть на совещаниях вождя с его военачальниками, хотя никто и не скрывал, что от меня будет мало толку на поле брани, «если только - как однажды полунасмешливо-полузло изрек Утэр - он не станет над нами, подобно Иешуа, и не удержит в небе солнце, давая нам время для выполнения настоящей работы. Хотя, шутки в сторону… наши люди, похоже, считают его чем-то средним между посланцем Митры и щепкой истинного креста - извини, что говорю так в твоем присутствии, брат - и, думаю, от него будет намного больше пользы, если мы выставим его на холме, подобно счастливому талисману, на всеобщее обозрение, потому что в бою он не продержится и пяти минут».?
        Он получил еще большую пищу для разговоров после того как в возрасте шестнадцати лет я прекратил ежедневные уроки фехтования, которые давали человеку минимум умения, чтобы защитить себя, но мой отец ничего на это не ответил и лишь засмеялся. Полагаю, он знал, хотя я тогда этого еще и сам не понимал, что у меня были собственные способы самообороны.?
        Итак, я учился у всех: у старух, собиравших травы, паутину и водоросли для врачевания, у бродячих торговцев и знахарей, у коновалов, шептунов и священников. Я прислушивался к разговорам солдат в тавернах и к беседам офицеров в доме моего отца, и к болтовне уличных мальчишек. Но была одна вещь, о которой я так ничего и не узнал: к тому времени, когда в возрасте семнадцати лет я покидал Бретань, мне ничего не было известно о женщинах. Когда я думал о них - что случалось довольно часто - то говорил себе, что у меня нет времени, что впереди целая жизнь и что меня ожидают более важные и неотложные дела. Однако, думаю, правда крылась в том, что я боялся их. Поэтому я утолял свои вожделения работой. И в самом деле, я теперь верю, что этот страх был навеян мне Богом.?
        Итак, я ожидал, занимаясь своим делом, которое - как мне тогда казалось - состояло в подготовке к службе моему отцу.?
        Однажды я сидел в мастерской Тремониуса. Он - талантливый механик и был приятным человеком, позволявшим мне учиться у него всему, чему я смогу: он отвел мне угол в мастерской и дал материалы, с которыми я мог бы экспериментировать. Помню, как в тот день он вошел в мастерскую и увидел меня, склонившегося над моделью в отведенном мне углу; подойдя и увидев, что я делал, рассмеялся.?
        - Я думал, что их тут вокруг и так много, чтобы еще причинять себе хлопоты, возводя новые.?
        - Мне было интересно, как они доставляли их сюда - Я опустил изготовленный и соответствующий реальным размерам стоячий камень на место.?
        Он выглядел удивленным. И я знал почему. Он прожил в Малой Британии всю свою жизнь, а местность там столь густо утыкана этими камнями, что люди перестали замечать их. Человек каждый день проходит через лес камней, и большинству он кажется мертвым камнем… Но только не мне. Со мной они еще говорят, и мне надо лишь догадаться о чем. Но я не сказал об этом Тремониусу, а просто добавил:?
        - Я пытался выдержать масштаб.?
        - Я могу сказать тебе кое-что сразу: такие попытки уже были… И неудачные - Он смотрел на блок, который я приспособил для подъема макета - Это приспособление еще может сгодиться для вертикальных камней, и то лишь для самых легких, а для верхних - вообще не подходит.?
        - Нет. Я это уже знаю. Но у меня появилась одна мысль… Я собирался использовать иной подход.?
        - Ты напрасно тратишь время. Надо бы тебе заняться чем-нибудь более практичным, тем, в чем мы испытываем необходимость и что могли бы использовать. Послушай, та твоя идея о легком передвижном подъемнике стоит того, чтобы поработать над ней…?
        Спустя несколько минут его кто-то позвал. Я разобрал модель и сел за новые расчеты. Я ничего не сказал о них Тремониусу; у него были более важные причины для размышлений, а кроме того, он просто бы рассмеялся, скажи я ему, что научился поднимать стоячие камни у поэта.?
        А случилось это вот как.?
        Однажды, за неделю до описываемых событий, гуляя по берегу рва с водой, опоясывавшего город, я услышал пение. Мужской голос был старый, дрожащий и хриплый - голос профессионального певца, надорвавшего его в старании перекричать гул толпы, простуженного пением на морозном воздухе. Однако меня привлекли не голос и не мелодия, которую едва можно было разобрать, а звуки моего собственного имени:?
        Мерлин, Мерлин, куда путь держишь??

        Он сидел у моста с чашкой для милостыни. Я заметил, что он слеп, но то, что осталось от его голоса, было настоящим; он не тряхнул своей чашкой, услышав, что я остановился рядом, а сел, подобно арфисту, наклонив голову, прислушиваясь к звучанию струн, перебирая пальцами, словно извлекая музыку. Я подумал, что он, должно быть, пел в королевских палатах.?
        Мерлин, Мерлин, куда путь держишь?
        В столь раннюю пору со своим черным псом??
        Я долго-долго искал яйцо,
        Красное яйцо морского змея,
        Которое лежит у берега в полом камне.
        И вот я иду собирать щавель на лугу,
        Зеленый щавель и золотистые травы,
        Золотой мох, дающий сон,
        Срываю омелу с высокого дуба, с ветви друидов
        Глубоко в лесу возле бегущей воды.
        Мерлин, Мерлин, вернись из лесу, уйди от источника,
        Оставь щавель и золотистые травы,
        Оставь щавель на заливном лугу,
        И красное яйцо морского змея
        В пене у полого камня!?
        Мерлин, Мерлин, оставь свои поиски!?
        Божественен лишь Бог.?

        Сегодня эта песня так же хорошо известна, как «Дева Мария» или «Король и Серый Тюлень», но тогда я услышал ее впервые. Когда певец узнал, кто остановился послушать его, он казался польщенным тем, что я не погнушался сесть рядом с ним на берег и задавать вопросы. Помню, что в то первое утро мы говорили главным образом о песне, затем о нем самом; я узнал, что в молодости он побывал на Моне, острове друидов, он знал Каэр-ар-Вон и бродил по Сноудону. Именно на острове друидов он и потерял зрение; он никогда не рассказывал мне, как это произошло, но, когда я сказал ему, что водоросли и травы, которые я собираю на берегу, всего лишь лечебные и не могут сотворить чуда, он улыбнулся и пропел куплет, который я слышал из уст моей матери и который, по его словам, должен был оберегать. Он не сказал от чего, а я не спросил.?
        Я опустил деньги в чашку, и он принял их с достоинством, но, когда я пообещал найти для него арфу, он промолчал, глядя в пространство своими пустыми глазницами, и я понял, что он не поверил мне. Я принес арфу на следующий день; мой отец был щедр, и мне даже не понадобилось объяснять, для чего предназначались деньги. Когда я вложил арфу в руки слепого певца, он заплакал, а потом взял меня за руки и поцеловал их.?
        После этого вплоть до самого моего отплытия из Малой Британии я часто отыскивал его. Он много путешествовал: от Ирландии до Африки. Он научил меня песням разных стран - Италии и Галлии, и белого Севера, и древним песням Востока - странным бродячим мелодиям, пришедшим, по его словам, на Запад с Восточных островов вместе с теми древними людьми, которые возвели стоячие камни. Память об этих людях давно стерлась, остались лишь немногие песни. Я не думаю, что сам он считал их чем-нибудь большим, нежели простыми волшебными старыми песнями, выдумками поэтов. Но чем больше я о них думал, тем яснее понимал, что в этих песнях говорится о людях, живших на самом деле, и о той работе, которую они в действительности сделали, поставив огромные камни, чтобы отметить путь луны и солнца и соорудить жилища для своих богов и великих королей древности.?
        Я однажды упомянул об этом Тремониусу, который был в одинаковой степени добр и умен и который обычно умел находить для меня время; но он лишь засмеялся и перевел разговор, после чего я об этом с ним больше не заговаривал. У механиков Амброзия в те дни было много поводов для размышлений, и никто не собирался помогать мальчишке производить бесполезные с практической точки зрения расчеты в преддверии готовящегося вторжения. Поэтому я оставил все как есть.?
        Весной, на мое восемнадцатилетие, наконец, пришли вести из Британии. Весь январь и февраль зима препятствовала судоходству, и только в начале марта, воспользовавшись тихой холодной погодой перед наступлением весенних штормов, небольшое торговое суденышко вошло в порт и привезло новости для Амброзия.?
        Новости были будоражащие - в буквальном смысле слова - так как уже через несколько часов после их получения Амброзиевы гонцы поскакали на север и на восток, чтобы как можно скорее собрать союзников, поскольку известие пришло поздно.?
        Выходило, что Вортимер, наконец, незадолго перед тем порвал со своим отцом и сакской королевой. Устав от просьб к Верховному королю разорвать союз с саксами и защитить свой народ от пришельцев, несколько британских вождей - среди них и жители Запада - убедили Вортимера взять в конце концов дело в свои руки и восстали вместе с ним. Они провозгласили его королем и под его знаменем выступили против саксов, которых восставшим удалось оттеснить на юго-восток, пока те не сели в свои длинные лодки и не сбежали на остров Танет. Но и там Вортимер продолжал преследовать своих врагов: в последние дни осени и первые дни зимы он взял остров в осаду, пока саксы не запросили пощады и, прихватив свои пожитки, не отправились назад в Германию, бросив своих женщин и детей на произвол судьбы.?
        Но победное царствование Вортимера длилось недолго. Не ясно было, что произошло в точности, но, по слухам, его предательски отравил один из приближенных королевы. Какой бы ни оказалась правда, он был мертв, а Вортигерн, его отец, вновь обрел власть. Первым делом (и в этом опять винили его жену) он попросил Хенгиста и его саксов вернуться в Британию.?
        - С небольшим отрядом - сказал он. Всего лишь маленький подвижной отряд, чтобы поддерживать мир в стране и помочь ему восстановить порядок и собрать в одно целое его раздробленное королевство.?
        На самом же деле саксы пообещали прислать триста тысяч воинов. По крайней мере, такими были слухи; хотя и предполагалось, что слухи лгали, можно было быть уверенным, что Хенгист намеревается прибыть со значительными силами.?
        Из Маридунума также прибыли обрывки новостей. Посланец не был шпионом Амброзия; таким образом, полученные известия были восприняты тоже как слухи. Впрочем, достаточно неприятные слухи. Говорили, что мой дядя Камлах вместе со своими вассалами - подданными моего деда, людьми, хорошо мне известными - восстал на стороне Вортимера и сражался бок о бок с ним против саксов. Во второй из четырех битв, при Эпистфорде, Камлах погиб, был убит также брат Вортимера Катигерн. Меня больше всего беспокоили кары, которые могли пасть после смерти Вортимера на головы людей, поддержавших его. Вортигерн присоединил королевство Камлаха к своим землям и, желая иметь заложников, поступил, как и двадцать пять лет назад. Он взял детей Камлаха, один из которых был еще совсем маленьким, и отдал на попечение королеве Ровене. Мы так и не смогли узнать, живы ли они. Ничего не было известно и о судьбе сына Олуэны: остался ли он жив, испытав подобный удар судьбы. Это казалось маловероятным. О моей матери не было никаких известий.?
        Через два дня после получения новостей задули весенние ветры, и вновь ни мы, ни новости не в силах были преодолеть бурное море. Впрочем, это почти ничего не значило. Если мы не могли получить вести из Британии, то и о нас там ничего не знали, и наши энергичные окончательные приготовления к вторжению в Западную Британию оставались тайной. Все были уверены, что время наступило. Задача состояла не только в том, чтобы ступить на берег Уэльса и Корнуэла, но, если там остались люди, готовые возобновить борьбу, объединившись с Красным Драконом, то Красному Дракону придется сражаться за свою корону в наступившем году.?
        - Ты отправишься назад с первым же кораблем - сообщил мне Амброзий, не отрывая глаз от разложенной перед ним на столе карты.?
        Я стоял у окна. Даже через закрытые ставни и задернутые шторы были слышны завывания ветра, а сбоку от меня сквозняк шевелил занавесь.?
        - Да, сэр - произнес я и подошел к столу. Здесь я увидел, куда указывал его палец на карте - Я должен попасть в Маридунум??
        Он кивнул.?
        - Ты сядешь на первое судно, идущее на запад, и отправишься домой с того места, куда оно пристанет. Тебе нужно сразу же встретиться с Галапасом и узнать от него все новости. Сомневаюсь, что тебя узнают в городе, но все же не стоит рисковать. У Галапаса ты будешь в безопасности. Ты можешь сделать его пещеру своей базой.?
        - Значит, из Корнуэла больше не было вестей??
        - Никаких, за исключением слухов о том, что Горлойс стал на сторону Вортигерна.?
        - Вортигерна?  - Я секунду переваривал услышанное - Выходит, он не выступил вместе с Вортимером??
        - Насколько мне известно, нет.?
        - Он пробует усидеть на двух стульях, так??
        - Возможно. Мне трудно в это поверить. Это может ничего и не значить. Я понимаю, что он женился на молодой женщине и, может, просидел за стенами всю зиму, чтобы не дать ей замерзнуть. Или же он предвидел судьбу Вортимера и предпочел служить моему делу, будучи в относительной безопасности и проявляя верность Верховному королю. Но пока я не буду знать все точно, я не могу послать человека прямо к нему. Возможно, за ним следят. Итак, ты поедешь к Галапасу за новостями из Уэльса. Мне донесли, что Вортигерн окопался где-то там, оставив всю Восточную Британию открытой для Хенгиста. Мне сперва нужно выкурить старого волка, затем поднять Запад против саксов. Но это следует проделать быстро. И мне нужен Каэрлеон - При этих словах он поднял глаза - Я посылаю с тобой твоего старого приятеля - Маррика. Ты сможешь передать с ним сообщение. Будем надеяться, все сойдет хорошо. Думаю, тебе самому захочется узнать кое о чем.?
        - С этим можно обождать - ответил я.?
        Он ничего мне не сказал, лишь приподнял брови и вновь обратился к карте.?
        - Ладно, садись, я сам проинструктирую тебя. Будем надеяться, что ты скоро уедешь.?
        - Я буду страдать всю дорогу - произнес я, показывая на развевающуюся занавеску.?
        Он поднял глаза и рассмеялся.?
        - Клянусь Митрасом, я не подумал об этом. Полагаешь, и я буду болеть? Чертовски недостойное возвращение к себе домой.?
        - В свое королевство - поправил я.?

        2

        Я пересек пролив в начале апреля на том же корабле, который доставил меня в Бретань. Однако второе путешествие разительно отличалось от первого. Теперь на борту был не Мирддин, беглец, а Мерлинус, хорошо одетый молодой римлянин с туго набитой мошной и слугами, готовыми исполнить любое его приказание. Если Мирддина держали голым в трюме, то Мерлинусу отвели удобную каюту, а капитан относился к нему с почтением. Конечно же, одним из моих слуг был Кадал, а вторым, оказался Маррик. (Анно был мертв. Насколько я мог судить, он переусердствовал в шантаже). Естественно, на мне не было явных признаков моей связи с Амброзием, но ничто не могло заставить меня расстаться с брошью, которую он мне подарил; я носил ее пристегнутой к подкладке моей туники.?
        Было маловероятно, что кто-нибудь узнает во мне мальчишку, бежавшего пять лет тому, и, конечно же, капитан ничем не выдавал себя, но я был осторожен и говорил только на бретонском.?
        Счастье сопутствовало нам, и корабль должен был войти прямо в устье Тиуи и бросить якорь в Маридунуме, но было условлено, что мы с Кадалом пересядем в лодку, как только судно войдет в эстуарий[1 - Эстуарий - широкое устье реки, доступное для приливов.].?
        По сути, это путешествие повторяло предыдущее, только в обратном порядке, хотя в одном важном моменте разница была небольшой. Я болел всю дорогу. От того, что вместо мешков и ведра в трюме теперь у меня была удобная койка, а Кадал не отходил от меня, мне было не намного легче. Как только корабль вышел из Малого моря и встретился с ветреной апрельской погодой залива, я оставил свою мужественную вахту на носу и, спустившись вниз, лег пластом.?
        Как мне сказали, дул свежий попутный ветер, так что мы вошли в устье и бросили якорь еще до наступления зари, за десять дней до праздника апрельских Ид.?
        Воздух был неподвижен, все вокруг окутывал холодный туман. Было очень тихо. Прилив только что начался, гоня воду вверх по эстуарию, и, когда наша лодка отчалила от борта корабля, тишину нарушали только журчание воды под ее килем да мягкий плеск весел. Где-то далеко, едва слышно, с металлическим отливом, пропели петухи. Скрытые туманом кричали ягнята, и им вторило глухое блеяние овец. Воздух был приятным, чистым, слегка пах солью и, как ни странно, домом.?
        Мы держались ближе к середине потока, и туман скрывал нас от возможных наблюдателей с берега. Мы разговаривали только шепотом, а однажды, когда на берегу залаяла собака, мы услыхали мужской голос, прозвучавший так отчетливо, будто человек находился рядом с нами в лодке. Это оказалось достаточным предостережением, и мы замолчали вовсе.?
        Сильный весенний прилив быстро нес наше суденышко. Это было нам на руку, поскольку корабль стал на якорь позже, чем было намечено, а рассвет разгорался все ярче. Я заметил, что гребцы обеспокоенно поднимали головы и удлиняли гребки. Я наклонился вперед, напрягая зрение и стараясь увидеть хоть кусочек знакомого берега.?
        - Ты рад, что вернулся?  - прошептал мне на ухо Кадал.?
        - Это зависит от того, что мы узнаем. Клянусь Митрасом, я голоден.?
        - Неудивительно - сказал он, хихикнув - Что ты ищешь??
        - Здесь должна быть бухточка - белый песок и ручей, бегущий между деревьев - а за ней - дюна, поросшая соснами. Мы укроемся там.?
        Он кивнул. По замыслу, мы с Кадалом должны были высадиться на берег в устье реки в стороне от Маридунума, в известном мне месте, откуда мы могли бы незамеченными выйти на дорогу, идущую с юга. Нам предстояло выдавать себя за путников из Корнуэла; моя речь не внушала опасений, но акцент Кадала вряд ли ввел бы в заблуждение уроженца Корнуэла. При мне было несколько горшочков мазей и небольшой сундучок с лекарствами: легенда о бродячем лекаре и небольшой маскарад могли послужить пропуском почти всюду, где я захотел - бы побывать.?
        Маррик остался на корабле. Ему предстояло войти в порт и, как обычно, высадиться на причал. Он должен был возобновить свои старые связи в городе и узнать как можно больше, в то время как Кадал отправится со мной в пещеру Галапаса и будет служить связующим звеном с Марриком, передавая добытые мной сведения.?
        Корабль должен был оставаться на Тиуи в течение трех дней; когда он будет отплывать, Маррик сядет на борт и увезет все собранные новости. Присоединимся ли мы с Кадалом к нему, зависело от того, что мы обнаружим. Ни я, ни мой отец не забывали, что после участия Камлаха в бунте, Вортигерн наверняка уподобил Маридунум курятнику, в котором побывала лиса - он и его саксы. Моей первой обязанностью было добыть сведения о Вортигерне и отослать их в Бретань, а затем уже найти свою мать и убедиться, что она находится в безопасности.?
        Приятно было оказаться вновь на суше, не на сухой земле, поскольку трава у подножия холма была высокой и мокрой, но я чувствовал легкость и волнение, когда лодка исчезла в тумане, а мы с Кадалом стали удаляться от берега в сторону дороги. Не знаю, что я ожидал увидеть в Маридунуме; я даже не знаю, заботило ли это меня тогда. Но я радовался не возвращению домой, а тому, что должен был послужить Амброзию. Если я еще не мог прорицать для него, то, по крайней мере, мог выполнить мужскую работу, а затем и сыновний долг. Мне кажется, что все то время у меня была надежда, что меня попросят отдать за него жизнь. Я был очень молод.?
        Мы без приключений добрались до моста. Удача и там сопутствовала нам: мы повстречали барышника с парой лошадок, которых он намеревался продать в городе. Я купил у него одну лошадь, поторговавшись ровно столько, сколько нужно было, чтобы отвести подозрения. Барышник остался вполне удовлетворен ценой и поэтому дал в придачу сильно потертое седло. К тому времени, когда сделка состоялась, уже совсем рассвело и мимо прошло несколько человек, которые, впрочем, лишь бегло взглянули на нас, за исключением одного парня, по-видимому, узнавшего лошадь.?
        - И далеко ты собрался ехать, приятель?  - с ухмылкой обратился он скорее к Кадалу.?
        Я сделал вид, что не услышал, но краем глаза видел, как Кадал развел руками, пожал плечами и указал глазами на меня. Его взгляд был совершенно красноречив: «Я только следую за ним, а он просто безумен».?
        Вьючная тропа была безлюдной. Кадал шел рядом, держась рукой за постромки.?
        - Ты знаешь, он прав. Старая кляча далеко не уйдет. Впрочем, сколько нам еще идти??
        - Возможно, не так далеко, как мне помнится. Миль шесть.?
        - Ты говорил, что все время дорога идет в гору??
        - Я всегда смогу пойти пешком - я провел рукой по костлявой шее лошади - Знаешь, эта лошадь не такая уж доходяга, какой выглядит. Думаю, не ошибусь, если скажу, что пара хороших кормежек пойдет ей на пользу.?
        - Значит, ты, по крайней мере, не зря потратил свои деньги. Что там за стеной, на которую ты смотришь??
        - Я раньше жил там.?
        Мы проезжали мимо дома моего деда. С виду он мало изменился. Со спины лошади мне через стену была видна терраса с растущим на ней айвовым деревом, на котором навстречу утреннему солнцу распустились огненные цветы. Это был сад, в котором Камлах угостил меня отравленным абрикосом. А вот и ворота, через которые я убежал, обливаясь слезами.?
        Лошадь потихоньку трусила вперед. Мы миновали сад; почки на яблонях уже набухли, а свежая яркая трава окружала террасу, на которой, бывало, сиживала над прялкой Моравик, пока я играл у ее ног. А вот то место, где я перелез через стену в ночь бегства, и наклонившаяся яблоня, к которой я привязал Астера. Стена обрушилась, и мне сквозь пролом был виден заросший густой травой парк, через который я бежал в ту ночь, оставив позади свою комнату и тело Седрика на погребальном костре.?
        Я заставил клячу остановиться и вытянул шею, чтобы разглядеть все получше. Я, должно быть, хорошо потрудился той ночью; исчезли строения, моя комната, а с ней и два внешних крыла. Конюшни были прежними, огонь до них не добрался. Два ряда колонн, разрушенных пожаром, были восстановлены в новом стиле, резко отличавшемся от остальных строений: большие плохо отесанные камни и грубая кладка, квадратные колонны, поддерживающие деревянную кровлю, квадратные глубокие окна. Дом выглядел уродливым и неуютным; единственным его достоинством была очевидная способность противостоять ненастью. Сидя в седле, я подумал, что с тем же успехом можно жить в пещере, и тронул коня.?
        - Чему ты ухмыляешься?  - спросил Кадал.?
        - Только тому, насколько я стал римлянином. Как ни смешно, это уже не мой дом. А если говорить начистоту, то думаю, что он и не в Малой Британии.?
        - Тогда где же??
        - Не знаю. Там, где находится Граф - вот где. Полагаю, в ближайшее время строение будет похоже на это место.?
        Я кивнул головой в сторону стен старых римских казарм, видневшихся за дворцом. Они покоились в руинах, и на всем лежал знак запустения. Я подумал, что это даже к лучшему: по крайней мере, все выглядело так, что Амброзию не придется долго сражаться за это поместье. Если Утэру дать двадцать четыре часа, то здесь камня на камне не останется. Мы подъехали к обители Св. Петра, по-видимому, нетронутой ни огнем, ни мечом.?
        - Знаешь - обратился я к Кадалу, когда мы выбрались из тени монастырской стены и вышли на дорогу, ведущую к мельнице - Думаю, что если и могу назвать какое-нибудь место своим домом, то это пещера Галапаса.?
        - Не очень-то подходящее жилище для римлянина - заметил Кадал - Обеспечь мне хорошую таверну, скромную постель и добрую баранину на обед и тогда можешь занимать хоть все пещеры в округе.?
        Даже на этом подобии лошади путь показался мне короче, нежели я помнил его. Вскоре мы подъехали к мельнице, пересекли дорогу и стали подниматься по долине. Годы спрессовались. Казалось, только вчера я ехал по этой же залитой солнцем долине и ветер шевелил серую гриву Астера. Я вспомнил не только Астера - под тем же терновым деревом сидел все тот же полоумный парень и так же сторожил овец, как и в мою первую поездку. Когда мы добрались до развилки тропы, я обнаружил, что ожидаю появления вяхиря. Но на склоне горы все было тихо, только кролики шуршали в молодом папоротнике.?
        То ли кляча почувствовала конец своего путешествия, то ли ей понравилось ступать по траве с нетяжелой ношей на спине, но она ускорила шаг. Теперь уже впереди виднелся горный отрог, за которым пряталась пещера.?
        Я натянул повод возле рощицы боярышника.?
        - Вот мы и приехали. Это здесь, над утесом - Я спрыгнул с коня и бросил повод Кадалу - Оставайся здесь и жди меня. Через час можешь подняться - Слегка подумав, я добавил: - И не тревожься, если увидишь что- то наподобие дыма. Просто летучие мыши вылетят из пещеры.?
        Я уже почти забыл о знаке Кадала от дурного глаза. Теперь он вновь сложил его, и я, засмеявшись, покинул его.?

        3

        Еще не выйдя из-за небольшого утеса на лужайку перед пещерой, я уже знал, что меня ожидает.?
        Можете назвать это предвидением; никакого знака не было. Конечно, тишина, но, когда я и прежде подходил к пещере, тут обычно всегда царила тишина. Эта тишина была совсем другой. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что насторожило меня. Я не слышал журчания источника.?
        Я вышел на изгиб тропы, и, ступив на траву, увидел… Не было нужды заходить в пещеру, чтобы убедиться, что Галапаса здесь нет и никогда уже не будет.?
        На невысокой траве перед входом в пещеру были разбросаны какие-то щепки. Я приблизился, чтобы рассмотреть их.?
        Это произошло не очень давно. Здесь был костер, который погасил дождь, не дав огню окончательно все уничтожить. Передо мной лежала куча размокшего мусора - обугленные куски дерева, тряпье, пергамент, превратившийся в бесформенную массу, но с почерневшими различимыми краями. Я перевернул ногой ближайший кусок обгоревшей доски; по покрывавшей ее резьбе я узнал, от чего она: сундук, в котором хранились его книги. А пергамент - это все, что осталось от самих книг.?
        Думаю, в мусоре можно было найти еще кое-что из его вещей. Я не стал их искать. Если книги погибли, то та же участь постигла и остальное. И Галапаса тоже.?
        Я медленно направился ко входу в пещеру. Остановился возле источника. Теперь я увидел, почему не было слышно журчания: кто-то забросал его землей, камнями и мусором из пещеры. Сквозь землю вода просачивалась тихо, медленно стекая по каменной стейке и образуя у ее подножия вязкое болото. Мне показалось, что я видел выбеленный водой скелет летучей мыши.?
        Как ни странно, факел был все там же - на карнизе возле входа в пещеру - и к тому же сухой. У меня не было ни кремня, ни кресала, но я сотворил огонь и медленно вошел внутрь, держа факел перед собой.?
        Наверное, моя плоть трепетала, как если бы из пещеры на меня подуло холодным ветром. Я уже понимал, что обнаружу внутри.?
        Пещеру ограбили. Все, что только можно было, вынесли и сожгли. То есть все, за исключением бронзового зеркала. Конечно, оно не могло сгореть и, думаю, было слишком тяжелым, чтобы его унести в качестве добычи. Зеркало сорвали с того места, где оно висело, прислонили к стене пещеры. Больше не осталось ничего. Даже летучие мыши не шевелились и не перешептывались под сводом пещеры. Пустота отвечала лишь гулким эхом.?
        Я поднял повыше факел и посмотрел в сторону хрустального грота. Его там не было.?
        На несколько мгновений я поверил, что ему удалось скрыть вход во внутренний грот и самому спрятаться там. Затем я все понял.?
        Вход в хрустальный грот был на месте, но случай, или называйте это как угодно, сделал его невидимым для непосвященных. Бронзовое зеркало упало так, что вместо того, чтобы отбрасывать свет на проем в стене, наоборот, затеняло его. Отраженный свет падал на выступ скалы, который отбрасывал клин густой черной тени как раз на вход в хрустальный грот. Люди, занятые грабежом и крушением утвари внизу в пещере, вряд ли могли заметить проход в стене.?
        - Галапас?  - позвал я, вслушиваясь в пустоту - Галапас??
        Из грота донесся легчайший шепот, призрачное нежное гудение, похожее на музыку, которую я слышал однажды ночью. Ничего живого; да я и не ждал этого. Тем не менее я взобрался на уступ и заглянул внутрь.?
        Свет факела упал на кристаллы, и на стенках освещенного шара задрожала четкая тень от моей арфы. Посреди пещерки, совершенно целая, стояла арфа. Больше там ничего не было, только затихающий шепот в сверкающих стенах. Должно быть, они таили видения в этих вспышках и переливах света, но я знал, что сейчас не готов к ним.?
        Опершись рукой на выступ скалы, я спрыгнул на пол пещеры, взмахнув факелом. Пробегая мимо накренившегося зеркала, я увидел отражение высокого юноши, несущегося в вихре пламени и дыма. Его лицо казалось бледным, а огромные глаза - совершенно черными. Я выбежал на траву, забыв о факеле, который пылал и чадил у меня за спиной. Я подбежал к краю утеса и сложил рупором ладони, приложив их ко рту и собираясь позвать Кадала, когда внезапный звук, донесшийся сзади, заставил меня, как ужаленного, обернуться и задрать голову.?
        В звуке не было ничего необычного. Пара черных воронов взлетели с холма и теперь бранили меня сверху.?
        Я медленно стал взбираться по тропе, ведущей мимо источника на склон горы над пещерой. Вороны, каркая, взлетели еще выше. Из зарослей молодого папоротника взлетело еще два ворона. Пара других продолжала трудиться над чем-то, лежащим под кустом густого терновника.?
        Я взмахнул факелом, прогоняя их прочь, и побежал.?
        Невозможно было сказать, как давно он погиб. Кости были обглоданы почти начисто. Но я узнал его по выцветшим коричневым лохмотьям, на которых покоился скелет, и по старым изношенным сандалиям, валявшимся неподалеку среди цветущих апрельских маргариток. Одна кисть отвалилась от сустава, и чистые хрупкие косточки лежали у моих ног. Я заметил, что мизинец был когда-то сломан, а затем вправлен, но сросся криво. Сквозь ребра грудной клетки пробивалась апрельская трава. Чистый прозрачный воздух пах цветущим дроком.?
        Факел погас в сочной траве. Наклонившись, я поднял его. Не нужно было швырять им в ворон, подумалось мне. Его птицы устроили ему подобающие проводы.?
        Услышав шаги у себя за спиной, я резко обернулся, но это был всего лишь Кадал.?
        - Я видел взлетевших птиц - произнес он, глядя на останки под терновым кустом - Это Галапас??
        Я кивнул.?
        - Я видел разгром в пещере и догадался.?
        - Я и не думал, что прошло так много времени.?
        - Позволь мне заняться этим - Он уже наклонился над скелетом - Я похороню его. Иди и жди меня там, где мы оставили лошадь. Возможно, мне удастся найти там внизу какое-нибудь орудие, или я спустился бы в…?
        - Нет. Пусть он покоится в мире под терновником. Мы насыплем над ним холм. Мы сделаем это вместе, Кадал.?
        Вокруг было много мелких камней, из которых мы соорудили могилу, а затем кинжалами нарезали дерна и обложили ее. До конца лета папоротник, наперстянка и молодая трава надежно скрепят холмик. После этого мы ушли.?
        Спускаясь мимо пещеры, я подумал о том последнем разе, когда проходил этой тропой. Я помню, что оплакивал смерть Седрика, горе моей матери и Галапаса. Он, несомненно, обладал даром предвидения. «Ты увидишь меня еще раз - сказал он - Я обещаю тебе это». Что ж, я увидел его. И однажды, в этом я не сомневался, сбудется и другое его предсказание.?
        Я задрожал, перехватил быстрый взгляд Кадала и коротко сказал:?
        - Надеюсь, у тебя хватило сообразительности захватить флягу. Мне нужно выпить.?

        4

        Кадал захватил не только флягу, он принес также еды - соленой баранины, хлеба и прошлогодних олив в масле. Мы расположились под деревом и поели. Рядом лошадь щипала траву, а внизу, вдалеке, на фоне апрельской зелени полей и поросших молодым лесом холмов, блестели плавные изгибы реки. Туман рассеялся, и наступил прекрасный день.?
        - Ладно - погодя сказал Кадал - И что теперь мы будем делать??
        - Отправимся повидать мою мать. Если, конечно, она все еще здесь - И добавил с внезапной яростью, о существовании которой в себе я даже не подозревал: - Клянусь Митрой, многое я отдал бы за то, чтобы узнать, кто повинен в содеянном в пещере!?
        - Да кто же это может быть, кроме Вортигерна??
        - Вортимер, Пасцентий, кто угодно. Если человек мудр, мягок и добр - добавил я с горечью - мне кажется, что рука любого, рука каждого поднимется на него. Галапаса мог убить разбойник за горсть еды или пастух за кров, или проходящий мимо солдат за глоток воды.?
        - Это не было убийством.?
        - Чем же тогда??
        - Я имею в виду, что в нем участвовало несколько человек. Группами люди всегда злее, чем поодиночке. По-моему, это были люди Вортигерна, которые пришли со стороны города.?
        - Возможно, ты прав. Я разберусь в этом.?
        - Полагаешь, тебе удастся повидать мать??
        - Я попытаюсь.?
        - Он… у тебя есть послание к ней??
        Думаю, то, что он осмелился задать мне подобный вопрос, было мерилом наших отношений с Кадалом.?
        Я ответил не кроясь.?
        - Если ты имеешь в виду, что Амброзий просил меня что-нибудь передать ей, то нет. Он положился на меня. То, что я скажу ей, целиком зависит от происшедшего за время моего отсутствия. Я сперва поговорю с ней и только после этого решу, что ей сказать. Не забывай, что я давно не видел ее, а людям свойственно меняться с течением времени. Я подразумеваю, что они меняют свои приоритеты. Посмотри на меня. Когда я видел ее в последний раз, то был всего лишь ребенком, и я сохранил детские воспоминания - мне только известно, что я совершенно не понимал ее, не понимал ее образа мыслей и желаний. Ее лояльность может определять не только церковь, но и чувства, которые она испытывает по отношению к Амброзию. Боги видят, что не ее в том вина, если она изменилась. Она ничем не обязана Амброзию. Об этом она хорошо позаботилась.?
        - Монастырь не тронули - задумчиво произнес Кадал, устремив взор в зеленую даль, пересекаемую блестящей лентой реки.?
        - Вот именно. Что бы ни случилось с остальной частью города, Вортигерн не тронул обитель Св. Петра. Итак, ты понимаешь, что я должен выяснить, кто в каком лагере, прежде чем передавать какое-либо послание. Она пребывала в неведении столько лет, что еще несколько дней не принесут ей вреда. Амброзий прибудет очень скоро, и я не могу рисковать, открывая ей слишком много.?
        Кадал принялся складывать остатки пищи, а я сидел, подперев рукой подбородок, и размышлял, глядя в сверкающую даль.?
        - Довольно просто узнать, где сейчас находится Вортигерн - медленно добавил я - и успел ли высадиться?
        Хенгист, а если да, то сколько с ним людей. Возможно, Маррику не составит труда разведать все это. Но есть еще нечто, о чем меня просил разузнать Граф - об этом навряд ли знают в монастыре - и теперь, когда Галапас мертв, мне следует найти иной способ. Мы обождем до сумерек, а затем отправимся в святую обитель. Моя мать скажет нам, к кому можно будет обратиться, не подвергаясь опасности - Я посмотрел на него - Какого бы короля она ни предпочла, меня она не выдаст.?
        - Это вполне справедливо. Что ж, будем надеяться, они позволят тебе повидать ее.?
        - Если она узнает, кто спрашивает ее, думаю, понадобится нечто большее, чем простое слово аббатисы, чтобы удержать ее от встречи со мной. Не забывай, что она по-прежнему дочь короля - Я лег на теплую траву, заложив руки за голову - Даже если я еще и не сын короля…?
        Впрочем, королевскому сыну или кому-либо другому доступ в монастырь был закрыт.?
        Я был прав, полагая, что монастырь не понес урона. Высокие стены стояли неповрежденными, а новые прочные дубовые ворота скрепляли стальные полосы и гвозди. Они были крепко заперты. К счастью, снаружи не было приветливо горящего факела. Узкая погруженная в ранние сумерки улочка была безлюдна. На наш настойчивый стук в воротах отворилось маленькое квадратное окошечко, и к решетке прильнул чей-то глаз.?
        - Путники из Корнуэла - мягко произнес я - Мне необходимо перемолвиться словом с леди Нинианой.?
        - Какой леди?  - послышался в ответ бесцветный, не выразительный, как у глухих, голос. Раздраженно подумав, зачем на входе поставили глухого привратника, я возвысил голос, приблизив свое лицо к решетке.?
        - Леди Нинианой. Я не знаю, как она называет себя сейчас, но она была сестрой покойного короля. Она все еще здесь??
        - Да, но она никого не принимает. У вас к ней письмо? Она может прочесть его.?
        - Нет, я должен поговорить с ней. Иди и передай, что здесь… один из ее родственников.?
        - Ее родственников?  - Мне показалось, что в глазах вспыхнул огонек интереса - Большинства из них уже нет в живых. Так у вас нет вестей из Корнуэла? Ее брат-король погиб в битве в прошлом году, и его дети сейчас у Вортигерна. А ее собственный сын мертв уже пять лет.?
        Хенгист, а если да, то сколько с ним людей. Возможно, Маррику не составит труда разведать все это. Но есть еще нечто, о чем меня просил разузнать Граф - об этом навряд ли знают в монастыре - и теперь, когда Галапас мертв, мне следует найти иной способ. Мы обождем до сумерек, а затем отправимся в святую обитель. Моя мать скажет нам, к кому можно будет обратиться, не подвергаясь опасности - Я посмотрел на него - Какого бы короля она ни предпочла, меня она не выдаст.?
        - Это вполне справедливо. Что ж, будем надеяться, они позволят тебе повидать ее.?
        - Если она узнает, кто спрашивает ее, думаю, понадобится нечто большее, чем простое слово аббатисы, чтобы удержать ее от встречи со мной. Не забывай, что она по-прежнему дочь короля - Я лег на теплую траву, заложив руки за голову - Даже если я еще и не сын короля…?
        Впрочем, королевскому сыну или кому-либо другому доступ в монастырь был закрыт.?
        Я был прав, полагая, что монастырь не понес урона. Высокие стены стояли неповрежденными, а новые прочные дубовые ворота скрепляли стальные полосы и гвозди. Они были крепко заперты. К счастью, снаружи не было приветливо горящего факела. Узкая погруженная в ранние сумерки улочка была безлюдна. На наш настойчивый стук в воротах отворилось маленькое квадратное окошечко, и к решетке прильнул чей-то глаз.?
        - Путники из Корнуэла - мягко произнес я - Мне необходимо перемолвиться словом с леди Нинианой.?
        - Какой леди?  - послышался в ответ бесцветный, не выразительный, как у глухих, голос. Раздраженно подумав, зачем на входе поставили глухого привратника, я возвысил голос, приблизив свое лицо к решетке.?
        - Леди Нинианой. Я не знаю, как она называет себя сейчас, но она была сестрой покойного короля. Она все еще здесь??
        - Да, но она никого не принимает. У вас к ней письмо? Она может прочесть его.?
        - Нет, я должен поговорить с ней. Иди и передай, что здесь… один из ее родственников.?
        - Ее родственников?  - Мне показалось, что в глазах вспыхнул огонек интереса - Большинства из них уже нет в живых. Так у вас нет вестей из Корнуэла? Ее брат-король погиб в битве в прошлом году, и его дети сейчас у Вортигерна. А ее собственный сын мертв уже пять лет.?
        - Мне это известно. Я не принадлежу к семье ее брата. И я такой же верноподданный Верховного короля, как и она. Иди и передай ей это. И вот… возьми это за свою преданность…?
        Кошелек проскользнул сквозь решетку и был схвачен быстрым обезьяньим движением.?
        - Я сообщу о вас. Назовите свое имя. Учтите, я не обещаю, что она примет вас, но ваше имя я ей передам.?
        - Меня зовут Эмрис - я заколебался - Она знала меня прежде. Скажи ей об этом. Мы обождем здесь.?
        Не прошло и десяти минут, как послышались возвращающиеся шаги. На мгновение мне показалось, что это моя мать, но из-за решетки на меня глянули все те же старческие глаза и та же костистая рука легла на прутья.?
        - Она повидается с вами. О нет, не сейчас, молодой господин. Вы не можете войти. А она не может выйти до окончания молитвы. Но после она готова встретиться с вами на берегу реки; там в стене есть еще одни ворота. Но будьте осторожны, чтобы вас никто не увидел.?
        - Очень хорошо. Мы будем осторожны.?
        Я заметил, как повернулись белки ее глаз, силясь разглядеть меня в темноте.?
        - Она узнала имя, да, сразу. Эмрис, а? Ладно, не волнуйтесь, что я проболтаюсь. Мы живем в беспокойное время, и чем меньше говоришь, тем лучше во всех отношениях.?
        - Когда она выйдет??
        - Через час после восхода луны. Вы услышите колокол.?
        - Я буду там - произнес я, но окошко уже захлопнулось.?
        От реки подымался туман. Я подумал, что это кстати. Мы тихо шли по переулку, опоясывавшему монастырскую стену. Он уводил от улиц к вьючной тропе.?
        - И что теперь?  - спросил Кадал - До восхода луны целых два часа, и, судя по погоде, мы будем счастливцами, если нам вообще удастся увидеть луну. Ты не станешь рисковать, отправившись в город??
        - Нет. Но не вижу и смысла мокнуть здесь. Мы отыщем сухое местечко, откуда будет слышен звон колокола. Сюда.?
        Двери конного двора были заперты. Я не стал тратить на них времени, а направился прямо к стене сада. Во дворце не горело ни огонька. Мы перебрались через стену в месте пролома и направились по мокрой траве сада во внутренний садик моего деда. В воздухе стоял тяжелый запах влажной земли и разных растений, мяты и розы-аглантерии, мха и молодых листочков, опустившихся под тяжестью росы. Несобранные прошлогодние фрукты чавкали у нас под ногами. За нашими спинами гулко скрипнули ворота.?
        Колоннада была пуста, двери заперты, окна закрыты ставнями. Во дворце царили темнота, эхо и крысиная возня. Но я не заметил видимых разрушений. Я предположил, что, когда Вортигерн захватил город, то хотел сохранить дом для себя. Ему удалось убедить или заставить своих саксов пощадить дворец так же, как - из страха перед епископами - он заставил их пощадить обитель Св. Петра. Тем лучше для нас. По крайней мере, у нас будет сухое и уютное место для ожидания. Я бы попусту тратил время с Тремониусом, если бы не сумел открыть любой замок в этом доме.?
        Я как раз сообщал об этом Кадалу, когда вдруг из-за угла, мягко, по-кошачьи ступая по мшистым плитам, быстро вышел молодой человек. При виде нас он остановился, как вкопанный, и я увидел, как его рука метнулась к бедру. Но одновременно с тем, как Кадал с едва слышным шорохом извлек из ножен оружие, юноша присмотрелся ко мне округлившимися глазами и воскликнул:?
        - Мирддин, клянусь святым дубом!?
        Какое-то мгновение я не мог узнать его, что было вполне объяснимым, поскольку он был не намного старше меня и сильно изменился за пять лет. Затем безошибочно я понял, кто стоял передо мной: широкие плечи, выступающий подбородок, волосы, даже в сумерки отливающие красным. Диниас, бывший королевским сыном, в то время как й был безымянным бастардом; Диниас, мой дядя, который не желал признавать своего родства со мной и претендовавший на титул принца.?
        Сейчас его вряд ли можно было принять за принца. Даже в полутьме я видел, что он был одет не бедно, но в платье, по-видимому, принадлежавшее когда-то купцу. На нем было единственное украшение - медный браслет. Его опоясывал ремень из простой кожи, рукоять меча также без украшений, а плащ, хотя и из хорошей материи, был покрыт пятнами и обтрепался внизу. От всей его фигуры исходило то неописуемое ощущение бедности, которое является результатом постоянных расчетов - от одного дня до другого или, возможно, даже от обеда к обеду.?
        Поскольку, несмотря на значительные перемены, он, несомненно, оставался моим дядей Диниасом, следовало предположить, что если он узнал меня, то не было смысла притворяться, будто он ошибся. Я улыбнулся и протянул ему руку.?
        - Привет, Диниас. Впервые за сегодня я увидел знакомое лицо.?
        Он вытянул шею с большой головой, и его быстрые глаза внимательно осмотрели меня с ног до головы.?
        - Что, во имя богов, ты здесь делаешь? Все говорили, что ты мертв, но я не верил этому. Где бы ты ни был, кажется, жил ты неплохо. Когда ты вернулся??
        - Мы приехали сегодня.?
        - Значит, ты уже слышал новость??
        - Я знал, что Камлах погиб. Мне жаль… если бы ты был… Ты же знаешь, он не был моим другом, но вряд ли причиной тому была политика…  - Я замолк, выжидая. Пусть он сделает шаг. Краешком глаза я видел, как напрягся Кадал; он по-прежнему держал руку у бедра. Я успокаивающе повел опущенной ладонью и увидел, как он расслабился.?
        Диниас приподнял плечо.?
        - Камлах? Он был глупцом. Я предупреждал его, откуда следует ждать прыжка волка - Однако при этих словах я заметил, как его взгляд метнулся в сторону густой тени. По-видимому, люди научились держать язык за зубами в эти тяжелые времена. Он снова подозрительно посмотрел на меня - Чем ты сейчас занимаешься? Для чего ты возвратился??
        - Чтобы повидаться с матерью. Я был в Корнуэле, а туда доносились лишь отголоски битв, и, когда я услышал о смерти Камлаха и Вортимера, я стал тревожиться о судьбе близких.?
        - Что ж, она-то жива, ты уже знаешь об этом? Верховный король - слишком громко произнес он - уважает Святую Церковь. Впрочем, я не думаю, что тебе удастся повидать ее.?
        - Возможно, ты и прав. Я ходил в монастырь, но они меня не впустили. Однако я пробуду здесь еще несколько дней. Я пошлю ей письмо, и, если она захочет повидать меня, то, полагаю, найдет способ сделать это. Но, по крайней мере, я знаю, что она в безопасности. Это настоящий подарок судьбы, что я повстречал тебя. Ты сможешь рассказать мне остальные новости. Я вообще не представлял себе, что обнаружу здесь, и поэтому, как ты видишь, прибыл сегодня утром тихо, только со своим слугой.?
        - Это правильно, что тихо. Я подумал, что вы - воры. Вам повезло, что я не подрезал вас, прежде чем начал задавать вопросы.?
        Я узнавал прежнего Диниаса. Все те же грубоватые нотки в ответ на мой мягкий, извиняющийся тон.?
        - Ладно, я не хотел рисковать, не зная, как обстоят дела у нашей семьи. Я отправился в обитель святого Петра - обождав, пока сгустятся сумерки - а затем пришел осмотреться здесь. В доме теперь никто не живет??
        - Я все еще живу здесь. А где же еще??
        Пустое высокомерие напомнило мне о безлюдной колоннаде, и на мгновение я испытал искушение попросить его о гостеприимстве и посмотреть, что он скажет в ответ на это. Как будто та же мысль пришла ему в голову, и он быстро спросил:?
        - Корнуэл? Как там дела? Говорят, что гонцы Амброзия снуют через Малое море, словно жуки-водомерки.?
        Я рассмеялся.?
        - Не знаю. Я старался не особенно высовываться.?
        - Ты выбрал удачное место - в его голосе снова слышалось так хорошо знакомое мне презрение - Говорят, что старый Горлойс провалялся всю зиму в постели с девкой, которой едва исполнилось двадцать лет, бросив остальных королей барахтаться в снегу. Говорят, что рядом с ней Елена Троянская выглядела бы, как базарная торговка. Правда ли это??
        - Я ее никогда не видел. У нее очень ревнивый муж.?
        - Он ревнует к тебе?  - Диниас засмеялся и отпустил замечание, заставившее Кадала, стоявшего у меня за спиной, задохнуться от гнева. Однако смена темы привела моего дядю в хорошее настроение и он утратил бдительность. Я был по-прежнему его младшим незаконнорожденным родственником, и со мной можно было не считаться.?
        - Что ж, тебе это пошло бы впрок - добавил он - У вас была мирная зима, у тебя и у этого старого козла- герцога, в то время как мы топали по стране вслед за саксами.?
        Итак, он сражался вместе с Камлахом и Вортимером. Именно это я и хотел узнать.?
        - Вряд ли меня можно винить за поведение герцога - мягко произнес я.?
        - Ха! Пользуйся моментом. Ты разве не знаешь, что он был на севере с Вортигерном??
        - Мне известно, что он отправился, чтобы присоединиться к нему… у Каэр-ар-Вона, кажется так? Может, и ты туда направляешься?  - спросил я как можно более кротким голосом - По-правде, мое положение не позволяло мне узнавать важные новости.?
        Между колоннами потянуло сырым холодным воздухом. Откуда-то сверху, из разбитой водосточной трубы, вылилась вода, брызгами рассыпавшись по плитам между нами. Я увидел, как Диниас подобрал плащ, кутаясь поплотнее - Почему мы стоим здесь?  - произнес он с грубой сердечностью, такой же фальшивой, как и высокомерие - Может, пойдем обменяемся новостями за бутылкой вина??
        Я заколебался, но лишь на мгновение. Казалось очевидным, что у Диниаса есть свои причины держать нас подальше от глаз Верховного короля; к тому же, если бы ему удалось утаить свой союз с Камлахом, то он наверняка был бы в армии Вортигерна, а не ходил бы по пустому дворцу в обносках. К тому же, теперь, когда он знал о моем присутствии в Маридунуме, я предпочитал держать его под присмотром, а не давать ему ходить и болтать с кем угодно.?
        Поэтому я изобразил полнейшее удовольствие, настояв лишь на том, что приглашаю его на ужин, если он подскажет мне, где можно вкусно поесть и обсушиться в тепле…?
        Едва я успел договорить, как он уже схватил меня за руку и повел через атриум к выходу на улицу.?
        - Хорошо, хорошо. Есть одно местечко в западном квартале, за мостом. Кормят там сносно, а посетители не лезут в чужие дела - Тебе же не хочется пошалить с девчонкой, а? Хотя и не похоже, чтобы ты окончательно стал монахом… Все, хватит, не делай вид, что тебе нечего рассказывать… Ты продался или валлийцам, или Вортигерну, а здесь все кишит его шпионами. Не знаю, кого они так ищут, но ходят слухи… Нет, убери свою погремушку.?
        Последние слова относились к нищему, протягивавшему к нам поднос с грубо обточенными камнями и кожаными шнурками. Человек отступил, не произнеся ни слова. Я заметил, что он был слеп на один глаз, ужасный шрам пересекал его щеку и сломанную переносицу. Похоже было на след от удара мечом.?
        Проходя мимо него, я бросил монету на поднос, и Диниас одарил меня далеко не дружелюбным взглядом.?
        - Времена переменились, а? Ты, должно быть, разбогател в Корнуэле. Скажи мне, что произошло той ночью? Неужели это ты поджег весь этот проклятый дворец??
        - Я расскажу тебе об этом за ужином - ответил я и молчал до тех пор, пока мы не укрылись в таверне на скамье в углу так, чтобы у нас за спинами была стена.?

        5

        Я не ошибался насчет бедственного положения Диниаса. Даже сквозь пелену дыма, висевшего в таверне, я видел, насколько изношена его одежда и с каким полунегодованием-полувожделением он следил за тем, как я заказывал еду и кувшин их лучшего вина. Пока выполняли наш заказ, я извинился и перебросился на стороне словом с Кадалом.?
        - Возможно, из него удастся выудить кое-какие необходимые нам сведения. В любом случае, мне кажется, что нам следует держаться вместе - с него сейчас нельзя спускать глаз. Судя по всему, к восходу луны он напьется и не будет представлять опасности, и я или отправлю его в постель с какой-нибудь девицей, или отведу домой по дороге в монастырь. Если мне не удастся выйти отсюда до восхода луны, ты должен сам отправиться к воротам на вьючной тропе и встретить мою мать. Ты знаешь, о чем говорить. Скажи ей, что я иду, но задержался со своим дядей Диниасом и должен сперва избавиться от него. Она поймет. А теперь иди поешь.?
        - Побеспокойся о себе, Мерлин, а я сделаю все как надо. Так ты говоришь, что это твой дядя? Не ошибусь, если скажу, что он не обожает тебя.?
        - Думаешь, сказал что-то новое? Это взаимно - рассмеялся я.?
        - Ох, ладно, если ты будешь осторожен.?
        - Я буду.?
        Манеры Диниаса все еще не испортились, и он заставил себя дождаться, пока я отпущу Кадала и сяду налить вина. Диниас был прав насчет пищи, в пироге, который нам принесли, был толстый слой исходящей паром начинки из говядины с устрицами, а хлеб, хоть и с добавками ячменя, был свежим. Сыр же, наоборот, был выдержанным и отменного качества.?
        У таверны были и другие достоинства; время от времени из-за занавешенной двери выглядывало смазливое девичье личико и какой-нибудь мужчина отставлял свою кружку и спешил на призывный смех. Из того, как занавес притягивал глаза Диниаса даже во время еды, я заключил, что мне не составит труда избавиться от него после того, как я получу всю интересующую меня информацию.?
        Я подождал, пока он прикончит половину пирога, прежде чем начал задавать ему вопросы. Мне не хотелось ждать дольше, поскольку, несмотря на голод, он после каждого куска прикладывался к кувшину с вином, и я опасался, что вскоре его голова затуманится и он не сможет ответить на интересующие меня вопросы.?
        Не будучи вполне уверенным, на какой почве стою, я не рисковал углубляться в материи, которые могли оказаться предательскими, но благодаря своему происхождению я имел возможность получить большинство сведений, нужных Амброзию - просто интересующегося судьбой своих родственников.?
        Начну с того, что меня считали мертвым с ночи пожара. Тело Седрика сгинуло в огне, а с ним - и все то крыло дома, а когда моего пони нашли на дороге, ведущей к конюшне, а меня нигде не было, то посчитали, что я погиб вместе с Седриком в пламени пожара и мое тело сгорело дотла. Моя мать и Камлах послали людей обыскать окрестности, но, естественно, они не обнаружили моих следов. По-видимому, никто не догадывался, что я мог улизнуть морем. В Маридунум не заходил ни один купеческий корабль, а рыбачью лодку никто не видел.
        Мое исчезновение - и в этом нет ничего удивительного - не произвело большого шума. Никто не знал, что по этому поводу думала моя мать, и вскоре она удалилась в монастырь Св. Петра. Камлах не стал терять времени и провозгласил себя королем; ради приличия он предложил Олуэне свое покровительство, но, поскольку его собственная жена уже имела одного сына и была беременна вторым ребенком, ни для кого не было тайной, что вскоре королеву Олуэну отдадут замуж за какого-нибудь безобидного и, по-возможности, далекого от этих мест феодала… И так далее, и так далее…?
        Слишком много разговоров о прошлом, которые занимали меня и не представляли интереса для Амброзия. Когда Диниас покончил с едой и прислонился к стене, отпустив пояс и расслабившись после обильной пищи и вина в тепле таверны, я подумал что пришло время перевести разговор на более близкие события. Таверна уже была набита народом до отказа, и за царящим шумом никто не мог услышать, о чем мы беседовали. Из внутренних комнат вышло несколько девушек, и посыпались громовые раскаты хохота и грубые шутки.?
        Снаружи совершенно стемнело и стало очень сыро; заходившие мужчины отряхивались, словно собаки, и громко требовали подогретого вина. Воздух в помещении был тяжелым, пропитанным торфяным и угольным дымом, запахом горячей пищи и копотью дешевых масляных ламп. Я не опасался, что меня узнают: для того, чтобы рассмотреть мое лицо, надо было наклониться через стол и взглянуть на меня в упор.?
        - Заказать еще еды?  - спросил я.?
        Диниас мотнул головой, икнул и оскалился.?
        - Нет, благодарю. Все было отлично. Я - твой должник. А теперь расскажи о себе. Ты уже довольно послушал меня. Где тебя носило все эти годы?  - Он снова потянулся к кувшину и перевернул его над своей кружкой - В этом проклятом черепке ничего не осталось. Закажешь еще??
        Я заколебался. Он не был похож на человека, стойкого к алкоголю, а я не хотел, чтобы он напился преждевременно.?
        Он неправильно понял мою нерешительность.?
        - Ну же, ну, неужели тебе жалко для меня еще одного кувшинчика вина? Не каждый день богатый молодой родственник приезжает из Корнуэла. Что тебя привело сюда, а? И что ты делал все это время? Рассказывай, юный. Мирддин, давай послушаем твою историю, да? Но сперва - вина.?
        - Да, конечно - сказал я и приказал принести вина мальчишке, прислуживавшему в кабаке - Но прошу тебя, не называй здесь моего имени, ладно? Я зову себя Эмрисом, пока не узнаю, откуда ветер дует.?
        Он с такой готовностью согласился на мою просьбу, что я понял, насколько все запутано в Маридунуме. По-видимому, было опасно вообще объявлять о себе. По внешнему виду большинство мужчин в таверне были валлийцами; я никого не узнал, что было и неудивительно, принимая во внимание то общество, в котором я вращался пять лет назад. Но неподалеку от дверей сидела компания, бородами и светлыми волосами напоминавшая саксов. Я предположил, что это люди Вортигерна. Мы не произнесли ни слова, пока мальчишка не поставил на стол перед нами полный кувшин. Диниас налил вина, отодвинул свою тарелку, облокотился на стену и выжидательно посмотрел на меня.?
        - Что ж, давай, выкладывай о себе. Что произошло в ту ночь, когда ты удрал? С кем ты ушел? Тебе тогда было лет двенадцать-тринадцать, не больше, так ведь??
        - Я прибился к двум купцам, следовавшим на юг - начал я свой рассказ - Я заплатил за дорогу одной из брошей, которые мой д… старый король подарил мне. Они взяли меня с собой до Гластонбери. Потом мне немного повезло - я встретил торговца, идущего на запад в Корнуэл, с грузом стеклянных изделий с острова, и он взял меня с собой - Я опустил взгляд, словно избегая смотреть ему в глаза, и повертел кружку в пальцах - Он хотел выглядеть благородным человеком и полагал, что ему будет полезно иметь при себе мальчика, умеющего петь и играть на арфе, а также читать и писать.?
        - Гм, похоже на правду - Я знал, что он мог подумать о моей истории; и в самом деле, в его тоне сквозило удовлетворение, словно его презрение было оправдано. Что ж, тем лучше. Меня мало интересовало его мнение - А потом?  - спросил он.?
        - О, я провел с ним несколько месяцев. Он благоволил ко мне, он и его друзья. Я даже прилично заработал.?
        - Игрой на арфе?  - ощерился он.?
        - Да, игрой на арфе - мягко отозвался я - А еще тем, что читал и писал - я вел для него счета. Когда он решил возвращаться на север, то позвал меня с собой, но мне не хотелось ехать назад. Не отважился - добавил я с обезоруживающей искренностью - Мне было нетрудно получить место в святой обители. О нет, я был слишком молод, и стал только послушником. По правде, мне там понравилось; я вел очень мирную жизнь. Занимался я тем, что помогал переписывать книги об истории падения Трои - У него было такое выражение лица, что я едва не расхохотался, и вынужден был вновь опустить глаза на свою кружку. Она была хорошей работы, скорее всего самианской, с блестящей глазурью и хорошо видным клеймом гончара: А. С. «Амброзий сделал», внезапно пришло мне в голову, и, прикрыв буквы пальцем, я закончил свой рассказ о пяти безмятежных годах, проведенных мной вдали от родного дома - Я работал там, пока до меня не стали доходить слухи из дому. Сперва я не особенно к ним прислушивался - всегда ходят какие-нибудь слухи. Но когда стало ясно, что слухи о смерти Камлаха правдивы, а после этого мы узнали и о Вортимере; я
стал беспокоиться о том, что могло произойти в Маридунуме. Я понял, что мне нужно вновь повидаться со своей матерью.?
        - Ты собираешься задержаться здесь??
        - Сомневаюсь. Мне нравится Корнуэл, и у меня там есть свой дом.?
        - Значит, ты станешь священником??
        Я пожал плечами.?
        - Я еще об этом не думал. В конце концов, меня всегда готовили к этому. Каким бы ни было мое будущее там, здесь я уже потерял свое место - если оно у меня когда- нибудь было!  - И наверняка из меня не выйдет воина.?
        При этих словах он улыбнулся.?
        - Да, точно, ты никогда не был воином, не так ли? Но война еще не закончена, она только началась, должен тебе сказать - Он доверительно наклонился ко мне через стол, толкнув кружку так, что из нее выплеснулось вино. Диниас схватил кружку, не дав ей опрокинуться - Чуть не разлил, а вино опять уже почти кончилось. Неплохое, а? Как насчет еще одного кувшина??
        - Если хочешь. Но ты говорил..??
        - Да, Корнуэл. Я всегда хотел побывать там. Что там говорят об Амброзии??
        Вино уже разговорило его. Он забыл о необходимости быть осторожным; его голос звучал громко, и я заметил, как две или три головы обернулись в нашу сторону.?
        Он не обратил на это внимания.?
        - Да, думаю, тебе должны быть известны последние новости, если они вообще есть, эти новости. Говорят, он будет высаживаться там, а??
        - О - небрежно бросил я - Люди все время что-то болтают. Ты же знаешь, слухи о вторжении ходят уже много лет. Пока что он не высадился, и ты можешь гадать об этом не хуже меня.?
        - Хочешь поспорим?  - Я увидел, как он полез в кошель, висевший у него на поясе, достал пару игральных костей и стал перебрасывать их из руки в руку - Давай сыграем.?
        - Нет, спасибо. В любом случае не здесь. Послушай, Диниас, давай я куплю еще флягу или две вина, если хочешь, и мы пойдем домой и выпьем их там??
        - Домой?  - он скорчил презрительную гримасу - А где это? Пустой дворец??
        Он по-прежнему говорил громко, и я заметил, что из другого угла комнаты на нас обратили внимание. Я их не знал. Двое мужчин в темной одежде, один был с черной бородой, а другой - узколицый, рыжеволосый и с длинным, похожим на лисий, носом. Выглядели они как жители Уэльса. На столе перед ними стояла фляга, а в руках они держали кружки, но уже добрых полчаса уровень вина в фляге не понижался.?
        Я взглянул на Диниаса. Судя по всему, он достиг стадии, которая располагала и к откровенности, и к громкой ссоре. Если настаивать на том, чтобы уйти немедленно, то можно спровоцировать скандал, а если за нами на самом деле следили и компания у входа состояла из людей Вортигерна, то лучше остаться здесь и тихо беседовать, чем вывести моего родственника на улицу и, возможно, повести за собой слежку. Что, в конце концов, значило упоминание имени Амброзия? Оно вертелось у всех на языке, и если воздух гудел от слухов, как я это чувствовал, то все, друзья и враги Вортигерна, должны были обсуждать их.?
        Диниас бросил кости на стол и катал их туда-сюда довольно уверенным движением пальца. Возможно, кости послужат оправданием нашему громкому разговору в углу. Кроме того, кости могут отвлечь его от кувшина с вином.?
        Я достал горсть мелких монет.?
        - Ладно, если ты действительно хочешь играть. Что ты можешь поставить на стол??
        Пока мы играли, я чувствовал, что чернобородый и человек с лисьим лицом прислушивались. Саксы у дверей выглядели довольно безобидными; большинство из них были уже в стельку пьяны и говорили так громко, что не обращали ни на кого внимания. Но чернобородый, по-видимому, заинтересовался.?
        Я бросил кости: пять и четыре. Слишком хорошо; я хотел, чтобы Диниас немного выиграл. Я не мог вот так просто предложить ему деньги и отправить его за занавес к девкам. А тем временем, чтобы сбить чернобородого со следа…?
        Я произнес негромко, но отчетливо:?
        - Значит, Амброзий? Ну, ты же знаешь эти слухи. Я ничего определенного не слышал, обычная болтовня, которая не смолкает уже десять лет. О, да, говорят, что он придет в Корнуэл или Маридунум, или Лондон, или высадится в устье Эйвона - бери кости, твой бросок - Чернобородый отвернулся. Я наклонился, чтобы лучше видеть, как Диниас бросит кости, и понизил голос: - А если бы он пришел сейчас, что тогда? Тебе это известно лучше меня. Поднимутся ли вместе с ним те, что остались на Западе, или останутся верными Вортигерну??
        - Запад запылает, как солома. Это уже было, видит Бог. Удваиваешь или хватит? Запылает, как в ту ночь, когда ты сбежал. Боже, как я смеялся! Маленький ублюдок поджег дом и унёс ноги. Зачем ты устроил пожар? Я выиграл, две пятерки. Бросай снова.?
        - Хорошо. Ты спрашиваешь, почему я убежал? Я же говорил тебе, что боялся Камлаха.?
        - Я не это имел в виду. Я спросил, почему ты поджег дом? Только не говори, что это был несчастный случай, я все равно не поверю тебе.?
        - Это был погребальный костер. Я зажег его потому, что убили моего слуху.?
        Он вытаращил глаза, перестав на секунду трясти в руках кости.?
        - Ты поджег королевский дворец из-за раба??
        - Ну и что? Я любил своего слугу больше, чем Камлаха.?
        Он чуть обескураженно посмотрел на меня и бросил кости. Два и четыре. Я пододвинул к себе две монетки.?
        - Черт побери - произнес Диниас - ты не имеешь права выигрывать, у тебя и так много денег. Ладно, давай еще. И впрямь твой слуга! Ты взял слишком высокий тон для ублюдка, выдающего себя за писца в монастырской келье.?
        - Не забывай, что ты тоже бастард, дорогой родственник.?
        - Возможно, но, по крайней мере, я знаю, кто мой отец.?
        - Говори тише, нас слушают. Хорошо, бросай дальше.?
        Я молчал, пока катились кости. Я смотрел на них с волнением. До сих пор они падали так, как мне того хотелось. Как было бы хорошо, подумалось мне, если бы можно было управлять такими маленькими предметами, это почти не потребовало бы усилий и намного облегчило бы мне дело. Но я уже начал понимать, что на самом деле власть ничего не облегчает; когда я ощущал ее, то словно видел волка у своего горла. Иногда я чувствовал себя, как тот парень из древнего мифа, который нравна лошадьми солнца и ездил по миру как бог, пока влаги, не испепелила его. Я подумал о том, смогу ли почувствовать еще когда-нибудь это пламя.?
        Кости скатились с моих совершенно человеческих пальцев. Два и один. Во власти нет нужды, если счастье на твоей стороне. Диниас удовлетворенно крякнул и сгреб кости, а я пододвинул к нему несколько монет. Игра продолжалась. Я проиграл еще три раза, и горка монет возле него заметно выросла. Он расслабился. Никто не обращал на нас внимания; просто разыгралось воображение. Наверное, пора выудить еще несколько фактов.?
        - А где сейчас Король?  - поинтересовался я.?
        - Что? Ах, да, Король! Он уехал отсюда с месяц назад. Двинулся на север, когда установилась погода и открылись дороги.?
        - В Каэр-ар-Вон, ты говорил… Сегонтиум??
        - Я говорил? О, полагаю, он просто называет это своей базой, но какой дурак захочет быть пойманным в этом углу между Уиддфой и морем? Нет, говорят, что он строит себе новую цитадель. Ты, кажется, заказал еще вина??
        - Его уже несут. Угощайся. С меня уже хватит. Так, значит, цитадель? Где??
        - Что? Ах, да. Отличное вино, послушай. Я точно не знаю, где он строит, это где-то в Сноудоне. Слушай, это место называется Динас Бренин… Или будет так называться, если ему удастся достроить его.?
        - Что же мешает ему? Там что, какие-то волнения? Прежние сторонники Вортимера или что-то новое? В Корнуэле говорили, что за его спиной стоят тридцать тысяч саксов.?
        - За спиной, по бокам… у нашего короля везде саксы. Но не с ним. Они с Хенгистом, а Хенгист и король не встречаются лицом к лицу. Да, знаешь, Вортигерна обложили со всех сторон!  - К счастью, он говорил тихо, и его слова потонули в стуке костей и гаме, царившем в таверне. Думаю, он уже почти забыл обо мне. Диниас уставился на стол - Посмотри-ка. Эти чертовы кости так же враждебны, как и королевская крепость.?
        Где-то его слова затронули струну памяти, отозвавшуюся слабым звоном, ускользающим и бесследным, как гудение пчелы в цветах лимонного дерева. Я бросил кости и как бы невзначай спросил:?
        - Враждебны? Как это??
        - Ха, вот это уже лучше. Должно быть, я перебью твой бросок. Ох, ну ты же знаешь этих северян - если однажды утром задует холодный ветер, они начинают твердить, что это мертвый дух пролетает мимо. В их армии нет топографов, все полагаются на шептунов. Я слышал, что четырежды стены возводили на высоту человеческого роста и каждый раз на следующее утро они растрескивались… Что скажешь??
        - Неплохо. Боюсь, мне удастся бросить лучше. Он выставил охрану??
        - Конечно. Они ничего не видели.?
        - А почему, собственно, они должны были что-то видеть?  - Казалось, удача отвернулась от нас обоих; кости были так же против Диниаса, как стены против Вортигерна. Сам того не желая, я выбросил два дубля подряд. Нахмурившись, Диниас пододвинул половину своих монет ко мне - Похоже, он выбрал место с мягким грунтом - заметил я - Почему бы ему не переехать??
        - Он выбрал вершину скалы. Лучшего места для обороны не найти во всем Уэльсе. Она главенствует над севером и югом долины и стоит над дорогой в самом узком месте, там, где утесы сжимают ее с обеих сторон. К тому же - черт побери, там раньше высилась башня. Местные жители называют ее Королевской Твердыней с незапамятных времен.?
        Королевская Твердыня… Динас Бренин… Гудение усиливалось, пробуждая память. Белые скелеты берез на фоне молочно-голубого неба. Крик сокола. Два короля, идущих рядом, и голос Седрика: «Слушай, почему бы нам не спуститься вниз и не сразиться в кости».?
        Еще не осознав того, что делаю, я, почти как Седрик, неуловимым стремительным движением подправил катящийся кубик. Диниас, как раз опрокинувший пустой кувшин над своей кружкой, ничего не заметил. Кости остановились. Два и один.?
        - Тебе не составит труда перебить мой бросок - с горечью обронил я.?
        Диниас и в самом деле выбросил больше. Он торжествующе сгреб банк, после чего склонился над столом, поставив локоть в разлитое вино. Я подумал, что если даже смогу сделать так, что этот пьяница выиграет у меня достаточно денег, то и тогда мне придется приложить немало усилий, чтобы, по крайней мере, отправить его хотя бы за занавеску в комнаты с девками.?
        Снова мой бросок. Еще встряхивая стакан, я заметил возле входа Кадала, ожидавшего, пока я обращу на него внимание. Пора исчезать. Я кивнул, и он удалился. Пока Диниас оборачивался посмотреть, кому это я подавал знак, я бросил опять и перевернул остановившуюся шестерку обшлагом рукава. Один и три. Диниас издал звук удовлетворения и потянулся за стаканом.?
        - Послушай - обратился я к нему - Еще один кон, и мы уходим. Выиграешь ли ты или проиграешь, я все равно куплю еще флягу вина, и мы выпьем ее у меня на квартире. Там нам будет уютнее, чем здесь - Я предположил, что если его удастся вытащить из кабака, то мы с Кадалом как-нибудь совладаем с моим родственником.?
        - Квартира? Я мог бы предоставить тебе квартиру. Во дворце полно места, и тебе не следовало посылать своего человека на поиски ночлега. Знаешь, в эти дни следует быть осторожным. Вот. Две пятерки. Перебей мой ход, если сможешь, бастард Мерлин!  - Он вылил остатки вина себе в глотку и, откинувшись назад, расплылся в улыбке.?
        - Сдаюсь - При этом я придвинул к нему монеты и попытался встать. Оглянувшись в поисках мальчишки с обещанной флягой, я услышал, как Диниас хлопнул ладонью по столу. Кости со стуком подпрыгнули, а кружка опрокинулась, покатилась по столу, упала и разбилась вдребезги. Разговоры стихли, и все уставились на нас.?
        - О нет, ты не уйдешь! Мы доиграем до конца! Ты уходишь именно тогда, когда счастье опять улыбнулось мне? Я не приму подачки ни от тебя, ни от кого бы то ни было еще! Садись и доиграй, мой незаконнорожденный родственник!?
        - О, Бога ради, Диниас…?
        - Хорошо, я тоже бастард! Я лишь хотел сказать, что лучше быть незаконнорожденным сыном короля, чем неизвестно чьим ребенком, у которого вообще никогда не было отца!?
        При этих словах он икнул, и кто-то рассмеялся. Я тоже засмеялся и взял кости.?
        - Ладно, мы возьмем их с собой. Я же тебе сказал, выиграешь ты или проиграешь, мы все равно унесем отсюда флягу. Можем доиграть и дома. Мы уже порядочно выпили, и пора отправляться в постель.?
        На мое плечо упала тяжелая рука. Я попытался обернуться, чтобы посмотреть кто это, но тут другой человек подошел сбоку и взял меня за руку. Я увидел, что Диниас смотрит на меня широко раскрытыми глазами, полуоткрыв рот. Пьяницы вокруг нас внезапно замолчали.?
        Чернобородый сильнее сжал мою руку.?
        - Тише, юный сэр. Зачем нам скандал, не так ли? Мы не могли бы переброситься с вами парой слов на улице??

        6

        Я встал. Наблюдавшие за нами лица ничего мне не подсказали. Никто не произнес ни слова.?
        - В чем, собственно, дело??
        - На улице, если вам угодно - повторил чернобородый - Мы не хотим…?
        - Я совсем не против скандала - резко оборвал его я - Вы назовете себя, прежде чем я сделаю хоть шаг с вами. А для начала уберите свои лапы от меня. Хозяин, кто эти люди??
        - Люди короля, сэр. Вам лучше подчиниться. Если вам нечего скрывать…?
        - То вам ничего не грозит?  - договорил я - Я знаю эту песню, она всегда лжет.?
        Стряхнув руку чернобородого со своего плеча, я обернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Диниас по-прежнему сидел с разинутым ртом. Теперь я совсем не был похож на того сладкоголосого мальчика, которого он знал. Что ж, время того мальчика прошло.?
        - Я не возражаю, чтобы сидящие здесь услышали мои ответы. Скажите, что вам нужно. Почему вы хотите поговорить со мной??
        - Мы заинтересовались тем, о чем говорил ваш приятель.?
        - Почему бы вам в таком случае не побеседовать с ним??
        - Всему свое время - твердо ответил чернобородый - Извольте сказать, кто вы такой и откуда прибыли??
        - Мое имя Эмрис, и я родился здесь, в Маридунуме. Несколько лет назад я уехал в Корнуэл, еще ребенком, и вот теперь пожелал вернуться и узнать, что здесь новенького. Только и всего.?
        - А этот юноша? Он назвал вас родственником.?
        - Ну, это всего лишь оборот речи. Мы - родственники, но не слишком близкие. Может быть, вы слышали также, что он называл меня бастардом.?
        - Погодите минутку - произнес кто-то у меня за спиной среди толпы. Незнакомый мне пожилой человек с редкими седыми волосами проталкивался вперед - Я знаю его. Он говорит правду. Да это же Мирддин Эмрис, будьте уверены, внук старого короля!  - Он обернулся ко мне - Едва ли вы помните меня, сэр. Я был одним из слуг вашего деда - Он по-куриному вытянул шею, смотря снизу вверх на чернобородого - Мне все равно, люди вы короля или нет, но у вас нет права хватать этого молодого джентльмена. Он говорит правду. Он уехал из Маридунума пять лет назад - точно, пять лет, это было в ночь, когда умер старый король - и с тех пор никто о нем ничего не слышал. Но я готов принести любую клятву, какую вы только потребуете, что он не способен поднять руку на короля Вортигерна. Да что вы! Его готовили в священники, и он никогда не брал в руки оружия. И если он тихо пьет с принцем Диниасом, а они родственники, как он и сказал, то спрашивается, с кем еще он должен выпивать и узнавать домашние новости?  - Старик ободряюще кивнул мне - Да, это в самом деле Мирддин Эмрис, только теперь он уже взрослый человек, а не
маленький мальчик, но я узнаю его наверняка. И позвольте мне сказать вам, сэр, что я невероятно рад вас видеть. Мы боялись, что вы погибли в огне.?
        Чернобородый даже не взглянул на старика. Он стоял между мной и выходом и не сводил с меня пристального взгляда.?
        - Мирддин Эмрис, внук старого короля - медленно произнес он - Да к тому же бастард? Чей же вы тогда сын??
        Не было смысла отпираться. Теперь я узнал слугу. Он кивал мне, довольный собой.?
        - Моей матерью была Ниниана, дочь короля.?
        - Это правда?  - прищурил глаза чернобородый.?
        - Истинная правда, истинная правда - Это снова отозвался слуга, в глуповатых блеклых глазах которого сквозило доброжелательство ко мне.?
        Чернобородый снова повернулся в мою сторону. Я увидел, что новый вопрос готов сорваться с его губ. Сердце гулко билось у меня в груди, и я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Я попытался усилием воли погасить волнение.?
        - А ваш отец??
        - Я его не знаю - Может быть, он посчитает, что я покраснел от стыда.?
        - А теперь осторожнее - предупредил чернобородый - Вы должны знать. Кто вас зачал??
        - Я не знаю.?
        Он внимательно посмотрел на меня.?
        - Ваша мать - дочь короля. Вы помните ее??
        - Да, очень хорошо.?
        - И она никогда не говорила вам? Кто в это поверит??
        - Мне безразлично, поверите вы или нет - раздраженно сказал я - Я устал от всего этого. Всю мою жизнь меня спрашивали одно и то же, и мне никто никогда не верил. Это правда, она никому не открылась. Мне кажется, что она, возможно, говорила правду, утверждая, что я - плод дьявола - Я нетерпеливо махнул рукой - Почему вы спрашиваете??
        - Мы слышали слова второго джентльмена - бесцветным голосом произнес он - «Лучше быть незаконнорожденным сыном короля, чем неизвестно чьим ребенком, у которого вообще никогда не было отца!»?
        - Если я не оскорбился, то почему вы восприняли эти слова так близко к сердцу? Вы же видите, он перепил.?
        - Мы хотели удостовериться, только и всего. А теперь мы уверены. Король желает видеть вас.?
        - Король?  - глупо переспросил я.?
        Он кивнул.?
        - Вортигерн. Мы уже три недели ищем вас. Вы должны отправиться к нему.?
        - Не понимаю - Наверное, я выглядел сбитым с толку, а не испуганным. Я видел, как мое задание рушится, но вместе с тем у меня было смешанное чувство неуверенности и облегчения. Если меня ищут вот уже три недели, то это не может быть связано с Амброзием.?
        Диниас довольно тихо сидел в своем углу. Я подумал, что большая часть сказанного не дошла до него, но он наклонился вперед, опершись ладонями о залитый вином стол.?
        - Для чего он ему понадобился? Ответьте мне.?
        - Тебе нечего беспокоиться - почти презрительно бросил ему чернобородый - Ему нужен не ты. Но, слушай! Поскольку это ты привел нас к нему, то именно ты и получишь награду.?
        - Награду?  - переспросил я - О чем речь??
        Диниас внезапно протрезвел.?
        - Я ничего не говорил. Что вы имеете в виду??
        - Ничего. Именно твои слова привели нас к нему - Чернобородый кивнул.?
        - Он только интересовался семьей… он долго отсутствовал - произнес мой родственник - Вы же слышали. Все слышали, мы говорили не таясь. Клянусь богами, если бы мы плели заговор, то неужели разговаривали бы здесь??
        - Никто не упоминал слова «заговор». Я всего лишь исполняю свой долг. Король желает видеть его, и он пойдет со мной.?
        - Вы не можете причинить ему вред - встревоженно произнес старый слуга - Он - тот, за кого выдает себя - сын Нинианы. Спросите ее саму.?
        При этих словах чернобородый резко обернулся.?
        - Она еще жива??
        - О да, жива и здорова. До нее можно камнем добросить, она в монастыре Св. Петра, что за старым дубом у перекрестка дорог.?
        - Не трогайте ее - вмешался я, не на шутку испугавшись. Я боялся того, что она могла сказать им - Не забывайте, кто она. Даже Вортигерн не осмелился тронуть ее. К тому же, вы не обладаете властью. Ни надо мной, ни над ней.?
        - Ты так думаешь??
        - Ну, и какие же у вас полномочия??
        - Вот какие - Короткий меч блеснул в его руке. Он был острый, как бритва.?
        - Закон Вортигерна, не так ли?  - произнес я - Что ж, это неплохой аргумент. Я пойду с вами, но лучше вам не трогать мою мать. Говорю вам, оставьте ее в покое. Она скажет вам не больше, чем я.?
        - Да, но, по крайней мере, мы не обязаны верить ей, если она скажет, что ничего не знает.?
        - Но это правда - Это опять вмешался слуга - Послушайте, я прослужил во дворце всю свою жизнь и все отлично помню. Говаривали, что она понесла ребенка от дьявола, Князя тьмы.?
        Замелькали руки - люди творили знаки от сглаза.?
        - Иди с ними, сынок - произнес старик, всматриваясь в меня - Они не причинят вреда ни Ниниане, ни ее сыну. Наступит время, когда королю понадобятся жители запада, кому это лучше знать, как не ему??
        - Похоже, мне придется следовать за ними, поскольку к моему горлу приставлен слишком острый королевский ордер - промолвил я - Все в порядке, Диниас, в этом нет твоей вины. Скажи моему слуге, где я. А теперь, вы, ведите меня к Вортигерну и уберите прочь от меня свои лапы - Я направился к двери, посетители таверны расступились перед нами. Я увидел, как Диниас с трудом поднялся на ноги и двинулся к выходу. Когда мы вышли на улицу, чернобородый обернулся.?
        - Я совсем забыл. Вот, это тебе.?
        Кошелек с деньгами звякнул, упав на землю у ног моего Диниаса.?
        Я не оглянулся. Но, проходя мимо, я краем глаза заметил выражение лица моего родственника, когда он, быстро зыркнув по сторонам, нагнулся за кошельком и сунул его за пояс.?

        7?

        Вортигерн изменился. Мне показалось, что он стал меньше, утратил внушительность, не только из-за того, что я сам был уже не ребенком, а взрослым юношей. Он ушел, как это бывает, в себя. Не нужны были ни новые королевские палаты, ни двор, который представлял собой, скорее, сборище военачальников и их наложниц, чтобы увидеть, что этот человек бежит. Или, вернее, его уже загнали в угол. Но загнанный в угол волк более опасен, чем свободный, а Вортигерн все еще оставался волком.?
        И можно быть уверенным, что он хорошо выбрал свой угол. Насколько я помнил, Королевской Твердыней был горный кряж, возвышавшийся над речной долиной, к вершине которого можно было добраться по узкой седловине, похожей на мост. Кряж мысом выступал из кольца скалистых холмов, создавших естественный загон, где могли пастись кони и куда их было легко загонять и охранять.?
        Вокруг самой долины громоздились горы. Их серые осыпи не покрывались зеленью даже весной. Результатом апрельских дождей был всего лишь длинный каскад водопадов, растянувшийся на тысячу футов от вершины до подножия гор. Дикое, темное, наводящее страх место. Если волку удастся окопаться на вершине этого кряжа, то даже Амброзию будет трудно сковырнуть его оттуда.?
        Путешествие заняло шесть дней. Мы тронулись с первыми лучами солнца по дороге, ведущей на север от Маридунума; она была хуже, чем восточная, но короче, и мы добрались намного быстрее, несмотря даже на то, что нас задерживала плохая погода и мы были вынуждены подлаживаться под скорость отстающих носилок. Мост в Пеннале был разрушен и почти смыт водой, и мы полдня переправлялись вброд через Афон Дифи, после чего продолжили свой путь к Томэн-и-Муру, где дорога была хорошей. После полудня шестого дня пути мы свернули на тропу, идущую по берегу реки к Динас Бренину, в логово короля.?
        Чернобородому не составило никакого труда уговорить монастырь Св. Петра отпустить мою мать с ним к королю. Если он воспользовался теми же аргументами, что и в разговоре со мной, то это было вполне понятно, но мне не представилось возможности спросить ее или хотя бы узнать чуть больше о том, зачем мы понадобились Вортигерну.?
        Ей предоставили закрытый паланкин и дали в сопровождение двух женщин из святой обители. Поскольку они день и ночь не отходили от моей матери, то я не мог даже приблизиться к ней, чтобы побеседовать наедине, а она не подавала знака, что хотела бы поговорить со мной без свидетелей. Иногда я ловил на себе ее тревожный или, скорее, озадаченный взгляд, но когда она говорила, то ее голос звучал спокойно и отчужденно; в нем не было даже намека на то, что ей известно что-нибудь такое, о чем не знал бы Вортигерн.?
        Поскольку мне не позволяли увидеться с ней наедине, то я рассудил, что лучше всего будет рассказать ей ту же историю, что и чернобородому, которая ничем не отличалась от изложенной мной Диниасу (насколько я знал, его допросили). Она могла думать об этом что угодно, а также о том, почему я не связался с ней раньше. Я, конечно, не отваживался упоминать о Бретани или друзьях из Бретани, не рискуя вызвать у нее догадку об Амброзии.?
        Я видел, как сильно она изменилась. Ниниана была бледной и тихой, она набрала вес, а с ним и некоторую тяжесть характера, которой прежде у нее никогда не было. Лишь спустя день или два тряского пути через холмы я внезапно понял, что это было: она утратила властность. То ли время отобрало ее, то ли болезнь, а, может, она отреклась от власти в пользу христианского символа, который носила на своей груди - я не мог догадаться. Но прежняя Ниниана исчезла.?
        По крайней мере, в одном отношении я был совершенно спокоен: к моей матери относились с почтением, со знаками внимания, которые полагались дочери короля. Меня обошли такими знаками, но дали хорошего коня, а на ночь отводили приличное жилье. Сопровождавшие меня всадники были достаточно учтивы, когда я пытался говорить с ними. Но на этом их учтивость и кончалась; они не отвечали на мои вопросы, хотя, по-видимому, отлично знали, почему король желает видеть меня. Я ловил на себе любопытные и брошенные украдкой взгляды, а раз или два в этих взглядах заметил нечто похоже на жалость.?
        Нас провели прямо к королю. Он расположил свой лагерь на равнине между горным кряжем и рекой, откуда надеялся наблюдать за возведением своей твердыни. Лагерь сильно отличался от тех, что сооружали Утэр и Амброзий. Большинство людей ютились в палатках, и, за исключением земляного вала и палисада со стороны дороги, они, очевидно, полагались на естественные оборонные сооружения - реку и кряж с одной стороны, скалу Динас Бренин с другой и непреодолимые пустынные горы у них за спиной.?
        Сам Вортигерн устроился с королевской роскошью. Он принял нас в зале, деревянные колонны которого были занавешены яркими гобеленами, а пол из зеленого сланца устилал свеженарезанный тростник. Высокое кресло на помосте было украшено резьбой и позолотой. На соседнем кресле, также резном и позолоченном, но чуть меньшего размера, восседала Ровена, саксонская королева. В зале было полно народу. Несколько человек в одежде придворных стояли вблизи трона, большинство присутствующих были вооружены. Тут и там можно было увидеть саксов. За креслом Вортигерна стояли кучкой священники и праведники.?
        Когда нас ввели, гул голосов утих. Все взоры обратились к нам. Тогда король встал и спустился с возвышения. Он, улыбаясь, и с распростертыми руками направился к моей матери.?
        - Добро пожаловать, принцесса - произнес он и обернулся, чтобы церемонно представить ее королеве.?
        Тихий шепот прокатился по залу; присутствующие обменялись быстрыми взглядами. Король дал ясно понять, что не считает мою мать ответственной за участие Камлаха в недавнем бунте. Он бегло посмотрел на меня, но я заметил в его взгляде заинтересованность. Король кивнул мне, а затем взял мою мать под руку и помог ей взойти на помост. По его знаку кто-то бросился ставить стул для нее на ступеньку ниже королевского трона. Он пригласил ее сесть, а затем король и королева вновь заняли свои места. Пройдя вперед в сопровождении стражников, я остановился у возвышения перед королем.?
        Вортигерн положил руки на подлокотники трона и выпрямился, переведя улыбающийся взгляд с моей матери на меня. В его глазах читалось радушие и даже удовлетворение. Гул голосов постепенно смолк. Воцарилась тишина. Люди смотрели выжидающе.?
        Но король лишь вежливо извинился перед моей матерью:?
        - Прошу прощения, леди, за то, что вынудил вас предпринять путешествие в это время года. Надеюсь, вы не испытывали больших неудобств??
        За этими словами последовали обычные придворные любезности, а моя мать наклонила голову и почтительно ответила. Две монахини, сопровождавшие мою мать, стояли за ее спиной, словно фрейлины. Одну руку она прижимала к груди, теребя маленький крестик, который носила в качестве талисмана, другая лежала в коричневых складках платья у нее на коленях. Даже в этой коричневой рясе она выглядела по-королевски.?
        - А теперь, может, вы представите нам своего сына?  - улыбнулся Вортигерн.?
        - Моего сына зовут Мерлин. Он покинул Маридунум пять лет назад после смерти моего отца, вашего родственника. С тех пор он жил в Корнуэле, в божьей обители. Позвольте рекомендовать его вам.?
        - Пять лет?  - король повернулся ко мне - Мерлин, вы, наверное, были тогда еще почти ребенком. Сколько вам сейчас лет??
        - Семнадцать, сир - я прямо посмотрел ему в глаза - Зачем вы послали за моей матерью и мной? Я едва успел прибыть в Маридунум, как меня силой схватили ваши люди.?
        - Я сожалею об этом. Вы должны простить их рвение. Они знали только, что дело не терпит отлагательства, и поэтому избрали наиболее быстрый способ исполнить мой приказ - Он снова обратился к моей матери: - Следует ли мне заверить вас, леди Ниниана, что вам не причинят ни малейшего вреда? Я клянусь в этом. Мне известно, что вы провели пять лет в обители святого Петра и что союз вашего брата с моими сыновьями нельзя поставить вам в вину.?
        - Как и моему сыну, милорд - спокойно ответила она - Мерлин покинул Маридунум в ночь смерти своего деда, и с тех пор я ничего не слышала о нем. Но в одном можно быть уверенным: он не принимал участия в бунте; к тому же, он был всего лишь ребенком, когда ушел из дому. И теперь, зная, что он убежал в Корнуэл, я могу утверждать, что мой сын скрывался из страха перед моим братом Камлахом, который был его врагом. Заверяю вас, милорд, что что бы я ни думала о намерениях моего брата в отношении вас, моему сыну о них ничего не было известно. Я совершенно не понимаю, почему вы захотели увидеть его.?
        К моему удивлению, Вортигерна, по-видимому, не заинтересовало мое пребывание в Корнуэле, и он не удостоил меня даже еще одного взгляда. Он, подперев кулаком подбородок, смотрел на мою мать из-под густых бровей. Его взор был хмурым, голос - вежливым, но было нечто в атмосфере, что мне отнюдь не понравилось. Внезапно я понял, что это. Пока моя мать разговаривала с королем, священник, стоявший за королевским креслом, внимательно следил за мной. И когда я украдкой, краешком глаза осмотрелся вокруг, то увидел, что многие также не сводят с меня глаз. В зале царила тишина, и я вдруг подумал: «Сейчас скажет».?
        - Вы так и не вышли замуж - тихо, почти неслышно произнес король.?
        - Нет - Ее веки опустились, и я понял, что она внезапно насторожилась.?
        - Значит, отец вашего сына умер до того, как вы смогли пожениться? Может быть, он погиб в битве??
        - Нет, милорд - ответила она тихо, но отчетливо. Я увидел, как напряглись ее руки.?
        - А, так он жив??
        Она ничего не сказала, лишь склонила голову, так что капюшон упал ей на лицо, скрыв его от любопытных взглядов. Но с помоста его было хорошо видно. В голубых глазах королевы читалось любопытство, смешанное с презрением. Ее большая грудь молочно белела над тугим корсажем. Рот у нее был маленький. Руки - такие же белые, как и грудь, но с толстыми, уродливыми, как у служанки, пальцами, унизанными золотыми и медными с финифтью перстнями.?
        На молчание моей матери король насупил брови, но голос его по-прежнему оставался приветливым.?
        - Ответьте мне на один вопрос, леди Ниниана. Вы открыли своему сыну имя его отца??
        - Нет - Тон ее голоса, глубокий и решительный, совсем не соответствовал позе со склоненной головой и спрятанным лицом. Это была поза женщины, которой стыдно, и я подумал, не хочет ли она нарочно изобразить стыд, чтобы объяснить свое молчание. Я не мог видеть ее лица, но видел руки, сжимавшие складку ее длинной коричневой юбки.?
        Я неожиданно вспомнил Ниниану, которая бросила вызов своему отцу, отказав Горлану, королю Ланаскола. На смену этому воспоминанию пришло другое: мне вспомнилось лицо моего отца, смотрящего на меня через стол в свете лампы. Я отогнал видение. Он, словно живой, предстал передо мной, так что я даже удивился, почему никто в зале, набитом людьми, не видит его. Затем меня пронзило острым страхом, что Вортигерн видел моего отца. Вортигерн знал. Вот почему мы здесь. До него дошли слухи о моем прибытии, и он действовал наверняка. Оставалось только гадать, будет ли он рассматривать меня как шпиона или же как заложника.?
        Должно быть, сам того не желая, я произвел какое-то движение. Моя мать подняла голову, и я увидел ее глаза под капюшоном. Она больше не была похожа на принцессу; скорее, это была женщина, объятая страхом. Я улыбнулся ей; в ее лице что-то изменилось, и я понял, что она боялась за меня.?
        Я заставил себя стоять неподвижно и ждать. Пусть он сделает первый ход. Времени достаточно, чтобы ответить на него, когда он откроет плацдарм, с которого следует начинать битву.?
        Король повертел большой перстень на своем пальце.?
        - Именно это и сказал твой сын моим посланцам. А я к тому же слышал, что никто в королевстве не знает имени его отца. Из того, что мне говорили, и того, что мне известно о вас, леди Ниниана, вашего сына никогда не усыновит человек низкого происхождения. Почему бы в таком случае не открыться ему? Мужчина должен знать такие вещи.?
        - А вам-то что до этого?  - забыв о необходимости быть осторожным, зло спросил я.?
        Моя мать бросила на меня взгляд, заставивший меня замолчать.?
        - Почему вы спрашиваете меня об этом?  - обратилась она к Вортигерну.?
        - Леди - ответил король - сегодня я послал за вами и вашим сыном, чтобы задать вам лишь один вопрос. Как зовут его отца??
        - Я повторяю, почему вы спрашиваете??
        Он улыбнулся. Скорее, просто оскалил зубы. Я сделал шаг вперед.?
        - Матушка, у него нет права спрашивать вас об этом. Он не осмелится…?
        - Пусть он замолчит!  - приказал Вортигерн.?
        Человек, стоявший рядом со мной, крепко зажал мне рот ладонью. Мягко прошуршал металл, когда другой мой стражник достал из ножен свой меч и приставил острие к моему боку. Я не двигался.?
        - Отпустите его!  - воскликнула моя мать - Мне все равно, король ты или нет, Вортигерн, но если ты причинишь ему зло, то я никогда не скажу тебе ни слова, даже если ты убьешь меня. Неужели ты полагаешь, что я скрывала правду от моего отца, моего брата и даже от моего сына все эти годы просто для того, чтобы вот так взять и рассказать тебе??
        - Ты ответишь мне, чтобы спасти своего сына - промолвил Вортигерн. По его знаку стражник отнял ладонь от моего рта и отступил назад. Но он по-прежнему держал меня за руку, а с другой стороны я чувствовал сквозь тунику острие меча.?
        Моя мать отбросила капюшон и выпрямилась в кресле, сжимая руками подлокотники. Несмотря на то, что она была бледна и взволнованна, одета в скромную коричневую рясу, королева рядом с ней выглядела как служанка. В зале повисла мертвая тишина. Из-за трона короля на меня не мигая смотрел священник. Я приказал себе не думать. Если эти люди были священниками и колдунами, то ни одной мысли об Амброзии, даже имя его не должно возникнуть в моем сознании.?
        Я почувствовал, как мое тело покрывается испариной, и постарался установить мысленный контакт с моей матерью, поддержать ее, не показывая образов, которые могли перехватить эти люди. Но моя власть исчезла, и не было Бога, который пришел бы мне на помощь; я даже не знал, хватит ли у меня мужества пережить то, что может произойти после того, как она откроет им тайну. Я не осмелился заговорить снова; боялся, что если они применят против меня силу, то она заговорит, чтобы спасти меня. А когда они узнают, тогда начнут допрашивать меня…?

        8

        Она говорила так спокойно, что я заметил удивление во взгляде короля.?
        - Почему нет? Я не вижу в этом вреда. Я могла бы сказать вам и раньше, милорд если бы вы спросили меня иначе и в другом месте. Людское знание не причиняет вреда. Я уже удалилась от мирской суеты, и мне нет нужды смотреть в глаза людям или слушать их сплетни. И поскольку мне теперь известно, что мой сын также посвятил себя Богу, то я знаю, сколь мало для него значит людская молва. Поэтому я скажу вам то, что вы хотите услышать. И тогда вы поймете, почему я всегда молчала об этом, не говорила ничего ни моему отцу, ни моему сыну.?
        От былого страха не осталось и следа. Она даже улыбалась. Ниниана больше не взглянула на меня. Я тоже пытался не смотреть на нее, убрав какие-то ни было эмоции со своего лица. Я не представлял, что она хочет сказать, но отдавал себе отчет в том, что она не предаст меня. Она вела какую-то свою собственную игру и была уверена, что поможет мне избежать любой опасности. Я не сомневался, что она никогда не скажет об Амброзии.?
        В зале по-прежнему царило гробовое молчание. Снаружи пошел дождь и начали сгущаться сумерки. В дверях возник слуга с факелами, но Вортигерн взмахом руки отослал его. Отдавая ему должное, я полагал, что он в эту минуту думал о позоре моей матери, но сам подумал про себя: «Даже в этом не будет помощи: ни света, ни огня…»?
        - Говори же - поторопил ее Вортигерн - Кто отец твоего сына??
        - Я никогда не видела его - Она говорила совершенно непринужденно - Я никогда не знала этого человека - Ниниана умолкла, а затем продолжила, не сводя глаз с короля: - Мой сын простит мне то, что должен будет сейчас услышать, но вы вынудили меня, и он поймет.?
        Вортигерн метнул в меня взгляд. Я не дрогнул. Теперь я был уверен в ней.?
        - Когда я была совсем юной, лет шестнадцати - начала она свой рассказ - и, как все девушки, думала о любви, накануне праздника Св. Мартина я и мои фрейлины отправились спать. Девушка, ночевавшая вместе со мной, спала, остальные находились в другой комнате, но я не могла уснуть. Спустя какое-то время я поднялась с постели и подошла к окну. Ночь была ясная и лунная. Вернувшись к своей кровати, я обнаружила, как мне показалось, стоящего посреди моей спальни юношу. Он был красив, молод, В тунике под длинным плащом, с коротким мечом у бедра. Первой моей мыслью было, что он пробрался через переднюю комнату, в которой спали фрейлины; затем я вспомнила, что стою босая, в одной рубашке, с распущенными волосами. Я возмутилась его наглости и уже открыла рот, чтобы разбудить женщин, но тут он улыбнулся мне и поднял руку, как бы показывая, что не причинит мне вреда и призывая к молчанию. Затем он отступил в тень, а когда я последовала за ним, чтобы посмотреть, где же он, то никого не обнаружила.?
        Она остановилась. Все молчали. Я вспомнил, как она, рассказывала мне в детстве сказки. В зале ничто не двигалось, но я почувствовал, как вздрогнул человек, стоявший рядом со мной, словно желая отойти в сторону. Красные губы королевы разомкнулись, то ли от удивления, то ли (как я полагал) от зависти.?
        Моя мать смотрела на стену у короля над головой.?
        - Я подумала, что это был сон или игра девичьего воображения, вызванного лунным светом. Я легла в постель и никому ничего не сказала. Но он приходил снова. И не только ночью, не только тогда, когда я оставалась одна. И я поняла, что это не сон, а какой-то дух, которому от меня что-то нужно. Я молилась, но он являлся по-прежнему. Когда я сидела над прялкой вместе с другими девушками или когда в погожие дни гуляла по саду моего отца, я ощущала его прикосновение на своей руке, в моих ушах звучал его голос. Но в те мгновения я не видела его, и, кроме меня, его никто не слышал.?
        Она схватила крест у себя на груди и сжала его. Движение было таким естественным и непосредственным, что я удивился, но вскоре понял, что она искала в кресте не защиты, а просила прощения. И подумал, что изрекая ложь, она боится не христианского Бога; она должна была бояться того, что лжет о могущественных силах. В глазах короля, направленных на нее, сверкала ярость и, как мне показалось, торжество. Священники смотрели на нее так, будто готовы были съесть ее духа живьем.?
        - Итак, всю ту зиму он являлся ко мне. Он приходил и ночью. Я не оставалась одна в своих покоях, но он проникал сквозь двери, и окна, и стены и ложился со мной. Я больше не видела его образ, но слышала голос и чувствовала его тело. Затем, когда я понесла ребенка, он покинул меня - Она помолчала - Вам расскажут, как мой отец бил меня и запирал под замок и как после рождения ребенка он отказывался дать ему имя, подобающее принцу-христианину, но, поскольку он родился в сентябре, он назвал его по имени небесного божества, бродяги, у которого нет дома. Но я дала ему еще и имя Мерлин, потому что, когда он родился, в окно влетел сокол, сел над его кроваткой и посмотрел на меня глазами моего возлюбленного.?
        При этих словах она бросила на меня короткий, как вспышка, взгляд. Значит, это было правдой. Как и имя Эмрис, которым она назвала меня наперекор всем; в конце концов, она так много сохранила для меня от отца.?
        Ниниана смотрела в пространство.?
        - Полагаю, милорд, мои слова не особенно удивят вас. До вас, верно, доходили слухи, что мой сын не такой, как другие мальчики… Нельзя все время молчать, и я знаю, что ходили слухи, но сейчас я открыто говорю правду и молю вас, милорд Вортигерн, позволить моему сыну и мне мирно удалиться в наши святые обители - Она закончила, но тишина висела по-прежнему. Мать склонила голову и вновь спрятала лицо под капюшоном. Я наблюдал за королем и людьми у него за спиной. Я ожидал увидеть его ярость, нахмуренные брови, нетерпение, но к моему удивлению его лицо прояснилось, и король улыбнулся. Он открыл рот, чтобы ответить моей матери, но королева опередила его. Она наклонилась вперед, облизнула свои красные губы и в первый раз за все время обратилась к священникам:?
        - Моган, это возможно??
        На ее вопрос ответил высокий бородатый священник. Он говорил не колеблясь, учтиво и на удивление воодушевленно.?
        - Леди, это возможно. Кто не слышал об этих созданиях из воздуха и тьмы, которые живут за счет смертных мужчин и женщин? В моих исследованиях и во многих прочитанных мною книгах я сталкивался с рассказами о детях, рожденных именно таким образом - Он смерил меня взглядом, теребя бороду, затем обратился к королю: - И впрямь, милорд, мы имеем свидетельства древних. Они отлично знали, что некоторые духи, блуждая ночью между землей и небом, сожительствуют по своему желанию со смертными женщинами, обретя мужскую плоть. И вполне вероятно, что эта леди королевской крови - эта благочестивая леди - пала жертвой такого создания. Мы знаем - и она сама подтвердила это - что уже много лет люди судачили на этот счет. Я сам разговаривал с одной из ее служанок, которая сказала, что ребенок - это плод не человека, а дьявола, поскольку ни один мужчина не был близок с ней. Да и о самом ее сыне мне довелось услышать много странного еще в те дни, когда он был маленьким. Я верю, король Вортигерн, что она сказала правду.?
        Никто больше не смотрел на Ниниану. Все взоры обратились ко мне. На лице короля читалась смесь ярости и беспомощности; так радуется ребенок или дикий зверь, видя приближающуюся жертву.?
        Сбитый с толку, я придержал язык и ждал, что будет дальше. Если священники поверили моей матери, а король поверил священникам, то я не видел в этом никакой опасности. Не было даже намека, который обратил бы мысли присутствующих к Амброзию. Моган и король, казалось, охотно ступили на тропу, указанную им моей матерью.?
        Король бросил взгляд на моих стражей. Они отступили от меня, без сомнения, опасаясь стоять так близко к сыну демона. По знаку короля они снова приблизились ко мне. Воин по правую руку от меня по-прежнему держал обнаженный меч, но опустил острие так, чтобы моя мать не видела оружия. Рука с мечом вздрагивала. Человек слева незаметно потянул меч из ножен. Оба стража тяжело дышали, и от них веяло страхом.?
        Священники согласно кивали, а некоторые, как я заметил, сложили перед собой руки в знак, который должен был охранить их от чар. Было очевидно, что они верили Могану, верили моей матери и видели во мне отродье дьявола. Все, что случилось, лишь подтвердило их собственные верования и старые слухи. По сути, именно для этого ее и привезли сюда. И теперь они смотрели на меня с удовлетворением, но также и с затаенным страхом.?
        Мой собственный страх улетучивался. Я подумал, что начинаю понимать, что им нужно. Предрассудки Вортигерна стали легендарными. Я помнил, что Диниас рассказывал мне о твердыне, которая постоянно разрушалась, а также сообщения королевских советников о заколдованности этого места.?
        Итак, вероятнее всего, слухи о моем происхождении, а также способности, проявленные мною в детстве, до того, как я убежал из дому, и о которых упоминал Моган, заставили их предположить, что я могу помочь им. Если это так и меня привезли сюда из-за этой приписываемой мне власти, то, кажется, я нашел способ помогать Амброзию прямо из вражеского лагеря. Возможно, в конце концов, именно для этого Бог привел меня сюда; возможно, он и теперь направлял меня. «Стань на его тропу…» Что ж, приходится использовать то, что есть под рукой. Если у меня не хватает власти, то остаются знания.?
        Я мысленно возвратился к тому дню в Королевской Твердыне и к затопленной шахте в центре острова, куда заводило меня видение. Я наверняка смог бы сказать им, почему их строения рушатся. Они получат ответ инженера, а не волшебника. Но, посмотрев в устричные глаза Могана в то время, как он потирал свои длинные грязные руки в предвкушении ответа мага, я подумал, что следует оправдать их ожидания. А вместе с ними и ожидания Вортигерна.?
        Я поднял голову. Думаю, мне удалось улыбнуться.?
        - Король Вортигерн!?
        Словно камень швырнули в стоячий пруд, так тихо было в зале, все внимание сосредоточилось на мне. Я продолжал окрепшим голосом:?
        - Моя мать сказала то, что вы хотели услышать. Не сомневаюсь, что теперь вы скажете мне, чем я могу служить вам, но сперва я прошу вас сдержать свое королевское слово и позволить ей удалиться.?
        - Леди Ниниана - наша почетная гостья - скорее механически ответил король. Он взглянул на открытую аркаду, выходящую к реке, на серое небо, перечеркнутое журчащими белыми струями дождя.?
        - Вы оба вольны идти, куда пожелаете, но сейчас не подходящее время для того, что отправляться в долгий путь к Маридунуму. Полагаю, вы проведете здесь ночь, леди, надеясь на то, что завтра будет сухой и погожий день - Он встал, а за ним и королева - Комнаты приготовлены, королева проводит вас туда, где вы сможете отдохнуть и приготовиться к тому, чтобы отужинать с нами. Наш двор здесь и всё помещение - всего лишь жалкое стойбище, но и в таком виде они полностью в вашем распоряжении. Завтра вас проводят домой.?
        Моя мать также встала вместе с королевской четой.?
        - А мой сын? Вы так и не сообщили, с какой целью нас привезли сюда.?
        - Ваш сын может быть полезен мне. Он обладает властью, которую я могу использовать. А теперь, леди, если вы проследуете за королевой, то я поговорю с вашим сыном и скажу ему, что мне от него нужно. Поверьте мне, он так же свободен, как и вы. Я задерживаю его лишь для того, чтобы услышать необходимую мне истину. Я чувствую себя обязанным благодарить вас за то что вы подтвердили мои предположения - Он поднял руку - Клянусь вам, леди Ниниана, любым божеством по вашему выбору, что я не стану преследовать вашего сына за его происхождение и никогда не поставлю этого ему в вину.?
        Какое-то мгновение она внимательно смотрела на него, после чего, не обращая внимания на предостерегающий жест, подошла ко мне, протягивая обе руки. Я тоже двинулся к ней и взял ее за руки. Они показались мне маленькими и холодными. Я был выше ее ростом. Она посмотрела на меня снизу вверх, и я навсегда запомнил этот взгляд: он был полон беспокойства, сквозь которое прорывался гнев и еще что-то настойчиво произносимое в мыслях.?
        - Мерлин, я не хотела, чтобы ты узнал об этом вот так. Я щадила тебя - Но ее глаза говорили иное.?
        Я улыбнулся ей и осторожно произнес:?
        - Матушка, вы не сказали ничего такого, что могло бы потрясти меня. Поверьте, вы не можете сообщить мне то, чего бы я уже не знал о своем рождении. Вы слышали обещание короля. Это все, что нужно знать.?
        Поняла ли она мои слова или нет, я мог лишь гадать. Она все еще осмысливала то, что я сказал вначале.?
        - Ты знал? Ты знал??
        - Я знал. Неужели вы полагаете, что за все годы своего отсутствия - при тех стараниях, что я приложил - мне не удалось открыть тайну моего происхождения? Прошло уже несколько лет с тех пор, как мой отец объявил мне о себе. Уверяю вас, я говорил с ним, и не единожды, а много раз. И в моем рождении я не обнаружил ничего позорного.?
        Еще на мгновение она задержала на мне свой взгляд, затем кивнула и спрятала глаза под ресницами. На ее щеках проступил легкий румянец. Она поняла меня.?
        Ниниана отвернулась, вновь опустив капюшон на лицо, и оперлась на руку короля. Она вышла из зала, шагая между ним и королевой, две ее приближенные дамы-монахини двигались следом. Священники остались, причмокивая, перешептываясь, тараща глаза. Я смотрел вслед моей матери, не обращая на них внимания.?
        Король задержался в дверях, и я услышал, как он распрощался с моей матерью. У крыльца толпился народ. Люди расступились, пропуская Ровену, мою матушку и с полдюжины дам, следовавших за ними. Тихие голоса женщин и шелест их одежд утонули в шуме дождя. Вортигерн стоял в дверном проеме и смотрел им вслед. Снаружи звук падающих капель напоминал журчание реки. Быстро опускались сумерки. Король резко повернулся на каблуках и, сопровождаемый воинами, направился к трону.?

        9

        Они столпились вокруг меня подобно тому, как гончие окружают свою жертву перед тем, как убить, громко перешептываясь, но не решаясь переступить границу невидимого круга. Смерть снова витала в зале; я ощущал ее присутствие, но не мог ни поверить, ни понять ее. Я двинулся, словно собираясь последовать за моей матерью, и мои стражи подняли мечи в дрожащих руках. Я замер.?
        - Что это?  - резко спросил я короля - Вы дали свое слово. И так быстро отказываетесь от него??
        - Это не клятвопреступление. Я дал свое слово в том, что если ты будешь служить мне, то тебя никогда не попрекнут твоим происхождением. Это правда. Именно по этой причине, потому что ты рожден не от человека, я приказал привести тебя сюда. Ты будешь служить мне, Мерлин, из-за своего происхождения.?
        - Да??
        Он взошел по ступенькам к трону и вновь сел. Движения Вортигерна были медленными и взвешенными. Следом за ним в зал собрался весь двор, а с ними и факельщики. Зал наполнился чадным огнем, шелестом одежд, скрипом кожи, бряцанием кольчуг. Снаружи шуршал дождь.?
        Вортигерн наклонился вперед, подперев кулаком подбородок.?
        - Мерлин, мы узнали сегодня то, что уже отчасти подозревали: что ты рожден не от человека, а от дьявола. А в таком случае, никто из людей не может испытывать к тебе жалости. Но, поскольку твоя мать - дочь короля и, следовательно, кое-что перешло от нее и к тебе, я отвечу, почему тебя привели сюда. Возможно, тебе известно, что я строю крепость на скале, которую называют цитаделью??
        - Это все знают - произнес я - И все знают, что стены рушатся, едва их возводят в человеческий рост.?
        Король кивнул.?
        - Мои волшебники и мудрецы, мои советники объяснили мне почему. Заложили неправильно фундамент.?
        - Что ж - ответил я - мне их объяснения кажутся вполне разумными.?
        По правую руку от короля, рядом со священниками, стоял высокий старик. Из-под его нависших белых бровей сверкали сердитые голубые глаза. Он не сводил с меня взгляда, и мне показалось, что в его взоре сквозит жалость. Когда я заговорил, он поднес руку ко рту, как бы пряча улыбку.?
        По-видимому, король не расслышал мою реплику.?
        - Они сказали, что королевская крепость должна быть построена на крови.?
        - Конечно, это было просто формой речи?  - вежливо осведомился я.?
        Моган внезапно ударил своим посохом по доскам помоста.?
        - Они говорят в прямом смысле!  - выкрикнул он - Известь следует замесить на крови! Кровью же оросить фундамент. В древние времена ни один король не пренебрегал этим обычаем. Кровь сильного мужчины, воина, поддерживала стены.?
        В помещении повисло неприятное молчание. Мое сердце забилось медленными, упругими рывками, и я почувствовал пульсирование крови в конечностях.?
        - А какое - это имеет отношение ко мне?  - холодно спросил я - Я не воин.?
        - Ты также и не человек - хрипло произнес король - Мерлин, чары открыли мне, что я должен найти юношу, у которого нет отца, и оросить его кровью фундамент крепости.?
        Я впился в него глазами, а затем обвел взглядом лица окружавших меня людей. Они задвигались и забормотали, несколько человек посмотрели мне в глаза, но на всех лицах я видел только смерть… смерть, дыхание которой ощутил, едва вошел в этот зал. Я снова повернулся к королю.?
        - Что это за вздор? Когда я покидал Уэльс, здесь чтили цивилизованных людей и поэтов, художников и ученых, воинов и королей, убивавших во имя этой страны, но честно и при свете дня. А теперь вы говорите о крови и человеческих жертвоприношениях. Неужели вы хотите отбросить современный Уэльс назад, к обрядам древнего Вавилона и Крита??
        - Я не говорил о человеческих жертвах - произнес Вортигерн - Ты - не сын человеческий. Помни об этом.?
        В наступившей тишине было слышно, как дождевые струи хлестали по пузырящимся лужам. Кто-то прочистил горло. Я перехватил яростный взгляд старого голубоглазого воина. Я был прав: в его глазах читалась жалость. Но даже те, кто жалел меня, не собирались выступить против этой глупости.?
        Наконец, все прояснилось, словно освещенное вспышкой молнии. Амброзий здесь ни при чем, так же, как и моя мать. Она была в безопасности, просто подтвердив то, что от нее хотели услышать. Ей даже могли оказать почести, поскольку она дала им желаемое. А мысль об Амброзии никогда не приходила им в голову. Меня привезли сюда не как его сына, его шпиона, его посланца; им нужен был всего лишь ребенок дьявола, убийства которого требовала их жестокая и грязная магия.?
        И по иронии судьбы в их руках оказался не сын дьявола и даже не мальчик, вдруг возомнивший, что обладает какой-то властью. Они заполучили всего лишь юношу, сына человеческого, у которого все могущество было в его человеческой сметливости. Но, клянусь Богом, мне казалось, что этого достаточно… Я многому научился и даже без всякого сверхъестественного могущества готов был сразиться с ними их же оружием.?
        Я выдавил из себя улыбку, глядя мимо Могана и остальных священников. Они по-прежнему держали пальцы сложенными, чтобы защититься от меня, да и сам Моган прижимал к груди свой посох, будто тот обладал силой, способной охранить его.?
        - А почему вы так уверены, что мой отец - дьявол - не явится мне на помощь??
        - Это всего лишь слова, король. У нас нет времени слушать - поспешно и громко произнес Моган, и священники тесной группой двинулись следом за ним мимо трона. Они говорили все вместе - Да, убьем его немедля… Нельзя терять время… Отведите его на утес и сразу убейте… Вы увидите, что боги удовлетворятся и стены будут прочно стоять… Его мать ничего не узнает, а даже если и узнает, что с того?..?
        Все зашевелились, словно псы перед броском. Я пытался думать, но в голове не было ни одной разумной мысли. Вокруг удушающе воняло, сгущались сумерки. Я уже чувствовал запах крови, и в свете факелов тускло блестели лезвия мечей, приставленных к моей груди.?
        Я остановил взгляд на сверкающем металле и попробовал очистить свое сознание, но перед моим взором был только обглоданный скелет Галапаса, лежащий на вершине холма под слепящим солнцем, и кружащие над ним птицы…?
        Я обратился к воинам:?
        - Скажите мне одну вещь. Кто убил Галапаса??
        - Что он сказал? Что сказал этот сын дьявола?  - эхом прокатилось по залу. Чей-то хриплый голос произнес:?
        - Позвольте ему сказать.?
        Это был седобородый воин.?
        - Кто убил Галапаса, волшебника, жившего на Брин Мирддине возле Маридунума??
        Я почти кричал. Мой голос казался странным даже мне самому. Все замолчали и стали переглядываться. Они ничего не понимали.?
        - Старика?  - сказал Вортигерн - Мне донесли, что он был шпионом.?
        - Он был волшебником и моим господином. Он учил меня, Вортигерн.?
        - Чему он тебя учил??
        - Многому - улыбнулся я - Я узнал достаточно, чтобы увидеть, что тебя окружают глупцы и шарлатаны. Очень хорошо, Вортигерн. Отведи меня на утес и не забудь прихватить свои ножи, ты и твои ворожеи. Покажите мне эту вашу крепость, эти растрескавшиеся стены, и посмотрим, удастся ли мне объяснить лучше, чем это сделали они, почему твоя цитадель рушится. «Сын не-человека!» - презрительно бросил я - Эти глупцы воскрешают старые предрассудки, когда не могут придумать ничего иного. Разве тебе не приходило в голову, король, что сын духа тьмы может обладать волшебством намного более могущественным, чем заклинания этих старых невежественных колдунов? Если сказанное ими правда и если моя кровь укрепит камни, то почему они смотрели, как стены падают не раз, не два, а четыре раза, прежде чем посоветовали тебе, что следует сделать? Позволь мне лишь раз взглянуть на это место, и я скажу тебе, в чем причина. Клянусь Богом или богами, Вортигерн, если моя кровь может заставить стоять стены, подумай, насколько больше пользы можно извлечь из живого тела, служащего тебе.?
        - Колдовство! Колдовство! Не слушайте его! Что может понимать в таких делах этот мальчишка?  - закричал Моган, а священники запричитали. Но старый воин хрипло и резко изрек:?
        - Пусть он попробует. Вреда от этого не будет. Тебе нужна помощь, Вортигерн, все равно - от Бога или от дьявола. Пусть он попытается.?
        И воины, недолюбливавшие священников, во всем зале эхом повторили:?
        - Пусть он попытается.?
        Вортигерн в нерешительности нахмурился, переводя взгляд с Могана на воинов и на серые просветы, занавешенные дождем.?
        - Сейчас??
        - Лучше немедленно - ответили ему - У нас мало времени.?
        - Нет - отчетливо произнес я - Еще не время - Там сильный дождь, Вортигерн. Что ж это за король, чью крепость способен разрушить ливень или непогода? Ты увидишь, что твои стены опять не устояли. Это оттого, что ты строил впотьмах и тебе советуют слепцы. А теперь отведите меня на вершину вашего утеса, и я скажу вам, почему рушится стена. И если вы послушаете меня, а не этих прислужников тьмы, я скажу вам, как отстроить твердыню при свете дня.?
        Пока я говорил, дождь прекратился, словно по мановению руки. Во внезапно наступившей тишине люди стояли, раскрыв рты. Даже Моган онемел. Затем, будто отдернули темную штору, выглянуло солнце.?
        - Видите?  - рассмеялся я - Идем, король, отведи меня на вершину утеса, и я покажу тебе при свете дня, почему падали стены. Но пусть прихватят и факелы. Они нам понадобятся.?

        10

        Еще до того, как мы достигли вершины утеса, я понял, что был прав. Рабочие столпились на краю нависшей скалы, ожидая короля, а некоторые спустились встретить его. Запыхавшись подошел человек, руководивший строителями. Это был крупный мужчина; вместо плаща ему служила наброшенная на плечи мешковина, с которой еще стекала вода. Бледный, с красными глазами, словно не досыпал ночами, он, казалось, еще не понял, что дождь прекратился. Не дойдя трех шагов, он остановился, беспокойно посматривая на короля и смахивая рукой капли влаги с лица.?
        - Снова?  - коротко спросил Вортигерн.?
        - Да, милорд, и никто не осмелится упрекнуть нас в этом, я готов поклясться даже вернее, чем в предыдущие разы. Вы же сами видели вчера, как мы клали камни. Вы видели, как мы очистили место и добрались до твердой скалы, чтобы начать все заново. Мы дошли до монолита, клянусь вам, милорд. Но стены все равно растрескались - Он облизнул губы, его взгляд скользнул по мне, и я понял, что ему известны планы короля и его ворожей насчет меня - Вы поднимитесь сейчас, милорд??
        - Да. Убери людей с площадки.?
        Он сглотнул, обернулся и побежал вверх по петляющей тропинке. Привели мула, и король сел в седло. Меня крепко привязали за запястье к сбруе. Жертву лишили шанса на побег, на случай, если она не докажет своей волшебной силы. Мои стражи держались рядом со мной.?
        Офицеры и придворные короля окружили нас, переговариваясь глухими голосами, но священники не приближались, с опаской глядя на меня издали. Я видел, что они не особенно опасались исхода опыта; они не хуже моего знали, в какой мере их чародейство строилось на могуществе богов, а в какой - на голой вере. Они были уверены, что я не способен сделать больше их и что, если я такой же, как они, то им не составит труда победить меня. По их мнению, мне просто повезло, что, пока я говорил, дождь утих и из-за туч выглянуло солнце, а все остальное - такое же шарлатанство, как и их собственное.?
        Солнце блестело на мокрой траве, покрывавшей утес. Мы поднялись высоко над долиной, где река, подобно яркой змее, извивалась меж зелеными полями. От крыш королевского лагеря поднимался пар. За деревянным королевским дворцом и строениями скучились маленькие кожаные палатки, напоминавшие поганки, а люди казались не больше мокриц, ползавших между ними. Место было великолепное, настоящее орлиное гнездовье. Король остановил своего мула в роще истерзанных ветром дубов и протянул руку, показывая на что-то впереди под голыми ветвями.?
        - Вчера отсюда была видна северная стена.?
        Позади рощи натянулся узкий гребень - естественная дорога по скалистому хребту - рабочие и их животные проложили по нему широкую тропу. Королевская цитадель представляла собой высокую скалу, которая одной стороной соединялась с гребнем, а тремя остальными круто обрывалась вниз. Наверху утеса была ровная площадка размером сто на сто шагов, некогда покрытая густой травой с выступающими валунами и несколькими чахлыми деревцами и кустиками. Теперь ничего не осталось, кроме топкой черной грязи вокруг обломков заколдованной башни.?
        С трех сторон стены доходили до плеча, а с четвертой - на только что развалившейся стене громоздилась гора камней - некоторые упали и уже наполовину были покрыты грязью, другие еще цеплялись за выступы скального грунта. Здесь и там на тяжелых столбах натянули брезент, чтобы укрыть работу от дождя. Некоторые столбы повалились, некоторые расщепило при недавнем несчастьи. На тех, что устояли, материя или трепыхалась на ветру, или тяжело обвисла, напитавшись влагой. Все было пропитано сыростью, везде стояли лужи.?
        Рабочие покинули строительную площадку и стояли на краю плато, ближе к тропе. Они молчали, и на их лицах застыл страх. Я видел, что они боялись не королевского гнева за то, что случилось с их работой, но той силы, в которую они верили и которой не могли понять. Там, где тропа выходила на плато, поставили стражу. Я понимал, что без этого рабочих не удержать на площадке.?
        Стражники скрестили копья, но, узнав короля, развели оружие.?
        Король остановился, а с ним и вся свита. Кто-то подбодрил меня:?
        - Смелее, малыш!?
        Я оглянулся и увидел седобородого, стоящего впереди королевского окружения. Я кивнул ему, отвернулся и в одиночестве двинулся вперед.?
        Вода стояла повсюду, собираясь в болотистые лужи между кочками или поблескивая на скрюченных пальцах- ветвях молодого папоротника, пробивающегося сквозь мертвенно-бледную промерзшую зимнюю траву, которая ослепительно сверкала на серой скале. Я медленно продвигался вперед, и от этого сияния мне пришлось сощуриться, чтобы оглядеть ее всю.?
        Действительно, западная стена обрушилась. Ее возводили на самом краю утеса, и хотя большая часть стены свалилась вниз, груды обломков громоздились и на краю бездны, где свежий оползень сочился вязкой илистой глиной. В северной стене был оставлен проем для ворот; я прошел сквозь него между груд камней и строительных механизмов и оказался внутри башни.?
        Пол представлял собой сплошное месиво; грязные стоячие лужи ослепили меня медью в лучах заходящего солнца. Оно опустилось уже совсем низко, даря последний свет перед сумерками, и теперь светило мне прямо в глаза, пока я изучал рухнувшую стену, изломы, лживые свидетельства обнажившейся породы.?
        Все время до меня доносился приглушенный ропот и шум беспокойной толпы. Время от времени против солнца вспыхивала сталь обнаженных клинков. Постоянно бубнил голос Могана, высокий и хриплый, настойчиво пробивая стену королевского молчания. Вскоре, если я ничего не сделаю и не скажу, толпа прислушается к нему.?
        Король мог видеть меня с того места, где он восседал на муле сквозь проем в северной стене, но для большей части его свиты я был невидим. Я взобрался, вернее, взошел - с таким достоинством я это проделал - на упавшие обломки западной стены, и теперь возвышался над развалинами постройки, чтобы все могли лицезреть меня. Я проделал это не только для того, чтобы произвести впечатление на короля. Мне необходимо было осмотреть с этой господствующей точки поросшие лесом склоны холма, по которым мы только что взбирались вверх. Я старался теперь, когда мне не мешала толпа и толкучка, найти дорогу, приведшую меня в заброшенную штольню много лет тому назад.?
        До меня донеслись нетерпеливые возгласы придворных, и я медленно воздел обе руки к солнцу в неком подобии ритуального жеста; мне доводилось видеть, что так поступают священники, взывая к духам умерших. Если я буду вести себя как волшебник, это будет держать их в постоянном напряжении: священников в сомнении, а короля - в надежде. У меня не было времени на размышления. Я не мог позволить себе неуверенно блуждать в поисках по лесу, как собака-ищейка. Я должен вести их уверенно и напрямик, как вывел меня когда-то сокол-мерлин.?
        И удача пришла ко мне. Едва я воздел руки, солнце ушло за горизонт и стали сгущаться сумерки.?
        К тому же оно перестало слепить мне глаза, и я стал лучше видеть. Я наконец заметил ту случайную тропу, огибавшую холм, по которой я некогда взобрался на него, чтобы уединиться от толпы, окружавшей двух королей. Склоны густо поросли лесом, намного гуще, чем мне помнилось. Под защитой лощины уже пробивались первые листочки, сам же лес темнел терновником и остролистом. Я не узнавал дорогу, по которой ехал некогда зимним лесом. Вперив взгляд в сгущавшуюся темноту, я воскрешал в памяти детские воспоминания о том дне, когда блуждал по холму…?
        Мы въехали верхом со стороны открытой долины вдоль реки, под темными деревьями через тот низкий горный кряж прямо в лощину. Короли, Камлах и Диниас и остальные расположились на южном склоне ниже дубовой рощи. Там развели походные костры для кухни, а вон там паслись лошади. Стоял полдень, и когда я шел по тропе, то ступал по своей тени. Я сел перекусить за уступом скалы…?
        Теперь я вспомнил точно. Серая скала, расщепленная молодым дубком. По другую сторону этой скалы шли короли, направляясь к Королевской Твердыне. Серая скала рядом с тропой, расщепленная молодым дубком… Прямо с нее круто взмыл сквозь лесную поросль быстрокрылый мерлин.?
        Я плавно опустил руки и обернулся. Тьма быстро сгущалась: небо затягивалось тучами. Заросшие склоны подо мной тонули в густых сумерках. За Вортигерном виднелось огромное облако с резко очерченным желтым краем, и единственный тонкий луч неяркого света позолотил далекий черный холм. В темноте различались лишь силуэты людей; их плащи колыхал влажный бриз. Факелы искрились на ветру.?
        Я медленно спустился с возвышения. Дойдя до центра башни, я остановился так, чтобы король хорошо видел меня, развел руки ладонями вверх, как будто таким образом я мог почувствовать, что находится там, в глубинах земли. До меня доносился шум толпы и возглас презрения, исходивший от Могана. Затем я уронил руки и направился к ним.?
        - Ну?  - В сухом и жестком голосе короля звучал вызов. Он заерзал в седле.?
        Не обратив на него ни малейшего внимания, я прошел мимо мула прямиком в самую гущу толпы, как будто этих людей не существовало вовсе. Я шел, не опуская рук и вперив взор в землю. Я видел, как шаркая задвигались ноги и толпа расступилась, чтобы пропустить меня. Я шествовал мимо них, стараясь двигаться плавно и с достоинством по развороченной и вязкой земле. Стражи не сделали попытки задержать меня. Проходя мимо факельщиков, я поднял руку, и один из них тут же беспрекословно последовал за мной.?
        Дорожка, протоптанная рабочими и животными по склону холма, была совсем свежей, но я надеялся, что она не сильно отклонялась от русла той тропы, по которой шли тогда короли. Я не ошибся: спускаясь вниз, я обнаружил скалу. Молодой папоротник раскинул свои побеги меж корней дуба; на дереве уже распускались почки, зеленея среди прошлогодних желудей. Не колеблясь ни секунды, я свернул с тропы и направился в густую темень чащобы.?
        Подлесок оказался намного гуще, чем мне помнилось, и разумеется, никто не ходил этим путем, вероятно, с тех пор, как мы с Седриком продрались сквозь чащу. Я шагал быстро и даже там, где кусты вымахали мне по плечо, старался идти плавно и величественно, как будто передо мной расстилалась морская гладь. Мне пришлось расплатиться за мнимое величие волшебника ссадинами, царапинами и порванной одеждой, но у меня не было ни малейших сомнений, что это производит должное впечатление. Помню, что когда мой плащ за что-то зацепился и упал, факельщик подскочил, как раб, отцепил его и подал мне.?
        Самая густая поросль была именно на этом склоне лощины. Несколько обломков скалы скатились сверху и теперь белели среди ветвей терновника, наподобие пены меж тростника в тихой заводи. Над ними навис кустарник: голые побеги самбуки, похожая на завитки волос жимолость, упругая жесткая куманика, мерцающий в свете факелов плющ. Я остановился.?
        Мул поскользнулся и с грохотом ткнулся мне в плечо.?
        - Что далее?  - раздался голос короля - Что это? Куда ты нас привел? Учти, Мерлин, твое время на исходе, и если ты нам ничего не покажешь…?
        - У меня найдется, что показать вам - Я повысил голос, чтобы слышали меня все, толпившиеся за его спиной - Я покажу тебе, король Вортигерн, и любому, у кого достанет смелости последовать за мной, магическое чудовище, которое лежит под твоей цитаделью и пожирает все созданное тобой. Подайте факел.?
        Слуга протянул мне факел. Не повернув головы, чтобы убедиться, что за мной следуют, я ринулся в темень чащи и раздвинул кусты в стороны, открыв вход в штольню.?
        Вход четкой, почти прямоугольной формы, был по-прежнему свободен, сухая шахта вела прямо к сердцу холма.?
        Мне пришлось наклонить голову, чтобы проникнуть вовнутрь. Ссутулившись, я вошел, держа факел прямо перед собой.?
        Я помнил, что пещера была невероятно огромной, и был готов к тому, что, подобно другим детским воспоминаниям, это окажется преувеличением. Но она была даже больше, чем мне помнилось. Ее черная пустота удваивалась величественным зеркалом воды, которая покрывала весь пол пещеры, оставляя сухим выступающий из воды участок скалы шириной в шесть шагов прямо у устья пещеры. Неровные стены пещеры сбегали в тихое, спокойное озеро словно причудливые колонны, сливавшиеся со своим отражением, и терялись во мгле. Откуда-то из глубины холма доносился шум падающей воды, но здесь сверкающая поверхность озера оставалась гладкой. Там, где прежде сочились, едва капая, тонкие ручейки, теперь стены были затянуты тонкой сияющей вуалью влаги, неуловимо струящейся вниз и питающей озеро.?
        Я подошел к краю площадки, высоко подняв факел. Слабый лучик света заставил отступить темноту, которую, казалось, можно было потрогать пальцами, более непроницаемую, чем даже в те ночи, когда тьма становится плотной и черной, как шкура дикого зверя и давит на тебя, как тяжелое одеяло. Едва свет факела касался поверхности воды, на ней тут же вспыхивали тысячи сверкающих искорок. Неподвижный холодный воздух отзывался эхом.?
        Я услышал, что за мной наконец последовали в штольню, и мысль моя лихорадочно заработала.?
        Я мог спокойно открыть им правду: взять факел, подняться по темным проходам и осветить разломы, растущие под тяжестью строительных работ, идущих наверху. Но вряд ли они прислушались бы к моим словам. К тому же они не переставали повторять, что время уже на исходе. Враг стоял у ворот, и Вортигерну сейчас требовалась отнюдь не логика и инженерное мышление; ему нужно было колдовство и нечто - что угодно - способное принести быструю безопасность и укрепить в его подданных веру в него. Лично он еще мог бы внять голосу разума, но у него не было времени выслушать мои объяснения. Скорее, он меня убьет, а потом попробует укрепить эти разломы, окропив их моей кровью. Иначе он окончательно утратит доверие своего окружения.?
        Люди хлынули в разверстую пасть штольни, как пчелы в отверстие улья. Факелов прибавилось, и тьма отступила. Площадка заполнилась разноцветными плащами, блеском оружия, сверканием драгоценностей. В глазах присутствующих читался благоговейный ужас. Дыхание превращалось в пар на холодном воздухе. Слышались шарканье ног и сдержанный говор, как при скоплении народа в святом месте, но никто не говорил в полный голос.?
        Я поднял руку и подозвал к себе короля. Он приблизился ко мне и остановился у озера. Я указал вниз. Сквозь поверхность воды просвечивало нечто - вероятно, скала - очертаниями напоминавшее дракона. Я стал говорить медленно, как бы пробиваясь сквозь толщу воздуха между нами. Слова мои падали тяжело и отчетливо, как капли воды на скалу.?
        - Это колдовство, король Вортигерн. Вот что лежит под твоей башней. Вот почему твои стены рушатся, едва их успевают построить. Кто из твоих шептунов смог бы тебе показать то, что открыл тебе я??
        Двое его слуг с факелами приблизились к нам, остальные держались поодаль. По мере их приближения свет усиливался, волнами отражаясь от стен. Свет падал на потоки скользящей вниз воды, сливался со своим отражением, и теперь казалось, что из глубин озера поднимались пузырьки огня и лопались на поверхности, подобно пузырькам воздуха в игристом вине. Факелы двигались, и вода повсюду искрилась, яркие блики сливались, вспыхивали и тут же распадались по всей поверхности озера; теперь оно казалось наполненным жидким огнем, а со стен стекали водопады огня, сверкающие, как хрусталь; как будто ожила хрустальная пещера и задвигалась, закружилась?
        вокруг меня; как будто звездный шар полуночи вспыхнул и поплыл водоворотом.?
        Боль сдавила мне грудь. Я с трудом перевел дыхание и продолжил:?
        - Если ты сможешь осушить это озеро, король Вортигерн, чтобы открыть то, что лежит в его глубинах…?
        Я умолк. Свет изменился. Никто не шевелился, и воздух застыл неподвижно, лишь свет факелов колебался в такт с дрожью в руках факельщиков. Я больше не видел короля: нас разделяло пламя. Тени выступили из-за потоков и уступов огня, пещера наполнилась глазами, крыльями, стуком подков, и ярко-красная пасть огромного дракона разверзлась над своей жертвой…?
        Вопль его был ужасным, бесконечным, мертвящим. Дыхание замерло в моей груди. Боль росла во мне, поднимаясь от паха вверх, как кровь, хлещущая из раны. Я ничего не видел. Я почувствовал как мне заломили и связали руки. Я ударился головой об скалу - и ощутил скулой ее твердую, сочащуюся влагой поверхность. Я лежал без чувств, а они склонились над моим телом и убивали меня - это моя кровь растекалась по поверхности озера, чтобы укрепить фундамент их разрушенной башни. Я почувствовал во рту привкус желчи. Руки мои судорожно царапали скалу, глаза были открыты, но я ничего не видел только вихрь знамен и крыльев, волчьи глаза и раскрытые в крике рты, горящий хвост кометы и звезды, сверкавшие сквозь кровавый дождь.?
        Боль опять пронзила меня, горячим ножом вспаривая чрево. Я вскрикнул, и вдруг мои руки освободились. Я вскинул их вверх, ограждая себя от ослепительных видений, и услышал свой собственный голос, зовущий кого-то, но я и сам не знал, кого именно. Видения надо мной кружились, сливались в невыносимо яркой вспышке света, и вдруг пропали в темноте и молчании.?

        11

        Я проснулся в комнате, великолепно украшенной вышитыми портьерами; падавший из окна солнечный свет ложился яркими овалами на плиты пола.?
        Я осторожно пошевелил руками и ногами и не почувствовал боли. От головной боли не осталось и следа. Мое обнаженное тело покоилось в мягких теплых мехах, движения ничто не ограничивало. Удивленно моргая, я посмотрел в сторону окна, затем повернул голову и увидел Кадала, стоящего рядом с кроватью. Вздох облегчения вырвался из его груди и лицо озарилось радостью, как будто солнце выглянуло из-за тучи.?
        - Наконец-то!  - вырвалось у него.?
        - Кадал! Клянусь Митрой, как я рад тебя видеть! Что случилось? Где мы??
        - В покоях для почетных гостей Вортигерна, вот где мы. Ты сразил его, юный Мерлин, сразил наповал своим мастерством.?
        - Неужели? Я не помню. Мне показалось, что это они сразили меня. Так ты хочешь сказать, что они больше не собираются убить меня??
        - Убить тебя? Скорее, усадить тебя в священной пещере и приносить тебе в жертву девственниц. Как жаль, что эти жертвы окажутся напрасными. Хотел бы я, чтобы и мне немного перепало.?
        - Я их всех отдам тебе. Ах, Кадал, но я в самом деле страшно рад тебя видеть! Как ты сюда попал??
        - Я только успел вернуться к воротам монастыря, когда пришли за твоей матерью. Я услышал, как они спрашивали о ней и сказали, что схватили тебя и что отправят вас обоих к Вортигерну на рассвете следующего дня. Полночи я потратил на поиски Маррика, а еще полночи - на поиски подходящей лошади - не мог же я отправляться в путь на той кляче, что ты купил. И хотя вы ехали довольно быстро, я отстал всего лишь на день к тому времени, когда вы прибыли в Пеннал. Не без того, что я хотел прежде осмотреться… Ну, так вот, я прибыл сюда вчера вечером и обнаружил, что дворец гудит, как растревоженный улей - Он отрывисто рассмеялся - «Мерлин, то, Мерлин это…» Они величали тебя уже не иначе как «королевский прорицатель»! Когда я сказал, что я - твой слуга, они немедленно провели меня к тебе. Похоже, среди них не нашлось желающих прислуживать такому могущественному волшебнику, как ты. Съешь чего-нибудь??
        - Нет… да! Да, поем. Я проголодался - Я поудобнее устроился на подушках - Погоди минутку, ты сказал, что прибыл сюда вчера? Так сколько же я проспал??
        - Ночь и весь день. Солнце уже садится.?
        - Ночь и весь день? Кадал, а что случилось с моей матерью? Ты не знаешь??
        - Она в полной безопасности, уже уехала домой. За нее не беспокойся. Ты ешь, а я тебе буду рассказывать. Вот, держи.?
        Он протянул мне поднос, на котором стояла миска с дымящимся бульоном и блюдо с мясом, хлеб, сыр и сушеные абрикосы. К мясу я не притронулся, а остальное с удовольствием съел, слушая Кадала.?
        - Она понятия не имела о том, что они собирались с тобой сделать или о том, что произошло в пещере. Когда она вечером поинтересовалась, где ты, ей ответили, что ты здесь, «размещен с королевскими почестями и пользуешься милостью короля». Ей сказали, что ты посрамил королевских колдунов, в пророчествах ты своей мудростью мог соперничать с самим царем Соломоном, а теперь изволишь почивать. Сегодня утром она зашла сюда, чтобы убедиться, что ее не обманывают, увидела, что ты спишь, подобно младенцу, и удалилась. У меня не было возможности поговорить с ней, но я видел, как она уезжала. Ей оказали королевские почести, можешь мне поверить, дали ей чуть ли не эскадрон лошадей, а у всех ее дам носилки ничуть не уступали ее собственным.?
        - Говоришь, я прорицал? Посрамил колдунов?..  - Я обхватил голову руками - Ничего не помню… Мы были в пещере под Королевской Твердыней - тебе рассказали об этом, я надеюсь?  - Я уставился на него - Что там произошло, Кадал??
        - Ты хочешь сказать, что ничего не помнишь??
        Я покачал головой.?
        - Мне известно лишь, что меня собирались убить, чтобы их треснувшая башня совсем не развалилась, и я решил поморочить им голову. Решил, что если мне удастся подорвать их веру в этих шептунов, то смогу спасти свою шкуру, но я надеялся лишь на то, что выиграю время таким образом и позднее получу возможность бежать.?
        - Да, я слышал, что они собирались с тобой сделать. Просто удивительно, до чего невежественный здесь народ - Но взгляд его говорил иное - Не кажется ли тебе, что ты выбрал несколько странный способ морочить им голову? Откуда ты знал, где искать этот вход в пещеру.?
        - А, ты об этом… Проще простого. Я бывал в этих краях прежде, еще когда был ребенком. Однажды, много лет назад, я пришел сюда с Седриком, моим тогдашним слугой. Я пошел через лес вслед за соколом и обнаружил эту старую пещеру.?
        - Понятно. Некоторые назвали бы это везением, но только если не знать тебя, вот что. Полагаю - тебе удалось провести их??
        - Да. Когда я впервые услышал о том, что западная стена крепости постоянно рушится, я подумал, что это должно быть как-то связано со старой шахтой - Затем я вкратце рассказал ему о том, что произошло в пещере - что сохранила моя память - Вспышки света - говорил я - сверкающая вода… крики… Это было совсем не похоже на видения, которые посещали меня прежде - белый бык и другое, что мне доводилось видеть иногда. Это было нечто совсем иное. К тому же, я испытывал невыносимую боль. Такова, наверное, смерть. Думаю, что я, в конце концов, потерял сознание. Я совершенно не помню, как меня принесли сюда.?
        - Мне тоже об этом ничего не известно. Когда меня привели сюда, ты спал очень крепко, но совершенно обычно, как мне показалось. Я с тобой не церемонился, осмотрел со всех сторон, чтобы убедиться, что они не причинили тебе вреда, но ничего не обнаружил, кроме царапин и синяков, которые, как мне сказали, ты получил, продираясь сквозь заросли. По твоей одежде легко было об этом догадаться, скажу я тебе… Но, судя по тому, как они разместили тебя здесь и почтению, которым окружено твое имя, не думаю, что они осмелятся тебя и пальцем тронуть, во всяком случае, не сейчас. Что бы там ни было - обморок или, скорее, транс - ты нагнал на них страху, это уж точно.?
        - Да, не так? Тебе не рассказывали??
        - Угу, мне рассказали кое-что те из них, кто вообще мог говорить на эту тему. Беррик, тот что подал тебе факел, поведал мне. По его словам, эти мерзкие старикашки-колдуны твердо решили перерезать тебе горло, но король, видимо, сомневался, что это поможет, к тому же, твоя мать произвела на него впечатление, да и ты не испугался их угроз, иначе он тут же последовал бы их совету. Мне рассказали об этом во всех подробностях, будь уверен. Беррик признался, что там, в зале, после признания твоей матери он не дал бы за твою жизнь и двух пенни - Он искоса посмотрел на меня - Все эта чертовщина о дьяволе в темноте. Зачем она выдумала все это? Что на нее нашло??
        - Она полагала, что так лучше. Думаю, она решила, что Вортигерн узнал, кто мой настоящий отец, и намеревался выяснить, не разнюхали ли мы что-либо о его планах. Таково мое мнение - Я погрузился в раздумья - Но было и что-то еще… Когда в воздухе витают суеверия и страх, невольно чувствуешь это. Говорю тебе, я просто весь покрылся гусиной кожей от предчувствия чего-то ужасного. Она, видимо, тоже почувствовала это. Я почти уверен, что она избрала тот же путь, что и я, стараясь ответить колдовством на колдовство. Поэтому она и рассказала старую сказку о том, что меня зачал злой дух, преукрасив эту историю, чтобы было похоже на правду - Я улыбнулся ему - У нее это здорово получилось. Я бы и сам поверил в эти бредни, не знай я правду. Но оставим это, продолжай. Я желаю знать, что произошло в пещере. Ты хочешь сказать, что я изрек нечто разумное??
        - Ну, я не совсем это имел в виду. Из того, что мне рассказал Беррик, трудно восстановить полную картину. Он клянется, что передал все слово в слово - похоже, он возомнил себя менестрелем или вроде того… Так вот, он говорит, что ты стоял, не отрывая взгляда от воды, стекающей со стен, а затем начал говорить, совершенно спокойно обращаясь к королю, как будто объяснял ему, как проложили в холме шахту и стали разрабатывать жилу, но тут старый колдун - Моган, не так ли?  - закричал: «Все это дурацкая болтовня» или что-то в этом духе. И тут ты внезапно издал вопль, от которого у них кровь заледенела - выражение Беррика, не мое, он не привык выражаться изысканно - глаза у тебя закатились, ты простер руки кверху, как будто срывал звезды с небесного цветника - опять Беррик, наверняка он станет поэтом - и начал прорицать.?
        - Да??
        - Так они все говорят. Ты пересыпал свою речь образами - орлы и волки, львы и вепри, эти и множество других животных, каких им и не доводилось видеть на арене, да еще драконы и прочее - и предсказал будущее на сотни лет вперед, что довольно безопасно, видит Бог, но Беррик сказал, что предсказания твои казались истиной в последней инстанции и ты, похоже, выложил все свои козыри.?
        - Видимо, мне пришлось - сухо произнес я - если я сказал что-либо о Вортигерне и своем отце.?
        - Что ты и сделал - подтвердил Кадал.?
        - Что ж, мне виднее; я еще поморочу им голову.?
        - Все это было приукрашено, как у этих поэтов: красные драконы и белые драконы, которые сражаются и захватывают земли, реки крови и все в таком роде. Но, похоже, ты им в точности описал все, что случится в будущем: белый дракон саксов и красный дракон Амброзия сойдутся в схватке; красный дракон вначале потерпит неудачу, но все кончится его победой. Да. Затем из Корнуэла придет медведь и расчистит поле.?
        - Медведь? Наверное, ты ослышался: вепрь - это символ Корнуэла. Гм. Теперь он может принять сторону моего отца, после всего услышанного…?
        - Беррик сказал «медведь». Ты произнес слово «Артос»… он запомнил его, потому что сам заинтересовался, что это значит. Но ты должен знать - сказал он - Ты назвал его Артос, Артур… имя, вроде этого. И ты хочешь сказать, что не помнишь ни слова из этого??
        - Ни слова.?
        - Тогда послушай меня. Больше я ничего не могу вспомнить, но если они начнут приставать к тебе с расспросами на эту тему, тебе следует найти способ вытянуть из них все подробности того, что ты им наговорил. Как это так, прорицатель не знает, что он сам предсказал! Ведь это же было предсказание??
        - Думаю, что да.?
        - Я хочу сказать, что если ты уже поел и действительно хорошо себя чувствуешь, тебе лучше встать и одеться. Они все ждут за дверью твоего появления.?
        - Зачем? Бога ради, неужели им нужен еще один совет? Уж не меняют ли они местонахождения башни??
        - Нет. Они делают то, что ты сказал им делать.?
        - Что же??
        - Осушают озеро при помощи подземного акведука. Они трудились день и ночь напролет, чтобы наскоро установить помпы и с их помощью откачать воду из шахты.?
        - Но зачем? Это никак не укрепит их башню. Скорее, это приведет к тому, что обрушится вся вершина холма. Да, я поел, забери это - Я протянул ему поднос и раскинулся на кровати - Кадал, уж не хочешь ли ты сказать мне, что я приказал им сделать это во время того - гм, безумия??
        - Ага. Ты сказал им осушить озеро, и на дне его они обнаружат чудовищ, которые и разрушают Королевскую Твердыню. Ты сказал, драконы, красный и белый.?
        Я сел на край кровати, охватив голову руками.?
        - Теперь я кое-что вспоминаю… я что-то увидел. Да, должно быть, так… Я в самом деле увидел нечто под водой, наверное, скалу, очертаниями напоминающую дракона…?
        И я вспоминаю, что начал говорить королю что-то насчет того, что если осушить озеро… Но я не приказывал осушать его, я сказал: «Даже если ты осушишь озеро, это тебе не поможет». Во всяком случае, это именно то, что я хотел сказать. Я уронил руки и поднял глаза на Кадала - Так ты говоришь, они действительно сейчас осушают пещеру, полагая, что в глубинах озера находится некое подводное чудовище, расшатывающее фундамент??
        - Беррик сказал, что ты именно это сказал им.?
        - Беррик поэт, он все приукрасил.?
        - Возможно. Но сейчас они заняты именно этим, и насосы уже много часов на полную мощность качают воду. Король ждет, пока ты проснешься.?
        Я промолчал. Он бросил на меня полный сомнения взгляд, затем унес поднос и вернулся с полотенцами и серебряным тазом с горячей водой. Пока я мылся, он занялся сундуком, что стоял в дальнем углу комнаты: доставал из него одежду, встряхивал и разглаживал складки, не переставая бубнить через плечо:?
        - Не похоже, чтобы ты сильно переживал. Если они осушат озеро и ничего не обнаружат на его дне…?
        - Что-нибудь да обнаружат. Не спрашивай меня что, я не знаю, но если я говорю… Ты знаешь, это так и будет. Мои видения всегда правдивы. Я обладаю даром Провидения.?
        Его брови сошлись на переносице.?
        - Неужели ты думаешь, что сообщил мне нечто новое? Не ты ли множество раз пугал меня до дрожи в коленях своими странными высказываниями и видениями, которые не видел никто, кроме тебя??
        - Ты привык бояться меня, правда, Кадал??
        - В некоторой степени. Но сейчас я не боюсь и не собираюсь бояться. Кто-то ведь должен присматривать и за самим дьяволом, раз уж он носит одежду, ест и пьет. А теперь, молодой хозяин, если ты помылся, давай посмотрим, какие из присланных королем вещей тебе подойдут??
        - Король прислал мне одежду??
        - Да. Всякое барахло, которое, по их разумению, должны носить волшебники.?
        Я подошел к сундуку.?
        - Надеюсь, это не длинный белый балахон, расшитый звездами, месяцами, и обвитый змеями посох? Ну, а в самом деле, Кадал…?
        - Что поделаешь, твоя собственная одежда вся изорвана, а тебе все равно надо во что-то одеться. В таком одеянии ты будешь выглядеть довольно фантастично, а я считаю, что в твоем положении тебе следует произвести на них впечатление.?
        Я рассмеялся.?
        - Возможно, ты и прав. Давай-ка посмотрим. Гм, нет, только не белое, я не намерен походить на Могана и его окружение. Полагаю, что-нибудь темное и черный плащ. Да, это подойдет. И еще я приколю заколку с драконом.?
        - Надеюсь, у тебя есть основания для такой самоуверенности - Он запнулся - Послушай, я понимаю, что ты сейчас на вершине славы, но не лучше ли нам поскорее дать деру отсюда, не дожидаясь, как выпадут кости? Я мог бы украсть пару лошадей…?
        - Сбежать? Значит, я все еще пленник??
        - Здесь повсюду солдаты. Ты не под стражей, но под присмотром, что, в принципе, одно и то же - Он посмотрел в окно - Скоро стемнеет. Послушай, я мог бы что-нибудь придумать, чтобы они не волновались, а ты бы притворился, что снова заснул, а там наступит ночь и…?
        - Нет. Я должен остаться. Если я смогу заставить Вортигерна выслушать меня… Дай мне подумать, Кадал. Ты видел Маррика в ту ночь, когда нас схватили. Это означает, что сейчас он на пути к моему отцу и скоро сообщит ему новости. Насколько я могу судить, он тут же выступит. Если так - прекрасно, чем скорее, тем лучше. Если он успеет захватить Вортигерна здесь, на Западе, еще до того, как тот получит возможность вновь соединиться с Хенгистом…  - На мгновение я задумался - Корабль, должно быть, уже три, нет, четыре дня в пути…?
        - Он вышел еще до того, как ты покинул Маридунум - прервал меня Кадал.?
        - Что?!?
        Он улыбнулся, увидев выражение моего лица.?
        - Ну а что же ты думал? Сын и мать Графа схвачены - никто не знает зачем, но слухов в избытке, и даже Маррик счел разумным немедленно вернуться к Амброзию и сообщить ему об этом. Корабль вышел с приливом на рассвете того же дня. Он, должно быть, покинул эстуарий еще до того, как вы отправились в путь.?
        Я оцепенел. Помню, что Кадал хлопотал вокруг меня, расправляя черный плащ, стараясь незаметно для меня прикрыть складкой брошь с драконом, которой этот плащ был заколот.?
        Наконец я глубоко вздохнул.?
        - Это все, что мне и надо было знать. Теперь я знаю, что мне делать. «Королевский прорицатель», ты говоришь? Они даже не подозревают, насколько правы. Теперь королевскому прорицателю следует нагнать страху на этот сброд, так любящий саксонцев, и заставить Вортигерна покинуть этот укромный уголок Уэльса и отправиться туда, откуда Амброзий без труда сможет выкурить его и уничтожить.?
        - Ты думаешь, у тебя получится??
        - Я уверен.?
        - Тогда мне остается только надеяться, что ты знаешь, и то, как нам выбраться отсюда еще до того, как они поймут, на чьей ты стороне!?
        - Разумеется. Как только мы узнаем, куда направляется Вортигерн, мы сами доставим эту новость моему отцу - Я поправил плащ на своих плечах и улыбнулся ему - Так что можешь украсть пару лошадей, Кадал, и ждать меня с ними ниже по течению реки. Встретимся возле упавшего в воду дерева, ты без труда его отыщешь; будешь ждать меня в укрытии. Я приду. Но сначала я должен пойти помочь Вортигерну обнаружить драконов.?
        Я направился к двери, но он опередил меня и положил руку на засов. В глазах его читался страх.?
        - Ты в самом деле хочешь, чтобы я оставил тебя одного в этом волчьем логове??
        - Я не принадлежу себе, Кадал. Запомни это. И если ты не веришь мне, поверь тому, что во мне. Я научился прислушиваться к себе. Я понял, что Бог приходит, когда пожелает, вселяется в мою плоть, чтобы использовать ее, а после, когда дело сделано, оставляет меня так же внезапно, как и появляется. После этого - вот как и сейчас - я чувствую себя легким и опустошенным, как парящий ангел… Нет, они ничего не смогут сделать мне, Кадал. Не бойся. Я обладаю властью над ними.?
        - Они убили Галапаса.?
        - Возможно, настанет день, когда они убьют и меня - сказал я - Но не сегодня. Открывай дверь.?

        12

        Все собрались у подножия утеса, там, где протоптанная рабочими тропа выходила в болотистую лощину. Я шел в сопровождении стражников, но на этот раз - по крайней мере, с виду - это был почетный караул. Четыре воина, мечи которых покоились в ножнах, проводили меня к королю.?
        Поверх жидкого месива земли соорудили дощатый настил, на котором установили помост с креслом для короля. На помосте сделали укрытие от ветра: на каркасе из тонких жердей укрепили циновки и крашеные шкуры; получилось три стены, которые накрыли крышей, связав все веревками. Там и сидел Вортигерн, храня молчание и опершись подбородком на кулак. Королевы не было, как, впрочем, и других женщин. Колдуны держались поближе к королю, но позади него и не разговаривали. По обеим сторонам кресла стояли офицеры.?
        За сооруженным на скорую руку укрытием садилось ярко-красное солнце. Наверное, прошел дождь; трава была влажной, покрытой тяжелыми каплями. Свинцово-серые тучи то медленно наплывали на заходящее солнце, то снова открывали его. Пока я приближался к королю, зажгли факелы. При свете заката они казались маленькими и тусклыми и больше чадили, чем освещали, терзаемые сильным ветром.?
        Я остановился перед помостом. Король смерил меня взглядом, но ничего не сказал. Он не спешил выносить окончательное решение. Он прав, подумалось мне. Похоже, ему уже приходилось сталкиваться с представлениями, подобными тому, что устроил ему я. Теперь он хотел получить доказательства правдивости хотя бы части моих прорицаний. И если он их не получит, у него останется возможность пролить мою кровь, принести меня в жертву. Меня же интересовало направление ветра из Малой Британии. В трехстах шагах от нас текла река, темнея под ивами и дубами.?
        Вортигерн рукой указал мне мое место на помосте рядом с собой; я поднялся и стал по правую руку от него, с противоположной от колдунов стороны. Офицеры отпрянули от меня; лица их задеревенели, и они старались не смотреть на меня. Я заметил, как они скрестили пальцы, и подумал: «Дракон драконом, но я с ними управлюсь». Я почувствовал чей-то взгляд и оглянулся. Это был седобородый. Он пристально смотрел на заколку с драконом на моем плече: порыв ветра открыл ее. Я встретился с ним взглядом и увидел, как расширились его глаза, а рука потянулась к бедру не для того, чтобы сложить знак от сглаза, а чтобы ослабить меч в ножнах. Я отвернулся. Никто не произнес ни слова.?
        Потянулось долгое ожидание. Солнце опускалось все ниже, холодный весенний ветер крепчал, и навес качался под его порывами. Лужи на размякшей земле покрылись рябью, ветер плескался в них. Резкие порывы насквозь пронзали дощатый настил. Где-то высоко в темнеющем небе насвистывал кроншнеп, затем его песня стала затихать, напоминая шум водопада, и вскоре он умолк. Над нами билось и трепетало на ветру королевское знамя. Тень от навеса все удлинялась, простираясь по жидкой грязи.?
        С того места, где мы находились, лишь среди деревьев можно было разглядеть какое-то движение. Последние лучи заходящего солнца окрасили красным всю западную сторону Королевской Твердыни, высветив вершину утеса, увенчанную обломками стен. Рабочих там не было; они, должно быть, все находились в пещере и штольне. Мальчики-посыльные бегали туда-сюда с сообщениями о ходе работ. Помпы работают хорошо и откачивают воду; за последние полчаса уровень снизился на две пяди… Просим короля запастись терпением: помпы остановились, но механики их ремонтируют, а пока рабочие установили ворот и носят воду ведрами… Все снова в порядке, помпы заработали, и уровень воды быстро пошел на убыль… Полагают, что скоро покажется дно…?
        Мы прождали на холодном ветру в полной тишине не менее двух часов. Уже почти совсем стемнело, когда на сбегавшей с холма тропе появились огни - к нам направлялась толпа рабочих из пещеры. Они шли быстро, но без излишней поспешности, свойственной людям, подстегиваемым страхом, и еще до того, как они приблизились, я уже знал, что они обнаружили на дне озера. Рабочие, толпясь, остановились в ярде от помоста, и я заметил, что мои стражи придвинулись ко мне.?
        С рабочими пришли солдаты. Их капитан вышел вперед и поприветствовал короля.?
        - Под водой ничего не оказалось?  - спросил Вортигерн.?
        - Да, сэр.?
        - Что же вы обнаружили на дне??
        Офицер помедлил с ответом. Ему бы следовало быть бардом. Паузы, чтобы привлечь всеобщее внимание не требовалось: все взоры и так были прикованы к нему.?
        Внезапный порыв ветра, еще более мощный, чем предыдущие, рванул его плащ в сторону со звуком, подобным щелканью хлыста, и чуть не сорвал крышу с хлипкого укрытия. Какая-то птица взмыла в небо, подхваченная ветром. Это был не мерлин: его время еще не пришло. Всего лишь грач, ищущий место для ночлега.?
        - Под водой ничего нет, сэр - Голос был нейтральным, выверено официальным, но я услышал, как в толпе прокатилось бормотание, словно от порыва ветра. Моган наклонился вперед, его глаза заблестели, как у коршуна, но я видел, что он не осмеливается заговорить, не зная, куда склонится мнение короля. Вортигерн подался вперед.?
        - Ты уверен в этом? Озеро осушили до дна??
        - Конечно, сэр - Он подал знак людям, стоящим рядом с ним, и трое или четверо из них приблизились, положив несколько предметов перед помостом. Сломанная мотыга, изъеденная ржавчиной, несколько кремневых топоров, явно древнее римских, пряжка ремня, нож, почти полностью съеденный ржавчиной, короткий обрывок цепи, металлическое кнутовище, несколько черепков и какие-то предметы, которые уже нельзя было узнать.?
        Офицер протянул руку ладонью вверх.?
        - Когда я говорю «ничего», сэр, я имею в виду лишь то, что вы можете ожидать. И мы добрались так близко до дна, что не было разницы, мы видели скалы и ил, но, чтобы до конца убедиться, мы вычерпали все до последнего ведра. Десятник подтвердит мои слова.?
        Десятник шагнул вперед, и я увидел, что в руке он держал полное ведро; вода переплескивалась через край.?
        - Сэр, это правда, там ничего нет. Можете сами убедиться, сэр, если пройдете туда. Но лучше вам не ходить, вход залит грязью и это не совсем подходящее место для вашей особы. Но я принес последнее ведро, чтобы вы сами посмотрели.?
        С этими словами он вылил ведро воды на и так пропитанную влагой землю. Вода стекла лужицей к древку королевского штандарта. Вместе с илом со дна ведра выпали несколько обломков камня и серебряная монета.?
        Король обернулся, чтобы посмотреть на меня. Наверное, из-за того, что произошло в пещере вчера, священники хранили молчание, а король ожидал, не извинений, а объяснения.?
        Видит Бог, у меня было довольно времени для раздумий, на протяжении всего этого длинного, холодного молчаливого бдения, но я понимал, что раздумия мне не помогут. Если Бог был со мной, то теперь пришло время ему явиться. Я посмотрел на лужицу, кроваво блестевшую в последних лучах заходящего солнца. Перевел взгляд на утес, где на востоке уже ярко вспыхивали звезды. Приближался новый шквал ветра; я слышал, как он рвет верхушки дубов, под которыми мог укрыться Кадал.?
        - Ну?  - потребовал Вортигерн.?
        Я подошел к краю помоста. Я все еще чувствовал себя опустошенным, но нужно было что-то говорить. Когда я двинулся, шквал налетел на павильон, резко, как удар. Послышался треск, звуки, как от своры гончих обложивших оленя, чей-то короткий крик. Над нами королевское знамя затрепыхалось, натягивая фалы, а затем, наполнившись ветром, выгнулось, как парус. Древко знамени зашаталось в мягкой почве, размягченной еще и вылитым ведром воды, внезапно вырвалось из державших его рук, взлетело вверх и рухнуло. Оно легло плашмя у ног короля.?
        Ветер утих и наступило временное затишье. Полотнище знамени лежало распластавшись и набухнув от воды. Белый дракон на зеленом поле. Мы смотрели, как оно медленно погружалось в лужу и скрывалось под водой. Последние слабые лучи заката окрасили кровью воду. Кто-то испуганно произнес: «Знамение», а другой голос громко возвестил: «Великий Тор, Дракон пал!». Послышались крики и других. Знаменосец с посеревшим лицом уже наклонился, но я спрыгнул с помоста перед ним и воздел руки.?
        - Можно ли сомневаться в том, что возвестил Господь? Взгляните на небо, и вы увидите, что он говорит опять!?
        Потемневший восток прочерчивала, оставляя за собой след, как комета, горячая белая звезда, звезда, которую в народе называют огненным или огнедышащим драконом.?
        - Он идет!  - закричал я - Он идет! Красный Дракон Запада! Говорю тебе, король Вортигерн, не трать свое время на этих глупцов, твердящих о кровавых жертвоприношениях и сооружающих для тебя стену из камня, по футу в день. Какая стена защитит от Дракона? Я, Мерлин, говорю тебе, отошли прочь этих жрецов и собери вокруг себя военачальников, и беги из гор Уэльса в свою страну. Королевская Твердыня не для тебя. Ты видел, как сегодня пришел Красный Дракон, и Белый Дракон был покрыт им. Клянусь Богом, ты видел истину! Внемли предупреждению! Снимай свои шатры и отправляйся к себе домой, охраняй свои границы, потому что Дракон последует за тобой и сожжет тебя! Ты привел меня сюда, чтобы я говорил, и вот я сказал. Говорю тебе, Дракон уже здесь!
        Король вскочил на ноги, люди закричали. Я запахнулся в черный плащ и, не торопясь, прошел сквозь толпу рабочих и солдат, сгрудившихся вокруг помоста. Они не пытались остановить меня. Наверное, для них это было все равно, что дотронуться до ядовитой змеи. Сквозь гул голосов у меня за спиной послышался голос Могана, и на мгновение мне показалось, что они двинулись за мной, но тут люди начали спрыгивать с помоста, прокладывая себе дорогу через тесно стоящих рабочих, стремясь побыстрее попасть в лагерь. Факелы загасили. Кто-то поднял намокшее знамя, и я видел как оно раскачивается, разбрызгивая воду в том месте, где воины расчищали путь для короля. Я поплотнее завернулся в темный плащ и скользнул в тень скраю толпы. Теперь, когда меня никто не видел, я мог обойти павильон.?
        До дубов было три сотни шагов по темному полю. Под деревьями по гладким камням громко журчал поток.?
        Низкий голос Кадала встревоженно произнес:?
        - Сюда - Копыто высекло искру из камня - Я раздобыл для тебя спокойную лошадь - сказал он и, подставив руку под мою ногу, забросил меня в седло.?
        Я резко засмеялся.?
        - Этим вечером я мог бы проехаться и на огнедышащем драконе. Ты видел ее??
        - Да, милорд. И я видел и слышал все.?
        - Кадал, ты же обещал, что не будешь бояться меня. Это была всего лишь падающая звезда.?
        - Но она появилась именно в ту секунду.?
        - Да. А теперь нам нужно ехать, пока это еще возможно. Главное - правильно выбрать время, только и всего, Кадал.?
        - Вы не должны смеяться над этим, господин Мерлин.?
        - Богом клянусь, я не смеялся.?
        Кони вырвались из-под мокрых деревьев и быстрым аллюром понеслись по гребню. По правую руку от нас покрытый мелколесьем холм закрывал проход на запад. Впереди была узкая горловина лощины, зажатая между холмом и рекой.?
        - Они пошлют погоню??
        - Сомневаюсь.?
        Но как только мы перевели лошадей в галоп, между гребнем и рекой замаячил всадник и наши лошади забеспокоились, стали бросаться из стороны в сторону.?
        Кадал вонзил шпоры, и его лошадь прыгнула вперед. Заскрежетало железо. Смутно знакомый голос отчетливо произнес:?
        - Успокойтесь. Друг.?
        Лошади били копытами и фыркали. Я заметил руку Кадала на поводе незнакомца. Тот спокойно сидел.?
        - Чей друг??
        - Амброзия.?
        - Погоди Кадал, это седобородый. Ваше имя, сэр? И какое у вас ко мне дело??
        Он хрипло откашлялся.?
        - Меня зовут Горлойс из Корнуэла.?
        Кадал удивленно шевельнулся, и я услышал как звякнули уздечки. Он все еще держал повод другой лошади, а в его второй руке тускло блестел кинжал. Старый воин сидел неподвижно. Не было слышно стука копыт едущих следом лошадей.?
        - Тогда, сэр, мне скорее следовало спросить, какое дело привело вас к Вортигерну - медленно произнес я.?
        - То же, что и тебя, Мерлин Амброзий - Я увидел, как под усами заблестели его зубы - Я отправился на север, чтобы все увидеть самому и сообщить ему. Запад ждал слишком долго, и с приходом весны настанет подходящий момент. Но ты пришел рано. Кажется, я мог бы избавить себя от многих трудов.?
        - Вы, одни??
        Он коротко, жестко, словно пролаяв, рассмеялся.?
        - Приехал к Вортигерну? Едва ли. Мои люди настигнут нас. Но мне нужно было перехватить вас. Хочу знать новости - И хрипло добавил: - О Боже, юноша, вы сомневаетесь во мне? Я приехал к вам один.?
        - Нет, сэр. Кадал, отпусти повод. Милорд, если вы желаете говорить со мной, то вам придется делать это на ходу. Мы должны ехать, и быстро.?
        - Охотно - Мы тронули лошадей. Когда они перешли на галоп, я спросил через плечо:?
        - Вы догадались, увидев мою брошь??
        - Еще раньше. Ты похож на него, Мерлин Амброзий - Я снова услышал его глубокий горловой смех - И, клянусь Богом, временами ты похож также на своего предка из преисподней! Здесь потише, мы почти у брода. Вода стоит высокая. Говорят, что колдуны не могут пересечь воду??
        Я рассмеялся.?
        - Мне всегда плохо в море, но с этим я справлюсь - Лошади, не задерживаясь, прыгнули в воду и галопом вынесли нас на другой склон. Мы выехали на битую дорогу, отчетливо просматриваемую в свете звезд, ведущую через возвышенности прямо на юг.?
        Мы ехали всю ночь. Погони не было. Спустя три дня, рано утром, высадился Амброзий.?

        Красный дракон

        1

        Из того, как хроники повествуют об этом, можно подумать, что Амброзий всего лишь за два месяца после своей коронации умиротворил Британию. На самом деле на это ушло свыше двух лет.?
        Первый этап был завершен довольно быстро. Он и Утэр не зря потратили столько лет в Малой Британии, готовя великолепные силы для вторжения, подобных которым не было нигде в Европе, с тех пор, как почти сто лет назад распалось войско под предводительством Графа Сакского берега. По сути, Амброзий скопировал армию Сакского берега, восхитительное мобильное боевое орудие, способное снабжать себя за счет покоренной страны и делать все вдвое быстрее, чем обычное войско. В дни моей молодости это все еще называли скоростью цезаря.?
        Он высадился у Тотнеса в Дэвоне, при свежем ветре и спокойном море, и не успел поднять свой штандарт с красным драконом, как весь Запад поднялся на его поддержку. Он стал королем Корнуэла и Дэвона еще до того, как ушел с побережья, и везде, по его пути на Север, вожди и короли сходились под его знамена, пополняя армию. Илдол Глочестерский, неукротимый старик, сражавшийся вместе с Константинусом против Вортигерна, с Вортигерном против Хенгиста, с Вортимером против обоих последних, и который готов был драться где угодно просто из любви к драке, встретил Амброзия в Гластонбэри и присягнул ему на верность. С ним пришло множество менее значительных предводителей, но не менее отважных, чем родной брат Илдола Илдад, епископ, в свете благочестивого христианства которого языческие волки казались невинными агнцами, и я часто задумывался над тем, где он проводил темные ночи зимнего солнцестояния. Но епископ был могущественен; я слышал с каким почтением говорила о нем моя мать; и когда он объявил о своей поддержке Амброзия, вся христианская Британия пошла за ним, горя желанием изгнать языческие орды,
неуклонно продвигавшиеся в глубь страны с мест высадки на юге и востоке. Последним прибыл Горлойс из Тинтагеля в Корнуэле, прямиком от Вортигерна с известием о том, что Верховный король поспешно покинул горы Уэльса; он также был готов принести клятву верности, и в случае удачи Амброзия впервые за всю историю Корнуэл вошел бы в состав Верховного королевства Британии.?
        Амброзия главным образом беспокоило не отсутствие поддержки, а ее природа. Урожденные британцы, устав от Вортигерна, безумно хотели изгнать саксов из страны и вернуть себе свои дома и древние обычаи, но огромное их большинство знало лишь тактику партизанской войны, тактику внезапных набегов, которые хороши для того, чтобы изнурять противника, но в настоящем бою такое войско долго не выстоит. Кроме того, каждый отряд прибывал со своим военачальником и не стоило подрывать их авторитет предложением переформировать отряды и муштровать их под командой чужаков. После вывода из Британии последнего обученного легиона около столетия назад мы сражались (как и перед приходом римлян) племенами. И бесполезно было предполагать, что, например, обитатели Дэвета станут сражаться бок о бок с жителями Южного Уэльса, даже под предводительством своих вождей - еще до первого зова трубы они перерезали бы друг другу глотки.?
        Амброзий в этом вопросе, как и в остальных, проявил свою мудрость. Он как всегда использовал каждого человека там, где его сила была наиболее полезной. Он разослал своих офицеров по всей стране - по его утверждению лишь для согласования действий - и через них сделал так, чтобы тактика каждого отряда вписывалась в центральный план, а тяжесть основного удара легла бы на его отборные войска.?
        Обо всем этом я узнал позже или, возможно, догадался исходя из того, что мне было известно о нем. Я мог бы также догадаться и о том, что должно было произойти после того, как собралось все войско и провозгласило его королем. Его британские союзники настойчиво требовали от него немедленно выступить против Хенгиста и прогнать саксов туда, откуда они пришли. Их не особенно заботил Вортигерн. В самом деле, Вортигерн уже в большей степени утратил свою власть и Амброзию было довольно легко пренебречь им и сосредоточиться на саксах.?
        Но он отказался уступить давлению. По его словам, следовало сперва выкурить старого волка и очистить поле для главной битвы. Кроме того, подчеркнул он, Хенгист и его саксы были северянами, а, значит, особенно подверженными воздействию слухов и страха; если только Амброзий объединит Британию и уничтожит Вортигерна, саксы станут бояться его, как силы, с которой нельзя не считаться. Он предположил, что если дать им время, то они соберут против него одно большое войско, с которым можно будет покончить одним ударом.?
        По этому поводу в крепости возле Глочестера, там, где первый мост перекрывает реку Сеферн, собрали совет. Я могу представить себе как все было: Амброзий слушал, взвешивал и принимал решения, отвечая на вопросы с присущей ему сдержанной непринужденностью, позволяя каждому с достоинством высказать свое мнение, а в конце принимал решение, которое собирался огласить с самого начала, уступая в мелочах, так чтобы каждый думал, будто добился если не совсем того что хотел, то очень близкого к желаемому в обмен на повиновение своему командующему.?
        В результате армия в течение недели шла на север и осадила Вортигерна в Дауорде.?
        Дауорд - это долина Гуойа, название которой саксы произносят как Уэй или Уай - большой реки, чьи глубокие и внешне спокойные воды текут по узкому ущелью, над которым нависли покрытые лесом склоны. Здесь и там ущелье расступается, давая место зеленым пастбищам, но прилив поднимается на много миль вверх по реке, и часто зимой эти луга оказываются затопленными ревущими желтыми потоками, потому что великая У ай не так спокойна, как кажется, и даже летом в ней есть глубокие омуты, в которых отлеживаются огромные рыбины, а сильное течение способно перевернуть рыбачью лодку и утянуть на дно человека.?
        Дальше к северу, вне пределов досягаемости приливов, на широком изгибе долины высятся две горы, известные как Дауорд. Северная гора выше, поросшая лесом и изрытая норами, в которых, как говорят, прячутся дикие звери и отверженные люди. Гора, которую называют Малым Дауордом, тоже покрыта лесом, но не таким густым, поскольку ее склоны скалисты, а высящаяся над деревьями крутая вершина образует естественную цитадель, настолько мощную, что ее укрепили еще в незапамятные времена. Задолго до прихода римлян какой-то британский король построил на этой вершине крепость, которая благодаря своему господству над местностью и таким природным препятствиям, как река и утес, стала грозной и неприступной твердыней. Вершина горы плоская, а склоны - крутые и изрезанные, и хотя в одном месте осадные машины можно втянуть наверх, с этой стороны цитадель ограждали утесы, среди которых машины были бесполезны. Везде, кроме этого места, высился двойной крепостной вал, окруженный рвом, который необходимо было преодолеть, чтобы достичь внешней стены крепости. Даже римляне лишь однажды отважились напасть на крепость и смогли
захватить ее, только воспользовавшись предательством. Это случилось во времена Каратакуса. Дауорд был крепостью, которую, как и Трою, следовало брать изнутри.?
        На этот раз ее также захватили изнутри; но благодаря не предательству, а огню.?
        Всем известно, что там произошло.?
        Люди Вортигерна еще не успели оправиться после стремительного бегства из Сноудона, когда армия Амброзия вошла в долину Уайи и расположилась лагерем к западу от Горы Дауорд, в месте, которое называется Ганарью. Я не знаю, сколько запасов было у Вортигерна, но крепость держалась в готовности и было хорошо известно, что за стенами, которые никто никогда не брал приступом, есть два хороших источника; поэтому Амброзий мог потерять уйму времени, если бы попытался взять крепость осадой. Но именно осады он и не мог себе позволить, потому что Хенгист копил силы, а апрельское море больше не было преградой между британским и сакским берегом. К тому же его британские союзники были нетерпеливы и не дали бы втянуть себя в длительную осаду. Все следовало сделать быстро.?
        Штурм крепости был скоротечным и беспощадным. Говорили, что Амброзий так отомстил за своего давно умершего брата. Я не верю этому. Такая злопамятность была не в его характере, и к тому же он прежде всего был генералом и прекрасным боевым командиром, а уже потом обыкновенным человеком. Им руководила только необходимость и в конечном итоге жестокость самого Вортигерна.?
        Амброзий начал обычную осаду крепости, которая длилась три дня. Там, где это представлялось возможным, он подтягивал осадные машины и пытался пробить оборону. Ему и в самом деле удалось разрушить внешний крепостной вал в двух местах над тем, что до сих пор называлось Дорогой римлян, но когда его войска остановились перед внутренним валом, беззащитные перед обороняющимися, он приказал отступить. Убедившись, что осада обещает быть долгой, а даже за истекшие три дня некоторые британские отряды без предупреждения оставили Амброзия, словно гончие, почуявшие сакского зайца, он решил приблизить развязку. Амброзий послал к Вортигерну парламентера с предложением о сдаче. Вортигерн, должно быть, видя дезертирство некоторых британских войск и отлично понимая положение Амброзия, рассмеялся и отправил посланника без ответа, но с отрубленными руками, которые повесили в окровавленном мешке бедняге на пояс.?
        Он, спотыкаясь, вошел в шатер Амброзия сразу после захода солнца третьего дня осады и смог устоять на ногах до тех пор, пока произносил слова, которые ему было велено передать.?
        - Они говорят, что вы можете оставаться здесь, милорд, пока ваша армия не растает, а вы окажетесь таким же безруким, как я. У них много еды, сэр, я это видел, и воды…?
        - Он сам приказал сделать это?  - лишь спросил Амброзий.?
        - Королева - ответил искалеченный воин - Это была королева.?
        Он рухнул ничком у ног Амброзия, и из кровавого мешка на его поясе вывалились руки.?
        - Тогда мы спалим это осиное гнездо, королеву и всех остальных - произнес Амброзий - Позаботьтесь о нем.?
        В ту же ночь, к явному удовольствию гарнизона, осадные машины убрали с Дороги римлян и от пробоин во внешнем крепостном валу. Вместо этого проломы заложили огромными ворохами валежника и бревнами, а армия сжала теснее кольцо вокруг подножия горы: цепь лучников стояла в ожидании, а ратники были готовы изрубить любого, кто попытался бы бежать. В тихий предрассветный час был отдан приказ. Со всех сторон на крепость посыпались стрелы с промасленной горящей паклей. Долго ждать не пришлось. Постройки были большей частью деревянные, а внутри скопилось множество повозок, запасов, животных и корма для них. Огонь жадно набросился на все это. А когда рассвело, подожгли валежник возле стен, так что любого, спрыгнувшего со стен, встречала стена огня снаружи. А еще дальше стальное кольцо армии.?
        Говорят, что Амброзий сидел на своем громадном белом коне и смотрел, пока от отблесков пламени его конь не стал таким же красным, как и Красный Дракон у него над головой. А высоко на башне замка Белый Дракон, видимый сквозь клубы дыма, окрасился в кровавый цвет языков огня, а затем почернел и упал.?

        2

        Пока Амброзий штурмовал Дауорд, я, расставшись с Горлойсом по пути на юг и пожелав ему скорой встречи с моим отцом, не покидал Маридунума.?
        А случилось это так. Всю первую ночь напролет мы неслись во весь опор, опасаясь преследования, но не было и следа погони, так что перед рассветом мы съехали с дороги и отдохнули, ожидая, пока к нам присоединятся люди Горлойса. Они прибыли утром: в охватившей Динас Бренин панике им удалось ускользнуть незамеченными. Они подтвердили предположение, которое Горлойс уже высказывал мне, что Вортигерн направится не в свою крепость Каэр-Гуэнт, а в Дауорд. Люди Горлойса сообщили, что он движется по восточной дороге через Каэр Гай на Бравониум. Пройдя Томэн-и-Мур, он уже мог не опасаться нападения.?
        Итак, мы продолжили движение. Теперь в нашем отряде насчитывалось около двух десятков человек и мы ехали не таясь. Моя мать, сопровождаемая воинами, опережала нас менее чем на день, и ее кортеж с носилками двигался намного медленнее нас. Мы не хотели догонять их и, быть может, навязывать схватку, в которой могли пострадать женщины. Горлойс сказал мне, что их наверняка доставят в сохранности до Маридунума, «но - добавил он в своей резкой, грубоватой манере - мы встретим эскорт на обратном пути. Они будут возвращаться, потому что не могут знать, что король отправился на восток. И чем меньше людей будет у Вортигерна, тем большим станет перевес твоего отца. В Бремии мы узнаем новости и подождем их за городом».?
        Бремия была всего лишь горстью каменных хижин, пропитанных запахом торфяного дыма и навоза, с дверными проемами, завешенными от ветра и дождя шкурами или мешковиной, из-за которых на нас смотрели испуганные глаза женщин и детей. Не было видно ни одного мужчины, даже когда мы натянули поводья посреди селенья и дворняги забегали вокруг копыт наших лошадей, заливаясь яростным лаем. Это озадачило нас, пока я (на местном диалекте) не обратился к прячущимся за ближайшей занавесью, чтобы успокоить их и узнать новости.?
        После этого они вышли наружу: женщины, дети и один или два старика, и живо обступили нас, готовые к разговору.?
        Первой новостью было то, что кортеж моей матери провел здесь предыдущие день и ночь, отбыв лишь этим утром по настоянию принцессы. Мне сообщили, что она захворала и полдня, а также всю ночь не выходила из дома старосты, где ей предоставили уход. Дамы уговаривали Ниниану завернуть в монастырскую обитель, расположенную среди холмов неподалеку, где они могли бы отдохнуть, но она отказалась. Утром ей, по-видимому, стало (лучше и кортеж продолжил путь. Жена старосты сказала, что у нее была простуда; ее бил озноб и она слегка кашляла, но утром ее состояние явно улучшилось, а до Маридунума оставалось едва ли больше дня пути, поэтому решили, что лучше позволить ей делать то, что она пожелает…?
        Я обвел взглядом убогие домишки и подумал, что опасность провести еще несколько часов в носилках была намного меньшей, чем жалкое убежище в Бремии, поэтому поблагодарил женщину за ее доброту и поинтересовался, куда подевался ее муж. Она ответила, что все мужчины ушли к Амброзию…?
        Она неправильно истолковала мой удивленный взгляд.?
        - Разве вы не знаете? В Динас Бренине объявился пророк, сказавший, что придет Красный Дракон. Принцесса сама сказала мне об этом, и видно было, что солдаты боялись. А теперь он высадился. Он уже здесь.?
        - Откуда ты знаешь?  - спросил я женщину - Мы не встретили ни одного гонца.?
        Она посмотрела на меня, как на безумца или глупца. Разве я не видел огнедышащего дракона? После слов пророка вся деревня поняла это предзнаменование. Мужчины вооружились и ушли в тот же день. Если бы солдаты вернулись, женщины с детьми укрылись бы среди холмов, но всем было известно, что Амброзий способен передвигаться быстрее ветра, и они не боялись…?
        Я позволил говорить дальше, пока переводил сказанное для Горлойса. В наших встретившихся взглядах читалась одна и та же мысль. Мы еще раз поблагодарили женщину, дали ей что полагается за заботу о моей матери, и отправились следом за мужчинами Бремии.?
        Южнее селенья дорога разветвлялась, основной путь сворачивал к юго-востоку мимо золотых копей и дальше вел через холмы и низменности в широкую долину реки Уай, откуда легко было добраться до переправы через Сеферн и дальше на юго-запад. Другой, второстепенный путь уходил прямиком на юг, где в дне пути лежал Маридунум. Я решил, что в любом случае последую за моей матерью на юг и поговорю с ней прежде, чем присоединюсь к Амброзию; теперь, после известия о ее болезни, такой разговор обязательно должен был состояться. Горлойс же поскачет к Амброзию и предупредит его о передвижениях Вортигерна.?
        На развилке, там, где расходились наши дороги, мы встретили поселян. Они услыхали наше приближение и спрятались - местность была каменистой и поросла густым кустарником - но не достаточно быстро; порывистый ветер, должно быть, заглушал топот наших коней, пока мы не оказались совсем рядом. Людей не было видно, но они не успели укрыть одного из своих жалких вьючных ослов, а по осыпи все еще скатывались камешки.?
        Мы снова встретились с Бремией. Остановившись, я обратился к ветреной тишине. На этот раз я назвал себя, и через мгновение, дорога, казалось, кишела людьми. Они окружили наших лошадей, улыбаясь и потрясая оружием, среди которого можно было увидеть и римский меч, и копье, сооруженное из ручки граблей и каменного наконечника. Они рассказали нам то же, что и женщины; они слышали пророчество и видели знамение; теперь вот шли к Амброзию и скоро все мужчины запада присоединятся к ним. Боевой дух их был высок, но в остальном они являли собой жалкое зрелище. К счастью, у нас была возможность помочь им.?
        - Скажи им - обратился ко мне Горлойс - Скажи им, что если они подождут здесь с нами один день, то получат оружие и лошадей. Они выбрали хорошее место для засады. Да и кто бы сделал это лучше их??
        Итак, я сообщил мужчинам, что перед ними герцог Корнуэльский, великий вождь, и что если они подождут с нами один день, то мы позаботимся о том, чтобы им достались лошади и оружие.?
        - Люди Вортигерна будут возвращаться этим же путем - сказал я - Они не знают, что Верховный король уже сбежал на восток: они будут ехать назад по этой дороге, так что мы обождем их здесь и вы поступите мудро, если станете ждать вместе с нами.?
        Итак, мы ждали. Эскорт, должно быть, задержался дольше чем полагалось в Маридунуме, но после такой холодной и сырой поездки кто стал бы винить их за это? Перед сумерками второго дня они показались; ехали не таясь, наверное, думая о ночном отдыхе в Бремии.?
        _ Мы захватили их врасплох, бой был коротким, кровавым и очень неприятным. Все стычки на дорогах похожи. Эта отличалась тем, что была лучше организована по части вооружения, но на нашей стороне было преимущество в численности и неожиданность: мы добились желаемого результата - лишили Вортигерна двадцати воинов, потеряв лишь троих наших и отделавшись несколькими легкими ранами. Я вышел из схватки с большей честью, чем считал вообще возможным, убив человека, которого выбрал, до того как бой пронесся надо мной и дальше, другой ратник Вортигерна выбил меня из седла и, наверное, прикончил бы, если бы Кадал не отразил удар и сам не заколол нападавшего. Все кончилось очень быстро. Мы похоронили наших погибших, а остальных оставили на поживу стервятникам, предварительно сняв их вооружение. Мы старались не ранить лошадей, так что, когда мы прощались на другое утро, Горлойс увел за собой на юго-запад свой новый отряд, в котором у каждого был конь и приличное оружие. Кадал и я повернули на юг к Маридунуму и прибыли в город перед наступлением вечера.?
        Первым, кого я встретил, когда мы ехали по улице к обители Св. Петра был мой родственник Диниас. Мы неожиданно столкнулись с ним, завернув за угол, и он отпрыгнул, как ошпаренный, и побледнел. Наверное, слухи распространились по городу, подобно лесному пожару, после того как мою мать привезли под охраной без меня.?
        - Мерлин. Я думал… я думал…?
        - Рад нашей встрече, Диниас. А я собирался искать тебя.?
        - Послушай, клянусь, я не догадывался о том, кто эти люди…  - поспешно заговорил он.?
        - Знаю. Это произошло не по твоей вине. Я не из-за этого искал встречи с тобой.?
        - …и я был пьян, ты же знаешь. Но даже если бы я догадывался кто они такие, разве мог я знать, что они заберут тебя вот так? До меня доходили слухи, что тебя ищут, сознаюсь, но поверь, мне и в голову не приходило.?
        - Я же сказал, что не виню тебя. К тому же со мной ничего не случилось, так ведь? Все хорошо, что хорошо кончается. Перестань, Диниас. Я хотел поговорить с тобой не по этому поводу.?
        - Я взял деньги, помнишь? Ты видел - не унимался он.?
        - Ну и что с того? Ты же не продал сведения за деньги, ты получил их уже после. По-моему, это не одно и то же. Если Вортигерну нравится разбрасываться деньгами, то следует всеми способами помогать ему в этом. Забудем все, прошу тебя. Ты что-нибудь знаешь о моей матери??
        - Я только что был там. Тебе известно, что она больна??
        - Я узнал об этом по дороге сюда. Что с ней? Она плоха??
        - Мне сказали, что она простудилась, но уже поправляется. Мне показалось, что она плохо выглядит, но, должно быть, сказались тяжелая дорога и ее переживания из-за тебя. Что, в конце концов, понадобилось от тебя Вортигерну??
        - Убить меня - коротко ответил я.?
        Он выпучил глаза и стал заикаться:?
        - Во… имя Бога, Мерлин, я знаю, что мы никогда не были… то есть бывали времена…  - Он замолк, и я услышал, как Диниас проглотил комок - Ты же знаешь, что я не продаю родственников.?
        - Я же сказал, что верю тебе. Забудь. Это вовсе не связано с тобой, просто его колдуны наговорили всякого вздора. Но я уже сказал тебе, что остался жив и здоров.?
        - Твоя мать ничего не говорила об этом.?
        - Она не знала. Неужели ты полагаешь, что она покорно позволила бы ему отослать себя домой, знай она об их намерениях? Вот те, кто привез ее сюда, об этом наверняка знали. Но они же не проболтались ей??
        - Кажется, нет - ответил Диниас - Но…?
        - Я рад это слышать. Надеюсь увидеть ее вскоре, и на этот раз при свете дня.?
        - Значит, теперь тебе не угрожает опасность со стороны Вортигерна??
        - Наверное, мне следовало бы бояться, если бы здесь все еще было полно его людей, но у ворот сказали, что они все убрались к нему??
        - Именно так. Некоторые уехали на север, некоторые - на восток, в Каэр-Гуэнт. Значит, ты слышал новость??
        - Какую новость??
        Хотя на улице никого, кроме нас, не было, он по старой привычке воровато оглянулся через плечо. Я соскользнул из седла и бросил повод Кадалу.?
        - Какую новость?  - повторил я.?
        - Амброзий - тихо произнес он - Говорят, что он высадился на юге-западе и продвигается на север. Это известие пришло вчера с кораблем, и люди Вортигерна сразу стали собираться. Но… если ты только что приехал с севера, то наверняка повстречал их??
        - Два отряда этим утром. Но мы вовремя заметили их и ушли с дороги. Мы встретили эскорт моей матери накануне на раздорожье.?
        - Встретили?  - Его, казалось, поразили мои слова - Но если они знали, что Вортигерн собирался убить тебя…?
        - То они знали и то, что мне нечего делать на юге, и должны были убить меня? Ты прав. Поэтому мы порубили их. О, не смотри на меня так - дело тут не в колдовстве, а в солдатах. Мы повстречали уэльсцев, которые шли к Амброзию, устроили засаду на людей Вортигерна и посекли их.?
        - В Уэльсе уже знают? Было пророчество, не так ли?  - я разглядел его белки в сумерках - Я слышал?
        о нем… Все говорят об этом. Солдаты рассказали нам. Говорили, что ты показал большое озеро под утесом - это там, где мы останавливались когда-то, и, клянусь, я не видел даже намека на озеро - ив этом озере, под основанием башни лежали драконы. Это правда??
        - То, что я показал озеро, да.?
        - А драконы. Что это было??
        - Драконы - медленно произнес я - Нечто, вызванное из ничего, чтобы они увидели, потому что не видя они бы не стали слушать, а не то, чтобы верить.?
        Повисло короткое молчание. Затем он заговорил со страхом в голосе:?
        - Было ли волшебством то, что показало тебе приход Амброзия??
        - И да, и нет - улыбнулся я - Я знал, что он придет, но не знал когда. Волшебство известило меня, что он уже в пути.?
        - Ты знал, что он идет?  - снова уставился он на меня - Значит, ты узнал что-то в Корнуэле? Мог бы и мне сказать.?
        - Зачем??
        - Я бы присоединился к нему.?
        Я какое-то время испытывающе смотрел на него.?
        - Ты и сейчас можешь присоединиться к нему. Ты и твои друзья, сражавшиеся за Вортимера. Как насчет Пасцентия, брата Вортимера? Ты знаешь, где он? Он по-прежнему готов драться против Вортигерна??
        - Да, но говорят, что он отправился мириться с Хенгистом. Он никогда не присоединится к Амброзию, потому что сам хочет править Британией.?
        - А ты?  - спросил я - Чего ты хочешь??
        Он ответил просто, без громких слов и бахвальства.?
        - Мне нужно всего лишь место, которое я мог бы назвать своим. Вот это, если удастся. В конце концов, оно и так мое. Он убил детей, разве ты не знаешь??
        - Я не знал этого, но ты меня не удивил. В конечном счете, это в его характере - Я помолчал - Послушай, Диниас, разговор будет долгим, и у меня есть что сказать тебе. Но сперва я хотел бы попросить тебя об одолжении.?
        - Каком??
        - Гостеприимство. Нет такого места, куда бы мне хотелось отправиться, пока мне подготовят жилье, а я горю желанием вновь очутиться в доме моего деда.?
        - Он уже совсем не тот, что был - ответил Диниас без уверток и притворства.?
        - Но что-то же осталось - рассмеялся я - Пока есть крыша над головой, чтобы укрыться от этого дьявольского дождя, и огонь, чтобы обсушить нашу одежду, да еще что-нибудь для желудка, все в порядке. Что ты скажешь, если я пошлю Кадала купить еды и мы пообедаем дома? Я тебе расскажу обо всем за пирогом и флягой вина. Но предупреждаю, если ты еще раз покажешь мне кубики костей, то я сам кликну людей Вортигерна.?
        - На этот счет можешь быть спокоен - улыбнулся он, внезапно расслабившись - Что ж, пойдем. Еще осталась пара комнат, пригодных для жилья, и мы найдем для тебя кровать.?
        Мне досталась комната Камлаха. По ней гулял сквозняк, было полно пыли, и Кадал наотрез запретил мне ложиться в постель, пока та целый час не простояла рядом с ревущим огнем. У Диниаса не было слуги, за исключением одной неряшливой девчонки, которая приглядывала за ним, очевидно, в обмен на привилегию делить его постель. Кадал поручил ей наносить топлива и разогреть воду, пока я относил в монастырь записку для моей матери, а сам отправился в таверну, чтобы раздобыть вино и провиант.?
        Мы ели сидя перед огнем, а Кадал прислуживал нам. Мы проговорили допоздна, но здесь достаточно лишь заметить, что я рассказал Диниасу свою историю - или ту ее часть, которая была доступна его пониманию. Возможно, я получил бы некоторое личное удовлетворение, сообщив ему факты о моих родителях, но я предпочел за лучшее подождать, пока не буду уверен в нем, а в округе не останется людей Вортигерна. Поэтому я рассказал ему лишь то, как попал в Британию, и что я стал одним из приближенных Амброзия. Диниас уже слышал о моем «пророчестве» в пещере под Королевской Твердыней и слепо поверил в грядущую победу Амброзия, поэтому наша беседа закончилась его обещанием отправиться утром на запад с вестями^-^ и собрать с окраин Уэльса какую только удастся помощь для Амброзия. Я понимал, что он побоится не сдержать свое обещание: что бы ни говорили солдаты о случившемся в Королевской Твердыне, этого оказалось достаточно, чтобы внушить моему простоватому Диниасу благоговейный страх перед моим могуществом. Но и без этого я знал, что могу положиться на него.?
        Мы проговорили почти до зари, после чего я дал ему денег и пожелал спокойной ночи.?
        (Он уехал еще до того, как я проснулся на следующее утро. Диниас сдержал свое слово и присоединился к Амброзию в Йорке, приведя с собой несколько сот человек. Его приняли с почестями и он хорошо проявил себя, но вскоре после этого, в каком-то второстепенном сражении получил раны, от которых позже скончался. Что касается меня, то больше я его никогда не видел.)?
        Кадал запер за ним дверь.?
        - Наконец, у нас есть хороший замок и надежный засов.?
        - Ты опасаешься Диниаса?  - спросил я.?
        - Я опасаюсь любого в этом проклятом городе. И не буду иметь покоя, пока мы не уберемся отсюда и не очутимся рядом с Амброзием.?
        - Вряд ли тебе стоит сейчас волноваться. Люди Вортигерна убрались прочь. Ты же слышал, что сказал Диниас.?
        - Да, но я слышал и то, что сказал ты - Он наклонился, чтобы убрать одеяла от огня, и замер, глядя на меня, зажав в руках ворох постели - Что ты имел в виду, говоря, что будешь здесь, пока не подготовят твое жилье? Ты же не думаешь построить себе здесь дом??
        - Нет, не дом.?
        - Ту пещеру??
        Я улыбнулся, видя выражение его лица.?
        - Когда я стану не нужен Амброзию, а в стране воцарится покой, тогда я удалюсь туда. Я же предупреждал тебя, что если ты захочешь остаться со мной, то будешь жить вдали от дома??
        - Насколько мне помнится, мы говорили о смерти. Ты имеешь в виду, что будешь там жить??
        - Не знаю - ответил я - Возможно, и нет. Но, думаю, мне необходимо место, где я бы мог побыть один. Вдали от суеты. Размышлять и строить планы - это одна сторона жизни, а деяния - другая. Человек не может все время что-нибудь делать.?
        - Скажи об этом Утэру.?
        - Я не Утэр.?
        - Что ж, как говорят, годятся оба - Он бросил одеяла на кровать - Чему ты улыбаешься??
        - Я улыбаюсь? Не обращай внимания. Давай спать, завтра нам нужно пораньше быть в монастыре. Ты подкупил опять старуху??
        - Никакой старухи - Он выпрямился - На этот раз была девушка. И довольно миловидная, насколько я мог судить о ней в этой мешковатой рясе и опущенном на лицо капюшоне. Тот, кто запирает таких девушек в монастырь, заслуживает…  - Кадал принялся объяснять, что они заслуживают, но я урезонил его.?
        - Ты узнал, как себя чувствует моя мать??
        - Они сказали, что ей лучше. Жар спал, но она не успокоится, пока не увидит тебя. Теперь ты ей обо всем расскажешь??
        - Да.?
        - А потом??
        - Мы поедем к Амброзию.?
        - А - произнес он, и потащил свой матрац к двери, по пути задув светильник, после чего молча лег спать.?
        Кровать у меня была достаточно удобной, а комната, хоть и брошенная, казалась роскошной после предпринятого путешествия. Но спал я плохо. В мыслях я был рядом с Амброзием на дороге к Дауорду. То, что я знал о Дауорде, подсказывало, что взять его будет делом не простым. Я начал беспокоиться, не оказал ли медвежьей услуги своему отцу, заставив Верховного короля покинуть его крепость в Сноудоне. Я подумал, что надо было оставить его там, в этой прогнившей башне, откуда бы Амброзий гнал его до самого моря.?
        С почти вызвавшим удивление усилием я вспомнил собственное пророчество. То, что я сделал в Динас Бренине, произошло не по моей воле. Не я решил заставить Вортигерна удирать из Уэльса. Мной руководили темнота и дикий круговорот звезд. Красный Дракон будет торжествовать, а Белый падет. Голос, произнесший эти слова и повторивший их сейчас в сумерках комнаты Камлаха, принадлежал не мне: это был голос Бога. Человек не стал бодрствовать и доискиваться причин, он повиновался и заснул.?

        3

        Монастырские ворота нам открыла девушка, о которой говорил Кадал. Она, наверное, ожидала, чтобы впустить нас, потому что не успел Кадал потянуть за веревку звонка, как ворота растворились и она знаком пригласила нас войти. Я успел рассмотреть большие глаза под капюшоном и гибкую молодую фигурку, закутанную в грубую рясу, пока она брала на засов тяжелые ворота и, надвинув поглубже капюшон на лицо, быстро вела нас через двор. Ее ноги в полотняных сандалиях, заляпанные грязью из покрывавших подворье луж, казались замерзшими, но были стройными, хорошей формы, а руки - просто чудесными. Она молча провела нас через двор к узкому проходу между двумя строениями, за которыми открылся еще больший двор. Здесь, у стен, росли фруктовые деревья и какие-то цветы, по большей части дикие. Двери келий, выходивших в этот двор, были некрашены, а там, где они были распахнуты, можно было рассмотреть крохотные пустые комнаты, в которых простота часто переходила в неприглядность, и слишком часто - в убожество.?
        Но келья моей матери была совсем иной. Она устроилась с полагающимся - если не с королевским - комфортом. Ей позволили привезти собственную мебель, комната была побелена известью и лучилась чистотой; апрельская погода переменилась, выглянуло солнце и теперь сияло прямо в узкое окно, бросая лучи на ее кровать. Я помнил эту обстановку: ее кровать из дома и занавеси на окнах, которые она собственноручно соткала - мать работала над этим красным полотном с зеленым узором в тот день, когда возвратился мой дядя Камлах. Я также вспомнил волчью шкуру, покрывавшую пол; мой дед убил зверя голыми руками и эфесом сломавшегося кинжала - бусинки его глаз и оскал вселяли в меня ужас, когда я был маленьким. У изножья постели на голой стене висел крест из потемневшего серебра с красивым узором из замкнутых, но плавных линий, с вкраплениями аметиста, отражавшими свет.?
        Девушка молча указала мне на дверь и удалилась. Кадал сел на скамью во дворе и приготовились ждать.?
        Моя матушка лежала на высоко взбитых подушках в снопе солнечных лучей. Она выглядела бледной и усталой, говорила чуть громче шепота, но, по ее словам, уже была на пути к выздоровлению. Когда я спросил ее о болезни и положил ладонь ей на чело, она отвела мою руку, улыбнулась и сказала, что за ней довольно хорошо ухаживают. Я не настаивал: лечение наполовину зависит от веры больного в выздоровление, а нет такой женщины, которая бы не думала о своем сыне как о большом ребенке. Кроме того, я видел, что жар спал, и теперь, когда Ниниана больше не переживала обо мне, она сможет поспать.?
        Поэтому я просто пододвинул поближе к постели единственный имевшийся в комнате стул, сел и стал рассказывать ей все, что она хотела знать, не дожидаясь ее вопросов: о моем бегстве из Маридунума, о том, как я, подобно стреле, пущенной Богом, прямо из Британии перелетел к ногам Амброзиями обо всем, что произошло после. Она лежала, откинувшись на подушки и ошеломленно смотрела на меня - в ней медленно нарастали чувства, напомнившие мне чувства комнатной птички, которую посадили высиживать яйцо сокола.?
        Когда я закончил свой рассказ, то заметил, что она выглядит очень уставшей и под ее глазами залегли густые тени; я поднялся со стула, собираясь уйти. Но она удовлетворенно посмотрела на меня и произнесла, словно подытоживая все сказанное мной:?
        - Он признал тебя.?
        - Да. Меня называют Мерлин Амброзий.?
        Она немного помолчала, улыбаясь своим мыслям. Я подошел к окну и, облокотившись на подоконник, выглянул наружу. Солнце припекало. Кадал сонно клевал носом на своей скамейке. В противоположном конце двора я заметил движение; в затемненном дверном проеме стояла девушка и не сводила глаз с двери кельи моей матери, будто ожидая, когда я выйду оттуда. Она откинула капюшон, и даже в сумерках я сумел-разглядеть золото ее волос и молодое лицо, нежное, как цветок. Потом она заметила, что я смотрю на нее. На мгновение наши взгляды скрестились. Я понял, почему древние вооружали своих самых жестоких богов стрелами, почувствовав, будто стрела пронзила мое тело. Затем она исчезла, ее спина с откинутым капюшоном растворилась в тени, а позади меня моя матушка произнесла:?
        - А теперь. Что теперь??
        Я отвернулся от солнечного света.?
        - Я поеду к нему. Но не раньше, чем ты поправишься. Уезжая, я хотел бы увезти с собой вести о тебе.?
        Она выглядела взволнованной.?
        - Ты не должен оставаться здесь. В Маридунуме для тебя небезопасно.?
        - ре думаю, После известия о высадке, здесь не осталось ни одного воина Вортигерна. Нам пришлось идти на юг через холмы - дороги были запружены людьми, идущими ему на помощь.?
        - Это так, но…?
        - А я не буду слоняться вокруг, обещаю тебе. Мне повезло прошлой ночью - я встретил Диниаса, едва вошел в город. Он предоставил мне комнату в доме.?
        - Диниас??
        Я рассмеялся, видя ее удивление.?
        - Диниас чувствует себя моим должником, неважно почему, но прошлой ночью мы пришли к согласию - Я рассказал с каким заданием послал его, и она кивнула.?
        - Ему - и я понял, что матушка имела в виду не Диниаса - понадобится каждый мужчина, способный держать меч - Она нахмурила брови - Говорят, у Хенгиста триста тысяч воинов. Сможет ли он - и опять ее слова относились не к Хенгисту - выстоять против Вортигерна, а после - против Хенгиста и его саксов??
        Наверное, я все еще думал о нашем ночном бдении. Я изрек, даже не задумавшись над тем, как это прозвучит:?
        - Я так сказал, значит, так и будет.?
        Движение в постели заставило меня посмотреть на нее. Ниниана крестилась, в ее глазах застыли тревога и строгость, из-за которых проглядывал испуг.?
        - Мерлин…  - но после этого слова, ее затряс кашель, и когда она вновь смогла говорить, это был лишь хриплый шепот: - Опасайся высокомерия. Даже если Бог наделил тебя могуществом…?
        Я опустил ладонь ей на запястье, остановив ее.?
        - Вы неправильно поняли меня, леди. Я неудачно выразился. Хотел только сказать, что моими устами говорил Бог, а потому что это его слова, то они должны быть правдой. Амброзий непременно победит, так велят звезды.?
        Она кивнула, и я увидел, как расслабились ее душа и тело, словно у утомленного ребенка.?
        - Не бойтесь за меня, матушка. Для чего бы Бог ни использовал меня, я доволен тем, что стал его голосом и орудием. Я иду туда, куда он посылает меня. А когда моя миссия будет окончена, он отзовет меня к себе.?
        - Есть только один Бог - прошептала она.?
        - Именно так я и начинаю думать - улыбнулся я ей - А теперь вам нужно поспать. Я вернусь утром.?
        Я снова пришел повидать мою матушку на следующее утро. В этот раз я отправился один. Я послал Кадала закупить продукты на рынке, поскольку Диниасова неряха исчезла вместе с ним, позволив нам самим заботиться о своем пропитании в опустевшем дворце. Я был вознагражден, потому что девушка опять дежурила у ворот и провела меня к келье моей матери. Но едва я заговорил с ней, она, не ответив, пониже опустила капюшон, так что я снова видел лишь ее стройные руки и ноги. Сегодня брусчатка высохла и лужи пропали. Девушка вымыла ноги, и, перетянутые грубыми сандалиями, они напоминали цветы в голубых прожилках, собранные в крестьянскую корзину. Как я ни убеждал себя, но мое воображение было, как у певца, тогда как у него не было права вообще на существование. Стрела все еще дрожала в том месте, куда поразила меня, и все мое тело, словно затрепетало и напряглось при ее виде.?
        Она снова показала мне дверь, будто я мог забыть, где она, и удалилась.?
        Моя матушка выглядела чуть лучше и сказала, что хорошо отдохнула. Мы немного поговорили; она расспрашивала о подробностях моих приключений, и я удовлетворял ее любопытство. Собираясь уже идти, я как бы невзначай спросил:?
        - Та девушка у ворот - не слишком ли она молода, чтобы быть здесь? Кто она??
        - Ее мать работала во дворце, Кэридуэн. Ты помнишь ее??
        - Я должен ее помнить?  - спросил я.?
        - Нет.?
        Но когда я спросил ее, почему она улыбается, мать промолчала, и, не желая вызывать ее любопытства, я не отважился расспрашивать дальше.?
        На третий день у ворот стояла старая глухая привратница. И пока мы беседовали с матерью, я все время думал, не увидела ли она (как это умеют женщины) то, что скрывалось за моим напускным безразличием, и не приказала ли убрать девушку подальше с моих глаз. Но на четвертый день она была там, и, ступив лишь три шага за ворота, я уже знал, что она слышала рассказы о Динас Бренин. Ей так хотелось взглянуть на волшебника, что капюшон чуть откинулся с лица и я в свою очередь увидел широко раскрытые глаза, серо-голубые, в которых благоговейный страх мешался с любопытством. Я улыбнулся ей, сказав какие-то слова приветствия, и она снова спряталась под капюшоном, но на этот раз уже ответила.?
        У нее был тихий милозвучный детский голос; она называла меня «милордом», словно и впрямь так думала.?
        - Как тебя зовут?  - спросил я ее.?
        - Кэри, милорд.?
        Я постарался задержать ее.?
        - Как сегодня моя матушка, Кэри??
        Но она не ответила, а провела меня прямиком во внутренней двор и оставила там.?
        В ту ночь я опять не спал, но ни один бог не говорил со мной, ни один не сказал мне даже, что она не для меня. Боги не посещают людей, чтобы сообщить то, что те и так уже знают.

        К концу апреля моей матери стало настолько лучше, что, когда я пришел проведать ее, она уже сидела в кресле перед окном в шерстяной рясе поверх сорочки, ласкаемая солнечными лучами. Айвовое дерево, прислонившееся к стене снаружи, было густо усеяно розовыми чашечками цветов, в которых гудели пчелы, а рядом с ней, на подоконнике с важным видом ходила и ворковала пара белых голубей.?
        - У тебя есть новости - предположила она, как только увидела мое лицо.?
        - Сегодня прибыл гонец. Вортигерн мертв, а вместе с ним - и королева. Говорят, что Хенгист идет на юг с большой силой, к нему присоединился брат Вортимера Пасцентий и остатки его армии. Амброзий уже выступил им навстречу.?
        Она сидела очень прямо, глядя мимо меня на стену. Сегодня с ней в келье была женщина, устроившаяся на табурете по другую сторону постели; это была одна из монахинь, сопровождавших ее в Динас Бренин. Я заметил как она перекрестила себе грудь, но Ниниана даже не пошевелилась.?
        - Расскажи мне.?
        Я поведал ей все, что узнал об осаде Дауорда. Женщина еще раз перекрестилась, но моя мать не двигалась. Когда я закончил, ее взор обратился ко мне.?
        - И теперь ты уедешь??
        - Да. Вы дадите мне письмо для него??
        - Когда я увижу его, у нас будет достаточно времени - ответила она.?
        Когда я распрощался с ней, она по-прежнему сидела, вперив взгляд мимо мерцающих на стене аметистов куда-то вдаль…?
        Кэри не ждала меня, и я замешкался прежде чем медленно перейти через первый двор к воротам. Затем я заметил ее в тени под сводом ворот, и ускорил шаги. Я перебирал в уме множество вещей, которые следовало сказать, и которые не могли продлить то, что нельзя было продлить, но в этом не было нужды. Она протянула одну из своих прелестных ручек и просительно тронула меня за рукав.?
        - Милорд…?
        Ее капюшон был полуотброшен назад, и я увидел слезы в ее глазах. Я резко спросил:?
        - В чем дело?  - Думаю, на какое-то безумное мгновение мне показалось, что она рыдает из-за того, что я ухожу - Кэри, что случилось.?
        - У меня болит зуб.?
        Я уставился на нее. Должно быть, у меня был такой глупый вид, словно я только что получил пощечину.?
        - Здесь - произнесла она и приложила мою руку к своей щеке. Капюшон откинулся ей на спину - Он болит уже несколько дней. Прошу, милорд…?
        - Я не зубодер - хрипло ответил я.?
        - Но вы могли бы просто дотронуться до него…?
        - И не чародей - начал говорить я, но она придвинулась ко мне и слова застряли у меня в горле. От нее пахло жимолостью. У нее были ячменно-золотистые косы, а глаза - серо-голубые, как полевые колокольчики, перед тем как распуститься. Я не смог воспротивиться тому, что она взяла мою руку двумя своими и поднесла ее к щеке.?
        Я чуть напрягся, словно желая отнять руку, но затем овладел собой и нежно провел ладонью по щеке девушки. Серые колокольчики глаз были такими же невинными, как само небо. Она наклонилась ко мне и через открывшийся вырез рясы я увидел ее грудь. Кожа Кэри была гладкой, как поверхность воды, а ее нежное дыхание ласкало мне щеку.?
        Я мягко отнял руку и отступил назад.?
        - Я ничем не могу помочь тебе - наверное, мой голос был грубым. Она опустила ресницы и смиренно стояла, сложив руки. Ресницы у нее были короткими, густыми и такими же золотистыми, как волосы. В уголке ее рта затаилась крохотная родинка.?
        - Если к утру тебе не станет легче, то лучше его вырвать - посоветовал я ей.?
        - Мне уже лучше, милорд. Боль утихла, как только вы коснулись его - Ее голос был полон удивления, а рука потянулась к щеке, туда, где перед этим лежала моя ладонь. Ее движение напоминало ласку, и моя кровь стала пульсировать быстрее, как от боли. Внезапно ее рука метнулась к моей и быстрым, застенчивым движением девушка наклонилась и прижала к ней свои губы.?
        Затем рядом со мной распахнулась дверь и я очутился на пустынной улице.?

        4?

        Со слов гонца выходило, что Амброзий был прав, приняв решение покончить с Вортигерном, прежде чем схватиться с саксами. Взятие Дауорда и то, с какой жестокостью это было проделано, произвели необходимое воздействие. Те из саксов-захватчиков, которые забрались дальше всех в глубь страны, начали отходить к диким землям, оспариваемым двумя сторонами, всегда являвшихся плацдармом для вторжения.?
        Они остановились к северу от Гумбера, строя где только возможно военные укрепления в ожидании прихода Амброзия. Сначала Хенгист полагал, что под командованием Амброзия людей чуть больше, чем во вторгшейся бретонской армии - он не понимал природы этого смертельного оружия войны. Сакс думал (так доносили), что к Амброзию присоединились лишь немногие жители островной Британии; и в любом случае, саксы так часто побеждали мелкие отряды племен, что презирали их как легкую добычу. Но затем, когда ушей предводителя саксов достигли слухи о тысячах воинов, ставших под знамена Красного Дракона, и об успехе при Дауорде, он решил, что нет смысла отсиживаться к северу от Гумбера, а лучше стремительно двинуться на юг и встретить бретонцев в месте, которое он сам выберет, где он сможет захватить Амброзия врасплох и разгромить его армию.?
        И снова Амброзию пришлось передвигаться «со скоростью Цезаря». Это было необходимо, потому что саксы, отходя оставляли за собой пустыню.?
        Развязка наступила во вторую неделю мая, неделю по-июньски жаркого солнца, прерываемого апрельскими ливнями - неделя, взятая взаймы; и для саксов наступил час расплаты, Амброзий подошел к Хенгисту, когда тот наполовину закончил свои приготовления у Маэсбели, возле крепости Конана или Каэрконан, которую люди иногда называют Конисбэргом. Это холмистое место. На скале высится крепость, а неподалеку протянулось ущелье. Здесь саксы попытались устроить засаду войску Амброзия, но разведчики Амброзия узнали о готовящейся ловушке от британца, спустившегося из горной пещеры, в которой он спрятал свою жену и двух маленьких детей от топоров северян. Итак, Амброзий, предупрежденный заранее, удвоил скорость марша и настиг Хенгиста до того, как тот закончил строить западню, заставив его вступить в открытый бой.
        Итак, попытка Хенгиста устроить засаду обернулась против него. Местность, на которой остановился Амброзий и развернул свою армию, давала ему преимущество. Его основные силы: бретонцы, галлы и островные британцы с юга и юго-запада ждали на пологом холме, перед которым простиралось ровное поле, на которое они могли без задержек обрушиться в атаке. Среди этого пестрого войска были коренные британцы, присоединившиеся к нему вместе со своими вождями. Позади основного ядра армии были пологие склоны холма, пересекаемые лишь зарослями терновника и желтого утесника. Длинный гребень холма, который изгибался к западу чередой низких скалистых гор, а к востоку щетинился густым дубовым лесом. Жители Уэльса - обитатели гор - расположились на флангах; выходцы из Северного Уэльса были укрыты в дубовом лесу, а в противоположной стороне, отделенные от последних основной массой армии Амброзия, на западных отрогах стали ратники Южного Уэльса. Эти войска, легко вооруженные, очень маневренные и имеющие свои собственные счеты к саксам, должны были держаться в постоянной готовности, в качестве подкрепления; это был тот
удар молота, который должен был сокрушить оборону противника в самом слабом месте. Они должны были также перехватывать и добивать саксов Хенгиста, когда те дрогнут и побегут с поля битвы.?
        Саксы, попавшиеся в свою же ловушку, зажатые между широким фронтом огромного войска, скалой Каэрконана и узкой тесниной, где они собирались устроить засаду, сражались, как демоны. Но преимущество было не на их стороне: они начали бояться - бояться славы Амброзия после жестокого покорения Дауорда, но еще больше - так мне сказали - они боялись моего пророчества Вортигерну, передаваемого из уст в уста со скоростью огня, охватившего башню Дауорда. И, конечно, знамение сыграло на руку Амброзию. Битва началась незадолго перед полуднем, а к заходу солнца все было кончено.?
        Я видел ее от начала и до конца. Это была первая великая битва, в которой я принял участие, и не стыжусь того, что она чуть не стала моей последней битвой. Я не сражался с мечом и копьем в руках. Если на то пошло, то я уже сделал свой вклад в победу при Каэрконане, еще до того, как достиг его, а оказавшись на месте, я был вынужден играть роль, однажды в шутку отведенную мне Утэром.?
        Я доехал с Кадалом до Каэрлеона, где мы встретились с небольшим отрядом войск Амброзия, занявшим крепость, и еще с одним отрядом, направленным в Маридунум для восстановления тамошней цитадели. А также, как доверительно сообщил мне их офицер, сделать все, чтобы христианская община - «вся община - важно добавил он, едва заметно подмигнув мне - таково благочестие командующего»,  - не пострадала. Кроме того, ему поручили отрядить несколько человек, которые должны были сопровождать меня к Амброзию. Мой отец не забыл даже прислать мне кое-что из одежды. Так что я отослал Кадала, к его неудовольствию, назад - привести в порядок пещеру Галапаса, и ждать меня там, а сам поехал под охраной на северо-восток.?
        Мы настигли армию как раз перед Каэрконаном. Войска уже развернулись для сражения, и нельзя было даже подумать о том, чтобы повидаться с командующим. Мы отошли, как нам было указано, на западный отрог, где племена Южного Уэльса недоверчиво посматривали поверх своих обнаженных мечей на саксов внизу. Выражение глаз у людей из моей охраны, смотревших на меня, было схожим: они не прерывали моего молчания на всем протяжении пути, и было ясно, что они относились ко мне с некоторым трепетом не только потому, что я был признанным сыном Амброзия, но и потому, что я прослыл «пророком Вортигерна»,  - звание, уже прилипшее ко мне, и от которого я не мог избавиться на протяжении нескольких лет. Когда я прибыл с ними к дежурном офицеру и попросил указать нам место в боевых порядках, тот ужаснулся и совершенно серьезно умолял меня не ввязываться в битву, а найти какое-нибудь место, откуда бы меня было хорошо видно и люди знали бы, как он выразился, «что пророк с ними». В конце концов, я сделал, как он того желал, и обосновался на вершине небольшого утеса, откуда, завернувшись в плащ, я приготовился наблюдать за
полем боя, раскинувшемся подо мной, словно живая карта.?
        Амброзий находился в центре: я видел белого жеребца с Красным Драконом над ним. Справа мелькал лазоревый плащ У тара, скакавшего вдоль строя. Предводителя левого крыла я узнал не сразу; серый конь, тяжелые очертания огромного всадника, белое знамя с гербом, который я сперва не мог разобрать. Затем я увидел, что на нем - вепрь. Вепрь Корнуэла. Командующий левым флангом Амброзия был не кто иной, как седобородый Горлойс, лорд Тинтагельский.?
        Боевой порядок саксов ни о чем мне не говорил. С детства я слышал о свирепости этих светловолосых великанов; меня, как и всех британских детей, с младенчества воспитывали на рассказах об их жестокости. Говорили, что они безумеют от войны и способны драться, истекая кровью из дюжины ран с неослабевающей силой и яростью. Но избыток силы и свирепости компенсировался недостатком дисциплины. По-видимому, это было правдой. Я не мог разглядеть какой-либо порядок в море сверкающего металла и развевающихся конских грив, которое пребывало в постоянном движении, подобно воде, собирающейся прорвать плотину.?
        Даже с такого расстояния я мог различить Хенгиста и его брата, гигантов, чьи длинные усы разметались по груди, а копны волос развевались по ветру, когда они пришпоривали своих лохматых крепких лошадок, то и дело объезжая строй. Они что-то кричали, и эхо их криков доносилось до нас: молитвы богам, возгласы, призывы, команды, переходящие в яростное крещендо, пока с последним диким криком: «Убей, убей, убей!» не взметнулись боевые топоры, засверкав против майского солнца, и толпа двинулась к строго выстроенным рядам армии Амброзия.?
        Два войска сошлись с громом, заставившим крикливых галок взвиться над Каэрконаном и, казалось, расколовшим воздух. Было невозможно, даже с моего возвышения, увидеть, куда поворачивала битва - или, скорее, несколько различных очагов сражения. В какое-то мгновение показалось, что топоры и крылатые шлемы саксов пробуравили строй британских войск; но тут же глаз ловил горсть саксов, отрезанных от своих, и растворяющихся в море британцев. Центр армии Амброзия под его командованием встретил главный удар, после чего быстрым фланговым броском с востока в бой вступила кавалерия Утэра. Корнуэльцы под предводительством Горлойса сперва выжидали, но как только передняя линия саксов дрогнула, они, подобно кузнечному молоту, обрушились слева и смяли их. После этого поле битвы превратилось в хаос. Повсюду сражались или небольшие группки, или же воины схватывались в жестоком единоборстве. Смешались шум, бряцание, крики, запах пота и крови, которые, казалось, достигали даже того высокого насеста, откуда, я созерцал ход битвы, закутавшись в свой плащ. Внезапно, я заметил какое-то движение внизу и бормотание
валлийцев, сменившееся вдруг улюлюканьем, когда отряд саксов вырвался из кольца и поскакал в нашем направлении. Через мгновение на опустевшей вершине горы остался только я, но шум приблизился, обтекая подножье горы, подобно быстро поднимающейся приливной волне. На терновник, подле моего локтя, опустилась малиновка и начала петь. Нежная мелодия взвилась ввысь, безучастная к шуму сражения. И поныне, когда я думаю о битве при Каэрконане, в моей памяти всплывает песня малиновки, перекрываемая карканьем воронья. Потому что черные птицы уже кружили высоко над головой: говорят, что они слышат звон мечей за десять миль.?
        К заходу солнца все завершилось. Илдол, герцог Глочестерский, стянул Хенгиста с коня под самыми стенами Каэрконана, за которыми тот пытался укрыться, а остальные саксы рассыпались и понеслись прочь в надежде на спасенье, но многих добили на склонах холмов или в узкой теснине у подножия Каэрконана. С приходом сумерек в воротах крепости зажгли факелы, ворота распахнулись, и белый конь Амброзия прошествовал по мосту в свою твердыню, оставляя поле битвы воронам, священникам и похоронным командам.?
        Я не стал немедленно искать с ним встречи. Нужно было дать ему время похоронить своих погибших и очистить крепость. Для меня тоже была работа среди раненых, а кроме того, я не должен спешить передавать послание моей матери. Вдруг при свете майского солнечного дня, между пением малиновки и бряцанием оружия, я почувствовал, что она мертва.?

        5?

        Я спускался вниз между кустами утесника и терновника. Валлийские войска уже давно скрылись из виду, а отдельные крики и воинственные возгласы свидетельствовали о том, что мелкие отряды все еще охотятся на беглецов, скрывшихся в лесу и горах.?
        Внизу, на равнине, бой закончился. Раненых сносили в Каэрконан. Везде зажигались факелы, пока равнина не превратилась в море огней и дыма. Люди перекликались, отчетливо слышались крики и стоны раненых, иногда дополняемые ржанием лошадей, отрывистыми командами офицеров и топотом санитаров. То здесь то там, в неосвещенных уголках поля, среди груд мертвых тел, по одному или по двое шныряли какие-то люди. Время от времени они наклонялись, распрямлялись и брели дальше. Иногда с того места, где они останавливались, доносились крики или внезапный стон; иногда коротко сверкала сталь или отсвечивал укороченный, направленный вниз для удара, кинжал. Мародеры, шнырявшие среди убитых и умирающих, на шаг опережали партии спасателей. Вороны опускались; я видел, как скользят их черные крылья над самыми факелами, а одна пара птиц уселась, выжидая, на валуне неподалеку от меня. С наступлением ночи сюда сбегутся также крысы, оставив сырые норы в подножии стен замка, чтобы наброситься на мертвые тела.?
        Работа по спасению уцелевших была проделана так же быстро и эффективно, как делалось все в армии Амброзия. Когда всех занесли в крепость, ее ворота затворились. Я решил поискать Амброзия снаружи крепости, после того как будет покончено с первоочередными хлопотами. Ему уже, наверное, сообщили, что я здесь и со мной все в порядке, и он, должно быть, догадался, что я отправился помогать лекарям. Позднее, во время перерыва для еды, будет достаточно времени на беседу с ним.?
        На поле, пока я пересекал его, отряды носильщиков все еще стремились отделить тела своих от врагов. Мертвых саксов сваливали в груду посреди поля; я полагал, что их хотели сжечь согласно обычаю. Рядом с растущей горой трупов взвод солдат охранял кипу мерцавшего оружия и украшений, снятых с убитых воинов. Павших британцев снесли под стену крепости и уложили рядами для опознания. Здесь ходили небольшие группы людей, во главе с офицерами, которые по очереди склонялись над мертвыми. Пробираясь по грязи, маслянистой и зловонной от крови, я старался не смотреть на тела полудюжины вооруженных и глядящих в пустоту мертвецов, одетых в лохмотья, которые, судя по их виду, могли быть разбойниками или крестьянами. Наверное, я наткнулся на мародеров, зарубленных или заколотых солдатами. Один из них все еще дергался, словно мотылек на булавке, пригвожденный к земле обломком сакского копья, который оставили в его теле. Я заколебался, а затем подошел и склонился над ним. Он смотрел на меня - говорить уже не мог - и я видел, что он все еще надеялся. Спасти раненого уже не представлялось возможным, и, чтобы
облегчить его страдания, я достал кинжал, откинул плащ и осторожно, так, чтобы не забрызгаться кровью, всадил ему кинжал сбоку шеи. Вытерев кинжал о лохмотья покойника, я выпрямился и увидел в трех шагах от себя пару холодных глаз, взиравших на меня поверх выставленного короткого меча.?
        К счастью, я знал этого человека. Он тоже узнал меня, засмеялся и опустил свой меч.?
        - Вам повезло. Я чуть не ударил вас в спину.?
        - Не думал об этом - я вернул кинжал в ножны - Было бы жаль умереть за такую добычу. Как по твоему, что я мог взять у него??
        - Вы бы удивились, если бы узнали, что снимают с мертвецов. Все от мозольного пластыря до порванных штрепок от сандалий - он кивнул головой в сторону крепости: - Он спрашивал о вас.?
        - Я иду к нему.?
        - Говорят, что вы предсказали это, Мерлин, правда? И Дауорд тоже??
        - Я сказал, что Красный Дракон одолеет Белого - произнес я - Но думаю, что это еще не конец. Что с Хенгистом??
        - Он там - он снова кивнул головой на цитадель - Он метнулся в крепость, когда сломался строй саксов, и его схватили у самых ворот.?
        - Я видел это. Значит, он внутри? Все еще жив??
        - Да.?
        - А Окта? Его сын??
        - Удрал. Он и его кузен - кажется, Иоза - ускакали на север.?
        - Итак, это еще не конец. Он послал за ними погоню??
        - Пока нет. Сказал, что у нас много времени - он смерил меня взглядом - Ведь так??
        - Откуда мне знать?  - не стал я обнадеживать его - Как долго он думает оставаться здесь? Несколько дней??
        - Три, по его словам. Чтобы похоронить мертвых.?
        - Что он сделает с Хенгистом??
        - А как вы думаете?  - Он коротко рубанул ребром ладони - И если спросите меня, то заслуженно. Они совещаются там, но вряд ли это можно назвать судом. Граф еще не высказался, но Утэр жаждет его смерти, а священники желают закончить день, пустив холодной крови. Ладно, мне опять пора за работу, посмотрю, удастся ли поймать еще кого-нибудь из этих гражданских мародеров - И уже уходя, обернулся и добавил: - Мы видели вас на горе во время битвы. Люди говорили, что это - знамение.?
        Он ушел. Хлопнув крыльями, с карканьем опустился ворон и уселся на груди только что убитого мною человека. Я Окликнул факельщика, чтобы он посветил мне остаток пути, и направился к воротам замка.?
        Я все еще был на некотором расстоянии от моста, когда показались мечущиеся огни факелов, в окружении которых вели связанного белокурого великана, должно быть, самого Хенгиста. Воины Амброзия выстроились каре, в образовавшееся пустое пространство которого ввели вождя саксов и, наверное, заставили опуститься на колени, потому что голова со льняными волосами исчезла за тесно сомкнутыми рядами британцев. Затем я увидел Амброзия, ступающего по мосту; по левую руку от него шел Утэр, а справа - незнакомый мне человек, одетый в забрызганную грязью и кровью мантию христианского епископа. Остальные толпились за ними. Епископ что-то хмуро шептал на ухо Амброзию. Лицо Амброзия представляло собой холодную, ничего не выражающую маску, так хорошо знакомую мне. Мне показалось, что он произнес:?
        - Вот увидите, они будут довольны - а затем еще что-то, после чего епископ, наконец, умолк.?
        Амброзий занял свое место. Я видел, как он кивнул офицеру. Последовала команда, за которой послышался свист и глухой шлепок. Крик - его с натяжкой можно было назвать рычанием - удовлетворения донесся от наблюдавших людей. Хриплый голос епископа торжествующе произнес:?
        - Так сгинут все языческие враги единого истинного Бога! Бросьте его тело волкам и коршунам!?
        И тут же холодный и спокойный голос Амброзия возразил:?
        - Он отправится к своим богам в окружении своей армии, так, как это заведено у его народа - И обратился к офицеру: - Известите меня, когда все будет готово - я выйду.?
        Епископ снова разразился криками, но Амброзий уже отвернулся и, не обращая на него внимания, сопровождаемый Утэром и другими военачальниками, широкими шагами пересек мост и скрылся в крепости. Я отправился следом. Перед моей грудью скрестились копья, преграждая дорогу, но затем - гарнизон крепости состоял из бретонцев Амброзия - меня узнали и копья разошлись.?
        Внутри крепости находился просторный прямоугольный двор, кишевший людьми и лошадьми. У противоположной от ворот стороны двора широкие ступени вели к двери в главный зал и башню. Свита Амброзия поднималась по лестнице, но я свернул в сторону. Мне не нужно было спрашивать, где разместили раненых. Перевязочную организовали в двухэтажном здании с восточной стороны двора: дорогу указывали звуки, доносившиеся оттуда. Меня с благодарностью приветствовал главный врач, которого звали Гайдаром и который обучал меня в Бретани. Ему не нужен был ни священник, ни чародей, но очень пригодилась бы еще одна пара умелых рук. Он приставил ко мне двух или трех санитаров, нашел для меня кое-какие инструменты, дал ящик с бальзамами и лекарствами и в буквальном смысле втолкнул меня в длинную комнату - по виду немногим лучшую, чем крытое стойло, но в которой лежало до пятидесяти раненых. Я разделся по пояс и принялся за работу.?
        Где-то около полуночи, когда худшее было позади, стало полегче. Я находился в дальнем конце комнаты, когда слабое движение у входа заставило меня оглянуться и увидеть тихо вошедших Амброзия, Гандара и еще двух офицеров, идущих вдоль рядов раненых, останавливаясь у каждого и тихо спрашивая о чем-то.?
        Я зашивал рассеченное бедро - рана была чистой и наверняка должна была зажить, но порез был глубоким и рваным, и ко всеобщему облегчению мой пациент лишился чувств, когда они подошли ко мне. Я не поднял головы, и Амброзий молча ждал, пока я закончу шить. Затем я потянулся за повязкой, приготовленной санитаром, и перевязал рану. Закончив, я встал на ноги, и санитар подал мне таз с водой. Я окунул руки и, подняв глаза, увидел, что Амброзий улыбался. На нем все еще были погнутые забрызганные доспехи, но выглядел он свежим и бодрым, готовым в случае необходимости начать еще одну битву. Я видел, что раненые смотрели на него так, будто могли почерпнуть силы только от одного его вида.?
        - Милорд - произнес я.?
        Он склонился над потерявшим сознание.?
        - Как он??
        - Повреждены мягкие ткани. Он выздоровеет и будет благодарить судьбу за то, что удар не пришелся на несколько дюймов левее.?
        - Я вижу, ты хорошо потрудился.?
        Затем, когда я осушил руки и отпустил санитара со словами благодарности, Амброзий протянул мне руку.?
        - А теперь, добро пожаловать. Думаю, мы многим тебе обязаны, Мерлин. Я не это имею в виду; говорю о Дауорде, а также о сегодняшнем сражении. В любом случае мои люди так считают, а если солдаты решили, что что-то приносит удачу, то это - удача. Что ж, я рад видеть тебя здоровым. Полагаю, у тебя есть для меня новости.?
        - Да - сказал я без выражения, потому что нас окружали люди, но я увидел, как улыбка пропала из его глаз. Он заколебался, но затем тихо попросил:?
        - Джентльмены, оставьте нас.?
        Они вышли. Он и я смотрели друг на друга поверх тела потерявшего сознание больного. Рядом метался и стонал солдат, а другой закричал и захлебнулся криком. В комнате отвратительно пахло кровью, потом и болезнью.?
        - И какие же это новости??
        - Они касаются моей матери.?
        Мне показалось, что он уже знает, о чем я скажу ему. Он заговорил медленно, отмеривая слова, будто каждое из них имело свой вес, и он должен был почувствовать его.?
        - Люди, приехавшие с тобой… они привезли мне вести о ней. Она болела, но выздоравливала, сказали они, и теперь находится в безопасности в Маридунуме. Это неправда??
        - Это было правдой, когда мы покидали Маридунум. Если бы я знал, что болезнь смертельна, я бы не оставил ее.?
        - Смертельна??
        - Да, милорд.?
        Он молчал, опустив взор на раненого, но не видя его.?
        Тот зашевелился. Скоро он очнется, вернется к боли, зловонию и страху смерти.?
        - Может, нам стоит выйти на свежий воздух?  - предложил я - У меня здесь больше нет дел. Я пришлю кого-нибудь к этому человеку.?
        - Да. Тебе следует одеться. Ночь стоит холодная. И, не двигаясь с места, произнес: - Когда она умерла??
        - Сегодня, перед заходом солнца.?
        При этих словах он быстро взглянул на меня, его глаза пристально сузились, затем кивнул, соглашаясь. Когда мы выходили, он спросил:?
        - Как ты полагаешь, она знала??
        - Думаю, да.?
        - Она ничего не передала??
        - Не совсем. Она сказала: «Когда я увижу его, у нас будет достаточно времени». Помните, что она христианка, а они верят…?
        - Я знаю, во что они верят.?
        Снаружи донесся какой-то шум, топот ног, отрывистые команды. Амброзий остановился, прислушиваясь. Кто-то быстро шел к нам.?
        - Мы поговорим позже, Мерлин. У тебя есть о чем рассказать мне. Но сперва мы должны отправить дух Хенгиста к его предкам. Пошли.?
        Мертвых саксов высоко навалили на огромную кучу дров и полили маслом и смолой. С самого верха, на грубо сколоченной дощатой платформе лежал Хенгист. Как Амброзию удалось не дать ограбить тело, я так и не узнал, по Хенгист лежал нетронутым. Его грудь была прикрыта щитом, а правая рука держала меч. Широкий кожаны п воротник - такими солдаты защищают горло - скрывал разрубленную шею. Все его тело - от подбородка до пят - было укрыто плащом, растекшимся алыми складками по нетесаному дереву.?
        Факелы сунули в хворост, и огонь начал жадно пожирать его. Было все еще темнели в небо взмыл черный столб дыма, пронизываемый языками пламени. Края Хенгистова плаща занялись, обуглились, сморщились, а затем сам исчез в клубах дыма и огня. Огонь трещал, словно било кнутом, бревна быстро прогорали и рассыпались, и люди, покрытые потом и гарью, бегом подносили новые по лень Даже в том месте, где мы стояли, довольно далеко от костра, жар был очень сильным, а запах горящей смолы и паленого мяса во влажном ночном воздухе вызывал приступы тошноты. За освещенным кольцом наблюдавших людей, по полю битвы все еще передвигались факелы и слышен был мягкий стук заступов, вгрызающихся в землю, чтобы похоронить мертвых британцев. За сверкающим костром, за темными склонами далеких гор, висела едва заметная сквозь дым майская луна.?
        - Что ты видишь??
        Голос Амброзия заставил меня вздрогнуть. Я удивленно посмотрел на него.?
        - Вижу??
        - В огне, пророк Мерлин.?
        - Ничего, кроме сгорающих тел.?
        - Тогда постарайся увидеть кое-что для меня, Мерлин. Куда удрал Окта??
        - Откуда мне знать?  - рассмеялся я - Я сказал вам обо всем, что вижу.?
        - Смотри пристальней - даже не улыбнувшись приказал он - Скажи мне, куда скрылся Окта. И Иоза. Где они окопались в ожидании меня. И как скоро мы встретимся.?
        - Я говорил вам. Я не могу увидеть то, что захочу. Видения приходят ко мне по воле Божьей: они могут явиться из языков пламени или из темноты ночи, и настигают меня так же бесшумно, как стрела, пущенная из засады. Я не должен искать лучника, мне остается лишь обнажить грудь и ждать, когда стрела поразит меня.?
        - Тогда сделай это сейчас - упрямо, с нажимом, произнес он. Я видел, что он настроен серьезно - Ты видел для Вортигерна.?
        - Вы называете это «для» него? Предсказать его гибель? Когда я сделал это, милорд, то я даже не сознавал, что именно говорю. Полагаю, Горлойс рассказал вам, что произошло - даже сейчас я не в силах рассказать вам об этом сам. Я не ведаю, ни когда видение посетит меня, ни когда покинет.?
        - Только сегодня ты узнал о Ниниане без помощи огня или темноты.?
        - Вы правы. Но я не могу сказать вам, откуда я узнал об этом, так же как не понимал, что говорил Вортигерну.?
        - Тебя называют «пророком Вортигерна». Ты предрек нашу победу, и мы ее добыли, и здесь, и при Дауорде. Люди доверяют тебе и верят в тебя. Так же, как и я. Разве не лучше быть «пророком Амброзия»??
        - Милорд, вы же знаете, что я приму любое имя, которым вы изволите наградить меня. Но эта власть Исходит не от меня. Я не могу вызвать видение, но оно приходит, если это имеет значение. А когда я что-нибудь увижу, поверьте мне, сразу же извещу вас. Можете всегда располагать мной. Теперь же я пока ничего не знаю об Окте и Иозе. Могу лишь догадываться - догадываться, как простой смертный. Они по-прежнему сражаются под стягом с Белым Драконом, не так ли??
        - Да - его глаза сузились.?
        - Тогда слова пророка Вортигерна по-прежнему должны предвещать победу.?
        - Я могу передать это своим людям??
        - Если они нуждаются в этом. Когда вы намереваетесь выступить??
        - Через три дня.?
        - В каком направлении??
        - На Йорк.?
        Я поднял вверх руку.?
        - Тогда ваше предположение командующего наверняка не будет хуже, чем моя догадка чародея. Вы возьмете меня с собой??
        - А ты будешь мне полезен?  - улыбнулся он.?
        - Возможно, но не как пророк. Вам же нужен инженер? Или ученик лекаря? Или хотя бы певец??
        - Я знаю, что у тебя много ипостасей - засмеялся Амброзий - пока ты не станешь священником, Мерлин. У меня их и так достаточно.?
        - Можете не опасаться этого.?
        Языки пламени опадали. Офицер, ответственный за ритуал, подошел к нам, отдал честь и спросил разрешения распустить людей. Амброзий отдал приказание и посмотрел на меня.?
        - Что ж, поехали со мной в Йорк. Я найду для тебя там работу. Настоящую работу. Мне сказали, что он наполовину разрушен, и мне нужен кто-нибудь, кто будет помогать руководить саперами. Тремониус сейчас в Каэрлеоне. А теперь, отыщи Кая Валерия и попроси его позаботиться о тебе, а через час пусть он приведет тебя ко мне - И добавил через плечо, уже отвернувшись: - А тем временем, если что-нибудь явится к тебе из темноты, подобно стреле, ты дашь мне знать??
        - Если только это не будет настоящей стрелой.?
        Он засмеялся и ушел.?
        Вдруг рядом со мной оказался Утэр.?
        - Ну, бастард Мерлин? Говорят, что ты обеспечил нам победу с вершины горы?
        Я с удивлением заметил, что в его голосе не было злобы. Он говорил раскрепощенно, непринужденно, почти весело, словно узник, обретший свободу. Я думаю, именно так он должен был чувствовать себя после всех этих безысходных лет в Бретани. Если бы Утэр был предоставлен самому себе, то пересек бы Малое море еще до вступления в зрелый возраст и потерпел бы сокрушительное поражение за свои усилия. Теперь же, подобно ястребу, впервые выпущенному на дичь, он ощущал свое могущество. Я тоже ощущал его: оно облекало, его будто сложенные крылья. Я произнес какие-то слова приветствия, но он оборвал меня.
        - Ты сейчас ничего не видишь в огне??
        - О, и вы тоже - тепло произнес я - Граф, наверное, думает, что я только и должен, что смотреть на факел и предсказывать будущее. Я пытался объяснить, что так не бывает.?
        - Ты разочаровываешь меня. Я намеревался спросить тебя о моей судьбе.?
        - О, Эрос, нет ничего проще. Не более чем через час после того, как разместите своих людей, вы отправитесь в постель с девушкой.?
        - Не следует быть таким уверенным. Откуда, черт побери, ты узнал, что мне удалось найти девку? Их здесь негусто - лишь одному мужчине из пятидесяти удалось завладеть женщиной. Мне повезло.?
        - Именно это я и имел в виду - согласился я - Если на пятьдесят мужчин есть всего одна женщина, то Утэр получит ее. Это один из непреложных фактов жизни, как я их называю. Где мне найти Кая Валерия??
        - Я пошлю кого-нибудь провести тебя. Я бы и сам сделал это, но не хочу попадаться ему на глаза.?
        - Почему??
        - Мы тянули жребий на девку, и он проиграл - довольно сказал Утэр - Теперь у него много времени, чтобы заботиться о тебе. По сути, целая ночь. Пошли.?

        6

        Мы вошли в Йорк за три дня до окончания мая.?
        Разведчики Амброзия подтвердили его догадку о Йорке: на север от Каэрконана вела хорошая дорога, и Окта с Иозой и своими соплеменниками бежали по ней, а затем укрылись в укрепленном городе, который римляне называли Эборакум, а саксы - Эофорвиком, или Йорком. Но укрепления в Йорке находились в плохом состоянии, а жители, проведав о славной победе Амброзия при Каэрконане, оказали сбежавшим саксам холодный прием. Несмотря на всю поспешность бегства Окты, Амброзий отставал от него всего на два дня пути, а при виде нашей огромной армии, отдохнувшей и получившей свежие пополнения от своих британских союзников, ободренных победами Красного Дракона, саксы усомнились в том, что смогут удержать город и запросили пощады.?
        Я видел все это собственными глазами, находясь с осадными машинами под стенами города. Сакский вождь был высокого роста, светловолосый, как и его отец, и молод. Он предстал перед Амброзием в одних клетчатых штанах из грубой материи, перевязанных ремнями. Его руки были связаны цепью, а голова и тело - покрыты пылью, в знак унижения, в котором он вряд ли нуждался. У него были злые глаза, и я видел, что его ввергла в такое положение трусость - или, если хотите, назовите это мудростью. Несколько представителей сакской и британской знати, толпой шедших за Амброзием от ворот города, моля его пощадить их и их семьи.?
        На этот раз он был снисходителен. Амброзий потребовал только, чтобы остатки сакской армии убрались на север, за стену Адриана, которую (по его словам) он будет считать границей своего удела. Говорили, что земли, лежащие там, дикие и бесплодные, почти безлюдные, но Окта довольно радостно воспринял свою свободу, и вслед за ним, в надежде на такую-же милость, его кузен Иоза отдал себя в руки Амброзия. Он получил желаемое, и город Йорк распахнул ворота перед своим новым королем.?
        Когда Амброзий впервые занимал какой-нибудь город, он всегда действовал по одному образцу. Прежде всего наводился порядок: он никогда не позволял впускать в город своих британских союзников; порядок устанавливали и поддерживали его собственные войска из Малой Британии, без помощи местных лояльных жителей. Улицы очистили, укрепления временно подремонтировали и составили план будущих работ, который затем поручили группе опытных фортификаторов, а те уже набирали местных рабочих. После чего была встреча с отцами города, обсуждение будущей политики, клятва на верность Амброзию и договоренность об оставлении гарнизона после ухода армии. И, наконец - религиозная благодарственная церемония, пир и народный праздник.?
        В Йорке, первом крупном городе, покоренном Амброзием, церемония состоялась в церкви (был жаркий день, конец июня) в присутствии всей армии и толпы народа.?
        Я же участвовал в другой, менее официальной церемонии.?
        Нельзя было ожидать, что в Йорке сохранился храм Митры. Богослужения в нем запретили, и в любом случае они должны были угаснуть почти столетие назад, когда последний легион покинул Сакский Берег. В дни правления римлян храм в Йорке был одним из красивейших в стране. Поскольку вблизи не было естественной пещеры, его первоначально устроили в обширном подвале под домом римского военачальника, и именно поэтому христиане не смогли осквернить и разрушить его, как они обычно поступали со святыми местами иноверцев. Но сырость и время сделали свое дело, и святилище сильно обветшало. Один раз, при христианском правителе, его попытались превратить в подземную часовню, но следующий правитель открыто, чтобы не сказать яростно, воспротивился этому. Он и сам был христианином, однако не видел причин, почему отличный погреб под его домом нельзя использовать для того (по его мнению), для чего предназначены погреба, а именно для хранения запасов вина. Святилище так и оставалось винным погребом, пока Утэр не послал рабочих убрать и отремонтировать его для собрания, которое должно было состояться в праздник лога -
шестнадцатый день июня. На этот раз собрание было тайным, не из страха, а из соображений политики, поскольку официальная церемония благодарения должна была быть христианской, и Амброзий обязан был присутствовать на ней и возносить благодарность в присутствии епископа и всего народа. Сам я святилища не видел, будучи с первого же дня своего пребывания в Йорке занят восстановлением христианского храма для общественной церемонии. Но в праздник Митры я должен был присутствовать в подземном святилище вместе с остальными посвященными. Большинство из них были незнакомы мне, или я не мог определить, кому принадлежали голоса, приглушенные масками; однако Утэра всегда было легко узнать, мой отец, конечно, также должен был присутствовать в своем доме, как Посланец Солнца.?
        Двери святилища были затворены. Мы, посвященные низшей ступени, ждали своей очереди в переднем приделе.?
        Маленькая квадратная комната освещалась лишь двумя факелами, которые держали в руках статуи по обе стороны двери святилища. Над дверным проемом виднелась вырезанная в стене древняя, истертая каменная маска льва. По обе стороны - такие же обветшалые, потрескавшиеся, с отбитыми носами - стояли два каменных факельщика, которые все еще выглядели древними и благородными. День был холодным, несмотря на факелы, и пропах дымом. Я чувствовал, как холод пронизывает мое тело; он взбирался по ногам от каменного пола и закрадывался под длинную белую шерстяную хламиду, надетую на голое тело. Но едва по моей коже пробежала первая дрожь, дверь святилища отворилась, и мгновенно все озарилось светом.

        Даже сейчас, по прошествии всех этих лет, обладая огромным опытом, накопленным за мою долгую жизнь, я не нахожу в себе сил нарушить клятву хранить молчание и тайну. И, насколько мне известно, ни один человек не преступил ее. Говорят, что то, чему тебя научили в юности, никогда нельзя полностью изгнать из своего сознания, и я знаю, что мне самому так и не удалось избавиться от очарования таинственного божества, приведшего меня в Бретань и бросившего меня к ногам моего отца. В самом деле, то ли по причине обуздания духа, о котором я уже писал, то ли из-за вмешательства самого Бога, я обнаружил, что мои воспоминания о служении ему стали туманными, словно это был только сон. Сон не только об этом одном случае, но и обо всех остальных, от первого видения на полуночном поле, до той, последней, ночной церемонии.?
        Кое-что я помню. Еще несколько каменных факельщиков. Длинные скамьи по обе стороны центрального прохода, где расположились мужчины в ярких хламидах, маски, повернутые к нам, пристальные взгляды. Шаги в дальнем конце, огромная апсида с аркой, похожей на вход в пещеру, где под усеянным звездами сводом находилось каменное изваяние. Митры, убивающего быка. Его, наверное, удалось каким-то образом уберечь от молотков сокрушителей богов, потому что резьба не пострадала и производила сильное впечатление. Вот он в свете факелов, молодой человек стоячего камня, юноша в шапке, склонившийся над упавшим быком, с грустным лицом и рукой, вонзающей меч в горло животного. У подножия лестницы находились огненные алтари, по одному с каждой стороны. Возле одного из них стоял человек в маске и хламиде, с жезлом в руке. Возле другого - Гелиодромос, Посланец Солнца. А наверху лестницы, в центре апсиды, ожидал Отец, чтобы принять нас.?
        У моей маски Ворона были плохие отверстия для глаз, и я мог смотреть только прямо перед собой. А вертеть головой в этой остроклювой птичьей маске я тоже не мог, и поэтому стоял, прислушиваясь к голосам, и размышляя, сколько друзей собралось здесь, и скольких людей я знал. Я был уверен лишь в Посланце Солнца, высоком и спокойном у алтарного огня, и одном из Львов, тем, что стоял возле арки или одном из посвященных, наблюдавших откуда-то с наскоро сколоченных скамей.?
        Таково было обрамление церемонии, и это все, что я запомнил, кроме ее конца. Отправлявший службу Лев вовсе не был похож на Утэра. Он был ниже, тяжелее и, видимо, старше, а его удар был всего лишь ритуальным шлепком, без той жестокости, которую обычно старался вложить в него Утэр. Но и Посланец не был Амброзием. Когда он подал мне символические хлеб и вино, я увидел перстень на мизинце его левой руки - золотой, с камнем из красной яшмы, на которой был вырезан дракон. Но когда он поднес чашу к моим губам и алая мантия обнажила его руку, я заметил знакомый белый шрам на смуглой плоти и, подняв взгляд, встретился с голубыми глазами под маской, вспыхнувшими удивлением, граничащим со смехом, когда я поперхнулся и расплескал вино. Видимо, Утэр поднялся на две ступени с того времени, как я в последний раз присутствовал на таинстве. А поскольку другого Посланца не было видно, то Амброзий мог быть лишь в одном месте…?
        Я отвернулся от Посланца, чтобы преклонить колени перед Отцом. Руки, взявшие мои руки для принятия клятвы, были руками старика, и когда я посмотрел вверх, то увидел, как из-под маски на меня глядели глаза незнакомца.

        Спустя восемь дней состоялась официальная церемония благодарения, на которой присутствовали Амброзий и все его офицеры. Был даже Утэр, «потому что - заметил мой отец, когда мы остались наедине - как ты узнаешь, все боги, рожденные светом - братья. И если на этой земле Митра, даровавший нам победу, носит образ Христа, что ж, мы будем молиться Христу».?
        Больше на эту тему мы не говорили.?
        Капитуляция Йорка ознаменовала окончание первого этапа Амброзиевой кампании. После Йорка мы отправились легкими переходами, не встречая сопротивления, если не считать нескольких мелких стычек, в Лондон. Королю предстояла огромная работа по восстановлению и объединению своего королевства. В каждом городе и каждом укрепленном пункте он оставлял гарнизон из обученных солдат под командой преданного офицера, назначал своих саперов, чтобы они помогали восстанавливать и ремонтировать города, дороги и крепости. Повсюду была одинаковая картина: когда-то великолепные здания обветшали настолько, что почти не поддавались восстановлению; дороги наполовину стерлись из-за бесхозяйственности; села были сожжены, а напуганные люди прятались в пещерах и лесах; святые места - разрушены или осквернены. Казалось, невежество и безграничная жадность сакских орд отравили всю страну. Все, что несло свет - искусство, песни, учение, молитвы, ритуальные встречи людей, праздники Пасхи или Дня всех святых или середины зимы, даже искусство супружества - все это исчезло под черными тучами, на которых ездили северные боги войны и
грома. А пригласил их сюда Вортигерн, британский король. Люди сейчас помнили только это. Они забыли, что Вортигерн неплохо правил свыше десяти лет, пока не обнаружил, что утратил власть над духом войны, которого он впустил в свою страну. Люди помнили только то, что он взошел на трон, пролив кровь, путем предательства и убийства своего родственника, и что этот родственник был настоящим королем. Поэтому они и слетались к Амброзию, посылая ему благословение своих разнообразных богов, с радостью приветствуя его как короля, первого «короля всей Британии», первой блестящей возможности для страны стать единой.?
        Другие уже поведали историю Амброзиевой коронации и о его первых деяниях в качестве короля Британии; их рассказы записаны, поэтому я лишь сообщу, что провел с ним те два года, о которых уже говорил, но в весну моего двадцатилетия я покинул его. С меня уже было достаточно советов и маршей, длительных рассуждений и споров о юриспруденции, во время которых Амброзий пытался вновь внедрить давно забытые законы, эти бесконечные встречи со старейшинами и епископами, гудящими, как пчелы, дни и недели напролет собирающие капли меда. Меня даже утомили строительство и проектирование; я выполнял для него только эту работу на протяжении всех тех долгих месяцев, что пробыл в армии. Наконец я понял, что должен покинуть его, избавиться от пресса рутины, в которую он был погружен: Бог не станет говорить с тем, у кого нет времени слушать. Разум должен искать пищу для себя, и, в конце концов, я осознал, что если мне предстоит какая-то работа, то ее следует выполнить в тиши моих холмов. Поэтому, весной, когда мы прибыли в Уинчестер, я послал известие для Кадала, а затем разыскал Амброзия, чтобы сообщить ему о своем
отъезде.?
        Он слушал рассеянно; все эти дни его угнетали заботы, а годы, которые до этого невесомо ложились ему на плечи, теперь будто пригнули его. Я заметил, что так часто происходит с людьми, чьи жизни направлены к далекому мерцанию высокого маяка; когда вершина горы достигнута и некуда дальше взбираться и осталось лишь подкладывать дрова в костер маяка, поддерживая его горение, что ж, тогда они садятся рядом с огнем и стареют. Вместо толчков горячей крови их теперь согревает огонь маяка. То же случилось и с Амброзием. Король, сидевший в огромном кресле в Уинчестере и слушавший меня, уже не был тем молодым военачальником, который смотрел на меня поверх расстеленных на столе карт, или Посланцем Митры, ехавшим ко мне по заиндевелому полю.?
        - Я не могу удерживать тебя - сказал он - Ты не мой офицер, ты всего лишь мой сын. Ты волен идти, куда пожелаешь.?
        - Я служу вам. Вы знаете это. И мне известно, как я могу наилучшим образом служить вам. Вы как-то говорили, что собирались послать отряд в Каэрлеон. Кто поедет??
        Он посмотрел в записи. Год назад, ему не нужно было сверяться с бумагой.?
        - Прискус, Валенс. Возможно, Сидониус. Они отправляются через два дня.?
        - Значит, я поеду с ними.?
        Он взглянул на меня. Внезапно я увидел прежнего Амброзия.?
        - Стрела из темноты??
        - Можно сказать и так. Я знаю, что должен ехать.?
        - Тогда едь спокойно. И однажды возвращайся ко мне.?
        Кто-то прервал нас тогда. Когда я выходил, он уже слово за словом разбирал новый мудреный устав для города.?

        7

        Дорога от Уинчестера до Каэрлеона удобна, а так как погода выдалась ясной и сухой, то мы, не останавливаясь в Саруме, держали путь прямо на север через Великую Равнину пока не угас день.?
        Неподалеку от Сарума находится место, где родился Амброзии. Моя память отказывается вспомнить его древнее название, но оно уже получило новое имя: Амбересбэрг, или Эймсбэри. Я никогда не бывал в том месте и хотел повидать его. Поэтому мы прибавили ходу и прибыли туда как раз перед заходом солнца. Я и офицеры удобно устроилась в доме городского главы, впрочем, это, скорее, была деревня, но очень гордившаяся тем, что в ней родился король. Поблизости находилось место, где много лет назад сотня или чуть больше представителей британской знати были предательски вырезаны саксами и похоронены в общей могиле. Это произошло к западу от Эймсбэри, за кольцом камней, которое называют Хороводом Великанов или Хороводом Висячих Камней.?
        Я уже давно слышал о Хороводе и сгорал от любопытства увидеть его, поэтому, когда наш отряд достиг Эймсбэри и готовился расположиться на ночь, я принес извинения своим хозяевам и в одиночестве отправился на запад по открытой равнине. Здесь, миля за милей тянулось ровное пространство, лишь кусты терновника и утесника да одинокие истерзанные ветрами дубы кое-где нарушали однообразие пейзажа. Солнце садилось поздно, и в тот вечер, когда я направлял своего притомившегося коня на запад, небо передо мной все еще было окрашено последними лучами, а позади, на востоке, уже легла вечерняя синь и взошла ранняя звезда.?
        Тогда я думал, что Хоровод не окажет на меня большого впечатления, после армии камней, к которым я привык в Бретани, мне казалось, что это должно было быть чем-то вроде круга на острове друидов. Но эти камни были громадными, больших я в жизни не видел, а сама их изолированность, то что они стояли вот так посреди обширной и пустой равнины, наполнила мое сердце трепетом.?
        Я медленно объехал сооружение, внимательно рассматривая все вокруг, затем слез с лошади и, оставив ее пастись, прошел между двумя стоячими камнями во внутренний круг. Моя тень легла среди теней камней и показалась мне крошечной, как у пигмея. Я непроизвольно остановился, словно великаны протянули руки, не пуская меня?
        Амброзий спросил меня, было ли это стрелой из темноты. Я ответил утвердительно, и Сказал правду, но мне еще предстояло выяснить, что привело меня сюда. Сейчас же я знал лишь то, что вот я здесь и хочу как можно скорее уехать отсюда. То же самое я почувствовал в Бретани, впервые ступив в анфиладу камней; дыхание на затылке, будто за твоими плечами стоит что-то, что старше, чем само время; но и это не передает всего. Казалось, словно земля, камни, которых я касался, хоть и нагрелись от весеннего солнца, дышали холодом, поднимавшимся из неведомых глубин.?
        Сам того не желая, я пошел вперед. Свет быстро угасал, и следовало быть осторожным, идя к центру кольца. Время и бури - а, может, боги войны - сделали свое дело, и многие камни были сброшены и лежали почти беспорядочно, однако первоначальный рисунок еще был различим. Это была окружность, но не такая, как я видел в Бретани, ничего похожего я не мог и вообразить. Вначале было внешнее кольцо из исполинских камней, и там, где полумесяц из них все еще стоял, я увидел, что вертикальные глыбы венчало перекрытие из таких же громадных блоков, огромная кривая из каменных звеньев, возвышающихся, словно колоссальная изгородь поперек неба. Местами еще стояли отдельные камни внешнего кольца, но большинство из них рухнуло или наклонилось под самыми разнообразными углами, а камни перекрытия лежали рядом с ними на земле. Внутри большого кольца находилось меньшее из вертикальных стел, и некоторые из внешних исполинов, падая, увлекали их за собой. А внутри этого кольца, обозначая центр, образовалась подкова из вертикальных камней, соединенных перекрытиями попарно. Три таких дольмена стояли нетронутыми, четвертый
упал, повалив и своего соседа. Но была еще одна внутренняя подкова, повторявшая внешнюю, из меньших камней, которые почти все стояли. Пустой центр сооружения пересекали тени.?
        Солнце закатилось, оставив в зеленой бездне одну яркую звезду, а с его заходом потускнели и цвета на западе небосвода. Я стоял неподвижно. Было очень тихо, так тихо, что я слышал, как моя лошадь щиплет траву и позвякивание ее уздечки, когда она двигалась. Кроме этого, единственным звуком, нарушающим тишину, было едва уловимое щебетанье скворцов, гнездящихся среди гигантских дольменов у меня над головой. Скворец - священная птица друидов, и я слышал, что в древние времена друиды отправляли здесь свои обряды. О Хороводе существует много сказаний о том, что камни доставили из Африки, и как их установили древние титаны, или о том, что они сами были титанами, которых обратило в камень проклятье, когда они танцевали в Хороводе. Но не исполины или проклятье были причиной того, что от камней и земли веяло холодом; эти камни возвели люди, и то, как их ставили, было воспето поэтами, похожими на слепого старика в Бретани. Длинная полоска света упала на камень рядом со мной; большой выступ на гранитной поверхности соответствовал отверстию в упавшей перемычке. Эти шипы и гнезда были придуманы людьми, такими же
мастерами, как те, с которыми я почти ежедневно встречался на протяжении последних нескольких лет в Малой Британии, затем в Йорке, Лондоне, Уинчестере. И несмотря на всю свою массивность, на то, что они должны были представляться делом рук великанов, их поставили руки рабочих по указаниям инженеров под звуки музыки, подобной той, что я слышал от слепого певца из Керрека.?
        Я медленно пересек центр окружности. Слабое свечение западного края неба отбрасывало мою тень вперед наискосок от меня, и на мгновение, в игре света и тени, на одном из камней возникло изображение обоюдоострого топора. Я заколебался, а затем повернулся, чтобы посмотреть. Моя тень затрепетала и нырнула. Я ступил в небольшую яму и растянулся в полный рост.?
        Это была всего лишь выемка в земле, такая могла остаться спустя годы после падения одного из камней. Или от могилы…?
        Поблизости не было камня подходящего размера, не было и признаков рытья, никто здесь не был похоронен. Дерн был ровный, выщипанный овцами и крупным рогатым скотом, а под руками, когда я медленно выбирался из ямы, оказались душистые звездочки маргариток. Но еще я почувствовал холодный удар снизу, внезапную острую боль, как от пронзившей меня стрелы, и я понял, что именно поэтому оказался здесь.?
        Я поймал лошадь, сел на нее и проехал две мили, отделявшие меня от места рождения моего отца.?
        Спустя четыре дня мы прибыли в Каэрлеон и обнаружили, что город совершенно переменился. Амброзий намеревался использовать его в качестве одной из трех своих главных баз, наряду с Лондоном и Йорком, и Тремониус собственноручно вел здесь работы. Стены отстроили заново, мост отремонтировали, реку почистили, берега укрепили, а заодно перестроили весь восточный квартал казарм. Прежде военное поселение в Каэрлеоне, окруженное низкими холмами и охраняемое излучиной реки, занимало обширное пространство; теперь же не было нужды даже в половине прежней площади, поэтому Тремониус приказал разобрать то, что осталось от западных казарм, и использовал таким образом забытый строительный материал для возведения новых жилых помещений, бань и нескольких новых кухонь. Старые были еще в худшем состоянии, чем бани в Маридунуме. А теперь, как я сказал Тремониусу: «Любой в Британии захочет служить здесь», и он, казалось, был польщен.?
        - Нам бы хотелось управиться поскорее - сказал он - Ходят слухи о новых бедах. Тебе ничего не известно??
        - Ничего. Но если это свежие новости, то я могу и не знать о них. Мы в пути уже около недели. Какие беды? Верно, не от Окты??
        - Нет, Пасцентий - Это был брат Вортимера, сражавшийся вместе с ним и сбежавший после гибели Вортимера - Ты знаешь, что он удрал на корабле в Германию? Говорят, что он вернется.?
        - Со временем, можете быть уверены в этом. А тем временем, вы будете извещать меня обо всех новостях??
        - Извещать тебя? Ты не останешься здесь??
        - Нет. Я еду в Маридунум. Ты же знаешь - там мой дом.?
        - Я забыл. Ладно, мы что-нибудь придумаем для тебя, я еще останусь здесь на какое-то время - мы начинаем строить церковь - Он ухмыльнулся - Епископ впился в меня, как овод: кажется, я обязан был подумать об этом, прежде чем истратить столько времени на земные дела. Ходят также разговоры о том, чтобы возвести памятник в ознаменование побед короля. Некоторые предлагают поставить триумфальную арку, как у древних римлян. Конечно, здесь, в Каэрлеоне, говорят, что мы должны построить для этого церковь, чтобы Амброзий разделил свою славу с Богом. Хотя лично я полагаю, что если какой-нибудь епископ и должен воспользоваться славой Господа и короля, то это - Глочестер - старый Илдад. Ты видел его??
        - Я слышал его.?
        - Что ж, во всяком случае, надеюсь, ты останешься на ночь? Поужинай со мной.?
        - Благодарю. С удовольствием.?
        Мы проговорили допоздна, и он показал мне некоторые свои планы и проекты. Казалось, ему очень хотелось, чтобы я приезжал из Маридунума посмотреть на различные этапы строительства. Я пообещал, и на следующий день уехал из Каэрлеона один, отклонив настойчивые предложения коменданта лагеря дать мне сопровождающих. Я отказался, и ближе к вечеру перед моим взором наконец показались родные холмы. На западе громоздились дождевые тучи, но перед ними, как яркий занавес, падали солнечные лучи. В такой день становится понятно, почему зеленые холмы Уэльса назвали Черными горами, а долины между ними - Золотой низиной. Полосы солнечного света пролегли вдоль деревьев золотых долин, а за ними стояли, подпирая вершинами небо, синевато-серые или черные холмы.?
        Я отвел на путешествие два дня, ехал не спеша, отмечая по пути, что земля уже словно возвратилась к мирному цветению. Крестьянин, возводивший стену, едва взглянул на меня, когда я проезжал мимо, а молодая девушка, присматривавшая за стадом овец, улыбнулась мне. Добравшись до мельницы на Тиуи, я увидел, что она, должно быть, нормально работала: во дворе были сложены мешки с зерном, а от вращающегося колеса доносилось мерное поскрипывание.?
        Я миновал начало тропы, ведущей к пещере, и направился прямо в город. Наверное, я уверил себя, что моим наипервейшим долгом и заботой было посещение обители Св. Петра, где я собирался расспросить о смерти моей матери и взглянуть на ее могилу. Но, сойдя с коня у ворот монастыря, подняв руку к колокольчику и услышав биение своего сердца, я понял, что лгал себе.?
        Мне не пришлось прибегать к обману: меня впустила старая привратница и, не задавая вопросов, повела меня прямо через внутренний двор на зеленый склон у реки, где была похоронена моя мать. Место было прелестным, за зеленой изгородью у стены, где груши благодаря теплу покрылись ранним цветом, а над ними снежно-белые голуби, которых она так любила, подставляли свои грудки солнцу. До моего слуха доносилось журчание реки за стеной, а сквозь шелест деревьев слышался церковный колокол.?
        Аббатиса приняла меня благожелательно, однако не могла добавить чего-нибудь к тому сообщению, что я получил вскоре после смерти моей матушки и которое я передал моему отцу. Уезжая, я оставил деньги на молитвы и на изготовление могильной плиты, а увозил же в своей седельной сумке лишь ее серебряный с аметистами крест. Я не отважился задать один лишь вопрос, даже когда девушка, которая не была Кэри, принесла мне вина, чтобы я мог подкрепиться. С так и не высказанным вопросом меня провели к воротам и выпровадили на улицу. Здесь мне на секунду показалось, что моя удача вновь вернулась ко мне, потому что, отвязывая уздечку моего коня от кольца в стене у ворот, я заметил, как сквозь зарешеченное окошко на меня смотрит старая привратница - наверняка она не забыла о золоте, которое я ей давал во время своего первого визита. Но когда я достал деньги и знаком попросил ее приблизиться, чтобы прокричать ей в ухо свой вопрос, и даже после третьей попытки, когда мне удалось пробиться к ее сознанию, ответом было лишь пожатие плечами и одно слово: «Уехала», от которого - даже если она правильно меня поняла - было
немного толку. В конце концов, я сдался. Я убедил себя, что в любом случае о ней следует забыть. Итак, я выехал из города и стал покрывать мили, отделявшие меня от моей долины, но ее лицо преследовало меня везде, куда бы я ни посмотрел, а золото ее волос чудилось мне в каждом луче солнечного света.?
        Кадал восстановил загон, сооруженный Галапасом и мной в колючем боярышнике. Теперь у него была надежная крыша и прочная дверь и в нем легко помещались две крупные лошади. Одна - по моему предположению, Кадалова - уже стояла там.?
        Сам Кадал должно быть слышал, как я поднимался по долине, потому что, едва я успел сойти с коня, как он сбежал вниз по тропе мимо утеса, взял у меня уздечку и поднес обе мои руки к своим губам, поцеловав их.?
        - Ну, к чему это?  - удивленно спросил я. Он не должен был опасаться за мою безопасность: письма, которые я ему регулярно посылал, были ободряющими - Ты разве не получил известие о моем приезде??
        - Да, получил. Столько времени прошло. Ты хорошо выглядишь.?
        - Ты тоже. Здесь все в порядке??
        - Скоро сам увидишь. Если ты должен жить в таком месте, есть много способов сделать его подходящим для жилья. А теперь поднимайся, ужин ждет тебя - Он нагнулся, расстегивая конскую упряжь, позволив мне самому подниматься к пещере.?
        У него было много времени, чтобы потрудиться как следует, но даже сознавая это, я был поражен, словно чудом. Будто ничего и не изменилось, все та же зеленая трава и солнечный свет, те же звездочки маргариток и лепестки анютиных глазок между побегами молодого папоротника.?
        Но источник был кристально чист, и сквозь прозрачную воду колодца можно было увидеть серебристые камешки на дне. Над ним, в своей укрытой нише, стояла резная фигурка божества: Кадал, верно, нашел ее, когда чистил колодец. Он даже отыскал ковшик из рога. Посудина стояла на своем обычном месте. Я напился из нее, плеснув несколько капель для Бога, и вошел в пещеру.?
        Мои книги прибыли из Малой Британии; солидный сундук стоял у стены пещеры, там, где когда-то находился ящик Галапаса. На месте его стола тоже был другой - я узнал стол из дома моего деда. Бронзовое зеркало снова заняло свое место. Кадал сложил из камней очаг, и в нем в ожидании огня лежали поленья. Я почти надеялся увидеть Галапаса, сидящим у очага, а на карнизе у входа - сокола, улетевшего в ночь, когда маленький мальчик убежал в слезах из пещеры. В дальнем углу пещеры, где сгущались тени, сияла еще более черная тень, скрывавшая за собой хрустальный грот.?
        В ту ночь, когда уже погас огонь, лежа на постели из папоротника, завернувшись в рогожу, я прислушался к шелесту листвы снаружи и журчанию источника. Больше в этом мире никаких звуков не было. Я закрыл глаза и заснул так, как не засыпал с детства.?

        8

        Подобно пьянице, который, пока у него нет вина, считает себя избавившимся от порока, я полагал, что излечился от жажды тишины и уединения. Но в первое же утро, когда я взошел на Брин Мирддин, я понял, что это было не просто убежище - это было мой дом. Апрель перешел в май, кукушки перекрикивались с холмов, в молодом папоротнике распустились колокольчики, вечера наполнились блеянием ягнят, а я так и не подходил к городу ближе горного хребта, находящегося в двух милях к северу, на котором лишь листья и травы. Кадал ежедневно спускался за провиантом и новостями, и дважды по долине поднимался гонец: один раз он доставил сверток с эскизами от Тремониуса, другой - новости из Уинчестера и деньги от моего отца; хотя не было письма, однако гонец подтвердил, что Пасцентий в самом деле собирает войска в Германии и почти наверняка нагрянет еще до конца лета.?
        Что касается остального, то я читал, гулял среди холмов, собирал растения и готовил лекарства. Я также слагал музыку и пропел множество песен, которые заставляли Кадала искоса посматривать на меня, отрываясь от своих занятий, и качать головой. Некоторые из тех песен поют до сих пор, но большинство прочно забыты. Вот одна из преданных забвению песен, которую я пел однажды ночью, когда на город опустился май, покрыв все диким цветом, когда серые пролески становились синими в зарослях папоротника.

        Земля сера и гола, как кость обнажены
        Деревьев ветви - у них забрали лето:
        Лозу волос, красу лазури водной, златые травы,
        Украла даже щебетанье птиц одна девица
        Со станом гибким, как лоза.?
        Она беспечна, словно птица в мае,
        И смех ее нежен, как колокольчика звон,
        Танцует она по гнущимся тростинкам,
        Оставляя блестящие следы на серой траве.
        Я бы принес ей подарок, этой королеве дев,
        Но что осталось для нее в моей пустой долине?
        Шептанье ветра в камышах, дождинок самоцветы,
        И бархат мха на холодном камне.?
        Что можно предложить ей, кроме мха на камне?
        Она закрывает глаза и отворачивается во сне.?

        На следующий день я шагал по поросшей мелколесьем долине в миле от дома, высматривая дикую мяту и амброзию, когда, словно по моему зову, она появилась на тропинке среди пролесков и папоротника. Думаю, мне удалось позвать ее. Стрела остается стрелой, какой бы бог ни выпустил ее.?
        Я неподвижно стоял возле купины берез и смотрел так, будто она могла исчезнуть в любое мгновение, так, словно я и в самом деле создал ее образ из мечты и желания, призрак в солнечном свете. Я не мог пошевелиться, хотя мои тело и душа готовы были бежать ей навстречу. Она заметила меня, ее лицо озарилось улыбкой. Легко ступая, она направилась ко мне. В кружеве танцующего света и тени от качающихся ветвей березы она все еще казалась призраком, ее шаги почти не приминали траву, но затем она подошла ближе, и я убедился, что это не иллюзия, а Кэри - такая, какой я запомнил ее, в коричневой домотканой одежде, пахнущая жимолостью. Но в этот раз на ней не было капюшона, ее волосы рассыпались по плечам, а ступни были босыми. Солнце просвечивало сквозь беспокойную листву, заставляя ее волосы искриться, подобно каплям воды. Она несла огромный букет пролесков.?
        - Милорд!  - Тонкий, тихий голосок был полон радости.?
        Я стоял неподвижно, тщетно пытаясь укрыться за своим достоинством, словно за плащом, а мое тело разрывалось, как у коня, одновременно чувствующего натянутый повод и удар острых шпор. Я размышлял, что мне делать, если она вновь вздумает целовать мне руки.?
        - Кэри! Что ты здесь делаешь??
        - Как что? Собираю пролески. -
        Невинный взгляд ее широко распахнутых глаз лишил ответ дерзости. Она подняла цветы, смеясь поверх них надо мной. Лишь Бог знает, что она увидала в моем лице. Нет, она не собиралась целовать мне руку.
        - Разве вы не знаете, что я ушла из обители Св. Петра??
        - Да, мне сказали. Я подумал, что ты перебралась в другой монастырь.?
        - Нет, никогда. Ненавижу такую жизнь. Все равно, что сидеть в клетке. Некоторым она нравится, помогает чувство безопасности, но не мне. Я не создана для такой жизни.?
        - Когда-то и со мной пытались сделать то же - произнес я.?
        - И вы тоже сбежали??
        - О, да. Но я сбежал прежде, чем меня заперли в стенах. Где ты теперь живешь, Кэри??
        Она словно не слышала моего вопроса.?
        - Вы также не были предназначены для этого? Я имею в виду для цепей??
        - Не для таких цепей.?
        Я видел, что она озадачена, но я и сам не совсем понимал, что именно хотел сказать, поэтому придержал язык, бездумно глядя на нее, наслаждаясь только огромным счастьем этого мгновения.?
        - Мне было жаль вашу матушку - сказала она.?
        - Спасибо, Кэри.?
        - Она умерла сразу после вашего отъезда. Наверное, вам сказали об этом??
        - Да. Я посетил монастырь, как только возвратился в Маридунум.?
        Она секунду помолчала, потупив взгляд, затем ткнула босой ножкой в траву, застенчивое движение танцовщицы, от которого зазвенели золотые яблочки на ее поясе.?
        - Я знала, что вы вернулись. Все только и говорят об этом.?
        - Неужели??
        Она кивнула.?
        - В городе мне сказали, что вы - принц и великий волшебник…  - Она подняла взор, и в ее голос закралось сомнение, когда она смерила меня взглядом. Я был одет в свои самые старые одежды, на тунике остались пятна от травы, которые даже Кадалу не удалось вывести, а мой плащ был в репьях и потрепался от колючек терновника и куманики. На мне были полотняные сандалии, как у раба, не было смысла носить кожаную обувь, шагая по высокой мокрой траве. Даже в сравнении с тем скромно одетым юношей, которого она видела раньше, я, должно быть, выглядел нищим. И она спросила с невинной прямотой:
        - Вы по-прежнему принц, теперь, когда ваша матушка скончалась??
        - Да. Мой отец - Верховный король.?
        - Ваш отец - Ее губы разомкнулись - Король? Я не знала. Никто не говорил об этом.?
        - Не многим это известно. Но теперь, когда моя мать мертва, это не имеет значения. Да, я его сын.?
        - Сын Верховного короля…  - с трепетом выдохнула она - Да к тому же еще и чародей. Я знаю, что это правда.?
        - Да, это правда.?
        - Но когда-то вы сказали мне, что это не так.?
        - Я сказал тебе, что не умею лечить зубную боль - улыбнулся я.?
        - Но вы же вылечили ее.?
        - Это ты так сказала. Я не поверил тебе.?
        - Ваше прикосновение может излечить что угодно - сказала она и подошла ближе ко мне.?
        Ворот ее свободного платья открывал белую, как жимолость, шею. Я вдохнул ее аромат и словно окунулся в горьковато-сладкий сок цветов. Я поднял руку и потянул за ворот ее платья, шнурок, стягивавший его внезапно лопнул. У нее были круглые, полные груди, такие мягкие, что невозможно даже себе представить. Они лежали в моих ладонях, словно два голубка моей матери. Наверное, я ожидал, что она закричит и оттолкнет меня, но вместо этого Кэри крепко прижалась ко мне, засмеялась, запустила пальцы в мои волосы и укусила за губу. Затем она вдруг повисла на мне всем весом и я, пытаясь удержать ее и неуклюже целуя, наклонился вперед, споткнулся и повалился наземь, подмяв ее под себя; падая, мы рассыпали вокруг нас цветы.

        Понимание происшедшего пришло намного позже. Сперва были только смех и частое дыхание и все то, что воспаляет ночью воображение, но я сдерживал свой пыл, потому что она казалась такой маленькой и к тому же тихонько вскрикивала, когда я делал ей больно. Она была тонкой, как тростинка, и вместе с тем гибкой; можете представить, что я чувствовал себя повелителем мира, но внезапно она издала глубокий горловой звук, будто задыхаясь, и стала извиваться в моих объятиях, как извивается от боли умирающий, а ее рот метнулся к моему и впился в него.?
        Вдруг оказалось, что это я задыхаюсь; ее руки сжимали меня, ее рот высасывал все из меня, а ее тело увлекло меня в тот другой мир, где нет ни света, ни воздуха, ни дыхания, ни шепота бодрствующего духа. Могила в могиле. Страх пронзил мой мозг, словно к моим глазам приложили раскаленное до бела лезвие. Я открыл глаза, но увидел лишь блики света и тень от дерева, лежащую на мне, и растерзанную будто шипами плоть. Мое лицо исказил ужас. Тень от тернового дерева ширилась, сотрясаясь, разверзлось устье пещеры, и ее стены зашевелились, сдавливая меня. Я оттолкнулся, вырвался от нее и откатился в сторону, обливаясь потом от страха и стыда.?
        - В чем дело?  - Даже голос ее казался слепым. Ее руки все еще обнимали воздух, где только что был я.?
        - Прости меня, Кэри. Прости меня.?
        - Что ты имеешь в виду? Что случилось?  - Она повернула голову, обрушив водопад золотистых кудрей. Ее глаза сузились и затуманились. Она потянулась ко мне - Ох, если только это, тогда иди сюда. Все в порядке. Я научу тебя, просто иди ко мне.?
        - Нет - Я попытался как можно мягче отодвинуть ее, но меня била дрожь - Нет, Кэри. Оставь меня. Нет.?
        - Что случилось?  - внезапно ее глаза широко раскрылись. Она привстала на локте - Думаю, ты никогда прежде не делал этого. Ведь так? Ведь так??
        Я молчал.?
        Она выдавила из себя смех, который должен бы прозвучать весело, но получился каким-то визгливым. Она снова перевернулась на спину и протянула руки.?
        - Ну, не придавай этому значения, ты же можешь всему научиться, правда? В конце концов, ты же мужчина. По крайней мере, мне так показалось…  - И вдруг воскликнула, задыхаясь от нетерпения: - О, ради Бога. Да поторопись же ты. Уверяю тебя, все будет хорошо.?
        Я взял ее за запястья.?
        - Кэри, прости меня. Я не могу тебе объяснить, но это… Я не должен - вот все, что я знаю. Нет, послушай, дай мне минуту.?
        - Отпусти меня.?
        Я разжал руки, и она отодвинулась и села. В ее глазах застыла злость. В кудрях у нее запутались цветы.?
        - Причина не в тебе, Кэри, не думай так. Ты тут вообще ни при чем…?
        - Не достаточно хороша для вас, не так ли? Потому что моя мать была шлюхой??
        - Вот как? Я даже не знал об этом.
        Вдруг меня охватила нечеловеческая усталость. Я заговорил, тщательно подбирая слова:
        - Повторяю, к тебе это не имеет никакого отношения. Ты очень красива, Кэри, и с первого мгновения, когда я увидел тебя, я почувствовал - ты, наверное, знаешь, что я почувствовал. Но дело не в моих чувствах. Все дело во мне и… причина в моем…
        Я запнулся. Все бесполезно. Она смотрела на меня ясными и пустыми глазами, затем резко отвернулась и стала приводить в порядок свое платье. Едва не сказав «могуществе», я закончил:
        - Причина в моем волшебстве.?
        - Волшебство - Она надула губки, как обиженный ребенок. Она туго затянула пояс и начала собирать рассыпавшиеся цветы, презрительно повторяя: - Волшебство. Неужели ты думаешь, что я верю в твою глупую магию? Неужели ты думаешь, что у меня в тот раз действительно болел зуб??
        - Не знаю - устало произнес я и поднялся на ноги.?
        - Что ж, возможно, чтобы быть волшебником, человек не должен быть мужчиной. Наверное, тебе следовало уйти в монастырь.?
        - Возможно - Цветок запутался в ее волосах, и она поднесла руку, чтобы выдернуть его. Нежный пушок блестел на солнце, как паутинка. Я заметил синие следы на ее запястьях - С тобой все в порядке? Я сделал тебе больно??
        Она не ответила и не подняла глаз. Тогда я отвернулся.?
        - Что ж, прощай, Кэри.?
        Я отошел шагов на шесть, когда ее голос остановил меня.?
        - Принц…?
        Я обернулся.?
        - Значит, такова твоя благодарность?  - сказала она - Я удивлена. Сын Верховного короля, как ты говоришь, а не оставил мне даже кусочка серебра, заплатить за испорченное платье??
        Должно быть, я выглядел, как лунатик. Она мотнула головой, отбрасывая за спину золотистые волосы и рассмеялась мне в лицо. Словно слепой, я порылся в кошельке на моем поясе и достал монету. Она оказалась золотой. Я подошел к ней на шаг и протянул деньги. Она наклонилась, все еще смеясь, и протянула сложенные ковшиком, как у нищего, руки. Разорванное платье свободно свисало с прелестной шеи. Я бросил монету и убежал прочь от нее вгору через лес.?
        Ее смех преследовал меня до тех пор, пока я не перевалил через гребень, не спустился в соседнюю долину и не бросился ничком у ручья, где затем утопил воспоминания и ее аромат в потоке горной воды, пахнущей снегом.?

        9

        В июне Амброзий приехал в Каэрлеон и послал за мной. Я прибыл один поздно вечером, уже после ужина, когда зажгли лампы и лагерь затих. Король еще работал; я видел мерцание света в штабе, и дракона, трепещущего на знамени снаружи. Я был еще на каком-то расстоянии от штаба, что когда услышал бряцанье оружия при отдаче чести, то узнал в возникшем силуэте Утэра.?
        Он подошел к двери напротив королевской, но, поставив ногу на ступеньку, заметил меня, остановился и двинулся назад.?
        - Мерлин. Значит ты уже здесь. Ты не торопился, не так ли??
        - Вызов был спешным. Если я должен отправиться за границу, то мне нужно кое о чем позаботиться.?
        - Кто сказал, что ты едешь за границу?  - замер он.?
        - Люди только об этом и говорят. В Ирландию, правда? Ходят слухи, что Пасцентий заключил там опасный союз и что Амброзий хочет разбить их как можно быстрее. Но зачем понадобился я??
        - Потому что он хочет взять и разрушить их главный оплот. Ты когда-нибудь слышал о Килларе??
        - Да кто же о нем не слышал? Говорят, что эту крепость еще не удавалось взять приступом.?
        - Это правда. В центре Ирландии высится гора, и, говорят, с ее вершины видны все берега острова. Венчает гору твердыня, не какой-нибудь там земляной вал с палисадом, а построенная из крепкого камня. Вот, мой дорогой Мерлин, почему понадобился ты.?
        - Понимаю. Вам нужны осадные машины.?
        - Нам нужны машины. Мы должны атаковать Киллар. Ты же понимаешь, что если нам удастся захватить крепость, будем жить спокойно много лет. Поэтому я беру Тремониуса, а Тремониус настоял, чтобы взяли тебя.?
        - Я так полагаю, что король остается??
        - Именно так. А теперь, желаю тебе спокойной ночи: у меня еще дела, иначе я составил бы тебе компанию, пока ты будешь ждать. У него сейчас комендант лагеря, но я не думаю, что это надолго.?
        После этих слов он вежливо попрощался и взбежал по ступенькам, ведшим в его жилище, выкрикивая имя своего слуги, еще не переступив порога.?
        Почти тотчас от дверей апартаментов короля послышался звон оружия и во двор вышел комендант лагеря. Не замечая меня, он остановился переговорить с одним из часовых, а я стоял и ждал пока он закончит.?
        Мой глаз уловил движение, пугливое волнение тени там, где кто-то шел по узкому проходу между строениями, распо- ложеннымц напротив занимаемых Утэром. Хрупкая фигурка, закутанная в плащ с надвинутым капюшоном. Девушка. Она приблизилась к освещенному углу и остановилась там, осматриваясь вокруг. Затем движением, которое свидетельствовало скорее о желании сохранить тайну, а не об испуге, она опустила капюшон пониже на лицо. Я узнал этот жест, как узнал запах жимолости в воздухе и выбившийся из-под капюшона золотистый в свете факелов локон волос.?
        Я стоял замерев. Я размышлял, почему она последовала за мной сюда и что она хотела получить. Не думаю, что меня пек стыд, нет, но была боль и, наверное, оставалось желание. Я заколебался, а затем шагнул вперед и позвал ее.?
        - Кэри??
        Но она не обратила внимания на оклик. Скользнув из тени, она быстро и легко взбежала по ступенькам к двери Утэра. Я слышал, как часовой окликнул ее, потом бормотание и негромкий мужской смех.?
        Когда я поравнялся с дверью Утэра, она была уже заперта. Факел высвечивал улыбку на лице часового.?
        Амброзий еще сидел за столом, рядом в тени высился его слуга.|?
        Он отодвинул бумаги и приветствовал меня. Слуга принес вина и налил нам, после чего ушел, оставив нас наедине.?
        Мы долго беседовали. Он рассказывал мне о том, что произошло со времени моего отъезда из Уинчестера, о продвижении строительства и о его планах на будущее. Затем мы поговорили о работе Тремониуса в Каэрлеоне, и таким образом затронули тему войны. Я поинтересовался последними новостями о Пасцентии, «потому что - сказал я - мы каждую неделю ждем известий о том, что он высадился на севере и опустошает страну».?
        - Пока нет. По сути, если моим планам суждено осуществиться, то до весны мы больше о Пасцентии не услышим, а к тому времени мы будем более чем готовы. Если позволить ему напасть сейчас, то он может оказаться самым опасным из врагов, с которыми мне доселе приходилось сражаться.?
        - Я что-то слышал об этом. Вы имеете в виду вести из Ирландии??
        - Да. Вести из Ирландии плохие. Ты знаешь, что у них там правит молодой король Гилломан? Молодой огнедышащий дракон, как мне сообщили, рвущийся в бой. Ну, возможно, ты слышал также, что Пасцентий обручился с сестрой Гилломана. Понимаешь ли ты, что это может означать? Подобный союз может представлять угрозу как северу, так и западу Британии.?
        - Пасцентий в Ирландии? Мы слышали, что он собирает силы в Германии.?
        - Это так - сказал он - Я не в силах добыть точную информацию о численности его войска, но по-моему у него около двадцати тысяч воинов. И мне до сих пор не удалось узнать, что они с Гилломаном замышляют - Он поднял бровь, довольно посмотрев на меня - Успокойся, малыш, я призвал тебя не для предсказаний. Ты совершенно ясно высказался в Каэрконане. Как и ты, я довольствуюсь ожиданием твоего бога.?
        - Знаю - рассмеялся я - Вы позвали меня для того, что вы называете «настоящей работой».?
        - Действительно. Ты прав. Я не собираюсь спокойно сидеть здесь, в Британии, пока Ирландия и Германия накопят силы, а затем обрушатся на оба наши берега одновременно, подобно летней буре, и встретятся, заполонив весь север Британии. Сейчас Британия лежит между ними и она способна разделить их прежде, чем они соединятся для нападения.?
        - Значит, сначала ты покоришь Ирландию??
        - Гилломана - кивнул он - Он молод и неопытен, но он и ближе. Утэр отплывет в Ирландию еще до конца месяца - Перед ним лежала карта. Он чуть развернул ее, чтобы мне было видно - Вот. Здесь твердыня Гилломана; ты, без сомнения, слышал о ней. Это горная крепость, которая называется Килларе. Я не нашел никого, кто видел бы ее, но мне говорили, что она сильно укреплена и может выдержать любой штурм. По правде, мне говорили, что ее ни разу не брали штурмом. Сейчас мы не можем позволить Утэру месяцами сидеть под ее стенами, в то время, когда Пасцентий стучится в заднюю дверь. Киллар следует взять быстро, и его нельзя - как мне сказали - взять при помощи огня.?
        - Да?  - я уже заметил, что на столе среди карт и планов были чертежи подкопа.?
        - Тремониус очень высоко отзывается о тебе - уклончиво ответил он.?
        - Я благодарен ему - Затем настала моя очередь намекнуть - Я встретил Утэра во дворе. Он сказал мне, чего вы от меня хотите.?
        - Значит, ты поедешь с ним??
        - Конечно, я в вашем полном распоряжении. Но, сир…  - я показал на чертежи - Я не составлял никаких новых проектов. Все спроектированное мной уже построено здесь. И если нужно так спешить…?
        - Нет, не то. Я не прошу ничего нового. У нас хорошие машины, и они еще послужат. То, что мы построили, готово к отправке. Я позвал тебя не для этого - он помолчал - Килларе, Мерлин - больше чем крепость, это священное место королей Ирландии. Мне сказали, что на гребне горы стоит Хоровод Камней, такое же кольцо, как ты видел в Бретани. Люди говорят, что Килларе - это сердце Ирландии и священное место королевства Гиллома- на. Я хочу, Мерлин, чтобы ты разрушил это святое место и вырвал сердце у Ирландии.?
        Я молчал.?
        - Я говорил об этом с Тремониусом - продолжал Амброзий - и он сказал мне, что нужно послать за тобой. Ты поедешь??
        - Я уже сказал, что поеду. Конечно.?
        Он улыбнулся и поблагодарил меня так, словно и не был Верховным королем, а я - подданным, повинующимся его воле, а как если бы я был равным ему й делал одолжение. Он еще немного рассказал о том, что ему было известно о Килларе и о приготовлениях, которые, по его мнению, следовало предпринять, и наконец, откинувшись на спинку кресла, улыбнулся и произнес:?
        - Я сожалею лишь об одном. Я еду в Маридунум и хотел бы, чтобы ты был рядом, но сейчас еще не настало время для этого. Если пожелаешь, то я передам любое твое послание.?
        - Благодарю, но мне нечего передавать. Но даже если бы и было, то я вряд ли осмелился бы предложить вам гостеприимство в пещере.?
        - Я хотел бы увидеть ее.?
        - Любой укажет вам туда путь. Но она вряд ли подходит для того, чтобы принимать короля.?
        Я замолчал. Его лицо осветилось смехом, и он сразу стал выглядеть как двадцатилетний. Я отставил свой кубок.?
        - Я - глупец. Совершенно забыл.?
        - Что ты был зачат в ней? Я так и думал. Не беспокойся, я еще в силах отыскать туда дорогу.?
        Затем он рассказал о своих намерениях. Амброзий предполагал оставаться в Каэрлеоне, «потому что - говорил он - мне кажется, что он должен пройти здесь»,  - его палец провел линию на карте - и я смогу перехватить его к югу от Карлайсла. И тут передо мной встает другая задача. Я хотел бы обсудить кое-что с тобой. Когда ты в последний раз проезжал через Каэрлеон по пути в Маридунум, в апреле, полагаю, ты говорил с Тремониусом??
        Я подождал.?
        - Об этом - он поднял пачку рисунков - не моих - и подал мне через стол. Это не были ни чертежи лагеря, ни вообще какого-либо известного мне здания. На рисунках были изображены церковь, большой зал, башня. Несколько минут я молча изучал их. Почему-то я чувствовал усталость, словно мое сердце было слишком тяжелым для меня. Лампа чадила, и ее тусклый свет бросал танцующие тени на бумаги. Я собрался с мыслями и посмотрел на своего отца.?
        - Понимаю. Наверное, речь идет о строительстве мемориала??
        - Я в достаточной степени римлянин, чтобы желать вещественного памятника - улыбнулся он.?
        Я похлопал рукой по рисунку.?
        - И в достаточной степени британец, чтобы сделать его британским? Да, я слышал и об этом.?
        - Что рассказал тебе Тремониус??
        - Что была мысль о каком-то памятнике в честь ваших побед, а также, чтобы отметить ваше правление Объединенным королевством. Я согласился с Тремониусом, что строить здесь, в Британии, триумфальную арку было бы абсурдом. Он сказал, что некоторые церковники хотят возвести большую церковь - епископ Каэрлеона, например, предлагал заложить ее здесь. Но, полагаю, сир, вам это не очень нравится? Если вы построите храм в Каэрлеоне, то Лондон и Уинчестер, не говоря уже о Йорке, будут считать себя обойденными. Из всех этих городов я считаю Уинчестер наиболее подходящим. Там ваша столица.?
        - Нет. Я и сам немало размышлял над этим. По пути из Уинчестера я проезжал Эймсбэри…  - Внезапно он наклонился ко мне - Что с тобой, Мерлин? Ты болен??
        - Нет. Просто ночь сегодня душная. Думаю, приближается гроза. Продолжайте. Вы проезжали через Эймсбэри.?
        - Тебе известно, что я там родился? Ну и мне показалось, что если я возведу монумент в таком месте, то не дам повода для обид - и есть еще одна причина считать это место удачным выбором - Он свел брови - Ты, как полотно, мальчик мой. Ты уверен, что здоров??
        - Я отлично себя чувствую. Может, только устал немного.?
        - Ты ужинал? Я совсем забыл спросить тебя.?
        - Я поел в дороге, благодарю вас. У меня есть все, что мне нужно. Хотя… немного вина…?
        Я приподнялся, но он опередил меня и оказался на ногах раньше, обошел стол и собственноручно налил мне из кувшина. Пока я пил, он оставался подле меня, сидел, облокотившись на край стола. Мне отчетливо вспомнилось, как он вот так же сидел, когда открылся мне в Бретани. Припоминаю, что подумал об этом и спустя некоторое время смог улыбнуться ему.?
        - Со мной все в порядке, сир, в самом деле. Прошу вас, продолжайте. Вы хотели сообщить мне второй довод в пользу сооружения памятника в Эймсбэри.?
        - Наверное, ты знаешь, что неподалеку оттуда похоронены британцы, погибшие в результате Хенгистова предательства. Думаю, уместно - и, наверное, не найдется ни одного человека, который оспаривал бы это - чтобы монумент в честь моей победы, в честь объединения королевства под властью одного короля также стал памятником этим воинам - Он помолчал - Есть также и третий довод, к тому же более сильный, чем первые два.?
        Я сказал, не поднимая глаза от своего кубка с вином и очень тихо:?
        - То, что в Эймсбэри и так находится величайший монумент в Британии? Возможно, величайший на всем Западе??
        - А - воскликнул он, глубоко удовлетворенный - Значит, и твой разум работал в этом направлении? Ты видел Хоровод Великанов??
        - Я съездил к нему из Эймсбэри, когда возвращался домой из Уинчестера.?
        При этих словах он встал, обошел вокруг стола и пошел назад к своему креслу. Сев, он наклонился вперед, положив руки на стол.?
        - Тогда тебе известен ход моих мыслей. Ты видел достаточно, пока жил в Бретани, чтобы понять, чем когда-то был Хоровод. И ты видел, чем он стал ныне - беспорядочные глыбы камней в уединенном месте, продуваемом ветрами и палимом солнцем - И медленно добавил, наблюдая за мной: - Я говорил об этом с Тремониусом. Он сказал, что не в силах человека поднять эти камни.?
        - И тогда вы послали за мной, чтобы я поднял их?  - улыбнулся я.?
        - Ты, должно быть, слышал разговоры о том, что их воздвигли не силой человеческих рук, а при помощи волшебства.?
        - Тогда - ответил я - люди, несомненно, снова будут повторять то же и на этот раз.?
        - Ты имеешь в виду, что сможешь сделать это - он прищурил глаза.?
        - Почему бы и нет??
        Амброзий не улыбался, он просто молчал, ожидая, и в этом выражалась вся безграничная его вера в меня.?
        - О, я слышал все эти легенды, а также легенды, рассказываемые в Малой Британии о Стоящих Камнях. Но камни были водружены людьми. А то, что было сделано человеком однажды, может быть повторено снова.?
        - Значит, если у меня нет чародея, то, по крайне мере, есть опытный механик??
        - Именно так.?
        - Как ты сделаешь это??
        - Пока что я знаю чуть больше половины. Но это возможно.?
        - И ты сделаешь это для меня, Мерлин??
        - Конечно. Разве я не сказал, что готов служить вам, чем только смогу? Я восстановлю для вас Хоровод Великанов, Амброзий.?
        - Впечатляющий символ Британии - Задумчиво произнес он, глядя на свои руки - Когда придет мой час, Мерлин, меня похоронят там. То, что Вортигерн хотел совершить для своей твердыни под покровом тьмы, я сделаю для своей при свете, под этими камнями будет похоронено тело короля - воин под порогом всей Британии.?
        Кто-то, должно быть, отдернул занавес двери. Часовых не было видно, в лагере - тишина. В каменном обрамлении дверного проема синяя ночь сверкала звездами. Нас обступили исполинские тени, гигантские камни соединялись, подобно переплетавшимся деревьям там, где давно истлевшие руки высекли знаки богов воздуха, воды и земли. Чей-то голос тихо говорил; голос короля; голос Амброзия. Он звучал уже некоторое время, и я слышал его смутно, как эхо в темноте.?
        - …и пока король будет лежать там под камнем, королевство не погибнет. Потому что Хоровод будет стоять снова, и даже дольше чем прежде, и свет будет падать на него с живых небес. И я привезу назад большой камень, который положу на могилу, и это будет сердцем Британии, и с той поры все короли будут одним Королем, а все боги станут одним Богом. И ты снова будешь жить в Британии, вечно, потому что среди нас появится король, чье имя будут помнить, пока стоит Хоровод, и который будет больше, чем символом, он будет щитом и неутомимым мечом.?
        Это не был голос короля, звучал мой собственный голос. Король по-прежнему сидел по противоположную сторону заваленного картами стола, его расправленные ладони все еще покоились на бумагах, а глаза темнели под ровными бровями. Между нами тускло горела лампа, мерцая в сквозняке от приоткрытой двери.?
        Я пялился на него, пока у меня прояснялось перед глазами.?
        - Что я сказал??
        Он, улыбаясь, мотнул головой и потянулся за кувшином с вином.?
        - Это поражает меня, как обморок поражает беременную женщину - раздраженно произнес я - Скажите, о чем я говорил??
        - Ты подарил мне королевство. А еще подарил бессмертие. Чего еще можно желать? А теперь выпей, пророк Амброзия.?
        - Нет, не вина. У вас есть вода??
        - Вот - Он встал из-за стола - А сейчас ты должен отправиться спать, так же, как и я. Рано утром я уезжаю в Маридунум. Ты уверен, что у тебя нет никаких поручений??
        - Скажите Кадалу, чтобы он отдал вам серебряный крест с аметистами.?
        В наступившей короткой тишине мы смотрели друг на друга.?
        - Итак, прощай - мягко сказал он.?
        - Разве можно попрощаться с королем, которому даровано бессмертие??
        Он странно посмотрел на меня.?
        - Значит, мы увидимся снова??
        - Мы увидимся снова, Амброзий.?
        И тогда я понял, что предсказал ему его смерть.?

        10

        Килларе, как сказали мне - это гора в самом центре Ирландии. В других частях острова тоже есть горы, которые, хоть и не такие высокие, как на моей родине, но все-таки заслуживают это название. Но Килларе - это не совсем гора. Это пологий конический холм, чья вершина, по моим расчетам, возвышается не более чем на девятьсот футов. Он даже не покрыт лесом, а порос жесткой травой, с редкими рощицами терновых деревьев и несколькими одинокими дубами.?
        Но даже так, для всех подъезжающих к нему, он кажется настоящей горой, потому что стоит посреди обширной равнины и вокруг больше ничего нет. Во все стороны, лишь едва заметно волнуясь, распростерлась плоская и зеленая страна: на севере, юге, востоке и западе - повсюду одно и то же. Но неверно, что с этой вершины видно берега острова; оттуда открывается бесконечная панорама ровных зеленых полей под мягким облачным небом.?
        Даже воздух здесь мягок. Свежий ветер сопутствовал нам, и ясным летним утром мы высадились на длинный серый пляж: с берега ветер принес запах болотной мирты, утесника и солончаков. В озерах плавали лебеди, среди которых было много погодков, а над лугами кричали чибисы, взмывая над скрытыми в камышах гнездами; где сидели их подруги.?
        В такое время и в такой стране невозможно думать о войне. И действительно, война была скоротечной. Король Гилломан был молод - ему едва исполнилось восемнадцать - и не слушал своих советников, предлагавших ему выждать удобный момент для отражения нападения. Он был так пылок, что при первом же известии о высадке иноземных войск на священную землю Ирландии собрал всех своих воинов и бросил их на закаленное войско Утэра. Они встретили нас на плоской равнине - за нами был холм, а за ними - река. Войска Утэра выдержали первый дикий, смелый натиск, не отступив ни на пядь, а затем неудержимо двинулись вперед, загоняя ирландцев в воду. К счастью для них, это был широкий и мелкий поток, и хотя в тот вечер он стал красным, многим сотням ирландцев удалось бежать. Среди последних находился и король Гилломан, и, когда мы узнали, что он метнулся на запад с горсткой верных воинов, Утэр, полагая, что король направляется в Килларе, послал за ним в погоню тысячу конников, приказав им захватить короля прежде, чем он достигнет ворот крепости. Им это почти удалось - погоня настигла короля едва ли в полумиле от замка,
у самого подножия горы, откуда были видны крепостные стены. Вторая битва была короткой и более кровавой, чем первая. Но дело было ночью, и в суматохе схватки Гилломану снова удалось бежать с несколькими верными людьми, но на этот раз никто не знал куда. Однако цель была достигнута; к тому времени, когда основные силы, и мы вместе с ними подошли к подножию горы Килларе, британские войска уже хозяйничали там и ворота были раскрыты.?
        О том, что произошло затем, рассказывают множество небылиц. Я сам слышал несколько песен и даже читал одну повесть, записанную в книге. Килларе не был сложен из огромных камней; то есть его укрепления представляли собой обычные земляные валы с палисадом, перед которыми находился глубокий ров, а позади - еще один ров, глубокий и усаженный кольями. Центральная цитадель и в самом деле имела каменные стены, сложенные из больших блоков, но обычная команда, имеющая надлежащие орудия, без труда справилась бы с ней. За крепостной стеной находились дома, в большинстве своем деревянные, но в некоторых из них имелись укрепленные подвалы, как и у нас в Британии. Еще выше стояло внутреннее кольцо стен, опоясывающее гребень горы, подобно короне. А уже за ними, в самом центре высшей точки горы, было священное место. Здесь стоял Хоровод, кольцо из камней, в котором, согласно легенде, и было сердце Ирландии. Он не шел ни в какое сравнение с Великим Хороводом в Эймсбэри, будучи всего лишь одиночным кольцом не соединенных между собой камней, но все равно впечатлял, и все еще прочно стоял - большая часть кольца
оставалась нетронутой, а ближе к середине, там, где в высокой траве беспорядочно лежали остальные глыбы, стояли два вертикальных камня, соединенных поверху перемычкой.?
        В тот же вечер я поднялся на гору. На склонах горы стояли шум и гам - обычная суматоха после битвы, знакомая мне по Каэрконану. Но миновав стену, ограждавшую священное место, и выйдя на гребень холма, я почувствовал себя так, будто только что покинул оживленный зал и поднялся в тихую башенную комнату. Звуки угасли за стенами и было почти тихо, когда Я шагал по высокой летней траве. Вокруг - ни души.?
        Низко в небе висела полная луна, еще бледная, «измазанная» тенью, истонченная с одного края, словно старая монета. Появились россыпи тусклых звездочек, здесь и там сгоняемые в стада звездами-пастухами, а напротив луны ярким белым светом лучилась одинокая большая звезда. Тени стали длинными и мягко лежали на пожухлых травах.?
        Высокий камень стоял отдельно, слегка наклонившись к востоку. Чуть дальше была яма, а за ней в лунном свете чернел еще один валун. Я остановился. Я не находил этому имени, но древний черный камень сам мог оказаться неким созданием тьмы, сгорбившимся на краю ямы. У меня мурашки побежали по коже, и я повернул назад. Я не хотел это нарушать.?
        Луна взбиралась вместе со мной, и когда я вошел в кольцо, ее белый диск поднялся над покрытыми камнями и ярко осветил середину круга. Под моими шагами, там, где недавно горели костры, сухо и ломко хрустела земля. Я видел белые очертания костей и плоский камень, похожий на алтарь. На одной его грани луна высветила резьбу: грубо изображенное переплетение канатов или змей. Я наклонился, чтобы провести по ней пальцами. Рядом в траве шуршала и попискивала мышь. Больше - ни звука. Камень был чист, мертв, безбожен. Я отошел от него, медленно двигаясь по отбрасываемым луной теням. Вот еще один камень, обтесанный в виде улья. Рядом, почти скрытый высокой травой, лежал рухнувший исполин. Когда я проходил мимо него, ветерок тронул траву, сминая тени и, словно туманом, заволакивая свет. Я споткнулся обо что-то, зашатался и упал на колени у края длинного плоского камня, почти невидимого в траве. Я пробежал по нему руками. Камень был массивен, продолговат и не украшен резьбой - обычный камень в переливах лунного света. Мне не нужно было ощущать прохладу под моими ладонями, слышать шорох трав от внезапного
порыва ветра, вдыхать аромат маргариток, чтобы понять, что это именно тот камень, который нужен. Вокруг меня, словно расступившиеся танцоры, чернели молчаливые великаны. С одной стороны была серебристая луна, а напротив нее белым светом сверкала королевская звезда. Я медленно поднялся на ноги и стал у подножия продолговатого камня так, как, наверное, стоят у изножья кровати, ожидая, когда умрет лежащий на ней человек.

        Меня разбудило тепло, тепло и голоса невдалеке. Я приподнял голову. Мои колени покоились на земле, а руки и верхняя часть туловища лежали на камне. Утреннее солнце стояло уже высоко, направляя свои лучи прямо в середину Хоровода. От влажной травы легкой дымкой поднимались испарения, и их белые полосы скрывали нижнюю часть горы. Несколько человек прошло между камнями Хоровода и, остановившись, тихо переговаривались между собой, не сводя с меня глаз. Когда я замигал и задвигал своими занемевшими конечностями, люди расступились и появился Утэр в сопровождении дюжины своих офицеров, среди которых были Тремониус. Двое солдат подталкивали какого-то человека - очевидно, плененного ирландца. Руки у него были связаны, вокруг раны на рассеченной щеке запеклась кровь, и мне показалось, что охранявшие его воины выглядели более испуганными, нежели он.?
        Увидев меня, Утэр остановился и подошел только тогда, когда я поднялся на ватные ноги. Ночь, должно быть, оставила отпечаток на моем лице, потому что в их глазах застыло то выражение недоверчивого изумления, к которому я в последнее время начал привыкать, и даже Утэр заговорил чересчур громко.?
        - Значит, твои чары не уступают по силе их.?
        Свет резал глаза. Утэр казался мне слишком ярким и нереальным, словно образ, увиденный в беспокойной воде. Я хотел сказать что-то, закашлялся, попробовал снова:?
        - Я все еще жив, если ты это имел в виду.?
        - В армии не найдется другого человека, который бы провел здесь ночь - хрипло произнес Тремониус.?
        - Из страха перед черным камнем??
        Я заметил, как рука Утэра непроизвольно поднялась, чтобы сделать охранительный знак. Он понял, что я увидел его жест, и рассердился.?
        - Кто рассказал тебе о черном камне??
        Не успел я ответить, как вдруг ирландец произнес:?
        - Ты видел его? Кто ты??
        - Меня зовут Мерлин.?
        Он медленно кивнул. На его лице по-прежнему не было ни следа страха или трепета. Он прочитал мои мысли и улыбнулся, словно говоря: «Ты и я, мы можем сами позаботиться о себе».?
        - Почему тебя привели сюда связанным?  - спросил я.?
        - Чтобы я указал им королевский камень.?
        - Он уже все сказал нам. Это резной алтарь, вон там - вмешался Утэр.?
        - Отпустите его - сказал я - Он вам не нужен. И оставьте алтарь. Вот этот камень.?
        Повисло молчание. Затем ирландец захохотал.?
        - Честное слово, если вы привезли сюда самого королевского волшебника, то на что надеяться несчастному поэту? Звезды предрекли, что вы заберете его, и, по сути, торжествует справедливость. Этот камень уже не сердце Ирландии, как раньше - он ее проклятие, и, может быть, Ирландия вздохнет свободнее, когда вы его увезете.?
        - Объяснись - попросил я его, а затем обратился к Утэру - Прикажи, чтобы его развязали.?
        Утэр кивнул, и стражники освободили руки узника. Он потер запястья и улыбнулся мне. Можно было подумать, что, кроме нас, в Хороводе никого нет.?
        - Говорят, что в незапамятные времена этот камень привезли из Британии, с западных гор, с которых видно Ирландское море, и что великий король всей Ирландии, его имя было Фион Мак Кумхейлл, однажды ночью перенес его на руках через море в Ирландию и поставил здесь.?
        - А теперь - молвил я - мы с несколько большими трудами доставим его обратно в Британию.?
        - А я то думал, что такой великий волшебник, как ты, может поднять его одной рукой - рассмеялся он.?
        - Я не Фион. А теперь, поэт, если у тебя осталась хоть капля мудрости, ты возвратишься домой к своей арфе и не станешь больше воевать, а сложишь песню об этом камне и о том, как чародей Мерлин взял камень из Хоровода в Килларе и легко перенес его в Хоровод Великанов возле Эймсбэри.?
        Не переставая смеяться, он распрощался со мной и ушел. Ему и впрямь удалось безопасно пройти через лагерь и скрыться, потому что спустя годы я слышал песню, сложенную им.?
        Но в то мгновение его исчезновение вряд ли заметили. Никто не говорил, пока Утэр, нахмурив брови, смотрел на камень, будто мысленно взвешивал его.?
        - Ты сказал Королю, что сможешь сделать это. Правда??
        - Я сказал королю, что принесенное сюда людьми люди же могут и унести.?
        Он неуверенно посмотрел на меня, все еще хмурясь и немного злясь.?
        - Он передал мне твои слова. Согласен. Здесь нужны не волшебство и заклинания, а знающие люди, вооруженные соответствующими механизмами. Тремониус!?
        - Сэр??
        - Если мы забираем вот этот королевский камень, то нечего церемониться с остальными. Где удастся, повалите их и оставьте лежать.?
        - Да, сэр. Если бы Мерлин помог…?
        - Люди Мерлина будут работать над укреплениями. Мерлин, прошу тебя начать немедленно. Даю тебе двадцать четыре часа.?
        Мы занялись тем, к чему люди уже привыкли, они рушили стены и засыпали рвы. Палисад и деревянные постройки мы просто предали огню. Люди работали добросовестно и с задором. Утэр всегда бы щедр со своим войском, а здесь к тому же было что грабить: медные, бронзовые и золотые браслеты, броши, великолепное оружие, украшенное медью и эмалью, как это принято у ирландцев. Работы завершились к сумеркам, и мы ушли с горы в свой временный лагерь, раскинувшийся на равнине у самого склона.?
        После ужина ко мне зашел Тремониус. Вершину горы все еще освещали факелы и костры, вычерчивая силуэты оставшихся стоять исполинов. Лицо механика было хмурым и усталым.?
        - Мы потратили целый день - с горечью произнес он - Подняли его на пару футов, а полчаса назад сломались подпорки и он снова лег на место. Почему, черт побери, ты выбрал этот камень? Алтарь ирландца был бы намного легче.?
        - Алтарь ирландца не подошел бы.?
        - Ну, клянусь богами, мне кажется, что и с этим тебе тоже не управиться! Послушай, Мерлин, мне безразлично, что он говорит: я отвечаю за эту работу и прошу тебя прийти и посмотреть, что к чему. Придешь??
        Дальше было то, что послужило пищей для легенд. Я не хочу утомлять вас скучными подробностями о том, как мы сделали это, но скажу лишь, что было это довольно легко. Я провел целый день в раздумьях, после того как обследовал камень и склон горы, а проект механизмов засел в моему мозгу еще в Бретани. Где можно, мы используем водный путь - сплавим от Килларе по реке к морю, а оттуда - в Уэльс, а дальше опять по реке, по двум широким Эйвонам, на всем пути нам нужно было преодолеть чуть больше двадцати миль суши. Я не был Фионом Могучеруким, но я был Мерлином, и огромный камень проделал свой путь домой так же ровно, как баржа движется по спокойной воде, да и я не отходил от него ни на шаг. Наверное, я спал во время транспортировки, но не помню этого. Я бодрствовал, как у постели умирающего, и только в этом путешествии не ощущал движения моря, а сидел (так мне сказали) молча и спокойно, словно в своем домашнем кресле. Однажды Утэр пришел поговорить со мной - он сердился, верно, оттого, что мне удалось с легкостью завершить дело, оказавшееся не по силам его механикам - но спустя секунду удалился и больше
не подходил ко мне. Сам я об этом ничего не помню. Думаю, меня там не было. Я все еще оставался между днем и ночью в большой спальной палате в Уинчестере.
        Новости встретили нас в Каэрлеоне. Пасцентий ударил на север при поддержке своих германских и сакских союзников, а король выступил ему навстречу и разгромил возле Карлайсла. Но затем, уже в Уинчестере, он внезапно захворал. Возникло множество слухов. Некоторые утверждали, что переодетые шпионы Пасцентия пробрались в Уинчестер к ложу простудившегося Амброзия и дали ему выпить яду. Некоторые говорили, что Иоза подослал своего человека. Но от этого ничего не менялось, опасно заболевший король лежал в Уинчестере.?
        В ту ночь, как рассказывают люди, вновь взошла королевская звезда, подобная огненному дракону, влекущая за собою сонм меньших звезд, похожих на дымный шлейф. Но мне не нужно было знамение, чтобы я узнал о том, что знал уже с той самой ночи на вершине Килларе, когда я поклялся привезти исполинский камень из Ирландии и положить его на могилу моего короля.?
        Вот так и вышло, что мы вновь водрузили камень в Эймсбэри, а я восстановил разрушенный Хоровод Великанов в память о нем. А на следующую Пасху в Лондоне короновали Утэра Пендрагона.?

        Приход медведя

        1

        После люди говорили, что большая королевская звезда, вспыхнувшая на смерть Амброзия, и от которой Утэр обрел свое королевское имя Пендрагон, была печальным вестником нового правления. И в самом деле, поначалу все, казалось, было против Утэра. Словно закат звезды Амброзия послужил сигналом для его врагов вновь поднять головы и, повылезав из темных закутков королевства, сокрушить его наследника. Окта, Хенгистов сын, вместе со своим родственником Иозой, посчитав, что смерть Амброзия освободила их от данного обещания не пересекать северной границы королевства, собрали какие только могли силы для нападения; на их зов сразу откликнулись все недовольные. Воины, жаждущие земель и грабежа, снова толпой двинулись из Германии, а остатки Пасцентиевых саксов соединились с бежавшими ирландцами Гилломана и теми из британцев, которые полагали себя обойденными новым королем. Через несколько недель после смерти Амброзия Окта во главе большой армии, подобно волку, обдирал север и прежде, чем новый король мог встретиться с ним, разрушил до основания все города и крепости от стены Адриана до Йорка. Став перед Йорком,
сильнейшим городом Амброзия, он увидел прочные стены, запертые ворота и людей, готовых защищаться. Тогда он подтянул имевшиеся у него осадные машины и стал ждать.?
        Должно быть, он понимал, что Утэр нападет на него именно здесь, но у него было столько воинов, что Окта мог не бояться британцев. Позже было подсчитано, что он привел тридцать тысяч человек. Как бы там ни было, Утэр смог собрать для снятия осады лишь вдвое меньшее войско. Битва была кровавой и жестокой. Лично я думаю, что смерть Амброзия потрясла королевство. Несмотря на Утэрову блестящую репутацию солдата, он никогда не выступал в роли главнокомандующего, и было уже известно, что он не обладает перед лицом опасности спокойствием и рассудительностью своего брата. Недостаток мудрости он восполнял отвагой, но даже ее не хватило бы, чтобы победить в тот день при Йорке., Британцы сломали ряды и побежали; Их спасли только сгущавшиеся сумерки, наступавшие рано в это время года. Утэр - вместе с Горлойсом Корнуэльским, вторым по старшинству военачальником - смог собрать остатки своего войска у вершины невысокой горы, называемой Даменом. У нее были крутые склоны, а утесы, пещеры и густой орешник создавали кой-какое укрытие, но все это могло служить лишь временным убежищем от торжествующих саксов, кольцом
окруживших подножие горы в ожидании утра. Положение британцев было отчаянным и требовало отчаянных мер. Пока солдаты пытались хоть немного отдохнуть, Утэр, угрюмо обосновавшийся в пещере, призвал своих утомленных битвой военачальников, и они вместе разработали план, как обмануть огромное войско, ждущее их у подножия горы. Сперва их мысли не шли дальше простого бегства, но кто-то - позднее мне говорили, что это был Горлойс - заметил, что отступать дальше - значит просто оттягивать поражение и гибель нового королевства: если возможно бегство, то возможно и нападение, а оно выглядело осуществимым, если британцы не станут дожидаться рассвета, а воспользуются неожиданностью и атакуют противника в темноте, внезапно, скатившись с горы. Незатейливый план, поскольку саксы могли ожидать нечто подобное от людей, попавших в безвыходное положение, но саксы не отличались военными талантами и, как я уже упоминал, им не хватало дисциплинированности. Можно было быть почти уверенным, что они не станут ожидать каких-либо действий до наступления дня, а будут крепко спать там, где их застала ночь, уверенные в своей
победе, а если повезет, то три четверти воинов уже перепились захваченным вином.?
        Отдавая саксам справедливость, следует сказать, что Окта выставил часовых и они не дремали. Но план Горлойса сработал, чему способствовал слабый туман, поднявшийся из лощины и укутавший подножие горы, словно вуалью. Сквозь туман в полной тишине двигались британцы; они казались вдвое выше ростом и бросились в атаку, когда можно было рассмотреть дорогу среди нагромождения скал. Те сакские сторожевые посты, которые не удалось снять тихо, подняли тревогу, но было уже поздно. Воины перекатывались по земле, с проклятьями хватая лежащее рядом оружие, но британцы, которым уже не нужно было молчать, с воплями пронеслись по сонному лагерю, сметая все на своем пути и рубя налево и направо. Еще до полудня все было кончено, Окту и Иозу взяли в плен. Перед наступлением зимы, очистив север от саксов и оставив догорать на северном побережье их баркасы, Утэр возвратился в Лондон, бросил в узилище своих пленников и начал приготовление к своей коронации будущей весной.?
        Его битва с саксами - почти поражение, закончившееся блестящей победой - была именно тем, что нужно было королевству. Люди забыли горечь утраты Амброзия и говорили о новом короле, как о восходящем светиле. Его имя было у всех на устах, от ратников и знати, толпившихся вокруг него ради подарков и милостей, до ремесленников, строивших для него дворцы, и дам его двора, щеголявших в новых ярко-красных нарядах, которые напоминали расцветшие маки. Этот цвет назвали красным пендрагоном.?
        В течение этих первых недель я видел его лишь однажды. Я по-прежнему находился в Эймсбэри, руководя работами по восстановлению Хоровода Великанов. Тремониус был на севере, но у меня осталось достаточно хороших рабочих, приобретших опыт при перевозке королевского камня из Килларе, которые жаждали помериться силами с массивными камнями Хоровода. Что касается стоячих камней, то после того, как мы расположили их, выкопали ямы и утопили направляющие, все остальное было легко сделано при помощи канатов, треног и отвесов. Труднее было с огромными перемычками, но чудо постройки Хоровода было совершено много веков тому назад древними умельцами, которые обтесали камни так, что они входили друг в друга, как деревянные соединения у плотника. Нам нужно было только найти способ, как поднять их. Именно это не давало мне покоя все годы с тех пор, как я, впервые увидев накрытые камни в Малой Британии, начал свои расчеты. Я также не забыл слышанное в песнях. Наконец, я сконструировал некое подобие деревянной колыбели, которую современные инженеры посчитали бы примитивной, но которая - бард в том мне свидетель -
справилась с задачей и, если понадобится, справится с ней опять. Дело продвигалось медленно, однако продвигалось. И, наверное, зрелище поднимающихся колоссов было достаточно впечатляющим: медленно, шаг за шагом, они, словно по маслу, скользили в свои гнезда. Для того, чтобы сдвинуть каждый камень, нужно было двести человек, обученных работать слаженно и поддерживающих нужный ритм, как гребцы, при помощи музыки. Впрочем, ритм движения, конечно же, определяла работа, а мелодии были теми древними мелодиями, которые я помнил с детства; моя няня пела их мне, хоть и опускала отдельные словечки, вставляемые иногда мужчинами. В этих словах бурлила жизнь: непристойные, сугубо личные, в большинстве своем направленные на стоящих у власти. Они не щадили ни меня, ни Утэра, хотя эти песни никогда вольно не распевали в моем присутствии. Более того, если рядом были чужаки, то слова песен были непонятными или неразборчивыми. Позже говорили, что я двигал камни Хоровода при помощи волшебства и музыки. Думаю, и то и другое верно. С тех пор мне кажется, что так, возможно, возникла легенда о том, как Феб Аполлон воздвиг
при помощи музыки стены Трои. Но волшебство и музыку, двигавшие Хоровод Великанов, я делил со слепым бардом из Керрека.?
        Ближе к середине ноября, когда уже крепчали морозы, работа была завершена. Погас последний костер в лагере, и на юг, в Сарум, отправился последний обоз с рабочими и инструментами. Кадал поехал впереди меня в Эймсбэри. Я медлил, придерживая бившего копытом коня, пока обоз не скрылся за краем окоема, и я остался один.?
        Небо висело над погруженной в тишину равниной, словно оловянный котел. Было еще рано, и на траве белела изморозь. Слабое зимнее солнце отбрасывало длинные тени от выстроившихся камней. Я вспомнил стоячий камень, белую изморозь, быка, кровь и улыбающегося белокурого молодого бога. Я опустил взгляд на камень. Знал, что его похоронили с мечом в руке.?
        - Мы вернемся, оба, в день зимнего солнцестояния - произнес я и, сев на коня, поехал в Эймсбэри.?

        2

        В декабре пришли новости об Утэре. Он покинул Лондон и направлялся в Уинчестер на Рождество. Я послал ему письмо и, не получив ответа, снова выехал с Кадалом туда, где посреди скованной морозом равнины одиноко стоял Хоровод Великанов. Было двадцатое декабря.?
        В небольшой ложбине, сразу за Хороводом, мы спутали наших лошадей и разложили костер. Я боялся, что ночь будет облачной, но она выдалась ясной и морозной, со стайками звезд, напоминавших пыль в лунном свете.?
        - Поспи немного, если сможешь на таком холоде - предложил Кадал - Я разбужу тебя перед рассветом. Почему ты думаешь, что он приедет?  - И добавил, не дождавшись ответа: - Что ж, ты волшебник, тебе лучше знать. Но послушай, на случай, если твоя магия не поможет тебе заснуть, не мешало бы накрыться еще одним плащом. Я разбужу тебя вовремя, так что не мучай себя.?
        Я послушался его, закутавшись в двойной слой шерсти и придвинувшись ближе к огню, положил голову на седло. Я скорее дремал, чем спал, прислушиваясь к тихим ночным звукам в окружении необъятной тишины этой равнины: к тому, как шипит и потрескивает костер, как Кадал подкладывает дерево в огонь, как лошади мерно поскубывают траву, как кричит вылетевшая на охоту сова. А затем, незадолго перед рассветом, услышал звук, которого ждал: ровное дрожание земли у меня под головой, которое сообщило о приближении всадников.?
        Я сел. Кадал поднял затуманенные глаза и угрюмо- произнес:?
        - По-моему, у тебя есть еще целый час.?
        - Ничего. Я выспался. Приложи ухо к земле и скажи мне, что ты слышишь.?
        Он наклонился, прислушивался примерно пять ударов сердца, а затем вскочил и метнулся к нашим лошадям. В те дни люди быстро реагировали, слыша приближающихся ночью всадников.?
        Я остановил его.?
        - Все в порядке. Это Утэр. Сколько, по-твоему, у него коней??
        - Двадцать, может, тридцать. Ты уверен??
        - Вполне. А теперь оседлай коней и оставайся при них. Я иду.?
        Был тот час между ночью и утром, когда воздух неподвижен. Они неслись галопом. Казалось, пульсировала вся замерзшая равнина. Луна зашла. Я ожидал рядом с камнем.?
        Он оставил отряд чуть в стороне и двинулся вперед, сопровождаемый лишь одним спутником. Наверное, они меня еще не видели, хотя должны были заметить мерцание догорающего в лощине костра Кадала. Звезды давали достаточно света, поэтому они ехали без факелов, неплохо ориентируясь в темноте; два всадника быстрым наметом приближались к внешнему кольцу Хоровода, и я было подумал, что они сразу въедут внутрь. Но кони разом стали, заскользив по хрусткой изморози, и король спешился. Послышался звон уздечки, переброшенной его спутнику.?
        - Поводи его - сказал Утэр, и его стремительная тень замелькала среди колоссальных теней Хоровода.?
        - Мерлин? ?
        - Милорд??
        - Ты выбираешь странное время. Неужели это обязательно должна была быть полночь?  - Говорил он бодро и не более любезно, чем обычно. Однако он пришел.?
        - Вы желали видеть свершенное здесь мною. Сегодня та ночь, когда я могу показать вам. Благодарю вас за то, что пришли.?
        - Что покажешь мне? Видение? Это еще один твой сон? Предупреждаю тебя…?
        - Нет. Ничего такого, пока что. Но мне хочется показать вам то, что можно увидеть только этой ночью. Но для этого, боюсь, нам придется еще немного обождать.?
        - Долго? Холодно.?
        - Не слишком долго, милорд. До рассвета.?
        Он стоял напротив меня, по другую сторону королевского камня, и в слабом свете звезд я видел, что он смотрит на камень, поглаживая свой подбородок.?
        - Впервые, когда ты стоял ночью перед этим камнем, у тебя, говорят, были видения. А потом, в Уинчестере, мне рассказали, что он, умирая, разговаривал с тобой, будто ты стоял у изножья его постели в спальне. Это правда??
        - Да.?
        Он резко поднял голову.?
        - Значит, ты знал в Килларе о том, что мой брат умирает, и ничего не сказал мне??
        - Это было бы бесполезно. Вы не могли бы вернуться скорее, даже если бы знали, что он болен. Как бы там ни было, вы спокойно держали свой путь, а в Каэрлеоне, когда он умер, я сказал вам.?
        - Клянусь богами, Мерлин, не тебе судить стоит говорить или нет! Ты не король. Тебе следовало сказать мне.?
        - Но и вы не были королем, Утэр Пендрагон. Я сделал так, как он просил меня.?
        Я заметил его быстрое движение, затем он снова замер.?
        - Это легко говорить - Но по его голосу я понял, что он поверил мне и сейчас испытывал трепет и передо мной, и перед этим местом - И вот, когда мы здесь ожидаем рассвета и того, что ты должен показать мне, думаю, нам нужно объясниться между собой в двух-трех вопросах. Ты не можешь служить мне так, как служил моему брату. Ты должен понимать это. Мне не нужны никакие твои пророчества. Мой брат ошибался, говоря, что мы будем вместе трудиться во благо Британии. Наши звезды не сойдутся. Признаю, что судил о тебе чересчур резко, там, в Британи, и потом в Килларе, прошу за это прощения, но теперь уже слишком поздно. Мы идем разными путями.?
        - Да. Я знаю.?
        Я произнес это без какого-либо особого выражения, просто соглашаясь, и был удивлен, когда он мягко засмеялся про себя. Рука, вовсе не враждебно опустилась мне на плечо.?
        - Значит, мы понимаем друг друга. Я не думал, что это окажется так легко. Если бы ты знал, как я устал за эти недели от людей, выпрашивающих помощь, людей, молящих о пощаде, людей, пресмыкающихся ради милостей… И вот единственный человек в королевстве, у которого могут быть ко мне претензии, решает идти своим путем и не вмешиваться в мои дела??
        - Конечно. Наши пути еще пересекутся, но не сейчас. И тогда мы будем сотрудничать, нравится нам это или нет.?
        - Увидим. Признаю, что ты обладаешь могуществом, но какая мне от него польза? Я не нуждаюсь в священниках - Он говорил оживленно и дружелюбно, словно хотел развеять холодность этой ночи. Он уходил корнями в землю, был Утэром. Амброзий бы понял, о чем я сказал, но Утэр шел, не сворачивая, по человеческой тропе, как борзая, почуявшая кровь - Похоже, ты мне уже и так неплохо послужил, в Килларе и здесь с Хороводом Камней. Уже только этим ты заслужил мою благодарность.?
        - Где бы я ни оказался, всегда готов служить вам. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где найти меня.?
        - Не при моем дворе??
        - Нет, в Маридунуме. Там мой дом.?
        - Ах, да, знаменитая пещера. Думаю, ты заслужил от меня чего-то большего.?
        - Мне ничего не нужно.?
        Стало чуть светлее. Я перехватил его быстрый взгляд.?
        - Я говорил с тобой сегодня, как до этого не говорил ни с кем. Ты не в обиде на меня за прошлое, незаконнорожденный Мерлин??
        - Мне не за что обижаться на вас, милорд.?
        - Неужели??
        - Девушка в Каэрлеоне. Ее можно не считать.?
        Я увидел его изумленный взгляд, сменившийся улыбкой.?
        - Какая??
        - Не имеет значения. В любом случае вы забыли о ней.?
        - Клянусь псом, я недооценил тебя - он говорил почти тепло, чего я никогда не слышал от него. Если бы он знал, то, наверное, расхохотался бы.?
        - Повторяю вам, это не имеет значения. Уже тогда это не имело значения, а теперь еще меньше.?
        - Ты все еще не сказал, зачем вытащил меня сюда в эту пору. Взгляни на небо: занимается заря - да и лошади скоро замерзнут - Он посмотрел на восток - Будет чудесный день. Интересно будет увидеть, что тебе удалось сделать. Сейчас я могу сказать тебе, что Тремониус до самого твоего письма твердил, что это невозможно. Пророк или не пророк, но от тебя, Мерлин, есть своя польза.?
        Свет разгорался, и темнота расступалась перед ним. Теперь я видел его ясно - с поднятой головой, снова поглаживающего рукой подбородок.?
        - Это хорошо, что вы приехали ночью, и я узнал ваш голос. При свете дня это было бы труднее. Вы отпустили бороду.?
        - Стал больше походить на короля, а? На войне больше ни для чего другого не оставалось времени. Ко времени, когда мы достигли Гумбера… -
        Он принялся рассказывать мне о походе и впервые с момента нашего знакомства говорил совершенно непринужденно и естественно. Может, причина была в том, что из всех его подданных только я приходился ему родней и, как говорят, в нем зазвучал голос крови. Он рассказывал о войне на севере, о битвах, о дымных развалинах, которые саксы оставляли за собой.?
        И вот мы празднуем Рождество в Уинчестере. Весной меня коронуют в Лондоне, и уже…?
        - Погодите - Я не хотел перебивать его столь категорически, но я ощущал на себе давление небес, проблесков света. Не было времени на поиски слов, подобающих в общении с королем. Я быстро произнес: - Сейчас. Станьте рядом со мной у подножья камня.?
        Я отодвинулся на шаг и застыл в изножии длинного королевского камня лицом к пылающему востоку. Я не смотрел на Утэра. Слышал только, как у него, словно от гнева, перехватило дыхание, но затем он овладел собой и, сверкнув самоцветами и кольчугой, стал рядом со мной. У наших ног распростерся камень.?
        На востоке ночь поблекла, поднялась, как занавес, и выглянуло солнце. Прямой, словно брошенный факел или огненная стрела, луч пронзил серый воздух и прочертил линию от горизонта к камню у наших ног. Примерно на протяжении двадцати ударов сердца огромный часовой дольмен перед нами был черен и холоден, обрамленный зимним сиянием. Затем солнце поднялось над горизонтом так быстро, что было видно, как тени от звеньев кольца вытянулись в продолговатый эллипс, чтобы почти тут же сгладиться и выцвести под полным светом зимней зари.?
        Я взглянул на короля. Его голубые, как дым при первом свете, глаза, широко раскрытые и пустые, были обращены на камень у его ног. Я не мог прочесть его мысли. Затем он поднял голову и посмотрел не на меня, а на исполинские камни, стоявшие сомкнутой стеной против света. Он медленно отошел на шаг от меня и повернулся на каблуке, обведя взглядом все кольцо из Висящих Камней. Я видел, что его новая борода была рыжеватой и курчавилась; он отпустил длинные волосы, а на его шлеме сверкало золотое кольцо.?
        Наконец его глаза встретились с моими.?
        - Не удивляюсь твоей улыбке. Это впечатляет.?
        - Все дело в рельефе. Расчеты этого не давали мне спать на протяжении недель.?
        - Тремониус говорил мне - Он окинул меня неспешным, оценивающим взглядом - Он также передал мне твои слова.?
        - Мои слова??
        - Да. «Я накрою его могилу тем, что само есть светом».?
        Я промолчал.?
        - Я уже говорил тебе, что ничего не знаю о пророках или священниках - медленно продолжал он - Я всего лишь солдат, и думаю, как солдат. Но это - сделанное тобой здесь - я способен понять. В конце концов, возможно, хватит места для нас обоих. Я сказал, что проведу Рождество в Уинчестере. Ты поедешь назад со мной??
        Он спрашивал, а не приказывал. Мы разговаривали поверх камней. Это было началом чего-то, но чего именно мне еще не было явлено. Я встряхнул головой.?
        - Может быть, весной. Мне хотелось бы посмотреть коронацию. Будьте уверены, что, когда я понадоблюсь вам, я приду. Но сейчас мне пора домой.?
        - В твою нору? Что ж, если ты именно этого желаешь… Видит Бог, твои желания немногочисленны. Ты ни о чем не хочешь попросить меня?  - Он обвел рукой немое кольцо - Люди будут плохо отзываться о короле, не вознаградившем тебя за это.?
        - Я был вознагражден.?
        - Значит, в Маридунум. Тебя больше бы устроил дом твоего деда. Ты возьмешь его.?
        Я мотнул головой.?
        - Мне не нужен дом. Но я взял бы гору.?
        - Так прими ее. Мне говорили, что в народе ее уже зовут горой Мерлина. А сейчас настал день и кони мерзнут. Если бы ты когда-нибудь был солдатом, Мерлин, то знал бы, что есть кое-что более важное даже чем могилы королей: нельзя давать лошадям застаиваться.?
        Он снова хлопнул меня по плечу, отвернулся, взмахнув алым плащом, и быстро зашагал к ожидавшей лошади. Я отправился искать Кадала.?

        3

        Когда наступила Пасха, я еще не думал покидать Брин Мирддин (Утэр, верный своему слову, даровал мне гору с пещерой, и в головах людей она уже ассоциировалась не с Богом, а с моим именем - они назвали ее Горой Мерлина), но король прислал мне письмо, приглашая в Лондон. На этот раз это был приказ, а не просьба, причем такой срочный, что король прислал эскорт, чтобы избежать возможных задержек, если бы я не захотел ехать один.?
        В те дни все еще было небезопасным отправляться в путь группами меньшими дюжины, люди ездили при оружии и с оглядкой. Те, кто не мог позволить себе собственной охраны, ожидали пока не соберется достаточно попутчиков, а купцы даже сбрасывались, чтобы заплатить за вооруженную охрану. Менее обжитые места до сих пор кишели беглецами из армии Окты, ирландцами, которые не могли пробиться домой, и редкими группами заблудившихся саксов, тщетно пытавшихся скрыть свою бледную кожу и беспощадно истребляемых, когда их узнавали. Эти отбросы бродили в окрестностях ферм, прятались на холмах, на болотах и в диких местах, совершая внезапные жестокие набеги в поисках пищи и высматривая на дорогах одиноких плохо вооруженных путников, как бы жалки они ни были. Любой в плаще и сандалиях был богачом, и, значит, у него было что взять.?
        Ни одно из этих соображений не воспрепятствовало бы мне отправиться из Маридунума в Лондон в сопровождении одного лишь Кадала. Ни один разбойник или вор не отважился бы посмотреть мне в глаза, опасаясь проклятья. После событий в Динас Бренине, Килларе и Эймсбэри моя слава разрасталась, воспевалась в песнях и легендах, пока, в конце концов, я стал с трудом узнавать свои поступки. Динас Бренин тоже переименовали; теперь он назывался Динас Эмрис, в равной степени воздавая хвалу мне и напоминая о высадке Амброзия и цитадели, возведенной им в этом месте. Я также жил не хуже, чем во дворце моего деда или доме Амброзия. Ежедневно у входа в пещеру появлялись подношения в виде еды и вина, а бедняки, которым нечем было заплатить за мои лекарства, приносили дрова или солому для лошадей, или помогали в строительстве, мастерили простую мебель. Так что зима миновала в мире и спокойствии, пока ясным днем в начале марта гонец Утэра, оставив свой эскорт в городе, не прискакал к пещере.?
        Это был ветреный сухой день, первый более чем за две недели дождей и слякоти, и я отправился на гору поискать ранние травы и лекарственные растения. Я задержался на краю сосновой рощицы, чтобы посмотреть на одинокого всадника, наметом гнавшего лошадь в гору. Кадал, должно быть, услышал топот копыт: сверху мне было видно, как он вышел из пещеры и приветствовал всадника, а потом махнул рукой в том направлении, куда я удалился. Гонец почти не задержался. Он направил коня к вершине, вонзил шпоры и поскакал за мной.?
        Он натянул поводья в нескольких шагах от меня, устало слез с коня и, сложив охранительный знак, приблизился ко мне.?
        Гонец был приблизительно моих лет, с каштановыми волосами и смутно знакомым лицом. Я подумал, что видел его где-то в Утэровом обозе. Он по самые глаза был забрызган грязью, из-под которой проглядывало бледное от усталости лицо. Наверное, он сменил в Маридунуме лошадь для последнего рывка, потому что животное выглядело свежим и отдохнувшим, а, когда он поднял голову, потянув повод, я увидел, как молодой человек поморщился от боли.?
        - Милорд Мерлин, я привез вам привет от короля из Лондона.?
        - Я польщен - официально ответил я.?
        - Он просит вас присутствовать на празднике его коронации. Он прислал для вас эскорт, милорд. Люди в городе, их лошади отдыхают.?
        - Вы сказали «просит»??
        - Я должен был сказать «велит», милорд. Мне было приказано немедленно возвращаться вместе с вами.?
        - В этом заключается послание??
        - Больше он ничего не передавал, милорд. Лишь то, что вы должны немедленно отправиться в Лондон.?
        - Тогда, конечно, я поеду. Как насчет завтрашнего утра, когда ваши лошади отдохнут??
        - Сегодня, милорд. Сейчас же.?
        Было жаль, что высокомерный приказ Утэра получился похожим на извинения. Я осмотрел гонца.?
        - Вы направились прямо ко мне??
        - Да, милорд.?
        - Не отдохнув??
        - Да.?
        - Сколько дней вы были в пути??
        - Четыре дня, милорд. Это свежая лошадь. Я готов отправиться обратно сегодня.?
        Лошадь опять дернула головой, и я заметил, что он снова поморщился.?
        - Вы ранены??
        - Ничего страшного. Я упал вчера и повредил руку. Правое запястье, а правлю я левой рукой.?
        - Но этой рукой вы сражаетесь. Спускайтесь в пещеру и повторите все сказанное вами моему слуге, пусть он также напоит и накормит вас. Я вернусь и осмотрю вашу кисть.?
        Он заколебался.?
        - Милорд, вы срочно нужны королю. Это не просто приглашение посмотреть на коронацию.?
        - Вам придется обождать, пока мой слуга упакует вещи и оседлает наших лошадей. А также - пока я сам поем и напьюсь. Я смогу вправить вам руку через несколько минут. А тем временем вы сообщите мне лондонские новости и расскажете, почему король так спешно призывает меня на праздник. Спускайтесь же, я скоро приду.?
        - Но, сэр…?
        - К тому времени, когда Кадал приготовит нам поесть, я присоединюсь к вам. Вы не в силах заставить меня выехать раньше. А теперь - идите.?
        Он с сомнением взглянул на меня и ушел, скользя по мокрому травянистому склону и таща за собой упиравшуюся лошадь. Я запахнул поплотнее плащ, спасаясь от ветра, и, минув опушку соснового леса, направился в противоположную от пещеры сторону.?
        Я стоял на краю скалистого отрога, где ветры свободно спускались по долине, стараясь сорвать мой плащ. За моей спиной гудели сосны, а внизу, возле Галапасовой пещеры, трещали на ветру голые ветви терновника. Крик ранней ржанки разорвал серый воздух. Я поднял лицо к небу и подумал об Утэре и Лондоне, и о только что полученном приказе. Но вокруг не было ничего, кроме неба, сосен и ветра в терновнике. Я обратил свой взор в другую сторону - к Маридунуму.?
        С такой высоты мне было видно весь город, но с расстояния он выглядел крошечным, будто игрушечным. Мартовский ветер дул над тускло-зеленой долиной. Под серым небом извивалась серая лента реки. Над крепостью реяла яркая цветная точка знамени. Вниз по реке спешила лодка под наполненными ветром коричневыми парусами. Все еще по-зимнему сизые холмы охватывали долину, словно ладони, держащие стеклянный шар…?
        Ветер хлестнул мне по глазам водой, и пейзаж расплылся. У меня в руках оказался холодный хрустальный шар. Я посмотрел в него. В сердцевине кристалла отчетливо были видны маленький городок, мост, быстрая река и крохотное стремительное судно. Вокруг города вздымались поля, поднимаясь по изогнутым стенкам хрустальной сферы, пока поля, небо, река, облака не покрыли город и его беспокойных жителей, подобно тому, как листья и чашелистики покрывают бутон до того, как тот распустится. Казалось, что вся округа, весь Уэльс, вся Британия может уместиться у меня в ладонях, словно нечто застывшее в янтаре. Я смотрел на страну, возникшую в хрустальном шаре, и понимал, что именно для этого я был рожден. Время пришло, и я должен был принять это на веру.?
        Хрустальная сфера растаяла в моих ладонях, превратившись лишь в пучок собранных мной растений, холодных от дождя. Я выпустил их на землю и тылом ладони смахнул воду с глаз. Пейзаж внизу переменился: повозки и суденышка не было, в городе - все спокойно.?
        Спустившись в пещеру, я застал Кадала занятым приготовлением пищи, а молодой человек уже сражался с упряжью наших лошадей.?
        - Оставьте их - сказал я ему - Кадал, у нас есть горячая вода??
        - Полно. Вот так неожиданное повеление короля. Значит, Лондон?  - Кадал казался довольным, и я не мог винить его за это - Если ты спросишь меня, то мы заслужили перемену обстановки. Как по-твоему, в чем дело? Он - кивок головой в сторону молодого гонца - по-видимому, ничего не знает или не хочет говорить. Судя по всему, какие-то неприятности.?
        - Возможно. Скоро узнаем. Вот, посуши его - Я подал ему мой плащ, сел у огня и подозвал юношу - А теперь, покажите мне вашу руку.?
        Его запястье посинело, распухло и, наверное, болело, когда я трогал его, но кости были целы. Пока он умывался, я приготовил компресс, а затем прибинтовал его на руку. Он почти со страхом наблюдал за моими действиями, сдерживая желание отдернуть руку, как я подумал, не только от боли. Теперь, когда он смыл грязь, я смог лучше рассмотреть его; ощущение того, что я знаю его, стало еще сильнее. Я внимательно разглядывал его, бинтуя.?
        - Я знаю тебя, не так ли??
        - Вряд ли вы помните меня, милорд. Но я помню вас. Как-то вы были добры ко мне.?
        - Это было такой редкостью?  - рассмеялся я - Как тебя зовут??
        - Ульфин.?
        - Ульфин? Знакомое имя… Погоди-ка. Да, вспомнил. Мальчишка Белазиуса??
        - Да. Так вы помните меня??
        - Отлично. Ту ночь в лесу, когда мой пони охромел и ты должен был отвести его домой. Полагаю, ты все время вертелся где-то рядом, но был так же заметен, как полевая мышь. Я могу вспомнить только тот случай. Белазиус тоже будет на коронации??
        - Он мертв.?
        Что-то в его тоне заставило меня многозначительно взглянуть на него поверх бинтов.?
        - Ты так ненавидел его? Нет, не отвечай, я догадывался об этом, несмотря на свою молодость. Что ж, я не стану спрашивать о причине. Боги видят, что я сам не любил его, но я не был его рабом. Что с ним случилось??
        - Он умер от лихорадки, милорд.?
        - И тебе удалось пережить его? Кажется, я припоминаю что-то о древнем варварском обычае…?
        - Принц Утэр взял меня на службу. Теперь я с ним… с королем.?
        Он говорил быстро, отводя взгляд. Я понял, что больше ничего не узнаю.?
        - И ты по-прежнему настолько боишься мира, Ульфин??
        Он оставил мой вопрос без ответа. Я закончил перевязку.?
        - Что ж, это дикое и неистовое место, а время жестокое. Но все переменится к лучшему, и, думаю, не без твоей помощи. Вот, дело сделано. А теперь поешь чего-нибудь. Кадал, ты помнишь Ульфина? Парня, который привел домой Астера в ту ночь, когда мы встретились с отрядом Утэра возле Немета??
        - Клянусь псом, так оно и есть - Кадал осмотрел юношу с головы до ног - Ты выглядишь намного лучше, чем тогда. А что приключилось с друидом? Умер от проклятья? Присаживайся и перекуси. А вот твоя еда, Мерлин, и гляди, съешь столько, сколько подобает нормальному человеку, а не твоим драгоценным птичкам.?
        - Попробую - коротко ответил я и рассмеялся, увидев выражение лица Ульфина, когда тот переводил взгляд с меня на моего слугу, а затем опять на меня.?
        Ту ночь мы провели в гостинице у перекрестка дорог, откуда путь лежит через Пять Холмов к золотым копям. Я поел один в своей комнате, прислуживал мне Кадал. Как только дверь закрылась за гостиничным слугой, принесшим блюда, Кадал обернулся ко мне, очевидно лопаясь от новостей.?
        - Что ж, судя по всему, в Лондоне довольно весело.?
        - Этого следовало ожидать - мягко заметил я - Я слышал, что Будек уже прибыл, а с ним большинство королей с того берега Малого моря, и что почти все они, а также половина наших вельмож привезли своих дочерей, имея виды на пустующую сторону трона - Я рассмеялся - Утэру это понравится.?
        - Говорят, он уже перепробовал половину лондонских девушек - заметил Кадал, ставя передо мной тарелку. На ней лежало седло уэльского барашка под горячим и ароматным луковым соусом.?
        Они могут говорить, что угодно - Я принялся за еду - Это вполне может оказаться правдой.?
        - Да, но если серьезно, то все уверены, что надвигается беда. И причина в женщине.?
        - О Боже, Кадал, пощади меня. Утэр был рожден для неприятностей, в которых замешаны женщины.?
        - Нет, в самом деле. Некоторые из нашей охраны говорили об этом, и я не удивляюсь, что Ульфин молчал. Тут дело нешуточное. Жена Горлойса.?
        Я вздрогнул и поднял голову.?
        - Герцогиня Корнуэльская? Это не может быть правдой.?
        - Это и есть неправда, пока. Но они утверждают, что он не прочь попытаться.?
        Я выпил вина.?
        - Можешь быть уверен, это всего лишь слухи. Она более чем вдвое моложе своего супруга, и, как я слышал, добродетельна. Наверное, Утэр оказывает ей знаки внимания, ведь ее муж - второй военачальник в королевстве, а люди, зная Утэра, выжали из этого все, что могли.?
        Кадал уперся кулаками в стол и посмотрел на меня сверху вниз. Он был необычно серьезен.?
        - Значит, знаки внимания? Говорят, что он не отходит от нее. Передает ей за столом лучшие кушанья, следит за тем, чтобы ее обслужили первой, даже раньше его самого, пьет за ее здоровье на глазах у всех, каждый раз, когда поднимает кубок. От Лондона до Уинчестера только об этом и говорят. Мне сказали, что уже на кухне бьются об заклад.?
        - Не сомневаюсь. А Горлойс что-нибудь говорит об этом??
        - Старался сперва не обращать внимания, но дело зашло так далеко, что он больше не может притворяться, будто ничего не замечает. Он пытался смотреть на это так, словно Утэр просто оказывал честь им обоим, но, когда он усадил леди Игрейну - так ее зовут - по правую руку от себя, а старика - напротив…?
        - Он, верно, сошел с ума - обеспокоенно сказал я - Утэр не может допустить скандала - любого скандала, и в первую очередь с Горлойсом. Клянусь всеми богами, Кадал, ведь именно Корнуэл помог Амброзию завоевать страну, именно Корнуэл помог Утэру сесть на трон. Кто завоевал для него победу возле горы Дамен??
        - Люди говорят и об этом.?
        - В самом деле?  - Я нахмурился и секунду размышлял - А женщина? Что - кроме обычной грязи - рассказывают о ней??
        - Что она говорит мало и становится молчаливее день ото дня. Не сомневаюсь, что у Горлойса есть что сказать ей ночью, когда они остаются наедине. Как бы то ни было, говорят, что сейчас она на людях почти не поднимает глаз, когда король впивается в нее взглядом поверх своего кубка или наклоняется через стол, чтобы рассмотреть ее платье.?
        - Именно это я и называю грязными сплетнями, Кадал. Я имел в виду, что она собой представляет??
        - Ну, как раз об этом и умалчивают, только и разговоров, что о ее молчании, красоте и тому подобном - Он выпрямился - О, никто не говорит, что она идет ему навстречу. И, видит Бог, Утэру не следует вести себя, как голодному, увидевшему тарелку с едой; она будет до краев полна в любую ночь, стоит ему только пожелать. Едва ли в Лондоне отыщется хоть одна девушка, которая бы не пыталась завлечь его в свои сети.?
        - Я верю тебе. Он уже ссорился с Горлойсом? Я имею в виду открыто??
        - Насколько я слышал, нет. По сути, он был чрезмерно радушен с Горлойсом, и всю первую неделю или около того ему все сходило с рук - старик был польщен. Но, Мерлин, вот что смущает больше всего: она вдвое моложе Горлойса и проводит свою жизнь взаперти в одном из холодных корнуэльских замков, где ей ничего иного не остается, как ткать ему плащи и мечтать, сидя над станком, и можешь быть уверен, что мечтает она не о старике с седой бородой.?
        Я отодвинул тарелку. Припоминаю, что я все еще слишком беззаботно относился к поступкам Утэра. Но последнее замечание Кадала было так близко к цели, что я не мог остаться спокойным. Однажды уже была другая девушка, которой не оставалось ничего иного, как сидеть дома над пряжей и мечтать…?
        - Ладно, Кадал - резко сказал я - Мне приятно было узнать об этом. Я только надеюсь, что нам удастся не ввязываться в склоку. Я и раньше видел, как Утэр сходил с ума по женщинам, но они всегда были доступными. А это же самоубийство.?
        - Ты сказал, что это безумие. И люди вокруг говорят так же - медленно произнес Кадал - А точнее, называют это колдовством - Он искоса посмотрел на меня - Возможно, именно поэтому так спешно он послал юного Ульфина, чтобы убедиться, что ты приедешь в Лондон. Может быть, ты понадобился ему там, чтобы разрушить чары??
        - Я не разрушаю - коротко отрезал я - Я насылаю их. ?
        Он секунду удивленно смотрел на меня, прикусив язык на полуслове. После чего отвернулся, чтобы поднять кувшин с вином. Наполняя мой бокал, он молчал, а его левая рука, я заметил, сделала охранительный знак. Больше мы той ночью не говорили.?

        4

        Как только я предстал перед Утэром, то сразу же понял, что Кадал был прав. Неприятности были нешуточными.?
        Мы прибыли в Лондон в самый канун коронации. Было уже поздно, и городские ворота закрыли, но, по-видимому, насчет нас были даны указания, потому что пропустили нас без вопросов и тут же повели прямиком к замку, где обосновался король. Мне едва хватило времени, чтобы сменить заляпанную грязью одежду, прежде чем нас сопроводили к его спальне и впустили внутрь. Слуги немедленно удалились, оставив нас наедине.?
        Утэр уже приготовился ко сну - на нем был длинный бархатный ночной халат, отороченный мехом. Его кресло с высокой спинкой было пододвинуто к огню, пляшущему на поленьях, а на столике рядом с креслом стояли пара кубков и графин с крышкой, из носика которого вился прозрачный пар. Я почувствовал запах приправленного специями вина, едва вошел в комнату, и мое пересохшее горло судорожно сократилось, но король даже не двинулся, чтобы предложить мне выпить. Он не сидел у огня. Король непрерывно мерил шагами комнату, словно пойманный в клетку дикий зверь, и, ни на шаг не отставая, за ним ходил его волкодав.?
        Как только за слугами затворилась дверь, он резко, как в прежние времена, бросил:?
        - Ты не спешил.?
        - Четыре дня? Вам следовало прислать лучших лошадей.?
        Моя реплика выбила его из колеи. Он не ожидал ответа.?
        И, уже мягче, добавил:?
        - Они лучшие в моих конюшнях.?
        - Тогда вам нужно завести крылатых коней, если вы хотите, чтобы мы ездили быстрее, милорд. И людей покрепче. Мы оставили двоих на дороге.?
        Но он уже не слушал. Погрузившись в свои мысли, Утэр снова начал беспокойно ходить по комнате, а мне оставалось только наблюдать за ним. Он похудел, двигался легко и быстро, как голодный волк. От постоянных недосыпаний его глаза запали. В его поведении появились особенности, которых я раньше не замечал; его руки не знали покоя. Он сплетал их за спиной, хрустя суставами, или теребил полу халата, или запускал пальцы в бороду.?
        - Мне нужна твоя помощь - бросил он через плечо.?
        - Я так и понял.?
        - Ты знаешь?  - обернулся он при моих словах.?
        Я пожал плечами.?
        - Все только и болтают о страсти короля к жене Горлойса. Я понимаю, что вы и не пытались скрыть ее. Но с тех пор, как вы отправили за мной Ульфина, прошло уже больше недели. Что произошло за это время? Горлойс и его супруга все еще здесь??
        - Конечно, они здесь. Они не могут уехать без моего позволения.?
        - Понимаю. Вы объяснились как-нибудь с Горлойсом??
        - Нет.?
        - Но он, наверное, знает.?
        - У него та же беда, что и у меня. Как только об этом заговорили, то сплетен уже не остановить. А завтра предстоит коронация. Я не в силах говорить с ним.?
        - Или с ней??
        - Нет. Нет. О Боже, Мерлин, я не могу подойти к ней. Ее охраняют, как Данаю.?
        - Значит, он приставил к ней стражу?  - нахмурился я - Да, наверняка это довольно необычно, чтобы стать публичным признанием семейного разлада??
        - Я лишь хотел сказать, что ее окружают его слуги и ратники. Не только его телохранители - многие из его войска, те, которые были с нами на севере, все еще здесь. Я могу приблизиться к ней только на людях, Мерлин. Тебе уже об этом сказали.?
        - Да. А вы пытались тайно передать ей какое-нибудь послание??
        - Нет. Целый день от нее не отходят ее дамы, а слуги стерегут двери. А он…  - Утэр замолк. Его лицо покрылось испариной - Он бывает с ней каждую ночь.?
        Он снова отвернулся, взметнув полой бархатного халата и мягко ступая, отошел в противоположный угол комнаты, укрывшись в тени за камином. Затем обернулся. Он взмахнул руками и, словно мальчишка, просто спросил:?
        - Мерлин, что мне делать??
        Я подошел к очагу, взял кувшин и наполнил два кубка приправленным специями вином. Один кубок я подал ему.?
        - Для начала давайте присядем. Я не могу разговаривать со смерчем. Прошу.?
        Он послушался, опустился в свое большое кресло, зажав кубок в руках. Я с удовольствием отпил из своего и сел по другую сторону очага.?
        Утэр не пил. Думаю, он едва ли понимал, что у него в руках. Он сидел, вперив взгляд сквозь легкий пар, подымающийся из кубка, в огонь.?
        - Я знал, что это произойдет, как только он привез ее сюда и представил мне. Видит Бог, сперва я подумал, что это всего лишь еще одно проходящее влечение, подобно тому, какое я испытывал тысячу раз, лишь в тысячу раз более сильное…?
        - И оно пройдет - продолжил я - спустя ночь, неделю, месяц. Не помню, чтобы женщине удавалось увлечь вас, Утэр, на более долгий срок, но разве месяц или даже три стоят раздоров в королевстве.?
        Он пронзил меня холодным, как сталь клинка, взглядом, взглядом того прежнего Утэра, которого я помнил.?
        - Клянусь Гадесом[2 - Бог подземного царства в греческой мифологии.], почему, по-твоему, я послал за тобой? Я мог бы погубить свое королевство множество раз за минувшие недели, если бы думал так. Как ты полагаешь, почему я до сих пор не сошел с ума? О, да, признав свое безрассудство, но я же говорил тебе, что это жажда, и не такая, которую я испытывал прежде и утолял множество раз. Она сжигает меня так, что я не могу спать. Как мне править и сражаться, вести дела, если я не в состоянии спать??
        - Вы уже были с какой-нибудь девушкой??
        - Ты сошел с ума?  - он уставился на меня, а затем выпил.?
        - Простите за глупый вопрос. Вы не спите с тех пор??
        - Нет - Он поставил рядом с собой кубок и сплел руки - Бесполезно. Все бесполезно. Ты должен привести ее ко мне, Мерлин. Ты владеешь этим искусством. Вот почему я послал за тобой. Ты должен привести ее ко мне так, чтобы никто не знал. Заставь ее полюбить меня. Приведи ее ко мне, когда она будет спать. Ты можешь сделать это.?
        - Заставить ее полюбить вас? При помощи волшебства? Нет, Утэр, здесь волшебство бессильно. Вы должны понять.?
        - Любая старуха поклянется, что может сделать это. А ты… ты обладаешь могуществом, какого нет ни у кого из смертных. Ты поднял Висячие Камни. Ты поднял королевский камень, когда Тремониус потерпел неудачу.?
        - Просто я лучше знаю математику, только и всего. Ради Бога, Утэр, что бы ни болтали об этом, вы же знаете, как все было сделано. Волшебство тут ни при чем.?
        - Ты разговаривал с моим братом, когда он умирал. Ты и это будешь отрицать??
        - Нет.?
        - Или то, что ты поклялся служить мне, когда я буду нуждаться в тебе??
        - Нет.?
        - Ты нужен мне сейчас. Твое могущество, в чем бы оно ни заключалось. Или ты хочешь сказать мне, что ты не чародей??
        - Я не из тех, кто способен проходить сквозь стены - произнес я - и проносить тела через запертые двери.
        Он неожиданно повернулся, и я увидел в его глазах лихорадочный блеск, на этот раз вызванный не гневом, а, как мне показалось, страданием. Я добавил:
        - Но я не отказывался помочь вам.?
        Его глаза вспыхнули.?
        - Ты поможешь мне??
        - Да, я помогу вам. Когда мы встречались в последний раз, я сказал вам, что может настать время, когда мы вынуждены будем действовать вместе. Это время пришло. Я еще не знаю, что должен делать, но это будет явлено мне, а за последствия отвечает Бог. Но в одном я могу вам помочь уже этой ночью. Я могу помочь вам заснуть. Нет, сидите и слушайте… Если вы хотите короноваться завтра и принять Британию под свою руку, то сегодня делайте так, как я говорю. Я приготовлю вам напиток, от которого вы уснете, и возьмете к себе в постель девушку. Было бы неплохо, чтобы кто-нибудь, кроме ваших слуг, подтвердил, что вы были у себя в покоях.?
        - Зачем? Что ты собираешься сделать?  - его голос напрягся.?
        - Я попробую поговорить с Игрейной.?
        Он наклонился вперед, сжав подлокотники кресла.?
        - Да. Поговори с ней. Если я не могу пройти к ней, то, может, это удастся тебе. Скажи ей…?
        - Минутку. Только что вы говорили мне «заставь ее полюбить меня». Вы хотите, чтобы я использовал любую власть и привел ее к вам. Если вы ни разу не говорили с ней о своей любви и никогда не видели ее, кроме как на людях, почему вы думаете, что она придет к вам, даже если путь будет свободен? Вам известны ее чувства, милорд??
        - Нет. Она ничего не говорит. Улыбается, потупив взгляд, и молчит. Но я знаю. Я знаю. Все мои прежние увлечения были, словно отдельные ноты. Сложи их вместе и получится песня. Она и есть эта песня.?
        Наступило молчание. За его спиной, в углу комнаты стояла кровать, приготовленная для сна. Над кроватью на стене в прыжке распростерся большой дракон из червонного золота. В отблесках пламени он двигался, выпуская когти.?
        - Когда мы говорили в последний раз - внезапно произнес он - там, среди Висячих Камней, ты сказал, что тебе от меня ничего не нужно. Но, клянусь всеми богами, Мерлин, если ты поможешь мне сейчас, если я получу ее и все сойдет гладко, тогда ты можешь просить меня о чем угодно. Клянусь.?
        Я мотнул головой и ничего не ответил. Полагаю, он видел, что я больше не думаю о нем, что другие силы овладели мной, толпясь в освещенной огнем комнате. Дракон вспыхивал и мерцал на темной стене. Что-то словно когтистой лапой ударило меня по глазам. Я закрыл их, и наступила тишина. Когда я снова открыл глаза, огонь погас и стена почернела. Я посмотрел на короля, неподвижно сидевшего в своем кресле и не сводившего с меня глаз. Медленно спросил:?
        - Сейчас я попрошу вас об одном.?
        - Да??
        - Когда я приведу ее к вам и все сойдет гладко, вы должны будете зачать ребенка.?
        Он ожидал чего угодно, но только не этого. Удивленно уставился на меня, затем неожиданно рассмеялся.?
        - Наверняка мне помогут в этом боги??
        - Да, Бог поможет вам.?
        Он выпрямился в кресле, будто с его плеч сняли груз.?
        - Если я войду к ней, Мерлин, обещаю сделать все, что в моих силах. И все остальное, о чем бы ты ни попросил меня. Я даже буду спать сегодня ночью.?
        Я поднялся.?
        - Тогда я пойду приготовлю снадобье и пришлю его вам.?
        - А ты повидаешься с ней??
        - Я увижу ее. Спокойной ночи.

        Ульфин, стоя, дремал за дверью. Он часто замигал, когда я вышел в коридор.?
        - Мне войти??
        - Через минуту. Идем ко мне в комнату, я дам для него напиток. Проследи, чтобы он выпил его. Снадобье поможет ему заснуть. Завтра предстоит долгий день.?
        В углу, завернувшись в синее одеяло на горе подушек, спала девушка. Когда мы проходили мимо нее, я увидел изгиб обнаженного плеча и прядь прямых каштановых волос. Она выглядела очень юной.?
        Я вопросительно поднял бровь, и Ульфин кивнул, затем нерешительно качнул головой в сторону закрытой двери.?
        - Да - ответил я - Но позже. Когда ты дашь ему снадобья. Пусть она пока спит. У тебя такой вид, что тебе и самому не мешало бы поспать.?
        - Если он будет спать сегодня, то, может, и я вздремну - Он едва заметно улыбнулся мне - Приготовьте снадобье посильнее, а милорд? И чтобы оно было приятным на вкус.?
        - О, он выпьет, не бойся.?
        - Я думал не о нем - произнес Ульфин - Я имел в виду себя.?
        - Тебя?.А, понимаю, ты попробуешь его первым??
        Он кивнул.?
        - Ты должен пробовать все? Его пищу? Даже любовные блюда??
        - Любовные блюда? Для него?  - Он уставился на меня с открытым ртом. Затем рассмеялся - Ах, вы шутите!?
        - Мне хотелось посмотреть, можешь ли ты смеяться - Я улыбнулся - Вот мы и пришли. А теперь подожди, это займет не более минуты.?
        Кадал ожидал меня у очага в моей комнате. Это было уютное помещение в изгибе башенной стены, а Кадал разжег яркий огонь под большим котлом с водой, от которого валил пар. Он достал шерстяную ночную рубашку для меня и положил ее на постель.?
        На сундуке у окна лежала стопа одежд из переливающейся - золотом материи и алых мехов.?
        - Что это?  - спросил я, садясь и позволяя ему стянуть с меня башмаки.?
        - Король прислал вам мантию для завтрашней церемонии, милорд - Кадал в присутствии мальчика, наливавшего воду для ванны, говорил официально. Я заметил, как дрожит рука мальчишки, расплескивая на пол воду. Выполнив свою работу, он, повинуясь кивку головы Кадала, вылетел вон.?
        - Что с этим мальчишкой??
        - Не каждый вечер готовишь ванну для чародея.?
        - Ради Бога. Что ты ему наговорил??
        - Только что ты превратишь его в летучую мышь, если он плохо услужит тебе.?
        - Дурак. Нет, погоди, Кадал. Принеси мне мой ящик. Ульфин ожидает за дверью. Я пообещал приготовить снадобье.?
        Кадал послушно принес ящичек.?
        - В чем дело? У него все еще плохо с рукой??
        - Это не для него. Для короля.?
        - Ага - И дальше уже молчал, но когда лекарство было готово и Ульфин ушел, а я раздевался, чтобы помыться, он спросил: - Дела так плохи, как говорят??
        - Еще хуже - Я коротко передал ему свой разговор с королем.?
        Он слушал меня, хмуря брови.?
        - И что же теперь делать??
        - Найти способ повидаться с леди. Нет, не ночную рубаху, увы, еще рано. Найди мне чистую одежду - что- нибудь темное.?
        - Конечно же, вы не можете отправиться к ней сейчас? Уже далеко за полночь.?
        - Мне не нужно никуда идти. Тот, кто мне нужен, придет ко мне.?
        - Но с ней будет Горлойс…?
        - Хватит, Кадал. Я хочу поразмыслить. Оставь меня. Спокойной ночи.?
        Когда дверь за ним закрылась, я подошел к креслу возле очага. Я солгал, говоря, что мне необходимо время, чтобы подумать. Все, что мне было нужно - это тишина и огонь. Кроха по крохе, постепенно, я очистил свой разум, ощущая, как мысль изливается из меня, подобно песку из стеклянного сосуда, оставляя после себя пустоту и легкость. Я ждал, мои руки лежали на серой материи, открытые, пустые. Было очень тихо. Откуда-то из темноты угла комнаты донеслось сухое потрескивание старого дерева. Огонь затрепетал. Я смотрел на него, но отвлеченно, как любой человек, ищущий уюта в жарком пламени, когда за стеной холодная ночь. Мне не нужен был сон. Я был, как легкий опавший листок на поверхности потока, стремившегося этой ночью влиться в море.?
        За дверью внезапно послышался шум, какие-то голоса. Быстрый стук по панели, и в комнату вошел Кадал, притворив за собой дверь. Он смотрел настороженно и чуть осуждающе.?
        - Горлойс?  - Спросил я.?
        Он сглотнул, а потом кивнул головой.?
        - Хорошо, впусти его.?
        - Он спрашивал, виделся ли ты с королем. Я сказал, что ты приехал всего пару часов тому назад и просто не успел ни с кем Повидаться. Я поступил правильно??
        - Правильно - улыбнулся я - Пусть он войдет.?
        Горлойс вошел стремительно, и я поднялся, чтобы поприветствовать его. Я подумал, что он переменился не меньше Утэра; его крупная фигура согнулась и впервые стала заметной старость.?
        Он не обратил внимания на мое приветствие.?
        - Ты еще не в постели? Мне сообщили о твоем приезде.?
        - Едва не опоздал на коронацию, но все-таки увижу ее. Может, присядете, милорд??
        - Благодарю, нет. Я пришел за помощью, Мерлин, для моей супруги - Быстрые глаза стрельнули из-под седых бровей - Да, никто никогда не мог догадаться, о чем ты думаешь, но ты ведь слышал, не так ли??
        - Ходят слухи - осторожно начал я - Но вокруг Утэра всегда ходят слухи. Я не слышал, чтобы кто-нибудь хоть словом отважился обидеть вашу жену.?
        - Клянусь Господом, лучше им и не пробовать! Впрочем, я не из-за этого пришел к тебе ночью. Здесь ты мне не в силах помочь… хотя, не исключаю, что ты единственный, кто способен вразумить короля. Ты не сможешь приблизиться к нему до окончания коронации, но если бы тебе удалось уговорить его отпустить нас назад в Корнуэл, не дожидаясь конца празднеств… Ты сделаешь это для меня??
        - Если смогу.?
        - Я знал, что могу рассчитывать на тебя. При том, как обстоят дела в городе, трудно сказать, кто твой друг. Утэру нелегко противоречить. Но ты мог бы… и, что важнее, ты осмелишься. Ты - сын своего отца, и ради моего старинного друга…?
        - Я же сказал, что сделаю это.?
        - В чем дело? Ты болен??
        - Ничего. Просто устал. Дорога была тяжелой… Я увижу короля рано утром, перед тем, как он отправится на коронацию.?
        Он коротко кивнул, благодаря меня.?
        - Я хотел бы попросить тебя еще об одном. Ты не мог бы повидаться этой ночью с моей женой??
        Наступила такая тихая и продолжительная пауза, что, по-моему, он должен был заметить. Затем я произнес:?
        - Если вы желаете, то да. Но зачем??
        - Ей нездоровится. Вот причина, и если ты не против, я хотел бы, чтобы ты осмотрел ее. Когда ее дамы сказали ей, что ты в Лондоне, она упросила меня послать за тобой. Скажу тебе, у меня гора свалилась с плеч, когда я услышал о твоем приезде. Сейчас я не многим доверяю, и видит Бог, я прав. Но тебе я верю.?
        Рядом со мной распалось полено, обрушившись в огонь. Взметнулись языки пламени, окрасив, словно кровью, его лицо.?
        - Ты придешь?  - спросил старик.?
        - Конечно - Я не смотрел на него - Сейчас же.?

        5

        Утэр не преувеличивал, когда говорил, что леди Игрейну хорошо охраняют. Она и ее супруг занимали подворье к западу от резиденции короля, и во дворе было полным полно вооруженных корнуэльцев. В передней комнате тоже находились вооруженные люди, а в самой спальне - не менее полудюжины женщин. Когда мы вошли, самая пожилая из них, седоволосая женщина с напряженным взглядом, поспешила приблизиться. На ее лице читалось облегчение.?
        - Принц Мерлин - Она преклонила перед мной колени, с трепетом посмотрев на меня, после чего подвела к постели.?
        Комната была теплой и пропитанной благовониями. В лампах горело душистое масло, а в очаге - яблоневые поленья. Кровать стояла по центру стены напротив огня. Подушки были из серого шелка с золотыми кистями, а покрывало украшала богатая вышивка с цветами, дивными зверями и крылатыми созданиями. Я видел лишь одну комнату, кроме этой, принадлежавшую женщине - комнату моей матушки: с простой деревянной кроватью, резным дубовым сундуком, ткацким станком и потрескавшейся мозаикой на полу.?
        Я подошел к изножью постели и остановился, всматриваясь в Горлойсову жену.?
        Если бы меня потом спросили, как она выглядела, то я бы не ответил. Кадал говорил мне, что она прелестна, и я видел голод в королевских глазах, так что я знал, что она желанна, но, стоя в просторной, наполненной ароматами комнате, и глядя на женщину, которая лежала, закрыв глаза, на сером шелке подушек, я ее не видел.?
        Я также не видел комнаты и людей в ней. Я видел лишь вспышки и биение сердца, как в кристальном шаре.?
        Я заговорил, не отрывая глаз от женщины в постели.?
        - Одна из ее дам пусть останется. Остальным выйти. И вас, милорд, тоже попрошу выйти.?
        Он безропотно подчинился, выпроваживая перед собой женщин, словно отару овец. Женщина, приветствовавшая меня, осталась у постели своей госпожи. Когда дверь затворилась за вышедшими, женщина в постели открыла глаза. Несколько мгновений мы смотрели друг другу прямо в глаза. Затем я сказал:?
        - Что вы хотели от меня, леди Игрейна??
        Она хрипло, без притворства, ответила:?
        - Я послала за вами, принц, потому что нуждаюсь в вашей помощи.?
        - Относительно короля - кивнул я.?
        - Вы уже знаете?  - прямо спросила она - Когда мой муж привел вас сюда, догадывались ли вы, что я не больна??
        - Догадывался.?
        - Значит, вы также можете догадаться, о чем я вас попрошу??
        - Не совсем. Скажите, не могли ли вы как-нибудь сами переговорить с королем раньше? Это помогло бы ему избежать многих неприятных минут. И вашему мужу тоже.?
        Ее зрачки расширились.?
        - Как я могла поговорить с королем? Вы проходили через двор??
        - Да.?
        - Значит, вы видели ратников моего мужа и вооруженную охрану. Что по-вашему произошло бы, если бы я поговорила с Утэром? Я не могу ответить ему открыто, а если бы встретилась с ним тайно - даже если бы мне это удалось - то половина Лондона знала бы об этом менее чем через час. Конечно же, я не могла поговорить с ним или послать ему весточку. Единственное спасение было в молчании.?
        - Если бы в вашем письме говорилось, что вы - верная и преданная жена и что ему лучше обратить свой взор на других, то такое письмо передал бы ему любой гонец в любое время.?
        Она улыбнулась. Затем наклонила голову.?
        Я вздохнул.?
        - Да, именно это я и хотел узнать. Вы честны, Игрейна.?
        - Какой смысл лгать вам? Я слышала о вас. О, я понимаю, что лучше не верить тому, что поют о вас в песнях и рассказывают в легендах, но вы проницательны, хладнокровны и мудры и, говорят, вы не любите ни одну женщину и не привязаны ни к одному мужчине. Поэтому вы можете выслушать и рассудить.?
        Она посмотрела на свои руки, лежащие на покрывале, потом вновь на меня - Но, тем не менее, я верю, что вы можете видеть будущее. Я хочу, чтобы вы предсказали мне будущее.?
        - Я не предсказываю судьбу, подобно старухам. А вы для этого послали за мной??
        - Вы знаете, почему я послала за вами. Вы - единственный мужчина, с которым я могу поговорить наедине, не вызывая гнева или подозрений моего мужа… и король прислушивается к вам.
        Хоть она была только молодой женщиной, лежащей в постели, а я стоял над ней, Игрейна держалась так, будто она королева и дает аудиенцию. Она прямо посмотрела на меня.
        - Король уже говорил с вами??
        - Ему не было нужды говорить со мной. Всем известно, что томит его.?
        - А вы передадите ему то, о чем только что узнали??
        - Это будет зависеть…?
        - От чего?  - потребовала она ответа.?
        - От вас - медленно молвил я - До сих пор вы были осмотрительны. Если бы вы были менее осторожны в словах и поступках, то это привело бы к скандалу, а может быть, и к войне. Я понимаю, что вы ни на минуту не могли позволить себе остаться в одиночестве или без присмотра, вы постоянно следили за тем, чтобы вас всегда видели.?
        Она секунду молча смотрела на меня, приподняв брови.?
        - Естественно.?
        - Немногим женщинам, стремящимся к тому же, что и вы, удалось бы сделать это, леди Игрейна.?
        - Я не «немногие женщины»,  - слова были, как вспышка. Она вдруг села, отбросив назад темные волосы, освободившись от покрывал. Пожилая женщина схватила длинный голубой халат и поспешила к своей госпоже. Игрейна накинула халат поверх белой ночной рубашки, спрыгнула с кровати и нервно подошла к окну.?
        Она была высокого роста, а ее формы могли потрясти и более стойкого мужчину, чем Утэр. У нее была длинная и хрупкая шея с гордо посаженной головой. Темные локоны струились по ее плечам. Глаза у нее были синие, не пронзительно голубые, как Утэровы, а глубокие, темно-синие, как у кельтов. Гордо очерченный рот. Она была прелестна и вовсе не похожа на игрушку в руках мужчины. Если Утэр желает ее, подумалось мне, то ему придется сделать Игрейну королевой.?
        Она остановилась, чуть не дойдя до окна. Ее могли увидеть со двора. Нет, не такова, она была чтобы терять голову.?
        - Я - дочь короля и все мои предки были королями - обернулась она ко мне - Неужели вы не понимаете насколько я должна быть угнетена, чтобы даже думать так, как я думаю?  - Она страстно повторила - Неужели вы не понимаете? В шестнадцать лет я вышла замуж за герцога Корнуэльского. Он хороший человек, я уважаю и почитаю его. До приезда в Лондон я уже почти согласилась уморить себя голодом в Корнуэле, но он привез меня сюда, и вот это произошло. Теперь я знаю, что должно принадлежать мне, но я не могу иметь все это - будучи женой Горлойса Корнуэльского. Что же еще мне оставалось делать? Только ждать здесь и хранить молчание, поскольку от молчания зависела не только моя честь, но и честь моего мужа, моего дома, а еще честь королевства, за которое умер Амброзий и в котором Утэр утвердился кровью и огнем - Она отвернулась, ступила два быстрых шага и возвратилась - Я не скверная Елена, из-за которой мужчины сражаются, умирают, разоряют королевства. Я не стою на стенах в качестве приза какому-нибудь несгибаемому победителю. Я не могу уронить честь Горлойса или короля в глазах народа. И я не могу прийти к
нему тайно и тем самым обесчестить себя в своих глазах. Да, я женщина, томимая любовью, но я также Игрейна Корнуэльская.?
        - Значит, вы собираетесь ждать, пока сможете прийти к нему, не уронив достоинства, как его королева?  - холодно спросил я.?
        - Что еще я могу сделать??
        - Именно это я должен был передать ему??
        Она молчала.?
        - Или вы призвали меня сюда, чтобы я прочитал ваше будущее? Сказал вам сколько еще будет жить ваш супруг??
        Она по-прежнему не отвечала.?
        - Игрейна, я не вижу здесь разницы. Если я передам Утэру, что вы любите и желаете его, но не можете прийти к нему, потому что ваш муж еще жив, то, как по-вашему, сколько бы тогда прожил Горлойс??
        В ответ снова ни звука. «Дар молчания»,  - подумал я. Я стоял между ней и огнем и смотрел, как свет пульсирует вокруг нее, волнами поднимаясь по ее белой рубашке и голубому халату, подобно ряби на воде или клонящейся под ветром траве. Пламя вспыхнуло, и моя тень накрыла Игрейну, разрастаясь, взбираясь вместе с пульсирующим светом к ее тени й сливаясь с ней так, что на стене у нее за спиной возникли не золотой или алый дракон, не огнедышащий змей с пылающим хвостом, а огромные размытые формы из воздуха и тьмы, рожденные пламенем и умирающие вместе с пламенем, пока, сжавшись, на стене не оставалась только одна тень, тень женщины, стройная и прямая, как меч. А там, где стоял я, не было ничего.?
        Она пошевелилась, и в свете ламп вокруг нас вновь возникла комната, теплая, реальная, пахнущая яблоневым деревом. Она смотрела на меня с каким-то новым выражением, которого раньше не было. Наконец, тихим голосом произнесла:?
        - Я же сказала, что от вас ничего не утаить. Вы правильно сделали, что высказали это вслух. Я все обдумала. Но надеялась, что послав за вами, я смогу освободить от ответственности себя и короля.?
        - Когда темные мысли облачаются в слова, тайное становится явным. Вы уже давно могли испытывать желание, как любая женщина, а король, как любой мужчина - Я замолк. Комната приобрела свои обычные очертания. Я не думая произносил слова, приходившие ниоткуда - Если вы хотите, я могу сказать, как вам ответить на любовь короля, не опорочив ни его, ни своей чести, ни чести вашего мужа. Если я скажу это вам, пойдете ли вы к нему??
        Ее глаза широко раскрылись, вспыхнув внутренним огнем. Но и тут она некоторое время размышляла.?
        - Да - Ее голос не сказал мне ничего.?
        - Если вы послушаетесь меня, то я смогу вам помочь.?
        - Скажите, что я должна сделать.?
        - Значит, вы обещаете мне??
        - Вы слишком торопитесь - сухо заметила она - А вы сами заключаете сделку, прежде чем узнаете, к чему она вас обязывает??
        - Нет - улыбнулся я - Ну ладно, слушайте. Когда вы притворились больной, чтобы вызвать меня к себе, что вы сказали своему мужу и приближенным дамам??
        - Только то, что я чувствую слабость и недомогание, и не склонна появляться в обществе. Если мне нужно быть рядом с моим мужем на коронации, то я должна немедленно повидать врача и принять лечебное снадобье - Она усмехнулась - Я также готовила предлог, чтобы не сидеть рядом с королем во время пира.?
        - Что ж, неплохо. Вы скажете Горлойсу, что беременны.?
        - Что я беременна?  - Впервые она выглядела потрясенной. Игрейна глупо смотрела на меня.?
        - Это возможно? Он - старый человек, но я думал…?
        - Это возможно. Но я…  - Она прикусила губу. Спустя какое-то время, спокойно молвила: - Продолжайте. Я попросила вашего совета, так что я должна позволить вам высказать его.?
        Я никогда прежде не встречал женщины, в разговоре с которой не нужно было подбирать слова и с которой я мог бы говорить, как с мужчиной.?
        - У вашего мужа нет причин подозревать, что вы забеременели не от него. И вы скажете ему об этом, а еще, что опасаетесь за здоровье ребенка, если вам придется остаться еще на какое-то время в Лондоне и выдерживать на себе давление сплетен и королевского внимания. Скажите ему, что желаете уехать сразу после церемонии коронации. Что вы не хотите идти на пир, не хотите, чтобы король выделял вас среди остальных, не хотите, чтобы с вас не сводили глаз и судачили на ваш счет. Вы выедете с Горлойсом и ратью корнуэльцев завтра, перед тем как на закате закроют ворота. До начала пира Утэр ничего не узнает.?
        - Но…  - Она снова непонимающе смотрела на меня - Это же глупо. Мы могли бы уехать много раз за последние три недели, если бы не боялись гнева короля. Мы вынуждены оставаться, пока он не позволит нам уехать. Если мы покинем Лондон таким образом, то какие бы ни были причины…?
        Я оборвал ее.?
        - Утэр ничего не сможет сделать в день коронации. Он должен оставаться здесь на время празднеств. Неужели вы думаете, что он может обидеть Будека, Мерровиуса и остальных, собравшихся здесь королей? Вы будете в Корнуэле еще до того, как он сможет выступить.?
        - Но затем он выступит - Она сделала нетерпеливый жест - И тогда вспыхнет война, а он будет жечь и разрушать, вместо того чтобы сплачивать и созидать. И ему не победить: одержав победу на поле боя, он потеряет поддержку запада. Победит он или потерпит поражение, Британия будет расчленена и вновь погрузится во мрак.?
        Да, она могла бы быть королевой. Она так же страстно желала Утэра, как и он ее, но она тем не менее не теряла рассудка. Она была умнее У тара, обладала ясностью мысли и, подумал я, превосходила его также и силой.?
        - О да, он выступит - я поднял руку - Но выслушайте меня. Я поговорю с королем перед коронацией. Он узнает, что вы солгали Горлойсу. Он будет знать, что это я посоветовал вам уехать в Корнуэл. Он изобразит ярость и прилюдно поклянется отомстить Горлойсу за нанесенное ему оскорбление… И он приготовится последовать за вами, как только праздник завершится…?
        - А тем временем наши войска спокойно покинут Лондон. Да, но я не понимаю вас. Продолжайте - Она спрятала руки в рукава голубого халата, сложив их под грудью. Она не была такой холодно-спокойной, как казалась внешне, эта леди Игрейна - А затем??
        - Затем вы благополучно прибудете домой, не запятнав своей чести и сохранив честь герцога.?
        - Да, благополучно и в безопасности. Я буду в Тинтагеле, и даже Утэр не сможет прийти туда ко мне. Вы видели когда-нибудь этот замок, Мерлин? Скалы на том побережье высоки и отвесны, а к острову, на котором стоит цитадель, ведет лишь узкий каменный мостик - единственная дорога к замку. Мост настолько узок, что на нем не разминутся двое пеших, даже лошадь там не пройдет. А въезд на мост стережет крепость, к тому же внутри замка есть запас воды и пищи на целый год. Во всем Корнуэле нет крепости сильнее. Ее нельзя взять с суши, и к ней невозможно приблизиться с моря. Если вы хотите навек запереть меня там от Утэра, то лучшего места не сыскать.?
        - И я слышал то же. Итак, Горлойс отошлет вас туда. Если Утэр последует за вами, сможет ли Горлойс ждать внутри твердыни рядом с вами целый год, подобно зверю попавшему в ловушку? И сможет ли он содержать в крепости свое войско??
        Она мотнула головой.?
        - Замок невозможно взять приступом, но его и нельзя использовать в качестве базы. Он предназначен лишь для того, чтобы выдержать осаду.?
        - Тогда вы должны убедить его, что если он не хочет сидеть внутри, пока войска короля будут опустошать Корнуэл, то ему следует выйти за стены, где можно будет сражаться.?
        Она ударила рукой об руку.?
        - Он так и сделает. Горлойс не станет прятаться, бросив Корнуэл на произвол судьбы. Но я все еще не в силах понять ваш план, Мерлин. Если вы пытаетесь спасти вашего короля и ваше королевство от меня, то так и скажите. Я могу притворяться больной до тех пор, пока Утэру не придется отправить меня домой. Мы уедем, не нанеся оскорбления и избежим кровопролития.?
        - Вы сказали, что выслушаете меня - резко сказал я - Время уходит.?
        - Я слушаю - она снова замерла.?
        - Горлойс запрет вас в Тинтагеле. Куда он отправится, чтобы встретить Утэра??
        - В Димилок. Это в нескольких милях от Тинтагеля вдоль берега. Там есть сильная крепость и место удобно для ведения войны. Ну, а потом? Вы что полагаете, что Горлойс не станет сражаться?  - Она подошла к очагу и опустилась в кресло. Игрейна положила руки на колени, выпрямив пальцы - И вы думаете, что король сможет прийти ко мне в Тинтагель, будет там Горлойс или нет??
        - Если вы сделаете так, как я вас прошу, то вы сможете поговорить с королем и утешить друг друга. И вам никто не будет мешать. Нет - упредил я ее, заметив, что она резко вскинула голову - в этом положитесь на меня. Здесь мы вступаем в область магии. В остальном доверьтесь мне. Вам нужно лишь попасть в Тинтагель и ждать там Утэра. А я от имени короля обещаю вам, что он не станет ввязываться в битву с Горлойсом и, что после того, как вы получите любовное свидание, король с миром уйдет из Корнуэла. Как все это произойдет - ведомо лишь Богу. Я же могу сказать вам только то, что знаю. Всем своим могуществом я обязан только ему, он решает - созидать или разрушать нашими руками. Но я могу сказать вам, Игрейна, что мне было видение яркого костра и короны в нем, а еще - меча, стоящего в алтаре, подобно кресту.?
        Она вскочила на ноги, и впервые в ее глазах мелькнуло что-то, похожее на страх. Она открыла рот, будто собираясь заговорить, но вновь сомкнула губы и отвернулась к окну. Она опять не рискнула подойти к нему вплотную, но я видел, как Игрейна подняла голову, словно желая взлететь. Ей нужно было бы родиться с крыльями. Если она провела свою юность за стенами Тинтагеля, то неудивительно, что ей хотелось летать.?
        Она подняла руки и отбросила волосы со лба. Игрейна говорила в окно, не оборачиваясь ко мне.?
        - Я сделаю это. Если я скажу ему, что ношу ребенка, то он отвезет меня в Тинтагель. Там рождались все герцоги Корнуэла. А после этого мне придется довериться вам - При этих словах она обернулась и посмотрела мне в глаза, уронив руки - Если бы мне удалось хоть раз поговорить с ним… даже так… Но если вы навлечете на Корнуэл кровопролитие из-за меня или смерть моего супруга, то остаток своей жизни я буду молиться, чтобы и вы, Мерлин, умерли, преданный женщиной.?
        - Я готов к этому. А теперь мне нужно идти. Есть ли кто-нибудь, кого бы вы могли отправить со мной? Я приготовлю лекарство и пришлю вам. Это будет маковый отвар, можете без страха выпить его.?
        - Мой паж, Ральф, пойдет с вами. Он там, за дверью. Ральф - внук Марсии, и ему можно верить так же, как я верю ей - Игрейна кивнула головой в сторону пожилой женщины, направившейся открыть мне дверь.?
        - Тогда, если мне будет что сообщить вам, то я передам это ему со своим слугой Кадалом. Спокойной ночи.?
        Когда я покидал ее, она стояла посреди комнаты в пляшущем свете очага.?

        6

        Мы сломя голову мчались в Корнуэл.?
        Пасха в тот год была как никогда ранней, весна еще робко вступала в свои права, когда темной бурной ночью мы осадили наших лошадей на вершине скалы возле Тинтагеля и всматривались вниз, терзаемые ветром. Нас было только четверо: Утэр, я, Ульфин и Кадал. До сих пор все шло гладко и по плану. Приближалась полночь двадцать четвертого марта.?
        Игрейна послушалась меня во всем. В ту ночь в Лондоне я не осмелился отправиться прямиком от нее в резиденцию короля, об этом могли доложить Горлойсу. Да и в любом случае Утэр спал. Я посетил его ранним утром следующего дня, пока он принимал ванну и готовился к коронации. Утэр отослал всех слуг, кроме Ульфина, и я в подробностях рассказал, что ему нужно сделать. Он выглядел лучше после наркотического сна, довольно бодро поприветствовал меня и выслушал с живым интересом в ярких пустых глазах.?
        - И она сделает, как ты сказал??
        - Да. Она дала мне слово. А вы??
        - Ты же знаешь, что я не отступлюсь - Он пристально посмотрел на меня - А теперь, может быть, ты назовешь мне цену??
        - Я уже назвал ее. Ребенок.?
        - Ах, это - Он нетерпеливо дернул плечом - Ты похож на моего брата, он не мог думать ни о чем… Ты все еще служишь ему, не так ли??
        - Можете считать, что так.?
        - Что ж, наверное, рано или поздно у меня доложен быть ребенок. А что будет с Горлойсом? Ведь остается риск??
        - Ничто не делается без риска. Вы должны делать то же, что и я - верить. Но я скажу вам, что эта ночь обессмертит ваше имя и ваше королевство.?
        Наступила короткая пауза. Он мерил меня взглядом.?
        - Полагаю, ты сделал достаточно. Я доволен.?
        - Все будет хорошо. Вы переживете его, Утэр.?
        Он вдруг рассмеялся.?
        - О Боже, я мог бы предсказать это и сам! Я моложе его на тридцать лет, и он не отсиживается дома, когда дело доходит до войны. Вот одна из причин, по которой я не хочу пятнать своих рук его кровью. Из этих же соображений…?
        Он повернулся к Ульфину и начал давать указания. Передо мной снова был прежний Утэр: оживленный, немногословный, четкий. Следует безотлагательно послать гонца в Каэрлеон с приказом послать оттуда войска в Северный Корнуэл. Утэр отправится туда из Лондона как только сможет; к лагерю войск его будет сопровождать лишь небольшой отряд телохранителей. Таким образом, он будет наступать на пятки Горлойсу, даже если тот выедет немедленно, а Утэру еще долгих четыре дня придется чествовать своих пэров. Еще одного гонца следует послать вдоль нашего предполагаемого пути в Корнуэл, чтобы нам подготовили хороших лошадей через краткие расстояния на всем маршруте.?
        Все шло так, как я задумал. Я видел Игрейну на коронации, тихую, собранную, прямую, с опущенным взором и такую бледную, что если бы я не видел ее накануне ночью, то поверил бы в правдивость ее выдумки. Я никогда не переставал восхищаться женщинами. Даже обладая волшебной силой, невозможно прочесть их мысли. И герцогине простушке не надо учиться притворству. Наверное, то же присуще рабам, живущим в страхе, и тем животным, которые вынуждены маскироваться, чтобы выжить. Она сидела на протяжении всей долгой, блестящей церемонии, напоминая восковую свечу, которая в любое мгновение может оплавиться и упасть. Позже я заметил, как, поддерживаемая своими дамами, она вышла из толпы, когда блестящая процессия направилась к пиршественному залу. Приблизительно посередине пира, когда гости выпили уже немало вина, Горлойс незаметно вышел из зала вслед за одним или двумя мужчинами, откликнувшимися на зов природы. Назад он не вернулся.?
        Утэр, на взгляд того, кто знал правду, возможно, выглядел не так убедительно, как Игрейна, но, если откинуть усталость, вино и дикое возбуждение в предчувствии того, что должно было случиться, он сыграл свою роль достаточно правдиво. Мужчины вполголоса переговаривались о ярости, охватившей его, когда король обнаружил исчезновение Горлойса, и его гневные клятвы отомстить обидчику, как только гости разъедутся. Если его гнев и был чуть сильнее, а угрозы звучали чересчур жестоко по отношению к герцогу, чьей виной было лишь желание защитить свою собственную жену, то король и раньше был достаточно несдержан и окружающие посчитали это в порядке вещей.?
        И такой яркой была Утэрова звезда, таким ослепительным было сияние коронованного Пендрагона, что Лондон простил бы ему и публичное изнасилование. Но отказ ему со стороны Игрейны был бы прощен не так легко.?
        Итак, мы прибыли в Корнуэл. Гонец хорошо справился со своим заданием, и мы покрыли путь за два дня и одну ночь, меняя лошадей после каждых двадцати миль бешеной скачки. Мы обнаружили лагерь наших войск в указанном месте - в нескольких милях от Геркулесовой Иглы, почти на границе с Корнуэлом - и узнали, не знаю уж как это удалось Игрейне, что она засела в Тинтагеле с горсткой отборных людей, а ее супруг, забрав остальных воинов, пришел в Димилок и обратился к жителям Корнуэла с призывом собраться для защиты своего герцога. Он уже знал о присутствии войск короля у своей границы, но, несомненно, понимал, что они станут ждать прибытия короля и наверняка даже не подозревал о том, что король уже прибыл туда.?
        Мы скрытно въехали в лагерь, когда сгустились сумерки, и проехали не к резиденции короля, а к одному из военачальников, на которого можно было положиться.?
        Кадал уже был на месте, поехав впереди нас, чтобы приготовить маскарадные костюмы, в которые я хотел обрядить нас, и дождаться сообщения от Ральфа из Тинтагеля. Мой план был достаточно прост той простотой, что часто приносит успех, и ему помогала привычка Горлойса с дней своей женитьбы, если предоставлялась возможность, приезжать ночью - из Димилока или другой своей крепости - навестить свою жену. Полагаю, на счет страсти пожилого герцога ходило слишком много шуток, и поэтому он выработал привычку (Ральф рассказал мне о ней) приезжать тайно, проникать в замок через калитку, спрятанную так, что, не зная дороги, к ней было почти невозможно добраться. Мой замысел заключался в том, чтобы просто переодеть Утэра, Ульфина и меня, и выдать себя, если нас увидят, за Горлойса, его друга и слугу, приехавших в Тинтагель на ночь. Ральф устроит так, что он будет на часах у калитки, встретит и проведет нас по тайной тропке. Игрейне предстояло убедить Горлойса - от него исходила наибольшая угроза - не приезжать к ней в ту ночь и отпустить всех своих дам, кроме Марсии. Ральф и Кадал условились между собой о том,
какие одежды будут на нас: корнуэльцы уехали из Лондона в ночь пира после коронации в такой спешке, что оставили часть багажа, и было довольно легко найти попоны для лошадей с гербом Корнуэла и даже один из хорошо известных военных плащей Горлойса с двойной серебряной каймой.?
        Последнее известие от Ральфа было ободряющим; время настало, ночь была достаточно темной, чтобы укрыть нас, и достаточно ненастной, чтобы большинство людей сидело у очага. Мы отправились после наступления полной темноты - четыре тени незамеченными выскользнули из лагеря. Оставив наши боевые порядки, мы галопом понеслись к Тинтагелю, и только очень недоверчивый глаз мог заметить, что это был не герцог Корнуэльский с тремя спутниками, спешащий домой к своей жене. Утэрова борода была окрашена сединой, а повязка закрывала половину лица и уголок рта, чтобы объяснить некоторую странность в его голосе, если бы королю вдруг пришлось заговорить. Опущенный низко капюшон плаща, что было естественно при таком ненастье, затенял его черты. Он был стройнее и более крепкого сложения, чем Горлойс, но это легко было скрыть, а на руках, могущих выдать его возраст, были надеты перчатки. Ульфин вполне мог сойти за некоего Джордана, Горлойсова слугу, которого мы выбрали потому, что он больше остальных был похож на Ульфина сложением и лицом. Я же оделся в наряд Бритаэля, друга и военачальника Горлойса: он был старше
меня, но наши голоса были похожи, и я неплохо говорил на корнуэльском диалекте. Мне всегда хорошо удавалось подражать голосам. В мою задачу входило отвечать на вопросы, если таковые могли возникнуть. Кадал не переодевался; он должен был ждать нас с лошадьми у стен и стать нашим гонцом, если понадобится.?
        Я подъехал к королю и приблизил мои губы к его уху.?
        - До замка осталось меньше мили. Сейчас мы спустимся к берегу. Ральф будет там, чтобы провести нас. Мне ехать впереди??
        Король кивнул. Даже в неверной, летучей темноте мне показалось, что я вижу блеск его Глаз.?
        - И не смотрите так - добавил я - Иначе вас никогда не примут за Горлойса, у которого за плечами много лет супружества.?
        Он рассмеялся, а я повернул свою лошадь и поехал впереди, осторожно выбирая дорогу на изрытом кроличьими норами склоне, среди кустов, по осыпям, спускаясь в узкую лощину, ведущую к морю.?
        Лощина представляла собой просто большой овраг, промытый ручейком, впадающим в море. В самом широком месте ручей был не более трех шагов в ширину и такой мелкий, что лошади могли перейти его в любом месте. В конце лощины вода падала с низкого утеса на черную береговую гальку. Мы ехали гуськом по узкой тропе, ручей журчал далеко внизу слева от нас, а по правую руку вверх уходил покрытый кустарником склон. Поскольку ветер дул с юго-запада, а лощина была глубокой и тянулась почти строго на север, мы были защищены от шторма, но наверху ветер свистел в кустах и мимо нас то и дело пролетали обломки веток. Даже если оставить в стороне крутизну каменистой тропы и темноту, наш путь был нелегок; лошади, возбужденные бурей и напряжением, исходившим от троих из нас - Кадал сидел неподвижно, как скала, но, впрочем, ему не нужно было проникать в замок - нервничали и дико таращили белки глаз. Когда в четверти мили от моря мы повернули к ручью и заставили коней перейти его, моя лошадь, ступавшая впереди, прижала уши и заартачилась, а когда я хлестнул ее и, заставив пересечь ручей, пустил галопом по узкой тропе,
из тени рядом с тропой вышла темная мужская фигура, а лошадь стала как вкопанная и поднялась на дыбы так, что мне показалось, что она должна рухнуть и подмять меня под себя.?
        Тень метнулась вперед и схватила повод, заставив лошадь опуститься. Животное стояло, покрытое пеной, и подрагивало.?
        - Бритаэль - сказал я - Все в порядке??
        Человек воскликнул и приблизился на шаг, прижимаясь к боку лошади и всматриваясь сквозь темноту. Позади меня остановился жеребец Утэра. Человек, стоявший рядом со мной, неуверенно спросил:?
        - Милорд Горлойс?.. Мы не ждали вас сегодня ночью. Значит, что-то произошло??
        Это, был голос Ральфа. Тогда и я произнёс своим голосом:?
        - Итак, мы сойдем за них, по крайней мере в темноте??
        Он шумно вздохнул.?
        - Да, милорд… На секунду мне показалось, что это и впрямь Бритаэль. И серый жеребец… Это король??
        - На эту ночь он будет герцогом Корнуэльским. Все нормально??
        - Да, сэр.?
        - Тогда веди нас. Времени у нас немного.?
        Он перехватил повод поближе к мундштуку и повел моего коня, за что я был благодарен ему, поскольку тропа была опасной, узкой и скользкой, извивающейся вдоль крутого склона между потрескивающих кустов; я не хотел бы оказаться на такой тропе даже днем на чужой испуганной лошади. Остальные шли следом, кони Кадала и Ульфина флегматично трусили рядом, а серый жеребец Утэра фыркал на каждый куст и пытался вырвать повод у своего седока, но Утэр мог бы править самим Пегасом и загнать того прежде, чем устанет его кисть.?
        Тут моя лошадь испугалась чего-то, споткнулась и сбросила бы меня с обрыва, если бы Ральф не удержал ее голову. Я ругнулся и спросил Ральфа:?
        - Далеко еще??
        - До берега осталось шагов двести, сэр; там мы оставим лошадей. На мыс мы пойдем пешком.?
        - Клянусь всеми богами бури, я рад буду оказаться в укрытии. Есть какие-нибудь трудности??
        - Никаких, сэр - Ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным, но в таком реве можно было не бояться, что тебя услышат далее, чем в трех шагах - Миледи сама предупредила Феликса - привратника - что она просила герцога вернуться сразу, как только тот разместит войска в Димилоке. Конечно, все уже знают, что она беременна, и ее желание видеть его рядом выглядит вполне естественным даже при том, что поблизости стоят войска короля. Она сказала Феликсу, что герцог воспользуется потайной калиткой на случай, если король уже подослал своих шпионов. Она сказала, чтобы он ничего не говорил гарнизону, потому что солдаты могут встревожиться при известии, что он покинул Димолок и войска, но король не может добраться до Корнуэла раньше следующего дня… Феликс ничего не заподозрил. Да и почему бы…?
        - Привратник один сторожит калитку??
        - Да, но в караульном помещении есть два стражника.?
        Он уже рассказал нам о том, что ждет нас за калиткой.?
        Это были маленькие ворота, врезанные во внешнюю стену замка, и сразу за ними вправо поднимались ступеньки, огибая стену. На полпути вверх была широкая площадка, на которую выходило караульное помещение. Затем ступени вновь круто шли вгору, оканчиваясь у небольшой двери, ведущей в апартаменты.?
        - Охрана знает?  - спросил я.?
        Он покачал головой.?
        - Милорд, мы не рискнули. Всех людей, которые остались с леди Игрейной собственноручно отбирал герцог.?
        - Лестница хорошо освещена??
        - Факелом. Я позаботился, чтобы от него было больше дыма, нежели света.?
        Я оглянулся через плечо: серый жеребец, словно призрак, ступал сквозь темноту за моей спиной. Ральф повысил голос, чтобы перекричать ветер, воющий над лощиной, и я было подумал, что король станет ждать, пока не выяснит, что происходит между нами. Но он молчал, не произнеся ни слова за все время пути. Казалось, он и в самом деле хотел вверить себя в руки судьбы. Или в мои руки.?
        Я вновь обернулся к Ральфу, свесившись с коня.?
        - Есть ли пароль??
        - Да, милорд. «Пилигрим». А еще леди прислала королю кольцо, которое тот должен надеть. Герцог иногда носит его. Здесь тропа кончается, вам видно? Почти отвесно идет к берегу - Он остановился, успокаивая лошадь, а затем животное прыгнуло вниз, заскрежетав копытами по гальке - Мы оставим лошадей здесь, милорд.?
        Я с радостью слез с лошади. Насколько я мог судить, мы очутились в небольшой бухточке, укрытой от ветра мощным выступом суши слева от нас, но морские волны, прорываясь за оконечность мыса и разбиваясь в пену среди прибрежных скал, были огромными и выплескивались на гальку белыми водопадами с таким шумом, словно армии сходились в яростном сражении. Поодаль справа я рассмотрел другой высокий мыс и ревущие белые валы, разбивающиеся о черные зубы скал. Ручей, вдоль которого мы ехали, низвергался к морю со своего низкого утеса двумя каскадами, сдуваемыми ветром, подобно прядям волос. За этим мечущимся водопадом, под нависшей стеной главного утеса было укрытие для лошадей.?
        Ральф показывал на большой мыс слева от нас.?
        - Тропинка там. Предупредите короля, чтобы держался как можно ближе ко мне и не отставал. Стоит этой ночью оступиться, и прежде, чем вы успеете позвать на помощь, отлив унесет вас к западным звездам.?
        Серый жеребец замер рядом с нами, и король спрыгнул на землю. Он засмеялся, резко, возбужденно. Даже если бы его в конце пути не ожидал приз, то и тогда он поступил бы так же. Опасность пьянила и ласкала Утэра.?
        Остальные двое наших спутников поравнялись с нами и спешились, а Кадал собрал поводья., Утэр стал рядом со мной, всматриваясь в жуткие воды.?
        - Нам что, придется плыть??
        - Бог его знает, может, и придется. Мне кажется, волны вздымаются по самые стены замка.?
        Он стоял совершенно неподвижно, устремив взгляд на вершину мыса и, казалось, не чувствуя порывов ветра и ударов дождя. Там, высоко в штормовом небе, светился огонек.?
        Я тронул его за руку.?
        - Послушайте. Все идет так, как мы и ожидали. У калитки будет привратник, Феликс, а в караульном помещении - два вооруженных стражника. Освещение будет очень тусклым. Вы знаете, как вам идти. Будет вполне достаточно, когда мы войдем, тихо поблагодарить Феликса и быстро подняться по лестнице. Марсия, та старуха, встретит вас у двери в апартаменты Игрейны и проведет внутрь. В остальном вы можете положиться на нас. Если возникнут какие-нибудь затруднения, то нас будет трое против троих, а в такую ночь никто ничего не услышит. Я приду за час до рассвета и пошлю за вами Марсию. Больше нам не удастся поговорить. Держитесь как можно ближе к Ральфу, тропа очень опасна. Он передаст вам кольцо и пароль. А теперь, вперед!?
        Он отвернулся, не произнеся ни слова, и зашагал по осыпающейся гальке к ожидавшему юноше. Оглянувшись, я увидел рядом с собой Кадала, сжимавшего в руке поводья четырех лошадей. По его лицу, как и по моему, стекали капли влаги, а плащ развевался, словно грозовая туча.?
        - Ты все слышал. За час до рассвета.?
        Он тоже смотрел вверх на утес, где высоко над нами навис замок. Неожиданный разрыв в тучах высветил крепостные стены, словно выраставшие из скалы, ниже которых утес почти вертикально обрывался в ревущее море. Мыс соединялся с материком естественной скальной перемычкой, чьи отвесные камни были отполированы морем, словно начищенное лезвие меча. С того места на берегу, где мы остановились, казалось, не было другого выхода, кроме как по лощине; нельзя было выбраться ни к цитадели на материке, ни к дороге, ни к главной крепости. Неудивительно, что здесь не было постов. А тропку к потайной калитке может защищать один человек против целой армии.?
        - Я останусь с лошадьми под этим навесом - какое никакое, а все же укрытие - сказал Кадал - И хотя бы ради меня, если не ради своего влюбленного господина, не опаздывайте. Если они там наверху хоть что-то заподозрят, то мы, считай, попали, как крысы в ловушку. Ты знаешь, что они могут закупорить эту проклятую лощинку так же плотно, как и верхнюю дорогу? А мне не хочется выбираться отсюда вплавь.?
        - Мне тоже. Успокойся, Кадал, я знаю, что делаю.?
        - Я верю тебе. Что-то происходит с тобой… То, как ты говорил с королем, не думая, короче, как со слугой. А он не произнес ни слова и делал все как его просили. Да, я тоже сказал бы, что ты знаешь, что делаешь. И это хорошо, господин Мерлин, потому что в противном случае понимаешь, что рискуешь жизнью короля Британии ради удовлетворения минутной страсти??
        Я сделал то, чего никогда не делал прежде; это не в моих правилах. Я протянул руку и положил ее на руку Кадала, сжимавшую поводья. Лошади мокрые и печальные, повернувшись крупами к ветру и опустив головы, вели себя тихо.?
        - Если Утэр войдет сегодня ночью в замок - начал я - и возляжет с ней, то после этого, Кадал, даже если его убьют в постели, для Бога это будет иметь значения не больше, чем брызги морской пены. Послушай, в результате трудов этой ночи появится король, чье имя станет щитом и знаменем для людей, пока прекрасная эта земля, простершаяся от моря до моря, не погрузится в воды, на которых она стоит, а люди покинут землю и станут жить среди звезд. Ты полагаешь, что Утэр - это король, а, Кадал? Он всего лишь регент того, кто был до него, и того, кто будет после, прошлого и будущего королей. А этой ночью он и того меньше: он - инструмент, а она сосуд, а я… я дух, слово, создание воздуха и темноты, и в моих силах повлиять на ход событий не больше, чем в силах тростинки помешать Богу дуть в нее. Ты и я, Кадал, мы беспомощны, как опавшие листья в этой бухте - Я отпустил его руку - За час до рассвета.?
        - Я буду ждать, милорд.?
        Я оставил его и, сопровождаемый Ульфином, отправился по гальке вслед за королем и Ральфом к подножию черного утеса.?

        7

        Я не думаю, что сейчас, даже при свете дня, смог бы снова найти тропинку без провожатого, не говоря уже о том, чтобы в одиночку взобраться по ней. Ральф шел первым, за ним - король, положив ему на плечо руку, дальше - я, держась за край Утэрового плаща, и Ульфин, хватавшийся за мой плащ. К счастью, скала, на которой стоял замок, защищала нас от ветра: в противном случае, восхождение было бы невозможным - нас бы сдуло с утеса, как перышки. Но мы были укрыты от бури. Только огромные валы взмывали, словно башни, и осыпали нас солью на высоте шестидесяти футов от уровня пляжа.?
        Дико бурлящее море помогало нам в одном: его белизна отражала тусклый свет, сеявшийся с неба. Наконец, мы увидели над нашими головами фундаменты стен замка, выраставшие из скалы. Даже в сухую погоду на стены было бы невозможно вскарабкаться, а в ту ночь они сочились влагой. Я не видел двери, никакого проема в гладкой черноте стен. Ральф, не останавливаясь, провел нас под стенами к смотрящему на море выступу мыса. Здесь он на мгновение задержался и я увидел, как он знаком велел нам быть осторожнее. Он медленно обогнул угол и скрылся из виду. Я почувствовал, как Утэр споткнулся, дойдя до угла и встретив напор ветра. Он на секунду остановился, а затем пошел дальше, прижимаясь к поверхности скалы. Ульфин и я последовали за ним. Мы с трудом одолели еще несколько ярдов пути, приникая к влажной скале, а потом укрылись за выступом контрфорса и вдруг заскользили по склону, предательски скользком от морских водорослей. Впереди нас, глубоко врезаясь в скалу ниже стен замка и укрытый от нависших над ним укреплений, был черный ход Тинтагеля.?
        Я заметил, как Ральф долгим взглядом обвел стены, прежде чем повести нас под скалу. Наверху не было часовых. Зачем выставлять стражу на стенах, обращенных к морю? Он вытащил кинжал и резко постучал в дверь. Мы, стоящие вплотную к нему, едва расслышали за ревом бури условный стук.?
        Привратник, должно быть, ждал сразу за дверью, которая тут же отворилась. Она беззвучно приоткрылась на три дюйма и остановилась. Я услышал бряцание цепочки. В образовавшийся проем просунулась рука с факелом. Рядом со мной Утэр пониже опустил капюшон, а я подвинулся к Ральфу, кутаясь в плащ и сутуля плечи под порывами ветра и дождя.?
        Под факелом показалась половина лица привратника. Внимательный взгляд. Ральф, стоявший ближе всех к свету, нетерпеливо произнес:?
        - Поторопись. Пилигрим. Я вернулся с герцогом.?
        Факел чуть приподнялся. Я увидел, как вспыхнул отраженным светом крупный изумруд на пальце Утэра, и сказал, подражая голосу Бритаэля:?
        - Открывай, Феликс, впусти же нас скорее от этого ужаса. Герцог утром упал с лошади, и его повязка совсем промокла. Нас всего четверо. Поторопись же.?
        Цепочку сняли и дверь распахнулась. Ральф держал дверь так, чтобы, якобы придерживая ее для своего господина, оказаться в проходе между Феликсом и Утэром, когда король будет входить.?
        Утэр быстро прошел мимо склонившегося человека, отряхивая влагу, как пес, и едва слышно отвечая на приветствие привратника. Затем, коротко взмахнув рукой, на которой снова сверкнул изумруд, он свернул вправо к ведущей вверх лестнице и стал быстро подниматься по ней.?
        Ральф выхватил факел из рук привратника, когда я и Ульфин метнулись за Утэром.?
        - Я посвечу им. Закрой и заложи на засов дверь. Позже я спущусь и расскажу тебе о новостях, Феликс, но сейчас мы промокли, как бездомные собаки, и хотим побыстрее добраться до огня. Думаю, в караулке есть еще факел??
        - Да - Привратник уже отвернулся, чтобы запереть дверь. Ральф держал факел так, чтобы мы с Ульфином могли проскользнуть в тени.?
        Я, как и Утэр, стал стремительно подниматься по лестнице. Ульфин не отставал. Ступени были освещены лишь чадящим факелом, который горел в гнезде на стене над просторной площадкой над нами. Все шло гладко.?
        Слишком гладко. Вдруг, вверху на площадке тусклый свет был усилен ярким фонарем и из дверного проема выступили два стражника с мечами наготове.?
        Утэр, находясь на шесть ступеней впереди меня, на долю секунды задержался, но затем пошел дальше. Я видел, как под плащом его рука опустилась к мечу. Я тоже чуть освободил свой меч в ножнах.?
        Пятно света от факела Ральфа быстро приближалось к нам.?
        - Милорд герцог!?
        Могу себе представить, с каким облегчением Утэр повернулся спиной к часовым и остановился, чтобы подождать Ральфа.?
        - Милорд герцог, позвольте мне посветить вам - ах, у них там есть фонарь - Казалось, он только что заметил стражников и яркий свет фонаря. Ральф пробежал мимо Утэра и попросил:?
        - Эй, Маркус, Селлик, дайте мне ваш фонарь, чтобы я мог провести милорда к герцогине. От этого проклятого факела один дым.?
        Человек с фонарем приподнял его над головой, чтобы получше рассмотреть нас. Юноша не мешкал. Он взбежал на площадку, проскользнув меж обнаженных мечей, и взял фонарь из руки стражника. Прежде чем часовые успели потянуться за ним, Ральф ткнул свой факел в ящик с песком, стоявший у входа в караулку. Тот задымил и погас. Фонарь светил ярко, но раскачивался во время движения, отбрасывая на ступени гротескные исполинские тени стражников, давая нам возможность скрывать наши лица. Утэр, воспользовавшись игрой света и тени, стал снова стремительно подниматься по лестнице. Взмахом руки с перстнем Горлойса он ответил на приветствие часовых. Стражники отступили. Но они остались на площадке по обе стороны лестницы, все еще сжимая в руках обнаженные мечи.?
        Я услышал, как сзади тихо прошелестело, освобождаемое от ножен лезвие Ульфинового меча. Мой меч тоже был наполовину обнажен под плащом. Бесполезно было надеяться пройти мимо них. Нам пришлось бы убить стражников и молиться, чтобы нас не услышали. Ульфин замедлил шаги, и я понял, что он подумал о привратнике. Возможно, ему пришлось бы вернуться к Феликсу, пока мы расправлялись бы со стражей.?
        Но это не понадобилось. Внезапно, наверху второго пролета лестницы широко распахнулась дверь и в сиянии яркого света появилась леди Игрейна. Она была в белом, как и тогда, когда я видел ее, но на этот раз не в ночной рубашке. Длинное платье мерцало; подобно озерной воде. Через руку и плечо, на римский манер, был перекинут мягкий темно-синий плащ. Ее волосы были убраны драгоценными каменьями. Она протянула обе руки, обнажив из-под белой и синей материи запястья, на которых вспыхнуло червонное золото.?
        - Добро пожаловать, милорд!  - Оба стражника обернулись на ее высокий и чистый голос. Утэр в два прыжка преодолел последние шесть ступенек, остававшиеся до площадки, пробежал мимо стражников, коснувшись плащом их мечей, мимо яркого Ральфового фонаря и стал быстро подниматься по второму пролету лестницы.?
        Стражники замерли по стойке смирно по обе стороны лестницы, прижавшись спинами к стене. У меня за спиной тяжело дышал Ульфин, но когда я поднимался по последним ступеням перед площадкой, он шел следом за мной достаточно тихо и спокойно. Наверное, есть нечто в том, что ты родился принцем, хоть и бастардом; я знал, что взгляды часовых были, благодаря присутствию герцогини, прикованы к стене и они с таким же успехом могли быть слепыми. Я прошел меж мечей, а Ульфин - следом.?
        Утэр уже достиг конца лестницы. Он взял герцогиню за руки, и здесь, перед освещенной дверью с мерцавшими внизу обнаженными мечами его врагов, король наклонил голову и поцеловал Игрейну. Алый плащ взметнулся, обволакивая белую фигуру. У них за спиной виднелась тень старой Марсии, придерживающей дверь.?
        Затем король произнес:?
        - Пойдем - и все еще укрытые широким плащом, они вошли в освещенный проем, и дверь за ними затворилась.?
        Так мы взяли Тинтагель.?

        8

        С Ульфином и мной неплохо обошлись той ночью. Едва затворилась дверь апартаментов, оставив нас стоять на полпути между запертой дверью наверху и стражниками внизу, как снова послышался голос Ральфа, покрывший звук мечей, вкладываемых в ножны:?
        - Боги и ангелы, ну и ночка выдалась! А мне еще надо вести его назад, когда дело будет сделано! У вас там в комнате есть огонь? Отлично. Мы сможем обсушиться, пока будем ждать. А вы тем временем можете быть свободны, положившись на нас. Ну же, чего вы ждете? Вы получили приказ… и запомните, никому ни слова.?
        Один из стражей, отправляя свой меч в ножны, уже двинулся к караульному помещению, но другой заколебался, глядя на меня.?
        - Так ли это, милорд Бритаэль? Мы должны покинуть пост??
        Я стал медленно спускаться.?
        - Совершенно верно. Вы можете идти. Мы пошлем за вами привратника, когда будем уходить. И самое главное, молчите о том, что герцог здесь. Будьте осторожны - Я обернулся к Ульфину, стоявшему позади меня с широко раскрытыми глазами - Джордан, ты пойдешь наверх, к двери, и станешь на часах. Нет, дай мне свой плащ. Я повешу его у огня.?
        Когда он уходил, сжимая, наконец, в руке обнаженный меч, снизу из караулки донесся голос Ральфа, подкреплявшего мой приказ угрозами, о которых я мог только догадываться. Я спускался не спеша, чтобы дать ему время выпроводить стражников.?
        После того, как захлопнулась внутренняя дверь, я вошел в караульное помещение. В комнате, ярко освещенной факелом и огнем в очаге, кроме нас, никого не было.?
        Ральф, хоть и вымученно, улыбнулся мне.?
        - За все золото Корнуэла не соглашусь проделать это еще раз, даже чтобы доставить удовольствие моей госпоже!?
        - В этом больше не будет необходимости. Ты сделал все как нельзя лучше, Ральф. Король этого не забудет.?
        Он потянулся, чтобы вставить факел в гнездо, но, увидев мое лицо, обеспокоенно спросил:?
        - Что с вами, сэр? Вы здоровы??
        - Здоров. Эта дверь запирается?  - Я кивнул на закрытую дверь, через которую вышли стражники.?
        - Я запер ее. Если бы они что-нибудь заподозрили, то не дали бы мне ключа. Но они ушли, ничего не заподозрив, да и откуда? Я и сам готов немедля присягнуть, что там, на лестнице, говорил Бритаэль. Это было… как волшебство - В последнем слове звучал вопрос, и он не сводил с меня хорошо знакомого мне взгляда, но, когда я ничего не ответил, просто спросил: - Что теперь, сэр??
        - Иди вниз к привратнику и не пускай его сюда - Я улыбнулся - Ты посидишь у огня, Ральф, после того, как мы уйдем.?
        Он удалился, ступая как всегда легко, вниз по ступенькам. Послышался его голос и смех Феликса. Я стянул с себя мокрый плащ и развесил его перед огнем рядом с Ульфиновым плащом. Под плащом моя одежда была почти сухой. Я немного посидел, грея руки над огнем. В комнате, залитой светом из очага, было очень тихо, но снаружи воздух сотрясали мерные удары волн и буря, неистовствовавшая у стен замка.?
        Мои мысли жалили меня, как искры. Я не мог сидеть спокойно. Встал и беспокойно зашагал по небольшой комнатке. Прислушался к реву бури за стеной, а подойдя к двери, услышал отдаленный звук голосов и стук костей - это Ральф и Феликс коротали время у калитки. Я посмотрел на верхний пролет лестницы. Оттуда не доносилось ни звука; я различил Ульфина или его тень, замершую у двери…?
        Кто-то тихо спускался по лестнице: закутанная в плащ женщина что-то несла в руках. Она подошла совершенно тихо, от Ульфина также не доносилось ни звука, он стоял не двигаясь. Я ступил на площадку, и следом за мной вырвался сноп света из караулки: отблески огня, перемежавшийся с тенью.?
        Это была Марсия. На ее щеках заблестели слезы, когда она склонила голову к тому, что лежало у нее на руках. Ребенок, запеленатый потеплее от холодной зимней ночи. Она увидела меня и подала сверток. «Позаботьтесь о нем - произнесла она, и сквозь блеск слез я увидел, как за ней вновь обретали очертания ступени лестницы - Позаботьтесь о нем…»?
        Шепот превратился в потрескивание факела и утонул в шуме бури за стеной. Я стоял один на лестнице, дверь наверху была заперта. Ульфин не пошевелился.?
        Я опустил пустые руки и вернулся к очагу. Огонь угасал, и я подложил поленьев, но успокоения мне это не принесло, потому что свет снова стал жалить меня. Хоть я и видел то, что желал видеть, но где-то в конце маячила смерть, и я боялся. Мое тело пронзила боль, я начал задыхаться в душной комнате. Взяв свой плащ, который почти высох, и, завернувшись в него, я пересек лестничную площадку, подалее к маленькой дверце во внешней стене, из-под которой, как ножом, бил холодный ветер, и, толкнув ее, вышел наружу.?
        Сперва, после света караульного помещения, я ничего не видел. Закрыв за собой дверь, я прислонился спиной к мокрой стене, а ночной воздух обтекал меня, подобно реке. Затем вещи вокруг меня обрели очертания. Впереди на расстоянии нескольких шагов маячили зубцы внешней крепостной стены - они были мне по пояс. Между этой стеной и тем местом, где я стоял, лежала ровная площадка; надо мной вздымалась еще одна зубчатая стена, за ней снова скалы и стены, карабкавшиеся по ним: так ступенями крепость поднималась к вершине скалистого мыса. На самом верху, там, где мы видели освещенное окно, на фоне неба чернела башня без единого огонька.?
        Я подошел к зубцам и выглянул через стену. Внизу был выступ утеса, который при свете дня мог оказаться покрытым травой склоном, усеянным смолевками и гнездами морских птиц. Дальше и ниже белело пениво залива. Я посмотрел вправо, в ту сторону, откуда мы пришли. Кроме белых дут пены в бухте, где скрывался Кадал, ничего не было видно.?
        Дождь прекратился, облака утратили плотность и поднялись выше. Ветер чуть переменился и поутих. К рассвету он совсем утихнет. Здесь и там, в разрывах среди мечущихся туч, ночное небо сверкало звездами.?
        Затем внезапно прямо над головой тучи разошлись, и между ними, как корабль по бегущим волнам, проплывала звезда.?
        Она повисла там в окружении меньших звезд, сперва неуверенно мигая, затем запульсировала, разрастаясь, вспыхивая светом и переливаясь всеми цветами, которые можно увидеть в беспокойной воде. Я смотрел, как она увеличивается в размерах, пылая все ярче, но затем стремительный ветер набросил на нее паутину облаков, и она потускнела, отдалилась, затерялась среди других менее ярких звезд. Затем, когда вновь заплясал звездный рой, она опять возникла на небе, наполняясь светом, пока, наконец, не засияла среди остальных звезд, подобно факелу, отбрасывающему мириады искр. И так на протяжении ночи, пока я стоял в одиночестве на укреплениях и смотрел на нее, звезда то оживала, сверкая, то серела и засыпала, но, просыпаясь, с каждым разом светила все мягче, уже дыша, а не пульсируя, пока тихо не замерцала перед наступлением утра, предвещая ясный и погожий день.?
        Втянув грудью воздух, я вытер пот с лица и выпрямился, оттолкнувшись от стены. Мое тело затекло, но боль прошла. Я посмотрел на темные окна комнаты Игрейны, где они теперь спали.?

        9?

        Я не спеша прошел через площадку к двери. Открывая ее, услышал резкий отчетливый стук в дверцу калитки.?
        Я быстро ступил за порог и тихо закрыл за собой дверь, как раз в тот момент, когда Феликс появился из караулки и направился к калитке. Как только рука привратника потянулась к цепочке, за его спиной возник Ральф с высоко поднятой рукой, в которой сверкнул кинжал. Он прыгнул, опустившись по-кошачьи мягко на ноги, и ударил привратника рукоятью. Феликс рухнул как подкошенный. Наверное, несмотря на грохот волн, до слуха человека снаружи донесся какой-то слабый звук, потому что он резко спросил:?
        - Что там? Феликс?  - И застучал в дверь еще громче.?
        Я уже преодолел половину лестницы. Ральф наклонился над телом привратника, но, увидев меня, обернулся и, правильно истолковав мой жест, выпрямился и отчетливо спросил??
        - Кто там??
        - Пилигрим.?
        Голос был мужской, нетерпеливый и напряженный. Я быстро взбежал по оставшимся ступенькам. На ходу я сдернул с себя плащ и обмотал им левую руку. Ральф бросил на меня взгляд, из которого исчезли вся веселость и беспечность. Ему не нужно было даже задавать следующий вопрос: мы оба знали ответ.?
        - И кто же совершает паломничество?  - хрипло спросил юноша.?
        - Бритаэль. А теперь открывай, быстро.?
        - Милорд Бритаэль! Милорд… я не могу… мне запрещено впускать кого бы то ни было через этот вход…  - Он смотрел, как я наклонился, взял Феликса под руки и поволок, стараясь производить как можно меньше шума, назад в караулку, подальше от глаз. Ральф облизнул губы - Не могли бы вы проехать к главным воротам, милорд? Герцогиня спит, а мне велено…?
        - Кто это?  - потребовал ответа Бритаэль - Судя по твоему голосу, Ральф. А где Феликс??
        - Пошел наверх в караулку, сэр.?
        - Тогда возьми у него ключ или пришли его самого сюда - Голос мужчины стал жестким, и в дверь глухо ударил кулак - Делай, как тебе говорят, парень, или, клянусь Господом, я спущу шкуру с твоей спины. У меня известия для герцогини, и она не поблагодарит тебя за то, что ты держишь меня здесь. Ну же, поторопись!?
        - Ключ… ключ здесь, милорд. Минутку - Он в отчаянии оглянулся через плечо, ковыряя в замке. Я положил бесчувственное тело привратника так, чтобы его не было видно, и стал за Ральфовой спиной, выдохнув ему в ухо:?
        - Проверь, нет ли с ним еще кого-нибудь. А затем впусти.?
        Он кивнул и отворил дверь на длину цепочки. Под прикрытием шума открываемой двери я вынул меч и спрятался в тени позади юноши, там, где дверь закрыла бы меня от Бритаэля, вжавшись спиной в стену. Ральф приник глазами к образовавшейся щели, затем отодвинулся, кивнув мне и стал снимать цепочку.?
        - Простите, милорд Бритаэль - Его голос звучал униженно и смущенно - Я должен был удостовериться… Что-то случилось??
        - Что еще?  - Бритаэль толкнул дверь так сильно, что она, наверное, ударила бы меня, не придержи ее Ральф - Не беспокойся, ты делал все правильно - Он шагнул через порог и остановился, возвышаясь, подобно башне, над парнем - Кто-нибудь еще пользовался калиткой этой ночью??
        - Что вы, нет, сэр - Ральф казался перепуганным (что вполне могло быть), а потому сказанное выглядело убедительным - Нет, пока я стоял здесь, а Феликс ничего мне не говорил… Да что произошло??
        Бритаэль заворчал, и его доспехи звякнули, когда он пожал плечами.?
        - Там, внизу, был один всадник. Он напал на нас. Я оставил Джордана разделаться с ним. Значит, здесь ничего не было? Никаких неприятностей??
        - Никаких, милорд.?
        - Тогда запри дверь снова и не пускай никого, кроме Джордана. А сейчас мне необходимо повидать герцогиню. Я привез для нее новости, Ральф. Герцог мертв.?
        - Герцог?  - Голос юноши дрогнул. Он даже не попытался запереть дверь, а отпустил ее и та закачалась из стороны в сторону. Но дверь все еще прятала меня от Бритаэля. Ральф стоял рядом со мной, и мне было видно, как его лицо изменилось от потрясения - Герцог… м-мертв, милорд? Убит? Шпионами??
        Бритаэль, уже было двинувшийся, остановился и обернулся. Еще шаг и он бы увидел меня, стоящего за дверью. Нельзя было дать ему дойти до лестницы и оказаться надо мной.?
        - Шпионами? С чего ты это взял, клянусь Богом? Кто мог подослать их? Утэр так не поступает. Нет, герцог решил рискнуть, пока король еще не прибыл сюда, и мы напали на их лагерь этой ночью из Димилока. Но они были готовы. Горлойс погиб в первой же атаке. Я поскакал с Джорданом сообщить эту весть. Мы прямо с поля боя. А теперь запри дверь и делай, как я тебе велел.?
        Он отвернулся и направился к ступеням. Теперь было достаточно места, чтобы воспользоваться мечом. Я выступил из тени за дверью.?
        - Бритаэль.?
        Бритаэль мгновенно обернулся. Его реакция была такой быстрой, что свела на нет мое преимущество от неожиданности. Думаю, мне следовало напасть молча, но опять же есть вещи, которые принц обязан делать. Это дорого стоило мне, а могло стоить и жизни. Мне нужно было помнить, что той ночью я не был принцем, я был орудием судьбы, как и Горлойс, которого я предал, как Бритаэль, которого теперь обязан был убить. И я был заложником будущего. Понимание этого угнетало меня, и он успел выхватить свой меч прежде, чем я поднял свой. Мы стояли, испытывающе глядя друг на друга, глаза в глаза.?
        Он узнал меня как только наши взгляды пересеклись. Я увидел потрясение в его глазах и быструю вспышку страха, тут же пропавшую, как только он оценил мою позу и обнаженный меч, говорившие ему, что преимущество будет на его стороне. Наверное, он заметил по моему лицу, что этой ночью мне уже пришлось выдержать схватку, и пожестче той, в которой участвовал он.?
        - Я должен был понять, что ты будешь здесь. Джордан сказал, что там внизу был твой человек, проклятый колдун. Ральф! Феликс! Эй, стража, сюда, стража!?
        Я увидел, что до него не сразу дошло, что я был здесь все это время. Затем тишина на лестнице и Ральф, метнувшийся запереть калитку, открыли ему правду. Быстро, как волк, слишком быстро, чтобы я мог помешать ему, Бритаэль, взмахнув облаченным в железную перчатку кулаком, ударил юношу в висок. Ральф упал, не издав ни звука, его тело мешало двери закрыться.?
        Бритаэль метнулся к дверям.?
        - Джордан! Джордан! Ко мне! Измена!?
        Я бросился на него, каким-то чудом прорвавшись сквозь его защиту, мы сцепились вплотную, звеня металлом мечей и высекая снопы искр.?
        Быстрые шаги на лестнице. Голос Ульфина:?
        - Милорд… Ральф…?
        Я крикнул, задыхаясь:?
        - Ульфин… Скажи королю… Горлойс мертв. Мы должны возвращаться… Спеши…?
        Я услышал, как он, спотыкаясь, побежал вверх по лестнице. Бритаэль процедил сквозь зубы:?
        - Король? Теперь я понимаю, грязный сводник.?
        Он был крупным мужчиной, воином в расцвете сил, и пылал справедливым гневом. Я был неопытен, ненавидел то, что мне предстояло сделать, но тем не менее должен был сделать это. Я больше не был принцем или даже мужчиной, сражающимся по правилам людей. Я был диким зверем, дерущимся насмерть, потому что его вынудили к этому.?
        Свободной рукой я сильно ударил его в лицо и заметил удивление в его глазах, когда Бритаэль отпрыгнул назад, чтобы высвободить свой меч. Затем он бросился в атаку и его меч завертелся с такой скоростью, что превратился в кольцо сверкающего металла. Каким-то образом мне удалось нырнуть под свистящим лезвием, отбить удар и задержать его, а затем изо всей силы ударить Бритаэля ногой по коленке. Его меч, прошипев, скользнул по моей щеке, как будто прижигая. Я почувствовал острую боль и заструившуюся кровь. Затем, перенеся свой вес на ушибленное колено, он неловко оступился и тяжело упал, ударившись локтем о камень и выронив меч.?
        Любой другой мужчина отступил бы на шаг, позволяя ему поднять оружие. Я же набросился на него всем своим весом, вонзая меч ему в горло.?
        Это было легко и становилось все легче. Я увидел презрение и ярость в его глазах, когда он уклонялся от падающего острия. Я промахнулся, вонзив лезвие глубоко в губчатые водоросли. За ту секунду, что я вытаскивал меч, он подладился под мою тактику и его стальной кулак сильно ударил меня за ухом, затем, изогнувшись, он вскочил на ноги и прыгнул по ужасному склону, туда, где в двух шагах от края утеса в траве блестел его меч.?
        Если бы ему удалось завладеть им, то Бритаэль покончил бы со мной за несколько секунд. Я перевернулся, стараясь встать на ноги, чтобы броситься вниз по скользкому склону к мечу. Я успел лишь подняться на колени. И получил удар сапогом в бок, а затем - по спине. Боль взорвалась внутри меня, словно кровяной пузырь, мои кости будто растаяли, и я вновь растянулся плашмя. Но, падая, я зацепил ногой за металл, столкнул меч, и тот заскользил по земле, чтобы, слабо взблеснув, перевалиться через край. Несколько секунд спустя нам показалось, что сквозь грохот разбивающихся волн до нас донесся тонкий и нежный звук металла, упавшего на камни.?
        Но прежде чем мы услышали звон металла, он снова набросился на меня. Я подтянул колено, с трудом поднимаясь с земли. Сквозь кровь, застилавшую мне глаза, я увидел, что он собирается ударить, и попытался увернуться, но его кулак угодил мне в шею, выбив из меня дух и ослепив с такой яростью и силой, что я вновь плашмя упал на мокрый дерн. Чувствуя, что качусь, я, помня о пропасти, вслепую хватался за дерн, пытаясь остановиться. В правой руке я все еще держал меч. Бритаэль опять прыгнул ко мне, обеими ногами ударив по моей кисти, сжимавшей оружие. Кости затрещали на металле эфеса. Я почувствовал, что выронил его. Меч взметнулся вверх, как напружиненная ловушка, ударив противника по отведенной руке. Он выдохнул бессвязные проклятья и мгновенно отпрыгнул. Не помню, как меч очутился в моей левой руке. Он и на этот раз немедленно оказался рядом со мной и, когда я попытался отползти, наступил на мою изувеченную руку. Кто-то завопил. Я замолотил ногами, обезумев от боли и ничего не видя. Собрав последние оставшиеся у меня силы, я, ни на что не надеясь, ткнул мечом в его туловище на широко расставленных
ногах, почувствовал, как меч вырвался из моей руки, а затем просто лежал и ждал, не сопротивляясь, пока последний удар ногой сбросит меня с утеса.?
        Я лежал, хватая ртом воздух, уткнувшись лицом в землю и вцепившись левой рукой в мягкий дерн так, словно цеплялся за саму жизнь. Неистовые удары волн сотрясали скалу, и даже это слабое дрожание заставляло мое тело корчиться от боли. Оно было пропитано болью. Мне казалось, что мои ребра вдавлены внутрь, а со щеки, прижатой к земле, содрали кожу.?
        Кровь пузырилась у меня изо рта, стекая по подбородку на землю, и я понял, что слышу свои собственные стенания. Мерлин, сын Амброзия, принц, великий волшебник. Я закрыл рот и попытался встать на ноги.?
        Хуже всего была боль в руке; мне казалось, что я слышу скрежет переломанных суставов. Поднявшись на колени, я зашатался и не отважился выпрямиться на краю пропасти. Подо мной в утес ударил огромный вал, прогремев и взметнув фонтан брызг в серое небо. Утес содрогался. В небе кричала, паря, первая в этот день морская птица.?
        Я отполз от края пропасти и встал.?
        Бритаэль лежал перед калиткой, ничком, словно пытался заползти внутрь. За ним по дерну протянулся кровавый след, блестевший на траве, как след от улитки. Он был мертв. Мой последний отчаянный удар рассек артерию в паху, и жизнь вытекла из него, пока Бритаэль полз, взывая о помощи. Часть крови, заливавшей меня, должно быть, принадлежала ему.?
        Я опустился рядом с ним на колени, чтобы удостовериться, что он мертв. Затем стал переворачивать тело до тех пор, пока оно не покатилось по склону и не полетело в море вслед за мечом. О кровавом следе можно было не беспокоиться. Снова пошел дождь, и, если повезет, кровь смоет до того, как кто-нибудь увидит ее.?
        Дверь калитки все еще была распахнута. Я кое-как добрался до нее и остановился, привалившись плечом к косяку. Кровь заливала мне глаза. Я стер ее мокрым рукавом.?
        Ральф исчез. Привратник тоже. В низком гнезде чадил факел, освещая пустую сторожку и лестницу. В замке было тихо. На вершине лестницы дверь была приотворена и до меня доносились голоса. Тихие голоса, настойчивые, но не встревоженные. Утэр и его помощники по-прежнему владели ситуацией - тревогу не подняли.?
        Я дрожал в утренней прохладе. Где-то по дороге я, не заметив, уронил с руки плащ и не стал искать его. Я оттолкнулся от косяка и попробовал стать прямо. Мне это удалось. Я начал спускаться по тропе к бухте.?

        10?

        Было светло ровно настолько, чтобы видеть тропу, а также грозный утес и ревущую пучину внизу. Но, наверное, я был настолько занят собой и тем, чтобы не ушибить искалеченную руку, что я даже не подумал о море подо мной или об опасно узкой полоске скалы. Я быстро преодолел первый отрезок пути, а затем, цепляясь и чуть ли не ползком, стал спускаться по крутому спуску с мягкой травой и ступенями ползущих осыпей. По мере того, как тропа опускалась, море ревело все ближе ко мне, пока, наконец соленые брызги от разбивающихся волн не смешались с соленой кровью на моем лице. Утром прилив был в своей высшей точке, а волны, поднятые ночным ветром, еще не улеглись, и их ледяные языки лизали скалу и взлетали вверх рядом со мной с грохотом, потрясавшим меня до мозга костей. Тропа, по которой я, спотыкаясь, полз, была покрыта водой.?
        Я обнаружил его на полпути от берега, лежащим ничком на самом краю обрыва. Одна рука свесилась через край и раскачивалась ветром, подымающимся от мечущихся волн. Другая рука закоченела, вцепившись в обломок скалы. Пальцы почернели от запекшейся крови.?
        В этом месте тропа была достаточно широкой. Кое-как мне удалось перевернуть его лицом вверх, а затем, то таща, то толкая, передвинуть ближе к склону утеса. Я стоял на коленях между ним и морем.?
        - Кадал. Кадал.?
        Он уже остыл. В полутьме мне было видно, что его лицо заливала кровь, густо запекшаяся у раны под волосами. Я приложил к ней руку; это была рубленая рана, но моя онемевшая рука ничего не почувствовала, скользнув по влажной плоти. Я потянул за его намокшую тунику, но не смог сразу распахнуть ее, затем застежка не выдержала и я обнажил его грудь.?
        Увидев то, что скрывалось под одеждой, я понял, что нет необходимости прислушиваться к ударам его сердца. Я снова натянул на него пропитанную влагой материю, словно она могла согреть его, и сел, только тогда заметив, что по тропе от замка спускаются люди.?
        Утэр шел по скалистой тропе с такой легкостью, будто гулял по своему дворцу. Он держал меч наготове, перекинув свой длинный плащ через левую руку. Ульфин, похожий на призрака, ступал за ним следом.?
        Король остановился надо мной и некоторое время молчал. Затем коротко спросил:?
        - Мертв??
        - Да.?
        - А Джордан??
        - Полагаю, тоже мертв, иначе бы Кадал не зашел так далеко, чтобы предупредить нас.?
        - А Бритаэль??
        - Мертв.?
        - Ты знал об этом перед тем, как мы пришли сюда ночью??
        - Нет.?
        - Ио смерти Горлойса??
        - Нет.?
        - Если бы ты был пророком, как ты это утверждаешь, то должен был бы знать.
        В его тусклом голосе звучала горечь. Я посмотрел вверх. Его лицо было спокойным, лихорадка прошла, но глаза, аспидные в сером свете, были блеклыми и усталыми.?
        Я коротко ответил:?
        - Я сказал вам. Мне пришлось уповать на судьбу. Это судьба. Нам повезло.?
        - А если бы мы подождали до завтра, то эти люди, да, и твой слуга тоже, были бы живы. Горлойс мертв, а его супруга стала бы вдовой… И моей женой без всех этих смертей и перешептываний.?
        - Но завтра вы зачали бы другого ребенка.?
        - Законного ребенка - быстро возразил он - А не бастарда, которого мы сотворили этой ночью. Клянусь головой Митры, неужели ты и вправду полагаешь, что мое имя и ее тоже останется незапятнанным после этой ночи? Даже если мы поженимся через неделю, ты знаешь, что будут говорить люди. Что я убил Горлойса. И найдутся другие, которые будут и дальше верить, что она понесла от Горлойса, как и сказала им, и что ребенок этот его.?
        - Они этого не скажут. Не найдется человека, который усомнился бы в том, что он ваш сын, Утэр, и по праву рождения, король всей Британии.?
        Он издал короткий звук, не смех, в котором было и удивление, и презрение.?
        - Ты считаешь, что я когда-нибудь еще раз послушаю тебя? Теперь я вижу, в чем состоит твое волшебство, эта твоя «власть», о которой ты говоришь… Это всего лишь низкое шарлатанство, попытка приложить руку к управлению государством - искусству, которое брат учил тебя любить, играть в него и верить в свое тайное предназначение. Это шарлатанство - обещать людям то, чего они желают, заставлять их думать, будто в твоих силах дать им желаемое, но хранить цену в тайне, а затем позволять им самим расплачиваться.?
        - Бог охраняет цену в тайне. Утэр, а не я.?
        - Бог? Бог? Какой Бог? Я слышал, как ты говорил о многих богах. Если ты имеешь в виду Митру…?
        - Митра, Аполлон, Артур, Христос - можешь называть его, как тебе угодно - ответил я - Разве есть разница в том, как называть свет? Свет он и есть свет, и люди должны или жить с ним, или умереть. Я знаю лишь, что источником света в этом мире есть Бог и что его помыслы пронизывают этот мир и обтекают каждого из нас, как великая река, которую мы не в состоянии остановить или повернуть вспять, но можем только пить из нее, пока живем и вверять ей наши тела после смерти.?
        У меня изо рта вновь потекла кровь. Я вытер ее рукавом. Он все видел, но на лице у него ничего не отразилось. Сомневаюсь, слушал ли он вообще мои слова, или слышал ли он их за ревом моря. Он просто изрек с тем же безразличием, что стояло между нами, подобно стене:?
        - Это всего лишь слова. Ты используешь даже Бога, чтобы достичь желаемого. «Это Бог велит мне делать то-то и то-то, это Бог устанавливает цену, это Бог следит за тем, чтобы другие расплачивались…» За что, Мерлин? За твои амбиции? За великого прорицателя и мага, о котором люди говорят шепотом и которому поклоняются больше, чем королю или его первосвященнику? И кто же должен платить этот долг Богу за исполнение твоих замыслов? Только не ты. Платят те, кто ведут твою игру за тебя. Амброзий. Вортигерн. Горлойс. Другие сегодня ночью. Но ты не платишь ничего. Никогда.?
        Волна разбилась рядом с нами, обрушив фонтан брызг на уступ и обмыв повернутое к небу лицо Кадала. Я наклонился и стер влагу вместе с кровью.?
        - Нет - произнес я.?
        - Повторяю, Мерлин, меня ты не используешь. Я больше не буду марионеткой, которую ты станешь дергать за ниточки. Поэтому держись от меня подальше.?
        Это говорил король, не терпящий возражений. Неподвижная, холодная фигура, за плечом которой в сером небе висела звезда. Я молчал.?
        - Ты слышишь меня??
        - Да.?
        Он сдернул с руки плащ и бросил его Ульфину придержать, пока будет застегиваться. Расправив плащ на плечах, он снова посмотрел на меня.?
        - За услуги, оказанные тобой, можешь оставить себе ту землю, что я подарил тебе. Возвращайся в свои уэльсские горы и больше не тревожь меня.?
        - Я не стану беспокоить вас, Утэр - устало произнес я - Я вам больше не понадоблюсь.?
        Он секунду молчал. Затем вдруг сказал:?
        - Ульфин поможет тебе снести вниз тело.?
        - Не нужно. Оставьте меня - Я отвернулся.?
        Пауза, наполненная ревом волн. Я не хотел говорить так, но мне было уже все равно, и я даже не понимал, что говорил. Я только хотел, чтобы он ушел. Острие его меча было вровень с моими глазами. Я видел, как оно стало подниматься, поблескивая, и на какое-то мгновение подумал, что он достаточно разгневан, чтобы воспользоваться оружием. Затем Утэр резко вскинул меч и бросил его в ножны. Он повернулся и зашагал вниз по тропе. Ульфин, не говоря ни слова, тихонько обошел меня и последовал за своим господином. Еще до того, как они дошли до следующего поворота тропинки, море заглушило звук, их шагов.?
        Я обернулся и обнаружил, что Кадал смотрит на меня.?
        - Кадал!?
        - Вот он, твой король - Его голос был слабым, но, несомненно принадлежал ему, хриплый и насмешливый - Дай ему то, за что он готов умереть, а потом: «Неужели ты полагаешь, что мое имя останется незапятнанным после этой ночи?» Судя по всему, он неплохо провел эту ночь.?
        - Кадал…?
        - И ты. Ты ранен… что с рукой? Кровь на лице?
        - Ничего. Все заживет. Не думай об этом. Но ты… ох, Кадал…?
        Он чуть шевельнул головой.?
        - Бесполезно. Перестань. Мне почти хорошо.?
        - Уже не больно??
        - Нет. Только холодно.?
        Я придвинулся к нему, стараясь защитить его своим телом от фонтанов брызг, которые поднимали волны, разбиваясь о скалы. Я взял его руку в свою здоровую. Я не мог растереть ее, но, распахнув свою тунику, прижал ее к груди.?
        - Наверное, я потерял свой плащ - сказал я - Значит, Джордан мертв??
        - Да - Он секунду подождал - Что… произошло там, наверху??
        - Все шло, как мы задумали. Но Горлойс сделал вылазку из Димилока и погиб. Вот почему Бритаэль и Джордан проехали здесь, чтобы известить герцогиню.?
        - Я слышал, как они ехали. Знал, что они непременно увидят меня и лошадей. Нужно было задержать их, не дать поднять тревогу, пока король находился…  - Он замолк, чтобы перевести дыхание.?
        - Не беспокойся. Дело сделано, и все будет хорошо.?
        Он не обратил внимания на то, что я сказал. Кадал теперь говорил шепотом, но таким чистым и отчетливым, что я слышал каждое его слово, несмотря на бушующее море.?
        - Поэтому я сел на коня и немного отъехал, чтобы встретить их… по другую сторону потока… затем, когда они приблизились, я перепрыгнул ручей и попытался остановить их - Он ненадолго замолк - Но Бритаэль… вот это воин. Быстр, как змея. Ни на секунду не колебался. Вонзил в меня меч и проехал надо мной. Оставив Джордана прикончить меня.?
        - Он ошибся.?
        Его лицевые мускулы чуть напряглись. Он улыбался. Чуть погодя, спросил:?
        - Он заметил наших лошадей??
        - Нет. Когда он подъехал, у ворот был Ральф, и Бритаэль просто спросил, не приезжал ли кто-нибудь в замок, потому что он встретил внизу всадника. Ральф сказал ему, что никого не было, и он поверил. Мы впустили его, а затем убили.?
        - Утэр - предположил, а не спросил он. Его глаза были закрыты.?
        - Нет. Утэр все еще был у герцогини. Я не мог позволить Бритаэлю захватить его врасплох. Он убил бы и ее тоже.?
        - Ты?  - его глаза, мгновенно прояснев, распахнулись.?
        - Ну же, Кадал, не очень то ты льстишь мне - Я улыбнулся ему - Хотя, боюсь, я не заслужил твоей похвалы. Это была грязная схватка. Король даже представления не имел о ее правилах. Я изобретал их по ходу дела.?
        На этот раз он по-настоящему улыбнулся.?
        - Мерлин… маленький Мерлин, который не мог даже сесть на лошадь… Ты убил меня.?
        Наверное, начался отлив. Следующая волна взметнула вверх лишь тончайшую водяную пыль, осевшую мне на плечи, словно изморось.?
        - Я убил тебя, Кадал.?
        - Боги…  - начал он, и со вздохом втянул воздух. Я знал, что он имел в виду. Его время истекало. По мере того, как разгорался день, я стал видеть, сколько его крови вылилось на промокшую землю - Я слышал, что сказал король. Неужели нельзя было обойтись без… всего этого??
        - Нет, Кадал.?
        Его глаза на мгновение закрылись, потом вновь посмотрели.?
        - Хорошо - только и произнес он но в этом одном слове была вся его, не высказанная за восемь лет, вера. Его зрачки побледнели, а челюсть отвисла. Я подсунул под него здоровую руку и немного приподнял. Я говорил быстро и ясно:?
        - Это будет, Кадал, как того желал мой отец и как Бог промыслил через меня. Ты слышал, что сказал Утэр о ребенке. Это ничего не меняет. Потому что после этой ночи Игрейна понесет ребенка и потому что после этой ночи она отошлет его прочь сразу после того, как он родится, долой с глаз короля. Она отдаст его мне, а я заберу его туда, где он станет для короля недосягаем, буду ухаживать за ним и учить всему тому, чему Галапас учил меня, и Амброзий, и ты, и даже Белазиус. Он станет итогом наших жизней, а когда вырастет и возвратится, его коронуют в Уинчестере.?
        - Ты знаешь это? Скажи мне, что ты знаешь это - Слова были едва различимы. Он с булькающим звуком хватал ртом воздух. Его глаза сузились и побелели, ослепнув.?
        Я приподнял его и прижал к себе. Затем нежно и очень четко произнес:?
        - Я знаю это. Я, Мерлин, принц и пророк, обещаю тебе, что так и будет, Кадал.?
        Его голова упала набок, он больше не мог ее поддерживать. Глаза закатились. Он что-то пробормотал, а затем вдруг ясно сказал:?
        - Сделай знак за меня - и умер.?
        Я похоронил его в море, вместе с Бритаэлем, убившим его. Отлив подхватит его, как сказал Ральф, и отнесет к самым западным звездам.

        Кроме медленного топота копыт и бряцания металла, в долине не слышалось ни звука. Буря утихла. Не было ветра, и когда я заехал за первый изгиб ручья, то перестал даже слышать море. Внизу подо мной вдоль ручья стелился, словно покрывало, белый туман. Наверху начинало светлеть небо, бледное перед восходом солнца. В небе, по-прежнему высоко и ровно, светила звезда.?
        Но пока я смотрел на нее, небо вокруг звезды стало ярче, затапливая ее золотым и мягким огнем, а затем внезапной волной ярчайшего света. В том месте, над которым висела вещая звезда, поднялось молодое солнце.?

        Легенда о Мерлине

        Вортигерн, король Британии, желая построить крепость в Сноудоне, призвал каменщиков из многих стран, чтобы они возвели ему мощную твердыню. Но то, что каменщики сооружали днем, ночью рушилось и уходило под землю. Тогда Вортигерн обратился за советом к своим мудрецам, и те сказали ему, что он должен найти человека, у которого никогда не было отца, а отыскав его, убить и окропить его кровью фундамент башни. Вортигерн разослал гонцов по всем своим провинциям искать такого человека, и вышло так, что они попали в город, который затем получил название Карматрэн. Там они увидели нескольких парней, игравших перед воротами, и будучи усталыми, они сели отдохнуть и посмотреть на игру. Наконец, ближе к вечеру, между двумя юношами, которых звали Мерлин и Динабутиус, вспыхнула ссора. Во время этой ссоры гонцы слышали как Динабутиус обратился к Мерлину:?
        - Каким же глупцом должен быть ты, если полагаешь, что можешь ровняться со мной! Вот он я, в моих жилах течет королевская кровь, а кто ты такой, никто не знает, потому что у тебя никогда не было отца!?
        Когда гонцы услыхали это, они спросили стоящих рядом людей о том, кто такой этот Мерлин, и им ответили, что никто не знает его отца, но мать его была дочерью короля Южного Уэльса, и что она живет с монахинями в монастыре Св. Петра в этом же городе.?
        Гонцы отвезли Мерлина и его мать к королю Вортигерну. Король принял принцессу со всем вниманием, надлежащим ей по рождению, и спросил об отце юноши. Она ответила, что не знает его.?
        - Однажды - рассказала она - когда я со своими дамами была в наших покоях, явился мне некто в образе прекрасного юноши, начал обнимать и целовать меня, но затем внезапно исчез. Он возвращался после этого много раз, чтобы побеседовать со мной, когда я сидела одна, но никогда больше я не видела его образа. После того как он таким образом преследовал меня довольно длительное время, он возлег со мной в образе мужчины и покинул меня навсегда, а я понесла ребенка.?
        Король, изумившись ее словам, спросил жреца Могантиуса, может ли такое быть. Могантиус заверил его, что такие случаи хорошо известны и что Мерлина, должно быть, зачал один из «духов, блуждающих между луной и землей, и которых мы называем демонами».?
        Мерлин, слушавший все это, потребовал, чтобы ему позволили изобличить во лжи мудрецов.?
        - Пригласите сюда своих мудрецов и я докажу им, что они солгали.?
        Король, пораженный смелостью юноши и видимым отсутствием страха, сделал так, как тот попросил, и послал за мудрецами. Когда те пришли, Мерлин обратился к ним со следующими словами:?
        - Вы не знаете, что лежит там, под основанием башни, и поэтому посоветовали скрепить раствор моей кровью, чтобы башня больше не рушилась. А теперь ответьте мне, что лежит под ее основанием, потому что именно оно не позволяет возвести башню??
        Однако мудрецы, страшась показать свое невежество, хранили молчание. Тогда Мерлин (чье другое имя - Амброзий) произнес:?
        - Милорд король, позовите своих рабочих и велите им копать под башней; там они найдут озеро, которое не дает стоять стенам.?
        Рабочие стали копать и нашли озеро. Мерлин велел тогда осушить озеро через подземный акведук; на дне, сказал он, обнаружат два камня. Это два спящих дракона - красный и белый. Когда озеро осушили и камни показались из-под воды, драконы проснулись и начали яростно биться до тех пор, пока красный не убил белого. Изумленный король попросил Мерлина истолковать увиденное, и Мерлин, возведя глаза к небу, возвестил приход Амброзия и смерть Вортигерна. На следующее утро Аврелий Амброзий высадился у Тотнеса в Девоне.?
        После того как Амброзий победил Вортигерна и саксов и был коронован, он созвал мастеров со всех сторон света и попросил их возвести постройку, которая всегда будет напоминать о нем. Никто ничего не мог придумать, пока Тремониус, архиепископ Каэрлеонский, предложил королю послать за Мерлином, пророком Вортигерна, умнейшим человеком в королевстве, «касается ли это предсказаний или искусства конструирования машин». Амброзий немедленно послал гонцов, которые нашли Мерлина в Гвэнте, у источника Галапаса, где он обычно обитал. Король принял его с почестями и сперва попросил предсказать ему будущее, но Мерлин возразил:?
        - Тайны такого рода было бы неразумно открывать, если в этом нет крайней нужды. Потому что, если я буду с легкостью или ради забавы разглашать их, то духи, которые учат меня, онемеют и покинут меня в минуту необходимости.?
        Тогда король спросил его совета о памятнике, но когда Мерлин посоветовал ему послать за «Хороводом Великанов, что стоит в Килларе, на горе в Ирландии», Амброзий рассмеялся и сказал, что невозможно сдвинуть камни, которые, как всем известно, были поставлены там великанами. Однако, в конце концов, короля убедили послать своего брата Утэра во главе пятнадцати тысяч воинов, чтобы покорить Гилломана, короля Ирландии, и забрать Хоровод. Армия Утэра выиграла сражение, но когда они попытались разрушить исполинское кольцо и повалить камни, то не смогли сдвинуть их с места. Когда же, по прошествии некоторого времени, им пришлось признать свое поражение, Мерлин собрал свои машины и при их помощи легко положил камни, доставил их к судам, а затем переправил в Эймсбэри, где камни должны были быть поставлены. Здесь Мерлин вновь собрал свои машины и поставил Хоровод из Килларе в Стоунхендже точно так, как тот стоял в Ирландии. Вскоре после этого в небе появилась большая звезда, похожая на дракона, и Мерлин, зная, что она предвещает смерть Амброзия, горько зарыдал и предсказал, что Утэр станет королем под знаком
Дракона и что у него родится сын «непревзойденной государственной мудрости, коего могущество распространится на все королевства, на которые упали ее (звезды) лучи».?
        На следующую Пасху, во время праздника коронации, король Утэр влюбился в Игрейну, жену Горлойса, герцога Корнуэльского. Он осыпал ее знаками внимания на глазах у всего двора; она никак ему не отвечала, но супруг ее, вознегодовав, покинул двор, не испросив позволения, и с женой и свитой возвратился к себе в Корнуэл. Утэр рассердился и велел ему вернуться обратно, но Горлойс отказался повиноваться. Тогда король в великом гневе собрал войско и вторгся в Корнуэл, сжигая на своем пути города и замки. У Горлойса не доставало войск, чтобы противостоять ему, поэтому, поместив для надежности свою жену в Тинтагель, самую мощную из крепостей, сам приготовился защищать замок Димилок. Утэр немедленно обложил Димилок, заперев там Горлойса и его войско, а сам стал изыскивать способы, как ему проникнуть в Тинтагель и завладеть Игрейной. Спустя несколько дней он обратился за советом к одному из своих приближенных, по имени Ульфин.?
        - Не можешь ли ты посоветовать, как мне утолить мою страсть?  - сказал король - Иначе я умру от тоски.?
        Ульфин, сказав, что Тинтагель невозможно взять приступом - король и сам это уже знал - посоветовал послать за Мерлином. Мерлин, тронутый непритворными страданиями короля, обещал свою помощь. Посредством волшебного искусства он изменил облик Утэра, уподобив его Горлойсу, Ульфина превратил в Горлойсова друга Джордана, а себя в Бритаэля, одного из Горлойсовых военачальников. Втроем они поскакали в Тинтагель и были впущены привратником. Игрейна, сочтя Утэра своим супругом герцогом, радостно приветствовала его и уложила в свою постель. Так Утэр возлег с Игрейной в ту ночь, «и она не отказала ему ни в чем, чего он только ни пожелал». Той ночью был зачат Артур.?
        А тем временем под стенами Димилока завязалось сражение, во время которого Горлойс, отважившийся вступить в битву, был убит. В Тинтагель прибыли гонцы, чтобы известить герцогиню о гибели мужа. Увидев же, что «Горлойс» живой и в добром здравии находится у герцогини, гонцы утратили дар речи, но король тогда признался в обмане и спустя несколько дней женился на Игрейне.?
        Утэру Пендрагону предстояло править еще пятнадцать лет. И за все эти годы - он ни разу не видел своего сына Артура, которого в ночь, когда он родился, принесли к задней калитке Тинтагеля и передали в руки Мерлину, который втайне воспитывал ребенка, пока не пришло время Артуру унаследовать трон Британии.?
        На протяжении всего долгого правления Артура Мерлин помогал ему делом и советом. Потом случилось так, что на старости он до безумия влюбился в девушку по имени Вивиана, которая в обмен на свою любовь упросила Мерлина обучить ее своему волшебному искусству. Когда он выполнил обещанное, она навела на него чары, от которых он заснул беспробудным сном; некоторые говорят, что он томится в пещере возле боярышниковой рощи, другие - в хрустальной башне, а третьи, что он укрыт лишь воздушным ореолом. Мерлин пробудится вместе с Артуром и возвратится, когда его страна будет нуждаться в нем.?

        Послесловие автора

        Ни ОДИН романист, пишущий о Британии Темного времени, не осмелится выпустить в свет свое творение без обращения к проблеме географических названий. Обычно автор объясняет, почему он использует те или иные названия, но я тут же должна признаться в непоследовательности. В период истории, когда кельты, саксы, римляне, галлы и, кто. знает, кто еще, колесили по неспокойной и раздробленной Британии, каждое место должно было иметь по крайней мере три названия, и приходится руководствоваться лишь догадками о том, какое название было в ходу в данное время. В самом деле «данное время» рождения короля Артура относят приблизительно к 470 году, а V век - это довольно темный отрезок британской истории. Чтобы не увеличить путаницу, я основывала мой рассказ главным образом на полу мифологической, романтической «истории», написанной в Оксфорде в XII веке неким уэльсцем, который подает названия мест и имена людей, так сказать, на пост-норманском диалекте с налетом церковной латыни. Поэтому и в моем повествовании читатель найдет Уинчестер наряду с Рутупиеи и Динас с Эмрисом, а также жителей Корнуэла, Южного Уэльса и
Бретани вместо Думнонии, Деметэ и Армориканы.?
        Прежде всего я хотела просто сделать свои рассказ понятным. Мне хотелось по возможности избежать раздражающей ограниченности словаря, когда читатель вынужден прерывать чтение, чтобы сверять географические названия, или решает читать не останавливаясь и теряет ориентацию. Еще хуже приходится не-британскому читателю; он ищет в словаре Каллеву, обнаруживает, что это Сильчестер, но по-прежнему остается в неведении, пока не обратится к карте. Так или иначе это влияет на повествование. Поэтому, когда мне предоставлялась возможность выбора, я пыталась использовать то название, которое сразу же давало бы читателю представление об окружении, для этого я иногда пользовалась приемом, дающим возможность рассказчику приводить несколько названий кряду, вставляя даже современные, когда это не казалось совсем уж не к месту. Вот пример: «Эмсбели, возле Крепости Конана, или Каэрконана, которую иногда называют Конисбэргом». В других местах я была еще непоследовательней. Ясно, что в рассказе, английский язык которого в воображении читателя должен был быть латынью или кельтским языком Южного Уэльса, было бы педантично
писать Лондиниум, когда очевидно, что это Лондон; я употребляла также современные названия таких мест, как Гластонбэри, Уинчестер и Тинтагель, поскольку эти названия, несмотря на свое средневековое происхождение, вызывают столь прочные ассоциации, что чудесно вписываются в контекст там, где было бы невозможным ввести современные образы, скажем, Манчестера или Ньюкасла. Эти «правила», конечно, ни в коем случае не имеют своей целью критиковать практику других писателей; каждый выбирает ту форму, которая необходима для его работы; а поскольку это всего лишь плод вымысла, который никто не будет рассматривать как реальную историю, я позволила себе руководствоваться законами поэзии: то, что воспринимается легко и образно и звучит лучше всего - это и есть окончательный вариант.?
        То же самое правило относится и к языку произведения. Рассказчик, излагая свою повесть на уэльском наречии V века, использовал бы столько же разговорных элементов, сколько использовала их я; слуги Седрик и Кадал говорили бы на каком-нибудь диалекте, тогда как, например, от королей или пророков в моменты прорицания, можно было ожидать некоего «высокого стиля». Я намеренно употребила несколько анахронизмов, большей частью описательного характера, и мягкий жаргон для того, чтобы оживить повествование. Короче говоря, я полагалась на принцип, что для произведения, основанного на чистом вымысле, годится все, что звучит приемлемо.?
        Потому что «Хрустальный грот» - это художественный вымысел, и ничего больше. Это не научный труд, и, уж конечно, он не может претендовать на серьезную историчность. Серьезные историки, как мне кажется, не станут думать так, когда обнаружат, что главным источником для моего романа послужила «История королей Британии» Гальфрида Монмутского.?
        Для серьезного историка имя Гальфрида - это все равно, что плевок. Он изложил в XII веке в Оксфорде свою «сборную» историю от Троянской войны (в которой сражался «король бретонцев» Брут) до седьмого века нашей эры, выстраивая факты, как ему того хотелось, а когда не хватало фактов (что случалось на каждой странице), он высасывал их из пальца. С исторической точки зрения, его труд ужасающ, но как рассказ он непревзойден и служил источником и вдохновением для большого цикла новостей от «Смерти Артура» Мэлори до «Идиллий короля» Теннисона, от «Персифаля» до «Камелота».?
        Центральный образ «Истории» - Артур, король первой объединенной Британии. Артур Гальфрида - это легендарный герой, но с уверенностью можно говорить о том, что Артур был реальным лицом, и я верю, что то же самое относится и к Мерлину, хотя известный нам «Мерлин» является сборным образом, по крайней мере, четырех человек: принца, пророка, поэта и механика. В легенде он появляется впервые юношей. На мой рассказ о его детстве повлияла фраза Мэлори: «колодец Галапаса, у которого он имел обыкновение бывать» и ссылка на «моего учителя Блэза», ставшего в моем романе Белазиусом. Легенда о Мерлине в Бретани на менее популярна, чем в Британии.?
        И под конец еще несколько коротких замечаний.?
        Я дала матери Мерлина имя Ниниана, потому что так звали девушку (Вивиана - Ниниана - Нимуэ), которая, согласно легенде, соблазнила волшебника, воспользовавшись его слепой любовью, и таким образом лишила могущества, заперев в пещере и оставив там его спать до скончания времен. Ни одна другая женщина не ассоциируется с его именем. В легенде (как и в истории) есть неразрывная связь между безбрачием, или девственностью, и могуществом, поэтому я сочла обоснованным настаивать на девственности Мерлина.?
        Митратизм многие годы в буквальном смысле находился в подполье. Я прибегла к местному оживлению культа для большей стройности сюжета, и причины, высказанные Амброзием, кажутся убедительными. Из того, что нам известно о реальном Амброзие, он был в достаточной степени «римлянином», чтобы поклоняться «солдатскому богу»….[3 - Бэдэ, историк VII века, называет его «Амброзий, римлянин».]?
        О древних друидах известно так мало, что (по мнению известного ученого, к которому я обратилась) их можно считать «честной игрой». То же относится и к мегалитам Карнака (Керрека) в Бретани, и к Хороводу Великанов в Стоунхендже возле Эймсбэри. Стоунхендж был поставлен в XV веке до н. э., поэтому я позволила Мерлину перенести только один камень из Килларе. И в самом деле, в Стоунхендже один камень - самый большой - отличается от остальных. По мнению геологов, его добыли возле Милфорд Хэвена в Уэльсе. Правда также то, что внутри круга есть могила; она не в центре, поэтому я использовала зимнее солнцестояние, а не летнее, на которое ориентирован Хоровод.?
        Все места, описанные мной, существуют, за исключением пещеры Галапаса - и если Мерлин действительно спит в ней «в окружении его огней и блеска», то можно ожидать, что она невидима. Но на Брин Мирддине есть колодец, а на гребне горы - могильный холм.?
        Кажется, до средних веков нет ни одной записи о том, что сокола называли «мерянном», к тому же слово это, видимо, французское; но его происхождение неясно, и это служит достаточным оправданием для автора, в чьем воображении уже возник ряд образов еще до того, как книга была начата.?
        В легенде нет оснований (я уверена) для предположения о родстве Мерлина и Амброзия. Историк IX века Ненниус, у которого Гальфрид позаимствовал некоторые из своих материалов, называл пророка «Амброзий». Ненниус поведал историю о драконах в озере и о первом записанном пророчестве молодого прорицателя. Гальфрид, позаимствовав сюжет, спокойно объединяет двух пророков: «Затем сказал Мерлин, которого также называют Амброзием…» Этот отрывок подсказал мне идею установления личности «Князя тьмы», бывшего отцом Мерлина, и, по сути, послужил основой сюжета «Хрустального грота».?

        Февраль 1968 - февраль 1970
        Мэри Стюарт?
        notes

        Примечания

        1

        Эстуарий - широкое устье реки, доступное для приливов.

        2

        Бог подземного царства в греческой мифологии.

        3

        Бэдэ, историк VII века, называет его «Амброзий, римлянин».