Штормовой десант Лоуренс Уотт-Эванс


        #

        Лоуренс Уотт-Эванс
        Штормовой десант


        B апельсиновом соке было слишком много мякоти, а вдобавок ко всему он оказался теплым - одно из неудобств, если завтракать за рабочим столом.
        Хотя, впрочем, когда в былые времена он завтракал дома, его бывшая жена тоже имела привычку подавать ему сок, в котором была сплошная мякоть. Правда, как правило, сок оказывался холодным.
        Мицопулас отодвинул карточку в сторону и на освободившемся месте развернул газету.
        О новых бурях ни слова. Передовица посвящена чему-то там на Ближайшем Востоке. Это можно не читать, поскольку это не по его ведомству. Крохотная заметочка в самом низу страницы, в подвале газетной полосы, пожалуй, больше отвечала его роду деятельности. Ученым удалось сохранить образец живой ткани, полученной от
“небесного кита”, которого на прошлой неделе бурей занесло на кукурузное поле в Канзасе, и теперь они были настроены довольно оптимистично, ожидая, что в конечном итоге сумеют осуществить клонирование и вырастят из образца чудо-юдо в натуральную величину.
        Мицопулас фыркнул. Интересно, а что потом они намерены делать с этой тушей около двухсот футов в длину, но весящей легче воздуха? Правда, подумал Мицопулас, из него получился бы неплохой источник метана на топливо, однако, куда прикажете деваться с такой громадиной? Может, бедняге даже в некотором роде и повезло. Интересно, каков из себя его родной мир?
        Дверь распахнулась, и в проходе показалась спина Орландо. Затем он повернулся, и взору предстал карточный поднос, уставленный пластиковыми стаканчиками.

- Если не ошибаюсь, лейтенант, вы предпочитаете черный кофе?
        Мицопулас оторвался от газеты.

- Угу, черный.
        Он взял предложенный ему стаканчик, сковырял с него пластиковую крышку, но пить не стал, а подождал немного, пока кофе остынет, и снова уткнулся в газету.
        Какой-то проповедник призывал объединиться в полдень в общенациональной молитве.
“Господь послал нам испытание, - цитировала газета его слова. - Он преображает собственное творение прямо у нас на глазах, чтобы продемонстрировать нам свое всемогущество. И мы должны принять его, доказать ему, что мы по-прежнему тверды в нашей вере, в противном случае, да обрушится на нас кара господня”.
        Мицопулас на это не купится. Ведь если Господь и впрямь захотел продемонстрировать им свою волю, у него для этого имелись куда более простые способы, чем пресловутые бури. И если они и впрямь задуманы для того, чтобы проверить твердость их веры, то все равно их смысл оставался довольно туманным. Интересно, какое отношение к спасению души или греху имел тот летающий кит? А как, скажите, способны изменить свою веру нацисты из Бронкса или же компания чокнутых с Кони-Айленда? А ведь именно этим шизанутым, что являлись непонятно откуда, и следовало бы хорошенько проветрить мозги, а не обыкновенным людям из нормального мира. Мицопулас свернул газету и выпил кофе.
        Разнеся оставшиеся чашки, Орландо вернулся к его столику.

- Итак, Орландо, что у нас новенького? - поинтересовался Мицопулас.

- Ничего определенного, лейтенант, - ответил Орландо, пожав плечами. - Вы же видели газету.

- И после итоговой сводки больше ничего не поступало?

- По крайней мере, нам еще не сообщили.

- Нет? - Мицопулас откинулся в кресле. - Забавно, - произнес он. - Мне показалось, что прошлой ночью я услышал бурю. Я, можно сказать, из-за нее и проснулся.

- Буря действительно была, - поддакнул Орландо. - Около пяти утра. Зарегистрировано несколько звонков о том, что по Сорок Третьей улице курсировали какие-то непонятные машины, а одна дамочка сообщила, что ее кошка превратилась в пылесос, или что-то вроде этого, однако ночная смена ничего особенного не заметила. Не иначе, как буря прошла, и на этот раз обошлось без сюрпризов, как это обычно случалось в самом начале. Может, вскоре они вообще стихнут.

- Ну, до этого мы с тобой вряд ли доживем, - пробормотал Мицопулас, наклонясь вперед.
        Орландо, услышав его слова, возразил:

- Но ведь не могут же они продолжаться вечно?

- Неужели? - Мицопулас поднял взгляд и поморщился. - А откуда тебе это известно? Ведь раньше ничего подобного не случалось!

- Откуда нам это знать, лейтенант? - задумчиво произнес Орландо. - Может, подобные штучки и довели динозавров до того, что бедняги взяли и вымерли. Кто знает, а вдруг и впрямь причиной их гибели стали возмущения реальности? Может, все эти истории про фей и эльфов вовсе не выдумки, ведь иначе, откуда же они могли появиться?

- А-а-а! - отмахнулся Мицопулас. - Опять эти бредни! Бури начались два года назад, а не в средние века, и уж тем более не при динозаврах. Эти бури - неотъемлемая часть нашего безумного времени, вот и все.
        Орландо пожал плечами.

- Как вам угодно.

- Верно, поживем - увидим, - Мицопулас отхлебнул кофе. - Кстати, а что там за история с дамочкой и ее кошкой?

- Одна особа, проживающая в многоэтажке у Тертл Бей, заявила, что ее кошка превратилась в пылесос, или еще какую-то штуковину, на него похожую.

- Кто-нибудь проверил этот звонок?

- Лично никто, - ответил Орландо. - На звонок ответил какой-то сержант, если не ошибаюсь, некий Дерлинг. Он сказал этой дамочке, что если эта машина выкинет что-нибудь подозрительное, то пусть она позвонит еще раз или же привезет эту штуковину в полицейский участок. Больше от нее звонков не поступало.

- Знаю я этого Дерлинга, - задумчиво произнес Мицопулас. - Этот поганец лентяй, каких еще надо поискать.

- Да ладно вам, лейтенант, - запротестовал Орландо. - Может, эта бабулька, у которой сбежала кошка, уже выжила из ума. Ну как, скажите, кошка может превратиться в пылесос?

- Да откуда мне знать, черт побери? Как, потвоему, три квартала в Бронске ни с того ни с сего превратились в концлагерь? Или как эти придурки с Кони-Айленде оказались замурованы в замке без окон и дверей, что понадобилось шесть часов долбить стены отбойным молотком, чтобы вызволить их оттуда? - Мицопулас пожал плечами. - Что ж, возможно, на этот раз у бабульки поехала крыша от того, что ее кошка сбежала. Ты, что, собираешься торчать здесь весь день? Погода отличная и, я думаю, неплохо было бы прокатиться в город. Ты разве забыл, что у нас теперь есть радио? Так что, если действительно что-то важное, мы наверняка не пропустим.
        Орландо неохотно кивнул.

- Вы берете с собой весь взвод?

- Эй, а что, по-твоему, записано в уставе? - Что бы ни случилось, всегда оставаться боевой единицей. Или вы уже нашли себе на сегодня лучшее занятие?
        Орландо заколебался, не зная, отвечать ли ему на этот вопрос.

- Скорее всего, нет.

- И что же это такое - опять какие-то дешевые потаскушки?

- Нет, бери повыше, отборный товар, - признался Орландо.

- Ладно, поберегите деньжата. Грузи оборудование в фургон и поехали.
        И они отправились.
        Спустя пятнадцать минут их фургон остановился на красный свет на перекрестке Сорок Третьей улицы и Третьей Авеню, и Мицопулас наклонился вперед, внимательно оглядываясь по сторонам.

- Мне показалось, будто я секунду назад что-то ощутил, - сказал он. - Нечто вроде остаточного шока, или что-то в этом роде. А вы, ребята?
        Саймоне за рулем покачал головой, а Орландо откинулся с заднего сиденья.

- Лейтенант, а может, это изжога?

- Очень смешно, - буркнул Мицопулас, а другие фыркнули себе под нос.
        Он был уверен, что действительно ощутил нечто, словно на мгновение сила притяжения изменила свое направление, а обычная, повседневная реальность вокруг него дрогнула. Тот факт, что другие ничего не ощутили, еще вовсе ничего не значил. Мицопулас не зря получил свой пост командующего взводом ПВК - далеко не последнюю роль сыграла его обостренная чувствительность к подобного рода явлениям.

- Именно в этом месте шторм проявил себя прошлой ночью с особой силой? - поинтересовался он.
        Саймоне кивнул.

- Если верить сводкам.

- Эй, штормовой десант! - весело крикнул какой-то озорник с тротуара, помахав рукой вслед фургону.

- О, господи, - вздохнул Мицопулас и опустился на сиденье.

- Терпеть не могу, когда нас так называют, - заметил Саймоне.

- Согласен, - отозвался лейтенант, - особенно после Брокса. Но неужели, по-твоему, озорники завопят, эй, вы, взвод пространственно-временного контроля!

- Нет, конечно. Но мой младший братишка обычно называет нас “копами реальности” и мне это как-то больше по душе, чем “штормовой десант”.
        Мицопулас не ответил, так как не сводил взгляда со зданий на Северной стороне Сорок Третьей улицы. На светофоре зажегся зеленый свет, и Саймоне рванул фургон вперед.

- Сворачивай, - приказал ему Мицопулас.
        Вздрогнув, Самонс, подчинился приказу, однако слегка замешкался и поэтому был вынужден резко вывернуть руль, чтобы обогнуть угол.

- А я-то думал, - ответил он.

- Планы изменились.
        Саймоне развернул фургон и припарковался как раз напротив указанного здания.

- В чем дело? - поинтересовался он.

- Взгляни на вывеску.
        Саймоне, задрав голову, прочитал: - “Служба Внутренней Безопасности Нью-Йорка. Городское Бьюро”. Бьюро? Вот уж никогда бы не подумал, что можно так исковеркать слово “бюро”.

- А я никогда не слыхал о Службе Внутренней Безопасности Нью-Йорка, - добавил Мицопулас.

- А вам не пришло в голову, что это просто частная сыскная контора? - спросил с заднего сиденья Орландо.

- Не знаю. Но для частной сыскной конторы они занимают слишком большое здание. Что-то мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного, и к тому же, когда я проезжал здесь в последний раз, его тут не было.

- Вывеска на первый взгляд далеко не новая, - заметил Саймоне с сомнением в голосе.

- Сам вижу, - мрачно отозвался Мицопулас.

- Вы уверены, что ее здесь не было?

- Эй, прекратить всякие споры! Да, я уверен, и к тому же этот дом совершенно не вяжется с церковью.

- Просто им не повезло с архитектором…

- Не в этом дело. Конечно, я не стану утверждать, будто знаю каждый квартал в городе, но вот Святую Агнессу знаю, как свои пять пальцев, и помню, что рядом с ней совершенно другое здание.
        Саймоне на мгновение уставился вперед.

- Ты хочешь сказать, что это часть провала реальности? Значит, сводка все-таки с Сорок Шестой?

- Да, - отозвался Мицопулас. - Именно так.

- Но ведь это же за три квартала отсюда и к тому же на другой стороне от Третьей Авеню. И если провал реальности так велик, мы бы наверняка уже о нем услышали.

- Хотел бы я думать, - спокойно заметил Мицопулас. - Возможно, провал случился в двух разных местах. Так или иначе, а это заведение нам необходимо проверить.
        Саймоне пожал плечами.

- Валяйте, лейтенант, хотя, может, вас просто подводит память.

- Моя память меня не подводит, - Мицопулас открыл дверь и вышел на улицу.
        С другой стороны за ним последовал Саймоне, а остальная команда, пригнувшись, двинулась по проходу между сиденьями. В соответствии с заведенным порядком, четверо из команды, включая самого Мицопуласа, встали шеренгой лицом к зданию на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
        Мабучи отступил на шаг назад, просматривая тротуар и противоположную сторону улицы. Орландо остался в фургоне, свесив одну ногу в открытую дверь. В руке он держал радиотелефон, приготовясь в любую минуту либо вызвать подмогу, либо броситься на помощь товарищам, либо запрыгнуть назад в машину и броситься в бегство. У всех, кроме Орландо, в руках были пистолеты, пока что нацеленные в воздух.
        Стоя в центре шеренги, лицом к дверям “Службы Внутренней Безопасности Нью-Йорка”, то есть ее городского Бюро, Мицопулас ощутил прилив адреналина. Ладонь, сжимавшая рукоятку пистолета, взмокла от пота, в горле же, наоборот, пересохло. Так всегда бывает в самом начале, стоит только столкнуться с неведомым, которое может оказаться буквально всем, чем угодно. Как только он выяснит, что там внутри здания
- пусть самую малость, - как тотчас успокоится, независимо от того, какая опасность или какое страшилище поджидают его внутри. Больше всего на нервы ему действовала неизвестность, а не опасность как таковая.
        Мицопулас догадывался, что это вовсе не значит, что и остальные члены его команды чувствуют то же самое. Хладнокровия и выдержки им не занимать, подумал он. А Саймоне, стоящий справа от него, держится так, будто он не на боевом задании, а в штабном тире.
        Да, ребята явно недопонимают, что здесь к чему. Люди в провалах реальности могут оказаться совершенно невменяемыми. Там вообще может оказаться нечто такое, что и людьми не назовешь.
        И пусть эти провалы всего лишь наваждение, но от этого не стали менее реальными или опасными. Двое ребят погибли во время штурма концлагеря в Бронске.
        Мицонулас сделал шаг вперед, к трем низким ступеням, ведущим к дверям. Однако резко остановился и взял пистолет наизготовку.
        Дверь открылась.
        Мицопулас успел разглядеть черную, в обтяжку, форму, темные волосы, бледное лицо. Кто бы ни открыл дверь, - он или она? - наверняка заметил шеренгу напротив - шестерых полицейских, штормовой десант - и поспешил скрыться с глаз подальше.
        Дверь, однако, осталась открытой, пусть всего на щелочку, но Мицопулас уже не смог ничего рассмотреть.

- Смотрите, куда бы вам укрыться, - распорядился Мицопулас. - Но пока что стойте на месте.
        Краем глаза он заметил, что Вайнберг кивком дал понять, что приказ понят, а О'Доннел, стоявший с другой стороны, передал приказ по цепочке дальше Саймонсу.

- Орландо, - крикнул он. - Передай мне рупор.
        Орландо выполнил распоряжение, передав рупор Вайнбергу, который, в свою очередь, вручил его Мицопуласу.
        Мицопулас взял его в руки, включил и направил вверх.
        Одновременно он заметил, что на обоих тротуарах уже начала собираться толпа.

- Мабучи, - крикнул он через плечо. - Поддержи этих остолопов, - а затем крикнул в рупор: - Эй, вы, в здании, те, которые называют себя “Службой Внутренней Безопасности”! С вами разговаривает полиция! Нам необходимо поговорить - вышлите кого-нибудь наружу, без оружия!
        Мицопулас опустил рупор и принялся ждать.
        Ребята из его команды тоже застыли в ожидании.
        Минуту спустя окно на втором этаже приоткрылось, и усиленный громкоговорителем голос выкрикнул:

- Кто вы, говорите, такие?

- Черт побери, - пробормотал Мицопулас и поднял рупор: - С вами говорит лейтенант Грегори Мицопулас из Полицейского Управления Нью-Йорка. А кто вы?
        Несколько мгновений стояло молчание, а затем раздался усиленный рупором голос:

- Мы держим вас на прицеле. Бросайте оружие, и тогда мы поговорим.
        В окне второго этажа угрожающе показался черный ружейный ствол.

- Проклятье, - буркнул Мицопулас. - Всем в укрытие.
        Его команда бросилась кто-куда, укрывшись за припаркованными машинами и киоском
“Дейли Ньюс”. Сам Мицопулас бросился к фургону и сжался в комок у колен Орландо позади открытой двери.

- Это полиция, говорю вам! - проревел он в рупор. - Пока еще, к счастью, никто не ранен, и мне хотелось, чтобы так и осталось. Нам надо только поговорить. Никакого оружия. Вышлите когонибудь!

- Послушайте, - отозвался из здания все тот же голос. - Мне неизвестно, кто вы такие на самом деле, но если, по-вашему, вы полиция, то кто, скажите на милость, тогда мы?
        Мицопулас заморгал и снова прочитал табличку: “Служба Внутренней Безопасности”.
        Что ж, возможно, где-нибудь это и означает полицию, но только не в Нью-Йорке. К тому же, было прекрасно известно, что за легавые сидят в этом здании. К тому же прошлой ночью опять произошла буря, и поэтому не было никаких сомнений, что это здание появилось здесь из какого-то другого Нью-Йорка. Интересно, а понимают ли его обитатели, что, собственно, произошло?
        Вполне возможно, что не догадываются.
        Что ж, тогда должен же кто-то им объяснить.
        Господи, как все просто.
        Как, впрочем, и то, кому придется взять на себя этот труд.

- С вами говорит лейтенант Мицопулас, - выкрикнул он. - Я сейчас оставлю здесь свое оружие и войду внутрь, чтобы поговорить с вами.
        После минутной паузы голос ответил:

- Валяй. Держи руки повыше, чтобы мы их видели.
        Мицопулас что-то буркнул себе под нос и передал Орландо рупор и револьвер.

- Ну, ребята, смотрите, не зевайте, - с этими словами он выпрямился, поднял руки до уровня плеч ладонями наружу, пересек Сорок Третью улицу и поднялся по ступенькам.
        Тяжелая входная дверь все еще оставалась приоткрытой. Мицопулас поддел ее носком ботинка, распахнул и заглянул внутрь.

- Эй, - крикнул он. - кто тут внутри?
        С противоположного конца небольшого обшарпанного коридора показались двое в форменных комбинезонах, которые, решил Мицопулас, вовсе не подходили на обмундирование полицейских - они, скорее, напоминали спортивные костюмы, хотя ни один велосипедист или конькобежец не натянул бы на себя кобуру.
        Мицопулас пошевелил пальцами.

- Я чист - крикнул он. - Видите?
        Один из охранников подтолкнул его вперед, другой прикрывал сзади.
        Никто не проронил ни слова. Они порылись в его бумажнике, повертели в руках полицейский жетон, затем и то и другое взяли себе, прихватив заодно наручники и кое-что из его личных мелочей.
        Убедившись, что Мицоопулас безоружен, они провели его в небольшую комнату с голыми стенами, в которой стояли три стула, а с потолка свисала лампочка - помещение явно предназначалось для допросов.
        Мицопулас вздохнул и, решив немного им подыграть, опустился на стул для допрашиваемого.
        Один из охранников остался при нем, второй вышел вон.
        Спустя мгновение в камеру вошел еще один, более пожилой мужчина - практически в таком же черном костюме, с той разницей, что рукава его украшали золотистые шевроны. Он тоже опустился на стул.
        Мицопулас подождал, не протянут ли ему руки для приветствия. Увы, этого не последовало.

- Итак, - произнес старший. - Кто ты?

- Я лейтенант Грегори Мицопулас, из полицейского управления Нью-Йорка. Полагаю, что вы прочли мое удостоверение.
        Пожилой кивнул.

- Как мне кажется, вы мне не верите по какой-то причине, - произнес Мицопулас.
        Пожилой улыбнулся какой-то натянутой недоброй улыбкой.

- Вы не против, если я поинтересуюсь, кто вы такой? - улыбнувшись в ответ, спросил Мицопулас.

- Аарон Фитцуотер, Комендант Бюро, Служба Внутренней Безопасности города Нью-Йорка, - ответил пожилой.
        Мицопулас кивнул.

- Я предполагал что-то в этом роде, и в вашем Нью-Йорке вы, ребята, единственные имеющиеся там полицейские, я прав? Поэтому, когда вы увидели, что мы выстроились у вас под окнами, то сразу подумали, что наверняка это какая-нибудь заварушка, не так ли?
        Фитцуотер несколько мгновений рассматривал его в упор, а затем спросил.

- В вашем Нью-Йорке? А что, разве их несколько?

- Выходит, что так. Подозреваю, что там у вас не случались бури, искажающие реальность. По крайней мере, до тех пор, пока вас не занесло сюда?

- Мистер Мицопулас, - произнес Фитцуотер. - Вы несете какую-то ерунду.
        Мицопулас вздохнул.

- Значит, у вас не бывает бурь. О'кей, выслушайте меня пару минут, идет? Наверно, это прозвучит довольно глупо, но позвольте мне рассказать вам. Договорились?
        Фитцуотер кивнул.

- Выкладывай.

- О'кей, - произнес Мицопулас, собрался с духом и заговорил: - Пару лет назад у нас начались бури, мы их зовем “возмущения реальности”, когда я говорю “мы”, то имею в виду не просто себя, и даже не Нью-Йорк, а весь чертов мир. Ведь где угодно, иногда за полсекунды, а иногда за пару часов, в каком-нибудь уголке планеты реальность словно сходит с ума - возникают или пропадают какие-то предметы, иногда они на глазах меняют форму, меняется воздух, свет, цвета, все, что угодно. Иногда изменениям подвергаются даже силы притяжения, ход времени. Масштабы бурь колеблются от… - по правде сказать, нижний предел нам неизвестен, но по имеющимся данным самое мелкое возмущение было размером с хлебницу и длилось оно всего полторы минуты. Крупнейшее же было зарегистрировано над центральной Атлантикой, слава богу, и по расчетам достигало пяти миль в длину и два в ширину. Нам неизвестна причина этих бурь - никому неизвестна, по крайней мере, пока. Существует куча всяких теорий - например, что, мол, грядет Судный День, реальность трещит по швам, что, мол, бури - не более чем иллюзия или же проявление массовой истерии.
Лично мне больше всего импонирует теория, будто кто-то напортачил с пространством и временем, и теперь мы расхлебываем последствия, хотя, конечно, это всего лишь предположение, - Мицопулас развел руками. - И поэтому я спрашиваю вас, слышали ли вы о чем-нибудь подобном.

- Нет, - спокойно ответил Фитцуотер.
        Мицопулас покачал головой.

- А жаль, - произнес он. - Тогда вы наверняка подумаете, что я немного “того”. Хотя со мной все в порядке, но так как эти странные бури происходят постоянно, и из-за них весь мир летит вверх тормашками - все становится с ног на голову, вы то ощущаете себя невесомым, как перышко, то словно чугунной гирей, свет и звук начинают играть с вами злые шутки, люди видят в небе загадочные вещи. Какую-то чертовщину.

- Продолжай, - заметил Фитцуотер.

- Ладно, - дружелюбно произнес Мицопулас. - Коль вы меня не прерываете, и на этом спасибо. Для начала сойдет. Итак, я уже сказал, после особенно сильных бурь некоторые участки реальности меняются до неузнаваемости и такими же и остаются, в результате чего мы имеем уму не постижимые вещи - осколки каких-то других миров. А это значит, что какие-то куски нашего мира исчезают навсегда и мы понятия не имеем, куда они провалились. Ни один из них не вернулся назад. Они исчезают, и все тут, а вместо них у нас появляется какая-то бредятина, которая не лезет ни в какие ворота. Ну, например, летающий кит грохнулся в кукурузное поле в Канзасе - дохлый, у него лопнули газовые мешки. Наши ученые мужи уже совсем свихнулись. Мне о вас ничего не известно, но в моем мире никто в глаза не видывал летающих китов или любое другое животное, которое было бы легче воздуха. - Мицопулас покачал головой.
- Рехнуться можно.

- Продолжай, - повторил Фитцуотер.

- Ладно, во всяком случае, у нас в Нью-Йорке их пруд пруди - может, это как-то связано с плотностью населения, а может, с тем, что все вокруг напичкано электроникой. Как бы там ни было, в Нью-Йорке их больше, чем везде, и поэтому в городе создана специальная команда, которая следит за осколками других миров, оставшихся после бури. Мы называем ее “Взвод Пространственно-Временного Контроля”. Собственно говоря, это я и мои люди.
        Фитцуотер медленно кивнул.

- Лейтенант, - произнес он. - Пару минут назад я тебе солгал. У нас также имели место описанные тобою явления - не в таком масштабе, конечно, как ты описал, если, конечно, ты рассказал мне правду, однако были. Мы называем их иначе - не
“возмущения реальности”, не “бури”, а “зоны иллюзий”. Согласно официальной доктрине все в них - не более чем обман зрения. У нас тоже есть специальная команда для борьбы с ними - мы называем ее “Заградительной Полицией”. В народе их зовут “Полицией глюков”.
        Мицопулас поморщился.

- Нас называют “штормовой десант”.
        Фитцуотер снова улыбнулся сквозь зубы.

- Поэтому я вовсе не считаю, что ты свихнулся.
        Мицопулас улыбнулся в ответ.

- И на том спасибо.

- По крайней мере, не в привычном смысле слова. Я тебя вообще не считаю реальным.
        Мицопулас вздрогнул. Улыбки как не бывало.

- Что?..

- По крайней мере, ты не реален для нашего мира. Ты и твои ребята попали в зону возмущения реальности, как вы это там называете, и теперь оказались в нашем мире.

- Это вовсе не так, - возразил Мицопулас. - Это вас, ребята, занесло к нам. Вы угодили в наш мир.
        Теперь исчезла улыбка на лице Фитцуотера.

- Чушь, лейтенант, - возразил он. - Оглянитесь вокруг себя. Это мой мир. Мое бюро.

- Верно, это ваше бюро, - произнес Мицопулас. - Потому что ваше здание попало сюда сегодня в пять утра со всеми потрохами.
        Говоря это, Мицопулас ощутил внутри подозрительное неприятное чувство.
        Если здание целиком перенеслось сюда в пять утра, то почему в нем тогда оказался весь дежурный состав? И почему никто из них не заметил перемещения? А еще, что, интересно, означал тот небольшой всплеск, когда они стояли у светофора на Третьей Авеню?
        Нет, теперь Фитцуотеру стало явно не до улыбок, его черты приобрели твердость гранита.

- Боюсь, что ты ошибаешься, - произнес он. - Это тебя с твоей командой занесло к нам, вы не просто чужаки, вы самозванцы. Так что ты окажешь нам неоценимую услугу, если прикажешь всем остальным явиться сюда. Я уверен, что мы сможем договориться.

- Договориться, - повторил Мицопулас, и внутри у него все похолодело. - О чем, хотел бы я знать?
        Служба Внутренней Безопасности - звучит почти как Комитет Госбезопасности, КГБ. Пли же Румынская Секурите. Так что это не просто полиция, как он и его товарищи, Мицопулас ничуть в этом не сомневался. Это была секретная служба, охранка, стук в дверь в глухую полночь.
        Полиция глюков, призрачные зоны - интересно, а что они делают с теми, кому не посчастливилось вернуться назад? С людьми из плоти и крови? В том Нью-Йорке, где жил Мицопулас, в Квинсе обнаружились одиннадцати человек, называвших себя чародеями. Так их не только взялись учить английскому, но и предложили пройти курсы профессиональной ориентации.
        В больницах города до сих пор выздоравливали триста человек, которым удалось остаться в живых после концлагеря в Бронксе. А еще был один тип, ну точная копия брокера с Уолл-Стрит, который решил попробовать силы на новом поприще. В Бронксе, в зоопарке, обитало с полдюжины непонятных тварей, а один из складов в Бруклине был наполовину забит всякими немыслимыми штуковинами.
        И никому бы и в голову не пришло называть все это наваждением. Безумием - да, но никак не иллюзией. И как вообще язык повернется назвать иллюзией вполне ощутимые вещи?
        Для того, чтобы утверждать такое, надо, в первую очередь, избавиться от всех материальных свидетельств.

- Пойдем со мной, лейтенант, - произнес Фитцуотер. - Мы приведем сюда твою команду.

- Комендант, - возразил Мицопулас - помоему, вы совершаете ошибку. Этот мир - мой Нью-Йорк. И я могу это доказать.
        Про себя же он молился: “Господи, сделай так, чтобы это действительно был мой Нью-Йорк”.

- Интересно, как? - потребовал ответа Фитцуотер, и в голосе его прозвучали ледяные нотки.
        Мицопулас ничуть не заблуждался относительно того, что речь идет о жизни и смерти, что этот Фитцуотер и его СВБ не собираются шутить с ним шутки.
        Ему следовало, так или иначе, выбраться отсюда, бежать…
        Предположим, ему это удастся, а что потом?
        Что, если и в самом деле это не его мир? Мицопулас не знал, что происходило с людьми, которые исчезали во время бурь, но зато ему была хорошо известна одна истина - они не возвращались назад.
        За те два года, прошедшие с тех пор, как начались эти бури, назад не вернулась ни одна живая душа, Свою бывшую жену, свою дочь, стенографистку, которую он приглашал в субботу в ресторан, - господи, неужели он никогда их больше не увидит, неужели его и впрямь занесло в другую реальность? Правда, Нью-Йорк оставался на месте, так что мир, в который он угодил, мало чем отличался от его собственного, а вот работы уже нет, и кто знает, чего еще? Интересно, а кто здесь президент? И вообще, какие у них порядки?
        Судя по тем представителям, с которыми он успел познакомиться, вряд ли здесь стоило ожидать чего-то хорошего.

- Знаете, - произнес Мицопулас, - по-моему, есть смысл пройти немного по центру города, и тогда все станет на свои места. То есть, если мой офис все еще стоит на Полис-Плаза, то значит, этот мой мир.

- Что за Полис-Плаза?

- В самом центре, - кивнул Мицопулас.

- Первый раз слышу, здесь такой нет, - возразил Фитцуотер.

- То есть, нет у вас, в вашем мире, - ответил Мицопулас.

- Я у себя, и это мой мир, - огрызнулся Фитцуотер.

- Докажи, - огрызнулся в ответ Мицопулас.

- А ты хитер, - произнес Фитцуотер. - Наверно, вздумал выбраться наружу, а там бежать.

- С какой стати мне бежать? - возразил Мицопулас. - Вы ведь, если не ошибаюсь, не собираетесь причинять мне зло.

- Разумеется, нет, - задумчиво произнес Фитцуотер и пристально посмотрел на Мицопуласа.
        Первый заговорил Мицопулас.

- Послушай, - произнес он, - к черту все твои штучки. Вы ведь убиваете всех, кто попадет к вам? Что бы вам и дальше притворяться, что все это наваждение, и что ничего серьезного не происходит?
        Фитцуотер выхватил пистолет и прицелился Мицопуласу между глаз. Тот поднял руку.

- Подожди, - произнес он, надеясь, что голосом не выдал испуга, - всего одну минутку. Подумай хорошенько. Ведь тебе нет никакой нужды меня убивать, по крайней мере, - пока. Мои ребята, которые ждут меня на улице, вооружены и умеют постоять за себя. И они не станут разговаривать с вами, пока не получат от меня соответствующий приказ. И как бы ты ни был уверен, что это твой мир, почему бы тебе не проверить, думаю, вреда от этого не будет. Позвони кому-нибудь, идет? Попробуй связаться по телефону или по радио, и тогда станет ясно, чей это мир. Если твой, - Мицопулас ощутил, как дрогнул его голос, глубоко вздохнув, он продолжал: - и если это твой мир, что ж, я позову сюда моих ребят и мы сдадимся, при условии, что вы гарантируете нам жизнь. Отправьте нас в ссылку куда-нибудь к черту на кулички, например, в Австралию, куда угодно, но - обещаю, мы не раскроем рта и вам не придется нас убивать. Клянусь, вот увидите. Но сначала давайте проверим, идет? Воспользуйтесь телефоном.

- Телефоны молчат, - огрызнулся Фитцуотер. - Они молчат с самого утра. Во всем здании - в кабинетах, в казармах, в офицерских квартирах - везде. Как нам кажется, где-то поврежден кабель.
        В груди Мицопулуса затеплилась надежда.

- Значит, телефоны вышли из строя - ну неужели вам непонятно? - произнес он. - Они не работают у вас с пяти утра, я ведь прав?
        Фитцуотер слегка опустил дуло. Его лицо приняло каменное выражение.

- А как насчет радио? - поинтересовался Мицопулас.

- Мы не пользуемся радиосвязью, - ответил Фитцуотер.
        Мицопулас с минуту пытался придумать чтонибудь еще, а затем воскликнул:

- Эй, послушай, а вот мы пользуемся! Давай, я поговорю со своими людьми, давай я скажу им, чтобы они позвали подмогу. Неужели непонятно? Если им ответят, то это наш мир!
        Фитцуотер прижал пистолет к плечу.

- А если нет?

- Тогда мы сдадимся. Если, конечно, вы гарантируете нам безопасность.
        Он вполне мог обойтись и без этого условия.
        Можно подумать, ему не понятно, что ни на одно из обещаний Фитцуотера нельзя положиться. И если это действительно чужой мир, то в таком случае, он и его ребята покойники. Если только их не спасет какое-то чудо.
        Фитцуотер задумался, а Мицопулас тем временем молился, чтобы это чудо все-таки произошло.

- Ладно, - наконец произнес Фитцуотер. - Договорились.
        И он первым вышел из комнаты, направляясь в обшарпанный коридор. Затем Мицопулас, вслед за ним - оба охранника с пистолетами наготове, не спускавшие глаз с пленника, - теперь уже никто не притворялся, будто он здесь гость. В дверях Фитцуотер отступил в сторону и приказал:

- Поговори с ними. Если ты сделаешь из двери хоть один шаг, мои люди убьют тебя на месте.
        Мицопулас кивнул.

- Эй, Орландо! - крикнул он, поднеся ладони рупором ко рту. - Вызывай подмогу! Чем больше, тем лучше!
        Он увидел, как Орландо, навострив уши, помахал рукой в знак того, что все понял. Мицопуласу показалось, что он услышал треск радиопомех.
        А затем ему не оставалось ничего другого, как ждать.
        Так он и стоял в дверях, ощущая, как в затылок ему упираются два пистолетных ствола, и ждал.

- Эй, - не выдержал он спустя минуту, - взгляните, как следует - неужели это похоже на ваш Нью-Йорк? Неужели и у вас есть Святая Агнесса?

- Разумеется, а ты как думал, - рявкнул Фитцуотер, даже не утруждая себя посмотреть в сторону церкви.
        Он взглянул лишь спустя несколько секунд - как раз тогда, когда па Третьей Авеню раздались первые полицейские сирены.
        Затем донеслось пронзительное завывание еще одной, на этот раз откуда-то с запада, со стороны Сорок Второй улицы.
        Фитцуотер явно оторопел.
        К тротуару, сверкая мигалкой, сначала подкатила одна до боли знакомая сине-белая машина, затем вторая, за ней еще одна, и Мицопулас был вынужден сдержать себя, чтобы не расхохотаться, видя, как у Фитцуотера отвисла челюсть.
        Да, с этими типами, наверняка, придется повозиться. Ведь это вам не безобидные бедолаги, вроде заключенных концлагеря или так называемых чародеев. С другой стороны, их не назовешь отъявленными преступниками, вроде тех лагерных охранников, которые заодно отбывали срок за разбой, избиения, похищения людей и еще не одну сотню злостных правонарушений. Да, эти были опасны, по с точки зрения законности преступниками их никак не назвать.
        Господи, вздохнул про себя Мицопулас, ну и вещички забрасывают к нам бури.

- Не волнуйтесь, - произнес он. - Мы не собираемся никого убивать. У нас здесь никто никогда не притворялся, будто эти бури - не более чем наваждение, мы все здесь, черт возьми, слишком гуманные и сердобольные по сравнению с вашим братом.
        Фитцуотер, видя, как к тротуару подъезжают все новые и новые машины, из которых выскакивают все новые пачки нью-йоркских копов с пистолетами наизготовку, издал какой-то странный, булькающий звук.

- Я предлагаю вам, - вслух заявил Мицопулас, - сложить оружие и выйти из здания, держа руки за головой.
        Последовала минутная пауза, показавшаяся однако ему вечностью, но, наконец, трое в черном повиновались, и Грегори Мицопулас медленно сошел по трем невысоким ступеням назад на родной тротуар его родного Нью-Йорка.
        Как здорово снова оказаться дома. Разумеется, он никогда отсюда и не уходил. Он ни на мгновение не покидал свой родной мир.

- Мой мир, - прошептал он себе под нос, смакуя каждое слово. - Мой мир, - а затем, вздохнув, добавил: - На этот раз.