Дракон в свете луны Ксения Хан
        Дракон и Тигр #1
        Сон Йонг - обычная девушка, встречается с коллегой-красавчиком и планирует счастливое будущее.
        Однако простая прогулка по парку приводит ее в Чосон XVI века, где живы мифические чудовища и проводятся магические ритуалы, а в небе летает настоящий дракон.
        Йонг пытается выстоять, но этот Чосон отличается от того, о котором написано в учебниках. Чтобы вернуться домой, Сон Йонг придется разобраться в себе, в измененной истории не-Чосона и в судьбе загадочного капитана драконьего войска.
        Первая книга цикла «Дракон и Тигр».
        «Дракон в свете луны» - редкий представитель поджанра романа-дорамы.
        На страницах этой истории оживают не только мифологические создания, но и сам быт Кореи XVI века, детально и бережно воссозданный автором. Читателю поможет погрузиться в атмосферу происходящего рубрика «Термины и понятия», которая расположена в конце книги.
        Ксения Хан изобрела собственный «драконий язык», словарь которого отдельно приведен в книге. Его знание иначе раскрывает одну из финальных и ярчайших сцен истории.
        Эпическое полотно рассказывает о судьбе молодой девушки, ставшей винтиком в механизме противостояния корейских и японских войск, в хитросплетениях интриг тех, кому она доверяла. Но сильных духом не сломить, и надежда все еще бьется в сердцах солдат драконьего войска - пока в сердце их капитана медленно расцветает любовь.
        Ксения Хан
        Дракон в свете луны
        
        Посвящается корейской половине моей семьи и маме, которая сказала, что писать посвящения мне ещё рано.
        Происходящее в дораме частично основано на исторических событиях Корейского полуострова времён XVI века, но персонажи, инциденты и упомянутые факты не соответствуют правде. Все совпадения с реально существующими людьми случайны.
        Отсутствие предела
        Остров Цусима, 1580 год,
        год Металлического Дракона
        Делегация из Чосона - мастер Вонгсун, два его ученика и небольшой отряд - прибыла в храм Белого Тигра одновременно с японцами. Генерал Тоётоми, его сын и пехотинцы-асигару ждали у западного склона горы. Мастер Вонгсун поклонился, его ученики, весело переглянувшись, тоже согнулись в приветственном поклоне. Генерал удостоил их лёгким кивком головы.
        Японский отряд поднимался по горной тропе первым, мастер Вонгсун и его ученики шли позади.
        - У него такие начищенные доспехи, - шептал старший ученик мастера, глядя в спину генеральского сына, - хорошая из него мишень получится в солнечный день.
        Младший ученик усмехнулся и возразил:
        - Он вряд ли выезжает из арьергарда на передовую.
        - Тогда ему и доспехи ни к чему…
        - Что я вам говорил, - прервал ехидные шутки своих подопечных мастер Вонгсун, - проявите уважение. Сын генерала прибыл сюда не для вашего зубоскальства.
        - А чтобы хоть кому-то показаться в новых доспехах, - хохотнул старший ученик. Младший засмеялся, толкнул его в бок на повороте тропы. Сопровождающие их воины сделали вид, что ничего не замечают.
        Храм Белого Тигра ждал обе делегации, распахнув истёртые временем двери. На пороге стояла, смиренно ожидая приближения гостей, Лан, молоденькая с виду дочь шаманки. Она поклонилась генералу и мастеру и тихо сказала:
        - Она ожидает вас. Всё готово.
        Генерал и мастер зашли в храм друг за другом, ученики мастера шли следом и продолжали шептаться, и их тихие голоса теперь, вместе с заплутавшим ветром, уносились ввысь, под старые своды храмовых стен и крыши, и застревали там в пыльной паутине:
        - Зачем в этот раз японцы прислали целого генерала? Ещё и сына притащил!
        - А нас зачем позвали, ты, глупый?
        - Один из нас преемник мастера, а второй будет его Хранителем, нас наставления Кэмеко больше всех касаются!
        - Это ещё не решено наверняка.
        - Много ты понимаешь. Ты младше меня, вот и не знаешь ничего.
        Они приблизились к помосту, на котором восседала шаманка Кэмеко - седовласая старуха с изрезанным морщинами лицом, под которыми скрывались старые шрамы от когтей лисицы. Прежде жители острова считали, что она кицунэ[1 - В японском и китайском фольклорах демоническая лисица-оборотень, способная принимать облик человека. По преданиям, эти существа отличаются мудростью, длинной жизнью (иногда измеряемой в сотнях лет) и различными магическими способностями.]. Кэмеко не спускалась с горы уже более двадцати лет, а лисиц в лесах Цусимы не видели ещё дольше, и слухи со временем переплелись с местными сказками.
        Окружённая ворохом белых одежд Кэмеко сидела с абсолютно прямой спиной и смотрела на прибывших за её советами отстранённым взглядом: один глаз у неё был затянут бельмом; вторым, серым, она смотрела только вперёд, и было не совсем понятно, видит ли шаманка своих гостей или только прислушивается к их осторожным шагам.
        Генерал Тоётоми и мастер Вонгсун сели перед шаманкой на колени и низко поклонились. Сын генерала и ученики мастера остались стоять поодаль, за вторым кольцом деревянных колонн, окружающих главный помост. Младший ученик рассматривал посеревшие от времени изображения белого тигра на стенах храма, старший ковырял носком сандалии дыру в истлевшей половице.
        - В прошлый визит ты был старше, - выдала вдруг шаманка хриплым голосом, глотая звуки. Было непонятно, к кому она обращается: голову старуха не поворачивала ни в одну сторону, руки держала на коленях, и дрожащие пальцы указывали в пол.
        - Десять лет назад вас навещал Асано-сан, мой тесть, - склонился с ответом генерал Тоётоми.
        - А с тобой был сын, - сказала шаманка, на этот раз мастеру Вонгсуну. Мастер прижал ладони ко лбу и тоже поклонился.
        - Это был мой старший ученик, Кэмеко-сан. Не сын. Но он и сегодня со мной.
        - Не с тобой он, - возразила старуха, понизив голос. - Вижу, он покинул тебя.
        Ученики не понимали японского и не знали, что встревожило их мастера - только по дрогнувшей спине поняли, что беседа с шаманкой идёт не так, как мастер Вонгсун предполагал.
        - А твой сын по чужой земле ходит, - продолжала Кэмеко, теперь обращаясь к генералу. - Ест и сытым не становится.
        Генерал Тоётоми не изменился в лице, но рядом стоящие асигару заметили, как заходили желваки у него под кожей. Ученики мастера переглянулись, пожали плечами, и младший не сразу расслышал скрипучий голос старухи Кэмеко:
        - Всех время рассудит… И металлический дракон.
        Мастер Вонгсун и генерал одновременно вскинули головы и посмотрели на неподвижную шаманку.
        - Металлического дракона не видели сотни лет, Кэмеко-сан, - напомнил Тоётоми. Его сын, стоящий вдалеке от помоста на одном уровне с учениками мастера, сделал шаг вперёд, но ему преградила путь дочь шаманки.
        Седьмой раз приглашала Кэмеко гостей в свой храм огласить пророчество на грядущее десятилетие - и ни разу за всё это время никто не осмеливался прерывать её речи. Генеральский сын не станет исключением и сегодня.
        - Вижу, война грядёт, - прохрипела старуха надрывно. - Судьба мира ляжет на плечи наших детей. Тяжёлое будет время. Бездна следит за нами. Закрыты глаза её, но поднимет она свои веки.
        Генерал сердито вздохнул, мастер Вонгсун принял тяжёлые слова со смирением.
        Кэмеко вдруг хрипло втянула ртом воздух; завыл внезапно прорвавшийся в храм ветер, просвистел мимо учеников мастера и мимо генеральского сына, взвился вдоль колонн под крышу. В визгливых порывах гости шаманки услышали её последние слова:
        - И явится из чёрной Бездны металлический дракон, и выберет путь - его выбор предрешит исход войны.
        Чёрная дыра
        Великий предел
        1
        Пусан, Южная Корея, 2024 год,
        год Деревянного Дракона
        Проклятье!
        Мысленного ругательства было мало - Сон Йонг пнула ножку стола и тут же об этом пожалела: ноутбук задребезжал по неровной поверхности, стакан с кофе опасно качнулся, грозя опрокинуться и затопить приторно-сладким латте и без того поганые результаты её вычислений. Она схватилась за стаканчик, продолжая ругать равнодушные цифры на мониторе компьютера.
        От неё требовалось только пересчитать данные и сообщить руководителю Паку, что он всё сделал правильно, - от этого зависел успех презентации её отдела в завтрашнем демонстрационном дне, когда весь институт представляет свои проекты на следующий год. А теперь Йонг смотрела на цифры в таблице и не могла понять, где допустила ошибку.
        Пожалуйста, пусть всё сработает как надо, пусть это только глюк системы! Йонг запустила данные в обработку в третий раз - компьютер подвис на мгновение и выдал ей не красивую кривую в графике изменения аккреационного диска чёрной дыры, а восемь ломаных линий, больше похожих на лапы паука, чем на что-то вменяемое.
        Проклятье, чтоб её!
        Руководитель Пак вернётся с собрания в шесть вечера, сейчас на часах только половина четвёртого. Если Йонг забьёт на обед, то успеет перепроверить всё ещё раз… И пусть боги помогут ей с этим.
        - Говорят, к нам переводят новичка из вышестоящего отдела, - бодро заявила Юна со своего места.
        - Я слышал, он ничего не умеет делать, потому его и переводят, - отбрил Тэгён, не отрываясь от компьютера. Он строил из себя трудоголика, но всем было известно, что он главный лентяй в офисе: руководитель Пак два раза в этом месяце ловил его за игрой в какие-то китайские аркады. Тэгёну всё сходило с рук, потому что он оба раза умело подлизывался к начальству. Скользкий везучий тип.
        - Сон Йонг, Ким Рэвон-щи[2 - Частица для формального уважительного обращения в корейском этикете, аналогично старому «госпожа-господин» или «миссис-мистер».] ничего про это не знает?
        - А?
        Юна выкатилась на стуле в проход и нашла взглядом сгорбленную спину подруги, сидящую через три пустующих стола от неё.
        - Сонбэ[3 - Обращение младшего коллеги к старшему по корейскому этикету.] ничего про новичка не знает? Его переводят из отдела М-87. Я слышала, он там не прижился, хотя умненький.
        - Не слышала, - отмахнулась Йонг, - прости, Юна, у меня тут…
        Новая проверка опять выдала какую-то ересь. Йонг с досады ударила кулаком по столу; тот загромыхал вместе с ноутбуком, сваленными в кучу блокнотами и пустыми стаканчиками из-под кофе, Тэгён испуганно ойкнул и вскочил с места.
        - Сон Йонг! Скажи руководителю, что отчёт верный, его всё равно перепроверять не будут. Разберёшься после демо-дня.
        - Не могу, - сердито ответила Йонг. - После демо-дня все презентации уйдут в М-87, я не хочу, чтобы они получили от меня чушь вместо адекватных данных.
        - Ну, там тебя твой жених прикроет, - съехидничал Тэгён. Йонг посмотрела на него поверх перегородки между их столами и чуть не плюнула в его сторону.
        - Он мне не жених, - едва слышно процедила Йонг.
        - Ну, будешь так волосы на себе рвать, он им и не станет, - согласился Тэгён без задней мысли. Йонг взглянула на него с недоумением, и он кивнул: - У тебя на голове уже не причёска, а гнездо. Много нервничаешь, Сон Йонг, а отчёт даже не твой. Брось его и иди на свиданку со своим любимым сонбэ, чего зря переживать.
        Слабенький голосок внутри Йонг нашёптывал ей, что стоит согласиться с коллегой, оставить чужие ошибки и отправиться на особое свидание с Рэвоном, о котором она успела размечтаться - даже надела новые туфли, и они стёрли ей пятки до крови за те пару часов, которые Сон Йонг потратила на отчёт. В конце концов, уговаривал её голос, руководитель Пак не похвалит Йонг, если она вернёт ему отчёт с ошибкой, да ещё и сообщит об этом прямо перед демо-днем. И сонбэ будет ждать её…
        Но это она будет завтра смотреть презентацию из общего зала и ждать вердикта от руководящего состава института, она будет нервничать и переживать, что закравшаяся ошибка повлияет на все дальнейшие вычисления… И это она выест себе печень, словно кумихо[4 - В корейской мифологии - лисица-оборотень. По преданиям, кумихо обращались в красивых девушек, соблазняли мужчин, а потом съедали их печень или сердце.], если не исправит всё сегодня.
        Проклиная себя и помня, что Рэвон терпеливее и добрее, чем сама Йонг, она вернулась к вычислениям.

* * *
        Рэвон ждал её в кафе на первом этаже: сидел у окна с подносом, на котором стоял стаканчик с кофе. Кафе уже не работало, в зале царил комфортный глазу полумрак - идеальная атмосфера для тихой беседы. Хотя Рэвон обещал провести этот вечер в более романтичном месте; оттого волновалась Йонг в три раза сильнее, чем на их первом свидании.
        Она застыла в дверях, пригладила растрепавшиеся волосы и оглядела себя в мелькнувшем в изогнутой поверхности колонны отражении. Светлая блузка (это что, пятнышко от кофе на воротничке?), чуть мятые брюки… Но в целом Йонг выглядит прилично для той, кто провёл несчастные два часа, согнувшись над столом с отвратительным отчётом. Зато она нашла, что искала (вечно эта невнимательность!), и получила красивый график.
        Она натянула на лицо чуть дрожащую улыбку и прошла до стола, где её поджидал Рэвон.
        - Сонбэ, - тихо позвала Йонг. Тот обернулся; в тени, мазнувшей его по щекам, лицо Рэвона показалось ей серьёзнее обычного, словно заострившееся, осунувшееся и оттого непривычно холодное.
        - О, Сон Йонг-щи! Всё хорошо?
        Йонг коротко кивнула и села за столик.
        - Прости, мне пришлось задержаться, я там… Неважно. Не хотела заставлять тебя ждать.
        - Это ничего, Сон Йонг, - улыбнулся сонбэ и покраснел. Йонг прикусила щёку изнутри, чтобы не растечься смущённой лужицей по стулу. Это ведь очень ответственное свидание, верно? Рэвон не зря намекал всю неделю, что сегодняшний вечер запомнится ей надолго…
        - Я-э… - Йонг заметила, как сонбэ стискивает руки в кулаки и тут же их разжимает. Явно нервничает: словно не знал, что Йонг, как маленькая, ждала подобного свидания с ним все полгода их стремительных отношений.
        - Пойдём, Сон Йонг-щи. - Он улыбнулся и встал с места. - Я хотел бы отвезти тебя в особенное место, ты не против?
        Йонг запнулась о ножки столика; сонбэ вовремя подставил ей руку и не дал упасть. Она же не придумала себе этот вечер? Сонбэ действительно готов задать ей тот самый вопрос!
        Ким Рэвон перевёлся в их пусанский космический институт из столичного и сразу же стал звездой: говорили, в его отделе парня умнее не было, его доклады о поведении чёрных дыр заставляли всех остальных коллег в М87 кусать локти. Руководство гордилось им и негодовало, отчего он не приехал к ним раньше и зачем Сеул скрывал такой талант от Пусана. Йонг нравилось, что Ким Рэвон был неизменно вежлив со всеми, а ещё - что он осторожно улыбался всякий раз, как замечал на себе её взгляд во время обеда. Если бы Рэвон не пригласил её погулять через месяц после знакомства, Сон Йонг сама бы не выдержала и наведалась в офис М87 с шоколадом[5 - В Корее шоколад принято дарить в День всех влюблённых в качестве универсального подарка. Сладости на 14 февраля обычно преподносятся мужчинам.] и неуклюжим признанием в любви.
        - Твоя группа готовит доклад про аккреационные вспышки. - Рэвон придержал дверь, Йонг выскочила в прохладу вечера перед сонбэ и застыла, потирая одной ногой другую. - Что ты об этом думаешь?
        - Прости?
        Сонбэ улыбнулся и жестом пригласил Йонг пройтись по аллее, ведущей к остановке при институте.
        - Что находится по другую сторону чёрных дыр, Сон Йонг-щи? - внезапно спросил Рэвон.
        - Я… - Йонг облизнула пересохшие губы. Он хочет обсудить с ней старую как мир тему? - Я считаю, внутри чёрной дыры мир наизнанку вывернут, но… Это просто фантазии, сонбэ.
        Она осеклась, взглянула на Рэвона. Мама всегда говорила, что нельзя говорить всё, что она думает, это плохо сказывается на отношениях с людьми в обществе. Но в тени парковой зоны Йонг рассмотрела не смущение на лице сонбэ, а нездоровый блеск в его глазах, который наблюдала всякий раз, когда они заговаривали о работе. Преданный своему делу, почти фанатично исследующий чёрные дыры, Рэвон в этом был похож на Йонг и оттого нравился ей только сильнее.
        Сонбэ подал Йонг руку, подходя к остановке. Она на всякий случай обернулась - не поджидают ли их любопытные коллеги, мечтающие разнести сплетни по всему институту, - и только тогда смущённо ухватилась за ладонь Рэвона.
        - Всё ещё волнуешься, что о тебе будут говорить Юна-щи и Тэгён-щи? - улыбнулся Рэвон. Йонг дёрнула плечом, и он сжал её пальцы в своих, тёплых. Рваный шрам поперёк его ладони привычно царапнул влажную от волнения кожу.
        - Немного. Они, ты ведь знаешь, они чересчур мнительные.
        Рэвон тихо рассмеялся.
        - Это ты мнительная, Йонг.
        Пожалуй. Сон Йонг, как и в первые их свидания, чувствовала себя неуверенной и абсолютно не готовой к той волне любви и заботы, что на неё обрушилась с появлением парня. У неё было не так много опыта в отношениях - Рэвон был первым молодым человеком, из-за которого она позволила мечтать о продолжении длиною в жизнь, и эта новая, жадная Йонг пугала её.
        Они сели в автобус на юг. Сон Йонг удивилась, но виду не подала, хотя всю дорогу, что Рэвон держал её за руку, дрожала от предстоящего разговора.
        - Всё… в порядке? - осторожно спросил Рэвон. Йонг моргнула, словно очнулась от короткого сна, и несмело улыбнулась.
        - Да. Да. Переживаю за демо-день.
        Рэвон кивнул.
        - Всё будет в порядке. Ты сделала всё, что могла, и теперь будущее института зависит уже не от тебя.
        - Почему? - сбилась с мысли Йонг. - В смысле, правда?
        - Конечно. Волноваться следует только о себе, Йонг. Не думай про то, что решат другие.
        Этим они отличались кардинально: Йонг не умела бояться только за себя, а вот Рэвон жил в убеждении, что собственное благополучие важнее всего остального. Должно быть, в который раз подумала Йонг, этому его научила сиротская жизнь. Рэвон воспитывался в приюте при каком-то монастыре имени кого-то важного и мудрого и рос без поддержки близких, а потому научился искать свой путь и идти по нему с уверенно поднятой головой. Мама Йонг заметила, что это хорошее качество, которое помогает ему в жизни. Сама она считала так же, но глубоко внутри испытывала жалость, перерастающую в желание стащить Рэвона с намеченной им дороги, чтобы показать мир. Это рвение она подавляла в себе все полгода, с самой первой их встречи.
        - Я думаю, ты права, Сон Йонг-щи.
        - Да?
        - Да. За чёрными дырами мир, в каком-то смысле, действительно наизнанку…
        Они вышли на остановке перед парком: тот переходил в сосновый лес, окольцовывающий промзону, и говорили, что в тёмное время суток здесь лучше не гулять в одиночестве. Но сонбэ вёл Йонг по освещённым асфальтированным дорожкам, вокруг слышался приятный вечерний шорох и шум машин на скоростной магистрали, проходящей позади памятника адмиралу Ли Сунсину.
        Йонг замерла в тени бронзовой статуи высотой с Будду и потянулась за смартфоном.
        - Тебе так нравится этот памятник? - улыбнулся Рэвон. Девушка смущённо повела плечом, фотография вышла смазанной.
        - Он же национальный герой, сонбэ. Самый крутой в истории Чосона.
        Рэвон поморщился, но Йонг этого не заметила.
        - В истории Чосона было много героев куда важнее выдуманного флотоводца.
        Йонг повернулась к сонбэ, не успев сделать повторный кадр.
        - Он не… ах, ты пошутил. Прекрати, сонбэ. Ли Сунсин - настоящий герой, а ты вечно оспариваешь его существование. Его же не выдумали.
        Они обошли фонтан, пересекли растущие ровным рядом клумбы и углубились в парк, где невысокие клёны сменялись липами. Йонг поёжилась от резкого порыва ветра, и сонбэ придержал её за спину. А потом протянул свой пиджак. Сон Йонг накинула его на плечи привычным уже движением, отметая прочь зародившиеся было сомнения: они ведь достаточно долго встречались для того, чтобы теперь вот так смущаться проявления чувств, правда, Йонг?
        Рэвон прошёл вдоль рядов неровно посаженных лип, перемежающихся соснами, и повернулся лицом к замявшейся на повороте тропы девушке. Неяркий свет тянущихся вдоль аллеи фонарей отразился в его блестящих глазах.
        - Твой отец сказал, у тебя в роду были японцы? - спросил вдруг сонбэ. У него был приятный голос, и Йонг нравилось его слушать - он задавал вопросы мягко, отвечал спокойно и всегда со знанием дела, никогда не перебивал, в отличие от того же Тэгёна.
        Сейчас же вопрос прозвучал вкрадчиво, голос не к месту дрогнул. Обратила ли Йонг на это внимание? Нет, поглощённая атмосферой вечера, она подумала: «Вот оно!» - волнение перед главным вопросом, нарастающее напряжение и покалывание в кончиках пальцев, словно сам воздух электризовался, готовя её к ответу.
        Позже, вспоминая этот роковой день, Йонг так и не смогла понять, почему посчитала намёки сонбэ тем, чем они не являлись. Он казался ей до ужаса привлекательным со своим подчёркнутым вниманием, приятным голосом, хорошими манерами и милой улыбкой.
        - Папа успел прочитать тебе целую лекцию, да? - Сонбэ пожал плечами, одно дёрнулось выше второго; Йонг тщетно пыталась согнать с лица широкий мазок смущения.
        Сон Йонг познакомила его с родителями, те встретили Рэвона тепло и радостно, как будто уже приняли в семью и… Как могла она тогда думать о катастрофе, если всё шло к счастливому финалу?
        - Папа родом из Пусана, его предки жили ещё при Тоннэ[6 - Название города, от которого Пусан отделился в 1910 году и стал независимым городом.] в пятнадцатом веке, - медленно заговорила Йонг. Она подошла к сонбэ - тот ждал её, замерев в тени высокой сосны, и протянул руку, за которую Йонг радостно ухватилась. - У папы старый род, но он говорит, в его родословной были японцы. Кажется, это из-за Имджинской войны.
        - А семья мамы? - спросил Рэвон, чей голос теперь звучал совсем глухо. Йонг чувствовала, как тепло его пальцев передаётся её ладони, как приятно покалывает кожу небольшой шероховатый шрам, пересекающий его руку. Она шла вслед за сонбэ, чувствуя, как её неуёмное сердце взбирается вверх по горлу.
        - Мама тоже… - Йонг запнулась за корень дерева, Рэвон придержал её и сильнее сжал пальцы. - А почему… почему спрашиваешь, сонбэ?
        Рэвон повернулся к Йонг.
        - Родословная важна, если не хочешь допустить ошибку, - сказал он, отчего-то посмотрев в небо.
        Йонг невольно потянулась следом за его взглядом и увидела Бай Ху, созвездие Белого Тигра, пробивающееся сквозь густую хвою.
        - Красиво сегодня, - выдохнула она, но сонбэ вдруг остановился.
        - У моей семьи тоже длинная история, - почти нараспев произнёс он, будто и не слышал неприкрытого ожидания в голосе Йонг. - Отца я не знал, а мать… что ж, - Рэвон замялся и договорил после заметной паузы: - Говорят, она была одной из многочисленных корейских наложниц Хидэёси.
        Прежде сонбэ говорил, что не знал семью. Выходит, сегодня он доверился Йонг настолько, что готов был поведать даже самые малые крупицы воспоминаний из своего детства… Воодушевлённая этой победой, Йонг почувствовала, как её заполошное сердце пропустило пару ударов.
        - Яп-японского полководца? - с голосом справиться не удалось - он зазвенел в тишине парковой зоны и затерялся где-то в густой листве окружающих деревьев. - Того самого, который напал на Корею в шестнадцатом веке?
        Сонбэ и раньше говорил о далёком прошлом, словно сам жил во времена средневековых войн, но сегодня его слова почти не казались Йонг шуткой. Она отмахнулась от этих настойчивых мыслей и постаралась ни о чём не думать, кроме своего волнения.
        - А ты знаешь историю, хубэ[7 - Обращение старшего коллеги к младшему по корейскому этикету.]! - восхитился Рэвон. И добавил неожиданно строгим тоном: - Даймё[8 - Крупнейшие военные феодалы средневековой Японии. Если считать, что класс самураев был элитой японского общества X - XIX веков, то даймё - элита среди самураев.] предлагал им мирное решение проблемы.
        Йонг зависла в этом моменте и на секунду выпала из разговора. Сначала правда о родителях, потом это… Он никогда не называл её хубэ, каждый раз смеялся, когда она обращалась к нему как к старшему, говорил, что это ей следовало считаться сонбэ, раз она работала в пусанском космическом институте дольше него. Он никогда не рассказывал о себе так много… до этого вечера.
        - Знаю… неплохо, - с заминкой и видимым усилием ответила Йонг. Если теперь он будет с ней откровенным, значит, этот вечер она себе не выдумала, верно?…
        - Я думал, тебя привлекает космос, но родительское воспитание и в этом мире играет большую роль, - тихо произнёс сонбэ. - Впрочем, твой отец почти убедил меня, что это японцы завезли в Чосон перец.
        Он привёл Йонг к скале, подъём на которую открывал вид на весь Пусан и порт, и жестом пригласил следовать за ним вверх. Сон Йонг растеряла последние мысли, в голове набатом стучало только «наконец-то!», словно она ждала этого не каких-то полгода, а всю свою жизнь.
        - Хорошо, что ты не стал спорить с мамой, она потащила бы тебя на свою экскурсию в музей… Ты хочешь показать мне город?
        Рэвон не ответил, и Йонг прикусила язык. Не стоит сбивать своего парня с намеченного курса, ведь сейчас от неё ничего не зависит. Но сонбэ молчал всю дорогу до обзорной точки, и пока Йонг пыхтела, неуклюже взбираясь на шпильках по крутым каменным ступенькам, не проронил ни слова.
        Нагорье распласталось перед вспотевшей Йонг на десяток метров, теперь она смотрела вниз на родной город, сверкающий вечерними прожекторами телевизионной башни, портовыми огнями и яркими жёлтыми окнами в жилых домах района Йондо.
        - Никогда не привыкну к этому виду. А ты, сонбэ? Рэвон-сонбэ?
        Он изменился в одно мгновение - или за то время, что вёл Йонг сюда, а она попросту не заметила, - и теперь выглядел… по-другому. Серьёзным, вовсе не таким, каким она его знала.
        - Пойдём со мной, Сон Йонг.
        Оказалось, их путь не оканчивался у панорамы Пусана. Йонг неуверенно взяла протянутую руку сонбэ и молча пошла за ним в черноту соснового леса, раскинувшего свои хвойные лапы по горе от подножия до самой вершины. Рэвон больше не смотрел на Йонг, он шёл вперёд, вскинув голову, надменно, холодно, и тот блеск, который она заметила у него во взгляде сегодняшним вечером, теперь не казался наваждением - он был реальным, он вызывал дрожь в теле, и отнюдь не приятную.
        - Ким Рэвон-щи? - голос Йонг сел на первом же слоге, она осеклась и засипела, пока сонбэ сжимал её руку и вёл куда-то в самую гущу леса.
        - Ты же родилась в год дракона, Сон Йонг?
        Вопрос распорол накрывающую этот вечер тишину окончательно, и та лопнула, как пузырь.
        - Чего? - выплюнула от удивления Йонг. Замялась спустя мгновение, но опустила даже извинения за свой неподобающий тон. - В смысле, да. А что?
        Йонг теряла терпение, как этот вечер - своё очарование.
        - Я покажу тебе кое-что, Сон Йонг-щи, - сказал сонбэ и замер у высоких кустарников колючего можжевельника. Йонг попыталась затормозить, но споткнулась - чёртовы туфли! - и упала вперёд на Рэвона.
        Стало вдруг холодно; сонбэ притянул её к себе - и Йонг резко выдохнула, тут же замечая, как воздух из лёгких превращается в пар. Листья кустарника заблестели в неровном голубом свете, словно по ту сторону находилась дорога, и мимо них проезжали редкие автомобили со светящимися фарами.
        - Сонбэ? - прошептала Йонг. - Мне что-то не очень хочется здесь находиться…
        Она поняла, что прогулка завела их в ту самую часть леса, о которой ходили нелепые слухи - будто здесь пропадали люди, а случайные прохожие видели что-то странное: города в тумане, людей в тёмных одеждах…
        - Не волнуйся, Сон Йонг. Я буду рядом с тобой.
        Рэвон посмотрел на неё и улыбнулся, и эта улыбка уже не сулила Йонг ничего хорошего, в этом она была уверена.
        - Мы говорили про чёрные дыры, хубэ, - сказал Рэвон. - Хочешь посмотреть на одну из них?
        Он держал Йонг за локоть и не давал отойти ни на шаг, хотя она уже вырывалась из его хватки, а свободной рукой отодвигал заросли кустарника. В лицо Йонг ударил ледяной ветер, таинственный свет лился под ноги, но это была не дорога с машинами.
        Это была воронка из пустоты, которая заворачивалась внутрь себя прямо в воздухе. Искрились стволы стоящих плотным рядом деревьев, им из ничего отзывался гул.
        Йонг смотрела на воронку не мигая, не сходя с места, даже на таком расстоянии чувствуя, что её тело тянет в самый центр.
        - Ты считала, Сон Йонг, - вкрадчиво заговорил сонбэ, - что по другую сторону чёрной дыры весь мир вывернут наизнанку. Хочешь это проверить?
        Йонг перевела стеклянный взгляд на Рэвона. Медленно помотала головой. Снова попыталась вырваться из неожиданно крепкой хватки всегда вежливого, уравновешенного сонбэ. Его пиджак свалился Йонг под ноги.
        - Н-не хочу, - просипела девушка сквозь подступающие к горлу слёзы. - Не хочу, пусти, сонбэ. Отпусти!
        - Сперва помоги мне, Сон Йонг, - произнёс Ким Рэвон упрямо. - Ты моя последняя надежда.
        А потом упал в воронку, увлекая Йонг за собой.
        Оказалось, что чёрные дыры в их Солнечной системе были ближе к Земле, чем полагали Тэгён и остальные. Но радости Йонг это знание не добавило.
        2
        Считалось, что при попадании в чёрную дыру человека должно сжать с одной стороны и растянуть с другой. Известная задача ставила вопрос: что случится раньше - оторвёт упавшему голову или расплющит тело? Ответ учёных был - вначале оторвёт голову, а потом сотрёт тело.
        Но, вопреки всем предположениям и гипотезам, тело Йонг не расплющило, и голова её осталась на месте: она зажмурилась, когда падала внутрь воронки, и открыла глаза, почувствовав лёгкое дуновение ветра, холодного ветра на своих щеках.
        Ощущение казалось неправильным, даже с учётом всех происходящих событий. Она обнаружила себя посреди кромешной неоднородной темноты, воздух пах хвоей, в лицо Сон Йонг летели пыль и бархатистые листья - один мазнул по щеке и застрял в туго заплетённой косе.
        - На другой стороне чёрных дыр, Сон Йонг… - заговорил сонбэ, о котором она на мгновение даже забыла, совершенно ошарашенная тем, что чувствует, - не время течёт иначе. А весь мир.
        Йонг с трудом высмотрела в сумраке - то была не темнота, а глубокая ночь - силуэт Рэвона, стоящего посреди густо растущих сосен, из-за которых проглядывали неясные огни. Зажмурилась, заморгала, чтобы прогнать странное и нелепое до крайности видение, но он никуда не исчез.
        Рэвон стоял в сосновом лесу в своём обычном костюме, смотрел на неё и вёл себя так, словно вообще ничего не случилось. У Йонг закружилась голова, она попыталась осмыслить происходящее, цепляясь за ту рациональную часть себя, которая всегда её выручала, даже в самых отвратительных ситуациях.
        - Где… где мы? - прохрипела Йонг первый вопрос, вспыхнувший во всё ещё дрожащем сознании. Скудный полдник из сладкой рисовой булочки и бананового йогурта запросился обратно, Йонг закашлялась и согнулась к земле, стараясь унять спазмы.
        - По другую сторону сингулярности? - непривычно жёстко усмехнулся сонбэ. - В параллельной вселенной? В исторически важной точке времени и пространства? Называй как хочешь. Я скажу так: мы в моём мире.
        Зрение привыкало к темноте и теперь различало некоторые детали. Сухие сосновые иголки ровным слоем покрывали каменистую почву; Йонг провела по ним носком туфли, расчищая проглядывающую землю, и тут же ударилась в набирающую обороты панику: всё ощущалось настоящим. Не надуманным её подсознанием или навеянным сном - она знала, что во сне не могло быть таких резких порывов ветра и такого холодного воздуха, а ещё во сне всё вокруг, пусть и подёрнутое полумраком, не могло быть настолько реалистичным.
        - Кегурё…[9 - «Хрень какая-то» (корейск. сленг). Современное выражение созвучно с названием одного из государств, находившихся на территории Южной Кореи в I - VI вв., Когурё.] - невольно выдохнула она, всё ещё слабо соображая. Слова сонбэ звучали как бред, фантастическая шутка.
        - Не Когурё, - поправил её Рэвон и шагнул в сторону, открывая ошарашенной Йонг вид с пригорка, на котором они стояли. Только теперь она поняла, что внизу светят не портовые прожекторы. За стволами деревьев мерцали на приличном от них расстоянии редкие оранжевые огни размером со спичечную головку, неровно дрожали в темноте и вылавливали из неё углы деревянных построек, берег водоёма - море, то было море, кажется! - и качающиеся на его волнах лодочки. Крохотные, похожие на щепки в тёмной луже.
        - Не Когурё, - повторил сонбэ, пока Йонг собирала в кучу последние живые клетки мозга. - Ты бы назвала это Чосон.
        - Понимаю, ты не этого ожидала, - сказал Рэвон. Пугающая ухмылка стёрлась с его лица, но легче не стало.
        - Не этого? - почти задохнулась Йонг. - Я… Я даже не знаю, что это такое, и ты… - она попыталась облечь в слова весь свой шок и растерянность, и страх, уже стискивающий сердце в колючих пальцах, но смогла только втянуть ртом почти ледяной влажный воздух.
        - Я прошу твоей помощи, Сон Йонг, - неожиданно сказал Рэвон. Йонг прищурилась, высматривая его бледное лицо в темноте соснового бора. Что это, сожаление в его взгляде? - Только ты можешь помочь моему народу.
        Какому ещё народу?
        - Какому… Чего? - выпалила от неожиданности Йонг.
        Сонбэ вздохнул. Шагнул к ней, но Йонг отшатнулась и зацепилась шпилькой за корень сосны. Гравитация и страх сделали своё дело: Йонг вскинула руки, пытаясь уцепиться за воздух, и упала на спину, врезаясь в толстый ствол дерева. Пальцы проскользили по шершавой коре сосны, её повело дальше, и она полетела вниз с пригорка. Бледное лицо сонбэ дёрнулось и пропало в сумраке.
        - Сон Йонг!..
        Гора, на которой она оказалась вместе с Рэвоном, была не такой высокой, как в Пусане, и это её спасло: Йонг совсем недолго падала, кувыркаясь и царапая себе локти, колени, ладони и щиколотки, и жмурилась, лишь бы колючие травы и шипастые ветки кустарников не попали ей в глаза. Приземление оглушило её, она стукнулась затылком о твёрдую холодную землю и только спустя болезненный удар сердца открыла глаза. Небо кружилось, звёзды сливались в единый поток, ослепивший её на мгновение, и тут же над ней нависли тени, много теней.
        К теням прилагались мечи - блестящие в неверном свете растущей луны лезвия - и наконечники стрел, острые, точно иглы. Что это…
        Испугаться ещё раз Йонг не успела: тени превратились в силуэты мужчин - чёрные фигуры в чёрных же кимоно с закрытыми до глаз лицами. Мечи троих указывали на Йонг, остальные спрятали оружие в ножнах на поясе, зато держали наготове луки со стрелами. Мечи указывали на Йонг. Стрелы взмыли в сторону спустившегося сонбэ.
        - Сон Йонг! Ты… - Он замер в полуметре от незваных гостей, вскинул руки. - Она со мной, - договорил Рэвон низким, непривычным для Йонг голосом.
        - Это ханрю? - спросил у него один из воинов. Сонбэ выругался и шагнул к Йонг.
        - Да. Дайте помочь ей.
        Мужчины в кимоно расступились, Рэвон вошёл в их круг, ни один мускул на его застывшем лице не дрогнул, и он подал Йонг руку, словно ничего не случилось.
        - Вставай, хубэ. Поднимайся.
        Йонг с трудом встала, ладонь Рэвона была липкой от пота и неприятной, она отдёрнула пальцы, едва обрёла равновесие. Что же это…
        Окружившие её и Рэвона воины стояли плотным кольцом вокруг, за их спинами Йонг высмотрела оранжевые огни - ближе, чем прежде, - и отвернулась от спрятанных под чёрными тряпками лиц. Раскосые глаза, кажущаяся жёлто-зелёной в неверном ночном свете кожа. Они все были при мечах и не сводили напряжённых взглядов с Йонг.
        - Мы договаривались, что вы дадите мне время, - сказал Рэвон, чеканя слова.
        - У тебя оно было, - перебил его воин, что говорил прежде. Его слова звучали грубо и искажались - то ли Йонг плохо слышала, оглушённая падением, то ли говорил он с акцентом, разобрать который не было сил. - Ты свою миссию выполнил. Это точно ханрю?
        Сонбэ кивнул, в темноте протянул к Йонг руку, схватил её за запястье и сжал. Она больше не пыталась вырываться. Что же это такое?…
        - Да.
        - Кто? - просипела Йонг. Мечи и стрелы в руках воинов дрогнули одновременно.
        - Сон Йонг, - тихо сказал Рэвон. Она подняла к нему дрожащий взгляд - стало страшно, хотя Йонг ещё не осознала этого страха, просто почувствовала себя внезапно крохотной, мозг отказывался принимать действительность и не успевал обработать всю поступающую в него информацию. Эмоционально она всё ещё существовала в моменте в парке, прямо перед прыжком в чёрную дыру.
        - С-сонбэ?
        - Прости, - выдохнул он, - я хотел сделать всё не так, но у меня не осталось времени.
        Как «так», Йонг узнать не дали - воин что-то рявкнул людям вокруг неё, двое схватили её под руки и оторвали от сонбэ, который даже не сопротивлялся, не пытался защитить её; Йонг молча упиралась, пока её уводили вниз по склону горы, дальше от воронки, дальше от сонбэ.
        - Ты моя последняя надежда, Сон Йонг-щи, - повторил Рэвон ей в спину.
        Крик застрял в горле; Йонг наконец нагнала саму себя во времени и пространстве, и паника схватила её за горло, мешала кричать, мешала дышать. В голове билось одно слово, набирало обороты, из вопроса превращалось в гнев: «Сонбэ? Сонбэ! Сонбэ!», но вслух она ни разу не позвала его. И он за ней не шёл, оставив на попечение неизвестных воинов с тяжёлыми мечами на поясе, с луками и стрелами в колчанах за спинами. От них пахло потом и грязью.
        Йонг грубо тащили вниз по широкой тропе к оранжевым огням, не спросив её мнения, не выслушав, не дав объясниться, тащили и дёргали, когда она упиралась.
        - Что же это… Что… - Йонг запиналась о торчащие из земли корни деревьев, потеряла одну туфлю на склоне и теперь стирала в кровь голую ступню правой ноги и неуклюже хромала. Она почти плакала, но пока непонимание было сильнее страха. Куда её ведут? Кому она понадобилась? Что это за место?
        Молчаливые воины, схватившие Йонг в кольцо из тел, утягивали её ниже, ниже в темноту, черноту ночи, к мерцающим огням, которые превращались в факелы.
        Где-то за пределами внезапной паники и неприятия всего происходящего вокруг Йонг понимала одно: её уводят всё дальше от чёрной воронки, от портала, который мог бы привести обратно в её мир. Впрочем, даже несмотря на заверения сонбэ, она всё ещё полагала, что сосновый бор, приближающиеся факелы и десяток воинов ей померещились. Может, от волнения она упала в обморок, ударилась головой и придумала себе мир в кустах тёмной парковой зоны? Точно.
        Но реальность, что ей привиделась, не хотела распадаться на молекулы и растворяться в пространстве: Йонг привели к берегу моря, отделённому от соснового бора на небольшом нагорье только узкой полоской деревянных построек.
        - Рэвон наконец-то привёл нам ханрю, - произнёс воин перед выросшими буквально из ниоткуда воротами, за которыми скрывались другие постройки. Стоящие у ворот стражники в пластинчатых доспехах с ржавыми пятнами на плечах кивнули и пропустили их внутрь.
        - Иди, ханрю, - заскрипел в сторону Йонг воин. Кто-то ткнул её пустыми ножнами в спину, слева блеснул в свете факелов красноречиво обнажённый меч. Она проглотила подступающие к горлу слёзы и шагнула на неширокий двор.
        За деревянными воротами скрывались деревянные же дома на один-два этажа, все окружённые факелами. Здесь было много людей - мужчин, одетых в такие же кимоно, как у воинов, пленивших Йонг, и в доспехах, напоминающих японские, пластинчатые, какими пользовались ещё во времена сёгуната. Пока её вели к самому высокому и большому дому, она старалась не встречаться ни с кем взглядом, чтобы не навлечь на себя беду: казалось, все вокруг смотрят на неё с удивлением, неверием, шоком, рассматривают с головы до ног, словно она чудовище, которое наконец-то удалось поймать храбрым воинам.
        - Это точно ханрю? - шептались вокруг, корейские слова перемежались неразборчивым грубым наречием. - Рэвон не ошибся? Ханрю - женщина?
        Йонг не понимала, чем заслужила подобное отношение, и попыталась оглянуться: вдруг за спинами окруживших её людей покажется макушка сонбэ, который идёт за ней, чтобы всё объяснить и успокоить. Но его не было, Йонг видела только провожающих её взглядом мужчин, а потом пропали и они - широкие тяжёлые двери главного дома открылись, впуская её и воинский отряд, и тут же закрылись с громким скрипом. Что не предвещало ничего хорошего.
        - Садись, - приказал ей всё тот же воин сиплым голосом. Перед Йонг поставили стул - прямо в центре тускло освещённого, огороженного деревянными балками зала.
        - Я не понимаю…
        - Садись, или я посажу тебя! - вместо ответа раздался рык - пришлось подчиниться. Она бы села и без приказов: ноги едва держали, а сдерживаемые слёзы, рвущиеся из груди, стягивали всё нутро, отчего держаться прямо становилось невыносимее с каждой секундой, проведённой в душном зале.
        Йонг села, её тут же схватили за руки, увели их за спинку скрипучего стула и стянули верёвкой. Она… она теперь пленница?
        Ещё утром всё, что волновало её, заключалось в сонбэ и его улыбке, а теперь Йонг каким-то невероятнейшим образом оказалась на грани жизни и смерти. От страха казалось, что жизнь утекает из её груди с каждым тяжёлым выдохом, а смерть дышит в спину, обнажая клинок меча. Нет, не думать об этом. Может быть, суровые воины не станут её убивать, а всего лишь припугнут пленом и отпустят… обратно к чёрной дыре.
        Воины разошлись по углам, растянулись вдоль стен и остались стоять там молчаливыми наблюдателями. Йонг сидела на стуле со связанными руками и молча плакала.
        Здесь было душно, и воздух лип к коже, тяжёлый от грубого сладкого аромата, витавшего в метре от пола. Слёзы на щеках Йонг тут же высыхали, превращаясь в чёрные солёные дорожки, слипались от туши ресницы, тушь стекала по щекам, а горло уже саднило до боли - Йонг сдерживалась, чтобы не разрыдаться окончательно.
        - Для слёз тут нет места, - раздался в тени колонн мужской голос.
        Его обладатель шагнул в тусклый круг света - от многочисленных свечей, окружавших зал по периметру, - и превратился в человека средних лет, облачённого в доспехи. Сонбэ сказал, что Йонг очутилась в Чосоне, но пока что все люди, которые ей попадались, выглядели совсем не корейскими воинами. Мужчина перед ней был в кирасе - металлические пластины, стянутые шнуром, закрывали живот и грудь, наплечники держались на широких плечах, по их обрамлению текла, точно кровь, ярко-алая нить шёлкового шнура. Такие доспехи назывались о-ёрой - Йонг рассматривала подобные им в витрине пусанского исторического музея с пяти лет почти каждый год.
        Такие доспехи носили японцы, и мужчина был не простым воином, а самураем, чья семья могла похвастаться знатным происхождением.
        Самурай держался прямее и статнее тех людей, которые привели к нему Йонг.
        - Удивлён, что вижу здесь женщину, - сказал мужчина на устаревшем корейском. Йонг присмотрелась к нему и не заметила ни меча на поясе, ни колчана со стрелами за спиной. - Мои люди, полагаю, тоже были поражены. До вас мы видели гостей из Священного Города совсем иного толка.
        - Ваши… люди, - с сомнением начала Йонг, поборов новый приступ слёз, - меня похитили?
        - Да, ситуация щепетильная, - покачал головой мужчина. Ему поставили стул прямо напротив Йонг, и он сел с абсолютно прямой спиной. У него были бледная кожа, узкие глаза в тисках выпуклых полных век, узкое лицо и редкая борода. Шлема Йонг не заметила, да и выглядел самурай так, будто надел доспех специально для неё. Мама на своих экскурсиях рассказывала Йонг, что о-ёрой нередко передавались из поколения в поколение в качестве символа знатного происхождения, фамильной ценности. Но выглядели доспехи боевыми - на отдельных пластинах в отблесках свечей выделялись засохшие, точно ржавчина, пятна… крови?
        Должно быть, Йонг спятила. Откуда бы в Чосоне, даже если он ей не пригрезился, мог оказаться японский воин?
        - Как вы находите это место? - спросил он.
        - Меня сейчас стошнит, - честно сказала Йонг. Самурай запрокинул голову и засмеялся хриплым ненатуральным смехом, призванным, должно быть, разрядить обстановку. Но Йонг не врала: её в самом деле тошнило, и человеку, сидящему прямо напротив неё, следовало бы прислушаться к словам пленницы.
        - Наш дорогой Рэвон, должно быть, не успел рассказать вам о тяжком положении, в котором мы оказались… - игнорируя слова Йонг, произнёс самурай.
        - Мы? - выплюнула Йонг. И повторила громче: - Меня сейчас стошнит, я не шучу.
        - Ах… Принесите ей воды и чего-нибудь поесть.
        Два молчаливых воина в тусклых белых повязках на руках отошли за границу света и скрылись в темноте. Самурай в их сторону даже не повернулся, он смотрел на Йонг и улыбался.
        - Я прошу прощения за такой грубый приём, - снова затянул свою песню этот человек. Он говорил чище предыдущего воина, но всё же коверкая некоторые слова: обволакивал их в грубую форму и выплёвывал окончания. - Прежде нам не доводилось принимать девушек. Надеюсь, вы не будете держать зла на моих людей за такое обращение, они не хотели вам навредить.
        - Как знать, - просипела Йонг сквозь ком в горле. - Это не я сама себя к вам приволокла и связала руки.
        - Ах, - повторил самурай. - В самом деле. Развяжите её, прошу вас, и впредь не совершайте таких глупостей. Госпожа нежнее мужчин, помните об этом.
        Воины, помедлив, двинулись к Йонг. Тот, который связал её, распутал узлы на руках и даже неуверенно поклонился. Йонг растёрла запястья, искоса оглядела стоящих рядом людей. Она понимала, зачем вокруг неё разворачивался весь этот цирк. Сперва напугай и поставь в некомфортное положение, лишив опоры, а потом сыграй в добрячка. Классический случай доброго и злого копа тут разыгрывали этот благородный с виду самурай и командир отряда, который приволок Йонг на постоялый двор и рычал, словно собака.
        В зал вернулись люди с едой и кувшином воды, за ними внесли стол. Всё это водрузили между улыбающимся командиром и освобождённой Йонг без единого слова и лишнего действия. Йонг смотрела на них с зарождающейся злостью, которая начала одолевать её после растерянных слёз.
        - Ешьте, милая, пейте, - пригласил мужчина и покровительственным жестом обвёл еду рукой. Йонг чуть не фыркнула. Она сказала, что её тошнит, а не что она хочет есть.
        - Я не голодна, - плюнула она, даже не удостоив самурая вежливым обращением, но вовремя спохватилась: - Благодарю.
        - Понимаю. Тогда, может, расскажете о себе?
        Зачем?
        - Зачем? - повторила Йонг вслед за сознанием, и мужчина вновь заулыбался неприятной улыбкой, елейной, от которой становилось ещё противнее. Аромат сладких цветов, обёрнутый глухим кислым запахом, витающий в воздухе, исходил, казалось, от него. - Раз вы схватили меня, то вам известно обо мне уже всё, что нужно.
        - Не всё, - медленно покачал головой самурай. - У нас в гостях побывали некоторые представители вашего Города, но вы - первая женщина.
        У Йонг кружилась и пухла от всех этих слов голова. Она точно не оказалась посреди съёмочного процесса какого-нибудь сагыка[10 - Корейские исторические дорамы, то есть сериалы.], нет?
        - И что? Принесёте меня в жертву богам? - проблеяла она. - Сдадите в дом кисэн[11 - Корейские куртизанки, артистки развлекательного жанра, обученные танцам, музыке, пению, поэзии и поддержанию разговоров. Дома кисэн были особенно популярны в эпоху Чосон.]?
        Мужчина опять улыбнулся. Что-то в его облике - кроме традиционных японских доспехов, кроме положения, в которое он её поставил, кроме улыбок, - смущало Йонг. Она не могла понять, что именно. Будто его лицо было одновременно знакомо и незнакомо ей. Будто она могла его видеть - сохранённый где-то в отдалённых уголках её памяти отпечаток из далёкого прошлого, дежавю.
        - Мы никого не приносим в жертву, моя дорогая, - произнёс человек. - Вы попали к нам в непростое время, оно на исходе, и сейчас вы единственная, кто может помочь нам. Согласно словам нашего дорогого Рэвона.
        Нашего? Дорогого? Йонг окончательно запуталась и решила, что больше играть в эти игры не станет.
        - Я даже не понимаю, где именно нахожусь, - процедила она. - В каком времени? В каком городе? Что здесь вообще происходит?
        - Ах, - снова повторил мужчина. Если он ещё раз ахнет, Йонг бросит в него кувшин с водой, тот как раз стоит аккурат рядом с ней. - Рэвон предполагал, что такое может случиться. Вы пришли в наш мир из Священного Города, моя дорогая. Разумеется, там могли не слышать о нас.
        - Простите?
        Он улыбнулся. Отодвинул чашу, склонился ближе. Йонг почти потянулась к нему в ответ, но вовремя себя удержала: этот человек уже пытался манипулировать ею, хотя был ей неприятен, а теперь заставляет её заглядывать к нему в рот? Нет, не бывать такому.
        - Здесь идёт война, милая. Наши земли находятся под гнётом дурной династии. Они вырезают неугодных им наследников, находят глупых преемников, чтобы удержать власть в своих руках. Они отравляют родные земли и заставляют своих людей страдать ради их личного блага.
        Бла-бла-бла. То есть ведут себя как большинство правителей большинства государств на протяжении столетий. Сонбэ сказал, что она попала в Чосон, да и всё вокруг напоминает Чосон, кроме этих ряженных в кимоно людей, но… В каком именно году она оказалась? Можно ли считать, что она попала в прошлое? Священный Город, о котором этот человек с жеманными улыбочками постоянно говорит, это будущее?
        - Они держат в страхе всю страну, потому что обладают могущественной силой, - продолжал командир. Йонг невольно нахмурилась, он заметил это и просиял - значит она внимательно его слушала. - Она способна сжигать целые города. Уничтожать народы. Стирать с лица земли государства.
        Неужели? Что это за сила такая? Огнестрел?
        - Мы хотим свергнуть дурных людей с трона, чтобы в стране установились справедливые порядки. Понимаете меня, милая?
        - Я не милая, - буркнула Йонг, которая устала и сидеть на жёстком стуле, и дышать приторно-сладким воздухом, и смотреть на улыбчивого противного человека перед собой. И слушать его тоже.
        Это все сагыки виноваты, решила Йонг с напускной флегматичностью, которой не могла похвастаться ни в какое другое время. Мозг упорно отказывался принимать эту действительность за реальную: не могла Сон Йонг оказаться в каком-то лагере рядом с морем. Не могла стать пленницей скользкого человека в японских доспехах. Не могла быть нужной ему.
        - Меня вряд ли касается ваша борьба за власть, - заявила Йонг.
        - Хм, - задумался мужчина. - А вот тут вы не совсем правы.
        Что?…
        - Я неспроста сказал о могущественной силе правящего клана. Точно такая же есть у вас.
        Приехали, куда не просили. Йонг запрокинула голову на спинку кособокого стула, которая скрипнула от усилия. Очнись, отчаянно думала она, приди в себя, во имя всех святых духов. Все происходящее тут настолько нереально, что не может быть даже сном - ей не снятся такие безумные фантазии о чосонских тёмных временах, о чёрных дырах, ведущих в другие реальности, о ряженых японцах в военном лагере… Ей ничего такого не снится, никогда не снилось.
        Но принять всё за чистую правду Йонг тоже была не способна.
        - У любой королевской династии есть наследники, найдите среди них адекватного и поставьте его у руля, - вспомнила она.
        - Наследник королевской династии покинул страну, - сказал мужчина. - Полагаю, его убили. Власть не любит пустоты, и скоро на его место посадят послушную куклу. Мы хотели бы это предотвратить, но наших сил недостаточно.
        Йонг смотрела на него, но мысленно уже считала деньги, которые придётся потратить на психоаналитика, когда её отпустит этот приход. Похоже, она сгорела на работе - не стоило корпеть над дурацким отчётом три часа вместо обеда, надо было всё оставить руководителю Паку и сбежать вовремя.
        - И вы хотите, чтобы я…
        - Чтобы вы помогли остановить дурных людей, госпожа, - закивал человек и снова заулыбался, будто теперь они достигли нужного уровня понимания. А Йонг просто хотела, чтобы он закончил свою мысль поскорее.
        - Но при чём тут я?
        Человек не ответил - замялся, а потом его прервал глухой удар; тяжёлые двери дома, в котором держали Йонг, распахнулись, ударились о стены, вызвав возмущение самурайской стражи, и в них прошёл Рэвон.
        Одетый в японское кимоно тёмно-синего цвета, с белым оби, с белой повязкой на лбу. У него даже был меч, он нёс его в руках, а поравнявшись с Йонг и мужчиной перед ней, повесил на пояс отточенным движением и низко поклонился.
        Не Йонг. Человеку.
        - Тоётоми-сама[12 - Японское обращение к начальникам гораздо более высокого служебного положения, чем говорящий, аналог обращения «господин».], - проговорил он в поклоне, и Йонг решила, что ослышалась. Сама? Выглядящий совершенно органично среди японских самураев Рэвон обращался к сидящему перед Йонг человеку, и потому до неё не сразу дошло.
        Стоп. Тоётоми? Японский полководец шестнадцатого века? Тот самый, которого сонбэ упоминал в разговоре о предках? В каком веке она всё-таки оказалась?
        - Сон Йонг-щи, - позвал её сонбэ. Йонг подняла к нему взгляд, но совсем его не видела: ситуация явно выходила из-под контроля, и больше списывать всё на игры разума Йонг не могла. Вот бы её кто-то приложил головой об пол, вырубил на пару часов, чтобы она очнулась уже у себя дома или, в крайнем случае, в больничной палате, а какой-нибудь добрый доктор сказал ей, что она перетрудилась и потому нуждается в отдыхе.
        За стенами дома зашумели: бегали и кричали люди, которых Йонг до этого видела только мельком. Стало ещё тревожнее.
        - Интересный выбор, Рэвон, - кивнул ему Тоётоми. - Надеюсь, в этот раз ты не ошибся.
        - Я почти уверен, господин, - сказал тот, разом побледнев, и только потом повернулся к Йонг. - Сон Йонг-щи, в этом мире ты можешь стать сильнее и влиятельнее королевской династии и их приспешников. Ты спасёшь наш… мой народ и меня, если согласишься помочь нам.
        - Чего? - огрызнулась Йонг. Рэвон и человек перед ней переглянулись, последний расплылся в довольной улыбке.
        - В ваших жилах течёт могущественная кровь, госпожа Сон Йонг, - добавил улыбающийся Тоётоми-сама. - И мы позволим вам осознать свою силу.
        - Я не…
        Не понимаю. Не хочу понимать. Не хочу быть здесь.
        Йонг взглянула на Рэвона, но не получила в ответ ни улыбки, прежде успокаивающей её даже в самые сложные дни на работе, ни простого кивка: сонбэ, которого она знала, теперь казался совсем чужим, сошедшим со страниц учебников по истории воином в стане японского военного лагеря.
        - Сонбэ… - тихо позвала Йонг. Тот, помедлив, посмотрел на японского самурая и только после молчаливого одобрения присел на корточки перед ней. Его бледное лицо оказалось совсем рядом с Йонг, она поморщилась, невольно вдавливая себя в спинку стула. Этот человек не мог быть её парнем. Он был незнакомцем.
        - Сон Йонг, уверяю, здесь никто не причинит тебе вреда.
        Можно ли ему верить? Сонбэ пообещал, что её не тронут, а теперь Йонг сидела в доме, полном враждебных воинов, была пленницей незнакомого самурая с планами, в которые он пытался втянуть её, и Рэвон, одетый так, будто всю жизнь служил японцам, просил у неё невозможного.
        - У меня нет никакой… - слабо запротестовала Йонг и осеклась, понимая, что голос дрожит от слёз и злости, и все это слышат. Она зажмурилась, когда руки Рэвона коснулись её ладоней.
        - Не плачь, Сон Йонг, здесь ты в безопасности.
        Она уже не плакала - злилась, мечтая проснуться. Пожалуйста, взмолилась Йонг, пусть всё окажется противным липким сном или бредом, или глюками, или пусть она просто сошла с ума… Нет, пусть лучше Рэвон сошёл с ума, пусть это его нужно будет вести к психиатру и пичкать таблетками.
        В конце концов, сонбэ привёл её сюда, не она. Сонбэ сидел перед ней, ряженный в японское кимоно, как на съёмках дорамы. Сонбэ рассказывал пафосные сказки вместо того, чтобы просить её руки и сердца.
        Люди за стенами дома, в котором она была невольной пленницей, кричали, слышался звон мечей. Пока Йонг молила всех известных ей богов и духов о пощаде, самурай отдал три коротких приказа на своём языке, воины вокруг неё зашевелились и выбежали из дома навстречу шуму.
        - Я думала, ты хочешь просить меня о другом, - процедила Йонг, выдавливая в слова обиду, и та ссыпалась ей в руки песком и горьким пеплом.
        Воздух пах им на самом деле.
        - Ёнг[13 - Дракон (корейск.).], - выдохнул вдруг Рэвон и встал, хватая Йонг за руки. Ей пришлось подняться следом, на слабых ногах она едва могла держаться и схватилась за кимоно сонбэ влажными от невольных слёз и пота пальцами.
        - Тоётоми-сама, уходите, - велел Рэвон самураю. - Я уведу ханрю.
        Она бы расспросила явно сумасшедших людей, что всё это значит, если бы в этот момент крышу дома над головой Сон Йонг весьма прозаично не сорвало резким порывом ветра. Сам дом тоже был хлипким и неустойчивым, но крытую соломой кровлю унесло первым делом, и было из-за чего.
        Люди за стенами, шумевшие всё то время, что Йонг включалась в нереальный разговор, теперь кричали в голос, стреляли в тёмное небо, и то отвечало им. Сперва две краткие вспышки осветили низко нависшие над ними облака, а потом прямо над Йонг, сонбэ и остальными из-за стен дома выросла огромная тень. Взвилась прямо из-за деревьев, впилась в тёмно-серые облака, проскользила и нырнула вниз.
        В небе, изрыгая вспышки ярко-оранжевого огня, извивался дракон. Длинное тело, переходящее в хвост, сверкающая в редких факельных огнях чешуя с коричневыми подпалинами, блестящие когти на длинных лапах. Йонг не смогла бы такое придумать даже в самом болезненном бреду. Нервы окончательно отказали; она закричала в голос, ей вторил крик сонбэ.
        - Йонг! Сон Йонг, берегись!
        Рэвон схватился за меч; дракон снова осветил пламенем грозящие пролиться дождём облака, и в неверном свете, глядя с земли, Йонг поняла, что летающий дракон больше похож на змею.
        «Серьёзно?! - искренне возмутилась Йонг, продолжая кричать от ненадуманной паники. - А дальше кто? Пусанский тигр? Дух кумихо? Отель для призраков?»
        Рэвон замахнулся и бросил меч прямо в небо. Драконья тень мазнула Йонг по лицу, и внезапно оказалось, что он гораздо ближе, чем ей мерещилось: зверь спустился с густых облаков прямо к ней, дыхнул, опаляя искрами и жаром стоящих рядом с ней самурайских стражников. Те кричали и падали, стараясь увильнуть от языков пламени, Йонг вросла в землю, на которой стояла, и не могла пошевелиться. Сонбэ лишился меча и закрывал собой Йонг.
        - Бежим, Сон Йонг!
        Куда?! Сонбэ потащил её за собой, крича воинам, но те в страхе разбежались, и посреди полупустого зала некогда целого дома Йонг и Рэвон остались одни.
        - Защитить ханрю! - кричал сонбэ, а потом перемежал свои возгласы японской речью. Если бы в этот момент Тоётоми не отдавал приказы своим людям, те, вероятно, услышали бы Рэвона, но в рёве чудовища, что висел над Йонг и закрывал её своей устрашающей тенью, она не слышала даже себя.
        - Давай же, Сон Йонг!
        Она бежала за Рэвоном, продолжая кричать; в уцелевших дверях дома запнулась и полетела лицом в землю. Сонбэ попытался схватить её - и не успел.
        Длинные когтистые лапы дракона, все в тёмно-коричневой чешуе, в темноте похожей на кору дерева, обхватили Йонг за талию, словно она была куклой и ничего не весила. Дракон взмыл в небо вместе с ней, стрелы, выпущенные самураями, будто зависли в воздухе, последняя просвистела мимо, задев Йонг по голой ступне; она этого не почувствовала. Дракон тащил её в облака, а она не могла даже закричать.
        - Йонг! - кричал с земли стремительно уменьшающийся сонбэ. - Сон Йонг! Я спасу тебя!
        В горле оседали пепел и морось от дождевых облаков. Сердце леденело от страха.
        Самый настоящий дракон уносил Сон Йонг прочь от Рэвона в мире по ту сторону чёрной дыры. И Йонг больше не чувствовала себя во сне.
        3
        Кажется, она потеряла сознание где-то между горным хребтом, который отделял береговую линию от основной земли, и густым непролазным лесом, за которым скрывалась новая деревня, чуть больше той, что Йонг уже видела. В себя она пришла в месте, где было больше света и больше воздуха: в четырёх стенах в доме, похожем на тот, куда её уже приводили. Этот был ещё старее, времён короля Конмина, не иначе.
        Йонг решила сперва, что ей в очередной раз всё пригрезилось - и жёсткая деревянная лавка, на которой она очнулась, и стены вокруг неё, и дракон, и самураи, и сонбэ в японском одеянии, и чёрная дыра, в которую она провалилась… После обморока нереальным ощущалось всё, даже неудачное свидание с Ким Рэвоном, пусть он на поверку оказался совершенно ненормальным косплеером. Но чем дольше Йонг лежала без движения в страхе пошевелиться, тем больше понимала, что её грёзы продолжаются: она чувствовала грубую циновку, твёрдую поверхность самой лавки, чувствовала, как затекли и болят у неё плечи, а ещё то, с каким натяжением отзываются на каждое движение её рёбра.
        Дракон обхватил её за талию, прежде чем взмыть в небо и унести прочь под перепуганные крики самураев и сонбэ. Кажется, под рёбрами у Йонг остались царапины от длинных острых когтей - блузка слиплась от крови и неприятно тянула кожу при малейшем движении.
        В комнате, кроме неё, были ещё люди: по крайней мере, двое из них тихо переговаривались в дальнем от Йонг углу. Она побоялась открывать глаза и задержала дыхание, чтобы те не обнаружили, что она уже очнулась.
        - …как это случилось? - спрашивал первый голос, звонкий. - Думаешь, дракон становится сильнее?
        - На этих землях у него мало власти, - отвечал собеседник тихо и твёрдо. - Возможно, всё дело в ночи - Лан сказала, сегодня инь глотает луну. Но дракон пробудился не из-за врат, они не связаны…
        - Значит, из-за женщины? - перебил его звонкий голос.
        - Сначала ребёнок, теперь она. - Ногти заскребли по деревянной поверхности стола. - Не думал, что Рэвон осмелится привести из Священного Города женщину. Какой в этом смысл?
        - Рэвон терпел неудачи столько раз, неудивительно, что он отчаялся. - Первый собеседник подвинул стул - с глухим перестуком ножки встали на новое место. - Насколько я могу судить, это его последняя попытка выслужиться перед своей новой семьёй.
        - Терпел неудачи Рэвон, а расплачивались за них представители Священного Города. Вспомни, что случилось с последним… Впрочем, не стоит сейчас об этом.
        - Почему?
        Скрипнули половицы под тяжёлым весом говорящего.
        - Наша гостья очнулась.
        Йонг вжалась в лавку, надеясь, что та поглотит её целиком и спрячет от чужих глаз: по полу застучали мерные шаги двух людей, одна тень нависла над Йонг, закрывая от неё и без того неяркий свет прорезающих комнату белых утренних лучей.
        - Как вы себя чувствуете, госпожа?
        Она открыла глаза не столько от страха, сколько от недоумения - не похож был его голос на того, кто собирается держать Йонг в плену, как она уже успела себе надумать. Из расплывающихся в воздухе очертаний, пятен тусклого света и теней под низким потолком сложилось лицо: смуглые нос и скулы, обрамлённые чёрными волнистыми волосами; те были собраны в слабый пучок на затылке, влажные пряди свисали вниз. Йонг на мгновение почудилось, что в его правом глазу отражается язычок пламени, и тут же зажмурилась, заморгала, пытаясь разогнать муть в голове. Мужчина стоял перед ней в плотной чёрной рубашке, чогори[14 - Блузка или жакет корейского национального наряда, закрывает верхнюю часть тела и руки.], с тёмно-зелёным воротником и корымом[15 - Лента, которой чогори завязывается на груди.]. Он был похож на воина.
        - Она в порядке? - послышался голос его недавнего собеседника. Тот стоял чуть поодаль, заглядывал через плечо воина распахнутыми в удивлении глазами. У него кожа была бледнее, черты лица тоньше, и весь он казался испуганнее своего друга, но одет был так же - разве что на нём наряд сидел хуже, словно был снят с чужого плеча. Его лоб закрывала неширокая повязка, тёмно-зелёная, с тонко вышитым на ней символом. Что это? Дракон?
        - Госпожа? - переспросил первый.
        «Что те, что эти - какая я им госпожа?» - вспыхнул в сознании Йонг протест, но она прикусила губу и отвечать не стала: в незнакомой обстановке лучше было притвориться глухой, немой, а порой и слепой, лишь бы враг решил, что ты безобидна. Жаль, эта мудрая мысль не пришла ей в голову в гостях у самураев.
        - Кажется, она немая? - с сомнением спросил второй мужчина. Первый нахмурился, оглядел Йонг с головы до ног и протянул ей ладонь. Он что, рассчитывает, что Йонг возьмёт его за руку, вот так просто, будто они друзья-приятели? Кем он себя возомнил? На что надеется?
        Да и потом, разве не собирается он допрашивать её и пытать в лучших традициях сагыков, каких Йонг в подростковом возрасте проглотила с пару сотен? Она сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как напряжение скользит вдоль ладоней вверх по рукам, и медленно села. Отодвинулась дальше от протянутой руки, к стене, вжалась в неё лопатками.
        Воин выпрямился, бросил на друга короткий взгляд и дёрнул плечом.
        - Ты, должно быть, сильно напугана, - сказал второй, тот, что побледнее. - Прости нас, мы не хотели создать такое о себе впечатление.
        - Конечно, она напугана, - заявил первый. - Она даже не понимает нас.
        У Йонг были слабые представления о людях, проживающих в этом… мире? времени? моменте? - но второй напоминал ей выходца из благородной семьи, голубую кровь; по крайней мере, именно такими представлялись принцы и интеллигентные учёные в сагыках, ученики академии Сонгюнгван и летописцы. Он говорил чисто, тянул гласные, не коверкал отдельные звуки, а будто пел. Первый же явно походил и голосом, и манерами, и способностью держаться на командира отряда, кого-то, кто с мечом обращается куда лучше, чем с людьми. И говорил так же: хрипло, но уверенно, отделяя друг от друга каждое слово.
        - Послушайте, - уже сердясь, произнёс воин и склонился к Йонг - так резко, что она дёрнулась и ударилась затылком об стену. - Нет, я не… Слушайте, я не хочу обижать вас. Мы не для этого вас спасали.
        Йонг свела брови к переносице, сжала губы, и воин всё понял без слов - коротко кивнул, выпрямился, вновь загораживая её от россыпи потухших свечей вдоль стен и пронизывающих комнату белых лучей утреннего солнца за спиной.
        - Мы доставим вас к вратам и вернём в Священный Город в самое ближайшее время. Вы можете довериться нам.
        С какой стати? Резонный вопрос, должно быть, отразился во всей позе Йонг: воин и его друг одинаково наклонили головы, замялись. Последний потянулся к мужчине и зашептал, но Йонг все равно услышала:
        - Мы буквально выкрали её у японцев, вряд ли у неё найдутся достойные причины нам доверять.
        - Вряд ли у неё будет выбор, - отбрил воин, ничуть не прячась. Потом снова переключил внимание на Йонг. - Вы в безопасности здесь, юджон-ёнг.
        Йонг вновь нахмурилась: она не слышала прежде этого слова, непохожего на привычные ей обращения, непохожего даже на древние обращения и диалектные формы обращений. Должно быть, здесь так звали выходцев из чёрных дыр, не иначе. Или девушек, попавших в беду. Или пленниц.
        - Она не поверит тебе, - покачал головой юноша из Сонгюнгвана. - Я бы тоже не стал.
        Воин покосился на своего друга, лицо пересекла хмурая ухмылка - уголок губ пополз к рассечённому уху с тонкой коркой засохшей крови на нём. Йонг это не понравилось, она шумно сглотнула подступившую к горлу густую слюну - страшно, душно, будто сам воздух оборачивает её тело в плотный кокон.
        - Как я и сказал, выбора у неё нет. Мы единственные, кто может помочь ей вернуться домой. После того как поймём, что ей ничто не угрожает, сразу же отправим в Священный Город.
        Он покосился на Йонг; Йонг смотрела прямо на него, не мигая, и он чуть изменился в лице, стал ещё серьёзнее.
        - Скажи, чтобы госпоже принесли поесть. Она наверняка голодна.
        Воин развернулся и в три широких шага преодолел расстояние до дверей комнаты, распахнул их резким движением и вышел не оглядываясь. Бледный юноша кинулся за ним, немного помедлив в нерешительности у лавки Йонг.
        - Эй! Эй, кто сказал, что ты можешь отдавать мне приказы? Разве я стою не выше тебя, а? Нагиль!
        Двери неплотно закрылись, но перед этим Йонг заметила за ними коридор и приставленных к комнате стражников, по одному с каждой стороны. Два воина в кожаных доспехах, с мечами на поясе. Вы можете довериться нам, как же. Йонг отодвинулась так, чтобы сквозь щель в двери её не было видно, и осмотрелась внимательнее.
        Тесная комната с невысоким окном, ставни которого скрипят при малейшем дуновении ветра снаружи. Низкие потолки, спёртый воздух, в носу свербит из-за гари от десятка потухших свечей, расставленных по периметру комнаты на деревянной же балке, - видно, их потушили недавно. Значит, сейчас утро. Значит, она пробыла без сознания всю ночь.
        Двери резко открылись: Йонг вздрогнула в испуге, и появившийся за ними мальчишка с подносом в руках ойкнул и вжал голову в плечи.
        - Ка-капитан сказал, что вы голодны, - прошепелявил он и вытянул руки. Стоящие на подносе глиняная чашка и миска задребезжали, мальчик опустил поднос на стол в углу комнаты и шмыгнул за двери, которые тут же захлопнулись.
        На подносе остались стоять сероватая каша с комочками и мутноватая, не вызывающая доверия, вода. Даже если бы Йонг и хотелось есть, она бы к угощению не притронулась. С чего вообще все в этом мире пытаются её накормить?
        Йонг закашлялась; происходящее с ней казалось если не болезненным бредом, то как минимум приключением из дорамы.
        Упала в чёрную дыру и очутилась в Чосоне - кому рассказать, не поверят. И нет бы тут её встретил кто-то приятный. Вот Айю утонула в озере и оказалась в купальне с кучей красавчиков-принцев, Ким Хисон вообще из её времени увёл прекрасный, как тысяча солнц, капитан королевской стражи, сыгранный Ли Минхо[16 - Айю, Ким Хисон и Ли Минхо - актёры популярных южнокорейских дорам, главные героини которых стали попаданками в прошлое.]. А что Йонг? Думала, что идёт на свидание, а в итоге сидит в душной комнатке под стражей, где-то неподалёку перемывают ей кости растрёпанный воин и сонгюнгванский студент-ученый, и никто из них и близко не похож на красавца Минхо.
        Вот бы Йонг всё вокруг просто приснилось - но она устала щипать себя за локоть и кусать губу до крови, стены комнаты не растворялись в тумане из грёз, сигнал будильника не вырывал её из безумного сновидения, а говорившие с ней были реальнее, чем ей хотелось бы.
        Как и сонбэ, что привёл её сюда. Как и японские самураи и тот тип с елейной улыбочкой.
        Как и дракон, унёсший Йонг из одного плена в другой.
        Был ли он реальным или всего лишь игрой воображения вконец свихнувшейся Йонг, проверить это она могла единственным способом: на свободе, подальше от враждебных ей людей какой бы то ни было нации.
        Сонбэ пообещал, что спасёт её, но здесь Йонг окружают десятки солдат, и Рэвон не сможет пробиться к ней в одиночку. Будут ли у него помощники? Хватит ли их сил? Эти вопросы были слишком тревожными, чтобы задавать их себе, и Йонг отодвинула их дальше в подсознание. Будет ли он искать её один или с войском - и будет ли искать вообще, - проще станет, если она окажется за пределами вражеского лагеря.
        Значит, надо спасаться самой.
        Йонг хорошо слышала, как за дверью её комнаты ходили вдоль коридора стражники, как тихо переговаривались ещё какие-то люди. Они говорили с явным акцентом - хрипели, растягивали гласные, понижали голос там, где Йонг обычно тянула верхние ноты. Звучали не так, как звучат пусанцы, да и на выходцев из столицы не походили.
        «Должно быть, в Чосоне были совсем другие диалекты, и врали историки о сохранении языковой чистоты», - решила Йонг - и тут же себя одёрнула. Дура, вот сейчас-то зачем думать про диалекты и разговоры людей? Понять бы, в каком временном периоде очутилась…
        Она встала с лавки, с удивлением обнаружив, что натёртые до крови ступни ей кто-то заботливо обмотал тряпьём и натянул поверх посоны. Одну туфлю она потеряла ещё на склоне после чёрной дыры, вторая обнаружилась у лавки рядом с парой сандалий.
        Она встала, проигнорировала сандалии и шагнула к окну с закрытыми ставнями. Кажется, те легко отпирались (только бы не скрипели!), а высота окна позволяла вылезти через него наружу и оказаться если не на свободе, то на верном пути к ней.
        Лишь бы стражники за дверьми ничего не заподозрили. Похвалив себя за находчивость - притвориться немой и тупой было очень кстати! - Йонг схватила с пола несчастную туфлю и сломанным каблуком не без усилия открыла ставни. Те скрипнули, Йонг тут же испуганно охнула и, почти не глядя, прыгнула в распахнутое окно.
        Думать надо было до того, как действовать. Эта светлая мысль пришла Йонг в голову уже в листве хурмы, увитой плющом, которая росла прямо напротив окна её комнаты. Ветки дерева подстраховали её от ужасного падения на землю, до которой было метра три. Йонг кое-как добралась до ствола хурмы и уселась, свесив вниз ноги. Густая листва прикрывала её со всех сторон, ветер шелестел листьями, и внутри дома никто не запаниковал и не застучал по дверям её комнаты - значит у неё было немного времени на придумывание хоть какого-то плана.
        Кажется, главные ворота были справа от главного дома - там было больше всего людей и шума их сонных голосов. Слева находился… амбар? Что-то похожее на амбар, в котором могли в равной степени хранить кимчи, казну и оружие, от мечей и кинжалов до винтовок с арбалетами. Были ли у людей этого времени вообще огнестрелы?
        И почему, ради всех святых богов, Йонг раздумывает об этом в такой неподходящий момент?
        Она прикинула свои шансы: расклад так себе. Если её охраняют, значит, она представляет собой какую-то ценность. Может быть, хотят выменять её у сонбэ на кого-то важного или выпытать у неё сакральные знания о будущем - она же из будущего к ним попала, верно? Или вернуть в какой-то Священный Город против её воли. Если её охраняют, значит, будут искать.
        Местности Йонг не знает; что скрывается за вратами этого лагеря с кучей стражников, тоже понятия не имеет. Стоило бы спрятаться вон в том амбаре между бочками с кимчи и оружием, или духи их знают чем, и последить за ситуацией. Дождаться вечера, например: вечерний сумрак и тени укроют её от посторонних глаз, а дальше, если повезёт, она укроется в лесу и окажется в шаге от воспаления лёгких. Зато на свободе и ближе к Рэвону. Только бы вырваться из-под стражи.
        В конце концов, она изучала тёмную материю, уж с людьми из Чосона сладить сумеет. Сумеет же?…
        Йонг решила так: раз она не может очнуться от бреда, раз стандартные методики «разбуди себя ото сна» не помогают, она примет как данность то, что очутилась в Корее времён эпохи Чосон. Чтобы не свихнуться окончательно. Чтобы не тратить силы на поиски логики там, где она даже не предполагалась. Чтобы разобраться со своим бедственным положением как можно быстрее, а потом уже отправляться на поиски чёрной дыры, которая приведёт её в настоящее, и почившего разума, который, похоже, окончательно её оставил.
        Да, так Йонг и сделает. Сперва разберётся со своим пленом и стражниками, а потом найдёт сонбэ или, если повезёт, чёрную дыру, через которую можно вернуться домой.
        Стражники обходили периметр дома, загребая усталыми ногами песок. Йонг дождалась, когда очередная пара воинов зайдёт за угол, и только тогда попыталась спуститься с дерева. Веток здесь было много, она упиралась ногами в нижние и аккуратно снимала себя с верхних, цепляясь каблуком туфли за кору дерева, стараясь не издавать лишнего шума и жалея даже, что в детстве не лазала по заборам.
        Голоса новой пары стражников она услышала до того, как окончательно слезла, и потому, испугавшись, прыгнула вниз и кое-как откатилась к западной стене дома, у которой её на некоторое время укрыла плотная тень.
        И тень заговорила голосом уже знакомого Йонг воина:
        - Так и знал, что вы решите подышать свежим воздухом.
        Йонг вскрикнула и замахнулась туфлей, но Нагиль, хмыкнув, лениво отбил её выпад. Он стоял совсем рядом с ней, опираясь плечом на стену, и смотрел на перепуганную Йонг сверху вниз. У него в руках были сандалии, он медленно опустил их на землю и пододвинул к ней.
        - Я же обещал доставить вас обратно к вратам. Почему вы сбегаете, госпожа?
        Её вернули в дом. Первый этаж тут заполняли юноши и девушки, одетые в одинаковые простые ханбоки с хлопковыми юбками с зелёной оторочкой и зелёные же чогори. Нагиль вёл упирающуюся Йонг под руку и отпустил, едва они перешагнули порог. К ним сразу же повернулось с десяток пар глаз: смолкли тихие разговоры и смех стражников; один, помоложе, тыкал второго в бок, на него шикали; служанки окинули Йонг оценивающими взглядами и покраснели при виде воина позади неё.
        - Проходите, госпожа, здесь вы в безопасности.
        Он столько раз успел повторить это «в безопасности», что Йонг окончательно разуверилась в его благородных мотивах. Если хотел спасти её и вернуть домой, зачем удерживает здесь? Меч, спрятанный у него в ножнах на поясе, без лишних церемоний намекал на ждущую своего времени силу, которую он мог применить.
        Он и все остальные в этом доме.
        Йонг прошла до лестницы, ведущей на второй этаж от просторного зала. Здесь толпились, выглядывая из-за деревянных колонн, и шипели друг на друга проснувшиеся стражники. Тихо шурша подолами юбок, мимо ходили любопытствующие девушки. Йонг остановилась, обернулась на молчаливо ждущего её решения воина. Тот смотрел на неё, не мигая, а потом перевёл взгляд на стражу, и те в одно мгновение скрылись из вида.
        Стало тихо, напряжённо. Йонг решила, что вновь возвращаться в тесную комнатку не станет, и, раз уж она всё равно себя выдала, скрываться и дальше будет глупо.
        - Зачем я вам? - спросила она и тут же услышала в ответ удивлённые вздохи со всех сторон.
        Нагиль хмыкнул, скривил губы в подобии улыбки.
        - Как я уже сказал, мы хотим вернуть вас домой.
        - Так верните, - отрезала Йонг, вскинув подбородок. Нагиль был выше её почти на голову, и она дышала ему в остро очерченный кадык, обтянутый смугловатой гладкой кожей. Его вид и властная манера держаться могли бы испугать её, если бы перед этим Йонг не столкнулась с глюками пострашнее.
        - Прямо сейчас, - начал Нагиль с таким видом, будто Йонг просила подать ей звезду с неба, - это будет непросто.
        - Сюда же вы меня как-то притащили. Или вы боитесь дракона?
        Притихшая было компания стражников, не успевшая покинуть общий зал, разом выдохнула, кто-то поперхнулся. Он бросил на них ещё один взгляд, и несколько человек встали с занимаемых ими лавок и промаршировали мимо, прямо к выходу.
        - Вернитесь в комнату, госпожа, - процедил Нагиль сквозь зубы. Звякнул меч у него на поясе, и Йонг спорить не стала. Она поднялась наверх, след в след за ней шагал этот грубый стражник.
        - Мы не боимся дракона, - сказал он, как только дверь комнаты за ним и Йонг закрылась. - Дракон служит нам.
        Йонг повернулась к нему лицом.
        - Так прикажите ему доставить меня домой, - сказала она. Будь что будет: хотел бы убить - сделал бы это ещё внизу, на глазах своих подчинённых, а не приводил бы в чистую комнатку.
        Она нашла в углу стул и села, вытягивая уставшие ноги. Не стоило вести себя так опрометчиво во вражеском лагере… Только вот Йонг слишком устала. Гудело всё тело, мозг отказывался перерабатывать картинки, что транслировал ему зрительный нерв. Йонг уже отмела вариант, что попала на съёмочную площадку какой-то дорамы: всё тут было слишком реальным, да и боль под рёбрами от когтей дракона ощущалась так остро, что игнорировать её не было возможности.
        Нагиль смотрел на неё, склонив голову, не двигаясь. Йонг прикинула, что шансов вырваться из-под его контроля у неё всё равно немного - ждал же он её под деревом. А теперь вот взирал на неё сверху вниз, словно она была его добычей.
        Да и дракон, судя по всему, скрывался где-то неподалёку, а сталкиваться с ним вновь Йонг очень бы не хотелось.
        - Понимаю, вы нам не доверяете, - сказал Нагиль. Йонг кивнула с некоторым удивлением - неужели понимает? - Но мы не желаем вам зла. Иначе предоставили бы условия пострашнее.
        - В клетку бы кинули?
        - Оставили бы японцам.
        Йонг прикусила губу, боясь плюнуть коварное «меня найдут и спасут!», и опустила взгляд на свои перепачканные, порванные брюки. Хвастаться близкими отношениями с представителем вражеской стороны - так себе идея для девы в беде. Йонг подавила в себе желание растереть глаза докрасна. Проснись, глупая, проснись!
        - Откуда мне знать, что вы не врёте? - спросила, наконец, Йонг и тут же пожалела о своих словах: по лицу Нагиля пробежала тень и тут же рассеялась от вспыхнувшей в глазах злости.
        - Ниоткуда, - уронил он. - У вас нет причин доверять нам, но я прошу вашей веры. - Йонг шумно сглотнула, покосившись на его меч. - Я верну вас к вратам, из которых вы пришли, как только мы убедимся, что войска генерала Тоётоми и человек, известный здесь как Ким Рэвон, не будут чинить вам препятствия.
        На этом имени они оба - и Нагиль, и Йонг - одновременно поморщились, только он сделал это с некоторой злостью, а Йонг с недоверием.
        - Не знаю, что Рэвон пообещал вам, раз вы добровольно прошли за ним через врата, - добавил он, - но здесь ничего хорошего вас не ждёт. Вернуться домой - самое большее, на что вы можете рассчитывать.
        - Я ни на что не рассчитываю, - оборвала его Йонг. Раздражение и обида оплетали все остальные чувства внутри неё, обволакивали усталость, сковывали горло - она заплакала бы снова, будь у неё возможность остаться наедине с собой, а не сидеть под наблюдением пары глаз, горящих не то праведным гневом, не то яростью по отношению ко всему живому. Если бы эта эмоция имела цвет, она стала бы красной, как языки пламени.
        Йонг забралась с ногами на стул и опустила лоб на колени, шумно выдохнула.
        - Могущество, власть какая-то… Я просто хочу домой.
        И чтобы сонбэ вытащил её отсюда самолично и объяснил наконец, во что втянул. Или чтобы просто вернул домой, без объяснений. Йонг вернётся в Пусан, отоспится как следует и решит, что ей всё привиделось.
        - Пока войска Тоётоми охраняют врата, - заговорил Нагиль после паузы, - нам к ним не пройти, но…
        Йонг вскинула голову, и он осёкся.
        - Постойте. - Она нахмурилась, села прямее. - Значит, я не ослышалась, Тоётоми? Тот, который воевал с Чосоном в шестнадцатом веке? Имджинская война и всё такое?
        - Простите? - откровенно удивился воин. - Вы знаете про войну?
        Йонг окинула его внимательным взглядом. Не похож он был на того, кто удивляется простым вопросам.
        - Это… в школе проходят, - с сомнением ответила она. - На уроках истории… Война Кореи с Японией, подвиг корейского флота, адмирал Ли Сунсин… Послушайте, это уже смешно.
        - Согласен, - кивнул Нагиль. Потом подошёл к дверям, рывком открыл их и рыкнул на стоящего снаружи стражника. - Чунсок, скажи Когтям, чтобы удвоили слежку за японским лагерем! Позови Ли Хона.
        Он опустил голову к замершей Йонг и почему-то рассердился.
        - Кажется, я знаю, почему Рэвон похитил из Священного Города женщину, - сказал воин. Его глаза подёрнулись красной пеленой, и на этот раз Йонг точно не показалось - в них плескались языки пламени.
        4
        Они медленно шли чуть впереди Йонг - бледный юноша с тёмно-зелёной повязкой на лбу, на которой красовался вышитый золотой нитью свившийся в узел дракон, и угрюмый больше прежнего воин с горящим взглядом. Это не было преувеличением: Йонг замечала, как отражение солнечного света в его глазах вспыхивает сильнее каждый раз, когда он поворачивает в её сторону голову.
        «Голубую кровь» звали Ли Хон, воин откликался на полное имя Мун Нагиль. Ни одно из этих имён не было знакомо Йонг: значит, они не являлись ни исторически важными личностями, ни выходцами из благородных кланов. Эти двое показывали Йонг лагерь, будто она напрашивалась на экскурсию, и уверяли, что здесь ей не грозит ни один японец.
        Их лагерь был небольшим, его обнимали горный хребет с одной стороны и густой выжженный лес - с другой. Забор упирался в спускающийся почти к центру лагеря склон, на вершине которого Йонг заметила крыловидную крышу с чёрной на фоне серо-голубого утреннего неба черепицей. Весь воздух был пропитан гарью, будто недавно здесь случился пожар.
        - Японские войска захватили южную часть полуострова и продвигаются на север, но наш лагерь скрыт от них горным хребтом и густыми лесами, - говорил Нагиль отточенным до каждого звука тоном. Йонг слушала его вполуха, разглядывая плотным рядом составленные брусья ограды. Высоко, без подспорья не перебраться.
        - Нас оберегает сила дракона, - добавил Ли Хон, и Нагиль наступил ему на ногу, пока Йонг не заметила.
        - Врата в Священный Город в этот раз открылись на территории, отвоёванной самураями Тоётоми, - продолжил Нагиль. - Но я верну вас обратно. Как только выдастся благоприятный момент. И как только вы перестанете думать о побеге, госпожа.
        Йонг запнулась от неожиданности и врезалась в спину замершего Нагиля. Ойкнула, сделала вид, что не понимает его последнего изречения, и вскинула голову. Он взглянул на Ли Хона, поймал его напряжённый взгляд и со вздохом протянул Йонг чёрный камешек - отполированную гальку неправильной круглой формы размером со сливу.
        - Подержите, - попросил он тоном, который не предоставлял выбора. Йонг набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но Нагиль надавил: - Просто подержите, он не обожжёт вас.
        Йонг с недоверием подняла руку. Горячий, нагретый теплом чужого тела, камень отражал блеск от ярко-голубого, почти белого неба, и лёг в руку Йонг, умещаясь на дне её ладони.
        - И что это?
        - Ничего.
        Камень скользнул с руки Йонг обратно к Нагилю и затерялся в складках его чонбока, напоследок ярко блеснув. Очевидно, это не подарок, решила она, глядя в отчего-то сердитое лицо Нагиля. Не больно-то и хотелось. Смотреть ему в глаза было неудобно и неловко, и она повернулась к Ли Хону.
        - Давайте-ка ещё раз, - попросила Йонг чуть злее, чем следовало. Ли Хон обернулся. Они шли мимо амбара, мимо деревянных построек меньше главного дома, в котором переодевались в лёгкие одежды воины, и приближались к воротам, охраняемым двумя стражниками. Ли Хон и Мун Нагиль рассказывали ей невероятные вещи: будто в стране война с японцами, будто те хотят завоевать их. Будто Ким Рэвон служит японскому генералу.
        - Меня протащили через чёрную дыру, - медленно повторила Йонг, намеренно избегая упоминания сонбэ, и Ли Хон закивал, прикрывая глаза, - которую вы тут называете вратами в Священный Город, и я оказалась в Чосоне. В шестнадцатом веке в Чосоне. Прямо посреди войны с Японией.
        - Она на удивление быстро схватывает, - высказался Ли Хон. Йонг перевела на него потухший взгляд, и тот поперхнулся воздухом. - Это поразительно. Ты знаешь наш мир!
        - А люди, которых прежде приводили в ваш мир, ничего про вас не знали?
        Ли Хон покачал головой. Это сбивало с толку: Йонг уже решила, что чёрная дыра, через которую она прошла вместе с Рэвоном, привела её в прошлое - другие люди, о которых ей говорили и японцы, и эти двое, должны были знать про Имджинскую войну.
        Но Ли Хон сказал, что гостей было двое, и ни первый, мужчина, ни второй, подросток, про их страну и войну с Японией ничего не слышали. Подростка Йонг могла понять - сейчас они все мало что помнили из истории родного государства, но первый мужчина должен был знать о прошлом чуть больше.
        Йонг прижала руки ко лбу, чтобы успокоиться. Она пыталась медленно дышать, делать вдох на четыре такта и выдох на шесть, как учили их приезжающие в институт уджуины[17 - Так в Южной Корее называют космонавтов, буквально переводится как «космический знак».], но знаменитая техника не работала - от яркого утреннего света перед глазами всё плыло, и непокрытая голова нагревалась быстрее, чем тело справлялось с терморегуляцией. Не каждый день человек из двадцать первого века проваливался в средневековую войну за путь к Китаю.
        Насколько Йонг помнила, война с Японией, в которую Корея оказалась втянута, изначально затевалась ради вторжения в Китай. Японские войска пришли на территорию Корейского полуострова с требованием обеспечить им свободный проход до Поднебесной. Корея отказалась помогать японцам, потому что боялась опустошения: у корейских войск не было ни мощи, ни достаточной подготовки, чтобы противостоять японским силам, если бы те начали разграблять земли Чосона.
        Верхушка корейской армии состояла из аристократов, не готовых к реальным боевым действиям, и учёных мужей, которые знания ценили выше силовой подготовки. Пехота была слабо вооружена, пехотинцы носили китайские шлемы и шляпы, но не имели доспехов. Они хорошо и далеко стреляли из лука, но в ближнем бою проигрывали и в опыте, и в численности. К войне с Японией страна была не готова. Чосон рассчитывал на помощь Империи Мин.
        - Тот человек, Тоётоми, сказал, что страной управляет дурная династия, - остановившись, вспомнила Йонг и тут же пожалела, что рассуждает об этом вслух. Мун Нагиль смерил её очередным взглядом, за которым скрывались духи их знают какие мысли. Йонг не нашла в себе смелости смотреть ему прямо в глаза. - Как зовут нынешнего короля?
        - Его величество, - даже не смутившись, ответил Ли Хон вместо Нагиля. Йонг сердито поджала губы.
        - Нет, имя, имя у короля какое? Ах, вы же не назовёте…[18 - Обращаться к королю по имени могли только равные ему, а называть его публично по имени было запрещено ещё и по религиозным соображениям: королевские имена считались священными.] - Она не заметила, что Ли Хон и Нагиль снова переглянулись и одинаково пожали плечами. - Если сейчас идёт война с Японией, значит, на дворе приблизительно тысяча пятьсот девяностые…
        - Тысяча пятьсот девяносто второй на самом деле, - вклинился в её бормотания Ли Хон. Йонг махнула рукой в его сторону - помолчите, пожалуйста, не до вас. Ли Хон отодвинулся с самым обескураженным видом.
        - Нет, так я не вспомню… Какой ван[19 - Титул правителя в странах китайского культурного влияния.] по счёту правит Кореей?
        - Четыр… надцатый, - с запинкой ответил Ли Хон. Йонг кивнула и начала загибать пальцы и нараспев считать:
        - Тхэ, Джон, Тхэ, Сэ, Мун, Дан, Се, Йе, Сон, Ён, Джун, Ин, Мён, Сон…[20 - Корейская считалочка, с помощью которой дети запоминают имена королей династии Чосон: первые слоги имён указаны в исторической последовательности, так легче вспомнить, кто за кем правил.]Сон! Сонджо, значит?
        Ли Хон и Нагиль молча кивнули, Ли Хон больше не улыбался.
        - Откуда ты всё это… Ты шаман? Связываешься с духами?
        По урокам истории и экскурсиям мамы Йонг помнила, что японские войска продвигались по территории Кореи стремительно и за пару месяцев смогли отхватить себе б?льшую часть страны. Король Сонджо бежал на север вместе со своей свитой, пока генералы корейской армии сдерживали натиск японцев.
        К тому моменту Китай уже вёл войну с монголами и подавлял восстание на юге страны, а потому криков о помощи от династии Чосон не услышал. Или не поверил, если полагаться на исторические трактаты: военачальники Китая посчитали провокацией известие о том, что японские войска захватили почти весь Корейский полуостров за столь короткое время.
        Но здешний генерал Тоётоми сказал, что страной управляет династия королей, убивающая наследников. Насколько мог быть прав человек, посягающий на чужую страну, когда называл Чосон своими землями?
        Больше всего смущала причастность сонбэ ко всей этой истории. Йонг не всё знала о его прошлом, но и в страшных фантазиях не могла бы представить, что он может провернуть такой трюк ради того, чтобы показать свою девушку этому… кем он там ему приходился?
        - А откуда… откуда вам столько известно про японского генерала и его помощника? - осторожно спросила Йонг, чувствуя, как набухает в груди сердце. От страха, злости из-за этого страха и злости на сонбэ. Где бы он ни был, ему стоило бы явиться за ней сюда немедленно и забрать в знакомый мир, в Пусан двадцать первого века.
        Нагиль и Ли Хон переглянулись, пока Йонг пыталась справиться с собой, и ответили с заметной паузой.
        - Скажем так, он считает себя вассалом Тоётоми, но родился в Чосоне.
        - Мы не знаем этого наверняка… - вяло запротестовал Ли Хон; Нагиль бросил на него предупреждающий взгляд, и тот умолк.
        - Сонбэ на самом деле вассал японского генерала? - тихо повторила Йонг, с видимым усилием пытаясь собрать расползающиеся мысли в кучу. Святые духи, ну что за бред… Она мотнула головой, и Нагиль вздёрнул одну бровь, а Ли Хон повернулся к Йонг.
        - Это Ким Рэвона ты зовёшь сонбэ? - переспросил он и хмыкнул.
        Йонг окинула «голубую кровь» сердитым взглядом, тот осёкся на полуслове. Поджал губы, повернулся к Нагилю за поддержкой, но получил лишь молчаливое сопротивление.
        Сонбэ не сидел в соцсетях и не пользовался чатами, предпочитая звонить. Йонг считала это милой особенностью, но теперь всё обретало иной смысл - правдоподобный и оттого пугающий. Она помотала головой. Нет, прочь пока мысли о сонбэ.
        - Значит, японский генерал, Тоётоми Хидэёси, в сговоре с…
        - Хидэёри, - поправил Нагиль. - Его сын.
        Это не соответствовало истине, той истине, по крайней мере, которая была известна Йонг. Она нахмурилась, снова схватилась за виски. Войну с Кореей затеял Тоётоми Хидэёси, талантливый полководец, объединивший Японию. На момент войны его сыну было меньше десяти, а в гостевом доме с Йонг разговаривал человек, проживший не один десяток лет. Выглядел он старше сонбэ, но морщин на лице Йонг не заметила, лишь пару седых волос на висках.
        Получается, местному генералу было около тридцати-сорока… Как такое возможно?
        - А его отец… - неуверенно начала Йонг и замерла, задумалась. - Его отец, разве не он возглавляет японскую армию?
        - Его отец умер прямо перед вторжением, сейчас сын продолжает его дело и успешно продвигается в глубь страны.
        Это расходилось с тем, что знала Йонг. Она начинала думать, что не просто попала в прошлое, а оказалась втянута в исторический период с какими-то нелепыми изменениями в сценарии. Или, может, историки врали потомкам?
        Испытывая не самые приятные ощущения, Йонг всмотрелась в лица стоящих напротив неё Нагиля и Ли Хона.
        - Он сказал, что освобождает земли страны от дурной власти. Может быть, это вы мне врёте, выдавая себя за защитников Чосона?
        Нагиль усмехнулся - дёрнул губой, слишком поздно отвернувшись, и Йонг это заметила и нахмурилась. Слишком неприметный для капитана всех этих воинов, слишком скрытный для благородного рыцаря, готового защитить девушку, попавшую в беду. Впрочем, Йонг не могла судить объективно, сверяясь лишь с сагыками и образом, созданным красавчиком Ли Минхо, - и сейчас она хотела получить не эфемерную защиту, а ответы на бесконечные вопросы.
        - Тебя в чужую страну затащил помощник японского генерала, а ты собралась им верить? - уточнил Ли Хон и скрестил руки. - Рэвон, конечно, красавчик, но не настолько, чтобы затмевать правду своим тщеславным профилем.
        - Прекрати, ваше высочество.
        Ли Хон умолк и прожевал последние возмущения, пока Йонг всматривалась в его лицо и хмурилась, находя его черты слишком утончёнными для простого воина. Ваше высочество? Не зря же она сравнила его с учёными из Сонгюнгвана, не был он простым человеком, попавшим в жерло войны.
        - Ли Хон - твоё… ваше полное имя? - сощурившись, осторожно спросила Йонг. Ли Хон взглянул на неё и вдруг просиял, выпрямился, раздувая ноздри.
        - К твоим услугам, госпожа. Это мои благородные родственники разграбили страну, а теперь сбежали на север просить помощи у династии Мин.
        - Ты… вы сын короля? - не поверила Йонг.
        - Так точно, - кивнул он и поклонился, продолжая улыбаться.
        У короля Сонджо долго не было наследника, и он назначил своим преемником внебрачного сына от наложницы. Его в итоге низвергли и не дали ни храмового имени, ни почётных посмертных титулов. Ему не нашлось места ни в королевской династии, ни в летописях королевского двора. Вот почему Йонг не вспомнила его сразу.
        Ли Хон, улыбающийся так, словно никогда в жизни не знал никаких бед, был похож и не похож на выходца из королевской семьи. Он выглядел опрятнее своего молчаливого друга, держался ровнее, но среди стражников, одетых в простую одежду, казался не будущим королём, а их немного свихнувшимся предводителем.
        - Японцы считают, вы мертвы, - вспомнила Йонг, и Ли Хон нисколько не удивился.
        - Да, и в этом моё преимущество. Сохрани это в секрете, госпожа, договорились?
        Он подмигнул, Нагиль закатил глаза.
        Йонг осмотрелась снова: просыпающиеся стражники расходились по своим постам и сменяли своих ночных соратников, факелы тушились через один, весь лагерь готовился к новому дню, словно не произошло ничего страшного. Словно таких, как Йонг, здесь видели уже много раз.
        - Передо мной было ещё двое попаданцев, - заключила Йонг, пока Нагиль отдавал приказы своим воинам, Когтям Дракона - символично, подумала она мимоходом, и пафосно. - Попаданцев привёл сюда Ким Рэвон, а вы выкрали их у японцев и вернули в Священный Город?
        - Ну, японцы, они… - то, как замялся Ли Хон, Йонг наконец-то отметила и в который раз подумала, что ему и капитану драконьего войска верить полностью нельзя.
        - Что это значит? - спросила она. Ли Хон строил из себя высокомерного выходца из благородной семьи, каким и являлся, но Нагиль был воином, который отдавал приказы так же часто, как и исполнял их. Поэтому Йонг потянулась за ответом к Нагилю и повторила свой вопрос: - Что это значит?
        - Мы вернули домой первого человека, мужчину в странном костюме с атласной верёвкой на шее, - сухо ответил Нагиль. У Йонг снова кружилась голова и резко захотелось пить. - Но теперь Рэвон привёл вас.
        - Погодите-ка, - остановила его Йонг, вскинув руку. Острый страх, оставивший её где-то на пороге гостевого дома японцев, снова настиг Йонг, отыскал среди густых лесов в лагере чосонских воинов и забрался через рот в лёгкие, расцарапав при этом горло. - Первого вернули, а второго? Что случилось с подростком?…
        Нагиль и Ли Хон одновременно опустили головы.
        - Ответьте! - потребовала Йонг, срываясь на шёпот.
        - Он погиб, - процедил Нагиль, вскинув на Йонг злой взгляд.
        Говорить себе «проснись» больше не имело смысла, как и щипать себя за руки. Йонг посмотрела на Нагиля - побледневшее смуглое лицо, в глазах отражается неяркий луч утреннего солнца, сведённые к переносице брови, покрасневшие от злости скулы. Он сжимал меч одной рукой, и тот дрожал в нагревающемся поутру воздухе.
        - Кого ищет сонбэ? - просипела Йонг, стараясь больше не давать волю слезам. - Кто нужен японцам? Кто такой ханрю?
        Ли Хон отвернулся, сделал несколько нервных шагов из стороны в сторону. Нагиль молчал и смотрел прямо на Йонг тем самым взглядом, который она увидела в первый раз: сдержанным, злым, виноватым, словно ждал от неё удара в спину за проступок, о котором Йонг знать не могла.
        - Дракон, - наконец ответил он. Йонг охнула. Что?… - Японцы ищут дракона.

* * *
        - Это же метафора, верно? - уточнила Йонг. - Там, откуда меня привёл сонбэ, нет драконов.
        Нагиль вспыхнул и отвернулся от неё, будто рассердился - впрочем, эту единственную эмоцию он демонстрировал на протяжении всего утра, другого выражения на его лице Йонг не замечала. Злость, и злость, и ещё ярость, когда он общался со стражниками: ругал их за что-то, за простой или за то, что ушли с постов - «Чунсок, смени патрули, почему они у тебя такие жалкие!».
        - Это не смешно, - повторила Йонг. - В будущем нет драконов. И в Чосоне, раз уж на то пошло, нет драконов, в летописях и исторических книгах остались бы свидетельства…
        - Но ты уже столкнулась с ним, - напомнил Ли Хон. Йонг его проигнорировала. Она решила, что ей всё привиделось. В этом мире ей много что могло показаться странным - да всё, всё тут казалось ей странным, - и летающий дракон, прямо как на старинных картинах мифологических, ненастоящих сюжетов, он ей тоже почудился или приснился, или… Она вспомнила огромные когти и блеск драконьей чешуи в свете факелов, крики японцев и свой собственный - и поёжилась, обхватив себя руками за плечи.
        - Давайте вернёмся в дом, - сказал Нагиль. - Госпожа, не время упрямиться.
        Они пришли в гостевой дом, заполненный сонными стражниками. Нагиль подозвал к себе того беднягу, который уже получал по шее от своего командира пару раз - и это только при Йонг. Не задался у него день, отстранённо подумала она, мазнув по стражнику едва заинтересованным взглядом.
        - Это Чунсок, - представил его Нагиль. - Он присмотрит за вами, пока меня не будет.
        Стражник встал прямо перед Йонг, поклонился и, хмуро осмотрев её с ног до головы, сплюнул в сторону пару шипящих звуков.
        - Чунсок! - предупредил его командир. Тот кивнул, явно не чувствуя вины, и жестом позвал Йонг в сторону уже знакомой ей лестницы на второй этаж.
        - Что происх… - начала она, и Ли Хон поспешил объясниться раньше остальных:
        - Нагиль осмотрится и сообщит, когда путь до врат будет свободен. Мы вернём тебя, как только японцы ослабят контроль над сосновой рощей у моря.
        Нагиль уже отдавал приказы своим воинам, менял местами патрульных, ставил юношей помоложе - боги, да им и двадцати нет! - к основным воротам, а тех, что постарше, к дверям домов. Нагиль уже кивал девушкам в одинаковых платьях, и те убирали волосы под тёмно-зелёные повязки и снимали верхние одежды, оставаясь в одинаковых тёмно-серых рубашках. Под юбками у них были мешковатые штаны.
        - Они…
        - Наши лучшие лучницы, Дочери, - объяснил Ли Хон. Молчаливый Чунсок игнорировал Йонг и смотрел поверх неё на сборы отряда девушек. Те перекидывали через плечи длинные луки и небольшие колчаны со стрелами, проверяли тетиву.
        - Дочери? - не поняла Йонг.
        Одна из них подняла голову, заметив на себе пристальный взгляд, и отчего-то покраснела и поклонилась. Йонг неловко склонила голову в ответ и тут же отвернулась.
        - Те, кто потеряли мужей, отцов и братьев в первую войну, - пояснил принц. Йонг попыталась вспомнить, какую войну имеет в виду его королевское высочество, и не смогла. Такой не происходило, насколько ей было известно.
        - Вернитесь в комнату, - попросил Чунсок, но недостаточно уверенно, чтобы привлечь к себе внимание. Йонг всё ещё топталась на первом этаже дома, наблюдая за внезапно ожившими воинами. Казалось, никто в этом лагере не сомкнул глаз всю ночь, хотя они просто сменяли друг друга, как только кто-то уставал, а под пристальными взглядами командира взбодрились и окончательно оставили мысли о сне на постах.
        Здесь было больше людей, чем Йонг изначально показалось, и теперь она чувствовала себя в безопасности - не в той, о которой пол-утра повторял Нагиль, но в плотном коконе из воинов, ограждающих её от внешнего мира. Каким бы тот ни был. А тот был непростым, населённым драконами и духи их знают какими ещё мифическими чудовищами.
        То, что Йонг видела одного дракона, не значило, что она поверила в его существование, но Мун Нагиль заверил её, что монстр подчиняется им, корейскому отряду, окружённому вражескими войсками на краю чосонского полуострова.
        Не потому ли, что с ними был Ли Хон, королевский сын?
        - Вы слышали Чунсока, - окликнул её Нагиль. Йонг вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей.
        - А?
        - Вернитесь в комнату и ждите нас. Поешьте. Я осмотрюсь и приду за вами, это не должно занять больше пары часов.
        - А можно мне…
        - Госпожа, - Нагиль протянул к Йонг руку и схватил за локоть - небольно, несильно - и тут же резко разжал пальцы, будто обжёгся. Опустил взгляд вниз на её обутые в сандалии ноги, нахмурился. Ну да, брючный костюм - не то, что обычно носят в Чосоне. Но штаны на женщине вообще не должны смущать человека, который командует женским отрядом лучниц…
        - Немногие здесь знают, что вы не местная, мои воины считают вас сбежавшей от Тоётоми пленницей, - сказал Нагиль. - Для всех будет лучше, если вы будете поддерживать эту легенду.
        Йонг потёрла нагревшийся от его руки локоть и недовольно поджала губы. Ведёт себя всё страннее и страннее, ей точно не стоит доверять этому скрытному человеку.
        Он кивнул Чунсоку, взглянул на Ли Хона и ушёл вместе с женским отрядом воительниц, и Йонг растерянно наблюдала за тем, как их фигуры скрываются за воротами постоялого двора.
        Мун Нагиль и двенадцать тоненьких, как тростиночки, женщин. Должно быть, они действительно были лучшими лучницами, раз все мужчины уверенно отпускали их на разведку.
        - Не волнуйся, - сказал Ли Хон. - Нагиль знает, что делает.
        Йонг наблюдала за ними, раздумывая, будет ли побег прямо из лагеря, пока отсутствует бдительный Нагиль, такой уж глупой идеей? Капитан и лучницы уходили пешком, а вернуться он обещал через пару часов: значит, врата в Священный Город - то есть в её мир, в будущее, очнись, Сон Йонг! - были не так далеко от лагеря, как она полагала. Может быть, она сможет…
        Её предупредили, что врата охраняют японцы, которые уж точно Йонг просто так не отпустят. Нагиль утверждал, что ему ничего от неё не нужно, только вернуть домой - могла ли она поверить в это? Рэвон обещал спасти и что-то не торопился за нею, да ещё и японский господин ждал от Йонг сотрудничества… а один человек уже умер у него в плену.
        Выводы напрашивались удручающие: вверять свою судьбу полностью в руки ни одному, ни второму, ни - уж тем более - третьему Йонг не собиралась.
        Ей принесли поесть - всё тот же щуплый мальчишка по имени Ган с растрёпанными грязными волосами спустился со второго этажа с забытым подносом и поставил перед ней на лавку. Пришлось сесть и, игнорируя и почти безвкусную кашу, и её неприятную липкую текстуру, съесть вместе с Чунсоком и Ли Хоном невыразительный завтрак. Йонг заметила у стражников хурму, попросила у своего хмурого надзирателя и себе хотя бы половинку фрукта, но удостоилась только очередного проклятия на неизвестном языке. Ну и пожалуйста.
        Еда была отвратительная, но утолила голод - Йонг и не заметила, насколько проголодалась, пока не съела всю миску. «Когда вернусь, пропью детокс-курс», - подумала Йонг, глядя на своё отражение в мутной воде и, зажмурившись, выпила всё до дна.
        После завтрака мысли о побеге привлекали её гораздо меньше, бегать и прятаться от чосонских воинов не было сил.
        - Я хочу осмотреться, - сказала Йонг, окончательно бросая идею сбежать из лагеря прямо сейчас. Чунсок вопрос проигнорировал, и она направилась к выходу из гостевого дома сама.
        - Капитан приказал вам оставаться в комнате! - сообразил хмурый стражник, преграждая Йонг путь.
        - Брось, да что тут может случиться? - поддержал Йонг Ли Хон и тоже пошёл за ней следом. Чунсок возражать принцу не стал, но всё равно буркнул что-то, похожее на «вас покарают вонгви[21 - Злые духи в корейской мифологии, души погибших насильственной смертью людей.]».
        Йонг обошла его, не преминув задеть плечом.
        - Я просто осмотрюсь, - бросила она. Всё равно я уйду отсюда через пару часов.
        Втроём, вместе с принцем, они прошли мимо амбара и свернули к тропе, ведущей вверх по склону, прижатому к забору вокруг лагеря. Выступающий за пределы огороженной территории бок его был выжжен - казалось, совсем недавно: под сандалиями хрустели чёрные листья и шуршало крошево из травы и земли, пахло гарью, пеплом и песком. Йонг поднималась вверх к замеченной ранее крыше небольшого строения, никем, кроме Чунсока, не преследуемая.
        - Его приставили смотреть за мной или за вами, ваше высочество? - покосилась на стражника Йонг. Принц легкомысленно пожал плечами.
        - Нагиль считает, что, пока ты находишься в нашем мире, тебе грозит б?льшая опасность, чем мне. Так что, полагаю, Чунсок присматривает за тобой.
        - Что, на меня натравят дракона? - фыркнула Йонг. Широкая улыбка на лице Ли Хона дрогнула, а затем и вовсе превратилась в угрюмую гримасу. Йонг не придала этому значения.
        На неё по-прежнему оборачивались и с любопытством смотрели вслед, но внимания, какое ей уделяли в японском лагере, тут не было. Никто не шептал ей в спину «ханрю, ханрю!», никто не пытался проклинать, и даже молчаливо идущий следом Чунсок больше не плевался всякими шипящими звуками в её сторону. Похоже, здесь её появление действительно расценили как итог побега из японского плена - даже не особо замечали, в какой одежде она к ним попала, даром что брюки уже превратились в лохмотья.
        К изогнутой крыше на вершине склона, которую Йонг приметила ранее, прилагались деревянные столбы, разрисованные поперечные балки и деревянные двери. Вместе с принцем и угрюмым стражником она поднялась на вершину холма и встала перед невысоким строением. Это была небольшая пагода, всего четыре столба в ширину; на стремящихся к небу углах крыши сидели фигурки духов, охраняющих это место: черепаха, феникс, единорог и дракон. Последний был нарисован на деревянных дверях, а на столбах вытесан феникс с длинными размашистыми крыльями. Птичий же символ красовался над входом в пагоду.
        В голубое небо от крыши текла, закручиваясь в полукольца, тонкая струйка дыма.
        - Это храм, - заключила Йонг вслух. Ли Хон улыбнулся.
        - По крайней мере, пытается им быть. Хочешь войти?
        - Это запрещено! - тут же ощетинился Чунсок и даже выступил перед Йонг, отрезая ей путь к дверям храма. Она окинула стражника сердитым взглядом. Ну и упрямец, чем она ему насолила?
        - К сожалению, он прав, - согласился Ли Хон. - Лан не любит чужаков, и мы пришли к ней без приглашения.
        - К ней?
        - Однажды она вытолкала меня за дверь вонючей метлой, - закивал принц. - Я чуть не переломал себе все кости, пока летел с холма в лагерь. Лан никого не пускает в свой храм просто так, настоящая мудан[22 - Тип шаманов в Корее, сравним с русскими ведьмами и ворожеями. Функции мудан выполнялись в основном женщинами: даже мужчины-шаманы во время выполнения обрядов мудан переодевались в женские одежды.]. Подозреваю, что её имя пишется вовсе не иероглифом «мир»[23 - Лан означает «мирная».Корейский алфавит появился в Чосоне только в 1443 году, до этого времени корейцы пользовались китайской письменностью и, следовательно, знали значения иероглифов, которые использовали в написании своих имён. Эта практика сохраняется и по сей день: многие корейцы знают, как пишется их имя китайскими иероглифами, и могут сказать, что оно значит.] - там точно есть «зло» или «дьявол».
        - Или «тхэджагви»[24 - В корейской мифологии - дух умершей от оспы девочки, который предсказывает будущее.], - неожиданно добавил Чунсок. Йонг и Ли Хон посмотрели на него с одинаковым изумлением, и он спешно натянул на лицо прежнюю маску хмурого безразличия.
        - В любом случае, - с заметной паузой продолжил принц, - в храм тебе не дадут и шагу ступить, пусть ты и юджон-ёнг.
        Йонг обошла храм по периметру, держась на расстоянии от его стен, и вернулась к принцу и Чунсоку.
        - А она фанатка драконов, - сказала Йонг. Ли Хон и Чунсок переглянулись и одинаково пожали плечами.
        - Фанат-ка? - переспросил Ли Хон с сомнением. Йонг кивнула.
        - Ага. Тащится по драконам, все стены ими расписала. - Она повернулась к принцу, заметила его недоумевающий взгляд. - Ох, ну с ума сходит. Влюблена в них.
        - А-а… - сообразил наконец его высочество. - Нет, вовсе нет. Сомневаюсь, что Лан способна испытывать человеческие эмоции хоть к кому-то из людей.
        - А я не про людей говорила, - возразила Йонг, склоняя голову, чтобы лучше рассмотреть изображение змееподобного существа на храмовых дверях и ставнях. Вырезанные на двух столбах силуэты птицы были аккуратными и тонкими, а ещё старыми, затёртыми от времени, а вот чёрные рисунки дракона выглядели свежими - с потёками краски от широкой кисти, которой водили по дереву второпях.
        - Обычно Лан отводят шатёр в лагере, - пояснил Ли Хон, видя интерес Йонг, - но в этот раз нам повезло оказаться у храма Огня, и она его обновила. Ну, как могла.
        Храм Огня, значит. Потому тут весь склон выжжен, саркастично решила Йонг, осматриваясь.
        С того места, где она стояла, лагерь просматривался как на ладони: окружённый небольшими постройками главный дом, большой пустырь у лесной дуги, за которой текла река. То тут, то там на земле попадались чёрные мазки, будто тот, кто разрисовывал двери храма, провёл и по вытоптанной почве широкой кистью. Как и говорил Нагиль, лагерь был хорошо скрыт от чужих глаз - если, конечно, японцы не намеревались напасть со стороны гор, верхушки которых украшали снежные шапки.
        Сейчас, возвышаясь на склоне над маленькими фигурками стражников в лагере, выстроившихся в шеренги на пустыре, наблюдая, как солнце выкатывается на небо из-за серо-розовых низких облаков на востоке, которые в полночь проливались дождём, а теперь испарялись в нагревающемся воздухе, Йонг чувствовала себя оторванной от собственного тела. Казался почти неправильным тот факт, что вот-вот она вернётся в свой мир через загадочную чёрную дыру - которую потом обязательно исследует со своей стороны! - и снова станет собой, сотрудницей космического института, подругой, коллегой, дочерью… в мире, где об Имджинской войне знают из книжек, а стоящий рядом с Йонг Ли Хон не запомнился потомкам.
        И где нет никаких драконов.
        Неприятно тянуло в груди, а потом очередной глубокий вдох оборвал это чувство - будто порвалась невидимая нить, о которой Йонг и не подозревала.
        - Нам пора возвращаться, - сказал Чунсок недовольным тоном - точно с нетерпением отсчитывал про себя минуты, проведённые ими на склоне у закрытых дверей храма. Ли Хон покивал, воровато осматриваясь, и позвал Йонг.
        - Точно, давайте не будем попадаться на глаза Лан. Скоро вернётся Нагиль.
        «И я покину это место и это время», - мысленно договорила Йонг и последовала за принцем и бурчащим о духах стражником вниз со склона.
        Они спустились по тропе обратно в лагерь; Йонг наблюдала со стороны, как воины, одетые в одинаковые чёрные чонбоки с зелёными тонджонами, оттачивают взмахи меча под ритмичные удары барабана и рычащие приказы стоящего во главе шеренг человека, такого же воина.
        - И и Ци, - объяснил замершей Йонг Ли Хон. Он встал рядом с ней, заложил руки за спину и продолжил, растягивая звуки: - Энергия и Намерение. Победа внутреннего над физическим. Ты знаешь, это довольно сложная техника, если…
        - Юджон-ёнг не обязательно это знать, - тихо сказал за спиной принца Чунсок, и, обернувшись, Йонг заметила, как покраснели его скулы. Ему не должны теперь рот зашить за подобное обращение к королевскому отпрыску? Но Ли Хон принял его слова к сведению и даже не стал возражать.
        - Пойдём в дом, - кивнул он, - дождёмся Нагиля с Дочерьми, и тогда…
        Ждать пришлось недолго: со стороны леса раздался свист, главные ворота лагеря распахнулись, и Нагиль ворвался во двор, держа наготове меч. Капитан осмотрелся, заметил Йонг рядом с принцем и побежал к ней. Она невольно отшатнулась, когда он замер в полуметре от неё: весь в пыли, волосы всклокочены, тяжело дышит.
        - Что слу…
        - Вам надо переодеться, - выдохнул Нагиль. - Сейчас же.
        Едва он договорил, блузка на Йонг начала тлеть, будто её подожгли изнутри, и нити на рукавах поползли вдоль рук и ног.
        5
        - Что происх… - Йонг взглянула на расползающиеся рукава и подавилась воздухом. На истрёпанных брюках тоже расцветали тёмные пятна - как бумага, попавшая в костёр, одежда на ней пошла лоскутами, таяла прямо на глазах, превращаясь сперва в пепел, а потом исчезая в воздухе.
        Нагиль бросил меч Чунсоку, кинул за спину: «Дарым, найди ей ханбок!» - и схватил Йонг за запястье, уже освободившееся от блузки.
        - Идите за мной, - почти прорычал он и потянул Йонг в сторону постройки рядом с большим гостевым домом.
        - Что это… почему… - лепетала Йонг, спотыкаясь на каждом шагу. Нагиль протащил её мимо подоспевших лучниц; одна открыла перед ним дверь постройки, в которую Йонг просто втолкнули.
        - Дарым даст вам одежду, - сказал Нагиль, - будьте благоразумны и не кричите, пожалуйста.
        Йонг и не собиралась кричать, её всю сковал шок, запечатал рот: рукава на блузке отвалились с тихим шорохом и истлели, не достигнув земли, пуговицы лопнули, с плеч потекла ткань. Йонг ухватилась было за остатки одежды на себе, но та растаяла прямо у неё в руках.
        Дверь за ней закрылась, отрезая от любопытных взглядов драконьего войска, его капитан остался снаружи. Скользнувшая в помещение лучница заметалась вдоль стен, с грохотом распахнула пару сундуков и вытянула оттуда тряпки. Пока Йонг прикрывала руками ещё не исчезнувшие остатки нижнего белья, в ужасе шарахаясь из одного угла в другой, лучница выложила на крышки сундуков едва ли не весь гардероб чосонской женщины.
        - Я помогу одеться, стойте смирно, - бросила она и протянула Йонг тряпки - сероватый соксогот и годженги такого же цвета.
        Йонг выглянула из-за балки, едва закрывавшей её от лучницы, и осталась стоять на месте.
        - Они чистые, - уточнила лучница, кривя губы.
        - Нет, я не…
        - Вы совсем нагая, - раздражённо надавила та. Йонг, одетая только в видавшие виды сандалии и стыд, сковавший внезапно голое тело, кое-как вытолкала себя из укрытия и тут же села, пряча грудь и живот, покрытые мурашками. Лучница протягивала ей нижнее бельё и нисколько, похоже, не смущалась её вида.
        Пришлось подчиниться. Затянуть дрожащими пальцами завязки от чосонских трусов на поясе и вдеть грязные пыльные ноги в подштанники. Ткань топорщилась и неприятно натирала кожу - о комфорте современного нижнего белья не могло быть и речи. Йонг встала, цепляясь за растворяющееся в воздухе, точно её одежда, собственное достоинство, и протянула руки к чёрным паджи и чогори с нижней блузкой. Лучница ждала, когда Йонг оденется, потом подала ей чёрный же пояс.
        - Штаны велики, - заключила она, когда девушка кое-как перевязала широкую, не по размеру, чогори и осталась стоять перед ней карикатурой на чосонского воина. Будто наряд старшего брата натянула, невольно подумала Йонг, пока лучница деловито поправляла на ней паджи, утягивая щиколотки простым шнуром, чтобы штанины не подметали пол.
        - А моя одежда… - начала Йонг, но лучница её перебила:
        - Ходите в этой. Чхимы нет, но вы, кажется, и в штанах прекрасно себя чувствуете.
        В её голосе звучало неприкрытое раздражение или недовольство - или же неприятие появления нежданной девицы среди обычных воинов, - и Йонг прикусила язык, сминая в руках подол длинной чогори. Ткань была жёсткой и колола кожу.
        «Лён, - подумала Йонг, - у простых людей вроде этих вся одежда была из льна, никакого тебе красивого шёлка и рами[25 - Традиционная корейская ткань ручной работы, из которой шили одежду богатым людям в Чосоне.]». Вспоминать историю и быт чосонских людей, про которых мама рассказывала на своих экскурсиях многие годы, было куда проще, чем думать о том, что на Йонг буквально исчезла одежда, сгорела, не оставив следа, будто её и не было. А красивая комбинация из нежнейшей ткани? Ох…
        Йонг опустилась на лавку у двери, невидящим взглядом уставилась в деревянную стену. Лучница убрала нижнюю юбку и посоны в дальний угол, окатила Йонг ещё одной порцией раздражения и кивнула в сторону выхода:
        - Капитан будет ждать вас у себя.
        - М-м.
        Дверь за ней с грохотом захлопнулась, Йонг осталась внутри постройки одна. Здесь вдоль стен тянулись широкие лавки с перегородками, похожие на лежанки в казармах, под крышей сквозь круглое окно внутрь лился слепящий белый свет. Пыль в его лучах искрилась, казалось, будто это пляшут перед глазами Йонг мельтешащие точки, возвещающие о скором обмороке.
        - Это всё совсем не Чосон, - пробормотала Йонг и опустила усталую голову на колени. В горле жгло, болело в груди. Нестерпимо хотелось плакать, рыдать навзрыд; словно лопнул пузырь неверия, в который Йонг спряталась, чтобы и дальше отрицать своё нахождение в чужом - не времени даже, мире! Она шумно втянула ртом прохладный, не прогретый в помещении воздух и выдохнула.
        Нет, ну уж нет. Плакать сейчас она не станет. Сперва разберётся с беспардонным капитаном этого мифического войска, а потом только решит, стоит ли ей устроить истерику прямо перед ним или же забиться в какой-нибудь тёмный угол и там нареветься вдоволь.
        Йонг встала, пошатнувшись, смахнула невидимую пыль с пахнущей каким-то илом чогори и мятых паджи и вышла, решительно толкнув дверь. Та распахнулась, ударилась о стену и с визгом закрылась за спиной.
        Капитан будет ждать её у себя? Отлично, Йонг найдёт пару слов для его важной персоны.
        Все воины разбрелись по своим постам, некоторые переговаривались между собой у амбара и косились на Йонг, с решительным видом шагающую по двору. Где искать господина Нагиля? У себя - это в капитанской ставке? Уходящее в зенит солнце уже нагрело подпалённую землю, тепло проникало сквозь тонкие сандалии в ступни, насыщало тело. Или же то была злость, набухающая в груди, словно калёное железо.
        - Где мне найти Нагиля? - спросила Йонг у проходящего мимо воина. Тот вздрогнул и чуть не выронил из рук кадку с водой.
        - Простите?
        - Мун Нагиль, - повторила Йонг. - Где он сейчас?
        Тот покраснел, потом побледнел.
        - У с-себя. - Он закашлялся, повернулся в сторону небольшого одноэтажного строения рядом с гостевым домом. - Вон там, это…
        - Спасибо, - быстро кивнула ему Йонг и почти понеслась, срываясь с шага на лёгкий бег, к капитанской казарме. Оставшийся с водой воин дёрнулся было за ней, но передумал.
        - К-капитан сейчас не принимает, у него Когти…
        Когти, зубы, да будь он хоть целым драконом - Йонг отмела все возражения и шагнула к закрытым дверям постройки. Остановилась, выдохнула, зачем-то поправила волосы, понадеявшись мимоходом, что их ещё можно спасти масками и любимым шампунем.
        За дверью её ждал узкий коридор с деревянными колоннами, на которых намалевали чёрной краской силуэты змееподобного существа и линии, похожие на триграммы древнекитайских философов. Йонг осмотрелась, внезапно чувствуя себя незваным гостем, вторгающимся в чужую обитель. Глупости! Капитан ждёт её, верно?
        Она прошла вдоль колонн и упёрлась в очередную дверь. Над ней той же смелой рукой был нарисован символ - инь и ян с чертами-яо[26 - Особый знак, который используется при составлении триграмм и гексаграмм в представлении развёртывания вселенского бытия по китайской философии.] вокруг них. «Разве обереги от злых духов не на бумаге рисовались? - подумала Йонг. - Или на персиковых косточках…»
        Потянуться к дверной ручке она не успела: услышала голоса и замерла. Говорили о ней.
        - …ей здесь не место.
        - Она останется, пока Бездна не откроет Глаз снова.
        Это был голос Нагиля, низкий, обрывающий слова на выдохе. За дверью шагал туда-сюда ещё один человек.
        - Мы должны прогнать её, - сказал он сердито.
        - Мы не станем этого делать.
        - Почему? Капитан, её присутствие здесь опасно, вы сами знаете!
        Йонг нахмурилась, сжала пальцы, взгляд заметался по старым доскам двери. Не эти ли люди взяли на себя обязательство доставить её к чёрной дыре и отправить домой?
        - Лан должна разобраться с этим, - сказал Нагиль. - Она поговорит с духами, скажет, когда врата откроются вновь, и мы вернём юджон-ёнг обратно в Священный Город.
        - Вот именно! - второй человек повысил голос, что-то стукнуло в стену, обрывая его возмущение, - будто ударил меч. - Она юджон-ёнг, вам прекрасно известно, чем это может грозить всем нам!
        - Она, - зашипел Нагиль, - всего лишь женщина, которой нужна помощь.
        - Пусть японцы ей помогают, - возразил человек.
        Раздался визг - так по дощатому полу скрипели ножки тяжёлого стула.
        - Японцы убьют её, - ответил Нагиль. - Вот это мне прекрасно известно.
        Йонг вовремя зажала рот руками, и испуганный вздох не успел слететь с губ и выдать её. Побег, мысли о котором она отодвинула на время, понадеявшись на каких-то чосонских воинов, снова замаячил яркими перспективами у неё перед носом. Да, сбегать одной и бродить по неизвестным лесам - плохая затея, но оставаться здесь, когда в любой момент её могут выгнать из лагеря или сдать японскому генералу, или убить - куда более пугающая возможность.
        - Я понимаю твои опасения, - сказал ничего не подозревающий о лишних ушах Нагиль, - но решение своё менять не собираюсь. Она всего лишь женщина, Чунсок.
        Чунсок выругался - снова неизвестные Йонг слова распороли воздух, точно хлыст, - и дверь перед её лицом резко распахнулась, являя взмыленного стражника. Он уставился на Йонг разъярённым взглядом, в котором ни злость, ни яростная враждебность больше не прятались за вынужденной скованной вежливостью.
        - Что вы здесь делаете? - процедил он. Йонг отняла руки от лица и попыталась выпрямиться и стать перед ним выше, насколько хватало смелости.
        - Подслушиваю, - честно призналась она.
        За спиной Чунсока показался Нагиль - не злой, как его помощник, а удивлённый. Так смотрел пойманный с повинным человек, которому было что скрывать.
        - Чунсок, - сказал он, не сводя глаз с Йонг, - хаша[27 - «Иди», но также «вперёд» и «стрела» (драконий язык).].
        Стражник задел Йонг плечом, когда проходил мимо, её повело на негнущихся от испуга ногах и толкнуло прямо на Нагиля. Тот придержал её за плечи и тут же разжал руки. Чогори на Йонг нагрелась, такими горячими были у него пальцы.
        - Проходите… госпожа.
        Все, что Йонг планировала сказать ему прямо в лицо, померкло перед невольно открывшейся ей правдой - или тем, чем обязаны были стать подслушанные речи, - и теперь она расхотела говорить с капитаном. Но обрывок разговора не рисовал ей всей картины, и Йонг подавила в себе нерешительность. Она шагнула в комнату, услышала скрип закрывающейся за собой двери, шаги Нагиля - тот обошёл её, пригласил сесть на стул перед широким столом, заваленным картами и оружием.
        Йонг села с абсолютно прямой спиной, покосилась на лезвие кинжала, торчащее из-под старых бумаг.
        Никто не обязан был помогать ей. Никто, кроме сонбэ, что привёл её в этот Чосон, не нёс ответственности за жизнь Йонг, да и она никого не просила. Только Мун Нагиль, капитан целого войска, пообещал ей возвращение в родной мир, а теперь сидел напротив и смотрел на неё из-под полуопущенных век и, кажется, даже не дышал.
        - То, что вы слышали… - начал он, и Йонг подалась к нему всем телом.
        - Правда? Это правда?
        Нагиль резко выдохнул, висящие под потолком амулеты зашевелились, будто в комнату проник ветер, зазвенел колокольчик с двумя камешками в углу над столом.
        Йонг прикусила губу, чтобы не заплакать. Никакой истерики перед капитаном драконьего войска, только не сейчас, когда ей в спину дышит отнюдь не радужное будущее.
        - К сожалению, правда, - ответил Нагиль. Йонг изумлённо воззрилась на капитана: она-то думала, он станет всё отрицать.
        - Что случилось, вы хотите выгнать меня? - спросила она. Нагиль покачал головой. - Ох, не пытайтесь даже… Я сама уйду, просто укажите мне дорогу до чёрной дыры, до этих ваших врат в Священный Город!
        - Вы не сможете добраться до них самостоятельно, путь туда пролегает через северное нагорье, - Нагиль повысил голос, прерывая Йонг, она замерла и поджала губы. Обида засвербела в носу и в горле. - Простите, - добавил он чуть тише. - Ваше возвращение в Священный Город откладывается. Ненадолго.
        Йонг нахмурилась, стиснула складки чогори, почти закрывающей полами её дрожащие колени.
        - Почему?
        Её отдадут японцам. Повесят в центре двора. Сделают из неё кисэн и заставят танцевать по вечерам перед уставшими воинами.
        Даже если капитан защищал Йонг, у его воинов было иное мнение, и не все из них были так же добры и милостивы. Она забыла о людской подлости - и теперь поплатится за это жизнью или честью. Или и тем, и другим.
        Нагиль, должно быть, высмотрел у неё в глазах зарождающуюся панику, потому что побледнел, приподнялся с места, задевая бумаги на столе перед собой - под ними сердито зазвенели клинки, и Йонг вздрогнула.
        - Уверяю вас, мы не желаем вам зла, - сказал он, выдохнув это в лицо Йонг; пахнуло затхлым дымом, будто он курил. - Несмотря на слова Чунсока, в моём лагере никто не причинит вам вреда, это я могу гарантировать.
        - Неужели? - слабо запротестовала Йонг. Нагиль уверенно кивнул.
        - Даю слово.
        Вновь задребезжали развешанные по периметру комнаты амулеты. Йонг смотрела в лицо Нагилю и совсем ему не верила.
        - Тогда почему я не могу вернуться домой? - спросила она шёпотом.
        Нагиль сел обратно на свой стул и опустил голову.
        - Потому что врата закрылись, - наконец ответил он. - Вы назвали их чёрной дырой, и сегодня утром она исчезла.

* * *
        - Каждый раз Бездна открывает Глаз в разных местах. Их невозможно предугадать, но наша шаманка может сделать предположение, спросив совета у духов, и тогда мы…
        - Остановитесь.
        Йонг вскинула руку, прерывая Нагиля. Тот понимающе умолк, сидящий рядом с ним воин завозился на стуле, скованный не то простой неловкостью, не то виной за то, что помочь сейчас не может ничем. Хотя с чего бы ему рваться на помощь какой-то оборванке из другого мира…
        Воина звали Вонбин, это он указал Йонг дорогу к капитану. Он выглядел моложе Нагиля и сильно моложе Чунсока и пришёл на зов своего командира, едва тот позвал. Рассерженный Чунсок исчез где-то на тренировочном поле позади капитанской казармы, и теперь до Йонг доносились скрип тетивы, свист рассекающих воздух стрел и глухой стук, с которым те впивались в мишень.
        Йонг покосилась на Вонбина, отметила его краснеющие скулы. Ему и двадцати не было…
        - Вонбин, да? Что-то, конечно, есть в тебе похожее[28 - Южнокорейский актёр, звезда множества фильмов и секс-символ поколения ранних миллениалов.], - произнесла Йонг, отвлекая себя от нарастающей волны паники, грозящей прорвать все заслоны внутри неё и затопить собой каждую клетку тела. Нагиль свёл брови к переносице, покосился на Вонбина и вновь обратил взгляд к Йонг. - Моя мама с ума сходит по Вонбину, но он чем старше, тем грубее становится, а мне больше нравятся актёры вроде Ли Минхо или… - она не договорила, почувствовав, как собирается во рту густая солёная слюна.
        - Госпожа, - позвал её Нагиль, и Йонг не выдержала: вскинула голову, тут же захлёбываясь рыданием, которое сдерживала в себе с того самого сумасшедшего вечера. Глаза наполнились слезами, она всхлипнула, вся задрожала, её согнуло над столом, и она заплакала, прижимая руки ко рту. Вместо плача из неё рвался кашель, хрип, Йонг схватилась за грудь, стискивая плотную ткань чужого чогори.
        - К-капитан… - неуверенно начал Вонбин и был прерван.
        Он и Нагиль вышли за дверь, капитан приказал Вонбину сторожить комнату, а рыдающей Йонг осторожно сказал: «Я найду способ вернуть вас домой, госпожа», - и ушёл. Йонг слышала его уверенные шаги в коротком коридоре, слышала, как он громогласно позвал Чунсока. И продолжала плакать, пока не стих шум за стенами казармы, а Чунсок, оставив стрельбу, не побежал на крик командира.
        Когда от рыданий остались только сиплые стоны, Йонг вытерла рукавом чогори глаза, размазала высохшие дорожки от слёз, чувствуя, как щиплет скулы. Весь ворот чогори намок, она с недовольством смяла его рукой и тут же бросила затею привести себя в порядок. Плевать. Кто на неё тут посмотрит, если и так все считают её сумасшедшей?
        Чувствуя долгожданное облегчение и тяжесть в груди, Йонг осмотрелась. Вонбин, должно быть, караулил дверь, зато окно за капитанским столом было свободно, надо только распахнуть ставни. И кинжал под важными бумагами Мун Нагиля как раз сослужит Йонг хорошую службу.
        Она вытянула лезвие и медленно поднялась, поглядывая на дверь за спиной. «Надеюсь, в этот раз никакой Нагиль не ждёт меня под окнами своей же казармы», - подумала Йонг, осторожно выглядывая во двор сквозь щели в ставнях. В комнате было душно и задымлено, и неизвестно, отчего капитан не открывал окна настежь, чтобы дышать свежим воздухом, а не собственным потом и чужими пыльными руками.
        «Вот и проветрится», - мстительно решила Йонг и аккуратно раздвинула ставни кончиком кинжала. Старые доски скрипнули, Йонг охнула, заглушая звук, затем воровато оглянулась. Вонбин за дверью шаркнул ногой; Йонг всхлипнула погромче, поубедительнее, и тот остановился. Отлично, пусть думает, что она всё ещё рыдает над своей бедной судьбой.
        Первоначальное смущение, что её всё-таки вынудили плакать на глазах у чужих людей, сменилось внутренним торжеством: какими бы смелыми и умелыми ни были воины в Чосоне, на женские слёзы они реагировали точно так же, как любые мужчины любого времени - смущались и прятались, пока не минует буря.
        Йонг вытащила себя из окна и вывалилась, бросив на землю кинжал. Одна сандалия зацепилась за крючок ставни и осталась висеть там красноречивым сигналом о побеге, но Йонг о ней не побеспокоилась.
        Она встала, пригибаясь к стене казармы, кое-как отряхнула себя и подняла с земли кинжал. Ему нашлось место за поясом, хотя Йонг рассудила, что это не самое выгодное положение для холодного орудия, управляться с которым она не умела. На тренировочном поле было пусто, Йонг осмотрелась, прежде чем рвануть к стоящим метрах в пятидесяти от казармы мишеням - большим круглым крышкам от соломенных коробов, разрисованным краской.
        Чунсок отлично стрелял: многие стрелы попали в яблочко, и этот факт ещё больше испугал бы Йонг, столкнись она с ним прямо сейчас. Но того не было рядом, как не было и других воинов, и путь для неё был свободен. Она добежала до лагерной ограды, прячась за мишенями и кустарниками можжевельника, окружавшими двор. Куда дальше? В амбар, где её найдут если не через полчаса, то ближе к вечеру точно? Йонг присмотрела валун, осколок скалы, на которой стоял храм шаманки, и дождалась, когда на главном дворе гостевого дома громче заголосят люди.
        Бег с передышками дался ей нелегко - сказывались и общая усталость, и отсутствие одной сандалии, и недосып, и вся эта безобразная ситуация не то с похищением, не то с проникновением в незнакомый мир. Йонг добралась до валуна, никем не замеченная, и присела рядом с ним, кашляя от сухой пыли, поднимающейся с земли. Над оградой по ту сторону росло дерево, его ветви спускались на территорию лагеря, и Йонг смогла, оперевшись о камень, достать руками до одной из них. Подтягиваться она не умела, а потому просто прыгнула, понадеявшись, что её сил хватит, чтобы вытащить тело за ограду.
        Ветка опасно накренилась и захрустела, зашелестела листва, но Йонг, уповая на свою глупость, всё-таки вскарабкалась, упираясь ногами в ограду, на дерево. Доползла, жмурясь от колючих листьев, до ствола и упала прямо на землю. Ограда лагеря, высокая и неприступная, осталась у неё за спиной. Перед Йонг высился, взбираясь в гору, лес со знакомыми уже соснами.
        Когда она осматривала местность у храма, то заметила уходящую вверх узкую тропу на северном склоне. Та вела, должно быть, к чёрной дыре: Нагиль и Дочери тоже ходили в ту сторону, а вернулись быстрее, чем Йонг успела заволноваться, - значит врата были не так далеко. Как она и предполагала.
        Закрыты они или нет, захлопнула ли Бездна свой Глаз или Нагиль всё-таки соврал ей - Йонг решила, что разберётся со всем самостоятельно. Оставаться в лагере, где её окружали вероятные враги, было глупо. Йонг вытащила из-за пояса ворованный кинжал, прижала его к груди и пошла на север. Спасибо за подсказку, капитан.
        Делая всего лишь первый шаг по намеченному маршруту, Йонг отчётливо осознавала: она понятия не имеет, как искать чёрную дыру, в какую сторону ей идти, если на тропе появится развилка, и приведёт ли эта тропа к нужному месту. Допустим, она неплохо ориентировалась на местности - в Пусане, где на каждом углу стояли указатели, направленные во все возможные стороны, где спросить дорогу можно было у любой старушки, а на безлюдных переулках выручал навигатор в телефоне и звонок другу. Здесь же не было ни привычных указателей, ни смартфона - тот остался в сумочке, которую Йонг обронила перед тем, как упасть следом за сонбэ в чёртову пропасть.
        Ко всему прочему, хотелось есть и пить. И снова тихонечко плакать, чтобы не услышали никакие драконьи воины.
        Ничего, подумала Йонг, она справится. Она уже улизнула от вездесущего Мун Нагиля и его Когтей, уже шла, стаптывая ногу в одном посоне, и уже решала сама за себя. Что было, в общем-то, неплохим началом.
        Поскорее бы только её смелое приключение закончилось.
        Когда солнце перекрасило небо в бледно-оранжевый, стало ясно, что Йонг заблудилась. Она шла по тропе, останавливаясь, чтобы перевести дух, и ощущала, как воздух становится плотнее и жарче, будто не поднималась выше по склону горы, а спускалась в долину. Йонг невольно вспомнила дракона и его опаляющее дыхание. Не мог же он быть где-то поблизости? Какой дурой надо будет оказаться, чтобы сбежать из лагеря, полного людей, и попасть в лапы дракона!
        Йонг считала минуты, сверялась с солнцем, все ниже опускающимся к горизонту, и понимала, что потратила куда больше пары часов, чем Нагиль, на поиск чёрной дыры. Что ей остаётся делать? Найти укрытие и заночевать прямо в горах, получив обморожение, простуду, чосонскую лихорадку в довесок к пробирающему до нутра голоду? Нет-нет-нет, она решила, что найдёт чёртовы врата в родной мир за день, и она это сделает. В конце концов, собственное упрямство порой выручало её в безвыходных ситуациях в институте, спасёт и здесь.
        Но как же хотелось есть!
        Пейзаж перед Йонг не менялся - сосны, сосны и липы, перемежавшиеся кустарниками, и ведущая все выше тропа, то уходящая вбок, то снова выравнивающаяся, словно тот, кто вытаптывал её долгие годы, сомневался в верности выбранного направления через каждый шаг. Ногу без сандалии стёрло в кровь, и Йонг ступала по земле, не замечая, что оставляет следы. Она никогда не была хорошей спортсменкой, а скалолазание видела только по телевизору. Единственное, что внезапно спасало её сейчас, это плотная ткань ханбока - чогори и паджи, на которые она прежде мысленно ругалась, теперь не пропускали ни облепляющий тело к вечеру холод, ни пот, и она мёрзла не так сильно, как могла бы в своей прежней одежде. Оставалось рассчитывать на везение и молиться святым духам и всем богам, каких можно припомнить, чтобы они указали одной глупой беглянке верное направление.
        У толстого дерева Йонг остановилась и села прямо на землю, упираясь лопатками в его могучие корни. Опёрлась затылком о ствол, прикрыла глаза. Болело всё тело, каждая его косточка. «Пять минут на отдых», - сказала себе Йонг и провалилась в тревожный сон.
        Из полудрёмы её вырвал свист и топот нескольких пар ног, какой предвещал вечером ранее появление толпы японцев. Йонг вскочила, скользя по земле ногами, схватилась за кинжал. Голова кружилась, тело сковало холодом; было сумрачно, гору окутал туман, и солнце совсем село. С какой стороны идёт звук? Куда ей бежать? Еле оправившись ото сна, Йонг с трудом держалась прямо, и выше в гору её потянул инстинкт самосохранения, а не разумные мысли. Кто бы ни шумел в лесу, сталкиваться с ним Йонг не хотела, пусть эта встреча и сулила возможное спасение - или хотя бы тепло.
        Она свернула с тропы и теперь карабкалась выше, цепляясь свободной рукой за корни деревьев и торчащие то тут, то там из земли шапки колючей травы. Кинжал не выпускала, хотя успела поранить лезвием ладонь и оставить на тыльной стороне неглубокий раздражающий порез. На тропе, которую Йонг покинула, раздались шаги, и чей-то голос произнёс:
        - Дальше ничего нет, капитан.
        - Скорее всего, она держится тропы, ищите дальше.
        Йонг узнала Нагиля: он чеканил каждое слово таким тоном, будто перемалывал звуки у себя во рту, превращая их в стальную крошку.
        Как её выследили? Йонг подумала об опыте воинов, о прозорливости их капитана, а потом остановилась на мысли о драконе: наверняка это чудовище, где бы ни пряталось, помогает людям, раз они с такой гордостью говорят о мистической силе, оберегающей их войско. Пожалуйста, пусть он не следит за ней сейчас, пусть позволит уйти подальше!
        Йонг добралась до небольшого нагорья, где, помимо пучков травы, мелькали на склоне между камнями сухие кустарники с красными ягодами и редкие белые цветы, похожие на россыпь звёздочек под ногами. Она опёрлась спиной о ствол дерева, прижала руки к груди: сердце билось как сумасшедшее, выстукивая испуганный ритм, будто попавший в силки кролик рвался на свободу. Лишь бы её не заметили. Обратно к вражескому капитану с неясными целями она не вернётся.
        Когда свист, вырвавший её из сна, повторился выше по склону, Йонг с облегчением выдохнула. Должно быть, сейчас Нагиль с воинами помчится дальше, и она сможет…
        Резкий порыв ветра и ладонь, зажавшая ей рот, чуть не лишили Йонг последних сил. Она ударила не глядя, резанула по воздуху лезвием кинжала, попыталась вырваться из хватки чужих рук.
        - Йонг! - зашипел ей прямо в ухо знакомый голос. - Сон Йонг, это я! Я!
        Йонг повернула голову и выловила в зарождающемся лунном свете лицо Ким Рэвона, и рвано выдохнула.
        - С-сонбэ!
        Он опустил руку и тут же её обнял, так что Йонг охнула.
        - Сон Йонг-щи! Наконец-то я тебя нашёл!
        6
        Пусан, Южная Корея,

2023 год, год Водяного Кролика
        Йонг бежала от остановки к зданию института, считая не минуты - секунды. Если она опоздает второй раз за неделю, то выговора ей не избежать. Она не может так рисковать своим и без того шатким положением в команде: самая младшая сотрудница группы должна приходить раньше всех, оправдания для руководителя Пака из её уст не будут значить ничего. Тем более что оправдаться Йонг было нечем.
        Простите, руководитель Пак, я изучала влияние полётов в варп-пузыре на организм вулканцев до поздней ночи и проспала будильник. Пак Че Бом-щи хватит удар, если она признается в подобном.
        Йонг влетела в вестибюль института, столкнувшись в дверях с незнакомым парнем в потрёпанном костюме. Тоже опаздывает, решила она, и проскользнула мимо.
        - Простите, сильно спешу! - поклонилась она на бегу, закинула ремень сумки с отчётами повыше на плечо и кинулась к турникету. Незнакомец догнал её, когда Йонг искала пропуск.
        - Простите! - Он замер рядом с ней, Йонг бросила на него мимолётный взгляд. - Простите, вы не могли бы впустить меня?
        - Что? - удивилась Йонг.
        - Впустите меня тоже? - повторил незнакомец. - Мой пропуск ещё не готов, мне сказали, я смогу найти…
        - Ох, молодой человек, вы так не вовремя! - рассердилась Йонг, повысив голос, и эхо от её возгласа разнеслось по всему вестибюлю. Йонг покраснела мгновенно. - Простите, я не хотела, я очень спешу.
        Она прижала свой пропуск к считывателю, прошмыгнула через турникет после сигнала и понеслась к лифтам. Молодой человек остался стоять снаружи, собирая подозрительные взгляды проходящих мимо него сотрудников.
        Лифт спускался с тринадцатого этажа со скоростью один метр в год. Йонг нервно посматривала на часы в телефоне, на медленно сменяющиеся цифры этажей на панеле лифта, снова на часы. Остановивший её парень топтался перед турникетами и тоже нервничал. Йонг взглянула на него всего раз, прежде чем решиться на глупость.
        Ладно, она тоже попадала в такую ситуацию, когда только устроилась сюда работать. Тяжёлый был испытательный период.
        - Пойдёмте, только быстро, - попросила Йонг, впуская парня по своему пропуску. Он скользнул мимо турникета так, словно боялся, что тот его раздавит и съест.
        - Благодарю! - выдохнул парень. Йонг вернулась к лифту вместе с ним и снова нервно забила ногой по полу.
        Незнакомец смотрел на неё всё то время, что лифт спускался на первый этаж.
        - Я слышал, в институт не попасть без личного пропуска, - сказал он наконец.
        - Да, это так. И если вы меня обманули, у меня будут большие проблемы, - затараторила Йонг. - Так что сознайтесь в своём преступлении сразу, чтобы не подставлять меня.
        - Что? Нет, я не мошенник! - парень рассмеялся, смех вышел нервным и рваным. - Сегодня первый день, как я здесь работаю.
        Йонг позволила себе ещё один взгляд в его сторону. Взъерошенные волосы, влажные от воды, - дождь закончился пару минут назад, а он, должно быть, добирался сюда без зонта. Промокший насквозь костюм будто ему маловат, жмёт в плечах и натягивается на спине, хотя его обладатель худой, будто голодает. Нет, не голодает. Нервничает.
        - Тяжело было попасть к нам? - спросила Йонг. Когда она устраивалась в институт, этапы собеседования были непростыми, она мало спала и плохо ела. Видимо, в этом году всё ещё хуже.
        Парень чуть усмехнулся, губа нервно дёрнулась, будто жила своей собственной жизнью.
        - Я перевёлся из столицы, - ответил он. Посмотрел на Йонг и улыбнулся шире. - Из С-сеула.
        Омо[29 - Восклицание-междометие, что-то вроде «О мой бог!» (корейск.).]. Так он - тот самый новичок в отдел М-87, о котором сотрудники гудят всю неделю? Лифт известил о своём прибытии тихим сигналом, вырвав Йонг из растерянности; она шагнула в кабину вслед за парнем, продолжая смотреть на его затылок. Высокий, спину держит прямо и не горбится, как делают многие парни при таком росте.
        Он дождался, когда Йонг нажмёт на кнопку своего этажа, затем ткнул в нужную ему цифру. Восьмой этаж. Так Йонг и знала, он действительно едет в М-87.
        Она продолжала коситься на него, пока лифт вёз их, и новичок, не выдержав, повернулся к ней корпусом - и лицом. Красивый, отметила Йонг, чувствуя, что краснеет.
        - Вы могли оставить меня внизу, но все же помогли, - заговорил он, глотая звуки. Интересный акцент, в столице теперь так говорят? Йонг вцепилась в лямку своей сумки. Он улыбался так, будто видел её не впервые, и это смущало, даже если Йонг нервничала из-за своего опоздания больше.
        - Лифт всё равно долго ехал, - пробормотала Йонг. - И вы, конечно, не сильно похожи на научного сотрудника, но выглядите безобидно. Вряд ли вы пришли сюда доставлять всем проблемы.
        Новичок рассмеялся снова.
        - Как знать, госпожа…
        - Йонг, - спохватилась она после вынужденной паузы. - Сон Йонг.
        - Дракон?
        - Простите?
        Он смотрел прямо на Йонг, с явным удивлением. Молчание затянулось, и Йонг опустила глаза на воротник его промокшей рубашки.
        - А, - поняла она, - не ёнг. Йонг. Значит «смелость», а не «дракон».
        Её собеседник выдохнул со смешком. Йонг не поняла его реакции, но он тут же пояснил:
        - Простите. У вас красивое имя, а я просто неравнодушен к драконам, вот и решил…
        Только тогда Йонг неловко улыбнулась. Неравнодушен к драконам, ну надо же…
        - Ким Рэвон, - представился он с опозданием, протянул руку. Она пожала её осторожнее, чем обычно, приветствуя новых людей, и тут же укорила себя за робость. Ему было чему удивляться: сейчас Йонг совсем не соответствовала своему имени.
        Лифт привёз их на пятый этаж, двери открылись, и Йонг вышла и тут же обернулась, чтобы попрощаться.
        - Был рад встрече, Сон Йонг-щи, - сказал Ким Рэвон. - И спасибо за доверие.
        Йонг поклонилась, а когда двери лифта отрезали её от нового сотрудника института, выдохнула с облегчением.
        Ким Рэвон, её новый коллега. Красивый, как Ли До Хён[30 - Актёр из корейских дорам.]. Поговаривают, ещё и умный: недаром весь М-87 обсуждал его кандидатуру с момента назначения.
        Теперь стоит заглядывать к ним почаще, раз гений Ким Рэвон оказался таким симпатичным.
        Тоннэ, Чосон, 1592 год,
        год Водяного Дракона
        Рэвон окинул Йонг встревоженным взглядом, провёл пальцами по царапине на лбу, схватил за порезанную ладонь. Йонг даже не дышала - была напугана, сбита с толку: внезапное облегчение обрушилось на неё лавиной, задавило панику и закупорило поры, даже руки вспотели.
        - Сонбэ, - повторила она, и слово вылетело изо рта вместе со слабым облаком пара. Холод вечера отступил, хотя теплее не стало.
        - Я искал тебя повсюду, Сон Йонг! - заговорил Ким Рэвон. - Знал, что найду недалеко от врат, но не понимал, в какой стороне, как далеко тебя унёс дракон. Что они с тобой сделали? Посмотри на меня. Дай взгляну.
        Он вытащил из-за ворота своего кимоно платок и перевязал им рану на ладони Йонг, потом потянулся ко лбу.
        - Не надо, - остановила она. - Все в порядке.
        Нет. Ничего не было в порядке, и он это знал: выдохнул, опустил руки, оставив их на коленях Сон Йонг. Одетый в тот же наряд, какой Йонг на нём запомнила, с белой повязкой на лбу, сонбэ выглядел уставшим, но напоминал себя прежнего - та же тревога в глазах и те же знакомые прикосновения прямо сейчас успокаивали и дарили ощущение безопасности. Призрачной, цветущей в глубине души, затянутой наслоениями из бесконечных переживаний этого долгого, выматывающего, неправильного дня.
        - Я боялся, что не найду тебя здесь, думал… - Сонбэ поморщился, будто сама мысль вызвала отвращение. - Неважно, теперь это неважно, Сон Йонг. Ты жива.
        - Они ничего мне не сделали, - мотнула головой Йонг. - Только…
        Накормили. Дали одежду. Рассказали свою историю, поселили в ней неуверенность и заставили сомневаться в Ким Рэвоне, словно он был ей чужим человеком.
        - Ты заберёшь меня отсюда? - спросила Йонг, теряя остатки самообладания. Хотелось кричать, но она шептала и дрожала от холода и страха. - Вернёмся домой, сонбэ?
        - Да, - выдохнул он. - Да, конечно. Идём, Сон Йонг.
        Рэвон встал, подал руку. Йонг схватилась за неё, решив, что больше ни за что не отпустит.
        Стихающие вдалеке шаги воинов Нагиля больше не волновали её; она карабкалась в гору следом за сонбэ, тот помогал ей и удерживал от падения - и ничто теперь не имело значения, кроме этого пути в родной мир. Она вернётся в Пусан, к себе, оставит страхи в чужом Чосоне и не вспомнит о нём никогда в жизни, забудет, как о кошмаре.
        На следующем ярусе горного склона Рэвон повернул налево, Йонг потянулась за ним, и рука об руку они прошли по ещё одной тропе, незаметнее прежней.
        - Куда мы?…
        - Отдохнуть, - ответил сонбэ, не оборачиваясь. - Осторожнее, тут скользко.
        Где-то невдалеке протекал ручей - Йонг слышала журчание воды, огибающей камни, и думала, что Рэвон приведёт её туда. Умыться, сполоснуть руки и гудящие от долгой дороги ноги было бы в самый раз. Но молчаливый сонбэ прошёл мимо, и Йонг оказалась вместе с ним в спрятанной за деревьями долине: круглая, точно монета, вытоптанная площадка встретила их неприметными домиками с соломенными крышами.
        В крохотных тусклых окнах горел свет, вокруг сновали одетые в кимоно люди.
        - Где мы? - оторопела Йонг, отнимая руку у сонбэ. Тот повернулся с улыбкой, в которой читалось извинение.
        - Это деревня травников, - сказал он. - Тут жили крестьяне, собирали травы для продажи в городе. Сейчас мы заняли их дома, поскольку никого не осталось.
        - Мы? - нахмурилась Йонг. - Ты и японские самураи?
        Сонбэ кивнул.
        - Они не совсем самураи, Сон Йонг… - начал он. Йонг привлёк знакомый уже звон (так меч вонзался в дерево, и она дёрнулась от резкого звука. - Они асигару. По сути, такие же крестьяне, только…
        - С мечами и вилами, - договорила за него Йонг, присматриваясь к человеку, который махал вилами перед ближним домом. Острые, такие запросто проткнут тело.
        Почему сонбэ привёл её к японцам?…
        Догадка, замаячившая на горизонте пульсирующим светом, стала противна Йонг до тошноты. Она вновь обратила внимание на сонбэ и наткнулась на его ласковый взгляд, сулящий желанную заботу.
        - Тебе надо согреться, хубэ, поесть. Пойдём в дом, там теплее.
        Они прошли мимо нескольких асигару, Рэвон бросил им пару коротких рычащих слов и распахнул для Йонг дверь одного из домов. Она подчинилась, зашла внутрь и тут же зажмурилась от пламени, горящего в печи в дальнем углу тесной комнаты.
        Здесь было жарко. Натопленный дом окутывал Йонг теплом, в котором её тут же разморило, едва она села на лавку и упёрлась локтями в стол. Под потолком висели пучки сухих трав, на стенах были развешаны силки, серпы и недоделанные каркасы плетёных корзин. Пахло дымом, полынью, обсыхающими на огне тряпками, и поверх этого смрада оглушающе звучал аромат жареного мяса.
        Йонг прикусила дрожащую губу, чувствуя, как в уголках глаз собираются слёзы.
        - Я принесу воды, - опомнился Рэвон и кивнул оставшемуся с Йонг японцу. Тот крутил на вертеле тушку какого-то зверя и косился в её сторону, хмуря брови и бросая в воздух похожие на ругательства фразы.
        Йонг на него не смотрела и, когда сонбэ вернулся с деревянной кадкой, потеряла к незнакомцу интерес.
        Вода была совсем ледяной, Йонг поморщилась, едва коснувшись её. Рэвон потянулся к ней через стол.
        - Я помогу, - сказал он. Асигару, невольно наблюдающий за ними, сплюнул на пол и - теперь-то уж точно! - выругался.
        Рэвон бросил ему в ответ что-то сердитое. Асигару поднялся с утоптанной земли, схватил вилы и покинул дом, оставив Йонг наедине с сонбэ.
        Он обмакивал в воде тряпку и вытирал её руки, сосредоточенно водил по ноющим запястьям, а вдоль пореза на ладони провёл пальцами - очень аккуратно, боясь причинить боль. Ладонь не жгло - болело всё тело, каждая мышца в нём, каждая жила и кость, и все внутренности стягивало узлом, так что трудно было дышать. Йонг не могла расслабиться, выныривала из удушающей её жары и хватала ртом воздух, когда сонбэ отклонялся, чтобы сполоснуть тряпку.
        - Почему ты с ними, сонбэ? - набравшись смелости, тихо спросила Йонг. Рэвон замер, отодвинулся от неё. - Почему ты ходишь с японскими воинами, почему говоришь на их языке, почему отдаёшь им приказы?
        - Ты, верно, проголодалась, - будто вспомнил он и вместо ответа встал, чтобы снять с огня готовое мясо. Йонг следила за Рэвоном всё то время, пока он разделял звериную тушку на небольшие куски, всё время, пока орудовал не пойми откуда взявшимся коротким ножом, всё то время, пока молчал и ждал, вероятно, что Йонг отвлечётся от вопросов.
        - Поешь, - сказал он, придвигая к ней миску с жареной дичью. От еды пахло божественно, аромат сулил Йонг самый вкусный ужин в жизни. Йонг сглотнула мгновенно заполнившую рот слюну, но трогать угощение не стала.
        - Почему ты ходишь с японцами, сонбэ? - повторила она твёрже. Голос сорвался и зазвенел, уносясь под потолок вместе с дымом от затухающего пламени. - Мне сказали, ты служишь японскому генералу.
        - Кто? - спросил Рэвон уничтожающим робость Йонг тоном. Словно меч разрубил молодую осину, едва давшую первые ростки по весне.
        Йонг вдруг поняла, что отвечать не хочет.
        - Мун Нагиль и его верные подданные? - уточнил Рэвон. - Дракон ведь принёс тебя в стан капитана.
        Йонг не нашла сил хмуриться и как-то возражать, только отодвинулась от сонбэ и еды, пахнущей всеми наслаждениями кулинарного мира.
        - Ты знаешь Нагиля, - просто сказала Йонг. Рэвон не стал отрицать.
        - Знаю, - подтвердил он, - хорошо знаю, Сон Йонг. И верить ему нельзя.
        - Он то же самое говорил о тебе.
        Рэвон не ответил. Смотрел на Йонг в упор, положив руку на разделочный нож. Тот лёг в ладонь, блеснул в ускользающем свете огня печи. Когда молчание между сонбэ и Йонг натянулось, точно тетива лука, она поморщилась - стрела её сомнения соскочила с тетивы и попала прямо в Рэвона.
        - Нагиль не тот, за кого себя выдаёт, Сон Йонг, - сказал наконец он. Йонг почувствовала, как жжёт в горле от обиды.
        - Почему ты винишь его, а не оправдываешь себя? Сонбэ!.. - Она почти вскрикнула, встала с лавки, возвышаясь над Рэвоном, опустившим взгляд на свои руки. - Скажи, что всё это неправда, что ты на самом деле никому не служишь и сюда попал по ошибке! Давай вернёмся домой, Ким Рэвон!
        Он покачал головой, и это простое действие вызвало в Йонг столько эмоций сразу, словно те, сдерживаемые плотиной прежних знаний о сонбэ, прорвались наконец-то и выплеснулись в иссушённое страхами русло.
        - Мне жаль, хубэ.
        - Нет…
        - Мой дом - здесь. В этом мире.
        Йонг вырвалась из дома и побежала мимо ожидавших приказов Рэвона асигару, мимо других домов, в которых потухали огни, мимо стогов заготовленного к просушке сена и амбара, из которого тянуло слабым запахом тухлого мяса. Остановилась у обрыва, которым оканчивалась долина травников, замерла, всматриваясь в темноту, опустившуюся на гору, густой лес и блестящий вдали водоём. Море, то было море, кажется. Значит, она недалеко от порта. Значит, и чёрная дыра где-то рядом.
        Холодный ветер трепал её грязные волосы, высушивал текущие по лицу слёзы, превращая их в льдинки, примерзающие к щекам. Желудок прилип к позвоночнику, так сильно хотелось есть, но ещё больше - бить Рэвона, кричать, просить взять все слова обратно и пообещать вернуть её в родной город к родителям.
        Она до последнего надеялась, что Рэвон зло шутит. С какой лёгкостью она поверила бы, скажи он, что разыграл её, но теперь понял свою ошибку и собирается отвести её к чёрной дыре и забрать в Пусан! Только никто и никуда отводить её не собирался.
        Дура. Какая ты дура, Сон Йонг.
        - Йонг! - звал её Рэвон. - Сон Йонг-хубэ, вернись!
        Он подошёл к ней, и Йонг инстинктивно дёрнулась в сторону.
        - Пошёл ты! - бросила она. Этот гневный выпад на миг ошарашил Рэвона, рука, потянувшаяся к ней, дрогнула.
        - Сон Йонг, я не причиню тебе зла, - произнёс он.
        - Неужели? Как все твои асигару? Как дракон? - вскрикнула Йонг. - Как твой японский генерал? Нет уж, оставь меня.
        Асигару, до этого занимавшиеся своими делами, теперь выпрямились и смотрели на неё - кто насторожённо, кто неодобрительно, будто само её поведение вызывало в них тревогу напополам с пренебрежением. Йонг заметила взгляд самого ближайшего к себе человека: он перекинул вилы из одной руки в другую, будто вот-вот намеревался пустить их в ход. Тепло, настигшее Йонг в доме, испарилось так же быстро, как надежда, что она вернётся домой вместе с сонбэ.
        - Я ухожу, - сказала Йонг, даже не поворачиваясь к Рэвону. И потому не заметила, что за тревогой он спрятал незнакомую ей злость.
        - Куда ты пойдёшь? Лес тебе не знаком, тут столько опасностей…
        Словно подтверждая его слова, на дальней стороне долины зашелестела листва, раздались приглушённые крики и послышался топот: из-за деревьев показались тёмные силуэты, заблестели в лунном свете, точно холодные искры, обнажённые лезвия мечей.
        - Драконова оспа! - выдохнул Ким Рэвон и дёрнул Йонг за руку: - Сон Йонг, тебе лучше спрятаться!
        Она и без подсказок понимала, что лучше ей не встречаться с другими охотниками по её душу; она кинулась к амбару с мясом, пока асигару вставали вокруг Рэвона кольцом и что-то кричали. Несколько человек скрылись за домами, оттуда слышался шорох и лёгкий звон - так бились друг о друга кинжалы, или наконечники стрел, или…
        Тяжёлая дверь амбара была приоткрыта, и Йонг скользнула в щель, попадая в абсолютную темноту. Сладковатый запах протухшего мяса и отчего-то железа сразу же забился ей в нос, она зажала рукой рот и присела у двери, чтобы видеть, что происходит снаружи. Там разворачивалась настоящая сцена из дорамы: к асигару приблизились несколько воинов драконьего войска, Нагиль вышел к Рэвону и заговорил, чеканя каждое слово.
        - Давно не виделись, Ким Рэвон.
        Рэвон издал странный звук - так вырывался воздух сквозь стиснутые зубы.
        - Мун Нагиль. Какими судьбами?
        - Ты знаешь.
        - Нет, - усмехнулся Рэвон. - Просвети, раз уж пожаловал ко мне без приглашения.
        Воины Нагиля встали вокруг него полукругом, зажимая асигару между собой и обрывом, но тех было больше: из домов выходили ещё люди, заполняли долину, кто-то держал в руках настоящие мечи, кто-то угрожал нежданным гостям самодельными факелами на длинных палках.
        - Как ты нашёл меня? - спросил Рэвон. - Почуял?
        - Мне подсказали, - ответил тот.
        - Тс-с. Не стоило отпускать этих женщин так скоро.
        - Где юджон-ёнг? - оборвал Нагиль.
        Ким Рэвон осмотрелся, картинно разводя руками.
        - Не понимаю, о чём ты. Ты отвлёк меня от ужина, а теперь требуешь выдать человека с неба.
        - Она пришла сюда - по собственной воле или пленённой, - Нагиль повысил голос, воздух вокруг него словно задрожал, и факелы в руках асигару заморгали, поддаваясь внезапному порыву ветра. - Где она, что ты с ней сделал?
        - Ты хоть знаешь, как её зовут? - спросил вдруг Рэвон, кривая усмешка разрезала его лицо на две неравные части. Нагиль выпрямился - будто разом похолодел. - Не знаешь, верно? Да и зачем тебе, они все для тебя безликие пустышки. Как звали юношу, которого ты выкрал у нас? Что с ним случилось?
        - Капитан, прикажите мне перерезать ему горло, - попросил стоящий рядом с Нагилем Чунсок и щёлкнул мечом в ножнах. Йонг испуганно охнула, её стон потянулся к напряжённым воинам и достиг слуха драконьего командира - тот покосился в сторону амбара, но не двинулся с места.
        - Такой дерзкий! - воскликнул, нисколько не заволновавшись, Рэвон. - Нагиль, тебе стоит внимательнее следить за своими людьми.
        Йонг отползла от дверей подальше, чтобы её не заметили, зашарила руками по мёрзлой земле. Найдётся же здесь что-то, что она сможет использовать в качестве защиты? Те же вилы или нож для нарезки мяса - или, на худой конец, горшки, которыми можно кидаться в людей… Но пальцы хватали только пустоту, а раздражающий запах мешал думать.
        - Отдай её, Рэвон, - сказал Нагиль. - Она должна вернуться домой, а не становиться разменной монетой в чужой войне.
        Рэвон сделал шаг в сторону, потом в другую. Казалось, за стеной из асигару он чувствовал себя в безопасности, словно понимал, что Нагиль и его опытные воины не смогут одолеть кучку крестьян. Должно быть, те в самом деле получили свои шрамы на лицах и шеях в бою, а не возделывая пшеницу.
        - Думаю, она сама вправе решать, что ей делать, - ответил, наконец, Ким Рэвон. Йонг услышала это и рассердилась - злость накрыла её страх невесомой пеленой и проникла в сердце. - Кажется, твои речи ей тоже не понравились, раз она сбежала из вашего плена.
        - Она не была в плену, - возразил Нагиль.
        - Но и здесь её насильно никто не держит! - вспыхнул Рэвон. - Поищи в лесу, возможно, она не успела уйти далеко от твоего лагеря в Золотых Горах. Что? - добавил он. - Думал, я не пойму, что ты и твои воины скрываетесь прямо под носом Феникса?
        Чунсок заволновался, переступил с ноги на ногу. Остальные тоже выглядели если не потрясёнными, то обеспокоенными, по рядам воинов пробежал еле слышный ропот. Нагиль остался неподвижен.
        - Мы скоро уйдём, - выдохнул он. - Советую и тебе покинуть эти земли и вернуться к Тоётоми.
        - Спасибо за предложение, - оскалился Рэвон. - Но я дождусь генерала здесь. Прекрасное место, чтобы приглядывать за///драконом.
        - Капитан, - нетерпеливо позвал Чунсок.
        - Науйо[31 - Нет (драконий язык).], - ответил ему Нагиль. Затем обратил внимание на асигару позади своего войска - те подступали всё ближе, и такое положение не было выгодным для его воинов.
        Йонг отчаялась найти в амбаре хоть что-то приличное или хотя бы тяжёлое и теперь медленно осматривала стены в поисках другого выхода. Пока эти двое разбираются между собой, она могла бы выскользнуть через вторую дверь или окно и сбежать от обоих. Привыкшие к темноте глаза не находили ничего подобного, зато в дальней части амбара высилась куча - не то сено, не то сваленное прямо на земле мясо, негодное к употреблению. На свой страх и риск Йонг поползла туда, пытаясь дышать через рот: смрад был таким нестерпимым, что слезились глаза.
        - Врата закрылись, ты ведь знаешь? - звучал голос Рэвона снаружи. Йонг мысленно выругалась в который раз, кляня себя за доверчивость. - У неё ведь вся одежда исчезла, так? Понравилось смотреть на мою девушку?
        Его слова не принесли должной реакции, и Йонг, краснея, поблагодарила всех за сдержанность: сейчас её отношения с сонбэ казались ненужным пятном на и без того испорченной репутации - хватило инцидента с растворяющейся блузкой и истерикой в казарме капитана.
        Йонг настроилась на поиски выхода и не услышала приближающихся к амбару шагов - но вот дверь за её спиной распахнулась с резким визгом, свет с улицы залил землю и ту кучу, к которой она ползла, и оказалось, что это не сено и не тухлое мясо.
        Тут были тела, много тел. Сладкий запах исходил от окровавленной одежды на мёртвых крестьянах с опухшими лицами и искалеченными руками и ногами. На Йонг смотрели запавшие глаза молодого парня, не старше её самой.
        - Капитан! - позвал человек у дверей. - Я нашёл её!
        И Йонг закричала в голос. Откуда-то нашлись в теле силы: она вскочила и бросилась к выходу, отталкивая стоящего там воина, бросилась в самую гущу столпившихся у обрыва людей. Те невольно расступились, Йонг запнулась и упала в ноги Нагилю, и тот тут же присел, хватая её под руки.
        - Госпожа…
        - Сон Йонг! - вскрикнул Рэвон, прерывая её панику. - Это не то, что ты…
        Её колотило, перед глазами стояли бледные лица мёртвых людей, руки и ноги, переплетённые в странных позах, словно узлы недоделанных корзин из человеческих тел.
        - Там люди, - задыхалась Йонг. - Мёртвые люди, много людей, их убили, они мертвы!..
        Нагиль кивнул Чунсоку, и тот вытащил меч из ножен, а стоящий у амбара воин зашёл внутрь, не преследуемый асигару или Рэвоном. Раздались его шаркающие шаги, потом наружу донёсся крик:
        - Здесь крестьяне, капитан! - Воин вышел и посмотрел на Рэвона со злостью. - Вы убили всю деревню? Изверги!
        - Они не хотели уходить! - Тот запаниковал, опустил взгляд к Йонг и замотал головой. - Это было ненамеренно, Сон Йонг, поверь.
        - Они все мертвы! - вскричала Йонг, пальцы непроизвольно сомкнулись на горячих запястьях Нагиля. - Столько людей, столько крови!..
        - Я не желал им смерти, - возразил Рэвон. Асигару, которые по-корейски понимали через слово или не понимали вовсе, услышали в голосе своего командира незнакомые ноты и поморщились, повернулись к нему, отвлекаясь от вражеских воинов. Нагиль помог Йонг подняться с земли и придержал под руку, а затем обнажил меч, направив его на Рэвона.
        - Вам лучше покинуть эту деревню, Ким Рэвон. Пока смертей не стало ещё больше.
        Рэвон кивнул и тоже вытащил меч.
        - Разумеется. Верни Сон Йонг-щи, и я уйду вместе со своими людьми.
        Сквозь дрожь в теле Йонг почувствовала, как сжимается на её локте рука Нагиля. Она смотрела перед собой, слёзы размывали силуэты его воинов, асигару и Ким Рэвона, и сладкий запах - не мяса, а мёртвых тел! - путал мысли. Она даже не пыталась вырваться, едва держалась на ногах и страшилась сейчас каждого всполоха факелов и каждого движения окружавших её людей.
        Рэвон смотрел прямо на Йонг.
        - Сон Йонг, - сказал он, чуть опуская меч, - пойдём со мной. Пожалуйста.
        - Ты убил крестьян, сонбэ, - просипела Йонг, дёрнулась от звука его голоса и отодвинулась, прячась за плечом Нагиля. Рэвон изменился в лице, глаза заслонило холодной злостью.
        - Как и они! - не выдержал он, указывая на Нагиля. - Как и все они! Что они сказали тебе, Сон Йонг-щи? Что мы таскаем людей из Священного Города, чтобы убивать их?
        Чунсок скрипнул зубами. Йонг покосилась на него - он побледнел и пятился к ней, сжимая меч, - и почувствовала, как кружится голова, снова. Это от голода, отчаянно думала она, от недосыпа, а не от того, что паника стискивает нутро, лишая воздуха. Не от того, что она не чувствует земли под ногами от страха.
        - Они убили всех, кого я привёл в этот мир! - прокричал Ким Рэвон, от его крика Йонг вздрогнула и схватилась за плечо Нагиля. Она ни разу не видела сонбэ таким - лицо покраснело, раздулись ноздри, глаза потемнели и стали почти чёрными: сейчас он походил на дракона, и Йонг бы поверила, скажи ей кто-то, что Ким Рэвон умеет обращаться в мифическое существо, если его как следует разозлить.
        - Неправда, - протянул Чунсок, - вы вынудили нас!
        - Неужели? - отрезал Рэвон, махнул рукой, и асигару вокруг него наставили вилы прямо на Чунсока, Нагиля и Йонг между ними. - Спроси у капитана драконьего войска, что он сделал - что они сделали? Что они сделали с предыдущим ханрю, а?
        - Зачем тебе это, сонбэ? - сипло зашептала Йонг. - Зачем ты служишь японцам? Они пришли на чужую землю, это не их…
        - Не их страна? - перебил Ким Рэвон. - Не их земля? Сон Йонг, ты ведь умная, ты знаешь историю. Разве ты ещё не поняла, что это не тот Чосон, о котором ты помнишь со школы?
        Йонг замотала головой, слёзы брызнули из глаз и попали на чонбок Нагиля. Он выпрямился, закрыл собой Йонг и наставил меч прямо на Ким Рэвона.
        Потом она решила, что моргнула на длинное мгновение вместе с резким порывом ветра, а когда открыла глаза, то увидела, что асигару вокруг них застыли в нелепых позах. Замерло время, вилы, ножи и факелы в их руках дрогнули и упали. Ким Рэвон единственный остался стоять с мечом и не выглядел удивлённым.
        - Не кичись своей силой, - процедил он, - тебе прекрасно известно, что на территории храма Огня ты слабее простого воина.
        Рэвон перекинул меч из руки в руку, словно красуясь, пока асигару рядом с ним склонялись за вилами к земле. Йонг чувствовала жар, пульсирующий в теле Нагиля, чувствовала, как исходящая от него сила - откуда, что это? - тянула к Йонг свои пальцы и трогала тёплым дыханием.
        - Думаешь, он безвинен? - протянул Ким Рэвон. - Спроси его об этом, Сон Йонг-щи! Что случилось с юношей, который был здесь до тебя? Он не сможет соврать тебе.
        - Капитан! - воскликнул Чунсок, Нагиль дёрнул рукой - пусть.
        - Что случилось с юношей, - как заворожённая повторила Йонг, окутываемая чужим жаром, - который был здесь до меня?
        - Гу Ке Шин, - подсказал Рэвон.
        - Что случилось с Гу Ке Шином? - договорила Йонг.
        Чунсок выплюнул шипящее ругательство. Она не видела лица Нагиля, но почувствовала, что тот цедит слова так, будто это она вытягивает их из него против воли. Они вырывались из его рта и тут же падали, разбиваясь о землю, будто нанизанные на тонкие нити, рвущиеся от тяжести каждого звука.
        - Он превратился в имуги[32 - В корейской мифологии - близкий родственник дракона, похожий на змею, по одной версии; по другой - морской змей, который может стать драконом по прошествии тысячи лет с момента его рождения.], - с паузами проговорил Нагиль. - Стал безрогой змеёй.
        - Ты сказал, он умер, - пробормотала Йонг; медленно понимание вливалось в неё, как в иссохшее русло вливается напитанная ливнем река.
        - Я убил его, - ответил он.
        Всё вокруг Йонг замерло. Стало тихо - ещё тише, чем прежде, и даже сердце будто притихло и не стучало в уши так громко. В вакууме без звуков голос Ким Рэвона, разрезавшего вмиг накалившийся воздух, прозвучал угрожающе:
        - Юношу по имени Гу Ке Шин убил этот человек, Сон Йонг. Он и тебя убьёт, если ты ему помешаешь.
        Йонг смотрела в затылок Нагиля - он сгорбился, слова Ким Рэвона прибили его к земле и согнули спину. Нет, не они. Вина, вот что стискивало его в своих лапах. Он убил невинного подростка из чужого для него мира. Он убьёт и её?
        - Не убьёт, - прохрипел Чунсок рядом с ней. - Мальчишка обернулся монстром и убил человека.
        А она?… Она монстром не станет?
        Будто расслышав её немой вопрос, Нагиль повернулся - встал спиной к Ким Рэвону, не боясь, что тот может ударить, - и посмотрел прямо на Йонг.
        - Я отправлю вас домой, госпожа Сон Йонг, - произнёс он уверенно. - Даю слово, вы вернётесь в Священный Город целой и невредимой.
        - Святые духи. Серьёзно, Нагиль?
        Это возмущённо ахнул Рэвон, а не Йонг или еле держащий себя в руках Чунсок. Нагиль обратил на него всё своё внимание, подошёл ближе, отрезая его от Йонг и своих воинов.
        - Чунсок, - бросил он через плечо, - уведи госпожу в безопасное место. Я разберусь тут.
        Чунсок с готовностью встал перед ней.
        - Пойдём, госпожа.
        Она не могла уйти просто так. Не в тот момент, когда её сонбэ Ким Рэвон смотрел на Йонг из-за плеча почти незнакомого ей человека.
        - Ты вернёшь меня домой, если я останусь? - спросила она. Чунсок зашипел - от нетерпения или возмущения, - Нагиль сделал шаг в её сторону, но оборачиваться, отвлекаясь от Рэвона, не стал. А тот вдруг улыбнулся Сон Йонг - как прежде, когда она гуляла с ним в парке или сидела в кафе напротив него и ждала обед.
        - Ну конечно, Сон Йонг-щи, - мягко произнёс он. - Я верну тебя домой, как только выпадет шанс.
        Холодный порыв ветра ударил Йонг в лицо с такой силой, будто разозлился на неё за промедление. Она моргнула и шагнула к Чунсоку.
        - Пойдём, - кивнула Йонг, не сводя взгляда с Рэвона. Улыбка сползла с его лица, обнажая злость и - ей не показалось - разочарование.
        - Сон Йонг! - поражённо выдохнул Рэвон, и это словно послужило сигналом: пришедшие в себя асигару кинулись на воинов, те отбили первую волну, вытащили мечи; закричали японцы с факелами позади Йонг, и Чунсок ударил её в грудь, заставляя сесть на землю. Йонг упала на колени, заиндевелые камни больно впились в кожу, она отползла и с трудом встала, замечая, как трясётся перед ней всё мироздание.
        Прятавшиеся за углами домов асигару пустили в ход стрелы, и те, свистя в воздухе, посыпались на воинов.
        Закричал Рэвон, но было поздно: Йонг не заметила летящей в неё стрелы, от Ким Рэвона её закрыло тело - Йонг зажмурилась, крик застрял в горле - порыв ветра, возвещающего о близкой смерти, оборвался вместе с коротким вскриком и тяжёлым дыханием, последовавшим за ним.
        Йонг распахнула глаза: её закрывал собой Нагиль, и наконечник стрелы торчал из его плеча. С него капала кровь, Нагиль рвано тянул ртом воздух, сотрясаясь всем телом.
        - Мун Нагиль… - не выдержала Йонг. Ошарашенный Рэвон кинулся к ним, но был остановлен мечом Чунсока.
        - Капитан, вы…
        - Забери юджон-ёнг отсюда, - отрезал Нагиль. Чунсок медлил, и ему пришлось прикрикнуть: - Это приказ, Чунсок!
        Тот кивнул, обогнул своего командира и грубо схватил Йонг за локоть.
        - Уходим, упрямая госпожа.
        - Но как же… - заколебалась она, и Чунсок дёрнул её к себе, заставляя отвлечься от того, как Мун Нагиль со стоном ломал стержень стрелы прямо в теле.
        - Идите, - бросил капитан, оборачиваясь. В глазах полыхал огонь, задымилась его чогори. Нагиль выдохнул вместе с густым дымом: - Чунсок вытащит вас отсюда.
        Спорить времени не было: Йонг оттолкнула чужую ладонь и бросилась в лес, где за деревьями скрывались лучницы - их зелёные повязки она заметила в отблесках факелов и теперь бежала к ним, не оборачиваясь, пока вслед ей летели крики Рэвона и шумела чужая битва.
        - Сон Йонг-щи! Сон Йонг! Вернись!
        Крик оборвался внезапным рокотом: Йонг в спину ударила волна неведомой силы, земля задрожала от оглушающего рёва. Йонг бежала рядом с Чунсоком, не чувствуя боли в ноге без сандалии и в теле без отдыха, - и не хотела оглядываться.
        Чешуя дракона
        Два начала
        7
        Чунсок уводил её вместе с Дочерьми всё дальше от деревни: Йонг бежала не разбирая дороги, слёзы на щеках, едва вытекая из глаз, высыхали от порывов ветра, и думать ни о чём не хотелось - почти не моглось.
        - Отведите её в лагерь, - приказал Чунсок, на развилке вручая Йонг лучницам. - Я вернусь и помогу капитану.
        - Сэ![33 - «Да», «Есть!», «Так точно!» (драконий язык).] - хором выкрикнули те, и две из них подхватили её под руки, отнимая от Чунсока.
        По лесу вдруг прокатился рёв - сперва ветер вынес из-за деревьев жаркое дыхание и пыль, потом взвился над ними и тут же упал, раскатом грома распластался по земле звук, дрожащий рык, рвущий на части далёкий шум затихающего боя; в небо ударились стайки перепуганных птиц, в нос пробрался запах гари, прогорклый, затхлый. Йонг прислонилась спиной к стволу сосны, чтобы не упасть, но ноги её не держали, и она скатилась на землю. Та дрожала, будто шла волнами.
        - Не могу, больше… - сипло зашептала Йонг, жмурясь и мотая головой. - Столько смертей, там люди…
        - Бежим, госпожа, - попросила её та самая лучница, что далёким утром одевала её в ханбок. - Здесь недалеко.
        Чунсок скрылся за деревьями, и, пока звуки битвы и звериный рёв не утихли за спиной, она не смела оборачиваться. Только внизу, спустившись с горного склона и почувствовав, как теплеет воздух, Йонг упала на колени и упёрлась руками в землю.
        Когда Йонг плутала в горах полдня, время текло медленно и лениво, будто специально выматывая её до изнеможения. Теперь же оно неслось вскачь, точно лавина, и подминало под себя свежие страхи, и не давало опомниться: у знакомых ворот лагеря драконьего войска Йонг оказалась будто спустя мгновение.
        Просторный двор был усеян стрелами, догорала казарма, где Йонг переодевалась утром: это место тоже не миновало битвы, и её остатки пылали за гостевым домом, мимо которого лучницы провели Йонг. Она заметила пару мёртвых тел у разорванной, точно пережившей взрыв бомбы, капитанской казармы, и сразу же отвернулась. Дочери подошли к подножию склона, на вершине которого стоял уцелевший храм.
        - Идите туда, Лан позаботится о вас, - сказали они и тут же покинули Йонг, будто потеряв к ней интерес.
        Йонг решила больше не сопротивляться и не упрямиться - хватит с неё на сегодня вольностей, до добра они не доводят. Она зашагала вверх по узкой тропе, оскальзываясь на сыпучей земле и изредка упираясь исцарапанными руками в отвес скалы. Ещё утром восхождение не казалось ей таким трудным, теперь же Йонг почти сдалась на полпути.
        - Ох! - выдохнул кто-то выше.
        Йонг зажмурилась - нет, ну только не новые неприятности, она не вынесет! - но к ней спустился человек, присел и подал почти белую в свете зарождающегося утра руку.
        - Сон Йонг! - воскликнул наследный принц и заулыбался, будто только её и ждал. - Ты как, цела?
        Йонг не ответила, и принц, снова охнув, закивал и заговорил, затараторил.
        - Пойдём, я помогу тебе. Обопрись на меня, не бойся, давай-ка поможем тебе добраться до Лан. Эта старушка, знаешь ли, весь разум мой сожрала, пока мы тебя дожидались, да ещё и японцы напали на лагерь… Как они узнали, где мы находимся? Лан сказала, нас охраняет барьер дракона, но то ли силы ослабли, то ли ветер подул не в ту сторону…
        Ли Хон дотащил Йонг до дверей храма, прежде закрытых на все засовы, а теперь распахнутых настежь. Внутри были люди: несколько воинов лежали на деревянном полу прямо под золочёной статуей Феникса, между ними сновали женщина и молодая девушка, одетые в старые поношенные ханбоки.
        - Ещё раненые? - спросила женщина и тут же всплеснула руками: - Ваша шаманка скоро вернётся? У нас закончились травы и тёплая вода, а этим людям нужна помощь!
        Йонг опустилась на колени прямо на пол, опёрлась затылком о стену. Женщина подала ей тряпку и миску, где на дне плескалась вода, девушка присела рядом. У неё на щеках пыльные разводы разделялись высохшей дорожкой чистой кожи. Плакала, она плакала, а потом перестала, прямо как Йонг.
        - Разве битва ещё не окончена? - спросила она, помогая Йонг сесть ровнее. - Или вы пришли из деревни?
        Йонг безучастно следила за тем, как девушка примерно её возраста смачивает в остатках воды тряпку и подаёт ей, как заглядывает в глаза и ждёт ответов. Отвечать Йонг не могла, не было сил.
        - Эти твари! - вскрикнула вдруг женщина, сидевшая рядом с раненым воином в центре зала. Йонг повернулась к ней, принц вздрогнул. - Что мы им сделали? Мы никого не трогали, вели праведную жизнь. Почитали скверного государя!
        Ли Хон закашлялся, но уйти ему что-то помешало, вернее, кто-то. Йонг. Она разлепила пересохшие от бега губы, прочистила горло.
        - Что случилось? - спросила она, и принц отвлёкся от разгневанной женщины с почти детской радостью.
        - Японцы напали на нас, когда Нагиль и Когти ушли искать тебя.
        Святые духи.
        - Их было немного, никто из войска, насколько я знаю, не погиб, но некоторые, вот, получили ранения. Лан выхаживает их полночи.
        «Это из-за меня?» - медленно, словно нехотя, завертелась мысль в уставшем разуме Йонг. Она с огромным облегчением провалилась бы в спасительный сон или даже обморок, но мешали голод и тошнота и свежие воспоминания о мёртвых телах и злом сонбэ. Вот бы вода смыла не только грязь с её рук, но и душевные раны…
        - А потом Дочери привели крестьянок из горной деревни, - договорил Ли Хон. Йонг опустила голову, пряча глаза. - Нагиль, должно быть, пошёл туда.
        - Японцы заняли наши дома, - добавила девушка рядом с Йонг. - Их предводитель сказал нам убираться, если хотим жить, и прогнал меня и маму. Отец… должно быть, они приказали показать тропы до лагеря. Он не станет этого делать, мы не сдаём грязным животным свою родину!
        Йонг не стала отвечать, она закрыла глаза и всё равно видела их - бледные тела, сваленные в кучу в амбаре, словно грязное бельё. Не может она сказать этим женщинам, что муж и отец не вернётся за ними.
        - Ты плачешь? - воскликнул вдруг принц. - Юджон-ёнг! Успокойся, всё закончилось, ты теперь в безопасности!
        Но даже стены храма не могли подарить ей хотя бы призрачную надежду на то, что теперь ей ничто не угрожает. Йонг подтянула колени к подбородку, упёрлась в них лбом. Все забыть, вот бы она всё забыла…
        Зашуршал подол длинной юбки, и перед Йонг появилась, словно дым от благовоний у алтаря соткал её прямо из воздуха, женщина. Йонг подняла глаза.
        Женщина была одета в длинный ханбок, закутана по всем правилам в чогори и чхимы; вся в белом, и только воротник и корым у неё были разноцветными - в них повторялись зелёный, красный, жёлтый, белый и голубой цвета, - а из-под юбки выглядывали чёрные танхэ.
        - Вы Лан? - догадалась Йонг.
        - А ты юджон-ёнг, - кивнула ей шаманка. - И ты больше не убежишь.
        Йонг чуть поморщилась, кривить губы в усмешке не было сил.
        - Звучит угрожающе. Теперь понятно, отчего все так вас боятся.
        Ли Хон по правую от неё руку ойкнул и поспешил спрятать взгляд от шаманки, но та равнодушно качнула головой - склонила её вправо, потом влево, не отрывая от неё взгляда, будто примериваясь.
        - Сильная Ци, - цокнула она языком. - А вот дух слабый, еле держится в теле. И как ты ещё жива.
        - Сама себе удивляюсь, - огрызнулась против воли Йонг. - Здесь все приложили немало усилий, чтобы это исправить.
        - Вижу, - просто согласилась шаманка. А потом добавила, словно обращаясь вовсе не к Йонг: - Ёнг должен многому научиться, если хочет защитить своих людей и таких, как ты.
        Ли Хон издал звук, что-то среднее между удивлением и возмущением, но Йонг не обратила на него внимания, как и на предупреждающий тон шаманки, вовсе к ней не относящийся.
        - Вы про Нагиля, да? - устало спросила она, смотря прямо на Лан. - Это он ёнг. Верно?

* * *
        Лан оставила юджон-ёнг рядом с принцем и крестьянками и велела отдыхать, а сама двинулась к нагорью в лесу, ведомая драконьим зовом.
        Она нашла его у ручья - сажа покрывала неровную поверхность скалистого берега, землю укутал ровный слой пепла от сожжённых в одно мгновение листьев и травы. Раненый воин в рваных одеждах сидел в центре чёрного пятна и хрипел: втягивал ртом остывающий воздух, выдыхал горячие рваные стоны. Рубаха свисала с его плеч лохмотьями, частично скрывая три длинных широких шрама, обнимающих дрожащее тело со спины через правое плечо и доходящих почти до пупка. Два шрама затягивались на глазах, третий, посередине, самый глубокий, с трудом сочленялся жилами в открытой ране поверх голой кости в ключице.
        - Я предупреждала тебя, что будет, - сказала шаманка, нисколько не удивившись. - На земле Огня ты слабее, чем где-либо ещё. Твой прошлый трюк и так ослабил защиту лагеря, теперь они беспомощны и открыты.
        Нагиль понимал это и сам, почувствовал, едва вернув себе тело, как уходят в холодную после ночи землю остатки сил, как вытягиваются из его тела нити, окружавшие горный хребет и лес перед рекой, и растворяются в ждущей их почве.
        - Придержи нотации… - дым вырвался изо рта Нагиля вместе с обрывками слов, - пока я… не восстановлю силы.
        - Придётся уходить в другое место, - проворчала Лан, будто не расслышав его. Нагиль вскинул к шаманке затухающий яростный взгляд, но та даже не вздрогнула. - Всё равно юджон-ёнг ты обратно в таком состоянии не вернёшь.
        Она вытащила из разноцветного мешочка на поясе пшеничные колоски, стряхнула тут же прилипший к колоскам пепел и провела по дуге над головой Нагиля. А потом протянула ему:
        - Вот, съешь.
        Он подчинился без прежнего упрямства: взял ослабевшими пальцами три высохших стебля со вздутыми чешуйками и выдавил себе в рот несколько зёрнышек. Проглотил, морщась и недовольно жмурясь.
        - Легче?
        - Нет.
        - Станет легче.
        Пока Нагиль приходил в себя и натягивал на схваченное ознобом тело подпалённые лохмотья, в которые превратился его чонбок, шаманка подняла с земли сломанный огнём и ветром сук высохшего дерева и повела им по выжженной земле вокруг воина. Заключила его в ровный круг, взглядом пригвоздив к центру. Нагиль и не двигался - не было сил.
        Лан разделила круг надвое, на одну его половину кинула круглый камешек хризопраза: «инь», на другую - осколок изумруда размером с кроличий глаз: «ян». Нагиль сделал глубокий вдох и вытянул вперёд руки, в которые шаманка высыпала горсть бобов.
        - Огонь ослабляет Дерево, - произнесла она, медленно облекая гортанные звуки в слова, - Вода его питает.
        - Да знаю, - вяло рявкнул Нагиль. Бобы он сжал в кулаке, лучше не становилось.
        - Под язык их положи и терпи, - цыкнула шаманка, по третьему разу обходя нарисованный на земле круг. С северной стороны она добавила две длинные черты, с восточной - одну прерывистую и одну длинную, с южной, под пустым взглядом Нагиля, провела две короткие линии.
        - Будешь всё рисовать? - спросил Нагиль, когда Лан закончила с западной стороной круга. Теперь его сковывали вычерченные в саже восемь линий, и поднимающийся ветер кружил песок и пепел, закручиваясь в спираль над его головой.
        - Если хочешь с руками-ногами остаться, жди и терпи, - отрезала шаманка.
        Он и терпел. Пошевелиться не мог, только положил под язык бобы, как приказала Лан, и уронил руки на колени - все в грязных разводах от проступающего пота на натянутой, недавно лопнувшей коже. В суставах зудело, ныли сраставшиеся под жилами кости. Слишком медленно. Он знал, что времени на отдых у него нет, по крайней мере, сейчас, пока юджон-ёнг ходит по его земле. Он знал, что Дракон заберёт у него все силы, если вырвется, и понимал - впрочем, не полностью, - к чему это может привести.
        К пустой беспомощности. К злости. К новым потерям, вероятно. Думать о том, как много людей пострадало в лагере, не было сил, и он отбросил эти мысли до момента своего возвращения.
        - Вставай, - велела вдруг Лан, закончив с рисунками. Обещанного прилива сил не случилось, Нагиль с неудовольствием отметил, насколько ослабли все мышцы в его теле и насколько безвольно он себя чувствует - будто из костей вынули стержни, и те превратились в хлопковые нити, на которые натянули внутренние органы, как мясо для вяления.
        - Мне потребуется… твоя помощь.
        Лан поджала губы, прищёлкнула языком и протянула ему свою палку вместо руки.
        - Ты должен усмирять Дракона, а не позволять ему питаться твоей яростью, - говорила она, пока Нагиль поднимался, пытаясь голыми ступнями нащупать твёрдую горную породу под ногами. Шаманка зашагала впереди него, и ему пришлось нагонять, оступаясь, и опираться на поданный ею сук. Она продолжала ворчать: - Должен направлять энергию на контроль внутри себя, а не наружу.
        - Я попросил о помощи. - Нагиль выплюнул бобы и вытер рот резким движением. - А не об очередном уроке Сдержанности и Терпения.
        Лан его выпад не оценила.
        - Посильную помощь, какую могла, я уже оказала. Только ты, моджори-ёнг[34 - «Дракон-дуралей» (составлено из [моджори] - дуралей, дурень и [ёнг] - дракон) (корейск.).], слушать меня должен был, прежде чем поддаваться на провокации изгнанника. Знал же, к чему ваши встречи приводят, зачем сунулся?
        - Юджон-ёнг спасал, - отрезал Нагиль. Лан не остановилась даже на пригорке, чтобы дождаться его, и сошла вниз лёгкой поступью, в которой никак не угадывались прожитые ею годы.
        «Эта доживёт до ста лет, как её старуха», - снова подумал Нагиль и поковылял следом.
        Драконом он добрался до границы между густым лесом и рощей, отсюда до лагеря было несколько долгих минут пути на своих двоих. Лан шагала впереди, ведя по земле другой палкой и сообщая его телу путь.
        Шёл Нагиль с трудом: волочился за шаманкой, с которой их разделяло больше десяти лет, будто был немощным стариком. Ноги не слушались, руки отказывались подниматься и болтались вдоль тела, точно тяжёлые плети. Чунсок и остальные, должно быть, уже добрались до лагеря, думал Нагиль, и сообщили всем печальные новости. Он представил лица бедных крестьянок и невольно нахмурился. Усталый разум дал слабину - он на мгновение порадовался, что не самолично беседует с бедными женщинами.
        Шаманка привела его к храму - тот встретил Нагиля распахнутыми настежь дверьми, внутри прямо на полу лежали его люди. Дэкван - ранен в ногу. Его уже перевязали, и теперь он спал, бормоча во сне проклятья. Бумин - ранен в спину. Широкий порез шёл от лопатки до талии наискосок, крови было много. Его тоже перевязали, зачем-то затянув под бинты обугленную доску от сгоревшей казармы.
        Прямо под статуей Феникса, в дыму догоревших сандаловых палочек, сидела, прислонившись спиной к ногам птицы, юджон-ёнг. Спала, понял Нагиль по мерному дыханию госпожи, когда подошёл ближе.
        - Она ела? Почему её не отнесли в гостевой дом, он же уцелел?
        - Откуда мне знать? - огрызнулась Лан. - Садись и не мешай мне, съешь вот ещё.
        Она протянула ему пшеничные колоски - и где только брала их в этих горах, - а сама присела осмотреть раненых.
        Нагиль сел рядом с госпожой - на расстоянии вытянутой руки, чтобы не беспокоить, - и жевал зёрнышки пшеницы, с трудом проталкивая их в сухое горло. Прежде Лан не пускала его в храм, боясь, что это разозлит Феникса. Передумала? Видно, его сила совсем угасла, раз теперь он не чувствовал вторжения чужой Ци в своё тело и разум.
        Разве что ощущалось Ци госпожи, забывшейся рядом с ним в усталом сне. В ней, в теле, почти не осталось сил, но Нагиль чувствовал живой дух в мерном её дыхании. Вдох - вырывается из груди слабый инь - прохладный в этом утре воздух с отголосками сандала, выдох - заполняет тело набирающий силу ян, как солнечный свет, проникающий в храм.
        Госпожа вздрогнула и завозилась, Нагиль поспешил отвернуться, сделав вид, что рассматривает бедное убранство храма.
        Смотреть тут было не на что: храм Огня был заброшен долгие годы, и на его восстановление сил одной Лан не хватало; внутри не было никаких украшений, только голые стены и старая статуя Феникса из жёлтого золота, посеревшего от времени. Лан почистила птицу, принесла ему дары, чтобы задобрить, а потом изрисовала храм смолой и сажей, чтобы указать путь Дракону, но Нагиль чувствовал, как эта земля, питаемая энергией Алого Феникса, вытягивает из него силы. Огонь ослабляет Дерево.
        Лан предупреждала, что оставаться на территории храма Огня было рискованно, но лучшего решения для своих людей он не нашёл. Здесь их окружали Единые горы с севера и Золотые - с юга, Тоннэ, рядом с которым на этот раз открыла Глаз Бездна, находился за узкой горной цепью и рекой. Ему всего-то и нужно было вернуть юджон-ёнг обратно в Священный Город, а уже после Лан указала бы им любое другое место, куда можно было переместить лагерь. Теперь перемещаться придётся с новыми людьми - и новыми проблемами.
        Госпожа зашевелилась; в солнечных лучах, пробивающихся из-за скал и бессовестно заглядывающих в храм, белым пятном проступили на старом деревянном полу её голые щиколотки.
        - Вы вернулись, - пробормотала она сквозь пелену ещё свежего сна, - я наложила шину тому парню, он всё шевелился, и кровь…
        - Только зря бинты перепачкала, - проворчала Лан, даже не глядя в её сторону. - Больше не помогай, он почти не дышал из-за этой доски.
        Госпожа проглотила тихие извинения и отвернулась. Нагиль невольно мазнул взглядом по её голым ногам, закашлялся и стянул со спины остаток обожжённой рубахи, уронил его на пол.
        - Прикройтесь, госпожа, - попросил он. - Нельзя вам в таком виде…
        …ходить, сидеть рядом с ним, делать вид, что ничего не случилось.
        Она совсем проснулась и выпрямилась. Проигнорировала рубаху Нагиля, но вскинула на него встревоженный взгляд.
        - Ты… Ты ранен?
        Нагиль коснулся плеча, боль запоздало вгрызлась в него и тут же отпустила.
        - Нет, уже нет, - ответил он. Госпожа смотрела на него без стеснения, рассматривала испещрённую старыми шрамами шею и плечи. Коснулась взглядом размазанных пятен крови на животе и руках.
        Она не казалась сейчас перепуганной, как тот несчастный подросток - Гу Ке Шин, напомнил себе Нагиль и зажмурился, прогоняя вспыхнувшее в памяти видение, - или даже как первый мужчина в смешном наряде. Она сидела рядом с ним, горбила спину и смотрела на него глазами, повидавшими слишком многое за последние лунные сутки.
        - Ты спас мне жизнь, - хрипло сказала она. - Тебя ранили из-за меня.
        - Небольшая плата, - ответил Нагиль, и госпожа дёрнулась к нему - всем телом, точно ведомая чужеродной силой.
        - Большая, - отрезала она таким тоном, что спорить с ней, даже если он и думал об этом, расхотелось. - За меня прежде никто не вступался, рискуя собой. Спасибо.
        Нагиль вспомнил, с каким ужасом она выбегала из амбара, как кричала и плакала оттого, что увидела мёртвых.
        А потом вспомнил, как без сомнений она шагнула к нему и выбрала его сторону.
        - Помоса, - сказала вдруг она. Госпожа Сон Йонг, повторил про себя Нагиль.
        - Простите?
        - Помоса, - повторила она и указала вверх, на крышу храма. - Буддийский храм, самый старый на территории Пусана. Я ездила сюда, когда была маленькой, вместе с родителями.
        Нагиль возражать не стал, хоть госпожа и говорила совершенно противоречивые вещи. Она бросила на него короткий взгляд и продолжила с большим воодушевлением, будто получила его немое согласие.
        - Говорят, в эпоху Троецарствия на этом месте один монах вместе с королём Мун Му молился о победе над японскими захватчиками. Через неделю их совместных молитв небо сжалилось и опустило в местный ручей золотую рыбку. А потом японские войска были разгромлены армией, спустившейся с небес, и король повелел поставить тут храм. Пом-о-са, - произнесла она, непривычно растягивая слово на длинные высокие звуки, - храм, где плавают золотые рыбки нирваны.
        Нагиль не решился переспрашивать, что значит всё то, что госпожа только что наговорила - чушь чушью, но мало ли что ей рассказывают в Священном Городе ещё такого диковинного.
        - Это храм Огня, - сказал он после выразительной паузы. - Ему покровительствует Алый Феникс.
        - Фениксы у вас тоже водятся? - спросила госпожа и поморщилась - Нагиль не понял, от неприязни или же от любопытства.
        - Нет, - возразил он. - Легенды гласят, что раньше эти земли населяли все Великие Звери, но со временем они вымерли, и остались только драконы. А потом исчезли и они.
        Госпожа повернулась к Нагилю и посмотрела ему прямо в лицо - и этот прямой взгляд прижал его язык к нёбу и отрезал оставшиеся слова.
        - Ты последний, - сказала она. - Последний дракон. Да?
        Нагиль коротко кивнул: не заметив в ней и тени страха, он вдруг почувствовал себя пойманным врасплох её взглядом.
        Госпожа Сон Йонг горько усмехнулась и опустила голову.
        - И это совсем не Чосон из прошлого… - Она прижала грязные ладони к лицу и устало выдохнула, растирая ими глаза. - Боги. В какую же передрягу я попала…

* * *
        Ему потребовался весь оставшийся день и вечер, чтобы восстановить силы хотя бы настолько, чтобы ходить без помощи палки и посторонних - на Вонбина пришлось нарычать дважды, чтобы тот не совался к нему, предлагая своё плечо.
        Нагиль боялся, что после внезапного набега застанет лагерь опустошённым, но его воины справились лучше, чем он мог предполагать ещё полгода назад. Было несколько раненых, серьёзно никто не пострадал, а самураи потеряли троих. Его лагерь выдержал, потому что японцы напали небольшим отрядом, но теперь - права была Лан - оставаться на прежнем месте они не могли.
        Нагиль приказал выдвигаться на новое место этой же ночью, уставшие воины не посмели его ослушаться.
        Позже, когда весь лагерь уже окружил оранжевый свет факелов, Дочери принесли хорошую весть. Нагиль поблагодарил Гаин за послание - она снова отказывалась идти отдыхать, но Нагиль пригрозил ей двумя ночами патруля, и Гаин, пряча неудовольствие, ушла из почти разрушенной казарменной части.
        Погибших крестьян следовало бы схоронить в горах близ их деревни, но земля там была твёрдая и неуступчивая, и Гаин со своими лучницами нашли место у крохотного истока реки Накто, где можно было без труда выкопать могилы. Для ритуала всё было подготовлено - тратить несколько дней Нагиль не мог, но жена и дочь одного из погибших заверили его, что всё к лучшему.
        Он сидел в полуразрушенной капитанской казарме, чувствуя, как ширится в груди сердце - от сомнения, как скоро новая ноша перестанет тяготить его голову и плечи, и он ещё долго не сможет сосредоточиться на делах более приземлённых.
        Войска генерала Тоётоми продвигались на север слишком быстро, ополчение собиралось со всей страны слишком долго, их сил не хватало на то, чтобы сдерживать японцев у границ Кванджу. И вскоре, он полагал, его воинам придётся идти через Единые горы и спускаться к реке Накто, чтобы отрезать Тоётоми от столицы. Хансон пустовал - с тех пор, как король и его свита покинули его, в городе почти не осталось людей; фермеры либо ушли в ополчение, либо сбежали в горы, оставив столицу с открытыми воротами. Но Хансон всё ещё был стратегически важным объектом и не мог пасть под натиском японцев без последствий.
        Защищать пустой город - вот же задача для воинов дракона…
        Вернувшиеся из патруля Дочери Дарым и Юна привели к нему юджон-ёнг. Госпожа смотрела на Юну широко распахнутыми глазами и повторяла: «Совсем как настоящая», будто та была фарфоровой куклой из коллекции Минской Империи. Нагиль кивнул Дочерям.
        - Если все готово, скажите Чунсоку выдвигаться.
        - Сэ, ёнгданте! - кивнули Дочери. Он отметил, как вытянулось от удивления лицо госпожи, как губы зашевелились, проговаривая незнакомое её слуху слово.
        - Помогите остальным, - попросил он, и Дочери, бросив на госпожу Сон Йонг недоверчивый и любопытный взгляды, ушли по коридору к выходу. Заголосил, призывая к общему сбору, Чунсок снаружи.
        Госпожа осталась стоять перед Нагилем, облачённая в мужской чонбок, более подходящий воину, а не бледной девушке, чьё пребывание в чосонских землях грозило бедами и новыми смертями. Нагиль окинул её внимательным взглядом.
        Отрицать её влияние на жизнь своих подчинённых он больше не мог. Они уже пострадали из-за внезапного вторжения японцев в их лагерь, уже готовились к похоронной процессии в горы и уже снимались с места раньше времени, забыв о необходимом отдыхе. Мальчишка и дед Пхи, присматривающие за гостевым двором, восстановить который воины дракона были не способны, уходили вместе с ними, и этот факт напрягал не меньше присутствия госпожи.
        Её вины в том не было. Нагиль сам взял на себя обязательства и сам отвечал за свои решения - не госпожа диктовала ему условия. Когда-то точно так же он вызволил наследного принца и теперь терпел его рядом с собой, пусть тот не мог похвастаться ни должной силой, ни приличным владением мечом и луком.
        - Вы можете отдохнуть, - заговорил Нагиль, когда молчание между ними натянулось тугой тетивой. - Завтра нам предстоит долгий путь, и вы…
        - Я бы хотела присоединиться к похоронной процессии, - сказала госпожа чуть дрогнувшим голосом. Она смотрела на него, но взгляд был пустым - даже после дневного сна и приличной трапезы (Вонбин отдал ей свою порцию против её же воли) она выглядела уставшей и бледной, бледнее, чем прежде, когда только попала в драконий лагерь.
        - Простите? - оторопел Нагиль.
        Госпожа пояснила, несколько смутившись:
        - Я бы хотела пойти вместе с Ильсу и остальными на гору.
        Ильсу была дочерью одного из погибших крестьян - это она вместе с матерью встретилась воинам Нагиля и помогла отыскать короткий путь к горной деревне. Без указки Ильсу Нагиль и остальные, не так хорошо знакомые с местностью, вряд ли наткнулись бы на беличью тропу, которой пользовались собиратели трав.
        - Вам стоит отдохнуть и набраться сил, - ответил Нагиль. Госпожа стояла перед ним, их разделял опустевший после взрыва казармы стол и тысячи и тысячи миров, возможно; потому прямо сейчас, даже стоя перед капитаном в одежде его воинов, юджон-ёнг казалась чужой.
        Нагиль распорядился одеть голоногую госпожу во что-то более подходящее её статусу хотя бы на время обряда, но воины не смогли отыскать ничего женственного и отдали ей самый маленький мужской ханбок.
        - После похорон Гаин найдёт вам…
        - Я бы не хотела, - прервала его госпожа. Закусила губу, поправила себя же: - Не так. Я бы хотела отдать дань уважения людям, которые погибли из-за меня.
        Слова были сухими, но ударили Нагиля: он почувствовал, как Ци госпожи, ещё утром казавшееся пульсирующим светом, наливается тягостной скорбью. Откуда это, подумал он и тут же отсёк лишние вопросы. К ночи госпожу наполнял инь, вместе с набирающей силу луной обретал другую форму, отличную от той, с которой он уже познакомился.
        - Они погибли не из-за вас, - сказал Нагиль, скрывая волнение. Так ли права была Лан, что посчитала госпожу случайной участницей печальных событий? Вдруг она всё же была юджон-ёнг, которого ждали несколько столетий?
        - Неважно, пришёл ли сонб… - госпожа осеклась, сжала руками подол чогори. - Пришёл ли Ким Рэвон, чтобы специально убить их или чтобы найти меня - неважно. Важно, что невинные люди мертвы. Я тоже оказалась не в том месте и не в то время, но я жива.
        Госпожа вскинула подбородок, упёрлась взглядом в Нагиля - теперь она смотрела прямо в него, и невольно он ощутил, что тело отзывается на этот взгляд. Дракон спал, насытившись ночной битвой, но и в своём спокойствии чувствовал то же самое. Как Ци тянется к И. Он был Энергией, она - Намерением. Сейчас Нагиль понимал это без подсказок Лан.
        - Ильсу никто не вернёт отца, её матери никто не вернёт мужа, - договорила госпожа твёрдо. - Я думала об этом весь день.
        - Вас не винят в их смерти, - сказал Нагиль. Госпожа кивнула.
        - Будь это иначе, я не осталась бы в твоём лагере. Не моя вина, что они погибли, но их смерти случились из-за меня. Я не хочу, чтобы другие вновь гибли из-за моего положения, каким бы неправильным оно ни было.
        Нагиль не ответил. Возражение почти сорвалось с языка, прерывая жаркую речь, но он зажал его между зубов и не дал наполнить словам душный воздух. Госпожа смотрела на него и ждала ответа или молчаливого согласия - или духи знают каких слов и каких действий. Наконец он кивнул.
        - Вы не виноваты ни в одной смерти, что уже обрушилась на Чосон, - сказал он. - Их были тысячи и будут ещё тысячи, и я не могу гарантировать, что вас они больше не коснутся - помимо вашей воли или благодаря вам. Но я дал вам слово. Вы вернётесь в Священный Город так скоро, как это станет возможным, и я всеми силами постараюсь уберечь вас от новых бед.
        Госпожа нахмурилась. Не то, не те слова. Ветер задувал в дыру в стене позади Нагиля, трепал немытые свалявшиеся волосы госпожи, поднимающаяся из-за горизонта луна выбеливала её и без того бледное лицо, на котором усталые глаза смотрелись тёмными провалами и почти пугали.
        Нагиль вздохнул.
        - Ваше положение… - заговорил он тише, чем прежде, - несправедливо. Смерти крестьян и Ильсана - несправедливы. Но не неправильны. В нашем мире смерть - всего лишь один из этапов цикла. Умершие уходят туда, откуда пришли. Они станут духами и будут оберегать своих потомков, вести их по пути истины. Ильсан не исчез, не растворился в небытии, он будет присматривать за своей женой и дочерью вместе с предками своего рода. Он присоединился к ним раньше, чем ему было предначертано, это правда, но его гибель - всего лишь пересечение черты. Та[35 - Обращение к незамужней женщине (драконий язык).] Ильсу проживёт достойную жизнь, чтобы смерть её отца не стала бессмысленной.
        - Да, - сказала вдруг госпожа, отпуская подол чогори. - В моём времени… нет, в моём мире - в моём мире смерть тоже является частью цикла. Но вера не умаляет скорбь.
        - Не умаляет, - согласился Нагиль. - И тем не менее мы должны принять её и прожить как заведено, чтобы жить в мире с собой. Поступайте, как велит сердце, - добавил он, уже намереваясь покинуть казарму и присоединиться к похоронной процессии. - Я уважаю ваше решение, и если хотите, вы можете присоединиться к нам.
        Теперь слова были правильными - лицо госпожи прояснилось, взгляд стал осознаннее. Нагиль кивнул ей, обошёл стол и шагнул к выходу, но в дверях остановился и, чуть обернувшись, выдохнул:
        - Командир-дракон.
        Госпожа потянулась за его словами.
        - Что?
        Нагиль повторил:
        - Командир-дракон. Ёнгданте. Вам не обязательно использовать это слово, чтобы звать меня. Достаточно просто имени.
        - О, - госпожа неуверенно кивнула. - Хорошо. Спасибо.
        Он вышел, прошёл по коридору с абсолютно прямой спиной и на несколько ударов сердца замер рядом с казармой. Пальцы, сжимающие рукоять меча всё это время, затекли, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы разжать их.
        8
        Место будущего захоронения располагалось на северном склоне горы, но восточнее деревни. Йонг шла сразу после Ильсу и считала шаги - процессия из десяти воинов, шести лучниц, принца, мудан, жены покойного Ильсана, его дочери и самой Йонг медленно взбиралась в гору; скрипели на поворотах слабо протоптанной дороги доски с телами, которые несли воины, вздыхали Ильсу и её мать. Нагиль в начале колонны указывал мечом путь, следом за ним шагала, скрипя туфлями, шаманка. Она несла в руках зажжённые ещё в храме Огня благовония - ладан и, кажется, полынь, их сплетающийся горько-бальзамический запах стекал вниз по склону в безветренном воздухе, касаясь каждого.
        Йонг придержала Ильсу под руку, когда та замерла на тропе; Ильсу обернулась и коротко кивнула. В лунном свете её лицо показалось Йонг особенно бледным, но глаза были сухими - плакать она перестала ещё до омовения тел погибших и теперь только изредка всхлипывала. Они почти не говорили: после того как в лагерь принесли Ильсана с другими крестьянами, Ильсу с матерью занялись подготовкой к похоронам без лишних вопросов, словно ожидали такого исхода, и вели себя спокойнее, чем, Йонг полагала, должны были бы.
        К заготовленным могилам пришли уже за полночь.
        Лан прочертила вокруг шести неровных ям круг, бросила на четыре его стороны зёрна - пшеница, просо, гаолян и бобы. Йонг ждала, что сейчас Ильсу и её мать заплачут, но те не проронили ни слезинки, не издали ни звука. Даже когда тела крестьян и Ильсана опустили в могилы, ночную тишину разрывали только резкие песнопения шаманки. Она пела на незнакомом Йонг языке - это был китайский, или древний корейский, или же совсем неизвестный ей выдуманный язык выдуманного Чосона… Йонг поморщилась, в очередной раз насильно прогоняя из головы мысли о неправильной эпохе, в которой очутилась.
        Лан принесла жертву духам горы - Йонг ждала, что она обратится к хосину[36 - В корейской мифологии дух тигра, властелина гор.], но шаманка оставила у корней раскидистой сосны зажжённую веточку полыни, а в землю опустила косточку абрикоса и смоченным в воде пеплом прочертила на стволе символ - пернатую птицу с размашистыми крыльями и острым клювом.
        Алый Феникс, догадалась Йонг, наблюдая чуть в стороне от остальных. Воины насыпали из земли и извести могильные холмы, Ильсу с матерью кланялись земле и Фениксу, а Дочери передавали им готовые синчжу[37 - Поминальные таблички для захоронений, ставятся на алтарь перед могилой вместе с именной табличкой усопшего.] для алтарей. Все были заняты делом, и Йонг не хотела мешаться под ногами.
        Рядом с ней стоял молчаливый больше обычного Вонбин и изредка косился на Йонг, стискивая меч. Она не знала, можно ли говорить во время ритуала, и на всякий случай тоже молчала. Только под конец церемонии, когда всем позволили подойти к могилам и отдать дань уважения погибшим, она решилась сказать:
        - Что означают семь точек на чхильсонпханах[38 - Доска, на которую кладут тело покойного перед положением в гроб, важный атрибут корейского похоронного ритуала. Буквально переводится как «доска семи звёзд».]? В моём врём… в моём мире мы рисуем семь звёзд Большой Медведицы, но здесь это не она…
        Вонбин нахмурился и покосился на Чунсока - Йонг слышала, как перед началом ритуального восхождения Чунсок отчитал его и пригрозил лишней сменой в карауле, если Вонбин снова прозевает юджон-ёнг. Вероятно, говорить им теперь было нельзя, но Йонг не слушала правую руку капитана и не обязана была следовать его приказам.
        - Это Лазурный Дракон, госпожа, - тихо проговорил Вонбин, когда Лан завела новую песнь вместо того, чтобы позволить Ильсу и матери оплакать крестьян.
        - Лазурный Дракон? - переспросила Йонг, тоже тихо. - Нагиль же…
        - После того как все Великие Звери исчезли и остался только Дракон, мы просим его охранять покой наших предков, - пояснил Вонбин.
        - Но Алому Фениксу жертвы всё же приносите…
        Вонбин, нисколько не смутившись, кивнул.
        - Мы на земле Феникса, должны чтить его владения. Если бы ёнгданте был драконом Огня, было бы проще.
        Йонг вся обратилась в слух.
        - Прости, что?
        - Госпожа? - икнул удивившийся Вонбин.
        Закашлялся и гаркнул Чунсок, бросил в их сторону рычащее слово, и Вонбин опустил взгляд в землю и втянул голову в плечи.
        - Что это значит? - спросила Йонг. Вонбин не отвечал, почти отвернулся. - Я не понимаю.
        - Вы и не должны понимать, - наконец пробормотал он. - Это ёнглинъ, драконий язык. И пуримгарра[39 - Первый Коготь (драконий язык).] сказал мне заткнуться.
        Йонг склонила голову, из-за плеча Вонбина пытаясь высмотреть Чунсока. Правая рука командира-дракона стоял с абсолютно прямой спиной у первой могилы с факелом в руках и смотрел не на кланяющихся Ильсу с матерью, а на Йонг. Она поморщилась и отвернулась. По-настоящему злой его взгляд не был в новинку, но прямо сейчас задел сильнее прежнего - будто Йонг после возвращения ожидала получить от него хотя бы равнодушие к своей персоне, а не явную неприязнь, граничащую с ненавистью. Что она ему сделала?…
        Она вновь обратила внимание на Вонбина, чувствуя, как слёзы обиды собираются в уголках глаз.
        - Если я поднесу духу горы прядь волос, это будет хороший или дурной знак? - просипела Йонг. Вонбин снова икнул.
        - Я не уверен, что Алому Фениксу нужны ваши волосы, госпожа, - пробормотал он. Покосился на Йонг, переступил с ноги на ногу и вдруг сказал: - Лучше оставьте ему пот.
        - Что?
        - Пот, - повторил Вонбин, краснея. - Алому Фениксу мы отдаём пот. Лазурному Дракону - слёзы, Жёлтому Единорогу - слюну, а Черепахе… госпожа, если хотите отблагодарить Феникса, смахните с себя пот на его алтарь.
        Йонг посмотрела на собранный алтарь у сосны - доска с символом Феникса, разбросанные вокруг злаковые и бобовые, - и кивнула. Когда пришёл её черёд кланяться, она поклонилась перед могилами дважды, а после, никем не останавливаемая, подошла к алтарю Феникса. За ней следили - Лан, отошедшая в сторону, стоящий поодаль Вонбин. Ильсу и её мать, воины драконьего капитана и сам Нагиль. Он преодолел разделяющее их расстояние, остановился совсем рядом с ней и опустил на её напряжённые плечи резонный вопрос:
        - Госпожа, что вы делаете?
        - Отдаю… - начала Йонг, чувствуя, что готова заплакать - снова. Оттого, что участвует в похоронной процессии, оттого, что чувствует на себе буравящий взгляд Чунсока, что позади неё свежие могилы ещё не скоро зарастут травами и не скоро уйдут из памяти лица мёртвых, оттого, что всё это случилось, пусть и косвенно, по её вине тоже. Она сказала Нагилю, что не винит себя и не допустит, чтобы другие винили, особенно Чунсок, и всё ещё верила в это. Но оборванные чужой рукой жизни не вернут ни убеждения Йонг, ни другие её решения, какими бы правильными или неправильными они ни были.
        - Вы не обязаны, - сказал Нагиль. Йонг моргнула - и капля крупной слезы сорвалась с её ресниц и упала на алтарную доску Феникса. Смутившись, она отёрла щеку тыльной стороной ладони и отошла, оставив переполняемого вопросами капитана рядом с алтарём.

* * *
        Нагиль сказал, что у них нет времени на полноценный отдых, и дал всем короткую передышку после похорон - длиной в полночи. С рассветом все должны были собрать свои вещи и двинуться вдоль горного хребта на север.
        Когда Йонг проснулась, в разрушенной битвой женской казарме никого не было. Она вытащила себя на свежий воздух и ахнула в голос.
        В лагере было пусто: воины Нагиля за ночь успели собрать провиант, сгрузили оружие на телеги, запрягли немногочисленных лошадей и увезли всё подальше от побережья, оставив на месте только амбар и одинокий гостевой дом. Старик-хозяин и его внук, Ган, тоже ушли вместе с драконьим войском. Разобрали даже то, что уцелело от казарм - остатки их соломенных крыш мелкими стогами пристроились в ряд у выжженного бока холма, неровным слоем покрывали землю то тут, то там.
        - Вонбин, отправляйся вперёд к Дэквану и остальным. Проверь, не забыли ли они что-то. Потом вернёшься за нами, - говорил Нагиль, стоя у гостевого дома. Йонг зашагала к нему, чувствуя, как гудит от тревожного полусна на циновках всё тело.
        Вонбин коротко кивнул и скрылся за углом гостевого дома.
        - Чунсок, мы с тобой прикроем отход, ты проследишь, чтобы с женщинами ничего не случилось. Они идут с нами.
        - Это будет затруднительное путешествие, капитан, - заметил Чунсок. Нагиль хлопнул его по плечу.
        - Ты прав. Тем не менее мы не можем бросить их здесь.
        - И даже юджон-ёнг?
        - Эй!
        Йонг остановилась рядом с Нагилем и его правой рукой - Чунсок окинул её полным досады взглядом, будто по его планам Йонг не должна была проснуться сегодня утром. Она решила, что будет игнорировать недовольство Первого Когтя начиная с этой секунды.
        - Госпожа Сон Йонг, - поздоровался с ней Нагиль и опустил голову. Взгляд мазнул по рассечённой ещё в крестьянской деревне губе, на которую Юна, поразительно похожая на коллегу Йонг, наложила мазь из толчёных трав, чтобы залечить. Йонг трогала языком горький жмых, пока не слизала его совсем, и теперь по привычке облизывала губы.
        - Все уже ушли? - спросила Йонг. Нагиль кивнул.
        - Почти. Мы с вами, Чунсок, Ильсу и её мама отправимся, как только вернутся Дочери и сообщат, что путь открыт.
        - А остальные…
        - Уже покинули лагерь.
        - Ясно.
        Нагиль протянул Йонг поданную Чунсоком турумаги тёмно-зелёного цвета.
        - Оденьтесь, - сказал он. - Мы срежем путь через горы, там будет холодно.
        Йонг понимала и без подсказок со стороны, что путешествие к новому месту стоянки займёт какое-то время, длительное время. Даже дневной переход через горы был бы сложным для опытных воинов и лучниц, но с Йонг, Ильсу и её матерью продвижение вперёд стало очевидно непростой задачей.
        Она молча приняла одежду и ушла, пряча взгляд, искать воду для умывания. Хорошо бы ещё поесть… Но об этом она подумает позже, после того, как решит для себя, чего стоит опасаться больше - того, что её достанут японцы вместе с сонбэ в горах, или того, что Чунсок раньше не выдержит и убьёт юджон-ёнг.
        Йонг даже не знала, что это значит - это прозвище, которым её наградил капитан драконьего войска. Стоит ли расспросить его о своей роли в планах генерала Тоётоми и остальных? Стоит ли бояться ещё и предназначения, которому Йонг, очевидно, не соответствовала?
        Сможет ли она вернуться домой до того, как её фигура обретёт вес в этом мире? Независимо от своего положения Йонг понимала одно: пока другие верят в её значимость, она будет желанной мишенью.
        Становиться яблочком в десять очков она не хотела - и неважно, как сильно её охраняли драконовы воины.
        - Когда врата откроются снова? Кто их открывает? Есть ли какое-то расписание у этих врат?
        Йонг шагала вместе с Ильсу и матушкой Кёнхой между Нагилем и Чунсоком и задавала вопросы через каждый шаг. На все это ответ у капитана драконьего войска был один: он не знает. Прежде врата держались двадцать девять дней и закрывались с новой луной, за это время он успел отправить обратно юджон-ёнг и позаботиться о том, чтобы японцы не нашли его лагерь и его воинов, а теперь на его плечи ложилась и безопасность его воинов, и безопасность юджон-ёнг, и он не знал ответов на все вопросы.
        - Я пропустила демо-день. Меня уволят в любом случае, как только вернусь домой. Если я вообще вернусь домой. И почему я об этом думаю?…
        Вопрос был риторическим; Йонг не требовала от напряжённых сопровождающих ни поддержки, которой те дать не могли в любом случае, ни вежливого участия. Но Нагиль всё равно остановился у шаткого мостика через ручей и подал руку сперва матушке Кёнхе, потом Ильсу, а потом и Йонг, чтобы она не скатилась с влажных скалистых выступов.
        - Это праздник? - спросила Ильсу, дождавшись, когда Йонг спустится на вытоптанную тропу.
        - Что?
        - Дымо-день, - уточнила крестьянка. - Это праздник дыма и огня в твоём городе?
        Йонг смутилась и не смогла подобрать слова. Они прошли ещё немного, обогнули поваленную ветром старую липу, что уже несколько месяцев, должно быть, держала путь вниз с горы. Только после десятка шагов Йонг вернулась к Ильсу с ответом.
        - Это что-то вроде испытаний. День испытаний для умных людей. Если хорошо себя покажешь, то можешь получить премию… награду. Ну и ещё сможешь продвигать свой проект дальше с финансированием от руководства.
        - С чем от чего?
        - С финансиров… Ох. Это сложнее, чем я думала.
        Поравнявшийся с ними Чунсок усугубил ситуацию:
        - Что за испытания? Стрельба из лука? Верховая езда?
        - Н-нет, - поморщилась Йонг. - Мы даже не дерёмся.
        Лицо Чунсока вытянулось от удивления.
        - Странные испытания, - заключил он, прокашлявшись. - Потому в вашем городе живут одни слабаки.
        Йонг постаралась не обращать на него внимания, но даже обещание самой себе игнорировать Первого Когтя не сильно её выручало. Он вернулся в хвост их короткой колонны и продолжал буравить затылок Йонг напряжённым взглядом, будто теперь винил её за собственный интерес к сказкам из Священного Города.
        Ильсу оборачивалась, пряча глаза за распущенными волосами. Она и матушка с утра сходили на реку и помылись, следуя заведённому ритуалу[40 - Следуя корейским похоронным ритуалам, до похорон родственники усопшего распускали волосы, на следующий день после похорон совершали омовение, но не расчёсывались.], а Йонг все проспала и потому теперь шагала по горной тропе, потея и чувствуя, как грязь с тела собирается в складках тёплой турумаги.
        Вот бы окунуть голову в чистую воду, чтобы смыть пыль хотя бы с волос. О благах цивилизации вроде душа и ванны Йонг уже даже не заикалась.
        Сможет ли она вообще вернуться?…
        - Я понимаю, вы напуганы, - сказал Нагиль; они впятером друг за другом взбирались всё выше в горы - кажется, на этот раз лагерь перенесли на возвышенность, подальше от храма Огня, который съедал драконьи силы. - Как только мы придём на новое место, Лан попросит духов о помощи.
        Йонг обошла его и теперь шагала впереди, и, хотя помощь шаманки её заинтересовала, оборачиваться она не стала и останавливаться - тоже.
        - Госпожа, держитесь между мной и Чунсоком, - попросил Нагиль второй раз, обогнал Йонг и бросил на неё сердитый усталый взгляд. - В этой части гор стоят деревни разбойников.
        Она замерла, заставила сердце замедлить бег. Злость, что одолевала её совсем недавно, поутихла и забылась из-за крестьян в деревне, из-за страха, засевшего в груди болезненным напоминанием о собственной беззащитности, из-за похорон и молчаливой тоски, источаемой матушкой Кёнхой. Теперь она будто просыпалась в Йонг с новой силой и набирала обороты, мешала мыслить здраво. Стоило бы успокоиться и вспомнить, что Нагиль и его воины помогают ей, и нет их вины в том, что добродушная девчонка из двадцать первого века увязалась за своим бедовым парнем в не-Чосон.
        Йонг вскинула голову к небу. Сейчас оно было светлым до болезненной рези в глазах. Ночью же даже за густой листвой звёзды светили так ярко, что Йонг без труда находила самые сложные созвездия, висящие над Корейским полуостровом. Здесь они были такими же, как в её родном мире. Здесь многое было таким же, как в прошлом её родного мира.
        Многое, но не всё.
        - Нагиль, - позвала Йонг. Нагиль не обернулся, но сбавил шаг. Чунсок возмущённо запыхтел позади, а матушка Кёнха ахнула и заворчала что-то про вежливость, о которой молодое поколение позабыло совсем. Ильсу не к месту покраснела. Йонг смутилась только теперь - когда они разговаривали с капитаном в гостевом доме, разница в возрасте между ними была последней причиной для волнений. Сейчас же, поравнявшись с Нагилем, она отметила, что он выглядит старше её, по крайней мере лет на пять.[41 - В корейской культуре к старшим принято обращаться на «вы» и/или со специальным обращением, фразы вроде «Эй!» неприемлемы при разговоре двух не самых близких людей, особенно если один старше другого.]
        - Да, госпожа Сон Йонг?
        Йонг моргнула несколько раз, сбавив шаг.
        - Сколько раз Бездна открывала Глаза?
        - Вы называли её чёрной дырой, - подсказал Нагиль, и Йонг испытала невольное удивление. - Несколько. Пять раз.
        - Это происходило каждый месяц?
        - Нет.
        Некоторое время он молчал и заговорил снова, когда они остановились попить воды и растереть уставшие ноги.
        - Первый раз врата появились тридцать три луны назад вблизи Обезьяньего плато, - сказал Нагиль в воздух. - Во второй раз - на Тэмадо. Тогда Ким Рэвон привёл сюда юджон-ёнг впервые. Не будем останавливаться, госпожа, нам ещё долго идти.
        Он зашагал дальше, постоянно оборачиваясь, хотя Йонг не спотыкалась и не медлила, стараясь услышать каждое слово.
        Изредка по обе стороны от невытоптанной тропы слышались шорохи и свист - это Дочери перемещались между деревьями и сообщали друг другу и своему капитану, что путь дальше открыт. По планам Нагиля, они должны были прийти на новое место раньше остальных.
        - А третий раз?
        - В третий раз врата открылись в Алмазных горах. А после - у подножия Тёмных гор. Мы нашли его не сразу, - Нагиль замолчал и продолжил, только когда Йонг поравнялась с ним на тропе и попыталась обойти, - того мальчика.
        - Того, что стал имуги? - переспросила Йонг. Чунсок за её спиной оступился, тревожно зазвенел меч у него на поясе. Йонг не обернулась, но вздрогнула.
        - Да, - выдохнул Нагиль. - Гу Ке Шин. Они держали его в пещерах между горами, туда трудно подобраться. Мы пришли, но было слишком поздно.
        Мысль о том, что Нагиль убил человека - совсем юного, подростка! - легла в и без того растревоженное сознание Йонг, как в болото: всколыхнёшь о ней память, она вернётся на поверхность, оставишь без внимания на долгое время, и она осядет на самое дно и забудется, увязнет в иле и скроется под другими тревогами. Чунсок топал позади Йонг громче прежнего, и звон его меча сейчас беспокоил больше воспоминаний о незнакомом ей Гу Ке Шине.
        - Я тоже могу стать имуги?
        Нагиль резко остановился.
        Сомнения волновали её и прежде, но ещё недавно она считала их несущественными - когда доверилась сонбэ и ждала возвращения в свой мир через чёрную дыру у Тоннэ. Раз та закрылась, не оставив и следа, перспектива стать безрогим драконом снова замаячила на горизонте её событий. И пугала. По-настоящему.
        - Нет, госпожа Сон Йонг, - процедил Нагиль, тихо и жёстко, как сквозь зубы, - вы не обернётесь змеёй.
        Чунсок неодобрительно выдохнул - Йонг отметила это запоздало, уже после того, как ощутимо замерло, сбиваясь с ритма, стучащее в груди сердце. Она кивнула, хотя никто на неё не смотрел, и Нагиль не смотрел и не мог видеть её молчаливого согласия, и тут же зашагала вперёд, глядя себе под ноги.
        - Если вы станете имуги, я первым обнажу меч, - пообещал Чунсок - громко, чтобы Йонг услышала и испугалась, должно быть. Но угрозы цели не достигли - Йонг шагала по тропе, слыша, как колотится сердце прямо у неё в голове, стуча изнутри по перепонкам.
        Нагиль стискивал рукоять меча, висящего на поясе, и не дышал до тех пор, пока госпожа не дошла до спуска с холма.

* * *
        Было совершенно очевидно, что они задерживались из-за женщин: Йонг шагала быстро, как могла, старалась придерживать матушку Кёнху под руку, но то сама запиналась о торчащие из земли камни, то матушка спотыкалась о свои же усталые ноги, и Чунсок то и дело придерживал женщину, чтобы не дать свалиться в чернеющую слева бездну. Ильсу давно не оглядывалась и с видимым усилием волочила ноги. Они шли вдоль ущелья, срезая путь, хотя могли пересечь реку ниже по течению и добраться более безопасным способом.
        - Скорость - наш залог безопасности, - заключил Нагиль. Чунсок спорить с ним не стал, а Йонг не поняла, между чем они делают выбор, и в итоге по горной тропинке шла вместе с матушкой и Ильсу очень медленно и с опаской косилась вниз.
        Солнце уже клонилось к горизонту, когда они решили сделать привал. В отвесной скале, вдоль которой они медленно пробирались к более широкой части дороги, обнаружилась пещера - когда-то здесь отвалился целый кусок горы, оставив после себя пустоту с висящими над головой на высоте в два человеческих роста каменными зубьями.
        Нагиль оставил Йонг и Ильсу с матушкой в пещере, а сам вместе с Чунсоком ушёл поискать воду. Йонг достала из висящей на плече сумы остаток рисового шарика от завтрака, протянула его женщине. У Ильсу была недоеденная от бедной утренней трапезы лепёшка. Втроём они разделили скромный обед.
        - Вы знаете, куда мы идём? - спросила Йонг. Ильсу помотала головой, матушка Кёнха зажмурилась - сухие веки, точно бумажные, закрыли мутные глаза, и плоское лицо женщины почти слилось по цвету с её серым ханбоком.
        - Идём, куда скажут, подальше от японцев, поближе к столице, - сказала Кёнха. - Говорят, наш король бежал на север, да только я всё же верю, что под стенами Хансона безопаснее, чем у берегов. В глубине страны нас не достанут японские захватчики.
        - Достанут, - нехотя возразила Йонг, произнесла это тихо, чтобы не пугать женщину. Пусть этот Чосон отличался от Чосона из прошлого её родного мира, события этого времени здесь развивались похоже.
        Что есть у корейского народа, чего не хватает японцам для победы? Дракон без надёжного тыла из королевской армии. У генерала Тоётоми были люди, много людей. И был Рэвон, знающий слишком многое даже для того, кто пробыл в Корее Йонг не так долго.
        - Адмирал Ли Сунсин вам поможет, - вспомнила Йонг, и тяжелеющее от предположений сердце трепыхнулось в груди свободнее. Точно, герой Ли Сунсин одолеет японский флот, а после вернёт Чосону независимость. Стоило поговорить о нём с Нагилем, вместе они справились бы с захватчиками Тоётоми быстрее и эффективнее…
        - О ком это ты? - спросила вдруг Ильсу, и Йонг вынырнула из своих мыслей и бросила на неё недоверчивый взгляд. Ильсу ответила Йонг точно таким же.
        - Адмирал Ли Сун… герой страны. Будущий герой.
        Ильсу и её мама переглянулись, Кёнха покачала головой.
        - Из какого ты города, девочка? - спросила Кёнха.
        От неуклюжего ответа её спасли вернувшиеся с водой Нагиль и Чунсок.
        - Вы отдохнули, матушка? - последний склонился к женщине и вежливо ей кивнул. - Нам стоит поторопиться, если хотим спуститься в ущелье до темноты.
        Йонг смотрела на Нагиля. Его называли Драконом Дерева, вместе с другими он поклонялся Фениксу и приносил жертвы землям огня. Здесь, в этом не-Чосоне, где вымышленное из мира Йонг соприкасалось с реальным, где существа из сказок были настоящими, а герои из прошлого Йонг - выдуманными, где было столько совпадений и ещё больше различий с её собственным миром, Нагиль становился в один ряд с Ли Сунсином - был героем и защитником больше, чем простым человеком.
        Спасёт ли он её прежде, чем вырвет свою страну из лап Тоётоми? Йонг вновь подумала о том, что могла бы довериться дракону, даже если до сих пор верила в него с натяжкой. Адмирал Ли Сунсин прежде тоже был бесконечно далёк от Йонг, а теперь у неё был вероятный шанс встретить его - пускай и в параллельном мире не-Чосона.

* * *
        - Я держу вас, вы не упадёте, - подбодрил Нагиль в начале нового отрезка пути.
        Нагиль притянул Йонг ближе к себе, когда мелкое крошево у неё под ногами посыпалось в ущелье; рука у него была горячая, почти лихорадочный жар. Йонг чувствовала в сгибах его ладони старый шрам, похожий на тот, что украшал ладонь Рэвона, и гадала, было ли это простым совпадением.
        - Если я упаду, ты превратишься в дракона и подхватишь меня? - спросила она, гоня прочь ненужные сейчас мысли.
        - Я не смогу сейчас разбудить дракона, госпожа Сон Йонг, - неожиданно сказал Нагиль. Йонг вскинула голову, чтобы увидеть его лицо в опускающемся на горы сумраке.
        - Что? Почему?
        - Я ещё слишком… - он помедлил с ответом, но заметил взгляд Йонг и сдался: - Я ещё слаб, чтобы будить дракона.
        Йонг шагала теперь по правую от него руку, зажатая между ним и щербатыми скалами, и впервые думала, что дракон внутри человека не похож на привилегию. Может быть, проклятием он тоже не был, но Йонг видела Нагиля, когда он еле ходил и держался за трость, как старик, и понимала, что сама не заплатила бы подобной цены за могущественное существо в своей груди.
        - Но я защищу вас любым способом, - пообещал Нагиль - вырвал слова из глотки, будто боролся за них с самим собой. Ещё одно обещание. Йонг никогда не удостаивалась подобных почестей, ей было бы гораздо привычнее, если бы Нагиль вёл себя как хмурый и злой Чунсок.
        В её мире к словам относились проще: сказал одно - сделал другое, потому что имел в виду вообще третье. Слова Нагиля были не такими. Они были простыми и понятными, без второго дна, и несли ровно тот смысл, который он в них закладывал, - защитить, обезопасить, вернуть домой. Но можно ли им верить, не зная, как относятся к обещаниям в этом мире?
        - Сонб… Рэвон сказал, ты не можешь соврать, - прошептала Йонг, обходя выступ каменной глыбы. Нагиль придержал её за руку, помог перебраться через обрыв тропы.
        - Драконы не лгут, - нехотя произнёс он. Йонг поморщилась.
        - В отличие от людей, - согласилась она. Люди врут даже себе. Взять хотя бы сонбэ, который боролся за чужие идеалы и следовал чужой воле, а свои желания скрывал от самого себя и гордился этим, похоже.
        - Люди тоже не лгут, - возразил ей Нагиль. Йонг остановилась перед спуском с холма и дождалась, когда он пройдёт вперёд и подаст ей руку - ладонь легла в ладонь быстро и легко.
        - В моём мире люди лгут постоянно, - сказала Йонг.
        - А в моём они обманывают себя.
        - Это одно и то же, Мун Нагиль.
        Они остановились, чтобы дождаться отставших Ильсу, Чунсока и матушку Кёнху, и пошли дальше по более широкой тропе все вместе.
        - Я не был бы столь категоричен, госпожа Сон Йонг.
        Йонг замолчала; спокойный и ровный голос Нагиля влился ей в уши и впитался в кровь вместе с кислородом. Возражать ему больше не хотелось, и часть пути она гадала, является ли это своеобразной драконьей магией или его собственным влиянием.
        Считал ли Нагиль, что тот же Рэвон обманывал себя?
        - Откуда ты знаешь сонб… Ким Рэвона? - наконец спросила Йонг, когда сил ломать голову уже не осталось. Нагиль бросил куда-то в сторону шипящее слово, ругательство, и качнул головой - заметались по плечам пыльные пряди волос.
        - Мы учились у одного мастера.
        Йонг удивилась бы, если бы не усталость, сковавшая все мышцы её тела.
        - И что случилось?
        Нагиль не отвечал - некоторое время она слушала размеренный такт его шагов, не сбиваемый, точный. Потом он посмотрел на Чунсока, бросил на него короткий взгляд поверх головы Йонг, и тот отошёл назад, придержав матушку и Ильсу, и зашагал на расстоянии пары метров от своего капитана и любопытной юджон-ёнг. Вряд ли это решение далось грубому воину так просто.
        - Ким Рэвон должен был стать Драконом, - сказал Нагиль. Йонг сбилась с шага и чуть не запнулась. - Должен был служить королю и оберегать страну.
        - Почему же теперь он служит японскому генералу?…
        Нагиль вздохнул.
        - Потому что не прошёл ритуал посвящения, дракон не выбрал его сосудом. Мастер Вонгсун… Мастер возлагал на него большие надежды, предрекали, что Ким Рэвон станет защитником Чосона, его щитом. Но что-то пошло не так. Ритуал оборвался, мастер Вонгсун отозвал своё решение и лишил Рэвона поддержки. Если бы он…
        Небо за горным хребтом быстро темнело, будто в дневной свет вливали чернила, разбавляли его синим и серым, мешали оттенки - будто кто-то невидимой рукой разводил на небе ночь.
        Йонг не заметила, как прошёл день, но и теперь её занимали вопросы важнее времени суток.
        - Нагиль?
        Нагиль молчал, стискивал рукоять меча в ладони и почти плавил металл горячими пальцами.
        - Имей Рэвон достаточно терпения и смирения, мастер простил бы ему и его гордыню, и жадное тщеславие. Но ему было мало Чосона и мало служения королю.
        - И он выбрал Тоётоми, чтобы завоевать две страны сразу… - догадалась Сон Йонг. Нагиль кивнул. Йонг вспоминала сонбэ из пусанского института, понимая, что совсем не знала его. И с чего она решила, что может как-то повлиять на Рэвона, когда он с первой же минуты в этом мире твердил ей как заведённый: «Ты моя надежда, Сон Йонг, ты должна помочь мне».
        Нет, в который раз подумала Йонг. Не должна.
        Не её война. Не её мир. Не её драконий защитник. И вмешиваться ни во что она не будет - только найдёт способ вернуться домой.
        Йонг покосилась на Нагиля, опустила взгляд к руке, стискивающей меч. Должно быть, он тоже считал себя преданным Ким Рэвоном. Ох, Сон Йонг, зачем тебе думать об этом?…
        Но слабый тоненький голосок уже зародился в отдалённой части её сознания, той, куда Йонг не заглядывала с тех пор, как повзрослела; этот голосок шептал ей с первой встречи с Нагилем - «Давай поверим ему, давай поможем ему, давай поддержим его!», - потому что мало в жизни Йонг было людей, которые говорили то, что имели в виду. Ещё меньше в её жизни было драконов.
        И если бы сонбэ Ким Рэвон стал драконом вместо Нагиля, оказалась бы она здесь? Привёл бы Нагиль Сон Йонг в свой мир, чтобы доказать, что он не хуже своего друга? Вряд ли.
        9
        Они спустились в ущелье, когда солнце уже скрылось за зубастым горным хребтом, и, несмотря на тёплую турумаги, Йонг ёжилась и растирала руки, лишь бы не дать холоду сковать тело. Она часто и слабо дышала - переход выпил из неё все оставшиеся силы и бросил бесконечно длинной каменной тропе на забаву, и к концу дня Йонг чувствовала, что теряет себя. Хотелось есть и спать, но ещё больше - просто сидеть и не двигаться.
        Днём Йонг не замечала Дочерей, только слышала их редкие шаги и свист, на который Нагиль и Чунсок отвечали с мудрёной витиеватостью, точно выводили песню. Но едва под ногами Йонг оказалась ровная поверхность земли, широкая дорога в сочленении двух гор, она заметила разгорающийся огонь у зева пещеры и знакомые фигуры перед ней. Дочери поймали кроликов и двух белок, Юна разводила костёр, Дарым несла в ковшике воду.
        - Ораёнъ[42 - «Привет» или «Здравствуйте», в зависимости от статуса собеседника (драконий язык).], - поприветствовали они подошедшего к огню Чунсока. Тот ответил кивком и сел, вытягивая к костру ноги. Нагилю девушки поклонились, перекинулись с ним парой слов на том же непонятном Йонг языке, затем Юна пригласила поближе к огню матушку Кёнху.
        На Йонг она и её напарница почти не смотрели. Та гадала, все ли лица, которые она видит здесь, имеют своих двойников в её собственном мире. Юна была поразительно похожа на её коллегу, но Дарым Йонг видела впервые. Как и Чунсока, Ильсу и остальных. Как и Нагиля.
        Йонг села немного дальше от костра, чтобы дать место Ильсу и её матери, прислонилась спиной к покатому своду пещеры. Та была чуть влажной от обрушившегося к ночи холода, покрыта тонким слоем зелени - плющ тут вился от самой земли и прорастал упрямым сорняком сквозь трещины, обнимал стены пещеры, создавая мягкую прослойку между спиной Йонг и камнями. Она откинула голову на плющ, прикрыла глаза.
        Несмотря на пробирающий до самого дна желудка голод Йонг провалилась в сон тут же, будто и не спала прошлой ночью.
        - …через день, если поторопимся. Лан будет ждать вас, Вонбин сказал, что приведёт её в назначенное место.
        - Нет нужды торопиться.
        - Капитан.
        Йонг очнулась от запаха жареного мяса - рот наполнился слюной ещё до того, как она пришла в сознание, - и потому чуть не захлебнулась, с трудом разлепляя губы. Те покрылись неприятной коркой, щипала царапина в уголке. Йонг потянулась на запах еды, ещё не открыв глаза, но услышала разговор Дочерей, Чунсока и Нагиля, и осталась на месте.
        - Мы не можем идти с нашей обычной скоростью из-за женщин, им нужен отдых и частые перерывы, - говорил Нагиль. - Поэтому я просил вас идти со мной короткой тропой. Если бы мы повели всех вдоль реки в таких условиях, путь занял бы у нас всю луну. Остальные прибудут на место через пять дней, мы окажемся там немного раньше, даже если сбавим скорость.
        - Это всё ещё опасный путь, - возразил ему Чунсок. - Здесь повсюду разбойничьи деревни.
        - Поэтому нас так мало, - сказал Нагиль. - Мы не привлекаем внимания, но должны быть начеку.
        Йонг открыла глаза: размытый мир обретал чёткость, силуэты сидящих у костра воинов замкнулись в границы тел. Лицом к ней сидел Нагиль, Чунсок напротив, Дочери по обе стороны от него. Ильсу спала в пещере рядом с матерью. Йонг была накрыта тёплой турумаги, пахнущей пеплом.
        - Мне не нравится этот план, капитан, - отрезал Чунсок. Нагиль не стал с ним спорить.
        - Мне тоже, - согласился он, но голос стал тише. - Только иного выбора у нас нет. Или предлагаешь оставить женщин в горах, отдать в руки разбойникам или японцам?
        Чунсок виновато опустил голову.
        - Науйо.
        - Небо рухнет, - заявила вдруг Дарым, - а дырка всё равно найдётся.[43 - Корейская народная пословица: даже если небо рухнет, отверстие, чтобы выбраться, найдётся.]
        Нагиль усмехнулся - впервые на памяти Йонг, - смешок вышел глухим и кратким, но всё же выдавал облегчение.
        - Точно. А теперь отдохните. Я сменю Чунсока в час тигра[44 - Время с трёх до пяти утра по китайскому гороскопу.]. Просыпаемся на рассвете.
        - Сэ, ёнгданте! - отозвались Дочери, Чунсок сдержанно кивнул.
        Язык, которым пользовалось драконье войско, был странной смесью корейского с чем-то ещё, незнакомым Йонг, будто воины брали чужеродные слова и вплетали в старый корейский диалект, что-то среднее между столичной формой и провинциальным говором. Будто чистую воду мешали с красками. Будто в рисовую кашу добавили авокадо - и перетёрли так, что не разделить.
        - А как быть с юджон-ёнг? - спросила вдруг Юна, вставая с места. - Она ничего не ела.
        Йонг всмотрелась в лицо девушки - всполохи от огня оставляли на её щеках оранжевые пятна, красноречиво выделяя ненадуманное волнение.
        - Поест, если проснётся, - отозвался Чунсок. Нагиль кивнул ему, оставил у костра и ушёл отдохнуть под своды пещеры.
        Йонг услышала оттуда тихое: «Юна. Спасибо за беспокойство». И ответное, смущённое: «Дэ надаль[45 - Не за что (драконий язык).], ёнгданте».
        Йонг не знала, оставаться ли ей на месте, пытаясь уснуть, или всё же присоединиться к сидящему в одиночестве у огня Чунсоку. Тот точил меч о камень, горбил спину, и некоторое время Йонг могла рассматривать его затылок и широкие плечи, обтянутые тёмной турумаги, без боязни быть обнаруженной. Только спустя некоторое время он всё же выпрямился.
        - Поешьте, упрямая госпожа, - сказал он без заминки, но не обернулся, чтобы совсем прижать Йонг взглядом к камням. Она могла бы удивиться, но отчего-то поняла, что ожидала подобного от Первого Когтя. Йонг кое-как поднялась на ноги, размяла затёкшие руки.
        - Спасибо, - сказала она сипло, когда подошла к костру, и протянула турумаги Чунсоку. Тот кивнул на сухой камень рядом с собой, одежду не взял.
        - Отдайте её капитану. Утром - сейчас оставьте себе.
        Он говорил коротко и тихо, Йонг не решилась спорить, особенно в тот момент, когда он подал ей зажаренную на вертеле тушку белки. Она никогда не ела белку.
        Мясо было жёстким, неуступчивым, отдавало сухим хвойным запахом и палой листвой. Не хватало соли и перца, зато обгоревшая кожица хрустела на зубах, вызывая мысли о стоматологических процедурах всевозможных масштабов. Мечтай, Сон Йонг. Не умрёшь с голоду - уже хорошо.
        Йонг не заметила, как обглодала тушку непривычного зверя до самых костей, и теперь, извозившись в саже и жире, утирала рот рукавом турумаги. Желудок свело после целого дня голодовки.
        - На том склоне течёт ручей, - сказал Чунсок, всё это время делавший вид, будто не слышит, как громко ест Йонг, и не замечает её присутствия рядом.
        Йонг отложила в сторону вертел - тонкую веточку с заострённым концом, которой при желании можно было проткнуть шею. Рядом с Чунсоком, напряжённым и сердитым до самых кончиков пальцев, Йонг чувствовала себя так, словно в любой момент они ожидают нападения с гор и держать при себе хоть какое-то подобие оружия - необходимая данность, а не одолевающая её паранойя.
        - У тебя есть кинжал или… - заговорила Йонг, осматривая горы. Было так темно, будто кто-то накрыл ущелье плотной завесой - даже свет множества звёзд, такой яркий для глаз Йонг, не мог дотянуться до земли, где она сидела.
        - Кинжал? - переспросил Чунсок. Осмотрелся вслед за Йонг и хмыкнул: - Вы не сумеете с ним сладить, упрямая госпожа.
        При иных обстоятельствах Йонг передразнила бы его, выдала бы саркастичное замечание про его тон, но теперь на это не было сил. Она просто кивнула.
        - Тогда составь мне компанию.
        - Что?
        Йонг пояснила:
        - Посторожи меня. Я хочу помыться, это займёт от десяти минут до получаса, плюс подъём на склон. Не хочу, чтобы меня нашли какие-нибудь разбойники.
        Чунсок вскочил на ноги, будто его ужалили. Йонг решила было, что он согласен пойти с ней и теперь придётся смущаться и отказываться от его помощи, но он вытащил из-за пояса нож средней длины и молча протянул ей.
        - У вас полчаса, - проворчал он. - Потом я отправлюсь за вами.
        Рукоять ножа была тёплой, нагрелась от тела своего хозяина, а лезвие - блестящим, с отражающимися в нём искрами из костра. Йонг схватилась за него обеими руками, и Чунсок снова хмыкнул:
        - Говорил же, вы с ним не сладите.
        Йонг бросила ему хмурый взгляд и ушла, еле перебирая усталыми ногами. Вообще-то помощь Чунсока была бы очень кстати, и Йонг не шутила на этот счёт, даже если первое желание после своих слов испытывала только одно: забрать их назад. Горы ночью - совсем неподходящее приключение для девицы вроде неё.
        В слабом теле - слабый дух, а в Йонг её душа еле теплилась и трепыхалась, точно огонёк свечи, готовый потухнуть от любого неверного движения или порыва ветра.
        - Ладно, Сон Йонг, - бурчала она сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по склону к ручью, указанному Чунсоком. - Вот увидишь, тебе станет легче после ледяной ванны.
        То, что вода в горном ручье будет обжигающе холодной, она не сомневалась ни на мгновение и заранее готовила себя к шоку. Но лучше смыть с себя трёхдневный слой грязи, пота и слёз, а потом отогреться у костра, пусть Чунсок будет ворчать сто лет, что она стучит зубами.
        Ручей - неширокий поток, собирающийся выше по склону и стекающий в небольшую запруду на изгибе горы, - приветливо журчал, в его воде отражались звёзды, дрожа на слабой ряби. Йонг стянула с себя турумаги, положила поверх неё нож Чунсока и присела на камни. Вода была невозможно ледяной, пальцы тут же свело до боли. Йонг невольно охнула, вздох унёсся вверх по склону и затерялся среди стволов сосен и в пучках тёмной травы, торчащих из камней прямо в отвесной скале.
        - Ладно, - повторила она, - это не должно быть так ужасно. Всё лучше, чем ходить грязной…
        Она опустила в воду обе руки, зажмурилась от охватившего тело шока - казалось, сердце застыло, так стало холодно. Йонг опустила голову ещё ниже и плеснула в лицо водой. Если её и клонило в сон от усталости всё это время, вода выдернула и голову, и тело, и само сознание из дремоты и заставила судорожно глотать ртом воздух - тот оседал в горле изморосью, сразу же думалось о простуде, лихорадке, об отсутствии медицины в здешних местах…
        Йонг приходила в себя и не услышала шороха и тихих шагов за спиной. Чунсок был прав: она не справилась бы с ножом - едва заслышав посторонний шум, Йонг с трудом повернулась и попыталась ухватить нож окоченевшими пальцами, но тот выскользнул обратно в складки турумаги, а Йонг накрыла тонкая тень.
        Пора звать на помощь.
        - Юджон-ёнг? - раздался над ней женский голос, и Йонг скатилась коленями в ручей и почти закричала - холод сковал горло.
        Охнула и засуетилась позади Юна, помогла ей выкарабкаться из воды.
        - Зря вы пошли одна, юджон-ёнг, - запричитала Юна. Йонг дрожала всем телом, отвечать не могла. - Я помогу вам, давайте помогу.
        Обратно они вернулись вдвоём: Юна вела Йонг под руку, та спотыкалась и почти падала от холода. Зато помылась, думала Йонг. Всё же лучше, чем блуждать по горам потной и вонючей, как сто больных свиней.
        - Я просил поторопиться, - заворчал Чунсок, едва они приблизились.
        Юна усадила Йонг ближе к костру, подала разогретую в глиняной кружке воду.
        - Говорил же, ни с чем не справитесь, - продолжал Чунсок. Йонг бросила на него равнодушный взгляд и спряталась в идущих от кружки клубах пара.
        - А ты и сам хорош, - бросила вдруг Юна. - Капитан сказал присматривать за юджон-ёнг, а ты отправил её одну в горы.
        - Я в няньки не нанимался, - возразил Чунсок. - Не обязан таскаться за ней, как пёс на привязи.
        - Чунсок!..
        Йонг отставила кружку резким движением, Юна захлебнулась словами и прикрыла рот. Чунсок смотрел на Йонг злым, по-настоящему злым взглядом, и это вконец её добило.
        - Я не просилась, - начала она и тут же закашлялась. Становилось жарче - плохой знак, совсем плохой. В волнах накаляющейся лихорадки Йонг совсем сбилась и продолжила хриплым, низким голосом: - Я не просилась в твой мир и не просила страданий. Не знаю, в каких бедах ты меня обвиняешь, все они явно не превышают тех, что уже свалились на мою голову. Будь у меня выбор, я бы точно не согласилась на подобное, но я здесь, и мне некого винить, кроме Ким Рэвона, а ты не можешь винить меня, хочется тебе того или нет.
        Чунсок сощурился, отложил в сторону меч. Окинул Йонг внимательным взглядом, прежде чем ответить, и его лицо не дрогнуло, когда он заговорил:
        - Вы представляете угрозу всему нашему лагерю. Не мы привели вас сюда, но мы возвращаем обратно, рискуя жизнью.
        - Чунсок, - жалобно позвала Юна. Йонг сглотнула густую вязкую слюну - солёная, это тоже плохо.
        - Ни явно, ни косвенно я никому не желаю зла, - сказала она, чувствуя, как сознание отслаивается от реальности, как её бросает в дремотный морок. - Твой капитан обещал мне защиту, и я поверила ему, хотя, видят духи моего мира и этого, здесь я никому не могу доверять.
        - Так покиньте нас и ищите путь домой в одиночестве, - сказал Чунсок. Без злобы, но с читаемым в каждом звуке высокомерием. Это Йонг разозлило, хотя повысить голос или сделать его твёрже она уже не могла.
        - Не очерняй своего капитана, - бросила Йонг. Только теперь Чунсок изменился в лице, взгляд потемнел.
        - Капитан сделал для вас больше, чем должен был, не вам судить его, - выплюнул он.
        - Это ты меня вынуждаешь, - отрезала Йонг. Чунсок подавился воздухом, зашуршали мелкие камни у него под дрожащими ногами. Йонг продолжила, прерываясь на каждый болезненный рваный вдох: - Ты его Первый Коготь, должен поддерживать его слова действиями, но твои собственные желания вредят общему делу. Ты не нанимался мне в няньки? Я и не просила. Но твой капитан дал мне слово.
        Юна прижала руки к лицу и качала головой, Чунсок смотрел на Йонг так, словно в любую секунду мог броситься на неё с мечом и перерезать горло. О возможной гибели Йонг сейчас не думала. Сознание утекало сквозь выстроенную внутри защиту, рушило её стены, и она могла бы заплакать, но не было сил.
        - Вы не имеете ни малейшего понятия, - засипел Чунсок, - как важен наш капитан для этой страны. И как неважны для неё вы.
        - Я в курсе, - отозвалась Йонг. Силуэты Чунсока и Юны растекались перед глазами мутными оранжевыми пятнами на фоне тёмно-синего неба. - Я здесь никто, капля в чужом океане. Так почему бы не избавиться от меня прямо сейчас, а? Убей меня, пуримгарра, Первый Коготь Дракона.
        Она не заметила, как удивление заморозило лицо Чунсока, как ахнула Юна.
        - Убей меня, - повторила Йонг, - и прекрати свои страдания. Раз видеть меня тебе так не нравится.
        - Вы не боитесь, что я исполню вашу же волю? - спросил Чунсок. Юна ойкнула и опустилась между ним и Йонг.
        - Пуримгарра, не нужно этого!
        - Боюсь, - согласилась Йонг, не услышав Юну вовсе. - Я не хочу умирать и хочу вернуться домой. Но я не могу защитить себя, ты прав, я слаба и беспомощна, и, если ты сейчас захочешь убить меня, я не смогу защититься.
        - Тогда почему…
        - Ты говоришь, я угрожаю всем вам. Чем может грозить целому лагерю опытных воинов одна слабая девчонка, я не знаю. Но раз Первый Коготь меня боится, видно, дело серьёзное.
        Чунсок скрипнул зубами, потом выругался. Йонг могла бы записать себе победу в словесных дебатах, но была слишком занята тем, что цеплялась за остатки сознания всеми силами, которые ещё теплились в ней. Разум утекал в небытие.
        - Похоже, тебе придётся заделаться ещё и доктором, Первый Коготь Дракона, - промямлила Йонг, падая вперёд на Юну. - Кажется, мне нужна помощь…

* * *
        Следующие несколько дней Йонг просыпалась и засыпала, просыпалась и засыпала, и всё это время мир перед глазами вертелся и прыгал из стороны в сторону, а горы мешались с землёй, и голоса людей втаптывались в землю их же шагами. Иногда мир замирал: Йонг уговаривали попить воды и оборачивали горящий лоб мокрой тряпкой, пахнущей травами, - нос раздирал запах имбиря и жжёного дерева. Она бормотала то ли слова благодарности, то ли проклятья, и снова проваливалась в лихорадочный сон.
        В какой-то момент ей почудилось, что она летит: волосы трепал ветер и успокаивал пылающую голову, ладони касались шершавой чешуи, жар которой выпаривал с кожи пот, и воздух пах пеплом и гарью, а ещё чем-то нежным, пробивающимся сквозь затхлые запахи.
        Цветущей сливой.
        Когда Йонг очнулась, этот запах уже испарился, но она помнила его в остаточном после лихорадки видении: ускользающий аромат, затхлый и свежий одновременно. Словно горело цветущее дерево.
        Она лежала в деревянном доме с низкой соломенной крышей, её накрывало пуховое одеяло, под головой была подушка, набитая рисовым зерном, под спиной - тонкий матрас. На мгновение Йонг подумала, что вернулась к себе, а соломенная крыша ей чудится.
        На улице мерно стучал топор, откуда-то издалека раздавались приглушённые голоса - крики и снова стук, какой-то бытовой, но непривычный шум. Не гудели машины, не тараторил диктор в утренней передаче, не звучала подборка лучших песен из супермаркета на углу.
        Йонг всё ещё пребывала в чужом ей мире.
        - Чунсок просил привести юджон-ёнг в деревню, когда она придёт в себя, - зазвенел незнакомый голос прямо за стеной дома. Лёгкие шаги замерли напротив закрытого окна. - Он собирается рассказать о ней остальным, будет неудобно, если она останется в стороне.
        - Но ты сказал, что она ещё слаба, - запротестовал Вонбин.
        - Да, сказал и от своих слов не отказываюсь, - подтвердил незнакомец. - Но это единогласное решение всей Лапы Дракона. Я с ним согласен тоже. Накорми её и приведи, я послежу за ней.
        Загремела посуда, Вонбин ойкнул и несколько раз выругался - незнакомыми, жёсткими словами, которые прозвучали словно раскаты грома или катящиеся по склону горы камни. Йонг решила, что лежать и слушать о себе сплетни - это пустая трата времени, и потому выползла из-под тёплого одеяла. Она была одета в знакомую ей турумаги, но всё равно даже на спёртом, пахнущем п?том воздухе её сперва пробрал озноб, а потом сковало от холода.
        Где это она? Как давно здесь находится?
        У порога стояла пара танхэ, Йонг зацепила их в последний момент и отворила скрипучую дверь - в глаза ударил слепящий белый свет, и только потом в резких солнечных лучах проявились очертания вещей. Двор был обнесён старым забором и пустовал: бедная земля, покрытая редким слоем пожухлой травы, осколки разбитой посуды и ржавый серп у крыльца. Только посередине двора стоял столик на низких ножках, да слева была пристройка - навес с соломенной крышей, под которым стояли большие глиняные сосуды с водой.
        Вонбин выбежал к Йонг в тот момент, когда она шла к навесу с кувшинами, чтобы умыться. Ноги плохо её слушались, тело вело из стороны в сторону, и колючий холод мешал двигаться. Вонбин бросился ей на помощь и помог дойти до навеса.
        - Вам лучше лежать, пока совсем не поправитесь, - говорил он, в словах проскальзывали знакомые Йонг интонации - так мог возразить Нагиль, но не Вонбин.
        Она умылась ледяной водой, поморщилась, когда пальцы свело и холод пробрал до костей на неприветливом ветру, задувающем из подлеска за забором.
        - Сколько я спала? - спросила Йонг. Вонбин усадил её за столик и беспокойно топтался рядом.
        - Два дня, кажется. Капитан принёс вас вчерашним утром, сказал, вы простудились в дороге.
        Йонг осмотрела выглядывающие из-за крыши дома вершины лип с редкими ярко-зелёными листьями, оглянулась через плечо. Всё, что их окружало, это уже привычный глазу лес с полуголыми деревьями и бело-серые шапки гор, затянутые дырявыми облаками. Понять, какое время суток, было практически невозможно. Знать бы вообще, какой сезон сейчас окутывает Корейский полуостров в этом мире.
        - Дня три прошло, - прикинула Йонг, вспоминая мутные сновидения о переходе в горах и полёте. Что из этого было сном, а что - правдой?
        - Все уже собрались, - продолжил Вонбин. - Капитан отлучился, мы ожидаем их к полудню.
        - Их?
        - Его и Лан. Они спустились в долину, но скоро вернутся. Здесь вам ничто не угрожает, юджон-ёнг.
        Знать бы ещё, где это - здесь…
        Вонбин принёс Йонг миску с кашей и глиняную кружку с водой. Она не хотела есть, хотя желудок, похоже, прилип к позвоночнику. Йонг поморщилась, взяла миску двумя руками. В ячменной каше плавали грибы и порубленный корень женьшеня. На вкус - как сопли с землёй, грибы скрипели на зубах, и Йонг с трудом проглотила всё, лишь бы не чувствовать подступающей к горлу тошноты. Это от голода.
        Какой бы едой её здесь ни кормили, травить, кажется, никто не собирался, так что даже отвратительная каша была просто делом привычки и вкусовых предпочтений.
        - Так где же мы? - спросила Йонг, отодвигая миску. - В очередном горном лагере?
        - Не совсем, - замялся Вонбин, всё это время простоявший рядом, как часовой у врат Кёнбоккуна[46 - Крупный дворцовый комплекс Сеула, был главным и древнейшим дворцом эпохи Чосон. Сейчас дворец представляет собой музей под открытым небом.] в дни демонстрационного караула. - Чунсок попросил вас спуститься в деревню, госпожа, но вы можете остаться, если…
        - Нет, - перебила его Йонг. Лицо Вонбина вытянулось от удивления. - Нет, пойдём. Кто мы, чтобы спорить с пуримгарра, да?
        Вонбин фыркнул и тут же закашлялся.
        Они вышли со двора и спустились по каменистой тропе в низину, прошли мимо старых разрушенных домов, похожих на тот, в котором Йонг проснулась. То тут, то там ей на глаза попадались следы чужой жизни - глиняные черепки, рукоятка от топора рядом с деревом, сам топор, ржавый и расколотый, у каменного идола с испорченной головой. Это место выдавливало из себя прошлое, как живое, не давало старому быту остаться в недрах своей земли. Йонг решила, что её спрятали в заброшенной деревне. Удобное место для той, кого в этом мире быть не должно, - она могла оставаться здесь призраком наравне с духами, не покинувшими свои старые жилища.
        Но Вонбин привёл к живым.
        В низине были люди - драконье войско занималось хозяйством: кто-то вычёсывал усталых лошадей, кто-то таскал воду в низкие, прижатые друг к другу, словно испуганные дети, дома, Дочери проверяли оружие и точили ножи. Поверх шума из многослойных разговоров о погоде, японцах и ужине Йонг расслышала голос Чунсока - тот стоял в дверях самого большого дома и призывал всех к тишине.
        - Есть новости от капитана!
        Вонбин, оглянувшись на Йонг, кивнул и подошёл поближе. Йонг проследовала за ним.
        - Как вы все знаете, - заговорил Чунсок, - некоторое время назад нам пришлось задержаться у Тоннэ. Мы надеялись управиться со всем быстро, но нам помешали.
        - Кетча путак![47 - Ублюдки, выродки (драконий язык).] - прозвучал чей-то резкий окрик, тон был похож на ругательство. Йонг не узнала голос, но к нему тут же присоединились другие, и слово разошлось волной по толпе. Тут было больше людей, чем Йонг помнила, - казалось, войско дракона выросло за те несколько дней, что они шли порознь.
        - Дело не только в японцах. - Чунсок вскинул руку, и взволновавшаяся толпа нехотя успокоилась. Воин чуть впереди Йонг сплюнул себе под ноги, она попыталась отодвинуться, но её уже теснили стоящие позади люди, и отходить было некуда.
        - Сон Йонг? - охнула Ильсу.
        Йонг обернулась, заметила ту рядом с растрёпанным мальчишкой из гостевого дома. Он вытягивал шею, пытаясь рассмотреть Чунсока. Ильсу потянулась к Йонг.
        - Ты поправилась? Мы с матушкой волновались, когда капитан забрал тебя по пути в деревню, думали, ты совсем плоха…
        - Я в порядке, - улыбнулась Йонг, понадеявшись, что выглядит увереннее, чем себя чувствует. Её всё ещё вело, спины стоящих впереди людей плыли перед глазами, если она резко поворачивала голову. Надо было не идти на поводу у своего упрямства, а оставаться в доме, как предлагал Вонбин. Но теперь поворачивать было поздно; кроме того, даже по прошествии нескольких дней в забытьи она всё ещё злилась на Чунсока и не хотела давать ему повода упрекать себя в новых недостатках.
        - Вы знаете, наш капитан не любит секретов, - продолжал Чунсок, повышая голос. Йонг усилием воли удерживала внимание на Первом Когте. Хотелось пить. Зря она оставила кружку с водой у дома. - Мы бы хотели прояснить всю ситуацию.
        Он говорил «мы», держался прямо, держал перед собой меч. Он говорил от лица своего капитана тоже, и потому его следующие слова вышли неприятными для Йонг, пусть и ожидаемыми.
        - Японцы снова выкрали дракона из Священного Города, и нам пришлось вмешаться, - сказал Чунсок.
        Воины заволновались - больше половины из них Йонг видела впервые, больше половины не знали о существовании Йонг. Стало не по себе, она попыталась протиснуться сквозь толпу назад, туда, где было больше воздуха и меньше людей, но её зажали, и Ильсу оказалась совсем рядом, на расстоянии одного вдоха.
        - Мы хотели доставить её обратно, но врата закрылись раньше.
        - Её? - зазвучало со всех сторон эхом. Йонг зажмурилась, будто всеобщее нарастающее удивление могло причинить ей боль.
        - Что это значит? - спросила женщина в первых рядах. Чунсок повернулся к ней, повёл плечом. Сердитый, неуместный жест, он выдавал раздражение, какое Йонг уже успела ощутить на себе и повторять такой опыт не желала.
        - Это значит, что некоторое время с нами будет жить юджон-ёнг, - договорил Чунсок.
        Воины зашумели, со всех сторон послышалось это странное, теперь знакомое слуху Йонг прозвище.
        - Юджон-ёнг! - вздыхала толпа, словно единое существо о тысяче голов. - Юджон-ёнг! Нерождённый дракон![48 - Вот теперь слово можно объяснить: ёнг по-корейски значит «дракон», юджон при очень вольном толковании может значить «нерождённый», но конкретно такое сочетание вряд ли использовалось бы корейцами в любом времени, а потому здесь считается новым словом для Йонг.]
        Йонг попыталась выпутаться из кокона чужих рук и ног и лишь привлекла к себе больше внимания. К ней оборачивались, ахали, хмурились новые лица, и поверх их макушек Йонг увидела глаза Чунсока.
        Тот смотрел на неё, но ожидаемого торжества в его взгляде Йонг не заметила.
        10
        - Женщина! - звучало вокруг.
        Слово, повторяемое многими голосами, гудело в низине и расслаивалось, уносясь поверх голов к старым домам. Йонг вжала голову в плечи, когда Ильсу присоединилась к общему удивлению и выдохнула совсем рядом с ней:
        - Это тебя искали японцы!
        Её схватили за руку, потянули в сторону. Вонбин, пробравшийся к Йонг через соратников, оттолкнул человека перед собой.
        - Давайте уйдём, госпожа, я отведу вас наверх!
        - Нет!
        Их остановила женщина - высокая, одетая в зелёный ханбок Дочерей, но Йонг прежде не сталкивалась с ней и потому отпрянула в испуге. Та нахмурилась.
        - Если уйдёшь сейчас, - сказала она, склонившись к Йонг, - станешь предметом сплетён и пересудов. Лучше останься.
        - Чтобы вы смогли обругать меня за все беды, которым я якобы стала причиной? - огрызнулась Йонг. Женщина выпрямилась, явно читаемое на её лице удивление быстро сползло к сжатым губам.
        - Мы никому не желаем зла, - сказала она и подняла руку. - К тому же ты женщина, пусть и юджон-ёнг.
        Йонг вывернула плечо из-под её ладони, упёрлась спиной в Вонбина, который сдерживал напирающую толпу.
        - На заре тигр не разбирает, кто перед ним, монах или пёс[49 - Корейская поговорка, в контексте данной ситуации аналогична выражению «Ночью все кошки серы», то есть в кризисный момент не разобраться, кто прав, а кто виноват.], - процедила Йонг. Женщина неожиданно усмехнулась.
        - Мы не звери, госпожа, - сказала она и тут же крикнула: - Разошлись, дайте пройти! Она вам не мешок серебра!
        Вонбин помог им добраться до крыльца, где стоял Чунсок, женщина почти силой втащила туда Йонг, обрушив на людей целый град шипящих ругательств. Йонг оказалась перед лицом многоголовой толпы, на обозрении нескольких десятков людей, взбудораженных и неприятно удивлённых. Где-то среди них стояла оглушённая новостью Ильсу.
        - Капитан сказал, что она под его защитой! - выкрикнул Вонбин, когда Йонг встала напротив Чунсока. Тот возвышался над ней, сжимал губы в тонкую линию, хмурился. Меч перекочевал из одной его руки в другую, словно он раздумывал, не пустить ли его в ход немедленно.
        - Никто не причинит ей вреда, - произнёс Чунсок, хотя его тону невозможно было поверить. Он взглянул на своих людей и добавил, понизив голос: - Я не думал, что вы будете здесь так скоро, упрямая госпожа.
        Это извинение? Прозвучало совсем иначе, будто Чунсок делал ей одолжение. Йонг сглотнула сухой ком в горле, покосилась на Вонбина. Парня оставили внизу, женщина, что привела Йонг, поймала её взгляд и кивнула.
        - Можешь представиться, - сказала она. - Мы здесь защищаем таких, как ты, а не отправляем к праотцам, точно выродки Тоётоми.
        По взглядам, направленным на неё, Йонг могла бы судить иначе, но спорить не стала. Не время, не место для лишних слов, особенно в её положении: от испуга, взобравшегося по желудку к самому горлу, Йонг тошнило ещё больше, и съеденная каша грозилась выползти наружу.
        Она спрятала дрожащие руки в подоле турумаги, натянула пояс и намотала его на пальцы. Спокойно, Сон Йонг. Господин дракон обещал тебе защиту от своих же людей, они ведь его послушают… Послушают же?…
        - Меня зовут Сон Йонг. - Она медленно поклонилась, стараясь не опускать голову слишком низко - пол и без того ходил волнами, когда она смотрела себе под ноги. - Меня затащили в этот мир против воли, но ваш капитан сказал, что я не стану драконом и не превращусь в змея, поэтому…
        - Откуда ей знать? - негромко возмутился парень лет двадцати, похожий на Тэгёна, коллегу Йонг, если бы тот был помладше. Йонг почувствовала, как свет слепит ей глаза.
        - Я…
        - Капитан дал ей слово, - вдруг заявил Чунсок. Йонг вздрогнула и обернулась. - В нашем лагере никто не причинит ей вреда, и мы поможем ей вернуться в Священный Город. Если она не обернётся имуги.
        Последнюю фразу он договорил уже тише, красноречиво взглянув на Йонг. С той частотой, с которой Мун Нагиль давал ей обещания, за которые держались все в его войске, Чунсок, правая рука капитана, оставлял предупреждения, о которых Йонг не просила.
        Предупреждения, что легко было превратить в угрозы.
        - Так она юджон-ёнг? - переспросили в толпе. - Пуримгарра, если капитан верит, что она не будущий дракон, значит…
        - Значит, он сделает всё возможное, чтобы она им не стала, Кантэ, - остановил вопросы Чунсок. Обвёл взглядом своих людей и кивнул женщине, которая привела к нему Йонг. - Гаин, распорядись, чтобы юджон-ёнг отвели место в казарме с Дочерьми. Собрание окончено, пусть все расходятся.
        Он развернулся лицом к дверям дома и хотел уже скрыться в нём, но Йонг преградила ему путь. Чунсок вздохнул, опустил голову - он был куда выше её и выше, должно быть, своего капитана.
        - Кэму? - Йонг замешкалась, и он перевёл, закатив глаза: - Что?
        - Ты заставил меня говорить, когда я не была готова к выступлениям, - заявила Йонг. Вскинула подбородок, высмотрела в тени крыльца напряжённое лицо Первого Когтя. - Не хочешь теперь сам выслушать?
        Чунсок покосился сперва на Гаин, затем вновь перевёл взгляд на Йонг: от неё не ускользнуло то, с каким нежеланием он соглашается с ней.
        - Хорошо. Хочешь говорить - говори. Но в доме, не здесь.
        Йонг зашла после него, Гаин и двух молодых людей примерно одного возраста - Дэкван и Чжихо, насколько Йонг могла судить по рассказам Дочерей, которые присматривали за ней раньше. Вонбин остался ждать её снаружи, она кивнула ему и закрыла за собой дверь.
        Четыре человека сели за широкий стол с выжженным на поверхности знаком в самом центре - инь и ян с четырьмя символами, разложенными на четыре стороны света. Север, юг, запад, восток. Рядом с ними были выведены изображения четырёх знаков зодиака[50 - Четыре мифологических существа в китайской астрономии: Лазурный Дракон Востока, Алый Феникс Юга, Белый Тигр Запада и Чёрная Черепаха Севера.], но все, кроме Лазурного Дракона, затёрлись и потускнели от времени.
        - Итак, - заговорил Чунсок, обращаясь к замершей в шаге от него Йонг. - Ты хотела поговорить.
        Пришедшие с ним люди рассматривали Йонг. Йонг рассматривала их.
        Вонбин говорил о них в ночь похорон. Первый Коготь, пуримгарра, - правая рука капитана Чунсок. Второй Коготь, сыгунгарра, предводительница Дочерей Гаин. Третий Коготь, тырсэгарра, мастер боевых искусств Дэкван. И Четвёртый Коготь, куаргарра, лекарь Чжихо.
        Четыре человека, наиболее значимые в драконьем войске после капитана. Его советники и помощники. Лапа Дракона.
        Теперь они смотрели на Йонг, которую больше не прикрывал собой Мун Нагиль, и ждали, должно быть, когда она оступится. Как скоро они смогут выгнать Йонг из лагеря, где их командир пообещал ей защиту? Как быстро решат, что она представляет для них угрозу, как уже решил Чунсок? Мог ли он повлиять на остальных Когтей так, как влиял на них Нагиль?
        Йонг на несколько секунд задержала дыхание, чтобы успокоить разбушевавшееся в груди сердце, и открыла рот.

* * *
        В некотором смысле - болезненном, неадекватном, искривлённом фантазиями смысле - положение Йонг было даже интересным. Она наблюдала, как на новом месте разворачивается воинский лагерь, как слаженно работают все подчинённые Нагиля, как из гружёных телег и повозок заново вырастают посреди заброшенного поселения рядом с бурной рекой казармы, жилые постройки и ангары. И думала, что родители отдали бы всё на свете, чтобы оказаться на её месте.
        Занимался вечер. Йонг покинула казарму вместе с Вонбином и Чжихо - лекарь вызвался отвести её к дому и осмотреть. Пока она говорила, сидя перед Лапой Дракона, Чунсок смотрел на неё враждебно и хмурился, Гаин пыталась перебивать, а Дэкван за всеми наблюдал без единой эмоции на лице. И только Чжихо поставил перед ней стул, усадил её и принёс миску с горьким отваром.
        - Мы сделали скоропалительные выводы, - сказала Гаин, прерывая затянувшееся молчание после того, как Йонг закончила свою речь. Правая рука капитана нехотя кивнул.
        - Возможно, опасности вы не представляете, юджон-ёнг, - добавил он, глуша звуки, словно боролся с самим собой за каждое слово. - Капитан подтвердил, что в вас нет силы дракона и стать безрогой змеёй вам не грозит. Тем не менее…
        Чунсок поднялся со своего места - с его ростом он нависал над Йонг и мог показаться злым великаном из старых сказок, если бы Йонг оправданно не злилась на него всё это время.
        - Итак! - молчащий до этого Дэкван хлопнул по столу и тоже поднялся. - Мы закончили, верно? Пока юджон-ёнг остаётся с нами, никто в нашем войске не позволит ей пострадать. Особенно Чжихо.
        Все покосились на лекаря, тот хмыкнул и заговорил, не отвлекаясь от своего занятия - он крутил миску двумя руками, и отвар в чаше ходил кругами, а травинки перемешивались друг с другом, создавая узор.
        - Скажем так, я не буду доволен, если кто-то здесь навредит госпоже. Я не для того выхаживал её, чтобы любой из вас потом доводил её до нового обморока. Выпейте это, юджон-ёнг.
        Йонг взяла миску. Травинки сложились на дне в символ тайцзи. Великий предел. Йонг зажмурилась и выпила лекарство. Как и ожидалось, оно было горьким, стекло вниз по горлу и осело в полупустом желудке, и тут же захотелось воды. Жжёное дерево и тонкая нотка из каких-то цветов, Йонг потрогала языком зубы, на которых остался неприятный осадок.
        - Я провожу вас к дому, юджон-ёнг, - сказал Чжихо, принимая у неё миску.
        - Сон Йонг, - сказала Йонг. Лапа Дракона вскинула к ней удивлённые взгляды. - Моё имя. Та Сон Йонг, если хотите.
        Чжихо снова хмыкнул и повёл её к выходу, где их встретил встревоженный Вонбин.

* * *
        Нагиль вернулся к вечеру, как и обещал, хмурый и молчаливый больше обычного. Йонг узнала о его возвращении от Вонбина и спустилась в деревню к остальным, чтобы отыскать шаманку, но столкнулась с капитаном у главной казармы. Тот разговаривал со своим войском, люди слушали его куда внимательнее, чем прежде Чунсока, но спокойным никто не выглядел.
        - Никому из нас здесь ничто не угрожает, - говорил Нагиль. - Вы видели госпожу? Она обычная девушка, такая же, как любая другая в нашей стране, она так же, как и остальные, нуждается в защите. Мы поклялись защищать всех, так? Почему вы боитесь?
        - Мы не боимся! - запротестовали воины, все разом. Они переглядывались между собой, шёпотом передавали друг другу свои тревоги. - Но юджон-ёнг несёт опасность, вы сами знаете!
        Йонг остановилась в стороне от толпы, выискала среди людей Ильсу и окончательно расстроилась. Та казалась не испуганной, а злой.
        - Это не так, - возразил капитан и вздохнул, растирая лоб мокрым рукавом. - Я не чувствую в ней силу дракона. Мне вы верите?
        - Да, капитан.
        Согласие было медлительным, но единогласным - и теперь толпа разом выдохнула и расслабилась.
        - Чхабэм[51 - Прекрасно, отлично (драконий язык).]. А теперь займитесь делом. До захода солнца мы должны восстановить лагерь.
        Воины расходились по своим постам, Йонг некоторое время наблюдала, как одни отправляются к тюкам с сеном рядом с конюшней, другие берут мечи и рассредотачиваются вдоль шаткого забора, чтобы нести караул, а третьи отправляются к разведённым на ночь кострам, на которых уже кипели котелки с едой.
        - Как вы себя чувствуете, госпожа?
        Нагиль остановился рядом с Йонг. С его одежд капала вода, волосы намокли, он был усталым и сердитым. Не на своё войско, а на себя. Где он был, что он делал?
        Йонг подумала, что он мог снова обратиться драконом, не набравшись сил, и свалился в реку. Ему не следовало так усердствовать.
        - Чхабэм? - неуверенно повторила Йонг за капитаном, удостоилась его удивлённого взгляда и слабо улыбнулась. - Гораздо лучше. Чжихо напоил меня какими-то травами.
        - Хорошо, - кивнул Нагиль. Йонг хотела спросить, что с ним случилось, но он выпрямился и заговорил тише: - Мне жаль, что мои воины встретили вас публичным осуждением.
        - Нет, всё в порядке!
        - Госпожа Сон Йонг.
        Йонг опустила голову - смотреть в глаза Нагилю, когда на дне их тускнело пламя, было сложно. Хотелось оправдывать и себя, и других, лишь бы не испытывать какой-то неловкой вины перед ним.
        - Кажется, у них есть причины так поступать, - выдохнула Йонг себе под ноги. Нагиль выругался едва слышно.
        - Мер'тонъ[52 - Проклятье (драконий язык).]. Их причины вас не касаются, госпожа. Мои воины не причинят вам вреда, даю слово.
        - Знаю.
        Йонг вскинула голову. Нагиль смотрел ей прямо в глаза.
        - Знаю, - повторила она увереннее, пытаясь побороть одолевшую голос дрожь. - Мне не нужно слово дракона, чтобы верить тебе. В-вам.
        - Тебе, - поправил Нагиль, а потом кивнул снова, даже поклонился ей, и ушёл в казарму. Йонг смотрела ему вслед, отмечая, каким тяжёлым был каждый его шаг. Будет ругать Чунсока, точно.
        Ладно, рассердилась она на себя. Дела драконьего капитана и его правой руки Йонг не касаются. У неё есть задачи важнее чужих отношений.
        Она шла по лагерю, на этот раз зажатому между горами с одной стороны и рекой - с другой. Единые горы, повторила про себя Йонг, силясь запомнить новые для себя названия. Река Накто.
        На территории её страны река Нактон протекала не здесь, не по восточной половине полуострова. И Единых гор в её стране не было. И храмов стихий. И ещё много чего, что казалось привычным для всех в этом мире, но смущало и беспокоило Йонг - помимо японских войск Тоётоми, помимо воинов дракона, помимо самого дракона…
        Вонбин извинился и ушёл от неё к Дэквану, и Йонг была предоставлена сама себе. В голове всё ещё гудело после лихорадки, дневной встряски и всех бед, обрушившихся на неё, несчастную, но думалось куда легче.
        Йонг обшарила взглядом горизонт и громоздящиеся друг на друга скалы в поисках очередного храма, но выгнутой деревянной крыши и расписных столбов не увидела. Где могла прятаться неулыбчивая шаманка, когда не проводила свои обряды с господином драконом?
        Спрашивать кого-либо из Лапы Дракона Йонг не хотела. Остальные воины, несмотря на предупреждения своего капитана, шарахались от неё и прятали взгляд, едва замечали, что Йонг на них смотрит. Те единственные Дочери, кто не воротил от неё нос, Юна и Дарым, сейчас принимали новые задания от своей предводительницы.
        Йонг обогнула их казарму и пошла вверх по холму. Предчувствие её не обмануло: Лан нашлась у колодца, который Йонг заприметила ещё днём. Шаманка несла туда два небольших кувшина, её белые одеяния мелькали между деревьями, пока Йонг до неё добиралась. Всем в лагере драконьего войска нашлось дело - всем, кроме ожидающей неизвестно чего юджон-ёнг.
        - Давайте помогу? - спросила Йонг, когда оказалась рядом с Лан. Женщина опустила на влажную землю один кувшин с водой и как раз тянулась ко второму. В обоих Йонг заметила разноцветные камни и теперь задумалась, являлись ли они частью какого-то ритуала, который проводила шаманка над Нагилем-драконом, или же предназначались для более туманных целей.
        - Ты пришла не помощь мне оказать, - отрезала женщина, и Йонг тут же кивнула.
        - Пришла задать несколько вопросов, - призналась она. - Четыре, если честно.
        - Тогда помоги.
        Шаманка отдала Йонг второй кувшин и велела набрать в него воды, только половину. Камешки на дне кувшина застучали друг об друга и чуть не вывалились, когда Йонг переливала в него воду.
        - Теперь идём.
        Они сошли с холма, но свернули не к деревне, а в бамбуковый лес, который отчего-то пугал Вонбина. Йонг несла тяжёлый кувшин двумя руками перед собой и старалась ступать как можно осторожнее - тот норовил выскользнуть из рук, хотя шагающая рядом Лан с точно таким же кувшином будто парила над землёй, не испытывая трудностей.
        Шаманка привела Йонг в лес: здесь высились ярко-зелёные столбы, свет заходящего солнца прорез?л воздух, и в его лучах пылинки превращались в искры. Вид был захватывающий, но оценить его Йонг не успела: Лан провела её в размеченный смолой и сажей знак на земле - линия шла по земле и очерчивала круг, и рассекала его волной. Снова тайцзи.
        - Умойся, - сказала Лан. Йонг поставила кувшин в центр круга и подчинилась. Шаманка внимательно наблюдала, как она неуверенно опускает ладони в ледяную воду в кувшине, как умывает лицо, стирая с него пыль и пот, как медленно выпрямляется. Стало легче дышать, свежий воздух будто ворвался в лёгкие. Йонг повернулась к женщине и невольно ахнула.
        - Это всё из-за камешков? - спросила она, и шаманка поджала губы.
        - Это всё из-за того, что ты чумазая. Садись.
        Обижаться Йонг не стала: уселась прямо на сухие листья перед Лан и молчала всё то время, что шаманка водила над ней пшеничными колосьями, трясла рукой с семенами бобов, рассып?ла вокруг неё рис и махала какими-то метёлками перед лицом.
        - Великий Цикл, которому подчиняется всё живое, это пять стихий, - объясняла шаманка тягучим голосом, её слова тонули в шуме листвы высоко над их головами. - Вода, Дерево, Огонь, Земля и Металл. Их силы есть в реке или море, в порывах ветра, пламени костра, в твёрдой земле и мечах, созданных людьми. Их силы есть в бобах, пшенице, злаках, в стеблях гаоляна и рисе.
        Йонг слушала молча, сдерживая рвущиеся с языка вопросы. Весь обряд казался ей не просто мистическим, а запретным, словно все стихии противились ему.
        - Их силы есть в слезах и поту, - продолжала Лан. Йонг вспомнила, как о том же говорил ей Вонбин во время похоронного ритуала. «Алому Фениксу мы отдаём пот. Лазурному Дракону - слёзы, Жёлтому Единорогу - слюну, а Черепахе…»
        - А силы Черепахи и Белого Тигра в чём заключаются? - спросила Йонг, и шаманка взглянула на неё, поджимая губы. Что? Это же простой вопрос, ей никто не ответит?
        - В моче, - огорошила Лан. - И в соплях. Помолчи теперь.
        Йонг поджала губы. Оказывается, не всё, что связано с Великим Циклом, такое уж возвышенное, как о нём говорят Вонбин и остальные.
        - Дракон в тебе спит, - подытожила Лан. Йонг нахмурилась - она ожидала, что шаманка скажет, что нет в ней никаких драконов и никакой опасности для себя и окружающих она не представляет. Не зря же Нагиль защищал её перед своими воинами.
        Но ведь драконы не лгут. Могут ли врать шаманки? Или оба они обманываются сами?
        - То есть меня в самом деле могут превратить в дракона? - спросила Йонг. Лан спрятала все свои злаковые растения в мешочек на поясе и села напротив неё.
        - Это твой вопрос?
        - Нет! - тут же испугалась Йонг. Кажется, у неё был определённый лимит с Лан, и она не хотела расходовать его на глупости. - Что мне надо сделать, чтобы вернуться в свой мир?
        Шаманка кивнула: формулировка ей понравилась.
        - Когда поможешь Дракону обрести свою истинную суть, Бездна откроет Глаз в твой мир, - ответила Лан.
        Йонг прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать: злость, копившаяся в ней уже целый день, не имела права искать выход из её тела прямо сейчас, пока она просила совета у шаманки, но и сдерживать себя уже не было сил. Йонг не обвиняла Нагиля, Йонг не кричала на Чунсока, не срывалась на воинов, провожающих её недовольными репликами, которые она всё равно слышала, даже если отказывалась слушать.
        - Вы имеете в виду Мун Нагиля? Я должна помочь ему, чтобы он вернул меня домой?
        - Тебе предстоит сделать выбор, - спокойно проговорила шаманка, - но помочь ты должна себе.
        - Не Нагилю? - уточнила Йонг и тут же прикусила язык. Вопросов у неё было предостаточно, можно было оставить драконьего капитана на следующий раз. - Ладно, допустим, себе. Я могу превратиться в дракона?
        Лан улыбнулась, улыбка была холодной и не касалась глаз, которые время затягивало мутной пеленой. Катаракта, решила Йонг, но не была уверена, насколько права в своих суждениях насчёт возраста Лан: та казалась взрослой и молодой одновременно.
        - А ты этого хочешь? - спросила в ответ шаманка.
        - Нет, - отрезала Йонг. - Я слышала историю про мальчика-имуги, я не хочу случайно превратиться в змея. И специально не хочу. Я вообще не хочу ни в кого превращаться, хочу остаться собой.
        Лан кивнула.
        - Будь верна себе, и никто не посмеет обратить тебя против воли.
        - Так я могу стать драконом? - Йонг уже сердилась и повышала голос, но шаманка была неприступна, неподкупна и несгибаема.
        - Только если сама пожелаешь.
        Проклятье!
        Йонг вскипела в один миг, злость вспыхнула в груди и растеклась по рукам и ногам так быстро, будто вместо крови у неё была лава, а сама она стала Халласаном[53 - Потухший вулкан на острове Чеджу, Южная Корея.] и пробудилась; в одно мгновение она думала, что накричит на шаманку, схватит её за ворот ханбока и будет трясти, пока та не даст все ответы точно и односложно, а в следующее уже наблюдала с отстранённым недоумением, как загорается мелким голубым пламенем разбросанная у ног рисовая крупа.
        Когда все закончилось, Лан молчала бесконечно долгую минуту и слушала тяжёлое дыхание Йонг.
        - Ты не дракон, пока нет, - сказала она наконец. - Но станешь им. Придержи это знание, юджон-ёнг. Сейчас тебе не нужны враги в стане Мун Нагиля.
        11
        На третий день пребывания в деревне Дочери принесли тревожные вести.
        - Гандо[54 - Разбойники (драконий язык).]зашевелились, - объявил Нагиль на вечернем совете. Лапа Дракона в полном составе сидела вокруг стола и слушала, как с мерным стуком капает вода с одежд их командира. Второй день Нагиль не мог создать барьер из реки, и это начинало его тревожить. Он же чувствовал, что дракон в его теле уже напитался силой и вобрал в себя Ци прямо из воды, но отчего-то Великие Звери его не слышали.
        - Мы заметили, что они стекаются в долину, - подтвердила Гаин и ткнула в лежащую на столе карту. - Обычно они скрываются в горах, но Чанволь видела их сегодня в Пустых землях, а вчера мы наткнулись на их поселение в ущелье - кажется, его покинули всего пару дней назад.
        Пустые земли пролегали слева от Единых гор и теснили реку Накто к хребту. Пустые земли отделяли Конджу от территории, завоёванной японцами, и на сегодняшний день были единственной преградой между самураями Тоётоми и медленно собирающимся ополчением.
        - Нам ни разу не удавалось привлечь разбойничьи банды на свою сторону, - с сомнением произнёс Дэкван.
        - Но и сторону японцев они никогда не принимали, - возразил Нагиль. - У них нет одного командира, они никому не подчиняются и всегда преследуют свои цели.
        - Низменные цели, - добавил Чжихо. Он готовил новый отвар для госпожи юджон-ёнг, запах от которого расходился по всей комнате. Перец и кора ивы, они забирались Нагилю в горло и щипали глаза.
        - Да, как правило, это разбой и мародёрство, - кивнул он.
        Прежде Нагиль повелел бы собрать отряд и остановить разбойников, они поступали так всякий раз, как узнавали об очередных нападениях на земли простых крестьян. Но теперь для этого не было ни времени, ни возможности.
        - Тогда отчего они уходят с насиженных мест? - спросил Дэкван. - В Пустых землях ничего нет, люди покинули их и ушли на север.
        - Не все.
        Нагиль осмотрел чернильные линии на карте страны, убрал сосновые иглы с Конджу и стратегических точек, отмеченных днём Чунсоком.
        - Вот здесь, - ткнул он в стык торговых путей между Пустыми землями и Землями Жёлтой Собаки, - и здесь, - палец указал на место столкновения трёх дорог ниже Конджу, - всё ещё есть люди. Это крупные поселения, здесь живут целые поколения крестьян. Они не покинут свои дома даже под угрозой смерти. Вспомните прошлое вторжение, Пустые земли война почти не затронула.
        - Потому что брать с них было нечего, - вставил Чунсок. Он подпирал спиной стену в тени лампы и почти не выдавал себя с того момента, как Нагиль созвал срочный совет. - Этим людям не страшны ни голод, ни японцы, ни иные беды, потому что у них ничего не было и до вторжения.
        - И очень странно, что теперь гандо обратили внимание на их земли, - согласился Нагиль. - Гаин, пошли Дочерей по следу разбойников, надо выяснить, что они хотят найти там.
        - Сэ, ёнгданте.
        - Надеюсь, Ли Хону хватит ума пройти торговыми путями. К людям из Пустых земель я отправил Чжунги и Сокву, они соберут, кого смогут.
        - Мне послать ему навстречу Чанволь и Бору? - спросила Гаин. Нагиль коротко мотнул головой, капли воды с его волос попали на карту и размыли исток реки Кым и верхушку Алмазных гор.
        - Нет нужды. - Он выпрямился, взглянул на сыгунгарра. - С ним Бумин и Хвадо. Если что, они направят принца по верным дорогам. Нам нужны люди в лагере.
        Чунсок за его спиной вздохнул, зашаркали его ноги по деревянному настилу казармы. Он встал рядом с Нагилем, стёр капли воды с карты и указал на Земли Жёлтой Собаки вблизи Золотых гор.
        - Японцы здесь. Но их меньше, чем мы ожидали: всего тысяча, не считая отрядов асигару, тех тоже около тысячи.
        - И их ведёт Рэвон, - кивнул Нагиль.
        - Да, но они двигаются вдоль гор, и их передвижение меня беспокоит.
        - До нас они не доберутся ближайшую неделю.
        - Капитан.
        Нагиль взглянул на Чунсока. Тот хмурился, губы сжались в напряжённую линию. С тех пор как юджон-ёнг попала в лагерь, пуримгарра злился всё время. Нагиль не мог винить его за это, но было бы куда проще, будь у Чунсока больше терпения.
        - Следите за ним по мере возможности, - наконец произнёс капитан, сжимая звуки в словах, чтобы те не выдавали его усталость. - Если через неделю ничего не изменится, нам придётся уйти к Конджу, не дожидаясь ополчения.
        Четыре Когтя переглянулись между собой, пока их капитан прятал взгляд в ладонях.
        - В любом случае, - договорил Нагиль, когда не услышал возражений, - мы встретим японское войско в глубине своих земель, на территории своей страны. Не пытайтесь вступать с ними в бой, сейчас мы слишком слабы для любого сражения. Долгая погоня за нами выжмет из них силы вернее, чем мелкие стычки с ополченцами, зато Пустые земли перед Конджу станут местом их гибели. Японцы редко выигрывают сражения на открытой местности.
        - Сэ, ёнгданте.
        - Можете отдыхать.
        Лапа Дракона поклонилась и ушла, Чжихо забрал с собой настой для госпожи, и с Нагилем в казарме остался только Чунсок. Капитан сел, опустил голову на сложенные на столе руки. Вода с мокрых рукавов чогори испарилась с тихим шипением, когда лоб соприкоснулся с тканью, но легче не стало.
        - «Если ничего не изменится», - повторил за ним Чунсок. - Говоря это, вы имели в виду барьер?
        Нагиль смахнул прилипшие к коже пряди волос.
        - Да. Великие Звери нынче равнодушны ко мне. Но я буду пробовать, пока не получится.
        Лан сказала, что вода должна помочь им, поскольку брала начало у Алмазных гор рядом с храмом Дерева, рассекала горный хребет Единых гор и текла в Медное море и Безымянный пролив одновременно. Нагиль каждое утро стоял в реке по колено, прося Великих Зверей защитить его людей. Великие Звери не отзывались который день - несмотря на расставленные вдоль течения камни-обереги и начерченную с севера линию вуцзи.
        - Это всё из-за юджон-ёнг, - бросил Чунсок упрямо.
        - Это не из-за неё.
        - Капитан!
        Чунсок обошёл стол и сел напротив Нагиля, склонился, ловя его взгляд. Нагиль покачал головой.
        - Нельзя обвинять её во всех бедах. Я не чувствую в ней силы дракона, и Лан сообщала ранее, что…
        - Лан провела над ней обряд, - перебил Чунсок и тут же опустил голову. - Простите, мой капитан, но вам не всё известно.
        Нагиль почувствовал, как головная боль, преследовавшая его полдня, возвращается с удвоенной силой.
        - Лан провела обряд вместе с юджон-ёнг, - повторил, дожимая, Чунсок. - Я видел, как рис загорелся у неё в ногах, а мудан потом подтвердила: она станет драконом.
        - Сам видел? - протянул Нагиль, хмурясь.
        - Так точно. Своими глазами. В тот день, когда упрямая госпожа очнулась.
        - Почему не доложил сразу?
        Чунсок вспыхнул, скулы его покраснели.
        - Ждал, что юджон-ёнг сама вам расскажет. Лан велела ей молчать, чтобы не доставлять проблем, но это неправильно, капитан! Я надеялся, совесть окажется в ней сильнее.
        - Сильнее разума? - переспросил Нагиль, зажимая пальцами переносицу. Он начинал злиться; кровь вскипала в венах, текла по рукам и ногам раскаляющейся лавой, дракон в груди ворочался и взывал к нему: «Выпусти меня, дай мне волю, дай возможность расправить тело и опалить жаром верхушки деревьев, в которых играет морозный ветер!»
        - Капитан? - позвал Чунсок. Нагиль вскинул голову к своему помощнику и заметил, как округляются от удивления его глаза.
        Амулеты с нарисованными символами огня под потолком тревожно дрожали, звенели язычки колокольчиков, что Лан повесила здесь для защиты: «Я не дам тебе спалить казарму, как в прошлый раз». Нагиль тяжело дышал, и дым вырывался из его ноздрей и уголков сжатых губ тонкими сердитыми струями. Запахло гарью.
        - Мне не следовало говорить этого, - понял свою ошибку Чунсок и вскочил в поисках кувшина с водой. Одежда на теле Нагиля мгновенно высохла, жар подступил к горлу, но внешняя сила, заключённая в крохотные амулеты и колокольчики с гранатами, удерживала его, точно в невидимой клетке.
        Чунсок поставил перед капитаном кружку с водой, Нагиль нашёл и сунул под язык несколько сухих рисинок. Стало легче, жар схлынул; он сделал глоток и отодвинул кружку в сторону. Пальцы почернели, на ногтях проступила копоть, будто он разгребал костровый пепел руками.
        - Надо было послушать мудан, - сказал Чунсок, и, несмотря на ровный тон, Нагиль услышал в его голосе извинение.
        - Нет, ты всё сделал правильно. Я поговорю с Лан.
        - А с юджон-ёнг? - хмуро спросил Чунсок. Нагиль окинул его тяжёлым взглядом. - Капитан, она не может оставаться здесь, если действительно несёт всем опасность!
        - Ты предлагаешь оставить невинную женщину на откуп судьбе? Она не стала драконом и не обратилась безрогой змеёй, чтобы ты гнал её прочь.
        Чунсок тихо выругался.
        У него было множество причин не доверять юджон-ёнг. У него были все основания полагать, что добра их войску она не принесёт. У него была убеждённость в своей правоте такой силы, что каждый в войске дракона мог ему только позавидовать, и Нагиль уважал его за это.
        Единственное, что отличало их друг от друга, капитана драконьего войска и его правую руку, ёнгданте и пуримгарра, это вера.
        Нагиль называл пришедшую из Священного Города девушку юджон-ёнг, как называл до этого и мужчину, и бедного Гу Ке Шина, - юджон-ёнг, «нерождённый дракон». Называл по привычке, считая, что в ней нет той силы, которая была в мальчике, и нет той власти, что была у мужчины. Она ничем не отличалась от обычных девушек, каких он знал в Чосоне, - у неё по венам текла горячая кровь, из глаз лились слёзы, она уставала больше его подчинённых и выглядела больной, если мало ела.
        Потому что была слабой и беззащитной и постоянно боялась, что не сумеет вернуться домой.
        Вот какой она была. Нуждающейся в его помощи, а вовсе не всесильной и могущественной, способной взрастить в себе дракона и выпустить его в чуждый ей мир.
        Чунсок видел в ней зло. Нагиль - страх. И то, и другое могло быть правдой. Но Нагиль замечал также и кое-что ещё. То, как отчаяние в ней перекрывалось силой её личных убеждений, как она наступала на горло своим страхам, чтобы идти по пути совести, и как старалась сама себя защитить в мире, где любой мог убить её одним взмахом меча, одним точным ударом.
        И Нагиль знал, чувствовал, что она не могла стать драконом и не могла обернуться имуги, пусть Лан верила в иное. Нет, не в иное, а в возможное, вероятное будущее, которого можно было избежать, если всё сделать правильно.
        - Мне придётся рассказать воинам, - выдохнул Нагиль. Чунсок снова выругался.
        - Я могу сделать это, - сказал он. - Никто не станет винить вас в том, что вы говорили прежде - вы ведь не знали.
        Его никто не станет винить, это правда. Все набросятся на госпожу.
        Нагиль поднялся с места, упёрся руками в стол и навис над картой. Путь до Конджу теперь представлялся ему ещё длиннее и извилистее, чем раньше.
        - Это не успокоит их страхи, ты знаешь. Я поговорю с ними сам.
        Чунсок нехотя согласился. Нагиль ждал, что тот покинет казарму, но Чунсок не сдвинулся с места и продолжал буравить его макушку упрямым взглядом.
        - Капитан, насчёт Хранителя…
        - Я не стану брать кого-то из своих воинов, - отрезал на корню Нагиль. Его упёртый помощник на этот раз не сдался и продолжил, невзирая на сдерживаемый гнев капитана.
        - Дракону нужен Хранитель, ёнгданте. Так всегда было заведено, со времён генерала Ондаля! В одиночку никто не справится, даже вы, капитан.
        - Чунсок, можешь быть свободен. Хаша.
        - Но капитан!.. - Нагиль поднял голову, и Чунсок осёкся на полуслове. Сглотнул, заметив в глазах командира вновь разгорающиеся языки пламени, поклонился и вышел из казармы, печатая шаг.
        - Предупреди Вонбина, чтобы был внимателен с юджон-ёнг, - приказал Нагиль напоследок. - Внимателен, а не подозрителен, ясно?
        - Сэ, ёнгданте, - после паузы нехотя отозвался Чунсок.
        Земли Храма Воды, Чосон, 1581 год,
        год Белой Металлической Змеи
        Они нашли нужное место неподалёку от излучины Восточного Хана - Алмазные горы тут спускались к реке, разбивая поток воды на две неравные части, и шум стоял такой, что перекрывал звон от удара мечей.
        - Я же говорил! - довольным голосом прокричал Рэвон, огибая торчащий прямо из земли кусок скалы, острый каменный угол, покрытый мхом и первыми весенними цветами, похожими на созвездия из ярких белых звёздочек с тремя лепестками.
        Нагиль спустился к нему и застыл. Здесь в реку впадало несколько ручьёв, и набиравший силу поток выливался по склону в зелёную долину. Вид был захватывающий.
        - Когда я стану Драконом, - заговорил Рэвон, вынимая из ножен меч, - эти упражнения мне уже не понадобятся.
        - Когда ты станешь Драконом, - закатил глаза Нагиль, - тебе придётся изучать куда больше боевых стилей и тренироваться усерднее.
        - Зачем это? Никакой меч и никакие стрелы не смогут проткнуть драконью чешую!
        Нагиль покосился на своего брата с улыбкой. Их разделяли три года, но даже когда они были маленькими и жили при монастыре на острове Чеджу, Рэвон вёл себя так, будто был младше. Со временем это нисколько не изменилось, разве что, став учеником мастера Вонгсуна, Рэвон стал высокомернее. Он с детства был нахальным, кидался в драку по любому, малейшему поводу, бросался словами, не подобающими его возрасту, и только мастер научил его быть терпеливее.
        Не настолько, чтобы скрывать темперамент, думал Нагиль всякий раз, когда Рэвон объявлял себя будущим Драконом. Стоило отдать ему должное, при объявлении преемника Рэвон показал себя рассудительным и спокойным, зато после от радости и переполнявшей его гордости не спал три ночи.
        - Я стану героем, моя слава превзойдёт великого генерала Ондаля! - говорил он, сбегая из Храма Воды в речную долину.
        - Для геройства нужен подвиг, - осаживал его Нагиль. - Генерал Ондаль победил войско Силлы, когда она вторглась на территорию Когурё, и командовал целой армией.
        - Надеюсь, на мой век тоже придётся какая-нибудь война, - отвечал Рэвон, выпячивая грудь. На момент объявления преемника мастера Вонгсуна ему было шестнадцать, и он не мог дождаться дня церемонии, считал не месяцы и годы, а часы и минуты до своего обращения.
        - Надеюсь, этого не случится, - вполголоса добавлял Нагиль, но не возражал брату. Всё, что говорил Рэвон в пылу чувств, было несерьёзными заявлениями.
        Они с Нагилем пережили голод, ещё когда были никому не известными сиротами, не раз попадали в неприятности из-за своего положения, их обижали и в самом монастыре, и в поселении, куда они сбегали от монахов и злобной надзирательницы. После всего, что они вдвоём испытали, оказаться в учениках мастера-дракона было настоящим подарком судьбы, и ничего, что теперь Рэвон старался брать от жизни только лучшее. Мастер Вонгсун повторял из раза в раз, что это качество поможет ему стать великим защитником Чосона.
        В Рэвоне жизнерадостности было больше, чем в осторожном Нагиле.
        - Ну, ты готов? - спросил Рэвон, пресытившись болтовнёй. Он взмахнул мечом, рассекая летящий в воздухе липовый лист, и земли коснулись уже две его половины.
        - Почему мы должны это делать вдали от учителя Го? - вздохнув, спросил Нагиль, хотя уже знал ответ и договорил вместе с братом:
        - Потому что учитель Го заставляет нас повторять одни и те же каты и не даёт тренироваться с мечом.
        Они встали напротив друг друга, Рэвон поднял меч и указал им на Нагиля, Нагиль нашёл ладонью рукоять своего.
        - Посмотрим, что ты успел выучить, - заявил Рэвон и усмехнулся, кривая потянула один уголок губ вверх, второй увела вниз. Нагиль знал эту ухмылку: брат хвастался.
        Он широко расставил ноги, правую выставил чуть впереди. Нагиль повторил за ним, но меч так и не вынул.
        - На счёт три? Раз…
        Рэвон напал на него быстрее, чем Нагиль рассчитывал, пришлось отпрыгнуть, чтобы кончик меча не задел его грудь. Проклятье, хён[55 - Обращение младшего брата к старшему по корейскому этикету или младшего коллеги, друга к старшему.] никогда не отличался терпением, особенно в их тайных поединках. Нагиль наступил на камень, ногу повело в сторону, и он чуть не упал, успев ухватиться за ствол липы рядом.
        - Эй! - возмутился Рэвон, опуская меч. - Что я тебе говорил? Никогда не поворачивайся спиной к противнику! Ты должен всё время держать меня на виду, тогда я не смогу ударить тебя в спину.
        - Я оступился! - рассерженно зашипел Нагиль. - По-твоему, мне следовало размахивать мечом, пока я падаю?
        - Каков был бы полёт!
        Рэвон засмеялся и протянул брату руку. Они встали на прежнюю позицию, Рэвон снова принял знакомую Нагилю стойку.
        - Это бык, - сказал он, поднимая рукоять на уровень глаз и поворачивая лезвие орудия боком. - Ведущую ногу выставляешь вперёд, локти смотрят вниз и в сторону, параллельно земле. Похоже на кату земли, да?
        Нагиль кивнул и повторил за братом. Держать меч было тяжело даже двумя руками, те дрожали, но Нагиль перехватил рукоять ближе к гарде и задышал, направляя поток Ци в живот. Занятия тайцзи-цюань научили их контролировать тело и дух, и Нагиль преуспел в этом, но вот к тому, что управляться с мечом будет так сложно, не был готов. Не зря учитель Го повторял, что тайцзи-цюань было придумано в первую очередь для здоровья и долголетия. «Применяйте не Ли[56 - Собственная грубая физическая сила.], но И и Ци», - повторял учитель. Не использовать Ли, когда держишь в руках меч, было попросту невозможно.
        - Следи за тем, куда направлен кончик моего меча, - сказал Рэвон и переместился - сделал шаг вперёд, опуская руки. - Это плуг.
        Нагиль шагнул к брату и с облегчением опустил рукоять своего меча. Рэвон резко вытянул руку вперёд, лезвия ударились друг о друга с лёгким звоном.
        - Теперь-то готов? - спросил он. - Я не буду дожидаться, когда ты досчитаешь до трёх. В настоящем бою никто не будет ждать, пока ты надышишься.
        - Знаю, - процедил Нагиль, сердясь. Он отошёл назад, наступил пяткой на корни дерева и перехватил меч в стойку быка. Переставил ноги ближе к телу, глубоко задышал. Руки тряслись ещё сильнее. Стоит больше тренировать их, решил он, но вслух ничего не сказал.
        Он поймал момент, когда Рэвон дёрнулся, и первым напал на него. Их техника владения холодным орудием была кошмарна, наверняка учитель Го пришёл бы в истинный ужас, заметь он подобное обращение: оттого, что приходилось думать не только о своём теле, но и о тяжести металла в руках, о дистанции длиннее рукопашного боя, правильное дыхание Нагиль забыл почти сразу же. Он сбился со счёта, потерял в теле Ци и в конечном итоге смог думать лишь о кончике меча Рэвона.
        Они неуклюже бились, медленно переходили от стойки к стойке, пока Рэвон не выдержал и не ударил Нагиля сильнее и быстрее. Нагиль успел заметить, как лезвие его меча рассекает воздух по косой, и вскинул руку, закрываясь своим орудием, как щитом.
        Раздался звон, всполошивший сидящих на ветвях деревьев птиц, меч в руках Нагиля задрожал, и он разжал пальцы, выпуская рукоять. Орудие упало на землю и сердито задребезжало, а Рэвон запнулся за свои ноги, и его повело вперёд. В последний момент Нагиль вскинул руку и встретил чужое лезвие открытой ладонью.
        Боль прожгла до кости, пальцы непроизвольно сжались на острие, кровь брызнула на рукав его ученической чогори.
        - Мер'тонъ! - выругался Рэвон словом, которое они нечасто слышали от мастера Вонгсуна. Он тут же отпустил свой меч, и тот присоединился к клинку Нагиля на земле. - Ох, проклятье! Больно? Говорил же не хватать рукой лезвие!
        Они молча смотрели на то, как по руке Нагиля стекает кровь.
        - Не мог же я допустить, чтобы ты ранил меня по-настоящему, - проворчал Нагиль, осторожно сжимая пальцы. Так стало ещё хуже.
        - А это, по-твоему, не взаправду! - зашипел Рэвон и наклонился, хватая брата за запястье. - Быстро за мной!
        Они спустились, запинаясь о корни деревьев, к ручью, и Рэвон велел опустить руку в воду. Нагиль морщился, пока холодный поток окутывал его ладонь, смывая кровь. Рана была глубокой, Нагиль мог поклясться, что видит тонкую кость в слоях оголённых мышц.
        - Давай сюда! Быстрее, ну! - затараторил Рэвон.
        Он стянул со лба повязку, обмотал её вокруг руки брата и сильно затянул узлом, которому они оба научились ещё в раннем детстве.
        - Шрам останется, это точно.
        - Нестрашно, - проговорил Нагиль. - Мастер Вонгсун учит, что любая ошибка дороже сотни повторений без изъяна.
        - Да, но я что-то сомневаюсь, что он имел в виду такую ошибку. Я тебе чуть ладонь не разрубил пополам!
        - Но не разрубил же. Смотри, я всё ещё могу шевелить пальцами. Ай!
        - Не хвастайся, ты, глупый! - Рэвон замахнулся и ударил Нагиля в плечо. - Останешься без рабочей руки, что потом мы скажем мастеру? Дракон покалечил своего Хранителя, вот же красивая сказка на ночь!
        Они вернулись к позабытым мечам, Нагиль схватил свой целой рукой и спустился обратно к ручью, чтобы смыть с лезвия кровь. Потом заметил капли на рукаве и выругался.
        - Хватит с нас мечей, - заявил Рэвон, когда Нагиль присоединился к нему под тенью раскидистой ивы на обрыве перед долиной. - Не хочу, чтобы ты пострадал ещё больше.
        - Это часть тренировок, - возразил Нагиль. - Ты же говорил, что ранения неизбежны.
        - Я говорил о настоящих сражениях, а не о борьбе друг с другом! - взвился Рэвон. Он всё ещё был бледен, на висках проступил пот. Он стёр его рукавом своего чогори и покосился на брата. - Что я буду делать, если ты умрёшь? Ещё и от моей руки!
        Нагиль хмыкнул.
        - Мы вроде только мою руку хоронили. Целиком я умирать не собираюсь.
        - Спасибо хотя бы за это!
        Они посмотрели друг на друга и одинаково заулыбались. Рэвон ткнул Нагиля в бок и отвернулся, наблюдая, как заходит в долине солнце. Небо окрашивалось в нежно-розовый, точно лепестки цветущей вишни по весне, и некоторое время они молчали. Умиротворение, царившее здесь, не хотелось нарушать, и Нагиль подумал, что бои на мечах, даже такие неумелые, не стоит приносить в горы.
        Те не были созданы, чтобы наблюдать, как люди учатся убивать друг друга.
        - Надо возвращаться в храм, - объявил Рэвон, как только край солнца скрылся за горизонтом. - Мастеру Вонгсуну нужно дать время придумать мне наказание. Мы же не сможем скрыть твою руку, - добавил он, бросив на Нагиля короткий взгляд.
        - Я могу сказать, что сам поранился, - предложил Нагиль.
        - Не смеши меня. Невозможно так пораниться самостоятельно, только если ты дурак, который хватает меч поперёк лезвия вместо рукояти. К тому же Дракону врать не положено, как и его Хранителю.
        Порыв ветра подхватил его слова и унёс ввысь, к вершинам Алмазных гор.
        12
        Скрывать правду было несложно: Йонг не верила, что может стать драконом, а Лан обещала, что поможет отыскать Глаз Бездны в самое ближайшее время. Йонг могла вернуться домой до того, как не-Чосон сделает её зверем.
        На этой вере она держалась неделю.
        Драконье войско остановилось в деревне духов. Никакие призраки и души усопших здесь не обитали, хотя Вонбин, не отходящий от Йонг ни на шаг, порой осматривал окружающий деревню бамбуковый лес так, словно искал в нём вонгви. Колодец, где набирала воду шаманка, тоже вызывал у него подозрения. Он считал, там живёт рассерженный дух, и, несмотря на это, всё равно бегал заглядывать в колодец. Йонг шутила, что у духа должны быть роскошные голубые волосы и премилое личико, как у того парня из дорамы про призрачный отель.
        Жители покинули деревню ещё во времена первой войны с Японией.
        - Пять лет назад, - рассказывал Вонбин, - японцы предлагали нам освободить для них проход до Минской империи. Тогда мы с трудом выстояли, наш король собрал войско и дал отпор Японии, но погибли тысячи. Даже воды Накто стали красными, а после мы почти год не видели дождя. Люди поверили, что Великие Звери прокляли нас за насилие.
        - Почему же теперь ваш король скрывается на севере, когда его люди снова гибнут? - хмурилась Йонг.
        - Потому что нас стало слишком мало, та Сон Йонг, - отвечал Вонбин. - Кто не погиб в бою с врагом, позже умер от голода. Эта деревня опустела во времена засухи, бамбуковый лес до сих пор хранит души тех, кто остался в его землях.
        Йонг наблюдала за войском дракона и начинала понимать их.
        Первая война с Японией научила жителей Чосона хорошо прятаться. Первая война с Японией сделала их подозрительными.
        Она спускалась к домам остальных на исходе дня, когда Лапа Дракона уже разбредалась по своим делам, и сталкивалась с Чунсоком только за общей трапезой ближе к вечеру. Гаин сказала, что она может спать в казарме с её Дочерьми, но Йонг боялась их осуждения, даже если не заслуживала его. Дочери шептались за её спиной, смотрели ей вслед, когда Йонг ходила по деревне вместе с Вонбином, и, хотя Гаин приказала не распространять сплетни, неодобрительно шипели всякий раз, когда Йонг обращалась к их командиру по имени.
        Они не пересекались с Нагилем днём, но Йонг хватало и его незримого присутствия среди воинов. Она слышала, как Чунсок отзывается о своём капитане, как благоговеет перед ним Вонбин. Слово, сказанное Мун Нагилем, имело для его войска б?льший смысл, чем Йонг могла бы себе представить, и порой это пугало.
        Сколько силы кроется в его теле, раз один только голос склоняет к нему людей?…
        В войске Нагиля была почти сотня воинов и двенадцать Дочерей. Через несколько дней пребывания в деревне духов Йонг заметила среди лучниц Ильсу.
        - Вам здесь не место, юджон-ёнг, - сказала Юна, когда Йонг пришла к ним на поле. Йонг закатила глаза.
        - Знаю я, - огрызнулась она, и Юна вскинула брови.
        - Нет, юджон-ёнг, - сказала она и осторожно улыбнулась, - я имела в виду, что вам не стоит находиться на стрельбище.
        Дочери тренировались под строгим надзором Гаин, вся земля была усеяна жёсткими волосками из оперения, и в мишенях из соломенных корзин торчали целые пучки стрел. Ильсу, одетая в зелёный ханбок с тёмно-зелёными паджи, стояла с большим луком; её стрелы впивались в землю совсем рядом с ней и не попали в цель ни разу.
        Она увидела Йонг, на мгновение замерла. А потом отвернулась и выстрелила. Тетива в луке со звоном выпрямилась, стрела пролетела до мишени и воткнулась в самый её низ.
        - Ильсу… хорошо справляется, - заметила Йонг. С тех пор как Ильсу узнала о юджон-ёнг, она не заговорила с Йонг ни разу и все дни старательно избегала её, как бы Йонг ни пыталась ей улыбаться. В конечном итоге она забросила попытки помириться.
        - Вы тоже хотите попробовать? - спросила Юна. Йонг вновь обратила на неё внимание, и тут же её окатила волна смущения.
        - Нет-нет, у меня не получится! Я не держала в руках лук ни разу в жизни!
        Юна улыбнулась, поклонилась ей и ушла обратно к остальным Дочерям. Йонг наблюдала за ней и Ильсу с нарастающей тоской. Не все относились к ней так, будто в любой момент она может обернуться чудовищем. Но неприязнь Ильсу особенно остро вонзалась в сердце, точно её стрела.
        - Если хотите, - заговорил Вонбин, когда они покинули поле, - тырсэгарра может научить вас обращаться с мечом.
        - Сомневаюсь, что тырсэгарра пойдёт на такое, - скривила губы Йонг. - Он же не хочет заслужить наказание от правой руки капитана.
        Вонбин остановился неподалёку от колодца.
        - Вовсе нет, - сказал он, хмурясь. - Дэкван не подчиняется пуримгарра, он же Четвёртый Коготь.
        - Значит, у вас равноправие?
        - Кэму?
        Йонг рассмеялась, и Вонбин смущённо опустил голову. Они обогнули бамбуковый лес и свернули к дому Йонг, когда тот заговорил снова:
        - Дэкван научил меня сражаться. И всех нас. Даже Гаин.
        - И Чунсока? - спросила Йонг.
        - Нет, госпожа. Чунсок учился у капитана.
        Они вернулись к покосившейся хижине, где Йонг восстанавливала силы в стороне от драконьего войска. Близился вечер, и к ней должен был прийти Чжихо с новой порцией лекарственного отвара. Он был молчалив и нечасто разговаривал с Йонг, предпочитал отдаваться делу больше, чем словам. Лекарь нравился Йонг. От него не исходило волн презрения, как от Чунсока, он не пытался командовать и поучать её, как Гаин, и не избегал её взгляда, как остальные.
        Но сегодня у дома Йонг ждал не только лекарь.
        - А вот и она! - воскликнул Ли Хон, завидев её у калитки. - Не думаешь, что невежливо заставлять принца ждать, юджон-ёнг?
        Они не виделись с похоронной процессии, принц не появлялся на ужинах и обедах среди воинов дракона, и Йонг гадала, не прятался ли он от неё, наслушавшись Чунсока. Но принц улыбался ей, старательно хмуря брови, и Йонг бросилась к нему, теряя по дороге туфли.
        - Ли Хон! Где ты пропадал?
        Сидевший на столике во дворе Чжихо от удивления выронил миску с травами.
        - Великий Лазурный Дракон, - выругался он вполсилы и наклонился, чтобы собрать всё обратно. Ли Хон не обратил на него никакого внимания, выпрямился, едва Йонг поравнялась с ним, и будто засиял - ещё больше прежнего.
        - Не все тут, знаешь ли, прохлаждаются на свежем воздухе, - заговорил он намеренно строгим голосом. - Некоторые были заняты по-настоящему важным делом.
        - Разъезжали в паланкине с вереницей евнухов от самого Тоннэ до Единых гор? - усмехнулась Йонг.
        - Охо![57 - «Ну же!», «Ну-ка!» Своего рода восклицание-междометие, вроде «Поговори мне тут!» (корейск.).] - Принц даже не смутился, растянул губы в широченную улыбку и завёл руки за спину. - Я выполнял одно очень важное для страны задание.
        - Задание капитана?
        Ли Хон поджал губы.
        - Тс-с, принц стоит выше капитана, язвительная госпожа. И евнухов при мне давно нет, если ты не заметила.
        Йонг кивала, пока Вонбин и Чжихо смотрели на неё и принца во все глаза и подбирали слова для возражений. Пришлось зайти в дом до того, как воинов хватит удар. Лекарь чуть не выронил миску второй раз, когда Йонг попыталась протиснуться в двери прежде его высочества.
        - Вопрос! - объявил принц, кое-как разместившись в крохотной комнате рядом с Йонг и Чжихо. Вонбин топтался у дверей, и Йонг с силой усадила его на пол вместе с лекарем. Последний протягивал ей миску, намеренно не поднимая глаз.
        - Слушаю, ваше высочество, - поклонилась она, пряча улыбку. Принц оглядел бедное убранство её временного жилища и не стал скрывать от неё явной неприязни, граничащей с высокомерием, пожалуй.
        - Отчего наш строгий капитан выделил госпоже из Священного Города такое кро-охотное пристанище?
        Йонг улыбалась, кивала Чжихо в благодарность за травы. Лекарь заливал их горячей водой с костра, пока она держала миску у себя на коленях, действие было уже привычным и размеренным - он готовил лекарство, Йонг помогала по мере сил.
        - Оттого, - ответила она, сделав первый глоток и поморщившись, - что госпожа из Священного Города теперь персона нон-грата в драконьем войске.
        Горько, противно, пить почти невозможно. Чжихо держал слово и каждое утро и вечер следил за тем, чтобы она выпивала всё без остатка, так что Йонг не смела, да и не хотела его ослушаться.
        - Персона чего? - переспросили в один голос его высочество и Вонбин. Последний вскинул глаза на принца и тут же покраснел от ушей до самой шеи.
        - Нежелательная для общества, - пояснила Йонг.
        Радость после встречи с принцем улетучилась - то ли из-за горького отвара Чжихо, то ли от осознания, насколько глубоко её задевала всеобщая неприязнь. Впрочем, тут же подумала Йонг, равнодушие было бы куда хуже. Сейчас её замечали и сторонились. Она бы чувствовала себя гораздо более униженной, если бы воины полностью игнорировали её присутствие. Да и не все в деревне были столь категоричны на её счёт…
        - Вы преувеличиваете, та Сон Йонг, - подтвердил её мысли Чжихо, собирая выжатые травы со дна миски. - Дайте им время. Они привыкнут.
        Он поклонился сперва Ли Хону, потом ей и покинул дом, забрав с собой миску, пустой котелок и запах лекарственных трав. Вонбин вскочил было следом, но Йонг придержала его за руку и кивком попросила остаться. Он отсел в дальний угол, чтобы не мешать.
        - Для меня ты желанный собеседник, - заметил Ли Хон, и на его лице Йонг не обнаружила даже тени сомнения. - Для него тоже, верно?
        Вонбин закивал с такой силой, что повязка с ёнкихо, знаком дракона, сползла на брови.
        - Мы с ним друзья, - улыбнулась Йонг. Вонбин не стал отрицать и даже почти не удивился - и Йонг взбодрилась.
        Верно, решила она. Не все воины дракона относились к ней плохо. Был ещё этот парень, который мог бы звать её нуной[58 - Обращение младшего брата к старшей сестре по корейскому этикету (или любого человека мужского пола к женщине старше его, если они находятся в близких отношениях).], не будь он приставленным к ней охранником. Был Чжихо. Был принц.
        - И наш капитан о тебе заботится, - договорил Ли Хон.
        Был Мун Нагиль, капитан всего драконьего войска.
        Он явно и неявно избегал её, в деревне старался прятаться от пытливых взглядов Йонг в своих казармах, за ворохом карт и спинами своих воинов, ел отдельно ото всех, на что Дочери недоумённо водили плечами и шипели на Сон Йонг, будто во всем виновата была она. Йонг не обижалась на него за это. С новыми знаниями от Лан ей было гораздо проще свести к минимуму общение с капитаном.
        Лан предупредила, что как только Нагиль узнает о скрытой силе в теле Йонг, ему придётся поведать об этом остальным.
        - Это для всеобщего спокойствия, юджон-ёнг, - ворчала она, когда Йонг приходила к ней за советом. - Не для твоего.
        Утаивать правду от капитана было труднее всего.
        Йонг моргнула, гоня прочь ненужные мысли - всё равно они одолеют её перед сном и не дадут покоя полночи.
        - Так где ты был? - спросила она у принца. - Вид у тебя усталый.
        Ли Хон действительно выглядел потрёпанным: прежде Йонг видела его в бессменном шёлковом наряде, хотя тот был явно неуместен и в горах зимними вечерами, и в сухих лесах ранней весной, и в этой долине. Теперь же он сидел перед ней в чогори с пыльными рукавами и в драных паджи, но улыбался и был, кажется, слишком доволен собой - или своим новым образом опытного горного следопыта.
        - Мне следовало бы держать в секрете любые действия, - заговорил он, по-королевски растягивая слова на невыносимо длинные слоги.
        - Ли Хон.
        - Но тебе я скажу, - тут же добавил принц и прищурился. - Потому что хочу быть твоим другом, госпожа из другого мира.
        В доме Йонг было холодно, но сейчас она почувствовала, как тепло растекается по её телу, точно принц укрыл её пуховым одеялом.
        - Я собирал людей с юга нашей славной страны, - сказал Ли Хон.
        - Ты?
        - Охо! Госпожа Сон Йонг, будьте поуважительнее к храброму воину королевства!
        - Та Сон Йонг, - поправила Йонг. Принц окинул её внимательным взглядом и усмехнулся.
        Ли Хон ходил по селениям западнее Тоннэ в поисках тех, кто остался на своей земле, а не сбежал на север, и действительно призывал людей к защите страны. Йонг не сомневалась, что должное воспитание, обучение у лучших учителей не-Чосона и личные качества сделали принца хорошим оратором, но не могла представить, как Ли Хон со своей бледной, словно бумага, кожей и утончёнными чертами лица, присущими королевским отпрыскам, может встать на место капитана и набирать простых людей в ополчение, точно рекрутёр.
        С ним уходила пара воинов, а вернулся он с сотней крестьян, вооружённых вилами и старым металлом, которые можно было переплавить в мечи, копья и стрелы.
        - И ещё две тысячи прибудут в долину Кымгана в конце месяца, - закончил Ли Хон.
        Так мало…
        - А много солдат у японцев? - спросила Йонг. - В смысле, воинов.
        Принц оглянулся на притихшего в углу Вонбина, но получил от него только растерянное удивление.
        - Пятьдесят тысяч, кажется, - ответил Ли Хон. - Они считают, что выкосили нас ещё в прошлой войне, потому собрали небольшое войско и верят, будто завоюют нас за три месяца.
        - Но силы действительно неравны! - воскликнула Йонг, так что и принц, и Вонбин вздрогнули. - Если у этого Чосона так мало людей, как вы собираетесь защищаться?
        - У нас есть Дракон, не забывай, - высокомерно заявил принц.
        - Нагиль не всесилен, - Йонг мотнула головой, распаляясь сильнее. - Я видела, как его может ранить стрела, как он истекает кровью. Он такой же смертный, как все остальные, а вы вешаете на него задачу масштаба Вселенной, похоже. Разве Тоётоми явился не за Драконом? Он может пленить его или убить, и как тогда люди Чосона одолеют врага?
        Теперь в доме было жарко. Йонг испугалась, думая, что это вновь возвращается лихорадка, от которой её старательно избавлял Чжихо, и боялась ещё больше, почти осознавая, что причина не в болезни. Та уже прошла, оставив после себя осадок в горле.
        Принц наблюдал за ней такими глазами, словно видел Йонг насквозь.
        - Ты думаешь, Нагиль опирается только на силу Дракона? - заговорил он тише, чем прежде. Йонг кивнула и тут же медленно покачала головой. Ли Хон повернулся к Вонбину.
        - Вонбин?
        - Да, ваше высочество.
        - Как давно Мун Нагиль командует вами?
        Вонбин сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем ответить.
        - Десять лет.
        Холь[59 - Офигеть, да ладно (корейск. сленг).], ничего себе.
        - Он прекрасный командир, - добавил Вонбин и смутился.
        - Верно! - тут же воскликнул принц. - Мун Нагиль прежде всего опытный командир и умеет вести своих людей к победе. Даже если кажется, что надежды на неё нет.
        Йонг опустила взгляд к своим рукам на коленях, сжала подол турумаги усталыми пальцами. Она видела подтверждение слов Ли Хона каждый день: Нагиль был скуп на похвалу, но внимателен к своим воинам, скрытен, но умён и точен в своих словах. Ему подчинялись безропотно, действовали по одному лишь его взгляду и движению руки, не дожидаясь устных приказов. Его ценили и уважали, и Йонг догадывалась, что мастер, научивший Нагиля владеть силой, передал ему не только обязанность защищать людей, но и умение вести их за собой.
        - Он должен был стать генералом, - разговорился вдруг скромный Вонбин. - Ему пришлось отказаться, когда он стал Драконом.
        - Вместо Ким Рэвона? - уточнила Йонг. Вонбин медленно кивнул, косясь на принца, будто до сих пор сомневался, стоит ли говорить всё вот так просто юджон-ёнг.
        - Капитан готовился быть Хранителем, это… Он был бы правой рукой Дракона, а не его сосудом. И стал бы прекрасным генералом.
        Вонбин не сказал вслух, но Йонг прочитала это в том, как ссутулились его плечи. Нагиль был отличным командиром с великим будущим, но Драконом он стал нечаянно, и потому после обращений был слаб, и потому до сих пор не мог совладать с барьером вокруг их деревни. Сложно занимать место, предназначавшееся не тебе. Сложно оставаться собой, когда пользуешься чужой силой.
        Сложно воспитывать в себе дух, способный побеждать зверя из раза в раз, если готовился ты к другой жизни.
        - Нагиль следует за разумом и сердцем человека, а не Дракона, - добавил Ли Хон после минутной неловкой паузы, заполняемой только дыханием троих людей. - И учит своих людей тому же - спроси Вонбина, спроси любого из нас. Он отличный капитан, ты сама это понимаешь.
        Теперь - да. Йонг оставила при себе сомнения - всё равно они настигнут её под покровом ночи. На войне многое решает тактика и стратегия, и пример адмирала Ли Сунсина тому доказательство. Но столь явный перевес в количестве воинов мог бы склонить чашу весов на сторону Тоётоми.
        - А как же флот? - наконец спросила Йонг. Этот вопрос волновал её долгие дни, она хотела разузнать о Ли Сунсине у Нагиля, но не находила правильного момента и каждый раз ждала, что кто-нибудь расскажет ей об этом.
        - Флот? - переспросил Ли Хон. Предчувствие неприятных новостей, что следовало по пятам раздумий Йонг, теперь усилилось до боли в груди.
        - В моём мире, в моём прошлом времени, ход Имджинской войны переломил подвиг адмирала Ли Сунсина, - пустилась в объяснения Йонг. Слова лились из неё, словно только и поджидали момента быть услышанными. - Он соорудил бронированные корабли, с их помощью остановил японский флот, и в итоге их войско лишилось снабжения и было разбито на суше. Ли Сунсин один из важнейших людей в истории моего мира, он может стать героем и в вашем!
        Принц молчал, Вонбин тоже не делал попыток перебить Йонг. Она договорила и выдохнула, чувствуя, как усталость одолевает её тело после напряжённого дня и этого разговора. Наконец Ли Хон прочистил горло и заговорил в ответ:
        - Госпожа юджон-ёнг. Наша страна никогда не могла похвастаться большим флотом. В прошлой войне нас разгромили, едва мы сунули нос в пролив. У нас нет адмиралов и нет достаточных сил, чтобы бороться с Японией на море. Вот почему мы заманиваем их в глубь страны.
        Йонг догадывалась об этом. Сомнение закралось в её мысли ещё в тот раз, когда её впервые спросили о Ли Сунсине. Теперь прозвучавший ответ окончательно убедил её в том, что этой стране нужен сильный защитник помимо Дракона.
        13
        Нагиль забрался на горные выступы, откуда стекала вниз река Накто. Если Великие Звери не отвечали ему в широком русле, может быть, стоило попытать счастья у водопада. Здесь вода била со склона с особой мощью, и мастер Вонгсун мог бы выбрать это место для подготовки будущего Дракона. Рэвон в дни своего обучения жаловался, что тот заставлял его стоять под водопадом до потери сознания, закаляя тело.
        - Ты будешь сосудом, что вместит огромную силу, хаксэндор[60 - Ученик, последователь (драконий язык).], - передразнивал мастера Рэвон после каждого такого занятия. Он возвращался в храм, едва волоча ноги, весь сырой и с синяками по всему телу от случайных камней, попадавшихся в мощном потоке.
        - Разве он не прав? - спрашивал Нагиль и хмурился, когда Рэвон падал на циновку рядом с ним и хрипел и плевался водой.
        - Прав, конечно! - злился брат. - Это-то и бесит. Кажется, моё тело ещё не осознало, что будет вместилищем Великого Зверя.
        После того как Дракон отвернулся от Рэвона и тот покинул храм, мастер Вонгсун пришёл к Нагилю и сказал ему то же самое. Ты станешь следующим Драконом, Мун Нагиль.
        - Я не готов, мэштренним[61 - Мастер, учитель (драконий язык).]!
        Нагиль был разбит и растерян, побег брата стал для него полной неожиданностью, а слова, брошенные им напоследок, прежде чем Рэвон перепрыгнул через каменные стены храма и скрылся в плотной стене дождя, продолжали отзываться эхом в его сознании и преследовали в кошмарах.
        - Ты не готов, - согласился мастер Вонгсун. - Этот путь не был тебе предначертан, и я солгу, если скажу, что тебя выбрали Великие Звери.
        - Тогда почему?…
        Мастер Вонгсун посмотрел на испуганного Нагиля совершенно иначе - прежде тот не замечал на себе такого взгляда. Мастер знал, что обрекает своего второго ученика на судьбу, в которой выбор каждый раз ему придётся делать самому, и Лазурный Дракон не поведёт его за собой и не укажет верное направление.
        - Ты можешь отказать мне, - сказал мастер. - Сейчас Великие Звери молчат, и я не знаю, какое будущее они сулят всем нам, а потому мы сами должны принимать решения. Ты можешь отказаться, я могу отпустить тебя в королевские войска. Ты станешь отважным воином, Мун Нагиль, и будешь отличным генералом и поведёшь за собой людей. А можешь остаться и готовить себя к Дракону. Я не стану кормить тебя сказками: владение такой огромной силой требует огромной же цены. Для некоторых это непосильная ноша. Рэвон с ней не справился.
        Нагиль отказался. Покинул храм Воды и присоединился к войскам короля уже не как будущий Хранитель Дракона, а как королевский стражник. Два года он служил при королевском дворе в столице, охранял дворец и с отстранённым удивлением наблюдал за собой будто со стороны. Сперва он стал вторым стражем королевы-матери, затем - учителем и стражем юного принца. Он сопровождал королеву, когда та посещала храм Дерева, и спас её от разбойников, заслужив уважение короля. Тогда тот назначил его начальником своей стражи.
        Возможно, Нагиль стал бы генералом королевского войска, как предсказывал мастер Вонгсун, но вторжение японцев во главе с Тоётоми нарушило планы, что рисовало ему светлое зыбкое будущее. Король потребовал защиты у Дракона. Только тогда Нагиль узнал, что мастер Вонгсун слишком слаб и больше не может просить помощи у Великих Зверей.
        Тогда Нагиль вернулся в храм Воды.
        Теперь он стоял под водопадом, вспоминая дни и недели, что проводил у воды в медитациях. У него не было месяцев изнурительных тренировок и не было опыта Рэвона, он знал многое, что рассказывал им обоим мастер Вонгсун, - многое, но не все. То, чему хён обучался годы, Нагилю пришлось осваивать за несколько месяцев, и потому под водопадом, подобным этому, он стоял целыми днями. И ждал, что Дракон придёт на его зов, освободит мастера Вонгсуна, позволив ему уйти в мир духов спокойно и тихо. Дракон молчал.
        - Мун Нагиль?
        Сквозь шум воды Нагиль с опозданием услышал женский голос и вышел из водопада прямо к удивлённой госпоже. Та стояла на берегу бурлящей реки с чогори в руках. На ней были мокрые паджи и только два слоя блузок, и Нагиль опустил голову, едва понял, что госпожа отчего-то не прячется. Стоит одна посреди скал, будто не знает об опасностях, что сулят девушкам вроде неё эти горы, не защищённые никаким барьером.
        - Что вы здесь делаете? - рассердился Нагиль.
        - Могу задать тебе тот же вопрос, - ответила госпожа, нехотя натягивая чогори обратно на плечи. - Я думала, тут никого нет, хотела помыться.
        Нагиль осмотрел нагромождение каменных пород с одной стороны и щербатые выступы скалы с другой и вздохнул.
        - Где Вонбин?
        - Надеюсь, видит десятый сон в деревне, - ворчливо отозвалась госпожа. - Юна сказала, они с остальными девушками ходят сюда мыться, и я решила, что мужчин тут не водится.
        - Обычно - нет, - согласился Нагиль. Он выбрался из реки, проверил нить из камней-оберегов вдоль берега и повернулся к госпоже. Она смотрела на него не мигая, ничего не смущаясь: Нагиль в который раз подумал, что правила поведения Священного Города, похоже, не диктовали женщинам краснеть при виде полуодетых мужчин.
        - У теб-бя синяк, - отозвалась госпожа. Нагиль покосился на наливающееся синевой плечо.
        - Это от камней, - бросил он. - Здесь очень шаткие выступы, вода размывает породу. Не суйтесь под водопад, госпожа Сон Йонг.
        - Не буду.
        Только теперь она опустила глаза и стала рассматривать землю у себя под ногами. Нагиль накинул на плечи турумаги и хотел уже уйти, дав госпоже возможность помыться, как она и желала, но госпожа схватила его за руку, когда он проходил мимо. Нагиль замер.
        - Ты же пытался возвести барьер, да? - спросила она. - Ли Хон сказал мне, Великие Звери тебе не отвечают.
        - Его высочество очень много болтает, - нахмурился Нагиль.
        - Расскажи про них, - попросила вдруг госпожа. Нагиль повернулся к ней, удивлённый и сбитый с толку. Сейчас?
        - Сейчас? - повторил он вслух за своими мыслями, и госпожа кивнула. - Вы разве не хотели…
        - Да, но это подождёт! - Она присела перед ввинченным в землю камнем чёрного цвета, турмалином, и ткнула в него пальцем. - Это всё для барьера? Камни все разные, я заметила, как Лан использует их в своих ритуалах, но она каждый раз берёт то изумруд, то кварц, то…
        - Это камень Металла, - медленно заговорил Нагиль. - Каждый из них отвечает за свою стихию и…
        Госпожа вскинула голову, посмотрела на него снизу вверх и тут же кивнула на другой камень.
        - А этот?
        - Опал. Камень Воды. Там хризопраз, камень Воздуха.
        - Твой камень?
        - Что?
        Госпожа встала, стряхнула с коленей прилипшую грязь и повторила:
        - Ты же Дракон Дерева. Твоя стихия - воздух, я думала, ты будешь использовать соответствующие камни.
        Нагиль ждал, что она скажет ещё что-нибудь, что удивит его сильнее, но, похоже, сюрпризы закончились. Ненадолго.
        - Вы знаете про Великий Цикл? - спросил он, сам поражаясь, что участвует в подобной беседе - и не с Лан, не с Чунсоком, а с юджон-ёнг из Священного Города. Госпожа склонила голову, нахмурилась. Не знает. И почему он говорит ей всё это?… - Воздух не может брать силу из ниоткуда, его питает вода. Мы с Лан считали, что Дракон позволит возвести барьер вдоль реки, что ему поможет стихия Чёрной Черепахи.
        - Но он бездействует, - заключила госпожа. Отчего-то замечание от неё прозвучало острее и обиднее, чем возмущения Чунсока, и Нагиль рассердился - на себя же. Не стоило рассказывать госпоже про обряды, когда он сам не понимал, правильно ли поступает и правильные ли молитвы возносит Великим Зверям.
        Ты просишь неискренне, моджори-ёнг.
        Пока Нагиль корил себя, он не замечал, как госпожа кусает губы, осматривая каменные объятия перед водопадом, как краснеет, косясь на капитана.
        - Ладно, - неожиданно выдохнула она. - Может быть, ничего не сработает, но если получится, если я поняла всё правильно, то…
        - Госпожа? - осторожно спросил Нагиль. Она посмотрела на него - из-за гор медленно поднималось солнце, занимался новый день, и лучи света прорезали нависшие над ними уступы и коснулись глаз госпожи, оставляя в них белый блик. Она помолчала, раздумывая над чем-то, и внезапно кинулась в беглые объяснения.
        - Чунсок ворчал, что всё из-за меня, и я бы не хотела с ним соглашаться, но в свете некоторых новостей от Лан… Иди за мной.
        Она схватила оторопевшего Нагиля за запястье и потянула в реку.
        - Госпожа Сон Йонг? - воскликнул он, не делая попыток вырваться - просто не нашёл в себе сил сопротивляться, всё тело сковал настоящий шок.
        - Вода даёт силу Воздуху, а откуда сама берёт? - продолжала госпожа, упрямо забираясь всё глубже в шумный водоворот, берущий начало у глубокого дна под водопадом. - Великий Цикл - это же про пять стихий, так? Значит, Воду должен питать Металл. Может быть, я и мешаю Дракону Дерева, потому что… Ох.
        Она, наконец, остановилась, отпустила руку Нагиля и повернулась к нему с самым решительным видом.
        - Может быть, я и мешаю тебе, да, - повторила она, краснея теперь не к месту. - Но в воде всё будет по-другому.
        Нагиль стоял чуть ближе к берегу и потому теперь возвышался над Сон Йонг ещё больше, и его тень накрывала её и скакала по беспокойным волнам, и он ничего не понимал и тоже мог бы покраснеть. Настоящий дурак, не зря Лан называла его так с первого его обращения.
        - Вы мне не меш…
        - Айщ[62 - Грубое восклицание-междометие вроде «Чёрт!» или «Блин!» (корейск.).], да брось, - госпожа закатила глаза. - Твоё войско называет меня нерождённым Драконом Металла. Металл подавляет Дерево, так? Но Вода…
        - Берёт у него силу, - продолжил за неё Нагиль.
        Он ни словом, ни взглядом, ни действием не дал госпоже понять, что знает про обряд Лан и знает, что шаманка предсказала госпоже. Если госпожа Сон Йонг и чувствовала, что может стать Драконом Металла, то никому об этом не сообщала, и вряд ли ей мог проговориться о всеобщем молчании тихий Вонбин.
        - Вы уверены, что… - начал было Нагиль, но она снова перебила.
        - Я видела, как Дэкван учит воинов управлять потоком Ци, я могу попробовать. Это же нужно для барьера, да?
        Он думал возразить ей и прогнать из реки - госпожа уже стучала зубами в холодной бурлящей воде, и он совсем не хотел, чтобы она заболела вновь. Но она водила руками по воздуху и неуверенно повторяла позу Пэн, и её сосредоточенный вид остановил Нагиля. Он продолжал смотреть на то, как госпожа пытается стоять ровно и дышать глубоко, рассчитывая какой-то свой ритм. Он чувствовал её поток Ци, набирающий силу в горле и текущий в живот.
        - Повернитесь на север, - велел Нагиль и наконец отошёл от неё. Между ними теперь образовался проток шириной в один бу[63 - Китайская мера длины, примерно 1,5 метра.], вода бурлила, закручивая подолы мокрых чогори и кидая их друг к другу.
        Нагиль повернулся лицом на восток, вдохнул, подстраиваясь под дыхание госпожи. Лан убьёт его, как только узнает.
        - Представьте, что поток воздуха закручивается у вас в горле при вдохе, - сказал Нагиль, не глядя в сторону госпожи. Та глубоко вздохнула. - Представьте, как потом он течёт вниз и спускается в живот. Задержите дыхание, позвольте воздуху нагреться в вашем теле. А потом выдыхайте через нос. Постарайтесь выталкивать воздух животом.
        Госпожа повторяла вслед за его словами, хотя вдохи у неё получались рваными, а тело сотрясалось от холода. Нагиль опустил руки в воду, закрыл глаза.
        Сон Йонг, думал он и сам бранил себя за имя девушки в своих мыслях. Госпожа Сон Йонг. Кажется, её имя значило «золотая звезда», хотя Нагиль не был в этом уверен. Не спрашивать же у самой госпожи, рискуя вызвать у неё вопросы. Он обещал, что доставит её домой, а не нанижет на её имя символы, позволяющие другим считать её спасительницей Чосона.
        Она должна была быть никем для его страны - случайным лучом, проникшим на земли чужого ей полуострова из бездны. Но даже Лан заявила, что ей предстоит сделать выбор.
        Нагиль всё ещё верил, что участь Дракона не падёт на плечи хрупкой девушки. Драконья сила не была привилегией или богатством, она была наказанием с особыми почестями, а наказывать юджон-ёнг было не за что.
        «Солнце, - подумал Нагиль, поднимая глаза на возвышающуюся в небе утреннюю звезду, - позвольте мне защитить солнце».
        Когда вода в реке забурлила и замерла, он понял, что теперь попросил правильно. А потом течение пошло вверх, и барьер вспыхнул, не требуя его сил.
        Они выбрались из воды вдвоём, Нагиль вёл за собой госпожу, чувствуя, как быстро она коченеет. У неё были холодные руки, и даже его турумаги, нагретая утренним солнцем, не спасала. Он ошибся, пугаясь кары от руки Лан. Чжихо увидит госпожу, которую выхаживал больше недели, и накажет капитана самолично.
        - Вам нужно вернуться в деревню, госпожа Сон Йонг, - заговорил Нагиль медленно. На неё было больно смотреть. Моджори-ёнг, дурак-дракон. Что ты наделал…
        - Не думала, что это будет так просто, - откашлялась госпожа, и Нагиль посмотрел на неё, подозревая в серьёзном заболевании. - Думала, нам придётся полдня так стоять, как ты раньше.
        - Это не было… просто, - возразил Нагиль, кидая тяжёлые слова себе под ноги. Госпожа отмахнулась от них, словно они не значили, что теперь ей придётся восстанавливать силы заново.
        - Ерунда, - сказала она, стуча зубами. - Отвар Чжихо и хорошая порция кимчи-чиге[64 - Корейское блюдо, рагу из кимчи. Кимчи - блюдо корейской кухни, представляющее собой остро приправленные квашеные (ферментированные) овощи.] приведут меня в норму. И горячий-горячий куриный бульон. И чашка риса, пожалуй. Вот бы ещё дедушка умел делать рамён… Может, научить его?
        Нагиль поймал себя на том, что невольно улыбается, мышцы лица напрягались в непривычном положении. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы заставить себя смотреть на госпожу без единого подобия улыбки.
        - Я отведу вас в деревню, - сказал Нагиль. Госпожа тут же закивала и шагнула к нему.
        - Да, хорошо бы. Мне нужно поговорить с Лапой Дракона.
        Четыре Когтя собрались в главной казарме, Чжихо сразу же кинулся помогать госпоже и бросал на Нагиля слишком красноречивые взгляды, чтобы он мог от них увернуться. Он и сам был не рад: даже барьер, защищающий теперь его людей в деревне, не приносил должного облегчения.
        Госпожа Сон Йонг сидела на лавке у окна и терпеливо ждала, когда куаргарра разведёт ей новый отвар, а Дарым принесёт тёплые одеяла и сухую одежду. Она тряслась от холода, с рук стекала вода, и чогори Нагиля, накинутая на плечи госпожи, промокла насквозь ещё до того, как они вернулись в деревню. Ёнгданте плохо справлялся со своими обязанностями, люди в его лагере мёрзли, болели и подвергали себя опасности.
        Не все люди, остановил Нагиль разбегающиеся мысли. Юджон-ёнг. Её одной было достаточно, чтобы питать его изо дня в день одними тревогами и беспокойством.
        - Вам удалось поставить барьер, - заметил Чунсок, пока все они ожидали госпожу. Он стоял в тени деревянной колонны, расписанной символами - крышу подпирали знаки Дракона, Феникса, Единорога и Черепахи, вниз спускались черты-яо, а у самого основания колонну обвивал нарисованный шаманкой Дракон.
        - Не без помощи, - тихо уточнил Нагиль. Чунсок покосился на госпожу и неодобрительно качнул головой.
        - Великие Звери откликнулись на ваш зов, - сказал он. - Если бы юджон-ёнг не было рядом с вами, они…
        - Возможно, так и хранили бы молчание, - остановил его Нагиль. Он сжал переносицу двумя пальцами, с силой надавил. Ему тоже следовало бы сменить наряд и поесть.
        - Дракон, Феникс, Тигр и Черепаха, - продекламировала вдруг госпожа со своего места. Чжихо замер с миской в руках, пары отвара скрыли его удивление. - Они соответствуют созвездиям в небе тоже?
        Сидящие у стола Дэкван и Гаин кивнули одновременно.
        - Хорошо, - закивала госпожа. - В моём мире они тоже есть, это четыре легендарных существа из китайской мифологии. Только Единорога нет, его стихию заменяет Хуан Лун, Жёлтый Дракон.
        Нагиль отошёл от Чунсока, оставив после себя водяные разводы на старом полу, приблизился к госпоже. Чжихо дёрнул плечом, и он замер в шаге от них.
        - Пейте, та Сон Йонг, - лекарь протянул госпоже отвар, дождался, когда она выпьет всё вместе с травами, прожуёт и недовольно поморщится. - Я попрошу деда Пхи приготовить суп с полевым хвощом и… Не надо смотреть на меня как на злодея, глупая госпожа!
        - Оставь, хён, - перебил его Дэкван. - Благодаря фокусу капитана и госпожи Сон Йонг у нас наконец-то есть защита от внешних угроз. На какое-то время. Будь снисходительнее.
        Нагиль повернулся, чтобы взглянуть на тырсэгарра, тот пожал плечами.
        - Если она снова заболеет…
        - Не заболею, - возразила госпожа. - Съем суп с хвощом, хвойный отвар, корень имбиря, всё пройдёт. Честное слово. Правда, Чжихо?
        Лекарь заворчал себе под нос, и, чтобы остановить его брюзжание, Нагиль потянулся к госпоже.
        - Вы хотели что-то сказать нам?
        Она кивнула, стирая с лица улыбку, и встала. Подошла к Нагилю, ему пришлось отодвинуться, чтобы госпожа оказалась перед лицом всей Лапы Дракона. Она вздохнула, опустила взгляд в пол. Нагилю это не понравилось. Она нервничает, понял он и сразу же напрягся. Зачем госпожа собрала их здесь, для каких разговоров?
        - Лан просила меня молчать, - сказала госпожа. - Сказала, что подобные новости нарушат шаткий мир между нами.
        Драконова оспа.
        - Но я не хочу врать. - Она вскинула голову, нашла взглядом Чунсока, подпирающего стену.
        Она не смотрела на Нагиля, стояла к нему боком, и он видел, как по виску госпожи течёт капля - воды? пота? Он хотел остановить её, но уже не мог - не в тот миг, когда госпожа решилась говорить правду.
        - Лан сказала, что я стану Драконом, - выдохнула госпожа в полной тишине, нарушаемой только громким биением своего сердца. - Она обсыпала меня рисом, и тот загорелся. Она сказала, это значит, что я стану Драконом, когда сделаю выбор. Не знаю какой. Не хочу знать на самом деле. Хочу остаться собой.
        - Но это не зависит от вашего желания, - высказался Чунсок, не меняясь в лице. Чжихо тихо выругался, помянув Великих Зверей, Дэкван помотал головой. Гаин молчала и смотрела на капитана.
        - Госпожа Сон Йонг, - позвал Нагиль, но она рассердилась и ему не ответила.
        - Знаю, да, - сказала она громче. - К сожалению, мои личные предпочтения здесь ничего не значат, похоже. Но я бы хотела влиять на то, что происходит лично со мной. И я не хочу подвергать вас и ваших людей опасности.
        Госпожа замолчала, оглядела всех с немым удивлением. Лапа Дракона не реагировала на её слова так, как она ожидала, и спустя несколько длинных вдохов, растянутых по ленте времени, как вязкая слюна, Сон Йонг всё поняла сама.
        - Вы знали, - сказала она, не скрывая эмоций. В голосе крылась тихая радость, смешанная тем не менее с разочарованием. Нагиль наконец поборол робость собственного тела и шагнул к госпоже, коснулся пальцами её локтя.
        - Госпожа Сон Йонг, - позвал он. Та обернулась, глаза блестели, и на мгновение Нагиль испугался, что она заплачет. Он видел её слёзы дважды, и оба раза были мучительными, и оба раза ему нужно было оставаться безучастным, как того требовала ситуация. Сейчас он не смог бы не ответить на её немую мольбу.
        - Я видел вас с Лан в тот день. - Чунсок оторвал себя от стены и подошёл ближе к остальным. Нагиль решил, что пуримгарра бросит в госпожу что-то злое, привычное его темпераменту, и хотел уже остановить его, но тот вдруг усмехнулся. - Мы бы догадались в любом случае, госпожа.
        - Почему молчали?
        - Потому что Лан права, - ответила за Чунсока Гаин. - Открытое противостояние из предрассудков и личных страхов не должно мешать общему делу.
        - Все наши воины тоже знают, - добавил Дэкван. - Так же, как вы наблюдали за нами всё это время, мы узнавали вас, чтобы не создавать собственные предубеждения на ваш счёт.
        Больше недели потребовалось драконьему войску на осознание, что живущая рядом с ними девушка не только юджон-ёнг. Они обращались к ней «госпожа», а между собой продолжали звать нерождённым драконом, боясь, что её постигнет участь мальчика, ставшего имуги по воле японцев. Боясь, что против неё придётся обнажать мечи.
        Больше, чем присутствие госпожи, воинов пугала свежая память об Ингуке. Нагилю нетрудно было бы вселить в них веру в невинность женщины, которую они теперь оберегали, но перекрыть ею воспоминание об Ингуке только слово капитана не могло.
        И всё же чем больше сближалась с людьми госпожа Сон Йонг, тем больше они открывались ей сами. Неохотно, оглядываясь на призрака Ингука, но неизбежно, как смена сезонов.
        Им нужно было это время без открытой вражды, чтобы понять то, что Нагиль знал - нет, во что верил, - с самой первой встречи с госпожой из Священного Города.
        Если в ней живёт сила нерождённого дракона, госпожа не даст той завоевать себя.
        - Я считала, вы меня возненавидите. - Она шмыгнула носом и вдруг улыбнулась. - Какое облегчение.
        Чунсок снова усмехнулся и скрестил руки.
        - Мы всё равно вам не доверяем, - сказал он, поймал взгляд капитана и осёкся. - Вам бы вернуться домой, упрямая госпожа.
        В казарме стало заметно легче дышать, будто всеобщее напряжение рассеялось в воздухе. Сковавший госпожу страх сходил с неё пластами, она выпрямилась, сняла с ресниц капли непролитых слёз.
        - Об этом я тоже хотела поговорить, - сказала она увереннее. - У вас есть карты звёздного неба? Хочу проверить одну идею.

* * *
        Лан заявила, что госпожа мыслит правильно, и только после её одобрения Йонг пришла к Лапе Дракона с картами Чосона и неба над ним. В долину опускался вечер, Бумин развёл костёр в центре деревни и созывал всех на ужин. Пока остальные занимались приготовлениями, госпожа вытащила найденные у шаманки карты на свежий воздух и раскладывала их прямо на земле у ног Нагиля.
        - Покажи ещё раз, где появлялись врата, - попросила госпожа. Нагиль ткнул в остров, в плато у Белой горы, в Алмазные горы, где протекал Восточный Хан, и в ущелье Тёмных гор.
        - А в пятый раз чёрная дыра появилась у Тоннэ, - кивнула госпожа.
        - Да, так и есть.
        Госпожа отметила точки угольком из костра, поправила сползший на плечи платок. Поёжилась. Нагиль отмёл прочь уже ставшее занозой в руке желание накрыть её одеялом - Чжихо отогрел её отварами, супами и своими молитвами, но по вечерам здесь становилось особенно холодно, несмотря на позднюю весну, и госпожа всё ещё могла заболеть. Только теперь она отказывалась укрываться в своей хижине и металась между воинами, выспрашивая историю Чосона, словно никогда прежде её не слышала.
        Она многое знала про его страну - про Три царства, про войны между ними, про генерала Ли Сонге, - а на простые истины удивлялась, как ребёнок. Храмы Пяти Стихий вызывали в ней интерес, которого Нагиль не наблюдал и у своих воинов, история генерала Ондаля поразила её до глубины души. Отчего-то её сильно волновал флот Чосона, госпожа постоянно упоминала какого-то Ли Сунсина и хмурилась, когда Нагиль спрашивал её об этом. Теперь она изучала карты, будто знала, что среди звёзд найдёт ответы на свои вопросы.
        - Чёрная дыра появилась тут, - госпожа указала на остров Тэма, теперь принадлежащий Японии, - это прямо под альфой Девы. Альфа Девы - это звезда, находится в созвездии Девы, шестнадцатая по яркости на небосводе, - тут же пояснила она, бросаясь с места в моря и реки знаний, в которых Нагиль ничего не ведал и потому понимал через слово.
        Госпожа провела линию от Тэмадо до Тоннэ.
        - А над этим местом находится каппа Девы. Вот тут, - она ткнула в горы на севере страны, - альфа Весов и мю Скорпиона. И если наложить карту звёздного неба на Чосон, то…
        Она приложила одну карту поверх другой, отмечая те же самые точки на небе, какие уже отметила на землях Чосона. Потом соединила их сплошной линией. Нагиль стоял над ней и наблюдал с зарождающейся догадкой, что именно вырисовывается из-под руки госпожи Сон Йонг.
        - Если верить моим предположениям, - почти радостно выдохнула госпожа, - чёрные дыры были под рогом, шеей и корнем Лазурного Дракона[65 - Один из четырёх китайских знаков зодиака, символизирует восток и весну. Соотносится с семью стоянками Луны на небосводе и занимает семь звёзд в созвездиях европейской астрологической системы: Девы, Весов, Скорпиона и Стрельца.].
        Сон Йонг подняла к Нагилю сияющий взгляд - у неё блестели глаза, в них отражались искры ближайшего костра, и сама она будто светилась. Нагиль застыл, руки сомкнулись на жёсткой ткани рубахи.
        - Это созвездие, Нагиль! - воскликнула она. - Чёрные дыры следуют за созвездием Лазурного Дракона!
        Звёзды над чосоном
        Четыре символа
        14
        До того как этот Чосон стал Чосоном - до первой войны с Японией, до подвига генерала Ондаля, восстания генерала Ли Сонге, до того, как страна после кровавых боев отвоевала себе частичную независимость, - до того, как полуостров делили жадные хищники-люди, зародившимся народом правили Великие Звери, пришедшие с севера.
        Лазурный Дракон повелевал воздухом - парил на его потоках, останавливал ураганы, вызывал бури, прекращал смерчи. Алый Феникс подчинял огонь - мог одним взглядом выжечь целые рощи, погасить любой пожар взмахом своих огромных крыльев и из малой искры создать пламя высотой с гору. Жёлтый Единорог кормил землю: там, где он скакал, почва приносила богатый урожай, где он останавливался на отдых - вырастали прекрасные сады. Чёрная Черепаха жила в воде и жила водой - поила деревья во владениях Дракона, питала земли Единорога и гасила огонь Феникса. Белый Тигр ковал металл - вгрызался в скалы и находил руду в самых глубинных их местах, своими когтями вспарывал её и превращал в послушную калёную сталь, готовую стать чем угодно в правильных руках. Это он научил людей ковать из неё ножи и стрелы, чтобы убивать зверя и приносить мясо в деревню, он научил кормить себя не только травами и плодами земли - дарами Единорога.
        Люди же создали из металла мечи и стали убивать друг друга.
        Прежде Великие Звери приходили на помощь своим подданным и учили жить, но чем больше росла власть людского рода, чем больше они желали - тем меньше сил оставалось у Великих Зверей.
        Сперва пропал Феникс - люди подчинили себе огонь, ослабили его, сделали своим слугой, и Феникс потерял силу. После него пропал Жёлтый Единорог - ему не хватало вольных пастбищ, чтобы свободно скакать и кормить землю, всю её иссушили люди. Потом ушла Чёрная Черепаха - люди отравили пресные воды, поменяли русла рек, чтобы вести течения в свои разрастающиеся города, и Черепаха скрылась в глубинных водах Жёлтого моря.
        Белый Тигр держался долго. Люди учились сгибать металл, плавить его, создавать всё больше оружия, требовали от скал всё больше руды, и Тигр скрывал её глубже и глубже, взывая к сдержанности. Но в конце концов и он оставил людей, а последнее его пристанище - храм Белого Тигра на Тэмадо - долгие годы охраняли мудан из его культа, белые шаманки, способные видеть будущее.
        Лазурный Дракон остался один. Он нечасто спускался к людям и всё ещё мог подчинять себе ветра, но после исчезновения своих братьев и сестры ослабел и почти лишился власти. Деревьям, в которых прятался ветер, нужна Вода, чтобы питать их, и Земля, чтобы впиваться корнями в неё, и Огонь, чтобы опалять сорняки рядом, и Металл, чтобы удерживать их на скалах. Лазурному Дракону, что управлял только ветром, нужна была власть над другими стихиями, чтобы жить.
        И тогда он разделил себя на пять частей. Прежде он был могущественным Великим Зверем Воздуха, а теперь поделил свои силы на пять стихий. Он стал Драконом Дерева, что подчинял себе воздух и умел летать, Драконом Огня, что умел гасить пламя и разжигать его, Драконом Земли, что взмахом крыла вспахивал поля и взращивал траву и деревья, и Драконом Воды, умеющим вызывать дождь. Он стал и Драконом Металла, но на эту часть, пятую, последнюю, у него осталось так мало сил, что вскоре Дракон Металла исчез, растворился среди скал и, возможно, схоронился рядом с Белым Тигром.
        Потерю пятой части себя Лазурный Дракон переживал так долго, что хотел уйти вовсе, покинуть мир людей и оставить попытки защищать их - он был слаб и одинок, и горе высасывало из него силы. Он решил дождаться ранней весны и уйти в рощу рядом со своим храмом. Он собрал всех четырёх Драконов, что жили в старых храмах его братьев и сестры, раскинутых по всему полуострову, и рассказал им о своём решении. Тогда Дракон Земли, который жил в бывшем храме Жёлтого Единорога ближе всех к земле, сказал, что людям надо дать шанс искупить вину перед Великими Зверями.
        Он сказал, что завёл дружбу с сыном генерала местного племени, знающим толк в силе стихий, умеющим управлять своей внутренней Ци и творящим добро. Этот человек, сказал Дракон Земли, защищает свою деревню и не желает никому зла. Лазурный Дракон больше не мог помогать людям, как прежде, но забвения не хотел. Чтобы не исчезнуть вовсе, он заключил свои части в цикл и отдал названному человеку силу Дракона Земли.
        Так сын генерала Ончхоля, Ондаль, стал первым сосудом для Дракона и научился управлять силой Земли. В те времена племена враждовали друг с другом, и чтобы спасти свой народ, Ондаль обучился у Дракона боевому искусству и защитил не только своих людей, но и всю страну, когда на его земли напало соседнее государство. Он сражался яростно, бился отчаянно и вдохновлял людей на подвиги. В его честь стали возводить храмы, его провозгласили народным героем, а король отдал ему в жёны свою младшую любимую дочь. Ондаль оставил след в истории Чосона как великий полководец и храбрейший из воинов.
        Людская оболочка - кожа, кости, мышцы - была хрупкой и не способной сдерживать хоть и ослабевшего, но всё ещё могущественного Зверя, и через сорок лет Дракон Земли внутри Ондаля потребовал передать силы новому сосуду. Генерал Ондаль нашёл хаксэндора, ученика, который был достаточно силён и крепок, чтобы стать храмом для Дракона, и отдал ему всего себя.
        Его ученик стал Драконом Воды и научился управлять водой. Ученик этого ученика стал Драконом Дерева и научился контролировать ветер. Следующий стал Драконом Огня. Так сила Дракона перетекала из одного ученика в другого, сменяя стихии по Великому циклу, и ученики мастера становились Драконами Стихий и защищали молодую страну. Простые жители почитали их, а короли соседних империй боялись и желали подчинить себе могущественную силу. Великая Минская империя требовала, чтобы Драконы служили им, но те были верны Чосону и его людям.
        Мастер Вонгсун, Дракон Воды, десятилетиями вёл переговоры с Японией от лица своего короля. Ему доверяли и верили при дворе, почитали как мудрого стратега и опытного воина.
        А потом старая шаманка Кэмеко, глава культа Белого Тигра, предсказала появление Металлического Дракона, и с тех пор настроения в стране изменились. Загадочную силу прошлого хотели заполучить и Япония, и Минская империя, и каждый чиновник королевского двора Чосона, желающий большей власти. И даже старший ученик мастера.
        Впервые ритуал передачи драконьей силы оборвался в самом начале. Мастер Вонгсун отозвал своё решение. Ким Рэвон был отлучён от двора, но не лишён почестей - мастер хотел сделать его Хранителем, верным помощником Дракона. Рэвон же мечтал стать им.
        И когда на землях храма Белого Тигра открылись врата в Священный Город, он ушёл туда искать силу Металлического Дракона.

* * *
        - Считается, что Лазурный Дракон присматривает за своими частями в каждом из мастеров и ждёт момента, когда сможет собрать их всех воедино в одном человеке. Так он восстановит свою мощь и вернёт себе былое влияние на землях Чосона.
        Йонг слушала Лан, изредка замечая, как хмурится рядом Нагиль - при упоминании мастера Вонгсуна его лицо исказила проступившая на скуле чешуя: взбухла кожа, натянулась и медленно пошла трещиной, обнажая под собой карминовые чешуйки размером с ноготь. Языки пламени в костре рядом потянулись к нему и облизали ступни в стёртых сандалиях; Йонг отодвинулась, и Нагиль заметил это и тут же успокоился, будто переключившись.
        Удивительно, подумала Йонг с нарастающим любопытством, пересиливающим страх: Нагиль был Драконом Дерева, но обращался не зелёным зверем, а красно-коричневым, и огонь ластился к нему, как к своему хозяину…
        - Дерево питает Огонь, - говорила Лан в своём шатре, когда лагерь отходил ко сну. Говорила не Йонг - Нагилю, но та сидела рядом и всё слушала. - Пламя костра становится больше, когда стихия насыщает воздух своей силой, и забирает её себе. Это нерушимая связь тянется изо дня в день, из года в год, неукоснительно следуя Великому циклу. Потому-то вы смогли создать барьер вместе.
        Йонг покосилась на Нагиля, он сделал то же самое и тут же отвёл взгляд, будто больше не мог смотреть на неё.
        - Чем дальше мы от земель Феникса, тем свободнее он себя чувствует, - делился Нагиль. - Когда прибудет ополчение, мне придётся оставить вас ненадолго.
        Он говорил «вас», а имел в виду Йонг, хотя она не просила находиться рядом с собой круглые сутки, хотя он сам избегал её в дневное время и во время тренировок со своими воинами, и когда они сталкивались на обеде, то не говорили и не смотрели друг на друга. Пусть Йонг и искала его общества, чтобы узнать о Лазурном Драконе в небе как можно больше.
        - Бездну притягивают сильные точки, - объясняла Лан. - Рог, шея, корень созвездия, о котором ты говоришь, оберегают храмы Великих Зверей, а ныне - пяти стихий.
        Звёздное небо здесь повторяло рисунок, знакомый Йонг с самого детства, но, в отличие от людей её мира, воины дракона не считали созвездия легендарных зверей влиятельнее образов, царивших в Чосоне. Йонг нехотя соглашалась с этим: когда тебя оберегает настоящий Дракон, о созвездиях в небе думается в последнюю очередь. Тем не менее именно они должны были сыграть решающую роль в её возвращении. Лан и Нагиль находили Лазурного Дракона и других Великих Зверей в легендах, Йонг же могла указать их место на ночном небосводе.
        - Если уже пять раз чёрные дыры появлялись на землях Чосона, то у меня осталось только два шанса на возвращение, - Йонг хмурилась и устало тёрла переносицу, бесконечно сверяясь с картами в поисках следующей точки появления врат. Ей помогал любопытный Ли Хон. Или, по крайней мере, пытался помочь. - Это должны быть земли храма Дерева и место между ним и Конджу, если верить расположению звёзд в небе. То есть пи Скорпиона и сигма Скорпиона.
        - Будь здорова, - язвил принц. - Я не говорю на языке Священного Города.
        Йонг бросала на него укоризненные взгляды, но не злилась.
        - Сердце в созвездии Лазурного Дракона и его покои, - поясняла она.
        - Ах, - радостно улыбался Ли Хон. - Держу пари, храм Дерева - это сердце.
        - Согласна. И, вероятно, там чёрная дыра появится последней. Считай это моей интуицией, - добавляла она и отмахивалась от насмешливого взгляда его высочества. - Значит, мне стоит обратить внимание на земли неподалёку от Конджу, чтобы не упустить свою возможность…
        Ли Хон строил из себя всезнайку, но в расчётах Йонг понимал ещё меньше Нагиля, хоть и не признавался в этом никому, даже самому себе. Йонг импонировало его стремление быть нужным и помогать - пусть и своей бесконечной болтовнёй и легкомысленным хвастовством, которому не хотелось перечить.
        - Ты мне только мешаешь, - мягко упрекала она принца. Тот веселился ещё больше и улыбался так, будто она оценила его шёлковые паджи. Ханбок, который Йонг видела на нём каждый день, не был даже отдалённо похож на его королевский наряд, но Ли Хон щеголял в нём с той же уверенностью и нисколько не смущался появляющимися дырками на подоле походной чогори.
        - Нагиль сказал, чтобы я присматривал за юджон-ёнг, - говорил принц.
        - Скорее, чтобы я присматривала за тобой.
        Йонг теперь называли юджон-ёнг, не скрываясь, имея в виду, что в Священном Городе, откуда появляются подобные ей, все могут стать драконами и летать. Отчасти в этом была виновата сама Йонг: она рассказала, что в будущем люди летают на металлических птицах и запускают в космос железные дома-цилиндры. Она всматривалась в созвездия на небосводе Чосона и искала знакомые звёзды, рисуя поверх небесных карт свои собственные, и воины Нагиля звали её сыта-голь, «девушка со звезды». Йонг слышала это и невольно сравнивала себя с героем Ким Су Хёна[66 - Актёр, известный по дораме «Человек со звезды» 2013 года выпуска - про инопланетянина, застрявшего на Земле на 400 лет.] - оставалось надеяться, что его участь она не повторит.
        Йонг окончательно поправилась и теперь спала в женских казармах вместе с Дочерьми, хотя те так и не приняли юджон-ёнг, несмотря на изменившееся положение, и неодобрительно хмурились всякий раз, стоило Йонг позвать их командира по имени. Она использовала панмаль[67 - Дословно «полуречь», обращение по личному имени. Согласно корейскому этикету, панмаль допустима только между родителями и детьми или между близкими друзьями. Йонг использует личные имена и обращение на «ты», чтобы избежать путаницы (с Нагилем) и по привычке, повторяя за принцем.] и в общении с королевской особой, что должно было задевать принца, но Ли Хон уязвлённым себя не чувствовал.
        - Мне никто не «тыкает», кроме тебя и Нагиля, - повторял Ли Хон. - Это, знаешь ли, приятное разнообразие после королевского двора и бесчисленных евнухов, подвывающих тебе в спину всякий раз, когда ты решаешься пройтись от дворца к дворцу чуть быстрее павлина. Пён-ха-а-а[68 - Обращение к корейским королевским особам ниже в иерархии, чем правящий монарх, чаще всего к принцам.], не ходите так быстро!
        - Счастлива нести радость вашему высочеству, - отвечала ему Йонг. - Раз это так тебя веселит, могу придумать тебе обидное прозвище. Думаю, твоим евнухам такое даже в голову не приходило.
        - Думаю, мои евнухи называли меня словами и пострашнее.
        - Если ты был таким вот капризным принцем, то, разумеется, называли. Принц-гадюка? Принц-имуги? Разведёнка[69 - «Лихон» по-корейски дословно значит «расторжение брака, развод».]?
        Ли Хон смотрел на Йонг и не мог понять, на каком языке она разговаривает и кого пытается рассмешить.
        Нагиль сказал, что через пару дней ополчение, созванное принцем, соберётся в долине, и им придётся выдвигаться к Конджу, где у неё будет больше возможностей, чтобы отдыхать и набираться сил. Йонг понимала, что времени на это нет. Согласно теории о Лазурном Драконе, которую она вывела, какие-то чёрные дыры должны были появляться на землях Чосона в очень определённый день лунного цикла и держаться от четырнадцати до двадцати девяти дней. Но до сих пор ей сложно было выверять всё по ночному небу этого мира.
        Она не знала, сколько дней висела чёрная дыра на Тэмадо, не знала, сколько продержались врата у Тоннэ. Нагиль уверял, что у Белой Горы на севере страны Бездна открыла Глаз на двадцать девять дней - это была точка под гаммой Стрельца, в созвездии Лазурного Дракона её называли веялкой. Его корень держался двадцать восемь дней, а шея у Тоннэ - меньше почти вполовину.
        У Йонг не было доступа к нужной информации, не было телескопов и компьютеров, способных вычислить любые данные, - были только карты, собственное терпение и очень мало времени.
        Иногда ей помогала Лан, но от помощи шаманки вреда было больше - она говорила настолько туманными фразами, что Йонг, первое время впитывающая её слова, как жаждущий знаний ребёнок, бросалась из крайности в крайность, то пытаясь применить все советы мудан на практике, то выковыривая из них смысл по крупице и всё равно теряя контроль над собой.
        - Наберись смелости взглянуть своему Дракону в глаза, - говорила Лан, прищёлкивая языком, когда Йонг садилась подле её шатра, чтобы послушать историю Чосона, а попадала на уроки драконоведения. В такие моменты Йонг чувствовала себя неусидчивым ребёнком на уроках учителя Ина. Она и в школе не любила длинные занудные лекции.
        - Я не хочу взращивать в себе дракона, Лан, - цедила Йонг сквозь зубы и утекающее в землю терпение. - Дракон не поможет мне вернуться домой.
        - Пока ты не сделаешь выбор, ты не вернёшься домой, - отвечала шаманка и снова заставляла Йонг страдать от косноязычных формулировок.
        В ночь перед приходом ополчения Йонг сидела рядом с Ли Хоном в его покоях и рассказывала принцу о чёрных дырах. Стоящий у шаткой двери Вонбин изредка качал головой, и Йонг всякий раз делала вид, что не замечает, как вытягивается от удивления его лицо.
        - Я работаю всего полтора года, всё ещё младший сотрудник. Но мне поручали задачи по расчётам аккреационных вспышек и всяких подобных вещей, и мне нравилось. А теперь я вожусь с астрономией уровня первого класса и понимаю целое ничего.
        - У меня ноль догадок, о чём ты говоришь, - закатил глаза принц, - я понимаю ещё меньше тебя. Так ты говоришь, в этом твоём Сонгюнгване для людей неба был и Ким Рэвон? Как он там оказался, если у вас везде гении?
        - Я… не знаю, - искренне удивилась Йонг. - Он очень умен, он многое знал про чёрные дыры. Его отдел занимался ими вплотную, это наш выполнял какую-то функцию ассистента.
        - Кого?
        - Помощника, - поправилась Йонг. - Думаю, сонб… Ким Рэвон-щи очень многое узнал, пока прыгал по чёрным дырам в поисках Металлического Дракона.
        Она задумалась - снова - о том, что врата в Священный Город могли вести в разные миры, а не в один, поскольку первый юджон-ёнг, мужчина, ничего не знал об истории Чосона, как и бедный Гу Ке Шин. Возможно ли, что Ким Рэвон приводил их из разных миров? Возможно ли, что по ту сторону чёрных дыр скрывались параллельные миры, миллионы и миллиарды версий одной и той же вселенной со своими изменениями?
        Впервые она подумала, что не хотела бы, чтобы подобная теория подтвердилась, потому что подтверждать это пришлось бы ей. Она не хотела попадать в ещё одну изменённую вселенную. Она хотела попасть домой.
        - Мы будем стоять под Конджу, ожидая японские войска? - спросила Йонг, отвлекаясь от невесёлых мыслей.
        Ли Хон взглянул на Вонбина, тот закивал:
        - Ёнгданте говорит, таков план.
        Она немного обижалась на командира за то, что он явно и неявно избегал её, старался прятаться от пытливых взглядов Йонг в своих казармах и за ворохом карт. Зато к вечеру, когда на горы опускалась ночь и приносила холод и несвойственную поздней весне в долинах почти морозную свежесть, Нагиль появлялся рядом с Йонг и приносил ей то горячий рисовый чай, то шерстяное одеяло, то новые карты на истёртых временем свитках. Словно позволял себе вспоминать о её существовании лишь после захода солнца.
        Вот и теперь он явился уже после заката, без стука вошёл в покои королевского высочества и остановился в косом дверном проёме. Короткий взгляд через плечо - и Вонбин скрылся по ту сторону дверей.
        - Лан говорит, в ближайшее время может открыться Глаз Бездны.
        Йонг вскочила с лавки, которую делила с Ли Хоном, - Нагиль, если и подумал о чём-то, вслух ничего не сказал, только на мгновение свёл брови к переносице, когда Йонг отвела от него взгляд, будто испугалась.
        - Это проверенная информация? - спросила Йонг.
        Нагиль вскинул одну бровь.
        - Лан видит только туманные образы, и не всегда мы понимаем их верно.
        Что не мешает шаманке наставлять Йонг на путь дракона каждый день по тридцать три раза и угрожать, что без него она в родной мир не вернётся…
        - Мне… Мне надо что-то сделать?
        Нагиль окинул её внимательным взглядом с ног до головы и отвёл его в сторону, едва достиг глаз Йонг.
        - Только приготовиться и ждать, госпожа Сон Йонг. Я попросил Ёнчхоля и Боыма патрулировать подножия гор в той части, которую вы указали. Как только чёрная дыра появится на этих землях, я отведу вас к ней.
        На мгновение Йонг показалось, что он расстроен, но она отмела эту мысль сразу же, отсекла и заперла в дальних комнатах своего подсознания. Эта мысль вызывала тревогу - поскольку не имела права на существование. Поскольку отзывалась в её сердце невольной надеждой.
        - А мы уверены, что Ким Рэвон не станет поджидать её у врат? - подал голос Ли Хон, и Йонг невольно вжала голову в плечи. Она уже думала об этом и не хотела признаваться себе в подтачивающем уверенность страхе - что сонбэ встретит её у чёрной дыры и заберёт к японскому генералу в обход Нагиля. Что Нагиль обернётся Драконом от ярости и убьёт сонбэ. Что Йонг не сможет помешать им, как не сможет потом вернуться домой, не чувствуя себя виноватой.
        - Ким Рэвон не знает о новых вратах, - с сомнением произнёс Нагиль, но меч на его поясе дрогнул.
        - Может быть, знает, - возразила Йонг нехотя. Нагиль нахмурился. - Он много знает о чёрных дырах, разбирается в таких вещах, о которых никто прежде не задумывался… Это правда, я сама слушала его и каждый раз удивлялась. Что, если он проходил через чёрные дыры так часто, что успел изучить их?
        - Но вы можете…
        - Я не знаю всего, - прервала она. - Я вообще мало знаю. Действую по наитию, полагаюсь на интуицию и слова Лан. У сонб… у Ким Рэвона может не быть такой сильной шаманки, но он и сам справится.
        Нагиль выслушал её сбивчивое объяснение и не выказал злости, которую Йонг ожидала. Кивнул, как только Йонг закончила говорить, и вышел из покоев принца, а на его место тут же вернулся Вонбин.
        И что это значит?
        - Не хотел бы я, чтобы эти двое сталкивались, - задумчиво протянул Ли Хон, и Йонг согласилась с ним сразу же. Она села на прежнее место к принцу, потянулась за картами, которые сегодня нашла в сундуках Нагиля. Он сам позволил ей искать всё, что нужно, в своих покоях, и первое время Йонг заходила к нему в казарму после дней и часов уговоров, а потом осмелела. Сегодня её нашла Юна, хихикнула, позволила себе шутку в адрес юджон-ёнг и тут же извинилась за это.
        Она была немножко влюблена в капитана, как и многие девушки, но к Йонг относилась теплее, чем остальные Дочери, и потому с ней было несложно общаться. Она была одной из первых, кто пополнил ряды лучниц в стане драконьего капитана, и, несмотря на сходство с коллегой Йонг, отличалась от той сильнее, чем Йонг поначалу предполагала.
        Отряд лучниц появился в драконьем войске после первой войны, когда опустошённые, разозлённые женщины, оставшиеся без отцов, братьев и мужей, пришли к Нагилю искать поддержки. Нагиль только стал Драконом, не умел с ним общаться и не знал, чем помочь многим и многим обездоленным людям. Он покинул королевскую службу, отказался выполнять поручения короля сразу после победы над Тоётоми, и к нему примкнули чуть больше десяти воинов из его прежней стражи. Чунсок с братом взялись обучить женщин военному делу, поскольку в свои деревни возвращаться те отказались. Так они стали Дочерьми в стане капитана-дракона. А после драконье войско окончательно потеряло расположение короля и осталось само по себе.
        - Почему Нагиль отказался от службы при дворе? - спросила Йонг, вспоминая разговор с Юной. Принц, усиленно делавший вид, что разбирается в картах, замер и нахмурился. - Кэмун пои?[70 - Что случилось? (драконий язык).]
        Ли Хон подбирал слова, и Йонг, продолжая вглядываться в цепь гор, отсекающих земли Чосона от Медного моря, рассуждала вслух:
        - Вонбин сказал, Драконы всегда служили королевскому двору, а учитель Нагиля был верным подданным короля. Нагиль отказался, потому что не должен был стать Драконом?
        - Потому что не смог кое-что выполнить, - наконец, ответил Ли Хон. Он вздохнул, и только тогда Йонг обратила на него всё своё внимание. Принц опустил лицо в ладони, Йонг пришлось вслушиваться в его слова, произносимые сквозь пальцы, с глухим дыханием. - Не всегда всё складывается так, как нам того хочется, госпожа Сон Йонг. Даже Нагиль не всесилен, как ты думаешь…
        - Я не думаю, что он всесилен.
        - Как многие думают, - поправил себя Ли Хон. Выпрямился, опустил руки и продолжил: - Послушай, Йонг-щи, ты должна понимать: иногда, как бы мы ни старались, какие бы силы ни прикладывали, намеченным планам не суждено сбыться, в них вмешиваются другие люди и обстоятельства, и всё идёт наперекосяк. Нам остаётся смириться и жить с тем, что случилось, в мире, где не всё подчиняется нашим желаниям.
        Йонг слушала, чувствуя, как немеют пальцы.
        - К чему ты ведёшь?
        Принц смотрел в сторону.
        - В конце войны японцы пробились к столице. Нашу армию зажали в землях Медной козы, отрезали от Хансона. Король приказал Нагилю отправиться во дворец и забрать оттуда королеву и её сына, пока не поздно.
        Неужели…
        - Нагиль не успел. Мы слишком поздно спохватились, столица была в осаде, у нас не хватало людей. Даже Дракон не смог пробиться ко дворцу вовремя. Королева и её сын погибли. Нагиль выжег дотла весь королевский двор, японцы дрогнули и сбежали. Но было поздно.
        Мерно стучал за стенами хижины топор, звенели мечи в наскоро сколоченной кузнице. В такт глухим ударам билось сердце Сон Йонг, она смотрела на принца не мигая и почти не дышала.
        - Мне так жаль, - тихо прошептала она на выдохе. Принц криво улыбнулся, глядя куда-то за пределы существующего времени, проживая трагические события вновь.
        - Как я и сказал, не всегда мы способны что-то изменить. В тот раз у Нагиля не получилось. Никто бы не смог.
        Вонбин, слушавший принца вместе с Йонг, опустил глаза в пол, но кивал, соглашаясь с каждым его словом. Йонг поборола в себе желание кинуться к принцу с объятиями - они бы не спасли его и ничего бы не решили.
        - Королевская семья лишилась наследника, король впал в отчаяние. Казнить Нагиля он не мог - война продолжалась, и стране нужен был Великий Зверь. В каком-то смысле гибель королевы и принца спасла нас: весть об их смерти сплотила народ сильнее прежнего, мы разбили японское войско на землях Медной козы, а потом оттянули их от столицы. Мы победили.
        - И король лишил Нагиля титула?
        - Он сам отказался. Сказал, что потерял право защищать королевскую семью, хотя король грозился, что казнит его за неповиновение.
        Между Йонг и Ли Хоном воздух заполнялся отзвучавшими словами, те разбухали, точно рисовые зёрна в воде, набирали вес, мешали дышать. Никаким утешениям и сожалениям здесь не нашлось места: оставалось только молчать, пережидая, когда схлынут потревоженные разговором воспоминания. Йонг медленно моргала, и на обратной стороне век отпечатывались лица убитой королевы и её сына. Она не знала, как те выглядят, но воображение дорисовывало за неё - бледную кожу её величества с тёмными глазами в обрамлении густых ресниц, по-королевски точёный нос, тонкие брови, густую косу, забранную в низкий тугой пучок с золотой заколкой. Её сын представлялся Йонг чуть старше Ли Хона, возможно: прямой нос, высоко вздёрнутый подбородок, острые скулы, обтянутые гладкой кожей без изъянов, надменный взгляд. Королевские особы, какими их изображали дорамы в мире Йонг, вряд ли жили в этом Чосоне, но других примеров у неё не было, и потому погибший принц виделся ей одним из актёров сагыка - Пак Бо Гомом или кем-то из плеяды красавцев вокруг молоденькой Айю.
        - Вы были похожи? - спросила Йонг. Голос предал её, и вопрос прозвучал сухо и скованно, но всё же вытянул Ли Хона из вязкого болота собственных мыслей.
        - Немного. У нас были разные матери, но все говорили, что наследный принц взял больше от отца, чем я. Думаю, их сходство и наши различия с возрастом стали бы ещё более очевидными. Ему было шесть.
        Образ, придуманный Йонг, разбился с оглушительным треском и осыпался ей в ноги.
        - Он был младше тебя?…
        Принц кивнул.
        - Да, он родился, когда мне было одиннадцать.
        В истории государства Йонг Ли Хон тоже был старшим сыном своего отца от незнатной наложницы, и король назначил его своим наследником после смерти бездетной королевы. Но позже он взял в жёны новую королеву, та подарила ему сына, который должен был занять трон. Король умер, когда маленькому принцу не было и трёх лет. На престол сел Ли Хон. Он отправил вдовствующую королеву в изгнание, а юного принца сослал на Канхвадо, где тот вскоре умер. В истории Кореи, какую знала Йонг, Ли Хон пришёл к власти кровавым путём и в начале своего правления многих казнил за измену.
        Сидящий рядом с ней принц совсем не походил на человека, способного поднять меч против брата.
        - Поэтому наследным принцем стал ты, - заключила Йонг, следуя за своими тягостными размышлениями. Ли Хон просто кивнул.
        - Я не знаю, что нам готовит будущее, - сказал он. - И никто не знает, разве что вездесущая Лан может внести ясность, но ты и сама понимаешь, насколько туманны её предсказания - там важных слов по одной капле на целое море зловещих пророчеств. Но я сделаю всё, чтобы прошлое не повторилось и не коснулось моей семьи и моего государства, если стану королём.
        Не когда. Если. В свете неверной лампы с догорающим язычком пламени профиль наследного принца обрисовывался тусклыми мазками желтоватого света, а тени ложились на его щёки и скулы густыми пятнами. Контраст, который видела в его образе Йонг сейчас, не укладывался в её знания о Ли Хоне. Мог бы он править страной, не готовясь к этому с детства?
        У них с Нагилем было больше общего, чем они, вероятно, осознавали.
        - Неудивительно, что вы с капитаном так дружны, - улыбнулась Йонг, и принц покосился на неё с проступающей в лице радостью.
        - Твои слова - да нашему ёнгданте в уши. Я твержу ему об этом постоянно, но слушает ли он? - Ли Хон усмехнулся, окончательно стряхивая непривычную для него тоску. - Пусть познакомились мы при весьма неординарных обстоятельствах, он мог бы забыть прошлое и двигаться дальше, верно же? В конце концов, что, как не неудавшееся убийство, делает людей друзьями, да?
        - Неудавшееся что? - переспросила Йонг, почти ощущая, как врезается в слова Ли Хона. Тот широко улыбнулся и вдруг подмигнул ей.
        - О, ты не знала? Нагиль должен был убить меня полгода назад.
        15
        Утро Йонг уже давно начиналось не с привычного плейлиста в MelOn и чашки кофе во время суматошных сборов на работу. Но в день, когда к драконьему войску присоединилась часть ополчения, Йонг проснулась от жутких криков, каких прежде не слышала. Она вскочила одновременно с Дочерьми, наскоро запихнула себя в ханбок и выскочила из казармы.
        В долину стекались люди, много людей. Их было больше, чем Йонг предполагала, и посреди образовавшегося хаоса зычный голос Чунсока растворялся в прочих звуках: ржали кони, звенели телеги со скарбом, с рассвета пылали очаги кузницы, в которой теперь высились целые горы металла, а крестьяне, вооружённые вилами и ножами, все покрытые пылью и п?том после долгой дороги, суетились, словно скопления убегающих звёзд.
        - Не мешайтесь под ногами, сыта-голь, - попросила Гаин и скрылась за спинами воинов и крестьян. Просьба из уст сыгунгарра вновь прозвучала резким глухим приказом, но Йонг мысленно согласилась с ней и решила обойти толпу, направляясь к капитанской казарме.
        У дверей её ждал не Нагиль, а Вонбин.
        - Капитан занят, - сказал он, поклонившись. Йонг кивнула в ответ, осмотрела разверзшийся хаос из тел.
        - Когда мы снимемся с места? - спросила она. Вонбин хотел пожать плечами, но передумал.
        - Должны бы сегодня, но вряд ли капитану удастся организовать переход должным образом. Может быть, завтра.
        Значит, Йонг стоит подготовиться к длинному изнуряющему путешествию через Пустые земли. Они должны будут спуститься по течению Нактогана, пройти по широким торговым путям и встать под Конджу, но дорога будет не из лёгких. Нагиль предупредил, что идти придётся быстро и с короткими остановками на ночлег и перекус - по его планам, разбухшее войско окажется у границ города к началу следующей недели, и на переход у них будет три дня.
        По предположениям Йонг и Лан, следующие врата в Священный Город откроются в Единых горах за Конджу, где берёт начало река Кым. Один из истоков, полагала шаманка, окажется пристанищем очередного Глаза Бездны.
        От Конджу до Единых гор - день пути или несколько минут полёта на спине Дракона. Как только врата откроются, у Йонг будет слишком мало времени на раздумья и приготовления.
        Погружённая в тягучие мысли, Йонг кое-как завтракала, прислушиваясь к жужжащим речам вокруг. Крестьяне говорили на разных диалектах, в их словах появлялись то булькающие, пузырящиеся звуки, будто от кипящей в котле воды, то переливы, точно изо рта в рот перетекал ручей, то сухие короткие выдохи, в каких можно было распознать речь жителя пустынных земель. Многие явились на зов Дракона с побережья, уже захваченного японскими силами, кто-то пришёл с Земель Жёлтой Собаки. Чжунги и Сокву привели две тысячи людей из Пустых земель. У Конджу Нагиль ожидал встречи со второй частью ополчения, состоящей из крестьян с севера и воинов из числа королевской стражи и пограничников.
        Йонг слушала чужие разговоры, вылавливая в них сомнения и страхи, преследовавшие и её который день.
        Она позавтракала и пошла к невысокой возвышенности у окраины лагеря. Вонбин шёл рядом, пока его собратья разбирали оружие и порох и готовились к будущим битвам. Смотреть на это даже со стороны было боязно и тревожно: Йонг никогда не сталкивалась с настоящим сражением и не знала, на что оно может быть похоже. Одно дело, когда видишь это на экране в монтажной склейке, с наложенной эпической музыкой, и совсем другое - если сталкиваешься с мечами и стрелами, щитами и доспехами, за которыми скрываются живые люди.
        Нагиль верил, что Йонг отправится домой до того, как на подступах Конджу разразится битва за столицу его Чосона. Йонг тоже хотела бы в это верить.
        Пока ты не сделаешь выбор, домой не вернёшься.
        Йонг поёжилась от внезапно окатившего её с головы до ног холода и потянулась к Вонбину, медленно идущему рядом на почтительном расстоянии в пару шагов.
        - Вонбин?
        - Да, сыта-голь.
        - Как думаешь, я могу попросить Дэквана обучить меня каким-то приёмам?
        Вонбин запнулся о попавшийся на пути камень и взглянул на Йонг с удивлением, но тут же взял себя в руки.
        - Тырсэгарра может показать, как защищаться. Думаю, вам это пригодится, госпожа Сон Йонг.
        Она улыбнулась и зашагала уже увереннее. Свой скромный запас вещей - паджи и плотную чогори чёрного цвета - она уже связала в узелок, припрятав туда кинжал, подаренный ей Нагилем, и корешки колокольчика от Чжихо, и теперь не знала, чем занять себя, чтобы не волноваться по поводу пугающего будущего, уже протягивающего к ней руки. Над Чосоном сгущались тучи, и, хотя погода становилась теплее с каждым днём, а солнце сияло в небе, и лучи его забирались в каждый уголок деревни духов, нарастающий страх каждую секунду грозил выбить почву из-под ног Йонг.
        Ей нужна была хоть какая-то сила, которая поможет сохранить себя в этом очаге войны, злой и несправедливой не только для Йонг, но и для всех людей этого мира. Даже для японцев. Йонг прятала в глубине души сомнения, что и сонбэ Рэвон хочет сражений на территории своей страны.
        О том, чтобы подступиться к Дэквану сегодня, не могло быть и речи, но Йонг всё же добралась до тренировочного поля, которое тырсэгарра занимал каждое утро и каждый вечер, обучая своих воинов. Они с Вонбином прошли через бамбуковую рощу, и Йонг застыла на границе между ней и открытым полем.
        Тридцать воинов дракона упражнялись под командованием Дэквана и оттачивали удары меча, следуя частому такту боевого барабана.
        - Ораёнъ, сыта-голь, - не глядя в её сторону, поприветствовал Йонг Третий Коготь. - Чем могу быть полезен?
        Йонг медлила, наблюдая, как ближайший к ним воин, Намджу, молодой парень с густой шевелюрой и тонким хвостиком на затылке, взмахивает мечом и распарывает им воздух. Лезвие скользило, подчинённое стремительным движениям, оружие казалось продолжением его руки. Намджу было чуть больше двадцати, лицо ещё не покрывали ни морщины, ни шрамы, и легко было поверить, что в мире Йонг они могли оказаться друзьями с крохотной разницей в возрасте. Сейчас же Йонг видела перед собой воина, который знал, что меч был оружием, созданным для убийства, а искусство владения им - искусством убивать.
        На тренировочном поле Намджу и все воины были единым механизмом, они одинаково били по воздуху, одинаково поворачивались вокруг своей оси, одинаково же шагали из стороны в сторону. И дышали в едином ритме.
        - Я хотела… - начала Йонг, заворожённая слаженными движениями всех двадцати воинов. - Ты не мог бы научить меня тоже?
        - Простите? - Дэкван повернулся к ней, сбиваясь с ритма, и Намджу вместе с остальными замер с занесённым над головой мечом. Кажется, эта стойка называлась крышей.
        - Я ни разу не держала в руках меч, - пустилась в объяснения Йонг. - И я ничего в этом не смыслю, но мне бы хотелось научиться защищать себя. Уклоняться от ударов противника. Может, есть какие-то приёмы, которые я могла бы освоить?
        Дэкван дал отмашку, воины опустили мечи в землю и обратили внимание на совсем сбившуюся Сон Йонг. Она переступила с кочки на ровную землю, чувствуя, как подбирается к ней прежняя неуверенность.
        - Я не хочу быть мишенью японцев, - сказала она и посмотрела в лицо Дэквана. Тот склонил голову, как всегда, вынуждая её говорить и говорить, поясняя свою мысль. В редких беседах с тырсэгарра слова Йонг растекались водой и не подчинялись ей. Дэкван каждую свою короткую фразу превращал в хаша - стрелу, бьющую точно в цель.
        - Вы их мишень, хотите того или нет, - пригвоздил Дэкван. Йонг закивала, облизывая пересохшие губы.
        - Да, это ничего не изменит. Но я бы хотела знать, что между мной и ними стоит не только Дракон или твоё войско. Если случится так, что я окажусь одна среди них, мне бы не помешала даже слабая возможность защитить себя.
        Не счастливый случай. Не Нагиль. Она должна была знать, что у неё есть попытка вырваться из рук японцев самостоятельно или хотя бы дать Дракону время спасти себя.
        Дэкван наконец кивнул. Новый сигнал - и воины повернулись к нему спиной, обратили взоры на стоящего в центре поля Хвадо, самого старшего среди них.
        - Чонбисэ![71 - Приготовиться (драконий язык).] - взревел тот. - Паранэ![72 - Замах. Также значит любой удар меча по касательной к земле (драконий язык).]
        Всё войско сделало выпад вперёд, в растёртые по небу облака впились острия мечей. Дэкван дал знак барабанщику, и тот увеличил темп.
        - Пойдёмте со мной, юджон-ёнг, - позвал Дэкван. Йонг, ожидающая, что тырсэгарра погонит её с поля и, в крайнем случае, пригласит на пробный урок в более удобное время, замешкалась. - У вас не будет другого случая. Завтра мы пойдём к Конджу, госпожа.
        Йонг сорвалась с места вслед за Дэкваном, молчавший всё это время Вонбин шёл рядом. Обычно он не пропускал тренировок тырсэгарра, но сегодня не отходил от неё, и Йонг гадала, было ли это приказом капитана или же его личным желанием. Вряд ли, решила всё-таки Йонг, Вонбин стал бы отлынивать от упражнений Третьего Когтя по своей воле.
        Дэкван завёл Йонг в бамбуковую рощу, где стук барабана и крики Хвадо терялись среди зелёных стволов и тонули в завываниях ветра, и остановился. В руках у него оказалась палка, он покрутил её между пальцами и кинул Йонг:
        - Ловите.
        Йонг не ожидала нападения, а потому схватила пальцами воздух. Палка упала ей в ноги. Она подняла её, краснея против воли. Такой себе из неё ученик мастера боевого искусства. Дэкван ничего не ждал от юджон-ёнг, и удивления на его лице Йонг не заметила.
        - Я учил вас правильно дышать, чтобы чувствовать в себе Ци, - вздохнул Третий Коготь. - Вы упражнялись? Капитан сказал, это помогло вам поставить барьер.
        Йонг осторожно кивнула.
        - Мне кажется, я смогла ощутить Ци, когда появился барьер. Как будто дно реки забирало из меня силу.
        - Вы не должны были отдавать своё, - возразил Дэкван. - Правильное дыхание помогает направлять потоки Ци и делает тело проводником. В этом заключается искусство тайцзи-цюань: Энергия следует за Намерением, чтобы обратить силу против вас. Чужую силу, не вашу. Ваша остаётся с вами.
        - Но ты говорил, что нужно уметь отдавать тоже, - нахмурилась Йонг. Дэкван кивнул.
        - Так точно. Тем не менее стихия - мощный поток, которому не нужна помощь вашего Ци. Выращивая дерево, вы не применяете много усилий, но в то же время не забываете о его существовании. Стихия сильнее человека, и если не уметь контролировать свою Ци, можно отдать её без остатка. Так делать нельзя, юджон-ёнг.
        Дэкван повернулся к ней боком, упёрся ногами в землю и взглядом попросил её повторить за ним. Йонг сделала то же самое, не выпуская палку из рук.
        - Ву-вонг ву-чу. «Не забывай о своей Ци или помоги её росту». Вы поймёте со временем, - Дэкван глубоко вдохнул, задержал в себе воздух и выдохнул. - Тренируя дыхание каждый день, вы учитесь наращивать в себе Ци. Это постепенный и долгий процесс, во время которого ваша внутренняя сила, Цзин, растёт.
        Он сделал ещё пару вдохов, замер на мгновение и вдруг выкинул вперёд руку. Его ладонь прошла по воздуху, словно лезвие, и летящий между ним и Йонг лист дрогнул и разорвался на две половины, точно в руках Дэквана в самом деле был меч. Холь.
        - Физическая сила - важный аспект, но она не будет играть никакой роли без духовных практик, - сказал тырсэгарра. - Тренируйте разум, слушайте своё тело и следуйте потоку Ци в себе, чтобы ощутить, как Энергия превращается в Силу. Но для этого… - Он поменял стойку, взмахом руки приказал Йонг опустить палку в землю и повернуться к нему лицом. - Вы должны понимать, что вы делаете и для чего. Физическая сила без ума - плохой путь, и он не приведёт к успеху. Учитесь концентрации, юджон-ёнг.
        Дэкван показал несколько стоек, предупредив, что те будут приносить ей дискомфорт, и только после медлительных, вдумчивых тренировок она сможет ощущать Ци.
        - Только наращивая Ци, вы сможете обрести Цзин.
        Он ушёл, оставив её с Вонбином, и Йонг потратила весь день только на попытки сконцентрироваться. Как и говорил тырсэгарра, её беспокоило всё вокруг: как едва ощутимо дрожит под ногами земля от ритмичных шагов драконьего войска на тренировочном поле рядом, как шелестит листвой ветер в кронах рощи, как ноют спина и руки, как хочется спать… Дэкван сказал, что истинная сущность тайцзи - вовлечённость, которой сопутствует отстранённость, но чтобы достичь хотя бы первого, ей предстоит потратить немало дней, а быть может, и месяцев.
        С такой скоростью у Йонг не будет ни одного шанса на освоение хоть каких-то приёмов самозащиты.
        - У меня нет на это времени, - вздохнула Йонг после часа, проведённого в бамбуковой роще наедине с молчаливым Вонбином. Тот стоял неподвижно в той же позе, что и Йонг. Она замечала, что воины Нагиля дышали почти в едином ритме даже вне тренировок Дэквана: стоящие на постах по ночам Чжунги и Сокву слушали ветер и направляли свои Ци вдоль его потоков, Бумин, даже раскладывая еду по мискам из большого котла на общих обедах, мог запросто замереть, если сбивался с такта, и продолжал только после того, как сконцентрируется. Воины дракона учились постоянно - и потому, должно быть, на поле боя им не было равных.
        Каждую секунду они наращивали свою Ци и превращали её в Цзин. И силы их, возможно, хватило бы, чтобы одолеть тысячу японцев Тоётоми.
        - Если не научитесь правильному дыханию, сыта-голь, - протянул Вонбин, не открывая глаз, - то не сможете освоить простые техники боя. Без дыхания не будет и концентрации, без концентрации не будет силы, без силы…
        - Не будет защиты, - закончила за него Йонг, с раздражением почесав лоб. От неудобной позы у неё ныло всё тело, ноги начинали гудеть, и тряслись колени. Пресловутый дракон, к которому взывала Лан, никак ей не помогал.
        Ну и толку-то от него?
        - Я слышала, Нагиль и Рэвон учились восемь лет, прежде чем смогли контролировать Ци, - сказала Йонг. Ног она уже не чувствовала, живот крутило от голода. Стоит ли ей прерваться на обед? Стоит ли ей оставить попытки выучить то, на что у способных учеников мастера-дракона ушло столько времени?
        - Да, но им нужен был полный контроль, а вам - всего лишь прочувствовать поток. Под присмотром тырсэгарра вы сможете это уже через месяц, если будете всё делать правильно.
        - Вонбин, - вздохнула Йонг, окончательно сдаваясь. - Через месяц меня здесь уже не будет.
        - О, точно.
        Он опустил голову и несколько приуныл, похоже.
        - А ты бы хотел… - осторожно начала Йонг, - ты бы хотел, чтобы я осталась?
        Вонбин покраснел и ничего не ответил. Кажется, это означало «да».
        Что бы на подобный вопрос ответил Нагиль? Ей нельзя было думать об этом.
        Они покинули рощу, когда в деревню уже опускалось солнце. У Йонг болело всё, каждая клеточка уставшего тела, и ни о какой внутренней силе она даже не помышляла и Ци не чувствовала - вместо неё дань-тянь[73 - Область чуть ниже пупка, своеобразный энергетический резервуар Ци.], о котором твердил Дэкван, захватило сосущее чувство голода.
        - А правда, что Нагиль провёл в медитациях под водопадом три месяца перед тем, как стать Драконом? - спросила Йонг на подходе к деревне. Та гудела и тише не становилась: крестьяне из ополчения снова собирались в долине, чтобы вместе поесть и послушать ёнгданте.
        - Да, и питался только пшеничными колосками, - закивал Вонбин. - Говорят, во время медитации он смог повернуть вспять реку, и вода пошла вверх.
        Нагиль раздавал указания, стоя на крыльце главного дома, и собравшиеся вокруг крестьяне внимали его словам, точно он был их истинным правителем. Йонг прошла позади толпы и шмыгнула в кухню к деду Пхи, чтобы не мешаться под ногами, как её и просили.
        - Вы разве не должны медитировать? - спросил её неожиданно объявившийся под навесом Чунсок. Йонг вздрогнула и покосилась на пуримгарра с нескрываемым раздражением.
        - А ты разве не должен раздавать приказы ополчению? - скривилась она. Чунсок нахмурился, опускаясь на лавку.
        Дед Пхи, матушка Кёнха и Ган уже расставляли миски с сегодняшней похлёбкой из рыбы, пойманной утром в Накто, и перешёптывались между собой. Йонг слышала, что Нагиль хочет забрать их с собой в Конджу: барьер спадёт сразу после того, как они покинут речную долину, и люди останутся без защиты перед лицом надвигающегося японского войска. Дед Пхи и матушка Кёнха были самыми старыми в деревне. Для них переход будет ещё более трудным, чем для неподготовленной к военным походам Йонг.
        - Слышал, вы хотите освоить самооборону, - заявил Чунсок, как только Йонг нехотя присоединилась к нему и опустила ложку в миску перед собой. Матушка Кёнха вновь подала ей мясной бульон.
        По каким-то тайным наставлениям Лан ей подавали похлёбки с рисом и женьшенем, хотя Йонг настойчиво отказывалась питаться так сытно, пока другие ели суп из речных водорослей и рыбу. Она думала, из-за этого Дочери тоже будут воротить нос при виде мисок Йонг, но те разозлились только на третий день, когда Йонг спорила с Нагилем. Он сказал: «Вам нужно есть больше, госпожа Сон Йонг», а позже отдал ей «лишнюю порцию». Она не была лишней. Она была его.
        - Естественное желание для той, кому грозит целое японское войско во главе с генералом, - отрезала Йонг, злясь сильнее.
        После её признания Чунсок перестал беспокоить Йонг и однажды даже принёс ей плед, когда она пожаловалась на холода по ночам. Они почти не разговаривали и старались избегать друг друга, так что сидеть рядом с ним за общим столом сейчас было непривычно и неудобно.
        - Говорят, скоро вы покинете наш мир, - бросил Чунсок и тут же отпил, так что Йонг показалось, что слова он проглотил вместе с водой. - Если всё пройдёт по плану капитана, вам не понадобится спасаться самостоятельно.
        - Мы не знаем, как всё пройдёт, - надавила Йонг, вспоминая свои сомнения. Ким Рэвон всё ещё мог поджидать её в месте появления врат, там же могли оказаться его асигару и целый генерал Тоётоми вместе с половиной своего войска. При таком раскладе никакого свободного прохода до Глаза Бездны ей не светит. - Подстраховка не помешает.
        - Под-что? - крякнули одновременно Вонбин и Юна, сидящие напротив. Йонг не успела объясниться.
        - Приходите на поле для стрельбы после захода солнца, - сказал вдруг Чунсок и встал с места, кидая ложку на стол. - И прихватите с собой какую-нибудь палку подлиннее. Не ту, с которой вы сегодня проторчали в позе кривой стрелы полдня.
        - Это были «лук и стрела», а не «кривая стрела»! - крикнула ему вслед Йонг, но Чунсок ушёл, удостоив её ленивого взмаха руки. Она рассердилась ещё сильнее.
        - Больше было похоже на кривой рог, чем на стрелу, - хихикнула Юна, нисколько не краснея в отличие от Вонбина. - Мы вас видели, все в лагере теперь говорят, что юджон-ёнг тренирует тайцзи из Священного Города.
        - Потому что вы путаете позы, - пояснил Вонбин со вздохом. - Простите, сыта-голь. Всё равно важнее сейчас дыхание, а не точное положение рук и ног.
        Важнее было научиться держать меч или, на худой конец, кинжал и знать, что им можно остановить врага. Важнее было не сталкиваться с тем, кто сильнее Йонг, лицом к лицу. Важнее было не попасться сонбэ Рэвону.
        - Что за слухи о священном тайцзи из другого мира? - раздался возглас его высочества. Принц нашёл взглядом макушку Йонг и радостно заулыбался с другого конца стола. - Госпожа юджон-ёнг, вы хотите присоединиться к драконьему войску?
        Йонг устало выдохнула, проклиная чужое любопытство. После обеда тянущее чувство голода никуда не делось. Она подозревала, что это связано с её неумелой медитацией и невозможностью контролировать даже собственные эмоции, не то что правильное дыхание, которое обещало вырастить из неё сильного воина.

* * *
        Чунсок ждал её на поле, хотя всю дорогу до него Йонг шла через силу, полагая, что он передумал, забрал своё предложение и не собирается возиться с ней, такой бесполезной и беспомощной. Но пуримгарра стоял рядом с деревянным цилиндром, полным длинных тяжёлых стрел, в руках у него был верный лук, а у ног лежал меч. Чунсок дождался, когда Йонг подойдёт к нему и остановится в неярком полукруге света от ближайшего факела.
        - Вы даже ходите так, что сбить вас с ног может и ветер, - вместо приветствия сказал Чунсок. Йонг поморщилась.
        - Я полжизни провела, сидя в кабинетах, и спортом занималась только по принуждению.
        - Понятия не имею, о чём вы, - отсёк возражения Чунсок. - И японцы тоже не придадут вашим словам никакого значения, когда превратят вас в имуги.
        - Будем надеяться, до этого не дойдёт.
        - Будем надеяться, вы покинете нас раньше.
        Чунсок вскинул руку с зажатым в ней луком, заставив Йонг отшатнуться. Опустил его рядом со стрелами в высоком колчане, поднял с земли меч и обнажил его.
        - Палку вы позабыли. Отлично, перейдём сразу к настоящему оружию.
        Чунсок протянул ей меч. Он был тяжёлым, гораздо тяжелее, чем Йонг ожидала. Она обхватила рукоять двумя руками, но остриё всё равно воткнулось в землю с глухим стоном.
        - Как им… Я не могу его даже поднять!
        Йонг решила, что Чунсок позвал её смеха ради, но тот протянул к мечу руку и обхватил его у самой гарды двумя пальцами.
        - Вы должны понимать, с чем имеете дело. Меч - не просто инструмент в руках опытного воина, у него есть свой вес, свои габариты. Своя сила. Без ощущения этой силы вам ни за что не научиться противостоять ей.
        Меч выскользнул из вспотевших ладоней Йонг в руку Чунсока, он подхватил его, словно тот весил меньше кинжала, и провернул в воздухе. Свет от факела мазнул по гладкому лезвию, Йонг поймала своё отражение в зеркальной глади оружия.
        На мгновение она пожалела, что не дождалась Вонбина - его молчаливая поддержка не помешала бы. Но Вонбин по настоянию Дэквана перебирал подходящий для переплавки металл вместе с крестьянами, и разбираться с Чунсоком Йонг предстояло одной. С тех пор как они заключили негласное перемирие, Чунсок больше раздражал её, чем на самом деле злил.
        Он не станет вредить ей по собственной воле - не в лагере Дракона, не после того, как пообещал Нагилю защищать её наравне с остальными воинами.
        - Капитан подарил вам кинжал, - сказал Чунсок и покосился на Йонг. - Он при вас, кажется.
        Йонг посчитала, что припрятанное в складках чогори оружие не помешает ей этой тёмной ночью, но вытащила его на свет без стеснения. Зачем скрывать, что пуримгарра она доверяет чуть меньше, чем другим воинам.
        - Отлично, - сказал Чунсок, не меняя тона. - Будете защищаться им.
        - От меча?! - воскликнула Йонг и тут же вскинула руку, когда Чунсок шагнул к ней и замахнулся.
        16
        Шли медленнее, чем предсказывал Нагиль, но Йонг всё равно уставала быстро, и коротких передышек не хватало, чтобы восполнить силы. Она пыталась дышать, как учил Дэкван и подсказывал Вонбин, только полупустой желудок гудел, ноги её не слушались, а руки висели вдоль тела бесполезными канатами, почти неподъёмными из-за ночной тренировки с Чунсоком. Тот заставил уклоняться от ударов своего меча, и Йонг по-настоящему боялась за свою жизнь, а потому концентрировалась на любом движении Чунсока. Он, хоть и считал себя невольным помощником упрямой госпожи, на деле мечтал, похоже, раздробить ей череп, а потом сказать капитану, что юджон-ёнг сама провинилась.
        Всю первую половину дня Йонг в сторону пуримгарра не смотрела - не было сил даже на злость.
        - Обед! - радостно объявил кто-то в начале их длинной колонны, и Йонг с облегчением опустилась прямо на землю.
        - Я принесу еды, - сказал Вонбин и скрылся среди своих соратников. Те растянулись вдоль широкой пустынной дороги: снимали с себя тюки с вещами, Сокву повёл к воде лошадей, Гаин раздавала указания Дочерям.
        Лучницы спускались к основному потоку людей с нагорья, отчитывались перед сыгунгарра и скрывались в перелеске, указывая дальнейший путь. Йонг в который раз убеждалась, что в походных условиях им не было равных. Лёгкие, бесшумные, все подмечающие. Могла ли она стать такой же и приносить больше пользы капитану и его войску?…
        Гаин разговаривала с Ильсу. Девушка сжимала лук, за спиной у неё висел колчан с короткими стрелами, и теперь она выглядела так, словно была Дочерью с рождения. Она всё ещё не говорила и не смотрела в сторону Йонг, и та гадала, сможет ли когда-нибудь бывшая крестьянка простить её.
        Йонг не была виновата в смерти Ильсана. Но была реальной и видимой, в отличие от Рэвона и его асигару. Кого-то Ильсу должна была винить.
        - Держите, - Вонбин принёс Йонг миску с походной кашей - тягучий рис с ростками кислого папоротника и маленький кусочек зажаренной утром дичи. У него была точно такая же порция. - В походе все питаются одинаково, сыта-голь.
        - Обу[74 - Спасибо (драконий язык).], - поблагодарила Йонг. Стоящий неподалёку Намджу услышал её и подошёл и сел рядом.
        - Вы учите ёнглинъ, сыта-голь?
        - Немного. Вонбин помогает мне. У меня хорошо получается?
        - Акаммаль[75 - Слабо, плохо (драконий язык).]. Не очень, - добавил Намджу, заметив удивление на лице Йонг. - Звуки должны быть жёстче, твёрже. Это же драконий язык, в нём нет места слабости.
        - Мягкость не равна слабости, - поправила его Йонг и тут же кивнула: - Но я поняла тебя. Обудаль[76 - Большое спасибо (драконий язык).], Намджу-щи.
        - Дэ надаль, сыта-голь, - в тон ей ответил Намджу. После они не прерывались на разговоры - времени на обед у них было совсем немного, и медлили они больше из-за нагруженных провизией и металлом лошадей. В походе, запоздало отметила Йонг, те значили куда больше людей.
        Как только с едой было покончено, а кони напились воды и отдохнули, ёнгданте поднял войско в дальнейший путь. С Йонг они пересеклись только ранним утром, Нагиль коротко ей кивнул и скрылся, оставив напоследок шёлковый мешочек с турмалином и ряд вопросов, от которых пухла голова.
        Мешочек с камнем бился о бедро Йонг при каждом шаге. Она не чувствовала связи с ним, о которой говорила Лан, и уж точно не брала от него силы - ни от камня, ни от земли, в недрах которой скрывалась железная руда, ни от спрятанного в узелке за спиной кинжала из чистой стали с вкраплениями авантюрина в рукоятке, несущего, по словам той же шаманки, нужную Йонг энергию инь.
        - А как будет «солнце» на драконьем? - спросила Йонг, переступая по плоским камням через небольшой овраг на дороге. Вонбин ответил после заметной паузы, пока его подначивали со спины идущие в шаге от них Намджу и Чжисоп, его побратим.
        - Сольтхэ, - сказал Вонбин и шикнул на воинов.
        - А небо?
        - Сеныль.
        - Похоже на небо[77 - Небо по-корейски «ханыль».], - заметила Йонг с одышкой. Идти было всё сложнее, ноги гудели, желудок сводило, хотя она недавно поела и не должна была чувствовать такого голода.
        - Потому что ёнглинъ берёт начало из корейского языка, - встрял в разговор Намджу. - Его придумал Чанхон-тэван вместе с ёнгданте Яннёном.
        - Со своим братом? - удивилась Йонг. Намджу и Вонбин кивнули. - Его брат, принц Яннён, был Драконом?
        - Да, Драконом Воды, - добавил Чжисоп. - Он научил короля определять путь по звёздам и изобрёл дождемер.
        - Дэбак![78 - Круто, офигеть (корейск. сленг).] - воскликнула Йонг, не скрывая восхищения. - В моём мире король Седжон справился с изобретениями самостоятельно, а принц Яннён был лишён статуса наследного принца, потому что не хотел быть королём и постоянно попадал в скандалы с наложницами.
        - Дэ-что?
        - Принц что?
        Намджу и Чжисоп обогнали Йонг и теперь шли спиной, путаясь в ногах.
        - Великий принц Яннён стал Драконом, Великий принц Хёрён - его Хранителем, а Чанхон-тэван занял трон. Остальные братья короля были первой Лапой Дракона.
        - Седжон придумал Лапу Дракона?
        - Сэ. Чтобы остановить набеги японских пиратов. С тех пор у каждого Дракона в смутные времена был свой совет. Четыре Когтя, самые мудрые и сильные из генералов чосонской армии.
        Далеко впереди них раздавался голос Чунсока, ему вторила эхом Гаин. Самые сильные и мудрые генералы драконьего войска. Йонг прислушалась к выкрикам пуримгарра и, несмотря на одолевающую её всё сильнее усталость и боль в теле, мысленно согласилась с Намджу. Чунсок не был добр к ней и часто спорил со своим командиром. Но вчера он дал ей немного больше, чем Дэкван и его дыхательные техники.
        - Кое-кто тут хотел бы стать Когтем, а? - поддел Чжисоп и покосился на Вонбина. Тот вспыхнул.
        - Я не стану сражаться за чужое место! - тихо возмутился он. Слова потонули в общем ритме шагов ополчения. - Хочу быть Пятым Когтем.
        Намджу и Чжисоп переглянулись и разом притихли.
        - Забери свои слова обратно, отальбо[79 - Идиот, дурак (драконий язык).]! - зашептал Намджу. - Нельзя такое говорить!
        Йонг отвлеклась от стягивающей живот тонкой ниточки боли и вскинулась от внезапной тревоги воинов.
        - Почему? - нахмурилась она. Проклятье, дело же не в голоде, верно?… - У дракона четыре когтя, но у человека - пять пальцев на руке.
        Намджу совсем сник, и Вонбин, на удивление Йонг, не стал с ней соглашаться.
        - Мы не обычные воины. Лапа Дракона - не обычный совет, - пояснил Чжисоп нехотя. - Нельзя быть Пятым Когтем Дракона, сыта-голь.
        - Ингук был, - произнёс Намджу еле слышно.
        - Вот именно. Ингук не должен был называть себя Пятым Когтем.
        Йонг слышала это имя несколько раз, когда драконье войско только узнало о ней. Ингука поминали рядом с юджон-ёнг сквозь зубы, шептались, когда Йонг проходила мимо, но уже через день все разговоры о нём утихли.
        - Кто такой… - начала было Йонг и замерла. Низ живота свело так сильно, что сомнений не оставалось - это не из-за голода.
        - Сыта-голь? - тут же вскинулся Вонбин. Крестьяне и воины огибали её с громким недовольством, оглядывались, бросали ей раздражённые ругательства через окутавшую всех усталость.
        Йонг обхватила себя за талию, чувствуя, что от паники становится только хуже. Дэкван учил, что дыхание тайцзи помогает унять боль и выталкивает болезнь из тела, что правильный вдох и выдох поможет одолеть любой недуг. Только Йонг не умела дышать, зато с каждой секундой понимала: одна Ци не спасёт её.
        - Я… Мне нужна помощь.
        Вонбин кивнул и помчался вперёд, расталкивая людей, Намджу и Чжисоп топтались на месте.
        - Вам плохо? Вы простудились? Куаргарра говорил, что вам может стать хуже.
        Чжихо! Он и его волшебные травы могли бы ослабить боль. Йонг огляделась, но никого, даже отдалённо напоминающего лекаря, не было видно рядом. Колонна из тел замедлилась, немногословные разговоры превратились в пчелиный рой, вторя пульсирующей ломоте, что растекалась по телу вместе со слабостью. Вот что это было. Не голод. Не усталость. Не привычная злость на Чунсока.
        Йонг села, когда очередной спазм скрутил её до мельтешащих перед глазами точек, и охнула, стон ушёл в землю. Намджу запаниковал.
        - Сыта-голь! Что нам сделать?
        - Найди Чжихо, дурень! - Чжисоп толкнул брата в жужжащую толпу и присел рядом. - Потерпите, госпожа, сейчас мы приведём его, вам помогут!
        Она давно не ощущала такой боли. У неё всегда были таблетки, обезболивающее, травяные настои и мамин суп, избавляющий от спазмов, но здесь не было ничего, и Йонг сквозь наслаивающуюся на сознание мутную пелену ругала себя за безответственность. Она провела в не-Чосоне чуть больше месяца, и то, что вокруг творился хаос, даже спасло её, оттянуло момент, пока организм пребывал в шоке и постоянном напряжении. Теперь её тело вспомнило о более приземлённых вещах.
        Низ живота скрутило по новой - казалось, в матку воткнули нож до самого основания и проворачивали там, намереваясь вырезать половину внутренних органов.
        Лучше бы её снова одолела лихорадка.
        - Госпожа Сон Йонг! - вскричали откуда-то сверху, Йонг с трудом выудила из шума и чужих голосов этот крик, а когда поняла, кому он принадлежит, упала ещё и в огромную, затмевающую всё остальное, бездну паники.
        - Святые духи, только не ты…
        Она попыталась поднять голову, к ней тут же склонился Чжихо и закрыл собой силуэт Нагиля.
        - Где болит? Что вы чувствуете? Насколько вам плохо? - заговорил Чжихо строгим голосом. Схватил Йонг за запястье, посчитал пульс. - Температура невысокая, это не лихорадка. Что стряслось, госпожа?
        Йонг потянулась к нему, слабое сопротивление разума потонуло в очередном спазме, и про смущение перед лекарем она тут же забыла. Чжихо врач. Ему можно сказать.
        Куаргарра выслушал её сбивчивые объяснения и кивнул, не меняясь в лице.
        - Я приготовлю настой, - сказал он. - Капитан, позовите Гаин и кого-то из Дочерей, найдите матушку Кёнху. Смотреть тут не на что, все могут быть свободны.
        Он встал, жестом пригласил Йонг тоже подняться, но та замотала головой: то, что любое движение может сделать ей только хуже, тут же подтвердилось. К боли добавился липкий, тягучий стыд. Она не могла встать и уйти, но сидеть здесь, ожидая, когда все увидят кровь, было ещё отвратительнее.
        Нагиль кинул пару коротких приказов застывшим рядом воинам, те понесли слова капитана к началу колонны. Чжихо уселся на камни прямо подле Йонг, Чжисоп разводил костёр для настоя, Намджу таскал воду из ручья. Уходите, всё больше паникуя, думала Йонг. Уходи, Мун Нагиль.
        Когда прибежали Гаин и Ильсу, она обрадовалась им, как собственной семье.
        - Капитан, прикажите остальным идти вперёд, оставьте нам коня, - быстро разобравшись в ситуации, попросила Гаин. - Ильсу, помоги юджон-ёнг. Вот, возьми.
        Она протянула Ильсу тряпичные лоскуты, отодвинула Намджу и Чжисопа.
        - Вы закончили тут? Всё, уматывайте. Хаша!
        Йонг вяло осознавала, что происходит, и потому почти не сопротивлялась, когда Ильсу подняла её с места одним рывком и дёрнула к краю леса в нескольких бу от дороги.
        - Возьми, - сказала Ильсу. - Перевяжи, как сможешь, потом мы вернёмся к куаргарра, и он даст тебе настой. Я послежу, чтобы тебя не увидели. Иди же!
        О гигиене и чистоте тряпок думалось в последнюю очередь: Йонг одолевал стыд, какого она не испытывала с подросткового возраста, хотелось стонать и плакать - и искать таблетки в узелке, где были только паджи, чогори и кинжал. Она переодела штаны, скомкала испачканную одежду обратно в узел, обвязалась всеми тряпками и поняла, что выйти к остальным не сможет.
        - Ну? - позвала Ильсу, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. - Ничего ужасного тут нет, идём! Или вы все в Священном Городе такие слабые?
        Не все, подумала Йонг сквозь подбирающиеся к горлу слёзы обиды. Возможно, только она. Возможно, весь Пусан или половина Сеула. У людей из её мира была современная медицина и все удобства, снижающие дискомфорт до минимума, а ещё новая этика, ограждающая от ехидных замечаний и постыдных мыслей. Здесь у Йонг были старые тряпки, помощь чосонского лекаря и, вероятно, жгучее любопытство всего драконьего войска и ополчения.
        - Если хоть один мужчина посмеет смеяться над тобой, Дочери вырежут ему причинное место, - сказала Ильсу с необычайным злорадством. - Что? Думаешь, ты одна страдаешь? Мы тоже женщины.
        Стало немного легче. Йонг вышла к Ильсу, комкая в руках подол чогори.
        - Если захочешь, Чжихо приготовит тебе усыпляющий отвар на все дни цикла, - заметила Ильсу, пока они медленно шли обратно к дороге.
        - Наркотик? - охнула Йонг.
        - Ага. Проснёшься через три дня, поблюешь ещё пару суток и успокоишься.
        - Кто-то так делает?
        Ильсу повела плечом - раздумывала, говорить ли юджон-ёнг неприглядные истины, её касающиеся только косвенно.
        - Некоторые из нас делали. Чанволь и Бора. Капитан запретил это, но Чжихо может послушать тебя, раз ты юджон-ёнг.
        - Капитан запретил, - как в полусне, повторила Йонг.
        - Да. Бора сказала, он был в ярости, когда узнал. Но он же мужчина, ему такой боли никогда не познать.
        Йонг не задумывалась, можно ли сравнивать спазмы от менструации с ранением в живот, например, но сейчас, испытывая весь калейдоскоп кошмарных ощущений, посчитала, что Ильсу права. Откуда ёнгданте знать, насколько выматывает собственное тело, истязая тебя за то, что в очередной свой цикл ты не использовала яйцеклетку по прямому назначению.
        - Я думала, все тут дышат по тайцзи, это спасает от боли, - сказала Йонг.
        - Спасает, - согласилась Ильсу. - Если умеешь. Но тебе сейчас поможет только настой и терпение. Мы не станем останавливать всех ради тебя одной.
        - Да. Спасибо, - сдержанно поблагодарила Йонг. Ильсу ничего не ответила.
        Они вернулись к Чжихо, Вонбину и - Нагилю. Тот стоял, повернувшись лицом к уходящей вдаль колонне его людей, и гадал, вероятно, сколько ещё проблем ему доставит юджон-ёнг из Священного Города.
        Йонг боялась на него смотреть - и когда выпила настой и дождалась, пока боль утихнет, и когда Нагиль усадил её на коня и повёл за поводья в напряжённом молчании. Их внезапная группа отстала от ополчения на час пути, и уходящий за горизонт день провели, не проронив ни слова.

* * *
        Ночь Йонг провела в полузабытьи и страхе, что собственное тело откажется с ней сотрудничать. Она просыпалась от любого шороха и сонного шёпота Дочерей, не могла найти себе места. Под утро, совсем измотанная, она сдалась и пошла посидеть у костра рядом с караулом. Не спали Намджу и матушка Кёнха.
        - Матушка, - хрипло позвала Йонг, - вы так рано просыпаетесь.
        - Старым людям на рассвете уже не спится, - улыбнулась та и пригласила Йонг сесть рядом. Кое-как устроившись на нагретом камне, Йонг сжалась и на Намджу, бросающего на неё испуганные взгляды, не смотрела.
        - Вы не устали в дороге? - спросила она. Живот слабо крутило, внутри ворочался монстр, имя которого было Йонг давно знакомо, и она уже втайне мечтала, чтобы её личный дракон очнулся и поборол его.
        - О себе беспокоиться стоит, девочка, - просипела женщина, а потом протянула ей чашку с тёплой водой. Там был не бульон от рисовой каши, а что-то, пахнущее крапивой. Йонг пила такой отвар в приморском городке у бабушки, куда приезжала в детстве. Бабушка умерла, когда ей было шестнадцать, её дом родители продали, и больше Порён они не навещали. Аромат мгновенно вернул её в то последнее лето на берегу Жёлтого моря.
        - Пей, - сказала матушка Кёнха. - Это поможет.
        Йонг пила, чувствуя, что отвар горчит не от крапивы, а от слёз - те стекали со щёк прямо в чашку.
        - Всё в порядке, - говорила матушка. Не ей - Намджу, который готов был сорваться будить Чжихо. - Она может поплакать и без лекаря. Слёзы тоже помогают.
        - Простите меня, - сипела Йонг, размазывая по щекам намокшую дорожную пыль, - от меня одни проблемы! Не говорите Нагилю, он и так за всех беспокоится, Ильсу сказала, он приказал идти завтра медленнее, а я не хочу идти медленнее, я хочу, чтобы всё закончилось! Ополчению нужно идти быстро, а сколько мы будем тащиться со мной, такой бесполезной?
        - Если вы пострадаете… - вяло запротестовал Намджу, матушка шикнула, но тот продолжил, повышая голос: - Нет, вы не понимаете! Капитан дал вам слово, мы обязаны сберечь вас до самого возвращения в Священный Город. Это важно, юджон-ёнг, смертельно важно.
        - Я не собираюсь умирать, - возразила Йонг тихо. - Ты тоже не понимаешь, ра[80 - Обращение к мужчине на драконьем языке.] Намджу. Если кто-то из вас пострадает из-за промедления, это будет на моей совести. Я больше не смогу отворачиваться от очевидного: я торможу ополчение, я доставляю проблемы, и вы рискуете каждый день, помогая мне. Я должна сделать всё возможное, чтобы просто не мешать вам.
        Она затихла, опустила голову на колени. Надо дышать ртом, а выдыхать через нос, надо заставить воздух обволакивать её живот изнутри, как учил Дэкван. Надо собраться и дойти до Конджу, не утратив ни сил, ни достоинства.
        - Мы все доставляем проблемы, - проворчала матушка Кёнха, кривя губы. - Я старая, дед Пхи хромает, Ган устаёт быстрее нас обоих. Кто-то из молодых юношей до сих пор не оправился от ранений, а его высочество ноет, как младенец, и слушать его стоны гораздо тяжелее, чем терпеть песок в сандалиях. Не бери на себя всю ответственность, она здесь общая.
        Йонг всхлипнула, отёрла тыльной стороной ладони липкие слёзы. Матушка ждала, когда она прекратит себя жалеть, и не разрешала Намджу говорить. Тот забубнил спустя минуту:
        - Ничего вы не знаете, юджон-ёнг. Пусть капитан отдаст вам коня и довезёт до Конджу за день - всё лучше, чем плакать.
        Утром Нагиль привёл Йонг к лошади, запряжённой в телегу с рисом.
        - Поедете в первых рядах ополчения. С вами будут Чжихо и Ильсу.
        - Хорошо. Спасибо.
        Она не пыталась спорить, весь день беспокойно спала под грохот колёс и конское ржание, и даже бесконечная болтовня принца не давала ей очнуться от полусна окончательно. Тем было лучше: к вечеру Йонг чувствовала себя гораздо бодрее и к главному костру пришла, приказав себе больше не плакать попусту. Там сидели Нагиль, Лапа Дракона и Лан.
        Шаманка провела над головой Йонг пшеничными колосками, Чжихо всучил в немеющие с дороги руки миску с похлёбкой и чашку с горьким отваром.
        - Вам лучше? - спросил Нагиль тихо. Чунсок разглядывал карту с прочерченным на старой бумаге маршрутом, но отвлёкся от своего занятия и посмотрел прямо на Йонг. Она слабо кивнула.
        - Сэ, ёнгданте. Обудаль.
        Чунсок хмыкнул, Дэкван покосился на неё и спрятал привычную усмешку в чашке с водой. Гаин подвинулась, Йонг села между ней и Нагилем, чувствуя, как повисает в воздухе неловкое молчание. Она хотела поблагодарить Нагиля и остальных за помощь, а не присоединяться к их совету невольным слушателем, но капитан сделал вид, что присутствие юджон-ёнг его не беспокоит, и вернулся к прерванному разговору.
        - Крепостные стены на подступах к Конджу низкие, но с них открывается хороший обзор - на них можно расставить лучников. Чунсок, что с ними? Дочерей не хватит для обороны, они займут башни на востоке и западе. Дэкван, позаботься о дороге - твои воины спрячутся в кустах и среди деревьев. Дождитесь, когда основная часть войска пересечёт поля, и отрежьте её. Но дальше их пускать нельзя, в Конджу до сих пор остаются беззащитные жители.
        - Я уже послала вперёд Дарым, - сказала Гаин. - К нашему приходу все стянутся к северу города и спрячутся у стен монастыря, насколько это возможно. Монахи должны помочь нам, они пустят к себе детей и женщин.
        - Опасное дело, - щёлкнул языком Дэкван. - Мы зажмём японцев между Пустыми землями и городом, но, если они прорвутся за стены Конджу, мы не сумеем защитить простых жителей.
        - Именно поэтому нам нельзя пускать их в город. Они готовятся к взятию Конджу, для них привычнее атаковать города, чем сражаться на холмистой местности. Они устанут, у них не будет сил на рассредоточенное сопротивление с нашей стороны. Городские стены должны помочь нам, мы и город станем тисками для японцев.
        - Северные дивизии прибудут к завтрашнему вечеру, - согласился Чунсок. - Я отправлюсь к ним с утра, встречу у Конджу.
        - Часть отправь укреплять стены, рассредоточьтесь вдоль улиц. Кто-то должен остаться в городе и присмотреть за жителями.
        - Сэ, ёнгданте. Беру это на себя.
        - Возьми с собой Хвадо и Бумина. А, - Нагиль потёр пальцами лоб, нахмурился, - Чжихо, посмотри его спину, я заметил, что сегодня он еле шёл. Если это заражение, посадим его в телегу, до Конджу он на своих двоих не доберётся. Лечить будешь уже в городе.
        - Сэ, ёнгданте.
        Лапа Дракона встала и разошлась, у костра остались Лан, Йонг и Нагиль. Капитан вздохнул, склонил голову на сцепленные в замок ладони. Йонг увидела, что к его сандалиям подбирается крохотный язычок пламени, и наклонилась, чтобы отодвинуть полено.
        - Ты сказала, Бездна скоро откроет Глаз, - заговорил вдруг Нагиль, его слова опустились Йонг на плечи. Она выпрямилась, взглянула на капитана. Тот сидел с закрытыми глазами, словно позволяя смотреть на его бледное лицо с прилипающим к щекам пеплом, на спутанные пыльные волосы, на набухающую чешуйками шею в вороте чогори. Кожа натягивалась, расходилась и сходилась обратно в такт его дыханию.
        - Духи говорят, время пришло, - сказала Лан, перебирая в ладонях камни. Турмалин и прозрачный горный хрусталь. Металл и Воздух. - Врата откроются на убывающую луну.
        - Хорошо.
        Нагиль устало выдохнул, Йонг пришлось прятать взгляд, чтобы он не заметил её смущения, пробивающегося под первоначальным испугом. Она сможет вернуться в Священный Город. Она вернётся домой.
        Что она будет делать, когда Бездна отрежет её от мира Нагиля?…
        Ещё вчера Йонг плакала и боялась, что подставляет под удар всё его войско. Заставляла себя думать, что без неё у Нагиля будет меньше поводов для беспокойства, заставляла себя вспоминать о маме и папе каждую ночь, она боялась не-Чосона, который мог сожрать её в любую секунду, и надеялась, что вернётся домой целой и невредимой.
        Она ни разу не подумала о том, каково ей будет жить в своём мире, зная теперь, что где-то есть мир другой.
        - Я провожу вас до шатра, госпожа Сон Йонг, - сказал Нагиль и встал, протягивая Йонг руку. Она с трудом поднялась, вложила пальцы в горячую ладонь капитана.
        Должно быть, он оставил её рядом, чтобы Йонг услышала о вратах. Они шли медленно, Йонг считала попадавшиеся под сандалиями камни, не замечая, что Нагиль смотрит вовсе не на дорогу перед собой.
        - Я доставлю вас к вратам, госпожа, - сказал он. Йонг молча кивнула. - Ёнчхоль и Боым всё подготовят, у вас не будет проблем.
        - Как и у тебя, - прошептала Йонг. Нагиль услышал её и замер.
        - Госпожа Сон Йонг, - позвал он. Йонг повернулась к нему, не поднимая глаз. Нагиль вздохнул снова.
        Мимо шли полусонные крестьяне, ополчение готовилось к ночи, все были заняты своим делом и не обращали внимания на капитана и юджон-ёнг. Йонг подбирала слова, но отчего-то вся благодарность, с которой она пришла к костру Нагиля, позабылась, язык распух, и рот наполнился солёной слюной. Она что, снова собирается плакать?
        - Возьмите, - сказал вдруг Нагиль и протянул мешочек. Йонг решила, что снова найдёт там камень, но внутри был сухой рис, нагретый у костра. - Ильсу сказала, это может помочь, облегчит боль.
        - Чжихо уже приготовил мне отвар на ночь… - запротестовала Йонг. Принимать помощь от Нагиля стало совсем стыдно. Капитан нахмурился и опустил мешочек в раскрытые ладони Йонг.
        - Вы упрямы, - сердито ответил он. - И уж точно не так слабы, как думаете.
        Йонг вскинула голову, тут же натыкаясь на вспыхнувший взгляд Нагиля.
        - Принимайте ту помощь, без которой не можете обойтись, - сказал он. - Принимайте ту помощь, без которой обойтись можете. Принимайте её от союзника и врага, если ситуация позволяет вам довериться кому-то сильнее вас. Я сильнее вас. И я вам не враг.
        - Я знаю, - медленно ответила Йонг. Слова застревали в горле, но она сделала над собой усилие, чтобы протолкнуть их выше и стянуть с языка. - Ты мой союзник.
        - Так дайте мне возможность помочь вам. Уверяю, я не стану слабее, если вы позволите выполнить своё обещание перед вами. При любых обстоятельствах и любых трудностях, независимо от того, стали вы лично их причиной или невольной жертвой.
        Йонг сжала потеющими руками мешочек с рисом. Тот грел кожу и выпаривал с неё пот, и тепло растекалось по телу от самых ладоней, пульсируя внутри вместе с бегущей по венам кровью. Она открыла рот, но не смогла подобрать нужных слов. В её языке таких не нашлось.
        Как назвать заполняющую мысли растерянность, о которой нельзя думать и которой нельзя давать волю? Как назвать поселившуюся в груди надежду, сказать о которой она не имеет права?
        - Отдыхайте, госпожа Сон Йонг, - попросил Нагиль. Кивнул ей и ушёл, вбивая каждый шаг в землю.
        Йонг пошатнулась и слепо пошла к шатру Дочерей, не чувствуя ног.
        17
        Вместе с Чунсоком вперёд всего ополчения отправлялся Хвадо, позеленевший за ночь Бумин и Чжунги. Последний был рослым парнем и даже рядом с Чунсоком смотрелся внушительно.
        - Капитан сказал, вы поедете с нами, - заявил Чунсок, останавливаясь рядом с Йонг. Она прятала в узелке за плечами мешочек с остывшим рисом, словно тот был оберегом и мог отвести от неё беды, а потому решила, что ей послышалось.
        - Кэму? Прости, что?
        Чунсок закатил глаза так, что те должны были застрять у него в затылке.
        - Поедете с нами, упрямая госпожа. Сядете вместе с Вонбином, поторопимся, вы…
        - Возьмите с собой деда Пхи и матушку, - огрызнулась Йонг. - Они нуждаются в этом больше меня.
        - Приказ капитана был чётким. Собирайтесь, мы отбываем через десять минут.
        Йонг буравила его спину самым злым взглядом, на какой была способна по утрам, и когда к ней подошёл Вонбин, схватила его за руку и затрясла.
        - Мы поедем верхом? Галопом поскачем? Вонбин, я не умею!
        - Я буду держать вас, сыта-голь, - заверил её Вонбин, заикаясь на каждой гласной, - Йонг стискивала его запястье с такой силой, что белели пальцы и проступали под кожей тонкие косточки. - Не бойтесь, я о вас позабочусь.
        Она покивала, потерянно осмотрелась. Поднимающееся с места войско гудело многоголовым чудищем, Йонг заметила только Юну, стягивающую лоб повязкой, и Ильсу, ворчащую рядом с матерью.
        - Перевяжи ноги плотнее, - просила она, - и если устала, говори мне сразу же, хорошо? Я попрошу у Чжихо какие-то травы для твоих ступнёй.
        Они прошли мимо Йонг, Ильсу сделала несколько шагов и остановилась.
        - Вот, - сказала она, вернувшись к Йонг, - нашла тебе ещё тряпки. Не садись боком, будет труднее скакать.
        Йонг приняла скомканные полосы ткани, оставшиеся, вероятно, от старого белья из гостевого дома деда Пхи. Лучше идти пешком.
        - Не бойся, - вздохнула Ильсу, правильно истолковав онемение Йонг. - Доскачете за день, к вечеру уже будешь лежать в каком-нибудь доме, в тепле.
        - Х-хорошо, - через силу ответила Йонг. - Спасибо, Ильсу.
        Та ничего не ответила и увела матушку прочь.
        Когда они трогались с места - Йонг села в седло с помощью Вонбина, и он обхватил её руками, попросив крепко держаться за переднюю луку, - Нагиль провожал их, и Йонг лишь в последний момент поймала его напряжённый взгляд. Капитан коротко кивнул, слова напутствия потонули в перестуке копыт. Чунсок взял с собой ещё десять вооружённых ополченцев из малочисленной конницы.
        Останавливались редко. Уже после первого часа езды Йонг потеряла ориентиры, горизонт скакал перед глазами, и смотреть вперёд не было сил, но опускать голову она не решалась - сразу начинало мутить. Пыль летела в лицо, забиралась в горло. На второй короткой остановке Вонбин протянул ей повязку, которой Йонг закрыла нос и рот - стало немного легче.
        К вечеру выжженная солнцем пустынная дорога начала сужаться, песок сменился булыжником, зацокали по камням копыта. К стенам Конджу подъехали, когда Йонг совсем выбилась из сил и хотела только одного - упасть на любой тюк сена и уснуть долгим, глубоким сном.
        Их пропустили после скорого допроса, стражники опустили копья, оглядывая пустынную дорогу позади всадников.
        - Ополчение будет завтра к ночи, - бросил Чунсок и въехал в город последним. За ним медленно, с тяжёлым скрипом закрылись ворота. Стены в Конджу и правда были не такими высокими, как представляла Йонг прежде, но на осмотр достопримечательностей её уже не хватало.
        Вонбин помог ей спуститься - ноги гудели, тело гудело, Йонг выпала из седла мешком и тут же осела на землю. Та дрожала, будто они всё ещё скакали через Пустые земли.
        - Вас проводят до монастыря, - сказал подошедший к ним стражник. Он был одет легко, ни доспехов, ни меча, только длинное копьё, которое вонзалось в темнеющее небо чуть кривым остриём.
        Они перебросились с Чунсоком парой фраз, лошадей у них забрали и повели через весь город. Йонг шла, запинаясь о непослушные ноги, и держалась за чогори Вонбина.
        Редкие горожане выглядывали из окон домов, чтобы посмотреть на прибывших воинов, не было слышно криков, разговоров, смеха. Казалось, город замер в ожидании, но был живым - в отличие от заброшенных поселений, что попадались на пути драконьего войска в Пустых землях.
        - Сколько людей готовы присоединиться к ополчению? - спрашивал Чунсок по дороге. Ведущий их стражник склонил голову.
        - Около трёх тысяч. Мы раздали оружие всем совершеннолетним мужчинам, но если добавить к ним тех, кому вообще по силам держать в руках вилы и копья, будет почти пять тысяч.
        - Надеюсь, нам не придётся прибегать к таким мерам, - нахмурился Чунсок. - На войне нет места детям и женщинам.
        - Они готовы защищать город, - возразил стражник. - Мы пришли.
        Монастырь располагался на возвышении - он был окружён оврагом, через который пролегал неширокий каменный мост, и всех страждущих встречала белая статуя Будды в два роста Йонг. Она вскинула голову, проходя мимо. Статуя словно подмигнула ей.
        - Буддийский храм, - выдохнула она, оборачиваясь на ходу. - Я думала, в не-Чосоне есть только храмы стихий…
        - Это монастырь, юджон-ёнг, - поправил её Вонбин. - Их больше, чем храмов Дракона. Их возводили короли.
        - Да, в моём мире тоже…
        От статуи вверх к стенам монастыря тянулась каменная же лестница, но по её краям Йонг замечала маленькие повторяющиеся фигурки - Дракон, Феникс, Единорог, Тигр и Черепаха. Религия здесь переплеталась с мифологией так сильно, что сложно было отделить одно от другого. В каком-то смысле они были едины.
        Их, уставших и вымотанных, встретили монахи в землистого цвета кашаях.
        - Мы ждали вас завтра, - поклонился один из них. Чунсок тоже склонил голову.
        - Ополчение прибудет завтра, вы правы. Мы приехали раньше, чтобы помочь.
        - Великие Звери знали, что причина нашей встречи не будет радостной. И всё же мы приветствуем вас с теплом и благодарностью. Проходите скорее.
        В монастыре было несколько зданий: главное, с просторным залом для молитвы, окружали несколько строений поменьше, а в глубине раскинувшихся на склоне садов прятались павильоны для медитаций. Йонг пригласили переночевать в одном из них, заверив, что ночи здесь тёплые и светлые.
        Она вымылась в тёплом источнике в дальней части монастырских владений, а потом вернулась к остальным. В здании, отведённом для трапез, уже сидели за невысокими столиками все, с кем она приехала, и Дарым.
        - Ораёнъ, юджон-ёнг! - поприветствовала её лучница. Монахи удивлённо взглянули на Йонг, а потом неожиданно заулыбались.
        - Для нас большая честь принимать нерождённого дракона, - сказал тот, что встречал их у входа. Его шею украшали длинные нити бусин разных цветов в повторяющемся порядке: зелёные, красные, белые, жёлтые и голубые. Воздух, Огонь, Земля, Металл и Вода.
        Йонг не знала, как реагировать, а потому просто кивнула и подсела к столику Вонбина. Он пододвинул к ней чашку с рисом и разведённый в тёплой воде отвар Чжихо.
        На некоторое время её отпустили тревоги о надвигающемся японском войске, о собственном слабом теле и скором возвращении - усталость взяла своё, и уже после одной чашки риса с парной рыбой Йонг поняла, что засыпает на плече Вонбина.
        Дарым взялась проводить её до беседки, и Йонг уснула, едва коснувшись головой циновки. Стоящий рядом фонарь облепил её тёплым светом, Дарым накрыла одеялом и ушла, пообещав присоединиться позже.
        «Наутро, - думала Йонг сквозь тягучую дремоту, - я высчитаю точное расположение чёрной дыры, и когда Нагиль приедет в город, буду знать, куда уходить».

* * *
        День ожидания длился вечность. Йонг старалась не высматривать у линии горизонта полоску пыли, предвещающую скорое появление войска, но взгляд то и дело тянулся за южные стены. Она уговорила монахов пустить её в монастырскую библиотеку - пришлось поступиться обещанием не использовать положение юджон-ёнг в личных целях, но иначе лысые молчуны оставались равнодушны ко всем просьбам Йонг и смилостивились только после заветной фразы на ёнглинъ.
        - Тоуда мэ[81 - Помогите мне (драконий язык).]. Я ищу карты звёздного неба, это важно.
        Главный монах - тот, с разноцветными бусинами вокруг шеи, - сам проводил её в библиотеку, закрыл за ней двери и попросил кого-то принести чай. Йонг ходила по узким проходам между высокими полками, уставленными рукописными книгами, и трогала их кончиками пальцев почти с болезненным трепетом. Она видела работы чосонских учёных и литераторов в музее мамы, иногда ей позволялось прикасаться к ним и листать под бдительным надзором экскурсоводов, но большинство книг пряталось за стёклами витрин, а информацию можно было получить с экранов и интерактивных досок с подсветками. Аутентичность прошлого выдавливалась даже из музеев современными технологиями, связь с историей рушилась, несмотря на упорство многих неравнодушных.
        Здесь же Йонг брала в руки переписанный монахами «Самгук саги»[82 - Древнейший сохранившийся до наших дней памятник корейской историографии в жанре официальной династийной истории.], чувствуя, что книга дышит. Так близко к истории она не ощущала себя ни разу, хотя провела в не-Чосоне больше месяца.
        - Вы хотели посмотреть карты? - спросил монах, имя которого Йонг так и не узнала - он не называл себя, как и прочие послушники, и все они были для неё почти на одно лицо.
        Йонг пришла к нему из-за полок; те стояли по кругу, и центр зала пустовал, на полу лежали циновки с пуфиками, от которых пахло ладаном и чем-то травяным.
        Монах разложил перед ней несколько свитков. Одну карту Йонг узнала сразу же - перед ней раскинулся весь не-Чосон, от границы с Японией на юге до Минской империи на севере. На второй было звёздное небо, но созвездия с трудом угадывались - карта отличалась от тех, что Йонг видела у Нагиля и Лан.
        Им принесли чай с лепестками какого-то цветка, Йонг машинально выпила всю чашку и смущённо оглянулась. Монах пил маленькими глотками и никуда не торопился, похоже.
        - Эти карты составляли ещё во времена первого Дракона, - объяснил монах. - И земли, и звёзды постоянно движутся, юджон-ёнг, и старые записи могут быть бесполезны, если не уметь обращаться с ними.
        - Вы умеете? - спросила Йонг, склоняясь над бумагой.
        Чернильные точки небесных тел затёрлись от старости, выцвели, и некоторые были почти незаметными, но Йонг уже отметила опорные звёзды Лазурного Дракона - его сердце находилось почти в том же месте, где был храм Дерева, а рог висел над Тэмадо. Йонг потянулась за картой не-Чосона, наложила поверх неё звёздное небо. Под рукой ничего не было, и она вытащила из-под ворота чогори мешочек с рисом от Нагиля. Сухие зёрнышки расположились на месте шеи, корня, покоев, хвоста и веялки Лазурного Дракона, но рисунок выходил новым, незнакомым.
        - Если бы у меня были исследования из института, я бы замерила всё с точностью до метра! - вздохнула Йонг, растирая немеющие от возбуждения ладони. - Странно, что созвездие изменило положение не целиком, две звезды остались на прежнем месте.
        - Тело Дракона плывёт по небу, - сказал монах, всё это время молчаливо наблюдавший за ней. - Но сам он берёт начало с храма Металла на Тэмадо, а сердцем всегда остаётся в храме Дерева. Вот, смотрите…
        Он подвинул зёрнышки на полпальца влево, шея и покои переместились, так что теперь Йонг узнавала тело Дракона, очертания которого наблюдала долгие вечера над картами у костра.
        - Дэбак, - выдохнула она. Монах посмотрел на неё с удивлением, но ничего не сказал. - Значит, пи Скорпиона у западного истока Кыма. Айщ, пакчо[83 - Бесит (корейск. сленг).]! Я думала, она ближе!
        Монах совсем растерялся, но быстро взял себя в руки, и когда Йонг выпрямилась, сделал вид, что его нисколько не беспокоят незнакомые ругательства юджон-ёнг. Он протянул Йонг новую порцию чая, цветов в нём уже не было, и Йонг снова проглотила его, не чувствуя вкуса. От переживаний закружилась голова, в библиотеке было несколько душно. Йонг потёрла вспотевший лоб, гадая, как много времени провела рядом с молчаливым служителем Будды.
        - Вы уверены, что расположение точное? - спросила она. Монах сдержанно кивнул. Недоверие его оскорбило? Или здешние монахи были так же правдолюбивы, как воины дракона?
        - Многолетний опыт подсказывает мне, что расположение точное, - ответил монах.
        Честолюбия в нём было всё-таки больше. Йонг покивала, вернулась к картам. Как скоро Мун Нагиль доберётся до Конджу? Может ли она отправить весточку ждущим у южного истока Кыма воинам?
        Может быть, чёрная дыра уже появилась под звездой Лазурного Дракона, а они просто не знали об этом и потому медлили. Сколько времени Йонг потеряла из-за своих неправильных вычислений? Ей следовало немедленно сообщить обо всем Чунсоку.
        - Спасибо за помощь, - поблагодарила Йонг монаха, даже поклонилась ему и встала, расправляя складки чогори. Полки с книгами покосились перед её глазами, зашатался пол. Воздух в библиотеке уплотнился, сдавил виски, Йонг схватилась за голову. Плохо, это плохо. Что её доконало? Нервное истощение или малокровие - или…
        - Останьтесь здесь, юджон-ёнг, - попросил её монах мягким голосом. - Вам некуда торопиться.
        - Ты… - поперхнулась словами Йонг; живот скрутило, и она успела отвернуться в последний момент - её вывернуло на пол в шаге от разложенных на циновке карт. - Святые духи… Чем ты меня опоил? За что?
        Монах обошёл её, ступая мимо карт, встал, заграждая от Йонг двери. Он продолжал милостиво улыбаться, бусины на его шее стучали в такт гонгу на улице, зовущему к обеду. Лицо монаха расплывалось, силуэт таял в воздухе.
        - Женщине никогда не стать драконом, - сказал он.
        - Ты этого не знаешь, - выплюнула Йонг. Если она упадёт, то уже не встанет - нужно было сбежать отсюда как можно скорее, позвать на помощь.
        - Знаю, - ответил монах. - Дракон Дерева заблуждается, Тоётоми заблуждается, и одним духам известно, какими сказками вы оплели всех вокруг, но мне известно, что вы врёте. Жаль, что из уст такой милой девушки звучит столько лжи.
        Йонг в который раз отчаянно пожалела, что у неё не было ни смартфона, ни GPS-навигатора, ни даже кнопки SOS, как под мостами Пусана, которые спасли бы её сейчас. Кинжал она оставила в беседке, где спала, защититься было нечем.
        - Если я умру, Нагиль выжжет весь твой чёртов монастырь, - зашипела Йонг. - Чунсок перережет тебе горло.
        - Дракону не будет дела до предательницы, - возразил монах. - А вы - предательница.
        - Кто бы говорил! - просипела Йонг.
        Она пыталась дышать через раз, слушая разбухающее в груди сердце. Это яд или снотворное? Она уснёт и очнётся где-нибудь за городом - или умрёт?…
        - Ты же монах! - из последних сил воскликнула Йонг. Если она будет кричать громче, её услышит кто-нибудь из воинов? Где Вонбин? Где Чунсок?
        - О, я не собираюсь вас убивать, - ответил монах, лицо которого сморщилось, словно Йонг его оскорбила. - Вас передадут японскому генералу, и война закончится. Когда Тоётоми поймёт, что перед ним не дракон, а пустышка, наша страна достаточно окрепнет, чтобы защитить себя.
        Он повернулся к Йонг спиной, будто уже не ждал, что она может противиться действию яда. У неё в самом деле не было сил: качались пол, стены и потолок библиотеки, подёрнулся мутным маревом силуэт монаха. Кто-нибудь. На помощь.
        - Ты предаёшь Чосон из-за меня, - прошептала Йонг, слова упали ей в ноги и растворились в луже непереваренного завтрака.
        - Я защищаю Чосон, - бросил ей монах через плечо и открыл двери. За ними никого не было - длинный коридор разрезали яркие солнечные лучи, и до самого выхода тянулась умиротворённая тишина. Йонг собрала всю волю в кулак, попыталась выпрямиться. На крик её не хватило, и она поползла к полкам с книгами. Противостоять монаху она не сможет, но устроить шум, на который сбегутся воины, - это ей по силам.
        - Что вы… - заговорил монах, вопрос потонул в грохоте - Йонг упала прямо на книжные полки, первая опрокинулась на вторую, вторая накренилась, заскрипели по полу деревянные ножки. Книги посыпались с полок, те зашатались и упали по очереди. Йонг осталась лежать среди династических записей эпохи Троецарствия, Корё и Чосона, отдельные листы взвились в воздух вместе с пылью.
        - Глупая девица! - раздражённо вскрикнул монах. Он шагнул к ней, но вдруг замер: в коридоре раздались торопливые шаги, знакомо зазвенел меч.
        - Сыта-голь! - Вонбин появился в дверях библиотеки, осмотрелся и кинулся к Йонг, огибая монаха.
        - Он… - зашевелила губами Йонг. Тело уже не слушалось, руки распластались по книгам, ноги онемели. - Он хочет…
        - Я помогу, госпожа, вот, - затараторил Вонбин. Он склонился к ней, и когда за его спиной возник монах, Йонг не смогла произнести ни слова. - Обопритесь на меня, сыта-голь, сейчас я…
        Сердце задеревенело и раскололось ещё до того, как Вонбин вдруг охнул, глаза его закатились, он осел на пол рядом с Йонг и привалился боком к опрокинутой книжной полке. Чем больше Йонг сопротивлялась, тем сильнее опутывал её морок.
        - Ты… - слово пришлось вырывать из горла. Монах навис над ней и Вонбином.
        - Что вы наделали, - сказал он. - Теперь этому юноше придётся сопроводить вас к японцам.
        Йонг провалилась в липкий обморок.

* * *
        Нагиль считал, что без юджон-ёнг переход до Конджу пройдёт спокойнее: лишних остановок не будет, лишних разговоров не будет, его воины не будут больше оборачиваться и шептаться - и гадать, что случилось с сыта-голь и не собирается ли она обернуться драконом прямо посреди тракта.
        Но линия горизонта, скачущая перед глазами в такт быстрому ходу его коня, не дарила покоя. Конджу не становился ближе, солнце катилось поперёк неба с медлительностью черепахи. Нагиль вновь и вновь возвращался мыслями в раннее утро и видел перед собой удаляющиеся в дорожной пыли фигуры его воинов и госпожи.
        - Сер арбо,[84 - Всё в порядке, всё хорошо (драконий язык).] ёнгданте, - сказала идущая рядом Юна. Нагиль покосился на неё и ничего не ответил. Лучница повторила менее уверенно: - Всё в порядке?
        - Сэ, - бросил в тон ей Нагиль. - Обу, Юна.
        Юна заулыбалась, и, хотя разговор вышел сдержанным и неловким, ему стало чуть легче. Он осадил себя, рассердился. В Конджу нет места безопаснее, чем монастырь у северных стен, за госпожой присматривают Чунсок и Вонбин, а монахи предоставят ей долгожданный отдых. Волноваться не стоит. Как и сказала Юна, всё шло по плану.
        - Нагиль! - к нему сквозь вереницу людей проламывал путь Ли Хон, и капитан остановился, чтобы встретить его.
        - Там деду Пхи стало плохо, он…
        - Я велел ему сесть в обоз с провизией, - разозлился Нагиль. - Почему этот старик слушает меня через раз?
        Ли Хон пожал плечами, Чжихо без лишних слов развернулся и пошёл в гущу толпы, сминая строй, словно идущая вверх по течению лодка, которая портит рисунок волн. Проклятье, Нагиль надеялся, что уж до города все доберутся в целости и относительно здоровыми, без происшествий вроде подобного.
        Он вздохнул, осмотрел своих людей. Все устали и хотели есть, солнце на безоблачном небе сегодня высушило их лица и сделало похожими на восковые. Или это от голода и долгого перехода все зеленели, точно раненые?
        - Привал, - махнул рукой Нагиль, окончательно сдаваясь на милость длинному дню. - Разворачивайте лагерь.
        Теперь расстояние от него до Конджу увеличивалось на ли[85 - Китайская мера длины, равна примерно 460 метрам.] с каждым ударом сердца.
        Ночью он проснулся от беспокойного сна, полного тревог и сомнений, и не смог уснуть.
        Ещё не рассвело, когда к нему в шатёр явилась Гаин - вошла, не предупредив о себе, но Нагиль сидел на полу, пытаясь медитировать, и присутствию сыгунгарра не удивился.
        - Кэму? - медленно спросил он. Гаин поклонилась.
        - Есть новости о разбойничьих бандах, - сказала она. - Дочери донесли, что видели их в лесном массиве - отсюда на запад в сотнях ли. Они идут к берегам Жёлтого моря.
        Нагиль потянулся за картой, Гаин передала её в руки капитана и села указать путь.
        - Они огибают известные тракты и явно не хотят попадаться на глаза.
        - Странно, - нахмурился Нагиль. Гаин закивала.
        - Сэ, ёнгданте. Сейчас многие пересекают Пустые земли, сбегая от японского войска, они могли бы грабить целые караваны беглых торговцев и крестьян, те для них лёгкая добыча.
        - Значит, они хотят достичь побережья как можно скорее и без свидетелей. Что там?
        - Приморские поселения, рыбацкие деревни. Ничего такого, за чем обычно охотятся гандо.
        - На войне золото и драгоценные камни теряют свою привлекательность, - заметил Нагиль. - А вот природные ресурсы, земли и скот становятся желанной добычей. Если разбойников интересуют прибрежные поселения, мы не станем их останавливать.
        Гаин поджала губы, но возражать не стала.
        - Слушаюсь, командир.
        Она собиралась уйти, дав Нагилю время на сборы перед очередным днём бесконечно долгого перехода, но замерла у выхода: в капитанский шатёр ворвалась Бора.
        - Засекли войско на юге, капитан.
        Нагиль поднялся с пола.
        - Большое?
        - Тянется вдоль горизонта, насколько хватает глаз, Чанволь считает, может быть от пятисот до тысячи голов.
        - Японцы. Прикажи всем собираться, - сказал Нагиль. - Гаин, дай отмашку Дочерям, пусть наблюдают и объявят о приближении. Придётся встретить их за холмом, пока они не достигли ополчения.
        Бора кивнула и вышла, Гаин с беспокойством оглянулась на капитана.
        - Собираетесь встретить их в одиночестве? - уточнила она. Нагиль снимал с себя плотную чогори и пояс с ножнами - мешают, не нужны, - и затягивал волосы в высокий хвост.
        - Да. К бою с японцами мы пока не готовы, а раз они растянулись на половину земель, значит, не знают, много ли нас в ополчении. Будет лучше, если и не узнают.
        - Капитан… - неуверенно протянула Гаин. Нагиль взглянул на неё, и лучница осеклась.
        - Приведи ко мне Лан, - приказал он, осматривая руки и ноги. Целы, полны сил, хоть предрассветный кошмар и лишил его сна. Тем не менее поддержка мудан ему не помешает. - Скажи Дэквану и остальным, чтобы снимались и уходили отсюда, план прежний, курс не меняется. Я вернусь, как только разберусь со всем, но будет лучше, если вы не станете медлить из-за одного человека.
        Сыгунгарра топталась на месте, и Нагиль окончательно разозлился:
        - Гаин!
        - Сэ, ёнгданте! - почти вскрикнула она и вышла, сердито топая. Нагиль мог поклясться, что даже первая Лапа Дракона, Великие принцы, не вели себя так своевольно, как порой позволяли себе люди его войска.
        Лан пришла к нему вместе с амулетами, рисовыми зёрнами и благовониями, дым от которых тут же заполнил весь шатёр.
        - Воняет, - прокомментировал запах Нагиль: на этот раз от палочек пахло не привычным ладаном, а какой-то полынью и сорными травами, аромат забирался в нос и стекал по горлу, оставляя горький затхлый след.
        - А ты дыши через раз, - посоветовала шаманка. Пока она деловито расставляла вокруг него камни и обереги и цедила себе под нос не то молитвы Великим Зверям, не то проклятья, Нагиль сидел с закрытыми глазами и слушал Дракона внутри себя.
        «Ты слаб», - говорил Дракон.
        «Я силён», - возражал ему Нагиль, и зверь смеялся и шипел в такт ударам его сердца.
        «Был бы ты силён, не просил бы помощи», - отвечал Дракон.
        «Я прошу её ради защиты своих людей».
        «Нет, нет, человек. Ты просишь не за людей. Ты просишь за…»
        - Драконова оспа! - взревел Нагиль. Лан выронила камешки, те заскакали по притоптанной земле и циновкам, шаманка выругалась.
        - О чём я тебе говорила, моджори-ёнг! - процедила она. - Спокойствие, концентрация, баланс. Дыши правильно, слушай как следует, и - ради всех Великих Зверей! - уйми наконец свой пыл!
        Она собрала обратно камни-обереги, бросила в ноги Нагилю рисовые зёрна и пшеничные колоски. За шатром шумело всё войско, беспокойно кричало ополчение, звенели мечи, скрипели обозы. Всех этих людей, отчаянно думал Нагиль, нужно защитить. Ему нужно. Не Дракону.
        - Где бы ни были твои мысли, - сказала Лан, словно слышавшая все его сомнения, - оставь их на время. Доверь их мне, я сохраню все в первозданном виде и верну, как только ты справишься со своей задачей.
        Она склонилась к сгорбленной фигуре Нагиля и вдруг коснулась ладонью его лба, горячего, как в лихорадке. Перед закрытыми глазами капитана заплясали тысячи, сотни тысяч искр, похожих на звёздную россыпь на небосводе. Сознание поплыло вслед за потоком, в голове прояснилось.
        «Так-то лучше», - Дракон потянулся в образовавшуюся пустоту, как в бездну, и его довольный голос эхом отозвался во всём теле Нагиля.
        - Иди, моджори-ёнг, - сказала Лан негромко. - Ты справишься.
        Нагиль вышел к людям, кивнул Дэквану и Гаин и побежал к цепи холмов с южной стороны лагеря, чувствуя, как кожа на шее и груди лопается от накаляющейся под ней чешуи.
        18
        Войско японской армии растянулось поперёк тракта и шагало в ногу. Передвижение было необычным для них, но даже если они выбрали подобный способ по незнанию, чтобы захватить чосонское ополчение в кольцо, оно не было выигрышным в любом случае.
        Их было не больше тысячи: около сотни в коннице и пехота в лёгких доспехах. Слишком несерьёзная сила против даже корейского ополчения - тем не менее они не без труда, но одолели бы людей Чосона, если бы застигли их врасплох. Дракон обогнул Единые горы и спустился к войску со спины. В небо полетели стрелы, японцы закричали, нарушив строй. Раздался рёв, дрогнула земля: Дракон набрал леденеющий в верхних слоях облаков воздух и обрушил на людей столб огня. Зажглись стоптанные чужими ногами поля, ржали лошади, люди полыхали, плавились на них доспехи.
        Пламя прожгло всю шеренгу, и, когда густой дым взвился в воздух, вражеское войско сильно поредело. Кто-то бежал, бросая оружие, кто-то поймал коня и пытался ускакать прочь с поля. Пустые земли были благодатной для огня территорией: иссушенные пастбища вспыхивали, ветер раздувал искры дальше. Пламя добралось до стоптанной тысячами ног дороги и остановилось там, когда Дракон опустился на землю по другую от тракта сторону и прижал огонь к земле.
        Он наблюдал, как умирают люди, и напитывался их криками и предсмертной агонией, а потом, пресытившись, взмыл в небо и улетел. Ужас и страх остались далеко позади, его они не беспокоили: жизни людей и их чувства волновали Великого Зверя раньше, но теперь это были враги его земель и наследники чужой силы - к Дракону Дерева они не имели никакого отношения.
        Дракон добрался до побережья, заметив разбойничьи отряды, пересекающие Пустые земли. Может, и их стоит сжечь? Капитан был бы доволен, если бы ещё одной проблемой у него стало меньше.
        «Нет!» - вскричал в утробе зверя Нагиль. Дракон зарычал и устремился дальше. Человек, позволивший ему взять контроль над собой, был слишком глуп, чтобы понимать волю Дракона, но к нему следовало относиться осторожнее: он не был слабым и мог заточить Дракона внутри себя на долгие годы, как уже делал это прежде, и пытать зверя в себе молчанием и равнодушием. Глупец. Дракон покажет, как сильно он нуждается в помощи свыше.
        Он пролетел над линией берега, заметив, как в Жёлтом море его сестры плывут корабли. Сотни кораблей, гружённых оружием. Японский флот огибал Корейский полуостров и входил в незащищённый залив между Пустыми землями и долиной Дождей. Вот куда стремились разбойничьи банды - присоединиться к японскому войску в этой части полуострова. Открывшаяся правда разозлила даже Дракона: глупый капитан не подумал, что японцы смогут обогнуть его земли, чтобы разделить страну собой и не дать объединиться чосонскому ополчению с юга и севера.
        Не считая прибрежных поселений, Конджу был первым городом, куда наверняка устремятся японцы. Северное ополчение подступало к городу, уверенное, что их встретят союзники, а не враги.
        У японского генерала не хватит людей, чтобы противостоять северному ополчению на суше, слишком мало кораблей приближались к Чосону с запада, заключил Дракон, ополчение выдавит их со своих земель, если сумеет вовремя сориентироваться.
        Он лениво дыхнул в сторону ближайшего к берегу корабля, опалил его бок, вызвав панику на палубе, и поспешил скрыться - силы были на исходе, у него оставалось не много времени, чтобы добраться до людей глупого капитана и заснуть.
        Когда Нагиль упал на перекрёсток между тремя трактами неподалёку от Конджу, близился закат. Его войско должно было преодолеть остаток пути и присоединиться к нему в этой точке, если никто из них не задерживал ополчение. Нагиль тяжело дышал, переживая новое рождение: суставы вставали на место с трудом, кости срастались под нужными углами нехотя, обуглившаяся кожа неприятно стягивалась на жилах и мышцах. У него ушёл час, чтобы восстановить тело, и ещё час, чтобы вернуть себе растекающееся от тревог сознание.
        После того как село солнце, к нему явился Чунсок, верхом на коне, позади скакала его осёдланная лошадь.
        - Капитан! - Чунсок выскользнул из седла, подошёл к Нагилю. - Северное ополчение прибыло, капитан, но…
        - У меня плохие новости, - прервал его Нагиль и осторожно поднялся с земли. Чунсок протянул капитану чогори, помог забраться в седло. - Японский флот в заливе на западе. Готов поклясться, вторая его часть сейчас направляется к Ульджину. Они решили прорубить наше ополчение посередине страны. Не хотят, чтобы мы собирались в единую армию. Я бы тоже так поступил. Нужно было подумать о подобной стратегии раньше.
        - Капитан… - протянул Чунсок, и по его голосу Нагиль наконец-то понял, что у пуримгарра есть куда более тяжёлые вести.
        - Кэму? - напрягся он. Чунсок ехал чуть позади и к тому же медленно, будто боялся, что его слова разозлят Нагиля и обратят в Дракона вновь.
        - Юджон-ёнг пропала, - сказал Чунсок. Нагиль остановил коня и обернулся с пылающим лицом к своему помощнику.
        - Повтори.
        Чунсок побледнел, но виду не подал - повторил, как приказано, недрогнувшим голосом:
        - Она пропала, капитан. Главный монах сказал, что видел её утром, выходящую с территории монастыря, она взяла с собой Вонбина и ушла из города. Говорят, она направилась к истокам Кыма, но Ёнчхоль заявляет, что не видел её на условленном месте.
        Проклятье.
        - Я должен сам убедиться, - приказал Нагиль сипло. Он пришпорил коня и устремился к стенам Конджу.

* * *
        Казалось, в голову вбивали гвозди. Боль была такой дикой, что Йонг очнулась с первым ударом, а со вторым её снова вывернуло - к счастью, желудок уже опустел, и по телу прокатился только спазм, а рот наполнился противной солёной слюной. Взгляд не фокусировался, и окружающая обстановка расплывалась так сильно, что хотелось моргать и моргать. Её всё ещё мутило - качался пол и стены, но после нескольких минут молчаливого принятия Йонг осознала, что ей не кажется: всё вокруг действительно плавно раскачивалось.
        Она лежала на жёсткой циновке, под ней были деревянные необработанные доски, а вокруг - узкие стены с развешанными вдоль них сетями. В дальнем углу блестел в неярком пробивающемся через низкий потолок свете чёрный бок чего-то длинного и тяжёлого. За стенами ритмично шумело.
        Море, поняла Йонг, с трудом садясь. Она на судне.
        Сколько она проспала? Как далеко находится? Йонг медленно осматривалась, боясь, что неподвластное ей сознание снова уплывёт в обморочные дали, и ковыряла ногтем указательного пальца одной руки узел верёвки на другой. Её связали - ну конечно же.
        С напускным равнодушием - это всё из-за снотворного, здоровья тому монаху! - Йонг оглядела себя, пол под собой, взгляд дотянулся до угла напротив. Сердце только теперь проснулось и откликнулось беспокойством - чёрное что-то оказалось корабельной пушкой.
        - Драконова оспа! - выругалась Йонг и тут же слабо охнула - злость отозвалась во всём теле, потонула в нём, как в желе.
        Её никто не охранял, но дверь камеры наверняка сторожили вооружённые японцы, и ей следовало вести себя тише. Йонг пошарила взглядом по полу и стенам - ничего, что могло бы помочь распутать узел. Верёвка была толстая и прочная, но не перетягивала запястья, так что она могла пошевелить руками. Йонг вцепилась в неё зубами, попыталась развязать. Тщетно.
        Йонг потратила на узел больше времени и сил, чем хотела, - в конце концов верёвка поддалась, Йонг почти выгрызла себе свободу, стянула с запястий ослабевший узел. Кожа на руках вздулась и покраснела, запястья саднило.
        Она с трудом поднялась, хватаясь за стены. Здесь не было ничего, чем Йонг могла бы защититься, потому пришлось стянуть сеть с крючка - та была тяжёлой, с мелкими зазубринами по краям. Такой, должно быть, ловили крупную рыбу или использовали при абордаже. Она старалась не думать о том, что случилось с Вонбином, как далеко успели её увезти японцы или что ожидает её за дверью камеры. Сомнения лишали её сил, которых и так в теле было немного, сбивали с решимости. Нагиль учил её мыслить по-другому.
        Снаружи, казалось, никого не было. Йонг прислушалась к голосам - резкие японские слова доносились чуть дальше, шумело море, и, кажется, кто-то сдавленно шипел или рычал. Она надеялась, что Вонбин окажется где-то поблизости. Нет, подумала Йонг, отгоняя эти мысли, пусть Вонбин будет в монастыре, связанным, оставленным в подземельях под статуей Будды - где угодно, но не на вражеском корабле.
        Она дождалась, когда недовольный гул на палубе перерастёт в крики, и выглянула из-за двери. Та была не заперта - зачем, если внутри лежит бессознательная и связанная юджон-ёнг. Охраны рядом не было: должно быть, та покинула пост и присоединилась к разговорам на палубе. От двери наверх вела узкая лестница в три ступени, и Йонг подобралась к ней и выглянула наружу.
        По палубе расхаживали разодетые в доспехи японцы. Самураи, поняла Йонг по их одеяниям. Значит, генерал Тоётоми тоже был где-то здесь. Это сильно осложняло её вероятный побег: справиться с асигару сонбэ Рэвона Йонг казалось проще, чем с опытными воинами главнокомандующего японской армии.
        Те кричали, подначивали кого-то в центре толпы. На палубе было около десятка самураев, все рычали и бросали короткие лающие звуки. Йонг заметила лестницу с капитанского мостика чуть левее себя и подумывала сбежать туда и спрятаться в её тени, но неожиданный стон привлёк её внимание. Кто-то хрипел, кашлял. Раздался голос Рэвона.
        Он вышел на палубу с резким окриком, самураи нехотя расступились перед ним, пропуская вперёд, и за их спинами Йонг наконец увидела человека.
        Вонбин, там был Вонбин. Его привязали к мачте, раздели до нижней рубахи, та порозовела от проступающей на теле крови. Йонг зажала рукой рот, чтобы не закричать в голос.
        С чего она решила, что Вонбина оставят в монастыре, если он был прекрасным воином и знал о передвижении драконьего войска больше прочих? С чего она решила, что, кроме неё, японцам нет дела до других представителей вражеской стороны?
        - Вонбин!.. - просипела Йонг.
        Он был бледен, растрёпанные волосы закрывали часть лица, но даже со своего места Йонг видела, как алеют раны у него на шее и набухают от ударов скулы и лоб. Сквозь прорехи в вороте рубахи сочилась кровь.
        Рэвон что-то прорычал, ему ответили в тон - самурай, держащий меч перед Вонбином, явно был недоволен, что его прервали. Сонбэ напрягся.
        - Ты Вонбин, так? Если скажешь им, сколько в вашем войске людей, они тебя отпустят.
        - Не отпустят, - выдавил Вонбин, снова закашлялся. - Вы тоже это знаете.
        Рэвон опустил голову, будто не мог смотреть в лицо избитому воину.
        - Тогда хотя бы убьют без лишних мучений, - ответил он тихо, но Йонг всё равно услышала - услышала и запаниковала, страх потянул её из укрытия быстрее мысли.
        - Стойте! - закричала она, выбираясь на палубу к самураям и Вонбину. Рэвон обернулся, на лице читалось удивление, первая вспышка эмоций смешалась с каким-то испугом, но Йонг на него не смотрела. Она бросилась к Вонбину, никем не останавливаемая - самураи разошлись, словно не ожидали увидеть её здесь вовсе, и их ступор пропустил Йонг к воину.
        - Сыта-голь, - прошептал Вонбин, вымученно улыбаясь. - Бегите, пожалуйста.
        Она замотала головой, зажмурилась. Слёзы потекли по щекам, Йонг размазала их сердитым резким движением и повернулась лицом к Рэвону и прочим.
        - Отпустите его. Он ничего вам не сделал.
        - Сон Йонг-щи, - выдохнул сонбэ и наконец-то взял себя в руки. Шагнул к Йонг, дрожащей всем телом, протянул к ней руку. Она отшатнулась от него и упёрлась спиной в Вонбина.
        Рэвон замер, стиснул пальцы.
        - Сон Йонг, я не хотел, чтобы…
        - Отпустите его! - повторила Йонг.
        Фраза сломалась посередине, она даже не скрывала, насколько ей было страшно - за Вонбина и за себя, но что могли японцы сделать ей, если нуждались в её драконе, если даже не пытались за ней присматривать, пока она валялась в камере одна, без охраны. Всё это время они издевались над Вонбином, и он тяжело дышал, в груди у него булькало, и наверняка японцы успели переломать ему пару рёбер, раз он не мог даже нормально стоять, раз упирался в спину Йонг лбом и висел на верёвках.
        Рэвон смотрел на Йонг с грустью, которой можно было поверить, не закрывай она собой полуживого Вонбина.
        Сонбэ бросил пару слов самураю. С места никто не двинулся и его приказу не последовал. Самурай сплюнул под ноги, несколько коротких слов прозвучали рычанием из пасти разгневанного льва.
        - Его не отпустят, - перевёл Рэвон, и Йонг наконец нашла в себе силы разозлиться.
        - Ты даже не попытался! - вскрикнула она. Японцы морщились, она не должна была повышать голос в окружении вооружённых мужчин, а должна была бояться и сидеть тихо. Позади Йонг хрипел Вонбин, и одно его присутствие дарило ей больше ярости, та смешивалась с отчаянием и делала её смелее.
        - Йонг-щи, - повторил Рэвон строже. - Самураи генерала не станут меня слушать.
        - Не надо было приводить сюда Вонбина! - Йонг колотило, она сжимала зубы и давила слова через подступающую к горлу панику. - Генералу нужна я. Отпустите его.
        Сонбэ медленно перевёл взгляд с неё на Вонбина и улыбнулся. Улыбка вышла кривой и слабой, будто он извинялся заранее.
        - Он много знает. Пусть расскажет о драконьем войске, и мы…
        - Меня убьют в любом случае, сыта-голь, - прервал его Вонбин. Йонг нашла его мокрую руку и сжала своей, пальцы не слушались. Вонбин рвано втянул воздух ртом, с трудом выпрямился. - Будьте храброй, госпожа. Дождитесь капитана, он найдёт вас, спасёт…
        - Нет, - засипела Йонг. - Нет, мы отсюда уйдём только вместе. Отпустите его, - повторила она Рэвону, - иначе я…
        Она схватилась за меч на поясе ближнего самурая и с трудом вытянула его из ножен - к ней кинулись, чтобы остановить, но Йонг приставила лезвие себе к горлу, и самураи замерли. Рэвон вздрогнул.
        - Йонг, - позвал он поражённо, - что же ты…
        - Вам нужна я, да? - воскликнула Йонг. Лезвие касалось её кожи над воротом рваной чогори, холодило шею. Так близко смерть не подступала к ней ни разу, Йонг боялась её и каждый раз благодарила всех известных и неизвестных ей духов, что те уберегли от опасности, а теперь сама приветствовала её с нарастающим отчаянием.
        - Госпожа… - зашептал Вонбин. - Не нужно…
        - Освободите Вонбина, иначе я убью себя, и никакой дракон вам не достанется.
        Самураи заволновались, самый сердитый опустил меч и уставился на Йонг так, будто раздумывал, насколько она больна и может ли безумие передаваться вместе с тяжёлым дыханием остальным. Рэвон побледнел, медленно поднял руки.
        - Сон Йонг, прошу тебя, будь благоразумна.
        - Она разумна, мой друг, более чем.
        На капитанском мостике, возвышающемся над палубой, появилась облачённая в блестящие доспехи фигура. Генерал Тоётоми смотрел вниз, на Йонг, и его лицо выражало подобие… уважения? Йонг поймала его взгляд, плюнула пару ругательств на ёнглинъ. Генерал, казалось, понял и усмехнулся.
        - Не стоит драматизировать и сгущать краски, дорогая, - сказал он. Каждое его слово подкреплялось той уверенностью, какой Йонг не могла похвастаться и в спокойное время, стояло на границе высокомерия и довольства. - Мы не хотим причинять вам боль и не допустим, чтобы вы навредили себе.
        - Тогда освободите моего друга, - ответила Йонг. Пускай у неё не было ничего, что она могла противопоставить интересам японского генерала, но её руки всё ещё могли стискивать рукоять меча, меч всё ещё мог резать плоть, и жизнь принадлежала ей, а не кому-то из не-Чосона, будь то Рэвон, Тоётоми или кто-либо другой на этом корабле.
        - И тогда вы обернётесь драконом? - спросил генерал. - Наш Рэвон рассказывал, что драконы своевольны, но, как и каждого зверя, их можно приручить.
        Рэвон покосился на генерала.
        - Это не сработает, Тоётоми-сама, - сказал он по-корейски, а потом посмотрел на Йонг почти с отчаянием.
        - Сон Йонг…
        Тоётоми кивнул. Йонг не успела это заметить, как не успела ничего сделать: самурай шагнул к ней, Рэвон бросился ему наперерез, но тот целился не в Йонг - меч скользнул мимо неё и вонзился в Вонбина. Его стон ударил Йонг в затылок, она закричала ещё до того, как обернулась, чтобы поймать сползающее вдоль столба тело.
        - Вонбин! Нет-нет-нет, Вонбин!
        Меч с чавканьем вышел из его живота, рубаха намокла, кровь закапала прямо на руки Йонг. Она выронила оружие, Рэвон схватил её поперёк талии и попытался оторвать от Вонбина. Йонг вырывалась, цеплялась за оседающего воина. Он улыбнулся ей окровавленным ртом.
        - Сыта-голь, - позвал он и резко обмяк.
        - Вонбин! - кричала Йонг. - Вонбин!
        Кое-как её оттащили, Рэвон силой отвернул её лицо от мёртвого тела и прижал к груди. Йонг кричала так, что кровь стыла в жилах, перед глазами стояла улыбка Вонбина, в горле клокотала больная ярость.
        - Йонг, пожалуйста! - взмолился Рэвон, но она его не слышала, как не слышала одобрительных криков самураев, как не видела ни ожидания на лице генерала, ни рук сонбэ, стискивающих её, рыдающую, в объятиях.
        Она почувствовала, как где-то глубоко внутри неё, в самом желудке, куда стекалась боль, что-то треснуло - гранит, сдерживающий весь её гнев и страхи, и яростное желание вырваться из-под оков чужого, неправильного мира. Йонг втянула ртом накалившийся в один миг воздух, пропустила его через себя и выплюнула обратно дым и копоть - мгновенно запахло кровью. Йонг вырвалась из ослабевших рук Рэвона, упала, теряя контроль над телом.
        С палубы поднялась уже не девушка - монстр, спавший в её теле с тех пор, как она впервые оказалась в этом Чосоне, зверь, которого Лан просила оберегать и взращивать, но не кормить собственными эмоциями, чудовище из древних сказок, которыми прежде пугали на ночь детей.
        Кожа покрылась волдырями и сходила с её рук и шеи слоями, обнажая древнее зло холодного багряного цвета гнилого мяса. Запах, почудившийся Йонг поначалу, был не запахом крови Вонбина, а влажным металлом, и рвался из неё настоящий дракон, когтями прорывал себе путь из нутра тела наружу, в мир.
        Йонг горела и плавилась, растягивались кости, мышцы, расходилась под давлением изнутри плоть, и она могла только кричать, и кричать, и кричать, и страхи и гнев замещались в ней физической болью, терпеть которую не было сил.
        Корабль закачался на волнах, вспенилась вода, позвала за собой. Йонг корчилась, её замотало, дёрнуло к борту, и она вывалилась в море под яростные крики самураев и Ким Рэвона.
        - Ханрю! - вскричали перепуганные самураи и свесились через борт. - Ханрю!
        - Держите её, глупцы! - вторил им Рэвон и уже сам рвался к ней в ледяную взбесившуюся воду. Кто-то сбросил сверху сеть, ту самую, что Йонг позабыла на ступенях, но волны подхватили её и отнесли в сторону, не тронув.
        Вокруг Йонг бурлило море, внутри шипела кровь, ноги всё ещё оставались её собственными и в воде обращались не в лапы, а в единый отросток, она с трудом оставалась на поверхности, чувствуя, как коченеет низ тела и плавится грудь, шея и все лицо.
        Нельзя было становиться драконом, пока рядом не было Нагиля, он помог бы ей, оттащил назад, к себе, не дал обратиться монстром! Йонг поймала эту ускользающую из сознания мысль и зацепилась за неё в отчаянной попытке спастись. Дракон пожирал её тело и разум и забирал себе всё, что она прежде контролировала и над чем имела власть - над руками, ногами, телом, сердцем и разумом.
        - Спасите!.. - успела выдохнуть Йонг, прежде чем её накрыла волна, и в воде вытянула перед собой не руки, а драконьи лапы с когтями. Ноги больше не слушались, ноги были не её - не лапы даже, а змеиный хвост, и обращалась она не в дракона, а в подобие его, и сама понимала это остатками сознания, что ещё плескалось в бурлящей, кипящей внутри и вокруг неё лавы.
        Она почувствовала, как её оплетает вода и не даёт зверю вырваться из тела полностью, а потом её пронзила новая вспышка боли - что-то острое и обжигающе-холодное вонзилось промеж лопаток с лопающейся кожей. Кто-то выстрелил ей в спину. Йонг поняла, что кричать больше не может - язык раздвоился и вывалился изо рта.
        Почти обернувшись змеем, она снова нырнула - остудить, охладить в себе этот жар! Её убьют, скользнуло в мыслях, ещё человеческих, ещё своих собственных.
        - Сон Йонг! - закричал Рэвон и прыгнул в воду. - Я помогу, Йонг!
        Он доплыл до неё, схватил за изменившуюся руку. Йонг зашипела, море влилось в горло и обожгло солью внутренности. Тогда Рэвон схватил её, почти бессознательную и мгновенно ослабевшую, и потащил через толщу воды.
        «Нагиль», - зазвенело у Йонг в ушах, в голове, осело на неповоротливом чужом языке и впиталось в нёбо. Нагиль!

* * *
        Чунсок шёл по пятам Нагиля и заверял, что они обыскали всю территорию монастыря, подземелья под статуей Будды и половину города. Никто не видел приезжую девушку с воином дракона, казалось, она прошла невидимыми тропами и ушла через скрытые врата Конджу. Таковых в городе не было. Горожане собирались у монастырских стен, монахи пускали внутрь детей и женщин. Все галдели и мешали сосредоточиться. Посланные к Ёнчхолю и Боыму голуби возвращались с записками: «Нет, капитан, юджон-ёнг не приходила, и на подступах к Кыму её не видели».
        Нагиль до самого утра обошёл помещения монастыря, проверил каждый павильон и только в дальней беседке нашёл оставленный госпожой узелок. Запасная одежда, кинжал, травы Чжихо. Уходя, она наверняка забрала бы пожитки, она не расставалась с ними всю дорогу до Конджу и кинжал точно взяла бы с собой.
        - Вонбин ничего мне не передавал, - отрапортовала Дарым и поспешила скрыться с глаз разгневанного капитана.
        Кто-то из них обязательно оставил бы послание для Нагиля. Не могла госпожа уйти, ничего не передав ему, разве что не хотела, чтобы её нашли. Почему? Он сделал всё возможное, чтобы рядом с ним она чувствовала себя в безопасности!
        - Пошли голубя Ёнчхолю, - рявкнул Нагиль, врываясь в отведённую ему комнату. Задрожали за ним бумажные двери, по циновкам, как по воде, прошлась слабая рябь. Чунсок бросил пару рычащих слов, и перепуганный Намджу кинулся исполнять приказ вместе с Чжисопом.
        Нагиль сел за стол, надеясь высмотреть на плане города тропу, по которой могла уйти госпожа.
        - Что с Бумином? - бросил он стоящему у дверей Чунсоку.
        - Монахи его подлечили. Говорят, ему нужен покой и крепкий сон, придётся оставить его в монастыре с женщинами. Чжихо и Лан над ним поколдуют.
        - Он очнётся и бросится в бой, даже если будет блевать кровью, - с неудовольствием подметил Нагиль. - Прикажи ему охранять монастырь, если проснётся.
        - Сэ, - кивнул Чунсок. Посмотрел на сгорбленную фигуру капитана и выдохнул: - Насчёт японского флота…
        - Мы расставили Дочерей по сторожевым башням, я дал приказ отслеживать западное направление - и восточное, на случай, если японцы окажутся ближе, чем мы ожидаем. Вы проверяли северные тропы? Я слышал, к Кыму ведут несколько старых дорог, ими пользуются травники.
        - Капитан! - оборвал Чунсок. Нагиль поднял голову, взгляд вонзился в фигуру насторожённого пуримгарра. - Простите, капитан. Сейчас очень неподходящее время, чтобы отвлекаться на…
        - Если она попадёт к Тоётоми, её убьют! - прорычал Нагиль, и Чунсок замер, недовольно поджал губы - и нехотя кивнул.
        - Да, капитан. Я понимаю, капитан. Мы делаем всё возможное, чтобы отыскать её.
        - Этого недостаточно.
        Слова повисли в воздухе, отяжелели и упали под ноги пуримгарра. Он даже пошатнулся, дрогнули плечи. В комнате не было амулетов Лан, и те не могли сдержать гнев Дракона, пока Нагиль питал его своими эмоциями. Он чувствовал, что теряет контроль, и даже спящий Великий Зверь жёг нутро, так что бурлила по венам кровь.
        - Капитан, - тихо позвал Чунсок. Только теперь Нагиль заметил, как расходится на руках кожа, открывая тёмно-бурую чешую. По шее ползла трещина, забиралась на скулы и кривила рот в хищном оскале. Сейчас вездесущая Лан и её бобы не помешали бы, чтобы остудить пыл.
        - Дикурэ[86 - Извини (драконий язык).], - запоздало сказал Нагиль. Чунсок совсем посерел - от едва сдерживаемого неодобрения. - Я пройдусь немного. Поешьте и отдохните пока. Кто может, обшарьте северные тропы к Кымгану.
        Он вышел, рывком раздвигая двери, и ринулся по извилистым мощёным тропинкам монастыря. Дошёл до горячих источников, наткнулся на оставленную на каменистом ободке пруда повязку. Холодная, потеряла даже остаточный запах. Должно быть, госпожа забыла её тут ещё вчера. Что заставило её уйти, никому ничего не сказав? Что она узнала, чтобы бежать из монастыря, где её окружали воины дракона? Чунсок сказал, монах видел её последним, но за весь вчерашний вечер и ночь Нагилю так и не удалось поговорить с ним - старик был занят размещением горожан, и Нагиль только пару раз замечал его лысину среди обеспокоенных детей.
        Теперь-то у главы ордена должно найтись время на капитана. Нагиль спрятал повязку госпожи за воротник подпалённой чогори и зашагал к главному зданию монастыря, вбивая плоские камни дорожек в землю.
        Монах сидел перед золотой статуей Будды, его обволакивал дым благовоний, и спокойное мерцание многочисленных свечей нарушилось вместе с хрупким умиротворением в тот момент, когда Нагиль, коротко поклонившись, дошёл до старика и замер над ним.
        - Вы хотели меня видеть, капитан-дракон? - спросил монах, растягивая каждое слово. На вежливость и должные почести у Нагиля не было ни времени, ни сил - он сел перед монахом, заставив дрогнуть и погаснуть огонь ближайших к нему свечей.
        - Когда вы видели госпожу в последний раз? - спросил он. - Помните точное время?
        - Это было вчера перед самым обедом, - сказал монах. Он опустил руки на колени, одёрнул подол коричневой кашаи. - С ней ушёл ваш воин, они направились к северным воротам.
        - Стражники заявляют, что никого не видели, - возразил Нагиль. Монах понимающе кивнул.
        - Возможно, они покинули город другим путём. Я не следил за ними, командир.
        Зря. Нагиль с трудом подавил желание наорать на монаха - тот не обязан был сторожить госпожу, будь она хоть трижды драконом. То, что делали монахи для города и для войны в целом, уже с лихвой покрывало любые просьбы Нагиля, и защита госпожи из Священного Города в них не вмещалась ни при каком желании капитана.
        - Может быть, вы знаете, что она делала перед этим? - спросил Нагиль, уже не особо надеясь на ответ. Он растирал шею, покрывавшуюся волдырями от кипящей под ней крови, стискивал расходившиеся трещины, стараясь унять бушевавший в теле гнев.
        - Она читала карты, - сказал монах. - Чрезмерно любознательная юная женщина.
        - Покажите мне, - попросил Нагиль.
        - Обычные карты, командир. Я оставил её в библиотеке, а когда вернулся, она уже ушла. Она что-то искала - там был жуткий кавардак.
        - Кавардак? - нахмурился Нагиль. Монах, помедлив, кивнул.
        - Да. Юная госпожа опрокинула несколько полок, нам потребовалось немало усилий, чтобы вернуть библиотеке прежний вид.
        Если госпожа была так зла, что не щадила даже книги, к которым, по мнению Нагиля, относилась трепетнее, чем к людям, вряд ли полученная информация её обрадовала. Что бы она ни нашла в картах, это заставило её бежать - прочь из монастыря и из города.
        - С вашего позволения, я хотел бы осмотреться в библиотеке, - сказал Нагиль и выпрямился, чтобы встать. Монах тоже встал, взвился в воздух подёрнутый им шлейф дыма, и среди запаха благовоний Нагиль почуял что-то более непривычное, чем аромат сандаловых палочек.
        Он поморщился, для верности шагнул ближе к ожидающему монаху. От его кашаи едва уловимо тянуло цветками персика - тонким ароматом, незаметно вплетающимся в благовония, слишком нежным, чтобы его удалось почувствовать простому человеку. Но Дракон, живущий в Нагиле, потянулся за оставленным следом, как за ниточкой, и в складках монашеских одеяний ощутил присутствие госпожи.
        - Вы разговаривали с госпожой?
        Монах направлялся к выходу, задувая по пути свечи. Нагиль шёл прямо за ним, цепляясь за ускользающий аромат цветов и всё больше распаляясь.
        - Только проводил до библиотеки.
        Жизнь научила Нагиля не делать поспешных выводов - но прямо сейчас он хотел схватить монаха за ворот кашаи и вытрясти из старика всю правду, вокруг которой тот плёл свою историю. Нагиль не слышал в его словах лжи, и это тревожило больше, чем если бы он обнаружил, что от начала и до конца глава буддийского монастыря врал ему прямо в лицо.
        Они пришли к павильону библиотеки, у дверей которой стояли Дарым и Бора.
        - Что вы здесь делаете? - спросил монах, позволив недовольству прозвучать в голосе. Дочери покосились на него, но ответили немому взгляду капитан.
        - Лан сказала, что почувствовала тут юджон-ёнг, - сказала Дарым. - Я не видела здесь госпожу, но мы решили проверить, насколько эти предположения…
        - Японской мудан не место в чосонском монастыре, - рассердился вдруг монах. Нагиль обошёл его и раздвинул двери.
        - Позвольте вторгнуться в ваши владения ещё и Дракону и его лучницам, - отрезал он, а после дал отмашку Дарым. Та вошла вместе с капитаном, Бора осталась сторожить снаружи. Монах шуршал подолом кашаи позади них, и когда наконец увидел Лан, зашёлся неожиданной руганью.
        - Как вы посмели очернить святое место!
        Лан сидела на циновке в центре не до конца убранной библиотеки: пол был уставлен камнями, перед ней лежали карты Чосона и звёздного неба, в воздухе витал едва различимый дымный аромат.
        - Духи говорят, на эти земли ступала нога чужака, - сказала она Нагилю. Монах подошёл к ней и навис пылающей от злости фигурой.
        - И эта нога - ваша! Покиньте библиотеку!
        - Помолчите-ка, - отрезала Лан. - Я пытаюсь отыскать нашу беглянку, а вы своим несвежим дыханием портите воздух.
        - Да как вы!..
        Нагиль присел к Лан, не обращая внимания на монаха. В циновке, на которой она разложила карты, застряли сухие рисинки. Он сковырнул одну, попробовал на язык. Кислая и пахнет персиковым цветом.
        - Что чувствуешь? - спросила Лан.
        - Что она была здесь. И кажется, уходила не по своей воле.
        - Да, духи говорят, её Ци оставалось на землях монастыря после того, как тело его покинуло.
        - Что это значит? - охнула Дарым.
        Нагиль выпрямился, глотая зёрнышко риса, и повернулся к монаху. Выдохнул, не удивляясь ни клочкам дыма, ни жжению в горле.
        - Это значит, - процедил Нагиль, давая волю гневу, - что юджон-ёнг была без сознания, когда сбегала из монастыря. Это значит, что её заставили.
        Он шагнул к неподвижному монаху, навис над ним и выдохнул прямо в лицо:
        - Объяснитесь, патриарх Ордена Сливы.
        Надо отдать ему должное, монах не испугался, хоть и побледнел, и ответил, с достоинством расправляя плечи:
        - Она не была Драконом, господин главнокомандующий. Но японский генерал слеп, и ему потребуется время, чтобы осознать свою ошибку. Когда он поймёт, что женщине никогда не занять место Великого Зверя, ваше войско успеет…
        Нагиль схватил его за ворот кашаи и вздёрнул с такой силой, что ткань треснула и разошлась на груди монаха.
        - Капитан! - ахнула Дарым, её остановила рука шаманки.
        - Ты отдал её японцам?! - взревел Нагиль.
        Его трясло, и монаха тоже трясло, пол под ними тлел, доски чернели, и нагревался воздух в библиотеке. Задрожали восстановленные полки, посыпались книги, отдельные свитки катились к ногам Нагиля и шипели, превращаясь в пепел.
        - Ёнг! Мун Нагиль! - окликнула Лан, крик шаманки просочился сквозь гул в ушах Нагиля и охладил гнев.
        Он бросил монаха к дверям, тот оступился и вывалился за порог павильона. Нагиль вышел следом, заставив патриарха пятиться.
        - Куда её увели? - шипел он, дым вырывался изо рта, трескалась на груди тонкая кожа. - Где сейчас генерал Тоётоми?
        - Если я скажу вам, вы пойдёте следом за этой женщиной, - сказал монах.
        - А если не скажешь, - отозвалась вдруг Бора и встала за его спиной, - мы убьём тебя за измену родине.
        Монах вскинул голову и снова рассердился, словно не чувствовал себя пойманным в ловушку.
        - Я патриарх Ордена Сливы! Вы не посмеете!
        - Наш капитан говорит, во время войны мы все святые и все грешники, - добавила Дарым. Они схватили монаха, подняли с земли и подвели к теряющему контроль Нагилю. - Вы предатель и изменник, и судить вас будут по законам военного времени.
        Монах смотрел на Нагиля - смотрел и беззастенчиво улыбался, словно понимал куда больше его.
        - Вы потеряете всё из-за женщины, капитан драконьего войска, - сказал он. - И будете жалеть, что не послушали меня раньше.
        Нагиль чувствовал, как расползается на щеке кожа, как охватывает всё тело пламя. Он открыл рот, чтобы вынести приговор монаху, но неожиданная волна чужеродной силы скрутила ему нутро - Нагиль закричал, из горла вырвался настоящий огонь, а Дракон внутри него взревел, ощущая прилив Ци. Это была не его Ци. Такой мощи он ещё не испытывал.
        Весь монастырь задрожал, подёрнулся алым маревом. Трещало само мироздание, смещался баланс, в мир вливалась новая сила. Госпожа Сон Йонг, понял Нагиль, и неожиданное осознание едва не сбило его с ног.
        Сон Йонг!
        Луна и солнце
        Восемь гуа
        19
        Японское войско высадилось в заливе Жёлтого моря - по донесениям, сотня кораблей стояла у места впадения Кыма в залив, каждый привёз с собой по меньшей мере по двести хорошо вооружённых самураев. Они разбили лагерь прямо на берегу, а к Конджу привели около пяти тысяч солдат. Те расположились на склоне холма и хорошо просматривались с западных стен, но стрелы Дочерей до них не доставали. Они просто ждали.
        - Чего они медлят? - спрашивал Чжунги, шагая из угла в угол в кабинете надвратной башни, где разместили капитанскую казарму.
        - Ждут подкрепления. Они не знают, сколько нас, а эти пять тысяч - показательное зрелище, чтобы нагнать на людей страх.
        Нагиль поставил Чжунги во главу небольшого отряда из девяти человек - они прочёсывали Конджу и выискивали любые тайные проходы, которых не было на карте города. В подземельях под статуей Будды у монастыря обнаружился тесный коридор - именно по нему из города унесли госпожу и Вонбина. Ход завалили, в самом крохотном кармане с наименьшими удобствами разместили патриарха. Дарым и Бора предлагали судить его на главной площади, но для публичной казни требовалось время и дополнительные силы, а ни того, ни другого в распоряжении Нагиля сейчас не было. Кроме того, настроения в городе гуляли самые скверные, южное ополчение было недовольно, и среди наименее уверенных крестьян уже ходили разговоры о побеге. Казнь предателя, возможно, укрепила бы их боевой дух, но сейчас были дела поважнее.
        Одно мелкое рыбацкое поселение у залива вырезали подчистую, у людей не было ни единого шанса. Рыбаки из соседних деревень вместе с семьями успели сбежать в Конджу. Восточное побережье было спокойнее, хотя голуби приносили записки от Ёнчхоля и Боыма каждые полдня: горы сдержат флот, с этой стороны японцам не подступиться к берегу, капитан, но следует послать сюда отряд, быстрый и смертоносный, чтобы остановить их на берегу и не дать прорваться в земли Чосона. На месте Тоётоми Нагиль стянул бы флот на восток, но, как показали события, он не мог предугадать действия генерала с той же лёгкостью, что и в первую войну.
        Нагиль медлил. Южное ополчение и жители Конджу - всего семь тысяч человек, большинство вооружены кто вилами, кто ножами - не смогут воевать на два фронта, какой бы сильной ни была тактика Чунсока. Они ждали прибытия северных дивизий во главе со старым знакомым Нагиля, генералом Хигюном. Те задерживались. Донесения от них не поступали, отправленные им навстречу гонцы не возвращались - складывалось неприятное ощущение, что они опоздали: японское войско успело пересечь Единые горы и ворваться на территорию Чосона до того, как ополчение объединилось с регулярной армией.
        Тридцать три тысячи хорошо обученных и вооружённых солдат королевских дивизий. Войска Тоётоми даже без численного преимущества могли бы одолеть генерала Хигюна, если тот не был готов к скорому нападению.
        Конджу, что должен был стать местом объединения чосонских сил, стал капканом для ополчения. Капканом для Дракона.
        Нагиль старался об этом не думать. Все сомнения и страхи он отсеивал, как мог, пока хватало решимости, и уповал на генерала Хигюна и Лю Соннёна, королевского советника Восточной Фракции, который должен был привести к генералу своих людей из числа опытных воинов. Опытные воины… Во фракции королевского советника были государственные чиновники и учёные мужи, не познавшие битв: даже во время первой войны они оставались в столице до тех пор, пока не стало ясно, что Хансон пал. Лю Соннён и его люди отправились на север и привели солдат Минской империи, когда казалось, что последняя надежда утеряна.
        Лишь объединённая армия Чосона, Минской империи и ополчения смогла отвоевать земли страны, а Нагиль спалил большую часть вражеского войска. Он сжёг и флотилию, пять сотен кораблей, приближающихся к границам между Чосоном и Минской империей. Тогда Нагиль посчитал, что у Тоётоми не хватит сил собрать новый флот за такое короткое время. Отальбо.
        Сейчас у берегов Жёлтого моря стояла сотня гружённых тяжёлыми орудиями кораблей, двадцать тысяч самураев, и ещё десять тысяч асигару шли с юга страны.
        Напряжение нарастало с каждым днём, даже дышать в городе становилось всё труднее, будто Конджу намеревался выдавить людей из-за своих стен на корм японцам.
        - Капитан. - Чунсок вошёл в башню и нашёл Нагиля на полу у крохотного окна, выходящего на запад.
        Стояла поздняя ночь, Нагиль полдня провёл в городе, раздавая указания и через силу убеждая своих людей, что панике не место в стане драконьего войска. Ему нужно было поспать, но сон не шёл, и Нагиль просто сидел, обложившись картами, как будто они могли сказать ему что-то новое.
        - Кэму? - хрипло спросил он. - Есть новости с севера?
        Чунсок присел перед ним на колени, опустил голову. Значит, никаких. От пуримгарра пахло потом и… кровью?
        - Это доставили только что, - сказал он и положил перед Нагилем окровавленную стрелу с белым оперением. К стреле прилагалась почти красная от крови записка.
        - Мы не смогли разобрать, еле вытащили это из тела гонца, - пояснил Чунсок.
        - Гонец?
        - Умер ещё до того, как доскакал до врат. Мы стащили его с коня уже мёртвым.
        Нагиль развернул бумагу - ссохшаяся кровь склеила её, пришлось рвать записку неповоротливыми от усталости пальцами.
        - Что там? - спросил Чунсок, вытягивая шею. - Гаин сказала, это не похоже на японский.
        - Это ёнглинъ, - процедил Нагиль.
        - У него нет письменности! - не поверил пуримгарра.
        - Нет. Но мы с Рэвоном придумали символы для наиболее важных слов.
        «Приходи в час Кролика[87 - Время с 5 до 7 утра.]. Один».
        Даже спустя столько лет память его не подвела: разобрать, что хотел сказать хён, было нетрудно, хоть символ кролика смазался от крови и растекался перед глазами Нагиля. Указаний о месте не прилагалось, но Нагиль знал, что Рэвон ждёт его на берегу Жёлтого моря в стане Тоётоми. Госпожа была с ним. Оставалось только молиться Великим Зверям, что недавнее потрясение было связано с тем, что она превратилась в Дракона Металла, а не стала имуги.
        Видения, в которых госпожа обращалась безрогой змеёй, мешались в мыслях с воспоминаниями о Гу Ке Шине, преследовали его и днём и ночью и мучили хуже бессилия. Дракон в нём спал, истерзанный недавним обращением и волной чужеродной Ци. Нагиль с трудом ходил по городу, опираясь на стены.
        Земля расползалась под ногами, воздух, густой и терпкий, не дарил облегчения. Нагиль старался думать о своём войске и укреплении города, о том, что надежда пока не оставила его людей окончательно, что у них есть время. Но привычные уже переживания спрессовались под силой большего страха, о котором он прежде вспоминал лишь изредка и украдкой, как о тайне, которой не с кем было поделиться.
        Госпожа Сон Йонг была в опасности. Нагиль знал, что она ещё жива, но оставался верен прежним своим опасениям: она находилась в руках Тоётоми, и тот в любой момент мог убить её. Если она стала Драконом, ей потребуются дни, недели, месяцы, прежде чем она сможет контролировать возродившегося Великого Зверя, а до тех пор у Нагиля был шанс отвоевать её и вернуть обратно.
        Вернуть в свой лагерь. Вернуть себе.
        - Ким Рэвон назначает встречу? - догадался Чунсок. Нагиль скомкал записку и отбросил в сторону, к остальным клочкам бумаги, в которых прятались неудачные планы по объединению армий.
        - Да, - кивнул он. Подумал, стоит ли говорить все пуримгарра начистоту - и не стал продолжать. Если Рэвон назначил встречу, Нагиль явится. Один, без провожатых. Пусть Рэвон и служил теперь японскому генералу, своё слово должен был держать - он не станет чинить препятствий Нагилю.
        Когда они прощались в Храме Воды - так давно, что Нагиль начинал забывать моросящий дождь и холод, никак не связанный с туманом на горе у Храма, - хён сказал ему, что они останутся братьями несмотря ни на что. Ни в первую войну, когда никто ничего не знал о Рэвоне, ни после, когда понял, что брат присоединился к Тоётоми, Нагиль не сомневался в этом. Война развела их по разные стороны, но врагами они так и не стали.
        По крайней мере, в это хотелось верить всеми оставшимися в сердце силами.
        - Собери два отряда по девять человек каждый. Только Чешуя[88 - Для корейских драконов (как и для китайских) главное число - девятка. По легендам, у них на спине 81 чешуйка. Именно столько воинов в драконьем войске.], - сказал Нагиль Чунсоку. - Остальным прикажи отдыхать, и пусть будут готовы к наступлению японцев.
        - А отряды? - спросил Чунсок.
        - Отправятся навстречу Хигюну и к берегу Жёлтого моря. Только заходить будем со стороны Пустых земель.
        - Вы тоже, капитан?
        - Да. Присоединюсь ко второму отряду утром.
        - Я могу отправиться вместо вас.
        - Ты останешься в городе за главного. Найди Ли Хона, пусть помогает возводить укрепления на улицах. Или отправь его успокаивать женщин в монастыре. Я слышал, он рвался с ополченцами резать японцев у побережья.
        - Только храбрился, - отмахнулся Чунсок. - Его высочество не станет ввязываться в битву без вашей поддержки.
        Нагиль вздохнул, прикрыл на мгновение глаза. Веки отяжелели, словно налились свинцом. Ему необходимо было поспать.
        - Его высочество сильнее теперь, - заметил он. - И смелее. Новость о юджон-ёнг… - дыхание сбилось, слабый клочок дыма сорвался с губ, - новость о ней сделала его серьёзнее.
        Чунсок замолчал, но немое осуждение пульсировало во всём его теле, Нагиль чувствовал его даже на расстоянии в две руки между ними.
        - А вас сделала слабее, - наконец решился Чунсок. Нагиль открыл глаза. Пуримгарра смотрел на него не мигая. - Капитан, что, если она уже…
        - Она жива, - оборвал Нагиль. - Мы бы поняли, будь это иначе.
        Чунсок нахмурился, окинул капитана внимательным взглядом и больше ничего не сказал. Поднялся на ноги, поклонился и вышел, пожелав спокойного сна. О покое не могло быть и речи, но Нагиль постарался сосредоточиться на мерном гуле за стенами башни, на стуке собственного сердца и на словах Рэвона, записанных символами драконьего языка.
        Рассветное солнце заглянуло в крохотное окно надвратной башни и зацепило своими лучами ноги Нагиля. Он так и не нашёл себе места и остался спать, прислонённый к стене, прямо на полу. Сон оборвался так же резко, как настиг его в беспокойной ночи, и первым делом он ощутил, как оставившее его на несколько часов напряжение вернулось.
        Нагиль подобрал записку Рэвона, спрятал её за воротом чонбока и с трудом встал с пола. До часа Кролика оставалось всего ничего - времени на лишние мысли у него не было. Он покинул город через северные врата, оседлав свежую лошадь, стражники пропустили его, не выказав удивления, и редкие воины провожали беспокойными взглядами.
        Он скакал к побережью редким перелеском, чувствуя, как горит повязка госпожи Сон Йонг, что кочевала с ним из вечера в утро, из рукава за воротник и обратно. В записке Рэвона рядом с символом кролика - точкой с выгнутой чёрточкой-спиной - стояло чернильное пятно, слишком крупное, чтобы принять его за случайность. Пятно было похоже на солнце. Пока лошадь везла его к берегу мимо лагеря японцев у холма, Нагиль раздумывал, значит ли оно намёк на Сон Йонг.
        Она должна была быть живой. Нагиль не врал Чунсоку: случись что-то непоправимое, он узнал бы об этом первым.
        Рыбацкие поселения в заливе опустели - лошадь беспокойно проехала первую деревню, ей под ноги кинулись бродячие кошки, сбежавшиеся на запах оставленной прямо в лодках рыбы. Нагиль спешился, потянул потревоженного коня за поводья. Они медленно прошли мимо пустых домов, в которые сквозь окна тянулись робкие лучи утреннего солнца. Люди оставили свои жилища с настежь распахнутыми дверьми, бросив всё хозяйство. Они пришли к восточным вратам Конджу первым же вечером, испуганные и голодные. Со всех прибрежных деревень набралось не больше пары сотен людей, из них почти половина - женщины с детьми. Их расположили в монастыре, накормили, как смогли, и мужчины выразили желание присоединиться к ополчению.
        Сражаться за свою жизнь было куда лучше, чем погибнуть от меча самурая, едва проснувшись.
        В самом ближнем к стоянке японцев поселении не осталось ни одной живой души. Нагиль предчувствовал, что искать Рэвона ему придётся именно там, высматривая силуэт среди мёртвых изуродованных тел, сброшенных в несколько высоких куч, словно грязное бельё. И все же открывшееся глазам зрелище заставило его притормозить коня и замереть на въезде в безмолвную деревню.
        Запах разложения, сладковатый и гнилостный, вытекал за пределы поселения, но сейчас ворвался в лёгкие Нагиля и осел на их стенках; он зажал нос и рот рукой, а конь, почуяв неладное, совсем разнервничался. Рэвон ждал его у первого дома и тоже морщился, стараясь не смотреть за спину, на возвышающуюся в центре деревни гору.
        Они встретились на широкой дороге между домом и сараем для вяления рыбы, в дверях которого лежало забытое японцами тело. Молодая женщина с распухшим лицом, по которому трудно было определить возраст. Её убили быстро: рубанули поперёк груди, когда она выбегала из сарая. На мгновение, за которое сердце болезненно сжалось, Нагиль подумал, что ей было столько же лет, сколько и госпоже Сон Йонг.
        - Где она? - спросил он, едва Рэвон поравнялся с ним.
        Тот выглядел хуже, чем в их последнюю встречу в горной деревне травников. Побледневший и осунувшийся, под глазами пролегли тени, будто он не спал несколько суток, он стоял неподвижно, но руки дрожали, а мышцы лица подёргивались.
        - Рэвон.
        - Вижу, тебя не сломило наше вторжение, - сказал он вместо ответа, глаза метнулись к мечу, к шее, к сползшей на брови повязке. - Но, полагаю, Дракон ещё долго себя не проявит.
        - Ты послал асигару следом за нами, - догадался Нагиль. Он не удивился - слишком уж странным было передвижение малого войска, которое он спалил несколько дней назад. - Глупо было отправлять на верную гибель целую дивизию.
        Рэвон слабо улыбнулся; губы искривились в болезненном оскале и тут же словно стекли по лицу к самому подбородку.
        - Если хочешь победить Великого Зверя, нужно уметь жертвовать простыми смертными. На какое-то время тебе придётся забыть о Драконе и довольствоваться собственным слабым телом. Нелегко признавать просчёты, верно?
        - Нелегко держать в плену женщину, к которой ты прежде питал некоторые чувства, - отрезал Нагиль. Хён прищурился, распрямил плечи.
        - Некоторые? - переспросил он и усмехнулся. - Питал? Что тебе известно о наших с ней отношениях, когда ты сам сторонишься её как огня и не можешь даже прикоснуться без чувства вины перед всем миром?
        Слова не должны были прозвучать так резко, но ударили, словно пощёчина, и Нагиль опустил взгляд в землю, хотя не следовало.
        - Ты всегда таким был, Мун Нагиль, - договорил Рэвон. - Дракон ничего не изменил в твоей натуре, хотя мог сделать сильнее.
        - Тебя бы он тоже не изменил, - ответил Нагиль.
        - Ну, теперь мы этого не узнаем. Разве что Йонг…
        - Где она? - оборвал Нагиль и вскинул голову. Рэвон вспыхнул, прочитав на его лице всё, что Нагиль старался скрыть и от своих воинов, и от Чунсока, и от самого себя.
        Тырронъ[89 - Страх, ужас, отчаяние (драконий язык).]. Страх, граничащий с отчаянием, пробирающийся в самое сердце, останавливающий удар меча во время сражения, подавляющий любую решимость и оборачивающий целое войско в бегство. Ужас такой силы, что даже ёнгданте не мог ему противостоять.
        - Хотел бы я сказать, что она в полной безопасности, - медленно заговорил Рэвон, слова вливались в уши Нагиля, слова сдавливали голову, вместе с гнилостным запахом от мёртвых тел, плавящихся на солнце вторые сутки, впитывались в кожу.
        Нагиль только теперь осознал, что меч ему не поможет, - руки так ослабли, что даже сжимать пальцы вокруг рукояти было сложно. Рэвон, похоже, тоже понял это: он положил ладонь на свой меч, сделал шаг к Нагилю и теперь смотрел на него сверху вниз.
        - Ты знаешь, что она обратилась.
        - Знаю.
        - Ты думаешь, её можно вернуть?
        Нагиль услышал в его голосе не торжество победителя, которое ожидал, а тот же страх, что испытывал теперь сам, и догадка скользнула в его мысли, точно змея.
        - Она не стала Драконом, - понял Нагиль. Рэвон резко выдохнул.
        - Нет, - ответил он. - Она стала имуги.
        Нет!
        - Обернулась прямо в воде.
        Нагиль сглотнул и оступился. Вместе с тяжёлым дыханием из ноздрей и стиснутого рта вырывались слабые струйки дыма, незаметные в солнечном свете. Рэвон наблюдал за ним, и если бы Нагиль в этот момент посмотрел на него, то понял бы, что никакой радости тот не испытывает.
        - Раз ты ещё жив, её можно спасти, - сказал Рэвон. Его голос Нагиль слышал сквозь нарастающий гул в ушах, и не мог ответить сразу, а потому хён продолжил, уже увереннее: - Я хочу, чтобы твоя шаманка помогла ей, она ведь может, я прав? Пусть вернёт Йонг, а потом ты отправишь её домой.
        - Ты… - с трудом просипел Нагиль и закашлялся, - ты допустил всё это, а теперь ждёшь, что я поверю в твоё великодушие?
        Он вскинул голову, и хоть сил на драку у него не осталось, был уверен, что желание вонзиться в незащищённую шею Рэвону собственными зубами могло перевесить возможности слабого тела.
        Рэвон дёрнул губой, на мгновение отвёл взгляд, будто почувствовал себя виноватым - впервые.
        - Я напоил её сон-травой, чтобы остановить обращение, - почти оскорбился он. - Генерал думает, она останется такой навсегда, без сознания она ему не нужна. Но со дня на день он решит избавиться от неё. Ему было бы это выгодно. Генерал не знает всего! - тут же добавил Рэвон, заметив вспыхнувшее пламя во взгляде Нагиля. - Я не рассказал ему, иначе он снёс бы Йонг голову у тебя на глазах и наблюдал бы, как ты умираешь вслед за ней. Какое было бы зрелище…
        - Тебе это тоже выгодно, - процедил Нагиль. Рэвон не стал отрицать.
        - Да. Но я не хочу… - он осёкся, посмотрел на плывущие по небу густеющие облака - те тянулись с берега, суля скорый дождь. - Не такой ценой. Не ценой жизни Йонг. Она этого не заслужила. И ты…
        Договорить не успел: застыл с открытым ртом, прислушиваясь к нарастающему гулу у себя за спиной.
        Задрожала земля под ногами - Нагиль решил, что тырронъ заполнил всё его тело до самых костей. Он пошатнулся, стискивая поводья беспокойной лошади, но та чувствовала не его страх, и только перестук копыт позволил ему удержать себя в моменте приближающейся опасности.
        Сквозь трупные испарения, искажающие сам воздух, к Нагилю и Рэвону шли тяжело вооружённые самураи, больше двадцати человек: их доспехи блестели на солнце, а развевающиеся над шлемами шёлковые ленты казались красными всполохами на фоне сереющего неба.
        - «Приходи один», - разочарованно выдохнул Нагиль. - Я считал, ты ещё способен держать слово, хён.
        Рэвон испуганно обернулся и тут же выругался.
        - Я не приводил их! Я сбил след, прежде чем явиться сюда!
        - Теперь это не имеет значения.
        Нагиль забрался в седло своей лошади, но не сдвинулся с места, наблюдая за приближением самураев. Рэвон стоял перед ним, Нагиль мог бы убить его одним ударом, выместив на нём всю ярость и всё отчаяние, но не решался даже обнажить меч.
        - Скажи, где вы её держите! - прорычал он Рэвону. - Я вытащу Сон Йонг, даже если её охраняет всё войско Тоётоми!
        - Она на корабле генерала, - закивал Рэвон. - Я помогу тебе, сегодня ночью будь готов, я пришлю за тобой!
        - Не нужно, я сам тебя найду.
        Нагиль повернул коня на восток, взглянул на хёна в последний раз.
        - Сегодня днём сюда придут мои люди, позвольте им сжечь тела.
        Он ускакал из деревни под крики японцев, оставляя позади испуганного Рэвона.

* * *
        Стена дождя скрыла японский лагерь от глаз Дочерей, и те пропустили момент, когда вражеское войско увеличилось в размерах вдвое. К вечеру, когда разразилась настоящая буря и небо прорезали яркие вспышки молний, Нагиль поднял на ноги все ополчение. Японцы готовились к полномасштабной атаке: затащили на холм катапульты и тяжёлые осадные орудия. Нагиль наблюдал за их сборами, стоя на восточной стене города.
        - Ёнчхоль и Боым?
        - Вернулись, - доложил Чунсок. Он стоял по правую руку от капитана и щурился, глядя на увеличивающееся японское войско.
        - Ли Хон?
        - Вооружился по полной, хотя я велел ему оставаться в монастыре вместе с женщинами.
        - Велел? - через силу усмехнулся Нагиль.
        - Ну… Настоятельно просил.
        Они переглянулись и одинаково скривили губы в подобии улыбки. Висящее в воздухе напряжение можно было резать мечом, и собирающиеся под стенами Конджу воины и ополченцы почти не шумели. Плохой знак.
        За неделю тяжёлого ожидания их воодушевление перетекло в раздражение, а позже - в пульсирующий страх, проникающий под кожу и оседающий на костях. Дэкван натаскивал молодых, к которым присоединились крестьяне, с таким упорством, словно погибнуть они могли прямо на главной площади от его руки. О смерти никто не говорил, но все упоминали в вечерних разговорах под треск костров вещи куда страшнее: первая война с Японией оставила кровавый след на сердце каждого. Все в Чосоне помнили зверства, на которые их могли обречь японцы, все знали, что смерть от меча самурая была куда лучше плена, обещающего только страдания.
        - Гаин?
        - С Дочерьми в надвратных башнях, с ними ещё женщины из числа горожан.
        - Я велел им держаться подальше.
        - Капитан, - резонно осадил Чунсок, - мы не можем разбрасываться людьми. Нас всего семь тысяч. Японцев почти в пять раз больше.
        Проклятье, он был прав. Но мысль о том, что и женщины, и дети могут погибнуть под градом камней, что обрушится на город в самое ближайшее время, лишало его душевного спокойствия. Всё лишало его равновесия, каждая мелочь.
        О том, чтобы в ночи встретиться с Рэвоном, как они условились, теперь думалось с трудом: если хён и знал о скорой осаде, то скрыл это от Нагиля - намеренно или нет, он сам же нарушил их планы.
        Спасение Сон Йонг теперь представлялось Нагилю поистине непосильной задачей, с которой он обязан был справиться. Сегодня ночью, на рассвете, когда, вероятно, утихнет битва, а они потеряют город, - в любой удобный или неудобный момент он должен будет сделать всё возможное, чтобы вернуть её.
        Либо совершить невозможное, либо погибнуть вслед за Сон Йонг - другого исхода для него теперь не существовало.
        - Собери всех, кто способен и хочет держать в руках что-то, чем сможет убить врага. Пусть ждут за укреплениями в городе, растяни остатки ополчения по улицам, - выдохнул Нагиль и стал спускаться со стены. Чунсок провожал его недоуменным взглядом, но вопросов от пуримгарра не последовало.
        Нагиль кивнул Дэквану - тот собирался выйти за пределы города вместе со своими воинами и обогнуть японцев до того, как они прорвутся за стены.
        - Гаин прикроет вас, но будьте бдительны, - сказал он. Стоящие рядом с тырсэгарра Намджу и Чжисоп закивали, но, несмотря на их прежний опыт, предстоящее сражение вызывало и в них дрожь, которую нельзя было скрыть доспехами.
        - Не волнуйтесь, ёнгданте, мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы прижать их к стенам.
        Нагиль посмотрел на них - совсем юноши, младше его на сотню лун, - они оба присоединились к его войску во время первой войны, когда японцы вырезали их деревню, и тогда сражались с ним бок о бок, неумело, но яростно. Теперь они были куда опытнее и сильнее, и волноваться за них можно было меньше, чем за простых ополченцев, но Нагиль понимал, что и им, вероятно, не суждено будет пережить эту осаду без посторонней помощи.
        - Ум ёнгро…
        - Сер сэнбэ пхаирос,[90 - «Один воин дракона - это сотня обычных воинов» (драконий язык).] - договорили за Нагиля юноши. Нагиль одобрительно улыбнулся и опустил руку на плечо Намджу.
        - Мичхон[91 - Тысяча (драконий язык).], - поправил он. Ополченцам незачем было это слышать, и ёнгданте понадеялся, что поговорка, набравшая популярность ещё в первую войну, приободрит его воинов. Вы стоите тысячу воинов, каждый из вас.
        Нагиль пошёл вдоль улиц в глубь города и больше не оборачивался. За его спиной Дэкван отдал приказ, его отряд обогнул ворота и покинул Конджу через боковой скрытый от обычных глаз ход.
        За стенами раздались крики, затем свист - даже сквозь шум дождя различить его было нетрудно. В стену врезался первый камень, и город задрожал и завыл, точно живой.
        20
        Легенды гласили, что имуги может стать драконом. Ему потребуется тысяча лет на дне морском, чтобы отрастить себе крылья и тело, способное выносить жар огня и ледяной холод воздуха, способного плавать в воде быстрее любой рыбы и ходить по земле, взращивая на ней плодоносные деревья.
        У Ким Рэвона не было тысячи лет - даже тысячи дней не было. Всего несколько часов до того, как генерал осознает, что имуги может оказаться силой куда более смертоносной, чем дракон.
        Обернувшаяся зверем Сон Йонг-хубэ - полузмея-получеловек, сползающая со скул и шеи кожа, лопающиеся мышцы рук и ноги, склеенные в змеиный хвост, - лежала на останках разрушенной набегом хижины у самого берега залива. Рэвон вытащил её сюда прямо из воды и велел связать. Самураев в войске Рэвона было мало, по большей части все они были асигару, слабо вооружённые пехотинцы, способные годно орудовать только вилами и ножами. Но они, знакомые с крестьянской работой, знали, как из речной травы и водорослей-жгутов соорудить силки для девушки-имуги и как из сон-травы получить едкий напиток, который усыпит и тело, и разум.
        - Ты уверен, что имуги бесполезна? - спросил у Рэвона помощник генерала, рослый самурай Курода Нагаса, сын опального даймё. Он был первым, кто ступил на земли Чосона, заслужил одобрение Тоётоми и прощение для своего отца. Тот теперь занимал Кванджу и командовал внутренним продвижением японского войска с юга, а Курода оставался при Тоётоми верным советником.
        Рэвон покосился на советника и кивнул.
        - Тело человека не может выдержать такого испытания, и душа этой женщины…
        Врать на ходу он умел и прежде, но сейчас, когда от его слов зависела судьба Йонг, ложь звучала страшилками для детей, а не предупреждениями для взрослого самурая. Рэвон отвернулся от Куроды в надежде, что испуга на его лице никто не заметит.
        - Душа - что? - терпеливо переспросил советник. Проклятье, мер'тонъ.
        - Её душа раскололась, сплелась с духом змея, - договорил Рэвон. - Она не слышит и не чувствует нас и очнуться не может.
        - Значит, её можно убить, - заключил Курода.
        - Нет!
        - Нет?
        Рэвон сглотнул вязкую слюну, посмотрел советнику прямо в лицо. Дракон не мог лгать, и мастер Вонгсун с детства учил Рэвона быть честным и справедливым, но порой эта категоричность ограничивала его настолько, что лишала возможности жить той жизнью, к которой он стремился. Порой, думал он и раньше, для защиты народа следовало солгать.
        Потому, должно быть, Дракон от него отвернулся.
        - Мы обменяем её у Мун Нагиля на кого-то ценного.
        Курода взглянул на лежащую у его ног Йонг, склонил голову.
        - Зачем она драконьему капитану?
        Затем, что она важна ему. Ясная как день мысль не приносила ни радости, ни облегчения, несмотря на то, что именно это обстоятельство отделяло бессознательную Йонг от смерти. Но если сказать об этом Куроде, он решит, что мёртвой Йонг послужит им лучше.
        - Затем, что драконий капитан печётся о своих людях, - медленно ответил Рэвон. - Нагиль спас её однажды и хочет спасти снова.
        - Это он сам сказал тебе? Утром, когда ты назначил ему встречу, не сообщив нам об этом?
        - Да.
        Курода кивнул и больше ни о чём расспрашивать не стал. Рэвон облегчённо выдохнул, как только советник развернулся и пошёл прочь от него к хибаре, в которой приказал организовать свою ставку.
        Рэвон смотрел вслед уходящему советнику. Курода был сдержан и терпелив, он умел слушать и делать выводы: своим людям он позволял высказываться, даже если не был согласен с их мнением, и позволял действовать согласно их убеждениям, если те не противоречили их общей цели. Он нравился Рэвону - даже больше, чем Тоётоми.
        Будет жаль, если такой человек погибнет, не достигнув Хансона.
        Рэвон поморщился, дёрнул головой, гоня прочь неуместные рассуждения. На войне нет места симпатии. Он отвернулся от страны, которую должен был защищать, от своего брата и всех друзей. Если теперь он даст слабину только из уважения к советнику генерала, то разрушит путь, который должен привести его к победе.
        Прибывшие на берег вместе с Куродой самураи обходили его стороной, боясь пробудить ханрю. Рэвон недовольно поморщился. Ах, да. В Чосоне её называли юджон-ёнг, нерождённый дракон. Корейское прозвище куда больше соответствовало действительности; японцы звали её ханрю - «свившийся дракон», что, на взгляд Рэвона, не было правдой.
        Свившийся дракон - всё ещё дракон. Имуги, в которого почти обратилась Сон Йонг, драконом не был.
        Рэвон не был чудовищем - ему не нравилось смотреть на изуродованное тело своей хубэ. Но пусть ни генерал, ни его советник, ни кто-либо другой из японского войска об этом не узнает: он должен быть хладнокровным и равнодушным к бедам несчастной женщины, попавшей в ловушку собственного тела.
        «Сон Йонг… - думал Рэвон, стараясь не смотреть на змеиный хвост, что тянулся с берега прямо в солёную пенистую воду, - зря я привёл тебя в свой Чосон».

* * *
        Улицы были перекрыты домашней утварью, и, пробираясь через нагромождения из столов, стульев и скрученных циновок, Нагиль отмечал, насколько непрочны установленные горожанами баррикады. Если в город прорвётся хотя бы один батальон японцев, они протаранят их копьями и мечами. Баррикады были нужны, чтобы выиграть время в случае прорыва. Воины дракона предупредили жителей Конджу, что при плохом исходе битвы они должны будут бежать к восточным стенам города, где остались неукреплённые ворота. Тактика была скверной: Тоётоми мог послать часть армии на восток и ворваться в город, но с той стороны их поджидал отряд Чунсока, тридцать воинов, способных вырезать по сотне врагов каждый.
        Пока Нагиль шёл вдоль пустых улиц, мощёная дорога дрожала под его ногами, стонали дома вместе со стенами осаждённого Конджу. Найти камни, достаточные для осадных орудий, было непросто, но даже с малым их количеством у японцев был шанс пробить наиболее слабые места в крепости.
        Дробились и летели со стен камни, в неумолкаемом гуле Чунсок кричал лучникам, свистели стрелы, посланные в первые ряды японской армии. Нагиль шагал вперёд, стараясь не вслушиваться в звуки сражения. Пока не звенели мечи, у него было время.
        Лан ждала капитана у ног статуи Будды. Нагиль перешёл через мост и встал в подготовленный ею круг из камней и риса, когда шаманка уже пела. Нагиль сел в центр круга, между хризопразом - инь - и изумрудом - ян. Здесь сражение у стен Конджу звучало сквозь шум воды приглушённо, но Нагиль всё равно не мог не вслушиваться в крики людей, сливающиеся в один бесконечный гул, и грохот камней.
        - Забудь о битве, если жаждешь победы, - сказала Лан, как только закончила первую песню. Нагиль закрыл глаза и дышал - набирал в грудь холодный влажный воздух, выдыхал рвано, стараясь унять сердцебиение.
        Шаманка провела над его головой зажжёнными пшеничными колосками, запела снова. Слова в песне повторялись, и пусть Нагиль и не знал древнего языка, на котором Лан взывала к Великим Зверям, понять её было несложно. Она пела о силе стихий, о Великом Цикле, о Драконе Дерева, что спал в его теле.
        «Проснись, - думал Нагиль. - Ты нужен мне».
        «Отринь всё земное, - слабо отзывался Дракон, - и я приду».
        «Не могу. Я человек, я не могу отказаться от своей природы».
        «Можешь. Не желаешь - это другое».
        То, о чём просил Дракон, означало подчинение Зверю. Можно было забыть себя-человека и стать Драконом, отдать ему контроль над телом и разумом, превратить сердце в пламя. Это значило бы никогда не вернуться в тело человека, не испытывать мук перерождений, не знать истинно людских чувств и больше не страдать.
        Не думать, не жить человеком. Не знать, что такое страх и отчаяние, не ведать боли.
        «Не желаю, - согласился Нагиль уверенно. - Отдаться тебе - забыть себя самого».
        «И спасти своих людей, - отвечал Дракон. - И спасти женщину, по которой страдает твоё сердце».
        Дракон не отрицал, что её можно вернуть. Одно лишь это приносило Нагилю больше облегчения, чем надежда на поддержку северной дивизии Хигюна, на которую все уповали теперь.
        «Зря ты давал ей слово», - рычал Дракон в глубине дань-тяня Нагиля.
        Нет. Не зря. Это слово связывало души Сон Йонг и его собственную единой нитью, это слово могло забрать их жизни в одно мгновение, но оно же держало их вместе и делало сильнее. Сон Йонг обернулась имуги, и, если бы не слово Дракона, могла бы совсем потерять себя. Но этого не случилось. Слово Дракона было её шансом на спасение, и отказываться от него Нагиль был не намерен.
        «Глупый человек, - смеялся Дракон. - Глупый и слабый».
        Шаманка закончила последнюю песню, и дождь разом оборвался - будто город накрыла лапа Великого Зверя.
        «Да, - согласился Нагиль, открывая глаза. - Да, я слабый. Мне не справиться без твоей помощи. И я собираюсь сделать кое-что глупое, если ты не присоединишься ко мне».
        Он встал, чувствуя, что тело больше не сковывает прежняя усталость, и Лан протянула ему заготовленный меч. В рукояти - опал, камень воды, на ножнах - россыпь хризопразов, камней воздуха. Нагиль сжал меч рукой, несколько раз вдохнул и выдохнул. Пора.
        - Слова будут лишними, - предупредила его Лан, едва он собрался что-то сказать ей. - Иди и сделай что должен.
        Тревожно стучал барабан - японцы закончили с катапультами и приступили к штурму расшатанных стен. Нагиль поклонился шаманке, та усмехнулась: вышло непривычно и неуклюже.
        Он уже шёл к западным воротам, стискивая в руке меч, когда его нагнал Ли Хон.
        - Вам следует оставаться на территории монастыря, ваше высочество, - сказал Нагиль. Наследный принц, облачённый в доспехи с головы до ног, только фыркнул и шага не сбавил.
        - Мне следует защищать свой народ, покуда у меня две руки и две ноги - и сердце, полное гнева.
        - Вы будущий король страны, - ответил Нагиль. - А королю нужна ещё и голова на плечах, чтобы править своим народом.
        - Ну, если я буду отсиживаться вместе с детьми и женщинами, у меня может не остаться людей.
        - У вас останется страна.
        - Люди и есть страна, Мун Нагиль.
        Они замерли перед баррикадой в самой узкой части главной улицы, и Нагиль посмотрел на Ли Хона. Бледный, но полон сил. Разве мог принц подумать полгода назад, что сохранивший ему жизнь вопреки приказу ёнгданте станет отговаривать его от сражения?
        - Держись рядом и не рискуй понапрасну, - сказал наконец Нагиль. - Я отвечаю за твою жизнь, но не могу гарантировать тебе безопасность, если будешь геройствовать.
        - Отвечай за себя. - Ли Хон вскинул голову, и ухмылка смягчила его непривычно серьёзное лицо, являя на один миг прежнего наследника престола. Нагиль усмехнулся ему в ответ.
        - Как скажете, ваше высочество.
        Вдвоём они добежали до стен, где громко бил барабан, сыпали стрелы с надвратных башен, а крики с обеих сторон от города заглушали шипение горящего масла. Чунсок отдавал приказы, стоя на сохранившемся обломке стены, а через завалы из камней и грязи в Конджу уже прорывались японские воины.
        «Смотри, - шепнул Дракон, - у вас нет ни единого шанса».
        «Смотри, - вторил ему Нагиль, - мы сильнее, чем ты думаешь».
        Он взмахнул мечом, и смешанная толпа из ополчения и его воинов вскричала разом и вгрызлась в японский батальон. Зазвенели мечи и копья, кровь брызнула на лица живых и мёртвых. Нагиль срубил голову первому японцу, второму вонзил клинок в руку. Крик оборвал меч Ли Хона, пролетевшая со стены стрела угодила в следующего врага.
        С радостными возгласами, полными боевой ярости и прежде сдерживаемого гнева, первую волну рассекли мечи воинов дракона. Летели головы, руки, ноги, землю заливала кровь, а воздух наполнился красной пылью, и в грохоте и барабанной дроби крики слились в единый стон. Нагиль резал, почти не глядя, поворачивался и бил, поворачивался и бил, и доспехи Ли Хона то пропадали, то появлялись рядом с ним серой вспышкой. Стрела Гаин сбила с ног японца, который замахнулся позади, Нагиль рассёк ему грудь мечом и оттолкнул на другого воина.
        Чунсок кричал со стены, масло лилось на головы японцев на штурмовых лестницах, огонь полыхал по ту сторону стены, но воздух и в городе становился всё жарче, а от дыма слезились глаза.
        Дыру в разрушенной стене заполняли трупы - и японцы, и корейцы вперемешку, без разбора. Чунсок отдал приказ заполнять ими любую брешь, и как только масло закончилось, он спустился вниз к Нагилю.
        - У них таран, - доложил он. - Я приведу отряд с восточных ворот.
        - Веди, - выдохнул Нагиль, вонзая меч в тело японца. Хрустнули кости, изо рта воина брызнула кровь и попала на щёки капитана. - Оставь там девять человек, пусть придут к монастырю.
        - Там Бумин, - запротестовал Чунсок и вскинул меч - на его лезвие тут же упал японец, а следующий за его спиной заносил булаву для удара. Нагиль обогнул его и резанул сплеча.
        Японцы наступали лавиной, и, хотя их тут же срезали, число врагов не заканчивалось. Над головой что-то просвистело - Нагиль посмотрел вверх и увидел пушечное ядро, летящее прямо в надвратную башню. Оно ударило в верхнюю часть стены, оттуда послышались женские крики, башня пошатнулась, и часть её осыпалась градом вместе с Дочерьми.
        - Гаин! - вскричал Чунсок. - Капитан, я туда!
        - Быстро! - прорычал Нагиль, хватая нападавшего на него воина за плечо. Меч вошёл в чужое тело и вышел со спины с хрустом, лязгнули доспехи.
        Второе пушечное ядро ударило в западную башню и снесло крышу.
        - Снимите Дочерей! - закричал Нагиль, прорываясь к стене. Ли Хон снова пропал из виду, думать о нём не было времени; Нагиль сбил с ног двух японцев одним ударом, добрался до лестницы наверх. Копьё рассекло плечо, Нагиль взвыл, обернулся и столкнул орущего ему в лицо воина со ступеней прямо на вилы ополченцев.
        - Дэкван! Пора!
        С внешней стороны раздались новые крики, просачивающиеся в каменную прореху японцы остановили натиск, и ополченцы срезали им головы, пока за стеной отряд Дэквана давил врага. Нагиль взбежал по разрушающейся лестнице на самый верх, нашёл среди обломков крыши слабо дышащую лучницу. Ильсу, дочь погибшего крестьянина.
        - Капитан, - простонала она, с трудом поднимаясь из-под дымящихся досок. Из руки у неё торчал деревянный колышек - изрисованный краской изгиб крыши. Нагиль помог ей подняться, нашёл её лук.
        - Держать сможешь? Спускайся вниз, Чжихо прикроет тебя.
        - Там Бора и ещё… - кивнула Ильсу в сторону груды камней. Нагиль погнал её прочь, а сам ринулся выискивать живых Дочерей.
        Пока свистели над головой стрелы, пока внизу кричали задавленные Дэкваном японцы, Нагиль скидывал со стены остатки башни. Руку Боры пригвоздило к полу деревянным обломком крыши, она не дышала. Рядом с ней была ещё одна женщина средних лет в пыльной одежде простой горожанки. Её раздавило камнем.
        Нагиль запретил себе злиться - прямо сейчас гнев заполнил бы его разум без особого толка и не дал мыслить здраво, а ясный ум был необходим даже в такой неразборчивой битве, где свои и чужие сливались в единый поток. Дракон внутри него дышал всё жарче, кормился людскими криками и яростью. Нужно было сдерживать зверя, покуда хватало сил.
        И всё же капитан сбегал с разорванной ядром башни, не чувствуя от гнева ни ног, ни рук. Он столкнул с лестницы одного воина, замахнулся мечом на двух других и срубил их разом, проломил голову следующему.
        Дэкван и его воины теснили японцев к стене, и Нагиль бросился им на помощь, прогрызая себе путь через тела и тела, через руки и ноги, наружу, в самую гущу сражения, где воины дракона давили врага.
        - Капитан! - Нагиля заметил Чжисоп, отвлёкся на мгновение, и его ранил в руку японский воин. Нагиль отсёк тому голову, закрыл со спины Чжисопа.
        - Где Намджу?
        - У врат, Дэкван с ним.
        - Тоётоми?
        - Не видели, его тут нет. Ким Рэвон на холме.
        Нагиль обернулся, пока Чжисоп убивал бегущего прямо на капитана японца. Силуэт одинокого воина на коне Нагиль заметил сквозь дым и поднимающуюся с влажной земли плотную копоть от сгоревшей травы. Это был Рэвон, и он ждал.
        - Не дай им прорваться в город, - рявкнул Нагиль Чжисопу. - Чунсок ведёт к вам своих, продержитесь ещё немного!
        - Сэ, ёнгданте!
        Нагиль повернул к вратам и побежал, на ходу срезая кричащих японцев. Бил по рукам и ногам, бил в грудь, пока хватало сил, потом расталкивал их падающие тела и снова бил. С Дэкваном они столкнулись, едва не скрестив друг против друга мечи, и тырсэгарра кивнул и резко выдохнул:
        - Мы не протянем до рассвета, если не придёт помощь.
        - Дивизия Хигюна - наша надежда, но не последняя.
        - Капитан?
        Нагиль осмотрелся: к стенам Конджу пришло порядка десяти тысяч японских воинов, а остальные, должно быть, всё ещё ждали у кораблей. Ждали чего? Когда стены города рухнут, чтобы прийти и с новыми силами вырезать уцелевших в битве горожан? Если так, то против второй волны воинам дракона и ополчению было не выстоять.
        На месте Тоётоми Нагиль поступил бы так же - или же погнал бы вторую часть армии к восточным воротам, прорубил их и задавил на улицах города всё вражеское войско. Но генерал медлил, японцы атаковали Конджу только с западной стороны, и для Нагиля оставалось загадкой, поступит ли Тоётоми так, как подсказывал ему разум, или же обратится к более изощрённой тактике.
        Если он призовёт Дракона сейчас и оставит своих людей, преследуя Тоётоми, не совершит ли ошибку? Не ждёт ли японский генерал прихода Великого Зверя, чтобы дать знак своим воинам и напасть с другой стороны Конджу?
        - Капитан! - закричал позади Чжисоп. - Берегись, капитан!
        Нагиль обернулся только для того, чтобы увидеть, как Чжисоп выскакивает между ним и японцем и принимает на себя весь удар - копьё пробило ему грудь, он упал в ноги Нагилю с последним предсмертным хрипом.
        - Чжисоп!
        Японец вытащил из его трупа копьё и поднялся, готовый разить замершего капитана, но его остановил Дэкван. Голова солдата пролетела по воздуху и тут же втопталась в грязь и копоть ногами его соратников - прямо рядом с телом Чжисопа.
        - Соберитесь, ёнгданте! - рявкнул Дэкван. Нагиль стискивал меч и чувствовал, как неумолимо накаляется металл в его руке. Чжисоп остывал, пока распалялся Дракон в теле капитана.
        - Мне понадобится твоя помощь, - сказал Нагиль.
        Дэкван вытащил меч из тела только что упавшего японца и тут же кивнул.
        - Что от меня требуется?
        - Пробей мне путь до холма.
        Тырсэгарра не стал задавать вопросов: с криком кинулся в напирающую толпу врага и вонзил меч в первого же попавшегося на пути. Нагиль шёл за ним, вяло шевеля руками и словно нехотя отбиваясь от случайных ударов мечей и копий.
        «Ты полон сил и готов вступить в бой», - обратился он к Зверю внутри себя.
        «А ты готов отказаться от себя-человека?» - спросил Дракон со дна пустого желудка. Нагиль усмехнулся, и в кипящей битве усмешка вышла оскалом на окровавленном, исцарапанном косыми стрелами лице.
        «Могу предоставить тебе власть до самого утра», - ответил капитан. Дракон заворочался, поднял голову и опалил грудь Нагиля изнутри своим дыханием.
        «Я спалю всех, кого увижу», - предупредил он.
        «Все корабли на берегу - твои, - согласился Нагиль. - Все, кроме генеральского. Генерала оставь мне».
        «Не генерала, - удовлетворённо прорычал Дракон, - а женщину у него в плену».
        Дэкван отрубил голову японского воина, и та сгорела в столбе огня, что вырвался из горла Нагиля. Капитан бросил меч; кожа свободной руки лопнула в сгибе локтя, порвались мышцы между пальцами, и вместе с кровью в воздух взвились языки пламени, а из них вырос Великий Зверь.
        Японцы бросились врассыпную, и их, подхватывая яростный рык Дракона, преследовали воины. Дракон оставил трепыхающихся людей позади, взмыл в воздух и ринулся к берегу, куда его тянул слабый зов, почти неслышный, как аромат, оставшийся на налобной повязке, что капитан драконьего войска прятал за воротом своих одежд.
        Вторая половина армии Тоётоми пряталась не у берега. Дракон понял это сразу, едва приблизился к оставленным без внимания кораблям - там была от силы тысяча человек, и их слабые крики не удовлетворили его жажду. От разочарования он сжёг первый ряд кораблей, взвился выше под облака и опустился к самой воде, вызывая сильные волны, что тут же потушили огонь.
        Десять тысяч воинов не растянуть по берегу, не спрятать от глаз Дракона. Зверь раздавил хвостом два корабля, стоящих чуть дальше от побережья, сбил летящую в него одинокую стрелу. Мальчишка, что наблюдал за ним с холма, примчался на коне и кричал с суши, но разобрать его голос за криками японских воинов на кораблях было непросто. Людской язык, такой мягкий и булькающий, как вода. Слова у них проще, не режут слух, как надобно, вливаются в уши журчанием ручья, а не треском пламени, не грохотом камней и не свистом бури.
        Кораблей было меньше, чем Дракон насчитал в прошлое своё пробуждение. Но можно было сжечь хотя бы эти, наслаждаясь предсмертной агонией бедняг, зажатых между огнём и водой.
        Пламя объяло весь флот, горели даже дальние судна. Генеральского флага не было ни на одном из них, и напрасно капитан внутри Дракона бился в тревоге - зов, приведший Зверя сюда, шёл не от кораблей. Женщина, обернувшаяся змеёй, была не здесь.
        Дракон взмахнул хвостом и уплыл по воздуху вдоль берега, следуя за слабым голосом. Где она? Где?
        Мальчишка на коне скакал следом и продолжал кричать.
        «Генерал с войском в долине, - подсказал капитан. - И женщина с ним. Не трогай её!»
        «Я обещал спалить всех, кого увижу».
        Вторая половина японского войска встретила северную армию Чосона в долине Дождей - битва развернулась прямо за Кымом, люди смешались, конница генерала Хигюна заметно поредела, и японцы пробили их ровно посередине. Корейская армия поделилась на два фланга, безуспешно пытаясь взять врага в кольцо. Японцы бились яростно и жестоко, а Тоётоми вместе со своим батальоном стоял прямо у реки и не вмешивался.
        Дракон облетел всё сражение, наблюдая свысока, как смыкаются людские ряды - пехота и конница замерли, зазвучали одобрительные крики корейцев и испуганные - японцев.
        «Там наши люди!» - взвыл капитан. Дракон задел хвостом крайние ряды пехотинцев, сбив с ног десять воинов сразу, кто-то послал в него копья и стрелы, и те прошли мимо, царапнув плотную чешую.
        «Я обещал тебе сжечь всех», - напомнил с удовлетворением Дракон и раскрыл пасть. Первый залп ударил в самое сердце битвы, забирая сотни жизней сразу. Пламя текло по земле, словно чернильное пятно расходилось по влажной бумаге, за ним тянулся жжёный след, падали тела, люди кричали.
        - Не дайте им бежать! - ревел внизу генерал чосонской армии.
        Фланги стянули японцев в центр, но Дракон взревел снова и пустил на людей новый огненный столб. Дрогнула конница Хигюна, бросились врассыпную пехотинцы, японцы вместе с корейцами, и напрасно капитан людей бился внутри зверя и просил пощады своим. Чосонской армии повезло, их крайние фланги бежали быстрее и успели спастись от стены огня выше по холму.
        - Отступаем! - кричал теперь генерал Хигюн. - Отходите к реке!
        Здесь их ждал остаток дивизии Тоётоми. Дракон сжёг всех, до кого смог дотянуться, и упал на землю прямо перед генералом, сминая своим телом перепуганных японцев. Один смельчак вонзил копьё в расщелину между чешуёй на шее зверя, и Дракон заревел и откусил ему голову одним махом. Наблюдающий за зрелищем Тоётоми не дрогнул и не подал никаких сигналов. Он не боится? Или же так глуп, что считает, будто доспехи из дорогого металла защитят его от драконьего пламени?
        Он выехал к Дракону на коне и встал напротив головы. Поклонился, выражая почтение.
        - Уверен, ты меня понимаешь, Великий Зверь, - сказал Тоётоми. - Спасибо за демонстрацию силы, до сих пор я гадал, так ли ты силён, как о тебе говорят мои соотечественники. Вижу, слухи правдивы.
        Дракон ждал. Зов - тихое шипение на древнем, мёртвом языке - звучал теперь сильнее, настырнее, тянулся к Зверю сквозь преграду из людей, лошадей и хилые стенки короба, стоящего в стороне от воинов.
        - Я знаю, отчего ты не напал на меня, - кивнул Тоётоми, полуобернувшись на короб. - Ты ждёшь, что я верну тебе женщину. Я мог бы убить её, но не стану.
        Дракон выпустил струю дыма, она окутала фигуру генерала, но не стёрла с его лица ухмылку, а только добавила ему уверенности.
        - Я прав. Даже змеёй она может принести пользу.
        Тоётоми махнул рукой - стоящие у короба стражники открыли крышку, являя глазам Дракона и капитана внутри него скрученную верёвками женщину. Зелёная кожа в струпьях, волосы свалялись в липкий жгут, вместо ног - змеиный хвост. Он выполз из короба и с хлюпающим звуком ударился о землю. Стражники вздрогнули, полуобращённое в имуги тело выгнулось, наружу выпала голова.
        Капитан внутри Дракона взвыл и дёрнулся, зажмурился сам Дракон. Слабый человек, слабый и предсказуемый. Японский генерал подумал о том же.
        - Приходи ко мне человеком, Великий Зверь, - сказал он, в удовольствии растягивая слова, - и мы договоримся.
        Он дал знак остаткам своей дивизии, и те повернули к заливу. Короб с бессознательной женщиной уехал вместе с ними.
        - Буду ждать тебя у реки, - сказал напоследок Тоётоми. - Попробуешь обмануть меня, и она умрёт.
        «Драконы не лгут», - ответил Зверь.
        «Он не знает об этом», - с трудом отозвался капитан.
        «И только это спасло нас. Ты поступил глупо и опрометчиво, и я не стану помогать тебе спасать такого же глупого человека».
        Подняться в воздух Дракон не смог - потерял много сил в битве, потерял много сил, просто глядя на изуродованное обращением тело женщины. Зверь опустил голову и ждал: на рассвете, едва из-за холма показался первый луч солнца, Нагиль вернул себе тело.
        Он терпел зудящую боль и хруст срастающихся костей, озноб, охвативший человеческую кожу, жжение от ран на боку и у шеи. Дышалось с трудом, руки и ноги распластались вдоль тела, точно канаты. Когда его нашли воины Хигюна, Нагиль всё ещё был слаб, и им пришлось подхватить его под руки и втащить на коня.
        21
        Хигюн ждал на берегу Кыма: северные дивизии разбили лагерь прямо у реки, на стороне ближе к Конджу, и солдаты генерала приняли Нагиля без должной радости. Пока он ехал к шатру, они бросали ему вслед усталые, злые взгляды.
        Нагиль спешился и вошёл к Хигюну, на ходу натягивая на полуголое тело чогори.
        - Я потерял десять тысяч, - сказал вместо приветствия генерал. Нагиль поклонился ему и сел прямо на землю, устланную тонкими циновками. - Десять тысяч, капитан-дракон.
        - Вы потеряли бы столько же, если не больше, если бы Дракон не прилетел вам на помощь.
        Хигюн кинул в тряпичную стену кубок и обошёл стол, чтобы присесть напротив Нагиля. Он только что снял обожжённые доспехи и не успел ещё умыться: едва сдерживаемый гнев проступал на его лице сквозь слой копоти и крови.
        - Мы могли добить их самостоятельно, после первого залпа ты должен был дать моим людям шанс на спасение!
        - Не я контролирую Великого Зверя, генерал, - просипел Нагиль и закашлялся. Рана на шее затягивалась медленнее остальных, оттого вдох и выдох получались болезненными и глухими, словно он всё ещё не успокоил Зверя внутри себя.
        - Дракон подчиняется твоей воле, - цедил Хигюн, - следует твоим приказам!
        - Нет, генерал, и вам это прекрасно известно.
        Нагиль разминал пальцы, силясь прогнать дрожь, и жмурился. В генеральском шатре было душно и дымно, сюда просачивался вместе с пеплом жаркий воздух из долины, где догорали среди травы тела. Японцы, корейцы, капитаны дивизий и простые солдаты, всадники с их лошадьми и пехотинцы. Дракону следовало быть аккуратнее, но когда это Великий Зверь проявлял деликатность по отношению к кому-то из смертных?
        Несмотря на изначальную свою природу, Дракон не был великодушен и мудр, как его предок, и не считался с планами людей и их желаниями - он действовал самостоятельно, жил своей жизнью, контролировал Нагиля, когда мог, и рвался из смертного тела в минуты, когда капитан был наиболее уязвим.
        - Я вёл своих людей тебе на подмогу, а выяснилось, что на погибель! - бесновался генерал и стучал кулаком в землю рядом с Нагилем. - Теперь мы беззащитны, и когда Тоётоми приведёт ещё войска, нам не спасти даже Конджу - не то что столицу!
        - У Тоётоми было двадцать тысяч воинов, - вяло запротестовал Нагиль. - Я сжёг их флот в заливе, они отрезаны от своих, и мы могли бы…
        - У нас больше нет людей, капитан, - отрезал Хигюн. Нагиль с трудом смотрел ему прямо в лицо и не понимал. - Слышишь, Мун Нагиль? Со мной было двадцать две тысячи пехоты и конницы, и ровно половина сгорела от твоего пламени.
        - Вы обещали больше, - не поверил капитан. Хигюн сердито кивнул.
        - Советник решил, что нашей армии хватит, чтобы остановить японские войска.
        - Что?…
        - Люди Лю Соннёна ушли на север, все охраняют короля. Сейчас они в Хэнджу, его величество ждёт ответа от Минской империи.
        Нагиль едва слышно выругался и застыл, опустив голову. Хигюн гневался не напрасно, но теперь было поздно что-то менять. У них всё ещё оставалось ополчение, на помощь которым отправилась малая часть сил Хигюна, и капитан надеялся лишь, что город выстоял без него, а люди выжили. Что его войско выжило.
        Предсмертный крик Чжисопа дрожал в затылке, Чжисоп кричал там вместе с другими погибшими этой ночью, и все-все прочие звуки накрывало змеиное шипение, что вовсе не почудилось Нагилю, пока он был скован драконьим телом.
        - Хорошо, - в итоге нехотя сказал генерал. Встал, размял плечи и вернулся к столу, на котором успел растянуть карту военных действий. - Иди сюда.
        Нагиль поднимался дольше, и от внимательного взгляда Хигюна не ускользнули ни состояние капитана, ни его стеклянный, ничего не выражающий взгляд.
        - Соберись, капитан, - сердито бросил Хигюн. - У нас впереди много дел.
        - У меня тоже, - тихо произнёс Нагиль. Он склонился над столом, упёрся в него обеими руками, чтобы не упасть. Генерал уже расставил метки вдоль Кыма, стянул основную часть их к Конджу. За неимением под рукой настоящих медных фигурок он использовал деревянные кости, такими бедняки играли в «Дракона и Феникса».
        - Тоётоми потерял большую часть своего войска, но к Ульджину, похоже, стягиваются ещё корабли, - пояснил генерал. - Не могу сказать, сколько их, но, думаю, не меньше пяти сотен.
        - Итого шестьдесят тысяч японцев, - посчитал Нагиль, хмурясь помимо воли. - А у меня осталось, может быть, пять тысяч ополченцев.
        - Твои люди?
        - Меньше сотни, и многие… - Нагиль сжал пальцы обеих рук, ногти заскребли по деревянной поверхности стола. - Многие ранены, кто-то погиб. Генерал, мне надо вернуться в город.
        - Сначала расскажешь мне всё, - потребовал Хигюн. - Затем я отправлюсь в Конджу с тобой.
        - Почему вы не хотите стянуть войско к городу?
        - Потому что Тоётоми собирается уничтожить Хансон, а на Конджу ему плевать. Считай, эта битва была показательным выступлением. Советники полагают, мы теряем время, защищая торговый город.
        Нагиль поморщился, слова прозвучали упрёком, на который он не рассчитывал вовсе.
        - Мы защищаем людей Чосона, - вспылил Нагиль. Игральные кости тревожно затряслись. - Всех тех, кто не может постоять за себя! Генерал, вы говорили, что столица выстоит, если её будет закрывать Конджу, а теперь хотите отказаться от целого города? Там несколько тысяч простых горожан!
        - А у меня нет войска, ведь Дракон сжёг его! - оборвал Хигюн и хлопнул по столу. Кости задребезжали и рассыпались по всей долине Дождей. - Все наши планы упирались в поддержку Совета, а теперь рассчитывать я могу только на свои силы и помощь упрямого зверя, который слушать тебя не желает!
        Нагиль выпрямился, сделал несколько неуверенных шагов прочь от генерала, возвышающегося над ним злобным духом, а не собранным человеком, которого капитан прежде знал. Хигюн опустил голову, попытался взять себя в руки.
        - Перед тем как отправиться вам навстречу, - заговорил генерал после паузы, - мне пришлось торговаться с нашим Советом. Война войной, капитан драконьего войска, но политика на первом месте в умах чиновников. Советники считают, что, если японцы спалят полстраны, Минская империя обратит на нас внимание и откликнется на просьбы о помощи.
        - Разве советники не дрожат за свои земли? - огрызнулся Нагиль. - Насколько мне известно, у Лю Соннёна есть дом в Кванджу.
        - Считай, с ним он попрощался давно. Кванджу захвачен, теперь там сидят наместники Тоётоми.
        Нагиль выругался, зашагал перед генералом, точно загнанный в клетку зверь. Он знал, что Совет при короле даже в самое скверное для страны время будет преследовать свои цели, но не думал, что чиновники запросто согласятся отдать на растерзание японцам больше половины Чосона, лишь бы спастись чужими руками.
        - Минская империя потребует взамен полное подчинение от короля, - сказал Нагиль. Хигюн не стал с ним спорить - это ещё больше пугало.
        - Ты знаешь, король потерял веру ещё в первой войне. У него нет желания бороться за свою страну.
        - Зато у его сына есть.
        Генерал бездумно кивнул и тут же, ухватившись за слова Нагиля, вскинул голову.
        - Наследный принц жив? - поражённо выдохнул он. - Я думал, он…
        - Я не убил его, если вы об этом, - отрезал Нагиль. Остановился напротив генерала, подошёл обратно к столу. - Я давно не подчиняюсь приказам короля - и уж таким глупым тем более.
        Хигюн нахмурился и прищёлкнул языком.
        - Поаккуратнее со словами, капитан. Ты всё ещё подданный короля, и если не ему, так его советникам донесут, что в стане драконьего войска назревает бунт против власти.
        - Я не стану вторым Ли Сонге[92 - Генерал Корё и основатель династии Чосон, взошёл на престол, устроив революцию в собственной стране.], генерал, - ответил Нагиль, придавливая каждое своё слово к зубам, на которых всё ещё чувствовался привкус пепла и жжёной земли. - Наследный принц сражался вместе с моими людьми за город, на который плевал весь Совет, и королю можно было бы поучиться у своего сына вере в народ Чосона. Ни разу я не пожалел, что нарушил приказ. Принц жив и будет жить, покуда я защищаю страну.
        - Или же до тех пор, пока ты будешь ей полезен.
        Признавать это было неприятно настолько, что щипало язык. Но Нагиль кивнул и выдохнул вместе со слабым клочком дыма:
        - Или до тех пор, пока буду полезен Чосону.
        Хигюн смотрел на него одно долгое мгновение - время замерло, как капля воды замирает на кончике лепестка, чтобы сорваться с него, набрав вес. Генерал заговорил, когда Нагиль уже хотел поклониться и уйти.
        - Я не стану доносить королю о сыне, - согласился Хигюн. - Но я буду следовать его приказам, даже если ты считаешь их глупыми.
        - Мне казалось, король не проявляет интереса к этой войне.
        - За него говорит Совет. А противиться Совету я не могу.
        Мер'тонъ. Совет вместе со всеми чиновниками и их богатством, над которым те трясутся, мог бы отправиться в сам тальщим[93 - Ад, пучина, место, откуда не возвращаются (драконий язык).]. Нагиль не стал говорить этого вслух, но Хигюн прочитал в его взгляде всё, что нужно, и лишь согласно кивнул.
        - Я пошлю за подмогой в столицу, - договорил генерал. - По плану я должен был вернуться в Хансон, но теперь, с новыми сведениями о японском флоте, нам нельзя разбрасываться силами. В столице остались дивизии Квон Юля, они стоят в обороне, но, если ты поговоришь с ними, они придут сюда.
        Нагиль замер, не сделав и шага к выходу из шатра. Хигюн нахмурился.
        - Что?
        - Я не могу отправиться в Хансон сейчас, генерал, - нехотя ответил Нагиль. Хигюн помрачнел.
        - Есть ещё что-то, что я не знаю?
        Нагиль снова мысленно выругался.
        - Да, и вам не понравится то, что я скажу…
        Снаружи раздались приглушённые крики воинов, в шатёр, не предупредив, вошёл помощник генерала.
        - Там гонец от Тоётоми, он хочет…
        - Пусть войдёт, - сказал Нагиль вместо Хигюна, и лицо генерала удивлённо вытянулось. Он кивнул, помощник, помедлив, пригласил в шатёр гонца.
        Им оказался замученный дорогой Рэвон. Хигюн заскрипел зубами, едва увидел его, но Рэвон повернулся сразу к Нагилю.
        - Генерал готов обменять Сон Йонг на кого-то более ценного.
        Он не договорил, красноречиво умолкнув, и Нагиль догадался самостоятельно. Генерал готов обменять Сон Йонг на Дракона.
        Нагиль не мог пойти на такое. Дракон с начала времён служил Чосону, он не станет подчиняться генералу японцев, даже если этого искренне пожелает сам Нагиль. Рэвон тоже понимал это. Он знал слишком много, непозволительно много для человека с вражеской стороны. То, чему Рэвон учился годами, Нагилю пришлось осваивать за несколько месяцев, и теперь Нагиль гадал, сколько Рэвон успел рассказать Тоётоми и можно ли доверять бывшему другу, зная, что он, даже пытаясь вернуть Сон Йонг, преследует свои цели.
        - Ты сказал ему.
        - Нет, - Рэвон скривился от обиды и дёрнул губой. - Он прислал меня, потому что его первому гонцу ты откусил голову.
        - И потому что думал, будто мы станем слушать предателя, - протянул со своего места Хигюн. Он обошёл стол, закрывая от глаз Рэвона карту с планами, встал рядом с Нагилем. - О чём речь? Ты заключаешь сделку с Тоётоми?
        Нагиль не мог отрицать этого, несмотря на то что генерал имел самые категоричные взгляды на договоры во время войны. В прошлый раз он чуть не казнил мастера Вонгсуна за одно только предложение о заключении мира между Чосоном и Японией.
        В шатре, и без того тесном, стало совсем нечем дышать.
        - Тоётоми похитил женщину. Молодую девушку, она… - слова рассыпались прямо на языке, вместо сдержанных объяснений хотелось кричать или рычать сквозь зубы - или плюнуть на установленные правила и покинуть шатёр, чтобы отправиться прямиком к Тоётоми.
        - Ты поэтому не стал жечь его дивизию? - спросил Хигюн. - Дракон мог запросто откусить ему голову.
        - Эта женщина в опасности, и я должен её спасти.
        Генерал замер, и слова, готовые сорваться с его языка, повисли в нагревающемся воздухе.
        Хигюн, советники и все остальные на севере ничего не знали о Бездне, хотя шпионы короля должны были что-то рассказывать Совету о том, чем занимается драконий капитан вместе со своими воинами. И всё же, даже если генералу было известно многое, говорить о Сон Йонг как о чужестранке не стоило. Это грозило трибуналом, политическими интригами, союзами, которые распускались, как цветы по весне, при одном только упоминании о пророчествах и пробуждающихся древних силах, и рассыпались, едва эти силы отказывались подчиняться смертным.
        - Выйди, - велел генерал Рэвону. Тот кинул предупреждающий взгляд на Нагиля и ушёл.
        - Я буду ждать твоего решения, - сказал он в дверях шатра. - Пусть генеральский стражник не связывает мне руки, это добром не кончится.
        - Это уж мне решать, - окончательно разозлился Хигюн. Когда полог за Рэвоном перестал колыхаться, генерал повернулся к молчаливому Нагилю с абсолютно пунцовым лицом. - Какая-то женщина стоит сделок с врагом? Не принцесса, не дочь советника, не влиятельная особа?
        - Это вопрос жизни и смерти, генерал.
        Хигюн фыркнул, процедил что-то едва слышно и подошёл к небольшому столику, на котором стоял кувшин и кубки. Там явно была не вода: Хигюн налил себе выпить что-то, пахнущее забродившим сливовым соком, а когда повернулся и вновь посмотрел на Нагиля, выглядел гораздо спокойнее.
        - Тебе следовало жениться, - вздохнул генерал и вдруг усмехнулся. - Помнится, король предлагал тебе в жёны одну из своих дочерей, а ты отказался.
        - Не в этом дело, - упрекнул его Нагиль и тут же опомнился. - Простите, генерал, но я не имел в виду…
        - А о чём ты тогда говоришь? - Хигюн сел прямо на пол рядом со столиком, упёрся локтями в согнутые колени и смотрел теперь на капитана снизу вверх. - Ты даже готов сговориться с предателем, чтобы вызволить бедняжку. На месте Тоётоми я уже убил бы пленницу и послал тебе её голову, чтобы сломить.
        Нагиль стиснул руки и опустил голову. Ниже, ещё ниже, лишь бы генерал не заметил полыхающего взгляда и не услышал сцеживаемых с губ, словно яд, проклятий капитана.
        - Если она умрёт, Дракон лишит меня жизни тоже, - признался Нагиль. Говорить об этом вслух кому-то, кто не был посвящён в таинства древних связей, получилось легче, чем он думал: правда теперь казалась лёгкой, как пёрышко, чистой, как капля дождевой воды.
        Всё просто, Мун Нагиль, Дракон Дерева. Это люди всё усложняют, примешивая к словам тайные смыслы, нанизывая свою волю на тонкую нить истины. У Великих Зверей нет оговорок и оправданий, нет мотивов, вплетённых в единственную правду. Ты дал слово, и ты обязан сдержать его.
        - Что это значит? - не поверил генерал. Нагиль вскинул голову и объяснил, глядя ему в лицо:
        - Я дал слово, что спасу эту женщину. Обещание связало нас, и теперь я не могу его нарушить. Иначе умру.
        Нагиль сел, подгибая колени, и продолжил, вбивая слова в землю:
        - Она не должна погибнуть. Вот почему Дракон не спалил Тоётоми.
        Хигюн смотрел на него и хмурился, и открывал рот, а ответить сразу не сумел. Покатал слова капитана в мыслях, потом вновь усмехнулся.
        - Таким обещаниям на войне не место, - сказал он наконец. - Ты прекрасно знаешь, что никому не под силу бороться с судьбой, если она решила оборвать чью-то жизнь. И как ты мог дать слово беззащитной особе, если человеческий век так короток в наше время?
        - Я…
        - Ох, нужно было женить тебя, пока был шанс, - повторил Хигюн и покачал головой. - От скольких бы проблем избавились разом…
        Нагиль скрипнул зубами и промолчал.
        Хигюн встал, рявкнул короткий приказ своему помощнику, и тот позвал обратно Рэвона. Нагиль оставался на месте и ждал ответа, пытаясь хотя бы придать себе вид спокойный и уравновешенный, пока внутри всё горело. Он устал и хотел спать, ещё больше - есть, но страх за Сон Йонг не дал бы ему сомкнуть глаз, и он даже понимал, что дело тут было вовсе не в возможной смерти. Из-за обещания или вопреки ему Нагиль должен был спасти госпожу.
        Рэвон встал рядом с Нагилем и тоже стал ждать. Хигюн посмотрел сперва на него, потом опустил взгляд к сгорбленной фигуре капитана.
        - Я уверен, что Дракон не станет убивать тебя, Мун Нагиль, - сказал он, стискивая в руках опустевший кубок.
        Нагиль и Рэвон выдохнули одновременно:
        - Что?
        - Будь она хоть самой прекрасной женщиной на свете, капитан, нет смысла рисковать своей силой, - надавил Хигюн. - Дракон - всё, что сдерживает Тоётоми, всё, что есть у нас! Я не позволю тебе ставить под удар судьбу всей страны из-за личных прихотей.
        - Это не прихоть!
        Рэвон шагнул ближе к генералу и договорил, дрожа всем телом:
        - Дракон убьёт его, если Сон Йонг погибнет, и вы потеряете и Великого Зверя, и капитана!
        Хигюн бросил кубок в сторону.
        - Я не давал слово предателю страны! Тебе, выродок, не снесли голову только потому, что я хочу, чтобы ты вернулся к Тоётоми и передал ему слова короля: «Вас не пощадят ни покровители Японии, ни ваш император, ни любая другая сила, и мы сожжём ваш флот и всех ваших людей»!
        Нагиль вскочил с циновок и одним рывком отодвинул Рэвона с глаз генерала. Он мог бы придушить осоловелого Хигюна своими руками, не прибегая к помощи Дракона, но обошёлся короткой фразой.
        - Я не подчиняюсь вам, генерал Хигюн, - прошипел Нагиль. - Не забывайте, я и мои люди не служат королю более. Я поступлю так, как велит мне долг, а потом верну Чосону свободу.
        Хигюн побледнел от ярости, кровь сошла с лица, он вскинул руку, чтобы ударить Нагиля, но тот кивнул застывшему Рэвону и вышел из шатра. Он сказал всё, что нужно, и услышал всё, что хотел. Больше задерживаться в стане генерала не было смысла.
        - Ты не посмеешь, капитан! - ревел ему вслед Хигюн. - Тебя казнят за измену, тебя и твоего брата-предателя!
        Нагиль и Рэвон молча уходили из лагеря, провожаемые косыми взглядами уцелевших после битвы воинов.
        - Скажи Тоётоми, что я приду к нему на закате, - велел Нагиль, оглядываясь через плечо на шагающего за ним Рэвона. - До тех пор пусть не сходит с места и даже не смотрит в сторону Конджу.
        Он остановился у берега реки, где порозовевшая от крови вода пенилась и шипела у самых ног. Рэвон молчал.
        - Если он хотя бы пальцем тронет Сон Йонг, - договорил Нагиль - слова вырывались прямо из груди и сгорали в воздухе, - я собственноручно вырежу ему сердце и скормлю Дракону.

* * *
        Чжисоп. Бора. Ёнчхоль. Чжунги и Хёнсик. Погибших было больше, чем Нагиль мог представить. Их тела складывали отдельно от ополченцев, Чунсок повелел соорудить погребальные костры за стенами Конджу и с трудом смотрел в сторону своих бывших товарищей.
        - Чжихо собрал всех в бывшем дворце, выхаживает их вместе с матушкой Кёнхой и Дочерьми.
        - Гаин?
        - Ранена, но жить будет. Я ещё не проверял людей в монастыре, но Дэкван дал отмашку, и многие вернулись в город искать своих родственников.
        Нагиль кивнул, обошёл уложенные в ряды трупы, тянущиеся от самых стен Конджу вдоль боковых улиц до главной площади.
        - Нам нужно устроить погребение по всем правилам, капитан, - сказал Чунсок. Он прихрамывал, но упорно шёл рядом с Нагилем и не хотел отдыхать.
        Город дышал общими страхами и усталостью, напитывался скорбью по погибшим этой ночью, и слушать всеобщие стоны, звучащие с каждой секундой всё громче, было невыносимо до зубовного скрежета.
        - Где Ли Хон? - спросил Нагиль. Среди убитых его не было, это проверили сразу же, но и рядом с живыми он не показывался с тех пор, как утихли звон мечей и предсмертные крики.
        - Мы ищем его, капитан, - сказал Чунсок, помедлив. - Должно быть, он вернулся в монастырь и…
        - Проверьте. Может быть, ему нужна помощь Чжихо.
        Скорее всего, ему нужна помощь.
        - Сэ, ёнгданте. Будет сделано.
        Мощёную территорию старого тронного зала занимали солдаты. Чжихо вместе с Дочерьми и горожанками Конджу метались между стонущими ополченцами, куаргарра сердито раздавал указания и приближения капитана и генерала не заметил. Нагиль увидел Гаин, сидящую рядом с Ильсу, - они перевязывали руки друг другу.
        - Капитан, - кивнули лучницы, как только Нагиль подошёл к ним.
        Ильсу едва удерживала себя в сознании и хмурилась, слушая причитания матери, Гаин выглядела ещё хуже. Пушечное ядро, раздробившее надвратную башню, смело всех Дочерей и женщин из укрытия, и Гаин упала с большой высоты прямо на живот. Сейчас всё её лицо покрывали царапины, грудь была перебинтована, она получила несколько переломов и тяжело, сипло дышала.
        - Спасибо за службу, сыгунгарра. И тебе, та Ильсу. - Нагиль поклонился им, прежде чем сесть прямо на выбеленные камни. Он помог Гаин затянуть бинт на руке посильнее, хотя лучница пыталась вяло сопротивляться. Чунсок шикнул над её головой.
        - Обудаль, - тихо сказала Гаин. Потом вскинула к Нагилю полные слёз глаза. - Дарым погибла, капитан. И Чанволь тоже. И Бора…
        - Щимвэ[94 - Знаю, понимаю, имею знание в сердце (драконий язык).], - так же тихо ответил Нагиль. - Они сражались храбро и погибли, защищая невинных. Это хорошая смерть, Гаин. Мы похороним их вместе, как настоящих защитниц страны.
        Он сжал плечо дрожащей Гаин, оставив на бинтах пыльный, тёмно-красный след от окровавленных пальцев, которые так и не вымыл после возвращения, и поднялся к ожидающему приказов Чунсоку.
        - Найди Ли Хона, приведи ко мне Лан, а потом отдохни. Погребение будет ночью, пусть все приготовятся и поспят.
        Чунсок посмотрел на Гаин, но ничего не сказал и ушёл. Нагиль провожал его тяжёлым взглядом до самых ворот и только потом пошёл к Чжихо.
        - Пройдёмте в зал, капитан, - кивнул ему лекарь. - Я осмотрю вас.
        Конджу прежде был небольшим, но процветающим городом, летней резиденцией королевской династии, и несколько поколений назад в дворцовом комплексе отдыхали королева, наследники короля и знать. Но с тех пор прошло много времени, Конджу вырос, а сходившиеся к нему торговые пути превратили город в торговый центр. Теперь дворец оживал только в периоды ярмарок, в остальное же время в его павильонах размещались проезжающие через город торговцы.
        Но сейчас их не было, и тронный зал, казалось, ждал гостей в лице Нагиля и Чжихо.
        Нагиль прошёл до помоста, на котором раньше стоял королевский трон, и сел прямо на ступенях, а рядом положил меч. Чжихо оставалось только присесть напротив.
        Рана на шее не затягивалась как следует, Нагиль чувствовал, что мышцы под тонкой молодой кожей срастаются неправильно, и в какой-то момент осознал, что не может повернуть голову влево. Чжихо хмурился и еле слышно бормотал проклятья, перемежающиеся с ворчанием, присущим любому лекарю.
        - Вам бы отдохнуть, капитан, - сказал он после того, как перетянул Нагилю шею и грудь. - Неделю, а то и месяц.
        - У меня нет ни недели, ни тем более месяца, Чжихо.
        - Да-да… Ни у кого их нет. Ни времени, ни сил, ни терпения выносить всё это снова и снова.
        Нагиль промолчал. Чжихо выглядел бодрее остальных, хотя ему больше, чем прочим, необходим был здоровый сон и плотный обед. Лекарь не может лечить других, пока сам слаб и немощен, но Чжихо никогда не жаловался. Никто из Лапы Дракона никогда не противился словам капитана и следовал его приказам в любое время, даже если не всегда был согласен с ними.
        Когда-то, устало думал Нагиль, это убьёт их всех. Долг, честь, любовь к родине, всё то, ради чего они пересиливали себя и боролись вопреки лишениям, потерям и чужим запретам.
        - Когда отдохнёте, - выдохнул Нагиль и поморщился - Чжихо забинтовал его так сильно, что трудно было даже говорить, - созови Лапу Дракона. Тоётоми хочет обменять Сон Йонг, и мне потребуется ваша помощь.
        Чжихо сдавленно охнул и кивнул.

* * *
        Дэкван и Чжихо предложили напасть на закате вопреки предупреждениям Нагиля. Чунсок согласия не выказывал, но Нагиль затылком, спиной, всем нутром ощущал на себе его тягостный взгляд и почти ленивое нежелание слушаться.
        - Она имуги! - бросал пуримгарра в воздух. - Из-за неё убили Вонбина!
        Стрела в руке Нагиля сломалась с громким треском, половина с наконечником осталась между пальцами и больно вонзилась в кожу.
        - Вонбин защищал её и погиб смертью воина, - заговорил Нагиль. Дэкван и Чжихо отодвинулись от командирского стола, заваленного картами с перемещениями японских дивизий вокруг Конджу, Чунсок резко выдохнул. Он стоял в углу казармы, и его наполовину скрывала тень.
        - Ничего бы этого не было, не появись она среди нас.
        Нагиль подумал, что его силы вполне хватит на то, чтобы бросить в пуримгарра сломанную стрелу и пронзить шею.
        - Ничего бы этого не было, не приведи Ким Рэвон госпожу в наш мир, - возразил он низким голосом. - Её вины в этом нет.
        - Капитан!..
        Нагиль устало вздохнул. Он знал, что новость об обращённой Сон Йонг станет последней каплей в чаше терпения Чунсока, но надеялся, что тот спустя столько времени перестанет рычать на неё за чужие беды.
        - Если она имуги, то спасать её нет причин, - распалялся Чунсок. - Я обещал убить её, если она обернётся безрогой змеёй, и теперь…
        - Не она убила твоего брата! - Нагиль зарычал, из ноздрей вырвались две тонкие струйки дыма. Затрещали по углам кабинета развешанные Лан амулеты. Дракон спал, убаюканный после тяжёлого боя, и всё же злость Нагиля будила чужую натуру и чужой огонь внутри него.
        Чунсок шагнул ближе, попав в рассечённый решёткой окна луч солнца. Глаза у него были злыми и пустыми - такие пугали обычных людей и говорили лишь о том, что человек сбился с пути и злится на себя самого. Пустой гнев вызывал бессилие, бессилие порождало гнев.
        - Ингук погиб, защищая тебя от мальчика-имуги, - выдохнул Нагиль, опуская на лоб ладонь с кислой испариной от стоящего в казарме жара. - Но даже тогда я не винил ребёнка. Его обратили монстром против воли, мы пытались это исправить. Если тебе нужно кого-то винить в смерти Ингука, вини меня.
        Чунсок побледнел.
        - Капитан…
        - Я отдал приказ, - договорил Нагиль сухим голосом, - и я не спас твоего брата.
        Ингук хотел быть Пятым Когтем, а погиб, защищая от имуги Первого.
        Чунсок, словно заметив что-то в лице командира, шумно сглотнул и опустил глаза в пол.
        - Я не виню вас, мой капитан.
        - Тогда не вини госпожу Сон Йонг. Твоя злость к ней несправедлива.
        Кроме злости пуримгарра в стане драконьего войска было множество других проблем, требующих почти немедленного разрешения, но Нагиль не мог о них даже думать. Сжечь тела погибших, провести над ними ритуал погребения, казнить патриарха Ордена Сливы… Пойти на мировую с генералом Хигюном, пока тот не сжёг весь город, лишь бы не пускать Дракона к Тоётоми.
        Несмотря на всю важность каждого дела, все они меркли и бледнели, затмевались в сознании капитана зрелищем, которое память выуживала из его уставшего сознания. Лежащая в коробе Сон Йонг, получеловек-полузмея со скрученными руками и хвостом вместо ног. Даже думать об этом было больно и плохо до тошноты.
        Лан подтвердила догадки Нагиля: был способ вернуть Сон Йонг и тело, и разум, пока она не обратилась полностью, но для этого Нагилю нужно было доставить её к шаманке.
        - Я обещал убить её, если она станет имуги, - произнёс Чунсок после нескольких минут молчания. Нагиль медленно поднял к нему взгляд и устало выдохнул.
        - А я обещал вернуть в родной мир целой и невредимой. Не стоит бросаться словами, если не готов отвечать за них, Чунсок.
        Тот вновь завёлся.
        - Но я готов!..
        - Даже ценой своей жизни? - Нагиль поднялся с места, обошёл стол и встал напротив напряжённого Чунсока. Скрестил руки, окинул помощника внимательным взглядом. - Убьёт ли тебя невозможность выполнить обещание?
        Чунсок мог бы согласиться в запале и быть неправым, но он посмотрел в глаза Нагилю и весь поник.
        - Нет, капитан.
        - Так ли тебе хочется принести смерть невинной женщине, чтобы насытить свой гнев? - Чунсок молчал. - Ответь.
        - Нет, капитан.
        - Захочешь убить её, если она вернёт себе человеческий облик? Ответь мне.
        - Нет.
        Нагиль кивнул. Протянул к Чунсоку руку и хлопнул его по плечу:
        - Оставь ярость на тех, кто действительно этого заслуживает. И помоги мне спасти госпожу Сон Йонг.
        Он прогнал всех, чтобы подумать в одиночестве. Притихшие Дэкван и Чжихо покинули его с общими приказами, Чунсоку Нагиль велел присмотреть за лагерем Хигюна. Тот не двигался с места и в Конджу не явился, как обещал. Нагилю оставалось только гадать, на что пойдёт генерал: станет ли доносить на капитана драконьего войска Совету, решит ли сам исправить положение или же остановит его на подходе к Тоётоми.
        Нагиля не волновал приказ генерала, который он решил игнорировать вопреки грозящему после этого наказанию, но напрягала тишина в его лагере. Ни одного гонца за день. О чём думал Хигюн? Что планировал?
        Одно Нагилю было известно точно: если у него не будет другого выхода, спасти Сон Йонг он сможет только одной жертвой - собой. И у генерала нет достаточных полномочий, чтобы выставлять свои условия Дракону.
        Ли Хон пришёл к нему на закате. Вошёл, не постучавшись, и сел напротив замученного сомнениями Нагиля, понимающе улыбаясь. Нагиль не любил эту его улыбку. Слишком высокомерная. Слишком жеманная. Слишком правильная. Даже уставший после битвы, раненный в руку, принц выглядел куда бодрее Нагиля.
        Когда Ли Хон заговорил, Нагиль знал, что тот скажет.
        - Мы оба думаем об одном и том же, мой друг.
        - Мы с тобой не друзья, - огрызнулся Нагиль. Моджори-ёнг, дурак.
        Ли Хон кивнул - и снова улыбнулся так, что больно было смотреть.
        - Как скажешь. Я всё-таки считаю тебя своим другом. Но ты можешь думать иначе, если это поможет быстрее принять решение.
        - Не поможет.
        Нагиль не чувствовал злости, Дракон не рвал на части его сердце и не выказывал желания явить себя миру - незачем было. Решение проблемы плавало на поверхности всех его мыслей с той минуты, как он получил ответ от Рэвона, и у Нагиля не было иного варианта.
        Оттого соглашаться с его высочеством было в разы сложнее.
        - Нагиль, - голос Ли Хона больно ударил в грудь, Нагиль резко выдохнул и отвернулся. Принц склонился над столом, но не потянулся, чтобы схватить его за руку. - Нагиль, позволь мне спасти её.
        - Тоётоми не нужен внебрачный отпрыск короля, - отрезал Нагиль, теряя все слова и всю свою убеждённость.
        - Ой ли? - вскинул брови Ли Хон. - Я наследный принц, Мун Нагиль. Я сяду на трон после смерти своего отца, и всем это известно. Наследник Чосона будет полезнее Тоётоми, чем полуобратившаяся девушка-имуги.
        Нагиль встал с места - медленно, не поднимая глаз к принцу.
        - Он повесит твою голову на первой же отвоёванной хансонской башне.
        Ли Хон тоже поднялся. Когда Нагиль бросил на него короткий взгляд, тот улыбался - своей легкомысленной улыбкой, обещающей разрешение всех проблем.
        - Так не дай ему захватить Хансон, капитан.
        22
        Хансон, Чосон, 1591 год,
        год Металлического Кролика
        Столицу накрыла беззвёздная ночь: после сезона дождей тучи не спешили покидать долину и заволакивали всё небо от открытого глазам горизонта до самых вершин Единых гор. Во дворце многие уже спали. Придворная дама Чхве оттащила любопытных служанок в их крыло, наказав не высовываться до утра, главный евнух отправил своих помощников спать, и Ли Хон на некоторое время был предоставлен сам себе.
        Он выскользнул из своих покоев в хакчханги[95 - Халат учёных Чосона.], спрятал голову под полями ката и теперь прогуливался вдоль пруда в дальней части дворца, не выслеживаемый никем из дворцовой свиты. Луна то скрывалась, то появлялась за густыми плотными облаками, её белые лучи попадали на волны в пруду и плескались среди больших цветов лотоса. Ли Хон смотрел, как вода разбивает лунный свет на осколки, и дышал размеренно и ровно.
        Минуты спокойствия, такие редкие теперь, стали для него особенно важными, особенно нужными. После смерти наследного принца отец встретился с Ли Хоном только два раза, зато утроил его охрану, приставил к нему больше евнухов, повелел учителям обучать его ещё настойчивее… О праздной жизни пришлось забыть.
        С матерью принц виделся последний раз в прошлом году. Дама Чхве сказала, что её отослали на север, чтобы она не мешала сыну познавать тонкости государственного управления. Чушь. Ли Хон знал, что отец отправил её подальше, потому что не мог вынести того факта, что наложница выжила при осаде Хансона. Что наложница была жива и здорова, а королева умерла.
        Винить отца в слабости не было причин: Ли Хон и сам понимал, что рано или поздно мать отослали бы от него подальше.
        - Великий принц, долго вы собираетесь прятаться от стражи?
        Ли Хон тяжело вздохнул, игнорируя раздражение из-за неверного обращения[96 - Титул «великий принц» в корейской королевской семье относится только к сыновьям короля, не наследующим престол. Капитан должен был обратиться к Ли Хону по титулу «наследный принц».]. Этого следовало ожидать.
        - Господин Им, ваша проницательность начинает меня пугать.
        Принц обернулся с традиционной улыбкой на лице. Командир его стражи, капитан Им, стоял перед ним в полном облачении и с мечом в руке, и даже за полями его ката Ли Хон смог заметить его сердитый взгляд.
        - Прошу вас, вернёмся во дворец, - сказал он твёрдо.
        Принц качнул головой, нитка сине-зелёных бусин ударила по щекам, словно сердясь на неумолимого капитана стражи. Днём Ли Хона в любом павильоне доставал главный евнух и начинал причитать о расписании, по ночам везде находил капитан Им. Казалось, глаза стражника видели сквозь стены, как бы искусно принц ни прятался.
        - Капитан Им, - позвал Ли Хон, не сходя с места. Капитан скользнул к нему из тени деревьев, растущих вокруг пруда, и склонил голову.
        - Да, ваше высочество?
        - Если я заплач? вам больше, чем мой отец, вы оставите меня в покое на одну ночь?
        Капитан удивлённо кашлянул и взглянул на Ли Хона так, словно подозревал его в серьёзном заболевании. Принц усмехнулся.
        - Я богат, капитан Им. Смогу обеспечить вам и вашей семье безбедную жизнь на три поколения вперёд, если захотите.
        - Ваше высочество. - В голосе капитана послышался укор, который тот постарался смягчить чуть менее, чем обычно, хмурым лицом. - Шутки неуместны в такое время.
        - О, да я даже не начинал шутить, - отмахнулся Ли Хон. Капитана не пробивал ни его тон, ни вид: в халате учёного Тонводжона принц меньше всего походил на наследника престола, но, вырядись он даже в одежды бедняка, глава стражи остался бы непреклонен. Вот кому следовало передавать трон и управление всем Чосоном.
        Принц зажмурился, чтобы согнать с глаз видение капитана Има в церемониальных королевских одеждах с символом дракона по всей спине и груди. Ему не пошёл бы красный.
        - Ладно, капитан. Исполняйте свой долг, так уж и быть. - Ли Хон кивнул и дал увести себя от пруда, напоследок кинув прощальный взгляд на дрожащие на волнах лотосы. Назавтра он будет искать себе новое место для уединения, если настырный капитан Им продолжит бередить его мысли, когда не просят.
        Они вдвоём вернулись во дворец, и капитан сдал принца в руки потеющего от волнения евнуха.
        - Ай, да не беспокойтесь вы так, главный евнух! - приструнил его Ли Хон. - Ханбок на животе порвётся, будете так дрожать из-за каждой моей прогулки.
        Главный евнух, как всегда, пропустил колкость мимо ушей и зашёлся новым воем, от которого впору было проснуться всему дворцу вместе с крылом служанок и злющей дамой Чхве.
        - Ваше высочество, вам прекрасно известно, какое сейчас время! Негоже разгуливать без охраны по павильонам, когда и вас могут убить!
        Принц фыркнул, стягивая с плеч халат. Евнух помогал ему переодеваться в ночное, заведя свою любимую песню из жалоб, ворчаний и причитаний. Слушать его не было сил, Ли Хон жмурился и еле сдерживал свой длинный язык, чтобы не облить евнуха чередой нелестных шуток, от которых тот только побледнеет ещё больше. Когда он так расходился, заткнуть его не представлялось никакой возможности.
        Рявкнуть бы на этого негодяя, чтобы он поседел от страха. Но тогда с Ли Хоном вообще никто не будет разговаривать, кроме ворчливых учителей.
        - Главный евнух, вот скажите мне, - позвал Ли Хон, когда евнух закончил с переодеванием.
        Тот поклонился, стоя у самых дверей, куда намеревался выскользнуть, оставляя принца на ночь. Ли Хон сел на футоне, стянул в коленях шёлковое одеяло с вышитыми на нём лотосами - нет, ну просто издевательство какое-то! - и протянул взгляд в темноту своего зала, из которой бледно высвечивалась голова застывшего евнуха.
        - Да, ваше высочество?
        - Вы считаете, убийцы приходят за мной, потому что я наследный принц? Или потому, что Совет недоволен моими результатами?
        Евнух подавился воздухом и закашлялся.
        Говорить так было нельзя - даже думать об измене правящих кланов было кощунством. Но за последние полгода на жизнь наследного принца покушались уже три раза, и упорство потенциальных убийц наводило Ли Хона на подозрения, что приходящие по его душу были не японцами или минскими посланниками. Кому больше всех поперёк горла стояло положение Ли Хона, случайно ставшего наследником Чосона вопреки планам половины правящих кланов Совета?
        Лю Соннёну из Восточной Фракции, главному советнику отца по государственным вопросам. Ким Мёнсуну из Южной Фракции, заведующему казной. Когда Ли Хон взойдёт на престол, богатства семьи его матери достанутся его будущей жене, а не Кимам. Ки Буну, наместнику Чосона от династии Мин. Ли Хон знал, что Мины хотят посадить на трон своего человека, и смерть последнего сына короля Чосона была бы им на руку. Но действовать самостоятельно Мины не стали бы. Значит, в Совете были те, кто поддерживал их и даже мог помогать своими силами.
        - Вы наследник Чосона, ваше высочество, - проблеял готовый упасть в обморок евнух. - Спокойной ночи.
        Он вышел, оставляя принца в одиночестве, и наверняка проклял его последними словами за коварные, опасные разговоры, тем более посреди ночи.
        Ли Хона откровенно бесило, что бояться теперь ему приходилось каждой тени, а драться он умел весьма посредственно, несмотря на тяжёлое обучение у капитана Има. Год практики - а метание ножей и стрельба из лука были единственными дисциплинами, в которых он достиг сносных успехов. Если бы его убийцы хоть раз проникли внутрь главного дворца и приблизились к принцу, он не смог бы себя защитить при всём желании.
        Все три покушения останавливал капитан Им, спасибо ему за службу. Тем не менее принц не чувствовал себя в безопасности даже рядом с ним, а потому не видел смысла прятаться во дворце днями и ночами, лишь бы избежать смерти от рук врага. Кем бы его враг ни был.
        Если бы Ли Хону довелось выбирать, где погибнуть, он предпочёл бы наблюдать за восходом солнца на склоне Единых гор, как когда-то в детстве рядом с матерью и живым братом. Он был бы не против умереть от чьей-то стрелы в сердце, если бы ему позволили перед этим доказать, что он способен на что-то большее, чем прятки в дворцовом комплексе.
        Ли Хон улёгся головой на шёлковые подушки - снова эти лотосы! - и заснул тревожным сном.
        Который был прерван шумом за стенами его покоев, звоном мечей и глухими вскриками.
        Принц сел, нашёл в дрожащем свете последней догорающей свечи нож рядом с подушкой и запахнул ночную рубаху плотнее. Он мог бы бежать из покоев через окно, но подозревал, что пришедшие в ночи убийцы поджидали его снаружи. Если их не успели снять стрелки вокруг дворца.
        Бумажные двери оросило кровью с той стороны, Ли Хон увидел это и вздрогнул. Принц не должен бояться - или хотя бы показывать страх, - но когда двери в его зал разъехались с визгом, он не смог сдержать в груди испуганный вскрик. В зал торопливо ступил капитан Им, огляделся и прошёл прямо к Ли Хону.
        - Вам нужно уходить, ваше высочество.
        - Разумеется, - сипло ответил принц и встал. Одеваться времени не было, и он вышел в коридор вслед за капитаном в чём был - белое пятно на фоне лежащих вдоль стен тел мёртвых стражников. Ни одного чужака принц не заметил, и пока капитан вёл его запутанными путями к потайному выходу из дворцового павильона, терялся в догадках, куда подевались трупы его убийц. Были ли они вообще?
        Только на улице, где прохладный воздух мгновенно проник сквозь тонкую ткань его ночной рубахи прямо под кожу и осел на костях, Ли Хон остановился. Капитан сделал пару шагов прочь и тоже замер.
        - Ваше высочество! - зашипел он. Принц осмотрелся, взгляд метался от шелестящих на ветру деревьев к стоящему посреди внутреннего двора капитану. Всё это совсем не походило на прошлые покушения. Что-то было не так.
        - Капитан Им, кто на этот раз?
        Тот не стал отвечать: выругался сквозь зубы и велел наследнику престола идти за ним. Они прошли через многочисленные двери, капитан молча вывел их к стенам внутреннего дворца и только там остановился, стискивая обнажённый меч. В свете полной луны, сияющей на небосводе, принц отчётливо разглядел капающую с лезвия кровь.
        - Капитан Им? - настойчивее повторил Ли Хон. - Куда вы меня ведёте и кто нас преследует сегодня?
        Окружающая их тень дрогнула, в глубине двора вспыхнули язычки пламени.
        - Я, - ответила тень, после чего перед изумлённым - больше, чем испуганным, - взором принца предстал человек среднего роста в рваном чонбоке.
        Он не закрывал лицо, как прежние его убийцы, и пламя горело в глубине его широких глаз. Он смотрел прямо на принца, а оружия при нём не было. Что за шутка?
        - Можете не убивать его, капитан? - спросил Ли Хон, осматривая пришедшего по его душу человека. Весь его вид, на первый взгляд показавшийся принцу даже смешным, теперь наводил на мысли иного толка. Чонбок на нём не был рваным - он дымился, а лохмотья, оставшиеся от рукавов, тлели. Дворец подожгли?
        Ни всполохов огня в павильонах, ни дыма не было видно, но человек, что стоял перед наследным принцем с абсолютно прямой спиной, тяжело дышал и буквально кипел изнутри.
        - Ваше высочество, - начал капитан, но человек бросил на него один только взгляд, и всегда собранный стражник осёкся на полуслове.
        - Вы принц? - спросил человек, только теперь показав эмоции: взгляд заметался между Ли Хоном и капитаном, весь он разом остыл.
        - А вы чью голову хотели получить сегодня? - вконец опешил Ли Хон. Да, вид у него был совсем не королевский, но посреди нападения на дворец сбегать из него стал бы только наследник престола, за которым явился этот убийца, и вопрос сбивал с толку.
        - Я задал вам вопрос, - прорычал, вдруг разозлившись, человек.
        - Кажется, вы не в том положении, чтобы спрашивать, - кивнул ему Ли Хон. Отсутствие оружия должно было остудить пыл нападавшего, но медлил, кажется, он по иной причине. И все же Ли Хон позволил себе успокоиться раньше времени - дал слабину, как сказал бы его отец.
        - Капитан, арестуйте незадачливого убийцу. Я хочу его допросить.
        Капитан Им бросился на убийцу без лишних предупреждений, но его окровавленное лезвие проскользило по воздуху совсем рядом и не задело его. Тот увернулся, обогнул капитана и оказался у него за спиной быстрее, чем Ли Хон смог это заметить. Раздосадованный промахом капитан повернулся следом, человек снова его обошёл - тихо, едва слышно, будто его ноги вовсе не касались земли, - а потом схватил капитана за руку и увёл в сторону его меч. Всё это больше походило на танец, чем на смертельно опасную драку, и Ли Хона невольно заворожили движения чужака.
        «Нужны ещё люди», - подумал принц, а в следующую секунду понял, что не успеет даже закричать и позвать на помощь - человек ударил капитана в грудь, и того в прямом смысле отбросило на несколько шагов. Стражник запнулся и упал, меч выпал у него из руки и прошуршал по земле, оставляя своего хозяина беззащитным.
        Человек бросился на капитана, надеясь ударить ещё раз.
        - Стоять! - вскричал Ли Хон. Оба участника поединка замерли, человек поднял взгляд к принцу и наткнулся на острие ножа, нацеленного ему прямо в грудь. - Чтобы вы знали, я весьма неплохо метаю. Я успею пронзить вам горло до того, как вы убьёте моего стражника.
        Человек выпрямился, откинул со вспотевшего лба густую прядь волос.
        - Я не собирался его убивать, - отчего-то пояснил он.
        - Странно, ведь остальных моих людей вы убили, - не остался в долгу Ли Хон. Человек дёрнул бровью - удивился. - На кого вы работаете? Кто вас нанял?
        Он не отвечал - ещё бы он мог! - но Ли Хон и не надеялся разузнать всё прямо тут, пока мёрзнет в неподобающем виде, да ещё и теряется в догадках, как далеко зайдут его убийцы на этот раз.
        - Поднимайтесь, капитан. Мы возьмём его под стражу и как следует расспросим в темницах.
        Человек позволил себе улыбнуться, чем ещё больше удивил принца.
        - Это вряд ли, - ответил он, с высокомерием растягивая слова.
        Ли Хон даже усмехнулся, разворачивающееся представление сильно отличалось от прежнего поведения его врагов, и это ему даже понравилось. Хоть какое-то разнообразие в будничных нападениях.
        - Ваш нож ничего ему не сделает, - неожиданно подал голос капитан. Он медленно сел, потом поднялся и пошёл за своим мечом, словно не ждал нового удара в спину. Подхватил своё оружие, повернулся лицом к принцу и человеку. - Это воин дракона, мой принц. Просто так его не убить.
        Ли Хон с трудом подавил восхищённый возглас. Он слышал о воинах дракона от отца и Совета и знал, что именно Дракон защитил их во время войны, а после его огня дворец пришлось восстанавливать два года, такое разрушение он принёс в столицу, пытаясь спасти наследного принца и королеву. Но разве всех воинов дракона защищал Великий Зверь? И кто послал его за головой Ли Хона, наследника Чосона?
        - Отчего же вы тогда не нападаете? - спросил Ли Хон. Капитан Им побледнел.
        - Ваше высочество!
        - Что? Пусть ответит, раз уж он медлит. Времени полно. Убить меня можно и через пару минут.
        Человек фыркнул - неслыханная наглость! - и опустил голову, пряча взгляд от Ли Хона.
        - Я не стану убивать наследника страны, - ответил он после паузы. Ли Хон охнул, не скрывая более своего удивления.
        - Нет? А зачем же вы пришли, дорогой друг, если не ради убийства наследного принца?
        Капитан встал рядом с принцем, не поднимая меча, и смотрел на человека с раздражением, которого Ли Хон не замечал, полностью поглощённый наблюдением за воином дракона. Вот, значит, как выглядят легендарные защитники Чосона…
        - Меня послали убить изменника, - сказал воин. Ли Хон открыл рот, чтобы возразить, но его прервал капитан Им:
        - Так убейте, пока есть возможность.
        Принц дёрнулся от его слов, как от хлыста, и сделал неуверенный шаг назад.
        - Капитан!.. - поражённо выдохнул он. Капитан ссутулился, стиснул меч крепче. Кровь на лезвии успела высохнуть и больше не капала ему под ноги. Только теперь Ли Хон задумался, не был ли сам капитан повинен в смерти его стражи.
        - Чего ты ждёшь, ёнгданте? - выдохнул капитан незнакомое принцу слово. - Тебя послали убить его, так исполняй приказ!
        Едва Ли Хон подумал, что ему следовало бы держаться сейчас подальше не от пришедшего за ним человека, а от собственного стражника, как капитан шагнул к нему, на ходу вскидывая меч и рубанул по воздуху сплеча. Ли Хон не успел даже испугаться: меч просвистел рядом с его лицом и опустился, разрезая тонкую ткань ночной рубахи, но не задел тело, а вонзился в руку воина дракона. Тот оказался между принцем и капитаном и закрыл его собой.
        Капитан удивлённо охнул:
        - Что ты творишь? Убей его или не мешай мне!
        - Он наследник страны, а не изменник, - не дрогнув, проговорил воин. - И я не стану исполнять лживый приказ.
        Капитан усмехнулся - непривычно, злобно, лицо рассекла кривая широких губ, превращаясь почти в оскал.
        - Глупец, - прошипел капитан. А потом занёс руку с мечом для нового удара, но его не последовало: Ли Хон почувствовал, как из его вспотевших пальцев выскальзывает рукоять ножа, и сам нож входит в тело капитана Има с такой лёгкостью, будто пронзает только ткань его чонбока, а не плоть под ней.
        Капитан вздрогнул, выгнулся и осел, выпуская меч. Тот снова упал на землю со слабым звоном, будто теряя силу. Капитан свалился в ноги воину и больше не поднимался.
        Ли Хон был в ужасе. До того, как он успел что-либо спросить или хотя бы найти в себе смелость открыть рот и задать очевидный вопрос, воин повернулся к нему лицом, посмотрел снизу вверх и выдохнул вместе с дымом:
        - Если вы наследный принц, я не стану вас убивать.
        - Ясно, - кивнул Ли Хон. А что ещё он мог сказать?
        От воина пахло пеплом и гарью, и пока Ли Хон шёл обратно во дворец, впечатывая в землю вместе с каждым шагом прежний страх, смешавшийся теперь с едким разочарованием, чувствовал на себе этот непривычный запах.
        Воин тащился за ним в абсолютном молчании, словно не он только что участвовал в самом странном поединке в стенах дворцового комплекса. У главной лестницы уже сновали разбуженные нападением стражники, кричали испуганные служанки, а главный евнух заходился истошным воплем и искал наследного принца. Ли Хон привёл воина тайными путями к главному дворцу и остановился в тени растущих там сосен.
        - Думаю, - подал голос воин, - вам теперь нельзя возвращаться во дворец.
        - Потому что за мной придут ещё раз? - спросил принц. Воин молча кивнул. - Что ж, это логично. Тебя прислал Совет, не так ли?
        - Мне сказали, это приказ короля, - ответил воин, и в его голосе принц расслышал извинение, - но теперь я почти уверен, что…
        - Это кто-то из советников послал за мной. Отец не стал бы так вероломно покушаться на жизнь единственного живого сына. Ему это точно не выгодно.
        - А Совету? - спросил воин.
        - Ответ на этот вопрос ты и сам знаешь.
        Повисло неловкое молчание. Воин смотрел куда угодно, только не на принца, и Ли Хон с недоумением заметил, что тому стыдно. Воин дракона, готовый убить изменника, теперь избегает его взгляда, будто ребёнок? Интересный всё-таки человек…
        - И что мы будем делать? - спросил Ли Хон. Воин вскинул голову. Принц ожидал, что снова получит лишь виноватый взгляд, но вопреки ожиданиям человек заговорил уверенным голосом, чеканя каждое слово:
        - Я сожгу дворец, чтобы сбить со следа ваших врагов. После вы вольны уйти, куда пожелаете, чтобы больше не подвергать себя опасности.
        Ли Хон поджал губы. Уйти, куда пожелает, он не мог. Кажется, воин тоже это понимал.
        - Что ж, - кивнул принц, натягивая на лицо лучшую из своих доброжелательных улыбок. - Тогда я пойду с тобой.
        - Что? - поперхнулся воин. Ли Хон вскинул бровь.
        - Ты против? Я, может, не самый лучший боец, но быстро учусь.
        Это было истиной только наполовину, но его спасителю не обязательно было знать неприглядную правду. Наследник престола мог бы сослужить хорошую службу в стане легендарного драконьего войска, которое может за ним приглядеть. Всё лучше, чем прятаться по всей стране от Совета. А отцу и матери он сможет послать голубя с доброй вестью, как всё уляжется, чтобы не горевали напрасно.
        - У меня нет достаточных полномочий, чтобы защищать наследника Чосона, - выдавил воин. Ли Хон улыбнулся. Вышло криво-косо, едва ли походило на полноценную королевскую улыбку.
        - Я слышал, драконье войско больше не подчиняется королю. Смею предположить, что после неудачного убийства Совет тоже не будет к вам благосклонен. А раз и я теперь изгой для своей страны, в стане твоего войска мне самое место.
        Воин буркнул что-то нечленораздельное, но сопротивляться не стал. Они решили, что переоденут тело капитана Има в одежды принца и сожгут главный павильон. Покидая дворец через тайный проход, Ли Хон ни о чём не жалел и обернулся всего раз, чтобы увидеть, как догорают его покои. Дворец никогда ему не нравился.
        - Как тебя зовут? - спросил принц, когда они поднимались в гору. Воин не проронил ни слова с тех пор, как они договорились об обмане, и только теперь обернулся, чтобы посмотреть на принца по-настоящему.
        - Мун Нагиль. Ваше высочество.
        Принц кивнул.
        - Можешь звать меня Ли Хон. Всё равно титул наследного принца в ближайшее время мне не светит.
        Мун Нагиль вновь подавился воздухом, и Ли Хон делано махнул рукой.
        - Приятно познакомиться, Мун Нагиль, воин дракона. Будем друзьями?

* * *
        - Ты поступаешь правильно, Мун Нагиль, - сказал Ли Хон, когда они вместе с небольшим отрядом уже направлялись к лагерю Тоётоми.
        - Заткнитесь, ваше высочество.
        Принц хрюкнул - от нелепого осаживания и страха, заползающего под кожу вместе с ночной прохладой долины.
        - В понятиях Великих Зверей это значит, что я возвращаю тебе долг, - продолжил он после заминки. Жжёная земля хрустела у него под ногами, лопались пепельные травинки под стёртыми королевскими туфлями. Ли Хон сменил свой чонбок на шёлковые одежды, хотя те уже мало походили на его королевский наряд. Чогори с истрёпанными рукавами, драные паджи - впрочем, как бы нелепо он ни выглядел в стане драконьего войска, Нагиль успел к нему привыкнуть. И сознаваться в своей привязанности к принцу было больно.
        - Я спас тебя не из чувства долга, - возразил Нагиль, зная, что это правда. Ли Хон обернулся, в неверном жёлтом свете факела блеснула его улыбка.
        - Знаю, ты же сказал тогда: «Не хочу видеть столь жалкую смерть жалкого принца».
        - Ты… - хотелось сказать что-то грубое, жестокое, что заглушило бы растекающуюся по телу боль и чувство вины, но Нагиль сдержался. - Ты не был жалким. Ты просто хотел выжить и жить с достоинством.
        - А ты потом сказал, что выживание и достоинство не всегда ходят рука об руку, - просто согласился Ли Хон. - Но, знаешь, Мун Нагиль…
        Он замер на одно мгновение, на короткую паузу между ударами сердца.
        - Ты каждый раз доказываешь мне обратное. Твои люди выживают и живут с честью.
        - И с честью же умирают, - всё-таки огрызнулся Нагиль.
        Ли Хон кивнул.
        - Из всех смертей такая - лучший исход для воинов. Да и для всех людей.
        Они дошли до изгиба реки, где начиналась отрезаемая водой территория японцев, и замерли у самого берега: Нагиль, Ли Хон, Дэкван и Боым. Их прикрывал с севера и востока отряд Дэквана, а Лан стояла выше по течению, чтобы в случае необходимости иссушить на пару минут реку.
        - Просто выживи, ваше высочество, - глухо сказал Нагиль. - Выживи, чтобы я спас тебя снова.
        Принц выдавил шипящий звук - то ли полусмех, то ли полувздох.
        - Для начала сам выживи.
        Советы по поведению в плену застряли у Нагиля в горле. Откуда он…
        - Чунсок сказал, - ответил Ли Хон до того, как Нагилю удалось справиться с собой и задать вопрос. - Ты же умрёшь вслед за Сон Йонг, если она погибнет здесь, я прав?
        Прав. Подтверждать это не имело смысла. Принц покачал головой.
        - Лан сказала бы, что ты идиот, каких духи не знали. Но я не Лан и пилить тебя не стал бы. Как твой друг - и как будущий правитель нашей славной страны, - я считаю, что ты поступаешь правильно, Мун Нагиль.
        Ким Рэвон и его воины явились ровно в полночь. По обе стороны реки теперь горели факелы, стояла гнетущая тишина. Время от времени её прорезало чьё-то тяжёлое хриплое дыхание - так влажный рот втягивал сырой воздух, катал его в горле и выплёвывал обратно. Так дышал имуги.
        - Ты нашёл кого-то ценнее имуги, Нагиль? - Рэвон протянул свой вопрос поверх притихшей реки и оставил висеть в воздухе. Нагиль искоса взглянул на Ли Хона. То кивнул, закусив губу.
        - Я привёл наследного принца. Слышал, твой генерал жаждет с ним познакомиться.
        Рэвон широко улыбнулся - Нагиль увидел его растянувшиеся в полуоскале губы даже в неярком свете факелов.
        - Наследный принц умер, Нагиль! Ты не знал?
        - Попрошу не хоронить меня раньше времени, - подал голос Ли Хон, высокомерно растягивая слова. - Не шакалу Тоётоми судить о том, жив я или мёртв.
        Самураи переглянулись между собой и сердито зашептались. Японского Нагиль не знал, зато Рэвон обеспокоенно всмотрелся в стоящего напротив принца.
        - Говорят, они слышали, что я жив, - тихо произнёс Ли Хон. - Говорят, слухи ходили.
        - Это нам на руку. Рэвон мог не поверить, принимай он нас лично.
        - Рэвон вообще мало кому верит.
        Нагиль посмотрел на принца и улыбнулся в ответ - косо, почти вымученно, но Ли Хон благодарно ткнул его в бок. Нагиль вздохнул.
        - Ты мог бы стать отличным Хранителем, Ли Хон.
        В этот момент Рэвон переговаривался с японцами, почти не коверкая слова - удивительно, подумал Нагиль, как быстро он привык к чужой речи, - и после долгих двух минут кивнул им и отослал в тень.
        - Нам нужно взглянуть на его высочество, - сказал Рэвон громко. - Чем вы докажете, что он настоящий принц?
        - Могу врезать по твоему нахальному лицу фамильным квансиком[97 - Корейское украшение, прикрепляемое на короны или шляпы.], - рассердился Ли Хон. Нагиль подавился воздухом, стоящие по обе стороны от них Дэкван и Боым сделали вид, что закашлялись. Отродья чаньинов[98 - В корейской мифологии - лохматые великаны.], ржали прямо во время переговоров. Отчего-то изначально сложная и противоречивая встреча на глазах Нагиля превращалась в бродячий театр.
        - Ваше высочество, - попросил он. Ли Хон недовольно поджал губы.
        - Он не верит, что перед ним стоит сам принц, Нагиль! Какие доказательства я ему предоставлю? Королевскую печать? Иксонгван[99 - Корейский головной убор короля.] отца?
        - Давайте обойдёмся без насилия, - сказал Рэвон. - Со всех нас достаточно крови.
        Самураи пригласили всех на свой берег реки. Выбора особого не было, Нагиль согласился при условии, что госпожу принесут и положат рядом.
        Рэвон прищурился, вглядываясь в лицо Ли Хона. Рядом с ним стоял рослый самурай в фамильных доспехах и тоже всем своим видом выражал недоверие.
        - Вы не похожи на принца, господин.
        - Ты просто не видел меня в красном, - отбил выпад принц.
        - Вполне возможно… - Рэвон повернулся к Нагилю и спросил без издёвки: - Он настоящий наследник чосонского трона?
        Нагиль устало кивнул.
        - Да. Да, так и есть.
        Тогда Рэвон растянул губы в благодушной улыбке. Его воины принесли на самодельных деревянных носилках тело Йонг, всё ещё спящей под действием неизвестного Нагилю дурмана, и положили у ног Рэвона, как мешок зерна, дань крестьян высокородному дворянину.
        - Что вы…
        - Спокойно, Нагиль! - вскинулся Рэвон почти обиженно. - Она жива и относительно цела. Мы усыпили её, чтобы не дать обратиться окончательно.
        Госпожа выглядела так отвратительно, что на неё стало больно смотреть, хотя Нагиль был уверен, что грызущее его нутро чувство - иного рода, не просто вина вперемешку с досадой, что он не уберёг её от такой незавидной участи. Так болела душа, в которой умирала надежда.
        - Мы забираем принца, вы забираете Сон Йонг, - сказал Рэвон. Нагиль сосредоточился на его голосе и тепле стоящего рядом Ли Хона, с трудом отводя взгляд от бледного, в струпьях и лоскутах отмирающей кожи, лица госпожи.
        - Я забираю Сон Йонг, - согласно повторил Нагиль. - Вас не остановят и не помешают добраться до генерала.
        Они кивнули друг другу, и Рэвон махнул рукой - тут же самураи встали по обе стороны от Ли Хона и осторожно, шепча ругательства или молитвы на своём языке, стянули его руки грубой верёвкой. Нагиль смотрел на это с бесконечной усталостью - усталостью от вины.
        Ему стоило придумать иной выход и спасти обоих.
        Ли Хон поймал его взгляд и деловито произнёс, словно не чувствовал себя связанным пленником и просто намеревался отправиться в путешествие по своим же владениям через всю страну:
        - На твоём месте я бы тоже выбрал милую девушку. Хороший обмен, Нагиль!
        - Милая девушка превращается в имуги, ваше высочество, и мне страшно, что я не смогу остановить это.
        Самурай рядом с Рэвоном что-то сказал ему, и тот напряжённо кивнул.
        - Ты можешь забрать её, Нагиль… - заговорил Рэвон, но его тихие слова потонули в топоте приближающихся всадников. Чунсок верхом на коне появился на противоположном берегу реки первым.
        - Капитан! - громко позвал он. - Генерал Хигюн идёт сюда со своими людьми!
        Нагиль выругался, не скрывая вспыхнувшей, точно искра, злости.
        - Сколько их? Что он хочет?
        - Больше, чем нас всех. Он…
        Договорить Чунсок не успел: Нагиль и сам засёк приближение десяти всадников вместе с Хигюном во главе отряда. Проклятье, он хочет остановить сделку, вот что. Спрашивать о причинах не имело смысла, нужно было срочно уходить.
        Скрываться в ночи от своих же союзников, в каких бы скверных отношениях они сейчас ни состояли, было почти бесчестно, но допустить вмешательства генерала Нагиль не мог. Не теперь, когда Йонг почти была в его руках.
        - Уходим, - кинул Нагиль Рэвону. - Ни у кого нет времени разбираться с генералом.
        Рэвон закивал, обратился к стоящему рядом с ним самураю. То был Курода Нагаса, Нагиль узнал его по фамильному гербу, выдавленному на грудных пластинах золочёных доспехов. Куроде спешка не понравилась, и он запротестовал.
        - Скажи ему, что сюда едет чосонский генерал, он убьёт всех вас вместе с Йонг!
        - А ты думаешь, я ему сказку на ночь рассказываю? - огрызнулся Рэвон.
        - Так валите уже отсюда, отальбо! - рявкнул Нагиль. Самурай вдруг затараторил, и Ли Хон, расслышав предупреждение в его речи, ткнул Нагиля в бок:
        - Смотри, она просыпается!
        Нагиль услышал хрип быстрее, чем понял, что происходит. Сонные травы перестали сдерживать спящее сознание имуги. Сон Йонг просыпалась вместе со змеёй внутри и снаружи себя.
        23
        Первым очнулся Рэвон. Он выхватил из-за пояса меч и замахнулся им на принца. Нагиль кинулся ему наперерез, выставив вперёд не оружие, а собственные руки, и Рэвон охнул.
        - Отойди, дурень! Его высочество не сможет бежать со связанными руками, меняем план!
        Рэвон разрезал верёвки на запястьях принца, дал сигнал недовольным самураям и Куроде.
        - Забирайте Йонг, - сказал он.
        Нагиль кивнул Дэквану и Боыму, те подхватили носилки с извивающейся госпожой и с трудом подняли. Они не донесут её до города, понял Нагиль, как только они втроём сделали два шага и Боым споткнулся - накренились носилки, привязанная к ним Сон Йонг выгнулась дугой и зашипела так, что стало дурно. Нагиль подхватил её до того, как её изуродованные обращением пальцы коснулись земли, но удержать не сумел бы.
        Слева раздался свист, на противоположной стороне реки вскричал ждущий их Чунсок. Нагиль вскинул голову и в последний миг заметил приближающуюся к ним сверкающую точку. Стрела, пущенная лучником генерала Хигюна, царапнула его по плечу и воткнулась в камни у берега.
        - Капитан! - испуганно охнул Боым.
        - Всё в порядке, идём, - процедил Нагиль. - Двигайтесь, я держу её.
        Надо отдать должное его воинам: несмотря на страх перед имуги, они не сказали ни слова, переглянулись и продолжили торопливый спуск к реке.
        Убегающих прочь японцев остановили подоспевшие всадники Хигюна - Нагиль услышал, прежде чем понял, что их теснят обратно к берегу, и повернулся, успев заметить, как Рэвон отбивает удар чужого меча, закрывая собой Ли Хона.
        - Мер'тонъ! Идите, я помогу им!
        - Капитан!
        Нагиль бросился обратно, и перед ним словно из темноты вырос Хигюн верхом на вороном коне.
        - Ты не можешь ослушаться генеральского приказа, мальчишка! - взревел он. - Я верну его высочество, а тебя сдам Совету как предателя страны вместе с твоим ублюдком-братом!
        - Только если остановите, - прорычал Нагиль. Хигюн вытянул меч, остриём указывая ему в шею. Нагиль не дрогнул.
        - На чьей ты стороне, капитан?
        В ночи кричали японцы и всадники генерала, за спиной Нагиля плескалась в реке вода и хрипел просыпающийся имуги в теле женщины, которую он поклялся защищать. Если сейчас кто-то в пылу боя убьёт Ли Хона, Нагиль будет винить себя за эту оплошность всю недолгую жизнь.
        - Прямо сейчас я на стороне наследного принца, - сказал Нагиль. - Уберите меч, генерал, иначе мне придётся драться и с вами тоже.
        Хигюн яростно выдохнул и замахнулся, Нагиль согнулся, чтобы избежать удара, чувствуя, как вспыхивает во всём теле жар, чувствуя, как поднимает морду дракон, чувствуя…
        Как открывает глаза имуги в теле Сон Йонг. Дэкван и Боым одновременно бросили носилки и отбежали, те рассыпались под тяжёлым телом змея. Имуги зашипел, издал звериный стон - и бросились врассыпную испуганные кони в отряде генерала. Прямо вместе со своими всадниками.
        - Убейте эту тварь! - приказал разгневанный Хигюн. Нагиль вытащил меч вместе с ножнами, взмахнул ими и ударил коня Хигюна по ногам. Тот заржал и припал к земле, Нагиль обнажил меч и рассёк им подпругу у седла генерала.
        Хигюн с криком полетел на землю, его конь поднялся и сбежал свободным.
        - Предатель! - завопил Хигюн. Нагиль теперь возвышался над ним.
        - Я делаю это, чтобы защитить.
        - Её? Она теперь монстр, чудовище, - плевался генерал. - Её нужно убить!
        Его люди согнали японцев в круг, Ли Хон стоял между Рэвоном и Куродой, но большую опасность для всех представлял сейчас очнувшийся имуги. Дэкван и Боым испуганно вскрикнули, но и без их предупреждения Нагиль знал, кого увидит, обернувшись к Сон Йонг: получеловека-полузмею, девушку с хвостом длиннее двух лошадей.
        Завопили в страхе люди генерала, схваченных ими самураев теперь тоже больше беспокоил огромный змей, а не приставленные к горлу мечи и копья, но в следующее мгновение к Сон Йонг повернулись лучники. В неё полетело две стрелы, Нагиль увидел это и закричал, но было поздно: стрелы впились в хвост, имуги заверещал, и боль пронзила не только змея, но и Нагиля - словно ошпарила кипятком изнутри, протекла от груди к ногам.
        - Не стреляйте! - кричал он вместе с Рэвоном и принцем. - Отставить стрельбу!
        - Нет, убейте её!
        Имуги взмахнул хвостом и ударил по Хигюну - он сумел избежать смерти от змеиных шипов в последний момент, но его всё равно ранило в руку. Он остался лежать на земле, стискивая кровоточащую рану от плеча до локтя.
        Лучники не подчинялись капитану драконьего войска, не знали, что среди схваченных ими японцев был наследный принц, и послушались генерала: вскинули луки снова, прицелились прямо в горло и грудь медленно поднимающейся над землёй Сон Йонг.
        - Убейте это чудовище!
        Имуги взревел так, что забурлила и вспенилась в реке вода. Нагиль бросил меч и помчался наперерез летящим в Йонг стрелам, перед глазами всё завертелось и заполыхала земля, но едва он решил, что готов удариться о прибрежные камни и стать драконом, змей с телом Сон Йонг обогнул его и сбил стрелявших в него лучников хвостом. Их отбросило в реку, оставшиеся на ногах люди в ужасе побежали прочь.
        Не двигались самураи и Ли Хон, зажатый в их кругу. Имуги повернулся к ним, снова взмахнул хвостом. Курода оттолкнул принца вместе с Рэвоном и принял удар на себя: шипы на хвосте змея рассекли ему грудь, словно ту не прикрывали тяжёлые доспехи, кровь из тела японского советника хлынула ручьём и залила переливающуюся в свете неверных факелов и луны змеиную кожу.
        Имуги распахнул рот, зашипел, обнажая острые зубы. В его облике почти не осталось ничего человеческого, лицо Сон Йонг исказилось до неузнаваемости, сползла со скул и шеи кожа. Кровь Куроды попала на плечи и бледно-зеленые руки, имуги слизал её и снова взревел - больше, хочу ещё больше!
        - Уходите! - прокричал Нагиль Рэвону и принцу. - Бегите прочь, мы его задержим!
        Генерал Хигюн больше не мог остановить их - из раненой руки сочилась на землю кровь. Пока имуги не почуял её, влекомый распоротым телом Куроды, генералу следовало бежать.
        - Уходите отсюда, пока можете, - выдохнул Нагиль, оказавшись подле Хигюна. - Если не хотите закончить, как Курода Нагаса, бегите!
        Хигюн был бледен и ничего не мог сказать - смотрел, как имуги ползёт к японскому генералу, представляя на его месте себя. Если Хигюн и хотел снова угрожать змею, то теперь не посмел бы: Нагиль приказал его людям, чтобы те уводили генерала в лагерь, а сам кинулся обратно к имуги.
        «Мы можем остановить её?» - спрашивал он Дракона.
        «Она - Металл, а мы - Дерево. Мы не сможем даже прикоснуться к ней».
        «Почему?»
        «Она поглотит нашу Ци, окончательно обратившись зверем».
        «И мы умрём».
        «И мы умрём», - согласился Дракон.
        Они умрут в любом случае, если не попытаются спасти Сон Йонг, - так что им терять. Нагиль крикнул Чунсоку, чтобы скакал вверх по реке предупредить Лан, а сам махнул Дэквану и Боыму. Им приближаться к змею нельзя - Нагиль не хотел для них судьбы погибшего из-за мальчика-имуги Ингука.
        «Делай, что можешь», - сказал он Дракону и зажмурился.
        Великий зверь вырвался из его тела с разрывающим ночь рыком, от которого задрожала земля, и тут же обвился вокруг скользкого тела змея. Его кожа плавила драконью чешую, словно была покрыта ядом, и боль ползла внутрь, забираясь в жилы. Дракон ревел и метался, но его хвост обвивал хвост имуги, его тело стискивало тело имуги, а его глаза смотрели в искажённое человеческое лицо с глазами бледно-жёлтого цвета. Зрачки в них дрожали и сужались в змеиные в такт тяжёлому хриплому дыханию.
        «Если ты слышишь меня, очнись!» - тянулся к женщине внутри змея капитан драконьего войска.
        «Она спит, она не ответит тебе. Для неё же лучше не знать, во что она превратилась».
        Перед тем как отпустить Нагиля сюда, Лан наказала бросить Сон Йонг в реку, если она очнётся. Теперь Дракон с трудом тащил змея к воде. Имуги упирался, извивался, его тонкие кривые когти царапали чешую Дракона, а острые зубы впивались в шею. Силы покидали тело Великого Зверя быстрее, чем воздух - лёгкие.
        Он не сумеет…
        Вода в реке поднялась, будто выше по течению шёл ливень, запенились берега. Дракон бросил себя в воду вместе со змеем, и поток увлёк их обоих и завертел, сплетая тела. Сила стихии подхватила их вместе и потянула за собой к поющей где-то вдалеке шаманке.

* * *
        Нагиль вынырнул из волн вместе с потерявшей сознание Сон Йонг и с трудом выбрался на берег. Тело её словно стало меньше, хотя змеиный хвост волочился за ней, всё такой же длинный и тяжёлый. Сил почти не осталось: Нагиль откашлялся, упал на землю и рвано дышал, захлёбываясь холодным воздухом.
        Лан ждала его выше по течению - здесь один исток Кыма сливался с другим и огибал вросшую в землю верхушку горы, некогда растущей из скалистых недр. Теперь она была лишь небольшим пригорком, напоминанием о прежнем величии.
        - У неё почти не осталось времени, - сказала шаманка.
        То, что они задумали, было рискованно - как для Сон Йонг, так и для Нагиля. Лан предупредила, что последствия могут быть необратимыми, что капитан сам может потерять контроль над собой и отдать и тело, и разум Дракону, но Нагиль более не искал лёгкий путь. Если Сон Йонг останется имуги, какая разница, кем станет в итоге он. Драконом, окончательно сошедшим с ума. Мертвецом, отдавшим жизнь за обещание. Защитником без той, кого защитить был обязан.
        Так что он должен был попытаться. И да придут ему духи на помощь.
        - Клади сюда, - сказала Лан, указав в нарисованный углём на остатке скалы круг.
        Нагиль поднялся, чувствуя, как дрожат от слабости ноги, и поднял тело Сон Йонг. Донёс её до камня и уложил, послушно отходя в сторону.
        - Куда пошёл, - бросила ему шаманка. - Садись рядом с ней. А лучше ложись.
        - Что?
        Лан взглянула на него поверх света невысоких, расставленных полукругом факелов, воткнутых в землю. В ярко-оранжевых отблесках и дымной завесе её лицо приобрёло зловещие черты и стало похоже на лисью морду.
        - Река Накто, - осадила Лан, вызвав ещё большее недоумение. - Садись на камень в круг вуцзи, лучше ложись, обними её тело и отринь всякую надежду на хороший исход этого дрянного дела.
        - Лан.
        - Да-да, долг Дракона, честь Воина, - зажевала слова шаманка. - Сердце Мужчины…
        - Что?
        - Ложись уже. Хватит строить из себя недотрогу, её кожа должна касаться твоей.
        Нагиль медлил по самым естественным причинам. Разум, и без того перегруженный, теперь отслаивался от сознания - он только что вернул себе тело, кости ныли, жилы до сих пор срастались где-то под затянувшейся кожей, и от усталости его шатало так, словно ходуном ходила под ним земля.
        - Оглох? - рявкнула Лан, теряя терпение. - Ложись рядом со своей госпожой, если хочешь вернуть ей прежний вид!
        Пришлось безропотно подчиниться, стянуть с тела Сон Йонг остатки чогори распухшими от ледяной воды и змеиного тела пальцами и осторожно сесть на камень. Кровь на когтях змеи и на лице не смылась в реке, и теперь Нагиль ругал себя за всё случившееся, пока Лан ходила вокруг них с дымящимися в руках злаками.
        Пахло палёным рисовым тростником, пшеничными колосьями, гаоляном - Нагиль прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на тяжёлом дыхании Сон Йонг, и в нос особо остро пробивались запахи всех трав Лан. Пахло прогорклой пшеницей, дымным просо, приторно-сладким фиником и гнилью. Пахло рождением и смертью, всеми стихиями Великого цикла сразу.
        - Тебе будет больно. Металл подавляет Дерево, ты это знаешь, - заговорила Лан хрипло. Нагиль кивнул. В словах шаманки звучало привычное «моджори-ёнг, ты погибнешь, пытаясь», но он уже принял решение и не стал спорить с её немыми укорами.
        - Если она не захочет очнуться, то превратится в имуги окончательно, - продолжала Лан. - И поглотит Дракона в тебе, высосет до дна. Ты умрёшь.
        Он умрёт в любом случае. Сейчас или позже - не имеет значения.
        - Но если она сумеет вернуть себя… Если выберет себя…
        - Делай что должно, Лан, - тихо сказал Нагиль и лёг на нагретый своим телом камень, повернувшись лицом к бессознательной Сон Йонг. Его взгляд упёрся в змеиный хвост, стало тошно. Пока Лан бормотала свои заклинания, Нагиль протянул руку и схватил изуродованные обращением руки госпожи своими трясущимися пальцами. Они лежали на голом камне, и оба дрожали.
        - Инь, - сказала шаманка, опуская на бок Сон Йонг кошачий камень. - Ян. - На шею Нагилю лёг горячий турмалин.
        Всё, что он знал, - он не должен кричать. Если шаманка предупредила его об этом, значит, боль будет нестерпимой.
        Нагиль зажмурился, вцепился в холодную ладонь Сон Йонг - четыре когтя, один мизинец - и воззвал ко всем духам, чтобы те дали ему сил и терпения.
        А потом Лан запела хриплым надрывным голосом, вплетая в слова древнего языка и молитву, и старые заклинания, и вокруг камня поднялся ветер и заплясал огонь. Когда Сон Йонг открыла глаза и закричала, Нагиль почувствовал, как с него живьём сдирают кожу. Он сцепил зубы, прокусил губу до крови - и всё-таки не издал ни звука.
        Поднимался ураган, бурлила рядом река, нечеловеческим, звериным голосом завывала Лан. Сон Йонг вцепилась в тело Нагиля когтями и распахнула рот с раздвоенным языком, намереваясь проглотить его сразу и целиком.
        Сон Йонг, отчаянно думал Нагиль, пока она вытягивала из него и кровь, и силы, и саму душу.
        Йонг.
        - Помоги-и-и, - захрипело в агонии над самым ухом Нагиля существо - почти человеческим женским голосом.
        Он открыл глаза, всё ещё не чувствуя собственного тела от боли, безграничной и бесцветной, и увидел лицо Сон Йонг, широко распахнутый рот, влажную липкую кожу на лбу и скулах. У неё были человеческие зрачки - круглые, занимающие почти всю радужку.
        - Вернитесь, госпожа Сон Йонг, - сипло выдохнул Нагиль. Вернитесь ко мне.
        Она рвано втянула ртом воздух, пахнущий всеми травами одновременно, и дымом, и гарью, и кровью, и кислым потом, - и из её настоящих глаз полились слёзы.
        - Забери его, - взмолилась она, - забери, мне больно.
        Нагиль представил, как сила, что не вмещается в её ломкое тело, стекает в руки с когтями и вливается через открытые раны на его плечах и спине в него. Металл подавляет Дерево, он знал это, но Лан не сказала, что Металл убивает Сон Йонг, а теперь видел это, чувствовал каждой частичкой своей голой, влажной от крови кожи. Он должен был помочь ей, даже если не понимал как.
        - Выбери меня, - попросил он, произнёс одними губами, не осознавая, говорит вслух или просто думает об этом. - Выбери меня, это просто, Сон Йонг. Тебе не придётся испытывать боль, если чужеродная Ци перетечёт в того, кто уже владеет подобной силой.
        Руки Сон Йонг сильнее стиснули Нагиля, но когтей он больше не чувствовал - только мокрые тонкие пальцы. Исчезала чешуя с шеи и плеч, возвращались на место сдвинутые обращением кости и срастались мышцы. Нагиль ощущал, как она отдаёт ему больше, чем он должен вмещать в себе, - и больше, чем должна бы.
        - Сон Йонг, - позвал Нагиль в страхе. - Прекрати это, Йонг!
        Вовремя вмешалась Лан: резко оборвала свою песню, подскочила к камню и оторвала прилипшее тело Сон Йонг от Нагиля. Он горел и плавился, и покрывался инеем одновременно, и рвалось на две неравные части нутро.
        - Дыши, ёнг! - приказала шаманка, и он задышал - глубоко, резко, втягивая ртом внезапно посвежевший, холодный воздух.
        Госпожа Сон Йонг упала в ноги Лан, вновь потеряв сознание. Нагиль переживал второе рождение, не понимая, сможет ли очнуться поутру и быть собой, а не Зверем.

* * *
        Йонг выныривала из тяжёлого мутного омута, глотала ртом тёплый воздух, и её снова уносило на самое дно. Дно чего? Она не знала, находится ли в море или по ту сторону жизни, не чувствовала тела и его потребностей - ни пить, ни есть не хотелось, даже о дыхании приходилось напоминать себе через раз.
        Она помнила, что с её рук и плеч слезла кожа, а ноги превратились в змеиный хвост, но теперь это не вызывало ни страха, ни боли, не злости. Даже смерть Вонбина - его бледное лицо с брызгами крови так и стояло у Йонг перед глазами - теперь стала воспоминанием и потускнела. Эмоции из Йонг кто-то высосал, иссушил сердце и сделал её безучастной и безропотной. Ей было прежде так больно, и она так молила о прекращении этой боли, что вызвала, должно быть, древнего духа, змею из зодиакального цикла, и та обратила страдания пустотой.
        Если бы Йонг пожелала, она провела бы в беззвучном и безграничном омуте годы и годы. Она смотрела, как ночи сменяются днями, как луна и солнце борются за власть над небосводом в своём вечном цикле, как звёзды рождаются и умирают далеко-далеко от Земли. Её жизнь и жизнь каждого, кто населяет планету, казалась крохотной и незаметной, и Йонг думала: «Вот оно. Люди искали смысл жизни вокруг себя, а он всегда был внутри. Нет ничего важнее Великого цикла, но Великий цикл - не только смена стихий в кругу Лазурного Дракона. Это смена времени года, дня и ночи, человека прошлого и будущего».
        Это я-ребёнок и я-подросток, я-взрослый и я-старик, преисполненный опыта. Мы проходим Великий цикл, каждый по-своему, и начинаем его заново, круг за кругом, год за годом, пока живём, от рождения и до самой смерти.
        Мы и Лазурный Дракон, и Алый Феникс, и Жёлтый Единорог, и Белый Тигр, и Чёрная Черепаха. Если мы живём в гармонии с собой, Великие Звери помогают нам. Они не отвернулись и не ушли в недра гор или на дно морей, они остались жить в нас и присматривают за нами. Каждый день. Год за годом. Живут в каждом из нас.
        Иногда Йонг слышала голоса, и память вытаскивала из мутной воды лица Ким Рэвона - воспоминания о днях, проведённых в институте, были бледными, но казались настоящими, - и Мун Нагиля. Его лицо Йонг видела в ярком жёлтом свете, будто подсвеченное огнём со дна моря, и с трудом верила, что оно могло быть настоящим.
        В реальном мире нет драконов. И в Чосоне их не было. Все, что Йонг увидела рядом с Нагилем, было сном, фантазиями, навеянными сагыками. Ей хотелось приключений, и она придумала себе сказку.
        - Ты можешь выбрать, во что верить, - шептал голос внутри и снаружи Йонг. - Выбери, и оно станет твоей единственной правдой.
        И Йонг почти выбрала. Выбрала безопасность и привычный ей мир, родных и близких людей, которых знала всю жизнь. Память заботливо подкидывала ей всё новые воспоминания из прежней жизни - без мифических существ, без легенд о Великих Зверях и без Глаз Бездны, которые забрасывали её в параллельные вселенные.
        А потом она услышала - размытое очертание звуков, а не сам голос: «Я делаю это, чтобы защитить», - и Йонг потянуло к поверхности остаточное воспоминание-сон. Она вынырнула, вздохнула, открыла глаза - свет больно резал даже сквозь веки, а теперь смотреть на белый мир, окутывающий Единое море, было в сотни раз сложнее. Но Йонг заставила себя остаться, не поддалась желанию уйти вновь на самое дно.
        И услышала ещё слова и ещё голоса.
        - Сон Йонг. Йонг.
        Она помнила своё имя. И помнила человека, который её звал. Он сказал, что в его мире существуют драконы, и он был последним из них. Он умел обратиться Зверем и вернуться в человеческий облик. И он давал обещания, в которые ей страшно было поверить. Но теперь она больше не боялась.
        Выбери меня.
        - Выбери, и оно станет твоей единственной правдой.
        И Йонг выбрала.
        24
        Выжившая часть драконьего войска вместе со своим капитаном спешно покинула город, оставив его под защитой какого-то прибывшего недавно генерала. Чунсок вёл переговоры и мотался из небольшого селения близ Кыма до Конджу каждый день. После возвращения в лагерь он обычно приходил справиться о здоровье Гаин и других Дочерей, пострадавших во время осады.
        К Йонг пуримгарра заходил тоже. Неловко топтался в дверях, с трудом помещаясь в дверном проёме, кланялся ей, как только ступал в отведённую ей комнату гостевого дома, и кашлял вместо того, чтобы ответить даже на простые вопросы.
        Чунсок докладывал о делах вне селения - корейское войско какого-то генерала расположилось в городе, японцы торчат на берегу, между ними наладился хрупкий мир согласно договорённостям (каким, Йонг не сообщали), горожане восстанавливают силы, Лан ругает Когти Дракона за безалаберность. Что с капитаном? Чунсок отводил взгляд всякий раз, как Йонг осмеливалась спросить о нём, и спешно прощался и сбегал.
        Что с Мун Нагилем?
        Дочери говорили, что он занят в городе и навестит Йонг, как только освободится. Йонг молчала о том, что помнила себя в навеянном имуги полусне. Вам нужна помощь, сыта-голь? Нет, Юна, мне нужен твой капитан.
        Лан заходила к ней утром и вечером: осмотреть тело, наложить травяной жмых на плечи и скулы, поругать Йонг за то, что та не может лежать спокойно.
        - У меня будут пролежни, - сипло сопротивлялась Йонг.
        - Скажи спасибо, что не змеиный хвост и язык, - ворчала шаманка и покидала её до следующего визита.
        Её разместили в старом гостевом доме - теперь здесь каким-то чудом хозяйничали мальчишка Ган и его дед, - рядом с ней всегда находились Юна и Чхонги, обе бледные и будто постаревшие на несколько лет. О Дарым и других, кто погиб в ночь осады, старались не говорить.
        Их сожгли за городом, на западном холме, всех разом. Именные таблички каждого погибшего защитника Конджу разместили в главном павильоне монастыря по обе стороны от золотой статуи Будды, и каждый день монахи молили Великих Зверей позаботиться о душах умерших. За одни лунные сутки в монастыре появилось больше табличек, чем за последние десять лет.
        Сидя перед открытым окном своей комнаты, Йонг каждую ночь всматривалась в горящие на городском холме поминальные костры и пыталась расслышать песнопения, с которыми провожали мертвецов. Плакали жёны и дети погибших. Сёстры и братья, отцы и матери, бабушки и дедушки. Йонг почти не слышала их отсюда и не могла выдавить ни слезинки. Тело её проснулось, а сознание будто всё ещё пребывало в полудрёме, и кто-то внутри неё продолжал шептать: «Забудь это, забудь их, отринь всё человеческое, закрой сердце, и больно не будет, обещаю…»
        «Я сделала свой выбор», - упрямо думала Йонг и жмурилась, гоня прочь видения со дна Единого моря. Лан сказала, что дух имуги покинул её и больше не посмеет тревожить, но даже силы Дракона не хватило, чтобы изгнать змея полностью. Йонг знала, что часть его навсегда останется в ней.
        - Сыта-голь! - ахнула Юна однажды вечером, когда принесла Йонг ужин. Она заплетала волосы в слабую косу, и Юна остановилась прямо у лавки с подносом в руках и разом побледнела.
        - Что? - почти равнодушно спросила Йонг. Покосилась себе за спину, замечая краем зрения тёмно-зелёный отблеск, тянущийся по позвоночнику от лопаток до самой шеи. - Ах, это. Подарок от имуги. Красиво?
        Юна замотала головой и чуть не расплакалась.
        - О, прости! - выдохнула Йонг, вовремя сообразив, что вид, должно быть, нельзя было назвать красивым. Впечатляющим - да, но это другое. - Не бойся, я не обернусь змеем. Лан заверила, что опасности больше нет. Это просто след, отпечаток. Как синяк.
        - Нет, сыта-голь, - серьёзно ответила Юна. Опустила поднос с едой перед Йонг и отодвинулась, хмурясь. - Это чешуя, змеиная кожа.
        - Считай, что тату, - делано отмахнулась Йонг. Потянулась к чашке с рисом и недовольно прошипела, обнаружив, что ужин у неё снова диетический: рис с бульоном, никакого мяса. Чжихо, похоже, больше не заботился о Йонг, раз ей подавали одно и то же с самого пробуждения.
        Юна отодвинулась ещё немного. Йонг заметила это и выпрямилась. Обид не было - Йонг прекрасно знала, на что был способен имуги, и страх был логичной реакцией. Не хотелось только, чтобы все пугались её и сторонились, как прежде.
        - Можешь никому об этом не говорить? - попросила Йонг. Юна качнула головой. - Пожалуйста? Я не хочу, чтобы все считали меня чудовищем.
        Юна немного смутилась и только тогда кивнула.
        - Хорошо, сыта-голь. Я не скажу.
        Она уже уходила, когда Йонг окликнула её:
        - Но если капитан спросит, скажи ему. Может, хотя бы это его заинтересует.
        Колкость не помогла: Юна только покраснела и сбежала до того, как успела сообщить Йонг что-то важное о Нагиле. То, что его до сих пор не принесло в покои Йонг всеми ветрами, говорило не о равнодушии капитана. А о том, что держало его вдали от Йонг нечто серьёзнее дел с японцами.
        В какой-то день она попросила принести карты из монастырской библиотеки Конджу. Чхонги передала просьбу Чунсоку и вернулась от него вечером со всеми свитками, что сумела найти: монахи в качестве извинений за своего патриарха готовы были отдать Йонг любую мелочь.
        - Он жив? - спросила Йонг у Дочери. - Тот монах?
        - Его держат в подземельях под статуей Будды, - кивнула Чхонги. - Но скоро казнят.
        - Казнят?…
        Чхонги ничуть не смутилась.
        - Да, сыта-голь. За измену родине его казнят, как предателя. Законы войны.
        Йонг смотрела на разложенные перед собой карты, подбирая слова. Заслуживал ли он смерти? За то, что сдал Йонг, его можно было бы изгнать из города, отослать в дальние земли, лишив звания. Кто Йонг для этой страны? Никто, пылинка в солнечном луче. Патриарху можно простить и не такое. Раз Нагиль не сжёг его сразу же, едва узнал о предательстве, может, и казнить его не стоило.
        Йонг на мгновение прикрыла глаза - и перед внутренним взором возникла фигура Вонбина: привязанный к столбу, заколотый, как животное.
        Нет, монах, допустивший такое, заслуживал не простой смерти.
        - Сыта-голь?
        Йонг поняла, что почти не дышит уже некоторое время, и резко выдохнула. Она поплачет о Вонбине позже, когда останется одна, без свидетелей. Сейчас ей следовало бы подумать о чёрных дырах.
        - Думаю, Бездна уже открыла свой Глаз, - сказала Йонг, тщательно рассматривая карту и пряча взгляд от Дочери. - Скорее всего, это где-то вот в этих истоках Кыма.
        Она ткнула в тонкую линию и подняла глаза к внимательно слушавшей её Чхонги.
        - Если Тоётоми захочет получить нового дракона, его стоит остановить. Может, кто-то должен охранять чёрную дыру, пока она не захлопнется, как думаешь?
        Чхонги не смогла внятно ответить, но едва кивнула. Наверняка и Дочери, и Чунсок всё докладывали своему капитану, и Йонг хотела, чтобы Нагиль был в курсе: то, что она говорила и что думала, было правдой, и она желала бы, чтобы он это знал. Йонг ждала дня, когда шаманка разрешит ей подниматься с постели, - раз Нагиль не шёл к госпоже Сон Йонг, госпожа сама может прийти к Нагилю.
        Через несколько текучих, как дурман, в котором она пребывала, пока была имуги, дней Йонг разрешили подниматься и выходить из комнаты. Её придерживали под руки Юна и Чхонги, Йонг спускалась по шаткой лестнице, держась за них и за шершавые перила. Пока они дошли до внутреннего двора, все ладони у Йонг оказались в занозах.
        - Аккуратнее, сыта-голь, - сказала Юна и тут же втянула голову в плечи, едва Йонг взглянула на неё посветлевшими после обращения глазами. Дочери теперь не ругали её и не сплетничали у неё за спиной - провожали насторожёнными взглядами и умолкали, едва она смотрела в их сторону.
        Сейчас как никогда прежде Йонг чувствовала себя чужой в воинском стане, но намеревалась это исправить. Она ведь сделала выбор, как просила её Лан. И как подсказывал ей имуги. И как хотела она сама. Теперь она сможет помочь Нагилю и его воинам, и те перестанут называть её сыта-голь.
        - А где… где сейчас Нагиль?
        Юна и Чхонги переглянулись поверх макушки Йонг, пока та не видела, и сильнее сжали её холодные ладони в своих руках.
        - Он занят, сыта-голь. Он придёт к тебе сам.
        Чёрта с два.
        - Тогда могу я повидать Ли Хона? - спросила Йонг. Уж принца-то ей дозволено видеть, верно?
        Но Юна и Чхонги совсем растерялись и глаз на Йонг поднять не могли.
        - Что? В чём дело?
        - Его нет в поселении, сыта-голь, - ответила, запинаясь, Чхонги. - Ты не сможешь его увидеть.
        Йонг выпуталась из чужих рук, отошла, пошатываясь, на шаг назад. Упёрлась спиной в лестницу. Происходящее начинало злить её, злость отзывалась тупой пустой болью - будто там, где раньше сидела огромная сила, грозящая вырваться из её тела вместе с яростью, теперь было сухо и одиноко, как в покинутом водой колодце.
        - И где он тогда? - кроша звуки, выплюнула Йонг. - Скрывается от меня вместе с Нагилем?
        Голос всё ещё слушался её плохо, иногда она исходила на шипящие и плевалась, точно змея, но с каждым днём к ней возвращались её тело и её дух. Йонг ждала момента, когда восстановит в себе - себя - полностью, и тогда намеревалась явиться к Нагилю и потребовать от него ответы на все вопросы. Даже те, которые не предполагала, что будет ему задавать.
        - Он… - Чхонги и Юна покосились друг на друга, ища поддержки, и Йонг почувствовала, как что-то холодное и чужое касается её груди. Ожидание дурных новостей.

* * *
        Она упрямо шла не разбирая дороги и наталкивалась на всех воинов, но не видела среди них скрытного командира. Дочери следовали за ней, пытаясь задержать: «Сыта-голь! Госпожа Сон Йонг! Остановитесь!», - но Йонг не слушала их. Да и как бы она могла, зная, что Ли Хон покинул лагерь добровольно ради…
        Думать об этом было так больно, до сухого отчаяния больно, что Йонг закричала бы, не запнись она в дверях. Она вывалилась за порог, но упасть не успела: её поймали две руки - одна горячая, как жерло вулкана, вторая ледяная, как вершина горного хребта.
        - Вы должны лежать и набираться сил, госпожа Йонг.
        Йонг вскинула голову - в ореоле солнечного света, закатного оранжево-алого, стоял Мун Нагиль и держал её за руки. Йонг невольно всхлипнула, в горле заклокотали злые слёзы; она открыла рот, чтобы сказать, какой же он дурак, но не сумела ни слова выдохнуть. Вдохнула его кисло-горький запах и упала ему на грудь с яростным воем.
        - Госпожа… - охнул Нагиль и присел на колени, утягивая Йонг за собой. Она била его слабыми руками по плечам и груди и шипела сквозь стиснутые зубы, вся боль, все бесконечные сомнения и всё ожидание сконцентрировались в этом шипении. Йонг пыталась что-то сказать, но не могла, будто снова превратилась в змею, будто разбух язык.
        - Зачем ты отпустил его!.. - задыхаясь, просипела, наконец, она. - Нам надо, мы должны… Надо вернуть его, Нагиль, его же убьют!..
        - Сон Йонг… - выдохнул Нагиль. Он медленно поднял её на ноги, Йонг повело и повалило прямо на него - он прижал её к себе, не давая упасть. - Вы зря поднялись с постели так скоро. Я отведу вас обратно.
        Йонг не могла идти, продолжая упираться, и Нагиль поднял её на руки - такие разные, одна горячая, другая холодная - и занёс обратно в дом под причитания Дочерей.
        - Капитан, мы не хотели её волновать…
        - Командир, она спрашивала и спрашивала, и нам пришлось рассказать…
        Нагиль кивнул им, бросил через плечо: «Спросите, когда освободится Чжихо», - и унёс Йонг обратно в покои, где очертания четырёх стен, небольшого стола и лавки уже впечатались в обратную сторону её век хуже оттисков на храмах стихий.
        Йонг почувствовала лопатками, а потом и всей спиной деревянные доски под грубой простынёй и тонкой подушкой, набитой рисовым зерном будто забавы ради, и выпуталась из рук Нагиля.
        - Сон Йонг, вы…
        - Ужасно себя чувствую, - прервала его Йонг. Голос всё ещё клокотал и сбивался на хрип, пришлось сглотнуть густую вязкую слюну и сделать несколько рваных вдохов.
        Нагиль не нашёл стула, а сесть рядом с Йонг побоялся - и сел прямо на пол. Хорош командир, невольно подумала она, в нём теперь живёт два дракона, а её он до сих пор… боится?
        - Ли Хон в самом деле ушёл с Рэвоном? - спросила она, едва Нагиль поднял к ней внимательный взгляд. Его глаза светились - один привычным красным, другой - блёклым оранжевым.
        - Да. Ушёл.
        Йонг сцепила пальцы на жёсткой ткани простыни и тут же почувствовала, как мелкие занозы с перил впиваются ей в ладонь.
        - Мы обменяли его на вас, я… - Нагиль запнулся, облизнул высохшие от дыхания губы. - Я должен был так поступить, иначе Рэвон мог…
        - Они его не убьют, правда же? - перебила Йонг. Нагиль оправдывался, и все слова срывались с его языка и падали вниз, между ним и Йонг, и разбивались в сухую пыль - неправильные, не его слова, будто нашёптанные виной и совестью, что и без того диктовали ему правила жизни. - Мун Нагиль? Ты не отдал бы им принца, если бы не знал, что его жизни не будут угрожать. Верно же?
        Он кивнул.
        - Ли Хон представляет ценность, пока жив, - согласился он, но говорил это нехотя, словно уговаривая себя. - Его не тронут… если он сумеет договориться.
        Он сумеет. Ли Хон был откровенно слабым воином и плохим защитником даже для самого себя, но умел заговорить любого и обворожить почти каждого. И всё же…
        - Я не должна была, - заговорила Йонг и сбилась. Вновь стало боязно смотреть на Нагиля, понимая, какую боль причинила ему ещё и тем, что заставила делать выбор. Понимая, что он выбрал её. - Я должна была сидеть тихо и никуда не ходить, оставаться под присмотром Вонбина, тогда он бы не…
        Она села, подтянула колени к лицу и уткнулась в них, пряча рваное дыхание. Стало душно и тошно, слёзы, что копились в ней бесконечно длинными днями, застилали теперь глаза, и Йонг зажмурилась, попытавшись остановить их. С губ сорвался хриплый стон, тише, чем прежде, но болезненнее в тысячи раз.
        Нагиль молчал - был обескуражен и откровенно не знал, что ему делать со стонущей госпожой.
        - Вонбин погиб, защищая вас, - тихо произнёс он, - и в этом нет вашей вины, госпожа Йонг.
        Йонг не смогла ответить - открыла рот и наконец-то заплакала. Слёзы катились по лицу градом, рвали нутро, в грудь словно воткнули калёное железо и ковыряли им лёгкие, и выворачивали наизнанку кожу и кости.
        - Какая разница, погиб он из-за меня или за меня, важно то, что он умер! - сипела Йонг яростно. - Никто прежде не умирал, защищая меня, никто не отдавал свою жизнь за мою, это так… неправильно, Нагиль. Так неправильно.
        Нагиль заговорил после длинной паузы, заполняемой всхлипываниями Йонг, и на этот раз голос его звучал уверенно, твёрдо:
        - Нет, госпожа. Это больно и несправедливо - да, это так. Но не неправильно.
        Йонг вскинула голову и посмотрела на Нагиля сквозь крупные плотные слёзы. Он потянулся к ней, осторожно коснулся рукой скулы. Йонг кожей чувствовала, как дрожат у него пальцы.
        - Мы не можем решать за других, как им жить и как умирать, - сказал Нагиль тихо. - Мы не выбираем их судьбы. Вонбин следовал моему приказу защищать вас - и погиб, выполняя его, а не ваши требования. Если вам жизненно важно кого-то обвинить в его смерти, вините меня.
        - Я не стала бы… - прошептала Йонг и медленно замотала головой, жмурясь. Нагиль уронил руку между ними, словно лишился поддержки. - Ни я, ни кто-то другой не будет винить тебя.
        - Потому что это неправильно? - спросил Нагиль. Йонг неуверенно кивнула, и тогда он вдруг ободряюще улыбнулся ей. - Верно. Вот это - неправильно. Это, минджа, а не гибель Вонбина. Смею предположить, что такая смерть была для него предпочтительнее, чем все остальные.
        Йонг невольно поёжилась под настойчивым взглядом капитана, собственное смущение отвлекло её от нового обращения - слова она не знала и ни разу не слышала его от других. Это ёнглинъ? Ей дали новое имя? Спросить Йонг постеснялась, заробев, что неизвестное слово окажется слишком личным, настолько тихо Нагиль его произнёс. Вместо этого Йонг посмотрела на свои исцарапанные руки.
        - Почему? - опустила она вопрос в раскрытые ладони. - Смерть есть смерть, исход всегда один.
        Нагиль даже позволил себе лёгкую усмешку, совсем незаметную, но Йонг почувствовала в его голосе теплоту, какой там не было ранее.
        - Да, но всё же лучше погибнуть, защищая того, кто дорог, чем выжить, зная, что не сумел этого сделать. Будь у меня… будь у всех нас выбор, мы предпочли бы умереть в бою, сражаясь за любимых.
        Йонг медленно подняла глаза к капитану. Он смотрел на неё и больше не улыбался.
        Когда мастер Вонгсун передал ему силу и Нагиль стал Драконом Дерева, впервые ощутив, как неподвластная ему Ци вливается в него огромным потоком, - он испугался, что не сможет сдержать его. Эта сила могла бы поглотить его целиком, утопить в себе и выплеснуться в мир, сжигая его дотла. Мастер сказал принять её и принять себя в ней. «В тебе есть то, что недоступно Рэвону, - желание защищать мир, а не подчинять себе».
        Нагиль провёл в агонии и ненависти долгие месяцы, прежде чем смог открыть глаза, почувствовать вновь своё тело и подняться с колен, не прибегая к помощи Лан. Мастер Вонгсун покинул его, присоединившись к Великому циклу, Рэвон бежал из страны, и рядом с Нагилем остались только верные ему воины. Он потерял так много - и многое приобрёл, но, чтобы понять, признать это, он потратил не один год.
        Он научился жить с постоянным страхом - даже в детстве он не боялся так сильно, - что мир, который он хотел защищать, может погибнуть по его же вине.
        - Это часть тебя и твоя суть, - говорила ему Лан. - Ты - важный элемент Великого цикла, и только тебе решать, станешь ты его погибелью или спасением.
        И Нагиль учился принимать это. Каждый день, каждый час, каждую новую луну, что сулила новые испытания.
        Разразившаяся на его землях война не стала страшной неожиданностью - всего лишь ещё одним этапом в истории Чосона и в его жизни. Он смотрел, как умирали люди, он сам вёл людей на смерть и знал, что отвечает за них собой. По силам ли ему это, хватит ли смелости - эти сомнения он отметал как недостойные существования в его новой роли; к тому же сомнения питали Дракона, что с каждым годом становился сильнее.
        Нагиль научился не бояться ни грядущих событий, ни испытаний, ни преград на своём пути, иначе - он знал - страх уничтожит не только его, но и всех, кто находился с ним рядом. Даже когда в Чосоне объявился первый юджон-ёнг, высокомерный человек средних лет в странном смешном наряде, неподходящем для гор и долин, в которых ему пришлось побывать, Нагиль вытащил его из лап Тоётоми и привёл обратно к вратам в Священный Город.
        Даже когда мальчик, едва разменявший первый десяток лет, на глазах Нагиля и его воинов превратился в имуги и разорвал Ингука, Нагиль не боялся. Убить мальчика, прекратив страдания, было долгом Дракона и долгом самого Нагиля. Он не сомневался и после не испытывал мучений, кроме яростной тоски по погибшему другу.
        И даже когда Рэвон привёл в их мир женщину, совсем юную и для войны, и для возможной смерти, - даже тогда Нагиль не испугался её и думал, что спасёт, вернёт домой, как уже вернул первого человека. Его волновали японцы и их продвижение в глубь страны, волновало медленное ополчение и слабые силы армии - но не госпожа, слишком быстро ставшая источником многих трудностей.
        Впервые он почувствовал позабытый, почти чужеродный страх за то, что не сумеет справиться, когда Рэвон пришёл на земли храма Феникса, чтобы забрать её.
        - Она выберет меня и уйдёт со мной, - сказал Рэвон. Его люди успели перебить всю деревню травников и угрожали лагерю, но Нагиль слишком поздно осознал, стоя в кругу оседающего пепла и жжёных листьев, что проникшая в его сердце игла страха не имела ничего общего с его лагерем.
        Страх рос в нём с того самого момента, как Дракон вырвался из него и чуть не убил Рэвона, с того момента, как он пришёл к порогу храма Алого Феникса и нашёл госпожу рядом с ранеными воинами. Она не выглядела испуганной - словно только теперь поняла, где находится, и внезапное осознание вытеснило из неё страхи, оставив только спокойное, ровное свечение её новых знаний.
        Нагиль боялся её света. Боялся её - и того, что может погасить этот свет одним своим дыханием. Она была слабой свечой, готовой потухнуть от неосторожного движения его грубой руки. Она плакала, когда думала, что никто этого не видит, и смеялась, когда думала, что на неё смотрят все, и говорила странные, необъяснимые вещи, и шутила так, будто всегда жила в этом мире и знала о мироздании то, что недоступно было ни взгляду, ни мысли Нагиля.
        А после она шагала вместе с его войском на север, и кричала, и злилась, если его воины говорили за её спиной неприятные вещи, и не испытывала страха перед неизвестностью, будто заранее знала, что отыщет новую дорогу.
        Нагиль следил за ней днём и ночью и мучился чувством вины, атаковавшей в самое сердце преступным образом, как королевский шпион, и невольно - гоня неконтролируемую тягу спрятать госпожу от любого дуновения ветра - приближался к её свету. Шаг за шагом, мысль за мыслью, теперь наблюдая, как разгорается он из слабого язычка пламени в целый костёр. Огонь, говорила Лан, делает тебя слабым, Огонь ослабляет Дерево. Нагиль знал это, чувствовал, как отдаёт силы пламени госпожи.
        Потом он осознал, проснувшись глубокой ночью от первого с момента становления Драконом кошмара, что готов отдать себя свету. Защитить, не дав погаснуть ему, уберечь от опасности, даже спрятать.
        И когда Сон Йонг стала имуги, когда Нагиль нашёл её в плену у людей Ким Рэвона, он испытал ужас. Тот проник под кожу, запустил корни в кости и мышцы, остудил ярость Дракона и добрался до сердца - и поселился там, Нагиль знал, навсегда.
        Он пришёл к Лан вечером, уже после того, как понял, что придётся отдать японцам Ли Хона, которого тоже нужно было защищать. Лан говорила, что обращённый в имуги не станет снова человеком. Утверждала, что нет такого пути, что вернёт юджон-ёнг прежний облик. Она лгала. Нагиль знал это и был уверен, что найдёт любую силу, чтобы спасти госпожу.
        Лан сказала, что это будет самое опасное испытание в его жизни. Сказала, что не отвечает за безопасность ни его, ни Сон Йонг. Нагиль выслушал её, как слушал своих воинов, когда те сомневались в выбранном им маршруте или плане атаки. Выслушал, принял во внимание её слова и отбросил все возражения прочь.
        - Если мы не вернём её, всё напрасно, - ответил он шаманке. Та посмотрела на капитана по-новому, не хмурясь и не бросаясь в гневные предупреждения. Кивнула и сказала, что всё подготовит.
        - Если ты не вернёшь её, - только поправила Лан, - то для тебя всё будет напрасно.
        Отрицать её слова Нагиль не стал.
        И не отказался от своего решения, даже когда новая сила заполнила его целиком, почти лишая разума, когда боль стала им, когда он думал, корчась в муках, что умрёт, оставляя и свой путь, и своих людей. Он обращался в нечто большее, чем Дракон, и не сомневался.
        Нагиль утонул в Едином море на долгие дни и ночи, перестал чувствовать тело и себя в теле, почти стал ничем - лишённый человеческого сознания сосуд превращался в Дракона Дерева, а новая сила гасила его Ци и возвращала в сосуд, но Нагиль спал на илистом дне и не знал, какие мучительные превращения проживает его нутро. Он изредка выплывал к поверхности, когда слышал надрывные песнопения Лан.
        - Тебе надо вернуться, моджори-ёнг, - ворчала она, и привычный голос шаманки напоминал Нагилю-человеку о том, что в мире у него ещё остались дела, требующие завершения. - Вернись к своим людям.
        Его люди могли бы справиться без него. Дракон, потерявший сосуд, нашёл бы новое вместилище - и новый человек стал бы Драконом.
        - Глупый капитан, - причитала шаманка. - Вернись и защити свой народ. Тебе ещё нужно спасти королевского сына!
        Ли Хон… справился бы без него. С трудом, но нашёл бы выход из своего положения и сумел бы спастись. Прежде Нагиль не стал бы надеяться на принца, но теперь понимал, что, находясь под вялым присмотром со стороны драконьей стражи, Ли Хон обрёл уверенность и силу, какие не сумели взрастить в нём королевский двор и все многочисленные придворные, охранявшие его днём и ночью.
        - Тебя ждёт твоя госпожа, - вздыхая, признавала Лан. - Вернись, чтобы спасти её снова.
        Нагиль очнулся на пятую луну - та теряла силу и убывала, забирая с собой воспоминания о прошедших событиях, и высасывала энергию из открывшихся врат в Священный Город.
        - Пришёл в себя наконец, - объявила нависшая над ним Лан, словно не сама все эти дни и ночи молила Великих Зверей пощадить глупого Дракона и дать ему шанс на жизнь. - Вставай. У тебя есть дела в этом мире, отдыхать будешь после.
        Нагиль с трудом сел, вытянув непривычно тяжёлые ноги. Тело с трудом его слушалось, будто теперь он занимал в нём лишь малую часть.
        - Тебе придётся привыкнуть, - сказала Лан, протягивая ему чашку риса. Нагиль не смог взять её - уронил руки мимо чашки, даже не удивившись. Шаманка вздохнула. - Тебе надо поесть.
        Нагиль поднял голову, с трудом всмотрелся в лицо Лан. Та поджала губы.
        - Сначала рис - потом бобы, пшеница, просо и гаолян. Порядок теперь такой, Мун Нагиль, Дракон Дерева, Дракон Металла.
        Как скажешь.
        Он послушно открывал рот, пока шаманка его кормила, послушно жевал и с трудом проглатывал комковатый рис, проталкивая его по сухому горлу. Потом клал под язык бобы. Потом катал по нёбу ростки пшеницы и клейковатое просо. Потом давил во рту гаолян.
        Только после непривычно длинного ритуала Лан протянула ему глиняный кувшин с водой - Нагиль поставил его на колени неокрепшими слабыми руками и с трудом сделал первый глоток.
        - Выпей всё, эта вода текла в Жёлтое море, в ней много сил.
        Нагиль пил несколько минут, прерываясь на глубокие рваные вдохи. Грудь ширилась, словно места для воздуха в ней теперь было не так уж много. Прежде он всегда чувствовал гнев, огнём распалявший его нутро, но сейчас ощущал, как его охлаждает ледяная лапа другого Дракона.
        - Металл подавляет Дерево, - заговорила Лан, наблюдая за его безмолвными муками. - Но ты справишься, ёнг, и станешь сильнее.
        Она могла бы сказать больше, ибо знала больше, но не стала. Нагиль упирался голыми ступнями в нагретую под шатром землю, ждал, когда схлынет с него морок, навеянный туманом над Единым морем, и терпел подкатывавшую к горлу тошноту и головокружение.
        Ярости не было. Дракон тихо гневался внутри него, но не рвался показать себя. Сможет ли он теперь обращаться Великим Зверем? Нагиль не знал этого и не желал пока знать.
        Лан протянула ему турмалин, когда Нагиль смог поднимать и опускать руки и сжимать пальцы в кулак.
        - Возьми-ка.
        Она опустила камень в ждущую сухую ладонь капитана, и Нагиль тут же почувствовал, как отзывается внутри него на это прикосновение холодного турмалина новая Ци. Та потянулась к его руке вместе с кровью, камень вобрал её и нагрелся до белого свечения.
        Лан осталась довольна.
        - Ты справился, моджори-ёнг. Теперь можешь не волноваться, что уничтожишь мир. - Она забрала белый камень и убрала его в разноцветный мешочек у себя на поясе. - Ты спасёшь мир, Мун Нагиль. Осталось только завершить начатое.
        25
        У Вонбина не было именной таблички - его тело сгорело на японском корабле вместе со всем флотом в огне из драконьей пасти, а потому монахи посчитали, что его душа ушла в иной мир, не оставив здесь даже следа. Йонг слушала сообщение от Юны и молча кивала, но едва та закончила, чуть не упала прямо на землю. Юна ахнула в голос:
        - Сыта-голь!
        Боль в груди согнула Йонг, она сидела прямо на земле и жмурилась, силясь прогнать её. В этом Чосоне считалось, что, если над телом убитого не провести ритуал и не спеть ему последнюю песню, его душа не присоединится к Великому циклу. Если не сделать хонбэк[100 - Поминальная табличка с именем покойного.] и не поместить её в святом месте, душа никогда не вернётся в мир живым человеком - так и будет блуждать бестелесным духом, постепенно предаваясь забвению.
        Йонг не особо верила в такое в своём мире, но здесь всё обретало куда более глубокий смысл. Если Лазурный Дракон и Великие Звери были правдой, как можно было отвернуться от других вещей, пусть и недоступных ни глазу, ни слуху…
        - Я в порядке, - зашептала Йонг, как только сердце успокоилось и перестало дробить грудную клетку. - В порядке, наверное.
        Юна запричитала снова и помогла Йонг подняться.
        - Незачем было спрашивать о таком монахов, сыта-голь, ничего хорошего они тебе не скажут, зачем им теперь верить после всего, - сердилась Юна всю дорогу обратно до гостевого дома.
        Нагиль повелел Йонг оставаться в доме и никуда не ходить. Йонг его не послушала. Ей вообще мало что позволялось: капитан после её слёз решил, будто она совсем слаба и беспомощна, и стоит присматривать за бедной Сон Йонг и никуда её одну не пускать. Будто это могло защитить её от досужих сплетён…
        Ли Хона не было рядом, Вонбина не было рядом, и все это была её вина, отмахнуться от которой она уже не могла, как прежде.
        Йонг должна была сделать хоть что-то, чтобы вернуть душу Вонбина, раз на иное она оказалась не способна.
        - Мне говорили, если схоронить в священных землях что-то, принадлежащее покойному, его душа может вернуться, - заговорила Йонг, когда они с Юной медленно шли по тропе, рассекающей всё селение на две неравные половины.
        - Да, так считается, - осторожно ответила Юна. - Вы для этого просили найти повязку? Чунсок сказал, что видел её в библиотеке и принесёт сегодня же вечером.
        - Прекрасно, - с облегчением выдохнула Йонг. Юна покосилась на неё, и ей пришлось пояснить: - Я надеялась, что что-то осталось от Вонбина в библиотеке, а меч вы уже забрали, и я почти не рассчитывала на успех, но… Мы можем отправиться в какое-нибудь священное место и закопать там повязку Вонбина?
        Юна коротко кивнула.
        - Да, только… - Она бросила на Йонг аккуратный взгляд и опустила взгляд в землю. - Самое ближайшее место - земли Храма Дерева, но туда вас никто не отпустит, сыта-голь. Да и времени у вас не останется…
        Йонг оступилась на крохотном камешке, попавшемся под подошву новых тесноватых танхэ, которые ей принёс капитан вчерашним утром взамен старых. Шёлковые туфли с расписными цветами. Словно новенькие лодочки от Джимми Чу.
        - Не останется времени? - не поняла Йонг, слишком радуясь тому, что всё-таки нащупала крохотный шанс для души Вонбина. - У меня теперь полно времени, надо только разобраться с этими приставучими японцами и тем загадочным генералом… как ты сказала, его зовут?
        Юна нахмурилась и поджала губы. До самого дома они больше не разговаривали, и Йонг не замечала, какими грустными глазами провожает её лучница.
        - Капитан! - позвала Йонг Нагиля, едва заметила его во внутреннем дворе у тренировочного полигона. Воины драконьего войска занимались привычным делом, но их ряды заметно поредели, и от этого становилось больно до дурноты.
        Дэкван на крик Йонг знакомо усмехнулся.
        - Поговорим позже, - кивнул ему Нагиль. Он встретил Йонг на полпути к полигону, остановил одним взглядом. - Кажется, я просил вас оставаться в доме.
        Йонг даже не обратила внимания на его сердитый тон.
        - Брось, ты сам сказал, что здесь пока безопасно, а я всего-то прогулялась до ворот, там…
        - Сон Йонг.
        Йонг подавила яростное желание закатить глаза.
        - Знаю, мозгов у меня нет, инстинкта самосохранения тоже, и посадить бы меня под замок, пока не стану шёлковой, как ручная змейка. - Слышавшие всё воины смущённо отвели взгляды. Йонг покосилась в их сторону, но говорить тише не стала, попросту не смогла - продолжила, распаляясь: - Чунсок сказал, что нашёл повязку Вонбина. Юна сказала, её можно отнести в Храм Дерева, чтобы вернуть душу. Можно?
        Нагиль смотрел на неё сверху вниз с самым непроницаемым лицом, словно бы впервые видел её, - Йонг не могла прочитать в его глазах ни одной понятной эмоции, будто всё, что было с ними до её обращения, вытерлось из его памяти и осталось только с ней. Нагиль воздвигал между ними стену, каждый день все выше, крепче, и потому, должно быть, сторонился Йонг, и потому, похоже, повелел остальным присматривать за ней, а сам следил издалека и словно боялся.
        - Отдайте мне, я всё сделаю, - кивнул Нагиль, не сводя с Йонг прямого пустого взгляда. Йонг почувствовала, как клокочет в горле обида, и не захотела отвечать сразу.
        - Почему? - спросила она после паузы. - Давай отнесём её туда вместе? Или японцы…
        - Сейчас они меня не волнуют, - отрезал Нагиль, отчего-то сердясь. - Вы помните, что я сказал вам? В Конджу теперь стоит лагерь чосонского генерала, он думает, что вы мертвы, и мне бы не хотелось разубеждать его в этом - для вашей же безопасности.
        Йонг опустила голову и едва заметно кивнула.
        - Да, - обронила она себе под ноги. - Да, знаю, ты говорил. Прости.
        - Нет, я не это имел… Сон Йонг, - Нагиль вздохнул и потянулся к ней, его тень почти коснулась Йонг, но в последний момент остановилась, будто передумав. Йонг протянула руку и сама схватилась за рукав Нагиля, не поднимая глаз от земли.
        - Не знаю, что с вами происходит, капитан Мун Нагиль, - сказала она увереннее, чем себя чувствовала, - но надеюсь, что когда-нибудь вы перестанете избегать меня и злиться из-за этого.
        Она разжала пальцы, отпустив его чогори, и хотела уйти. Нагиль поймал её локоть холодной ладонью и остановил. Солнце светило Йонг в спину, она видела тень капитана перед собой: та ломалась надвое выступающим из земли корнем рядом растущего дерева.
        - Давай поговорим, - попросил Нагиль тихо. Йонг почувствовала, как нагревающееся сердце забирается в самое горло, и смогла только кивнуть.
        Капитан повёл её прочь с полигона, провожаемый внимательными взглядами своих воинов.

* * *
        Йонг не верила своим ушам - решила, что ей показалось, что после стольких недель ожидания и нетерпения, которое она сама же в себе разгоняла до скорости света, она просто услышала привычные, уже въевшиеся в подкорку слова. Но ведь она больше не ждала их. Совсем.
        - Я отведу вас к вратам в Священный Город, госпожа Йонг.
        Стояли ранние сумерки, в небе проявлялись первые звёзды. Йонг сидела на спуске к высохшему пруду, куда её привёл Нагиль. Он стоял выше её и смотрел сверху вниз, но мимо: Йонг не видела его лица, только слышала голос и всматривалась в тёмный силуэт будто ставшего больше капитана.
        - Не поняла, - честно призналась Йонг. Взгляд скользнул по фигуре Нагиля и ушёл к загорающимся вокруг гостевого дома факелам, распространяющим свой оранжевый свет почти во все уголки нынешнего драконьего лагеря. - Я же… я же сказала тебе, что не собираюсь уходить.
        Нагиль втянул носом тёплый воздух, нагретый и ранним летним солнцем, и непостоянным жаром своего тела. Йонг показалось, он говорит с ней уставшим голосом - и осознание больно кольнуло её в самое сердце. В горле заскребло, засвербело в носу.
        - Вам… нужно вернуться домой.
        - Нужно, - согласилась Йонг, чувствуя, как кусает кончик языка обида и как норовит выплеснуться на Нагиля жёлчью. - Нужно, да, но я не вернусь.
        Он не спускался к ней, и потому Йонг не видела, какими глазами капитан на неё смотрел, но ощущала его тяжёлый взгляд, прижимающий к земле. Давящий взгляд, металлический. Чужой.
        - Госпожа…
        - Ты просил меня выбрать! - вспыхнула наконец она и встала. Она всё ещё находилась ниже и казалась рядом с Нагилем ещё меньше, но злость вытеснила в ней и какой-то полузабытый страх перед ним, и робость. - Я знаю, что слышала, пока была имуги, и ты не отмахнёшься от этого теперь и не свернёшь все в «вам показалось, госпожа Сон Йонг!» - она скривилась, коверкая его тон, и Нагиль переступил с ноги на ногу, будто смутился. - Я сделала выбор. Лан талдычила, что я должна выбрать, Рэвон просил меня об этом.
        - Это не…
        - Он просил меня выбрать его, Нагиль! - почти всхлипнула Йонг, но сдержалась, стиснула руки в кулаки и сердито выдохнула. За всеми этими переживаниями она не заметила, что Нагиль сгорбился и перестал казаться выше и больше. - Я не смогла, хотя знала его - нет, думала, что знаю, а теперь…
        Йонг зашарила взглядом по земле у себя под ногами, мотнула головой, прогоняя слёзы. Те никуда не делись, и она вскинула голову к капитану, всё ещё торчащему перед ней молчаливой статуей.
        - Я выбрала тебя, и теперь я хочу помочь. Я должна помочь, Нагиль, есть ещё столько всего, что мне нужно сделать в твоём Чосоне! Вернуть Ли Хона, поговорить с Рэвоном, может быть, мне удастся до него достучаться, вернуть его на родину, понимаешь? Я думаю, я справлюсь, вместе у нас получится, и я не стану обузой, даю тебе честное слово!
        - Вы не обуза.
        Йонг осеклась: голос Нагиля прозвучал низко и хрипло, совсем не так, как она ожидала. Он наконец сделал шаг к ней и вышел под неровный свет зарождающейся в небе луны - и оказалось, что он не устал. Не так, как Йонг думала.
        - Я помню, о чём просил вас, - сказал он, фраза дрогнула в конце и будто сорвалась, как невольная слеза. - Я не отказываюсь. Я просил выбрать меня, потому что это был единственный шанс спасти вас, и я не считаю это ошибкой.
        Йонг вспыхнула.
        - Тогда где я ошиблась, по-твоему? Я не могу теперь просить себе места в твоём мире, раз я выбрала его?
        - Мож… Нет.
        Она нахмурилась. Слёзы, собирающиеся в глазах, высыхали от злости, что вгрызалась теперь во всё её тело, напоминая гнев имуги. Должно быть, она никогда не сможет избавиться от него окончательно. В этом ли крылась причина?…
        - Мне показалось, ты хотел сказать, что я могу остаться, - процедила Йонг, стискивая зубы. Нагиль не подтверждал её слова и смотрел на неё сверху вниз, как смотрят умудрённые опытом взрослые на совсем юных бунтарей. - Что знаешь ты, чего я не знаю? Что сказала тебе Лан, когда ты очнулся?
        «Уведи беззащитную юджон-ёнг из опасного мира, в котором она больше не представляет пользы ни одной враждующей стороне». Вот что. Наверняка именно это, иначе чем объяснить нежелание Нагиля смотреть на неё, стоять рядом с ней, касаться её… Йонг знала, что чувствует, и думала, что знает то же самое о Нагиле. Ошиблась? В который раз?…
        Все просили её сделать выбор, а теперь, когда Йонг наконец приняла решение, она стала не нужна.
        - Ладно, я поняла, - кивнула своим мыслям Йонг. Нагиль поморщился, будто она причинила ему боль каждым словом, но Йонг этого не заметила. - Я уйду. Наверное, я слишком многое на себя взяла и решила, что могу быть тебе полезна. Моджори-ёнг, глупая Йонг.
        Она зло выдохнула, жалея, что выплеснула на Нагиля столько эмоций и что показала слёзы, злясь и на него за этот невольный выпад. На что она надеялась, чего хотела от человека, на чьих плечах лежала забота о целой стране ещё до того, как в его мир пришла Йонг? Теперь благодаря ей в капитане боролись два Дракона, и было ли что-то большее, что могла бы предложить ему девушка из Священного Города? Кажется, нет.
        - Госпожа Йонг, - позвал её Нагиль тихим голосом.
        Йонг на него не посмотрела - не могла теперь, ведь он бы увидел, как она беззвучно плачет, стоя прямо перед ним. Она повернулась, чтобы пойти и собрать свои вещи, мешочек с рисом, кинжал и истрепавшуюся чогори, которую матушка Кёнха выстирала вместе с другой одеждой и сложила, думая, что Йонг ещё сможет надеть её. Всё это не имело смысла на самом деле, зло думала Йонг, она не сможет забрать с собой из этого Чосона даже безделушку.
        Какая же она глупая…
        - Госпожа… - позвал капитан, и Йонг чуть не зашипела на него от ярости.
        - Я всё поняла, Нагиль, не нужно повторять мне прописные истины!
        Йонг не хотела срываться на крик, но слова стекали с её языка ядом и капали на землю, отравляя её и всё вокруг, и она ничего не могла с этим поделать. Наверное, даже слова Лан не убедили остальных воинов в стане драконьего войска: от Йонг одни беды, и будет лучше, если она покинет их мир и вернётся к себе.
        - Госпожа, - повторил Нагиль твёрже. А затем шагнул - к ней. - Йонг.
        Йонг замерла, собственное имя впилось ей между лопаток и проникло в каждую клетку тела. Сердце заболело, голос Нагиля стал стрелой и попал прямо в цель.
        А потом он осторожно коснулся её плеча, и Йонг перестала дышать.
        - Я… Вы должны вернуться, Сон Йонг. - Она решила, что он снова будет говорить ей то, что она уже слышала и что слышать более не хотела; Йонг попыталась спихнуть с себя его горячую руку, но он вдруг взял её за другое плечо рукой холодной - и остудил злость.
        - Я обещал вернуть вас домой в целости и сохранности, - Нагиль рвано выдохнул - Йонг показалось, будто со злостью. На неё? На себя? - Я дал вам слово.
        - Так я могу освободить тебя от него! - вспыхнула по новой Йонг.
        - Нет. Не можете.
        Пальцы Нагиля впились в плечи Йонг - сильнее, чем он позволял себе прежде, - и развернули к нему её ослабевшее тело. Йонг подняла взгляд, сопротивляясь самой себе, но увидела наконец его лицо и тут же ахнула. Нагиль смотрел на неё пустыми глазами, из которых по капле вытекала жизнь.
        - Драконы держат слово, чего бы это ни стоило, - произнёс он. - И если не выполняют его, то…
        - То - что? - сипло выдохнула Йонг. Стало холодно и страшно - и холодно оттого, что страшно.
        - То умирают, госпожа Йонг.
        Это не имело никакого смысла. Это была уловка для непослушной Йонг.
        - Я умру, если не смогу выполнить данное вам обещание. Дракон поглотит мою Ци и лишит меня жизни за то, что я не сдержал слово.
        Нагиль продолжал держать её за плечи, и только это позволило ей устоять на ногах. Она пошатнулась, вцепилась пальцами в рукава его чонбока.
        - Зачем же… - зашептала она почти беззвучно, едва шевеля губами. - Зачем же ты давал это слово, если мог умереть?
        Нагиль опустил свой ответ ей на макушку, словно для него это было так же просто, как дышать:
        - Потому что вы должны были поверить, что я сумею спасти вас.

* * *
        У неё было немного времени. Пара дней, быть может, или чуть больше. Нагиль сказал, что рисковать не стоит, и теперь Йонг была с ним согласна и не спорила. Они должны были отправиться к Бездне этой ночью, хотя Йонг испытывала хрупкую, как робкий рассветный луч, надежду, что капитан даст слабину и позволит ей задержаться ещё на день.
        Всего сутки, чтобы провести их под одним небом с Нагилем. Разве она много просила?
        Но уже к полудню стало ясно, что задерживаться нельзя.
        Чунсок вернулся из Конджу с дурными новостями: генерал Хигюн оправился от ранения и собирался навестить лагерь драконьего капитана.
        - Я думал, он будет дольше плакать над потерянной рукой, - заметил Чжихо; впервые Йонг услышала от куаргарра настолько едкие слова и удивилась. Когда неизвестный ей генерал успел насолить драконьему войску?
        - Хигюн далеко не слабак, - ответил Нагиль. - И руки он лишился левой, правая всё ещё при нём. Сон Йонг? Мы должны…
        - Да, - перебила Йонг. Нагиль замер у стола в своей казарме, куда Йонг зашла только на минуту и в итоге застряла, услышав внезапные вести. - Я… Я пойду собираться.
        Она даже поклонилась - лишь бы никто не заметил, как разом побледнело её лицо от страха, - и выскользнула из казармы, пряча глаза. Нагиль смотрел на закрывшуюся за ней дверь ещё непозволительно долгий миг, прежде чем вернуться к Когтям.
        Йонг продолжала избегать чужих взглядов всё время, пока торопливо собиралась. Она не знала, что может взять с собой, что осталось бы при ней напоминанием о не-Чосоне, и потому металась от кинжала к мешочку с рисом и обратно, от чогори к новеньким танхэ с вышитыми на них цветками гибискуса.
        Чёртов однорукий генерал! Йонг понятия не имела, что с ним случилось, догадывалась только по разговорам других, что генерал пострадал в недавней битве, и руку ему, похоже, пришлось отрубить самостоятельно, потому что в рану попал яд и он чудом избежал смерти. Йонг могла бы ему посочувствовать, но теперь злилась и от бессилия не знала, каких гадостей пожелать незнакомому человеку.
        Этот мир выдавливал её из себя, как заразу, торопил, посылая какого-то генерала, набирающую силы японскую армию и прочие беды. Хотелось кричать в небеса от несправедливости, да только те вряд ли бы ей ответили.
        Йонг схватила кинжал Нагиля и выскользнула из комнаты.
        Уходили на закате: она, Нагиль и Чунсок с Намджу в сопровождающих. Йонг могла бы гадать, победил ли несговорчивый пуримгарра своих внутренних демонов или от его гнева Йонг спасло то, что его командира девушка со звёзд сделала сильнее, но в голове у неё было пусто и безмолвно, и ни одна мысль не хотела проникать в её застывшее сознание, кроме свежего воспоминания-раны.
        Йонг обернулась всего раз, у самых ворот селения, чтобы окинуть взглядом дрожащие в закатном свете дома и молчаливых воинов, провожающих её напряжёнными взглядами.
        - Сыта-голь, - несмело позвала её Юна, когда Йонг уже хотела идти следом за Нагилем. Йонг остановилась под воротами.
        - Да?
        Юна улыбнулась ей - грустной, будто извиняющейся улыбкой. Стало ещё хуже, ещё больнее.
        - Спасибо, что были у нас гостьей, - сказала Юна. Йонг чуть не расплакалась: покачнулась, сдерживая рвущийся из груди вопль, и её мягко придержал за плечи капитан. Ответить не получилось, боль запечатала рот, и за Йонг ответил Нагиль:
        - Обудаль, Юна.
        Она поклонилась.
        - Дэ надаль, ёнгданте.
        Йонг трусливо сбежала прочь, не попрощавшись.
        Чёрная дыра висела в воздухе между двумя скалами - вытянутый на полюсах круг высотой с человеческий рост. Здесь вода собиралась в мелкий ручей и текла ниже с гор, впадая в долине в реку.
        - Осторожнее, сыта-голь, - негромко просил Чунсок, - не упадите.
        Они втроём добрались до Глаза Бездны, оставив Намджу сторожить у подножия, Чунсок встал у края скалы и отвернулся, сделав вид, что наблюдает за оставшимся в низине лагерем. Йонг смотрела себе под ноги, стискивая в руке короткий кинжал.
        Всё, что она понимала, - она не должна плакать. Ей было тяжело и больно, и всё это было несправедливо, но не неправильно - Нагиль научил её проживать это чувство, а не выплёскивать в мир.
        Мир ответил бы равнодушием.
        - Вы уверены, что попадёте к себе домой, если пройдёте через эту чёрную дыру? - с сомнением спросил Нагиль. Йонг искоса взглянула на закручивающуюся внутрь себя воронку тёмной материи.
        - Да, - кивнула она, даже не всхлипнув. - Да, уверена. Во мне ещё осталось что-то от меня прежней, эта Ци поможет притянуть нужную мне вселенную. Я вернусь домой, обещаю.
        И тогда ты не умрёшь.
        - Это дальше от вашего дома, чем Тоннэ, - медленно произнёс Нагиль. Его голос звучал ровно, почти монотонно. Сухо.
        - Я найду путь домой.
        Верь мне. Верь мне, и я спасу тебя, как ты спас меня.
        - Хорошо.
        Йонг не смотрела на капитана, не смотрела с тех пор, как он открыл ей всю правду. Он тоже старался не выискивать её глаза среди своих воинов, пока она неумело с ними прощалась на манер, которого никто здесь не понимал. Он тоже делал вид, что ничего не боится, хотя Йонг почти слышала, как громко, оглушающе стучит его сердце рядом с ней - будто хочет разбить себя о рёбра. Но спрашивать об этом или говорить что-то было бессмысленно. Безжалостно.
        Вот и теперь - Йонг подозвала Чунсока, чтобы попрощаться, не поднимая к его командиру взгляда.
        - Спасибо, что ворчал на меня всё это время, - сказала Йонг и даже улыбнулась неприветливому Первому Когтю. Тот внезапно смутился. - Ты хороший человек, Чунсок. И верный.
        Чунсок не знал, куда деться, - пробормотал слова благодарности, завязшие у него на языке, и отошёл, почти отпрыгнул от неё. Йонг поняла, что обниматься с ним не стоит, и только вяло ему улыбнулась.
        - Прощайте, сыта-голь, - сказал Чунсок, глядя в сторону. - Хорошей дороги.
        Йонг кивнула - на большее её не хватило, все силы внезапно иссякли. Тогда она повернулась и посмотрела на Нагиля - уткнулась взглядом ему в грудь, голову поднять не нашла в себе смелости.
        - Ты же спасёшь Ли Хона?
        Нагиль кивнул - Йонг поняла это по дрогнувшим плечам.
        - Да, спасу. Обещ…
        - Не нужно! - Йонг вскинула руку и остановила его до того, как последний звук сорвался с его губ, запечатала его во рту Нагиля. Испуг заставил её поднять глаза к лицу капитана. Нагиль смотрел на неё совсем безжизненным взглядом. - Не обещай мне ничего больше, - зашептала Йонг, - просто постарайся спасти его высочество.
        Она отняла ладонь, а отвернуться уже не смогла. Она знала, что Нагиль прекрасно видит её слёзы.
        - Я сделаю всё, что в моих силах, госпожа Сон Йонг.
        Хорошо. Йонг кивнула, покосилась на ждущую её чёрную дыру, прозаично висящую в паре метров от неё. Надо найти в себе силы сделать два шага и упасть в воронку - дальше притяжение сработает за неё, даже бороться с собой не придётся: Йонг просто не сможет.
        - Мне пор…
        - Госпожа Сон…
        Она зажмурилась: Нагиль говорил тихо, но звук его голоса превратился в хлыст и ударил - не в неё, но совсем рядом, вызывая панику. Ещё слово - и она почувствует боль всем телом. Ещё слово - и не сможет дышать.
        Внизу, у подножия скалы, где остался сторожить Намджу, раздалось конское ржание и несколько голосов.
        - Где капитан Мун?
        Нагиль едва слышно выругался.
        - Это Хигюн. Проклятье. Чунсок, - позвал он.
        Пуримгарра ответил незамедлительно:
        - Оставайтесь, я задержу его, - и сбежал по тропе вниз, на ходу вытягивая из-за пояса меч. Йонг заметила блеск обнажённого лезвия и вздрогнула.
        - Всё в порядке, мы не кинемся убивать друг друга, - торопливо сказал Нагиль и придержал её за плечи. - Вам пора.
        Йонг услышала, как стучит сердце, два сердца, и оба были его. Поднялся ветер, ударил её в лицо, будто гнал прочь - прочь от капитана, в самую Бездну.
        - Спасибо, - она шевельнула губами, слова благодарности остались во рту, разбухли и разбились на языке, а осколки ссыпались по горлу в желудок. Стало так больно, что легче было молчать. Нагиль кивнул, крепче сжал руки на её плечах.
        - У вас всё будет хорошо, госпожа.
        Пришлось улыбнуться - Йонг сама не поняла, как ей это удалось, - и быстро кивнуть.
        - Конечно, Нагиль. У меня всё будет хорошо. Обещаю.
        Она сделала первый шаг к Бездне, желая, чтобы Нагиль остановил её - и он наконец потянулся за ней и схватил за руку. Ледяные пальцы вцепились в её ладонь, Йонг тут же сжала их сама.
        - Минджа.
        Нагиль не стал бы её удерживать, даже - Йонг вдруг осознала это с кристальной ясностью - если бы ему не грозила смерть. Её ждал родной мир и близкие люди. Его - война с Тоётоми и спасение всего Чосона, а прямо сейчас - непонятные разборки с генералом своей же страны.
        Йонг посмотрела на него, стараясь запомнить лицо - разного цвета глаза, сильно сжатые губы. Нагиль хмурился и моргал.
        - Живи счастливо. И… забудь всё, что с тобой случилось в нашем Чосоне.
        Йонг улыбнулась ещё шире, слёзы текли по её щекам, и те размывали силуэт чужого ей мира.
        - Ни за что, - выдохнула она. - Ни за что не забуду, Мун Нагиль.
        Он побледнел. Обещания, которые люди её мира давали легко и нарушали ещё легче, в мире капитана диктовали условия самой жизни. И Йонг была слишком слабой, чтобы противостоять их силе, даже если хотела остаться здесь всей душой.
        - Минджа, - повторил он. Йонг так и не узнала, что значит это новое слово[101 - А вот вы можете узнать значение - в драконьем словаре!].
        Нагиль потянулся к Йонг, склонил голову и… вдруг оттолкнул её от себя так сильно, что Йонг запнулась и упала в чёрную дыру за своей спиной.
        - Нагиль!
        По воздуху просвистела стрела, вонзилась в спину Нагиля. Йонг видела лишь, как исказилось от внезапной боли его лицо, а потом всё исчезло. Её утянуло и унесло сквозь пространство и время в родную вселенную.
        - Нагиль!
        Воронку скрутило, исказился сам воздух перед Бездной, а затем та со вздохом закрыла Глаз.
        Стрела, предназначавшаяся Сон Йонг, ранила не так сильно, как пустота прямо перед Нагилем. Он смотрел в то место, где только что висела чёрная дыра, а теперь не было ничего, и не мог вздохнуть.
        Вот и всё.
        Нагиль медленно опустился на колени, дотянулся до торчащей в спине стрелы и выдернул её, чувствуя, как кровь заливает его чонбок. Втянул ртом пахнущий персиковым цветом воздух, опустил голову. Взгляд наткнулся на обронённый Сон Йонг кинжал. Нагиль дотянулся до него, стиснул в руке, не боясь, что острое лезвие вопьётся ему в ладонь.
        Вставай, капитан. У тебя ещё много дел.
        Вставай.
        Ты умирал столько раз и пережил столько боли, что сможешь пережить и эту.
        Поднимайся, Мун Нагиль, Дракон Дерева, Дракон Металла. Ты дурак, но и у дураков есть будущее. Вставай.
        Нагиль вздохнул и поднялся на ноги, почти не ощущая собственного тела.
        Тоска стучала в сердце, вместе с просыпающейся кровью бежала по рукам и ногам, вливалась в горло, точно холодная вода из родника, жгла язык, заполняла голову. Должно быть, понял он запоздало, теперь она останется с ним навсегда.
        Прощай, Сон Йонг.
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
        Словарь драконьего языка
        Ёнглинъ - Драконий язык
        Сэ - Да
        Науйо - Нет
        Ораёнъ - Здравствуйте
        Атэа сэйо - До свидания
        Обу - Спасибо
        Обудаль - Большое спасибо
        Порупаль - Пожалуйста
        Дикурэ - Извините
        Чхабэм - Прекрасно, Отлично
        Дэнадаль - Не за что
        Сер арбо - Всё в порядке, всё по плану, цель ясна
        Тоудамэ - Помогите мне
        Кэну - Кто
        Кэму - Что
        Кэмун пои? - Что случилось?
        Онди - Где
        Куондже - Когда
        Порвэ - Почему
        Комоттэ - Как
        Чэу - Я
        Восэн - Ты
        Кэле - Он, она, оно
        Нури - Мы, наш
        Суэдыль - Вы
        Минэ - Мой, моя, моё
        Кэу - Его, её
        Кэлас - Их
        Номэй - Мужчина
        Ёлер - Женщина
        Пираи - Ребёнок
        Гаротаи - Мальчик
        Менинаи - Девочка
        Пидыль - Сын
        Питталь - Дочь
        Минджа - Муж/Жена (также значит «Мой мужчина», «Моя женщина», близкое обращение к возлюбленному/возлюбленной)
        Аппэ - Отец
        Оммэ - Мать
        Амигу - Друг
        Юджон-ёнг - Нерождённый Дракон, гость из Священного Города
        Сыта-голь - Девушка со звёзд
        Та - обращение к незамужней женщине
        Ра - обращение к мужчине, к замужней женщине
        Хаксендор - Ученик (дословно «Последователь»)
        Мэштренним - Учитель, мастер
        Пуримгарра - Первый Коготь
        Сыгунгарра - Второй Коготь
        Тырсэгарра - Третий Коготь
        Куаргарра - Четвёртый Коготь
        Ёнгданте - Командир-Дракон
        Воин - Пхаиро
        Воин Дракона - Ёнгро
        Серда - Быть (Являться)
        Серта - Быть (Находиться)
        Хаша - Идти (Также значит «Вперёд» и «Стрела»)
        Хальсудер - Мочь, уметь
        Кайаттечо - Заткнуться
        Чонбисэ - Приготовиться
        Паранэ - Замахнуться, ударить мечом
        Щимвер - Знать, понимать, иметь знание в сердце
        Аррам - Ветер
        Фоль - Огонь
        Сочхи - Земля
        Феррон - Металл
        Амуль - Вода
        Сольтхэ - Солнце
        Сеныль - Небо
        Амульшу - Дождь
        Фортанъ - Сила (сильный)
        Аккамаль - Слабость (слабый)
        Ёнгасо - Сердце, душа
        Один - Ум
        Два - Дос
        Три - Трэ
        Четыре - Куар
        Пять - Осо
        Шесть - Сэс
        Семь - Сэтэ
        Восемь - Ойто
        Девять - Новэ
        Десять - Дэс
        Сэнбэ - Сотня
        Мичхон - Тысяча
        Мер'тонъ - Проклятье
        Отальбо - Дурак, идиот
        Кетчапутак - Ублюдок, выродок
        Тальщим - Ад, пучина, бездна; место, откуда не возвращаются и о котором не говорят
        Фурро - Злость, ярость
        Винсу - Месть
        Тырронъ - Страх, ужас, отчаяние
        Саудадэ - смесь ярости и покорности, мучительное бессилие от невозможности выразить гнев; печаль, вызванная несправедливостью и несвободой; тоска из-за подавленного, неосуществлённого желания.
        Термины и понятия
        Общие термины
        АСИГАРУ - крестьяне-пехотинцы из Средневековой Японии из не-самураев, то есть не-дворяне.
        ДОРАМА - изначально японский термин, который впоследствии стал использоваться в русскоязычном интернете как общее название для телесериалов, выпускаемых в Восточной Азии.
        ИМЕНА КОРЕЙСКИХ ПРАВИТЕЛЕЙ - у монархов Чосона было несколько имён: личное детское, с династической фамилией Ли; присваиваемое лет в 14 с титулом принца; присваиваемое лет в 20 и, наконец, королевское имя, получаемое вместе с титулом и троном. После смерти монарху давали посмертный титул, состоящий из похвальных эпитетов, если он особо отличился при жизни, и храмовое имя, по которому к нему могли обращаться потомки.
        ИМДЖИНСКАЯ ВОЙНА(название происходит от наименования 1592 года «имджин» в 60-летнем цикле китайско-корейского календаря) - война на Корейском полуострове, идущая в период с 1592 по 1598 год, включающая два отдельных неудачных вторжения японских сил в Корею, разделённых периодом перемирия с 1593 по 1596 год, когда шли мирные переговоры.
        КОНМИН - последний правитель корейского государства Корё (государство, существовавшее на территории Кореи с 935 по 1370 г.), последний реформатор страны, добившийся её независимости от могущественной империи Юань.
        ЛИ СОНГЕ - воевода, а впоследствии генерал корейских войск, свергнувший правящую династию в Корё путём революции и основавший династию Ли, с которой начала отсчёт эпоха Чосон. Провёл ряд земельных, военных и политических реформ.
        ЛИ СУНСИН - корейский флотоводец, знаменитый своими победами над морским флотом Японии в Имджинской войне во время правления династии Чосон. Также известен тем, что сконструировал первые в мире броненосцы-кобуксоны, корабли-черепахи. Один из немногих флотоводцев мира, не проигравший ни одной битвы. В современной Корее почитается как «священный герой» и «герой спасения Отечества».
        СЕДЖОН(посмертный титул Чанхон-тэван) - правитель государства Чосон в 1418 - 1450 годах, прославился тем, что во времена его правления был изобретён корейский алфавит, а также проведены реформы в законодательной и исполнительной системах. Ему приписывают открытия в области земледелия и астрономии, а эпоха его правления считается «золотым веком» в истории Чосона.
        СЁГУНАТ - военно-феодальная система правления в Японии до 1868 года, при которой император выполнял сугубо церемониальные функции, а вся власть в стране принадлежала военным правителям, сёгунам.
        СОНГЮНГВАН - древнейшее корейское учебное заведение периодов Корё и Чосона, в котором издревле обучались будущие государственные деятели и учёные высокого ранга.
        ХЁРЁН - Великий принц, второй по старшинству брат короля Седжона. Он отказался от трона и стал буддийским монахом.
        ЧОСОН - корейское династическое царство, просуществовавшее с 1392 по 1897 год. В названии используются китайские иероглифы, означающие «утренняя свежесть». Потому поэтическое название Чосона - Страна утренней свежести. Также Чосон значит и эпоху, и правящую династию монархов.
        ЧХИЛЬСОНПХАН - доска, на которую кладут тело покойного перед положением в гроб, важный атрибут корейского похоронного ритуала. Буквально переводится как «доска семи звёзд». На доске сверлили семь отверстий, символизирующих созвездие Большой Медведицы. Покойника укладывали на такую доску в надежде, что его душа вернётся в звёздный мир. В некоторых регионах Северной Кореи бедные крестьянские семьи хоронили покойника без гроба, используя лишь чхильсонпхан.
        Философия и боевые искусства
        ВЕЛИКИЙ ПРЕДЕЛ (ТАЙЦЗИ) - начальная стадия циклического развёртывания вселенского бытия по китайской философии, одновременно являющаяся его причиной. На данной стадии, по мнению китайских философов, мир делится на прошлое и будущее, мужское и женское. Великий предел изображается в виде пустого круга, разделённого волнистой линией.
        ВОСЕМЬ ГУА - восемь триграмм, этап исходного космогенеза в представлении китайской философии. Изображается в виде комбинаций коротких и длинных черт - яо.
        ДВА НАЧАЛА (ИНЬ И ЯН) - этап исходного космогенеза в представлении китайской философии, наибольшее разделение двух противоположных свойств. Графически обозначается двумя разделёнными в круге секторами, чёрным и белым. В более древние времена модель двух противоборствующих сил изображалась в виде сражающихся тигра, символизирующего Инь, и дракона, символизирующего Ян.
        И И ЦИ - буквально переводятся как Намерение и Энергия, составные понятия китайской философии, фундаментальные для боевого искусства тайцзи-цюань. Это жизненные сила и энергия, питающие всё живое.
        ОТСУТСТВИЕ ПРЕДЕЛА (ВУЦЗИ) - стадия циклического развёртывания вселенского бытия согласно представлению древнекитайских философов. Изначальное единство мира и времени. Графически изображается в виде пустого (белого) круга.
        ПЭН, ИЛИ ОТРАЖЕНИЕ, - поза из базовых приёмов тайцзи, точка устойчивого равновесия, из которой можно извлечь как оборонительную, так и наступательную энергию.
        ТАЙЦЗИ-ЦЮАНЬ - китайское боевое искусство, совмещает в себе доходящие до своего предела мягкие и жёсткие техники. Считается, что техники тайцзи-цюань состоят из 37 оригинальных приёмов (существует мнение, что большего количества приёмов не содержится ни в одном боевом искусстве). Основано на учении о балансе Инь и Ян, где сочетаются медитации, правильное дыхание, комплекс психофизических упражнений, которые тренируют сознание и тело.
        ЦЗИН - понятие внутренней силы, одна из основных категорий китайской философии и традиционной китайской медицины, субстанция, заключающаяся в каждом живом существе. Эта энергия обеспечивает рост, развитие и размножение человека и вместе с жизненной Ци защищает организм от проникновения вредоносной Ци.
        ЧЕТЫРЕ СИМВОЛА - в китайской философии этап исходного космогенеза; порождаемые из предыдущего этапа двух начал Инь и Ян четыре свойства - «тьма», «свет», «твёрдость», «мягкость», происходящие из комбинаций взаимодействия двух сил Инь и Ян. Графически изображаются как комбинации коротких и длинных черт.
        ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ ГУА - в китайской философии завершающая часть исходного космогенеза; рассматриваются как символы, иллюстрирующие универсальный круговорот космоса и в то же время указывающие нормы поведения для человека.
        Мифологические существа
        ВОНГВИ - злые духи. Ими становились люди, умершие насильственной смертью.
        ДРАКОН - одна из разновидностей мифологического змея. Корейский дракон имеет ряд специфичных именно для Кореи черт, которые отличают его от драконов других культур. Наиболее близкий родственник корейского дракона как по внешности, так и по культурной значимости - китайский дракон. Корейские драконы в мифах обычно выступают как положительные существа, покровительствующие водоёмам и рисовым полям. Главное число для корейских драконов - девятка, по легенде, у них на спине 81 чешуйка.
        ЛАЗУРНЫЙ ДРАКОН, КРАСНЫЙ ФЕНИКС, БЕЛЫЙ ТИГР, ЧЁРНАЯ ЧЕРЕПАХА - четыре мифологических существа, используются в названиях созвездий китайской астрономии, китайских знаках зодиака и китайской философии.
        ТХЭДЖАГВИ - дух умершего от оспы ребёнка, обычно девочки, являющийся, чтобы предсказать будущее.
        ХОСИН - дух тигра, властелина гор.
        ХАНРЮ - японская разновидность дракона, переводится как «свившийся дракон», то есть тот, кто не успел подняться в небеса и стать полноценным зверем.
        ЧАНЪИНЫ - большие лохматые великаны.
        Географические объекты и наименования
        КАНХВАДО - остров на западном побережье Корейского полуострова.
        КОГУРЁ, ПЭКЧЕ И СИЛЛА - три раннефеодальных корейских государства в эпоху Троецарствия, которые в период с I века до н. э. по VII век н. э. занимали Корейский полуостров и Маньчжурию.
        ТОННЭ - старое название города-порта в южной части Корейского полуострова, ныне Пусан.
        ТЭМАДО - корейское название острова Цусима.
        УЛЬДЖИН - портовый город на восточном побережье Корейского полуострова.
        Одежда
        ГОДЖЕНГИ - нижнее бельё эпохи Чосон, подштанники.
        КАТ - традиционная мужская шляпа эпохи Чосон, которую носили с ханбоком. Изготавливается из конских волос на бамбуковой основе, традиционно чёрного цвета.
        КАШАЯ - название традиционной одежды буддийских монахов на территории Кореи и ряда других стран, кроме Японии и Китая. Как правило, коричневого или шафранового цвета.
        ОБИ - широкий пояс традиционного японского наряда, носимый как мужчинами, так и женщинами
        ПАДЖИ - свободные мешковатые штаны, которые входят в мужской ханбок.
        ПОСОНЫ - носки в корейском традиционном наряде эпохи Чосон.
        СОКСОГОТ - женское нижнее бельё в эпоху Чосон, по сути, трусы на завязках.
        ТАНХЭ - туфли на плоской подошве, которые в эпоху Чосон носили представители знатных сословий, чаще всего женщины. Их изготавливали из кожи и отделывали шёлком.
        ТОНДЖОН - съёмный воротничок на ханбоке.
        ТУРУМАГИ - разновидность пальто, которое носили преимущественно мужчины эпохи Чосон.
        ХАКЧХАНГИ - традиционная одежда учёных эпохи Чосон.
        ХАНБОК - национальный традиционный костюм жителей Кореи. Состоит из длинной блузки и штанов (мужская версия) или короткой блузки и широкой юбки (женская версия). Хотя «ханбок» переводится как «корейская одежда», сейчас этим слово принято называть только одежду эпохи Чосон.
        ЧОГОРИ - блузка или жакет, основной элемент ханбока, как мужской, так и женской его разновидности. Чогори закрывает руки и верхнюю часть тела.
        ЧОНБОК - верхняя одежда, длинный жакет, который носили военные эпохи Чосон.
        ЧХИМА - юбка для ханбока. Нижняя юбка называется «сокчхима», верхняя - просто «чхима».
        Благодарности
        Эта история не появилась бы без антологии «На границе миров», чьи сборники выходят под руководством Насти Капитошки (и с моей помощью) с 2019 года. Когда мы готовили сборник рассказов азиатского фэнтези, а я стала его непосредственным участником-автором, я понятия не имела, о чём буду писать… Но в итоге у антологии появилась повесть «Дракон в свете луны», у меня - сюжет на целую трилогию, а у корейских ТВ-каналов - потенциальная возможность снять крутую дораму.
        Хочу выразить благодарность своим близким, которые устали слушать про моих жраконов и всё равно слушали и продолжают слушать и советовать что-то новенькое (благодаря таким разговорам поздними ночами герой Рэвона, например, обрёл настолько стекольную ветку развития, насколько это было возможно для его персонажа).
        Спасибо моей команде девочек-ридеров и чату жраконов в Телеграме, куда я могла обратиться с криками в любое время дня и ночи. Отдельная благодарность чуткой и всегда отзывчивой Даше, Лире и Ане, к которым я всё ещё могу прийти, чтобы поныть о сюжете. Лире - ещё один поклон за мемы с принцем и краш-шантаж и краш-по-морде-дашь.
        Вообще спасибо аудитории моего Телеграм-канала: благодаря ребятам-девчатам я знаю, что любая моя идея может перерасти в целые сюжеты для новых дорам, если как следует раскрутить её даже в пределах канала на 300 человек.
        Безмерно благодарна Дине за то, что сама протянула мне руку помощи в тот момент, когда об издании я задумывалась ещё очень скромно, и за то, что поддерживала меня на протяжении всего процесса, подсказывала, направляла, редактировала и считала людей и коней в войске.
        Не устану благодарить Киру. Кира не только чуткий редактор, но и человек, готовый поддержать любую затею, даже самую, на мой взгляд, смелую. Кира, в следующих книгах словарь будет ещё больше, а глоссарий, вероятно, увеличится на треть - наши жраконы же все потянут?
        Лери Пен, спасибо за подсказку про танхэ!
        Вся эта история не появилась бы, не смотри я столько корейских дорам. Упоминания некоторых сюжетов, которыми я вдохновлялась, появились в сносках к тексту, но отдельно упомяну «Лунный свет, очерченный облаками», благодаря которой Мун Нагиль обрёл прототип в лице героя Квак Дон Ёна (а заодно украл у него шевелюру и немногословность) и получил характер решалы, подсмотрев его у героя Ли Минхо из «Веры».
        Никогда не думала, что смогу упоминать имена корейских актёров в благодарностях к своей книге, но я не теряю надежды когда-нибудь продать сюжет «Дракона в свете луны» для корейских ТВ-каналов типа KBS, так что верю, что это не напрасные строки.
        Спасибо, что читали историю Йонг и Нагиля. Впереди их ждут приключения ещё на пару книг, поэтому прошу вас набраться терпения и силы преодолеть все беды вместе с ними.
        notes
        Примечания
        1
        В японском и китайском фольклорах демоническая лисица-оборотень, способная принимать облик человека. По преданиям, эти существа отличаются мудростью, длинной жизнью (иногда измеряемой в сотнях лет) и различными магическими способностями.
        2
        Частица для формального уважительного обращения в корейском этикете, аналогично старому «госпожа-господин» или «миссис-мистер».
        3
        Обращение младшего коллеги к старшему по корейскому этикету.
        4
        В корейской мифологии - лисица-оборотень. По преданиям, кумихо обращались в красивых девушек, соблазняли мужчин, а потом съедали их печень или сердце.
        5
        В Корее шоколад принято дарить в День всех влюблённых в качестве универсального подарка. Сладости на 14 февраля обычно преподносятся мужчинам.
        6
        Название города, от которого Пусан отделился в 1910 году и стал независимым городом.
        7
        Обращение старшего коллеги к младшему по корейскому этикету.
        8
        Крупнейшие военные феодалы средневековой Японии. Если считать, что класс самураев был элитой японского общества X - XIX веков, то даймё - элита среди самураев.
        9
        «Хрень какая-то» (корейск. сленг). Современное выражение созвучно с названием одного из государств, находившихся на территории Южной Кореи в I - VI вв., Когурё.
        10
        Корейские исторические дорамы, то есть сериалы.
        11
        Корейские куртизанки, артистки развлекательного жанра, обученные танцам, музыке, пению, поэзии и поддержанию разговоров. Дома кисэн были особенно популярны в эпоху Чосон.
        12
        Японское обращение к начальникам гораздо более высокого служебного положения, чем говорящий, аналог обращения «господин».
        13
        Дракон (корейск.).
        14
        Блузка или жакет корейского национального наряда, закрывает верхнюю часть тела и руки.
        15
        Лента, которой чогори завязывается на груди.
        16
        Айю, Ким Хисон и Ли Минхо - актёры популярных южнокорейских дорам, главные героини которых стали попаданками в прошлое.
        17
        Так в Южной Корее называют космонавтов, буквально переводится как «космический знак».
        18
        Обращаться к королю по имени могли только равные ему, а называть его публично по имени было запрещено ещё и по религиозным соображениям: королевские имена считались священными.
        19
        Титул правителя в странах китайского культурного влияния.
        20
        Корейская считалочка, с помощью которой дети запоминают имена королей династии Чосон: первые слоги имён указаны в исторической последовательности, так легче вспомнить, кто за кем правил.
        21
        Злые духи в корейской мифологии, души погибших насильственной смертью людей.
        22
        Тип шаманов в Корее, сравним с русскими ведьмами и ворожеями. Функции мудан выполнялись в основном женщинами: даже мужчины-шаманы во время выполнения обрядов мудан переодевались в женские одежды.
        23
        Лан означает «мирная».
        Корейский алфавит появился в Чосоне только в 1443 году, до этого времени корейцы пользовались китайской письменностью и, следовательно, знали значения иероглифов, которые использовали в написании своих имён. Эта практика сохраняется и по сей день: многие корейцы знают, как пишется их имя китайскими иероглифами, и могут сказать, что оно значит.
        24
        В корейской мифологии - дух умершей от оспы девочки, который предсказывает будущее.
        25
        Традиционная корейская ткань ручной работы, из которой шили одежду богатым людям в Чосоне.
        26
        Особый знак, который используется при составлении триграмм и гексаграмм в представлении развёртывания вселенского бытия по китайской философии.
        27
        «Иди», но также «вперёд» и «стрела» (драконий язык).
        28
        Южнокорейский актёр, звезда множества фильмов и секс-символ поколения ранних миллениалов.
        29
        Восклицание-междометие, что-то вроде «О мой бог!» (корейск.).
        30
        Актёр из корейских дорам.
        31
        Нет (драконий язык).
        32
        В корейской мифологии - близкий родственник дракона, похожий на змею, по одной версии; по другой - морской змей, который может стать драконом по прошествии тысячи лет с момента его рождения.
        33
        «Да», «Есть!», «Так точно!» (драконий язык).
        34
        «Дракон-дуралей» (составлено из [моджори] - дуралей, дурень и [ёнг] - дракон) (корейск.).
        35
        Обращение к незамужней женщине (драконий язык).
        36
        В корейской мифологии дух тигра, властелина гор.
        37
        Поминальные таблички для захоронений, ставятся на алтарь перед могилой вместе с именной табличкой усопшего.
        38
        Доска, на которую кладут тело покойного перед положением в гроб, важный атрибут корейского похоронного ритуала. Буквально переводится как «доска семи звёзд».
        39
        Первый Коготь (драконий язык).
        40
        Следуя корейским похоронным ритуалам, до похорон родственники усопшего распускали волосы, на следующий день после похорон совершали омовение, но не расчёсывались.
        41
        В корейской культуре к старшим принято обращаться на «вы» и/или со специальным обращением, фразы вроде «Эй!» неприемлемы при разговоре двух не самых близких людей, особенно если один старше другого.
        42
        «Привет» или «Здравствуйте», в зависимости от статуса собеседника (драконий язык).
        43
        Корейская народная пословица: даже если небо рухнет, отверстие, чтобы выбраться, найдётся.
        44
        Время с трёх до пяти утра по китайскому гороскопу.
        45
        Не за что (драконий язык).
        46
        Крупный дворцовый комплекс Сеула, был главным и древнейшим дворцом эпохи Чосон. Сейчас дворец представляет собой музей под открытым небом.
        47
        Ублюдки, выродки (драконий язык).
        48
        Вот теперь слово можно объяснить: ёнг по-корейски значит «дракон», юджон при очень вольном толковании может значить «нерождённый», но конкретно такое сочетание вряд ли использовалось бы корейцами в любом времени, а потому здесь считается новым словом для Йонг.
        49
        Корейская поговорка, в контексте данной ситуации аналогична выражению «Ночью все кошки серы», то есть в кризисный момент не разобраться, кто прав, а кто виноват.
        50
        Четыре мифологических существа в китайской астрономии: Лазурный Дракон Востока, Алый Феникс Юга, Белый Тигр Запада и Чёрная Черепаха Севера.
        51
        Прекрасно, отлично (драконий язык).
        52
        Проклятье (драконий язык).
        53
        Потухший вулкан на острове Чеджу, Южная Корея.
        54
        Разбойники (драконий язык).
        55
        Обращение младшего брата к старшему по корейскому этикету или младшего коллеги, друга к старшему.
        56
        Собственная грубая физическая сила.
        57
        «Ну же!», «Ну-ка!» Своего рода восклицание-междометие, вроде «Поговори мне тут!» (корейск.).
        58
        Обращение младшего брата к старшей сестре по корейскому этикету (или любого человека мужского пола к женщине старше его, если они находятся в близких отношениях).
        59
        Офигеть, да ладно (корейск. сленг).
        60
        Ученик, последователь (драконий язык).
        61
        Мастер, учитель (драконий язык).
        62
        Грубое восклицание-междометие вроде «Чёрт!» или «Блин!» (корейск.).
        63
        Китайская мера длины, примерно 1,5 метра.
        64
        Корейское блюдо, рагу из кимчи. Кимчи - блюдо корейской кухни, представляющее собой остро приправленные квашеные (ферментированные) овощи.
        65
        Один из четырёх китайских знаков зодиака, символизирует восток и весну. Соотносится с семью стоянками Луны на небосводе и занимает семь звёзд в созвездиях европейской астрологической системы: Девы, Весов, Скорпиона и Стрельца.
        66
        Актёр, известный по дораме «Человек со звезды» 2013 года выпуска - про инопланетянина, застрявшего на Земле на 400 лет.
        67
        Дословно «полуречь», обращение по личному имени. Согласно корейскому этикету, панмаль допустима только между родителями и детьми или между близкими друзьями. Йонг использует личные имена и обращение на «ты», чтобы избежать путаницы (с Нагилем) и по привычке, повторяя за принцем.
        68
        Обращение к корейским королевским особам ниже в иерархии, чем правящий монарх, чаще всего к принцам.
        69
        «Лихон» по-корейски дословно значит «расторжение брака, развод».
        70
        Что случилось? (драконий язык).
        71
        Приготовиться (драконий язык).
        72
        Замах. Также значит любой удар меча по касательной к земле (драконий язык).
        73
        Область чуть ниже пупка, своеобразный энергетический резервуар Ци.
        74
        Спасибо (драконий язык).
        75
        Слабо, плохо (драконий язык).
        76
        Большое спасибо (драконий язык).
        77
        Небо по-корейски «ханыль».
        78
        Круто, офигеть (корейск. сленг).
        79
        Идиот, дурак (драконий язык).
        80
        Обращение к мужчине на драконьем языке.
        81
        Помогите мне (драконий язык).
        82
        Древнейший сохранившийся до наших дней памятник корейской историографии в жанре официальной династийной истории.
        83
        Бесит (корейск. сленг).
        84
        Всё в порядке, всё хорошо (драконий язык).
        85
        Китайская мера длины, равна примерно 460 метрам.
        86
        Извини (драконий язык).
        87
        Время с 5 до 7 утра.
        88
        Для корейских драконов (как и для китайских) главное число - девятка. По легендам, у них на спине 81 чешуйка. Именно столько воинов в драконьем войске.
        89
        Страх, ужас, отчаяние (драконий язык).
        90
        «Один воин дракона - это сотня обычных воинов» (драконий язык).
        91
        Тысяча (драконий язык).
        92
        Генерал Корё и основатель династии Чосон, взошёл на престол, устроив революцию в собственной стране.
        93
        Ад, пучина, место, откуда не возвращаются (драконий язык).
        94
        Знаю, понимаю, имею знание в сердце (драконий язык).
        95
        Халат учёных Чосона.
        96
        Титул «великий принц» в корейской королевской семье относится только к сыновьям короля, не наследующим престол. Капитан должен был обратиться к Ли Хону по титулу «наследный принц».
        97
        Корейское украшение, прикрепляемое на короны или шляпы.
        98
        В корейской мифологии - лохматые великаны.
        99
        Корейский головной убор короля.
        100
        Поминальная табличка с именем покойного.
        101
        А вот вы можете узнать значение - в драконьем словаре!