Эльфийский подменыш Алан Чароит
        Королевские Соколы #1
        Элитный отряд чародеев - Королевские Соколы - впервые за всю историю существования набирает новобранцев. Семеро счастливчиков отправятся на чёрную мельницу учиться колдовству, чтобы уже в канун Самайна участвовать в Зимней битве. Но один из них может оказаться предателем.
        Алан Чароит
        Эльфийский подменыш
        «Королевские Соколы»
        Эльфийский подменыш - книга первая
        Пролог
        Нынешнее лето выдалось прохладным и дождливым. Дороги размыло так, что торговцам с их телегами приходилось искать новые пути объезда. В долинах стоял густой туман, не рассеивавшийся даже днём; влажные низины на глазах превращались в непроходимые болота, а от ячменных полей несло сыростью и прелой соломой. Приближался Лугнасад - время сбора урожая, - но любое напоминание о празднике заставляло фермеров вздыхать и мрачно сетовать, что ещё пару недель таких ливней - и собирать будет нечего: все посевы просто сгниют на корню.
        Яркие рябиновые грозди алели по обеим сторонам дороги, предвещая холодную снежную зиму, а вместе с ней - и суровые времена. Прежде Элмерик не на шутку встревожился бы от этих примет, но сейчас - впервые за последние пять лет - он мог не беспокоиться о том, как бы перезимовать. В ближайшее время ему точно не придётся голодать, скитаться в поисках крова или закладывать ростовщику за бесценок свою серебряную флейту. Его будущее казалось устроенным - и всё благодаря счастливому случаю. Не зря же говорят, что бардам везёт!
        Третьего дня Элмерик, направляясь из Холмогорья в столицу, заметил на горизонте чёрную грозовую тучу и решил свернуть с большого тракта, чтобы переждать дождь в деревушке под названием Маргаритковый Лог.
        Этого мелкого поселения не было на карте, которую он некогда выторговал у столичного купца и теперь берёг как зеницу ока вместе с другими своими сокровищами, доставшимися ему по наследству, - арфой и серебряной флейтой. В такие деревушки Элмерик вообще заходил редко, ведь заработать в них почти не удавалось. Сегодня вечером он рассчитывал добраться до ближайшего города, но дождь спутал ему планы; промокнуть же до нитки Элмерику вообще не улыбалось. Он почти не надеялся, что в таком богами забытом местечке найдутся какое-нибудь питейное заведение и люди, желающие послушать бродячего музыканта за пару звонких монет, - и, увы, не ошибся в своих предчувствиях.
        Кабак в деревне был, но, к огромному разочарованию барда, оказался наглухо закрыт. Вывеску заведения украшала намалёванная яркими красками пивная кружка - просто, без изысков, без названия. Здесь не для кого было писать: грамотные люди в захолустье если и встречались, то нечасто.
        Перед грозой улицы обезлюдели. Стучаться в чужие дома Элмерик не решился, поэтому просто спрятался под соломенным навесом, где стояли уличные столы из потемневшего дерева. Он пристроил арфу под одним из них и, поёжившись, поднял воротник потёртой замшевой куртки.
        Внешняя стена заведения пестрела многочисленными объявлениями - как свежими, так и совсем старыми обрывками. Заголовки сопровождались картинками: например, на листке, сообщавшем о продаже козы, была нарисована кривенькая, но вполне узнаваемая коза, а на объявлении о скупке утиных тушек - охотник довольно разбойничьего вида и дохлый селезень, пронзённый стрелой.
        А чуть в стороне от коз и селезней - бард сперва не поверил своим глазам - красовалась грамота с королевским гербом: три золотых короны на червлёном поле. Элмерику пришлось перечитать слова трижды, чтобы убедиться, не сон ли это. Грамота гласила:
        Соколиный отряд мастера Каллахана О`Ши ищет новобранцев для обучения ремеслу королевского ловчего.
        Отряду нужны юноши и девушки от пятнадцати лет, обученные грамоте и счёту, бесстрашные и отважные, желающие служить стране и своему королю.
        Чародейские умения приветствуются.
        Обращаться в таверну к господину Дэрреку Драккону, который будет ждать соискателей до наступления темноты
        Надо ли говорить, что Элмерик немедля заколотил кулаками в дверь кабака, настойчиво требуя пропустить его к господину Драккону? Ему никто не ответил. Но из трубы шёл дым - а значит, внутри кто-то был и даже растопил печь в ненастный день.
        Спустя четверть часа, отчаявшись дозваться хоть кого-нибудь, бард стащил с себя куртку, обвязал её вокруг пояса и, плюнув на ладони, ловко вскарабкался вверх по лозе дикого винограда, густо обвивавшей всю северную стену. Он распахнул приоткрытые ставни. В этот миг сверкнула молния и по оконному стеклу забарабанили первые капли дождя…
        Элмерик успел продрогнуть и вымокнуть до нитки, прежде чем Дэррек Драккон - пожилой полноватый господин с пышными бакенбардами и в длинной ночной рубашке - соизволил проснуться от раскатов грома, отворить окно и впустить в комнату злющего, как оса, барда. К чести последнего, стоило заметить, что он не произнёс ни единого бранного слова, а, наоборот, нашёл в себе силы вежливо поприветствовать господина Драккона и обстоятельно изложить цель визита. Тот оказался не менее вежлив: сперва предложил гостю свою фляжку с добрым элем, шерстяной клетчатый плед, какие часто носили выходцы из Холмогорья, сухое полотенце и место в кресле с потёртой обшивкой прямо у растопленной печи, а только потом сам направился за ширму, чтобы переодеться. Вернувшись уже в более подобающем виде, он убрал со стола кувшин и уселся напротив, подперев подбородок.
        Обстановка в комнате Драккона выглядела весьма скудной: на месте этого совсем не бедного (судя по одежде) господина Элмерик бы побрезговал останавливаться в такой дыре. Бревенчатые стены были сплошь изъедены древоточцами и наверняка служили домом для целого полчища клопов. Ковёр на полу протёрли до дыр прошлые постояльцы - сложно было даже примерно угадать его изначальный цвет. На тумбочке у кровати не было даже бритвенных принадлежностей, мебель покрывал толстый слой пыли, а все углы заросли паутиной.
        - Известно ли вам, юноша, чем занимаются королевские ловчие? Слышали ли вы вообще о Соколином отряде Каллахана О`Ши? - первым делом спросил господин Драккон, надевая на широкий нос очки в тонкой металлической оправе. - Понимаю, вопрос довольно странный, но порядок требует начинать нашу с вами беседу именно так.
        Элмерик в этот момент как раз закончил вытирать волосы. Его кудрявые пряди ещё больше завились от дождя и теперь неприятно прилипали к шее. Он невольно мотнул головой, не сразу поняв, что такой жест могли принять и за отрицание.
        - Разумеется, я слышал, - поспешил исправиться Элмерик, не решаясь сесть в кресло (мокрые штаны наверняка оставили бы пятна на обивке). - Как и всем жителям Объединённых Королевств, мне прекрасно известно, что ловчие Каллахана защищают Его Величество и нас, простых смертных, от козней эльфийского народа. О приключениях Соколов ходят легенды, в которых сложно отличить правду от вымысла, - тут я не брался бы ничего утверждать. Но ясно, что они настоящие герои. А я с детства мечтал стать героем…
        - Сколько же вам лет, юноша?
        Драккон встал, одёргивая колет из серого сукна: тот был явно ему маловат и некрасиво обтягивал живот, одна из серебряных пуговиц болталась на ниточке. Шаркающей походкой он добрался до своей дорожной кожаной сумки, лежавшей в изголовье кровати, достал оттуда несколько листков бумаги отменного качества, дорожную чернильницу и хорошо заточенное перо, после чего вернулся на место и приготовился записывать.
        - Шестнадцать. - Элмерик невольно улыбнулся. В кои-то веки ему не пришлось врать насчёт возраста и накидывать пару-тройку лет, как бывало, когда он участвовал в музыкальных состязаниях! - А как вы связаны с Соколами? Вы их писарь или что-то вроде? А самого Каллахана видели? Говорят, он эльф. Это правда?
        - Всё это не имеет отношения к нашей беседе, - уклончиво ответил господин Дэррек Драккон, пододвигая своё кресло ближе к печке. Голос его был мягким, но настойчивым. Элмерик решил, что не будет настаивать. Именно от этого старика зависело, пройдёт он сейчас отбор или нет…
        Бард осторожно изучал господина Драккона. Обычно Элмерик неплохо разбирался в людях и нередко мог с первого взгляда сказать о человеке многое, но тут его воображение пасовало. Имя Дэррека Драккона звучало, словно раскаты грома посреди чистого неба. Оно совершенно не подходило полноватому лысеющему мужчине невысокого роста с близоруким прищуром блёклых светло-серых глаз. По его речи сложно было сказать, из каких земель он родом, хотя Элмерику казалось, что он-то точно знает все говоры Объединённых Королевств.
        Его новый знакомый не был стариком, как Элмерику поначалу показалось, но всё же молодые годы господина Драккона давно миновали. О том, что ему приходилось много писать, красноречиво говорили чернильные пятна на пухлых пальцах, но на писаря он похож не был. Смущало и дорогое кольцо, которое Драккон носил на правой руке: крупный перстень из белого металла с профилем сокола, в глазницу которого был вставлен небольшой красный камень.
        Подумав ещё немного, бард решил, что будет пока считать собеседника целителем, алхимиком или аптекарем - одним из трёх. Тем более что в комнате и впрямь смутно пахло то ли травами, то ли какими-то порошками.
        - Были ли у вас в роду эльфы Благого или Неблагого дворов, а может, младшие фейри? Или же вы являетесь человеком без примеси волшебной крови? - Господин Драккон сурово глянул на барда поверх очков. - Сами понимаете: ваш рыжий цвет волос заставляет заподозрить дальнее родство…
        Грозный взгляд удавался толстяку не очень, но Элмерик всё равно насторожился. Вопросы про эльфов никогда не задавали просто так. Наверняка от его ответа многое зависело. Как и в случае с возрастом, Элмерик решил не врать - слишком сложно было угадать правильный ответ, не зная настоящих ожиданий собеседника.
        - Насколько мне известно, в нашем роду не было эльфов, - ответил он, решаясь, наконец, присесть на подлокотник не слишком надёжного кресла. - Зато рыжих да кудрявых - хоть отбавляй с тех самых пор, как дальний прадед женился на дочке самого Вилберри-скрипача из Холмогорья и перешёл в её клан.
        Господин Драккон сделал очередную пометку на листке.
        - А ваши глаза - это тоже наследственное? Или результат колдовства? Вы хорошо видите?
        - Не жалуюсь, - нахмурившись, буркнул Элмерик. - Нет никакого колдовства, я таким родился.
        Он не стал рассказывать Драккону, сколько неприятностей с самого детства доставляла ему эта приметная черта: левый глаз у Элмерика был зелёным, как у матери, а вот правый вышел почему-то тёмно-карим. Сверстники обзывали его эльфийским подменышем, постоянно таскали за уши и пугали, что кончики могут заостриться с возрастом. Родители ахали и тайком водили сына к всевозможным чародеям - не только к адептам разрешённого колдовства, но и к владеющим дикой магией, - однако никто так и не выяснил причину странного недуга.
        Драккон ещё что-то записал, но когда Элмерик попытался прочитать его ровный убористый почерк, поспешно прикрыл листок рукой.
        - Скажите: как у вас с силой и выносливостью? Нет ли каких болезней? Спите хорошо? А зубы в порядке? Были ли у вас отношения с кем-то? Я имею в виду… кхм… плотские.
        Элмерик вспыхнул и, не на шутку разозлившись, вскочил, едва не поскользнувшись в луже, что натекла с его одежды. Плед всколыхнулся на его плече, словно плащ какого-нибудь древнего героя.
        - Эй, господин Драккон, какое вам-то дело до этого? Вы даже не спросили, как меня зовут и чем я занимаюсь! Мы всё ещё говорим о Соколах? Или вы набираете работников в заведения иного рода?
        - Все вопросы чародея имеют смысл, - со смешком отозвался собеседник, пропустив наглые речи мимо ушей. - Вернитесь на место, юноша. Мне ни к чему спрашивать о том, что и так видно. Вы из семьи Лаверн, раз говорите, что в родстве с легендарным Виллберри. Музыкант, очевидно. Если покопаться в памяти, я даже смогу припомнить имя блудного сына, которого безутешный Лаверн-отец лет пять назад разыскивал по всему Холмогорью. Элмерик, верно ведь? А теперь скажите мне, Элмерик: занимались ли вы сами или кто-нибудь из ваших родственников запретной магией?
        Бард, выдохнув, подавил порыв выпрыгнуть в окно и убежать куда глаза глядят, но на место тоже не вернулся, решив пока постоять. Мало ли.
        - Вы не ошиблись: я Элмерик Лаверн из тех самых Лавернов, - не без гордости произнёс он. - У нас в роду было много чаропевцев, это все знают. Но дикой магией мы никогда не занимались.
        Господин Драккон недоверчиво хмыкнул, но, к счастью, спорить не стал. Лишь уточнил, прищурившись:
        - А вот вы, юноша, кто? Чаропевец или простой менестрель? Как думаете?
        Элмерик вздохнул, потирая веснушчатый нос. Искушение приукрасить действительность было велико, однако - уже в третий раз за разговор - он принял решение сказать чистую правду:
        - Я ушёл из дома в одиннадцать лет. Чаропению же у нас в семье обычно обучают с двенадцати. Разумеется, я видел, как колдовали отец и дед. Что-то сам пробовал ещё в детстве, и у меня даже выходило. По правде говоря, они не успели передать мне все свои знания, но азы мне известны. Называть же меня менестрелем тоже не совсем верно, даже обидно. Мой ранг уже сейчас намного выше: я - бард, имеющий разрешение от гильдии бродячих музыкантов и актёров на использование простейших мелодических чар. Могу, если надо, показать бумагу с подписью мастера Оллисдэйра.
        Больше всего он боялся, что господин Драккон начнёт расспрашивать о причинах побега из дома, и уже заготовил довольно резкий ответ, но тот только кивнул и на некоторое время опять углубился в записи.
        Элмерик прошёлся по комнате. Постоял у камина. Сел на подлокотник. Передумав, устроился в кресле, завернувшись в предложенный плед, и отхлебнул ещё глоток эля из фляжки. Постепенно тепло распространялось по его телу. Пламя в печи весело гудело, от сохнувших сапог поднимался едва заметный пар.
        Господин Драккон наконец отложил перо и с сожалением поскрёб ногтем свежее чернильное пятно, расплывшееся по манжету рубашки.
        - Последний вопрос: есть ли у вас родные братья или сёстры? Лучше, конечно, близнецы.
        Элмерик покачал головой:
        - Увы, нет. Была старшая сестра, но, говорят, она умерла от лёгочной горячки ещё до моего рождения.
        - Жаль. Впрочем, уже не важно. - Господин Драккон наклонился к нему через стол и придвинул бумаги, исписанные мелким красивым почерком. - Прочитайте это, друг мой. И подпишите, если со всем согласны.
        Бард вгляделся в убористые строки. Перед ним был договор, гласивший, что новобранец Элмерик Лаверн по собственной воле и безо всякого принуждения готов вступить в отряд Каллахана О`Ши и обязуется пройти первый этап обучения чародейскому ремеслу в период с Лугнасада по Самайн сего года, после чего ему назначат Испытание. После оного будет принято решение о зачислении новобранца в Соколиный отряд. Новобранец предупреждён, что во время обучения его жизнь будет подвергаться серьёзной опасности: он может подорвать здоровье, лишиться рассудка или даже умереть. Если же подобное случится, он не будет иметь жалоб ни прижизненных, ни посмертных. Новобранец также обещает слушаться учителей, которых ему назначат, выполнять их приказы и задания, не лгать им. К учёбе обязуется относиться с надлежащим рвением, не задирать товарищей, не напиваться ячменным элем или иными веселящими напитками сверх положенной меры, не нарушать распорядок дня и соблюдать осторожность при работе с волшебными предметами. Свои действия и чаяния новобранец должен посвятить интересам Объединённых Королевств и Его Величества верховного
короля Артура Девятого, всегда помня об эльфийской угрозе. На весь срок обучения новобранцу предоставляются жильё, пропитание и жалованье в размере двух медяков в неделю, сохраняющиеся даже в случае отчисления до самого Бельтайна, ибо негоже выставлять людей на улицу, когда колесо года повернулось на тёмную сторону.
        Последнему пункту Элмерик обрадовался особенно. Выходило, что даже если он не подойдёт Соколам или, скажем, отношения с учителями не заладятся (а с ним такое уже бывало), то можно будет просто бездельничать и всё равно иметь крышу над головой, пищу и даже какие-никакие деньги - ведь два медяка лучше, чем пустые карманы. А к опасностям он привык: за пять лет скитаний всякое успел повидать. Ну а если бесплатный сыр по традиции окажется приманкой в мышеловке, уж сбежать-то он всегда успеет.
        Бард взялся за перо и поставил размашистую подпись, едва не посадив на краю листа причудливую кляксу. Господин Драккон бережно принял листок обеими руками, подышал на него и, убедившись, что чернила высохли, убрал договор в сумку.
        - Ну что же, Элмерик Лаверн, поздравляю! С этой минуты ты зачислен в Соколиный отряд Каллахана О`Ши. Твоё обучение начнётся сразу, как ты окажешься на мельнице в Чернолесье. Она находится неподалёку от Чёрного леса, у Рябинового ручья. - Заполучив договор, посланник Соколов начал говорить не в пример проще и сразу же перешёл на «ты».
        Элмерик сперва по привычке насторожился, но потом, махнув рукой, расслабился. Скорее всего, его новый знакомый и сам пытался произвести впечатление на новобранца. А даже если и нет, думать об этом всё равно было приятно.
        - И как же мне туда попасть, господин Драккон? Этот лес… он же огромный!
        Элмерик хорошо изучил свою карту и помнил, что непроходимый и таинственный Чёрный лес находился на юго-западе Объединённых Королевств. Конечно, с ним было связано множество страшных легенд, поговаривали даже о проклятии. Однако ни деревни под названием Чернолесье, ни Рябинового ручья на карте не значилось. И уж точно там не были отмечены сельские мельницы.
        - Я сам отвезу тебя. Мы отправимся в путь на рассвете. И раз уж ты теперь стал новобранцем, перестань называть меня по родовому имени. У Соколов так не принято. - Драккон приоткрыл окно. Дождь как раз закончился, и сквозь тучи осторожно выглянуло солнце. - Думаю, «мастер Дэррек» звучит вполне неплохо. А я буду звать тебя Рик - идёт?
        Вообще-то, Элмерик не очень любил, чтобы его имя сокращали, но в этот раз почему-то не возразил. Наверное, был слишком ошарашен: его - бездомного бродягу - вдруг приняли в легендарный отряд, известный не только в Объединённых Королевствах, но и за их пределами, даже в волшебной стране эльфов!
        А потом, спустя несколько дней, протестовать было уже как-то поздновато.
        Сегодня, до наступления темноты, по словам мастера Дэррека, они должны были прибыть на мельницу. Об этом свидетельствовали и рябиновые деревья, росшие по обеим сторонам размытой дождями дороги, и похожие на вату облака, тронутые нежным закатным золотом, и порывистый северный ветер, подгонявший колымагу, запряжённую парой лошадей, которые тоже, почуяв близость жилья, прибавили шаг.
        Рябину вдоль дорог в этих краях наверняка высаживали неспроста. Во все века она считалась самым мощным оберегом от лесной нечисти, болотных духов и малого народца. Не от самих эльфов, конечно, а от их слуг - младших фейри.
        - Смотри! - сказал мастер Дэррек, указывая пальцем куда-то вдаль.
        Они как раз выехали из перелеска. Вдалеке на холме показалась маленькая, словно игрушечная, водяная мельница. Её силуэт казался почти чёрным на фоне закатного неба, и Элмерик никак не мог разобрать, крутится ли колесо. Но по мере приближения мельница постепенно увеличивалась, а крутой холм над ручьём (довольно широким и быстрым, к слову), казалось, становился всё выше и выше. Вскоре холм закрыл собой вид и на небольшую деревню, и на переброшенный через Рябиновый ручей деревянный мост с перилами, и даже на верхушки деревьев Чёрного леса, раскинувшегося по обе стороны от долины. Элмерику пришлось задрать голову, чтобы наконец-то убедиться: колесо крутилось, мельница работала.
        - Ну вот и приехали, - сказал мастер Дэррек, весьма лихо спрыгивая с повозки: возраст сказался на его внешности, но никак не на ловкости. - До следующего лета здесь будет твой дом.
        «Нет у меня никакого дома», - хотел было возразить Элмерик, но отчего-то промолчал. Возможно, впервые после побега ему отчаянно захотелось почувствовать домашнее тепло и уют. А раз так, то почему бы всему этому не оказаться здесь, на мельнице близ Рябинового ручья у самого Чёрного леса…
        Мельница у Чёрного леса
        1.
        - Эй ты, рыжий, твоё место у двери, понял? - с вызовом заявил худощавый черноволосый парень, откидывая с глаз длинную чёлку.
        Он был примерно на полголовы ниже Элмерика, поуже в плечах и такой смуглый, будто только и делал, что целыми днями разгуливал на солнцепёке. Но, вопреки кажущейся тщедушности, безобидным этот тип вовсе не выглядел, да и сбитые костяшки на его кулаках намекали, что драться он умел и любил.
        - С чего бы это? - опешил Элмерик.
        Он не понимал причин столь холодного приёма, но пока больше удивлялся, чем злился, всё ещё надеясь решить дело миром.
        - А нечего было приезжать позже остальных! - Неприятный тип с размаху уселся на кровать и закинул ноги на спинку, даже не сняв грязных сапог. - Кто опоздал, тот не выбирает.
        - Не моя вина, что дороги размыло - Элмерик пристроил арфу у входа, после чего снял промокшую куртку, встряхнул её и повесил на гвоздь рядом с чьим-то клетчатым пледом в зелёно-жёлтых клановых цветах. Такие носили только в Холмогорье - значит, кто-то из новобранцев был его земляком.
        В комнате мальчиков, куда Элмерика направил мастер Дэррек, было на удивление сухо и тепло, даже несмотря на затяжные дожди. Похоже, тут не жалели дров и печь топили как следует. Судя по запаху, на кухне совсем недавно готовили варенье или сидр - весь первый этаж пропах мёдом, пряностями и перебродившими яблоками. Признаться, от деревенской мельницы бард не ждал особой роскоши, и тем было приятнее, что трёхэтажный каменный дом - почти особняк - оказался большим и добротным, а их комната с толстыми белёными стенами, невысоким потолком и одним окном, выходившим в сад, - вполне просторной даже для четверых новобранцев. Но вот этому вертлявому задире, видать, было тесно…
        Больше всего на свете Элмерику сейчас хотелось бы сбросить мокрые вещи, забраться под одеяло и поспать пару часов после длинной дороги. И не то чтобы ему было столь важно заполучить место у окна, но сдаваться без боя он тоже не собирался. Поэтому предложил самый простой выход:
        - Нас четверо, кроватей тоже четыре - может быть, вытянем спички?
        - От-тличная идея! - обрадовался ещё один обитатель комнаты - румяный широкоплечий здоровяк, едва умещавшийся на шатком деревянном табурете.
        Элмерик подумал, что если тот распрямится, наверняка упрётся головой в потолок: в верзиле было футов семь, не меньше. - Я с-согласен: так будет чест-тно и н-никому не обидно. П-правда, Джерри?
        Странно было видеть, как такой великан смущается и заикается, комкая в руках край очень простой на вид, но пошитой из дорогой ткани рубахи. Бард удивился: он привык думать, что высокие и сильные люди должны чувствовать себя увереннее всех прочих.
        - Меня зовут Джеримэйн, тупица! - огрызнулся мелкий задира, вмиг забыв об Элмерике. - Я не давал тебе разрешения называть меня коротким именем! Запомни: хоть ты и Глендауэр, здесь не поместье твоего папочки и мы тебе не слуги, ясно?
        Бард невольно присвистнул. Кто бы мог подумать! Наследник самого Глендауэра, лорда Трёх Долин - и где, на деревенской мельнице! И как только богатый землевладелец отпустил своего единственного сына обучаться к Соколам? Или, может, этот пышущий здоровьем гигант с волосами цвета переспелой пшеницы тоже сбежал из дома, и теперь безутешный отец ищет непутёвого сыночка по всем окрестным лесам и болотам с егерями да гончими? Если так, то вскоре тут может разыграться та ещё семейная драма…
        - Т-так разреши. - Глендауэр-младший обезоруживающе улыбнулся. - Б-боюсь, я не смогу запомнить… к-клянусь п-пеплом и в-вереском, это не пот-тому, что я т-тебя п-презираю или с-считаю с-себя в-выше д-других.
        Элмерик знал, что никто не будет разбрасываться подобными словами. Пеплом и вереском в Объединённых Королевствах и близлежащих землях клялись с незапамятных времён. Поначалу это была нерушимая клятва чародеев, но потом её стали использовать и простые смертные - в особых случаях. Считалось, что если давший такую клятву нарушит её, то тотчас же превратится в прах. Видимо, несправедливое обвинение задело великана за живое…
        - Да пошёл ты! - фыркнул Джеримэйн. - Сложно ему, гляди-ка! Не привык напрягаться и думать головой? Это потому, что вам, богатеям, с детства всё слишком легко достаётся!
        Здоровяк в недоумении захлопал глазами. Казалось, он не мог взять в толк, из-за чего его пытались оскорбить.
        - П-п-прости, если я чем-то задел т-т-тебя… - Он опустил взгляд и покраснел до кончиков ушей. От волнения гигант начал заикаться гораздо сильнее, а его глаза предательски заблестели. Элмерику показалось, что Глендауэр-младший сейчас расплачется от обиды, и он сжал кулаки. Сынок лорда, несмотря на свои внушительные размеры, выглядел совсем безобидным. Простоватым - да. Но уж никак не заносчивым.
        - Тебе, Джерри, неплохо бы самому поучиться манерам, - процедил Элмерик сквозь зубы. - Слышал, небось: даже гадюка - и та жалит, лишь когда на неё нападают. А ты, выходит, хуже гадюки.
        Бард подошёл к кровати, на которой развалился маленький наглец, взял его холщовый мешок с пожитками и сбросил на пол. Джеримэйн от негодования аж побагровел, ловя воздух ртом, как рыбина, выброшенная на берег. В мгновение ока он спрыгнул с кровати и подошёл к Элмерику, сжимая кулаки.
        - Смотрите-ка, кто тут у нас растявкался! - Он задумался, будто подыскивая оскорбление пообиднее. - Щенок!
        - Зато от меня не воняет мокрой псиной, как от некоторых, - поддел его бард, зажимая нос пальцами.
        Это было не совсем так: одет Джерри был хоть и бедно, но чисто - ну, насколько это возможно для мальчишки его возраста и положения. А то, что волосы были мокрые и свисали некрасивыми сосульками, так и Элмерик после прогулки под дождём выглядел ничуть не лучше.
        Противник в ответ прошипел нечто совсем невнятное, взял барда за грудки и занёс кулак, но ударить не успел. Четвёртый обитатель комнаты, всё это время стоявший у окна и не вмешивавшийся в чужие ссоры, вдруг оказался совсем рядом с драчунами и крепко схватил Джерри за запястье.
        - Перестаньте немедленно! - Его голос прозвучал негромко, но уверенно. - Или прикажете мне водой вас разливать? Что, так хочется вылететь из отряда в первый день, толком не начав учиться?
        Элмерик тотчас остыл и утёр вспотевшее лицо рукавом рубахи. Ему вдруг стало очень стыдно. Когда он смущался, его щёки всегда краснели, как и у всех рыжих, а на коже проступали веснушки. Не то чтобы его всегда было легко разозлить, но уж когда на него замахивались, он вспыхивал, словно сухая щепа в камине, однако, к счастью, столь же быстро и успокаивался.
        - Прошу прощения, - выдавил бард, решившись первым пойти на мировую. - Я не должен был этого говорить. Извини, Джеримэйн. Давай больше не будем ссориться по пустякам и начнём всё сначала?
        Он протянул руку для рукопожатия, но мелкий негодяй сделал вид, что ничего не заметил, отвёл взгляд и насупился, отчего длинная чёлка закрыла пол-лица. В отличие от барда, Джерри, похоже, не отличался ни добрым нравом, ни отходчивостью.
        Только теперь незнакомый парень выпустил его руку. Джеримэйн с неприязнью покосился на него, поморщившись, помассировал покрасневшее запястье и нехотя процедил сквозь зубы:
        - Ну ладно… Но это не означает, что мы теперь друзья. Лучше не лезь ко мне без особой нужды. Все вы не лезьте!
        Он поднял с пола холщовый мешок со своими пожитками, нарочито медленно положил его на койку у окна поверх покрывала и глянул с вызовом, всем своим видом показывая, что отвоёванное место будет защищать до последнего.
        - Оставьте его. - Незнакомый парень перекинул через плечо заплетённые в косу волосы и усмехнулся. - Просто вытянем спички сами. Только давайте поторопимся, а то скоро ужин. Опаздывать нельзя, иначе оставят голодными - тут с этим строго. Кстати, слышали новость: сегодня девчонки на мельницу приехали!
        Глендауэр-младший кивнул и снова заулыбался. Его настроение менялось быстро, как весенний ветер. Ещё мгновение назад простодушный гигант хмурился и сопел носом, а тут вдруг совершенно преобразился, в его глазах загорелось любопытство.
        - А зачем на мельнице девчонки? - не понял Элмерик. - Прислуга?
        - Ведьмы! - веско высказался со своего места Джеримэйн, оторвавшись от чтения толстого фолианта, однако на него никто не обратил внимания.
        - Ты объявление хорошо читал? В Соколов принимают вообще всех, а не только мужчин. Они наши будущие боевые подруги, - пояснил миротворец. - Кстати, пока вас не было, заходил мастер и велел всем передать, чтобы здесь, на мельнице, никаких интрижек. Вот в деревне - пожалуйста, сколько угодно. А если кто вздумает тронуть девицу из Соколят - тому мельник сразу голову открутит.
        - Или не голову, - фыркнул Джерри.
        - Этот может. Кстати, я Мартин, - запоздало представился четвёртый обитатель комнаты и, шагнув ближе, протянул Элмерику узкую мозолистую ладонь.
        Только теперь бард сумел рассмотреть нового знакомца как следует: до сих пор тот, как назло, всё время вставал против окна, и его черты терялись в свете угасающего солнца.
        Мартин оказался немного постарше других новичков: на вид ему можно было дать лет двадцать пять. Он был невысок, однако всё-таки повыше Джеримэйна, носил длинные - ниже лопаток - волосы, по старомодному обычаю собранные в косу медно-каштанового, отдающего в рыжину цвета, что выдавало в нём явную примесь холмогорской крови. Теперь Элмерик был почти уверен, кому принадлежал клетчатый клановый плед, висевший рядом с его курткой.
        Бард радостно пожал ему руку и назвал своё имя. После они так же, по всем правилам, познакомились с Орсоном Глендауэром, которому Элмерик великодушно разрешил называть себя просто Риком. Что тут поделаешь, если у могучего наследника Трёх Долин оказалась не только привычка заикаться, но и ужасная память на имена? Зато его рукопожатие было по-настоящему крепким - Элмерик сперва чуть не заорал от неожиданности. Барда удивило, что на тыльной стороне ладоней здоровяка виднелись знаки, в которых угадывались фэды огама - магического алфавита, который чародеи использовали для составления разрешённых законом заклятий. Сперва Элмерик решил, что это татуировки, но, приглядевшись, понял: нет, не татуировки - шрамы. Это показалось ему странным, однако задавать Орсону личные вопросы в первый день знакомства бард не осмеливался.
        - Давайте лучше поскорее бросим жребий. И… кстати, а здесь принято переодеваться к ужину?
        - Было бы во что! - усмехнулся Мартин. - А вообще, как хочешь, конечно. Но если думаешь, что тут, на мельнице, университет, как в столице, то вынужден тебя разочаровать: ни новых башмаков, ни шапочек тут не выдают. По правде говоря, ещё совсем недавно у Соколов вообще никакой школы не было…
        - Как это? - удивился Элмерик, присаживаясь на кровать (матрас оказался довольно жёстким). - Где же они прежде обучали новобранцев?
        - Да не было никаких новобранцев, умник, - опять встрял Джеримэйн. - Любому дураку известно, что к Соколам просто так не попадёшь.
        - Всё так. - Мартин вздохнул, словно ему очень не хотелось признавать правоту соседа. - Мы с вами первые, кого Соколы взялись обучать. Прежде, говорят, брали сразу опытных чародеев.
        - Хот-тел б-бы я знать, п-почему? - нахмурился Орсон.
        На этот вопрос ответа не нашлось даже у всезнайки Джерри. Мартин же только подогрел интерес, добавив, что пытался узнать причины, но не преуспел: человек, проводивший его на мельницу, отмалчивался, а мельник так вообще прикрикнул, что не следует лезть куда не просят. Так что расспрашивать учителей, по его мнению, было совершенно бессмысленно. Лучше даже не пытаться.
        - Ничего, рано или поздно всё тайное станет явным, - со знанием дела заявил Элмерик, а остальные с ним согласились.
        Когда они наконец-то вытянули спички, вторая койка у окна досталась Мартину, а Орсону и Элмерику пришлось довольствоваться местами по обе стороны от внушительной дубовой двери. Джеримэйн, следивший за их жеребьёвкой, показал Элмерику язык, спрятал книгу под соломенный матрас и с довольным видом отвернулся к стене. Мартин, заметив его выходку, предложил поменяться, если кто-то вдруг хочет, однако Элмерик, гордо вздёрнув нос, отказался, а Орсон заявил, что ему, вообще-то, с самого начала было всё равно, где спать, и он не понял, почему все так долго из-за этого ссорились.
        Бард едва успел выложить из заплечной сумки вещи, чтобы их просушить от влаги, пристроить арфу у кровати и скинуть с ног сапоги, как раздался протяжный звон колокола.
        - А в-вот и ужин! - обрадовался Орсон, резво вскакивая с табурета. Дощатый пол под ним скрипнул, но выдержал. В этот момент гигант заметил арфу, и лицо его просветлело.
        - Т-ты нам п-потом сыграешь, Рик? - с улыбкой попросил он. - Я так люблю музыку. И танцы!
        - По медяку с человека за вечер, с девиц и детей - полмедяка, - привычно заявил Элмерик, а потом, мотнув головой, рассмеялся и добавил: - А для ловчих Его Величества выступление бесплатное.
        Начиналась новая жизнь, и пока Элмерику всё очень нравилось. За малым исключением в виде вздорного соседа, но он готов был забыть это недоразумение. В конце концов, Элмерик и сам был не фунт серебра, чтобы всем вокруг нравиться. Сколько раз, бывало, его прогоняли из таверн и со свадеб, не заплатив и медяка… может, и Джеримэйну досталось в жизни - вот он и стал таким озлобленным. Когда-нибудь оттает, наверное… Или нет - тут уж как повезёт.
        Впрочем, мысли о забияке Джерри быстро сменились другими, более насущными: что будет на ужин, подадут ли эль (ведь сегодня канун праздника как-никак!) и хороши ли собой девчонки, о которых говорил Мартин? Всё это нужно было выяснить, и желательно как можно скорее.
        2.
        К ужину все новобранцы собрались в зале на втором этаже. В камине весело потрескивал огонь, на столе горели длинные свечи в глиняных подсвечниках, а на стенах из светлого камня плясали причудливые тени. Элмерик так и не увидел в доме слуг, но к их приходу стол оказался уже накрыт, пол начищен до блеска, с подоконников выметена вся пыль, а под потолком не осталось и следа от паутины, обычной для таких мест. И лишь несколько проскочивших мимо решётки угольков дотлевало перед камином.
        Широкую каминную полку украшали склянки, похожие на алхимические. Только сейчас в них, как в вазах, красовались свежесрезанные ячменные и пшеничные колосья, перевязанные лохматыми пеньковыми верёвками и бумажными лентами с длинными огамическими надписями. На стене висел огромный венок, сплетённый всё из тех же колосьев, - символ грядущего Лугнасада.
        В разных концах залы висели парные картины, отчеканенные на меди. На первой хищно раскинул крылья огромный сокол, а на второй к небу взмывал ворон. Внутри пахло жареным мясом, растопленным воском, сладким мёдом и перебродившими яблоками.
        Признаться, увидев залу, Элмерик был немного разочарован. Раз уж все ученики прибыли на мельницу в канун одного из великих праздников колеса года, разве они не заслуживали если не приветственных гуляний, то хотя бы доброго слова от хозяев? Но обитатели мельницы словно не желали показываться гостям на глаза, а хоть чего-нибудь праздничного, кроме пресловутых колосьев, в обстановке залы не было и в помине. Да и блюда, выставленные в ряд на длинном, изрезанном ножами дубовом столе, казались самыми обычными: мясо, каша, хлеб, яйца и свежие яблоки. А в кувшинах оказался не эль, а сливовый компот. Новобранцы долго не решались приступить к трапезе, будто бы ожидая разрешения, - вот только непонятно от кого.
        Девушки появились позже. Вошли, поздоровались, чинно расселись по местам. Молчание затянулось. Элмерик украдкой разглядывал их. Орсон, беспокойная душа, никак не мог удобно устроиться и вертелся на крепко сбитой скамье, грозя опрокинуть её вместе со всеми. Наконец здоровяк первым выдохнул и решительно потянулся за хлебом. Остальные, казалось, только этого и ждали - все разом накинулись на угощение. Некоторое время были слышны лишь стук ложек о тарелки и вежливые просьбы передать на другой конец стола какое-нибудь блюдо. Вскоре к этим звукам прибавились и шепотки: Соколята, утолив первый голод, сочли за лучшее скрасить странный вечер застольными беседами.
        - Б-болотные б-бесы! К-как же она х-хороша! - выдохнул вдруг Орсон.
        - Кто? - усмехнулся Мартин. - Тыквенная каша?
        - Д-да нет же, в-вон та д-девушка, - совершенно не обижаясь, негромко пояснил гигант, отправляя в рот огромный ломоть свежеиспечённого хлеба.
        - Которая? - немного обеспокоенно уточнил Элмерик.
        Признаться, ему и самому приглянулась одна красавица, однако он не хотел бы вставать на пути у влюблённого по уши приятеля. В том, что любая девушка без сомнений предпочтёт Орсону его, Элмерик почему-то не сомневался. Ну а кого же ещё? Глендауэр-младший был, может, и недурен лицом, и статен, но вот умом, увы, боги обделили его не на шутку.
        - Та, что с цепью, - произнёс великан, продолжая мечтательно улыбаться.
        - Ты вообще знаешь, что означают оковы на её руках, недотёпа? - О чём бы они ни говорили, Джеримэйну всегда нужно было козырнуть своими знаниями.
        Элмерик скривился - Джерри всё больше его раздражал. Пытается выставить себя умником, а сам ножом пользоваться не умеет: хватает мясо прямо руками, как невежа! Бард, не удержавшись, презрительно фыркнул. Вредный сосед покосился на него с подозрением, но, памятуя недавнюю стычку, на рожон лезть не стал.
        - А м-мне в-всё равно! - решительно заявил Орсон. - Что б-бы ни значили.
        Мартин одобрительно хлопнул его по плечу, а Элмерик опёрся на стол и облегчённо выдохнул. Из трёх девушек, сидевших на другом краю стола, ему понравилась, конечно, совсем не та, что с цепью. По правде говоря, девица в оковах его даже пугала: слишком мрачным и настороженным казался взгляд её тёмных глаз. Мелкая, тощая, чернявая, с неровно подстриженными волосами, даже не достававшими до плеч (стыдно - могла бы хоть голову прикрыть), она скорее напоминала ему Джеримэйна в юбке, что напрочь отбивало всякую охоту с ней связываться. Да и в цепи жителей Объединённых Королевств за незначительные проступки не заковывали, особенно в такие длинные, тяжёлые, сплошь исписанные фэдами, чтобы уж точно нельзя было снять без помощи чародея. Элмерик знал: это были оковы смертника, а не какого-нибудь обычного воришки или грабителя.
        Справа от преступницы сидела и с аппетитом лопала кашу красотка в теле, которая, как показалось Элмерику, гораздо больше подошла бы Орсону, - по крайней мере, они неплохо бы смотрелись вместе. Рослая, голубоглазая, по-деревенски ширококостная, с внушительной грудью, грубыми руками и крупноватыми, но вполне миловидными чертами лица. Её льняную копну вьющихся пушистых волос украшал венок из уже подвянувших полевых цветов. Смех девушки был громким, вызывающим, но манеры - бес с ними, дело наживное. Элмерику стало даже жаль, что Орсон запал не на эту деревенскую - кровь с молоком - красавицу, а на девицу, больше похожую на драную уличную кошку. Впрочем, говорят, что противоположности притягиваются…
        Третья же девушка сидела в тени, и, чтобы получше рассмотреть её, Элмерику пришлось шёпотом попросить Мартина немного передвинуть свечи на столе, чтобы не отсвечивало. Это помогло ему убедиться: девушки очаровательней он не встречал в жизни. Узкие запястья, тонкие пальцы, сдержанная грация, изящный наклон головы, мягкий шёлк светлых волос такого ровного цвета, что поневоле задумаешься о дальнем родстве с эльфами, нежные, как лепестки роз губы, большие и чистые фиалковые глаза, скромное нежно-голубое платье, выгодно подчёркивавшее как тонкие черты лица, так и фарфоровый цвет кожи…
        Элмерик и думать забыл об ужине, без единого низменного помысла глазея на юную леди. Бард любовался ею, как любуются картинами или облаками, подсвеченными закатным солнцем. Ему немедленно захотелось написать балладу и посвятить её прекрасной незнакомке. Девушка, заметив его интерес, едва заметно улыбнулась. Элмерик счёл, что нынешний момент неплохо подходил для знакомства, и пихнул Мартина в бок, намекая, что им было бы неплохо поменяться местами, но в этот момент невидимый колокол зазвонил снова.
        - Попрошу внимания!
        Элмерик не понял, когда и откуда в дверях залы появился этот пожилой сухопарый господин. Его некогда красивое лицо избороздили глубокие морщины, а старческие пятна безнадёжно испортили светлую кожу: на заострившихся скулах она казалась тонкой, как пергамент. Глубоко посаженные желтовато-болотные глаза цепко и оценивающе смотрели из-под светлых бровей. От этого взгляда Элмерику захотелось втянуть голову в плечи, а лучше и вовсе сделаться невидимым. На вид господину было лет шестьдесят или около того, но, несмотря на солидный возраст, немощным он вовсе не выглядел. Виски припорошила серебристо-серая седина, на голове красовалась шапочка алхимика. Одет он был во всё чёрное, за исключением рубахи. На штанах и колете из потёртого сукна виднелись плохо замытые мучные пятна, а рубашка с закатанными по локоть рукавами - когда-то, по всей видимости, белая - посерела от времени, но выглядела целой и чистой. Башмаки у пожилого господина были разными, он сильно припадал на левую ногу и опирался на простую трость из тёмного дерева с округлым набалдашником. На его руке Элмерик приметил перстень с головой сокола
(в точности такой же, как у Дэррека Драккона), а кожаный пояс украшала крупная пряжка с соколом, раскинувшим крылья.
        - Меня зовут Патрик Мэй, но вы можете называть меня «мастер Патрик», - представился господин. - Я хозяин этой мельницы, а также с сегодняшнего дня и до самого Самайна буду одним из ваших наставников. Прошу прервать трапезу и выслушать меня очень внимательно. Дважды я повторять не буду.
        Орсон с большим сожалением отодвинул тарелку, но успел запихать в рот ещё ломоть хлеба и теперь, похоже, решал, насколько прилично будет жевать перед носом у мастера Патрика, или лучше поднатужиться и проглотить весь кусок целиком.
        - Всем вам оказана большая честь, - продолжил хозяин мельницы, не без усилия устраиваясь в кресле у камина; больную ногу он выставил вперёд, поближе к огню. - Кто не будет выказывать должного прилежания, никогда не станет Соколом. Не прошедший Испытание, возможно, лишится жизни или того хуже - рассудка. Опасности будут угрожать вам каждый день и каждый час. До конца могут дойти не все. Поэтому прямо сейчас у вас есть последняя возможность встать и уйти. Выход там.
        Он направил набалдашник своей трости в сторону двери и замер, выжидая.
        Элмерику показалось, что мастер Патрик говорит не от сердца, а будто по написанному. На тонких пальцах наставника он приметил въевшиеся в кожу тёмные пятна и следы мелких ожогов, какие бывают, когда работаешь с раскалёнными металлами без защиты. Да никакой он не мельник, а самый настоящий алхимик!
        Никто, конечно же, не ушёл. Джеримэйн с интересом изучал видавшую виды поверхность дубового стола, Мартин в привычном жесте сложил руки на груди, а Орсон наконец-то сумел проглотить слишком большой кусок и выдохнул с облегчением. Стриженая девица, похожая на кошку, звякнула своей цепью и криво усмехнулась, словно говоря, что идти ей некуда. Прекрасная белокурая незнакомка с фиалковыми глазами с вызовом глянула на мастера Патрика, а румяная деревенская красотка подбоченилась и, хохотнув, искренне, но абсолютно невежливо, заявила:
        - Не извольте сумневаться-то, господин мельник, среди нас трусов-то не водится! Как-никак знали-то, на что идём.
        - Ценю это мнение, однако впредь попрошу без моего разрешения не высказываться, - нахмурился мастер Патрик. В этот миг от него повеяло таким холодом, что наглая девица вскочила и поклонилась, забормотав невнятные извинения.
        - Сядь на место, Розмари, - разрешил мастер, - и продолжим. Подъём, отбой, время завтрака, обеда и ужина, равно как и время начала занятий, возвещает колокол. Помните: опоздавшие к трапезе остаются голодными, опоздавшие же к занятиям строго наказываются. Наказание определяю или я, или другой наставник. После заката запрещено выходить за пределы круга из защитных камней вокруг мельницы, спускаться с холма или ходить в деревню без спроса. Если же случилось так, что после заката вы оказались в деревне, лучше проситесь переночевать там и возвращайтесь с рассветом. Ясно?
        Все закивали, а Орсон громким шёпотом уточнил у Мартина:
        - Это п-потому, что в округе п-полно зловредных фейри?
        - Это потому, что в округе полно того, что находится за гранью вашего понимания! - прогремел мастер Патрик, привставая. - И по ночам оно становится особенно опасным.
        - П-п-простите… - Здоровяк потёр голову, как будто бы учитель отвесил ему хороший подзатыльник, хотя Элмерик точно видел со своего места, что мельник его и пальцем не тронул.
        - Помните, что вы пока ещё новобранцы, а не Соколы. Вам предстоит научиться многим вещам, о которых вы раньше и помыслить не могли. Собственный перстень каждый из вас получит только после Испытания. Пока же я наделю вас особым знаком. Подойдите сюда, юноша. - Он указал тростью на Элмерика, и бард почувствовал, как предательски задрожали колени, а под ложечкой засосало от волнения.
        Показывать страх было нельзя - засмеют. Джерри первым же будет… Он поднялся со скамьи, сделал несколько шагов на ватных ногах, остановился прямо перед мастером Патриком и, запоздало вспомнив о вежливости, склонил голову в лёгком поклоне.
        Мельник-алхимик протянул руку, словно собираясь потрепать ученика по щеке, и Элмерик вдруг почувствовал сильное жжение там, где пальцы мастера Патрика коснулись его кожи. Будто бы к щеке приложили тлеющий уголёк. Он крепко сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Когда слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, боль вдруг стихла, словно её и не было. Элмерик невольно схватился за щёку, но не ощутил ничего, кроме лёгкого тепла и покалывания.
        - Добро пожаловать на мельницу, Элмерик Лаверн! - Мастер Патрик улыбнулся впервые за этот вечер и тут же посерьёзнел. - Следующий!
        «Вот тебе и приветствие! - подумал бард, с кислой миной возвращаясь на своё место. - А чего ты хотел? Вина и прославляющих гимнов?»
        Верзиле Орсону пришлось низко наклониться, чтобы мельник смог до него дотянуться. К чести великана, тот стоически выдержал боль, хотя и прошипел сквозь зубы что-то очень похожее на «б-болотные б-бесы». Наверное, тоже не хотел показать слабину перед той девушкой в цепях. На его щеке Элмерик увидел то, чего не мог разглядеть на себе: на правой скуле приятеля прямо под глазом проступило красноватое изображение сокола, напоминавшее родимое пятно, - совсем небольшое, размером с серебряную монету.
        - Этот знак будет охранять вас, на случай если меня не будет рядом, - пояснил мастер Патрик. - От всего на свете он не защитит, но поможет вам противостоять чарам младших фейри, коих в лесу водится великое множество. Добро пожаловать, Орсон Глендауэр! Следующий!
        И Джеримэйн, и Мартин стоически перенесли обжигающее прикосновение. Последний лишь с усмешкой уточнил, не останется ли потом следов, а то, дескать, он не уверен, что это украшение ему к лицу. Мастер Патрик со всей возможной серьёзностью заверил его, что магические метки после снятия следов не оставляют. В отличие от зубов и когтей болотных бесов, которые, как известно, в изобилии водятся в Чёрном лесу и непременно захотят отобедать глупцом, что явится к ним без хорошей защиты.
        Элмерик отметил, что, приветствуя Джеримэйна и Мартина, мастер назвал лишь их личные имена, не упомянув родовых. Значит, эти двое принадлежали к самому низшему сословию. Впрочем, по закону Объединённых Королевств, люди могли лишиться родового имени, совершив серьёзное преступление (но это было уж точно не про Джерри: странно, что этот невоспитанный крестьянин вообще читать умел). А ещё Элмерик слышал, что тем низкорождённым или преступникам, кому посчастливилось стать королевскими ловчими, Его Величество лично даровал новое родовое имя, ибо негоже равнять тех, кто служит короне, со всяким сбродом.
        Низкорождённой оказалась и Розмари, деревенская хохотушка. Почувствовав боль, она охнула, из глаз брызнули слёзы. По чёрным потёкам на щеках вмиг стало заметно, что она подводит веки угольной сажей, но Элмерик понимал: стоит кому-нибудь сейчас посмеяться над этим - и Розмари устроит насмешнику суровую взбучку. К счастью, потешаться над девушкой никто не решился.
        Келликейт - та самая драная кошка в цепях - родового имени также удостоена не была, но тут, как понял Элмерик, дело было вовсе не в происхождении. Смертники по традиции отказывались от всех родственных связей, чтобы ещё больше не позорить семью. Признаться, барда немного беспокоило, что им придётся жить под одной крышей с преступницей. Но потом он рассудил, что, будь Келликейт предательницей короны или убийцей, Соколы вряд ли стали бы спасать её от правосудия. А коли так, то бояться нечего.
        Нежную фиалку, чей вид заставил Элмерика замереть в глубоком восхищении, звали Брендалин Блайт. Уже после ухода мастера Патрика бард всё же осмелился подсесть к ней и предложить свой платок, чтобы девушка могла промокнуть слёзы. Бард поспешил успокоить красавицу, что охранный сокол на её щеке получился совсем маленьким, почти как мушка, и что он ей очень идёт, пусть даже не сомневается.
        Так, за беседой выяснилось, что Брендалин - сирота. Мать её покинула этот мир, когда девушка была совсем маленькой, а отец, наверное, умер ещё раньше: его девушка не знала. Воспитанием Брендалин занималась бабка, а ещё дядя - известный алхимик; к Соколам же её взяли потому, что она хорошо разбиралась в травах и снадобьях. Дома она могла быть лишь помощницей дяди, а тут у неё был шанс стать хозяйкой своей жизни. Элмерик не преминул восхититься силой её духа, чем вызвал благосклонную улыбку.
        Ещё оказалось, что Брендалин всей душой обожает музыку и танцы. Но только Элмерик принялся было рассказывать ей о своих победах на поэтических состязаниях, как Розмари немедленно встряла в их разговор и поспешила заявить, что она тоже любит музыку и танцы. Да-да, всей душой. Особенно холмогорские. Говорила она, к сожалению, громко - так что услышал Орсон. Тот на радостях захлопал в ладоши, а Мартин сам вызвался сбегать к мастеру Патрику и испросить разрешения устроить небольшое гулянье в честь Лугнасада. Всё равно учёба начнётся только завтра, а сегодня вечером почему бы не отметить их знакомство и начало новой удивительной жизни?
        Суровый мельник, как ни странно, возражать не стал. Кто знает, в чём тут было дело: то ли в холмогорских корнях самого мастера Патрика (всем известно, что холмогорцы пуще прочих ценят хорошую музыку, танцы и добрый эль), то ли в обаянии улыбчивого посланника, но из каморки под самой крышей Мартин вернулся с увесистым бочонком на плече и возвестил, что учитель передал новичкам щедрые дары и велел выпить эля за его доброе здравие, только сильно не напиваться. Оставалось лишь как можно скорее претворить это в жизнь.
        Этим вечером Элмерик напелся вдоволь, наигрался до боли в пальцах на арфе и на флейте. Жаль только, что, кроме него, никто не был обучен музыке, поэтому потанцевать с прекрасной Брендалин ему так и не довелось, и это его весьма опечалило. А вот Мартин, напротив, слишком часто отплясывал с ней, что удручало.
        Элмерику было жаль Келликейт, которая, подобрав цепь, попробовала было пуститься в холмогорскую джигу вокруг стола, но уже на втором круге не удержала тяжёлые звенья, споткнулась и непременно упала бы, если бы Орсон её не подхватил. После этого девушка извинилась и поспешно покинула залу, сказав, что отправляется спать.
        Джеримэйн же в общем веселье участия не принимал. Он сидел в углу в одиночестве и потягивал эль. По тем завистливым взглядам, которыми Джерри одаривал Соколят, Элмерик заподозрил, что тот просто не умеет танцевать, но признаться стесняется. И поделом! Нечего нос задирать было!
        Они закончили веселиться лишь под утро, когда на востоке начало светлеть, а за окном запели птицы. До подъёма оставалось не более пары часов. Элмерик вызвался проводить Брендалин до комнаты девочек, но тут, к его немалой досаде, выяснилось, что провожать придётся ещё и Розмари. Он думал было попросить кого-то из приятелей отвлечь назойливую девицу, однако момент был откровенно неудачным: Орсон как раз захрапел прямо за столом, и Мартин с Джеримэйном тщетно пытались его растолкать, чтобы не волочь тяжёлого верзилу до кровати. Вот кто бы мог подумать, что такому большому парню достаточно всего пары кружек - и он уже валится с ног?
        Не дождавшись помощи, Элмерик сам проводил девушек и вежливо попрощался с ними до утра. Брендалин выразила надежду, что такой дивный вечер на мельнице ещё повторится, и тогда ей, может, удастся потанцевать с Элмериком, а музыкантом будет кто-нибудь другой. Розмари же заявила, что не встречала барда лучше. По её мнению (а уж она-то разбирается!), Элмерик мог с лёгкостью заткнуть за пояс половину именитых арфистов Трёх Долин. Они собирались ещё долго обмениваться любезностями, но их голоса разбудили Келликейт, которая довольно грубо велела всем отправляться по кроватям и заткнуться, дабы не мешать добрым людям смотреть добрые сны.
        Как ни странно, сны после такого напутствия оказались действительно добрыми. Едва коснувшись головой подушки, Элмерик увидел зелёные луга, поросшие клевером и мелкими колокольчиками - нежно-сиреневыми и фиалковыми, как глаза прекрасной Брендалин. На лугу паслась белоснежная лошадь - явно фейских кровей, - и появившаяся из ниоткуда леди Брендалин очень хотела покататься, но глупое животное шарахалось от неё, никак не даваясь в руки. Тогда Элмерик накинул уздечку на голову лошади, успокоил её ласковыми словами и подвёл к своей милой даме, а потом протянул руку, помогая ей взобраться на спину скакуна, прежде не знавшего седла. В этот момент над лугом разнёсся переливчатый звон сотни больших и маленьких колокольчиков, несущийся будто из-под холма. Элмерик моргнул - и всё исчезло. Только уже знакомый, громкий до боли в висках звон возвещал, что пора вставать, заправлять постель и собираться к завтраку.
        3.
        После Лугнасада наконец-то распогодилось, дожди почти прекратились, дороги подсохли. И пусть над Чёрным Лесом каждый день ходили тяжёлые низкие тучи, иногда сквозь них всё же проглядывало тёплое летнее солнце. Ночами вдалеке ворчал гром и в небесах полыхали зарницы, а по утрам макушки елей окутывала туманная дымка, словно напоминание о приближающейся осени. В этом году она обещала быть ранней.
        Элмерик провёл на мельнице уже целых пять дней, но ещё не выучил ни единого заклятия. После завтрака мастер Патрик отводил всех семерых учеников наверх - в комнатку под крутым скатом крыши, служившую библиотекой. Здесь было душно и пыльно, по углам свисали клочья паутины; но даже постоянный шум мельничного колеса мешал меньше, чем жужжание многочисленных мух: с их вражескими полчищами не могла справиться и вся армия местных пауков. Библиотека выглядела настолько запущенной, что даже Элмерику, всякое повидавшему за годы странствий, это показалось странным: во всём остальном доме был какой-никакой, но всё же порядок. Впрочем, странного в деревне (Элмерик недавно узнал, что та называется просто и незатейливо: Чернолесье) хватало: ночами за оградой выли волки (барду хотелось надеяться, что это именно волки, а не кто-нибудь похуже), в шуме деревьев часто слышался невнятный шёпот, а вдалеке меж ветвей то и дело вспыхивали зеленоватые огни.
        Учёба едва началась, однако всё больше разочаровывала его с каждым днём. Свитки, которые нужно было непременно прочитать до обеда, казались нудными до зубовного скрежета. В одних были старые сказки и легенды, которые впору было читать малым детям, в других рассказывалось о многочисленных деревьях, произраставших в Чёрном лесу. Так, Элмерик узнал, что ежевика является символом хитрости, а орешник даёт чародею мудрость, но ни один из текстов не объяснял, как что-либо из этого можно заполучить. Ни особых слов, ни рецептов для волшебного отвара - ничего.
        Когда закончились деревья, начались птицы. А затем они принялись заучивать названия самых известных замков Объединённых Королевств (которые любой образованный человек и так знал), а также старых крепостей, давно разрушившихся до основания, а может, и вовсе никогда не построенных в этом мире (что, по мнению Элмерика, казалось сущей бессмыслицей). Но хуже всего было, что все названия следовало зубрить не только на наречиях Объединённых Королевств, но и на эльфийском, который мало того, что считался почти мёртвым (в Королевствах давно не видели живого эльфа, говорившего только на родном языке), так ещё был и весьма сложным для произношения. А мастер Патрик к тому же постоянно придирался, заставляя всех, у кого не получалось запомнить мудрёные слова, проводить в библиотеке лишние часы.
        После обеда мельник раздавал Соколятам самые обычные поручения, никак не связанные с чародейством: одних отправлял в сад лекарственных трав на полив и прополку, другим велел чистить и вычёсывать лошадей (работа на конюшне пришлась Элмерику по душе, и особенно ему понравилась небольшая пегая лошадка по кличке Ольха), третьих посылал в деревню с поручением забрать у кузнеца свёрток и, конечно, не сметь в него заглядывать на обратном пути. Иногда из деревни нужно было сопроводить телегу с мешками: местные жители расплачивались едой за помол и «иные услуги», о которых говорили только шёпотом. За пару таких визитов Элмерик убедился, что в Чернолесье мастера Патрика очень уважали, хотя и побаивались, за глаза называя «колдуном с мельницы».
        Новобранцы брались за поручения неохотно, но спорить с наставником никто не осмеливался, и недовольство росло с каждым днём. Элмерик знал наверняка - как и многим бардам, ему было легко угадывать настроения окружающих.
        Одна лишь Розмари чувствовала себя на мельнице как рыба в воде. Она вставала ещё до утреннего колокола, вместе с пением петухов. Подвязав непослушные волосы платком, шла к колодцу за водой, по дороге поднимая с тропинки напaдавшие за ночь яблоки и собирая в курятнике свежие яйца. Уже в доме, надев передник, она подметала полы, выгребая изо всех щелей вездесущую мучную пыль. В самые первые дни Розмари умудрилась до блеска отмыть в ручье все старые засаленные котлы, оттереть от кухонных стен печную сажу и начистить каминную решётку так, что та засияла, как новенькая.
        Когда же мастер Патрик сказал, что она не обязана это делать (на мельнице, вообще-то, и без неё есть кому прибраться), девушка страшно обиделась и заявила:
        - Ваша прислуга-то дела своего не знает: вона сколько грязищи-то оставляет! И готовит-то невкусно - простите, мастер, но это так! Я и то могла бы лучше.
        Мельник хотел было возразить, да потом махнул рукой:
        - Можешь - делай. Только не жалуйся потом, если устанешь. Уроки буду с тебя спрашивать так же, как со всех.
        Вечером оказалось, что Розмари ничуть не хвасталась, а, напротив, преуменьшила свои таланты. Ужин удался на славу, и даже мастер Патрик, который всегда ел один в своей комнате, дважды возвращался за добавкой. А на следующий день Элмерик и сам проснулся до звона колокола от умопомрачительного запаха свежих пирогов…
        Так мало-помалу быт наладился, и дни пошли своим чередом. Однако к концу первой недели Джеримэйн (кто же ещё, если не он!) взбунтовался.
        - С меня хватит! - Он раздражённо швырнул свиток в дальний угол библиотеки. - Мои книжки и то толковее! Там хоть заклинания есть, а это что? Пустышка!
        - Кстати, а откуда ты их взял? - полюбопытствовал Элмерик, болтая ногами под столом.
        Обычно бард старался не заговаривать с Джерри первым - многовато чести. Но его книжки с самого первого дня вызывали интерес и даже зависть. Он знал: Джеримэйн читал каждый вечер, дожигая огарки свечей, которые всегда собирал за ужином. Книги выглядели внушительно и наверняка стоили целое состояние, что само по себе настораживало. Откуда бы нищему мальчишке взять такое богатство? Не иначе украл где-то. Но обвинять недруга в воровстве Элмерик не спешил - ни единой улики у него не было.
        - Что, рыжий, завидки берут? Где взял, там уже нет! - отрезал Джерри, отчего бард ещё больше укрепился в нехороших подозрениях. - Но знаете, что я скажу: может, этот мастер Патрик что-то и умеет, но учитель из него никудышный. Мы пришли, чтобы стать Соколами. А ломаем языки об эльфийский, будь он неладен!
        Элмерик промолчал, про себя подумав, что, пожалуй, готов согласиться с Джеримэйном. Он тоже ожидал совсем другого - сам до конца не понимал, чего именно. Конечно, не героических подвигов с первых дней, но уж никак не всепоглощающей скуки.
        - Ой, можно подумать-то, тебя тут прям мучают-то! - Розмари, вздохнув, поднялась с лавки, сходила за свитком, отряхнула его от пыли и, разгладив края, положила на стол. - Ты имеешь крышу-то над головой, вдоволь еды, два медяка в неделю, да ещё и свободное время-то остаётся, чтобы сказки почитать. Али плохо?
        - Ты глупая, тебе не понять, - отрезал Джеримэйн, задирая нос.
        Обеими руками он отодвинул все свитки, а заодно и перо с чернильницей подальше от себя.
        - Ох, куда уж нам-то, убогим! - фыркнула Розмари, и щёки её зарделись; может, она не хотела показывать этого, но обидные слова её всё же задели. - Один только господин Джеримэйн-то у нас умный, даже книжки вон привёз-то!
        - А я удивлён, что ты вообще читать умеешь, - не остался в долгу Джерри, откидываясь на спинку стула и переплетая руки на груди. - Думал, в свинарниках этому не учат.
        - Ну и что с того, что мать моя была свинаркой-то! - взвилась девушка и, сжимая кулаки, угрожающе нависла над обидчиком (тот даже ухом не повёл). - Твой папаша-то, небось, тоже не король. Скоро я стану важной чародейкой-то, а ты не сегодня, так завтра-то вылетишь вон.
        - Я. Просто. Хочу. Учиться. Чародейству, - холодно произнёс Джеримэйн, брезгливо отодвигаясь от неё подальше. - Больше ничего. Понимаешь ты? Не жрать досыта. Не сказочки читать. Не зарабатывать два медяка в неделю. Учиться!
        - Похвальное намерение, юноша, - вкрадчиво произнёс над ухом невесть откуда взявшийся мастер Патрик, привычно поправляя свою чёрную аптекарскую шапочку.
        Несмотря на увечье, он умудрился подкрасться так тихо, что на шаткой лестнице не скрипнула ни одна ступенька, не хлопнула, закрывшись за ним, дубовая дверь, а тяжёлая трость ни разу не стукнула о дощатый пол.
        Услышав его голос, новобранцы подпрыгнули, как по команде. Розмари ахнула, всплеснув руками, Орсон и Мартин поднялись, приветствуя наставника, Элмерик последовал их примеру, и лишь наглец Джеримэйн остался сидеть.
        Никто не знал, как долго наставник простоял за спинами учеников и что именно успел услышать. Видимо, поэтому бунтарь Джерри и решил, что терять ему больше нечего. Он подвернул рукава рубахи из небелёного льна с множеством старых заплат, к которым теперь ещё добавились свежие чернильные пятна, и недовольным голосом спросил:
        - Скажите, мастер, а нас здесь будут учить хоть чему-то стоящему?
        Он пытался вести себя как ни в чём не бывало, но Элмерик видел, что спокойствие даётся Джеримэйну большой ценой.
        Мастер Патрик в ответ на этот выпад как-то по-птичьи склонил голову, что делало его похожим на удивлённого грифа.
        - А что ты считаешь стоящим? Расскажи, а мы внимательно послушаем. - Он придвинул себе стул и, усевшись, переплёл руки на груди.
        Джеримэйн, подумав, всё-таки встал, пригладил пятернёй длинную чёлку и вытер вспотевшие ладони о штаны. Движения его были резкими, дёргаными. Он понимал, что ходит по грани, но отступать, похоже, не собирался.
        - Я считал, что Соколы - могущественные чародеи, - начал Джерри, опираясь обеими руками о стол.
        - Это так, - подтвердил мастер Патрик, пальцами настукивая по своему предплечью какой-то замысловатый ритм.
        - Ещё я слыхал, что Соколы не гнушаются запретным эльфийским колдовством, потому что на войне все средства хороши. - Джерри немного ослабил шнуровку на вороте рубашки: кажется, ему не хватало воздуха, несмотря на то что все окна в библиотеке были открыты ещё с утра.
        - И это правда. Королевский указ, запрещающий дикую магию, на нас не распространяется. Не бойся, руки Ордена Искупления сюда не дотянутся. - По кривой усмешке мастера Патрика Элмерик вмиг понял: любой, кто встанет на пути у пожилого чародея, горько об этом пожалеет; Джерри играл с огнём.
        Указ о запрете эльфийского колдовства был издан не нынешним королём, и даже не предыдущим. Это было очень давно, ещё во время царствования Артура Шестого. В те далёкие дни и появился Орден Искупления, ревностно следивший за выполнением королевской воли. Преступников ловили, судили и всегда строго наказывали. Даже казнили. И всё же из года в год находились ведьмы и колдуны, осмеливавшиеся нарушить запрет.
        Признаться, прежде бард как-то не задумывался, кем являются Соколы на самом деле. Бесспорно, они были чародеями, воинами и героями… А ещё - самыми опасными людьми в Объединённых Королевствах. Даже те из них, кто выглядел вполне безобидным, как, например, милый толстяк мастер Дэррек…
        Любой чародей больше всего на свете боялся привлечь внимание Ордена Искупления - доказывай потом, что занимался только разрешённым колдовством! И выходит, вот этот ужасный Орден сам боялся Соколов. Это известие Элмерика немало повеселило и к тому же кое-что прояснило. Теперь стало понятно, зачем мастер Дэррек задавал ему вопросы о дикой магии: поговаривали, будто бы способности к ней передаются по наследству, как и к чаропению. Кстати, с певческими заклятиями у Ордена поначалу вышла загвоздка. Они долго не могли решить, какую магию используют барды: разрешённую человеческую или запретную эльфийскую. Она не была похожа ни на одну из них. Но, к счастью для Элмерика, ещё задолго до его рождения Орден великодушно разрешил бардам использовать их чары, если те смогут снискать на то дозволение своей гильдии.
        - Я ничего не боюсь! - яростно выдохнул Джеримэйн, оскорблённый тем, что его заподозрили в трусости. - Если хотите знать, я тайком учился запретной магии и уже кое-что умею. Но, как вижу, тут даже разрешённым колдовством и то не пахнет.
        - Вот как… - всё с той же не сулившей ничего хорошего улыбкой протянул наставник. - Я верно расслышал, что ты привёз с собой книги?
        Джеримэйн насторожился, уже понимая, куда клонит мастер. В отчаянии он огляделся по сторонам, будто бы ища поддержки. Но никто из Соколят не спешил поддержать бунтовщика, и мольба в его глазах сменилась презрением.
        - Ну да. А что такого? Мы же чародеи.
        - Сдай их мне, - потребовал мастер Патрик. - Я сложу книги в сундук и запру на ключ. Обещаю: когда ты будешь готов к познанию дикой магии, я отдам тебе их вместе с сундуком. Может, даже добавлю от себя кое-что. А пока заруби на носу: прежде, чем познавать эльфийское колдовство, черпающее силу из природы, тебе нужно научиться терпению. А у тебя, насколько я могу судить, его маловато.
        Элмерик не удержался от ехидного смешка - и тут же получил в награду два гневных взгляда: один от Джеримэйна, второй от мельника.
        - Ты ничем не лучше, - осадил барда мастер Патрик. - Никто из вас не достаточно усидчив, чтобы заниматься магией. Как только я решу, что в вас появились хотя бы зачатки терпения, я непременно приглашу сюда других наставников. Мастер Флориан будет преподавать вам огам, а мастер Шон расскажет о дикой магии эльфов, поэтому, если думаете, что сможете обойтись без эльфийского языка, то, уверяю, вы сильно заблуждаетесь. А мастер Дэррек поведает всё об окружающем мире, населяющих его существах и способах защиты от них.
        - Как интересно… А что же будете преподавать вы? - Брендалин, улыбнувшись, мило захлопала ресницами. - Наверняка что-нибудь очень важное?
        Её лесть была довольно очевидной, но суровый мельник вдруг оттаял и улыбнулся в ответ.
        - Я научу вас, как различать травы, леди. А ещё - работать с амулетами и зельями. С некоторыми из вас мы займёмся проклятиями: к этой магии способности, увы, есть не у каждого. Впрочем, то же можно сказать и про чародейство в целом: душа либо лежит к чему-то, либо нет. И нам важно будет вместе отыскать то, в чём вы особенно талантливы.
        - А к-как же в-волшебное оружие? - несмело спросил Орсон, подаваясь вперёд. - Я учился ф-фехтованию д-дома. М-мне с-сказали, ч-что м-можно б-будет п-продолжить…
        Мельник ответил не сразу. Некоторое время он задумчиво рассматривал руки гиганта, испещрённые магическими символами, и лишь потом сказал:
        - Волшебное оружие признаёт далеко не всех, но у тебя с ним сложностей не возникнет. Твой наставник по фехтованию… - Мастер Патрик отчего-то запнулся, но после небольшой заминки продолжил: - Думаю, он сейчас немного занят. Придёт время, и вы с ним познакомитесь. Главное - терпение, помните? Ещё вопросы?
        Все молчали, и мельник, шаркая и постукивая тростью об пол, проследовал вместе с поникшим Джеримэйном в комнату за книгами. Когда за ними закрылась дверь, Элмерик упал обратно на лавку, закинул ногу на ногу и задумчиво протянул:
        - Знаете, а мне даже жаль Джерри… Хоть мы и враги, но не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.
        - Не думаю, что он тебе враг, - мягко возразил Мартин, присаживаясь рядом. - Соперник - ещё куда ни шло, это ведь само по себе совсем не плохо. Бывает, что хочешь превзойти кого-то - и сам становишься лучше. А ты как считаешь, Орсон? Среди нас есть враги?
        Здоровяк отчаянно замотал головой:
        - Не м-может б-быть.
        Элмерик вяло улыбнулся. Хотелось бы верить, что это так. Но он помнил, с какой злобой Джерри смотрел на него и тогда, при знакомстве, и сейчас, когда никто не захотел за него вступиться. А чего этот тип ожидал, спрашивается? Сам же всех против себя настроил. Не зря говорят: что посеешь, то и пожнёшь.
        - Я бы тоже не стала искать врагов среди нас. - Брендалин улыбнулась, глянув на Элмерика из-под пушистых ресниц. - Но Рику не нужно стараться, чтобы быть лучше Джерри. Он и без того хорош.
        От этих слов бард залился краской и опустил взгляд. Смущение едва не сыграло с ним злую шутку: именно в этот миг Брендалин потянулась к верхней полке за новым свитком, но споткнулась о шаткую половицу. И наверняка упала, если бы Мартин не подхватил её, приобняв за талию. Всё произошло так быстро, что никто не успел даже толком испугаться, однако теперь Элмерик не знал, как отделаться от чувства досады. Он мог бы спасти прекрасную даму, но упустил свой шанс. А Мартин успел. Спасибо, конечно: из-за него Брендалин не пострадала, но… не слишком ли он быстрый, а? Придётся теперь смотреть в оба, как бы приятель не оказался проворнее, чем следует.
        - Благодарю, мой спаситель! - Брендалин слабо улыбнулась и присела на лавку, на всякий случай достав из кармашка передника флакон с нюхательной солью. - Сама не знаю, что на меня нашло. Я такая неловкая… И голова теперь кружится.
        - Может, тебе прилечь? - предложил Элмерик, запоздало подрываясь с места.
        - Да, пожалуй, ты прав. Свитки подождут… - Брендалин расправила складки на нежно-сиреневой юбке; из-под вышитого цветочным узором края показались острые носы парчовых туфелек. - Кто-нибудь проводит меня до комнаты? Там такая крутая лестница…
        Мартин и Элмерик, не сговариваясь, оба протянули ей руки. Девушка рассмеялась и, чтобы сгладить неловкость, приняла помощь от обоих. Бард скрипнул зубами от злости, а Мартин, похоже, даже не заметил его ревнивого взгляда. Ну, или искусно сделал вид.
        На протяжении всего пути до комнаты девушек они не сказали друг другу ни слова, а после, хором пожелав Брендалин доброго здоровья, вышли в коридор. Элмерик плотно закрыл за собой дверь. Убедившись, что их никто не видит и не слышит, он, не слишком-то церемонясь, толкнул Мартина в тёмный угол под лестницей и хмуро заявил, сжимая кулаки:
        - Эй! Давай-ка поговорим.
        В глубине души он надеялся, что драться не придётся. Но лучше было прояснить всё, пока это не зашло слишком далеко. Элмерику хватало и одного соперника на этой мельнице - не хотелось бы заводить второго. Тем более Мартин ему даже нравился. Земляк казался приятным рассудительным человеком, если бы то и дело не пытался лезть в чужие сердечные дела…
        - Эй, ты чего? - Удивление Мартина было настолько искренним, что Элмерик даже немного осадил коней: кто знает, может, тот и впрямь не хотел ничего плохого? Порой галантность можно легко принять за флирт. А прежде бард никогда не вёл таких неловких бесед, поэтому сильно растерялся. Он одёрнул тунику, поправил кожаный пояс, будто бы не знал, куда деть руки, а потом без лишних предисловий выпалил:
        - Так. Признавайся: что у тебя с Брендалин?
        - А у меня что-то с Брендалин? - Ореховые глаза Мартина округлились. - С чего ты взял?
        Элмерик начал понимать, что всё-таки ошибался: Мартин действительно был немало удивлён и дал честный ответ. Приятель не увиливал, не отводил взгляд, не пытался ничего скрыть. Барду даже стало немного стыдно, зато от сердца тут же отлегло.
        - Понимаешь, - выдавил он, переминаясь с ноги на ногу. - Она мне очень нравится…
        - Это заметно, - улыбнулся Мартин, садясь на нижнюю ступеньку деревянной лестницы. - Ты плохо умеешь скрывать чувства.
        Его слова заставили Элмерика покраснеть ещё больше:
        - Только ей не говори!
        - Не скажу, - пообещал Мартин, положив руку на сердце. - Хотя, думаю, она уже поняла. Но я не заметил, чтобы её это хоть сколько-то расстроило.
        Элмерик вздохнул и, подумав, присел рядом.
        - Значит, не будешь мне мешать?
        Мартин хлопнул его по плечу.
        - Не беспокойся, приятель. Уж где-где, а здесь я тебе не соперник. Если я пару раз потанцевал с девушкой, а потом разок поймал её, когда она споткнулась, это не значит, что теперь я собираюсь на ней жениться.
        - Но она может подумать, что ты в неё влюбился!
        Элмерик опять разволновался. Слишком уж легко Мартин говорил о таких вещах, будто они ничего не значили.
        - Ты не хочешь объясниться с ней? - робко спросил бард. - Сказать, что это не то, что она думает?
        Он хотел было предложить постучаться к Брендалин сейчас, пока она одна в комнате, но осёкся, видя, как с каждым его словом всё сильнее темнеет взгляд Мартина.
        - Ничего она не думает. Перестань уже! - устало огрызнулся он. - Мне только твоей глупой ревности не хватало! Сам иди к своей Брендалин и поговори, если хочешь, но не впутывай меня, ладно?
        Было в его голосе что-то, отчего Элмерик замолчал. Будто он, сам того не желая, заставил Мартина вспомнить о чём-то очень неприятном. Если так - стоило, наверное, извиниться.
        - Прости, я не хотел тебя расстраивать. - Бард вздохнул. - Была какая-то плохая история, да?
        - Вроде того, - кивнул Мартин.
        Он встал, привычным жестом откинув за спину свою длинную косу, и собрался было уйти, но Элмерик ухватил его за рукав. Он испугался, что, если Мартин сейчас сбежит, они ещё нескоро смогут поговорить по душам.
        - Ты кого-то любишь? Она жива? - Вопросы сорвались с губ раньше, чем Элмерик успел подумать об их вопиющей бестактности; он поспешил поправиться: - Если не хочешь, не отвечай, конечно. Просто… ну, знаешь… мне не всё равно.
        Мартин на мгновение задумался, а потом, махнув рукой, снова уселся на ступеньку.
        - Ладно, слушай: всё было не так трагично. У меня никто не умер. Просто некоторое время назад я нарвался на одно весьма неприятное эльфийское проклятие. Из-за него ни одна девушка не сможет ответить мне взаимностью. Вот и вся история.
        - Ты затем и подался к Соколам? - догадался Элмерик. - Думаешь, они смогут помочь снять с тебя это проклятие?
        - Ну, почти, - не стал спорить Мартин. - Были всякие причины. А на девушек я теперь вообще стараюсь не заглядываться, чтобы не влюбиться ненароком. Это не так уж сложно: сегодня потанцевал с одной, завтра - с другой, ещё через день предложил третьей прогуляться под луной… Не самая худшая судьба, если подумать.
        Теперь Элмерик окончательно успокоился. И на смену жгучей ревности пришло сочувствие. А ещё - любопытство. «Вот и вся история», - ага, как же! Да это даже не начало… Эх, им бы сейчас кувшинчик эля - разговор бы пошёл куда живее.
        - И давно это с тобой? - уточнил бард.
        - Изрядно.
        - Ох.. И как же?.. - Элмерик в последнее мгновение осёкся, сочтя свой вопрос на редкость бестактным. Впрочем, Мартин его, кажется, понял.
        - Да как у всех, - улыбнулся он. - Если что, я и в прежние времена не мечтал о семье. Такая жизнь не для меня. А любое проклятие можно обернуть и в свою пользу. Есть много способов обойти условия. Оно вовсе не мешает мне проводить чудесные вечера и ночи, о которых потом приятно вспомнить. Даже не мешает мне любить. А что до взаимности… можно подумать, что без проклятий каждый её обязательно добивается. Мир вообще несправедлив, ты не замечал?
        - Твоя правда, - кивнул Элмерик.
        История Мартина показалась ему очень трогательной и увлекательной - пожалуй, поинтереснее многих легенд, которыми их пичкал мастер Патрик. Барду хотелось бы написать об этом какую-нибудь балладу - грустную, но с надеждой на счастливый конец. Впрочем, сочинять песнь о проклятии не следовало - сначала нужно было закончить уже начатую, посвящённую красоте леди Брендалин.
        Было ясно, что Мартин лишь приоткрыл завесу тщательно хранимой тайны. Но, может, со временем, когда они станут хорошими друзьями, он расскажет больше? Элмерику было до жути интересно, как всё случилось. Раз проклятие было эльфийским - значит, Мартин своими глазами увидел эльфа? Или, может, эльфийку? Хоть эта встреча и дорого ему обошлась, Элмерик всё равно немного, но завидовал приятелю. С самого раннего детства он мечтал хоть одним глазком посмотреть на кого-нибудь из волшебного народца, даже пытался вызывать эльфов, но тщетно. Иногда барду даже слышался тихий смех: наверняка какие-нибудь младшие фейри прятались за деревьями и подтрунивали над рыжим босоногим мальчишкой, не способным их увидеть.
        Его размышления прервал встревоженный голос Орсона.
        - П-п-простите… Вы не в-в-видели К-к-келикейт?.. - От волнения он заикался даже больше обычного.
        - А? - встрепенулся Элмерик. - Разве её не было в библиотеке? Она всегда так тихо сидит…
        - Н-не было, - мотнул светлой головой Орсон. - А в к-к-комнате н-нет?
        - Там только Брендалин. - Мартин, помрачнев, поднялся с места.
        Он хотел было добавить что-то ещё, но резкий звук колокола оборвал его на полуслове.
        - Для обеда ещё рановато… - Элмерик тоже вскочил, подтянув штаны; волнение Орсона передалось и ему.
        - Мда. Не вышло бы какой беды… - Мартин пропустил их вперёд и устремился следом вверх по лестнице.
        4.
        В зале встревоженных и галдящих Соколят встретил мастер Патрик. Вмиг стало ясно, что надеждам Мартина не суждено было оправдаться. Нетерпеливо постукивая тростью об пол, мельник едва нашёл в себе силы дождаться опоздавших (последней прибежала запыхавшаяся Брендалин), после чего объявил:
        - Занятия отменяются. Девица Келликейт пропала!
        - Да как же пропала-то? - ахнула Розмари, прижимая руки к пышной груди. - За завтраком ещё была туточки.
        Услышав слова наставника, Орсон побледнел как полотно. Наверняка здоровяк корил себя за то, что не уследил. Элмерик тоже почувствовал небольшой укол совести, но слишком сильно сокрушаться не стал. Келликейт не горела желанием дружить с прочими Соколятами - стоило ли удивляться, что те не сразу заметили её исчезновение? А может, на то и был расчёт? Она ведь преступница - могла и сбежать.
        - После завтрака я отправил её на поле собирать травы, - сухо пояснил мастер Патрик. - Она ушла, но к назначенному часу не вернулась. Согласно нашему договору, девица Келликейт не может покидать мельницу без разрешения, а если покинет, то смертный приговор снова вступит в силу. Отыщите её и доставьте на мельницу до заката - по возможности живой и невредимой. Жизнь этой девушки важна для Его Величества… Сам я, увы, не могу отправиться с вами.
        В его последних словах было столько печали, что Элмерику стало не по себе. Судя по всему, увечье мастер Патрик получил совсем недавно, и оно безмерно тяготило чародея.
        Неожиданное упоминание короля озадачило барда ещё больше. Ведь если рассуждать здраво, какое дело Его Величеству может быть до девицы, похожей на драную кошку? Может, Артур Девятый считал своим долгом заботиться обо всех Соколах, даже будущих? Нет, это вряд ли… А может, король как-то связан с тем, что натворила Келликейт? Маловероятно, конечно, но идей лучше у него не было. Никто из новобранцев не знал, за что именно её осудили, а сама девушка, разумеется, молчала об этом.
        Лицо мастера Патрика вновь стало непроницаемым, будто из камня, только глаз немного дёргался. Он хмуро глянул на Джеримэйна и с укором добавил:
        - Ты, кажется, хотел заняться чем-нибудь стоящим? Теперь доволен?
        Его упрёк был несправедлив: довольным Джерри не выглядел.
        - Мы непременно найдём её, - пообещал он. - Вряд ли она успела далеко уйти.
        Такое неожиданное неравнодушие к судьбе чужой, в общем-то, девушки удивило Элмерика, но разделить уверенность недруга он никак не мог. Если преступница сбежала и спряталась, отыскать её будет ой как непросто. А до заката оставалось не так уж много времени - около шести часов.
        Но попытаться в любом случае стоило.
        Едва Соколята дошли до опушки леса, Джеримэйн, шагавший позади всех, предложил разделиться. Элмерик мысленно согласился. За четверть часа, пока они шли от мельницы, все едва не перессорились, обсуждая, откуда следует начинать поиски. Да и по лесным тропкам всей толпой ходить - не самая хорошая идея. А уж шума-то сколько будет! Если Келликейт действительно решила залечь на дно, она их за милю услышит.
        - Мастер Патрик предупреждал, что не стоит ходить по Чёрному лесу в одиночку, - напомнил Мартин. - Болота - дело опасное: провалишься - и поминай как звали. Предлагаю идти парами.
        - Я с т-тобой! - немедленно отозвался Орсон, поправляя висевший на поясе кинжал.
        Другого оружия у него не было. Меч он выпрашивал, но мельник отказал, пояснив, что носить с собой в Чёрный лес так много холодного железа - только злить болотных бесов. Хватит и ножа. А с мечом пойдёшь - сочтут опасным и непременно нападут. Не зря же говорят: если не хочешь войны - не разгуливай с видом, будто собрался воевать.
        Последовав примеру великана, ножами вооружились все, кроме Элмерика. Он считал, что барду оружие ни к чему: есть же флейта.
        Несмотря на то что у каждого на щеке был сильный оберег в виде сокола, новобранцы обвесились ещё и своими амулетами. Джеримэйн взирал на эти приготовления снисходительно и даже припомнил вслух пословицу «фейри бояться - в лес не ходить», но Элмерик успел заметить, как тот и сам положил в карман жилета две рябиновые веточки, перевязанные красной шерстяной нитью.
        - Н-надо скорее н-найти К-келикейт! В-вдруг с ней случилась б-беда? - Орсон всю дорогу бежал впереди, поторапливая всех.
        Здоровяк был, пожалуй, единственным из Соколят, кто не допускал, что преступница могла сбежать с мельницы сама, - боги её знают, по какой причине. Он искренне считал, что девушку что-то заманило в Чёрный лес (будто вы не видели болотные огни по ночам!), и бедняжка не сумела выбраться. Поэтому он мучил себя переживаниями, а всех прочих - постоянными напоминаниями о том, что времени мало. Ноги у Орсона были длинные, бегал он быстро, и Элмерик аж запыхался, пытаясь поспеть следом. Бард понимал волнение приятеля и даже стал разделять его, когда на мгновение представил, что пропала не Келликейт, а Брендалин. Эта мысль так ужаснула его, что он не мог не посочувствовать Орсону, о чём не преминул сказать вслух. Тот не нашёлся, что ответить: красноречие, увы, не было его сильной стороной, - поэтому просто кивнул с благодарностью.
        - Лучше я один пойду, чем с этим рыжим! - Джеримэйн, выпятив нижнюю губу, одарил Элмерика презрительным взглядом.
        - А я с тобой и не собирался, ещё чего! - Бард смахнул с сапога кузнечика, запрыгнувшего на голенище. - Предпочту компанию поприятнее.
        Конечно, Элмерик хотел бы пойти с Брендалин, но та отчего-то решила вдруг встать в пару с Розмари, которую обычно недолюбливала, за глаза называя вульгарной особой. Они ушли первыми и уже скрылись из виду. Сперва бард хотел было надуться, но мгновение спустя до него дошло: ну конечно! Они знакомы совсем недавно, и если парень с девушкой пойдут в лес одни - что люди подумают? Это же могло бросить тень на репутацию Брендалин!
        - Джерри, давай тогда ты со мной, а Орсон - с Элмериком, - предложил Мартин.
        Солнце в поле припекало не на шутку, и он скинул колет из зелёной замши, перевесил его через руку, оставшись в подпоясанной рубашке. Элмерик, изнывавший от жары, подумывал: не последовать ли его примеру.
        - Но я же п-первый сказал, что пойду с тобой! - поджав губы, заупрямился Орсон; он явно не собирался уступать.
        Мартин закатил глаза, а Джеримэйн решительно одёрнул свой жилет и мотнул головой. Чёлка упала ему на лоб, и он, фыркнув, отбросил её назад.
        - Да ну вас! Делайте что хотите, а я пошёл.
        Он зашагал к лесу, по пути срывая попадавшиеся под руку колоски. Мартин не раздумывая пошёл следом. За ним сразу же помчался и Орсон, а Элмерик так и остался стоять в поле. Бежать за этим нахалом Джерри? Вот ещё! Да пусть несётся хоть прямо в объятия болотных бесов! Вот утащат его в чащу - будет знать! Бард был бы совсем не против, если лесные фейри проучили бы этого задаваку, не до смерти, конечно, а так, чтобы нос не задирал.
        Пока он придумывал хорошее возмездие для Джеримэйна (после которого тот сразу признавал, что был не прав, и молил о прощении), Соколята успели скрыться среди деревьев. Теперь барду предстояло одному отправиться в Чёрный лес, который не зря слыл самым опасным в Объединённых Королевствах. Но уж лучше так, чем идти на поводу у Джерри. Этот глупец и сам в беду попадёт, и других за собой потянет. А Элмерик всё же кое-что понимал в защитных чарах, да и верная флейта висела на поясе - в случае опасности выхватить её можно было одним движением. А вернуться на мельницу с пустыми руками он всегда успеет.
        Горько вздохнув, он зашагал по тропке, которую протоптали приятели. Её уже почти не было видно: колосья и васильки, примятые их сапогами, выпрямлялись на глазах. Ещё немного - и станет вовсе незаметно, что здесь когда-то прошли люди…
        В лесу было прохладнее, чем на залитом солнцем поле, и снимать куртку Элмерик передумал. Лес жил своей жизнью и будто бы приглушал все посторонние звуки. Сколько бы бард ни прислушивался, он не слышал ничего необычного - только пение птиц, жужжание насекомых, шум ветра, шелест листьев в вышине и мерный скрип покачивавшихся деревьев. То тут, то там раздавался мерный перестук - красноголовые дятлы водились здесь в большом количестве. Не обращая внимания на одинокого путника, они добывали из-под коры старых елей насекомых. В траве то и дело что-то шуршало: полёвки или ещё какие-то мелкие зверьки. Впрочем, о маленьких фейри размером с мышь бард тоже слыхал и теперь не мог избавиться от неприятного чувства тревоги, будто бы за ним кто-то следит.
        Элмерик очень быстро потерял дорогу. На всякий случай он определил положение солнца и стороны света, чтобы вернуться на мельницу, даже если заплутает в густой чаще и никого не найдёт. Впору было пожалеть о собственной гордости: как только бард зашёл чуть дальше в лес, просвет, что вёл к полю, исчез из виду. Ему стало не по себе. Элмерик родился в городе и не проводил ни в одной деревне больше пары дней. Они с родителями жили на самой окраине Тригорицы - столицы Холмогорья, - в особняке с огромным ухоженным садом. Даже сбежав из дома и став бродягой, он предпочитал не сворачивать с крупных трактов и останавливаться на ночлег не под мокрым от росы и дождей кустом, а в удобной гостинице, где всегда находилось местечко для хорошего музыканта. В заросли ему ходить было незачем: не волкам же с медведями песни петь!
        Под сенью деревьев оказалось темнее, чем ожидал Элмерик. Видимо, не зря лес прозвали Чёрным. Чем больше он углублялся в чащу, тем меньше ему на пути попадались крепкие дубы и тонкие берёзки. Вокруг росли мрачные разлапистые ели, заслонявшие ветвями небо. Их стволы обвивал буйно разросшийся плющ. Солнце спряталось за облаками, в воздухе запахло сырой землёй и затхлостью - будто из погреба - и ещё какими-то горькими травами, названий которых Элмерик не знал. Какая-то мошка больно укусила его в голень, поэтому теперь кожа под коленом ужасно чесалась. Решив, что приключений на сегодня хватит, бард малодушно решил повернуть назад, к полю. И пусть мастер Патрик посмотрит на него косо, но хуже будет, если он тоже заблудится. Тогда искать придётся не только Келликейт.
        Сперва Элмерику казалось, что он идёт верной дорогой и просвет между деревьями вот-вот появится. Но время шло, а лес светлее не становился. Каждый раз, когда он думал, что уже узнаёт места, тропу перегораживали заросли тёрна или ежевики. Ползучие кусты норовили вцепиться в одежду и впиться в него колючками. Элмерик весь вспотел, разодрал в кровь ладони и вдобавок, наступив в лужу, промочил ноги. Уже не раз он успел осыпать проклятиями кусачих мошек, острые шипы, скользкую глинистую дорогу под ногами и весь этот лес - таинственный и недружелюбный.
        Бард мучился от жажды, но ни одна из встреченных лужиц не вызывала у него доверия, а найти чистый родник никак не удавалось. Время обеда давно прошло, и живот тоже подвело от голода. Элмерик сорвал несколько зрелых на вид ягод ежевики и отправил их в рот, но те оказались невыносимо кислыми. Лес предлагал и другие лакомства, но трогать их бард опасался. В свитках мастера Патрика значились все эти кусты, травы и деревья - бард даже помнил рисунки, но названия, как назло, вылетели из головы. Однако он помнил, что многие растения ядовиты по своей природе, и с сожалением провожал взглядом аппетитно выглядевшие алые ягоды.
        В конце концов ему пришлось признать, что он совсем не знает, куда идти. Все деревья выглядели одинаково, чувство направления отказывало. Элмерик принялся звать на помощь. Кричал он долго и громко, едва не сорвал голос, но на зов никто не откликался. Только птицы попритихли было в кустах, но после, привыкнув к беспокойному соседству, запели с новой силой. Лес и впрямь приглушал посторонние звуки - теперь у Элмерика не осталось сомнений. Его крики вряд ли были слышны за пределами поляны. И если прежде бард чувствовал, что к нему кто-то присматривается, то теперь всё стало иначе. Инстинкты подсказывали, что его здесь не ждали, не любили, он был незваным гостем в тёмной чаще, полной опасностей.
        Элмерик подумал, что был бы не прочь сейчас увидеть болотный огонёк. Даже если они заманивают усталых путников в трясину, можно посмотреть, куда его поведут, и пойти в другую сторону. Может, он ещё недостаточно устал, чтобы начать видеть незримое? Но ноги, признаться, уже гудели, голова кружилась и глаза слипались, как после бессонной ночи, хотя он вполне выспался накануне.
        Вздохнув, Элмерик решил положиться на своё хвалёное бардовское везение и побрёл совсем уже наугад. Вскоре под ногами стало неприятно похлюпывать, подошвы сапог проваливались в вязкую почву, а стоило барду сделать шаг - оставленный след мгновенно заполнялся тёмно-бурой водой. Деревья вокруг стали ниже и росли всё реже, опушки и прогалины покрылись бугристыми кочками, а болотные травы, кое-где выше человеческого роста, ясно намекали, что в эту часть леса лучше не заходить.
        Немного запачкавшись, Элмерик отломал себе палку покрепче и теперь с завидным упорством тыкал ею в каждую кочку. Он попытался было вернуться по собственным следам, но вместо этого забрался ещё дальше в торфяники, сам не понимая как. В воздухе витал запах гнили и сырости. Бард совсем растерялся: вроде и следы были чёткими, и направление по солнцу он тоже сверял не раз… Наверняка всему виною были болотные бесы, которых Орсон так любил поминать к месту и не очень. Считалось, что этим вредным существам лишь дай волю - тут же заморочат путника, заведут в гиблое место, и поминай как звали. А болотные огни были их верными спутниками. Правда, не все: некоторые, как слышал Элмерик, могли указывать местонахождение древних кладов и даже выводить домой. Он на всякий случай огляделся ещё раз, но никаких огоньков - ни добрых, ни злых - не увидел. И тут барда осенило: ещё же ведь не стемнело, а при свете дня они почти никогда не появлялись. Вот только наступление ночи не сулило ничего хорошего: с восходом луны, по слухам, сила злых фейри только возрастала. Нужно было выбираться отсюда, и поскорее.
        Спустя ещё пару часов бесцельных блужданий, попыток докричаться до товарищей и найти обратную дорогу, играя чары на флейте (ничего не вышло, но Элмерик подозревал, что опять что-то напутал в нотах), обессилев, он опустился на ближайший валун, поросший седым мхом, чтобы перевести дух. Бард вытер о штаны перепачканные ладони, отложил в сторону палку и почти сразу же начал клевать носом. Пришлось больно ущипнуть себя за щёку.
        «Когда что-то не получается, остановись и пережди, пока невезение пройдёт мимо», - так говаривала прабабка Марджери, которая никогда не болтала попусту. Она была дочерью самого Вилберри-скрипача - чаропевца, известного не только в родном Холмогорье, но и в Объединённых Королевствах, на Ветряной гряде и Соляных островах, и даже при обоих эльфийских дворах. Вот только, пережидая полосу невезения, Элмерик заскучал. Он уронил голову на руки и сам не заметил, как задремал.
        Когда бард проснулся, он заметил, что его ноги почти перестали ныть, зато голод подступил с новой силой. Судя по положению солнца, он проспал никак не меньше двух часов, и теперь сомневался, что сумеет выбраться из чащи засветло. Это не сулило ему ничего хорошего: в местах, куда забрёл Элмерик, наверняка водились болотные бесы, на чью снисходительность рассчитывать не приходилось. Другие фейри ещё могли бы лишь подшутить над заплутавшим путником, но эти твари просто-напросто ели людей…
        Пока Элмерик спал, в лесу заметно похолодало. Впору было пожалеть, что он ещё утром снял рукава от старой замшевой куртки, - ведь лето же! Пусть небо и не предвещало дождя, августовские ночи уже успели стать по-осеннему зябкими. Бард приподнял воротник и застегнулся на все пуговицы. Он встал, стряхнул с куртки прицепившийся репейник и собрался было идти дальше, как вдруг услышал откуда-то сзади странный звук, напоминавший плач. Обернувшись, бард настороженно замер и прислушался. Нет, не показалось. Где-то неподалёку среди болот рыдала женщина. Элмерик подобрал свою палку и поспешил туда.
        «Пусть я не рыцарь и не герой, - рассуждал бард вслух, лихо перепрыгивая через поваленные деревья, - но оставлять девушку в беде никак нельзя. А вдруг это Брендалин заблудилась? Нет, пускай не Брендалин. Может, Келликейт упала и повредила ногу, когда бежала по кочкам? Если найти подходящие ветки, получится сделать волокушу. А вдвоём ночевать в лесу не так страшно…»
        Звук собственного голоса успокаивал и будто бы даже придавал сил. Элмерик старался не думать, что женский плач в лесу, пользовавшемся дурной славой, мог принадлежать отнюдь не человеку. Надеясь на лучшее, он всё же держал наготове как флейту, так и палку - на случай, если придётся отбиваться от болотных тварей.
        Плач становился всё громче: Элмерик явно шёл в нужном направлении. Вот только лес становился всё мрачнее. Небо потемнело, как перед грозой, в воздухе запахло тиной, грибами и вонючим болотным газом. На пнях, торчавших посреди мха, словно гнилые зубы, и на тёмных стволах поваленных деревьев, сплошь поросших поганками, зажигались болотные огни. Увы, они были явно не те, что указывают на зарытые клады…
        - Эй! - прокричал он. - Есть тут кто живой?!
        Гулкое эхо пронеслось между деревьями и, отразившись, вернулось назад - болото добавило в него издевательские нотки. Барду послышалось, как неподалёку что-то булькнуло в воде и кто-то тихо захихикал. В тот же миг плач прекратился, и ему ответил испуганный дрожащий голос:
        - Я здеся, над водой-то. Рик, это ты, что ль?
        - Розмари?
        Закрыв глаза и выставив вперёд исцарапанные руки, бард продрался сквозь бурелом, оставив на ветвях пару лоскутов рубахи и клок рыжих волос. Он вряд ли узнал бы девушку по голосу, но её особенный говор не спутал бы ни с каким другим. И вряд ли болотный морок стал бы звать его по имени.
        Выбравшись из зарослей, Элмерик выпрямился и огляделся. Перед ним простиралось заболоченное лесное озеро. Наверняка не обычное, а зачарованное - самое подходящее место для плотоядных фейри. Сквозь зелёный ковёр из ряски проглядывала чёрная гладь воды, над поверхностью озера вздымались кривые коряги, повсюду плавали трухлявые стволы и куски подгнившей коры, сплошь усеянные болотными огоньками. А удивительно мощные для болотистой местности деревья, росшие по берегам, сплели над озером настоящую паутину из ветвей. Это было бы даже красиво, если бы не смотрелось так зловеще.
        Розмари не солгала, сказав, что находится над водой. Элмерик прежде не встречал ничего подобного: побеги и корни плотно сплелись между собой, создав некое подобие кокона, висевшего над озером на стебле толщиной примерно в человеческую руку. Несчастная девушка находилась внутри. Кокон покачивался, поскрипывая. Казалось, он пытался опуститься ниже к воде, но что-то ему мешало. Розмари, размазывая по щекам слёзы, без устали обрывала листья и шипастые ветки, выраставшие на её удивительной темнице, но этих усилий было недостаточно, чтобы выбраться на свободу. Знак сокола на её лице светился алым, отчего казалось, что весь кокон окутывало слабое сияние. Жаль, оберег мастера Патрика не мог защитить от всего на свете…
        Осмотревшись, Элмерик заметил, что кочки и коряги дорожкой тянутся почти до середины озера, что позволило бы ему без труда добраться до кокона, перепрыгивая с одной на другую. Вот только чем разрезать сросшиеся ветви? Впрочем, важнее было дойти, а там, глядишь, и вспомнится нужная колдовская мелодия. Было же что-то такое от сорняков на поле… Бард уже было приготовился ступить на первую кочку, когда пленница, разгадав его намерения, закричала:
        - А ну-ка стой! Оставайся-ка лучше на берегу. Мне-то всё равно уже не помочь, а так мы оба пропадём-то. - Всхлипнув, она утёрла нос рукавом, промокшим от слёз.
        Её яркое платье напоминало цветом созревшую тыкву, а буйная зелень разраставшихся лоз ещё больше усиливала сходство. Светлые кудри растрепались, в волосах застряли листья и мелкие веточки. Свой платок девушка, видимо, потеряла где-то на болотах.
        - Не говори глупостей! - оскорбился Элмерик, повыше подтягивая сапоги. - Если считаешь меня трусом, способным бросить деву в беде, то знай: я крайне возмущён.
        Он топнул ногой в попытке стряхнуть приставшую к подошве глину. Розмари перестала плакать и с яростью вцепилась в узловатые ветви.
        - Эти твари умеют выжидать-то. - Она заговорила тише, озираясь по сторонам. - Ты будешь думать-то, что почти справился, - вот тут-то они как выскочат! И как утащат тебя на глубину-то! И сожрут!
        - Кто «они»? - Наконец-то очистив сапог, бард поднял голову.
        - Болотные бесы, кто ж ещё-то! Уж больно-то любезно тебе тропку до меня проложили-то. Наверняка это западня! Пойдёшь-то по ней - и вмиг окажешься на дне-то, - громким шёпотом пояснила Розмари. - Я-то до сих пор не утонула лишь благодаря мастеру Патрику.
        Она коснулась щеки, где сиял раскинувший крылья сокол. Словно в подтверждение её слов из болота вдруг вытянулась костлявая рука бледно-зелёного цвета. Длинные паучьи пальцы попытались было вцепиться в кокон, но птица засветилась ярче прежнего. Тварь, махнув когтями по воздуху, взвыла дурным голосом и спряталась обратно в воду.
        - Болотные бесы! - не удержавшись, выдохнул Элмерик.
        В кои-то веки привычное ругательство в точности описывало происходящее! Вот теперь бард испугался не на шутку. Сердце забилось так часто, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. А храбрая Розмари даже не вскрикнула.
        - Подавитесь-то! - пригрозила она сомкнувшимся под ней водам и плюнула вниз. - И птичкой-то, и матушкиным оберегом-то рябиновым! Чтоб вам пусто было, уроды!
        Под водой что-то закрутилось, заметалось, будто пиявка перед дождём. Вот только пиявка эта была здоровенная, как сосновый ствол. Однако вскоре всё стихло.
        - Похоже, они теряют терпение, - спокойным голосом сказала Розмари; её волнение выдавали только вздымавшаяся от частого дыхания грудь и лихорадочный румянец на щеках. - Они пока не могут-то взять меня живьём, но и я-то не могу выбраться-то. Значится, бесы будут ждать, пока я не выбьюсь-то из сил… Как думаешь: падаль-то они жрут?
        - Н-не знаю… - Бард запнулся, сам себе напомнив вечно заикающегося Орсона.
        Ему было так страшно, что даже живот скрутило, язык онемел, а к горлу подступила тошнота. Но ради Розмари он старался не подавать виду. Девушка держалась стойко, хотя ей сейчас было намного хуже…
        - Тебе лучше уйти, Рик. - Она отломала ещё несколько веток, но на их месте тут же выросли новые. - Беги-то на мельницу, расскажи обо всём мастеру Патрику. Может, он успеет-то…
        Элмерик нервно усмехнулся. Отложив в сторону палку (та в мгновение ока покрылась листьями, как будто всегда здесь и росла), бард обеими руками пригладил полные репейника кудри и помассировал лоб - так ему лучше думалось. Признаваться, что он и сам заблудился, было стыдно - хорош герой-спаситель, нечего сказать! Но он решил, что не станет скрывать от девушки правду.
        - Слушай, до заката осталось не больше часа, и всё равно я не успею выбраться из леса. Тем более я сам понятия не имею, куда идти.
        От этих слов на душе вдруг заметно полегчало. Словно он тащил с собой тяжёлый камень и вдруг выбросил. Розмари же в ответ рассмеялась хриплым надсадным смехом, но ей, конечно же, было отнюдь не весело.
        - Тогда нам остаётся-то лишь уповать на чудо, - пробормотала она, сложив руки, как для молитвы.
        5.
        - Вы только посмотрите! - с противоположной стороны озера вдруг раздался знакомый насмешливый голос. - Здорово же вы влипли, неудачники!
        - Джеримэйн? Ты один? А где Мартин с Орсоном? Вы нашли Келликейт? - Элмерик невольно подался вперёд.
        Он обрадовался появлению недруга, хотя понимал, что радость эта, возможно, преждевременная. Однако в тот же миг корешок, высунувшийся из озера, обвил щиколотку барда, но Элмерик сбросил его, отступив на шаг. Он попытался растоптать наглеца, но подлое растение оказалось намного проворнее и успело убраться под воду.
        - Где остальные, понятия не имею - они давно отстали, - фыркнул Джеримэйн, непринуждённо опираясь спиной на кривую берёзку, росшую на берегу. - А знаете, по-моему, эти ребята из озера жрать хотят, а вы им тут вроде разносолов.
        - А то без тебя мы не заметили! - огрызнулся Элмерик.
        Он попытался было отвоевать у болота свою палку, но напрасно: она уже пустила корни. Джеримэйн, сложив руки на груди, с усмешкой наблюдал за его усилиями, а потом вдруг протянул:
        - Ла-а-адно, так уж и быть, попробую вам помочь. - Он достал из сапога нож.
        - Не верь-то ему так с-с-сразу! - Розмари зашипела от боли, вытаскивая из ладони впившийся шип. - Вдруг это вовсе не он, а морок какой-то? Бесы - они-то мастера притворства…
        - Тогда это очень глупые бесы. - Элмерик глянул на Джеримэйна с вызовом, и тот не остался в долгу; теперь они смотрели друг на друга, будто проверяя, кто первым не выдержит и отведёт взгляд. - Чтобы заманить нас в трясину, стоило бы создать образ человека, которому мы хоть немного доверяем. Но я, пожалуй, проверю…
        - Валяй, - неохотно согласился Джерри, почесав в затылке рукоятью ножа. - Проверяй, раз такой умный.
        Судя по мокрым пятнам и прилипшей к штанам грязи, на пути к озеру он не раз уже успел провалиться в болото: одна из старых заплат оторвалась, оголив колено; на лбу и шее виднелись многочисленные следы от укусов мошкары.
        - Напомни: что ты сказал, когда впервые меня увидел?
        - Что ты будешь спать у двери. И вышло по-моему. - Джеримэйн усмехнулся, засунув большой палец за ремень с латунной пряжкой. - Видишь, я никогда не бросаю слов на ветер!
        Элмерик закатил глаза: его недруг был совершенно неисправим.
        - Ладно, верю. И как ты собираешься нам помочь? Есть идеи?
        Теперь бард надеялся, что Джерри не просто решил похвастаться. Потому что иначе он оказался бы ещё худшим негодяем, чем о нём думали прежде. Нельзя давать ложную надежду тем, кто находится на краю гибели…
        - Попробуем добраться до кокона вместе сразу с двух сторон, - предложил Джерри. - Я отвлеку бесов заклятием безопасного пути, пока ты будешь идти. Если, конечно, не струсишь…
        А вот это уже был вызов!
        - Придумаешь тоже! - фыркнул Элмерик, доставая флейту. - Я и без твоей помощи справлюсь. Давай-ка наперегонки - кто первым доберётся до Розмари?
        Джеримэйн лениво кивнул, но его глаза уже загорелись азартом. Девушка с сомнением посмотрела на них обоих и, прислонившись лбом к прутьям своей клетки, выдохнула:
        - Вот идиоты-то!
        Но соперников было уже не остановить.
        Приложив серебряную флейту к губам, Элмерик заиграл зачарованную мелодию и ступил на скользкую корягу, сплошь покрытую водорослями. Из воды высунулся всё тот же узловатый корешок. Он попытался обвить ногу барда под коленом, но, заслышав музыку, замер в нерешительности, а потом быстро скрылся в глубине, забрав с собой и корягу. Элмерик едва успел прыгнуть на следующую кочку, как к нему опять потянулись два зелёных стебля. Продвигаться приходилось осторожно. Варианта вернуться назад тем же путём не было. В любое мгновение он рисковал упасть в мутные тёмные воды, жаждавшие добычи. Прекратить играть на флейте означало бы верную смерть. Вскоре бард понял, что соревнование ему никак не выиграть. Живым бы остаться - и то хорошо!
        Джеримэйн же прошёл по тинистой поверхности озера, наоборот, спокойно и уверенно. Он вытер нож о штанину, подышал на лезвие так, чтобы то запотело, и начертил на нём пальцем какой-то символ. Затем повернул нож рукоятью вперёд и выписал прямо перед собой в воздухе несколько фэд огама - магического алфавита, которым издревле пользовались смертные волшебники. Это была не дикая магия, а разрешённое колдовство, однако впечатляло оно ничуть не меньше. Фэды засияли, постепенно растворяясь и осыпаясь золотыми искрами по краям. Болотные огоньки, казалось, даже потускнели от зависти. Стоило краям заклинания немного расплыться, Джерри тут же подновлял черты знаков - и ни один хищный корень не мог проникнуть сквозь невидимую колдовскую преграду. Болотные бесы было потянули к нему свои бледные руки, но обожглись и, ворча, уползли на глубину. Он добрался до середины озера первым, просунул руку внутрь клети, и Розмари отчаянно вцепилась в его ладонь.
        Элмерик, подоспевший спустя несколько минут, ухватился за кокон с другой стороны. И как раз вовремя: путеводное заклятие окончательно рассеялось, и островок, на котором они стояли, дрогнул под ногами, собираясь уйти на дно.
        - Быстрее залазьте наверх-то! - выкрикнула Розмари, выпуская руку Джеримэйна.
        Оба спасителя (один с флейтой за поясом, другой с ножом в зубах) немедленно последовали её совету.
        Они успели в последний миг: островок погрузился в воду, оставив вместо себя лишь несколько крупных пузырей на поверхности, один из которых напоследок плюнул болотной тиной Элмерику прямо в лицо. Бард наспех утёрся рукавом рубахи и, тяжело дыша, вскарабкался как можно выше. Под их весом кокон опустился, став ещё на несколько дюймов ближе к воде. Толстый стебель угрожающе затрещал, но выдержал. Знак Соколов на щеке отозвался неприятным жжением - будто крапивой по лицу полоснули. Элмерик едва успел перевести дух, как в голову закралась ужасная мысль, заставившая его подпрыгнуть на месте и ещё сильнее раскачать кокон:
        - Брендалин же была с тобой! Где она?!
        Буйное воображение Элмерика уже нарисовало картину страшной гибели девушки, но Розмари, скорчив недовольную мину, поспешила его успокоить:
        - Ой, ну всё в порядке с твоей фиалкой-то… По крайней мере, было несколько часов назад, когда мы разошлись в разные стороны-то.
        - Вы поссорились? - первым догадался Джеримэйн.
        Он устроился в сплетении ветвей, широко расставив ноги. Элмерик, вынужденный ютиться на меньшей части кокона, ткнул его кулаком в бок, намекая, что неплохо было бы подвинуться, но Джерри даже ухом не повёл.
        - Она наговорила мне кучу всякого-то и убежала, - наябедничала Розмари, щелчком сбивая с плеча мелкую гусеницу. - А я-то всего лишь спросила, будет ли она искать-то Келликейт или травки свои рвать. Кстати, участвовать в поисках она и не собиралась-то!
        - Как это? - удивился Элмерик. От постоянной качки его начинало мутить, и он старался не смотреть вниз. - Ты, наверное, что-то путаешь, Роз.
        - Ничё я не путаю-то! Она прямо так-то и сказала: дескать, нет мне дела-то до этой вашей кошки драной, ищите-то её сами! А я ей - мол, не говори так! Вдруг сама пропадёшь-то - хорошо ли тебе будет, коли тебя никто спасать не станет-то? А она такая фыркнула, что вона Рик-то станет, куда он денется! Ну а дальше-то слово за слово - поцапались мы и разбежались-то.
        Элмерик не мог сдержать улыбку: выходит, Брендалин верила в него. А значит, и он будет верить в неё.
        - Думаю, у неё были причины так поступить! - заявил он.
        Бард выпрямил спину, хотя, сидя на коконе, это было не так просто сделать. Он уже напредставлял себя рыцарем в сияющих доспехах, защищающим прекрасную даму. Вот только защищать её приходилось от другой дамы, что несколько смущало. Элмерик решил, что Розмари наверняка была груба, - вот Брендалин и не выдержала. Некоторым низкорождённым стоило бы поучиться манерам. Но вслух он этого, конечно, говорить не стал.
        Розмари уже было открыла рот, чтобы возразить, но тут её перебил Джеримэйн:
        - Да ну к бесам вашу Брендалин! Потом разберётесь. Лучше подумайте, как нам достать эту глупую бабочку из кокона и самим не застрять!
        - Сам иди ты к бесам-то! - Розмари обиделась на «глупую бабочку». - Вона они как раз недалече поджидают.
        Внизу что-то булькнуло. Сквозь мутную толщу воды Элмерик отчётливо увидел подёрнутые белёсой плёнкой немигающие глаза. Бесы всё ещё не решались напасть, но уже в открытую следили за жертвами. Они таращили выпуклые глаза, покрытые белёсой плёнкой, играли длинными когтями, облизывали бледные губы тонким языком и щерили зубастые пасти. Любая ошибка могла стать роковой. Как и промедление.
        - Что, если ты будешь резать корни с ветками ножом, а я сыграю на флейте? - предложил Элмерик. Он злился, что Джерри посмел говорить о леди с пренебрежением, но сейчас было не время ссориться. - Я придумал, как можно улучшить мелодию от сорняков.
        - Хм… ну давай попробуем. - Джерри перехватил нож и продел кисть сквозь верёвку (Элмерик только сейчас заметил столь удобную мелочь), привязанную к рукояти, - для надёжности.
        - Я тоже подсоблю-то, чем смогу, - шмыгнула носом Розмари. - Не думайте-то, я не совсем беспомощная-то!
        Она оторвала ещё несколько побегов, но на их месте, словно насмехаясь над её усилиями, тут же появились новые. На некоторых старых стеблях Элмерик заметил не только черешки оборванных листьев, но и даже следы зубов. На ладонях у девушки набухали волдыри, губы потрескались, а в уголке рта из ссадины сочилась кровь.
        Бард хотел было заметить, что её усилия совершенно напрасны и лучше бы ей не губить зря руки, но Розмари сложила оторванные листочки крест-накрест и что-то зашептала. Элмерик подумал, что мог недооценить девушку: она наверняка знала какое-то тайное колдовство, иначе для чего бы её взяли к Соколам? Уж явно не на кухне помогать…
        Джеримэйн ловко орудовал ножом, срезая стебли. Их сок оказался ядовитым, и вскоре его руки тоже покрылись волдырями, но Джерри не жаловался - лишь скрипел зубами и затейливо ругался, отчего все прочие краснели. Музыка замедляла скорость, с которой росли хищные растения, но, увы, она не могла совсем остановить их. Отрезанные побеги, пускай не сразу, но всё же начинали ветвиться; замершие почки лопались, и из них появлялись свежие листки. Розмари не отставала от товарищей, даже превзошла их обоих: корешки, которых касалась девушка, покрывались жёлтыми пятнами, засыхали и отваливались, однако новые не вырастали. Это была самая настоящая дикая магия! Элмерик заметил неприкрытую зависть в глазах Джеримэйна и усмехнулся. Втроём они почти расчистили путь на волю, когда Розмари вдруг выронила из рук сложенные листки.
        - Я передохну немножко, - слабым голосом сказала она, прикрывая глаза. - Вы же управитесь пока без меня-то?
        - Эй, Роз, не вздумай спать! - Джеримэйн просунул руку в кокон и принялся трясти её за плечо. - Без тебя нам крышка!
        - Да не сплю я! - Девушка отпихнула его руку, но глаза открыть даже не подумала. - Просто притомилась-то. С порчей-то всегда так, тяжко это…
        Вот оно что - порча! Элмерик брезгливо скривил губы и едва не взял фальшивую ноту. Тех, кто занимался наведением болезней, издавна презирали другие чародеи. Нехорошее это дело, дурное. И поговаривали, что самому колдуну сотворённое зло возвращалось сторицей… Розмари не увидела его гримасу но, видимо, почувствовала напряжение и решила объяснить:
        - Это называется мучнистая роса и жёлтая сухотка. Так ведьмы заставляют рожь и ячмень хворать-то, а садовые деревья-то - сохнуть и сбрасывать недозревшие плоды. Сильная ведьма может загубить весь урожай на корню. Чтобы скот-то уморить, схожие наговоры творят. Моя матушка-то была сильной ведьмой и могла такую ядрёную порчу навести, что не всякий учёный чародей сымет-то. А я ни-ни! Только если очень надо-то.
        - Так вот она какая, деревенская магия… - пробормотал Джерри. - Я слышал, она похожа на дикую, но для низкорождённых.
        Если он и хотел кого обидеть, то ему не удалось: в его речи слишком уж явно сквозило восхищение. Розмари, почувствовав нотки одобрения в голосе, расцвела, даже несмотря на болезненную бледность.
        - А ты думал, она только эльфам даётся-то? - хмыкнула она. - Да деревенские-то бабы вовсю балуются-то дикой магией. А уж если в верный день наговор читать, то и любая городская дурочка-то управится.
        - Ты имеешь в виду лунный день? - с восторгом уточнил Джеримэйн, свешиваясь с кокона.
        - Ага. И место тоже важно. Одни упрочают волшбу, а другие, наоборот, сводят на нет. Все знахарки-то это знают.
        - Вам не кажется, что сейчас не время устраивать встречу любителей запретной магии? - пробурчал Элмерик, отрываясь от игры на флейте.
        - А ты лучше заткнись и играй, - посоветовал Джеримэйн, скаля зубы. - Смотри, вон те почки опять как бешеные полезли.
        - Сам бы поиграл! - огрызнулся бард. - У меня уже губы онемели.
        - Да пробовал я. - Джерри нарочито широко развёл руками и едва не свалился в воду, но вовремя успел уцепиться за ветку. - Не вышло. Слуха, говорят, нет. Не быть мне площадным комедиантом.
        - От твоей мрачной рожи люди бы шарахались! - не удержался Элмерик, удивлённый неожиданным признанием. - Ну сам посуди: какой из тебя комедиант?
        - Вот я и говорю: никакой, - неожиданно легко согласился Джерри, подтягиваясь на ветках. - А на подмостках и без меня хватает шпаны бесталанной…
        Элмерик решил не принимать это на свой счёт. Себе он цену знал: как-никак целых пять лет зарабатывал на жизнь игрой на арфе и флейте. На его пути встречались и более выдающиеся музыканты, у которых и поучиться не грех, но безголосых неумех было гораздо больше.
        В тишине, лишь изредка нарушаемой всплесками болотной воды, они продолжали войну с буйной растительностью ещё около получаса, пока все трое окончательно не выбились из сил. Похвастаться было особо нечем: за всё время железом и колдовством им удалось прорубить в коконе совсем небольшую прореху. Окажись пленницей болотных бесов не пышка Розмари, а хрупкая Келликейт - возможно, это и сработало бы. Но девушка, попытавшись выбраться, почти сразу же застряла. Зацепившись за сучок, рукав ярко-оранжевого платья предательски затрещал, рубашка съехала с плеча сильнее, чем следовало бы, и Элмерик, покраснев, поспешил отвернуться.
        - Бросьте, я не пролезу-то! - Розмари отпрянула, и кокон снова немного просел. - Уходите! Вы ещё можете вскарабкаться-то по стеблю и добраться-то до твёрдой земли. Только ветки смотрите, чтоб покрепче были-то.
        Речь её звучала медленнее, будто бы девушка с трудом подбирала нужные слова. Элмерик только сейчас разглядел и с ужасом осознал, что проклятые стебли всё это время не просто держали Розмари в плену. Они прокалывали кожу шипами, вытягивая кровь, а вместе с ней - и саму жизнь. Девушка смогла продержаться дольше, чем любой другой на её месте, но теперь силы Розмари были на исходе.
        Джеримэйн, вооружённый ножом, ещё боролся, обрубая побеги лозы-упыря. Но всё было зря: на месте срезанных стеблей тут же вырастали новые. В лесу совсем стемнело, наступившая ночь лишила силы чародейскую музыку, но Элмерик продолжал играть на флейте. Он делал это лишь потому, что боялся разрыдаться от безысходности, если вдруг перестанет.
        - Дело дрянь. Наверное, нам отсюда не выбраться… - Джерри сказал это очень спокойным тоном, каким прежде говорила и Розмари.
        Девушка уже не слышала его - она погрузилась в беспробудный сон. Было видно, что Розмари ещё дышит, но её дыхание становилось всё более прерывистым. Под глазами залегли глубокие тени, на висках проступили жилы, а потрескавшиеся губы посинели.
        Почувствовав, как в его руку, чуть повыше локтя, хищно впился шип лозы-упыря, Джерри выругался и выронил нож в воду. Теперь у Соколят не осталось никакого оружия…
        - Эй, рыжий, а ну быстро лезь наверх! - едва оправившись от потери дорогого для него ножа, скомандовал Джеримэйн.
        - Сам лезь первым, - запротестовал Элмерик.
        Он думал, что поступает благородно, пропуская Джерри вперёд, но тот почему-то не оценил:
        - Если сейчас же не полезешь, я сброшу тебя к бесам в болото!
        Бард вдруг понял, что Джеримэйн не шутит: может и впрямь сбросить. Он кивнул. Обхватив скользкий стебель обеими руками, подтянулся и получил под зад болезненный и оттого вдвойне обидный пинок.
        - Давай быстрее!
        - Я тебе потом это припомню… - прошипел Элмерик, кусая губы от злости. - Получишь ещё у меня…
        Проклятый стебель извивался под руками, ноги соскальзывали, но барду всё же удалось продвинуться вверх. Оставалось ещё примерно четыре фута, чтобы оказаться на самом высоком из деревьев, склонившихся над озером. Гнев и обида придавали ему сил.
        Пока они лезли вверх, кокон просел ещё на несколько дюймов и теперь почти касался воды. Элмерик старался не смотреть вниз, но болото притягивало взгляд. Будто во сне он увидел, как из тёмно-бурой жижи опять вытянулись тонкие бледные руки. Длинные полупрозрачные пальцы болотных бесов с треском ломали сплетённые сучья, пытаясь сокрушить последнюю преграду, отделявшую их от едва живой добычи. Поняв, что сейчас произойдёт, бард зажмурился и заорал. Внизу громко хрустели ветки, и больше всего он боялся услышать, как захрустят человеческие кости… В тот миг Элмерик впервые пожалел, что связался с Соколами. Путешествовать и петь песни, странствуя по городам, было в разы безопаснее.
        Вдруг над болотом воцарилась подозрительная тишина. Ни плеска воды, ни скрипа деревьев - ничего, будто бы весь мир замер. Элмерик осмелился приоткрыть один глаз и тут же разинул рот от удивления. Многочисленные болотные огоньки медленно поднимались с кочек, листьев, веток и трухлявых пней всё выше и выше. Медленно они соединились в огромный светящийся шар, кружась вокруг полуразрушенного кокона. Болотные бесы, завидев яркий свет, беззвучно закричали, пытаясь закрыться руками. Они разевали зубастые пасти, щурили подслеповатые глаза, подёрнутые белёсой плёнкой, и мотали головами, покрытыми водорослями вместо волос. Одни падали навзничь и, недвижные, оставались плавать на поверхности воды, другие очертя голову ныряли в озеро, взбаламучивая тину и закапываясь в топкий ил.
        Огоньки плясали в воздухе. Кто-то невидимый глазу творил дикую магию небывалой красоты. Помнится, Розмари говорила, что спасти их может только чудо, - вот оно и произошло. Щека с оберегом мастера Патрика успокоилась и больше не полыхала огнём - значит, опасность миновала. Обессилев, бард съехал на пару футов вниз по стеблю, почти сев на голову Джеримэйну.
        - Ты тоже это видишь? - Тот даже не подумал возмущаться и сам сполз чуть пониже. - Вот она какая, настоящая эльфийская магия! Красота - глаз не отвести…
        Элмерик кивнул, и в тот же миг огоньки закружились ещё быстрее. Перед глазами зарябило, он почувствовал небывалое умиротворение и покой. Внутренний голос пытался кричать, что расслабляться рано, опасность ещё не миновала, но ослабевшие руки сами выпустили стебель. Бард почувствовал, что падает - медленно, будто осенний лист, летящий с дерева, - вниз, в чёрную воду. Однако ему было уже всё равно: так и не долетев до озера, он погрузился в глубокий сон, больше похожий на беспамятство.
        Сознание вернулось к нему вместе с гулким ударом колокола. Элмерик рывком сел, пытаясь унять сердцебиение, и с удивлением обнаружил себя в собственной постели на мельнице. Пока бард был без чувств, его не только принесли домой, но уже успели переодеть в чистую одежду, подлатать раны и уложить под одеяло. За окном занимался новый рассвет.
        Рядом с его кроватью на табурете сидел Мартин. Его рубаха была выпачкана в тине и порвана в нескольких местах. Мокрые волосы, обычно заплетённые в косу, рассыпались по плечам, спускаясь ниже лопаток. Кажется, он спал, прислонившись спиной к стене, но, услышав, как Элмерик вскочил, тоже поднял голову.
        - Тише, тише, - успокоил он, положив руку поверх ладони барда. - Всё хорошо. Ты дома. Все живы.
        - А Брендалин?
        - Она вернулась первой, на ней ни царапины.
        Элмерик просиял.
        По правде говоря, лишь дурнота и гул в голове не позволили ему помчаться к фиалковой леди (в мыслях он решил называть её так) прямо сейчас. Однако раз уж с ней было всё в порядке, стоило разузнать и об остальных.
        - Как там Джеримэйн?
        - Спит. Яда болотной лозы ему досталось изрядно, но мастер Патрик дал противоядие.
        - А Розмари? Её спасли?
        - Ей пришлось хуже, чем вам, но она очень сильная. - В голосе Мартина слышалось восхищение. - Так что тоже скоро оправится.
        Элмерик с облегчением откинулся на подушки. В шее что-то неприятно кольнуло - он тихо ойкнул и приподнялся на локте. Голова болела нещадно.
        - Слава богам! Я так боялся… Кстати, а Келликейт нашлась?
        - Да. Я нашёл…
        Этим впору было гордиться, но Мартин отчего-то довольным не выглядел. Неужели преступница действительно сбежала, наплевав на договор с Соколами?
        - И где же она была? Что вообще произошло? Её накажут? - Бард натянул одеяло на уши: его познабливало. В шее закололо ещё сильнее.
        Мартин мотнул головой, не желая вдаваться в подробности, и у Элмерика отлегло от сердца. Ему не хотелось, чтобы непокорную девчонку отправили на эшафот, что бы она там ни натворила. А вот упорное молчание Мартина ему совсем не нравилось: с каждым днём у земляка становилось всё больше секретов. Может, он просто не хочет говорить при всех? Надо будет при первом удобном случае встретиться с глазу на глаз и расспросить его поподробнее.
        - А кто нас спас? И что это за фокус с болотными огоньками?
        - Не понимаю, о чём ты, - пожал плечами Мартин. - Спроси у мастера Патрика - может, он знает?
        - Как же, так он тебе и скажет! - шмыгнул носом Элмерик, наконец-то вытащив из волос проклятый репей (так вот что кололо его в шею!). - Слушай, а кто вообще способен повелевать огоньками?
        Мартин в задумчивости откинулся на табурете, заложив руки за голову, и прислонился спиной к стене. В тусклом свете рассветных сумерек он отчего-то выглядел старше своих лет - наверное, из-за очень уставшего взгляда.
        - Ну и вопросы у тебя! Эльфы королевских кровей точно способны. И ещё те чародеи, которые у этих эльфов учились. Но об этом только в сказках пишут, так что не могу ручаться.
        - Значит, где-то совсем рядом был такой эльф. - Элмерик мечтательно улыбнулся. - Эх, жаль, я его не увидел! Даже не поблагодарил за наше спасение.
        Мартин лишь вздохнул, переплетая руки на груди.
        - Может, оно и к лучшему? Не всякая встреча с эльфами заканчивается добром. Чаще выходит совсем наоборот.
        - Прости, я совсем забыл, что твоё проклятие тоже эльфийское. - Элмерик понизил голос до шёпота, чтобы Орсон или Джерри не услышали; он полагал, что Мартин не обрадуется, если все узнают о его беде. - Выходит, ты видел эльфа? А расскажешь, как это было?
        - Давай как-нибудь потом. Колокол уже отзвонил, и пора собираться к завтраку. После этого мастер Патрик хочет поговорить с нами, так что лучше не опаздывать.
        Мартин встал, снял пояс и стянул через голову вымазанную в грязи рубаху. Прежде, чем он успел надеть чистую, Элмерик разглядел на его плечах и спине несколько старых шрамов. Похожие он видел только у старого Хедлея - соседа родителей, - но тот в юности был тэном и сражался в битвах между кланами холмов и гор. К счастью, войн в Холмогорье уже давно не было. Впрочем, получить удар мечом можно было и встретив разбойника на большой дороге. Наверное, с Мартином произошло что-то подобное…
        - Ты как, сможешь идти? Что-то вид у тебя бледный. - Земляк уже успел натянуть поверх рубахи вышитую зелёную тунику и подпоясаться.
        - Н-не сможет - т-так дотащим! - сонным голосом отозвался Орсон с соседней койки. - Он т-тощий, н-на три мешка с м-мукой едва ли потянет.
        - Спасибо, я сам. - В доказательство своих слов Элмерик спустил босые ноги на пол. - Слушайте, как же здорово, что всё обошлось! Я так рад!
        - Умолкни ты уже, трещотка проклятая! - проворчал Джерри, прижимая к ушам подушку. - Вот же язык без костей! Ну дай ещё хоть немного поспать, а…
        - Сегодня я даже тебе рад, пусть ты, конечно, болван и невежа. - Элмерик звонко рассмеялся. - И вообще, хватит спать: завтрак скоро.
        Он правда был счастлив и даже к забияке-Джерри не чувствовал прежней неприязни. В минуту опасности тот оказался весьма толковым союзником. Если бы ещё не огрызался на каждую мелочь и язвил поменьше, цены бы ему не было. Впрочем, то, что Элмерик стал относиться к Джеримэйну лучше, ещё не означало, что он собирается хоть в чём-то ему уступать. После лесных приключений стало как никогда ясно, что бард многого ещё не умеет. Теперь он горел желанием учиться, чтобы доказать всем, кто тут лучший чародей на мельнице.
        И лишь об одном Элмерик жалел всей душой: живого эльфа он так и не увидел. А ведь мог бы!
        6.
        Этим утром к завтраку опоздали почти все, включая мастера Патрика, и ругать Соколят было некому. О пирогах от Розмари, увы, сегодня не могло быть и речи, поскольку девушка ещё не до конца оправилась после лесного приключения. Так что пришлось есть невкусную овсянку.
        Наставник появился в зале уже после того, как все приступили к еде, жестом дал понять, чтобы на него не обращали внимания, усаживаясь со всеми, вот только есть ничего не стал. Под его строгим взглядом бард внутренне сжался, ожидая нагоняя, но мастера Патрика, казалось, не смущали ни грязные полосы болотной тины на шее у Джерри, ни взлохмаченные кудри Элмерика, из которых он ещё не вычесал все репьи, ни лишь наполовину выбритое лицо Орсона (вторую тот добрить не успел, потому что слишком долго провалялся в постели). Бард не знал, что и думать. Будь они в гильдии музыкантов и бродячих актёров - их ни за что не пустили бы за стол в таком виде. Мастер Оллисдэйр (известный в Королевствах под прозвищем Олли-Счастливчик) строго следил, чтобы подопечные выглядели подобающе. А мельнику всё это было безразлично - ну, по крайней мере, создавалось такое впечатление. Впрочем, Элмерик и сам для себя решил, что больше не станет появляться на людях в таком неопрятном виде. Нужно было и другим подавать достойный пример - как Брендалин. Фиалковая леди мало того, что явилась к завтраку раньше всех, так ещё и надела
новое платье цвета тёмной сирени, которое очень подходило к её глазам. Весь завтрак Элмерик украдкой любовался девушкой; он так замечтался, что упустил момент, когда мастер Патрик начал говорить.
        - … наконец-то отстанете. - Мельник глянул на Джерри, и тот, опустив взгляд, уставился в свою тарелку. - Они приехали на рассвете, поэтому сегодня вы не будете заниматься свитками. Вместо этого к завтрашнему утру каждый из вас опишет всё произошедшее с ним в Чёрном лесу, не забыв указать все использованные заклятия и амулеты.
        Орсон, сидевший рядом с Элмериком, вдруг неожиданно выронил ложку. Та оглушительно звякнула о край глиняной чашки, отчего бард подскочил на месте, едва не вскрикнув от громкого звука. Всё-таки ночные приключения не прошли даром: сердце было полно лишней тревоги. Здоровяк смущённо извинился, пряча руки под стол. Элмерик видел, что приятель чем-то обеспокоен, но сегодня это с уверенностью можно было сказать про каждого из Соколят.
        Виновница вчерашнего переполоха сидела поодаль, ковыряя свою кашу с таким выражением лица, будто бы ей подсыпали крысиный яд. Все, кто справлялся о её здоровье, получали в ответ мрачное «спасибо, хорошо». Те же, кто пытался задавать иные вопросы, натыкались на ледяное молчание. Келликейт отодвигалась ото всех всё дальше, с завидным упорством продолжая впихивать в себя остывшую овсянку - ложку за ложкой. Единственным, кого она согласилась выслушать, был Мартин. Возможно, потому, что именно он нашёл её в лесу. Теперь эти двое украдкой шептались на дальнем краю стола, не слишком-то вслушиваясь в речи мастера Патрика.
        - А кто там приехал? - тихонько спросил бард у Брендалин.
        - Некие мастер Дэррек и мастер Флориан. Теперь они будут нас учить, - шепнула девушка, наклонившись к нему ближе, и Элмерик, почувствовав на своей коже её тёплое дыхание, залился краской.
        В зале вдруг стало невыносимо жарко.
        - Я знаю мастера Дэррека: он приятный человек, только совсем не похож на героя. - Сглотнув, бард попытался успокоиться. - Сперва я было подумал, что он вроде писаря, а оказалось, тоже из отряда.
        - Не зря говорят: всё не то, чем кажется… - Брендалин посмотрела на него с лукавой улыбкой, и Элмерик утонул в её глазах. От девушки пахло цветами и луговыми травами, и эти ароматы кружили голову.
        В горле у него пересохло, сердце забилось чаще. Признаться, прежде бард не испытывал подобной неловкости даже при виде писаных красавиц. Наверное, потому, что ни одна из них не нравилась ему так сильно? Хотя с той же Ивалинн из таверны в Каэрлеоне они однажды процеловались весь вечер, но всё это было так давно - будто в прошлой жизни. С тех пор Элмерик ни разу не бывал в столице.
        То, что с ним творилось, походило на наваждение. Стоило барду увидеть Брендалин, как он начинал глупо улыбаться, а уж если девушка сама обращалась к нему, то чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Всей душой Элмерику хотелось верить, что внимание Брендалин является признаком благосклонности, а не просто вежливостью. Ему нужно было лишь побороть смущение, чтобы подтвердить свои догадки. Что, если, например, пригласить её на прогулку после уроков? Пройтись вдвоём до деревни и обратно. Откажет - невелика беда, от этого ещё никто не умирал (так он себя убеждал). Зато если согласится - это почти свидание.
        Бард вытер вспотевшие ладони о штаны и вдохнул побольше воздуха, перед тем как сказать:
        - Я тут подумал… мы могли бы…
        - А ну тише там! - шикнул мастер Патрик, оборвав его на полуслове. - Я говорю - остальные молчат, ясно?
        От обиды Элмерик закусил губу. Значит, Мартину можно шушукаться, да? Смелость, бурлившая в крови, как пузырьки в кувшине сидра, от окрика исчезла бесследно. Бард пробормотал под нос извинения, но мельник уже не смотрел в их сторону.
        - Хочу напомнить, что все, кто ныне находится под крылом у Соколов, равны. Ваша одарённость в колдовском деле не зависит от чистоты крови. Здесь, на мельнице, благородные и низкорождённые едят за одним столом, спят в одной комнате и постигают одинаковые премудрости. Ваше прошлое никого не интересует. И даже цепь смертного приговора не касается никого, кроме той, кто её носит. А также того, кто принял её в отряд под свою поруку. Чтобы впредь к этому не возвращаться, попрошу вас обойтись без глупых ссор! - Мельник выдал всё это на одном дыхании, зло и резко; в некоторых словах стал заметен его прежде неразличимый холмогорский говор.
        Элмерик украдкой глянул на Келликейт; девушка сидела с совершенно невозмутимым видом и внимательно слушала мастера Патрика, будто бы не о ней говорили вовсе. Не удержавшись, бард бросил взгляд и на Джеримэйна - вот кто на мельнице главный задира. Никаких ссор? Ага, как же… Бард был даже готов не лезть первым, если бы его соперник согласился вести себя прилично. Но на это рассчитывать не приходилось. Словно в подтверждение этих мыслей, Джерри, заметив, что на него смотрят, тайком от мастера Патрика показал Элмерику язык.
        - А можно с меня будут снимать цепи хотя бы на время занятий? - Келликейт с усилием подняла руки над столом, и Элмерик увидел, что запястья девушки стёрты в кровь от зачарованного железа. - Они будут мешать мне учиться колдовству. Обещаю, что больше никуда не уйду с мельницы.
        Она не осмеливалась смотреть в глаза мастеру Патрику, но Мартин ободряюще кивнул ей, и Келликейт, слабо улыбнувшись, подняла голову. Жаль, что мельник ей не поверил:
        - Мы не станем менять уговор на полпути. Тебя освободят от цепей, когда закончится ученичество, и ни днём раньше. А до той поры постарайся больше не доставлять нам хлопот.
        Девушка помрачнела и поджала губы. Она не стала спорить с наставником, лишь разочарованно посмотрела на Мартина, на что тот только развёл руками. Видимо, идея с цепью принадлежала ему.
        - А тот наставник… как его… который по дикой магии, - он когда приедет? - Без капли стеснения Джеримэйн залез рукой под ворот рубахи, чтобы почесать спину, сплошь покрытую укусами болотной мошкары.
        Элмерик уже давно понял, что этот невоспитанный тип отчего-то ставил дикую магию превыше всех прочих искусств и заводил о ней разговор при любом удобном случае. Барду стало интересно, что ответит мастер Патрик.
        Тот кашлянул и очень строго посмотрел на ученика.
        - Его зовут мастер Шон, и с ним тебе ещё рановато встречаться. Помнишь, я говорил, что эльфийское колдовство требует терпения? Если у тебя его и прибавилось, то самую малость. Ты по-прежнему очень невнимателен и легко можешь допустить ошибку.
        - Вообще-то, я очень внимательный! - запротестовал Джеримэйн, вставая с места. Его тонкие пальцы с силой вцепились в столешницу. - Хотите, докажу?
        - Не нужно. - Мельник, кряхтя, поднялся. Он помассировал затёкшее колено и взял трость. - Лучше молчи и ешь.
        Прихрамывая, мастер Патрик направился к дверям. Едва наставник вышел, Джеримэйн фыркнул, сел на лавку и резким жестом отодвинул от себя тарелку с остывшей овсянкой.
        - Вот же старый хрыч! Уж пожелал так пожелал - теперь кусок в горло не лезет!
        - А м-можно я с-съем? - с надеждой попросил Орсон, перегибаясь через стол.
        Он всегда был голоден и к тому же совсем непривередлив в еде - даром что сын лорда. Но, несмотря на то что Орсон с самого первого дня на мельнице ел за троих, он ничуть не растолстел, а, напротив, стал выглядеть более подтянутым. Наверное, от постоянных тренировок: Элмерик видел, как они с Мартином ходили на задний двор с длинными шестами в руках.
        - Валяй, жри! - Джеримэйн закинул руки за голову, переплетая пальцы на затылке. - А я всё равно буду заниматься дикой магией, пусть даже без книг и наставника.
        - Ну разве так можно? - мягко возмутилась Брендалин. - Тебе же ясно сказали: это может быть опасно.
        - Смотрите все: леди не одобряет дикую магию! Что это: благоразумие или трусость?! - Джерри особенно удалось скопировать манеру площадных зазывал; кажется, он не врал, когда говорил, что пытался пойти в комедианты.
        - Давай-ка полегче! - Элмерик ударил кулаком по столу, надеясь, что выглядит достаточно угрожающе. - Сам можешь делать что вздумается, но остальных задирать не смей! Особенно девушек.
        Джеримэйн, закусив нижнюю губу, презрительно глянул на него, и бард понял: сейчас начнётся. Ох, только бы до драки не дошло, ведь не больше четверти часа назад им велели избегать ссор! Но Джерри вдруг поднялся, сплюнул на пол и стремительно вышел из залы. Элмерик так удивился, что едва не побежал за ним следом, но вовремя одумался.
        - Спасибо, что вступился. - Брендалин мило улыбнулась барду одними уголками губ, но взгляд её оставался грустным и встревоженным; она со вздохом поправила и без того идеальный локон. - Знаешь, меня пугает этот человек. Совершенно невоспитанный.
        Леди нуждалась в утешении, и Элмерик с радостью принялся развлекать её историями, которых знал уйму. Старания не прошли даром: вскоре девушка повеселела. А он, наконец набравшись смелости, пригласил её на прогулку до деревни. Робко улыбаясь, Брендалин осчастливила его согласием, поэтому на занятия с мастером Дэрреком Элмерик после завтрака не шёл - летел.
        Правда, сперва пришлось спуститься к себе за писчими принадлежностями. Одним махом перескочив через три последние ступеньки, он едва не растянулся на свежевымытом дощатом полу, но вовремя ухватился за перила, чуть не сбив с ног тихую, как тень, Розмари.
        - Ой, прости! - Элмерик отступил на шаг, и девушка, очнувшись от ступора, тоже отпрянула. - Как ты себя чувствуешь?
        Признаться, Розмари выглядела не очень. Обе её руки были перебинтованы, трещина на губе щедро намазана какой-то мазью, ссадины на лице припухли и посинели. Волосы она убрала в косу, даже не прикрыв платком.
        - Мне уже лучше-то. - Девушка на мгновение потеряла равновесие и прислонилась спиной к стене. - Вот, возьми. Это тебе, за спасение-то…
        Розмари поспешно сунула ему в руку какой-то мешочек и, не говоря больше ни слова, скрылась в девчачьей комнате, громко захлопнув за собой дверь. Когда же озадаченный бард раскрыл подарок, в нём оказалось несколько тонких веточек рябины, сплетённых в кольцо красными и белыми шерстяными нитями. Похожий оберег он заметил у самой Розмари ещё перед тем, как они отправились на поиски Келликейт. Сперва Элмерик хотел убрать подарок в карман, но потом передумал и надел его на шею, пряча под рубаху. Никогда ведь не знаешь, чтo тебе может пригодиться. А в окрестностях мельницы и впрямь было небезопасно - теперь у Элмерика не было в этом сомнений…
        - Спасибо. Ты извини, я тороплюсь.
        Он махнул девушке рукой и быстро зашагал к себе, но в комнате не задержался. Бард сунул под мышку несколько свитков, положил за ухо перо и сломя голову помчался обратно на урок. Теперь ему было до жути интересно, получил ли что-нибудь в подарок Джеримэйн. Но спрашивать у него, конечно, было бы плохой идеей.
        Классом для занятий служила одна из спален рядом с залой. Судя по толстому слою пыли на подоконнике, там уже давно никто не жил. Ненужная мебель - кровать с выцветшим покрывалом, пуфик для ног и туалетный столик с треснутым зеркалом - стояла прямо в коридоре. Вместо них в комнату притащили деревянные столы и лавки, наспех протёрли полы, открыли окна, впустив немного света и воздуха - вот и все приготовления.
        Элмерик устроился на лавке по соседству с Брендалин, считая, что теперь имеет на это право. Возможно, он немного опережал события, но девушка, похоже, не возражала.
        - Интересно, а кто здесь жил раньше? - Элмерик придирчиво оглядел комнату.
        На самом деле его это мало волновало. Однако любой предлог мог подойти, чтобы начать беседу, а мастера Дэррека всё равно пока не было.
        - А ты разве не слышал? - Брендалин широко распахнула глаза и словно похорошела ещё больше.
        Дневной свет падал на её волосы так, что казалось, будто их окутывает слабое сияние.
        - Нет. - Элмерик готов был слушать её голос вечно. - Расскажешь, пока наставник ещё не пришёл?
        Брендалин, оглядевшись, придвинулась к нему и зашептала на ухо:
        - Говорят, на этот Бельтайн случилось что-то очень страшное: несколько человек из отряда погибли. Думаю, комната принадлежала кому-то из них. Представляешь, а вдруг здесь до сих пор обитает призрак?..
        Она ахнула. Элмерик поспешил её успокоить и даже осмелился взять за руку. Пальцы девушки были тёплыми, а кожа - нежной, как шёлк.
        - Не бойся. Я защищу тебя, если будет нужно. К тому же, если это призрак кого-то из Соколов, то он вряд ли желает нам зла. Мы тут вроде как не совсем чужие.
        - Ну мало ли… - Брендалин поджала губы, но руки не отняла. - Вдруг ему не понравится, что мы заняли его место? Но так и быть: когда ты рядом, я не буду бояться.
        Элмерик просиял и собрался было рассказать, как однажды (очень давно) своими глазами видел в залах гильдии призрака, которого все называли Одиноким Музыкантом, но в этот момент в комнату вошёл мастер Дэррек. С их последней встречи он совсем не изменился, может быть, только стал выглядеть более уставшим. Увидев его, Брендалин, словно опомнившись, отдёрнула ладонь, и Элмерик с сожалением вздохнул. Мастер Дэррек запоздало кашлянул, чтобы привлечь внимание, и, улыбаясь, заговорил:
        - Доброго дня! Кое с кем из вас мы встречались раньше, а со всеми остальными очень рад познакомиться. Вы можете звать меня «мастер Дэррек». Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по имени, безо всяких там регалий, но Патрик настаивает. Поэтому постарайтесь выучиться побыстрее, ладно? Тогда и вы сможете называть меня просто Дэррек. - Он пригладил вьющиеся седые волосы. - Надеюсь, мы станем друзьями. Знайте, я всегда готов выслушать вас и дать дельный совет.
        - Смотрите-ка, а этот у них добренький… - пробурчал себе под нос Джеримэйн, сидевший как раз за спиной у Элмерика.
        К счастью, мастер Дэррек его не услышал. Ну, или не подал виду.
        - Позже у каждого будет свой наставник. - Он прошёлся по комнате, с интересом вглядываясь в лица учеников, будто пытаясь рассмотреть в них будущих чародеев. - У всех разные способности, поэтому каждый из старших Соколов возьмёт себе в ученики одного из вас. А может, даже нескольких. Пока же Патрик попросил меня рассказать о том, как теперь изменится ваша жизнь. Признаться, я понятия не имею, с чего начать… Ну, к примеру, кому служат Соколы?
        - Знамо-то дело кому: королю, конечно! - уверенно заявила Розмари.
        Она стояла в дверях, держась рукой за косяк и слегка пошатываясь. Вообще-то, девушка могла бы с чистой совестью не появляться - никто бы ей и слова не сказал, - но Розмари решила всё-таки прийти на занятия. Мастер Дэррек взял её под локоть, чтобы проводить до скамьи. Он помог девушке сесть, предложил подушку и только потом вернулся к своим странным вопросам:
        - Хорошо. А кому служит Его Величество?
        Розмари вытаращилась на наставника:
        - Что вы такое говорите-то? Король-то никому не служит, а правит! На то он и король.
        - А вот и нет, - невозмутимо отвечал Дэррек. - Кто-нибудь ещё может сказать мне, кому служит король?
        Он присел на стул, взял одну из карт, которые принёс с собой, и принялся ею обмахиваться. Элмерик же поскорее поднял руку, пока его не опередили другие: ему очень хотелось блеснуть знаниями перед Брендалин!
        - Наш государь Артур Девятый, как и все его славные предки, служит своему народу и родной земле. Он должен блюсти «Правду короля», править мудро и справедливо. Тогда пашни будут плодородны, в реках и озёрах будет довольно рыбы, и все напасти минуют Объединённые Королевства. А коли нарушит «Правду короля» - тогда всем не миновать беды.
        Эту простую истину Элмерик узнал от отца. Тот не раз говорил, что королевская власть даётся богами лишь тому, кто способен вынести это тяжкое бремя. И все девять королей из ныне правящей династии Пендрагонов оказались достойны этой чести. Даже нынешний. Артур Девятый взошёл на трон, когда был лишь немногим постарше Элмерика. Многие тогда беспокоились, что молодому королю не хватит опыта, но опасения оказались напрасными: тот счастливо правил вот уже пять лет.
        - Молодец Рик, всё верно сказал, - похвалил его мастер Дэррек. - Тогда вот тебе другой вопрос: а что такое «Правда короля»?
        Бард улыбнулся. Ответ на этот вопрос он тоже знал.
        - Это свод правил, которые правитель не должен нарушать. Например, не искать личной выгоды, вершить справедливый суд, не наказывать невинных, не искать войн, защищать свои земли, почитать богов и соблюдать древние обычаи. Такой обет даёт каждый король перед тем, как взойти на трон.
        - Всё так. Правитель, нарушивший «Правду короля», обречёт страну на войны, неурожай и прочие беды, а себя - на верную погибель. Так что Его Величеству приходится очень нелегко. Денно и нощно он должен заботиться о своей земле и своём народе, правя достойно и мудро. А мы, Соколы, призваны помочь королю в этом деле. Первый Соколиный отряд был создан ещё при Артуре Первом. Говорят, сам волшебник Мерлин завёл традицию набирать на службу достойных чародеев. Потом эта традиция прервалась и была продолжена уже лишь в начале правления Артура Пятого, прапрадеда нынешнего короля.
        - А это правда, что в древние времена эльфы не давали людям житья и дикая магия творилась повсюду? - Джеримэйн словно нарочно дождался, пока наставник решит перевести дух, чтобы перевести разговор на любимую тему.
        Элмерик закатил глаза: вот о чём бы ни говорили, а этот умник всё сведёт к дикой магии! Будто никакой другой в мире вообще не существует…
        - Это всё легенды… - Мастер Дэррек, улыбаясь, стряхнул несуществующую пыль со своего серого колета. - Говорят, будто тогда нельзя было выйти из дому, чтобы не встретить какого-нибудь эльфа - из старшего народа или из младших фейри. Болотные бесы бушевали в лесах, феи ручьёв и рек еженощно соревновались, кто утопит больше путников, драконы сжигали поля, уничтожая весь урожай на корню, и похищали скот. В те дни людям жилось несладко, и только с появлением великого Артура Первого всё изменилось. Он вместе с рыцарями Круглого стола собрал разрозненные земли воедино и приструнил волшебный народ. Так появились Объединённые Королевства.
        - Отец говорил, что м-мы с н-ним в родстве, - похвастался Орсон и на всякий случай тут же пояснил: - С к-королём Артуром, я имею в в-виду.
        - Славные были времена, славные подвиги, - мечтательно протянул мастер Дэррек, откидываясь на спинку стула и переплетая пальцы на животе, - а у тебя славная родословная, мой друг. Родерик Глендауэр, лорд Трёх Долин, был верным соратником Артура. Говорят, ему было позволено сидеть за одним столом с королём и рыцарями, хотя вассальную клятву Родерик так и не принёс, считая, что дружеской будет достаточно. А после он, если я не ошибаюсь, женился на дочери короля Артура, принцессе Дженибелле, и стал вместе с лордами Соляных островов и Одинокой Башни одним из трёх землевладельцев, которые, войдя в новое королевство, сохранили суверенные привилегии.
        - Да ну? А как же холмогорцы? - скучающим тоном уточнил Джеримэйн. - У них тоже должны быть эти… привилегии.
        История земель, похоже, интересовала его намного меньше, чем магия, что, впрочем, простительно для низкорождённого.
        - Ты что, дурачок? - Розмари обернулась к нему. - Все, небось, знают, что это другая страна!
        - Другая, да не совсем. - Мастер Дэррек погладил свои пышные бакенбарды и развернул карту. - Вот, посмотрите сюда. Укрепляя позиции на севере, Артур Первый смог присоединить Холмогорье к Объединённым Королевствам на тех же правах, что и Три Долины, Соляные острова и Одинокую Башню. Но после смерти короля выяснилось, что верховный тан Холмогорья, по прозвищу Дайрэ Хитрый Лис, принёс личную присягу королю, но никак не его потомкам. Поэтому, когда умер Артур, Холмогорье сразу же вышло из состава Объединённых Королевств. Следующие три короля тщетно пытались вернуть его, несмотря на протесты совета танов, однако это удалось сделать лишь при Артуре Четвёртом. Но восстания с тех пор вспыхивали, как лесные пожары, потому что Холмогорье так и не признало себя частью Объединённых Королевств.
        - У нас уже почти четыре десятка лет не видели войн, - обиженно возразил Элмерик. - Мелкие столкновения между кланами не в счёт. Просто некоторые таны считают, что если не посылать своих тэнов с рядовыми воинами на битву с соседями, то собственная армия разучится сражаться. Но это всё в горной части, далеко от столицы - Тригорицы.
        Как и все холмогорцы, он привык считать, что его родные земли были вольными с незапамятных времён, и готов был поспорить с любым, кто станет утверждать обратное.
        - О междоусобных войнах можете поспрашивать Патрика. - Наставник закинул ногу на ногу. - Он как раз из горцев и многое помнит. А я скажу вам так: мира в Объединённых Королевствах не было никогда: ни ныне, ни прежде. У короля много вассалов, между ними случаются ссоры. И я уж молчу о войне Благого и Неблагого дворов: эльфийские распри влияют на мир смертных намного сильнее, чем нам того хотелось бы.
        Про бесконечную эльфийскую войну Элмерик был наслышан: менестрели сложили о ней множество песен и легенд, которые до сих пор с удовольствием слушали в придорожных тавернах. Его самого частенько просили спеть то о споре королевы Медб и короля Браннана на мосту, то о поединке двух братьев-близнецов за обладание троном Неблагого двора (в балладе говорилось, что один брат обернулся соколом и взмыл в небеса, а другой превратился в гигантского ворона с тысячей глаз и только так сумел победить).
        - А в чём причина распрей между эльфами? - из угла неожиданно подала голос Келликейт.
        Девушка всё время мёрзла - с тех самых пор, как вернулась на мельницу. Даже в доме она не снимала капюшон с пелериной из тёмно-синего сукна, а вокруг израненных рук оборачивала пуховый платок. Элмерик подумал, что, возможно, прежде девушка носила муфту: среди благородных девиц севера была распространена такая мода. Правда, теперь носить муфту ей мешала цепь смертницы…
        В ответ мастер Дэррек развёл руками:
        - Есть множество домыслов, а правда известна, наверное, лишь самим эльфам. С древних времён они столько раз ссорились, мирились, а потом снова ссорились, что настоящие причины затерялись в веках. Но началось всё, как говорят, со спора двух королев за право считаться единственной…
        - Почему бы им тогда не выяснить это на чародейском поединке? Какой прок втягивать в эту войну людей?
        Для благородной девицы Келликейт была, по мнению Элмерика, немного прямолинейна. Но во многих семьях - особенно в тех, что вели свой род от рыцарей Круглого Стола, - это даже приветствовалось. Некоторые лорды учили дочерей обращаться с оружием наравне с сыновьями. А в одной из песен, известных Элмерику с детства, говорилось о прекрасной леди Клэрэнн, которая в течение пяти лет защищала осаждённый замок от посягательств соседних лордов, решивших прибрать к рукам чужие земли. В песне справедливость торжествовала, и девушке удалось не только отвоевать замок, но и стать королевой. В жизни же вышло всё не совсем так: мужественная леди и впрямь вышла замуж за Артура Седьмого, но тот, порешив, что супруга уже получила всё, что хотела, присудил спорные земли её кузену - одному из осаждавших замок. Увы, этот король из династии Пендрагонов оказался не лучшим правителем и однажды едва не лишился престола.
        - Дело зашло слишком далеко, и поединок уже ничего не решил бы. А что до людей, то есть одно пророчество… - Мастер Дэррек многозначительно поднял вверх палец. - Оно гласит, что Благой и Неблагой дворы веками будут сражаться друг с другом, и эта вражда не кончится, пока эльфы не заключат союз со смертными. К счастью, Артур Девятый, как и его предшественники, считает, что людям в дела эльфов соваться не следует. А эльфы, в свою очередь, мечтают втянуть Объединённые Королевства в войну - не уговорами, так хитростью. И каждый раз, когда эта затея терпит крах, начинают пакостить по мелочи - такой уж они мстительный народ.
        Элмерик задумался. Истории об эльфах он слышал разные, зачастую противоречившие друг другу. Возможно ли, что бессмертный народ был одновременно и благороден, и мелочен? Прежде бард думал, что пороки больше свойственны Неблагому двору, а достоинства - Благому, но отец объяснил ему, что раньше эльфы были одним народом. Сказки сходились в одном: эльфы никогда не лгали. Они могли юлить, выкручиваться или недоговаривать, но редко опускались до обмана. Говорили, будто он причиняет им настоящую боль. Элмерик не знал наверняка, но, если легенды и впрямь не врали, может, это и послужило причиной для ссоры двух королев? Далеко не все любят слышать правду в лицо…
        - Соколы должны защищать короля и его подданных, - наставительно продолжил мастер Дэррек. - Не будь нас - людей давно втянули бы в эту древнюю войну. А в пророчестве, если мы правильно его толкуем, ещё говорится, что, как только это случится, Объединённые Королевства перестанут существовать и настанет время великой смуты.
        Все притихли, наконец понимая, насколько важная задача ляжет на их плечи в ближайшем будущем. Это будет намного сложнее, чем спасать заблудившихся крестьян от болотных бесов, гонять речных фей или сражаться с бродячей корягой.
        Тишину нарушил вдруг голос Брендалин:
        - Простите, мастер… думаю, это интересует не только меня. Но почему прежде никто не слыхал о новобранцах, а ныне Соколы взялись обучать сразу семерых? Слухи ходят тревожные: будто бы случилась беда и кто-то даже погиб. Это тоже произошло из-за эльфов?
        Улыбка вмиг исчезла с лица мастера Дэррека. Он с силой сжал руки, на которые опирался подбородком, - так, что костяшки пальцев побелели, - и поникшим голосом произнёс:
        - Хорошо, милая леди, что вы задали этот вопрос именно мне. Я отвечу, но прошу вас больше никого не расспрашивать об этом без большой нужды. Не нужно бередить незажившие раны.
        Брендалин, смутившись, кивнула, а Элмерик вмиг навострил уши. Другие ученики тоже притихли, даже Джерри перестал шуметь. Мастер Дэррек горько вздохнул и полез в карман за платком.
        - Существуют Врата между мирами, - пояснил он. - Они открываются дважды в год: каждое первое полнолуние после Бельтайна и Самайна. Твари из Междумирья пытаются прорваться сюда, но Соколы стоят на страже. Мы называем это Летней и Зимней битвой. Последняя победа дорого нам обошлась: мы потеряли почти половину отряда. Мастер Патрик был ранен в ногу, и ещё неизвестно, сможет ли вновь ходить без помощи трости. Сестра мастера Флориана погибла… все мы кого-то потеряли: друзей, братьев, любимых…
        Он промокнул глаза платком и шумно высморкался.
        - Нас осталось совсем мало, но мы понимали, что за Летней битвой неизбежно последует Зимняя. Вот тогда-то мастер Шон и предложил поискать одарённых юношей и девушек. Тех, кого можно быстро обучить колдовским премудростям, то есть вас. А командир взял да и согласился.
        Элмерику стало не по себе: будто бы из окна вместо тёплого летнего воздуха вдруг потянуло холодом. Он невольно поёжился и спрятал руки в рукавах рубахи. Выходит, Брендалин была права: комната прежде принадлежала кому-то из погибших Соколов. Мысль о призраках больше не казалась барду такой уж невероятной: никому не известно, что происходит с могущественными чародеями после смерти. Одни говорили, что те отправляются в Аннуин - мир мёртвых, откуда лишь эльфы могут найти обратный путь. Другие считали, что умершие волшебники остаются жить в двух мирах одновременно - ни там, ни тут - до той поры, пока хоть кто-то на этом свете помнит их имена. Одно можно было сказать с уверенностью: Соколы ещё не скоро забудут павших товарищей…
        Элмерик очень сочувствовал милому толстяку Дэрреку и всем прочим, кто потерял близких в недавнем сражении. Сам бард в полной мере изведал горечь утраты, когда умерла мать. Конечно, он тогда был ещё ребёнком, но от этого легче не становилось. Память о матери до сих пор отзывалась в сердце тупой болью. Да и отец ещё долго не мог без слёз вспоминать о любимой жене и об Элерине - сестре Элмерика, умершей незадолго до рождения барда.
        Мастер Дэррек встал и потянулся.
        - Я хочу, чтобы вы понимали: времени у нас в обрез. Вы должны прилежно учиться, потому что уже в этот Самайн вам придётся сражаться бок о бок со старшими. К тому же эльфы, прознав о наших потерях, не станут ждать и непременно попробуют втянуть в свою войну людей, пока Соколы ослаблены. - Он всё ещё комкал в руках платок; голос звучал сдавленно и глухо. - И да, вот ещё что… Признаться, я не стал бы вам говорить, но Патрик решил, что утаивать правду будет намного опаснее. Мы подозреваем, что среди вас скрывается эльфийский подменыш. Надеюсь, никому не нужно объяснять, что это означает?
        Признаться, Элмерик понятия не имел, о чём шла речь, но по тону мастера Дэррека догадался, что ничего хорошего в подменышах нет. Даже в сказках это редко заканчивалось добром. Вместо младенцев эльфы оставляли в колыбелях своих отпрысков, а то и просто ни на что не годные обгорелые головешки. Украденных же детей они уносили в Волшебную страну, и одни боги ведали, что там с ними потом делали.
        Расспросить мастера Дэррека подробнее бард уже не успел: в этот миг колокол прозвенел к обеду. Пожилой наставник шмыгнул носом и, воспользовавшись всеобщим замешательством, выскользнул из комнаты. Однако больше всего это напоминало бегство…
        7.
        За обедом, уплетая за обе щеки гороховый суп и заедая его свежевыпеченным ржаным хлебом, все увлечённо обсуждали новость о подменыше. Как оказалось, большинство Соколят, как и Элмерик, ничего не знали об этих созданиях, поэтому строили самые разные домыслы. Похоже, всем читали в детстве одни и те же сказки. Одни говорили, что это эльф, которого оставляют вместо похищенного человека - неважно, ребёнка или взрослого. Другие утверждали, что это такой пень с глазами, оживлённый дикой магией. Даже Келликейт, обычно сторонившаяся бесед, не удержалась и добавила, что слыхала, будто бы подменышем может стать даже вещь: кочерга там, или тарелка, из которой ешь суп (Орсон, заслышав это, едва не подавился). И лишь Джерримэйн, слушая всё это, закатывал глаза и советовал умникам перестать сочинять небылицы, а лучше книжки почитать. В них, мол, чётко и ясно говорилось, что это либо младший фейри, который заменяет похищенное дитя (а сам фейри при этом может быть не ребёнком, а вовсе даже уродливым старичком, жадным до дармового хлеба), либо эльфийский соглядатай под личиной. И, скорее всего, мастер Дэррек имел в
виду именно это. Но проще будет спросить самого учителя, а не запугивать самих себя невероятными историями.
        - Вот пойди и спроси! - Бард в сердцах стукнул ложкой об стол.
        Он и сам, признаться, хотел поговорить с мастером Дэрреком и теперь злился, что Джерри первым успел заявить о своей задумке. Теперь скажешь, что собирался сделать то же самое, - никто не поверит. Решат, что он за Джерри повторяет…
        - А вот пойду и спрошу. - Джеримэйн утёр губы рукавом вместо салфетки, встал и решительно вышел из залы.
        Бард облегчённо выдохнул. Всякий раз в присутствии этого типа он ожидал какого-нибудь подвоха и сидел как на иголках. Вскоре до его ушей донеслись скрип ступеней и быстрый удаляющийся топот. Видимо, Джерри решил не откладывать дело на потом и отправился прямиком наверх - к наставнику.
        За этими разговорами и перепалками никто, кроме Элмерика, не заметил жалоб Брендалин на испорченное молоко.
        - Ничего не понимаю! - Девушка отодвинула кружку. - Опять прокисло. И только у меня. Почему так?
        Разумеется, Элмерик предложил даме сердца свою порцию, и она благосклонно приняла угощение:
        - Спасибо, Рик. Я так люблю свежее молоко…
        Ради её приветливой улыбки и благодарного взгляда фиалковых глаз влюблённый бард был готов пожертвовать не только молоком, но и всем обедом. А ещё лучше - закрыть собой от врагов. Достать луну с неба… Ну и, конечно, посвятить ей балладу (которая пока никак не хотела сочиняться - не было нужного настроения).
        Брендалин отпила глоток и снова скривилась:
        - Да как же так… снова кислое! Что за дурные шутки! Будто сглазил кто-то…
        Бард не знал, как её утешить. Он был уверен, что мгновение назад его молоко было свежим и вкусным. Всё это напоминало козни маленького народца. Может, пресловутый подменыш решил поозорничать?
        - Если хочешь, давай прогуляемся немного? - предложил он, привставая. - В доме слишком шумно и душно. А до урока мастера Флориана ещё есть время.
        Девушка промокнула губы платком и кивнула.
        Они ушли ещё до окончания обеда, но Соколята, занятые разговорами, даже не взглянули в их сторону. Кроме, разве что, Мартина, который, впрочем, тут же отвернулся.
        Выйдя на улицу, Элмерик и Брендалин обошли двор, прошлись вдоль изгороди до самого ручья и обратно, посмотрели, как бурный водный поток крутит мельничное колесо, немного постояли возле одного из замшелых защитных камней, но за всё это время Элмерик так и не решился предложить девушке взять себя под руку. Их могли увидеть из окна. И мастер Патрик наверняка был бы крайне недоволен, хотя они не делали ничего предосудительного, просто разговаривали.
        - Эта история с подменышем… - Брендалин говорила громко, стараясь перекричать шум воды. - Думаешь, это правда?
        Бард кивнул, жмурясь на ярком солнце.
        - А с чего бы мастеру Дэрреку лгать нам?
        - Тогда нам стоит хорошенько присмотреться к Келликейт, - заявила Брендалин, на всякий случай оглядываясь по сторонам.
        - Но почему? - Элмерик тоже огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил: здесь, на крутом берегу, они были совсем одни - не то что в доме.
        - Это лишь домыслы и подозрения, - шепнула девушка, наклоняясь к нему довольно близко, но всё ещё оставаясь в рамках приличий. - Я её боюсь.
        - Она досаждала тебе?
        Его щёки залила краска смущения, но сердце прямо-таки пело от радости. Было здорово стоять вот так рядом, подставляя лицо ветру. Бард мог бы провести так целую вечность, хотя слукавил бы, сказав, что не желает большего.
        Брендалин, поймав его взгляд, смутилась и, отстранившись, пошла по тропинке, что вела к дому. Элмерик догнал её, поравнялся и, чтобы сгладить возникшую неловкость, спросил:
        - Так что там ты говорила про Келликейт?
        - Я хотела узнать, за что её заковали в цепи смертницы. Мало ли - может быть, это какая-то ошибка? Но в ответ она расхохоталась и сказала, что в самом деле убила человека. Женщину. За то, что та задавала слишком много вопросов. И так выразительно на меня посмотрела, что я предпочла уйти. А потом начались все эти странности…
        - Какие такие странности? - Элмерик обеспокоенно заглянул ей в лицо. - Ты ничего не рассказывала.
        Брендалин вздохнула:
        - Не хотела, чтобы ты волновался. Помнишь, как я поскользнулась и Мартин едва успел меня поймать? Это было на следующий день после разговора с Келликейт. С тех пор я постоянно спотыкаюсь на ровном месте, хотя прежде не была столь неловкой. В моей чашке прокисает молоко, хотя у всех остальных оно остаётся свежим. А стоит мне налить себе компот - как туда обязательно упадёт жирная муха. Под одеялом сами собой появляются хлебные крошки, на которых невозможно спать, - так сильно они царапаются. А кожа после них краснеет, будто от крапивы. Всё по отдельности можно было бы счесть совпадением. Но мелких неудач, что преследуют меня на мельнице, становится всё больше.
        - А ты говорила мастеру Патрику?
        - Не вижу смысла. - Брендалин поджала губы. - Он ясно дал понять, что преступница останется с нами. Тем более я не уверена, что права. Может, это вовсе и не она, а кто-то ещё издевается? Джерримэйн, например.
        - А ему-то какой прок? - удивился бард.
        На плечо Брендалин села белокрылая бабочка, словно перепутав девушку с цветком, и Элмерик невольно залюбовался. Хотел бы он тоже быть этой бабочкой. Бабочкам многое позволено.
        - Порой достаточно дурного воспитания и вредного нрава. Или Розмари. Мы ведь поссорились там, в лесу. Из-за того, что я не пошла искать Келликейт.
        Бабочка, взмахнув крыльями, перелетела и попыталась усесться девушке на нос.
        - Ой, щекотно! - Брендалин, смеясь, отмахнулась от неё.
        - Кстати, а почему не пошла? - Элмерик с улыбкой наблюдал за войной с бабочкой: та никак не хотела улетать и теперь обосновалась на юбке его дамы сердца.
        - Я испугалась, - честно призналась Брендалин. - Сам посуди: две девушки без сопровождающих идут в лес искать преступницу. Более того - смертницу. Которая не хочет, чтобы её нашли. Понимаешь, чем всё могло кончиться? Мы же ничего не знаем про эту Келликейт…
        - Эх, надо было мне всё-таки пойти с вами!
        Элмерик чувствовал вину, что его не оказалось рядом. Лишь теперь он понимал, что должен был отбросить нерешительность и отправиться в лес вместе с девушками. Возможно, тогда не случилось бы ссоры, и Розмари не попалась бы в ловушку болотных бесов. Вот только и про подменыша они не узнали бы: Элмерик считал, что мастера Патрика насторожила именно спасительная сфера из болотных огоньков, которую мог создать таинственный эльф. С другой стороны, разве это не означало, что эльф вовсе не желает им зла, - иначе с чего бы ему спасать трёх незадачливых учеников, рискуя быть раскрытым?
        Он поделился с Брендалин своими соображениями, но девушка не смогла добавить к его выводам ничего путного.
        - Сложно что-то сказать наверняка… Если бы вы погибли, ему стало бы сложнее прятаться - ведь осталось бы всего четыре ученика. Сам посуди: мы даже не можем быть уверенными, что сферу создал не кто-то из вас. Розмари могла лишь притворяться, что потеряла сознание, - все девушки это умеют. Джерримэйн показал себя весьма сведущим в магии, выученной по книгам, а ты…
        Она остановилась и прикрыла рукой рот. В глазах мелькнула тень страха, и Элмерик поспешил успокоить девушку.
        - Не бойся. - Он приложил руку к сердцу. - Клянусь пеплом и вереском, что я не эльф, а тот, кто есть: обычный бродячий бард, который никем не притворяется.
        - Тогда и я скажу, - с нежной улыбкой сказала она. - Клянусь пеплом и вереском. Я тоже та, кто есть: Брендалин, племянница алхимика родом из Медовых Лугов. Не хочу, чтобы ты подозревал меня, бард.
        Она поёжилась, кутаясь в шаль, и добавила:
        - Что-то мне не по себе… До того, как всё это случилось, мне так нравилось у Соколов. Мы все такие разные, и даже если не всегда ладим между собой, всё равно хочется думать, что на мельнице собрались хорошие люди. А теперь как я могу чувствовать себя в безопасности? Может быть, зря мастер Дэррек нам сказал про подменыша?
        Бард совсем не хотел ссориться с ней, а девушки часто обижались, когда с ними спорили. Но всё же он осмелился возразить:
        - Нет уж, я предпочту знать заранее. Чтобы, когда этот подменыш вдруг объявится, это не стало для нас неожиданностью.
        Вопреки его опасениям, Брендалин вовсе не обиделась. Лишь, ещё больше погрустнев, опустила взгляд и промолвила:
        - Наверное, ты прав. Я просто очень боюсь - вот и говорю всякие глупости… Знаешь, я теперь вот о чём думаю: пожалуй, мне стоит извиниться перед Розмари. Если бы я не бросила её тогда, она не попала бы в беду. Значит, это и моя вина тоже.
        - Ты ни в чём не виновата, - с жаром поспешил уверить её Элмерик. - Ты же не знала, что так случится.
        Он приоткрыл калитку, пропуская девушку вперёд во двор.
        - Спасибо, что хочешь меня утешить. - Носком туфли она отбросила с дороги несколько мелких камешков. - Но я-то знаю, что была неправа. И хочу исправиться.
        Элмерик осмелился взять её за руку и уже почти приложил к губам тонкие пальчики, когда раздался такой жестокий и несвоевременный удар колокола. Нужно было спешить: их ждали на следующем уроке.
        8.
        Возле дверей учебной комнаты их поджидал мастер Дэррек. Его глаза были покрасневшими, и Элмерик подумал, что добродушный толстяк всё-таки расплакался, вспоминая павших соратников. Это вполне объясняло его поспешное бегство: негоже показывать слёзы перед учениками.
        Бард был готов, что сейчас наставник начнёт упрекать их с Брендалин за долгое отсутствие, и даже заготовил пару оправданий, но оказалось, что мастер Дэррек совсем не собирался ругаться. Он собрал всех Соколят перед дверью комнаты для занятий, дождался тишины и, прочистив горло, пояснил:
        - Флориан попросил меня представить его вам. Во избежание недоразумений. Он может показаться вам немного странным, но я готов ручаться головой, что лучшего знатока огама вам не найти во всех королевствах. Если же у вас возникнут какие-нибудь сложности, я попрошу вас не досаждать Патрику, а обращаться напрямую ко мне, хорошо?
        - А по другим вопросам можно обращаться к мастеру Патрику? - настороженно уточнила Келликейт.
        Элмерик готов был спорить, что поручившимся за неё Соколом был именно хмурый мельник, похожий на грифа. Иначе с чего бы ей так волноваться?
        - Без особой необходимости я бы не стал, - охотно пояснил Дэррек, оглаживая седые бакенбарды. - Патрик в дурном настроении - нога опять разболелась. Так что вряд ли в ближайшие дни он будет часто выходить из своей комнаты, хоть и не любит там сидеть. Вы же знаете, что это не его комната? Прежде лаборатория находилась на третьем этаже, но после ранения Патрику стало тяжело ходить туда-сюда по лестнице - вот и пришлось переехать. Кажется, он до сих пор не смог с этим смириться.
        Пока наставник говорил, Элмерик слушал тихие перешёптывания за спиной. Сначала Орсон, заслышав о грядущем уединении мастера Патрика, взволнованно предположил:
        - С-странно это, что не б-беспокоить. А в-вдруг он оборотень?
        Но Мартин поспешил успокоить приятеля:
        - Нет, ерунда! Сейчас последняя четверть, всего пара дней до новолуния. Может, он оберег какой делает, или защиту мельницы подновляет. Видел, небось, камни вокруг?
        «Интересно, откуда он столько всего знает? - подумал Элмерик. - И про оборотней. И про эльфов. И даже про защиту мельницы. О чём ни спроси, у него всегда найдётся ответ. Обо всех слышал, а о себе не спешит рассказывать. Только о проклятии упомянул, и всё. Вот что на самом деле странно, а вовсе не затворничество мастера Патрика. По тому-то сразу видно, что он просто нелюдимый сыч».
        - Мастер Дэррек, а вы обещали рассказать про подменыша, - напомнил Джерри.
        - Эй, а ты разве не ходил спрашивать? - склонившись к нему, шепнул Элмерик.
        Джеримэйн кивнул и также шёпотом ответил:
        - Да, но он не открыл мне дверь и отослал обратно. Сказал, потом.
        Бард ещё больше уверился в своих подозрениях о слезах, которые наставник хотел бы скрыть от чужих глаз. Представить себе рыдающим, например, мастера Патрика, он не мог, сколько бы ни старался, а мастер Дэррек выглядел человеком чувствительным.
        Седовласый толстяк глянул на дверь, а потом махнул рукой.
        - Ладно, Флориан подождёт немного. Тут важное дело. Конечно, я имел в виду эльфийского соглядатая. Он может выглядеть как обычный человек, но внешность часто обманчива. Эльфы умеют создавать иллюзии, которые не в силах распознать даже самые могущественные чародеи.
        - А чё он тут забыл? - Джерри облокотился о стену и сплёл руки на груди, всем видом показывая, что подменышу сильно не поздоровится, если они вдруг повстречаются в узком коридоре.
        - У Соколов много тайн. - Мастер Дэррек развёл руками, будто бы извиняясь за этот вопиющий факт. - И много волшебных предметов, которые могут заинтересовать эльфов. Пока мы его не поймаем, можно лишь догадываться, чего он хочет.
        - А как можно узнать подменыша? - Элмерик решил не отставать от своего недруга. - Может, есть заклятие, способное снять личину?
        - Ах, если бы… - Толстяк мечтательно воздел очи к потолку. - Истинное зрение - редкий дар. Возможно, нам повезло и кто-нибудь из вас обладает им, но чтобы научиться правильно смотреть, понадобится время. Патрик может сварить зелье, но это долго. И я должен добыть ему ещё трав. Так что магией мы подменыша так просто не найдём. Поэтому сообщайте мне, если кто-то будет вести себя странно. Я не хочу никого пугать, но эльфы - весьма опасные создания. Некоторые из вас уже успели в этом убедиться, едва не став добычей болотных бесов. А ведь они всего лишь младшие фейри…
        Элмерик заметил, как Розмари содрогнулась от одного лишь напоминания о происшествии на болоте. А Джеримэйн насупился и презрительно пробормотал себе под нос: «Ну вот, началось… не буду я ни на кого стучать».
        - Но этот эльф… Он спас нас тогда своими огоньками… - Бард не мог взять в толк, почему наставник заранее считает подменыша плохим. - Может, он прячется среди нас от своих сородичей?
        Дэррек, глянув на него, усмехнулся и потрепал Элмерика по рыжим кудрям:
        - Не скажу, что так не бывает, но всё же эльф, избегающий сородичей, - это большая редкость. Я сомневаюсь, что второй такой существует на свете. А там, на болотах… я разочарую тебя, друг мой, но вас выручил из беды вовсе не эльф.
        - А кто? - Бард схватил наставника за рукав, но тот, мягко отстранившись, распахнул дверь в комнату для занятий.
        - Так, всем пора на урок. Мастер Флориан, вот ваши новые ученики! А это - мастер Флориан, знакомьтесь!
        Толстяк подождал, пока все займут свои места, и продолжил:
        - Возьмите грифельные доски, мелки и приготовьтесь записывать. Учитесь усердно - составлять заклятия вам потом придётся по памяти. И да, пусть вас не смущает, что ваш учитель неразговорчив.
        Мастер Флориан, признаться, заинтересовал Элмерика гораздо меньше, чем огромный чёрный ворон, сидевший на столе перед новым учителем. Прежде он видел таких - дрессированных, у бродячих акробатов. Обычно птицы могли сказать несколько слов на человечьем языке, умели складывать простые числа, вытаскивая из рук хозяина дощечки с цифрами или раскладывая клювом мелкие камешки. Цирковым вoронам обычно надевали на лапку кольцо, к которому пристёгивалась цепочка. У ворона мастера Флориана ничего подобного не оказалось, и крылья, насколько Элмерик мог судить, тоже были не подрезаны.
        Сам хозяин шикарной птицы выглядел под стать питомцу: тоже весь в тёмном. Его длинная чёрная туника, украшенная продольной стёжкой фиолетовых нитей, больше всего напоминала траурные одежды. Может, так оно и было - кажется, мастер Дэррек упоминал, что их новый учитель недавно потерял сестру… На плече у мастера Флориана с помощью ремешков была закреплена видавшая виды войлочная подложка - видимо, чтобы ворон не расцарапывал кожу острыми коготками. Рядом с ним на столе лежала толстая охотничья перчатка - такие обычно носили сокольничие. И всё это было намного интереснее, чем помятая шапка, длинные пепельно-русые волосы, плохо выбритое лицо, усталые тёмные глаза и прямой, с едва заметной горбинкой нос. На вид мастеру Флориану было где-то около сорока, но, возможно, траур и небритость добавляли ему лишних лет.
        Ворон с усердием, достойным лучшего применения, пытался выколупать круглый зелёный камень, украшавший обложку верхнего из фолиантов, которые наставник привёз с собой и стопкой положил на столе.
        - Это Бран. - Мастер Дэррек представил и птицу. - Он будет вести занятия вместе с мастером Флорианом. Так ведь?
        Новый учитель кивнул и снял шапку, показывая, что готов приступить к уроку.
        - Бр-р-ран, - довольно внятно прокаркал ворон и раскланялся. - Бр-р-ран и Флор-р-риан.
        Все заулыбались, наверняка тоже вспомнив цирковые представления с птицами на ярмарочных площадях.
        - Прежде, чем покинуть вас, скажу ещё, что мастер Флориан желает, чтобы вы сегодня выучили несколько фэд огама, при помощи которых можно составить заклятие поиска пути. Чтобы в следующий раз, когда вы пойдёте в Чёрный лес, вы могли выбраться оттуда без посторонней помощи. А я, пожалуй, пойду - разрешите откланяться.
        Толстяк хлопнул мастера Флориана по плечу (тот, кажется, был не слишком рад подобной фамильярности), а после вышел из комнаты и неслышно прикрыл за собой дверь. В комнате воцарилась тишина. Было слышно лишь клацанье коготков ворона по деревянной столешнице, да с улицы доносились пение птиц, звон ручья и мерное поскрипывание мельничного колеса.
        Признаться, когда мастер Дэррек упомянул, что их новый учитель неразговорчив, Элмерик подумал, что это такая фигура речи, означающая, что мастер Флориан на редкость немногословен. Но он никак не ожидал, что тот не произнесёт ни слова за весь урок.
        Мастер Флориан начал с того, что начертил на грифельной доске вертикальную линию, уходящую вверх, а после добавил к ней продольных и поперечных черт. Так выглядел огам - магический алфавит, который знали лишь люди колдовства: друиды, филиды, чародеи. Такие значки удобно было вырезать на деревянной поверхности, выбивать в камне, рисовать на песке и даже чертить в воздухе, как это когда-то делал Джеримэйн с помощью своего утраченного ножа. Сегодня же ученикам предлагалось повторять их за учителем на своих досках, пачкая мелом пальцы.
        - Напр-р-равление к дому, - вдруг резко прокаркал Бран и тут же назвал вторую последовательность фэд, которую следовало выучить. - Р-р-развилка. Выбор-р тр-р-ропы.
        - Ой, он говорит-то! - Розмари невежливо указала на ворона пальцем.
        - Ты чё, глухая? Он и раньше говорил. Тоже мне, невидаль… - Джерри со скучающим видом опёрся щекой на кулак и зачем-то попробовал свой кусочек мела на вкус.
        - Сам ты глухой-то! Я думала, он только имена знает-то. - Девушка обернулась через плечо и показала задире язык.
        - И много ты прежде видел говорящих воронов? - не удержался Элмерик. - Я имею в виду - не ярмарочных, выучивших пару слов. Этот-то явно не из таких.
        - Названия заклятий тоже можно выучить. Тоже мне, волшебство! Фокусы одни! Им обычно вот так сигналы подают, смотрите. - Джерри несколько раз постучал пальцами по столу и тихонько свистнул.
        Заслышав звуки, ворон взмахнул крыльями, перелетел на стол, уселся напротив Джеримэйна и по-птичьи склонил голову набок, рассматривая обидчика. А потом вдруг цапнул того за палец, громко щёлкнув клювом.
        - Эй! Полегче! - Джерри попробовал шугануть ворона, но тот лишь боком отпрыгнул в сторону и прокаркал:
        - Сохр-р-раняйте пор-р-рядок! Ур-рок мастер-ра Флор-р-риана в р-разгар-р-ре! Пер-р-рестаньте р-разговар-р-ривать!
        - Ладно, ладно. - Возмутитель спокойствия поднял руки в примиряющем жесте. - Не буду больше. Ишь какой, чуть что - сразу кусаться!
        Ворон вернулся на стол хозяина. Тот достал из мешочка, висевшего на поясе, лакомство и вручил его бдительной птице, после чего начертал на доске ещё один знак. Его движения были резкими и довольно нервными, но, несмотря на это, почерк оставался каллиграфическим. Так мало-помалу они выучили несколько последовательностей, из которых можно было составить заклятия поиска сторон света, поиска дороги к дому, выбора лучшего пути на развилке, а ещё - чары, укрепляющие мосты.
        Легче всего огам давался Джерри и, как ни странно, Орсону. А вот Элмерик, как ни силился, так и не мог написать ни одного работающего заклинания. Мастер Флориан то и дело указывал ему на ошибку и презрительно кривил губы. Другим он помогал сам: брал руку ученика в свою и выписывал черты, а вот барда почему-то сторонился.
        Зато теперь стало понятно, для чего они в самом начале заучивали все эти названия деревьев, птиц, земель, замков, рек и старых дорог. Каждое из них соотносилось с фэдой огама и её значением. А ещё все они начинались на ту же букву, что и сама фэда.
        Мастер Флориан как раз написал на доске новый знак и список определяющих его понятий, когда Орсон, сидевший позади, осторожно тронул Элмерика за плечо:
        - П-прости… не можешь п-прочитать, что там н-написано?
        - А ты не видишь? - Бард посторонился, чтобы не закрывать приятелю обзор.
        - Я н-не умею читать, - шепнул Орсон ему на ухо, и Элмерик, развернувшись, вытаращился на него как на диковинку.
        - То есть как это не умеешь? Ты же сын лорда, а не босяк какой-нибудь…
        Мастер Флориан подошёл к ним и подозвал ворона, протянув руку. Тот вспрыгнул на запястье, а оттуда, балансируя, перебрался на плечо.
        - Говор-ри гр-р-ромче! - каркнул Бран, кося на Орсона чёрным блестящим глазом.
        Тот некоторое время молчал, заливаясь краской, но, наконец, решился: поднялся во весь свой немаленький рост, нервно пригладил пятернёй встрёпанные пшеничные волосы, торчавшие во все стороны, и повторил:
        - Я н-не умею читать.
        Мастер Флориан дёрнул рукой, словно хотел отвесить ученику оплеуху, но передумал.
        - Тр-р-ебование п-р-ри набор-ре - гр-р-рамота! - раскатисто громыхнул ворон. - Вр-р-раньё! Позор-р-р!!!
        Элмерик вспомнил, что да, это было необходимым условием для всех новобранцев. Странно, что простолюдины вроде Розмари и Джерри умели читать и писать, хотя низкорождённых этому обычно не учили, а наследник лорда Глендауэра оказался неграмотным, как сын простого лесника или пекаря. Может, он самозванец?
        - П-простите. - Орсон опустил виноватый взгляд, вцепляясь в столешницу своими широкими ладонями, разукрашенными с тыльной стороны огамическими татуировками и шрамами. - Я п-поступил п-плохо, что не с-сказал. Но п-прошу…
        - Пр-р-рочь! - Ворон развернулся к нему хвостом, показывая, что разговор окончен.
        Гигант пошатнулся, его взгляд стал растерянным. Машинально он взял со стола кусочек мела и раскрошил его между пальцами, а потом, спохватившись, вытер руку о суконные штаны, оставляя на них белые пятна.
        - М-мне, н-наверное, л-лучше уйти?..
        Ворон чистил перья на плече у хозяина и не удостоил ученика ответом. Мастер Флориан нервно дёрнул бровью и направился к доске.
        - Постойте! - Вслед за Орсоном со своего места вскочил Мартин. - Дайте ему шанс. Я помогу. Огам же у него получается, а обычный алфавит намного проще.
        Наставник обернулся, хмурясь.
        - Др-р-руг? - с интересом спросил Бран.
        Мартин кивнул.
        - Да. И я готов за него поручиться.
        Он вышел из-за стола и шагнул ближе к мастеру Флориану, словно надеялся, что тот лучше услышит доводы, высказанные прямо в лицо. Элмерик отметил, что Мартин был примерно на полголовы ниже учителя, но от этого он не казался менее решительным и серьёзным. Некоторое время эти двое смотрели друг другу в глаза, а потом мастер Флориан упрямо мотнул головой, не соглашаясь.
        - Изр-р-рядно. Изр-р-рядно пор-р-ручительств.
        Мартин уже открыл было рот, чтобы возразить, как вдруг в беседу вмешался Орсон. Задумчиво, будто бы говоря сам с собой, он произнёс:
        - Н-нет же, это огам г-гораздо п-проще…
        И наставник, и Мартин одновременно повернулись к нему. Оба выглядели крайне удивлёнными.
        - Повтор-р-ри! - каркнул ворон.
        - Огам п-простой, - выдохнул Орсон, повыше закатывая рукав рубахи. - Я на н-него к-каждый день с-смотрю. Обычные б-буквы н-намного сложнее.
        Теперь стало видно, что магические письмена на его коже не заканчиваются у локтя, а уходят дальше вверх, на мускулистое плечо. Чем выше, тем меньше становилось татуировок и больше - давних, побелевших от времени шрамов.
        - А тебя вообще кто-нибудь учил читать на языке Объединённых Королевств? - поинтересовался Мартин.
        Гигант кивнул.
        - К-конечно. Я знаю азбуку. П-просто… с-слова не с-складываются. Говорят, я н-не очень с-способный. - Он виновато развёл руками, и Элмерик заметил, что у Орсона дрожат пальцы.
        - Сила есть, ума не надо! - фыркнул Джерри, но на его дурацкие насмешки никто не обратил внимания.
        Элмерик так вообще считал, что его недруг просто завидует Орсону. Сам-то вон какой хлипкий - на встрёпанного воробья похож. А Глендауэр-младший с его ростом и сложением выглядел как юный воин. Ещё не рыцарь, конечно, но оруженосец вполне получился бы. Вот только уверенности в себе ему очень не хватало…
        Флориан подошёл к Орсону, взял того за руку и принялся разглядывать значки огама, то кивая, то вдруг кривя губы.
        - Интер-р-ресно, - вынес вердикт Бран. - Гр-р-рубо, но интер-р-ресно. Пр-р-роверим.
        Наставник взял со стола ученическую доску, мел и быстро написал несколько фэд в ряд.
        - Обнар-р-ружишь невер-р-рные чер-р-рты?
        Орсон, нахмурив лоб, всмотрелся в знаки. Он едва заметно шевелил губами, будто читая написанное про себя. Элмерик затаил дыхание: он понимал, что судьба приятеля решалась прямо сейчас, и если тот не найдёт ошибку, его как пить дать вышибут из Соколов сегодня же. А пример мастера Флориана был сложным. Сам бард никаких неточностей в нём не видел - они этого вообще ещё не проходили. Может, наставник просто хотел избавиться от Орсона таким образом?
        - В-вот же. - Гигант смущённо тронул пальцем одну из черт, стирая её. - Здесь лишняя.
        - Вер-р-но! - прокаркал Бран.
        Элмерик раскрыл рот от удивления. Вот это да! Сам бард ни за что бы не отыскал, в чём подвох. Признаться, он уже привык считать Орсона парнем добрым, но глуповатым, а теперь понимал, что сильно заблуждался на его счёт…
        - Погоди, но если ты не мог читать свитки, как же ты учил уроки, что задавал мастер Патрик? - спросил Мартин.
        Великан переступил с ноги на ногу и, вздохнув, признался:
        - Я с-слушал, как вы п-повторяете урок, и запоминал со с-слуха. У меня в-ведь т-только на имена п-плохая п-память. А в-вообще не жалуюсь…
        Мартин глянул на мастера Флориана торжествующе, как если бы хотел сказать: «Вот видите». Наставник понял этот взгляд без слов.
        - Хор-р-рошо. Р-разбер-р-ёмся. Пр-р-рисаживайся, Ор-р-рсон. Пер-р-репишите упр-р-ражнения на-завтр-ра.
        Мастер Флориан выдал ворону ещё кусочек лакомства, коротко кивнул ученикам и стремительным шагом вышел из комнаты. Когда за ним захлопнулась дверь, Соколята дружно выдохнули, а Орсон, слабо улыбнувшись, вернулся на своё место, сел и уронил голову на руки. Элмерику показалось, что приятель готов расплакаться у всех на глазах, и барду стало немного неловко оттого, что он стал свидетелем чужой слабости. Но, кажется, лишь ему одному, потому что Брендалин и Розмари хором бросились утешать «бедненького Сонни» и даже Джеримэйн, хлопнув великана по плечу, заявил:
        - Эй, если чё - рассчитывай на меня.
        Орсон оторвал руки от лица (глаза его были сухими, хотя и покраснели) и кивнул с благодарностью.
        - С-спасибо. Я уж думал, в-всё - в-выгонят…
        - Мы не позволим. - Брендалин присела на лавку рядом с ним. - Это было бы несправедливо.
        - Эй, а ну, какая это буква? - Джерри нарисовал на своей доске кружок и приподнял повыше. - Читай давай!
        - Это «о», - Орсон пожал плечами. - Я з-знаю азбуку.
        - А если так? - Джерри дорисовал ещё несколько букв. - Это же просто! Ну?
        На доске было написано «олух».
        Великан напряжённо вглядывался в слово, и Элмерик вдруг заметил, что взгляд приятеля вдруг стал мутным, зрачки расширились, дыхание участилось. Орсон несколько раз сморгнул, мотнул головой и, ткнув пальцем в противоположный угол доски, сказал:
        - У т-тебя т-тут в огаме тоже лишняя черта. И отстань от м-меня с чтением. П-пожалуйста.
        Джеримэйн вытаращился на доску.
        - Вот бесы, и правда лишняя… Ну ты и глазастый, а!
        Бард не без удовлетворения заметил, как Джерри тщательно стёр «олуха» рукавом и лишь после этого поправил свою ошибку.
        9.
        После занятий Мартин с Орсоном по обыкновению отправились тренироваться на задний двор, а Джерри пошёл в деревню по какому-то поручению. Элмерик надеялся снова пригласить Брендалин на прогулку, но та с лёгким сожалением отказалась, напомнив ему о задании мастера Патрика. Девушка была права: уж лучше было всё написать прямо сейчас, пока события ещё не выветрились из памяти. Но Элмерик всё равно немного расстроился.
        Вернувшись в комнату, он устроился у окна, разложил перед собой на столе писчие принадлежности и попытался собраться с мыслями. Но всё было тщетно: сосредоточиться не помогла даже кружка бодрящего травяного настоя, которую принесла ему Брендалин. Буквы словно прыгали перед глазами, не желая складываться в слова, и он мог думать о чём угодно, только не о задании. Шли часы, а перед ним всё ещё лежал нетронутый лист. Возвращаться на болота - пусть даже мысленно - совсем не хотелось. Элмерик сразу начинал думать о том, что было бы, если бы неизвестный спаситель задержался или вовсе не пришёл. Даже сейчас, когда самое страшное осталось позади, бард никак не мог успокоиться. Перед глазами то и дело всплывали ужасные лица болотных тварей, бледные руки тянулись к нему из темноты, заставляя содрогаться. Элмерик знал, что ещё не раз увидит этих тварей в своих ночных кошмарах…
        Во время его странствий по Королевствам тоже бывало всякое. Опасности подстерегали на каждом шагу. В те времена, когда он был ещё совсем юн и не вступил в гильдию, его много раз обманывали, выкидывая на улицу в ночь без гроша в кармане. Тогда он научился брать в трактирах деньги вперёд, и только потом - играть и петь. Но в следующем же городке его избили до полусмерти и отобрали всю выручку. А ещё в одном селении, неподалёку от столичного Каэрлеона, ночные грабители позарились на его арфу. Остаться без инструмента означало бы для Элмерика голодную смерть, поэтому он выгреб из карманов всё, что было, бросил наземь (даже серебро) и убежал со всех ног, воспользовавшись замешательством лиходеев. Был и совсем глупый случай, когда незадолго до выхода в зал, полный уже разгорячённых хмелем гостей, у него пропал голос: не помог ни имбирный напиток, ни даже глоток обжигающего горло виски. Но он всё равно вышел к гостям и начал петь. Почти сразу послышались оскорбительные выкрики, в барда полетели объедки, а один из пьяниц швырнул в него осколком глиняного блюда и раскроил Элмерику висок. Хорошо, что лекарь
оказался неподалёку и сумел быстро подлатать рану - теперь об этом случае напоминал лишь едва заметный тоненький шрам. А в один год зима выдалась особенно суровой, людям стало совсем не до развлечений, и Элмерик наверняка протянул бы ноги с голодухи, если бы один добрый человек не поделился с ним своими запасами подмороженной, немного подгнившей репы. В обычное время он на такое угощение и не посмотрел бы, но в те дни оно показалось барду лучшим лакомством. Ему и прежде случалось сбиваться с пути, забредать в гиблые места и чудом выбираться оттуда, но ещё никогда он не чувствовал себя настолько беспомощным. Для простых обывателей его певческие чары были диковинкой, и Элмерик привык думать, что он чего-то стоит как чародей. Но среди Соколов его фокусы годились в лучшем случае для площадных увеселений или чтобы девиц в трактире впечатлить. Самонадеянность сыграла с ним злую шутку, и если бы не счастливый случай, все трое - и Джерри, и Розмари, и он сам - были бы уже мертвы.
        Зато теперь сетовать было не на что: обучение шло полным ходом. Поблажек им никто делать не собирался, но трудности не пугали барда. Ему хотелось верить, что наступит день, когда он сможет войти в Чёрный лес без охранного знака мастера Патрика и не будет при этом шарахаться от каждого куста или тени. А болотные бесы сами сбегут в ужасе, сразу поняв, что с таким могущественным чародеем лучше не связываться. Эх, поскорее бы…
        Ещё Элмерика беспокоил Мартин. Бард отчаянно завидовал старшему товарищу и злился на себя за это, но ничего не мог с собой поделать. Впрочем, ни одно чувство, даже самое глупое, не возникает на пустом месте. Было ясно, что Мартину всё давалось легко, даже слишком. Он быстро сходился с людьми и становился душой любой компании, не боялся спорить с наставниками, но делал это спокойно и вежливо - так, что к нему прислушивались. От него исходили сила и уверенность, не имевшие ничего общего с нелепым бахвальством того же Джерри. Мартин будто бы ничего нарочно не делал, но везде оказывался на своём месте. Как за друга заступиться - так он в первых рядах, и огам писать - пожалуйста, будто всю жизнь только этим и занимался… Слишком правильный. Слишком способный. И слишком таинственный. Всё это вызывало у Элмерика желание присмотреться к Мартину повнимательнее. Быть может, тот совсем не таков, каким хочет казаться, а за внешним дружелюбием скрывается какой-нибудь корыстный интерес. Не зря же все который день твердят о подменышах…
        Ещё Элмерика печалило равнодушие мастера Флориана. Тот, казалось, вообще старался не замечать барда. Джеримэйн и Мартин удостоились сдержанного одобрения, Орсон - выволочки. На долю девушек пришлись мелкие поправки и придирки к ровности и толщине линий. Лишь одному Элмерику не досталось ничего - ни хвалы, ни хулы. Его будто бы вовсе не было в учебной комнате. При этом даже спина наставника излучала непонятную и совершенно незаслуженную неприязнь. Привыкшего к вниманию барда это весьма задевало. Он решил, что непременно выполнит задание с таким тщанием, что мастер Флориан не только заметит его, но и уже на следующем уроке поставит в пример всем остальным. Он представил себе, как восхитится Брендалин, когда это произойдёт, - и, разумеется, все его мысли тут же устремились не к учёбе, а к прекрасной леди. На ум неожиданно пришла строчка будущей поэмы в её честь, и Элмерик, вместо того чтобы заниматься заданием, выписал на старательно листке бумаги: «На пламя, что притягивает взгляд, смотреть издалека не так уж страшно». Он перечитал написанное, кивнул сам себе и закусил кончик пера, раздумывая над
следующей строкой. Вдохновение всегда являлось внезапно: то прямо посреди размытого тракта под холодным осенним дождём, когда негде было укрыться от ненастья, то прямо перед выходом на подмостки, когда разгорячённые зрители стучали кружками по столу, требуя музыки и песен, то во время долгожданного обеда - да так, что кусок в горло не лезет, пока не запишешь всё, что пришло в голову…
        Элмерик решительно обмакнул перо в чернильницу и дописал ниже ровным убористым почерком: «Но сотни мотыльков в огне сгорят, летя на свет так слепо и отважно. Любовь согреет или обожжёт? Увы, не угадаешь наперёд». В конце строфы рука дрогнула, и на листе расплылась клякса, похожая на обгоревшее крыло бабочки. Бард решил ничего не переписывать - в пятне была определённая живописность. Впрочем, вторая строфа всё равно не задалась - он написал пару слов и тут же понял: красиво, но всё не то. Пришлось перечеркнуть их и начать всё заново. Терзаемый вдохновением, никак не желавшим излиться на бумагу и стать песней, Элмерик забылся настолько, что пропустил ужин. Когда же в комнату вернулись прочие её обитатели, их разговоры начали отвлекать его ещё больше, и бард, собрав писчие принадлежности, ушёл сочинять свои вирши в библиотеку. Там, наверху, было тихо и спокойно, если не считать ставшего уже привычным шума мельничного колеса, вот только, как назло, весь настрой куда-то подевался. Он промаялся до самого рассвета, перепортил много бумаги, вконец изгрыз несчастное перо, но так ничего и не добился.
Пришлось признать очевидное: вдохновение ускользнуло как дым и сегодня уже не вернётся. Обидно было до слёз.
        До первого утреннего колокола оставалось ещё немного времени, и Элмерик решил выйти на улицу, чтобы освежиться. К бессонным ночам ему было не привыкать: гулянья в тавернах, где он играл свою музыку, частенько продолжались до самого рассвета. Правда, потом не нужно было вставать ни свет ни заря - и он без зазрения совести отсыпался до полудня, чтобы к вечеру снова взяться за арфу или флейту. Но даже теперь Элмерик не видел большой беды в ранних уроках: в крайнем случае можно будет подремать после обеда, пока мастер Патрик не видит. Хуже было, что домашнее задание он так и не сделал…
        На улице оказалось довольно зябко, и бард запоздало пожалел, что не захватил куртку. Впрочем, до настоящих холодов было ещё далеко, а от утренней свежести в конце августа ещё никто не умирал. Восток уже пылал рассветным заревом, заливистые птичьи трели вторили звону бурного ручья. В траве блестели капли росы, во влажном густом воздухе витал едва уловимый запах приближающейся осени. В саду стоял крепкий яблочный дух: урожай в этом году удался, и мельник уже не раз сетовал, что под тяжестью спелых плодов могут сломаться ветки. Зато молодой сидр должен был попасть на стол уже к Мабону - Элмерик на днях сам помогал резать яблоки и перемешивать сусло.
        С неба начал накрапывать мелкий дождь, и бард собрался было вернуться в дом, как вдруг заметил у изгороди мастера Патрика. Сердце вмиг замерло: а ну как сейчас тот спросит о задании? Придётся признаваться, что ничего не сделал, только время зря потратил. Элмерик втянул голову в плечи, предвкушая неизбежный нагоняй, и собрался было по-тихому улизнуть, когда вдруг понял, что обознался. Человек, которого он увидел в саду, шёл ровной походкой, не хромая, голову держал выше, а спину - ровнее. Когда тот приблизился, Элмерик облегчённо выдохнул, узнав Мартина. Сейчас он готов был согласиться с нелепой присказкой, что в сумерках все холмогорцы на одно лицо, хотя обычно яростно с этим спорил. Конечно, Мартин тоже заметил его.
        - Доброе утро. - Он поприветствовал барда широкой улыбкой. - Что, тоже не спится?
        - Я не ложился, - признался Элмерик. Он шагнул под дерево, спасаясь от утренней мороси под раскидистой яблоневой кроной. - Балладу писал.
        - Споёшь? - Мартину, казалось, мелкий дождь был нипочём, и немудрено - холмогорский клетчатый плед не пропускал влагу, если, конечно, не стоять в нём часами под ливнем.
        Элмерик вздохнул.
        - Я ещё не дописал. Наверное, это была плохая ночь для песен.
        В низине начинал собираться густой туман, обещая хоть и ненастный, но безветренный день.
        - Тебе виднее. - Мартин сорвал с ветки большущее золотое яблоко и откусил кусок. - Ты же у нас не первый год бард.
        - Кстати, всё хотел спросить: а ты сам чем занимался до того, как решил податься к Соколам?
        Элмерик тоже потянулся за яблоком, дёрнул ветку на себя и ойкнул от неожиданности - влага, скопившаяся на листьях, обрушилась на него дождём. Яблоко, которое он сорвал, с другого боку оказалось гнилым. Бард выбросил его на землю и вытер испачканную руку о штаны. Со вторым ему повезло немногим больше: оно оказалось целым, но невыносимо кислым.
        Мартин ответил далеко не сразу. Сперва он отвёл взгляд и задумался, будто прикидывая, что стоит рассказывать, а о чём лучше будет умолчать. Когда Элмерик уже было решил, что тот не расслышал вопроса, он, наконец, вымолвил:
        - Я был тэном у Хауэлла, тана Залива. Потом - совсем недолго - рыцарем короля. После этого стал лесным разбойником. И вот решил податься сюда.
        - Рыцарем? - опешил Элмерик. - Настоящим? Сколько же тебе лет?
        Дождь усиливался, и Мартин счёл за лучшее тоже спрятаться под деревом, - теперь они стояли совсем рядом. Бард заметил, что сапоги приятеля по голенища вымазаны в свежей глине. На мельничном дворе такой не водилось, зато в лесу её было в избытке. Значило ли это, что Мартин ходил ночью в лес?..
        - Больше, чем кажется. Но я получил рыцарское посвящение довольно рано - в девятнадцать. Только это всё в прошлом и ныне нет никакой нужды именовать меня «сэр». Разбойничья стезя лишает этой привилегии.
        Мартин как ни в чём не бывало принялся счищать грязь с сапог веточкой, подобранной тут же, под деревом. Подозрительного взгляда барда он не замечал. Или, может, умело делал вид, что не замечает.
        - Рыцарство можно заслужить вновь, - утешил его Элмерик. - Когда мы станем настоящими Соколами, может, нас посвятят в рыцари Его Величества? Было бы здорово!
        Бард знал, что рыцарский титул давали не только воинам, но и чародеям, если те отличились на королевской службе. А Соколы, наверное, не раз совершали подвиги во славу короны. Значит, многие из них уже могли быть рыцарями. Даже хромоногий и вечно хмурый мастер Патрик, или похожий на писаря улыбчивый толстяк мастер Дэррек, а может быть, и молчаливый, но вспыльчивый мастер Флориан. Вот было бы здорово заявиться в Тригорицу к отцу при всех регалиях - с рыцарской цепью, мечом и шпорами! Тот тогда бы не стал пенять Элмерику за побег и, может, наконец, начал бы хоть немного гордиться единственным сыном. Но мечты, увы, пока были слишком далеки от реальности. Бард вздохнул: уже столько времени прошло с тех пор, как он ушёл и начал жить своим умом, но одобрение отца оставалось для него по-прежнему важным.
        - Может, и посвятят, - не стал спорить Мартин. - Если будем достойны. Посмотрим. Сперва доучиться надо.
        Элмерик кивнул. Пожалуй, он и впрямь слишком торопил события, но мечтать же не запретишь! Мысли о покинутом доме навевали на него тоску, как и этот совершенно осенний дождь, говоривший о том, что лету скоро конец.
        - А почему ты ушёл из рыцарей в разбойники?
        Бард прислонился спиной к шершавому яблоневому стволу и широко зевнул. Глаза совсем уже слипались, даже бодрящий воздух не помогал. Кажется, пережить этот день будет сложнее, чем ему думалось.
        Мартин доел яблоко и метким броском отправил огрызок за изгородь.
        - Это долгая история. И не самая приятная, поверь.
        - Как и твоё проклятие? - не отставал Элмерик.
        Ещё одна тайна, о которой Мартин не хотел говорить, лишь раззадорила его любопытство и укрепила в подозрениях, что о себе не рассказывает только тот, кому есть чего скрывать.
        - Да. Но это разные истории. - Мартин улыбнулся, но глаза его так и остались грустными.
        - Может, расскажешь? - отважился попросить бард. - Хоть одну из них.
        Он ничуть не удивился, когда скрытный приятель, как и в прошлый раз, качнув головой, отговорился:
        - Возможно, как-нибудь потом.
        Они ещё немного постояли рядом под деревом, встречая новый день. Капли дождя шелестели по яблоневым листьям, которые уже начали немного желтеть.
        - А куда ты ходил? В деревню?
        Мартин едва заметно поморщился, словно устал от докучливых расспросов, но всё же ответил без заминки:
        - Нет, просто бродил по окрестностям. Бессонница замучила - вот и решил пройтись.
        - А мастер Патрик, между прочим, запретил нам ходить по ночам. - Бард снова зевнул.
        - Так я и не ночью. Было уже светло. Да я далеко и не отходил - бродил тут, неподалёку.
        Ага, как же, «неподалёку»! А перемазался так, будто все кусты леса вдоль и поперёк облазил. Элмерик разглядывал Мартина, словно пытаясь рассмотреть сквозь дружелюбное выражение лица, что же тот скрывает на самом деле. Порой сам облик человека мог подсказать недостающее, навести на нужную мысль. Вон как те же сапоги… Впрочем, с другими уликами было негусто. Шрамы, которые Элмерик видел прежде, могли быть получены как в рыцарских поединках, так и во времена разбойничьих приключений. Мартин признался, что ему больше лет, чем кажется, но бард, даже зная это, никак не мог дать ему больше тридцати. А скорее всё-таки меньше - двадцать пять от силы. Стало быть, разбойничал Мартин совсем недолго. И ещё эльфийское проклятие где-то успел отхватить… Элмерик невольно усмехнулся, представив себе комичную ситуацию: лесные лиходеи решились ограбить путника, одиноко идущего по дороге, а тот, подпустив их поближе, снял капюшон, явив изумлённым взорам острые уши. Но будь оно так, эльф, скорее, превратил бы напавших на него в жаб и мышей, а не стал бы лишать счастья взаимной любви. Нет, в этой истории наверняка была
замешана какая-то женщина из народа холмов…
        - Мартин, а ты был женат? - отважился спросить Элмерик.
        - Нет. Почему ты так решил?
        Удивление Мартина было настолько неподдельным, что бард вмиг понял, что ошибся в домыслах, и поспешил пояснить:
        - Просто у тебя на пальце след от перстня. Значит, ты его прежде носил, а сейчас не носишь, - вот я и подумал…
        Мартин рассмеялся - как показалось барду, с немалым облегчением:
        - А, ты об этом. Нет, это было совсем другое кольцо…
        - И другая история, которую ты расскажешь не сейчас, а, возможно, когда-нибудь позже, - закончил за него Элмерик.
        Теперь они рассмеялись уже оба.
        - Пожалуй, у меня и впрямь многовато тайн. - Мартин виновато развёл руками. - Так вышло. Ты уж не обижайся.
        - Да я и не собирался.
        Элмерик покривил душой. На самом деле он немного обиделся. А их нынешний разговор лишь добавил подозрений. Ведь говорят, что эльфы не врут, хотя могут недоговаривать. А что, если всё-таки Мартин - эльф под личиной? Тогда понятно его нежелание говорить о прошлом: солгать нельзя, как и сказать правду, - вот и приходится увиливать любыми способами. С другой же стороны, Элмерик вполне мог понять нежелание делиться самым сокровенным с первым встречным. Вот, например, Мартин признался в том, что разбойничал в лесах. И вздумай Элмерик на него донести - Соколам пришлось бы ручаться ещё за одного преступника. Интересно, знают ли об этом наставники?.. Но в любом случае, Элмерик не собирался никому рассказывать о том, что узнал. Может, Мартин его нарочно проверяет? Хочет узнать, достоин ли бард доверия, прежде чем поведать ему свои тайны. Это казалось вполне разумным, и Элмерик кивнул своим мыслям. Нет, всё-таки Мартин никакой не эльф, а обычный человек, просто навидавшийся разного, попадавший в передряги и от этого ставший скрытным и недоверчивым. Сам бард, если подумать, тоже не стремился рассказывать о
своей жизни, однако почему-то хочет, чтобы Мартин был с ним откровенен. Несправедливо получается.
        - А давно ты уехал из Холмогорья?
        Элмерик решил зайти с другого конца и, кажется, не прогадал. При одном лишь упоминании о родных краях лицо Мартина просияло. Не же зря говорят: никто в целом мире не любит свои земли так сильно, как холмогорцы.
        - Мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас, - охотно ответил Мартин. - Хауэлл тогда в очередной раз решил задружиться с королём Объединённых Королевств в обход прочих танов, и отправил десятка два посланцев ко двору с наказом говорить от его имени. Вернее, говорить должен был старший, а мы, юнцы, были его свитой, но всё равно очень гордились этим поручением.
        Бард кивнул, он знал эту историю: она была стара как мир. В каждом поколении хитрые Хауэллы отправляли королю дары и людей, надеясь заключить союз не от лица всего Холмогорья, а лишь от земель Залива, но всякий раз судьба, словно смеясь, расстраивала их планы. То помешали интриги других танов, то глупость самих посланников, то самодурство короля Артура Седьмого, а то и просто шторм, потопивший все корабли.
        - А я уже пять лет как не был дома. - Бард шмыгнул носом.
        Он сам не ожидал, что вдруг расчувствуется. Возможно, дело было в том, что сейчас он встретил земляка - такого же оторванного от корней, как и он сам, только родом с гор, а не с холмов.
        Мартин оказался прекрасным слушателем, и Элмерик, сам не заметив, выложил ему всё, что наболело. Про свою вечную войну с отцом и бесплодные попытки заслужить его одобрение. Про уроки игры на арфе до слёз и кровавых мозолей. Про мать - самую красивую девушку в Холмогорье, за три дня отказавшуюся от свадьбы с самим тэном Бэйлом по немыслимой причине: она вдруг призналась, что влюбилась в песни барда Энгуса Лаверна прежде, чем увидела его самого, и теперь не сможет любить никого другого. Мать всегда защищала его от нападок отца (а никто другой из семьи даже не осмеливался). Когда же тот запирал нерадивого сына в комнате на хлебе и воде, она тайком приносила на подоконник медовые орешки. Она была первым слушателем Элмерика, когда тот сам начал писать песни, и никогда не смеялась над юным бардом, хотя, признаться, первые его творения были далеки от совершенства.
        Он рассказал Мартину, как жадно и яростно расспрашивал всех родственников про Эллерину - свою старшую сестру, которую никогда не видел. Все как один говорили о ней только хорошее: помощница матери, любимица отца, красавица и умница - жаль вот только сгорела от лихорадки в считаные дни, а то далеко бы пошла. У Эллерины действительно был талант. Про таких людей говорят, что они родились уже с арфой в руках и песней на устах. Поэтому несчастный Элмерик всю жизнь был вынужден соревноваться с умершей сестрой, не имея ни малейшего шанса сравняться с нею. В глазах других родичей - а особенно отца - Эллерина была подобна божеству, а младшему брату досталась незавидная участь навеки оставаться лишь тенью у её ног.
        Внезапная смерть матери потрясла Элмерика. Ему тогда было всего одиннадцать, и в первые дни он даже не мог говорить - так мучительно его душили слёзы. Даже в музыке он не мог найти утешения - лишь когда минули осень с зимой и снова настало лето, юный бард сумел вновь взяться за арфу и флейту, и звуки их были полны тоски и печали. Отец же довольно быстро оправился от горя и уже через год решил взять в жёны девицу по имени Мэрилинн из горных кланов. Мачеха была лишь немногим постарше Элмерика, обладала неприятным писклявым голосом и дурным вкусом в музыке, зато славилась большим приданым и такой статью, что все мужчины, увидевшие её, ещё долго смотрели вслед, не в силах отвести взгляд. В тот день Элмерик впервые осмелился вслух возразить отцу. Они крепко поругались, и юный бард наговорил таких дерзостей, что даже схлопотал пощёчину. С тех самых пор они больше не разговаривали. А время шло, и вскоре весь дом был охвачен приготовлениями к приезду невесты и к скорой свадьбе. Все только об этом и говорили, и однажды Элмерик просто не выдержал. Он ушёл за несколько дней до торжества, в чём был. Взял с
собой лишь арфу, на которой начинал учиться музыке, и серебряную флейту, принадлежавшую когда-то прабабке Марджери, - отец всё равно на духовых не играл из-за слабых лёгких. С тех пор минуло пять лет. Элмерик слыхал, что отец, узнав о его побеге, был зол, как сотня болотных бесов, но свадьбу всё равно сыграли, и писклявая девица стала зваться леди Лаверн. Судя по дошедшим слухам, жили они в довольстве и согласии. Лишь одного Элмерик не знал (а по правде говоря, и знать не хотел): родила ли мачеха отцу других детей или же он по-прежнему оставался единственным сыном. Впрочем, это было не важно. Если что, семья у Лавернов большая - кому оставить наследство, и без него найдётся.
        Выложив всё это, он понял, что должен теперь отдышаться, как после пробежки. Слова будто всколыхнули тёмные воды, выпустив наружу тщательно хранимые в глубине души обиду и гнев. Сейчас бард был даже рад, что утренний дождь усилился: капли, проникавшие сквозь яблоневую листву, охлаждали его разгорячённые щёки, позволяя скрыть непрошеные слёзы.
        Поняв, что рассказ окончен, Мартин хлопнул его по плечу.
        - Тебе просто нужно время, - сказал он. - Оно лечит любые раны.
        - И сколько его ещё надо? - фыркнул Элмерик. - Десять лет? Двадцать? Может быть, вся жизнь?
        - Может, и так, - согласился Мартин. - Ясно одно: тебя гнетёт то, что случилось. Думаю, твоему отцу тоже несладко. Значит, рано или поздно вам придётся поговорить.
        - И что я ему скажу? - Бард пожал плечами, понемногу успокаиваясь. - Мне больше нечего добавить.
        - Для того и нужно время: чтобы найти новые слова - лучше прежних. Если их пока нет - значит, время ещё не пришло.
        Элмерик хотел было заявить, что ни за что не пойдёт на мировую первым и пусть отец сам делает шаги навстречу, но удар утреннего колокола прервал его на полуслове.
        - Идём в дом, - сказал Мартин. - Глупо будет пропустить завтрак. Особенно когда накануне не ужинал.
        Не дожидаясь ответа, он быстрой походкой зашагал по дорожке, которая вела ко входу. Элмерик, не заставляя себя уговаривать, бросился следом, топая по лужам. В животе и впрямь урчало от голода, и бард не знал, чего хочет больше: есть или всё-таки спать. А ещё ему было обидно: Мартин теперь знал о нём почти всё, а вот о себе так и не рассказал. А ведь мог бы - на волне общих откровений. Но проклятый колокол, прозвенев не вовремя, всё испортил.
        Впрочем, Элмерик уже понял: у каждого из обитателей мельницы имелись свои секреты, и ничего зазорного в этом не было. Само место располагало: Чёрный лес тоже хранил немало тайн. А уж сколько загадок водилось в библиотеке мастера Патрика… Но бард был уверен: всё тайное со временем становится явным. Надо лишь иметь терпение, чтобы узнать всё в свой срок.
        В этот день он шёл на занятия, едва переставляя ноги, но воодушевлённый мыслями о будущем. Если он в полной мере постигнет колдовское искусство и станет одним из Соколов - пускай даже не рыцарем, - ему точно будет что сказать отцу при следующей встрече. А вот тот, пожалуй, потеряет дар речи.
        И лишь одно продолжало тревожить барда: проклятый подменыш по-прежнему был где-то рядом. И хоть тот никак себя не проявлял, его незримое присутствие не давало Элмерику жить спокойной жизнью…
        Дары Мабона
        1.
        Осень наступила быстро. Вроде ещё вчера на дворе царило позднее лето, и вдруг за одну ночь всё переменилось. Небо стало ниже, тучи принесли мелкую холодную морось, листья на деревьях окрасились в цвета заката и золота, а гроздья росшей на склонах холма рябины алели, будто язычки пламени в сплетении тёмных ветвей. Пшеничные и ячменные поля уже успели убрать, сбор же прочего урожая был в самом разгаре. Наступало традиционное время деревенских ярмарок и осенних свадеб, а на мельнице возле Чёрного леса готовились отмечать Мабон - праздник, когда день становится равен ночи, а Колесо Года поворачивается, проходя очередной рубеж.
        Издавна считалось, что в канун Мабона нужно избавляться от всего, что отгорело и стало ненужным, чтобы идти навстречу тёмной половине года без лишнего груза на душе. Но, признаться, Элмерик и думать забыл о прошлом - некогда было. А сожалеть если и приходилось, то лишь об одном: учёбы было много, свободного времени почти не оставалось, и они с Брендалин оставались наедине так редко, что бард до сих пор не осмелился рассказать ей о своих чувствах.
        Обучение Соколят, как их называли между собой учителя, тем временем подошло к середине. За почти две луны, прошедшие с Лугнасада, новобранцы узнали множество тайн, о которых ранее и помыслить не могли. Они продолжали изучать огам вместе с молчаливым мастером Флорианом и теперь могли сами творить заклинания. Умели найти безопасный путь в лесу и в холмах, отвадить недоброжелательных фейри, отыскать потерянную вещь, раздобыть дичь или чистую пресную воду. Теперь никто из них уже не заблудился бы в болотах Чёрного леса. Последние уроки были посвящены защите от вредоносных чар, и Элмерик с превеликим удивлением узнал, что средства «от всего на свете» не существует. Даже самым великим чародеям приходилось всякий раз выбирать, от чего лучше будет себя обезопасить: от ветра, молнии, нападения диких животных или, скажем, от дурного глаза. А больше трёх защит одновременно накладывать было вообще нельзя.
        Мастер Флориан по-прежнему не замечал барда, хотя тот из кожи вон лез, чтобы добиться одобрения. Поначалу Элмерик расстраивался, но вскоре смирился - насильно ведь мил не будешь. Отчего учитель его так невзлюбил, он по-прежнему не знал. Если что-то в уроке казалось непонятным, бард спрашивал у Орсона - тот теперь выбился чуть ли не в лучшие ученики по огаму. Соперничать с ним мог разве что Джерри, но к нему Элмерик благоразумно не обращался, чтобы не стать мишенью для злых насмешек.
        Мастер Патрик учил Соколят варить зелья и делать обереги. Вечно хмурого мельника Элмерик по-прежнему немного побаивался, поэтому старался от уроков не отлынивать, хотя возиться со снадобьями и склянками не особенно-то любил. Ему больше по душе были дни, когда они одни, без учителя (тот всё ещё хромал и из дома выходил редко), отправлялись в лес, чтобы собрать травы и ягоды, необходимые для отваров. Теперь Соколята знали, как правильно взять у дерева живую ветку, чтобы не обидеть его, как лучше сделать подношения духам леса, как развести такой огонь в тигеле, чтобы пламя горело ровно и зелье не вскипело раньше времени. Труднее всего было зазубривать, что и в какие дни следует собирать. Одни травы обретали полную силу на рассвете, другие - на закате, а иные давались в руки лишь в полнолуние. Что-то нужно было срезать ножом из холодного железа, а что-то выкапывать вместе с корнем, а потом сушить на свету или в темноте. В общем, сложностей хватало. Обереги лучше всего получались у Розмари (хотя Элмерик порой считал, что она слишком уж много хвастается), а вот по зельям в лучшие ученицы выбилась
Брендалин - недаром же она была племянницей алхимика. Пока остальные мучились с отваром, залечивающим мелкие ранки и порезы, она уже составляла сборы против более серьёзных хворей.
        Деревенские жители души в ней не чаяли и частенько захаживали на мельницу за снадобьем от кашля, чирьев или лихорадки. Мастер Патрик только радовался, что его стали меньше беспокоить по пустякам, а бард ревниво подозревал, что кое-кто из посетителей нарочно сказывался больным, чтобы поболтать с красивой чародейкой. К счастью, Брендалин будто бы не замечала этих неуклюжих знаков внимания и вела себя со всеми ровно и вежливо, а от платы скромно отказывалась, утверждая, что сама пока только учится. Элмерик знал и её тайное желание: Брендалин мечтала сварить зелье истинного зрения, чтобы все наконец-то смогли успокоиться насчёт подменыша, если тот и впрямь существовал. Мастер Патрик тоже знал об этой идее. Он по обыкновению качал головой, поджимал губы и ворчал, что всё равно ничего не выйдет. Дескать, слишком сложно для новичка. Но, несмотря на уже пять или шесть неудачных попыток, Брендалин не спешила сдаваться, и Элмерику было по душе её упорство.
        То и дело новички слышали обещания, что другие Соколы вот-вот приедут - только разберутся с делами в Каэрлеоне. Шли дни, но никто так и не появился. Вскоре дороги совсем размыло дождями, и телеги, гружённые всякой снедью, постоянно вязли в грязи. К юным чародеям не раз обращались за помощью - ведь там, где обычный человек не справится, поможет верное заклинание. Соколятам такая задача была вполне по силам, и благодарные торговцы частенько угощали помощников пивом, а бывало, что и делились плодами нового урожая: корзинкой спелых слив, мешком отборной репы или головкой свежего овечьего сыра.
        Лишь однажды размеренное течение дней было нарушено будоражащей воображение новостью: мастер Дэррек имел неосторожность упомянуть, что на мельнице полно зачарованного оружия - в тайной сокровищнице, надёжно укрытой заклятиями от любопытных взоров. Конечно, все Соколята сразу же захотели туда попасть во что бы то ни стало, чтобы хоть одним глазком взглянуть на неслыханные богатства. А лучше, конечно, не только взглянуть - ну кто бы отказался подержать в руках настоящий зачарованный меч или кинжал? Но наставники, опомнившись, отказались вести в сокровищницу изнывавших от любопытства Соколят. Самостоятельные же розыски входа ни к чему не привели, хотя Элмерик (и не он один!) перепробовал все известные заклинания поиска. Наверное, тут нужна была дикая магия, которой их по-прежнему не спешили учить, несмотря на все просьбы помешанного на эльфийской волшбе Джеримэйна.
        Мастер Дэррек, как и обещал, частенько встречался с учениками один на один в своей комнате, но распространяться о том, что каждый из них узнал на этих уроках, Соколятам было не велено. Элмерик сперва ожидал чего-то особенного, но был в который раз разочарован: словоохотливый наставник принялся пересказывать ему старые легенды, которые бард и так знал с детства. Несколько часов кряду Элмерик зевал и украдкой пялился в окно на стаи птиц, улетавших в тёплые края. Заметив его скуку, наставник вмиг исправился и повёл речь об эльфах. И вот о них-то бард мог слушать часами! Позже они с мастером Дэрреком не раз засиживались за полночь, и Элмерик жадно, по крупицам впитывал знания о волшебном народе. Так, он узнал о короле эльфов Финварре и его брате Фиахне - оба эльфа любили притвориться людьми, чтобы отправиться на поиски приключений в мир смертных, но частенько попадали впросак, ведь их знания о человеческих обычаях были весьма поверхностными. Бард с удивлением узнал, что эльфы - даже высшие - действительно не могут взять в руки холодное железо, поэтому Каллахану О`Ши поначалу было непросто жить среди
смертных. Например, однажды на королевском пиру он не смог взять в руки нож, чтобы отрезать себе мяса, и оскорбился, решив, что король преднамеренно решил нарушить священный закон гостеприимства. Но, к счастью, недоразумение удалось уладить прежде, чем ссора переросла в поединок. Ещё Элмерик узнал, что лгать не могут только младшие фейри, а высшие эльфы на это вполне способны. Но ложь обжигает их уста - и это не фигура речи: они действительно чувствуют невыносимую боль. Впрочем, мало кто из высших эльфов был способен опуститься до вранья, роняющего цену их чести, зато обхитрить противника у них вовсе не считалось зазорным. Помимо прочего оказалось, что эльфы смотрят на смертных свысока потому, что считают тех некрасивыми (не всех, конечно). Но привлекать внимание бессмертного народа было себе дороже: ведь те действительно могли увести в холмы любого, кто им понравился. В Волшебной стране, по словам мастера Дэррека, и по сию пору рассказывали истории не самого приличного содержания о любвеобильном принце Фиахне, который чуть ли не каждый год являлся ко двору с новой красавицей из мира людей.
        Но не все истории были забавными. И порой Элмерик не мог сдержать слёз, слушая о влюблённых, которым не суждено было соединиться ни в этом, ни в ином мирах, или об отцах, по недоразумению убивших своих сыновей, не узнав тех в пылу сражения… С замиранием сердца он внимал рассказу о великой войне минувших времён, в которой эльфы сошлись в бою с чудовищными фоморами - великанами, населявшими эти земли до того, как на них появились люди. Порой Элмерику казалось, что мастер Дэррек сам побывал в этих битвах. Будто бы он стоял плечом к плечу с самим Финваррой, когда король фоморов Бэлеар ударил того отравленным копьём в спину, и плакал вместе с Фионой, сестрой Финварры, искуснейшей эльфийской целительницей, знающей, что раны, нанесённые этим копьём, нельзя излечить. А после утешал Финварру, узнавшего, что Фиона тайком отправилась в Аннуин к Хозяину Яблок, отдав свою жизнь за жизнь брата. Но, конечно же, такого быть не могло: мастер Дэррек просто оказался отличным рассказчиком, которому впору было бы подаваться в барды, если бы он, конечно, хоть немного умел петь.
        Элмерику по-прежнему было очень любопытно, чему же словоохотливый и добродушный наставник учит остальных. Неужели тоже рассказывает им об эльфах? Однажды бард даже осмелился спросить у него об этом. Но ответ лишь озадачил Элмерика ещё больше.
        - Не в эльфах дело, - пояснил мастер Дэррек, по привычке сложив пухлые руки на животе. - Если бы ты слушал внимательнее, то понял бы, к чему я клоню. Видишь ли, у каждого чародея - хоть эльфа, хоть человека - есть своя особая сила. И у тебя тоже. Настанет срок, когда каждому из вас придётся выбирать себе пути и зароки. Я же хочу подготовить вас к этому часу.
        - Свой путь я уже выбрал. - Бард решительно тряхнул рыжей головой. - Я же теперь с Соколами. Это моя судьба.
        Наставник по-доброму усмехнулся и потрепал его по волосам:
        - Не спеши. Ты выбрал Соколов или Соколы выбрали тебя - не суть важно. Но для того, чтобы быть частью отряда, одного таланта недостаточно.
        - Я знаю, что мы должны усердно учиться, - важно кивнул Элмерик. - Я стараюсь.
        - Всё так, только и этого мало.
        Бард нахмурился и задумчиво потёр щёку там, где отпечатался сокол, раскинувший крылья, - охранный знак мастера Патрика.
        - А что ещё надо? Я не понимаю…
        Мастер Дэррек наставительно поднял палец перед самым его носом.
        - Гейсы. Каждый из вас должен будет принять нерушимые обеты после прохождения Испытаний. Чем больше ограничений берёт на себя чародей, тем могущественнее становится. И тем уязвимее. Ведь нарушение зарока - вольное или невольное - неизбежно приводит к смерти до конца года. Сколько обетов ты примешь и какими они будут - решать только тебе. Подумай об этом, Рик, пока ещё есть время.
        Этой новости Элмерик, признаться, был совсем не рад. Ведь в легендах, что рассказывал наставник, не раз упоминалось о нарушении гейсов, и добром это никогда не заканчивалось. Бывало, исполняя один обет, герой непременно нарушал второй и, как ни старался, всё равно не мог избежать горькой судьбы.
        - Выходит, у всех Соколов есть эти гейсы? - дрогнувшим голосом уточнил он.
        Наставник кивнул.
        - И не по одному. Но об этом не принято спрашивать. Ведь зная чужой обет, можно устроить так, что человек его непременно нарушит. Впрочем, некоторые гейсы всё-таки не скроешь.
        - Это поэтому мастер Флориан такой молчун? - догадался Элмерик.
        - Да. Его гейс весьма суров: он может говорить лишь в моменты, когда ему самому или кому-то из его близких угрожает смертельная опасность. Хорошо, что у него есть Бран.
        - А ворон, как я понимаю, волшебный? - Элмерик подался вперёд. - А он случаем не заколдованный человек?
        Мастер Дэррек с усмешкой покачал головой:
        - О нет, Бран не человек, а птица, хоть и родом из Волшебной страны. Это подарок Каллахана О`Ши.
        Заслышав имя легендарного командира Соколов, Элмерик осмелился поинтересоваться, когда же тот почтит их своим присутствием, но обычно добродушный мастер Дэррек вдруг посуровел и нахмурился:
        - Всему своё время, друг мой. Иди лучше подумай пока о гейсах.
        На том разговор и закончился.
        Весь остаток недели Элмерик честно пытался придумать хорошие обеты, но на ум, как назло, лезла полная ерунда. В конце концов он отчаялся и махнул рукой: времени до Испытаний было ещё полно, а вот до Мабона оставались считаные дни. Дом уже украсили пожелтевшими кленовыми листьями и гроздьями спелой рябины, а в минувшую ночь брауни - невидимые помощники мастера Патрика - вымели всю пыль из углов, расправились с паутиной и до блеска натёрли полы.
        Праздника с нетерпением ждали все Соколята. Одни собирались сходить на деревенскую ярмарку за пряниками, другие мечтали о выпивке и танцах (мельник строго-настрого велел всем озаботиться оберегами, чтобы защититься от фейри, которые издавна любили шумные празднества), третьи надеялись собрать травы, обретающие особую силу в эти дни. А Элмерик надеялся, что Брендалин не откажется пойти на праздник с ним. А уж что они будут делать - неважно. Главное, чтобы вместе.
        Бард дотянул с приглашением до самого кануна, кляня себя последними словами за неуместную робость. За день до Мабона, когда времени на раздумья и сомнения не осталось вовсе, он на негнущихся ногах всё же отправился к Брендалин, надеясь, что никто другой не успел позвать её на праздник ещё раньше.
        В комнате девушки не оказалось, и во всём доме тоже. Элмерик продолжил поиски во дворе и чудом успел догнать её, когда та уже собиралась выйти за ворота. Заметив его, Брендалин сразу остановилась и приветливо улыбнулась. В этот самый миг из-за туч выглянуло осеннее солнце, позолотив её светлые волосы и сделав девушку похожей на прекрасную фею из сказки. Её тугие косы были уложены так, что венчали голову подобно короне, ещё одна коса спускалась от затылка вниз ниже пояса. С тех пор, как мастер Патрик стал доверять ей варить сложные зелья, Брендалин никогда не носила волосы распущенными. Сегодня на ней было то же самое платье, в котором бард увидел её в свой первый день на мельнице… Вроде бы они познакомились совсем недавно, но теперь Элмерику казалось, что он знал Брендалин с рождения. За время, прошедшее от Лугнасада до Мабона, они пускай немного, но всё же сблизились. Не так, как Элмерику представлялось в самых смелых мечтах, но всё же… Улыбаясь, он припомнил, как на заре своих несмелых ухаживаний пытался дарить Брендалин охапки полевых цветов, пока та не попросила оставить в покое васильки и
иван-чай и не добавила, что если уж ему так хочется сделать ей приятное, то медуница, полынь или ромашка, собранные на рассвете, лучше всего подходят для зелий.
        - Ты в деревню собираешься? - Бард ляпнул первое, что пришло в голову.
        Брендалин качнула головой.
        - Нет, мастер Патрик попросил меня собрать сосновых шишек для растопки камина. - Бард только теперь заметил в её руках корзинку. - Пойдёшь со мной?
        - Можно я помогу? - почти одновременно с ней сказал Элмерик, потянувшись к корзинке.
        Их руки соприкоснулись на плетёной ручке, и девушка, смущённо кашлянув, отдёрнула ладонь. Впрочем, не слишком уж поспешно.
        - А ты когда-нибудь видел, какие уши у Келликейт? - неожиданно спросила она.
        Даже если допустить, что Брендалин поспешила сменить тему, чтобы сгладить возникшую неловкость, вопрос всё равно казался довольно странным, и бард слегка растерялся:
        - Э-э-э… нет, вообще-то. У неё волосы во все стороны торчат. Да и зачем мне смотреть на уши Келликейт?
        - А затем, что они острые, - шепнула Брендалин, оглядываясь по сторонам. - Не такие, как у эльфов на картинках, а лишь слегка заострённые, понимаешь?
        Бард тоже огляделся: дорога, спускавшаяся вниз, к подножию холма, была пуста.
        - Думаешь, она подменыш? - На всякий случай он постарался говорить потише. - Я думал, они лучше прячутся.
        Девушка пожала плечами.
        - Да вроде бы не похожа она на подменыша… Но говорят, такие уши бывают у тех, кто рождён от союза эльфа и человека.
        Элмерик захлопал глазами. Он, конечно, слышал множество историй о детях-полукровках, но никогда не думал, что сможет повстречаться с одной из них.
        - Ого!.. То есть я хотел сказать, надо бы сообщить об этом наставникам, наверное.
        Они спустились ниже по склону, где дорога становилась скользкой, и бард предложил Брендалин взять его под руку, на что та с радостью согласилась.
        - А ты думаешь, мастер Патрик не знает? Да он же постоянно защищает её!
        - Тогда, может, я поговорю с мастером Дэрреком? - предложил Элмерик. - Мы с ним вроде неплохо ладим.
        Не то чтобы это предложение было лучше прежнего, но ничего более умного он не придумал.
        - Не знаю… - Брендалин, подобрав юбки, осторожно переступила через лужу. - Может, Келликейт тут вообще ни при чём. А что, если никакого подменыша вообще нет?
        Она всё-таки поскользнулась, и бард поддержал её за талию. От Брендалин пахло цветами, а ещё - летом. Голова вмиг закружилась от этих почти объятий, а в горле пересохло.
        - Если нет, то зачем им было нас запугивать? - Опомнившись, Элмерик снова предложил ей руку, но глупое сердце, бившееся слишком часто, было уже не унять.
        Даже прохладный осенний воздух казался ему сейчас слишком жарким. И бард не мог не думать, что могло бы произойти, если бы они простояли так хоть ещё одним мгновением дольше.
        - С другой стороны, она может общаться со своим эльфийским родителем. И рассказывать ему или ей о Соколах, может, даже не желая нам зла. - Брендалин, казалось, совсем не замечала его метаний, погружённая в свои мысли. - Нет, ты прав. Надо всё-таки рассказать мастеру Дэрреку.
        Она поёжилась, и Элмерик поспешил поделиться с ней своей курткой:
        - Вот, возьми, а то замёрзнешь совсем.
        Брендалин одарила его благодарным взором из-под ресниц, и бард опять залюбовался её красотой. Когда затянувшееся молчание снова стало почти неприличным, он заставил себя опустить взгляд и пробормотал что-то о прекрасной осенней погоде.
        - Так быстро летит время… - Девушка поправила на плечах куртку, которая была ей ощутимо велика. - Кто бы мог подумать: уже половина обучения позади! Ты как, придумал уже какие-нибудь гейсы?
        Он покачал головой:
        - Увы, по-прежнему ничего.
        - Я вот тоже нет. - Брендалин вздохнула.
        - Не переживай. - Элмерик улыбнулся как можно беззаботнее. - Уверен: наши мастера в своё время тоже ломали голову, пытаясь придумать зарок получше, а потом просто нашли свой, особенный, подходящий им одним. И у нас с тобой будет так же.
        Они уже спустились с холма и теперь брели по дороге, которая вела к деревне. По обе стороны от тракта возвышались деревья, закрывавшие небо. Это был самый край Чёрного леса - не такой страшный, как глубокая чаща, но всё равно неприветливый. Элмерику порой казалось, что из травы на обочине дороги кто-то наблюдает за ними, но теперь он не боялся этих взглядов. Лесные духи были любопытны, однако нападать на юных чародеев больше не осмеливались, чувствуя, что могут получить отпор.
        Сосны на краю леса почти не росли, и Элмерик подумал, что рано или поздно им с Брендалин придётся свернуть с дороги, если, конечно, они хотят набрать шишек для растопки камина. И вот тогда-то можно будет улучить момент и всё-таки сказать то, что давно собирался. Словно прочитав его мысли, девушка указала рукой на тропку, едва заметную в высокой траве.
        - Идём туда, я знаю сосновую поляну тут неподалёку. - Она крепче сжала его руку, переступая через ветки, лежавшие на пути.
        Теперь им пришлось идти друг за другом - тропинка оказалась слишком узкой для двоих. Элмерик шёл позади, и девушка то и дело оглядывалась, будто проверяя, не отстал ли он. Одной рукой Брендалин придерживала подол платья, а второй раздвигала высокие травы, влажные от недавно прошедшего дождя.
        - Знаешь, мне бывает страшно думать об Испытаниях, - призналась она. - Иногда я очень смелая, но порой всё такая же трусиха, как в детстве. А вдруг не смогу? Не справлюсь? Что тогда?
        - У тебя непременно получится! - Бард отмахнулся от пролетевшей мимо паутинки. - Даже не сомневайся. Смотри, ты уже лучше всех нас варишь зелья.
        - Ну, это не очень сложно. - Обернувшись, девушка смущённо улыбнулась. - Я же уже делала это раньше. Зато обереги лучше выходят у Розмари… Знаешь, я даже ей немного завидую.
        - Ты? - Элмерик так удивился, что чуть не выронил корзинку. - Нашла кому завидовать, скажешь тоже!
        - Зря ты её недооцениваешь… Она кажется простушкой, но на самом деле совсем не глупая.
        - Вы что, теперь подруги?
        Почва под ногами стала совсем влажной, когда тропинка под ногами вдруг сменилась настилом из веток. Видимо, кто-то из деревенских жителей позаботился. Те, хоть и боялись обитателей леса, но за ягодами и грибами ходили исправно, лишь брали с собой побольше оберегов. Идти сразу стало намного легче, и Брендалин ускорила шаг.
        - Нет, конечно, - бросила она через плечо. - И вряд ли когда-нибудь станем. Но я перед ней извинилась за ту историю в лесу. Объяснила, что не хотела бросать её, просто испугалась. А Розмари всё поняла - сказала, что зла на меня не держит.
        - Я очень рад. - Элмерик ничуть не покривил душой, ему было действительно приятно, что девушки помирились. - Хорошо, когда все ладят.
        Он вздохнул, а Брендалин вдруг остановилась, развернулась и, привстав на цыпочки, сняла с волос барда маленький кленовый листок.
        - Надо же, он почти такого же цвета, как твои волосы, - улыбнулась она. - Такой яркий…
        Внезапный порыв ветра свёл на нет все её усилия, обсыпав обоих листьями с ног до головы. Они рассмеялись, отряхивая друг друга от нежданных даров осени, и Элмерик вдруг понял: вот же самый подходящий момент! Другого не будет.
        - А ты пойдёшь завтра на праздник вместе со мной? - громко выпалил он.
        Брендалин задумалась, и эта заминка показалась барду целой вечностью. Он был готов к отказу, даже почти успел с ним смириться. Но девушка, улыбнувшись, кивнула.
        2.
        На следующий день сразу после завтрака мастер Патрик велел запрячь в подводу пару лошадей. Сам он на ярмарку не собирался, считая подобное времяпровождение более подходящим для молодёжи (хотя Элмерику показалось, что мельник немного лукавит), зато выдал Мартину кошель с монетами и строгий наказ, чего следует купить и в каком количестве, каким торговцам стоит верить, а с какими лучше не иметь дела. Мартин явно был не в восторге от поручения, но спорить не стал - всё-таки он был старшим из учеников, неудивительно, что мастер Патрик обратился именно к нему.
        В деревню Соколята поехали все вместе: Орсон и Мартин - на козлах, остальные - прямо в телеге. Элмерик, конечно же, поспешил занять место рядом с Брендалин и теперь сиял от счастья, поводов для которого было хоть отбавляй: погода на Мабон выдалась сухой, солнечной и почти безветренной, ясное небо не предвещало дождя, а в трактире к вечеру обещали выкатить бочку яблочного сидра, который бард, признаться, любил намного больше, чем эль. Ещё он мечтал отведать знаменитый черничный пирог, который всегда пекли в Чернолесье по праздникам. На службе у Соколов Элмерик совсем не тратил жалованье - на мельнице всего хватало, а ученикам исправно платили по два медяка в неделю. Поэтому он благоразумно откладывал деньги в холщовый мешочек и теперь чувствовал себя богачом, способным купить всё, что понравится: ведь цены на деревенской ярмарке были отнюдь не столичными. Он собирался порадовать Брендалин леденцом на палочке (девушка как-то обмолвилась, что любит сладкое) и подумывал купить баночку липового мёда, чтобы лакомиться им, когда наступят зимние холода. Но более всего Элмерик предвкушал ночные гулянья
после ярмарочного дня: в этот раз бард надеялся вдоволь потанцевать с Брендалин - ведь играть-то будут местные музыканты. Он даже флейту с собой не взял, чтобы не было искушения к ним присоединиться.
        Казалось, все его мечты должны были осуществиться на Мабон. Волшебство дня осеннего равноденствия ощущалось всей кожей, оно висело в воздухе лёгкой туманной дымкой - а может, это был дым от костров? Запах прелой листвы, свежей выпечки, вяленого мяса, лесных грибов и ягод кружил голову, а над всей ярмарочной площадью витал могучий яблочный дух.
        Прибыв на место, Соколята разбрелись в разные стороны, и вскоре Элмерик потерял из виду всех, кроме Брендалин. Та крепко держала барда за руку, чтобы не отстать в толчее, но в какой-то миг толпа их всё же разделила. Элмерик успел крикнуть девушке, что будет ждать её у рядов с овощами, возле телеги с самой большой тыквой. Он даже не очень расстроился, потому что как раз пытался придумать повод, чтобы отлучиться и тайком купить для Брендалин подарок.
        Взаимные дары тоже были одной из традиций Мабона. Сладости, орешки, пирожки с разными начинками вручали друзьям в благодарность за время, проведённое вместе. Но для дамы сердца можно было поискать и что-нибудь поинтереснее. Элмерик направился в кожевенные ряды и не прогадал, почти сразу же увидев то, что нужно, - простой, но добротно сделанный поясной кошель, способный вместить все инструменты травника: нож, маленький серп, сито, пестик и ступку. Медная пряжка кошеля была украшена чеканкой в виде кленового листка, а по кожаному краю шло тонкое тиснение. Элмерик приценился и купил его, не торгуясь.
        Выбравшись из толчеи где-то возле рядов с ткаными поясами и тесьмой, зоркий бард приметил неподалёку знакомую телегу, доверху гружённую мешками, - похоже, Мартин успел выполнить поручение мастера Патрика и уже наградил сам себя за расторопность большой кружкой сидра. Рядом с ним в тени под телегой, уткнувшись лицом в колени, сидела Розмари. Девушка была чем-то крайне расстроена. Её широкие плечи содрогались от рыданий так сильно, что даже вязаная шаль сползла, оказавшись на земле. Наверное, стоило бы подойти и спросить, что стряслось, но Элмерику очень уж не хотелось задерживаться лишний раз - ведь его ждала Брендалин. Впрочем, у Розмари уже имелся хороший утешитель: Мартин, как всегда, готов был и выслушать, и дать дельный совет. Элмерик вздохнул: ему было жаль, что в такой прекрасный день далеко не все разделяют его счастье. Барду даже стало немного неловко за свой довольный вид. Сквозь шум толпы до его ушей долетали всхлипы:
        - Говорила ж… Ой, беда… Я всегда всё порчу-то! - Розмари подняла раскрасневшееся лицо; её волосы растрепались и стали похожими на торчащий пух чертополоха, но девушка даже не подумала пригладить их.
        Мартин протянул ей свой платок. Розмари смяла его в кулаке и лишь потом, опомнившись, принялась яростно вытирать слёзы.
        Продолжение их беседы бард слушать не стал, поспешив скрыться, пока его не заметили. Брендалин наверняка уже добралась до условленного места встречи, и негоже было заставлять свою даму сердца ждать слишком долго.
        Увы, несмотря на все старания, он задержался дольше, чем рассчитывал. Как раз наступило время обеда, и на ярмарку прибыли новые подводы из дальних селений, отчего людей стало ещё больше. Отовсюду доносились ржание лошадей, топот копыт и скрип несмазанных колёс, слышались приветственные возгласы, перемежаемые бранью возниц и криками торговцев, зазывающих взглянуть на свой товар. Пока Элмерик проталкивался сквозь толпу, вовсю работая локтями, Брендалин успела не только заждаться своего воздыхателя, но и крепко обидеться. Вдобавок оказалось, что, бродя между торговых рядов, девушка поскользнулась и упала в грязь. Теперь она заметно прихрамывала, что ставило под сомнение всю затею с танцами. Но даже на этом её злоключения не закончились: кто-то из проходивших мимо мужланов нечаянно наступил девушке на юбку, оторвав от подола часть кружева, - и испорченное платье стало последней каплей. Даже на мабонский подарок Брендалин взглянула мельком и поблагодарила весьма сдержанно. Элмерик не знал, чем ещё её можно утешить.
        - Хочешь леденцов или орешков? - спросил он, протягивая девушке руку, чтобы та могла опереться.
        - Спасибо, я сыта. - Брендалин, поморщившись от боли, с благодарностью приняла помощь.
        - Может, тогда по кружечке яблочного сидра?
        Она покачала головой.
        - Что-то не хочется. Сегодня такой ужасный день! И зачем я только согласилась поехать? Тут столько людей…
        - Конечно, это же ярмарка. - Элмерик отвёл её в сторонку, где было поменьше народу. - На ярмарках всегда людно. Может, стоит показать ногу лекарю?
        - Не надо. - Девушка осторожно присела на лавку под высоким тисом, сплошь покрытым алыми ягодами. - Я сама немного понимаю в целительстве. Там ничего страшного, просто болит очень.
        Элмерик почувствовал себя немного виноватым. Если бы он был рядом, то, возможно, всего этого не случилось бы.
        - Хочешь, пойдём посмотрим на кроликов? - предложил он, вновь взяв девушку за руку. - Я видел, их там привезли. Они милые…
        - Прости, мне тяжело ходить. Давай лучше просто посидим.
        - Я могу добежать до трактира и попросить льда. - Бард терялся в догадках, чем ещё можно помочь. - Эх, что же за невезение такое…
        - Невезение? - Брендалин задумалась, нахмурив высокий лоб. - Да, пожалуй. Я ведь и прежде говорила, что не в ладах с удачей с самого приезда на мельницу. Будто бы меня кто-то сглазил.
        Элмерик вспомнил, что девушка уже говорила об этом прежде, но он тогда не придал значения её словам. Признаться, ему и сейчас не верилось, что несчастья случаются с Брендалин по чьей-то злой воле. Любой человек может споткнуться, особенно в толпе.
        - Мне кажется, ты преувеличиваешь. - Он улыбнулся, щуря глаза от яркого осеннего солнца. - Подумаешь, платье! Ты такая красивая, что никому и в голову не придёт смотреть на эти пятна! А кружево можно вообще оторвать, будто его и не было.
        Он сам непременно так бы и поступил, но девушка, кажется, имела совсем иное мнение. Она выпустила его руку и встала. Взгляд фиалковых глаз потемнел, предвещая грозу.
        - Ах, значит, преувеличиваю?
        Элмерик понял, что сболтнул лишнего, и поспешил исправиться:
        - Прости, я не то имел в виду! Не нужно принимать всё так близко к сердцу. Пусть день начался не слишком-то удачно, но он ещё может стать лучше…
        Он подался вперёд, а Брендалин почти одновременно тоже шагнула навстречу барду - так, что они едва не столкнулись лбами. К счастью, Элмерик успел посторониться, но в тот же миг услышал треск рвущейся ткани и замер, в ужасе понимая, что натворил. Девушка выдернула край своей юбки из-под его сапога и воззрилась на остатки кружев, повисшие жалкими лохмотьями. Её губы задрожали.
        - Признайся: ты сделал это нарочно! - Она едва удерживалась от слёз.
        - Да нет же! Всё вышло случайно, прости меня.
        Оправдания её ничуть не убедили. Брендалин развернулась и, прихрамывая, зашагала прочь. Элмерик поймал её за рукав, но вынужден был разжать пальцы, получив в ответ крайне возмущённый взгляд.
        - Оставь меня. Иди вон, потанцуй с Розмари…
        - Но я хочу танцевать не с ней, а с тобой! - с жаром запротестовал Элмерик.
        - Тем хуже для тебя! - отрезала Брендалин, обеими руками толкнув его в грудь. - Потому что я с тобой танцевать не буду. И вообще не хочу тебя видеть!
        Уже второй ошибкой за день стало то, что бард поверил ей и не стал догонять.
        В час, когда стало смеркаться, на площади зажглись масляные лампы и свечные фонарики. К вечеру почти не похолодало - праздничная ночь обещала быть ясной и тёплой. Поговаривали, что тут не обошлось без колдовства, разгоняющего тучи. Возможно, мастер Патрик действительно постарался - кто знает?
        Из трактира на улицу вытащили столы с лавками и выкатили обещанную гигантскую бочку сидра. Деревенские музыканты устроились неподалёку на заранее сбитом деревянном помосте и уже настраивали свои инструменты, а Элмерик одиноко слонялся между сворачивавшихся торговых рядов, кусая губы от досады. Он придумал множество запоздалых оправданий и попытался было отыскать Брендалин, но та словно испарилась. Бард успел смутить пару девушек, приняв их в темноте за свою возлюбленную, - пришлось снова извиняться.
        Вдруг кто-то с размаху хлопнул его по плечу так, что Элмерик аж подпрыгнул.
        - Эй, ты чего такой кислый? Недозрелое яблоко слопал?
        Бард не заметил, когда Джерри успел подкрасться, - тот словно из-под земли вырос.
        - Иди ты в… - Элмерик осёкся, решив, что хватит на сегодня глупых ссор. - Тебе только позубоскалить бы. Ладно, можешь вот порадоваться: мы с Брендалин поругались.
        - Милые бранятся - только тешатся! - фыркнул Джеримэйн, отряхивая с одежды соломинки: похоже, весь ярмарочный день он умудрился проспать на каком-то сеновале. - Как поругались, так и помиритесь.
        Элмерик только сейчас заметил, что этот умник даже не подумал принарядиться в честь праздника и заявился на площадь всё в тех же штанах, лоснившихся на коленях, и латаной-перелатаной рубахе. В руке у Джерри был надкушенный кусок черничного пирога.
        - А ты, можно подумать, разбираешься! - Элмерик в сердцах пнул какой-то камешек.
        - Да уж побольше твоего! - Его недруг ухмыльнулся и запихал остатки пирога в рот.
        - Врёшь ты всё! - не поверил бард.
        Ему казалось, что девушки должны шарахаться от Джеримэйна, как болотные бесы от рябиновых оберегов, - с его-то нравом! Разве что нашлась какая-нибудь ужасная вредина ему под стать.
        - С чего бы мне врать? Была у меня одна зазноба, ещё дома. Ссорились с ней порой так, что неделями не разговаривали. Так что это дело обычное. Ты, главное, не спорь: пусть сперва выговорится, а ты поддакивай с виноватым видом. Потом извинишься - и дело в шляпе.
        - Что, вот так просто?
        Элмерик со вздохом опустился на лавку и сделал знак трактирщику. Спустя мгновение перед ним появилась кружка с ароматным сидром - чародеев с мельницы и их учеников в деревне уважали и привечали, зная, что те всегда платят звонкой монетой. Джерри без приглашения уселся напротив, положив локти на стол.
        - Да не кисни ты! Нашёл из-за чего, в самом деле! Дай ей остыть немного, а потом иди к ней первым. Главное, покажи, что ты раскаиваешься. Она, конечно, поломается для виду, но потом простит.
        - Угу, я попробую.
        Бард немного повеселел и даже предложил Джерри угоститься сидром, но тот, покачав головой, отказался.
        - Нет уж, пей сам своё пойло. Кстати, я к тебе тут, вообще-то, не сопли размазывать пришёл, а по делу. Скажи: ты веришь в призраков?
        Элмерик от удивления чуть не поперхнулся.
        - Кто же в них не верит?! Да я своими глазами Одинокого Музыканта видел! А что?
        - Вот я тоже увидел тут одного. Вернее, одну… - Джерри нервно подёргал себя за отросшую чёлку и добавил: - Она на меня наорала, представляешь? Ты, случаем, не знаешь, как сделать призрака поразговорчивее?
        - Скажешь тоже: «поразговорчивее», - передразнил Элмерик, закатив глаза. - Как ты себе это представляешь? Это же дух, оставшийся без телесной оболочки. Его можно разве что запечатать…
        - По-моему, она уже того - и без нас запечатана. Я сказал, что могу попробовать освободить её, но она расхохоталась мне в лицо и спряталась обратно в книгу. - Джеримэйн вяло отмахнулся от ночного мотылька, прилетевшего на свет.
        - Погоди, ты хочешь сказать, что нашёл призрака в книге? - У Элмерика похолодели ладони. - В библиотеке? На мельнице?
        - Ага. И нет, я не пойду с этим к мастеру Патрику. А то придётся признаваться, что кое-какие книги я брал без спросу. И он мне башку оторвёт. Будет у вас второй призрак, без головы…
        Элмерик хотел съехидничать: мол, от этого вряд ли что-то изменится - какая разница, с головой или без головы, если мозгов нет? Но вместо этого сказал другое:
        - Может, тогда лучше не трогать эту книгу? Пусть себе лежит. А то нам только привидений не хватало! Подменыш вон уже есть…
        Джеримэйн поморщился, будто бы съел что-то горькое, и мотнул головой, откидывая отросшую чёлку назад, но та снова упала ему на глаза. С самого Лугнасада он, как и все прочие Соколята, не стриг волос, чтобы вместе с растущими прядями росла и колдовская сила, поэтому теперь его вихры торчали во все стороны, делая Джерри похожим на взъерошенного чёрного стрижа.
        - Вот из-за подменыша я эту книгу-то и стал читать. Она называется «Чары истинного зрения без амулетов и зелий». Но стоило только открыть первую страницу - как оттуда выскочила эта призрачная тётка и наорала на меня: дескать, кто я вообще такой и что тут делаю. Потом попыталась запугать. Похоже, решила, что я вор или что-то вроде…
        В этот момент с помоста заиграла залихватская музыка. Веселье только начиналось, на площадь гурьбой потянулись люди. Многие были уже слегка навеселе, но жаждали ещё больше выпивки и танцев.
        - Ты ей сказал, что она ошибается? - Элмерику пришлось повысить голос, чтобы перекричать звуки звонкой скрипки.
        Джерри, напротив, орать не стал, а просто подсел поближе.
        - Я что, на дурака похож? Конечно сказал! Но она то ли не поверила, то ли просто решила повредничать. Отругала, что нечего брать чужие книги, и захлопнула фолиант прямо перед моим носом, аж пыль полетела. Я застёжку поковырял - не открывается.
        Элмерик не удержался от короткого смешка, представив себе, как призрак отчитывает перепуганного Джеримэйна. Тот наверняка чуть в штаны не наложил от страха, хотя никогда в этом не признается.
        - Смейся-смейся, - с укором произнёс Джерри, ковыряя ногтем сучок на поверхности стола. - Вы, между прочим, с этой призрачной тёткой похожи.
        - Потому что оба над тобой насмехаемся? - фыркнул бард.
        - У неё тоже глаза разного цвета. Думаешь, чего я к тебе с этим всем попёрся!
        Элмерик допил залпом всё, что оставалось в кружке, и едва не закашлялся.
        - А ты не врёшь?
        Джеримэйн явно приготовился сказать какую-то резкость, но в последний момент передумал - лишь вскинул подбородок, с вызовом глянув на собеседника. В его тёмно-карих глазах плескалась тщательно сдерживаемая ярость.
        - Конечно, я всё это выдумал, чтобы тебя позлить! Лучше скажи мне, что это значит! Вы что, родственники?
        - Понятия не имею, - признался бард.
        - Давай сходим к ней вместе? - вдруг предложил Джерри. - Попробуем вскрыть замок. Может, она тебя признает и не будет орать.
        - Что, прямо сейчас?
        - А чего ждать? - Глаза Джеримэйна загорелись.
        - Вообще-то, у меня были другие планы на этот вечер, - веско произнёс бард.
        Он поискал глазами Брендалин в толпе танцевавших, сам не зная, что будет хуже: не найти её вовсе или увидеть, но с кем-нибудь другим.
        Джерри ткнул его кулаком в бок.
        - Ой, да ладно! Всё равно тебя девушка уже кинула. А так хоть отвлечёшься, развеешься.
        Его настойчивость начала раздражать барда, как и громкая музыка, немилосердно терзавшая уши: мастерство местных скрипачей было далеко от совершенства. Элмерик недовольно мотнул головой:
        - Отстань! Плевал я на твоего призрака, ясно?!
        От пристального взгляда Джерри ему стало очень неуютно, и он первым отвёл глаза.
        - Так я и знал. Толку от тебя… Ладно, пей дальше, неудачник, заливай своё горе! - Джеримэйн сплюнул под ноги, встал и быстро зашагал прочь, словно желая оказаться как можно дальше от места, где горели костры, пели скрипки и стучали звонкие бубны.
        3.
        
        После его ухода Элмерик заказал себе двойную порцию сидра и прикончил её в один присест. Настроение от выпивки ничуть не улучшилось, ясности мышления тоже не прибавилось. Он никак не мог перестать думать о ссоре с Брендалин. Недаром же говорят, что все несчастья в этом мире от женщин! А ведь этот день мог стать таким радостным, но, видимо, не судьба. Хуже всего было осознавать, что он сам всё испортил. Утешил, называется, девушку…
        Будь на его месте Мартин - тот, скорее всего, махнул бы рукой, сказав, что всё это полная ерунда, и отправился бы отплясывать холмогорскую джигу с какой-нибудь едва знакомой деревенской красоткой. А Джеримэйн, будь он неладен, наверняка пожал бы плечами и уткнулся бы в очередной трактат о дикой магии. Интересно: а как бы поступил Орсон? Бард вдруг понял, что не может даже представить себе, что сделал бы добродушный приятель, получив от ворот поворот. Может, пришёл бы в ярость? Нет, на такое он вряд ли способен. Скорее, скрипел бы зубами, стараясь скрыть обиду за привычной улыбкой…
        Элмерик никогда не замечал за собой склонности к сглазу, поэтому даже помыслить не мог, что совсем скоро ему доведётся стать свидетелем довольно неловкой сцены. Но пока шумная толпа и весёлая музыка заставляли его всё сильнее грустить, сожалея о несбывшемся, а страдающее сердце молило об уединении. Он оставил плату на столе, встал и, стараясь не столкнуться ни с кем из танцующих, побрёл в дальние поля, пошатываясь и спотыкаясь на ходу. Очень скоро он вышел к излучине реки, укрытой ночным туманом. Сюда почти не доносились радостный смех, топот ног, звонкие песни и залихватские трели скрипок. Бард устроился в зарослях бузины и задрал голову вверх, глядя на частые осенние звёзды. В ушах шумело от выпитого, щёки горели, а ноги казались ватными. Будучи не в силах справиться с головокружением, он прилёг на влажную от росы траву, заложив руки за голову, и горько вздохнул.
        Отчаяние захватило его целиком. Погружённый в свои невесёлые мысли, Элмерик не сразу заметил, что на берегу ещё кто-то есть. Там, где на песчаном мысе склонилась к воде огромная раскидистая сосна, стояли двое: мужчина и женщина. Они вели тихую беседу, явно не предназначенную для чужих ушей. По-хорошему, барду стоило бы встать и уйти, но это значило бы обнаружить своё присутствие. Чтобы избежать неловких объяснений, Элмерик счёл за лучшее затаиться и подождать, пока парочка, наговорившись, не покинет место своего уединения. Он честно старался не слушать, о чём болтают эти двое, но слова всё равно проникали в уши: их не могли заглушить ни звуки деревенского праздника, ни шум речной воды, ни громкий стук собственного сердца. Элмерик ещё больше смутился, когда узнал голоса. Обосновавшейся на берегу парочкой оказались Орсон и Келликейт, и беседа их была отнюдь не радостной.
        - Ты очень хороший, - с сожалением проговорила девушка. - И ты мне нравишься, правда. Просто не так, как тебе хотелось бы.
        - Это означает «н-нет»? - Орсон шумно выдохнул.
        - Сердцу не прикажешь. Знаешь, а ты, наверное, сумасшедший. Ты ведь меня не знаешь совсем… Я преступница, Орсон. Убийца. Это-то ты хоть понимаешь?
        - М-мне это не важно. - Гигант выпрямился во весь свой могучий рост, расправив плечи; Элмерик был почти уверен, что тот улыбается…
        - Леди Глендауэр не может быть убийцей. - Келликейт отступила на шаг и оперлась спиной о ствол сосны, склонившейся над водой. - Я ценю твоё предложение, но не могу ответить на чувства.
        Некоторое время они молчали, а потом Орсон тихо спросил:
        - Мы в-ведь с-сможем остаться друзьями?
        - О боги, ну конечно же! - Келликейт выдохнула с немалым облегчением. - Прости, я не хотела тебя обидеть.
        - Я не обиделся. - Его голос предательски дрогнул, но сам великан даже не шелохнулся.
        Его прямая спина и высоко поднятая голова заставили Элмерика припомнить гравюры с изображениями рыцарей былых времён, никогда не отступавших перед трудностями. Прежде Орсон не производил впечатления человека сильного не только телом, но и духом. Это было довольно неожиданно.
        - И расстраивать тоже не хотела. - Девушка отломила веточку сосны и принялась отщипывать от неё иглы, будто бы не зная, чем занять руки. - Я правда хочу быть твоим другом, Орсон.
        - Я рад. У м-меня м-мало друзей. - Элмерик ожидал услышать в этих словах скрытый упрёк, но его не было.
        - Ты только не волнуйся. Когда ты спокоен, то заикаешься гораздо меньше, заметил?
        - Я не в-волнуюсь. Это с-совсем другое.
        Орсон подсадил её на одну из нижних веток сосны. Так ему не приходилось наклоняться, чтобы заглянуть в лицо своей спутницы.
        - Уверена: ты обязательно встретишь девушку, которая оценит тебя по достоинству и полюбит. Знаешь, мне даже немного жаль, что это буду не я. - Келликейт уронила ветку в воду, и та уплыла вниз по течению. - Надеюсь, когда-нибудь мне доведётся потанцевать на твоей свадьбе.
        - Т-ты любишь другого…
        Это был даже не вопрос. Будто гигант вдруг всё понял и поделился печальным наблюдением. Элмерику показалось, что Келликейт кивнула, но он не был уверен: всё-таки у реки было довольно темно.
        - Это тоже не важно.
        - А он не любит т-тебя.
        Келликейт надолго замолчала, словно решая, стоит ли делиться самым сокровенным. Когда Элмерик уже думал, что ответа не будет, она всё же заговорила:
        - Достаточно того, что он спас мне жизнь, когда забрал с эшафота и привёл к Соколам. Мне хорошо на мельнице, несмотря на всё это. - Она звякнула цепью, сковывавшей запястья. - Здесь я встретила друзей. Тебя, например… И Мартина, конечно.
        - Мартин и мой друг, - веско сказал Орсон. Удивительное дело, но, кажется, впервые на памяти Элмерика великан не заикался.
        Келликейт взяла его огромную ладонь в свои руки:
        - Он тоже добрый человек, - сказала она, - как и ты.
        - Хочешь, я порву твою цепь? - с жаром предложил Орсон, склоняясь ниже. - Я сумею, я сильный!
        Келликейт осторожно дотронулась до его головы, приглаживая непослушные соломенные волосы, и почти ласково проговорила:
        - Мой друг, я уверена, что порвать эту цепь для тебя - пара пустяков. И если бы я действительно хотела её снять, то давно обратилась бы к тебе за помощью. Но я не хочу. Это моё наказание и искупление. Я ведь в самом деле виновата…
        - Но к-как же так вышло? - Великан, который мгновением раньше стойко перенёс отказ, сейчас, судя по голосу, чуть не плакал. - К-как т-ты вообще могла к-кого-то убить?
        - Ну вот, опять разволновался! Не надо. Я расскажу тебе одну сказку. Страшную. Хочешь?
        Орсон кивнул, утерев нос рукавом. И Келликейт, собравшись с духом, начала свой рассказ…
        Сказка, рассказанная Келликейт
        Некогда жил на свете один знатный лорд, и было у него две дочери, обе прелестные и свежие, как лепестки роз. Старшая дочь была белокурой и белокожей - вся в красавицу-мать, рано покинувшую этот бренный мир. Младшая же родилась темноглазой и черноволосой. Злые языки порой судачили, что не родня она своему отцу, но это было не так. Немногие знали, что после смерти жены лорд долго не мог найти утешения и всё своё время посвящал охоте. Однажды в лесу он встретил прекрасную незнакомку, гулявшую в одиночестве, и сразу понял, что та не принадлежит к роду людей. Походка её была такой лёгкой, что под её ногами трава сразу же распрямлялась, а голос напоминал журчание лесного ручья. Всего триждысошлись они под сенью древ и потом расстались навеки. А в начале следующей весны у ворот замка нашли люльку с маленькой девочкой, и лорд сразу догадался, в чём дело, потому что глазами она пошла в фейри-мать, а улыбкой - в человека-отца. Так и стал он воспитывать двух дочерей.
        Сёстры были очень разными, но всё же сдружились. Они вместе играли в замковом саду, читали одни и те же сказки, учились по одним книгам, тайно убегали в леса вопреки строгим наказам взрослых, и даже детские мечты их были схожими. Куда бы ни шла первая, за ней устремлялась вторая. А если одна из сестёр оказывалась в чём-то виноватой, другая разделяла вину на двоих и принимала такое же наказание.
        Однажды они посадили два куста шиповника во дворе у внутренних ворот.
        Шло время, кусты разрослись, на них появились цветы - белые, как снег, и алые, как кровь. И тогда прошёл слух, что замок собирается навестить сам король. Его Величество был молод, хорош собой и холост. Люди стали поговаривать, что не из праздного любопытства направляется он в замок, а чтобы взять себе жену. И значит, одной из сестёр предстояло стать королевой.
        Старшая потеряла покой и сон - так ей хотелось поскорее увидеть короля. До сих пор она знала его только по парадным портретам и находила весьма привлекательным. Младшая же совсем не понимала, отчего сестра вдруг так изменилась. Сама она никогда не желала жить во дворце, её больше всего страшила предстоящая разлука: ведь кого бы ни выбрал король, им с сестрой всё равно придётся расстаться и видеться лишь по большим праздникам.
        Под кустами шиповника - белого, как снег, и алого, как кровь, - девушки дали друг другу слово. Старшая пообещала, что будет навещать родной замок не реже, чем четырежды в год, а младшая поклялась, что останется с отцом, чтобы ухаживать за ним в старости. Она ведь была дочерью лесной фейри, поэтому считала, что королевой людей по праву должна стать старшаясестра.
        Наступила середина лета. Старый замок отмыли добела, всюду развесили гербовые знамёна, повара приготовили лучшие кушанья на серебряной посуде, а герольды изо всех сил трубили с зубчатых стен, вознося хвалу Его Величеству.
        Луна дважды рождалась и шла на убыль, пока король и его свита гостили в замке. Государь играл со старым лордом в фидхелл и говорил о делах, они вместе ездили на охоту. Старшая сестра пела для них подзвуки арфы, а в свободное время ткала златом и серебром прекрасный гобелен для будущего жениха. Младшая же, не обладавшая никакими особыми талантами, приличествующими юной леди, могла лишь рассказывать сказки, которыми с древних пор славились родные просторы, да пару раз обыграла короля в фидхелл, чем вызвала немалое недовольство отца. Тот опасался, что Его Величество может разгневаться, если обращаться с ним без должного почтения, не уступая в игре.
        Когда же наступило третье новолуние, король поблагодарил всех обитателей замка за гостеприимство и попросил у лорда-отца руки младшей дочери. Старшая сестра, узнав о том, убежала в слезах и заперлась в своей комнате, а младшая была так напугана, что сперва не могла вымолвить ни слова. Когда же, собравшись с мыслями, она осмелилась ответить отказом, король лишь рассмеялся и сказал так:
        - Знаю, моя милая, что вы всей душой любите эти земли, старый замок и вашего уважаемого отца, но уверяю, что и моя столица - славный Каэрлеон - придётся вам по нраву. Как только вы увидите высокие крепостные стены из белого камня и алые флаги на фоне небесной синевы, вы полюбите их и не сможете более расстаться с ними.
        А старый лорд добавил:
        - Простите, сир, моя глупая дочь, верно, обезумела от счастья. Если же она и впрямь любит меня так сильно, как говорит, то ни за что не станет противиться воле своего отца и пойдёт за вас без отговорок.
        После этого он велел ей немедленно готовиться к свадьбе. А король вскоре уехал, на прощание сказав, что к середине осени будет ждать прибытия своей обожаемой невесты.
        Наутро же стало известно, что какой-то лиходей срубил оба куста шиповника, которые росли во дворе у внутренних ворот: один с цветами белыми, как снег, второй - с красными, как кровь. Прекрасный гобелен, шитый золотом и серебром, тоже нашли изрезанным в клочья. Старшая сестра, рыдая, обвинила в этом злодействе младшую. Она сказала, что своими глазами видела, как та, таясь в тенях, прокралась в покои, а затем обернулась чёрной кошкой с горящими глазами и рвала гобелен острыми когтями до тех пор, пока не пропели первые петухи.
        Ещё она сказала, что кошка лишь вымещала свою жгучую злобу, ибо не смогла добраться до соперницы, и в подтверждение своих слов показала глубокие царапины, избороздившие её белую грудь и плечи. В довершение всего она уличила сестру в запретной магии, сказав, что та сварила приворотное зелье и опоила им короля.И хотя младшая всё отрицала, люди пошли к ней в покои и нашли там стеклянный сосуд с остатками зелья и вдобавок - чёрную кошачью шкурку. Вина казалась доказанной, и девушку заковали в цепи, чтобы предать справедливому суду. Больше не могло быть и речи, что она станет королевой…
        Говорят, Орден Искупления, денно и нощно хранящий простых людей от дикой магии и всех тех, кто занимается запретным колдовством, признал младшую дочь лорда ведьмой и приговорил к сожжению на костре.
        Говорят, старшую дочь лорда нашли мёртвой рядом с решёткой, за которой томилась её сестра. А дочь лесных фейри даже не думала отрицать вину, и только смеялась.
        Говорят, лорд-отец, написав обо всём случившемся Его Величеству, умер в тот же день, не пережив позора.
        Говорят, пламя на эшафоте трижды разгоралось, и трижды его тушил проливной дождь. А на четвёртый раз проклятая ведьма превратилась в дикую чёрную кошку и уже собиралась было сбежать, но тут с чистого неба камнем упал красногрудый сокол, схватил её могучими когтями и унёс. А куда - то людям неведомо.
        Закончив свой рассказ, Келликейт вздохнула и отвернулась. Воцарилось гнетущее молчание, которое Орсон нарушил первым:
        - Я с-слышал эту историю, - сказал он. - Это ведь неудачное с-сватовство Артура Девятого к дочерям лорда Ф-флойда в замке, что зовётся Ключ Рассвета?
        Келликейт, не глядя на него, кивнула.
        - Но лорд Ф-флойд жив-здоров же? А т-тут говорится, что умер. - Орсон переступил с ноги на ногу, под его тяжёлым сапогом хрустнула ветка.
        - Сказки порой привирают. Для красного словца. - Девушка поёжилась от холодного порыва ветра, налетевшего с реки, и накинула на голову капюшон.
        Деревья, росшие на берегу, зашумели ветвями. Воде плеснула хвостом крупная рыба, и снова всё стихло.
        - А как звали с-старшую с-сестру? - полушёпотом спросил Орсон.
        - Келлиджил Флойд. - Девушка практически выплюнула это имя, как если бы оно отдавало полынной горечью. - Или Леди Белого Шиповника - как тебе больше нравится.
        Она яростно комкала в руках концы своего длинного пояса, и даже Элмерику было видно, как сильно дрожат её пальцы.
        - Это очень грустная с-сказка. - Гигант шумно втянул носом воздух. - Но в жизни обычно всё ещё хуже, и я хочу знать, что с-случилось на с-самом деле. Вы п-правда дружили?
        - Я любила её. - Голос Келликейт стал тихим и бесцветным. - А она предала меня, потому что позавидовала. Или, может, считала, что это я первая предала её, - помнишь, ведь у нас был уговор. Но я не трогала её гобелен, не царапала ей руки и, конечно, не рубила шиповник, росший у ворот. Когда же меня обвинили в колдовстве и заточили в тюрьму, Келлиджил пришла позлорадствовать напоследок. Рассказать, как она поедет в столицу, станет королевой, родит Его Величеству много детишек. Тогда я спросила, сможет ли она править со спокойной совестью, зная, что её счастье стоило мне жизни. Сестра рассмеялась и сказала: «О, да, не волнуйся об этом». В тот же миг меня охватили такие сильные горечь и злоба, что я задушила её цепью сквозь решётку и только потом поняла, что натворила. Это мой единственный грех, и, поверь, я очень сожалею о содеянном.
        Она подняла голову и настороженно глянула на Орсона из-под капюшона. Элмерику из его укрытия показалось, что девушка боялась увидеть отвращение или осуждение на лице своего спутника, но ничего подобного даже близко не было. Келликейт облегчённо выдохнула.
        - А как же п-произошло чудесное с-спасение? - Орсон осмелился взять её за руку; девушка вздрогнула, но ладонь не отняла.
        - О, на самом деле оно не было таким уж чудесным. Сначала эти неумехи из Ордена Искупления и в самом деле не могли развести костёр - дождь в тот день лил как из ведра. А «красногрудый сокол» вовсе не падал камнем с неба, а приехал на невзрачном пегом мерине с грамотой о помиловании, подписанной королём лично. Толпа сперва его чуть не порвала, поняв, что их лишают вожделенного зрелища, но королевская печать отрезвила даже самых отпетых забияк. Дальнейшее тебе известно: мой спаситель из Соколов поручился за меня головой. Если я что-нибудь натворю, нас накажут обоих, поэтому я буду вести себя хорошо.
        Элмерик слушал откровения Келликейт, то краснея, то бледнея от ужаса. Ему было очень жаль девушку. А её вредная сестра получила ровно то, чего заслуживала, - ни больше ни меньше! Вот только одно не укладывалось его голове: если осуждённая с самого начала собиралась быть паинькой, то почему пыталась сбежать? А её просто так вернули и даже не наказали. Что-то не сходилось… Он надеялся, что Орсон тоже заметит неувязку, но великан спросил девушку совсем о другом:
        - Выходит, ты пошла к С-соколам не по зову с-сердца? Просто чтобы в-выжить?
        - Поначалу так и было, - не стала отпираться Келликейт. - Но теперь всё изменилось. Мы много говорили с моим поручителем. Он рассказывал мне, чем занимаются Соколы. Кое-что поведал о себе. И тогда я решила, что он ещё будет мною гордиться. Если уж я не могу завоевать его сердце, то хотя бы постараюсь заслужить дружбу и уважение. А потом появились вы, мои друзья. И ныне я уверена, что нашла своё место в жизни, и хочу быть рядом с вами до конца своих дней.
        - Хорошо с-сказано! - похвалил Орсон. Он помог Келликейт слезть с дерева и предложил: - П-пойдём п-потанцуем?
        - С цепью? - она звякнула кандалами. - Как ты себе это представляешь?
        - Ерунда, я могу тебя на п-плечи п-посадить!
        Девушка задумалась, а потом рассмеялась:
        - А почему бы и нет? Сегодня, в конце концов, Мабон - самое время прощаться с прошлым…
        Они уходили к кострам, запаху яблок и листьев, прямо в объятия осени. Ветер уносил вдаль их голоса, и Элмерик едва расслышал восхищённый вопрос Орсона:
        - Слушай, а ты правда умеешь превращаться в кошку?
        Ответ, если он и был, потонул в шорохе опадающих листьев.
        4.
        Элмерик ещё некоторое время посидел на берегу, обдумывая всё, что услышал. Ему было любопытно, который из Соколов спас Келликейт от смерти. Наверняка это был кто-то, с кем Соколят ещё не познакомили. Может быть, даже сам Каллахан О`Ши?
        Хмель уже успел подвыветриться из головы, и вскоре бард начал чувствовать холод. Вновь поднявшийся ветер пробирал до костей, даже тёплая куртка не помогала. Нужно было возвращаться к жару костров, если, конечно, Элмерик не хотел подхватить лихорадку. А до рассвета оставалось достаточно времени, чтобы исправить сделанные ошибки. В отличие от Келликейт, он ещё мог это сделать.
        Бард не понимал, почему ему раньше не пришло в голову, что можно поискать Брендалин при помощи магии. Наверное, сперва он был очень расстроен, а потом - сильно пьян. Сейчас же ему вдруг вспомнился один из последних уроков мастера Флориана: тот говорил, что, если человек находится где-то неподалёку, его можно обнаружить, наложив заклятие на связанную с ним вещь. Элмерик поискал в карманах что-нибудь, напоминавшее о Брендалин, но ничего не нашёл: девушка всегда благосклонно принимала его дары, но ни разу не отдаривалась в ответ. Он решил, что, если (когда!) они помирятся, надо будет выпросить у неё что-нибудь на память: платок или, скажем, кисет.
        А колдовать всё-таки не пришлось: едва вернувшись в деревню, Элмерик увидел знакомый тоненький силуэт под тем самым тисом, где они расстались ещё днём. Бард подоспел как раз вовремя, чтобы защитить Брендалин от назойливых ухаживаний какого-то деревенского пьяницы. Наградой ему стал благодарный взгляд фиалковых глаз, но начинать разговор первой девушка не спешила.
        - Прости меня. - Припомнив наставления Джеримэйна, Элмерик покаянно уставился себе под ноги. - Я вовсе не хотел тебя обидеть. И, конечно, не должен был вести себя так грубо.
        Девушка молчала и слушала не перебивая. Она больше не стремилась уйти: это подсказывало барду, что он находится на верном пути.
        - Я должен был быть рядом - тогда бы ты не упала в грязь… - продолжил он, но Брендалин не дала ему закончить:
        - Не говори так. Я сама виновата: могла бы сразу понять, что ты случайно наступил мне на платье. Да оно уже и без того было испорчено…
        Бард только теперь заметил, что девушка, следуя его совету, сама оборвала с подола всё кружево. Теперь из-под юбки были видны её сапожки из мягкой кожи - весьма удобные, если собираешься много танцевать. Элмерик счёл это добрым знаком.
        - И вообще, ты же не можешь быть рядом всегда. - Брендалин прислонилась спиной к стволу дерева, и на её лицо упали тёмные тени от сплетённых ветвей. - Мне нужно самой справиться с этим проклятием. Я же, в конце концов, чародейка с мельницы, а не какая-нибудь домашняя девочка.
        - Думаешь, это прямо-таки проклятие? - Элмерик встал рядом с девушкой, прислонившись плечом к её плечу.
        Сквозь ветви старого тиса проглядывали частые звёзды, похожие на сияющие ягоды. Несмотря на ночную прохладу, ствол казался тёплым, будто бы нагретым солнцем. Или, может, это был внутренний жар, всегда разгоравшийся в груди, стоило только Элмерику оказаться рядом с Брендалин.
        - Уверена! - Она осторожно склонила голову ему на плечо. - Посуди сам: прежде я не была такой неловкой. И мои первые дни на мельнице были самыми обычными, а потом вдруг началось…
        - Кстати, а ты не помнишь, когда именно? - Элмерик боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть то зыбкое единение, что возникло между ними.
        Брендалин задумалась, перебирая в памяти свои неудачи.
        - Это было точно после Лугнасада, но до того, как сбежала Келликейт.
        - И ты ни с кем не ссорилась? Не находила ничего странного? Не наступала на эльфийский след?
        - Я бы заметила. - Брендалин нахмурилась, её миловидное лицо вдруг посуровело, губы сжались в тонкую линию, и даже изящный девичий подбородок стал резким и волевым, когда она вскинула голову. - Впрочем, это моё дело, и я сумею справиться сама.
        Элмерик вздохнул. Памятуя прошлый опыт, спорить он решился далеко не сразу, но, подумав, всё же осмелился заметить:
        - Если леди не хочет ни помощи, ни защиты - быть может, ей пригодится добрый совет? Брендалин, пойми, я ничуть не сомневаюсь в том, что ты сильная и смелая. Но порой изнутри ситуации мы не видим самых простых вещей. А сторонние люди их замечают. Особенно те, у кого опыта побольше нашего.
        Девушка глянула на него и нехотя кивнула:
        - Может, ты и прав. Но поговорить с наставником я всё равно должна сама.
        - Как тебе будет угодно. - Элмерик выдохнул с облегчением. - А впрочем, что мы всё о делах да о делах в такую прекрасную ночь? Пошли скорее танцевать!
        Он схватил её за руку, чтобы втащить в круг.
        - Но у меня ужасно грязное платье! - заупрямилась Брендалин. - А вдруг кто увидит?
        - В темноте не увидит. - Сегодня Элмерик больше не собирался отступать.
        - И я наверняка опять упаду.
        - Ни в коем случае! Я тебя поймаю! - Бард сам бесконечно поражался своей храбрости. - Вот увидишь: на меня можно положиться. Говорят, проклятия рыжих минуют. А я как раз рыжий. Всё твоё невезение испугается и убежит.
        - Ладно, уговорил. - Девушка рассмеялась, и её смех напомнил Элмерику звон маленьких серебряных колокольчиков. - Тебе сегодня сложно отказать.
        Они танцевали до упаду, пока на пожелтевшие осенние травы не пала утренняя роса, а в стремительно светлеющем небе не начали гаснуть частые звёзды. Предрассветная прохлада сослужила хорошую службу, позволив Элмерику взять замёрзшие ладони Брендалин в свои руки и долго согревать их горячим дыханием. Щёки горели, и дыхание сбивалось - то ли от безудержного танца и жара костров, то ли от бури чувств, охватившей их обоих. В эту ночь казалось вполне допустимым сначала коснуться губами кожи на её тонком запястье - точно там, где бьётся голубая жилка, - а потом, окончательно осмелев, привлечь к себе и поцеловать. Брендалин, конечно, вспыхнула и опустила взгляд, но не отстранилась, даже когда Элмерик сбивчиво и тихо признался ей в любви. Вместо ответа, которого от неё и не требовалось, Брендалин нежно провела рукой по его щеке и, улыбнулась.
        Проснувшиеся птицы пробовали голоса, приветствуя новый день, повсюду гасли огни Мабона, на прогоревших кострищах дотлевали угли, перемешанные со свечным воском. Ветер колыхал потухшие бумажные фонарики. Огромная бочка сидра уже совсем опустела, и трактирщик с работниками, кряхтя, откатили её на задний двор. На помосте, который недавно покинули музыканты, лежали пара не подобранных ими медяков, подвянувшая роза и чья-то лента из рукава. Праздник удался на славу. Теперь Элмерик знал, как сладко бывает не только проститься с прошлым в колдовскую ночь, но и смело шагнуть навстречу будущему, которое обещало быть радостным и очень счастливым…
        На следующий день сразу после уроков мастер Патрик велел ученикам проветрить погреб, пересчитать все припасы, расставить по полкам новые соленья, перебрать мешки с купленными вчера на деревенской ярмарке овощами, чтобы не попалось гнили, и просушить собранные во время дождя яблоки. Те, кому не досталось работы по дому, были отправлены в лес - за грибами и орехами.
        К превеликому сожалению Элмерика, им с Брендалин в этот раз пришлось разделиться. Мастер Патрик настоял, чтобы лучшая травница, помимо лесных даров, принесла ещё кое-какие растения для будущего урока, а барда оставил дома, да ещё и при этом многозначительно хмыкнул. Впрочем, за работой Соколят мельник надзирать не стал. У него так сильно разболелась нога к перемене погоды, что даже трость уже не особенно выручала. Он почти не выходил из своего кабинета на первом этаже и, судя по запаху, варил какие-то мази и припарки. Мастера Дэррек и Флориан тоже были заняты своими делами и во дворе не показывались.
        При распределении работ Элмерик вызвался пойти в погреб. В течение часа или полутора он расставлял банки по полкам и ворочал тяжёлые бочонки с соленьями, пока вконец не выбился из сил и не попросил Орсона сменить его. Едва бард вышел во двор, щурясь от яркого дневного света, как тут же налетел на Джеримэйна, перевозившего на тачке мешки с зерном.
        - Смотри, куда прёшь! - огрызнулся тот.
        - Сам глаза протри! - не остался в долгу Элмерик.
        После темноты погреба дневное солнце слепило аж до слёз, и он действительно не увидел Джерри. Оправдываться, впрочем, бард не стал: всё равно это было без толку - его недруг и без того найдёт, к чему прицепиться. Подумал - и как в воду глядел: Джеримэйн посмотрел на него презрительно и, подбоченившись, заявил:
        - А ты, вижу, отдохнуть уже решил? Быстро же выдохся…
        У него самого на лбу выступили бисеринки пота, но Джерри даже не думал их вытирать, всем своим видом показывая, что ничуть не устал. О, как же сильно Элмерик ненавидел эту кривую ухмылочку, полную чувства собственного превосходства! Порой только хорошее воспитание удерживало барда от того, чтобы вмазать негодяю хорошенько, - без зубов, небось, всякий перестанет скалиться.
        - Вот иди и потаскай бочки, раз такой умный! - фыркнул бард. - Тачку-то возить любой дурак может.
        - А ты, как вижу, неплохо разбираешься в том, что может любой дурак? - Джеримэйн мотнул головой, стряхивая с волос мучную пыль.
        - Да иди ты… - Элмерик отмахнулся, так не сумев подобрать достойного ответа.
        Джерри просиял так, будто бы взял главный приз на ежегодном турнире красноречия в Холмогорье. Он опустил тачку, на всякий случай поправил один из мешков, чтобы тот не выпал, и без лишних предисловий предложил:
        - Раз уж ты всё равно отдыхаешь - айда в библиотеку!
        - Зачем это? - хмуро спросил Элмерик, после перепалки ожидая какого-нибудь подвоха.
        - Книга же! - напомнил Джеримэйн, приплясывая на месте от нетерпения. - Ну та, со скандальной тёткой. Призрак хочет на тебя посмотреть.
        - Откуда она обо мне узнала? - вытаращился бард.
        - Так я ей рассказал прошлой ночью.
        Элмерику стало не по себе. Вряд ли им что-то угрожало прямо на мельнице, но всё-таки призрак есть призрак. Кто знает, зачем ей взбрело в голову увидеть барда? И что вообще рассказал Джеримэйн?.. Вряд ли что-то хорошее.
        - А ты, выходит, про меня языком треплешь всем подряд? Тебе что, больше поговорить не о чем?
        Он ожидал ответной колкости, но Джерри больше не был настроен зубоскалить - его лицо стало серьёзным, каким бывало на уроках.
        - Её зовут Эллифлор, и она ясно дала понять, что хочет увидеть мальчика с разными глазами. Так ты пойдёшь? Или струсил?
        Этот вызов Элмерик просто не мог не принять.
        -
        Ха! Кто это ещё тут струсил! Давай, показывай свою скандальную тётку!
        В библиотеке Элмерику доводилось бывать и прежде, но, к его удивлению, Джерри не задержался в той комнате, где они когда-то начинали постигать азы магии, а прошёл дальше - к противоположной стене, где возле углового шкафа оказалась самая настоящая потайная дверь. По правде говоря, та была не так уж и хорошо спрятана: в стене виднелись щели, а замочную скважину скрывала обычная латунная заслонка. При желании можно было всё это заметить намного раньше, и Элмерик мысленно укорил себя за невнимательность. Джеримэйн порылся в карманах и вытащил ключ на длинной бечёвке.
        - Во, сам мастер Патрик дал! - не без гордости сказал он.
        - Ого! - только и смог вымолвить бард с плохо скрываемой завистью.
        Ему стало немного обидно, что у Джерри есть такой ключ, а у него нет. Значило ли это, что наставники больше доверяют этому нахалу, чем другим ученикам? Или тот был просто единственным, кому хватило настойчивости выпросить себе поблажку? По правде говоря, так яростно в библиотеку больше никто из Соколят не рвался…
        Пока Элмерик размышлял, Джеримэйн как раз открыл дверь, за которой оказалась ещё одна просторная комната. В солнечном свете, проникавшем сквозь окно, безмятежно плясали пылинки, а вдоль стен стояли тяжёлые шкафы из светлого дуба, полные фолиантов и свитков. Ещё один длинный шкаф разделял помещение пополам, образуя два параллельных прохода. Элмерик затруднялся сказать, сколько здесь всего было книг. Наверное, сотни! Один человек ни за что не мог бы собрать такую коллекцию, даже положив на это всю свою жизнь, - ведь книги стоили целое состояние. Тем удивительнее было, что Джерри разрешалось ходить сюда в любое время дня и ночи. Хотя, любой, у кого есть мозги, вряд ли бы осмелился стащить книгу у самых могущественных чародеев Объединённых Королевств.
        Ещё одной странностью библиотеки оказалось полное отсутствие посторонних звуков. В любом другом помещении можно было слышать пение птиц за окном, ржание лошадей на конюшне, скрип колодезного ворота, кудахтанье кур, шум ветра, гулявшего в древесных кронах, грохот работавших жерновов или потрескивание старых досок. Здесь же царила тишина, чтобы ничто не смущало покой учёных мужей, решивших провести время за чтением, и не нарушало ход их мыслей.
        - Вот эта книга. - Джеримэйн притворил за собой дверь и указал на стол, другой рукой подтолкнув Элмерика вперёд.
        Бард невольно залюбовался серой кожаной обложкой с искусным тиснением и уголками из чернёного серебра, напоминавшими по форме листья падуба. Названия на обложке не было - по всей видимости, оно располагалось внутри, на титульном листе. Зато лицевую сторону украшала серебряная же плашка с гравировкой, изображавшей драконий глаз с вертикальным зрачком на фоне затменного солнца. Барду показалось, что этот глаз следит за ним, и он невольно поёжился. Джерри, заметив его заминку, хохотнул:
        - Открывай уже. Она не кусается.
        Дрожавшей от волнения рукой Элмерик разомкнул застёжки. Первое время ничего не происходило, и бард даже успел подумать, что Джерри его разыграл. Но вдруг ледяной ветер ударил в лицо, взъерошив волосы, а с пожелтевших страниц поднялось облако сероватой пыли, из которого соткался стройный женский силуэт. На месте лица сперва была лишь пустота, но постепенно проявились нос, губы, глаза… На платье дорожного покроя обозначились складки, волосы сплелись в аккуратную причёску с локонами у висков. В последнюю очередь проступили блёклые цвета. Фигура была плотной и непрозрачной: бард даже удивился. Впрочем, на своём веку он видел не так уж много призраков. Ветер стих, и холод, который он принёс с собой, исчез без следа.
        Элмерик разглядывал призрачную даму с интересом и даже некоторым восхищением. При жизни леди Эллифлор (а бард ничуть не сомневался, что перед ним именно леди) была весьма миловидной особой с ямочками на щеках. Её русые, ничуть не тронутые сединой волосы были забраны наверх и скреплены при помощи небольшой серебряной диадемы в форме сокола, широко раскинувшего крылья. На вид ей было лет тридцать - вряд ли больше, - и её стройной фигуре, благородной осанке и фарфоровой коже с лёгким, едва заметным румянцем на скулах могла бы позавидовать любая юная девушка. Но всё же самыми примечательными во внешности леди Эллифлор были её удивительные глаза: левый - тёмно-карий, а правый, совсем светлый, - серо-голубой.
        - Добрый день, госпожа Эллифлор! - Бард, опомнившись, поклонился. - Мой приятель Джеримэйн передал, что вы хотели видеть меня. Элмерик Лаверн, к вашим услугам.
        «Приятель» с некоторой толикой удивления покосился на него, но, слава всем богам, промолчал.
        - Надо же, - пробормотала призрачная леди себе под нос. - И правда, мальчик с разными глазами. Впрочем, этого следовало ожидать… -
        Она оправила складки на юбке и добавила уже громче:
        - Если вы хоть кому-нибудь ещё расскажете обо мне, я вас буду преследовать до конца ваших дней, ясно? И уж поверьте: мне под силу сделать вашу жизнь невыносимой.
        - Мы не будем болтать, не беспокойтесь. Но не потому, что вас боимся. А потому, что ни один воспитанный человек не откажет леди в такой просьбе. Мы даём слово, что сохраним вашу тайну. - Элмерик ткнул Джерри кулаком в бок, и тот закивал, соглашаясь.
        Нахмуренный лоб призрака разгладился, уголки губ дрогнули в подобии улыбки. Кажется, подобная обходительность была ей приятна.
        - Какой сегодня день? - Она томно накрутила на палец локон у виска.
        - Солнечный или лунный? - уточнил Элмерик и тут же вновь почувствовал, как ледяной ветер дохнул прямо в лицо.
        - Да хоть какой-нибудь! - резко ответила леди, поджимая губы.
        Теперь она была похожа на наставницу по чарам, которой приходится иметь дело с непроходимыми тупицами.
        - Позавчера был Мабон, - ввернул Джерри.
        - Я не с тобой разговариваю! - Призрак даже не посмотрела в его сторону, её внимание всецело принадлежало Элмерику. - А год?
        - Шестой от правления Его Величества Артура Девятого…
        Лицо призрачной дамы исполнилось печали, между бровей залегла горестная складка, глаза наполнились слезами.
        - От Бельтайна до Мабона… Вот, значит, сколько времени понадобилось им, чтобы забыть обо мне и найти замену… - Её шёпот напоминал шелест листьев под ногами, от него Элмерику сразу стало не по себе, между лопаток пробежал предательский холодок - предшественник страха.
        - Вы здесь недавно? - решился спросить он. - Как вы попали в книгу? Вас заточили?
        Эллифлор глянула на него и неожиданно рассмеялась в голос, перепугав барда ещё больше. Смех оказался ничуть не лучше шёпота: сухой и надсадный, словно звук бьющегося стекла.
        - О, я просто захотела обхитрить смерть - и вот теперь обречена на это жалкое существование.
        - Кто вы? - Джеримэйн снова подал голос из своего угла.
        - Какая теперь разница? - патетически воскликнула Эллифлор, заламывая руки. - Как любит говорить Патрик: что сделано, то сделано.
        - Ага, стало быть, вы знаете мастера Патрика? - не отставал настырный Джерри. - А с кем ещё из Соколов вы знакомы?
        Элмерик хотел было осадить его и напомнить, что с леди стоит общаться повежливее, а не устраивать ей самый настоящий допрос (особенно если леди является излишне нервным призраком), но не успел. Эллифлор, подлетев к Джеримэйну почти вплотную, яростно вскричала:
        - Я кому говорила! Никто не должен знать, что я здесь! Ни Патрик, ни тем более мой брат! Это разобьёт ему сердце… Если он хоть что-то узнает - клянусь: я убью тебя, несносный мальчишка!
        - А ваш брат - он вообще кто? - Джеримэйн отступил на шаг, вжавшись спиной на стену. - Ну надо же мне знать, кому особенно не говорить.
        Элмерик подумал, что вполне разделяет чувства леди-призрака. Убить Джерри ему хотелось ежедневно, а иногда и по нескольку раз на дню. Вот кто его всё время за язык тянет?..
        - А, так вы его не знаете? - Эллифлор удивлённо воззрилась на них, словно не веря своим ушам. - Что ж, тем лучше. А теперь оставьте меня в покое, вы оба! Уходите! Надоели!
        Она начала растворяться в воздухе, утрачивая чёткость очертаний.
        - Постойте же! - в растерянности завопил бард; страх в его душе, как всегда, уступил место безудержному любопытству. - Разве не вы сами пригласили меня? Что вы хотели сказать? И что означают разные глаза, такие как у вас и у меня? Мы что, родственники?
        - Истинное зрение. - Воздух в библиотеке снова стал по-зимнему холодным, и еле слышный шёпот Эллифлор напоминал скрип свежевыпавшего снега под ногами. - Научись смотреть верным образом - и ты узришь незримое. Никто не увидит, а ты сможешь. Но только левым глазом, запомни. Только левым!
        Книга с громким стуком упала со стола и резко захлопнулась, подняв облачко пыли. Леди-призрак исчезла.
        Ноги вдруг подкосились, и Элмерик упал на стул. Виски пронзила острая боль. Джеримэйн тоже побледнел. Хватая ртом воздух, он старался не сползти по стене вниз. Казалось, беседа с госпожой Эллифлор вытянула из них все силы.
        - Ты слышал? О чём это она? - Собственный голос казался барду чужим, будто бы в уши набили ваты.
        - Без понятия, - хрипло отозвался Джерри, всё-таки опускаясь на дощатый пол. - Тебе виднее. Ты же у нас особенный. Смотри теперь уж не знаю куда, но чтоб правильно.
        Элмерик честно попытался. Он поглядел на извечного недруга попеременно одним и другим глазом, но особой разницы не заметил: перед ним был всё тот же растрёпанный воробей, только с лицом, побелевшим как полотно. Библиотека тоже казалась вполне обычной, как на неё ни посмотри.
        - Не получается, - с сожалением признался он. - Наверное, потому, что голова болит. Ну, или я что-то не так делаю.
        - Или призрачная тётка всё наврала, - без тени смущения предположил Джеримэйн. - Сегодня, к слову, она была в лучшем настроении, чем обычно: не орала почти и даже не пыталась запугать особо. Но, думаю, она всё равно чокнутая.
        - Истинное зрение - это очень важно. - Элмерик, почти не слушая его, принялся размышлять вслух. - Можно будет раскрыть подменыша, если он, конечно, есть. Надо поискать записи, спросить у старших…
        - У старших, как же! - Джерри раздражённо смахнул из угла паутину, к вящему неудовольствию обитавшего в ней паука. - А кто дал слово, что мы будем молчать? Кто тебя вообще за язык тянул? Я же говорил, что она запугивает! Ну и пусть пугала бы себе дальше! Нет, надо было влезть! Ах, посмотрите, какие мы благородные!
        Элмерик помассировал виски. Книги ещё плыли перед глазами, в горле стоял ком, но он хотя бы начал немного согреваться.
        - Явление Эллифлор всегда лишает сил? - спросил он, втягивая руки в рукава.
        Джеримэйн наконец нашёл в себе силы подняться на ноги. Его шатало.
        - Нет, у неё вообще каждый раз по-разному - та ещё выдумщица. Вчера вот был туман и пахло болотом. А ещё на днях - свежевырытой землёй. Мне кажется, она просто выпендривается.
        Он поднял книгу с пола и, отряхнув от пыли, водрузил её на стол.
        - Ты как, идти сможешь? Нас, небось, уже обыскались. Щас влетит за то, что от работы отлыниваем… - Джерри дёрнулся, словно хотел протянуть Элмерику руку, чтобы помочь встать, но в последний момент одумался.
        - Иди, а я тут посижу ещё немного…
        Бард, по правде говоря, сомневался, что сумеет подняться, но просить врага о помощи не собирался - ещё чего!
        - Ладно, сиди. Только потом дверь за собой затвори, а замок сам защёлкнется, - неожиданно легко согласился Джерри. - И не вздумай снова лезть в книгу. Хотя она и не откроется: призрачная тётка обиделась и теперь запрётся на несколько дней.
        На негнущихся ногах он добрёл до выхода, но на самом пороге вдруг обернулся:
        - И это… когда снова решишь с ней поговорить - зови. А то ключ-то только у меня.
        Элмерик усмехнулся, разгадав, наконец, истинную причину удивительной сговорчивости Джеримэйна. Досадно, наверное, когда твоя находка оказывается предназначенной кому-то другому, а ты сам становишься вроде как не при делах. Бард почувствовал себя отомщённым и оттого способным на великодушие.
        - Хорошо, я тебя позову, - смилостивился он. - Но при одном условии…
        - Каком же? - с опаской уточнил Джерри, сжимая кулаки, будто заранее готовясь защищаться.
        Элмерик выдержал подходящую случаю паузу и с самым серьёзным видом заявил:
        - Ты больше не будешь называть госпожу Эллифлор «призрачной тёткой»! Она же, как-никак, леди!
        5.
        К ночи погода резко испортилась. Тучи сгустились над Чёрным лесом, резко поднявшийся ветер силился пригнуть к земле деревья, выламывая им ветви. На мельницу обрушился ливень: молнии то и дело расчерчивали небо яркими сполохами, а от раскатов грома закладывало уши.
        Элмерику не спалось. Он всё обдумывал слова леди Эллифлор, пытаясь понять, что же та имела в виду и каким таким образом он должен был увидеть незримое. Бард не мог поделиться своими тревожными мыслями даже с Брендалин, потому что пообещал молчать. Эта тайна принадлежала лишь ему одному, и ещё немного Джерри. Но Джерри давно спал и вряд ли обрадовался бы, если бы Элмерик пришёл будить его посреди ночи, чтобы поговорить о призраках.
        Очередная яркая вспышка осветила комнату. Последовавший за ней раскат грома заглушил даже молодецкий храп Орсона с соседней кровати. Элмерик в отчаянии натянул одеяло на голову. Ему даже удалось задремать - ровно до следующего раската. Беспокойство нарастало. Бард вдруг вспомнил, что вечером, когда ничто не предвещало грозы, они забыли закрыть верхнее окно на сеновале. Наверняка теперь створки распахнулись от ветра, только что высушенное сено заливал дождь, и бедные лошади сходили с ума от молний…
        Элмерик встал, натянул штаны, набросил куртку прямо поверх рубахи и выбежал во двор. Его окатило водой, как из ведра. Намокшие волосы завились ещё сильнее, а плотная замшевая ткань быстро напиталась влагой. Стуча зубами от холода, он со всех ног бросился к конюшне, вбежал внутрь и притворил за собой дверь. Глаза быстро привыкли к царившему мраку. Он обнаружил, что окно наверху осталось открытым, но лужа, собравшаяся у стены, к счастью, была совсем небольшой. По приставной лестнице Элмерик забрался на сеновал и запер ставни на щеколду. Теперь на конюшне стало совсем темно - хоть глаз выколи. Он пожалел, что не захватил с собой огня, но тут же рассудил, что лучше дождётся рассвета прямо здесь: спать на сеновале было тепло и мягко, а заодно и над ухом никто не храпит. Элмерик поглубже закопался в мягкое пахучее сено, свернулся калачиком и уже успел прикрыть глаза, когда дверь вдруг скрипнула и под крышу вошли (а точнее, вбежали) два промокших человека. Один из них вёл в поводу прекрасного вороного жеребца, которого тут же, не рассёдлывая, привязал к балке, чтобы тот мог дотянуться до свободной
кормушки, - видно было, что гость не собирался задерживаться надолго.
        - Ну и погодка… - Элмерик с удивлением узнал голос второго человека: это был не кто иной, как Мартин. - Признавайся: твоих рук дело?
        - Зачем бы мне? - У незнакомца, приехавшего на вороном жеребце, оказался низкий звучный баритон; его Элмерик прежде точно не слышал.
        - Ну, ты же любишь ходить по тропе дождя.
        - Не тот случай, - со смешком ответил незнакомец. - Меня вообще никто не должен был видеть, знаешь ли.
        - Ну, от меня-то тебе не спрятаться! - в том же шутливом тоне отозвался Мартин.
        Гость пожал плечами.
        - Можно подумать, я собирался. В любом случае, я уже здесь закончил. Теперь нужно дождаться, пока дождь немного утихнет…
        От сильного порыва ветра неприкрытая входная дверь распахнулась, ударившись о стену конюшни. В тот же миг сверкнула молния, осветив всё вокруг, и Элмерик обомлел: сначала ему показалось, что у незнакомца чёрное как смоль лицо. Вторая вспышка всё прояснила: этот странный человек носил тканевую маску, закрывавшую подбородок, нос и скулы. Будто бы разбойник какой. Из всего лица удалось рассмотреть только тёмные глаза, тонкие вразлёт брови и высокий лоб. Дорожные одежды путника были сплошь покрыты брызгами жидкой грязи, будто бы он скакал по размытому тракту во весь опор, а тяжёлый плащ вымок так, что хоть отжимай. Незнакомец был худощав и довольно высок, его чёрные волосы спускались ниже пояса, а больше Элмерик ничего не успел разглядеть, потому что тот протянул руку и прикрыл дверь. Теперь в наступившей тьме барду приходилось полагаться лишь на свой острый слух.
        - Я думал, ты приедешь на Мабон, - мягко упрекнул собеседника Мартин. - Ждал тебя.
        - Прости, не успел. Возникла непредвиденная задержка в пути. - Гость фыркнул, будто бы находил в этом что-то забавное.
        - И что тебя так развеселило, позволь спросить?
        - У меня пытались увести лошадь… А ты что, неужели беспокоился? - До ушей Элмерика снова донёсся смешок.
        - Я? Даже и не думал. В тот день, когда я решу, что мастер Сентябрь не может постоять за себя, меня можно будет смело объявлять безумцем!
        - Теперь ты льстишь. Соскучился, что ли?
        - Как же, держи карман шире! Да я был бы счастлив не видеть тебя ещё месяц-другой, - вздохнул Мартин. - Да и вообще всех.
        - Март, ты устал. Тебе бы отдохнуть, - проговорил человек в маске. Его голос неожиданно потеплел, в нём чувствовалась забота.
        Элмерик недоумевал. Разговор, случайным свидетелем которого ему довелось стать, был воистину подозрительным. Почему эти двое называли друг друга такими странными именами? «Март» вполне могло быть уменьшительным от «Мартин», но вот «Сентябрь»… Бард припомнил, что подобные прозвища часто давали друг другу эльфы, ужаснулся своей догадке и пожалел, что на конюшне царила полная темнота, хоть глаз выколи, а то он непременно постарался бы рассмотреть, не острые ли уши у их ночного гостя. Элмерик невольно приложил руку к груди, чтобы унять стук сердца.
        - Ещё успеется, - беспечно возразил Мартин. - До Самайна дел полно, сам понимаешь. Вот проскачет Дикая Охота, закроются Врата, наступит зима - тогда и отдохнём. Если живы будем.
        Снова послышался гром - не такой сильный, как прежде, скорее ворчащий, чем рокочущий.
        - Гроза уходит… - заметил гость. - Скоро, пожалуй, и дождь кончится.
        Новый оглушительный раскат, словно насмехаясь, немедленно опроверг его слова.
        - Предвидение никогда не было твоей сильной стороной, - поддел Мартин.
        - При чём тут это? Наверное, ты хотел сказать «предсказание погоды»?
        - Ага, и чувство юмора у тебя тоже так себе.
        - Зато твоего хватит на двоих, и ещё немного останется. Можно будет нищим раздать. - Тот, кого называли Сентябрём, немного приоткрыл дверь и выглянул наружу. - Ты прав: всё ещё льёт..
        Элмерик подался вперёд, но, к его немалой досаде, рассмотреть уши ночного гостя помешали его длинные густые волосы. И всё же бард почти был готов поклясться, что видит перед собой эльфа или кого-то очень похожего на жителя волшебной страны. Он не смог бы толком объяснить, почему так решил, но кроме уже упомянутого прозвища Сентябрь было что-то необычное в фигуре гостя, в его речи, в манере держаться. И эта странная маска - зачем она? Ткань была слишком тонкой и вряд ли защищала от дорожной пыли. Под маской угадывались довольно тонкие черты лица, прямой нос и острый подбородок. На всякий случай Элмерик попробовал поглядеть на незнакомца попеременно одним и другим глазом, но ничего не изменилось.
        Подозрительный гость смахнул с рукава дождевые капли (на его руках бард разглядел тонкие кожаные перчатки - не слишком-то подходящие для верховой езды, если это, конечно, не какая-нибудь особенная эльфийская выделка) и снова прикрыл дверь.
        - Я слышал, Дэррек нашёл парнишку с разными глазами? - неожиданно спросил Сентябрь. - И как он?
        Бард, услышав, что незнакомец заговорил о нём, зарылся в сено и затаился, как мышь, даже дышать перестал.
        - Пока никак. - Мартин вздохнул (с облегчением или с досадой - Элмерик не разобрал).
        - Хм… Значит, тебе придётся этим заняться, и побыстрее.
        - Вот сейчас обидно было! - огрызнулся Мартин. - Думаешь, я тут ничего не делаю? Но когда я сам в учениках, это не так-то просто, знаешь ли! - Позабыв о скрытности, он повысил голос, и незнакомцу пришлось шикнуть на него, положив руки на плечи.
        - Тише! Не горячись, Март.
        - Да спокоен я, спокоен… - Он снова перешёл на шёпот, но не удержался от мимолётного упрёка. - И вообще, это была твоя затея!
        - Но ты с ней согласился, - отрезал Сентябрь, хорошенько встряхнув собеседника. - Терпи теперь.
        На некоторое время они замолчали. Слышалось только, как переступают в денниках лошади, скрипя половицами, да снаружи стучат по листьям капли наконец-то стихавшего дождя. В воздухе пахло сыростью, сеном и конским навозом. От этих запахов, а ещё от
        дурацкой соломинки, забившейся Элмерику в нос, ему жутко хотелось чихать, но он сдерживался изо всех сил, стараясь бесшумно дышать ртом. Страх сковал его настолько, что он не мог пошевелиться. Эти двое явно замышляли что-то недоброе. И, похоже, бард тоже был частью какого-то их тайного плана.
        Следующая фраза ночного гостя лишь упрочила эти подозрения:
        - И всё же, если он будет продолжать и дальше упорствовать, тебе придётся его заставить.
        - Знаю. Времени мало…
        - Справишься? Или лучше мне с этим разобраться?
        - Нет, вы только посмотрите! - возмутился Мартин, скинув его руки со своих плеч. - Всего каких-то пару месяцев не виделись наяву, а он уже во мне сомневается!
        - Я не то имел в виду. - Незнакомец, казалось, немного смутился.
        - Давай, оправдывайся теперь! - не отставал Мартин.
        - Ладно. Считай, что я ничего не говорил. В следующий раз привезу тебе в качестве извинения сливочный эль, сваренный по семейному рецепту. Идёт?
        - Только чтобы горячий и с пряностями, слышишь, Сентябрь?
        - Самый лучший будет, - смеясь, пообещал гость и с грустью добавил: - И всё-таки, как ни жаль, мне пора…
        - Лёгкого пути! - отозвался Мартин. - Как раз и дождь поутих.
        Он порывисто обнял приятеля на прощание, потом, нехотя, отстранился, распахнул дверь и помог вывести коня. Сентябрь собирался было выйти следом, но Мартин вдруг сделал упреждающий знак рукой и прошептал:
        - Погоди. Там кто-то есть.
        Элмерик осторожно высунулся из сена, но никого не увидел. Впрочем, уже начинало светать, и, наверное, кто-то из Соколят, проснувшись, пошёл за водой или дровами.
        - Может, ученики? Они не должны пока видеть меня, - напомнил гость, принимая поводья у Мартина из рук.
        - Знаю. Иди, я их отвлеку.
        Мартин поднял ладонь к небу в собирающем жесте, потом шёпотом произнёс несколько незнакомых слов на эльфийском языке и указал пальцем на сухой дуб, стоявший неподалёку от изгороди. Мастер Патрик давно говорил, что стоило бы спилить мёртвое дерево, но всё руки не доходили.
        С почти очистившегося неба ударила молния, с треском расколов кряжистый ствол надвое, вверх взметнулись языки пламени. Чёрный конь всхрапнул и мотнул головой, но Сентябрь легко удержал его. Через миг раздался громкий крик: «Пожар!». Элмерик узнал высокий голос Розмари.
        - Хм… а неплохо, - похвалил гость, поправляя маску на лице.
        - Зачтёшь мне Испытание по дикой магии? - Мартин усмехнулся. - Или я всё ещё недостаточно хорош?
        - Хорош, - не стал спорить Сентябрь. - Но своего учителя тебе не превзойти.
        - Это мы ещё посмотрим!
        - Даже не надейся. Кстати, а огонь не перекинется на изгородь?
        - Нет, что ты! - успокоил его Мартин. - Я установил границы. Если даже вообще не тушить, сгорит только дуб.
        - Вот и славно! - Гость подмигнул ему и легким движением вскочил на коня. - До встречи, Март. Если будет что-то срочное, я тебе приснюсь.
        Ветер взметнул его волосы, и теперь Элмерик наконец-то смог убедиться, что не ошибся в своих подозрениях: уши ночного гостя действительно были заострёнными. Такими же, как у Келликейт. Сентябрь оказался не чистокровным эльфом, а полукровкой.
        Мартин кивнул, проводил отбывавшего путника долгим взглядом, а после, словно очнувшись, подхватил ведро и помчался помогать тушить пожар, который сам же и устроил. А Элмерик наконец-то от души чихнул.
        Немного помедлив, бард выбрался из своего укрытия, вытряхнул из головы солому и поспешил в дом, чтобы не возникло лишних вопросов, отчего это он с самого раннего утра бегает по двору уже одетый. Ноги завязли в жидкой грязи, и он едва не растянулся у самого порога. К счастью, этого никто не заметил.
        Элмерик не хотел сейчас попадаться людям на глаза - ведь ему было обидно почти что до слёз. Он всей душой верил Мартину, уже считал его другом, в чём-то даже пытался подражать (например, подумывал: а не отрастить ли такую же косу). Земляк казался ему рассудительным и надёжным - не чета прочим ученикам (ладно, девушки - не в счёт!), - и вот чем всё обернулось… Элмерик чувствовал себя преданным. Ему ещё предстояло всё хорошенько обдумать, чтобы понять, что же делать дальше. Рассказать всё наставникам? Или сперва поделиться с Брендалин и попросить у неё совета?
        Но зато теперь он, кажется, знал, кто тот зловредный подменыш, которого все ищут…
        К завтраку Элмерик едва притронулся, а на утренних занятиях и вовсе витал в облаках: он трижды ответил невпопад, за что получил взбучку от мастера Патрика. Но даже это не помогло собраться: бард никак не мог перестать думать об услышанном прошлой ночью и от волнения изгрыз все губы. Никаких дельных мыслей у него не появилось. К счастью, Мартин пока не понял, что его раскрыли, и вёл себя как ни в чём не бывало.
        После занятий, уже на выходе из учебной комнаты, Элмерика поймал за рукав Джерримэйн и, не церемонясь, оттащил в сторонку под лестницу. Вид у него был весьма таинственный, и Элмерик было подумал, что тот хочет опять поговорить о леди-призраке, но Джерри повёл речь совсем о другом:
        - Эй, я тут случайно услыхал кое-что! Это имеет отношение к тебе - так что вот, решил поделиться.
        Элмерик удивился, хотя и не подал вида. Он уже перестал подозревать в каждом действии неприятеля злой умысел, но и доверять пока не научился.
        - Выкладывай, что там у тебя? - буркнул бард.
        Джерри огляделся по сторонам и, убедившись, что их никто не подслушивает, заговорил вполголоса:
        - Сидел я, значит, тут в библиотеке, читал. И вдруг вошли мастер Дэррек и мастер Флориан. Ну, я под стол спрятался, чтобы они меня не заметили…
        - Зачем под стол? - Элмерик нахмурился. - Тебе что, делать нечего?
        Джеримэйн посмотрел на него, как на дурачка.
        - А куда мне было деваться? Я же взял не те книги, которые задали, а другие, которые мастер Патрик запрещает читать.
        - Ты совсем спятил? - Бард аж задохнулся от негодования. - Представляешь, что будет, если тебя поймают?
        Чем дальше, тем больше он убеждался, что Джерри когда-то связался с очень плохой компанией. Потому что ни один приличный человек не стал бы вот так постоянно испытывать судьбу и чужое терпение. Да и книжки, которые этот тип привёз с собой, он тоже наверняка украл. Слишком уж дорогое удовольствие для бедняка…
        - Не поймают. Если, конечно, ты не выдашь. - Не похоже было, что ухмылявшийся Джеримэйн раскаивается в содеянном. - Но ты послушай, что было-то! Они ругались, и между прочим, из-за тебя.
        - Из-за меня? - вымолвил Элмерик, растерянно теребя пряжку на своём поясе. - Но почему?
        Он не понимал, что такого успел натворить, чтобы два уважаемых чародея решили вдруг повздорить из-за ученика, но разволновался не на шутку. Джерри же, прочистив горло, продолжил:
        - В общем, мастер Дэррек укорял мастера Флориана, что тот тебя ничему не учит. Мастер же Флориан, в свою очередь, попросил мастера Дэррека не пр-р-риставать и не возв-р-рращаться к вопр-р-росу в очер-р-редной р-раз. Дескать, прошло слишком мало времени. Бран так громко каркал, что у меня аж уши заложило, веришь? И хозяин его разошёлся не на шутку: глазами вращал и руками махал. Но ты же знаешь мастера Дэррека: на вид вроде душка, но если ему что-то нужно - вцепится, как клещ, и своего добьётся. И говорит ему: мол, себя жалеешь, а о других не думаешь. Ещё сказал, что приедет Каллахан - непременно устроит всем выволочку. И вот тут-то стало особенно интересно…
        - Да не томи уже! - взмолился Элмерик, когда Джерри на мгновение прервал свой рассказ, чтобы перевести дух. - Что там дальше-то было? Ну?
        - Не «нукай» мне! Короче, леди Эллифлор - это сестра мастера Флориана, - страшным шёпотом сообщил Джеримэйн. - И он не в себе из-за её гибели. А ещё он единственный, кто знает, как именно та пользовалась своим истинным зрением, потому что помогал ей учиться.
        - Ого! И как же? Ну?! - Бард подпрыгивал на месте от нетерпения; ему хотелось взять Джерри за грудки и потрясти, как яблоньку, чтобы тот говорил побыстрее.
        - Вынужден тебя огорчить: он не хочет делиться этим знанием. - Джеримэйн, кажется, что-то заподозрил и на всякий случай отступил на шаг. - Ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Ты его вообще ужасно раздражаешь тем, что похож на умершую сестру. Ходишь тут, как живое напоминание о его неизбывном горе, смотришь своими разными глазами: всякий стыд потерял, скорбеть мешаешь.
        Теперь Элмерику стала окончательно ясна причина, по которой учитель предпочитал не замечать его. Почему-то от этого знания стало легче. Бард со вздохом присел на ступеньку.
        - Зря ты так, - попытался он усовестить Джеримэйна. - Мастеру Флориану плохо, его можно понять… Он ведь тоже человек, хоть и чародей.
        Джерри в тот же миг вскинулся:
        - Ага, плохо ему, бедненькому, надо же! Можно подумать, у других никто не умирал. Между прочим, тебя к Соколам взяли, чтобы ты им смотрел левым глазом на всяких тварей вместо леди Эллифлор. А вовсе не за твои дурацкие песенки.
        Тут уже Элмерик разозлился и вскочил, сжимая кулаки. Половицы под его ногами жалобно скрипнули.
        - Эй, придержи язык! - процедил он сквозь зубы. - Это не «дурацкие песенки», а старинное бардовское искусство! Понимать надо!
        - Я, может, побольше твоего понимаю. - Джерри зло прищурился, готовый в любой момент дать отпор. - А вот только мастер Дэррек так и сказал: мол, увидел разные глаза у парнишки - и сразу же взял. Тут-то мастер Флориан на него и взъелся!
        - Он, наверное, боится, что её забудут… - Элмерик заставил себя разжать кулаки и сделал пару глубоких вдохов, заставляя гнев отступить: ведь плохое настроение ещё не повод для драки.
        - И это очень глупо! - фыркнул Джерри. - Почему её должны забыть-то? Да и вообще, вряд ли ты в ближайшее время сможешь с ней сравниться по умениям. Мастер Флориан должен это понимать - он вроде не дурак.
        - Ну… да, - нехотя согласился бард. Он знал, что Джеримэйн прав, но почему-то всё равно чувствовал себя уязвлённым. - Я и не оправдываю его… Слушай, давай не будем рассказывать об этом леди Эллифлор? Она наверняка расстроится. Лучше попробуем как-нибудь поаккуратнее разузнать об этом её истинном зрении, раз уж от мастера Флориана толку никакого.
        - Вообще-то, я уже всё ей рассказал, - признался Джеримэйн, отводя глаза. - Теперь она заперлась и наотрез отказывается выходить из книги. Видишь ли, леди занята: она плачет. Все эти сильномогучие чародеи, похоже, только и делают, что жалеют себя. А ведь будь у тебя истинное зрение - мы бы в два счёта узнали бы, есть ли среди нас подменыш…
        Элмерик глянул на него свысока, не в силах больше скрывать улыбку, полную торжества.
        - Ха! Без неё справимся! - подбоченившись, заявил он. - Видишь ли, я уже и сам нашёл подменыша.
        Увидеть, как глаза Джерри округляются от удивления, было в высшей степени приятно.
        6.
        - Я хочу хоть каких-нибудь доказательств! - повторила Келликейт уже с нотками раздражения в голосе. - Всё, что мы знаем, - это рассказ Элмерика. Я уверена, что, если спросить Мартина, он расскажет свою версию - и тогда у нас будет слово одного против слова другого. А что, если - я не утверждаю, но ведь это возможно - подменышем является сам Элмерик? А Мартин что-то узнал - вот Элмерик и решил от него избавиться. Вы о таком раскладе не думали?
        - Это неправда! - Бард скрипнул зубами; он уже успел сильно пожалеть, что послушался Джерри и рассказал о своих подозрениях остальным Соколятам. - Могу поклясться пеплом и вереском…
        - Вот только не надо громких клятв! - Келликейт поморщилась. - Я просто хотела показать тебе, насколько всё туманно и неоднозначно. Ты мог что-то не разглядеть, недопонять. В общем, пока не будет ясных доказательств вины, я буду верить Мартину, потому что он мой друг.
        - Я согласна-то с Келликейт, - вдруг заявила Розмари, расправляя широкие плечи так, словно бы уже готовилась грудью вступиться за приятеля. - Марти отличный парень-то, он не стал бы замышлять-то против нас.
        Орсон не стал ничего добавлять к уже сказанному, но поддержал девушек решительным кивком.
        Элмерик вскочил со своего места, прошёлся по комнате взад-вперёд и в сердцах пнул чей-то сапог, попавшийся на пути. Он никак не ожидал, что встретит столь яростное сопротивление: казалось же, всё было предельно ясно…
        - То есть у нас под боком, возможно, разворачивается самый настоящий заговор, а вы умываете руки? А ещё Соколы, называется!
        Он хотел было выбежать из комнаты, но Орсон догнал его, опустил на плечо свою тяжеленную лапищу, вернул и силой усадил на кровать.
        - Н-не горячись. Сядь и послушай. Любого из н-нас м-можно обвинить боги знают в чём. Вот, н-например, Джерри таскался в подвал с отмычками. Не возражай, я сам видел. - Он глянул на Джеримэйна так, что тот вмиг закрыл рот. - А прошлой н-ночью Брендалин пыталась пробраться в верхний кабинет м-мастера Патрика. И, завидев м-меня, спряталась. Так что м-мы должны думать? Они тоже подменыши, по-т-твоему?
        - Э-эй, а ты-то что забыла в кабинете мастера? - Розмари, прищурившись, глянула на Брендалин. - С Джерри-то всё ясно: он у нас на тайнах свихнутый.
        - Да хватит уже называть меня Джерри! - Протест Джеримэйна, увы, услышан не был, потонув в девичьих пререканиях.
        - Я не обязана перед тобой отчитываться! - Брендалин с отвращением поставила на пол кружку с молоком, которую принесла с собой. - Да что же за напасть такая? Опять скисло…
        - Наши Роза и Фиалка снова ссорятся! - фыркнула Келликейт. - Девочки, вам не надоело?
        Розмари, не слушая, вскочила, нависая всем телом над хрупкой Брендалин. Её щёки разрумянились, глаза горели недобрым огнём. Как ни странно, гнев ей шёл и даже делал красивее. Брендалин же от ярости, наоборот, побелела, вытянулась и стала похожа на фарфоровую статуэтку тонкой работы. Казалось, сейчас вокруг неё начнёт звенеть воздух.
        - Нет ужо, растолкуй нам! - Розмари упёрла руки в бока. - Думаю, всем интересно-то, где ты по ночам шляешься!
        - А она права. - Келликейт поплотнее закуталась в шаль, хотя в комнате было совсем не холодно; Элмерик только сейчас заметил, что она выглядит более уставшей и печальной, чем обычно. - Давайте уже говорить друг с другом начистоту. Иначе к концу дня под подозрением окажутся все.
        Брендалин бросила тревожный взгляд на Элмерика, словно ища у него защиты.
        - Ну-ну, не будем ссориться! - Бард, хоть и сам был на взводе, поспешил выступить миротворцем. - У каждого из нас могут быть свои секреты, не связанные с делом о подменыше. Это вовсе не значит, что мы должны открыть друг другу души, выложив напоказ всё самое сокровенное.
        - Да плевала я на ваши сердечные-то тайны! - Розмари почти кричала. - Мне нужен-то ответ на простой вопрос: на кой она вчерашней ночью пыталась-то проникнуть в кабинет мастера Патрика?
        - Потому что мне было надо! - чуть не плача, воскликнула Брендалин. - Ну что ты прицепилась? Знаешь, не только Джеримэйна притесняют в его самостоятельных изысканиях - мне тоже не дают пользоваться некоторыми травами и настоями. Даже дома мне позволяли намного больше! А в верхний кабинет мастер Патрик всё равно не ходит сейчас из-за ноги - вот потому я туда и пошла. Я могу быть полезной. Могу варить такие зелья, которые вам и не снились, ясно?
        Её губы дрожали, глаза блестели. Элмерик подошёл, присел рядом на корточки и попытался было взять её ладонь в свои, чтобы согреть дыханием и успокоить, но девушка вырвала руку, вскочила и быстрым шагом направилась к двери, едва не сбив его с ног.
        - Брендалин, погоди! - Вскочив, он бросился следом.
        В коридоре девушка остановилась, дождалась, пока за спиной Элмерика закроется дверь, и только тогда, сглотнув подступившие слёзы, сказала:
        - Прости меня за эту вспышку. Ты ни в чём не виноват, это всё Розмари. Я устала слушать её глупые оскорбления. Обсудите там без меня пока что, а я пойду и попробую сварить зелье истинного зрения. Может хоть так получится доказать, кто подменыш, а кто - нет.
        - Но в прошлый раз у тебя не получилось… - Элмерик совсем не собирался её упрекать, однако прозвучало именно так.
        Он успел испугаться, что сболтнул лишнего, но Брендалин не обиделась.
        - Тогда оно вышло слабеньким, а в этот раз я собираюсь сварить кое-что получше. - Она улыбнулась барду и тихо добавила. - Не волнуйся, милый. Всё хорошо. Мне надо просто немного побыть наедине с собой…
        Элмерик сжал девушку в объятиях и легко коснулся губами её губ.
        - Ты не будешь плакать там одна? - спросил он, стирая большим пальцем след от сбежавшей по её щеке слезинки.
        - Не буду, обещаю.
        Она накрыла его руку своей и совсем ненадолго прижалась щекой к его ладони, а потом, улыбнувшись на прощание, лёгкой походкой направилась к себе. А окрылённый Элмерик вернулся в комнату мальчиков, где Соколята держали совет.
        За время его отсутствия Розмари успокоилась и притихла. Теперь она сидела на кровати барда, поджав под себя ноги, и даже не подумала подвинуться, когда Элмерик, кашлянув, присел рядом.
        - Так что м-мы будем делать? - Похоже было, что Орсон прервал надолго затянувшееся молчание. - К М-мартину пойдём?
        - Ни в коем случае! - Элмерик в сердцах стукнул кулаком по спинке кровати. - Мы будем наблюдать и искать доказательства, чтобы во всём хорошенько разобраться. Вы ведь согласны, что за Мартином нужно… присмотреть?
        Возражений не последовало, хотя Келликейт и Орсону эта идея явно претила - оба скривились, будто съели какую-то кислятину. Розмари же, напротив, с радостью кивнула: дескать, да, разобраться надо.
        А что думал по поводу всего происходящего Джеримэйн, бард так и не узнал - всё время совета тот простоял с мрачным выражением лица, подпирая стенку. Элмерику это тоже показалось подозрительным (как и то, что Орсон видел у Джерри отмычки: ведь хорошему человеку этот инструмент, как правило, без надобности).
        Но все дальнейшие обсуждения пришлось отложить на потом - удар невидимого колокола возвестил о начале занятий.
        Сегодня в нижнем кабинете у мастера Патрика что-то пролилось, и при этом пахло так резко и мерзко, что пришлось открыть все окна настежь. Мельник, казалось, вообще не замечал этой вони, а вот Келликейт с Розмари чуть не подрались за место у окна. Брендалин героически терпела, приложив к носу платок (наверное, ей, как племяннице алхимика, уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным прежде), у Элмерика першило в горле и он то и дело покашливал. Джерри, казалось, всё вообще было нипочём, здоровяк Орсон не просто побледнел, а прямо-таки позеленел, но не жаловался. А Мартин, к слову, на урок не явился - он вообще всё утро где-то пропадал…
        Но даже гадкий запах не так сильно мешал учёбе, как мысли обо всей этой истории с подменышем, и Элмерик никак не мог сосредоточиться на словах наставника. И, кажется, не он один…
        - Мастер Патрик, а расскажите нам об эльфах, пожалуйста! - вдруг ни с того ни с сего выпалил Джерри.
        От неожиданности у мельника дрогнула рука и он едва не просыпал бурый порошок, который собирался замешать в бузинный отвар, помогавший не только от простуды, но и от мелких козней маленького народца. Например, от горького хлеба или скисания молока. Конечно же, сварить это зелье наставника попросила Брендалин.
        - У нас сегодня другая тема, Джеримэйн. - Он глянул исподлобья, став ещё больше похожим на старого грифа в аптекарской шапочке. - Потрудись сесть на своё место.
        Неожиданно Джерри поддержала Келликейт:
        - Мастер Патрик, ну что вам стоит? Расскажите! Всё, что мы о них знаем, - это старые сказки и песни бардов. Прикажете нам полагаться на слухи и домыслы?
        Учитель оставил варево томиться в котле и крепко призадумался.
        - Что бы вы хотели узнать? - наконец вымолвил он усталым голосом. - Я плохой рассказчик. Вот мастер Дэррек…
        - Его я уже спрашивал. - Джеримэйн развёл руками. - Он направил к вам - сказал, вы лучше знаете.
        - Вот хитрец! - Мастер Патрик возмущённо стукнул банкой с измельчённым корнем ревеня по столу. - Ладно, с ним я ещё разберусь. Так что вас интересует?
        - Какие есть способы распознать эльфа, если тот прикидывается человеком? - Джерри говорил довольно будничным голосом, но взгляд его был напряжённым, а между бровей появилась складка - признак глубокой сосредоточенности.
        Мастер Патрик опустился в кресло и вытянул перед собой больную ногу, понимая, что разговор будет долгим.
        - Опознать низших фейри даже для вас не составит труда. Если те и принимают человеческий облик, то наблюдательный человек всегда сможет найти в нём какой-нибудь изъян. Слишком длинные пальцы, например. Или слишком острые зубы. Или необычный цвет глаз или волос. Бытует мнение, что у эльфов всегда видны острые уши, но это не так. А с высшими эльфами всё вообще сложно. Многие из них - признанные мастера иллюзий, поэтому распознать их можно с помощью зелья истинного зрения, которое очень нелегко сварить. Притом имеет значение, кто именно варил зелье и кто накладывал иллюзию. Вы ведь уже проходили с мастером Флорианом, что сила заклятия напрямую зависит от силы чародея?
        - Разумеется, - важно подтвердил Джеримэйн. - Значит, только зелье? Другого способа нет?
        - Вообще-то, есть, но он доступен не каждому, - после паузы признался мастер Патрик. Его тонкие губы превратились почти в линию и побелели; казалось, он будто выдавливал из себя каждое слово по капле. - У некоторых людей встречается врождённая способность видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Эти люди - и только они - могут научиться распознавать иллюзии безо всяких зелий, при помощи заклятия, но даже им это умение даётся непросто. У других же и с заклятием ничего не выйдет, как ни старайся. Вот вы, юноша, можете, например, даже не тратить своё время даром…
        Джерри насупился и бросил на Элмерика завистливый взгляд.
        А бард слушал и мотал на ус всё, что говорил мельник. Ха, Джерри подозревают в тайных попытках овладеть истинным зрением! Наверное, мастер Патрик видел книгу. Скорее всего, он прекрасно знает, что непокорный ученик читает всё подряд, но закрывает на это глаза.
        - А как защититься от эльфа, если уже встретил его? - Джеримэйн нервно царапал ногтем край столешницы. - Что они не любят? Чего боятся? Может, есть какие-то особые заклятия против эльфов?
        Мастер Патрик вскинул голову, и его глаза наполнились тревогой:
        - Не хотите ли вы сказать, что встретили эльфа?
        - Нет-нет, - поспешно успокоил его Джеримэйн, мотнув головой так, что длинная чёлка упала на глаза, - пока не встретил. Просто хочу заранее подготовиться - ведь в будущем это наверняка случится.
        Мастер Патрик с облегчением выдохнул:
        - Умеете вы напугать! По правде говоря, и тут всё зависит от эльфа. Например, важно, высший он или низший. В наших краях довольно много болотных бесов, фей источников, оживших деревьев и прочих незначительных фейри, с которыми чаще всего сталкивается простой люд. Чародею даже вашего уровня справиться с ними не составит труда. Попади вы в Чёрный лес сейчас - Розмари уже не стала бы пленницей болотного кокона, да и вы с Элмериком, надеюсь, вели бы себя совсем иначе. Они боятся и отпугивающих заклинаний, и оберегов из деревьев с красными ягодами, и холодного железа. Некоторые не любят ржание лошадей или мурлыканье кошки. Многие не могут пересечь вброд проточные воды, и даже перепрыгнуть небольшой ручей им не под силу. Но высшие эльфы - это совсем другое дело…
        - И как с ними быть? Чем они такие особенные? - спросил Элмерик и опять едва не закашлялся.
        Ему казалось, что он разгадал замысел Джерри. И правда: ну найдут они подменыша - и что дальше? Найти-то - полбеды, а вот удержать… и если дело дойдёт до схватки, всё может сложиться отнюдь не в пользу Соколят.
        Мастер Патрик перевёл на него цепкий взгляд, от которого по коже всякий раз пробегали мурашки. Мельник будто бы оценивал его и мысленно спрашивал: мол, не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать, дорогой ученик? Но Элмерик не хотел. Ему было важно разобраться во всём самому, без помощи старших.
        Не дождавшись ответа на свой немой вопрос, мастер Патрик вновь заговорил:
        - Они умны и коварны, а дикая магия - часть их внутренней сути. То, что люди постигают годами упорной учёбы, высшие эльфы знают с пелёнок. Любой из вас, выйдя биться с таким противником один на один, непременно проиграет. Если же незнакомый высший эльф вдруг заинтересовался вами настолько, чтобы вступить в беседу, - это верный знак, что ему от вас что-то нужно, и он собирается взять это, даже если вы не захотите отдавать. Будьте готовы, что вас непременно попытаются обхитрить. Не заключайте пари и избегайте договоров - они мастера оставлять лазейки. А лучше вообще не заговаривайте с ними…
        - А в народе-то болтают, что эльфы не могут-то врать. Вроде как язык у них не поворачивается-то… Да как они хитрят-то тогда, ежели не врут? - Розмари поднялась со своего места, но тут же плюхнулась обратно на лавку, изо всех сил обмахиваясь передником, - видать, даже свежий воздух из окна не помогал ей от дурноты, хотя вонь из кабинета уже немного подвыветрилась.
        Мельник в виде исключения не стал обращать внимания на нарушение приличий и ответил ей так:
        - Порой достаточно выражаться туманно, чтобы запутать собеседника и заставить его подумать то, о чём не было сказано вслух. Однако имейте в виду, что высшие эльфы как раз способны лгать, но редко когда делают это. И дело не только в чести. «Ложь обжигает уста» - это не просто поговорка, они правда чувствуют страшную боль, если решаются соврать. Не каждый эльф способен стойко снести это, не подав виду.
        Элмерик уже давно знал про эльфов и их сложные отношения с ложью из личных наставлений мастера Дэррека, а вот для остальных Соколят всё это стало новостью.
        - О, так это же отличный способ вывести эльфа на чистую воду! - Джеримэйн хлопнул в ладоши. - Собираем всех и просим повторить какую-нибудь откровенную ерунду. Ну, типа там, «солнце зелёное». А дальше смотрим, кому рожу перекосит. И никакого зелья истинного зрения не надо!
        - Всё не так просто, юноша. - Мастер Патрик позволил себе усмехнуться. - Будучи немногим постарше вас, мы с братом тоже придумали этот способ и считали себя большими умниками, пока нам не рассказали, что так не работает. Повторить, как вы изволили выразиться, «ерунду» эльф сможет без труда, а обжигать уста ему будет лишь сознательная ложь, идущая от сердца… Один из моих учителей выдвигал теорию, что таким образом у эльфийского народа проявляется стыд, которого они лишены от природы и не могут чувствовать, как мы.
        Последнее замечание очень развеселило учеников.
        - Бесстыжие эльфы! - шепнул Джерри, стараясь, чтобы, конечно, все услышали. - Орсон, возьми на заметку! Отличное ругательство - ничуть не хуже, чем твои «болотные бесы».
        Здоровяк заулыбался аж до ушей, Келликейт прыснула в кулак, а Розмари расхохоталась в голос.
        Брендалин бросила на неё недовольный взгляд и закатила глаза:
        - А может, мы всё-таки закончим говорить про бесстыжих эльфов и поучимся варить бузинное зелье? - Она наморщила нос, чихнула и снова поднесла к лицу платок.
        - Да погоди ты со своим-то зельем! - фыркнула Розмари. - Тебе бы только сварить-то что-нибудь! Сама, небось, тоже ничего не знаешь-то, а вот встретишь-то эльфа - и что делать-то будешь, умница наша?
        Брендалин пожала плечами, не удостоив присутствующих ответом.
        - Кстати, а холодное железо правда действует против всех эльфов? - Элмерик припомнил старинное поверье.
        Мастер Патрик покачал головой:
        - Вынужден вас огорчить, но только против низших. Высшим неприятно брать его в руки, но не более того. А чтобы ранить высшего эльфа, нужно особое волшебное оружие. И тут - как с истинным зрением: есть люди, которых такое оружие выбирает в хозяева и подчиняется им. А другие сколько ни бьются, но единения с клинком не обретают. Очень уж своевольные клинки эти… впрочем, луки ничуть не лучше.
        В последнем замечании Элмерику почудилось нечто личное. Кажется, у мастера Патрика в прошлом были какие-то проблемы с волшебным оружием. Бард не удержался от улыбки: может, не такие уж наставники всемогущие?
        - Но как тогда нам одержать победу над эльфом? - Джеримэйн опёрся на столешницу обеими руками так, что та жалобно скрипнула.
        - А вы собираетесь помериться с ним умом или вступить в магический поединок? - с едкой ухмылкой уточнил мастер Патрик. - А может, вас привлекают дуэли на волшебном оружии? Поймите: каждая встреча будет особенной. Я могу рассказать вам, как ходить на волка или медведя, но не на эльфа. Всё, что могу посоветовать: будьте осторожны, полагайтесь на свои знания и смекалку, и избегайте встречи всегда, когда это возможно. Про пари и договоры я уже предупреждал. Больше мне нечего добавить. Остальное вам расскажет Каллахан О`Ши, когда приедет.
        Все затихли, предвкушая, что уже совсем скоро им доведётся своими глазами увидеть легендарного командира Соколов.
        - А когда он приедет-то? А то уже ждём-ждём… - Розмари, не удержавшись, всё-таки вскочила с места.
        В её глазах Элмерик разглядел знакомый огонь: девушка, как и он сам, тоже мечтала хоть одним глазком взглянуть на настоящего эльфа. Если, конечно, слухи не врут…
        Мастер Патрик глянул на неё строго.
        - На ближайшее полнолуние. И останется уже до Самайна, чтобы обучать вас лично. Кстати, и мастер Шон - ваш наставник в искусстве дикой магии - тоже приедет вместе с ним.
        Вторая новость явно воодушевила Джерри намного больше, чем первая. Он расплылся в довольной улыбке и хотел что-то ещё сказать, но в этот момент колокол возвестил конец занятия, и он осёкся на полуслове. Ведь мастер Патрик был очень пунктуален и всегда начинал и заканчивал занятия строго вовремя - мало что могло бы заставить его задержаться. По крайней мере, уж точно не чужое любопытство.
        Мельник потушил горелку, накрыл котёл тряпицей и собрался было уйти, когда Джерри всё-таки решился:
        - Мастер, а это правда, что Каллахан О`Ши - эльф?
        Слухи об эльфийском происхождении командира Соколиного отряда давно будоражили умы новобранцев, но никто не мог (или не хотел) ни подтвердить их, ни опровергнуть. Элмерик почти ожидал, что мастер Патрик снова отговорится чем-то вроде «вот приедет - и увидите», но тот, на мгновение замешкавшись на пороге, стукнул об пол своей тростью и кивнул:
        - Чистая правда. - А после вышел, притворив за собой дверь.
        Соколята выждали ещё мгновение, а потом, не сговариваясь, все вместе бросились прочь из кабинета: подальше от этой ужасающей вони.
        7.
        Уже в коридоре Брендалин, улучив момент, окликнула барда и, мило смущаясь, вручила ему небольшой свёрток, который он тут же поспешил открыть.
        - Это мне? - Элмерик сперва не поверил своему счастью.
        - Да. Я вышила его сама. Надеюсь, тебе придётся по вкусу…
        - Конечно, мне очень нравится! - поспешил уверить Элмерик, любуясь тонким золотым шитьём в углу нового шёлкового платка, где среди изящных веточек и листьев сплетались в вензель буквы Э и Л.
        - Прости, что тогда, на Мабон, я толком не поблагодарила тебя. А твой подарок оказался очень нужным и полезным. - Девушка, краснея, опустила взгляд. - Ты, наверное, видел, что я часто ношу его при себе.
        Похоже, ей действительно было стыдно, и Элмерик поспешил утешить возлюбленную.
        - Я рад это слышать. И тоже буду носить твой платок вот здесь. - Он приложил руку к сердцу.
        Бард весь сиял. Он давно мечтал получить в дар какой-нибудь предмет от своей обожаемой леди, но попросить так и не решился. Как же хорошо, что умница Брендалин догадалась сама!
        - Мне вдруг захотелось, чтобы у тебя было что-нибудь от меня. На память. - Девушка глубоко вздохнула, и Элмерик невольно насторожился.
        - Что-то не так? Ты такая грустная…
        - Я? - Она натянуто улыбнулась. - Нет, тебе показалось.
        - Не думаю. - Элмерик решительно взял её руки в свои. - Можешь не верить, но я ведь бард и поэтому хорошо чувствую настроения других людей. А твоё - в особенности.
        - Так уж и в особенности? Позволь узнать: почему? - Девушка лукаво глянула из-под ресниц.
        Тут Элмерик с удивлением понял, что однажды уже высказанные признания не так-то просто повторить во второй раз. Когда он говорил Брендалин о любви в ночь Мабона, всё казалось таким простым и естественным… Сейчас же в горле снова пересохло, а язык прилип к нёбу. Впору было обругать себя: назвался бардом, а красноречие растерял ровно в тот миг, когда оно понадобилось.
        - Потому что ты мне нравишься… И ты очень важный для меня человек. А ещё я…
        - Не продолжай. - Брендалин вдруг посерьёзнела и опустила руки. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Но пока ты этого не произнёс, лучше замолчи. Не стоит.
        - Не понимаю: что на тебя нашло?.. - начал было Элмерик, но она закрыла его рот ладонью и зашептала:
        - Мой дорогой бард, послушай меня, пожалуйста, внимательно. И не перебивай, потому что мне тяжело такое говорить. Да, ты тоже мне нравишься, и даже очень. Я думаю о тебе намного чаще, чем допускают приличия. Но, боюсь, тебе не стоит привязываться ко мне слишком сильно. Потому что я не уверена, что останусь в Соколах. Чем больше думаю, тем яснее понимаю, что это занятие не по мне. А вот ты, напротив, оказался здесь на своём месте. Может статься, в этой жизни нам назначено идти разными дорогами…
        Элмерик попытался промычать яростные возражения, но Брендалин и не думала убирать руку.
        - Нет, погоди. Вижу, ты возмущён и тебе хочется поспорить, но я ещё не договорила. Всё может пойти совсем не так, как мы себе придумали. Порой мы загадываем одно, а жизнь оборачивается совсем по-другому. Я просто хочу, чтобы ты знал: я могу уйти. И чем сильнее будут наши чувства, тем больнее будет расставание.
        После этих слов она, словно обжёгшись, отдёрнула ладонь и спрятала её за спину. Элмерик был так ошарашен, что в первые несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Лишь когда Брендалин, опустив глаза в пол, собралась было уйти, он пылко схватил её за руку, притянул к себе и взмолился:
        - Не уходи…
        Девушка подняла глаза, блестевшие от непролитых слёз:
        - Если у меня будет хоть одна возможность остаться, я непременно воспользуюсь ею, обещаю.
        - Брендалин, я ничего не понимаю! Всё же только что было хорошо!
        Она поджала губы и упрямо качнула тяжёлыми косами.
        - Нет, всё давно уже нехорошо. Прости, я не могу сказать больше. Дело вообще не в тебе. Мне сейчас очень страшно - я боюсь будущего. Сперва казалось, что у Соколов всё будет просто и понятно: знай себе учись, собирай травки, вари зелья, слушай старших… Но сейчас я запуталась и не знаю, что будет лучше для меня самой: остаться здесь или вернуться домой. Вот, можешь считать меня трусихой…
        - Не буду. - Элмерик отчаянно мотнул головой и заключил девушку в крепкие объятия. - Я просто тебя никуда не отпущу! Так и знай!
        Он удивился, когда Брендалин встала на цыпочки и сама коснулась губами его губ. Когда же, после жаркого поцелуя, она отстранилась, её потемневший фиалковый взгляд был полон пугающей горечи, но уже через мгновение лицо стало вновь спокойным.
        - Кстати, ты никому не говорил о моём проклятии?
        Элмерик был даже благодарен ей за неожиданную смену темы разговора. Ещё немного - и он сам бы взвыл от тоски и бессилия. Можно было сколько угодно твердить себе, что он не даст Брендалин уйти, не позволит бросить его и Соколов, но глупое сердце всё равно сжималось от дурных предчувствий. Он слишком мало понимал в происходящем, но готов был свернуть горы - лишь бы его возлюбленная всегда была рядом.
        - Ты же собиралась сама решить это дело, разве нет? - Бард сложил пальцы в замок на её талии, чтобы Брендалин не решила сбежать в самый неподходящий момент, но та, впрочем, и не думала вырываться.
        - Я пыталась. - Девушка положила голову ему на плечо, и теперь её горячий шёпот обжигал шею Элмерика, что мешало сосредоточиться на словах. - Вот только у меня ничего не вышло. И я всё ещё не хочу идти к учителям - им и без того хлопот хватает. Как думаешь: может быть, Джеримэйн и его книги помогут?
        Меньше всего на свете Элмерик хотел бы идти на поклон к Джерри, но ради Брендалин готов был даже на это.
        - Ещё вчера я сказал бы: спроси у Мартина. - Бард вдохнул аромат её волос: от них пахло лавандой и мятой. - Но не сейчас.
        - Это из-за истории с подменышем? - Девушка подняла голову и заглянула Элмерику в глаза. - А почему ты решил, что он вообще разбирается в проклятиях?
        - Ой, ты же ничего не знаешь! Только никому не говори, ладно?
        Элмерик в двух словах поведал ей об эльфийском проклятии, на которое нарвался Мартин, не упоминая, при каких обстоятельствах сам это узнал. С каждым его словом глаза девушки становились всё больше и больше, рот приоткрылся от удивления, а на щеках проступил лёгкий румянец.
        - Надо же! - выдохнула она. - Кто бы мог подумать?!
        - Не знаю, может, это всё сказки, - поспешил добавить бард. - Мартин - человек со множеством тайн, и у меня не было возможности убедиться в правдивости его слов.
        Но Брендалин его уже, похоже не слышала, думая о чём-то своём. Похоже, проклятие Мартина озаботило её всерьёз.
        - Извини, я должна идти. Да не бойся, не сбегу я! В библиотеку пойду. Есть одна мысль… Не знаю, выгорит ли, но попробовать стоит.
        Останавливать её в такой момент было так же бесполезно, как и расспрашивать.
        Элмерику оставалось лишь нежно коснуться губами её виска, разжать руки, проводить девушку тоскливым взглядом и надеяться, что та всё расскажет, если её затея увенчается успехом.
        Чужие тайны и загадки множились, как грибы после дождя, и Элмерик места себе не находил. А ведь прежде он надеялся, что день, когда Брендалин признается ему в ответных чувствах, станет самым счастливым в их жизни. Ну почему счастье никогда не бывает полным и вечно что-нибудь, словно назло, норовит его омрачить?!
        Конечно, глупо было надеяться, что Мартин не заметит, как Элмерик вдруг ни с того ни с сего начал его избегать. Первые пару дней он, может, и не принимал это на свой счёт, но на третий всё-таки подошёл поговорить.
        - Эй, что случилось? - Он остановил Элмерика на улице у колодца. - Ты опять злишься на меня? За что?
        - Я не злюсь. - Бард поднял ведро и попытался было проскользнуть мимо, но Мартин преградил ему путь.
        - Тогда, может, обиделся?
        - И в мыслях не было. Дай пройти, мне надо на кухню. Розмари просила воды, и побыстрее…
        Но Мартин и в этот раз не дал ему сбежать, рывком взял из рук полное ведро, поставил на землю и, удерживая барда за плечо, продолжил допрашивать:
        - А что тогда?
        - Ничего… - Элмерику пришлось отвести взгляд.
        - Почему ты избегаешь меня? Я же всё вижу, не увиливай.
        - А ты сам, значит, не понимаешь? - Бард решил перейти в наступление, пытаясь выиграть время и на ходу придумать, что сказать, чтобы не выдать истинную причину.
        Мартин глянул удивлённо, будто ожидал услышать нечто совсем другое, и Элмерик даже немного позлорадствовал, узрев недоумение его глазах. Ха! Значит, даже господина Всезнайку тоже можно озадачить!
        - Нет, всё же не понимаю, - после недолгих размышлений заявил Мартин. - Но, по крайней мере, знаю, что дело не просто в твоём дурном настроении. И теперь ещё больше хочу знать причину.
        В подтверждение своих слов он ещё сильнее сжал пальцы на плече у Элмерика - так, что тот скривился от боли. Эх, лучше было бы просто молчать! Теперь же отвязаться от Мартина будет намного сложнее, он ведь как пристанет - всю душу вытрясет.
        - Я не хочу сейчас говорить об этом. - Бард попытался вырваться, но тщетно.
        - Хорошо. А когда захочешь?
        Мартин, видимо, заметил, как Элмерик скрипит зубами, и, опомнившись, ослабил хватку. Сила у него была - дай боги каждому! Спасибо, что не как у Орсона, а то бы, наверное, Элмерик уже недосчитался пары костей.
        Бард невольно отступил на шаг (а Мартин, напротив, шагнул к нему ещё ближе) и принялся изучать носки своих сапог, мелкие камешки и грязь под ногами. Он чувствовал себя очень и очень глупо.
        - Не знаю. Может, никогда. Могут у меня быть свои тайны, в конце концов? У тебя же вон есть!
        - Тебя так обижает скрытность? - Мартин, судя по тону, удивился ещё сильнее, чем прежде. Но теперь в его взгляде появилось и понимание.
        - Да! Ненавижу, когда кто-то мутит воду за чужими спинами! - с вызовом ответил Элмерик, вздёрнув подбородок; он надеялся, что намёк будет истолкован верно.
        С серых небес начинал накрапывать мелкий дождик, и бард всем сердцем желал, чтобы непогода усилилась и избавила его от неудобного разговора. Внезапно налетевший порыв ветра растрепал их волосы (золото и медь Холмогорья, как говорят на родине), взметнул вверх клетчатый плед, наброшенный на плечи Мартина, но не охладил горячие головы. Деревья зашумели кронами, и в ведро с водой упали несколько пожелтевших листьев.
        - Хорошо, - вдруг сказал Мартин, - раз так, ты можешь спрашивать меня, и я отвечу. Но раскрыть смогу только свои тайны, не чужие.
        Его лицо побелело, губы сжались в тонкую линию, а в глазах вспыхнула затаённая ярость. Его ледяного голоса Элмерик, признаться, даже испугался. Бард никак не ожидал, что обычно улыбчивый и вежливый Мартин вообще способен говорить так зло и резко, поэтому с непривычки растерялся и чуть было не задал непозволительный вопрос: «а кто такой господин Сентябрь?». К счастью, в последний момент к барду вернулись остатки разума и вслух он выдал совсем другое:
        - Ты знаешь дикую магию?
        - Да, - с некоторым облегчением признался Мартин. - Как и все Соколы.
        - Не все. - Элмерик насупился. - Я вот, например, не умею.
        - Те, кто не умеет, скоро научатся. Мастер Патрик же сказал, что наставник уже в пути и прибудет к ближайшему полнолунию. Что ещё ты хочешь узнать?
        Где-то неподалёку хрипло закаркал ворон, и Элмерик невольно вздрогнул.
        - Скажи, а за что эльфы тебя прокляли? - выдохнул он.
        Этот вопрос давно стоило задать. Мартин нахмурился, но ответил почти сразу же:
        - За то, что не пожелал плясать под их дудку и трижды ответил отказом на просьбу.
        - И что же это была за просьба? - Элмерик чувствовал, что находится в опасной близости от грани, за которую лучше не заходить, но пока ему удавалось балансировать на ней без особых последствий.
        - Отправиться в волшебную страну, навсегда оставив родные края, друзей и близких.
        - И ты отказался от возможности хоть одним глазком увидеть волшебную страну? - изумился Элмерик.
        Он всё ещё был одержим сказками об эльфах, и в его кудрявой рыжей голове просто не укладывалось, как это возможно: по своей воле отказаться от такого захватывающего приключения!
        - А ты бы согласился? - Мартин глянул на него с презрением. - Что же, возможно, я в тебе ошибся…
        Элмерик почувствовал, как от гнева теперь и у него перехватило дыхание. Ему очень не понравился этот пренебрежительный тон. А ещё бард злился на самого себя, потому что запутался и не понимал теперь, как выкрутиться. От всех этих расспросов Мартин уже изрядно насторожился, что грозило осложнить дело с подменышем. Нужно было придумать что-нибудь такое, что сразу его успокоило бы. И тут очень кстати на ум пришла спасительная мысль:
        - Мне плевать, в ком ты там ошибся. Я знаю одно: на Брендалин лежит проклятие. А ты ведь у нас в этом разбираешься? - Элмерик тоже постарался подпустить в голос зимнего холода, хотя до Мартина ему было, конечно, далеко.
        - Ты что, думаешь, это моих рук дело?! - опешил тот, вмиг растеряв всё своё праведное негодование.
        Бард многозначительно промолчал, давая собеседнику самому додумать всё остальное. Это сработало. Мартин вдруг стал совершенно прежним: черты лица разгладились, взгляд потеплел, вековой лёд растаял.
        - Клянусь пеплом и вереском: я не имею к этому никакого отношения! - с жаром заявил он. - А в чём заключается её проклятие? Ты прав: я кое-что знаю о них. Узнал, когда пытался снять своё. Так что, может, чем-нибудь и смогу помочь.
        Элмерик мысленно похвалил себя за находчивость. Кажется, опасность миновала, и теперь можно было не беспокоиться, что эльфийский соглядатай сделает ответный ход или просто улизнёт из-под носа.
        - Я не уверен… - Он переступал с ноги на ногу, меся сапогами глину.
        Осенний ветер бросил летящей паутинкой прямо Элмерику в лицо. Бард чихнул, отмахнулся и продолжил:
        - Я вообще не должен был тебе этого говорить. Понимаешь, Брендалин считает, что справится и сама найдёт виноватого. А я волнуюсь. С ней ведь постоянно случаются какие-то мелкие неурядицы. Сам замечал, наверное? То кислое молоко, то слишком крутая лестница, то кружка с трещиной…
        Мартин кивнул, а потом напустился на него ещё пуще прежнего:
        - Ага, волнуешься, значит? Но почему опять, чуть что не так с Брендалин, ты пытаешься сделать виноватым меня? Я же ясно дал понять, что мне нет дела ни до неё, ни до ваших с ней отношений. И зачем бы мне пакостить понапрасну?
        - Ну извини, извини. - Бард вздохнул. - А ты бы на моём месте не волновался? Я уже не знаю, на кого и подумать.
        Тут даже лгать не пришлось - он действительно места себе не находил из-за всей этой истории. Настолько, что теперь даже забыл о своём нежелании обращаться за помощью к Мартину и готов был выслушать дельный совет.
        Мартин же задумался, что-то прикидывая в уме, а потом вдруг ни с того ни с сего пошёл на попятную:
        - Знаешь, тебе бы не ко мне с этим. Поговори-ка ты с Розмари. Она лучше меня разбирается.
        - В проклятиях? Розмари? - изумился Элмерик. - Никогда бы не подумал!
        Мартин усмехнулся.
        - Слушай, это же не сложное проклятие, а самая обыкновенная порча! И кому ещё в этом разбираться, как не потомственной деревенской ведьме?
        - Спасибо, - искренне поблагодарил Элмерик и поднял ведро. - Извини, меня на кухне уже и правда заждались…
        - Больше не сердишься? - Мартин наклонился и вынул из воды плававшие там листья. - Не подозреваешь ещё в чём-нибудь неподобающем?
        - Нет, что ты! - соврал бард. - Всё в порядке. Мы же друзья?
        - Думаю, да, - кивнул Мартин. - Друзья.
        Пожав друг другу руки, они разошлись в разные стороны. Казалось бы, дело было улажено, Мартин ни о чём не догадался и слежку за подменышем можно было продолжать. Но Элмерик, признаться, совсем не чувствовал облегчения. Его мучила совесть из-за того, что пришлось, глядя в глаза, солгать, а на душе и без того скребли кошки.
        И чёрные вороны - птицы дурных предзнаменований - всё каркали и каркали в небе…
        Эльфийский подменыш
        1.
        - Я приняла решение и научу тебя видеть, - заявила леди Эллифлор тоном, не терпящим возражений.
        Её желания порой менялись по нескольку раз на дню, поэтому Элмерик сперва не даже почувствовал радости, услышав эти слова.
        Всю последнюю неделю взбалмошная леди-призрак наотрез отказывалась выходить из книги, отговариваясь тем, что занята важными делами и предаётся размышлениям (а Джерри намекал, будто бы слышал из-под обложки рыдания), но сегодня Эллифлор вдруг сама выбралась на волю и потребовала от Джеримэйна, читавшего в этот момент совсем другую книгу, чтобы тот немедленно всё бросил и привёл в библиотеку «того рыжего мальчика».
        Элмерик был не в восторге, потому что как раз собирался провести пару свободных часов с Брендалин, но, признаться, такого щедрого предложения он совсем не ожидал.
        - Вы же совсем недавно говорили, что никогда не станете этого делать! - Он едва верил своим ушам.
        - Я передумала. - Леди-призрак приосанилась. - Если уж мне так быстро нашли замену - кто я такая, чтобы противиться злой судьбе? К тому же, если я сама научу тебя, то снова стану хоть чуточку причастной к делам отряда. Но помните: пока никто ничего не должен знать. А второй мальчик нам поможет. Хотя присутствие посторонних при обучении является нежелательным, но без него нам, увы, не обойтись. И хорошо бы ему быть недурным чародеем…
        Услышав её слова, Джерри просиял. Ещё совсем недавно он злился, что оказался третьим лишним в этой истории с призраком, и вот - на тебе, без него им всё же не справиться!
        - Что я должен буду делать? - уточнил он, стараясь при этом не улыбаться до ушей. Получалось плохо, и Элмерик впервые заметил, что у его извечного соперника не хватает левого верхнего клыка. Небось, в драке выбили - ну а где же ещё?
        - Создавать иллюзии, разумеется. Сама я не могу этого сделать: я ведь призрак, - пояснила Эллифлор, слегка раздражаясь его недогадливости, - Только не говори, что ты не умеешь!
        Элмерик хотел было напомнить леди, что это дикая магия, которую они ещё даже не начали изучать, но Джеримэйн опередил его:
        - Да что там уметь-то, подумаешь! Плёвое дело!
        И опять глянул на барда с таким превосходством, что Элмерик вмиг растерял все добрые чувства и едва удержался от едкого замечания в присутствии дамы.
        - Тогда приступай. - Леди-призрак деловито поправила юбки. - Сотвори что-нибудь простенькое для начала.
        Джеримэйн сосредоточился, с его лица сошло привычное глумливое выражение - он был предельно серьёзен. Элмерик следил за его действиями, пытаясь запомнить заклятие, но не слишком преуспел. Эльфийские слова казались ему бессмысленным набором звуков. Джерри не пропел их, как когда-то сделал Мартин, чтобы поджечь высохший дуб, а скорее пробубнил себе под нос, но тем не менее это сработало. Книга, на которую он указал пальцем, вдруг превратилась в ворону - серую, здоровенную и совершенно бесстрашную. Ворона хрипло каркнула, с неприязнью покосилась на Элмерика и попыталась ущипнуть его за руку.
        - Нечего на меня каркать! - Бард шуганул её. - Кыш! Ишь, раскаркалась тут!
        - А ну не трожь птичку! - вступился за своё творение Джерри.
        - Она первая начала!
        - Да её вообще тут нет. Слышь ты, болван, она иллюзия!
        В этот момент послышался странный звук, напоминавший то ли шелест страниц, то ли шорох накрахмаленной ткани. Элмерик не сразу понял, что это смеётся Эллифлор.
        - Мальчики, не ссорьтесь! - усмехнулась леди-призрак. - Всё это, конечно, очень весело, но совершенно бессмысленно. Вы очень напоминаете мне двух моих друзей: они тоже вечно вступают в перепалки и наслаждаются спорами. Правда, делают это намного изящнее, чем вы, но они и постарше на добрые десятки лет. В другой раз я с удовольствием послушаю, как вы будете пререкаться, а сейчас - за дело!
        Оба ученика послушно умолкли, а Эллифлор, подлетев, нависла над Элмериком:
        - Попробуй посмотреть на иллюзию сначала одним, потом другим глазом и скажи: изменилось ли что-нибудь?
        Бард послушно выполнил наставление.
        - Я вижу ворону. - Он поджал губы. - И без разницы, каким глазом на неё смотреть.
        - Сейчас посмотри левым. - Эллифлор переместилась Элмерику за плечо. - Только не на саму птицу. Представь, что её просто нет, а ты хочешь увидеть что-то, что находится за ней. Например, дальний край стола. Получается что-нибудь?
        - Не-а. - Бард старался и так и сяк, но всё равно видел лишь проклятую ворону.
        Наглая птица раскрывала клюв, трясла головой, словно заходясь в беззвучном смехе, и явно потешалась над ним.
        - Перестань сейчас же! - Эллифлор бросила укоризненный взгляд на Джеримэйна. - Ты его отвлекаешь.
        Джерри пробурчал что-то нечленораздельное, но ворону всё же успокоил. Теперь та просто расхаживала по столу из стороны в сторону, цокая когтями, и периодически ковыряла клювом блестящую шляпку гвоздя. И, как ни бейся, выглядела совсем как настоящая.
        - Послушай, мальчик. - Леди Эллифлор наклонилась к самому уху Элмерика. - Есть мир обычный, в котором мы живём, и тонкий мир, невидимый человеческому глазу. Эльфы обитают сразу и тут, и там - на двух пластах бытия. Потому-то так сложно создать иллюзию, которая обманула бы эльфа. Говорят, прежде жили могущественные существа, способные на это, но их давно победили и изгнали их этого мира. Так вот, иллюзия, которая сможет обмануть эльфа, должна выглядеть одинаково в обоих мирах. А эта ворона существует только в реальности людей, в тонком же мире она продолжает оставаться книгой. Не смотри на птицу. Смотри глубже, дальше, попытайся увидеть истинную суть… и не моргай!
        Элмерик чувствовал, как на шее напрягаются жилы, кровь шумит в ушах, а по разгорячённому лбу струится пот. Он и представить себе не мог, что смотреть истинным зрением будет почти так же тяжело, как таскать мешки с мукой, но отступить не мог - только не в присутствии Джеримэйна! Насмешек потом не оберёшься. От напряжения у него дрожали колени и сбивалось дыхание, в глазах появилась мучительная резь. Перед взором всё расплывалось, вороний силуэт раздвоился, а потом вдруг пропал в мутной пелене слёз.
        - А-а-а, я вижу! - От неожиданности Элмерик заорал. - Вижу! Вон там книга!
        - Молодец. Теперь постарайся удержать это состояние и запомнить. Не отводи взгляд, - посоветовала Эллифлор, но обрадованный ученик уже повернулся к ней, отшатнулся с ещё более громким воплем и с размаху сел на пол.
        - Чего орёшь? - с опаской произнёс Джеримэйн, озираясь по сторонам и на всякий случай сжимая кулаки.
        Наглая ворона растаяла в воздухе - видимо, её создатель потерял всякую концентрацию. Элмерик открыл было рот, чтобы объясниться, но, узрев упреждающий гневный взгляд Эллифлор, прикусил язык и лишь махнул рукой - дескать, всё в порядке.
        И в самом деле, Джерри не следовало знать, что леди-призрак в истинном зрении выглядела отнюдь не такой красавицей. На самом деле она была трупом, и причём не самой первой свежести.
        - Вам обоим предстоит много работы, а времени так мало, - посетовала Эллифлор, поспешно отворачиваясь к окну. - Запомните, мальчики: иллюзии не должны рассеиваться, когда вы отвлекаетесь. Смотреть сквозь них нужно спокойно, без излишнего напряжения. И не забывать дышать. Ясно?
        - Мы будем стараться, - пообещал Джеримэйн.
        Элмерик сперва хотел возмутиться, что и сам за себя может ответить, но передумал и лишь подтвердил сказанное уверенным кивком. В конце концов, Джерри в кои-то веки озвучил именно то, что следовало.
        Барда распирало от гордости. Он наконец-то сумел правильно посмотреть - и увидеть! Ему было жаль, что эту тайну приходилось делить только с Джерри, и больше ни с кем. Элмерик мечтал о дне, когда сможет рассказать обо всём Брендалин. А ещё лучше - показать ей силу истинного зрения во всей красе. Правда, для этого ещё придётся немного потренироваться. Интересно, кто из них преуспеет первым: он со своим новым умением или Брендалин с зельем?
        Пока бард предавался мечтам, Джеримэйн умудрился опять всё испортить.
        - А сколько вы ещё собираетесь тянуть и не показываться на глаза вашему брату? - без обиняков спросил он. - Мастер Флориан, между прочим, страсть как переживает.
        Леди-призрак медленно повернулась к нему. В её глазах огнём горел неистовый гнев, а от частого дыхания раздувались ноздри.
        - Мальчик, ты не понимаешь, о чём говоришь. Не смей мне указывать, что делать!
        - Я думаю, вы всё усложняете. - Джерри с вызовом вздёрнул подбородок. - Он очень страдает, что никогда больше не увидит вас. Плачет ночами, между прочим. И так боится, что все забудут его драгоценную сестру, что шпыняет Элмерика почём зря. А вы такая - ох-ах, - боитесь ранить его чувства! Это при том, что он шляпу свою слопать готов, лишь бы увидеть вас снова!
        - Нет, я не могу показаться ему в таком виде! - Стремительно приблизившись, Эллифлор выкрикнула эти слова прямо ему в лицо, и прежде, чем Джерри успел возразить что-нибудь ещё, нырнула в книгу, подняв облако пыли.
        - Ну вот, ты опять расстроил её. - Элмерик поднялся на ноги, отряхивая колени. - Теперь ещё несколько дней не вылезет. А у меня едва начало получаться…
        - Я просто сказал, что думал, - буркнул Джеримэйн. - Не хочу видеть, как мастер Флориан страдает… Эй, ты бы второй глаз открыл, умник! А то смотри - окривеешь.
        Бард недовольно фыркнул, но совету всё же последовал. Мир обрёл привычные очертания, хотя правый глаз ещё некоторое время пришлось щурить, спасаясь от яркого дневного света.
        - А где и когда ты научился создавать иллюзии? - Элмерик с сожалением глянул на книгу Эллифлор, откуда не доносилось ни звука. - И почему вдруг ворона?
        - Да недавно, всего пару недель назад, - нехотя признался Джеримэйн. - Нашёл вот заклинание в одной из здешних книг - ну и поколдовал, пока не стало получаться. А как слова читать по-эльфийски, у Мартина спросил. Там ничего сложного, оказывается. Можно даже не понимать смысла, но читать правильно. Произношение у меня, правда, хромает. Поэтому тоже раз на раз не приходится - я вообще не ворону хотел сделать, а подсвечник. Видать, напутал что-то…
        - А с чего ты взял, что Мартин умеет читать по-эльфийски? - Бард, исполнившись новых подозрений, стал наступать так решительно, что недруг от неожиданности попятился. - И зачем бы ему тебе помогать? Может, вы с ним заодно, а?
        - Ты это брось. - Джерри наткнулся спиной на стенку, и его глаза вдруг загорелись недобрым огнём - как у человека, загнанного в угол, но готового дорого продать жизнь. - Тоже мне, пёс-ищейка выискался!.. Во-первых, тогда ты ещё не сказал про подменыша, а во-вторых, я давно знал, что он умеет. Мы как-то встретились здесь, в библиотеке, и чуть не поссорились, потому что хотели взять одну и ту же книгу. Но в итоге договорились, что будем читать вместе. Тут-то и выяснилось, что Мартин соображает быстрее: я только в начале страницы мыкаюсь, а он уже на следующую норовит перепрыгнуть. В общем, так он и стал мне объяснять по ходу дела всё, что было непонятно. А когда я спросил, с чего это он так хорошо разбирается в дикой магии, всё оказалось просто: наставник у него был - научил кой-чему… Вот, собственно, и вся история.
        - Ага, видел я того наставника! - процедил сквозь зубы Элмерик, отводя взгляд. - Ты это… в общем, давай без глупостей. А то примут тебя за сообщника - век не отмоешься.
        Бард видел, что Джерри готов был уже ударить, и отступил на шаг, сочтя за лучшее не нарываться. Пусть этот негодяй и спугнул леди Эллифлор, но всё же драки это не стоило.
        - За меня не беспокойся, - хмыкнул Джеримэйн, бесцеремонно отодвигая барда в сторону. - Я свою правду отстоять сумею.
        - Сдался ты мне, чтобы за тебя беспокоиться!
        Возмущению Элмерика не было предела. Да что этот болван о себе возомнил?
        Решив, что говорить тут больше не о чем, он широкими шагами направился к выходу и едва нашёл в себе силы, чтобы не ответить на донёсшееся вслед ехидное замечание:
        - А кто-то у нас так мечтал увидеть эльфа! Вот, увидел! Так что ж теперь недоволен?
        Вместо ответа Элмерик погромче хлопнул тяжёлой дверью.
        Чтобы немного успокоиться, бард отправился прогуляться к ручью. Он думал побыть один и поразмыслить обо всём случившемся, но заметил сидевшую на берегу Розмари, которая, высунув от усердия язык, что-то мастерила из веточек и ярких ниток.
        Обычно общительная девушка теперь почему-то предпочитала проводить свободные часы в одиночестве, и это настораживало. Хотя, по правде говоря, барда сейчас настораживало всё: даже слишком громкое пение птиц и скрип мельничного колеса. Пользуясь тем, что Розмари его не сразу заметила, он испробовал на ней новое умение, но ничего подозрительного не разглядел. Жаль, что Элмерик пока не мог с уверенностью сказать, означает ли это, что на девушке и впрямь нет никаких иллюзий, или истинное зрение в этот раз просто не сработало.
        - Я не помешаю? - спросил он, подойдя поближе.
        Розмари вздрогнула и попыталась прикрыть свои поделки широкой юбкой, но, увидев Элмерика, с облегчением выдохнула.
        - Ой, не подкрадывайся-то так, дурак! - буркнула она, сердито хмуря брови. - Я ведь сначала в лоб-то дам, а потом посмотрю, кто пришёл. С этими постоянными пересудами о подменышах все такие издёрганные…
        - Прости. - Элмерик присел на траву рядом с ней. - Я как-то не подумал.
        - Да ладно, ничё страшного. - Она вдруг перестала хмуриться и улыбнулась. - Я рада тебя видеть-то.
        В свете осеннего солнца её волосы казались рыжевато-золотистыми, хотя, конечно, не такими яркими, как у самого Элмерика. Обычно хорошо заметные веснушки побледнели - видимо, девушка пыталась выбеливать лицо. Глаза и брови она стала подводить чуть меньше, что, несомненно, пошло ей на пользу. Сегодня на Розмари были простая рубаха из белёного льна, открывавшая плечи, широкая коричневая юбка, крашенная дубовой корой и травами, а также охристо-жёлтый передник с незатейливой вышивкой. Зелёно-бурая вязаная шаль лежала рядом в траве - день выдался на редкость погожим для осени, и девушка сняла её, наслаждаясь последним теплом.
        - Чем ты тут занимаешься? - Элмерик решил начать разговор издалека.
        Розмари слегка зарделась и тихо пояснила:
        - Да вот, обереги-то делаю. Мастер Патрик попросил-то подсобить. Это пока только заготовки, а наделять-то их силой будем в полнолуние-то, как положено.
        - Очень красивые! - Бард пальцем погладил шнурок из красно-белых сплетённых между собой нитей. - Мне нравится сочетание. Чем ты их красила?
        - Смешала-то свекольный сок с корою-то ольхи, - со смущённой улыбкой поведала Розмари. - А вот чего и сколько сыпать-то, не скажу - это мой секрет. Я любой-то цвет составить могу!
        - Даже королевский пурпур? - ахнул Элмерик, придвигаясь ближе.
        - Ну ладно, почти любой-то, - неохотно призналась девушка, потупив взор.
        Она смотрела как-то испытывающе - бард сперва не понял, в чём дело, и лишь потом догадался, что Розмари высматривала, носит ли он подаренный амулет (а он носил). Разглядев на его шее витой шнурок, девушка просияла.
        - А что за обереги велел делать мастер Патрик? Защитные? - поинтересовался Элмерик.
        - Ой, я, наверное, не должна-то была болтать-то об этом! - Розмари всплеснула руками. - Они вроде бы для Испытаний-то.
        - Ты ничего толком и не рассказала. - Бард ободряюще ей кивнул. - Хочешь, будем считать, что я вообще ничего не видел?
        - Ага, давай так. - Девушка улыбнулась ещё шире, но потом всё же накрыла будущие амулеты юбкой. - Не видел, так не видел-то. Не положено.
        Элмерик, не удержавшись, рассмеялся. Розмари, конечно, была простушкой, но довольно милой. Так вот и не скажешь, что ведьма…
        - Ты ведь с детства этим занимаешься? - Он кивнул на амулеты, спрятанные под юбками. - Оберегами там, порчей, дикой магией…
        - Ага, сколько себя помню-то. - Девушка жмурилась, подставляя лицо осеннему солнцу. - Моя мать знала-то волшбу и заговоры, и её мать тоже, и мать её матери. Из-за этого-то мы всегда жили на краю-то деревни почти у самого леса, и другим-то детям запрещали водить со мной дружбу-то. Правда, они нечасто мамку и папку слушались-то. Один палец ушибёт и прибежит с рёвом, другой скворца больного притащит, а иной и обидчика наказать попросит…
        - И ты всем помогала?
        - Да мне что, жалко-то что ли? - Розмари сплела пальцы под подбородком, поставив локти на колени. - Так я чувствовала себя нужной-то. Потом - ваще особенной. А ещё позже стала считать-то, что я лучше всех прочих, - вот дурища! За это мать-то меня хворостиной-то и выдрала. Сказала: мол, умения наши даются-то не просто так, и не всякому-то. Дескать, они и дар, и проклятие, а я ещё попомню-то её слова, когда поумнею-то.
        - И как, поумнела? - не удержался Элмерик.
        Он совсем не хотел обидеть девушку или посмеяться над ней - ему и впрямь было любопытно. Деревенские ведьмы - низкорождённые и необразованные женщины - каким-то непостижимым образом умудрялись творить вещи, порой не дающиеся и учёным мужам. Могущественные чародеи до сих пор не могли найти этому объяснение. Впрочем, возможно, это всё потому, что никто из них никогда не снисходил до доверительных бесед с деревенской ведьмой.
        - Есть немного. - Розмари сорвала полую травинку и засунула её в рот метёлкой наружу. - Особенно когда меня камнями-то побивать пришли.
        - Кто пришёл? - опешил Элмерик.
        - Да наши же, деревенские. - Девушка сорвала вторую травинку и смяла её в кулаке.
        - За что?
        - Да было там за что… - Розмари помрачнела, и улыбка вмиг сошла с её полных губ, подкрашенных свекольным соком. - Когда мамка умерла-то, я совсем одна осталась-то: отца-то у меня и не было. А жить как-то надо… Не успели, в общем, гроб из избы вынести-то да схоронить, как ко мне уже не детки, а тётки потянулись-то. Все с подарками-то: кто с молоком да пирогами, кто со льном домотканым, а кто и с курочкой. Одной соперницу-то изведи, другой - мужика-то приворожи, чтоб на сторону не ходил, а третьей сделай так, чтобы у неё репа-то уродилась, а у соседа-то вся сгнила… А я, дурочка, и рада стараться-то. Мне тогда тринадцать годков всего было-то - ума ещё не нажила-то, а вот силу-то ведьмовскую уже познала.
        - Ты уморила кого-то, что ли? - ахнул Элмерик.
        Он едва успел смириться с тем, что приходится жить под одной крышей с Келликейт, которая, может, и не виновата, в чём её обвиняли, но сестру всё-таки убила. А теперь вот выходило, что и Розмари могла запятнать руки кровью…
        - До этого-то не дошло, боги миловали-то. Но сам, небось, знаешь-то: благодарность людская проходит быстро, а обида-то годами копится. Вот и пришли ко мне такие обиженные-то не с подношениями, а с вилами, топорами да каменюками. Решили извести злую ведьму-то. Не приучила, видишь, меня мать-то к осторожности. А сама-то, как я потом поняла, очень переборчивой-то была - не всякую-то просьбу выполняла. Иных и со двора прогоняла-то, кто дурное дело замыслить-то решился. В общем, я не стала ждать-то, пока меня начнут убивать, и сбежала-то, сиганув через тын. Несколько камней в спину получила-то, конечно…
        Она выплюнула травинку, грустно вздохнула и добавила.
        - А самое-то смешное, что не за насланные болезни-то и неурожай меня бить пришли, а за привороты и отвороты. С тех пор я поклялась-то, что никогда не буду-то любовную магию творить, пусть хоть режут меня!
        - И что, ни разу не хотелось приворожить кого-нибудь? - Элмерик и сам не ведал, зачем спросил: порой любопытство его не знало границ, а бойкий язык опережал ум.
        Розмари окинула его странным долгим взглядом, от которого барду вдруг стало не по себе, и покачала головой:
        - Было-то одно искушение. Но я не стала-то.
        Девушка опустила взгляд и поддела носком башмака мелкий камешек - тот скатился с пригорка в ручей. Вслед за ним отправился ещё один. И ещё…
        Элмерик чувствовал, как сильно напряжена Розмари: кулаки её сжались, спина казалась окаменевшей, а румянец полыхал огнём. Она была похожа на перетянутую струну арфы - казалось, только тронь, и лопнет. Не стоило, наверное, расспрашивать её о детстве…
        - Прости, я не должен был… - Бард осёкся на полуслове, запоздало понимая, что, кажется, долгое время был идиотом, не замечавшим очевидного.
        Если подумать, то, когда они только прибыли на мельницу, Розмари постоянно вилась рядом, заговаривала о пустяках, хвалила его музыку, слушала дивные истории, раскрыв рот. А потом вдруг всё как отрезало. Примерно с тех дней, когда у них закрутилось с Брендалин. С той поры Розмари стала сторониться его, а когда всё же доводилось встретиться наедине, беспрестанно теребила волнистый кончик светлой косицы, выдирая ни в чём не повинные волоски. И краснела слишком уж часто, чтобы списать это на здоровый деревенский румянец. Вот только теперь Элмерику было совершенно неясно, что делать с этим неожиданным прозрением…
        - Пустяки, - отмахнулась Розмари, но голос её слегка дрогнул. - Забудь.
        От неловкости у барда вспотели ладони. Он спешно прочистил горло и решил сменить тему на какую-нибудь более безопасную:
        - Знаешь, вообще-то, я хотел поговорить с тобой о проклятиях…
        Ему совсем не хотелось обижать девушку, но ответить на её чувства он не мог. И вообще, ещё вопрос: не ошибся ли он и не принял ли за влюблённость что-нибудь иное?
        - Хочешь, чтобы я кого-нибудь прокляла-то? - Розмари подняла усталый взгляд: в её голосе, может, и слышалась усмешка, но глаза вовсе не смеялись.
        - Скорее наоборот: нужно снять одно проклятие. Если оно, конечно, существует. Поможешь?
        - Посмотреть-то не смогу. - Девушка снова ухватила себя за косу, распушив в пальцах кончик. - Только почувствовать-то. Для этого мне нужно взять-то человека за руку особым-то образом. И если ладонь-то начнёт покалывать, как иглами, то проклятие-то точно есть. Но если ты про Мартина-то, то там я ничегошеньки не смогу поделать-то. Оно до жути сильное-то - аж руки жжёт.
        - Вообще-то, я имел в виду Брендалин… - Едва слова слетели с губ, Элмерик сразу же понял: не стоило этого говорить.
        Розмари, отвернувшись, закусила губу. К её чести, она сумела справиться с собой и не проронила ни слезинки.
        - Ладно, - сказала она, не оборачиваясь. - Я гляну-то на досуге, если ты того хочешь.
        - Благодарю. - Элмерик поднялся. - А сейчас нам пора. Скоро урок.
        Он ожидал, что Розмари тоже встанет или хотя бы обернётся к нему, но девушка осталась недвижимой, как скала, и пробормотала:
        - Скажи-ка мастеру Флориану, что мне стало дурно-то, я не приду сегодня-то. Задание-то спрошу у Келликейт.
        - Может, тебе помощь нужна? - Обеспокоенный бард, склонившись, осторожно коснулся её плеча. - Довести тебя до комнаты?
        Розмари вырвала из земли клок ни в чём не повинной травы, отшвырнула её в сторону и прошипела, как разъярённая кошка:
        - Просто уйди и оставь уже меня в покое-то!
        Её голос дрожал, в глазах стояли непролитые слёзы, и вконец смущённый Элмерик почёл за лучшее ретироваться.
        2.
        Сегодняшний урок у мастера Флориана оказался необычным. Впору было пожалеть, что столь важные вещи приходится обсуждать даже не с самим учителем, а с его говорливой птицей. Элмерик предпочёл бы узнать всё это от мастера Дэррека - самого доброго и приветливого из всех наставников. Да даже строгий и немногословный мастер Патрик, по мнению барда, сумел бы рассказать лучше. Впрочем, тут Элмерик был пристрастен: их неприязнь с мастером Флорианом давно стала взаимной (и хоть причины оной теперь были ясны как день, это её ничуть не уменьшало), а хриплое карканье Брана так терзало чувствительный слух барда, что к концу урока у него почти всегда разбаливалась голова.
        Узнав новости, Соколята зашумели, зашептались. Ворон пару раз призвал к «пор-р-рядку», но вскоре его хозяин понял всю тщетность попыток и махнул рукой.
        - Вопр-р-росы?
        - Правильно ли я поняла, что нам придётся охранять двери? - Келликейт встала.
        Её капюшон, которым она прикрывала обрезанные волосы, сполз с головы, но девушка даже не подумала натянуть его обратно. Элмерик давно не видел её такой встревоженной.
        - Вр-р-рата, - прокаркал Бран и, наклонив голову, добавил: - Дер-р-ржать вмёр-р-ртвую! Запир-р-рать накр-р-репко. Твар-р-ри пр-р-ридут!
        Элмерик вздохнул, глядя на пустое место Розмари. Первый раз в жизни девушка пропустила урок - и вот на тебе, именно на нём Соколятам решили рассказать самое важное: о том, что они будут делать после Испытаний в первое полнолуние Самайна.
        - И как мы должны будем их запирать? М-магией?
        Орсон, сидевший рядом с Келликейт, тоже встал и будто бы походя поправил капюшон на её голове. Девушка одарила его благодарным взглядом.
        - Р-разумеется, чар-р-рами! - подтвердил ворон. - Р-р-розыск вр-р-рат. Пр-р-роходили р-р-раньше. Но ор-р-ружие пр-р-ригодится, пр-р-ригодится.
        А мастер Флориан, взяв мел, идеальным почерком вывел на доске тему занятия: «Фэды Врат и их сочетания».
        Сегодня они не только писали на досках, но и попробовали вырезать заклятия на дереве. От старания Элмерик чуть не прикусил кончик языка, но сложные чары никак не поддавались - что-то не срабатывало. Даже у Джерри и Мартина с первого раза не получилось. А ближе всех к успеху оказался, как ни странно, Орсон. Его заклинания хоть как-то, да работали.
        - Пр-р-рактика р-р-рождает р-р-результат! - Бран цокал когтями по столу, расхаживая взад-вперёд.
        Похоже, птица перенимала привычки от хозяина: тот тоже вечно разгуливал по рядам, выглядывая из-за плеча ученика в самый неожиданный момент.
        - Это дураку понятно. - Джеримэйн хоть и пытался держать лицо, но руки выдали - он опять дёрнул себя за чёлку: всегда так делал, когда волновался. - Учить огам денно и нощно, не жалея ни себя, ни товарищей, - знаем, знаем. Так и живём. А вот мне хотелось бы другое знать: зачем эти Врата закрывать-то? Кто из них полезет? И что будет, если кто-нибудь замешкается, а оно возьмёт да и выпрыгнет?
        - Др-р-ругие мир-р-ры, - каркнул ворон. - Пр-р-рор-р-рыв. Откр-р-рывается пор-р-ртал. Пар-р-у р-раз.
        - Два раза в году? - немедленно растолковала Келликейт, лучше всех понимавшая птицу. - Врата в другие миры открываются только на Самайн и на Бельтайн, правильно?
        - Вер-р-рно!
        И ворон, и его хозяин выглядели очень довольными.
        - Значит, мы должны будем искать эти дырки в пространстве и штопать их? - Джерри улыбался: похоже, его развеселило придуманное сравнение. - Как волшебные портняжки?
        - Дур-р-рачок! - Бран щёлкнул клювом. - Пор-р-ртняжки - фейр-р-ри.
        Мастер Флориан шуганул своего питомца, потом повернулся к Джеримэйну и развёл руками, показывая, что ворон решил поболтать сам, без участия хозяина. Келликейт, не удержавшись, хихикнула, и даже Брендалин заулыбалась, прикрывая ладонью рот.
        Элмерик при упоминании о фейри немедленно покосился на Мартина. Как там подменыш? Не проявит ли себя неосторожным жестом или взглядом? Но Мартин, казалось, был всецело погружён в вырезание фэд. Впрочем, это тоже настораживало: в последнее время он стал тем ещё тихоней.
        Ворон, захлопав крыльями, перелетел с учительского стола на подоконник и оттуда возмущённо прокаркал:
        - Р-р-работа сер-р-рьёзная. Ир-р-рония совер-р-ршенно несвоевр-р-ременна. - Вот это, похоже, были уже слова мастера.
        - А много ли Врат этих? - Джерри дождался момента, когда учитель отвернулся, закатал в тряпку кусочек мела и кинул самодельным снарядом в надоедливую птицу. Он не целился, поэтому Брана едва лишь по крылу мазнуло, но этого хватило, чтобы тот разорался:
        - Джер-р-римэйн р-р-разбойник! Ар-р-рестовать!
        Мастер Флориан поморщился и начертил в воздухе какое-то пока незнакомое ученикам сочетание фэд. Ворон вмиг притих, перестал топорщить перья и занял законное место на плече у хозяина. После этого учитель погрозил Джерри пальцем и продолжил разговор с помощью уже успокоившейся птицы.
        - По р-р-разному пр-р-роисходит. Откр-р-оются пр-р-ример-р-рно тр-р-ридцать-сор-р-рок р-раз. Поочер-р-рёдно. Пер-р-рвостепенная пр-р-облема - обнар-р-ружить вр-рата. Втор-р-рая - удер-р-ржать и закр-р-рыть. Внутр-р-ри угр-р-роза. Смер-р-рть, стр-р-рашные твар-р-ри. Пор-р-рой - безвр-р-редные стр-р-ранники, но р-р-едко.
        От громкого скрипучего карканья у Элмерика заныли виски - он уже едва понимал смысл сказанного. Спасибо Джерри и Келликейт, взявшим на себя роль толмачей, иначе бы он давным-давно упустил суть.
        - Плёвое дело. - Джерримэйн улучил момент, пока мастер Флориан отвернулся, и подобрал свой мел, завёрнутый в тряпочку. - Значит, находим Врата. Потом запечатываем их раз тридцать или сорок подряд, и оп-па - дело в шляпе.
        - А странники - это кто? - успела спросить Келликейт, пока Бран не разразился новой оглушающей речью. - Те, кто путешествует между мирами? Или те, кого случайно затянуло?
        - Втор-р-рое, - пояснил Бран. - Нер-р-редко - пр-р-росто звер-рьё, потер-р-рявшееся в междумир-рье.
        - Жалко их, - вздохнул Орсон.
        - А что будет, если такой зверь выбежит, а тут я раз - и Врата закрыл? - Джерри хрустнул костяшками пальцев так, будто уже и впрямь запечатал парочку Врат. - Закинуть его в следующие, что ли?
        - Запр-р-рещено! - Мастер Флориан нахмурился. - Р-разные мир-р-ры.
        - Тогда как же?
        Наставник развёл руками: мол, всякое случается, ничего не поделаешь.
        - Пр-р-ришлый задер-р-ржится безвозвр-р-ратно.
        - Вы хотите сказать, что существа из других миров остаются и живут среди нас? - У Келликейт загорелись глаза.
        Она и прежде была увлечена беседой, а тут аж задохнулась от любопытства. Элмерик тоже подался вперёд. Пришлые были почти так же интересны, как эльфы. Интересно: какие они? Если эльфа можно было представить хотя бы по сказкам и балладам, то пришлые оставались полнейшей загадкой. Может быть, драконы когда-то именно так попали в этот мир? Это бы объяснило, почему их больше нет: прежние повымерли, а новых во Врата не налетело.
        - Вер-р-рно. Пр-р-равда, пр-р-риживаются некотор-р-рые. Пр-р-рочие умир-р-рают.
        - Значит, мы должны успеть отправить их обратно, пока Врата открыты, - ради их же блага. - Орсон воздел глаза к потолку и подпёр подбородок огромной ручищей.
        Он не обращался ни к кому конкретно, а словно прикидывал в уме, как будет сражаться. Это делало его похожим на рыцарей с картин, где художники изображали сюжеты «ночь перед боем» или ещё какие-нибудь военные бдения.
        Мастер Флориан кивнул ему: дескать, молодец, всё правильно понял.
        - И вы почти два месяца нас учили тому, что пригодится для закрытия этих дурацких дверей? - Джерри вдруг стукнул кулаком по столу так громко, что Элмерик вздрогнул. - Могли бы так сразу и сказать! Я бы хоть голову не ломал, что это за учёба такая странная: это не бери, то не тронь, туда не лезь, а думать самому вообще рано!
        - Новобр-р-ранцам тр-р-ребуются пер-р-рвоосновы чар-р-родейства, - пояснил Бран, вновь встопорщив перья. - Чар-р-ры ковар-р-рны.
        Мастер Флориан выглядел спокойным, но Элмерик заметил, что его серые глаза вдруг стали совсем тёмными на фоне побледневшего лица, и прекрасно понял, что это значит. Затаённый гнев вот-вот собирался вырваться наружу, и уж тогда Джерри точно несдобровать. Тот же, совсем не чувствуя угрозы, нависшей над головой, продолжил орать.
        - Хотите сказать, всё это время мы учили азбуку?! Да любой из нас давно способен на большее! - Он отшвырнул доску для записей в сторону.
        - Джеримэйн, сядь на место и умолкни! - До сих пор молчавший Мартин вдруг резко встал. - Не тебе указывать учителям, как должно проходить обучение!
        Было что-то такое в его голосе, что заставило Джерри не сразу, но послушаться. Он бросил на Мартина взгляд, полный ненависти, и, отвернувшись, буркнул:
        - А с тобой мы потом ещё поговорим.
        - Как тебе будет угодно. - Прежде, чем сесть на своё место, Мартин с поклоном обратился к наставнику: - Я прошу прощения.
        - Благодар-р-рю. Вовр-р-ремя. - Ворон раскланялся в ответ, будто учёная птица на ярмарочном представлении.
        Джеримэйн снова хотел что-то сказать, но его опередила Келликейт. Элмерик был почти уверен, что она сделала это нарочно.
        - Скажите, мастер, а что будут делать остальные Соколы, пока мы займёмся закрытием Врат? А то вдруг мы освободимся раньше? Надо же будет как-то и вам помочь… - Она улыбнулась.
        Только сейчас взгляд наставника потеплел.
        - Командир-р-р пр-р-риедет - р-р-раскажет подр-р-робнее. - Бран переступил лапами, поудобнее устраиваясь на войлочной подложке, пристёгнутой к плечу хозяина. - Вр-р-рата не откр-р-роются р-р-раньше, чем двор-р пр-р-роскачет.
        - Какой такой двор? - Орсон почесал в затылке.
        - Знамо какой: эльфийский. - Джеримэйн долго молчать не умел, особенно когда появлялся шанс блеснуть знаниями. - Это же Дикая Охота, балда!
        - Угр-р-роза, - подтвердил ворон. - Мир-р-рный нар-р-род постр-р-радает. Командир-р пр-р-рикр-р-рывает Каэр-р-рлеон.
        - А-а-а, так он поэтому не может пока приехать? - Во взгляде Орсона появилось понимание: он наконец-то разобрался во всём. - То есть нам его только перед самыми Испытаниями ждать?
        - Пор-р-раньше, - особенно мерзким голосом проскрипел ворон. - В октябр-р-ре.
        - А до этого мы должны научиться закрывать Врата так легко, словно это обычная дверь в комнату… - Келликейт, нахмурив брови, глянула на Джеримэйна. - Ты не мог бы почаще молчать и не мешать другим? Это отвлекает от дела.
        - А чего сразу я? Уже и спросить нельзя! - фыркнул тот.
        - Ничего. Просто бери мел и пиши фэды, пока рука не отвалится… - Орсон сунул ему под нос доску. - А то отстаёшь уже. Смотри, у меня лучше получается.
        Джерри глянул на него с вызовом и выхватил доску из рук.
        - Это мы ещё посмотрим, кто лучше, - пробурчал он себе под нос, но Орсон услышал. И улыбнулся.
        А потом Джеримэйн и впрямь замолчал. Он больше не нарушал спокойствие до самого конца урока.
        Даже когда прозвонил колокол и мастер Флориан, попрощавшись, покинул комнату, все Соколята ещё некоторое время не могли оторваться от грифельных досок.
        Уже совсем скоро им придётся столкнуться с неведомым врагом, и неизбежность скорой битвы заставляла сердце Элмерика стучать чаще. По правде говоря, закрытие Врат Самайна пугало его даже сильнее, чем грядущие Испытания. В бою-то всё будет по-настоящему…
        Похоже, остальные разделяли его беспокойство.
        - Как думаете: про Врата - это всё серьёзно? - Джерри, закончив одно из упражнений, поднял голову.
        - Такими вещами не шутят. - Мартин тоже отложил мел.
        Элмерик успел заметить, что письмена у того на доске стали заметно ровнее: на уровне двух лучших учеников. А не слишком ли быстро у него стало получаться?
        Элмерик тронул Брендалин за руку и указал ей глазами на Мартина. Та пожала плечами.
        До барда только сейчас дошло, что за всё время урока его возлюбленная не проронила ни слова. Линии на её доске были нарисованы вкривь и вкось: девушка явно думала не о том, что писала. Элмерик встревожился, но при всех лезть с расспросами не стал, лишь ободряюще сжал её пальцы в своей руке. Пусть знает: что бы ни случилось - она не одна, рядом есть те, кому не всё равно.
        - Знаете, мне это очень не нравится. - Кусочек мела раскрошился у Джеримэйна в пальцах. - Вот эта таинственность, которой всё окружается… Почему нельзя было всё рассказать сразу? А потом приедет этот их командир, и выяснится ещё что-нибудь новенькое… Бар-р-рдак!
        В последнем слове «р» получилась по-вороньи раскатистой, и Элмерик не удержался от смешка в кулак - уж больно забавно это прозвучало из уст Джерри. Брану бы понравилось.
        Джеримэйн, конечно, смешок услышал. Он вскинул подбородок и со вздохом заявил:
        - Вы не представляете, как меня достала эта птица! Я скоро сам закар-р-ркаю… - А после тоже рассмеялся.
        К ужину Брендалин опоздала. Бард уже собрался было идти её искать, когда та примчалась в гостиную запыхавшаяся и с какой-то книгой в руках.
        - Задержись потом, - шепнула она Элмерику. - Я хочу кое-что обсудить. Это про подменыша. Только пусть Мартин сначала уйдёт, ладно?
        - Обсудить наедине? Или остальным тоже скажем? - тоже шёпотом уточнил бард.
        Брендалин на мгновение задумалась, а потом решительно тряхнула светлыми косами:
        - Думаю, это должны знать все. Помнишь, я говорила, что мне нужно кое-что проверить? В общем, я нашла, что искала. - Взглядом она указала на книгу.
        - Что там? - Элмерик скосил глаза, чтобы прочитать название, но Брендалин прижала фолиант к груди.
        - Скоро узнаешь. А пока я тоже хочу поесть.
        В этот раз им повезло: не пришлось даже ничего придумывать. Мартин убежал из гостиной раньше всех, сославшись на встречу с мастером Дэрреком. Розмари хотела было уйти следом, но Элмерик попросил её - и остальных - задержаться.
        - Послушайте все! - Он прочистил горло. - У нас появились важные новости про подменыша.
        Наверное, это прозвучало слишком официально, потому что Джерри скривился, как будто съел что-то кислое, и пробурчал:
        - Засим высокое собрание постановляется открытым… слово имеет господин Лаверн, бард.
        - Прекрати ёрничать, Джеримэйн! Дело и впрямь серьёзное. - Элмерик посторонился, пропуская вперёд Брендалин. - И говорить буду не я, а она.
        - А вот это уже интереснее! - Джерри шутливо поклонился девушке. - Леди Брендалин попусту болтать не станет, в отличие от некоторых!
        Элмерик решил не отвечать на такую явную подначку (хотя, конечно, обиделся и запомнил) - он лишь кивнул Брендалин, предлагая начинать.
        Девушка сделала шаг вперёд, крепко сжимая в руках книгу. Её лицо было бледнее, чем обычно, словно Брендалин уже несколько дней не выходила на улицу. Пальцы, которые обычно уверенно смешивали самые сложные зелья, сейчас слегка подрагивали.
        - Как все вы, наверное, помните, мы искали подменыша. - Её голос звучал тихо, приходилось прислушиваться. - Хотя, пожалуй, слово «подменыш» тут не подходит. Я лучше скажу так: один из нас, вступив в ряды Соколов, преследовал совсем иные цели.
        - Это какие же? - со смешком спросила Келликейт, подняв одну бровь. - Думаю, у нас у всех были разные причины, чтобы прийти сюда.
        - Это так. - Голос Брендалин зазвучал чуть более звонко. - Но так или иначе, каждый из нас подписал бумагу, в которой клялся блюсти интересы Объединённого Королевства. Тот же, кого мы ищем, нарушил клятву и пришёл в отряд Соколов со злым умыслом.
        - Ну и с каким? - Розмари, прежде державшаяся немного поодаль, шагнула вперёд, входя в общий круг.
        - Если тот, кого мы ищем, является эльфийским соглядатаем, он наверняка хочет разведать тайны Соколов, чтобы сообщить об этом врагу. - Брендалин заложила за ухо выбившийся из причёски локон.
        - Ну и дурак он тогда! - ухмыльнулся Джеримэйн. - Нам с вами так мало рассказывают, что собирать сведения этот соглядатай будет до следующего урожая, и то вряд ли узнает что-нибудь путное. Не к новобранцам надо было идти, а повыше метить.
        - Мельница хранит много тайн. - Брендалин вернула ему ухмылку. - Тебе ли не знать?
        - Ой, ну давай вот ты ещё упрекать меня будешь! - Джерри сплёл руки на груди и глянул с вызовом. - Знаешь, я тогда тоже кое-что смогу рассказать!
        - Мне стыдиться нечего. - Девушка вытянулась, как струна. - Но мы здесь собрались не ради взаимных упрёков. Я прочту вам нечто такое, что прольёт свет на происходящее.
        - П-погодите. - Орсон по привычке поднял руку, как на уроке. - А где же Мартин? Может, его п-позвать?
        Заикание всегда возвращалось при волнении, и Келликейт осторожно похлопала его по локтю (до плеча она попросту не дотягивалась), призывая успокоиться.
        - Тс-с-с! - Джерри отмахнулся от Орсона. - Мне кажется, что Мартина с нами нет неспроста. Он главный подозреваемый. Так ведь?
        - Давайте я просто покажу вам то, что нашла, и вы всё сами поймёте. - Брендалин нашла закладку и открыла книгу сразу на нужной странице.
        - Она не выглядит старинной. - Келликейт прищурилась, вглядываясь в строчки. - Что это? Детские сказки?
        - Легенды, - поправила её Брендалин, не меняясь в лице. - И они действительно довольно новые - были записаны всего около четырёх десятков лет назад. Впрочем, послушайте, а потом мы решим, что делать дальше.
        Легенда, рассказанная Брендалин
        Хотите знать, что сулит человеку встреча с эльфами в канун Бельтайна? Нетрудно сказать: не к добру это.
        Каждый, кто рождён в Холмогорье, с детства знает, что прогуливаться в одиночку по полям, ждущим наступления лета, весьма опасно. Не все, кого ночь застала в пути, находили дорогу домой. Иных потом встречали в родных местах лишь через сотню лет, другие же возвращались в срок, но спустя год умирали от тоски по волшебным краям, сокрытым от людских глаз. Но бывало и иначе.
        Сказывают, однажды на закате возвращался домой разбойник Мартин Мэй.
        Он ехал верхом на вороном жеребце, уведённом прямиком из королевских конюшен, а кошель его был набит звонкими монетами, поэтому всадник был весел и во весь голос напевал лихую песню лесной ватаги. А дело, надо полагать, было в канун Бельтайна. И вышло так, что сумерки наступили раньше, чем Мартин Мэй успел увидеть вдалеке пламя костров и почуять запах готовившегося мяса.
        Вскоре дорога под копытами коня превратилась в узкую заросшую тропку, а потом и вовсе исчезла.
        - Ох, как нехорошо! - сказал сам себе Мартин Мэй. - Уже три года мы с друзьями живём под сенью древ, и казалось, нам известен каждый уголок родной чащи. Но сейчас я не узнаю этих мест. Неужто и мне, вожаку лесного братства, довелось заблудиться? Рассказать кому - засмеют!
        В этот самый миг он заметил вдали мерцающий огонёк. Разбойник спешился и, взяв своего скакуна под уздцы, пошёл прямиком на свет. Среди густых крон он чувствовал себя как дома и ничего не боялся, а что нынче недоброе время для путешествий, так и вообще запамятовал.
        В миг, когда последние сполохи заката потухли на небесах, путник оказался на поляне и сразу понял, что попал в зачарованное место. Цветущие ветви причудливо сплелись над головой, образуя купол, и шелестели листьями, хотя не было ни малейшего ветерка. В густой траве пряталось множество светлячков, похожих на рассыпавшиеся крупинки золота, а под ногами звенел чистый ручей, через который был переброшен мостик из брёвен, скреплённых лозой. И тут Мартин Мэй почувствовал невыносимую жажду. Он привязал коня к дереву, склонился к ручью и зачерпнул полную пригоршню воды, от которой стыли руки. Но стоило ему лишь сделать первый глоток, как из темноты вышла прекрасная дева в расшитом платье цвета молодой листвы, перехваченном тугим кожаным пояском. Её голову украшал венок из одуванчиков, ярко-рыжие, не знавшие кос волосы ниспадали до пояса, а ожерелье и браслеты, казалось, были сделаны из свежих ягод рябины, которая никак не могла вызреть в эту пору. Одна нога девы была босой, другая же обута в сандалию с пряжками из светлого металла. В руках у неё была серебряная чаша.
        - Неужели сам Мартин Мэй пришёл в мои владения и пьёт из моего ручья? - заговорила дева, и голос её был подобен звуку самых звонких колокольчиков Холмогорья.
        - Вижу, ты знаешь, кто я таков, - ответил польщённый разбойник. - Но твоё имя мне неизвестно. Назовись же, о, прекрасная леди.
        - В этих краях я известна как Медб. И всё, что есть в этом лесу, принадлежит мне, - сказала дева, остановившись у мостика, словно не решаясь приблизиться.
        Мартин Мэй, заслышав её слова, рассмеялся и заявил так:
        - Неужто ручей этот твой, как и деревья и травы, что растут повсюду? Как звери и птицы, что служат нам пищей? Может, и разбойничья ватага тоже не моя, а твоя? Мы ведь тоже живём в этом лесу. Признаюсь: до сегодняшнего дня думал я, что лес этот только мой, - ведь никто другой не смел заявлять на него права!
        Дева ничуть не рассердилась за дерзкие речи и, улыбнувшись, продолжила говорить:
        - Слыхала я, будто Мартин Мэй - не обычный лиходей, коих сотни, а благородный разбойник и бывший рыцарь, который всегда судит по справедливости, грабит лишь недостойных людей и делится добычей с бедняками. Вот и рассуди нас по справедливости, Мартин Мэй. Может ли статься так, что у леса есть и хозяин, и хозяйка? Захочешь ли поделиться добром с бедной девушкой?
        - Что-то не больно похожа ты на крестьянку, - с сомнением покачал головой разбойник. - Чую я, в вопросе твоём есть подвох, и не стану я отвечать на него, пока не разберусь толком, кто ты и что тебе нужно. Думаю, ты и вовсе не человек.
        - Ты догадлив, Мартин Мэй, - не стала возражать дева. - Я принадлежу к старшему народу, который вы, люди, зовёте эльфами. Вот только что это меняет? По-твоему, о справедливости могут просить лишь смертные? Нам она тоже не чужда, как и прочие человеческие радости.
        - В таком случае твои права намного древнее моих, - решил разбойник, - но я не вижу в том большой беды. Я и мои люди всегда уважительно относились к твоему народу, и не было меж нами вражды. А лес большой, и места хватит всем. Если же тебя беспокоит, что я объявил себя хозяином местных угодий, то обещаю впредь не говорить этих слов. И прости, что пил из твоего ручья, не спросив на то изволения.
        Мартин Мэй поклонился ей, и Медб, казалось, была поражена его учтивостью.
        - Ты принял мудрое решение, - вымолвила она. - Мудрое, но не самое верное. Стань ты спорить со мной и настаивать на своём - я бы разгневалась. И всё же сердце моё всё ещё исполнено грусти.
        - Чем же мои слова так опечалили тебя? - удивился разбойник. - Разве не затем ты заманила меня на свою поляну, чтобы заявить права на лес?
        - Всё, что есть в этом лесу, принадлежит мне, - повторила Медб. - Теперь ты не станешь оспаривать это?
        - Не стану, - сказал Мартин Мэй, глядя ей в глаза. И в этот же миг лицо девы озарила счастливая улыбка.
        - Тогда испей доброго вина из моей чаши, - предложила она. - В знак того, что не осталось меж нами недомолвок или затаённой вражды.
        Засомневался Мартин Мэй, ибо слышал он, что опасно брать дары из рук эльфов.
        - Или, может, ты боишься меня? - насмешливо укорила его Медб. - Видимо, не так храбры лесные братья, как о них говорят.
        И в тот же миг разбойник ступил на шаткий мост, подошёл к деве и без страха принял чашу из её рук. Признаться, такого вкусного вина он не пробовал никогда в жизни, даже когда пил за одним столом с самим королём.
        - Отныне нет больше границ меж нами, - сообщила Медб. - И ты принадлежишь мне.
        Её смех заставил несколько листьев упасть с деревьев, но даже тогда Мартин Мэй не испугался. Он ответил так:
        - Я не могу принадлежать тебе, о, прекрасная леди. Лес твой, но я - не часть этого леса. Захочу - уйду. И никто меня не остановит.
        - Ты не сможешь уйти. - Дева покачала головой. - Это говорю я, Медб, королева Благого Двора, и слово моё крепко. Любая тропка приведёт тебя на эту поляну, стоит мне лишь захотеть. Но не вынуждай меня применять силу. Мы ведь можем договориться и по-доброму.
        - Сперва скажи, чего ты хочешь от меня? - спросил Мартин Мэй. - И кто знает: может, мы и впрямь столкуемся.
        Дева хлопнула в ладоши, и светлячки засияли ещё ярче. На глазах изумлённого разбойника поляна преобразилась. Травы пошли в рост, цветы опали, на деревьях появились завязи плодов. Сперва зелёные, они стали наливаться алым, а листья желтели и опадали. Созревшие плоды склевали лесные птицы, а с чистых небес вдруг пошёл снег, покрывая обнажённые ветви. Вскоре вокруг всё стало белым-бело, но чудеса на этом не закончились. Метель стала дождём, а из-под почерневшего наста пробились бледно-сиреневые и золотистые подснежники. На ветвях набухли почки, они лопнули и стали молодой листвой. Вновь распустились цветы, и всё вернулось на круги своя.
        - Смотри, в этом сила леса, - пояснила Медб, - и моя сила тоже. Ты так тоже сможешь, если согласишься пойти со мной. Стань хозяином этих мест не на словах, а на деле, будь моим рыцарем, и я щедро вознагражу тебя, Мартин Мэй.
        - Я не могу бросить своих родных, друзей из лесного братства и людей, нуждающихся в моей защите, - сказал разбойник, возвращая ей чашу. - Даже ради тебя, прекрасная леди.
        - Дар остаётся даром, - сказала Медб. - Ты будешь уметь то, что я показала. И многое другое. Дикая магия прекрасна и очень пойдёт тебе. Познай её плоды и возвращайся через год. Тогда я ещё раз спрошу тебя, хочешь ли ты стать моим рыцарем и принадлежать королеве Благого Двора душой и телом. А пока иди. И помни: мы ещё встретимся.
        На рассвете Мартин Мэй проснулся в своём лагере и сперва подумал, что всё случившееся с ним было лишь сном. Но магия, дарованная Медб, вскоре проявилась, и учить новые заклинания оказалось легко и радостно: листья и травы словно нашёптывали нужные слова. С тех пор лесное братство не знало горя и лишений: дичь сама попадалась в силки, деревья щедро одаривали плодами, непогода обходила их стороной, и урожай на полях в тот год вырос отменный. Пошли слухи, что сами древние боги благоволят к Мартину Мэю и его ватаге, что доставило немало хлопот их врагам, терпевшим неудачу за неудачей.
        Так продолжалось до следующего Бельтайна. А в канун лета тропа снова привела Мартина Мэя на памятную поляну.
        - И как, понравилось тебе быть чародеем? - вопросила Медб, выходя из тени деревьев.
        В этот раз платье на ней было цвета самой тёмной листвы, а голову украшал венок из дубовых листьев и желудей.
        - И даже очень, - признался разбойник. - Я благодарен тебе за этот дар. Но готов его вернуть, потому что слово моё остаётся прежним.
        - Неужели я настолько не по нраву тебе, что ты откажешься от этой силы? - нахмурилась королева.
        И тогда Мартин Мэй поспешил пояснить:
        - Не в этом дело, прекрасная леди. Ты хороша собой, мудра и могущественна. Нет в тебе ни единого изъяна. Но ты эльф, а я всего лишь человек. Наша жизнь скоротечна, а жизнь разбойника и вовсе не стоит ломаного гроша. Поэтому все дни, которые мне отведены, я хотел бы прожить среди своих друзей, не прячась за твою спину.
        - Со мной твой век станет долгим, сродни эльфийскому, - посулила Медб. - Хвори обойдут тебя стороной. Ты перестанешь стареть и останешься вечно юным. Лишь особое оружие сможет причинить тебе вред. Подумай: разве ты не хочешь оставить мир смертных ради такого дара? Победить саму смерть?
        - Я не боюсь смерти, - ответил Мартин Мэй. - И какой прок в вечной жизни, коли друзья и родные состарятся и умрут на моих глазах?
        - Ты не увидишь этого, - успокоила его королева, - так как будешь уже не с ними. Только подумай: вечная жизнь, без боли, без страданий. Да, ты никогда не сможешь покинуть меня, но чем это плохо? Что такого таит в себе мнимая свобода, что ты раз за разом отказываешься от счастья, которое я предлагаю?
        - Лесные птицы не поют в неволе, - сказал разбойник, и ему понадобилась недюжинная смелость, чтобы выдержать потемневший от гнева взгляд королевы и устоять на ногах, когда внезапный порыв ветра чуть не сбил его с ног.
        - Дар остаётся даром, - процедила Медб сквозь сжатые зубы.
        Казалось, каждое слово её имеет немалый вес и падает в воду, подобно камню, от которого расходятся долгие круги.
        - Испробуй его и приходи ровно через год. Тогда я в третий раз спрошу тебя, хочешь ли ты стать моим рыцарем и принадлежать королеве Благого Двора душой и телом. А пока иди. И помни: мы ещё встретимся.
        И Медб не обманула. Весь следующий год Мартин Мэй ни разу не захворал, мечи врагов не могли причинить ему вреда, а стрелы отскакивали от него, как зачарованные. И даже когда стражникам довелось схватить его, ловкий разбойник чудом сумел избежать виселицы. Он ничуть не изменился за этот год, когда даже у его родного брата уже появилось несколько седых волосков. Люди стали поговаривать, что Мартин Мэй, возможно, и сам сын древнего бога, раз сумел обмануть злодейку-смерть.
        Так продолжалось до следующего Бельтайна. А в канун лета тропа снова привела Мартина Мэя на памятную поляну. Надо сказать, что произошло это незадолго до заката, и солнце ещё не успело спрятаться за окоём.
        Разбойник ожидал увидеть Медб, но в этот момент из-под сени деревьев выступил рыцарь в чёрных одеждах. Лицо его было скрыто под забралом шлема. Сперва Мартин Мэй подумал, что кто-то из его врагов желает сразиться с ним, и обнажил меч, но незнакомец даже не думал нападать.
        - Знаю, зачем ты пришёл сюда, - заявил он. - И, поверь, ты в большой беде.
        - Какое тебе до этого дело? - хмуро спросил разбойник.
        Человек в чёрном покачал головой и сказал так:
        - Многих славных рыцарей заманила в свои сети королева Медб. Но никому из них это не принесло счастья.
        - Искушение велико, - не стал отпираться Мартин Мэй. - Но и я не промах. Ни за что не поддамся на её уговоры!
        - Этого и не надобно, - пояснил чёрный рыцарь. - В тот миг, когда ты так неосмотрительно подтвердил её притязания и испил вина из её чаши, Медб уже получила над тобой власть. Хочешь - не хочешь, а паутина уже крепка, и не хватает лишь последнего узелка.
        - Выходит, её дары и моё слово ничего не значили? - опешил Мартин Мэй.
        Незнакомец кивнул.
        - Эльфы Благого двора обожают играть в игры со смертными и не любят применять силу там, где можно договориться добром. Но и своего не упустят, даже не надейся! Мой срок службы подходит к концу, я скоро покину эти края. Медб, зная о том, давно подыскивает кого-нибудь на моё место. Она желает, чтобы его занял ты, став девятым из двенадцати - рыцарем Сентября. Но, если желаешь, я научу тебя, как избежать этой печальной участи.
        - Зачем тебе помогать мне? - недоверчиво уточнил разбойник. - И что значит, что твоя служба заканчивается? Разве этот срок не равняется вечности?
        - Для обычных смертных так и есть, - подтвердил чёрный рыцарь. - Но я человек лишь наполовину, поэтому наш уговор был заключён всего на сотню лет. Для тебя же никакой поблажки не будет. Помочь же я хочу потому, что лишь самые весомые причины могут заставить человека отказаться от даров Медб. На моей памяти одни соглашались сразу, прельстившись её красотой, другие - после дара магии, третьи - после того, как обрели неуязвимость. Но, как я вижу, ты полон решимости ответить отказом и ныне. Значит, то, что удерживает тебя среди людей, важнее, чем красота и сила. Важнее, чем бессмертие. Это заслуживает уважения. Но я хотел бы понять, что это. Скажи мне - и я научу тебя, как побороть Медб.
        Тогда Мартин Мэй рассмеялся и ответил без утайки:
        - Мне нечего скрывать. Бесспорно, королева весьма хороша собой, а дары её воистину бесценны. Но есть вещи, которые не продаются и не покупаются. Верность моих друзей, любовь моего единственного брата и моя свобода. Я не продал всё это королю людей, когда тот решил, что может распоряжаться моей судьбой, и королева эльфов тоже ничего не получит!
        - Хорошо сказано! - похвалил незнакомец. - Думаю, ты прав: есть в мире вещи, которые не покупаются и не продаются. Теперь послушай, как можно обхитрить Медб.
        И чёрный рыцарь рассказал всё, что знал.
        Когда же он собрался уходить, Мартин Мэй окликнул его и спросил:
        - Скажи: как тебя зовут?
        - К чему тебе моё имя? - удивился рыцарь. - Может, ты хочешь получить надо мной власть, узнав его?
        - Нет, этого мне не нужно. Просто хотел бы знать, кому я буду обязан по гроб жизни. И когда-нибудь отплатить той же монетой.
        - Ты мне ничего не должен. И называть можешь, как тебе заблагорассудится.
        Сказав так, рыцарь Сентября развернулся и зашагал прочь.
        Солнце вскоре зашло, сумерки сгустились, и тут появилась королева.
        - И как, понравилось тебе быть неуязвимым? - вопросила Медб, выходя из тени деревьев.
        В этот раз платье на ней было почти чёрным, как болотная вода, а голову украшал венок из терновника.
        - Очень понравилось, - признался разбойник. - Я благодарен тебе за этот дар. Но готов его вернуть, как и предыдущий, потому что слово моё остаётся прежним.
        - Я дала тебе вечную молодость и бессмертие. Я сделала тебя одним из лучших чародеев среди людей. Почему же ты отвергаешь меня? - Возмущению королевы не было предела. - Откуда тебе знать: вдруг дары, которые я припасла, много лучше тех, что ты уже получил?
        - Об этом я как-то не подумал, - с сомнением сказал Мартин Мэй. - В самом деле, ни разу я не видел от тебя зла. И всё, чем ты наделила меня, пришлось мне по нраву. Но более прочего - то вино, что мне довелось испробовать в нашу первую встречу.
        Медб рассмеялась, лицо её посветлело.
        - Соглашайся, и будешь пить его хоть каждый день, - посулила она.
        - Быть может, стоит начать прямо сейчас? - Мартин Мэй первым шагнул на мост, и брёвна скрипнули под его ногами. - В знак того, что не осталось меж нами недомолвок и затаённой вражды.
        Медб просияла от радости, в её руках появилась серебряная чаша, которая мгновенно наполнилась напитком цвета янтаря. Мартин Мэй отпил глоток и, возвращая чашу, незаметно бросил туда три сухих осенних листка, что дал ему ранее рыцарь Сентября.
        - Испей и ты, - предложил он. - И будь что будет.
        Королева пригубила вино - и в тот же миг всё поняла. Чаша упала из её рук, остатки напитка пролились и впитались в землю, а листья исчезли.
        - Возвращаю глоток за глоток, слово за слово, дар за дар. Сделка разорвана, граница крепка, - быстро произнёс Мартин Мэй, как научил его рыцарь Сентября.
        Королева шагнула к нему, но невидимая преграда не пустила её на мост, заставляя бесноваться от ярости на том берегу ручья.
        - Этот негодяй всё-таки помог тебе! - вскричала она. - Он уже проклят, и ты будь навеки проклят вместе с ним! Оставайся со своей свободой, глупый смертный! Отныне ни одна женщина, которую ты полюбишь, даже не посмотрит в твою сторону. А те, что полюбят тебя, не смогут пробудить ответных чувств в твоём сердце. Проклятие спадёт, лишь когда ты, устав от одиночества, придёшь ко мне сам и будешь умолять о пощаде. Твори свою магию, живи вечно и помни: мы ещё встретимся!
        Сказав так, Медб превратилась в огромную сову, ухнула и улетела прочь.
        Говорят, что и по сей день в её свите нет девятого рыцаря, хотя все прочие сменялись не единожды.
        Говорят, с тех пор лесная ватага больше не видела своего вожака, ибо ушёл он заливать свою тоску добрым элем, да так и не вернулся в родные леса.
        Говорят, в канун Бельтайна опасно пускаться в путь, а лучше вообще не выходить из дома, чтобы не встретить эльфов, так любящих играть в игры со смертными.
        А в Холмогорье с тех пор дурным знаком почитается крик совы. Почему? Нетрудно сказать: не к добру это.
        4.
        Воцарившееся молчание первым нарушил Орсон.
        - Хорошая сказка. - Он улыбнулся. - Немного грустная, но хорошая. Только вот я не п-понял, п-при чём тут п-подменыш и М-мартин? Вы же не хотите сказать?..
        Чистый взгляд, полный недоумения, не обманул барда: он знал, что Орсон обо всём уже догадался. Иначе бы не разволновался до заикания. И зачем он хочет казаться глупее, чем на самом деле? Элмерик, признаться, так и не понимал.
        - О, нет. - Келликейт усмехнулась, но смешок вышел отнюдь не весёлым. - Именно это они и хотят нам сказать, Сонни. Но я по-прежнему не вижу подтверждений - одни только домыслы.
        Она глянула на Брендалин с вызовом:
        - Это всё, что у тебя есть? Если да, то мы зря теряем время.
        - Глупости-то всё это! - На протяжении всего рассказа Розмари мяла пальцами край своего фартука, оставляя на льняной ткани глубокие некрасивые заломы, а сейчас вдруг вскочила как ошпаренная. - Этак-то можно про любого насочинять-то небылиц и крикнуть: вона подменыш, ату его! И потом-то ни правых, ни виноватых не сыщешь. Уж я-то знаю, как это бывает.
        Её щёки раскраснелись, полные губы сжались в тонкую ниточку, а в прищуренных глазах появился недобрый огонь. Элмерик подумал, что, пожалуй, впервые видит Розмари настолько похожей на злющую ведьму, за которую её незаслуженно приняли односельчане. Казалось, ещё немного - и девушка начнёт сыпать проклятиями направо и налево. Барду даже стало немного не по себе.
        - Конечно, не только сказка указывает на это… - Голос Элмерика прозвучал не слишком-то убедительно, и Джерри, воспользовавшись заминкой, тут же встрял:
        - Так. Либо вы оба говорите всё, что знаете, либо я отсюда пошёл. У меня дел прорва, а вы тут сказочками балуетесь…
        - Так вот, я и пытаюсь сказать…
        Элмерику опять не дали закончить - на этот раз его перебила Брендалин. Она не пыталась кричать или спорить: даже наоборот, её голос звучал успокаивающе, как тихая тягучая песня.
        - Я понимаю и разделяю ваше негодование. И сама до конца не верю, но давайте немного порассуждаем вместе. Мартин, конечно, не подменыш в полном смысле. Он человек, но человек необычный. И я почти уверена, что он не тот, за кого себя выдаёт. Кому-нибудь из вас он говорил, что когда-то был рыцарем короля, а после стал лесным разбойником?
        - Мне говорил-то… - Розмари на мгновение задумалась, а потом решительно тряхнула кудрями. - Ну и чё? Тебе разбойников, что ли, в лесах мало-то? Да их на милю по дюжине-то!
        - А то, что Артур Девятый правит всего пять лет и уже прослыл справедливым и мудрым королём. С ним Мартин вряд ли бы поссорился. Выходит, он был рыцарем Артура Восьмого - Благонравного. А того многие укоряли за излишнюю мягкость, так что тоже не сходится. К тому же, если Мартин успел побыть рыцарем при прошлом короле, то во сколько же лет он получил Посвящение? Не рановато ли для мирного времени? Зато если припомнить Артура Седьмого, то тут найдётся всё: и вздорный нрав, и постоянные междоусобицы с вассалами, и сотни историй о несправедливых решениях. Вот только и Мартину тогда не двадцать пять.
        - Опять домыслы! - Келликейт дёрнула плечом, будто отгоняя назойливую муху. Её оковы звякнули, и девушка поморщилась от боли.
        - А как же проклятие? - Брендалин шагнула ближе. - В сказке оно точно такое же, как у Мартина. Или вы думаете, королева Медб других проклятий не знает и раздаёт всем одинаковые?
        Джерри хохотнул:
        - Не, ну а вдруг? Может, училась плохо. А вообще, совпадения всякие бывают. Хотя тут ты права: проклятие заставляет призадуматься…
        - А почему бы не пойти и не спросить у М-мартина п-прямо? - предложил Орсон, но от него дружно отмахнулись.
        Великан хотел ещё что-то возразить, но Келликейт молча взяла его под руку, вынуждая сесть рядом с собой.
        - Так он тебе и скажет правду! - Элмерик понял, что пытается говорить так, будто малого ребёнка утешает, и осёкся; неискренняя улыбка вмиг сошла с его губ.
        - Эй, рыжий! - Джерри хлопнул его по плечу. - А что, если ты на него просто посмотришь? Ну, этим своим особенным взглядом! У тебя ведь уже стало получаться?
        Элмерик хотел шикнуть, чтобы тот закрыл рот, но было уже поздно - все взгляды обратились к нему. Келликейт подняла бровь, Орсон вытаращился в немом восхищении, а Розмари приоткрыла рот.
        - И ты мне не сказал? - Брендалин с улыбкой коснулась его плеча, но Элмерик разглядел затаённую обиду в её взгляде.
        Впрочем, повод был: они же обещали быть честными друг с другом.
        - Он преувеличивает. - Элмерик невольно отступил на шаг. - У меня редко получается. Да и без толку всё это: если наш подменыш не эльф под личиной, то истинным взглядом ничего дельного не рассмотришь. Но это и не нужно. Я более чем уверен, что сказка про нашего Мартина - ни про кого другого. Помните, я говорил вам, что Мартин беседовал на конюшне с каким-то полуэльфом? Так вот, того звали Сентябрь. Выходит, я своими глазами видел рыцаря Сентября.
        Взоры присутствовавших снова обратились к барду.
        - А чего сразу не сказал? - вдруг напустился на него Джеримэйн. - Мы тут головы ломаем, а он - смотрите-ка - о самой главной улике молчит! Слушай, ты просто дурак или, может, тоже в сговоре с эльфами?
        - Да ты мне всё это время слова сказать не давал! - огрызнулся бард.
        - А ну помолчите оба! - Келликейт сказала это совсем негромко, но её в голосе была такая твёрдость, что, казалось, даже птицы за окном - и те притихли. - Элмерик, расскажи нам ещё раз всё, что тебе известно. Только в этот раз, пожалуйста, со всеми подробностями.
        Бард вздохнул и вновь изложил Соколятам всё, что видел на конюшне в одну из ночей после Мабона. С каждым его словом лица приятелей становились всё мрачнее.
        - Говоришь, это он поджёг дуб дикой магией? - Джеримэйн даже не попытался скрыть зависть. - Во даёт!
        - По-моему, теперь всё ясно как день. - Брендалин положила книгу на стол, а сама опустилась на лавку. - Вам так не кажется?
        Элмерик заметил, что у неё от волнения дрожат пальцы.
        - Да, пожалуй. - Джерри прислонился к стене, сплетая руки на груди. - Погано-то как! Ненавижу крыс… Что делать будем?
        - А я-то ему верила… - Розмари шмыгнула носом. - Ну как же так-то?
        На неё было жалко смотреть: девушка едва не плакала. Элмерик хотел бы найти слова утешения, но, увы, не сумел придумать ни одного. Он ведь и сам чувствовал себя преданным. До последнего надеялся, что поступкам Мартина можно будет найти иное объяснение. Но сказка расставила всё по местам.
        - Мне страшно… - Брендалин опустила голову; её голос звучал едва слышно. - Это сколько же ему лет? Шесть десятков или больше? Он же, наверное, очень сильный… А вдруг мы не справимся? Может, лучше рассказать учителям?
        - Не бойся, я же с тобой!
        Элмерик встал у неё за спиной, положив руки на хрупкие девичьи плечи. Девушка наклонила голову, приникая щекой к его ладони.
        Признаться, барду и самому было боязно, но рядом с Брендалин он чувствовал себя намного увереннее: словно рыцарь, которому выпала честь защитить прекрасную даму от напасти. В такие дни легче всего презреть собственный страх.
        И вдруг, будто гром среди ясного неба, прозвучало:
        - Знаете, я ухожу… - Орсон рывком поднялся на ноги; половицы под его сапогами жалобно скрипнули, а на столе звякнули тарелки.
        Сейчас он совсем не выглядел привычным недотёпой. Черты лица словно стали жёстче, в голосе прорезался металл, светлые брови сошлись в линию у переносицы. Наверное, именно так и должен был выглядеть истинный наследник лорда Трёх Долин. - Делайте что хотите, но я в этом участвовать не намерен. Я верил Мартину прежде и сохраню эту веру в своём сердце. А те, кто так легко забывает о былой дружбе и благодарности, - хуже любых предателей.
        Размашистым шагом он вышел из гостиной, и никто не посмел остановить его. Мгновением позже вскочила и Келликейт:
        - Я лучше пойду за ним. А то как бы не вышло чего.
        - Ага, бывай! - кивнул ей Джерри. - Останови этого торопыгу, пока дров не наломал! А мы пока тут совет держать будем. Вернёшься - расскажем, к чему пришли. Ну, у кого какие мыслишки есть?
        - Напоминаю: я предлагала пойти к учителям. - Брендалин заглянула Элмерику в глаза, ища поддержки.
        И хотя барду эта затея была не по душе, пришлось вступиться за свою леди:
        - Ну, по крайней мере, это можно хотя бы обсудить…
        Джеримэйн сплюнул на пол и, глядя прямо в глаза Элмерику, процедил сквозь зубы:
        - А в канун Самайна вы тоже будете за чужими спинами прятаться? Она-то девчонка - ей позволительно, - но ты!..
        - Хочешь сказать, что я трус? - Элмерик едва не задохнулся от ярости.
        - А что, разве нет? - Джерри скривил рот в своей раздражающей ухмылочке.
        - Немедленно возьми свои слова обратно! - прошипел бард, сжимая кулаки и делая уверенный шаг вперёд.
        Брендалин попыталась удержать его за рукав, но тщетно.
        Противники сошлись почти вплотную, но Джерри всё равно не отвёл взгляд, а улыбаться стал ещё шире. Казалось, ссоры доставляли ему особенное удовольствие.
        - Давай, докажи, что я не прав! - Он прищурился. - Если сможешь.
        - А ну, вы оба! Хватит!
        Рослая Розмари со всей мочи толкнула уже готового начать драку Элмерика в плечо так, что тот отлетел. Ему пришлось ухватиться за край стола, чтобы удержаться на ногах. Бард хотел было возмутиться, но, встретившись с грозным взглядом Розмари, проглотил всё, что хотел сказать, и сел на лавку. Кто бы мог подумать, что деревенская ведьма окажется настолько сильной! Ей бы воительницей быть, а не чародейкой…
        - А ты-то тоже хорош, Джерри! - напустилась Розмари на второго забияку. - Вечно всех подзуживаешь-то, а сам потом вроде как и ни при чём. Ещё раз скажешь-то такое про девчонок - и я горшок-то глиняный об твою башку дурную разобью! Чтоб знал, кто тут трусит-то!
        Решимость в её глазах не позволяла усомниться: непременно разобьёт. Возможно, даже не только горшок. Джеримэйн ссутулился и отступил, пробормотав себе под нос:
        - И когда же вы все запомните моё имя?.. Достали уже!
        Розмари, пожав плечами, вновь обратилась к Элмерику и Брендалин:
        - А знаете, вообще-то, он прав. Негоже нам чуть что - учителям-то в ножки падать-то и защиты просить. Не зря же мастер Дэррек-то нам ещё вона когда про подменыша рассказал-то. Доверяет, стало быть. А там кто знает: вдруг это испытание какое-то? А мы, не разобравшись-то толком, сразу по кустам-то отсиживаться.
        - Как знаете. - Брендалин поджала губы. - Не хотите - воля ваша. Я спорить не буду. Но если ваш план окажется глупым, не ждите, что я буду участвовать.
        - Какой такой наш план-то? - Розмари почесала в затылке.
        - Встречный. Отвергая, предлагай. - От лица Брендалин отлила краска, черты казались будто выточенными из холодного мрамора. - Хотя да. Что толкового может придумать деревенщина?
        - А вот и могу! - Розмари подбоченилась.
        - Тогда не держи в себе, поделись с нами. - Брендалин стряхнула с юбки несуществующие пылинки и сложила руки на коленях, переплетая пальцы в замок.
        Элмерик сперва думал вмешаться в их перепалку, но, припомнив угрозу глиняного горшка, счёл за лучшее промолчать и пока послушать.
        - Нужно добыть волшебное-то оружие. - Розмари воинственно сверкнула глазами. - Помните, небось, в сказке-то говорилось, что ни обычные мечи, ни стрелы не могли причинить-то вред Мартину Мэю. Значит, тут-то и пригодится необычное-то.
        - И где, позволь спросить, мы его возьмём?
        Брендалин усмехнулась, но Розмари было уже не остановить:
        - Знамо-то где: в хранилище!
        - И ты, конечно, знаешь, как туда попасть?
        Элмерик подумал, что прежние цветочные сравнения - колючая роза и нежная фиалка - устарели и никуда не годятся. Огонь и лёд - две буйные стихи. Вот на что теперь были похожи девушки.
        - Я знаю, - подал голос Джеримэйн из своего угла. - У меня и ключ есть.
        - Откуда? - вытаращился на него Элмерик. - Стащил, что ли?
        - Не твоего ума дело. - Джерри расправил плечи и хрустнул костяшками пальцев. - Никогда не знаешь, что и где может пригодиться. А ты, может, ищешь повод отказаться от вылазки?
        - Эй, я ни от чего пока не отказывался! - Признаться, барду совсем не хотелось вламываться в хранилище оружия, но снова выслушивать обвинения в трусости не хотелось ещё больше. - Я лишь думал предложить свой вариант. Знаете, как ещё можно проверить Мартина? Что, если попробовать истинный взгляд соединить с музыкой? Флейта всегда помогала мне сосредоточиться - значит, и узреть незримое поможет. А если ещё подобрать подходящую случаю мелодию… Можно, наверное, увидеть и личину, и проклятия, и волшебные предметы, если они есть, - любые эльфийские чары.
        - Ты и такое можешь? - ахнула Брендалин, ловя его ладонь.
        Девушка смотрела с таким неподдельным восхищением, что Элмерик приосанился, но всё же признался начистоту:
        - Нет, вообще-то, я пока не пробовал. Но хочу попытаться.
        - А что, неплохая мысль! - В голосе Джеримэйна барду почудилась вполне искренняя похвала, но не успел он удивиться, как недруг продолжил фразу с уже меньшим воодушевлением. - Вот только… хочешь совет?
        - Твой, что ли? - фыркнул бард. - И с каких это пор ты стал разбираться в чаропении?
        Джеримэйн мотнул лохматой головой:
        - Нет, не мой. Думаю, тебе стоит почитать… одну книгу.
        Тут до барда, уже готового дать отпор в ответ на очередную насмешку, дошло, что Джерри вовсе не зубоскалит, а предлагает обратиться за помощью к Эллифлор, пытаясь при этом не нарушить слово, данное леди-призраку.
        - Пожалуй, ты прав. - Элмерик кивнул. - Я непременно почитаю.
        - Медведь в лесу сдох-то… - пробормотала Розмари, разводя руками. - Что за день-то вообще такой, а? Мартин оказывается изменщиком, Джерри и Рик друг с другом соглашаются… Вас всех эльфы подменили-то, что ль?
        - Сама ты эльф! - Джеримэйн беззлобно дёрнул её за косу. - Бесовка болотная!
        - А ну извинись перед девушкой! - Элмерик топнул ногой. - Что же ты за человек такой, а? Прямо как ёж! Что ни скажи - сразу колючки наружу!
        - А ты - банный лист. Отстань уже, а?
        Розмари через силу улыбнулась, поправляя волосы:
        -
        Да, теперь вижу, что не подменили-то…
        5.
        - Я ни за что не выйду! - Голос леди Эллифлор звучал гулко, как со дна бочки. - Не в таком виде! Это совершенно неприлично.
        Элмерик уже битый час пытался убедить призрака показаться, но тщетно. Леди никак не могла пережить, что бард увидел её истинный облик. Элмерик уже готов был поклясться самыми страшными клятвами, что никогда больше не посмотрит истинным взором в её сторону, но все уговоры разбивались об упрямство Эллифлор.
        - Может, сейчас и другие времена, юноша. - Сухой голос призрака был похож на шелест книжных страниц. - Но я к другому привыкла. Леди должна появляться на людях в самом безупречном виде. Даже пылинка на перчатке может стать поводом для пересудов, а маленькое пятнышко - причиной несмываемого позора.
        - Но я никому не сказал, что видел. - Элмерик кусал губы от досады. - И не скажу. Это будет наш секрет. Мы замыслили одно очень опасное дело, и мне бы сейчас пригодился бы ваш совет. Явитесь хотя бы на минутку, очень вас прошу!
        - Это никак невозможно. - Воздух в библиотеке вдруг стал затхлым, как в подземелье. - Нет, нет, и ещё раз нет!
        - Может, мне позвать Джеримэйна? - Бард шагнул поближе к раскрытому окну, но дышать легче не стало. - Он вас не видел и сможет задать вопрос от моего имени.
        - Я его не люблю, - капризно заявила Эллифлор. - Способный юноша, но слишком самонадеянный. И вообще, у меня нет настроения разговаривать с вами обоими. Я огорчена. Смущена. Моя честь задета. Оставьте меня в покое!
        Элмерик вздохнул, невольно размышляя: а была ли леди-призрак такой же несговорчивой и при жизни, или же смерть меняет людей до неузнаваемости? Жаль, спросить было не у кого. Не идти же с этим к мастеру Флориану! А мастер Дэррек - единственный, кто охотно отвечал на все вопросы учеников, - опять, как назло, куда-то уехал с мельницы.
        - Леди Эллифлор, я, кажется, нашёл эльфийского подменыша… - начал бард и замолчал, прислушиваясь.
        Призрак не отзывалась. Впору было подумать, что её вообще здесь нет, но, возможно, тишина была проявлением возникшего любопытства, и Элмерик, переведя дух, продолжил:
        - На самом деле это даже не подменыш по сути. Есть один человек… мы думаем, что он работает на эльфов. Но если он сам не эльф, то истинным зрением это не разглядеть, так ведь?
        Эллифлор по-прежнему молчала. Лишь внезапный порыв ветра, которому просто неоткуда было взяться в библиотеке, перевернул пожелтевшие страницы книги. Воздух вдруг стал колючим и звонким, как зимой.
        - Вот и я так думаю, - приободрился Элмерик, надеясь, что правильно понял призрачную наставницу. - Но есть одна мысль, как можно вывести негодяя на чистую воду… Если, скажем, соединить истинное зрение и мелодические чары. Это ведь возможно? Они совместимы друг с другом?
        Он постоял немного, послушал тишину. Ответа не было, и Элмерик со вздохом направился было к выходу, как вдруг призрачная рука ухватила его за запястье и резко развернула к себе.
        Бард вскрикнул, ожидая увидеть Эллифлор вплотную лицом к лицу, но обнаружил перед собой лишь пустоту и ни следа стеснительного призрака. Оглядевшись, Элмерик понял, в чём дело: леди всё-таки покинула книгу, но теперь пряталась за столом.
        - Так ты чаропевец? - Не давая барду вставить ни слова, она принялась распекать его, крича всё громче и громче. - И почему раньше молчал? Надо было сразу сказать об этом. Подумать только! Утаить такое! И от кого - от меня!!! Что за молодёжь - никакого уважения! И понимания тоже… И как только вас здесь до сих пор держат? Каллахан что, совсем в отчаянии?
        - П-простите, - выдавил из себя Элмерик, заикаясь, почти как Орсон. - Я не думал, что это может быть так важно.
        - Это всё меняет! - Эллифлор поднялась из-за стола в полный рост, и бард поспешно отвёл глаза, хотя видел перед собой лишь красивую, но очень разъярённую женщину. - На чём ты играешь?
        - Чаще всего на флейте.
        - Выходит, слова в чарах ты не используешь, только мелодии?
        - Мне пока и не нужны слова. - Элмерик сверлил взором доски под ногами. - Я не настолько хороший чаропевец - лишь учусь. Когда слова начнут подчиняться мне, буду играть на арфе. Леди, а вы что же, знакомы с чаропением?
        Над ухом раздалось презрительное «пфе».
        - Я ненавижу это твоё чаропение, если хочешь знать. Легкомысленное занятие и недостойное. Хотя… в нынешней ситуации это может оказаться весьма полезным.
        - Так значит, чары всё-таки сочетаются? - Бард попытался было поднять голову, но Эллифлор хлопнула его по макушке одним из свитков; пришлось снова опустить глаза.
        - Даже более чем. Удачное совпадение. Вот ведь повезло Каллахану, а! Небось, он там прыгает от счастья? - Радости в голосе призрака не слышалось вовсе, зато ядом сочилось почти каждое слово. - Да они с тебя должны пылинки сдувать, понимаешь? Хотя ты пока неогранённый алмаз. Тусклый, пыльный, непрозрачный. Но будешь развивать умения - и цены тебе не будет… Если, конечно, не зазнаешься раньше времени.
        - Я не зазнаюсь.
        Элмерик не знал, что и думать. Он перестал отличать искренность от иронии, а ещё чувствовал, что в словах леди Эллифлор слишком много горечи, - почти ощущал этот вкус.
        - А за что вы так ненавидите чаропевцев, леди?
        А вот это было ошибкой. Призрак взвилась, словно её окатили кипятком, с разгону влетела в книгу и оттуда пророкотала:
        - Какая бестактность! А казалось, такой воспитанный юноша… О, как я ошибалась!
        - Простите, леди! - проорал Элмерик прямо в книгу, но та захлопнулась у него перед носом, подняв клубы едкой пыли, от которой немедленно захотелось чихать.
        - Уходите! - донеслось из-под обложки. - Отныне я не желаю вас видеть! Забудьте моё имя и что мы когда-либо встречались!
        Всё это напоминало уличные трагедии, в которых актёры всегда играли нарочито ярко, выкрикивая каждую реплику. Элмерик поморщился.
        - А как же чары? Подменыш? Что мне делать, леди Эллифлор?
        Ответом ему было молчание.
        - Болотные бесы! - в сердцах выругался бард и всё-таки чихнул.
        Он едва удержался, чтобы не схватить книгу и не потрясти ею в воздухе. Остановился лишь потому, что боялся ещё больше всё испортить.
        Толку от разговора с призраком оказалось… призрачно мало. Что ж - значит, придётся всё делать самому, полагаясь на скудные знания о чарах и, может быть, на семейное чутьё Лавернов, потомственных чаропевцев.
        Жаль, что бард пока понятия не имел, с какой стороны подступиться к делу…
        - Что, не везёт сегодня с бабами? - усмехнулся Джеримэйн, всё это время торчавший под дверью библиотеки.
        Странно, но в его голосе слышалось больше сочувствия, чем издёвки.
        - Отстань! - Бард прикрыл за собой дверь и прислонился спиной к бревенчатой стене: общение с призраком будто высосало из него все силы.
        Слово «бабы», сказанное в отношении леди, его весьма покоробило, только вот Элмерику сейчас было не до выяснений.
        А Джерри не унимался:
        - Я всё слышал. И как наша шипастая роза велела тебе отвалить. И как леди Эллифлор орала. А твоя фиалка, между прочим, вообще под лестницей сидит и рыдает. Её-то ты чем обидел?
        - Брендалин плачет? - вскинулся бард.
        Джеримэйн, наверное, пожал бы плечами, как всегда. Но этого жеста Элмерик дожидаться не стал. Откуда только силы взялись? Только что он еле держался на ногах, но в следующий миг сорвался и бросился вниз по ступенькам, едва не покатившись кувырком. Уже внизу он чудом успел ухватиться за шаткие перила и лишь поэтому устоял. Сердце колотилось как бешеное. Неужели кто-то посмел обидеть Брендалин, пока его не было рядом? За собой Элмерик никакой вины не помнил, поэтому сперва собирался утешить девушку и лишь потом - потолковать с её обидчиком, кем бы он ни был.
        Джерри не обманул: бард нашёл плакавшую Брендалин у чёрного входа под лестницей. Рыданий и всхлипов из укрытия не доносилось, но по дрожанию её плеч всё было ясно без слов. Девушка сидела обхватив колени, уткнувшись в них лицом, и комкала в руках шёлковый платок, насквозь промокший от слёз.
        Когда Элмерик осторожно коснулся её волос, Брендалин вздрогнула, не поднимая головы.
        - Это я, - поспешил уточнить бард. - Что случилось?
        Как и многие мужчины, он совершенно не знал, как утешить плачущую женщину, и боялся сделать только хуже. К тому же Брендалин слыла девушкой рассудительной и мудрой - Элмерик был уверен, что та ни за что не стала бы реветь из-за пустяков.
        - Тебя кто-то обидел? - Он присел на корточки, силясь заглянуть ей в лицо. - Только скажи, кто это, и я ему задам!
        - Себе задай, - тихо, но довольно зло ответила Брендалин.
        Теперь Элмерик вообще перестал что-либо понимать. Он поскрёб в затылке, опустился рядом на ступеньку и попытался приобнять Брендалин за плечи, но та ловко увернулась от объятий.
        - Что я сделал не так? - упавшим голосом спросил Элмерик, мысленно готовясь со всем соглашаться, признавать вину и ругать себя последними словами, лишь бы его фиалковая леди снова улыбнулась.
        - Он ещё спрашивает! - Девушка всё-таки подняла голову.
        Даже в полумраке, царившем под лестницей, на её щеках были заметны мокрые дорожки от слёз, а заплаканные глаза светились праведным гневом. И даже в таком виде она была прекрасна.
        - Но я не понимаю… - выдохнул Элмерик, невольно любуясь её красотой.
        - Значит, ты бесчувственный и толстокожий. - Брендалин снова спрятала лицо в юбках.
        - Это потому, что тебе не сразу поверили про Мартина? - Бард ослабил шнуровку на вороте своей рубашки. - Я не поддержал тебя? Или поддержал, но слишком поздно? И тебе пришлось оправдываться?..
        - Ты верно заметил про недоверие. - Брендалин помедлила, будто решая, стоит ли продолжать. - Дело вообще не в Мартине. Я была готова к тому, что они не поверят. Но ты! Как ты мог утаить от меня свои способности, да ещё и такие важные?! Я думала, мы всё друг другу рассказываем. И всегда делилась своими успехами и неудачами с тем зельем. И вдруг выясняется, что ты от меня всё это время скрывал истинное зрение. Даже Джеримэйн знал, а я - нет! Выходит, он тебе теперь друг, а я, видимо, никто.
        - Да нет же! - Элмерик взмахнул руками так рьяно, что чуть не свалился со ступеньки. - Джерри мне вовсе не друг! И я собирался сказать тебе, просто… я дал слово, понимаешь.
        - Мне ты тоже давал слово. - Брендалин говорила спокойно, но в каждом её слове чувствовалась горечь. - Будь осторожнее, Элмерик! Или ты не помнишь легенды о героях, нарушающих клятвы? Одна с другой вступают в противоречие - и всё, сказке конец. Учти это на будущее, когда решишь обзавестись новыми зароками.
        - Да… я всё понял. - Элмерик опустил глаза; чувство вины обручем сдавило грудь. - Ты простишь меня?
        - Может быть. - Девушка вздохнула. - Но не сейчас.
        Бард взъерошил руками и без того встрёпанные кудри. Ему совсем не хотелось, чтобы беседа закончилась на такой невесёлой ноте, но сказать в своё оправдание было нечего. Это всё Джерри виноват, негодяй! Ну кто его за язык тянул-то?
        Не дожидаясь, пока девушка попросит его уйти, Элмерик, повинуясь порыву, достал из-за пояса флейту и приложил её к губам. Первые звуки мелодии заставили Брендалин вздрогнуть и ещё крепче вцепиться в платок. Но с каждой новой трелью она всё больше успокаивалась: напряжённые плечи расслабились, кулаки разжались, и ощущение перетянутой струны, которая вот-вот лопнет, ушло.
        Элмерик попытался вложить в эту музыку то, что не смог сказать вслух, - все свои чувства.
        - Красивая мелодия, - тихо сказала Брендалин, когда он перестал играть. - Это чары?
        - Ну, немного… - Элмерик отнял флейту от губ и улыбнулся. - Это чтобы тебя утешить. Иногда музыка говорит лучше любых слов.
        Он не стал рассказывать девушке, что обычно в семье Лаверн эти чары (с небольшими изменениями) использовались, чтобы успокоить не в меру расшалившееся дитя, и назывались «колыбелью ветра». Брендалин могла бы решить, что Элмерик относится к ней как к ребёнку, а это было не так.
        - Ты всё ещё злишься на меня? - спросил он, когда тишина совсем уже затянулась.
        - Очень! - Брендалин нахмурилась. - И буду ещё какое-то время. Но недолго. На тебя невозможно долго злиться…
        - Я не хотел тебя обидеть. - Элмерик взял её за руку, в который раз поражаясь, до чего же хрупкая и изящная у девушки ладонь. - Будь моя воля - никакой тайны бы не было. Но так захотела наставница, и, поверь, у неё на то есть причины.
        Брендалин руку не отняла и, казалось, внимала его речам вполне благосклонно. Обрадованный бард продолжил:
        - Разумеется, Джерри тоже должен был молчать. Не знаю, случайно ли он сболтнул или намеренно… но нам всем сейчас угрожает серьёзная опасность, а для защиты все средства хороши.
        - Но теперь-то ты расскажешь мне правду?
        Элмерик опустил голову:
        - Прости, я всё ещё связан словом. И, хотя мы с наставницей сегодня поссорились…
        - Поссорились? - перебила его Брендалин, поднимая брови. - Но почему?
        Бард вздохнул:
        - Наверное, она встала не с той ноги, если так можно выразиться. У неё вообще тот ещё характер. Поэтому мы не учимся, а топчемся на месте.
        Брендалин сжала его руку и приникла виском к плечу барда.
        - Не переживай, всё образуется. Ты справишься. Мы все справимся.
        Кажется, она больше не злилась. Элмерик улыбнулся и решил, что всё-таки может кое-что рассказать, не нарушая данную клятву.
        - Знаешь, я пока не слишком хорош в истинном зрении. По правде говоря, у меня всего-то один раз и получилось. Я подумал, что заклинание можно усилить при помощи музыкальных чар, но без наставницы результат может оказаться непредсказуемым…
        Брендалин задумчиво водила пальцем по его ладони, но, услышав последние слова, вновь замерла, выпрямив спину.
        - Может, лучше не рисковать? - выдохнула она. - Вдруг эти чары как-нибудь повлияют на тебя? Да и зачем они нужны, если причастность Мартина к эльфийскому заговору уже очевидна? Ты же сам говорил про рыцаря Сентября - какие ещё нужны доказательства?
        Элмерик мотнул головой.
        - Я не верю, что Мартин мог пойти на это по своей воле. Не хочу верить, понимаешь… А вдруг на нём какое-то заклятие подчинения? Он ведь всегда помогал нам, и наш долг - не оставить его в беде.
        - Может, ты и прав… - Девушка убрала непослушную прядь с его лица. - Он с самого начала показался мне милым. Не хочется верить, что Мартин - негодяй, обманувший всех нас.
        - Ах, значит, милым! - наполовину в шутку, наполовину всерьёз вскинулся Элмерик.
        - Не ревнуй, глупый! - Брендалин, улыбаясь, щёлкнула его по носу.
        - Я ни капельки не ревную. - Элмерик прищурился. - У меня ведь нет повода?
        - Конечно нет. - Девушка накрыла его руку своей.
        В этот миг Элмерик подумал, что, кажется, переборщил с успокаивающими чарами: от былой обиды Брендалин и следа не осталось. Не то чтобы бард был против, но… на будущее, пожалуй, злоупотреблять «колыбелью ветра» не стоило. Нечестно это.
        - Я боюсь за тебя, - призналась Брендалин, опуская ресницы. - Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Может, не будешь лезть в это дело, а? Пускай Джерри разбирается.
        - Я не стану отсиживаться, пока другие рискуют головой! - Бард сперва вскричал, но вовремя одумался и, выдохнув, заговорил уже более спокойно: - Не бойся, милая. Я тоже непрост и кое-что умею.
        - Но Мартин умеет намного больше, если, конечно, вся эта история с Медб - правда. Ты понимаешь, что мы по сравнению с ним - что твои щенята против взрослого медведя? И если не придумаем какую-нибудь хитрость, то непременно проиграем.
        - Поэтому ты хотела всё рассказать учителям?
        Девушка кивнула и ещё теснее приникла к нему.
        - Мне страшно, и я не стыжусь это признавать. И я бы рассказала - даже в обход вас. Но мастер Дэррек сейчас в отъезде, мастер Флориан по обыкновению затворничает, а доверять мастеру Патрику… я бы не стала.
        Элмерик выпрямился так резко, что ударился головой о свод лестницы.
        - Но почему? Разве он не твой любимый учитель? - Он скрипнул зубами, потирая макушку.
        - Я тут вспомнила кое-что. - Брендалин понизила голос до едва различимого шёпота. - Когда мы все только приехали на мельницу, он встретил нас и представился полным именем: Патрик Мэй. Понимаешь, Мэй!
        - Ну и что? Это один из самых больших кланов Холмогорья. Они могут быть настолько дальними родичами, что это не имеет никакого значения.
        - Хорошо, если так. - Девушка нахмурилась, не желая соглашаться. - Но я слышала, что горные кланы ставят кровное родство превыше вассальных клятв и супружеских обетов. Если мастер Патрик в родстве с Мартином, почему они скрыли это? Почему его назвали одним именем, как низкорождённого?
        - Или как преступника. Его же могли изгнать из клана. - Элмерик обнял её, крепче прижимая к себе.
        - Но тогда мастер Патрик не стал бы ему помогать - разве нет?
        Элмерик пожал плечами: дела горных кланов прежде мало его волновали.
        - Я запуталась и не понимаю, кому вообще сейчас можно верить. - Брендалин всхлипнула.
        - Мне - можно. Я рядом, и я - на твоей стороне.
        Она благодарно коснулась губами его щеки.
        - Знаю. Прости. Порой я злюсь и обижаюсь, или говорю резкие слова. Но я тебе верю, и всегда верила. С момента, как мы впервые увиделись здесь, на мельнице. Помнишь?
        Лицо Элмерика озарила счастливая улыбка - конечно, он помнил. Брендалин произнесла слова, которые он давно мечтал услышать. На душе сразу стало легко и спокойно, а в сердце поселилась уверенность, что у них всё получится. Любые трудности и преграды нипочём, когда идёшь рука об руку с любимым человеком.
        - Знаешь… - Он решил начать издалека. - Я тут недавно подумал…
        - О чём же?
        Брендалин лукаво изогнула бровь. Неужели догадалась?
        Элмерик прокашлялся, чтобы добавить в голос звучности:
        - Обо всём: о тебе, о нас… Я хочу написать письмо домой. И ещё одно отправить твоему дяде. Наши семьи примерно равны по положению - значит, препятствий возникнуть не должно…
        Голос всё-таки подвёл его и дрогнул на последних словах.
        - К чему ты клонишь? - Брендалин улыбнулась одними уголками губ.
        Конечно, она всё понимала. Но правила приличия предписывали девушкам изображать изумление в такие важные моменты.
        - Я говорю о помолвке, - выпалил бард и, краснея, добавил: - если ты не против, конечно… О свадьбе, пожалуй, ещё рановато говорить. Но я хочу, чтобы ты знала: мои намерения самые серьёзные.
        От волнения у него вспотели ладони, щёки горели огнём, а сердце колотилось, как бешеное. Элмерик подумал, что лучше было бы сделать предложение, уже имея разрешение семьи. Тогда он мог бы вручить девушке фамильное кольцо, которое, как он надеялся, ему пришлют из дома. Но упускать подходящий момент - увольте! Когда он ещё потом осмелится?
        Брендалин, отстранившись, заглянула в его лицо. Её и без того бледные скулы, казалось, побелели ещё больше. Элмерик увидел тень колебания в бездонных фиалковых глазах и невольно вздрогнул: а ну как откажет? Он сжал зубы и затаил дыхание. Воздуха очень быстро стало не хватать. Казалось, прошла целая вечность. В тот миг, когда он уже собрался было сделать вдох и обратить всё сказанное в шутку, девушка шепнула:
        - Ладно, я согласна, но при одном условии.
        От нахлынувшего облегчения Элмерик чуть не расплакался. Слава богам, что только «чуть»!
        - Что за условие?
        - Мы отправимся гулять, и ты сыграешь мне на арфе. Я давно не слышала, как ты поёшь.
        Бард с облегчением рассмеялся:
        - Тогда приглашаю мою леди на прогулку в честь нашей помолвки!
        Он запоздало вспомнил, что в таких случаях принято становиться на колено перед дамой, и даже попытался это сделать, но затёкшие ступни подвели - Элмерик едва удержался на ногах, нелепо взмахнув руками в воздухе.
        Он покраснел.
        - Прости… я глупо, наверное, выгляжу?
        - Не глупее, чем обычно. - Брендалин вложила ладонь в его руку. - Идём уже! Оставим все церемонии на потом, когда ты получишь ответы на ещё не написанные письма.
        - Главный ответ я уже получил. Мне ведь не послышалось? Скажи это ещё раз!
        - Я согласна, - повторила девушка; в её в глазах плясали озорные искорки. - Мне кажется, наши судьбы давным-давно связаны. Поэтому знай: если ты вдруг передумаешь, я очень сильно рассержусь на тебя, Элмерик Лаверн!
        - Да никогда!
        Она хотела ещё что-то сказать, но бард не оставил ей такой возможности. Повинуясь порыву, он коснулся губами губ своей наречённой - сперва осторожно, потом немного настойчивее… Когда спустя пару мгновений они всё же опомнились и разорвали поцелуй, сердце Элмерика пело от счастья.
        - Я уже знаю, что сыграю для тебя, - признался бард, едва они вышли из дома. - В день нашей встречи я решил сочинить балладу в твою честь. И вот наконец-то дописал.
        - О, я польщена! - Брендалин поклонилась ему.
        Они спустились по склону холма, перешли вброд ручей и устроились на поляне между двух вековых дубов, росших вдалеке от дороги. Там легко было скрыться от чужих любопытных взглядов. Сквозь желтеющую осеннюю листву пробивалось солнце, и оттого казалось, что всё вокруг - поле, деревья, трава под ногами и даже само небо - залито светлым эльфийским золотом. Таким же золотом сияли и волосы Брендалин. Сейчас она была ещё прекраснее, чем обычно.
        Кажется, даже вездесущие младшие фейри, вечно норовившие сунуть свой нос куда не следует, решили оставить в покое двух влюблённых. Ветер стих, ни одна травинка не пошевелилась, и ни единого листка не упало с дерева, пока Элмерик пел свою балладу:
        «На пламя, что притягивает взгляд, смотреть издалека не так уж страшно, но сотни мотыльков в огне сгорят, летя на свет так слепо и отважно. Любовь согреет или обожжёт? Увы, не угадаешь наперёд».
        Когда-то он написал эти строки, едва надеясь на взаимность. Теперь же в сердце крепла уверенность, что именно с этой девушкой он хотел бы разделить жизнь. И пусть старики говорят, что первая любовь недолговечна, как мартовский снег, Элмерик знал: иногда и мудрые ошибаются.
        «Зимой приходят злые холода, сбивает с ног промозглый стылый ветер. Но в небесах горит твоя звезда - она мне путь среди снегов осветит. Моя душа то плачет, то поёт… А я изведал и огонь, и лёд».
        На склоне холма Брендалин нарвала букетик диких фиалок. Те должны были давно отцвести, но почему-то запоздали. Лето закончилось, природа увядала, но Элмерику грядущая зима была не страшна.
        Звуки арфы лились, будто медовое вино в праздничную чашу, и каждая струна пела о счастье, которое не под силу вынести одному человеку. Зато вдвоём нести эту ношу было удивительно легко и сладко…
        «Однажды не сумею промолчать, хотя сказать “люблю” бывает трудно. Отказ разит, как лезвие меча, а сердце ждёт и хочет верить в чудо. Но до огня и льда нам дела нет, когда любовь рождается на свет».
        Брендалин, раскрыв рот, ловила каждое его слово, глаза её опять увлажнились, но эти слёзы вызывала не скорбь. Последний отзвук струн стих, и Элмерик смущённо улыбнулся.
        - Какая красивая песня!.. - выдохнула девушка. - Знаешь, мне никто раньше не посвящал баллад.
        - Это большое упущение. - Бард положил руку на изгиб арфы. - Но я рад, что был первым.
        Брендалин откинулась спиной на ствол векового дуба.
        - Скажи: ты правда веришь, что любовь способна преодолеть любые преграды? Порой дорога к счастью терниста…
        - Конечно верю. - Элмерик вздрогнул. - А что?
        Его обеспокоила грусть, промелькнувшая в глазах девушки. Это было всего лишь мгновение, но он успел заметить. Потом её взгляд вновь потеплел.
        - Нет, ничего. Просто пообещай мне ещё одно…
        - Да всё что угодно! - Элмерик встал и шагнул к ней.
        - Между нами больше не должно быть никаких секретов, хорошо? - Брендалин протянула ему цветок и склонила голову.
        - Клянусь! - Бард осторожно вставил фиалку девушке в волосы, нежно приподнял её голову за подбородок и заглянул прямо в сияющие глаза. - Но это не касается всех прежних клятв.
        - Конечно. - Девушка поправила стебелёк за ухом. - И ещё… это даже не обещание, а просьба. Если решишь когда-нибудь посмотреть на меня этим своим истинным взглядом, скажи заранее. Женщины не очень любят, когда кто-то хочет увидеть их такими как есть, без прикрас. А жизнь на мельнице учит нас всяким маленьким хитростям, чтобы, даже работая на кухне или убирая конюшню, выглядеть как настоящая леди.
        - Понимаю. - Элмерик поднёс её ладонь к губам. - У меня уже был неприятный случай с одной дамой… Обещаю, что не повторю эту ошибку.
        Кожа на руке Брендалин была гладкой, как шёлк. Конечно, тут не обошлось без чар - это любому понятно. Невозможно собирать травы, давить едкий сок, нарезaть коренья, помешивать кипящее варево в котле и при этом остаться белоручкой.
        - Благодарю, мой рыцарь! Обещаю: я щедро награжу тебя.
        Элмерик потянулся за поцелуем, но Брендалин, смеясь, оттолкнула его.
        Она раскинула руки в стороны, подставляя лицо лучам осеннего солнца, и закружилась, сбивая рукавами сухие листья. Льняные пряди выбились из тугих кос и рассыпались по плечам.
        -
        С
        ыграй мне её ещё раз, бард!
        - Смех Брендалин был похож на перезвон фейских колокольчиков. - Свою самую лучшую песню!
        6.
        Если накануне заснуть совсем под утро, то можно запросто проспать всё на свете, даже громкий звон колокола.
        Когда Элмерик открыл глаза, солнце стояло уже высоко, и на стенах плясали неровные тени от листьев росшего за окном клёна. Бард резко сел на постели, в ужасе понимая, что, кажется, не успел уже не только на завтрак, но и на учёбу.
        - Чё ты подпрыгиваешь, как умалишённый? - пробурчал Джерримэйн из своего угла, с шелестом переворачивая страницу книги.
        Элмерик протёр заспанные глаза и огляделся.
        Джерри, казалось, никуда не торопился. Он лежал на кровати прямо поверх покрывала и читал потрёпанный определитель трав и растений. Больше в комнате никого не было. Постель Мартина была заправлена, а его самого и след простыл. Как, впрочем, и Орсона.
        - Сколько времени? - хриплым со сна голосом уточнил бард.
        - Два часа пополудни.
        Получалось, что Элмерик проспал не только завтрак, но и обед. Вот что значит вернуться под утро! Но он ни о чём не жалел - эту ночь они провели вдвоём с Брендалин, впервые гуляя под луной почти до самого рассвета. Говорили о будущем, мечтали, целовались, держались за руки… Теперь даже вредный мастер Патрик был им не указ. Они ведь, считай, уже помолвлены.
        Романтические мысли так некстати нарушило громкое урчание в животе. К счастью, у Элмерика были припасены орехи, которые он однажды собрал в лесу и припрятал до лучших времён. Пары горстей вполне хватит, чтобы продержаться до ужина.
        - А почему ты не на занятиях? - Бард вылез из-под одеяла.
        - Да их отменили, пока ты дрых. - Джерримэйн зевнул. - Мастер Патрик уехал куда-то. Вдруг. Ни с того ни с сего. Когда вернётся, не сказал. Велел заниматься самостоятельно. Вот я тут и занимался, пока ты не подскочил как ошпаренный.
        - А чего не разбудили? - Элмерик натянул рубаху; та была мятой и всё ещё влажной от утренней росы.
        Джерри пожал плечами:
        - А зачем? Спи себе, пока спится. Сегодня ночью нам предстоит дельце.
        - Какое ещё дельце? - не понял Элмерик.
        Джерримэйн закатил глаза:
        - Вот башка твоя дырявая! В хранилище пойдём! Мастера Патрика как раз нет, мастер Дэррек тоже уехал. Удобнее случая и не придумаешь.
        - Да, пожалуй… - Бард потянулся так, что в спине аж хрустнуло. - А где Мартин?
        - Они вместе с Орсоном ушли. И скатертью дорожка! - Джерри фыркнул. - Знаешь, думаю, твой земляк что-то всё-таки чует. Ведёт себя слишком тихо, даже с умными советами не лезет. А может, здоровяк просто не удержал язык за зубами.
        - Вот это нехорошо… - Сапог, который Элмерик пытался натянуть на ногу, выскользнул из вмиг вспотевших ладоней. - А вдруг он будет следить за нами? Подстережёт у хранилища с оружием - что тогда?
        - Не суетись раньше времени, - скривился Джерри, снова утыкаясь носом в книгу. - Откуда ему знать, если мы сами только-только решили? Орсону невдомёк, когда мы пойдём. А чтобы не проследил, попросим у Розмари какой-нибудь сонной травки. Ведьма она или кто? Пусть помогает.
        - Ой, обо мне, что ли, говорите-то? - Из-за двери хихикнули и только потом постучали. - Можно я войду-то?
        - Можно, - разрешил Джерри. - У нас, правда, рыжий только глаза разлепил. Но штаны уже надел. А ещё мгновение назад был без штанов. Но ты опоздала.
        - Ишь, остряк выискался… - прошипел Элмерик, прожигая Джеримэйна негодующим взглядом. - Дались тебе мои штаны!
        - Я просто завидую. Мои-то все в заплатках, а твои ещё крепкие! - хохотнул Джерри. - Давай меняться, а?
        Элмерик отмахнулся, а переступившая порог комнаты Розмари снова хихикнула, прикрыв рукой рот:
        - Ой, а скоро ещё Келликейт заглянет-то!
        - И что мы должны по этому случаю сделать? - пробурчал бард.
        - Снять штаны? - услужливо подсказал Джерри, за что немедленно получил подзатыльник от Розмари.
        Что странно, этот умник даже не возмутился. Только глянул на девушку пристально, и вдруг хлопнул себя по колену:
        - Ух ты, да у тебя же новая причёска! - Он выждал ещё немного и, хрюкнув, добавил: - Прямо как у Брендалин.
        А вот это оказалось явно лишним, потому что просиявшая было девушка вмиг поджала губы и процедила:
        - И вовсе-то не такая же, а совсем другая-то! Ой, можно подумать-то, кроме неё, никто косы вокруг головы не носит-то…
        - Тебе идёт, - встрял Элмерик, незаметно погрозив Джерри кулаком. - И ты права: вы с Брендалин вообще не похожи.
        Тут он не покривил душой. Фиалковая леди заплетала аккуратные тугие косы - волосок к волоску, - её льняные пряди всегда лежали вокруг головы ровной короной. У Розмари же волосы были мягкими, как пух: так и норовили растрепаться, хоть причёсывай, хоть нет.
        - А что у нас сегодня на ужин? - Джеримэйн захлопнул книгу и сел. - Я уже проголодался.
        - Будешь дразниться-то - и ничего тебе не будет! - Розмари упёрла руки в бока. - Ни каши с тыквой, ни пирога с мясом и луком.
        - А ты можешь положить сон-траву в одну из порций? - Джерри понизил голос до шёпота.
        Девушка только фыркнула:
        - Бессонница одолела-то? Бедненький!
        - Тише ты! - Джеримэйн поморщился и дёрнул её за рукав, усаживая рядом с собой на кровать. - Нам нужно, чтобы эльфийский соглядатай хорошо поспал этой ночью.
        - О-о-о… А-а-а как его сон-трава не возьмёт-то? - Розмари в задумчивости закусила кончик косы. - Эльфы-то, говорят, сонным чарам не податливы, и…
        - Мартин не эльф, - перебил её Элмерик. - Ну, вроде как. И трава - это просто трава, а не чары. Заснёт как миленький!
        - Но он и не совсем человек. - Джеримэйн нервно забарабанил пальцами по деревянному подоконнику. - Шутка ли - столько лет на свете прожить и не состариться! Кто знает, чем ещё его там Медб одарила?..
        В коридоре послышался шум шагов, и все мигом замолчали, прислушиваясь, но тут звякнула цепь, и в следующий миг раздался осторожный стук в дверь.
        - Это я, - снаружи послышался звонкий голос Келликейт.
        - Ну заходи, - по-хозяйски разрешил Джерри, закидывая ногу на ногу.
        Элмерику всё ещё не нравилось, что тот командует, но бард счёл за лучшее пока промолчать и потянулся за свёртком, где хранились орехи. Он всегда ещё больше хотел есть, когда нервничал.
        - Не орите! Вас аж от лестницы слышно. - Келликейт присела на кровать Орсона и расправила юбки; её остриженные волосы скрывал уже ставший привычным капюшон с пелериной.
        - Это не мы орём, это у тебя слух, как у кошки. - Джеримэйн улыбнулся, блеснув зубами. - Но раз уж ты всё слышала, есть что сказать по существу?
        - Мак, - едва слышно шепнула Келликейт. - На эльфов и их избранников не действует ничто, кроме мака. Неужели не слышали, что древний народ любит гулять в полях среди алых цветов и пить маковую росу с их лепестков? Она их и опьяняет, и успокаивает.
        Судя по вытянувшемуся лицу, Джерри ещё мгновение назад и понятия не имел о действии мака на эльфов. Но его удивление быстро сменилось решимостью.
        - Ладно, пускай будет маковая настойка. Розмари, сможешь?
        Элмерик подавился орехом.
        - Нет, всё-таки с каких пор именно ты решаешь, кто и что будет делать? Не много ли ты на себя берёшь?
        Джеримэйн глянул свысока и забарабанил пальцами по подоконнику ещё чаще.
        - А кому ж ещё решать, как не мне? Вы зелёные, и не знаете, как такие дела проворачиваются, а у меня - опыт.
        - Опыт у него, а! - Розмари наклонилась и подняла с пола несколько скорлупок, оброненных Элмериком. - Что за опыт-то?
        - Ты глупая или притворяешься? - Джеримэйн стукнул кулаком о стену, испачкав руку в белой извести. - Я, если хочешь знать, в шайке самого Рори Длинной Бороды два года подвизался! Знаю, о чём говорю.
        Воцарилась тишина, которую первым осмелился нарушить Элмерик. Он медленно отложил в сторону опустевший свёрток из-под орехов и процедил сквозь зубы:
        - А, так вот, значит, где ты этих бандитских замашек набрался! И про комедиантов, выходит, не врал - действительно, пробовал. Но лучше бы врал…
        Банда Рори Длинной Бороды была печально известна среди музыкантов и уличных актёров тем, что колесила по городам и весям, притворяясь бродячим балаганом. Самое удивительное - что среди людей Рори действительно встречались сносные комедианты. А ещё - жонглёр булавами, пара акробатов, канатоходец и даже один дрессировщик с ручным медведем. Приезжая в селение, они честно показывали одно-два представления, попутно подмечая, кто из зрителей больше всех сорит деньгами. Пока зеваки глазели на действо, по толпе шныряли ловкие мальчишки, срезавшие кошельки у богатеев. А в урочную ночь труппа покидала город, попутно ограбив пару лавок или сведя самых добрых лошадей. Из-за таких тёмных личностей страдала репутация честных лицедеев, поэтому любое упоминание о Рори и его банде вызывало у членов гильдии бродячих актёров и музыкантов нервную дрожь. Ох, не зря Элмерику этот Джерри сразу не понравился! Мутный он тип.
        - И чем же ты занимался у старины Рори под крылышком? - Бард нахмурился и невольно сжал кулаки.
        Обидные слова сами просились на язык, и Элмерику приходилось прилагать множество усилий, чтобы не сказать Джерри в лицо всё, что он о нём думает. До поры.
        - Да так… - Новоявленный бандит неопределённо махнул рукой. - Всем понемногу. Эх, славное было времечко…
        - А что же ушёл, раз всё так хорошо было? - с ласковой улыбкой поинтересовался Элмерик.
        От ответа Джерри сейчас зависело очень многое. Например, расквасить ему нос сразу или всё-таки чуть погодя?
        - Не ушёл, а сбежал, - скривившись, поправил его Джеримэйн. - И прибился к Соколам. Потому что тут Рори и его дружки точно до меня не дотянутся.
        - Неужто ты у них спёр-то что-нибудь, а? - Розмари ахнула, приложив ладони к щекам.
        Похоже, бандитское прошлое приятеля её ничуть не смущало, и его внезапные откровения девушка слушала, едва ли не раскрыв от восторга рот.
        - Ничё я не спёр. - Джерри вздохнул, нервно теребя отросшую чёлку. - Просто досталось мне кое-что ценное. Так, по счастливой случайности. А они об этом прознали и сказали: мол, не по понятиям это. Спёр - не спёр, а добычей делиться надобно. Велели всё продать, а денежки отдать старшому. Ну и себе оставить десяток золотых на красивую жизнь. Напьёшься, сказали, пряного эля так, что смотреть на него больше не сможешь. Только мне тот эль ни к чему. Одно дело - добыча, и совсем другое - подарок. Нету такого понятия, чтобы подарки отбирать. Потому и сбежал. Думал, пересижу у Соколов, а потом дам дёру дальше на юг. Но вроде прижился тут - не хочу больше бегать.
        - Твои книги? - Келликейт шаркнула носком туфли по дощатому полу. - Они хотели, чтобы ты их продал, да?
        Джеримэйн кивнул.
        - Мне их подарили. Всё по-честному. То есть сперва я их действительно хотел украсть, но всё пошло не так. Кто ж знал, что этот маг вдруг помирать соберётся ни с того ни с сего? А Рори с дружками тогда решили, что это я его укокошил.
        - А ты, выходит, вообще ни при чём? - Элмерик медленно поднялся с кровати; под его сапогами скрипнули половицы. - Они негодяи, а ты - невинная жертва! Книги у немощного старика красть - действительно, что тут такого? А кошельки ты у скольких зевак срезал? И в грабежах, небось, участвовал без зазрения совести?
        - Эй ты, полегче! - Джерри вмиг вскочил, зыркнул гневно и вздёрнул острый подбородок. - Я ничего плохого тому старику не сделал. Клянусь пеплом и вереском, если хочешь. Да он даже при смерти мог бы одним словом обратить меня в горстку праха. Но не стал. Поговорили мы просто. Ему очень не хотелось умирать в одиночестве… Всё сына вспоминал. Не плакал, нет, но губы дрожали… А потом сказал, что я могу забрать книги, если немного рядом побуду. Говорил, что дорогу я дурную выбрал, и среди лиходеев мне не место. Да я и сам к тому моменту уже понял, что с Рори каши не сваришь. Потому и пообещал, что уйду из банды, - и слово сдержал, как видишь. Но отступаться от прошлого тоже не буду: что было, то было. Потому и говорю, что опыта в воровском ремесле у меня поболе, чем у вас. Стало быть, я и поведу вас на дело.
        - Остынь, Рик! Джерри, сядь!
        Элмерик не понял, когда Келликейт успела оказаться у него за спиной, и вздрогнул, едва узкая ладонь коснулась его плеча. Вот же ловкая бестия! Ни половицей не скрипнула, ни даже цепью на руках не звякнула. Одно слово - кошка.
        - Может, не будешь лезть не в своё дело? - Бард повёл плечом, силясь стряхнуть чужую руку, но девушка лишь сильнее сжала ткань его рубахи:
        - У каждого из нас есть что скрывать. И пускай не любым из прошлых поступков мы можем гордиться, но здесь у нас общая судьба и общее дело.
        - Ага, мы Соколы, помнишь, небось, а? - Розмари тоже встала, почти загородив Джерри собой. - И враг у нас один-то на всех…
        Элмерик скрипнул зубами, но всё же отступил. С размаху он рухнул обратно в кровать так, что доски затрещали, и глухо пробурчал:
        - Только пусть этот негодяй больше не упоминает при мне о Рори Длинной Бороде и прочих своих дружках. А не то я за себя не отвечаю…
        - Они мне не дружки! - заорал Джеримэйн, но, увидев, как бард снова привстаёт, прокашлялся, сел и заговорил совсем о другом: - Так, на чём мы остановились? Роз?
        - Я подмешаю маковую настойку в пирог-то, - кивнула девушка. - Мартин его очень любит-то, так что наверняка съест-то кусочек-другой, а то и поболе. Только я никак в толк-то не возьму: а вы-то как? Не будете пирог мой есть?
        - Обойдёмся и кашей - небось не оголодаем! - Джерри поковырялся пальцем в зубах.
        - А не будет ли это слишком подозрительно? - Элмерик почесал в затылке. - Я бы, например, насторожился.
        - Могу попробовать сделать отвод глаз. - Келликейт по привычке подняла руку, как на уроке, но, опомнившись, тут же опустила её.
        Теперь девушка устроилась рядом с Элмериком - видимо, боялась, что тот снова помчится убивать Джерри.
        - А ты умеешь, что ли? - Розмари опять раскрыла рот. - А научишь меня, а? Я-то пробовала, только вот не получалось-то ничегошеньки.
        - Это потому, что ты чистокровный человек. - Келликейт пожала плечами. - Вот была бы в тебе хоть толика эльфийской крови - тогда бы и ты сумела.
        - Как работает это заклятие? - Джеримэйн подался вперёд, избегая при этом смотреть на Элмерика. - И главное, можно ли от него защититься?
        - Ха, так я тебе и сказала!
        - Я же не просто так спрашиваю, - Джерри надул губы, - а для общего дела! Вдруг Мартин обереги какие-то носит? Или знает тайное слово, чтобы твой отвод не подействовал?
        Келликейт поёрзала на кровати и с видимой неохотой принялась пояснять:
        - Эльфийский отвод глаз - это тебе не обычная иллюзия. Он работает совсем иначе. Чтобы, скажем, смотреть сквозь морок, нужно сначала заподозрить, что кто-то его навёл. И использовать истинное зрение. А когда эльфы смертных за нос водят, ты будешь смотреть на что угодно, но только не туда, куда надо. Так что тайное слово тут не поможет. Чтобы от этого оградиться, можно рубаху вывернуть и надеть наизнанку. Или левый сапог с правым поменять местами, - тогда чары ослабнут. Но вряд ли Мартину придёт в голову делать это за ужином.
        - И что, это прям на всех-всех действует-то? - Розмари от волнения смяла в руках передник и шмыгнула носом.
        Келликейт вздохнула:
        - Нет, конечно. Мои чары не подействуют на высших эльфов, потому что моя мать была из младших фейри. Но Мартин - человек. Значит, шансы есть.
        - Тогда решено. - Джеримэйн хлопнул в ладоши. - Маковый пирог будет под заклинанием - он его отведает и крепко заснёт. А мы тем временем направимся к хранилищу: я, ты, Розмари и Рик.
        - А как же Брендалин? Ты забыл о ней! - возмутился Элмерик.
        - Она сказала, что наши планы ей не по душе. Да и слишком уж она нежная, чтобы по подвалам лазать. Захочет помочь - пускай последит за Орсоном. Кстати, Келликейт, ты с ним поговорила? Он не станет нам мешать?
        - Ни мешать, ни помогать. - Девушка развела руками. - Орсон ужасно зол на всех, и мне стоило больших усилий убедить его ничего не говорить Мартину. Но дольше пары дней он не продержится, будьте уверены.
        - Дольше нам и не надо. - Джеримэйн оставил в покое свою чёлку и принялся теребить шнуровку на рубашке. - Если всё пройдёт как надо, мы как раз управимся к полнолунию. И, когда приедет Каллахан О`Ши, сдадим ему предателя тёпленьким. Вот только бы оружие добыть посильнее. Длинный кинжал, наверное. Или лучше меч? Кто из вас владеет мечом?
        Оказалось, что никто. Девушки никогда прежде не держали в руках ничего острее кухонного ножа или серпа для срезания лекарственных трав. Сам Джерри пытался обучаться фехтованию у кого-то из лицедеев в труппе Рори, но не сильно преуспел, а Элмерик, как положено хорошему музыканту, всегда берёг руки. Боевой отряд из них получался бесполезный.
        - Мда. - Джеримэйн хрустнул костяшками пальцев. - И чё делать тогда?
        Элмерик хотел было позлорадствовать, что мистер-умник, кажется, зашёл в тупик, но прикусил язык, потому что предложить взамен было нечего.
        Всеобщее уныние развеяла Розмари:
        - А помните, небось, что мастер Патрик говорил-то? Волшебное оружие само решает-то, кого слушаться, и в руку идёт. Найдём, стало быть, такое, которое отзовётся-то и кого-то из нас выберет. А дальше-то всё само сделается.
        - Да! - Джерри просиял, вскакивая с кровати. - Молодец, Роз!
        Он так разволновался, что больше не мог усидеть на месте и теперь расхаживал по комнате взад-вперёд, чем ещё больше раздражал Элмерика.
        - Мы будем пробовать всё оружие подряд! - Джеримэйн вышагивал важно, как журавль. - Только чтобы не все одновременно руками хватали, а по очереди. А то мало ли какие на древних клинках могут быть проклятия! Я буду брать первым, а вы смотрите в оба.
        - Ишь, смельчак выискался! - буркнул Элмерик.
        Сперва он решил, что самонадеянный Джерри просто хочет оказаться первым, кого выберет зачарованный клинок. Но потом одумался: очерёдность тут ничего не решала. Поэтому, когда Джеримэйн с ядовитой усмешкой переспросил, не желает ли господин бард в таком случае возложить эту почётную обязанность на себя, Элмерик мотнул головой и отрывисто бросил:
        - Делай как знаешь…
        Всё дальнейшее он слушал уже вполуха. Бард никак не мог смириться с мыслью, что всё это время делил кров и пищу с человеком из банды Рори. Узнай об этом мастера в гильдии бродячих актёров и музыкантов - те не стали бы разбирать виноватых и правых. Элмерику запросто могли запретить участвовать в песенных состязаниях или выступать в трактирах, заключивших союз с гильдией. По указу Олли-счастливчика - главного у менестрелей - каждый, кому стало известно, где прячется Рори или кто-то из его людей, должен был немедленно донести.
        Но Джеримэйн поклялся, что покинул банду и возвращаться туда не собирается. Что делать в таком случае, в указе Олли не значилось, и Элмерик то загорался праведным гневом, то вспоминал, что Джерри, несмотря на весь его дурной характер, в общем-то, не совсем пропащий человек. Ему нельзя было отказать в смелости и решительности, а ещё - в редком умении говорить вслух всё, что он думает, без обиняков. Он и Розмари помог, когда та попала в беду. И свёл Элмерика с леди Эллифлор, хотя мог бы просто промолчать…
        Бард подумал, что прежде, чем что-то делать, хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться. С кем-то, кто способен взглянуть на дело со стороны. Хоть с той же Брендалин - уж ей-то точно ни к чему блюсти указы чужой гильдии. Тем более она так и так заметит, что с Элмериком творится что-то неладное, - начнёт расспрашивать… А он обещал, что больше не будет никаких тайн, и слово собирался сдержать.
        Чем дольше бард размышлял о Рори, тем неприятнее ему становилось находиться с Джерри в одной комнате. И даже воздух стал казаться затхлым. Поэтому, как только они закончили обсуждать ночные планы, Элмерик накинул на плечи куртку и, ни слова не говоря, вышел за дверь.
        В это время дня Брендалин обычно занималась огородом, где росли лекарственные травы, и бард очень надеялся найти её там.
        7.
        На улице было довольно свежо. Осень раскрасила зелёные холмы щедрыми мазками золота и багрянца; опавшие листья укрыли протоптанные дорожки, их шорох успокаивал, а буйство красок радовало взгляд. Дождя не было уже второй день, но в воздухе висела туманная дымка, а тяжёлые тучи, медленно собиравшиеся вдалеке, сулили непогоду. В саду пахло влажной землёй, забродившими яблоками и прелой травой.
        По сравнению со вчерашним днём, на улице сильно похолодало, и изо рта вырывался пар. Элмерик подумал, что к вечеру, возможно, пойдёт снег, который, конечно же, растает с рассветом, - ну какой ещё может быть снег в октябре? Зиму в этом году обещали суровую, но не настолько же!
        Пока же можно было наслаждаться робкими лучами солнца, проглядывавшего сквозь прорехи облаков, любоваться разноцветными кронами деревьев, крошить сапогами тонкий ледок на невысохших лужах и полной грудью вдыхать морозно-осеннюю свежесть.
        Бард уже почти успокоился после стычки с Джерри, когда нежданное зрелище пробудило в душе новую волну негодования. Он едва не подавился холодным воздухом, чувствуя, как прямо от сердца расходится жар, от которого вмиг вспотели ладони, а щёки полыхнули алым. Прямо у изгороди, давно потемневшей от времени и дождей, Элмерик увидел Брендалин с букетом ярких кленовых листьев в руках. Девушка зябко куталась в чужой плед, и Элмерик сразу узнал эту жёлто-зелёную клетку - как было не узнать? Бард сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони.
        Рядом с Брендалин, расслабленно прислонившись к той же изгороди, стоял Мартин в лёгкой рубахе и тунике из тёмно-зелёного сукна - казалось, ему никакой холод был нипочём. Его заплетённые в косу волосы украшал одинокий золотистый листок, а на губах играла мечтательная улыбка. Они о чём-то беседовали, склонившись друг к другу так близко, что почти соприкасались плечами. Смотрелось это весьма двусмысленно, и если бы Брендалин не хмурилась, вслушиваясь в речи собеседника, Элмерик не знал бы, что и подумать.
        Размашистым шагом бард направился прямо к ним, заранее готовясь к неприятному разговору. Он не перестал хмуриться, даже когда Мартин встретил его сияющей улыбкой:
        - О, а вот и Элмерик! Мы как раз вспоминали о тебе. Хороший сегодня день, правда?
        - Пару мгновений назад я думал, что да, - буркнул бард, подходя ближе. - Теперь не уверен.
        - Дурное настроение? - Мартин вздохнул так, будто и впрямь огорчился. - Наверное, оттого, что погода меняется…
        Бард сжал челюсти так, что скрипнули зубы, и процедил:
        - Прости, но я хотел бы поговорить со своей невестой. Ты не оставишь нас?
        Ему хотелось сказать совсем другое. Выложить всё, что накипело. Спросить, какого беса Мартин тут вообще забыл. Зачем любезничает с чужой девушкой, будто нарочно хочет позлить? Поинтересоваться, кто такой Сентябрь, - и посмотреть, как он будет выкручиваться…
        Их дружба закончилась: Элмерик понимал, что перед ним стоит совсем чужой человек, которого он никогда не знал. Не стоило обманываться: участливая улыбка и чистый взгляд с самого начала были лживыми, как и всё прочее. Одно слово - подменыш.
        Элмерику захотелось сплюнуть на землю, но он сдержался, мысленно напомнив себе, что Мартин не должен ничего заподозрить. Пусть лучше пеняет на перемену погоды.
        - Невестой?! Так вы помолвлены? - Брови Мартина поползли вверх, а улыбка стала ещё шире.
        Он мельком глянул на Брендалин, а потом снова уставился на барда. Кажется, на этот раз его удивление было вполне искренним, но Элмерик заметил: к этому чувству примешивалось что-то ещё. То ли неодобрение, то ли ревность. Нечто такое, что Мартин пытался скрыть за напускной радостью. Улыбался во весь рот, а сам держал камень за пазухой. Вот только Элмерик был уже не так наивен, как прежде…
        -
        Надеюсь, у тебя нет возражений?
        - Голос барда прозвучал неожиданно хрипло и сухо.
        - С чего бы мне возражать? - Мартин вмиг перестал улыбаться. - Решили пожениться - дело ваше. Примите мои поздравления.
        Его безразличие выглядело насквозь фальшивым, и Элмерик едва не рассмеялся. О боги, ну кого он хочет обмануть?! Забыл, что разговаривает с чаропевцем - пусть и начинающим? Те, кому подвластна магия слова, хорошо понимали чувства других людей, и это часто выручало барда в былых странствиях. Он почти всегда знал, с кем можно договориться, где получится заработать, а где лучше даже не расчехлять арфу. И сейчас он тоже был уверен: Мартин не тот, за кого себя выдаёт.
        Бард сухо поблагодарил за поздравление, сплёл руки на груди и глянул исподлобья. Мартин хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой:
        - Ладно, я пойду, пожалуй… Брендалин, можешь пока оставить плед себе. Потом отдашь.
        - Не нужно, - еле слышно отозвалась девушка. - Я уже согрелась, благодарю.
        Путаясь в складках, она сняла плед и протянула Мартину. Тот широким уверенным жестом перебросил его через руку и невпопад добавил:
        - Полнолуние уже через четыре дня… Как же быстро летит время!
        - И что с того? - Элмерик насупился. - При чём тут это вообще?
        Мартин пожал плечами.
        - Да так, к слову пришлось. На полнолуние приедут мастер Каллахан и остальные учителя. Осталось совсем чуть-чуть подождать, и многие вещи станут понятнее.
        - Мне уже и так всё понятно, - с нажимом выдал бард.
        Мартин явно хотел возразить, но осёкся на полуслове:
        - Ладно, тогда не буду утомлять вас своим обществом.
        Он зашагал в сторону дома.
        Не удержавшись, Элмерик прикрыл один глаз и попробовал посмотреть Мартину вслед, как учила леди Эллифлор. На удивление, в этот раз истинное зрение далось ему довольно легко. Вот только пользы было немного: бард не увидел ни спрятанных острых ушей, ни особой ауры, присущей эльфам. Зато где-то на уровне лопаток виднелось тёмное пятно с неровными очертаниями, от которого веяло леденящим холодом, тяжестью непосильной ноши и такой глубокой печалью, что Элмерик едва не задохнулся от чувства утраты - чужого, но такого яркого и оглушающего, что оно казалось почти своим. По спине пробежали мурашки, на глаза навернулись слёзы, и барду вдруг захотелось взвыть. Похоже, это и было то самое проклятие, о котором говорил Мартин.
        Элмерик никак не мог проверить, есть ли на бывшем приятеле чары, подавляющие волю, хотя всё больше сомневался, что Мартин не ведает, что творит. Всё он ведает. И играет по своим правилам. Жаль, бард пока не придумал, как переделать мелодию, чтобы подменыш выдал себя. Тогда правила игры можно было бы изменить. Но без помощи леди Эллифлор у него ничего не получалось.
        Когда Мартин свернул за угол и исчез из виду, Брендалин вздохнула с облегчением. Элмерик моргнул, потом открыл сразу оба глаза и взглянул на свою возлюбленную уже самым обычным зрением.
        - Чего он от тебя хотел?
        Девушка не ответила. Она смотрела в сторону, и бард не мог видеть её лица. Лишь отметил, что Брендалин дёрнула плечом, руки её слегка дрожали, кожа покрылась мурашками от холода, а дыхание стало похожим на тщетно сдерживаемые всхлипы.
        - Он обидел тебя? - Элмерик уже собрался было бежать за Мартином, но Брендалин поймала его за рукав и уткнулась лбом в плечо.
        - Хорошо, что ты пришёл, - прошептала она. - Мне было очень страшно… Вдвоём. С этим.
        Кленовый букет выпал из её рук, и яркие листья рассыпались под ногами. Бард поспешно снял куртку, накинул её на плечи Брендалин и нежно привлёк девушку к себе.
        - Всё хорошо, родная, я здесь, с тобой. Он к тебе не приставал?
        Брендалин всхлипнула, но снова ничего не ответила. Это лишь упрочило подозрения, и Элмерика снова бросило в жар.
        - Я ему покажу! - сквозь крепко сжатые зубы процедил бард. - Совсем стыд потерял! Надо быть законченным негодяем, чтобы лезть к чужой невесте!
        - Но он же не знал, что я твоя невеста… - Брендалин поёжилась. - И вряд ли он пытался меня соблазнить. Просто обнял по-дружески…
        - Ах, обнял! - Элмерик вцепился в изгородь так крепко, что та аж хрустнула. - Он же обещал мне! Говорил, что я могу быть спокоен. Что он не собирается мешать.
        - Да? Прямо так и говорил?
        Бард расслышал сомнение в голосе Брендалин. В сердцах он пнул рассыпанные листья.
        - Никому нельзя верить.
        - Никому… - эхом повторила девушка.
        Элмерик нежно провёл рукой по её щеке, очертив пальцем охранный знак Соколов, оставленный мастером Патриком.
        - Эй, ну что ты? Главное, что мы есть друг у друга! Хочешь, расскажем всем о нашей помолвке сегодня за ужином? Пускай знают! Нам нечего скрывать. А что наши родные пока не дали согласие - невелика беда! Если придётся, я готов взять тебя в жёны даже вопреки их воле.
        - Правда? - Её скулы порозовели, но в следующий миг девушка опустила взгляд и покачала головой. - Давай всё же не сегодня. Обнародуем нашу помолвку, когда закончится вся эта история с подменышем. Всего каких-то четыре дня осталось. Вот приедет мастер Каллахан - и от него-то точно никто не скроется. А после… Знаешь, я хочу праздник. Со свечами, музыкой и танцами. Я так люблю, когда ты играешь на арфе.
        - Когда мы поженимся, я буду играть для тебя хоть каждый день. И сочинять баллады в твою честь. - Элмерик взял руки Брендалин в свои и поразился, насколько холодны её ладони. Он согрел их дыханием.
        - Ловлю на слове. - Девушка улыбнулась. - Сейчас всем непросто. Но будем утешаться тем, что впереди нас ждёт ещё много дней, полных радости.
        Она положила голову Элмерику на плечо и шепнула:
        - Кстати, а что вы задумали? Вы же что-то решили с Джеримэйном?
        - Ох уж этот Джеримэйн! - Элмерик, вмиг помрачнев, поведал своей возлюбленной всё: о тёмном прошлом своего недруга, о ночных планах, о своих сомнениях. Стихнувшее было негодование снова нахлынуло удушливой волной. Бард говорил и говорил, не в силах остановиться. Брендалин слушала, кивала, ободряюще сжимая его ладонь в своей руке, а когда Элмерик наконец-то замолчал, сказала так:
        - Понимаю: тебе нелегко решиться. Но правила есть правила, разве нет? Джеримэйн мне никогда не нравился. Ты его тоже не любишь, и есть за что. Пускай сейчас он говорит, что исправился, но разве это извиняет все прошлые проступки? Вряд ли его наказание будет суровым - он ведь был мелкой сошкой в банде. Но решать это в любом случае не нам с тобой, а тем, у кого есть такое право.
        Элмерик не нашёлся, что возразить. Пожалуй, Брендалин была права: с чего он решил что имеет право судить? Пусть это делают те, кому по должности положено.
        Вот только оставалось ещё одно «но».
        - Как считаешь: может, мне подождать с оповещением гильдии до Самайна? Всё же Джерри один из Соколов. Нас ждёт серьёзное испытание, где каждый человек будет на счету. А вдруг его заберут раньше, чем откроются Врата? Выстоим ли мы тогда?
        - Не знаю, что тут сказать. - Брендалин пригладила его лёгкие, как пух, волосы. - Ты прав и не прав одновременно. На твоём месте я бы тоже предпочла подождать. Но что, если они сами всё узнают? Тогда тебя накажут за укрывание преступника. Вдруг даже бросят в тюрьму? Тогда мы лишимся вас обоих - и уже точно не справимся с Вратами. И… это, конечно, личное, но я не хотела бы остаться одна сразу после помолвки. Впрочем, решать тебе. Я поддержу в любом случае, как бы всё ни обернулось.
        Признаться, Элмерику даже в голову не приходило, что его могут счесть соучастником. У гильдии повсюду имелись глаза и уши: от бродячих менестрелей и актёров, не знающих границ и свободно бродящих по дорогам мира, ничто не скроется. Рано или поздно о Джеримэйне всё равно узнают. Если уже не узнали. И они непременно придут на мельницу - это вопрос времени. До Самайна или после - в сущности, не важно. Пройдёт Зимняя битва - за ней будет Летняя. Потом снова Зимняя… Колесо года никогда не останавливается, как и необъявленная война.
        Нежелание Элмерика вмешиваться могло стоить Соколам слишком дорого…
        - Пойдём в дом? - Брендалин тронула его за плечо. - У тебя уже губы посинели от холода.
        Бард, опомнившись, кивнул.
        На мельнице полным ходом уже шли приготовления к ужину. Розмари хлопотала на кухне, звякая горшками. На весь дом пахло свежеиспечённым хлебом, капустой и яблоками. Наверняка обещанные пирожки уже поспели. В животе немедленно заурчало, и Элмерик сглотнул слюну. Эх, жаль нельзя стащить парочку до ужина: Розмари за это всегда страшно ругала и била воришек полотенцем.
        Чтобы скрасить ожидание, Элмерик решил не откладывать дело на потом. Так, глядишь, и время пройдёт быстрее.
        Он устроился в комнате для занятий, взял чернильницу, положил перед собой чистый лист бумаги, в задумчивости прикусил кончик гусиного пера (всегда так делал, чтобы приманить вдохновение). А после на одном дыхании написал сразу два важных письма: одно отцу, с которым не общался вот уже почти пять лет, а второе - Оллисдэйру Фелису, также известному как Олли-Счастливчик, нынешнему мастеру гильдии бродячих актёров и музыкантов.
        Старый враг
        1.
        Приметы не обманули: небо потемнело ещё задолго до заката. Ветер сперва усилился, а к ужину и вовсе переменился на северный. Мокрые листья липли к стёклам, ветви стучались в окно, словно просились в дом - в тепло. Дождь очень скоро превратился в мокрый снег, который таял, едва касаясь земли. Пришлось запереть ставни и пожарче растопить камин.
        В трубе что-то свистело и завывало, мельничное колесо угрожающе поскрипывало, а наверху, в комнате мастера Флориана, встревоженно каркал Бран. Свечи на столе то и дело коптили, как ни старайся убирать нагар и поправлять фитиль. Тоже, говорят, плохая примета…
        Едва Элмерик успел об этом подумать, как предчувствия тут же оправдались: Орсон, неловко повернувшись, снёс локтем со стола кружку ягодного киселя, а Брендалин поскользнулась в луже и поранила ногу осколками. Она не стала плакать и даже успокоила гиганта: мол, всё в порядке. Но бард видел, как девушка то и дело морщится, сжимая зубы от боли.
        На этом невезение не закончилось: Мартин наотрез отказался от пирога. Аппетита у него нет, видите ли!
        Розмари вытаращилась на него. Её пухлые пальцы дрогнули, и ложка звякнула о тарелку. Но девушка быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
        - Может, тебе хоть каши положить-то? Вкусная каша-то - пальчики оближешь!
        - Не сомневаюсь. - Мартин вымученно улыбнулся в ответ. - Прости, мне совсем не хочется есть. Обойдусь киселём - он у тебя тоже замечательный. Брендалин, как твоя нога?
        Девушка вздрогнула от неожиданности.
        - Нога? Ах да. Спасибо, уже лучше. Кровь почти остановилась.
        - Может, заживляющие чары?
        - Не надо. - Она отняла от ступни платок, пропитавшийся алым. - Порез пустяковый, не беспокойся.
        Элмерик скрипел зубами от каждой фальшивой улыбки, которыми Соколята щедро обменивались этим вечером. Ему казалось, что воздух в гостиной насквозь пропитан лицемерием, и от этого кусок в горло не лез. Может, Мартин испытывал нечто похожее?
        Бард старался вести себя как ни в чём не бывало, но это было нелегко. Ему пришлось делать вид, что рана любимой девушки ничуть не заботит его, хотя на самом деле Элмерик места себе не находил. Но если бы он проявил заботу, Мартин точно пришёл бы помогать со своей дикой магией - и кто его знает, чего бы наколдовал… Предатель! У барда до сих пор не укладывалось в голове, что дружбы с Мартином у них не было и в помине. Тот просто втирался в доверие и лгал, преследуя свои низменные цели.
        Поневоле начнёшь задумываться: кто ещё из тех, кого считаешь другом, лжёт тебе в лицо и смеётся за спиной? Кто говорит одно, а замышляет совсем другое; уверяет в чистоте помыслов - и тут же пытается соблазнить твою невесту; помогает с учёбой, а сам лишь спит и видит, как бы насолить Соколам - своим давним врагам?
        А вот и ещё один подлец - Джерри. С ним противно даже сидеть за одним столом и делить хлеб. Больше хочется надавать тумаков, чтобы на всю жизнь запомнил.
        Если прежде Джеримэйн просто вызывал неприязнь, то теперь он казался Элмерику средоточием пороков - только насквозь гнилой человек мог связаться с Рори. И из-за таких негодяев страдала репутация честных людей. В дальних поселениях Объединённых Королевств люди до сих пор с опаской относились к бродячим музыкантам, и Элмерик не раз оставался без крыши над головой: те, кого хоть раз ограбили лже-комедианты, боялись даже одинокого мальчишки с арфой.
        Чем больше он думал о Джерри и Мартине, тем сильнее сжимал кулаки. В горле комом встала невысказанная обида. Прежде Элмерик считал, что не умеет ненавидеть, но теперь был не очень в этом уверен. А где-то внутри крутилась ещё одна душная мысль: а сам-то ты тоже хорош, бард! Сидишь, молчишь, блюдо с соленьями передаёшь, смеёшься… и кто тут главный лицемер?
        Элмерик отхлебнул большой глоток сидра. Может, хоть так полегчает?
        Розмари тем временем снова попыталась спасти положение.
        - Может всё-таки съешь кусочек-то? - Она нависла над Мартином. - Пирог-то твой любимый, я точно знаю-то. Старалась, пекла не покладая рук. Ради тебя почитай. Что ж ты не уважишь-то меня совсем?
        Элмерик опасался, что девушка перегнёт палку и Мартин обо всём догадается. Джеримэйн и Келликейт переглянулись: похоже, их одолевали те же мысли.
        - Другим больше достанется, - отмахнулся Мартин.
        - Так никто не хочет-то! - Голос Розмари дрогнул, а глаза наполнились слезами. - Вот как не буду вам больше готовить-то! Видно, моя стряпня вам не по вкусу!
        - Перестань, Роз! Это уже лишнее. Все просто наелись, а до завтра твой великолепный пирог никуда не денется! - Мартин усадил её рядом с собой. - Давай-ка не плачь, а лучше сама поешь и успокойся.
        Он положил на тарелку один из уже отрезанных кусков и придвинул к Розмари. Элмерик заметил, как во взгляде девушки мелькнул ужас, и приготовился к худшему. Сейчас она откажется есть - тут-то всё и раскроется! А им даже на помощь позвать некого: пока мастер Флориан услышит крики и спустится с верхнего этажа, всё уже будет кончено…
        На другом конце стола Джеримэйн сжал в руке нож и подобрался, как кот перед прыжком. Брендалин вцепилась в руку Элмерика. Даже невозмутимая Келликейт затаила дыхание, и только ни о чём не догадывавшийся Орсон продолжил лопать кашу как ни в чём не бывало.
        Розмари тихонько шмыгнула носом, взяла пирог с тарелки и, помедлив всего мгновение, показавшееся барду вечностью, откусила кусок:
        - Дурафки фы! Фегодня вкуфнее-то, когда прям из печи! А зафтра корка уже чёрфтвая-то будет.
        На передник упало немного начинки, но Розмари, не обратив внимания, продолжила жевать.
        - Ладно, уговорила. - Мартин вздохнул. - Попробую я твой пирог. Только совсем чуть-чуть.
        Элмерик едва не выдохнул с облегчением. Дело пошло на лад, и воздух, казалось, перестал искрить от напряжения. Жаль, теперь Розмари тоже заснёт и не сможет участвовать в ночной вылазке, но бард был уверен, что они справятся и втроём.
        Улучив момент, он шепнул Брендалин, чтобы та проследила за Розмари, а в случае непредвиденных осложнений сразу же звала мастера Флориана. А то вдруг маковой настойки окажется слишком много для обычного человека? Брендалин кивнула и ещё сильнее сжала его ладонь.
        А Розмари уже начала тереть глаза и клевать носом.
        - Пойду-ка я. - Вставая, она пошатнулась, но удержалась за край стола. - Смерть как устала-то! Выспаться бы…
        - Хороших снов! - Мартин отправил в рот последний кусочек пирога.
        Сам он выглядел довольно бодро, но ему и досталось меньше, так что Элмерик пока не волновался. Зелье непременно сработает - нужно только набраться терпения и немного подождать.
        Розмари медленно дошла до дверей и споткнулась о порожек. Пальцы впились в косяк, едва не оторвав его от стены. Бард вскочил.
        - Роз, ну что ты? Совсем себя не жалеешь. Давай помогу.
        Брендалин опёрлась на его вторую руку, и Элмерик повёл обеих девушек до спальни, а когда вернулся, то обнаружил в гостиной одного Джеримэйна.
        - Где все? - От дурного предчувствия захватило дух.
        - Орсон нам опять чуть всё не испортил, - вздохнул Джерри. - Он-то про пирог ничегошеньки не знал и умял под шумок аж четыре куска. Даже крошек не осталось. А потом вырубился мордой в стол. И тошнить его стало. В общем, нам втроём его тащить пришлось. Я-то вернулся, а Келликейт в комнате осталась с чудовищем своим. И с Мартином. Ты бы её видел: глаза на мокром месте!
        - Его что, не предупредили? - ахнул Элмерик.
        - Ага, предупредишь такого, а он Мартину сболтнёт! - Джеримэйн вздохнул и дрожащей рукой налил себе ещё сидра.
        - Но четыре куска!
        - Да он здоровенный, как медведь. Ничего с ним не случится - поспит подольше, и всё.
        - Ох… Хорошо, если так.
        Затея, ещё недавно казавшаяся отличной, нравилась Элмерику всё меньше и меньше. Но отступать было уже поздно.
        - Если Келликейт не вернётся, пойдём без неё. - Джеримэйн стукнул кружкой об стол. - Вдвоём. И давай сразу условимся не создавать друг другу… трудностей.
        До Элмерика дошло не сразу. А как только дошло, он тоже потянулся за кувшином. Худшего напарника сложно было пожелать. Если презренный воришка не будет следить за своим языком, дело непременно кончится дракой.
        - Разумнее будет дождаться Келликейт, - сухо заметил бард и почесал нос.
        - Ага, я тоже не хочу идти с тобой, - ничуть не смутившись, улыбнулся Джеримэйн. - Но пойду, если не будет выбора.
        Такой прямоты Элмерик не ожидал. В ответ он фыркнул и отвернулся, втайне надеясь, что судьба окажется к ним благосклонна и Келликейт скоро вернётся. Иначе бард за себя не ручался…
        Колокол давно прозвонил отбой. Пора было отправляться на дело, но Элмерик и Джеримэйн оттягивали неизбежное, пока не стало ясно, что Келликейт не придёт.
        - Интересно, где она застряла? - Бард вытер салфеткой вспотевшие ладони. - Может, сходить посмотреть?
        - Думаю, ничего страшного, иначе бы все уже забегали. - Джерри забарабанил пальцами по столешнице. - У нас с Келликейт был уговор: если вдруг Мартин отрубится не сразу, она будет заговаривать ему зубы всю ночь.
        - И ты мне ничего не сказал!
        - А чё? Что-то изменилось бы?
        Элмерик прикусил язык. Раз уж им придётся идти вдвоём, стоило запастись терпением и тщательно взвешивать каждое слово. И это будет ничуть не проще, чем добыть волшебное оружие.
        Не дождавшись ответа, Джерри резко поднялся со скамьи:
        - Ну, если вопросов больше нет - тогда идём! И постарайся не топать, а то разбудишь весь дом…
        Элмерик снова промолчал, хотя это было непросто.
        Крадучись, они спустились по лестнице, что вела к погребу. Ночную тишь нарушали лишь поскрипывание ступенек под ногами да свист разгулявшегося за окном ветра. Джеримэйн где-то раздобыл ржавый потайной фонарь и теперь освещал им путь, а Элмерика заставил потушить свечу - мол, слишком яркая. Бард послушался, но теперь ему приходилось идти почти на ощупь. На стенах плясали причудливые тени, то и дело принимавшие пугающие очертания. В мыслях Элмерик костерил Джерри распоследними словами: этот «опытный грабитель» (чтоб ему пусто было!) мог бы заранее предупредить про фонари!
        Дверь в погреб оказалась не заперта - за этот подарок, пожалуй, стоило поблагодарить Розмари. Войдя внутрь, Элмерик пожалел, что не взял с собой плед, - кожа вмиг покрылась мурашками. Внизу было ничуть не теплее, чем на улице: земляные стены, укреплённые подпорками из потемневшего дерева, кое-где даже заиндевели. В воздухе пахло торфом, а винный дух смешивался с ароматами солений и маринадов.
        Джеримэйн приоткрыл заслонку на фонаре, и света стало чуть больше. Они прошли между деревянных полок, заставленных бутылями со зреющим рябиновым и сливовым вином, перешагнули через набитые свёклой мешки, обогнули бочки с капустой и мочёными яблоками и остановились у самой дальней стены.
        - Ну и где же тут вход в хранилище? - Элмерик озирался по сторонам.
        - А вот это ты мне скажи! - Фонарь подсвечивал лицо Джеримэйна снизу, отчего тот выглядел весьма зловеще. - У кого тут истинное зрение?
        - Но ты не сказал, что надо будет смотреть… - Бард икнул и осёкся.
        От одной мысли, что заклятие может не сработать, его бросило в жар. Ещё не хватало опозориться перед Джерри! Со свету ведь сживёт насмешками!
        - А ты чё, глаза с собой не взял, что ли? - Соперник явно наслаждался его замешательством.
        Элмерик шумно выдохнул. Чтобы смотреть, нужно сосредоточиться. И перестать дёргаться из-за каждого слова! А ещё лучше - поставить зазнайку на место и успокоиться.
        - С чего ты взял, что здесь вообще есть дверь? Тебе приснилось?
        - Не дрейфь, она где-то тут! Мне, знаешь ли, одна птичка накаркала…
        - Бран, что ли? - Элмерик поскрёб в затылке. - Он, конечно, болтлив, но не до такой же степени, чтобы указывать вору путь в сокровищницу! Ты часом не привираешь, комедиант недоученный?
        Джеримэйн набычился, гневно глянул из-под чёлки и процедил сквозь зубы:
        - Я ходил сюда с мастером Флорианом. Не веришь - у него спроси. Если, конечно, он снизойдёт до ответа… Ты-то для него так, пустое место. Досадное напоминание о безвременно почившей сестрице.
        - А ты, выходит, втёрся в доверие? - оскалился бард. - Интересно, как тебе удалось? Помёт за питомцем убирал? Или ещё что похуже?..
        - Слушай, ты! Сделай милость, заткнись! - Джерри сверкнул глазами. - Завидуй молча!
        Он прислонился к земляной стене и продолжил уже более спокойным голосом:
        - Мы с Орсоном - лучшие в огаме. Вот мастер с каждым отдельно и занимался. Я его любимый ученик, между прочим. В подземелье учили охранные и запечатывающие чары. Так что говорю тебе: дверь точно есть. Чтобы увидеть её, нужно или зелье, или ты. Защиту я сумею снять, только место укажи.
        - Выходит, без меня тебе не справиться, любимый ученик? Ну, ладно, так и быть. - Раздражение уже сменилось азартом, но Элмерик на всякий случай решил добавить: - Я ничего не обещаю, но…
        - Не обещай. Просто возьми и сделай уже!
        - Да хватит мне указывать! - рявкнул бард.
        Он едва сдержался, чтобы не врезать по ухмыляющейся роже, но сейчас им с Джерри нужно было действовать заодно. Никаких признаков скрытой двери Элмерик пока не видел: то ли иллюзия была слишком мощной, то ли он опять что-то делал не так…
        - Соберись, - неожиданно мягко сказал Джеримэйн, положив руку ему на плечо. - Всё получится. Вспомни, что говорила Эллифлор.
        Слова призрачной леди тут же всплыли в памяти: сосредоточиться, успокоить разум. Смотреть не на предмет, а глубже, дальше - за него. И не моргать.
        Стена вдруг потемнела. Каждая крупинка земли, казалось, пришла в движение. Миг - и частицы брызнули в стороны, словно кто-то швырнул Элмерику в лицо горсть нагретого солнцем песка. Он невольно отшатнулся и закрыл глаза, но успел заметить дверь и проорать, указывая рукой вперёд:
        - Вижу! Вон она!
        - Отличная работа! - Джеримэйн со всей дури хлопнул барда по плечу.
        - Эй! Больно же! - огрызнулся Элмерик, но его уже не слушали.
        А похвала - даже из уст заклятого недруга - оказалась неожиданно приятной. Вот может же нормально разговаривать, если хочет!
        Когда бард вытер выступившие от напряжения слёзы, Джерри уже вовсю чертил в воздухе огненные линии - ровные и чёткие, как у самого мастера Флориана. В руке у него был нож - очень похожий на тот, что остался ржаветь в болоте, но всё же немного другой. У этого рукоять была не деревянная, а костяная, с искусной резьбой. И лезвие пошире. Сквозь отверстие на рукояти была продета не жалкая верёвочка, а плетёный кожаный шнур, петлёй обвивавший запястье чародея. Такой сам по себе не порвётся.
        - Где украл? - Элмерик кивнул на нож.
        - Подарок мастера Флориана, - не оборачиваясь, пояснил Джеримэйн. - Не отвлекай меня…
        Бард замолчал, вглядываясь в пылавшие линии и пересекавшие их черты. Не все заклятия были ему знакомы. Похоже, Джерри не врал: в магических изысканиях он продвинулся куда дальше остальных Соколят. Значит, мастер Флориан и впрямь обучал его отдельно от прочих… Элмерик ощутил укол зависти и сам на себя разозлился. Ещё не хватало! У каждого из них есть особые таланты - это мастер Дэррек сказал. Чаропение и истинное зрение ничуть не хуже огама. А в некоторых случаях даже лучше!
        В воздухе раздался сухой щелчок, и Джерри опёрся рукой о стену, часто дыша.
        - Вот и всё. - Он вытер пот со лба.
        Иллюзия развеялась. Перед ними появилась дверь из отполированного дерева, укреплённая железными пластинами, на вид очень тяжёлая.
        - Слушай, а прокопать стену было бы не проще? - запоздало спохватился Элмерик. - Она ведь земляная…
        - Тоже мне, умник выискался! - беззлобно фыркнул Джеримэйн. - Это же хранилище волшебного оружия, а не вина! Ладно, чего тут объяснять! Войдёшь - сам всё увидишь.
        Он вставил отмычки в замочную скважину и дважды провернул их с видимым усилием. Элмерик поморщился.
        - Эй, подсоби-ка! - Джерри упёрся в гладкие доски обеими руками, и барду пришлось сделать то же самое.
        Дверь со скрипом поддалась, прочертив полосу на полу, густо покрытом пылью.
        - Ой, следы останутся! - У барда похолодели ладони. - Убрать бы!
        - Не. - Джерри мотнул головой. - Мастер Флориан так и так заметит. Но лучше бы после того, как мы разберёмся с подменышем.
        - Хочешь сказать, ты полез сюда, зная, что тебе влетит? - Элмерик замер на пороге хранилища. - Да ты чокнутый! Нас же из Соколов выгонят!
        - Уймись, я тебя не сдам! - Джеримэйн оттолкнул его и первым шагнул внутрь, повыше поднимая фонарь. - Рискую только я, понял?
        От витавшей в воздухе пыли хотелось кашлять. Бард, прикрыв рукавом рот и нос, огляделся и сразу понял, почему идея с подкопом не увенчалась бы успехом. Изнутри пол и стены хранилища оказались каменными.
        В остальном же зрелище было… удручающим. Едкая пыль, от которой не было спасения, клочья старой паутины, свисавшие со всех сторон, духота и затхлый запах, низкий давящий потолок, какие-то таинственные шорохи, мерзкий писк, свежие отпечатки крысиных лапок - и ни единого признака несметных богатств, сплошной хлам. Одна надежда на сундуки у дальней стены. Быть может, сокровища там?
        Джеримэйн повесил свой фонарь на крюк в стене и махнул рукой:
        - Иди сюда, чего покажу!
        Элмерик с опаской шагнул вперёд. Его шаги звучали гулко, как в каменном мешке. Он подошёл к Джерри и ахнул: на крепкой деревянной перекладине возвышалось седло, похожее на лошадиное - совсем простое, без украшений, лишь с едва заметным в полумраке тиснёным орнаментом по краю. Вот только даже самому огромному рыцарскому коню оно было бы великовато - туда легко могло поместиться трое-четверо взрослых людей.
        - Это на какого зверя? - шепнул бард, колупая пальцем толстую кожаную отстрочку. - На дракона, что ли?
        - Ага. - Джерри сиял так, будто седло принадлежало ему лично. - Представляешь, какая древность? Наверняка ещё и волшебное! С какими-нибудь усмиряющими чарами. Так-то ни один дракон не позволит себя оседлать по доброй воле - они мало того, что редкие, так ещё и злющие, как шершни! А размером - сам видишь - ого-го какие! Такой раздавит - и не заметит! Может, и хорошо, что они почти вымерли…
        - Да брось… - протянул Элмерик, восхищённо разглядывая хитроумное переплетение ремешков и креплений. - Ты правда не хотел бы взглянуть на живого дракона хоть одним глазком?
        - Пожалуй, хотел бы. Но лучше издалека.
        Элмерик улыбнулся, но не стал упрекать Джерри в трусости. Вместо этого поинтересовался, наклоняясь:
        - Интересно, а где же уздечка?
        - Не знаю. Тут только седло. - Джерри пожал плечами. - Может, в каком-то из ларей? Но нам-то она на кой? Лучше бы меч найти.
        - На той стене целых три - выбирай любой! - Элмерик махнул рукой, словно зазывала в оружейной лавке. - Ещё вон длинный лук со стрелами есть. Хочешь лук?
        - Мне его не натянуть, пожалуй. Тугой слишком. Да и стрелять надо умеючи…
        - А с мечом, думаешь, справишься? - не удержался бард.
        Он и сам не мог оторвать взгляда от одного из клинков. Обоюдоострый, тонкий и не очень длинный, меч казался лёгким, как пёрышко. Он отличался от двух других простотой: обычная кожаная обмотка да несколько чеканных листков на лезвии - вот и вся красота. Но мощная волшебная сила, исходившая от него, чувствовалась даже на расстоянии - аж ладони покалывало. Брать его было боязно. Казалось, клинок не будет рад чужаку. Может, и не поранит сразу, но в руки не дастся.
        Джеримэйн потянулся к тому же мечу, что так впечатлил Элмерика, почти коснулся рукояти и… застыл с протянутой рукой.
        - Добрый клинок. - Он покачал головой. - Добрый, да не наш. Думаю, у него уже есть хозяин.
        - Ты тоже это чувствуешь? - Элмерик перевёл взгляд на другие мечи: брать не хотелось ни один.
        Джерри наконец опустил руку и нахмурился:
        - Мало ли что я чувствую! Мы не уйдём ни с чем. Я возьму тот, белый. У него камешки в рукояти красивые. Сразу видно: волшебные.
        Он потянулся к мечу и снова застыл.
        - Эй, ты чего? - Бард легонько толкнул его под локоть. - Бери уже, раз решил.
        - Мне кажется, будто он на меня смотрит. - Джерри ссутулился, втягивая голову в плечи. - Смотрит и не одобряет. А ещё… крови хочет.
        - Вам вовсе не кажется, юноша! - Знакомый вкрадчивый голос из-за спины заставил Элмерика и Джеримэйна подпрыгнуть от неожиданности.
        Тусклый свет фонаря заслонила чья-то округлая тень.
        - Этот клинок зовётся Соколиный Глаз, и брать его без спроса я бы вам крайне не советовал - можно без пальцев остаться.
        Бард наконец узнал этот голос.
        - Мастер Дэррек… А мы думали, вы в отъезде… - Элмерик покраснел до кончиков ушей, хотя в темноте подвала этого не было видно.
        - Разумеется. Иначе бы вы не полезли в хранилище. - Мастер Дэррек хохотнул, и его смех гулко отразился от каменных сводов.
        Бард вздрогнул и, опустив голову, принялся разглядывать пыльный пол, испещрённый следами крысиных лапок. Сердце стучало, как после долгого забега, а ноги подкашивались. Мда, вляпались они по полной!
        - Я всё сейчас объясню… - уверенным голосом начал Джерри, но наставник оборвал его на полуслове:
        -
        Мы п
        родолжим наверху, господа. Посещение сокровищницы на сегодня
        закончено
        .
        2.
        Пожалуй, ещё никогда в жизни Элмерику не было так стыдно. Он даже сдвинуться с места не мог - будто бы к каждой ноге привязали по тяжеленной гире… Знал ведь, что ничем хорошим это не кончится, но всё равно полез!
        Им стоило остановиться раньше, но задним умом, увы, все крепки. Теперь барду оставалось лишь краснеть и опускать взгляд, изучая мелкие трещинки на дощатом полу. От расстройства он не мог связать даже пары слов, вмиг растеряв всё своё красноречие (а ещё чаропевец, называется!). Элмерика душили слёзы. Сглатывая их, он впивался ногтями себе в ладони, чтобы совсем уж не опозориться, разрыдавшись перед Джерри и мастером Дэрреком. Пыль из сокровищницы осела на одежде, и теперь стоило лишь набрать в грудь воздуха - и бард немедленно заходился в приступе жестокого кашля.
        Джеримэйн, напротив, переминался с ноги на ногу, скрипя досками, вертел головой и болтал без умолку. Он то приглаживал пятернёй волосы, то одёргивал край своей потрёпанной шерстяной туники, то поправлял пряжку на поясе… На его щеках расцветали пунцовые пятна.
        - В общем, это была моя затея. - Он вздохнул. - И вина тоже целиком на мне, отпираться не буду. Мастер Дэррек, вы только Элмерика не наказывайте - он тут ни при чём.
        - Но я… а-ай! - Бард попытался было возразить, но в тот же миг Джерри больно наступил ему на ногу.
        - Выходит, ты хотел только посмотреть на зачарованное оружие? И вовсе не собирался его брать? - Хмурое выражение совершенно не вязалось с обычно добродушным лицом мастера Дэррека. - А Рика взял с собой, чтобы он снял иллюзию?
        - Ага, - вдохновенно врал Джерри, улыбаясь так широко, как только умел. - Этот лопух не знал, куда мы идём. А потом уже я его «на слабо» взял.
        - И зачем вам это?
        - Так скажи я правду, он бы не пошёл. Правда, Рик? - Джерри пихнул барда локтем и сделал страшные глаза: мол, только попробуй не согласиться.
        Элмерик замотал головой и хотел было возразить, но снова зашёлся в приступе мучительного кашля.
        - Я имею в виду, юноша, чем вас так заинтересовали волшебные мечи? - Мастер Дэррек сложил руки на животе. С начищенных пуговиц его жилета даже медные соколы, казалось, смотрели с укоризной.
        - А, это… ну они же волшебные! - У Джеримэйна отлично получалось играть простачка: взгляд тёмных глаз вдруг сделался по-детски наивным. - Говорят, можно и сражаться не уметь, а если клинок тебя выберет и сам в руку прыгнет - сразу непревзойдённым мастером станешь. Я проверить хотел, не брешут ли. Пускай не меч даже - понимаю, много чести, - а вот если бы какой-нибудь кинжальчик завалящий меня выбрал… У меня своего-то оружия никогда не было. Только лук самодельный и ножик, но они не в счёт.
        Мастер Дэррек хмыкнул, но привычная улыбка быстро сошла с его лица.
        - Элмерик, а ты что скажешь? Ты тоже хотел завладеть волшебным оружием?
        Бард кивнул - отпираться было бессмысленно.
        - Ой, а кто бы не хотел? - Джерри снова оттёр Элмерика в сторону. - Да вы любого спросите! Это же мечта!
        - Тут вам не игрушки, молодые люди! Ваша глупость могла стоить вам жизни! - рявкнул Дэррек, и Элмерик невольно отступил на шаг: во взгляде учителя мелькнуло что-то такое, отчего по всему телу пробежали колючие мурашки.
        Бывший воришка состроил честнейшие глаза и приложил руку к груди:
        - Мы больше не будем.
        - Не верю. - Мастер Дэррек усмехнулся. - Непременно будете. Скажите, господин Джеримэйн, вы ещё помните, кто привёл вас к Соколам?
        - Мастер Патрик. А чё?
        - Похоже, он ошибся в вас. Вы не оправдали доверие. И Элмерик тоже.
        - Я уже говорил: он ни в чём не виноват, - отрывисто бросил Джерри, скривившись так, будто у него заболел зуб. - А я, между прочим, от мастера Патрика своего прошлого и не скрывал. Сразу признался, что был вором. Давайте отвечу по всей строгости закона, и больше не будем об этом. Клянусь, если хотите, пеплом и вереском, что дальше мельницы я ваш меч не потащил бы, и вообще собирался его не красть, а лишь взять на время. Но валяйте: выгоняйте, наказывайте - делайте, что хотите.... Мне без разницы.
        - А ты что скажешь? - Элмерик невольно поёжился от пристального взгляда наставника. - Я хотел бы услышать и тебя, а не только твоего говорливого друга.
        Бард проглотил рвавшиеся наружу слова, что Джерри ему никакой не друг, но, откашлявшись, хрипло заговорил совсем о другом:
        - Мы не собирались ничего воровать, это правда! Хотя со стороны…
        - Не повторяй то, что я и так знаю, - перебил мастер Дэррек, нетерпеливо отмахнувшись. - Больше ничего не хочешь добавить?
        - Мне очень стыдно. - Теперь у Элмерика огнём горели не только щёки, но и уши. - Мы хотели защититься от подменыша. Вы же сами сказали, что он прячется среди нас, - помните? А вдруг он нападёт, а мы ничего не сможем сделать? И девушки… Разве они справятся без нашей помощи?
        - Выходит, дело было не только в любопытстве?
        Дэррек встал из-за стола, прошёлся по комнате, шумно шаркая подошвами сапог, бросил ещё один суровый взгляд на притихших Соколят и наконец кивнул сам себе:
        - Так и быть: я не стану сообщать об этом Каллахану. И выгонять вас из отряда тоже не стану. Я даже не скажу девушкам, что вы их умения в грош не ставите. Тоже мне, боевые товарищи! Двое суток на хлебе и воде! И только попробуйте выкинуть ещё что-нибудь - в следующий раз никаких поблажек, ясно?
        - Яснее некуда, мастер! - затараторил Джерри, утирая пот со лба. - Спасибо за вашу доброту!
        - Что до подменыша… не думайте о нём. Приедет Каллахан и разберётся. А то наворотите дел! Это очень опасно.
        Мастер Дэррек вздохнул и опустил плечи. Элмерик только сейчас заметил, что наставник выглядит очень уставшим.
        - Мы просим прощения, - прочистив горло, добавил бард. - Впредь будем лучше думать.
        - Простите нас, ага, - поддакнул Джеримэйн.
        Дэррек прищурился, глядя на них. Его взор всё ещё был суровым, но где-то в глубине зрачков притаилась смешинка, и даже лукавые морщинки возле глаз стали заметнее.
        - Ну наконец-то! - воскликнул он, приглаживая седые окладистые бакенбарды. - Дождался! Кто вас вообще учил так бездарно оправдываться перед старшими?
        Местом заточения стала одна из подвальных комнат, о существовании которой Элмерик даже не подозревал. Оставалось лишь гадать, сколько ещё таких тайн хранит чёрная мельница. Может, и сокровищница у Соколов была не одна? Порой ему казалось, что их новый дом внутри больше, чем снаружи…
        Стены тесной темницы были выложены тем же серым камнем, что и хранилище, а вот пол был обычный - земляной. Под самым потолком виднелось небольшое зарешёченное окно, в которое вряд ли пролез бы кто-нибудь крупнее вороны. Деревянные прутья обвивал буйно разросшийся плющ, а само окно находилось почти вровень с землёй: снизу разглядеть удавалось лишь пучки сухой травы и палые листья. Никакой мебели в комнатке не было и в помине - только большая охапка сена (по счастью, сухого).
        Снаружи уже светало. Лёгкий утренний морозец бодрил, и спать совсем не хотелось. Камни стен покрывал иней, а каждый выдох превращался в пар, заставляя Соколят плотнее кутаться в пледы, которые заботливый мастер Дэррек разрешил прихватить с собой. Он даже не отказал, когда Джеримэйн попросил связку свечей и пару книг, а вот нож и серебряную флейту велел отдать, пообещав, что вернёт позже.
        Мастер Дэррек напутствовал учеников добрым советом провести эти два дня с пользой и вышел. Тяжёлая дверь лязгнула, в замке провернулся ключ, послышались удаляющиеся шаркающие шаги.
        Дождавшись, пока всё стихнет, Джеримэйн облегчённо выдохнул:
        - Уф, дёшево отделались…
        - Вот же влипли! - вымолвил Элмерик почти одновременно с ним.
        Они переглянулись, и Джерри расхохотался:
        - Кажется, мы никогда не согласимся друг с другом. И не смотри на меня с такой кислой миной! Всё могло быть намного хуже.
        - Да, могло. Но это не повод радоваться, - хмуро произнёс бард, пытаясь согреть дыханием замёрзшие ладони. - Мы выйдем отсюда уже перед самым полнолунием!
        - Так боишься пропустить приезд мастера Каллахана? - фыркнул Джерри и зачем-то подёргал плеть плюща, спустившуюся из окна. - Ах, ну да! Ты же так мечтал увидеть живого эльфа! Ничего, успеешь ещё насмотреться!
        - Перестань ёрничать! - Элмерик нахмурился. - Оружие мы так и не добыли. А там девушки одни остались. С Мартином.
        Джерри старался улыбаться, но даже в сумраке темницы было видно, что ему тоже не по себе. Он продолжил обрывать листья с ни в чём не повинного плюща.
        - Там ещё Орсон, не забывай. Он, конечно, дурачок, но если дело дойдёт до драки, сможет скрутить врага в бараний рог. Силища-то у него - дай боги каждому! И мастер Дэррек прав: Келликейт, Роз и Брендалин не какие-нибудь там беспомощные девицы. Они ведьмы, и притом весьма опытные.
        Бард невольно поморщился. Слово «ведьмы» по отношению к Келликейт и Розмари он ещё готов был снести, но Брендалин - уж никак не ведьма! Впрочем, чего он ждал от низкорождённого?
        - Они искусные чародейки. - Последнее слово он произнёс с нажимом, однако Джерри и ухом не повёл. - Но я не хочу оставаться в стороне.
        - Надеюсь, мы выйдем как раз вовремя и поучаствуем в веселье. - Джеримэйн оставил в покое плющ и навзничь плюхнулся в сено. - Пока же можно почитать, раз уж случай выдался.
        Он потянулся за книгой.
        - Веселье? Для тебя это всё игра? - Элмерик вскинул голову.
        Джеримэйн закатил глаза и нарочито шумно выдохнул:
        - Ну что ты к каждому слову цепляешься, а? Ты у нас бард, не я! Мы люди тёмные - красиво говорить не обучены.
        - Ты бываешь серьёзным хоть когда-нибудь? - Элмерик, может, и хотел бы, но не смог промолчать - слишком уж много негодования скопилось в душе. - Хватит уже! Просто признай, что план провалился и мы влипли. Двое суток в холодной темнице, на хлебе и воде! Не зная, что происходит там, наверху! И всё это из-за тебя!
        Бард перестал кричать, когда в лёгких закончился воздух. Он сделал глубокий вдох, и в этот момент Джерри успел встрять:
        - Если все эти дни ты будешь ныть, я не сдержусь и точно тебе врежу! Неженка! - Он фыркнул. - Надо же, хлеб и вода ему не угодили! Ты что, всегда жрал досыта? Мама с папой кормили с ложечки?
        - Я сам зарабатываю на пропитание вот уже пять лет. И честным трудом, заметим! Не то что некоторые…
        - Давай, убеждай себя, что ты лучше других! - Джерри медленно отложил книгу в сторону. - Терпеть не могу таких задавак, как ты!
        - А я ненавижу лгунов и воришек! - выпалил Элмерик, вновь заливаясь краской (теперь уже от гнева).
        Он шагнул ближе, нависая над Джерри.
        - Ой, а ты, конечно, не такой! - Противник задрал голову и хохотнул. - А кто хотел меч из сокровищницы стащить и потом выкручивался перед учителем? Мне кажется, или мы были там вдвоём, господин чистоплюй?
        - Это совсем другое! Во-первых, не стащить, а взять взаймы, пускай и без спросу…
        - Оправдывайся теперь, - прошипел Джеримэйн. Сверкавшие глаза и торчавшие в разные стороны волосы делали его похожим на уличного кота, готового драться не на жизнь, а на смерть.
        - Во-вторых, мои намерения были честными. - Бард снова повысил голос. - Чего не скажешь о тебе!
        - Да что ты вообще знаешь о моих намерениях?!
        Джерри поднялся на ноги, и как раз в этот момент ему в грудь обвиняюще упёрся палец барда.
        - Ты работал на Рори! Этого достаточно.
        - Достаточно для чего? - Джерри снова рассмеялся так, что кадык заходил ходуном. - Рыжий, ты - белка в колесе! Скачешь на месте, но не видишь дальше собственного носа. А, ладно! Ни к чему спорить с дураком.
        - Хватит! - рявкнул Элмерик так грозно, что Джерри невольно попятился. - Думай, что говоришь! Никакого воспитания! Эх, мало вас, низкорождённых, в детстве лупят!..
        Бард никак не ждал, что Джеримэйн, уже почти прижавшийся спиной к каменной кладке, вдруг без предупреждения бросится на него с кулаками. И тем более не ожидал, что у тощего и низкорослого врага получится сбить его с ног подлой, но весьма умелой подсечкой.
        Они покатились по земляному полу, путаясь в пледах и клочьях сена, молотя друг друга изо всех сил.
        Элмерик первым делом попробовал скрутить негодяя и сесть сверху, но тот оказался проворным и вывернулся. Послышался треск рвущейся ткани. Интересно, чьей рубахе не повезло?
        Кто-то в запале сражения уронил кувшин. Вода разилась и впиталась в землю. Бороться в холодной жидкой грязи стало совсем несподручно. Элмерик попытался встать, но сапоги лишь скользнули по глине. Они с Джерри снова покатились по полу, и бард, на мгновение оказавшись сверху, зазевался и пропустил мощный удар в челюсть. В ушах зазвенело. Клацнув зубами, он сплюнул кровь и в отместку приложил противника затылком об пол. Этого оказалось мало: Джерри опять каким-то чудом вывернулся и обеими ногами ударил барда в грудь так, что тот отлетел, едва не врезавшись в стену, и закашлялся, ловя ртом воздух. Зато теперь у него появилось время встать на ноги.
        Улучив удобный момент, Джеримэйн тоже поднялся. Он стоял, пошатываясь и тяжело дыша, - потрёпанный, но решительный. Костяшки на его кулаках были сбиты в кровь, под глазом наливался багровый синяк, на лбу прямо над бровью красовалась глубокая ссадина, а левый рукав грязной рубахи обвис до локтя (так вот чья это рубашка трещала по швам). В прорехе виднелось загоревшее плечо, сплошь покрытое широкими светлыми шрамами.
        Элмерик подозревал, что и сам выглядит ничуть не лучше (но, слава богам, без шрамов). Пылу изрядно поубавилось - слишком уж ныли пальцы и дёргала рассечённая губа. Это значило, что ни на арфе, ни на флейте он в ближайшие дни играть не сможет…
        - Стой! - крикнул он, поднимая руки в примиряющем жесте.
        Джерри сделал ещё пару шагов в его сторону и остановился, утирая со лба выступившую кровь:
        - Чего ещё?
        - Хватит! Так мы ничего не добьёмся.
        - Погоди, ты сдаёшься, что ли? - В глазах Джеримэйна блеснуло торжество.
        - Ну не то чтобы… просто драка только усугубляет наше положение. А разногласия лучше решать словами. И я бы предложил…
        - Сдаёшься? - резко перебил его Джерри, вновь сжимая кулаки. - Отвечай: да или нет?
        - Сдаюсь… - Элмерик достал из кармана платок, приложил его к окровавленной губе и глухо добавил: - Должен же один из нас прислушаться к голосу разума! Кто, если не я?
        - Тогда я хочу, чтобы ты извинился. - Джерри переплёл руки на груди.
        - Это ещё за что? - не понял бард.
        Они, конечно, наговорили друг другу оскорблений, но Элмерику казалось, что Джеримэйн заслуживал и большего.
        - А за то! - Джерри шмыгнул носом. - Нечего говорить, что нас, низкорождённых, били мало! Давай, проси прощения!
        - Я всё равно не стану думать о тебе лучше, - пробурчал Элмерик. - Ты не сделал ничего, чтобы переубедить меня, а сразу набросился. Но если уж тебе так неймётся - ладно. Извини. Однако я говорю это лишь потому, что не хочу продолжать бессмысленную драку.
        - Вот и славно! - Джеримэйн мотнул головой, вытряхивая из спутанных волос солому. - Впредь постарайся не распускать язык про то, чего не знаешь.
        Он выглядел уязвлённым, и Элмерика вдруг запоздало осенило: шрамы! Джерри в прошлом били. И не раз.
        Стало немного совестно. Но глупо было бы извиняться за то, за что вроде как уже извинился.
        - И кто тебя так разукрасил? - Бард ткнул его в плечо. - Воришку поймали, да? Плетей прописали?
        Джеримэйн помедлил с ответом, но всё же процедил сквозь зубы:
        - Нет. Это отец.
        - Ого… Но за что? И чем?
        Элмерик вытаращился на него. Конечно, бард знал, что родители бывают строгими. Некоторые бьют своих отпрысков за любые, даже самые мелкие проступки. А Джерри наверняка с раннего детства был тем ещё негодником. Но чтобы родной отец - и вот так! В умелых палачей поверить было проще.
        - Чем-чем! Да всем, что под руку подвернётся… - Джеримэйн подобрал вымазанный в грязи плед и завернулся в него. - Папаша у меня пьяница запойный. Когда трезвый - ещё ничего. А как нажрётся - лучше держаться подальше.
        - А мать? Почему она тебя не защищала? - Собственная причина ухода из дома теперь казалась Элмерику глупой и незначительной.
        Джеримэйн со вздохом сел на охапку сена, глянул на барда исподлобья и пожал плечами:
        - Она защищала. Пока батя её не прибил.
        - То есть как это - прибил? - не понял Элмерик.
        - А вот так - насмерть. Мне повезло: я хотя бы живым ушёл.
        Бард опустился рядом. Ещё долго он не мог вымолвить ни слова - настолько его потрясло услышанное.
        Джеримэйн истолковал молчание по-своему.
        - Никак жалеешь меня? - Он глядел в пол и катал в руках шарик из липкой глины. - Это ты зря.
        - И в мыслях не было! - Элмерик замотал головой. - Я не понимаю… как такое вообще возможно? Почему вы с матерью просто не ушли от этого пьяницы? Почему не заявили властям?
        - Да всем на это плевать! И куда нам было идти, если мать - сирота безродная? Соседи считали, она должна отцу в ножки кланяться и благодарить, что её замуж взяли такую-сякую, бесприданницу! А бьёт - это ничего. Бьёт - значит любит. -
        Он с размаху швырнул глиняный шарик об стену и добавил:
        - У Рори было лучше, чем дома. Там хотя бы кормили. А если и колотили, то за дело. Тоже поганая жизнь, если подумать. Но другой я не знал, пока не попал сюда. Всё, хватит об этом. Не мешай мне читать.
        Он тщательно вытер руки о штаны и снова взялся за книгу.
        - Л-ладно, - поспешно кивнул Элмерик, отодвигаясь подальше.
        Сухое сено кололось даже сквозь одежду, и бард то и дело почёсывался. Он надеялся, что это именно колючие травинки, а не какие-нибудь насекомые… Хотя те наверняка уже передохли от холода. Есть хотелось - аж живот подвело, - но Элмерик запрещал себе думать о вкуснейшем киселе из яблок и ароматных пирогах. Всего пара дней - уж как-нибудь выживет, не помрёт. Вон, другие и не такое терпели…
        Мысли перескакивали с одного на другое. Он то места себе не находил из-за грядущего полнолуния и посылал проклятия на голову предателя Мартина, то перебирал в памяти встречи с милой Брендалин, и сердце его замирало от нежности, то снова возвращался к мечтам о пирогах и мясе…
        Разбитая губа распухла и нещадно ныла. Пальцы тоже болели. Промыть бы всё это… Сейчас очень пригодилась бы вода, не говоря уже о целебном зелье. Но приходилось терпеть, размазывая глину и кровь платком.
        А нечего было пинать кувшин!
        Элмерик злился, но по большей части на себя. Его ненависть к Джерри - прежде столь яркая - почти сошла на нет. Барду стоило больших усилий признать, что не все упрёки, которыми он наградил недруга, были заслуженными. Пожалуй, не стоило заикаться про «мало лупили», но кто же знал?
        Ужасное детство Джеримэйна никак не оправдывало его делишки с Рори, и всё же бард испытывал сострадание. Но не знал, можно ли тут чем-то помочь, да и захочет ли Джерри, чтобы ему помогали? Убийца заслуживал наказания, но может статься, что наказывать уже и некого: за минувшие годы негодяй запросто мог спиться и помереть в придорожной канаве…
        За этими мыслями Элмерик сам не заметил, как задремал, - бессонная ночь не прошла даром. Снов он не помнил - и, скорее всего, к лучшему. Наверняка они были мрачными и тревожными, как далёкий отголосок колокола.
        3.
        Бард проснулся оттого, что кто-то - видимо, уже не первый раз - окликал его по имени. Голос доносился сверху, из-под самого потолка темницы.
        - Да отстань. Спит он, - буркнул Джеримэйн из своего угла.
        - Уже не сплю. - Элмерик сел, протирая заспанные глаза. - Розмари, ты? Как ты нас нашла? Что у вас там вообще?
        - Всё тихо-то, будто перед грозой. - Девушка разгребла палые листья и приникла к земле так, что сквозь решётку стало видно её раскрасневшееся от лёгкого морозца лицо. - Ох, как мы перепугались-то! Ну, когда вас с утра не нашли-то. По всему дому бегали-то, звали - уж не знали, что и думать-то! Потом-то уже мастер Дэррек сказал, что волноваться-то не о чем - дескать, наказаны вы. Попались?
        - Вроде того… - Элмерик вздохнул.
        Рассказывать, как бесславно закончилась их вылазка, ему не хотелось, но девушка и не спрашивала.
        - Я вам тут пирожков-то принесла, - улыбнулась она, пропихивая сквозь прутья увесистый свёрток. - Ловите-ка!
        Бард одним прыжком вскочил на ноги и бросился за угощением, поднимая лицо к свету.
        - Ох ты ж! - Розмари ахнула и разжала руки, но ловкий Элмерик успел подхватить пирожки у самой земли. - Это ж кто тебя так-то?
        - Упал, - соврал бард, оглядываясь на Джерри.
        Розмари почему-то не поверила:
        - Да вы тут подрались-то, что ли?
        - Мы… ну… - Элмерик развёл руками: правдоподобного объяснения придумать не удалось.
        - А если и так, что с того? - фыркнул Джерри. Он тоже подошёл к окну, привлечённый запахом пирожков. - Просто поговорили по-мужски. Подумаешь, пара ссадин…
        - Вот дураки-то! Нашли время! - Девушка погрозила им пальцем. - Я щас, мигом-то обернусь. Только сбегаю-то за водой и бинтами. А то и зелье поищу-то.
        - Да ладно, само заживёт… - пробурчал Джеримэйн, но Розмари уже не слушала. Её белокурая голова исчезла в оконном проёме.
        Чтобы скрасить ожидание, Элмерик развернул свёрток, и они взяли по пирожку.
        Наверное, если бы мастер Дэррек узнал о гостинцах, узникам не поздоровилось бы. И Розмари тоже. Эх, жаль, что пришла она, а не Брендалин! Но его любимая не смогла бы дохромать до сада без посторонней помощи…
        Бард запоздало вспомнил, что Роз вчера тоже досталось. Маковая настойка - не такая уж и безобидная штука. Пожалуй, стоило узнать, как девушка себя чувствует.
        С этого Элмерик и начал, когда Розмари вернулась.
        - Да пустяки-то! Ну поспала подольше - делов-то! - отмахнулась она, просовывая сквозь прутья решётки тряпицу, смоченную в целебном зелье. - Орсону-то больше досталось, и то он молодцом. Ты давай приложи к губе отвар - сразу полегчает. И пальцы натри вот этим.
        Девушка просунула руку между прутьями решётки, и Элмерик, встав на цыпочки, дотянулся до баночки с мазью.
        - А у нас нынче лечат всех или только избранных? - В голосе Джерри мелькнули завистливые нотки.
        - Ладно, и тебя тоже. - Розмари откупорила склянку и намочила вторую тряпицу. - Небось ты-то драку и начал - так ведь?
        - Угадала! - Джерри усмехнулся. - Кто ж ещё тут главный злодей?
        Он приложил тряпицу с целебным зельем к уху.
        - Да оба мы хороши… - Элмерик поморщился: снадобье щипало, даже несмотря на то что кровь уже запеклась. - Кстати, как там Брендалин? Не придёт?
        - Мне-то откуда знать? - Девушка скривилась. - Не разговаривает она со мной-то. Много, говорит, чести-то…
        Глядя на её погрустневшее лицо, бард понял, что сболтнул лишнего, и прикусил язык. Джерри постучал себя пальцем по лбу и беззвучно, одними губами произнёс хорошо читаемое слово «идиот».
        Розмари кашлянула, привлекая внимание, и зашептала:
        - Возьмите вот склянку - ещё пригодится-то. И флягу-то с водой.
        - А тебе не влетит из-за нас? - Джерри сцапал воду первым, вынул пробку и сделал несколько глотков, после чего протянул флягу Элмерику.
        - Может, влетело бы, да следить некому. - Розмари плотнее закуталась в шаль. - Мастер Флориан у себя - ему до нас и дела-то нет. А мастер Дэррек-то уехал опять. Тревожился без меры. Ещё посетовал, что холодает-то. Может даже метель-то будет…
        - В октябре? Не рановато ли для снега? - Джерри поскрёб подбородок, на котором уже стала прорастать тёмная щетина - ещё один повод для зависти Элмерика.
        Джеримэйн был младше на целый год, но по утрам уже громко сетовал на отсутствие бритвы. Говорил: мол, надо бы раздобыть. А у барда - единственного из всех Соколят - кожа на лице до сих пор оставалась гладкой, как у ребёнка или у эльфа.
        - Зима-то будет холодной. - Изо рта Розмари вылетело облачко пара. - Но рановато, да. Не занесло бы их в пути-то…
        - Не заблудятся. Чай, не маленькие. - Джеримэйн пригладил пятернёй спутанные волосы.
        Элмерик только сейчас заметил, что пряди на затылке недруга слиплись от крови. Здорово он его приложил, оказывается…
        - Поскорей бы уже приехали-то… - Девушка подышала на озябшие пальцы. - А то ж нам без них-то теперь не управиться. Меча-то нет - как подменыша одолеть?
        - Это мы ещё посмотрим! Вот вернут нам мой нож и его флейту… Да и вы с девчонками не лыком шиты. Если дело дойдёт до драки…
        - Тебе бы только подраться-то! - Розмари нахмурилась. - А сам на ногах едва стоишь. Думаешь, я не вижу?
        Джерри хотел возразить, но девушка приложила палец к губам:
        - Тсс, кажется, кто-то идёт-то! Побегу-ка я, пока нас не споймали.
        Она метнулась прочь испуганной птицей. А вдалеке действительно послышались лёгкие шаги.
        - Ох, только бы не мастер Флориан! - Джерри поспешно запрятал в сено всё, что принесла девушка, и уселся сверху.
        - Боишься, что ещё влетит?
        - Ничего я не боюсь. Просто голова и так трещит, а тут ещё Бран раскаркается, дурень пернатый…
        Элмерик усмехнулся. Ну да, конечно, дело в Бране, а вовсе не в гневе уважаемого наставника! Но свои мысли бард благоразумно решил оставить при себе. Тем более что их новым гостем стал вовсе не мастер Флориан.
        - Эй? - к окошку склонился Мартин. - Вы тут?
        Бард невольно отступил назад в темноту камеры, а Джерри остался сидеть в сене набычившись.
        - А где ж нам быть? - Он засунул в рот соломинку. - Или на мельнице ещё не все знают, как мы влипли?
        - Я решил убедиться, - улыбнулся Мартин (Элмерика от этой улыбочки аж передёрнуло). - Может, расскажете, как вас угораздило? Вы правда что-то стащили?
        - Кто тебе сказал такую глупость? - Джерри удивлённо вскинул брови.
        - Да болтают, будто бы вы до сокровищницы добрались и взяли оттуда кое-что ценное.
        - Это же неправда! - Бард не нашёл в себе сил оставаться в стороне и подскочил к окну. - Может, мы там были, но ничего не крали!
        Скрывать ночные похождения не было смысла - Мартин уже и так всё знал: пришёл вынюхивать, чем закончилась вылазка. Ну и позлорадствовать заодно.
        - Я слышал, как утром мастер Дэррек и мастер Флориан обсуждали пропажу одной очень важной вещи из тайника. - Оглядевшись, Мартин понизил голос до шёпота. - Думаю, они вас подозревают. Какое-то кольцо ищут. Вы взяли?
        - Кольцо? - Элмерик медленно перевёл взгляд на Джерри.
        - А чё сразу я? - немедленно огрызнулся тот. - Я никакого кольца не видел даже!
        - Хорошо, если так… - протянул бард, опираясь на холодную стену.
        После драки и сна голова всё ещё немного кружилась, но в присутствии Мартина нельзя было показывать слабость.
        Ему хотелось верить Джеримэйну, но избавиться от подозрений было сложно. А ну как старые привычки вернулись и рука сама потянулась?
        - Говорю же: я не брал! - повторил Джерри уже громче, привставая.
        - Тогда плохо дело. - Мартин шумно вздохнул. - Будь оно у вас - вернули бы, и дело с концом. Никто бы ничего не узнал. А теперь наставникам придётся всё рассказать мастеру Каллахану - и про пропажу, и про вашу вылазку. Понимаете, чем это грозит?
        - Ты вообще зачем пришёл?! - заорал вдруг Джеримэйн, вмиг отказавшись у окна и оттесняя Элмерика в сторону. - Сказать, что всё ещё хуже, чем мы думали? Может, нас уже из Соколов выгнали, а мы и не знаем?
        - Я просто хотел взглянуть, как вы тут. И предупредить насчёт кольца.
        - Ну, взглянул? Теперь проваливай! У нас всё прекрасно - лучше не бывает!
        - Не кричи. Я уже ухожу.
        Если он и обиделся, то не подал виду. Разве что в голосе появился лёгкий холодок.
        Мартин выпрямился, его лицо в окне исчезло, и теперь Элмерик мог видеть лишь сапоги из светло-коричневой кожи с серебристыми пряжками и креплениями для шпор.
        Когда удаляющиеся шаги стихли, бард выдохнул с облегчением, но всё же не преминул укорить Джеримэйна:
        - С ума сошёл? Зачем ты его прогнал? Теперь он знает, что мы ему не доверяем.
        - А можно подумать, он до сих пор не догадывался… - Джерри сплюнул соломинку на земляной пол. - Не будь дураком! Мартин прекрасно понимает, что недолго ему осталось тут разнюхивать.
        - Ага, и сбежит в холмы, пока мы тут сидим. А нам ещё больше влетит за то, что молчали. Может, стоило всё рассказать мастеру Дэрреку? Вдруг он бы нас послушал и отпустил?
        Джерри скривился.
        - Ага, держи карман шире! Посадил бы как миленьких! Только не на пару дней, а до самого приезда командира. Мы же для них дети неразумные… «А то наворотите дел. Это очень опасно». - Он мастерски скопировал вкрадчивый голос наставника.
        Пф, комедиант недоученный! Элмерик фыркнул. Ему не хотелось признавать, но тут Джерри был прав. Старшие Соколы не принимали новобранцев всерьёз, и это было обидно.
        - И что нам теперь делать? - немного помедлив, спросил бард.
        Ему самому ничего путного в голову так и не пришло.
        - Надо выбираться отсюда. - Джеримэйн ходил по комнате взад-вперёд, кусая до крови губы. - Или ты всё, сдался? Решил, что не можешь справиться с одним жалким негодяем, который даже не эльф? Если так - валяй, зови мастера Флориана! А в канун Самайна тоже за чью-нибудь спину спрячешься?
        - Ты опять? А ну возьми свои слова обратно! - вскинулся Элмерик.
        Саднящая боль в сжатых кулаках привела его в чувство, но он не отступил, втайне надеясь, что драться во второй раз всё же не придётся.
        - Погляжу, что ты будешь делать дальше, - тогда решу. - Джеримэйн не отступил, даже когда Элмерик подошёл к нему на расстояние удара. - Может, и возьму. А может, нет.
        - Я не буду звать учителей, - отчеканил Элмерик. - И я не трус!
        - Это мы ещё посмотрим!
        - Да, посмотрим!
        Они разошлись в разные стороны и замолчали.
        Вскоре Элмерику надоело дуться и изучать каменную кладку стены - всё равно там не было ничего интересного. Он раскопал спрятанные в сене припасы и впился зубами в уже остывшее, но всё ещё очень вкусное тесто. Все волнения никак не повлияли на его аппетит.
        - Эй, мне-то оставь! - забеспокоился Джерри после исчезновения третьего пирожка.
        - А я думал, ты со мной не разговариваешь! - усмехнулся бард.
        - Пф, ещё не хватало остаться без ужина! -
        Джеримэйн уселся рядом и цапнул из свёртка сразу пару пирожков, чтобы наверстать упущенное.
        - Слушай, ты правда ничего не знаешь о пропавшем кольце? Дело-то нешуточное. - Элмерик говорил с набитым ртом - получалось не очень внятно. - Чего доброго, нас и правда обвинят в краже и из Соколов выгонят… Может, завалилось куда случайно? Проверил бы ты в карманах?
        - Сам в своих и проверяй! - буркнул Джеримэйн, но карманы всё же вывернул.
        На пол высыпались моток суровых ниток с иглой, напёрсток, колода игральных карт, пара медных монет, огниво, кресало, трут и огарок свечи.
        - Доволен?
        Элмерик кивнул, хотя до конца всё равно не поверил. Могут быть и потайные карманы, в конце концов.
        Джерри заметил его недоверие и насупился:
        - Клянусь пеплом и вереском, что не брал никакого кольца в сокровищнице Соколов! И вообще ничего там не брал, - быстро без запинки протараторил он. - А ты-то сможешь поклясться, умник?
        Бард повторил клятву слово в слово. И свои карманы тоже вывернул - на всякий случай. Кольца нигде не было.
        Некоторое время они смотрели друг на друга, словно ожидая, что кто-нибудь из них рассыплется в прах.
        - Ну вот. Значит, так мы им и скажем. - Джеримэйн откинулся в сено, заложив руки за голову. - И все вопросы отпадут сами собой.
        - Но ведь кто-то его взял… - Элмерик поскрёб в затылке. - Не мы с тобой, да. Но кроме нас, там никого не было… А печать на двери была цела?
        - Цела. - Джерри кивнул. - Может, закатилось куда? Там крысы шныряют, здоровые, как лоси.
        - Крысам, выходит, печать нипочём?
        Джеримэйн нахмурился.
        - Вообще-то, такая защита ничто живое пропускать не должна. Но крысиные следы я видел, и притом довольно свежие..
        - И я видел. - Барду стало не по себе - как будто ледяным холодом повеяло. - А может, печать ослабла и стала пропускать всяких мелких тварей?
        - Наверное… - Джерри повертел в руках монетку и, подбросив, поймал её на ладонь. - Вряд ли мастер Дэррек плохо запер дверь после нашего ухода…
        - Да, на него не похоже. - Элмерик улыбнулся, и разбитая губа тут же отозвалась ноющей болью. - Интересно: чем это кольцо такое особенное? Что оно делает?
        - Нам не расскажут, как и всегда. - Джеримэйн аж зубами скрипнул от досады. - Проще плюнуть и забыть.
        Бард кивнул, соглашаясь. Сейчас есть дела поважнее. Но беспокойство уже прочно поселилось в его сердце.
        - Ты говорил, нам надо выбираться. - Он невольно понизил голос, хотя подслушивать их было некому. - В смысле - бежать? Но как?
        - Понятия не имею… - Джерри отвернулся. - У меня ни ключа, ни отмычек. А дверь ты видел - тяжеленная. Но если я что-нибудь придумаю, обещаю: ты узнаешь первым. Пока же я собираюсь поспать.
        Он зарылся ещё глубже в сено, натянул плед на уши и вскоре действительно засопел.
        Элмерик лежал и смотрел в окно на обындевевшие листья. Ветер снаружи свистел и завывал, суля бурю. Время тянулось слишком медленно: казалось, будто они провели в темнице уже целую вечность. А впереди было ещё целых полтора дня томительного ожидания…
        4.
        Луна над Чёрным лесом казалась уже почти полной. Лишь присмотревшись очень внимательно, можно было заметить, что ей недостаёт маленького кусочка с краю. Небо вокруг лунного диска казалось серым и выцветшим, а набегавшие тучи то и дело погружали мир в непроглядную тьму. В воздухе закружились первые снежинки, а вскоре снег повалил крупными хлопьями, щедро заметая садовые дорожки и палые листья. Пушистые белые шапки украсили ветви деревьев и столбики покосившейся ограды. Рано, слишком рано.
        Элмерик привстал на цыпочки, просунул руку сквозь прутья решётки и скатал снежок. Пальцы стыли, но зато теперь болели меньше. Бард почти не чувствовал холода, погрузившись в невесёлые мысли. Ему казалось, что наступившая темнота никогда не рассеется. Единственным источником света в глухой ночи оставалось мерцающее пламя от свечки Джеримэйна, но вскоре погасла и она.
        - Болотные бесы! - выругался сокамерник, захлопывая книгу. - Ну надо же, на самом интересном месте!
        Элмерик невольно вздрогнул и мысленно обругал себя: с каких это пор его стали пугать громкие возгласы? Или дело было в звенящей тишине, что царила до этого?
        - А ты чего хотел? - Бард наглаживал ладонями снежок, пытаясь придать тому идеально круглую форму. - Предупреждал же: не расходуй свечи понапрасну. А ты всё шуршишь и шуршишь, как амбарная мышь.
        - Ах, простите за беспокойство! - фыркнул Джерри, но через мгновение уже более серьёзно добавил: - Только подумай: уже завтрашней ночью всё решится. Ты сам-то сможешь заснуть?
        - А что ещё остаётся? - Элмерик пожал плечами. - Хотя бы попробуем. Завтра нам понадобятся силы…
        Судя по шороху сена, Джерри перевернулся.
        - У нас до сих пор нет плана. - Он понизил голос до шёпота. - Но впереди целая ночь, чтобы его придумать.
        - Когда мы шли в сокровищницу, он у нас был. - Бард вздохнул. - И чем всё закончилось? Может, не надо новых планов, а? Будем действовать по наитию.
        Снежок в его руках уже совсем превратился в ледышку, но Элмерик не спешил выбросить её и засунуть руки в карманы. Холод позволял ему сохранять ясность ума и не поддаваться страху. В этих белых сугробах, звенящей тишине и темноте за окном было что-то древнее и пугающее, чему бард не мог подобрать названия. Оно манило и отталкивало, заставляло ощущать себя не более чем снежинкой в морозном воздухе, одной из многих. Барду захотелось взвыть от чувства обречённости. В голове вертелась одна мысль: случится то, что случится, и ничего нельзя будет изменить. Нити судеб уже сплетены, а клубок запутался.
        - Ты тоже это чувствуешь? - тихо спросил Джеримэйн.
        - Что?
        - Истончение грани?
        От этих слов Элмерику стало ещё хуже.
        - Не рано ли? До Самайна две недели. Дни кануна ещё не начались.
        - Угу. - Джерри встал рядом и тоже уставился в окно. - И всё же я с самого Мабона чувствую движение колеса года. Каждый день понемногу. А ты - нет? Думаю, тут, на мельнице, место особое, - оттого и границы между мирами кажутся тоньше.
        - Можно спросить у мастера Патрика. Если, конечно, после всего он вообще захочет с нами разговаривать. - Элмерик поёжился и приподнял повыше воротник куртки. - Гадкое чувство, да? Будто всё предрешено…
        - В смысле? - В голосе Джеримэйна послышалось удивление.
        - Тьма. - Бард махнул рукой за окно. - Кажется, она будет вечной. Рассвет не придёт. Ничего не изменишь, потому что всё уже произошло.
        Джерри покачал головой.
        - У меня по-другому. За нами следят, я уверен. Оттуда. Порой кажется, будто кто-то смотрит в затылок. Поворачиваюсь, а никого нет. И только охранный знак на лице саднит.
        - Когда это началось?
        - Дня два или три назад.
        - Как и у меня. - По спине Элмерика пробежали колючие мурашки. - И знаешь, становится всё хуже.
        Он опасался, что Джерри поднимет его на смех. Мол, испугался не пойми чего. Но тот неожиданно хлопнул барда по плечу:
        - Не дрейфь, всё путём. На мельнице знаешь какая защита? Во-о-от! И сокол у нас охранный. А у тебя ещё свой оберег мощный.
        - Откуда знаешь? - Элмерик невольно нащупал подвеску Розмари под рубахой.
        - Я уже давно заметил. Чародей должен быть внимательным. - Джерри заложил большие пальцы за ремень. - Я тренируюсь, как мастер Флориан показывал. Сначала пытаюсь вспомнить, как выглядит человек, до мельчайших подробностей. А потом при случае проверяю себя.
        - Ой, а я-то гадал: чего ты на меня пялишься с такой ненавистью! - Элмерик рассмеялся, но смех получился невесёлым - быть чьим-то предметом изучения оказалось неприятно.
        - Не только на тебя. На всех. И не надо путать ненависть и сосредоточенность.
        - Ага, у тебя только взгляд мрачный, а в душе ты добряк! - фыркнул бард.
        Джерри на подначку не ответил, лишь скривился.
        - Кстати, Мартина я тоже поизучал. Интересный тип…
        - Что высмотрел? - Элмерик оживился. - Давай сравним наблюдения?
        - Предлагаю пари. - Джеримэйн ухмыльнулся. - Будем по очереди говорить, что заметили. Победит тот, за кем останется последнее слово. Проигравший угощает элем.
        - Эль - это скучно. Давай лучше спорить на короткий гейс - обет; скажем, от восхода до заката. - В своей памяти Элмерик не сомневался и был уверен, что может дать Джерри сто очков вперёд.
        - Идёт, - хмыкнул тот, - Ну, кто начнёт?
        - Ты! - Элмерик выбросил почти растаявший комок снега; наконец-то нашлось занятие поинтереснее.
        Луна спряталась за тучи, и снова стало темно, хоть глаз выколи. Бард лишь по звукам мог догадываться, чем занят его собеседник. Вот отошёл. Зашелестел сеном. Наверное, поудобнее устраивается, натягивает на голову плед, как капюшон, и ухмыляется. Надеется победить? Ну-ну, пускай попробует!
        Азарт отвлекал от мрачных мыслей, и мир вокруг не казался уже таким безрадостным. В споре был определённый смысл: они ведь собирались обсудить слабости врага. Это могло помочь найти на Мартина управу.
        - Он хороший боец, - начал Джеримэйн. - У него на руках мозоли - похоже, от меча. И ещё старые шрамы есть. Ну и поступь выдаёт. У нас как-то к банде прибилась парочка таких ребят: их тенями прозвали - за то, что ходили бесшумно и появлялись из ниоткуда.
        - Не удивительно. Он ведь бывший рыцарь. - Элмерик представил, как лицо Джерри, невидимое в темноте, вытягивается от удивления, и улыбнулся.
        - С чего ты взял? Из сказки, что ли?
        - Нет, Мартин сам признался.
        - Это не считается. Может, он тебе лапши навешал на уши. А ты вот возьми и докажи.
        Элмерик поскрёб в затылке. Кажется, состязание оказалось не таким уж и простым.
        - Хорошо, как тебе это: он отлично владеет дикой магией. Они обсуждали это с рыцарем Сентября. И я видел своими глазами, как Мартин поджёг старый дуб.
        - Ладно, засчитано, - протянул Джеримэйн с явной неохотой. - А след от кольца на пальце видел? Думаю, он был женат. Или, может, был лендлордом, пока разбойничья стезя не лишила его земель и регалий.
        - А вот и нет! Мартин сказал, что жены у него никогда не было!
        - «Ма-а-артин сказал», - передразнил Джерри. - Слушай его больше! Если тебе нечего возразить, тогда твой ход.
        Элмерику легко было представить, как Джерри сейчас хмурит брови и терзает свою ни в чём не повинную чёлку.
        - Если верить сказке, у Мартина и мастера Патрика одинаковые фамилии. И в лице что-то общее есть - не находишь? Не удивлюсь, если выяснится, что они дальние родственники. И, кстати, в таком случае нам стоит поменьше откровенничать с мастером Патриком.
        - Болотные бесы! А ведь и правда схожи! Как же я это упустил? - Джерри скрипнул зубами от досады, но всё ещё не сдавался. - Ещё он недурно видит в сумерках и даже в темноте. Как эльф.
        - Откуда ты знаешь? - Бард, устав стоять, опустился на сено. Плед нащупать не смог - похоже, Джерри заграбастал оба.
        - Видел, как он ходит по дому ночью без свечи. Твой ход.
        Элмерик задумался.
        - Мартин вырос в Холмогорье, а в Объединённые Королевства попал уже взрослым. Он пытался избавиться от говора, но я-то слышу. Я ведь и сам из Холмогорья.
        - В противостоянии это нам ничем не поможет, - хмыкнул Джерри. - Разве что он теряет волю при звуках волынки… На этот раз, так и быть, засчитаю, но впредь давай обойдёмся без очевидного. Итак, я скажу, что он азартен. И жутко злится, когда проигрывает. Может, на этом его как-то подловить, а?
        - Вы в фидхелл,что ли, играли?
        - Нет, в кости. Ну давай, не тяни. Или сказать больше нечего?
        Признаться, Джерри был недалёк от истины. Элмерик судорожно пытался припомнить что-нибудь ещё, но в голове было пусто.
        - Этот негодяй приставал к моей девушке! - выпалил он.
        - Понимаю: ты расстроен, - озадаченно сказал Джерри после небольшой заминки. - Но я не понял, какое отношение это имеет к нашему спору?
        - Знаешь, как обидно? - Луна вышла как раз вовремя, чтобы осветить расстроенное лицо барда. - Я считал его своим другом, а он… Разве друзья так поступают?
        - Понятия не имею, как поступают друзья. А ты мне зубы не заговаривай. Если нечего сказать, признавай поражение, - напирал Джерри.
        - Ладно, твоя взяла. - Элмерик вздохнул. - Я просто устал и хочу спать. Но ты ведь тоже почти выдохся, а?
        - Вообще-то, нет. Хочешь, ещё расскажу кое-чего? Мартин часто охотится с луком и метко стреляет, что, впрочем, неудивительно для человека с разбойничьим прошлым. Он тренирует Орсона на заднем дворе и учит его сражаться на деревянных палках, как простолюдин. Что ещё? Не любит спать в четырёх стенах: пока не похолодало, часто ночевал под открытым небом. Ещё он почему-то избегает Келликейт, хотя раньше они частенько болтали. Любит расспрашивать, но мало рассказывает о себе. Теперь-то понятно почему. А ещё обожает сладости. Хочет казаться душой компании, любит внимание, а вот ссоры не любит и до открытого противостояния старается не доводить. Значит, будет избегать схватки до последнего. Это, кстати, тоже может оказаться нам на руку… - Джерри замолк, переводя дух.
        - Ого! И что, ты так про любого можешь рассказать? - Элмерик присвистнул.
        Скрывать восхищение не стал - всё равно бы не получилось.
        - Ага… хочешь, про тебя расскажу?
        - Не. - Бард мотнул головой; пожалуй, он был не готов к рассказу о себе в исполнении Джеримэйна. - Давай лучше про Брендалин.
        - Никак соскучился? - Джерри нашарил в кармане припасённый сухарь. - И чего ты в ней только нашёл? Она же такая вредина!
        - Тебе не понять. - Элмерик вздохнул. - Вот когда сам влюбишься…
        - Упаси меня божечки! Все влюблённые такими дураками становятся! - Джерри громко захрустел найденным сухарём. - Ладно, хочешь - слушай. Твоя Брендалин вроде тихоня, но себе на уме. Задирает нос. Низкорождённых в грош не ставит. Зато жадная до знаний, как я, если не больше. Мастер Патрик считает её любимой ученицей, дозволяет брать его книги и даже оставляет одну в кабинете. Ещё с ней вечно случаются мелкие напасти, а вот почему - это интересный вопрос… может быть, какое-то проклятие? Брендалин любит молоко и тыквенное печенье, а ещё - голубой цвет. Кстати, она не такая белоручка, какой хочет казаться. И вовсе не боится мышей: когда её некому защищать, сама спокойненько гоняет их метлой. Ей важно, как она выглядит и какое впечатление производит на окружающих. Но, в отличие от Мартина, ей нужно, чтобы ею восхищались, а не любили.
        - Конечно, с тобой она не будет милой, - фыркнул Элмерик. - А про мышей я не знал…
        На самом деле не знал он не только про мышей. И слова Джерри ему не понравились.
        - Помяни моё слово: твоя Брендалин та ещё штучка! - Джеримэйн даже сухарь свой грызть перестал. - Я понятия не имею, сколько в ней настоящего, а сколько - напускного.
        - А ну-ка полегче! - нахмурился Элмерик. - Мы говорим о моей невесте, между прочим.
        - Ну, ты спросил - я ответил. - Джерри стряхнул с колен крошки. - Я своё мнение никому не навязываю.
        - Как и я.
        - Ой ли? Рыжий, открой глаза: ты же вечно судишь людей по себе. И каждый раз ноешь, когда они не оправдывают твои ожидания.
        От такого несправедливого обвинения бард аж задохнулся, а когда вновь обрёл дар речи, заорал:
        - А ну-ка повтори, что ты сказал!
        - Правда глаза колет? - Джеримэйн, напротив, заговорил тише. - Может, всё это не со зла, не спорю. Но ты недальновиден, упрям, как осёл, и почему-то всегда рассчитываешь, что другие тебя поддержат. А когда этого не происходит - удивляешься. Мол, как они смеют?
        - Не себя ли ты сейчас описал? - Элмерик с крика перешёл на шипение.
        - Опять драться полезешь? - Джерри со вздохом отряхнул крошки с ладоней. - Да я вообще могу заткнуться. Но ты подумай о том, что я сказал. Думать, вообще-то, не вредно.
        - Тебе просто нравится меня злить, - скривился бард.
        - Не особо. Хотя ты смешной, когда злишься.
        - Ты… - Элмерик был уже не рад, что затеял этот разговор.
        Ну правда, разве Джерри мог сказать хоть что-нибудь хорошее о нём или о Брендалин? Да он же просто завидует - вот и старается укусить побольнее. Нет, надо быть выше этого - не поддаваться, когда снова полезет.
        Но Джеримэйн молчал.
        Элмерик выждал ещё немного и, не удержавшись, полез сам:
        - Что, нечего больше сказать?
        - Может, и есть. А толку? - Джерри вглядывался в темноту, будто что-то заметил; потом покачал головой - наверное, померещилось.
        Мало-помалу гнев утих, а вместе с тишиной вернулся и страх. Элмерик немного повертелся, повздыхал, прочистил горло и пошёл на мировую:
        - Может, сменим тему? Ты вроде план хотел обсудить…
        - Нет никакого плана. - Джерри развёл руками. - Его придумать надо. А мне, как назло, ничего путного на ум не приходит. И ты ещё отвлекаешь…
        - Опять я виноват. Может, найдёшь себе другого козла отпущения?
        - А другого тут нет! - хохотнул Джеримэйн. - Поэтому либо заткнись, либо давай думать вместе. Скажи, что ты умеешь? Эту… как её… песнь поношения знаешь?
        Элмерик вытаращился на него.
        - Спятил? То есть спасибо, что польстил! Но её только высокоранговые барды знают. Хвала, хула и сон - венец чаропевческого мастерства. Думаешь, если бы я усыплять мог, стали бы мы морочиться с маковой настойкой?
        - Я потому и спрашиваю, что в чаропении ни ежа не смыслю. - Джерри поставил локти на колени и сплёл пальцы под подбородком. - Плевать, что могут или не могут другие. Важно, что можешь ты.
        - Не так уж много на самом деле. - Элмерик шмыгнул носом. - Чаропение - это не просто набор заклинаний. Его потому и сравнивали раньше с дикой магией, что из уже известных мелодий можно слагать новые, складывая и упрочивая чары. Можно быть хорошим музыкантом, но не бардом. Зато бард - всегда хороший музыкант.
        - Бр-р, ничего не понял. - Джеримэйн помотал лохматой головой. - Давай, объясни, как для низкорождённых.
        Элмерик глянул на него с укоризной.
        - Я знаю, как унять волнение. Но это скорее магия для нас самих - всегда полезно сохранить трезвый рассудок в битве.
        - Да, неплохо.
        - Могу попробовать сковать противника. Но на пару мгновений, не больше.
        - Иногда и мига достаточно. Что ещё?
        - Могу раскалить металл. Чтобы, например, враг бросил меч или нож. Но рукоять нагреется не сразу.
        Джерри покачал головой.
        - Полезно, но не в нашем случае. Сомневаюсь, что Мартин попрёт на нас с мечом. Скорее всего, это будет дикая магия. Мы можем не позволить ему колдовать?
        Элмерик задумался.
        - Немота? Да, пожалуй, я могу заставить его молчать, но ненадолго.
        - Дикая магия нередко вообще не требует слов. Ну ладно. Немота может ограничить его в выборе заклятий. Что ещё?
        Бард вновь начал закипать.
        - Да ничего! Я тебе не боевой чаропевец. Могу спеть, чтобы посевы взошли, или вызвать дождь. Пробудить доверие, избавить от печали… всё это будет бесполезно, когда дело дойдёт до драки.
        Джерри, поморщившись, замахал руками.
        - Тише, тише! А в лесу, когда Розмари попала в ловушку, - что это было?
        - Я соединил две мелодии: «Веретено ветра», которое успокаивает, и «Тенёта тени», удерживающие цель.
        - Ага, значит, их можно соединять! - Джерри хлопнул себя по ляжке.
        - Ну а я о чём толкую? - Элмерик раздражённо фыркнул. - Вопрос в том, сработает или нет. Как с истинным зрением и чаропением: совместить-то можно, а вот что получится - одним богам ведомо.
        - Так… А Эллифлор что тебе сказала?
        - Немного, но главное я уяснил: если смотреть и играть одновременно, глаза не вытекут и никаких страшных последствий не будет. Я думал переделать «Сияние света», но пока не знаю как. Обычно это заклятие указывает, есть ли на предмете чары. А нам надо узнать, не подчинена ли воля Мартина чужому заклятию. Для этого понадобятся истинное зрение, «Сияние света» и… что-то ещё. А что - ума не приложу.
        Джерри помассировал виски, словно пытаясь избавиться от головной боли.
        - Хорошо. Допустим, ты выяснишь, что Мартин находится под чарами подчинения. И что? Сумеешь расколдовать его?
        - Мой прапрадед Вилберри сочинил «Освобождение осени», когда известная бардесса Мэрилиз по прозвищу Майская Королева решила приворожить его, и песней рассеял чары. Раз у него получилось - почему бы и мне не попробовать?
        Джеримэйн рассмеялся.
        - Ты самоуверенный болван! - Он вскочил и принялся ходить из угла в угол - так ему лучше думалось. - Но, говорят, дурачкам и новичкам везёт… А, ладно. Если твоей песни не хватит, то фэды поддержки чар я начерчу даже в бреду. Вместе сдюжим. Но вот вопрос… а что, если никакого заклятия нет? Допустим, Мартин шпионил по доброй воле для Медб, или для этого своего рыцаря - не важно. Что тогда будем делать? Драться?
        - Нет. - Элмерик перестал следить за бегающим Джерри и прикрыл глаза. - Если только Мартин не нападёт первым. Мы будем выглядеть жалко, особенно если навалимся все на одного.
        - Ой, какие мы благородные! - Джерри аж остановился. - А он тем временем смоется!
        - Побежит - значит, будем ловить. - Барду наконец-то удалось нащупать плед и притянуть его к себе. - Но не надо лезть на рожон. Просто не спускаем глаз, готовимся в любой момент подорваться. А там, глядишь, и мастер Каллахан приедет.
        - Будем ждать - упустим негодяя… Но надо узнать ещё, на что способны остальные, и доработать мой план.
        - Наш план, - поправил Элмерик.
        Джеримэйн закатил глаза
        - Ладно. Наш план.
        - Так-то лучше.
        - Ничего не лучше. - Джерри хрустнул костяшками. - Чую я: дело дрянь! Воровская интуиция подсказывает, что нас ещё ждут неожиданности…
        - А где была твоя интуиция, когда мы за оружием шли? - Элмерик скрипнул зубами: опять это невыносимое бахвальство!
        - Спала, наверное… - хмыкнул Джеримэйн. - И я, кажется, тоже засыпаю.
        - «Ах, как ты можешь спать в такое время?» - передразнил Элмерик. - Тебе, небось, тоже хотелось поговорить с кем угодно и о чём угодно, лишь бы не молчать?
        К огромному удивлению барда, Джерри протестовать не стал.
        - Просто ночь неспокойная. Что-то затевается. Мы видим лишь часть игры и запросто можем проиграть, если только нам не подфартит. А с той стороны наблюдают.
        - Вот заладил! - отмахнулся Элмерик. - Никого там нет.
        Про себя он уже трижды проклял болтливого воришку. Вот зачем опять говорить об этом, когда и без того страшно? Сам-то отвернулся, закопался в сено, натянул плед до самой макушки, засопел - и хоть бы хны! А впечатлительный бард так и не сумел заснуть до самого восхода.
        В звенящей предрассветной тишине ему чудились то скрип шагов по свежевыпавшему снегу, то едва слышные покашливания и смешки. А порой мерещился и взгляд в спину - такой, что аж мороз по коже и все волосы дыбом. И страшно оглянуться…
        Проворочавшись, под утро Элмерик всё-таки задремал. Он снова увидел сон про зелёные холмы и колокольный звон. Брендалин подманивала белую лошадь, но та не соглашалась подойти, потому что в небесах реял сокол, и его хищный клёкот пугал бедную скотину. Элмерика лошадь почти послушалась, уже готова была взять хлеб из пальцев, но тут откуда ни возьмись явился рыцарь Сентября собственной персоной. Он строго посмотрел на барда и погрозил ему пальцем:
        - Ты пожалеешь об этом!
        Внезапный порыв ветра ударил Элмерика в лицо. Брендалин ахнула и спряталась за его спину. Лошадь ускакала прочь.
        - О чём? - Бард попытался перекричать бурю, но едва слышал себя.
        Сентябрю, казалось, непогода была нипочём. Его длинные волосы развевались и путались, падая на скрытое маской лицо. Брови сошлись на переносице, и весь вид его стал ещё более грозным.
        - Он вам не по зубам, - едва расслышал Элмерик сквозь завывание ветра. - Дождитесь Каллахана.
        Рыцарь говорил что-то ещё, но хлынувший ливень заглушил все слова. Тонкие пальчики Брендалин впились в плечо Элмерику, и дрожавшая девушка прижалась к нему всем телом. Это было очень волнующе, несмотря на обстоятельства.
        Рыцарь Сентября взглянул на чёрную тучу над головой, беззвучно выругался и исчез. И в тот же миг бард опять ощутил потусторонний взгляд, направленный на них с Брендалин. Он крепко обнял девушку, закрывая её собой, - и проснулся.
        Рядом сидел Джерри, бледный как мел, и тряс его за плечо.
        - Эй, рыжий? Эй! Ты живой?
        - Да что мне станется? - буркнул Элмерик.
        Джеримэйн с облегчением выдохнул:
        - Я уж думал, ты копыта отбросил.
        - А что случилось?
        - Ты во сне заорал как резаный. - Джерри поморщился. - А потом с потолка упал кусок каменной кладки, и ты затих.
        Элмерик повернул голову и нервно сглотнул. Лежавший прямо возле виска камень был более чем увесистым. Ещё немного - и всё…
        - О боги! - Он рывком сел, пытаясь отдышаться, и почувствовал, как что-то щекочет шею. В пальцах остался обрывок нитки от амулета - подарка Розмари.
        - Дело дрянь. - Джерри потянулся было к амулету, но вдруг отдёрнул руку. - Если оберег сорвался - значит, отработал своё. Спас тебя от верной смерти или увечья. Может, падение камня не было случайностью? Кто-то хочет убить тебя… И это, заметим, не я.
        - А мне почём знать, что не ты? - буркнул Элмерик, всё ещё не в силах унять бешено стучавшее сердце.
        Подумать только! Он был на волосок от смерти! Нужно будет поблагодарить Розмари…
        - У меня было столько возможностей пристукнуть тебя, пока ты спал… Стал бы я с камнем морочиться? - Джерри надулся.
        - Ладно-ладно. - Бард спрятал обрывки амулета в карман. - Я просто ляпнул не подумав. Потому что понятия не имею, зачем кому-то меня убивать. Может, кто-то не хочет, чтобы я отсюда вышел?
        - Над этим придётся поразмыслить, - кивнул Джеримэйн. - Дело принимает серьёзный оборот. Смотри-ка!
        Элмерик проследил за пальцем Джерри и увидел многочисленные следы мелких крысиных лапок вокруг камня. Таких же, как в сокровищнице. Или очень похожих.
        - Не помню, чтобы тут прежде бегало столько крыс.
        - Вот именно! - многозначительно заметил Джеримэйн. - Всё это как-то связано. Крысы. Камень. Пропавшее кольцо из сокровищницы. Мартин.
        - Сентябрь, - не задумываясь, добавил Элмерик.
        - А этот тип тут при чём?
        - Он мне снился. И предупреждал, что мы затеяли опасную игру. Мол, «он вам не по зубам». На Мартина намекает, гад! Слушай, а вдруг это его рук дело? Как думаешь: бывает магия, способная вредить через сны?
        - Ещё как бывает! - Джерри втянул голову в плечи. - Он чего-нибудь ещё говорил?
        Элмерик покачал головой:
        - Всё, как в тумане. Что-то про подождать Каллахана. И что я о чём-то пожалею.
        - Звучит как угроза. - Джеримэйн поднялся.
        В этот момент в замке повернулся ключ, и оба узника невольно вздрогнули. К счастью, это был всего лишь мастер Флориан с Браном на плече.
        - Пр-р-рочь из камер-р-ры! - Ворон встряхнул перьями. - Вор-р-ришки!
        Наставник не стал заходить, только распахнул дверь, а сам пошёл прочь.
        - Постойте! - крикнул Джерри ему вслед, но мастер Флориан даже не обернулся; он был очень зол.
        - Дай ему остыть, - посоветовал Элмерик. - Потом поговорите…
        Но Джеримэйн лишь отмахнулся, упрямо вскинул голову и помчался догонять наставника.
        5.
        - Нам бы с хозяином потолковать. - Двое деревенских жителей в овечьих тулупах стояли на пороге, не решаясь войти, и мяли в руках потрёпанные шапки. За поясом у каждого была суковатая дубинка, а на шее висела связка вонючего чеснока.
        - Мастер Патрик в сейчас отъезде. - Мартин отворил им дверь. - Вы заходите, не пускайте холод в жильё. Откуда сами будете?
        Посетители с опаской перешагнули порог.
        - Чернолесские мы… - протянул тот, что вошёл первым. - Мельник обещал подсобить, коль чего случится.
        - А есть ли кто из колдунов дома? - хмуро добавил второй, втягивая голову в плечи. Он был постарше и выглядел нервным - так и стрелял глазами.
        - На мельнице только мастер Флориан, но он сейчас очень занят и не велел беспокоить. - Мартин сплёл руки на груди. - Вы можете рассказать мне, что случилось, а я передам мастеру Патрику, когда тот вернётся.
        - Ты старший подмастерье? - Первый крестьянин обвёл взглядом столпившихся в сенях Соколят.
        На шум сбежались все, даже прихрамывавшая Брендалин. Не было только Джеримэйна - тот как умчался за наставником, так больше и не объявлялся.
        - Вроде того. - Мартин кивнул.
        Элмерик скрипнул зубами, чтобы не ляпнуть лишнего. С какой стати этот эльфийский прихвостень тут распоряжается?! Но нашлись силы смолчать - не хватало ещё выносить сор из избы.
        - А сам-то колдовать обучен?
        - Немного.
        - А эти? - Крестьянин с сомнением глянул на девушек.
        - И они тоже. Мы все ученики мельника. Чужаков здесь нет.
        Деревенские переглянулись, и тот, что постарше, решительно кивнул:
        - Звиняйте за беспокойство, но дело и впрямь спешное. Упыриха у нас в Чернолесье объявилась, господа хорошие. Самая что ни на есть настоящая. Сына старосты давеча чуть ли не до смерти заела. Парень едва спасся, но крови потерял изрядно. Все теперь по домам сидят, наружу нос боятся высунуть. Полнолуние ведь нынче… А ну как упыриха эта по округе шастает? Говорят, ежели попробует кого, то обязательно вернётся, чтобы дожрать.
        - Упыриха? - Брови Мартина поползли вверх. - Вы уверены?
        - Отож! Следы я сам видел. И парень-то бледный как полотно. Пришёл, еле волоча ноги, и всё рану на шее ладонью прижимал: кровь ещё нескоро затворилась. А пока в беспамятство не впал, сказывал, что видел девицу в зелёном платье, без пледа али душегрейки какой. - Старший из крестьян поёжился. - Песни пела, говорит. Заманивала, стало быть. А потом накинулась и зубищами ка-а-ак впилась!
        - Похоже на лианнан ши. - Элмерик подошёл ближе.
        - Пожалуй. - Мартин обернулся к нему и понизил голос. - Но вот что странно: зимой они обычно спят. Как только листья на яблонях пожелтеют - людям не показываются. А яблони уже и облететь успели.
        - Ась? - Хмурый посетитель перестал мять шапку и засунул её за пояс. - О чём толкуете?
        - Не сезон, говорю, нынче для упырих. - Мартин заговорил громче. - А эти земли ещё и под сильной защитой. Мастер Патрик следит, чтобы здесь ничего подобного не случалось. Видно, лианнан ши кто-то нарочно пробудил…
        - Нарочно али случайно, нам оно без разницы. Делать-то что? - Второй работяга поправил связку чеснока на шее. - Парня выручать надо. Пропадёт совсем, ежели упыриха его заест. А все и так с ума сходят со страху. Уж подсобите нам, люди добрые! Мельник-то сулил, что оградит нас от любой напасти. Да, видать, забыл об обещании. Ну так мы пришли напомнить.
        - Мастер Патрик не забывает обещаний. - Мартин нахмурился, и оба крестьянина тут же опустили глаза в пол. - Не беспокойтесь: мы обновим защитные чары, и лианнан ши больше вас не побеспокоит.
        - Спасибо, мил человек, - пробасил старший. - А нам-то охраниться-то как? Али только на вас и надеяться?
        - Сегодня и завтра лучше не выходите из домов после наступления темноты. От ваших чесночных украшений хуже не будет - можете повесить их на двери и окна. А вот дубинки вряд ли пригодятся. Лианнан ши к дереву равнодушны, а не любят серебра.
        - Откуда у нас серебро-то? - Крестьянин вздохнул. - Мы его отродясь не видывали.
        - Тогда холодное железо. Топоры и косы у вас же есть?
        - Ага, и вилы тоже! - улыбнулся старший, потирая руки. - Ужо мы ей покажем, коль вздумает сунуться! А скажи ещё, мил человек: упыриха эта не может ли притвориться обычной девицей? Как её узнать, ежели она вдруг кем из деревенских баб прикинется?
        - Лианнан ши не умеют менять облик. - Элмерик попытался оттеснить Мартина в сторону, но тот даже не пошевелился; пришлось барду выглядывать из-за его плеча. - Не вздумайте подозревать кого-то из своих же и устраивать охоту на ведьм!
        Мартин кивнул, не оборачиваясь, и поспешил успокоить крестьян:
        - Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду. Даже без мельника.
        Те поклонились, и старший шаркнул ногой:
        - Хорошо, коли так. Мы тогда пойдём, пожалуй…
        Дверь за ними затворилась, но Соколята не спешили расходиться. Новость всполошила всех.
        Элмерик знал легенды про лианнан ши и мог с уверенностью сказать: Мартин не врал. Прекрасные, но опасные девы действительно заманивали и убивали людей, боялись серебра и холодного железа, а ещё питали необъяснимую склонность к людям искусства: певцам, сказителям, музыкантам. Защитные чары, которыми была окружена мельница, должны были отпугивать младших фейри и от деревни тоже. Вот только с чего бы этим чарам сейчас давать слабину? Элмерик понятия не имел, как их обновить, а довериться эльфийскому подменышу - ещё чего не хватало! Может, это он и пробудил упырицу - кто знает?
        - Что ты собираешься делать? - Бард заставил Мартина развернуться, взглянул ему в лицо: а ну как выдаст себя чем-нибудь?
        Но самообладанию подменыша можно было позавидовать: Соколята обступили его со всех сторон, почти что прижав к двери, а Мартин и бровью не повёл:
        - То, что пообещал: займусь обновлением защиты после наступления темноты.
        - Мы поможем. - Орсон переступил с ноги на ногу, и половицы скрипнули под его немалым весом.
        - Спасибо, не нужно. Я сам.
        - А как мы можем быть уверены, что ты всё сделаешь верно? - прищурился Элмерик.
        - Моего слова будет достаточно?
        Мартин смотрел прямо на барда, и в его взгляде Элмерику чудилась укоризна, но он не отвёл глаз, только вздёрнул подбородок.
        - Откуда ты так много знаешь о лианнан ши? И о защите мельницы? - Бард почти жалел, что Джерри не было рядом: этот точно за словом в карман не полез бы - может, и вывел бы подменыша на чистую воду…
        - Так это же обычный круг камней-то, чего там не знать-то? - раздался за спиной голос негромкий голос Розмари, и Элмерик поморщился: ну что, ей сложно было поддержать?
        А Брендалин стояла рядом и молчала. Она была так близко, что бард чувствовал её дыхание на своей щеке.
        - Я знаю, что потерял твоё доверие. - Мартин хотел тронуть Элмерика за плечо, но, натолкнувшись на ледяной взгляд, со вздохом опустил руку. - И даже догадываюсь почему. Обещаю, что скоро развею твои сомнения, а пока - просто не спрашивай. И ещё дам всем вам совет: не выходите со двора этой ночью. Не усложняйте жизнь себе и мне.
        Он закинул за плечо длинную полу пледа и выскользнул за дверь в полной тишине. Только когда его шаги стихли вдалеке, Брендалин, закатив глаза, прошептала:
        - Боги, я устала от этих тайн… Хорошему человеку нечего скрывать от своих товарищей.
        - Всё это очень подозрительно. - Элмерик приобнял её за плечи и только сейчас понял, что Брендалин вся дрожит.
        - Мне не н-нравятся ваши разговоры. - Орсон с неприязнью глянул на Элмерика.
        Келликейт взяла гиганта под руку - то ли хотела показать, что с ним заодно, то ли придержать, если вдруг набросится. Бард невольно сделал шаг назад. Ему хватало ума, чтобы понять: если Орсон его стукнет, то и мокрого места не останется.
        - Ты всё ещё веришь Мартину? - Брендалин, поджав губы, поправила светлый локон. - Будешь просто смотреть, как он творит непонятные чары у всех под носом? И ещё не велит высовываться ради нашего же блага. Это же звучит как угроза.
        - В кои-то веки я с Брендалин согласна-то! - Розмари тронула свою щёку, где алел охранный сокол. - И чуешь: кожа-то зудит.
        Все принялись трогать своих птиц. У Элмерика ничего не зудело, но сокол был тёплым - почти горячим. Куда горячeе, чем кожа вокруг.
        - Мы не станем сидеть сложа руки. - Голос барда дрогнул. - Проследим за ним. И если что-то пойдёт не так - вмешаемся.
        Сердце заколотилось в груди. Ну вот! Начинается! Теперь всё решится в течение нескольких часов…
        - Я с вами. - Орсон неожиданно улыбнулся так же светло и открыто, как прежде. - Тоже буду н-наблюдать.
        - Тебе-то зачем? - фыркнула Розмари. - Мешать только будешь-то! Топаешь, как конь с подковами!
        - Мне н-надо.
        - Да пусть идёт. - Брендалин махнула рукой и, поймав на себе удивлённый взгляд Элмерика, пояснила: - Пускай своими глазами увидит, что Мартин не тот, за кого себя выдаёт! Если уж нас ждёт схватка, сила Орсона может пригодиться. А я сварю на всех защитное зелье - полной неуязвимости не обещаю, но пару первых ударов оно отразить поможет.
        - Ты умница! - Элмерик тронул губами её висок, и девушка слегка покраснела.
        - А я тогда сделаю обереги-то на всех. - Розмари покосилась на Брендалин; в её потемневшем взгляде было что-то настолько недоброе и пугающее, что Элмерику стало немного жутковато. Похоже, их вражда зашла дальше, чем он думал.
        - А ты с нами? - Бард повернулся к Келликейт.
        - Вряд ли. - Та качнула головой, подняв скованные цепью руки. - В бою я буду лишь обузой. Да и не хочу драться. Только не с Мартином. Идите без меня.
        А Розмари шевелила губами, загибая пальцы:
        - Значит, пять оберегов мастерить-то?
        - Четыре, - поправила её фиалковая леди. - Мне от тебя ничего не нужно. Да и, по правде говоря, нога всё ещё болит.
        - Может, тебе тогда не ходить? - Бард смутился, вспомнив, что, выбравшись из заточения, даже не спросил, как чувствует себя его наречённая.
        - Я очень хочу пойти с вами. - Брендалин вдруг пошатнулась и схватилась за Элмерика; её губы от боли сжались в тонкую линию. - Но, кажется, не дойду даже до комнаты.
        - Значит, я донесу тебя. - Бард, повинуясь душевному порыву, подхватил девушку на руки.
        Прекрасная леди сперва попыталась возмутиться, но потом всё же согласилась принять помощь. Оставив её в комнате девушек, Элмерик отправился на поиски Джеримэйна.
        - Погоди, тебя что, опять заперли? - Бард не удержался от смешка, хотя на самом деле ему было совсем не весело.
        - Вот только ржать надо мной не надо! - прорычал из-за двери Джеримэйн. - А то сильно пожалеешь, когда я выйду!
        Элмерик в сердцах приложил кулак о дощатую стену. А ведь только-только всё пошло на лад! Вслух бард, конечно, никогда бы не признался, но он слегка запаниковал, представив, что этой ночью Джеримэйна не будет рядом.
        - Что, плохо вам без меня? - Даже не видя лица, можно было вообразить, как Джерри ухмыляется.
        - Справимся и безо всяких там воришек! - Бард нарочито громко фыркнул. - Будем потом рассказывать тебе, как задали жару подменышу.
        А пусть не задирает нос Надо же, какой незаменимый нашёлся!
        - Полегче! - Джеримэйн стукнул в дверь с той стороны. - Имей в виду: мастер Флориан вас всех запереть мечтает. Так что не дайте ему повод - сидите тихо!
        Тут Элмерику стало совсем не по себе. За окном ещё не стемнело, а всё уже шло совсем не так, как он себе придумал.
        - Запереть нас? Какая муха его укусила?
        - Я же говорил: за нами следят, - зашептал Джерри, наклонившись к замочной скважине. - Кто-то пытается пробиться на мельницу. Мастер пишет фэды, а их стирают, стоит лишь отвернуться. Наставник уже который день не спал - вымотался совсем, бедняга. Вот прилёг ненадолго - теперь я вместо него черчу.
        - Кто же это делает? - Сердце ёкнуло от дурного предчувствия. - И зачем? Ты, вообще, там справляешься один?
        - Да бес его знает! - процедил Джерри сквозь зубы. - Кому-то попасть сюда очень охота, а заперто. Не думаю, что этот хмырь к Розмари на пироги пожаловал.
        Он пропустил мимо ушей сомнения барда, даже не пытаясь кичиться успехами, что было совсем уж необычно.
        - Может, это тоже связано с Мартином? - Элмерик прислонился к стене и пригладил волосы пятернёй. - Он что-то хочет делать с защитой. Говорил, что идёт ставить, но, может, и наоборот.
        - Тогда пойдите и надерите ему задницу! - рявкнул Джеримэйн. - Вот же пакость! Опять началось…
        В тот же миг из-за двери раздалось гневное карканье.
        - Не р-рассуждай! Р-работай! Пр-р-ропустишь мер-р-рзавца!
        - Да черчу я… уже почти готово!
        - Быстр-р-рее, дур-р-рень!
        Элмерик предпочёл поскорее убраться, пока и ему не попало. Он не знал, проснулся ли мастер Флориан, или это Бран наблюдал за Джеримэйном, но в сущности это было и не важно. Оба - и маг, и его ворон - славились горячим нравом и личной неприязнью к одному рыжему барду. И лучше было бы столкнуться нос к носу даже с разгневанной лианнан ши…
        6.
        - Тебя только за смертью посылать-то! - прошипела Розмари, свесившись вниз из чердачного хода. - И куда подевался-то Джерри, бесы его задери?
        - Его мастер Флориан не отпускает. - Элмерик взобрался наверх по приставной лесенке. - О, а у вас тут мило!
        Круглое слуховое окно находилось под самой крышей, из него открывался отличный вид на заснеженный двор и три защитных камня. Четвёртого - восточного, - к сожалению, видно не было: он находился за мельницей. Потолок в комнатке был низким: Элмерик упирался в него макушкой. Но товарищи, загодя подумав об удобстве, притащили на чердак лавку, чтобы сидеть, два трёхрогих подсвечника, связку свечей, корзинку с пирогами и кувшин медовухи. Рядом в дутой колбе из зелёного мутного стекла стояло зелье Брендалин.
        - Возьми вот. - Розмари протянула Элмерику новый амулет, по виду очень похожий на прежний. - Это боярышник и рябина - их всякая нечисть-то боится.
        Бард принял подарок двумя руками и сразу же надел на шею.
        - Прошлый у меня рассыпался, но прежде спас мне жизнь. Всё хотел поблагодарить тебя за это, но повода не было.
        - Рада, что смогла помочь-то. - Девушка опустила взгляд, щёки её полыхнули румянцем.
        - И п-пирожки у тебя чудесные, - добавил Орсон, вытирая с подбородка вишнёвую начинку. - Не ел ничего вкуснее даже дома.
        - А ну перестаньте-то оба! Вы меня смущаете! - пробурчала Розмари, комкая в руках передник. - Вот дело сделаем-то - тогда и будете хвалить.
        - Кстати, где там Мартин? - Элмерик выглянул в окно, но увидел лишь белоснежные просторы и черневший вдалеке лес. На улице мела метель, ветер завывал так, что кровь стыла в жилах, а полная луна даже не думала выглядывать из плотных туч.
        - Скоро п-появится. - Орсон потянулся за следующим пирожком. - Стемнело же совсем недавно. Поешь пока, выпей. Хорошо сидим.
        - А когда мы будем пить зелье Брендалин?
        - Не спеши, может, оно вообще не понадобится-то. - Розмари одёрнула передник, её взгляд стал сердитым.
        В этот момент входная дверь внизу отворилась, и из дома вышел человек, закутанный в жёлто-зелёный плед. Фонарь в его руке мерцал, то и дело рискуя погаснуть. Непогода злилась, бросая ему в лицо белые хлопья, ноги по колено проваливались в нетронутый снег.
        - Кажется, он. - Элмерик прилип лбом к запотевшему стеклу. - Плед точно его. Идёт прямо к южному защитному камню.
        Бард прикрыл один глаз и сосредоточился на истинном зрении. Теперь сомнений не было: к ограде пробирался не кто иной, как Мартин: его проклятие сложно было спутать с чем-то ещё. Ощущение холода и тягучей тоски вновь охватило Элмерика, заставляя затаить дыхание. Он, стиснув зубы, шумно втянул носом воздух, мотнул головой, прогоняя наваждение, и вновь уставился в темноту, казавшуюся живой и очень холодной.
        Лес в истинном облике выглядел ещё темнее - будто расползавшееся по бумаге чернильное пятно. От опушки вдруг отделились два зеленоватых огонька и двинулись по полю, направляясь прямиком к мельнице.
        - Вы видите?
        - Не-а… - Орсон завертел головой.
        - Я тоже ничего не вижу-то. - Розмари тронула барда за плечо. - А что там?
        - Не знаю. Но оно приближается. И совсем не выглядит добрым. - Элмерик понизил голос до шёпота; недоеденный пирожок выпал из его руки на подоконник. - Для болотных огней уже слишком холодно, да? Быть может, это лианнан ши?
        Тем временем Мартин добрался до южного камня и, откинув полы пледа, сложил руки перед собой ладонями вперёд. Между его пальцев пробежали колючие искры, собравшиеся в сияющий золотой шар, который, отделившись от рук, мягко поплыл по воздуху. Заклинание чуть было не снесло порывом ветра, но чародей подул, направляя его прямо к камню. Элмерику подумалось, что это сияние не так уж и безобидно, как кажется: шар наверняка должен был пребольно обжигать кожу. Золотое мерцание, просвечивавшее даже сквозь плотную снежную шапку, охватило весь камень, расчертило высеченные письмена, полыхнуло и ушло в землю подобно молнии.
        Мартин дождался, пока погаснут последние искры, подобрал свой фонарь и направился сквозь сугробы к западному валуну.
        - Роз, что он делает? - не поворачиваясь, спросил бард. - Снимает защиту или ставит её?
        - Посолонь идёт-то. Похоже, что ставит. Выходит, не врал-то? - Розмари прислонилась лбом к окошку рядом с Элмериком. - Теперь мне вообще ничего не понятно-то…
        - А я вам говорил! - Орсон выглядывал из-за их спин, но ему места у окна уже не хватило. - Зря вы плохое думали.
        - Это ещё ничего не доказывает. - У Элмерика начал слезиться глаз, но он терпел, сжимая зубы.
        Второй камень окутало такое же сияние, и Мартин погрузил руки в снег, словно пытаясь унять жжение в ладонях. Он явно торопился, но, несмотря на спешку, его дикая магия была красивой, даже завораживающей. Бард с завистью смотрел, как тот управляется с огненной стихией, и запоздало понимал: этот чародей куда сильнее и опытнее, чем горстка желторотых птенцов, возомнивших себя взрослыми Соколами. Никто из новичков даже близко не был способен так колдовать.
        А зловещие зелёные огни приближались. Но Мартин, увлечённый своим делом, их не замечал.
        Он успел добраться до северного камня защиты и вдохнуть в него жар и свет, когда прямо за его спиной из тумана и хлопьев снега соткался полупрозрачный девичий силуэт. Элмерик невольно поёжился, глядя, как туманная леди обретает плоть и кровь. Огни, которые бард сначала принял за болотных духов, оказались глазами прекрасной златокудрой и босоногой незнакомки в зелёном платье.
        - Я вижу её! - ахнула Розмари. - Упыриху-то!
        - Нужно предупредить Мартина! - Орсон вскочил, опрокинув лавку, вступил ногой в корзинку с пирогами, неловко взмахнул руками и упал, сметая на пол горящие свечи. Одна из вышитых салфеток вспыхнула, и Розмари принялась тушить её медовухой.
        Элмерик сморгнул от неожиданности, потеряв сосредоточение: истинное зрение ушло. Остались метель, ночная тьма, густой туман и до невозможности красивая, пробуждающая плотские желания лианнан ши - самое манящее и опаснейшее создание из младших фейри. Она выпустила длинные когти, готовясь нанести удар. Бард заорал в ужасе, понимая, что никто на улице не услышит этого крика, но… Мартин обернулся.
        Дальнейшее же стало полной неожиданностью: лианнан ши отступила на несколько шагов и склонилась перед чародеем, признавая его превосходство.
        О чём они говорили, Элмерик разобрать не мог, сколько ни силился прочитать по губам, - слишком уж далеко было. Наверное, дева просила прощения за грубость. Мартин наступал и с напором требовал чего-то: может, ответа, а может, подчинения. Лианнан ши чуть ли не со слезами на глазах умоляла, но он настаивал.
        - Что за шутки? - Орсон наконец поднялся и, нахмурившись, уставился за окно. - Они там договариваются?
        - Я вижу то же, что и ты, - огрызнулся бард, хватаясь за чехол с флейтой. - Хочешь - спустись и посмотри поближе.
        Лианнан ши опять поклонилась: кажется, Мартину удалось её в чём-то убедить.
        - А это не опасно-то? - протянула Розмари и сама же хлопнула себя по губам. - Ой, ну что я такое несу-то! Конечно же опасно. Но мы не должны бояться-то. Иначе какие ж мы Соколы?
        - Он обещал всё объяснить завтра… - Орсон осёкся, завидев, как лианнан ши, подобрав юбки, бросилась бежать, а Мартин припустил следом. На снегу остались фонарь и клетчатый плед, потерянные в спешке. Спустя миг и беглянка, и преследователь уже скрылись из виду.
        - Скорее, за ними! - Бард подхватил бутыль с зельем, скатываясь вниз по шаткой чердачной лестнице и на ходу вытаскивая флейту из поясного чехла.
        Дурнота вернулась, нахлынув удушливой волной, вместе с ощущением липкого чужого присутствия - как тогда, в заточении, только намного хуже. Невесть откуда взявшийся холодный ветер ударил в лицо, взъерошил волосы, и сердце сжалось от предчувствия неминуемой беды. Всё вокруг стало серым и безжизненным, звуки стихли. Воздух будто превратился в смолу: беги - не беги, а вязнешь, словно муха в янтаре.
        Он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем до его ушей, будто бы набитых ватой, донёсся протяжный женский вопль, полный отчаяния. Кричали не снаружи, а в доме, в соседнем крыле. Мгновением позже краски и звуки вернулись, но холод остался, и даже стены обындевели. А Элмерик, леденея от ужаса, узнал голос. Вне всяких сомнений, кричала Брендалин.
        Краски вернулись в этот мир, и время пошло своим чередом, но всё равно слишком медленно… Как ни старайся, а всё же не сможешь бежать впереди собственных мыслей. Оставалось лишь молиться всем богам, чтобы те не допустили непоправимого. Только бы успеть!
        Элмерик на ходу вытащил зубами пробку и собрался было отпить глоток зелья, но бутыль выскользнула из рук. Раздался звон, брызнули осколки. Ох… час от часу не легче! Впору было взвыть от досады, что оставил друзей без истинного зрения и все усилия Брендалин пошли прахом, но на это совсем не было времени.
        Коридор, что вёл в соседнее крыло дома, неожиданно оказался заперт. Толкнувшись в тяжёлую дверь, бард заорал от отчаяния и схватился за ушибленный локоть, а потом снова заколотил по отполированному дереву, сбивая кулаки.
        - Брендалин!!!
        В ответ донеслось:
        - Я здесь! На помощь, скорее!
        Надежда вспыхнула с новой силой: его любимая была жива, она боролась совсем рядом. И Элмерику во что бы то ни стало нужно было пробиться к ней.
        - Дай-ка я, - прогремел над ухом Орсон, отодвигая барда в сторону.
        Здоровяк надавил на дверь плечом - и та, жалобно скрипнув, слетела с петель.
        Элмерик рванул вверх по ступеням, которые вели к библиотеке, откуда доносились мольбы о помощи. Леденящий ветер обжигал лицо и несколько раз сбивал его с ног, заставляя скатиться вниз, - кто-то очень могущественный не желал, чтобы подмога подоспела вовремя. Но бард вставал, сжимал зубы и упрямо шёл вперёд, изо всех сил цепляясь изодранными ладонями за перила. Орсон каким-то непостижимым образом всё ещё оставался на ногах, а вот Розмари уже не шла, а почти что ползла по ступеням.
        - Нет! Пожалуйста, не надо! - раздался полный ужаса крик Брендалин.
        От нового порыва ледяного урагана в глазах у Элмерика потемнело, колени подогнулись, дыхание перехватило, а амулет - подарок Розмари - не просто оборвался, а рассыпался пеплом, больно опалив шею. В этот же миг падавшего навзничь барда подхватил Орсон, поставил на ноги и подтолкнул в спину, не давая отступить.
        Наконец все трое оказались прямо у двери, что вела в библиотеку. Зловещий ветер утих, как и гул в ушах, и Элмерик, холодея, понял: всё закончилось. Истинное зрение уже не понадобится. И флейта тоже. Они не успели…
        Он рванул дверь на себя, готовясь к самому худшему, и выдохнул с облегчением, сразу же увидев Брендалин. Живую.
        Она стояла, пошатываясь, и зажимала рану на щеке. Три глубокие царапины, вспоровшие нежную кожу, выглядели страшно: тёмно-красные струйки сочились между пальцами, стекая вниз от запястья к локтю. Весь рукав платья был испачкан алым, и даже на полу под ногами девушки была кровь.
        Не видя больше никого и ничего, Элмерик бросился к ней, и Брендалин упала в его объятия. Бард опустился на пол, устроив голову возлюбленной у себя на коленях. Рывком оторвал рукав своей рубашки, чтобы промокнуть рану. Светлая льняная ткань тут же пропиталась насквозь.
        - Ты пришёл. Я так рада… - прошептала Брендалин едва слышно; она попыталась коснуться щеки Элмерика, но дотянуться не смогла - рука, обессилев, упала в складки пышной юбки.
        В этот миг раздался оглушающий вопль Орсона:
        - О боги! Мартин! К-келликейт!
        Бард медленно повернул голову на голос и оцепенел. В горле встал ком.
        Мартин лежал на спине, раскинув руки. Покрытые инеем волосы выбились из косы и разметались по полу. Налитые кровью глаза были открыты, и Элмерик забыл, как дышать, встретившись с его остекленевшим взглядом. Тело чародея охватывало голубоватое сияние, а от кончиков пальцев вверх к запястьям поднималась тонкая корка льда, скрывавшаяся под рукавами зелёной рубахи. Лицо приобрело синюшный оттенок, на щеках проступила багровая сеть сосудов, а шею сдавила цепь, в которой бард с ужасом узнал оковы Келликейт, испещрённые фэдами, не позволявшими ни снять, ни порвать звенья. Преступница сидела рядом с телом, у неё дрожали губы, а по щекам текли слёзы, что смотрелось совсем уж дико, потому что она продолжала душить уже с очевидностью мёртвого чародея.
        Орсон разорвал цепь голыми руками и оттолкнул девушку от тела. Убийца отлетела, ударившись об стену и даже не думая ни нападать, ни защищаться.
        - Ч-что здесь п-произошло? - выдавил Орсон, заикаясь почти так же сильно, как при знакомстве.
        Здоровяк стоял спиной к Элмерику, и бард, пожалуй, был даже рад, что видит только его светлый затылок. Должно быть, страшно узреть истинное лицо той, кого любишь. Понять, какова она на самом деле…
        - Я убила его, - прошептала Келликейт, сжавшись в углу и обхватив колени руками. - Боги, я смогла… Я хочу умереть…
        - Мы были правы, - горячо зашептала Брендалин на ухо барду. - Мартин не тот, за кого себя выдаёт. Он не эльф, но связан с ними. Мы застали его возле библиотеки, и…
        - Всем оставаться на местах! - раздался незнакомый хриплый голос, грозный настолько, что никому даже в голову не пришло перечить.
        В дверном проёме возник раскрасневшийся от бега мастер Флориан - растрёпанный, в одних штанах и рубахе, даже без сапог. Ворона с ним не было, зато за плечом маячил мрачный, как ночь, Джеримэйн.
        Флориан подошёл к Мартину, взвалил тело на плечо, как будто оно ничего не весило, потом кивнул Джерри и перевёл взгляд на дрожащую Келликейт:
        - Идём.
        Джеримэйн помог девушке подняться, и та повисла на его руке. Преступница больше не плакала, но на её щеках ещё блестели дорожки слёз.
        Орсона трясло. Казалось, он готов был своими руками разорвать Келликейт, и лишь присутствие наставника мешало ему сделать это.
        - Как ты могла?.. - шептал он. - Зачем?
        Девушка спряталась от его гневного взгляда за спину мастера Флориана.
        - Никто не должен входить и беспокоить нас. Всем оставаться здесь, пока я не разрешу выйти. Джеримэйн, проверь круг защиты. - Наставник начертил в воздухе огненные символы.
        Дверь сама распахнулась, пропуская мастера Флориана с его ношей, Джерри и семенившую рядом Келликейт, после чего с треском захлопнулась. На деревянной поверхности вспыхнула тонкая линия с насечками - Элмерик узнал запирающие фэды.
        Воцарилось гнетущее молчание, которое далеко не сразу, но всё же осмелился нарушить Орсон:
        - П-погодите… Я не п-понял. М-мастер Флориан сам говорил? Без в-ворона? Чудеса-а-а!
        - На себя посмотри! Ты цепь руками разорвал! Её ж вроде как порвать-то вообще нельзя было. - Розмари прищурилась, сплетая руки на груди.
        Здоровяк смутился и пробормотал:
        - Извините…
        - Мда, те ещё чудеса! - Элмерик взял Брендалин за руку, сплетая пальцы. - Надеюсь, хоть теперь эта история с подменышем закончена?
        Он вздрогнул от неожиданности, когда запыхавшийся и раскрасневшийся с мороза Джерри хлопнул дверью. Едва он вошёл, погасшие фэды вспыхнули вновь. Бард с трудом удержался от упрёка, лишь зубами скрипнул. А Брендалин, наоборот, улыбнулась:
        - О, ты как раз вовремя! Мы тут гадаем, как случилось, что мастер Флориан вдруг заговорил?
        - Ну он, вообще-то, не немой. - Джеримэйн стряхнул снег с сапог. - Это такой обет. Гейс.
        Элмерик усмехнулся: похоже, Джерри пытался перенять у наставника не только знания, но и повадки: раньше ведь не говорил с такой заметной хрипотцой.
        - Может, хоть теперь-то кто-нибудь растолкует мне, что здесь стряслось-то? - Розмари опустилась на стул. - Я ничегошеньки не поняла.
        - Мартин хотел украсть что-то важное из библиотеки. Я увидела это и пыталась помешать, но он натравил на меня свою ужасную лианнан ши. - Брендалин скривила губы и застонала от боли, всё ещё держась за щёку. - Потом прибежала Келликейт. И тут открылись врата, которые вели в ледяную пустошь, нас стало сносить сильным ветром… С той стороны пытался выйти кто-то очень страшный - и тут бы нам конец, но я успела оглушить Мартина ледяным заклятием, а Келликейт придушила негодяя цепью. Не вините её за это. Она защищалась и спасла всех нас. Как только Мартин умер, врата закрылись сами собой, а подлая лианнан ши сбежала. И тут появились вы…
        - Какая ты смелая! - Элмерик погладил её по волосам. - И Келликейт тоже. Вы обе. Простите за опоздание…
        - А вы почему ворон ловили-то? - Розмари ткнула рядом стоявшего Джеримэйна кулаком в живот так, что тот аж охнул. - Заявились бы пораньше-то! Один мастер у нас оставался-то, и тот только к шапочному разбору подоспел.
        - Молчи, коли не знаешь! - Джерри взял её за плечи, приподнял и легонько тряхнул. - Мы тут пахали как проклятые не для того, чтобы какая-то деревенская дура нас попрекала!
        - Не горячись, а лучше объясни ей, - вступился Элмерик. - В такое время нам не ссориться надо, а ещё крепче держаться друг друга. Кто знает: может, ещё не всё кончено. И лианнан ши эта где-то неподалёку…
        Джерри выпустил плечи Розмари, и та отодвинулась от него подальше вместе со стулом, пробормотав:
        - Вот психованный!
        - Эти врата в ледяные пустоши - та ещё зараза, знаешь ли. И они не сами по себе закрылись… Знаешь, как больно было? Во! - Джеримэйн показал вздувшиеся на ладонях волдыри. - А вашей лианнан ши уже и след простыл… она ж не дура - на мельнице оставаться, когда защитный круг почти замкнут! Сейчас только восточный камень подновить пришлось, потому я и обернулся так быстро.
        - А как же три других-то?
        - Они и так отлично работают.
        Элмерик набрал воздуха, но Розмари успела опередить его:
        - Выходит, Мартин не ломал охранные чары-то, а ставил. А я уж думала-то, показалось мне. Или глаза отвёл лиходей-то…
        - Ого! - Джерри даже рот раскрыл. - Правда? Ну тогда, скажу я вам, этот парень любого из нас за пояс заткнёт! Такие чары, что я аж залюбовался! Вроде бы и дикая магия, а будто золотая филигрань - ничего лишнего.
        - Сам-то ты как справился? - Элмерик ощутил лёгкий укол зависти. - Помнится, тебе она не давалась. Выходит, уже освоил эльфийские чары, умник?
        Джеримэйн нахмурился и нехотя проворчал:
        - Я дикой и не пытался даже. Мастер Флориан говорит, нет у меня к ней таланта и не будет. А вот в огаме я мастак. Для защиты всё равно ведь, какие чары использовать, - итог один. Да и руки точно так же палит, когда с другой стороны тварь пытается прорваться. - Он, сияя от гордости, снова показал обожжённые ладони: некоторые волдыри уже начинали лопаться.
        Брендалин повернула голову в его сторону и застонала.
        - Тебе плохо? - всполошился бард. - Сходить за снадобьем?
        - Не надо. - Девушка тихо всхлипнула. - Я хотела бы прилечь. Поможешь мне добраться до комнаты?
        Элмерик уже начал вставать, когда на его плечо легла тяжёлая ладонь Джеримэйна. Тот морщился от боли, но убрать руку и не подумал.
        - Разве вы не слышали, что сказал мастер Флориан? Никто никуда не пойдёт. Мы все останемся здесь, а я за этим прослежу.
        - Спятил? - процедил бард, сбрасывая его руку. - Или, может, ослеп? Она ранена!
        - Кровь уже остановилась.
        - Но может пойти снова. И если не помочь сейчас, останутся шрамы.
        - Только не это! - ахнула Брендалин, - Я не переживу, если останусь уродиной! Пожалуйста!
        Её глаза наполнились слезами.
        - Посмотри, что ты наделал! - Элмерик вскочил и пошёл на Джерри. - Она сражалась! Защищала нас всех! А ты заставляешь её страдать от боли!
        - Ну и бесы с вами! - Джеримэйн в сердцах сплюнул на пол, начертил в воздухе знак, и запирающие фэды погасли. - Валите! Сами следите друг за другом, я вам в няньки не нанимался! Пускай мастер Флориан с вас потом спрашивает…
        Элмерик подхватил свою прекрасную леди на руки и бережно понёс вниз, не оборачиваясь. Ему было плевать на всё: на гнусные ухмылочки Джерри, на горечь в глазах Розмари, на молчаливое неодобрение Орсона, на возможный гнев наставника, чей приказ он нарушил… Имело значение лишь то, что Брендалин нужна была помощь, и он не мог оставить даму в беде.
        7.
        В целительском искусстве Элмерик разбирался не очень, поэтому предпочёл сразу спросить у Брендалин, какие травы и снадобья понадобятся для лечения. Но ничего делать не пришлось - оказалось, девушка наготовила зелий заранее.
        - А как же иначе? - улыбнулась она. - Мы в последние дни, считай, как на войну собирались.
        - Хорошо, что всё, наконец, закончилось. - Бард тщательно размешал в воде порошок, чтобы не осталось осадка. - Будто камень с плеч свалился, правда?
        - Да… Думаю, я ещё не до конца осознала. - Брендалин приняла плошку с лекарством из его рук и отпила глоток. - Пройдёт какое-то время, прежде чем я свободно вздохну и забуду ужас сегодняшней ночи.
        - Теперь всё пойдёт на лад, я уверен. И да, надеюсь, ты сможешь меня простить? - Элмерик склонил голову.
        - Опять? За что?
        - Я разбил бутылку с твоим зельем. Мы так и не узнали, удалось ли тебе что-то стоящее, или… - Он осёкся, чувствуя, как перехватывает горло. Вот только слёз ещё не хватало!
        - Перестань, Рик! - Девушка пригладила его взлохмаченные кудри. - Нужно будет - сварю ещё, теперь я знаю, как это делается.
        - А если бы….
        - Никогда не думай о том, чего не случилось. Лучше помоги с повязкой.
        - Ты права. - Бард присел на кровать и потянулся за бинтами. - Конечно, я бы предпочёл, чтобы моя будущая жена поменьше рисковала жизнью. Нет-нет, не возражай! Я прекрасно знаю, что это невозможно: ведь мы же Соколы. Просто… я очень боюсь за тебя.
        Брендалин промолчала, глядя в окно, где сквозь сплетения побелевших ветвей виднелись чёрные клочья туч и крупными хлопьями падал снег.
        - Ты тоже береги себя, - наконец вымолвила она, прижимая бинты к щеке. - Извини, мне тяжело говорить. Снадобье подействовало, и теперь очень хочется спать.
        - Так поспи. - Затянув на повязке последний узел, Элмерик поправил подушку. - А я посижу рядом. Буду охранять твой сон.
        - Сыграй мне колыбельную. - Брендалин закрыла глаза. - Я так люблю твою музыку.
        Бард с готовностью достал флейту, пробежался пальцами по отверстиям, пытаясь поймать нужное настроение. В этот раз он не творил никаких чар - просто играл от души, вкладывая в мелодию всё высказанное и невысказанное. Нежность и страх за любимую, беспокойство и надежду на доброе будущее, горечь и боль от предательства того, кто смел называть себя его другом, готовя удар за спиной…
        Когда музыка кончилась, на сердце стало немного легче, но совсем избавиться от сожалений Элмерик всё-таки не смог, как и от чувства вины. Он ещё немного полюбовался спящей Брендалин, осторожно убрал светлые локоны, упавшие на её высокий лоб, спрятал флейту и свернулся калачиком на краю кровати, уронив голову на руки.
        Усталость взяла своё - бард и сам не заметил, как задремал. Впрочем, спал он недолго: когда проснулся, за окном царила непроглядная зимняя темень. Кровать оказалась пуста. И хотя простыни ещё хранили тепло человеческого тела, Брендалин в комнате не было.
        Сон как рукой сняло. Он вскочил, выглянул в коридор и, не обнаружив там ни души, не на шутку испугался. Подхватив куртку, Элмерик выскочил во двор и принялся звать Брендалин по имени. Ответа не было, зато на выпавшем снеге он увидел совсем свежие следы. Они вели к конюшне.
        Бард поспешил туда, утопая по колено в липком снегу. Споткнулся обо что-то. Упал. Выругался вполголоса. И поднялся, чтобы в тот же миг увидеть перед собой тёмный силуэт всадника. Вернее, всадницы.
        Брендалин сидела в седле по-женски, расправив длинные юбки и сжимая поводья твёрдой рукой. Её светлые волосы развевал ветер, губы сжались в тонкую линию, а фиалковый взгляд обжигал холодом.
        - Зря ты проснулся, - нахмурилась она. - Стой там. Не подходи.
        - Брендалин! - Элмерик не мог поверить глазам. - Что случилось? Ты куда?
        - Уезжаю, как видишь. Мне больше нечего делать на мельнице… Молчи. Если начнёшь кричать, клянусь: ты пожалеешь, что родился на свет.
        Не слушая её, бард бросился вперёд, перехватывая поводья.
        - А я клянусь, что не отпущу тебя, пока не услышу хоть какое-нибудь объяснение.
        Брендалин звонко рассмеялась, запрокинув голову.
        - Какой же ты глупец! Посмотри на меня - и всё сам поймёшь. Нет, не так посмотри, тупица! По-другому. Ты ведь умеешь.
        У Элмерика похолодели ладони, а язык прилип к нёбу. Даже если бы он захотел сейчас позвать на помощь, то не сумел бы. Сердцем бард уже знал ответ, но не желал верить, поэтому прикрыл один глаз, позволяя себе увидеть то, чего не хотел знать.
        В свете истинного зрения черты Брендалин почти не изменились, лишь стали ещё тоньше и изящнее. Раны от когтей лианнан ши были наполнены жидким огнём и наверняка причиняли невыносимую боль. Порыв ветра взметнул её волосы, явив взгляду острые эльфийские уши, украшенные серьгами с подвесками из белого металла. Рука Элмерика сама потянулась к флейте, но Брендалин прикрикнула:
        - Не смей!
        Она пришпорила коня, и тот поднялся на дыбы, вырывая поводья из замёрзших пальцев барда. Не удержавшись на ногах, Элмерик со всего маху сел в сугроб и откатился в сторону, чтобы не оказаться под копытами разгорячённого скакуна.
        - Выходит, всё это время ты лгала мне… - Бард даже не пытался подняться.
        Его тихие слова неожиданно достигли цели. Брендалин вскинулась, словно от удара, и отвела взгляд.
        - Лишь единожды я сказала неправду. И поверь: это причинило мне сильную боль.
        - Ах да, я и забыл: эльфы ведь не лгут! - Элмерик горько усмехнулся, глядя в чёрное небо. - Значит, просто недоговаривала, заставляя меня додумывать остальное. Так ведь?
        - Это было нетрудно. - Эльфийка скривила рот. - Легко обмануть того, кто сам желает обмануться. Но я солгала бы, если бы сказала, что наши чувства ничего не значили. Признаюсь: в какой-то миг…
        - Замолчи! - выплюнул бард, поднимаясь во весь рост. - Это низко!
        - Мне правда жаль, что всё так вышло… - Брендалин больше не смотрела в его сторону. - Но иначе и быть не могло. Сейчас тебе лучше уйти в дом и сделать вид, что ты никого не видел. Поверь: меньше всего на свете я хочу навредить тебе. Но если ты не оставишь мне выбора…
        - Тогда убей меня сейчас, и покончим с этим! - Элмерик заступил ей дорогу. - Потому что я не сойду с пути. И буду преследовать тебя до конца дней.
        - Век смертных недолог, - со смешком сказала эльфийка, но в её голосе Элмерику почудилось сожаление.
        Она занесла руку в расшитой серебром замшевой перчатке, но нанести удар отчего-то не спешила.
        - Чего ждёшь? - ухмыльнулся бард. - Разве ты медлила, когда убивала Мартина?
        - Это не я. - Брендалин опустила ладонь. - Я вообще никогда не убивала… А уж его и подавно не смогла бы. Сам подумай: разве мне хватило бы сил? Он могущественный чародей.
        - Может, тогда ты заколдовала Келликейт, чтобы она убила вместо тебя?
        Эльфийка пожала плечами:
        - Какая теперь разница? Спроси у своих наставников, когда те приедут. Может, для разнообразия они в этот раз не станут скрывать правду. Я лишь открыла Врата для очень давнего врага Соколов. Это долгая история. Старая вражда. Не моя и не твоя.
        - Теперь она и наша тоже! - вскинул голову бард.
        - Будь по-твоему. - Девушка заправила за ухо непослушный локон. - Но мне пора. Скоро рассвет. Прощай, Рик!
        Она пришпорила коня, и тот, словно очнувшись от оцепенения, рванул с места в карьер.
        Элмерик успел подпрыгнуть и повиснуть на передней луке, собираясь выбить беглянку из седла, но обезумевший скакун перемахнул через изгородь, задев копытами верхнюю балку. В тот же миг бард ощутил мощный удар в грудь и невольно разжал пальцы, с возгласом сожаления выпуская добычу.
        Земля и небо дважды поменялись местами, прежде чем он рухнул наземь в объятия наступающей тьмы.
        Очнулся Элмерик от сильной боли в ноге и холода, пронизывавшего до костей. Он попробовал сесть, но подкатившая дурнота свела на нет все попытки.
        - Тише, пожалуйста. Нельзя сейчас вставать. - Женский шёпот над ухом раздался так внезапно, что бард дёрнулся и тут же застонал от новой вспышки боли.
        - Брендалин?..
        - Если маленький чаропевец ищет эльфийку, то её давно и след простыл.
        Элмерик повернул голову на голос и невольно поёжился под взглядом зелёных глаз, светившихся в темноте, как у кошки. Рядом с ним прямо на снегу сидела лианнан ши, закутанная в клетчатый плед бедняги Мартина. Её светлые косы были припорошены снегом.
        - Маленький чаропевец повредил ногу. - Она качнула головой. - Это было очень неосмотрительно.
        - Кто вы?.. Почему я зде… о боги, кажется, мне конец… - Мысли путались в голове, и бард никак не мог понять, что тревожит его больше: сломанная нога, собственное жалкое бессилие, сбежавшая Брендалин или близость безжалостной кровопийцы? Неужели Джерри облажался и она преодолела защитный круг камней? Или, может, наоборот, - застряла внутри? Оберег мастера Патрика горел на щеке так, что, казалось, сейчас заставит растаять навалившие за ночь сугробы.
        - Успокойтесь, я сейчас всё объясню. - Лианнан ши наклонилась ближе, и Элмерик закрыл глаза: а ну как укусит? - Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Маленький чаропевец помнит, как свалился с лошади?
        Элмерик кивнул и тут же поморщился от боли, пронзившей виски.
        - В таком случае не стану напоминать, как вы получили эту рану. Скажу лишь, что видела всё своими глазами. Я пряталась там, за одиноким дубом. - Она махнула рукой куда-то в сторону. - Когда вы упали, то оказались за пределами защитных линий, поэтому я смогла подойти. Чтобы помочь, конечно…
        - Не знал, что вашему племени свойственно добросердечие, - хмыкнул бард, глядя в тёмное небо.
        Он запоздало подумал, что мог оскорбить золотоволосую деву неосторожным словом. Или и того хуже - разозлить её. Нашёл вообще, кому перечить, - упырице! Но прежде, чем он успел пробормотать слова извинений, красавица залилась смехом, похожим на звон сотни серебряных колокольчиков.
        - Вы правы: сердце у меня не очень-то доброе, - сказала она, отсмеявшись. - Но тут, как ни крути, случай особый.
        - Почему? - Элмерик смутился, когда лианнан ши коснулась пальцем его щеки, - как раз в том самом месте, где алел охранный сокол.
        - Потому. Как вы изволили заметить, наше племя не всегда дружелюбно. И мы предпочитаем не связываться с Соколами, пусть даже с учениками. Но вы - чаропевец, поэтому я и решила вам помочь. В обмен на песню, конечно же. - Она хихикнула.
        - Издеваетесь? Какие уж тут песни! Вам лучше было оставить меня замерзать в снегу…
        - Может, и так, - кивнула девица. - Но он не оставил бы. Он обещал помочь. А мы тоже умеем быть благодарными.
        - Кто этот «он»?
        Голова у Элмерика кружилась, в ушах звенело. Ему вдруг пришло в голову, что лианнан ши может быть бредом его воспалённого сознания. Пожалуй, это многое объяснило бы…
        - Тот чародей, у которого я одолжила этот плед, - улыбнулась лианнан ши.
        - Мартин?
        Элмерик помрачнел. Он ведь даже толком не знал, за что и как на самом деле погиб его друг. Там, в библиотеке, Брендалин явно многое недоговаривала, а может быть, и откровенно врала - то-то её так корёжило. И всё же убийцей была не эльфийка, а Келликейт… кому вообще можно верить на этой проклятой мельнице?
        - Я не спросила имени, но это он обновлял защиту после наступления темноты. Мне очень нужно его отыскать, но теперь я не могу войти. А он обещал вернуться за мной, и тоже не пришёл…
        - И не придёт, - упавшим голосом произнёс бард. - Он, знаете ли, умер.
        - Да? - Дева скорбно поджала губы. - Надо же, какая неприятность! И что же мне теперь делать?
        Элмерик нашёл в себе силы приподняться на локте. Он почти поверил, что лианнан ши не собирается нападать прямо сейчас. Впрочем, расслабляться всё же не стоило: кто знает, что придёт на ум этому загадочному существу в следующий миг?
        - А что вам пообещал Мартин? Может, я сумею помочь?
        Лианнан ши глянула на него с сомнением и покачала прекрасной головой:
        - Не в вашем состоянии, маленький чаропевец. Вам бы сперва до дома добраться. Хотя погодите…
        Она задумалась, и на её губах появилась мечтательная полуулыбка.
        - Да что «хотя»? - наконец, не выдержал Элмерик, стуча зубами от холода.
        - Я могла бы подлатать вашу ногу. - Девица положила руку на его колено, и Элмерик едва не задохнулся от этого прикосновения. - Не вылечить, нет. Но вы сумели бы сделать несколько шагов внутрь круга. Вполне достаточно для спасения.
        - А что взамен?
        Мысленно бард ужаснулся. Ни одна из известных ему легенд, где смертный решался заключить сделку с младшими фейри, не сулила ничего хорошего. А уж с кровопийцами лучше ни о чём не договариваться и подавно. С другой стороны, терять ему было уже нечего…
        - У нас с тем чародеем был уговор на одно моё желание. Он ручался, что исполнит его. Вы примете на себя его обязательства?
        Пальцем она чертила на его колене круги и спирали, и колдовской жар чувствовался даже сквозь ткань штанов. Лёд и снег вокруг понемногу таяли, будто настала оттепель. Элмерик понимал, что сети затягиваются, но запутывался всё сильнее. Он был почти готов поддаться на уговоры.
        Голос лианнан ши походил на тягучий мёд. Бард не мог отвести взгляда от золотистых кос, венчавших горделиво поднятую голову. Глупо улыбался, глядя в зеленющие глаза. Прекрасно помнил, что так нельзя, что путь этот неверный и, скорее всего, гибельный… Но ведь Мартин ей что-то пообещал! А тот, кто смог противостоять чарам самой королевы Медб, вряд ли повёлся бы на сладкие речи…
        - Может, и приму. Но не раньше, чем скажете, чего же вы хотите, леди.
        - Я хочу спать. - Упырица зевнула.
        - И это всё?!
        - Не так уж и мало, если подумать. Зима - не время для цветущих яблонь. Да и ежевичные поляны нынче все под снегом… Если я не смогу заснуть, то наверняка замёрзну насмерть. Как и вы, если не вернётесь в дом. Так давайте поможем друг другу? Это равноценный обмен, но вашу песню я всё равно хочу услышать, маленький чаропевец.
        Бард вспомнил, что лианнан ши в народе называли ещё яблоневыми девами, и появлялись они чаще всего в те дни, когда сады были покрыты листвой: весной или летом, реже осенью. А с ежевикой их сравнивали потому, что ежевичное вино было самым коварным: пьёшь, пьёшь, и вроде кажется, что не пьянеешь, а потом вдруг раз - и уже не можешь встать.
        Чистой правдой было и то, что, по поверьям, лианнан ши любили хорошую музыку и выделяли бардов из прочих смертных, даря им вдохновение. Правда, для самих бардов это чаще всего заканчивалось плохо…
        - А почему вы проснулись? - Колено будто бы и впрямь стало болеть меньше: а ведь они пока даже не заключили сделку.
        - Меня разбудили. И не позволяют вернуться в уютную колыбель между корней! - Девица всхлипнула, её огромные глазищи заблестели от непролитых слёз.
        Она выпростала из-под пледа вторую руку, и бард увидел тонкую серебристую нить, опутавшую её от запястья до локтя, всю сплошь в засохшей крови. Заклятие, подобное натянутой струне, врезалось глубоко в плоть, терзая нежную кожу, и, без сомнений, причиняло сильную боль.
        - Какое варварство! - Элмерик содрогнулся. - Кто это сделал?
        Лианнан ши вздохнула и снова спрятала истерзанную руку под плащ.
        - Один чародей с жестоким сердцем. Он хотел, чтобы я помогла ему, и не пожелал принять отказ. Но пообещал, что отпустит, как только я выполню его волю: пойду в деревню, устрою там переполох, отвлеку Соколов…
        - Зачем ему это было нужно?
        - Чтобы глупая эльфийская девчонка открыла Врата. Чтобы чародей с жестоким сердцем мог пробраться в гнездовье и сокрушить Соколов, пока не явился король.
        - Король?! - Бард вообще перестал понимать что-либо. - А Его Величеству что здесь делать?
        Яблоневая дева воззрилась на него, словно решая, не спятил ли тот от тяжёлых душевных потрясений, а потом, догадавшись, в чём дело, вновь рассмеялась:
        - Вы не поняли. Я говорю не о смертном правителе, а о нашем короле. Быть может, вы слыхали, что он отказался от трона? Люди быстро всё забывают, но память эльфов не так коротка. Мы-то знаем, что такое право крови. Короли не бывают бывшими. Никогда. Они прикажут - и мы подчинимся. Поэтому негодяю было так важно успеть до появления Белого Сокола.
        - Кого-кого?
        Усталый разум мутился, и Элмерику приходилось прилагать немалые усилия, чтобы оставаться в сознании. Строить догадки в его положении было непросто, поэтому он хотел однозначных ответов. Но, к несчастью, имел дело с фейри…
        - Белого Сокола, - повторила лианнан ши. - У него есть и другие имена, но я не смею произносить их. Он уже на подлёте. Жестокое Сердце знал это как никто другой - и страшился. Я не смогла бы противиться его воле, если бы не встретила Чародея-в-Пледе. На нём были знаки королевы: её высочайшей милости и неиссякаемого гнева. Он обещал снять путы и позволить мне спать до весны. Но подчинилась я не поэтому…
        - Чего же хотел Мартин? - Совсем ослабев, бард откинулся на снег.
        В уши словно набили ваты. Ему всё сложнее было сосредоточиться на словах лианнан ши.
        - Он хотел разгадать, кто помогает врагу, оставаясь неузнанным. Искал подменыша. У него были подозрения, и я подтвердила их: указала ему на эльфийку, прячущуюся под личиной. А потом ударила её, чтобы та не смогла удержать Врата, открытые для Жестокого Сердца. Но круг защиты был почти завершён - я почувствовала это. Мне будто стало нечем дышать. Если бы кто-то из вас воспламенил последний камень, я бы осталась внутри круга и уже не смогла бы выбраться. Поэтому предпочла сбежать до того, как это случилось. Больше ничего не видела… Так вы поможете мне?
        - Да, - выдохнул Элмерик. - Я освобожу вас, если это в моих силах.
        - И песню. Обязательно песню! - Лианнан ши передвинула ладонь чуть выше колена.
        Прикосновение отозвалось приятным теплом, и сладкой истомой, разлившейся по всему телу. Лицо обдало жаром, как из печи, а потом боль вдруг исчезла, словно её никогда и не было. Это чувство оказалось настолько ошеломляющим, что бард охнул от неожиданности.
        Некоторое время он просто хлопал глазами и ловил ртом воздух. Девица смотрела выжидающе, и Элмерик подумал, что та ждёт свою песню прямо сейчас. Он облизал пересохшие губы и безо всяких инструментов, просто голосом, тихо начал петь, сочиняя на ходу:
        «Когда опустится туман на яблони в цвету, проснётся дева Лианнан и будет петь в саду…»
        Голос звучал хрипло, в горле першило: - видимо, сказывалось то, что бард долго провалялся в снегу. Ещё не хватало подхватить горячку! Впрочем, совсем недавно Элмерик вообще собирался умереть среди этих сугробов, так что горячка была ещё не самым плохим исходом.
        «Капелью тешит слух листва, играет в листьях свет. Звенит ручей. Но, путник, знай: туда дороги нет…»
        Петь получалось из рук вон плохо… ещё чего доброго, лианнан ши решит, что из него плохой чаропевец, и не станет ему помогать!
        «Ты слов не сможешь разобрать в журчании ручьёв…». - Бард всё-таки закашлялся.
        - Не тратьте силы. - Яблоневая дева тронула губами его разгорячённый лоб. - Лучше я дослушаю вашу песню весной - в те дни она будет более к месту. А если захотите избавиться ещё и от душевных ран - только скажите. Лечить от несчастной любви я тоже умею.
        - Нет уж, спасибо. В этом нет необходимости. - Элмерик, пошатываясь, поднялся.
        Не слова лианнан ши заставили его покраснеть, а то, что он едва не ответил согласием. Но, во-первых, бард не собирался обсуждать свои сердечные дела с первой встречной фейри, пусть даже и самой прекрасной на всём белом свете. А во-вторых, это внезапное влечение наверняка было вызвано одурманивающими чарами. Возможно, яблоневая дева творила их не со зла, просто такова была её природа: очаровывать, соблазнять, заманивать - и выпивать жизнь. О последнем забывать не стоило.
        Элмерик шагнул. Нога слушалась плохо. Ещё шаг. Пусть медленно, но он всё-таки приближался к жилью, где за окнами мерцал тёплый манящий свет, открывавший путь к спасению. Элмерику больше не грозила смерть от холода, - но лучше всего было то, что он сам больше не хотел умереть, а, напротив, собирался выжить во что бы то ни стало.
        Войдя в пределы защитного круга, он обернулся:
        - Как твоё имя, красавица? Должен же я знать, кому обязан жизнью.
        Лианнан ши широко распахнула глаза. Её высокие скулы окрасил лёгкий румянец, схожий с самым нежным яблоневым цветом.
        - Ллиун.
        -
        Благодарю тебя, Ллиун. - Бард поклонился и, развернувшись, поковылял ко входу в дом. Вослед ему донеслось игривое
        - А плед я не отдам. Если тот чародей захочет его вернуть - пускай сам за ним явится. Или лучше ты приходи…
        8.
        - Ох, врезал бы я тебе так, чтоб глаза повылазили! - орал Джеримэйн. - Чтоб башка твоя глупая раскололась, как пустой орех! Всё равно ума в ней ни на грош. Да чё с тебя взять, дурака, коли ты на ногах не стоишь…
        Элмерик морщился, но не перечил, считая, что заслужил и не такое. Тем более что вопли не мешали Джерри накладывать лубок на сломанную ногу барда. Хотя заматывать бинты он мог бы и не так туго, но тут уж приходилось терпеть, сжав покрепче зубы.
        Действие чар лианнан ши уже закончилось, и от боли в глазах опять темнело, а к горлу подкатывала дурнота. Вдобавок едва отогревшиеся руки и ноги то и дело сводило судорогой.
        - Мы тебя, лопуха влюблённого, по всей округе с фонарями разыскивали! Голоса сорвали от крика! Думали, сгинул совсем, только косточки твои и найдём по весне. Или ещё хуже: не сгинул, а усвистел в холмы со своей эльфийкой-фиалкой. Розмари вон до сих пор сопли утирает, на люди выйти не может. Чё лыбишься?
        - Неужели все искали? - Элмерик понимал, что выглядит глупо, но улыбался до ушей. - Что, даже ты?
        - Даже я. - Джеримэйн рванул бинт посильнее, и бард охнул. - А что мне было ещё делать? Сам мастер Флориан мне по морде съездить изволил и наорал за то, что я вас, идиотов, отпустил, хотя не велено было!
        На скуле у Джерри и впрямь расцветал, переливаясь всеми оттенками синевы и багрянца, свежий кровоподтёк.
        - Как же вы так искали, что не нашли? - фыркнул Элмерик. - Я же тут совсем неподалёку валялся, за оградой. Там, где одинокий дуб, помнишь…
        Ну а что? Не всё же Джерри на него ругаться и упрекать.
        - Да ладно! Врёшь! Мы дом трижды по кругу обошли, и даже в поля ходили. Не было тебя там. И снег лежал чистый, нетронутый. Я сперва по следам пошёл, а они раз - и оборвались. Выглядело, будто вы оба на лошадь сели и уехали.
        - Ах она… - Элмерик стукнул кулаком по спинке кровати. - Вот же негодяйка!
        - Кто, Брендалин твоя? - хмыкнул Джерри.
        - Да нет, Ллиун.
        Увидев полнейшее непонимание в глазах собеседника, бард без утайки рассказал ему о своей встрече с лианнан ши.
        - Похоже, спрятала она меня, чтобы вы не нашли. Иначе в нашем уговоре не было бы никакого проку. А так услуга за услугу - всё честно. Ох уж эти эльфы! Высшие хороши, а низшие ещё хуже. Теперь делать нечего - придётся сдержать обещание…
        Джеримэйн покачал головой:
        - Говорил я тебе: от баб все беды.
        - Когда это ты такое говорил? - Элмерик почесал в затылке. - Не помню.
        - А чё, не говорил разве? Ну вот, значит, сейчас говорю! Слушай и на ус наматывай… И ты тоже запоминай, недоумок! - Он повернулся к Орсону, который как раз вошёл в комнату. - А то тоже… здоровый лось, а ноет, как беспомощная девица! Поглядел бы на свою рожу зарёванную! Дура твоя Келликейт! Ду-ра!
        - Я не из-за неё. - Орсон вскинул голову: глаза у него и впрямь были опухшими и покрасневшими. - М-мартин…
        Джеримэйн вздохнул:
        - В молчанку играл твой Мартин. Тоже тот ещё придурок! Мог бы и сразу сказать, что не подменыш.
        - А ты бы вот так взял да и поверил? - фыркнул Элмерик, чувствуя, как к горлу опять подступает удушливый ком и хочется то ли взвыть от горя, то ли рассадить кулак о стену, а лучше всего - проснуться, и чтобы всего этого не случалось вовсе.
        - Кто знает… - Джерри затянул тугой узел и похлопал рукой по повязке. - К чему об этом трепать теперь?
        Элмерик зашипел от боли, впиваясь ногтями в собственные ладони.
        Стоило признать, в одном его извечный недруг был прав: говорить о несбывшемся - только больше отчаиваться.
        А ведь ещё совсем недавно жизнь была такой чудесной! Казалось, любые мечты только и ждут удобного случая, чтобы исполниться. Они с Брендалин собирались пожениться, много говорили о том, где будут жить (лучше бы, конечно, в собственном доме), как поедут в Холмогорье знакомиться с родителями Элмерика, а потом в Каэрлеон - уж если и играть свадьбу, то в столице! Бард сочинял ей баллады, а за ужином играл весёлые мелодии, так и зовущие пуститься в пляс. Вечерами Мартин рассказывал всякие забавные истории и заразительно смеялся, Розмари угощала друзей пирогами, Джерри фыркал по поводу и без, но Элмерик знал: это всё напускное - на самом деле ему тоже было весело. Глаза Орсона горели детским восхищением - в них не было и тени нынешней пустоты. Даже хмурая Келликейт улыбалась, украдкой таская вишни из варенья. Теперь этого не вернёшь… Соколят было семеро, а осталось всего четверо. Ох, и Самайн уже так близко…
        А ещё это дурацкое письмо… Если Олли-Счастливчик решит заявиться на мельницу, чтобы забрать и судить Джеримэйна, им придётся сражаться втроём, закрывая десятки таинственных Врат в иные миры. Справятся ли они? Вряд ли.
        Ох, и зачем он только послушал Брендалин? Вёл себя как последний дурень, потерявший разум от этих ясных глаз, нежных слов и манящей улыбки. Теперь ему предстояло расхлёбывать последствия собственной глупости. Нелегко было признавать, но эльфийка добилась своего: ослабила Соколиный отряд ещё до Испытаний. Даже если ей и не удалось разнюхать что-то важное и выпустить в мир чародея Жестокое Сердце, кем бы он ни был, дело всё равно выгорело. И кольцо из сокровищницы, небось, она же стащила - больше некому!
        Чувство вины ощущалось чуть ли не болезненнее, чем сломанная кость. Элмерик ближе всех находился к негодяйке и ни разу не заподозрил её. Увивался за пышной юбкой, как уж! В рот заглядывал, каждое слово ловил, верил… Закрывал глаза и видел лишь то, что сам хотел увидеть. И это с истинным-то зрением! Хорош чародей, нечего сказать! Ох и стыдно!.. До дрожи в пальцах и желания врезать самому себе по башке. Только уже поздно. И угрызения совести делу никак не помогут.
        - Я больше никогда не буду влюбляться! - Бард шмыгнул носом. - Вот ни настолечко! Пусть даже самая распрекрасная красавица будет! Да пусть хоть сама королева Медб!
        - Вот и правильно! - Джерри хлопнул его по плечу. - Нечего сопли распускать. Сидру хочешь?
        - Спрашиваешь!
        - Тогда я щас сгоняю на кухню. Заодно проведаю, как там Роз. А вы ведите себя хорошо, придурки!
        - Ох и н-натворили мы дел… - выдохнул Орсон, едва за Джеримэйном закрылась дверь.
        - И не говори! - Элмерик кусал губы. - В голове не укладывается.
        Здоровяк потоптался на месте, прочистил горло:
        - Знаешь, он всегда помогал. Если бы не Мартин, меня бы из Соколов уже давно выгнали. А я ведь даже не лгал тогда - всего лишь не прочитал условия. Поставил подпись и укатил из дома навстречу подвигам. А никому и в голову не пришло, что сын лорда может быть грамоте не обучен. Меня вообще немногому учили.
        - А почему так вышло-то?
        Прежде Элмерику было неинтересно, а сейчас вдруг захотелось поговорить о чём-нибудь отвлечённом, чтобы не бередить свежие раны.
        Орсон подошёл к окну, вздохнул, и, не глядя на барда, заговорил:
        - Учителя говорили, что я слишком глуп. А отец и не настаивал - говорил: мол, успеется ещё. А не выйдет, так и не надо. Главное - толкового управляющего найти, которому можно доверять. Он ведь и сам замковые дела забросил после смерти матери.
        - А с ней что случилось?
        - В родах умерла. - Голос Орсона стал тише. - Я не знал её. Но, говорят, именно в тот день замок Трёх Долин покинула радость.
        - Какая печальная история…
        Мда, от таких бесед легче не становилось. Бард подтянул одеяло повыше, укрывшись почти с головой, и вдруг его осенило: и как он умудрился прежде не заметить?
        - Слушай… ты ведь почти не заикаешься! Раньше и двух слов связать не мог - и вдруг такое красноречие! Откуда?
        А вдруг он тоже подменыш? Сейчас Элмерик уже ничему бы не удивился.
        Проснувшиеся подозрения Орсон развеял смущённой улыбкой - первой за этот вечер.
        - П-правда? Я очень стараюсь… Нужно только побороть страх.
        - Чего ты боишься? - Элмерик приподнялся на кровати. - Говорить?
        Орсон мотнул головой и понизил голос до шёпота:
        - Хозяина Лесов.
        - Кого?
        - Ну, м-медведя…
        Теперь бард не знал, что и думать. У него в голове не укладывалось, что такой здоровяк вообще чего-то боится. И что надуманные детские страхи могут так сильно отравлять кому-то жизнь…
        - Да ты же сам сильный, как медведь! Сделаешь его одной левой!
        Утешения сделали только хуже. Орсон вдруг отпрянул от окна, вжав голову в плечи, заозирался по сторонам, а потом сбивчиво зачастил:
        - Т-ты что т-такое говоришь! Н-нельзя! Иначе б-беды не м-миновать. Хозяин Лесов н-накажет…
        - Перестань! - прикрикнул Элмерик. - Сам же говорил: страху нельзя поддаваться.
        Орсон осёкся на полуслове и сполз на пол.
        Молчал он долго.
        Когда бард уже собирался извиниться за грубость, здоровяк снова заговорил:
        - Ты не думай, что я такой уж т-трус. Наверное, мне стоит рассказать, как всё было на самом деле, чтобы ты не осуждал меня. Но это долгая история. Можно сказать, именно из-за неё я и попал сюда. Не знаю, п-поверишь ли ты мне…
        - С чего бы мне не верить? - надулся Элмерик.
        - С того, что п-правда слишком похожа на небылицу. Другие слушали и на смех поднимали. Говорили: мол, горазд сочинять сказки, чтобы скудоумие своё оправдать.
        Элмерик нахмурился. Возможно, он решил бы так же, если бы Орсон разоткровенничался на заре их знакомства. Но с тех пор случилось уже слишком много всего. И бард на собственном опыте узнал: не всё то правда, что ею кажется. С ложью наверняка то же самое.
        - Я не стану смеяться. - Он приложил руку к груди. - Даю слово.
        Орсон кивнул и, не вставая с пола, начал свой рассказ.
        История, рассказанная Орсоном
        Жил в Объединённых Королевствах один знатный лорд. Всего у него было вдоволь: и плодородных земель, и несметных богатств. Была и красавица-жена, в которой лорд души не чаял, вот только детей у них не народилось.
        Обращались и к лекарям, и к колдунам, но никто не мог ответить, отчего же боги до сих пор не послали лорду и леди наследника. Лишь одна старая ведьма как-то обмолвилась, что знает верное средство от этой напасти: нужно только раздобыть свежую печень медведя.
        Отправился тогда лорд на охоту, хоть и сезон был уже неподходящим. Многие мили пришлось ему пройти, прежде чем набрёл он на медвежий след. Возрадовавшись нежданной удаче, лорд устремился в чащу леса, оставив слуг далеко позади.
        И вот долго ли, коротко ли, оказался охотник на поляне, сплошь заросшей вербеной и крестовником. Среди цветов и трав с медвяным запахом резвился медвежонок, которого охраняла большая чёрная медведица. И хоть жаль стало лорду медведицу и медвежонка, но себя было ещё жальче. Наложил он на тетиву стрелу и натянул верный лук, зная, что не промахнётся.
        В тот вечер замок ликовал, приветствуя славного добытчика. Повара приготовили печень по особому ведьминскому рецепту, и хозяин с хозяйкой отведали кушанье, прежде чем пойти в опочивальню.
        Вскоре леди понесла дитя, и радости домочадцев не было предела. Ведьма же предсказала, что родится мальчик, за что лорд пожаловал ей сундук, полный драгоценных тканей, и ещё пятьдесят золотых сверху.
        Но радость его оказалась недолгой: в ночь, когда любимая жена должна была разрешиться от бремени, поднялся неистовый ветер и пошёл град размером с голубиное яйцо. Ровно в полночь появился на свет наследник. В первый и последний раз взглянула на него матьи испустила дух. Убитый горем лорд велел дать плетей негодной ведьме, а на сына даже не взглянул. С тех пор в замке никогда не устраивали пиршеств, а флаги на башнях и даже сам герб лорда украсили чёрной каймой - в знак вечного траура.
        Шли годы. Наследник подрастал, не зная ни отеческого совета, ни материнской любви. И вот однажды приснился ему удивительный сон: будто бы на лесной поляне, поросшей вербеной и крестовником, сидит чёрный медведь, размером с гору. Испугался мальчик - ведь глаза у того медведя были совсем человечьи. Он хотел убежать, но высокие деревья преградили ему путь, а зверь вдруг промолвил так:
        - Не за себяживёшь, человеческое дитя, а за моего сына. Не должен был ты родиться на свет. Поэтому не видать удачи тебе и всему твоему роду во веки веков. Таково слово Хозяина Лесов!
        А потом поведал без утайки, как всё было.Заплакал мальчик - очень уж страшным и огромным был зверь - и проснулся.
        С того времени стоило ему лишь закрыть глаза, как чёрный медведь неизменно являлся в его сны. Рычал, скалил окровавленные клыки и всё твердил о неоплатном долге. А наутро у постели непременно обнаруживался кусок протухшего мяса, над которым даже в зимнюю пору роились жирные мухи. Вот только с рассветом это напоминание о ночном кошмаре исчезало бесследно, поэтому жалобам юного лорда никто не верил. Стали поговаривать, что умом он уродился слаб, а духом боязлив - не в отца пошёл. Лекари да колдуны лишь руками разводили, и тогда повелел лорд призвать ту самую ведьму, что когда-то велела добыть медвежью печень. Та ни в какую не соглашалась, памятуя о плетях, но слуги всё равно схватили её и притащили в замок.
        - Что же ты наделала, окаянная! - Лорд в ярости топнул ногой. - Всё это - твоя вина, так держи теперь ответ!
        - Негоже пенять старой женщине, коли своими руками всё испортил, - отвечала ему ведьма. - Я и помыслить не могла, что убьёшь ты беззащитную мать и её дитя в угоду своему семейному счастью. Подождал бы немного - и вышел бы к тебе сам косолапый, чтобы сразиться один на один, как принято у честных людей. И не случилось бы беды. А теперь даже я не знаю, как помочь твоему горю.
        Глянул тогда лорд на маленького сына и помрачнел ещё больше.
        - Не за себя ведь прошу, - пробормотал он. - Моя-то жизнь всё равно уже, считай, кончена.
        Смягчилось тогда сердце старой ведьмы, и молвила она так:
        - Большое злодейство сотворил ты, глупый лорд! Прогневал Хозяина лесов, обрёк жену на верную смерть, а кровное дитя - на долгие муки. Но так и быть, знаю я самое распоследнее средство. Не ради тебя открою тайну, а чтобы не страдала невинная душа сына за дело отца. Говорят мудрые люди, будто бы живёт в самом сердце леса белый друид, что водится с феями и лесными зверями, - если кому и под силу заклясть гибельные сны, то только ему. Вот только согласится ли он помочь - то мне неведомо. А пока твои люди ищут мудреца, прошу: отдай ребёнка мне. Я сделаю так, чтобы в моей хижине он рос без страха.
        - Ишь чего удумала, старая карга! - Лорд ударил кулаком по столу. - Где же это видано, чтобы единственный наследник вдали от замка рос, да ещё в такой жалкой лачуге? Или хочешь забрать последнее, что у меня осталось? Нет, не бывать тому!
        Ничего не ответила ведьма - лишь покачала косматой головой и растаяла в воздухе. С тех пор её в тех краях не видали. А белого друида искали долго, да так и не нашли. Кто знает: может, его и вовсе не существует…
        Мальчик же по-прежнему мучился от дурных сновидений, в которые никто не верил. Вскоре даже родной отец стал укорять его за досужие выдумки, словно позабыв о том, что сам натворил. И вот уже по всем землям разнеслась весть, что наследник лорда настолько умом скорбен, что боится даже собственной тени в солнечный полдень. Те же, кто ведал, в чём дело, знай себе помалкивали, ибо негоже перечить господину. Да и зачем ворошить прошлое, если сделанного не вернёшь?
        Так всё и было, пока не стукнуло наследнику осьмнадцать годков. В ту самую пору забрёл в замок странный хромой человек: по всем признакам вроде как колдун, но по виду - из благородных. Выслушал он юношу, да не рассмеялся, а молвил так:
        - Причинить зло легко, а исправить - совсем непросто. Не должен был ты появляться на свет, Медвежонок. Но если уж обманул судьбу и родился - негоже тебе и дальше одолженную жизнь в отцовском замке зря просиживать. Сам посуди: останешься здесь - не видать тебе счастья. За порогом дома, может статься, тоже, но этого уже никто не знает наверняка.А мир велик. Может, ещё встретишь своего белого друида…
        И хоть глуп был сын лорда, но даже его скудного ума хватилопонять, что в словах незнакомца есть немалая правда. В тот же день собрал он пожитки и без сожалений покинул отчий дом. А уходя, лишь единожды обернулся, чтобы поклясться горам и камням, небу и земле, рекам и луговым травам, что проживёт жизнь не напрасно. Свою ли, чужую ли - без разницы. Ту, что есть.
        Орсон замолчал, а Элмерик ещё долго не мог вымолвить ни слова. Услышанное потрясло его. Кто бы мог подумать, что всё это время недалёкий гигант, над которым потешались все кому не лень, нёс на своих плечах такую тяжёлую ношу!
        - Почему молчишь? - Здоровяк нахмурился. - Не веришь, да?
        -
        Верю, -
        еле слышно сказал
        бард. - Просто… мне стыдно. Прости.
        - За что? - Орсон встал, выпрямившись во весь рост. - Ты не обижал меня, не смеялся, как некоторые.
        - То, что я не делал этого вслух, не означает, что мысли мои были далеки от насмешек. Каюсь: я считал тебя дурачком и не раз удивлялся про себя, как такого увальня вообще взяли в Соколы. - Слова давались Элмерику с трудом, зато после каждой фразы на душе становилось всё легче и легче. - Глядя на тебя, я часто думал, что ты - хуже меня. И чувствовал своё превосходство. Но теперь всё иначе…
        - Я не хуже тебя. - Гигант тряхнул пшеничными вихрами. - И ты не хуже меня. Все мы люди…
        - Мудрые слова, - улыбнулся бард.
        - Смеёшься?
        - Отнюдь… Скажи: а кто был тот человек? Мастер Патрик? Это ведь он привёл тебя к Соколам?
        - Ага, он самый, - кивнул Орсон. - Я ушёл с ним, не спросив отцовского дозволения. И тот до сих пор страшно злится.
        Ох уж эти отцы!.. Элмерик вздохнул, припомнив своего.
        - Понимаю. Я тоже сбежал из дома когда-то… Слушай, а ты всё ещё видишь эти сны?
        - Да, но уже не каждую ночь. То ли здесь место такое защищённое, то ли проклятие со временем ослабло.
        Могло быть и то и другое. А может, причина крылась и вовсе в чём-то третьем - тут не угадаешь. Элмерик мысленно порадовался, что кошмары нечасто докучают его приятелю.
        - А знаки на твоих руках? Это ведь огам? Можно посмотреть поближе?
        Орсон подошёл к кровати, засучил рукава и протянул обе руки, чтобы Элмерику было лучше видно фэды, сплошь покрывавшие тыльную сторону его огромных ладоней и уходившие вверх, к локтям. Это были не только татуировки, но и шрамы - будто кто-то вырезал их ножом прямо по коже.
        - Тот, кто написал это, пытался избавить тебя от страхов?
        - Да, это была та ведьма. Мы виделись с ней тайком. Не знаю, в чём был её интерес, но я всегда знал: она не желает мне зла. Кстати, мастер Патрик тоже сразу меня заметил. Правда, его внимание привлекли сперва мои руки, а потом уже я сам.
        - Больно было?
        Бард потянулся, чтобы коснуться загадочных символов, но в последний миг отдёрнул руку. Чужое колдовство казалось завораживающим, но вместе с тем - опасным. От этой силы хотелось держаться подальше.
        - Нет, терпимо…
        Элмерик был уверен, что здоровяк храбрится и на самом деле резать знаки прямо по коже было жутко больно, но спорить, разумеется, не стал. Вместо это продолжил расспросы:
        - А белый друид? Кто он? Наставники не говорили?
        - Понятия не имею. - Орсон вздохнул. - Его я ещё не встретил.
        - Эй, вы тут ещё не соскучились без меня? - В комнату ввалился Джеримэйн. В одной руке он держал кувшин с сидром, а другой тащил за собой упиравшуюся Розмари. - Смотрите, кого я привёл!
        - Я ненадолго-то, - пробормотала девушка, перестав сопротивляться. - Извиняйте за хлопоты!
        Похоже, Джерри даже не дал ей толком привести себя в порядок. Впервые на памяти Элмерика Роз не подвела глаза углём и не подкрасила губы ягодным соком. Её нечёсаные волосы прикрывал простой тканый платок. Веки набухли и покраснели от недавних слёз, а на щеках виднелись тёмные потёки.
        Джеримэйн протянул ей свой платок.
        - Нечего там одной сидеть и реветь в темноте! С нами повеселее будет. Правильно я говорю, ребята?
        - Конечно, - поддержал Орсон. - Зря ты оправдываешься, Роз. Мы тебе всегда рады.
        Девушка бросила тревожный взгляд на Элмерика. Бард спохватился и тоже закивал:
        - Да-да, очень рады! Присаживайся. Джерри прав: нам надо держаться друг за друга в такое время.
        Сидр оказался тёплым и пряным. Хмель быстро ударил в голову, принося временное облегчение. За окном уже светало. Элмерик старался не думать, что принесёт наступающий день. Может быть, утешение, а может, - новые напасти - никогда не угадаешь заранее.
        Но что бы ни уготовила судьба четверым Соколятам, это была их жизнь, и каждый её миг дорогого стоил - в этом бард был уверен.