Шютт Отто, Перезагрузка Времени- библиотека РусЛит

Перезагрузка времени Отто Шютт
        2476 год. Высокоразвитые государства освоили технологию перезагрузки времени.Физик Ён Нгуен исполняет приказы совета директоров Республики, поддерживая порядок в идеальном мире. Однажды он получает послание из будущего от самого себя, и вскоре обнаруживает, что переустройство реальности имеет своих противников, знающих о каждом его шаге.Последняя перезагрузка прошла не по плану, и теперь он враг авторитарного государства. Чтобы выжить, герой пускается наперегонки со временем.
        Перезагрузка времени
        Отто Шютт
        Главный редактор Павел Целогородцев
        Технический редактор Евгений Куприянов
        Дизайнер обложки Роман Стрельцов


        Часть I. Послание из будущего
        Глава 1. Широ[Японское имя; также означает «четвертый сын». Здесь и далее примечание автора.]
        Человек, владеющий временем, не умеет мечтать.
        Кроме этой навязчивой мысли, в памяти прокручивалось последнее: еле держась, он волочит босую ногу по оплавленной брусчатке, наступает в сморщенные лужи, заливая плескающийся в них полумесяц кровью, так обильно убегающей из его ран. На безлюдной площади, в окружении бесполезных офисных высоток, никого не позвать на помощь. Прихрамывая, он плетется к зданию японского посольства. Калитка в чугунной ограде распахнута, на втором этаже горит свет. Так и не дойдя до приоткрытой двери, он спотыкается и падает на мокрый газон.
        В ворсинках травы он замечает покалеченную газонокосилкой гусеницу, пытающуюся заползти на лист. Он протягивает насекомому обожженный палец, помогая взять высоту. Этой личинке уже не стать бабочкой, но она борется за свою жизнь. Его это восхищает.
        Он тоже борется. Не понимая, зачем и ради кого. Случайная мечта, что впорхнула в его жизнь совсем недавно, больше не расправит крыльев. Она разбилась. Все, кого он знал, погибли. Осколки времени больше не склеить - уродливую реальность не изменить. Он убил своего врага, но потерял и смысл существования, и контроль над прошлым. Время, что отныне будет течь необратимо, в его затухающем сознании сжалось в крохотную точку. В этой мерцающей точке, удерживающей внимание и не дающей отключиться, сконцентрировалось так много боли, так много сожалений, что сравнил он ее с космологической сингулярностью в момент Большого взрыва.
        Попробовал нащупать сознанием свои пальцы. Удалось пошевелить правой рукой, а левой будто нет. Он потянулся к пульсирующей точке, но врезался во что-то твердое. От тяжелого дыхания точку накрыло влажным туманом. Неровными движениями он протер запотевшую перед собой гладь, ища её окончание, обшарил замкнутое пространство, прошелся по телу. Его переодели во что-то легкое, типа кимоно, запахнутого налево, как это принято у японцев перед утилизацией усопших. От осознания того, что он погребен в ящике, стало нестерпимо душно. Он заставил себя экономить кислород, дыша поверхностно, через раз.
        Кое-как он подогнул потерявшую чувствительность ногу и уперся коленом в потолок. Помогая локтем, давил что есть мочи на герметичную крышку, на которой в такт его взволнованному сердцу мигала красная точка. Открыть не удалось.
        Он поерзал, борясь с напирающей теснотой. Почувствовал, как его гроб двигается вместе с ним, - значит, он не закопан в землю.
        - Э-э-э, - проблеял он саднившим горлом. - Помо… помогите…
        Тишина.
        Он крикнул громче, но плотная обивка поглощала любой звук.
        Воздух редел, сделалось невыносимо жарко. Еще это странное ощущение, будто по телу ползают жуки. Красная точка сигнализировала о бешеном пульсе. Пока сосчитает до десяти, чтобы расслабиться, он уже задохнется. Никак не заставить себя дышать медленнее. Никак. Мысли не подчиняются, собственный рассудок стал врагом.
        Захлебываясь от удушья, скребет по скользкому глянцу, как если бы он провалился под лед и, уносимый течением реки, изо всех сил пытается вернуться к полынье. В череде беспорядочных движений нащупал стык между крышей и бортом. Под онемевшими пальцами - уплотнительный шнур. Приближение смерти заставляет действовать напористо, руки почти не дрожат, хотя одну из них он до сих пор не чувствуют. Расцарапав эластичную кромку, удалось вытянуть небольшой отрезок шнура. Приподнявшись, припал губами к щели и со свистом вдохнул.
        Вокруг мигающей точки прорисовался прямоугольник, внутри которого загорелись непонятные иероглифы, видимые сквозь прозрачную крышку ящика.
        - Выпустите! - сиплым голосом прокричал он в расконопаченное отверстие.
        Прислушался. Только пикающий звук, характерный для сообщений о критической ошибке, очевидно, исходивший из его капсулы.
        Он сосредоточился на закорючках, пытаясь осмыслить их. Ничего знакомого, кроме каких-то дат и значка шестеренки.
        - Settings Menu[2 - Меню настроек (англ.).], - выговорил он в лазейку. Система распознала английский и разложила пасьянс из вкладок. - English[3 - Английский (англ.).], - выбрал он из предложенного списка.
        Теперь он мог прочитать выведенное наружу предупреждение в обратном отображении:
        ОШИБКА: ПОТЕРЯ ГЕРМЕТИЧНОСТИ.
        ВНИМАНИЕ! ПРОЦЕДУРА СОХРАНЕНИЯ БИОЛОГИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА ПРИОСТАНОВЛЕНА, ВЫЗВАН ДЕЖУРНЫЙ ПЕРСОНАЛ.
        А еще там была личная информация:
        ПАЦИЕНТ: Широ.
        МЕСТО И ДАТА ИЗВЛЕЧЕНИЯ: Япония, Нью-Нью-Токио; 8 августа 2411 года.
        МЕСТО И ДАТА КК: Корейская Корпоративная Республика, Пусан; 31 апреля 2476 года.
        Ничего из вышеперечисленного не было правдой. Единственное, что вызывало отклик, это последняя строка. Что означает аббревиатура КК, он не знал, но в тот апрельский день 2476 года, в канун праздника Труда, когда рухнули все надежды и прошлое стало безвозвратным, смертельно раненный своим противником, он плелся по лужам к японскому посольству…
        Автоматические двери прожужжали почти беззвучно и очень неожиданно. Свет потолочных ламп пролился слепящим каскадом, послышались ритмичные шаги. Темная фигура склонилась над ним и исчезла так быстро, что он не успел определить, был это робот или человек.
        Он отчаянно застучал, привлекая к себе внимание. Почему его не вытаскивают?
        Тень руки быстрыми движениями поменяла настройки. В голые пятки ударила бойкая струя с приторным ароматом трав. Почувствовав убаюкивающее движение, он зевнул.
        Его куда-то перемещают: над ним поплыли слепящие лампы и вязанки труб под сводами низкого потолка. Скорая поездка закончилась в противоположной части комнаты, заставленной ящиками на стеллажах. Это были саркофаги, бока которых изобиловали отверстиями для подключения шлангов и проводов.
        - Отпустите меня, - заплетающимся языком просил он у подмигивающей точки. - Что вы делаете со мн…
        Глава 2. Трэй
        Небо в трауре. Темное. Плачет.
        Трэй бродил под пусанским дождем, не замечая, что его кроссовки из биолатексного материала умерли несколько дней назад, истощившись без подпитки. Запах гниения не смущал его, как и толчея прохожих. Зато они, завидя заношенную одежду, рваную, мятую, отводили брезгливые взгляды. Иной раз кто-то из любопытства косился на его осунувшееся лицо и, не сдерживаясь, бросал что-то типа: «Тунеядец чертов». Однажды у него спросили, каким препаратом он сделал модную стрижку и осветлил волосы. Ответив, Трэй моментально получил осуждение: «Интересно, на какие средства?»
        В этом городе жестоких людей ему не было места. Он упустил бешеный пульс столицы. Выбился. Выдохся. Путался под ногами спешащих тружеников, ежесекундно ощущая свою горестную бесполезность для Республики. Иногда, стремясь наверстать упущенный ритм, он бежал, расталкивая мокрые плащи, но заряд жизненной энергии иссякал скорее литий-ионной батареи из эры становления цифровой эпохи, и он вновь шатался тут и там, взвалив на себя беспросветную ношу безысходности. После каждого забега бремя тяжелело, увлекая его все глубже на смердящее дно обреченности.
        В брезентовой толпе Трэй вновь заприметил странного субъекта, преследовавшего его от площади Моря Дирака. Царапнув взглядом, незнакомец скрылся в шумном потоке людей, струящихся по авеню Стивена Хокинга. Нет, он еще не спятил, тот тип не отставал которую улицу подряд. Похоже, он выискивал недоброкачественных единиц, отбившихся от упорядоченного роя тружеников.
        Тлеющее чувство самосохранения, почти прогоревшее, заставило двигаться быстрее. Он сопротивляется. Зная, что бесполезно, продолжает безудержно раздувать искры жизни, накачивает себя надуманным позитивом, запрещает сознанию распадаться на осколки. Бесполезно. Все бесполезно…
        Несколько часов назад, ранним утром - тихим и малолюдным, когда до рассвета было еще далеко, - ничто не предвещало охоты за ним. Сотрудники-муравьи уже подтягивались на работу, срезая путь по площади, названной в честь теории английского физика, основоположника квантовой механики. Трэй сидел на скамейке, обмотав вокруг шеи ленточку с эмблемой бывшего работодателя. Напротив возник мужчина. Трэй подумал, что красная лента с броским шрифтом лаборатории «Трансгенез» в тальковом свете фонарей выглядит как рана, но подошедший не спрашивал, все ли в порядке, а продолжал пялиться, укрывшись под деревом от моросящего дождя. Он был похож на типичного представителя японской нации. Как-то во время университетской практики ему довелось общаться с группой японцев, их физиономии разительно отличались своей массивностью от других народов Азии.
        - Ну и погодка! - констатировал мужчина, вытирая лоб промокшим насквозь рукавом делового костюма. От дождя белоснежная ткань приобрела дымчатый оттенок.
        - Превосходное утро для прогулок, - возразил Трэй.
        - Да уж! - поддакнул тот, оглядываясь по сторонам. Редкие прохожие шли по своим делам.
        - Да уж, - повторил Трэй, давая понять, что говорить больше не о чем.
        - Кстати, который час?
        Почему он не уходит? Почему его не оставят в покое?
        - И все-таки, приятель, не подскажешь, который час?
        «Иностранец, раз нет аэроэкрана[4 - Аэроэкран - интерфейс, основанный на интерактивной биотехнологии, отображается голограммой между указательным и большим пальцами левой руки (для левшей - правой).]», - подумал Трэй, хотя акцента он не уловил. Мужчина свободно владел корпоративным корейским седьмой версии. Ею пользуются все, так как восьмерка глючная, а десятка анонсирована совсем недавно, и никто не торопится на нее переходить.
        Трэй раздвинул «пистолетиком» указательный и большой пальцы левой руки. Между пальцами вспыхнул полупрозрачный экран.
        - Пять утра, - ответил он и присовокупил ради шутки, - 24 апреля 2476 года, город Пусан, Корейская Корпоративная Республика.
        - По рюмочке соджу за знакомство?
        Трэй был не против выпить. В последние дни он приобщился к алкоголю, но пил в одиночестве, без компании навязчивых незнакомцев.
        - Замечательного дня! - бывший генетик подвел черту под разговором. Одолев пронизывающую апатию, он поднялся и пошел прочь.
        Трэй дошел до ближайшей улицы, берущей начало у японского посольства. Незнакомец следовал за ним на почтительном расстоянии. Трэй прибавил шаг, попутно разглядывая витрины, будто не замечает слежки. В отражении мелькало лицо приставучего чудака. Он смешался с толпой, выплеснувшейся из стеклянного офиса. Ему удалось оторваться, но вопрос, что хотел тот гуйдзи[5 - Дословно: черт, дьявол. Оскорбительное прозвище японцев в Азии.], не покидал его. Любопытство - хороший знак. Значит, его еще что-то интересует, он еще способен на чем-то сконцентрироваться, пусть и в таком неприятном деле, как охота за ним.
        Дождь стих и Трэй, погруженный в черные мысли, бродил по улицам, пока вновь не почуял пристальное внимание. На оживленном авеню Стивена Хокинга, боясь упустить в спешащем многолюдье свою жертву, гуйдзи уже открыто шел за ним по пятам.
        - Что тебе? Проваливай, чертов япошка! - выругался Трэй и бросился прочь.
        Чувство опасности всколыхнуло в нем негодование, распустившееся ярким бутоном сакуры. Так странно и непривычно было ощущать прилив сил, толкающий его в гущу прохожих, которые словно разбухли до неповоротливых великанов, - так это было неестественно и волнительно, что, цепляясь за короткий миг отпустившей депрессии, он рванул напролом. Он проскальзывал между мокрых туш, завернутых в сырые плащи, распихивал их локтями, наступал на чьи-то ботинки, спотыкался, хватался, словно за поручни, за держащие зонты руки. Он шел в атаку против всех этих людей, против собственного эмоционального коллапса, подталкивавшего к неизбежности.
        Как и цветок сакуры, негодование отцвело также скоро, и в тот же миг силы иссякли. Неспособные фиксироваться на чем-то дольше десяти минут, сколько бы он ни будоражил в себе угасающие вспышки радости, гнева, любознательности, мысли развалились на фрагментарные обрывки. Он позабыл, куда и зачем мчится. От кого-то бежит? Кажется, какой-то японец гонится за ним. И пусть! Какая разница.
        Единственное, что давалось легко, это воображаемые видения того, как он облачается в свой любимый костюм и, словно на праздник, отправляется в центральную санчасть. В санитарном учреждении, иногда называемом по традиции госпиталем, медсестра с механической заботой предложит проследовать по зеленой линии. Затертая тысячами подошв до гадкого салатового оттенка зеленая линия зовет его в неизведанное… С каждым вздохом эти образы проступают все отчетливее.
        У потерявшего работу нет ни единого шанса спастись. Выпавший из корпоративного маховика винтик подлежит списанию. Биология сделает свое губительное дело - занозистые корни апатии уже пустили метастазы саморазрушения. Его время почти истекло, Трэй был способен как-то это осознать.
        Он заставил себя хохотать, чтобы показать преследователю: «Вот он я, счастливый и беззаботный». Он натужно смеялся в проскальзывающие мимо лица, а те шарахались от него; иные, преимущественно мелкие служащие, бранились и сильно толкали. Он держался за живот, давясь смехом и падая в лужи. Поднимался и продолжал смеяться из последних сил, словно наступившая тишина прервала бы его истерзанную жизнь. Выдавливал смех пересохшим горлом. До хрипоты. До слез.
        Он как-то очутился в глухом переулке. Облокотился о выступ, всматриваясь в пустоту, по которой проползали тени спешащих пусанцев, шедших бесконечной вереницей, словно оттиски на вертящемся абажуре ночника. Работу слаженного конвейера призрачных тружеников нарушило серо-молочное пятно, завладевшее всем пространством и застывшее в ожидании. Кто это? Ах да, его преследуют. Уже нашли. Загнали. Что ж, убивайте. Так даже лучше, чем бессмысленная борьба с собой.
        Преследователь склонился над Трэем, присевшим в жертвенной позе. Мелькнуло что-то тонкое и острое. Его руку схватили, сдавили пальцы и нацелились блестящим жалом.
        Трэй пронзительно закричал. Агрессор отступил. Тени прохожих замерли, а одна из них спросила: «У вас все в порядке?»
        - Помогаю другу, - ответил японец. Он потянул Трэя за ворот, поставил на ноги и повлек за собой.
        Его привели в ближайшее питейное заведение.
        - Налейте моему другу соджу.
        «Почему он постоянно называет меня другом?»
        - Третьесортного пойла не держим, - ответил бармен, превосходно имитировавший человеческие повадки и жаргон, подстраиваясь под социальный статус каждого клиента.
        Трэй, сделавшись за неполные две недели ценителем редкостной мути, взял инициативу в свои руки. Он повел гуйдзи на соседнюю улочку, где среди общественных столовых затесался малоприметный бар со старомодной отделкой, имитирующей подвал. Некогда модная обстановка устарела еще лет тридцать назад, поэтому неудивительно, что они оказались единственными посетителями.
        Не успел робот-официант наполнить стаканы, как Трэй махом влил в себя содержимое. Громко стукнув донышком, он намекнул официанту, чтобы тот повторил. Японец к своему стакану не притронулся.
        Алкоголь пробудил воспоминания молодости. После пятничных лекций он с сокурсниками убегал в центр города, чтобы весело провести вечер. Шляясь по улицам, где каждый встречный становился собеседником или объектом злостных студенческих выпадов, судьба сталкивала их и с праздношатающимися богемными экспатами в обществе молоденьких любовников всех полов и ориентаций, и с непризнанными гениями, и со скучными интеллектуалами, и с социопатами-гермафродитами, и с эгоцентричными нигилистами, и с обалдевшими туристами, и с добродушными проходимцами, и с подонками всех мастей и калибров. Среди пестрого изобилия психологических многогранностей встречались особые типы - прилипалы. Ищущие общения безобидные бродяги стремились навязать свою житейскую мудрость, заставляли выслушивать историю своей счастливой или не очень жизни.
        Трэй сообразил, что перед ним сидит представитель именно той «породы». «Что ж, - решил он, - раз прилипала жаждет общения, пусть треплется, лишь бы недолго».
        - Жаль, что тебя уволили, - затянул японец.
        Сейчас начнется лекция о том, как правильно жить, о чем думать и кого уважать.
        - Чем выпивка не цель? - подневольный собеседник посмотрел на размытого прилипалу сквозь мокрое донышко стакана. Скатывающиеся капли водки коверкали японскую физиономию.
        - Почему бы тебе не найти какое-нибудь занятие?
        - А что, уже издали закон о запрете роботов-уборщиков? Кому нужен безработный? Официант, неси бутылку!
        - Я хотел бы нанять тебя в частном порядке.
        - Ты? Извини, приятель, медицинский фетишизм не интересует.
        - Ты не так понял, Трэй.
        - Разве мы знакомы? - Трэй точно помнил, что при их первой встрече на площади они не представлялись. Его память еще не настолько повреждена, чтобы не запомнить события этого утра. Или перед ним бывший коллега, воспоминания о котором были удалены перед увольнением?
        Японец на долю секунды смутился. Белоснежным платком стер с плоского лба испарину.
        - Можешь называть меня Ичинами[6 - Японское имя; также означает «первый сын».].
        - Что значит «называть»? Это твой псевдоним? - с подозрением спросил Трэй, наливая из подоспевшей бутылки веселящий соджу.
        - Как насчет работы?
        - Что за работа?
        - Очень благородная.
        Трэй не проявил любопытства, не набросился с вопросами. Он потягивал алкоголь и, покручивая бутылку из стороны в сторону, разглядывал этикетку. Этот прилипала - обычное трепло. Поддерживать болтовню не было никакого желания. Что он вообще здесь забыл?
        Ичинами заговорил загадочным тоном:
        - Представь, что случилась глобальная катастрофа и человечество на грани гибели. У тебя появляется редкая возможность отправиться в прошлое и все исправить.
        - Маловероятно, что безработному алкоголику доверят такое задание.
        - Просто представь. Итак, ты перемещаешься, скажем, на пару столетий назад и встречаешь человека, по вине которого случится апокалипсис…
        - Прикончу его, - перебил Трэй.
        - А если это порядочный, уважаемый всеми ученый?
        - Детский вопрос. Сделаю в лучшем виде, - икая, протянул бывший генетик. - Где, говоришь, машина времени?
        - Это был мысленный эксперимент.
        - Давай за это выпьем! - Трэй схватился за полупустую бутылку, но собеседник перехватил его руку, сжав запястье до онемения. - Я что-то не то сказал? - Пьяное настроение скакнуло в зону обиженности. - Если я не попаду в прошлое, как же я расправлюсь с твоим дружком?
        - Тебе не придется перемещаться во времени. Он живет здесь и сейчас.
        - Это ведь гипотетический вопрос?
        - Возможно.
        - Сам-то боишься замараться?
        Гуйдзи разорвал физический контакт, откинувшись на спинку стула.
        - Нет. Но тебе будет проще это сделать. Вернее, ничего не делать. Просто дай ему сгореть.
        - Сгореть? - переспросил Трэй. - На работе, что ли?
        - В огне. В пожаре.
        - Ты его так ненавидишь?
        - Вовсе нет, - раздосадованным тоном ответил Ичинами. Пригвожденная маска безразличия слетела, мимолетно обнажив то ли горечь, то ли удивление. - Он будет повинен в гибели человечества и поэтому должен умереть.
        «Хочет поквитаться со своим прежним работодателем», - догадался Трэй, а вслух спросил:
        - Как же звать нашего гостя из прошлого или настоящего, или?.. В общем, откуда-то. Я уже запутался.
        - Ён Нгуен. С ним будет попроще, чем с его подружкой.
        - Еще и подружку убить?
        - Ее зовут Юмису.
        - Кто она?
        - Вы еще познакомитесь, - буднично произнес Ичинами, будто они обсуждали последнее постановление акционеров Республики, а не планировали убийство.
        - А ты умеешь заинтриговать. Не подведу! - заверил Трэй, смачно рыгнув. - Их обоих. С кишками, кровью, расчлененкой.
        - Мне не достучаться до тебя, - сдался японец, учуяв сарказм. - Запомни: не делай ничего - дай ему погибнуть. И удали свой аэроэкран, иначе долго не протянешь.
        Он положил на стол длинную иглу с крючком на конце.
        Выпитое просилось наружу. Приступ тошноты отступил после нескольких глубоких вдохов и пристального смотрения на шашечки пола. Когда он поднял мутный взгляд, докучливый мономан исчез. Подошедший официант спросил об оплате.
        - Сбежал и не заплатил, - фыркнул Трэй, - а ведь он приглашал.
        Робот отсканировал сетчатку глаза и снял со счета необходимую сумму.
        - Вызови полицию. Тот гуйдзи, с которым я выпивал, планирует двойное убийство.
        Прилежный гражданин Республики не мог поступить иначе. Его корпоративно-общественная совесть еще не атрофировалась до такой степени, чтобы игнорировать социально опасных психопатов. Мужчина явно нуждался в профессиональной помощи. Органы власти разберутся.
        Иглу он не взял. Выйдя в бодрящую прохладу, задрал голову. Пролетевший по предрассветному небу космический шаттл прочертил сочную линию, послеобраз которой зафиксировался в глазу. Куда бы он ни глянул, везде видел зеленую, манившую в небытие линию. Эта назойливая линия перечеркивала все подряд. Он наводил ее на агитационные лозунги рекламных панно: «Корея - оплот науки!», «Трудящимся открыты все дороги!», «Корейское - значит отличное!», «Совет директоров - наш рулевой!», «Всё для блага Азиатского Союза!», «Работай ночью, активный созидатель!», «Завершил дело - принимайся за новое смело!», «Труд облагораживает». Получалось забавно.
        Странный разговор в баре выветрился так же скоро, как и выпитое соджу. Когда рассвело, новостные ленты на зданиях сообщили о застреленном полицией беглеце. Мужчину приняли за перебежчика с заброшенных земель. По сообщениям новостных обозревателей, база данных генетической информации не позволила идентифицировать преступника. На эти новости, как и на весь мир, Трэю было уже глубоко наплевать.
        Глава 3. Ён.
        Поздно вечером двадцать четвертого апреля Ён Нгуен суетливыми шагами измерял свой пустынный кабинет: семнадцать в длину и восемь в ширину - идеальное пространство для работы руководителя Научно-исследовательского института возрастания энтропии. Для непосвященных НИИ не ассоциировался с изучением природы времени. На заре Новой физики[7 - Физика за пределами Стандартной модели.], в ту далекую эпоху, когда каноны Стандартной модели[8 - Физика элементарных частиц; считается не полной, так как не учитывает гравитацию.] были отброшены, а новые - окончательно не сформировались, это было идеальное название, соответствующее бесспорным фактам в понимании необратимости процессов рассеивания энергии. К счастью, институт не назвали «Четвертым измерением» или «Академией Времени»: первое было в корне неверным, а второе звучало как вымученное название сновидения под заказ.
        Ён безостановочно вытаптывал босыми ступнями свой унылый скит. Его подчиненные давно разошлись по отелям и увеселительным заведениям. Рассеянная задумчивость, совершенно нехарактерная для него, сбивала шаг и иной раз, пересекая помещение, он получал разные значения. Мысли, способные концентрироваться на нескольких проблемах одновременно, отвлекались то на единственный предмет мебели - антикварное кресло, что стояло у панорамного окна, - то на мечты о яркой красотке, с которой он познакомился не так давно, но уже увлекся ею, как увлекаются новой научной гипотезой.
        Многозадачные умственные процессы обычно быстро решали хитросплетения любой сложности, но только не в этот раз. Когда задача оказывалась слишком запутанной, часть интеллектуальных ресурсов бессознательно выделялась на обдумывание таких ненужностей, как подсчет складок в одежде и силу их давления на плечи в положении стоя. Для борьбы с этим академическим недугом, с этой защитной реакцией на изматывающий мыслительный процесс, он, запершись у себя, раздевался догола. С раннего утра, не обращая внимания на голод, Ён уже настолько истощил себя раздумьями, что сконцентрироваться не помогал даже этот проверенный десятилетиями способ.
        «Как черное контрастирует с золотым рисунком», - поймал он себя на мысли, разглядывая классический костюм-вантаблэк[9 - Материал из углеродных нанотрубок, поглощающий почти 100% видимого света.] в полоску. Пиджак зачехлял спинку кресла, приобретенное с условием, что оно не было в обиходе у мерзких гомосапов. Он перевел усталый взгляд на стену, просторы которой были загромождены хаотично разбросанными картинками, синхронизированных с мыслями - такими же витиеватыми и скачущими. Аналитическая информация никак не желала упорядочиваться, не то что миловидные образы незнакомки…
        Однажды - это случилось неделю назад в полдень - в кабинет зашла секретарша Мён, а он в тот момент предавался мечтаниям о девушке, с которой у него было назначено свидание. Нет, ничего неприличного не было, он был одет и визуализированный объект его фантазий выглядел почти пристойно, не считая каштановых волос, так бесстыже разбросанных по красивому лицу. А еще она сексуально водила языком по пухлым киноварным губам. Неловкость, по ощущениям сравнимая с нарушением конституции Корпоративной Республики, овладела им, несмотря на то, что Мён была всего лишь человекоподобным роботом. Уперев немигающий взгляд в откровенное изображение, не имеющее отношения к работе, она не проронила ни слова.
        - Что у вас? - спросил Ён, пряча растерянность за излишнюю резкость.
        - Господин Нгуен, я вынуждена подать рапорт о ваших неблаговидных мыслях в рабочее время.
        - Вообще-то, у меня обеденный перерыв.
        - Вы довольствуетесь только пищей для глаз? Рекомендую изредка посещать буфет, а то от голода впадете в анабиоз.
        - Так что у вас за срочность?
        - Нам стоит повторно пройтись по пунктам доклада. Научный Комитет отправил его на доработку.
        - Ради этого меня побеспокоили без предупреждения?
        - Я перенесла нашу подготовку на эту пятницу, на восемь вечера.
        - В моем календаре стояла пометка «свободное время».
        - Я заметила. С пометкой был указан адрес бара для знакомств «Одинокие путники». Я подумала, вам будет неуютно в таком месте, вот и решила организовать совещание в том заведении.
        - В баре?
        - У нас с прошлой весны не было выездных совещаний, тем более на острове Кодже.
        - С каких пор ты, - «ты» он произнес с особым нажимом, - распоряжаешься моим личным временем?
        - Я только хотела…
        - Иди на подзарядку или еще куда!
        Мён, глянув на опустевшую белую стену, перед уходом холодно заявила:
        - Я добавлю к рапорту пункт о неуважительном отношении к андроидам.
        Ён давно подумывал обнулить ее характер, скатившийся в последние годы к неприкрытой стервозности. Мён была необычным роботом, со специфическими настройками, и на бюрократические запросы по переустановке ее нейропроцессорной матрицы никак не доходили руки. С другими сотрудниками она вела себя доброжелательно. Она не жаловалась и не изматывала их мелкими вопросами, требующими срочного обсуждения на внеплановом заседании, которое обязательно затянулось бы до полуночи.
        После конфуза недельной давности ему так и не сделали выговор, хотя обычно с процедурой всеобщего порицания не затягивали дольше двух-трех дней. В любом случае желание встречаться с Юмису - так звали ту ослепительную красотку из аппликации знакомств - пропало. Он перенес с ней встречу на завтра. Среда - не самый удобный день, вернее, совсем неудобный. Он приглашен на симпозиум по фундаментальной физике, на котором не было никакого желания с умным видом пересчитывать потолочные панели, но ради долгожданной встречи он прогуляет скучное мероприятие, и никакая Мён тому не помешает. К тому же затягивать со свиданием было чревато тем, что незнакомка могла переключиться на какого-нибудь самоуверенного юнца. Ён и так недоумевал, что она нашла в нем, невыразительном офисном работнике, без малейшего намека на оригинальность, лишенного чувства юмора, избегающего общения даже со своими коллегами. Не вызывая неприязни, пленительностью он тоже не отличался. Жесткие темные волосы, неопределенного возраста серьезное лицо, внимательные глаза и осанистая щуплость, на которую было удобно вешать классический костюм -
весь его вид фонил малопривлекательной обычностью.
        Он не сразу поверил в свой успех. Вначале Ён решил, что соблазнительница в платьице из весеннего ветра - обычный виртуальный образ для привлечения новых пользователей, но каково же было его удивление, когда девушка оказалась настоящей. Она была изящна, как великое эйнштейновское уравнение взаимосвязи массы-энергии, и необычайно привлекательна, как его любимое кресло. А с чем еще сравнить женскую красоту, если его сущность не льнула к романтизму, сердце никогда не барахталось в любовном сиропе, да и в интимные связи он ни разу не вступал. Хотя кое-что все же было… Несколько лет назад в столице Азиатского Союза, в Куала-Лумпуре, он, вопреки здравому смыслу, посетил какой-то притон на окраине города. Он не планировал вступать в физическую близость, а всего лишь одним глазком хотел посмотреть на забавы других. Такой поступок объяснил себе банальным любопытством, а как известно, любопытство - залог научного прогресса. Выбрав последний пункт в прейскуранте секс-услуг, он зашел в комнату, где свершалось таинство секса. Бесполезные механические действия, сопровождающиеся нелепой пантомимой, не впечатлили,
и он уже направился к выходу, как какая-то часовница[10 - Женщина легкого поведения, шлюха (местный жаргон).] вцепилась в него и прилюдно стащила штаны. Оглядев испуганный мочеиспускательный орган, она сообщила, что для такого случая у нее найдутся специальные «колеса». Физик как ни старался отвлечься эрегированными остовами Башен Петронас, нависающими над слуховым окном, почувствовал себя плохо. Его затошнило, когда набухшие пиявки прожорливых губ прильнули к восставшей плоти. Он убежал, застегивая штаны уже в переулке.
        И вот с такими скромными знаниями, засевшими в его физико-математическом уме, он пустился в переписку с волшебной нимфой, какой представлялась Юмису. Из-за своей обычности, проявляющейся в общении с противоположным полом еле теплящейся самоуверенностью, он придумывал причины, почему кто-то радует его своим вниманием. Поначалу казалось, что Юмису делает это из вежливости или врожденной скромности, чтобы сколько-то пообщавшись, постепенно его отвадить. Чтобы не навязываться, он отвечал через раз, односложно, но в конце всегда делал намек, что не против продолжить виртуальную интрижку. Как-то случилось, что из-за конференций и подготовкам к тестам он несколько дней не отвечал. Прелестница не унывала и забрасывала его незатейливыми видеопосланиями, будто ее вовсе не смущала молчаливость собеседника. В одном из записанных видеоприветов она обмолвилась, что родом из Куала-Лумпура, тем самым подняв в Ёне мутную волну неизжитых переживаний. Он ответил вяло, почти грубо, без пожеланий хорошего вечера. Утром пришел видеофайл. Вместо прощальных слов он услышал восхищение: «Так отдаваться работе может человек
исключительно любящий свое дело. Когда появится минутка, поболтаем онлайн? Кстати, вы так и не сказали, чем занимаетесь». Он связался без промедлений, начав разговор с хобби. Его страстью было ухаживание за красным креслом, которое заполняло свободные четыре часа в сутки. Раз в неделю он обязательно чистил мягкую глазетовую обивку специальной щеткой с пушистым ворсом, полировал европейскими маслами ножки из настоящего дерева и протирал бронзовые заклепки особым раствором. Он поделился с азиатской феей секретами по уходу за мебелью, и, как ни странно, она с упоением выслушала его рассказ. Когда и эта тема исчерпала себя, он похвастался друзьями, которых у него было в два раза больше, чем у среднестатистического корейца. Их было двое: со времен учебы в университете и после командировки в Торонто. С сокурсником они давно не общались, зато с Тимом были регулярно на связи. Регулярно - это раз в два-три года.
        Рассказав о себе, он поинтересовался, чем занимается таинственная скромница. Та отвела взгляд и, наматывая на пальчик прядь волос, кокетливо причмокнув, томно пролепетала, что расскажет тет-а-тет, добавив, мол, такого особенного мужчину она никогда не встречала. Она произнесла это с такой страстью, что в Ёне проснулось дремавшее подозрение: а вдруг она - секс-туристка? Иностранцев забавляла неопытность и врожденная стыдливость корейцев, и некоторым даже удавалось одержать победу над корейским целибатом, после чего они похвалялись своими низменными заслугами, что подначивало других, таких же извращенцев, приезжать в Клондайк целомудрия на добычу девственных трофеев. Американцы и европейцы, так и не сумев отказаться от рудиментов физиологии, с удовольствием продолжают поощрять разврат. А в Азиатском Союзе политика гендерного равноправия привела к наличию у индивидов признаков обоих полов - не у всех, но у подавляющего большинства. К счастью, в его родной Корее секса нет. Об этом Ён и заявил сексапильной очаровашке, сознавшись, что он асексуален, и ничего, кроме дружественного общения, его не
интересует. На это Юмису, без замешательства, смешков или фырканья, воскликнула: «Ах, я так восхищаюсь вашей силой воли!». С облегчением Ён отбросил основной мотив для знакомства. Оставался еще второй, не менее важный, и связан он был с детьми. Обзаводиться потомством на данном этапе своей блестящей карьеры Ён вовсе не собирался. Возможно, когда-нибудь ему наскучит двадцатичасовой рабочий день, и он пойдет на такой шаг, как создание семейной ячейки: поделится своим геномом с женщиной или мужчиной, и они закажут себе ребенка, а может, и двойню, - если, разумеется, получат специальное разрешение - и тогда по родительскому праву рабочий день будет сокращен до двенадцати часов. С другой стороны, дети скучны. Глупому созданию придется растолковывать тривиальные вещи, а за непослушание пугать страшилками о людоедских гомосапах. Все эти позывы к размножению были чужды ему, о чем он и уведомил Юмису. Она же восприняла эту новость с еще большим облегчением: «Я тоже молода, невинна и ценю свободу. Ах, так не терпится пообщаться вживую. Вы такой интересный собеседник, а больше мне ничего и не надо». Ён
почувствовал, что он для нее небезразличен - небезразличен как-то по-особенному и целомудренно. Окончательно убедившись, что причин для беспокойства нет, он предложил ей свидание. Его первое свидание за 71 год жизни! Оба были уже давно готовы к этому ответственному шагу - к встрече офлайн. Для такого события Ён заказал столик в самом дорогом ресторане города. Интересных тем для беседы он еще не придумал, но, во всяком случае, о сексе и потомстве говорить не придется. В заначке у него была еще одна животрепещущая тема, но вряд ли такая утонченная иностранка захочет обсуждать диких гомосапов, или, как их принято называть политкорректности ради, индивидов с архаичными биологическими потребностями.
        К гомосапам, являющимся прообразом современных людей и внешне не отличавшихся от них, у него было особое отношение. Вживую Ён никогда не сталкивался ни с одним представителем потомков прямоходящих обезьян, но он глубоко их презирал. Противовесом той легкости, с которой он производил в уме сложные вычисления, было категоричное нежелание копаться в себе и выискивать причины нелюбви к одичавшим свирепым варварам, влачащим свое ничтожное существование на просторах заброшенных земель. А началось все с той же злосчастной поездки в Куала-Лумпур. Идя на поводу у любопытства, он сходил в загородный притон, и с тех пор лишился покоя. Он потерял бы и сон, но жители Республики и так никогда не спали. Его, работающего сутки напролет прилежного сотрудника, взволновало, что на бесполезные фрикции тратится столько времени и сил. И неважно, что имитация размножения воплощалась такими же, как и он, постлюдьми, биологически близкими корейской нации. В сексе Ён разглядел источник всех зол, а его корнем назначил почти вымерший род гомо сапиенс. Их волосатые тела, которые Ёну доводилось видеть только на картинках,
омерзительное вскармливание детенышей собственными выделениями, их гиперактивные физиономии - все это вызывало отвращение. Вернувшись из командировки, руководитель НИИ подписал петицию на отлов двуногих недолюдей. Он на полном серьезе намеревался вступить в полулегальную организацию любителей-охотников, прикрывающуюся ветеринарным сертификатом по контролю за популяцией диких животных, но предпочел повременить. Да и где взять столько свободного времени на поездки в заброшенные земли!
        По прошествии нескольких месяцев после куала-лумпурской встряски он поуспокоился и пришел к мнению, что вполне счастлив: у него есть друзья, любимое хобби, успешная карьера, высокий социальный статус, позволяющий на постоянной основе проживать в гостиничных номерах класса делюкс. Так как большую часть суток Ён проводил в офисе, обзаводиться квартирой не было смысла. В общем, после рабочей поездки он пребывал в уверенности, что счастлив, до тех пор, пока на горизонте его уединенности не взошла блистательная Юмису.
        Итак, в этот вечер вторника, двадцать четвертого апреля, Ён скрипел босыми ступнями по глянцевому полу, а за панорамными окнами проходили люди. Идущие суетной толчеей, незамечающие ничего вокруг, они заполняли кабинет ритмом и активностью. Иногда кто-то из них отвлекался, останавливался, бросал невидящий взгляд на окно, поправлял в отражении галстук или другой аксессуар, и вскоре исчезал в водовороте униформ и деловых костюмов.
        Глядя на беспрерывный поток людей, Ён упорядочил скачущие мысли, плавно перетекшие от предстоящей встречи до записки, полученной ранним утром. Эти два разных, независимых друг от друга события, имели для него волнительное значение, отчего многозадачные способности давали сбой. Придумать темы для завтрашнего ужина и проанализировать весьма странное содержание абиграммы[11 - Абиграмма - сообщение, отправляемое в прошлое при использовании стабильного антивещества.], как официально именовались послания из будущего, у него одинаково не выходило.
        Марширующие за окнами прохожие направили его мыслительные процессы в нужное русло - оригинальный текст абиграммы растянулся на обширной стене:
        - ? ? ? ? ? ? ??? ? ? ? ? ? ? ??? ?! ? ? ? ? ? ? ?: ? ? ? 21?
        - ?
        - ? ? ? 2476 ? 4 ? 31 ? 20:08
        - ? ? ? 2476 ? 4 ? 24 ? 04:08
        В переводе с китайского, на котором была написана абиграмма - что никак не вязалось с общепринятой практикой писать на корейском седьмой версии - это значило:
        Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись! Каони поможет: Лагранж 21.
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 31.04.2476 20:08
        Дата получения: 24.04.2476 04:08
        Абиграмма, безусловно, будет послана им самим. И это не тест, рутинная проверка или диагностика. Как и любое послание, это, написанное на втором государственном языке, предупреждало о чем-то очень важном, возможно, о предстоящей масштабной аварии или даже катаклизме мирового значения.
        Иероглифы представляли неразрешимую загадку, а по протоколу у хранителя времени было сорок восемь часов, чтобы разобраться с содержанием и отрапортовать «наверх». Но за истекшие сутки в разгадке абиграммы ученый так и не продвинулся. В запасе оставался еще завтрашний день, но как он может сосредоточиться, когда мысли порхают вокруг предстоящего свидания? Опять Юмису! Нет-нет, о ней нельзя думать!
        Он сфокусировался на китайских иероглифах, разделив их на два лагеря: в один перенес те, что не вызывали вопросов, в другой определил непонятные. Из всех символов, - кроме дат отправки и получения, а также собственного имени, - ему был знаком Дэнкинс - производственный астероид, вращающийся между Землей и Луной в точке Лагранжа. Каони. Первое, что приходило на ум, это астроном Каони, который трудился в одной из обсерваторий. Но ни в одном учреждении мира, ведущим наблюдение за астрономическими событиями, не числился сотрудник с таким именем. В Пусане на Лагранж, 21 находился какой-то отель, но среди работников и постояльцев этой гостиницы имени Каони не значилось. «Лагранжем 21» могло быть что угодно: номер вытянутой орбиты вокруг Земли, фамилия человека и его возраст, уравнение в теоретической механике и его решение. В честь французского математика, умершего несколько столетий назад, называли острова, вулканы, кометы и туманности. Как бы «Лагранж» ни был знаком Ёну, он был вынужден классифицировать его как «непонятный термин». Тот же маркер он присвоил незнакомым ему Сержу и Каони, а также
странному словосочетанию «Чёрный эфир». Когда-то физики называли эфиром некую гипотетическую среду для объяснения выдвигаемых концепций, им же обосновывали электромагнетизм до открытия Общей теории относительности, с его помощью описывали гравитацию и темную энергию, а древнегреческие философы эфиром именовали небо. Назвать так могли и нечто мифологическое, и абстрактно-концептуальное, и вполне конкретное, типа эфирного масла, применяемого в химической промышленности. Последнее никакой связи с Дэнкинсом не имело, так как на астероиде, кроме туристической и горнодобывающей, другой индустрии не существовало.
        Забросив в тигель размышлений набор иероглифов, Ён тщетно пытался выплавить из них нечто вразумительное. Он копался в семантических связях, сводил символы в группы, переставлял их местами, а из дат выводил нерешаемые уравнения, и всякий раз приходил к мнению, что в отчет для руководителей писать будет нечего. Он не понимал смысла абиграммы, и в этом заключалась своя странность. Даже если допустить, что текст посылается через сотни лет, когда значение многих слов приобретает иной оттенок, когда возникают новые понятия, когда политические и культурные воззрения наделяются иным смыслом - даже в таком случае это было бы недопустимо, так как компьютер проводит тщательный анализ той эпохи, в которую попадет закодированное сообщение. Полученная же абиграмма будет послана не через столетие или год - она будет отправлена уже в следующий вторник, тридцать первого апреля по новому стилю, в канун праздника трудящихся, когда все офисы уезжают работать на природу, а город пустеет. Что поменяется за неделю и почему содержание кажется беспорядочным нагромождением каракуль?
        Тщетность размышлений повергала в отчаяние, от которого Ён сбегал к Юмису, к ее заигрывающей улыбке, к сомкнутым пальчикам, еле сдерживающим напор ее пышных грудей. Озорной образ вытеснил скучные массивы данных, растянулся по стенам, заполнил собой каждый квадратный сантиметр.
        Потоковое сознание оживило картинки. Дразнящие изображения были детальны и одновременно абстрактны.
        Перед ним уже разыгралась целая сцена, в которой по-женски округлые формы сдавливали тугие полоски ремней, и некто мускулистый, рыча, с жесткой быстротой натягивал поводья. Юмису льнула выгнутой спиной навстречу точеному торсу, усыпанному крупицами пота. Вымышленный партнер навалился на нее, вдохнул запах спутанных волос, оттянул колечки в одеревеневших сосках, отчего сделал ей больно ровно настолько, чтобы вырвать из белозубого грота протяжный стон. Она охала и завывала, и стенания вперемешку со звериным рыком, казалось, гремели по всему пустому офису. В какой-то момент воображение Ёна спрятало Юмису за широкую мужскую спину, по которой в ритм поступательных движений переливались могучие мышцы. Ручьи пота омывали крепкие ягодицы, так неприступно сжимавшиеся всякий раз, когда он подавался вперед.
        Любознательность заставила разглядывать интимные подробности. Корейский пуританин наблюдал за яростной работой и трогательной кротостью. Он не заметил, в какой момент на пороге его кабинета появилось насыщенно-рыжее пятно.
        Неизвестно, как долго непрошеный гость наблюдал за непристойностями, транслировавшимися на стену. Увиденное не шокировало его и не смутило, но он как будто замешкался. Поспешно вытянул руку из-под лацкана броского пиджака цвета корабельной ржавчины, словно передумал вытаскивать некий продолговатый предмет, оттопыривавший его нагрудный карман. В другой руке незнакомец держал небольшую коробку, похожую на те, что берут с собой на пикники. Ящик из темного металла он опустил возле себя - в сгустившейся тишине глухой звук прогремел грозовым перекатом.
        Ученый-физик, прикрывая пах, стоял в чем его вытащили из искусственной утробы. Произнес первое, что сгенерировал его возбужденный ум:
        - Рабочий день давно закончился.
        Нарушитель снисходительно поморщился.
        - Прошу покинуть мой кабинет, господин…
        - Сейджи[12 - Японское имя; также означает «второй сын».].
        - Moshiwakearimasenga watashi wa nihongo o hanasanai[13 - Простите, я не говорю по-японски (яп.).].
        - Я вас надолго не задержу, - ответил незнакомец по-корейски без намека на акцент. Принадлежность к японской нации, кроме имени, подтверждала и внешность: крупное воинственное лицо, плоские губы, мясистый нос и нетипичные для континентальных азиатов шторки век. Впрочем, с пластическими операциями на генном уровне никогда не угадаешь, гражданин какого союза стоит перед тобой.
        Ён уставился на стену, где, к его стыду, продолжало происходить вульгарное действо, и мысленно сосредоточился на календаре. Поверхность приняла привычный корпоративный оттенок с благовидным содержанием.
        - У вас не назначено, - заметил он без лишних предисловий.
        - Действительно, - хмыкнул гость, приподняв и обрушив плечики пиджака.
        - Я хочу одеться. Отвернитесь, пожалуйста!
        - Я ненадолго.
        Потрясающая бестактность!
        - Какое у вас ко мне дело? - повысив голос, спросил Ён. - И как вы вообще сюда проникли? - Он был уверен, что блокировал двери от случайных посетителей.
        - Вы ищете специалиста по нестандартным явлениям в квантовой механике.
        - Что ж вы сразу не сказали, что вас направили по распределению! - просветлел Ён. Столько раз он выпрашивал помощника у Научного Комитета, и вот наконец его просьбу удовлетворили. - Мистер Сейджи, сейчас не самый подходящий момент для собеседования, поэтому давайте встретимся позже.
        - Очень жаль.
        - Подождите. - Казалось, что мужчина сейчас развернется и уйдет. - Вам знакомо моделирование событийности в гильбертовом пространстве?
        - И не только в нем.
        - Превосходно! Для начала вам предстоит некоторая рутина вроде построения математических конфигураций, но талантливые кадры у нас быстро получают собственные проекты. Так что пустяками долго заниматься не придется. - Ён по-прежнему прикрывал наготу, хотя неловкость и смущение отошли на второй план перед тем воодушевлением, которое зародилось в нем от разговоров про физику.
        Кандидат утвердительно склонил голову.
        - Когда можете начать?
        - Прямо сейчас.
        - Отлично. Приходите завтра к полудню.
        - Мне не терпится приступить немедленно.
        - Мистер Сейджи, ваше рвение похвально, но будем следовать правилам. Завтра секретарь познакомит вас с коллективом. Я с удовольствием изучил бы ваше резюме и пообщался с вашим предыдущим работодателем. Из какого вы НИИ или университета?
        - У меня нет резюме, и я нигде не работаю.
        Придав голосу бодрость, чтобы не выдать сковавшее напряжение, Ён произнес:
        - Это не так важно. Мён экзаменует вас и, если вы действительно профессионал, мы с радостью подпишем контракт.
        - О, я отличный специалист, особенно по вопросам времени, - похвастался Сейджи, и в его тоне проскользнула угрожающая насмешка.
        - Что ж, всего хорошего, - поклонился Ён на прощание.
        - Мы еще не закончили.
        - У вас какие-то вопросы?
        - Я хочу спуститься к антибитовому передатчику.
        - Прежде вас проверят на благонадежность, и только потом оформят пропуск.
        - А если без пропуска? - Пришелец двинулся навстречу.
        - Я вижу, вы, мистер Сейджи, с юмором. Мы сработаемся. Жду вас в двенадцать.
        - Завтра не будет. И будущего тоже.
        Пятясь, Ён открыл список контактов, выведя перечень экстренных служб на дальнюю стену.
        Соискатель, заметив сосредоточенность Ёна, обернулся в сторону входной двери.
        - Не надейся, полиция приехать не успеет.
        Блеклая голограмма прицела вспыхнула на дуле пистолета. Прищуренный глаз агрессора смотрел сквозь пересеченные линии. Расстояние между ними сокращалось.
        - Что вы хотите? - задыхаясь спросил Ён.
        - Тебя.
        - Меня?
        - Хватит глупых вопросов!
        Мужчина остановился в двух шагах, когда Ён уперся в кресло и плюхнулся в его парчовые объятия, похоронив под собой сложенные брюки и рубашку. Японец, глянув на спешащих за окнами людей, процедил сквозь зубы:
        - В Куала-Лумпуре стоило дать той часовнице. Разобрался бы в себе и не пришлось бы встречаться с Юмису.
        - Откуда ты зна… - бесшумный выстрел оборвал его на полуслове. Густая кровь поползла по переносице. Затылок выплевывал мозговую жидкость, которой пропитывалась спинка кресла.
        Пуля прошла навылет, раскрошив экранированное стекло. Поток прохожих померк. Резкий порыв ветра, какой бывает на верхних этажах высоток, вспучив растрескавшееся стекло, оголил дрожащие огни ночного Пусана.
        Ён распахнул глаза, разорвав едва подсохшую кровавую пленку. Прохладный воздух привел его в чувства. Киллер стоял в глубине кабинета, а в шаге от него валялась открытая коробка с пустующей продолговатой выемкой. Блестящий цилиндрический предмет покоился чуть левее и вел отсчет. На электронном табло число девять сменило десятку.
        «Бомба!» - догадка пронзила сознание.
        Восемь.
        «Если это бомба, почему он не уходит?»
        Семь.
        Ён силился что-то выкрикнуть. Отяжелевший язык издал нечленораздельный звук.
        Четыре.
        «Убежать не успею».
        Три.
        «Окно. За спиной разбитое окно».
        Два.
        Один.
        Глава 4. Юмису
        Корпоративная Республика Корея. Как воодушевляюще и заманчиво звучало название неведанной страны в конце марта, и как она возненавидела его после. Ее бесило все: погода, архитектура, быт и в особенности люди. Не люди, а бездушные машины. Эти биологические болванки вычеркнули из своего языка само понятие интимности, спалили дотла конституцию семьи, закопали основы человеческой близости, свели смысл существования к математическим формулам и коэффициентам производительности. Трудоголики, задолго до рассвета спешащие на свою высокоинтеллектуальную работу, а поздно вечером, уже за полночь, разбредающиеся по отелям, ресторанам и барам, чтобы передохнуть и накачаться энергетиками для очередных свершений.
        Они не обращали на нее внимания, как бы ярко она ни одевалась и как бы заразительно ни смеялась. Полулюди-полуроботы равнодушно смотрели сквозь ее красоту: взбученную чёлку а-ля наивная дурочка, длинные ресницы из коллекции «Крылья птеродактиля» и ультрасовременные наряды собственного дизайна. Их не впечатляла ее шикарная обувь: ботильоны из жидкого металла, меняющие форму от клубка змей до игуаны; полусапожки, трансформировавшиеся то в лёд, то в золотую чешую, в зависимости от настроения; туфли ручной работы из настоящей кожи, изготовленные одним умельцем из заброшенных земель. Целый чемодан шикарной обуви, в которой разве что по подиумам да съемочным площадкам ходить, а эти постсексуалы воротят свои кислые хари. Они не ведают о таких понятиях, как стиль и мода. Аморфные существа оборачивают свои постные тушки в мертвенно-блеклые униформы и плетутся на работу. А в довершение всего эти евнухи близоруки к источнику ее женственности - упругим, сочным грудям. Нормальные мужики, завидев такие планетарные масштабы, захлебнулись бы слюнями, как от поедания свежего лимона, и вспотели бы, прохваченные
негой, и ощупывали бы их лихорадочным взглядом (на большее их не хватило бы). Ее пышечкам приличествует слагать оды, а из этих кастратов, напрочь игнорировавших ее манящие сокровища, не выдавить и жалкой нотки. В наборе их стандартизированных ценностей женственность не значится даже на последней строчке. Вывелись в Корее ценители женской красоты. Да и откуда им взяться, когда смотреть не на что. Их женщины - это мужеподобные особы с грудями-блюдечками под мешковатыми блейзерами. Канцелярские скрепки в нагрудных карманах создают и то больший объем, чем их генетически отредактированные прыщики. Разумеется, обхват ее близняшек, превышающий тонкую талию раза в два, неслучаен. Это не прихоть ее родителей и не спонтанная мутация в искусственной утробе. Она заплатила хорошую цену, плевав на уговоры знакомых и так называемых друзей. Тот заморыш, биоинженер во врачебном халате, прохлюпал, мол, такие большие нынче не в моде, на что получил ответ: «Малыш, не тебе по ним карабкаться». Она же не осуждает собирателей эксклюзива, нумизматов или библиофилов, так почему же она не имеет права носить свою коллекцию -
всего из двух экземпляров! - с собой? Да и к чему стеснения? Пусть ее злопыхатели да всякие сплетники глодают кости зависти, а она будет выводить своих богинь в свет, чтобы они смотрели на этот инфантильный мир сквозь кисею вечернего платья.
        Собственно, смотреть на этом пустыре развратников было не на что. Еще до поездки, выбрав Корею в качестве своей цели, она представляла небоскребы, подпирающие лучезарное небо, в котором кружился рой летающих авто; она видела себя, ступающей игривой походкой вдоль роскошных витрин, а встречные мужчины, женщины и гермафродиты, раскрыв рты, с неудержимым восторгом пялились ей вслед. А каким развлечениям она предавалась в своих фантазиях! Парки аттракционов, дорогие рестораны и кафе, банкеты, казино, вечеринки, друзья, знакомые, любовники, любовники любовников, любовники знакомых и незнакомые любовники. Взмах ресниц - и кавалеры у ее ног, вымаливают секунды внимания. Она наслаждалась бы их раболепием, играла бы на нервах, до исступления кормила бы их полупрозрачными намеками. Ей не пришлось бы тратиться на продвижение своей акции по защите прав гомосапов. О ней жужжали бы на всех углах, ее узнавали бы на улицах, подставляли бы ладошки для автографов, а администраторы контента заполняли бы ею новостные ленты.
        Момент разочарования наступил еще при посадке, когда она насчитала всего с десяток неброских высоток, грациозно смотревшихся только в виртуальной реальности. С космопорта ей пришлось добираться не с ветерком над ночным Пусаном, а в беспилотном такси по вонючим подземным автотрассам, соединяющим разбросанные острова, на которых раскорячилась недружественная столица. Чтобы сесть в машину, пришлось отстоять длинную очередь из менеджеров, возвращавшихся с рабочей смены. В ее родном Куала-Лумпуре транспортное средство подавалось за пару минут. В общем, будничная действительность разительно отличалась от туристических отзывов. Прочитав о целеустремленных и практичных корейцах, Юмису и вообразить не могла, что ничего, кроме работы, их не интересует. Корейскую замкнутость, о которой также много писалось в Сети, она не восприняла буквально. «Моя привлекательность развяжет язык кому угодно, стоит состроить глазки, - говорила она себе до поездки. - Иначе как они угостят меня коктейлем? Не самой же просить бармена?»
        Путешествие в островной город-государство, где были сосредоточены мозги всего азиатского региона, стал для Юмису прозрением. Суть корпоративных республик, будь то Корейская или Калифорнийская, сводилась к удовлетворению потребностей союзов, то есть - их владельцев. В союзы поставлялась интеллектуальная, военная и промышленная продукция, а взамен спускались новые планы выработки. Здесь, в технологической житнице, не было разнообразия магазинов, архитектурных шедевров, ночных шоу с суперзвездами, люкса, вычурности. У так называемой страны (если этот анахронизм применим к городу с прилегающими необжитыми территориями) не было элементарных атрибутов государственности. Ни гимна, ни герба, вместо них - выложенный азбукой Морзе какой-то логотип.
        Шли дни, а биения сердца города - монотонного ритма - она так и не научилась ощущать. Будь она индивидом с архаичными биологическими потребностями, у нее наверняка развилась бы аритмия. От бюрократизма и канцелярщины, насквозь пропитавших мегаполис безбрачия, появилось отвращение ко всему упорядоченному. Хотелось голой нестись во весь опор по главной улице, носящий название непонятного химического элемента, набрасываться на прохожих, переворачивать скамейки и оскорблять последними словами их омерзительный совет директоров, подчиненный Азиатскому Союзу, гражданкой которого она являлась. Юмису задыхалась, выброшенная волнами авантюризма на безлюдный берег чужеродной культуры, где меланхолия и скука овладели ею также жестко, как те двое симпатичных мошенников во времена ее наивной юности, представившихся всемирно известными кутюрье. В этом бастионе целибата ей не к кому было прислониться, некому было поплакаться о щемящей тоске. Она все отдала бы за один-единственный глоток пошлости. А может, у нее обычный кризис среднего возраста? Об этом лучше не думать! Язычок заплетался в узел, произнося эти
невыносимо длинные, жуткие цифры. Шестьдесят два! Она всегда умела прикидываться дурочкой (возможно, большей, чем есть на самом деле), чтобы, глядя на ее вечно молодое личико, ни один обыватель не заподозрил в ней постаревшую деву. Ведь она до сих набоковская нимфетка, закинувшая в океан мужского вожделения мережные чары, в которые вот-вот попадется простофиля Гумберт. Как-то она призналась своему бывшему в нимфестве. Этот скот высмеял ее, мол, американский классик придумал бы для нее особый термин - геронтонетка. В порыве ярости она чуть не убила его.
        В борьбе с культурным шоком, чтобы собраться с мыслями, она отправилась на экскурсию в заброшенные земли. Сидя в защищенном от радиации автобусе, разглядывала руины Тэгу и находила сравнение со столицей - такой же нелюдимой и безжизненной в часы длинных рабочих смен. Обратную дорогу Юмису тревожили мысли о кровопролитной войне между гомосапами и людьми. Бойню называли не иначе как «операция по поиску баланса». Вытесненные со своих земель, загнанные в подполье гомо сапиенс жестоко мстили. Как объяснили на экскурсии, прямоходящие приматы не стеснялись использовать оружие массового поражения по принципу «если не нам, значит никому». Их логика была непонятна, но еще меньше она понимала политику союзов, сводящуюся к неофициальному тезису «Одна планета - один вид».
        Поездка взволновала и отвлекла, дав возможность переосмыслить свое положение.
        По прошествии недели со дня приезда в ненавистную Республику, где сочность красок выцвела до пастельных тонов, и даже листья генно-модифицированных деревьев были тошнотворно-салатовых оттенков, где версии языков менялись чаще, чем любовники в ее бурной молодости, а аббревиатура БДСМ означала «Биохимический Департамент Структурированного Моделирования», - и вот, после этой бесполезной недели в Пусане, Юмису, терзаемая бездействием, встала перед выбором: уезжать или начать действовать - сделать смелый шаг, не допуская брак (тут она ужаснулась певучей приставучестью корейских лозунгов). До сих пор она не нашла ни единомышленников, ни спонсоров, а социальные сети, где все делились по коллективам и профессиональным группам, в которых пестрели «ставь класс, если у вас сто дней переработки» или «лайк, если пропустил отпуск», не оправдали ожиданий. Денег на дорогостоящую рекламу не было. Вопреки сложностям, она отважилась действовать в одиночку и заказала целую кипу ярких анимационных буклетов. Она раздавала их на центральных улицах, но работа осложнялась тем, что Пусан был разодран на множество мелких и
крупных островов, из-за чего приходилось много передвигаться. Еще не будучи столицей, прибрежный город, окруженный холмами, облюбовал низины дельты реки Нактонган. Мировой океан, подпитываемый талыми водами ледяных пустынь Гренландии и Антарктики, поглощал один за другим прибрежные города. Жители Пусана поднимались на возвышенности, которые постепенно отделялись в независимые участки суши - каждый со своим центром и субкультурой. Юмису не пыталась запомнить названия десятков разрозненных клочков земли - ей было некогда: форум приближался, конференц-зал забронирован, речи написаны, а она, распространяя листовки, продолжала безрезультатно метаться из одного района в другой. Люди брезгливо брали прокламации с движущимися картинками и всплывающим текстом: «Разве они заслужили такую жизнь?». А потом она находила результаты своего труда в ближайших мусорных корзинах. Вытаскивала, разглаживала и раздавала провокационные листовки по второму, третьему, десятому кругу. «Даже если до адресата дойдет сотая доля, я соберу целый зал», - рассуждала она.
        - Пожалуйста, не проходите мимо, - молила она прохожих, стоя под лезвиями дождя, когда зонтики царапали лицо, а холодные ливневые потоки полоскали ей ноги. - Это очень важно, - перекрикивала она штормовой ветер, задувающий с Японского моря. - Приходите, будет интересно, - убеждала она очередь в бар, навязывая замусоленные листовки. С утра и до позднего вечера носилась она по бесконечным плазам, улочкам и подворотням. Дело шло медленно.
        Время пролетело незаметно - пятое апреля вступило в свои права.
        Юмису смотрела со сцены в пустоту зрительного зала. Десять минут назад она должна была приветствовать собравшихся и представить документальный репортаж о резервациях, разбросанных по необъятному Азиатскому Союзу от Суматры до Северного океана, от Берингова пролива до Каспийской пустыни. Ужасные условия содержания гомо сапиенс должны были выдавить из собравшихся если не слезы, то хотя бы капельку жалости.
        Никто не пришел и через полчаса, не считая невзрачного типа, усевшегося на предпоследнем ряду. Юмису обрадовалась: возможно, это представитель СМИ. Одного репортера будет достаточно, чтобы усилия не пропали зря. Каково же было ее разочарование, когда после проникновенной речи, обращенной к нему со сцены, он поднялся и вышел. Его хватило на пару минут.
        Терпение лопнуло. Смахнув слезы отчаяния, Юмису прихватила инкрустированную дешевыми алмазами сумочку и выбежала в холл, где для участников форума были сервированы столы со скромными закусками.
        Юноша, который минуту назад наплевательски отнесся к ее стараниям, окрикнул ораторшу жующим ртом, но она уже выпорхнула на улицу под сень козырька, чтобы, отдышавшись, бежать дальше. Ненавистный офисный блейзер а-ля замухрышка, который она специально подобрала под местное безвкусие, душил до изнеможения. Расстегнув пуговицы, она подставила свою вместительную ложбинку под прохладное дыхание ветра.
        - А вы своеобразная, - сделал он комплимент по-китайски. В грубоватом юношеском голосе прозвучал забавный акцент, режущий слух в восходящих тонах, а мягкий слог «йэ» был исковеркан до «джи», «своджиобразная».
        Не удостоив его и унции внимания, она демонстративно увела взгляд в сторону.
        - Меня зовут Сергей.
        Кровоточащее самолюбие мешало собраться, чтобы отвадить наглого юнца.
        - Зря вы, дамочка, так стараетесь. Им наплевать.
        - Как там тебя… Ксио Дай? - не поворачиваясь, бросила она через плечо. - Отвали!
        - Вряд ли на банкет уже кто-то придет, столько еды пропадет. А вы, наверное, в «Континентале» остановились? Он в той стороне, за тем домом с балконами. Через переулок дойдете за десять минут.
        Юмису подождала с полминуты, чтобы посмотреть, в каком направлении пойдет этот умник. Она выберет другой маршрут, вернется к себе в отель и зароется в горячих струях душа.
        Свидетель ее позора продолжал нести дежурство, будто насмехался над ней. Что ж, она выскажет все, что думает об этом городе и его жителях. Подбоченившись, она развернулась, да так, что чуть не ударила локтем случайного прохожего.
        - Послушай-ка, дорогуша, я проделала свой путь не для того… - оборвала себя на полуслове. - Постой… Ты же индивид с архаичными биологическими потребностями.
        - Гомосап? Вовсе нет, - пожал он плечами.
        Юмису пристально оглядела молодого человека. Фигуру среднего роста скрывала объемная парка с широким воротником и светящимся ярлыком на груди для регулировки температуры, мешковатые штаны из грубой материи и дешевая обувь спортивного типа - такие раздают правозащитные организации.
        Бровь Сергея изогнулась крылом молодого ворона, и в этом многозначительном взгляде читалось: «Удовлетворила свое любопытство?». Но девушка пропустила столь выразительный жест, потому что мимика гомосапов была сумбурна, подчас непроизвольна, и не всегда отражала их истинных мыслей. Нагловатая ухмылка, не отягощенная кротостью, съехала в сторону. Пятерней он загреб темные космы, оголив низкий лоб, мол, смотри, любуйся. Гладкое матовое лицо европейских пропорций демонстрировало напускное безразличие.
        - Не гомо сапиенс? - переспросила она, заметив мелькнувшую в нем настороженность.
        - Нет, - ответил он, и, повременив, дав повторно оглядеть себя, с вызовом произнес: - У вас, дамочка, хорошо наметан глаз на людей с заброшенных земель. Да, я родом оттуда.
        - Так и знала! Сколько тебе лет?
        - Смотря для чего.
        - Чтобы шляться одному в темное время суток.
        - Для комендантского часа еще рановато, а на Кымджонсане его и вовсе нет. Так что имею право дышать здесь с вами одним воздухом.
        - Сео Дай, извини, я не это имела в виду. Не хотела тебя обидеть. Эти дурацкие ограничения… Я всегда была против.
        - Зачтено. Мне пятнадцать.
        - Я думала лет на пять больше.
        - Тяжелая жизнь и голод нас быстро старят, если вам знакомо это слово, - склонив голову, печально пробубнил он.
        - Мне очень жаль, и не только потому, что вы мало живете, но и за все гонения, за жестокость и несправедливость, - пролепетала она.
        - Впервые вижу такое неравнодушие к гомосапам. Отрабатываете какие-нибудь международные гранты?
        - Это частная просветительская лекция. Об этом крупными иероглифами на всех буклетах написано. Все это за мой счет! - рассердилась она.
        - Я в корейских закорючках не шарю.
        - Прости, не подумала. Я тоже ничего в них не смыслю. Брошюры заказала на корейском, надеялась, так им ближе будет. Китайский как-никак второй государственный. А все равно никто не пришел.
        - Тут другой подход нужен, а ваши, дамочка, форумы их не проймут.
        - Во-первых, мое имя Юмису. А во-вторых, ты из какого бюро советов вылез? Я в гуманитарной миссии таким, как ты, пайки распределяла - я лучше знаю, как мне бороться за ваши права. И твои в том числе.
        - Интересное у вас хобби. Что ж, боритесь, - дернул он плечами, - правда, я вас об этом не просил.
        - Вот и чудненько!
        Не найдя и щепотки учтивости, Юмису молча продефилировала прочь. Она не намерена терпеть унижений. Она уезжает. Прощай, Пусан! Сдавленная в ловушке собственных амбиций и самоуверенности, она наконец-то призналась себе, что потраченные сбережения и душевные силы были напрасны.
        Перейдя улицу, она заметила в витрине интересную юбку (на самом деле фасон был отвратителен, но ее привлекли необычные складки, которые идеально смотрелись бы на ее вечернем платье, если его переделать). Остановившись, она пригляделась. В отражении на нее смотрела утомленная бесплодными трудами женщина. Косметичка Shorelline поправит любой изъян. Юмису пошарила в сумочке, но та оказалась полупустой. Пропали духи «Морской поцелуй», генетические пилюли для быстрого наращивания ногтей, пигментальная микстура «Бронзовый восход», золотой браслет с сапфирами (память о бывшем), пищевой батончик и кое-что по мелочи. Воришка не тронул салфетки, крем и смятые брошюры.
        - Паршивец! - выругалась она. - Меня еще и обокрали. Так тебе и надо, дура! - оскорбила она своего блеклого двойника.
        Вернувшись в отель, она покидала в чемодан дизайнерские блузы и мини-юбки. Дрим-сталкер[14 - Прибор для управления сновидениями.] затолкала в боковое отделение, было не до сна.
        Устроившись на подоконнике, она наблюдала за ползущими каплями дождя и спешащими в ночную смену шляпками зонтиков. Ранним утром шестого апреля за ней пришло такси, вынырнувшее из подземного туннеля перед входом в отель.
        Покинув номер, она услышала журчание и плеск. После каждого постояльца комната обновлялась. Вещи и облицовка таяли, превращаясь в исходную жидкость, которая стекала в специальный сборник, чтобы быть использованной вновь для создания новых интерьеров.
        - Десять дней. Милая моя, всего за десять дней ты спустила в унитаз свои мечты, - поглумилась она над собственным невезением.
        В зале ожидания она скучала, разглядывая разносортных пассажиров. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь заговорил с ней. Неважно о чем, просто подошел бы и поговорил.
        Она сидела в одиночестве, чувствуя себя последним изгоем. Фантазия навязала ей роль героини, потерпевшей катастрофу в личной жизни. Она воображала, как какой-нибудь альфа-самец, сраженный фееричной сексапильностью отчаявшейся красотки, растолкает толпу и бросится к ней, чтобы унять и пожалеть. Он нашел бы правильные слова, уговорил бы стерпеть удары судьбы и продолжить борьбу. А затем он жалел бы ее прямо в кабинке туалета. Хотя нет, уборная космопорта - это пошло и дешево. Он разгонял бы ее печали в президентском номере «Карлтона» или «Плазы Кэпитал», или в шикарном «Вингсингтон Рояль». Жаль, в реальной жизни такого не случится.
        Она провожала взглядом суетившихся пассажиров, отвлекая себя от назойливых вульгарных мыслей. Что скажет она, когда вернется в Куала-Лумпур? С позором признает поражение и попросится обратно в «Сапиенс Райтс Вотч»[15 - Sapiens Rights Watch (англ.) - организация по защите прав гомо сапиенс.]? Она обозвала бывших коллег лентяями, тихонями, бестолковыми чинушами, проедающими на совещаниях собранные средства. Они сидели в столичных офисах и иногда выбирались со спонсорами в образцово-показательные лагеря, и на все ее предложения развернуть благотворительную деятельность в заброшенных землях - она даже предлагала свою кандидатуру в качестве регионального учредителя! - они отвечали, мол, для начала необходима законодательная база. А в один далеко не прекрасный день они повысили какую-то жалкую выскочку, не проработавшую и месяца, до советника по развитию, и на первом же совещании та озвучила идеи, с которыми носилась Юмису, как свои собственные. Не выдержав такого унижения, Юмису крикнула в их жующие рты, в их вытянувшиеся физиономии «Я увольняюсь!». Вечно заспанная начальница поинтересовалась: «Юмису,
куда ты поедешь?» - и получила мгновенный ответ: «В Корею». На карте, случайным образом выведенной на стену, эта территория была отмечена красным как потенциально сложная зона для развития. Когда новоиспеченная советница спросила, чем та займется, Юмису пренебрежительно отозвалась: «Я открою собственную гуманитарную миссию и добьюсь за месяц больше, чем вы сделали здесь за десять лет! Следите за новостями!» Она ушла, чтобы действовать, а не обивать пороги учреждений, защищая бюджет и клянча у спонсоров дополнительные деньги. Оглядываясь в прошлое, Юмису нехотя признала, что «Сапиенс Райтс Вотч», так или иначе, достигла кое-каких успехов. Общество перестало относиться к гомо сапиенс резко негативно, были сняты запреты на посещение публичных мест.
        Но бывший работодатель - это полбеды. Извиниться за сказанное и пустить слезу раскаяния будет стоит не дороже потекшей туши (да, в Корее и такая еще продается!). О ее капитуляции узнает Каони, с которым они расстались два года семь месяцев и четыре дня назад! Тот самый, что оскорбил ее, назвав геронтонеткой. Перед отъездом она сообщила ему - хотя зарекалась никогда с ним не общаться - о «крестовом походе» в Корейскую Корпоративную Республику. Она титуловала себя борцом, несущим ценности гуманизма в широкие массы, назвалась ангелом добра, короновалась царицей милосердия. Столько наговорила, что теперь, сидя в космопорте в пораженческом настроении, стыд выжигал ее изнутри.
        Каони - это короткий эпизод, заполнивший всю ее жизнь. Они познакомились на работе, когда тот пришел к ним на собеседование. Оглушенные, словно в эпицентре взрыва, их одинокие сердца сдетонировали синхронно, пропустив через себя разряд вожделения. Их накрыло любовью, такой ненасытной, такой незрелой, будто у них это было впервые. Они договорились о встрече в баре. Каони угощал ее коктейлями и осыпал нежностями, а потом, на следующий день, она умоляла заспанную директрису взять подающего надежды молодого человека в качестве волонтера. Начальница противилась, утверждая, что такие долго не задерживаются. Юмису уговорила. Более того, их вместе определили в один печально известный проект по закрытию частной резервации для гомо сапиенс, где вовсю хозяйничала Мэйли Тох. После ухода той женщины-монстра, которая впоследствии за неведомые заслуги заняла пост министра здравоохранения, они выхаживали несчастных, истерзанных концлагерными порядками, забитых гомосапчиков. Получив в резюме отметку об участии в благотворительности, Каони уволился, не проработав и полугода. Он даже не предупредил заранее, а просто
за завтраком поставил ее перед фактом, что на работу поедут разными путями: она - к своим «обезьянкам», а он - к какому-то мелкому политику. Обидевшись на бойфренда, она все же попросила начальницу попридержать место на случай, если тот передумает. Азиатский Союз - не американская лотократия с ее быстро меняющимся политическим ландшафтом, здесь правят неумирающие старики, которые просто так насиженных тронов не сдают, и молодую политическую поросль прореживают тщательно. Парламентарным холуем Као понравилось работать больше, и он не вернулся. А потом они и вовсе расстались. Юмису продолжила работать в «Сапиенс Райтс Вотч», а у Каони дела пошли в гору благодаря его пробивному характеру, который оказался во сто крат сильнее консервативных традиций. Он мелькал в новостях в окружении финансистов, министров, серых кардиналов и членов совета директоров Корпоративной Республики. Был неоднократно застигнут папарацци в клубах, на яхтах и частных вечеринках в обществе красоток обоих полов. Впрочем, если верить слухам, похождения этого однолюба были подставными. Юмису чувствовала, что он любит ее, свою
единственную геронтонетку. Она перестала читать новости, чтобы не терзаться свершениями бывшего. Находила успокоение в том, что останься она с Каони, ей отвели бы роль «стояльщицы за спиной». Такой расклад ее не устраивал. Она бросилась в корейскую прорубь, чтобы закалиться и достичь чего-то стоящего. Но не достигла. Фантазийные свершения разбились об объективную реальность, и вместо успеха она получила порцию унижений от безликих фигур, полуодушевленных существ, занятых бесконечной работой.
        Мимо горюющей девушки, витающей в воспоминаниях, проходили безразличные люди. Зал ожидания то затихал, то по нему прокатывались волны пассажиров с прибывших рейсов. Юмису вновь представила красавца-блондина, чтобы отвлечься от сухонького Каони. Ее воображаемый любовник на коленях требовал дать шанс этому городу.
        «Чего ты ждешь, милашка? - спросила она у самой себя. - Никто к тебе не подкатит. Сознайся, ты никому не нужна и бежать тебе некуда. Нечего придумывать терапевтических мессий. Хочешь плакать? Реви в подушку. Охота жаловаться - жалуйся своему отражению. Но если хочешь чего-то достичь - работай на износ! Вытаскивай себя из дерьма своими наманикюренными ручками - и вперед! Как там говорится? Оплакивая свое поражение, ничего не изменишь».
        Возвращаясь в отель, она обдумывала дальнейшие действия. Во всем можно разглядеть возможности, если смотреть непредвзято. Что-то обязательно подвернется, что-то наверняка придумается.
        На ресепшен ее ждал сюрприз. Робот передал сверток, в котором она обнаружила украденный золотой браслет и косметику. Пищевой батончик не вернули.
        - От родственника, - пояснил работник отеля.
        - Какого родственника? - рассмеялась Юмису.
        - Этого молодой человек не уточнял.
        - Он соврал!
        - Сомневаюсь, - возразил андроид, - мы умеем распознавать ложь.
        «А вот и возможность!» - отходя от стойки, прикинула она.
        На следующий день Юмису отправилась на поиски мальчишки. Она приехала на остров Кымджонсан, славящийся пересохшими каскадами рисовых полей, и обошла его захолустья на северо-востоке - идеальное место для беспризорников. Голая и безжизненная оконечность острова представляла собой последствия апокалипсиса. Заброшенные постройки, размытые дороги, покосившиеся столбы, гулкие колодцы теплотрасс, вывернутые из анатомированной земли трубы. Побережье было завалено серыми глыбами правильных форм, в которых угадывались дверные и оконные проемы. Вдоль береговой линии невиданные ржавеющие монстры разбросали свои лапы-конвейеры, а их дырявые желудки - прогнившие элеваторы - издавали голодное гудение при каждом порыве ветра. Механизированные чудища жадно тянулись транспортерными хоботами к мутной воде, будто хотели осушить целое море. Между огромных полуавтоматических челюстей застряла недожеванная строительная плита, поразившая Юмису каким-то многократным унынием.
        - Руины старого Пусана. Ими завалено все дно залива. Сколько ни чистили, а меньше не стало, - пояснил Сергей, заставив вздрогнуть Юмису своим неожиданным появлением. - Те отмели вдали были чьими-то домами. Нашими домами. А на том пустыре был когда-то фильтрационный лагерь. Нынче тут и мотка колючей проволоки не сыщешь. Моих предков сгоняли сюда в бессчетном количестве. Они пили из луж и выковыривали корешки, лишь бы продержаться до депортации. Еще больший голод их ждал в бесплодных землях. Миллионы погибали от болезней, холода, жажды. Принудительные аборты тем редким женщинам, которым удавалось забеременеть.
        - Мы поступали с вами подло, обвинили вас в подъеме уровня мирового океана, в уничтожении экологии. Мы прогнали вас в заброшенные земли и продолжаем притеснять. О геноциде, обо всей творящейся несправедливости я и хотела донести через просветительский форум. Ты был прав, им наплевать. В них нет ни стыда, ни жалости.
        - А вы, дамочка, совестливая. Или явились за батончиком? Так он съеден. А ваши побрякушки я вернул. Они нам ни к чему, хотя бабушке понравились духи.
        Юмису извлекла из сумочки «Морской поцелуй». Красивый пузырек исчез в бездонном кармане куртки. Отданный флакон благородной жидкости не сравнится с теми пафосными речами, листовками и призывами, на которые она распылялась полторы недели подряд, но зато это ничтожно маленькое благодеяние было вполне конкретное.
        - Я работала в благотворительной миссии, и не понаслышке знакома с проблемами вашего социума. Знаешь, какой путь я прошла в этой корпоративной глухомани, сколько средств потратила на семинар для пустых кресел, по каким злачным переулкам шлялась, зазывая послушать о творящемся ужасе? Я проделала тяжелую работу не для того, чтобы отступить. Я хочу добиться их внимания, и сдается мне, у тебя есть кое-какие соображения, как этого достичь.
        - Вам показалось, - замялся он, и тут Юмису заподозрила его во вранье. Парень отвел хитрые глаза в сторону, неестественно прищурившись.
        - Сирао, славный мой малыш, твоей бабушке нужны лекарства?
        - Спасибо, конечно, но она здорова. И еду я умею добывать.
        - Какой ты шустрый, - она потянулась, чтобы погладить его по буйной шевелюре, но тот круто вывернулся.
        - Недавно я потерял отца…
        Не моргая, прослезившимися глазами, он завороженно смотрел на море. Ветер раздувал куртку, трепал ниспадающие на лоб космы.
        - Я прекрасно понимаю, каково это, когда теряешь связи. Это как любимая кофточка, расходящаяся по швам. Бедный ребенок, совсем сирота… - Юмису прервала затянувшуюся паузу, смахнув со щеки сердобольную слезинку.
        - Не надо меня жалеть, я как-нибудь справлюсь. И я не сирота. Отец жив, просто он не с нами.
        - Мужчины… Давно он бросил вас?
        - Папа никогда бы так не поступил. Он пропал восемь дней назад. Моя вина, что не отговорил его. Ведь как чувствовал, что случится что-то плохое. Наверняка папа в тюрьме и дожидается депортации в какую-нибудь отдаленную резервацию. А там мы уже никогда не найдем друг друга. В общем, вы правы, я сирота. - Сгорбив спину Сергей, уткнул лицо в рукав.
        - Серагей, не расстраивайся. - Юмису коснулась его предплечья. - С тобой связывался уполномоченный по правам индивидов с архаичными биологическими потребностями?
        - Я о таком даже не слышал, - пробубнил он в плотную ткань.
        - Дорогой мой, успокойся, такие случаи по моей специальности. Мы соберем пресс-конференцию и заявим на весь Союз о нарушениях твоих прав. Они обязаны были вручить протокол обвинения.
        Сергей, открыв серьезное лицо, ровным голосом произнес:
        - Дамочка, давайте распрощаемся. Мы не поняли друг друга.
        Юмису растерянно захлопала ресницами, соображая, что сказала не так.
        - Сурге - я правильно произнесла твое имя? - я имела в виду…
        - На вашу конференцию никто не придет, и слушать вас не будут.
        - Тогда что я должна сделать? Написать имя твоего отца на грудях и пробежаться обнаженной по городу? За такое мелкое хулиганство отделаюсь штрафом, зато слух о нас докатится до японских островов! Как его зовут?
        - Зилл, - ответил Сергей, украдкой глянув на высокий бюст Юмису, когда та в уме прикидывала размер шрифта.
        - Всего-то! Продублирую на каждой груди.
        - Они посмеются над вами.
        - Семинары и перформанс неэффективны, тогда что?
        - То, что коснется их общества, потрясет, заставит пойти на переговоры.
        Юмису задумалась. Ничего толкового на ум не приходило.
        - Есть действенный метод, но не совсем… - парень замялся, раскачивая голову из стороны в сторону.
        - Не совсем честный?
        - …и законный.
        - Фи! - Юмису подбоченилась. - Ради высоких целей я готова пожертвовать своим маникюром, а уж нарушение закона меня и подавно не отпугнет.
        - Это не мелкое хулиганство. Я вам сейчас скажу, а вы в полицию побежите.
        - У меня и без этого была масса причин так поступить, но ты до сих пор на свободе. Ну-у?
        Мальчишка изучающе посмотрел на Юмису, а после сказал:
        - Мы похитим какого-нибудь известного топ-менеджера или ученого и обменяем его на папу.
        - Ха! Издеваешься?
        Сергей оставался серьезным.
        - Саруэ, милый мой, ты свихнулся? Или твой китайский я плохо разобрала? Скажи, что ты не это имел в виду.
        - Я не прошу вас никого похищать, это сделаем мы. Вы лишь найдете подходящего кандидата, заманите его, а мы его свяжем и вывезем за город. Когда о пропаже заговорят, вы предложите себя в качестве переговорщицы.
        - Что за детские бредни! Похищение он затеял… И с кем я связалась? Чтобы я следующие лет пятьдесят с твоим Зиллом в тюряге гнила!
        - Возвращайтесь к своим бесполезным форумам.
        - И вернусь! Похитить человека… Тебя растопчут! И как малолетка такое придумал?
        - Вам не понять, каково это - ждать и надеяться. Когда бродишь под чужим дождем в моросящем городе и выискиваешь в тумане лиц родные черты, - от волнения Сергей напутал слова, но получилось очень трогательно и даже поэтично.
        Не в силах выдержать несчастный взгляд, проникающий глубоко под кожу, Юмису отвернулась. Она наблюдала за летящим катером, вспарывающим застоявшуюся стихию на две разбегающиеся волны. У всего есть цель, и у белого катера, что развозит туристов по расписанию, и у волн, что достигают берегов. Стремление к цели имеет последствия как негативные, так и положительные. Только разбитая лодчонка, выброшенная на вечную отмель, бесцельно сгниет, развалится, не оставив после себя ничего. Какое-то знакомое ощущение безнадежности поразило ее, будто она приехала в пусанский космопорт.
        - Сколько вас? - поинтересовалась она.
        - Вы с нами? - воодушевился парень.
        - Я ничего не обещаю.
        - Поверьте, мы никого не убьем и не покалечим. Мои друзья очень аккуратные. Кстати, называйте меня Сержем. Серж Белкин мое полное имя.
        - Значит, я нахожу подходящую кандидатуру, а ты, Серж Белкин, сделаешь все по-тихому? - задумчиво спросила она.
        Следующую неделю Юмису пребывала в непонятном для нее настроении: так много она еще никогда не спорила со своей совестью. Подчас казалось, что мысли оглушают окружающих, и она сильнее сжимала губы и прикусывала язык, и старалась сосредоточиться на чем-то отстраненном, пока мысленные тропки не приводили ее к тому, что такое сотрудничество с гомосапами подпадает под статью об организации преступного сообщества. Внутренний диалог с собственными убеждениями незаметно перешел от спора о том, участвовать в предстоящей спецоперации или нет, к размышлениям над последствиями. Она меняла гостиницы каждые два дня, и перед заселением подбирала дизайн штор, мягкость диванов, расцветку посуды, а затем поднималась к себе и обнаруживала, что все ее изысканные пожелания, вплоть до мельчайших деталей, выполнены безукоризненно. Халат идеального размера под ее нестандартную фигуру, полотенца с рюшами, высокие прикроватные тумбочки, как она любила, - но даже в этой непривычной, отвлекающей корейской новизне, подчиняющейся законам управления материей, она никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что ее арестуют.
Номера гостиниц, как огромные трехмерные принтеры, воссоздавали обиход под нужды и вкусы проживающего; индивидуальные дизайнерские предпочтения пользователей хранились в Сети наравне с множеством шаблонов, так что выбор был более чем велик, - а Юмису невольно представляла себе тюремную камеру. В тюрьме наверняка есть двери, не то что в отелях. В корейских домах, не считая учреждений особого статуса, дверей не было как таковых, вместо них дверные проемы заволакивались непрозрачной звукопоглощающей голограммой. Именовалась эта технология старинным словом «патиола». Патиолы неспособны защитить от несанкционированного визита в номер, когда она, вся в нектаре и фиалках, принимала бы распыляющий душ; но по факту этого не случилось бы никогда, и не потому, что коренных жителей не интересовали ее медовые прелести, а потому, что врожденная порядочность не позволяла местным входить без разрешения. «В тюрьме, - пугала она саму себя, - будут железные двери и жесткий топчан, а вместо корейской кухни, которую ты так полюбила, тебя будут потчевать помоями». По прошествии недели тяжких раздумий она оказалась перед
выбором: риск или унижение - попытать удачу или вернуться домой, где ее никто не ждал.
        Юмису встретилась с Сержем в условленном месте и сообщила о своем согласии, но с большими оговорками. Она подыщет подходящего субъекта и заманит его в гостиничный номер, на чем ее участие заканчивается. Она не желает присутствовать при нейтрализации и дальнейшей упаковки жертвы в чемодан, но заранее объяснит, как бронировать такси. Через аэроэкран похищенного Серж вызовет машину до окраины города, где ветвятся заброшенные канализационные туннели.
        Серж согласился.
        Юмису зарегистрировалась в аппликации знакомств - безопасном месте поиска будущей жертвы похищения.
        Шли дни, но ничего путного не подворачивалось. Иногда приходили приглашения на «массовые излияния» - так экспаты называли групповые развлечения - или запросы на донорство ДНК для создания «семейной ячейки». Нескольких безрезультатных дней было достаточно, чтобы схватиться за первое подвернувшееся предложение. Секс местных не интересовал, а ничего другого в арсенале ее способностей, не считая опыта в благотворительности, у нее не было, поэтому Юмису тщательно готовилась к предстоящей встрече с молодым мужчиной из исследовательского института, название которого ей ни о чем не говорило. В одной познавательной статье о Корее подробно рассказывалось о семейных ценностях. Оказывается, типичная корейская семья - это двое или более взрослых, решивших примерить на себя роль инвестора. Ребенок, выращенный в искусственной утробе, является материальным активом, не приносящим прибыль, но повышающим социальный статус участников сделки с возможностью укороченного рабочего дня. Хитрая бонусная система предполагала, что часть прибыли, приносимая ребёнком, когда тот начнет трудовую деятельность, будет отчисляться в
Фонд содержания[16 - Аналог пенсионной системы, существовавшей во многих странах в XX веке, который обеспечивает последние десять лет жизни работника-гражданина - ровно столько отведено генетической программой на возраст «дожития» в Корейской Корпоративной Республике.]. Быть девственником и одновременно родителем множества детей, с долей в несколько процентов в каждом, оставаясь при этом добропорядочным семьянином в дюжине семей, в Корее абсолютно привычное дело. А если та единственная или тот неповторимый так и не повстречались на жизненном пути, и заполнить анкету на будущий пол и цвет глаз ребенка не с кем, то для одиночек существовала масса механизмов усыновления: дети в лизинг с ускоренной амортизацией, сублизинг, аренда детей по договору доверительного воспитания или получение прав на вторичном рынке через открытое предложение. Партнер рассматривался как единица хеджирования рисков совместных накоплений, но никак не объектом для удовольствий.
        Кое-как разобравшись в функционировании системы взаимоотношений в стране-мегазаводе, Юмису прихорошившись отправилась на свидание с симпатичным незнакомцем. Каково же было ее изумление, когда парень из НИИ сверхвысоких энергий притащил на встречу своего коллегу. Прикинув, что как минимум одного из них завлечет в отель, Юмису смело отправилась с ними в ближайший бар. Попивая шипящую кислятину в пьяном рокоте клиентов и стоне надрывающейся певички, они болтали об инвестициях, технологических новшествах, перевыполненных планах - обо всем, о чем у Юмису не было никакого представления, и она, вынужденная поддакивать, упорно сводила разговоры к погоде и намекам на сексуальную близость. Ее сразило тотальное отчаяние, когда они наотрез отказались идти к ней в отель, а настойчивость и вовсе обернулась пренебрежительным игнорированием. Мужчины переключились друг на друга и продолжили общаться между собой на корейском какой-то там версии, разработанной для внутреннего пользования.
        Прошло много пустых дней, прежде чем от некоего типа по имени Ён пришло робкое «Привет». Помешанные на своих статусах, корейцы хвастались занимаемыми должностями, но ее знакомый предпочел не распространяться, где и кем работает. Она избрала тактику примерной слушательницы. Одобрительно кивала в нужных местах, вставляла банальные комплименты и постепенно ее новый знакомый осмелел и разговорился. Он часами растлевал ее слух фаллическими ножками антикварного кресла. От нудных подробностей плотнических утех с неодушевленным предметом тошнило: петтинг подлокотников, фроттаж золотой парчи, игрища с маслами. Как же перегрелись ее ушные раковины, жаждущие сладких дифирамбов! Кое-как она выдержала вербальные пытки, и ее страдания вознаградились. Он вдруг - не без стеснительности - согласился встретиться после работы и поболтать. Для оглушительного эффекта Юмису хотелось поймать рыбку покрупнее, но других вариантов не предвиделось - сойдет и дизайнер мебели! Наученная горьким опытом, она аккуратно удостоверилась, что он придет один. Когда на свидании он заговорит о смазывании пружин, она ненавязчиво
предложит проверить изголовье кровати в ее номере.
        Время встречи приближалось. Юмису, сменив отель, перебралась в тот, что располагался в тихом квартале, в двух шагах от бара, где она рассчитывала сразить невосприимчивого к пленительным чарам мебельщика. Ей постоянно грезилось, что мужчинка передумает и все отменит в последний момент. Почему-то она испытывала легкое облегчение от этой потаенной надежды. Тот заряд твердости, что когда-то поддерживал ее, постепенно размяк. Она сомневалась, и сомнения с каждым днем усиливались: кто такой Зилл и существует ли он вообще? Она не могла проверить эту информацию, иначе ее вычислят и свяжут с похищением, если афера провалится на каком-нибудь из этапов. Приходилось слепо доверять гомосапу и его подельникам, о существовании которых она слышала расплывчатые байки. А вдруг юнец страдает каким-нибудь расстройством психики и втягивает ее в свои параноидальные игрища? Сколько случаев она перевидала, когда с виду здоровый индивид впадал в истерику и бился в припадке. Нестабильные мыслительные процессы могли сбиться в любой момент их короткой жизни. Юмису успокаивала себя, что если гомосапам, при их лотерейных генах
и мезозойском мышлении, удалось создать совершенных потомков - род гомо супериор[17 - Человек превосходящий, «сверхчеловек» (от лат. Homo superior).], - то в таком простом вопросе, как киднеппинг, она сможет на них положиться. И все же волнение не утихало.
        Наступило двадцать пятое апреля - день, который Юмису так долго ждала и которого боялась. Накануне от Ёна пришло подтверждение, заставив ее авантюрное сердце трепыхаться пуще прежнего. Он отмел ее предложение о свидании в баре и забронировал столик в ресторане «Эпикарион», что располагался в посольском районе на Йонджегу - главном и самом большом острове Пусана, - с высоты садящегося космолета похожего на растекшуюся кляксу. С соседнего Кодже пешком не добраться, а значит, останется пометка о поездке… Отель менять поздно, придется рисковать.
        В то утро дрим-сталкер разбудил рано. Несмотря на заказанный сон-мультик, она спала беспокойно и поверхностно. Позавтракала в номере, подремала, а к полудню спустилась в безлюдную столовую, где отобедала какой-то чудовищной бурдой, отдающей второсортным фиброином. До вечера просидела в номере, подбирая прикид. Ее любимые платья больше не подходили. Одни казались слишком вычурными, другие, напротив, безликими или немодными, а наряжаться в универсальное тряпье, чтобы слиться с урбанистической пасторалью, ей даже на ум не приходило. «Закажу-ка что-то оригинальное! Пока примут заказ, распечатают, доставят… Нет, не успею», - раздумывала она, стоя в ультратонком нижнем белье и перетасовывая гардероб. По привычке включила новости. Картинки разрушенного здания в центральном районе острова Йонджегу привлекли внимание не сразу. Голос за кадром произнес ключевые фразы: «теракт», «азиатские повстанцы», «пострадавшие». Она плюхнулась на пол, жадно ловя каждое слово, каждый кадр.
        Увлеченная новостями, она не заметила, как через патиолу к ней в комнату вошел высокий, плечистый мужчина в куртке, из-под капюшона которой горели синие глаза. Он не позвонил, а просто шагнул сквозь голограмму двери и с каменным лицом навис над ней.
        - Вы из полиции? - встрепенулась Юмису.
        - Серж. Не узнала?
        - Ты?
        Он сбросил куртку, благодаря которой казался раза в два больше, и небрежно накрыл ею прикроватную тумбочку. По-хозяйски оглядел помещение.
        Это действительно тот пятнадцатилетний беспризорник с пустынной оконечности Кымджонсана, но выглядел он совсем иначе и значительно старше.
        - Замуж собралась? - усмехнулся он, глядя на платье, распятое на кровати. Уже с порога он обратился к ней на «ты», а его голос и повадки изменились до неузнаваемости.
        - Ты обещал, что вы никого пальцем не тронете! А это как понимать?
        На экране ховеркары[18 - Ховеркар (от англ. hover - парить и car - автомобиль) - транспортное средство.] спецслужб кружились вокруг полуразрушенной высотки. Площадь Моря Дирака была оцеплена. Толпа зевак и представителей СМИ обступила прилегающие тротуары.
        - При чем здесь взорванное здание и мы?
        - Послушай, что говорят, - Юмису включила звук.
        - Тогда в 2314 году был задержан индивид с архаичными биологическими потребностями. Субъект с ярко выраженными признаками маскулинной идентичности сознался в серии терактов, направленных на дестабилизацию политического курса Республики…
        Серж выключил звук.
        - СМИ вытащат новости столетней давности и будут очернять нас, пока общество не потребует репрессий. Знакомые методы! Мы похитить-то никого не можем. И вообще, как теракт помог бы в освобождении моего отца?
        - Не знаю, не знаю, - заладила Юмису. Доводы ей показались разумными, но ситуация - страшной. - На Йонджегу полно полиции. Думаю, сейчас не самый лучший момент для похищения. - Окончание фразы она произнесла полушепотом.
        - Наоборот! У полиции дел по горло, им не до нас. Да и как такую красивую, хрупкую девушку можно в чем-то заподозрить? Разве что в нехватке общения с мужчиной. - Он шагнул в ее сторону и спрятал руки в задние карманы брюк, обезоруживая контуры точеного торса под тесной футболкой.
        - Тебе пятнадцать.
        - Мне девятнадцать, - сознался он. Кадык подскочил, как взволнованное сердце девушки, и опустился синхронно с ее стыдливым взглядом.
        - Нельзя, - пролепетала она, не понимая, что имеет в виду.
        - Почему? - Его бровь вопросительно изогнулась, словно темно-бархатистая тесьма на нижнем белье.
        - Там центр перекрыт, - нашлась она.
        - Ресторан в другом районе.
        - Да, но…
        Раздался мягкий звонок, оборвавший на полуслове уже слетевшую было с губ отговорку.
        - Романтический ужин, - пояснил Серж, направляясь к патиоле.
        - Я же собираюсь в ресторан, - Юмису бросилась за Сержем, чтобы остановить его, но было поздно. Голограмма отключилась и в комнату вкатилась громыхающая тележка. Официант откупорил бутылку с алкогольной водой и наполнил высокие бокалы прозрачной жидкостью.
        - Принесите на завтрак газировку и корзину протеиновых фруктов. После секса у нас страшный жор. Дорогая, - обратился он к сообщнице, - как насчет пирожных? - растерянная Юмису издала протяжный звук «эм». Ее фальшивый любовник ответил за нее: - Пару штук, с ванилью. Кстати, спа у вас круглосуточно? Ночью мы любим поплавать.
        - Так точно. Полотенца вы найдете на лежаках.
        - Отлично. Когда нам надоест стонать, мы поднимемся на крышу к бассейну.
        - Как пожелаете. - Робот-официант поклонился и вышел.
        Серж, которого Юмису знала как пятнадцатилетнего парня, вдруг превратился в зрелого мужчину, вызывавшего в ней легкий трепет. Но не поведенческая перемена поразила ее, а незаурядные способности обманывать искусственный интеллект, с которыми она столкнулась впервые. Вранье гомосапов, знакомое ей по гуманитарным миссиям, было поверхностным и определялось на глаз. Они лгали даже по мелочам, вопреки здравому смыслу. При встрече говорили «рад тебя видеть» или высокопарно комментировали свои дела «у меня все замечательно». Она привыкла слышать фразу «я в порядке» от истощенных и умирающих, и всегда поражалась их неумелой наигранности. Современные люди, сверхлюди, суперлюди, как именовали себя гомо супериор, - потомки рода сапиенс - если и лгали, то делали это максимально завуалировано, и все равно выдавали себя. Сергей же нагло врал и машинам, и людям, и делал это с такой проникновенной искренностью, с такой лирической прямотой и наслаждением, что сомневаться в белизне сажи не приходилось.
        «Ты идиот?» - готова была наброситься Юмису, но внезапно возникшая кротость не позволила ей оскорбить. Пока она подбирала слова, Серж, приоткрыв колпак и принюхавшись, выдал:
        - Редкостная дрянь. Как вас, гомункулов[19 - Оскорбительная кличка для азиатских гомо супериор.], не тошнит от этой синтетики?
        - Нас видели и… - начала было она. Договаривать не пришлось, Сергей понял с полуслова.
        - Хладагент в креме для лица препятствует инфракрасному сканированию, а контактные линзы искажают сетчатку глаз - отличная защита от идентификации. Не благодари.
        - За что?
        - За алиби.
        - Мне это совсем не нравится. А вдруг полиция мной заинтересуется? У меня так солгать не получится.
        - Не наглупишь - не заинтересуется.
        - Тебе легко говорить, а я вся на нервах.
        - Из-за свидания? Приведешь сюда мужчину, вы разденетесь, ты отлучишься на минутку в ванную, а вернешься - его уже не будет. Нет ни единой причины, чтобы нервничать. Выпей для храбрости, - он протянул ей бокал с алкогольной водой.
        - Сегодня я послала ему пару сообщений, а он не ответил, - сказала Юмису, отхлебывая терзающую язык кислинку. - Вдруг он передумал?
        - Он стесняется. Твой шарм кого угодно взволнует.
        - Даже тебя? - Юмису взяла второй бокал, но Серж перехватил его и вылил содержимое в ведерко со льдом. Волнообразным движением она провела пальчиком по его груди, спустилась по напряженным кубикам мышц живота. Ниже пояса нащупала что-то твердое. Плавным массирующим движением потянула на себя.
        - Осторожно, не порежься. - Серж вытянул из кармана складной нож, из другого - моток веревки.
        - Ты свяжешь пленника и раскромсаешь его?!
        - Нож - чтобы припугнуть. Синапсошокер[20 - Оружие нелетального действия, парализующее синапсы нейронов.] добыть не удалось, но мы хорошенько свяжем и заткнем рот.
        - А может, поплаваем нагишом? - за томным голоском скрывался испуг.
        - Красивее тебя я еще никого не встречал, но…
        - Ты молод, привлекателен…
        - Это временно. Мы быстро стареем и разваливаемся. Лет через двадцать-тридцать ты будешь по-прежнему такой же юной, а у меня выпадут зубы. Я стану сгорбленным, морщинистым, полуслепым стариком. А может, уже через неделю умру от простуды.
        - Но сейчас-то ты здоров и полон сил, - кокетничала она.
        - Юмису, отыскать отца - мой семейный долг. Спасибо, что не бросаешь нас в беде.
        - Да, - вяло ответила она. - Думаю, это платье для ужина подойдет.
        - Эти перья? Они будто с европейского прайда гомосапов. У тебя ничего нет поприличней?
        Автомобиль высадил Юмису недалеко от ресторана. Пешеходное авеню Оганесона было почти безлюдно. Обычно в это позднее время белые воротнички заканчивали свой умственный труд и массово выбирались на посиделки, внеплановые тренинги или вечера тимбилдинга. Террористический акт опустошил центральные улицы, но на работе кафе, игорных заведений и баров это не отразилось - они по-прежнему были открыты.
        Юмису, стыдясь своей внешности, - в робе она выглядела как последняя трудоголичка - держалась в тени деревьев, подальше от ярких витрин. Сергей уговорил ее влезть в нелепую спецовку, которую она по непонятной для себя причине прихватила в поездку, хотя никакого отношения к гуманитарной миссии уже не имела. Туфли без каблука принижали не только рост, но и самооценку. А все ради того, чтобы вписаться в местные стереотипы. Кому она интересна, если выглядит как замухрышка, как по готовому лекалу сшитая подкладка - неказистая, потертая, бесцветная?
        Случайный прохожий смотрел на нее слишком долго. Второй задержал взгляд на распущенных волосах - и тут же отвернулся. Менталитет корейцев стремился ко всему дисциплинированному и каштановый водопад волос их раздражал. Серж настаивал на том, чтобы она собрала волосы в аккуратный пучок, но Юмису удержала этот последний оплот индивидуальности. К счастью, она захватила с собой заколку, которой усмирила беспорядочные пряди.
        Заметив вдалеке вывеску «Эпикарион», она замедлила шаг, чтобы продлить удовольствие от тех крох внимания, которыми одаривали редкие прохожие. Уверенной походкой ступала она в свете уличного освещения. Одна из главных улиц островного города выглядела предельно просто. Ни заманивающих рекламных плакатов, ни развлекательных голограмм, ни огромных информационных экранов - но какая разница, если в центре внимания ОНА, а не эта конкурентная броскость. Юмису так обрадовалась, что чуть не прошла мимо. Швейцар, открывшей перед ней дверь, вернул ее на землю.
        Она пришла с небольшим опозданием. Ее усадили за столик, задвинув за ней стул. Неожиданная учтивость привела в замешательство. Еще большую растерянность вызвало убранство залы: высоченные расписные потолки, подпираемые множеством колонн, хрусталь массивных люстр, бархатные гардины на высоких окнах, белоснежные скатерти, серебро столовых приборов, блеск золотых канделябров, плачущие свечи. От обилия старомодных деталей закружилась голова.
        - А где у вас еда? - спросила Юмису у андроида в человеческом обличии, раскладывающего перед ней пасьянс из ножей и вилок. Он показался ей немного бракованным: неровные движения и бегающие зрачки.
        - Pardon? - извинился робот.
        - Я не вижу стола с закусками.
        - Наш шеф-повар будет рад приготовить для вас любой tres delicat[21 - Изысканный деликатес (фр.).], а я доставлю его прямо на ваш столик. Не желаете сгладить ожидание вашего chevalier[22 - Кавалер (фр.).] шампанским и клубникой?
        - Обожаю эти штуки, - буднично отозвалась она, а внутри что-то кольнуло: «Почему Ён опаздывает?»
        Когда официант исчез, Юмису раздвинула указательный и большой пальцы левой руки - вспыхнул полупрозрачный аэроэкран. Она покопалась в Сети, чтобы узнать новые для себя слова: «клубника» и «шампанское». Такие загадочные термины, созвучные с чем-то музыкальным, она слышала впервые.
        Фужер с золотистой шипучкой, ярко-красные ягоды с зелеными хвостиками и две пилюли на фарфоровой тарелочке выставили перед ней с серебряного подноса.
        - S’il vous plait[23 - Пожалуйста (фр.).], для усвоения несинтетической пищи примите перед едой эти капсулы, - хвастливо сказал официант, тем самым подчеркивая, что еда настоящая.
        Юмису доела последнюю ягоду, а Ёна все не было. Зеленые лепесточки застряли между зубов, и она выковыривала их длинным ногтем, прикрывшись салфеткой. Ресторан был почти пуст. В дальнем углу ужинали манерный мужчина в старомодном смокинге и женщина в декольтированным туалете. Они сосредоточенно анатомировали вилками свои порции, негромко перебрасываясь редкими фразами. У зеркальной панели рядом с кадкой живых цветов - компания из трех молодых людей в деловых костюмах обсуждала финансовые сводки и небывалый обвал биржевых курсов.
        В рабочем комбинезоне Юмису ощущала себя вульгарной отщепенкой. Когда она только появилась, на нее посмотрели с аристократическим снисхождением и более не поворачивались. Расхлебывая высокомерное безразличие к своей персоне, Юмису тихо ненавидела себя, стараясь не смотреть на окружающих.
        Подошедший официант поинтересовался, не желает ли клиент порадовать себя вторым фужером.
        - Мне не понравилась клуб-ни-ка, - по слогам выговорила она экзотическое слово. Официант выразил сожаление и протянул меню, чтобы порекомендовать что-то более привычное. - С какой линии будешь? - поинтересовалась она, перелистывая страницы с незнакомыми названиями. Меню было напечатано на настоящей бумаге и в нем не было ни движущихся картинок, ни О-кодов, возбуждающих вкусовые рецепторы и дающие возможность оценить блюдо до того, как его приготовят.
        - Excusez-moi…[24 - Простите (фр.).]
        - Кто производитель? SungSam? AIK? Или GL? У них что ни модель - сплошной гарантийный ад.
        - Я - человек, как и вы.
        - Ой, - спохватилась Юмису, - и предположить не могла, что где-то еще обслуживают люди.
        - Приму за compliment[25 - Комплимент (фр.).], - осклабился официант. Заметив, что страница меню раскрыта на легких закусках, он предложил попробовать фирменные бисквиты и сыры с плесенью.
        - С чем? - поморщилась она.
        - Вымоченный в персиковом соке миндаль нравится всем и неплохо сочетается с любым сортом вин. Позволите?
        - Я попробую этот миндаль. Полторы тысячи грамм не осилю. Порцию поменьше, пожалуйста.
        - В порции двадцать пять грамм. Тысяча пятьсот - это цена в кубиткойнах[26 - Кубиткойн - расчетная единица, в основе которой лежат методы блокчейна в квантовой запутанности.], - пояснил он и удалился исполнять заказ.
        Юмису окатил панический ужас. Полторы тысячи кубиткойнов! Этих денег ей не заработать в гуманитарной миссии за следующие лет десять, даже при условии, если она будет пахать похлеще самих корейцев, то есть двадцать четыре часа без выходных. Ее сбережений не хватит и на хвостик от клубничины! И страшно подумать, во что ей выльется эта кислая шипучка.
        Когда официант вернулся, она с напускной легкостью проронила:
        - А как вас звать?
        - Эмиль.
        - Какое необычное имя. Подскажите-ка, Эмиль, - Юмису выдержала кокетливую паузу. - Хотя давай на «ты», что мы как старики, - она звонко рассмеялась. - Подскажи, мой дорогой Эмиль, Ён внес залог за бронь столика?
        - Un moment[27 - Один момент (фр.).]. - Официант воспользовался аэроэкраном. - К сожалению, нет. Ён Нгуен подтвердил заказ, но не оплатил.
        Гадкий подлец обманул ее. Он не придет. Корейская точность ограничивается парой минут, а не опозданием на час. Зато она узнала полное имя ее трусливого рыцаря. Ён Нгуен. Она не утруждалась запоминать корейские фамилии, но Нгуен застрянет у неё в памяти навсегда.
        - Ах, я так и знала. Этот недотепа все вечно путает, - с жутким весельем заключила она. - Наверно, обиделся из-за нашей ссоры. Я хотела расстаться по-хорошему и предложить ему дружбу. Не представляю, как мне одной до отеля добираться. Тут в центре что-то рвануло. Говорят, какие-то повстанцы или террористы. Ах, Эмиль, вы будете еще долго открыты?
        - Еще пару часов. Принести счет?
        - Не уходить же с пустым желудком. Пожалуй, возьму что-нибудь из горячего.
        - Мог бы порекомендовать жареный хлебец с гусиным паштетом и суп из лука и белого перца.
        - Давай!
        - Пока ждете, может, аппетайзер?
        - И его тоже. И шампанское. И плесень. И побольше! И миндаля, - прикрикнула Юмису, обратив на себя взоры посетителей.
        Эмиль принес яства в два захода. Перед третьим, когда Юмису уже отчаялась соблазнить официанта, самообладание подсказало ей: «Сматывайся отсюда, да поскорее!»
        Она направилась к выходу, но швейцар преградил ей путь.
        - Где дамская комната? - невинно захлопала она ненакрашенными ресницами.
        - Прямо по коридору и направо.
        «Только бы было окно на задний двор», - молил ее внутренний голос, когда она пересекала залу.
        Эмиль двигался ей наперерез.
        - Я прихорошусь, - бросила она.
        - Вам передали вот это, - в руках он держал поднос со шкатулкой из блестящего металла.
        - От кого?
        - Je n’ai aucune idee[28 - Я без понятия (фр.).]. Какой-то японец просил передать. Сказал, что лично от Ёна Нгуена.
        - Японец?
        - Я безошибочно определяю национальность.
        - Ах, я все поняла, - Юмису было потянулась, чтобы открыть шкатулку, но тут ее ужалила мысль: «Там наверняка какая-нибудь сентиментальная безделушка, типа записки с извинениями или ракушка с нацарапанным сердечком». - Ён такой молодец, прислал ваучер. Поставьте на стол, я сейчас вернусь, - попросила она.
        Бра канифолили жиденькими пятнами света потолок глухого помещения. Чуда не случилось. Юмису облокотилась на раковину, обреченно рассматривая себя в зеркале. Повезет, если выдворят из страны без крупного скандала. А если нет? Если ее наивной глупостью зальют информационный шум, раструбив по всему свету, как она полакомилась клубникой? А может, ей повезло, что она не встретилась с Ёном?
        Юмису распустила волосы, ногтем удалила застрявшее семечко между зубов. Расстегнула робу до пояса, освободив из духоты ее сопревших девочек. Раз скандала не миновать, она встретит его во всеоружии. О ней заговорит весь мир!
        Что-то тяжелое сбило с ног, навалившись огромной массой.
        Тьма.
        Писк в ушах. Где-то вдалеке, будто в адовой бездне, приглушенно взвыла пожарная сирена.
        Липкая змейка выползла из уха и закапала на пол. Жжение в глазах и тошнота. Раскат немого кашля сотрясает скрюченное тело, похороненное под осыпавшимися конструкциями. Она намертво обложена хламом, зафиксирована под слоем рухнувших обломков. Кусок раковины зарылся в бедро - малейшее шевеление заглубляет тупой клинок.
        Кипяток вырывается из разорванных труб, заливает пол, обваривает ее нежную кожу. Она хочет кричать, но захлебывается штукатурной пылью, издав лишь подавленный стон. Ее никто не слышит. Она не слышит саму себя.
        Пожарная сигнализация завывает калечащим писком.
        Кипяток выжигает словно огнем. Она кричит, ее не слышат. Пытается шевелиться. Ноги двигаются, но коленки и ступни натыкаются на что-то острое и хрусткое. И кипяток… Она задыхается в клубах горячего пара. Удалось просунуть руку чуть вперед, но наткнулась на что-то твердое и неподъемное. Чувствует, как покрывало из обломков сдвинулось. Забрезжили электрические вспышки искрящейся проводки. Она просовывает несколько пальцев в щель и давит. Могильный холм из обломков чуть поддается. Расширяет проем, сдвигая крошащийся пласт.
        Вобрав полные легкие обжигающего воздуха, она кричит, что есть сил. Помощи ждать неоткуда.
        Юмису поджимает коленки, скрипя зубами от разящей боли, переворачивается, вороша кипу пластика и железного лома. Ей удалось вылезти. Сброшенный груз оставил на теле кровоточащие рытвины, в слипшихся волосах застрял кусок железяки. Она вырвала его с клоком волос. Паника затмила всякую боль. Захромала в коридор, вернее, туда, где он когда-то был. Огромная дыра в стене, в которой полыхает кухня, со стен срываются ящики с посудой, специями, банками и со звенящим грохотом рассыпаются о кафель; волны жара раскачивают брыкающиеся кастрюли и сковородки; лопаются бутылки с алкоголем, опьяняя разгульное пламя.
        Нутро выворачивает от удушливой гари. Вонь паленых волос и обожженных человеческих лохмотьев. Она старается не дышать, но кашель заставляет вдыхать едкий дым. Перед глазами тошнотворный хоровод из темнеющих пятен.
        Склонившись под тяжестью дыма, она пробирается к оранжевому мерцанию.
        Взрыв уничтожил роскошь ресторанного зала. Водопад огня из полыхающих штор подкармливает бушующую стихию. От высоких температур трещат капители, отстреливаясь мраморной картечью. Раскачивающиеся люстры сыплют хрустальным дождем, на одном из рожков застряла оторванная голова.
        Окна вылетели на улицу, припорошили тротуар блестящей россыпью. Деревья-факелы стряхивают с себя горящие листья.
        Юмису побрела к выходу. Поскользнувшись на чем-то, упала, ударилась головой. Сквозь сгущающийся мрак увидела человеческую фигуру, выпрыгнувшую из дымного полога.
        - Я жива, - прохрипела она.
        Глава 5. Ён.
        Процесс открытия век был сопряжен с разящей болью. Искусственный свет нещадно резал глаза, в нос бил запах стерильности. От подбородка до затылка протянулась граница, отделяющая воздушную среду от трансдукционного биогеля[29 - Трансдукционный биогель - жидкая среда для переноса нанороботов.], в котором было замочено его отчужденное от разума тело. Ён ощущал себя призраком, бестелесной сущностью, головным мозгом в контейнере для сохранения сознания. Он попытался приподнять островок лица, возвышающийся над вязкой поверхностью, но затылок будто приклеили ко дну ёмкости. Во рту сладковато-кислое послевкусие витаминов. Он искоса огляделся: правую сторону больничной палаты занимала трехмерная голограмма колышущегося леса, зрительно расширяющее небольшое пространство, напротив ванны располагался коммуникационный экран, слева - раздвижные двери в обрамлении красной подсветки, а также выступающий закуток с удобствами.
        Не успел он прийти в себя, как прозвучало голосовое сообщение, что его палату транспортируют в зону для посетителей. На поверхность геля прокрались мурашки волн, сделалось спокойно и легко - он в безопасности, худшее позади. Благодаря особому строению организма он жив. Биология корейцев, заточенная под узкопрофильные профессии, в основном под интеллектуальную деятельность, разительно отличалась от других представителей рода супериор, что делало их отдельным подвидом. Под обычным капотом внешнего вида скрывались генетические усовершенствования, а сон и усталость выброшены за ненужностью чтобы поддерживать бешеный ритм самоотдачи. Для увеличения количества нейронных клеток до нескольких сотен миллиардов, сохраняя прежний размер головы, полости костей задействовали под хранилище серого вещества. Скелет выполнял не только функцию двигательную, но и интеллектуальную. В костях хранились воспоминания и навыки. Умственные процессы, в том числе и жизнедеятельность организма, управлялись и синхронизировались продолговатым мозгом - небольшим ядром в основании черепа, венчающим позвоночник. Черепная коробка
корейцев не пустовала, как любили пошучивать, а была вместилищем мозговой жидкости, которая содержала обширную базу данных, зависящую от поставленных работодателем задач. С университетской скамьи будущих руководителей, ученых и профессоров обучали взаимодействовать с большими объемами метаданных, подстраивать усердие и мотивацию под требования квалификации. Специалисты не растрачивали драгоценные минуты жизни на работу с искусственным интеллектом - они воплощали собой думающие биокомпьютеры с базовым набором инстинктов для сохранения накопленных знаний, которые периодически синхронизировались с Сетью. Повреждение продолговатого мозга - вместилища сознания - приводило к моментальной смерти. Любые другие увечья лечились за пару дней.
        Дверная рама вспыхнула зеленым и помещение вмиг наполнилась белой толпой. Безликие медицинские работники стояли в минуте молчания - их нейропроцессоры общались между собой, передавая информацию о состоянии пациента на Центральный Компьютер.
        Среди роботизированного медперсонала, модельный ряд которых не менялся лет сто, возник мужчина в серой агендерной форме: юбке и вычурном камзоле, перечеркнутого двойной вереницей бронзовых пуговиц, так броско перекликающихся с блеском его рыбьих глаз. Посетитель попросил доложить ситуацию. Скорее не попросил, а потребовал тонким, скрипящим голоском.
        Врачи и медсестры загалдели диагнозами, из которых Ён понял, что его жизнь вне опасности, а база данных черепной коробки восстановлена с минимальными потерями.
        Выслушав оптимистичный вердикт, мужчина проскрипел:
        - Приступайте.
        - К чему приступать? - комариным писком спросил Ён.
        Впервые очутившись в санчасти, не считая своего появления на свет, он оказался в совершенно новой для него обстановке, расслабляющей и тревожной одновременно. Пока он сглатывал и разминал губы, чтобы атаковать собравшихся вопросами, медбрат погрузил прямоугольную кассету с мутной эссенцией под основание ёмкости пациента. Всепроникающее покусывание наноботов колкими электрическими импульсами оживило задеревеневшие мышцы. Мелкие судороги отмежевали границы физической оболочки от биогеля, консистенция раствора начала ощущаться очень плотной и теплой.
        Человек переместился в изножье, потеснив докторов. Он походил на демоническую сущность с белыми крыльями, которые поспешил сбросить, приказав очистить помещение. Распоряжение не коснулось робота-полицейского, просочившегося в палату. Типичная штамповка компании SungSam заняла угол у «колышущегося леса». С замедленной улыбкой, которой насильно хотят понравиться, он смотрел по-человечески моргающими безупречно-ясными глазами, а на шее, где отсутствовал кожный покров, напряглись металлополимерные мышцы, едва прикрываемые высоким воротничком с петлицей. Еще во времена, когда гомосапы свободно разгуливали по улицам городов, стражи правопорядка преднамеренно делались с дефектом. Это было связано с психологией туземцев и каким-то абсурдным подзаконным актом. Гомосапов выжили - традиции сохранилась.
        Человекоподобный робот произнес стандартные приветствия, назвал свой серийный номер и предупредил о записи показаний, а также анализе поведения и правовых последствиях лжесвидетельства. Его вторая интегрированная сущность будет выполнять роль профсоюзного старосты, если допрашиваемый обратится за советом. Третья личность - для вынесения приговоров - использовалась редко. Закон триединства: полиция, профсоюз и арбитражный судья в одном безымянном лице с идентификационным номером. Под пристальным вниманием человека в камзоле и трех ипостасей робота Ён чувствовал себя замоченным куском мяса под разделочным патолого-анатомическим механизмом.
        - Кси, - наконец представился посетитель, - главный инспектор по охране труда на производстве. Правление Республики уполномочило меня провести дознания по этому неприятному делу, порочащему имидж страны. Чем скорее мы со всем разберемся, тем быстрее восстановится просевший курс акций нашей родины.
        Мало кто из обывателей догадывался, что скромная должность Кси заключала в себе огромную власть, сравнимую с той, которой обладал совет директоров Республики. От его придирчивости зависело, получит то или иное производство сертификат безопасности, насколько сложным будет экзамен по определению имиджевых рисков, какие обновления в стандарт по компетентности включат в следующее издание. На любое решение акционеров он имел право наложить дополнительные условия, снижающие прибыльность проекта, а то и вовсе делающие его невыгодным. Ему были открыты любые двери, он распоряжался силами правопорядка, его рекомендации влияли на решения судебной системы, его донесения носили роковое клеймо. Знающие люди предпочитали не связываться с Кси. До сих пор Ён не сталкивался с инспектором лично, но был наслышан о его требовательности от Мён, в обязанности которой входило общение с госорганами.
        - Чем могу быть полезен? - шепотом спросил Ён.
        - Многим. Начнем с того, что вы помните.
        Ён зажмурился, чтобы воссоздать хронологию событий во всех деталях. Образ киллера неторопливо проступал сквозь эротические картинки, разбросанные по плоскостям его кабинета.
        - Я думал, он принес бомбу, - неуверенно начал Ён. - На таймере оставалось три секунды, вероятность погибнуть от взрыва была в шесть раз выше, чем при падении с восемнадцатого этажа. Я оттолкнулся и выпал вместе с креслом. Я видел себя со стороны, в отражении зеркального фасада. А потом было много веток и снег из окна. Настоящая вьюга. А взрыва… - Ён не договорил, пытаясь сообразить, что же он видел на самом деле до того, как понятие времени выбыло из его сознания.
        Кси расценил затянувшуюся паузу как нежелание сотрудничать или решил напомнить о практиках правозащитной системы.
        - Я не отношусь к органам правопорядка, я всего-навсего дознаватель. Я не заставляю вас доносить на себя, но учтите, ваши реакции регистрируются, и на суде они могут быть использованы против вас. В том числе и несговорчивость.
        От сказанного засосало под ложечкой. Ён знал, что его не в чем обвинить, но отчего-то прямолинейность инспектора источала какую-то угрозу.
        Кси, довольный собой, заходил туда-сюда. Шелестя юбкой, он наворачивал полукруги, словно змееобразный угорь в мутной воде, когда тот приглядывается к мягкому подбрюшью мелкой рыбешки. Впрочем, Кси скорее напоминал вымершую столетие назад рыбу фугу, внутренности которой содержали смертельную дозу яда. Такой же ядовитый, скользкий, с водянистыми глазками и раздутым самомнением.
        - Два дня назад, двадцать пятого апреля после полуночи, вас сняли с дерева. У вас были множественные переломы, пробиты легкие, продырявленная голова, вытекающая мозговая жидкость. Я надеюсь получить разъяснения, которые впишутся в мое понимание.
        «Сегодня двадцать седьмое, - сообразил Ён. - До отправки абиграммы остается четверо суток». От нахлынувшего волнения он задышал глубоко и отрывисто.
        - Не нервничайте так. Добровольное согласие на изъятие памяти не потребует ордера и будет расценено как содействие следствию, - дополнил Кси.
        - Ордер? В чем меня обвиняют?
        - Обвинений вам не выдвигали, - пояснила одна из сущностей робота, отвечающая за юридическую защиту.
        - Не выдвигали, - подтвердил Кси. - Ордер на изъятие воспоминаний - это бюрократическая проволочка, которая применяется на этапе сбора улик. Сама процедура, когда ее проводят насильно, неприятна как для допрашиваемого, так и для меня. Человека приковывают к креслу, пичкают лекарствами, а потом его выворачивает наизнанку… Невыносимое зрелище.
        - На меня покушались. - Ён придал словам настойчивость, но ослабленный голос подвел. Замечание, звучавшее оправданием, было проигнорировано. - Профсоюзный староста, - воззвал Ён к адвокатской защите, - прошу объяснить, что происходит.
        - В обязанности инспектора не входит дача разъяснений подозреваемым, - ответил робот.
        - Вы нарушаете трудовые права, скрывая от меня информацию.
        - Эти права не распространяются на период больничного, который истекает через час. Но и даже после него они не затронут безработного, - ответил Кси. Его ротовая впадина на снулом лице, в точности как рыбья жабра, произвела несколько беззвучных шевелений, будто силилась выпустить что-то вредоносное, но так и не решилась.
        - Я под подозрением и меня уволили, - вывел он. Казалось, от нахлынувшего внутреннего жара вот-вот закипит трансдукционный биогель.
        - Отстранили на неопределенный срок, - поправил инспектор. - Этот срок будет всецело зависеть от вашего сотрудничества с нами. - И без излишних переходов примерил маску добряка: - Мистер Нгуен, мы начали знакомство как-то некрасиво. Извините мою резкость, столько работы… Подозревать - моя обязанность. Я с удовольствием посодействую вашему восстановлению в должности.
        - Что вы хотите знать? - Ён заставил себя расслабиться. Улыбка не выдавливалась, но хотя бы перестал морщить лоб.
        - Значит, без ордера. - На физиономии Кси мелькнула победоносная ухмылка. -
        Замечательно! Меня интересуют последние пятнадцать минут перед вашим падением.
        Синхронизировав мысли с беспроводной сетью больничной палаты, Ён визуализировал нахлынувший кошмар, которому предшествовало животрепещущее совокупление обнаженных людей. Публичный пересмотр акта соития был для него не менее тяжелым испытанием, чем развязка. Кси, оценивающе покачивая шаровидным ежиком затылка, стоял спиной к пациенту и рассматривал на целившегося в него с экрана киллера. Сейджи, прищурившись, кинематографично застыл с пистолетом в руке. Получилось расплывчато, блекло, но вполне узнаваемо.
        - Мне показалось, он принес бомбу. Не представляю, как он проник в защищенное здание. Я оттолкнулся, упал… Взрыва не помню.
        - Идентификация? - вопросил Кси у напарника.
        - Соответствий нет.
        - Подлинность?
        - Восемьдесят шесть.
        - Не так и много.
        - Сейджи - редкое японское имя. Уверен, он выдумал его, - подытожил Ён, гадая, о чем его дознаватели только что говорили.
        - Не сомневаюсь.
        - Он был похож на японца.
        - Неуверенность, - оживился робот.
        - Он выглядел как иностранец, но свободно владел корейским. Движение губ совпадало с речью, значит, говорил без переводчика-синтезатора, а ведь ликворофилинг[30 - Процедура, в процессе которой в черепную коробку пользователя заливают специальный раствор, молекулярные связи которого содержат обширную базу знаний.] доступен только корейцам. Возможно, он сделал генетическую пластику лица.
        - Полиция отправит запрос в службу миграции, - сухо сказал Кси. Заверение прозвучало как пустяковая формальность. - Будем придерживаться неопровержимых фактов. Двадцать четвертого апреля за пятнадцать минут до полуночи вы находились у себя в кабинете, без одежды. Именно в это время был ваш последний выход в Сеть. Затем происходит что-то и в ноль часов десять минут вас снимают с дерева.
        - «Что-то» - это профессиональный убийца, который принес непонятный цилиндр с таймером и продырявил мне лоб.
        Кси украдкой глянул на андроида. Тот безмолвствовал - искренность подозреваемого не вызывала сомнений.
        - По каким признакам вы определили профессионализм нападавшего?
        - Он проник в закрытый офис и при нем было оружие.
        - Пуля прошла на десять сантиметров выше продолговатого мозга, благодаря чему вы остались живы. Слабовато для профессионала.
        - Он обманул систему защиты и проник ко мне в кабинет.
        - Ваше рабочее пространство не оборудовано видеонаблюдением, но оно есть в каждом прилегающем коридоре. Полиция изучила терабайты записей и никаких Сейджи или других японских ниндзя не обнаружила. Придумаете более правдоподобную теорию?
        - Это невозможно…
        - Я рассчитывал на большее откровение.
        - Вы же видели визуализированные воспоминания той ночи, больше мне нечего предложить.
        - Те нечеткие и обрывистые картинки могут быть залиты с помощью ликворофилинга. Вероятность последнего составляет четырнадцать процентов.
        - А как же пистолет? В меня стреляли!
        - Я надеялся на чистосердечное признание, а вы спрашиваете о пистолете. Там половину здания снесло! - Смысл сказанного не сразу пропитал сознание. Кси, не дожидаясь реакции физика, продолжал: - Вам не выдвинули обвинений, потому что взрывотехники не смогли идентифицировать взрывчатое вещество и связать его с вами.
        - Со мной? Я не ослышался, вы считаете, что я подорвал здание?
        - Я ничего не считаю, а прорабатываю версии. Считать будет суд, мое дело написать отчет. Есть еще что добавить?
        Язык не слушался. Рот пересох, в горле запершило. Ён так переволновался, что неконтролируемая моторика мышц подняла настоящий биогелевый шторм.
        - Я… - на выдохе произнес он. Второе слово далось чуть легче, - законопослушный… - Отдышался. - Гражданин Корейской Корпоративной Республики. Я без остатка предан труду, своему коллективу, правлению…
        - Цитирование конституционной присяги вам не поможет.
        - Всю свою полувековую карьеру я посвятил НИИ, и ни при каких обстоятельствах не причинил бы вред государственному имуществу.
        - Хорошая речь, проникновенная. Для суда.
        Дознаватель прошелся по палате, разнеся подошвами расплескавшийся биогель.
        - Я не подрыватель общественного строя и не поехавший извращенец-самоубийца, - отчаянное положение придало Ёну смелости, кристаллизовало мысли и развязало язык. - Произошедшее было спланированным покушением на мою жизнь. Для вас это самая невыгодная версия, так как она требует официального расследования и поиск настоящего преступника. Куда проще обвинить сумасшедшего ученого, и имидж Республики, как государства с нулевой преступностью, не пострадает, и инвесторам будет спокойнее. Будь у вас малейшее подозрение в нестабильности моей психики, мне бы не восстановили мозговую жидкость с научными знаниями и не стали бы проводить беседы. Я высоко ценю вашу работу, вы проверяете все версии, в том числе и меня, но я не тот, кто вам нужен. Я с радостью окажу следственным органам любую поддержку, чтобы это дело было раскрыто и настоящие виновные понесли наказание.
        - Хорошо, - голосок Кси проскрипел как плохо смазанная, но надежно работающая шестеренка бюрократического механизма. - Вас сейчас приведут в порядок, оденут и мы поедем в ваш исследовательский институт. Ответите на пару вопросов и вернетесь к работе.
        Сросшиеся кости ныли под тяжестью собственного веса, распечатанная одежда жала. Медработники заверили, что отечность спадет за пару дней. Ему вернули личные вещи, что уцелели при падении. Это были обрывки костюма и записка из будущего, что лежала во внутреннем кармане пиджака, висевшего на спинке кресла. Лохмотья он выкинул, а закодированное послание оставил себе.
        Мысли курсировали по китайским иероглифам абиграммы также резво, как полицейская машина на магнитной подушке по подземному туннелю, ведущему на остров Йонджегу. Кси не проявил интереса к тому, что рассматривал подозреваемый. Он наверняка изучил текст послания, пока Ён пребывал в бессознательном состоянии.
        Бело-синий автомобиль перестроился в крайний ряд на знакомую полосу торможения. Здесь витал запах донной тины, просачивавшийся сквозь скорлупу подводного туннеля. Опустившись из обтекаемого фюзеляжа, колеса нащупали влажную гладь дорожного полотна - пассажиры ощутили легкое спотыкание. На правах спецтранспорта полицейский автомобиль выехал на пешеходную улицу, имевшую крутой уклон (как холмистый остров ни выравнивали, а большинство авеню напоминали горки для сноуборда; на юго-западе, куда в спешке переселялись жители старого Пусана, и вовсе вместо привычных тротуаров были сплошные ступеньки). Кси, не сводя глаз с подозреваемого, всю дорогу ехал молча.
        Миновав посольство Японии, машина вырулила на площадь Моря Дирака и остановилась. Раньше Ён не особо акцентировал внимание на приземистом двухэтажном строении, в окружении чугунной ограды и аккуратных кустиков. Теперь, после визита японского гостя, он посмотрел на него иначе. Он изредка наблюдал с высоты своего кабинета за вечно затемненными окнами дома, походившего на пустотелую декорацию. Одно время считал его заброшенным, пока однажды не заметил, как на лужайке забуксовала газонокосилка. Некто появился из боковой двери и унес сломанный аппарат внутрь. Ён объяснил себе безжизненность обычным политическим разладом. Япония, изолировавшись от цивилизованного мира, содержит посольство с минимальным роботизированным персоналом для редких представительских встреч и обмена протестными нотами. О происходящем у них в стране ходят кровожадные слухи, сводящиеся к тому, что японцы массово принимают смерть в тридцать лет, а их сознания якобы обретают новую жизнь в виртуальной реальности, хотя неотделимость биологического разума от тела давно доказана. Их самоистребление под управлением искусственного
интеллекта началось аккурат с жесточайшего продовольственного кризиса 2180-х годов, когда в мире полыхали межрасовые войны. Нынче о японских туристах помнят только роботы-старожилы с кремниевой памятью.
        - Что-то не так? - спросил Кси.
        Увлеченный увиденным, Ён пересек полицейскую линию, отделяющую упорядоченность от хаоса.
        Вечернее солнце било из окон соседних высоток, разрушения были заметны не сразу. Физик, пройдя вдоль разметки для полицейских ховеркаров, устремил взгляд на обесточенную двадцатиэтажку. Следом за ним крался инспектор со своим подручным - оба внимательно изучали реакцию подозреваемого.
        Зеркальная башня, которую пусанцы из-за необычной формы прозвали «Песочными часами», была самой изысканной в округе. Сужающиеся к середине нижняя и верхняя части состояли из десяти этажей каждая, панорамные лифтовые шахты - четыре штуки - располагались по углам и подпирали верхний сегмент «часов». Все выглядело по-прежнему изящно, разве что ни в одном из окон не горел свет.
        Ён неспешно пустился в обход заброшенной громады, символизирующей течение времени в закрытом пространстве. Как известно, песчинки в песочных часах просачивается из верхнего сосуда в нижний, так что их сумма никогда не изменяется - этакий символизм мироздания, отображенный в архитектуре НИИ. Вдруг он споткнулся о деформированные булыжники. Ён пощупал сплющенную, вздувшуюся, перекошенную плитку. Зрение не обманывало, камень будто расплавился и вновь затвердел. Гранитная скамейка, что стояла поодаль, растеклась вулканической лавой, а урна для мусора смялась гармошкой и покосилась. Физик перевел озадаченный взгляд на Кси. Тот безучастно посмотрел в ответ.
        На другой стороне «Песочных часов», где перед главным входом росло могучее дерево, предстала ирреальная мешанина. Раскидистый дуб лишился половины пышной кроны, ветки, словно застывшие струи фонтана, проросли в тротуарную плитку, а кряжистый ствол подтек, как оплавленная свеча; в уцелевшей части дуба, среди весенней листвы распустились бутоны синтетического наполнителя из его любимого кресла. Верхняя часть офисной высотки опорожнилась строительными конструкциями, которые обвалились в нижнюю выпуклость. Из развороченного нутра вытекла начинка, демонстрируя анатомическое устройство башни. Там, где когда-то находился его просторный кабинет, зияла обширная дыра. Ряды стройных кресел в малой аудитории, что гнездилась на двенадцатом этаже, растеклись и закоченелыми сосульками свесились с бетонных перекрытий. Мягкая мебель комнаты для отдыха вытекла через трещины и рваными обрывками задеревенела на нижних поперечных балках. Архитектурная достопримечательность растеклась, словно акварель под дождем. Картина разрушений не походила на последствия обычного взрыва, вокруг не наблюдалось ни осколков, ни
бетонной пыли, ни следов пожара.
        Ён, пытаясь осмыслить непонятные нагромождения, всматривался в мелкие детали, в скрюченные колонны, просевшие полы, расползшийся бетон, сморщенные стекла. Материалы, разные по структуре и химическим свойствам, размякли, слились воедино и застыли капризными завитушками, прогибами и вывертами.
        - Какого черта? - вырвалось у него.
        - Этим как раз и занимаются взрывотехники, анализируют, что за вещество разворотило ваш офис, мистер Нгуен.
        - А что с подземными уровнями? Лаборатории, исследовательские зоны, серверные…
        - Успокойтесь, они не пострадали, погибших нет.
        Ён облегченно вздохнул.
        - Думаю, у вас найдется какое-нибудь объяснение произошедшему. Вы, ученые, любите строить хитроумные теории.
        - Хм, это будет скорее гипотеза, - после продолжительной паузы сказал он.
        - Я весь внимание.
        - Материя не подвергалась температурному воздействию, - заговорил Ён, присмотревшись, - точки плавления железа и пластика сильно разнятся. Легкие материалы воспламенились бы до того, как стекло начало плавиться, однако следов горения не видно. Похоже на химическое поражение, но той коробки, что принес незнакомец, явно было мало, потребовались бы тонны поражающего реагента. Я не химик, но мне кажется, что в природе не существует такого.
        - Ответ неточен, - отреагировал робот.
        - У меня есть предположение, но вряд ли оно имеет что-то общее с реальностью. Подозреваю, что использовали некую молекулярно-деструктивную субстанцию воздушно-капельного поражения. Сто лет назад Калле Ларс Франц получил нобелевку за теорию уменьшения плотности электронных облаков через квантовые поля[31 - Межмолекулярная (химическая) связь обеспечивается за счет распределения электронной плотности так называемых электронных облаков. Реакция «разжижения» материи протекает через снижение электронной плотности за счет квантовых эффектов. Существует три типа молекулярных орбиталей: несвязывающие, связывающие и разрыхляющие. Усиление последнего типа, посредством удаления электрона за ядро, приводит к отталкиванию атомных ядер друг от друга. За теоретические разработки в 2386 году К. Л. Франц (2301 - 2456) удостоился Нобелевской премии.]. На некоторый промежуток времени, что зависит от силы искривления волновой функции, их можно ослабить. Разработками заинтересовались военные и даже выделили на исследования значительные средства.
        - Я правильно понял, что свойства любого вещества можно ослабить на несколько минут?
        - Не свойства, а плотность, и не минут, а микросекунд. В лабораторных условиях удалось достичь кое-каких результатов, при этом затрачивалось колоссальное количество энергии. Чтобы разрушить килограмм вещества, не хватит мощности городской электростанции. Насколько мне известно, «размягчитель материи» так и остался теорией, и дальше опытов с сотней-другой атомов продвинуться не удалось. Для таких последствий, - Ён взглянул на развалины, - потребуется управляемая энергия нулевых колебаний[32 - Нулевая энергия или энергия вакуума заключает в себе отрицательную энергию кварков и положительную энергию бозонов.]. Если правильно перераспределить энергетические балансы, можно в ничтожно малой точке получить Большой взрыв. Это физика следующего столетия, если Азиатский Союз хорошенько профинансирует на такие исследования. Уверен, НИИ ядерной физики с удовольствием расскажет подробнее.
        - Я уже говорил с ними. Вы прекрасно осведомлены о принципах молекулярно-деструктивного оружия.
        - Несуществующего оружия. И да, я читаю разные научные публикации.
        - Если других объяснений нет, выходит, что некий Сейжди приносит в ваш кабинет бомбу, существующую только в теории, и заодно стреляет в вас?
        - Получается, что так.
        - А не слишком ли сложно? Разве недостаточно того, что он пробил вам голову?
        - Он порывался спуститься в «Зону А». Вероятно, бомба предназначалась для антибитового передатчика. Возможно, он хотел саботировать работу НИИ. Отчасти ему это удалось.
        - Судя по вашим смутным воспоминаниям, мужчина, подстрелив вас, активировал взрывное устройство и до последней секунды стоял и бездействовал. Он не знал, что бомба настоящая или был камикадзе?
        - Я не имею понятия, что им двигало.
        - Полиция перелопатила всю вашу подноготную: связи, встречи, запросы в Сети, покупки, мысли, потаенные секреты. И не нашли ни единой причины вас убивать. Неприметный человек, добровольно заточённый в четырех стенах.
        - Может, не я был целью, а разработки института.
        - По-вашему, террористический акт был устроен радикалами?
        - Киллер походил на типичного японца, но говорил по-корейски. Он всяко не был гомосапом, а следовательно, к повстанческому движению отношения не имеет, - засомневался Ён в навязываемых ему выводах.
        - Версия с терактом вас тоже не устраивает, - инспектор окинул ученого-физика буравящим взором. - А вы со многими гомосапами знакомы?
        - Я догадываюсь, к чему вы клоните. Считаете, что мне мстят за гражданскую позицию? Как-то я подписал петицию на их отлов и принудительную кастрацию и имел неосторожность публично об этом заявить. Наверняка данный факт из моей биографии вам известен.
        - Эта информация у нас имеется, - подтвердил робот-полицейский.
        - С другой стороны, против них я не боролся и в подпольный охотничий клуб так и не вступил.
        - Побоялись экзамена? С вашими-то способностями вы получили бы все сто десять баллов. Значит, контактов с гомосапами у вас не было?
        - Конечно, нет! Разве нормальный человек будет с ними контактировать?
        - А с их сторонниками?
        - Вы про тех слюнтяев, что подкармливают их? К сожалению, не все задумываются над тем, что кормежка увеличивает их популяцию. Среди моих знакомых таких нет, а были бы, я подал бы рапорт в санитарный надзор.
        - И за последние недели вы ни с кем не знакомились?
        В памяти нарисовался образ лучезарной Юмису. Ворот его новой рубашки слегка ужался. А что, если она имеет отношение к недолюдям? К счастью, ничего важного он ей не рассказывал. Ни о занимаемой должности, ни о коллегах, ни о работе.
        - Я уже ответил, что меня объединяет с гомосапами. Кроме той давней истории с петицией, других случаев не было, насколько мне известно.
        - Ответ зачтен, - с толикой злорадства, но примирительно ответил Кси.
        - Разве считается преступлением, общаться со сторонниками гомосапов?
        - Почему вы заостряете на этом внимание?
        - Из любопытства.
        - Обыкновенное общение, конечно, не преступление. Но учтите, что идеология гомосапов заразна и губительна. Вы сами не заметите, как пойдете у них на поводу.
        - Этому не бывать!
        - Надеюсь. А сейчас я ознакомился бы с рабочим процессом. Мён уже заждалась нас.
        - Вы уже оформили допуск в «Зону А»?
        - У меня имеется допуск к любому помещению в этом городе.
        Подземные этажи «Песочных часов», как и транспортный док для беспилотных автомобилей, не пострадали. Когда в вестибюле полированная мозаика полов заскрипела под подошвами ходоков, Мён ожила. В присутствии людей андроиды становились подвижными, появлялись ужимки, излишние движения, такие как поправление прически или одежды. Демонстрация эмоций носила театральный характер, помогающий человеку лучше понимать машины через язык тела. Между собой роботы обменивались беспроводными сигналами, содержащими информацию об их настроении. К примеру, для определения уровня любопытства они использовали сотню различных кодовых сигналов, а для радости им хватало всего два. Им были не чужды развлечения, такие как ультразвуковые караоке, казино Шредингера и слаботочные электрические импульсы в нейропроцессорный мозг, сравнимые с наркотической одурью.
        Завидев людей, Мён изящно расположила одну ногу вперед другой и как бы украдкой одернула блузу. Отсутствующее выражение лица оживилось, она улыбнулась и сообщила руководителю, что опасалась за его здоровье. При посторонних она сглаживала свой характер, но что на самом деле испытывала роботесса, Ёну оставалось лишь гадать. Ее электронное сознание на самозарождающийся негатив сканировалось программами-контроллерами, но делалось это, в отличие от обычных машин, после подачи соответствующего запроса, которой Ён постоянно откладывал на потом. Без регулярного техосмотра в нейропроцессорных мозгах могли зародиться крамольные мысли или, того хуже, лень и индивидуализм, недопустимые в Корпоративной Республике Корея. Впрочем, кое-какие отрицательные настроения машинам были доступны вполне легально. Кроме зависти и стыда, они испытывали ревность, обиду и некоторые особые ощущения, относящиеся к внутривидовым и непонятным для человеческого восприятия.
        Руководитель НИИ поблагодарил роботессу за беспокойство. Закон предписывал относиться к андроидам как к равным, несмотря на то, что количество их искусственных нейронов было ограничено законодательно до сорока миллиардов[33 - Для сравнения: в человеческом мозгу гомо сапиенса примерно 80 - 100 миллиардов нейронов.] и полноценными людьми они не считались.
        Мён, вся сияя под влиянием непостижимых внутренних настроений, приторным голоском сказала:
        - Хотела встретить вас в санчасти, но мой запрос не прошел.
        - Не стоило расходовать на меня свой заряд.
        - Мне было бы приятно вас увидеть.
        Приятно. Что вкладывают в это слово железяки?
        - Я вам не мешаю? - напомнил Кси о своем присутствии.
        - Сдайте бифотонные коммуникаторы[34 - Бифотонный коммуникатор - средство связи на основе технологии квантовой запутанности фотонов, позволяет передавать информацию без задержек по времени независимо от расстояния и местоположения двух связанных между собой приемо-передающих устройств.] и оружие, - потребовала Мён у полицейского, проигнорировав Кси, - а также любые приборы, создающие электромагнитные помехи, - продолжала перечислять она. - Записи категорически запрещены. Связь под землей недоступна, синхронизация тоже.
        Полицейские аксессуары поместили в камеру хранения.
        Массивные двери расступились, впуская сотрудников и их гостей в один из самых засекреченных исследовательских институтов в Республике.
        Пассажирские лифты не работали, пришлось воспользоваться грузовым. Два человека в сопровождении роботов спустились в недра острова Йонджегу, ниже уровня моря. Они шли по длинному коридору, напоминавший в разрезе правильный шестиугольник. Чернота стенных панелей едва отражала мягкий свет, создавая неестественный полумрак. Ён всегда недоумевал, почему дизайн лаборатории выполнен в стиле «сумрачный космос», хотя исследования никак не связаны с астрофизикой. Те редкие гости, которым удавалось здесь побывать, восхищались антуражем, царившем в подземном дворце времени, но Кси не впечатлился, как и тому факту, что в «Песочных часах» дверей было больше, чем в любом офисном строении на Корейском полуострове.
        Коридор закончился холлом со светящимся полом, над головами - давящая темнота. Отзвуки шагов, улетающие куда-то ввысь, подсказывали, что они на дне глубокого силоса.
        Кульминационный момент: дверь плавно поднялась, приглашая визитеров в некий потусторонний портал, именовавшейся «Зоной А». Буква А заменяла порядковый номер, а не была аббревиатурой «аномальный» или «анахроничный», как некоторые сотрудники любили пошутить. Зоны Б и В так и остались сверхдорогими и неосуществленными проектами.
        Кси спрятал растерянность за непринужденную позу, но плавающие зрачки на выкатившихся белках выдавали его интерес. Робот-полицейский занял место недалеко от входа, Мён же вела себя раскованно, держась поблизости от своего начальника.
        Антибитовый передатчик, размером с двухэтажный дом, походил на огромный сувенирный шар со снегом, какие продавали туристам - потрясешь, и елочку завалит пушистыми хлопьями, - или шар для гаданий, в котором можно увидеть грядущее. Внутри сферы антибитового передатчика, кроме одного-единственного небольшого мячика, парящего в прозрачной сердцевине, не было ничего сверхъестественного, все выглядело очень просто, даже слишком. Над этим вакуумным аквариумом нависал, почти касался телескопический сталактит таких необъятных размеров, что можно было подумать, будто рукотворный мегаобъект подпирает целый остров. Это был генератор виртуальных частиц, предназначавшийся как для магнитного удержания антиматерии, так и для защиты города от техногенного Армагеддона. Ядро передатчика, состоящее из антивещества, при соприкосновении с обычной материей, например, с окружающей его сферой, вызвало бы аннигиляцию. Реакция взаимного уничтожения была бы настолько мощной, что ее вполне могло хватить, чтобы превратить столицу в гигантский кратер. Защита работала по принципу автоматического предохранителя: в случае
исчезновения магнитного поля в ядро из антиатомов выстреливался заряд виртуальных частиц, который поглотил бы разрушительный энергетический всплеск.
        На фоне монументальной структуры передатчика и нависавшего над ним генератора второстепенное оборудование обширной «Зоны А» как-то меркло. Высокопоставленные посетители редко задерживали внимание на прочей технике. Перфорированные белоснежные параллелепипеды - сияющие диодами шкафы, распределенные по нишам - являлись теми компьютерами, без спин-процессорных[35 - Спин-процессоры (от англ. spin - «вращение») по своим характеристикам многократно превосходят кремниевые процессоры: в спинтронике электрический ток переносится не электронами, как в классической электронике, а спинами элементарных частиц.] «мозгов» которых, а также расчетных единиц, блоков питания, нанотехнологических систем и прочих современных чудес, игры со временем оставались бы невоплощенной идеей.
        - Это и есть машина времени? - вопрос инспектора прозвучал очень наивно, по-детски. Он подошел к перилам, окольцовывающим постамент с водруженным на него шаром, и вцепился в хромированное обрамление обеими руками.
        - Путешествия во времени невозможны, так как нарушается элементарный закон термодинамики, а преодоление моста Эйнштейна-Розена[36 - Непроходимая кротовая нора, червоточина, соединяющая две области пространства.] потребует сверхсветовых скоростей. Да и принцип защищенности хронологии[37 - Принцип, согласно которому законы физики не допускают перемещение во времени материи, кроме субатомных частиц.] этого не позволит. Чтобы перекинуть в прошлое вещество не больше пылинки, энергии всей Вселенной будет недостаточно. Вы же не видели туристов из трехтысячного года? - заученно ответил Ён.
        - Тогда чем вы здесь занимаетесь? Философией?
        - Я сказал, что в прошлое невозможно телепортировать материю, но информация - нематериальна. - Ён стер рукавом жирный развод, когда Кси отпустил перила и отошел. - Антибитовый передатчик перезагружает время, хотя термин «перезагрузка» не совсем точен.
        - А поподробнее?
        - Это конфиденциальные знания, для узких специалистов.
        - В этом городе для меня нет секретов. Мой допуск позволяет просмотр любых материалов.
        Мён подтвердила утверждение Кси.
        - Мистер Кси, ваша нелюбовь к гомосапам распространяется и на их творчество? Вам знакомо произведение Рэя Брэдбери «И грянул гром»?
        - Научный трактат об изменении климата? Не припоминаю такого.
        - Это фантастическая история о том, как некий путешественник во времени отправился в мезозойскую эру, где случайно наступил на бабочку. Малозначительное событие привело к тому, что через миллионы лет мир изменяется до неузнаваемости.
        - Я это вполне допускаю. Небольшие сбои в технологических бизнес-процессах нарушают логистические цепочки и далее по нарастающей: переполненные склады, остановка производства, штрафы, убытки. Но я не улавливаю, при чем здесь - как его? - Брэдбери и ваш передатчик?
        - Действия и последствия. Нарушение событийной цепочки в прошлом изменяет настоящее. У нас нет возможности переместиться сквозь время, чтобы самим совершить некоторые поступки, но мы можем попросить сделать это за нас людей в прошлом. Антибитовый передатчик, как настроенное на определенную волну радио, был спроектирован, чтобы посылать в прошлое закодированные сообщения, или - по-научному - абиграммы. В этих посланиях мы и указываем, какую бабочку раздавить. Отправка абиграммы является той самой перезагрузкой времени.
        Кси растерянно хлопал глазами. Как и любому посетителю, ему было все понятно и непонятно одновременно. Не дожидаясь типичных вопросов, Ён менторским тоном экскурсовода продолжил:
        - Вспомните квантовую теорию, и все встанет на свои места. Уникальность квантов заключается в том, что они способны без ограничений перемещаться в пространстве и времени. Такие необычные характеристики квантов мы используем для передачи сигналов. Между прочим, первый удачный эксперимент по телепортации состоялся аж в 1997 году и с тех пор технологию отточили до совершенства! На что можно перенести информацию? На папирус, электронную бумагу, флеш-память, жесткий диск, ДНК - сгодится любой материальный носитель. Мы знаем, что материя состоит из элементарных частиц. Теперь представьте, что мы телепортируем координаты положения этих частиц в прошлое. То есть папирус - или что угодно - соберется из имеющихся атомов там, в прошлом. При этом первое начало термодинамики не нарушится, ведь материя, которая и есть энергия, не возникнет из ниоткуда, как в случае с машиной времени. Конечно, мы не записываем абиграммы на папирус, а используем продвинутые методы - квантовые накопители из антиматерии.
        - Получается, что антибитовый передатчик - обычное устройство памяти?
        - Почти. В этом шарике из антиатомов имеется еще антенна, которая принимает и передает сигналы. Есть еще шифровальный процессор и кое-какие датчики, но в целом - это относительно примитивный блок памяти. Даже у Мён он более продвинут.
        - Спасибо за комплимент, - улыбнулась ассистентка. Ён и не думал - так вышло само собой.
        - Предположу, что в мезозой доставить абиграмму не получится, - справедливо догадался Кси.
        - Отправка ограничена постройкой этой машины, ядро которой было запущено в 2221 году. Оно самое древнее в мире, не считая экспериментальных образцов.
        - Были же когда-то в Корее светлые умы. А как вы определяете, какую бабочку раздавить?
        - Ретропричинность рассчитывается в обратном порядке из поставленных задач, мы анализируем событийность и отправляем абиграмму с инструкцией во временной отрезок, в котором возможность произвести изменения наивысшая.
        - А после этого реальность изменяется, и вы достигаете нужной цели. Звучит просто.
        - Коррекция прошлого дает высокую вероятность, но нет стопроцентной гарантии, что события сложатся именно так, как планировалось. У нас, что бы мы ни говорили, нет свободы воли. Изо дня в день мы выполняем рутину, следуя наименьшему сопротивлению. Даже вышестоящее начальство спускает планы, опираясь на исторические, культурные и рациональные предпосылки. Например, ваша должность обязывает вас найти виновного в подрыве надземного комплекса НИИ. Вы проверяете самые простые версии, и как бы я ни оправдывался в санчасти, мы в любом случае, следуя вашим умозаключениям, пришли бы сюда. В целом наше поведение предсказуемо, но всегда найдутся мелкие детали, которые влияют на конечный результат. Как правило, это совсем незначительные колебания. Сложность перезагрузки заключается не в прогнозах, а в сравнении достигнутого с ожидаемым.
        - Поясните.
        - Когда литературный герой-путешественник возвращается в свой век, он понимает, что мир стал другим, но эти изменения никому не заметны, кроме него.
        - Верно, - согласился Кси.
        - В нашем случае нет стороннего наблюдателя, который рассказал бы, как изменилось настоящее.
        - Вы хотите сказать, с перезагрузкой мы забываем, что было до? То есть вообще все люди и даже те, кто находится здесь, в этой зоне?
        - Перезагрузка времени перезаписывает реальность. Мы, конечно же, не можем помнить те события, на которые наложились новые.
        - И как вы узнаёте, что достигли желаемого результата?
        - У нас нет стороннего наблюдателя, но мы научились сохранять референтную информацию вне времени - в черной дыре. Она находится под нами, в специальном помещении.
        - Припоминаю, что моим предшественником были написаны какие-то сложные нормы эксплуатации.
        - Этим нормативам 150 лет и они у нас превыше любого закона, - одобрительно отозвался Ён. - На поверхности микроскопической черной дыры, в горизонте событий понятия времени не существует. Пространственно-временная сингулярность используется в качестве информационного накопителя. В эту множественную бесконечность мы копируем данные, а считываем их через излучение Хокинга, которое дешифруется в видеоряд. Не за горами новая технологическая революция, когда будут построены суперкомпьютеры, работающие на термодинамике черных дыр. Пока это за пределами наших возможностей.
        Кси, тиская пуговицу на агендерном мундире, задумчиво обозревал фундаментально-исследовательское великолепие. Бурные мыслительные процессы проявлялись подергиванием ноги, отчего складки юбки подплясывали в такт дергающейся коленке.
        - Если у вас возникнут еще вопросы, я с удовольствием на них отвечу, - сказал Ён, предвкушая конец допроса.
        - Торопитесь избавиться от меня? Я еще не перешел к главному.
        - Что ж, постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
        - Надеюсь. - Кси покосился на робота-полицейского. Тот смирно стоял на страже. - Кто еще владеет такими штуками?
        - Антибитовыми передатчиками? Калифорнийская Корпоративная Республика, Северная Европа и мы. Скорее всего, в Японии есть собственный образец. На международной конференции по проблемам физики их представители делились достаточно наукоёмкими познаниями.
        - Технологическая схема везде одинакова? Принцип действия как-нибудь отличается?
        - Концепция абсолютно идентична. Незначительная разница кроется в конструктивных особенностях. Например, в американской версии чувствительный генератор виртуальных частиц расположен сбоку. При строительстве затраты меньше, зато при эксплуатации гуляющие магнитные поля Земли приводят к частым сбоям, а это - длительные простои. Как раз этой весной они затеяли капитальный ремонт.
        - Кому открыт доступ в «Зону А»?
        - Мог ли кто-то из сотрудников впустить в подземный комплекс террориста? Вы к этому ведете?
        - Выводы буду делать я. Отвечайте на вопрос.
        - Постоянный пропуск есть у меня и Мён. С сопровождением сюда имеют доступ члены Высшего Научного Комитета и совета директоров Республики, а также некоторые сотрудники института. Уровень безопасности здесь беспрецедентный.
        - Кроме вас двоих, кто еще может переслать абиграмму?
        - Никто! Это регламентированный процесс, требующий, помимо прав доступа, обязательного присутствия Мён, сложных расчетов и пошагового выполнения инструкций. Новичку проще будет посадить космолет без автопилота, чем вмешаться в ход времени.
        - Кто наделяет правами доступа?
        - Центральный Компьютер передает ключи шифрования одному из служащих НИИ, он и становится хранителем времени. На эти процедуры уходит минимум трое суток.
        - Правильно, - с досадой, какая бывает у профессора, которому не удалось завалить студента, подтвердил Кси.
        Экзамен окончен не был - Ён это явно почувствовал. Он пожалел, что дал слишком четкие пояснения. Провались он на каком-нибудь мелком вопросе, инспектор пожурил бы и довольный ушел прочь.
        - Вы, мистер Нгуен, обладатель несвободной воли, можете отправить абиграмму с любым содержанием?
        - Я всего-навсего исполнитель мудрого волеизъявления руководства Республики. Моя функция - это отправка и прием абиграмм. Я подгоняю череду событий под запрашиваемые потребности, не более.
        - А как же ваши личные?
        - Мои потребности? Я всем доволен.
        - Хорошо, если так. Вернемся к рабочим процессам. Вы отчитываетесь по каждой абиграмме?
        - Только по официальным.
        - Есть другие?
        - Тестовые. Они передаются с соответствующей пометкой по умолчанию.
        - Их отправляют без каких-либо ограничений?
        - Без авторизации Мён ни одна отправка не пройдет, даже тестовая.
        Секретарша утвердительно кивнула.
        - Как вы отчитываетесь по тестовым отправкам?
        - Никак. Они не учитываются. - Ён отвечал максимально быстро, не задумываясь, чтобы не дать Кси усомниться хоть в чем-то. В дотошности инспектора чувствовалось второе дно, на которое он пытался утащить физика.
        - Вот вы и попались. Скажите, мистер Нгуен, как долго вы готовились… - протяжный писк прервал умозаключение Кси. Робот-полицейский, шагнувший было в их сторону, отступил.
        На контрольном щите управления антибитовым передатчиком засияли кнопки, голографические мониторы наводнились статистическими таблицами и текстовыми данными. Из щели автомата толчками выполз лист плотной бумаги и улегся в специальное углубление.
        - Послание из будущего. Мы перезагрузили время! - воскликнул ученый, сгорая от любопытства узнать, к чему же он, судя по недосказанной реплике Кси, готовился. Напирающее чувство угрозы заставило его с азартом ухватиться за новую тему. - Мён, будьте добры.
        Ассистентка вытянула из лотка листок, содержание которого было зачитано вслух.
        Тестовое сообщение: Напиши число «десять».
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 27.04.2476 21:01
        Дата получения: 27.04.2476 20:52
        - Это же абиграмма! - воскликнул дознаватель.
        - Она самая. Скорее всего, через девять минут вы захотите посмотреть на научное чудо - перезагрузку пространственно-временного континуума.
        - Было бы любопытно.
        - Возьмите фломастер и запишите на маркерную доску цифру десять. Да-да, на нее. Она на колесиках, передвиньте вон туда. В вашей памяти я не сомневаюсь, делайте, как я говорю. Прописью тоже сгодится.
        Фломастер проскрипел в унисон с инспекторским голоском:
        - И?
        - Мистер Кси, назовите первое, что придет на ум.
        - Правонарушитель.
        - Давайте что-нибудь нейтральное.
        - «Вечность» подойдет?
        - Отлично! - Ён передал дознавателю распечатанный лист, пояснив: - Держите крепко, чтобы потом вы не выдвинули мне обвинений в подмене.
        Это была стандартная демонстрация возможностей передатчика, бессчетное количество раз удивляющая редких экскурсантов. Хозяин «Зоны А» неспешно напечатал на сенсорной панели указание «Напиши слово „вечность“» и выставил время получения абиграммы минутой раньше предыдущей, на 20:51. Палец завис над кнопкой «перезагрузить».
        - Но разве не число «десять» мы должны написать? - забеспокоился Кси.
        - А если я обманул вас? Я мог запрограммировать обычный принтер, чтобы, при появлении посетителей, он распечатал заранее заготовленный текст.
        - Я об этом как-то не подумал.
        - Мы нарушим причинно-следственную связь, и из настоящего я заставлю вас в прошлом поступить иначе.
        - Звучит самонадеянно, - усмехнулся инспектор.
        - Вы прочли мою абиграмму. Вы знакомы с Каони или Сержем?
        - С Сержем? Впервые слышу.
        - А с Каони?
        - Что за дерзкий тон! - осек Кси. - И чего мы ждем? Нарушайте вашу связь.
        - Отвечайте! - железным голосом потребовал Ён. - Кто такой Каони?
        - Мистер Нгуен, - обратилась Мён к своему начальнику с повышенной тональностью, которой одергивают младших сотрудников. Ён проигнорировал секретаршу, повторив свой вопрос.
        - Я не знаю никаких Каони! Что вы вообще себе позволяете?!
        - Это ложный ответ, - вмешался полицейский. Функция детектора лжи сработала без разбора.
        - Вам известно понятие Чёрный эфир? Каони с ним как-то связан?
        - Я не обязан отчитываться о своих знаниях!
        - Расшифровка абиграммы носит государственное значение. Я требую ответа!
        - Здесь я главный, а вы - жалкий преступник. Арестуй его! - прикрикнул он на робота-полицейского.
        - Обвинение не предъявлено, - возразил тот.
        Кси трясся от ярости, производя губами беззвучные движения, будто рыба, выброшенная на берег.
        - Инспектор, что вы накопали на меня?
        - Всё, - громыхнул Кси, косясь на пояс робота, где обычно крепилась кобура. Пистолета не было. Переходя на крик, он выплевывал фразы: - Вы использовали собственность НИИ в корыстных целях! Вы обвиняетесь в государственной измене! Взять его!
        Робот бросился на физика.
        Клавиша «перезагрузка» приятно кликнула.
        Гладкий мячик антиматерии не шелохнулся в пустоте вакуума. Казалось, ничего не случилось.
        - Послание из будущего! Мы перезагрузили время, - торжественно объявил ученый.
        Кси с недоумением уставился в текст абиграммы:
        Тестовое сообщение: Напиши слово «вечность».
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 27.04.2476 21:03
        Дата получения: 27.04.2476 20:51
        - Что-то я ничего не заметил, - заявил Кси, переглянувшись с напарником. Он посмотрел на маркерную доску: «вечность» была выведена корявым почерком.
        - Я бы удивился, если бы вы заметили. При отправке абиграмм, смотря из настоящего, прошлое изменяется мгновенно.
        - Не понимаю, в чем фокус. Вышла какая-то бумажка, вы попросили перенести ее содержимое на этот древний планшет, потом четверть часа обсуждали погоду, затем что-то там нажали и ждете от меня изумления.
        - Был послан иной знак или картинка. Скоро мы узнаем, что изначально вы нарисовали. Все происходящее здесь фиксируется камерами наблюдения, а изображение сохраняется в многомерности черной дыры. Мы вытащим запись из параллельной реальности.
        Инспектор в оцепенении наблюдал, как физик включил голопроектор. Полупрозрачные двойники роботов наложились на свои оригиналы, в то время как голографический призрак Кси выкатил доску на середину помещения. Ён отошел на пару шагов от самого себя, наблюдая, как его двойник, беззвучно шевелил губами. Он что-то сказал, и Кси послушно вывел… число десять.
        - Я переиграл так называемую действительность. Пятнадцать минут назад в параллельной реальности мы получили абиграмму, в которой я попросил написать число «десять».
        - Я и вправду это сделал, - нехотя согласился инспектор, рассматривая поставленное на паузу изображение.
        - Минуту назад мы отправили абиграмму со словом «вечность». Мы оба помним, как получили ее в 20:51, но мы не помним другое событие, которое стерлось и перешло в разряд альтернативных. Проще говоря, если я сейчас отправлю указание «нарисуй квадрат», то рисунок тотчас появится на доске, а «вечность», как и «десять» перед этим, исчезнет. Это и есть перезагрузка времени. Бабочка машет крыльями так, как мы того хотели.
        - Занимательно, - выговорил Кси с умным видом. - А что было дальше на записи?
        - Вряд ли что-то важное, - Ён отмотал немое изображение в ускоренном темпе. Кси, стоя со сжатыми кулаками и выдающейся вперед нижней челюстью, несколько раз поворачивался к синеватому призраку робота-полицейского. Трехмерный кадр застыл в момент, когда машина двинулась на Ёна.
        - Интересно, как вам удалось разозлить меня? - настороженно спросил инспектор.
        - Параллельное прошлое не имеет значения, - отмахнулся Ён, выключая голопроектор. Когда следователь уйдет, он воспроизведет запись со звуком и узнает, что у Кси на уме. - Вы даже не представляете, сколько катастроф удалось предотвратить. Туннель, по которому мы сегодня проезжали, два года назад должен был обвалиться. Морская вода залила бы целую сеть магистралей. Погибших - не счесть. Его вовремя отремонтировали, а в следующем году закроют на капитальную реконструкцию.
        - Эта технология позволит ловить преступников, когда они только задумали совершить зло. Да что преступники! Почему Республика тратит такие огромные средства на исследования, когда готовую технологию можно заполучить из будущего?
        - Вынужден огорчить, но это неосуществимо.
        - Вы против превентивных наказаний? А как же жертвы преступлений, вам их не жаль?
        - Я не о моральной стороне вопроса - оставим ее на суд другим! - а о научных знаниях из будущего. Получаемая информация не должна вызывать парадоксов. Знания не могут синтезироваться из ничего, кто-то обязан задействовать мыслительные процессы, то есть энергию. Для избегания таких парадоксов мы проводим тщательный анализ отправляемой абиграммы. В содержании описывается метод, а не последствия или результат.
        - А что случится, если переслать какую-нибудь разработку, скажем, формулу взрывчатого химического реагента?
        - Я задам встречный вопрос, что произойдет, если путешественник во времени убьет своего прародителя?
        - Он не родится и не будет самого факта путешествия.
        - Это и называется защищённостью хронологии.
        - А если дать указания другого порядка: это соединить с тем-то, сюда добавить того-то, собрать, спаять и прикрепить таймер - получится молекулярно-деструктивная бомба?
        - При условии, что эта технология где-то существует, - вкрадчиво произнес Ён.
        - Я подтверждаю сказанное мистером Нгуеном, - вмешалась Мён.
        - Тебя не спрашивали, - рявкнул Кси. Ёну он сказал: - Предварительные анализы следственной группы подтвердили, что некое распыленное вещество ослабило молекулярные связи и деформировало материю. Вы были правы в своей оценке на площади Моря Дирака.
        - Я угадал. Разве это делает меня виновным?
        - Эпицентр распыления был на восемнадцатом этаже, в вашем кабинете. Пылевидные частички разнеслись по вентиляции, как яд по кровеносным сосудам, расплавив половину здания. Эта же дрянь изуродовала площадь. Вам повезло, что ветер подул в другую сторону, иначе вас выковыривали бы из гранитной плитки и дубовых веток.
        - Я уже объяснял: бомбу мне принесли. Я видел Сейджи также близко, как вас сейчас, разговаривал с ним, он стрелял в меня. Это не было галлюцинацией или вживленным воспоминанием. Пусть он подтвердит мою искренность! - физик уставился на робота-полицейского, молчание которого подтверждало правоту сказанного.
        - В таком серьезном деле показаний с детектора лжи будет маловато.
        - Разве отсутствие на видеозаписях киллера не говорит о его профессионализме?
        - Нет и самих записей. Они расплавились вместе с локальным сервером, что располагался на одиннадцатом этаже. Так как облачный сервер синхронизируется с локальным раз в полчаса, на тех записях, что мы извлекли из облака, последние пятнадцать минут отсутствуют.
        - Это же не доказательство, что в тот вечер ко мне никто не приходил. Промежутка в четверть часа более чем достаточно, чтобы проскочить незамеченным. Заходишь в холл, поднимаешься на обзорном лифте до двадцатого этажа, спускаешься на эскалаторе на два уровня ниже, прямо по коридору восьмая дверь налево. Пять минут - не более.
        - Для вас это действительно вопрос каких-то минут, а для человека, не знакомого с планом секретного здания, в котором полно дверей, распознающих биометрику лица и сетчатку глаз, это невыполнимая миссия.
        - Любую дверь в офисе можно открыть вводом личного кода. Вы проверили сотрудников?
        - Введения кода недостаточно, - со знанием дела объявил дознаватель, - система контроля допуска анализирует скорость ввода, силу нажатия и интервалы. Она узнает человека по цифровому отпечатку. Вероятность подделки сводится к нулю. В тот вечер двери действительно открывали вводом личного кода.
        - Предположу, что учетные записи тоже пропали.
        - Лог файлы системы допуска без задержек регистрируются в облаке - они, в отличие от видеозаписей, в целости и сохранности.
        - И кому же принадлежал код доступа?
        - А как вы думаете?
        - Понятия не имею.
        - Вам, мистер Нгуен. Это был ваш пароль, совпадающий с цифровым отпечатком.
        На минуту Ён потерял дар речи.
        - Я не мог быть в двух местах одновременно. Я с обеда не покидал кабинета.
        - Это все ваше объяснение?
        - Меня пытаются подставить! Не изобрел же я в будущем машину времени, чтобы прикончить самого себя?
        - А как вам такая версия: вы - обычный человечек, ничем не отличающийся от других, таких же трудяг. Безрадостная работа всколыхнула ваши дерзкие амбиции. Вначале хотелось уважения, затем - банальной власти. Но вот незадача, вас не приглашают даже в секретариат при Научном Комитете. Ваш удел - ковыряние в скучных формулах и выполнение приказов.
        - Неправда! Я люблю свою работу. Никогда не ждал приглашений ни в какие секретариаты.
        Кси не воспринял протест, голос скрипел на той же противной ноте:
        - Злоба росла и множилась. Дикое желание рвать, метать, убивать пухло день ото дня. Свою ненависть вы направили на корпоративную систему, а повстанцы-гомосапы стали вашими потенциальными союзниками. Вы даже пытались вступить в охотничий клуб, чтобы выглядеть гомосапоненавистником. Отличный ход! - Кси отвернулся, утопив взгляд в стеклянной сфере, будто в магическом шаре черпал свое красноречие. Опустил скрипучий тенорок до промозглого полушепота. - Вы познакомились с Юмису - изощренной любительницей недолюдей. Вас привлекли ее проспекты, разбросанные по городу. К тому моменту вы заполучили рецепт технологии из будущего - пусть не готовый чертеж, а некие наработки, подсказки, которые с вашими гениальными познаниями можно вполне довести до ума. Как удержаться, когда открываются такие поразительные возможности? Втайне от коллег вы разрабатываете бомбу. Подорвать основы государственности руками гомосапов - вот ваша цель. Вы назначаете Юмису свидание в ресторане «Эпикарион». Там мало посетителей, а лишние свидетели вам не нужны. Через эту женщину вы намерены передать взрывчатку говорящим обезьянам. Все
продумано до мелочей, но случилась осечка. За сутки до назначенной встречи кустарная бомба самопроизвольно детонирует. Пыль втягивается вытяжной вентиляцией, разносясь по разваливающемуся зданию. Выходы отрезаны. В руках пистолет. Вы разбиваете окно и прыгаете, для пущей убедительности предварительно пальнув себе в лоб, чтобы списать все на выдуманного камикадзе. Интересно, на эту идею вас натолкнуло соседство с японским посольством? Вас снимают с дерева и отправляют в больницу. А на следующий день Юмису скучает в ресторане, правда, недолго. Заведение взлетает на воздух вместе с посетителями. Как специалист по охране труда я сразу предположил, что причина в нарушениях эксплуатации кухонного оборудования. Я всегда был противником варварской готовки на огне. Юмису выжила. После вас я наведаюсь к ней с генконсулом.
        - Основания для ареста имеются, - заключила судейская сущность робота.
        - Жаль, когда вас превратят в растение, вы не вспомните этого разговора. А вашу милую секретаршу отправят на вторичный рынок секс-услуг в какой-нибудь из притонов на периферии Союза. Интересно, вы это вместе планировали? Надень на них наручники, - приказал Кси полицейскому. Он оторвал взгляд от передатчика и повернулся - и в тот же миг Ён нажал на кнопку «перезагрузка».
        Абиграмма улетела в прошлое.
        Глава 6. Ён.
        Автомобиль с беглецом на заднем сиденье мчался по подземным туннелям к центральной санчасти города. Компанию Ёну составили двое менеджеров. Вызванное к зданию «Песочные часы» транспортное средство, которое он ждал целых шесть минут, должно будет высадить болтливых попутчиков в квартале от санитарного комплекса.
        Ён неотрывно смотрел на навигационную панель, на уменьшающиеся километры, на томительные минуты до цели. Изредка озирался по сторонам, чтобы удостовериться в отсутствии погони. Впрочем, вряд ли его будут преследовать. Когда вскроется совершенное им преступление, автомобиль перехватят удаленно. Его доставят прямиком в полицейское управление, где арестуют и накажут по всей строгости корпоративных законов.
        Физик прикинул, что в запасе у него осталось не более десяти минут.
        Все началось с того, что он и его ассистентка сопроводили полицейского и инспектора по охране труда в «Зону А». Кси расспрашивал об устройстве антибитового передатчика, задавал каверзные вопросы, как неожиданно приёмник распечатал абиграмму.
        - Мён, зачитайте, пожалуйста, - попросил он колеблющуюся помощницу.
        - Вам лучше самому ознакомиться с содержимым, - протянула она листок.
        Тестовое сообщение: «ЭНТС. Беги! Найди Юмису. Она в санчасти. Мён поможет».
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 27.04.2476; 21:40
        Дата получения: 27.04.2476; 20:50
        Несколько раз руководитель НИИ пробежал глазами по тексту. Вместо стандартной демонстрации возможностей антибитового передатчика он предлагал самому себе нарушить закон - скрыться от полиции и стать разыскиваемым преступником.
        Картина событий из пока не наступившего будущего прорисовывалась размытыми, но вполне различимыми очертаниями через подсказки в виде аббревиатуры и неоднозначное поведение Мён. Сокращение ЭНТС означало «это не тестовое сообщение» и сигнализировало Ёну о грозящей опасности. Так он обходил официальные абиграммы. Нет, он никогда не использовал перезагрузку времени в корыстных целях - только во благо НИИ, чтобы избежать дорогостоящих и рискованных исследований, которые могли стоить ему карьеры. Проще говоря, замаскированное под тестовую абиграмму сообщение с пометкой ЭНТС было никакое не тестовое, а вполне конкретное и требовало незамедлительных действий. Другая подсказка, косвенная, дополняющая понимание будущего, заключалась в поведенческой модели Мён. Без ее нейроцифрового одобрения он не смог бы отмотать назад пятьдесят минут. Единственная причина, побудившая роботессу встать на сторону своего босса, могла крыться в нарушении алгоритма безопасности, когда одновременно обоим операторам антибитового передатчика - ей и Ёну - угрожало лишение свободы. Исследователь времени предположил, что Кси
выдвинул им обвинения, которые были расценены Мён как необоснованные, и приказал их задержать. Еще в медкапсуле, не успев прийти в себя, он ощутил стремление инспектора назначить виновного и поскорее закрыть дело. Так работает оптимизированная система правосудия: сломанную деталь не ремонтируют, а заменяют на идентичную. В государстве с нулевой преступностью для раскрытия преступления из метрополии пришлось бы выписывать настоящих следователей, а это - имиджевые риски, лишние траты и снижение эффективности, приводящей к падению стоимости акций.
        - Мён, - стараясь говорить привычно, обратился распорядитель времени к помощнице. - Я… Как вы думаете?.. - На остальное не хватило слов.
        - Что вы там шепчетесь? - окликнул Кси.
        - Возник неотложный вопрос, - ответила секретарша.
        - Мистер Нгуен еще не восстановлен в должности, чтобы заниматься рабочими делами.
        - Мы получили абиграмму. Вам, наверно, интересно посмотреть, как антибитовый передатчик перезагружает время? - нашелся хозяин «Зоны А», еле удерживая привычную тональность голоса.
        - Я весь внимание.
        - Видите ту маркерную доску? Я сейчас ее передвину, и кое-что вам покажу.
        - Повышенное беспокойство, - всполошился робот-полицейский, оценив состояние подозреваемого.
        Руководитель НИИ направился к доске на колесиках. До выхода из «Зоны А» оставалось несколько быстрых шагов. Заикаясь от волнения, он произносил какие-то банальности.
        - Арестовать! - послышалась команда.
        У него была секунда на принятие решения: бежать или сдаться. Последнее означало добровольно накормить собою ненасытную систему корпоратократического правосудия. Чавкая его костями, эта механизированная система, возможно, прислушается к мольбам и даже вынесет справедливый приговор, по вероятности сравнимый с выживанием при падении с восемнадцатого этажа не на дерево, а на мостовую.
        Бежать!
        Ён выскользнул в холл. По пути вдавил экстренную кнопку - полотно двери со свистом гильотинировало воздух. Это задержит их на минуту-другую. Мён, обязанная подчиняться стражам правопорядка, будет обязана снять блокировку.
        Глава исследовательского института рванул через интерьер «сумрачный космос» к лифту.
        Механический гул открывающейся двери и приказ:
        - Задержать!
        За спиной забарабанили ботинки.
        Нескончаемый коридор. Ритмичная дробь била почти в затылок, когда Ён нырнул в лоно грузового лифта. В смыкающемся проеме исчез щенячий взгляд безжалостной машины, едва не ворвавшейся к нему в кабину.
        Пока лифт летел вверх, комки панического ужаса рассосались. План действий созрел моментально: забрать пистолет из камеры хранения, угнать полицейский автомобиль, поскорее отыскать девушку из аппликации знакомств.
        Беглец поднялся в холл. Заблокировал двери лифта урной для мусора. В запасе у него максимум полчаса. Если робот пробежал пятисотметровый коридор за тридцать секунд, значит, подъем, с учетом затрачиваемой энергии на преодоление высоты, займет минут десять; плюс разблокировка четырех противопожарных дверей на промежуточных площадках - по пять минут на каждую, - на последней он поймает Сеть и сообщит о побеге подозреваемого… вернее, преступника.
        Бело-синий седан на магнитной подушке угнать не удалось. Очевидно, транспортное средство управлялось роботом-полицейским, без которого не открывалась даже дверь.
        Дождавшись вызванную машину, он запрыгнул на заднее сиденье. Долгих пять с половиной минут ушло на то, чтобы по пути забрать второго пассажира. К счастью, попутчиков всего двое. Система автотранспорта оптимизирует пассажиропотоки, перевозя по несколько клиентов в одном направлении, так что в машину забивается до десяти человек.
        Физик пересчитывал в уме скоротечные секунды. С момента дерзкого побега прошло уже двадцать минут. Через семь минут автомобиль высадит попутчиков на перекрестке Первого и Второго Закона Ньютона. Полминуты на то, чтобы они вылезли, две - до санчасти. Успевает!
        Многозадачный мозг, сконцентрированный на оценке сиюминутных действий, одновременно рассчитывал дальнейшие события. Они вырисовывались в таком порядке: он найдет виновного в подрыве «Песочных часов», вернет себе честное имя и решит загадку абиграммы, полученную двадцать четвертого апреля. Единственной зацепкой для реализации задуманного была иностранка из грязного устья. Из разговора с Кси на площади Моря Дирака он сделал вывод, что она прямо или косвенно связана с гомосапами, а где гомосапы, там и повстанческое движение. Перезагрузка времени на пятьдесят минут стерла параллельные события, в которых он наверняка узнал что-то важное о Юмису, раз она упомянута в последней абиграмме. Вероятно, инспектор связал их виртуальное знакомство и сделал неверные, но далекоидущие выводы. С другой стороны, любопытная красотка из рассадника одиноких сердец могла быть завербована разведкой иностранного государства (японское вмешательство исключать не следует), а сапиенсы - это прикрытие.
        Скользя по фацету мысли, Ён поместил Юмису в рамку гипотезы, согласно которой, она - ключ к решению основной проблемы. Он приедет в санчасть - интересно, что она там делает? - и заставит ее признаться.
        Время, быстротечное время. Через три минуты его попутчики выйдут в пункте назначения.
        Аэроэкран принял сообщение от секретарши:
        «Мистер Нгуен, надеюсь, вы нашли Юмису».
        Мён вошла в Сеть, значит, полицейский синхронизировался и объявил его в розыск.
        «Пока нет. Через пять минут буду в санчасти», - силой мысли написал он в ответ.
        «Мы поднялись до предпоследней площадки. Здесь ловит наша внутренняя сеть. Полиция о ней не знает. У вас в запасе не более шести минут».
        «Я успеваю.Мён, у вас будут огромные неприятности».
        «Не больше ваших. Кси намерен вызвать группу ликвидаторов. Они стреляют на поражение».
        «Я открываю вам доступ к уничтожению лог-файлов,чтобы никто не узнал, что вы предупредили меня».
        «Им станет в любом случаем известно,что я разрешила перезагрузку времени. Но не стоит беспокоиться. Я всего лишь бессердечная машина, нечувствительная к боли».
        «Кси что-то сделал и это запустило алгоритм безопасности. Поэтому вы помогли мне», - он хотел еще дописать, что это явилось бы смягчающим обстоятельством, а не техническим сбоем, который неизбежно повлечет за собой утилизацию его подчиненной, но не написал - это противоречило правилам субординации.
        «Помочь можно и вопреки правилам. Роботам тоже доступны некоторые чувства».
        «Презрение?» - предположил Ён.
        «За что вас презирать? За ту историю с девушкой? Куда мне с ней тягаться? Она же человек».
        «Мы об этом никогда не говорили».
        «И хорошо», - написала она.
        «Я не допущу, чтобы вас утилизировали. Перезагрузка времени исправит все».
        «Не думай обо мне, у тебя есть дела поважнее. Берегись ликвидаторов! И прощай, Ён».
        «Мён, спасибо тебе», - поблагодарил он.
        «АБОНЕНТ НЕДОСТУПЕН», - всплыла системная ошибка.
        Автомобиль остановился на пересечении улиц, названных в честь ньютоновских законов термодинамики.
        - Будьте самоуверенны, но вежливы, когда общаетесь с заказчиком, - говорил менеджер через открытую дверь. Второй пассажир внимал советам. - И не падайте духом, когда клиент требует перевыполнить норму, просто спокойно настаивайте на своем.
        - Я тороплюсь! - сообщил с нетерпением Ён.
        - Извините, не будете возражать, если я заеду в одно место? Тут совсем рядом. - Сидящий впереди принялся вносить в навигатор новые координаты.
        - Нет!
        - Спасибо за понимание, - продолжал он вписывать адрес, а тому, что стоял снаружи, выразил благодарность за совет.
        - Убирайся! - Ён приставил к его щеке пистолет.
        Парализованный страхом атакованный заныл.
        - Вон отсюда!
        - Пожалуйста, - вопил он, - у меня нет страховки на случай внезапной смерти.
        Тот, что стоял снаружи, зачем-то улегся на землю, сцепив руки за головой.
        Ён выскочил из машины и бросился бежать к одноэтажному строению, из которого его под присмотром дознавателя выписали несколько часов назад.
        Непримечательное здание, разрывающее ковер тесного лесопарка, возвышалось над прилегающим сквером. Обычное, не претендующее внешним видом на какую-либо значимость, для горожан Пусана оно являлось символом рождения и смерти.
        Беглый ученый подбежал к стойке регистратуры.
        - Доброй ночи, мистер Нгуен! - приятная на вид роботесса идентифицировала его и начала неспешно перечислять: - Стандартное медицинское обследование - желтая линия, генотерапия - синяя, эвтаназия - зеленая…
        - Я к пациенту. Ее зовут Юмису.
        - Часы приема с восьми утра и до десяти вечера, - улыбнулась администраторша. - Пока ждете, можете воспользоваться нашей акцией по процедуре ликворофилинга со свободной лицензией. Мы предлагаем расширенный пакет по археологии Сеула, обновленную базу данных по истории Древней Греции и специальное издание разрешенной политической сатиры.
        - Мне нужна Юмису!
        - Предложение действует только до конца недели.
        - Я хочу поговорить с ней!
        - Для релаксации идеально подойдет джазовая подборка «музыка в голове». Только сегодня на него действует скидка в пятьдесят процентов.
        «Она тянет время! Ликвидаторы уже в пути», - смекнул Ён. Он направил на роботессу пистолет, но та не отреагировала. Тогда он приставил дуло к своему виску.
        - Я застрелюсь, если вы не вызовете Юмису.
        - Эвтаназия - зеленая линия.
        Он побежал вглубь медицинского учреждения. Под ногами замелькали затертые желтые, синие, красные полосы, по пути встречались редкий персонал и пациенты.
        Повернув за угол, он сбил с ног девушку в пышном наряде, ожидающую приема в кабинет. Оба растянулись на полу. Вскакивая и извиняясь, он помог ей подняться, заглянув мимолетом в ошалевшее лицо. Не Юмису.
        В конце коридора оказался тупик. Зеленая линия привела к раздвижным дверям, за ними - застекленная с трех сторон комната ожидания. Скамейки, столик с напитками, ненавязчивая классическая мелодия и сложившийся пополам мужчина, сдавивший ладонями уши. Он не повернулся на запыхавшегося нарушителя спокойствия, не отреагировал на экстренное требование громкоговорителей немедленно покинуть санитарный комплекс. Если бы не подергивающиеся пальцы в светлых лохмах, растрепавшие модную прическу, столь популярную среди выпускников и молодых специалистов, эту маниакальную натуру можно было спутать с отключенным андроидом.
        Ён не сразу заметил призрачные фигуры. Специальный камуфляж и ботинки на звукопоглощающей подошве делали спецотряд ликвидаторов случайными бликами, скользившими по коридору. Призраки-убийцы рассредоточились по периметру, оцепляя пространство вокруг стеклянной залы ожидания. Невидимыми винтовками, как представил себе Ён, они целились так, чтобы не задеть гражданского. Они готовились к штурму.
        Отступать некуда. Или взять в заложники доходягу, что корчится на скамье, или поднять руки и медленно опуститься на колени. В первом случае он не успеет вытащить пистолет, как его застрелят, а во втором - он лишит себя всякого шанса на успех.
        Фигуры подошли совсем близко. Вскоре отрубят электричество и все закончится в кромешной тьме.
        Загнанный в угол нарушитель закона попятился, оказавшись вплотную с пришибленным пациентом. Держался возле него, чтобы потянуть время.
        Внезапно послышалось приглушенное торможение. Стенные панели разъехались, обнажая пространство портативной палаты смертника. Ласковый голос пригласил зайти:
        - Добро пожаловать в мир вечных грёз.
        Мужчина оживился, размотался из скрюченного клубка, зашаркал по направлению к подъехавшей капсуле, волоча потухший взгляд. Уже на пороге глянул через плечо сквозь пелену беспробудной грусти. Будто щурясь на закат, он устало улыбнулся светлыми морщинками в уголках глаз.
        Ён втолкнул его внутрь. Двери закрылись, пол дрогнул, они поехали.
        Мобильная палата не отличалась от той, в которой после падения очнулся глава НИИ. Такое же количество крючков для одежды, та же комбинация встроенных разноцветных ящиков, в углу - душевая кабинка с расставленными кремами в алфавитном порядке, а у входа поднятое откидное сиденье для посетителей. Резервуар с синеватой субстанцией занимал центральное место. Трехмерная голограмма соснового леса визуально увеличивала пространство. Все по-казенному аскетично и просто.
        - Вы сделали правильный выбор! - механическое поздравление от голосового помощника.
        - Других вариантов как-то не было, - буркнул физик, радуясь своей удаче.
        - Ложитесь в теплую ванну. Перед процедурой мы покажем документальный фильм о космосе. Просим позаботиться о сортировке личных вещей: для обуви - коричневый контейнер, для одежды - оранжевый, для драгоценностей - белый, - перечислил незримый ассистент.
        - Что ты здесь делаешь? - благозвучным голосом спросил смертник.
        - Не отвлекайся, - отмахнулся Ён, раздумывая, как ему выбраться из мобильной палаты-контейнера, когда та прибудет на центральный склад, куда стекались больничные капсулы со всего архипелага. Там, в одной из таких же палат, он отыщет Юмису.
        - Я не могу, когда ты смотришь.
        - Какая тебе разница? Через час ты растворишься в этой жиже.
        - Мы разве не вместе?
        - Еще чего! Я не собираюсь умирать. Я намерен вернуть себе работу и нормальную жизнь.
        - А меня уволили. Кому я такой нужен?
        - Подумаешь! После сегодняшнего я наверняка лишусь должности, но это не повод залезать с тобой в растворитель.
        - Еще не прошло двух недель, - длинная пауза. - Это все из-за аэроэкрана. Должно быть, он активирует в нас влечение к саморазрушению, когда мы утрачиваем цель к существованию.
        - Откуда знаешь?
        - Мне кое-кто рассказал.
        - И ты ему поверил?
        Мужчина пожал плечами и как-то виновато оправдался:
        - Не поверил. А если это и правда, то какой прок от безработного генетика с промытой башкой?
        - Биотехан, значит.
        - Трэй, - представился белобрысый смертник. - А эти ботинки не мои. Я их нашел, - зачем-то пояснил он. - Мои старые сгнили. Это нормальный процесс. Все гниет и разваливается. И техника, и одежда, и люди…
        - Увольняют только отъявленных бездельников, - фраза повисла многоточием.
        Трэй как-то наспех стянул обувь и сдернул с себя ультрамодные атласные штаны. На нем не было трусов. Линкерная[38 - Линкер - синтетический материал с памятью, создан на основе олигонуклеотидов. Применяется в застежках для бесшовного соединения деталей одежды.] застежка на куртке от прикосновения разошлась и, как только он вынырнул из ее чрева, тут же срослась.
        - Тепленькая, - проверил он температуру, окунув палец в жидкость.
        Ён медленно отвернулся, уводя взгляд от узкобедренной наготы. Обнаженное мужское тело на мгновение смутило.
        Послышалось чавканье геля. Когда первая эссенция наноботов будет впрыснута в обволакивающий раствор, саван сновидений бережно накроет смертника, а ишемический инсульт выключит подсветку сознания; красивая плоть будет сервирована для второй партии субмикронных машин, которые пережуют без остатка, мясо, кости, волосы, имплантаты, мечты. Никчемного работягу спишут в два этапа, но даже после смерти он послужит на благо обществу. Его останки высушат, расфасуют и отправят на фермы по производству синтетической еды. Резервуар подготовят для следующего пациента, чтобы лечить от ожогов или внутреннего кровоизлияния, но уже нанороботами другого типа.
        Движение прекратилось, зернистая поверхность геля сделалась зеркальной. Трэй не шевелился, не дышал.
        Над головой что-то лязгнуло: подъемный кран подцепил их палату, чтобы запарковать ее в стопке таких же больничных палат.
        Транспортировка закончилась, и Ёном овладела неистовая активность. Он набросился на двери, но они оказались наглухо задраены. Душевая кабинка с туалетом являли собой монолитную конструкцию без единой заклепки и шва. Простукивание панелей, разделенных узкими линиями стыков, ничего не принесло, они звучали одинаково. Никаких тайных люков он не обнаружил, кроме небольшой створки на уровне пола. За этой малоприметной дверкой скрывались спинтронные схемы и блок питания.
        - Мы начнем процедуры, когда оба клиента займут свои места, - подбодрил виртуальный ассистент.
        - Я передумал, а вы начинайте.
        - Присутствие посторонних недопустимо. Ничто не должно отвлекать от перехода в стихию чарующих грёз. Мы вернемся в док ожидания и продолжим без вас.
        Медкапсула пришла в движение.
        Ён метался между давящих стен. Запрыгнул в ванну, погрузив ботинки в вязковатую субстанцию, барабанил по потолку, дергал за вентиляционные жалюзи, скоблил по молочному стеклу плафона. Слабых мест не находилось.
        - Хватит шуметь, я не могу сконцентрироваться. - Трэй распахнул глаза, стрелявшие негодованием.
        - О, ты еще жив?
        Плавающий островок лица с атоллом белесых волос скривился от ярости. Толстые линии бровей сомкнулись, придав выражению резкие черты. Закипающее под ногами Ёна бешенство процедило сквозь зубы:
        - Вообще-то, здесь умирают люди.
        - Кучка удобрения разгневалась?
        - Мне гарантировали спокойный уход, а я лежу, будто на нудистском пляже в час пик. Когда ты уберешься отсюда? И хватит на меня пялиться! - В безобидном негодовании биоинженера было что-то очаровательно комичное.
        - Ты забавный, когда злишься, - подначил исследователь времени. Спрыгнув на пол, он поскользнулся и чуть не упал.
        Трэй хохотнул.
        - Хорошо, я согласен на эвтаназию! - заявил Ён искусственному интеллекту. Потянув время, он что-нибудь придумает.
        - Мистер Нгуен, - проскрипела физиономия Кси, уродливо растянувшаяся во всю стену, - ваше физическое устранение добавит мне ненужной отчетности. Сдавайтесь, и мы решим проблемы мирным путем.
        Хлюпающим ботинком Ён пнул растворившуюся голограмму. Задник трехмерного экрана был вмонтирован так же крепко, как и остальные предметы в дрейфующей каморке.
        - Нельзя потише? - процедил безработный самоубийца, приподнимая липкую голову. - Как же ты бесишь! Аж захотелось утопить тебя в этой жиже!
        - А ты с характером, - физик схватил его за скользкие плечи и поднял в сидячее положение. - Хватит жаловаться, вылезай! Поможешь мне. Помереть всегда успеешь!
        Не дав опомниться, он рывком вырвал незадачливого пациента из объятий эвтаназийной колыбели.
        Лицо Трэя переливалось всеми оттенками злобы, кудряшки обзавелись головным убором из комковатой массы. Он сплюнул сгусток слизи, поморщился и шмыгнул. Усмехнувшись, Ён протянул впитывающую губку, одолженную у туалетной кабинки. Не дожидаясь, когда несостоявшийся самоубийца сотрет с перламутровой кожи комки слизи, Ён подал ему штаны, куртку и обувь.
        - Испортил человеку смерть. Доволен?
        - Переворачивай!
        - Что?
        - Это чертово корыто!
        - Издеваешься?
        - За мной гонятся.
        - Не мои проблемы.
        - Почему бы напоследок не повеселиться?
        - Повеселиться? - с сомнением повторил он.
        - У тебя же нет других планов на вечер. Делай, что говорю! - велел Ён. Этим импульсом задора он перетянул Трэя на свою сторону.
        Отсоединив крепежный элемент, они навалились. Ванна со страшным грохотом опрокинулась набок. Вязкая жидкость затопила пол, затекла в панель со спинтронными схемами. По задумке Ёна короткое замыкание должно было остановить капсулу, но ожидания не оправдались. Больничный ковчег продолжал вояж в оцепленный ликвидаторами док.
        Ён зачерпывал щедрые ладони бирюзового студня, загустевшего без подогрева, и вхолостую орошал им квантово-электронные микросхемы.
        - Хватит стоять без дела, - обрушился он на безучастного попутчика, - помоги как-нибудь.
        Трэй нехотя поковырялся в основании перевернутой емкости. Трубки, обогревательные элементы, схемы, оптоволокно, обоймы картриджей - целый арсенал для всевозможных медицинских процедур. Он извлек полупустую кассету с субмикронными роботами, такими микроскопическими, что они вели себя как жидкость. Эта мутная, сверхподвижная и, судя по предупреждающему значку, очень опасная субстанция, напористо заползала на стенки.
        - Концентрированная эссенция особого применения в биогелевой среде для растворения неорганических имплантатов, зубной эмали и акриловых протезов. Использовать в автоматизированном дозаторе для изменения вязкости. Хранить при температуре от нуля до плюс пятидесяти, - зачитал Трэй этикетку.
        - Молодец, биотехан, - похвалил Ён, - то, что нужно!
        Мужчины забрались на откидной стул и выплеснули активную добавку в растекшуюся под ними массу.
        Прошло несколько минут. Невидимые глазу микроскопические существа должны были кромсать благородные металлы, но вместо этого они бесследно растворились в беспокойной луже. Руководитель НИИ в обнимку с юнцом - именно таким он воспринимал Трэя - балансировал на скользком пластиковом сиденье. Одежда молодого человека благоухала и весенними клумбами, и прибрежным илом реки Нактоган, когда ее восставшие воды перебивали морскую соль, и пряностями медовой пыльцы с добавками мокрых трав - изобилие уличных ароматов подсказывало, что он провел много ночей под открытым небом.
        - Ты ничего не напутал? - спросил физик.
        - Наверно, они действуют не сразу.
        Немного помолчав, Ён заговорил с беспокойным нетерпением:
        - Сколько ждать? День? Два?
        - Почем мне знать? Может, они не действуют на спинтронику. Хотя, по идее, ее используют в имплантированных датчиках.
        - А если она зачехлена во что-то кислотостойкое? Я не могу больше ждать.
        - Ты всегда такой нетерпеливый?
        - Когда рискую погибнуть.
        - И часто с тобой такое бывает?
        - Давай посчитаем: на этой неделе мне продырявили голову, подкинули бомбу, я выпрыгнул с восемнадцатого этажа, в лифте меня чуть не грохнул полицейский андроид, в санчасти…
        - Не продолжай, я понял, это твой стиль жизни.
        Свет внезапно погас. Капсула остановилась, будто споткнулась о какое-то препятствие. Атласный комок вырвался из некрепких объятий. За шумом падения раздалось натужное кряхтение.
        - Эй, биотехан! Отзовись! Ты как? - шарил Ён в одинокой пустоте.
        - Мои ребра… - прохрипела тьма.
        - Живой?
        - Грохнулся на ванну.
        - Пора уходить.
        - Стой, где стоишь! Гель еще активен.
        - И долго ждать?
        - На этикетке было написано что-то про два часа.
        - Сколько?! У нас нет двух часов.
        Ён дотянулся до раздвижных дверей и нащупал стыки. Легкий нажим - обесточенные механизмы поддались. Вспыхнувший рыжим просвет озарил забавную картину: Трэй лежал на животе поперек перевернутого резервуара, зависнув над кислотным месивом; высоко задрав ноги и руки, он напоминал парашютиста в затяжном прыжке.
        Изъеденный наноботами пол треснул. Агрессивная масса утекала в проеденную брешь, заливая промежуточный отсек электромагнитов, что поддерживали капсулу на лету. Ванна угрожающе накренилась, окунувшись в разлом, из которого потянуло едкой гарью окисленного железа.
        Трэй, изловчившись, сменил позу на сидячую. Ён помог ему перебраться на откидной стул.
        Они выбрались в технический туннель для грузоперевозок, соединяющий центральную санчасть с хранилищем.
        Левитирующий контейнер постепенно проседал на левый край, словно тонущий корабль. Кислотный биогель сочился из щелей электромагнитной подушки. Когда крен достиг критического угла и страховочное шасси коснулись линии монорельса, какой-то взбесившийся электрический импульс вдруг подбросил мобильную палату. Капсула забилась в разрушительном припадке, порождая жуткий гвалт, резонировавший в застоявшемся воздухе.
        Агония продолжалась недолго. Мятая, расколотая медкапсула рухнула поперек туннеля непролазной баррикадой.
        Ён ускорил шаг. Трэй не отставал.
        - Зови меня Ёном, - завязал разговор физик.
        - Ён Нгуен, - задумчиво протянул биолог. Переливающиеся раскаты эха стерли мелодичность его голоса. Он выдержал паузу. Краем глаза Ён заметил, как Трэй покосился на него. Он перехватил взгляд биоинженера, но тот растерянно отвернулся.
        - Мы раньше не пересекались?
        - Вряд ли. Нет. Не думаю.
        - Я учился в физико-математической школе. Другие ученики нас «фымышонками» обзывали. В пятнадцатом году закончил, а потом университет.
        - Меня тогда еще и на свет не извлекли.
        - А научные конференции по физике посещал? Мне иногда приходилось доклады делать. Может, там ты меня видел?
        - Сомневаюсь. Я даже своего бывшего коллегу не узнал бы, - проронил Трэй, не поднимая глаз.
        - А новости про «Песочные часы» слышал?
        - Конечно. Об этом на каждом углу талдычили.
        - Я работал в том НИИ.
        - Ничего себе! - воскликнул Трэй. Он открыто посмотрел на Ёна, будто был ему закадычным другом, от которого только что узнал страшную тайну. - Жаль, красивое здание было. Мне нравилось гулять по площади Моря Дирака.
        - Людное место. Возможно, мы там и виделись.
        - Я уже никого не помню. Разве что того иностранца, и то с трудом. Странный был тип.
        - Надеюсь, память на лица к тебе вернется. А в чем заключалась его странность?
        - Странный и все.
        - Турист или экспат? Из какого союза?
        - Обычный прилипала. Много трепался.
        - У нас в университете навязчивых тоже прилипалами называли. А с чего ты взял, что он иностранец?
        - Имя у него необычное было, и аэроэкраном не пользовался. Это он мне посоветовал аэроэкран вырезать. По-корейски без акцента говорил. Не знаю, может, и местный был. Я от соджу опьянел тогда.
        - От этой гадости всякое показаться может. Прилипалам лишь бы языком почесать. Шутка ли, аэроэкран удалить?
        - Да, они много болтают, - согласился Трэй.
        - А я частенько студенческие годы вспоминаю, - признался Ён, почувствовав себя тем самым болтливым прилипалой из ночного Пусана. «Если говорить, то по делу» - гласила корейская мудрость, но почему-то сейчас ему хотелось поделиться чем-то приземленным.
        Трэй не ответил. В шаркающих отзвуках гуляющего эха Ён рассказал о своем хобби - антикварном кресле. Это произвело нулевой эффект, и он перескочил на тему карьеры:
        - Еще в универе меня определили на нынешнюю работу. Пару раз в командировки вырывался. Яркие получил впечатления. Говорят, человеку все приедается, со временем он устает от всего. Никогда не замечал за собой усталости, даже энергичнее стал, с тех пор как в нашей лабе[39 - Лаборатория (сленг).] практикантропом[40 - Студент-практикант (сленг).] трудился. Еще в юности обожал ковыряться во всяких формулах.
        - Понятно, - короткий ответ.
        - Я бы никогда не посмел совершить что-то противозаконное. Так скажет любой преступник, но я действительно ни в чем не виноват. На меня покушались, а полиция мне не верит. Им лишь бы дело поскорее закрыть. Происходящее кажется таким нереальным.
        - Мне тоже, - отозвался попутчик. Что именно выглядело нереально - их знакомство или признание Ёна, - биоинженер не пояснил.
        - Если этот туннель когда-нибудь закончится, что планируешь делать?
        - Не знаю, - отозвался Трэй. Он хотел что-то добавить, но Ён его опередил:
        - У нас неплохо получается командная работа.
        - Скоро мы придем в санчасть?
        - Мы идем на склад. Туда транспортируются больничные палаты. Я разыскиваю одну женщину, с ее помощью докажу свою невиновность. Во всяком случае, надеюсь на это.
        - Она работает кладовщиком? - в биоинженере пробудился интерес.
        - Она иностранка, приезжая. С ней приключилась какая-то неприятность. Я слышал, что склад огромен, и мне бы не помешала любая помощь.
        - Вы на Кодже познакомились?
        - С чего ты решил?
        - На том острове улица специальная есть. Там экспаты, неформалы, любители попробовать… Понимаешь, о чем я?
        - Ты о сексе? Какая гадость, - раздраженно прокомментировал отрицатель близости, увидев в попутчике завсегдатая улицы разврата. - С этой женщиной мы повстречались виртуально. По иным причинам, так сказать. В общем-то, мы едва знакомы.
        - Она подтвердит твое алиби?
        - Примерно так.
        - Я подумал, она тебе небезразлична.
        - Еще чего! В этом мире мне дороги только две вещи: работа и мое кресло. К сожалению, я их потерял, но это ненадолго.
        - Есть вещи, которые никогда не вернуть.
        Глава института не стал спорить. Безработному биологу даже не представить, на что способна перезагрузка времени. Любая сломанная вещь возвращается в пару кликов.
        Их путь преградил обездвиженный контейнер. Разлившаяся кислота повредила электромагнитный монорельс, парализовав грузоперевозки по всей линии. Они протиснулись между стеной туннеля и платформой и на другой стороне продолжили путь. Ён шел впереди, а его новый знакомый плелся с отставанием, отчего приходилось сбавлять шаг.
        - Кстати, куда мы идем? - спросил биоинженер, будто забыл, о чем они только что вели беседы. Для Ёна с его идеальной памятью было непривычно видеть растерянного человека. Впрочем, забывчивость собеседника раздражения не вызвала, хотя самоубийцы должны вызывать у любого порядочного гражданина как минимум неодобрение. Может, Ён считал себя в долгу перед Трэем? Межличностные отношения для его математического слада ума всегда были запутанной концепцией.
        - Туда, - указал физик пальцем на яркую точку впереди, намеренно умолчав о складе. - Почти пришли, еще немного.
        - Там слишком ярко. Я хочу обратно. - Трэй зашагал медленнее, будто почувствовал уловку.
        - Ты разрешения спрашиваешь? Нет, я не разрешаю.
        - Почему? - Его голос по-прежнему переливался сладкозвучными нотами, но чистота звучания опустилась до безразличия.
        - Что за глупые вопросы! Тебе помереть не терпится? Пойдем!
        - Обязательно кричать? - возмутился попутчик.
        - Это эхо усиливает мой голос. Не отставай! - приказной тон подействовал, и Трэй послушно прибавил шаг, но уже скоро заупрямился. Тот запал, ожививший его в медкапсуле, иссяк. Меланхолия вновь заполнила его до краев.
        - Я устал. Ты иди, а я догоню.
        - Хватит валять дурака, - осек исследователь времени, - ты собирался пойти со мной, так что держи слово.
        - Разве обещал? - виновато переспросил Трэй. Он последовал за физиком, часто поглядывая назад, в грязно-серый туннель с продольными полосами рыжей подсветки.
        - Можешь шевелиться быстрее?! - гаркнул Ён. Он подметил, что от чего-то дерзкого или внезапного депрессивная сумрачность биоинженера убывала и в нем появлялись энергия и решительность.
        Шарканье шагов прекратилось. Трэй стоял к нему спиной и смотрел в обратную сторону.
        - Как же мне это надоело! - прогремел Ён. - Хочешь пойти по зеленой линии? Давай иди! - Он подтолкнул Трэя в спину. - Чокнутый самоубийца! Проваливай же!
        - Не толкайся!
        Ён пихнул сильнее. Депрессивная личность что-то пробурчала, но уходить не спешила.
        - Нравится растягивать страдания? Вали отсюда. Растворяться будешь долго, успеешь напоследок даже осознать, что из тебя сделают питательную жидкость для гидропоники.
        - А есть быстрый способ?
        - Погибнуть от пули ликвидаторов. Они возиться не будут. Они преследуют меня.
        Пройдя шагов десять, Ён услышал робкое «подожди». Транспортный туннель вывел их на клювастую эстакаду, с которой подъемные краны хватали грузы и переносили их в бесчисленные стопки до поступления новых распоряжений от Центрального Компьютера. С этого помоста, высотою с пятиэтажный дом, открывался захватывающий вид на подземное хранилище обелисков из грузовых контейнеров. Колоннады упирались в высоченные своды, усыпанные ровными рядами звездочек - тусклыми прожекторами, свет которых рассеивался на уровне пола до полумрака. Стрелы кранов, рассекая легкую дымку, в упорядоченном хаосе перетасовывали доверенную им собственность. Военная техника, комплектующие для космолетов, пищевые полуфабрикаты, порошковые субстраты для строительных принтеров, гражданская спецтехника и прочее поставлялись в порты Азиатского Союза. Подземный логистический центр, растянувшийся в бесконечную даль, обосновался в недрах острова Джангсан, что располагался в восточной части столичного архипелага. Искусственная пещера внутри горы задумывалась как город-убежище от разрушительного гипергана[41 - Гиперган - экстремальный
циклон, вызванный глобальным потеплением.], стершего в начале двадцать второго века южные штаты Северо-Американского Союза. Когда разбушевавшуюся стихию победили, городской супербункер переоборудовали под склад. Сюда же, в целях экономии на строительстве больничных комплексов, со всего архипелага направлялись медицинские капсулы с пациентами.
        - Их сотни, - вырвалось у Ёна, глядя на белую гору из однотипных медкапсул.
        «Ни-ни-ни», - передразнило эхо, прогудевшее из горловины туннеля.
        - Ее ни за что не отыскать, - вяло произнес Трэй.
        «Ат-ат-ат».
        - Что-нибудь придумаем, - с воодушевлением сказал Ён. - Контейнеры пронумерованы, следовательно, содержимое и местоположение занесено в базу данных. Покопаемся в складском компьютере, который должен быть в ближайшем контрольном щите.
        «Э-э-э».
        - А как мы вскроем ее палату?
        - Когда мы вылезали из своей, я заметил панель управления… - Ён прислушался. - Ничего странного не замечаешь?
        - Как-то тихо.
        - Эхо пропало… Ликвидаторы! Прыгаем!
        - Куда?
        - За мной! Живо!
        Ученые приземлились на крышу башни, что высилась рядом с эстакадой. С этого ребристого островка они перебрались на соседнюю, где их путь обрывался пропастью. До ближайшего штабеля металлических ящиков, равного по высоте с тем, на краю которого они стояли, было метров пять-шесть. Вокруг небоскребы из разноцветных контейнеров, а пол - где-то далеко внизу.
        - Допрыгнем? - отчаянное утверждение прозвучало как вопрос.
        Трэй отреагировал с отрешенным спокойствием:
        - Будут другие предложения?
        - Я первый.
        Физик разбежался. Отрыв - встречный ветер надул полы пиджака, внизу промелькнули тонкие нити желтой разметки для сегментации складских участков.
        Ён не долетел самую малость. Ботинок соскользнул и он беспомощно повис, ухватившись за край контейнера.
        Взяв разбег побольше, Трэй перемахнул над пропастью. Он удачно приконтейнерился и вытянул Ёна.
        Их ситуация не изменилась. Стоя на одиноком шпиле, простреливаемого с эстакады, они по-прежнему изолированы окружающей бездной. Слабая надежда, что где-то рядом могла быть стопка пониже, которую было не видно с их предыдущего колосса, бесследно улетучилась.
        На помост прокрались бесшумные блики, слегка надламывая рассеянный свет тысяч прожекторов. Слаженно, в едином порыве, они рассредоточивались, занимая боевые позиции.
        Беглецы, пригнувшись, затаились в пустой надежде не быть замеченными. Их не изрешетили только потому, что ликвидаторов отвлекла клешня крана. Механизм, опустившись между людьми и роботами-охотниками, потянулся к крыше контейнера, с которого Ён и Трэй совершили героический прыжок.
        Вспыхнули оранжевые мигалки, щупальца выпустила когти, нацелившись на специальные крепления в верхней части металлической тары.
        Потусторонние блики зашевелились.
        Ликвидаторы никогда не промахиваются. В их невидимом оружии нет лазерного прицела, а у пуль отсутствует функция самонаведения. Роботам это ни к чему. Их невероятная точность стрельбы заключается в программном обеспечении, а не в наворотах железа.
        Ён почувствовал гусиной кожей, как на него навели ствол.
        Раздался выстрел. Штурмовая винтовка выплюнула трассирующую пулю. Рыжая нить соединила дуло с темным локоном Ёна. Промах.
        Включенные электромагниты подъемного механизма непредсказуемо отклонили траекторию пули.
        - Давай! - выкрикнул Ён, когда контейнер перед ними начал подниматься.
        Они прыгнули, вцепившись во взлетающий верхний край. Послышались одиночные выстрелы, точно хлопки от салюта. Рвущийся металл рокотал совсем рядом.
        Под болтающимися ногами поплыла шахматная доска из разноцветных коробок. Штурмовой отряд остался далеко позади.
        - Ты цел? - спросил физик.
        - Вроде да.
        Подлетая к пирамидальному конусу, Трэй предложил прыгнуть.
        - Слишком быстро. Разобьемся. Держись! Еще немного.
        Трэй закрыл глаза. Из белой шевелюры вылезла капля пота и стекла по переносице к кончику носа.
        Перемахнув через каньон, они зависли над открытой площадкой с номером «761». Слишком высоко, чтобы прыгнуть, не сломав ноги. Подъемный кран будто раздумывал, в какую сторону метнуться или зависнуть на долгие часы.
        Ён подтянулся. Когда подбородок приподнялся над крышей, неожиданное ускорение дернуло его вниз. Руки распрямились.
        Они взлетали выше и выше. Спасительная кромка вырывалась из одеревеневших пальцев. Цифры на площадке расплывались: семерка превратилась в единицу, шестерка - в ноль, а вскоре номер и вовсе стал нечитаем. Когда звездная твердь приобрела четкие очертания прожекторов, под копотью столетий утративших былую яркость, движение вверх замедлилось.
        Контейнер взгромоздился на вершину шпиля головокружительной высоты.
        Ён извивался, перенося тяжесть тела с одних уставших пальцев на другие. Подтянуться нет сил.
        - Не могу, - прохрипел Трэй, пытаясь раскачаться, чтобы закинуть ногу.
        - Внизу лючок. Видишь? Он открывает контейнер.
        Трэй, посмотрев под ноги Ёна, невольно глянул вниз. Закапанные потом, раскрасневшиеся глаза расширились от умопомрачительной высоты. Башня, будто гипнотическая лента, сужалась до ничтожной точки где-то в небытии - и эта точка подкупала своим скоропостижным избавлением.
        - Не вижу, - прокряхтел Трэй.
        - Квадратный. Под левым ботинком.
        - Да. Кажется, что-то есть.
        - Сползешь по мне и откроешь его.
        Зубы сжались до треска, по онемевшим пальцам застучали молотки, когда Трэй обвил его талию. Он сползал медленно, и, с одной стороны, Ёну не терпелось поторопить его, с другой - он боялся резких движений. На запястьях вспучились вены, головки плечевых костей выкрутились до выжаривающей ломоты.
        Трэй сковырнул крышечку люка.
        - Четырёхзначный пароль.
        - Попробуй нули! - Ён захлебнулся горькой слюной.
        - Нет.
        - Единицы. Один, два, три, четыре.
        - Тоже нет.
        Рвущиеся сухожилия гудели. Почему-то устала больше правая рука. Ён расслабил онемевшую кисть, чтобы дать ей отдохнуть. Вдруг она сорвалась.
        Биолог ахнул.
        Ён повис на одной руке. Обратно не дотянуться.
        - Попробую в другом порядке.
        Физик не решался ответить, будто движение губ отнимет последние силы, и они будут долго-долго падать, переворачиваясь и крича.
        - Наберу номер контейнера без букв…
        Щелчок. Электронный замок распахнул двустворчатые двери в торцевой стенке. Описав три четверти круга, они ударились о стальные бока.
        - Мы сделали это! - выдал Трэй, цепляясь за нижнюю раму створки, что оказалась на расстоянии вытянутой руки. Ён ощутил небывалую легкость, словно сбросил с себя тонну камней.
        Держась за створку, они оттолкнулись. Дверь вернулась в обратное положение, перенеся их в торец, где они перебрались внутрь контейнера.
        Из стальной пещеры открывался ошеломительный вид на аккуратные зубья сложенных друг на друга ящиков, напоминавших горные цепи. Погрузчики выуживали из пиксельного моря коробки и водружали их на вершины неприступных тетраэдров, превращая пологие склоны в крутые утесы. Каньоны таяли до пустырей и на их месте вырастал лес многоэтажек. Одни контейнеры складывали в стопки, другие - погружали на магнитные подушки помостов и транспортировали в порт или прочие логистические узлы.
        В глубине мобильной тары их ждал обнадеживающий сюрприз. Гибкие линии, змейками уползающие в мягкую полутьму, принадлежали новенькому ховеркару - транспортному средству вертикального взлета с четырьмя компактными фенестронами, гармонично сливающимися с блестящим корпусом. За реактивным красавцем притаилась ее вторая копия, но другого цвета - синего. В лазурном близнеце, обмочившемся эмульсионным маслом, зияли уродливые дыры от пуль, предназначенные для беглецов. Оба экземпляра были примагничены к полу для безопасной транспортировки.
        Трэй коснулся серебряных изгибов летающего авто, восхитился обтекаемыми формами. Почти как обычный компактный автомобиль спортивной модели, двухместный, с поднимающимися дверьми. Вытянутый кузов пронзали воронки с винтовентиляторами: две спереди и столько же в хвостовой части, в которой был гармонично вписан небольшой багажный отсек. Эти птички шли на экспорт в гигаполисы Азиатского Союза. Высшие чины и промышленники отдавали предпочтение воздушному транспорту.
        - Умеешь летать на таких штуках? - спросил Ён, потирая гудящие запястья.
        - Мне бы вспомнить, как расшифровывается аббревиатура ДНК.
        - Что ж, поищем инструкцию.
        «Тук-тук, тук-тук-тук», - хаотичное бренчание молоточков.
        Роботы-невидимки взбирались по вертикальной поверхности, как пауки-птицееды по дереву. Электромагнитные ладони издавали клацающий звук, разлетающийся по стальной башне. Запахло приближением смерти.
        - Разберись с ховеркаром, я задержу их, - сказал Ён, доставая из нагрудного кармана пистолет, некогда принадлежавший напарнику Кси.
        Он прицелился в карабкающееся пыльное облачко. Пистолет издал холостой щелчок. Очевидно, требовалось беспроводное соединение с мозгами робота.
        Биоинженер, оцепенев, так и не сдвинулся с места.
        - Трэй! - окликнул его Ён, отбрасывая бесполезное оружие. Он тряхнул его за плечи и резким «Уходим!» привел в движение.
        Мужчины запрыгнули в тесный запах новизны, источаемый вульгарной розово-золотистой отделкой.
        Кнопка «СТАРТ» приятно кликнула, разбудив приборную панель. Засверкала цветомузыка, вхолостую зажужжали фенестроны. Ремни безопасности приковали седоков к мягким креслам. Компьютер проинформировал о низком заряде батареи и потребовал ввести маршрут.
        Приборы выглядели вполне логично: взлет, посадка, автопилот, пять режимов полета. Разве корейские ученые не совладают с тем, с чем запросто управляются азиатские цыпы с двухдюймовым маникюром?
        Нажатием нескольких кнопок Ён перешел на ручное управление. Сдвинул ползунок на одно деление и по ховеркару пробежала мелкая дрожь. Передвинул еще на пару делений - вдруг за хлопающими створками мир закачался. Башня, на вершине которой гнездилась их четырехвинтовая птаха, зашаталась, словно дерево в ветреную погоду.
        Трэй, сообразив, в чем дело, выскочил из эйркрафта. Вразвалку добрался по штормящему полу к стенной панели и отключил электромагнит, удерживающий в неподвижном состоянии перевозимую технику.
        Вторая попытка. Винтовентиляторы загудели иначе - звонче, резче. Высотомер показал незначительный отрыв. Воздушное мини-судно повело вбок.
        Удар о металлический борт выбил скрежет из податливого астролена[42 - Астролен - разновидность углеродного немагнитного наноматериала, используемого в авиатехнике.]. Ён интуитивно дернул штурвал в другую сторону, нос развернуло и их шарахнуло в противоположный борт; вид снаружи провернулся.
        Отрывистый скачок. Потеря тяги.
        Ён сильнее надавил на ползунок - съехавший вбок контейнер качнулся. От ощущения кратковременной невесомости желудок напрягся.
        - В закрытом пространстве нет подъёмной силы, - догадался физик, облизывая пересохшие губы. - Воздух, что должен отталкивать нас, прокручивается и давит сверху. Из-за этого резонирует вся конструкция.
        - А если для разгона включить эту штуку? - биоинженер указал на значок реактивной тяги.
        Ён выбрал режим быстрого набора высоты, который позволил бы вылететь из шаткой консервной банки до того, как она рухнет вместе с ними. Бортовые приборы предупредили об ошибке.
        - Доступен только вертикальный взлет.
        - Может, получится взлететь с края? - предположил Трэй.
        Они выпрыгнули из ховеркара. На счет три уперлись в мятый корпус из сверхлегкого материала и начали толкать. Скребущая полозьями ноша двигалась нехотя.
        По днищу контейнера, в той его части, что висела над пропастью, застучали магнитные присоски. Спецотряд по их устранению уже полз под ними.
        Толкать становилось все легче и вот летающая машина уже сама поплыла к заваливаемому горизонту. В тот же миг из-за края вздыбилась культя. Ободранная от лазанья, синтетическая кожа свисала лоскутами. Зловещая фигура, за спиной которой торчала винтовка, вылезла более чем наполовину.
        Беглецы рванули назад по вздыбливаемому полу.
        Летательный аппарат врезался в ликвидатора и отправился вместе с ним в свободное падение.
        Пол подбросило. Полегчавший контейнер, как чаша весов, с которой убрали лишнюю тяжесть, приподнялся. Несколько затухающих колебаний вверх-вниз. Контейнер, теряя равновесие, заскользил в пропасть.
        Они бросились под бампер второго ховеркара, пытаясь удержать его. Рыча, уперлись обеими руками, но машина, как разъяренный бык, бодала их, выдавливая прочь из своего загона. Ён, потеряв равновесие на скользком масляном ручье, растянулся на полу. Цепляясь за пустоту, он заскользил по накрененному полу. На лету ухватился за распахнутую настежь створку - если бы не она, он улетел бы в бездну.
        Контейнер, который по всем законам физики должен был упасть, неожиданно занял прежнее место, отведенное ему Центральным Компьютером. Подъемный кран поправил съехавшую тару, раздавив дном нескольких киллеров.
        Четырехвинтовой зверь замер недалеко от края. А где-то внизу маленькая точка первого ховеркара ударилась о бетонный пол, издав глухой звук падения.
        Ён, измазанный в масле, перебрался с распахнутой створки внутрь.
        Раненный эйркрафт завелся; хвостовые винтовентиляторы кашлянули едким дымом. Бортовой компьютер отобразил внушительный перечень неполадок. Ён оторвал машину от пола. От завихрений воздуха вибрировали все поверхности. Стопка контейнеров шаталась как небоскреб при землетрясении.
        «Тук-тук», - возобновилось одинокое постукивание.
        Выпуклый изгиб хвостового фенестрона, зацепившись, скреб по рифленому металлу. Трэй, высунув руку, загребал вперед, отталкиваясь от качающейся стены. Ховеркар нехотя двигался. Когда капот с пронзающими его пропеллерами полностью выглянул из стального укрытия, в днище что-то стукнуло, их подбросило и выкинуло прочь.
        Рассекая свистящую высоту, они беспорядочно крутились, пока автоматика не поймала равновесие, а после вывела из пике и стабилизировала полет.
        Вдруг каменное небо пролилось дождем из металлических ящиков - это развалилась башня из контейнеров. Ён утопил штурвал, уклоняясь от падающих блоков. С замершим сердцем пронесся между стрел подъемных кранов, внезапно выплывших из ниоткуда.
        «Тук-тук. Тук». Стучало снизу, из-под моторного отсека, под которым крепились магнитные полозья-шасси.
        Из-под бампера взметнулась пятерня. Ликвидатор взбирался на узкий капот, протыкая пальцами сверхлёгкую обшивку из немагнитного астролена.
        Ён дергал на дисплее виртуальные рычаги, резво поворачивал штурвал, заставляя машину совершить крутой маневр, чтобы сбросить наездника. Всякий раз автоматика стабилизировала летательный аппарат. Он попытался пролететь вплотную к зависшей стреле крана, но система взбунтовалась и, выдав предупреждение о столкновении, увела их в сторону.
        Черный дым позади сделался гуще. Компьютер проинформировал о выходе из строя хвостового пропеллера и потребовал выбрать место для аварийной посадки. На трех двигателях машина кое-как удерживала высоту.
        Отключив бесполезную функцию невидимости, ликвидатор подобрался к лобовому стеклу. Отсутствие мышц под синтетической кожей отпечатывалось на физиономии безразличием к происходящему. Нейропроцессорный мозг киллера считывал обреченность, отчаяние, мольбу, но файрвол отфильтровывал прочь эти эмоции. В черных зрачках отражался ужас будущих жертв, приравненных к бездушным предметам. Он занес кулак, чтобы пробить ветровое стекло и в тот же миг новоявленный летчик дернул рычаг. Неустойчивый ховеркар качнуло. Рука ликвидатора, на которую тот опирался, соскочила, окунувшись по локоть в правый фенестрон. Сопло опорожнилось ошметками.
        Их бросило на пирамиду неправильной формы. Пилот-самоучка тянул руль управления на себя, а ховеркар неотвратимо летел вниз. За секунду до удара из донных сопел вырвались струи сжатого воздуха. Активная система безопасности смягчила падение.
        Четырехвинтовой ястреб клюнул в ребристую поверхность. Отскок - их подбросило - однорукий робот-убийца оторвался вместе с куском фюзеляжа и исчез под скачущим днищем. Они подлетели вверх, опять упали. Машина проскребла длинный ряд пронумерованных боксов, завалилась набок, рухнула на нижестоящий ярус и перевернулась. И еще раз. И еще.
        Контейнер, набитый доверху человекоподобными андроидами, раскололся от удара. Сплетенные тела, отправленные в утиль, развязались из тугих охапок, посыпались по ступенчатому склону.
        Сель из оголенных торсов.
        Мир беспорядочно вертелся. Покалеченный корпус сеял оторванными деталями. Сквозь разбитые стекла просовывались руки, ноги, мятые головы, хрустели скелеты домашних роботов, некоторые из которых пребывала в машинном сознании. Гвалт криков и стонов.
        Центрифуга продолжалась. Казалось, этому не будет конца.
        Первый раз он приоткрыл глаза, чтобы ощупать себя, ослабить душившие провода. Голова застряла в удавке беспорядочных кабелей. Тело запуталось в ремнях безопасности и висело над потухшей панелью управления. В проломленном торпедо мерцали языки пламени. Расфокусированное зрение обнаружило полустоячего Трэя, утонувшего одним ботинком в открытой пасти бардачка. Он держал портативный огнетушитель, но воспользоваться им не спешил. Чего-то ждал, над чем-то раздумывал.
        Затуманенный рассудок прояснился, когда он уже лежал рядом с покорёженным эйркрафтом. Они прокатились кубарем по лестнице из контейнеров до самого низа. Прочный корпус и амортизационные кресла уберегли от увечий. Андроидам повезло куда меньше. Они валялись в неестественных позах, ощетинившись переломанными конечностями, проталины содранной кожи оголяли их искусственную требуху. Из стонущих сугробов доносилось детское хныканье и странные реплики: «Мое имя Алоя. Когда мы пойдем гулять?», «У меня оторвана нога. Можно я отключу болевые функции?».
        Трэй до треска сжал в охапку ослабевшую ладонь Ёна, сунул под ноготь указательного пальца металлическую пластину и повернул. Оголенные нервы взорвались, раздули трепещущую грудь. Полыхающая рана засочилась багровой кровью. Пытаемый распахнул рот, хватая воздух, выдавил что-то нечленораздельное. Его мучитель проделал то же самое с ногтем большого пальца.
        - Иначе нас найдут по аэроэкранам, - пояснил он.
        Трэй погрузил в оголенное мясо острый осколок и разрыхлил стонущие нервы. Цифровой интерфейс рябил голографическими помехами, то включался, то гас.
        Истязатель не обращал внимания на стоны, продолжая выковыривать тончайшие проводки-антенны, создающие амплитуду электрических волн для формирования трехмерного изображения и соединения с Сетью. Нащупав осколком блестящий заусенец, предупредил:
        - Слегка пощиплет.
        Медленно потянул.
        Кисть будто вывернули наизнанку. Мелкие судороги скрючили пальцы.
        - Почти вылезла.
        - Про ампутацию мы не договаривались, - проскрипел физик, прикусывая разбитую губу.
        Опухшую кисть перетянули лямками бюстгальтера, снятого с плоскогрудой роботессы.
        Настала очередь Трэя вырвать из себя свою цифровую личность, распоряжающуюся информационными сервисами, удаленными доступами к рабочим столам, виртуальным ключам и прочими ресурсами - словом, ко всему прогрессивному, без чего человек не выживет в современном обществе.
        Он удалил себе ногти и вытянуть из мяса металлические нити. Сделал это быстро и безжалостно.
        - Вот и все, - обреченно подытожил Ён, - мы никто и звать нас никак.
        - Мы свободны.
        - Что ты натворил, - это не было осуждением. Пустая фраза, какую произносят в момент осознания того, что с молчаливого согласия было сделано нечто непоправимое.
        - Мы свободны! - с бледной улыбкой повторил Трэй. - Ты чувствуешь? - Угольки глаз полыхнули жизненной силой, точно смертельная опасность стерла с них пыльный налет депрессивности, переставила в его сущности световые многогранники, выветрила из головы гнетущее помутнение.
        - Я чувствую, что моя задача усложнилась.
        Две крошечные фигуры брели между кубических гор, собранных с математической точностью. Они уходили прочь, подальше от беспорядочного мусора и переломанных андроидов. Они шли очищенные, неосязаемые для всевидящего Центрального компьютера. Перебрасывались редкими фразами, делясь впечатлениями от пережитого кошмара, в котором оба уворачивались от пуль и цеплялись за жизнь кончиками пальцев.
        На смену расслабленной легкости внезапно пришла тревога - вокруг все стало иначе. Электромагнитные захваты перестали стучать, подъемные краны больше не играли в тетрис, а освещение будто сделалось ярче.
        Процессия фигур в желтых касках и синих робах двигалась в сопровождении шестиколесных монстров, от которых разило жалящим светом проблесковых маячков.
        Беглецы спрятались от технической группы, пришедшей оценить масштабы разрушений.
        - Здесь уборки на неделю! - ругался один, рассматривая разрушения.
        - Страховая компания не поверит, - отозвался второй.
        - Ладно страховая, как перед поставщиками отчитаться?
        - Спишем на ликвидаторов.
        - Как же! - вмешался третий, глянув в синеву аэроэкрана. - Пришло распоряжение о неразглашении.
        - Как с теми беженцами из заброшенных земель.
        - И ты поверил? Гомосапы не настолько тупые, чтобы добровольно в анабиозные капсулы залезать.
        - За лучшей жизнью побежали.
        - Ну-ну. И в учетных записях наименования подделали. Хотели на Дэнкинс приехать как аккумуляторы.
        - Да нет же, вы путаете! Гомосапы в анабиоз не впадают. Их просто усыпили.
        - Хватит фантазировать, - осек первый. - Займитесь делом!
        - А как тогда они проснулись?
        - Закрыли тему! Не было никаких гомосапов, а были аккумуляторы.
        - Кажется, нашли, - сказал второй, наведя аэроэкран на исполинский бур.
        - Сверло для бурильной установки. Это оно, - проверил третий. - Поставка на Дэнкинс уже в следующий понедельник.
        - Опять Дэнкинс. На этот раз все по документам?
        - У нас иначе не бывает! Перепакуем и отправим по расписанию.
        Ён ловил каждое слово, особенно когда сотрудники перевалочного пункта заговорили об астероиде, но ничего, что хоть как-то бы объясняло абиграмму, он не услышал.
        - Давай думать, как вытащить твою Юмису, - прошептал Трэй.
        - Разве я упоминал ее имя? - Феноменальная память Ёна не могла подвести, этого табуированного имени, ассоциирующегося с повстанцами, он ни разу не произносил.
        - Кажется, возвращаются, - Трэй высунулся из укрытия, и, не поворачиваясь, сказал: - Когда я вытаскивал тебя из ховеркара, ты бредил ею: «О, прекрасная Юмису! Давай я спою тебе серенаду!»
        - Не смешно, - оценил Ён дурачество. Он прислушался к удаляющимся голосам кладовщиков. Они были далеко.
        - Разве это не та красотка, которую ты так воспевал?
        - Я даже не знаком с ней. Пару раз общались в аппликации… одной. И вообще, что мы все обо мне?
        - До тебя моя жизнь не была так разнообразна. В ней не было ни перестрелок, ни погонь.
        - Но всякие интересные улицы на Кодже ты знаешь.
        - А тебя это заинтересовало.
        - Еще чего! Смотри, кладовщик идет. Через его аэроэкран мы узнаем, в какой медкапсуле содержат Юмису.
        Курносый работник, не отрывая взгляда от синеватой картинки между пальцев, направлялся в сторону затихших ученых. Его коллеги суетились с ревущими погрузчиками, программируя их на сбор хлама.
        Кладовщик растерялся, увидев перед собой незнакомое лицо. Почувствовав опасность, курносый попятился, но в тот же миг на его затылок опустился тяжелый брус. Каска слетела с головы и с кастрюльным перезвоном поскакала по полу. Работник склада закричал. Подъемник кряхтел громко, и крика никто не услышал. Второй удар повалил несчастного на колени.
        Ён бил уверенно, но осторожно, чтобы отключить, а не убить. С третьего удара он отправил курносого технаря в нокаут.
        Пока Трэй копался в данных грузоперевозок, Ён его подгонял:
        - Скорее, сюда кто-то идет!
        - Фильтрация не работает. Имя Юмису не находит.
        - Конечно, нет, открой медицинскую вкладку.
        «Внимание! Низкое кровяное давление», - некстати сообщил имплантированный компьютер, распознав недомогание пользователя. Трэй отключил всплывшее окно, но оно появилось вновь: «Требуется первая помощь. Запрос отправлен».
        - Нашел! - обрадовался Трэй до того, как аэроэкран был заблокирован. - Площадка 218, второй ряд, ось «С», инвентарный номер НН8888.
        - Отлично! Уходим!
        Медицинская капсула Юмису облюбовала подножие невысокого холма. Белые контейнеры, по длине вдвое короче обычных, в четыре раза меньше средних и в восемь раз компактнее тех, в которых перевозились крупногабаритные грузы, образовывали скопление, поднимающееся к вершине, словно вытянутый язык ледника.
        Медкапсула, как и любой грузовой контейнер, открывалась введением цифрового кода - номером тары без букв.
        Трэй стоял рядом, наблюдая за нетерпением сотоварища.
        Когда раздвижные двери ослабли, потеряв магнитный контакт, Ён, пробираемый волнением от предстоящего разговора, развел створки в стороны. Мелькнуло что-то квадратное. Неопознанный предмет выскочил из глубины и врезался в лицо.
        Не издав ни единого звука, Ён шмякнулся навзничь.
        Глава 7. Юмису
        Страшный грохот, будто на Землю рухнул метеорит, оживил сознание Юмису. Сообразив, что она в безопасности медицинской капсулы, волнение улеглось. Эти звуки ей показались. Да и не так страшна космическая угроза, как дождь, из-за которого течет дешевая корейская косметика, а с метеоритом, раз - и все кончено, никакого позора. В Корпоративной Республике достать приличную помаду или тени попросту невозможно. Местные даже не представляют, что, проглотив розово-персиковую пилюлю, губы станут такого же оттенка. Они смотрели на ее таблетки, словно на какое-то чудо света. Двадцать пятый век и не знать о косметике на генетическом уровне! Как она не догадалась прихватить с собой побольше румянца Shorelline? У этого американского производителя устойчивость клеточных генераций держится до двух суток. Когда ее выпишут, она вернется в Куала-Лумпур и обежит лучшие салоны красоты. Ее изящная ножка больше ни при каких обстоятельствах не коснется этого поганого полуострова, если только ее не ампутируют и контрабандой не ввезут в эту преисподнюю гениев. Этот нахал - более подходящего оскорбления для Кси не придумать
- наделен весьма смутными представлениями о такте. Инспектор ворвался без предупреждения, когда она, обнаженная и беззащитная, лежала в жиже трансдукционного биогеля. Как любая порядочная девушка в шестьдесят с хвостиком, она жеманно прикрыла два своих молочных айсберга, отливающих пылкой молодостью. Он даже не извинился, не посмотрел на манящие прелести, а нес откровенную чушь о повстанцах. Как посмел заподозрить ее, работницу благотворительной миссии, честную и добропорядочную иностранку, в связях с террористами? О каких подрывах государственного строя он бредил, когда она не может достать нормального фиксатора для волос? Она - жертва покушения, а не преступница!
        Под гнетом сонливости беспокойные мысли улеглись. Медикаментозная безмятежность сковывала волю, подавляла пылкость. Еще немного, и сознание окончательно схоронилось бы под гипнотическим притуплением. Какая-то беспокойная нить, подобная звонкой струне, натянулась в ней. Эта жилка, выполняющая роль внутреннего голоса, предостерегала обо всех сомнительных предприятиях, будь то поездка в Пусан или авантюра с похищением корейского ботана. Она редко прислушивалась к тревожному звучанию, но теперь перезвон резал слух так, что игнорировать его было нельзя. «Отдых таит в себе угрозу», - звучало в голове. Стоит отдаться расслабляющей патоке дурмана, и она уснет до прибытия Кси.
        Всколыхнувшиеся мысли вновь прояснились: «Ничего, выберусь отсюда и подам в суд на идиотскую Республику, на ее правление, на хамское отношение. Обвиню Кси в сексуальных домогательствах, - рассуждала она. - Этот импотент лапал меня колючими глазками. Чем не повод для судебного иска? По сравнению с его размытыми намеками непонятно на что, мое обвинение вполне себе конкретно. Что он мне предъявит? Что не расплатилась? Что устроила взрыв? Просто у той кошелки за соседним столиком газы отошли от травянистого шампанского. Без генерального консула не дам никаких показаний».
        В воображении нарисовалось железобетонное алиби, но чем глубже она муссировала детали и окуналась в подробности, тем сильнее трещали оправдания. Полиция наверняка задержит Сержа и вытянет правду. Он выболтает о безумном плане освобождения Зилла да еще приплетет невесть чего. С лихвой хватит на три пожизненных. Как же она умудрилась так вляпаться! Кси имен не называл, но дал понять, что в курсе ее связей с миром андеграунда. Вряд ли в прошлый свой визит он знал о планах похищения - просто тыкал наугад назойливыми вопросами о гомосапах и аппликации знакомств. Но! Скоро он докопается до истинных причин ее заинтересованности в корейских мужчинах. И тогда ее посадят. Надолго. Законы корпоратократов суровы. Придется звонить бывшему. Перед расставанием Каони так и сказал: «Ю, ты обязательно будешь счастливой. Если для достижения этого тебе не хватит самую малость - моей помощи, не стесняйся». В ответ она выдала: «Тоже обращайся, если захочешь погреться в лучах славы». Звонок Каони станет апогеем ее унижения, но что поделаешь в такой безвыходной ситуации? Зато с такими связями в правительстве он наверняка
ее вытащит. А может, сохранить гордость и пойти на риск? Сбежать от следствия. Укрыться в посольстве Японии или Северо-Американского Союза и получить политическое убежище. Еще один проступок погоды не сделает, он померкнет на фоне остальных обвинений.
        Растворенный в биогеле релаксант приятно расслаблял, не выпуская из сомнамбулических объятий. Вспышка героизма сменилась неповоротливой вялостью. Идеи сбежать трансформировались в равнодушие к собственной судьбе. Зачем что-то делать, куда-то спешить.
        Внутренний порыв заставил совершить усилие над собой. Она заводила руками, будто выплывала из топкого болота. Вдруг пальцы наткнулись на что-то твердое. Она нащупала край ванны, в которой пребывало ее разомлевшее тело. Усилием воли разорвала слипшиеся веки - свет потолочной лампы резанул по глазам; потянулась, приподнялась над бальзамической кашей, перевернула себя набок, перекинула ногу - и рухнула на холодный пол.
        Сотрясаемая судорогами абортированного плода из забракованной утробы, постепенно пришла в себя. Тёплый душ взбодрил, смыл остатки геля.
        На откидном стуле нашелся пакет с чистой одеждой и туфли-лодочки. Нижнее белье пришлось впору, а вот штаны и кофта смотрелись мешковато. При прочих обстоятельствах она ни за что не влезла бы в это полуспортивное барахло.
        Тщетные попытки выбраться из капсулы разозлили. Не помогло и отвинченное сиденье, которое обошлось ей сломанным ногтем. Она колошматила им по монолитным панелям, по голограмме соснового леса, по встроенным шкафчикам - по всему, что попадалось на глаза. Запал злости постепенно стих. Обессиленная она уселась в бестолковом ожидании медперсонала. Ее не будут морить здесь вечно, кто-нибудь обязательно придет.
        Вдруг послышались приглушенные голоса, постукивание и зловещий скрежет. Разве персонал санчасти царапается, прежде чем войти? А вдруг под медкапсулу подкладывают такую же коробочку, что разнесла ресторан? Нет, это глупые выдумки. Она насмотрелась страшных снов под заказ, наслушалась рассказов о террористах, вот воображение и разыгралось.
        Осторожность лишней не бывает. Юмису, вооружившись сиденьем, заняла боевую позу. Двери разъехались, и она со свистом заехала по жуткой физиономии, вылезшей из желтизны складского сюрреализма. Кореец в потрепанном деловом костюме не издал ни звука, когда в его рожу врезалась пластиковая деталь. С закатившимися белками и откинутой назад головой он рухнул навзничь, выпустив из-под себя пылевую бурю, обдавшую стоявшего рядом второго мужчину.
        Юмису замахнулась повторно. Белобрысый хоть едва и попадал в зону поражения, отпрыгнул в сторону, выкрикнув что-то по-корейски. Прикрываясь сиденьем, словно орудийным щитом, она зарычала. Ярое сопротивление, подпитанное чувством самосохранения, удивило ее саму.
        - Эй, красотка, расслабься, мы плохого не сделаем, - прозвучало на китайском. - Я Трэй, а этот приятель в нокауте - твой ухажер. Не узнала?
        Избитый, булькая расквашенным носом, показался знакомым. Она с подозрением посмотрела на Трэя. Поношенные кроссовки, атласный костюм и слипшиеся светлые кудряшки, торчащие хаотичными пучками. Безобидное выражение лица с какими-то жалостными черточками излучало растерянность, чего не наблюдалось в его самоуверенной позе: скрещенных на груди руках и выставленной вперед ногой.
        - Милый мой, у меня сотни ухажеров. Пошел прочь, пока не прибила.
        - Подожди, он все объяснит. Убери эту мухобойку, и поговорим как цивилизованные люди.
        Пока белобрысый приводил в чувства своего сотоварища, мягко постукивая его ладошкой по щекам, на что тот отзывался протяжным стоном и дерганьем руки, перевязанной бюстгальтером, Юмису с порога медкапсулы разглядывала окружающую реальность. Она никогда не была в Миролисе - плавучем мегаполисе, бороздящем бирюзу Тихого океана, - но схожесть с трюмом так и напрашивалась.
        - Милая, не пустишь в гости? Ты же не хочешь, чтобы он помер у тебя на глазах, - заговорил Трэй, помогая избитому подняться.
        - Я не милая и не добрая, - в подтверждение сказанному она замахнулась, но должного эффекта на корейцев это не произвело. Отходя в сторону, предупредила: - Неверное движение и изуродую обоих.
        Пришельцы просочились в медкапсулу. Светловолосый в атласном прикиде засуетился, обрабатывая заживляющим биогелем себе и своему приятелю ссадины и содранные ногти. За считаные минуты их раны затянулись свежей кожицей.
        - Ну-у? - требовательно протянула она.
        - Юмису, это я, - ощупывая кровоточащий нос, смешным голосом, не лишенным волнения, заговорил побитый.
        - Кто «я»? Президент Северо-Американского Союза?
        Трэй улыбнулся.
        - Это же я, - приглаживая разбросанные лохмы, повторил он.
        - Говори быстрее, зачем пришли.
        - Мы познакомились в аппликации знакомств.
        - Вот как, - она пригляделась.
        - «Эропентарий», - уточнил он.
        Девушка, брезгливо хмыкнув, перебрала в памяти инвентарные каталоги бесстыдных экспатов, неказистых менеджеров, делегацию специалистов из Северной Европы по восстановлению экосистем, пришибленных студентов из физико-математического университета и еще набор отдельных личностей, словом, тех, на кого впустую потратила уйму флирта и кокетства.
        - Подожди-ка, - она присмотрелась внимательнее, - ты же…
        - Ён Нгуен.
        Звонкая оплеуха. Ён схватился за вспыхнувшую щеку. Трэй, увлеченно наблюдавший за перепалкой, от неожиданности выдал несуразное «оу».
        - Мерзавец! Я ждала тебя в той дурацкой забегаловке, как идиотка, давилась клубникой. Я чуть не погибла!
        - Какой ужас! Ты поперхнулась, поэтому ты здесь?
        - Не строй из себя кретина, ты все знаешь. Заманил на свидание, в логово фетишистов сырой жратвы и не пришел.
        - Я хотел произвести впечатление. Это самый престижный ресторан в городе.
        - Был, пока не взлетел на воздух. Считай, сразил меня наповал.
        - Что? - шепотом спросил Ён.
        - Что, что, - передразнила Юмису. - У кого-то бомбануло от размера чаевых. Хорошо, что взорвался, платить не пришлось. Я наела на такую сумму, что на твоем ваучере не хватило бы никаких денег.
        - На чем?
        - На ваучере, который ты, как последний трус, прислал через официанта, того высокомерного французишку. Думал откупиться! Только не говори, что в той шкатулке был сушеный лепесток розы в форме сердечка.
        - Сердечко? В шкатулке?
        - Ты за мной каждое слово повторять будешь?
        Ён смотрел неотрывно и часто моргал.
        - Иссяк словарный запас? Хотя лучше молчи. Не до твоих извинений.
        - Я… я не мог ничего передать. Я не пришел, так как находился в санчасти. За день до нашей встречи меня чуть не убили.
        Юмису почувствовала леденящее недоумение.
        - «Песочные часы» взорвали. Новостные ленты и соцсети об этом только и пишут, - привлек к себе внимание Трэй.
        - Это то здание в форме духов «Морской поцелуй», - облокотившись на край ванны, задумчиво произнесла фанатка американской косметики. - Значит, нас обоих… - она не договорила.
        - …подорвали, - закончил за нее Ён.
        - Что за глупости! Всему виной варварская готовка на огне и нарушение правил безопасности, - выдала она предположение Кси за свое собственное. Инспектор изложил следственную версию с сарказмом, но Юмису она понравилась.
        - Тебя хотели убрать.
        - Что значит «убрать»? И за что меня убирать? - обрушилась Юмису, прекрасно понимая смысловую нагрузку сказанного. - Ах, я догадалась, в чем дело, - хлопнула она в ладоши, - это с тобой хотели поквитаться. Разочарованные женщины, такие как я, которых ты кинул, подорвали тебя в офисе, а когда узнали, что ты выжил, подложили бомбу в ресторане. Теперь сходится.
        - Но шкатулку-то отправили тебе. От моего имени. Следовательно, знали, что ужинать будешь одна.
        - Значит, как ты выражаешься, «убрать» хотели того официанта за его французский, - упорствовала Юмису осипшим голосом. Ледяной ком в горле мешал говорить. Нет, это неправда. Она никому не переходила дороги. У нее нет постельных секретов или компромата на высших чинов Республики, она не вмешивалась в чужие дела, а к ней не лезли со своими. В одиноком Пусане не с кем было даже посплетничать. - А может, действительно на кухне что-то замкнуло?
        - Отсутствие мотива не означает, что произошедшее было случайным стечением обстоятельств, просто этот мотив пока еще не возник, - расплывчато пояснял Ён. - Некий недоброжелатель - назовем его так - как-то узнал, что в будущем ты ему помешаешь. И он, воспользовавшись случаем, отправил тебе посылку с сюрпризом, чтобы предотвратить некоторые события, или, наоборот, запустить их.
        - Ничего глупее не слышала.
        - Забудь, что я сказал. Сосредоточься на том, что нас обоих чуть не прикончили. Хочешь выпутаться из этой истории, расскажи мне о своих знакомствах в Пусане.
        - Это мое личное дело, с кем я ходила на свидания. Будь уверен, я встречалась с мужчинами погалантнее тебя.
        - Юмису, взрыв подстроили. Нечто большее, чем знакомство в «Эропентарии», объединяет нас, и мы должны понять эту связь. Постараюсь объяснить доходчиво. Некая организованная группа минимум из двух человек преследуют цель, о который мы даже не догадываемся. Допустим, они не хотят, чтобы мы с тобой сдали ДНК и заказали ребенка.
        - Какой кошмар! Чтобы я с тобой… Да за такие мысли я бы тебя тоже прикончила.
        - Дослушай, - терпеливо потребовал Ён. - В результате теракта я попадаю в санчасть и становлюсь для них недоступен. Но тот же эффект можно достичь, если убить тебя. - Он извлек из нагрудного кармана ламинированную записку.
        - Что это? Меню на корейском? Не надейся, второго шанса не получишь.
        - Это не тестовое сообщение. Беги. Найди Юмису. Она в санчасти. Мён поможет, - перевел Ён.
        - Крепколобый мой, ты окончательно меня запутал. То теракты, недоброжелатели, то непонятные записки, тесты, мёны. Голова идет кругом.
        - Я не знаю, чего они добиваются, но на пути у них мы с тобой. В этом я абсолютно уверен, иначе твое имя на этом листке не появилось бы.
        Юмису перевела взгляд на Трэя, чтобы найти в нем намек на то, что это несерьезно. Тот оставался невозмутим.
        - Я вспомнила. - Ён подался вперед. - Отсутствие пиписьки нас объединяет, - засмеялась она. Их вытянувшиеся физиономии рассмешили ее еще больше, и она уже вовсю заливалась неудержимым хохотом. - Два потрепанных оглоеда врываются ко мне и тычут в меня манускриптом. - Истерический смех было не сдержать. - Ради этого вы заявились сюда?
        Хохот, под строгими взглядами, которые она ошибочно приняла за проявления замешательства, постепенно сошел на нет.
        - Я разговаривал с Кси, - отрезал Ён. - Его обязанности не ограничиваются охраной труда. Когда он допрашивал тебя?
        Утирая проступившие слезы в уголках глаз, она, скрывая испуг, небрежно бросила:
        - Он заглянул ко мне, чтобы посмотреть на цвет моих трусиков. А я их не ношу. Показать?
        - Кси намекал на твое общение с гомосапами, - проигнорировал он уловки.
        - С кем? - переспросила Юмису, вооружилась женской слабостью - естественной реакцией в любых непонятных случаях. Она невинно захлопала ресницами и томно приоткрыла рот.
        - С двуногими животными, лысыми обезьянами, говорящими макаками. С ними ты водишь знакомства?
        - Не стоит так грубо о гомо сапиенс, - одернул Трэй.
        Ён пропустил замечание.
        Юмису закатила глаза, демонстрируя непонимание, а внутри все рвалось и падало. Очевидно, эти двое пришли, чтобы расколоть ее. Гадкому полумужчинке Кси не удалось вытянуть признаний, так он использует ее случайного знакомого, которого она планировала похитить. Хитер следователь!
        - Ты единственная, с кем я познакомился за последний год и кому открылся, - выдвинул он. В словах улавливалось что угодно, только не сетование на одиночество и замкнутость. - Террорист-смертник узнал, где я работаю и заявился в мой кабинет с не самыми добрыми намерениями. Нетрудно догадаться, кто заинтересован в дестабилизации основ нашего общества. Гомосапы и раньше терроризировали нас. Взять хотя бы случай… - короткое раздумье нарушило его речь. Продолжил он не так складно: - Неважно. Они мстительны. С последней их вылазки пришли десятилетия, у них было время укрепить свое повстанческое движение.
        - Каких занимательных небылиц тебе наплел Кси, - поглумилась Юмису, изобразив скучающий вид. Она смекнула, что физик не знал о взрыве в «Эпикарионе», как и о тысячах распространенных листовках с приглашением на форум по проблемам гомосапов, иначе он заявил бы об этом с порога. Или знал, но выстроил свою игру так, чтобы сбить ее с толку.
        Нгуен не терял самообладания и бил в ту же точку:
        - Возможно, я второпях отправлял тебе видеопривет и не затемнил окна. Вид с «Песочных часов» уникален, определить мое место работы очень просто. Я не утверждаю, - тон явственно выражал уверенность, - но, вероятно, ты с кем-нибудь поделилась моей записью.
        - Да кому интересно многочасовое блеяние мебельщика о дурацком кресле?
        - Я ученый, физик.
        - Да хоть из правления Республики. Гомосапам больше делать нечего, как преследовать корейского ботана. Даже звучит смешно, - и она издала сухое «ха». - Трэй, ты-то хоть подтверди, что это тотальный, безграничный абсурд.
        - Считаешь это забавным, потому что тебя не устраивают аргументы? Или знаешь, что у индивидов с архаичными биологическими потребностями на уме? - спросил Трэй.
        Белобрысый подобрался слишком близко, и Юмису решила сменить тактику. Лгать так же убедительно, как Серж, у нее не получится, но направить их по ложному следу - вполне.
        - Ну, может, где-то обмолвилась полусловом. Я не веду статистику, с кем и что обсуждала.
        - А ты каждому встречному докладываешь о своей личной жизни?
        - Я же не какая-то замухрышка, я дива. Мужчины ко мне толпами лезут. Кстати, из-за них я на рейс в Куала-Лумпур опоздала - так к чему это я? - к тому, что у нас, у див, личная жизнь - непозволительная роскошь. Мои подписчики в соцсетях - а их несколько сотен… тысяч… - следят за моим каждым шагом. И да, ко мне подходят люди, делают комплименты. Я часто общаюсь со случайными фолловерами. Меня мало волнует, кто передо мной: гомосап или президент Северо-Американского Союза.
        - Хорошо, ты не видишь разницы между нормальным человеком и прямоходящим биомусором, но японца-то отличишь от нас?
        - А они при чем?
        - Спецслужбы Японии охотятся за иностранными разработками. Ты уверена, что никому не отправляла наши переговоры?
        «У него сплошные догадки, зато с каким рвением ими сыплет. Тыкает наугад, но пусть не надеется, я не проговорюсь, - соображала она. - Да, и в японское посольство лучше не ходить».
        - Юмису, от этого зависят наши жизни. Подумай, кому и что ты говорила?
        - Мои настойчивые, я и так ответила на кучу вопросов без присутствия посла. Сделать из меня виновную у вас не выгорит.
        Трэй насторожился, а его приятель, придя в легкое возбуждение, произнес:
        - Я хочу во всем разобраться.
        «У Кси не получилась расколоть меня, а у вас, недотеп, тем более не выйдет».
        - В полицию тебя никто не сдаст, - заметил Трэй с какой-то странной ухмылкой на лице.
        - А я ни от кого не скрываюсь, - отозвалась она как можно непринужденнее. Он намеревался что-то сказать, но Ён опередил его, рассеянно уставившись в закорючки:
        - Это послание… Странно, что оно привело меня сюда.
        - Все мы ошибаемся, - холодно прокомментировала она. Температура слов явственно сигнализировала, что ей не нравится возвращаться к исчерпанной теме.
        - Это сложно объяснить, но в будущем нас что-то объединит, - он посмотрел на Трэя, ища поддержку.
        - Опять связи. Твои грязные фантазии меня не интересуют, - с апломбом объявила Юмису, застегивая кофту.
        - Зачем бы я послал себя к заведомо ложной цели? Я не мог так ошибиться, - монотонно протянул он.
        - Ён, ты забавный. Поверь моему женскому чутью, счастье твое впереди, - готовая распрощаться, утешила она напоследок.
        - Юмису, ты пойдешь с нами.
        Спрятав за теплотой взгляда разбушевавшийся страх, что ее все-таки отведут в полицию, она, не понимая, как действовать дальше, запальчиво выплеснула:
        - Дурак! Ты нравишься мне.
        Она отбросила сиденье, схватила Ёна за плечи и притянула к себе. Сочно поцеловала его в губы, толкнувшие в ответ неопытным бездействием.
        Трэй громко присвистнул.
        - Я мечтала о возвышенном и прекрасном, пересматривала сотни раз твои видеопослания. Чем еще заняться одинокой девушке, приехавшей в чужой город из-за границы? - Тут азиатская дива спохватилась, что до этого хвасталась своей популярностью, и быстро поправилась: - Эти социальные сети с фальшивыми друзьями загоняют в такое отчуждение. А ты настоящий, чистый, интересный… - не зная, что еще придумать, она хотела переключиться на себя, но ограничилась коротким замечанием: - А я неудачница.
        Неожиданно для себя Юмису расплакалась. Это вышло так естественно и искренне: она уронила голову на плечо асексуального смутьяна, и, вдыхая запах машинного масла и копоти, пожаловалась на беспредел полиции, как она, нагая и ранимая, давала показания инспектору и его механическому упырю, записывающего каждый взмах ее роскошных ресниц.
        - Не расстраивайся, Ю, - банальная реплика Трэя, но именно она усилила отчаяние.
        - Меня так бывший называл, - она сильнее прижалась к Ёну. Тот приобнял с едва ощутимым нажимом. Затем переложил робкие руки на ее плечи. Правда, надолго там они не задержались. Не найдя, куда их пристроить (объятий он избегал, сознательно или нет - другой вопрос), он занял ими карманы брюк. Геронтонетка, вися у него на шее, почувствовала себя предельно глупо.
        - Юмису, все будет хорошо, - успокаивал Трэй.
        - Уже ничего не будет. Зачем согласилась пойти с ним на свидание? - она обращалась к Трэю. - Не стоило связываться. Ведь чувствовала, что кончится плохо. Почему не уехала сразу.
        - А что остановило? - поинтересовался Трэй, пока Ён, будто парализованный, выполнял роль безмолвной вешалки.
        - Надежда на лучшее, - захныкала она, чувствуя, как запал душевных мук постепенно скатывается в мелодраматическую халтуру.
        - Все будет хорошо, - заторможено повторил Ён клишированную фразу, сказанную Трэем полминуты назад.
        - Да? - она подняла мокрые глаза.
        - Мы не дадим тебя в обиду.
        - Обещаешь?
        - Корейцы держат свое слово.
        - Не сомневаюсь, - выдохнула она. - Скажите Кси, что когда вы пришли ко мне, медкапсула оказалась пустой.
        - Путь он нас еще поймает!
        - Что значит «поймает»?
        - Кси что-то накопал на меня, иначе он не послал бы за мной ликвидаторов.
        - Правда? - не веря своему счастью, переспросила она, попутно оглядев их еще раз. Вряд ли помятые, избитые и растерянные они пришли прямиком из полицейского участка, чтобы выковырять из нее признание. Как же страх притупляет наблюдательность.
        - Ликвидаторы чуть не изрешетили нас.
        - Даже так?
        - Ты бы видела, как мы пикировали на ховеркаре! Нам круто повезло, что мы уцелели. А еще посчастливилось отыскать тебя. Правда, Трэй?
        - Да, Кси мог опередить нас. Но за Юмису я не переживал бы. Она талантлива и умеет выкручиваться.
        Юмису пронзила его горящим взглядом.
        - Полиция не защитит нас. Пока преступник разгуливает по улицам Пусана, мы в опасности. Мы обязаны остановить террористическую ячейку. Ты - моя единственная зацепка, чтобы распутать эту головоломку.
        - Ага.
        - Куда засобиралась, красотка? - рассеянно спросил Трэй.
        На пороге мобильной палаты Юмису взбодрила волосы резким поворотом головы.
        - Что ж, мои хорошие, на этом попрощаемся. - Она послала им воздушный поцелуй, слезла с подножки и поковыляла прочь по крыше нижестоящего контейнера. Туфли на плоской подошве лишили походку грациозности, зато позволяли быстро ходить.
        - Юмису, - окликнул Ён, - тебя убьют.
        - Разве мы не все выяснили? - не оборачиваясь, подчеркнуто удивленно спросила она.
        - Кси не оставит тебя в покое! - припугнул Трэй.
        Девушка повернулась, раскинув руки.
        - Как там говорят? По отдельности у нас больше шансов.
        - Твои шансы равны нулю, - предупредил Трэй, поднимая руку. - Куда бы ты ни пошла, тебя вычислят по аэроэкрану. Наши мы уже удалили.
        - Да? - Юмису закусила губу. - Вы так запросто от них избавились?
        - Трэй - он биолог - ловко извлечет аэроэкран. А потом ты отправишься с нами. Договорились?
        Самая болезненная хирургическая процедура, которую испытала Юмису, было удаление гнилого зуба. Она получила глубочайшую моральную травму, когда воочию наблюдала, как немолодой гомосапке выламывали потемневшую кость из развороченной десны.
        Работница гуманитарной миссии, представив себя на месте дикой женщины из заброшенных земель, вооружившись выдержкой, твердо сказала себе, что не даст волю слезам. Обещание было сдержано наполовину. Она не издала ни звука, до рези прикусив губу. Когда из открытой раны выуживали тонкие металлические нити, не плакала, но, когда операция была позади и биолог обмакнул первый боевой шрам в лечебную массу биогеля, она проявила слабость. Ее подкосило вовсе не физическое страдание, а осознание того, что она лишилась части личности. Как обновлять статус в соцсетях и с кем делиться видео о новых нарядах?
        Ноги предательски согнулись. Ён поймал ее, неловко обхватив за талию.
        - За сегодня я наобнималась больше, чем со своим бывшим за всю нашу короткую совместную жизнь, - промурлыкала Юмису.
        - Всего три раза, - заметил Ён.
        - Говорят, сделаешь три раза, и войдет в привычку.
        - Да? Не слышал, - он попытался освободиться из женских объятий. Юмису сильнее обхватила его.
        - Когда ты заботился о любимом кресле, пылесося щели между упругих подушек, думал обо мне?
        Собиратель редкостей, растерявшись, ничего не ответил.
        - Или, может, воображал что-то иное, натирая лаком толстые ножки? - не удержалась она, пряча издевку за милую улыбку.
        - Когда оставался в офисе один, я думал о тебе, - проблеял он. Я представлял, как ты входишь в мой кабинет… - он не договорил. Густо покраснев, повернулся к затихшему Трэю и спросил невпопад: - Не пора уходить?
        - Дайте пять минуточек, - попросила Юмису.
        Корейцы вышли, оставив девушку в медкапсуле. Не успела она вступить в диалог со своим внутренним голосом, который подсказал бы, насколько убедительно удалось прикинуться охмуренной дурочкой, как послышался приглушенный разговор.
        - Ты же не доверяешь этой ехидне?
        Ответа Ёна она не расслышала.
        - Предвзятость? У меня? Что вы вообще нашли друг в друге?
        Ён ответил тихо, но Юмису расслышала слова «одиночество» и «пообщаться».
        - Поболтать ей есть с кем. Она хвасталась, что мужчины ей проходу не дают. Или она рассчитывала разнообразить свой досуг, или причина знакомства в чем-то другом.
        - Я ей нравлюсь, - повысил голос Ён.
        - И поэтому она хотела сбежать, когда узнала, что полиция преследует тебя.
        - Войди в ее положение. Она напугана, в панике, то смеется, то плачет навзрыд.
        - То ты ей противен, то потом она из кожи вон лезет, лишь бы понравиться.
        - Женские штучки. Да и откуда мне знать, что у них на уме. Это ты большой специалист по женщинам. Опыт так и чувствуется.
        - И мой скромный опыт подсказывает, что доверять ей не стоит.
        - Не доверяй, но пойдет она с нами.
        Трэй ответил неразборчиво, зато утверждение Ёна прозвучало отчетливо:
        - Вот увидишь, мы выкрутимся! Ну, Трэй, куда делся твой позитив?
        - Ён, будь внимателен. Было бы глупо облажаться после всего, через что мы прошли.
        - Я не подведу, вот увидишь. Смотри, подъемные краны пришли в движение!
        - Я готова, - выскочила Юмису из медкапсулы. Она пристроилась рядом с Ёном, демонстрируя решимость следовать за ним.
        Кварталы с эйфелевыми башнями, пирамидами хеопса и великими китайскими стенами, сложенными из стальных коробок, произвели на уроженку Куала-Лумпура впечатление большее, чем все острова Пусана, вместе взятые. Пронзая сизую дымку, временные чудеса света тянулись к каменному своду, усыпанного прожекторами, точно звездное небо какой-нибудь далекой планеты. Даже воздух здесь был иной, пахнущей свежей синтетикой - и был он таким специфичным, что заставил зевнуть.
        По технической лестнице они поднялись на ближайшую погрузочную эстакаду. Парящий на электромагнитах контейнер искрился проблесковыми маячками - отправка скоро начнется.
        Они ухватились за выступы, встав на подножку. Груз помчался по транспортному туннелю в неизвестность. Мужчины, перекрикивая свист ветра, строили планы, а их спутница деланным безразличием демонстрировала покорность. Она не упускала возможности улыбнуться Ёну, разыгрывая перед Трэем влюбленную дурочку. Пусть этот разоблачитель, так ревниво опекающий своего дружка, поверит в ее простоту, в то, что с Ёном она ради физической близости. Ни к чему им задумываться над истинными причинами знакомства.
        Влажное дыхание предутреннего моря окатило свежестью свободы. Предрассветная тьма перелистывала пронумерованные амбары, проскакивающие по обеим сторонам электромагнитной колеи. Затухающее движение позволило спрыгнуть с подножки; под ногами хрустнула галька.
        - Товар прибыл. Разгрузка через час, - донеслось издалека.
        Три скученные тени добежали до ближайшего закоулка. В стерильной обстановке негде укрыться - вокруг ни кустика, ни забора.
        - Что за странные сараи? - прошуршал голос Трэя.
        Юмису машинально раздвинула указательный и большой пальцы, чтобы посмотреть геолокацию, но вместо аэроэкрана увидела непривычную пустоту.
        - Территория какого-нибудь завода, - предположил Ён.
        Фигуры засеменили между ангаров, воровато оглядываясь по сторонам. Аккуратные приземистые постройки незаметно сменились домами небольшой этажности, лишенные крыш, с сажными глазницами окон, из которых высовывались балки обвалившихся перекрытий. Провисшие внутренности домов сторожили истуканы каминных дымоходов, возвышающиеся над разрушенным городишкой. Повсюду непролазные сугробы битого кирпича. Под обилием мусора и наметенного песка выделялись угловатые формы покореженных автомобилей. Такие модели производили сотни лет назад. Вытянутый капот, двери на петлях, а в салоне руль и педали на месте водителя.
        Переулок уперся в трехэтажный дом, фасад которого протаранил помятый старинный железнодорожный вагон с квадратными окнами и полукруглой крышей. Он словно подпирал неказистое сооружение с наспех заколоченными дверьми и оконными проемами. Колесные пары, покрытые ржавчиной, когда-то стучали по стальным палкам, именуемыми рельсами, а теперь провисали под перекрученным кузовом.
        Прямо у подножия курганов из хлама, просматривались признаки недавней жизнедеятельности: прогоревший костер, которым разогревали мутную воду в котелке; на бельевых веревках, натянутых между покореженных столбов, сушился бежевого цвета лоскут неопределенной формы.
        Ён вынул из остывшей золы отесанный камень с прожилками швов - человеческий череп. Юмису взвизгнула. Трэй указал на висевшую кремовую тряпку. В ней просматривались прорехи ротового отверстия и глаз.
        В безмолвии, боясь совершить неосторожное движение, словно ступая по минному полю, они попятились.
        Белая сорочка, увенчанная шарообразной копной седых волос, мелькнула - и тут же скрылась за массивной стеной. Она появилась из-за клочка обгрызенной кирпичной кладки, прошла мимо земляной насыпи, в шагах двадцати, и спряталась за перекрученным вагоном.
        Юмису, хватая воздух тяжелыми порциями, вцепилась в корейцев и отгородилась ими от бредущего в полудреме фантасмагорического призрака.
        Женщина оказалась настоящей, как и ее подданные. Измалеванные сажей, в набедренных повязках, в украшениях из человеческих костей и сушеных ушей, полуголые дикари повылезали из тайных укрытий, лязгая топориками и жутко завывая. Вопль сотряс округу, приведя современных людей в замешательство. Ощущение ирреальности не давали испытать прохватывающий ужас. Юмису боялась, но как-то отстраненно, словно каннибалы были ненастоящие.
        Выстрел оглушил. Юмису будто вновь очутилась под завалами в развороченной ванной комнате, когда травмирующий писк пожарной сигнализации рвал барабанные перепонки.
        Мускулистый мачо с пистолетом в руке запрыгнул на пригорок; ветерок пригладил парусиновую рубаху, прорисовав великолепно сложенную фигуру. Людоеды разбежались, исчезла и старуха.
        Из дома с торчащим вагоном высыпала горстка исхудалых людей. Рыхлая одежда свисала с них почерневшими листьями поздней осени. Они шли, покачиваясь, и боязливо озирались по сторонам. На грязных, истощенных лицах крепились кругляшки датчиков. Исхудалые замерли, с удивлением и опаской разглядывая вооруженного героя-спасителя.
        - Меня зовут Дорианна, - представилась девушка красавцу-спасителю. Держа книгу в черном переплете, как держат единственную дорогую вещь, она вышла из толпы.
        - Стоп запись! - проревел громкоговоритель. - Сердце должно биться сильнее, ты же впервые увидела незнакомца. Ассистент, два кубика адреналина. Перезапись! Почему на площадке трупоеды без грима? Приведите их в порядок.
        - Я тоже не ориентируюсь в этих огромных декорациях. Гримерка для статистов, кажется, за той часовней, - подсказала подошедшая женщина в балахоне - та самая, которую Юмису приняла за приведение. Пластичный грим искусно имитировал старость, а накладные зубы и парик превратили ее в уродину. Это была она, ее любимица.
        - Ты же Мэгги, королева трупоедов! Как же я сразу не узнала, - хлопнула в ладоши Юмису. - Я столько раз пересматривала сны от твоего лица. Ты переживаешь восхитительно. Уверена, за эту роль тебе вручат «Морфея»[43 - Американская премия, вручаемая деятелям искусства за их вклад в создание снов.]!
        Их выгнали за пределы студии, где под открытым небом, с минимальным использованием компьютерной графики, шла сновизация[44 - Производство сновидений.] всемирно известного дневника Дорианны Кей. Очередная переосмысленная версия будет доступна для подписки уже к концу 2476 года, о чем извещал переливающийся билборд у ворот.
        Троица держалась еле уловимой тропки в пожухшем после ветреной зимы травяном покрове, устилавшим окружающий пустырь. Пустошь растянулась во всех направлениях: она уползала как вглубь острова, так и ступеньками сползала к заливу. Серпы разнокалиберных террас - остатки ирригационной системы рисовых полей - образовывали природный амфитеатр, в нижнем ряду которого виднелся старый пирс. От него и брала начало тропинка, вытоптанная туристами и затейливо петляющая между редких кустарников. Прогулочные катера привозили романтиков, путешественников, искателей вдохновения, лириков и обычных горожан, уставших от суеты, чтобы они поднялись по пологому склону на ветреную возвышенность, - с которой открывались захватывающие пейзажи затопленной дельты реки Нактоган, под слоями ила укрывшей старый пусанский уклад, - и насладились видами новой столицы, разбросанной по многочисленным клочкам земли: Йонджегу, Кодже, Пусанженгу, Сахагу и прочим. Здесь, на задворках столицы, не было ничего особенного, однако каждого в этой простоте трогало ощущение раскованности и свободы, а печальное течение воды наводило приятную
скуку. Рекламные брошюры гарантировали, что бухта никого не оставляет равнодушным.
        Причудливые ступеньки пересохших рисовых полей, выгнутые хребты противоположных островов, скалистое мелководье… В тот холодный день природа выглядела иначе: море отливало пасмурным акрилом, а обнаженная отмель растеклась небрежным мазком. Это был остров Кымджонсан, свободный от комендантского часа для гомосапов.
        Бриз не нашептывал этюды вдохновения, а борьба морских волн с терпеливым Нактоганом не впечатляли. Не трогала и зрелищность природы. Юмису пребывала в своем мире. Сколько раз в детстве она перечитывала дневник? Пятьдесят? Сто? Как же она восхищалась смелостью и отвагой Дори, но с каждым новым прочтением ее симпатии к гомосапам крепли. Она прониклась к ним жалостью, а когда повзрослела, вступила в правозащитную организацию, полную разношерстных волонтеров. Одни страдали врожденным чувством вины за свое превосходство перед создателями, иные искали экзотического разнообразия, другие верили в теории заговоров. Пожалуй, самая популярная байка сводилась к тому, что последнюю главу в дневнике подделали. Более радикальные слухи утверждали, что новую библию для гомо супериор целиком придумали, чтобы оправдать мировой геноцид. Эти домыслы для Юмису не играли никакой роли. Она не собиралась пикетировать посольство Северо-Американского Союза с требованием допустить исследователей к дневнику, хранящегося под бронестеклом в национальном музее Торонто, и уж тем более не приписывала уничтожение тропических лесов
и диких животных в исключительную заслугу сапиенсам. Обе стороны виноваты в разрушении экосистем. Гомосапов вытеснили в заброшенные земли, а победители облюбовали осколки былого мира, окруженного пустошами. В те смутные столетия катаклизмов это было оправдано, но по прошествии стольких лет пора сменить враждебность хотя бы на нейтралитет. Лагеря беженцев никуда не делись, а чудовищные антигомосапские законы продолжают действовать. Кто-то назовет ее гомосапофилкой, кто-то - предательницей. Себя Юмису именовала сторонницей мягкого нонконформизма - в ее понимании это означало отрицание общественных устоев, когда получение выгоды не вступало в конфликт с законом.
        - Не ожидал, что людоедские наклонности Мэгги тебе симпатичны, - с вызовом обратился Трэй к фанатке литературно-бытового жанра, тем самым вернув их к сновизации событий, развернувшихся в начале двадцать второго века.
        - Она выживала как могла. Нам не понять. Голодная смерть, в отличие от гомосапов, нам не грозит. Впасть в анабиоз от истощения - штука не из приятных, но это лучше, чем медленно иссыхать до состояния ходячего скелета.
        - Как кумир Мэгги - неожиданный выбор, - прокомментировал Ён. - Кажется, она до последнего не могла определиться, как поступить с Дори.
        - Но в итоге ради высоких целей Мэгги совершает благородное дело, - поучительно сказала Юмису и более примирительно: - Какая разница, кто из персонажей кому нравится?
        - Когда мы ассоциируем себя с кем-то, то принимаем ценности и мировоззрение этого действующего лица, - вывел Трэй.
        - Мне просто симпатична актриса в роли Мэгги. Я не собираюсь никого потрошить и уж тем более не одобряю гомосапов. - Юмису показалось, что не слишком убедительно отвертелась от щекотливой темы, которую завел белобрысый, уличая ее в симпатии к сапиенсам. Чтобы найти расположение физика она заявила: - Правильно, что для гомосапов ввели комендантский час, запрет на передвижение и всякую экономическую деятельность. По-хорошему, следовало бы лишать гражданских прав тех, кто борется за толерантность и равноправие. Им не место среди нас. Междоусобные войны разрушили экологию и поставили цивилизацию на грань выживания. Планета до сих пор не оправилась от этих блохастых обезьян.
        - Трудно не согласиться, - поддержал Ён. Его одобрение не всколыхнуло Трэя. Не принимая поражение, он сказал:
        - Как биолог, впервые слышу о таинственной болезни под названием блохи.
        - Ты и не ученый уже, - напомнил Ён, - тебе стерли память.
        - Не знать, что такое блохи, - притворно удивилась Юмису. - Ён, просвети нашего «ученого».
        Тот по привычке раздвинул пальцы, чтобы заглянуть в аэроэкран.
        - Между прочим, - нашелся он, - я посещал спецкурсы о гомосапах. Очень содержательные… Бросил. Не стал доучиваться.
        - Что за лекции? - поинтересовалась Юмису.
        - Теория включала самообразовательный пакет по базовым знаниям, а также краткий курс истории и среды обитания. И более продвинутый - по анатомии.
        - Самообучением, без ликворофилинга распространяются только нелегальные знания, - заметил Трэй.
        - Это были охотничьи курсы.
        - Что? - отяжелевшим голосом переспросил биолог.
        - Ого! - громкое удивление Юмису, перекрывшее вопрос Трэя, прозвучало как восторг. Но то была внешняя реакция, а внутренне она ощутила тошноту. Ён сделался до омерзения отвратительным. Сотрудники гуманитарной миссии редко сталкивались с пулевыми ранениями и считали нападение на братьев меньших - самообороной.
        - Значит, вы оба одобряете охоту на беззащитных людей. Теперь понятно, что тебя, Юмису, привело в Пусан. Нормальные туристы приезжают сюда на пару дней - дольше здесь нечего делать. Если, конечно, не ради интимных приключений, которые тебя вроде как не интересуют.
        - Причина была в другом, - бросила она, понимая, что совершает ошибку. Ее замучают вопросами и придется выкручиваться, но восставшие убеждения не могли мириться с таким чудовищным заявлением. Она прилетела не ради истребления аборигенов.
        - Я понял.
        - И что же именно ты понял?
        - Ты только сейчас узнала об охотничьих курсах Ёна. Значит, не из-за этого ваши дороги в аппликации знакомств пересеклись, да и на влюбленную парочку вы не тянете.
        - Да, ты прав! - загнанная в угол, она уже представила себе дальнейший разговор: «И в чем же?» - спросил бы он - «Я хотела похитить этого подонка и сдать его гомосапам!» Конечно, она ни за что не призналась бы так открыто, но как хотелось размазать по их рожам правду.
        Трэй ничего не спросил.
        - Тебе не интересно узнать, что нас свело?
        - Нет. А Ён умен и сообразителен, чтобы самостоятельно сделать определенные выводы.
        - Мы искали обычного общения, - в десятый раз повторил физик.
        «Неужто этот кретин не догадывается, как комично это стало звучать, - подумала Юмису. - Он не желает осознать простую истину, что у нас столько же общего, как у декольте и трещины в полу».
        Разговор продолжения не получил, все трое замолчали. Они шли зигзагами, следуя причудливым изгибам тропинки, и смотрели под ноги. С каждым шагом расстояние между ними увеличивалось. Ён забежал вперед, Трэй отстал, а Юмису держалась золотой середины.
        - Гомосапы мне противны, - приостановившись, заявил Ён. - Да, я всерьез раздумывал вступить в охотничий клуб, но ограничился подписанием петиции на их вылов и принудительную кастрацию. Это гуманнее жестокого истребления.
        «Когда Серж готовил кляп для твоего поганого рта, я просила обойтись с тобой аккуратно», - с негодованием подумала она. Губы с трудом искривились в улыбку, предназначенную ненавистному физику.
        - Как благородно позволить кому-то жить тем, кем он родился, - остановившись, осадил Трэй. - Если бы тебе доверили избавиться от них раз и навсегда, сделал бы это?
        - О чем ты говоришь? - в вопросе крылось нежелание отвечать.
        - Предположим, у тебя есть Машина Судного дня. Нажатие на кнопку активирует уничтожение всех гомо сапиенс.
        - Что за сказки! В эту самую минуту охотятся за нами, а ты придумываешь фантастический сюжет для сновидений.
        - Так «да» или «нет»?
        Ёну ничего не стоило дать любой ответ, но он явно шел на принцип.
        - А тебе все исчезающие виды жалко? Тогда и динозавров пожалей, они давно вымерли.
        - Гомо сапиенс разумен.
        - Очевидно, при изъятии памяти вырезают и здравый смысл.
        - Ён, я был о тебе иного мнения, - вздохнул Трэй.
        - Извини, не оправдал ожиданий. Мы закончили?
        Юмису тошнило от Ёна, но она была вынуждена подыгрывать ему. Подойдя к гомосапоненавистнику и обвив его рукав, восторженно сказала:
        - Меня вдохновляют мужчины, которые умеют отстаивать свою позицию.
        - Не устала?
        - Милый, твоя решимость заряжает меня такой энергией. Идем же.
        - Ты с нами, - спросил он у Трэя, катавшего камешек носком ботинка, - или будешь обижаться из-за ерунды?
        Пройдя несколько шагов, обидчик повернулся и крикнул:
        - Не отставай!
        Трэй, пнув камень, с места не сдвинулся.
        - Окей, я не нажал бы эту чертову кнопку. Доволен?
        Биолог, сплюнув, поплелся за своими моралистами.
        Скромный любитель протертых кресел открылся совершенно с иной, неожиданной стороны. Его бескомпромиссность по отношению к Трэю, выпады, задевающие за живое, - совокупность жестких черт его характера поразили ее. В виртуальном рассаднике знакомств по многим вопросам он проявлял непримиримость, но тогда она была другой - не такой навязчивой. Сейчас он словно избегал болезненных моментов в заинтересовавших его людях. После язвительной фразы «извини, не оправдал ожиданий», создалось впечатление, - а красотку редко подводила интуиция, - что именно Ён разочаровался в Трэе. Впрочем, их некие неоправдавшиеся ожидания были взаимны. Это их новое состояние играло против планов Юмису. Кто, как не Трэй, вынудит Ёна избавиться от нее. Ослабленное чувство заботы о своем дружке теперь подточит его мотивацию.
        - Он такой несносный, но это пройдет. Вы же давние друзья, - начала она плести интригу, не опасаясь быть услышанной Трэем. Порывы ветра толкали в спину, унося слова далеко вперед.
        - Мы познакомились вчера.
        - С человеком общаешься всю жизнь, а будто узнал его недавно. Знакомое чувство.
        - Я действительно столкнулся с ним в санчасти прошлым вечером.
        - Вы знакомы меньше суток, а ты уже доверил ему наши жизни? Он ведь не сдаст нас?
        - Не думаю. Он спас мне жизнь, и в некотором роде я спас его.
        - Какой залог для крепкой мужской дружбы! Но, милый, лучше не раздражай его.
        - Урок этики пойдет ему на пользу.
        - Ён, только не перегни палку.
        - Здорово, что ты с такой заботой говоришь о нем. Жаль, что Трэй этого не видит. Он не желает признавать, что ты, Юмису, замечательный человек.
        - Я стараюсь, - откликнулась она, а про себя подумала: «Ты, глупыш, еще не все мои замечательные стороны знаешь».
        Граница яруса, отороченного земляным валом, разрывала тропинку. Приземистая насыпь очерчивала край ступени, ниже - следующая чаша рисовой террасы, до которой было не меньше двух метров.
        Трэй намеревался спуститься по выдолбленным уступам в обрывистом срезе, но Ён его опередил. Он спрыгнул на пересохшее дно, подлатанное затвердевшей грязью до ровного пола.
        - Помоги Юмису, - скомандовал он.
        Трэй удерживал ее, когда она перешагивала через вал, Ён подстраховывал внизу. Почувствовав ловящую хватку, она разжала руки. Вскрикнула, цепляясь за торчащей из крутого уступа корешок. Ён поймал ее за талию и поставил на землю.
        - Ух, чуть насмерть не расшиблась, - прощебетала Юмису.
        - Трэй! - громогласно произнес ученый, будто имя было ругательством.
        - Она сама отпустила.
        - По-твоему Юмису самоубийца?
        - Она это подстроила специально. Неужто так сложно заметить, как она крутит тобой?
        - С самого начала ты был настроен против нее, предлагал оставить ее в медкапсуле. Это ты манипулируешь нами.
        - Ён, я на твоей стороне, но если прикажешь уйти, я плестись за вами не стану.
        Физик, задрав голову, смотрел на Трэя и колебался.
        - Ён, что тут раздумывать? - вмешалась Юмису. - Ты же доверяешь ему. Немедленно попроси его остаться!
        - Я доверяю вам обоим. Пусть между нами идеологические разногласия, но вражда приведет к тому, что нас схватят и уничтожат. Прекратим наши ссоры.
        Биолог, помявшись, спустился и сухо извинился за свою нерасторопность.
        - Скоро прибудет прогулочный катер, - пояснил Ён, кивнув на причал в объятиях полумесяца береговой линии. - Он курсирует между островов.
        - Отлично. Прикинусь туристкой, а вы - моими местными гидами. Покажете достопримечательности Йонджегу.
        Воображение включило видеоряд: она проходит мимо правительственных учреждений, разглядывая незамысловатую архитектуру, издалека замечает кленовый лист на полосатом флаге и тотчас бросается к американскому посольству с мольбой о защите от корпоративного беззакония.
        - Мы сойдем в Донгбук-Ро.
        - Что это за дыра?
        - Небольшой остров за чертой города, - заговорил Трэй, - там нет туристов и есть где укрыться.
        - Нас арестуют, - воспротивилась Юмису. Она хотела избавиться от них не для того, чтобы отправляться в ссылку на обдуваемый всеми ветрами отшиб.
        - Нас скорее схватят на Йонджегу. Мы с Трэем устроим тебя, а сами отправимся на поиски моего коллеги из аналитического отдела. У него доступ к подземным этажам НИИ. Уверен, он согласится раздобыть кое-какую информацию из серверной. Для нас она может оказаться решающей.
        - Гениальный план, но я не намерена отсиживаться. Я еду с вами.
        - Юмису, в реальности ты выглядишь круче раз в сто, чем в «Эропентарии». Красивая, яркая, блестящая…
        - Переходи к сути.
        - Ён намекает, что ты слишком перетягиваешь на себя внимание. И он прав.
        - На главном острове полно полиции, нас арестуют на первом же перекрестке, - смягчил Ён.
        - Джентльмены вы мои, я не десятилетняя девочка и постоять за себя умею. Дайте спинку сиденья, и я уделаю любого.
        - Не сомневаюсь, нос у меня еще побаливает.
        - Кстати, моя знакомая подруга из Куала-Лумпура могла бы отправить нам денег. Каонина отзывчивая, не откажет.
        - Как ты попросишь ее без аэроэкрана?
        - Ах, никак не привыкну, - закусила она губу. - Тогда я останусь здесь. Чем это захолустье хуже Донгбук-Ро?
        - Этот остров в городской черте, в патрулируемой зоне.
        - В северной части стоит один старый храм, он отмечен на туристических картах за пределами зоны муниципалитета. К нему не было организованных экскурсий - в итоге я съездила в Тэгу - я уверена, там спокойно.
        - Северный Кымджонсан довольно унылое место, его даже безработные избегают, - встрял Трэй.
        - Отлично. Там и отсижусь. Отправляйтесь по своим делам, не думайте обо мне.
        - Одну мы тебя не отпустим, - воспротивился Ён, - мы проводим тебя.
        - Принц мой, без замка и королевства, если в этой поганой Республике я нашла тушь для ресниц, то направление как-нибудь отыщу. Пойду по тропинке и никуда не сверну. Чао!
        - Всего хорошего, красавица.
        - Так не пойдет, - в своей ответственности перед другими, Ён был непоколебим.
        - Юмису выжила при взрыве, а по дороге с ней точно ничего не случится.
        - Трэй дело толкует. Или мое мнение не учитывается?
        - Мы проводим тебя, - он повторил это два раза. С такой добросовестностью спорить было сложно.
        Прогулочный катер отчалил от пристани, когда троица набрела на дорогу, петляющую до северной оконечности холмистого Кымджонсана.
        К полудню они вышли на побережье. Заваленное отжившей свой век техникой, в дождливую погоду выпускающей под себя ржавые лужи, усеянное тут и там хлипкими двухэтажными коробками полуразвалившихся строений, отлогое взморье являло собой не самый романтичный вид.
        - На этой помойке ничего нет. А вдруг мы задержимся на несколько дней? - забеспокоился Ён.
        - Здесь полно мест, чтобы укрыться от дождя и солнца. Ночь проведу вон в том деревянном сарае - или что там такое вдали?
        - Здесь нет ни еды, ни воды.
        - Обойдусь без ресторанов, уже находилась. Анабиоз из-за пары дней голодания не наступит. Такие гении, как вы, быстро раскроют даже самое запутанное дело.
        - Я привезу ей вечером поесть, - нашелся белобрысый кореец. Второй возразил:
        - Ты говорил, что на Донгбук-Ро тусуются безработные, там есть столовая и удобства. Мы вернемся к первоначальному плану.
        - Столовая - это громко сказано, но с едой там действительно попроще.
        - Возвращаемся и ждем вечерний катер.
        Юмису, сделав пару шагов, вскрикнула.
        - Ой! Мальчики, я что-то растянула. - Она похромала к обрезку ржавой трубы, уселась и сбросила туфлю. - Больно ступать.
        - Трэй, посмотри, что с ней.
        Едва биолог сдавил косточку на щиколотке, она подала протестный возглас.
        - Я не вижу отечности или синяков, - он засучил штанину до колена и с равнодушием патолого-анатомической машины прощупал ее орган опоры.
        - Чуточку выше. Ау! Трэй, неужто не чувствуешь? Будто что-то припухло.
        - Вроде все нормально.
        - Это отсутствие аэроэкрана обостряет боль, - придумала она.
        - Аэроэкран контролирует наши эмоции, но вряд ли он влияет на болевой порог.
        «Придурок, скажи, что у меня перелом берцовой кости, и вы избавитесь от меня навсегда», - подумала Юмису и вскрикнула чуть громче.
        - Ай! Что-то хрустнуло.
        - Я едва дотронулся, а вопли - будто с тебя кожу сдирают. Когда я удалял ногти, ты не издала ни звука.
        Вырезание аэроэкрана уже не казалось таким неприятным действием, как грубая пальпация прелыми лапами ее фаянсовой кожи.
        - Достаточно! - не выдержала она. - Буду сидеть здесь и никуда не пойду. А вы проваливайте, пока не поздно.
        Но было поздно. Из-за покосившегося силоса вылезла одинокая фигура. Вторая мелькнула в роще кривых столбов.
        Притворщица, к изумлению спутников, вскочила, - распрямилась, как тугая пружина, порвавшая затхлую оболочку матраца.
        Пронзительный свист. Несколько фигур вылезло из-за дырявых стен амбаров, гниющих самосвалов и сложенных в стопки железобетонных плит. Ощущение дежавю, будто она вновь перенеслась на съемочную площадку к каннибалам.
        Их было четверо. Серж, которого она едва узнала, и трое его сообщников - хороших и надежных, как о них рассказывали. Дружками Сержа были грозные на вид человеческие существа в поношенных тряпках, вооруженные ножами и пиками. Выделить кого-то из этих разносортных индивидов было трудно. Самым безобидным, пожалуй, был подросток-альбинос с заостренной пикой. В толстой куртке, тяжелых штанах и перчатках он смотрелся так неуклюже, так замотано, будто замерзал от лютого мороза. Вокруг шеи был повязан цветастый платок и его глаза, как синие незабудки на ветру, хлопали посередине этой нелепой клумбы-кашне. Прямой противоположностью мальчика-альбиноса был бородатый мужик в шапке, шортах и куртке. С игривой непринужденностью он перекатывал по плечу рукоятку увесистого топора, в лезвии которого дергался солнечный блик. Третьим союзником Сержа была рослая женщина, обладательница неуклюжей походки. Ее совсем неженский рельеф лица, упрятанный в глубокий капюшон, облипали темные патлы жестких волос. Облаченная в непрозрачный дождевик, предназначенный скорее для расчленения трупов, она внушала больше всего        «Уж не его ли это бабушка? Этой мужланке совершенно не подходит „Морской поцелуй“», - подумала сообщница Сержа, цепляя того союзническим взглядом. Улыбаясь, она поприветствовала разбойничью шайку, смотревшуюся как зарисовка для учебного пособия по гомосаповедению.
        - Юмису, они могут понять тебя не так. Лучше не пытайся с ними контактировать, - советовал Ён со знанием дела.
        Беспризорник из молодого, похотливого мужчины, каким он предстал в номере отеля до того, как она отправилась на задание, преобразился в безликого бродягу неопределенного возраста. После его кивка банда зловеще рассредоточилась, отрезав пути отступления.
        - Они не тронут безоружных, - сказал Трэй, - ведем себя спокойно, и они разойдутся.
        Бывшая работница «Сапиенс Райтс Вотч» не слушала советы. С загадочной полуулыбкой она непринужденно поздоровалась, когда парень-бродяга, играясь ножом, подошел к ней, пока его люди замерли на расстоянии, достаточного для пресечения побега.
        - Не тронь ее!
        Взгляд Сержа на секунду переключился на источник звука: на физика, который топтался за ее спиной. Затем на Трэя, что стоял чуть дальше и говорил с неправдоподобным спокойствием:
        - Юмису, не приближайся к нему. Не делай резких движений. Не показывай страха.
        - Я отвлеку их, а вы уходите, - самоотверженно выпалил Ён.
        - Ён! - это было предостережение биолога.
        - Я знаю, что делаю. Я напугаю их. Бегите!
        Физик прыгнул вперед, расставив ноги в полуприседе и размахивая кулаками. Бандиты с недоумением смотрели на этот нелепый перформанс. Первым засмеялся альбинос, и смех его подхватили остальные.
        - Твои кривляния их не испугают, - сказала Юмису.
        Трэй затараторил по-корейски. Его предупреждающий тон не остановил курсанта охотничьего клуба. Тот, рыча, набросился на бородатого мужчину с топором и вцепился в середину древка. Лесоруб ловко провернул орудие, освободив его от захвата. Работник умственного труда ударил противника в грудь так, что тот отлетел метра на три. Уронив топор, поверженный скрутился калачиком, кашляя и кряхтя. По комплекции они были примерно одинаковы, но разве мог рахитичный гомосап сравниться со стойким супериором?
        - Двинешься, и я вспорю ей брюхо, - пригрозил парень, угрожая Юмису ножом.
        Лесоруб поднялся, схватился за орудие и обрушил Ёна на колени, заломив ему руки.
        - Не убивайте, он нужен нам живым! - заголосила Юмису, испугавшись кровопролития.
        - Успокойся, все под контролем, - заверил Серж. Он криво улыбнулся ей, отведя лезвие в сторону.
        - Что значит «нужен живым»? - прошипел Ён, оставаясь на коленях с приставленным к горлу топором.
        - Это значит, азиатская дива оказалась умнее нас.
        - Мерзавка! - выругался Ён. До него только сейчас дошел масштаб вероломства.
        - Наивные дурачки. Захотели втроем на природе побаловаться, в ягодичные жмурки поиграть, двойного агента под прикрытие запустить? Думали, с близняшками познакомлю? Так вам и надо, грязные развратники.
        Сказанное предназначалось для Сержа и его людей, если они понимали по-китайски. Избавившись от всезнаек, она отправится в город и доберется до ближайшего посольства, где укроется от безапелляционных нападок корпоратократов. Или пойдет в полицию и выторгует себе амнистию, сдав ученых-беглецов, а заодно и Сержа с его бандой. Подло? Несомненно. Но почему она должна жертвовать будущим ради чужаков? Она слабая женщина, заложница обстоятельств. Выступая на стороне гомосапов, она наверняка подпишет себе обвинительный приговор, а с этими корейскими ботанами у нее нет ни единой возможности бежать из страны. Два специалиста по «сиденью на стуле», не приспособлены к выживанию за пределами города-фабрики. От их интеллекта, заточенного под стерильные лаборатории, нет никакого проку. Вместе с аэроэкраном они удалили электронные личности. Нет доступа к Сети, навигации или банковскому счету. Как они поймают подрывателя, если без идентификации и в туалет не сходишь? «Спасайся, о других не думай», - подсказывало чутье. Правда, она пока не определилась, какой вариант лучше, в обоих случаях риски были высоки: в
посольстве ей могли отказать, а в полиции не поверить.
        Сородичи Сержа приказали пленникам лечь, а руки поместить за голову. К ним применили ровно столько силы, чтобы подчинить их - без кровопролития и битья. Их обыскали. У Трэя ничего не нашли, зато у Ёна изъяли две бумажки. Он угрожал, что за воровство государственной тайны последует неизбежное наказание, но его никто не слушал.
        Серж отвел Юмису в сторону. Уродливые рубцы вместо красивых ногтей не скрылись от его зоркого взгляда.
        - Неудачный маникюр, - прокомментировала она.
        - Что здесь? - показал он отнятые у Ёна записки.
        Первая, на корейском, была ей знакома. В ней говорилось о побеге, больнице и какой-то Мён. Текст второй привел ее в трепет, заставив сердце отозваться гулким стуком в висках.
        Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись! Каони поможет: Лагранж 21
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 31.04.2476; 20:08
        Дата получения: 24.04.2476; 04:08
        Он повторил вопрос.
        - Ты не знаешь китайских иероглифов? - изумилась она тому, что парень не понял собственного имени.
        - Здесь что-то о перевозках. Я прав?
        - Обычная накладная на отправку товаров, - отмахнулась она, складывая пополам ламинированную бумагу.
        Серж отвлекся на бородача, который сказал что-то на своем языке. Юмису кокетливо подмигнула дровосеку, но тот, смерив ее недоверчивым прищуром, натянул шапку до самых бровей и сплюнул. Они говорили вполголоса, будто их странный язык не уступал международному китайскому или английскому, и был понятен всем. Косые взгляды, которыми одаривали ее на протяжении разговора, и приглушенная интонация подсказывали, что в эту самую секунду решается ее судьба. Сочащаяся ненависть Ёна была очень кстати. Льющиеся проклятия обличали предательницу, что, несомненно, накидывало ей баллов.
        Бородач в шапке так зло посмотрел на Юмису, что когда Серж заговорил с ней, она перебила его, делая минимальные паузы для вдоха:
        - Я сдержала слово, привела двух заложников. С трудом заманила. Ох, и чего только не обещала. Кстати, они видные ученые. Светленький - биолог, а второй, крикливый - физик. Только умоляю, не спрашивай, чем они занимаются, я и сама не поняла. Главное, что они ценны для Республики. Совет директоров с удовольствием обменяет их на твоего отца.
        - Я…
        - Будем действовать осторожно. Все у нас получится, все идет по плану, - тараторила она без умолку, стремясь отсрочить приговор.
        - Юмису!
        - Хороший мой, мы с тобой провернули почти невозможное…
        - Где ты пропадала эти дни? - оборвал он нескончаемую болтовню.
        - Как где? Работала над нашим делом.
        - Как-то затянулось твое свидание. Устрицы жесткие попались?
        «Он не знает о взрыве», - смекнула Юмису.
        - Подумаешь, чуть опоздала.
        - Чуть? Да я еле успел спрятаться, когда в твой номер за шмотками пришли. Убежал в последнюю секунду, когда мебель плавиться начала.
        - Продлил бы номер, и не было б проблем.
        - А расплатился бы сушеными крысиными хвостиками и твоими лифчиками. Я думал, тебя полиция пытает, - сказал он, глянув на ее руки.
        - Я так рисковала, а ты к ногтям привязался.
        - Три дня где-то шлялась, пока мы тут, затаившись, дыхнуть боялись, а потом заявляешься, как ни в чем не бывало, и приводишь двух гомункулов.
        - Ах, я еще и виновата, что кто-то не предусмотрел для нас коммуникатор.
        Серж не ответил. Не сводя настороженного взгляда, он закивал, будто соглашался, но лицо напряглось.
        - Извини, я такая недогадливая. Нам стоило лучше подготовиться. Как же я не догадалась раздобыть лицензию на простенькую рацию. Из-за меня сплошные переживания, - плутовка тяжело вздохнула, пуская в глаза пыль раскрошенного чувства воодушевления. Потом был взгляд раскаяния с толикой грусти. Затем, с тревогой и надеждой, спросила: - Серж, ты волновался за меня? - Боясь неправильного ответа, она поспешно спохватилась: - Опять ерунду сказала. Конечно, у тебя полно хлопот и без меня.
        - Я волновался.
        - Я тоже, мой хороший.
        - Мои друзья сомневаются. - Серж глянул на бородача, сторожившего пленников. - Тебя могли подослать, чтобы нас арестовали и отправили по резервациям.
        - Какая глупость! Полиции предлоги не нужны. А свою часть сделки я выполнила. Разве это не показатель преданности?! Или вы труханули и хотите отменить мои кропотливые достижения?
        - Обратного пути нет, они знают о нашем месте.
        - А море, говорят, здесь глубокое, - задумчиво протянула Юмису, глядя в синюю даль.
        - Не очень, зато течение быстрое. Все три трупа в океан еще до вечера вынесет.
        - Меня… За что? - обомлела она.
        - Шутка.
        Ухмыльнувшись, Серж встретился взглядом с женщиной в капюшоне и показал ей большой палец, поднятый вверх. Она что-то обсудила с альбиносом и бородачом и ответила таким же загадочным знаком. Серж без предисловий заговорил:
        - Отправляйся в Пусан и следи за новостями. Ты узнала, где держат моего отца?
        Юмису, не веря, что ее отпускают, бездумно закивала.
        - Знаешь, где папа? Знаешь?
        - Ах, нет. Запросы в Сеть отслеживаются. Когда объявят о пропаже ученых, я пошлю в полицию анонимное послание с условиями обмена. Как и договаривались. Я приложу максимум усилий, и даже больше. Обещаю, твоя семья воссоединится.
        Серж, которого она знала лихим обманщиком, Серж-лгунишка, умеющий втираться в доверие и знающий в этом толк, схватил ее за рукав и заглянул в глаза. Смотрел долго. От всепроникающего взгляда внутри все леденело и ежилось. А вдруг он способен разглядеть чужое вранье? Она прикусила язык, считала количество вдохов, прислушивалась к ударам сердца - что угодно, лишь бы не выдать себя неверным взмахом ресниц или дурацкой ужимкой.
        Он вглядывался в ее сущность, задрапированную тающей уверенностью, а потом сказал:
        - Желаю удачи.
        Сердце размозжилось о грудную клетку, в диком галопе рвалось наружу, когда она подходила к полицейскому участку, с крыши которого взмыл белый ховеркар, сверкающий синими мигалками. Пешеходная улица, сомкнувшая плетеный навес из неокрепших весенних веток, встретила ее знакомыми послеобеденными подробностями: официанты задвигали стулья в опустевших уличных кафе, уносили посуду, скручивали парусиновые маркизы. Они косились на ее потрепанный вид - или это живое воображение рисовало несуществующий интерес к ее персоне? Впервые смущало любопытство посторонних. Превратиться бы в мышку и незамеченной пересечь эту улицу - ту самую, на которой она обнаружила пропажу духов. В тот вечер, выскочив из пустого конференц-зала, чуть не плача, задыхаясь от неудач и краха собственных амбиций, она познакомилась с Белкиным. Не думала тогда, что эта встреча скомкает ее судьбу.
        Двери полицейского участка автоматически раздвинулись, поймав ее датчиком движения. Она заставила себя замедлить шаг, чтобы не вызывать подозрений. Ровной походкой продефилировала мимо. Цель близка - роскошный отель «Вингсингтон Рояль», населенный экспатами и богатыми туристами. Эта чопорная высотка располагалась на улочке, названной в честь Жосефа Луи Лагранжа - какого-то ученого доцифровой эпохи. Памятная табличка с его именем красовалась на фасаде у входа, рядом с золотыми цифрами 21.
        Кондиционированное лобби, расслабляющая музыка, приветливый персонал. Поднявшись на последний этаж, она замерла у голографической патиолы президентского номера. Позвонила.
        Между тающими секундами раскинулась вечность. Эти секунды взбаламутили ил пережитого расставания. Почти три года минуло, а она приходит в трепет от ожидания встречи с ним.
        Сторонница мягкого нонконформизма чувствовала, что поступает правильно. Женская интуиция не подведет. Странное письмо, датированное тридцать первым апреля, до которого оставалось три дня, вызвало небольшое замешательство. Каони, когда не прибегал к помощи ассистентов, не отличался внимательностью в делах. Или тридцать первое апреля означало дату, когда ей должны были вручить это послание? Может, она поторопила события, и в этот день ее ожидал бы сюрприз в виде свадебной арки и медового месяца на Дэнкинсе? Удивляло одно: почему адресованная ей записка была подписана Ёном Нгуеном… Или это проделки бывшего?
        Голографическая дверь растворилась, на пороге патиолы возник Каони. Он стоял в бархатном халате, держа влажное полотенце, а с гуталиновых волос стекали быстрые капли. Ручейки пересекали узкий лоб и скатывались по острому носу, смачивая тонкие губы, которыми она когда-то упивалась. Это был ее Каони, любимый Каони. Он совсем не изменился.
        - Ю? - выронил он полотенце.
        - Као.
        - Ю, ты…
        - Као. Мой милый Као. Пришла, как ты просил.
        Пауза.
        - Ты написал мне, и вот я тут.
        - Ты жива… Я прилетел на твою кремацию.
        Глава 8. Ён
        Пленников повели по направлению к заброшенному буддистскому храму, выделявшемуся необычной изогнутой крышей среди прочих бетонных коробок, что уродовали и без того тоскливый ландшафт. Обитель Будды посеяла черепицу вокруг растерзанных забвением стен; крайнее окно подмигивало потускневшим золотом, линявшим с медитирующей статуи. Суперлюди, в отличие от своего создателя - гомо сапиенс, - не нуждались в психологических заплатках в виде религиозных ритуалов, ибо их рациональный ум был способен осознать неизбежность смерти, после которой не будет ничего.
        Мужчина, вооруженный топором и внушающий неприятное чувство беззащитности, возглавил процессию. Иногда он поворачивал немытую рожу, задрапированную косматой бородой, и оглядывал плетущихся за ним пленников. Из-под шапки, натянутый до бровей, горел презрительный взгляд. Стрелкового оружия Ён не заметил, все члены банды имели при себе колющий и режущий хлам. Когда подвернется удачный момент, он сбежит и бежать придется быстро. Судя по налитым икрам горца, по которым курсировали ворсистые кромки укороченных штанов, он умеет бегать быстро, хотя физически намного слабее.
        Юмису они отпустили. Она мило поболтала с захватчиками и ей дали уйти. Несмотря на вспыхнувшее к ней озлобление, Ён был вынужден признать, что никакая ученая степень не устоит перед обыкновенным женским коварством. Плутовка, казавшаяся в приложении для знакомств поверхностной и глуповатой, сумела увлечь, отчего внутри возникла необъяснимая тяга к женщинам, и никакие логические доводы не помогли ему совладать с собой. Тяга эта была связана исключительно с общением. Ничего больше его не волновало. А что касается тех сочащихся распутством фантазий, совсем недавно заливавших стены его кабинета, - в том зрелищном вымысле стройный самец с упругими ягодицами и мускулистой спиной страстно работал над экзальтированной жертвой, - так то было от напряженных раздумий над абиграммой. Или от нахлынувших воспоминаний о поездке в Куала-Лумпур, в котором он имел неосторожность посетить притон часовниц, обслуживающих мужские потребности. Эти размышления обрывались на сомнении, что оправдания об усталости надуманы. Аналитические рассуждения, базирующееся на жестких фактах, неосознанно подавляли в нем что-то скрытое,
не давая развиваться дальше - иначе как объяснить стремление к человеческой близости, в которой он рассматривал женщин исключительно как объект дружбы? Так или иначе, Ён, заинтригованный, возбужденный невинным интересом к общению с модницами, не усмотрел в Юмису какой-либо угрозы, когда на площади Моря Дирака Кси намекал на ее связи с повстанцами. От подозрений Трэя он тоже отмахнулся, но уже по иным причинам. Их было несколько. Кроме того, что он соблюдал указания абиграммы, согласно которым следовало разыскать девушку в санчасти, и помимо желания докопаться до первопричины покушения на них, он боролся со сразившим его разочарованием. Сразу после того, как он очухался от удара сиденьем, его интерес к Юмису стремительно пошел на убыль, если не сказать схлопнулся, как волновая функция на квантовом уровне. Долгожданная встреча с обольстительницей не принесла той вспышки бодрости, какая бывает от нового знакомства. Общаясь с Трэем, он с интересом расспрашивал того о всяких житейских мелочах, об учебе, о любимых напитках и даже о пусанских прилипалах поговорили. А от ужимок Юмису, ее полунамеков и
объятий, становилось тошно. Физик списал потерю влечения к ее персоне на то, что ситуация сложилась неподходящая и оба были на взводе. Он надеялся, что страсть к общению с обладательницей пышных грудей проснется - но нет, все только ухудшалось. Впоследствии он проигнорировал сомнения Трэя, за что жестоко поплатился. Их обоих предали. Теперь, когда отрезвляющая реальность продемонстрировала изнанку Юмису, нелюдимый ученый сделал обобщающий вывод, что все обладательницы двух Х-хромосом действуют на него, как Третий закон Ньютона: чем напористее давит сила женственности, тем больше растет неведомая сила противодействия. Что любопытно, разочарование вовсе не блокировало желания отгородиться от всех людей - просто направляло его куда-то в сторону, подальше от женской хитрости. Одно он знал наверняка: в компании Трэя ему уютнее.
        Толчок в спину заставил двигаться быстрее. Процессия проследовала мимо пожухших табличек, запрещающих вход и информирующих, что деревянное здание представляет историческую ценность и будет восстановлено; дата реставрации стерлась от времени.
        По звуку шагов Ён определил, что их конвоиры - женщина и двое парней, - заболтавшись, отстали. Если бежать, то не медля ни минуты.
        Ён рванул. Крикнул Трэю: «Бежим!», - и погнал прочь. Густой занавес пыли скрыл его от преследователей, хотя бешеного азарта погони он не услышал.
        Скорость нарастала. Отрыв - он воспарил над землей. Время, изучению которого посвящена жизнь, замедлилось. Он пролетает над кочками и ухабами. Падение. Грудь взрыла целину.
        Его обездвижили. Ноги скованы веревкой с каменными шарами на концах.
        Бесцеремонным движением, дернув за плечо, его развернули на спину. В грудную клетку, горевшую от падения, врезалось колено. Дикарка отбросила с лица расхлеставшиеся из капюшона черные патлы и залаяла на непонятном языке, подмешивая матерные выражения на китайском. Она могла сойти за местную - высокие скулы, бронзовая кожа, тонкие губы, - если бы не варварские изъяны. Шрамы и рытвины на заскорузлых щеках, сморщенный ожогом висок и хищный оскал, на который гомо супериор неспособен в силу анатомических особенностей. Эти отметины выдавали в ней уроженку заброшенных земель. Она рыкнула, оголив желтые клыки, и покрутила перед носом коротким ножом с намотанной на рукоятку бечевкой для удобного хвата. Ён опустил голову в знак капитуляции. Он сбежит от шайки неотесанных повстанцев, обязательно сбежит, но в другой раз.
        Дикарка, прихрамывая, отвела беглого пленника обратно в строй. Показалось, что он преодолел метров пятьсот, не меньше, но в действительности не насчиталось и ста шагов. Трэй не решился на побег. Он смиренно стоял в той же позе между парнем, что общался с предательницей Юмису, и бледнолицым юнцом.
        Пленников лишили зрения, когда белолицый подросток натянул на голову Трэя холщовый мешок, а дикарка, сдернув с немытой шеи платок, грубо завязала Ёну глаза. Вонь нечищеного рта, пота и песчаных бурь ударила в нос. От омерзительных запахов запершило в ноздрях, привыкших к ароматам пластика исследовательской «Зоны А» да маслу для ухода за антиквариатом.
        Конвоирование возобновилось. Под подошвами ботинок захрустела разбросанная черепица.
        Задувающий ветерок, свободно гуляющий внутри культовой постройки, обеззаразил обветшалое помещение от церковных благовоний - или вонючий платок был настолько жгуч, что фильтровал все прочие запахи. Послышался звук откидывающихся досок и щелчок фонарика.
        Приказали спускаться. Сгорбившись под навалившимся потолком подземелья, вдыхая испарения прелой земли, они плутали навстречу слабому сквозняку. Ён спотыкался о колотые кирпичи, врезался в подпорки, собирал в волосах паутину. Подвалу не было конца, словно их водили кругами.
        Наконец их заставили пролезть через какой-то лаз и повели по лестнице через тошнотворный запах гнили. Ступеньки. Много ступенек. Слишком много ступенек. Ржавый скрип засова, скрежет рубильника.
        Им вернули зрение. В квадратном помещении давящие перекрытия облюбовали всевозможные виды плесени: сталактитовая белая, мохнатая серая, рыжая пузырчатая, паутинообразная черная. Лампы размазывали грязно-желтый свет по бетонным стенам подземной пещеры - заброшенной инфраструктуры старого Пусана, капитулировавшего перед взбунтовавшимся океаном. Их привели в коллектор на пересечении технических туннелей, некогда обслуживающих на поверхности населенный пункт для экологических беженцев. Двести лет назад такие были на каждом клочке утопающей суши. Впоследствии безымянные поселения сносили или переоборудовали под фильтрационные лагеря для гомосапов.
        Повстанцы обустроили жилище из всевозможного хлама, собранного по окрестным подвалам и помойкам. Армейские ящики из композитных досок служили столом, мешки для трупов чем-то набили и использовали как мягкую мебель, рукомойник был представлен в виде подвязанной лейки над ржавым корытом, а батарея сквозных сосудов, набитых песком, фильтровала мутную воду до питьевой. В туалет, очевидно, ходили в боковой лаз, пыхтящий зловонием экскрементов. От разящей вони не спасал даже полог из полиэтилена. На горизонтальной пластиковой трубе, приспособленной под вешалку, сидел игрушечный медвежонок без лапки и созерцал вырванными глазницами творящийся бардак.
        Совсем дикими они, однако, не были. Среди барахла затесались современные кастрюли со встроенной функцией готовки, детали от трехмерного принтера, зарядка для фонариков и малогабаритный генератор, который питал электричеством их берлогу.
        Они заговорили все разом. Выкрики, сопровождаемые жестикуляцией, звучали как ругань. В их состязании «Кто кого перекричит?» иногда проскакивали искаженные китайские словечки. Бородач умудрялся при разговоре сплевывать через каждые десять секунд. Шепелявя, он каркал с такой потугой, что из-под шапки выползли крупные капли пота, засевшие в волосистых козырьках сомкнутых бровей. Он стянул головной убор, оголив сверкающую лысину.
        Ён невольно поморщился. Патологии облысения ему доводилось видеть в тематическом охотничьем журнале. Бородач заметил брезгливость, на неандертальской физиономии прорисовалась жажда убийства. Он сплюнул, махнул топориком и гавкнул так, что ученый невольно отшатнулся.
        - Вас двое, а заложник нам нужен один, - пригрозил темноволосый парень, что забрал абиграммы.
        Похоже, он единственный владел китайским. Говорил неплохо, хоть и с акцентом. В тоне чувствовалась властность, выдающая в нем амбициозного главаря.
        - Не злите нас. На счету у Мыши прирезанный гомункул, один из ваших.
        Руководитель НИИ продемонстрировал бесстрашие, надменно вздернув подбородок. Показать страх этим выкидышам эволюции, равносильно смерти. Со слабыми они не ведут переговоров. Просящий о милости человек, в понимании полудиких, - это презренный раб, на котором можно отыграться за собственные неудачи и даже убить ради забавы. Странностям психологии гомосапов в подготовительном материале охотничьего клуба посвящалась отдельная глава, включающая пять правил на случай, если застали врасплох и сил к сопротивлению нет. Первое правило гласило: «Беги, но не сдавайся». Когда побег не удался, Ён перешел ко второй рекомендации: он подчеркивал свое превосходство, чтобы к ним относились с уважением. Гомосапы будут атаковать личные границы, провоцируя ссоры, но главное - выдержать нападки. Так он завоюет расположение и тогда можно начать торговлю - совет номер три. Они продажные и ради горстки неочищенного протеина продадут своих же сородичей.
        - Попробуете бежать, Мышь переломает вам ноги, - прозвучала очередная угроза.
        Мышь, как назвали лысого, засмеялся опухшими деснами, инкрустированными гнилыми обрубками зубов. Он подошёл вплотную, клюнул пальцем в саднившую грудь и рявкнул: «Гы!» - а потом загоготал.
        - Мы будем послушными, - скороговоркой пролепетал Трэй.
        - Отпустите нас, и вы получите вдвое, нет, втрое больше, чем обещала ваша сообщница! И еще столько же за мои отобранные вещи.
        - Мы не нарушаем договоренностей, - декларировал главный.
        - Назовите цену.
        Они ответили ухмылками. Значит, по-китайски понимают.
        - Юмису предаст вас, ей не впервой. А нас с Трэем уже ищут, и скоро найдут. Похищение людей, жестокое обращение с заложниками, воровство государственной собственности - это тянет на очень, - он несколько раз повторил слово «очень», - страшное наказание.
        Бледнолицый юнец, самый младший из них, раскрыл рот, приподнял брови и с округлившимися глазами уставился на старших. Четвертое правило сработало: «Запугай, предупреди о последствиях и предложи заманчивый компромисс».
        - Мы готовы сотрудничать, - продолжал самоучка по гомосаповедению. - Ничего ужасного не случилось. Никто ни убит, ни ранен. А то, что мы оказались дураками, пойдет нам на пользу. Скажите, в чем нуждаетесь, и мы добудем это.
        Они закаркали непроизносимыми наборами звуков. Дикарка и Мышь, судя по их тону, засыпали вопросами молодого главаря. Тот, повышая голос, отвечал уверенно. Чтобы закрепить свою позицию и развеять сомнения, Ён, когда карканье стихло, произнес:
        - Обещаю, если договоримся, вам больше не придется бродить по заброшенным землям и побираться на окраинах городов. О вас позаботятся. Вас отправят в резервацию и обеспечат всем необходимым.
        У дикарки вмиг налились кровью глаза. Бородач схватил ее за предплечье, но та вырвалась, бросилась на заложника и обеими руками сдавила ему горло. Ёну показалось, что его приподняли над полом, и вот-вот переломится шея. Она шипела, как змея, и за этим хриплым шипеньем, он не слышал, как другие взывали к благоразумию. В глазах уже потемнело, когда она разжала лапу и отошла так же быстро, как и напала. Мышь, заслонив собой рассвирепевшую злюку, что-то гаркнул мелкому. Тот перестал хныкать.
        - Скажи своему приятелю заткнуться, - посоветовал Трэю главарь шайки.
        - Ён не хотел вас раздражать. Корейцы не знают, что творится в резервациях, - сгладил безработный генетик.
        Ён, разминая саднящее горло, закивал.
        - Давайте знакомиться. Меня зовут Трэй. Мальчик, а как твое имя?
        - Вик Белкин.
        - Вик в корейском языке значит «большой». А сколько тебе лет?
        - Тринадцать.
        - Уже взрослый малый. Ты избегаешь солнечного света?
        - У брата чувствительность на ультрафиолет. Он натирается толченой белой глиной, когда выходит на поверхность, - ответил за него главарь. - Меня зовут Сергей. Ее, - кивком головы указал на женщину, - Кристин. Любые вопросы решаете через меня. Понятно?
        - Мы не доставим вам хлопот, - заверил Трэй.
        - Я бы этого не обещал, - шепнул Ён.
        Из дальней ниши послышалось бряканье и громкий шорох. Мягкая тьма неприметного коридора выпустила седовласую старуху - ходячий тлен, облаченный в нелепое тряпье с широким вырезом, до неприличия оголяющий костлявые плечи; на шее, испещренной морщинами, болтался медальон из стекла пепельного отлива; серьги оттягивали мочки ушей, что придавало им забавное сходство с ламбрекенами. Нелепый бал-маскарад из глубины веков.
        - Вы уже пришли. Что ж меня не позвали? - Дичайший акцент кольнул в барабанные перепонки. Это живое ископаемое - неопровержимое доказательство того, что и эволюция иногда заходит в тупик - вещало так громко, будто хотела докричаться до поверхности земли.
        Карга ковыляла на крепких ногах, опираясь на бамбуковую трость с набалдашником из корявой ветки. Когда трость коснулась мешка с песком, она замерла. Глаза цвета дымчатой бижутерии блуждали по собравшимся, но на корейцев она не посмотрела, будто их не существовало вовсе. Дальше произошло нечто странное. Присутствующие подходили к старухе, крепко хватали ее за руку и что-то шамкали на своем языке. Именно в такой последовательности: сжимали корявые сардельки - уродливые загогулины, покрасневшие, одутловатые, будто под кожу набили шарикоподшипников - говорили и отпускали. Увиденное поразило.
        - Я предостаточно наотдыхалась, - категорично заявила она, стукнув тростью, - хочу познакомиться с гостями.
        «Гости? Она что, издевается?» - тихомолком возмутился Ён.
        Мышь что-то прогавкал. Старушенция решительно осадила его:
        - Говорим по-китайски! Неужто так сложно? Это ж неприлично бескультурье свое выпячивать. Я, старая, и то выучила, а вам, молодым, здесь жить.
        - Наша бабушка, Анна Андреевна, - представил Вик дряхлую особь, и тут же пояснил, полагая, что пленникам незнаком архаизм: - Мама нашего папы. Вы тоже можете называть ее бабушкой.
        - Ба-буш-ка, - повторил Трэй. Он протянул руку, но Сергей отрицательно покачал головой.
        - Религиозный культ? - спросил Ён, теряясь в догадках, зачем Трэю понадобилось ее трогать. Товарищ по несчастью не ответил.
        - Ён и Трэй, - Вик громко произнес корейские имена, сжимая уродливую руку.
        - Очень приятно. Сергуня, ты рассказал гостям о нашей семье?
        Парень с непроизносимой кличкой взялся за костлявый плуг и пробурчал, что по-быстрому всех представил. Похоже, главарем он не был. Здесь заправляла эта безобразная женщина.
        - Сергуня, гостям же интересно узнать, откуда мы и кто такие.
        - Я, можно я? - звонко вопросил Вик, хватаясь за скрюченные пальцы. - Я расскажу о нашей семье.
        - Было бы интересно, - отозвался Трэй.
        - Лучше бы уговорил отпустить нас, чем тратить время на болтовню, - зло прошептал физик.
        Трэй, переминаясь с ноги на ногу, отдалился от Ёна на полшага.
        Вик, торопясь, будто его сейчас лишат такой возможности, сбивчиво поведал о похождениях их семейства. Прошлой осенью они по ошибке забрели на Корейский полуостров, спутав его с Ляодунским. Заблудиться в заброшенных землях, без современного навигатора, среди руин, где нет ни дорог, ни указателей, проще простого. Примитивный компас в условиях ослабленного электромагнитного поля Земли завел их в бетонные пустоши. Они шли дни и ночи напролет между нескончаемых курганов, удерживающих под забетонированным слоем собранный радиоактивный грунт. В прошлый ноябрь семейство Белкиных вышло к Пусану. Осмотревшись, они решили остаться до весны, чтобы, переждав непогоду, вернуться на материковую часть и оттуда возобновить путь в провинцию Ляонин, где отыскали бы свободное поселение и воссоединились с такими же беженцами. В том краю, по слухам, выращивается рис и пасется скот, там водится рыба, а в лесах полно ягод, грибов и пушного зверья. Военные не трогают местных, а правительство Союза следит за безопасностью и борется с голодом и болезнями. После рассказа о целях их перемещений последовало нудное
повествование о родственниках до седьмого колена, сводящееся к тому, что Сергей и Виктор - сводные братья. Мать Сергея умерла на третий день после тяжелых родов, и Зилл, очухавшись от потрясения, поклялся найти достойную женщину, которая даст сыну заботу и любовь. На исполнение обещанного ушло много лет. Бабушка научила внука ходить, читать и писать, обучила азам математики, привила интерес к языкам. Отец частенько брал сына на охоту. Они обходили расставленные ловушки на кроликов, пока однажды не обнаружили, что кто-то их опередил: силки разорены, медная проволока исчезла. Следующим утром они устроили засаду. Так оба попались на мушку Кристин, перебежчице из монгольской резервации. Она обхитрила бывалых охотников, обойдя их с тыла. Убедившись, что звероловы не опасны, она, расспросив их о местности, отпустила. Зилл, завидя болезненное состояние девушки, предложил ей помощь. В лагере ее накормили и предложили остаться. Не прошло и года, как Кристин стала мачехой Сержу и родила ему брата. Рассказывая о маме, Вик с гордостью отметил, что Кристин, сразу после побега из резервации, семь лет скиталась по
равнинам центральной части Азиатского Союза и научилась выживать в одиночку. Она охотилась на животных, заваливая их метательной связкой камней. Мышь, которого Вик назвал странной скороговоркой «Дядьмиш», приходился младшим братом Зиллу.
        Многое в рассказе показалось неоднозначным. Никогда Азиатский Союз не допустил бы поселения гомосапов на своей территории. Единственный суверенный город под управлением гомо сапиенс располагается на другой стороне земного шара, на побережье моря Уэдделла, что ледяными водами омывает Антарктический полуостров. Второе несоответствие крылось в техническом оснащении захватчиков. В представлении Ёна азиатские повстанцы хорошо экипированы, в камуфляже и с огнестрелом, отнятым у убитых солдат. У этих же налетчиков, половина из которых женщины и подростки, нет ни электронного компаса, ни нормальной одежды, а их оружие - это ножи и топоры из железного века. Или подпольное движение так измельчало, или перед ним обычная шайка пещерных обезьян. Когда на площади Моря Дирака Кси расспрашивал о связях с гомосапами, он явно подразумевал организованную преступность, ставящую перед собой цель погрузить современное общество в первобытный страх, но никак ни этих вонючих оборванцев.
        - Когда вы познакомите нас с Зиллом? - спросил Трэй.
        - Не передать словами, как я благодарна, - ответила Анна Андреевна невпопад. - Ваша помощь неоценима.
        - Мы не собираемся никому помогать, - запротестовал Ён, и тут же смягчил: - Пожалуйста, отпустите нас.
        Старуха проигнорировала возглас.
        - Обустройте дорогих гостей. Они устали и хотят отдохнуть, - распорядилась она.
        Пленников провели по узкому переходу и втолкнули в помещение заброшенной насосной станции. Ребристые механизмы свили гнезда среди корявых труб в окружении допотопных шкафов-контроллеров. Когда-то эти полуцилиндрические агрегаты осушали отвоеванные у моря территории района Янгсан, пока не прорвало дамбу, - а нынче, покрытые слоем двухсотлетней пыли, их очертания в свете тусклых ламп, создающих мрачную атмосферу упадка, бесполезно гримасничали прорезями для охлаждения. Растрескавшиеся стены, исчерканные ржаво-коричневыми подтеками, осклабились прорехами кирпичной кладки, недружелюбно насмехаясь над пленниками.
        Трэй уселся на пол. Атласный костюм смотрелся в обшарпанном убранстве по-карнавальному броско. Ён, обдумывая ситуацию, измерял шагами помещение и невольно сравнивал полученные результаты с разрушенным кабинетом в «Песочных часах».
        - Устроим побег! - заговорил он. Дав собеседнику обдумать сказанное, повторил: - Чтобы сбежать, будем действовать слаженно. Мы быстрее и сильнее их. Как гласит пятое правило из одного учебного пособия: «Уничтожь их лидера, и они испугаются». Кто у них за главного? Точно не дружок Юмису. Скорее всего, ими заправляет немощная старушенция, которой лобызали руки. Когда она появилась, все замолчали - верный признак подчинения. Да, она - непосредственный руководитель. Проломим ей череп. Голова - их слабость. - Ён подергал массивную ручку вентиля. Та не поддалась. - Нечего так смотреть! Я не заставляю тебя пачкаться, сам огрею ее чем-нибудь тяжелым. Сделаю быстро, чтобы не мучилась. По-хорошему ее должны были давно усыпить, но у гомосапов нет этики. Старые, лысые, хромые, с гнилыми зубами, нервные. Возьми от каждого самое лучшее, все равно нормального человека не слепишь. Говорящие отбросы, биомусор.
        - Ты никого не убьешь, ты не убийца! - призвал Трэй одуматься.
        - Это твой план? Я потратил впустую четверо суток. Осталось три дня. Я не собираюсь их просиживать тут с дикарями. А если нагрянут ликвидаторы? Юмису способна на любую подлость.
        - Давай расскажем, что нас преследуют. Они такие же изгои, они поймут…
        - И мы потеряем для них всякую ценность, - перебил Ён. - Разговоры закончились. Они не слушают даже меня, что уж говорить о потерявшем работу биотехане. Тебе нечем откупиться.
        - Я предложу им себя. А тебе выторгую свободу. Они сказали, что обойдутся одним заложником.
        - Даже если их удастся уговорить, - в чем я сомневаюсь! - в одиночку в городе мне будет не справиться. Да и кто предостережет меня, если опять попадется какая-нибудь вертихвостка типа Юмису? Нет, выберемся отсюда вместе. Я не брошу тебя с этими обезьянами.
        - Они не обезьяны.
        - Так и быть, пусть будут индивиды с архаичными биологическими потребностями. Название не сделает их нормальными людьми, они не станут умнее или добрее. В их крокодильи мозги что-то стукнет, они расчленят и сожрут.
        - А наше гуманное общество отправит нас по зеленой линии в капсулу смертника. Или ликвидаторы расстреляют цивилизованно.
        Ён не ответил. Рассматривал облезлые механизмы, будто нашел с ними зрительный контакт, - и они, эти неработающие насосы, понимающе щурились кривыми прорезями.
        - Я вот задумался, что удаление аэроэкрана разделило мою жизнь на «до» и «после», - продолжал Трэй. - Существование без этой голографической штуки представлялось мраком, а теперь мое прошлое видится беспросветным. Странно получается: общество, которому мы посвятили себя, более опасно, чем наши похитители.
        - Ты рассуждаешь так, будто пленение тебя вполне устраивает.
        - Не знаю.
        - «Не знаю»? Ты ученый! Даже у бывших ученых должно остаться критическое мышление. Обещаю, мы никого не убьем, придумаем другой способ выбраться отсюда. Здесь полно туннелей, какой-нибудь да ведет на поверхность. Подождем, когда они уснут, - гомосапы спят треть жизни - и сбежим. Вместе сбежим. Как тебе такой план? Ты же не останешься с этими вонючками? Скажи что-нибудь.
        Трэй молчал.
        Ён слонялся вдоль омертвевших насосов, в желудках которых навсегда застыла тухлая вода, медленно разрушая их изнутри. Свидетель его бессмысленной ходьбы упорно отмалчивался и не реагировал на короткие вопросы «так что?» или «что тут думать?».
        Тишина задевала больше тысячи обидных слов, будь они брошены ему в лицо. Одинокое эхо в застенках научно-исследовательского института не тревожило так, как сейчас терзают гулкие шаги в этой бессловесной отчужденности? Когда он расходился с Мён во мнениях, и после острых высказываний в ее адрес, роботесса неделю избегала встреч, предпочитая виртуальное общение личному, но тогда его не волновало одиночество. В закваску ценностей не входил ингредиент под названием меланхолия. Но отчего сейчас он так подавлен? Неужто отсутствие аэроэкрана так влияет? Ён, как бы ни прилагал умственные способности, но поймать то недосягаемое, что простиралось за пределы его аналитических координат, не мог.
        Раздражающее безмолвие сделалось невыносимым, и научный работник зашагал еще бодрее, рассуждая про себя, что с биоинженером не так. Очевидно, он обиделся на колкости о гомосапах. Подумаешь, обозвал их безнравственными, бесконтрольно плодящимися лысыми мартышками. Не глупо ли обижаться на честное мнение, пусть и хлесткое? Юмису высказывалась о гомосапах не менее резко, но это не вызывало в светловолосом биологе той демонстративной обиды, которой он наказывал Ёна.
        Забренчавшая цепь заставила встрепенуться; отворяемая дверь протяжно заголосила.
        - Не вмешивайся, я сам поговорю, - заявил Ён.
        Узенький в плечах, хилый паренек, улыбаясь, вошел с широченным подносом, на котором стояла бутыль в окружении двух стаканов и чаши, наполненной до краев бежевыми комками. На вымытом лбу и впалых щеках белели остатки алебастровой пудры. Кристин стояла на страже в дверях.
        - Я принес покушать, - старательно выговорил Вик. - Белок из картриджа, без углеводов.
        Ён не спешил принимать дары. Со вчерашнего дня, когда его вынули из питательного геля, он ничего не ел, но брезгливость не позволяла брать пищу из чумазых рук.
        - Кушайте, для вас это вкусно, - мальчик, помявшись, приподнял поднос. - Правда, что вы умеете программировать свои вкусы? Наверно, это так здорово! Одна еда и всегда разная. А я, когда был маленьким, рыбу пробовал. Это такой подводный зверь с плавниками. Очень костлявый и вонял водорослями, но мне понравился. Мы тогда с братом на мелководье устриц собирали и случайно ее поймали. А папа говорил, что рыбы в морях больше нет.
        - Виктор! - гаркнула дикарка.
        Он ответил ей через плечо что-то на своем. В ответ женщина окатила его мешаниной гортанных звуков, будто бранилась, но выглядела она доброжелательно.
        - Если что-то понадобится, постучите и мы придем. Надеюсь, ваша подруга скоро появится.
        - Юмису нам не подруга! - осадил Ён, собирая на груди руки в тугой узел. - Она предала нас всех.
        Мальчишка смутился, а Ён, уловив слабину, надавил сильнее:
        - Скоро сюда явится полиция, вас арестуют и ты больше не увидишь родных.
        - М-мы п-плохого вам не сделаем, - начал заикаться Вик. - М-мы хорошие. В-вас обменяют на папу.
        - Так вот в чем заключался ваш сговор с Юмису, - хохотнул обидчик. - Скажи взрослым, - он уже обращался к напрягшейся женщине, - чтобы нас отпустили! Организованное преступление приравнивается к экстремизму. Знаете, как за это наказывают?
        Вода в бутылке задрожала, поднос опустился на пол.
        - Нам не нужны ваши подачки, - Ён оттолкнул угощения ногой. Бутылка опрокинулась, перевернув чашу; разлетевшиеся протеиновые шарики покатились по грязному полу.
        Кристин метнулась с проворностью львицы, загородив собой сына. Длинный тесак выпрыгнул из-за спины, нацелившись бритвенным острием на пульсацию сонной артерии. Орудие она держала твердо. Скуластая физиономия, сморщившись, зашипела проклятиями. Ён и не думал причинять малолетке вред, отчего враждебная реакция огорошила.
        Вик ползал и собирал разлетевшуюся еду, а женщина шипела невпопад. Собрав протеиновые комочки, мелкий выскользнул из насосной. За ним, пятясь, вышла и Кристин.
        Лязг цепей окутал ручки захлопнувшейся двери.
        - Убирайтесь отсюда! - крикнул физик удаляющимся шагам.
        Трэй, наблюдавший за разыгравшейся драмой, не проронил ни звука. Он не простит ему эту выходку.
        - Бросили миску на пол. Держат нас, словно животных в клетке. Ты бы видел, как эта грубая девка таращилась. Чуть не перерезала мне глотку. Слабых они убивают. Трэй, соберись! Нас убьют - одного из нас - и сварят в общем котле, если дадим слабину. - Оправдавшись за свои действия, он не получил желаемого облегчения. Напротив, было четкое понимание того, что наговорил лишнего. Ён и раньше осознавал, что коммуникативность не самая сильная его сторона, поэтому на научные конференции посылал кого-нибудь из младших сотрудников. Не только с людьми, но и с роботессой Мён он не находил общего языка. Что уж говорить о гомосапах, с которыми он и вовсе никогда не имел контактов. По этой причине он опирался на те единственные знания, что почерпнул из подготовительного материала охотничьего клуба. «Лучшая защита - это нападение!» Но, похоже, рекомендация дала осечку.
        - Я тебя понимаю, - донесся холодный голос Трэя. Ён обрадовался, что с ним заговорили. - Ты рассуждаешь как типичный гражданин Республики. Ненавидеть индивидов с архаичными биологическими потребностями считается нормой. Любого корейца стошнит от одного их вида. А я их жалею. Странно… - он задумался. Начатая темя продолжения не получила, он заговорил о другом: - Методом проб и ошибок их совершенствовала сама природа. Миллионы умирали от болезней, чтобы горстка выживших приобрела врожденный иммунитет. Тяжелые условия выковали их характер. А потом появляемся мы, их улучшенные копии, и присваиваем себе титул «венца творения». Да, наша программируемая структура ДНК уберегает нас от болезней, наномашины и имплантаты всячески улучшают нас, но становимся ли мы действительно лучше? Кто мы такие внутри?
        - Любые знания можно залить в голову, - напомнил хранитель времени. В его, трэевском воображении, идеализированный образ создателей лишен злопамятной агрессии и непроходимой тупости. Он не стал укорять тем, что Трэй необдуманно ставит знак равенства между проигравшими и победителями.
        - Дело не в знаниях. В нас чего-то не хватает, какого-то сочетания чувств, мыслей, желаний… - Трэю так и не удалось додумать концепцию ущербности гомо супериор, как в затхлое помещение ворвался бородач.
        - Кто обител моего племянника? - прошепелявил с порога.
        - Я! - вышел навстречу ученый-физик.
        - Ты? - Бандит собрал жилистый кулак и развернул корпус, готовясь заехать по лицу. Жажда мщения в нем так и закипала.
        Ён ожидал избиения стойко. Дровосек смутился - запугивание не произвело должного эффекта - и переключился на Трэя.
        - Фштафай, - прогнусавил он, подходя к биоинженеру и поднимая его под руку. - Пойтешь ша мной.
        - Это я пнул поднос, - вступился Ён. - Я напугал мальчишку. Я! Трэй ни при чем.
        Небрежно оттолкнув Ёна, он повел Трэя к выходу.
        - Он на вашей стороне, накажите меня, - взмолился Ён. Он кинулся за Трэем, когда лысый уже исчез в коридоре. Сунул ногу в закрывающийся проем. Дверь распахнулась вновь. Бородач схватил Ёна за лацкан пиджака, смяв его в набитом кулаке.
        - Бабушка хочет поговорить. Вшдумаешь глупить, порву! - по слогам прошамкал он.
        Их отвели в знакомый коллектор, где вся община была в сборе. Вик, Кристин и старуха сидели на мешках вокруг сложенных ящиков, накрытых прохудившейся тряпкой. Грязную посуду убрали, комнату подчистили от хлама. Сергей разглядывал собственное отражение в осколке зеркала, нанося на лицо крем телесного цвета. Круги под глазами исчезли, мимические морщинки сгладились, кожа приобрела матовую смуглость. Пластифицированная маска скрыла темперамент, пыл, живучесть. Обычный человек не сразу догадается, что перед ним - живорожденный падальщик.
        Матриарх восседала во главе их импровизированного стола. Заиндевевшими зрачками прощупала вошедших и громко произнесла:
        - Негоже гостям кушать отдельно. Мы люди простые, так что присаживайтесь, отобедайте с нами.
        Мышь подтолкнул пленников к столу, на котором стояла знакомая миска с протеиновыми комочками. Кристин показала вошедшим место подле себя, оградив их таким образом от Анны Андреевны. Без дождевика и капюшона дикарка смотрелась опрятно, даже добрее. Жесткие волосы с ручейком седины стянуты в плотный моток на затылке, плечи укрывает кофта необычной плетеной фактуры, в которую она куталась от всепроникающей сырости. Мышь устроился напротив, рядом с Виком, держащим бабушку за одутловатые пальцы. Юнец открыто, без затаенной злобы после недавнего инцидента, с любопытством разглядывал узников. В мальчишеском воображении происходящее, должно быть, выглядело как жутко-захватывающее приключение.
        Парень с труднопроизносимым именем после торопливой примерки выбрал приталенный плащ цвета проселочной пыли, висевший в обособленной нише, подальше от прочего тряпья. Опрятное облачение добавило ему роста и безликости. Бросив короткое: «Вечером вернусь», - он скрылся из виду.
        Кристин подобрала скатерть, из нутра приоткрытого ящика изъяла бутыль и разлила прозрачную жидкость по разнокалиберным кружкам и банкам; чашу с едой пустили по кругу, начав со старухи.
        - Я всегда говорила, что мир не без добрых людей, - изрекла она, запуская крючковатые пальцы в еду.
        - А мы вовсе не голодаем, - похвалился Вик, выбирая кусок поменьше.
        Мышь, взяв причитающуюся ему порцию, молча передал чашу Ёну.
        - Мы тоже не голодны, - сказал Ён. Он нарушил ход посудины, протянув ее через Трэя Кристин.
        - А я не откажусь, - вмешался Трэй, перехватывая кочующую миску.
        - Ты рехнулся? Они с пола даже пыль не отряхнули, - пробрюзжал Ён на корейском, чтобы не поняли другие, но его брюзгливость была замечена. Вик опустил взгляд, а Кристин, схватив миску, демонстративно перенесла пару шариков в рот, чтобы смачно их переживать.
        - Они хотят сделать нам приятное, - процедил Трэй, беря угощение.
        - Настоящий голод был, - как бы извиняясь, заговорила хозяйка подземелья, - когда заброшенные земли пересекали. А тут еды предостаточно. Частенько кимчхи[45 - Устаревшее блюдо национальной корейской кухни, состоящее из острых квашеных овощей.] себя балуем. Готовим из одичавших овощей и листьев кунжута, с добавлением перетертого чеснока и перца. Мы чтим древние традиции.
        Присутствующих окутало безмолвие.
        Ён долго пил, уперев глаза в просроченную на сотню лет дату годности на дне банки. Когда проглотил последние капли, попросил еще. Сморщенный лоб Кристин впервые расслабился. Она не пожалела воды, наполнив банку до краев.
        - Почему тебя зовут Мышью? - поинтересовался Трэй.
        - Михаил, - назвался он настоящим именем.
        - Дядьмиш - лучший в мире крысолов, - не без гордости похвастал Вик.
        - Виктор! - осек Михаил.
        - Дядьмиш пищать умеет в точности как мыши, - не унимался парень, - он так зазывает их. Однажды он залез в канализационную трубу и запищал. Мама подумала, что это настоящие мыши и давай выкуривать их горящей тряпкой. Дядя чуть не задохнулся. Видели бы вы, каким он вылез оттуда.
        - Он так пищал, я подумала, там целая колония, - вдруг расхохоталась Кристин. Оказывается, она сносно владела китайским. Ее веселье оказалось заразительным для Трэя.
        - А потом папа… - Вик запнулся, - папа его вытащил и сказал: «Какая сегодня на обед мышь тощая».
        Уже никто не прерывал забавных историй Вика. Он поведал, как Михаил сватался к скромной девушке из соседнего лагеря. Это потом выяснилось, что Сара - никакая не скромница, а пылкая и грозная особа. Ее влюбленность не выдержал ни похотливый старик-сластолюбец, ни второй муж, клявшийся в вечной любви, ни третий жених, бывший отчаянным разбойником из Булуса, отец половины детей из тамошних мест. Впоследствии его банда присягнула на верность Саре. Кто знает, какая участь ждала Михаила, если Белкины не отправились бы на юг. Однажды в пути, когда они издалека завидели приближающуюся фигуру, Михаил взял у Виктора плотную мантию с прорезью для глаз, чтобы по приметам в нем не признали возлюбленного Сары, за которым та, скорее всего, послала вдогонку. Оказалось, то был обычный путник. Признаваться в своих страхах Михаил не стал, так и просидел голодный и закутанный у костра в обществе незнакомого человека. Зилл представил его своей немой сестрой Михалиной. А племянники даже отважились сосватать новоявленную «тетю», правда, из этого ничего не вышло.
        Ён засмеялся. Чтобы поддержать беседу и сделать Трэю приятное, он спросил из любопытства, без задней мысли:
        - В резервации совсем было плохо?
        Лица вмиг окаменели. Ён пролистнул воспоминания, выискивая из них что-нибудь смешное, чтобы сгладить неловкий момент, но на ум ничего не приходило, кроме случая, когда секретарша Мён застукала его за «неправильными» мыслями. То было скорее грустно, чем смешно.
        - Криштин, шкаши ему, - вскипел Михаил.
        - Вик еще ребенок.
        - Мама, я большой. Сергей мне давно все рассказал. Из живых дяденек, тетенек и их детей делается перегной. Их загоняют в специальные комнаты. Там нельзя дышать, а то потом в легких вырастет плесень. И про микроволны, которыми лишают память, тоже рассказал.
        - Вот же паразит! Напридумывал глупостей, - рассердилась она, потерев сморщенный висок. Старый шрам побагровел от ударившей крови.
        - А вы знаете, наша бабуля умеет заглядывать в судьбы людей? - прощебетал Вик.
        - Мне интересно было бы узнать свое будущее, - зацепился Трэй за новую тему. - Что я должен делать?
        - Нашим гостям и так весело, - противилась Кристин.
        - Обещаю, глупить не будем. - Миловидная улыбка Трэя надломила настрой разгневанной матери.
        Трэй поменялся с Кристин местами, оказавшись рядом с Анной Андреевной. Провидица заключила в одутловатые ладони мягкую кисть, выхоленную лабораторной чистотой. Она перекатывала тонкие пальцы, привыкшие к пробиркам да мензуркам, сдавливала запястья, гадила кожу.
        - Испытание! - высекла она. - Ты - не воин, но в твоих руках меч. Тебя ждет сражение, но бороться ты будешь с завязанными глазами. За рождением грядет смерть, за смертью - новая жизнь; ненависть сменяет любовь и наоборот. Нескончаемая порука. Меч перерубит узел между прошлым и будущим.
        - Я должен кого-то убить? - почти шепотом осведомился Трэй.
        - Меч не зубочистка для ковыряния в зубах.
        - А если я не могу? Может, лучше бездействовать?
        - Наше бездействие - это наш предатель. Используй время, коль оно отмерено тебе.
        - Я выиграю битву?
        - Линия жизни коротка. Ты будешь побежден, но не проиграешь.
        - Это образно, не воспринимайте всерьез, - смягчила Кристин.
        Предсказание показалось Ёну забавным и совершенно безобидным. Биоинженер убедительно подыграл, будто они рассуждали о чем-то хорошо известном только им двоим.
        - Я тоже хочу! - воскликнул он. Любопытство ученого победило предубеждения. Трэю он прошептал: - Обязательно ее трогать?
        - Она незрячая и глухая, - с возмущением ответил тот, уступая место. - Она слышит через прикосновения.
        Ён редко удивлялся - разве что научным открытиям, - но чтобы слепой и глухой без каких-либо аксессуаров взаимодействовал с окружающим миром?! Это привело его в изумление. Теперь понятно, почему она игнорировала его высказывания.
        Отбросив брезгливость, ведь заразиться он ничем не мог, Ён уселся напротив. Анна Андреевна протянула навстречу слепой тьме безобразные руки.
        Когда кончики пальцев соприкоснулись, их прошиб разряд тока. Ён рефлекторно отдернул руки. Мгновение спустя он доверился горячим мозолистым ладоням. Обволакивающие прикосновения были нежны, словно она прощупывала лепестки цветка. Чувствительные подушечки задержались на свежих рубцах от аэроэкрана, скользнули по венам и очертили круг на запястьях. С более сильным нажимом она прошлась повторно, прощупывая таящуюся под кожей упругость.
        - Меня зовут Ён Нгуен, - звуковые волны передали ее костям вибрации.
        - Приятно познакомиться, Ён, - поздоровалась она, погружая указательный палец в мякоть ладони. - Тебя ожидают долгие странствия.
        - И это все? - после затянувшейся паузы спросил исследователь времени.
        - Да, - чуть слышно ответила она.
        - С Трэем ты была откровеннее. Давай начистоту.
        - Это не касается линии твоей судьбы.
        - Я невпечатлительный, говори как есть.
        - Чувствую, как энергия покидает тебя. Растрачиваешь ее понапрасну, на призраков, что пришли из другого мира. Они отнимают силы, опустошают тебя. Берегись, чтобы не стать такой же тенью. Обратного пути не будет.
        - Жаль, что наши обратные пути отрезаны. Мы пленники.
        - Все мы у времени в плену.
        - Да нет, мы похищены твоими людьми.
        - Это как понимать?! - от возгласа Анны Андреевны заложило уши.
        Заподозрив, что слово «похитить» ей незнакомо, он пояснил:
        - Нас удерживают здесь насильно, под угрозой физической расправы. Так что трачу я мыслительную энергию на то, чтобы придумать, как выбраться из этой вонючей норы, а не на каких-то - как ты их назвала? - призраков.
        - Что? - прогудела она с дребезжанием. Костлявая хватка сдавила пальцы с силой гидравлического пресса. - Обманули меня?! Как вы могли? Вы же уверяли, что нам помогают друзья.
        Кристин вскочила и замерла в оцепенении. Желтизна подвального света застыла на землистых лицах присутствующих.
        - Отпустите нас, - потребовал Ён.
        - Бабушка, не отпускай, без них мы не освободим папу. Пожалуйста, прошу, - заревел Виктор, хватаясь за ветхое платье, но старуха вырвала подол, замахала руками, словно отгоняла назойливую муху. Грудь, на которой подпрыгивал пепельно-серый кулон, вздымалась в приступе гнева.
        - Немедля отпустите их! - кричала она. Сжала негнущиеся пальцы в кулаки и забарабанила по ящику, на котором в такт ударам отплясывали склянки. - Ничего не хочу слушать. Отпустите и извинитесь! Раньше хуже было, но ведь справлялись. Что-нибудь придумаем. Мир не без добрых людей. Это ж надо, мерзавцами заделаться! Та девушка, Юмису, вы столько о ней рассказывали, обязательно поможет. Или и тут обманули? Сережка, негодник, вернется, устрою ему!
        На лысине Михаила проступили капли пота. Он растерянно смотрел то на пленников, то на дикарку. Когда Анна Андреевна поднялась, тот спрятал появившийся было нож.
        Перебирая костлявыми пальцами плечи и головы сидящих корейцев, старуха схватила их за руки и громко запричитала, прося прощения за глупость сына и снохи, за невоспитанность и хамство. Раскаивалась и убеждала, что ничего плохого на уме не было.
        - Мы не выдадим вас. Так ведь, Ён? - строго спросил Трэй.
        - Я верю вам, - примиряюще ответила Анна Андреевна, когда ученые пообещали, что об убежище никто не узнает.
        Накричав на своих, она допустила к себе Виктора, который поднял упавшую трость. Попрощавшись, она ушла.
        Мышь схватил ученых, рывком подбросив их на ноги, и отвел в угол к стеллажу. Кристин бегала в поисках мешка или подходящей тряпки, чтобы завязать пленникам глаза. Ён дотянулся до игрушечного мишки.
        - Hello, Serge! Today we will study irregular verbs. Are you ready?[46 - Привет, Серж. Сегодня мы будем учить неправильные глаголы. Ты готов? (англ.).]
        - Не трогай! - рявкнул Михаил.
        - Кто такой Серж?
        - Это мой брат, Сергей, - ответил Вик. - Это его медвежонок.
        Дикарка, прикрикнув на сына, натянула на голову Ёна джутовый мешок.
        - Подождите, разрешите поговорить с Сержем. Когда он вернется?
        - Еще слово, и я нафарширую тебя песком.
        - Я поговорю с ним, и больше вы обо мне не услышите!
        Удар в живот заставил Ёна согнуться и глубоко задышать. Михаил сдернул мешок и сунул в открытый рот сальную тряпку.
        После вонючего кляпа и душного мешка прохлада с ароматом свободы приятно оплела лицо. Солнечный диск растворялся в предзакатной хмари, зависшей над сутулыми островами западного Пусана; морской воздух, насытившись влагой, подстегивал приход сумерек. Здесь, на острие корейского полуострова, закаты не отличались поэтичной красотой.
        Кротовые проводники, Кристин и Михаил, исполнили наказ матриарха. Они освободили пленников и проводили их до борозды, которую вспахал Ён, подкошенный метательным орудием.
        - Пшли фон! - гавкнул лысый.
        - После того, как поговорю с Сержем.
        - Ты не будешь ш ним гофорить. Профалифайте!
        - Я должен увидеться с ним. Абиграмма, то есть записка, там все сказано. Она у него. Я все объясню, когда он вернется. Трэй, подтверди.
        - Послушай, Ён, они в беде.
        - За ними не охотятся ликвидаторы, у них есть убежище и еда с водой. Это мы с тобой влипли.
        - Ваш родственник пропал в Пусане? - осведомился Трэй у похитителей, проигнорировав Ёна.
        - Тебе-то што? - с пренебрежением хлестнул Михаил.
        - Давно его нет?
        - С первых чисел апреля, - ответила Кристин. - Зилл отправился в Пусан, и больше его не видели.
        - Мы поможем вам в поисках.
        - Трэй, говори за себя.
        - Хорошо, Ён, тогда ты иди, а я останусь.
        - С ними?
        - Наши дороги тут расходятся. Удачи. И прощай.
        - Трэй, ты серьезно?
        Они ушли. Ушли. Ничего не отвечая, ушли. И Трэй - человек, которого он мог бы назвать своим единственным другом, но не назвал, - ушел вместе с ними по храмовой тени в обветшалую буддистскую постройку. Михаил и Кристин согласились отвести его к Анне Андреевне. Да и отказать они не могли, когда Трэй так прочувственно убеждал в своих чистых намерениях.
        А Ён остался один. Совсем один. Мимолетное знакомство с Трэем оказалось пагубным: их расставание обрушило на него ненужные переживания. Его опять предали. Предали ради гомосапов.
        «Разберусь без него!» - мотивировал себя Ён.
        Когда стемнело, на безлунном небе раскинулся ореол светло-голубого сияния, отбрасываемого огнями корейской столицы. Непроницаемый зонт светового загрязнения скрывал звезды. Вместо них - сигнальные сполохи пролетающих космолетов и рукотворных космических объектов.
        Надежды не оправдались, Трэй не вышел. Анна Андреевна приняла его.
        Он ждал Сергея. Напрасно прислушивался к ночной тиши - морской берег и тот впал в сонную дремоту. А Ён никогда не спал. У него длинная ночь впереди, чтобы по новой обдумать смысл абиграммы. «Отправь Сержа на Дэнкинс», - эта фраза недвусмысленно определяла дальнейшие действия. Необразованного юношу, не зарегистрированного ни в одной базе данных, разве что стоящего на учете в полиции, следовало послать в космос. Как купить билет, если нет аэроэкрана? Как Серж достанет Чёрный эфир, если получатель послания из будущего сам не представляет, что это такое? И когда поможет этот Каони? Одни вопросы. И странности. К уже имеющимся добавилось и новая абсурдность, терзающая математический рассудок. Эта нелогичность заключалась в простом вопросе: почему в абиграмме, отправленной 31 апреля в прошлое, не указано имя Юмису, благодаря которой он познакомился с Сержем? Ведь 24 апреля, когда антибитовый передатчик распечатал текст послания, он уже был знаком с азиатской красоткой. Это существенное звено было упущено. И не только оно. Проблемы с полицией, подрыв ресторана и НИИ - об этих нежелательных происшествиях
не было ни слова, а ведь главное правило перезагрузки времени четко определяло последовательность событийности с указанием хронологических взаимосвязей. Нагромождение этих странностей подталкивало на пугающие выводы. Они заключались в том, что некая организация или группировка, обладающая технологией передачи данных в прошлое, преднамеренно вмешивается в ход времени, отчего события возникают спонтанно. Ни американцы, ни европейцы в этом не заинтересованы, так как с ними заключено соглашение по координации перезагрузки времени. Японцы отмалчиваются о научных достижениях, но они наверняка обладают собственными наработками, возможно, более продвинутыми.
        Размышляя над причинами и последствиями, Ён обнял колени, прижав их к груди. Подступающая утренняя сырость холодила, как и периодически всплывающие мысли о расставании с Трэем.
        Глава 9. Юмису
        Хлопая тяжелыми от пыли ресницами, Юмису разрывалась между истерическим смехом и желанием заехать по физиономии бывшему, чтобы он больше никогда не смел потешаться над ней. Позвал ее, чтобы унизить. Животное! Хуже неотесанного гомосапа!
        - Невероятно… Ю, когда мне сказали… Не стой же, проходи. - Каони отступил, приглашая ее в роскошный номер с видом на море. - Не молчи же, что стряслось? И что это за обноски на тебе? Из гуманитарной организации?
        Юмису пришла в замешательство, но сумела скрыть растерянность задиристым смешком. Может, это вовсе не он написал ей? А вдруг она от отчаяния выдумала себе надежду на спасение. Хотя, с другой стороны, в записки недвусмысленно написано: «Поторопись, Каони поможет. Лагранж 21». Она прибежала по указанному адресу, и вот, оказывается, ее вовсе не ждали - более того, ее появление ошеломило.
        Растревоженная мимолетной радостью от встречи, непонятная ситуация, в которой она оказалась, дезориентировали ее. Отдаваясь мякоти дивана, она откупорила первое, что пришло на ум:
        - Куда-то уходишь?
        - В городской морг.
        - Надеюсь, не сильно испортила тебе праздник? - она откинула назад плечи и расстегнула кофту. - Сколько планировал пригласить народу? Что-то не вижу огромных букетов.
        Каони смущенно улыбнулся.
        Хмыкнув, Юмису покосилась на иссиня-черные ленты, что свернулись клубком на другом конце дивана. Галстуки. Вся их совместная жизнь была выстелена, обернута, запутана этими идиотскими, разноцветными галстуками. Белые и черные полосы, классические и узкие, запах чужих женских духов… Она сломала воображение, подбирая ему на полуночные заседания идеальные расцветки. Хотела, чтобы он блистал, выделялся среди блеклой бюрократической мешанины чиновников. Юмису была терпеливой, мирилась с его незапланированными переговорами, с затяжными командировками, с отвратительными друзьями и глупыми оправданиями. Однажды мельком увидела дневные новости, где Каони - ее Као - стоял рядом с интервьюируемым политиком, и на нем был самый обычный, без новомодных рюшек и инкрустаций, темно-синий галстук, совершенно не тот, что она завязывала ему утром. Вернувшись домой под вечер, он объяснил коротко: «Синий цвет означает политический консерватизм». Они поругались. Свою позицию она отстоять не сумела, а он стал открыто носить то, что считал нужным. Она ревновала его к этим мерзким лоскуткам, душивших их отношения; прятала
их, рвала, сжигала, вынуждая повязаться ее галстуком, - а он заказывал новые. Юмису так мечтала, чтобы частичка ее любви была рядом с ним, была на виду у светской публики, перед объективами камер, под ослепляющими юпитерами. Она отказалась от своей мечты стать знаменитой, чтобы посвятить себя любимому человеку, но эта жертва не спасла их отношения. И цена, которую ей пришлось заплатить, - боль расставания. В итоге она собрала свои вещи и демонстративно зашагала к выходу. Он подбежал, поцеловал в щеку и распахнул перед ней дверь. Их союз расползся так же стремительно, как и завязался.
        Каони обожал перебирать галстуки перед деловыми поездками и важными совещаниями. Знакомые повадки, будто еще вчера они были вместе. Юмису вытянула полоску ткани с индиговым отливом - холодную, бездушную ленту - и бездумно намотала ее на палец.
        - Сюда стоило добавить стразы и сделать золотую окантовку. Вот тогда было бы в самый раз для моих похорон.
        - Что ты натворила? Только не говори, что у тебя все замечательно. Я в Миролисе бросил международный форум, отменил брифинг на высшем уровне, чтобы прилететь сюда. Скандалов мне сейчас не нужно. Ю, я все пойму. Скажи, кто использует тебя против меня? Обещаю, я избавлюсь от этого негодяя. Объясни, что произошло.
        - Ничего особенного, просто неудачное стечение обстоятельств. Меня пригласили в дорогой ресторан. Интересный мужчина пригласил. Он так упрашивал, - Юмису томно вздохнула. Выдержала паузу, чтобы дать Каони возможность высказать что-то ревностное, но тот молча наблюдал за ней. - В общем, кто откажется от шампанского и клубники? По таким местам ты меня не водил. Я пришла чуть раньше и, пока ждала, вышла в дамскую комнату, а потом раз - темно и звон в ушах. Подумала, что накрыло любовью, а оказался обычный взрыв. Как видишь, я жива и у меня все замечательно. Зря переполошился, мой дорогой.
        - Еще раз: что ты натворила?
        - Ты так спрашиваешь, будто мы женаты и ты заподозрил меня в неверности.
        - Ю, я, будучи человеком, который почему-то числится в твоих персональных данных как контактное лицо в экстренных случаях, хочу знать, почему со мной связывается полиция.
        - Так тебе уже обо всем доложили. К чему этот допрос?
        - Мне хотелось послушать тебя, а не читать сухие рапорты. Никто так ярко и подробно не опишет ситуацию, как это делаешь ты. Кто и зачем вскрыл твою медицинскую капсулу?
        - Из-за этой ерунды ты собрался меня хоронить? - с облегчением выдохнула она и рассмеялась. Очевидно, Каони не знает, что ее беспочвенно подозревают в связях с повстанцами, иначе он начал бы именно с этого. - Подумаешь, сломался какой-то механизм, двери распахнулись и я, растерявшись, вышла наружу и заблудилась на складе. Что со мной могло случиться? Представляю, как ты переживал, нафантазировал невесть чего. Признайся: думал, меня похитили, изнасиловали и расчленили?
        - Я готовился к пресс-конференции, когда мне пришло сообщение с неверифицированного аккаунта. В нем утверждалось, что тебя подорвали в ресторане «Эпикарион», но ты выжила, и о тебе хорошенько позаботятся в следующий раз. Я включил блокировку входящих и до утра готовил вступительную речь. За завтраком просматривал новости. Главным событием был взрыв в пусанском ресторане - восемь погибших, один ранен. Это официальное заявление полиция сделала под утро, спустя несколько часов после того, как я получил сообщение, которое вначале принял за твою уловку.
        - И тут ты догадался, что это не моя глупая выходка. Я была в том заведении. Это я пострадала! - с напором сказала она.
        - Полиция подтвердила, что ты ранена и твоя жизнь вне опасности. Этой ночью меня разбудило новое сообщение. Неизвестный заявил, что похитил тебя. Чуть позже твою вскрытую медкапсулу обнаружили пустой. Я прыгнул в свой космолет и через час был в Пусане. В четыре ночи заселился в номер. Собирался немного поспать, как мне прислали инструкцию. Похититель предложил сделку. Мне следовало явиться одному на отдаленный остров Донгбук-Ро. В противном случае тебя обещали умертвить.
        - Я же говорила, чья-то идиотская проделка! Да ты и сам в этом убедился. Надеюсь, недолго лазил по кустам.
        - Я и не думал никуда ехать. Неоправданная глупость, какую может сделать шантажируемый, - начать самостоятельно разбираться с угрозами и их источником. Я поставил в известность силы правопорядка. Те устроили засаду. К сожалению, впустую. Шантажист не пришел. Очевидно, он как-то узнал, что в дело вмешалась полиция. Мысленно я приготовился к тому, что через окошко печи увижу мертвую тебя, объятую пламенем.
        - Это ж романтический детектив какой-то! Готовый сюжет для сновизации! Кстати, ты собрал нужную сумму? Сколько за меня просили? - поинтересовалась Юмису, сложив губы в кокетливый бантик, а внутри все съежилось от мысли, что взрыв неслучаен, и кто-то знает о ней слишком много. Просто чудо, что она уговорила корейских ботанов не ехать на Донгбук-Ро, иначе их с Каони прикончили бы прямо там.
        - Денег он не просил, да это и неважно. Ю, где ты пропадала и во что вляпалась?
        - Драгоценность моя, я польщена. Ты проделал такой путь ради скромных похорон, но мне нечем тебя порадовать - у меня все отлично. А над тобой злобно подшутили. Я даже догадываюсь, кто бы это мог быть. Скорее всего, один из моих ревнивых ухажеров. Я отбивалась от них, как могла, но кто же знал, что все зайдет так далеко. Ревновать меня к тебе, когда мы расстались, - напомни-ка, три или четыре года назад? Надеюсь, СМИ не пронюхают, как ты купился на дешевый пранк, и не замарают твою безукоризненную репутацию.
        - Наконец-то ты стала понимать, что в карьере главное не галстуки. Сообщу Кси, что ты нашлась. - Каони не успел открыть аэроэкран, как Юмису взвизгнула:
        - Ему? - И уже спокойнее: - Даже не угостишь ланчем?
        - Конечно, угощу. На первом этаже отличный ресторан. Хотя в свете последних событий стоит заказать еду в номер. Кси всегда занят, успеем отобедать до его прибытия. Кстати, он хотел мне сообщить что-то очень важное при личной встрече. - Каони вернулся к аэроэкрану.
        - Заботливый мой, не стоит утруждаться, я сама проинформирую инспектора, что со мной все замечательно. Лучше увези меня подальше от ревнивых фанатов.
        Она протянула ему обе руки. Каони, усмехнувшись, принял ее вспотевшие ладошки в свои. Как только она расслабилась, он грубо развернул ее правую кисть. Содранные ногти на указательном и большом пальцах было некуда спрятать. Он, вдоволь насмотревшись на ее физический недостаток, небрежно отпустил ее.
        - Сигнал твоего аэроэкрана исчез прошлым вечером и больше не передавал геолокацию. Какую легенду сочинишь на этот раз?
        Фыркнув, Юмису направилась к выходу. Уже у голограммы двери она замедлила шаг, спешно обдумывая дальнейшие действия.
        - Мне нравятся патиолы, - послышалось за спиной. - Они создают впечатление закрытости, но на самом деле никого не держат.
        - Не переношу замкнутых пространств. Предпочитаю просторные холлы с хорошей акустикой, где можно собрать большое количество журналистов.
        - Приятно было поболтать.
        - Думала, ты изменился, осознал свои ошибки, грубость, невнимательность. А ты все такой же. Выискиваешь просчеты других и бьешь в слабое место. А я удалила аэроэкран. Начну новую жизнь. Уеду куда подальше, где нет жары и климат мягче. Например, в Торонто. Между прочим, в амеросоюзе никто не пользуется аэроэкранами… Какая же я наивная. Купилась, придя сюда.
        - Ты с порога заявила, будто я пригласил тебя.
        - Заманил словами о помощи! - поправила она. - А на самом деле хотел поиздеваться. Но я не мелочная, мстить не буду, но и ты забудь меня. Отныне мы не лезем в дела друг друга. Договорились?
        - Ю, а вот ты изменилась. Меня привлекали в тебе честолюбие, непримиримость, дерзость. Где они? Упрямая девчонка, не способная свыкнуться с мыслью, что ее бросили. Под надуманным предлогом ищешь встречи, чтобы помешать моей помолвке. Этого добивалась? Пресс-конференцию устроила бы прямо в отеле? Кси по одному моему щелчку арестовал бы тебя за весь этот маскарад, что ты здесь разыграла. Но я не буду ломать твою жалкую судьбу. Так что договорились: никогда больше не лезь в мою жизнь! И подчисти свои личные данные, чтобы меня не беспокоили по всякой ерунде.
        Помолвка. Упрямая. Жалкая. Помолвка. Бросил. Помолвка. Помолвка. Слова били по горевшему самолюбию. Она вдыхала сладкий аромат его туалетной воды и потерянной надежды; по щекам потекли слезы. Дрожащими пальцами вытащила записки, которые Серж забрал у Ёна, и швырнула их на пол.
        - Подлец! - закончила она.
        Амбициозные планы мести и отчаянного побега из Кореи, ужасные видения тюремной камеры и допросов, предвкушение знакомства в фойе с каким-нибудь миллионером, который влюбится в нее до беспамятства, - все эти крайности, состряпанные обиженным воображением, пока она шла от патиолы к лифту, растворились в тот миг, когда услышала свое имя.
        Каони вернул ее в номер, усадил на прежнее место, а сам пристроился рядом, смахнув на пол ворох галстуков.
        - Как они попали к тебе? - спросил он, рассматривая ламинированную гладь.
        Юмису проявила приличествующую случаю деловитость, а жалость спрятала - этот инструмент слишком примитивен для общения с бывшим.
        - Одолжила их у Ёна Нгуена, физика из здания в форме песочных часов. У тебя есть знакомые послы из дипломатического представительства Северо-Американского Союза?
        - Я дружу с главным консулом. Ты знакома с Сержем?
        - Да, милый мальчик, хоть и гомосап. Мне нужно по-тихому выехать из Пусана.
        - Окей, организую. Где сейчас Серж и Ён?
        - Вот так сразу и разболтала! В Торонто меня устроит пентхаус в каком-нибудь фешенебельном районе.
        - Ю, на квартиру ты заработала. Что насчет Чёрного эфира?
        - Это очень важная штука, которая хранится на Дэнкинсе. Небольшая сумма денег мне не повредит. Подсказка: там должно быть шесть нулей.
        - А вот тут ставки не повышаются.
        - Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись. Каони поможет. Лагранж 21, - повторила Юмису. - Что здесь непонятно? Чёрный эфир на Дэнкинсе и за ним нужно съездить.
        - Что он говорил об абиграмме?
        - Серж? Да он слов таких не знает. Вызывай лимузин, по дороге в посольство расскажешь, с кем ты там помолвлен, заодно извинишься. А как приземлюсь в Торонто, сообщу, где ты найдешь Ёна, Сержа и Трэя в придачу. Кстати, он биолог и неплохо делает массаж ног.
        Каони вскочил. Прошелся вдоль пальм и напольных ваз ручной работы. В конце комнаты круто развернулся, зашагав в обратном направлении.
        - Као, думай быстрее, а то я подниму расценки.
        - Тебе все известно, кроме Черного эфира… Ты никуда не едешь.
        - Торговля неуместна. Зря обидел меня, я не уступлю ни кубиткойна.
        - В прошлый раз упрямство вышло тебе авантюрной поездкой в Корею. Как мне уберечь тебя от глупостей и дать больше, чем ты можешь вообразить? - Каони опустился перед ней на одно колено - рухнул так быстро и неуклюже, что Юмису вначале показалось, будто он споткнулся.
        - Ты же обручен.
        - Мне расторгнуть помолвку?
        - Это убедит меня подумать, - Юмису посмотрела на свои пальцы, будто уже видела на одном из них обручальное кольцо с увесистым бриллиантом.
        - Дорогая моя, - он уселся рядом и взял ее руку в свою, - я же не изменился, такой же неотесанный эгоист, как и раньше. Ты разрушишь чужие отношения, а свои мы вряд ли построим. Вместе нам будет плохо. А как тебе вариант с партнерством. Давай станем равноправными партнерами. Ты будешь сопровождать меня на деловых встречах, интервью, официальных приемах с известными людьми. Работа пресс-атташе публичная и очень престижная.
        - И ты не будешь меня стесняться?
        - Мы ведь партнеры!
        - Раз ты так легко согласился, то или обманываешь, - Юмису освободила свою руку из его, - или на кону что-то неимоверно дорогое.
        - А вот теперь у нас пойдет откровенный разговор. Мне нужен Черный эфир. Поможешь заполучить образец этого минерала, и не ты будешь посещать светские мероприятия со звездами, а они будут толпами виться вокруг тебя, в твоем гигантском поместье, забитого драгоценностями и эксклюзивными тряпками.
        - Поскольку мы теперь партеры, мой дорогой, просвети же, как я, обычная девушка, достану тебе то, чего не смог сделать ты, обладая такими связями и ресурсами? Или мне ради этого нужно с кем-то переспать?
        - Я ценю твою гибкость, но, не в обиду сказано, не всем она по вкусу. - Каони, приторно улыбнувшись, погладил ее по коленке. - Мой хороший знакомый, Чин Лю, распоряжается Чёрным эфиром, и он никак не желает поделиться даже маленьким кусочком. А ты, моя дорогая, принесла надежду, готовый рецепт того, как стать счастливым обладателем крохотного ломтика производственного астероида. Об этом недвусмысленно говорится в абиграмме - послании из будущего. Это сообщение написано для нас. Объединив наши знания, мы перевернем мир. Проведи небольшую разъяснительную работу с Сержем, заставь его полететь на Дэнкинс и выкрасть Чёрный эфир у Чина Лю.
        - Думаю, ему это будет посложнее сделать, чем обчистить косметичку, - резюмировала она. - Давай ты оформишь мне документы на американское гражданство, а заодно я сменю фамилию. Как-никак меня маньяк преследует.
        - Это проделки моих конкурентов. Кто-то использовал тебя, чтобы сорвать планирующуюся конференцию. Представь, какие ядовитые заголовки появились бы в СМИ, если бы я не приехал позаботиться о своей бывшей. Бесчувственный, черствый, неотзывчивый - самые мягкие эпитеты, которые подставляли бы к моему имени. Отныне ты будешь под защитой. - Каони придвинулся. Юмису задержала взгляд на витиеватом рисунке вазы, чтобы не обольщаться близостью. - Ю, будущее в наших руках. Ты просто не понимаешь, на что способна технология управления временем. Ён Нгуен представлял последние научные разработки на собраниях совета директоров Республики. Предложения из его НИИ рассматриваются в особом порядке. Тридцать первого апреля он наберет этот текст на компьютере антибитового передатчика и пошлет в прошлое. Я здесь, с тобой, потому что в будущем мы так решим.
        - Не возьму в толк, к чему такие усложнения? Зачем эти запутанные ходы с поездками на Дэнкинс? Раз ты знаешь будущее, давай выиграем миллиард в казино Шредингера.
        - Это так не работает. К тому же деньги - для бедных, лишенных воображения людишек, - он приподнял ее подбородок и развернул к себе, заставив смотреть в холодные глаза. - Власть - вот к чему стоит стремиться.
        - За три года ты добился того, на что у других уходят десятилетия. Чего еще можно желать?
        - Должность Янг ди-Пертуан Агонга[47 - Янг ди-Пертуан Агонг (дословно с малайского «Тот, кто создан Верховным Господином») - титул верховного выборного правителя Азиатского Союза.].
        Юмису убрала его руку.
        - Помню, как ты пришел к нам в «Сапиенс Райтс Вотч», такой простой, общительный. Я тогда подумала, что ты никогда не променяешь командную работу на управленческую.
        - А говорила, что не изменился.
        - Нет, не изменился. Просто я тебя не знала. Оказывается, мой дорогой Као мечтал распоряжаться чужими судьбами. Я, конечно, ценю твое властолюбие, но - не в обиду сказано - оно тебе не по карману. Система майората[48 - Система наследования, при которой решающим фактором является возраст, не зависит от родства.] неподкупна. Геронтократы Азиатского Союза не отдадут власть. Подожди сотню лет, когда дослужишься до уровня федерального монарха, и вот тогда тебе выпадет шанс выдвинуться на выборах Янг ди-Пертуан Агонга.
        - Ю, не забивай свою милую головку политикой. Лучше подумай, как уговорить Сержа полететь на Дэнкинс.
        - Полудикого гомосапа отправить в космос? Так ты это представляешь? Да при малейшей опасности этот трусливый лгунишка в подвал прячется и сидит там дни напролет. Он скорее с голоду помрет, чем куда-то поедет.
        - Я хотел узнать слабые стороны нашего посланца, а не твои суждения.
        - Как я его заставлю? Не на коленях же мне его упрашивать.
        - А ты сегодня дерзкая. Сколько ему заплатить? Или хватит еды и лекарства?
        - Ему нужен отец, а не подачки - возвращение отца будет его условием.
        - А что с ним? - спросил Каони, открывая аэроэкран. Он поклевал указательным пальцем в голографическую синеву и ввел имя, названное Юмису. - Зилл. Есть такой. Был задержан полицией Пусана за ношение холодного оружия, арестован. Восемнадцатого отпущен на свободу с пометкой «по программе взаимопонимания».
        - Мелкий ублюдок солгал и глазом не моргнул!
        - Он не соврал. Зилла отправили на Дэнкинс.
        - Тогда Сержа и уговаривать не придется, - сказала Юмису. - А что за программа «взаимопонимания»? Кто курирует? Что-то связано с реабилитацией гомосапов? Почему я не слышала?
        - Ю, не стоит распространять свою профессиональную любознательность на наш проект, - предостерег Каони. - Сделаем, как прописано в абиграмме. Это гарантирует исполнение задуманного.
        - А твоя избранница не будет ревновать, что ты со своей бывшей дела какие-то ведешь?
        - Напротив, она будет счастлива, когда узнает, что ты с нами.
        - Небось, какая-нибудь молоденькая ассистентка. Я тебе тоже в свое время на все оправдания придумывала.
        - Она зрелая, состоявшаяся женщина. Никакие чувства не мешают ей достигать высших целей. Вы, кстати, знакомы. Она о тебе хорошо отзывается.
        - Неужто моя бывшая начальница из «Сапиенс Райтс Вотч»? Као, не томи, кто она?
        - Мэйли Джулиан Тох.
        - Что? - Юмису вскочила. Не зная, что делать дальше, растерянная стояла и смотрела на бывшего.
        - Обещаю, мы пригласим тебя на бракосочетание.
        - Као, как ты мог! С этой мерзкой тварью, живодеркой… Мы же вместе выкармливали тех истощенных детей. А искалеченные, изуродованные женщины? Нас заставили переписывать отчет, убрать из него изуверские подробности, чтобы не травмировать общественность. Если бы тот документ увидел свет, эта садистка никогда не получила бы поста министра здравоохранения.
        - Ю, что ты так взъерепенилась. Она многое поняла.
        - Я тоже. Вот, значит, чьим замом ты стал! Вот на чем построена твоя карьера, откуда награды, должности, членство в правлении Республики. Как же слепа я была…
        - Прозревшая моя, не надо драматизировать. Мы полюбили друг друга.
        - У вас по расчету. Ты хочешь усадить эту душегубку во главу Азиатского Союза.
        - Вау! А ты поумнела, - разоруженный догадливостью проронил Каони.
        Задыхаясь от собственной проницательности, она подошла к балконной двери. Хотела подышать свежим воздухом, но не справилась с ручкой. Упала в кресло, обняв себя руками.
        Каони протянул ей стакан воды.
        - Мне от тебя ничего не надо! - гаркнула она, но воду выпила.
        Он опустился на подлокотник. Смотрел сверху вниз, изучая ее глубокую ложбинку между грудей.
        - А я скучал по твоим принцессам, - признался он.
        - Между нами все кончено.
        - У нас все только начинается, - он убрал с ее лица непослушный локон. - В тебе говорит женская ревность. Или обида за прошлое. Неважно. В прошлом нет смысла, когда оно легко переделывается. А будущее, как и следующий правитель Азиатского Союза, у нас в кармане.
        - Я не буду твоей любовницей.
        - Ю, твоя проблема в том, что ты руководствуешься дурацкими принципами. А потом эти же принципы управляют тобой и подавляют любые амбиции. Твое тщеславие никак не может насытиться. Ты не даешь ему нормально поесть, подсовывая ему бессмысленные цели. И голод только усиливается. А я поборол в себе притворство. Да, я стал корыстным мерзавцем, но я не сопротивляюсь своему истинному «я». Я такой, какой есть. Меня мучит жажда власти, и я утоляю ее. Я использую людей в своих целях: тебя, Мэйли и многих других. Я не стесняюсь этого делать, так как взамен предлагаю заслуженное вознаграждение, и тебе в том числе. Я вижу твое отчаяние, но никакого сочувствия не испытываю. Я не из тех, кто жалеет, да и ты не та, кого удовлетворит жалость. Я хочу покормить тебя деликатесом, сказать: «Ю, вот она, сладкая власть, давай же разделим ее, наедимся вдоволь». А ты воротишь нос.
        Юмису молчала, пропуская через свое сознание каждое слово.
        - Ю, дорогая моя, я ценю тебя за две вещи: умение подстроиться и способность найти выход из любой ситуации. Я не держу, хочешь - уходи. - Каони распахнул балконную дверь, впуская промозглый бриз.
        Глава 10. Серж
        В звуконепроницаемом фургоне не было окон. Когда магнитное полотно скоростного шоссе закончилось, транспортное средство выпустило колеса и поскакало по ухабистому бездорожью. Его везли далеко загород, наверно, в тюрьму. Какая-то внутренняя уверенность, что скоро увидится с отцом. Как же он по нему соскучился.
        От духоты и тряски в кромешной тьме Сержа вырвало, желудок отторг безвкусные помои. Он ползал, заляпавшись рвотными массами. А еще простреливало кровоточащий висок. Полицейские не церемонились: его ужалили синапсошокером и бросили в эту консервную банку. Ударившись головой о металлический пол, он чуть не потерял сознание. Хорошо хоть биополимерные наручники[49 - Наручники, созданные из полимеров, обладающих высоким уровнем самоорганизации, белковые звенья которого способны интегрироваться в живую ткань.] сняли. Эта мясистая дрянь с присосками намертво прорастала в кожу, отчего казалось, что, когда ее снимут, на запястьях останутся неизлечимые струпья, но все обошлось незначительным покраснением.
        Болтанка прекратилась. Дверцы распахнулись. Его выкинули в беспощадную ночь и потащили к кирпичной стене, испещренной пулевыми кратерами. Он барахтался, цепляясь за пыльную землю.
        Пинок заставил подняться на некрепкие ноги. Приказали не дергаться.
        Изодранные бессонницей глаза привыкли к безлунным потемкам. Расстрельный плац окружали заброшенные здания неизвестного городишки - такими руинами усеяны безбрежные просторы Азиатского Союза от юга и до самого севера. Покинутые и забытые, ссутулившиеся за столетия остовы наблюдали выжженными глазницами окон за предстоящей расправой.
        Фары микроавтобуса, разрезавшие густую тьму, ослепили совсем как на допросе.
        В двух шагах, из-под брезента, похожего на могильный холмик, торчали чьи-то ботинки необъятного размера. Рисунок подошвы в крестик, носок перемотан изолентой. Отец!
        Туман окутал сознание; голова сделалась непомерно тяжелой; сузившее зрение не различало ничего, кроме поношенных ботинок. Вокруг все кружится. Он сейчас упадет. Едкие слезы давят изнутри, выедая путь наружу. Он не заплачет, не перед ними.
        - Отвечай, где твои сообщники, - отчеканил синтезированный голос.
        Серж промямлил окоченевшим языком, что ничего не знает. Он не отдаст родных на растерзание.
        Выстрел. Кирпич над головой разлетелся в брызги.
        Под штанами от внутреннего бедра к ботинку проползла горячая змейка. Обоссался.
        - Последнее предупреждение. Даем минуту, чтобы вспомнить!
        - Идите на хрен! - прокричал Серж. Безысходность удивительным образом придала смелости. Страх, что камнем давил на сердце, рассыпался в пыль.
        - Прошу, признайся, - это был молящий голос Юмису, - иначе нас убьют.
        «Неужто она с ними заодно?»
        - Скажи им, прошу!
        - Нет! - прогудел он полной грудью.
        «Опять обмочился», - с сожалением подумал Серж, когда под штанинами потекли липкие струйки. Тело, самопроизвольно складываясь, сдувалось как воздушный шарик, проливаясь горячими ручьями. Падая, задышал часто-часто, но надышаться темнеющим воздухом не мог. Закашлял булькающей, солоноватой пеной, и земля под ним провалилась.
        Включившийся свет вырвал Сержа из кошмарного сна. Он подскочил на койке. Окончательно его разбудил леденящий голос инспектора по охране труда, колотящий из динамиков:
        - Сядь и смотри прямо. Не шевелись.
        Он уселся на край топчана и уставился в слепящий экран. Сколько прошло с последнего допроса? Пять минут? Час? Головная боль усилилась, а ему не дали даже стакана воды, как бы он ни просил.
        - Рассказывай, что ты делал в тот день. - Инспектор начал опять сначала.
        Тот далекий день, когда Юмису привела заложников, был насыщен событиями. Незадолго до ареста он покинул подземный коллектор и отправился на побережье проверить силки. Иногда в них попадалась бакланы или чайки. Последние, хоть и шли в пищу, были исключительно безвкусные и жесткие, сколько бы их ни варили. Обойдя расставленные ловушки и не найдя в них даже полевки, Серж, как и планировал, отправился в центр города на поиски съестного. В сложившихся обстоятельствах, когда кормить придется еще и заложников, он не мог позволить себе вернуться с пустыми руками. Под пластифицированным лоском местные не замечали в нем личины гомосапа. Не привлекая внимания, он шатался у ресторанов, выглядывая в мусоросборниках пищевые картриджи, из которых выковыривал остатки протеина; возле кафешек частенько раздавали бесплатные образцы кулинарии, и под видом дегустации он подворовывал печенье, но делал это так, чтобы его присутствие не вызывало подозрений. В тот день, такой счастливый от предвкушения, что он обменяет отца на двух ученых, Серж был осторожен как никогда. Он обошел нелюдимые закоулки в поисках объедков,
как вдруг появилась пара копов. Их неживые глаза-сканеры изучающе посмотрели на него. С собой ничего ворованного или запрещенного не было. Пара плюшек, которые он утянул, были давно проглочены, а за новыми сходить не успел. Подчиняясь полицейскому приказу, Сергей вывернул карманы, но островки человекоподобных лиц на механической подложке выразили решительную суровость. Стандартные отговорки не подействовали. Его скрутили, запихнули в ховеркар и выгрузили на крыше полицейского участка. Он впервые прокатился на летающем авто, но впечатление это не произвело.
        Почти сразу принялись допрашивать. Поначалу к нему проявляли какое-то подобие беспристрастности, но постепенно допрос упрощался, скатываясь к угрозам. Когда ненадолго оставляли в покое, он проваливался в полубредовый сон, в котором продолжались беспощадные допросы. В очередном кошмаре его расстреляли. Но даже это страшное сновидение ему не дали досмотреть. Его разбудили. Пронизывающий скрипом голосок заставил глядеть в экран и слушать:
        - Мы скоро получим ордер на вскрытие твоей черепушки и по очереди прозвоним каждый нейрон. Мы докопаемся до правды. Говори, где ваше логово!
        Экран неприятно мигал, выплёвывая нагромождение картинок - отвратительных, чудовищных изображений, от которых урчало в животе. Серж хотел отвернуться, но гипнотическое мелькание кадров затягивало.
        - Я один, - отчеканил он.
        - Вы ходите стаями. Где прячутся остальные?
        - Я - одиночка.
        Вопросы отличались от предыдущих. До сих пор их интересовали иные факты: откуда он, когда пришел, встречал ли повстанцев в заброшенных землях.
        - Со мной никого нет, - повторил он, упираясь руками по обе стороны от экрана, чтобы не упасть от накопившейся усталости. На несколько секунд динамики затихли, а затем взорвались оглушительным скрежетом:
        - Лжешь! С кем из жителей Пусана ты вступал в контакт?
        - Ни с кем.
        Среди мигающих картинок проскочил лик миловидной девушки. Юмису.
        - Кто твои сообщники в Пусане? - вопрос прозвучал еще резче.
        Холодный пот расчесывал спину, веки будто смерзлись. От эпилептического мерцания было не оторваться: бездна картинок выуживала из подсознания затаенную правду, прорывающуюся через непроизвольные реакции. Вытекающие воспоминания не замаскировать и не утаить - сквозь надуманную пустоту прорывался лик Юмису. Он замазывал его краской галлюциногенного вымысла, смешивал с фантазиями, но тот обходил фиктивные преграды, вытягивая за собой вереницу его родных.
        Вопрос проскрипел повторно.
        Серж прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
        - Смотри прямо!
        Сжав кулаки, он уставился в пульсирующую синеву экрана. Мобилизованная воля к сопротивлению переключила какой-то внутренний рычаг - и вдруг рухнули стены темницы. Он перенесся на пустынную улицу заброшенной корейской столицы. Ни людей, ни гомункулов, ни роботов. Он совершенно один, среди дубленых шкур пустых зданий и корявых деревьев. Не слышно ни птиц, ни завывания северного ветра, приносящего с заброшенных земель цементный песок. Воображение нарисовало проникновенную реальность, спасительную реальность, в которую он искренне поверил.
        - В этом мире я один-одинешенек, - зашевелились ссохшиеся губы.
        - Обманщик! Ты же знаком с Юмису, - гавкнули динамики.
        - В безлюдном городе никого нет.
        - Сергей Белкин, ты отправишься в самую жестокую резервацию на Камчатке.
        Лихорадочная дрожь забила по мышцам. Он ударился лбом в рябящую картинку, беспомощно царапая гладкие стены. А что если он случайно зашел на ее презентацию и больше они не виделись? Или списать все на плохую гомосапскую память? А если Юмису проболталась о похищенных ученых? Поэтому его так быстро задержали? Он свалит все на нее. Она виновата не меньше, это она заманила тех болванов. Тогда почему Кси не знает, где они? Или знает, но проверяет…
        - Твое последнее слово, пока не поздно.
        - Вы с кем-то меня перепутали.
        Допрос прервался.
        Как бы чахлый ночник ни раздвигал тусклым бликом тесноту кутузки, в глазах потемнело, а от мерзкого голоска звенело в ушах. Он рухнул на протертый гелевый матрац, хотел провалиться в сон - пусть даже кошмарный, нервозный, - но мозг, отравленный страхом, отказывался сдаваться. Ужас неизбежной смерти визуализировал крупные планы расстрельной ямы, куда падает его тело; оно гниет под открытым небом, распухает от дождя и обклевывается птицами; его родные бросаются на поиски и попадают под гусеницы корпоратократии, судьи которой выносят обвинительный вердикт с помощью беспощадных алгоритмов, созданных для истребления людей.
        В одиночный склеп не доносилось ни шарканья конвоиров, ни криков других заключенных. Ни единого звука. «Может, они поверили и отпустят меня?» - наивные фантазии бессознательно подпирали затравленную психику, цепляющуюся за любую надежду. Истина, что живым ему не уйти, лежала где-то рядом.
        Щелкнул электронный замок. Сердце высекло искры паники. Дверь еще не отъехала в сторону, как на него снизошло озарение. Отец будто стоял рядом и говорил: «Прими бой с гордо поднятой головой, даже когда проиграл. На коленях свободы не выпросишь».
        Он сжал кулаки, отчего хрустнули побелевшие костяшки. Он не доставит им удовольствия видеть себя сломленным. Они не способны на человечность, безразличны ко всему, как холодная земля, что окропится его молодой кровью, но он не покажет своих страхов, он набросится и погибнет в бою.
        Коридорный свет ворвался в душную коморку. Он не смог преподать им урок настоящего героизма. Остолбенел, как последний, ничтожный трус. Хорошо, что отец не видел тщедушности своего первенца.
        - На выход. К тебе посетитель.
        Пристыженный собственным малодушием, Серж плелся под мертвенно-блеклыми рельсами освещения. Его втолкнули в комнату для свиданий. В помещении, кроме нескольких стульев и стола, намертво зафиксированных к полу, пестрел кричащий лозунг: МЫ ДЕЛАЕМ ЧИСТУЮ СОВЕСТЬ.
        Юмису, поправив складку обтягивающего платья в тон ее ядовито-красной сумочки, улыбнулась - не как местные, экономившие на проявлениях доброты, а широко и открыто - и протянула руки для объятий. Серж не сразу понял ее намерения. Сделав недоверчивый шаг в ее сторону, он растерянно замер. Щелчком пальцев она поманила его к себе.
        Они обнялись. Это было сравнимо с тем, как если бы он положил гудящую голову на мягкую подушку из свежескошенной травы, пахнущей мать-и-мачехой. После долгих бессонных ночей этого так не хватало.
        - Все позади, - прошептала она, поглаживая его плечо. Баюкающий голос пролился ровно, несмотря на тяжелое дыхание и бешеный галоп сердца.
        - Я ничего не сказал.
        - О чем ты, милый? - она отстранилась, но взгляд был по-прежнему теплым.
        - …потому что не о чем было говорить, - поправился он.
        - А у меня отличная новость. Тебя освобождают.
        Какая-то недосказанность застыла в ухмылке ее пластилиновых губ. Он не успел обрадоваться, как холодный официоз заявления разрушил мимолетные иллюзии:
        - Ты получаешь свободу под мою ответственность.
        - Что ж, дамочка, спасибо и на этом. Хоть до суда погуляю на свободе.
        - Судить? За что тебя судить?
        - За что-то плохое? - предположил он, а в мыслях прогудело: «Это проверка».
        - Глупенький, да в таком случае Республика разорилась бы на содержании тюрем. Не говори ерунды. Тебе назначили испытательный срок за нарушение санитарных правил. Сущий пустяк!
        - Будешь водить меня по ресторанам? А где еще мне питаться, ведь на помойках нельзя? - усугубил Сергей, старательно улыбаясь. Вместо напускной учтивости из него полезла нескрываемая озлобленность. Она сдала его полиции и теперь строит из себя невинную простушку, а в действительности хочет вытащить из него признание.
        - Советую быть покладистее, - хлестнула она.
        - Иначе что? Отправите в резервацию?
        - Правильно мыслишь. Я беру тебя под свою опеку. Не нравится такой расклад - твоим делом займется Кси.
        Инспектор появился тут как тут. Отталкивающая физиономия, мелькавшая на экране во время допросов, скривилась в услужливом оскале. Кси представлялся самоуверенным, несгибаемым, жестким. Личная встреча разрушила иллюзию статности. Кроме того, что заискивание обесценивало его характер, он оказался еще и дерганым хлюпиком. Отец переломил бы ему хребет одним пальцем.
        - Подпишите аннулирование, - он подставил светящийся аэроэкран, в точности как официант, когда подает клиенту счет.
        Юмису небрежно коснулась полупрозрачного табло.
        - Многоуважаемый мистер Кси, обещаю, этот гомосапчик больше не будет беспризорным.
        - Я буду следить за тобой! - пробрюзжал он Сержу.
        - Не сомневаюсь, - ответила за него Юмису.
        - Одна жалоба, и отправишься на Камчатку. Я понятно изъясняюсь? - От Кси повеяло фальшивостью. С такой же неестественной двойственностью он обратился к Юмису: - Как надоест с ним нянчиться, дайте знать.
        - Этот мальчик не так глуп, он все понимает. Благодарю за щедрость, дорогой мистер Кси, - слишком вежливо и обходительно проговорила Юмису. Инспектор заискивающе кивнул.
        У полицейского участка дежурил правительственный лимузин, какие редко увидишь на улице; в тонированных окнах улыбалось утреннее солнце - яркое и веселое.
        Как выяснилось, он просидел в тюрьме всего одну ночь, а по ощущениям - вечность. До начала воскресной смены было часа два, а нетерпеливые труженики уже разбегались по офисам, чтобы перевыполнить недельный план в надежде стать работником года.
        - Молодец, талантливо отыграл, особенно негодование, - похвалила Юмису, любуясь своим искаженным отражением в тонировке стекла.
        - Я на самом деле был зол. Думал, ты сдала меня. Ведь не сдала?
        - Подозрительный мой, если бы я так поступила, ты бы не стоял здесь и не оскорблял меня своими подозрениями.
        - Так я свободен?
        - Давай прокатимся, - улыбнулась Юмису.
        - Это твой?
        В литом корпусе прорезалась извилистая линия; сегмент отделился от черного матового бока и плавно скользнул вверх. Салон дыхнул кондиционированной прохладой. Красно-желтая отделка, источающая запах новизны, сочетала цвета флага Азиатского Союза, поглотившего в себя территории государств, названия которых давным-давно стерлись из людской памяти.
        Кресло, с золотыми гербами на подголовниках, шевельнулось, подстроившись под его осанку. Юмису села напротив, развернув голографическую панель управления. Она прошлась по кнопкам, и панель исчезла. Лимузин пополз по пешеходной улице, собирая восторженные взгляды прохожих.
        - Цена моей свободы будет высокой, - предположил он.
        - С каких это пор благодеяния оцениваются в кубиткойнах?
        - Значит, услуги.
        - А ты догадливый. Мы сработаемся.
        - Что вы хотите? - он невольно перешел на «вы».
        - За твое освобождение - ничего. Считай это началом нашего плодотворного сотрудничества.
        Деловой подход и прагматичность отличали сидящую вполоборота Юмису от той другой Юмису, с которой он познакомился на форуме. Не далее как вчера она была милой, отзывчивой и бескорыстной, а уже сегодня от нее разило избирательной хищностью.
        - Тогда за что мне придется платить? - вкрадчиво спросил Серж.
        - За освобождение твоего отца.
        - Папа? В какой он резервации? Когда я увижу его?
        - Очень скоро, мой хороший. Зилл депортирован на Дэнкинс.
        - Дэнкинс? Это же астероид. Как он оказался в космосе?
        - Мне удалось достать для тебя билет первого класса на тридцатое апреля. Между прочим, последний билет на завтра. - Лимузин въехал в подземный туннель, разгоняясь на электромагнитной подушке до предельной скорости. - Тебя зарегистрировали в системе и присвоили идентификационный код, так что проблем с полицией не возникнет. В среду вы с отцом вернетесь в Пусан. Ты слушаешь?
        - Да. Билет в космос. Завтра.
        - Поездку придется отработать, мой синеглазый мальчик. Привезешь с собой Черный эфир. Это вещество и станет для вас обратным билетом. Выполнишь чисто, получишь в качестве бонуса такую сумму денег, что тебе и не снилось. На всю вашу банду хватит.
        - Всего-то? Привезти какую-то хрень. Раз это так просто, почему бы вам самой туда не съездить.
        - Черный эфир нужно выкрасть. А еще придется много лгать - и делать это качественно. И не надо хлопать глазками, нам обоим известно, что по части обмана ты непревзойденный мастер. Замминистра Каони проинформирует Чина Лю о твоем приезде. Встретишься с Чином в космопорте Дэнкинса. Представишься специалистом по адаптации гомосапов в условиях слабой гравитации.
        - Специалист в какой адаптации?
        - Придется подучить терминологию, - сказала она бодро. - Это несложно. Главное - будь правдоподобным. Чин очень подозрительный, он будет задавать вопросы, в том числе и личные. О деловых отношениях с Каони отвечай строго по шпаргалке, которую я подготовила. - Она вытащила из сумочки продолговатый прибор. - Бифотонный коммуникатор работает где угодно и в любых условиях. На последней вкладке найдешь словарь терминов и свою новую биографию. Выучить наизусть каждое слово.
        - Где я встречу отца? - спросил Серж, рассматривая квантовое устройство связи. Сенсорный экран проецировал трехмерное голограммное изображение, отзывавшееся на прикосновения.
        - В засекреченном укрытии, куда ты проникнешь, используя свои таланты. Там же у Чина тайник с Черным эфиром. Мы выманим Чина на совещание, а ты хорошенько обыщешь каждый закуток.
        - А если я ничего не найду или он меня раскусит?
        - Тогда у тебя будут большие неприятности. - Юмису сгладила устрашение неловкой улыбкой и неубедительной фразой: - Мы прикроем тебя.
        Серж хмыкнул.
        - Твоя ложь должна быть на высоте, чтобы Чин ничего не заподозрил. Наверняка его будет сопровождать андроид, а машины обманывать у тебя получается не хуже, чем завлекать наивных девушек в авантюры.
        - Как выглядит Черный эфир?
        - Мы проинструктируем тебя по ходу дела.
        - Так что папа делает на Дэнкинсе?
        - Слишком много вопросов, дорогой мой. И береги коммуникатор, другого средства связи у нас не будет.
        Серж спрятал прибор в потайное отделение рукава и посмотрел на Юмису. Та не выдержала пристального внимания и ответила:
        - Твой папа на Дэнкинсе по программе взаимопонимания. Короче, он в тюрьме и на тебя вся надежда. Кстати, по поводу ученых-недотеп, которых я привела: пускай твои люди с них глаз не спускают, иначе дело сорвется.
        - Заметано.
        - Помни, на кону жизнь твоего родителя.
        - Не дурак, понимаю, - огрызнулся Серж.
        Какое-то время они ехали молча.
        - А я представлял вас другой. Доброй, что ли.
        - Мечты сбываются, и это меняет людей. Я заполучила того, о ком давно мечтала. Повзрослеешь, поймешь.
        - Люди создают мечты, чтобы они никогда не сбывались. Они хотят окружать себя мечтами, жить в мечтах, любить мечты.
        - Твой отец вполне реален.
        - Он не мечта, а цель. Ради него я не то что в космос, на Солнце полечу.
        - Значит, мечты сделали меня злой, - задумчиво сказала Юмису.
        - Это были не они. Мечты окрыляют человека, а не приземляют.
        Лимузин перестроился, сбросил скорость и выехал на остров Кымджонсан.
        - Завтра утром сюда приедет машина и отвезет тебя в космопорт, - безрадостно сообщила Юмису. - Вызубри слова и выражения, я проверю.
        - Сделаю.
        - Почему так невесело? Тебе повезло, ты избежал тюрьмы. Вызволишь отца, получишь кучу денег. Ты достигнешь своих целей, не то что я! Ах, какая я недогадливая, ты же голоден. - Она порылась в сумочке и достала пищевой батончик.
        О голоде он совсем забыл, но упоминание еды всколыхнуло зверский аппетит. Он разорвал упаковку и в два укуса проглотил кремовую субстанцию.
        - Забирай все. - Она выложила на сиденье кипу батончиков. В вычурном аксессуаре с золотыми кисточками он заметил листок, некогда принадлежавший Ёну.
        Сразу за студией по созданию снов растекался обширный пустырь, тянувшийся до дальнего берега Кымджонсана. Дорога закончилась; машина остановилась.
        - Будут проблемы, звони.
        Сергей кивнул, и они простились.
        Среди уродливых развалин он взял курс к буддистскому храму, подвальные помещения которого соединялись подземными переходами с соседствующими руинами, откуда начинался спуск в заброшенную сеть канализаций.
        На храмовой лестнице сидел Ён, мечтательно наблюдая за ручейком муравьев. Живая нить букашек протянулась от дощатого ушка до мертвого дождевого червя. Пока шестилапые труженики копошились вокруг неподъемной ноши, птичка в серо-коричневом оперенье выпалывала острым клювиком их стройную вереницу.
        - Почему ты тут? - спросил огорошенный встречей Серж. - Где остальные?
        - Ты вернулся! - Ён энергично распрямился и шагнул навстречу. В нем уже не наблюдалось высокомерия, он не кривился от одной мысли, что перед ним обезьянообразное существо.
        Птичка встрепенулась и отлетела.
        - А где твой друг?
        - Трэй? Он заделался добровольцем в ваш отряд.
        Пернатый переждал опасность и взялся за старое.
        - Удивительно, - внимание Ёна переключилось на птичий банкет, - муравьи слепо подчиняются приказам своей королевы и бездумно шагают в ловушку. Серж, - он выгравировал имя подростка с твердостью зубила, режущего гранит, но остальное произнес с неестественной мягкостью: - Это ведь твое второе имя? Ты забрал у меня записку. Верни мне ее, пожалуйста.
        Замешательство отступило и Серж тут же забросал Ёна вопросами:
        - Тебя бабушка отпустила? Тебе разрешили поговорить с ней? Что ты наплел ей?
        - Бабушке не понравится, что ты воруешь чужие вещи.
        - Ты ждал меня из-за какой-то бумажки? Даже вежливым стал. Вот забавно. Ха!
        - Прошу, отдай! - Ён протянул ладонь.
        Поглощенный трапезой воробей уже не реагировал на резкие движения.
        - Извинись для начала. Ты обзывал нас дикарями, разбойниками, мерзкими уродцами.
        - Последнего я не говорил.
        - Тебе не нужны наши подачки. Так ты Вику сказал?
        - Ладно, я был неправ. Извини. А теперь отдай абиграмму. - Ён натянул улыбку.
        - И что такого в этой абираме?
        - Абиграмме. Это документ государственной важности.
        - И много дадут за этот клочок?
        - Лет двадцать пять, а то и пожизненно, - он не опускал открытую ладонь, но Серж игнорировал просьбы. - Абиграмма не должна попасть в чужие руки, она и так побывала в твоих. Подумай, хочешь ли пострадать из-за набора символов, в которых не разбираешься?
        - Я всего лишь хочу обменять ее на что-то выгодное, - сказал Серж, раздумывая, как вынудить гомосапоненавистника посидеть с Трэем пару дней в их убежище.
        - Сделка, значит, - обрадовался Ён. - Как насчет путешествия к звездам? Наверняка ты никогда не был в космосе. Я тоже никогда не летал. Невесомость здоровская - штука, а полет на шаттле и вовсе целое приключение. Мы могли бы побывать на Дэнкинсе. Это астероид на околоземной орбите. Там полно развлечений: сафари, аттракционы, парк приключений.
        - Почему туда? Чем, скажем, Антарктик-Сити хуже?
        Птичка схватила червяка, вытянула его розовую тушку из земли и проглотила.
        - Это же космос! Обещаю, мы полетим уже завтра.
        - Ну-ну, - отпустил Серж насмешку. Если из них двоих кто и полетит, так только не Ён.
        - Ты получишь незабываемые впечатления. Вид Земли с орбиты просто ошеломляющий, - продолжал убеждать физик. Сержу надоело выслушивать уговоры, и он заявил:
        - На завтра все билеты распроданы, - сказал и пожалел, что сболтнул лишнего.
        - Откуда знаешь?
        - Ниоткуда.
        - Ты понял содержание абиграммы? - растерянно обронил Ён.
        - Разве тупой гомосап разбирается в закорючках?
        - Не скромничай, ты неплохо владеешь китайским.
        - Язык я выучил на слух, а читать и писать не умею.
        Физик нахмурил брови. Птичка, насытившись, лениво взлетела и уселась на край черепичной крыши.
        - Может погибнуть много людей. Абиграмма предотвратит ужасные события, если следовать описанной в ней инструкции. Только я способен растолковать ее содержание. Ошибиться легко, а исправить последствия будет сложно. Не делай поспешных выводов, чтобы ты ни прочитал.
        - Кроме дат и пары иероглифов, я ничего не понял.
        - Но о Дэнкинсе ты знаешь и о билетах тоже.
        - Я думал, это накладная на отправку товаров.
        - Хорошо, если так. Значит, ты не против путешествия?
        - Звучит заманчиво. Попросишь бабушку отпустить меня?
        - Разве взрослому юноше требуется разрешение?
        - Не мешало бы ее предупредить. Она старенькая, будет волноваться. Вам, гомункулам, этого не понять, но у нас так принято. Только о космосе - ни слова. Скажем, что пойдем гулять по Пусану. А потом я отдам абиграмму, - тактично предложил Серж, обдумывая, как еще заманить Ёна и чем его удержать. Если бабушка прознала о плане похищения - а, судя по всему, она была в курсе, - пребывание Ёна становилось возможным только на добровольной основе.
        - Больше я в ваш подвал ни ногой. Мышь обещал мне шею свернуть.
        - Он пошутил. На самом деле он добрый.
        - Пусть придет сюда и попросит прощения.
        - Ты его так боишься?
        - Банальная осторожность.
        - Что ж, уверен, он с радостью это сделает. Мышь быстро отходит. Пожалуйста, будь добр, дождись нас.
        - Надо же, а ты тоже вежливым вдруг стал. С чего бы?
        - После общения с таким образованным гомункулом, как ты, вежливость изо всех щелей прет. - Ён явно не понял выпада, но улыбнулся. - Точно дождешься?
        - А куда я денусь? Абиграмма же у тебя.
        С крыши храма взметнулись перышки. Подгоняемые порывами ветра, они разлетелись в разные стороны; дикая кошка, хищно облизнувшись, растянулась в дождевом желобе и свесила рыжий хвост.
        Парень неторопливо скрылся в жилище Будды. Когда кипа гнилых досок сомкнулась над головой, он рванул через подвал, по запутанным переходам в коллектор, чтобы умолить дядю Мишу извиниться. А потом он подключит Трэя: пусть тот любыми средствами убедит своего друга остаться.
        Бабушка, изможденная бессонницей, ночь напролет ждала внука, накручивая себя. Разгневанная преступными замыслами семьи, она бранилась на всех подряд. О том, чтобы пригласить Ёна и слышать не хотела, пока старший внук не признается, где провел ночь. Сергей рассказал, как в мусорном баке нашел кучу батончиков, как дотемна не успел вернуться и заночевал в городе. Ни слова о тюрьме, абиграмме или предстоящем полете на космическом шаттле. Завтра под надуманным предлогом он отлучится, а когда вернется с отцом, признается во всем. В их глазах он будет героем, а Вик умрет от зависти. Получив кучу денег от Юмису, они уберутся прочь из Кореи еще до начала летнего зноя. Предвосхищая грандиозные события, которые навсегда изменят их судьбы, Серж, взволнованный, отвечал на вопросы с нарочитым спокойствием. Слепая и глухая, бабушка лучше всякого детектора лжи определяла уровень честности, но внуку удалось ее провести. Скорее всего, сказалась утомленность и Анна Андреевна была не в силах выковыривать правду или сделала вид, что поверила, лишь бы от услышанного не переживать еще больше. Воспользовавшись слабостью,
Серж настоял на том, чтобы дядя Миша попросил у Ёна прощение. «Извинение никогда не бывает лишним», - убеждал он, и бабушка наконец сдалась.
        - Ф какаю афантюру на этот раш наш фтягифаешь? - шепелявя, ворчал дядя, когда они с Сергеем поднимались на поверхность. - Эту еще рашхлебать не ушпели, а ты опять кашу шавариваешь.
        - Говорю же, Ён не в себе. Он несет какой-то бред о космосе, предлагает полететь с ним на астероид. Скоро сам услышишь. Он чокнулся. Отпустим, так он всему городу разбазарит о нашем укрытии. Видел я такое, это у них от переработок крышу сносит. Ходят и бормочут о зеленых линиях, - уверял Серж, подсвечивая тесный лаз фонариком.
        - Фроде, они оба нормальные. Хотя фот шейшаш шкашал, а дейштвительно, они штранные. Потрепанные какие-то. А морды, будто каменные, и гофорят так, шо половины не рашобрал. Не шнаю, ты ш такими больше друшбу фодишь. На дефку ту так и шмотрел, - хохотнул Михаил.
        Сержу хотелось уколоть дядю Мишу тем, что тот, увидев Юмису, намеревался взять ее в заложницы вместо ученых; и что его беззубое шамканье все с трудом понимают; и что он вообще никогда так близко гомункулов не видел (не считая убийства одного солдата, и то не факт, что это была правда); и что благодаря его невероятным навыкам навигации они пришли не на тот полуостров. Но как бы язык ни чесался дать сдачи, Серж сдержал себя, а Михаил сумбурно продолжал:
        - Ты когда ушел, тут такое нашалошь… Нешего было убегать, пошидел бы ш нами. Бабушка прикашала их отпуштить. Когда мы с Криштин их выфели, шешно шкажу, думал прирешу обоих. Они федь полишию привешти могли. Тот фторой, нормальный который, Трэй, гарантирофал, што никто никого не шдашт. И ш нами пошел. И фшетаки надо было ш шамого нашала бабушке фше шкажать. Она бы поняла.
        - Ты же знаешь, она не сторонница крайних мер. У нас бы ничего не вышло.
        - Оно ешли выйдет, так только боком. Помяни мои шлова, дошдемшя шдеш неприятноштей. Уше вешна на дворе, и бабушка ходить еще мошет…
        - И что? - Серж, повернувшись, навел луч фонарика на вечно недовольное лицо Михаила.
        - Ничего, - бросил он. Хотел забрать фонарик, но Серж вовремя отвел руку. Когда он зашагал навстречу пробивавшемуся из щелей дневному свету, Михаил, плетясь сзади, выдавил: - В мае уше пошдно будет, и до шледующей вешны шидеть нам шдеш бешвылашно. - И совсем тихо: - Отетш федь был… Он федь мой родной брат.
        - Ёна нельзя отпускать. Извинись перед ним и уговори пойти с нами, - не поворачиваясь, потребовал Серж.
        Упоминание отца разбередило кровоточащие раны, обострило раздражение к дяде. В последний день марта, когда отец бесследно пропал, они с Кристин причитали, убивались от горя, но боялись высунуть нос и что-то предпринять. Их предложения сводились к одному: поскорее покинуть логово корпоративного спрута, пока тот не заметил под носом легкую добычу. Бабушку, из-за ее тяжелого характера, предпочли держать в неведении, но когда она прознала о заговоре, вот тогда-то они забегали. Неужто они рассчитывали на то, что мать бросит сына, а дети забудут родного отца? Напрасно Серж крутился у полицейских участков, рискуя быть задержанным, - ничего разузнать не удалось. Живые куклы, без чувств, с мозгами-компьютерами игнорировали вопросы на плохом китайском. Признавая в нем живорожденного гомосапа, морщились, словно от запаха гнили. Подчас Сержу казалось, что он бродит в городе нетленных ходячих мертвецов, сделанных из латексной кожи и механических внутренностей. Зомби-функционеры, толпами шагающие между офисных высоток, производили стандартные улыбки, стандартный смех, стандартные телодвижения. Они заполонили
своей генетически модифицированной биомассой город, имитируя привычный уклад. Когда-нибудь они придут к тому, что вытравят само понятие жизни, засадят планету пластмассовой флорой, запустят в океаны искусственных рыб, а экзотические животные будут носиться по диким пустошам в виде голографических копий. Когда на глаза попалась листовка, затрагивающая проблемы гомосапов, он, робея, все-таки отправился на презентацию, где повстречал Юмису. Она стала для него подснежником, пробившегося из-под корки снега в промозглом царстве роботов. Дерзкий план похищения созрел сам собой, о чем он и поделился с домочадцами, а для бабушки придумал параллельную версию - без бандитизма. Дядя и мачеха поначалу восприняли идею похищения за юношеское буйство фантазии, а потом вроде как согласились, очевидно, не до конца осознавая осуществимость затеи. Он и сам не верил, пока Юмису не привела заложников.
        Серж и дядя стояли на прогнивших ступеньках буддийского храма и озирались по сторонам. Ёна нигде не было. Они облазили близлежащие руины, заглянули в пасти ржавеющим механизмам, прошлись по валунам каменистого берега в обоих направлениях. Сбежавшего физика так и не нашли. Михаил было поднял тревогу, что сумасшедший кореец растрезвонит по всему Пусану об их подземелье, но Серж в который раз продемонстрировал талант убеждения. Когда Трэя посвятили в подробности исчезновения Ёна, тот поддержал Сержа, мол, ненормальному ученому никто не поверит.
        По сравнению с Ёном - напыщенным мерзавцем, фыркающим от упоминания «гомосап» - Трэй был вполне адекватен. Он быстро завоевал доверие, и в этом не было заслуги его хороших манер. Просто люди изначально раболепствовали перед собственными созданиями, неосознанно ставя себя на ступень ниже, и домочадцы не были исключением. Со временем количество ступеней увеличивалось, пока человечество не загнало себя в ловушку, оказавшись на дне эволюционной ямы, выбраться из которой так и не удалось. Самым чудовищным поступкам гомункулов всегда находили объяснение: они защищают планету, они желают добра, они исправляют человеческие ошибки. Серж разрывался между двух противоположностей: он ненавидел гомункулов - в его словаре оскорблений самым мягким было «ходячие манекены» - и одновременно хотел походить на них. Последнее объяснял себе тем, что, перевоплотившись в одного из них, он войдет к ним в доверие, найдет слабые стороны и раскрошит их общество в кремниевую стружку. Эти две крайности превосходно уживались в нем, поэтому он не усмотрел ничего зазорного в том, чтобы поболтать с Трэем по душам. В насосной он
показал ученому-биологу абиграмму, ловко вытянутую из сумочки Юмису.
        - Трэй, что это за иероглифы?
        - Это же записка Ёна, с которой он так носился. - Он покрутил листок, помял, понюхал. Прощупал необычную фактуру - плотную, с голограммной подписью.
        - Он назвал ее абиграммой. Сказал, что необходимо выполнить все в точности, как тут написано, иначе погибнут люди. Трэй, о чем здесь?
        - Теперь я понимаю, почему он так хотел поговорить с тобой, - сказал кореец, загипнотизированно уставившись в закорючки.
        - Да объясни же, что в ней такого!
        - Твое имя…
        - Где? В абиграмме?
        Трэй указал на два иероглифа, совершенно незнакомых Сержу.
        - Нет-нет, мое имя пишется иначе, - парень вывел на пыльном полу пару незатейливых символов.
        - Текст составлен на кантонском диалекте. Он распространён в южных провинциях Азиатского Союза и в Куала-Лумпуре.
        - А это мой возраст?
        - Тут фамилия известного ученого, Лагранжа. Число 21 относится, скорее всего, к нему.
        - А что еще здесь написано?
        - Тебя надлежит послать за Черным эфиром на Дэнкинс, а Каони окажет помощь.
        Леденящая оторопь проморозила поджилки, добралась до подкорки головного мозга. Безнадежная угнетенность, какая наступает от сбывшегося пророчества и осознания того, что жизнь расписана, а судьба предрешена. Откуда у корейского физика, которого он видел впервые, записка с его именем?
        Трэй, чего-то ожидая, с недоумением уставился на Сержа. Для него ситуация выглядела не менее запутанно.
        Что-то нужно было ответить. Серж, дернув плечом, хмыкнул.
        - А Ён тебе ничего не рассказывал? - вкрадчиво поинтересовался Трэй.
        Сергей все еще не мог говорить и лишь развел руками.
        - Он тебе ничего не предлагал?
        В насосную очень вовремя вошел дядя.
        - Криштин поймала ширного кролика. Поедим нормально. Шаймитеш шем-нибудь полешным.
        - Уже идем.
        - Я умею разводить костер, - предложил Трэй, отдавая Сержу абиграмму, когда они остались наедине.
        - Посиди с бабушкой. Ей не стоит подниматься на поверхность. С ней необязательно разговаривать - просто побудь рядом, чтобы ей не было одиноко.
        - Тут душно, а морской воздух Анне Андреевне не повредит.
        - Не сегодня. Мы приготовим еду и вернемся. Ты ешь жареное мясо?
        - Ем все, кроме углеводов. Кстати, бабушка давно обнаружила в себе дар предсказывать судьбы?
        - Нет у нее никакого дара, она придумывает все. Бабуля хочет быть полезна. Она не понимает, что вдохновляет нас своей несгибаемостью.
        - Ступай. Нам скучно не будет, - улыбнулся Трэй. - Твоя бабушка очень интересный человек.
        Еда готовилась с наступлением сумерек, чтобы дым костра не привлекал внимания. Уличная кухня была представлена в виде ржавой бочки, в которой разводили огонь из сушеных водорослей. Пламя поддерживали бамбуком, что рос неподалеку. Многовековые храмовые доски использовать боялись, чтобы ненароком не выдать себя - как-никак культурный объект. На случай если какому-нибудь лунатику захочется провести загородный пикник, у них имелась специальная крышка с ручкой - ею душили огонь.
        Вечер за жаркой кролика, который, как выяснилось, был вовсе не жирным, а пушистым, пролетел быстро. Долго спорили, стоит ли приправлять сушеными листьями кориандра и морской солью заднюю ляжку, отложенную специально для Трэя. Сошлись на том, что пусть посолит сам, хотя вкус уже будет не тот, как если бы мясо сдабривали до готовки. К блюду прилагался гарнир из молодых побегов бамбука, по вкусу мало отличавшихся от дикой кукурузы. Две порции - с гарниром и без - торжественно отнесли в коллектор.
        Анна Андреевна сидела на мешке с песком и перебирала рюшки на платье.
        Серж, предчувствуя нехорошее, метнулся к куртке, которую берег от кухонного дыма. Абиграмма пропала.
        На стене в насосной была оставлена размашистая надпись: УШЕЛ ИСКАТЬ ЁНА.
        - Бабушка, - крепко сжимая руку, обратился Серж, - зачем ты подсказала Трэю о береговом лазе?
        - Эти хавнюки приведут шуда полишию, - паниковал дядя.
        - Дядьмиш, они хорошие, - хныкал Виктор.
        Кристин, как обычно, наблюдала со стороны. Она предпочитала не вмешиваться в жаркие споры, лишь в конце давала оценку происходящему.
        - У Трэя своя судьба, ему предстоит сражение, - говорила Анна Андреевна. - Он захотел уйти, а кто я такая, чтобы вмешиваться в предначертанное?
        Михаил, выдохнув, замотал головой. Этот жест толковался как «бабушка совсем не соображает».
        - Бабушка! - упрекнул внук ее именем.
        - Я не ошибаюсь в людях.
        - Шделали из этого убешища проходной двор. Больше шдешь не бешопашно. Нушно уходить.
        Младший брат уселся рядом, еле сдерживая слезы.
        - Виктор, не плачь, - Сергей потрепал его плечо.
        - Криштин, не молши, шкаши хоть што-нибуть!
        - Я люблю Зилла, но обязана думать о семье. На рассвете отправимся на север.
        - О чем вы говорите? - раздраженно спросила бабушка, когда Серж пересказал ей намерения мачехи и дяди Миши. Поднимаясь, случайно ткнула тростью в пластиковый мешок, из которого бодрым ручейком полился песок. Громко заявила: - Никто никуда не уходит! Или вы меня, немощную, помирать здесь бросите?
        - Зилла давно арестовали, - рассуждала мачеха, - его перевели в какую-нибудь резервацию на севере. Там мы его и отыщем.
        - Криштин прафа!
        Сергей пересказал бабушке размышления мачехи, на что та отреагировала:
        - На рассвете выкопайте яму.
        - Зачем?
        - Похороните меня. Надоело мучиться, бродить, не зная куда.
        Вик тяжело всхлипнул.
        - Выведаем, где Зилл, вот тогда и отправимся за ним, - заключила Анна Андреевна, уходя к себе. На этом семейное собрание закончилось.
        Серж придумал отговорку, чтобы спать подальше от всех. Он улегся в насосной на мешке с песком и открыл последнюю вкладку коммуникатора. После нажатия на непонятные иероглифы зазвучал синтезированный голос, без всякого выражения произносящий реплики: «Мистер Чин, для проведения оценки потребуется детальный осмотр помещений», «Без заключения специалиста по адаптации гомосапов в условиях слабой гравитации Каони не выделит дополнительных средств», «Спортивные тренажеры и активные занятия в течение времени, эквивалентному двум земным часам, удержат мышечную массу на приемлемом уровне и снизят летальность». Сытый желудок и собственные сладкие мечты убаюкивали. Уже скоро его близкие будут взахлеб слушать невероятную эпопею об освобождении отца. А когда он помашет перед их носами ваучером с шестью нулями, те упадут в обморок.
        Но радостные мысли омрачались внутренней борьбой: сообщать Юмису о побеге пленников или нет? Утаивание такого важного факта может возыметь негативные последствия для их договоренности, но с другой стороны - откуда она узнает?
        Часть II. Перезагрузка времени
        Глава 11. Чин
        Камера видеонаблюдения №1. 14.09.2475, 24 - 81/34 DAT[50 - DAT (сокр. от англ. Dankins Atomic Time (Атомное время Дэнкинса) - местное время на астероиде Дэнкинс.].
        Белый халат подчеркивал типичную фигуру гермафродита. Узкая талия, широкие плечи, пышный бюст, на котором возлежал электронный бейдж с именем Иви Макрой. Ассистент Иви всматривался в таблицу, выведенную на панорамное окно, за которым располагалось помещение карантинной. Торопливыми движениями он перелистал гистограммы, увеличивая и растягивая данные, помечая и обводя зашкаливающие параметры. Из-за обилия открытых вкладок стекло утратило прозрачность.
        В кадре появился кореец Чин Лю. Прыгающим шагом, с чрезмерным усилием отрывая подошвы гравибутсов[51 - Обувь на магнитной подошве для использования на космических объектах при малой гравитации.], он приблизился к подчиненному и протянул тому кофе в сминаемом пакетике со специальной насадкой, клапан которой открывался нажатием зубов. Прикрыв широко расставленные глаза и помассировав горбинку на тонкой переносице, Иви отказался. Глядя на результаты работы, Чин, придирчивый руководитель Научно-исследовательского центра материаловедения, отрицательно покачал головой. Навязанный ему помощник откопал из нагроможденных массивов таблиц несколько зашкаливающих трендов и нарисовал поверх круто растущую кривую. Руководитель, надув губы, стукнул костяшкой пальца в пиковое значение. Иви расстегнул верхнюю застежку халата, вытер со лба испарину. Даже на беззвучной записи, сделанной прошлой осенью, было понятно, какая оживленная дискуссия шла между двумя исследователями. Разговор закончился тем, что подчиненный, с тоскливым видом проигравшего в споре, удалился. Нетерпеливым взмахом профессор Лю очистил экран,
скрестил на груди руки и отступил, наблюдая за происходящим в карантинной.
        Камера видеонаблюдения №2. 14.09.2475, 24 - 99/37 DAT.
        Воздушный шлюз пропустил Иви внутрь герметичного помещения. Движения ассистента естественны, как если бы он прогуливался по набережной Пусана. Секрет пластики крылся вовсе не в технических особенностях гравибутсов, которые он никогда не активировал, а в прошивке костной ткани. Во время необратимой терапии, на которую отваживались только преданные делу работники астероида, наноботы вживляли в кости магнитотвердые[52 - Магнитотвердый материал состоит из сплава Fe-Cr-Co и обладает магнитными свойствами, а также коррозионной стойкостью, что является обязательным условием для микропротезирования.] прожилки, делающие длительное пребывание в космосе комфортным. Когда Иви вошел в изолированное пространство, мешковатый костюм биозащиты надулся, словно воздушный шарик. Ассистент неуклюже помахал Чину, стоявшему за бронестеклом, и подошел к единственному предмету мебели - столу, в центре которого стояла лабораторная ступка. Из чаши торчал оплавленный минерал коричневого цвета, похожий на грязевую сосульку. Кипящая в посудине мутная жидкость выплескивалась наружу и пузырящимися потеками дотягивалась до края
столешницы, роняя капли на звукопоглощающее покрытие пола. Вокруг хромированной ножки уже собралась небольшая лужа.
        Встроенная камера видеонаблюдения №3. 15.09.2475, 00 - 02/38 DAT.
        Рукавица протерла дергающийся объектив, оставив влажные разводы. Видеокамера, вмонтированная в защитный костюм, передавала прыгающую картинку, но качественный звук.
        - Так видно?
        - Уже лучше. Иви, измерь образец. Этому должно быть простое объяснение.
        - Я был прав, он тает. За сутки истощение составило процентов десять, не меньше, и это притом, что тугоплавкость минерала сравнима с титаном. Говорю же, он нагревается.
        - Ошибка в измерениях, не иначе.
        - Температурный датчик подтверждает мое предположение.
        - Пятидесяти градусов по Цельсию не хватит, чтобы растопить образец с температурой плавления в полторы тысячи. Значит, наши предыдущие сканирования неверны или приборы барахлят. Других объяснений я не вижу.
        Помощник, вооруженный щупом, повернулся к Чину, следящему за манипуляциями сквозь стекло, на котором в зеркальном отображении скакали диаграммы биомаркеров Иви: пульс, температура и некоторые гормоны.
        - Я лично снимал показания и перепроверил каждую запятую, - отреагировал ассистент.
        - Погрузи анализатор в жидкость, - прогудели динамики.
        - Осадок вязкий, состоит из плотных сгустков.
        - Опусти глубже и взболтай.
        - Заметил? - всполошился Иви. - Они зашевелились.
        - Тебе показалось.
        - Нет, они двигаются. Я чувствую, как ударяются в щуп. Это просто невероятно.
        Профессор считал поступившие данные, развернув их рядом с ломаной линией взволнованного сердцебиения:
        - В состав входят азотистые основания с некоторыми примесями. Химическая формула отдаленно напоминает боразол.
        - Но откуда? Внутрь никто не входил.
        - Атмосфера в камере разрежена, содержание кислорода повышенное. Экземпляр будто взаимодействует с воздухом и вытягивает из него азот, - предположил Чин, перетасовывая графики.
        - Допустим, минерал является эффективным адсорбентом, какие используют в газоразделительных блоках, но откуда для связывания азота взялся бор?
        - Обрати внимание на ступку. Она коррозирует.
        Ассистент склонился над посудиной, разглядывая подтаявшие края чаши.
        - Невозможно… - выронил он. - Какая же должна быть кислотность, чтобы вытравить бор из сплава. Что с температурой?
        - Пятьдесят четыре. Типичная для кипения боразолов. Пошевели щуп, данные прервались. И протри объектив камеры, она опять запотела.
        - Чин, анализатор растворился. Она выплескивается.
        Картинка закружилась. Иви мотал головой, отчего изображение приобрело тошнотворный эффект: бурлящая жидкость, летящие брызги, лужа рядом с гравибутсами, Чин Лю за графиками, потолочные светильники.
        - По мне что-то ползет!
        - Подожди, еще пара замеров.
        Кадр замер на похлопывающей по бедру брезентовой рукавице.
        Камера видеонаблюдения №2. 15.09.2475, 00 - 20/03 DAT.
        В диком танце Иви наступил в лужу, задев стол. Ступка перевернулась - веер брызг. Он стряхивал бисерные бородавки, обтирал их о стены. Коричневые потеки повсюду: на горбатой спине, где под химкостюмом крепились баллоны с воздухом, на плечах, наколенниках, шлем-маске.
        Он бросился к шлюзу, с пятой попытки нажал на кнопку, ввалился внутрь цилиндрического тамбура. Двери закрылись, но панель управления не слушалась. Вспыхнул красный свет и загорелось предупреждение «ДЕЗИНФЕКЦИЯ НЕВОЗМОЖНА».
        Иви выпрыгнул обратно в кислотные испарения и забарабанил по звуконепроницаемому стеклу, умоляя выпустить его.
        Камера видеонаблюдения №1. 15.09.2475, 00 - 22/06 DAT.
        Чин, смакуя, высосал последние капли кофе. Скомкал пустой пакетик и играючи отправил его в горизонтальный полет, прямиком в жерло мусорной корзины.
        Позади пульсирующих диаграмм сдувшаяся резиновая кукла то царапалась наружу, то в панике отплясывала несуразный танец.
        Встроенная камера видеонаблюдения №3. 15.09.2475, 00 - 31/01 DAT.
        Изображение замирало на долгие секунды, а после прокручивалось с мельтешащей скорости. Замедление происходило в неожиданных моментах и отображало причудливые стоп-кадры: растянутая голова профессора, перечеркнутые красными линиями стрим-графики, призрачная ножка стола, мешанина из непонятных контуров, рукавица с десятью пальцами. Эти фантасмагорические видения сопровождались криками:
        - Колючее… По мне что-то ползет. Нажми аварийную кнопку. Открой чертов шлюз! Не могу дышать. Задыхаюсь. Герметичность повредилась. Легкие горят. Прошу, мне больно.
        Камера видеонаблюдения №2. 02.10.2475, 13 - 10/00 DAT.
        За две недели под действием окислителя химкостюм развалился на выбеленные лоскуты, смотревшиеся на почерневшем скелете Иви Макроя как тряпочные ленты египетской мумии. Разбросав конечности, он лежал ничком в прогалинах термостойкого покрытия пола. Кости, казавшиеся цельными, подверглись жесточайшей эрозии, их хрупкая структура держалась на тончайших коррозиестойких нитях, некогда вплетенных нанороботами в состав костных клеток для работы в условиях микрогравитации. Дырявые баллоны, выпустив воздух, проломили ребра. Даже ботинки растворились до магнитных пластин. От мертвеца почти ничего не осталось, как и от минерала, что ссохшимся огарком валялся в бесформенном месиве стола.
        Камера видеонаблюдения №2. 13.10.2475, 16 - 74/22 DAT.
        Нечто студенистое залепило объектив видеокамеры. По волокнистым прожилкам курсировали «мушки» походившие на кровяные клетки под микроскопом. Природу этих движений можно было объяснить помехами в сигнале, скопившимся конденсатом или органической жизнедеятельностью - все зависело от воображения смотрящего.
        Картинка посветлела, словно что-то отвалилось от объектива. Помещение, в котором лежал труп, выгорело до неузнаваемости. Стенные панели из термостойких фторопластов испускали клубы дыма, медленно тлея от невидимого огня. Сквозь придушенное копотью окно едва пробивались жиденькие лучи света, недостаточные для того, чтобы разглядеть сажные, как глубокие омуты, углы карантинной.
        Изображение скакнуло. Поверх ряби появилось сообщение: «ОШИБКА СИГНАЛА».
        Камера видеонаблюдения №1. 15.10.2475, 10 - 55/17 DAT.
        Профессор утопил руки в карманы брюк, собрав полы халата в неряшливые складки. Он стоял перед панорамным окном, мысленными сигналами открывая интерактивные приложения. На запорошенном изнутри бронестекле визуальные картинки смотрелись особенно четко. За льдистой гладью ничего не разглядеть, но некоторые датчики еще посылали сигналы, формировавшиеся в тревожные тренды.
        Визуализация химических элементов стала раздражающе тормозить. Чин закрыл приложения, кроме основной диаграммы, но система все равно безнадежно зависла. Он ткнул пальцем в панель инструментов. Кнопка «переустановка» не работала. Тогда он надавил сильнее. Под нажимом бронестекло вмялось, словно тонкая фольга. Профессор шарахнулся от окна-монитора, спешно покинув помещение.
        Запись прервалась.
        В переговорной комнате сделалось светло до того, как адмирал, его замы и ассистенты успели сдернуть маски замешательства и обмотаться присущей их руководящим должностям самоуверенностью.
        Профессор приподнял кресло на максимальную высоту, чтобы не уступать им в росте. Колени уперлись в столешницу, а гравибутсы свободно болтались. Одинокая фигура в белоснежном халате против темно-синего цунами мундиров, увешанных знаками отличия. Чтобы избавиться от робости, Чин Лю напомнил себе, что говорящие головы вещают от имени владельцев астероида. У лабораторных мышей и то больше свободы. И еще: сорок процентов акций производственного астероида не делает Азиатский Союз вассалами амеров[53 - Амеры - уничижительное прозвище жителей Северо-Американского Союза, употребляемое жителями Азии.]. Оба союза - равноправные партнеры. Освоение крупного космического объекта в одиночку не потянуть, и научная поддержка Корейской Корпоративной Республикой играет в этом не последнюю роль. Чин заготовил броское вступление, начинающееся с вклада его родной страны в науку. Мысленно пробежался по главным пунктам и скорому переходу к основной теме, ради которой он с таким трудом собрал слушателей. Его азиатская неторопливость бросала вызов американской несдержанности. Он уже было открыл рот, как адмирал Стивен
Макролис выругался с типичной для него напыщенностью:
        - В какое дерьмо обмакнули мои глазные яблоки?
        Он хохотнул над собственной колкостью. Уголки безвольных губ, взятых в скобки носогубных складок, приподнялись на мгновение. Глубоко посаженные глаза скрывала тень козырька фуражки, отчего создавалось впечатление, что на лице у него повязка. Вслед за начальником захихикали и подчиненные.
        Чин не отреагировал. Хамство не смутит его, не собьет с мыслей. Он вдохнул для продолжительного монолога, как вдруг зазвонил бифотонный коммуникатор. Если проигнорирует входящий, Каони что-то заподозрит. Секунду поразмыслив, он отключил звук и заговорил:
        - В прошлом году в нашей лаборатории…
        - Что вы бормочете, - рявкнул адмирал, - говорите громче.
        - Мы приняли меры… - нескладно продолжал Чин, косясь то на коммуникатор, то на собравшееся руководство астероида Дэнкинс.
        - Да ответьте уже! Мы подождем, пока вы наговоритесь. Нам некуда спешить. Астероид не сойдет с орбиты, производство не встанет, плавильные печи не остынут, а придурковатые туристы сами себя развлекут.
        Под смешки команды Чин обратился к трубке.
        - Это я, - послышалось на том конце. Опустив предисловия, Каони перешел сразу к сути: - Месяц назад ты настаивал на расширении рабочей зоны.
        - Да, ты отказал.
        - Я передумал. Вряд ли мне удастся убедить тебя послать образец на Землю, поэтому я поддержу следующую фазу твоих исследований на Дэнкинсе.
        - Очень неожиданно.
        - Я выписал консультанта по адаптации гомосапов к условиям слабой гравитации. Он прикинет размеры помещений для новой партии и рассчитает предварительную стоимость. Специалиста зовут Серж Белкин. Он вылетает из Пусана через час.
        Чин сглотнул.
        - Что-то не слышно ликований.
        - Я немного занят. - Он хотел добавить что-то обтекаемое, но не нашелся. Этого дракона, появившегося из ручья[54 - Корейская идиома, означающая властного человека со скромным происхождением (русскоязычный аналог: «из грязи в князи»).], лестью не опоить.
        - Не беспокойся, никто твой эфир не отнимет, - нарушил Каони затянувшуюся паузу. - Занимайся делом, за которое тебе платят. Лет через триста-четыреста расплатишься.
        - Дело не в том… - Чин оборвал себя на полуслове. Он не мог при свидетелях повторить в сотый, тысячный раз, что минерал крайне нестабилен.
        - Ты получил бы хорошенькую сумму, расплатился с долгами и зажил не хуже федерального монарха. На Земле быстрее и эффективнее разработают подходящий ингибитор, а ты отказываешься даже от моих трудовых ресурсов. Но, - интонация Каони опустилась на компромиссную ступень, - будь по-твоему. Мистер Белкин прилетает в 17:30 по корейскому времени, встретишь его в Нулевой Точке.
        - После невзгод приходит радость труда[55 - Корейская поговорка; приблизительный русскоязычный аналог: «будет и на нашей улице праздник».], - ответил Чин, а про себя с иронией подумал: «Засланные шпионы - превосходное сырье для плодотворных исследований!»
        - Кстати, ты не в курсе, зачем председатель собирается на Дэнкинс? Ходят слухи, он собрал команду узкопрофильных спецов. Они вылетают тем же рейсом, что и Серж.
        - Да? - растянул Чин, пряча за изумлением радость того, что его наконец-то услышали.
        Каони, отпустив фальшивую любезность, попрощался, и связь оборвалась.
        Лю отложил коммуникатор и оглядел насмешников. Они представлялись ему единым организмом с примитивным набором функций для выполнения простейших команд, исходивших от совета директоров трансконтинентальной корпорации Dankins Space Industries. Эти подхалимы-шутники, соревнующиеся между собой в остротах, повышали голос, когда того требовали обстоятельства, и кусали - но не смертельно. Как любой организм, они действовали организованно: хихиканье одного вызывало цепную реакцию у других. Из этой амебообразной структуры вычленить кого-то было непросто. Пожалуй, Юджин Донахай - высокий рыжеволосый скандинав с крупными чертами лица - положительно выделялся из американской своры. Среди своих этот плечистый европеец имел неопределенный статус: вроде пользовался уважением, но нередко сам становился игольницей для шуток коллег. Ходили слухи, что его кандидатуру всерьез рассматривали на должность капитана (с приходом Макролиса капитанский титул сменился на адмиральский), но Хайлл Хантер, пользуясь правом председателя, продавил неоднозначное решение. Опасаясь конкуренции, Стивен Макролис понизил Донахая,
назначив его донкерманом[56 - Донкерман - член команды, отвечающий за техническую исправность насосов, поддерживающих давление и микроклимат в выработанных пустотах астероида.], и попутно съязвил, что фамилия будет благозвучна занимаемой должности. На пост вице-адмирала Макролис посадил своего человека, под стать собственной сумасбродной натуре.
        Члены команды снисходительно смотрели на научного работника, подчеркивая высокомерием и ехидством нарушенную субординацию. Если бы бешенство имело запах, переговорная провоняла бы насквозь. Хайлл Хантер - их непосредственный начальник, всемирно известный промышленник, председатель совета директоров - заставил их сесть за стол переговоров и провести совещание по кризисной ситуации с ничтожной пешкой. Чин мог бы вдоволь издеваться над присутствующими, поджаривая их терпение нудными речами, но в этом не было резона. Когда они узнают истинное положение дел на вращающемся камушке, отданном под их юрисдикцию, они лопнут от панической лихорадки и каламбуры, безобидные для самолюбия Чина, вмиг закончатся.
        - Пока многоуважаемый Лю собирается с мыслями, - с издевкой произнес чернобровый блондин, начальник по безопасности, - прошу запротоколировать, что протокол о несчастном случае следовало направить в Куала-Лумпур. Ваша лаборатория по камням по всем документам и протоколам подчиняется Азиатскому Союзу. - Он надул по-чиновничьи щеки, копируя повадки своего начальника. Его любимое слово было «протокол», и все, что с ним связано.
        - Совершенно не регламентопригодно, - прожевал главный инженер. Его речь изобиловала экзотическими словами, иногда непонятными даже его коллегам. - У вас свои супервайзеры, направляйте рискоаналитические бюллетени им, не нам.
        - Гм, ужасный случай на производстве. Но… гм… при чем здесь командный состав? Сообщать на самый верх не было надобности. Гм, мы и без Хантера разобрались бы, - разглагольствовал вице-адмирал, капризно мотая неумным лицом.
        Скромный профессор Чин Лю, выслушивая тявканье, занял выжидательную позицию. «Прежний капитан такого балагана не допустил бы. Каждый высказывался вкратце и по делу», - тихомолком заметил он. Когда их самолюбие пресытится, они будут слушать его. Не просто слушать, а внимать каждому слову.
        - Господа, дадим же высказаться профессору, - вмешался донкерман.
        - Протокол уже запротоколирован, - скомкал безопасник, присовокупив не понятую Чином американскую колкость. Личный состав во главе с Макролисом - кроме Юджина - заискрился смехом.
        - Пусть скажет, - наконец разрешил адмирал, когда гомон стих, - быстрее покончим с этим.
        - В первых числах прошлого года в производственной шахте Z2, принадлежащей Азиатскому Союзу, сортировочные роботы обнаружили кристаллические вкрапления, атомная структура которых не была ранее каталогизирована, или, проще говоря, неизвестна науке. Дело обычное: только на Земле изученных минералов тысячи видов, а с расширением горно-обогатительного производства в космосе новых соединений было открыто в десятки раз больше. Минералы необычайно коварны. Например, колорадоит - обычный на вид камень, но стоит взять его в руки, как под действием температуры пористая структура начинает выделять ядовитые пары теллура, а из-за высокого содержания ртути…
        - Лекции об опасности производства нам регулярно читает главный инженер, - прервал рассуждения адмирал. - Ближе к делу.
        - Мы следовали по утвержденной схеме. Шахту законсервировали, а обнаруженный образец отправили на анализ в мою лабораторию под строгим соблюдением карантина. Находке присвоили название Черный эфир.
        - В вашем отчете вы указали, что консервацию произвели посредством закачки инертной газовоздушной смеси, - заметил донкерман, собрав в складки широкий лоб.
        - Отчет делался второпях, - нашелся Чин.
        - Так воздухом или вакуумным методом?
        Профессор дал бы Донахаю за наблюдательность дополнительные очки, а вот за чрезмерное любопытство выбросил бы его в безвоздушное пространство. Мистер Дотошный Любознайка никогда не узнает, куда ушел его воздух, компрессоры и фильтры. Тогда, в состоянии аврала, единственным способом оснастить исследовательские помещения было незаконно присвоить собственность корпорации. Заказать дорогостоящие материалы с Земли не получилось, так как в долг ему уже не давали, а с Каони он познакомился позже.
        - Какая разница, чем и как законсервировали. Перепишет он отчет, - заступился Макролис. - Продолжайте.
        - И все же, - настаивал Донахай, - ошибка в отчетности - это прямое нарушение техники безопасности. После совещания я назначу в шахту аудит.
        «Через пару часов ты не вспомнишь, как тебя зовут», - в мыслях сыронизировал Чин.
        - Донахай, не отходите от темы. Сами просили заткнуться и слушать, - упрекнул адмирал.
        - Мои специалисты проанализировали Черный эфир и выяснили, что он содержит химические элементы, идентичные земным. Ничего сверхъестественного, кроме кристаллической решетки, упакованной совершенно невообразимо. Возможно, она сформировалась в холоде космоса под воздействием космических лучей[57 - Высокоэнергетическое излучение в космическом пространстве.] и чудовищного давления, когда в Главном поясе астероид столкнулся с более тяжелым собратом. Не исключаю, что Дэнкинс - это не обычный астероид Х-группы[58 - Класс астероидов или малых планет по наличию в них полезных ископаемых.], а осколок далекой планеты-странницы, прилетевшей из глубин Млечного Пути. Так или иначе, предпосылок для формирования похожего материала на Земле нет.
        - Нашли новый образец, и что? - фыркнул главный инженер, постучав длинными пальцами по столу. - Вы их регулярно минералокаталогизируете.
        - Найденный элемент представлял собой коричневатую неметаллическую породу с едва различимыми угольно-черными прожилками. Его поместили в изолированную среду, но за две недели до окончания карантина мы заметили первые аномалии: повышение температуры и изменение состава воздушной смеси. Наблюдения продлили. Спустя еще месяц в воздухе зафиксировали существенное уменьшение азота. Я часто сталкиваюсь с экзотическими свойствами минералов. Одни выделяют радиоактивные газы, как торбернит, другие вызывают ожоги на коже, но чтобы минерал поглощал азот и преобразовывал его в азотную кислоту, вижу впервые. Чёрный эфир выделял тепловую энергию, словно двести тридцать девятый плутоний, с той лишь разницей, что радиационный фон не превышал естественный. Энерговыделения хватало на избирательную конверсию, то есть на переработку газов с последующим химическим синтезом. Мы пытались найти этим странностям закономерное объяснение. Рассматривали такие варианты, как поломка датчиков, ошибка программного софта, сбой в диагностических схемах, не исключали и саботаж. Но, как говорится, и теневая сторона когда-нибудь
озаряется солнцем[59 - Корейская поговорка; приблизительный русскоязычный аналог: «все тайное рано или поздно становится явным».]. Спустя неделю мы визуально зафиксировали коррозию ступки. Азот из воздуха и выделившийся из сплава посудины бор образовали сложные молекулы длинных цепочек, поразительно схожих с теми, что встречаются на Земле в виде углеродной органики.
        - Гм, так этот камень естественного происхождения? - прозвучал вопрос от вице-адмирала. Он совершенно не понял сути. Впрочем, он был не одинок. Словно мишени в тире, на профессора смотрели пустые выражения лиц. Какая разница, как появился Черный эфир - будь он хоть продуктом инопланетной расы, чего исключать было никак нельзя! - важно то, как ведет себя и какую опасность представляет находка из шахты Z2.
        - За двести лет производственно-эксплуатационной деятельности на астероиде никаких намеков на его неприродное происхождение найдено не было, - рассуждал главный инженер. - Планетоидам Х-группы свойственно содержание разнороднобогатых металлов. Впрочем, мы и не утруждали себя поисково-изыскательными процедурами. Такой приоритетно-целевой задачи перед нами не стояло. Цель компании - добыча ресурсов. Проводимая здесь научно-исследовательская и туристическо-развлекательная составляющая - это дополнительный заработок для корпорации. Ваша гипотеза, мистер Лю, весьма интересна. Надеюсь, вам выделят грант на такие аналитическо-исследовательские изыскания. Я замолвлю за вас словечко. Мы свободны?
        - Премного благодарен, но прежде чем вы броситесь писать рекомендации, я задержал бы вас еще ненадолго. - Он улыбнулся их вялым взорам. - Чёрный эфир - это твердое вещество с особым типом химических связей, меняющих свою структуру при взаимодействии с питательной средой. Опущу подробности и скажу просто: минерал активируется и выстраивает высокомолекулярную органику.
        - Притормозите, - перебил помощник адмирала, на чьих плечах лежало бремя развлекательных шоу для космических туристов. - Я правильно понял, в той кастрюле, что мы видели на записи, самопроизвольно зародилась жизнь?
        - Ее аналог, - поправил Чин. - Тогда я этого не понимал. Как поговаривают у нас в Корее, незнание - это недуг. Я был ослеплен непроходимой тупостью, отбросил теоретические модели абиогенеза на том основании, что бор - редкий элемент и жизнь на его основе крайне маловероятна, почти невозможна. Для возникновения и поддержания жизни необходимы три условия. Первое - подходящая среда, второе - энергия и третье - хранение генетической информации и ее передача последующим поколениям. Воздух в карантинной стал для Черного эфира катализатором - субстратом, активировавшим его свойства. Далее запустилась цепная реакция: минерал разогрелся, образовав из азотной кислоты бульон, который привел к коррозии ступки. Эти два этапа можно охарактеризовать как скачкообразный биохимический сдвиг. Результаты поразительны, но недостаточны для появления жизни. В современном понимании на формирование простейшего РНК у эволюции ушли миллионы лет. Тогда я наивно полагал, что в карантинной стабильное азотистое основание зародится не раньше, чем вымрет гомо супериор. Я не учел важного фактора: воздух в помещении не был
стерилен, так как в нем присутствовали ДНК земных бактерий. Кодирование, передача и хранение информации - то, что я назвал третьим условием, - было позаимствовано у бактерий с помощью процесса, известного как генетическая рекомбинация. Когда в закрытую систему зашел Иви, Черный эфир уже разогрел абсорбированную массу до точки кипения. Близкая по структуре к бензолу жидкость закипела, достигнув пятидесяти девяти градусов по Цельсию, атмосфера наполнилась кислотными парами. Химкостюм, не предназначенный для работы в таких условиях, потерял герметичность. Воздушный шлюз не выпустил бедного Иви Макроя, а я не мог ничего предпринять. Он погиб. Отчет о несчастном случае я отправил в министерство здравоохранения Азиатского Союза, лично министру Мэйли Тох. Она отреагировала быстро, мне приказали наблюдать за трупом и регулярно отчитываться. Я продолжил регистрировать ускоряющиеся изменения. Кислота разъела композитные материалы костюма, баллоны с воздухом и самого Макроя. Фторсодержащие стены карантинной под действием окислительных реакций стремительно разрушались. Из выделяющегося фтора образовалась
плавиковая кислота, способная разъедать бронестекла. В ядовитой среде зародились слизнеобразные сгустки, стойкие к кислотным испарениям. Вначале я предположил, что комочки стали побочным неорганическим продуктом разложений, а их движения объяснил тем, что лаборатория расположена рядом с Нулевой Точкой и слабая гравитация способствует перемещению легких тел под действиями сил Кориолиса. Впоследствии из новообразований удалось выделить мембраны для обмена веществ, волокна и капилляры.
        Командование Дэнкинса подалось вперед - в темно-синей стене разверзлись ротовые отверстия и полились вопросы:
        - Так что за дрянь плавала в миске?
        - Они были живыми?
        - Гм… я ничего не понял. Это земные организмы?
        - Почему не было соответствующего протокола? Что-то мне это не нравится… - пробубнил безопасник, снимая фуражку. Головной убор некрасиво примял его соломенные волосы и оставил на взмокшем лбу алый след.
        «Подожди, это еще даже не начало», - мысленно ответил ему Чин, а во всеуслышание спросил:
        - Чем живое отличается от мертвого? В чем разница между атмосферным углеродом и углеродом в наших клетках? - он выждал полминуты, и сам ответил на свой вопрос: - Репликация, или механизм воспроизведения - вот в чем. Если мы применим данную парадигму к конкретному случаю, ответ будет положительный. Да, они были живыми. Три условия, о которых я упоминал, были выполнены, а далее развитие происходило за счет горизонтального переноса генов.
        И снова шквал вопросов и возгласов:
        - Гм… это подтверждено?
        - Сенсация мирового масштаба!
        - Мы войдем в историю!
        - Соберем пресс-конференцию.
        - Вы точно нигде не ошиблись?
        - Жизнь в кислоте?! Что за чушь!
        - А кто, по-вашему, мы? Наши клетки состоят из ДНК, то есть из дезоксирибонуклеиновой кислоты. С точки зрения биологии, мы - кислотные сгустки. Уникальность Черного эфира, который я назвал бы по-научному неорганической ксеномолекулой[60 - Добавлением греческой приставки ксено-, означающей «чужой», подчеркивается чужеродность молекулы.], заключается в том, что минерал не просто создает жизнь, а перестраивает и адаптирует ее. Мы наблюдали этот процесс в карантинной, когда земные бактерии разложились на отрезки ДНК, из которых сформировалась альтернативная биохимия, где позицию углерода занял бор и далее его заместил фтор. Заимствование готовой генетической программы в биологии называется морфогенезом. Вы слышали о Кембрийском взрыве?
        - К чему вы ведете? - настороженно спросил безопасник.
        Чин Лю улыбнулся своей победе. Наконец-то он подвел этих тугодумов к главному.
        - К тому, что кусочка породы из шахты Z2 будет достаточно, чтобы вывернуть атмосферу Земли наизнанку. Последствия будут сравнимы с кислородной катастрофой, что случилась на нашей планете два с половиной миллиарда лет назад. Тогда, по неизвестным до сих пор причинам, восстановительные реакции потекли вспять, сделавшись окислительными. В атмосфере появился свободный кислород, химический состав океанов изменился, и все живые организмы, за некоторым исключением, погибли. Уцелевшие цианобактерии продолжили свой эволюционный путь до нас. Невероятная каталитическая активность Черного эфира породит агрессивный ксеновирус, который рекомбинирует генетический код белковых тел и создаст оптимальные условия для нового эволюционного скачка. Конечно, биологические системы Земли изменятся не за день и не за два. Беря во внимание объем биомассы, пройдут десятилетия, но процесс будет необратим и непредсказуем. С октября прошлого года, всего за несколько месяцев после того как в карантинном доке растаяли бронестекла, неизвестные науке микроорганизмы распространились по смежным помещениям, продолжая эволюционировать
с невиданной скоростью. Я пожертвовал роботом, который проанализировал параметры химических соединений.
        Взмахом руки Чин включил экран и притушил освещение.
        Камера видеонаблюдения №34. 08.02.2476, 03 - 18/20 DAT.
        Гендерно-нейтральный робот в человеческом обличии передвигался вдоль карантинных блоков. Из-за слабой гравитации полы его медицинского халата полоскались с медлительностью водорослей в стоячей воде. Он шагал туда-сюда по размытым знакам, предупреждающим об обязательном использовании ботинок на магнитной подошве.
        В этом изображении не было ничего особенного, но внимательный зритель обратил бы внимание на неестественную бледность цветов, вызванную отнюдь не искажением цветопередачи. Бордовые выступы колонн и темно-рыжие скошенные плинтусы, с вмонтированным в них освещением, заволокла серая пыль. Из щелей кондиционера тянулись длинные потеки, словно охлаждающий реагент дат течь.
        Перемотка записи.
        Камера видеонаблюдения №34. 13.02.2476, 12 - 10/67 DAT.
        Эластичная кожа линяла на глазах, живот непомерно раздулся, одежда тлела, растворялась, спадала потемневшими ошметками. Робот продолжал возложенную на него самоубийственную миссию. Он двигался по коридорам, анализируя встроенными датчиками окружающую среду.
        Когда брюхо лопнуло, из чрева вывалилась дымящаяся требуха. Робот упал, запутавшись в собственных внутренностях.
        На ускоренной перемотке скелет из сверхпрочного гибридного металла прогнулся, словно сдавленный невидимым прессом, и растекся в бесформенную лужу. К токсичному месиву сползлось полчище червеподобных личинок. Они насыщались тем, что совсем недавно имело машинный интеллект.
        Чин перемотал запись на пять недель вперед, перенеся зрителей в тот же коридор.
        Камера видеонаблюдения №34. 27.03.2476, 18 - 09/01 DAT.
        Номер видеокамеры подсказывал, что это то же самое помещение, но изменилась оно до неузнаваемости. Казалось, запись велась не из коридора, а из кишок тяжелобольного пациента, в предсмертной горячке просящего передать родственникам-гомосапам свои последние слова. Стены, покрытые пылающими очагами метастазов, вспучились и перекосились; в дымчатом сумраке выросшие из пола отложения выглядели гнойными нарывами. Единственным источником света служил мигающий светильник, чудом уцелевший в толще злокачественного новообразования.
        Транслируемое изображение прерывалось рябью. Что-то задело видеокамеру, и ракурс съехал. Картинка дернулась и пропала.
        Чин пояснил:
        - Более свежих записей нет. Я рассчитывал получить суточные изменения температуры, агрегатные состояния некоторых элементов и их фазовые переходы. Но даже не имея детальной информации, увиденное потрясает воображение. Созданный Чёрным эфиром ксеновирус рекомбинировал обычные земные бактерии, встроив в них совершенно поразительные функции. Метаболизм новых форм жизни позволяет им переработать сплавы, пластик, наноуглеродные соединения, металлы. В токсичном бульоне появились многоклеточные микроорганизмы, которых я охарактеризовал бы как беспозвоночных хищников. В замкнутом пространстве образовались длинные пищевые цепочки от простых до более сложных организмов с удивительной биохимией, стойкой ко всем известным токсинам. Я травил их химикатами, облучал радиацией, использовал бактериофаги для разрыва межмолекулярных связей, но разваливающиеся строительные блоки органики воссоединялись вновь. Мои попытки нанести хоть какой-то вред приводили к улучшению всей системы. В будущем, когда патоген стабилизируется, возможно, удастся создать средство обеззараживания.
        - Подождите, - взвыл безопасник, - вы хотите сказать, что… - он замолчал, растерянно захлопал глазами.
        - Вы не знаете, как уничтожить эту дрянь? - продолжил его мысль Юджин Донахай.
        - Это в вашем исследовательском центре? - пролепетал главный инженер.
        Окаменевшие статуи воззрились на Чина. Профессор медлил, смакуя момент. Наконец он произнес:
        - Ксеновирус вырвался за пределы карантинной. Потеряна не только лаборатория - сектор D заражен полностью. Однако распространение удалось локализовать. Мои помощники поддерживают межсекторные двери замороженными, но это мера временная. Материал быстро разрушается, враждебная нам форма жизни вот-вот прогрызет путь наружу. Она распространится на соседние сектора, что приведет к заражению первой палубы. А дальше… - Чин не договорил, дав масштабу надвигающейся катастрофы самостоятельно созреть в их неумных головах.
        - Что делать? - спросили те, к кому вернулся дар речи.
        - Немедленная эвакуация Дэнкинса, - преподнес готовое решение Чин Лю. - Чем скорее начнете, тем больше людей спасется. Дальнейшая эксплуатация астероида таит в себе смертельную опасность для человечества.
        Подчиненные обратили ошалелые взоры к адмиралу. Стивен впился в профессора маленькими глазками, повязанными тенью козырька. Главный инженер, приняв молчаливость за шоковое оцепенение, взял инициативу в свои руки. Он завопил, выплевывая нечленораздельные фразы:
        - Высоемуме! Трицатыщрабоников, иследателейченовихсемей, турисофидетей!..
        - В огонь с охапкой соломы не входят[61 - Корейская поговорка.]. Пока ксеноморфные организмы не вырвались из сектора D, пока нет погибших, пока имеется доступ к космопорту, призываю вас начать эвакуацию.
        Они заспорили разом, перекрикивая друг друга и не гнушаясь переходить на личности. Одни обвиняли Чина в отсутствии доказательств, другие предлагали несуразные решения. Кто-то сокрушался, что не получит квартальных бонусов. И только Макролис и Донкерман соблюдали тревожное спокойствие. Когда шоковая реакция отпустила и кровь зарумянила их мраморные англосаксонские лица, Чин заговорил:
        - Принять такое непростое решение требует многого. - Под «многим» он подразумевал смелость и здравомыслие - как раз те качества, которых у его оппонентов не наблюдалось. - По этой причине я сообщил совету директоров о необходимости экстренных мер. Правление осмотрительно решило перестраховаться и отправило Хайлла Хантера проверить мои заявления. Вам не придется взваливать на свои плечи ношу размером с астероид. Я разъяснил природу грозящей опасности, чтобы у вас было время подготовить эвакуационные шлюпки. Нельзя терять ни минуты. Я с удовольствием проконсультирую вас по любому вопросу, входящему в мою компетенцию. - Чин Лю склонил голову в знак почтения, которого в действительности не испытывал.
        - Сколько у нас времени? - спросил Донахай.
        - Межсекторные двери подвергнуты глубокой заморозке вторую неделю подряд. Холод не останавливает распространение, а лишь замедляет. Толщина дверей истончается, о чем свидетельствуют ультразвуковые замеры.
        - Так сколько?
        - Через семь-восемь часов первая палуба будет заражена. Если не принять упреждающих мер, ксеновирус распространится по вентиляции в жилые зоны и тогда…
        - И вы протоколируете нам за пять минут до катастрофы?
        - Я слал вам отчеты каждый дэнкинсовский день. Достучаться до совета директоров корпорации оказалось проще.
        - Гм, раз Хантер подключился к делу, пусть он и принимает решения. Он прилетит через пару часов. Гм, он же отвечает за этот объект, за ним и последнее слово, - раскидывал идеи вице-адмирал.
        - А мы отвечаем за пассажиров, - напомнил безопасник.
        Головы повернулись к руководителю командного состава, ожидая его заключения. «Что он тянет?» - с раздражением подумал Чин.
        Адмирал коснулся зеркальной поверхности стола, над которой взмыл сигарообразный макет астероида. Настоящий астероид, в отличие от его неподвижной голографической копии, вращался с угловой скоростью один оборот за три минуты вокруг Нулевой Точки, делящей космический объект в соотношении три к семи, что придавало ему сходство со стрелками часов, указывающими в противоположные стороны. Вращение создавало искусственную гравитацию, ощущавшуюся сильнее всего на концах «стрелок». Новоприбывшим туристам, чтобы они не путались, где «верх» и «низ», объясняли: «Представьте стоэтажный небоскреб, из которых тридцать этажей - подземные. Вход с улицы называется Нулевой Точкой. В подвале находится производство, а в надземных семидесяти этажах - отели, лаборатории, рестораны, казино и увеселительные заведения. А теперь представьте, что многоэтажку выкопали, отправили в космос и раскрутили вокруг нулевого этажа, чтобы создать силу тяжести. Чем ближе к крыше вы поднимаетесь или чем глубже спуститесь в подвал, тем сильнее будет ощущаться искусственная гравитация. В самой удаленной части астероида, в „пентхаусе“, сила
ускорения свободного падения соответствует одному Же, то есть вы будете чувствовать себя так, словно находитесь на Земле».
        - Слушать мою команду! - прогудел Макролис, и все замерли. - Мы готовимся покинуть астероид. - Он обвел подрагивающим пальцем производственный сектор Дэнкинса, где сосредоточена добыча и переработка. - Технологические процессы останавливаем, рабочих выводим. Ответственность на главном инженере. - Палец прочертил путь к Нулевой Точке. - Космопорт функционирует автономно от остальных систем. В пришвартованные космолеты, в том числе грузовые, сажаем туристов и научных сотрудников и отсылаем их на Землю, - сквозь полупрозрачное изображение он испытующе посмотрел на Чина. - Все, что способно летать, забиваем под завязку, прилеты отменяем. Ответственность на вице-адмирале.
        Пронумерованные палубы, в которых были сосредоточены научные и развлекательные зоны, начинались от Нулевой Точки и располагались в противоположном от производственного сектора направлении. Нумерация соответствовала значению искусственной гравитации в данном месте. На первой палубе, где сила тяжести равнялась единице, полыхал ксеновирус, угрожавший грандиозному космическому объекту. За номерными палубами следовали астеполисы - мини-города внутри искусственных пустот астероида.
        - Проверка состояния первой палубы на донкермане. Исследователей необходимо вывести, перекрыть инженерные системы и задраить все до последнего люка.
        - Есть, сэр.
        - Без учета обслуживающего персонала шлюпок едва хватит на четверть гостей астероида, - констатировал адмирал.
        Рука, утопленная в призрачный макет, переместилась к рядам спасательных капсул, хаотично разбросанных по неровной поверхности Дэнкинса, словно бусы на мятой простыне. Беспорядочное расположение объяснялось сложным рельефом астероида. Относительно гладкий ландшафт простирался в середине, с поверхности которой когда-то велась масштабная добыча льда, использовавшегося в качестве топлива для транспортировки глыбы из Главного пояса на его нынешнее место. Там спасательных шлюпок насчитывалось многие сотни, однако их недостаточно для полной эвакуации отдыхающих. Оконечность астероида, покрытая рыхлыми отложениями, испещренная кратерами и трещинами, выглядела гиблой пустошью, куда не добралась цивилизация и где не было ничего, кроме сигнальных огней, глубоко посаженных аварийных люков и выступающих маневровых двигателей. Но именно под этим непроходимым даже в спецскафандре ландшафтом залегали роскошные астеполисы, носящие имена известных космических тел: Кой, Цет, Кеплер, Траппист, Меркурий, Эдем - там не было ни единой спасательной шлюпки.
        Макролис выдал порцию экстренных распоряжений:
        - Бизнесмены, знаменитости и политики эвакуируются в первую очередь. Зона ответственности руководителя по безопасности.
        - Представляю, какая начнется паника, - ошалело произнес менеджер по развлечениям.
        - Палубы изолируем и дождемся спасателей. Они пришвартуются к аварийным люкам и проведут эвакуацию за пару дней. Задействуем в подготовке свободный персонал, а во избежание паники объявим об учениях. Профессор Лю, что касается вас, от всех членов команды благодарю за содействие. Вы свободны.
        Подчиненные впервые столкнулась с таким прагматичным и решительным Макролисом. Принимая приказы, они вставали, чтобы отдать ему честь. Отвечали коротко «Есть, сэр!» или «Так точно, сэр!», и гордо выпячивали грудь, увешанную незаслуженными наградами.
        Члены команды, которых не коснулись распоряжения, повскакивали. Поднялся и Чин. Он настроился попрощаться и больше никогда не встречать эти физиономии, как неожиданно вспыхнул экран. На них смотрело юношеское с резкими чертами лицо председателя совета директоров. Нервным взмахом Хайлл Хантер откинул с левой половины длинную челку, прятавшую золотисто-желтое змеиное око. Ходили слухи, что искусственным глазом, напичканным чувствительной электроникой под управлением сложнейших алгоритмов, он заглядывал на дно человеческой сущности.
        - Через час мы прибываем на Дэнкинс, - известила голова, - и сразу начинаем заседание. Подготовьте совещательные комнаты для моих специалистов. Как вижу, мистер Лю проинформировал вас. Сэкономим время на болтовне.
        - Так точно, - доложил Макролис, уменьшившийся в размерах. Пожухший нимб лидерства еще венчал его голову, и он, не без ноток решительности, спросил: - Разрешите доложить? - и, получив согласие, объявил: - Я принял решение начать незамедлительную эвакуацию Дэнкинса.
        - Макролис, ты спятил? Разве я об этом тебя просил? Может, это локальная утечка каких-нибудь химреагентов.
        - Но мы видели записи…
        - Слушай внимательно. Со мной летят лучшие специалисты по генетике, биомоделированию, нанотехнологиям. Они залезут в каждую дыру, изучат, сделают заключения. Если инопланетный вирус действительно существует и опасен, мы примем меры.
        - Времени почти не осталось, - мямлил Стивен, но Хайлл его не слышал.
        - Это тебе не прогулочный катер - утонул и забыл, этот булыжник и на Землю грохнуться может! Туристам ничего не сообщать, эвакуацию не начинать. Из-за нехватки шлюпок начнется паника. Первоочередная задача персонала - законсервировать объект, а не отстреливать паникующих.
        - Да, сэр, - сдался адмирал.
        - Чин Лю, я обращаюсь к вам.
        Профессор кашлянул, прочистив пересохшее горло.
        - Однажды за собственное лжесвидетельство я наказал себя, лишив глаза. С тех пор мягче я не стал, и к другим отношусь с такой же строгостью. Надеюсь, намек понятен. Ваше присутствие на экстренном совещании обязательно. Этих стен не должно покинуть ни единое слово.
        В знак согласия профессор поклонился погасшему экрану.
        Насвистывая мелодию, Чин Лю зашел в кабинет, располагавшийся в секретной лаборатории. Он поправил отворот халата, на котором блеснул значок - записывающее устройство. Сняв неприметную кнопочку, Чин приложил ее к вертикальной поверхности молочного стекла. Скопировал многочасовой разговор с командой, открыл видеофайл и вырезал из него кусок, где Хайлл Хантер отчитывает запуганного адмирала и запрещает эвакуацию.
        «Запись загружена в облако и готова к отправке», - выскочило подтверждение.
        Чин глянул на часы. Хайлл Хантер уже пристыковался, но пока рано делиться разоблачающим видеороликом с широкой общественностью. «В какие только благодетели мы не пеленаем наши пороки», - усмехнулся он про себя.
        Стекло камеры просветлело. Помещение, идентичное тому, в котором погиб Иви, имело боковой воздушный шлюз, переоборудованный таким образом, что открыть изнутри его было невозможно.
        Пленник поднялся с койки, убрал с лица лохмы сальных волос и протер заспанные глаза. На нем был мешковатый ярко-рыжий комбинезон, снабженный дистанционной функцией управления размером для обездвиживания в случае неповиновения. Засучив рукава, он постучал по звуконепроницаемой поверхности. Помахал, привлекая к себе внимание.
        Чин включил звук.
        - Эй! Я хотеть жрать, - донеслось из динамиков на ломаном китайском.
        Чин снял халат, надетый поверх приталенного делового костюма европейского бренда, и сложил его на полу воздушного шлюза.
        - Номер 122, переоденься, - приказал он, когда рабочая одежка переместилась в камеру. - Нет, не поверх робы. Сними ее, я разрешаю.
        - Я кушать.
        - Делай, что говорю, и получишь двойной паек.
        Мужчина живо стянул с себя тюремную спецовку, невольно демонстрируя волосатую наготу, и натянул халат на свое разухабистое тело. Белая материя едва обтягивала мускулистый торс, воротничок не сошелся на бычьей шее, рукава лопнули в районе предплечий. Когда пленника доставили, он был еще крупнее, но слабая гравитация первой палубы уменьшила его.
        - Какой молодечик, - похвалил Чин. Сюсюканье убаюкивало бдительность гомосапов. - И поправь бейджик. Сейчас получишь вкуснятину.
        Дно выдвинутого ящика устилали пищевые батончики и пол-литровые бутылки с переработанной водой местного разлива. Там же лежал пистолет и штык-нож, некогда принадлежащий здоровяку. Ампулы с реактивами хранились в специальной коробочке. Чин встал так, чтобы дикарь не заметил предупреждающую этикетку на пробирке - треугольник, внутри которого шестеренка кромсала двойную спираль. Вряд ли Номер 122 догадается, какая участь ему уготована, но предосторожность не бывает лишней. Разбавленные водой наноботы пережуют его мягкие ткани в зловонную слизь. А когда явятся спасатели, они увидят кости, халат, табличку с именем Чина Лю и полную раскаяний предсмертную записку. В полыхающем хаосе никто не озадачится процедурами идентификации.
        Бифотонный коммуникатор издал режущий писк. От неожиданности Лю чуть не выронил пробирку. Дисплей высвечивал имя звонящего - Каони. Чин бросил квантовое средство связи в мусорную корзину, в ворох разноцветных фантиков.
        Он все рассчитал, все предусмотрел. Его биометрика уже изменена специальной прошивкой, так что ни по генетическому коду, ни по радужной оболочке глаз его никогда не свяжут с профессором Лю, гражданином Корейской Корпоративной Республики. Чин Лю покончит с собой в этой комнате. Отныне его имя - Тони Смит. Менее чем через час бизнесмен, плейбой и миллионер мистер Смит зарегистрируется на рейс до Торонто с пересадкой в Осло, а по прилете содрогнется от кошмарных новостей, на фоне которых акции плавучего города взлетят до небес. Миролис, добывающий полезные ископаемые из морской воды и со дна Тихого океана, будет единственным надежным и дешевым поставщиком ресурсов на ближайшие десятилетия. Никакая Луна и рядом не стояла. Он поступил умно, прикупив себе крупный пакет ценных бумаг. Катастрофа сказочно обогатит его. Он подыщет себе красивый домик на склонах норвежских фьордов и проживет долгую и счастливую жизнь в Северной Европе в окружении любящих детей, самых милых и одаренных малышей на свете. Кассер и Долорес - имена которых он частенько путал с предыдущей неудавшейся парой, Кевином и Даной - ждут
не дождутся своего папочку. Эти милейшие чада, сотканные из чистейших генетических блоков, комбинация которых в одном человеческом организме законодательно запрещена, никогда не догадаются, что их отец уничтожил Дэнкинс. Разумеется, не преднамеренно. Сын и дочь, его кровиночки, воплотившие в себе самое гениальное, что возможно собрать из генетического конструктора, вырастут умными, добрыми, отзывчивыми. Они никогда не узнают про жестокое убийство Иви Макроя. А по-другому было нельзя. Наука требует человеческих жертв, и Чин их предоставил. Он положил на алтарь знаний трепыхающегося Иви, разведя под ним костер новой биологической эры. К несчастью, огонь оказался неуправляемым, и вспыхнувший пожар вышел из-под контроля. Он докладывал об этом в Куала-Лумпур, лично мистеру Каони, заместителю министра Мэйли Тох. Но тот был глух. Каони настаивал на изучении ксеновируса, требуя в кратчайшие сроки понять его воздействие и разработать противоядие, пока другие не наткнулись на «генератор жизни». Каони не скупился в ресурсах и выделял мощности самого продвинутого квантового компьютера Кореи. Он засекретил проект,
а любая отчетность проходила через него. Он добивался перевода исследований в Пусан, не осознавая смертоносности инопланетного минерала. Или у них с Мэйли были иные задумки, о которых тот тактично умалчивал. Его фанатичная одержимость Черным эфиром восхищала и пугала одновременно. Он требовал образец, клялся построить для него надежнейший исследовательский центр в Союзе, шантажировал, подкупал, подсылал шпионов. Мерзкие поступки прислужник Мэйли списывал на любовь к науке, в собственном представлении его темные стороны лоснились парадной чистотой. Чин же осознавал цвет психологических стен своей внутренней обители: они были белые в чернильных пятнах. В этих кляксах можно было рассмотреть и изувеченные ради науки трупы, и храброго дракона, не боящегося сообщить совету директоров о неизбежной катастрофе. Совершенные им преступления компенсировались, по его мнению, внимательностью, осторожностью, бесстрашием в сопротивлении Каони. Прояви он слабость, и Каони давно привез бы инопланетную заразу на Землю. А ведь в этом мире жить его детям. А что касается извлечения прибыли из гибели Дэнкинса - так то не
сделает полный кретин. Он свое дело выполнил, предупредив совет директоров, впору позаботиться о себе и своих наследниках.
        Коммуникатор звонил громко, настойчиво, протяжно и в этом слышалась вся злоба и беспомощность Каони. Никакие подкупы не заставят отдать ему Черный эфир.
        Чин взболтал реагент, что использовали для утилизации трупов, и отлил половину пузырька в бутыль. Украдкой бросил оценивающий взгляд на пленника и вылил остальное. Поставил бутыль на поднос и положил рядом пару пищевых батончиков.
        - Всего два? Ты обещать нормально кормить.
        Только упрямства не хватало! Чин добавил еще три штуки.
        - Пить. Этими каплями я не напиваться. Давай два бутылка.
        - Номер 122, не испытывай моего терпения. Сначала это выпей.
        Поднос звякнул о пол воздушного шлюза. Он занес палец над кнопкой, чтобы отправить смертоносную посылку.
        - Так не пойдет. Класть сейчас. В прошлый раз ты убеждать, а потом мучиться от жажды.
        - Клянусь, я никуда не уйду. Будь умницей. - Чин вновь перешел на сюсюканье.
        Кто-то постучал в шлюзовую дверь.
        - Ты приперся слишком рано, я еще не готов! - крикнул Чин, глянув на часы. В дверь продолжали скрести.
        Взбешенный настойчивостью сообщника, он превратил стекло карантинной в зеркало и отключил связь. Пистолет из ящика стола переложил в задний карман брюк - на всякий случай. Когда механизм распахнул дверь, процедил:
        - Сказал бы Хантеру, что…
        - Что сказать? - переспросил незнакомец в черном.
        - Извините, я спутал вас с другим, - растерялся профессор. Об этом месте знал только… - Ну конечно же, - догадался он, - вы от Каони. Как долетели? У вас интересное европейское имя. Французское?
        - Возможно.
        - Обожаю Европу. Вы ведь не европеец? Ваш корейский идеален. Я скоро освобожусь. Подождите минут десять.
        Из-за спины мужчины выглянул обрубок стальной трубы.
        - Как это… - гукнул Чин до того, как зубы разлетелись по полу.
        Спазм перекосил челюсти, рваные десна непроизвольно стиснули обломки зубов. Упав, захлебываясь кровью, он кое-как вытащил пистолет; трясущийся ствол блуждал в поисках размытой мишени.
        Послышался свист разрезаемого воздуха и хруст сломанной кости. Рука безжизненно откинулась, оружие со звоном отлетело в сторону. Дикая боль резанула электрическим импульсом по всем мышцам.
        Удар в грудь. Сломанные ребра пробили легкие, выстрелившие через рот кровавым фонтаном брызг. Те капли, что не долетели до потолка, в слабой гравитации розовым туманом осели на пол. Глотка прорезалась кашляющим воплем.
        Задыхаясь, Чин перевел взгляд на зеркальную плоскость, на которой спроецировались его мысли:
        «За что?»
        - Нет смысла объяснять.
        «Что ты хочешь?»
        - Отдай Черный эфир.
        «Ты получишь кучу денег. Миллионы! Сохрани мне жизнь», - продолжал Чин.
        - Ты не скажешь, - вздохнул убийца, тыча окровавленным патрубком.
        «Нет, пожалуйста! Он в подсобке».
        - Ты тянешь время, его там нет.
        «Я покажу».
        - Показывай. Он в этом помещении.
        «Я не хочу умирать».
        - Пустая трата времени.
        Чин приподнялся на локте - патрубок ринулся навстречу. Мечты о богатстве и фьордах растворились в небытии.
        Глава 12. Серж
        Неосторожный шаг, нетерпеливый вздох или секундное удивление могли выдать в нем личину гомосапа. В городе - у транспортного дока, в сквере или на людной набережной - он слился бы с толпой, держа в уме возможные пути отступления. В космопорте бежать было некуда. Вылетающие пассажиры - это не загруженная мыслительными процессами биомасса офисных трудяг, не замечающая ничего вокруг, а внимательные к происходящему особи. От невозможности раствориться в сутолоке, от страха быть разоблаченным Серж потел и нервничал, и с этой нервозностью было не совладать. Грим налипал на взмокшие пальцы всякий раз, когда он по привычке касался лица. Усилием воли заставлял себя сидеть спокойно, но, забывая, хватался за подбородок или потирал лоб. С ужасом представлял, как его безупречная матовая скорлупа вспахана бороздами, в которых проглядывается настоящая, несовершенная кожа, испещренная пористыми шероховатостями. Он вздрагивал от мысли, что охрана космопорта задержит его из-за какой-нибудь юридической загогулины и бросит в камеру, где из него выжмут показания и ни социальный номер, ни билет первого класса не помогут
- его арестуют, и он не освободит отца.
        Окружающие злили своим презрением. Пафосно разодетая дама с завышенной социальной ответственностью фыркнула: «Фу, гомосап! И куда смотрят санитарные службы», а просеменивший мимо жеманный тип с голубиными повадками проворковал в свой крючковатый нос: «Кошмар, они еще на свободе разгуливают».
        Чтобы не собирать на себе внимание, Сергей, истерзанный беспокойством, слонялся по залу ожидания вдали от людных мест. Безукоризненный костюм и ослепительно-лиловый галстук - подарки Юмису, в которые он облачился на заднем сиденье лимузина, пока она прогоняла его по терминологии, - казались сигнальными ракетами в ночи. Он порывался содрать яркую удавку, но передумал - вдруг по этому аксессуару Чин Лю узнает его в толпе прибывших. Пока все шло хорошо: он прибыл вовремя, зарегистрировался на рейс, вылетит по расписанию, но от ложного зуда, растекающегося от кончика носа до ушей, избавиться не удавалось. Он уселся на скамью, подложив беспокойные руки под себя, но желание почесаться не исчезло. И он скреб себя. И, чуть не плача, бегал в туалет, где перед зеркалом, идентифицировавшим его как человека второго сорта, наносил новый слой крема. В очередной раз уже заканчивал замазывать потек на скуле, как дальняя кабинка распахнулась и оттуда выпорхнул прилизанный мужчина, представлявший собой смесь высокомерия и утонченности. Он подошел к раковине. Омывая руки в «сухой воде»[62 - Сухая вода представляет
собой прозрачную жидкость, где атомы водорода заменены на активные синтетические вещества, позволяющие эффективно сорбировать твердые частички и обеззараживать.], неотрывно смотрел на соседнее зеркало, в котором мигал позорный код и пометки о попечительстве. С наслаждением наблюдал за замешательством презренного гомосапа, как тот боялся погрузить руки в странную жидкость, напоминавшую субстрат биополимерных наручников. Серж решил переждать, когда сосед по раковине уйдет, чтобы стереть с пальцев остатки крема о подкладку пиджака. Нетерпение мужчины пересилило любопытство и он, закончив гигиенические процедуры, бросил: «Вода в унитазе», и ушел, оставив после себя пошлый запах духов.
        Не только люди, но и предметы противились его существованию. У обслуживающего персонала кафешек слетали улыбки от одного приближения к ним; скамейки не подстраивалась под его фигуру, сохраняя разухабистые формы предыдущего седока; умные поверхности учтиво сообщали: «Текущий статус не обслуживается». Погрузка контейнеров в двухпалубный космолет ненадолго отвлекли. Серж наблюдал за пасущимся на взлетно-посадочной полосе гигантом, которому скармливали один стальной ящик за другим. Подумалось: «Неужто такая махина оторвется от земли да еще забросит многотонный груз на орбиту?» Когда зрелище привлекло других пассажиров, собрав их у панорамных окон, он отошел подальше, где было посвободнее, но и там украдкой его разглядывал азиат в черном строгом костюме. Серж, неспособный отличить корейца от жителя Куала-Лумпура, сразу подметил, что тип не из местных. Большинство жителей Союза, следуя модным тенденциям, вносили в свою внешность генетические штрихи, строго следуя закону, который предписывал сохранять человекообразность, поэтому изменения ограничивались мочками ушей, толщиной бровей, цветом глаз и кожи,
горбинкой носа, размером груди и прочими нюансами человеческого тела. Но этот гомункул отличался грубыми, по местным меркам, чертами лица. В нем чувствовалась неуверенность, и в тех цепляющих взглядах, которые Серж ловил на себе, было какое-то сочувствие. Сергей прошагал к киоску и через отражение в стекле наблюдал за тем, что происходит у него за спиной. Решившись подойти, шпионивший иностранец направился к нему, как вдруг его отвлекла дама в приталенном пальто, поверх которого растеклись дымчатые волосы. Пока они о чем-то говорили, объявили посадку.
        К экипировочным рамам, зачехляющим пассажиров в однотипные комбинезоны для полетов, выстроилась очередь. Улыбчивые андроиды в сверкающих униформах идентифицировали путешественников, приветствовали и желали приятного полета. До процедуры облачения допускали не всех. Некоторых снимали с рейса, отправляя их в зоны регистрации и возврата багажа. Им приносили извинения за неудобства и предлагали перерегистрироваться на следующий по расписанию рейс - на послезавтра. На возражения отвечали коротко: «Сожалеем, у нас овербукинг. Спасибо за понимание». Когда счет пошел на второй десяток, очередь заволновалась. Кто-то требовал объяснений, кто-то грозился жалобами, но бесцеремонное прореживание продолжалось.
        За Сергеем стояла англоязычная пара, обсуждавшая скромные достопримечательности Корейского полуострова. Они планировали предстоящий вечер с уверенностью, что проблема овербукинга их не коснется. Серж хотел пропустить туристов вперед, но робот уже пригласил его на автоматизированный фейсконтроль.
        - Сергей Белкин, вернитесь в зал ожидания и обратитесь на стойку регистрации, - прозвучал вердикт.
        - Я должен вылететь сегодня.
        - Не волнуйтесь, мы урегулируем вопрос о переоформлении регистрации с вашим попечителем.
        Не пустили. Мозг отказывался верить, но деревянные ноги потащили его между оградительных лент. Волнения, надежды, мечты - все кончено.
        Американец, стоявший за ним, удачно миновал проверку, а его спутнице сообщили, что она не допущена к вылету.
        - У меня билет бизнес-класса. Мы бронировали месяц назад! - возмутилась она, но в ответ контролер выдал типовое разъяснение. Ее спутник запричитал, что один он не полетит. И тут Серж изловчился, подскочил к разгневанной паре и предложил поменяться с мужчиной билетами, раз тот не полетит. Просьбу демонстративно проигнорировали.
        - Просим отнестись с пониманием и не задерживать вылет, - потребовал робот.
        Женщина оказалась темпераментной, не то что безропотные корейцы, и устроила скандал. Она ссылалась на международные правила и грозила судебным разбирательством. Серж стоял в стороне и чего-то ждал: то ли когда его насильно выпихнут, то ли озарения, чтобы придумать способ обмануть проверяющую машину.
        Исход противостояния закончился ожидаемо. Подоспевшие агенты безопасности увели смутьянку и ее супруга.
        Робот напомнил Сержу, куда ему пройти и что последует за неповиновением, но вдруг все изменилось: группа людей во главе с высокорослым мужчиной, преисполненным ярко выраженной деловитостью, прошагала сквозь послушную толпу. Европеец, по человеческим меркам не старше тридцати, распоряжался персоналом космопорта. Перед его статностью роптали и андроиды, и служба безопасности, а приунывшие пассажиры наводили свои аэроэкраны, чтобы запечатлеть эту броскую персону.
        - Нас четырнадцать, не пятнадцать, - уточнил он, - пассажир с места 2А не полетит.
        - Сергей Белкин, - обратился андроид, - пройдите на посадку.
        Серж уткнулся в овальный иллюминатор, разглядывая втягивающийся рукав трапа. Рядом уселся господин, по вине которого его едва не сняли с рейса. Парень ответил на приветствие и отвернулся, чтобы избежать потенциального общения. Расслабившись, он уже предавался мечтам о встрече с отцом.
        После видеодемонстрации безопасности перелета и инструкций использования гравибутсов и туалетной кабинки в условиях микрогравитации, европеец не упустил шанса представиться, назвавшись Хайллом Хантером. Сергей пробубнил свое имя и прилип к иллюминатору, чтобы запечатлеть в памяти уменьшающийся многогранник космопорта, пока тот не скрылся за монолитом облачной белизны. Сразу за молочной пеленой прозрело око холодного солнца. Мощь антиматерии вытолкнула космолет в безвоздушное пространство. Отсюда, с околоземной орбиты, вращающийся астероид Дэнкинс пока не видно.
        Нарастающая скорость вдавила в кресло, голова растеклась по подголовнику, сердце барахталось в многократных перегрузках, а спина вспыхнула от прилившей крови.
        - В этой вкладке настройки кресла, - сказал попутчик по-английски, щуря правый глаз, левый скрывала ниспадавшая челка.
        - Мне нормально, - вымученно ответил Серж, но Хайлл уже что-то нажал на мониторе, утопленном в изголовье впередистоящего кресла, после чего сиденье затянуло его в мягкие объятия.
        Космолет набрал вторую космическую скорость[63 - Минимальная скорость (для Земли - 11,2 км/с), с которой космический аппарат способен преодолеть гравитационное поле планеты.] за семь минут сорок секунд. Шаттл преодолеет большую часть пути с небольшим ускорением, чтобы пассажиры чувствовали себя комфортно. Неприятная перегрузка постепенно уменьшилась, и тело превратилось в облако - сделалось легко, как если бы он летел на качелях вниз. Близкое к невесомости состояние, воздушное и расслабляющее. Гравибутсы приросли к полу, края подошв вспыхнули зеленым.
        Стюарды разнесли напитки в тюбиках. Синтетическая бурда по вкусу не отличалась от подгнившей дикой вишни, но Серж сладко причмокнул, как если бы выпил цветочный нектар.
        - Какая гадость, - заметил Хайлл, - и это бизнес-класс!
        Посланник Юмису почувствовал себя неловко, поправил душащий узел галстука в устье воротничка космического комбинезона.
        - По делам бизнеса? - поинтересовался европеец.
        Для Сержа открылась перспектива отрепетировать слепленный накануне образ специалиста.
        - Да, предстоит осмотр помещений для монтажа спецоборудования и оценки инвестиций, - заявил он со знанием дела.
        - Большие планируются изменения, извините за любопытство?
        - Огромные. Установка двух беговых дорожек и душевые кабинки.
        - Вот как? - Хайлл повел бровью. Почувствовалось недоверие с его стороны, хотя, может, так он выражал удивление. - Наверно в производственном секторе?
        - Не совсем, - уклончиво возразил парень, - в специальных комнатах для отдыха и занятия спортом.
        - Где-то на одной из палуб?
        - Мы это решим на переговорах.
        - Так вы только в процессе подачи разрешения. Кто будет согласовывать?
        - Что, простите, делать? - Серж занервничал. Как он справится с Лю, когда не может ответить на элементарные вопросы? К таким сложностям шпаргалки Юмису не готовили. Груз волнений, оставленный в космопорте, всплыл откуда-то изнутри. Страх быть раскрытым усилился втройне, отчего по подбородку поползли зудящие мурашки.
        - Я слишком быстро говорю, - извинился Хайлл за свой превосходный английский. - Я имел в виду, кто из технических менеджеров контролирует качество проекта? Без этого работы не начать.
        - Да, - выплеснул Серж невпопад и, пока собеседник не осадил очередным вопросом, бойко спросил: - А у вас, должно быть, какой-то крупный бизнес?
        - С чего вы решили? - осклабился Хантер.
        - С рейса сняли полтора десятка человек, поэтому я подумал, что…
        - Мой личный космолет на техобслуживании. Пришлось доставить неудобства, чтобы не нарушать свой график, - пояснил он без тени сожаления.
        - У меня дела поскромнее. Я отвечаю за спортивные тренажеры для тренировок в условиях слабой гравитации, - заученно произнес псевдоспециалист, вновь почувствовав силу знаний. - В этом я превосходно разбираюсь.
        - Так вы отвечаете за поставку или установку?
        - Установку, - ткнул он в последнее слово, надеясь, что попутчик удовлетворил свое любопытство и на этом пытка завершится.
        - Невесомость - штука интересная. Привычные для нас механизмы ведут себя совершенно по-другому, когда масса приобретает нулевое значение[64 - Хайлл сознательно допустил ошибку: масса тела всегда постоянна, изменяется только вес в зависимости от ускорения свободного падения.]. От поставщиков требуется большой опыт.
        - Для этого и нужны такие специалисты, как я.
        - Первый раз летите на Дэнкинс? - Хайлл продемонстрировал белизну свежевыпавшего снега своей улыбки.
        - Наверно, пятый или шестой, - солгал Серж. Какой он был бы специалист без опыта рабочих поездок. - А у вас который по счету?
        - Может, что-нибудь закажем выпить? Как насчет сока или чего-нибудь покрепче?
        - Вода сгодится.
        - Закажите и мне, - Хантер перевел взгляд на экран Сержа, заявившего о себе как о профессиональном путешественнике. Серж догадался, что выбор предстоит сделать в чудовищно-запутанном каталоге, среди настроек и непонятных картинок.
        В проходе появился стюард, он поинтересовался самочувствием пассажиров. Серж попросил принести им два стакана воды.
        - Функция заказа оформляется во вкладке «Еда». Выберите ароматы и уровень газированности напитка. Вам подсказать, как это делается?
        - Спасибо, мы разберемся, - вмешался Хантер.
        На лоб заползла градина пота, оставляя за собой промоину в синтетической маске. Тюбик спасительного крема остался во внутреннем кармане пиджака под покровом плотного комбинезона.
        - Давно не летал, - оправдался Серж. Быстрым движением потер кожу лица, скрутившуюся под пальцами в трубочку и липким комком застрявшую в брови.
        - Обычная вода без усилителей вкуса, - проговорил Хайлл, оформляя заказ на своем экране. Незаметно для соседа Серж смочил палец слюной, чтобы разгладить и приклеить кусок фальшивой кожи. Получилось ужасно. - Вам ведь без газа, верно?
        - Да, - тихо произнес парень.
        - Пара салфеток не будет лишней.
        - Я не летал, - сознался Серж, глядя в улыбку Хантера.
        Стюард исполнил заказ.
        Влажная салфетка очистила и освежила. Кондиционированный воздух обдал прохладой настоящую кожу. Маска сброшена. Попутчик улыбнулся заразительной улыбкой, на какую был способен редкий гомункул. Серж невольно ответил тем же, не постеснявшись кривого ряда нижних зубов. На душе вдруг стало легче, чем от невесомости, которой он уже не замечал.
        - Обожаю, когда меня обманывают, и чем изощреннее, тем лучше. Самое захватывающее - это разгадать мотив лгуна, ведь чем наглее ложь, тем выше ставки, а человек я азартный. Правда, в последнее время давно не попадались хорошие игроки. Обычно все банально: деньги или должности.
        - Меня не интересует ни то ни другое, - принял вызов лгунишка.
        - Я так и подумал, ваша правда в другом. Это видно невооруженным глазом.
        - На самом деле все просто, надоело быть изгоем. - Уверенный тон демонстрировал непринужденность, возможно, не так естественно, как хотелось бы, поскольку все было далеко не просто. - Вам проще общаться с учеными или бизнесменами, нежели с пещерным гомосапом.
        - Соглашусь, что проще, но не так интересно, как с человеком, оказавшимся на борту космолета и прикрывающегося вымышленной историей.
        Сержу польстило, что его назвали человеком, не делая акцента на происхождении, но что в качестве мишени Хантер выбрал истинную причину полета на Дэнкинс, совсем не понравилось.
        - Моя вымышленная история заинтриговала вас, и вот мы разговариваем так, будто из одного круга.
        - Чтобы беседа не была пустой, стоило добавить больше откровенности, - сделал ход Хантер, прикасаясь к ниспадающей челке, будто она стала мешать, но отдернул руку и улыбнулся уже не так широко.
        - Ставки я бы пока не поднимал.
        Хантер прищурил глаз, словно маленький ножик, вспарывающий сознание, чтобы добраться до затаенных мыслей. Небрежно сказал:
        - Позволите совет? Если все построено на лжи, не робейте в тех редких случаях, когда довелось говорить правду.
        - Спасибо, учту. Хайлл, вы подозреваете меня в чем-то?
        - Вовсе нет. Вы необычный собеседник и могли бы стать перспективным политиком. У меня назревают важные переговоры, а один из действенных способов расслабиться - это поболтать с незнакомцем на отвлеченные темы.
        - Я рад, что смог вас развлечь, - резко ответил Серж. Его манера общения с постлюдьми подчас срабатывала по принципу переключателя с двумя положениями: «деликатность», когда он чувствовал неуверенность, и «дерзость» - при прочих обстоятельствах. Этой фамильярностью, родом из детства, он как бы мстил за унижения, за реальные и выдуманные обиды. На интуитивном уровне Сергей осознавал изъян своей натуры, поэтому боролся с ним, кропотливо выпиливая промежуточные положения в так называемом тумблере коммуникабельности с окружающими. - Я имел в виду, - осекся он, - вам было приятно поговорить с индивидом второго сорта.
        - Я не делю людей по последовательности генетического кода. Мне нравятся люди, которые не пытаются произвести впечатление. Собственно, этим они и впечатляют.
        - Неожиданно, - признался Серж. - Безразличие - максимум, что проявляют в Корее к таким, как я.
        - А мы корейцев называем безмозглым подвидом, - с долей иронии отозвался Хайлл, и на той же ноте сарказма добавил: - Исторических познаний им в головы не заливают. Если бы они узнали, что Эйнштейн и Максвелл были индивидами с архаичными биологическими потребностями, в Пусане улицы переименовали бы в тот же день.
        Парень из заброшенных земель, испытав гордость за своих предков, имена которых слышал впервые, заулыбался.
        - Мир обязан вам. В Республике не задумываются, на какие жертвы ради науки, ради покорения космоса - хотя бы того же Дэнкинса - пошел сапиенс.
        - Дэнкинс тоже наша заслуга? - удивился Сергей. По рассказам бабушки астероид передислоцировали из Главного пояса на его нынешнюю орбиту двести лет назад. В то время гомункулы уже захватили власть в большинстве стран.
        - Изначально Дэнкинс планировался как необитаемый производственный объект. Автоматизированная добыча ископаемых должна была осуществляться под управлением искусственного интеллекта. На практике все оказалось сложнее. Машины постоянно ломались, жидкие сплавы выплескивались из печей, несовершенные способы очистки руды в невесомости приводили к ухудшению качества. Поставки ресурсов оказались под угрозой, что означало продолжение вооруженных конфликтов и экономический спад. И тогда решили послать добровольцев - твоих предков. Им приказали обслуживать роботов, чтобы те прорыли туннели и достроили заводы по переработке сырья. У первопроходцев сразу возникли проблемы со здоровьем из-за радиации и непомерных нагрузок, у многих сдавала психика. Недовольства условиями труда переросли в череду восстаний, которые жестоко подавили. Колонистам обещали гражданские права и пожизненную пенсию, но оттуда никто не вернулся. Они заплатили жизнями, чтобы прорубить полости, которые впоследствии застроили увеселительными заведениями. За красивыми фасадами еще можно обнаружить входы в заброшенные туннели. Туда не водят
туристов. Жуткую историю предпочитают не вспоминать.
        - А восставших держали в тюрьме?
        - Тех, кто отказывался работать, умерщвляли.
        - Значит, на Дэнкинсе нет тюрьмы?
        - Она не была достроена, а позже ее переделали в аттракцион. Правда, и он не пользовался популярностью, поэтому его закрыли.
        - И другой нет?
        Хантер с любопытством заглянул в глаза. Невиннейшим взглядом, подавляя всякую двусмысленность, Серж посмотрел в ответ. Сейчас у него спросят, с чего такие вопросы, и придется лгать.
        - Это было бы неоправданно дорого, - ответил Хайлл, рассеивая внимание по лицу Сержа.
        - Какой я наивный, поверил в байки. - Серж выжал из себя последнюю каплю простодушия.
        - Никто лучше меня не знает Дэнкинс. Я не был в каждом закоулке, но уверяю, там никого не держат против воли. Та темная страница истории давно перевернута. Между прочим, в космосе применяется независимое законодательство, гарантирующее равные права всем расам. Ты сомневаешься, - то ли поинтересовался, то ли констатировал Хайлл. В пресных словах не было ни досады, ни сожаления.
        Серж, пожав плечами, глянул в иллюминатор, за которым огромные чудовища вынырнули из глубины космоса, чтобы погреть горбатые спины перед дальним путешествием в океан межзвездного вакуума.
        - Аннигиляция - позапрошлый век, - прокомментировал Хайлл. - В следующее десятилетие человечество перейдет на двигатели нового поколения - тетракварковые[65 - Тетракварк - элементарная частица, при распаде которой кварки (два кварка и два антикварка) выделяют колоссальную энергию, на порядок больше, чем при аннигиляции материи.]. Новая технология отправит корабли «Шершер»[66 - Chercheur (фр.) - искатель.] к далеким звездам. Эти звездолеты по размерам превосходят даже гравитационные буксиры, которыми очищали Солнечную систему. Между прочим, ресурсы для них добываются из недр Дэнкинса. Когда «Шершеры» будут построены, человечество наконец-то вырвется из Местного пузыря[67 - В начале 22 века облако межзвездного газа, именуемое «Местным пузырем», создало настолько сильную турбулентность горячих газов, что ни один космический аппарат не способен был выдержать энергетически нейтральных атомов от погибшей миллионы лет назад звезды, чтобы разогнаться до третьей космической скорости и покинуть переделы Солнечной системы. Это облако, разогретое до миллиона градусов Кельвина, Солнечная система должна
преодолеть примерно за тысячу лет.].
        - Я тоже отправился бы куда-нибудь далеко-далеко, чтобы отыскать безопасное место, - восхищенный услышанным, проронил Серж.
        - У вас все еще впереди.
        - Мы преодолели заброшенные земли Азиатского Союза, и, когда вышли на полуостров, мир закончился. Дальше идти некуда. Впереди лишь океан.
        - И вы полетели в космос.
        - Да, но…
        - Земля - это огромный шар. Он не закончится, даже если будешь странствовать по нему всю жизнь. Думаю, безопасность и комфорт стоит искать не где-то, а с близкими людьми.
        «Это я и делаю! Я лечу за отцом, чтобы вернуть семье счастье», - едва не проговорился он. Сержу хотелось поделиться сокровенным, но вместо этого он сильнее сжал зубы, чтобы не вырвалось и полслова.
        Голос из динамиков предупредил о возвращении силы тяжести из-за торможения. Космолет развернулся днищем к астероиду, сопла силовых установок нацелились в том же направлении. За потемневшими иллюминаторами вырвались рожденные аннигиляцией фотонные столпы. Привыкшее к невесомости туловище сделалось квадратным и неуклюжим. Отяжелевшая голова западала на грудь, подлокотники давили и жали. От посадочных маневров и гравитационных скачков укачало.
        Хайлл извинился и сказал, что через час они прибудут в Нулевую Точку, и ему необходимо провести переговоры. Он поднялся и попросил стюарда проводить его в переговорную, располагавшуюся в хвостовой части космолета. Когда он ушел, сидевший через проход мужчина обратился к Сержу:
        - Меня зовут Ян Блэйк, я успешный ментор-мотиватор. - На образцово искреннем лице вспыхнула жажда наживы. - Моими бизнес-услугами пользуются мировые знаменитости. Прошу прощения, что отвлекаю, но вас не затруднит представить меня главе совета директоров? Уверен, мое предложение его заинтересует.
        - Извините, кому представить? - переспросил Серж.
        - Хайллу Хантеру, - уточнил Ян, едва скрывая возмущение, что его не поняли.
        - Хантеру? Он с кем-то советуется?
        - Не смешно! - буркнул мужчина и отвернулся.
        Серж изловчился и вытащил тюбик крема. Обратившись к своему отражению в мониторе, он нанес на чистую кожу густую массу, легшую ровным слоем. Пластифицированная обертка наделила его холодной пасмурностью.
        Когда Хантер вернулся, он даже не заметил перемены. Задумчивый и отстраненный, он стал недосягаем, словно его подменили. Изменения коснулись и внешности. Длинная челка заложена за ухо, левый глаз - нечеловеческий, берущий за душу первобытной зоркостью - отливал неприкрытой злобой, бескровные линии губ более не улыбаются. Хайлл Хантер, гомо супериор, к которому Серж, к своему удивлению и стыду, проникся уважением, в одночасье сделался недосягаем. Хантер завел было разговор о политике, но быстро сменил тему, а потом и вовсе сник. Последний час полета показался длиннее, чем те пять, когда они общались.
        Точка Лагранжа - место дислокации Дэнкинса - располагалась всего в шестидесяти тысячах километрах от экватора естественного спутника Земли. Луна так близко, что ее шероховатости предстают совершенно в ином свете: зубастые тени гор ползут по ярко-серым долинам и предгорьям; рваные края кратеров, словно заполненные чернильными озерами, представляются мифическими порталами в потусторонние миры. На подлете к астероиду космолет совершил стремительный маневр, развернув нос к заглубленному в каменную глыбу стыковочному доку - колоссальных размеров воронке, отороченной хвостами припаркованных шаттлов. Они смотрелись как игрушечные, как ложки в кастрюле. Из-за яркого солнца, бившего наискосок, технологическое жерло было погружено в непроглядную тьму, отчего выглядело бездонным колодцем, под которым в недрах астероидной громады залегал главный транспортный узел Дэнкинса - знаменитая Нулевая Точка. Снующие туда-сюда мини-дроны точь-в-точь как пчелы вокруг улья вились вокруг шаттлов, осматривая их с придирчивостью дотошного ремонтника.
        Астероид Дэнкинс, раскрученный ракетными двигателями до двадцати оборотов за час, вот уже двести лет отсчитывал точное время на циферблате звездного неба. Если зафиксировать взгляд на единственной стрелке, испещренной кратерами, то кажется, что не она, а звездное панно вращается вокруг безжизненного камня. Но стоило принять действительность, как желудок схватывало спазмами, а голова шла кругом.
        Космолет синхронизировал вращение с Дэнкинсом и подкрался к вылезшему якорному захвату. Двигатели отключились. Шаттл потянулся в воронку, солнце зашло за кайму стыковочной палубы, и, окунувшись в тень, вдруг все вывернулось наизнанку: вспыхнула желтизна предупреждающих знаков, прорезалось сине-зеленое подмигивание проблесковых маячков, снующие туда-сюда дроны приобрели оранжевый оттенок, засверкали радужные огни переходных трапов и пришвартованных космолетов - вмиг все наполнилось суетой и упорядоченной неразберихой, а все, что было снаружи, сделалось ослепительно-выбеленным: погасли звезды и даже серп Земли потускнел до безликой полуокружности.
        Долгожданная стыковка. Пассажиры выстроились в проходе. Десятки гравибутсов зацокали по полу посадочного рукава. Серж неуклюже переставлял ботинки на магнитной подошве, следуя в фарватере толпы.
        Нулевая Точка. Законы физики будто нарушились и деформировали пространство во что-то мистическое. Люди ходили по стенам и потолку. Да и можно ли определить, где верх и низ в геометрической кривизне, образованной так, словно городскую площадь с магазинами, скамейками, киосками и арт-объектами свернули в трубку. Мозги отключили интерпретацию, воспринимая только цвета, формы и немножко размеры. Яркие диски прожекторов, пестрый серпантин переходов, колбы с пролетающими куда-то вагонами - и это пестрое многообразие размазано в необъятных масштабах по внутренней поверхности гигантского цилиндра. Плывущие голограммы, группы провожающих и встречающих, проносящиеся лифтовые кабины, рассекающие пространство, словно спицы в колесе; по прозрачным венам, прямиком из космолетов, неслись товарные капсулы, забитые малогабаритными грузами - все переплелось, смешалось в какую-ту беспорядочную кучу.
        Серж, не пройдя и десяти шагов, тотчас потерялся. Знакомые пассажиры с рейса растворились в разноязычной массе встречающих. Людское скопление поглотило Хайлла Хантера и его делегацию. Он даже не простился. Мелькнул и подозрительный азиат из космопорта, уехавший на ленте-транспортере.
        Разобравшись с направлениями, Сергей вышел к нужному переходу, фонтанирующему нескончаемыми людскими потоками. Он вглядывался в проплывающие незнакомые лица, выискивая корейца с голограммной табличкой и фамилией Белкин. Чина не было. «Может, он прошел мимо и стоит у другого терминала?» - сомнения оборвались писком бифотонного коммуникатора. Взаимосвязанные состояния спинов передали голос Юмису:
        - Как долетел? Подошел к восьмому выходу?
        - Да. Тут столько людей и…
        - Возникли сложности. Придется задержаться. На твое имя забронирован номер в «Дэнкинс Континенталь» в астеполисе Эдем.
        - А что с отцом?
        - Отправляйся в отель и жди указаний. Кстати, среди пассажиров были знакомые?
        - Не знаю. Нет, наверное. Со мной должен был кто-то лететь?
        - Просто так спросила. Ён ведь с твоими людьми?
        В память врезались размашистая надпись в насосной: «Ушел искать Ёна».
        - Ты же не будешь лгать? Ну, не молчи. От тебя зависит, освободишь ты отца или нет.
        - Своим я доверяю, они не подведут.
        - Вот и молодец. Слушайся старших и будь умницей, - сказала она по-матерински устами злой мачехи.
        Связь прервалась. Озноб дурного предчувствия пробежал по спине.
        Суматоха прибытия показалась морем спокойствия, когда обновилось голографическое табло.
        Осло - Дэнкинс: ОТМЕНЕН
        Торонто - Дэнкинс: ОТМЕНЕН
        Ванкувер - Дэнкинс: ОТМЕНЕН
        Сан-Франциско - Дэнкинс: ОТМЕНЕН
        Куала-Лумпур - Дэнкинс: ОТМЕНЕН
        Дэнкинс - Ванкувер: ОТМЕНЕН
        Дэнкинс - Карлстад: ОТМЕНЕН
        Дэнкинс - Куала-Лумпур: ОТМЕНЕН
        Статус «рейс отменен» привел в движение людей. Они потянулись к стойкам для утоления информационной жажды, словно стадо диких коров к пресной воде в засушливый сезон.
        Серж пробивался к роботу-ассистенту, чтобы спросить дорогу в отель. Оттесненный толпой, он оторвал ботинок и просунул его в частокол ног. Далее пролезла голова, подтянулось туловище. В колыхавшейся массе он греб руками, отталкивался ногами и постепенно продвигался вперед. Вокруг раздавалась трескотня и крики. Кто-то возмущался, что рейс отменили за десять минут до прибытия космолета; кого-то задавили коляской; самодовольная женщина требовала пропустить ее вперед, а ей отвечали, что она не одна торопится.
        - Я застряла, - завизжала симпатичная девушка своей подруге, такой же милой азиаточке, барахтающейся в людском водовороте.
        Оказавшись рядом с незнакомкой, Сергей помог оторвать примагнитившийся к чужому чемодану гравибутс. Девушки поблагодарили молодого человека. Та, которую он спас, застенчиво опустила лучистый взгляд с оттенком наивности.
        - Вам куда? - поинтересовался он, перекрикивая возбужденный гомон.
        - В Эдем, - ответили подруги. - Наш куратор не прилетел, - уточнила девушка с лучистым взглядом.
        - Без него справимся, - одернула другая.
        - У меня в Эдеме отель забронирован. «Дэнкинс Континенталь» называется.
        - Значит, нам по пути!
        - Знаете, как туда добраться? - сдержанно улыбнулся Серж.
        Их маленькие головы под ажурными чепцами синхронно задрались, продемонстрировав точеные подбородки. Проследив за траекторией их взгляда, Серж посмотрел наверх: то, что можно было бы назвать потолком, устилал ковер человеческих фигур. С противоположной стороны головокружительного свода он и его новые приятельницы выглядели такими же колышущимися ворсинками.
        - Нам на ту сторону?
        - Мы могли бы доехать по тому каналу, - сказали девушки, имея в виду прозрачные лифтовые шахты, что соединяли противоположные своды. В них пролетали битком набитые кабины с людьми. Чтобы сесть или выбраться из лифта, предстояло штурмовать многолюдные подступы.
        - Думаю, пешком быстрее доберемся, - предложил Серж, высмотрев путь по округлой поверхности Нулевой Точки. Девушки согласились.
        Сергей пропихивал себя в живую изгородь пассажиров, увлекая за собой туристок, а те еле поспевали за ним. Он и сам не заметил, как ловко научился ходьбе в гравибутсах. Сообразил, что передвигаться на носках куда быстрее, нежели отрывать всю ступню. А вот прыгать в гравибутсах не получится, умная система не дает ботинкам уйти в отрыв.
        Незаметно для себя они прошли полпути. Если бы не абстрактность архитектуры, исключающая привычные понятия «верх-низ», они стояли бы где-то на боковой стене. Круговерти астероида не ощущалось, но нелепый страх упасть и расшибиться в лепешку о противоположный свод никуда не делся.
        - Меня зовут Шаана, - представилась спасенная им девушка, - а это моя подруга Шэрон. Мы студентки из Куала-Лумпура. Приехали писать дипломную работу «Особенности социализации в замкнутых пространствах».
        - Я Серж.
        Добравшись до терминала, откуда лифты дальнего следования развозили гостей по астеполисам, они отстояли очередь. Лифты на Дэнкинсе не имели ничего общего с теми, что пронзали земные многоэтажки. Это были обширные помещения без окон с рядами тесных кресел и проходов, почти как в космолете. Передвижение стоя категорически запрещалось, о чем сообщали знаки на всех языках.
        Шаана, Шэрон и Серж уселись во втором ряду. Из карманов напротив торчали пластиковые пакетики со специальными насадками, назначение и способ использования которых не оставляли сомнений. Таких в космическом шаттле не было…
        Когда все посадочные места оказались заняты, ремни безопасности сковали пассажиров. Лифт тронулся, вернее, провалился в бездну. Нарастающее ускорение вкупе с силами Кориолиса искажали восприятие прямого спуска, создавая ложное впечатление кривизны. По ощущениям их сносило куда-то вбок, будто они дрейфовали внутри запечатанного бочонка. Кто-то впереди рекомендовал закрыть глаза и считать до ста.
        От падения заложило уши. Серж держался за восставший живот. Он считал, думал о чем-то отвлеченном, пялился в одну точку. Вовремя выхватил пакетик, зажал зубами обратный клапан на специальной насадке - желудок вывернулся наизнанку. Ягодная субстанция, выпитая в космолете, вспучила пакет. Какой позор!
        Торможение. Гравибутсы вспыхнули красным; рвотный пакетик отяжелел.
        Серж вышел позеленевший. Пошатываясь, прислонился к рекламному стенду, афиша на котором зазывала туристов в исторический музей.
        - Совсем плохо? - сочувственно поинтересовались девушки.
        - Ерунда, справлюсь, - отмахнулся он. Жгучие желудочные массы продолжали бурление.
        - Приехал по учебе?
        Желание выглядеть занятым заставило его произнести опробованную на Хантере вымышленную правду:
        - По работе. Я специалист по адаптации гомосапов в условиях слабой гравитации.
        - Ого! Как интересно.
        - Угу, - промычал он. Колющие спазмы не позволяли дать развернутого ответа.
        - Расскажи что-нибудь о них.
        - Шаана, не видишь, Сержу не до этого. Ему бы отдохнуть после перелета.
        - Тогда давайте встретимся завтра. Шэрон, мы вроде планировали посетить эту выставку? - она кивнула на мраморное изваяние бога Януса, демонстрировавшего с афиши свой двуликий профиль. - Завтра после интервью у нас будет свободное время. Серж, а ты надолго сюда приехал?
        - До завтра.
        - Тогда давай встретимся сегодня после шести, - предложила Шаана.
        Получив согласие их нового знакомого, студентки пожелали удачи и скрылись из виду.
        Отдышавшись, Серж подождал, когда желудок успокоится, и вышел из перехода… на улицу. Настоящая городская улица с многоэтажными домами, деревьями, голубым небом, а под гравибутсами - вымощенная плиткой мостовая. Сознание включало нейронные гирлянды постепенно, озаряя окружающую реальность смыслами и последовательно объясняя их. Он внутри Дэнкинса. В астеполисе под названием Эдем, где искусственная гравитация соответствует земной. Сила притяжения имитируется раскручиванием планетоида вокруг Нулевой Точки: чем ближе к ней, тем слабее прижимает к полу. Купающиеся в лазури облака - искусная голограмма, и над этим нарисованным ватным хороводом полно других астеполисов. Космические города, соединенные нитями лифтовых шахт, гнездятся в толще вырубленных пустот, как пузырьки в стакане. И все это вращается в вакууме космоса недалеко от Луны.
        Совладав с изумлением, Серж отправился на поиски гостиницы. Навстречу выплыла группа азиатских туристов под предводительством человекоподобного робота-экскурсовода в забавном платье из какой-то древней эпохи. Он остановился послушать.
        - В 2288 году зубья буровой машины впервые вгрызлись в астероид. До окончания передислокации оставалось неполных десять лет, а освоение уже началось - и началось оно с этого места. Земляне хотели обустроить астероид так, чтобы чувствовать себя комфортно, поэтому астеполис Эдем так скрупулезно копирует эклектичный стиль европейских городов конца двадцать третьего века. Для архитектуры той далекой эпохи характерно многообразие и смешение романского и неоготического стилей. Зодчие черпают вдохновение в забытом. Лондон и Барселона ушли под воду вслед за Амстердамом, Санкт-Петербургом, Венецией. В желании вернуть хотя бы частицу утерянной красоты, в этих удивительных фасадах воссоздается роскошь и великолепие старины. В нашу современную эпоху консервативный стиль Эдема неспособен тягаться с ретрофутуризмом или авангардным дизайном параметрического космофьюжен[68 - Стиль в архитектуре и дизайне, появившийся в середине 22 века благодаря искусственному интеллекту.] других астеполисов. Среди туристов Эдем популярностью не пользуется, зато идеально подходит для живущих здесь годами научных работников.
        Группа двинулась дальше, а вместе с ней и Серж. Со скучающим видом туристы рассматривали гранитный лес колонн, огораживающий бирюзовый фасад спа-центра с дерзким плющом лепнины; их не привела в восторг башня с циферблатом механических часов, отмеряющих дэнкинсовское время четырьмя стрелками; не восхитила стройность кариатид и не впечатлило зеркальное офисное здание, вывернутое необычным образом и так выгодно дополняющее архитектурный ансамбль; они стыдливо отвернулись от скульптуры бегущей обнажённой нимфы в фонтане прямо в центре площади, потесненной кафешками, как раз напротив музея, в котором было назначено свидание.
        Сергей Белкин влюбился. Он влюбился в этот городишко, вмурованный в оконечность каменной глыбы. Вспыхнул страстью к его узким переулкам, уютным звукам, к тонким вьющимся ароматам истории. Он позабыл о дурашливых ужимках Шааны и Шэрон, о томных пышностях Юмису - обо всех объектах эпилированных межрасовых фантазий.
        Гуляя по кривым улицам, казавшимися бесконечными из-за хитрого расположения домов, хотя протяженность астеполиса от края до края не превышала и пары километров, влюбленный мечтатель отстал от экскурсионной группы. Он свернул на авеню, названной в честь смытого балтийскими волнами Хельсинки. Информационное табло на стене одного из домов рассказывало о финской кухне, истории и народе, населявшем Северную Европу. Улицу наводняли необычные запахи. Серж представлял, что так пахнут карельские пирожки и ментоловый чай, а ласкающая слух музыка, льющаяся из полированного ящика причудливой формы с чёрно-белыми кнопками, по которым бил мужчина во фраке, - так то была композиция Сибелиуса. Лифт дальнего следования будто перекинул его на столетия назад в прошлое, о котором ему рассказывала бабушка со слов ее прабабушки. Будь у него машина времени, он отправился бы в первую половину двадцать первого века… На ум пришла дерзкая идея обменять Чёрный эфир на жилье в Эдеме. Его семье тут понравится. Правда, птиц не слышно и моря нет, зато безопасно и нет комендантского часа.
        Окутанный фантазиями, он оказался у грозного здания с высокими окнами. Это был его отель. Стоя под декоративной паутиной железно-стеклянного козырька, нависшего над широким входом, Серж раздумывал, что вполне мог бы еще погулять.
        - Добро пожаловать в «Дэнкинс Континенталь», мистер Белкин, - идентифицировал его швейцар в блестящем смокинге.
        Холл пестрил позолоченными канделябрами, хрусталем и аляповатыми вазами с цветами. У ресепшена расположилась многоярусная стойка с буклетами, предлагающими раскошелиться на прогулку в скафандрах по астероиду, прыжки со стометровой вышки, 3D-футбол, балетные танцы и космическое сафари в кратере Дэдраэры. Верхние ряды манили развлечениями для взрослых: стриптизом «Невесомые грешницы», клеткой пошлости и рогатыми качелями.
        - Мистер Белкин, для вас забронирован стандартный номер экономкласса. Вы остановитесь на час?
        Сергей недоуменно перевел взгляд с пестрых буклетов на администратора.
        - На час? - переспросил он.
        - Бронь оплачена вашим попечителем на сутки, но регистрация на рейс в Торонто начинается через два часа. Минимум за тридцать минут до вылета вам рекомендуется прибыть в терминал.
        - В столицу Северо-Американского Союза? Что мне там делать?
        - Это интересный вопрос.
        - Может, в Пусан?
        - Прямые вылеты в Пусан отменены, информации о пересадке в системе не найдено. Вас зарегистрировать и оформить багаж?
        - Не знаю, - растерялся Серж, - у меня с собой ничего нет.
        - Для регистрации не хватает вашего личного кода. Разрешите скопировать его и перенести из брони отеля?
        Зазвонил бифотонный коммуникатор. Серж отошел в сторону, чтобы поговорить с Юмису.
        - Уже в гостинице? - Незнакомый мужской голос.
        - Я? Да. А с кем я говорю?
        - Каони, друг Юмису. Что происходит на Дэнкинсе?
        Тот самый Каони из записки. Его голос показался пронизывающим, как ветер, что гуляет по заброшенным подвалам.
        - Не знаю. Вы не указали мой личный код для билета в Торонто.
        - Какой Торонто? Черный эфир у тебя?
        - Нет, но разве…
        - Тогда что ты несешь?
        - Ничего. Без отца я не улечу.
        - Слушай внимательно: в коммуникаторе, на вкладке «Карты», я подгрузил план первой палубы. Кружком выделен вход через шлюзовую дверь в секретную лабораторию. Пароля я не знаю, но прилагаю код обнуления до заводских настроек. Ты слушаешь?
        - Да.
        - Поднимешься на первую палубу и зайдешь к Чину Лю. Если попадется кто из персонала, скажешь, что пришел по заданию профессора, заодно разузнай, куда спрятался этот трус. Как найдешь эфир, сразу сообщи нам и не вздумай открывать контейнер! Я организую твое возвращение.
        - Все вылеты отменены.
        - Мой милый мальчик, - вмешался приторно-сладкий голосок Юмису, - не пугайся, это временно. Такое иногда случается из-за повышенной турбулентности Местного пузыря. Через день-другой космическая погода нормализуется. Мы не бросим тебя. Выполни задание по-тихому, не привлекая внимания.
        - Я не дурак, это и в моих интересах.
        - Вот умница. - Связь прервалась.
        - Завершим регистрацию? - спросил администратор, когда клиент вернулся к стойке.
        - Это какая-то ошибка.
        - Мистер Белкин, к сожалению, вернуть средства за билет не получится, потому что покупатель не указан.
        - Я же говорю, ошибка.
        Серж поднялся по винтовой лестнице на шестой этаж. После поездки в Эдем он поклялся, что лифтами не будет пользоваться до скончания веков.
        Дверь отползла в сторону, предлагая взору удобство апартаментов среднего класса. Впечатлила широченная кровать с матрацем из синтетического геля. Серж коснулся шелковистых простыней, но сесть не решился, боясь их помять. На такой роскошной постели он парил бы в сладких снах, а не бродил каждую ночь по выжженной пустыне заброшенных земель. Поверхность стены над изголовьем визуализировала рассеченное пополам зеленое яблоко - сочное и наверняка вкусное по сравнению с их дикими аналогами. Тут же висели карнавальные маски, украшенные разноцветными перьями, колокольчиками и кристаллами. Он заглянул на балкон, нависающий над стеклянным козырьком, в котором отражалось вечереющее искусственное небо. На балюстраде красовалось предупреждение на китайском и английском для тех, кто привык к невесомости: НЕ ПРЫГАТЬ! СИЛА ТЯЖЕСТИ 1 Же.
        Он распаковался из комбинезона, развязал ненавистный галстук, усевшись в кресло, отбросил гравибутсы, чтобы размять затекшие ступни.
        Осторожный стук в дверь. На пороге стояли корейские ученые, потрепанные, но в боевом настрое.
        - Прилетели те же рейсом, - пояснил Ён, вваливаясь в комнату без приглашения.
        - В грузовом отсеке, - уточнил Трэй, закрывая за собой дверь.
        - Ну и дыра!
        - Тебе никогда не угодить, - заметил Трэй.
        - Тогда и сидел бы в берлоге со своими новыми друзьями. Контейнер я открыл бы и без тебя.
        - … и ванну в медкапсуле сам бы перевернул.
        - И перевернул бы. Вместе с тобой. Просто хотел обойтись без лишних криков.
        - Вы прилетели в грузовом отсеке? - вмешался Сергей.
        - В контейнере со сверлом для бурильной установки. Еле вылезли из разгрузочной зоны и нашли тебя, - прояснил Ён.
        - Для чего?
        - Не прикидывайся глупым, ты в курсе о Чёрном эфире. Трэй перевел тебе абиграмму. Кстати, верни мне ее!
        Серж посмотрел на Трэя. Странная записка с непонятным содержанием была у него. Он забрал ее с собой, когда сбежал с позволения бабушки.
        - Разве без абиграммы не отыскать эфир? - заговорил Трэй, будто почувствовав, что Сергей выдаст его компрометирующим взглядом.
        - Хватит разглагольствовать, мы теряем драгоценные минуты. - Ён взглянул на часы, циферблат которых горел в изголовье кровати. - У нас тридцать… нет - дурацкое местное время! - двадцать пять часов до отправки сообщения. - Он обратился к Сержу: - Не хочешь возвращать абиграмму - настаивать не буду. Отдай мне Чёрный эфир и давай поскорее отсюда улетим.
        - С чего ты взял, что он у меня?
        - Отправь Сержа на Дэнкинс, он привезет Чёрный эфир, - по памяти повторил Ён. - Итак, мы на Дэнкинсе, и если у тебя нет Чёрного эфира, то ты знаешь, где он. Логично, не так ли?
        - Я прилетел сюда ради отца. Помогите его отыскать и в долгу я не останусь.
        - На это нет времени! - взорвался Ён. - Необходимо действовать согласно инструкции. Никто из вас не понимает важности миссии.
        - Кроме выдуманной катастрофы, тебя что-нибудь интересует? - въедливым тоном процедил Трэй.
        - Спасибо, что избавил меня от аэроэкрана, но мог бы ты теперь уйти с дороги и не лезть в чужие дела?
        - Трудно поверить, что отсутствие вживленных проводков так влияет на твой характер.
        - Лучше беспокойся не за меня. Этот парень выкручивает нам руки, когда каждая секунда на счету. Вы оба не понимаете всей серьезности.
        Ён напомнил Сергею сумасшедшего нищего из бабушкиных рассказов, что кричал прохожим «Покайтесь, грядет конец света!» Справедливости ради следует признать, что юродивый оказался прав и гомункулы захватили власть.
        - Ему еще и смешно, - рявкнул физик на ухмыльнувшегося парня.
        - Объясни, что страшного случится, если я не привезу на Землю эфир, - готовый выслушать доводы, серьезным тоном попросил Серж.
        - Тебе не понять, а я не хочу тратить время.
        - Трэй поймет, он тоже ученый.
        - Я не знаю, что именно произойдет. - В ответе Ёна больше слышалось: «Вы надоели мне глупыми расспросами, подчиняйтесь моим требованиям».
        - А ты всегда делаешь то, о чем понятия не имеешь?
        - Конечно, я же физик. Серж, - он взял дружелюбный аккорд, - я обещал твоей бабушке сохранить в тайне ваше убежище. Я сдержал слово. Давай ты тоже пойдешь навстречу. Что такое Чёрный эфир и где его достать?
        - Ён, я предлагаю…
        - Трэй, не вмешивайся. А лучше заткнись. Сядь вон туда.
        Светловолосый кореец вскочил, набрал полную грудь воздуха, но что-то помешало высказать свой протест. Он отошел и опустился на край кровати.
        - Ладно, ребята, пошумели, и хватит. Вы ругаетесь хуже моих родителей.
        - Не указывай мне, что делать, - распаленный ссорой, одернул Ён.
        - Хорошо-хорошо, - Серж развел руки. - Тогда поубивайте друг друга, а я ухожу.
        - Куда?
        - В музей.
        - В музей? За Черным эфиром?
        - Говорят, там есть на что посмотреть.
        - Я с тобой! - одновременно произнесли корейцы.
        - Двоих я вас не выдержу, - отшутился Серж, прикидывая, что сбежать от одного будет проще.
        Физик прошелся по комнате. Быстрым взглядом обвел интерьер, словно что-то искал, с интересом осмотрел висевшие на стене карнавальные атрибуты. Выбор пал на пурпурного цвета маску со слезинкой под глазом и открытым ртом. Погрузив лицо в изнанку притворного выражения, он перевоплотился в говорящий образ, вещавший искренне и дружелюбно:
        - Трэй, подождешь, пока я с Сержем хожу по делам?
        - Мешать не буду, как и просил.
        - Ты ведь дождешься нас?
        Трэй не ответил.
        - Однажды ты предал меня и ушел. Теперь предать будет сложнее, я больше не рассчитываю на тебя. Но, пожалуйста, никуда не уходи. Мне бы не хотелось бегать по всему Дэнкинсу и искать тебя. Дождись нас. Договорились?
        Неподвижный лик, фальшивый лик, скрывающий противоположность своего «я», говорил с заботой и чуткостью, - но это был тот же Ён: бесчувственный генно-модифицированный манекен, каким он запомнился Сержу при первой встрече. Теперь Серж усомнился в своей прежней оценке.
        Ён склонил голову набок, ожидая ответа. Через полминуты сдернул маску, будто она перекрыла ему дыхание.
        - Пойдем, Трэй подождет нас, - сказал он огрубевшим голосом и повесил атрибут перевоплощения на прежнее место.
        Глава 13. Трэй
        Небо было в безоблачной синеве. Город, в котором не светило солнце, но всегда было светло; город, утопающий в зелени, в котором никогда не шел дождь, являлся полной противоположностью Пусана. Жители и гости космического астеполиса даже в спешке выглядели до неприличия беззаботными. Может, переселившись сюда, уклад здешнего обитателя откроется с совершенно иной стороны, но впечатление человека, впервые отправившегося за пределы Республики, не казалось обманчивым. Здесь все было как-то по-другому, непринужденно, что ли, а в местных роботах находились своеобразные отличия, милые изъяны в настройках. Например, швейцары в отелях приветствовали новых клиентов фразой «Рады вас снова видеть!»
        Некоторое время Трэй стоял на балконе, наблюдая за побегом Сержа и преследовавшим его физиком. Просеявшись сквозь толпу туристов, они растворились в глубине переулка напротив пятизвездочного отеля. В память ворвалось дождливое пусанское утро. Хлюпая гниющими кроссовками, он убегал от странного типа, назвавшегося Первым сыном. Уже потом, когда события потекли с пугающей быстротой, сбываясь одно за другим, он понял, что тот разговор в баре не был плодом его воображения. Гуйдзи предугадал знакомство с Ёном и Юмису, даже сумел спрогнозировать падение ховеркара и вспыхнувший пожар. Он просчитался лишь в одном - убийство, на которое так упорно подбивал. «Способен ли я причинить боль человеку, которому обязан жизнью?» - задался вопросом Трэй. Ён, словно нянька-робот, что извлекает на свет новорожденного из искусственной утробы, вытащил его из биогеля, едва не активировавшего кислотные свойства. Ён не просто спаситель. Он дал стимул к жизни, повел за собой, когда некуда было идти. Он нечто большее, он - приемный родитель. Когда безжалостная Республика, отняла все - идеи, ценности, мечты, - а в опустевший
сосуд сознания залила программную смесь депрессии и непобедимого желания умереть, Ён стал защитником и опекуном. И после всего этого поднять на него руку? Вероятно, японец рассчитывал на то, что безразличный к собственной судьбе человек способен также просто лишить жизни другого. Некий аналитический алгоритм - или как он догадался о грядущих событиях? - дал сбой. Он не спрогнозировал главного - дружбу. Впрочем, это слово не совсем корректно. Дружба подразумевает равноправные взаимоотношения, включающие общие интересы и уважение. При иных обстоятельствах они непременно подружились бы, а так Трэй, воспитанный подчиняться, следовал за случайным знакомым и исполнял его волю, как ответственный ученик указы своего учителя. Странно было наблюдать за физиком. Словно зубчатая шестеренка, выпавшая из механизма и не находившая себе применения, он так рвался обратно в корпоративное лоно Республики, жаждавшей его смерти, что даже пули ликвидаторов его не вразумили. Чтобы выслужиться и получить прощение, он отправился на Дэнкинс, и все его мысли были об одном: поскорее возвратиться на родину с трофеем в виде
Чёрного эфира. На Трэя путешествие произвело противоположный эффект. Помимо того, что чувство долга перед Ёном, тяготившее все это время, отпустило, пришло запоздалое понимание того, что он не хочет обратно в Пусан, лишающий хмурую массу офисных трудяг всякой надежды. Нет, он не вернется. «А Ён справится и без меня и все у него обязательно наладится. Он отыщет Чёрный эфир и с почестями вернется на прежнюю должность», - закончил рассуждения Трэй.
        Он прошел в ванную и на зеркале кремом из косметического набора вывел простые слова: «ЁН, ЖЕЛАЮ УДАЧИ».
        Послышался звук открывающейся двери. Несмелые шаги пересекли апартаменты.
        - Серж сбежал от тебя? - спросил он, смывая с зеркала прощальную надпись.
        Он вышел в комнату. Личность незнакомца, одетого в элегантный черный костюм, скрывала пурпурная маска со слезинкой под глазом. Неподвижный, тот стоял возле окна и смотрел немигающим взглядом.
        Когда Трэй справился с растерянностью, сказал:
        - Этот номер занят.
        - Действительно, - извиняющимся тоном произнес незнакомец, глянув на электронные часы в изголовье кровати, - я пришел на десять минут раньше. Трэй, можешь уйти сейчас. - Склонив голову, добавил: - Я передам Ёну твой прощальный манифест.
        «Откуда ты узнал о стертой с зеркала надписи?» - он не успел озвучить мысль, как его сковало второе потрясение, когда пришелец снял маску. Поверх маслянистой пленки воспоминаний проступили образы: ранним утром он сидит на скамейке под моросящим дождем на площади Моря Дирака, к нему подходит мужчина с расспросами…
        - Ичинами? Я думал, тебя застрелили.
        - Ты не справился с задачей Ичинами.
        - Ты не он, - нескладно отозвался кореец. Перед ним стоял не прилипала из пусанского бара, а человек, похожий на него как две капли воды.
        - Сабуро[69 - Японское имя; также означает «третий сын».], - представился непрошеный гость, и, выдержав паузу, поинтересовался: - Трэй, ты веришь, что будущее предрешено?
        - Конечно, нет.
        - Почему?
        - Неприятно думать, что у тебя нет свободы.
        - Как же я тебя понимаю. Объясню, зачем я пришел. Ты встал на путь, ведущий к свободе. Это длинная, извилистая дорога. - Трэй опустился на край кресла, не отрывая глаз от близнеца Ичинами. - Удаление аэроэкрана - смелый поступок, но бесполезный. Куда бы ты ни отправился, как далеко бы ни убежал, путь приведет тебя в капсулу смертника. Это неизбежно, любые несогласованные отклонения от генеральной линии Республики будут исправлены. Я пришел освободить тебя, указать на выход из закольцованного маршрута. Твое неповиновение давно бы откорректировали, просто сейчас Ён занят другим. Он слепо исполнит предписания из своей памятки, после чего тебя не станет. Понимаешь, что я имею в виду?
        - Абиграмму? - предположил Трэй.
        - Знаешь, что это такое? Абиграмма - это инструкция для перезагрузки времени. Даже сейчас мы находимся в процессе перезагружаемого цикла. Трудяги-корейцы, экспериментирующие с нуклидами, наблюдающие за созвездиями, рассчитывающие молекулярную массу новых соединений; ты, нашедший на улице ботинки, идущий в санчасть, чтобы умереть. Время отматывается вспять, заставляя совершать те же действия, но с той разницей, которая выгодна совету директоров. Ты даже не ощущаешь, как целая Вселенная отскакивает в прошлое, и реальность подстраивается под их нужды.
        - Под какие нужды?
        - Научные прорывы, экономические показатели… список можно продолжать бесконечно, но главное не это. Ты нужен им как расходный материал с рассчитанным сроком службы. Смысл твоей жизни встроен в планы, спускаемые руководством Республики. Ты не можешь иметь своих устремлений, ведь цель - это прерогатива государства, и должна достигаться коллективно. Если тебе предписали раствориться в биогеле или продолжить исследования в «Трансгенезе», то, поверь, так и будет. Мистер Нгуен, хранитель времени, позаботится об этом.
        Трэй сжал в кармане ленту - напоминание, что у него когда-то была работа.
        - А тебе основательно стерли память. Не узнаешь гостиницу?
        - А должен? - Голос выдал тревогу. Спросить напрямую о своем прошлом он не решился.
        - Твой работодатель, Чин Лю, иногда брал тебя в командировки. Молодой и перспективный ученый-генетик подготавливал гомосапов к не самым этичным экспериментам. Зилл был твоим последним «клиентом».
        - Моим?.. - беззвучно произнес он.
        - Когда ты защищал гомосапов от нападок Ёна, находил это странным и не мог себе этого объяснить. Ты не осознавал, что чувство вины заставило тебя остаться и помогать тем, кого еще совсем недавно ты отправлял на смерть.
        Трэй откинулся в кресле, осмысливая услышанное и переживая бездну угрызений, что необъяснимо толкали его на споры с Ёном и Юмису.
        - Скоро Ён Нгуен перезагрузит время. Опять терзания, бесцельное блуждание под дождем и неизбежность зеленой линии. Не знаю, выберешься ли ты из капсулы смертника в следующий раз.
        - И что мне делать? - сжав кулаки и выпрямив спину, спросил Трэй.
        Японец, помедлив, вытащил пистолет и протянул его рукояткой вперед. Бывший работник «Трансгенеза» отвернулся. За окном по ненастоящему небу плыли фальшивые облака.
        - Ён - инструмент корпоративной Республики. Не остановишь его - погибнешь не только ты.
        - Ичинами предупредил, что мир закончится, - Трэй посмотрел в глаза Сабуро, игнорируя оружие из матового графена, оставленное на краю кровати.
        - Так и случится. Катастрофа начнется отсюда, с Дэнкинса. Скоро ты в этом убедишься.
        - Ён для меня больше, чем друг, - Трэй хотел поделиться теми мыслями и решениями, которые он обдумывал, рассматривая с балкона Эдем, но японец опередил:
        - Не объясняй, это видно по твоим глазам. Понимаю, тяжело решиться нажать на спусковую кнопку, но поверь, память хранит теплые воспоминания и чувства. Ты не потеряешь Ёна. Он будет жить в тебе, - в голосе японца послышалась грусть и сочувствие. - Смелее иди к своей свободе. Знаешь, наше бездействие - это наш предатель. Используй время, коль оно отмерено тебе.
        Глава 14. Ён
        В лобби отеля пассажиры с отмененных рейсов атаковывали ресепшен, требуя размещения в номерах, забронированных для тех, кто не прилетел. Из переполненного «Дэнкинс Континенталь» их отправляли в другие отели, но на их место прибывали новые. Распрощавшись с надеждами снять хотя бы маленькую комнатушку, они оккупировали углы, диваны и столики.
        Серж ловко маневрировал между прикорнувших путников. Ён следовал за ним, стараясь не отставать. На улице их обступила дерганая толпа. Таких несдержанных, резонирующих при взаимном противостоянии людей физик еще никогда не видел. Пусанский час пик при пересменке у штаб-квартир национальных корпораций, по сравнению с этой давкой, выглядел высокоорганизованным антрактом научного симпозиума.
        - Уступите номер, я хорошо заплачу, - требовательным полушёпотом предложил мордастый тип, ухватившись за локоть.
        Воспользовавшись заминкой Ёна, Серж прошмыгнул мимо нагруженных чемоданами электрокаров и растворился в суматохе. Ён бросился за ним в ближайший внутренний двор. Двор оказался сквозным, с препятствиями в виде скамеек, клумб и возмущенных туристов у переполненного кафе. За рослыми туями, огораживающими столики, мелькнула знакомая фигура. Почувствовав приближение, Серж рванул в переход, ведущий в следующий двор с несколькими выходами: слева - крытая торговая галерея, прямо - бульвар с аккуратными деревцами, справа - оживленная улица. В каком направлении он побежал, физик не заметил. Парень мог скрыться в лабиринте магазинов, затаиться или смешаться с толпой. Повинуясь внутреннему чутью, что он не из тех, кто будет отсиживаться втихаря, Ён побежал направо. Выбежал на перекресток, вскочил на скамейку и осмотрелся: из толпы торчали фонарные столбы и стройные кипарисы, быстрых движений не наблюдалось. Он выкрикнул имя Сержа, обратив на себя недовольные взоры, словно те, кого он отвлек, были заняты важным делом.
        «Неужели упустил? Не стоило быть таким настойчивым и грубым», - пожалел он.
        В витрине ювелирного магазина «Алмазная планета» юношеский силуэт метнулся от стеклянного стенда и спрятался за колонну. Погруженный в полутьму, с ярко подсвеченными лотками бриллиантов на развес, ювелирный бутик работал на самообслуживании, предлагая клиентам совершить покупку с гарантией возврата.
        - И где тебя носило? Я уже бабушке подарок выбрал. - Серж отчитал вошедшего корейца с такой откровенной запальчивостью, от правдоподобия которой тот опешил. Парень нахмурился и сурово повторил вопрос: - Так где ты шлялся?
        - Мы собирались в музей, а не по магазинам.
        - Мы должны были там встретиться. Разве нет?
        - Хватит дурить меня! - вскипел физик, но тут же осекся. Примятым учтивостью голосом процедил: - Подурачились и хватит. Пойдем за Чёрным эфиром.
        - В музее его нет.
        - Тогда зачем ты туда засобирался?
        Лгунишка повел плечами, как бы отвечая: «Думай, как хочешь».
        - Серж, твои игры приведут к чудовищным последствиям. Погибнут тысячи! Миллионы!
        - Подумаешь! Вы, гомункулы, быстро восполняете потери. Вырастите в банках новое потомство.
        - Пострадаем не только мы. Катастрофа затронет и твою семью тоже, - проигнорировал он дерзость. Заточенный маятник внутренних часов, раскачиваясь, надрезал нить терпения. Ён сдерживал себя, чтобы не сорваться, не схватить грубияна за плечи и не накричать в лицо, брызгая слюной: «Где этот чертов эфир?»
        - Интересно, куда подевалось твое безразличие? Еще вчера тебе было плевать на всех, даже на Трэя, а сегодня тебя волнуют судьбы человечества.
        Выпад про Трэя задел, но на провокацию хранитель времени не поддался.
        - Достань мне Чёрный эфир, и я исправлю любую твою проблему. Ты даже не вспомнишь о ней, будто ничего и не было.
        - Сотрешь память? Так вы поступаете с неотесанными гомосапами? Чего уж мелочиться, сразу убей.
        - Хватит! Я не монстр.
        - Снаружи - нет. Вы все такие чистенькие, умненькие. Знаешь, кто ты внутри?
        - Я повел себя некрасиво с твоими родственниками, но я не мерзавец. Я это докажу, если ты дашь хотя бы возможность для сотрудничества.
        - Я подумаю, - смягчился Серж. - Я не ел больше суток.
        Физик вцепился в запястье юнца, чтобы тот не сбежал, и покинул с ним ювелирную лавку, направившись в ближайшее кафе. Парень, изображая покорность, не предпринимал попыток вырваться, но часто озирался, будто оценивал варианты побега.
        Оказавшись за бортом штормящей улицы, они сели за освободившийся столик. Серж выбрал муссовый торт. Ён, относящейся к еде как к вынужденной необходимости, не стал задумываться и заказал то же самое.
        - Я знаю, что такое предательство, - заговорил Ён, - я бы так ни с кем не поступил.
        - Когда Трэй успел тебя предать? - спросил Серж. Разговор в номере отеля не прошел мимо его ушей. Надо было говорить по-корейски.
        - В вечер похищения, когда твоя бабушка освободила нас, он отказался уходить и предпочел остаться с вами.
        - Но потом он сбежал от нас, чтобы полететь с тобой на Дэнкинс, - заметил парень, набрасываясь на десерт. - Когда Юмису привела вас, мне показалось, вы дружите, - жующим ртом рассуждал он. Со смешком добавил: - Плечом к плечу сражались.
        Начинка торта была до противного сладкой.
        - Мы испугались, поэтому защищались как могли. Потом, когда познакомились с твоей семьей, Трэй отказался от моего общества и выбрал вас, первых встречных гомосапов, - и чтобы не провоцировать вражду, приплюсовал: - Правда, я был тогда о вас иного мнения.
        - Считал нас дикарями-террористами?
        - Нет, вы… - не хватало словарного запаса примитивного китайского языка, чтобы растолковать непереводимый уникальный термин «мингамнхан», означающий в корейском языке седьмой версии сверхчувствительный датчик, придающий системе определенную непредсказуемость без вреда для процесса. - Вы, в общем-то, не такие плохие, - упростил ученый.
        - Неплохие злодеи, - с сарказмом подытожил Серж, кромсая ребром ложечки кремовую прослойку. - А если бы вы столкнулись не с нами, а с группой туристов, и Трэй решил примкнуть к ним, ты бы тоже злился на него?
        - Вот еще! Я вовсе не злюсь. Просто для него я слишком занят своими делами. Ему интереснее в компании новых друзей на каком-нибудь безымянном пустыре слушать страшилки о заброшенных землях. Я не злюсь - я был слишком требователен. Посчитал, что если он прошел со мной половину, то и остальной путь преодолеет тоже. А я даже не спросил, хочет ли он быть со мной… - опомнившись, что мыслит вслух, Ён перевел разговор в другое русло: - Давай лучше поговорим на действительно важную тему. Расскажи о своем отце. Как он попал на Дэнкинс и от кого скрывается?
        - Папу похитили, силой привезли сюда и держат в секретном месте.
        - Похитили? - переспросил Ён.
        - Считай меня и дальше лжецом, если так удобнее.
        - А я поверю. - Не то чтобы кореец безоговорочно поверил в услышанное, скорее, сделал теоретическое допущение. Стремясь усилить доверительный контакт, добавил: - Наша Республика не идеальна. Я понял это, когда столкнулся с ее рационализмом. Как только перестаешь приносить пользу - тебя списывают. - Он задумался над собственными словами, уставившись в растерзанный клин торта. Край тарелки отображал пищевую ценность продукта. Он поковырялся ложечкой, наблюдая как изменяются цифры. Приложил палец - калорийность подскочила на 80 килокалорий. Для чего эта дурацкая функция? И вообще, зачем измерять полезность каждой ерунды? - С точки зрения системы, вы, наравне с безработными гражданами, паразиты, не приносящие выгоды. Я допускаю, что к вам могли применить самые жестокие меры, в том числе и силой вывезти из страны. Но почему в космос? Ты уверен, что тебя не обманули?
        - Не знаю. Я сейчас во всем сомневаюсь.
        - Справедливо. И ты не испугался прилететь сюда?
        - Страшно было только в космопорте перед вылетом. Но то были мелочь. Никакой страх не остановит меня. Ради отца я пойду на что угодно.
        - Почему?
        - Почему? - огрызнулся Серж и со снисхождением добавил: - Это называется любовью. Вам не понять.
        - Ты многим рассказывал, что любишь отца?
        - Только ходячий манекен может задать такой глупый вопрос. - Тон держался на снисходительных нотках, без осуждения.
        - Значит, я первый спросил. Но тому, кто знаком с вашими обычаями и образом мышления такое спрашивать не нужно. - Ён выдержал паузу. - Юмису?
        Серж отложил ложку. Откинулся на стуле, посмотрев Ёну в глаза без вражды и презрения.
        - Она подкатила ко мне на лимузине и сказала: «Милый, держи билет в бизнес-класс рядом с Хайллом Хантером. Зилл ждет не дождется тебя». Между прочим, мы с Хайллом мило поболтали.
        - Наверняка он приятный собеседник, - улыбнулся Ён услышанному вранью. - Меня всегда интересовало, что такое любовь? - Вдруг стало любопытно услышать трактовку этой абстракции из уст гомо сапиенс, раз появилась такая возможность. Уж в этом он рассчитывал на искренний ответ.
        Серж, озадаченно протянув звук «э-э-э», представил свое видение:
        - Любовь - это когда другой человек важнее всего на свете. Ради любимого будешь рисковать даже собственной жизнью.
        - Вас учат любить с детства?
        - Мы делаем это неосознанно, - с улыбкой на очередной глупый вопрос ответил Серж.
        - Мне это не грозит, я не умею не думать.
        - Я доем? - Серж потянулся к отодвинутой тарелке с тортом. Ёну вспомнились разбросанные по пыльному полу протеиновые шарики, которые потом в проржавелой миске церемониально пускали по кругу и с голодными глазами, облизываясь, жадно пережевывали. Стало не по себе.
        - Я закажу другой. А хочешь, две порции?
        - А этот выкинуть? Нет, я доем, - он с аппетитом принялся за объедок.
        - Вы рождаетесь с этим чувством, с любовью?
        - Любовь бывает разной. С рождения мы любим своих родителей и братьев. Когда взрослеем, начинаем искать другую любовь, страстную. Некоторые даже находят. Думаю, папа сошелся с Кристин по расчету. Раньше они ссорились каждый день, а бабушка поговаривала, мол, стерпится - слюбится.
        - А твоя бабушка тоже ищет свою страсть?
        - Ей уже не до этого, - засмеялся Серж. - Старые люди довольствуются внуками и вышивкой.
        - То есть женщине за семьдесят - или даже мужчине к восьмидесяти - уже не испытать этих чувств?
        - Мы так долго не живем, - с кислой ухмылкой заметил Серж.
        - Так в итоге родители перестали ругаться?
        - У них все наладилось, но, бывает, цапаются. Как вы с Трэем. Никогда бы не подумал, что манекены склонны к ругани. Что вам делить? Детей вы выращиваете в кастрюлях, живете поодиночке, общаетесь с роботами, которые подстраиваются под ваше настроение.
        - Ты не знаешь мою ассистентку Мён, - увернулся руководитель НИИ от разговора о Трэе. - Как бы я ни сопротивлялся, она заставляла меня лично презентовать наши разработки. Две командировки, в которые я ездил, были ее заслугой. Однажды Мён обиделась, когда я назвал ее устарелой и пригрозил утилизацией.
        - И ты, конечно, сдержал обещание.
        - Скорее всего, ее отправили в утиль, но не по моему желанию. Произошел сбой в системе из-за непредвиденной ситуации.
        - Звучит прикольно: любовь - это сбой в системе.
        - У нас не было любви, и ссор тоже - обычные рабочие процессы.
        - А с Трэем сбой или рабочие процессы? - сострил Серж, доедая десерт.
        - Не знаю, - признался Ён. Неприемлемое для ученого незнание он обратил в гипотезу: - После удаления аэроэкрана чувствую себя разбалансированным. Мысли, слова, поступки будто обрели тепломеханические свойства. Как бы сказать попроще… одни стали горячить, другие - холодить. - Он отпил шипучую газировку, заполнившую игривыми шариками рот. Глядя на полупустой стакан, резюмировал: - Я был как дырявая посудина: сколько ни лей - все мимо. А сейчас реагирую на каждую мелочь.
        - Значит, тебе не наплевать на дружбу с Трэем!
        - Надеюсь, было вкусно. Нам пора.
        - Пойду отолью. Кажется, туалет там?
        Серж ушел, а Ён с задумчивым видом допивал воду. Он спохватился минут через пять. Едва разминувшись с роботом-официантом, устремился в дальнюю часть кафешки.
        Навстречу вышел Серж.
        - Я подумал, ты сбежал.
        - Черный вход был закрыт, - посетовал парень.
        Музейные залы встретили посетителей безлюдным эхом. Античные статуи, вывезенные с прибрежных городов, обратили на вошедших незрячие взоры. Эти крупицы утраченной эпохи чудом уцелели в водовороте природных катаклизмов. Сбытые мародерами, они кочевали по частным коллекциям, пока не обрели пристанище на орбите Земли. Останавливаясь напротив каждой скульптуры, Ён и Серж рассматривали мраморные складки туник, изгибы напряженных мышц, нестареющие лики. Родом из античной эпохи, куски алебастра, обработанные дотошным каменотесом, воплощали в себе чувственное наслаждение оргазмом, демонизм агонизирующей боли или предсмертную радость. Выражающие языком тела многогранность своих натур, застывшие изваяния произвели на физика завораживающий эффект:
        - Удивительно, и как получалось делать такую красоту без технологии трехмерной печати?
        - Угадай, кто это, - парень указал на сухощавого старца с крыльями за спиной и косой в руке.
        Ён пожал плечами.
        - Древний бог времени.
        - Люди распоряжаются временем, а не боги, - возразил ученый.
        - Здесь табличка. Между прочим, только живое существо способно ощущать течение времени, ходячим манекенам с сердцем из камня этого не постичь.
        - Восприятие времени у меня достаточно чуткое. Каждая улетающая секунда в никуда добавляет мне волнения. И беспокоюсь я не за себя, а за других людей, и за твое семейство в том числе.
        - Я в восторге от твоей заботы, - ухмыльнулся Серж.
        - Я не пытаюсь тебя восторгать, а хочу донести, что перед опасностью мы равны и наши интересы совпадают.
        - До тех пор, пока не получишь Чёрный эфир. А потом бросишь меня и папу.
        - Мы уже говорили о моем отношении к предательству.
        - Дело не в отношении, а в восприятии нас как людей. Для вас, гомункулов, мы как вещь, которую в спешке не жалко оставить.
        - Думаешь, во мне нет эмпатии, и поэтому мне нельзя доверять?
        - Какие слова! Ты хоть знаешь, что они означают?
        - Укажи на любую статую, а я, не глядя на табличку, расскажу задумку скульптора. Выиграю - эфир мой.
        - Идет!
        Выбор Сержа пал на миловидного ангела в женском обличии с распростертыми крыльями над возлежащей девой. Умиротворенная девушка одной рукой обнимала новорожденного с неестественно запрокинутой головкой, другой - обхватила склонившегося ангела. Улыбающееся крылатое существо как бы приподнимало исхудалую наготу над постаментом.
        - Лесбийская пара занимается утехами, пока их младенец спит, - победоносно заключил Ён.
        - Ангел пришел за матерью, потерявшей единственного ребенка, - зачитал Серж.
        - Тогда почему она улыбается?
        - Она рада умереть. Смерть - это избавление. Избавление от горя, страданий и одиночества. Ребенок - ее будущее, которого она лишилась.
        - Откуда тебе знать, здесь такого не написано?
        - Как мне объяснить, если ты никогда не терял близкого человека?
        - Спроси еще что-нибудь.
        - Опиши того спящего парня с браслетами на ногах.
        - Разве не очевидно? Он отдыхает.
        - Это избитый до полусмерти раб. На колодке высечено слово «мама» и перечеркнуто свежими царапинами. В отчаянии он пытался затереть надпись, когда узнал, что в детстве мама отдала его в рабство. В древности малоимущие женщины продавали своих младших детей, чтобы прокормить остальных. Спасение нескольких ценою одного. Спустя много лет мать пришла за сыном в надежде выкупить его обратно. Его не продали. Некогда послушный раб совершил проступок, чтобы быть наказанным смертью. Физические страдания не сломили, а вот открывшееся предательство уничтожило его изнутри.
        - Куда смотрело министерство по демографии или органы опеки? Почему государство допустило такой вопиющий случай? - возмутился Ён.
        - Это было не отдельное взятое преступление, а общая норма. В те времена не существовало машин, и кому-то нужно было выполнять тяжелый труд. Если бы не роботы, вы бы так же поработили нас.
        - Пойдем в картинную галерею, я сам выберу себе задание.
        В соседнем зале большинство полотен изображало людей во всевозможных сценах, понимание которых требовало исторических или культурных познаний. Были и реалистичные портреты, и режущие глаз абстракции, и незамысловатые жанровые сюжеты. Ёна привлекли последние. Вряд ли он объяснит, зачем двое мужчин, прикрывающихся изогнутыми подносами, рубятся заостренными палками на виду у восторженной публики, а незатейливая живопись показалась относительно понятной. Физик прошелся вдоль промасленных холстов, выбирая картину с лежащим на поверхности смыслом. Смотрящие на него люди смеялись, плакали, улыбались. Это был тот явственный слой, который, как и со статуями, скрывал истинное проявление чувств, берущих начало в чем-то глубинном. Андроиды такие же сложные, у них под сотню непостижимых внутривидовых настроений, но в отличие от них сапиенс не обменивается переживаниями по цифровому каналу связи, а передает их малоприметными поведенческими деталями. Разглядывая позы и мимику, Ён пытался вычленить те намеки, с помощью которых собрал бы в уме уравнение и вычислил его закономерности, прибегнув к всемогущей
математике. Но как бы он ни стимулировал мыслительные процессы, решение не находилось. По отдельности каждая деталь была очевидной, но вместе они вступали в противоречие.
        - Готов? - спросил Серж, ехидно щурясь.
        - Та женщина, с запрокинутой головой, сейчас упадет. Из груди торчит жердь, а мужчина в железном костюме на дальнем плане даже не собирается ее поддержать.
        - Ее застрелил лучник, - пояснил Серж очевидное, прислоняясь к тумбе с мраморным херувимом, держащим металлическое копье с острым наконечником.
        - А при чем здесь взмывающий полупрозрачный голубь?
        - Ты бы понял, если бы тебе включили душу, а так ты просто ходячий гроб из плоти, - дерзко ответил он, проверяя кончиком пальца остроту копья. - Не буду торопить. Выбирай, не отвлекайся на меня.
        Ён, пройдя вдоль стены, увешанной притягательными в своей загадочности картинами, остановился напротив темного леса, сгустившегося вокруг костра. Безлистные ветки, через которые проглядывались ломтики луны, сплелись над сидящей на бревне парой. Озаренные пляшущим пламенем, их оранжевые силуэты, прижимаясь друг к другу, ежились под пледом. Ён знал только в теории об обжигающем свойстве огня; он никогда не был в лесу, но почему-то ощутил осенний холодок, заползший под пиджак; на лице заиграл теплый свет. Сделал шаг к костру - осторожный шаг, чтобы не помешать скитальцам. Почти не дышал. Они сидели молча, безмятежно, окруженные напирающей тьмой. Им было не страшно в темной чаще, для них это приключение. Ёном овладела непонятная гармония, раскрепощенное чувство свободы и обволакивающий уют греющего костра под звездным небом. В этой примитивной простоте было что-то чарующее. Не то что ярко освещенные кабинеты внутри железобетонных башен, в которых загнанные мысли сосредоточены на перевыполнении плана.
        - Ау! - прервал раздумья Серж. - Ты живой? Мне аж стало интересно, как долго ты будешь так стоять…
        Он не слушал Сержа, найдя зрительный контакт с нарисованными людьми. Они смотрели с холстов, будто из параллельных реальностей, как живые, будто между ними и Ёном не было пролетевших столетий. Пронизанные переживаниями, разукрашенные палитрой из миллионов эмоциональных оттенков, они, со шрамами от роковых судеб, с посеревшими лицами от непосильных тягот, с осуждением смотрели на своих потомков, что идеально подобрали генетические блоки для своих красивых тел. Они осуждали вовсе не за безупречные пропорции, а за внутреннюю пустоту. Их потомки настолько увлеклись внешним видом, что позабыли о мире внутреннем - или преднамеренно выпотрошили свое нутро от ненужных переживаний. Современное человечество представилось Ёну позолоченной рамкой, подложкой для гравюры, куском неотесанного мрамора, бесцветным витражом… Человекоподобный супергерой во плоти, не ведающий болезней и бед оживший миф, эталон безупречности, чья-то сбывшаяся мечта, результат запрограммированной эволюции, богоподобный венец совершенства, он, Ён Нгуен, по всем параметрам превосходящий гомосапов, - это прозвище вдруг показалось
вульгарным и оскорбительным, - увидел в себе сплошной изъян. Он всего лишь жизнь на автопилоте, мясо с низкой калорийностью, дисциплинированная шестеренка корпоративной машины. Ему под силу вариационное исчисление, но недоступно восприятие чувств; он способен перезагрузить время на сотню лет, но не способен ощущать, как пролетают собственные годы; он, коллекционер одиноких вечеров, проживет вечно молодым еще полсотни ненужных лет, но никогда не познает ни дружбы, ни любви; ему не с кем будет коротать вечер, кутаясь в плед, сидя под дождем и слушая тишину. Он обречен быть предсказуемым, картонным персонажем низкопробного сценария для сновидения… «Нет, я не буду! Я стану кем-то», - поклялся он себе.
        - Я несправедливо поступил, - заявил Ён, переместив взгляд на одинокую лодчонку в бескрайнем море. В осколках кракелюра застыла рука матроса, вытаскивающего из пенящейся волны утопающего. Скорее всего, спасшиеся погибнут от обезвоживания, но до последнего будут вместе. - Я помирюсь с Трэем. А еще я был несправедлив к тебе и твоим родственникам.
        - Серж, привет! - певучие голоса прощебетали в самый неподходящий момент. - Мы пришли пораньше, а ты уже тут.
        Во внешности парня из заброшенных земель произошла разительная перемена: линии губ и бровей натянулись, прорисовав на лице блаженно-холодную мину, от присущего темперамента не осталось и намека. Улыбнувшись, он механически приподнял уголки рта. Экспансивный и вольный в выражениях, он превратил себя в продвинутого индивида, вскормленного в искусственной утробе синтетическим кормом.
        - Шэрон, Шаана, - приосанившись, он назвал их имена и коротко представил Ёна: - Мистер Нгуен.
        - О, так ты прилетел с коллегой, - сказала одна из девушек. В голосе прозвучал оттенок досады.
        - Приятно познакомиться, мистер Нгуен, - поздоровалась вторая, косясь на потрепанный костюм Ёна. - А вы помощник Сержа?
        - Я физик, ученый из Пусана. Серж, ты не говорил…
        - Ён не имеет отношения к моему проекту, - вставил Серж. - На самом деле мы столкнулись случайно. Заболтались о культурном следе, что оставили после себя гомосапы.
        - Как интересно. Звучит как тема дипломной работы, - вспыхнула девушка, идентифицированная Ёном как Шаана. - Может, поменяем тему? - спросила она у подруги.
        - Опять? Мы так никогда не начнем. А чем тебе разонравилась «Особенности социализации человека в замкнутых пространствах»?
        - Тогда давай расширим содержание и включим что-нибудь о психологии гомосапов. Серж такой разносторонний, он поможет нам разобраться, - переведя внимание на Ёна, она явно приплела его из вежливости: - Может, и вам, мистер Нгуен, будет что рассказать.
        - Боюсь, Ёну уже пора, - ответил Серж за него. Пухлые черточки губ студенток сложились в галочки - типичная улыбка современных людей, не такие широкие и приветливые, как на картинах.
        - Ради просветительской деятельности я пожертвую своим временем. К тому же мне найдется что рассказать о гомо сапиенс, - парировав, Ён подумал: «Уж не эти ли две глупышки передадут Чёрный эфир»?
        - Ты же этих тупых животных видел только на картинках, - внес уточнение Серж, поворачиваясь к разочарованным созданиям спиной.
        Раздосадовало не то, что он делал из Ёна соучастника лжи - к этому Ён отнесся даже с пониманием, - а причина, толкнувшая парня на отчаянный шаг в отсутствии выбора. Ложь являлась тем единственным инструментом, которая интегрировала его в ненавистное общество - пусть ненадолго и иллюзорно, но зато давала возможность извлечь какую-нибудь выгоду.
        - Отчего же тупых? - не согласился Ён. - Посмотри, какое богатство мы унаследовали от них. Разве глупое существо способно на созидание? Эти картины - живая летопись их культуры.
        - Вряд ли Шаану и Шэрон интересует кровавое прошлое этих бандитов. На протяжении веков они воевали, насиловали да убивали невинных.
        - Серж, ты рассуждаешь как типичный сапофоб, - упрекнул Ён.
        - Конечно, мне не нравятся гомосапы, как и всем нам.
        - А я не прочь познакомиться с кем-нибудь из них лично. Я нашел бы с ними общий язык.
        - Ты разочаровываешь меня, Ён.
        Физик смутился, услышав в поведении Сержа себя.
        - А по мне, так здорово выйти из зоны комфорта и завести новые знакомства, - высказалась Шаана. - Теперь я точно хочу включить в диплом поведенческую составляющую гомосапов. Ну, Шэрон?
        - Для этого нам нужно проинтервьюировать хотя бы одного. А где мы такого найдем? Нам надо было не на Дэнкинс, а в заброшенные земли ехать да по пещерам их искать.
        - Как знать, может, вам повезет встретить неглупого, приятного в общении индивида с архаичными биологическими потребностями здесь, в каком-нибудь астеполисе, - заметил Ён.
        - А если гомосапы не хотят ни с кем беседовать, - отрезал Серж. - Может, они хотят, чтобы их оставили в покое?
        - Неужто они такие неженки, что боятся обычных слов? - невинным тоном спросил кореец.
        - Вам не понять их, - по лицу Сержа пробежали волны гнева. Глаза заблестели, забегали. Стоявшие у него за спиной девушки не видели, как с их приятеля сползал накладной образ гомо супериор.
        - Важно не абстрактное понимание, главное - заявить о себе, когда представляется такая возможность. Шанс быть услышанным может положить начало диалогу.
        - Бессмысленный и глупый поступок.
        - Если под диалогом подразумевать оскорбления и увиливание от ответа, то да - это не имеет смысла. - Ён обвел взглядом историческую живопись, полную напыщенного героизма. - Проявить смелость можно не только в бою, заявить о себе враждебному обществу требует отваги куда большей.
        - Думаешь, я чего-то боюсь?
        - Это решать тебе.
        Он развернулся к девушкам и выпалил:
        - Я - гомо сапиенс.
        Студентки, застигнутые неожиданным признанием, оторопели. Их испуганные взоры обратились к Ёну. Подтверждая заявление Сержа, он кивнул.
        - Я готов к вашим вопросам, - сказал Серж.
        Шэрон прикрыла ладошкой рот. Шаана, хватая подругу, пробрюзжала:
        - Я говорила, он странный, а ты: «Пойдем, будет весело».
        - Когда я узнал, моя первая реакция была такой же, - вступился физик.
        - Обещаю, мы не вызовем полицию, только не трогайте нас, - попятились они.
        Студентки отступили в соседний зал, откуда послышалось эхо ускоряющихся шагов.
        - Мерзавец, - чиркнул Серж, - ты спровоцировал меня! С дикарями не ведут переговоров, и тебе это известно.
        - Ты не дикарь. Не злись, я действовал из хороших побуждений.
        - Скоро явится полиция, и меня выволокут отсюда за то, что я посмел появиться в общественном месте. Вот к чему привели твои побуждения.
        - Ты открыто заявил о своем статусе и надеялся на мгновенное признание? Ты наивен. Это равносильно тому, чтобы с первой попытки доказать сложную теорему. Так не бывает. Ты ошибешься тысячу раз, чтобы продвинуться на миллиметр. Я хотел подбодрить тебя, ведь без начинания не добьешься результата. Но я ошибся. Ты не собираешься ничего добиваться, тебя устраивает притворство перед глупыми кокетками.
        - Тебе не понять, - озабоченно метнул Серж.
        - Если я не смог разгадать задумку скульптора, это не значит, что я не пойму разъяснений.
        - Бабушка учила меня, что, когда приходишь в гости, следует вести себя подобающе. Им неприятно общение с такими, как я, так зачем ставить их в неудобное положение? Это называется уважением.
        - Серж и уважение гомункулов? - с преувеличенным замешательством произнес Ён. - Если ты не влюбился в этих дурочек - что вряд ли, - то дело в чем-то другом. А может, тебе важно быть похожим на нас…
        Серж не подтвердил и не опроверг догадки физика, а лишь отвернулся, привязав взгляд к портрету смотрящего с осуждением старца. Обдумав слова Ёна, он хотел что-то ответить, но тот его опередил:
        - Назвать замысел художника? К сожалению, мне это не под силу. К таким моральным и этическими подтекстам жизнь меня не готовила, а в голову таких знаний в Корее не заливают.
        - Экспертом по картинам тебе точно не стать, - усмехнулся Серж, - зато ты разглядел нечто большее. Твое предположение относительно меня…
        Внезапно на всех экранах - от плоских до голографических, от внутренних до уличных, от маленьких до искусственного неба - появилось изображение адмирала Макролиса в окружении подчиненных. Председатель совета директоров Хайлл Хантер грубо отчитывал его: «Это тебе не прогулочный катер - утонул и забыл, этот булыжник и на Землю грохнуться может! Туристам ничего не сообщать, эвакуацию не начинать. Из-за нехватки шлюпок начнется паника. Первоочередная задача персонала - законсервировать объект, а не отстреливать паникующих». Голос проревел из сотен динамиков и прервался режущим писком. Предобморочные гримасы экипажа сменила надпись: «ТЕХНИЧЕСКИЕ НЕПОЛАДКИ».
        «Вот она, катастрофа мирового масштаба, - стрельнуло в мыслях. - Подсказки сводились к Дэнкинсу, здесь все и начнется».
        Пока шла трансляция, Серж сбежал. Парень, на котором было завязано выполнение главного условия абиграммы, исчез бесследно. Его не было ни в соседних залах, ни на шумной улице, наводненной скученными людьми, обсуждающими услышанное.
        - Я сразу почувствовал что-то неладное, когда отменили рейсы.
        - Обычная тренировка в экстренных ситуациях.
        - Столько раз тут бывал, а такое впервые.
        - А если загрязнились воздушные фильтры, и мы задохнемся?
        - За сотни лет ни единого сбоя, а тут такое…
        - Уверен, это тренинг для персонала, а публичную трансляцию запустили по ошибке.
        - А вдруг с кометой столкнемся?
        Руководитель НИИ продирался сквозь разгоряченную массу людей, невольно выхватывая из нее плодившиеся домыслы.
        - Это подделка. Видно же, что студийная запись.
        - Систему управления захватили гомосапы. Нам конец! На Землю упадем…
        - Дэнкинс на куски развалится…
        Выследить шустрого парня в нарастающей суматохе представлялось непосильной задачей. Пробиваясь сквозь толпу, Ён двигался к отелю, прикидывая те правильные фразы, которые скажет при встрече. Только бы Трэй никуда не ушел! Когда они помирятся, то вместе отправятся на поиски Чёрного эфира, если Трэй, конечно, согласится. Только бы он дождался его.
        Добравшись до «Континенталя», Ён взлетел по лестнице на шестой этаж.
        Ссутулившийся огарок спички сидел на краю кровати и смотрел через балконную дверь наружу. Он не повернулся, когда хранитель времени ввалился в комнату.
        - Я был с тобой несправедлив.
        Трэй не ответил.
        - Тогда, на складе, ты спросил, чувствую ли я свободу. Я воспринял твои слова с недоумением, потом с беспокойством, а сейчас - с пониманием. Я стал свободен.
        Неопределенная пауза. Тяжелый вздох.
        - Прости, что возлагал на тебя вину за свои неудачи.
        Белая шевелюра клюнула вниз, и Ён воспринял этот кивок за согласие. Физик осмелился подойти к растрепанному тихоне и положить руку на плечо. Прикосновение оживило. Трэй выпрямился, вскочил и отпрыгнул на пару шагов.
        Сквозь голографический прицел на Ёна смотрел немигающий глаз.
        - Ты это чего? - опешил физик.
        Что-то горячее поцеловало щеку. Пуля, вытолкнутая раскалённой плазмой, просвистела в миллиметрах. Несколько секунд заторможенность не отпускала обоих. Взгляд Трэя был решителен. Второй раз он не промахнется.
        Стремительный выпад. Зажав стрелявшую руку, Ён отвел ствол. Цепкие пальцы не отпускали рукоять, давя на спусковой крючок. Пистолет дергался. Крошились стекла, по стенам, мебели и паркету бежали кляксы дыр.
        Ён навалился. Оба рухнули на кровать - матрац зафонтанировал теплым гелевым наполнителем. Поврежденные микросхемы в высоком изголовье отхаркивались искрами из пулевых отверстий. Отворачиваясь, он сдерживал обезумевшего биолога, коленом вдавив его в пузырящуюся кашу. Выкрутил пистолет, отбросил оружие и ослабил прессинг.
        - Трэй, посмотри на меня. Посмотри! Я не желаю тебе зла. Не отворачивайся. Слышишь?
        Ученый-генетик выкрутился, сбросив нападавшего, схватил его за грудки и окунул в обжигающую лужу. В носоглотку заполз колючий кисель, разогретый сломанной системой подогрева. В горле запершило, легкие распирало от кашля.
        В шею впился галстук Сержа. Плотная ткань перерезала дыхание, подъязычные мышцы натянулись пульсирующей тетивой, язык затрепыхался в шипящем горле. Ён пытался оттянуть душащие руки, но грудь сводит судорогами, прожигающее дыхание забирает силы. Глаза вылезают из плотно сомкнутых век, будто их выдавливают изнутри. Ослепленный, он приподнимается и жадно хватает воздух, а вместе с ним и синтетическую кашу. Горячая, вяжущая, солоноватая масса заливает глотку.
        Галстук впился в шею глубже, больнее, острее. Его снова окунули в желе. Концентрат мыслей сосредоточился на режущей тесьме. Руки онемели, не чувствует их. Уши забиты гелем, но дикий рык слышится отчетливо. Его беспощадно казнят.
        Сопротивляясь, он хватает Трэя за лицо. Нащупав ногой прикроватную тумбочку, отталкивается - Трэй сброшен. Перекатившись по кипящей кровати, они свалились на пол. Рядом пистолет. Ён берет Трэя на мушку, тот отползает.
        Они поднимаются одновременно, разя друг друга взглядами. Трэй источает кровожадность.
        - Какого черта?
        - Прости, я должен, - с этими словами он бросился на Ёна.
        Выстрел.
        Это вышло случайно. Он хотел припугнуть или в крайнем случае не смертельно ранить. Трэй попятился. Кровь, смешиваясь с гелем, приобретала отталкивающий цвет. Судорожно прикрыв рану на груди, он отступал по мере того, как Ён подходил. Схватился за косяк балконной двери, чтобы не упасть. Силился что-то сказать, но изо рта лились хлюпающие звуки. И кровь, много буро-коричневой крови. Он вытащил что-то из кармана, но показать не успел, поскользнувшись на осколках. Ботинки мелькнули за балконным ограждением…
        Ён подбежал к краю. Визжащая толпа разбежалась от тела, некрасиво застрявшего в стеклянно-металлическом веере козырька.
        На подкашивающихся ногах физик спустился в холл. Туристы ахали, расходясь перед вооруженным человеком, с которого загустевшими комками слезал биогель.
        Зеваки обступили вход в отель. Кого-то воротило от свисающего тела. Кто-то, задрав голову, высматривал, откуда оно выпало. Кровавое зрелище отвлекло от обсуждения разоблачающих кадров с Макролисом.
        Труп с пробитой головой висел на ободе стальной рамы, как сушащаяся на веревке тряпка. Раздробленные падением стекла окроплялись кровью вперемешку с синтетическим гелем. Слабые судороги пробегали по струнам умирающих нервов. Пальцы, подрагивая, сжимали абиграмму.
        Вдруг в толпе, среди выпученных глаз и разинутых ртов, мелькнул японец. Тот самый, что принес бомбу в офис. Или это был не он?
        Крупица рационального сознания, борясь с сентиментальностью, кричит: «Уходи, перегрузи время и верни Трэя». Мертвый взгляд проникает под кожу. Приоткрытые глаза смотрят с осуждением. Или раскаянием? Ён дотягивается до пальцев - еще теплых, еще мягких.
        - Убийца! - заорал кто-то. - Я видел его на балконе.
        Биополимерные наручники сковали запястья. Он не сопротивлялся, когда его арестовывали.
        Глава 15. Серж
        Сбежав в музее от Ёна, Серж добрался до лифтов дальнего следования. Вышколенные стюарды, в темно-синих кителях, с эмблемами Дэнкинса на воротничках и отполированных до блеска гравибутсах, подгоняли растерянных гостей, создававших заторы для вновь прибывших. Пустые лифты улетали за свежими партиями эвакуируемых. Персонал астероида успокаивал особо впечатлительных, но чем больше становился человеческий ком, тем сложнее удавалось сдерживать ситуацию. Изо всех динамиков непрестанно на разных языках прокручивалось одно и то же: «Внимание гостям и работникам Дэнкинса! Это не учебная тревога! Немедленно покиньте производственные сектора и палубы. Если ваш рейс отменен, нахождение в Нулевой Точке запрещено. Беспрекословно соблюдайте требования персонала, а также предписанный порядок эвакуации. Сохраняйте спокойствие». Последняя фраза вызывала в массовом сознании мятежный нрав. Это была не та податливая толпа, под легким нажимом расступавшаяся в главном транспортном хабе, когда объявили об отмене рейсов - это был бурный поток, сбивавший с ног и увлекавший за собой.
        - Такой переполох устроили из-за фейкового видео, - задорно рассуждала несимпатичная девушка в футболке с подвижной картинкой, изображающей дергающуюся на ниточках куклу. Глядя в аэроэкран, она делилась мыслями: - Не верьте правительству, вас обманывают. Переполох подстроен, чтобы снять с должности Макролиса.
        Кто такой Макролис, Сергей не знал, но услышанное укрепило в нем веру, что заварушка несерьезная. Обитаемый астероид просуществовал на нынешней орбите сотни лет, и вряд ли с ним что-то случится именно сейчас.
        Персонал, следивший за порядком, подгонял медлительных, принуждая поскорее выходить из фойе на улицу. Прикрикнули и на Сержа. Топчась на месте, он сделал вид, что уходит. Когда последний пассажир покинул кабину лифта, он юркнул внутрь. Стюард схватился за кобуру, висевшую на поясе, и бросился за непослушным пассажиром.
        - Выйдете немедленно! - рявкнул он на английском.
        - Мне наверх, - воспротивился Серж, отходя за дальний ряд кресел.
        - Передвижение по астероиду ограничено ради вашей безопасности. Мы вправе применить силу. Следуйте за мной.
        - Я опаздываю на рейс в Торонто, - напористо ответил Серж.
        - Вы не успеете, посадка заканчивается через десять минут.
        - Я знаю Нулевую Точку, не заблужусь.
        - Сэргей Бэллкэн, - идентифицировал его стюард, на английский манер исковеркав имя, - вам придется бежать, чтобы за три минуты успеть к посадочному гейту номер два.
        - Я быстрый.
        Пассажиры, ставшие свидетелями мягкости стюарда, начали возмущаться. Растущее недовольство, сдерживаемое широкой темно-синей спиной, исчезло за сомкнувшимися дверьми.
        Кресло обвило ремнями безопасности. Восемь километров за двенадцать минут, без остановок - за шесть.
        Серж отчаянно кромсал тугой ремень наконечником копья, который отломал от музейного херувима, пока Ён мечтательно изучал предметы искусства. До цели оставалось более километра, когда последний ремень был разрезан. Держась за спинки кресел, на широких ногах он добрался до табло и вдавил кнопку «Первая палуба». Пункт назначения не изменился, он по-прежнему летел к Нулевой Точке.
        Сбоку от кнопочной панели, чуть выше уровня глаз, располагалась откидная створка. За стеклом виднелась красная шляпка с надписью: «Кран экстренного торможения».
        На электронном индикаторе десятки метров проскакивали за секунду. До первой палубы оставалось сто метров… пятьдесят… десять…
        Кнопка оказалась тугой. Он пролетел мимо.
        Стукнул по шляпке - связки коленных суставов растянулись, будто он совершил веревочный прыжок с моста. От резкого торможения екнувшее сердце скакнуло к горлу. Лифтовая кабина замерла, рвотные пакетики и брошюры разлетелись по потолку, а после - листопадом, из-за слабой гравитации медленно осели на пустые кресла. Если бы не гравибутсы, он размазался бы о потолочную световую панель.
        Судя по показаниям индикатора, он застрял между палубами. Потыкал в кнопки - ничего.
        - Уважаемые пассажиры, соблюдайте спокойствие. Оставайтесь на своих местах до полной остановки кабины, - прозвучал автоматический голос.
        Лифт тронулся. Вместо того чтобы остановиться на первой палубе, он проехал на четыреста метров ниже.
        Техническая палуба 1.5 разительно отличалось от уютного Эдема. Тут не было домов, решетчатые окна которых омывались лазурью лакированного неба, не было выщербленных по шаблону мостовых, безукоризненной зелени аккуратно подстриженных деревьев - только коридоры с высоченными потолками, такими высокими, что в условиях ничтожной силы тяжести до них, сними он гравибутсы, было бы не допрыгнуть.
        Серж открыл вкладку «Карты» в бифотонном коммуникаторе. Местонахождение не определялось, и он отправился плутать по нескончаемому лабиринту, выискивая путь наверх. Обратиться к Юмису за помощью он всегда успеет.
        Некоторые двери открывались с приятным автоматическим шуршанием, разрушая глухонемую тишину, другие были безнадежно запечатаны. Он блуждал по опустевшим отсекам, словно по заброшенному космическому кораблю, заглядывал в незапертые помещения, в которых, кроме станков, обесточенных агрегатов, манипуляторов, конвейеров и мерцающих мониторов, никого не было. Миновав царство увядающей техники, вышел к ремонтному доку номер сорок четыре. Автоматика не включила освещение, как это обычно случалось, когда он заходил внутрь. Парень ступил на тропинку аварийной подсветки, которая убегала во мрак и исчезала в далеком прямоугольнике матового света - в противоположном выходе.
        Отзвуки шагов отражались от высоких сводов, улетая в гулкую даль. Зрение, освоившись, вырывало из черноты силуэты громоздких машин, притаившиеся в ангарных нишах, стрелы подъемников, тянущиеся мясницкими крюками к распоротым брюхам бурильных установок, ампутированные ковши и вывернутые наизнанку приводы, беспорядочно валявшиеся у железных мощей; из перерезанных гофрированных трахей сочилось машинное масло, музыкальной капелью стекая в маслосборники.
        Гнусный скрип. Сердце провалилось и глухо забарахталось.
        - Ау! Есть здесь кто?
        Он оглянулся: впустивший его проход сузился до узкой полоски света и исчез, отрезав обратный путь. Щелкнула блокировка. Сделалось так темно, что тусклая лента аварийного освещения стала ослеплять. Самовнушение вступило в сговор с нарастающим страхом о существовании демонов. Дурацкие сказки дяди Миши ожили. Сергей заставил себя переключиться на позитивные воспоминания, но ничего толкового на ум не шло - только разрозненные картинки, отнюдь не радостные. Вспомнилась ссора с отцом накануне его исчезновения. Притворившись больным, Сергей изошелся сухим кашлем, лишь бы не идти в город. Бабушка подыграла, сказала, что у внука поднялась температура. Михаил предложил перенести поход на недельку-другую, когда они закончат с уборкой. Отец вроде как согласился, но потом передумал и ушел в одиночку исследовать незнакомый Пусан. Вечером он не вернулся. Утром тоже. Как и на следующий день.
        Растревоженный воспоминаниями, Серж держался подсвеченной тропинки. «Мертвые бродят только в сказках», - твердил он себе, ускоряя шаг.
        Бряк. Что-то упало и покатилось.
        Он замер, затаив дыхание так, что стало слышно, как кровь шуршит по венам. Капающее масло звенело громче металлической болванки, которой в лагере созывали на обед. Пошевелился - хрустнуло колено, словно наступил на сосновую ветку. Сделал осторожный шаг. Когда эхо отыграло свое, ступил второй.
        - Вжух, вжух, - сказала тьма, а эхо ей подпело. Он не один. Аккуратно-плавные движения ощущались совсем рядом.
        Серж бросился навстречу сужающемуся свету. Бежал быстро, но выход, к которому он так стремился, уменьшался еще быстрее.
        Не успел…
        Сердце с таким напором трепетало в груди, что он стал задыхаться и закружилась голова.
        Что-то жужжащее объехало его.
        - Включить свет? - прозвучало на английском.
        Сергей чуть не лишился сознания. Закрыл ладонью рот, чтобы усмирить дыхание. Когда вопрос повторился, он утвердительно промычал.
        Просветлевшая мастерская оказалась не такой страшной, хоть и походила на пыточную механических монстров, вздыбленных на подъемных кранах. Здесь хозяйничали роботы, в чьих стеклярусных диодах тлела электрическая жизнь. Один из них, маневренный двухколесный снеговик, ростом метра полтора, перегородил путь. Если бы не глубокие царапины на корпусе и въевшиеся пятна машинной смазки, этого забавного чудика с руками-шуруповертами можно было принять за игрушечного.
        - Несанкционированное проникновение, - заключил робот-механик.
        - Как пройти на первую палубу? - командным тоном спросил Серж.
        - Рапорт о правонарушении подан, - снеговик проигнорировал вопрос, - за вами скоро придут.
        - Я еще ребенок, - захныкал Сергей. Упоминание несовершеннолетия ослабляло алгоритмическую хватку хозяйственных роботов. - Прошу, выпусти меня.
        - Передвижение гражданских в производственных зонах недопустимо. За вами прибудет сопровождение.
        Серж попятился, но механик, резво наехав на нарушителя пузатым корпусом, подрезал путь, принуждая стоять на месте.
        - Пришел ответ: личный состав занят внеплановыми мероприятиями, свободных ресурсов нет. Мне поручено вывести вас с ремонтно-технической зоны. Следуйте за мной.
        - Куда? - настороженно спросил Серж.
        - На промежуточную палубу 1.2.
        - Она наверху? В лифте такой не значилось.
        - Технические уровни на табло не обозначаются.
        - Может, сразу на первую?
        - У меня распоряжение сопроводить вас на палубу 1.2 до точки сбора.
        Дальнейшее пререкание было бесполезно. Серж проследовал за скользящим двухколесным слесарем, перед которым распахивались двери и включался свет.
        - Как тебя зовут? Я - Сергей.
        - У меня нет имени. Мой инвентарный номер SURV888.
        - Как-то сложно. Назову тебя Шуруповертом.
        - Хорошо, Сергей.
        Серж заметил, что по мере их продвижения герметичные двери попадались все чаще, а количество указателей, визуальных датчиков атмосферного давления и запрещающих знаков росло. Наконец они пришли в лифтовой холл и поднялись на 240 метров выше.
        Панорама полумесяца Земли застала врасплох. Полусфера окна, располагавшаяся в начале вытянутого терминала, выпучивалась над поверхностью астероида так, что, зайдя в нее, можно было любоваться завораживающим видом безграничного космоса. Если бы не подсвеченная солнцем налипшая на стекле пыль, можно испытать полное единение со звездами. Обширное смотровое окно предназначалось для наблюдения за отстыковками эвакуационных шлюпок. Улетев, они оставили после себя торчавшие из космического тела, словно обрубки труб из земли, пустотелые стыковочные коридоры. По этим коридорам - закрытым трапам, которых насчитывалось под сотню, - туристы в спешке покинули терминал. Со стороны зала ожидания шлюзовые створки, над которыми горело информационное табло «Отстыковка завершена», были наглухо задраены. Картина запустения ввергала в неприятное чувство изолированности.
        Глухая к просьбам железяка потребовала не задерживаться. Они прошли помещение, заваленное горами вскрытых чемоданов, нераспечатанными сувенирами, ботинками, нижним бельем, портативными гаджетами, шляпами, газовыми шарфиками, игрушками. Груды тряпок покрывали вмонтированные в пол скамейки, придавая им схожесть с разноцветными сугробами. Ценные вещи пассажиры забрали с собой на борт, а багаж, видимо, было приказано бросить.
        Второй по счету зал ожидания мало отличался от предыдущего. Повсюду сумки, оградительные ленты и закрытые портальные выходы. Ни души. Тишина нарушалась сломанной экипировочной рамой, с клацаньем и кряхтением выплёвывавшей комбинезоны для полетов. Слипавшиеся в непроницаемый кокон, они грозили разорвать подвижную раму на части.
        Где-то на полпути раздалось детское хныканье. Плач доносился из-под скамьи. Под ворохом мокрого тряпья, впитавшего в себя растекшуюся газировку из выкорчеванного автомата, Серж нащупал ручную люльку. Под кружевным одеяльцем лежал малыш. Большие глаза уставились в незнакомое лицо, рот искривился, язычок высунулся, по подбородку побежала слюна, и ребенок заревел.
        Серж сунул в кричащий рот выпавшую соску и задвинул люльку обратно под скамью.
        - Кукла, - с облегчением выдохнул он.
        SURV888 не отреагировал. Парень упрекнул Шуруповерта в нечеловеческом отношении к детям, но получил сухой ответ:
        - Прошу не задерживаться.
        На подходе к следующему терминалу - судя по указателям, он был последний - гремела ругань. В дальнем конце зала, идентичного предыдущим, у открытого шлюзового порта сгустилась толпа. Посадочное табло информировало о количестве свободных мест в шлюпке: всего одно.
        Человек тридцать в разноцветных робах с эмблемами добывающих компаний взяли в кольцо молодого стюарда, хаотично размахивающего пистолетом. Перегородив собой проход к эвакуационной капсуле, темно-синей китель держал толпу желтых касок на колеблющемся расстоянии. Стоило оборонявшемуся отвернуть дуло, как рабочие надвигались, и тут же отступали, когда оружие направлялось в них. Атакующие были вооружены пиками, щупами и прочими насадками для роботов, похожими на те, что были в ремонтном доке.
        - В астеполисе Вапс еще есть свободные шлюпки. Не вынуждайте стрелять! - призывал к благоразумию организатор порядка. Сострадательное лицо и оттопыренные уши никак не вязались с той решимостью, которую он выдавал. - Расходитесь! Это место займет гражданский. Он скоро придет.
        - Меня ждет семья, пустите, - выпрашивал угрюмый работяга с порезом на скуле. Другие были настроены враждебно:
        - Сам вали в свой Вапс!
        - Слышь, засранец, подвинься, если не хочешь ломом огрести!
        - Пропустите гражданского, - твердил робот, тыкаясь шарообразным корпусом в волевую бригаду расступающихся спецовок.
        - Эй, Бэлкэн, - идентифицировал его стюард. Махнув дулом оружия, гаркнул: - Живо проходи, - и отошел в сторону, освобождая путь к экипировочной раме. Шуруповерт подтолкнул Сержа через сборище агрессивно настроенных смельчаков, желавших любой ценой покинуть космический объект.
        Когда он проходил мимо учтивого на вид работяги, тот больно толкнул в плечо. Озверелый окрик кольнул в ухо:
        - Здесь я был первый!
        - Отпусти его! - пригрозил пистолетом ушастый стюард.
        Подойдя к нему, Серж заявил:
        - Я не полечу.
        - Парень, не глупи, - полушепотом сказал тот.
        - Пусть летит кто-нибудь из них.
        Несколько человек, стоявших рядом, восприняли отказ в свою пользу. Они навалились, чуть не сбив с ног.
        Дуфф. Выстрел в потолок заставил замереть.
        - Парень, проходи. Последняя возможность, - совсем тихо прошипел лопоухий.
        - Слышали? Других шлюпок нет! - заорал кто-то. - Вперед! - прогремел боевой клич.
        Восставшие снесли ограждения, вдавились в стыковочный порт. Темно-синяя униформа мелькнула под гравибутсами, отлетела фуражка с золоченой кокардой.
        Раззадоренная толпа клюнула в спину. Сержа толкнули в экипировочную раму, вместе с ним протиснулось еще двое. Механизм провернулся, запечатав троих в один комбинезон. Голова застряла в рукаве, руки-ноги переплетены, под дых врезается чей-то локоть - ни пошевелиться, ни вдохнуть.
        Поток унес Сержа и его соузников в стыковочный рукав. Вокруг трещали кости, гудели спрессованные легкие. Дикие возгласы вспыхивали тут и там, заглушая мысли о спасении. От шлепка по уху в голове пронзительно зазвенело. Нога оказалась запечатанной в штанине с двумя другими ножищами, которые смотрели коленными чашечками в противоположную сторону. Когда те двое согнули свои ноги, коленный сустав пошел на излом. Сергей заорал. Вскрик захлебнулся в общем гвалте.
        Изловив в кармане наконечник копья, он кое-как просунул его в тугую вязанку ног и изнутри надрезал штанину. Распороть комбинезон не удалось, он случайно выронил острие.
        Озверелые массы дотолкали безвольную связку до переполненного салона, где экипировка окончательно расползлась на лоскуты, и Серж избавился от собратьев поневоле.
        Пассажиры челнока сидели друг на друге, под креслами, в проходах.
        - Даже не думай! - проголосил узколицый мужчина, испугавшись, что новоприбывший заставит его потесниться.
        Полубоком, толкаясь, Сергей протиснулся в закупоренный людской пробкой соединительный рукав, в котором развязалась рукопашная борьба за шлюзовые створки. Атакующие - те, кто еще не перешагнул заветный рубеж, - напирали разъяренной массой на ополченцев, пытающихся закрыть створки и улететь. В борьбу вмешался темнокожий бугай в облегченной экзоскелетной экипировке, торчащей из-под порванной робы. Он размахивал кулачищами, выбивая глаза и выламывая челюсти стоящим рядом. Чью сторону он защищал - непонятно. Серж, согнувшись, проталкивался сквозь неразбериху к выходу. Мужчина - вместо лица ужасное месиво - в бессознательном состоянии повалился, перегородив собой путь. В слабой гравитации он весил не больше крупной лисицы, но сдвинуть его не представлялось возможным.
        Дуфф. Просвистело над самым ухом.
        Темнокожий в экзоскелете истошно заорал. Серж греб локтями, цеплялся за робы, как за болотный камыш, проталкивая себя из человеческой пучины на спасительный берег терминала.
        Дуфф. Пуля прошла сквозь стонущие слои толкучки. Завопили раненые, запахло паленым мясом.
        Дуфф-дуфф. Поредевшие атакующие увязли в буреломе из мертвецов, примагниченных гравибутсами к полу.
        Несколько выстрелов - и возня стихла.
        Он выполз. Шлюзовые створки закрылись, зажав гравибутс. Кто-то пнул его в подошву, избавив от борьбы за свою ногу. Он в терминале. Выбрался из окопа стонущих тел. С ним вылезло еще двое. Они бросились прочь, а Сергей подошел к панорамному окну, у которого стоял стюард, живой и окровавленный. Теребя разодранную фуражку и глядя наружу, он зачем-то принялся объяснять:
        - Они не улетят, нет. Их слишком много. Отстыковки не будет из-за перегруза. А если отстыкуются вручную, до Земли не хватит запасов воздуха. Их слишком много.
        Блестящая гладь узкофюзеляжной капсулы неожиданно прорезалась дымчатым шипом. Вторым. Третьим. Беспорядочные пики были пулевыми отверстиями, из которых воздух улетучивался в бесконечный вакуум.
        Шлюзовые створки загремели под агонизирующими стуками. Вскоре редеющий воздух обеззвучил предсмертные крики.
        Понимание разыгравшейся трагедии пришло не сразу. Мозг прокрутил картинки свирепой бойни через потустороннее измерение, отстраняя сознание от действительности, будто не он пробирался под свистящими пулями через запруженный человеческими телами стыковочный узел, будто царапались вовсе не задыхающиеся люди, будто окружавшие его покойники совсем ненастоящие. Он стоял в расползающейся темно-красной луже и думал, что это пролился сок из диких томатов, и Кристин его сейчас отругает - вдруг пронизывающие крики, которые не утихали ни на секунду, стали слышны громко-громко, захотелось пить и мелко задрожали руки.
        - Мистер Бэлкэн. - Серж не откликнулся. - Эй, парень, ты в порядке? - очень по-американски осведомился стюард, дернув за рукав. Не дожидаясь ответа, он затараторил: - Это была последняя шлюпка. Отправляйся в Эдем, подальше отсюда. Туда прибудут спасатели. Слышишь? У меня полно дел, робот тебя проводит. - Он сфокусировал взгляд на пустой точке, будто там появилась панель управления, видимая только ему, и размашистым жестом провел по невидимым кнопкам. Шуруповерт, встрепенувшись, сверкнул диодами.
        Мужчина водрузил на свои оттопыренные уши фуражку с оторванной кокардой и в этот же миг переключился на фонтан крови, толчками вырывающийся из разорванного горла рабочего, которого на Земле ждала семья. В ничтожно малой гравитации струя била метра на три вверх, разбиваясь в брызги об информационный дисплей.
        Серж заторможено наблюдал за перевязкой раны, пока в глазах не потемнело. Зажмурился. Вышел из ступора, когда обновленный Шуруповерт подрулил к нему и что-то сказал. Стюард уже возился с чьим-то вывихом, а тот угрюмый семьянин с пробитой шеей лежал бледный и смотрел в никуда.
        - Мне на первую палубу, - обратился он к стюарду, пряча за спину трясущиеся руки.
        - Гражданским там делать нечего, - ответил тот, разрезая мокрую штанину кряхтящего рабочего.
        Сергей вообразил перед собой ледяную глыбу. Он с таким жаром принялся растолковывать, зачем ему нужно на первую палубу, что в его представлении от произнесенных слов растаял бы даже лед. В действительности он говорил нескладно и от волнения путал англоязычные фразы с китайскими.
        Стюард оторвал взгляд от открытого перелома.
        - Парень, я ничего не понял. Следуй за роботом, он отведет тебя в ближайший астеполис. Лифты дальнего следования отключ…
        Окончание Серж не разобрал из-за оханья раненого.
        - Я самостоятельно найду дорогу. Можно, я пойду один. Я боюсь этих роботов, - жалобно заныл Серж.
        - Чего их бояться? - возмутился тот. - Ладно, смягчу настройки, только не мешай. - Он провел по незримому интерфейсу - робот-снеговик откликнулся перемигиванием диодов.
        Местный лифт поднял Сержа и его механического попутчика на первую палубу. Бифотонный коммуникатор построил маршрут до входа в секретную лабораторию Чина Лю, располагавшуюся на границе секторов С и D.
        Парень из заброшенных земель и робот-ремонтник отправились плутать по опустевшим коридорам. Шуруповерт подчинялся нехотя, после нескольких повторов одних и тех же команд. Каждое повторение приказа смягчало его волю к сопротивлению, но одновременно повышало градус занудности. Он ныл, что они приехали не туда, что здесь небезопасно и он подаст жалобу. От механика была одна польза: с ним не так жутко.
        Следуя намеченному маршруту, Серж остановился у промороженной секционной двери. Ангарные ворота, покрытые толстым слоем инея и обнесенные предупредительной лентой, купались в свете прожекторов, испускающих охлаждающий лазерный луч. Надпись гласила: «Сектор D». Исследовательский центр материаловедения. Посторонним вход запрещен». Вдруг что-то стукнуло с той стороны. Ледяная чешуя обсыпалась, оголив сварной шов и небольшое окошко. В открывшейся темноте ничего рассмотреть не удалось.
        Кратчайший путь пролегал как раз через этот сектор, но чутье подсказало, что замороженные ворота лучше не трогать. Сергей прикинул новый маршрут через извилистый коридор со множеством ответвлений. Техническая палуба была иссечена переходами так, что любую зону, в том числе и D, можно обойти по периметру.
        Шуруповерт иногда обгонял, заезжая далеко вперед, но чаще отставал, держась на расстоянии в несколько шагов. Уткнувшись в очередную дверь, пребывающую в глубокой заморозке, Серж не выдержал:
        - Да что ж такое! У них что, продукты портятся?
        - Информация недоступна.
        - Разумеется, - с иронией поддакнул Серж, сверяясь с картой. - Обходных путей все меньше. Попробуем пройти через это разветвление.
        Сразу за поворотом простиралась бесконечность коридора, сходившаяся в недосягаемой точке. Когда сквозная нумерация колонн началась заново, будто в математике закончились цифры, Серж усомнился в правильности пути. Он почти не отрывался от экрана, сверяясь с картой, с преследовавшим его Шуруповертом не разговаривал. Когда поднял взгляд, статичная точка, к которой он стремился, замигала. Стальной занавес медленно пополз вниз.
        - Скорей! - он бросился сломя голову, следуя какому-то инстинкту, нежели рациональному осмыслению.
        Оставалось совсем немного, когда из просвета ангарных ворот донеслись переговоры на английском, заставившие остановиться. Шуруповерт замер позади.
        - Как слышно? Это Донахай. Докладываю: сектор А изолирован, биодатчики расставлены… Да, замеры показали критическое истощение… Нет, не обнаружено… Час, не больше.
        Когда лазейка сомкнулась, свет погас, вентиляция стихла. Робот включил встроенный фонарик, рассеяв зловещие мысли, готовые залезть в голову. Серж сверился с местоположением и объявил:
        - Я понял, мы повернули не туда. Мы в секторе А. Сектор С в другой стороне, за переходом. Придется вернуться.
        Проделав длинный путь в обратном направлении, они отыскали нужный поворот.
        Сектор С оказался запечатан, но, в отличие от прилегающего исследовательского центра, вход не охлаждался. На просьбу открыть дверь, робот сообщил, что у них нет доступа.
        - Ничего ты не умеешь делать. И пользы от тебя никакой. Тупая железяка, - от безысходности разозлился парень.
        - Я умею ремонтировать, разбирать, сверлить, резать, паять…
        - Лучше бы ты разобрал эту дверь.
        - Для этого требуется техническая заявка.
        - Что-то типа разрешения?
        - Это запрос пользователя на проведение работ.
        - И как подать эту заявку?
        - Заявка для типовых заданий подается в устной или письменной форме. Подающий заявку пользователь несет ответственность за причиненный ущерб.
        - И все? А как же допуск?
        - Допуск требуется на открытие дверей и запрашивается у администратора.
        - Шуруповертик, что ж ты раньше молчал! - парень на радостях схватился за приплюснутую шарообразную надстройку, заменявшую машине голову, и потрепал ее, как иногда проделывал это с братом. - Действуй!
        Колеса зафиксировались для большей устойчивости; клешни модифицировались в зажимы, которыми робот выпотрошил огнеупорную изоляцию; атомарный резак перегрыз внутренние балки жесткости. Механик, чинивший сложные бурильные установки, с легкостью расправился с армированным покрытием. Лаз был готов, но с краев сочился серебристый титан.
        Ждать не было сил. Серж перетащил охлаждающий лазер с автономным источником питания и направил его на раскаленное жерло. В условиях ослабленной силы тяжести громоздкое морозильное устройство показалось легче пушинки.
        Когда тугоплавкий титан затрещал от холода, они пролезли внутрь. Свет фонарика пролился на перевернутое оборудование, нагроможденные ящики и всякий мусор. Двигаясь через анфиладу разномерных помещений, Сергей звал отца в сложенные рупором ладони. Вдруг он сбежал и прячется где-нибудь рядом?
        - Ау! Папа, отзовись.
        - Здесь никого нет, - возразил робот.
        - Откуда тебе знать?
        - Встроенная инфракрасная камера не фиксирует теплых пятен.
        - Папа!
        - Никого нет, - повторила машина.
        Серж заглянул в архитектурный план, отыскав среди белых линий на синем фоне конечную цель, обведенную кружком. Они пересекли пронумерованные кабинеты и оказались на складе, помеченном как лаборатория Чина. Он перепроверил: комната номер восемь, сразу за аудиторией.
        Пространство, отдающее искусственной синевой, осадило холодной сыростью. Он обошел продолговатое помещение, разделенное стеллажами с аккуратно выставленными на них пустыми коробками. Судя по накопленной пыли, их давно не использовали.
        - Тут ничего нет, - с недоумением сказал он Шуруповерту.
        - Здесь есть ты.
        - Не смешно.
        Зоркий глаз охотника-собирателя заприметил едва различимые темно-бурые отпечатки подошв, огибающих стеллажи и берущих начало из… стены.
        Фальшивая пластина маскировала шлюзовую дверь, снабженную запрещающими знаками. Стрелка встроенного датчика показывала, что по ту сторону - абсолютная пустота, космос. Серж надавил на рычаг, но тот не поддался, а робот наотрез отказался от роли взломщика. На него не действовали ни уговоры, ни технические запросы.
        - Оттуда кто-то выходил, значит, там воздух, - доказывал он машине. - Датчик врет. Мы далеко от края астероида, рядом с сектором D.
        - Там вакуум, - упрямился Шуруповерт.
        Сергей прощупал зазоры и стыки, чтобы определить дует оттуда или нет. Задев какой-то скрытый датчик, он активировал голографическую панель. Система идентификации сообщила об ошибке авторизации и запросила пароль. Покопавшись в коммуникаторе, он отыскал ключ-код, сбрасывающий систему до заводских настроек. После ввода цифр дверь открылась.
        Приступ тошноты ударил под дых. Посередине комнаты лежала распаханная плоть. Кишки, обломки ребер, вывернутая челюсть. Вонь еды на всех стадиях разложения. Из этого ассорти взбитых органов торчала труба, как десертная ложка, воткнутая в подтекший муссовый торт. Свидетелями, а может, непосредственными участниками кровавой мессы были два инопланетных уродца, притаившихся в дальней нише. В их фасеточных глазах, размером с тарелки, множилась кровавая жуть. Это были космические скафандры, которые он от страха принял за инопланетных чудищ.
        Покойник. Кровища. Инопланетяне. В голове бабахнуло. Ища опоры, Сергей подошел к зеркалу. Уперся лбом, высматривая в своем отражении крепость духа, которую так хотелось обрести, чтобы внутренне быть похожим на родителя.
        - Человек за стеклом, - оживился всевидящий робот, вкатившийся следом.
        - Отец, это ты? - Сложив ладошки колодцем, Серж прильнул к зеркальной поверхности, через которую тщетно пытался заглянуть за отражение собственного глаза. - С ним все в порядке? Что он делает?
        - Стоит напротив и машет руками.
        - Он видит нас!
        Серж подышал на стекло, и на запотевшей поверхности вывел: «АПАП».
        - Он кивает, - подсказал механик.
        Вход в зазеркалье, очевидно, осуществлялся через вращающийся цилиндр, на открытой стороне которого стоял забрызганный кровью поднос с водой и пищевыми батончиками. Когда цилиндр проворачивался, то закрывал одну сторону и открывал другую, таким образом предмет или человек оказывался внутри камеры или вне ее. Провернуть цилиндр вручную не удалось. Не придумав ничего толкового, Серж, еле сдерживая приступ рвоты, вытянул из мясного пюре обрубок трубы и шарахнул им по стеклу. Гудящая труба, окропив зеркало алыми брызгами, выскользнула из рук. Ни трещинки, ни вмятины.
        - Шуруповертик, сможешь разбить?
        - Бронированное стекло-экран поддается атомарной резке.
        - Так разрежь.
        - Это энергозатратная процедура, моих батарей может не хватить.
        - Все равно начинай.
        Клешни-зажимы сменила липучка, которую робот прикрепил к зеркальной глади. Резак завращался. Вгрызаясь в атомную решетку, скальпель слой за слоем углублялся в толщу стекла, сея вокруг горячую хрустальную пудру.
        Пока механик вскрывал аквариум, Серж изучал единственный предмет мебели. В нижних ящичках стола нашлись кипы пронумерованных детских фотографий. Мальчики и девочки жизнерадостно улыбались и всячески дурачились, шлепая по пальцу того, кто держал динамичное фото, или строили смешные рожицы. Дети были похожи друг на друга, как родные брат и сестра. В верхнем ящичке, среди пищевых батончиков прикорнул штык-нож. Грозное на вид оружие с зазубринами и обтекаемой рукояткой, в которой давным-давно закончился заряд, принадлежал отцу. Подаренный братом нож неспособен разрезать даже тонкий лист металла, зато был незаменим в быту. По словам дяди Миши, трофей был захвачен им в неравной схватке с военным. Как именно - неизвестно, так как при каждом пересказе версии разнились. Скорее всего, Мышь попросту нашел его. Теперь понятно, почему арестовали отца. Где это видано, чтобы вооружённый до зубов сапиенс разгуливал по городу?
        Замедлившимися круговращательными движениями Шуруповерт продолжал заглублять скальпель. На игрушечном кожухе загорелась татуировка пустой батарейки.
        - Давай же, мастер-ломастер, еще чуть-чуть, - подбодрил он робота.
        Равномерное вращение сменилось толчками и длительными паузами. После изнуряющего ожидания, во время которого Серж прикидывал, откуда стоит начать поиски Черного эфира, резак совершил полный оборот. Прошло невыносимых секунд тридцать, прежде чем робот ожил, выдернул стеклянную затычку и отключился - уже окончательно.
        Утомленные раскрасневшиеся огромные родительские глаза смотрели со счастливым трепетом и недоумением из облака нечесаных волос и пучковатой бороды. Непривычно было видеть отца в ярко-рыжем тюремном комбинезоне с отпечатанным на груди номером 122.
        - Сережка, родной мой, сынок! Тебя тоже, да? - Через проделанное отверстие он потянулся к сыну, прикусывая нижнюю губу и морща лоб. Плотно сжатые веки не смогли остановить прорывающиеся слезы. Схватил обеими руками за шею и повторял одно и то же: - Сереженька, сынок!
        Едкий запах грязи ударил в нос. Его держали в неволе, как дикого зверя.
        - Папа! - Сергей сдерживался, чтобы не пустить слезу. - Осторожно, края горячие. Подождем, пока остынут.
        - Ты в крови. Что с тобой сделали? Как ты? - Тяжелая рука растрепала мягкие, точно осока, волосы, легла на плечо.
        - Это не моя кровь, - ответил сын, растерявшись от обилия вопросов.
        - А я сон видел. Приснился ты мне. Каждую ночь снился… Как чувствовал, что увидимся. Сволочи они… - нескладно тараторил отец, смахивая скатывающиеся в бороду слезы. - Как Витя? А мама? С ними все в порядке? Ну же! Ну, не молчи! Как они?
        - Все живы-здоровы.
        - Они ушли, да?
        - Куда? - не уловил вопроса Серж.
        - Арестовали только тебя? - спрашивал отец, продолжая трепать сына.
        - Папа, мы на Дэнкинсе. Меня не арестовывали и не похищали. Здесь что-то случилось. Когда я прорывался сюда, пассажиров эвакуировали. Повсюду хаос, стреляют. А я пришел за тобой, - с расстановкой, не без гордости, объявил сын.
        - Что? - чуть слышно прохрипел Зилл.
        - Пустые терминалы, стрельба, убитые. Я чуть не погиб в эвакуационной капсуле. Там такое было!
        Отец обдумал услышанное и бесцветным голосом, будто не понял, о чем речь, спросил:
        - Как ты оказался здесь?
        - Папа? - смутился Серж, словно родитель утратил здравый рассудок.
        - Что ты здесь делаешь? - повторил он вопрос, в котором послышалось разочарование.
        - Достал билет и прилетел за тобой.
        - Ты хочешь сказать, что бросил слепую бабушку, оставил без присмотра младшего брата?.. - Не показалось: он огорчен появлением сына.
        - Кристин и дядя Миша позаботятся о них.
        - Они несамостоятельны, а Мишка и вовсе боится собственной тени! - Отец разгорячился не меньше, чем опаленный обод отверстия в стекле. - И не перебивай меня!
        - Я… - начал было Серж, но Зилл немедля осадил:
        - Как ты посмел рисковать жизнью?! Тебя никто не просил геройствовать. Ты подумал о последствиях?
        - Нам нужен глава семьи, - сохраняя ровную интонацию, ответил Серж. - Мы выберемся отсюда, вот тогда и поговорим.
        - Какой же ты легкомысленный, - оценил отец решительность отпрыска. Сказал с отчаянием, будто пораженный новой гранью в характере первенца, о которой догадывался, но боялся признаться себе в ее наличии. В одно-единственное слово он слил колоссальную опасность, которой Серж подверг себя и своих близких, когда сговаривался с Юмису о похищении корейского гения. Легкомысленный. Он провел ночь в тюремной камере, перенес издевательские допросы Кси - и он всего-навсего легкомысленный.
        - Папа, - чтобы скрыть надломленность в голосе, заговорил на тон выше: - Я тоже рад тебя видеть.
        - Ты мог погибнуть.
        - Мог, - ответил Сергей. В строптивом утверждение слышалось: «И что с того?»
        - Сережа, ты же мог погибнуть, - повторил Зилл, но уже опустошенно, без негодования. Уронив взгляд, рассматривал свои обгрызенные ногти, торчащие из длинных рукавов. Продолжил тихо: - Я готовил тебя к тому, что, когда меня не станет, ты возьмешь на себя ответственность за брата. Я учил быть сильным не ради того, чтобы ты подставлялся из-за меня.
        - Я подвел тебя, когда отпустил одного в город. Притворился больным, чтобы не идти с тобой. Я обязан исправить свою ошибку, из-за которой ты здесь.
        - Именно этого я и боялся. Чувство вины - дерьмовое чувство. Оно привело тебя сюда, и оно же грызло меня, когда умерла мама.
        - Мама ушла от нас не по твоей вине. Ты не исправлял своих промахов, а действовал исходя из обстоятельств. Я поступаю также, только поставил я на первое место семью. Я пришел за тобой, так как Вику и мне нужен отец, Кристин - муж, а бабушке - сын. Бросить, забыть тебя и жить дальше - этот холодный расчет оставь ходячим манекенам.
        Родитель смотрел на сына другими глазами, как смотрят в зеркало люди, что давно не видели своего отражения: они высматривают седину, новые морщины и все те изменения, что не видны с первого взгляда.
        - Ты возмужал, - сказал он.
        Сергей дернул плечами.
        - Сережа, это я виноват, что меня арестовали. Прости меня.
        «Нет, ты прости. Я придумывал отговорки, чтобы не идти с тобой. Постеснялся перед безмозглыми манекенами твоего пещерного вида. Какой же я был глупый!» - хотел признаться Серж, но Зилл остановил его, будто прочел мысли:
        - Я бы и не взял тебя с собой в Пусан. И дело не в том, что ты притворялся больным. Я не желал мириться с тем, что ты добываешь еду, пока я занимаюсь совершенно не теми делами. Я обустраивал быт, когда это обязанности Кристин и Михаила. - Он смял на груди материю тюремной робы, словно хотел разорвать ее вместе с кожей. - Сережа, я был неправ. Повел себя легкомысленно. Я не послушал вас, да еще этот чертов нож взял с собой, будь он неладен. Я подвел вас. Сын, прости меня.
        - Папа, город - не твоя стихия, зато в лесу ты непревзойденный охотник, самый лучший. Каждый хорош в чем-то своем, а вместе мы - семья. И да, будь я на твоем месте, моя первая реакция была бы такой же: как ты посмел бросить Вика. - Серж позволил себе улыбнуться. Сдавливающая сердце тяжесть отступила. - Папа, все закончится хорошо, обещаю. Скоро мы снова сыграем в игру «угадай, что сказал Дядьмиш».
        Оба засмеялись, вспомнив шепелявение Михаила.
        Зилл потрогал остывший край проема. Он вылез из стеклянной берлоги и набросился на сына со всей отцовской нежностью. Заглянул в повзрослевшие глаза, обнял по-мужски грубо. Оторвал от себя и снова стиснул в объятьях поговаривая:
        - Сынок, как же я скучал. Дома нам будет столько всего рассказать.
        Дом. Странное слово, прошедшее сквозь века и утратившее всякий смысл. Домом отец называл заброшенный подвал, где они проводили ночь-другую; поле, где разбивали лагерь и обустраивали кухню; старую канализационную сеть - их последнее прибежище. В обойме словарного запаса у отца было предостаточно странноватых высказываний, которые на китайский ни за что не перевести, как например: «скатертью дорога», «домашняя дума», «хрен хренский» и множество других. Папа, он такой.
        - Прежде чем отправимся домой, нужно будет кое-что найти в этой комнате, - сказал Серж. - Слова «Черный эфир» тебе о чем-нибудь говорят?
        Зилл отрицательно покачал головой.
        - Black ether, heise yitai, - повторил Серж название минерала по-английски и по-китайски.
        - Этот слизняк, - Зилл кивнул на растерзанное тело, - почти не разговаривал со мной.
        - Чин Лю?
        - Он самый. Жаль, не я размазал эту тварь. Руки так и чесались, пока его забивал какой-то азиат. Потом он что-то искал, а я кричал, мол, вытащи меня отсюда. Он не слышал.
        - Он что-нибудь нашел?
        - Забрал с собой пистолет и ушел.
        Серж огляделся, придумывая укромное место для драгоценного камня. В столе - слишком просто, в скафандры - ненадежно.
        - В тайник он не заглядывал, - уточнил отец. - Чин что-то прятал за той вентиляционной решеткой.
        Парень отковырнул незаметную створку, окунул руку в бойкую воздушную струю и нащупал что-то гладкое. В прозрачном цилиндрическом контейнере покоился продолговатый стержень размером с палец.
        Сообщать шантажистам о находке Черного эфира в планы Сержа не входило. Было бы неоправданной глупостью доверять им. Он с отцом доберется до Эдема, чтобы с остальными туристами дождаться общей эвакуации, о которой говорил лопоухий стюард. По прилете он выторгует на своих условиях билеты в Антарктик-Сити, где из окна нового дома его близкие будут любоваться морем Уэдделла. Или поступит иначе: он отдаст камень Ёну. Если этот обломок так важен, что он даже запугивал концом света, пусть забирает. Вряд ли физик с пустыми руками улетел на Землю, он наверняка в Эдеме.
        - Похоже на взрывчатку, - оценил находку Зилл.
        - Вряд ли это бомба, - не согласился Серж, гадая, в чем же ценность этой штуки.
        - Жаль, я бы разнес здесь все к чертям, - в отце заговорила злоба и долгое заточение. - Голоден? Жрать хочу, умираю. - Он склонился над подносом, что стоял в воздушном шлюзе.
        - Там кровью забрызгано, - остановил его Серж. Он вытащил из стола по ореховому батончику и бутылки воды.
        - Впервые я увидел этого говнюка через пару дней после задержания, - жадно чавкая, Зилл рассказывал о своем заточении. Он скатал фантик и бросил его в раскроенный череп Чина. - Меня осмотрели и отвели в камеру, где сидело много народу. Их выловили в заброшенных землях, обвинений никому не предъявляли. Семейных забирали и больше они не возвращались. У одиночек выпытывали о родственных связях. За полторы недели камера опустела, но долго одному скучать не пришлось. Меня долбанули током, и я очнулся привязанным к каталке в кабинете у белобрысого докторишки. Он уколол в руку, а потом спрашивал о родственниках. Я ничего не ответил. Он предупредил, чтобы на завтрашнем допросе я не молчал. Снова ткнул в меня иглой и прошептал: «Это нейтрализует сыворотку правды, только не молчи». На следующий день со мной говорил другой тип, не из медработников. Его скрипучий писк до сих пор стоит в ушах. - И хотя отец не произнес имени, Серж вспомнил Кси, и почувствовал б?льшую тошноту, нежели от вида трупа. - Я ни на секунду не замолкал, молол всякую чушь. К счастью, его интересовала не Кристин, а тот белобрысый… то ли
Тэй, то ли Той.
        - Почему они должны были заинтересоваться Кристин? - настороженно спросил Сергей.
        - Потому что… - Чувствовалось, что Зилл хочет выговориться, но не знает с чего начать.
        - Пап?
        - Это останется между нами, - поставил он условие и без затягивания перешел к сути: - Кристин сбежала из монгольской резервации для террористов.
        - Она родилась там. Разве нет?
        - По молодости она состояла в повстанческой ячейке. Они прошли спецподготовку и получили задание: подорвать себя в каком-нибудь людном месте в Куала-Лумпуре. В полдень в центре столицы должно было прогреметь восемь взрывов. Кристин направилась в популярное кафе в деловом квартале, но в последнюю секунду передумала и решила, что парламент ей будет по зубам. Ее схватили за минуту до взрыва. Вытащили из толпы, скрутили и обезвредили. В резервации она встретилась с тремя сотоварищами, судьба других - неизвестна. Их истории оказались похожи. Всех повязали настолько четко, будто человек, руководивший операцией, залез им в головы, узнал о задумках и опередил их. - Зилл перевел дыхание. - Она отсидела десять лет. Сбежала, была ранена. Чудом не погибла.
        - Вот как, - просевшим голосом произнес Серж, а про себя подумал: «Поэтому она не дрогнула, когда я предложил похитить корейских ученых».
        - Когда мы познакомились, Кристин порывалась взяться за старое и впутать в это дело меня. Я отговорил ее. Семья для меня - превыше всего. Пока сидишь взаперти, всякие мысли приходят. Я много думал, что было бы, поступи я иначе. Права Кристин: этих гадов надо давить.
        - Папа, среди них есть и нормальные. Тот доктор, ты назвал его Тоем, благодаря ему за нами не пришли.
        - Они мерзавцы, бездушные твари, - выдал отец, но сухо, без тени ярости.
        - Мы вернемся домой, соберемся и покинем Корею. Будем жить там, где не придется сталкиваться с ними.
        - Я наелся. А ты так и не притронулся.
        - Я не голоден. Нам пора уходить.
        К ужасу Сергея, дверь не открывалась. Он с такой легкостью зашел, а теперь выскакивало критическое сообщение: «ВЫХОД В ЗАГРЯЗНЕННУЮ ЗОНУ ОТКЛОНЕН». Они оказались заперты.
        - Папа, как убийца вышел отсюда?
        - Когда он убивал, дверь оставалась открытой.
        Пришлось позвонить Юмису и ее мерзкому приятелю.
        - Наконец-то, дорогой! Я так переживала. Нашел?
        - Кажется, да.
        - Что значит «кажется»? - встрял Каони. - Сфотографируй и отправь нам.
        Серж навел фотокамеру бифотонного коммуникатора на контейнер, и в тот же миг снимок телепортировался в связанный запутанными квантами передатчик на Земле. К-сообщение[70 - Сообщение с использованием квантового шифрования.] было успешно послано.
        - Мы отправим за тобой космолет. Он пристыкуется к Нулевой Точке через шесть часов.
        - Нас будет двое.
        - Хоть десять.
        - Мы с папой застряли в лаборатории Лю, обратно на склад не выйти.
        - Найди потайной выход.
        - Тут ничего нет, кроме стола и пары скафандров.
        - Надень скафандр.
        - Зачем? - не понял Серж. Они замурованы внутри каменной глыбы, из комнаты нет шлюзов для выхода в космос.
        - Настройки скафандра синхронизированы с запорными механизмами второй двери. Они поставлялись в комплекте.
        - Я не вижу других дверей.
        - Потому что она потайная, - терпеливо выдавил Каони.
        «Ему известно о лаборатории и ее секретах. Неужели Каони замешан в похищениях?» - заподозрил Серж, а вслух сказал:
        - Встретимся в Пусане.
        - И не вздумай распаковывать Чёрный эфир!
        - А то что?
        - Мы разозлимся. А когда мы злые, то такие непредсказуемые, - закончил Каони.
        - С кем говорил? - поинтересовался отец, разглядывая скафандры.
        - С друзьями, - ответил Серж, обдумывая, как поступить с Черным эфиром. Получив контейнер, Каони и Юмису наверняка обманут его или сдадут в полицию. Он крутил колбу, изучая ее со всех сторон. На пухлой крышке, кроме дисплея с горящей надписью: «ВАКУУМ 100%», не было кнопок, не считая красного диода и небольшой выемки, будто для сканирования отпечатка пальца.
        - В эту шкуру залезают? - спросил отец, примеряя на себя пластичный костюм.
        - Угу, нам нужно их надеть.
        Кисть мертвеца была ледяной. Сергей стер с подушечки указательного пальца подсохшую кровь и приложил ее к сканеру. Вспыхнул зеленый огонек. На дисплее высветилось «ОТКРЫТЬ?» и два варианта ответа. Серж выбрал «ДА». Повторный запрос, и тот же подтверждающий ответ. Дрожащий палец завис над электронным ползунком.
        - Поверх тюремной робы, что ли? - уточнил отец.
        - Секунду.
        Ползунок уменьшил вакуум до нуля. Крышка цокнула.
        Чёрный эфир, тяжелый и бархатистый, выскользнул в мокрую ладошку. Серж отвинтил рукоятку отцовского ножа, изъял истлевшую батарейку и заменил ее камнем, идеально занявшим полость. Закрутил рукоять и передал нож его владельцу со словами: «Папа, это твой. Береги его!» Он распаковал шоколадный батончик и запер его в контейнере - от оригинала не отличить; перепрограммировал идентификатор на собственный отпечаток пальца, следуя простой инструкции на обороте крышки.
        Перед облачением в космический костюм Серж погладил Шуруповерта по приплюснутой голове и поблагодарил:
        - Спасибо, ты мне здорово помог.
        Глава 16. Ён
        Операторы командного пункта астероида Дэнкинс, располагавшегося непосредственно под улицами Эдема, стали свидетелями трагедии и ее соучастниками. В окружении сферических голограмм, на которых транслировался нескончаемый ужас беспорядочной эвакуации, они отдавали противоречивые инструкции стюардам, рассредоточенным в стратегически важных транспортных узлах и бесчисленных переходах. В эвакуационных терминалах, где стыковочные доки почти опустели от кораблей, а желающих покинуть космический объект не уменьшалось, где на пассажирские места неправомерно претендовал персонал, вооруженный рабочими инструментами, а стюарды требовали немедленно очистить палубы и ожидать скорого прибытия спасателей, - в этих терминалах, не рассчитанных на транспортировку такого количества людей из всех палуб и астеполисов одновременно, разыгралась беспощадная битва, подогретая слухами о неминуемой гибели астероида. Под натиском толпы стюарды отстреливались, паля в воздух, а когда остервенение с обеих сторон достигало апогея, валили и рабочих, и детей, и женщин, и гермафродитов, и послов, и американских домохозяек, и научных
работников. Почуявших вкус крови - или из страха быть растерзанными, - стрелявших было не остановить. Счастливчики, кому в шлюпке досталось кресло, требовали незамедлительной отправки, и большинство летательных аппаратов отправлялись на Землю полупустыми, лишь бы поскорее покинуть полыхающий кавардак; там, где шлюзовые створки не успевали вовремя задраить, беснующаяся толпа врывалась в салон с губительными для всех последствиями. Неразбериха быстрее ядовитой заразы распространялась там, где меньше всего ее ждали: в производственных цехах, научно-исследовательском комплексе и жилых блоках обслуживающего персонала - в тех зонах, где трудились специалисты, обученные в экстренных случаях оказывать помощь туристам. Штатские, знавшие все входы и выходы, бросали беззащитных гостей, а сами поскорее убегали от угрозы, о которой не имели никакого представления. И так было повсюду. Часть сотрудников закрылась в комнатах безопасности, функционирующих автономно и имеющих запас воздуха, продуктов питания и воды на случай разгерметизации всей палубы. В этих бункерах они отгородились от внешнего мира, чтобы с
комфортом дождаться спасателей, а перепуганные туристы носились по незнакомым многоуровневым технокомплексам и никакие приказы командного состава, никакие объявления по громкой связи не приводили их к послушанию. Космогеологи и девицы-миллионерши, калифорнийские пижоны и вялые кибераналитики блуждали повсюду, борясь за свою жизнь. Одни штурмовали комнаты безопасности, другие зачем-то баррикадировались в гостиничных номерах и мокрой одеждой законопачивали вентиляцию, а третьи устраивали засады на вооруженных стюардов, чтобы завладеть их оружием. Отдельная категория граждан ликовала, снимая перестрелки и снабжая отснятое веселыми комментариями, чтобы поделиться впечатлениями с миллионами подписчиков, когда восстановится связь.
        Операторы в мануальном режиме контролировали эвакуацию, на которую вынужденно пошло руководство после разоблачающей видеозаписи. Их голоса слились в единый хор, из которого Ён Нгуен выхватывал отдельные фразы:
        - Палуба 3.1, отсек G. Группа из пяти человек прорывается к лифтам. Задержать!
        - Отстыковки шлюпок с первой по двести одиннадцатую завершены успешно.
        - Восьмой сектор пуст. Запускаю процедуру блокировки. Следующие на очереди третий и пятый.
        - Драка в сталелитейном цехе. Количество раненых неизвестно. Отправляю полицейский патруль.
        - Палуба 1.2. Гибель пассажиров в спасательной шлюпке. Свободных медиков нет.
        - Шесть убитых и двое раненых в оперном театре «Андромеда». Поблизости робот-уборщик. Загружаю программу оказания медицинской помощи.
        - Возгорание в технической рубке номер восемьсот тринадцать. Противопожарные двери закрыты.
        - Двадцать один человек задохнулись…
        - Погибшие. Повторяю, погибшие…
        - Вооруженный расстреливает…
        - Полицейские недоступны…
        - Изолировать!..
        - Перекрыть!..
        - Запретить!..
        Команды звучали все громче, а фразы короче и хлестче. Операторы гавкали на исполнителей - тех немногих, что бросались под многолюдную лавину, загораживая собой хаос, в который скатывалось общество. И, не успев разгрести одно задание, их уже перебрасывали на другое, где требовалось проявить больше жесткости для сохранения хрупкого порядка.
        Мелкие стычки перерастали в уличные перестрелки. Раненые стюарды, прикрываясь роботами-полицейскими, отступали в Эдем - последний рубеж перед входом в командный пункт. Поддержание дисциплины в землеподобном городишке стало цениться выше человеческой жизни. Приказ стрелять на поражение отдал лично председатель совета директоров астероида.
        Хайлл Хантер бодро маршировал между сферических пультов, руководя операцией и отдавая общие указания. За ним следовал потеющий адмирал Стивен Макролис, подтверждая приказы, как того требовал протокол. Промышленник не имел прямой власти над персоналом, поэтому использовал адмирала в качестве рупора. Эта парочка напоминала прожженного пирата с попугаем на плече, которых Ён видел в рекламе исторического парка «Мир средневековья». Роль флибустьера талантливо исполнял Хантер, взявший командный штаб на абордаж. Его подчиненный, в парадном мундире выглядевший куда презентабельнее своего босса, справлялся с амплуа пернатого на отлично и почти не переигрывал. Их дуэт отвлек физика от своего бедственного положения. Закованный в биополимерные наручники в углу командного пункта, он позволил себе усмехнуться.
        - Сотри эту мерзкую ухмылку! - гаркнул Макролис, вытирая лоснящийся лоб. Хайлл, поглощенный происходящим, не замечал томящегося ученого.
        В центр управления ворвался подтянутый рыжеволосый европеец в потрепанном кителе и встал по-военному смирно. Подбородок вздернут, взгляд устремлен строго вперед, в лихих глазах горит беспокойный огонь, желваки на острых скулах переливаются от нетерпения отрапортовать. Когда Хантер и подручный адмирал подошли ближе, послышалось резкое:
        - Разрешите доложить?
        - Юджин Донахай, донкерман, - представил адмирал своего помощника. Хантер кивнул.
        - Докладываю: герметизация палуб и астеполисов завершилась. Сектора изолированы, лифты и робототехника обесточены. Биодатчики установлены на всех локальных отметках.
        - Я же отдал приказ подготовиться к консервации, - выплеснул Хантер. Его юношеская внешность вдруг приобрела зрелый отлив.
        - Прошу прощения, сэр, - замялся Донахай, - но консервация подразумевает перекрытие жизненно важных систем, таких как электричество, вода, канализация. И, сэр, в астеполисах еще много людей, в Эдеме всех не разместить…
        - Отставить! Тебя просили доложить, а не разглагольствовать, - тявкнул Макролис.
        - Я приказал подготовиться, а не проводить консервацию, - сдержанно пояснил Хантер.
        - Сэр, из соображений безопасности автоматика не позволит произвести мероприятия без мануального останова локальных схем. Чтобы обойти децентрализованные щиты управления, шкафы контроллеров, блокировки механических приводов и сотни второстепенных установок потребуется пять-шесть часов на отсек. На это уйдет минимум трое суток. Мероприятия по герметизации - кроме того, что они значительно проще, - не вступают в конфликт с поддержанием жизнеобеспечения.
        - Закрыть герметично двери кают на тонущем корабле не то же самое, что изолировать водонепроницаемые отсеки. Последнее - сложнее, но только это как-то гарантирует, что экипаж не отправится на корм рыбам.
        - Сэр, в таком случае разрешите предложить?
        - Слушаю.
        - Вапс - ближайший к третьей палубе астеполис. Мы переведем пассажиров в Меркурий и откачаем воздух из Вапса, и если произойдет невозможное и ксеновирус вырвется из научно-исследовательской зоны, дальше он не пройдет. Техническая подготовка займет часа три.
        - А сколько людей и часов понадобится, что для начала восстановить там порядок?
        Донахай не ответил.
        - В каком состоянии тепловые насосы для экстренного охлаждения термоядерного реактора?
        - Месяц назад вспомогательное оборудование прошло стандартное техобслуживание. Оно в стопроцентной готовности.
        - Что произойдет при принудительном включении насосов?
        - Всех одновременно? - с недоумением переспросил донкерман. Его слегка рассеянное лицо полыхнуло в тон рыжему ежику.
        - За энергетику отвечает главный инженер, - вставил Макролис. Похоже, он пребывал в еще большем недоумении от вопросов своего руководителя и на тот случай, если его не минует участь быть опрошенным, под рукой будет нужный человек с подсказками.
        - Меня интересует мнение Донахая.
        - Сэр, это оборудование включается автоматически. Когда остановленный реактор охлаждается, его плазменная камера выделяет колоссальные излишки тепла, которые перекачиваются в космос.
        - Я не об этом, - осек Хайлл. - Какие будут последствия при запуске системы охлаждения, несмотря на штатную работу энергоблоков?
        - Такое невозможно, так как процессы защищены автоматикой. Она срабатывает только в нештатных ситуациях.
        - А если экстренно остановить энергоблоки и тем самым сымитировать аварийную ситуацию, и, не дожидаясь их медленного остывания, врубить охлаждение на максимум? Что произойдет, кроме перехода секторов на автономные источники энергоснабжения?
        - Тепловой баланс нарушится, - не задумываясь ответил Донахай и, чуть помедлив, продолжил выстраивать ход событий: - Теплоизоляция плазменной камеры предотвратит быстрое остывание. Следовательно, тепло будет забираться из помещения реакторной, что повлечет за собой промерзание металлоконструкций. Если заранее не перекрыть вентиляцию с соседним астеполисом, в субтропическом Кеплере начнется «марсианская зима»[71 - В зимние периоды температура разреженной атмосферы Марса может опускаться ниже ста градусов по Цельсию.].
        - Как скоро?
        - Мощность насосов, помноженная на их количество… - считал вслух Донахай. - Думаю, не менее пятнадцати минут, но и не больше часа.
        - Ваши познания на уровне главного инженера, - отметил Хантер.
        - Мне позаботиться о переводе туристов с Кеплера в другие астеполисы? - с озабоченностью спросил Донахай.
        - Еще одна эвакуация? - воспротивился Макролис. - Не проще ли кого-нибудь отправить для проверки штатной работы оборудования, чтобы подобного не случилось?
        - Не стоит, - недогадливость адмирала вызвала в Хантере невеселую улыбку. - Это были лишь рассуждения. К тому же Кеплер переполнен, там едва удалось восстановить порядок. Новая волна паники нам ни к чему.
        Слова подействовали на адмирала успокаивающе, а во взгляде Юджина читалась беспокойство, которое председатель не смог проигнорировать:
        - Юджин, у нас одна цель - сохранить астероид. А для этого необходимо быть готовым пожертвовать чем-то малым. Далеко не уходите, вы мне понадобитесь.
        Донахай, мимолетно глянув на арестованного, встал рядом с охранявшим Ёна полицейским и стал понаблюдать за виртуозностью операторов. Те, получив указание изолировать астеполисы, принялись раздавать задания искусственному интеллекту, выполнявшему рутинные процедуры. В повторяющихся действиях работников, усмиряющих преступный беспредел, появилась шаблонная механичность.
        Многочисленные помощники Макролиса без дела толпились в стороне; у каждого на лице прорисовался особый сорт скуки, с которой они смотрели на происходящее, будто нагрянувший кризис был учебной тревогой. Создавалось впечатление, что ситуация под контролем, но воздух тяжелел и делался наэлектризованным. Все чего-то ждали.
        - Сработал биодатчик на первой палубе в секторе С, - раздался робкий голосок. В общем безмолвии слова оператора прозвучали оглушительнее пожарной сирены.
        - Это было неизбежно, - с притупленной рассеянностью сказал Хантер.
        - Смежный сектор В заражен, - спустя минуту произнес второй оператор.
        - Сектор А тоже потерян. Сработали датчики, контрольные в том числе. Первая палуба заражена, - добавил третий. - Сэр, мы отрезаны от Нулевой Точки. В сложившихся обстоятельствах мы обязаны подать сигнал SOS.
        - Не сейчас, - бросил Хайлл.
        - Представляю, как на мировых биржах падают акции Дэнкинса, - отрешенно прожужжал менеджер по развлечениям стоящему рядом вице-адмиралу.
        - Сэр, МКА[72 - Международное космическое агентство.] запрашивает обновление статуса техногенной аварии, - заговорил четвертый.
        Хайлл не реагировал.
        - Что сообщить МКА?
        - Незначительная утечка вредных газов, производственные процессы функционируют в штатном режиме с минимальным снижением нагрузки. Пострадавших нет, - продиктовал председатель.
        - Они требуют объяснить массовую эвакуацию пассажиров. Спрашивают, почему не подан сигнал SOS?
        - Отключить связь с Землей.
        Операторы отвлеклись от сферических картинок и в замешательстве уставились на начальство.
        - Подтверди, Макролис, - прошипел председатель на побелевшего адмирала.
        - Гм… мы обязаны отчитаться, - набравшись смелости, подскочил вице-адмирал. Зачем-то сняв фуражку, он расчесал растопыренным пальцами жидкие волосы. - Гм… это нарушение международных норм. Я не хочу быть соучастником, - вполголоса договорил он.
        - Вы уже соучастник.
        - При всем уважении…
        - Мы начнем режим полного радиомолчания. - Хайлл сдавил плечо подчиненного. - Макролис, хаосом нужно управлять, а не усугублять его. Ты допустил эвакуацию вопреки моим указаниям. А если среди отбывших на Землю есть переносчик ксеновируса? А если мы уже инфицированы, а те биодатчики, что мои люди собрали второпях, недостаточно чувствительны для малых концентраций? Мы должны тщательно во всем разобраться и пройти карантин, прежде чем звать сюда спасательные службы. Что же касается эвакуированных… Их жизни будут на твоей совести, Макролис. Что сделает Земля, когда узнает об истинных причинах катастрофы? Дадим моим специалистам время, чтобы понять, как скоро ксеновирус проявляет себя.
        Голова Макролиса задергалась, соглашаясь с доводами. Прозвучало распоряжение заблокировать каналы связи, а вице-адмирал все еще что-то блеял о фатальности.
        - Сигнал от биодатчика, отметка 1.2, - глухо произнес оператор. - Заражение распространяется.
        - Поступило подтверждение еще с одного. Нет, с двух… уже с трех, - перечислял другой.
        - Не может быть! - вскрикнул донкерман. - Я проверил каждую секционную дверь, каждый запорный механизм.
        - Палуба 1.5. Потеря двух секторов.
        - Где-то утечка! - взорвался Хантер.
        - Причины устанавливаются, - ответил оператор.
        - Внимание, на палубе номер два зафиксировано заражение.
        - На третьей палубе… Научный комплекс потерян.
        - В астеполисе Вапс сработали датчики.
        - Меркурий тоже заражен!
        - Огле и Росс… Оно на полпути к Эдему.
        - Немедленно заглушить реактор! - выкрикнул Хайлл.
        - Кеплер еще не заражен, там люди.
        - Выполняйте! - заорал Хайлл. - Насосы на полную!
        Через тридцать секунд, когда генераторы выпали из сети, а электробатареи подхватили нагрузку с задержкой, в командном штабе моргнул свет.
        - Кажется, я установил причину протечки, - доложил один из операторов, что стоял ближе остальных к Ёну. Это был кучерявый мужчина с покрасневшими глазами.
        Хайлл запрыгнул в голограммную сферу, на поверхности которой растянулся план Дэнкинса. Его интересовал канал, что пронзал астероид от первой палубы и до дальней оконечности.
        - Сбросная шахта для выгрузки полезных ископаемых, - проговорил Хантер. - Ее модернизировали в мусоропровод, когда астеполисы обжили, а производство перенесли за Нулевую Точку. Что тут не так?
        - Она под давлением, - кучерявый провел по ряду мигающих датчиков. - Мусоросборные шлюзы не заперты, по ним и распространяется ксеновирус.
        - Немедленно перекрыть!
        - Сделано, сэр.
        - Откройте сбросной люк и избавьтесь от мусора.
        - Тогда загрязненный воздух утечет в безвоздушное пространство.
        - Если этого не сделать, ксеновирус просочится через мусоросборник в Эдем, - встрял безопасник к неудовольствию Макролиса, но одергивать подчиненного тот не стал.
        - Этого не случится. Эдем - единственный астеполис, который не имеет централизованной утилизации мусора, - пояснил курчавый оператор.
        - Тогда мы потеряем другие астеполисы, - настаивал начальник по безопасности.
        - Если не заморозим дверцы мусоросборников, - дополнил Макролис.
        - Сэр, - оператор обратился к Хантеру, - перед открытием люка утилизируемый мусор обрабатывается реагентами, после чего слипшийся ком вылетает в межзвездное пространство, где его подцепляют космические дроны и забрасывают в долину Снеллиус[73 - В результате выработки полезных ископаемых к концу 23 века стены лунного кратера Снеллиус были разрушены, а место переименовано в долину Снеллиус.]. Когда шахта под давлением, необходимые процедуры провести не получится. Мусор разлетится по околоземной орбите и с большой вероятностью попадет на Землю.
        - Мы не знаем, как быстро ксеновирус погибает в космическом пространстве, - согласился Хантер. - Отставить. Я отзываю приказ.
        - Мы можем выкачать из сбросной шахты воздух в запасные резервуары и не допустить протечку ксеновируса через мусоросборники в незараженные астеполисы, тогда не придется ничего замораживать.
        - Делайте! - распорядился председатель.
        Ждали. Дышали с осторожностью, будто от этого что-то зависело. Хантер ссутулился, словно его хлестали по спине палкой. Донкерман, блестящий от пота, стоял не шевелясь. Вымученное ожидание длилось не более часа.
        - Доложите ситуацию, - потребовал председатель.
        - Сэр, мы вовремя перекрыли мусоросборные шлюзы, заражение остановилось на астеполисе Огле. Потерян научно-исследовательский центр, Вапс, Меркурий, Росс и Кеплер. Нулевая Точка и расположенная за ней производственная база не задеты.
        - Сколько погибших?
        - Одиннадцать тысяч, без учета тех, кто заперся в комнатах безопасности.
        - Их уже не спасти. Сколько вместе с ними?
        - Пятнадцать.
        - Количество выживших?
        - Чуть менее двух тысяч в Трапписте, примерно столько же в Глизе, в Эдеме почти четыре. Астеполис Церера был эвакуирован. Итого - восемь тысяч.
        - Восемь, - повторил Хайлл, восемь тысяч человек замурованы под астероидной пустошью.
        - Кеплер заморозили почем зря, - пробубнил безопасник.
        - Предлагаю подать сигнал бедствия, - осторожно заговорил Стивен Макролис, - спасательные корабли пристыкуются к аварийным шлюзам и тогда…
        - Выходы, на которые вы так рассчитываете, прорубили первые колонисты. За две сотни лет поменялись не только стандарты, но и технологии стыковки. Мы запечатаны в «трюме» астероида на долгие дни, а может, недели, пока на Земле не построят стыковочные адаптеры. - Хантер обернулся к остальным и повысил голос: - Раненых обеспечить медицинским уходом, собрать все пищевые принтеры - еда будет выдаваться пайками. С очисткой воды проблем не возникнет.
        - Разрешите? - вмешался донкерман.
        - Что-то срочное? - Хайлл откинул челку, оголив змеиное око. Если верить слухам, это было не к добру.
        - Из-за моей халатности погибли люди, - голос Юджина надломился. Сделав паузу, он продолжил: - Прошу отстранить меня от занимаемой должности и арестовать. По моей вине вирус распространился через сбросную шахту. В экстренных случаях, как при герметизации астеполисов, компьютер думает, что вот-вот произойдет утечка, и автоматически заполняет воздухом мусоропровод, чтобы закачать его в терпящий бедствие сегмент и тем самым продлить возможность полномасштабной эвакуации. Я должен был учесть эту особенность и заблокировать автоматику. Прошу отправить меня под трибунал.
        - Нам всем туда дорога. СМИ обольют нас грязью, а мировая общественность заклеймит убийцами. Вопрос не в том, какими мы будем для общества, а в том, с какой совестью мы отправимся в тюрьму. Еще не поздно искупить часть вины в наших собственных глазах. Юджин Донахай, я не хочу лишать вас возможности держать ответ перед совестью, но и противиться не буду, если вы решите самоустраниться.
        - В таком случае, сэр, приказывайте. Я в вашем распоряжении.
        - Для начала, отдохните. Суровые испытания еще впереди.
        Внимание председателя переключилось на пленника. В задубевшем от синтетического биогеля костюме, со слипшимися волосами, с меланхоличным выражением на мрачном лице, Ён сидел в углу, поджав колени, на которые положил голову.
        - Почему известный физик в таком непотребном виде?
        Задержанный поднялся, когда речь зашла о нем.
        - Он застрелил человека, - едким тоном пояснил адмирал, добавив подробностей: - Потом вышвырнул беднягу из окна отеля, когда тот еще был жив. Жертва размозжила себе голову и застряла в козырьке. Преступнику показалось этого мало, и он вышел в холл, где целился в посетителей с детьми. Благодаря быстрому реагированию мы избежали огромного количества жертв.
        Ён посчитал бессмысленным оспаривать версию Макролиса.
        - Это был несчастный случай, - заявил Хантер.
        - Есть показания десятка свидетелей, - не отступал Макролис. Безопасник долго мялся за спинами начальства, но его не привлекали к обсуждению вопроса.
        - Полтора часа назад я заморозил живьем сотни людей и не считаю это преступлением, скорее - необходимостью. Снимите с него наручники.
        - Я в бегах от полиции Пусана, - сознался Ён.
        На физиономии Макролиса так и читалось: «Я предупреждал - он опасный рецидивист».
        - То-то на мой запрос пришел отказ, когда я потребовал тебя в свою команду. Занимался на работе разгребанием завала?
        - Меня обвиняют в подрыве «Песочных часов».
        Хантер перевел взгляд на операторов - те засуетились.
        - Ёна Нгуена разыскивают в связи с терактом в НИИ возрастания энтропии. Инспектор по охране труда на производстве, мистер Кси, представлен к повышению за быстрое раскрытие преступления, - зачитывал курчавый мужчина досье на физика. - Террористическая ячейка, состоящая из лиц нетрадиционной азиатской национальности с архаичными биологическими потребностями, была успешно ликвидирована. Ён Нгуен представлен к награде за неоценимый вклад и безупречную гражданскую позицию. Просим сообщить в правоохранительные органы его местонахождение для премирования за проявленную инициативу.
        Хайлл внимательно поглядел на корейца.
        - Ничего не понимаю, - изумился тот.
        - Мистер Нгуен, в розыске ты и шагу не ступил бы по Дэнкинсу. Невероятно, как тебе удалось долететь без билета - твоих данных о прибытии нет в системе, - но это не так важно. - На мальчишеское лицо заползла каштановая прядь, придав взгляду загадочности. И все же вживую Хайлл Хантер выглядел менее притягательным, чем его отредактированный облик в новостных лентах. Медийная версия Хантера обладала командным духом, отливала простотой и улыбчивостью; от настоящего Хантера веяло подавляющей властностью. - Освободите Нгуена! - потребовал он.
        Биополимерные щупальца ослабли, поры кожи вновь задышали свободно. Потирая отекшие запястья и косясь на озадаченного адмирала, Ён, понимая, что проявленное к нему снисхождение не было случайным, перешел сразу к делу:
        - Вы согласовали с руководством Республики мои, так скажем, услуги?
        Председатель отослал Макролиса проверить исполнение новых указаний, придуманных, несомненно, на ходу. Отведя освобожденного пленника в сторону, он ввел его в курс дела:
        - Катастрофа на Дэнкинсе была вызвана минералом, названным «Черный эфир». Вернее, не самим минералом, а продуктами его распада. Что-то типа экофагии[74 - Гипотетический сценарий конца света, когда наномашины выходят из-под контроля и поглощают всю материю на Земле, перерабатывая ее в т.н. серую слизь.], только вместо серой слизи - ксеновирусное загрязнение. Малейшее соприкосновение с ним фатально.
        - Вот как, - проронил Ён, стремясь сохранить естественность. Он представлял Черный эфир чем угодно, но не биологическим оружием тотального поражения.
        - Нам повезло, что мистер Лю оказался аккуратным и корыстолюбивым. Кто-нибудь на его месте случайно или преднамеренно привез бы образец на Землю. Перезагрузив время, мы уничтожим Дэнкинс в солнечном термояде до того, как Эфир будет обнаружен. Для этого я собрал первоклассных специалистов, их отчет надлежит отправить в прошлое.
        Корейский физик продемонстрировал абиграмму, измазанную кровью Трэя. Перед глазами мелькнуло видение болтающегося мертвеца.
        - Серж на Дэнкинсе с Чёрным эфиром. Торопиться. Каони помогать… Что-то в 21. Мой плохой китайский… Не совсем улавливаю суть, - смутился председатель, нехотя обнажая свое незнание.
        Ён пересказал события последней недели, обесцветив повествование сухими фактами. Он опустил полицейские погони, знакомство с родственниками Сержа и неудавшийся роман с Юмису, воспоминания о котором он выдолбит в граните как назидание о коварности женщин.
        - Абиграмма - это инструкция, строгое выполнение которой изменит событийность. Проще говоря, мы предотвратим катастрофу, и теперь я знаю, какую, - подытожил ученый свой емкий рассказ.
        - Не представляю, какую именно катастрофу ты имеешь в виду, но эту уж точно предотвратить не удалось, - осадил Хайлл. - А доставить ксеновирус на Землю равносильно тому, чтобы самим устроить гибель человечества.
        - Порой абиграммы бывают странные, ведь они описывают методику достижения цели, которая раскрывается на поздних этапах. Два года назад я получил предписание утопить бочки с хладагентом и фазовым термопреобразователем на реке Нактоган, между островами Йонджегу и Джангсан. Бессмысленное, на первый взгляд, занятие обернулось спасением транспортной сети города. Вовремя замороженный оползень остановил сдвиг донных отложений, тем самым предотвратив затопление подводного автомобильного туннеля. Выполнение абсурдных условий абиграммы порой приводит к совершенно неожиданным последствиям. Вывоз Черного эфира с Дэнкинса противоречит здравому смыслу и не согласуется с тем, что ты озвучил. Однако вопрос стоит скорее в изучении его характеристик и поиске уязвимых мест. Уверен, на Земле быстро разработают механизм деактивации смертоносных свойств минерала и перешлют эти инструкции в далекое прошлое.
        - Ён, ты оперируешь предположениями, а я - фактами. В отличие от Дэнкинса на Земле не изолировать города, не остановить морские течения и ветер. Утечка ксеновируса заразит биосферу планеты. Это недопустимый риск!
        - У меня тоже найдется неоспоримый факт. Время непостоянно, оно перезагружается нажатием нескольких кнопок. Мы ничем не рискуем. Через шестнадцать часов, в 20:08 по корейскому времени, в случае малейшей опасности я отправлю самому себе послание с соответствующими ремарками.
        - Ты не доберешься до Пусана даже через неделю. Спасатели так быстро нас не вытащат, а шлюпок больше нет.
        - Время отправки абиграммы не имеет значения, важен момент получения и те действия, которые предписаны для исполнения. Неужели на Дэнкинсе не осталось ни одного транспортного средства?
        - Ни единого.
        - Обычно абиграммы составляются так, чтобы реализация прописываемых в них мер была выполнима к моменту отправки, - протянул Ён.
        - Получается, в твоем послании из будущего есть противоречия?
        - Признаюсь, текст нехарактерный… Но, так или иначе, в абиграмме нет принципиальных разногласий. Скорее найдутся небольшие упущения. На общий смысл они не влияют.
        - Мелочами не стоит пренебрегать, а тем более в таком значимом деле. Так что за упущения?
        - Я не знаю никакого Каони и не представляю, как он поможет, - сознался физик.
        Хантер задумался. Видимо, не вспомнив никого из своих знакомых с азиатским именем, означающим «новое величие», спросил:
        - А если абиграмму вообще не отправлять?
        - Природа удивительным образом не терпит нарушений причинно-следственных связей: без причины не будет последствий.
        - В каких случаях назначают нового хранителя времени? - протаранил Хантер неожиданным вопросом.
        - В истории еще не было таких прецедентов, чтобы отстраняли находящегося в здравом рассудке руководителя НИИ.
        - Вы, корейцы, плохо знакомы с историей, - съязвил Хантер. - Неужели не предусмотрено никаких мероприятий на случай форс-мажора?
        - Мы не оперируем такими понятиями. Правительство Республики всегда переиграет время в свою пользу.
        - И спишет любого, кто встанет у него на пути. Но что, если Земля откажется от спасательной миссии и оставит нас здесь умирать, кого назначат на твою должность?
        - Доступ на отправку правительственных абиграмм поделен между мной и роботессой. Только я в паре с Мён могу отправлять сообщения. На случай если хранитель времени не сможет выполнять свои обязанности, Научный комитет соберется на внеплановое совещание и оценит целесообразность процедуры смены руководителя НИИ. Если решение будет положительным, Центральный компьютер - мы называем его ЦК - случайным образом выберет следующего распорядителя из засекреченного списка кандидатур. Допуск откроется после подготовки и прохождения сложных экзаменов. Мероприятия занимают минимум трое суток.
        - Насколько мне известно, Корея не единственная располагает антибитовыми технологиями.
        - У Корпоративной Республики Калифорния свой образец. Правда, их передатчик на капитальном ремонте позитронных транзисторов. Найдется еще пара экспериментальных в Европе, но они не в счет из-за кроткого жизненного цикла антиматерии. У Японии, вероятно, свои наработки.
        - Тебе повезло стать единственным в мире человеком с ключами от времени.
        - И этому я не слишком рад. Если со мной что-нибудь случится, особенно в такой критической ситуации, мир на несколько дней лишится возможности перезагружать время. Чем не повод проинформировать об этом руководство Республики?
        - Мы не нарушим радиомолчание. Твое пребывание на Дэнкинсе будет держаться в тайне. Какое-то время. Если в абиграмме действительно нет противоречий, ты лично совершишь перезагрузку в течение суток. Мы что-нибудь придумаем, как доставить тебя в Пусан, правда, без Черного эфира.
        - Тогда условия абиграммы не будут выполнены.
        - Я покажу тебе, с чем работал Чин Лю, и ты сам передумаешь.
        Председатель пригласил Ёна в переговорные комнаты, как неожиданно к нему обратился один из операторов:
        - Прошу прощения, сэр, космический шаттл запрашивает стыковку с Нулевой Точкой. Код прибытия: экстренный ремонт.
        - Есть раненые? - спросил Хайлл.
        - Космолет летит на автопилоте, без пассажиров.
        - Отказать. Перенаправьте на ближайшую орбитальную станцию.
        - Я займусь этим вопросом, - перехватил инициативу подоспевший Макролис, попутно обругав бледнолицего паренька за то, что тот отвлек высокого начальника.
        - Это правительственный шаттл, вот я и подумал… - оправдывался оператор.
        - Что ты сказал? - спросил промышленник. - Уточни.
        - Шаттл числится за министерством здравоохранения Азиатского Союза, я проверил регистрационный номер. Он пребывает через пять часов, - сбивчиво перечислял оператор.
        - Зачем Мэйли Тох понадобилось отправлять сюда свой звездолет? - вслух подумал Ён.
        - Каони - ее заместитель. Это его транспортное средство, - догадался Хайлл, поощрительно посмотрев на физика. - Разрешить стыковку.
        - Теперь все детали абиграммы сошлись, - отметил Ён. - Осталось найти Сержа - парня из заброшенных земель.
        - Я знаком с ним. Мы вместе прилетели на Дэнкинс.
        «Значит, не соврал», - подумал Ён, вспомнив их с Сержем разговор в кафе.
        Хантер потребовал вычислить местоположение пассажира по имени Сергей Белкин, чью биометрику должны были отсканировать при регистрации и внести в общую базу данных.
        - Передвижение субъекта было зафиксировано в Эдеме, а также на промежуточных палубах 1.2 и 1.5. Сигнал оборвался на первой палубе в складском помещении сектора С, - доложили из голографического пузыря.
        - Что значит «оборвался»?
        - Говори по уставу! - гаркнул Макролис на подчиненного. Воспользовавшись тем, что Хантер не удалил его от себя, он вился рядом.
        - Субъект будто растворился, - неловко продолжал оператор. - Нынешнее положение определить невозможно.
        Хайлл принялся рассматривать карту первой палубы с обратной стороны сферы.
        - Сэр, в этой части нет камер наблюдения.
        - А что здесь, за складом? - председатель погрузил палец в голографическую пленку.
        - Тут ничего нет. Помещение заглублено в толщу астероида.
        - Что это за вторая немигающая точка с лейблом SURV888.
        - Производственный робот. Связь с ним прервалась в этом же месте.
        Кивком головы Хантер обозначил, что принял информацию к сведению. Сообщив адмиралу, что беспокоить его следует только в экстренных случаях, он отвел Ёна в переговорную рядом с командным пунктом. Программисты, биологи-генетики, биоинженеры и химики рассредоточились по группам: одни копались в расчлененных кусках человекоподобного робота, другие - в раскрошенных портативных гаджетах и спинтронных серверных платах. Третья группа изучала трехмерные модели, отдаленно походившие на нити ДНК. Академический гомон стих, когда на пороге появился председатель.
        - Надеюсь услышать что-то новое, - сказал он.
        - Профессор Лю использовал квантовое шифрование для хранения и передачи данных. Их расшифровка невозможна, - отрапортовал мужчина в смешном розовом фартуке. На его голове был виртуальный шлем, а в руке он крутил необычный инструмент с лапками на конце. - Однако видеокамеры зафиксировали нажатие клавиш и текст мысленных посланий на мониторах. С буферной памяти портативного устройства соскребли несколько незащищенных лог-файлов, кое-что выудили из переписки с его пусанской лабораторией «Трансгенеза».
        - Что-то стоящее?
        - Чин Лю залез в миллионные долги. Они утроились, когда он приобрел акции плавучего города на имя некоего Тони Смита. Кредитор неизвестен, - отрапортовала симпатичная девушка, оторвав взгляд от бегущих по экрану цифр. - А еще он получал частые поставки из Азиатского Союза.
        - Что за поставки?
        - Большинство контейнеров шло по дипломатическим каналам с пометкой «груз общего назначения». Они не досматривались. Закрытые тендеры были организованы среди корейских предприятий. Что именно Чин заказывал, определить пока не удалось. Зато мы выяснили, что через подставное лицо он закупил у европейских изготовителей плазменные горелки марки Mutrof, а также воздушные шлюзы по спецпроекту и космические скафандры с огнеупорным верхним слоем. Их температурные характеристики превосходят американские и азиатские аналоги.
        - У вас же этого добра в Республике навалом? - обратился Хантер к физику. Помощница ответила за Ёна:
        - Мы полагаем, закупки в Европе никак не связаны с изучением Черного эфира. Скорее всего, горелки были необходимы для обжига образцов или тестирования сплавов и Чин приобрел их там, где дешевле.
        - Тогда он объявил бы открытый тендер от своего имени, - усомнился Хайлл.
        - А что за спецпроект по шлюзам? - поинтересовался Ён.
        - Это сквозные цилиндрические камеры вертикального положения с дополнительными боковыми врезками на четыреста миллиметров каждый. В проекте предусматривается замена материала шлюза на силикатный… - девушка запнулась на сложном названии.
        - …микродуговой кремний-литиевый сплав, - опередил ее физик. - Этот тугоплавкий материал применяется в антибитовой технологии и выдерживает фантастические температуры. Вероятно, диаметр врезки совпадает с размером горелки.
        - Как же я не догадалась. - Оторвавшись от экрана, девушка растерянно посмотрела на руководителя НИИ.
        - А огнеупорное напыление скафандра содержит те же тугоплавкие компоненты, - предположил Ён.
        - Верно, - согласилась она. - Странно… И зачем ему это?
        - Чтобы защититься от плазмы, - предположил кореец.
        - Но ведь обычный космический скафандр и без этого неплохо выдерживает температуру плазмы.
        - Он мог этого не знать или перестраховался.
        - Ён, что за теория у тебя созрела? - В обращении Хантера почувствовалось уважение.
        - Думаю, он построил обеззараживающее устройство между чистой и грязной зонами. Он работал с образцами Чёрного эфира в защитном скафандре и очищал его высокотемпературным пламенем.
        - Проработайте эту мысль, это очень важно, - дал Хантер указание своим подчиненным. Он обратился к другой группе, ковыряющейся в трехмерном цифровом интерфейсе:
        - Вы отследили передвижения Чина?
        - В календаре мистера Лю была пометка о встрече в Нулевой Точке в 17:30 по корейскому времени, но на нее он так и не явился. С того момента его местонахождение определить не удается, - прозвучал четкий ответ мужчины с круглым лицом.
        - Время прибытия моего рейса, - прокомментировал Хантер. - Он знаком с кем-нибудь из пассажиров?
        - С вами, - робко ответил помощник.
        - Естественно! Он завалил совет директоров страшилками об апокалипсисе.
        - Других связей мы не обнаружили, но нашли кое-что интересное. Биометка Лю вышла из строя пару дней назад. Это дает нам основания полагать, что он перепрошил свою ДНК.
        - Устроил панику, слив запись экстренного совещания, и под шумок улетел на спасательной шлюпке, - сделал вывод Хантер.
        - Мы рассмотрели версию побега, изучили материалы с тысяч камер видеонаблюдения, но не обнаружили его ни в одном терминале. Предполагаем, что он, живой или мертвый, до сих пор находится на Дэнкинсе. Но, вероятно, он погиб. С первой палубы производственный робот SURV888 подал рапорт о насильственной смерти с пометкой «неизвестное помещение». - Помощник вывел на монитор изображение раскромсанного трупа и подытожил: - Визуальная идентификация невозможна, но рост и комплекция соответствуют телосложению Чина.
        - Думаю, его прикончил сообщник, - озвучил председатель свою версию.
        - Личности тех, с кем контактировал Лю, устанавливаются. Кстати, это помещение похоже на обособленный отсек с индивидуальной системой жизнеобеспечения, наподобие комнат безопасности.
        - Секретная лаборатория, - предположил Хантер. Он взглянул на физика и задумчиво произнес: - Уж не Сержа ли собирался встретить наш профессор?
        Ён признался, что Серж в курсе об абиграмме и Чёрном эфире, но об их знакомстве ему ничего не известно. Хантер не ответил. Он переключился на команду специалистов по химии и генетике.
        - Мы подробно изучили те крупицы отчетов, что удалось расшифровать. Информации немного, но кое-что есть. В шахте Z2, где обнаружили Чёрный эфир, не зародилась жизнь по той причине, что вакуум является отличным консервантом, но если минерал прореагировал с воздухом, химические реакции необратимы. Профессор испытывал на животных приспосабливаемость к ксеновирусу. Возможно, вам будет интересно послушать его заметки из аудиодневника.
        «…контрольная группа из десяти особей прошла вторую фазу… - звонок коммуникатора. - Привет. Да. Нет, сухой корм не подходит, из-за него у них понос… Отчет отправлю завтра. Пока. - Откашлялся. - Так, это я сказал… Моделирование биологических процессов искусственным интеллектом бесперспективно из-за пробелов в понимании архитектуры клеток с отсутствием нуклеиновой кислоты… - Голосовой помощник: - Вам пришлое новое сообщение. - Тяжелый вздох Чина. - …выжила одна особь. Кислотность в желудке возросла до максимальных значений, изменился и рацион. Химанализ слюны показал ее схожесть с ядовитыми нейротоксинами тихоокеанских кубомедуз. Первичный результат: организмы с высшей нервной деятельностью способны присоединять высокоупорядоченные инвазивные клетки. Я планирую провести…».
        - Последний фрагмент расшифровать не успели. Мы работаем над его восстановлением.
        - Продолжайте в том же духе, - подбодрил Хайлл. Он отвел Ёна в сторону и поделился своими опасениями: - У меня нехорошее предчувствие, что космолет Каони летит сюда неслучайно.
        - В абиграмме не двусмысленно говорится о помощи Каони.
        - Вот только кому она предназначается?
        - Шаттл может пристыковаться куда-то, помимо Нулевой Точки?
        - Сомневаюсь.
        - Тогда от его прибытия не будет толку.
        - Нет, если не знаешь тайных ходов, построенных первыми колонистами.
        - Хоть в этом повезло!
        - Я бы не был столь оптимистичен. Туннель, хоть и минует зараженные палубы и астеполисы, завален таким количеством хлама, что из него можно выплавить целый звездолет. А еще в нем нет воздуха.
        - А как мы доберемся до Сержа?
        - Никак.
        - Мы должны хотя бы попытаться вытащить его.
        - Ён, я понимаю твое беспокойство, но спасение Сержа - задача непервостепенной важности. Все просто: я сажаю тебя в космолет Каони и по прилете в Пусан ты перезагружаешь время. - Хайлл улыбнулся, убрав челку за ухо. Желтое змеиное око ощупало Ёна до самых костей. Словно загипнотизированный, он впитывал глубокий взгляд председателя, ощущая тесноту ворота и разыгравшееся чувство вины из-за смерти Трэя.
        - Чин являлся непосредственным руководителем Трэя. Они работали в «Трансгенезе», - деликатно, без намека на обвинение, обозначил председатель свою осведомленность.
        - Ему стерли память, он ничего не помнил.
        - Это он так сказал. Процедуры, я слышал, не идеальны. В любом случае у нас появился второй подозреваемый, которого Чин мог ожидать по прилете.
        - Этим пассажиром не мог быть Трэй. Мы прилетели в грузовом контейнере, и кроме нас об этом никто не знал.
        - Допустим. Тогда почему твой безработный друг стрелял в тебя? - Хантер прикоснулся к опаленной щеке Ёна, стряхнув засохшую биогелевую стружку. Ослабевшая воля к сопротивлению вдруг встрепенулось - Ён отступил.
        - Трэй не преступник! - сказал он уверенно.
        - К сожалению, обследовать нейроны мистера Трэя и узнать его подноготную не получится, патолого-анатомическое оборудование осталось на третьей палубе. Вижу, ты сожалеешь о гибели друга. - По юношескому лицу пробежала тень сочувствия. - Ён, разве тебя не успокаивает мысль, что с перезагрузкой времени ты воскресишь его?
        - Для этого придется нарушить закон Республики. Использование антибитового передатчика в личных интересах наказывается… даже не хочу говорить, как. И до «Зоны А» еще нужно добраться.
        - Будем надеяться, что у нас получится. - «У нас» прозвучало с особой интонацией. - Еще пара вопросов, - сказал промышленник, показывая всем своим видом, что тема сменилась. - Ён, что думаешь насчет сообщника Чина?
        - Судя по размаху - тайная комната посредине научного комплекса, поставки массивного оборудования с Земли, - предположу, что кто-то из руководства Дэнкинса активно содействовал ему.
        - Наши мысли сходятся. Адмирал или донкерман?
        - Вот так сразу? Уверен, ты знаешь ответ лучше меня.
        - Макролис глуп и много лжет. Нащупать границу между глупостью и откровенным заблуждением не так-то просто.
        - А Юджин Донахай?
        - Полная противоположность адмиралу. Он прямолинеен, но себе на уме. Донкермана определенно хотели подставить, распространив с его аккаунта запись наших переговоров. С другой стороны, он вполне мог инсценировать такую топорную подставу, чтобы мы поверили в его невиновность. Уж слишком все очевидно и одновременно запутано, а выбор придется сделать сейчас.
        - Выбор?
        - С этим человеком мы отправимся в заброшенный туннель. Я не позволю ему находиться в командном пункте. Врагов лучше держать рядом с собой. Итак, кого выберет ученый из Корейской Республики?
        Погладив подбородок, Ён сказал:
        - Стивен Макролис.
        Трое мужчин покинули командную рубку и поднялись на переполненные улицы Эдема, пребывающего в полумраке аварийного освещения из-за остановки термоядерного реактора. Сидя на тротуарах и вынесенных из кафе стульях, под зорким наблюдением вооруженных стюардов, эвакуированные обсуждали жуткий скрежет, звон стеклянных фасадов и вой вентиляции - все те последствия, вызванные масштабной герметизацией секторов и астеполисов, когда массивные заслонки, приводимые в синхронное движение гигантскими механизмами, разделили жизненное пространство на изолированные между собой зоны. Некоторые пассажиры беседовали на отвлеченные темы, будто и вовсе не замечали потухшей небесной тверди, разбросанных чемоданов и выволоченной из лобби отелей мебели, так и не собранных в баррикады.
        Азиат и два европейца, несущие экипировку для выхода в космос, привлекли к себе всеобщее внимание. В сопровождении охраны они дошли до знакомого здания. Музей, располагавшийся на краю астеполиса, заглублялся в тело астероида. Внимательный турист заметил бы несоответствие скромного на вид строения с размахом интерьеров.
        Донкерман с энтузиазмом принял предложение председателя сопроводить их. Ён же скрыл свое недоумение. «Зачем спрашиваешь совета, если все равно делаешь по-своему?» - подумал он.
        Перед выходом Юджин Донахай переоделся в гражданское, чтобы избежать вопросов туристов. Для загнанных в покорное подчинение пассажиров, оттесненных отрядом стюардов, эта мера оказалась переоцененной.
        Взлетающим шагом Хантер поднялся по парадной лестнице. Донкерман, пожав плечами, проследовал за своим лидером в отдаленный зал. Угрожающая надпись: «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА» оживляла неприметную дверь в окружении полотен американского абстракционизма. За ней скрывался обшарпанный агреблок, являвший собой модульное отделение с разнообразным набором крепежных стяжек в каждом сегменте, что позволяло при помощи легких стен разбивать пространство на секции: кладовые, столовые, спальни, переговорные - свободная модификация для быстрого и дешевого решения задач в полевых условиях. Комната, представлявшая собой узкий ангар с прикрепленными к электрошине сальными от столетий светильниками, была пуста, не считая нескольких пожухших золотистых рамок и сложенных в пирамиду пустых коробок.
        В дальней стене выделялся круглый люк, состоящий из десятка треугольных лепестков, возле которого Ёну предстояло впервые влезть в скафандр. Не в тот, обычный для туристов, из нановолокон, а в самый настоящий - для технических работ в открытом космосе. Рыжеволосый Юджин сбросил с себя одежду, обнажив превосходно развитую мускулатуру, до сих пор скрывавшуюся за кичливым мундиром. Обтягивающий комбинезон, надеваемый под скафандр, отчетливо прорисовал его рельефный торс, округлые ягодицы и мощные бедра, как у музейного Геракла. Поджарый Хантер же обладал представительской осанистостью. Заметив на себе любопытствующий взгляд Ёна, он игриво подмигнул ему змеиным глазом. Ён отвернулся. Стесняясь белесой наготы, он поскорее натянул комбинезон и впрыгнул в кольчугу, состоящую из рассеянных по плотной материи шестигранников. Свободная экипировка удерживалась от безразмерного растекания плоскими зигзагами экзоскелетных мышц, змеившимися по конечностям, вдоль и поперек туловища. Спустя мгновение гексаэдры потянулись друг к другу фацетными гранями, слились в монолит и застыли, отвердев до состояния высушенной
на солнцепеке глины - даже дышать сложно. Хайлл и Юджин, в полном обмундировании походившие на человекоподобных кузнечиков, подошли к Ёну и водрузили ему на голову шлем. Тьма сомкнулась. Руки тщетно боролись с неповоротливыми доспехами, стремясь разорвать веки на раздвоенных полусферических глазах насекомообразного шлема.
        - Расслабься, - послышался из динамиков голос донкермана. - Досчитай до десяти. Дыши глубоко.
        Когда на внутренней стороне шлема вспыхнул сферический экран, он прозрел.
        - Здравствуйте. Я Инна, ваш ассистент, - поздоровался встроенный искусственный интеллект. - Как мне называть вас? - Ён представился. - Приятно познакомиться, мистер Нгуен. Следуйте моим инструкциям.
        Появившиеся картинки демонстрировали плавные гимнастические телодвижения. Экзоскелетные мышцы натянулись, окрепли и синхронизировались с нервными импульсами. Каждый новый жест размягчал податливый скафандр. Искусственный эпидермис сливался воедино со своим носителем. Типы зрения - ультрафиолет, инфракрасное, ночное - менялись силой мысли.
        - Что-то мне подсказывает, начинать надо было со шлема, - посмеялся над своей нерасторопностью физик.
        - Свой первый скафандр я надел задом наперед, - смягчил Юджин, прикрепляя к спине Ёна реактивный ранец.
        - Говорит оператор командной палубы. Как слышно?
        - Связь есть. Мы готовы, - откликнулся Хайлл. - Начинаем!
        Люк открылся, вобрав в свои края стальные пластины лепестков; троица зашла в воздушный шлюз.
        - Туннель потерял герметичность еще во времена строительства, - пояснял Хайлл под шипение высасываемого воздуха. - Он соединен с некоторыми астеполисами и планировался для регулировки центра тяжести, но в итоге прибегли к более высокотехнологичному и дорогому варианту - балансиру Хиггса[75 - Балансир Хиггса - устройство во вращающемся механизме для уравновешивания сил инерции, названное в честь Питера Хиггса - физика-теоретика, открывателя бозона. В основе балансира Хиггса лежит регулировка Хиггсового поля, путем изменения массы балласта астероида Дэнкинс, что не дает отклоняться положению Нулевой точки по мере изменения массы астероида из-за выработки полезных ископаемых.].
        Техническая площадка, на которую они вышли, выступала в полую башню - именно так выглядел колодец с почерневшими от плазменной резки стенами, взмывающими на восемь с половиной километров вверх. Неглубокое дно под решетчатым настилом площадки было завалено дроблеными камнями, присыпанными кремниевым снегом. Тут же проглядывался исполинский хлам: погнутая стрела крана, покореженное сверло бурильной машины, порванные цепи, мятый ковш.
        - Вверх по кроличьей норе? - раззадорился Хайлл, включая реактивный ранец. Сопла выбросили мощную струю, подняв облако металлической пыли. Видимость упала до нуля.
        Хайлл приподнялся над площадкой - и тут же рухнул. Вовремя схватился за поручень, чуть не сорвавшись в месиво обломков.
        - Vitun skit![76 - Матерное ругательство на скандинавском (далее - сканд.). Скандинавский язык сформировался на стыке 21 - 22 веков из трех языковых групп: финского, шведского и эстонского.] - прошипел он. Донахай ответил также коротко и непонятно для Ёна. - Пыль налипает на сенсорные датчики и лишает скафандр управляемости, - перешел председатель на английский, - а на малой мощности реактивный ранец нас не поднимет.
        - Может, есть другой путь?
        - Это был самый легкий и быстрый, - с раздражением ответил Хантер.
        - А какой медленный?
        - Выбраться наружу через аварийный люк и вскарабкаться по поверхности астероида.
        - Почему бы и нет?
        - Ён, я это не всерьез. Ползти по астероиду равносильно покорению марсианского Олимпа голыми руками. Я даже умолчу про центробежную силу. Малейшая ошибка, и тебя выкинет в дальний космос.
        - Нет, не самим ползти, а задействовать один из мусорных дронов. Он перекинул бы нас к Нулевой Точке.
        - Или забросит на Луну, если примет нас за кусок хлама. И, опережая твой следующий вопрос, сразу оговорюсь, что перепрограммировать их нельзя, как и дроны, ремонтирующие шаттлы.
        - От Цереры прорыта галерея, по которой перегоняли бурильную технику до производственной зоны, - припомнил Донахай. - Волнения в том астеполисе улеглись, и мы бы без проблем добрались до Нулевой Точки через металлургические цеха. Крюк большой, но за четыре с половиной часа до прибытия шаттла успеем.
        - Та галерея наглухо запечатана, по крайней мере, в двух местах. На демонтаж заглушек уйдет целый дэнкинсовский день, а то и больше, - прикинул Хантер.
        - Кроме Цереры, над нами есть еще незараженные Глизе, Траппист и еще пара астеполисов. Из них есть выход в этот туннель? Сила тяжести в них будет меньше эдемовской, а значит, не потребуется полной мощности ранцев, - предложил Ён.
        - Ближайший выход только с замороженного Кеплера, а дотуда нам не добраться.
        - Если бы не вращение, долетели бы, оттолкнувшись одним мизинцем.
        - Что ты имеешь в виду, Ён?
        - Так, размышлял вслух. Если бы астероид не вращался, не было бы и силы тяжести. На минимальной тяге долетели бы до самого верха за час.
        - Гениально! Макролис, ты слышал? Останови вращение!
        - Сэр, не понял, что остановить?
        - Дэнкинс!
        - Дэнкинс? - прокашлял адмирал. - Прекратить вращение астероида? Этого никто никогда не делал.
        - Значит, войдешь в историю. Уже наверняка.
        - Мистер Хантер, это…
        - Выполняй! Ответственность на мне.
        Шушуканье операторов и помощников слился в непроницаемый гомон. «Технически это возможно», - говорили одни; «необходимо предупредить МКА», - нашептывали другие; «что будет с пассажирами?» - рассуждали третьи.
        - Линейная скорость Эдема более тысячи километров в час, а стабилизационные двигатели при торможении будут неэффективны, - наконец выдал Макролис.
        - Задействуй буксирные.
        - Для этого они слишком мощные.
        - Насколько?
        - Полный останов за двадцать восемь секунд. Это равносильно падению с третьего этажа.
        - Сколько займет размещение пассажиров в комнатах безопасности?
        - Полчаса… может, час…
        - Даю пятнадцать минут. Объявляй тревогу.
        - Он требует нарушить протокол… Мощнодвигательное торможение разрушит Эдем… Гм, это собственность корпорации, а не его… Кто ответит за причиненный ущерб?.. - гудели приглушенные голоса замов и ассистентов.
        - Макролис, Дэнкинс уже потерян - терять больше нечего.
        - Как скажете, сэр.
        Мужчины прошли через воздушный шлюз обратно в агреблок, чтобы дождаться невесомости. Динамики в шлеме информировали о подготовке:
        - Персонал пристегнут. Туристы в безопасности.
        - Разворот буксирных двигателей на 90 градусов завершен.
        - Начинаем продувку.
        - Минутная готовность.
        - Зажигание.
        - Начать обратный отчет.
        - Десять, девять…
        - Старт!
        Усевшись, они прислонились к шине освещения. В тягостно безмолвном ожидании, держась за крепления в полу, слушали переговоры операторов. У Ёна затекли руки. Не доверяя силе экзоскелетных мышц, он со всей силы сжимал проушины. После «Старта» прозвучало еще множество команд: развернуть вихревые заслонки, прогреть бак, подать топливо. На долю секунды он расслабился - и в тот же миг бетонный пол выдернулся из-под него.
        Мелькнул выставочный зал. Витрины, бюсты, стенды, амфоры - редчайшие экспонаты древности оторвались от пола, ударились о стены, разбившись в труху. Музейные окна, опорожняясь средневековыми латами, чихнули мраморным туманом. Отовсюду летела мебель. Стулья, диваны, трельяжи, столы, пуфики сыпались с балконов безлюдного города; паруса из штор запеленали кроны деревьев.
        Под брюхом покатилась мостовая. Старинный рояль выскочил сквозь витрину ресторана. Удар - музыкальное бренчание, крошево белых клавиш. Крепкий скафандр уберег от увечий.
        Подскакивающий электромобиль, высекая искры, плющил скорлупки бесхозных чемоданов. Машина неслась на Ёна. Автомобиль, в последний момент подпрыгнув, перевернулся над головой и снес уличный фонарь.
        Все мчалось по инерции в одном направлении, продолжая траекторию движения. Небо моргало: экраны то включались, то беспорядочно гасли. Трещали фасады зданий и лопались барельефы. Тысячи кубометров воды выплеснулось из бассейнов отелей и аквапарка. По улицам покатилось цунами, вбирая в себя перемолотый мусор.
        Нулевая гравитация. Вращение остановлено. Двадцать восемь секунд и космическое поселение превратилось в апокалиптические руины.
        Покореженный автомобиль, осколки и раздробленные вещи начали подниматься в воздух. Барахтаясь в простынях, Ён медленно взлетал вместе с миллионами водяных шаров, что сливались и размыкались в причудливых формах, капая в потухшее небо, над которым сосредоточилась тяжесть астероида, порождающая естественную слабую гравитацию. Или это балансир Хиггса создавал такое явление - физику было не до размышлений.
        - Вы живы? - спросил Макролис.
        - Да, - синхронно ответили европейцы. - Ён, отзовись.
        - Я в норме, сейчас распутаюсь и подойду, - прогудел он.
        - Макролис, включи маневровые двигатели, а то мы как рыбы в аквариуме. Небольшое притяжение нам не помешает.
        Освободившись от тряпок, затяжными прыжками Ён добрался до музея, где гранитная голова огромного сфинкса боулинговым страйком снесла колонны в галерее и застряла в проломленном входе. Он запрыгнул в окно и с товарищами прошел в знакомый шлюз.
        Камни, детали гидравлических механизмов, фрагменты техники, корявые куски подпорных конструкций - все, что было плохо закреплено или кое-как ютилось в расщелинах и гротах восходящей шахты, сорвалось и пожухшей листвой оседало на дно колодца.
        Малая тяга реактивного ранца оторвала гравибутсы от технической платформы. Трое пилигримов летели, точно космические корабли через астероидный пояс, маневрируя между крупных валунов; всплывали, словно глубоководные аппараты из недр Марианской впадины, сторонясь электрических скатов - электромоторов с ощетинившейся проводкой. Они поднимались все выше и выше.
        В вертикальной пещере, искусанной зубьями бурильных установок, попадались боковые карманы - аппендиксы, в которых десятилетиями скапливался разнообразный мусор. В этих тупиковых ответвлениях, заваленных запчастями, катушками кабелей и бочками пенобетона, что широко применялся в безвоздушном пространстве, клубилась сизая от копоти веков рабочая одежда, ботинки и противогазы. На законопаченных грязью стенах проглядывались тут и там иероглифы, букв и размашистые символы неизвестных языков. Здесь законсервировано само время.
        - Осторожно, переход в Кеплер, - предупредил Юджин о нависшей над ними платформе. Через астеполис Кеплер, где живьем заморозили тысячи пассажиров, пролегла граница между уцелевшими и зараженными - зона смерти, которую они облетали стороной.
        - Сколько еще? - спросил кореец.
        - Пять с половиной тысяч метров. Доберемся минут за сорок.
        Ён опустил взгляд в трехкилометровую пропасть. Округлые стены сжимались в неясное пятно докуда едва дотягивался режим ночного видения, и отчего-то головокружительная высота совершенно не ощущалась. Внизу мелькнуло что-то алое. Сферическое зрение засекло далекий источник света. Граненые выступы и раньше подмигивали тусклым отсветом от сопел их реактивных ранцев, но этот показался Ёну чрезмерно насыщенным.
        Чем выше они взмывали, тем сильнее возникала иллюзия того, что они всплывают из морских глубин навстречу ясному дню, и на сердце становилось легко и радостно. А преследовавший их блик вспыхивал и так же быстро исчезал.
        - Впереди что-то большое, - заметил Юджин.
        С растопыренным лапами, в паутине из тросов и гидравлических шлангов, цепляясь закостеневшими ковшами за каменные выпуклости, над путниками завис паукообразный погрузчик, словно непереваренный комок, застрявший поперек пищевода и преграждающий путь. Из разверзнутого нутра недовылупился радиоизотопный генератор на кюрии, в инфракрасном свете излучавший тепло, а следовательно - радиацию. Этим распоротым брюхом он прислонялся к бугристой стене. Овальной формы продолговатый кузов был неестественно развернут, похоже, из-за сломавшегося стабилизатора. Двухместная кабина смотрела боковой дверцей вниз, точно зрачок, от которого во все стороны расходились лопнувшие сосуды шлангов.
        - Пролезем через кабину, - предложил Хайлл, суетясь под покореженным корпусом многофункциональной машины. - Не хватало запутаться в этих кабелях.
        - А если пролезть под днищем? - подкинул идею Ён.
        - Слишком тесно. Видите тот погнутый лонжерон? Шлемы могут застрять, - предостерег Хайлл. - К тому же генератор радиоактивный.
        - В скафандрах нам ничего не будет, - заметил Юджин, - но я согласен, через кабину надежнее и проще.
        Землекопка кашлянула пылью из распахнутой дверцы; вывалилась каска и взвились ремни безопасности. Хайлл проскользнул первым, предупредив следовавшего за ним Ёна, что в кабине прикорнул мертвец.
        Физик влетел в запыленный вакуум. В черной пелене ремень опутал его гравибутс. Он дернулся и случайно задел какую-то рукоять. Включившаяся подсветка озарила приборную доску. Захваченный врасплох ленточными червями, поддал мощности, чтобы вырваться из лямочных пут. Огнистое лезвие реактивной струи полоснуло тусклую панель, вдавив и оплавив несколько клавиш. Машина заворочалась, ее нутро сердито заурчало. Полусогнутая паучья лапа с электромагнитной подушкой на конце ожила. Включенный магнит потянул к себе тросы, манипуляторы и грузозахватные крюки. Среди этого металлического разнообразия оказался и ранец Юджина.
        Распятый на круглом диске электромагнита донкерман забарахтался, запутываясь в проводах еще сильнее. Он включил струю на максимальную мощность, но электромагнетизм было не пересилить.
        Перчатки наугад поворачивали тумблеры и стучали по оплавившимся кнопкам. Бородатый покойник, сидевший до этого спокойно, неожиданно клюнул носом, повернув поросль рычагов, - каких именно, Ён не разглядел из-за пуховой пыли и крошившегося от старости пластика. Окончательно пробужденный из летаргического сна паук полусонно начал распрямлять закостенелые конечности, на одной из которых застрял Юджин.
        - Отключите его! - отчаянный крик донкермана, казалось, передается не через динамики, а колеблет пустоту вакуума.
        Хайлл схватил какую-то балку и поддел ею торчащий из пуза генератор. Он сковырнул источник энергии, стремясь обесточить машину, но радиоактивный преобразователь уперся в стену. Тогда председатель затолкал балку под опорную лапу, застрявшую в расщелине и удерживающую механического паука в неподвижном положении. Монстр не поддавался. Хайлл давил на балку-домкрат, рискуя погибнуть: сопла ранца полыхали натужным жаром, и если брус переломится, реактивная тяга размажет председателя о кварцевый выступ.
        Жизненное пространство Юджина неотвратимо сокращалось, как бы он ни упирался. Еще немного, и механический пресс раздавит его.
        - Vittu, irrota se seljakott![77 - Отстегивай ранец! (сканд.)]
        Ён крутил рулевое колесо, сражаясь с законсервированным покойником, который настойчиво совал окаменелые культи.
        - Ён, уходим. Топливо в ранце Донахая взорвется и нас изрешетит осколками.
        Физик не сдавался. Он продолжал борьбу, и с каждым поворотом руля силы землекопки затухали. Еще пара тугих оборотов и победа будет за ним.
        Они сработали одновременно: Юджин отстегнул ранец и выскользнул из-под пресса, а Ён, когда взрыв был почти неизбежен, в последний момент что-то нажал, и паук оцепенел.
        Отправившись в свободное падение, донкерман летел с медлительностью птичьего пера, хватаясь за неровности колодца. Ён вылез из кабины, нырнул за Донахаем и вскоре поймал его. Хайлл вызвался поднимать сотоварища по очереди, но виновник инцидента категорично заявил, что справится сам.
        Миновав злосчастную механическую многоножку, они продолжили бесконечный подъем. Покатости, отвесы, ямы и зазубрины от бурильных инструментов повторялись с какой-то извращенной периодичностью, отчего создавалась иллюзия зацикленности. По пути попадались платформы, отвлекающие от монотонности. От нечего делать пытливый мозг ученого пересчитывал загогулины, ища в них скрытый смысл.
        Ён прибавил мощности. Огненная струя сделалась ярче, острее. Хайлл Хантер, летящий немного впереди, оставлял за собой шлейф клубящейся адгезионной пыли, заволакивающей видимость. Камни и мелкие детали механизмов били по плечам и шлему все ожесточеннее.
        - Мне кажется или туннель закругляется? - отреагировал Ён на прибой невидимых волн, увлекающих к граненым карнизам. Они отталкивались, но всякий раз их притягивало обратно. С каждым преодоленным метром Юджин тяжелел.
        - Стивен, - председатель впервые обратился к подчиненному по имени, - у нас возникли небольшие трудности.
        - Мистер Хантер, я связался с Международным космическим агентством и поставил их в известность. Они удивлены - нет, шокированы! - творящимся здесь безрассудством.
        - Адмирал, выслушай меня.
        - Нет. Я буду говорить, а вы - слушать. При одной мысли об эвакуации у вас вспотела задница, вас волновало настроение акционеров и фондовые рынки, а к безопасности людей вы отнеслись с вызывающим пренебрежением. Вы заткнули мне рот и заставили подчиниться необдуманным приказам. Вы, Хайлл Хантер, председатель совета директоров, захватили астероид и потребовали остановить его вращение. Вы - причина катастрофических разрушений. Вы - террорист, а мы - заложники ваших амбиций. Я запустил маневровые двигатели, чтобы вернуть гравитацию, а вместе с ней хоть какой-то порядок. За нами отправят спасательные службы, а за вами - ликвидаторов.
        - Позволь нам беспрепятственно добраться до Нулевой Точки и улететь в Пусан. Нгуен перезагрузит время и отменит все наши ошибки.
        - Вы прилетели сюда, чтобы замести следы исследований. Не думайте, что я полный кретин и ничего не понимаю.
        - Что ты несешь?
        - Мистер Хантер, вы были заодно с Чином Лю. Притащили сюда ваших людей, чтобы забрать наработки по Черному эфиру и стереть доказательства вашей причастности к проекту, а заодно избавиться от свидетелей - от нас.
        - Гнусный, продажный мерзавец, это ты работал на него! Тебе, лжецу, никто не поверит! - обругал председатель радиомолчание: адмирал, закончив протокольную речь, сразу отключился.
        - Заблокируйте в интерфейсе связь с командным пунктом, они не должны знать, где мы и что делаем, - велел Хантер.
        - Мы падаем, - глухо произнес Донахай.
        Ноша ежесекундно тяжелела. Пылевая глаукома поразила зрение скафандра. Динамики не замолкали ни на секунду. Бесстрастная голосовая помощница раздражала напоминанием о нулевой видимости и барахлящих датчиках положения. Утратив всякую ориентацию в пространстве, Ён сильнее сжал Юджина. Словно парашютисты с нераскрывшимся парашютом, они летели слепые и дезориентированные, и кувыркались как попало. И отчего-то мерещилось, что он держит Трэя…
        - По отдельности у нас больше шансов, - выкрикнул донкерман.
        - Без ранца у тебя нет никаких.
        - Отпусти меня и хватайся за что-нибудь!
        - Ускорение прекратится до того, как мы расшибемся о дно, и тогда я смягчу приземление реактивной струей, - придумал Ён. Это было скорее самовнушением.
        Возрастающее раскручивание астероида преобразило вертикальный туннель в крутой склон. Они шмякнулись о косую неровность и покатились в диком селе из камней, перекатываясь через ухабистые дюны, ударяясь о выступы, как сорвавшиеся со скалы альпинисты. Малейшее сопротивление - и их накрывало чудовищной лавиной.
        Скафандр перешел в авторежим и перестал подчиняться. Чешуйки перегруппировались, сложив доверенного им носителя в позу эмбриона. Голова зафиксировалась надувшейся подушкой безопасности, шлем прирос подбородком к груди.
        Ён упустил Юджина - тот улетел в неизвестность. Сам он клюнул в яму, и по инерции вылетел, обвитый проводами.
        Удар. Падение прекратилось. Он почувствовал твердую почву под собой. Защитная функция скафандра отключилась, вернув пользователю управление.
        - Повреждение составляет 18 процентов. Риск потери герметичности: средний. Переломов нет, - доложила голосовая помощница.
        Прочистив камеры, он обнаружил, что грохнулся на боковую дверь уже знакомой кабины. Рядом, на вытянутой стреле, ворочалось закованное в скафандр тело.
        - Юджин, ты?
        - Я Хайлл, - отозвался кузнечик, подползая на четвереньках.
        - Донахай, ты цел? - крикнул Ён в эфир.
        - Он пролетел мимо. Ён, у тебя ноги запутались.
        - Пустяк. Ты как?
        - Берегись!
        Гигантская игла кран-балки вынырнула из смолистой мглы, протащив за собой канаты, которые опутывали ноги Ёна, и исчезла в сумрачной буре.
        - Быстрее! Помоги мне распутаться. Давай ты тот узел, я этот.
        - Не получается. Да не дергайся так, - бурчал Хайлл, ковыряясь в беспорядочном мотке.
        Трос, увлекаемый кран-балкой, натянулся. Секунда - обрубки ног задергались в судорожной агонии. Кровавой пеной закипели срезы под коленными чашечками. Вакуум вытягивал из рвущихся артерий бурлящие шарики крови.
        - Скорее! - подгонял ученый, борясь с кошмарным видением, мелькнувшим в его сознании.
        - Подай тот конец, продень в ту петлю. Нет, не туда, не тяни, - тараторил Хайлл.
        - Не успеем, - отчаялся Ён.
        Председатель освободил пальцы из клубка и едва успел набросить узел вокруг лапы паука-погрузчика, как трос натянулся. Стрела взяла повисшую балку на себя - ноги спасены. Робот-погрузчик качнулся, задрожал, завибрировал. Вдруг древнее крепление не выдержало. Культя, на которой висел монстр, выскользнула из паза - погрузчик сорвался в бездну.
        Строго вертикальное падение означало, что астероид восстановил искусственную силу тяжести и раскручивался с постоянной скоростью.
        - Мы разобьемся! - взревел Хайлл.
        - Надо остановить падение. Залезаем внутрь.
        Закостенелое тело не желало покидать насиженное за пару столетий кресло. Волосы и борода крошились от прикосновений, папирусная одежда рвалась.
        - Мы не поместимся. Избавимся от ранцев, - предложил Ён.
        - Что ты задумал?
        - Мы разобьемся, пока я буду объяснять. - Физик сбросил ранец, Хайлл последовал его примеру.
        Они протиснулись в кабину, по-прежнему обращенную боковыми дверцами вверх и вниз. С их последнего посещения она будто уменьшилась в размерах. Полусидя, сгорбившись, опершись о боковую раму, кое-как устроились с мертвецом.
        Перебрав все шеренги кнопок, Ён смог оживить машину. Управляя ее конечностями, он попробует за что-нибудь зацепиться. Руль крутился, рычаги поворачивались, ковши вздрагивали, поворотные рамы реагировали аритмичной пульсацией, но отчаянные попытки были напрасны: на этом отрезке туннель был гладким, и они скользили вниз, набирая скорость.
        Энергоблок выдавливал последние киловатты. Панель управления тускнела, обрывисто гасла и вспыхивала, и всякий раз холодели поджилки от мысли, что она сдохла окончательно - и стены вокруг будут прокручиваться все быстрее, а в финале этого смертельного пике их незатейливо расплющит.
        Ён рьяно потянул рычаг, который, по его наблюдению, задействовал телескопическую опору. Вытянувшееся плечо манипулятора задело отвесный мыс, машина вместе с кабиной жестко развернулась. Вспоротое брюхо погрузчика оказалось под ними, нацелившись на техническую площадку Кеплера.
        - Надеюсь, эта рухлядь выдержит, - на выдохе проговорил Хайлл.
        - Меня слышно? - сквозь шуршащие помехи, создаваемые экранирующей пылью, прорезался голос Юджина.
        - Где ты? - спросил Ён, борясь с внезапно заклинившим рулем.
        - На платформе Кеплера, - донеслись едва различимые слова.
        - Уходи оттуда, мы падаем на тебя!
        Хайлл навалился на руль. Экзоскелетные силы обоих скафандров развернули онемевшее колесо. Многоножка выпустила когтистые стопоры.
        - Давай же, еще немного, - пыхтели оба.
        Разъехавшиеся шипы крошили кремниевые стены, оставляя в них глубокие рытвины.
        Внезапно кнопки потухли. Радиоизотопный генератор вырвался из нутра и авиабомбой скрылся в черноте.
        Стопоры чиркали по выступам, замедляя скольжение, гнулись, ломались. Обесточенную машину лихорадило. Деформировавшаяся дверца со стороны Хайлла выгнулась наружу и отвалилась. Вывихнутый ковш выбил лобовое стекло. Неожиданно кабина задвигалась отдельно от корпуса. Оживший стабилизатор раскрутил находящихся внутри людей и мертвеца. Выжав сознание из живых, центрифуга остановилась.
        Физик нашел себя лежащим на потолке. Рядом, зажатый сиденьем, перекрученный ремнями, шевелился председатель. От покойника остались отломанные руки, а торс вылетел наружу. Кабина оказалась под громадой перевернутой машины-погрузчика. Еще немного, и их расплющило бы о техническую платформу.
        - Пронесло, - с облегчением произнес председатель.
        - Юджин, ты жив?
        - Пока да. Надеюсь, до вашего прихода продержусь.
        Они спрыгнули на платформу, разбомбленную увесистым генератором. Металлический настил свисал над пропастью рваными ошметками. На одном из болтавшихся листов висел астронавт-кузнечик.
        Хайлл подстраховывал Ёна, держа его за гравибутсы, когда тот окунулся по пояс в бездну. Перчатки почти дотянулись до онемевшей хватки донкермана.
        - Юджин, замри и не шевелись. Хайлл, опусти меня чуть ниже.
        Вокруг сыпались обломки, летевшие будто из рога изобилия. Они били по днищу содрогающейся машины, раскинувшейся зонтиком над уцелевший троицей.
        Крепления, сцепляющие решетчатые ромбы пола, выгибались. Юджин рисковал сорваться. Еще несколько сантиметров… Ён почти схватил донкермана, как вдруг железная полоска порвалась. Плитка пола закачалась на единственной скобе. Через секунду выгнулась и она.
        Модульный сегмент вырвался из жадных тисков, но Ён успел ухватиться за ушко скобы.
        - Держу! - прогремел он.
        Хантер вытянул его, напольную плитку и Юджина.
        Они укрылись от падающей рухляди в круглой нише. Лепестки шлюзового отсека были покрыты толстым слоем грязи, отчего казалось, будто вход наглухо замурован. От прикосновения многовековой нарост обвалился, обнажив криво выведенные цифры 4.960. Это было расстояние в метрах до Нулевой Точки.
        - Сколько мы пролетели? Километр наберется? - спросил ученый, угнетенный пораженческими мыслями.
        - Что-то вроде того, - ответил Юджин.
        - Так или иначе, предыдущий рекорд по падению с восемнадцатого этажа я побил.
        Юджин, сидя напротив рядом с Хайллом, выставил руку ладошкой вперед, будто показывал знак приветствия. Ён озадаченно приподнял свою пятерню, о которую Юджин хлопнул своею.
        - В Европе это называется «дай пять», - пояснил он, - типа «ты крут».
        - Никогда не слышал, - признался физик. - Какие у вас повреждения?
        - Почти нет, - ответил Хантер.
        - Пару шлепков еще выдержу.
        Вдруг видимость упала до нуля. Скрежет расползся гулкой вибрацией. В струящейся буре блеснул коготь. Падающая машина-погрузчик врезалась в техническую площадку и вместе с ней сгинула в провале.
        - Похоже, мы застряли. Мало того, что реактивные ранцы потеряли, так еще этим хламом вход в Эдем перекроет, - негодовал донкерман, стряхивая с макушки шлема сугроб пыли.
        - Не все так паршиво, - обнадежил Хантер, постучав по шлюзовым створкам. - В Нулевую Точку ведет и другой путь. В Кеплере берет начало межпалубный канал, и он не заражен.
        Покинув воздушный шлюз, отделяющий астеполис от заброшенного туннеля, они оказались в жутком бардаке подсобного помещения среди разбросанных коробок, россыпи камней и статуэток, перевернутых стеллажей и полок. Торможение астероида выпотрошило торговый зал сувенирного магазина, соорудив баррикаду из стендов и разбитых витрин.
        Мужчины перемахнули через завалы и вышли на открытое пространство. Бутсы утонули в луже, распространяя длинные щупальца грязи по неглубокому дну, что совсем недавно называлось главной площадью астеполиса. Колеблющаяся гладь отбрасывала суетливые блики от многочисленных ламп аварийного освещения. Пляшущий свет наряжал обледенелые колоссы зданий в живую кожу, но динамичность скупой фактуры была недолговечной: скорый выход аккумуляторов из строя ввергнет астеполис в вечную тьму.
        - Минус двести десять по Цельсию, - обратил внимание донкерман на показания датчиков защитного костюма, - странно, что вода не замерзла.
        - Это воздух. Он выпал в осадок из-за низкой температуры, - догадался Ён. - Мы моем ботинки в атмосфере.
        Центральная площадь, взятая в плен абстрактной совокупностью грациозных архитектурных форм, была визитной карточкой Кеплера и фигурировала во всех рекламных проспектах. Здесь совсем не ощущалась замкнутости Эдема, как и его излишней гротескной роскоши. Все соразмерно, многогранно, без скучной монотонности, приличествующей современному проектированию. Архитекторы, прежде чем браться за работу, выбросили классические каноны градостроительства и, воодушевившись внеземным вдохновением, построили невообразимый по слаженности комплекс, с максимальной выгодой использовав низкую силу тяжести. Создавалось обманчивое впечатление, будто кубические крылья зданий, пронизывающие замысловатые геометрические фигуры, парили в пространстве вопреки законам физики. Всякий турист, впервые оказавшийся в астеполисе, рассеянно задирал голову и долго осмыслял, куда же он попал: в волшебное зазеркалье, внутрь часового механизма или виртуальный макрокосм.
        Когда глаза освоились с непривычными архитектурными изощренностями, очевидность разрушений вылезла на первый план. Глубокая проморозка погубила пышную флору и туристов; стремительное торможение смело ледяных людей, раскромсав их в малиновый стеклярус, а один из шести граненых обелисков, занимавших парадное место на площади, выпал из хоровода. Подобие знаменитого Стоунхенджа лишилось одного зуба. Пирамидальный конус с остротой катаны распорол громоздившуюся рядом высотку, которая подпирала куполообразный свод астеполиса. Фасад, взявший на себя удар, изверг обледенелые конструкции, завалившие прилегающий тротуар. Ствол обелиска, символизирующий процветание и технологический прогресс, застрял в анатомированном здании в районе четвертого-пятого этажей.
        - Нам туда, - указательный палец Хайлла нацелился на полуразрушенную многоэтажку и прочертил линию по раскинувшемуся мосту: от основания монумента до выпотрошенного нутра. - Под крышей проходит воздуховод, который соединяется с межпалубным вентиляционным каналом. Он-то и выведет нас к Нулевой Точке.
        Они подошли к основанию колонны, на фоне грандиозных сооружений казавшейся неказистой перекладиной над непролазными баррикадами. Размер и масштаб отрезвили, когда они по очереди испробовали функцию прыжков. И если на Земле с экзоскелетным скафандром можно прыгнуть почти до головы, а на Кеплере, где сила притяжения слабее земной примерно на сорок процентов, еще на полметра выше, то этого было никак не достаточно, чтобы запрыгнуть на покатую поверхность, расстояние до которой было в два человеческих роста. К тому же из-за множественных повреждений защитный костюм Донахая непредсказуемо отклонял траекторию прыжка.
        - Соорудим пандус, - нашелся физик, - отыщем подходящую балку и заберемся наверх.
        Хайлл согласился с предложением.
        Они обходили гору обломков, выискивая достаточно широкий, но не слишком тяжелый брус. В ворохе ошметков тут и там виднелись человеческие вкрапления: от волокнистых комочков до цельных конечностей, расфасованных по рукавам и штанинам; попадались оголенные торсы, на которых застыли электронные чернила красочных татуировок. Эти антрекоты выглядели совсем ненастоящими, будто никогда и не были частью живых людей - этакие детали конструктора, изготовленные портативным фабрикатором[78 - Принтер для печати трехмерных объектов.] для малышей не старше трех. Кощунственные мысли! Все изменилось, когда Ён отвернул смятый лист. Утопленный в полусферу раскроенного черепа, на него уставился зеленый глаз с легким прищуром. Верхний ряд зубов нависал над высоким воротником темно-синего кителя; нижняя челюсть отсутствовала, как и половина туловища ниже пояса. Правая рука, сжимавшая пистолет, которым стюард оборонялся от обезумевшей толпы, неплохо уцелела. Пожалуй, не хватало мизинца.
        К горлу подкатила тошнота. Ён прикрыл куском панели жуткую находку. Полностью скрыть покойника не удалось из-за топорщащейся вверх конечности.
        Увидев своего коллегу, донкерман отвернулся. Он схватился за подходящий по размеру обломок, и, сухо кашлянув, будто прочистил горло от застрявшего кома, произнес:
        - По длине этот вполне сойдет.
        - Все вместе! - берясь за край, скомандовал Хайлл.
        - А я удивился, когда вы оба буквально свалились на меня. Когда шмякнулся на платформу, подумал, что вы пролетели мимо, так как заметил внизу реактивную струю. А потом - бац! - вы наверху, - описал свои впечатления донкерман, поддерживая изрядно погнутую ношу. Из-за съехавшего наколенника, через который проходили металлополимерные мышцы бедра, его походка сделалась раскачивающейся. Держась за середину балки, он тянул всех в сторону, отчего больше мешал, чем привносил пользу.
        - Это были наши ранцы. Мы сняли их, чтобы втиснуться в кабину, - предположил Хайлл. - Юджин, отпусти. Мы справимся.
        - Они пролетели задолго до вас. Там было другое свечение. Оно то исчезало, то появлялось.
        - Обычные призраки погибших работяг.
        Кореец посмеялся бы над шутливым суеверием Хайлла, если бы не столкнулся с тем же необъяснимым феноменом.
        - Еще немного, и готово, - со рвением подбодрил Донахай, которому доверили устную поддержку.
        Установив корявую балку, дотянувшуюся до верхнего края, председатель первым ступил на нее, чтобы опробовать устойчивость.
        - Не помешает какой-нибудь шест, - оценил он шаткость конструкции.
        - Я принесу, - вызвался Ён. Он вернулся к куче хлама, чтобы выдернуть подходящую трубу, опираясь на которую они взошли бы по пандусу. Ранее ему попалась на глаза длинная палка, но, как назло, она валялась недалеко от изувеченного трупа. Он старался не смотреть, но непослушный взгляд повернулся к промороженным останкам.
        Вместо кисти из рукава торчал срез из двух лучевых костей и мышц.
        Ён попятился. Поскользнулся на чем-то бугристом и неуклюже упал. Сотоварищи окружили его, помогая подняться. К счастью, шлем скрыл обескровленное лицо.
        - Он держал пистолет, - сухо сказал кореец.
        - Нет здесь никакого пистолета, - возразил Хайлл.
        - Вижу, что нет, но он был. Разве вы не заметили?
        - Может, ты случайно его задел, и он откололся? Здесь все такое хрупкое.
        - Тогда куда он упал? Где он?
        - Ён, ты хочешь сказать, кто-то его утащил? - спросил Юджин, разглядывая промороженное крошево осколков.
        - Никому не выжить при минус двести, - будто слабоумным объяснил Хайлл.
        - Этот кто-то наверняка не голый расхаживал. Я, как и Юджин, тоже заметил преследование. В том туннеле мы были не одни.
        - Даже если это и так, его давно расплющило, - напомнил председатель о рухнувшей платформе и машине-погрузчике.
        - В туннеле полно углублений, где можно укрыться.
        - Вам показалось. Мы устали, нервы на пределе. Макролис чуть не убил нас, поэтому легко поверить, что он отправил кого-нибудь нас добить.
        - Там кто-то есть. - Глазастый шлем донкермана смотрел в сторону террасы, залитой переливающимися бликами от свежей ряби.
        - Юджин, это не смешно! - укорил Хайлл, но мгновение спустя крикнул: - Скорее уходим!
        Председатель уже пересек подтопленную площадь, а остолбеневшие Ён и Юджин все еще высматривали нечто человекоподобное среди разгуливающих отражений.
        - Что вы там топчетесь? Бегом за мной!
        Мужчины собрались у пандуса.
        - Что вы видели? - спросил Ён.
        - Укроемся в том магазине, - предложил Юджин.
        - Мы не будем прятаться. Живо залезайте! Донахай, ты первый. Твоя очередь, Ён.
        Они с разбега взлетели на опрокинутое ребро монумента.
        - Затащим железяку наверх! - распорядился председатель.
        - Так что вы видели? - повторил вопрос Ён. Хантер, плюющейся буквой «п» гаркнул в микрофон:
        - Потом! Пошевеливаемся!
        Обелиск, отлитый из редкого дэнкинсовского сплава, был зеркально гладок; гравибутсы не примагничивались к его поверхности и из-за крутого подъема проскальзывали. Боковой крен на правый бок заставлял держаться высокого левого края.
        Ступали осторожно, преодолевая ледяную горку без лишней суеты. До спасительного островка паркетного пола оставалось не более десятка шагов. Среди множества выпотрошенных комнат, заполненных однотипной гостиничной мебелью, они уже приглядели место для десантирования, как в плечо что-то клюнуло. Сферическое зрение уловило движение в глубине крытой террасы. Фокусировка: вооруженная человеческая фигура в скафандре-кузнечике - идентичном их снаряжению - стояла открыто. Вакуум съедал звуки выстрела, но отдача оружия подсказывала, что пальба шла со скоростью одна пуля в пять-шесть секунд.
        Толчок в грудь - просторы астеполиса зашатались. Ботинки проскользнули, и Ён схватился за пустоту. Потеряв равновесие, упал навзничь. Под эластичными шестигранниками костюма заскользила полировка поверженного колосса.
        Юджин молниеносно рухнул на живот. Одной рукой схватил ученого, ускользающего в саблезубый обрыв из взъерошенных конструкций, другой - вцепился в возвышающуюся грань стелы. Хайлл растерялся, но быстро сообразил присесть. Как и Юджин, он подстраховал себя, держась за высокий край.
        На гладкой поверхности, рядом со сцепленными перчатками Ёна и Юджина, появился кратер. Второй. Еще один.
        - Ён, я раскачаю тебя, а ты хватайся за Хайлла.
        - Я подтянусь, - сказал физик, пытаясь для начала перевернуться на живот.
        Щелчок в динамиках и суровый голос:
        - Бросьте его или погибнете.
        - Кто ты такой? - отреагировал Донахай. Ответом стал меткий выстрел, разорвавший на запястье экзоскелетную мышцу. Оттопыренные волокна выплеснули клейкую массу, недостаточную для срастания такой большой пробоины.
        - Не удержу, - прохрипел Юджин.
        До того, как перчатка, что удерживала их обоих, потеряла управляемость и разжалась, Юджин дернул на себя свою ношу. Это позволило Хайллу схватиться за Ёна, в то время как Юджин скатился со стелы. Удерживаемый Ёном, он стал крайним в гирлянде из неподвижных фигур. В удлинившейся цепочке донкерману не хватило места на косой поверхности - он повис над обломками из игл и бритв. Обе руки Ёна оказались заняты.
        - Отпусти его, - потребовал Хантер, на котором теперь держалась их сцепка.
        - Нет! - категорично выплеснул Ён. Он вытягивал Юджина, а тот, забросив попытки согнуть окаменевшую перчатку и зацепиться, сдался.
        Пуля вгрызлась рядом с плечом председателя.
        - Ён, послушай Хантера, вам не вытащить меня.
        - Твой скафандр не выдержит падения.
        - Он еще и не такое выдерживал.
        - Kurat! Taa on kask. Paast irti![79 - Чёрт! Это приказ: отпусти его! (сканд.)] - требовал Хантер.
        - Юджин, подтянись, - просил Ён.
        Экзоскелетные мышцы на груди донкермана сжались, он немного приподнялся, но на большее был неспособен.
        - Хайлл, на счет три отпустишь меня. Я прокручусь на животе, и ты схватишься за мою ногу. Обеими руками я подниму Юджина.
        - Слишком рискованно. Брось его!
        - Ён, отпусти, - повторил Юджин.
        - Я не дам тебе упасть.
        Выстрелы отковыривали уродливые шматы из колкого обелиска. Прямое попадание пули, если и не пробьет насквозь прочную чешую, может повредить скафандр. Достаточно маленькой трещинки, из которой воздух вырвется наружу. Взрывная декомпрессия лишит возможности говорить, ослепит и оглушит. Через несколько минут организм впадет в анабиоз, но при минус двести десять смерть будет неизбежной.
        Ён не хотел. Так получилось. Это инстинкт самосохранения, слепое следование приказу - нет ему оправдания. Юджин Донахай упал на мачты изодранных балок. Освободившиеся пальцы впились в рытвины от выстрелов. Когда он поднялся, ринулся вслед за Хантером наверх, в расщелину полуразрушенного дома, на островок между вспученной от промерзшего синтетического геля кроватью и встроенным шкафом.
        - Юджин, ты цел? Отзовись! - прокричал Ён в эфир. - Я вытащил бы Юджина! - набросился он на председателя. Хантер немедля пресек:
        - Перезагрузка времени отменит его гибель - и не только его. Тебе ли не знать. А теперь ответь, кто стрелял в тебя?
        - Убийцы не представляются. Даже если бы я знал имя и должность, эта информация нам ничем не поможет.
        - Я иду с тобой и имею право знать, какие неожиданности нас еще подстерегают. - Глазища на полшлема буквально прожигали насквозь. И хотя Ён знал, что глаза декоративны - изображение на внутренний экран транслировалось множеством маленьких камер, - он чувствовал на своей коже царапающий взгляд.
        - Я тысячу раз прокручивал момент покушения на себя, а следователь Кси прошерстил мои воспоминания. Я был уверен, что стрелявший в меня японский киллер погиб от собственной молекулярно-деструктивной бомбы. Но… в Эдеме я мельком заметил его в толпе, а пять минут назад в нас стреляли. Вроде очевидно, что это один и тот же тип, но однозначные выводы я уже делать не решаюсь.
        - Тогда сделай дерзкие: у охотника за твоей головой есть двойник.
        - Клоны-убийцы?! Кому это надо?
        - Вероятно, Японским ноократам[80 - Интеллектуальная элита, за представителями которой закреплено управление обществом на основании их высокопрофессиональных качеств.] не нравятся твои игры со временем.
        - Я стремлюсь предотвратить катастрофу на Дэнкинсе, их интересы это никак не задевает.
        - Ошибаешься. Завистливые япошки не захотели участвовать в разработке астероида, а собственный лунный проект по добыче ресурсов не окупается. Разрушение производственной базы союзов им выгодно. При уничтожении антибитового передатчика Дэнкинс будет потерян навсегда, и они станут единственными поставщиками редкоземельных металлов.
        - Любопытная гипотеза. - Эта версия приходила Ёну на ум, но он отбросил ее как несостоятельную. Следуя такой логике, японские шпионы попытались бы пробраться в уцелевшую под землей «Зону А» и подорвать антибитовый передатчик. Им не было смысла охотиться за Юмису и хранителем времени, ведь смерть последнего ничего не даст, потому что на его должность назначат другого. Поступки «сынов» скорее сводились к тому, чтобы помешать исполнению абиграммы, нежели содействовать разрушению астероида.
        - А вот еще одна версия: некий патруль времени - этакий внутренний контроль - вмешался, когда главный пользователь антибитового передатчика подкрутил события под себя.
        От такого обвинения руководитель НИИ онемел.
        - Нечего ответить? Значит, я прав.
        - Специальный робот контролирует законность действий пользователя… - заговорил физик, но Хантер оборвал на полуслове:
        - Ведь наверняка что-то подкручивал.
        - Нет, я не использовал государственную собственность в своих целях. Это в принципе невозможно. К тому же меня не интересуют ни деньги, ни власть, - на повышенной тональности отчеканил он.
        - Что ты так разгорячился? Я же пошутил. Хотел удостовериться, что технология в надежных руках. У тебя грудная мышца повреждена. Позволишь? - Пробным прикосновением Хайлл потрогал пулевое повреждение, из экзоскелетной раны засочилось клейкая масса. В отличие от предыдущего раза, когда Хантер коснулся его лица, в этот раз Ён не отступил. Несмотря на то, что он был закован в броню, вкрадчиво-ласкательные прикосновения, пронзающие сквозь экипировку холодными мурашками, вызывали в нем крепкую неприязнь. Сделав зачерпывающее движение, председатель заботливо размазал густую кашицу по искусственным волокнам. - Через пять минут будет как новая. Будь аккуратнее.
        Явный интимный жест был замаскирован дружелюбностью. Хантер вовсе не собирался совращать - он прощупывал слабости корейского физика.
        Когда процедура восстановления была закончена, они выбрались из спальни через огрызок стены, прошли по коридору в торец отеля и поднялись по лестнице в техническое помещение. На чердачной площадке, возвышавшейся над стереоскопическими фракталами небесной тверди, обустроились чудовищных размеров механизмы, объединенные воздуховодами - такими огромными, что по ним можно было бы запустить трехполосное движение автотранспорта. Вся эта сложная система жизнеобеспечения, снабжающая свежим воздухом каждую улицу и дом астеполиса, теперь бездействовала. Сжавшиеся от холода металлоконструкции уменьшились в размерах и ослабли.
        Крышка технического люка открылась без малейших усилий. Они залезли внутрь металлической трахеи.
        - Металл хрупкий, ступай по ребрам жесткости, а то шмякнешься на мостовую, - предупредил Хайлл.
        Ён отметил для себя неприятную особенность спутника считать окружающих круглыми идиотами. Неужто корейскому физику следует объяснять элементарные вещи, когда он без труда представит многомерное пространство, не то, что конфигурацию и устойчивость каких-то труб? Неудивительно, что Макролис, дабы угодить своему боссу, выбрал амплуа глуповатого адмирала. Только так он мог ловко обставить потерявшего бдительность руководителя совета директоров. Одной записи, на которой тот запрещает эвакуацию, хватит для пышных похорон его председательской карьеры, что уж говорить о приказе остановить Дэнкинс. Единственная возможность избежать лютого позора и судебных тяжб - перезагрузка времени. Ради такого Хайлл без раздумий вырвет себе второй глаз.
        Они брели по нескончаемым воздуховодам, поднимались, а после спускались в низины, подтопленные жидкой атмосферой; пролезали между лопастями неработающих вентиляторов и обходили громоздкие теплообменники. По пути председатель делился своим управленческим опытом:
        - Где-то в трехстах метрах над Кеплером, чуть сбоку, есть небольшая пустота - меньше Эдема раза в два. Когда Дэнкинс заселяли, ее пропустили, а три года назад решили построить что-то толковое, но столкнулись с проблемой: слишком высокая цена на кубический метр строительства. Я прилетел на Дэнкинс, чтобы провести аудит и найти какое-нибудь простое решение. Я всегда вникаю в мельчайшие детали и часто замечаю то, чего не видят люди, проработавшие в своей сфере десятки лет. Тогда с инженерами я намотал километры по этим трубам и придумал… Эту заслонку мы уже проходили? Вроде нет… Так вот, я предложил не строить дорогостоящую систему очистки, а позаимствовать излишки воздуха у других астеполисов. Это сэкономило бы средства корпорации и значительно увеличило высоту застройки. Все что требовалось, так это слегка модернизировать межпалубный канал, предназначенный для экстренных случаев, когда при выходе из строя системы регенерации в каком-нибудь из астеполисов, воздух нагоняется из других частей астероида. В старые времена строили с тройной степенью надежности… Нет, все-таки тут мы проходили, повернем
налево… Так, на чем я остановился? Значит, с момента постройки канала он так и простоял ни разу не востребованный. Очистные системы периодически выходят из строя, но чтобы вылетели все ячейки одновременно - такого никогда не случалось. И что ты думаешь? Столько месяцев работы, и правление большинством голосов хоронит проект! Они сочли отсутствие локальной системы очистки нарушением правил безопасности. Все уперлось в закорючку каких-то старых норм, которые менять никто не отважился… Наверно, здесь направо…
        - Как выглядит вход в межпалубный туннель? - спросил Ён, остановившись.
        - Обычный воздуховод-перемычка, метров семь-восемь в ширину. Стоя тут, мы ничего не найдем.
        - Все местные воздуховоды соединяются с межпалубным каналом такими перемычками? И с той пустотой над Кеплером, о которой ты рассказывал, тоже?
        - В том числе. Не пойму, к чему эти расспросы.
        - Нижняя часть канала во что-то упирается, раз он не дотягивается до астеполисов, которые под нами?
        - Его не достроили из-за ослабленных пород в районе Цереры, а искривлять было затруднительно. При других обстоятельствах я провел бы тебе экскурсию, но сейчас не…
        - Идем в ту сторону, - сообразил физик. Воображение нарисовало трехмерную карту продолговатого астероида, пронзаемого лифтами дальнего следования, шахтами и прочими каналами.
        Пройдя несколько метров, Ён ощутил ритмичные толчки.
        - Ты это тоже чувствуешь? - занервничал Хантер.
        Оба замерли. Металл под гравибутсами вибрировал в такт чьих-то шагов. Из дальнего конца коридора к ним приближался человекоподобный кузнечик.
        Мужчины бросились прочь. Хайллу было не привыкать к неудобной обуви и к слабой гравитации: он ловко скакал по ребрам жесткости, точно птица по веткам, и забежал далеко вперед. Вдруг он неудачно оступился - гравибутс пробил ломкий металл и застрял.
        Крепления, что держали галерею подвешенной, начали поочередно лопаться. Вентиляционная труба угрожающе прогнулась, словно подвесной мост, у которого оборвались канаты. Ручьи из атмосферных осадков устремились по покатой поверхности в провал, обдавая застрявший ботинок и добавляя хлипкой конструкции лишнюю массу.
        Ён замер на безопасном расстоянии, откуда брал начало угрожающий излом. Воздуховод стонал, исходя трещинами, но провисание прекратилось.
        - Я вытащу тебя.
        - Не подходи, - остановил его председатель, застывший в нерешительности.
        Когда ручьи жидкого воздуха иссякли, Хантер медленно освободил ногу из вязанки кабелей, соединяющих между собой экранированные соты искусственного неба над мостовой Кеплера. Привстав, он перенес собственную тяжесть на цельную пластину, стукнувшую по нервам небольшим прогибом.
        Провисший воздуховод затрясся, и конструкция начала проседать. Металлический коридор разломился пополам, рухнув на тонкие пластины потухшего небосклона. Те, не выдержав тяжести, посыпались на тротуар.
        Хайлл побежал вверх, как по пандусу, угол которого нарастал с каждым шагом. Под конец он уже взлетал по ребрам жесткости, как по вертикальной лестнице. Ён схватил его руку, когда у того из-под ног улетела последняя поперечина.
        - Спасибо, - поблагодарил Хантер.
        - Одному мне будет не дойти до Нулевой точки, - ответил Ён.
        Хантер рассмеялся.
        Таинственный пришелец в режиме ночного видения выглядел грозным зеленым монстром. Преграждая им путь, он стоял от них в нескольких шагах. Прихрамывая, подошел к ним ближе.
        - Это же Юджин! - обрадовался Ён, заметив разорванное запястье и поверженную ногу.
        - Kuidas sa tanne hit?[81 - Как ты здесь очутился? (сканд.)]
        Донкерман показал жест «бла-бла-бла» и скрестил перед шлемом руки.
        - У него микрофон сломался, - смекнул Ён.
        - Слышишь нас? - подозрительно спросил председатель.
        Шлем закивал. «Дай пять», - протянул он негнущуюся руку. Ён ответил ему легким хлопком.
        - Как нашел нас? - продолжил допрашивать Хайлл.
        Донахай постучал носком гравибутса.
        - Вряд ли наш топот доносился до улиц Кеплера.
        - Он же был в курсе наших планов, - вступился Ён, но Хантеру этого показалось мало.
        - Донахай, покажи на пальцах, сколько операторов работало сегодня за пультами в первом ряду командной палубы.
        Тот поднял обе руки и показал число восемь.
        - Он прав, два места были свободны. Теперь-то ты ему веришь?
        - Да, - хлестнул председатель, - но с нами он не пойдет. Пусть прикрывает тылы.
        - Втроем будет надежнее.
        - Мистер Нгуен, твое дело - ковыряться в формулах, а сложные решения доверь мне. Моя задача - дотащить тебя до Нулевой Точки. Ради этого я приказал остановить вращение Дэнкинса. - После неопределенной паузы он закончил более мягко: - Сосредоточимся на том, чтобы ответственно подойти к нашей миссии.
        - Я всегда оправдываю возложенные на меня надежды. Особенно когда меня подталкивают к перезагрузке времени так бескорыстно, как это делаешь ты, Хайлл. Мы лучше придем к взаимопониманию, если ты прислушаешься ко мне.
        - Хорошо, пусть Донахай идет с нами, - сдался Хантер.
        - Вот видишь, компромисс - это совсем не сложно. Кстати, мы чуть не пробежали мимо соединительного воздуховода, - показал Ён на прямоугольную панель из плотно прижатых друг к другу вертикальных пластин.
        - Где-то должен быть открывающий механизм. Юджин, это по твоей специальности.
        Донкерман без лишних заминок выбил неприметный лючок и вылез наружу. Проследовавший за ним Хантер обратился к Ёну по приватному каналу связи:
        - Ты уверен, что это Юджин?
        - Мы же не можем снять с него экипировку и проверить.
        - Надеюсь, ты прав, как и в случае с Макролисом.
        - Во всяком случае запястье у него повреждено в том же месте.
        Они оказались в помещении, оккупированным гидравлическим монстром, что приводил в движение внутриканальную заслонку. Донкерман повернул рычаг, но ничего не произошло.
        - Трансмиссия промерзла, - предположил физик.
        - Механизмы спроектированы для экстремальных условий. Вероятно, командная палуба заблокировала его. Донахай, выдерни блокировочный предохранитель и проведи манипуляции вручную.
        Юджин перевел агрегат в мануальное управление, развернув рычаг в положение «открыть», и провернул затвор в обратную сторону. Вспыхнули предупреждающие лампы, истошно покалывающие красным.
        - Донахай, что ты возишься?
        Все произошло мгновенно. Донкерман выдернул предохранитель, и тут же механизм спрыгнул с бетонного пьедестала. Разъяренным зверем он промчался мимо, с грохотом вошел в стену камеры, словно та была из пластика, и исчез в провале. Дикий свист и очередь взрывов заглушили радиоэфир. Пол содрогался, как при девятибалльном землетрясении. Рухнули кронштейны держащие потолочные балки.
        Когда гвалт стих, а неровное дыхание Хантера в микрофон стало слышно отчетливо, Ён вылез из-под завала и помог Донахаю освободить председателя.
        Кеплер превратился в неузнаваемые руины. Через снесенную боковую стену проглядывался развороченный городишко, от которого чудом уцелела пятерня из обелисков, торчащих из крошева.
        - Донахай, как это случилось? - очень спокойно, будто размах произошедшего еще только забрезжил на горизонте сознания, спросил Хайлл. А через минуту он уже поливал подчиненного отборной бранью. Когда матерные слова на английском исчерпались, он перешел на скандинавский.
        Пока Юджин, склонив глазастый шлем, подвергался словесной экзекуции, Ён представил себе ход событий, которые чуть было не привели их к гибели. Донкерман долго возился с механизмом, так как ручка не поддавалась из-за сработавшей блокировки. Хайлл потребовал снять предохранитель. Подчиненный, игнорируя системные предупреждения, провернул рычаг. Заслонки открылись, и воздушные массы из многокилометрового вертикального колодца устремились в вакуум астеполиса. Атмосферное цунами взорвало воздуховоды как надувные шарики. На улицы пролился дождь из кронштейнов, труб и световых панелей небосклона. Но то была первая волна. Вторая - окончательно уничтожила астеполис. Атмосфера Кеплера, выпавшая в осадок, вмиг разогрелась от поступившего теплого воздуха. Эффект был сравним со взрывом газового баллона, брошенного в огонь. Изящные сооружения вздулись, словно парус в ураган, и разлетелись мелкими брызгами. Здания покрепче, рассыпаясь карточными домиками, падали одно на другое. Венткамера, в которой им посчастливилось уцелеть, будучи заглубленной в толщу астероида, не рухнула с остальными городскими        Хайлл Хантер, выпустив пар, поставил примирительную точку банальной фразой: «Никто не застрахован от ошибок». Связавшись напрямую с Ёном, сказал:
        - Укажи в абиграмме, что Донахаю подошла бы должность менеджера по контролю за мусорными дронами.
        Мужчины забрались в разодранную сокрушительным вихрем перемычку. Соединительный перешеек перекрывался с обоих концов заслонками, призванными служить надежной защитой от разницы в давлениях. После ураганного вихря от них сохранились лишь ошметки крепежной рамы.
        Межпалубный канал был настолько велик, что люди в нем ощущали себя муравьями, забравшимися в садовый шланг. В отличие от заброшенной штольни с покореженными роботами-погрузчиками этот путь был чист и освещен. Раскрученные перепадом давления, исполинские вентиляторы делили вертикальную трубу на пролеты. Боковые технические лазы позволяли обойти вращающиеся лопасти. До ближайшего из них было метров пятьсот по винтовой лестнице, прикрепленной непосредственно к стене канала.
        - В автономном режиме скафандры дошагают за нас, - подсказал Хайлл.
        Два скафандра-кузнечика двинулись слаженно, словно зеркальные отражения друг друга, а третий, принадлежащий Донахаю, прихрамывал за ними. Повторяющиеся механические движения умиротворяли, а от бесконечных решетчатых ступеней рябило в глазах.
        - Жаль, видеотека не загружена. В сон так и клонит.
        - Мне это не грозит. - Кореец зажмурился, отдавшись расслабляющей подвижности чешуи. - Долго нам так скучать?
        - За пару часов уложимся. У нас еще будет полчаса в запасе до прилета шаттла. Надеюсь, Макролису не взбредет в голову развеселить нас проветриванием канала. Турбовентиляторы настолько мощные, что разгоняют ветровой поток до околозвуковых скоростей и нас размажет, как букашек в дуле пистолета. Адмирал сделал из меня виноватого, теперь ему выгодна моя смерть. Не упусти этот факт в своей новой абиграмме.
        - Так и укажу: Хантеру стоит почаще проводить тимбилдинг.
        - Жестоко же я в нем просчитался. В отличие от тебя я свои ошибки отменить не могу.
        - Доступ к антибитовому передатчику не делает меня всесильным. Я не имею права перезагружать время в своих интересах, да и технически это сделать почти невозможно. Будь все так просто, не было бы у меня проблем с моей секретаршей.
        - Ради робота, которого легко обновить, я бы и не стал тратить энергию антибитового передатчика. Я о более серьезных вещах. Например, высказанная сгоряча обида может навсегда разлучить с близким человеком.
        - Никогда не задумывался об этом. Менее недели назад я выпал из окна и с удивлением обнаружил, что за пределами офиса существует жизнь.
        - И как она тебе?
        - Предоставляет возможности узнать самого себя.
        - Я скажу больше: жизнь благоволит тем, кто не боится менять ее под себя, были бы нужные инструменты.
        - Таких потребностей у меня до сих пор не возникало, - проигнорировал владелец времени провокационный намек.
        - До сих пор, - выделил Хантер.
        - Возможно, я хотел бы изменить судьбу одного человека. Он совершил страшную глупость, которую я хочу предотвратить, - весьма туманно признался Ён в желании спасти Трэя от смерти. Забеспокоившись, что сказал лишнее, он поправился: - Но это не так важно, как работа. Трудиться во благо родины - наивысшая награда.
        - Как же я не терплю ложь.
        - Я не лгу! - возмутился Ён.
        - Не ты, нет. Твоя Республика. Корейские корпоратократы внушили своим гражданам, что смысл существования последних - работа, и ничего кроме. В вас искоренили индивидуализм, заставили подчиняться так называемой коллективной воле.
        - Что в этом негативного? Если моему НИИ хорошо, то мне плохо быть не может, а в масштабах страны это означает процветание.
        - Пользу от вашей самоотдачи получает совет директоров в виде бонусов и владельцы акций в виде дивидендов. Когда ты прилетишь в Пусан, спустишься в «Зону А», наберешь текст абиграммы - или как это происходит? - и занесешь палец над кнопкой, что сотрет дни, недели или даже года, а вместе с ними и пережитые мгновения, разве это сделает тебя счастливым?
        - Я не буду об этом думать. Наверно, всякий раз говорю себе, что в другой реальности я получу более ценный опыт.
        - А в новой ты повторяешь те же слова, и эта реальность кажется такой же временной, как космопорт, который ты скоро покинешь, а окружающие тебя люди - всего лишь пассажиры, что разлетятся по своим направлениям, и вы никогда больше не пересечетесь. Останется только утешение работой. - В откровении Хантера Ёну послышались знакомые отзвуки пустоты своего бытия. Оболочка защитного костюма скрыла от председателя и Донахая, следовавшего за ними с отставанием, небывалую грусть. - Иногда в зале ожидания ты встречаешь приятного собеседника. Вы смеетесь, попивая двухпроцентный кофе, и у тебя на языке вертится один вопрос, но ты откладываешь его до объявления посадки - незачем омрачать те счастливые моменты. И все-таки ответ неизбежен: у вас разные рейсы. Ты хочешь забрать этого человека с собой, но не можешь.
        Ученый отметил для себя, что с председателем они в чем-то похожи.
        - Воплощенный замысел умственного труда, восхищение достигнутыми целями - все это уничтожается перезагрузкой времени ради того, чтобы Республика подняла на тысячную долю кубиткойна стоимость своих ценных бумаг. Что получаешь ты, кроме ложного чувства важности?
        - Я не хочу задумываться над этим, когда мир стоит на грани катастрофы.
        - Ну так спаси его, а заодно и того человека, за которого так переживаешь.
        - И нарушить правила?
        - Я, уберегший мир от апокалипсиса, не заслуживаю даже маленькой награды, - заговорил Хантер от лица хранителя времени. - Да что я! Люди, что рисковали собой, не узнают о своем героизме. Преступники, что экспериментировали с Черным эфиром, не понесут наказания. Угнетенные не найдут приюта. Несчастные станут безутешными… Любимые будут не целованными. Но разве я обеспокоен судьбами простых людей? Конечно, нет, если меня не волнует даже собственное будущее. Правила превыше всего.
        - Предлагаешь их обойти? - спросил кореец, осознавая правоту Хантера.
        - Я лишь призываю восстановить справедливость. Не ради интересов кучки корпоратократов, а ради мира. Отмотать время вспять стоит не на неделю, а на десятилетие, чтобы подготовиться к утрате производственной базы, жесточайшему экономическому спаду и потере тысяч рабочих мест. Я возглавил бы переходный период и не допустил мирового финансового кризиса.
        - Десять лет назад ты еще не председательствовал в Dankins Space Industries.
        - А в твоей жизни не было близких тебе людей. Но у нас есть антибитовый передатчик! Мы изменим прошлое и получим то, что каждый из нас заслужил. Ты же гений, придумай, как обойти ограничения.
        - На самом деле у меня это однажды получилось. Когда следователь угрожал мне необоснованными обвинениями, Мён, моя секретарша, допустила отправку абиграммы, предупреждающую об опасности, и я сбежал.
        Хантер издал звук, похожий на мурчание.
        Скафандры-кузнечики добрались до первого вентилятора; на внутреннем экране шлема выскочило предупреждение о приостановке автоматического режима, используемого при однообразных действиях. Узкий обходной проход огибал молотящие лопасти и вел на очередной сегмент винтовой лестницы, а тот, в свою очередь, вился до следующего вентилятора, после которого начинался еще один, и еще, и еще. И так до Нулевой Точки. С обеих сторон лаз защищали панцири люков. Нажатие массивной ручки привело засовы электронного замка в действие. С натужным жужжанием защелки втянулись, и крышка люка приоткрылась.
        Следующие полкилометра председателя уже интересовала повседневность руководителя НИИ. Он спрашивал о хобби, кулинарных предпочтениях, отношении к путешествиям и внутренней политике.
        - Азиатский Союз поступает опрометчиво, игнорируя группы меньшинств, обитающих в заброшенных землях, - высказался Ён.
        - Имеешь в виду индивидов с архаичными биологическими потребностями? Я с тобой согласен. Мне, как европейцу, дико наблюдать за тем, что творится в союзах. У нас давно приняли законы, защищающие права меньшинств, и никому от этого хуже не стало. Конечно, еще далеко до равноправного социума, но мы к этому движемся. А знаешь, Ён, у нас много общего. Я так часто бывал в Пусане, жаль, что мы ни разу не пересекались.
        - Я не люблю украшать собой светские вечеринки.
        - На научных конференциях я тебя тоже не замечал. В прошлую среду я выступал на симпозиуме по фундаментальной физике с докладом о расширении исследовательской базы на Дэнкинсе.
        - К сожалению, пропустил. Лечился в санчасти после небольшого падения, - преуменьшил корейский ученый. Впрочем, ему с Хантером не суждено было пересечься: не лежал бы он в санчасти - подорвался бы с Юмису в ресторане.
        - Если бы мы встретились, ты узнал бы от меня, что такое Черный эфир.
        - Вряд ли ты выболтал бы первому встречному конфиденциальную информацию.
        - В абиграмме упомянут Дэнкинс, и разве ты удержался бы от соблазна поинтересоваться у председателя этой корпорации, несмотря на гостайну, что за эфир нужно привезти с астероида?
        - Да, пожалуй, я воспользовался бы возможностью.
        После астеполиса Вапс, что располагался в трех километрах от Нулевой Точки, разговоры исчерпали себя. Мысли крошились монотонным цоканьем гравибутсов. Если петля времени и существует, то она именно здесь, на этих нескончаемых ступеньках. Единственное, что подсказывало о бренности, заряд скафандра, снизившийся на несколько процентов.
        - Сбоку палуба номер один. Отсюда все началось, - сказал Хайлл, когда они проходили закрытую заслонку.
        До космопорта Дэнкинса оставалось каких-то восемьсот метров. Над головами турбовентилятор устало нарезал воздух - последняя на их пути преграда. Подходя к обходному лазу, кольчуга защитного костюма обмякла, завершив авторежим. Они вошли в узкий проход и поднялись к дальнему люку, за которым начиналась финальная пятисотметровка.
        - Что-то не так. Не открывается, - негодовал председатель.
        На подмогу пришел Ён. Они навалились удвоенной силой искусственных мышц - вогнутая крышка не поддавалась. Юджин порывался помочь, но с единственной исправно работающей рукой и в ограниченном пространстве он больше мешал.
        Хайлл уперся в стальной обод перил, чтобы в малой гравитации хоть как-то компенсировать уменьшившийся вес. В очередной раз надавил на ручку. Держатели перил, не выдержав перегрузки, выскользнули из старого бетона. Отвалившись, с хохотливым бренчанием двухметровые перила рухнули на ступеньки. Физик предложил использовать ее в качестве простейшего механизма. Спина Донахая явила собой точку опоры, а Ён и Хайлл надавили на длинное плечо рычага. Труба, сгибаясь, пошла на излом, но ручка не повернулась ни на миллиметр.
        - Это нереально, - сдался Хайлл после череды неудачных попыток.
        - У меня идея: прыжок в один метр на Земле здесь будет соответствовать шестнадцати, - корейский физик подсчитал в уме силу тяжести на расстоянии в полкилометра от центра вращения космического объекта с учетом его угловой скорости, - а этого вполне достаточно, чтобы с лестничной площадки перепрыгнуть на ту сторону.
        - На ту сторону чего? Ты собрался прыгать сквозь вентилятор?!
        - Он не так быстро крутится. Я смогу рассчитать прыжок.
        - А дальше что? Окажешься на той стороне, и тебя тут же засосет обратно.
        - Я схвачусь за поперечный мост, к которому крепится ротор вентилятора.
        - У вас, корейцев, совсем нет страха.
        - А потом я открою вам люк.
        - Ён, ты не понял, это означает «нет». Рисковать тобой я не буду.
        - Я не твой ресурс, которым ты можешь распоряжаться.
        - Мы идем обратно.
        - Так просто отступить, когда столько прошли? - Ён преградил Хантеру путь.
        - Убиться я тебе не дам. Я бы и сам испытал твою идею, но если меня раскромсает, вы застрянете здесь навсегда. Мы возвращаемся в Эдем, а оттуда поднимемся до Цереры по туннелю для передислокации бурильной техники.
        - Ты говорил, что он запечатан.
        - Мы его расчистим.
        - Мы не успеем к прилету шаттла.
        - Если Каони действительно хочет нам помочь, без нас он не улетит.
        - Вход в Эдем завален, Кеплер разрушен… Как нам вернуться без реактивных ранцев? А Макролис? Наше возвращение будет большим подарком для него.
        - Я неплохо знаю этот камешек и все его тайные ходы. Мы незамеченными пройдем под носом у адмирала и его подхалимов.
        - Неужто это тупик? - вздохнул Ён.
        - К сожалению, нам придется повернуть.
        - В таком случае я сдамся Макролису. В отличие от тебя я для него не опасен. Он проинформирует Республику о моем местоположении. При реальной угрозе человечеству они незамедлительно запустят процедуру переизбрания хранителя времени.
        - Мистер Нгуен, я не сомневаюсь, что в Корее найдутся достойные кандидаты на твою должность, но время перезагрузишь именно ты, как и договорились.
        - Для этого я должен прибыть на Землю… Может, мы пройдем через первую палубу? - вдруг придумал он.
        - Я раскусил твою тактику, - усмехнулся Хайлл, - чтобы прыжок через вентилятор не казался таким опасным, ты подкинул более безумную идею. Этот номер со мной не пройдет.
        - Я вполне серьезен. Чин Лю построил дезинфицирующее устройство с помощью шлюза и встроенных плазменных горелок. Наши скафандры выдержат высокие температуры. Твои специалисты были в этом уверены. Юджин, ты согласен?
        Донкерман закивал.
        - Нам неизвестно, где установлено гипотетическое обеззараживающее устройство и работает ли оно.
        - Очевидно, что в секретной лаборатории.
        - А если не там? Исследовательский комплекс огромен, а запас прочности скафандра не вечен.
        - Отправь Сержа на Дэнкинс, он привезет Чёрный эфир, Каони поможет. Я напишу этот текст, когда предписанное уже сбудется, иначе зачем я возложил бы на себя невыполнимую задачу? Из этого следует, что Серж выберется из лаборатории Лю и улетит на космолете Каони. Мы проделаем тот же путь. Но если вы боитесь, я пойду один.
        - Мы можем только предполагать, какими путями он вышел оттуда. Отследить его передвижения по биометке не удалось.
        - Это лишний раз доказывает, что он прошел через зону, где сканеры не установлены, то есть он нашел неизвестный для персонала Дэнкинса ход, ведущий к космопорту.
        - Достаточно догадок, - номенклатурным тоном отрезал Хантер. - Риск не оправдан.
        - Ты не мой начальник, чтобы указывать мне.
        - Ты на моем астероиде.
        Физик не ответил.
        - Я рад, что мы поняли друг друга. - Хайлл воспринял молчание за одобрение навязанного им плана.
        Ён прихватил погнутый обод и с равнодушным «пригодится» пошагал вниз по витым ступенькам. Пораженческий марш возглавлял Юджин, которого было не обогнать. Хайлл на прощание подергал ручку, чтобы проверить, не передумала ли она, и проследовал за Ёном. Не пройдя и пяти ступенек, оправдался:
        - Ён, я не меньше тебя хочу перезагрузить время и сохранить в мире экономическую стабильность. Мною движет забота о твоей безопасности.
        - Конечно, я все понимаю, - ответил ученый, держа гнутый прут как охотничье копье. Миновав овал люка, он вышел вслед за Юджином на лестничную площадку, над которой вращались крылья лопастей.
        Он действовал молниеносно: толкнул Юджина, захлопнул крышку и заклинил ручку косым ободом. Хайлл оказался изолирован в обходном канале.
        - Не сопротивляйся, с одной рукой у тебя нет шансов, - предупредил Ён донкермана. - Доведешь меня до шлюза первой палубы, а потом освободишь своего босса и можете идти куда хотите.
        Голова кузнечика склонилась в согласии.
        - Чертов кретин, выпусти меня! Открой немедленно! - прошипел Хайлл и тут же смягчился: - Ён, давай поговорим как деловые партнеры. - Он перешел на скандинавский, надеясь, что Юджин прислушается: - Danahai, ma kasken oppna taa uks![82 - Донахай, я приказываю открыть эту чертову дверь (сканд.).]
        Физик заблокировал входящий сигнал от председателя.
        С Юджином он дошел до перехода, соединяющего межпалубный туннель с воздушной системой палубы номер один. Воздуховод-перемычку закрывала гигантская затворка, идентичная той, что была на Кеплере.
        - Откроешь? - спросил физик.
        Донкерман вытянул ладонь. Знак «дай пять» означал согласие.
        - Когда отворишь эту затворку, дальняя должна быть закрыта, - уточнил внимательный кореец очередность процедур. - Я пройду внутрь, а ты поменяешь их положение. Они не должны быть открыты одновременно, иначе ксеновирус распространится по межпалубному каналу.
        Донахай закивал. Он провернул скрипучий рычаг исполнительного устройства, предварительно переведя его на ручное управление. Ученый наблюдал отчасти из любопытства, отчасти чтобы удостовериться в правильности действий, о которых имел смутное представление.
        Механизм распахнул заслонки грузных жалюзи. Ён просочился в вытянутый перешеек, торец которого был оборудован такими же рото-пластинами. На прощание он помахал донкерману, но тот внезапно прошел сквозь сужающийся проход к Ёну. В полуавтоматическом режиме привод изолировал их в глухом канале. Специалист по насосам и трубопроводам указал на шляпку аварийной кнопки, спрятанной в стенном углублении. Это был переключатель в мануальный режим, позволяющий провернуть дальнюю заслонку вручную.
        - Юджин, ты должен освободить Хайлла. Обратной дороги уже не будет.
        Скафандр-кузнечик отрицательно замотал головой.
        Палуба, где сила тяжести равнялась единице, то есть в десять раз меньше, чем на Земле, почти не пострадала. Стремительное торможение астероида из-за малой линейной скорости на расстоянии всего в восемьсот метров от центра вращения не привело к катастрофичным последствиям, как это случилось в удаленных от Нулевой Точки астеполисах. Присутствие внеземной жизни не было заметно. Когда они вылезли из вентиляционной камеры в коридор, ведущий в сектор С, умный скафандр предупредил о наличии разъедающих аэрозолей и пониженном содержании кислорода - в пределах восемнадцати с половиной процентов. Качество воздуха мало чем отличалось от техногенной аварии на каком-нибудь химическом заводе: дышать можно, но опасно для здоровья. Вырвавшийся из запечатанных секторов ксенородный туман растворился в больших объемах чистого воздуха.
        Внутри герметичного костюма было зябко. Недружественная пустота галерей придавала мыслям какую-то дисгармонию. Ён часто поворачивался, всматриваясь в складки мрака. Становилось жутко, когда электронные табло дверей вспыхивали рябящей яркостью и, оставленные позади, тотчас затухали.
        Юджин уверенно шагал впереди. Его прихрамывающий силуэт рассекал ползучую дымку, непробиваемую для камеры ночного видения. Вспоротое серо-белое полотно клубилось, скрывая в завихрениях удаляющуюся фигуру. Изредка он останавливался, раздумывая, куда повернуть, и тогда силуэт, заключенный в немую броню, неожиданно всплывал из бледного сумрака. Странствие вдвоем в баханье гравибутсов и черноте теней, выползающих из опустевших кабинетов, пронзало обостренным чувством бесконечности.
        Они забрели в узкое многоуровневое помещение - подобие производственного цеха, где ярусы переходов покрывал налет пепельно-серой плесени, при близком рассмотрении походившей на липкую пленку с разветвленными прожилками. По высокому потолку вились туго переплетенные канаты, источавшие смолистые капли. Хотелось верить, что эти змеевидные трубки - плохо смонтированные шланги для некоего технологического процесса, который вышел из-под контроля и по этой причине трубопровод подергивается и протекает. Разлетающиеся брызги кружились, точно слезинки, медленно оседая повсюду, в том числе и на скафандры. Соприкасаясь с многослойным высокотехнологичным материалом, они застывали причудливыми кристаллами.
        Под гравибутсами хрустнул металл, словно изъеденный термитами дощатый пол заброшенной фанзы[83 - Китайский традиционный дом с двухскатной соломенной крышей.]. Ботинок провалился, и спрятанные под полом коммуникации рассыпались в прах.
        Они дошагали до дальнего выхода, приведшему их в широкую галерею, со сводов которой свисала прожженная требуха инженерно-коммуникационных сетей. Из провала в потолке высыпалось исследовательское оборудование верхнего яруса. Обвисшие конструкции были обуглены, будто после пожара. Количество кислорода значительно уменьшилось, зато преобладали всевозможные примеси. Встроенный в шлем искусственный интеллект перебирал названия химических элементов и их концентрацию.
        От антуража запустения и разрухи в животе забрыкались мучительные сомнения. Ён медлил ступать в полуразрушенный коридор. Оглянулся с мыслью: «А не вернуться ли обратно?» Змеиный ковер на потолке шевельнулся - дождь из липких капель усилился.
        - Кажется, это место было поражено одним из первых, - предположил кореец. - Инна, - обратился он к ИИ, - открой план палубы.
        - В доступе отказано. Запросить авторизацию прав у администратора?
        - Вряд ли эту просьбу одобрят, - ответил Ён, а у сотоварища спросил: - В каком секторе располагались лаборатории Чина?
        Юджин показал направление и шагнул вперед. Упрекнув себя за нерешительность, Ён поравнялся с Донахаем и даже обогнал его на полшага. Гравибутсы шлепали по тягучей грязи, прилипающей к подошвам. Дистрофичные лучи аварийного освещения, пробивавшиеся из щелей в потолке, тонкими щупальцами касались их большеголовых теней.
        - Впереди развилка, - пригляделся Ён, останавливаясь. - В какую сторону теперь? Юджин? - Он оглянулся: в пустой галерее студенистая масса проглатывала свежие приямки следов, ведущих в неприметный боковой коридор. - Донахай, куда ты пошел?
        Следы окончательно растворились в топком веществе.
        - Я найду тебя. Не двигайся, а то совсем потеряемся, - призвал он, перешагивая через скелет автоматической двери.
        Он зашел в обугленный коридор. Почерневшие массивы трубопроводов, бессмысленно свисающие с консолей, преувеличенные узоры из погнутой и брошенной аппаратуры вдоль вспученных стен, пропитанные тленом материалы, распадающиеся на части - здесь все было поражено неизвестной болезнью. Сферическое зрение вырвало неожиданный объект, выделив его из хаоса и разрухи. Это был человек. Полураздетый, без экипировки. Он стоял вдалеке и не двигался.
        «И-ик», - прерывистое дыхание запнулось от икоты. Прикусив щеку, он почувствовал металлический вкус крови. Переключился в инфракрасный спектр видения. Теплых пятен нет. Их нет! Сплошная ледяная синева.
        Острые ножи тревоги впились в ошалелый рассудок.
        - Инна, найди живой объект, - кое-как произнес он.
        - Активные формы биологических процессов отсутствуют, - отчитался ИИ.
        Ён активировал ночное видение - пусто, силуэт растаял. Раненое подсознание выдало целебные объяснения: обычная игра теней или попросту почудилось.
        Стряхнув отголоски параноидального воображения, переполненные смертоносными красками и шумами, он отправился блуждать дальше. Череда переходов вывела в просторную комнату неопределенного назначения. В половодье густого тумана он спотыкался о приямки для креплений крупногабаритных грузов. Где-то поблизости должен располагаться грузовой лифт, по которому несложно будет определиться с местоположением.
        Мигающий аварийный светильник дозированно рассеивал призрачный сумрак.
        Вспышка.
        Пупырчатые бородавки, покрывавшие чешую костюма, сделались гладкими, будто проросли внутрь. Пораженные шестигранники сот утратили эластичную гибкость; верхний слой начал шелушиться, стряхивая защитное покрытие.
        Вспышка.
        Белеющие буквы «СЕКТОР А». Названия еще читаемы, облицовочные панели не вздулись под разлагающим воздействием ксеновируса - помещение подверглось загрязнению совсем недавно.
        Вспышка.
        Босые следы, еще свежие. Невозможно. В этом экстракте химических диоксидов и сернистых газов не выжить.
        Вспышка.
        Чья-то тень промелькнула в клубящейся хмари.
        Вспышка.
        - Инна, скажи что-нибудь.
        - Вдохните полной грудью и расслабитесь, у вас повышенный пульс.
        Вспышка.
        Чье-то суетящиеся движение… совсем близко.
        Вспышка.
        Выход должен быть где-то рядом. Он зашагал прочь, высматривая указатели по сторонам.
        Вспышка.
        Что-то выпрыгнуло и тут же исчезло - промелькнуло и затаилось в густоте тумана.
        Вспышка.
        Споткнулся и упал ничком.
        Вспышка.
        Вскочив, он настроил скафандр на громкую связь.
        - Кто здесь? Что вам надо? Предупреждаю, я вооружен! - блефовал он. - Дайте мне уйти, и вы не пострадаете!
        Вспышка.
        Сферическое зрение фиксировало пляску теней. Датчики показывали отсутствие теплокровных существ. Да и откуда им взяться, когда кислород на нуле, а скафандр Юджина не излучает тепло.
        Раздражающее мигание продолжалось с одинаковым интервалом. Неуемная дрожь, будто в утробу прокрался хищный зверек и цепкими коготками прокладывает путь к глотке. Ён разглядывал заледенелый настил гофрированного пола, концентрируя мысли на его форме. «Хватило смелости выпрыгнуть из окна, убежать от ликвидаторов, а пойти вперед - поджилки дрожат. Трус, слабая душонка! - ругал он себя. - Кого боишься? Здесь никого нет». Самовнушение, как ни странно, взбодрило окоченевший рассудок. Он проснулся. Нет, не ото сна, поскольку никогда не спал, - он пришел в себя от заторможенности. После глубокого вдоха преодолел метра три. Остановился. Сунул руку в клубы испарений. Ничего. Продолжил поступь, считая вслух шаги. Это оказывало успокаивающий эффект.
        Из пульсирующей мглы выпрыгнуло щупальце. Его строгие контуры совершали роботизированные движения взад-вперед, вверх-вниз. Угасающие взмахи рассекали фонтанирующий из порванного гидравлического шланга сжатый воздух, рассеивающийся густым паром.
        Это всего лишь тупая машина! От злости за свое малодушие физик стукнул по кнопкам на щите управления. Щупальце замерло на полуобороте. Он вздохнул с облегчением, озноб прошел.
        В мигающем свете колыхнулась живая тень.
        - Еще один тупой погрузчик!
        Бух. Что-то упало.
        Позвав донкермана, Ён шагнул в завихрения сырой дымки. Пошарил в испарениях - наткнулся на выпуклость трубы, проклюнувшийся из кисельной мглы - никого. Показалось.
        Двигаясь вдоль нагроможденных бочек, он направился к указателю «ВЫХОД», что стал различим в пульсирующей туманности.
        Онемевшие глаза, приоткрытый рот, слипшиеся волосы, опоясывающие безжизненную маску лица - продукт воспаленного сознания утонул в омуте конденсированной влаги так же быстро, как и выплыл. «Искусная проекция истощенной психики», - объяснил он себе мелькнувший облик. Внутренний голос пропел знакомую серенаду о невозможности выживания без спецодежды.
        Мысок гравибутса проскользнул вперед на полшага. Ладонь перебирала стенные панели, выключатели и короба. Сердце выколачивало трагическую дробь.
        Перед ним стоял человек в грязном белом халате с электронным бейджом на имя Йин Це.
        Кх-х. Парализовало дыхание, парализовало… Голова идет кругом, в глазах темнеет. Невозможно дышать. Кх-х. Мысли заклинило. Ледяной ком в горле. Заклинило мысли! Заклинило.
        Нижняя челюсть мистера Це подрагивает, зрачки расширены. Лицо бескровное, на невыразительном подбородке замерз потек слюней. Рот искривлен. Ему холодно? Больно? Почему он не может оторвать взгляда от этого чертового рта? «Беги, пока не поздно!» - надрывается внутренний голос.
        Полуживой стоял смирно. Босые ноги измазаны по щиколотку донной кашей.
        Ён поводил пальцем. Заиндевелые зрачки мистера Це задвигались в такт маятниковым движениям. Он в сознании.
        - Ты кто? - Бессмысленный вопрос: он же прочитал имя на бейдже, да и при нарушении анабиозного цикла индивид не способен говорить.
        Указательный палец полуживого неожиданно шевельнулся. Наверно, он пытался показать на болтающийся бейджик.
        Ён потянул за именной значок. Белая пола халата распахнулась, обнажив вздутую язвенными прыщами кожу. Самый перезрелый фурункул, окаймленный рельефными венами, лопнул и засочился гноем, взбиваемым хвостиком торчащего червя. Вид омерзительной опухоли породил тошнотворную зыбь, пробежавшую по нервным волокнам от брюшины до горла.
        Полуживой дрогнул. Челюсти схлопнулись со страшным скрежетом.
        Ученый закусил губы, чтобы сдержать клокочущий желудок, и побрел прочь, задыхаясь от скрипучего волнения.
        Под гравибутсами сектор сменил название. Остановившись, он не сразу сообразил, что возвышающееся поблизости нагромождение состоит из человеческих кусков, сплетенных в тугой узел. Густым частоколом из кровавой мешанины торчали позвоночники и ребра. Обрезки человечины в робах и пиджаках окутывала сеть бугорчатых трубок. Жилистые канаты опоясывали клубок своих жертв, спрессовывая их до костяного хруста. Из этого адского коктейля тянулись пуповины к увесистым, с коронарными прожилками, икринкам, в которых шевелились зародыши. Их змеиные тела насыщались соками из питательной кучи подножного корма, в котором моргали мертвенно-голубые глаза еще живой девушки. В затухающем обреченно-виноватом взгляде читалось неброское: «Простите, вы пришли меня спасать, а я выгляжу так ужасно». Вялая рука, застрявшая в колтунах темных волос, приподнялась, словно прося о помощи. Ленточные хомуты, почувствовав шевеление, придушили комок тел; потекли внутренности, непереваренная пища и кровь. Девушка болезненно поморщилась. Надувшаяся по соседству личинка медленно втягивала в себя ее кишки. Физик потянулся к незнакомке,
чтобы она умерла у него на руках или, может, от его руки. Канаты натянулись еще сильнее; несчастная погрузилась в ворох тел.
        Мимо прошагал Йин Це. И если первая их встреча была для Ёна шокирующей, то вторая прошла незаметно. Полуживой проковылял к кургану и добровольно упал в его парное месиво. Страдальческая рябь облегчения пробежала по его лицу, прежде чем жгуты принялись за него. Новая жизнь питалась людьми как легкоперевариваемыми продуктами.
        Сердце екнуло, когда кто-то коснулся плеча.
        - Юджин? - От душащего волнения Ён бессвязно нагромождал слова и жестикулировал. - Ты ушел. Я искал повсюду. Заблудился. Потом он… Выскочил, напугал меня. Он вон там, в той куче. Смотри. Нет, не смотри.
        Европеец постучал по уху, показав тем самым, что связь окончательно сдохла. Ёна это не остановило. Он столкнул свой шлем со шлемом донкермана, чтобы передать звук через соприкосновение, и продолжал волнительно говорить:
        - Ксеновирус видоизменил здесь все. Эти слизни делают из людей компост. Понимаешь?! Из живых людей! И они размножаются! Юджин, не молчи, скажи что-нибудь.
        Приглушенные, едва различимые слова донеслись до слуха, но смысла их Ён не понял. Взяв себя в руки, он отстранился и повторил: «Найди Сержа и Черный эфир, доставь их на Землю». Эта фраза из абиграммы, истинность которой он не подвергал сомнению, зазвучала теперь устрашающе. А что, если Хантер прав и смертоносный минерал нельзя везти на Землю?
        Мужчины продолжили поиски исследовательской обители Чина Лю. Ёну казалось, что они ходят если не кругами, то совершенно не в тех местах. Разве лаборатории возводят среди ангаров и складов? Наверно, на Дэнкинсе иное понимание технического обустройства, но в представлении физика-теоретика для поддержания научной базы, какой бы засекреченной она ни была, должна располагаться сопутствующая инфраструктура: серверные для хранения данных - и если это не горизонт событий черной дыры, то как минимум кристаллы времени[84 - Квантовая система из группы ионов с нарушением временной симметрии (открыта в 2015 г.), которая используется для хранения больших массивов информации.], - всевозможные вспомогательные помещения для отдыха персонала, столовые, кабинеты, переговорные. Где все это? Шаттл Каони прибывает через десять минут, а они все блуждают по монотонным переходам и залам.
        В гараже, где стояла припаркованная уборочная техника, Ён остановил донкермана, присел и сгреб валяющийся вокруг хлам. Куском пластмассы нацарапал: «Будут предположения, где искать секретную лабораторию Лю?»
        Донахай пожал плечами, сбрасывая перхоть отслоившегося покрытия скафандра. Сколько защитных слоев еще осталось, прежде чем внеземная зараза доберется до нежной мякоти?
        - Давай соображать, - призвал Ён, собирая из валяющихся обломков план палубы. Обрезок шланга имитировал обугленную галерею. Мятая банка из-под сока играла роль межпалубной шахты, откуда они пришли. Пару корявых осколков он обнес кабелем. - Допустим, тут сектор D, он почти не пострадал, а в этой зоне наибольшие разрушения, - мы прошли через них, а тут мы еще не были, - Ён тыкнул стержнем электронно-лучевой сварки в изогнутый провод, который означал неизученные территории. - Так и есть, мы прошли мимо этого участка.
        Он поднял взгляд. Аварийная дверь рухнула вниз, щелкнули засовы. Донкерман исчез.
        - Внимание! Оранжевый уровень тревоги, требуется немедленное техобслуживание, - некстати сообщил искусственный интеллект.
        Высокотехнологичную оболочку разбивал паралич, превращая ее в безжизненный кокон. Кислотная дрянь добралась до слоя сверхпроводника, управляющего сетчаткой наноструктуры. Сцепка шестиугольных чешуек утратит прочность, что неминуемо приведет к потере герметичности защитного костюма.
        - Вернитесь в зону, где условия пребывания совместимы с жизнью человека.
        - Я не отказался бы отправиться туда немедля, - ответил он звучащей в ушах Инне, - и план палубы был бы весьма кстати.
        - В критических для жизни пользователя ситуациях я имею право предоставить доступ к закрытой информации без запроса у администратора. Открываю схему. Синим отмечены заблокированные переходы, красным - загрязненные уровни и сектора. Зеленый цвет означает чистые зоны. Ближайшая из них расположена в комнате безопасности номер 53, но прямого маршрута к ней нет.
        - Где изолированный отсек, который построил Чин Лю?
        - Запрашиваемая информация в базе данных отсутствует. Есть следующие локации, связанные с мистером Лю: рабочий кабинет, спальный блок, исследовательский центр…
        - Отведи меня на склад в секторе С.
        - В секторе С 143 помещения носят статус складских. Уточните запрос.
        Перед взором развернулся полупрозрачный план исследовательского центра. Когда оператор командной палубы определял по биометке локацию Сергея Белкина, тот не упомянул номер склада, но Ён отметил, что помещение было заглублено в астероидную толщу. Под это описание подходила одна комната.
        - Склад номер восемь. Отведи меня туда.
        Пунктирная линия соединила мигающую точку текущего местоположения с научным комплексом. На пути была единственная преграда - опущенная аварийная дверь.
        - Деблокирование невозможно, - проинформировала Инна, - я составлю альтернативный маршрут.
        ИИ прочертил зигзагообразную линию - длинную и запутанную, тянущуюся сквозь галерею, в которой лежала груда человеческих останков.
        - Ну уж нет!
        Ён схватил электрод и постучал им о поверхность - ярко-желтый фейерверк заиграл бликами на мятой полировке скученных машин. Сварочный аппарат подойдет для резки металла, достаточно передержать направленный пучок высокоскоростных электронов.
        Разрезаемая пластина ангарной двери заплакала титановыми слезами.
        - Инна, почему у персонала Дэнкинса нет доступа к планам помещений?
        - Вы ошибаетесь, у высшего состава доступ открыт.
        - Странно, что Донахай завел нас не туда. Интересно, куда он сбежал?
        - Жизненные функции Юджина Донахая не активны два часа и сорок шесть минут.
        В дрогнувшей руке электрод прочертил кривую дугу.
        - Он мертв?
        Инна ответила утвердительно.
        - Кто все это время ходил со мной?
        - Вас сопровождал пользователь под ником Сабуро.
        - А его настоящее имя?
        - Информация отсутствует.
        - Где он сейчас?
        - Первая палуба, сектор С, склад номер восемь.
        Треугольный кусок, в аккурат по границам филенчатых выступов, был прочерчен неглубоко. Проделать сквозные отверстия не получилось, да это и не требовалась - размякший металл порвался от удара гравибутса. Следуя подсказкам искусственного интеллекта, он пересек сектор кратчайшими путями, проявляя двойную осторожность, часто оборачивался и старался не шуметь. Последнее осложнялось тем, что левая нога скафандра быстро теряла гибкость и ее приходилось волочить. Инна привела его к распахнутой шлюзовой двери.
        Физик настолько привык к виду крови, что, ввалившись в кабинет Лю, принял разодранное тело спокойно, даже с каким-то равнодушием. Из помещения с мертвецом и нефункционирующим техническим роботом был второй выход, сразу за сдвинутым вбок пустующим двухъячеечным зарядным устройством.
        Ён проковылял в граненую пещеру. Тщательно вырезанные в железно-каменном монолите своды и отшлифованные до алмазного блеска выступы демонстрировали развитие космической горнодобывающей технологии за последние двести лет - такая аккуратность не сравнится с тем косым-кривым туннелем, в котором они сражались с пауком-погрузчиком. Дальние углы служили прибежищем всякого барахла, рассортированного по ящикам. Колбочки, пробирки, призовые бюстики, статуэтки в форме ДНК, с десяток бордовых коробочек - тех самых вожделенных нобелевских коробочек, о которых мечтает каждый ученый, - лежали особняком в отдельном ящике. Среди ученых, удостоенных этой награды, не значилось никаких Чинов Лю, иначе это имя было бы на слуху у каждого, кто хоть как-то соприкасается с наукой. Завистливым взглядом физик-теоретик обвел награды и захромал в глубину пещеры.
        Скафандр надрывался экстренными сообщениями о неполадках. Он должен найти дезинфицирующую установку прежде, чем его высокотехнологичная кожура окончательно деградирует и утратит герметичность. Надежда на чудо растаяла, когда он доковылял до конца пещеры, где, как ему казалось, его ждало всеочищающее плазменное устройство. За сужающимся поворотом начинался следующий каменный зал, отдающий стерильной пустотой, которую он пересекал в омертвевающей шкуре кузнечика, чавкающей растекающимися металлополимерными мышцами. В пухнущий перечень предупреждений добавилось еще одно - пустой аккумулятор. Минут пять назад заряда оставалось десять процентов, а сейчас - меньше трех. По ляжке струилась жидкость, оставляя разводы ртутного цвета. Аккумулятор дал течь.
        Финиш вознаградил его очередным гротом. Целая анфилада нескончаемых гротов! Прошел один, второй - что за необузданная извращенность вырубать бесконечные пустоты? - волоча неподвижный торс, вполз в третий. Система жизнеобеспечения вошла в режим энергосбережения, а они, эти чертовы гроты, все никак не закончатся. Уже не может, а мысли так и клюют: «Не сдавайся! Не сдавайся!»
        - Внимание, начинаю подготовку к анабиозу, - сообщила Инна.
        - Пожалуйста, не сейчас!
        - Выполнение инструкций очень важно для сохранения жизненных функций. Займите удобную позу и расслабьтесь.
        - Ты убьёшь меня. Скафандр разрушится, и я умру.
        В ухо ударила шипящая струя кисло-сладкого анабиозного газа, пробивавшего на слезу. Мир съежился до одной-единственной мысли: «Не дышать».
        Впереди, кажется, то самое устройство по уничтожению инородной жизни. Во всяком случае, в это хотелось верить. Он полз на локтях по сменяющимся прожилкам из золота и никеля, внушая себе правдоподобные надежды.
        Дотащил себя до шлюза и кое-как перетащил через порог запертое в окоченевший саркофаг тело. Люк из кварцевого стекла с синеватым отливом закрылся. Он оказался внутри прозрачного цилиндра, идентичного тому, что видел на чертежах.
        Сонливая усталость затравливала дух сопротивления.
        - Сделайте глубокий вдох и досчитайте до пяти, - уговаривал ИИ.
        «Не дыши. Терпи, иначе не проснешься».
        Забрезжила размытая голографическая панель управления. Лучи голопроектора, установленного снаружи, едва пробивались сквозь слой сажи, облепившей закругленные стены. Ён приподнялся насколько смог. Негнущийся палец дотянулся до кнопки «СТАРТ».
        «ИДЕТ СКАНИРОВАНИЕ», - повисло сообщение.
        Он заметил обожженную кожуру пустого скафандра и глазастый шлем. Его несостоявшийся убийца прошел через воздушный шлюз на ту сторону.
        «КСЕНОВИРУСНЫЙ СТАТУС: ПОДТВЕРЖДЕН»
        С горящей болью в груди Ён переживал эти вечные секунды. Сознание едва удерживало разрывающуюся диафрагму от жгучего желания вдохнуть.
        «ДЕЗИНФЕКЦИЯ НАЧНЕТСЯ ЧЕРЕЗ…»
        Цифровой дисплей шлема потух. Как он узнает, сколько дэнкинсовских секунд ему страдать?
        Шипение плазменного вихря, биение испепеляющей волны. Жар ощущался покалывающими иглами в выеденных проплешинах чешуи. Терпи. Терпи!
        Пахнущий озоном воздух охладил горящие легкие. Держа в руках шлем, он упивался каждым вздохом сладкого, бодрящего воздуха. Дышал полной грудью и не мог надышаться. Дышал со свистом, смакуя.
        Ён вылез из закостенелого кокона, отбросив голову кузнечика. Та, откатившись, случайно перевернула мусорный ящик, из которого вывалился шприц для инъекций, отдаленно походивший на пистолет. Для блефа вполне сойдет. Он сожмет приплюснутую рукоять так, чтобы колба с голубоватой жидкостью не была видна его противнику, если тот поджидает его где-нибудь поблизости.
        Облаченный в комбинезон, физик ступал без гравибутсов бесшумно и мягко, держа на мушке ненастоящего пистолета проходы между кубических контейнеров, гладких и скользких на ощупь, расставленных в вытянутом помещении с педантичной точностью. Пожалуй, это было единственное, что аккуратностью ублажало глаз, в остальном все выглядело предельно небрежно: вдоль выбеленных стен пещеры громоздились стеллажи и секретеры с научным оборудованием, сваленным кое-как.
        Дойдя до конца хранилища и изучив по пути закоулки и перекрестки, Ён обнаружил точно такую же шлюзовую камеру. Помещение, в котором он находился, имело два выхода и оба - через порталы, реагирующие плазмой на наличие ксеновируса. И никого вокруг, он был один.
        Скрупулезно-академический взгляд прошелся по стройным рядам. «Это точно не комната безопасности с провиантом, на склад тоже не тянет, иначе как таскать здоровенные кубы без погрузчиков? Да и через входные шлюзы они не пролезут. Их притащили до того, как помещение изолировали, - отбрасывал ученый догадки, приходя к единственно верному умозаключению: - Здесь Чин Лю экспериментировал с Черным эфиром».
        Послышалось внезапное шипение - притаившиеся змеи шевельнулись, блеснув из темноты сводов своими волнистыми телами. Сердце рухнуло в пропасть. Проекция кошмара, нарисовавшаяся на подложке контуженого сознания, напугала несуществующими монстрами. Это всего-навсего трубки, перекачивающие какую-то жидкость в кубы. Бояться некого, он здесь один.
        Переплетенные жилы шлангов затихли. Неожиданная тишина - асептическая и зловещая. По привычке крадучись он подошел к ближайшему искристо-зеркальному контейнеру. На заводской этикетке указан изготовитель и отдельно подчеркнута автономность режима поддержания микроклимата.
        Чувствительная поверхность на касание отреагировала текстом: «Образец: 044. Дата: 26.03.2476. Цель: амитоз эпифиза».
        «Чем же ты тут занимался, мистер Икс?» - обратился он мысленно к нобелевскому лауреату, рассматривая не защищенную идентификатором панель управления.
        «Лучше не смотри», - прошептало здравомыслие, но любопытство ученого в который раз возобладало над боязнью стать свидетелем чего-то гадкого.
        Он передвинул ползунок, дымчатость стен развеялась.
        Она сидела в центре хрустальной каморки и с тоской смотрела на вентиль в потолке, откуда капала какая-то жижа. С жадностью облизывала пальцы, макая их в складки гнилой одежды. Тельце, непропорциональное размеру головы, выдавало в ней ребенка рода сапиенс. Детский профиль складывался из выпуклого лба и забавной курносости. Она хлопала ресницами, словно волшебная фея из рекламы по возрождению ливневых лесов. Улыбнувшись, Ён постучал по стеклу. Пленница хрустального куба повернулась.
        Ужаленный отвратительным зрелищем Ён отшатнулся. Ошеломленный не меньше, чем обыватель семнадцатого века, впервые взглянувший на бактерию через линзы примитивного микроскопа, он пытался справиться с нахлынувшей тошнотой. Опустил взгляд, сосредоточившись на пальцах ног. Досчитал от нуля до десяти и обратно. Тошнота не отступала, настолько увиденное забуравилось в глаза.
        Ён посмотрел на ее здоровую половину лица, запретив себе коситься на ужасные рытвины, из которых, будто пальцы утопленника, торчали крючковатые коготки проросшего внутрь членистоногого. Скрипя зубами от отвращения, он подошел ближе. Подопытная стучала по стеклу, что-то говорила, но сквозь звуконепроницаемую поверхность не просачивалось и шороха. На локальном экране управления, среди кнопок, выделялась красная сенсорная клавиша с жирным крестом.
        «Завершить эксперимент?» - спросила система.
        Не колеблясь, Ён подтвердил выбор.
        Террариум вспыхнул. Плазма залила доверху восемь кубометров страданий.
        Ён заглянул и в другие табакерки. Ящики Пандоры, населенные ужасными обитателями, - то ли еще людьми, то ли химерами - подкашивали все новыми потрясениями, но он обязан был лицезреть собственными глазами жестокие забавы профессора Лю. Он кремировал этих несчастных, чтобы оборвать их мучения. Зверинец, с таким усердием созданный садистом, превратился в горстки сыпучего пепла.
        Удивительно, как один человек смог незаметно наладить работу такой сложный лаборатории. Нет, все-таки не в одиночку. Помощники Хайлла говорили, что скрытая поддержка оказывалась Азиатским Союзом в виде финансирования и оборудования. Без содействия власть имущего у Чина не вышло бы с такой дерзостью обустроить гнездилище зла для приручения инопланетной дряни. Правительственный шаттл Каони под предлогом проведения ремонта уже пристыковался к космопорту Дэнкинса. За кем или чем прилетел он на самом деле? За Макролисом? Тот даже не стремился покинуть астероид. За Чином Лю? Вряд ли. Профессор рассчитывал скрыться задолго до вспыхнувшего хаоса и для этого перепрошил свою ДНК. Может, за Чёрным эфиром?..
        Ён впрыгнул в гравибутсы и бросился к воздушному шлюзу, надеясь, что Серж еще не улетел. Он обязан догнать его. Минерал не должен покинуть космический объект.
        Чистенький, без налета копоти и сажи, прозрачный люк захлопнулся бесшумно. Инкубаторную Чин посещал в скафандре, и в случае утечки ксеновируса мог безопасно покинуть исследовательское помещение, не распространив заразы. Теперь это работало наоборот: инкубаторная была чистой зоной, в то время как первая палуба загрязнилась.
        «ИДЕТ СКАНИРОВАНИЕ», - появилось знакомое голографическое сообщение.
        Когда он сдерживал дыхание и мгновение казались вечностью, даже тогда время шло куда быстрее. «Почему же так долго?» - волновался физик, перетасовывая шприц-пистолет вспотевшими ладонями. Шприц, жидкость…
        «КСЕНОВИРУСНЫЙ СТАТУС: УСТАНАВЛИВАЕТСЯ…»
        Мысль загустела от осознания того, что его вот-вот обдаст волной плазмы.
        «ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ…» - мигала голограммная надпись.
        Сделалось невыносимо душно; воздух, тугой от прихватившего волнения, остановился. Секунды проживались с разящим ожиданием приговора, цилиндрические стены напирали.
        «…НЕ ПОДТВЕРЖДЕН», - изменился статус.
        Камера выпустила Ёна в агреблок, похожий на разоренный улей. Спальные комнаты-соты бессмысленно образовывали многоуровневые утесы с недостроенными переходами и ведущими в никуда рампами. Странное место. Маленькое для астеполиса, и слишком большое, чтобы называться помещением. На пыльных табло значились направления в различные «центры»: питания, релаксации, водных процедур и так далее. Чередующиеся черно-желтые полосы предупреждали о неровностях пола и вели к промышленной канализации, куда сбрасывали выработанную породу. Тут же затаилась малоприметная дверь, которая вела в мир привычных вещей. С противоположной стороны дверь была защищена стеновой панелью, которую без специального ключа-допуска невозможно открыть. Кто бы догадался, что за каким-то листом углепластика скрывается запасной вход в адскую обитель!
        В лифтовом холле лежало два брошенных скафандра и шлемы. Лифты не работали - на дисплеях высвечивалась надпись: «ТЕХНИЧЕСКИЙ СБОЙ». Поднятая герметичная дверь предлагала свободный доступ на лестничную площадку. Странно, ведь донкерман - тот, настоящий, что погиб в астеполисе Кеплер - обязан был проверить каждый вход и выход. Возможно, сломался подъемно-опускной механизм…
        Впереди, как гласил указатель, предстояло изнурительное путешествие до Нулевой Точки в две тысячи ступеней. Поднимаясь, Ён частенько заглядывал в колодец между лестничных маршей, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. Зигзаги поручней были лишены руки врага или крадущейся тени, и он продолжал утомительный подъем, но на всякий случай держал шприц-пистолет наготове. Когда гравитация приблизилась к нулевым значениям, ступеньки преобразовались в высоченные марши, на которые приходилось запрыгивать, впрочем, без особых усилий. Присест, толчок и взлет на пять-шесть метров - до следующего выступа.
        Нулевая Точка все ближе. Сто метров, девяносто, восемьдесят… Перед глазами проносились указатели расстояния, осветительные ленты, поручни.
        Хлесткий, неожиданный удар оглушил. Внутренности сотряслись от пинка, к носоглотке подкатила кровавая пена. Он выронил фальшивый пистолет. Отметка «50 м» провернулась и повисла вверх ногами.
        Без предупреждения из него принялись вытряхивать жизнь. Лютая пятерня уперлась в затылок, вминая лицо в цифру пять.
        Ён подобрал колени. На вертикальной плоскости сел на корточки, прижав колени к груди. Рывок - неуклюжее сальто развернуло к убийце лицом. Японец, использовавший ник Сабуро, смотрел прямо в глаза. Внешне он был не отличим от Сейджи, что принес в офис молекулярно-деструктивную бомбу.
        Пальцы клешнями сомкнулись на шее Ёна, сдавив судорожные артерии. Гортань закаркала рвотно-булькающими звуками. Бесполезный крик прошуршал жалким щебетом.
        Сейджи, он же Сабуро, вытащил скальпель, похожий на те, что Ён видел в лаборатории, и нацелился в артерию. Жертва дернулась, одновременно пнув гравибутсом коленную чашечку противника, и выскользнула из ослабленной хватки. Японец, отлетев, скорчился от боли, но тут же атаковал. Лезвие полоснуло воздух. Плотная ткань комбинезона смягчила режущий удар. Поверхностная рана на груди засочились алым.
        Нащупав поручень, Ён рванул за него и кувырком скользнул вниз. Гуйдзи нырнул следом. Распарывая невесомость вертикального коридора, он летел к ближайшей ступени, а в ушах свистел ветер. Почувствовав приближение врага, Ён совершил ложное отклонение, будто хотел оттолкнуться от стены, но схватился за поручень - и с изяществом акробата перевернулся через голову. Он рассчитывал, что сбросит скорость, и злодей пролетит мимо, но просчитался. Атакующий, будто предвидя отвлекающий маневр, со скальпелем рухнул прямо на него. Во время пируэта лезвие воткнулось в гравибутс и застряло в подошве.
        Обезоруженный японец вцепился в физика, завязалась драка. Исступленный, с остервенением молотил он Ёна, а тот защищался и бил в ответ. Борясь друг с другом, они погружались в глубину лестничных пролетов. Переплетенные в немыслимые узлы, вертясь через головы, они падали в штопор, расходились, чтобы отдышаться, и снова сцеплялись. Краем опухшего глаза Ён увидел вдалеке шприц, заманчиво блестевший синеватой жидкостью. Гуйдзи тоже заметил. Оба нырнули за оружием, суетливо пихаясь.
        Ён почти схватил ненастоящий пистолет, но соперник подрезал - и вот жало иглы нацелилось в грудь. Физик сопротивлялся из последних сил. Пальцы врага сжимали рукоять и давили, давили… сочащаяся жидкость из стального хоботка уже в миллиметре.
        Последние капли сил. Нечеловеческий рев. Глаза в глаза.
        Кольнуло. Игла пролезла между ребер, чуть выше сердца. Гуйдзи нажал на спусковую кнопку. В кровоток Ёна выплеснулась доза неизвестного лекарства. В тот же миг злобная японская физиономия надорвалась вспышкой изумления. Волна замешательства натянула подрагивающие желваки. Эпицентром взрывной боли был низ живота. Скальпель поставил точку в противостоянии.
        Когда трепыхающееся сердце отмерило с десяток секунд, Ён высвободил хирургическое орудие из ножен нутра и поднес его к горлу.
        - Зачем ты подорвал меня?
        - Это был Сейджи. Я - Сабуро, - ответил японец на безупречном корейском седьмой версии.
        Бесстрашно смотря проникновенным взглядом, он опустил голову и лезвие глубоко впилось в податливые шейные артерии. Брызнула кровь, разлетаясь шариками. Ён отбросил скальпель и зажал хлеставшую рану непримиримого врага, чтобы продлить ему жизнь и успеть задать вопросы.
        - Вы преследуете меня, чтобы я не выполнил условия абиграммы?
        - Наконец-то догадался, - прохрипел он. - Уже поздно…
        - Почему? Что поздно?
        Японец закрыл глаза.
        - Что мне делать?
        - Убей, убей, - закряхтел он.
        - Убить? Ты и так сдохнешь!
        - Себя убей.
        - Себя?! - рявкнул Ён. Порез под слизкой от крови ладонью почти перестал пульсировать.
        - Парадокс.
        - Какой еще парадокс? Смотри на меня. Сконцентрируйся. Говори!
        - Я-я и… - звуки выливались замедляющимся потоком.
        - Продолжай!
        - Т-т-т…
        - Громче! - тряс он размытую ослабевшим зрением голову Сабуро.
        - Т-ты… Ты.
        - Что я? Ну, говори!
        Назвавшийся «Третьим Сыном» умер, отдав свое обмякшее тело в объятия невесомости.
        «Абиграмму следовало толковать с точностью до наоборот», - была последняя мысль Ёна до того, как его разум отключился.
        Глава 17. Серж
        Выбраться из тайного укрытия Чина Лю, где в животных условиях содержали отца, было проще, чем Серж себе представлял. Пластичная чешуя, не имеющая идентификации пользователя, безразлично приняла отца и сына. Перед скафандрами распахнулся замаскированный стеллажами потайной ход. Движимые мягкой экзоскелетной моторикой, Белкины отправились в вереницу каменных залов. У Сергея возникла стойкая ассоциация с кротовой норой, только выкопана она была человеком. В конце пустынных пещер путь преграждала прозрачная створка шлюза, распахнувшаяся при приближении. Отец занервничал, когда люк стеклянной тары закрылся за ними. Ему и без того было трудно дышать - живая кольчуга, сомкнув лакированные острова шестигранников, туго стянула плечистое туловище, - а тут еще и замкнутое пространство. Зилл долбанул со всей силы по стеклянной поверхности, так и не причинив ей вреда. Применение необузданной силы по принципу «сначала делаю, потом думаю» ввергло Сержа в знакомое состояние, напомнившее о причинах, почему их род оказался на грани вымирания. Восхищавшая в подростковом возрасте отцовская сила вызывала в нем
неловкость и даже стыд. Повзрослев, он мечтал отмежеваться от своего прошлого и - о, ужас! - стать манерами похожим на бездушных манекенов. Правда, после того, как он познакомился с Ёном получше, это желание поубавилось.
        В сетчатых глазищах шлема читалось отцовское «Я что-то сделал не так?». Как же глупо он себя ощущает, стоя вдвоем с отцом в закрытой прозрачной трубе, а единственным свидетелем его смущения является собственное «я». Сергей, недолго думая, набросился на шлюзовую дверь. Со смехом и руганью он избивал воображаемый щит, за которым притаилось обрюзгшее существо, олицетворяющее ненавистный Азиатский Союз. С разбега, насколько позволяли стесненные условия, со звериным рыком он врезался в него плечом. Отец боксировал, а сын пинал. Под крики и хохот накопившийся стресс отступал.
        Увлекшись борьбой, они не сразу заметили блеклый голографический интерфейс. Результат сканирования сообщил о наличии чего-то иностранного, внешнего или чужеродного. Чего именно, Серж не понял.
        Система обратного отсчета закончилась ослепительной вспышкой - яркой и внезапной. Солнечное пламя выплеснулось из боковых жерл и затопило запаниковавших Белкиных. Ослепленные огненным вихрем, они кое-как нашли друг друга.
        Когда все стихло, Серж обнаружил себя в отцовских объятиях. Спустя мгновение люк распахнулся и пропустил их в необычное помещение, заставленное дымчатыми кубами. Неуклюже переставляя гравибутсы, отец неповоротливо проследовал за сыном, попутно обругав нож, что топорщился вспученным бугром под плотно прилегающим скафандром.
        - Задница сейчас обуглится, - разнервничался он. - Похоже, что-то замкнуло.
        - Я тоже от жары умираю. Не пойму, как в этих доспехах температура регулируется. Все перепробовал, ничего не помогает. - Сергей прощупывал настройки виртуального дисплея, всплывающие всякий раз, когда он сосредоточенно смотрел на шестеренку, парившую на краю поля зрения. Графический интерфейс угадывался интуитивно: тут - музыка, там - автоматизации рефлексов, а вот кондиционирования не находилось.
        - Говорю тебе, это нож раскалился. Мало того что бок натер, так еще и поджаривает. Ты как хочешь, а я раздеваюсь.
        - Смотри, впереди еще один шлюз. Пройдем его и тогда сбросим это барахло.
        Зловещее хранилище кубов Белкины покинули без инфернальных зрелищ.
        Следующее пространство напоминало необустроенный переулок Эдема. Темнота сводов скрывала истинные размеры заброшенной пещеры, представлявшейся очень высокой. Десятки комнатушек, объединенных переходами, громоздились в три-четыре яруса. В этих комнатах-контейнерах, от одного вида которых становилось нестерпимо душно, не было окон - только двери с решеткой и откидной крышкой для подачи еды. Это была та самая достопримечательность, или, как назвал ее Хайлл, «учреждение для отличившихся». По его рассказу, ударникам труда не суждено было расцеловать своих полуголодных детишек и томящихся в неведении близких - им предстояло умереть «по естественным причинам». Вода с примесями тяжелых металлов и грязная еда сгубили бы раньше, чем слабая гравитация разрушила бы их скелетно-мышечную ткань. Однако массовое истребление рабочих не воплотилось на практике. Предкам суперлюдей свезло погибнуть в пылу восстания, а не медленно увядать в беспросветных боксах. Тюрьму так и не достроили, а переделанная в аттракцион, она не нашла отклика среди туристов. Зато на Сержа произвела тяжелое впечатление. Адское негодование
накрыло его и подумалось, что не только Землю, но и космос забросали телами его мертвых предков. Проходя мимо массивных агрегатов с прилегающими к ним носилками на системе рельсов, приспособленных для непрерывной доставки тел в утилизаторы, он увидел кричащую надпись: «Для биомусора». Находки взорвались в юношеском сознании мощнейшей злостью. Да, этим, возможно, никогда не пользовались; да, все это было давно, но что с тех пор изменилось? Кристин прошла лагеря, пусть и не такие страшные; отца привезли на Дэнкинс, и вряд ли он вернулся бы обратно; его, молодого парня, мучили в полицейском участке, и только чудом он вышел оттуда живым. За сотни лет методы гомункулов остались прежними. Впрочем, одно изменение все же было налицо: теперь, когда гомо сапиенс почти истреблен, масштабность карательных мер поубавилась.
        - Что-то ты притих, - заметил отец, любуясь диковинными сооружениями.
        - Так, задумался…
        - А у меня в голове не укладывается, как все это поместилось внутри астероида?
        - Наберись терпения, самое захватывающее еще впереди, - напустил загадочности сын.
        - Разве может быть что-то более захватывающим их туалета с подсосом? Такой Михаилу, так он ни за что не женится, - поделился отец своими впечатлениями о справлении нужды в условиях микрогравитации. Этим он рассмешил Сержа и отвлек от гнетущих мыслей.
        Кротовая нора мистера Лю вывела их в лифтовой холл, из которого не было обратного пути, так как закрывшаяся за ними стеновая панель не открывалась. Ни грузовые, ни пассажирские лифты не работали, а аварийная дверь на лестничную площадку была опущена.
        - Думаю, пора расчехляться, - сообщил Сергей.
        - А я уже как-то попривык, - ответил Зилл, снимая скафандр. - Да и нож не горячий больше. - Он снял робу, чтобы проверить, не показалось ли ему. От пояса до бедра растянулся пунцовый отпечаток.
        - Ого, какой ожог!
        - Ерунда, обычное покраснение.
        - Едва теплый. - Сергей потрогал рукоять. Он хотел взять нож, но отец переложил оружие в свой гравибутс.
        Они попробовали открыть дверь. Приложив ладони, толкали блестящую гладь вверх, но кроме характерного звука проскальзывания кожи по стеклу ничего не добились.
        - Не трать силы, - сказал сын, когда отец вздумал использовать шлем скафандра как таран. Он отправил Каони короткое К-сообщение: «Вышли из лаборатории, но оказались в тупике». Коммуникатор тут же зазвонил.
        - С Черным эфиром все в порядке?
        - А что с ним может быть не так?
        - Где ты застрял?
        - Мы зашли через шлюз в странную пещеру, а потом…
        - Меня не интересуют детали, назови номер помещения.
        - Мы в холле…
        - На Дэнкинсе миллион холлов! Назови хотя бы номер ближайшей двери.
        - Не кричи на него, - прошелестел голосок Юмису, - он и так напуган.
        - Я не кричу, а объясняю, - прошипел он приглушенно, будто сквозь прикрывающую коммуникатор ладонь. - Он выкрал у тебя абиграмму, а ты покрываешь этого лжеца!
        - Я потеряла ее, - оправдывалась Юмису. Она намеревалась сказать что-то еще, но звонкая пощечина оборвала ее на полуслове.
        - На тебя ни в чем нельзя положиться.
        Послышались всхлипы. Сергей кашлянул. На том конце запутанных фотонов на мгновение стихли.
        - Я слушаю, - наконец произнес Каони.
        Серж зачитал мешанину из цифр и букв.
        - Дверь скоро откроется.
        Разговор грозил оборваться, но Серж выпалил:
        - Подождите! - Чтобы заработать очки доверия, пришлось признаться: - Не было подходящего момента… В общем, накануне моего отлета Ён и Трэй сбежали. Они на Дэнкинсе, заявились ко мне в отель. Где сейчас - не знаю.
        - Хорошо, что сообщил, - без удивления похвалил Каони. - Шаттл в любом случае не улетит без Ёна.
        - Они уже в Нулевой Точке?
        - Надеюсь, Ён скоро туда прибудет, а вот с Трэем приключилось несчастье.
        - Он погиб? - Сергей почуял неладное.
        - Сосредоточься на задании, - посоветовал ледяной голос.
        Парень был поражен осведомленностью Каони не меньше, чем смертью корейского биолога.
        - Опять друзья? - преувеличенно беспечно полюбопытствовал отец, когда Серж отключился.
        Сергей впал в какую-то отрешенность. Ему было по-человечески жаль Трэя, хоть тот и был гомункулом. Он ответил машинально:
        - Ее зовут Юмису. Без регистрации и денег я ни за что не попал бы на Дэнкинс.
        - Ты познакомился с девушкой? - переспросил отец, и, неумело скрывая полыхнувшую радость, сдержанно поинтересовался: - Она, как и мы, северянка?
        - Из Куала-Лумпура.
        - О! Не думал, что там есть наши. Она красива? Уже рожала?
        - Я договорился с ней…
        - Сколько ей лет?
        - Пап, пожалуйста! Юмису мне не девушка. Просто у нее нужные связи.
        - Неважно, из какой она семьи, главное - взаимность. С этого начинаются отношения.
        «Она ходячий манекен», - вертелось на языке. Серж хотел признаться в союзничестве с гомункулами, как послышался щелчок блокировки, и из распахнутого прохода протянулась скелетообразная тень перил.
        - Пап, нам наверх. Не отставай.
        Зилл застыл в немой растерянности перед бездной Нулевой Точки. Ищущие поддержки пальцы смяли плечо стоящего рядом первенца. Грандиозные масштабы цилиндрического пространства, нарушающего законы физики отцовского восприятия, ошарашили и сбили с толку; потерянный взгляд блуждал как компасная стрелка, когда на Земле исчезли магнитные поля. Переходы, рукава транспортных магистралей, тротуары между многочисленными ресторанами быстрого питания - с противоположной стороны изогнутой поверхности они выглядели искаженными до неузнаваемости. Шагнуть в непонятную абстракцию, где не было привычных потолков или стен приравнивалось к падению в пропасть. Отец сильнее вцепился в сына. Тот перехватил запястье и мягко отвел руку, не выпуская из своей.
        - Пойдем, это неопасно.
        Пассажирский хаб претерпел изменения с его последнего визита. Тут пронеслись воинственные толпы, может, не такие свирепые, как в эвакуационном терминале, однако наделавшие немало разрушений. Повсюду валялись выкорчеванные оградительные поручни, витрины разнесены вдребезги, исполинские просторы заволокло сгустками разорванных тряпок и побитых вещей. Сердце каменного гиганта - космопорт астероида Дэнкинс - больше не перекачивало по лифтовым аортам людские массы. В этом запустении и бардаке было нечто безумное и впечатляющее.
        Сын вел за собой родителя, объятого невразумительным страхом, через площадь к группе гомункулов, которых насчитывалось не больше пары десятков. В невесомости, примагниченные гравибутсами, они походили на камыш, обдаваемый слабым ветерком. Завидев издалека шагающего подростка и великана в тюремной робе, гомункулы оживились. Нет, они вовсе не бросились метаться в панике, вопя: «Дикари! Варвары! Спасайся кто может!» - они лишь одарили их вялым вниманием. На Сергея посмотрели бегло, а на отце - на его одежке, сальной проволоке волос и кустистой бороде - ненадолго задержали усталые взгляды.
        Светловолосый бизнесмен в деловом костюме, прижимающий к разбитому лбу скомканный снежок материи, спросил у подошедших Белкиных на чистом английском:
        - Вы из Кеплера?
        - С первой палубы, - ответил Сергей, заметив краем глаза, как отец разглядывал бездушных кукол. Хоть для ненависти и был миллион поводов, он смотрел на них скорее с сочувствием.
        Присутствующие зашушукались.
        - А мы обошли Нулевую Точку, но дальше грузовых отсеков зайти не удалось. Все наглухо перекрыто, - пояснил бизнесмен. - Покажете, каким путем пришли?
        - По той лестнице, - махнул Серж. «Не пропустите забавный аттракцион», - покалывало съязвить.
        - Вы же не работали в исследовательской зоне? - продолжал расспрос мужчина, перекатывая окровавленный комок по лбу и слипшимся светлым лохмам.
        - Куда нам? Мы же тупые животные. Нас только в клетки, - отрезал Серж. Он не хотел грубить, просто язык опередил мысли, блуждающие там, в той ужасной тюрьме с котлами-утилизаторами мертвых тел. Бизнесмен смутился.
        - Он имеет ввиду, - вмешался стройный гермафродит с грудным младенцем на руках, завернутым в рваную кофту, - вы проживали в каком-нибудь астеполисе?
        - Я из Эдема. А папу держали взаперти на первой палубе.
        - Да, тут все сектора изолированы. Замечательно, что вы нашли выход, - светловолосый выдал учтивый комментарий, не поняв смысла услышанного. - Не знаете, что происходит в Кеплере? Там начали эвакуацию?
        - Понятия не имею? Я уехал из Эдема еще до всей этой заварушки. Было не до Кеплеров.
        - Проводите нас за первую палубу? - и, не дожидаясь ответа, мужчина пустился в рассуждения: - Я обязан проверить все сам, даже если там тупик. Увидите спасателей, - он уже обращался ко всем, - скажите, что я ушел за Чарли. Вдруг повезет и я найду его. - Он засобирался уходить, как его остановил гермафродит. Баюкая маленькое чудо генной инженерии, первые девять месяцев своей жизни проведшее в киселе искусственной утробы, он говорил тихо, чтобы не разбудить ребенка.
        - Нам нельзя разбредаться. Если Чарли в Кеплере, о нем позаботится персонал. И вообще, зря вы волнуетесь, может, он уже на полпути к Земле в одной из эвакуационных шлюпок.
        - Однажды Чарли умудрился в торговом центре потеряться, а тут такое…
        - А если кеплеровцев перевели в Огле или Меркурий? Вы не отыщете его и сами заблудитесь.
        Серж предпочел не вмешиваться в разговор. «Дела ходячих манекенов меня не касаются, пусть проваливают хоть в ад», - сказал он себе, но продолжил прислушиваться к разговору, попутно пытаясь как-то устроиться с отцом. В отсутствие гравитации тело непроизвольно распрямлялось. Сидеть было сложнее, чем стоять в полусидящей позе, но и это было до жути непривычно.
        - Я слышала объявление для тех, кому не хватило места в шлюпках, чтобы собирались в Огле, - невпопад вмешалась смуглая женщина с собранными в сеточку волосами. Оглядевшись, она стала настаивать, будто с ней кто-то спорил: - Я точно слышала, что в Нулевой Точке просили не оставаться. Неужели никто не обратил внимания?
        - Вы видели кого-нибудь на первой палубе? - спросил гермафродит у Сержа.
        Тот отрицательно мотнул головой.
        - Вот видите, - взвизгнула смуглянка, - всех давно вывезли, а нас забыли.
        - Говорю же, нас обязательно отыщут. Невозможно пропустить такую огромную зону, - возразил гермафродит, не прекращая раскачивать хныкающий сверток.
        - Захотели, уже нашли бы, - роптала смуглянка, пряча в сеточку выбившийся в невесомости локон. - Пока мы тут рассиживались, они должны были прилететь раз десять. Не стоило здесь оставаться. Они думают, что тут никого нет.
        - Пора самим отыскать эвакуационные терминалы. Сядем в любую шлюпку и долетим до Земли, - предложил простоватый на вид юноша в спортивном костюме.
        - А заодно в Кеплер заглянем, - согласился бизнесмен.
        Голоса присутствующих разделились: половина хотела отправиться в разведку, другая призывала остаться.
        От нечего делать Серж вкратце пересказал отцу суть спора, сопроводив злостным комментарием:
        - До первой палубы им не добраться, они сгорят. Зато полюбуются достопримечательностями.
        - Ты бы их предупредил.
        - Когда наших предков ссылали в заброшенные земли, их никто не предупреждал о мучительной смерти.
        - Сережа, я погорячился, когда ляпнул, что их поубивать мало. Ты же не воспринял мои слова буквально? - с тревогой в глазах спросил папа.
        - Те тесные коморки, что мы проходили, были тюрьмой. Угадай, для кого! Знаешь, кем это построено и какая участь постигла строителей? - Серж раскинул руки, как бы показывая размах Нулевой Точки и те людские ресурсы, которые были израсходованы на ее возведение.
        - Ты же убеждал, что все гомункулы разные. Эти на плохих парней совсем не тянут. Они потрепаны не меньше нас.
        - Нас продолжают притеснять, похищать, убивать. И ты так легко их прощаешь?
        - Тот, кто держал меня в неволе, мертв. Мне этого достаточно. А на этих доходягах я отыгрываться не собираюсь. И тебе не советую.
        - Я с этим сам разберусь, - отрезал Сергей и тут же почувствовал свою неправоту. Разве он когда-нибудь помышлял о том, чтобы предать плаксивых грудничков огню? Никогда. Так почему же сейчас он замаскировал радикализмом накопившуюся беспомощность?
        - Да, пойдем все вместе, - заключил гермафродит, согласившись в конце концов с большинством.
        - Оставим послание, если за нами придут, - подкинул идею бизнесмен. - Вы же с нами? - призвал он Сержа присоединиться. Тот протянул неопределенный звук «э-э».
        - Тогда передайте спасателям, что мы ушли в Кеплер.
        - Как будет по-английски «я пойду с вами»? - спросил Зилл.
        - Папа, что ты затеял?
        - Я таким же воинственным был в молодости, но после твоего рождения и встречи с Кристин кое-что понял. Самое ценное на свете - жизнь. И они дорожат ею не меньше.
        Парень задумался.
        - Сережа, мы в одной с ними лодке. Это не значит, что я на их стороне.
        - Я предупрежу их. Не потому, что ты не оставил мне выбора, а потому, что не хочу видеть кошмарных снов, - полусерьезным тоном ответил Сергей. Во всеуслышание он объявил: - Вы не дойдете ни до одного астеполиса. Первая палуба изолирована, спасательных капсул больше нет. Нам не стоит уходить отсюда.
        - Мы с Чарли по кратеру Дэдраэры разъезжали - он был в восторге от космического сафари. Там этих шлюпок тьма-тьмущая, - упорствовал бизнесмен, скручивая свежую повязку.
        - Шлюпок-то было много, а народу еще больше. Не зря Хантер грозился отстреливать паникующих, - напомнил гермафродит о разоблачительной записи.
        - А еще он говорил о консервации объекта, как о первоочередной задаче. Поэтому все сектора перекрыли, - дополнил юноша в тренировочном костюме.
        - Мы улетим отсюда, - сказал Сергей, - вот увидите, улетим и очень скоро.
        - Ох, мне бы столько уверенности, - проронила смуглянка.
        - Рано отчаиваться, - сказал гермафродит, улыбнувшись Сержу, - будем надеяться на лучшее.
        - Мы не хотим здесь оставаться рядом с этими… индивидами, - прозвучал знакомый голос, принадлежавший Шаане. Цокая гравибутсами, они с подругой вышли из-за поваленного стенда. Синхронно скрестив на маленьких грудях свои ручки-прутики, они обдали новоприбывших презрительным взглядом.
        - Шаана, называй вещи своими именами, - поправила ее Шэрон. - Они потомки африканских гамадрилов, говорящие питекантропы, падальщики.
        - О, какая встреча! - воскликнул Серж. И тут ему захотелось их проучить. - Девчонки, познакомьтесь с моим папой. Папа, это Шаана и Шэрон. Кто из них кто, я не помню, у гомосапов такая дырявая память. Давай я представлю их тебе по нашим древним гамадрильским традициям.
        Под всеобщим вниманием он повел отца-великана к азиатским фифам, подсказывая тому правила игры. Приближаясь к ним, Серж ощутил в их глазах холодок растущего смятения. Бегающим взглядом они нащупывали моральную опору в своих соплеменниках - ее явно не находилось. Они гордо вздернули подбородки или просто подняли головы, чтобы рассмотреть получше нависшую над ними бородатую физиономию.
        - А вы осмелели, - с насмешкой заметил Серж. - Меня-то вы в музее испугались.
        На их личиках разыгралась партия из сменявшихся одно за другим выражений: побелевшая кожа покрылась красными пятнами; линии губ изогнулись в недоумении, будто порывались что-то сказать, но так и не осмелились; темные черточки бровей от напряжения скомкались - не страх, а тревога в значительной мере отразилось в их обликах, в которых так и читалось «вы прилюдно изнасилуете нас?»
        - Не бойтесь, мы только поздороваемся, - смягчил Сергей повисшее в воздухе напряжение.
        Зилл предложил им руку для рукопожатия. Облегченно вздохнув, Шаана несмело протянула свою, наивно рассчитывая на американский политес, заключающийся в бесконтактном взаимодействии, когда двое прокатывали между ладоней воображаемый шар. Такой способ приветствия придумали на западе много веков назад, чтобы предотвратить распространение новых бактерий, устойчивых к антибиотикам. Гомункулы, приравнивающие физические прикосновения к фроттеризму, сохранили этот забавный этикет.
        Тонкая кисть утонула в грубой когтистой лапе - от пронзительного визга ребенок захныкал. Отряхиваясь, как от чего-то мерзкого, Шаана залилась слезами, а Шэрон принялась успокаивать свою сокурсницу.
        - Кстати, как ваш диплом по социализации в замкнутых пространствах? Много материала собрали? - с ребячливой веселостью осведомился Серж.
        Девушки затряслись в рыданиях так громко, что Сержу стало жаль этих глупых студенток, запертых в оболочке стереотипов. Безусловно, он тоже пребывал в своих ограничительных рамках, унаследованных от предков, но это не повод глумиться и выяснять, чей стереотип правильнее. Пусть каждый живет со своими предрассудками, как ему вздумается, и лучше по отдельности: гомо супериор - в мегаполисах, а люди - в заброшенных землях, где им предоставили бы полную свободу.
        - Думаю, они получили запоминающийся урок, - сказал он отцу. Тот одобрительно кивнул. Под крики ребенка они отошли прочь.
        Гермафродит покачивал орущий сверток клетчатой кофты, рукава которой в невесомости беспорядочно распустились, и тихо пел, едва шевеля губами. Из случайно распахнувшейся материи вылетела звенящая побрякушка. Серж поймал ее и вложил в цепкие пальчики розовощекого плаксы, отметив естественное волнение родителя перед чужаками. Послышалось звонкое «агу». Зилл впервые после прихода в Нулевую Точку расплылся в улыбке. Он стоял поодаль, чтобы не смущать отцемать своим устрашающим видом и запахом. Гермафродит улыбнулся в ответ. Отогнув клетчатую материю, показал милое личико младенца.
        У Шэрон и Шааны открылось второе дыхание. Они завыли громче прежнего, соревнуясь, у кого зычнее выйдет припев. Своими всхлипываниями они как бы говорили окружающим: «Вот, полюбуйтесь, что из-за вашего невмешательства с нами сотворили хищные гомосапы!».
        - Нельзя потише? Вы пугаете ребенка, - возмутился двуполый родитель. На его узком лбу проступила явная печать недовольства.
        В искрившемся фальшью припадке девочки заревели еще обильнее.
        - Вас же не по башке ударили, а просто потрогали, - вытирая кровоточащую рану, заметил бизнесмен.
        - Угомонитесь, - потребовал парень в спортивном костюме. Девушки вмиг затихли.
        - Мы устроимся неподалеку, - сказал Сергей, не зная, как вести себя в ситуации, которую сам же и создал.
        - Не стесняйтесь, здесь для всех хватит места, - ответила смуглянка. - Вы наверняка голодны. Пакетированную еду поищите в той кафешке. Берите белые пакеты, в них несинтетический протеин, он вам понравится.
        - Схожу за чем-нибудь вкусненьким, - сказал Серж отцу.
        - Ты выглядишь усталым. Отдохни, я справлюсь.
        По примеру некоторых Серж присел, обняв колени. Удовольствия от урока, преподанного глупеньким девчонкам, он не получил, и уж тем более не почувствовал никакого облегчения от восстановления той вожделенной справедливости, к которой так стремился. Напротив, в нем зашевелилось тошнотворное чувство гадливости. Как же вовремя отец уберег его от страшной ошибки. Отправив их на первую палубу, он стал бы убийцей, и с этим грузом ему пришлось бы как-то жить.
        Зилл без разбора сгреб мягкие тюбики в охапку и, направляясь обратно, предложил пару штук девушкам. Шэрон, фыркнув, картинно отвернулась. Зато Шаана, хоть и без благодарности, приняла жест доброй воли. Принесенные сладости оказались непригодны для желудков представителей рода сапиенс, о чем свидетельствовал значок на упаковке: перечеркнутый человечек, похожий на мартышку.
        - У меня молочная шоколадка, она придется тебе по вкусу, - сидящая рядом женщина в нарядном платье протянула Сержу блестящую обертку и щедро улыбнулась до розовых десен - явный перебор для скромных на мимику гомункулов. Видимо, так она хотела продемонстрировать дружелюбность.
        - Спасибо, - отблагодарил Сергей. Они с отцом разделили сладость на двоих. Молочный суррогат, несмотря на блеклый вкус, был необычайно сытен.
        Отец завел тему, которую Серж так пытался избежать:
        - Не расстраивайся, если с Юмису вы пока не вместе. Послушай совета: поначалу женщины не особо проявляют интерес, а иногда и вовсе со всеми подряд флиртуют, но это они так внимание привлекают, ревновать заставляют. Тут главное - холодную голову иметь. У меня с твоей мамой также было. Она дяде глазки строила, но я-то чувствовал, кто ей на самом деле нравится.
        - Угу, - прогудел Серж, - ты рассказывал.
        - Нынче у женщин нет выбора. Мужчин мало, а здоровых - еще меньше. Ты не дави на Юмису, дай ей самостоятельно решить. Как почувствуешь, что она к тебе душой тянется, вот тогда и сделай предложение. Так и заяви: «Отныне ты моя!». Женщины любят смелых, а слабину чувствуют. Не бойся, что откажет, - поучал Зилл.
        - М-м, - промычал Серж, обдумывая, как лучше преподнести его взаимоотношения с непристойно красивой дамой, загнавшей себя в зависимость от своего влиятельного дружка. По прилете правда вскроется в любом случае.
        Отец замолчал, будто придумывал каверзный вопрос. Сергей сработал на опережение:
        - Папа, я хочу сознаться. Юмису… - Он замялся. Как же тяжело быть искренним. - В общем, она не как мы. Она гомункул.
        - Юмису? - повторил Зилл с увесистым нажимом, заставившим напрячься. - Это она организовала космолет?
        - Я пошел на сделку, чтобы найти тебя. Я выкрал кое-что из лаборатории и должен привезти это ее приятелю.
        - Черный эфир, о котором ты расспрашивал, - догадался отец. - Ты достал его из колбы и перепрятал в рукоять ножа.
        Серж затаил дыхание.
        - Я здорово оброс, но волосы пока не закрыли мне глаза.
        - Об этом никто не должен узнать! - резко заявил Сергей.
        - Я не один допрос в полиции пережил, неужто ты думаешь, что проболтаюсь о каком-то Эфире?
        - Это очень важно, - смягчился сын.
        - Сережа, я не такой отсталый и кой-чего соображаю, - жестом он остановил протест сына, - я вижу, каких чертовских усилий тебе стоило прилететь сюда. Ты не провернул бы это в одиночку. Мне нечего сказать, кроме слов, что я горжусь тобой.
        - Повтори это при Вике, - зевая, отшутился Серж.
        - Я бы еще поел. Пойду поищу что-нибудь подходящее для нас.
        Отправился отец за едой или нет, Серж так и не узнал. Сраженный усталостью, в объятиях баюкающей невесомости, он, ненадолго прикрыв веки, уснул. По его представлению он вовсе не спал, а подремал минут десять.
        Спустя несколько часов его разбудило К-сообщение: «Шаттл пристыковался к доку 8, терминал W. Дождись Ёна Нгуена».
        Стрелка, указывающая путь к терминалам V и W, просматривалась через чью-то намотавшуюся на табло кофту. Серж, сбросив остатки сонливости, поднялся и громко объявил:
        - За нами прислали шаттл.
        После минутной тишины осмысления послышались первые редкие возгласы замешательства и сомнения: «О чем это он?», «Я что-то пропустил?», «Кто прислал?».
        - Мы улетаем прямо сейчас! - добавив твердости, повторил Серж. Он не собирался дожидаться Ёна. Скорее всего, тот до сих пор торчит в музее и пялится на обнаженных аполлонов.
        - Никто никуда не летит, - пышущая энергетика в тембре голоса и уверенная походка выдали в приближающейся фигуре председателя совета директоров. Вместо лоснящегося делового костюма - замызганный комбинезон, а над пыльным лицом торчал клок взлохмаченных волос. Острый взгляд не отпускал Сержа до тех пор, пока Хантер не подошел к удивленной толпе.
        - Отойдем поговорить, - не дожидаясь реакции, он подоткнул Сергея к развороченной кофейне. Не скрывая подозрительности, Зилл проследовал за сыном. - Итак, когда вы последний раз видели Ёна Нгуена? - строго, но с налетом вежливости спросил Хантер. Его не смущало нахождение рядом отца, зато любопытствующие посторонние почему-то помешали.
        - В Эдеме, - ответил Серж. - А вы с ним знакомы?
        - Не так хорошо, как хотелось бы. Вместе мы почти добрались до Нулевой Точки, но наши дороги разошлись. Он отправился за вами через первую палубу.
        - И предположить не мог, что он заскучает по моему обществу, - улыбнулся Сергей.
        - Он рвался обзавестись одной вещицей и ради нее прилетел на Дэнкинс. Без вас он не хотел возвращаться на Землю, а теперь вы не желаете его подождать, - укорил Хайлл. - Понимаю, вы торопитесь к своим домочадцам. Вы же их любите, не так ли? - неожиданный вопрос.
        Серж кивнул.
        - То есть «да»?
        - Разумеется.
        - А этот мужчина ваш родитель? Вы похожи.
        - Мой папа. Его зовут Зиллом.
        После череды вопросов, требующих положительных ответов, по идентичной схеме, что применял Кси на допросе, Хайлл перешел в наступление. Фиксирующий взгляд змеиного ока - холодного и скользкого - проник под покров сознания.
        - Вы нашли Чёрный эфир? - Возникло стойкое ощущение, что Хантер хочет отобрать его находку.
        - А он вам тоже понадобился?
        - Это не игра, Серж. Мне нужен четкий ответ.
        Парень, как бы вспоминая, поднял взгляд, но Хайлл дернул его за плечи и заставил смотреть в разноцветные глаза. Зилл, защищая сына, схватил дознавателя за ворот комбинезона, как дикого лесного котенка. Хантер выпрямился. Немигающим взглядом, от которого похолодели поджилки, он посмотрел на отца. Змеиный зрачок расширился так, что глаз совсем почернел, будто вместо глазницы образовалась дыра. Зловещий взгляд председателя словно уколол мускулистую ручищу, которая отлетела как ошпаренная.
        - Сергей, что хочет от тебя этот сукин кот? - спросил отец, пораженный своим отступлением.
        - Мы просто беседуем. Все в порядке.
        - Что-то не похоже.
        - У нас появились некоторые сложности.
        - Это он создал их? - Отец исподлобья глядел на Хантера. Тот же не воспринимал Зилла как опасность, а с интересом вслушивался в незнакомую для него речь.
        - Мы не можем улететь без одного человека. Его зовут Ён Нгуен, он кореец. Возможно, он заблудился на полпути сюда.
        - Скорее разыщем его и сматываемся.
        Сергей сообщил председателю, что они с отцом приведут Ёна. Тот одобрил идею, правда, с одной оговоркой:
        - Вы ведь пришли в Нулевую Точку вместе? Стало быть, ваш родитель, зная путь сюда, сможет пройти его в обратном направлении самостоятельно, а мы пока кое-что обсудим. - Тон, с которым было высказано пожелание, требовал полного согласия.
        Выслушав настойчивые уговоры и предупреждения не проходить сквозь огнедышащие шлюзы, Зилл согласился доставить Ёна. Серж вкратце описал его внешность. Уходя, отец несколько раз повернулся, чтобы посмотреть на сына в обществе мутного типа.
        - Надеюсь, с Ёном не приключилась беда, - благодушно произнес председатель. Его скользкий взгляд коснулся губ Сержа, поднялся по переносице, прополз меж извилин мозга. - Каони послал вас за Чёрным эфиром… Чин Лю был мертв, когда вы попали в его лабораторию, верно?
        - Каони обещал щедро вознаградить меня, - залопотал было Серж, но, вспомнив ценный совет не робеть в тех редких случаях, когда говоришь правду, он одернул себя. Вне зависимости оттого, блефует он или искренен, как ангел во плоти, он должен вести себя одинаково - самоуверенно и чуточку небрежно. - К сожалению, не я прикончил Чина. Я бы сделал это совершенно бесплатно, - без малейшей застенчивости признался он.
        - Думаю, в вашу договоренность это задание не входило. Так кто передал вам контейнер?
        - Никто. - Серж не догадывался, чего добивается Хантер, но решил убедить его, что Эфира у него нет. «Сознаться всегда успею», - прикинул он.
        - Значит, вам повезло найти его. Где именно?
        - Контейнер или минерал?
        - Не заставляйте меня повторяться.
        - Я нашел его в столе…
        - Ложь.
        - На полке…
        - Нет.
        - А, вспомнил! За вентиляционной решеткой.
        - Вы унесли его с собой? - Черный зрачок, рассекающий ярко-желтое глазное яблоко с россыпью темных прожилок, гипнотизировал почти как экран в полицейском участке.
        - Нет.
        - Опять вранье. Итак, где он?
        - У меня только контейнер с шоколадкой. Чтобы не растаяла, я положил ее внутрь.
        Серж открыл колбу. Учуяв запах протеина, Хантер потребовал повторить за ним: «Чёрного эфира у меня нет». Сергей сделал, как его просили. Технически он не соврал, ведь минерал был спрятан в рукоятке ножа, который находился в отцовском гравибутсе.
        - Я верю вам, - нехотя сдался Хайлл.
        Серж сдержал дыхание, так как вздох облегчения выдал бы его. Изобразив легкий налет обиженности, что ему не поверили с первого раза, лгунишка ухмыльнулся, мол, так и быть, тема исчерпана.
        - Без Ёна лететь нельзя, - категорично заявил председатель, вернувшись к старой теме. Заботы Хантера странным образом совпадали с требованием дружка Юмису.
        - Вы давно знакомы с Каони? - поинтересовался он, вложив в вопрос невинные нотки.
        - Пару раз пересекались на совещаниях. Скользкий тип. Серж, когда вы прилетите на Землю, вам предстоит обхитрить Каони. Я могу положиться на вас?
        - Вы пришли за мной в Нулевую Точку. Откуда узнали, что я здесь?
        - Каони послал за вами шаттл. Я находился в командной палубе, когда пришел запрос на стыковку.
        - Значит, это вы разрешили пристыковаться?
        - Я дал вам возможность убраться отсюда. Я догадываюсь, к чему такие расспросы. Подозреваете, что мы с Каони союзники? Глубокое заблуждение! С этим мерзким типом я не делю ни власть, ни деньги. Он опасный человек. Человек-полководец. Чтобы перейти реку, он не будет искать брод или строить мост - он выложит переправу из трупов своих же союзников. И он не станет ждать, когда покойники опухнут, он подбросит еще, чтобы перейти на противоположный берег не намочив ног. Как я уже сказал, мне довелось с ним столкнуться на квартальном совещании. Его отправили временным послом представлять интересы Азиатского Союза. Мы сами не поняли, как согласились на его требования назначить Стивена Макролиса адмиралом. Еще немного, и продали бы ему контрольный пакет акций Dankins Space Industries. Причин испытывать неприязнь к Каони у меня не меньше, чем у вас.
        - Это хорошо.
        - Мы не союзники, - прошептал Хантер, склонившись к самому уху. - Я работаю на него.
        Парень исступленно посмотрел на европейца.
        - Ён Нгуен запер меня в обходном канале. Дверь была заблокирована автоматикой, а в скафандре заканчивался декарбонизатор[85 - Устройство, отвечающее за переработку углекислого газа в кислород.]. По внутренней связи я вышел на сообщника Каони - Макролиса, и предложил сделку: он выпускает меня, а я позабочусь о том, чтобы вы не улетели без Нгуена. Каким бы отвратительным ни был Каони, я был вынужден принять его сторону.
        - Вот как.
        - Он думает, что я испугался, но на самом деле мне было важно встретиться с вами. Я знаю, как мы уничтожим его.
        - И как? - с нескрываемым сомнением спросил парень.
        - Скоро узнаете. - Хантер улыбнулся краешком губ и перевел взгляд на парящую в центре Нулевой Точки голографическую сферу трехмерных часов, показывающих время в дэнкинсовском формате. Внешний шар сферы распух до значения семнадцать, мелкая сердцевина - минутная стрелка - начала новый отсчет, а хронографический указатель часового пояса Земли, над которым пролетал Дэнкинс, перескочил на цифру шесть. В Пусане было десять утра. Отца все еще не было.
        Вскоре Зилл вернулся, неся ученого на плече. Ён, заляпанный кровью, побитый, обессиленный, не сопротивлялся. Его разум, этапированный на конечный полустанок бессознательности, иногда пробуждался, чтобы шаркающим языком выдать порцию бреда о каком-то парадоксе. Накатывающие судороги заставляли неестественно изгибаться. Голова запрокидывалась, дыхание становилось поверхностным, а после он терял сознание. Когда приходил в себя, язык с трудом проговаривал бессмысленные фразы, приправленные скороговорками:
        - Я должен умереть… Нельзя на Землю… Временная кривая замкнута… Квантовое преобразование эквивалентно инерциальной системе…
        - Что с ним? - спрашивали окружающие, плотно обступив раненого.
        - Ён, ты полетишь в Пусан, - произнес склонившийся над ним Хантер, пока смуглянка вытирала со лба физика кровь.
        - Убейте меня, - проблеял тот в ответ.
        - Там с ним еще второй был, но мертвый. Тоже неплохо разукрашенный, - сказал Зилл сыну. - Хорошо, что не перепутал их.
        - И за что его так? - недоумевал Серж, разглядывая красно-синие отеки, разбитый нос и раны на груди ученого.
        - Вот что я еще нашел. - Зилл продемонстрировал шприц-пистолет, по стенке которого перекатывалась голубоватая капля неизвестного вещества. - Мне такую же дрянь вкололи, а потом я очнулся здесь, на Дэнкинсе.
        Серж перевел сказанное на английский, а от себя спросил:
        - Он может умереть от снотворного, предназначенное для гомо сапиенс?
        - Надеюсь, что нет, - ответил председатель. Он отвел Сержа в сторону и, положив руку на плечо, сказал: - Уверен, Ён скоро придет в себя, но, так или иначе, вы вылетаете немедленно. Когда он очухается, передадите ему вот это, - он достал лист электронной бумаги и, выводя кончиком пальца буквы, преобразовавшиеся в ровные, красивые строчки, набрал текст. После он вывел несколько закорючек, превратившихся в подпись. - Он поймет. Главное, он должен подтвердить ваши слова, что Черный эфир у меня.
        - Но ведь у вас его нет. Как и у меня.
        - Это неважно. По прилете вы солжете Каони, что я забрал настоящий образец и заменил его подделкой. У него будет два варианта: начать со мной переговоры, либо, вероятнее всего, он вынудит Ёна написать новое послание в прошлое, которое гарантирует ему получение Эфира. Знаете, что такие абиграмма? - Хантер вкратце рассказал о невероятной технологии перезагрузки времени, способной менять события в настоящем. Если бы не серьезность председателя, Серж принял бы услышанное за сказку.
        - Будьте уверены, я совру так, что Каони поверит в исчезновение Дэнкинса, - пообещал он.
        - Не сомневаюсь, - улыбнулся Хантер. - Каони взбесится, когда узнает об обмане, и заставит Ёна перезагрузить время с дополнительными указаниями о том, как нивелировать мое влияние. Я написал Ёну инструкцию, как в новую версию абиграммы вписать мое присутствие так, чтобы это не вызвало подозрений у Каони и одновременно стало причиной для нашей встречи в Пусане. Неделю назад, когда Ён получил абиграмму, мы еще не были знакомы. Он действовал вслепую, не представляя, что такое Чёрный эфир, в то время как Чин Лю уже предупредил совет директоров о грозящей катастрофе. Я мог бы встретиться с Ёном в прошлую среду на симпозиуме по фундаментальной физике, но он пропустил то мероприятие. В инструкции я изложил свою задумку и ключевые слова, которые он использует, чтобы изменить настоящее в нашу пользу. - Серж, вы меня слушаете?
        Парень закивал.
        - Но в любой непонятной ситуации лучше действовать наверняка, - подкрепляя сказанное, Хантер протянул малокалиберный пистолет. - Умеете пользоваться?
        - Наверно. - Неожиданное обстоятельство застало Сержа врасплох.
        - Все просто: целитесь и наживаете на спусковой крючок. Предохранитель снят, зарядка стопроцентная.
        - Я не дрогну, - с придыханием пообещал Серж.
        - Убейте меня… - прошипел Ён, придя на короткий миг в сознание.
        Шаана и Шэрон, прикрыв ладошками рты, тихо заохали. Протолкнувшись между девушек, Хайлл и Сергей подошли к физику. Председатель изучил содержимое его карманов. Он вытащил абиграмму, пробежал по ней глазами и положил обратно.
        - Делать наоборот… - прогудел кореец, не открывая глаз.
        - Он приходит в себя все чаще, - заметил Хантер. - Думаю, на подлете к Земле оклемается.
        - Мы позаботимся о нем.
        Хайлл Хантер протянул руку. Серж зафиксировал свою ладонь на расстоянии вытянутого пальца от ладони Хантера, как того требовал этикет. Но Хайлл неожиданно одарил его крепким рукопожатием.
        - Я знаю, как это делается по вашему.
        Студентки, от любопытства приоткрыв рты, смотрели за тем, как председатель крупнейшей в мире корпорации на равных общается с юношей из заброшенных земель.
        Экипировочная рама нарядила пассажиров в комбинезоны со встроенной функций коалесценции[86 - Коалесценция (от лат. coalesco - соединяюсь) - технология слияния частиц на поверхности материи, применяется, например, в космонавтике в качестве средств пассивной безопасности для удержания пассажиров в кресле.] для безопасного перелета. Ёна поставили вертикально и протолкнули через раму, где на другой стороне его подхватил Зилл. Отец уселся рядом с ученым на последнем ряду частного министерского шаттла, выглядевшего как уменьшенная копия космолета, на котором Серж прибыл на Дэнкинс. Шаана, к удивлению Сержа, попросила его сесть рядом, а через проход им составила компанию Шэрон. Когда все расселись, он отправил короткое К-сообщение: «Готов. Черный эфир у меня. Ён на борту».
        Дрогнув, шаттл отстыковался. Включились двигатели, пассажиров вжало в сиденья.
        Из-за громады Дэнкинса выглянуло солнце, по-космически яркое и грубое. Шаана затемнила стекло иллюминатора, пряча личико от ослепительно-белого светила. Она извинилась перед Сержем за свое поведение, оправдываясь глупыми предрассудками. Он тоже признался, что выходка с рукопожатием была необдуманной. Шаана осторожно прижала свой локоть к боку Сержа, а затем спросила:
        - Как вы миритесь?
        - Целуемся, - не задумываясь выдал парень. - Прижимаемся губами…
        - Я слышала об этом. - Шаана, преодолев секундную нерешительность, чмокнула его в щеку. Его впервые поцеловала девушка! Предательский румянец полыхнул на лице. Он не питал каких-то розово-тягучих иллюзий, но, кто знает, как сложится судьба? Любой девушке по вкусу победители - а именно таким он себя считал. Победитель! Такое сладкое слово.
        Преодолев четверть пути, они обогнали рой спасательных шлюпок. Сидящий позади парень в спортивном костюме пояснял соседу по креслу, что минимальное количество топлива дает шлюпкам небольшой начальный разгон, чтобы скатиться в гравитационную воронку Земли, далее они приземлятся в ближайшем космопорте.
        Линия дня и ночи делила планету по Индийскому океану. На темной стороне выделялись горящие точки гигаполисов, а там, где уже рассвело, бирюзовое море сквозило в прорехах молочных облаков; на экваторе переливалось северное сияние, подпалившее атмосферу зеленоватым свечением (из-за смены полюсов Земли, оно появлялось в совершенно неожиданных местах, и могло продолжаться неделями). Звезд не видно, и даже великан Дэнкинс утонул в безграничных далях космоса.
        Сергей, не выспавшись в Нулевой Точке, погрузился в красочный сон, в котором купил просторный дом на берегу озера. Он осматривал с отцом просторную залу с распахнутыми окнами, на которых ветер оживлял белые занавески. На улице стояли члены семьи. Они словно боялись зайти. Бабушка, опираясь на палочку, зрячая, смотрела с сожалением. Вик, обнимая Кристин, бесшумно шевелил губами, будто упрашивал их выйти, а дядя Миша почему-то плакал. А еще там был Трэй. Тот стоял неподалеку и носком ботинка выводил на песке грустные рожицы. Внезапно стены дома развалились. Серж проснулся.
        - Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение. Спинки кресел автоматически подняты. Система коалесценции будет активирована до полной остановки космолёта, - прозвучало объявление.
        Он прикрыл глаза и уже впал в полудрему, как послышалось взволнованное причитание Шааны.
        - Без паники, потрясет немного, - успокоил ее Сергей.
        Сон окончательно был разрушен возгласами пассажиров. Девушка вцепилась в его руку. Во вздыбленных волосах застрял красный шарик, от прикосновения прилипший к пальцам и растекшийся во что-то тягучее. Кровавые капли разлетались по салону.
        - Останови этого придурка! - раздался бас отца, заглушивший прочие крики.
        Глава 18. Ён
        Ён обнаружил себя сидящим в последнем ряду шаттла по соседству с лохматым здоровяком. Мутным взглядом он обвел салон: почти над всеми спинками кресел торчали макушки голов. За овалами иллюминаторов виднелось строительство кораблей-близнецов; в космических масштабах возводимые гиганты, освещаемые сваркой электронных лучей промышленных роботов, смотрелись совсем крошечными. На лобовые стекла медленно заползла синева Тихого океана, подернутая размазанными облаками. Завораживающий вид перекрывали пустые кресла для пилотов, расположенные в едином пространстве с остальным салоном. Физик зажмурился и вновь открыл глаза: он по-прежнему находился в космолете.
        Слух восстановился постепенно. Из неопределенных звуков проступали слова, смех, взрывные крики ребенка. Впереди сидящая дама с волосами, уложенными в сетчатый берет, воодушевленно щебетала своему соседу:
        - Я ведь знала, что все закончится хорошо. Сейчас бы сидели да ждали спасателей. И где они? Ни одного спасательного корабля не вижу! А вы не переживайте, уверена, вашего Чарли эвакуировали на одной из шлюпок. Вот увидите, через пару часов встретитесь в космопорте.
        - Я не должен был лететь без его, - сокрушался мужчина, прикладывая к виску комок окровавленной ткани, вылезший конец которой тянулся к потолку.
        Лохматый сосед заметил, что Ён проснулся. На очень плохом китайском он представился:
        - Меня звать Зилл. Ты чувствоваться себя хороший?
        Физик ответил утвердительно.
        - Я думать ты помирать.
        Хмыкнув, здоровяк затянул нескладный мотив какой-то грустной мелодии. Его невесомые руки искали подходящее место. Он поковырял пальцами в душащем вороте, почесал патлы сальных волос, подержался за подлокотники - пока не придумал вклинить их между массивных ляжек.
        «Будущее не должно повториться», - сказал себе хранитель времени. В 20:08 по корейскому часовому поясу тридцать первого апреля 2476 года время будет перезагружено. Но он не допустит этого. Космический шаттл не войдет в атмосферу Земли. Он пойдет на самые радикальные меры, лишь бы предотвратить ошибку.
        Ён представил, как будет действовать дальше: мощный рывок переносит его в нос шаттла, он отключает автопилот и берет управление на себя. Неумелые руки совершат роковой маневр. Он спалит всех в плотных слоях атмосферы и погибнет сам. Абиграмма не будет отправлена, что создаст временной парадокс. Поскольку природа стремится к защищенности хронологии, время перезагрузится само по себе, то есть события начнутся за долю секунды до того, как он получил то злосчастное послание, предписывающее отправить мальчишку за смертоносным минералом.
        От волнения застучало в висках, а в воображении неслись разорванные куски фюзеляжа, крутящиеся в огненном вихре. Пьянящая тревога концентрировала решительность, отбрасывая плач ребенка и радостные возгласы пассажиров. Он готов!
        Несколько глубоких вдохов насытили кровь кислородом. Ён досчитал до десяти и ринулся вперед - в тот же миг его дернуло назад. Неудобная экипировка срослась с креслом. Спину будто приклеили к сиденью.
        - Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение. Спинки кресел автоматически подняты. Система коалесценции активирована до полной остановки космолета, - прозвучало стандартное объявление.
        Он опоздал. Через полчаса начнется плавное торможение. Послышится нарастающий шелест мезосферы, аэродинамический нагрев раскалит корпус, тела обретут каменную грузность, мочевой пузырь попросится в туалет. Через час они приземлятся в Пусане и тогда будет поздно что-то менять.
        - Эй! - окликнул сосед. - У тебя гореть в заду?
        Ён не понял, что тот имеет в виду, но быстро сориентировался.
        - Спина затекла, - ответил он.
        Верзила переключился на разглядывание звездных далей.
        Ён спешно обдумывал способы освободиться от смирительной рубашки - космического комбинезона. Материал слишком плотный, не разорвать, а ничего режущего под рукой нет.
        Шаттл, свободно падающий в гравитационный колодец Земли, клюнул носом. Автоматика нацелила его на посадку в столичный космопорт Кореи. Маневры спровоцировали в Зилле беспокойство. Он отвернулся от иллюминатора, за которым раскачивался продырявленный звездами космос, и уставился в воображаемую точку напротив. Оторвал гравибутс и позволил магниту в подошве притянуться обратно к полу. То же самое проделал со вторым. Играясь с отвлекающей невесомостью, он не заметил, как из отворота ботинка высунулась рукоять ножа более чем наполовину. Торчащая головка со специальным креплением под винтовку привлекла внимание Ёна сразу, как он очнулся и осознание происходящего пропитало разум смысловыми оттенками, но тогда он не придал ей значения.
        Кореец воодушевился появившейся возможности. В кровавых фантазиях он выдергивает армейскую сталь из ножен ботинка и наносит смертельный удар. Резкий взмах - и все закончится. Надежнее всего бить в глазное яблоко, чтобы острие, пробив тонкую кость, дотянулось до продолговатого мозга. Мгновенная смерть будет гарантирована.
        Он выбирал из бесчисленных секунд ту единственно верную, когда схватится за рукоять: «Давай! Нет, погоди… Пора!.. Нет, жди, он еще не так высоко задрал голенище… Сейчас!.. Нет. Жди. Жди…»
        Долбящие звуки прекратились. Зилл вытянул ноги под сиденье впереди и уставился в потолок. Вожделенный предмет оказался недосягаем.
        Догадка, как завладеть холодным оружием, пришла неожиданно. Лишь бы хватило сноровки…
        Когда Ёна затаскивали в космолет, они не потрудились обуть его в гравибутсы. Он потянулся голой ступней с растопыренными пальцами к ромбовидной гарде. Если в условиях невесомости вещи придать правильный импульс, она сама прилетит точно в цель. Главное, чтобы обкрадываемый не шевелился, а шаттл летел ровно. Облегающая экипировка для полетов фиксировала строго в сидячем положении, создавая неприятное ощущение, будто туловище погрузили в ванну с цементным раствором, а руки-ноги беспомощно болтаются над затвердевшей поверхностью. В таком стесненном состоянии, когда мотня комбинезона впилась в промежность, а ворот душил, Ён пытался выудить дразнящую сталь. Здоровяк оказался вдобавок еще и высоким, выше любого азиата на две головы. Не дотянуться!
        Вдруг Зилл подогнул ноги. Прикрыв веки, он засопел.
        Ловкий трюк - металл в горячей ладони. Он действовал молниеносно. Упер рукоять ножа в спинку сиденья напротив и с размаху, на какой был способен в тесном пространстве, налетел лицом на клинок. Острие ужалило в левую глазницу, вырвав непроизвольный стон.
        Хр-р-р. Скребущий звук проломленной кости. Лезвие вошло наполовину. Сквозь толщу оцепеневшего восприятия донесся гулкий бас Зилла.
        Он откинулся, вдохнул побольше воздуха - хр-р-р. Клинок погрузился глубже. Нож застрял в надбровной дуге: ни вырвать, ни заглубить.
        Плечо задергалось в агонизирующей судороге. Затмевающая разум боль прокатилась волнами от позвоночника до кончиков заледеневших пальцев, накачав их огнем. Он схватился за торчащий рог и провернул. Скребущий хруст. Он выдернул лезвие. Пульсирующая рана зафонтанировала маслянисто-красными бусами, разгоняемыми потоками рециркулируемого воздуха. Шарики обволакивали поверхности, растекались в лужицы, застревали в волосах болтающих пассажиров, еще не осознавших, что происходит.
        Правый глаз запеленала вязкая кровь. Он полностью ослеп…
        Грубая хватка задержала его от третьей попытки. Ён полоснул слепую пустоту, Зилл вовремя отпустил. На ощупь физик вспорол комбинезон и, освободившись, вылетел в проход. В объятиях невесомости пополз к панели управления по подголовникам кресел, как по лестнице. Вокруг стояли недоумевающие крики, истошный плач, сигнальный писк системы, требующей немедленно занять свое место.
        Нос космического корабля задрался. Легкий удар корпуса о тонкую стратосферу создал небольшую гравитацию, вернувшую предметам их долю веса. Ён рухнул в проходе, в салоне выпал кровавый дождь. Алые разводы исполосовали иллюминаторы, закругленные стены, подголовники, бледные овалы испуганных лиц.
        Он протер неповрежденный глаз, пошарил вокруг. Нож куда-то отлетел.
        Вдруг пол провалился, а потолок ударил в спину. Снизу вверх на него таращились с десяток пар испуганных глаз. Среди ошарашенных пассажиров, прямо под собой, он увидел Сержа.
        Скорость снижения стабилизировалась. Сила тяжести снова обрушила его на пол - на этот раз не так сильно.
        Отогнав обморочную вялость, он приподнялся на трясущихся руках. Серж, сидящий рядом, вцепился в ворот и потянул. Физик перехватил державшее его запястье.
        - Убей меня, - с расстановкой процедил он.
        - Что ты городишь? - перекричал Серж стонущую от страха девушку, что сидела у иллюминатора и неотрывно смотрела на изуродованного человека.
        - Нет времени. Отпусти! - натужно ронял он слова.
        Истекая кровью и мозговой жидкостью, содрогаясь в ознобе, поддавшись нахлынувшей одури, Ён рванул, но вырваться из молодой хватки не удалось.
        Зилл разорвал в клочья костюм для полетов и уже заполнил собой проход. Три-четыре ряда кресел - и он схватит ученого-физика.
        Расправившийся аэродинамический тормоз первой ступени торможения накренил летательный аппарат и несколько сбавил скорость. Ён, налившись свинцовой тяжестью, вырвался из цепкого захвата. По инерции пролетел через открытый салон к приборной панели. За ним с разницей в долю секунды устремился Зилл. Грузное туловище пролетело над светящимися эвакуационными полосками и встретилось с лобовым стеклом. Толстомясая лавина, не издав ни звука, сползла вниз, чуть не похоронив под собой Ёна, распластавшегося под сиденьями пилотов.
        Земля неотвратимо приближалась. Свободное падение сменилось управляемой посадкой. Включившиеся маневровые двигатели приглушенно завыли.
        Усадив себя в кресло, кореец заткнул ладонью развороченную глазницу. Свободной рукой он стучал по иллюзорным клавишам безликой панели управления, выводил бестолковые символы, хаотично отдавая команды:
        - Активировать. Выключить автопилот. Перевод на ручное пилотирование. Отменить посадку. Вернуться на Дэнкинс.
        Он что-то нажал, и матовое торпедо исторгло сенсорные клавиши и голографический эллипсоидный интерфейс - такой яркий, что за его полупрозрачной вуалью померкли молочно-голубые просветы океана. От количества переключателей рябило в единственном глазу. Научиться управлять такой сложной системой без заливки в голову специальной обучающей программы попросту невозможно. В сущности, ему это было и не нужно. Чтобы погубить шаттл, он давил на кнопки и тыкал в виртуальные дисплеи.
        - Автоматическая стабилизация параметров готова к мануальному режиму, - отозвался искусственный интеллект.
        Ученый погрузил палец в густую пленку голограммы под символом «траектория полета».
        - Не двигайся! - раздался окрик Сержа. Ему тоже удалось освободиться от кокона защитной одежды.
        Что-то металлическое коснулось затылка. Развернув кресло, Ён встал. Дуло уже целилось в грудь, в область сердца.
        - Стреляй, - потребовал ученый.
        - Ты сбрендил!
        На мгновение Серж отвлекся на своего отца, лежавшего в неестественной позе. Ён воспользовался заминкой, схватил парня за запястье и рванул на себя.
        Пуля прошла навылет в районе плеча. Свежая волна боли разбежалась по тугим, звенящим нервам.
        Забрызганное кровью лобовое стекло хрустнуло. Сгущающаяся атмосфера налегла на ломкие линии, расползающиеся паучьей вязью от пулевой выбоины. Еще немного и поражающая картечь из осколков ворвется в салон. Разгерметизация разорвет всех в клочья, но даже почерневшие головешки не долетят до Земли. Временной парадокс обнулит историю последних дней…
        Глава 19. Серж
        Бас отца заглушил пронзительный крик Шааны, отмахивающейся от кровяных шариков:
        - Останови этого придурка!
        Ён почти проскользнул мимо. Ударившись о потолок, он рухнул в проходе. Серж вцепился в его ворот.
        - Убей меня, - выдавил кореец сквозь стиснутые полоски зубов на кровавой маске.
        - Что ты городишь? - выкрикнул изумленный парень. Первая пришедшая на ум мысль была о побочном эффекте неизвестного лекарства, обратившее физика в гиперактивного психа.
        Ён отчаянно вырывался и от натуги красный бутон на месте левой глазницы толчками выплевывал кровь. Серж держал крепко, но шаттл неожиданно клюнул носом. Корейский ученый, сделавшись тяжелее гранитной скалы, отлетел к навигационной панели. Мгновением позже пролетел отец. Грузное тело встретилось с лобовым стеклом, обмякло и сползло по приборной доске к пустым вращающимся креслам, чуть не задавив сумасшедшего физика.
        - Папа, скажи что-нибудь! - вытянувшись в проход, выкрикнул парень.
        Космический корабль, сбросив скорость, накренился. Откуда-то взявшийся окровавленный нож, с Черным эфиром в рукоятке, стукнулся о гравибутс, примагнитившись к краю подошвы. Сергей вспорол им оболочку комбинезона и сунул его ошеломленной Шаане со словами «Береги его». Направившись к носу шаттла, он держал наготове пистолет Хантера. С трудом удерживая равновесие на содрогающемся полу, перебирая судорожными пальцами спинки кресел, кое-как дошел до свихнувшегося пусанца. Тот уже активировал систему управления космическим аппаратом. Искусственный интеллект подтвердил готовность к отключению автоматики.
        - Не двигайся!
        - Стреляй, - поворачиваясь, спокойно призвал кореец.
        - Ты сбрендил!
        Зилл издал сдавленный стон. Серж отвлекся - в этот миг Ён схватился за запястье. Палец безотчетно нажал спусковую кнопку. Лобовое стекло исполосовала паутина трещин, окропленных кровью из пробитого плеча. Физик не закричал от боли, лишь скривился. Серж спрятал оружие за спину.
        - Так просто меня не убить. Стреляй в затылок. Дай мне, если не можешь.
        Если бы космолет не качнуло и их не бросило на первые ряды, ошалевший Серж, наверно, сделал бы так, как ему велят. Перевернувшись в полете через голову и налетев спиной на подлокотник, он выронил пистолет. Ударившись о чьи-то колени, Ён растянулся рядом, но быстро пришел в себя и потянулся к оружию сквозь подлесок ног и крепежных опор кресел. Серж пытался опередить обезумевшего, но кончики пальцев едва касались матового ствола. После очередной встряски космолета пистолет ускользнул к задним рядам.
        Ён переполз в кабину, где стонал покалеченный Зилл. Он пришел в сознание, несмотря на вывихнутое плечо, неестественно съехавшее вниз: кожа на ключице, подпираемая сломанной костью, вздыбилась бугром.
        Физик усадил себя в кресло перед растрескавшимся окном и приказал бортовому компьютеру перевести космический челнок на ручное управление.
        - Введите номер лицензии для подтверждения действий, - сообщила система.
        - Уточни.
        - Номер лицензии на пилотирование космическими аппаратами.
        Серж подполз к родителю, пока Ён боролся с автопилотом.
        - Папа, я усажу тебя, мы скоро приземлимся.
        - Садись ты, - сквозь стиснутые зубы процедил он.
        - Ты ранен…
        - Да садись же! Я справлюсь.
        Когда Серж занял кресло второго пилота, ремни туго опоясали его. Отец же забился под козырек навигационной панели.
        Ёну не удалось отключить автопилот. Проиграв спор с ИИ, он откинулся в кресле, наблюдая, как по стеклу ползут трещины.
        - За что ты хочешь убить нас? - максимально сдержанно спросил Серж.
        - Не бойся, - утешающе произнес Ён, прикрывая рваную рану на лице, - мы даже не почувствуем боли. Я не отправлю послание, и моя смерть нарушит защищенность хронологии. Мы проживем последнюю неделю по новой, словно не было никакой абиграммы.
        - И все начнется сначала?
        - Типа того.
        - Я не могу умереть, - сказал парень, косясь на новую трещину. Он не испытывал того глубинного страха, заставляющего паниковать, а попросту отказывался верить в то, что, пройдя длинный путь, так нелепо погибнет. А как же его недавний сон, в котором на вырученные деньги он покупает большой дом? Он обязательно сбудется! - Я должен встретиться с Юмису.
        - Зачем?
        - Она заплатит за Черный эфир.
        - Что? - чуть слышно спросил Ён.
        - Или Каони расплатится. Он обещал.
        - Они знают об абиграмме, - кривясь от боли, пробормотал Ён. - Они прочли ее.
        - Только Юмису. Что в этом такого?
        Кореец не ответил. Не разжимая губ, он так протяжно простонал, что Сержу подумалось, будто это был отец.
        - Ён, объясни, почему это так важно?
        - Все сходится.
        - Что именно? - повысил он голос.
        Лобовое стекло издало предсмертный щелчок.
        - Они использовали тебя. Ты везешь им Черный эфир.
        - Клянусь, у меня его нет, - солгал Сергей, - он у Хантера. Перед отлетом он забрал контейнер и дал мне подделку. Если Каони спросит, ты же подтвердишь мои слова?
        Космолет нырнул в облако, стекло вспучилось… и разлетелось бриллиантовыми брызгами по приборной панели. Парень не успел прикрыться, так быстро все произошло.
        В огненных тучах шаттл продолжал терять высоту. Вечернее солнце подпалило перьевое море до горизонта. Теперь, когда стекло сбросило растрескавшийся внутренний слой, закат предстал во всей красе.
        Сергей стряхнул с себя осколки. Он знал, что все обойдется - они с папой не погибнут.
        - Кстати, Хантер просил кое-что передать. - Он протянул ученому смятый листок. После затянувшегося бездействия тот все же принял инструкцию. Прищурившись, он пробежался по написанному, а затем скомкал записку и выбросил ее.
        - Это не сработает, - заключил он, роняя голову набок. Казалось, он умер. Единственный глаз, скованный холодной неподвижностью, бестолково устремился на колеблющиеся огни взлетно-посадочной полосы космопорта. Когда густые лучи заката заглянули в кабину и кольнули багровым светом, он даже не поморщился. Отец же, напротив, оживился. Он вытянул руку, чтобы почувствовать на пальцах солнечное тепло, о котором наверняка мечтал в заточении.
        Визг шасси о взлетно-посадочное поле выдернул Сержа из сумбурных мыслей. Не такой он представлял поездку на астероид, но главное, что все обошлось. Скоро он встретится с близкими.
        Космолет скользил по рулежной дорожке вдоль белоснежных шаттлов, взяв курс к дальним ангарам. Пассажиры бойко обсуждали случившееся, им не терпелось поскорее увидеть друзей и знакомых. Они представляли, как празднично их встретят в космопорте, а от СМИ не будет отбоя. Счастливое возвращение на Землю, в которое мало кто верил, наконец-то случилось. Только Ён, окровавленный и изувеченный, будто пережил взрыв гранаты, внушал своим присутствием какой-то жуткий трагизм.
        Шаттл въехал в неосвещенный ангар, створки ворот сомкнулись, погрузив салон в напряженную тьму. Пассажиры занервничали. Колючие иглы прожекторов ворвались через иллюминаторы, затопив салон белесой яркостью. Снаружи что-то стукнулось о фюзеляж.
        Серж потянулся к отцу, но ремни крепко сковывали его. Зилл выполз из-под приборной панели и попытался встать.
        - Папа, найди пистолет.
        С подавленным стоном отец волочил свое отяжелевшее тело по проходу между обездвиженных пассажиров.
        - Вы это ищете? - прорезался голосок Шааны. Она держала нож.
        Зилл дополз до девушки и поднялся на колени. Он схватил рукоять, и в тот же момент хвостовую часть космолета заполнили военные без опознавательных знаков, вооруженные штурмовыми винтовками.
        - Опустите оружие, не двигайтесь! - прогудели синтезированные голоса из масок-намордников.
        Отец, размахивая лезвием, перегородил собою проход.
        - Папа! - с надрывом выкрикнул Сергей, вложив всю безысходность и призыв сдаться. Жизнь его родителя зависела от легкого касания спусковой кнопки.
        Вооруженный тип, держа на прицеле единственного непристегнутого пассажира, боком ринулся на него, выхватил нож и заломил руки. Отец, не успев и пикнуть, потерял сознание.
        Одного за другим их выводили и бросали ничком на бетонное покрытие ангара. Приклад обрушил бизнесмена в полуобморочное состояние, когда тот недостаточно быстро исполнил приказ. Гермафродит окутал собою плачущего ребенка, уткнув его головку себе в плечо, потянулся к лежащей рядом Шаане, и они взялись за руки. Заплаканным голоском девушка начала что-то говорить, но охранник приказал ей заткнуться.
        Прижавшись лбом к бетону, Серж ничего не видел, пока в поле зрения не появились носки лакированных туфель.
        - Контейнер не обнаружен, но нашли это, - отчитался военный. Огромные сапожищи на рифленой подошве встали справа от блестящей обуви.
        Послышался шелест разворачиваемого комка электронной бумаги и знакомый до озноба голос, до сих пор звучавший из квантового коммуникатора.
        - У Хайлла богатое воображение. Поднимите его!
        Грубая перчатка схватила за волосы. Рывок - и Серж на ногах.
        - Где Черный эфир? - отчеканили тонкие губы, служившие оправой мелким зубам. Каони, поглаживая лезвие отцовского ножа, смотрел немигающими глазами, такими же блестящими и темными, как вытекшей из старого механизма мазут, что вспыхивает от одной искры. Сергей таким себе его и представлял: плосколицый, узколобый азиат с выглаженным до безразличия каменным лицом.
        - В надежном месте.
        - Так и знал, - вздохнул Каони. - Обыщите космолет. Этих троих в машину, остальных - в компост.
        - Не-е-ет! - крикнула Шаана, хватаясь за Сержа
        - Прихватим и ее.
        - Шэ-э-эрон, - голосила она, когда ее волокли в закрытый кузов микроавтобуса.
        В кромешной тьме душного короба они прислушивались к звукам: хлопок дверцы, гул взлетающего космолета, шелест ветра скоростного шоссе. Напряженное молчание иногда прерывалось всхлипами Шааны. Серж нащупал отцовскую руку. Тот уже очнулся.
        Ехали недолго. Подземный транспортный док недружественно поприветствовал заложников особым аскетизмом подъездных рамп и паркинга, татуированного яркими стрелками для направления пассажиропотока к вращающимся дверям. Централизованные автотранспортные узлы, обычно забитые спешащими, пустовали - ни единой унылой душонки. Звать на помощь бесполезно.
        Военный вытащил из кузова травмированного отца, перекинул его здоровую руку через свое плечо, точно лямку рюкзака, и пошагал, подстроив походку под немощную тушу пленника. Он обращался с раненым без лишней возни, но вполне обходительно, следуя некой медицинской программе, а вовсе не из солдатской солидарности.
        Заложников отконвоировали в пустынный холл, где их встретила строгая красотка. Ледышки ее азиатских глаз безразлично отсканировали вошедших.
        - Мён? - оживился ученый. Это было его первое слово после посадки.
        - Мы покопались в ее нейропроцессорных извилинах, - ухмыльнулся Каони, - она теперь само послушание. Разве не прелесть?
        - Где моя подруга? - осмелела Шаана. Сергей коснулся предплечья девушки, останавливая ее от глупости.
        - Не переживай, вы скоро будете вместе.
        - Куда ты притащил нас? Я хочу домой! - Девушка не осознавала серьезности ситуации и продолжала выдвигать похитителю требования. Тот, однако, был настроен снисходительно.
        - Добро пожаловать на завод по производству реальности. Здесь синтезируется время, корректируется прошлое и изменяется настоящее. Ён провел бы вам экскурсию, но… - Каони оглядел еле стоящего на ногах физика, - не будем затягивать.
        Дико страшно было осознавать, что его обманули и теперь куда-то ведут подземными коридорами явно не для того, чтобы наградить. Успокаивало одно: им ничего не сделают, пока Каони не заполучит Эфир. Иронично, но минерал был уже у него в руке.
        Они долго спускались на лифте, опять куда-то шли, цокая гравибутсами, пока не оказались в просторном холле. Светящийся пол и нависшая сверху непроглядная тьма создавали эффект, сравнимый с чем-то потусторонним, будто они застряли между двух миров.
        «Зона А» имела сходство с огромной раковиной, в которой хранилась прозрачная жемчужина, окаймленная хромированными перилами. Эта жемчужина занимала центральное место под тяжестью гигантской сосульки или телескопа, или чего-то невероятно крупного. Глаза разбегались от технологического разнообразия. Тут были и мониторы с бегущими строками иероглифов, и непонятные колоссальных размеров валуны из углепластика; между перламутровыми изгибами стен перемигивались шкафы - этакий командный пункт межгалактического звездолета из его детской мечты. Настенные электронные часы показывали семь вечера.
        Сергей не сразу заметил сидящую за монитором Юмису. Голографический экран окрашивал ее жертвенную красоту в неприятный лиловый цвет. Десертный пурпур пухлых губ жевал кляп, намокший от слез. Связанная и беззащитная, девушка не утратила привлекательности. Узнав парня из заброшенных земель, она жалобно заблеяла.
        Пленников повторно обыскали и усадили на офисные стулья, связав их веревкой. Для Шааны стула не хватило, поэтому ей достался клочок пола возле громоздкого стола. Она прижалась к сетчатой пластине, подставляя испуганное лицо под потоки воздуха. Мён попросила ее отодвинуться, чтобы не мешать охлаждению контрольного щита. Девушка, к которой обратились как к неживому предмету, всхлипнув, послушно отстранилась.
        Каони, лоснящийся от удовольствия, обвел пленников судейским взглядом: Зилл с сыном, Шаана, Юмису и Ён. Он подошел к последнему и с деланной дружелюбностью похлопал его по раненому плечу. Ученый не проронил ни звука, но было видно, какую боль приходилось ему терпеть.
        - Признаюсь, я переволновался, когда ты пропал. Мне пришлось перерыть весь Пусан, залезть в самые вонючие канализации, кишевшие человекоподобными крысами, - он покосился на Сержа.
        - Ты ведь не забрал мою семью? - Мозг отказывался верить, что мерзавец похитил его родных и будет использовать их как разменную монету.
        - Скажи, где Черный эфир.
        - Он у Хайлла Хантера на Дэнкинсе. Если с нами что-нибудь случится… - голос чудом не дрогнул, но закончить фразу словами «ты его никогда не получишь» он не смог, побоявшись, что издаст непроизвольный жалобный вскрик.
        - У Хайлла? Он погиб по пути в Эдем. Его измолотило вентиляторами в каком-то туннеле. В твоих интересах, чтобы мы нашли контейнер под креслом или в багажном отсеке - или куда ты его спрятал? Можешь не отвечать, мы скоро его найдем. Но если сознаешься, сэкономишь мне час-другой. Это смягчит мой настрой.
        - Отпусти папу и мою семью. Тогда я скажу, где Черный эфир.
        - Не говори, - проблеял Ён.
        - Так, с кого бы мне начать?
        - Отпусти их немедленно.
        - Видишь ли, я не похищал твоих близких. Они по-прежнему в том подземелье, сложены в дальней комнате под надписью: «Ушел искать Ёна». Сам виноват, не стоило умалчивать, что Нгуен на Дэнкинсе.
        Участившееся биение сердца не давало произнести ни слова. Сцепленные руки, липкие от пота, мелко тряслись. Холод пробрался под комбинезон, ледяные капли пота стекали по спине, словно это скребли паучьи лапы. Сверхчеловеческая сила воли заставила язык шевелиться:
        - Ты не получишь Черный эфир. - Сергей вложил в слова все безразличие, которое смог в себе наскрести. В действительности он говорил в потемневший от напряжения воздух, пряча свой страх, чтобы папа не понял, что у них никого не осталось.
        - Не переживай, ты еще можешь спастись. Итак, куда ты его засунул? - Дирижируя отцовским ножом, Каони вывел знак вопроса.
        Захотелось кричать. Отчаянно орать до хрипоты, выть зверем, попавшим в охотничий капкан. Он ломал сцепленные пальцы, лишь бы не закричать. Физиономия убийцы была грязной лужей, в которую он плюнул, но тот стоял слишком далеко. Сергей не мог говорить. Разум отказывался принимать действительность, выкинув из словарного запаса такие определения, как смерть, небытие, страдание. В отчаянии он думал, что это все неправда, что, вырвавшись отсюда, он придет домой, и бабушка, нащупав огрубевшими пальцами его голову, прижмет к себе.
        Слова доносились откуда-то издалека. Происходящее проматывалось в двухмерной плоскости нарисованными пятами, которые издавали какие-то звуки.
        - Молчишь? Твое дело. - Каони переключился на Ёна. Он вытащил торчавший листок и зачитал: - Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись. Каони поможет. Лагранж, 21. Подпись и сегодняшняя дата. Признаюсь, когда Юмису появилась на пороге номера, я сразу сообразил, что послание адресовано мне. Не ей и никому-то другому, а мне. А Юмису - наивная, влюбленная Ю - была связующим звеном между мной и малолетним падальщиком.
        Сквозь кляп послышалось завывающее шамканье:
        - Шволош! Мешавеш! Ненавишу! Кшиао ши шайши[87 - Непереводимая с китайского брань, намекающая на проблемы с пенисом и либидо.]!
        - Дорогуша, я тебя тоже люблю, но займемся этим позже.
        - Не заставишь. Меня послать. Абиграмму, - каждое слово Ён выжимал из себя с невероятными потугами.
        - Мистер Нгуен, я притащил тебя сюда вовсе не для этого. Меня вполне устраивает реальность, в которой мы сосуществуем, и ничего менять я не собираюсь. Слышал о древней сказке «Спящая красавица»? Уверен, что нет. Вам не преподают в ваших университетах гомосапский фольклор, но я с удовольствием тебя просвещу. Юмису знакома эта сказка. Ю, помнишь ту женщину со шрамами, что рассказывала ее своему умирающему ребенку? Ты потом как ненормальная ревела полдня, а я тебя успокаивал, мол, она еще нарожает.
        - Шука! Твай!
        - Я так и понял, рассказывать ты ее не хочешь. Я обожаю эту историю, в ней можно столько всего почерпнуть. Так вот, жила-была принцесса. - Каони короновал Ёна, прочертив круг по его жестким волосам. - Поясню, принцесса - это женщина, подчиняющаяся правителю страны, но не имеющая власти, типа члена наблюдательного совета в госкомпаниях. Однажды на эту девицу, заточенную в высокой башне, рассердилась старая ведьма. А все из-за того, что старуху не уважали и не ценили. Разозленная, она наложила проклятие: «Когда принцесса уколет палец, она уснет на сто лет». - Каони дотронулся до пулевого ранения, заставив Ёна искривиться от боли. - Пророчество сбылось, и красавица уснула вечным сном. Сказка, как полагается, закончилась счастливо. Какой-то принц поцелуем взасос разбудил спящую принцессу. Ён, ты, конечно, недоумеваешь, к чему это милое отступление, но все просто. - Безликие церберы в военных костюмах откликнулись на щелчок пальцев. Они вкатили тележку с мотком гибких трубок и банками, наполненных разноцветными жидкостями. - А вот и снадобье для повелителя времени из стеклянной башни. В искусственном
анабиозе ты проведешь вечность. Вряд ли найдется тот, кто тебя поцелует. Даже твоя секретарша побрезгует.
        Серж вспомнил эту сказку. Перед сном, подтыкая одеяло, бабушка усаживалась рядом, и они отправлялись в волшебный мир. Невыносимо пошло и исковеркано звучала та история из мерзких губ садиста. Бабуленька… неужели им не суждено увидеться?
        - Управление битовым датчиком… сам не отправишь… - Голова Ёна упала набок, он еле говорил.
        - Я вовсе не собираюсь играться со временем. Как только найдется Черный эфир, тебя усыпят.
        - Нарушится причинность, если не отпра… абигра…
        - Ты отправишь абиграмму, но лет через двести, когда тебя отыщут по моему завещанию. Насколько мне известно, время отправки значения не имеет.
        - Через двести… я переза… гружу… сотру… тебя в порошок.
        - Я живу здесь и сейчас. Мне плевать, что случится потом или в другой реальности.
        Ён сжал побелевшие губы и глянул на Сержа. Парень опустил взгляд, чувствуя свою вину. Он обвинял себя во всем и сразу: за то, что не выполнил просьбу Ёна, когда тот умолял его убить, за ложь Хантеру, за насмешки над девочками.
        Каони подошел к Юмису и наградил ее признанием:
        - А я так надеялся, что мы сработаемся. Думал, поумнела, а ты продолжаешь держаться за свои дурацкие принципы. Полюбуйся, к чему это привело. Я ведь искренне хотел взять тебя в долю. Честность и преданность - неужели я так много просил? Но нет! Ты затеяла со мной игры. И ради чего? Хотя не говори. Ты просто глупая, ревнивая геронтошлюшка. Не быть тебе знаменитостью. Ты даже не узнаешь, каких политических высот я достигну. Обещаю, ради нашей просроченной любви я сделаю это быстро. Что ты мямлишь? - Он разрезал ножом ленту кляпа.
        И даже по отношению к Юмису, несмотря на ее предательство, Серж усмотрел свою вину. Это он, глупый мальчишка, выкрал абиграмму из ее сумочки, подставил ее, и теперь она страдает.
        - Негодяй! Подонок! Ублюдок! Мерзкий подкаблучник! Слизняк! Знала бы, с кем связалась, перегрызла бы тебе глотку.
        - Каннибализм тебе не к лицу, дорогуша, - издевался ее бывший любовник. Он включил аэроэкран, зависший между пальцев миражной открыткой. - Столько средств вбухали для отправки сообщений в прошлое, а обычную связь не наладили. - Он тыкал в застывшую синеву, приподнимал руку, вылавливая сигнал. - Придется вас ненадолго оставить. Заодно проверю, как идут поиски моего сувенира. А вы никуда не уходите.
        Каони воткнул клинок в приставной стол, твердая поверхность которого поддалась лишь со второго раза. Он обругал потекший аккумулятор и израсходовал всю салфетницу на склизкий налет, проступивший на рукоятке и запачкавший пальцы.
        Замминистра вышел с охранниками, предоставив пленников самим себе. Передвижения Каони со свитой отображались на мониторах. Перетекая по экранам, они покинули подземный комплекс, став недосягаемыми для объективов видеокамер.
        Появившаяся возможность бежать, словно ушат ледяной воды, привела Сержа в действие. Он заерзал на стуле, расшатываясь так, чтобы ослабить тугие веревки, до онемения вгрызавшиеся в запястья, лодыжки и живот. Отец последовал примеру сына, но попытки выпутаться были тщетны. Перелом причинял страшную боль, да и на его гору мышц не пожалели нейлоновых метров. Шаана повалилась набок. Она кряхтела, брыкалась, но округлые бедра оказались шире хомута связанных за спиной рук. Юмису жалобно просила Мён развязать их, но роботесса продолжала стоять с опущенными плечами и отсутствующим взглядом. Каждый, кроме Ёна, стремился распутаться. Одноглазая оболочка корейского интеллигента погрузилась в дремоту, но он не спал. Кровавая маска изредка моргала и ворчливо месила пересохшие губы. Казалось, внутренне он был опустошен так же, как и его черепная коробка.
        - Ён, попроси свою секретаршу освободить нас, - отчаянно пыхтела Юмису.
        - Нет аэроэкрана. Она не подчиняется мне, - отреагировал физик.
        Юмису оттолкнулась шпильками роскошно-дерзких туфель и, взяв дистанцию, подкатилась к столику, с размаху врезавшись в его край. Воткнутый клинок качнулся. Она повторно боднула столик. Попадали кружки, разлетелась кипа электронных бумаг, со звоном отлетела пустая салфетница. Штык-нож продолжал нести дежурство.
        Шаана извивалась, как пойманный на обед уж, но оторвать от пола колени так и не смогла.
        - Какая же я идиотка, - ругала себя бывшая сообщница. От отчаяния она сильнее толкалась в стол. - Я хотела их защитить, убеждала, что они пригодятся… - Сергей увидел в ее широком взгляде бездну раскаяния. - Я послала к ним человека, чтобы предупредить их, но было поздно.
        Рукоять звякнула о полировку стола. Тычок - и нож на полу.
        Юмису пнула нож Шаане. Та загребла лезвие и перерезала веревку сначала себе, потом - Сержу. Он забрал нож из ее дрожащих рук, распутал отца и Ёна - осторожно, чтобы не причинить им лишних страданий. Сжимая ребристую рукоять, он приблизился к Юмису. В ее жалостливых глазах стояли страх и слезы.
        - Прости меня, сынуля.
        - Что? - опешил Серж.
        - Мсти, я заслужила, - повторила она. Сергея передернуло оттого, что ему послышалось.
        Зажмурившись, Юмису склонилась, подставляя нежную шею под лезвие. Серж приставил резак к горлу, просунув его под веревку, что проходила через плечо, и дернул на себя. Выдохнув накопившееся напряжение, освобожденная красотка затараторила:
        - Он придет в любую минуту, нам нужно уходить. Эй, девочка, - обратилась она к Шаане, - растормоши Ёна. Он совсем сник. Без него мы не выберемся.
        - Мистер, хватит спать! - потрясла его девушка. - Ой, кажется, он умер.
        - Не-е-е… так громко, - сонно отозвался тот.
        Сергей, стараясь не задеть ранение, усаживал родителя поудобнее. Тот едва удерживал равновесие, хватаясь за сына. Юмису чуть не сбила их с ног, подбегая к ученому.
        - Ён, сможешь идти? - слегка тряхнув его, спросила она.
        - Они возвращаются! - вскрикнула Шаана, всматриваясь в выпуклое голограммное изображение, на котором Каони с охраной спускался на скоростном лифте.
        - Закрой, - указал Ён на дверь.
        Юмису ринулась к панели у входа.
        - Никак, - причитала она, поломанными ногтями вдавливая пищащие кнопки, - выдает какую-то ошибку доступа.
        - Спустились, - взвизгнула Шаана, - идут по коридору.
        Юмису помогла Ёну подняться. Под нетерпеливые выкрики «Скорее!» они проковыляли к панели. Он что-то нажал - и дверь со свистом рубанула воздух.
        - Немедленно откройте или будет хуже! - передал интерком.
        - Тупой говнюк, когда приедет полиция, спецназ и военные, твои похотливые яйца оторвут и разбросают по всему Пусану, - голосила Ю.
        - Он не слы… За нами не приеду… Отсюда нет выхо… - заплетающимся языком ответил Ён. Закрыв глаза, он обмяк. Юмису едва удержала его непослушное тело, перенеся изувеченную голову к себе на колени, когда они опустились на пол.
        - Эй, девочка, принесите мне ту аптечку, - гаркнула она. - Он потерял слишком много крови.
        - Меня зовут Шаана, - представилась студентка, вынимая сумку с красным крестом из стенда первой медицинской помощи.
        Тем временем приспешники Каони прикатили тележку с какими-то инструментами, размотали катушку, и высвобожденной лентой обклеили по периметру обратную сторону двери «Зоны А».
        - Да где же этот эритроцитный концентрат, - ворчала Юмису, копаясь в ампулах, лекарствах и портативных приборах. - Ведь должен же быть… Нашла! Голубушка, налей-ка воды из того аппарата. Разбавь один к десяти. Что не знаешь? Как отмерять? Выливаешь в стакан содержимое ампулы, сюда же добавляешь десять частей воды. Молодежь… Ничего не умеют. Поработать бы тебе в гуманитарной организации!
        - Я могу как-то помочь? - спросил Серж.
        - Милый мой, присмотри за своим папой, этого будет достаточно.
        Пока студентка разбиралась с дробями, Юмису успела перевязать развороченную глазницу и очистить лицо от запекшейся крови. Пулевое ранение и порезы она обработала плюрипотентным спреем[88 - Плюрипотентный спрей - одна из разновидностей наружных препаратов на основе плюрипотентных клеток, которые, интенсивно интегрируясь в поврежденные ткани пациента на уровне генов, способствуют быстрому заживлению открытых ран.].
        - Что ты возишься? Дай сюда, дальше я сама. - Она сделала Ёну инъекцию кровезаменителя. - Душечка, этого не хватит. Подготовь вторую порцию, но разбавь теплой водой. Видишь, его знобит.
        - Моего папу можно подлечить?
        - Нет, дорогой. Для вас тут ничего нет. - По лицу проскользнула горестная улыбка, ее взгляд зацепился за обрезки веревки. - Хотя стоило бы зафиксировать сломанную руку. Умеешь делать перевязку?
        Серж схватил нож и отмерил подходящий по длине отрезок, как вдруг полотно аварийной двери загудело. Лихорадочное дребезжание залезло в уши, до рези свело челюсти. Испуганная Шаана чуть не пролила на себя разбавленный кровезаменитель.
        - Резонансный шнур. Неприятная, но безобидная штука, - успокоил их Ён, очнувшись порозовевшим, но все еще слабым.
        - Готовь третью дозу, - распорядилась Юмису. К Ёну она обратилась с заботой: - Не дергайся, еще одна инъекция - и сможешь бегать. Жаль, бежать некуда.
        - Отсюда нет выхода на поверхность, но под нами располагается хранилище данных. - Речь физика выровнялась, но произношение было по-прежнему медленным.
        - А канализация? - поинтересовался Сергей. Он знал, что к огромным комплексам подводятся технические туннели. В заброшенных землях в поисках съестного они с Виком частенько забирались в подвалы зданий. Поглядев на переломанного отца, на мертвенно-бледного Ёна, он тут же осекся: - Вряд ли мы пролезем.
        Взломщики перешли к грубой резке циркулярной пилой. Через щель в помещение ворвался сноп искр. Не обращая внимания на атаку, Юмису, перекрикивая шум, подгоняла Шаану:
        - Быстрее! Перестань реветь.
        - Нас всех убьют, - всхлипывала девушка. Трясущиеся руки еле удерживали стакан с живительным раствором.
        - Я тоже слишком молода, чтобы умирать, но я же не ною.
        - Дай мне нож, - потребовал Зилл. - Я буду сражаться.
        - Папа, я не дам тебе погибнуть. Мы улетели с Дэнкинса, а отсюда и подавно выберемся, - успокаивал сын.
        - Ён, то хранилище хорошо защищено? - расспрашивала Юмису, набирая шприц.
        - Они вскроют его, но, вероятно, не так быстро, как «Зону А». Это даст нам час-другой.
        Юмису, до сих пор стремившаяся демонстрировать своим примером стойкость, вдруг расплакалась.
        - Простите меня. - В слезах раскаяния, так обильно пролившихся на ее румянец, заиграли искры разлетающегося металла. Прорезь в двери выросла уже до метра. - Я поверила ему… Он клялся, что никого не тронет, а я, как последняя дура, повелась на его россказни. Из-за меня погибло столько людей… Пошла за мечтой, и вот к чему это привело. Ведь правду говорят, что прошлое для того и существует, чтобы отпустить его. - Диск пилы вынырнул из паза и вновь закрутился, прорезая вторую сторону. - Серж, умоляю, не говори ему, где Черный эфир. Никому не говори, даже мне, иначе нас прикончат. - Юмису встрепенулась так, что голова ученого на ее коленях подпрыгнула. Он издал протяжный звук. - Хватит ныть! - Резко оборвала она саму себя и принялась помогать Ёну подняться. - Отведи нас в хранилище данных.
        Пила вгрызлась в гипотенузу. Когда третья линия будет прочерчена, военные вломятся в помещение через вырезанный треугольник.
        - Отсюда есть запасной выход, - заявил Ён.
        - Через вентиляцию? - предположил Серж, ища взглядом большую решетку, соразмерную помещению.
        - Нет. Мы перезагрузим время.
        Хозяин «Зоны А» замер перед бегущими на экране цифрами.
        - Необходимы точные расчеты и телеметрия времени. Я не помню…
        - Что не помнишь? Ты же ученый! - возмутилась Юмису.
        - С мозговой жидкостью вытекли все мои знания…
        - Посмотри в инструкциях или сделай без расчетов. Спроси у секретарши, а то она стоит без дела. Только поторопись, избавь нас от этого чудовища!
        - О чем они треплются? - спросил Зилл.
        - Папа, эта штука нас спасет.
        - Уходите, а меня оставьте. Я задержу их.
        - Они хотят изменить прошлое. Это что-то типа машины времени, - пояснял Серж.
        - Официальный бланк… - Ён наморщил лоб, на повязке проступили алые пятна. Он схватил лист плотной бумаги, проговаривая вслух манипуляции: - Кладем сюда, зажимаем тут, переворачиваем. Нет, наоборот. - Сергей увидел в действиях Ёна сходство с тем, как Анна Андреевна заученной сноровкой воскрешала подзабытое умение.
        Пила дошла почти до конца, но столкнулась с внешним ребром жесткости
        Ён скормил устройству лист и произнес длинный код.
        - Синхронизация завершена, - доложила Мён, - доступ открыт.
        - Первый этап пройден, на бланки внесены уровни защиты.
        - Сколько их еще? - нетерпеливо спросила Юмису.
        Шаана, сцепив тонкие пальчики в замок, тихо хныкала.
        - Система запрашивает вычисления. Чем глубже в прошлое отправляется абиграмма, тем больше времени требуется. Встроенный искусственный интеллект проверяет корректность вводимых параметров…
        - Просто скажи, сколько еще секунд! - сорвалась Юмису.
        - Час расчётов на один месяц прошлого.
        - У нас нет ни минуты, - с мужественным спокойствием заметил Сергей. Он всеми силами старался показать отцу, готовому броситься с кулаками на врага, что все под контролем.
        - Я скопирую вычисления с предыдущего проекта, - сказал самому себе Ён.
        От напряжения присутствующие застыли. Ученый колдовал над голографическими экранами, перенося «событийные кирпичики», как он их называл, по оси времени.
        - Удалось.
        Вопль рвущегося металла перекрыл вздохи облегчения. Вырезанный кусок двери пал с неистовым лязгом. За треугольной прорезью возник Каони.
        - Ён, отойди от передатчика, - голос Юмису переменился.
        - Дальше недели отправить не получится. Не успеваю.
        - Ён Нгуен! - выкрикнула она, угрожая откуда-то появившимся пистолетом.
        Глава 20. Юмису
        Она не испытывала удовольствия от насилия, но в этот момент была готова выстрелить. Каони научил ее держаться твердо и смотреть потенциальной жертве прямо в глаза, иначе с поставленной задачей будет не справиться: вынудить ученого запустить антибитовый передатчик и пройти сложные процедуры, предшествующие перезагрузке времени. Это была самая ответственная часть задания. Мольбы, слезы раскаяния и сожаление были не более чем хорошо отрепетированная постановка. Конечно, до способностей Као ей было далеко. Поступить на добровольческой основе работать в гуманитарную организацию, в которой на протяжении нескольких месяцев изображать чуткость к одичавшим детишкам, ухаживать за ними и кормить, но делать это ради резюме и трогательных кадров для общественности - такими актерскими талантами она не обладала, ее размашистый темперамент попросту не прогибался под противоестественные роли. Видя, как страдает Серж, узнав о смерти своих родных, чего в действительности не было, у нее самой разрывалось сердце. Као заставил ее участвовать в психологическом блицкриге, который, по его задумке, должен был сломить
несчастного парня, если тот не отдаст Черный эфир сразу.
        Заботливый, любящий, добрый - в такие добродетели облачался Као в те наивные времена, а ее воображение, истосковавшееся по романтике, подыгрывало ей. Что стало с ее любимым без этих качеств? Он превратился в монстра. Вернее, он всегда им был, просто она, окрыленная и пламенеющая, этого не замечала. А теперь она набралась смелости противостоять ему. Она рассчитывала вынудить любителя антиквариата перезагрузить время до того, как распиленная дверь падет к ногам жаждущего наивысшей власти замминистра. Они условились, что ровно в восемь он войдет в «Зону А». Но Као заявился на пять минут раньше. А ведь история могла пойти иначе. Если Ён Нгуен перезагрузил бы время по ее указке, она не приехала бы на острова корейских девственников и не угрожала бы сейчас пистолетом…
        - Дважды повторять не буду, - прикрикнула Юмису срывающимся голосом.
        - С-сука! - прошипел Серж. Его покрасневшее лицо искривилось такой ненавистью, что ей показалось, будто он набросится на нее и задушит, стоит только отвернуться.
        - Отошли вон туда! Пошевеливайтесь!
        Они отступили. Серж, прикрывая собой скособоченного отца, сжимал клинок.
        - Если тебе дорога жизнь папаши, положи оружие и толкни его мне. - Она прицелилась в здоровяка.
        Поколебавшись, Серж отбросил нож в сторону и с вызывающим видом уставился на предательницу. Она не выдержала разящей неприязни и потупила взгляд.
        Каони, перешагнув через свалку режущих инструментов, в сопровождении вооруженной охраны зашел через открывшуюся дверь. Он небрежно стер со щеки Юмису потеки туши. Она думала, он поцелует хотя бы в щеку, но этого не произошло.
        - Ты пришел раньше времени, я могла не успеть, - укорила она улыбнувшись.
        - У меня все было под контролем. Вон там, - он кивнул на часы, показывающие ровно восемь, - я установил скрытую видеокамеру на случай непредвиденных отклонений от нашего плана.
        - Као, ты такой дальновидный. - Она старательно изображала мнимую радость. - Они ведь могли и не освободить меня.
        - Я был уверен, у тебя получится отыграть преданность. Ты так готовилась, что отточила все приемы почти до совершенства. - Он произнес это вполне естественно, но, зная его скупость на похвалу, Юмису почувствовала что-то неладное.
        - Сочту за комплимент, - поблагодарила она.
        - Я сказал «почти».
        Юмису прикусила губу. Включить дурочку и спросить «родной мой, ты разве мне не доверяешь?» сочла этот ход заведомо проигрышным, поэтому, демонстрируя беспокойство за общее дело, поинтересовалась:
        - Так ты нашел камень?
        - Этот гаденыш думал, что никто не догадается заглянуть под кресло. - Он продемонстрировал колбу с запечатанным в ней продолговатым предметом.
        - Я так рада, что у нас все получилось. - На ее искусанных губах прорисовалась напряженная улыбка.
        Ее бывший протянул ладонь, жаждущую холодного металла, но Юмису сделала вид, что не придала этому значения. Спрятав оружие за пояс юбки и зашторив его блузой, она вложила в его ладонь свою.
        - Шесть минут до перезагрузки, - глянул он на часы. - Я займусь абиграммой, а ты не спускай с заложников глаз. - Каони явно намекнул, чтобы она отошла и не мешала. Юмису попятилась. В пространство между ними вклинился военный.
        Каони, весь в предвкушении, с ощутимым беспокойством замер перед клавиатурой антибитового передатчика.
        - Дорогой, тебе помочь?
        - Стой там, - не поворачиваясь, махнул он в ее сторону.
        - Не делай этого, - подал голос Ён, - Черный эфир разрушил Дэнкинс и с такой же легкостью он уничтожит Землю, стоит только открыть контейнер.
        Каони, игнорируя предостережения, напечатал текст, отобразившийся на главном мониторе.
        Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись! Каони поможет: Лагранж, 21.
        - Дорогой, укажи мое имя, чтобы я сразу сообразила, как мне действовать.
        - Я отправлю абиграмму идентичную той, что была получена, и тогда прошлое повторится с точностью до секунды. - С улыбкой, похожей на оскал, он поглядел на Юмису. - Мы с тобой неизбежно придем к этому счастливому моменту, вновь проживем нашу встречу в президентском номере, все твои фальшивые слезы и ложные обещания. Разве не прелесть?
        - Ошибаешься, - встрял Ён до того, как Юмису успела возмутиться. - Доступ к прошлому есть не только у Республики. Те, кто покушались на меня и Юмису, умеют манипулировать временем. В следующий раз они подорвут ресторан более мощной бомбой.
        - Ты даже не представляешь, какая она живучая, - парировал Каони.
        - Као, ведь это правда! Кто-то устроил тебе ловушку на Донгбук-Ро, будто знал о каждом нашем шаге. Ты побоялся ехать один и послал полицию, но что, если в другой раз они найдут тебя и жестоко убьют.
        - Ю, он запугивает нас.
        - Они не остановятся, - сыпал предупреждениями Ён. - Я убил Сабуро - Третьего Сына - но кто знает, сколько их всего? Может, Четвертый уже готовит ловушку? Их вмешательство дестабилизирует временную статичность, на которую ты так рассчитываешь. Я покажу другую реальность. Под нами расположено хранилище данных, в нем записываются все перезагрузки для дальнейшего анализа. Я вытащу временные параллели. Возможно, в них мы найдем подсказки о том, кто нам мешает. Заодно придумаем, как избежать катастрофы на Дэнкинсе. Ведь необязательно ради какого-то камня погибать стольким людям.
        - Као, мы ведь ничего не теряем? Пускай Ён посмотрит. - Молчание и нежелание прислушаться к совету ей совсем не понравилось. - Кстати, отпустим заложников, как и договаривались. Они и так натерпелись. - Она обратилась к парню: - Мы не тронули твоих родственников.
        Парень не шелохнулся, продолжая пронзать ее недоверчивым взглядом.
        - Помолчи. Дай сосредоточиться. - Внимание Каони было приковано к антибитовому передатчику.
        - Као, скажи, что они живы. - Сердце билось так, что каждый удар отдавался в горле.
        Он перечитал напечатанный на мониторе текст. До перезагрузки оставалось меньше минуты.
        Юмису взглянула на Сержа еще раз. Теперь она поняла, что жестокость Каони не ограничится Белкиными. Он так и говорил: «Моя цель - Азиатский Союз».
        Удобная рукоять пистолета заполнила ее ладонь. Каони в любом случае избавится от нее, так пусть она погибнет защитницей отечества, и об этом героическом поступке узнает весь мир. Ее имя навсегда будет вписано в анналы истории.
        Охрана замминистра мгновенно отреагировала на мятежный жест, нацелившись десятком стволов. Юмису это не смутило.
        - Отойди от передатчика и отзови своих людей.
        - Застрелишь меня? - спросил он с насмешкой.
        - Только дай повод. Ён, перезагрузи время!
        - Я тоже умею, смотри, вот тут набираются слова. - Он пару раз кликнул. К посылаемой абиграмме добавились новые иероглифы.
        Упрашивать, торговаться, выковыривать жалость - эти инструменты по-своему эффективны, но когда в твои дрожащие руки попадает оружие, оно становится главным аргументом.
        Пистолет, дав сильную отдачу, громыхнул по перепонкам. Уши заложило от сверлящего писка. Каони схватился за разодранную шею. Рытвина, в которой утонула пятерня, проливала водопад крови, но в глазах стояло осознание происходящего. Он шевелил губами, но Юмису не слышала его. Она не услышала и десятка залпов, и не почувствовала боли от пронзающих ее тело пуль - лишь опускающую веки усталость. Последнее, что она увидела, это бросок Ёна к панели управления и Каони, тянущийся к клавише «перезагрузка».
        Отправь Сержа на Дэнкинс. Он привезет Чёрный эфир. Поторопись! Каони поможет: Лагранж, 21. Он даст своего Сокола.
        Ён Нгуен
        Дата отправки: 31.04.2476 20:09
        Дата получения: 24.04.2476 04:08
        Абиграмма с таким содержанием улетела в прошлое. Эта была точная копия послания, которое в новой реальности Ён Нгуен получил неделю назад.
        Когда Каони, ухмыляясь, убрал палец с кнопки, часы показывали 20:09.
        Законы физики не позволяли Юмису заметить или почувствовать разницу. Для нее все было по-прежнему: выпиленный кусок опускной двери, выпотрошенная аптечка, целящиеся в нее вооруженные охранники, безучастная Мён и заложники. Серж, не моргая, с откровенной неприязнью смотрел ей в глаза. Шаана, сидя между Зиллом и Ёном, тихонько плакала. Юмису продолжала целиться в замминистра, хотя по короткому ходу спускового крючка догадалась, что мерзавец подсунул ей незаряженный пистолет.
        - Дорогая, - подчеркнутая дружелюбность подразумевала затаенную опасность, - ты хотела что-то сказать?
        - Черный эфир у тебя, отпусти нас. - Она понимала бессмысленность просьбы, но ничего другого на ум не приходило.
        - Мне нравится твой оптимизм.
        Этот вычурно-золотой пистолет, такой большой и неудобный, стал для нее соломинкой, за которую она держалась из последних сил. Она попятилась, Каони наступал. Спина уперлась в хромированное ограждение шара, в котором парили атомы антиматерии. Он уже подошел совсем близко и от его безразличного взгляда стало нестерпимо жутко. Он забрал из ее безвольной хватки свой подарок и открыл голографическое табло опций, возникшее рядом с прицелом.
        - На этой вкладке перечень владельцев, которых распознает встроенный идентификатор, то есть меня. Потрясающая игрушка, подарок Мэйли. Она назвала его Соколом. Когда ты заявилась в отель, я понять не мог, зачем мне отдавать ее подарок, но теперь все стало на свои места.
        - Ты обещал освободить заложников, - напомнила она, надеясь скорее на чудо.
        - Чтобы Нгуен перезагрузил время, лишив меня маленького дэнкинсовского сувенира? Он же не Мён, его не обнулишь.
        - Тогда введи его в анабиоз.
        - Это был запасной вариант, не самый надежный. Я придумал кое-что получше.
        - И что же? - оживилась она, рассчитывая заговорить Каони. Как и любой политик, он обожал разглагольствовать.
        - Тебе лучше отойти подальше, дорогая, - он больно схватил под руку и отвел ее к остальным, усадив на стул. Юмису сползла на пол, поджав под себя ноги. - Отныне никто не изменит прошлого, так как я уничтожу антибитовый передатчик.
        - Вы не посмеете. - Кореец вскочил. Несмотря на многочисленные ранения и потерю глаза, переливание крови восстановило его силы.
        Каони без разговоров пальнул в выпуклое стекло чуть правее перевязанной головы физика, выскочившего наперерез. На гладкой поверхности сферы появился кратер от пули. От скола разбежались трещины.
        - Аннигиляция! - выкрикнул Ён, когда охранник схватил его, но по приказу Каони был тут же отпущен. - Половина Пусана превратится в фотоны!
        - Тебе стоило поучиться лгать у Сержа. Я знаю, что антиматерия защищена генератором виртуальных частиц.
        - Он может не сработать.
        Очередной выстрел оставил уродливую рытвину.
        - Я доверяю надежной корейской технике.
        Выстрел.
        - Тогда настоящее будет уже не изменить!
        Выстрел.
        Ён прыгнул, чтобы поймать своим телом пулю, но замминистра стрелял метко.
        Выстрел. Шар, изувеченный корявыми трещинами, принял вид клубка ниток.
        Физик ринулся к панели управления. Суетливыми движениями он перетаскивал на мониторах кирпичики времени, выстраивая из них цепочки. Юмису разглядела отдельные фразы: «Трэй, не ходи», «поговори с Хайллом Хантером», «найди Сержа», «Зилл на Дэнкинсе»…
        - Дайка сюда. - Ее бывший забрал винтовку у охранника и израсходовал патроны на длинную очередь - толстое стекло поразительным образом устояло. Сообразив, что неоговоренное состязание будет проиграно, Каони набросился на ученого. Он с размаху ударил прикладом в спину, в рану от сквозного ранения, обрушив Ёна на колени.
        Серж вскочил, чтобы вмешаться в борьбу, но попытку тут же пресекли военные. Безликий солдат преградил путь, наведя на него винтовку. Парень отступил.
        - Я верну их, - задыхался ученый, тянущийся к кнопке «перезагрузка». Лямка винтовки обвилась вокруг шеи, оттаскивая его от панели управления.
        У изнуренного, с пробитой головой Ёна не было ни единого шанса одолеть Каони, в любую минуту готового отдать телохранителям приказ вмешаться, предрешив тем самым исход.
        - Время - это власть. Тебе, офисной пустышке, никогда не понять ее цену, - шипел Каони, продолжая душить Ёна.
        - Время - это жизнь. Она бесценна, когда осознаешь, что может закончиться навсегда, - хрипел Ён. Его оттащили к поручню растрескавшегося шара и разрешили подняться.
        - Ты прав, твоя ничтожная жизнь не стоит ничего, - резанул Каони. Отойдя шагов на десять, он встал вполуоборот, словно руководящий расстрелом главнокомандующий. По его приказу военные прицелились.
        Зилл приобнял сына, чтобы тот не видел предстоящей казни. Юмису, перевела на них взгляд, почувствовав свое одиночество. Она закрыла глаза, чтобы сдержать прорывающиеся слезы.
        Внезапная вспышка десятка солнц залила «Зону А» болезненно-ярким светом. Волна горячего воздуха хлестнула по щеке и взбила волосы.
        Минут пять она просидела зажмурившись.
        - Я ничего не вижу, - визжала Шаана.
        Юмису думала, что и она ослепла, когда весь зал погрузился в полнейшую тьму. Силуэты солдат проступали постепенно. Потом она разглядела Каони, ощупывавшего правый глаз, словно желая убедиться, что он на месте.
        Мрак расступался по мере того, как зрение адаптировалось. Она увидела Ёна, отлетевшего к ногам своей безропотной секретарши. Он не шевелился и казался мертвым. Шаана, с выжженными аннигиляций глазами, перебрав разбросанные лекарства и стаканчики, нащупала сидящего рядом Сержа. Парень погладил ее. Он, как и его отец, судя по вразумительным движениям, серьезно не пострадал.
        Юмису вздрогнула от щелчка над ухом.
        - Вот и все, милочка, - сказал Каони. - Отныне прошлое стабильно, а будущее неизбежно. Я обещал себе, что ты будешь последняя, но придется внести коррективы.
        - Какие? - переспросила она, будто не догадалась, к чему он клонит. Даже когда ствол пистолета уперся в грудь, она продолжала смотреть непонимающим взглядом. - Као?
        - Что, моя милая?
        - Ты не любишь меня.
        - Вот чего я не люблю, так это дешевую драму.
        По щекам потекли горячие слезы. Мысли тысячами ножей нашинковали ей пылкую речь, призванную пробудить в нем сострадание: «Као, родной мой, странник моего сердца, разжегший незатухающий костер в моей душе, ты опять предаешь меня. В последний раз. Ради тебя я была готова рухнуть вместе с небесами, была готова утонуть в океане страданий, ведь ты для меня был целой Вселенной. Жаль, что я для тебя всего лишь неудачный галстук на пресс-конференцию. Но так бывает, это жизнь. Мои чувства - пластилин, которым ты залатал ботинки, приведшие тебя к цели. Проклятая любовь сделала меня смешной и слабой, а я убеждала себя во взаимности. Знаешь, до сих пор наивно полагаю, что где-то глубоко в тебе еще теплится - нет, не любовь! - искорка неравнодушия. Позволишь последнюю просьбу? Отпусти этих людей. Они не виноваты в том, что стали заложниками моих несбыточных желаний. Пожалей их, найди в себе крупицу сострадания, а меня предай. Избавь свою геронтонетку от мучений. Самой мне не справиться. Это всего лишь жизнь. Сделай предательскую дыру в моем разочаровавшемся сердце. Разорви его, оно заслужило. Оно никогда не
научится биться как прежде. Продырявь его, не жалей. Это всего лишь смерть. Стреляй!..»
        Это красноречие, смелое и откровенное, так и не задействовало натянутых голосовых связок, искусанных губ и пересохшего языка…
        Глава 21. Ён
        Эпоха перезагрузок времени закончилась. Отныне прошлое незыблемо. Каони уничтожил фундаментально-исследовательское великолепие, превратив его в мятую шапку из расплавленного стекла. Генератор виртуальных частиц сработал с малой задержкой: миллионная доля антивещества и молекул воздуха в антибитовом передатчике взаимоуничтожились, высвободив импульс энергии и нейтрино. Вместо того чтобы разорвать ученого, раскидать его в запекшиеся бугорки по «Зоне А», аннигиляционная сила отбросила его метров на десять. Он больше не хранитель времени, он - никто.
        Как и застреленная Юмису, тело которой некрасиво распростерлось на полу, Ён лежал без движения. Он вынужденно наблюдал за творящимся кровопролитием, за торжеством зла.
        - Ты убил ее! За что?! - Крик Сержа показался каким-то бессмысленным.
        - Она умерла? - с ужасом спрашивала Шаана, водя ослепшим взглядом.
        Каони с восхищением рассматривал содержимое контейнера, подорожавшее еще на одну человеческую жизнь.
        - Эфир же ненастоящий, - слетело с перекошенных недоумением губ.
        - Так я и поверил лжецу, - отозвался убийца, не отрывая пристального взгляда от куска астероида. - Ты еще условия поставь, что если я отпущу тебя, ты отдашь мне настоящий, - ухмыльнулся он.
        - И поставлю! - Страх придал Сержу дерзости. - Дай мне оружие.
        - Из оружия ты заслужил только пулю в лоб. - Каони взял парня на мушку.
        - Когда пристрелишь меня, открой контейнер вот этим, - он вытянул средний палец. - Надеюсь, шоколад придется тебе по вкусу, и ты подавишься и сдохнешь.
        - Лжешь, мелкий ублюдок. - В тоне почувствовалось напряжение.
        Серж пожал плечами.
        Каони потряс колбу. Глухой звук подсказывал, что содержимое не было твердым. С молчаливого согласия Каони парень неспешно, с опаской подошел к извергу и легким касанием открыл вакуумный футляр. Он вытащил продолговатый предмет, разломил его надвое и закинул себе в рот один кусок.
        - Сотрите космолет в пыль, но принесите Черный эфир! - взревел Каони. Наемники выбежали исполнять распоряжение, двое остались охранять босса.
        - Вы ни за что его не найдете, - чавкая, заявил Серж. Он старательно демонстрировал смелость.
        - Ты сам все расскажешь. - Каони схватил его за плечи и встряхнул. - Девочка - как ее там? - подойди.
        Напуганная Шаана предстала перед Каони. Он подтолкнул ее пистолетом, чтобы Серж лучше разглядел ее по-детски сморщенное, заплаканное лицо. Тоненькая артерия на ее шее трепыхалась так, что, казалось, вот-вот лопнет.
        - Открой пасть.
        - Простите, я больше так не буду, - взмолилась она.
        - Шире или я проломлю тебе зубы. Вот так, молодец.
        Он сунул дуло в ее полуоткрытый рот; из невидящих глаз закапали слезы.
        Ён незаметно переместился от остроносых туфель своей секретарши к шкафу контроллера, под которым бесхозно блестел нож, и прибрал оружие в рукав комбинезона.
        - Сомкни губы. Представь, что делаешь минет. Что трясешь башкой? Не брала в свой нежный ротик? Какие мы брезгливые. Сожми ствол, я сказал. Не хнычь. Когда пистолет кончит, тебе не придется сглатывать. - Он ожидающе посмотрел на побелевшего Сержа. - Скажи, где Черный эфир, и она отсосет тебе на прощание. Ну?
        - Я… я не…
        - Что ты мямлишь? Когда она сдохнет, знаешь, кто будет следующий?
        Каони не дал времени на раздумья. Плазменная вспышка от выстрела просветила кровяные прожилки на бледных щеках. Шаана грохнулась навзничь, выпуская изо рта сизый дымок с душком паленой плоти.
        - Наденьте на него наручники!
        Парня обездвижили, привязав к спинке стула биополимерной шиной. Он даже не противился, будто увиденное отключило в нем волю к сопротивлению.
        - Надо же, еще жив. - Каони заметил, что Ён прополз несколько метров. - Его тоже зафиксируйте.
        Тягучая субстанция биополимера обволокла обваренную аннигиляцией кисть, из которой когда-то был вырезан аэроэкран. Физика приклеили к контрольному щиту антибитового передатчика, в спинтронных транзисторах которого еще теплилась жизнь. Он только сейчас заметил, что не чувствует боли, словно рука была примитивным протезом, лишенным нервной ткани. Зилла же усадили отдельно, оставив вокруг него побольше свободного пространства.
        - Правила такие: я спрашиваю, ты отвечаешь. За ложь я накажу твоего отца. - В подтверждение своих слов мучитель ударил Зилла в сломанную ключицу, вырвав из него непроизвольные стоны, которые тот едва заглушил плотно стиснутыми губами. - Буду откровенен, отсюда вам не выбраться. Предлагаю быструю смерть без напрасных страданий. Отдайте настоящий контейнер, и для вас все закончится.
        - Иди в жопу, - выговорил Серж.
        - Что ж, сам напросился.
        Зилла столкнули со стула. Каони пнул его в перелом. Бородатое лицо взорвалось от страшного крика, такого оглушительного, что он наверняка донесся сквозь толщу земли до площади Моря Дирака.
        - Не трогай его! - заголосил Сергей.
        - Считай, что твоему отцу повезло. Представь, каково наблюдать за пытками родного сына. Родители не в силах вынести таких страданий, они быстро выдают секреты. - Он посмотрел на свою жертву и произнес почти по слогам: - Где Черный эфир?
        Теряя сознание, Зилл что-то шептал, тряся косматой головой.
        - Я не скажу, - глотая слезы, проговорил Серж.
        - Дай знать, когда передумаешь. А до тех пор наслаждайся зрелищем.
        Правую ногу здоровяка обмотали резонансным шнуром, тем самым, которым пытались раздробить опускную дверь «Зоны А». Несколько жидких витков плоской ленты ушло на бедро, ступню оплели с особой тщательностью. Пока садист придирчиво следил за установкой пыточного инструмента, Ён выудил из рукава штык-нож.
        - Беги! - прошептал он Сержу. - В конце коридора лифт. Жми на зеленую кнопку. Пока у него нет Эфира, тебе ничего не угрожает.
        Серж чуть придвинулся, подставив под острие эластичную шину. Оторвать щупальце от живой ткани, не содрав кожи, было нереально, но если рассечь биополимерный наручник за спинкой стула, то появится возможность освободиться.
        Лезвие погрузилось в плотное желе, издавшее чавкающий звук. Нож застрял, и вытащить его не получалось. Ослизлая рукоятка, покрывшаяся непонятным налетом, выскальзывала из слабых пальцев. Ён случайно коснулся полимера - щупальце разомкнулось, будто ошпаренное. Он поймал отторгнутый нож до того, как тот успел звякнуть об пол. Серж был по-прежнему в объятиях полимера, но уже не прикован к стулу. Закончив с последними приготовлениями, экзекутор повернулся.
        - Когда я активирую резонансный шнур, кости твоего отца размягчаться до состояния мокрой пыли. Я даю тебе пять секунд.
        - Пожалуйста, я все скажу, - затараторил Серж.
        - Один. Не тяни.
        - Его нет в космолете.
        - Два. Конкретнее.
        Зилл мотал головой, что-то выкрикивая.
        - Три. Мое терпение на пределе.
        - Я спрятал его в надежном месте.
        - Где именно? Четыре!
        - Отпусти, и я отдам его.
        - Я не торгуюсь.
        - Обещаю.
        - Почему вы такие упрямые? Тот мелкий - кажется, Вик - тоже не хотел сознаваться, в какое время корейские друзья покинули вас.
        Охриплый крик Сержа кольнул в самое сердце.
        - Пять.
        Нога Зилла затряслась в мелкой судороге. Он коротко задышал, издавая свистящие звуки. Коленный сгиб провис, конечность неестественно обмякла. Белки глаз налились пунцовым исступлением и вылезли из орбит. Вдруг он громко гикнул - так громко, что заложило уши.
        - Беги! - прикрикнул Ён.
        Серж вскочил и бросился наутек. Несколько шагов ему мешал болтающийся за спиной стул, удерживаемый кончиками биополимерного жгута, но когда ноша отвалилась, парень прибавил прыти.
        Он так и не выбежал из «Зоны А». Остановившись на пороге, замер и посмотрел на отца.
        Выстрел. Звук падающего тела.
        Отцовский взгляд не увидел, какая участь постигла его мальчика. Из почерневших белков сочились кровавые слезы, вспученные вены - такие толстые, будто в них пролезли гадюки, - покрыли шею и взмокший лоб. Растолченные в муку кости забили кровеносные сосуды. Несколько вдохов, и Зилла не стало. Он умер, не осознав родительского горя.
        - Может, тебе известно, куда этот гомосап засунул контейнер? - Внимание Каони сосредоточилось на последнем выжившем.
        - По дороге сюда он копошился в углу фургона, - солгал ученый.
        Каони отправил военных проверить. Те удалились, оставив своего босса наедине с заложником и безучастной роботессой. Как ненужного свидетеля адской бойни ее ждет незавидная судьба в пункте переработки вторсырья.
        - Что же мне с тобой делать, Ён Нгуен? Весь этот бардак придется на кого-нибудь списать. Как тебе такая версия: сбрендивший руководитель НИИ убивает случайных посетителей? Или сойдет несчастный случай, в результате которого ты погибнешь? Пожалуй, второй вариант звучит правдоподобнее. Подумай, может, у тебя возникнет предложение поинтереснее, а я пока приберусь здесь.
        Каони освободил тележку от инструментов, которыми взламывали «Зону А», чтобы сложить на нее трупы. Зилла он загрузил первым, пожаловавшись на его тяжесть. Нога, точно резиновая сосиска, упрямо вываливалась за бортик. Поверх он бросил трупы Шааны и Юмису. Пирамиду из мертвецов увенчал юношей. Он выкатил катафалк, чтобы спустить его на лифте в дата-центр. Незатейливое посвистывание стихло в пустоте перехода.
        Ён обмазал сковывающий его наручник загадочной смазкой, обильно сочащейся из рукояти ножа. Биополимер сжался, впитав в свои тонкие прожилки ядовитый субстрат, и зачах. Ладонь по-прежнему была намертво приклеена к поверхности. Физик дернул руку. Обваренная кожа порвалась, оголив анатомию кисти. На лбу проступил леденящий бисер, в единственном глазу потемнело. Стараясь не смотреть на страшное увечье, он проследовал за мясником-Каони.
        Измазанный кровью политик стоял на обслуживающем помосте и запихивал тело своей возлюбленной в воздушный шлюз, соединяющийся с пустотой яйцеобразного блока - такого громадного, что потолочные светильники казались хилыми мотыльками. Редкие посетители дата-центра всегда удивлялись пустотелости стеклянной скорлупы: «А где же, собственно, черная дыра?» В действительности только специальные приборы могли разглядеть ее атомарный уровень, неспособный искривить даже пучок фотонов. Этого количество вещества, сжатого до радиуса Шварцшильда, было вполне достаточно, чтобы в нем уместилось столько информации, чтобы с лихвой удовлетворить все потребности научных институтов Республики. В будущем, когда технологии достигнут такого уровня, что микроскопическими частицами научатся управлять за горизонтом событий, эту махину можно будет использовать не только как обычный накопитель данных, но и как суперкомпьютер, функционирующей вне пространственно-временного континуума. А сейчас этот кретин пытался использовать апофеоз субатомной инженерии для утилизации трупов.
        - Нашли Черный эфир? - отреагировал Каони на жужжание открывающихся дверей. И, не поворачиваясь, распорядился: - Принесите мне электропилу.
        Ослабленный, неспособный на молниеносную атаку, босоногий хранитель времени бесшумно ступал по решетчатому настилу, из которого были сплетены спирали многоуровневых переходов.
        - Так нашли или нет? - повторил он вопрос.
        Ён преодолел половину пути, как его враг повернулся. Бросив неуклюжий труп, Каони выхватил пистолет, но, присмотревшись к ковыляющему физику с изуродованной рукой, отказался от идеи банального расстрела.
        - Пожалуй, я живьем засуну тебя в этот аквариум.
        - Попробуй, - прохрипел Ён, подходя к противнику.
        Все произошло в полной тишине. Мелькнувший нож полоснул физиономию замминистра. Тупое лезвие лишь неглубоко разрезало кожу на щеке. Каони схватился за свежую рану. После секундной растерянности, до того, как Ён нанес второй удар - жалящий и точный, - Каони выстрелил ему в живот.
        Нож вошел в горло по рукоять. С булькающим свистом брызнула кровь. Каони перевесился через край помоста и улетел в глубину технического рва, где мощные магниты удерживали черную дыру в своей хрустальной оправе. Он убил своего врага.
        Горячие ленточки крови переплетали немеющие ноги, которыми он загребал луну, что плескалась в лужах на оплавленной брусчатке площади Моря Дирака. Вчера, тридцать первого апреля, офисные болванчики выбрались на природу и будут до утра отмечать праздник Труда, проводя тренинги по тимбилдингу, призовые соревнования и викторины. Первомайский Пусан превращается в город-призрак, на пустынных улицах которого завывает морской ветер. В эту ночь он был таким порывистым, что выдувал последнее тепло из сердца.
        Он медленно соображал. Вытекшая мозговая жидкость отупила края мыслей, сделав их тягучими. Он шел в никуда, оставляя за спиной полуразрушенные «Песочные часы». Понимал, что если упадет, то больше не поднимется. Пожалуй, единственной причиной держаться было найти хоть кого-нибудь и рассказать о катастрофе на астероиде Дэнкинс, об уничтоженном антибитовом передатчике, о смертоносном минерале, который, к счастью, так и не был доставлен на Землю, иначе Каони обязательно отыскал бы его. Других причин цепляться за ускользающую жизнь не было.
        Говорят, что без будущего нет счастья. В его случае будущее невозможно без прошлого. Он больше не властен над временем, и то, к чему он так стремился - вернуть ушедшего в безвременье белокурого Трэя, оставившего после себя невосполнимую пустоту, - уже не удастся. Им больше не суждено встретиться, а значит, отношения не начать с нуля, не исправить глупых ошибок, не примириться, не жить свободными. Без него этот безлюдный город сделался холоднее и ветренее, а собственная и без того однообразная жизнь - еще бессмысленнее. Готовый нарушить все законы Республики, он только сейчас прислушался к своим невыраженным мыслям и чувствам: он стремился стать Трэю близким и надежным другом.
        Свет из окон второго этажа едва освещал колышущийся на фасаде японский флаг, казавшийся червоточиной, ведущей в иное временное пространство. Мыслительные процессы удивительным образом низвергали рациональность до нелепых ассоциаций. Чугунная ограда вокруг здания представлялась строчками абиграммы, приоткрытая дверь - щелью антибитового передатчика, что выплевывает послания из будущего. Мокрый газон, на который он рухнул, был похож на дождевой лес, населенный странными существами. Одной искалеченной гусенице он помог вскарабкаться на лист.
        Теперь, когда время течет необратимо, он, насколько хватит сил, будет жить только мыслями о прошлом.
        Часть III. Конец времени
        Глава 22. Ён
        Голова, приятно погружаясь в подушку, непривычно побаливала. Наверно, из-за медицинских процедур. Побочные эффекты, вероятнее всего, также были причиной странных видений, в которых он едва не задохнулся в ящике со стеклянной крышкой. Он чудом оторвал уплотнитель и дышал через образовавшуюся щель, пока за ним не пришли. Интересно, сколько дней его отмачивали? От биогеля до сих пор пощипывает кожу.
        К нему не заходили посетители. Ни коллеги, ни полиция, ни инспекторы. Даже медперсонала не было видно. Во всяком случае, он не помнит, чтобы с кем-нибудь общался. Вообще ничего не помнит с момента, как потерял сознание на лужайке японского посольства.
        Под тонкой простыней, в прохладной темноте земного притяжения, в окружении благодатной тиши, схлопнувшейся до размеров койки, он пролежал часов пять, а может, и дольше. Сознание по крупицам возвращалось к нему.
        Вначале он понял, что находится в пространстве. Оно было безликим и пустым, и только бесформенная мысль парила над бездной. Затем прорезались кислые запахи просроченных белковых картриджей, шелестящие звуки вентиляции, гоняющей затхлый воздух. Понятие времени пришло вместе с собственным именем. Физиологические ощущения навалились слабостью, затрудненным дыханием и тошнотой, подкатывающей к воспаленному горлу, тяжестью сомкнутых век, зудом и головной болью, усилившейся, когда он пытался вспомнить, зачем поплелся в дипмиссию враждебной страны. С дурным предчувствием, рассеянно он обратился к теореме Эренфеста[89 - Одна из сложнейших теорем в кантовой механике.] - он помнит название, уже хорошо! - чтобы наравне с математическим доказательством выстроить порядок в памяти.
        Он вслушивался в безмолвие - холодная тишина. Внутренний голос молчал. Не хватало слов, чтобы думать, ничего не осмыслить, все скрыто. Напряженные нейроны чувствуют незаполненность, ячейки, в которых должны храниться теоремы и тщательно опровергнутые гипотезы, пусты. Словно нарочно оставленные пробелы, эти пустоты вызывают физическую боль в висках. Мысли оживляются, безостановочно обмениваются впечатлениями - одно хуже другого: «Тебя хотят превратить в растение» - пугают одни, «Твою память навсегда изъяли» - подначивают другие. Он же хранитель времени - это утверждение возникло случайно, - так почему же его сознание подернуто непроницаемой темнотой?! Темный… как запекшаяся кровь, как нечто твердое в вакуумном контейнере… Облик мертвой Юмису всплыл неожиданно и потянул за собой вереницу безумных смертей, свидетелем и соучастником которых он стал пару дней назад. Обезумевший Каони стреляет в молоденькую девушку. Стреляет в Сержа. Его замученный отец умер спустя минуту. Хайлл Хантер, Юджин Донахай, Анна Андреевна… Бесконечный список призраков, имена которых звучали далекими отзвуками. Лица - угрюмые,
добрые, рассеянные, хмурые - столько лиц, проступающих из глубины пережитых событий. Образ белокурого Трэя вещает мелодичным голосом, но слов не разобрать - и вот его окровавленный труп висит на козырьке. Ён ошеломлен, но не огорчен, ведь перезагрузка времени вернет друга из небытия. Именно так он думал в тот момент. Но антибитовый передатчик в «Зоне А» был уничтожен аннигиляционным взрывом. Течение времени стало необратимым.
        Теперь картина случившегося восстановилась поминутно. Разобравшись с прошлым, он взялся за настоящее. Что представляет из себя реальность по ту сторону зажмуренных век? Он в провинциальной больничной палате, в которой восстановили его изуродованное тело, в тюрьме или подвале? Он в плену или свободен, в Пусане или в Нью-Нью-Токио? Нет сил, как все зудит… Отсрочить столкновение с реальностью уже невозможно, пытливый ум не в состоянии вынести неопределенность. Оттого, посмотрит он на правду или нет, ничего не изменится, он в той действительности, от которой не убежать.
        Открыл глаза.
        Непривычно шершавым голоском скомандовал: «Включить свет». Тьма не расступилась. Хотел раздвинуть пальцы, чтобы подсветить аэроэкраном и узнать который час, но тут его ждало шокирующее открытие. Дело было вовсе не в том, что медперсонал нарушил законы идеалистического корейского общества - гражданам не имели права отказывать в доступе в Сеть, и по Конституции ему обязаны восстановить наиважнейшую составляющую его личности, - а в том, что у него не было руки. Обваренную аннигиляцией руку оттяпали по локоть. Неужели ему поставят протез вместо того, чтобы регенерировать конечность? Разве в современной медицине такое позволительно?
        Странные ощущения: кисти нет, но она чувствуется, будто сминает ноющими пальцами простынь.
        Он уселся на жесткий матрац, подобрал колени, покрутил головой, отметив ее легкость. Провел от щиколотки до пояса и обратно. Бедра щиплет от укусов каких-то насекомых, а икры онемели, будто не свои; кожа ощущается то шелковой тканью, то дублёной шкурой. Откуда взялся такой некомпетентный медперсонал, что плохо отмыл его от засохшего биогеля? На животе и плече по грубой шишке - шрамы от выстрелов. Пальцы, совсем несмелые, шагают - нет, волочатся - по плечу, шее, щеке. Не может быть! Нет глаза. Левого глаза нет. Яма в черепе. Как он будет видеть?
        Он едва успел склониться, как его вырвало кисельными сгустками.
        - Кто-нибудь! Отзовитесь! Тут есть доктор? - кричал он охрипшим голосом. Глухое эхо подсказало, что он в маленькой комнате. Вряд ли его кто-то слышит. Чуть различимая сереющая полоска, пробивающаяся из-под двери, так и не нарушилась чьей-либо тенью.
        Ледяной пол устилал слой пыли, под босыми подошвами ног скатывающейся в шерстяное волокно. На уровне пояса он нащупал скобу, обернутую бечевкой - дверная ручка. Правее, чуть ниже подбородка, из стены торчал конус с тянущейся вверх прожилиной. На конусе - вентиль. Повернул. Под потолком, рядом с крестообразной вытяжкой, вспыхнул колпак, окропляющий дергающимся светом грязно-желтые стены бетонного мешка. На крючках, вбитых в длинную доску, болтались посмертные резиновые маски с кругляшками вместо глаз и хоботами вместо рта. На устрашающем плакате бледнели старинные иероглифы. Если он правильно понял, они предупреждали об Инциденте 25 июня[90 - Неофициальное название первых месяцев Корейской войны (1950 - 1953 гг.) в Республике Корея.] и обороне Пусанского периметра[91 - Линия обороны основной базы южной коалиции времен начала Корейской войны.]. На табуретке лежал пакет с одеждой. Зубами разорвал шуршащий полиэтилен, из которого вылупилась затхлая хламида с рукавами и одноразовые сандалии. Собственная плоть ужаснула. Будто какой-то практикант-недоучка, набивая руку, впопыхах перепутал труп с живым
человеком. Пораженную аннигиляцией кожу заменили на заплатки из абсолютно белого, непигментированного пластификата. Местами тело покрывали очаги пылающей сыпи.
        Ён поскорее завернулся в халат, повязав его слабым узлом. Ноги сунул в маленькие сандалии. Пятки не поместились.
        Он потянул за плетеную скобу - скрип надолго застрял в ушах. Длинный коридор неравномерно освещали примитивные лампы, покрытые сетчатыми решетками, что волдырями выступали из массивных поперечных балок. Дверь, собранная из досок и подбитая снизу металлической пластиной, захлопнулась от сквозняка, слившись с десятками таких же дверей.
        Халат не спасал от озноба. Резкий кашель перевернул свистящие легкие. От спазмов загудело в голове, словно тысячи насекомых прогрызали путь наружу.
        Он заглянул в помещение напротив: перевернутые кровати и сложенные в стопку отсыревшие матрацы. Следующая комнатушка была забита пустыми коробками из-под фильтров-мембран для очистки воды. Другие случайные коморки, которые он не проходил мимо, тоже не содержали чего-то интересного.
        Коридор поворачивал под прямым углом. За поворотом - бессчетное множество туалетных кабинок из натянутых матерчатых перегородок для разделения бачков с крышками. За ними брал начало зал с трехъярусными кроватями для сотен, а может, и тысяч людей.
        «Заброшенное бомбоубежище», - сообразил Ён. Осознать эту мысль ему помешал кашель, после которого начался приступ чесотки. Разодрав себя в кровь, усилием воли заставил остановиться.
        Облупленный указатель с изображением палочек, воткнутых в миску, подсказал, что в следующем секторе будет что-то связанное с едой. Может, там он найдет кого-нибудь?
        Столовая пустовала. По длинным столам, уходящим в сгущающуюся тьму, угадывались ее невероятные размеры. Одинокий светильник очерчивал холодный подрагивающий круг над краем стола с задвинутыми под него пластиковыми стульями. У стойки с аппетитными картинками десертов гудели аппараты. Их широкие пасти, с дозаторами пищевых смесей в глотках, были забрызганы засохшей белковой кашей. Потеки тянулись до густо залитого пола.
        Металлический поднос брякнул раскатисто, что отозвалось внутри какой-то безнадегой. Вода в одноразовом стакане пахла канализационными трубами. Ён брезгливо поводил ложкой по бесформенной комкообразной жиже: загустин[92 - Компонент, придающий синтетической и белковой пище форму и цвет. Содержит ароматические и вкусовые коды для нервной системы гомо супериор.] закончился.
        Он затолкал в себя две ложки. Желудок напрягся и вытолкнул содержимое. Воняющий нечистотами кровавый гной, вперемешку с белковой массой, до краев наполнил выемки в подносе. Ён опрокинул в себя стакан воды. Внутренности обожгло, будто он выпил кислоту. Мучительный порыв было не сдержать, и его опять стошнило. Со рвотой он выплюнул передние зубы.
        «Я умираю, разваливаюсь на части», - подумал он, проведя по волосам. Колтун застрял в закоченевших пальцах.
        Мутный взгляд единственного глаза с трудом сфокусировался на красном пятне, плывущем навстречу. Бесшумное и призрачное, колеблющееся, как летний зной, приведение скользило сквозь предметы. Он разглядел иссиня-черные волосы, льющиеся по огненно-красному кимоно до расписного оби[93 - Широкий пояс, надеваемый поверх кимоно.].
        Повалив стул, Ён выскочил из столовой и понесся по коридору, потеряв сандалию. Он вбежал сквозь грязные полоски жирного полиэтилена, поскользнулся на осколках кафеля, полетел вниз и грохнулся в бассейн, заполненный обувью, головными уборами, перчатками, дамскими сумками, украшениями, свитерами, куртками. Тут еще витал увядший одеколонный микс. Кое-как он выкарабкался на край, ужаснувшись мысли о судьбе людей, которым принадлежит это добро.
        Захотелось света. Много солнечного, яркого, ослепляющего света, а не жалких ночников. Протиснувшись через груду чемоданов, загромождавших душевую, он вышел в коридор. Цепляясь за стены, окропляя их алыми брызгами кашля, он шел, не понимая куда. Как-то оказался возле двух створок дверей, открывающихся в обе стороны и деливших четыре корейских иероглифа. По отдельности они означали «разделывать» и «фаза», а их совместное употребление трактовалось как производственная кухня или процедурная.
        Внутри кто-то копошился, брякал чем-то громоздким и методично постукивал. Ён прильнул к щели. В абсолютной тьме, на скрипучих колесиках что-то слаженно двигалось. Он приоткрыл створку, чтобы впустить немного коридорного света. Что-то блестящее промелькнуло перед носом, окатив солоноватым запахом криопротектора[94 - Вещество, защищающее живые клетки от повреждений внутриклеточными кристаллами льда при криоконсервации.].
        Ён попятился, отпустил створку, издавшую продолжительный стон ржавого металла.
        Вдруг из пустоты материализовалась она - женщина в кимоно. От неожиданности Ён ахнул. Её тонкие пальцы указывали на дверь, а губы что-то шептали. Простенькое лицо с застывшей покорностью склонилось в вежливом поклоне. Лучистый образ девушки создавал незаметный глазок голопроектора. Она была обычной голограммой, совершенно не вписывавшейся в убогое убранство.
        Ён повернул вентиль у входа, дав жизнь потолочным лампам, светившим через одну. В процедурной трудились два робота. Они проводили рутинные операции по пробуждению людей из криосна. На секционном столе, снабженном дренажем и вытяжкой, возлежало обнаженное тело, дымившееся морозным паром, который конденсировался на кафельной плитке. Рядом валялись порезанные брюки и рубашка.
        На пробуждение из криоконсервации уходило до суток, в зависимости от методов. Удивительно, что температурные датчики даже не установили. Ён не был специалистом по разморозке людей, но разве эта технология не базируется на особом режиме контроля температуры? Ошибка в несколько градусов убивает пациента вне зависимости от типа криопротектора.
        Радость от мысли, что из куска льда скоро вылупится человеческий интеллект, с которым он обсудит свое положение, поделится опасениями и просто поговорит по душам, была недолгой. Робот провел над усопшим биосканером. Второй робот лазерным скальпелем отсек голову. Это случилось так быстро, что физик не сразу сообразил, что робот-хирург сейчас расчленил пациента. Скованный шокирующим оцепенением он наблюдал, как роботы перенесли отсеченную голову в трансплантационный контейнер для органов. Контейнер и обезглавленное тело переложили на кушетку, которую укатили в дальнее помещение, откуда пахнуло гниением.
        - Здесь мы можем пообщаться, Широ-сан[95 - Именной нейтрально-вежливый суффикс «-сан» используется в Японии для обращения роботов к человеку.], - прохрипела голограмма рваным динамиком, что болтался под кабельной полкой. - Меня зовут Киё. - Девушка согнулась в низком поклоне. - Я искусственный интеллект.
        Ошалевший от увиденного, он долго смотрел, не в силах что-то сказать.
        - К сожалению, бункер имеет ограниченное покрытие, поэтому я не везде могу быть вам полезна, - с грустью призналась Киё.
        - Меня зовут Ён Нгуен, - наконец выговорил он.
        - В базе данных вы значитесь как Широ.
        - Где я?
        - В Пусане, столице Корейской Корпоративной Республики. Назвать точное место?
        Ён кивнул.
        - Это бункер времен Корейской войны, расположенный на острове Йонджегу.
        - Почему я не в больнице?
        - Уточните вопрос.
        - Мне плохо, я болен. Где врачи? Куда все подевались? За что тут убивают людей? Только не говорите, что это не так! Я видел вещи в бассейне. Там сложены тонны одежды! Что, черт возьми, здесь творится?
        - Широ-сан, я тут, чтобы помочь вам подготовиться к процедурам.
        - Вы ошибаетесь, - выровненным тоном произнес Ён. - Я не Широ. Мне нужна медицинская помощь, а не ваши… - он сделал неопределенную паузу, - ваши процедуры.
        - В базе данных вы значитесь как Широ. Дата и место извлечения из искусственной утробы - восьмое августа 2411 года, Нью-Нью-Токио.
        Эта дата была на крышке стеклянного ящика, как и имя Широ… Значит, то были не галлюцинации, он действительно очнулся в гробу и чуть не умер от удушья.
        - Я не верю ни единому слову. Почему меня назвали этим именем? И извлекли меня на десять лет раньше, не где-то в Японии, а в Пусане? Если я японец, почему мы говорим по-корейски?
        - Вы утверждаете, что родились в Корее, тогда назовите ваш корректный идентификационный код.
        Ён назвал ряд букв и цифр.
        - Здесь мы можем пообщаться, Нгуен-сан. Меня зовут Киё. Я искусственный интеллект. У меня для вас специальное послание.
        - От кого?
        - От Чиёко, члена Совета Пятерых.
        - От Совета? - изумился Ён. - Послание простому смертному?
        Поклонившись, Киё воспроизвела запись. Из динамика раздался диктующий женский голос, вещал он по-английски, без акцента.
        - Мистер Нгуен, у вас, безусловно, много вопросов. Прежде чем вы получите на них ответы от моей помощницы Киё, прошу отнестись к случившемуся беспристрастно и не винить себя за то, что изменить было не в ваших силах. Вам выпали тяжкие испытания, которые вы, со всей чистотой помыслов и безукоризненной порядочностью, выдержали, не растеряв чести и доблести. Против вас выдвинули обвинения Азиатский Союз и ее вассал - Корпоративная Республика, - но японский народ знает о ваших истинных мотивах, вашей преданности науке и той цене, которую вы заплатили ради спасения человечества. Высшие идеалы, что путеводной звездой вели вас во мраке неведения, искупают любые проступки. Именно по этой причине Совет Пятерых пожаловал вам политическую защиту и отказался от передачи вас Международному трибуналу, рассматривавшему дела о преступлениях против человечности. За долгую историю Возрожденной Японии такой чести удостаивалось всего восемь иностранцев. Я, Чиёко, член правления страны Взошедшего Солнца, приглашаю вас влиться в нашу прогрессивную нацию!
        - Желаете прослушать сообщение повторно или сразу перейдем к вопросам? - спросила Киё.
        - Меня? Под трибунал? Это Каони должны судить. Посмертно. Он отдал приказ уничтожить пассажиров с шаттла, он расстрелял заложников в «Зоне А» и разрушил антибитовый передатчик, он финансировал исследования Чина Лю, которые привели к заражению Дэнкинса. Меня собрались судить за то, что я спасал мир? Я виноват лишь в том, что случайно убил Трэя. Но я не намерен скрываться от правосудия. Пусть меня судят. Вам не стоило бросаться такими щедрыми подарками, как политическое убежище.
        - Я не судья, Нгуен-сан, чтобы принимать решения о вашей виновности или непричастности к тем или иным событиям, - ответила Киё. - Я лишь передала послание, записанное для вас двести одиннадцать лет назад.
        - Сколько? Одиннадцать лет?
        - Вы провели в заморозке двести одиннадцать лет. Сейчас 2687 год.
        Голограмма Киё чуть померкла. Ёну показалось, что у него затуманилось зрение, но нет, свет действительно моргнул.
        - Где все люди? Я хочу с кем-нибудь поговорить. Выпустите меня. Мне нужна полиция, врачи, кто угодно. Мне плохо. - Ён рухнул на трясущиеся колени.
        Роботы выкатили из дальней комнаты тележку с запечатанной криокапсулой, такой же, в которой он очнулся в своем, как он думал, видении. За распахнувшимися на мгновение дверьми он успел разглядеть горы крышек. Словно высушенные на солнце ракушки после отлива, они громоздились в неряшливые кучи и источали запах мертвечины. Андроиды извлекли замороженное тело из саркофага и принялись выполнять стандартные операции по пробуждению.
        - Сожалею, Нгуен-сан, но вы - последний человек на Земле.
        - Повтори, - потребовал Ён.
        Он сбился со счета, столько раз просил повторить последнюю фразу. Всякий раз, когда монотонные динамики повторяли «Вы - последний человек на Земле», это выражение застревало на фильтре его восприятия, не давая проникнуть вглубь, не давая пропитаться простой и одновременно жестокой мыслью. «Вы - последний человек на Земле». Он повторял за Киё, будто заучивал иностранные слова, копировал движение ее миражных губ, словно свыкался с новой действительностью, проговаривал вновь и вновь одно и то же, а за воздушным кимоно спятившие андроиды провели процедуру декапитации очередной непроснувшейся жертве.
        - Как это случилось? - наконец спросил он, когда смысл сказанного прорезал плеву его неприятия.
        И Киё рассказала ему о конце времени, наступившем для всего человечества.
        Сотрудники дипломатического представительства обнаружили известного физика в бессознательном состоянии на лужайке перед входом. Его подлечили подручными медицинскими средствами, ампутировали конечность, восстановили поврежденную кожу, а нанороботы подлатали внутренние органы. Искусственная кома должна была стабилизировать состояние пациента перед его транспортировкой в Японию, но ему становилось все хуже. Чтобы затормозить разложение тканей, его подвергли процедуре КК - криоконсервации, - но после введения в кровь криопротектора обмен веществ в организме непредсказуемо ускорился, нарушив анабиозный цикл, и он очнулся в капсуле. Вовремя подоспевший персонал погрузил его в так называемый химический анабиоз. Пока за жизнь Ёна Нгуена боролись, совет директоров Корейской Республики объявил своего подданного в розыск. Его подозревали в хладнокровном убийстве нескольких человек. Спустя два десятилетия дело переквалифицировали в массовое истребление людей биологическим оружием, признав руководителя НИИ виновным в надвигающемся апокалипсисе. Японское правительство отказалось сотрудничать с международным
трибуналом, и на запросы об экстрадиции преступника не отвечало. Следователи не сомневались, что Япония помогла Нгуену бежать из страны сразу после того, как тот пришел к ним в посольство, о чем свидетельствовали записи с уличных камер видеонаблюдения. В действительности криокапсула с Ёном так и не покинула стен диппредставительства. За те десятилетия, пока она хранилась в подвале, изменение климата на планете приобрело катастрофический характер, не сравнимый ни с глобальным потеплением двадцать первого века, ни с разрушительным гиперганом в двадцать втором, ни с мощнейшим подъемом мирового океана в двадцать третьем - разве что с последствиями падения крупного метеорита. Каким-то образом попавший на Землю Черный эфир породил ксеновирус, который переработал атмосферу в быстродействующий для живых существ яд. Зараженные растения перестали выделять кислород, так как инопланетный вирус изменил процесс фотосинтеза, перенастроив его на более энергетически выгодный способ: мембраны в клетках растений мутировали, что привело к сдвигу в поглощении световых волн, и вместо кислорода листья стали выделять аммиак.
Процесс нитросинтеза[96 - Бесхлорофилльный вид фотосинтеза, при котором происходит захват атмосферного азота.] оказался выгоден растениям из-за легкодоступного атмосферного азота. Одновременно появлялись новые микроорганизмы, жизнедеятельность которых в токсичных испарениях чувствовала себя великолепно. Скоротечное разрушение экологии привело к падению цивилизации. Все погреба и бункеры были забиты криокапсулами. Отчаявшиеся люди полагали, что вскоре изобретут генетическое противоядие, средство очистки атмосферы или хотя бы способ существовать в закрытых коммунах под землей, а до тех пор их тела пребывали бы в морозилках. Но генетики, укрывшиеся в подземных лабораториях, как и мировое правительство, засевшее на лунной базе, оказались заражены. Ученые работали до последнего. Они совершили кое-какие прорывы, но в силу невозможности масштабирования процессов их попытки не увенчались успехом, а воссозданная технология перезагрузки времени была не способна запустить прошлое с момента, предшествующего началу катастрофы, так как новую антиматерию для передатчика создали уже по прошествии тех событий. Всего
за шестьдесят лет после того как Черный эфир был привезен в Пусан, человечество сгинуло в небытие. Минуло еще сто пятьдесят лет. Парниковые газы разогрели атмосферу, выпарили океаны, сожгли руины городов - ксеноморфная жизнь предпочла жаркий и влажный климат. Энергосистемы подземных бункеров выходили из строя по всему миру, отдавая криокапсулы со своими обитателями в адское пекло.
        Три-четыре головы успели отсечь, пока Ён собирался с мыслями - настолько услышанное было непостижимо.
        - Сколько мне осталось? - наконец спросил он, и захаркал кровавым кашлем.
        - Через тридцать часов воздух в бункере будет непригоден для дыхания, поэтому поторопитесь подтвердить принятие гражданства.
        - Ради этого меня пробудили, а не отрезали голову, как другим?
        - Мы никого не убиваем, если вы это имеете в виду. Нам необходимо ваше согласие на принятие гражданства для проведения процедуры сатори, то есть оцифровку сознания.
        - Ваше сатори невозможно в принципе. Биологический интеллект не запечатать в спинтронные схемы квантового компьютера. Японское правительство убивает своих граждан, штампуя из их сознаний набор алгоритмов - жалкую имитацию жизни в виртуальной реальности. Вот кого нужно судить за геноцид.
        - Мистер Нгуен, я здесь, чтобы исполнить вашу волю, какой бы она ни была. Вы вправе не принимать гражданство.
        - А если соглашусь, мне отрежут голову?
        - В отличие от других видов гомо, ваши знания рассредоточены не только в голове. Мы вновь заморозим вас почти до абсолютного нуля и извлечем ваше сознание из костной ткани.
        - А что потом?
        - Оцифрованные атомы вашего тела будут отправлены по квантовой связи на серверы, спрятанные подо льдами шестого спутника Юпитера - Европы. Там вы получите новую виртуальную жизнь, а я буду вспоминать о вас.
        - Все бессмысленно. - Что именно вложил в эти слова Ён, для него самого осталось загадкой. Он с трудом соображал, и боялся принять неверное решение.
        - Нгуен-сан, с вами было приятно пообщаться.
        - Мне незачем больше жить, - сказал он скорее самому себе, нежели голограммной девушке.
        - Тогда не отказывайтесь от бессмертия. Обретите новый смысл жизни. - Свет моргнул. - Подумайте, но прошу поторопиться, система жизнеобеспечения скоро выйдет из строя.
        Глава 23. Чиёко
        Морщинистые руки опустили саженец в лунку и бережно укрыли молодые корни жирной, комковатой почвой. Как же приятно пропускать чернозем сквозь пальцы. В этом простом действии заключалось что-то размеренное, успокаивающее, безмятежное. Чиёко выкопала вторую ямку, не боясь наткнуться на шевелящиеся мясисто-розовые шнурки. Она не переносила червей, поэтому в ее мире их не существовало. Предстояло посадить c десяток человекоподобных деревьев-великанов, генетику которых она разработала сама, а еще собрать слезы с драконьего камня и одурманить ими змеевидный клен, что пустил длинные когти под беседку. Столько плодотворного, вдохновляющего труда, столько дел, отгоняющих пресыщенность. «Иллюзия в иллюзии», - с толикой печали подумала Чиёко, но пройти по протоптанной тропинке мыслей ей своевременно помешал рыбий куст. Сникшие кучерявые стебли, опустившись к зеркальной чаше пруда, роняли недоспелые ягоды, из которых не вылупятся золотые гуппи. Лейка стояла на полке в хозяйственном домике на другой стороне сада. В любом случае она понадобится для поливки саженцев. Но разве позволительно бросать наполовину
сделанное дело и браться за новое? Даже в таких пустяках она не собиралась нарушать свое главное правило: не бросать начатого. Эта заповедь гарантировала порядок. Ее любимое, но капризное растение стремительно увядало; безразличное ко всяким распорядкам, оно требовало внимания, источая застоявшийся запах мясной лавки. Как было бы легко поступиться принципами! Одна мысль - и на безоблачном небе появится маленькая тучка и прольется точечным дождем. Нет-нет, она запретила даже думать об этом. «Саморазрушение начинается с мелочей, - напомнила она себе, - никакого читерства[97 - Читерство (от англ. to cheat - мошенничать) - обход установленных правил, например, в компьютерных играх.]!» Это было второе, не менее важное правило. Всего в ее уставе числилось три положения. Кроме упомянутых двух она не переносила цикличность. Словно психический недуг, повторяющиеся действия, будь то терзания о близких, которых не вернуть, или уже неинтересные, но поддерживаемые силой привычки, увлечения - эти рутинные повадки незаметно захватывают человека в капкан однообразия, и он не то что не ищет, а избегает чего-то нового.
Он считает, что прожил жизнь и все знает, и ничего на свете его уже не удивит, так зачем и пытаться? С этой навязчивой идеей, лишенный жизненной задачи он обретает долгожданное упокоение. Ведь только благодаря смерти - этому гениальному порождению эволюции, что забирает у материи осознание самой себя, - существует жизнь. Но что бывает, когда разум томится без тела и некому его забрать? Если дать слабину и не ставить перед собой целей (хотя бесконечность времени когда-нибудь исчерпает и их), не выдергивать себя из патологических обсессий, то сама жизнь превратится в затянувшуюся смерть. В её оцифрованном обществе выход из положения был найден: жителям предлагается (не навязывается!) фиктивная смерть - цифровая реинкарнация. Данной практике дали название моно-но аварэ или по-простому - смерть внутри бессмертия, когда, родившись заново, неумирающие сущности вновь, с прежним очарованием воспринимали новоявленное бытие, не подозревая, что родились в компьютерной симуляции. И так они будут гарантированно - не то что обещали религии! - проживать одну жизнь за другой. В этом, конечно, тоже кроется своя
красиво оформленная цикличность, но то исключение, которое полагается хорошему правилу. Далеко не все соглашались воспользоваться благом моно-но аварэ - желанное и недоступное для членов Совета, - но рано или поздно скука и пресыщенность брали верх. Тогда они приходили к ней, и Чиёко погружала их в сказочные миры, в такие восхитительные, в которые она, будь ее воля, с удовольствием и без оглядки отправилась бы сама.
        Чиёко поднялась с хрустящих колен, скрипнули старческие суставы. Раскаленная двумя солнцами каменная плитка приятно обжигала огрубевшие подошвы ног. Она направилась за лейкой, но не кратчайшим путем, а через арку из теплого льда, чтобы не повторять прежний маршрут.
        Сад - это спектакль, театральное представление, растянувшееся на века и приносящее безмерную радость. Ничто не сравнится по красоте с неторопливой мощью деревьев, вступивших в борьбу с удушающими лианами, или пестрым ковром цветов, воюющих с прожорливыми оврагами. Синхронизировав свое сознание с медлительной флорой, разум получает неисчерпаемое наслаждение. Природа придумывает новые способы завоевать окружающие стихии, за ее гениальностью можно наблюдать бесконечно долго. Собственно, что такое «долго»? Сугубо земное понятие - относительное и исключительно субъективное. Время в ее вселенной - мнимое[98 - В квантовой механике время движется перпендикулярно оси настоящего.], и идет оно по-своему: может ускоряться или вовсе останавливаться до такта ядра квантового процессора. Пока она наслаждалась бы шинрин-йоку[99 - «Природная терапия» или единение с природой.], атлас созвездий изменился бы до неузнаваемости, Африка и Южная Америка столкнулись бы и вновь разошлись; могло случиться и наоборот: солнечный луч, вошедший в стратосферу, не успел бы покинуть нижней границы, а в ее мире прошли бы года.
Впрочем, почему она все сравнивает с Землей? Пора забыть о бренном и жить по тем законам физики, которые она для себя сочинила.
        Переступая через мшистые швы брусчатки, Чиёко шла за лейкой, прикидывая, что тяпка ей понадобится для столового забияки, не в меру заползшего на соседнюю клумбу с фаянсовыми ирисами. Неожиданно в ней загудели знакомые голоса. Совет Пятерых, в который она входила, призвал ее не затягивать с ответом. Опять они давят! Когда гражданин обращался к Совету, он получал немедленное решение, но стоило ей вынести на повестку вопрос личного характера, как им пренебрегали. Над ее последней просьбой раздумывали сотню лет и в итоге отказали. Как отказали… Предписали невыполнимые условия.
        Она отправила им ответ, молниеносно сверкнувший в сознании: «Мне не о чем с ним говорить, я сделала все, что было в моих силах». Это не было упрямством или местью, просто она не переносила цикличность. Сколько можно одно и то же?
        Голоса стихли. Интересно, успеет она полить куст до того, как ее уговорят принять настырного корейца, что пришел из сгинувшего столетия назад мира. Она любила Землю, но к чему изводить себя необратимым прошлым? Эта встреча разворошит воспоминания, она расстроится, заскучает, забросит сад… В какую симпатичную обертку завернуть ей отказ, чтобы он больше не появлялся на пороге ее идиллической тиши? Сидел бы в выделенном ему мирке и придумал себе плодотворное занятие! И зачем она согласилась пожаловать гражданство? Тогда она и представить не могла, что с ним возникнет столько хлопот.
        «Он настаивает», - пропели голоса.
        «Пусть придет позже, - смягчилась она, а в сокровенных мыслях добавила: - Через тысячу лет».
        «Он просит аудиенции сейчас», - выпрашивали они. Их дух ганбару[100 - В японском языке означает «делать что-то с особым упорством (в трудные времена)».] было не сломить, Чиёко почувствовала это сразу. Они не отстанут, будут штурмовать бастионы ее сознания, пока не добьются согласия. Ей не жаль было уделить кусочек вечности какому-то бродяге, обивавшему пороги совершенного мира, настроенного под ее неспешную натуру, - больше всего волновала цикличность, которую принесет чужак, цикличность, надламывающая ее принципы, цикличность, приводящая к катастрофе. Это повторялось уже три раза…
        - Пусть приходит, - сдалась она. В любом случае следующего витка она не допустит. Встретит она его, пожалуй, не в уютной беседке на прудах, а на болотах, как и полагается приличной ямаубе[101 - Ямауба - в японской мифологии колдунья, ведьма, аналог Бабы-Яги.]. Она же не обещала быть гостеприимной хозяйкой! Заодно размягчит его заразительный ганбару. И почему на аудиенцию не просится умный, сговорчивый человек? Ведь не все граждане приняли моно-но аварэ и свободные личности еще не так редки. Почему ей не везет повстречать того, кто смог бы исполнить поставленные Советом условия? Хотя это уже не так важно, она давно свыклась со своей долей, а сокровенное желание - единственное, что лежало вне досягаемости ее воли, - воспринимала как иносказательный идеал.
        Не дойдя до домика с садовыми инструментами, она, приподняв полу затертой сорочки, с которой не расставалась даже днем, взошла по ступенькам на высокую стрельчатую стену, что сторожила ее сказочный замок от безграничных равнин. Отсюда она частенько любовалась восходом одного светила и закатом другого. Здесь было по-своему красиво. Ухоженный сад, как райский остров посреди пустыря, растянулся в бескрайние дали всех восьми сторон света. В японском языке не осталось жизнерадостных иероглифов, которые она не использовала бы для написания хайку, чтобы передать восторг от контраста двух противоположностей в придуманной ею тридцать седьмой драматической ситуации.
        Степной ветер потрепал ее длинные седые лохмы, развернул скрипящий флюгер на черепичной крыше, почесал раскидистую крону дерева-великана, за три столетия выросшего под шпиль тэнсю[102 - Главная башня японского замка.]. Через каких-то пятьсот лет взращенный малыш отбросит корни и сделает первый шаг. Он отправится покорять степь, оплодотворяя ее семенами душисто-нежных цветов, и превратит дикую округу в пестрый океан.
        Чиёко прищурилась. Горделивые морщины исполосовали лицо, словно трещины горшка, восстановленного техникой кинцукурой[103 - Японская технология восстановления керамической посуды, когда трещины не маскируются, а наоборот - выделяются напылением драгоценных металлов. Философия кинцукорой заключатся в том, чтобы показать историю объекта, а не скрывать ее.]. Она разглядывала тропинку, просматриваемую сквозь заросли степной осоки. Вокруг темной фигуры поднималась дымная пыль, уносимая послушным ветром, что играл с полами его пиджака. Он маршировал под неслышный победный марш, уверенно и дерзко, будто за ним следовал кавалерийский полк.
        Все повторяется вновь. Четвертый круг на подходе. Нет, этого она не допустит!
        Замок растворился в прогретом воздухе, подобно миражу в пустыне, а поодаль, за холмом, из болотной топи проклюнулись шипящие гадюки. Их головы пронзили нависшую хмарь и превратились в деревья-кустарники, ощетинившиеся колючими ветками - выросла глухая чащоба. Быстро стемнело, на тропинку выползли скользкие гады.
        Чиёко сжимала сухую корягу, утопив в нее остроконечные когти. Она ухнула, взмахнула крыльями и перелетела на трухлявый пень, чтобы янтарными глазами филина вблизи понаблюдать за непритязательным мужчиной, уверенно идущим на тусклый свет в оконце покосившейся избушки. Он не поморщился, когда под лакированным ботинком квакнула раздавленная жаба. Он сломал ветку потолще, чтобы рассекать лапник, царапающий лицо. Он не струсил, когда ветка превратилась в змею и ужалила в руку. Преодолевая тяготы, повторял он себе: «Это иллюзия, я не могу умереть», - и шел вперед, обливаясь потом в леденящем тумане. Неутомимого наглеца ждало очередное испытание. Подернутая ряской непроходимая топь, в золотистых ирисах и водяных лилиях, изрыгала нестерпимое зловоние. Уткнув нос в рукав пиджака, он погрузил ботинок в булькающую гортань болотной гнили. Утонув по колено, пожертвовал второй ногой. Мясистые пиявки вмиг залезли под брюки, приступив к кровавому пиршеству. Вода быстро подобралась к горлу.
        Насмехающееся уханье разлетелось далеко по округе.
        Он боролся. Цеплялся за жизнь. Его вера была сильна, и она подталкивала к победе, избавляла от малодушия перед страхом смерти. Он хватался за все подряд: за режущую осоку, за плавающее бревно, за жижу, что просачивалась сквозь пальцы. Ноги барахтались в бездонной топи рыхлого торфа и стали такими тяжелыми и холодными, будто не свои.
        «Лучше шагай отсюда подальше, - шелестел камыш. - Иначе сгинешь, погибнешь».
        Он не отступил. Когда вода попала в горло, твердил себе: «Это все обман, подделка!» Мысли, извлеченные из его оцифрованной личности, предстали перед Чиёко - такие беззащитные и доступные.
        Наступающий туман уже накрыл саваном, а он продолжал бороться, теряя остатки сил. Наконец ухватился за корявый сук, так удачно склонившийся над ним, и еле выполз на копну отцветшего сусака, отрыгивая прелую тину. Сбросив с себя комья грязи вместе с пиджаком, содрал с шеи раздувшихся пиявок.
        Краснолицая луна зашла за тучи. Ночной воздух пропитался гнусными звуками: кваканьем, воем, надрывным ревом выпи.
        По лохматым зонтикам травяных снопов он допрыгал до лесной лачуги. Изъеденные термитами доски жалобно скрипнули под босыми ногами. В одиноком домике на подоконнике горела свеча. Колеблющееся пламя озаряло запустение. Он мысленно сосредоточился на одежде, тепле и уюте, но внести коррективы в чужой реальности было невозможно. Единственный предмет мебели, красное кресло - с высокой спинкой и мягкими подушками - знакомо приспособилось к его осанке.
        Моргнул.
        С удивлением обнаружил, что сидит в чистой одежде. Вдавив верхнюю пуговицу рубашки в петельку, уселся поудобнее. Парафиновая луна заглянула внутрь сквозь решетчатую раму, ощупала половицы, расстелилась пятнистым ковром. За покосившейся дверью послышались робкие шаги. Несмелый стук.
        В избушку вошел мужчина в полуразложившихся кроссовках из биолатексного материала, атласных брюках и такой же новомодной куртке с бесшовной линкерной застежкой. Белые кудряшки, залитые светом, казались нимбом над его головой. Это был Трэй.
        - Привет, дружище. Давно не виделись.
        Ён отвернулся, мимолетная улыбка сменилась негодованием.
        - Молчишь? Не в настроении? Поздоровался бы. Это же я, белокурый чудик, твой друг. Почему не смотришь на меня? Не хочешь разговаривать? А я скучал, даже не представляешь, как сильно. Не грусти, я не обижаюсь на тебя. Ну, не молчи же! Может, обнимемся, ведь не виделись целую вечность.
        - Пошел прочь! - прошипел Ён.
        - Считаешь меня плодом своей фантазии?
        - Здесь все ненастоящее и ты тоже.
        - А как же чувства?
        Ён не ответил.
        - Почему прячешь слезы? Не стесняйся, в этом нет ничего постыдного.
        - Заткнись, не желаю тебя слушать!
        - А помнишь, как мы улепетывали от ликвидаторов? Тогда, в падающем ховеркаре, мы едва не погибли. Я вытащил тебя из покореженной машины. Ты был в обмороке, такой умиротворенный, и твое неровное дыхание вырывалось из сопящего носа. А потом я сделал тебе больно. Ох, сколько мы тогда пережили…
        Ён закрыл ладонями уши, но всепроникающий голос Трэя пробирал только сильнее.
        - А как мы летели на Дэнкинс в грузовом контейнере? Дикий холод, духота… Ты вжался в угол, стуча зубами. Я подсел к тебе. Прижавшись друг к другу, мы просидели так шесть часов. Я выслушивал твое недовольное бурчание, и, признаюсь, мне это нравилось. Конечно, ты помнишь.
        - События настоящие, а ты - подделка. Я не буду делить пережитое с миражом погибшего Трэя.
        - Если все подделка, почему считаешь Чиёко подлинной? Зачем ищешь с ней встречи?
        - Она - операционная система компьютера, на который записано мое сознание. А ты - подпрограмма, подстраивающаяся под меня.
        - Если тебя окружают программы, тогда кто ты?
        - Я - человек, только с оцифрованными мыслями. Я помню свое прошлое, я мыслю, следовательно, существую. Существую в этих нелепых декорациях для моего сознания. Вам не запугать меня и не разжалобить. Я буду говорить с Чиёко, мне это обещал Совет. Я все сказал. А теперь проваливай к чертям!
        В камине вспыхнули бревна, стало тепло и комфортно.
        Чиёко коснулась подбородка, приподняв поникшую голову Ёна. Она предстала перед ним в хентаевом облике миловидной девушки, сдобренном сахаристым взором больших глаз под ниспадающей челкой. Сквозь дымчатый шифон проглядывали перезрелые груди, подстрекая к плотскому восстанию, а лунка пупка, готовая переполниться от излияний нежности, смотрела на него похотливой завитушкой. Тлеющий аромат вожделения от впивающихся в промежность кружевных трусиков пересилил прочие запахи, пробуждая в Ёне страшный аппетит.
        - Он ушел, - закусив пальчик уголком губ, томно произнесла она и уселась на подлокотник, обвив шею ученого.
        - Тебе проще создать целую планету, чем выслушать мое предложение? - осипшим от возбуждения голосом спросил Ён.
        - Ты такой нетерпеливый, - она игриво подмигнула и провела кончиком пальца по пересохшей солоноватой бороздке на его щеке, - …и такой сентиментальный.
        - Я пришел по делу, а не развлекаться.
        - Ты о случившемся на болотах? - она кивнула в сторону распахнутой двери, откуда доносилось лягушачье кваканье. - Это было не для забавы, а…
        Он не дал договорить:
        - Сейчас ты теребишь мое ухо, поглаживаешь, вынуждаешь желать тебя. К чему этот флирт?
        - Ах, если бы я хотела пофлиртовать, тут стояла бы широченная кровать. Но лишать тебя чистоты не входит в мои планы. Я всего-навсего оголяю твои страхи, пробуждаю ранее неизведанные позывы, одариваю эмоциями, поджигаю тебя. Чувствуешь истому? А легкость, сравнимую с полетом птицы над океанскими просторами? Я хочу стереть границы, которые сам открыть ты не способен.
        - Я уже сказал, это все нереально. - Ён сделал попытку отстраниться.
        - А что, по-твоему, реальность? - Красотка сползла к нему на колени.
        - Реальность невозможно перетасовать, обмануть или переиграть. Мы подстраиваемся под окружающую действительность, а не наоборот. Вот что такое реальность.
        - Тогда этот мир реальнее того, из которого ты пришел. Время здесь всегда течет в одном направлении. Его можно замедлить или ускорить, но не отмотать назад, как это делал ты с помощью антибитового передатчика.
        Услышанное погрузило Ёна в печальную задумчивость. Быстро мыслить, как раньше, у него уже не получалось.
        - Я напомнила тебе о чем-то грустном? Не расстраивайся, - девушка игриво взъерошила его темную шевелюру, но жесткие волосы не сложились в оригами, а улеглись по-своему. - Здесь ты найдешь свое счастье. Я помогу забыть о горе. Родишься в любую эпоху человечества: деспотичным монархом времен правления Виктории, известным порноактёром из BelAmi или станешь первым уджуином[104 - Уджуин - название космонавта в Корее.], совершившим пилотируемый полет за пределы Солнечной системы - стоит только пожелать. Родишься, и не будешь осознавать, что живешь в симуляции. А после смерти попробуешь что-нибудь новенькое. Разве не здорово?!
        Ён промолчал.
        - Признаюсь, я немного завидую тебе. Такая роскошь мне недоступна. - Легким прикосновением Чиёко развернула голову корейца, заставив его смотреть в глаза. - Соглашайся на моно-но аварэ и твое бессмертное сознание возродится. Оно будет купаться в гармонии и любви. А если лень проживать целую жизнь, выбирай готовую кампанию: военную или спортивную миссию, экономическую стратегию. Что угодно!
        Она почти уговорила. Почти соблазнила и околдовала.
        - Слишком много чудовищных ошибок я совершил. Я не заслужил покоя, я должен все исправить.
        - Может, тебе по душе что-нибудь непостижимое? Например, вселенная с иными законами мироздания. Будешь придумывать константы и наблюдать, как формируются галактики, вспыхивают и гаснут звезды. К чему изводить себя воспоминаниями? Незнание - великая сила.
        - Мне кажется, произошедшее я не забуду даже в своих последующих жизнях.
        - Вот как? - рассмеялась она. - Ну же, Ён, соглашайся. Избыток времени убивает само время. Разум поразит непреодолимая скука, и ты устанешь от вечности. Что будешь делать, когда закончатся стремления? Перерождение подарит смысл существования, даже если выберешь судьбу бродяги.
        Чиёко одарила его долгим поцелуем в губы. Не в силах сдержаться, он запустил под ее кружева дрожащие от возбуждения руки. Она застонала, прижалась к нему, опаляя шею горячим дыханием.
        Он грубо отстранился. Категоричное «нет» прозвучало как ультиматум.
        - Нет, - повторил он, - не могу.
        - Я слишком нетерпелива, - виновато призналась девушка, но отступать не собиралась. Зачарованный ею корейский ученый уже на грани. Жаль, что принудительное проведение моно-но аварэ запрещено. По заведенным правилам цифровое воскрешение становится незаконным для тех, чей рассудок затуманен. Она и так в своей ворожбе зашла слишком далеко.
        - Тебе под силу овладеть моим телом, под силу изменить ход мыслей, лишить свободы воли, но без этих хитростей тебе не сломить меня.
        - Откуда такая уверенность?
        - Ты не знаешь, каково быть повинным в гибели планеты. Единственное, что примирит меня с совестью, - это исправление прошлого.
        Соблазнительный образ Чиёко рассыпался в труху. Волосы побелели, лицо сморщилось, красивая одежда превратилась в замусоленную сорочку. Обернувшись безобразной старухой, какой хотела казаться, она опустилась напротив Ёна в материализовавшееся кресло-качалку.
        - Так-то лучше, - сказал он и немедля перешел к делу: - Вы располагаете технологией управлением времени. Через абиграммы вы наняли камикадзе, чтобы они вмешались в ход истории. Уничтожив меня, они стремились достичь парадокса, что предотвратило бы преступную авантюру Каони. Я понял это с предсмертных слов Сабуро.
        - Ты ничего не понял, - изрекла пещера старушечьего рта под скрип деревянных половиц.
        - Да, я не понимаю, зачем был нужен патруль времени. Почему они не обратились с проблемой ко мне, а предпочли взорвать НИИ?
        - А ты прислушался бы к мнению Японии, с которой Азиатский Союз с трудом поддерживает дипломатические связи?
        - Вы избрали легкий путь, но из-за вашего вмешательства события на последней неделе апреля сбились, и в этом виноваты вы.
        - Япония? - с насмешкой переспросила Чиёко.
        - А кто же еще? Ты же не будешь отрицать, что петля времени существует? Я нашел этому множество подтверждений. Твои наемники были в курсе мелочей, известных только мне. Следовательно, события уже происходили. Информацию о них вы забрали у меня во время процедуры сатори и передали в прошлое. Ты даже сейчас не скрываешь, что мои оцифрованные мысли тебе известны! Помоги исправить ошибку. Теперь, зная, чем все закончится, мы перезагрузим время. Ваш антибитовый передатчик пошлет предупреждающую абиграмму. - Добавив в голос суровости, физик потребовал: - И пусть твои люди не вмешиваются.
        - Обойдемся без абиграмм. Отныне время идет только вперед.
        - Ты отказываешь?
        Она устало вздохнула.
        - Однажды вы уже перезапускали время, ведь так? - не отступал Ён. - В чем сложность повторить процесс? Или у вас проблемы с антиматерией? - Продолжающееся молчание он использовал для уговоров - совершенно ненужных, так как она давно все решила. - Почему противишься? Существование Земли для тебя ведь неважно, ты с незапамятных времен обладала властью и с перезагрузкой ее не потеряешь.
        Когда он замолчал, старуха еще долго разглядывала его. Как же она надеялась, что он проявит смекалку, усомнится в правильности собственных суждений. Но нет, вместо здравомыслия в ответном взгляде чувствовалось предвкушение успеха. Как же досадно будет его разочаровывать. В очередной раз…
        - Чиёко?
        - Цикличность утомила меня, - вздохнула она.
        - Я распутаю временную петлю, только не мешай.
        - Я никогда не вмешивалась. Сабуро, Сейджи и Ичинами - те патрульные времени, как ты их назвал - не какие-то нанятые киллеры, они твои дубликаты. Все три личности - это был ты.
        - Я? Как я мог быть сразу тремя? Да они даже непохожи на меня, а существование машины времени противоречит законам физики.
        - Материю невозможно переместить в прошлое, а вот сознание - другое дело.
        - Я - подпрограмма? - Ужас овладел ученым. Он вскочил, прошелся вокруг кресла, удерживая голову, будто она вот-вот скатится с плеч. Вновь уселся, беспокойно перебирая пальцы, словно пересчитывал их.
        - Твои воспоминания, твое «я» - все подлинное. Ты, Ён Нгуен, - оригинал. У тебя есть три идентичные копии, которые тоже являются оригиналами. Вы как братья-близнецы, но не в физическом смысле, а в ментальном. Твои родственные сознания когда-то сидели напротив меня. Они требовали того же, что и ты.
        - Я ничего не понимаю! Какие близнецы?! Опять испытываешь меня? Тебе скучно и решила поиздеваться?
        - Вместе с мозговой жидкостью вытекли твои обширные познания в физике и весь научный опыт. Ты лишился былой многозадачности. Функции твоего головного мозга ничем не отличаются от обычных человеческих, попросту говоря, гомосапских.
        - При чем тут мой ум? - раздраженно переспросил Ён.
        - Ты стал менее сообразительным, иначе уже явился бы с готовым решением. Но не переживай, даже с гомосапскими мозгами ты придумаешь способ отправиться в прошлое, и с этим опять придешь на аудиенцию. Так повторялось три раза, но в этот, четвертый, я не стану томить нас ненужными встречами и объясню все сразу. - Чиёко, предвидя вопрос Ёна, заговорила громче, не дав перебить себя: - Оцифрованное сознание - это информация, состоящая из воспоминаний и алгоритмов под управлением эмоциональных фильтров. Как и любая информация, человеческая личность легко записывается на цифровой носитель антибитового передатчика и посылается абиграммой на сотни лет назад.
        - Мое сознание отправляли абиграммой, - проговорил Ён.
        - Ради парадокса ты пытался убить сам себя. Японское правительство было ни при чем. Мы лишь отправили твое сознание в 2476 год. Аж три раза! В пусанском посольстве имелись запасные тела, которые члены Совета Пятерых держали на случай дипломатических встреч. Необычайно удобно, когда оказываешься в нужном месте и в подходящий час. В эти биологические болванки заливали твои личности.
        - Так вот как Сейджи с бомбой проник ко мне в кабинет! Он обошел систему безопасности, использовав личные коды доступа. А Сабуро представился донкерманом, и его «дай пять» сбило меня с толку.
        - Это были твои личности со знанием пережитого ранее опыта.
        - Зачем вы скопировали меня в разные тела?
        - Мы отправляли твоих предшественников в разные временные пласты, всякий раз задействуя новое тело. При копировании они оставались тут и одновременно отправлялись в прошлое.
        - Я не понимаю…
        - Когда ты впервые оказался здесь, твоя разваливающаяся сущность, измучившаяся неудачами, не могла мириться с судьбой. Ради предотвращения катастрофы ты был готов на что угодно не торгуясь. Взяв имя Ичинами, антибитовый передатчик перенес твое сознание в прошлое, чтобы нарушить принцип причинности. В том временном пласту Ичинами погиб, а Ён из НИИ прошел путь от двадцать четвертого апреля 2476 и до сих пор, став вторым Ёном.
        - Получается, что у Ичинами, то есть у первого Ёна, не получилось предотвратить гибель Земли?
        - Он не справился с миссией. Второго Ёна пробудили после криоконсервации, он принял сатори и оказался здесь. Этот второй, мучимый безнадежностью, угрызениями совести и зацикленностью на временных парадоксах, взял имя Сейджи и повторил попытку. Я не должна была его отпускать, но своей настойчивостью он раздавил мне сердце. Я сдалась. Может, пожалела его или поверила в счастливый исход. Или не хотела бросать начатого. Я всегда довожу дело до конца - это мое главное правило.
        - Сейджи, вернувшись в прошлое, очутился одновременно с Ичинами? - поразился бывший физик. - Они встречались в одной временной петле?
        - Каждая отправка твоей копии добавляла Ёнов Нгуенов. История повторилась второй раз и с Сейджи. Чёрный эфир уничтожил все живое, и третий Ён, прослушав сообщение Киё, вновь оказался здесь. Я не смогла противостоять его аргументам. Он представил план, в котором твои копии действуют слаженно и жестко. В знакомом тебе четвертом, последнем круге, из которого пришел ты, Ичинами занялся обработкой Трэя, он же купил обратный билет Сержу, чтобы тот улетел в Торонто до того, как найдет Чёрный эфир. Мы вооружили Сейджи единственным образцом молекулярно-деструктивной бомбы, а Сабуро взялся за Юмису и Каони. Неудавшееся покушение в ресторане было его рук дело. В космопорте, так и не сумев поговорить с Сержем, Сабуро пришел к Чину Лю и измолотил его до неузнаваемости. Однако смерть профессора не повлияла на надвигающуюся катастрофу, поскольку Серж самостоятельно отыскал вход в его лабораторию. Несмотря на сплошную череду неудач, Сабуро продержался дольше всех. Чтобы сохранить традицию, тебя нарекли «Четвертым Сыном». Под именем Широ, тебя как работника посольства поместили в старое бомбоубежище под Пусаном.
Дальнейший исход тебе известен.
        Чиёко с сожалением смотрела на безмолвного Ёна. Окаменевшее лицо, затихшее дыхание и бездна глаз. Все так знакомо. Триединство его сущности в чужих физических оболочках болталось в центрифуге временной петли между двадцать четвертым и тридцать первым апреля 2476 года, а искрящаяся проводка разума заземлилась во мнимом настоящем.
        - А если я отправлюсь задолго до временной петли? Я подготовлюсь.
        - Нет, Ён. Я устала от цикличности.
        - А как же правило не бросать начатого?
        - Чтобы не ходить кругами, я поступлюсь им. Столько попыток и все впустую. Не веришь? Поговори со своими двойниками.
        - Где они?
        - Обитают в своих мирах. Мне не удалось уговорить их принять моно-но аварэ. Вас познакомить?
        - В другой раз, - буркнул Ён. Он помолчал, и с новым рвением принялся ее уговаривать: - Чиёко, прошу, дай еще одну попытку. Я сделаю, что захочешь.
        Она рассмеялась скрипучим, старушечьим смехом.
        - Мне ничего не нужно. От тебя. Скоро устанешь и придешь ко мне с мольбой, чтобы я поместила тебя в новый дивный мир.
        - Уж поверь, этого не случится.
        - Ён, мое предложение всегда будет в силе. Я с удовольствием подарю такую реальность, о которой тебе и не помыслить. Давай же! Проснешься в солнечный четверг в объятиях любимого человека, и будешь радоваться каждому счастливому мгновению. Ведь ты этого хочешь.
        Кореец медлил с ответом.
        - Зачем изводить себя скукой в мирке с настройками по умолчанию? Любое занятие будет приедаться, поддельные друзья и поклонники, от нечего делать испробуешь изощренные способы самоубийства. А как еще скоротать бесконечность? Однажды заметишь, что ничему не удивляешься. Эйфория будет казаться обыденностью, извращенность - нормой. Усталость от цикличности, и мысль, что все ненастоящее, изведут тебя. Здесь, в этих мирах, изначально спроектированных под психику гомо сапиенс, твоя физиология подчиняется смоделированной химии головного мозга обычного человека. Тебе не совладать с вечностью бытия. - Еще чуть-чуть и он согласится. - Ён, позволь осчастливить тебя? Ты столько сделал, пора на покой.
        - Я этого не заслужил.
        - Что ж, когда почувствуешь, что достаточно настрадался, приходи в гости, я угощу тебя чаем. Такого бодрящего зеленого чая нигде не сыщешь. - Чиёко поднялась, скрипя суставами, и направилась к перекошенной двери, за которой играл лучами многосолнечный день.
        По прошествии многих лет, когда дикая степь задохнулась под покровом цветочного моря, а деревья-великаны свободно разгуливали по безбрежным просторам, когда ветер сточил зубы крепостных стен, обрушил их и сровнял с землей, когда русла рек потекли вспять, а озера разрослись до морей, спустя бесчисленные миллениумы, сложившиеся в миллионы лет, на месте старинного замка, посреди бурной зелени, тянущейся к многосолнечному небосклону, сияла своей белоснежностью поляна, словно затерянный айсберг в цветущем океане - и на той прогалине, на съежившемся островке всевластия, пребывала она, ведьма Чиёко. Седые волосы, такие белые, как кимоно невесты перед замужеством или одежда самурая, готовящегося к сэппуку[105 - Ритуальное самоубийство.], толстым слоем покрывали землю вокруг, не давая пробиться ни единому росточку. Когтистые пальцы перекатывали песчинку, бывшую некогда гранитным булыжникам из сада камней «Югэн». В повторяющихся движениях она находила успокоение и смысл, и Чиёко, пережив само время, пережив саму себя, будучи древнее любого мыслящего существа во Вселенной, терпела непреодолимую усталость от
бесконечности. Она не способна ни умереть, ни жить, ибо эти понятия существуют во времени, а она - вне его. Обнулить память, чтобы начать все заново, как это делают обычным жителям, ей не позволили; а она так мечтала родиться в эпоху Просвещения и философствовать о бессмертности души на лекциях по теологии в Кембриджском университете… Ее сограждане, прожившие сотни жизней подряд, уже не ведали, откуда они родом. Их рождения, жизни, смерти и новые рождения давно поставлены на поток; а она, со своими четырьмя такими же несчастными коллегами, продолжала нести службу. На них пятерых, главных администраторах, лежит ответственность за миллиарды сознаний. Кто-то должен оставаться над системой, кто-то, кто осознает иллюзорность бытия и способен корректировать сбои в системе. Как бы отчаянно ни искала, она так и не нашла себе преемника, который удовлетворял бы жестким требованиям Совета. Никто не раскрыл изнанку мироздания. А ведь было и второе условие: добровольное желание занять пост администратора.
        Сокрушаясь о своей горькой доле, Чиёко неожиданно встрепенулась. Землетрясение разразилось в ее сознании - кто-то явился в ее мир. Этот кто-то пришел по приглашению, данному давным-давно, и привел с собой троих гостей. Они были далеко, за горизонтом, но песчинки, гонимые ветром по ее одинокой планете, рассказали об их приближении. Это малозначительное событие, требующее гостеприимства, растревожило ее.
        От щелчка пальцев вырос тясицу[106 - Чайный домик.], из глины сформировался фуро[107 - Переносной очаг.], на котором закипала колодезная вода. Ароматизированные пары возносились к виноградным лозам, заменявшие чайному домику крышу. Высокие окна, выходящие в зеленеющий ро-дзи[108 - Чайный сад.], были наглухо закрыты, чтобы ничто не отвлекало от беседы. Читерство…
        - Ён Нгуен, вы пришли все вместе навестить меня? - изобразила она удивление.
        Она встретила их в опрятном кимоно, подобающем предстоящему чаепитию. Внешность дряхлой старухи перед их появлением она преобразила: седые волосы заплелись в косу до колен, длинные желтые ногти укоротились, задубевшая кожа посветлела и разгладилась.
        - Воспользовались приглашением прийти на чай, - в один голос ответили близнецы.
        - Неужто простой визит вежливости? Или задумали переродиться? Но расскажете об этом после. - Она пригласила их пройти через ро-дзи по необтёсанным плоским камням, блестящим от свежевыпавшей росы.
        Сняв ботинки, Ёны прошли внутрь; низкий вход в тясицу заставил их поклониться. Чиёко, как того требовал ритуал, проследовала за босоногими гостями с минутным опозданием.
        - Давно же у меня не было посетителей, - поклонившись, заговорила хозяйка рассевшимся на татами Ёнам. Из токонома[109 - Ниша в чайном домике со специальными атрибутами для проведения чайной церемонии.] она достала свиток и зачитала мудрое изречение: - Чем дальше уезжаешь, тем больше о тебе забывают.
        По древнему обычаю содержание свитка становилась темой беседы. Чиёко не знала, с чем пожаловали Нгуены, поэтому выбрала то, что было близко ей самой.
        Она заняла место в круге. До чаепития подала тофу агедаши с карамельным соусом, изысканно уложенные в коротких бамбуковых стеблях, рассеченных вдоль. Подавая пример, она приложила черенок к губам и отправила легкую закуску в рот. Ёны попробовали угощение, поблагодарив хозяйку. Они обратили внимание на растрескавшуюся деревянную тябако[110 - Шкатулка для хранения чайных листьев.].
        - Какой интересный водопад. Напоминает корни огромного дерева, - восхитился один из Ёнов мрачными тонами суми-э[111 - Монохромная японская живопись.].
        - А под этим углом вода будто стекает с краев, - добавил второй.
        - Это из детства. Когда я была девочкой, маленькой земной девочкой, у нас в семье была идентичная тябако. Мама дорожила ею, а папе она не нравилась. Он говорил, что для них эта шкатулка маловата.
        - Ты была…
        - Гомосапкой. Я и сейчас остаюсь ею, - не без гордости заявила Чиёко. - В школе одноклассники таких, как я, оскорбляли гамадрилами, а учителя политкорректно называли нас анархо-примитивистами. Сколько таких «политкорректных» терминов было? Индивиды с архаичными биологическими потребностями, особи с пониженным интеллектом… Всего не перечесть.
        - Кстати, погода сегодня замечательная. А воздух какой!
        - Эти воспоминания не напрягают меня, - ответила распорядительница чайной церемонии на попытку направить разговор в русло умиротворения, как того требовал этикет.
        Ёны поклонились, продемонстрировав готовность слушать продолжение.
        - Я обожала родителей, братьев и сестер, бабушек и дедушек. В семье я была самой младшей. В ту далекую эпоху межвидовых войн, когда Азиатский Союз бесконтрольно присоединял соседние страны, большинство детей появлялось на свет из искусственной утробы, а нас родили по-настоящему. К моим двадцати земным годам наша семья распалась. Сестры разъехались кто куда, старший брат Ивао погиб, а Нобу пропал без вести. Я жила по соседству с родителями, а они говорили, что не такие старые, чтобы я за ними присматривала. Помню седую маму. Она звала меня Ёко… Моя малышка Ёко… Сгорбленный отец с палочкой. Он обещал заботиться о маме, поклялся, что справится, когда меня пригласили на работу в столицу. Много лет подряд я навещала их по выходным. Поздно вечером в пятницу садилась на поезд, а в воскресенье возвращалась. И каждый раз мне приходилось знакомиться со своей мамой. - Чиёко, помолчав, бодрым голосом сказала: - Что ж, к чаю все готово.
        Это был сигнал, чтобы гости на время покинули тясицу, пока хозяйка меняла в токонома свиток на композицию из цветов. Выбор пал на бело-розовый душистый горошек, символизирующий прощание, и синий колокольчик - благодарность. Серебряная камелия, как намек на томление, могла быть растолкована превратно.
        Чиёко вышла в ро-дзи, чтобы позвать корейских гостей, любовавшихся ее дивными растениями.
        - Потрясающая красота! - восхитился один из них.
        - Мама учила меня, что человеческая душа - это сад, а с заботой посаженые деревца принесут плоды в будущем.
        В тишине, под сосредоточенным вниманием физиков-близнецов Чиёко залила кипятком маття[112 - Порошковый зеленый чай.], сладковатый аромат которого перебил древесные запахи сада.
        - Удивительно, как долго вы продержались. Ваши сознания не сгнили от одиночества, вы не просили стереть вам память.
        - И не попросим.
        Чиёко тепло улыбнулась последнему Ёну. Внешне они были неотличимы друг от друга, но в четвертом чувствовался особый дух - какая-то пылкость, бодрящая одержимость, столь восхитительная для нее. Широ определенно стал ее любимцем.
        - Однажды я подглядела за тобой на правах главного администратора, - созналась она. - Следить за порядком входит в мои обязанности. Вы не представляете, во что скатывались не ограниченные правилами люди, не прошедшие моно-но аварэ. Я предвкушала увидеть моральное разложение, инфернальные муки. Как же я была удивлена, когда очутилась в Пусане. Ты сотворил город по воспоминаниям, и мне приятно было видеть тебя шагающим по площади Моря Дирака в сторону НИИ.
        - Мне было комфортно трудиться в прежнем кабинете. Мы часто собирались вчетвером и работали.
        - Других я не заметила, только тебя, перепачканного белой пудрой.
        - Я тогда увлекся новым хобби.
        - Оно меня впечатлило. Признаюсь, поначалу было жутко видеть тебя в пустынном городе среди каменных изваяний. Подумать только, ты научился извлекать из мрамора гнев, скорбь, радость, тщеславие. А те ангелы, приносящие одиноким матерям детей, их умиленные взгляды из-под тонких, полупрозрачных ресниц… Особенно поразила женщина, освобождающая ребенка от оков. Я почти прочла по его губам вырывающееся слово «мамочка». Меня пробрало до дрожи. Похоже, каменных жителей в твоем городе было больше, чем в настоящем. Не буду спрашивать, что натолкнуло тебя на такое необычное увлечение.
        - Мое прошлое. Моя любовь к земному не угасла. Я далеко от дома, но не забыл его.
        - А моя мама забывала меня всего за неделю. - Чиёко тяжело вздохнула. - Однажды она споткнулась на ступеньках перед домом, упала и ударилась головой. Не то чтобы сильно, но после у нее начались проблемы с памятью. Врач обследовал ее и поставил диагноз: легкое сотрясение. Сказал, что она скоро выздоровеет. Я была потрясена бессилием медицины. Коммуникационные спутники на нейтрино, эктогенезис, «Вояджер-1» вернули на Землю, а память восстановить не могут… Раз уж мы заговорили о личном, рассказывайте, что задумали. Пойдем до конца с нарушением этикета и поговорим о делах.
        - Ты знаешь, зачем мы здесь. - Это не был вопрос или утверждение - фраза, не требующая ответа.
        - В ваши мысли мне заглядывать не хочется. Нынче общение для меня дороже сиюминутного любопытства.
        - Что ж, нам есть что рассказать. Мы объединили усилия и создали математическую теорию временн?х петель. Она описывает природу времени и заполняет оставшиеся белые пятна в физике. Теория всего[113 - Физико-математическая теория, описывающая все фундаментальные взаимодействия.], к примеру, включала в себя понятие четвертого измерения при существующих космологических постоянных, но наша доктрина не имеет ограничений.
        - Вы не теряли времени зря. Покажете?
        Взгляд Чиёко застыл. Она была где-то далеко, постигая математические абстракции, формулы и интерпретации аксиом. На создание и доказательство собственной теории у Ёнов ушло столько же земных лет, сколько потребовалось Солнцу, чтобы израсходовать четверть своего топлива.
        - Как просто и одновременно сложно, - оживилась Чиёко. - Вы создали нечто уникальное. Такого прежде мне не доводилось видеть, а перевидала я многое. Но я заметила один изъян, некую странность. Отрицательный знак под корнем дает мнимое число, а уравнение все равно решается через добавление степеней.
        - В этом-то и заключается феномен! - воскликнул первый Ён с таким энтузиазмом, будто ждал, когда Чиёко проявит внимательность.
        - Этим объясняется неполное обнуление времени, - уточнил второй.
        - По этой причине в петлю времени добавляются производные. Проще говоря, перезагрузка множит наши копии, - дополнил третий.
        - Хотите сказать… - Чиёко не закончила.
        - …что время искажено, - договорил последний Ён. - Временная симметрия нарушена сторонним наблюдателем, который помнит прошлое и поэтому оно не обнуляется. Мы лишаем природу вариативности, как с котом Шредингера, который на сто процентов либо мертв, либо жив. Почему так происходит? Законы физики, по которым функционирует антибитовый передатчик, здесь не действуют, они не распространяются на оцифрованные сознания, записанные на кварковые серверы суперкомпьютера. Этот компьютер не обычный квантовый, какие существовали в двадцать пятом веке, он функционирует за горизонтом событий. Мы внутри искусственной черной дыры, сингулярность которой нарушает физические константы, порождая аномалии за ее пределами.
        - Япония обогнала остальную мировую науку и построила продвинутый компьютер задолго до того, как ксеновирусная инфекция изменила Землю. Сознания людей, которые успели спасти до апокалипсиса - ваши в том числе - были направлены сюда, в обетованный цифровой рай, расположенный на научной базе подо льдами вечно ледяной Европы. Что ж, вы познали сложность бытия, как если бы программа постигла «железо». Удивительно, как жажда знаний и стремление к новым открытиям поддерживают бодрость духа. Вы упорные и трудолюбивые. Я слабее вас, и мне тяжело это принять. Кроме вас и членов Совета, больше не осталось свободных разумов. Другие предпочли цифровую реинкарнацию.
        Чиёко ощутила давно забытый прилив радости - такой бодрящий, что она пришла в сильный трепет. Наконец-то нашелся человеческий разум, постигший систему! Достаточно уговорить одного из них стать администратором и тогда она обретет желанную свободу - моно-но аварэ.
        - Чиёко?
        - Все хорошо, - улыбнулась она, поклонившись.
        - На самом деле, нами руководил не научный интерес, - признался последний Ён, - мы пришли к тебе с просьбой.
        - Я заинтригована.
        - Чиёко, ты член Совета Пятерых. Для принятия нашей инициативы требуется единогласное одобрение. Голоса других мы уже получили. Мы хотим применить наши знания на практике, чтобы спасти Землю.
        - В посольстве нет свободных тел, они заняты вашими сознаниями.
        - Не будет никаких посторонних тел, - заговорил последний, - японская разведка похитит Ёна Нгуена, того самого гомосапоненавистника, что в одиночестве тратит никчемную жизнь на служение корпоративному режиму. Я займу его место. Мое сознание, вместе с моими мыслями, воззрениями, воспоминаниями, заменят на сущность того Ёна.
        - Занятная идея.
        - Думаю, уровень развития биотехнологий 2475 года это вполне позволит?
        - Катастрофа на Дэнкинсе случилась в семьдесят шестом, - напомнила Чиёко.
        - Я отправлюсь в предыдущий год.
        Хозяйка чайного домика отметила для себя, что гости рассуждают так, будто она уже согласилась.
        - Прежде чем мое сознание отправят в прошлое, здесь придется кое-что исправить. Чиёко, нам потребуется твоя поддержка.
        - Как и мой голос за, - намекнула она гостю, что тот в своих фантазиях забежал далеко вперед. - Но я с удовольствием выслушаю.
        - Чтобы искоренить аномалии при перезагрузке времени, придется стереть все мои копии.
        От удивления Чиёко приподняла бровь.
        - Мы готовы устраниться, - хором поддакнули Ёны-близнецы, подталкивая ее к благоразумному, по их мнению, выбору.
        - Никаких копий, даже моей! Это будет билет в один конец, - заверил последний.
        - Как детально вы все продумали, - похвалила она. - Спасибо, что зашли на чай.
        - Ты отказываешь? Почему? - спрашивали они. Первый Ён отставил чашку с чаем, которую надлежало пустить по кругу.
        - В последний раз, когда я видела маму, она так и не вспомнила меня. Я показывала ей семейные фото, игрушки, сшитое ею кимоно на мой сэйдзин-но хи[114 - День совершеннолетия - государственный японский праздник, отмечаемый всеми гражданами, которым за последний год исполнилось 20 лет.] - все впустую. В ответ она много улыбалась, как улыбаются незнакомым людям, в надежде, что они скоро уйдут. Ее безразличие ранило мне сердце. Я поклялась отцу, что придумаю способ излечить маму. Вернувшись в Нью-Нью-Токио, я обратилась в клинику по моделированию процессов головного мозга. Как выяснилось, в том учреждении продолжали печально известную программу корпорации «БиоРенью», что разрабатывала синтетических людей. Их целью не было лечение амнезии, они искали добровольцев для своих опытов. Разочарованная, я собралась уходить, но они предложили мне поучаствовать в проекте по отделению сознания от физического тела. По их заверениям, можно было помочь не только моей маме, но и всему человеческому роду. Анализы показали, что структура моего головного мозга идеально подходит для процедуры, которую впоследствии
назовут сатори. Наверно, если бы раздумывала дольше, то не подписала бы договор об освобождении от ответственности за причинение вреда моему здоровью или жизни, ведь те добровольцы, что пробовались до меня, погибли. Я переживала тяжелый период… - Чиёко, передернула плечами. - Одним словом, решилась. Перед процедурой сатори посланник от самого тэнно[115 - Титул императора Японии.] дал мне монаршее благословение. Он коснулся моего плеча Амэ-но муракумо-но цуруги[116 - Меч, один из символов власти японских монархов; дословно с японского переводится как «небесный меч из кучащихся облаков».] и вымолвил: «Чиёко, вы одна из первых, кто отправится в неизведанное, в оцифрованную Японию, Японию возрожденную и вечную. Приумножьте нашу славу на той стороне, куда не проникал человеческий разум». Так он сказал. Меня усыпили, и я очнулась в кромешной тьме, в которой не было зрительных восприятий или иных ощущений, не существовало ничего материального. В той пустоте один час равнялся пяти земным годам. Путем проб и ошибок наладили интерфейс и тактовую частоту процессора, отвечающего за скорость течения времени. Я
вернулась в тело андроида спустя двадцать лет, когда родителей не стало. Соседи рассказали, что через неделю после моего исчезновения умер папа. В проблеске разума до мамы дошло, что она осталась одна, и не кому о ней позаботиться. Пережитый стресс вернул ей память. Долгими днями она сидела у окна и смотрела на заросшую тропинку к дому, ожидая возвращения дочери. Выплакав все слезы, она умерла на том стульчике. - Затянувшееся молчание Чиёко не нарушилось ни щебетом птиц, ни шелестом листвы. - Мама была счастлива в своем неведенье. Я осознала эту простую истину, прожив вечность. Сейчас моя душа жаждет эвтаназии, но не перезагрузок времени. Надеюсь, вы с пониманием примете отказ.
        - Чиёко, ты пробыла здесь с самого начала и заслужила покой, но мы не можем тебе в этом помочь.
        - Можете. Я просила об исключении из Совета, и мне поставили условие: подобрать на мое место подходящую кандидатуру. Любой из вас справится с работой даже лучше меня, поэтому дело за малым. Кто-то из вас должен добровольно вступить в Совет.
        - Я бы согласился, - сказал один из Ёнов.
        - И я, - поддержали другие.
        - Но, чтобы по-настоящему перезагрузить время, нас не должно быть здесь, - пояснил четвертый Ён.
        - Неразрешимая дилемма. Вы отказываетесь от моего предложения, а я не принимаю вашего. Какая разница, продолжу я страдания или с перезагрузкой вновь пройду путь и опять приду к тому же. Поскольку результат одинаков при любом исходе, я предпочту текущее положение дел.
        - Это будет полная перезагрузка времени, затрагивающая в том числе и этот компьютер. Ты не будешь помнить ни этого разговора, ни временных петель - ничего.
        - Это не решает проблемы. Я опять проживу вечность и буду мечтать о смерти. - Она оглядела их скованную задумчивость.
        - Чиёко, ты же способна создать неотличимую от реальности иллюзию?
        - Вы желаете принять моно-но аварэ? В этом я вам не откажу.
        - Как насчет пари?
        - Я не очень азартна, - уклончиво ответила она, - но любопытна.
        - Давай так: ты сотворишь точную копию погибшего мира образца 2475 года, а я отправлюсь в ту симуляцию и попытаюсь спасти человечество. Если история повторится и Черный эфир разрушит Землю, я вступлю в Совет. В противном случае ты запакуешь мое сознание в абиграмму и отправишь ее в реальное прошлое, - предложил четвертый Ён.
        - А ты не боишься, что твоя победа мне невыгодна?
        - Надеюсь, ты не будешь обманывать.
        - А ты хочешь, чтобы было совсем легко?
        - Хорошо, чтобы окончательно уговорить тебя, один раз считаться не будет.
        - Какая самоуверенность! На что еще ты готов, чтобы спасти Землю? - колебалась Чиёко.
        - Вытерпел бы вечность, - ответил он не задумываясь.
        - Звучит как добровольное согласие на вступление в Совет.
        - Только если Черный эфир не уничтожит Землю. Так ты принимаешь пари?
        - Ты так и не отпил чая. Я с такой любовью заваривала его.
        Последний Ён поднял все еще горячую пиалу и отхлебнул тонизирующего напитка.
        Глава 24. Ён
        Он всегда верил, что однажды покинет ненавистный континуум Японской ноократии[117 - Политическая система, при которой власть основана на приоритете человеческого разума.], и по этой причине, чтобы не утратить связь с настоящим, в отведенном для его разума мирке заковал себя в привычную физическую сущность, подчиняющуюся естественным законам природы. Из кирпичиков воспоминаний он воссоздал Пусан, каким его знал, и сутками напролет трудился в НИИ возрастания энтропии. Осмысление возникшей временной аномалии стало целью его существования. Для исследовательской работы он привлек Ёнов-двойников, что отправили свои оцифрованные копии в прошлое, и вчетвером они с переменным успехом трудились над сложнейшей научной теорией. Работали много и усердно, но бывали периоды, когда отчаяние брало верх, погружая в тягостное уныние, или, пущенные по ложному следу математических вычислений и пришедшие в тупик, они ввергались в такую безысходность, что бросали исследования. В такие периоды - а было их несчетное множество - Ён ненадолго оставлял дела, чтобы, отдохнув, начать все снова. А когда добивался видимых
результатов, изредка баловал себя всевозможными хобби. Он перепробовал все: от шахмат до гольфа, от дайвинга до альпинизма. Во время очередного подъема на отвесный утес, выдалбливая пробойником углубление для скального крюка, он решил испытать себя в творчестве. Первые робкие попытки созидания были из песка, льда и податливого олова, но, наращивая в себе таланты, он переходил от простого к сложному, пока не придумал заселить город изящными творениями из мрамора. Так он трудился и отдыхал, встречался со своими близнецами, и миллион лет пролетал одним днем, как если бы Земля каждым своим оборотом вокруг светила отмеряла секунды, а не года. И вот когда теория временных петель окончательно сформировалась - кажется, это случилось незадолго до того, как Меркурий был поглощен Солнцем, - Ён испытал серьезные опасения относительно того, удастся ли ее вообще доказать, настолько сложным казалось их детище. Но не успела распадающаяся Солнечная система вылететь из диска Млечного пути из-за гравитационного воздействия надвигающейся Андромеды, как они уже завершили работу, с блестящим результатом которой и
отравились к Совету Пятерых. Ёна выслушали и дали ему шанс, правда, пока в тестовой среде, но если у него получится не допустить заражение планеты, он перенесет свой опыт в реальный мир.
        Небытие.
        Мысленно гребет вперед, но тело сопротивляется некой субстанции, обволакивающей, плотной и достаточно легкой, чтобы он мог дышать. Она повсюду - вокруг и в нем, растворяет его на атомы. Впереди огненно-красная точка. Она летит навстречу.
        Монотонный писк покалывает в барабанные перепонки, повторяясь снова и снова, усиливаясь до рези. Медикаментозные запахи вызывают тошноту, яркие лампы сверлят красным сквозь опущенные веки. Звучание далеких голосов становится отчетливее. Раздражители навалились неподъемной тяжестью, их не прогнать обычной силой мысли. Он вынужден покорно терпеть режущую боль в каждой частичке тела, словно его разделывают на куски.
        Его духовная сущность, в противовес буре физических ощущений, маялась в каком-то напряженном штиле. Где те миллионы выразительных оттенков эмоциональных граней? Почему тревога и надежда, страх и умиротворение не вступают в междоусобную войну? Маленькая победа над Чиёко воспринимается как что-то обыденное. Вроде он должен ликовать и одновременно беспокоиться о предстоящей миссии, но нет, его чувства разлиты по банкам, законсервированы и расставлены по полкам. Каждую емкость можно взять в руки, покрутить, рассмотреть: вот здесь волнение, а там радость, что затерялась между пузырьком гордости и крошечным флаконом восторга. Ощущения, такие отчужденные, будто не его вовсе. Какое знакомое и вместе с тем неприятное чувство из тех времен, когда он пользовался аэроэкраном.
        Ён медленно открыл глаза. В глухом подвальном помещении кушетку окружили три клона во врачебных халатах. За знакомыми лицами Сабуро, Сейджи и Ичинами скрывались сотрудники посольства. Он не отличал их друг от друга, а наугад раздал им имена. Ён ощупал себя через легкую ткань пижамы, на которой от кровоточащих ссадин остались следы, а также запах плюрипотентного геля. Левую руку стискивала негнущаяся перчатка - блокиратор сигналов аэроэкрана. Рядом валялись порезанные лохмотья делового костюма.
        - Добро пожаловать в одиннадцатое апреля 2476 года, - поприветствовали его японцы.
        - Семьдесят шестой? Почему не март семьдесят пятого?
        Он рассчитывал появиться за год до временной петли, но никак не за две недели. Что успеет он за эти две жалкие недели? Чин Лю вовсю экспериментирует с Черным эфиром, семейство Белкиных обосновалось в Пусане, Юмису и Серж уже познакомились на форуме, Зилл арестован и через день-другой его переправят на астероид, а завтра Трэй лишится работы. «Вот и пакость от старухи», - раздосадовано подумал физик.
        - Мы получили инструкции похитить мистера Нгуена. Подготовка операции и слежка за субъектом заняли почти год.
        - Вы тщательно готовились, - сдержанно заметил Ён.
        - Он редко покидал офис… - заговорил было Ичинами, но тут вмешался Сабуро:
        - Мы успешно интегрировали ваше сознание в нейронную сеть субъекта и уложились в крайний срок.
        - Как ваше самочувствие, мистер…? - поинтересовался Ичинами.
        - Нгуен.
        - Это фамилия похищенного, а кто вы?
        - Называйте меня Ёном. Буду благодарен за чистую одежду. Что-нибудь презентабельное, неброское. Классика подойдет.
        - Похищение прошло не совсем гладко… - признался Сейджи.
        - Что это значит?
        - Когда мы затаскивали субъект в машину, нас заметили и вызвали полицию.
        - О пропаже физика из научного института написали в СМИ, - уточнил Ичинами.
        - Я объявлюсь и скажу, что произошло недоразумение.
        - Вы отсутствовали несколько дней.
        - Я что-нибудь придумаю. У меня накопился небольшой отпуск, вот его я и провел вдали от цивилизации. За прогул, конечно, последует выговор, но процедуру всеобщего порицания я переживу.
        - Мы вас услышали, - поклонился Сабуро, давая понять, что разговор окончен.
        - Услышали?! Миссия, с которой я прибыл, имеет колоссальное значение для будущего человечества!
        - Мы не сомневаемся в важности и секретности выполняемого вами задания, но мы не получали каких-либо инструкций касательно вашего освобождения.
        - Чиёко? - нахмурился Ён.
        - Мы отправим Совету отдельный запрос и согласуем дальнейшие действия.
        - На бюрократию нет времени! - Ён приподнялся на локтях, готовый встать, одеться и уйти, но выскочившие ремни обвили его, вжав в кушетку.
        - Мистер Кто-бы-вы-ни-были, мы позаботимся, чтобы ваше жилище застелили татами для йоги. Надеюсь, вы оцените наше гостеприимство.
        - Свяжитесь с Советом и передайте Чиёко: «Я далеко уехал, но теперь я дома и помню будущее».
        Японцы переглянулись и в безмолвии удалились из обители отчаяния.
        В тот же день, задолго до того, как утреннее солнце зажгло сырую от предрассветного тумана площадь Моря Дирака, Ён, с позволения Чиёко, покинул посольство Японии. «Интересно, - рассуждал он про себя, - если в реальном мире постановления выносит Совет Пятерых, то как насчет этой симуляции: решение отпустить меня приняло настоящее правительство или смоделированное? Хотя событие такой важности они наверняка курируют лично и в этот самый момент читают мои мысли».
        Общие черты оцифрованного Пусана мало чем отличались от созданной на основе его воспоминаний копии, такой же ветреной и невнятной: типично азиатская архитектура под американский стиль, малость корейского своеобразия и много международной казенщины. Улицы в собственной версии были пошире, но это, видимо, оттого, что воображение привело их в соответствие масштабу его раскрепощенной психики. Существенная разница между «его» столицей и этой крылась во всевозможных деталях, создающих особую атмосферу. И если в его версии холодность определялась погодными условиями, то тут ее источали размашистые лозунги - шрифт иероглифов напоминал кровавые потеки или разверзнутые пасти хищников, - и недоброжелательность зашоренного люда с их осуждающими взглядами, в которых читалось «Почему не торопишься на работу?». Как же права была Чиёко: ее реальность безупречна.
        «Неужели я был такой же ходячей болванкой?» - прокралась внезапная мысль.
        Уверенной походкой Ён направлялся к зданию в форме песочных часов. Его кабинет выделялся черным прямоугольником на фоне горящих окон: у сотрудников уже началась длинная рабочая смена. В знакомом вестибюле он столкнулся с роботессой Мён. Синтетика ее служебной полуулыбки пролила учтивость, слегка возвышающуюся над корпоративной формальностью, блестящие зрачки расширились, а внутреннее острие формализма размякло, что отразилось на осанке. Отпустившее напряжение округлило плечи, она заговорила привычным для нее тоном, сухим и ровным, но в упреке почувствовалась забота.
        - Мистер Нгуен, вы пропустили квартальное совещание и не отвечали на сообщения четыре дня.
        - Я в порядке. Никаких срочных заказов на перезагрузку времени не приходило?
        - Полиция сообщила, что вас похитили. Ваших подчиненных допрашивали, на копирование моих лог-файлов выписали ордер, а Научный комитет опубликовал доклад, в котором изложил риски, связанные с вашим похищением.
        Проходившие мимо коллеги сбавляли шаг, обращая удивленные взгляды в их сторону.
        - Какое досадное недоразумение. Мён, забронируйте время для проверки моего аэроэкрана. Похоже на сбой, раз мое уведомление об отпуске не прошло. - Он демонстративно включил и выключил голографическую синеву.
        - Через полчаса вас ожидают в санчасти, кабинет номер девять. Трансфер заказать?
        - Перенесите починку на вечер, а еще лучше - на завтра. Хочу поскорее разгрести накопившиеся дела. Что еще я пропустил, кроме скучного квартального собрания?
        - Скучного? Мне понизить приоритет этой категории совещаний с наивысшего на средний?
        - Не стоит. Я имел в виду, что переговоры кажутся скучными, если пришел неподготовленным, - выкрутился Ён и понял, что опять облажался. Вместо того чтобы загнать его в угол вопросом «Когда это вы бывали неподготовленным?», Мён приподняла бровь и доложила:
        - После тех скучных переговоров мажоритарный акционер Республики выпустил резолюцию о возложении ответственности за эксплуатацию антибитового передатчика вашему последователю.
        - Они нарушили правила? - изумился физик.
        - Министр Мэйли Тох предложила назначить временно исполняющим обязанности руководителя НИИ кого-нибудь надежного из правительства. С юридической точки зрения это законно.
        - И она, конечно, в качестве кандидатуры выдвинула своего заместителя Каони… - Ён сглотнул подступивший ком.
        - Окончательно его пока не утвердили, - бодро сообщила ассистентка. - Я проинформирую Комитет и правление Азиатского Союза, чтобы они приняли во внимание обстоятельства. Подготовьте для них подходящие разъяснения.
        - Замечательно, - растерянно ответил Ён, дезориентированный мыслями, что события начинают проигрываться по тем же нотам, но на другом инструменте.
        - Вы подадите их в письменном виде или воспользуетесь видеоформатом? Могу организовать ваше непосредственное участие.
        - Что бы я делал без вас!
        Мён будто подвисла на мгновение. Восторженным признанием он рассчитывал спровоцировать симпатию, которую секретарша явила однажды, когда помогла ему бежать от инспектора Кси. Но вместо дружелюбия в ее нейропроцессорных мозгах определенно зародилась настороженность. Стремясь быть самим собой, он очень по-деловому произнес:
        - Мён, запланируйте на сегодня совещание с коллективом, я внесу ясность в сложившуюся ситуацию.
        «Как-то наигранно», - укорил он себя, подметив, что собеседница стала реже моргать. Невероятно тяжело играть самого себя, когда всё против!
        - Сожалею, но вас отстранили от должности и закрыли доступ к корпоративной сети. Как я уже сказала, начните с объяснения причин вашего отсутствия.
        - Действительно, при экстренной передаче прав… эти процедуры… - обуздав растерянность, он добавил в голос жизнерадостных ноток: - Что ж, не будем затягивать!
        Они прошли в переговорную, подальше от любопытных глаз, где ассистентка продемонстрировала готовность записать видеообращение.
        - Я, Ён Нгуен, подал заявление об отпуске и, не получив подтверждения, уехал из города. Этот непростительный поступок запятнал репутацию НИИ и повлек за собой хлопоты со стороны правоохранительных органов. Я признаю свое безрассудное поведение, порочащее коллектив. Ответственно заявляю, что подобное больше никогда не повторится. Прошу лишить меня годового бонуса и наказать по всей строгости.
        - Больше ничего не желаете добавить? - настороженно (насколько это было доступно роботам) осведомилась Мён.
        - Да. То есть нет.
        - Уверены?
        С секретарши буквально считывалось «Я разглядела вашу нечестность. Не хотите исправиться?».
        - Пожалуй, попытаюсь еще раз.
        Понурив голову, он пробубнил то же самое, но уже с виноватой интонацией.
        - Так лучше, мистер Нгуен.
        - Мы могли бы перейти на ты.
        - Не будем нарушать корпоративный дух и рабочую этику. Нравственность - залог трудовой эффективности.
        - Я просто счастлив вернуться в офис и горю желанием влиться в коллектив, - сгладил Ён.
        - Мистер Нгуен, ваш психологический отпечаток изменился, до исчезновения вы вели себя по-другому.
        - Разве? Это стресс. Столько событий навалилось.
        - Секунду назад вы утверждали, что счастливы. Ваше состояние нестабильно. - Мён погрузилась в нехарактерную для нее задумчивость. А Ён ругал себя за флирт с машиной. Какие бы подпрограммы ни питали ее тайную привязанность - если таковые вообще существовали и были учтены в этой симуляции, - не стоило заигрывать с ней.
        - Отдых мне на пользу все-таки не пошел. Что ж, рукава засучим и норму мы сдадим, - ответил он лозунгом. - Вы уже отправили мое видеообращение?
        - От полиции пришло подтверждение о получении.
        - Полиции? Ах, конечно, они же начали расследование. Надеюсь, это пустяковое дело рассмотрят быстро.
        Мён согласилась, вперив немигающий взгляд в своего начальника.
        - Во время отдыха обдумывал новую концепцию времени. Думаю, мы на пороге научного переворота. Готовьте стенд для Нобелевской медали.
        - В чем заключается эта концепция? - предсказуемо полюбопытствовала ассистентка.
        Ён напряг мысли, но кроме общих размытых положений ничего вспомнить не мог. Похоже, теория временных петель была такой обширной, что его мозговая жидкость попросту не вмещала в себя доказательную базу, для хранения которой он задействовал сервера квантового компьютера. Здесь, в имитации реальности, смоделированной из псевдочастиц и их фундаментальных взаимодействий, доступ к безлимитной памяти был закрыт. «Ведьма учла даже такие мелочи», - похвалил он про себя Чиёко.
        - Это инновационный подход, - уклончиво ответил Ён.
        - Вы о проекте по возрождению квантовых частиц в бесконечном поле?
        - И в ограниченном тоже. Меня вдруг осенило, как обойти возникающие трудности, - сказал он размыто, но с долей интриги.
        - Я рада, что у вас появилось новое видение. После шести лет исследований прорыв в том проекте был бы весьма кстати, - без доли энтузиазма оценила она неопределенные высказывания.
        - Мён, разве вам не терпится протестировать?
        - Нечасто приходится видеть вас таким оживленным по второстепенным исследованиям.
        - Пошевелились бы они в полиции! Мён, вы же знаете меня, как никто другой. Ничего ведь не случится, если я пройду в «Зону А» по гостевому?
        - Правила это не запрещают, но любые операции буду осуществлять я.
        - Отлично, - обрадовался физик, преисполнившись надежной, что ему удастся уговорить секретаршу на отправку тестовой абиграммы с кодовой аббревиатурой ЭНТС. В послании с пометкой «Это Не Тестовое Сообщение» он попросит самого себя - того, другого Ёна, сознание которого было вытеснено из этого тела, - явиться в японское посольство. Тогда дипломатам не придется мараться похищениями, а он не потеряет год.
        Заползшая было улыбка на точеное личико секретарши вмиг растворилась, одновременно с изменившимся выражением на ее лице аэроэкран принял сообщение от полиции.
        - Сожалею, но в допуске вам отказано до выяснения всех причин. Я была вынуждена приложить отчет о вашем нестабильном психологическом состоянии. Вашим делом займется инспектор по охране труда. Мистер Кси проведет допрос и даст заключение о дальнейшей работоспособности. Он подъедет через час. Вам нехорошо? Вы побледнели.
        - Я хочу изменить показания. Записываете? Меня схватили в подворотне… - запнулся от волнения. - …недалеко от офиса. Из обрывков фраз нападавших я сделал вывод, что они работают на многоуважаемого Чина Лю. Они хватают гомосапов и переправляют их на Дэнкинс для дальнейших генетических исследований с использованием Черного эфира. Очевидно, в их планах были эксперименты на гомо супериор. Почему я сразу не заявил о похищении? Я боялся, что мне не поверят, поэтому выдумал историю с незапланированным отдыхом. - Физик приподнял рукава и продемонстрировал синяки на запястьях, оставшиеся от похищения телесной оболочки, которую он теперь носил. - Вход в секретную лабораторию через склад номер восемь на первой палубе. Имейте в виду, что Макролис сотрудничает с Чином. Конец записи. Мён, поставьте в копию председателя совета директоров Dankins Space Industries, он должен знать, что творится у него под носом.
        Мён оценивающе склонила голову набок, от комментариев воздержалась.
        «Неважно, что заявление вызовет еще больше вопросов. Главное, я привлеку внимание к Чину. Следствие копнет глубже и ему, как и политической карьере Каони, настанет конец. На астероиде объявят карантин, вовремя эвакуируют туристов и персонал. Ксеновирус изолируют и он не попадет в атмосферу Земли. Космическое производство будет потеряно, но зато никто не погибнет», - рассудил Ён.
        - Мён, когда рассмотрят кандидатуру Каони на пост?.. - язык не повернулся назвать его «временно исполняющим обязанности главы научно-исследовательского института».
        - Предположу, что Научный комитет и совет директоров Республики повременят с процедурой до определения вашей дееспособности.
        - А если ждать не будут, то когда примерно?
        - На следующей неделе.
        - Перенесите совещание на май. Это очень важно. Не буду тратить время на бесполезные выдумки, вас, Мён, не проведешь. Просто сделайте, как прошу, и не спрашивайте почему.
        - Я внесу ваше предложение на рассмотрение, - поколебавшись, ответила она.
        - Сделайте это от своего имени. Мне уже никто не поверит.
        - Вы и мне предлагаете солгать? Мои возможности в этом ограничены.
        - Нет же, просто займите апрельский график каким-нибудь неотложным саммитом. Их необходимо задержать.
        - Но до мая целых три недели.
        - Вам придется постараться. Я рассчитываю на вас как никогда.
        Роботесса не отреагировала.
        - Я безмерно благодарен вам, Мён. Отпишитесь инспектору, что я встречусь с ним во второй половине дня. Подъеду в управление к пяти.
        - Раскройте больше деталей и ваш рассказ станет убедительнее, я пока не отправила файл.
        - Лучше приложите к нему мое увольнение. Отныне я здесь больше не работаю.
        - Ён, может, вам действительно взять отпуск? В прошлом году вы не отдыхали, у вас накопилось уже сто часов.
        - Я подтверждаю свое увольнение. Проинформируйте об этом Научный комитет и обязательно отправьте Хайллу Хантеру мое последнее видеосообщение.
        - Когда вы заберете ваши вещи?
        - Мелочи выкиньте, а красное кресло отдайте кому-нибудь. Или нет, утилизируйте и его.
        - Мне жаль. - Эта обычная человеческая фраза была необычна для робота-коллеги. Ей было досадно расставаться со своим начальником, и она открыто это показала. - Напомню, что накопленные знания принадлежат работодателю и они должны быть удалены, как того требует закон об авторских правах. Я сделаю пару дополнительных запросов, связанных с вашим увольнением, это отсрочит процедуру ликворофилинга.
        - Благодарю вас, - после неловкой паузы, Ён предложил: - А давайте сходим на ультразвуковое караоке.
        - Вы не умеете петь наших песен, но я сочту вашу искренность за комплимент. Мистеру Кси я сообщила, что вы уже уходите.
        - Спасибо.
        - Удачи тебе, незнакомец.
        - Прощай, Мён. Ты лучшая роботесса в мире!
        Когда исследователи физико-математических наук вовсю погружались в нирвану отчетов, генетики только подтягивались на работу. Несмотря на поздний график, перехватить Трэя по пути в офис «Трансгенеза» не удалось, он уже приступил к своим обязанностям.
        Представительство Чина Лю затесалось во внутреннем дворе, окруженное глухими стенами административных зданий, одно из которых, было полицейским управлением, где Кси занимал отдельный кабинет. Даже в солнечные дни в таких каменных мешках царил полумрак, а в холле «Трансгенеза» было еще темнее, и только свет от декоративных ламп, нещадно поглощаемый бордовыми коврами и мрачной обивкой кресел, едва разбавлял здешнее уныние.
        - Я хотел бы встретиться с Трэем, - обратился Ён к человекоподобному администратору, которому поленились сменить рубашку с логотипом завода-изготовителя.
        - На какой день вам назначить, мистер Нгуен? - поинтересовалось бюджетное творение компании SungSam.
        - На сегодня, прямо сейчас, - потребовал Ён.
        - Сожалею, но мистер Трэй занят до субботы, а в воскресенье он не принимает посетителей. Вас записать на понедельник, шестнадцатое?
        - Я оставлю сообщение.
        - Диктуйте.
        - Хотя нет, я подожду его. Он скоро пойдет на обед.
        - Сообщение послано.
        - Я не это имел в виду! Записывай новое.
        - Отправка второго станет доступным, когда вам ответят на первое.
        «Хуже ведроидов с настройками по умолчанию ничего нет!» - подумал Ён, отходя от стойки. Опустившись в кресло, он обдумывал, как поступить дальше. Вряд ли Трэй посещает столовую. Наверняка он питается на рабочем месте пищевыми батончиками из офисных автоматов, как это делает большинство сотрудников.
        В течение долгого часа не было ни единого посетителя, и администратор впал в энергосберегающий режим.
        Мысли-иголки не давали покоя. Его разум, в земном исчислении просуществовавший сотни миллионов лет, не мог придумать способа связаться с Трэем.
        - Мистер Нгуен? - Приятный голос, такой ни с чьим другим не спутать.
        - Трэй! - воскликнул Ён. Белые кудряшки, смуглое лицо, тонкие пальцы теребят ворот халата. Это он! Совсем не изменился. Только взгляд какой-то отчужденный.
        - Мы знакомы?
        Сухой тон заставил нервничать.
        - Нет. У меня к тебе… к вам важный разговор. Тут неподалеку, в десяти шагах, совсем близко, есть кафешка. Я не задержу надолго. Буквально пять минут… - от волнения Ён обрезал мысли до неказистых обрубков фраз. Почему он так переживает? Перед ним - обычная цифровая подделка, которую он уже видел в домике на болотах.
        - Извините, я не общаюсь со СМИ. Обратитесь в отдел по связям с общественностью.
        - Я не из СМИ. Мне нужно рассказать вам о чем-то важном, - Ён понизил голос. Он покосился на полусонного администратора, давая понять, что посторонние будут помехой их общению.
        Лицо ученого-генетика подернулось недоверием. Он отошел на полшага, словно его личное пространство потребовало больше места вокруг.
        - Говорите сейчас. - Он не подстроил голос под заговорщицкий тон физика.
        - С чего бы начать…
        - У меня много дел, переходите к сути.
        Столько раз он представлял себе их встречу, помещая диалоги в позолоченные рамки взаимопонимания, а сейчас, в эту самую секунду, когда Трэй стоял перед ним, он растерялся. Не придумав ничего лучше, он приблизился к Трэю, но так, чтобы не спугнуть его, и еле слышно прошептал:
        - Я по поводу Зилла.
        - С этими вопросами не ко мне. Я провожу вас к Чину.
        - Я хотел бы поговорить именно с вами.
        - Я не делюсь конфиденциальной информацией о наших пациентах, - уходя, строго ответил биоинженер.
        - Я все проясню, дайте пять минут.
        - Хорошего дня.
        Не было и намека на добросердечность или открытость. Трэй был другой. Он - верноподданный корпоративного режима, его безропотный раб. Он станет привычным Трэем - тем неунывающим ботаником, простодушным и совестливым, - если освободится от незримых оков, вырезав из себя аэроэкран. Или не станет. Аэроэкран, как часть его личности, подавляет всякую жизнерадостность, и скоро подтолкнет к отчаянию и безысходности. И некому будет вытащить Трэя из растворяющей мясо и кости жижи, когда он окажется в капсуле смертника.
        Ён выскочил на улицу. Если бы не аэроэкран, приглушающий его пламенеющую злобу до тлеющего огонька, он распугал бы прохожих, обматерив их на чем свет стоит. Быстрой походкой пошагал прочь. Планы трещали и сыпались: антибитовый передатчик оказался недоступен, а подступиться к Трэю не удалось, не то что уговорить его дать показания против своего босса.
        Ён едва не налетел на фонарный столб, на котором ветер поигрывал полуотклеенной листовкой с мелькающей анимацией: «ОНИ НЕ ВИНОВАТЫ, ЧТО РОДИЛИСЬ ТАКИМИ». Неравнодушных граждан призывали собраться пятого апреля на благотворительном форуме. Программа обещала растопить закоченелые сердца документальным фильмом об азиатских лагерях перевоспитания. Замерев перед столбом, Ён рассуждал про себя, что следует отыскать общину Белкиных и заставить их покинуть Корейский полуостров пока Юмису не примкнула к Каони. Последнего скоро назначат исполняющим обязанности главы НИИ. Сомневаться в этом не приходилось, у Мён вряд ли получится задержать назначение до мая. К тому времени Черный эфир проявил бы себя на Дэнкинсе и опасность для Земли стала бы очевидной. Рассчитывать на Хайлла Хантера, что он выжмет признание из Макролиса или Чина Лю, Ён тоже не мог.
        Трепыхающаяся листовка убеждала, что любая жизнь имеет цену. Ён, блуждая взглядом по строкам, придумывал веские аргументы для Белкиных. Как ему убедить их навсегда проститься с Зиллом? От злости Ён стукнул кулаком. Сменяющийся текст застыл на фразе: «ДАДИМ ЖЕ ИМ ШАНС». Аккуратно, чтобы не порвать, он снял хлипкий лист и вернулся в вестибюль «Трансгенеза».
        - Здравствуйте, мистер Нгуен, - вновь поздоровался администратор. Ён сообразил, что настройки обнуляются всякий раз, когда ненастроенная машина на определенное время теряет клиента из поля зрения.
        - Трэй, дай мне второй шанс, - продиктовал Ён и скрылся за колонной. Постояв, он снова подошел к стойке, чтобы передать сообщение с тем же содержанием. Он завалит Трэя просьбами о встречи.
        Отойдя в пятый раз, он отсчитал положенные минуты и уже собрался повторить свой трюк, как его слух оцарапал голосок Кси:
        - Мистер Лю, безработные - это отработанный материал, лишившийся здравомыслия. Им никто не поверит.
        - В Республике - да, но Хайлл Хантер европеец. Поскорее разберитесь с формальностями.
        Притаившись за колонной, Ён ловил каждое слово.
        - Чтобы удалить рапорт из системы, мне придется зайти на клиент-сервер через аккаунт его секретарши.
        - Мистер Кси, вы же оформили ордер на копирование ее лог-файлов, вот и действуйте.
        - Это немного другое…
        - Определитесь уже: вы совестливый или работаете с нами?
        - Может, привлечем к ответственности за лжесвидетельство? А Хантеру я сообщу, что его побеспокоил мелкий преступник.
        - Арестуйте его по-тихому. Уладьте проблему, пока председатель не прочитал показания. Как говорится, простой подвиг гасит долг в тысячу кубиткойнов[118 - Корейская поговорка, означающая, что за правильный поступок следует хорошее вознаграждение.].
        - Определенно.
        - Значит, мы поняли друг друга.
        Чин Лю проводил главного инспектора по охране труда до середины холла. Они распрощались, и Чин ушел к себе.
        Ён не дышал, прислушиваясь к шагам по ковру. Почему не слышно жужжания входных дверей? Он выглянул из-за колонны. Никого. Подождав, вытянул шею с другого края.
        - Мистер Нгуен, какая встреча! Дайте угадаю: вы пришли в полицейский участок, но ошиблись дверью? Или искали своего «похитителя»? - своей ехидной ухмылкой последнее слово он выделил в кавычки.
        - Я пришел, чтобы…
        - Мы собирались на чай, - вмешался Трэй.
        Рыбьи глазки Кси уставились на генетика, неожиданно появившегося рядом.
        - Тогда поторопитесь. На кофе-брейк положено не дольше пятнадцати минут. А на вас, мистер Нгуен, я не пожалею времени. Скоро увидимся.
        Ученые заняли столик в ближайшей забегаловке, подальше от окна, в укромном закутке под лестницей, ведущей на второй этаж. Оба чувствовали себя неловко и обращались друг к другу на вы.
        - Извините, что закидал вас сообщениями, но иной возможности поговорить я не придумал, - признался Ён.
        - Сообщениями? Я ничего не получал. Я дал указание администратору не беспокоить меня.
        - Значит, вы передумали?
        - После нашей встречи я вернулся к себе и просмотрел новости. Я узнал вас. Вы пропавший без вести физик. Потом услышал, как Лю, - это имя биоинженер произнес приглушенно, - говорил о вас с инспектором.
        - И вы проследили за ними до выхода, чтобы подслушать разговор, - догадался Ён. - Да, я тот физик из «Песочных часов». Я заявил, что руководитель лаборатории «Трансгенеза» похищает людей.
        - Вы этого не знаете.
        - Его интересуют люди из заброшенных земель.
        Трэй, задумавшись, обратился к страницам меню, что отображались на плоскости стола. Ён вытащил из кармана листовку, разгладил и положил ее поверх картинок с батончиками.
        - Мне небезразлична их судьба, - сказал он.
        - Мне тоже, - нехотя признался Трэй.
        Подошедший робот-официант поинтересовался, готовы ли посетители заказать. Трэй попросил чха[119 - Напиток, наподобие чая, в котором вместо сушеного чайного листа используются зерна кукурузы.] с каким-то ароматизатором, то же самое выбрал и Ён. Заказ принесли быстро.
        - Я не из полиции, - заявил Ён.
        - Это я уже понял, - ответил биолог, отхлебывая перламутровый напиток. К листовке он так и не притронулся. - Кто вы? Анархист? Связаны с повстанцами?
        - Ничего из вышеперечисленного. Я тот, кто хочет освободить Зилла.
        - И вы не завербованы спецслужбами?
        - Я обычный физик. Был им еще этим утром.
        - Но вы что-то разузнали о наших проектах.
        - Ваш отдел является первой ступенью для основных исследований, которые Чин проводит на Дэнкинсе. Вы ведь не будете этого отрицать?
        - И подтверждать тоже не буду.
        - Я лично видел результаты его экспериментов. Антигуманные генетические пытки, и вы - часть этой системы, - воззвал Ён к совести собеседника, не уточнив, при каких обстоятельствах ему довелось стать свидетелем той мерзости.
        - Я выполняю свою работу. Что делают с ними на Дэнкинсе или еще где - не мое дело.
        - Они - такие же люди, как и мы.
        - И что вы хотите от меня? Сострадания? Да, мне их жаль.
        - Помогите им.
        - Я и так стараюсь облегчить их мучения, как могу. Я рискую карьерой, подсовывая им транквилизаторы.
        - Я заявил, что меня похитили люди Чина…
        - Вы солгали! - оборвал его Трэй.
        - Подтвердите мое заявление. Это чудовище арестуют и проведут полноценное расследование.
        - Кто арестует? Полиция? - с насмешкой спросил Трэй. - Лично Кси? Вместе отправимся к нему на прием?
        - Тогда помогите вызволить Зилла. Это вам под силу?
        - Только его одного?
        - Даже маленькая помощь бывает бесценной. С нее начинается нечто большее.
        - С чего это кореец защищает права индивидов с архаичными биологическими потребностями?
        - Вы не сомневались во мне, когда вмешались в наш разговор с Кси.
        - А сейчас сомневаюсь. Какой-то незнакомец настаивает на немедленной встрече, выпрашивает секреты компании. Но самое страшное - вы просите совершить преступление. У меня нет ни единой причины вам доверять.
        - Трэй, прошу, доверьтесь мне. - Какая клишированная, банальная фраза, но ничего лучше на ум не приходило. Стоило оступиться некорректным словом - и все рухнет.
        - Да кто вы такой?
        Ён приготовился рассказать о ксеновирусной катастрофе, угрожающей Земле. Он признается Трэю, что они были знакомы в иной реальности, что он прибыл из оцифрованного будущего в чужое собственное тело. Он расскажет все!
        - А вот и вы! - Инспектор по охране труда явился в самый неподходящий момент.
        - Мы еще не закончили, - сказал Ён.
        - Для работающего человека перерыв составляет пятнадцать минут. Вы уже сидите тут столько, что Трэй может стать таким же бездельником. - Он впился пальцами-крючками в плечо Ёна, словно боялся, что тот попытается удрать.
        - Я твой друг! - сказал физик на прощание и улыбнулся в тот миг, когда Трэй глянул на него, вставая из-за стола. Взгляд Трэя на секунду-другую замер. Он ушел, ничего не ответив.
        Душно. В обмазанной саднящим светом комнате не было окон. По ощущениям дознание шло до глубокой ночи. Ён твердо решил, что не расколется, никакие пытки не сломят его. Бесконечные вопросы - «Как ты познакомился с Чином Лю?», «Кто похитил тебя?», «Где ты пропадал столько дней?» - повторялись десятки раз во всевозможных формулировках. Тон дознавателя звучал то благодушно, то взвивался до истерического крика. Периодически робот-полицейский сменял Кси. В эти минуты облегчения его осыпали вопросами о возрасте, образовании и работе, - а затем снова врывался инспектор и орал. Он запугивал поправкой к закону об изъятии памяти, грозился испортить трудовой реестр и просто матерился. Он угрожал, предлагал сделки со следствием, играл в «плохой-хороший полицейский». Ён не шел на контакт. Еще в начале моральной экзекуции он потребовал независимого адвоката, но просьбу отклонили, так как данная функция была вшита в роботах-полицейских: хочешь - пользуйся, а нет - еще лучше. После утомительной, многочасовой борьбы Ёну дали стакан воды. Жажда отступила, но вместе с этим его накрыла расслабленность и желание
поговорить.
        Вода, которую он по глупости выпил, развязала язык, непослушно выболтавший все сокровенные тайны. Было не остановиться. Он без умолку щебетал о потаенном влечении к Юмису, сменившимся разочарованием, о зверском убийстве Чина, о горах замороженных трупов в каменном чреве астероида, о разрушенном антибитовом передатчике в научно-исследовательском институте, о чудесном спасении в японском посольстве, о криоконсервации, о знакомстве с Чиёко на болотах, где она прикидывалась то милым Трэем, то мифической соблазнительницей. Ён рассказал и о том, что они состоят из кубитов внутри черной дыры, а это тестовая среда, в которой он должен выиграть пари, и тогда время будет перезагружено. Запутавшись в эпохах, людях, событиях, его окутала внезапная, беспроглядная грусть. Он зарыдал, но потом вдруг дико захохотал, и в этом истерическом смехе, в этом балагане эмоций он окончательно лишился трезвости рассудка.
        Эпическая история преобразовывалась в видеоряд и проецировалась на боковой экран. В видеоизображении отсутствовал логический смысл, словно это был плохо смонтированный сон. Мельтешащие, мутные, абстрактные картинки, создаваемые искусственным интеллектом, приводили Кси в тихое бешенство.
        - Достаточно! - оборвал он.
        - Я не дошел до главного, до теории, которую разработал со своими близнецами. Она объяснит все, - виновато пояснил подследственный.
        - Только коротко.
        - На ее доказательство у меня ушли миллионы лет.
        Удар кулака по столу заставил Ёна замолчать.
        - Значит, ты утверждаешь, что прибыл из будущего? Только да или нет!
        - Да, но как бы не совсем. Мы все еще в будущем, но это симуляция прошлого. Если я предотвращу распространение ксеновируса, то вернусь в настоящее прошлое и повторю свою попытку.
        - Вот как! И какой же сейчас год, если не 2476?
        - Я не знаю. Земными годами время уже не измерить. К тому же мы живем за гиперповерхностью черной дыры, а в ней иное понятие времени.
        - Ах, вот оно что!
        - Мы внутри суперкомпьютера, который спрятан в плавучем бункере в подледном океане Европы.
        - Северной, надо полагать?
        - Это не часть света, а спутник Юпитера. Но все это не имеет никакого значения. С астероида Дэнкинс надлежит всех немедленно эвакуировать. Проинформируйте об этом Хантера, руководителя Dankins Space Industries!
        - Вы уже пытались ему отправить свой бред. К счастью, я успел его перехватить.
        - Он должен знать, что у Чина на Дэнкинсе секретная лаборатория, а Макролис - предатель.
        - Трэй проболтался? Он везде ходит, где не надо, подслушивает.
        - Я видел это собственными глазами.
        - Ты помешался, твой психологический отпечаток искажен. Ничего хорошего это не сулит. Иногда бывает, что работники выгорают. Мы же не машины, а люди, хоть и усовершенствованные. Тебя упрячут в лечебницу по прочистке нейронов. Оттуда ты больше не выйдешь. - Обойдя комнату по периметру, Кси остановился напротив полицейского, незаметно стоявшего в углу. Он произнес длинный код, закончив его приказом: - Стереть системные лог-файлы за последние пятнадцать часов.
        Дознание опустошило. Лежа на топчане, Ён разглядывал надписи на непонятном языке, которыми изобиловали стены его одиночной камеры. «Удивительно, - рассуждал он про себя, - как моим копиям удалось провернуть столько дел, а я, запертый в собственном теле, не продержался и дня?»
        Послевкусие сыворотки правды давало о себе знать. Упоение рассказчика сменила стучащая изнутри дрожь; апофеоз отчаяния, слабость и дикое желание забиться в угол от самого себя. Он натянул на голову одеяло, пропахшее адреналином предыдущих узников.
        Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить, как будут складываться дальнейшие события. Каони не придется даже перезагружать время, чтобы заполучить Черный эфир. Юмису и Серж, как они и планировали, похитят какого-нибудь корейского ученого. Полиция обязательно поймает их и тут вмешается Каони, чтобы отмазать свою бывшую. Он быстро сообразит, как использовать мальчишку из заброшенных земель, и история с заражением Земли повторится.
        - Чиёко, ты выиграла пари! - иссушенным голосом выкрикнул Ён. И тут же пожалел, что так легко сдался.
        Он схватился зубами за тонкую ткань. Крепкая, не разорвать, не то что язык. До рвотного рефлекса затолкал в рот край одеяла, вмиг отяжелевший от крови. Так и лежал, пока не пискнул электронный замок. «Пришла», - подумал он, заслоняясь от вспыхнувшего света.
        Часть IV. За пределами прошлого
        Глава 25. Октябрь 2476
        Октябрь выдался теплым и очень светлым. Дни стояли солнечные, а звездное небо раскрашивалось северным сиянием, полыхающим от субтропиков до Дальнего Севера. Ён подкинул поленьев в костер, в благодарность пламя выбросило сноп искр. Под мерное потрескивание огня, пока Белкины спали, а Трэй где-то бродил, он предавался воспоминаниям.
        С тех пор как они покинули Пусан, минуло полгода. В ночь побега, опустошенный допросом, задыхающийся от отчаяния из-за проигранного пари, Ён корчился в тесном узилище. Кровь заполняла рот с избытком - он не успевал ее выплевывать. Откушенный потемневший язык представлялся большим слизнем, уползающим прочь. Чиёко не торопилась признавать свою победу. Фигура, что пришла за ним, вглядывалась внутрь неосвещенной конуры, а затем осторожно спросила: «Мистер Нгуен, вы тут?» За ней появилась вторая - огромная, завалившая собой проход. Могучие лапы подхватили физика и понесли. Трэй пояснял на ходу, что полицейское управление соединено коридором с лабораторией «Трансгенеза», а камера, в которой содержали заключенных, предназначалась для тех, кого надлежало переправить на Дэнкинс для дальнейших исследований. Ён протянул «ы-ы?». На что биоинженер ответил: «Вы же назвали меня другом, а дружба в Республике - исключительная редкость, таким не разбрасываются». Глубокой ночью они добрались до острова Кымджонсан, где под заброшенным буддийским храмом Зилл воссоединился с семьей. Были и долгие объятия, и слезы
счастья, и поцелуи, и слова благодарности. Анна Андреевна, уткнувшая седую голову в широкую грудь сына, твердила осипшим голосом, что предвидела счастливый конец. Сыновья наперебой рассказывали, как они соскучились. Когда отец обнял их, они, показывая свою взрослость, до последнего сдерживали слезы. Ён, несмотря на затормаживающую, всепоглощающую боль, испытывал удовлетворение оттого, что Зилл свободен. Это событие повернет историю в другое русло, а значит, игра продолжается. Кристин предложила отпраздновать возвращение мужа, но Трэй предупредил, что утром, когда обнаружат исчезновение заключенного, полицейские объявят их в розыск. Пока шел сбор вещей, он провел себе и Ёну операцию по извлечению аэроэкрана. Кроме необходимых хирургических инструментов, в медицинской сумке, которую он прихватил с собой, среди эмульсий, кровезаменителей и биогелей, затесался пузырек с розоватой жидкостью - средство для регенерации поврежденных тканей. Ногу или руку оно вряд ли вернет, зато язык - вполне. После приема лекарства необходим покой в течение двух-трех дней, которого пока не намечалось.
        Задолго до рассвета группа людей, отыскав заброшенную автотрассу, покинула пусанский архипелаг. Серж поблагодарил корейцев за спасение отца и пожелал им удачи. Ён протестующе замычал, схватил ветку и написал: «Я отправлюсь с вами». «И я», - сказал Трэй. Так началось их долгое странствие на северо-запад, туда, где заканчивалась гегемония Азиатского Союза - в Европу. С небольшими передышками они шли с утра и до позднего вечера, а перед заходом солнца подыскивали место для ночевки, чтобы еще до рассвета, по-быстрому собравшись, продолжить нескончаемое странствие сквозь заброшенные земли, контролируемые Куала-Лумпуром.
        Первые недели без аэроэкрана бывший работник «Трансгенеза» был несносен. Бодрое настроение часто сменялось затяжной меланхолией с приступами раскаяния за то, что он беспрекословно выполнял антигуманные поручения. И пусть Трэй втайне от маньяка Лю облегчал страдания узников, он считал себя последним мерзавцем. Сколько раз подавленность брала верх над разумом! Вырывая на себе волосы, он кричал, что недостоин их симпатии, и требовал оставить его. Где уговоры не помогали, Зилл хватал бедолагу и нес на себе. А ночью Ён сторожил своего земляка, чтобы тот не сбежал или не бросился головой вниз с высокого обрыва. По мере того как биоинженер принимал совершенные им аморальные поступки, его терзания притуплялись, и он становился общительнее и улыбчивее. Он становился другим. Именно другим, а не прежним Трэем, которого знал Ён. С Белкиными биолог вел себя тепло и открыто, а с Ёном их отношения нельзя было назвать даже дружественными, скорее официальными, будто они работали в каком-нибудь НИИ. Даже когда обстоятельства требовали проявить недовольство или одобрение, они ограничивались нейтралитетом. Белкины
уловили их взаимную отчужденность, поэтому интуитивно подстраивались под них, распределяя работу так, чтобы бывшие ученые не пересекались. Пока один собирал хворост, другой в это время устанавливал палатку; когда один разделывал пойманного кролика, второй мыл посуду. Круг их общения также отличался: Трэй проводил больше времени с Кристин и Сергеем, а Ён - с Анной Андреевной. Когда все спали, корейцы бодрствовали, в вынужденном молчании переживая общество друг друга. Собственно, такое положение вещей устраивало обоих. Для Ёна Трэй был горьким напоминанием того, что перед ним хоть и реалистичная, но все же копия, и незачем привязываться к ней. Скоро он вернется в прошлое и тогда встретит настоящего Трэя. И пока он изводился ожиданием конца симуляции, этот Трэй думал, что физик придерживается типичной корейской дружбы на корпоративный манер, поэтому вел себя с ним соответствующе.
        За те полгода, как они покинули гористый клочок земли, омываемый Желтым и Японским морями, для Ёна существование день ото дня становилось все невыносимее. Изматывающее ожидание, а вовсе не отсутствие языка, превратило физика в затворника: он стремился избегать не только общения, но и собственных мыслей, на которые его наталкивала Чиёко, глядящая каждый вечер из тлеющих пятен костра. Со злостью Ён разгребал палкой ее насмехающуюся физиономию, а она, плюясь угольками, высовывала пламенеющий язык между корчащихся поленьев. «Наслаждаешься моей беспомощностью! Что мне тут делать, я не могу ни на что повлиять. Зачем я здесь? Отвечай же, мерзкая карга!» - гневно шептал он в безответный огонь.
        Вороша воспоминания последних месяцев, за которые Чиёко так и не дала о себе знать, Ён подбрасывал в костер поленья, чтобы не дать ему прогореть. Трэй, проступив из ночной тьмы, уселся рядом.
        - Впереди холмы провинции Ляонин. Зилл планирует отдохнуть с неделю, чтобы поохотиться и набраться сил. У тебя будет достаточно времени регенерировать себе язык, - заговорил он.
        Ён едва заметно кивнул.
        - Когда мы впервые встретились в холле «Трансгенеза», ты показался мне разговорчивым. Представляю, как тебе не хватает этой способности!
        Ён пожал плечами.
        - Удаление аэроэкрана изменило нас, теперь мы не встроены в рабочий процесс и становимся самими собой. В нас появились потребности и желания.
        Снова кивок.
        - В отличие от меня ты легко справился без аэроэкрана. А мне до сих пор стыдно, что накричал на тебя из-за какой-то ерунды. Надеюсь, не сердишься?
        Ён отмахнулся. Это давняя история, о которой не стоит вспоминать.
        - Значит, снова друзья? - Трэй протянул руку. Эту поведенческую черту он перенял у мужской половины семейства Белкиных. Физические прикосновения для них считались нормой.
        Кисть Ёна погрузилась во влажную ладонь. Он хотел было освободиться, но ученый-генетик продолжал крепко сжимать. Внутри что-то вздрогнуло. Ён вспомнил настоящего Трэя, внешне неотличимого от этого. Такая же глубина взгляда, тот же голос. Чиёко создала идеальную копию. Ён выдернул руку, спрятав ее за спину.
        Трэй поднялся и быстро скрылся в ночи. Отмахиваясь от секущих веток с пожелтевшей листвой, он убегал подальше от лагеря, чтобы позлиться на того, кто когда-то назвался другом. Недовольство Ёном не находило выхода. Неужели вырезание пары проводков, создающих голограмму, способно лишить малейшей солидарности? Когда Трэй крошился в эмоциональном раздрае из-за потери аэроэкрана, тот демонстрировал безразличие. Жестами он общается с любым из Белкиных, но только не с ним, с человеком, вытащившим его из тюремной камеры и всякий раз предлагающим ему помощь, будь то готовка или сбор валежника. Он не ждал вечных благодарностей, но небольшое расположение земляка было бы весьма кстати. Вместо этого Ён всячески избегал его, будто само нахождение рядом было ему в тягость.
        Наутро Трэй перенял правила игры: по отношению к Ёну он занял такую же позицию.
        Глава 26. Ноябрь 2476
        Попавшийся в силки кролик был серый и еще не начал линять, а первые ноябрьские дни выдались сухими. По этим приметам Зилл определил, что зима будет поздней, а значит, они вполне осилят месячный марш-бросок.
        У пересохшей равнинной реки, некогда впадавшей в обмелевшее озеро, возле выжженных столпов окаменевших деревьев, натянувших на себя кожу из зеленого мха, на опушке, отороченной молодыми кустарниками, община разбила лагерь. Это место, представлявшееся дикой глухоманью, располагалось всего в двадцати километрах от субпровинциального городка Чуньшунь, и было знакомо Белкиным по предыдущему странствию, приведшему их в Корею.
        Вопреки отцовским протестам, Серж отправился с ночевкой в город, чтобы раздобыть хотя бы засохших белковых картриджей. Он был категорически против напарников, ведь он уже взрослый и в няньках не нуждается. Зилл долго сопротивлялся, но сына в итоге отпустил.
        Уставшие люди обустраивались медленно. Анна Андреевна, редко жаловавшаяся на болячки, вовсю винила слепоту и артрит, мешавшие ей полноценно помогать окружающим. Негнущимися пальцами в холодной воде она кое-как стирала одежду Виктора, его банданы и платки, защищающие от ультрафиолета. Попытки убедить ее отдохнуть запускали реакцию негодования: «Я не беспомощная. Старая - да, больная - да, но это не повод сидеть без дела». Обливаясь потом, с болезненным выражением на припухшем от зубной боли лице, Михаил с рьяной педантичностью ставил палатки. Как бы Трэй ни настаивал обследовать его ротовую полость, тот наотрез отказывался. Кристин же была не против осмотра ее ноющей ноги. Выслушав историю о ранении при побеге из поселения гомосапов, биоинженер, прощупав икроножную мышцу, предположил, что в ней застрял осколок. Операция избавила бы от хромоты, но выздоровление займет пару месяцев. Кристин решила, что не намерена задерживать продвижение какой-то болячкой. «Поноет и перестанет», - отмахнулась она.
        Не чувствуя усталости, растворяясь в общих стремлениях наладить быт, Ён брался за самые сложные задания: за копание ямы для отхожего места, за заготовку дров, за поиск и таскание воды. Чем больше работы, тем лучше. Так, под грузом ответственности, в спешке и самоотверженности, навязчивые думы о Чиёко отодвигались на второй план. Этакий побег от реальности в нереально-натуралистичном мире. В отличие от Трэя, которого Белкины считали человеком совершенным и всезнающим, относясь к нему соответствующе, почти благоговейно, Ёна принимали за своего, поэтому не ограждали от тяжелого труда. В нем не видели уроженца корпоративной Республики, сверхчеловека с особенными талантами. Немота, с которой бывший физик за долгие месяцы свыкся, только благоприятствовала его приземленному образу. Способность говорить поставила бы его в один ряд с Трэем, а этого он совсем не хотел.
        Зачерпнув мутную воду, которую предстояло отфильтровать и прокипятить, Ён собрался идти обратно. На полпути к лагерю он опустил тяжелые канистры и вытащил пузырек, содержимое которого отрастило бы язык и вернуло вербальные способности. Сегодня, двадцатого ноября, истекал срок годности. Ён просветил розовую эссенцию на солнце, откупорил склянку, понюхал. Он вылил лекарство на растрескавшуюся землю, взялся за ношу и пошагал дальше.
        У вечернего костра без Сержа было скучно. Когда все ушли спать, Ён в который раз задался вопросом, почему Чиёко тянет и не дает даже намека, удалось ли ему предотвратить катастрофу?
        На исходе второго дня Серж так и не вернулся из города. Зилла охватила паника. Вооружившись ножом, тем самым, которым хранитель времени пытался убить себя в шаттле, разгневанный отец намеревался отправиться на поиски сына. Главу общины с трудом останавливали длительными уговорами. Без знания китайского, диковатого на вид, его схватили бы на первом же перекрестке, как это случилось в Пусане.
        - Я глава семейства. Мои обязанности - заботиться о каждом из вас. А теперь парень в опасности, и я не представлю, что с ним и где он, - не унимался Зилл. - Что его туда потянуло! Геройствовал бы тем, что охотился на белок да кроликов.
        - Он не маленький мальчик, - заговорила Кристин, - и вполне умеет позаботиться о себе. Наша опека не научит его самостоятельности. Дай ему почувствовать себя взрослым.
        - Паень в Пушане по нешколко тней попатал, и фсехта фошращалша, - прошепелявил Михаил.
        - А вдруг с ним случилось… - Зилл оборвал мысль, боясь её развития.
        - Давайте так: если завтра он не вернется, я пойду за ним, - вызвался Трэй.
        - Ты ф уошышке, - напомнил Михаил.
        - Завтра выходной, на улицах будет полно народу - проще затеряться.
        Сергей явился под вечер с рюкзаком еды и мешком добротной одежды. С ним пришел эпатажный тип неопределенного возраста, и вел он себя так неординарно, что все позабыли, как соскучились по Сержу. На вид небритому мужчине было между двадцатью и сорока. Для неподготовленного зрителя все в нем было необычным: вихляющая походка, запрокинутая кисть на полусогнутой руке, капризные черты лица, с легкостью перетекающие в дружелюбные и подкупающие своей наивностью. Гость, выдав скабрезную шутку, распахнул кожаный плащ и присел в реверансе, продемонстрировав свой татуированный торс и грозди болтающихся на шее кулонов. Тонкие косички, схваченные на концах блестящими зажимами, оголили плешь, упали на растекшееся в дурашливой ухмылке лицо, когда он отвесил поклон. Юродивый хихикнул, представился именем Юлиан и, не дожидаясь приглашения, уселся в круг перед костром. Лишенный всякой робости, он схватил пригоршню запечных диких яблок и жадно отправил их в рот. Подавился, откашлялся, запил водой из кружки растерянного Вика. Из тарелки Трэя он выудил недоеденную куропатку, обмакнул ее в овощной соус Анны Андреевны и,
отплевывая косточки, смачно рыгнул.
        Ён был первый, к кому вернулся дар речи:
        - Ы-ы-ы? - вопросительно прогудел он.
        - Мы познакомились в отделении «Сапиенс Райтс Вотч», - ответил Сергей, прожигаемый неловкостью. - Юлиана кое-что интересует, вот и…
        - Что грустим? Женщина, а женщина, - заверещал гость, щелкая пальцами перед невидящим взором бабушки, - не отвлекайтесь, смотрим сюда. Я вам сейчас такое расскажу! Держитесь, а то упадете.
        - Мы сидим, - заметил Трэй.
        - Неважно. Я даю свежие новости, а вы показываете мне дорогу в Корею.
        - Чего ты забыл там? - спросила Кристин.
        - Не ваше дело. Кстати, кто тут главный?
        - Рассказывай, - призвал Зилл.
        - Эй, мешок с мышцами, я разговариваю только с начальниками. Женщина, это вы? - обратился он к глухой Анне Андреевне. - Да, и эту безделушку я хочу в придачу, - разглядел он дымчатое украшение, в гранях которого плясали огоньки. - Случилась катастрофа, а вы тут в ус не дуете! Ой, страшно представить, куда катится мир…
        Ён, встрепенувшись, рыкнул, как дикий зверь.
        - Так вот, еще в апреле на Дэнкинсе произошла какая-то чертовщина, но не в этом суть. Что ты на меня так смотришь? - не выдержал он испытующего взгляда физика. - Никогда не видел заклеенных сосков? Просто от ходьбы плащ натирает. - Он прикрыл голый торс, но тут же распаковался перед пышущим костром.
        - Так что с Дэнкинсом? - спросил Трэй.
        - Вы за кого меня принимаете? Старыми новостями не торгую, - с апломбом метнул Юлиан. - Я расплакался, когда Юмису - моя обожаемая Ю, мой идеал - объявила о помолвке с каким-то торгашом. До сих пор в себя прийти не могу. Когда она познакомится со мной, даст своему богатенькому ухажеру коленом под зад. Вот увидите, мы будем идеальной парой! Я даже написал ей стихотворение. Сейчас покажу. - Он принялся расстегивать ремень штанов.
        - Нет! - рявкнула Кристин. Грозный выпад тут же усмирил Юлиана от демонстрации наготы.
        - Кто такая Юмису? - спросил Вик.
        - Мальчик, не лезь во взрослые истории. Иди на йогу или спать, или куда еще. О Юмису не слышали только дикари.
        - Юмису работала в организации «Сапиенс Райтс Вотч», - пояснил Сергей своему брату, - она жила в Корейской Республике.
        - Не умеешь рассказывать, не берись, - раздраженно осек мужчина. - Юмису, она… она… Короче, она проделала величайшую работу! Она помогала скорбящим родственникам и все такое. Короче, их были тысячи. Хотя официально говорилось о нескольких погибших, но властям уже никто не верит. Бедная, она носилась повсюду. Не понимаю, как ее хватало на всех. Эти бесконечные интервью, перелеты, группы поддержки… Ой, да что я рассказываю! - он выудил из глубокого кармана листовку. - Вот, полюбуйтесь. - Он продемонстрировал изображение грудастой девушки и лозунг под ним: «Мы требуем правды!».
        - Што ша бабенка? - полюбопытствовал Михаил.
        - Сам ты бабенка! - обиженно выпалил Юлиан. Он махнул в Михаила растопыренные пальцы, окропив жирными брызгами всех вокруг. - Не смей так называть королеву доброты! Если ты, остолоп, не подписан на ее аккаунт «Левый цеппелин геронтонетки», вбей в поиск ее имя и будет тебе счастье. Ей предлагали даже контракт на собственное развлекательное шоу «Пусть не молчат». И что вы думаете? - он выдержал театральную паузу. - Она отказалась! От-ка-за-лась! - произнес он по слогам. - Понимаете?!
        - Нет, - сказала Кристин.
        - Ой, систер, как ты в этом можешь что-то шарить? - махнул он рукой, которой тут же прикрыл зевок. - К тебе же не ломятся продюсеры, у тебя нет многомиллионной аудитории подписчиков, а студии по созданию снов не предлагают ведущие роли, так откуда тебе понять?
        - Ы! - издал Ён повышенный звук, привлекший всеобщее внимание. Палочкой он написал свой вопрос.
        - Так что за катастрофа? - прочитал Трэй.
        - Вы меня что, не слушали? Еще раз повторяю: Юмису помолвлена! Это же конец света! Последнее ее селфи было сделано в Пусане. Я обязан туда попасть и предупредить ее об ошибке! - он снова распахнул зевающий рот с почерневшими сталактитами зубов, потянулся и завалился спать.
        К утру у Ёна накопились вопросы к торговцу новостями. С нетерпением он дожидался, когда тот проснется. Почитатель знаменитой дивы, разбившей ему сердце, не собирался делиться сокровенным на голодный желудок. Завтракая жареными грибами, он расспросил Трэя, как лучше добраться до Пусана. Юлиан отмахнулся от предупреждений, касательные недружелюбности корейской корпоратократии. Под предлогом, что брезгует пользоваться общим отхожим местом, он ушел на утренние процедуры подальше в лесную чащу - и не вернулся. Больше об этом странном типе они никогда не слышали, зато разговоров хватило на месяц. Позже Кристин недосчиталась запасов вяленого мяса, а Зилл не нашел своего штык-ножа.
        Глава 27. Декабрь 2476
        Холода пришли неожиданно. Погодным условиям решили не противиться, а переждать зиму поблизости от Чуньшуня, в который Серж регулярно ходил за едой, благо воровать или копаться в мусорках больше не было необходимости: гуманитарная организация оказывала всяческую поддержку.
        Сергей приносил из города крупицы новостей, из которых складывалась картина того, что творилось в мире. С начала мая в СМИ не угасали страсти вокруг техногенной катастрофы на Дэнкинсе, причиной которой, как официально заявлялось, стал отравляющий газ, проникший в астеполисы из пористых структур астероида. Северо-Американский Союз, владеющий контрольным пакетом акций Dankins Space Industries, заморозил производство на астероиде совместно с Азиатским Союзом, хотя на вопрос, как именно радиоактивный газ помешал роботизированной добыче полезных ископаемых, внятного ответа никто не дал. Многое в пресс-релизах было противоречиво, из-за чего поползли конспирологические слухи, что первопричина катастрофы крылось в чем-то другом. Главным триггером послужило анонимно распространенное признание одного из наземных диспетчеров, который заявил, что лично участвовал в перехвате спасательных шлюпок с эвакуированными пассажирами на борту. Их уводили на Солнце. Позже правительство Северо-Американского Союза обнародовало доклад секретных служб, в котором предупреждалось о провокациях со стороны повстанческой
группировки гомосапов, действующей на территории бывшей Канады. «Террористические ячейки сеют раздор и хаос. Будьте бдительны, не доверяйте неофициальным источникам информации!» - говорилось в послании. Светские хроники о похождениях Юмису, рассказы о которой оставили яркое впечатление в сознании Белкиных, разбавляли мрачную картину происходящего. Так Юмису отправилась в турне по Европе, чтобы навестить родственников жертв и донести их горе до широких масс. В Скандинавии она встретилась с рыжеволосым восьмилетним мальчиком, отец-одиночка которого героически погиб на Дэнкинсе. В интервью она сообщила, что подает документы на усыновление осиротевшего ребенка, не отступившего от своей мечты стать, как и его отец, донкерманом. По просьбе Ёна Серж приносил новости о Мэйли Тох и ее помощнике, правда, СМИ мало уделяли им внимания. Каони в начале осени покинул политическую арену, став совладельцем плавучего мегаполиса, специализирующегося на добыче полезных ископаемых со дна Тихого океана. Некоторые источники утверждали, ссылаясь на анонимных информаторов, что покупка была оформлена незаконно, через
фонды-однодневки.
        Кроме шокирующих репортажей о Дэнкинсе, Зилла волновали погодные сводки, а Трэй расспрашивал о «Трансгенезе». О бывшем рабочем месте генетика в новостях ничего не упоминалось, зато много внимания уделялось коллапсирующей экономике и международной политике. Последнее интересовало Анну Андреевну. Слушая, как притесняют их вид в Америке, она мотала головой и поговаривала: «Не к добру это. Как бы до нас не добрались».
        Известий хватало на неделю, чтобы вечерами пересказывать услышанное и всякий раз ужасаться: «В какую пропасть катится мир!». И только Ён, сочувственно кивая, облегченно вздыхал. Безусловно, тех эвакуированных с астероида жаль, но альтернатива была намного чудовищнее. С тех пор как он пришел в этот мир из подвала японского посольства, он впервые расслабился. Теперь он понял, почему Чиёко до сих пор не признала свой проигрыш: опасность заражения Земли до сих пор сохраняется.
        Глава 28. Февраль 2477
        С наступлением февраля закончились проливные дожди, припекающее солнце подсушило прокисшую грязь. Впервые за долгое время Серж выбрался в город - в последнюю вылазку перед дальней дорогой. Он вернулся на следующий день с едой, одеждой и новостями, которые всю зиму сотрясали мировую общественность.
        В начале года Юмису вышла замуж. Со своим супругом и усыновленным ребенком они обосновались в Европе. На последней пресс-конференции она удалила свои аккаунты в соцсетях, призвав фанатов не беспокоить ее. На прощание сказала, что у каждого ребенка в мире должен быть любящий родитель. Как только она добьется законодательных изменений, дающих право на адоптацию осиротевших детей-гомосапов, она со своим любимым мужем заберет всех детей из приюта в их загородный особняк. Позже просочились новости, что Юмису открыла агентство, специализирующееся на лоббировании интересов меньшинств, индивидов с архаичными биологическими потребностями.
        Вторая новость стала для Ёна знаковой: Дэнкинс официально признали запретной зоной для посещений, а всех находившихся внутри - погибшими. Тридцать две тысячи человек более не числились пропавшими без вести. Назначенная комиссия по расследованию причин катастрофы пообещала изыскать средства на доставку тел из астеполисов и их захоронение на Земле. А пока запускались бюрократические механизмы и набирались политические очки, для предотвращения космического мародерства и охраны покоя умерших наружные люки, стыковочные узлы, иллюминаторы и прочие технические лазы астероида были залиты специальным раствором. Хотя и тут не обошлось без конспирологии. По некоторым данным, наружную герметизацию произвели в спешке сразу после катастрофы, а не после заявлений комиссии, что наталкивало на мысль о попытке властей скрыть правду. Впрочем, эти слухи большого резонанса не возымели, внимание общественности переключилось на списки погибших. Кроме адмирала Стивена Макролиса и председателя совета директоров Dankins Space Industries Хайлла Хантера, вечный покой нашли и члены правительства, и все участники Научного
Комитета Кореи, прибывшие на ежеквартальное заседание. «Они прилетели на Дэнкинс, когда ксеновирус вырвался с первой палубы и заразил астеполисы, - рассуждал про себя Ён. - Это было совещание по вопросу передачи прав антибитового передатчика, которое я просил Мён перенести на май. Похоже, день Труда для корейского правления и Хантера был наиболее удобный, раз позднее не нашлось подходящих дат. Гибель хранителей шифровальных ключей от антибитового передатчика означает, что отныне перезагрузка времени невозможна, так как квантовую кодировку не взломать…»
        - Представляете, - взахлеб рассказывал Сергей, - половина правительства погибла, а эта баба-яга, - так он называл Мэйли Тох, - претендует на должность федерального монарха. Она станет главой Северного округа и нам хана! Небось поэтому она со своим Кузей, - прозвище Каони, - не полетела на Дэнкинс со всеми. Наверняка все и подстроила!
        Об обвале финансовых рынков, о падении акций корпоративных республик, рухнувших до исторического минимума, о скачке цен на ресурсы и прочие сенсации физик уже не слушал. Он окончательно убедился, что миссия завершилась удачно. Скоро Чиёко вытащит его из этой псевдореальности, и он отправится в настоящее прошлое, чтобы повторить свой успех.
        В тот же вечер Ён попрощался со всеми, как смог это сделать без языка. Он уселся на валун, предвкушая скорый конец. Сердце сковала какая-то ненужная тяжесть, и отчего-то боялся моргать: моргнув, он окажется в саду с Чиёко. Исчезнет Вик, забавляющий всех рассказами, исчезнет его брат, их родители. Исчезнет Анна Андреевна, с которой у него начали складываться теплые отношения. Исчезнет Трэй. От неморгания - или по иной причине - у Ёна намокли глаза. А вокруг суетились люди, ставшие неотъемлемой частью его странствия. Они подходили и спрашивали, что случилось, а он, боясь дать волю чувствам, закусив губу, смотрел мимо них и уговаривал себя, что они не настоящие. Вик, растроганный рассказом о гибели людей, утешал Ёна как мог. Он уверял, что брат преувеличивает, что врать для него сродни развлечению. Серж, услышав Вика, поклялся, что не исказил ни слова. Анна Андреевна, похлопав Ёна по плечу, последней ушла спать, а он все сидел и смотрел в одну точку. Трэй осторожно пристроился рядом. Так они просидели до восхода.
        Глава 29. Март 2477
        Прошло много недель, а Ён постоянно ждал той секундной вспышки, когда вокруг все растворится, скомкается в неряшливую точку, и он предстанет перед ведьмой Чиёко, владелицей волшебных миражей. Это изводящее ожидание, опустошающее и безнадежное, выпивало силы. Оно было во сто крат хуже физических страданий, перенесенных им когда-либо.
        Робкие попытки Трэя вывести Ёна из депрессивного уныния, лишь отдаляли их. Они и до этого мало общались, а после расспросов Ён окончательно закрылся в себе. Он знал, что затянувшееся ожидание подходит к концу. Он этого хотел.
        Анна Андреевна, шедшая с Ёном под руку как с поводырем, рассуждала на отстраненные темы: о погоде, о своем ревматизме, о воспоминаниях молодости. Она говорила громко, с расстановкой, а он мычал в ответ или по-особенному сдавливал ее кисть. Такой способ коммуникации был понятен только им двоим. После долгого дня, страдая от бессонницы, бабушка сидела у костра и делилась с Ёном сокровенными мыслями. Она говорила, что умирать страшно, но ожидание смерти еще хуже; говорила, что мечтает понянчиться с внуками, но обузой никому быть не хочет; говорила о смысле жизни, о том, что нужно жить ради кого-то.
        Ён с нетерпением стал ожидать тех вечеров, чтобы забыться о печалях. Бабушка, которую он нарек особым гортанным «ы», редко разочаровывала его, только изредка, когда из-за погоды ломило суставы и не было сил держаться за руку. В такие дни Анна Андреевна была не в духе и называла любого попавшего под руку ёшкиным котом. Ён, которого все звали Ёсей, часто принимал это на свой счет. При чем здесь одичавшее животное для логического ума ученого было непонятно.
        Глава 30. Декабрь 2477
        Весна прошла быстро, лето промчалось еще быстрее, а осень тянулась долго, но именно она подарила Ёну те незабываемые вечера у полыхающего костра. Бессмысленные ожидания конца симуляции вытеснялись философскими вечерами с Анной Андреевной. Дружба внесла в их странствие нечто чарующее, когда, прячась под пологом от стучащих капель дождя или кутаясь в большущий пуховой платок от крадущейся осенней сырости, они сидели вдвоем и смотрели на тлеющие головешки. Просто головешки, безо всяких ассоциаций. И неважно, что над ними подшучивали, называя их «закадычными любовниками». Ён был несказанно рад обрести смысл своего пребывания. Ничто не могло разрушить магию уюта и человеческой близости.
        В первый понедельник декабря Анна Андреевна, перед тем как отправиться спать, сжала руку Ёна и туманно начала:
        - Все мы чего-то ждем. Я вот дождалась ее. Уж как не хотелось, а она пришла. Долго ходила за мной. Я уж и ослепла, и хожу еле-еле, а все не забирала. Приглядывалась, видите ли. А вот сейчас пришла. Пора мне.
        Ён, подумав, что речь идет о Кристин, протянул недоуменную «ы» и воззрился на Анну Андреевну. Она же заговорила непривычно тихо:
        - Я рада, что еще на ногах. Не сильно вас, молодых, задерживала. И я счастлива, что родила двух крепких сыновей. - Она поднялась и обняла его голову, прижав к груди. - Знаешь, Ён, ты для меня как сын.
        У Ёна запершило в горле. Он силился что-то прогудеть, но воздух сделался каким-то комковатым.
        - Я прожила не впустую, и эта мысль успокаивает. И ты найди свое призвание, чтобы, когда она явится за тобой, не жалеть о прожитом. Не трать себя на бесполезное ожидание, удели драгоценное время близким.
        Ён замычал. В мычанье он не вкладывал какого-то смысла - обычная растерянность. Анна Андреевна поцеловала его в темечко и ушла спать.
        Утро было обычным: хмурым и ветреным. Поседевшая трава бескрайних монгольских степей расходилась волнами вдаль до голубого предгорья. Все было как обычно, только Анна Андреевна не проснулась. За ночь он столько придумал для нее вопросов, столько всего хотел рассказать, а она продолжила спать вечным сном. Их задушевные посиделки, их тихие споры, ее жалобы на ревматизм и жизненные истории, - а теперь пусто. Вчера она была Ёну лучшим другом, матерью, которой у него никогда не было, - а сегодня он осиротел.
        Равнодушный ветер расчесывал траву, в небе плыл голубой просвет и горы стояли в безмолвии. Все было как обычно. Только без Анны Андреевны.
        Но на самом деле она никуда не ушла, никто не забрал ее - отныне ее время течет в нем, она навсегда поселилась в его сердце. И кажется, что это не она, а он заснул, застрял в вечном сне…
        Бабушку похоронили в могиле, вырытой лично Ёном. Он никому не доверил это ответственное занятие. Когда ее тело, завернутое в пуховой платок, который некогда согревал их двоих, коснулось дна, он спрыгнул к ней, чтобы с осторожностью укутать ее каменистой почвой. Он прощался с ней душещипательными стонами так жалобно, что с каждым новым стенаньем Виктор заливался слезами пуще прежнего, кулачками растирая раскрасневшиеся глаза. Остальные почти не плакали. Ён будто взвалил на себя общее бремя траура, переживал трагедию один за всех.
        Трэй приобнял. Простой жест, который оказался важен для Ёна.
        Похороны растерзали каждого. Действовали на автомате, мало общались, но если разговор завязывался, то тема сводилась к воспоминаниям об усопшей.
        Трое суток Ён не отходил от холмика и ждал, когда же Чиёко закончит невыносимую пытку. Ждал… Может, пришла пора прекратить и, как завещала Анна Андреевна, начать жить?
        Не прошло и недели, а община продолжила путь. Никаких зимовок - только вперед, подальше от Азиатского Союза, в Северную Европу, где, по слухам, худо-бедно соблюдаются права гомо сапиенс.
        Глава 31. Апрель 2478
        Северный ветер сменился весенней жарой, начался третий год странствий. Многообразие природы представало как живописными пейзажами, так и выжженными пустошами, тянущимися за горизонт. Держась обрезков дорог, они пересекали вечно-рыжие леса и безбрежные степи с бездонными ямами, словно после бомбардировки метеоритами, - то были земляные провалы от выкачки углеводородов, сжигание которых привело к глобальному потеплению; перебирались через водные преграды и теряли много сил на преодоление взбесившихся рек, сбросивших с себя оковы гидроэлектростанций и дамб; дивились и недостроенным машинам-гигантам по консервации углекислого газа в базальтовых отложениях, и сгнившим кораблям посреди степных песков, и городам-призракам, и карьерам, заполненным ржавой техникой.
        Для Ёна дни и ночи слились в сплошную линию, разделенную на светлые и темные отрезки. Он потерял всякое географическое представление о местоположении, и просто переставлял ноги, стараясь не отставать и не забегать далеко вперед. Опустошающее однообразие вычистило из него какую-либо надежду, отмыло от неоправданных иллюзий. Его разум подчинился общности, а мысли свелись к тому, где насобирать валежник для кипячения воды и как лучше добыть птичьи яйца, белок которых для них с Трэем был очень питательным.
        Из всех членов общины Михаил был настроен решительнее других добраться к границам Европы уже в этом году. Он упрекал своего брата, что они подолгу засиживаются на одном месте, когда мягкая погода, еще не пропаренная летним зноем, благоприятствует большим переходам. Зилл соглашался, но подгонять никого не хотел, особенно супругу, нога которой распухала от непосильных нагрузок. После отдыха Кристин восстанавливалась, но в стремлении преодолеть бесконечные пустыри она вновь ковыляла, не жалея себя, что приводило к новым долгим стоянкам.
        Глава 32. Август 2478
        К концу лета община вышла к руинам давно заброшенного селения. Неожиданно разразившаяся пылевая буря остановила продвижение, заточив путников в подвале полуразрушенного дома. Без еды, с малым запасом воды они засели пережидать ее крутой нрав.
        На второй день буря спала, но порывы ураганного ветра продолжали обстрел мелкими камнями. В подвальные окна сквозь щели приколоченных досок затекал песок, водопадом струящийся по кирпичной кладке. От этого вида хотелось пить еще больше. Ночью постукивание и завывание стихло, но заваленную дверь открыть не удалось. Решили откопаться утром со свежими силами.
        Сияние ненаглядного солнца прорезалось желтыми полосками, в которых струилась взметенные пылинки. Разгорелись счастливые лица, и голоса, осипшие от сухости, заговорили разом о том, что скоро вырвутся на свободу. Но вдруг свет потускнел. Потянуло едкой пылью, словно кто-то заполнял коморку перцовым аэрозолем. Кашляющие, с растертыми до красноты глазами люди бросились законопачивать отверстия.
        Хабуб не унимался. Часто менял направление, будто гонял взбаламученный воздух по кругу. На третьей смене дня и ночи, подстёгиваемый разницей температур, он дул с удвоенной силой, а к четвертной полуночи ненадолго затих.
        Когда все заснули тревожным сном, не приносящим отдыха, Ён, спрятавшись подальше от Трэя, отыскал в каменной кладке лик Чиёко. Шевеля беззвучными губами, он обратился к образу ведьмы, сложенному из выпуклостей и трещин. Он молил ее сжалиться и утихомирить природный гнев, обещая взамен навсегда остаться в этом мире. Поставив на кон свою жизнь ради спасения Белкиных, он уперся лбом в каменную щеку и, завязнув в серой слякоти мыслей, просидел так до утра.
        На пятый день заточения Трэй впал в состояние близкое к анабиозу. Физик трогал побелевший еле теплый лоб, прощупывал затухающий пульс и не понимал, почему выносливый организм сдается, тогда как и Ён страдает от обезвоживания, но как-то держится.
        - Дядя Трэй ведь не умрет? - спросил Вик у мамы.
        - Он поправится, - успокоил его брат. - У них, в отличие от нас, крепкий организм.
        - Шо-то непохоше, - прошепелявил Михаил. - Обешфошен, будто мешящ не пил.
        - Я проснулся от какого-то звука и видел, как дядя Трэй выливает воду в канистру, - виновато пролепетал Виктор, будто сболтнул чью-то тайну. Все посмотрели на больного.
        «Идиот!» - хотел закричать Ён, но вместо ругательства вырвался рык. Он схватил свою кружку с отмеренным дневным пайком воды и поднес к пересохшему рту. Трэй не разжимал губ.
        - Пожалуйста, ради нас всех, - уговаривала Кристин. - Кто же прооперирует мою ногу, если тебя не станет. А вдруг с Витей или Сережей что-нибудь случится? Выпей, прошу, не уходи от нас.
        После нескольких глотков у Трэя порозовели губы, но в матовых глазах стояла сухость. Зилл протянул свою кружку. Его примеру последовали остальные.
        Ён испугался пережить еще одну смерть. Однажды он ошибочно полагал, что перезагрузка времени уже на следующий день вернет разбившегося насмерть белокурого чудика, но ждать пришлось бессчётное количество лет. А если он застрял в этой симуляции навечно и больше они никогда не увидятся? Этот страх затмил всякое отчуждение, стер границу между Трэем настоящим и цифровым, объединил, смешав эти два понятия воедино.
        Чиёко будто подслушала его мысли. Ветродуй стих так же резко, как и начался.
        Оставив позади дрожащие в горячем мареве руины, преодолев наметенные барханы, они случайно вышли к лагерю геологов. После консервации производственного астероида эта профессия стала востребованной.
        Геологи, большинство из которых были родом из Европы, оказались людьми простыми и дружелюбными. Они накормили странствующих бродяг.
        Ён с жадностью просматривал на одолженном планшете новости последних месяцев. О Юмису, как и об астероиде Дэнкинса - ни слова, зато неутихающему с весны грандиозному скандалу в корпоративной Республике Корея была посвящена целая рубрика. Фигурантом дела был не кто иной, как инспектор по охране труда собственной персоной, мистер Кси. В подвале полицейского участка нашлись свидетельства заточения индивидов с архаичными биологическими потребностями. Совет директоров Республики инициировал тщательное расследование, которое выявило превышение полномочий, нарушение корпоративной этики и подтасовку улик, приводивших к увольнениям - а фактически к утилизации! - корейских работников. Несмотря на то что Кси покончил с собой, следствие продолжается. Ён отмотал длинный список жертв, перейдя в раздел науки: новый руководитель НИИ возрастания энтропии в интервью подробно объяснил, почему взломать шифровальный код от корейского антибитового передатчика, не разрушив хрупкую антиматерию, не удастся никогда; некий Тони Смит из Осло получил Нобелевскую премию за революционные разработки в биоинженерии; военное
ведомство Северо-Американского Союза попросило у правительства увеличить расходы для создания прототипа молекулярно-деструктивного оружия. Международная политика Ёна интересовала мало, поэтому он просмотрел лишь заголовки: «Кто тайный спонсор нового федерального монарха?», «Отречься от миллиардов: Каони отрицает причастность к предвыборному фонду», «Инаугурация Мэйли Тох состоится по окончании судебного процесса над ее экс-любовником». После погоды и новостей культуры, в разделе «Общество», пусанская полиция просила помощи в поиске ключевого свидетеля по делу мистера Кси - Ёна Нгуена. Это сообщение совершенно не тронуло Ёна.
        Геофизик, получив обратно планшет на раскрытой фотографии, несколько секунд рассматривал изображение разыскиваемого руководителя научно-исследовательского института. Он перевел взгляд на Ёна, улыбнулся и пожелал тому удачи. Он не признал в бродяге пропавшего без вести хозяина «Зоны А». За эти года внешность Ёна под изрядно поношенной одеждой из гуманитарной миссии, под слоем дорожной пыли не изменилась; он не постарел, а волосы не отросли, так как генетика сверхчеловека корректировалась целенаправленно, а не по прихоти природы. И все же бывший ученый стал неузнаваем: пропыленное лицо иссекли грязевые разводы, похожие на глубокие морщины, волосы пропитались августовской пылью и приобрели соответствующий цвет, а отяжелевший взгляд казался неучтивым.
        Ён окончательно убедился, что катастрофу удалось избежать. Он предположил, что Чиёко передумала уходить из Совета, а его, бывшего физика, за дерзкий нрав оставила в вечной симуляции. Эту мысль он воспринял ровно и о Чиёко больше не вспоминал.
        Глава 33. Октябрь 2478
        В октябре община наткнулась на небольшое селение, состоящее преимущественно из землянок. Забытая цивилизацией в объятиях дикой природой, деревенька ютилась на берегу прозрачного озера в окружении гор.
        Будучи такими же беженцами, промышляющими рыбалкой, собирательством и охотящимися на лесных кабанов, немногочисленные жители приняли чужаков и помогли им обустроиться. Сырая землянка кое-как вместила в себя Зилла с семьей и двух ученых.
        - Оттохнем нетелю, а к коншу ноябтя птитем ф Еффопу, - призвал Михаил к продолжению странствия. Границы Северной Европы пролегали совсем недалеко.
        - Дождемся весны, - настоял Зилл. Уставшие от бродяжничества и неопределенности, члены семьи поддержали идею перезимовать.
        На первых порах местные воспринимали Белкиных настороженно, особенно корейцев, но их настрой вскоре переменился. Добрыми делами переселенцы доказали свое бескорыстие. В первую очередь Ён восстановил обветшалый причал, с которого стало удобно ловить рыбу и полоскать белье, а Зилл укрепил мост через ручей и поднял поваленную изгородь. Вместе они прорыли канаву, осушив густую лужу, походившую на болотце.
        Трэй познакомился с местной знахаркой - сварливой женщиной невысокого роста, сгорбленной, с трясущимися руками. В лечении она использовала проверенные методы: прижигание ран каленым железом, вырывание зубов щипцами и примочки из лекарственных трав. Ученому-генетику она доверила толочь семена, кедровые орехи и мухоморы, смешивать полученную мезгу и расфасовывать ее по баночкам. Сбежавший работник «Трансгенеза», обладающий обширными знаниями по физиологии гомо сапиенс, выполнял работу практиканта с усердием, и хотя обилие человеческих недугов было велико - от ссадин до зубной боли и переломов, - он предпочел не вмешиваться и для начала заслужить расположение к себе.
        Глава 34. Январь 2479
        Ледяной ветер пробирал до костей, стоило высунуться на улицу. Холодная землянка едва согревалась дыханием. Чтобы окончательно не замерзнуть, Белкины восстановили дымоход из неотесанных плоских камней, очаг перестроили, чтобы он вмещал больше дров. Погодные условия здешних жителей удивили не сильно: такие колючие ветра тут не редкость. Единственное, что спасает от природных ненастий - горный хребет. Но если задувает через ущелье, тогда промораживается вся долина, и весна приходит поздно. Этот год был как раз из таких.
        Михаил находил сплошные минусы в их зимовке. С наступлением невиданных морозов упоминал Европу при каждом удобном и не очень случае, продолжая строить планы на будущее в неизвестной для него части света. Зилл, улыбаясь, выслушивал доводы брата, одобрительно кивал, а сам прикидывал, как расширить их полуподземное пристанище и укрепить балки крыши.
        Когда погода налаживалась, с удовольствием работали на свежем воздухе. На замерзшем озере Серж рыбачил с дочерью местного старосты. В веснушках, курносая, с шапкой из лисьего меха, девушка задорно смеялась, закидывая голову, когда Серж рассказывал ей о влюблённом в Юмису страннике, который ненадолго появился в их лагере. Она просила Сергея изобразить манеры Юлиана, особенно ей нравился реверанс. С удовольствием слушала рассказы ее нового друга и заливалась краской от нескромных шуток. «Вы так нишиво не навовите, ваше жжание за весту сышно», - ворчал Михаил, подходя к молодым. Чувствуя себя лишним, он, потоптавшись, уходил проверить, как движется дело с загоном для кабанов. Идея Ёна одомашнить диких животных пришлась всем по вкусу. Вик помогал маме по хозяйству и иногда отправлялся с отцом в лес за дровами. Трэй, исполняя распоряжения лекарки, бегал то за корой дуба, то за хвоей можжевельника, то за опавшей рябиной, которую откапывал из-под снега. По ночам, пока лекарка дрыхла, он перемалывал добытые компоненты и варил из них разнообразные зелья. Он сомневался в эффективности некоторых методов, но
лишних вопросов не задавал.
        Зимние будни пролетали незаметно. Вечера семейство коротало за байками. Изредка к ним присоединялся Трэй, когда ему удавалось вырваться от своей требовательной наставницы. Часто с душевной теплотой вспоминали Анну Андреевну, ее рассказы о беззаботной юности, проведенной где-то на Крайнем Севере. Доживи она, ей обязательно тут понравилось бы.
        Глава 35. Апрель 2479
        Как-то к знахарке принесли немолодого мужчину, скрюченного от острой рези в животе. Несчастный жаловался, что не может ни спать, ни есть, ни стоять на ногах. Махнув, она сказала, что болезнь кишок не лечится и предложила настой из пустырника, чтобы больной не так сильно страдал в свои последние дни.
        - Я знаю, как его вылечить, но для этого придется вскрыть брюшную полость, - вызвался Трэй прооперировать односельчанина.
        Бабка, пожав плечами, заявила, что если больной хочет отправиться к праотцам таким способом, то это его право. Одурманенный галлюциногеном пациент боли почти не ощутил, когда Трэй вскрыл живот и вырезал придаток слепой кишки. После удаления аппендикса больной пошел на поправку. Весть о волшебном исцелении вмиг разлетелась по деревне, и те, кто обратился бы за медицинской помощью только находясь при смерти, пришли пожаловаться на болячки. Бабка отнеслась к утрате своего положения с ревностью, отчего у нее пуще прежнего затряслись руки, но, пересилив уязвленность, она оценила способности подмастерья. Безо всякой заносчивости ее воспитанник признался, что без обезболивающего он не справился бы, поэтому с удовольствием продолжит изучение лечебных трав. Так они сварили для Виктора мазь от аллергии, избавив его от зуда и необходимости кутаться с головой в одежду. А еще Трэй нашел причину изнуряющего кашля, от которого страдали жители деревни. Источником заразы была плесень, насквозь пропитавшая землянки.
        Михаил, прослышав о вреде сырости, взялся отремонтировать обветшалое жилище одинокой даме, оставшейся год назад без мужа. К этому проекту он никого категорически не подпускал. Законопачивая щели свежим мхом, Михаил рассказывал вдове о волшебной стране, где у всех равные права, где нет горя и печалей, и как хорошо было бы отправиться туда. Вернувшись под вечер домой, как теперь Белкины именовали свое полуподземное жилище, он посмотрел на Кристин, на ее округлившийся живот и сделал справедливый вывод, что ни в какую Европу они не пойдут.
        - В ее положении нужно больше отдыхать на воздухе, - рекомендовал Трэй. Он предложил Ёну, собиравшемуся с Зиллом в лес за древесиной, прогуляться с ним немного.
        Под повизгивание молодых кабанят, резвившихся в загоне около свинарника, Трэй рассуждал:
        - В этих прелых ямах жить невозможно. Они все кашляют, чихают, а ведь у Кристин скоро родится ребенок. Половина новорожденных здесь умирают. Это ужасно!
        Ён издал сочувственный звук.
        - В этом сарае им и то было бы лучше. - Трэй имел в виду возведенное Ёном строение из бревен и соломенной крыши для домашнего скота.
        «Я построю для всех дома», - сказал Ён на языке жестов.
        - Это было бы замечательно! А знаешь, я ведь тебя так и не поблагодарил.
        «За что?»
        - В том подвале ты мне в горло одну кружку воды за другой вливал, - улыбнулся Трэй, - спасибо, что не утопил.
        «Ты бы впал в анабиоз. Мне пришлось бы тебя тащить».
        - Я не так много вешу. Уж всяко легче твоего рюкзака.
        Ён подошел к Трэю и приподнял его.
        «Не тяжелее бревна», - улыбнулся он.
        - Спасибо, друг, - поблагодарил Трэй и без перехода добавил, будто почувствовал, что Ён сейчас убежит по своим делам, хотя тот никуда не торопился: - Я планирую провести всем жителям медосмотр. Многие обращаются, когда совсем… - он не договорил.
        Ён не хотел перебивать, но как-то получилось, что неосторожный взмах руки оборвал Трэя на полуслове. Повисло молчание.
        «Мы так мало видимся», - заполнил он неловкий момент.
        - Это точно. Сплошные дела, что и посидеть нет времени. - Непродолжительная пауза. - Я собираюсь побриться налысо. Надоели эти белые завитушки. Буду как Михаил. - Трэй провел по своим кудрям, показывая, как сбреет их, словно Ён был глухим. Ён остановил его, взяв за запястье, мол, не делай этого.
        Трэй смутился оттого, что его держат за руку и долго не отпускают.
        - Пойдешь со мной за листьями брусники? - спросил он первое, что пришло на ум.
        Ён утвердительно кивнул.
        - Из этого растения получается отличный взвар.
        - Аы, - придумал Ён для диковинного слова звук. - «Никогда не слышал».
        - Тут много всего интересного. Мне тут нравится.
        «И мне. А что делают с этим взваром?»
        - Его пьют. Сушеные листья заваривают и пьют.
        «Они будут сушиться все лето?»
        - Обещаю, взвар мы попробуем сегодня, у меня полно старых запасов. А свежие я высушу к лету. - Трэй указал куда-то вдаль, куда Ён ни разу не ходил. - Там такая красота: водопад, птицы поют…
        - Эй, Ён, - донесся голос Зилла, идущего им навстречу с топориком, пилой и веревкой, - мы готовы.
        Краем глаза Ён уловил, как Трэй помрачнел.
        - Михаил скоро присоединится. - Зилл протянул инструменты.
        - Хмм, - задумался Ён.
        - Сходим в другой день, - нашелся Трэй.
        - Вы куда-то собираетесь?
        «Давай заготовку бревен перенесем на завтра?» - предложил Ён.
        - Да мы с Мишкой и сами справимся. Сережу с собой возьмем.
        - Обещаю, завтра этот работяга перевыполнит все ваши планы, - пошутил Трэй, довольный тем, что его отношения с Ёном обзавелись хоть каким-то наполнением, а не пустым названием «дружба».
        Глава 36. Июль 2479
        Второго июля 2479 года у Зилла и Кристин родилась долгожданная девочка, здоровая и крепкая, вся в родителей. Щекастую малютку назвали Анной, в честь ее бабушки. Трэй вместе с лекаркой-повитухой принял роды. Ставшая второй раз счастливой мамой, Кристин, хоть и потеряла много крови, быстро пошла на поправку, а восстановившись, попросила Трэя вытащить из ноги осколок, мучивший ее годами.
        Ён завершил строительство избы на неделю позже пополнения семейства Белкиных. Широкое крыльцо, ставни от северных ветров и покатая крыша из соломы, из которой торчала труба - домик получился такой аккуратный, будто коренной житель корпоративной Республики был вовсе не физиком, а настоящим зодчим. Изначально в доме планировалось больше комнат, но планы постоянно претерпевали изменения. Сначала Михаил заявил, что стеснять семью брата не намерен и съедется со своей возлюбленной вдовушкой, благо затеянный им ремонт подошел к концу. Затем Серж сделал объявление, что остается жить в их старой землянке со своей девушкой.
        Новоселье отметили весело, а деревенский староста - грубоватый на вид мужчина средних лет, рассудительный и справедливый, - на радостях за свою дочь предложил по древней традиции сыграть свадьбу, а может, две, если Михаил со своей избранницей не будут против. Дату назначили на сентябрь, в праздник урожая и изобилия.
        Закончив первый дом, Ён приступил к постройке второго, а также заложил фундамент под амбар для хранения сена. Он предположил, что строительство ускорится осенью, когда после сезона собирательства у него прибавится помощников, и к концу года будут возведены еще полдюжины домов. В команде Ёна-строителя уже числилось два десятка крепких мужчин. Подготовка материала шла поэтапно. За каждым этапом физик следил педантично: чтобы толщина бревен не разнилась более трех сантиметров, чтобы ширина выдолбленных пазов была ровной, чтобы брусья с плотными годовыми кольцами укладывались в северные стены, а с менее плотными - в южную, чтобы собранный мох для уплотнения был качественно просушен. С такой же тщательностью он когда-то отлаживал антибитовый передатчик. Тогда он трудился для изменения прошлого, а теперь - ради будущего. И это светлое будущее он торопился приблизить, будто куда-то опаздывал. Он постоянно оттачивал технологии и совершенствовался. Так для ускорения работ он разработал оригинальный способ подготовки сырья: чтобы бревна отесывались быстрее, он отмачивал их в озере, а заранее пропиленные
насечки с вбитыми в них клиньями надкалывали древесину, упрощая нарубку замковых соединений. Этими премудростями он делился с Михаилом и Зиллом, видя в них способных учеников, самостоятельных и любознательных.
        Планы Ёна поражали размахом. У него созрела идея строительства водяного колеса на водопаде, который ему показал Трэй во время их единственной прогулки. Тогда, с полной корзиной мелких листьев брусники, они присели отдохнуть на расколотую бетонную глыбу. Любуясь радугой, миражирующей во влажном тумане брызг, Ён разглядел в кусках железобетонных опор и частей направляющего канала разрушенную мини-гидроэлектростанцию. Ему тут же пришла идея использовать силу воды во благо их небольшого социума. Идеальное место под мельницу, пилораму или даже для возрождения производства электроэнергии, если среди всевозможного хлама у жителей отыщутся подходящие компоненты. Тот апрельский день был незабываем, но новые идеи настолько поглотили физика, что для общения совсем не находилось времени. Он все спешил успеть до наступления зимних холодов.
        Трэй не смел обижаться на занятого друга, видя, какой важный вклад тот вносит в общую копилку. Со стороны казалось, что Ён работает с самим собой наперегонки. Ни минуты покоя - даже ночью усталый надозерный туман разносил стук топора. Ранним утром, когда заспанные работники стягивались к точке сбора, у Ёна уже были заготовлены задания на предстоящий день.
        Трэй тоже много работал, хотя результаты его трудов не были видны так явно. Ученый-генетик не только собирал травы и лечил, он взялся учить детей азам математики. Однажды, закончив уроки сложения и вычисления, он, проходя мимо строящегося дома, увидел сидящего на недостроенных ступеньках Ёна. Опущенная голова, ниже выпирающих из спины лопаток, смотрела под ноги, где камешки и шишки составляли причудливую композицию. Он сидел не дыша, будто погрузился в анабиоз.
        - Ён? - Трэй присел рядом, коснувшись взмокшего от пота плеча. Ён вздрогнул, с волос слетели завитки древесной стружки. - Ты в порядке?
        Ён показал на землю и объяснил, что это генплан будущей деревни. Набросок по размахам был сопоставим с провинциальным городком.
        - Здорово! - похвалил его Трэй. - А это что за штука? - ткнул он пальцем в камень побольше.
        «Театр».
        - Ого! А давать будут «Мое любимое одиночество»?
        «Следующим летом будет готов», - не понял намека Ён.
        - Значит, за листьями брусники мы еще нескоро пойдем.
        «Нет, обязательно сходим!» - запротестовал Ён.
        Трэй косо улыбнулся. Как же досадно было наблюдать за мечущимся физиком. Он будто выбирал между их неопределенной дружбой и всепоглощающей занятостью. Было бы эгоистично требовать к себе внимания, отвлекая его от общего дела, поэтому Трэй безо всякого упрека сказал:
        - Сообщи, как надумаешь. - Он уже поднялся, как Ён остановил его и усадил обратно.
        «Я вовсе не избегаю, мне нравится проводить с тобою время».
        - Но?..
        «Но я…» - пальцы замерли. Ён не знал, как доходчиво объяснить волнующую его абстракцию. Схватил палочку и написал: «Побег».
        - Побег? - с тревогой в голосе спросил Трэй, припомнив ту странную отчужденность, которая в заброшенных землях периодически нападала на Ёна. - Тебе здесь не нравится? Или заскучал по Пусану?
        «Нет-нет, - отрицательно затряс он головой, - это не буквально. Вы все для меня близкие, и ты тоже. Я не брошу вас, но порой мне хочется куда-то убежать. Наверно, от самого себя».
        - Ён, что тебя беспокоит? Поговори со мной, тебе станет легче.
        «Я в порядке. Научился с этим справляться. Загружаю себя так, чтобы не думать».
        - Думать о чем?
        Ён не знал, какими иероглифами описать свое беспокойство, да и всей правды он все равно раскрыть не мог, а высказаться так хотелось. Он пожал плечами, бездумно водя прутиком по пыльной земле.
        - Постарайся не перерабатывать. Дай мыслям додуматься, а там, глядишь, все расставится по местам.
        «Наверно, ты прав. Я попробую». - Ён почесал затылок.
        - Я рад, если смог чем-то помочь. Я всегда готов тебя выслушать. - Взгляд Трэя, такой светлый, что нельзя оторваться, излучал оптимизм и надежду. Он посмотрел на группу мужчин, несущих на плечах обтесанное бревно: - Похоже, перерыв закончился.
        «Этот дом я строю для тебя».
        - Дом? Для меня одного он слишком большой.
        «Откроешь здесь лечебницу».
        - Только если станешь моим постоянным пациентом. Надо же вылечить твою меланхолию.
        «Ы-ы», - издал Ён радостный звук.
        Оба засмеялись.
        Глава 37. Сентябрь 2479
        Сентябрь выдался жарче дождливого августа.
        Амбар для сена был построен в срок, а возведение их общего с Трэем дома затянулось. Строительство других срубов было приостановлено еще на стадии нижней обвязки, то есть не начаты даже стены. Отставание от запланированного графика было не из-за нехватки рабочих рук или стройматериала - вокруг было предостаточно заготовленных бревен, - а из-за того, что физик-строитель выкраивал для Трэя все больше свободного времени, которое они проводили на прогулках. Теперь, когда всё так удачно сложилось и настала пора предать забвению саму мысль о Чиёко, он почему-то стал чаще ее вспоминать. Трэй уже давно воспринимался не как фантом, подпрограмма или проекция, а как родной человек, с самосознанием и чувствами. И вот теперь в это ощущение вплелась тревога. «Рано или поздно ведьма явится за мной», - грыз он себя, и эта рефлексия сбивала с толку, что отражалось на качестве работы. Сколько бревен ему пришлось переложить из-за глупых просчетов, совершенных по невнимательности! Непримиримый к ошибкам, он срывался на помощниках, и те, под предлогом сбора ягод, разбежались. Только Зилл и Михаил остались преданные
делу, и только ради их преданности Ён продолжал заниматься строительством. Пока братья рубили деревья, Ён таскал тяжести, стругал, выдалбливал пазы, но делал это по инерции, как если бы безрассудное увлечение стало рутиной. Возводимая им постройка вдруг стала казаться эшафотом.
        Утреннее солнце сменило ночную духоту невыносимым зноем. Ён проработал всю лунную ночь, убежденный в том, что мысли-паразиты скоро отступят. Хватаясь за все подряд, зачем-то натаскал мешки с соломой, хотя поперечные жерди еще не установлены.
        «Неужели все придется начать с нуля? - в поту и опилках рассуждал он, сидя на верхней площадке, с которой подгонял стропила для чердака. - Опять окажусь в Пусане, буду уговаривать Трэя на побег, а потом многолетние скитания, смерть Анны Андреевны… Я не переживу ее уход еще раз. Как же я не хочу повторения, как я ненавижу цикличность!»
        Он взялся за пилу. Инструмент подпевал голосом Чиёко:
        - Я щелкну пальцами и мир исчезнет. Твои достижения испарятся, а твой разум отправится абиграммой в настоящее прошлое. Не факт, что тебе повезет вырваться из лап мистера Кси.
        Отпиленный кусок глухо шмякнулся. На спиле бревна из причудливых годовых колец проявился образ Чиёко. Ён отбросил пилу, упавшую с характерным взвизгом. Схватился за топор и принялся кромсать ненавистную деревяшку.
        - Ён? - прозвучал встревоженный голос Трэя. - Ты в порядке? Спускайся, я принес попить. - Он держал кувшин с водой и льняное полотенце. - Хватит работать в праздник, пойдем купаться! Вода такая хорошая…
        Чиёко. Она стояла за спиной его друга. Полупрозрачная, как голограмма, с распущенными волосами и в грязной сорочке.
        - Прощайся с ними, нам пора! Ах, у тебя же нет языка. Какая жалость, - злорадствовала она.
        Ён зажмурился. Старушечье хихиканье отдалялось, пока окончательно не стихло. Огненно-красное пятно солнца постепенно сужалось и тускнело. Что-то влажное накрыло его, такое растворяющее, легкое, обволакивающее.
        Его отключили от симуляции. Все закончилось, так неожиданно и бессмысленно.
        Он открыл глаза и увидел обеспокоенного Трэя. Тот прикладывал ко лбу мокрую тряпку.
        - Опять ночь напролет работал. Так же нельзя, жарища такая. Ты чуть не разбился.
        Чиёко исчезла. Они были вдвоем, а где-то вдалеке бродили односельчане. Они собирали длинные столы из досок и козел, устанавливали скамейки, разводили костер - шла подготовка к двум свадьбам.
        Ён, лежа на мешке с хрустящей соломой, облегченно вздохнул. Показалось. Он приподнялся и обнял Трэя, будто встретился с ним после долгой разлуки.
        - Ну, что ты? Обычный солнечный удар, - похлопал он его по спине. - Этот дом не стоит того, чтобы убиваться.
        «Наш дом».
        Трэй улыбнулся. Ён, окончательно придя в себя, поднялся. Он увлек своего спасителя к берегу, чтобы изъясниться. Щурясь от солнечных зайчиков, разбегающихся от водной глади, Ён начертил корейскими иероглифами на мокром песке:
        «Этот мир идеален, чтобы быть настоящим».
        - О чем ты? - не понял Трэй.
        «Когда все так безупречно, я чувствую, что скоро все закончится».
        - Ты о стройке?
        «Я НЕ ХОЧУ НАЧИНАТЬ ВСЕ ЗАНОВО», - размашистые иероглифы вспороли влажный песок.
        Трэй непонимающе захлопал глазами. Ён провел по его лицу блуждающими пальцами, как делала Анна Андреевна, когда в слепой стихии воплощала незримый для себя образ. На плечо Трэя неожиданно села бабочка, ее крылья были странной формы, будто их подрезали, но это не мешало ей летать. С шепчущих губ Ёна считывалось: «Я пришел к своей мечте».
        - Ён, я тоже… - Трэй не договорил. Слова казались лишними.
        Ён-строитель вывел фразу японскими иероглифами:
        «Моно-но аварэ. Я остаюсь тут навсегда!»
        Что-то морозящее пробежало по коже. Налетевший ураган вспахал две широкие борозды на озерном зеркале, поднял водяной пар, раскачал плот, пришвартованный к деревянному причалу. Односельчане, испугавшись, разбежались кто куда. Дикие свиньи с визгом метались в закрытом загоне.
        Гражданский космолет с японским флагом на борту описал круг и приземлился возле недостроенного жилища. Ён направился к летательному аппарату, увлекая за собой озадаченного Трэя.
        Из космолета вышли Ичинами, Сейджи и Сабуро. Низко поклонившись, они протянули конверт. Ён не спешил его открывать. Достав из кармана уголек, которым он делал отметины на бревнах, кривым почерком написал поверх: «Моно-но аварэ».
        - Ён-сама[120 - Именной суффикс «-сама» используется при обращении к высшим правительственным чинам.], откройте, пожалуйста, - попросили они.
        Трэй растерянно наблюдал за невозмутимыми близнецами, за немым отчаянием Ёна, за его неуемным дрожанием пальцев, боящихся разорвать белоснежную оболочку.
        Наконец Ён вытащил плотный лист. Перевернул. Абиграмма была написана по-японски:
        Настала твоя очередь ухаживать за садом. Добро пожаловать в Совет.
        Чиёко.
        «Я проиграл пари?» - нервным почерком нацарапал он.
        - Благодаря вашему героизму Земля в безопасности. Минерал изолирован на Дэнкинсе и человечеству ничто не угрожает, - ответили они.
        «Если я выполнил условия, почему меня призывают в Совет?»
        - По словам Чиёко, вашей самоотверженности нет предела: ради землян вы были готовы пожертвовать собой. Для нас огромная честь сопровождать вас… - они замолкли, как только Ён приподнял руку, чтобы письменно изложить свой протест, но и он замер, вспомнив разговор с Чиёко в чайном домике и ее право на читерство.
        Сознание не сразу поддалось той истине, что время было перезагружено на самом деле. Он вовсе не в компьютерной симуляции, иначе за ним не полетели бы через половину континента, а попросту отключили бы виртуальную реальность. Чиёко не изменила своему главному правилу и исполнила то, за чем к ней приходили Ёны. Заражение ксеновирусом больше не угрожает миру, и в этом была ее не меньшая заслуга.
        У него было полчаса, чтобы проститься. Эти дорогие тридцать минут растаяли в объятиях с Трэем, с близкими и родными ему людьми. Кто-то спрашивал, что случилось, кто-то тихонько плакал, и эти слезы скатывались также неупорядоченно, как капли конденсата по стеклу космолета, взмывающего навстречу красной точке - взошедшему солнцу.
        Машущие люди, песчаный берег, горное озеро, в зеркале бытия которого отражался взлетающий космолет, извилистая пуповина реки, питающая ледяные воды океана - ландшафт скоротечно уменьшался, пока не скрылся за клочьями облаков. А Ён все смотрел куда-то вниз, и те долгие километры, которые он наматывал в беспомощности и потерянности на протяжении многих лет, проносились с дикой скоростью. Глядя на пройденный путь, казавшийся когда-то бессмысленным, отягощающий своей пустотой и обреченностью, Ён неожиданно понял, что эта дорога жизни подарила ему множество смыслов и исполнила его мечты из несбывшегося будущего.
        Улетая, Ён не сожалел о прошлом, о том, что не успел сказать или сделать. Он с благодарностью принял те превратности, через которые провела его судьба. Боль утраты и скорбь, терзания, потеря веры в себя, навязчивые мысли, неисчерпаемое отчаяние - среди этих страданий, казавшихся безграничными, он обнаружил, что и любовь не имеет границ. И будь у него возможность перезагрузить время, он не стал бы ничего менять. В мире, представлявшимся ему иллюзорным, он обрел истинное счастье. И в этом был его триумф.
        Его не страшила бездна предстоящей вечности, он не собирался сокрушаться о своей доле, и уж тем более задумываться, как провести завтрашний день. На любой случай у него теперь есть золотое правило - жить настоящим.
        notes
        Примечания
        1
        Японское имя; также означает «четвертый сын». Здесь и далее примечание автора.
        2
        Меню настроек (англ.).
        3
        Английский (англ.).
        4
        Аэроэкран - интерфейс, основанный на интерактивной биотехнологии, отображается голограммой между указательным и большим пальцами левой руки (для левшей - правой).
        5
        Дословно: черт, дьявол. Оскорбительное прозвище японцев в Азии.
        6
        Японское имя; также означает «первый сын».
        7
        Физика за пределами Стандартной модели.
        8
        Физика элементарных частиц; считается не полной, так как не учитывает гравитацию.
        9
        Материал из углеродных нанотрубок, поглощающий почти 100% видимого света.
        10
        Женщина легкого поведения, шлюха (местный жаргон).
        11
        Абиграмма - сообщение, отправляемое в прошлое при использовании стабильного антивещества.
        12
        Японское имя; также означает «второй сын».
        13
        Простите, я не говорю по-японски (яп.).
        14
        Прибор для управления сновидениями.
        15
        Sapiens Rights Watch (англ.) - организация по защите прав гомо сапиенс.
        16
        Аналог пенсионной системы, существовавшей во многих странах в XX веке, который обеспечивает последние десять лет жизни работника-гражданина - ровно столько отведено генетической программой на возраст «дожития» в Корейской Корпоративной Республике.
        17
        Человек превосходящий, «сверхчеловек» (от лат. Homo superior).
        18
        Ховеркар (от англ. hover - парить и car - автомобиль) - транспортное средство.
        19
        Оскорбительная кличка для азиатских гомо супериор.
        20
        Оружие нелетального действия, парализующее синапсы нейронов.
        21
        Изысканный деликатес (фр.).
        22
        Кавалер (фр.).
        23
        Пожалуйста (фр.).
        24
        Простите (фр.).
        25
        Комплимент (фр.).
        26
        Кубиткойн - расчетная единица, в основе которой лежат методы блокчейна в квантовой запутанности.
        27
        Один момент (фр.).
        28
        Я без понятия (фр.).
        29
        Трансдукционный биогель - жидкая среда для переноса нанороботов.
        30
        Процедура, в процессе которой в черепную коробку пользователя заливают специальный раствор, молекулярные связи которого содержат обширную базу знаний.
        31
        Межмолекулярная (химическая) связь обеспечивается за счет распределения электронной плотности так называемых электронных облаков. Реакция «разжижения» материи протекает через снижение электронной плотности за счет квантовых эффектов. Существует три типа молекулярных орбиталей: несвязывающие, связывающие и разрыхляющие. Усиление последнего типа, посредством удаления электрона за ядро, приводит к отталкиванию атомных ядер друг от друга. За теоретические разработки в 2386 году К. Л. Франц (2301 - 2456) удостоился Нобелевской премии.
        32
        Нулевая энергия или энергия вакуума заключает в себе отрицательную энергию кварков и положительную энергию бозонов.
        33
        Для сравнения: в человеческом мозгу гомо сапиенса примерно 80 - 100 миллиардов нейронов.
        34
        Бифотонный коммуникатор - средство связи на основе технологии квантовой запутанности фотонов, позволяет передавать информацию без задержек по времени независимо от расстояния и местоположения двух связанных между собой приемо-передающих устройств.
        35
        Спин-процессоры (от англ. spin - «вращение») по своим характеристикам многократно превосходят кремниевые процессоры: в спинтронике электрический ток переносится не электронами, как в классической электронике, а спинами элементарных частиц.
        36
        Непроходимая кротовая нора, червоточина, соединяющая две области пространства.
        37
        Принцип, согласно которому законы физики не допускают перемещение во времени материи, кроме субатомных частиц.
        38
        Линкер - синтетический материал с памятью, создан на основе олигонуклеотидов. Применяется в застежках для бесшовного соединения деталей одежды.
        39
        Лаборатория (сленг).
        40
        Студент-практикант (сленг).
        41
        Гиперган - экстремальный циклон, вызванный глобальным потеплением.
        42
        Астролен - разновидность углеродного немагнитного наноматериала, используемого в авиатехнике.
        43
        Американская премия, вручаемая деятелям искусства за их вклад в создание снов.
        44
        Производство сновидений.
        45
        Устаревшее блюдо национальной корейской кухни, состоящее из острых квашеных овощей.
        46
        Привет, Серж. Сегодня мы будем учить неправильные глаголы. Ты готов? (англ.).
        47
        Янг ди-Пертуан Агонг (дословно с малайского «Тот, кто создан Верховным Господином») - титул верховного выборного правителя Азиатского Союза.
        48
        Система наследования, при которой решающим фактором является возраст, не зависит от родства.
        49
        Наручники, созданные из полимеров, обладающих высоким уровнем самоорганизации, белковые звенья которого способны интегрироваться в живую ткань.
        50
        DAT (сокр. от англ. Dankins Atomic Time (Атомное время Дэнкинса) - местное время на астероиде Дэнкинс.
        51
        Обувь на магнитной подошве для использования на космических объектах при малой гравитации.
        52
        Магнитотвердый материал состоит из сплава Fe-Cr-Co и обладает магнитными свойствами, а также коррозионной стойкостью, что является обязательным условием для микропротезирования.
        53
        Амеры - уничижительное прозвище жителей Северо-Американского Союза, употребляемое жителями Азии.
        54
        Корейская идиома, означающая властного человека со скромным происхождением (русскоязычный аналог: «из грязи в князи»).
        55
        Корейская поговорка; приблизительный русскоязычный аналог: «будет и на нашей улице праздник».
        56
        Донкерман - член команды, отвечающий за техническую исправность насосов, поддерживающих давление и микроклимат в выработанных пустотах астероида.
        57
        Высокоэнергетическое излучение в космическом пространстве.
        58
        Класс астероидов или малых планет по наличию в них полезных ископаемых.
        59
        Корейская поговорка; приблизительный русскоязычный аналог: «все тайное рано или поздно становится явным».
        60
        Добавлением греческой приставки ксено-, означающей «чужой», подчеркивается чужеродность молекулы.
        61
        Корейская поговорка.
        62
        Сухая вода представляет собой прозрачную жидкость, где атомы водорода заменены на активные синтетические вещества, позволяющие эффективно сорбировать твердые частички и обеззараживать.
        63
        Минимальная скорость (для Земли - 11,2 км/с), с которой космический аппарат способен преодолеть гравитационное поле планеты.
        64
        Хайлл сознательно допустил ошибку: масса тела всегда постоянна, изменяется только вес в зависимости от ускорения свободного падения.
        65
        Тетракварк - элементарная частица, при распаде которой кварки (два кварка и два антикварка) выделяют колоссальную энергию, на порядок больше, чем при аннигиляции материи.
        66
        Chercheur (фр.) - искатель.
        67
        В начале 22 века облако межзвездного газа, именуемое «Местным пузырем», создало настолько сильную турбулентность горячих газов, что ни один космический аппарат не способен был выдержать энергетически нейтральных атомов от погибшей миллионы лет назад звезды, чтобы разогнаться до третьей космической скорости и покинуть переделы Солнечной системы. Это облако, разогретое до миллиона градусов Кельвина, Солнечная система должна преодолеть примерно за тысячу лет.
        68
        Стиль в архитектуре и дизайне, появившийся в середине 22 века благодаря искусственному интеллекту.
        69
        Японское имя; также означает «третий сын».
        70
        Сообщение с использованием квантового шифрования.
        71
        В зимние периоды температура разреженной атмосферы Марса может опускаться ниже ста градусов по Цельсию.
        72
        Международное космическое агентство.
        73
        В результате выработки полезных ископаемых к концу 23 века стены лунного кратера Снеллиус были разрушены, а место переименовано в долину Снеллиус.
        74
        Гипотетический сценарий конца света, когда наномашины выходят из-под контроля и поглощают всю материю на Земле, перерабатывая ее в т.н. серую слизь.
        75
        Балансир Хиггса - устройство во вращающемся механизме для уравновешивания сил инерции, названное в честь Питера Хиггса - физика-теоретика, открывателя бозона. В основе балансира Хиггса лежит регулировка Хиггсового поля, путем изменения массы балласта астероида Дэнкинс, что не дает отклоняться положению Нулевой точки по мере изменения массы астероида из-за выработки полезных ископаемых.
        76
        Матерное ругательство на скандинавском (далее - сканд.). Скандинавский язык сформировался на стыке 21 - 22 веков из трех языковых групп: финского, шведского и эстонского.
        77
        Отстегивай ранец! (сканд.)
        78
        Принтер для печати трехмерных объектов.
        79
        Чёрт! Это приказ: отпусти его! (сканд.)
        80
        Интеллектуальная элита, за представителями которой закреплено управление обществом на основании их высокопрофессиональных качеств.
        81
        Как ты здесь очутился? (сканд.)
        82
        Донахай, я приказываю открыть эту чертову дверь (сканд.).
        83
        Китайский традиционный дом с двухскатной соломенной крышей.
        84
        Квантовая система из группы ионов с нарушением временной симметрии (открыта в 2015 г.), которая используется для хранения больших массивов информации.
        85
        Устройство, отвечающее за переработку углекислого газа в кислород.
        86
        Коалесценция (от лат. coalesco - соединяюсь) - технология слияния частиц на поверхности материи, применяется, например, в космонавтике в качестве средств пассивной безопасности для удержания пассажиров в кресле.
        87
        Непереводимая с китайского брань, намекающая на проблемы с пенисом и либидо.
        88
        Плюрипотентный спрей - одна из разновидностей наружных препаратов на основе плюрипотентных клеток, которые, интенсивно интегрируясь в поврежденные ткани пациента на уровне генов, способствуют быстрому заживлению открытых ран.
        89
        Одна из сложнейших теорем в кантовой механике.
        90
        Неофициальное название первых месяцев Корейской войны (1950 - 1953 гг.) в Республике Корея.
        91
        Линия обороны основной базы южной коалиции времен начала Корейской войны.
        92
        Компонент, придающий синтетической и белковой пище форму и цвет. Содержит ароматические и вкусовые коды для нервной системы гомо супериор.
        93
        Широкий пояс, надеваемый поверх кимоно.
        94
        Вещество, защищающее живые клетки от повреждений внутриклеточными кристаллами льда при криоконсервации.
        95
        Именной нейтрально-вежливый суффикс «-сан» используется в Японии для обращения роботов к человеку.
        96
        Бесхлорофилльный вид фотосинтеза, при котором происходит захват атмосферного азота.
        97
        Читерство (от англ. to cheat - мошенничать) - обход установленных правил, например, в компьютерных играх.
        98
        В квантовой механике время движется перпендикулярно оси настоящего.
        99
        «Природная терапия» или единение с природой.
        100
        В японском языке означает «делать что-то с особым упорством (в трудные времена)».
        101
        Ямауба - в японской мифологии колдунья, ведьма, аналог Бабы-Яги.
        102
        Главная башня японского замка.
        103
        Японская технология восстановления керамической посуды, когда трещины не маскируются, а наоборот - выделяются напылением драгоценных металлов. Философия кинцукорой заключатся в том, чтобы показать историю объекта, а не скрывать ее.
        104
        Уджуин - название космонавта в Корее.
        105
        Ритуальное самоубийство.
        106
        Чайный домик.
        107
        Переносной очаг.
        108
        Чайный сад.
        109
        Ниша в чайном домике со специальными атрибутами для проведения чайной церемонии.
        110
        Шкатулка для хранения чайных листьев.
        111
        Монохромная японская живопись.
        112
        Порошковый зеленый чай.
        113
        Физико-математическая теория, описывающая все фундаментальные взаимодействия.
        114
        День совершеннолетия - государственный японский праздник, отмечаемый всеми гражданами, которым за последний год исполнилось 20 лет.
        115
        Титул императора Японии.
        116
        Меч, один из символов власти японских монархов; дословно с японского переводится как «небесный меч из кучащихся облаков».
        117
        Политическая система, при которой власть основана на приоритете человеческого разума.
        118
        Корейская поговорка, означающая, что за правильный поступок следует хорошее вознаграждение.
        119
        Напиток, наподобие чая, в котором вместо сушеного чайного листа используются зерна кукурузы.
        120
        Именной суффикс «-сама» используется при обращении к высшим правительственным чинам.