Зеленая камера Элис Атлед

        Мрачная история о том, как Джереми Оукинз, самый обычный молодой человек, оказывается вовлечен в то, чего сам пока не понимает, но всеми силами пытается понять. Он был рожден заново и теперь ни за что не упустит этот шанс. Юноша вынужден бродить по темным улицам незнакомых кварталов в поисках ответов, но удастся ли ему не испугаться перед лицом истины?

        Элис Атлед
        Зеленая камера

        ==== Глава 1 ====

        Никто не любит опаздывать. Даже если это вошло в привычку. Особенно если это вошло в привычку. Люди уже и не ждут от тебя чего-то особенного, вроде проекта, законченного в срок, или появления на работе вовремя. Самое частое, что о тебе слышат коллеги, это что-то вроде: «Джо? (Джейк? Джек? Джон?) А, он, как всегда, придет под конец дня!» И никто не верит в то, что ты можешь измениться к лучшему. Все просто поставили на тебе крест как на человеке. Никто от тебя ничего не ждет. С одной стороны, хорошо, ведь никто ничего и не требует. А с другой… может только этого тебе и надо было все это время? Одна маленькая просьба, ласково (ну или хотя бы просто по-человечески, по-доброму) сказанная в один день. «Джо (Джейк, Джек, Джон), приди, пожалуйста, вовремя завтра. У нас завтра очень важное собрание, мы все на тебя рассчитываем». И этой небольшой искры веры было бы достаточно.

        Сердце гулко билось, но не там, где положено сердцу, а где-то в горле, под самым язычком, словно в попытке достать до самого мозга. В пробежкой разгоряченные легкие впивался прохладный утренний воздух, солнце резало глаза, упрямо пробиваясь сквозь редкую крону деревьев. Очередной день не задался.
        Автобус уехал прямо у Джереми (ни Джо, ни Джейка, ни Джека… Ну Вы поняли) из-под носа. Он даже успел побарабанить в закрытую дверь набирающего скорость автобуса, но, увы, тщетно. Водитель так и не остановился, а кто-то из пассажиров даже помахал, нахально улыбаясь Джереми, отчего тот взмахнул руками и взвыл в голос, не заботясь о посторонних, которые продолжали стоять на остановке и осуждающе смотреть на него. «Типичный неудачник», — думала вызывающе накрашенная женщина в коротенькой классической юбочке. «Вот точно мой бывший!» — ехидно хихикнула она про себя и аж скривилась. Видимо, воспоминания о бывшем парне не принесли ей абсолютно никакой радости, лишь разочарование. А может, дело было в приторно сладком аромате, исходящем от нее. Периодически к ней могло возвращаться обоняние, и она вновь начинала чувствовать запахи, окружающие ее, но внезапно натыкалась на один единственный, самый сильный и безвкусный запах своих духов. Но это не меняло одного факта — Джереми опоздал. Опять.
        Парень не имел ни малейшего понятия, что делать теперь. Он упустил свой последний шанс, и теперь старик Барингтон его уволит, точно уволит, в этом можно было не сомневаться. Только вчера босс бегал вдоль и поперек их небольшого офисного помещения, разбрасывал его, Джереми Оукинза, бумаги (которые, кстати, бедный парень собирал и приводил в порядок на протяжении всего остатка рабочего дня), кричал, активно жестикулировал и брызгал слюной, наводя страх не только на виновника сего балагана, но и на остальных работников. «Если завтра, ты, червяк, опоздаешь, — зашипел тогда Барингтон, а затем заорал уже во все горло, — можешь забыть о своем рабочем месте в нашей компании и смело убираться жить на улицу!» В том, что так тому и быть, юный Оукинз был уверен: у него не было родственников, к которым он мог уехать жить, параллельно занимаясь поисками работы. Он свои-то старые желтые кеды (точнее, когда-то желтые, сейчас они были гораздо темнее и в уличной пыли, в некоторых местах ткань протерлась, и там красовались далеко не аккуратные стежки) никак не мог выкинуть, вот уже на протяжении трех с половиной
лет, что уж сказать об остальных аспектах его самостоятельной жизни. Так или иначе, Джереми был заранее готов к тому, что этот день станет последним в его жизни. В переносном смысле. То, что ему подготовила судьба на самом деле, он никак не мог предугадать.
        Джереми продолжал стоять на остановке, не зная точно, зачем он это делает, ведь хотелось ему совсем противоположного. Он представлял, как приходит домой, как раздается мелодия телефонного звонка, как парень отвечает, выслушивает все, что о нем думает проклятый старик Барингтон, и испытывает невероятное облегчение. Но вместо этого он по-прежнему стоял на остановке с остальными людьми в ожидании следующего 322-го автобуса, до которого было, судя по расписанию, не меньше часа (благодаря бесчисленным опозданиям расписание автобусов, следующих за своим, Оукинз знал лучше собственного адреса). Так прошло не больше пяти минут, прежде чем окружающее его пространство сотрясли выстрелы.
        Джереми слышал звуки выстрелов только в кино, а потому не знал, что они могут быть такими громкими. Также он не мог до этого оценить боль от пулевого ранения, так как ничего больнее царапины в жизни не получал. Но все когда-то бывает впервые.
        Оукинз медленно опустил взгляд, толком не осознавая, что только что произошло. Люди уже как несколько мгновений бежали и кричали, причем бежали они от громко хохочущего человека в клетчатой рубашке и кепке, напоминающего дальнобойщика. В руке у него был пистолет. Джереми не нужно было быть знатоком огнестрельного оружия, чтобы понять это.
        С пониманием того, что пуля угодила ему прямо в грудину, было много тяжелее. Невероятная жгучая боль пронзила грудь парня насквозь, не давая тому ни вдохнуть, ни выдохнуть; но все это было настолько неправдоподобно и нелепо, что Оукинзу просто не верилось в это. Одно мгновение длилось вечность. Тут дальнобойщик уставился на парня и выстрелил снова. Вторая пуля прошла через правый глаз. Сначала наземь шлепнулась синяя папка с незаконченными проектами, а следом и сам Джереми упал на колени, давясь собственной кровью и судорожно трясясь. Он не простоял так и двух секунд, как повалился на живот. Теперь он видел всю картину под другим углом. Люди до сих пор бежали, мужчина в клетчатой рубашке до сих пор стрелял, но, что удивительно, почти ни по кому не попадал, а если и попадал, то в руку или ногу, явно особо и не целясь. Толпа, а следом и слетевший с катушек дальнобойщик скрылись из поля зрения. Все начало стихать, а Джереми стал задаваться вопросом, почему он не умирает. Тогда он попробовал подняться, но и это у него не получилось, из чего он сделал вывод, что это и есть смерть. Ну или этап перед
ней. Нужно лишь только еще немного подождать, уж это он умеет.
        В какой-то момент молодому человеку это начало надоедать. К нему никто не подходил, более того, других людей он не видел и не слышал, поэтому невероятно обрадовался, когда периферийным зрением засек темную приближающуюся фигуру. Человек молчал вплоть до того момента, пока не подошел к Джереми вплотную и не присел на корточки. Лица мужчины — это парень понял по обуви, от которой его нос находился на расстоянии полдюжины сантиметров — Джереми так и не увидел.
        — Что, неудачный денек? — флегматично поинтересовался незнакомец, не шибко-то и надеясь на ответ. — Да… Думаю, ты подойдешь, — наконец сказал он после длинной паузы.
        Почти сразу Джереми почувствовал, что что-то коснулось его спины. Мужчина тем временем встал и скрылся из зоны видимости паренька, а чувство все не проходило. «Он что-то положил мне на спину», — подумал Оукинз прежде чем утонуть в непроглядной тьме, потеряв сознание.
        По ту сторону он не увидел ни ангелов, ни демонов, ни других умерших — ничего. Да даже если бы и увидел, то все равно бы забыл. Так всегда и бывает: когда просыпаешься, то забываешь все самое интересное, что происходило во сне. Так произошло и в этот раз.
        Джереми дернулся и открыл сначала один глаз, потом другой, поднял голову, осмотрелся. Он все еще лежал на животе прямо на асфальте посреди пустой улицы. На город опустились сумерки, плавно переходя в темный вечер, фонари кое-как освещали окружающее его пространство бледным светом, людей по-прежнему не было. Парень приподнялся на локтях (это далось ему невероятно тяжело), и тут же что-то, что до этого лежало у него на спине, и про что он давно забыл, упало на асфальт. Взгляд юноши упал сначала на свою папку с проектами, а затем на зеленую фотокамеру, валяющуюся рядом с ним. Вдруг в полной тишине заиграла музыка, и прошло несколько мгновений, прежде чем обладатель телефона понял, что звонят ему.
        — Да? — начал неуверенно Джереми.
        — Где ты был весь день?! — по ту сторону послышался охрипший голос Барингтона. — Я все это время не мог тебе дозвониться! И все ради чего?! Чтобы просто сказать тебе, что мне плевать, где ты был, Оукинз, ты уволен! Это была последняя капля!!!
        — Ладно, — словно не своим голосом ответил парень и положил трубку, несмотря на то, что босс хотел сказать что-то еще и даже начал это делать. Уволен так уволен. Нет проблем.
        Джереми поднялся на ноги, поднял папку, подумал, положил обратно. Зачем ему теперь эта папка? Зачем эти проекты? Все равно у него теперь нет работы, есть только он и камера.
        — Камера, — вслух повторил он и поднял упомянутый предмет с земли, оттирая грязь с поблескивающих металлом боков аппарата.
        Камера оказалась полароидом изумрудного цвета без серии, фирмы, батареек и картриджей. У юного Оукинза никогда не было фотоаппарата, а тем более такого. Он выглядел дорогим и совсем новым, даже более чем. Паренек взглянул в видоискатель, покрутил фокусировочное кольцо и нажал на спусковую кнопку, словно он хотел сделать фотографию ночного города. К его удивлению, вспышка ярким светом, куда ярче света уличных фонарей, озарила местность перед объективом. Из прямоугольной щели медленно высунулась фотокарточка. Джереми взял ее в руку, покрутил, но на ней ничего не было. Нет, он не был идиотом и знал принцип работы полароида, изображение должно было проявляться постепенно, что оно, собственно, и делало, выводя на белой поверхности очертания зданий и дороги. Спустя минуту на фотографии уже отчетливо был виден город таким, каким его видел парень сквозь объектив фотокамеры.
        В голове роились вопросы. В фотоаппарате не было ни картриджей, ни батареек, но как тогда появилась фотография? И почему неизвестный оставил камеру именно ему? «Да, думаю, я подошел», — повторил про себя слова мужчины Джереми. Неужели только поэтому? И в каком это таком смысле он ему подошел? Кто это был? Почему…
        — Почему я жив? — вырвалось у него.
        Из-за шока до бедного паренька истина доходила со скоростью улитки. Пока что в полной мере он не мог осознать ни свое увольнение, ни чудесное воскрешение, ни, тем более, принцип работы полароида с пустым отсеком для батареек. На всякий случай Джереми заглянул под толстовку, проверяя свое тело на наличие пулевых ранений. Результаты беглого осмотра предполагали, что никакие пули в его тело не врезались, и сегодняшнего утра просто не существовало. Объяснений, которые так были ему нужны, у него не было. Джереми Оукинз направился в сторону соседнего квартала.
        Спустя полчаса скитаний, когда ноги его начали болеть от ходьбы, в свете фонаря юноша заметил фигуру человека, первого за этот вечер. Человек стоял, смотрел в его сторону и выпускал изо рта клубы дыма, о чем-то размышляя. Ход его мыслей был прерван криком Джереми, желающего привлечь внимание, и человек двинулся с места, но не навстречу парню, а от него. Тогда Джереми перешел на бег и уже через минуту нагнал уходящего. Сначала ему казалось, что это тот самый мужчина, что дал ему камеру, но потом он понял, что одежда совсем другая. Да и одет был идущий очень тепло, в основном из-за куртки с черным меховым воротником. «А не жарковато ли для зимней куртки?» — спросил он про себя, но вопрос этот так и не озвучил.
        — Извините, — тяжело выдохнул юноша.
        Что за черт, думал Джереми, он ведь за всю жизнь столько не пробежал, сколько за один сегодняшний день. Незнакомец не оборачивался и продолжал неспешно идти, но обращая на запыхавшегося парня внимания.
        — Подождите, пожалуйста…
        — Чего тебе? — огрызнулся человек.
        Взгляд Джереми поднялся с одежды на худое женское лицо в дыму, которое не выражало радости вот уже целую вечность.
        — В-вы не знаете, что произошло? Где все люди?
        — Неместный что ли? — Джереми прожил в этом городе всю свою жизнь и искренне полагал, что является местным. — Время сейчас такое. Все заняты. А если ты про акт терроризма, что произошел днем, то о нем я ничего не знаю. Кроме того, что он был, разумеется.
        — У меня тут камера…
        Незнакомка окинула Джереми безразличным взглядом, который лишь на мгновение задержался на камере, и продолжила смотреть в никуда.
        — А я что теперь сделаю? Живи с этим.
        — С чем?.. С камерой?
        — Да с какой камерой, идиот. Это эцэллон. И он не камера. Возможно, сейчас похож. Но ей не является. Это раз. А два, об этом лучше поговорить с кем-нибудь из пауков, они всегда любят поболтать на такие темы.
        — Из пауков? — Джереми решил, что ослышался.
        — Да, да! Пауки, — собеседница открыто демонстрировала не только раздражение, но и свое пренебрежение. — Следуй за пауками, ты Гарри Поттера не смотрел? Господи, ну почему все эти новички всегда напарываются на меня, — последнюю фразу женщина зло и громко прошептала себе под нос.
        — Смотрел… А как их найти?
        — Пауков? О нет, — криво усмехнулась незнакомка с меховым воротником, — ты не сможешь найти пауков. Это пауки найдут тебя.
        Эта фраза, которая очень напоминала угрозу, не на шутку напугала юношу, отчего он остановился, осмысливая происходящее. На всякий случай он принялся озираться по сторонам, вдруг пауки уже нашли его, Джереми Оукинза, а он не знает? Но никаких пауков поблизости — да и вообще никого живого — замечено не было. Даже женщины, с которой он только что разговаривал.
        Не видя иного выхода, юный Оукинз прошел еще пару кварталов, прежде чем наткнулся на редких людей. Это были хмурые, спешащие домой с ненавистной работы офисные планктоны, но, о Господи, как же он был рад их видеть. Еле переборов желание обнять кого-либо из них, он направился в сторону своего дома, гадая, сможет ли он руками отстирать от крови и грязи свою толстовку, или ее придется выкидывать.

        Утро Джереми не застал, так как проснулся только после обеда. Толстовку действительно пришлось выкинуть, хоть она и камера были единственными вещами, напоминавшими о произошедшем вчера. Шрама не было: парень осмотрел все, до чего смог дотянуться, при хорошем освещении, но так ничего и не нашел. Будто бы он не умирал и не возвращался обратно к жизни.
        Оукинза мучало множество вопросов, и вероятное бессмертие было одним из них. Если он смог возродиться однажды, сможет ли он проделать это снова? Пробовать и проверять он откровенно говоря боялся, а потому предпочел оставить этот вопрос без ответа.
        В животе заурчало, и юношу посетила незатейливая мысль, что пора бы уже и покушать. Открыв холодильник и не найдя там абсолютно ничего, он вспомнил, что вчера, возвращаясь с работы, должен был купить еды на сегодня. Но не купил. Потому что, очевидно, не возвращался с работы.
        Натянув голубые джинсы, которые вот уже неделю лежали на стуле в ванной и ждали стирки, Джереми порылся в карманах, выуживая оттуда несколько смятых купюр, пересчитывая их и засовывая обратно. На еду более чем хватало. Парень подошел к двери, остановился. Кинул короткий взгляд на зеленую камеру, что лежала на заваленном бесплатными газетами деревянном ящике, игравшем роль кофейного столика.
        Из дома он вышел уже с полароидом в руках. Настроение на удивление было хорошее, впервые юный мистер Оукинз никуда не спешил. По дороге ему встречались люди, не так редко, как это было вчера. В основном это были старики и дети, взрослые сейчас в большинстве своем были на работе. Из ниоткуда у него появилось желание запечатлеть этот момент, что он и сделал, щелкнув кнопкой фотоаппарата. Сработала вспышка, вверху показалась фотография. Пару мгновений спустя на ней проявилось изображение города и шествующих людей. Джереми порадовался за них и убрал фотокарточку в карман джинсов. До самого магазина он делал различные фотографии, наблюдая, как свет и движение влияет на изображение на бумаге. Ему впервые действительно нравилось жить. Потому что он впервые жил, а не существовал.
        В магазине не было очереди, несмотря на то, что работала всего лишь одна касса, и это не могло не порадовать юношу. Быстро оплатив то, от чего всегда отказывался, он сбежал вниз по ступенькам на крыльце магазина, насвистывая несуществующую мелодию. Солнце продолжало светить и греть всех живых тварей своим светом, дети играли на детских площадках, а старики и старушки умиротворенно следили за ними, сидя на скамейках и обсуждая последние новости своего квартала, в котором родились и прожили всю свою жизнь. Обсуждали они и смерть бывшей одноклассницы (а ведь ей было всего семьдесят девять), и то, что Джинджер Фолл (та самая, страшненькая, из девятого класса) приезжает домой максимум на день, остальное время проводя на курортах, потому что трудилась сначала в школе, потом в университете, а потом и на работе, забыв про личную жизнь. «Правда, детей у нее нет», — заметила одна старушка. «И внуков, — поддакнула другая, — скучно же так жить». Ничто не могло утаиться от сплетен стариков. Но для Джереми они были милыми бабушками и дедушками, приглядывающими за внуками, ибо слов их он не слышал, а лица их
были слишком далеко, чтобы различить запечатлевшиеся в них гримасы отчаяния и неприязни. На улице солнце продолжало светить.
        Придя домой и набросившись на еду, Джереми разложил на столе сделанные на улице фотографии. Всего удачных (ни смазанных, ни залитых солнечным светом, отраженным от зеркальной поверхности, и даже ни фотографий асфальта) было семь. На большинстве из них были люди, на одной фасад дома, а на еще одной сидящая на заборе кошка. Качество фотографий было невероятное, Джереми никогда не видел ничего подобного. Были четко видны даже самые маленькие детали изображения: взяв лупу, парень легко смог прочесть на спутниковой антенне надпись Интернет-провайдера. Однако сие открытие повлекло за собой тревожные вещи.
        Первое, что увидел Джереми в людях, было пренебрежение. То самое, у тех самых стариков. Они старались его скрыть, но на фотографиях оно было очевидно и больше походило на маску боли, смешанной с завистью и тихой, как змея, злобой. Чем дольше парень смотрел на лица на фотографии с детской площадки, тем больше ужасался. Нет, решил он, это явно не то, что видят нормальные люди. Тогда он отложил фотографию со стариками и взял другую, сделанную на людной улице. Тут Джереми увидел второе. Сначала он подумал, что люди просто надели маски животных и монстров, но то, что он прекрасно помнил, что никаких масок не видел, противоречило увиденному на фотографии. Конечно, не все люди были такими, лишь некоторые. Но эти… существа… не могли быть людьми. Джереми увидел создание с головой летучей мыши. Точнее, оно было похоже на летучую мышь, разве что во много раз больше. Парень мог с легкостью рассмотреть шерсть на ее голове, пушистую, как пух, черные блестящие глазки, уши и задранный кверху нос, под которым еле заметно торчали кривые острые зубы… Взгляд медленно сместился на существо с рогами, похожее на
заросшего шерстью быка, с него на нечто, напоминающее то ли голову стрекозы, то ли мухи. И таких существ на фотографии отпечаталось не меньше дюжины. Все они словно смотрели в камеру. Они смотрели с фотографии на него. Джереми отложил и этот снимок.
        Прошло немало времени, прежде чем юноша вернулся к рассматриванию фотокарточек через увеличительное стекло. Сначала он просто слонялся по квартире, не находя себе места от нарастающей тревоги, потом сидел на краю жесткой кровати, перебирая в памяти образы увиденных монстров, но затем все равно вернулся к прежнему занятию.
        На фотографии с кошкой он не заметил никаких изменений. Не было ни искажений, ни отблесков, ни игры света и теней, создающих устрашающую атмосферу на фотографии. Только кошка, любопытно заглядывающая в объектив фотоаппарата. На следующей фотографии тоже были лишь люди и ничего кроме людей, в то время как на оставшихся все же можно было найти ужасающие, походившие больше на птиц или насекомых образы вместо человеческих лиц, хоть там они и не встречались так часто, как на той, что он рассматривал второй по счету.
        Солнце медленно близилось к линии горизонта, плавно уходя за здания. Темнота близилась, отрезая Джереми от людей, оставляя его с жуткими монстрами наедине. Не зная, чем занять себя, он лег на кровать, попытался заснуть. Дешевые часы на прикроватной тумбе из ДСП тикали так громко, что парню казалось, будто звук этот у него в голове. Заснуть не получалось, то и дело в памяти всплывали наиболее кошмарные фигуры, словно сошедшие с фотокарточек. Вдруг в голову парня пришла нездоровая, но в то же время такая правильная идея. «Может, мне стоит выйти на улицу и подышать воздухом?»
        Здесь, под кроватью, за тумбочкой и шкафом, его поджидали монстры с головами летучих мышей и цикад, а там, за окном, его ждала прохладная мягкая ночь. Теплилась в его рассудке наивная уверенность в то, что все монстры ушли, что он запер их в своих снимках, и теперь опасны они только там, где снимки эти хранятся, но не снаружи, нет, ни в коем случае не там. С этими мыслями и камерой в руке он шагнул за порог своей квартиры.

        Ночь окутала его, словно палантин, мягко накинувшись на плечи. Удивительно, но снаружи было теплее, чем предполагал Оукинз. Юноша долго шел по пустым улицам, фотографируя луну, звезды и элементы ночного города. Когда он не делал фотографии, то рассматривал камеру в свете фонарей. Тогда же он осознал, что у полароида есть три режима: квадратик, который был выставлен изначально, кружок, а также два треугольника, походившие на старинные песочные часы. Для чего все эти режимы парень так и не понял, попереключав их и благополучно об этом позабыв. Кроме того, здравый рассудок отодвинулся на второй план: Оукинз не чувствовал, что в тенях могло оказаться куда больше чудовищ, чем на его фотографиях, да и куда более опасных, чем на картинках, существ.
        Группу из четырех человек Джереми увидел издалека, даже раньше, чем они успели бы заметить его. Инстинкт самосохранения резко ударил в голову, и парнишка спрятался в тени широких труб вентиляции, ведущих в ближайший склад. Он слышал их гоготание и дикие вскрики и видел, что один представитель сей банды был явно выше остальных, а в руках у каждого по бите, и только у здоровяка был лом. Руки парня сами потянулись к фотоаппарату, и Джереми заглянул в видоискатель. Тут же он убрал камеру, даже отшатнулся, так его поразило увиденное. Самый высокий был похож на разъяренного быка с широко расставленными рогами. Парень увидел через линзу фотокамеры как раздуваются его ноздри, как бегают бешено глаза в поисках жертвы. Остальные напоминали гиен, особенно, когда начинали ржать, широко разевая зубастые пасти. Они неотвратимо приближались к нему. Нет, никто из банды не знал, что бедный Джереми прячется от них за трубами, но они определенно узнали бы, как только приблизились к нему.
        Из подворотни, прямо между парнем и бандой, вышел мужчина. Джереми узнал его, даже со спины, узнал его одежду. Это был тот самый человек, что отдал ему камеру. Хулиганы обрадовались, загоготали громче прежнего, ринулись к мужчине, размахивая битами. «Надо помочь ему!» — мелькнула опрометчивая мысль. Он не знал, чем именно мог помочь, и был почти уверен, что только мешался бы ему, но уже занес ногу для шага. Вопреки всем ожиданиям, парнишку вовремя кто-то схватил за шиворот и зажал рот.
        — Будешь пытаться говорить — заклею тебе рот паутиной, — шепнули ему на ухо, а Джереми и не пытался ничего сказать. Его сердце в одно мгновение ухнуло вниз, в самые пятки, да там и залегло, оставив юношу трястись от страха на улице.
        — Просто смотри, — шепнул другой голос, женский. И Оукинз посмотрел.
        Двое «гиен» уже валялись на земле, не подавая признаков жизни, третьей мужчина перерезал горло быстрее, чем жертва успела это понять, продолжая замахиваться битой. Кровь тонкой темной струей блеснула в темноте лишь на одно мгновение, и на землю упал третий участник банды, дергаясь, но совсем недолго. Джереми таращился на него во все глаза. Мужчина выждал это время и двинулся в сторону «быка», пятившегося назад.
        — Ну все, хана буйволу, — с каким-то разочарованием заметил первый голос. — Если он, конечно, не додумается сбежать, — на этих словах, сказанных с азартом, свойственным заядлым игрокам в казино, «буйвол» и правда ринулся прочь. — Давай, беги-беги, теленок, ну! — громко и нервно зашептал державший Оукинза за шкирку парень. Девушка же злорадно хмыкнула, и «теленок» тут же упал, споткнувшись о что-то. Мужчина, не спеша преследующий здоровяка, взмахнул рукой так быстро, что человеческий глаз никак не смог бы это засечь, метнув таким образом, вероятно, нож, который вонзился со звучным чавком в голову уползающего в сторону «быка». Смерть была моментальной.
        Мужчина опустился на колено, рассматривая то место, где споткнулся и упал мужик с ломом, тронул рукой нечто невидимое, а затем достал еще один нож и перерезал что-то. В воздухе сверкнула и исчезла полоса отраженного нитью света. Убийца вытащил нож из головы «буйвола», поднялся и оглянулся. Взгляд его устремился прямиком туда, где стояли Джереми и еще двое.
        — Нас заметили, — тихо хихикнула девушка.
        — О, черт. О, черт, черт-черт-черт, — зашипел парень, когда мужчина быстрым шагом направился к ним, — валим!..
        Джереми почувствовал, как его потянули следом, как тело его оторвалось от земли, качаясь и крепко держа камеру двумя руками под приглушенное хихиканье незнакомца и незнакомки. Два «паука» торопливо поднимались по стене огромного склада и тащили парня, медленно отходящего от шока. Когда он более ли менее смог осознавать себя, то принялся в панике оглядываться, что не принесло ему абсолютно никакого успокоения. В основном потому, что парень висел на тонкой, еле заметной ниточке, тянувшейся к карабкающемуся «пауку». Она была такой тонкой, что Оукинз уже был готов к тому, что вот сейчас она порвется, и он упадет вниз и разобьется насмерть. Или не разобьется, но тогда его точно убьет тот мужчина. И фотоаппарат сломается от падения. Этого, Джереми был уверен, он точно не переживет.
        Но вот, его затащили на крышу, и он не умер. Опять. Парнишка просто сидел на холодной бетонной плите, прижимая камеру к груди и разглядывая своих спасителей. Во-первых, парень и девушка были очень похожи: у них двоих были темные волосы и выцветшие, отдающие желтизной, какой порой светилась луна, глаза. Кроме того, что парень, что девушка были невысокого роста, как и положено всем паукам. Джереми даже решил, что они, должно быть, кровные родственники. Во-вторых, если парень был одет в черные джинсы и косуху, то девушка носила классику, хоть и очень своеобразную: рукава белой рубашки были оторваны, а из-под нее выглядывали бинты, покрывая шею и руки. В остальном же ее можно было спутать с барменшей в элитном ресторане. «Вот пауки меня и нашли», — подумал он и был прав. Мужчина смотрел на «пауков» снизу-вверх, а те на него, в свою очередь, сверху-вниз, явно довольные проделанной работой.
        — Гони мои двадцать баксов, братишка, — сказала девушка, как только убийца развернулся и нырнул в темный переулок.
        — Сестра, это было нечестно, — заметил парень, но все же порылся по карманам и отдал деньги. — Тянуть там паутину было низко, бедняга ведь мог сбежать, — тон его был скорее насмехающимся нежели сочувствующим.
        — Мы об одном и том же буйволе говорим? Он бы до ближайшего фонаря не добежал, как зацепился бы своим рогом, да так бы и остался…
        — Извините, — вмешался Джереми, до сих пор сидевший на плите, — вы можете рассказать мне о камере? — для наглядности он продемонстрировал ее «паукам». Те умолкли, не спуская глаз с фотоаппарата.
        — Это не камера, — наконец выдал посерьезневший парень в косухе. Казалось, он ожидал худшего, будто Оукинз собирался открыть ящик Пандоры у него на глазах.
        — Да, это… как его там… оцелот?..
        — Эцэллон, — поправила его девушка, — по крайней мере, так его называют. Но брат прав, это не камера, хоть он так и выглядит.
        — Я вижу странные вещи через него, — признался Джереми, и брат с сестрой переглянулись.
        — Вроде людей с головами других живых существ?
        — Да, да… Они… Скажите, они реальны?
        — Конечно, — хохотнул брат. — Мы все реальны, друг.
        — То есть…
        — Это что-то вроде внутренних сущностей, — девушка пустилась в объяснения, и брат ей не мешал. Наоборот, он внимательно слушал, проверяя каждое слово. — То, чем мы являемся на самом деле. То, как мы ведем себя, к какой группе относим.
        — А человеческие лица? Это их… то есть, ваши ненастоящие лица?
        — Ага, искусственные, блин, у китайцев на заказ берем, — сказала себе под нос девушка, и ее брат громко на нее шикнул. — Они настоящие. Мы с ними родились, их не сорвать… Хотя нет, сорвать, пожалуй, их можно, но будет это весьма болезненно. И под кожей не окажется ничего кроме черепа и мышц…
        — Погодите, — до Джереми наконец-то начало доходить, — так то, что вас называют пауками… Вы и правда пауки?!
        — А что, у тебя арахнофобия, дружище? — «паучиха» подмигнула перепуганному парню.
        — Не волнуйся, мы не будем тебя съедать живьем или убивать. Просто не пытайся нас заснять, и мы будем с тобой дружить, понял?
        Юный Оукинз сглотнул слюну и вытер холодный пот со лба рукавом. Нет, арахнофобом он не был, но и ничего красивого в этих восьминогих созданиях не находил. Однако, желание сфотографировать брата и сестру сразу пропало. Он от быков с летучими мышами заснуть не смог, а тут пауки, создания, которых панически боится 70 % земного шара. Да он бы не спал неделями, после чего загремел бы в лечебницу для душевно больных. О, там, думал Джереми, его бы приняли как родного. Оттуда он не вышел бы до самой смерти.
        Вдруг пауки дернулись, словно их одновременно прошибло разрядом электрического тока.
        — Ты слышал?..
        — Иди. Я буду там другим путем. Не попадись Потрошителю.
        Девушка кивнула и проскользила по нити к более низкому зданию, а от него еще дальше, скрываясь из виду.
        — Что за Потрошитель? — парнишка тут же вскочил, поглядывая в ту сторону, в которой скрылась сестра «паука».
        — Ты про Джека Потрошителя слышал? — Джереми кивнул. — Так вот, это совсем не он, — «паук» улыбнулся и тоже соскочил с крыши на невидимую нить и унесся прочь, оставив юношу наедине со своими вопросами. Безусловно, он догадывался, что Потрошитель — это тот мужчина, что убил четверых существ. Тот же мужчина, что присутствовал во время смерти Джереми, тот же, что отдал ему камеру. Его мотивы были парню неясны, но одно он знал наверняка — встречаться ему с этим Потрошителем строго противопоказано, если он хочет продолжать жить.

        ==== Глава 2 ====

        — Я дома, — женщина закрыла входную дверь квартиры, сняла куртку с пушистым меховым воротником и повесила ее на крючок. Как только она перешагнула порог, от хмурого вида не осталось и следа, словно всего сегодняшнего дня не было, есть только ночь, она и он.
        — Я в гостиной, — откликнулся ей мужской голос, — жаркое в холодильнике.
        Молодая женщина разулась и босиком прошла в комнату, где уже сидел на диване мужчина в рубашке и брюках. В руках у него была книга, которую он читал без особого интереса.
        — Я думала, ты уже спишь, — она присела рядом с ним, кладя голову ему на плечо и заглядывая в книгу. Вдруг по лицу пробежала легкая улыбка, и женщина издала короткий смешок. — У тебя книга вверх ногами перевернута.
        Мужчина громко вздохнул и отложил книгу, поняв, что его раскрыли, а затем притянул Нору еще ближе и обнял, уткнувшись женщине в шею. Та ответила на объятия и оплела его своими руками.
        Ее любимый вставал каждый будний день в шесть утра и шел на работу, проводя там время до самого вечера и изрядно выматываясь, сил ни на что у него просто не оставалось, и в идеале ему нужно было ложиться спать еще в десять вечера. Она же никогда не пользовалась будильниками, лишенная такой участи как график работы, а потому могла позволить себе просыпаться за час до обеда и засыпать посреди ночи. И ей очень не нравилось, что каждый вечер он ждал ее возвращения до глубокой ночи. Ей не нравилось, но она была тронута таким к себе отношением, а потому ничего ему не сказала.
        В следующий миг она ощутила на своей шее слабый укус, а затем горячий поцелуй в том же месте, призывающий ее к чему-то более интимному, нежели простые объятия. Тогда Нора убрала руки с чужих плеч и припала губами к губам мужчины. Тот взял инициативу на себя, жадно впиваясь, будто в попытке впитать и поглотить саму сущность Норы, забрать ее себе, сделать частью себя. Чтобы она больше никогда не смогла уйти от него, чтобы он больше никогда не ждал ее ночью, вслушиваясь в шум ветра за окном, словно с десятого этажа можно было услышать ее беззвучную поступь.
        Мужчина опустился чуть ниже, покусывая и целуя кожу плеч и ключиц, оставляя на ней темнеющие метки своей любви. Руки его уже давно блуждали под футболкой женщины, а теперь та и вовсе ее лишилась, оставшись в черном спортивном бюстье. Нора, не желая отставать, начала расстегивать пуговицы на рубашке мужчины. Однако, чужие действия не прошли бесследно, и собственное возбуждение мешало женщине осуществить задуманное, заставляя ее руки дрожать сильнее от каждого нежного прикосновения. В воздухе повис отрывистый звук расстегивания молнии на джинсах, и мужская рука юркнула к уже разгоряченной и влажной щели между ног Норы. Двумя пальцами он проник внутрь нее, но не глубоко, а только чтобы смазать пальцы, и принялся массировать клитор, попутно покусывая мочку уха. Женщина исторгла возбужденный стон, хватаясь под рубашкой за спину мужчины.
        — Э-э… Тук-тук? — раздалось со стороны коридора, и мужчина тут же вскочил на ноги.
        — Джилл! — осуждающе повысила голос Нора и попыталась прикрыться футболкой.
        — Какого черта?! Ты ее знаешь? — мужчина нахмурился, краснея от злобы и смущения. Он впервые за неделю нашел в себе силы чтобы сделать своей женщине приятно, а его бестактно прервали!
        — Это Джилл, она… из наших, — женщина рассеянно водила взглядом по комнате, словно она что-то потеряла.
        — Это не дает ей права врываться в чужие дома!
        — Тебя не учили стучаться? — наконец она посмотрела на девушку с укоризной, свойственной матерям, когда их дети устраивают бардак у себя в комнате. Только этот бардак уже никак нельзя было убрать, разве что стереть юную Джиллиан с лица земли, но эту мысль Нора тут же отмела прочь.
        — Я бы постучалась, но у вас тут, ребята, двери нет. Это арка, — Джилл указала пальцем вверх, прямо на упомянутый предмет.
        — Входная дверь, Джилл, — женщина нахмурилась, прикрыв светлые глаза, и потерла двумя пальцами переносицу.
        — О, нет, я вошла через окно. Оно было открыто, видимо, вам здесь было о-очень жарко… Ну, знаете, двери же для глупых людей и беспаутинных тварей. Без обид.
        Нора тяжело и раздраженно вздохнула, а мужчина, все это время стоявший в расстегнутой рубашке посреди комнаты, не выдержал.
        — Да кто ты, черт тебя дери?..
        Девушка тут же переключила свое внимание на него, меняясь в лице. В одно мгновение ее ассиметричная ухмылка превратилась в широкую дружелюбную улыбку, характерную для продавцов автомобилей и риелторов.
        — Приве-ет! Мы лично не знакомы, но вот я лично о Вас наслышана, — «паучиха» протянула ему руку в приветственном жесте, но тут же ее отдернула, вспомнив, где рука мужчины была минуту назад.
        — Ты не ответила на вопрос.
        — Да что тут отвечать? Все уже было сказано: я — паук по имени Джилл.
        — Зачем ты здесь? — перебила ее Нора. — И как ты вообще меня нашла?
        — Я ищу своего брата. Видишь ли, Джимми задолжал мне круглую сумму, а теперь прячется.
        — А с чего ему здесь-то быть?
        — Говорю же, он прячется. У вас под диваном его точно нет? — девушка ткнула пальцем в диван, на котором сидела недовольная женщина. — Видишь ли, пауки часто прячутся под диванами. Да и вообще под мебелью. Ну, раз вы утверждаете, что тут его нет, то я, пожалуй, пойду. До встречи, — Джилл скрылась в коридоре, но не со стороны выхода, а со стороны кухни.
        Мужчина ринулся за ней с криком «Эй! Выход — там!», но на кухне никого не застал, лишь ветер покачивал полупрозрачные занавески у открытого окна.
        А Джилл тем временем спускалась головой вниз по нити с самого десятого этажа. Достигнув пятого, она перелезла на другую, диагональную, и съехала по ней вниз, на крышу соседнего трехэтажного дома.
        Не прошло и получаса с того момента, как «паучиха» принялась искать своего брата. Она спрашивала у знакомых и друзей, не показывая своего беспокойства, будто интересует ее только то, когда он отдаст несуществующий долг. Но все отвечали приблизительно одно и то же: «Видел, позавчера/два/три/четыре дня/неделю назад». Все указывало на то, что она и тот парень с камерой видели его последними. Джереми она сразу выкинула из списка подозреваемых, мол, не дорос он еще конкурировать с ее братом по силе. Поэтому Джилл приняла решение вернуться на крышу склада так скоро, как только было возможно. Та встретила ее тихим посвистыванием ветра в решетках вентиляции. Девушка внимательно все осмотрела, особенно тщательно проверяя то место, где, по ее памяти, стоял ее брат.
        Нет, думала она, нельзя его снова потерять. Не то чтобы она так часто теряла своего брата, но впервые встретились они только в подростковом возрасте. Все это время они росли порознь, не зная, но явно догадываясь о существовании друг друга. Была у них эта незримая и неосязаемая связь, связь двух эквивалентных умов, которая соединяла близнецов с самого рождения, словно нить паутины. Благодаря этой связи они делили психологическую боль каждого на двоих, уменьшая ее силу и власть над собой. Благодаря этой связи они все же смогли друг друга найти на их общий, пятнадцатый день рождения. Для них было просто невозможно друг друга потерять.
        След был взят незамедлительно. «Паучиха» скользнула по паутине, ведущей в небольшой проулок, кажущийся из-за недостатка освещения черным прямоугольником. Пройдя до конца, она обнаружила еще следы, не только своего брата, и запах… Запах был ей очень хорошо знаком.
        — Загонщики, — выплюнула она с неким отвращением.
        Уж этих ребят все не любили еще больше чем «пауков». В основном из-за усыпляющего газа, который они использовали, чтобы ловить таких, как она и остальные. Теперь Джилл точно знала, куда ей пойти, но, вот, что делать дальше, было до сих пор неизвестно. Во-первых, их было явно больше, а во-вторых, они были сильнее. Впервые именно к счастью, а не к сожалению, ее ход мыслей был нарушен чужими шагами. В проулок из ниоткуда шагнул Потрошитель. Представительница общины «пауков» не сдвинулась с места, пока между ней и мужчиной не оставалось всего пятнадцать метров.
        — Эй, Потрошитель! — крикнула она ему первое, что пришло в голову. — Погоняешься за мной?
        Потрошитель ответил, но не словом, а действием, метнув в нее нож (этот момент показался девушке вечностью, она даже успела рассмотреть метательный нож с плоской металлической ручкой и тремя отверстиями в ней, в мгновение вспомнив определение «скелетный»), от которого она не совсем удачно увернулась, поранив плечо. Убийца ускорил шаг.
        — Надеюсь, это «да», — Джилл, схватившись за плечо, юркнула за ближайший угол, пробежав еще метров двадцать до следующего поворота, и снова остановилась, выжидая. Мужчина не заставил себя долго ждать.
        — Сюда, мистер Потрошитель! — она помахала ему, надеясь разозлить или раззадорить, у «пауков» это всегда получалось лучше всего. Девушка предвкушала предстоящее веселье.

        Голова раскалывалась, и основной упор головной боли приходился на виски. Джим хотел было почесать голову, но вместо этого лишь громыхнул цепью. Он поднял голову и посмотрел на следы на запястьях, которые остались от наручников, которыми загонщики приковали его к решетке. Осмотревшись, молодой человек заметил остальных несчастных, таких же прикованных. Кто-то из них еще спал, кто-то уже полностью пришел в себя и просто ждал своей участи. Один и вовсе впал в истерику, кричал и брыкался, и тогда загонщик поднес к нему баллон с газом и покрутил небольшой вентиль. Истерик быстро обмяк и продолжил высказываться в менее громкой и понятной манере, мямля себе что-то под нос.
        Большинство жертв относились к насекомым, «паук» заметил девушку-«пчелу». На ней была самая обычная офисная одежда, но волосы были взъерошены, колготки порваны, а одной черной лаковой туфли на низком каблуке не хватало. Джим выругался у себя в мыслях. «Пчелы» — одни из самых безобидных существ, они не прибегают к насилию до самого конца. В прямом смысле, переступить границу пацифизма они могли лишь раз в жизни. «Паук» опустил взгляд. Ему было жаль всех этих беззащитных созданий, но в первую очередь он все равно заботился о себе. «Вот это тебе повезло, Джимми, — думал он про себя, — попасться загонщикам именно сейчас, это надо уметь!» Парень тихо застонал.
        — Ну-ну, тише, тише, паучок, — сказал с издевкой кто-то за его спиной. — Через минут двадцать все начнется, потерпи.
        «Паучок» вывернул голову так, как только смог, но то, что он увидел, было вполне предсказуемо. Все загонщики носили противогазы и защитной расцветки одежду, можно было и не надеяться увидеть чье-либо лицо. Да и неважно это было. Он был заперт внутри огромной клетки, вот что важно. И ему нужно было как-то из нее выбраться. Парень снова погремел цепью, проверяя ее на прочность. Попытался встать, но снова повалился на зад, несильно ударившись копчиком. Попробовал заговорить с загонщиками, но те только смеялись. А помещение за клеткой тем временем наполнялось зрителями. Все они были представителями сильнейших и крупнейших хищников: «медведей», «крокодилов» и «бенгальских тигров», которые давно отказались от своих корней, но иногда все же приходили посмотреть на то, что когда-то являлось неотъемлемой частью жизни их предков. Кто-то из зрителей просто разговаривал, создавая несильный фоновой шум, кто-то кричал нечто вроде «Сдохните, сраные слабаки!» или «Смерть ублюдкам!». В голову одной из жертв прилетел стакан с колой из ближайшей забегаловки с фастфудом, но тот не отреагировал, продолжив смотреть в
пустоту перед носом. Джиму все это начинало надоедать.
        Вдруг свет погас, и зрители умолкли.
        — Дамы и господа, — раздался высокий и неприятный мужской голос, напоминающий скрип несмазанной двери, зажегся свет, и в центр клетки шагнул низенький толстый мужичок, — я, а также мои верные загонщики рады Вам представить наше развлекательное шоу, «Уеби гребаному говнюку по голове»! Над названием, кхе-кхем, мы еще работаем, — признался, как понял «паук», ведущий. Толпа загудела.
        В клетку вошел крупный накачанный мужчина в одних штанах, палач и ярко выраженный «буйвол». Он поднял обе руки вверх и заревел так громогласно, что, казалось, затряслись стены всего помещения. Зрители ему вторили.
        — С кого же мы начнем? — скрипнул ведущий, и Джимми аж поморщился. — Что? С него? — мужичок показал рукой в сторону «паука». — Ха! Как пожелаете!
        — Ну да, конечно, чуть что — сразу пауки, — высказался парень в косухе, но был проигнорирован.
        Тем временем «буйвол» тяжело протопал к столу и принялся демонстрировать оружие толпе, которой дали шанс выбирать. Выбор пал на булаву. Точнее, это было нечто, ее напоминающее, потому что ручки у нее не было, только цепь. Палач двинулся к «пауку». Тот привстал и сел на корточки, закрывая головой наручники, зная, что именно в голову этот монстр и будет целиться.
        — Очень не советую тебе этого делать, Гого*, — постарался разозлить палача Джим, впрочем, он сильно сомневался, что этот баран понял его юмор.
        «Буйвол» хорошенько раскрутил шар с приплавленными к нему гвоздями и отправил его в полет, целясь в голову. Одного мгновения Джиму хватило чтобы уклониться, и шар разбил цепь вместо черепа. «Паук» быстро отпрыгнул в сторону, перекатываясь.
        — Тебе все равно не сбежать, слизняк! — заревел палач.
        — Это не меня с тобой заперли, Гого. Это тебя заперли со мной.
        Сам парень в свои слова не верил. Он не был сильным, он был быстрым и ловким. Но сейчас его скорость и ловкость сходили на нет лишь из-за того, что он до сих пор не отошел от проклятого газа загонщиков. Джим надеялся лишь на то, что «буйвол» выйдет из себя и начнет атаковать быстрее, умаляя свои меткость и шанс попасть по цели. Но он не вышел.
        Следующий удар булавой должен был лишить парня жизни, но буквально за терцию до этого в него врезалось нечто другое. Нечто больше металлического шара с гвоздями сшибло его с ног и утащило за собой под самый потолок клетки. Джим уж было подумал, что палач снова остался ни с чем, но вдруг заметил метательный нож, торчащий у того из головы. Цепь звякнула, и на землю повалилось тяжелое тело. Следом за ним упал и ведущий, но не замертво, а просто потеряв сознание. За пределами клетки воцарилась паника: люди кричали и давили друг друга в бессмысленных попытках сбежать от Потрошителя, а тот, в свою очередь, систематично изничтожал «буйволов», «тигров», «бенгалов» и «медведей».
        — Ты притащила сюда Потрошителя. Миленько, — «паук» потер висок, стирая засохшую на нем кровь.
        — Притащила, — фыркнула его сестра, — да он и не возражал. Вылезти сможешь? — брат кивнул. За какую-то долю секунды ей передалось ментальное состояние «паука», она прочувствовала его жалось к другим загонщиков и приняла решение. — Я вытащу остальных.
        «Паучиха» отцепилась от прутьев клетки и, словно акробат, сделала обратное сальто и схватилась руками за очередную нить, которая тут же принялась растягиваться, словно она была резиновой. Джилл отпустила ее лишь тогда, когда ноги ее коснулись пола рядом с трупом палача. Она тут же выдернула нож из его головы и подбежала к ближайшему прикованному, коим оказался «муравей». Девушка вставила нож в звено цепи и повернула его, разгибая металл. Буквально через мгновение погнутая железка звякнула об бетонный пол и отскочила в сторону. Таким же методом сестра «паука» освободила остальных. Большая часть, даже не поблагодарив спасительницу, убежала (благо Потрошитель был занят в противоположном конце помещения), а вот остальные даже предлагали свою помощь, от которой девушка отказывалась и советовала им поскорее бежать.
        За этим делом Джилл не заметила, как шум паникующей толпы стих. Отправив последнюю жертву в сторону выхода, периферией она засекла движение. Потрошитель медленно шествовал вдоль решетки, с внешней ее стороны, и смотрел прямо на девушку, которую словно парализовало от страха. Она очень хотела, но не могла отойти от того места, где была ранее прикована девушка-«пчела», продолжая стоять и смотреть на приближавшегося мужчину. Наконец он ее достиг, встав точно напротив, намного ближе, чем ей бы того хотелось. Если бы он просунул руку сквозь решетку, то легко бы смог ее коснуться, даже не выпрямляя конечность. Еще никто, подумала Джилл, не выжил после того, как увидел эту ходячую легенду так близко. Взгляд ее был прикован к его глазам. Ни у одного живого существа не было таких глаз, бесцветных, таких холодных и бесчувственных, таких, словно ножи нужны были ему для прикрытия, а убивал он на самом деле взглядом. Черные белки лишь усиливали этот эффект. Он тоже смотрел ей в глаза с высоты своего роста.
        Потрошитель молча просунул кисть руки, ладонью вверх, меж прутьев. «Паучиха» тут же пришла в себя и аккуратно положила метательный нож ему в ладонь. Тот сжал ручку оружия в руке и убрал к остальным в чехол, висящий на поясе под серой курткой. Джиллиан этот нож показался размером с мачете, в то время как в руках стоящего перед ней мужчины он больше напомнил ей пилочку для ногтей. Она еле слышно выдохнула. То, что он убрал нож, было хорошим знаком, но девушка, на всякий случай, все же сделала шаг назад. Тогда Потрошитель шагнул вперед, спокойно пройдя сквозь решетку, будто ее и не было, и Джилл занесла ногу для еще одного шага назад, желая вновь увеличить дистанцию, но споткнулась об ногу лежащего без сознания ведущего. Однако, падение было предотвращено, так как мужчина поймал ее одной рукой за талию, а сама она вцепилась обеими руками за его куртку. Убийца аккуратно привел ее обратно в вертикальное положение, не спуская глаз с лежащего на полу ведущего, а затем с силой пнул его голову, отчего сестра «паука» испуганно вздрогнула, но промолчала. Раздался неприятный хруст, и голова толстого мужичка
застыла в неестественном положении. Одним больным уродом стало меньше.
        Потрошитель направился к выходу, не обращая внимания на представительницу паучьего семейства. Девушка посчитала, что мужчина и вовсе забыл о ее существовании, и даже порадовалась этому, значит точно повезло, но какая-то неведомая сила все же заставила ее нарушить тишину.
        — Почему ты не убил меня? — произнесла она как можно быстрее, запоздало понимая, что, возможно, вообще не стоило подавать признаков жизни.
        — Убью тебя в следующий раз, — сказал он на ходу и скрылся в дверях.

        — Думаешь, у меня большая задница?
        Джиллиан вертелась перед зеркалом, решая, оставить эти брюки или все же купить новые. Вопрос был никак не связан с этим, но ей хотелось выдернуть брата из той бездны, в которой он пребывал сейчас. Эта бездна черный дырой затягивала его душу и душу Джилл заодно, и это ей не нравилось. Джим, сидящий в кресле и до этого момента смотрящий в пустоту, бросил короткий взгляд на пятую точку своей сестры.
        — Да нет. Обычная.
        Он был уверен, у его сестры большая задница. Но также он знал, что большинству мужчин это даже нравилось. Ему самому это нравилось, чего уж скрывать. К тому же, попа у нее была, как выразился бы сам «паук», «по-красивому большая», а не толстая, как у некоторых.
        — Мне не нравится эта ехидная улыбочка, Джим, — она стояла спиной к парню, но отлично видела его отражение в зеркале, которое он тотчас увидел и сам, моментально убрав ухмылку с лица.
        — Ладно, сдаюсь, — он глянул в пол, и улыбка вернулась на свое законное место, — она большая. Можешь даже не сомневаться.
        Джилл повернулась в профиль к зеркалу и кивнула.
        — Да, я тоже так думаю, — она улыбнулась точно такой же улыбкой, какой минуту назад улыбался ее брат, и тот понял — она прекрасно знала, о чем он подумал. — Но брюки я, наверное, пока оставлю. На крайний случай у меня еще есть юбка.
        — Та самая юбка?
        Стоит ли описывать, какой длины она была, и как обтягивала фигуру девушки, чтобы объяснить, почему «паук» ее запомнил? Ответ, конечно же, отрицательный.
        — Да, Джимми, та самая.
        В целом, у многих «паучих» были миниатюрные плечи, узкая талия и довольно объемные бедра, что только усиливало ассоциации с восьмилапыми созданиями. Мысли эти унесли «паука» еще дальше, куда-то ближе к рассуждениям о женских попах, какой формы и упругости они могут быть, и как это может отражаться на их характере. Джим уже почти вывел эту зависимость в виде математической формулы, как его снова отвлекла Джилл.
        — Я говорила с Потрошителем, — она облокотилась спиной на стену.
        Брат тупо уставился на нее, будто слов ее он не понял. В некотором смысле, так оно и было, ведь он действительно не понимал, как в одно предложение можно было поставить слова «говорить» и «Потрошитель». Он вообще сомневался, что последний умеет говорить, а уж о том, чтобы попытаться к нему подойти и поболтать, и речи не шло.
        — Ты… Что? — переспросил «паук», все еще таращась на нее во все глаза.
        — Ну, как, говорила… Он меня не убил, хотя мог, я поинтересовалась у него почему, а он ответил, что сделает это позже. На этом наша беседа была завершена.
        Брат хмыкнул и почесал ушибленный и заклеенный пластырем висок.
        — Надо же, — сказал он сам себе, — это кто еще из нас головой тут ударился.
        — Вот не надо, вообще-то это тебя загонщики поймали. А моими стараниями, между прочим, их теперь нет. А ты еще жив.
        — Я и не отрицаю, ты меня спасла, натравила этого черта на тех мразей, это здорово, но…
        — Но?
        — Не знаю, — Джим выдохнул, пожал плечами. — Разве тебя это не пугает?
        — Мозгом я понимаю, что меня это должно пугать. И, честно говоря, мне было страшно стоять там… Но… но этим я тоже не намерена верить. Ты ведь помнишь, что они сделали с нами?
        — Да… Да, Джилл, я прекрасно это помню.
        Они умолкли, слушая ветер за окном. Сегодня он был особенно сильным, к часам трем ночи он мог бы усилиться до настоящей бури. Буря — это плохо, буря могла сорвать паутину, которою они так старательно развешивали по всему городу. Было бы прекрасно, если бы ветер не усиливался, а оставался просто ветром. Тогда можно было бы выкинуть еще паутины на улицы города, расширяя сеть.
        Вдруг Джим и Джилл напряглись. Они услышали, как в западной части города порвалась одна из их нитей. Сделать это, на самом-то деле, было не так-то просто. Паутина «пауков», не тех, обычных членов их общины, а тех, что были прямыми потомками Столетней Арахны, была невосприимчива к ударам и порезам. Ни одно оружие не могло порвать такую нить. Ни одно оружие, кроме ножей Потрошителя.

        *Гого Юбари — персонаж из к/ф Квентина Тарантино «Убить Билла», молодая девушка в японской школьной форме, оружием которой являлся металлический шипованный шар с длинной цепью.

        ==== Глава 3 ====

        Джереми всегда был один, сколько себя помнил. У него никогда не было друзей, ни в интернате, ни в старшей школе, ни на работе. Пока однажды он не встретил Билла. Билл был старше его, и от огромного количества выпитого за всю жизнь пива у него не так давно начал расти пивной живот. Мужчина тоже был один, но этого в упор не замечал, стабильно пребывая в обществе непостоянных друзей, что могло объясняться его хобби: Билл любил смотреть матчи по футболу в барах, делая ставки на Буйволов из «Баффало Биллс». В один из таких вечеров парнишка по нелепой случайности решил заглянуть в бар, где и отдыхал Билл за кружкой разливного пива. Но было это все, конечно же, задолго до зеленой камеры.
        В тот раз «Баффало Биллс» играли с «Бенгальскими Тиграми из Цинциннати», на которых поставил Чед, мужчина весьма неприятной наружности. Правого глаза у него не было, вместо него красовался рваный шрам на пол-лица, а голова его была гладко выбрита, и от нее отражался свет плазменного телевизора над барной стойкой. Рыжебородый Билл казался на его фоне добрым папочкой, перепутавшим бар с детским садом. Так или иначе, Джереми не обратил на них обоих никакого внимания, заняв столик в углу бара, тихо посасывая пиво и размышляя о своем. Не трогали его даже периодический мат фанатов Бенгалов и ликующие крики фанатов Буйволов. Но вот, парень прикончил две бутылки пива, и пора было бы уже идти домой, да только выход ему перегородил Чед. Мужик стоял спиной к Джереми и орал что-то неприятное, щедро сдабривая все это грязными ругательствами. Как понял парень из этих криков, Бенгалы проиграли Буйволам, и Чед спустил крупную сумму, поставив деньги на проигравших. Вдруг он резко обернулся и глянул зло прямо в лицо юному Оукинзу, а тот уставился на шрам агрессивно настроенного мужчины.
        — Чего вылупился?! — эти слова он практически выплюнул в лицо молодого человека, а затем двумя руками ударил столешницу, отчего стол покачнулся, и оперся на нее, нависая над ничего еще не успевшим поделать Джереми.
        — Эй, тихо, тихо, приятель, — кто-то положил руку нарушителю спокойствия на плечо, и лицо его аж перекосилось от злости. Парень имел возможность наблюдать это с настолько близкого расстояния, что мог рассмотреть капельки пота, выступившие на лбу у бритоголового, не говоря уже о запахе. Мужик резко повернулся к тому человеку и тут же получил мощный удар в нос, отчего в одно мгновение потерял сознание и осел на пол. Оукинз с пьяным восхищением устремил свой взгляд к спасителю, вид которого никоем образом не давал понять, что он может одним ударом кулака отправить зрелого мужчину в бессознательное состояние, да еще и без предупреждения. На щеках красовался румянец, а губы его слегка подрагивали в неловкой улыбке.
        — Слушай, я тут круглую сумму только что выиграл… ну, и собираюсь ее пропить, — сказал он как можно более дружелюбно, надеясь, что парень не испугается и не убежит прочь из бара. — Хочешь за компанию?
        Джереми прекрасно осознавал, что алкоголя ему на сегодня хватит, да и дом казался ему более безопасным местом, чем любая точка на карте города, но, почему-то, все равно сказал «да». С этого и началась их дружба, длившаяся и по сей день. По пятницам Билл традиционно звонил Джереми, и они договаривались встретиться в баре после работы. Причем пункт про работу относился только к Джереми, так как Билл был достаточно везуч чтобы выигрывать в тотализаторах всех типов и в работе попросту не нуждался. В любом случае, эти встречи были единственной вещью во всем мире, которую парнишка искренне ценил.
        — Эй, молодой человек! — пожилая женщина в коралловом берете растолкала сонного Джереми Оукинза, и тот рефлекторно прижал к груди камеру, боясь, что ее отберут. Понадобилось время, чтобы он отошел от сна и понял, что вокруг него раскинулся центральный городской парк, в котором поутру хозяева выгуливают своих питомцев. Вот и бабуля тоже вышла погулять со своим британским бульдогом, обнаружив дремлющее на скамейке под деревом тело. — Негоже в местах таких ночевать, родители поди волнуются…
        — А… Да, — он тут же поднялся, извинился за доставленные неудобства и направился в сторону дома.
        Джереми помнил, как он спустился с крыши склада по пожарной лестнице, как он ходил по темным улицам и вспышкой фотоаппарата освещал себе путь в бесконечных попытках найти выход, но, как он оказался в парке, парень не помнил. Тогда он на ходу стал вытаскивать из карманов джинсов фотокарточки, сделанные за ночь скитаний по городу. Все они отображали только те мгновения, что парень еще помнил, и ни одна не дала ему какой-либо подсказки.
        Добравшись до дома, Оукинз взбежал по лестнице и заперся внутри квартиры, закрыв дверь на все замки, даже на самый старый, которым никогда не пользовался. Аккуратно разместив камеру на кровати, он принялся раскладывать фотокарточки прямо поверх газет на журнальном столе. Парень узнавал эти места, но понять, где они расположены географически, он не мог. Он уже выстраивал их в хронологическом порядке, каким его запомнил, но все равно не знал, как туда добраться. Это начинало его бесить.
        В напряженной тишине раздался звонок телефона, и Джереми взял трубку, даже не посмотрев в экран.
        — Хэй, лил’ Джей! Как дела, работяга? Дай угадаю, ты опять опоздал.
        — Билл, меня уволили. Уже пару дней как.
        — Ого? А, впрочем, не объясняй… Я чего звоню-то, я хотел вечером в бар зайти, но раз уж ты не занят…
        — Сейчас утро, — Джереми уже заранее согласился, но признаков не подавал.
        — Да какая разница-то нам, безработным, а? Это нормальным людям пить с утреца нельзя, но мы — совсем другое дело! В общем, приходи, — друг повесил трубку, не оставляя парнишке выбора.
        Тот подскочил, сгреб фотографии в охапку и сунул в рюкзак. Затем он отправил туда телефон и камеру и выбежал из квартиры (отперев перед этим все сто замков и мысленно обругав себя, что переборщил с самозащитой).
        Билл был ему сейчас необходим. Он знал каждый угол города и мог легко сказать, что за местность изображена на фото, по странному пятну от машинного масла на асфальте или необычному камню. Вырисовывался несколько иной вопрос. Как Джереми это все объяснит? И стоит ли вообще показывать остальные фотографии другу? Может, ему стоит их утаить? Об этом он собирался подумать по дороге.
        Бар был почти пуст. За столом в углу спал на своей руке, словно на подушке, обычный пьянчуга. Такие везде есть, иногда невольно начинаешь задумываться, откуда у них деньги на спиртное, но забываешь об их существовании быстрее, чем вопрос успевает дойти до мозга. Периодически он взбрыкивал ногами, пиная случайно ножку стола, дергался и монотонно бормотал. Порой в его речи проскальзывали и вполне узнаваемые слова. Бармен его будто бы не замечал, по десятому кругу намывая стаканы и кружки до блеска. За барной стойкой сидел Чед. Поникший мужчина смотрел расфокусированным взглядом в кружку с пивом и никуда больше. Нос его давно зажил, но был немного кривым, чего нельзя было заметить не присмотревшись. Он игнорировал все посторонние шумы, включая скрип входной двери. В бар вошел Билл и встал в дверях, вдыхая запах пыли и где-то разлитого пива. По телевизору шел выпуск новостей, в котором симпатичная блондинка рассказывала, как в одном из кварталов на западе города жестоко убили не меньше пятидесяти человек, чьи тела были обнаружены на странно оборудованном складе. Что она имела в виду под «странно
оборудованным» не уточнялось, но Билл на это и внимания не обратил. Он отметил факт отсутствия своего друга и сел за ближайший столик, предварительно заказав у бармена бутылочку хмельного. Не успел он ее открыть, как в дверях нарисовался и Джереми. Вид у него был крайне обеспокоенный, отчего Билл не мог не поинтересоваться, что же произошло. Конечно, он сразу подумал, что это как-то связано с потерей работы, но был неправ.
        — Ты знаешь, что это за место? — без каких-либо объяснений Джереми вывалил из рюкзака на стол фотографии.
        — А что случилось?
        — Билл, — парень тяжело посмотрел в глаза друга, — пожалуйста, ответь мне.
        Мужчина взял в руки одну фотографию, положил обратно, сдвинул карточки так, что они равномерно распределились по столу, дабы бородач мог посмотреть все одновременно.
        — Джереми Оукинз, — Билл нахмурился и поднял настороженный взгляд обратно на парня, — что происходит?
        И Джереми не выдержал. Точнее, даже не попытался утаить и удержать все в себе. Он рассказал. Рассказал все: про свою смерть, про Потрошителя, давшего ему фотоаппарат, про странных существ, про пауков и про странные ночные похождения, которые он осуществляет будто в трансе. Билл слушал его с невероятной серьезностью и напряженностью, которых Оукинз еще никогда не видел на лице приятеля.
        — Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшим, — парню захотелось оправдать себя хоть как-то, но ни одного аргумента в свою защиту он не нашел. Может, он действительно сумасшедший? Может, все это было в его голове, а сейчас он докапывается до своего ничего не понимающего друга, пытаясь выведать то, чего тот не знает? Или еще лучше — не существует?
        — Знаешь, что я тебе скажу, Джереми, — парень затаил дыхание, готовясь к худшему. — Я надеялся, что тебя это никогда не коснется. Ты же человек, а не… Ну… Не такой, как мы…
        Сердце Оукинза пропустило пару ударов.
        — То есть?..
        — То есть твой верный друг еще тот бык, если понимаешь, о чем я, — Билл неловко улыбнулся. В точности как тогда, в первый раз, когда позвал его выпить.
        — Бык… Бык то есть «буйвол»?
        — Ну да, буйвол… А ты думал, почему я за них болею?
        Глаза парня в мгновение округлились. Он вскочил с места, упершись обеими руками в стол и гневно глянул на вздрогнувшего от неожиданности Билла.
        — То есть ты все это время знал об… обо всем этом?! — зашипел он, и шипение это перешло в истеричный крик, отчего Билл зашикал, призывая к тишине.
        — Тише, лил’ Джей, спокойно, — он поднял руки в примирительном жесте, показывая, что он неопасен. Однако Джереми все равно бросил короткий взгляд в сторону барной стойки, где в большой пивной кружке стояли столовые приборы, включая ножи. Билл не мог не заметить этого. — Спокойно, — повторил он, — я все еще Билл. Ты же знаешь меня, дружище…
        — Похоже, не очень-то я тебя и знаю, — презрительно бросил парень, но все равно сел обратно и сбавил громкость, когда понял, что на него смотрит Чед. — И не зови меня лил’ Джей. Раздражает.
        — Ладно, дружище, как скажешь, — Билл виновато положил руки на стол и тяжело вздохнул. — Я правда не хотел тебя в это втягивать… И сам, знаешь ли, не считал, что являюсь частью этого.
        — Частью чего? Чего именно? Мне нужно знать конкретно, Билл.
        — Частью их… Ну… Не знаю, монстров? Чудовищ?
        — Ты не знаешь, что вы такое?
        — Никто не знает. У всех разные теории. Вот ты, например, знаешь, откуда произошли люди? Ну вот и мы этого не знаем.
        — Ладно, я понял… Относительно. А что насчет этого места? — Джереми ткнул пальцем в первую попавшуюся фотографию.
        — Это колыбель. Или ясли. Кто как называет это чертово место. Несколько кварталов на западе города. Там еще склады «Ричмонд энд Ко» и «Браунс» находятся. И фабрика эта… «СороРа», кажется. Суть в том, что я там рос. Я и остальные создания тоже. Обычно они остаются там, но бывают такие, как я, которые уходят к людям. Это порицается, но так больше шансов выжить: за теми, кто живет среди людей, не охотится Потрошитель.
        — Вот этот… Потрошитель… Кто он такой?
        — Ты хотел сказать «что он такое»? Он… Или оно — ни как мы, ни как люди, — Билл отпил немного пива из бутылки. Этого разговора он точно не ожидал, особенно сегодня. Про Потрошителя он вообще не думал вот уже лет десять, надеясь, что прошлое больше никогда не коснется его своей длинной загребущей рукой. — Потрошитель никогда не умирал и вряд ли когда-то это сделает. Многие в стаде утверждали, что он никогда и не рождался тоже, но я лично в это не верю.
        — А почему он убивает? Почему его до сих пор не нашли?
        — Ты задаешь слишком сложные вопросы. Каждый ответит на них по-своему. Я не знаю, зачем он нас убивает. Может, ненавидит. Считает нас монстрами. Я и сам так считаю, если честно. Почему инквизиция охотилась на ведьм? Ну, вот, наверное, по этой же причине. А не нашли потому, что это невозможно. Можешь даже не спрашивать об этом, нас с детства запугивают Потрошителем. Уже не первое поколение. В общем, о нем никто ничего не знает, но все его боятся, — Билл снова отхлебнул пива и опустил взгляд на фотографии на столе. — Джереми, я очень не советую тебе туда ходить. Там живут… разные элементы. То, что тебя однажды спасли пауки, которым я бы тоже не слишком уж доверял, никак не отразится на следующем столкновении с опасностью. Тебя могут убить. И вообще, то, что тебе дали… — «буйвол» запнулся. Он опасливо огляделся по сторонам, и взгляд его остановился на Чеде. Тот сидел к ним спиной, но явно слушал их разговор. — Пойдем, дружище, — сказал Билл тихо, — не надо это здесь обсуждать.
        Как только они поднялись, поднялся и Чед, перегородив им выход.
        — Отойди, — в глазах «буйвола» блеснуло нечто, что напугало Чеда, да так, что волосы у него на руках встали дыбом. Однако страх свой он никак не показал.
        — Сдается мне, кое-кто не прочь повидаться с вами, парни, — спокойно сказал он. От Чеда, каким он был, когда Билл разбил ему нос, не осталось ровным счетом ничего. — Уж она-то точно знает больше, чем ты там ему наплел, — голубые глаза бритоголового пресеклись с карими глазами «буйвола».
        — С чего нам тебе верить? — с вызовом заметил тот, но Джереми тут же увел своего приятеля вглубь бара.
        — Я хочу пойти, — сказал он тоном, не терпящим возражений. К сожалению, Джереми не был одним из тех, кто мог говорить таким тоном, а потому возражения у Билла появились сами собой.
        — Ты вообще меня слушал? Мы не можем ему доверять!
        — А тебе я могу доверять, а? Да у меня не больше причин доверять тебе, чем ему. Ты как хочешь, «дружище», а я иду с ним, — парень обошел «буйвола» и вышел из бара вместе с Чедом.
        Билл с силой выдохнул, раздувая ноздри. Он еле удержал себя от того чтобы пнуть барную стойку и пошел следом, стараясь не отставать. Чеду, этому наглому «бенгалу», он по-прежнему не верил. Но Джереми сможет помочь только он, если бритоголовый вдруг решит завести его юного друга в трущобы западных кварталов и избить со своими друзьями-отморозками (в наличии которых Билл просто не сомневался).

        — Почему мы не поехали на общественном транспорте? — трое шли по узенькой улице, где старые торговки старались всучить всем подряд как можно больше овощей и как можно дороже.
        — А ты видишь где-нибудь достаточно места, чтобы мог проехать автобус? — казалось, Чеду самому это все не нравилось. Не нравилось, что его используют как мальчика на побегушках с тех самых пор, как «барсы» одержали верх в битве за территорию. Но ему нравилась жизнь, а эта нелегкая работа была к ней обязательным дополнением. — Не тупи, малой. Мы идем к остановке.
        Чед харкнул и угодил прямо между ног спящего попрошайки. Конечно, на самом деле он не спал, и проверить это можно было только засунув руку в картонную коробку, куда прохожие кидали ему пятицентовые монетки. Свое добро он охранял похлеще любого сторожевого пса.
        Джереми поморщился, но промолчал. Хватило ему того, что даже бритоголовый, которого парень сам считал недалеким, уверовал в то, что Оукинз тупее его. Парнишка буквально почувствовал вкус унижения у себя во рту и сам захотел харкнуть на ноги какого-нибудь незнакомца, но вовремя одумался, решив, что не будет принижать себя до уровня «бенгала». Билл шел позади и с их последнего разговора в баре не проронил ни слова, хоть и был весьма болтлив при обычных обстоятельствах.
        Наконец они вышли с торговой улочки к Редвэй авеню, где и была автобусная остановка. Насколько знал географию города Джереми, Редвэй авеню тянулась к самым окраинам города, проходя даже через реку Мэй (мост через нее тоже называли Редвэй). Этого знания юноше хватило чтобы насторожиться и мысленно согласиться с мнением Билла. Но лучше поздно, чем никогда.
        Автобус подошел, опаздывая на две минуты от расписания, и компания погрузилась на борт транспортного средства. Уже сев на сиденье, Джереми вытащил из памяти образ водителя и отметил про себя, что на вид тот был чуть ли не из позапрошлого века. Одни линзы его очков по толщине напоминали бинокль. Автобус тем не менее тронулся.
        Оукинз расстегнул молнию у себя на рюкзаке, который покоился до этого времени у него на коленях, и залез внутрь, ощупывая руками корпус камеры. Вдруг рука его дрогнула и сместила кольцо переключения режимов. И он понял. Ну или подумал, что понял что-то. На самом деле, он не совсем это что-то понял, но был явно на пути к пониманию. Он снова принялся крутить кольцо настройки режимов, переключая с квадрата на кружок, с кружка на два треугольника и по новой. Это непременно рано или поздно навело бы его на нужную мысль.
        Если изначально, думал Джереми, камера засекала созданий с головами зверей и насекомых только посредством съемки и запечатлевала их на бумаге, то потом, когда он переставил режим, она стала показывать их через видоискатель. До этого такого не было. Изначальный режим был квадратиком, за ним был круг. Теперь Оукинзу захотелось опробовать режим двух треугольников, напоминающих ему песочные часы. Недолго думая, а точнее не думая совсем, парень достал фотоаппарат из рюкзака и сделал фотографию реки Мэй — в тот момент они как раз пересекали ее по мосту. Вспышка показалась юноше настолько ослепительной, что он на мгновение потерял зрение. Увы, так показалось не только ему. Все, кто был на данный момент в автобусе, на секунду ослепли, а потом увидели мир иначе. Джереми принялся крутиться по сторонам, не осознавая, что сделал, разглядывая монстров теперь уже не на фотографиях или через объектив фотоаппарата, а своими собственными глазами. Рядом с ним сидел человек с головой буйвола и испуганно таращился то на него, то на всех остальных. Напротив них в пустоту уставился Чед, но с белой головой бенгальского
тигра. Не изменились только его тело и глаз — тот по-прежнему ничего кроме уныния не выражал. В салоне автобуса нашлись еще женщина с головой мухи, при виде которой маленькая девочка, что сидела рядом, начала истошно кричать, и крокодил, от которого испуганно отшатнулся его друг. Только посмотрев на верещащую девочку, Оукинз понял, что потерял слух, а вместо него слышит размеренное тиканье часов. Постепенно оно стихало, а звуки окружения возвращались. Он услышал и крик, и непонятные вопли, и самое громкое — вопрос Билла, который тот крикнул Джереми прямо в ухо. Видимо, сам Билл тоже оглох на мгновение. Оукинз собрался уж ответить, но автобус тряхнуло, Джереми бросило вперед, а затем он увидел реку Мэй. Куда ближе, чем ей стоило находиться, будь они на мосту. Сила притяжения потянула Джереми в начало автобуса, и парень схватился за первое, что ему подвернулось, — Билла. Голова буйвола к тому времени уже исчезла, а тиканье часов стихло окончательно. Падающий юноша потянул друга за собой, и они вместе рухнули на лобовое стекло, разбивая его своим весом, а затем вывалились наружу. Но воды они так и не
достигли. Автобус, как подумали пассажиры, за что-то зацепился и не упал в реку. Но правда была в том, что тот угодил в паутину, что была натянута между берегами вот уже не первый год. Джереми по-прежнему не отпускал Билла, а тот не отпускал руль, за который успел ухватиться в полете. «Буйвол» мельком глянул на старика-водителя и понял — тот был мертв. Секунды было достаточно, чтобы бородач навсегда запомнил тот ужас, что таился в глазах трупа. «Сердце не выдержало», — подумал Билл. Еще бы, прожить всю жизнь, а потом увидеть такое…
        Так друзья висели около минуты, и вскоре судьба все же решила им помочь.
        — Ну как? — раздался знакомый Джереми голос со стороны. — Висите?
        В метре от них вниз головой качался из стороны в сторону Джим. Нить его обматывала голенище правой ноги, а руки были скрещены на груди.
        — Вытащи нас! — заорал Оукинз что было мочи, но вышло все равно слишком сипло и не по-мужски.
        — Ну-ну, приятель, ни к чему повышать голос, — «паук» в одно мгновение перевернулся, намотав нить теперь на руку, а вторую подавая Джереми. Парень за руку не схватился, да это и не нужно было: Джим просто обмотал его и Билла нитью и утащил наверх, даже не запыхавшись.
        Когда они взобрались на мост, то в том месте, где автобус пробил ограждение, уже столпилась куча людей, снимая исход происшествия на телефоны. Задние колеса угодившего в аварию транспортного средства все еще находились на мосту, и пассажиры выпрыгивали через разбитое заднее стекло на землю. Вот троица увидела, как из окна вылезает и Чед. Тот осмотрелся по сторонам и вышел из толпы, надеясь, что к нему не будут приставать особо заботливые и добросердечные, указывая, что и как ему нужно делать после аварии. Таких людей он терпеть не мог, будто им больше делать нечего.
        — Паук, — поздоровался «бенгал».
        — Ар-р-р, — поздоровался «паук», имитируя рукой движение когтистой кошачьей лапы. — Тигры же кошки, да?
        Чед закатил один имевшийся глаз. Ему с самого начала не нравилась компания мелкого сопляка и алкоголика-энтузиаста в плохом настроении, а тут еще прибавился Джим, которого мужчина не только ненавидел, но и отчасти уважал, в тайне боясь перед ним оплошать. Уважение это шло от того, что «пауки»-близнецы слишком много знали. «Пауков», всех «пауков», не любили из-за их длинных лапок и паутины, которые те тянули везде и всюду. «Пауки» были в каждом закоулке, они знали все, что происходило с городом. Но эти двое переплюнули все свое сообщество, Чед был в этом уверен.
        — Что ты здесь делаешь? — спросил наконец Билл.
        — Мы незнакомы, — Джим принюхался, и «буйвол» от него отшатнулся. — Понятно, почему. Ушел к людям. Не мне тебя судить. Я — паук по имени Джим. Брат паучихи по имени Джилл. Легче легкого, да?
        Билл смерил его взглядом, но все равно представился и задал вопрос повторно.
        — Шел к Анабель, — честно ответил парень. — У котят какие-то интересные новости, и я хочу их знать. К слову, раз уж я спас ваши жизни, я хочу кое-что взамен.
        Билл напрягся, а Чед решил, что ему нечего терять, и пусть этот надоедливый парень берет все, что пожелает, и убирается поскорее. Джереми же просто нервно сглотнул. Он, в отличие от Джима и Чеда, не сталкивался с такими опасностями изо дня в день, а потому и стабильного защитного механизма у парнишки не было. Мысленно он все еще висел над темной бездной, которую ласково называли Мэй.
        — Да что вы все сразу насторожились, — Джим засмеялся. — Я попрошу у вас самую малость, сущий пустяк…
        — Ну? — не выдержал Чед.
        — Позвольте мне увидеться с Анабель первым.
        Все умолкли, думая, является ли парень в косухе дураком, или они чего-то не понимают. Чед резко и громко рассмеялся, и это были первые положительные эмоции за последнюю неделю. «А парень-то, похоже, совсем спятил!» — пронеслось у него в голове. Причин отказываться никто не нашел, и теперь группа двинулась вдоль моста уже вчетвером.

        Под мостом играла музыка и пахло необычной острой пищей, отчего у Джереми заурчало в животе. Казалось бы, это самое подходящее место для бездомных, но живущие здесь люди на бомжей не походили. Большинство из них выглядели даже лучше того же Джереми. Одежда на них была чище и лучше, да и манера поведения так не отталкивала других, как это происходило с «бенгалом». Чувствовалось в них некоторое внутреннее превосходство. Некоторые из людей танцевали, некоторые смеялись над рассказанной кем-то шуткой. Чед поздоровался с парочкой и направился к невзрачной двери, ведущей в помещения под мостом. Четверка попутчиков нырнула в темный дверной проем, очутившись в бетонном коридоре, который освещали желтые лампы накаливания, свисающие с потолка каждые десять метров.
        — Эти тоннели, — рассказывал Чед, — создали строители, еще когда строили мост Редвэй. Для удобства перемещения. Позже их нашли бенгальские тигры…
        — Да-да, а потом барсы нагло отжали их у вас. Никому не интересна история твоего падения до доставщика пиццы на дом, котенок.
        «Бенгал» зло глянул на парня. Тот был много младше «котенка», но совершенно ни во что его не ставил. Это все больше и больше раздражало Чеда. Но долго ему это терпеть не пришлось — они вышли в просторное помещение, ничем не напоминавшее уродливые бетонные тоннели. Здесь были синие бархатные шторы, скрывающие швы стенных плит, большие картины в серебряных рамах и скульптуры из белого мрамора. Только сейчас Джереми понял, как здесь холодно.
        — Ну, я быстро, — «паук» метнулся к дубовой двери и скрылся за ней. Все шло именно так, как он и планировал.
        В комнате было тихо. На полу было разбросано множество меховых ковров, мягких ковров, и Джим бесшумно двинулся к сидящей в кресле молодой женщине с белоснежными длинными волосами, некоторые пряди которых были заплетены в свободные косы. Те нисколько не старили ее, наоборот, возраст ее было невозможно определить. Анабель увлеченно читала книгу, но, как только парень оказался к ней достаточно близко, отложила ее.
        — Садись, — больше попросила, чем приказала она ему, показывая рукой на соседнее кресло. — Чай? Кофе? Сок?
        — Я, знаешь ли, больше по алкоголю, — он подмигнул. — Но в любом случае, я здесь не чтобы проводить чайную церемонию. Я здесь по делу, и ты это знаешь.
        Анабель кивнула, прикрыв светлые глаза.
        — У меня и правда есть то, что тебе нужно. Но просто так я это не отдам. Что есть у тебя?
        Парень принял задумчивый вид, но лишь вид. Этот диалог он продумал до мелочей. Как встать, куда пойти, что сказать и что ответить. Его план включал невероятное количество вариантов, которые Джим хранил у себя в голове. И играл он всегда восхитительно.
        — Думаю, я могу тебе кое-что достать. Это действительно будет нелегко, но я глубоко тебя уважаю и считаю, что это будет равноценный обмен.
        — И что же это? — женщина позволила себе улыбнуться.
        Парень выдержал паузу, а затем наклонился вперед и тихо произнес:
        — Эцэллон.
        Послышался тихий смешок Анабель.
        — Зачем мне эцэллон без носителя?
        — Я приведу носителя. И он ни о чем не догадается. Можешь делать с ним все, что захочешь.
        — Ты так говоришь, словно я сотворю с ним нечто ужасное. Так или иначе, ты сам это предложил. Но сначала твоя часть сделки. Не хочу, чтобы ты забрал у меня мою вещь и смылся с ней куда подальше, как в прошлый раз.
        — Ну, вообще-то, в прошлый раз я ее вернул. В любом случае, можешь считать, свою часть сделки я выполнил.
        В глазах женщины на мгновение появилось удивление, когда Джим вернулся к входной двери, и в комнату вошел Джереми в сопровождении Билла и Чеда. Анабель вопросительно посмотрела сначала на «паука», потом на юношу.
        — Так… у тебя и правда есть эцэллон? — спросила она.
        Джереми посмотрел на Джима, и тот ему кивнул. Билл заметил это и посчитал саму ситуацию более чем подозрительной. Оукинз тем временем достал зеленую камеру из рюкзака и продемонстрировал ее женщине. Та прикрыла глаза и опустила голову.
        — За ним уже начали охоту, — вдруг произнес «паук». — Здесь он был бы в безопасности… Я прошу у Вас на это разрешение.
        Чед непонимающе посмотрел на Джима, будто тот сморозил нечто нелепое, и вернул взгляд обратно в сторону Анабель. Ее не нужно было просить дважды, она вновь открыла глаза и поднялась с места, подойдя к Джереми и положив свою руку ему на плечо.
        — Если этот юноша желает остаться, то так тому и быть.
        Оукинз оглянулся на Билла, и тот отрицательно покачал головой.
        — Я остаюсь, — сказал парнишка. — Но также я хочу, чтобы со мной остался мой друг, Билл. Я ему доверяю больше чем кому-либо.
        — Как пожелаешь, — Анабель убрала руку. — Чед, покажи им их комнату. И скажи горничным все там приготовить к ночлегу. У нас тут довольно холодно, — будто оправдываясь, добавила женщина.
        Троица откланялась, и Анабель осталась вновь наедине с Джимом. «Паук» был очень горд собой, все же, не каждый день удается провернуть нечто подобное. Уже через минуту он вышел из тоннелей «барсов» с желанным предметом в руках, во всех красках представляя себе реакцию Джилл, когда она узнает об этом.

        ==== Глава 4 ====

        День выдался холодный и через чур ветреный. Одни люди не хотели выползать на улицу из теплых жилищ, а другие горели сильным желанием поскорее попасть внутрь, и им было одинаково безразлично, встреть их там ненавистная работа или же адский котел (последнему они бы обрадовались особенно сильно). Такие дни Леонард больше всего любил, в такие дни посетители так и спешили зайти и перекусить чем-нибудь горячим, а покидать его ресторан никак не хотели, продолжая тратить свои деньги. Когда в «Львином сердце» делали ремонт, Лео заказал огромные окна, в которые посетители бы смотрели, попивая ароматный чай, и радовались, что сейчас они находятся в тепле и уюте. В некотором смысле, именно для этого эти окна и предназначались.
        Лео не знал, что было причиной такого ветра. Он вообще мало что знал о физических законах и законах мироздания, не говоря уже о прогнозировании погоды. Однако он знал, каковы были последствия. Сквозь огромные окна своего ресторана — коим персонал уделял особое внимание, чтобы те всегда оставались идеально чистыми — он весь день наблюдал, как люди отмахиваются от чего-то невидимого, как они жмурятся или отплевываются. Происходило обновление.
        Обновление происходило не случайно и не само по себе — это была обязанность «пауков». Да и делали они это только для себя. В конце концов, это ведь обновление их паутины.
        Впервые Леонард стал свидетелем обновления еще ребенком. Тогда он мало что понимал, а потому пытался сорвать как можно больше прозрачных липких нитей, изваляться в них так, чтобы они облепили его полностью, с ног до головы. К сожалению, он не знал, что со временем паутина застывает. Сначала он просто бегал в ней и играл с остальными детьми, а потом, когда старшие заметили, мальчик бегал уже от них, не давая снять свою импровизированную броню. Спустя час беготни паутина и правда ей стала. Гувернантки пытались срезать липкую пакость ножницами вместе с одеждой, но сломали все ножницы в доме. В итоге они обратились за помощью к «паукам», да только те лишь посмеялись и сказали, что единственное, что сможет разрушить их паутину, — огонь. Гувернантки не умели быстро бегать чтобы догнать мальчика, но они были достаточно умны чтобы его не поджигать. Так или иначе, им пришлось признаться отцу Леонарда, Ричарду, что не углядели за его чадом. Лео помнил, каким грозным взглядом смерил его тогда отец. И как громогласно он тогда расхохотался. С потолка начала опадать старая штукатурка, а стены затряслись. В
какой-то момент и ему, и его сыну, и даже гувернанткам показалось, что потолок сейчас обрушится прямо на них. Отец решил проблему меньше чем за минуту. Он снял со стены короткий меч, края лезвия которого значительно отличались по цвету от остального металла, и разрезал паутину на маленьком Лео. «Если имеешь дело с пауками, то имей при себе и достойное оружие, способное их уничтожить», — сказал тогда ему Ричард. После его смерти, меч отошел его единственному сыну, и тот хранил его и по сей день. Даже сейчас он висел в личном кабинете Леонарда, поблескивая серебром на свету.
        Мужчина открыл глаза, отходя от воспоминаний о детстве, и вновь столкнулся с тем, что творилось сейчас на улице. Взгляд его поднялся выше, к башне телевещания, которая светилась ночью маленькими красными огнями. Должно быть, думал Лео, именно ее и использовали «пауки» чтобы обновлять свою сеть. Это было самое высокое сооружение в городе, и нити оттуда долетали до самых отдаленных частей их малой родины. В этот момент мужчина искренне понадеялся, что паутина не налипнет на его чудесные чистые окна. На всякий случай он вышел и проверил. Окна по-прежнему были чисты.
        Еще с минуту походив и поспрашивав у посетителей об их мнении, Леонард удалился к себе в кабинет на второй этаж. Там он и застал Джима, который рылся у него в документах.
        — Привет, — только и успел сказать тот, как тут же был схвачен за шиворот и выведен из кабинета.
        Лео был на добрых пятнадцать сантиметров выше «паука» и в три раза сильнее его, а потому ему не составило труда спустить того по лестнице в зал и швырнуть на пол, к ногам его сестры. Та стояла, облокотившись на барную стойку и о чем-то болтая с барменом.
        — Говорила же, это так не работает, — спокойно заметила она и помогла брату подняться.
        — Стоило попытаться, — парень принялся отряхиваться. — А у тебя как успехи?
        — В процессе.
        — Тим, выведи этих двоих, пожалуйста. И проследи, чтобы они не вернулись, — Лео скрылся на втором этаже, а близнецы молча уставились на бармена Тима, который по силе не уступал Леонарду. «Белоголовые орланы», как и все птицы, были хищниками, причем одними из сильнейших. Их острое зрение не выдерживало конкуренции. Тим видел все, без исключений.
        — И почему вы, пауки, всегда выглядите такими вкусными? — мужчина недвусмысленно облизнулся.
        — Хочешь попробовать? — Джилл локтями облокотилась на столешницу, провокационно прогибаясь в спине, и Тим навис над ней. Атмосфера становилась жарче с каждой секундой, что он выдерживал паузу.
        — Да, — наконец сказал он, — твой брат этим вечером свободен?
        Лицо девушки так и окаменело. Она вернулась в исходное положение и отошла обратно к Джиму, похлопав его по плечу, мол, «сегодня твоя смена». Парень без слов все понял и перенял эстафету, заняв точно такую же позицию по отношению к бармену. Пара фраз была брошена на ветер, просто чтобы задать настрой, и мужчина пригласил «паука» в подсобное помещение, оставив Джиллиан стоять в одиночестве и размышлять. Чтобы было не так скучно, она просочилась за барную стойку и налила себе выпить, пользуясь тем, что бармен очень сильно занят. С одной стороны, она вздохнула с облегчением: ей не придется отсасывать малознакомому парню в тесной подсобке. С другой же стороны, ей было завидно. Ее самооценка немало пошатнулась от того, что ей предпочли ее брата хоть где-то. Однако, она прогоняла эти мысли прочь, по большей части радуясь, что избежала участи быть для кого-то подстилкой, хоть и разовой. Впрочем, на ее отношение к брату это не сказалось негативно, совсем наоборот — она невероятно ценила ту жертву, на которую он ради них пошел.
        Спустя полчаса, когда Джилл давно успела заскучать, дверь подсобного помещения вновь открылась, и оттуда вышли двое, делая вид, что вообще не знакомы. Близнецы покинули ресторан «Львиное сердце» в заговорщицком безмолвии и нарушили тишину только на улице.
        — Ну? — Джилл не терпелось узнать то, ради чего они сюда пришли.
        — Ну да, — ответил ей брат. — Все в точности так, как мы думали. И записи были уничтожены. Так что не только наше сообщество такое рукожопое.
        Сестра его закусила губу, нахмурилась. Нет, положение дел ей не нравилось. Не нравилось оно и Леонарду, проверяющему, ничего ли не украл этот наглый «паук». У него не было действительно ценных бумаг, только чеки об оплате счетов, документы о поставках провизии в ресторан и еще целый ворох документов на все то же заведение. Но кто знает, что этим ползучим гадам могло понадобиться, так ведь?
        Не найдя каких-либо признаков того, что что-либо пропало, он задвинул ящик обратно и повернулся к окну, присаживаясь на письменный стол. Что-то происходит, думал он. Что-то нехорошее, раз в этом замешаны «пауки». Еще ни разу они не принесли ему ничего кроме проблем, и ожидать чего-то хорошего в этот раз было бы опрометчиво. Он глянул на отцовский меч. Из него на Леонарда смотрело отражение, но какого-то английского лорда, а не владельца ресторана в Америке. И когда он стал так похож на отца?.. Ответа у Лео не было.
        Странный день, день воспоминаний. Мужчина и не пытался ему противиться. Раз уж начал поминать павших на поле боя, то имей силы продолжить. «Лев» двинулся к стене с семью портретными фотографиями с черными лентами в углу каждой. На всех были изображены прекрасные девушки, все семь — негласные жены Леонарда. Официально он не был женат никогда, но несколько лет назад он любил всей душой сразу семь чудесных «львиц». Ради них он действительно был готов на все, но, видимо, на их спасение его не хватило. В их смерти не было его вины, но откуда ему было знать это? Каждую ночь он засыпал со слезами на глазах, а каждое утро с ними просыпался. Он верил, приди он раньше на пять минут, все было бы по-другому. Но на самом деле, приди он раньше, он тоже был бы мертв. Конечно, время шло, слезы его кончились, а скорбь поугасла, хоть никуда и не делась. Он все еще винил себя, но вспоминал об этом далеко не каждый день. Но когда вспоминал, уже не мог остановиться. Сегодня у Лео был именно такой день.
        Депрессия стала привычным эмоциональным фоном для хозяина «Львиного сердца». Он уже не боролся с ней, а просто свыкся, посчитав, что старые дни его в качестве короля прайда прошли. Раньше прайда было четыре, позже их количество сократилось до трех, потом до двух, а затем и до одного. И хоть Саманта, одна из дам сердца тогда еще юного Лео, начала бить тревогу еще на этапе, когда город лишился первого прайда, это им никак не помогло избежать схожей участи. Отчасти он злился. Не только на самого себя, но и на Уильяма, главаря единственного выжившего львиного прайда на данный момент. На его месте мог быть Лео и его жены. Они все могли быть живы, у них могли быть дети… Сначала злоба мешалась с завистью, но в итоге угасло и то, и другое. Угасло в осознании бессмысленности всего вокруг. Позже, правда, «лев» все равно взялся за дело и открыл свой ресторан, превратив здание в памятник чести его любимых. Но в целом он смирился со всем. Потрошитель, считал Лео, не мог быть ни человеком, ни таким, как он сам, Потрошитель мог быть только стихией, разрушающей все на своем ходу. Как цунами или лесной пожар, он
двигался по улицам волной и сметал все, что находил. Его нельзя было остановить, с ним можно было только смириться.
        Снизу доносились звуки подозрительной активности. Да, ресторан — место весьма оживленное, но в своей спокойной манере. Атмосфера царила внизу крайне неспокойная, и Лео снова направился в зал, где бармен уже отчитывал опоздавшую сотрудницу. Та стояла молча, а взгляд ее был опущен, на каждое резкое высказывание и обвинение она кивала, даже не пыталась вставить хотя бы слово. Тим, обратив внимание на подошедшего хозяина заведения, тоже умолк. У Лео был авторитет, в котором было невозможно усомниться. Да, он был основателем «Львиного сердца», но уважали его не за это. Есть боссы, которых не уважают, хоть у них и много власти, а есть такие как Леонард. Они редко принимают серьезные меры наказания провинившихся сотрудников, и уважают их больше как людей, нежели как начальников. Чувствуется в них некая внутренняя сила, некая возвышенность над всеми, которые те не брезгуют использовать. В своих целях, разумеется.
        Леонард жестом показал бармену на его рабочее место. Похоже, сегодня меры наконец будут приняты. Опоздавшую официантку мужчина взял под локоть и увел подальше от любопытных посетителей и внимательных коллег девушки, так и ждущих ее полного разгрома. Молча он указал на стул, и опоздавшая села, опустив голову и уперев взгляд себе в колени, а сам продолжил стоять и нависать над ней, словно скала.
        — Какое это опоздание уже за месяц?
        — Пятнадцатое… — ответ ее был тихим, и боссу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. Сам-то он говорил довольно громко и отчетливо, и это тоже значительно влияло на восприятие.
        — Пятнадцатое, — повторил он. — А какое сегодня число?
        — Пятнадцатое…
        — Пятнадцатое, — он кивнул. — Виера, что происходит? — голос его показался девушке обеспокоенным, но в глубине души не только она, все считали, что беспокоится он только за свой ресторан. Правда это или нет, никто не знал наверняка. Возможно, даже сам Лео этого не мог сказать.
        — Ничего.
        В жизни девушки-«совы» действительно происходило великое и всепоглощающее «ничего». Ее будни тянулись сплошным серым пятном, ничем не отличаясь от предыдущих, разрастаясь и превращаясь в это огромное «ничего». «Ничего» буквально пожирало ее, оставляя после себя лишь блеклый призрак Виеры. На когда-то улыбчивом лице не осталось даже и признака того, что она еще может улыбаться. А теперь еще и очередное опоздание, за которое ее точно оштрафуют, босс вычтет из ее зарплаты некую сумму денег, а ведь деньги ей сейчас так нужны… В конце концов, у Виеры не было никого, кроме нее самой. Никто бы не поддержал ее финансово, и это начальнику было известно.
        Леонард вздохнул. Усугублять эмоциональное состояние подчиненной ему хотелось меньше всего.
        — Значит, смотри, как мы сделаем. Все то время, что тебя не было в этом месяце, тебе придется отработать. В сумме выходит около… — мужчина закатил глаза, а потом прикрыл их, высчитывая сумму в уме. — Около четырех часов. Если округлить. Если очень сильно округлить, и не в мою пользу. Твоя смена во сколько заканчивается?
        — В семь.
        — Ну, поработаешь сегодня до одиннадцати. И больше не опаздывай, пожалуйста. Ситуация сейчас… нестабильная.
        Виера подняла на мужчину покрасневшие зеленые глаза и тихо поблагодарила.
        — Только это, умойся сначала, прежде чем столики обслуживать, — он удалился обратно в свой кабинет в надежде, что на этот раз все проблемы остались позади. Однако, если бы кто-то его спросил про проблемы, Лео бы ответил: «Все только начинается». И был бы чертовски в этом прав.

        Сильный холодный ветер принес с собой напоминание о далеком севере, где Хаул никогда не был, но прожил там душой всю свою жизнь. В своих снах он зарывался мордой в холодный снег и вел за собой волчью стаю. Он прыгал и резвился в сугробах, а после ронял на белую и чистую поверхность капли чужой крови. Мужчина любил холод, а потому сегодняшний ветер его нисколько не смущал, ему Хаул с удовольствием подставлял свое лицо, закрывая глаза, и позволял трепать пепельные волосы. Они всегда были такими, с самого рождения, что доказывало его кровное родство с самым древним родом «полярных волков». И единственным выжившим родом волков в принципе. Сейчас их род насчитывал двух особей: его и его отца, о котором не было вестей вот уже несколько лет, из-за чего стоило начать сомневаться, что тот до сих пор жив. Но Хаул не сомневался. Никогда.
        «Волк» отошел от ограды собственного балкона на пятнадцатом этаже и вернулся в светлый рабочий кабинет, где его ждал недоделанный отчет. Не то чтобы он действительно был кому-то нужен, просто мужчина любил порядок во всем. Это можно было сказать не только по опрятному внешнему виду мужчины, но и по его кабинету, где не было ничего лишнего, что могло бы отвлечь работающего. Не прошло и получаса, как отчет был закончен, а вместе с ним и вся работа на сегодня. Мужчина распечатал его и убрал в картонную папку без подписей, оставив оную лежать на столе и дожидаться своего часа.
        Хаул тоже предчувствовал нечто, надвигающееся на город с неизвестной стороны. Почему-то казалось, что именно с севера, а холодный ветер был тому вестником. Хотя, конечно же, это нечто никогда и не покидало стен города. Мужчина закурил, не выходя из кабинета. Струя голубоватого дыма ударила в монитор компьютера, все еще показывающего таблицы с немалыми числами и непонятными никому кроме их создателя наименованиями. Хаул ждал, пока еще сам не понимая, чего именно. Так или иначе, он дождался.
        Раздался звонок, и «волк» сперва схватил телефонную трубку, а потом уже понял, что звонили ему в дверь. Он второпях затушил сигарету о пепельницу, в которой уже насчитывалось не меньше тридцати бычков (единственное место, которого не касался тотальный перфекционизм), и подошел к двери, заглядывая в дверной глазок. «Помяни черта», — пронеслось в голове. Хаул открыл замок и без какого-либо энтузиазма впустил своего отца в дом. Волосы у него тоже были пепельные, но с серебристой проседью, и, хоть они и не видели друг друга несколько лет, обниматься друг к другу все равно не лезли. Не в таких они были отношениях.
        — Тебя долго не было, — констатировал факт его сын. — Что-то случилось, что ты решил вернуться?
        — Случится, — отец присел в кресло.
        Кресло это, такое современное, такое удобное, с обивкой из натуральной кожи, ему совершенно не шло. Рор скорее напоминал моряка, владевшего собственным уже изрядно износившимся судном, которое с нежностью в голосе называл «корытом», чем миллиардера на пенсии. Он выглядел… старым. Хаул с ужасом осознал, что за время, что он не видел своего отца, тот успел постареть.
        — У тебя есть… чем смочить горло? — старый «волк» поморщился, будто его мучила сильная боль.
        — Воды? — мужчина осекся, наконец поняв, что имелось в виду. — Бренди? Скотч? Ром?
        — Скотч, — старик все равно не различал алкогольные напитки между собой, а потому сказал наугад.
        Хаул достал начатую бутылку из мини-бара и вылил ее остатки в стакан.
        — Льда нет, но тебе он вроде как и не нужен, — он передал напиток отцу, и тот сделал пробный глоток.
        — Тебе стоит уехать отсюда, — наконец сказал старик, опустошив стакан. — Из города.
        Мужчина с интересом рассматривал руки отца. Они были все в морщинах и старческих пятнах, на внешней стороне ладони проступали уродливыми буграми вены, но, несмотря на все эти признаки увядания, руки не тряслись, а хватка была все так же крепка, как и прежде.
        — Сейчас? Я не могу сейчас уехать…
        — Неделя — максимум. Если хочешь жить, конечно же, — отец медлил, но все же поставил пустой стакан на рабочий стол. Кажется, он хотел найти подставку под стакан, но так ее и не нашел.
        — Что происходит?
        — Прореживание. Ты про селекцию растений что-нибудь слыхал? Хотя бы в школе? — Хаул медленно кивнул. — Вот то же самое собираются сделать с нами. Ты ведь знаешь, что таких как мы осталась только четверть от количества на момент начала двадцатого века?
        — Что-то такое упоминалось недавно.
        Ничего подобного не упоминалось, а сам мужчина жил и вовсе среди людей. Конечно, то, что количество отличных от людей разумных существ уменьшается с невероятной скоростью, было очевидно, но более ли менее точных цифр у «волка» на уме не было.
        — Если не уедешь — рискуешь попасть в те три четверти, которые отсеют в этом столетии.
        — Если попытаюсь покинуть город — меня отсеют вне очереди.
        — Сын, я не зря сюда пришел. Я проделал долгий путь с запада, и не держи меня за идиота… Я стар. Да ты и сам это видишь. Смысла дальше жить у меня не так много, а вот из тебя еще, может, что-то и получится…
        — К чему это ты? — нахмурился мужчина. — Ты ведь не собираешься умереть прямо у меня в кабинете?..
        — О, нет, умирать я пока не собираюсь, — Рор криво ухмыльнулся, блеснув золотым зубом. — Я собираюсь передать тебе то, что спасало мою жизнь до этого самого момента. Причина, почему жив я. Причина, почему жив ты. В то время как весь наш род, и не только он, вымер, — он достал из кармана серебряный медальон на длинной цепочке с выгравированным на нем широко открытым глазом и протянул предмет сыну. — На, возьми…
        — Что это? — сам вопрос казался его адресанту идиотским. Но с его отцом все не могло быть так просто. Если он что-то делал, то в этом всегда был тайный, скрытый ото всех смысл.
        Сын принял медальон, и тот прокрутился на цепочке, показывая обратную сторону с точно таким же глазом, но закрытым. Из-за скорости вращения смотрящему могло показаться, что глаз на медальоне то открывается, то вновь закрывается, пытаясь проморгаться, чтобы окинуть мир чистым взором.
        — Если тебе интересно название, то мне оно неизвестно. Возможно, его создатель и дал этому артефакту имя, но оно стерлось со временем. Это существо, Потрошитель, хочет оградить нас от подобного. И у него получается, это факт. Мы не знаем, как этот предмет работает, и не можем создать работающий дубликат. А значит, часть знаний уже утеряна. Мы деградировали, Хаул.
        Мужчина вздохнул и убрал серебряное украшение в карман брюк.
        — Скажи мне то, чего я не знаю… Зачем оно нужно?
        — Скажем так, это анти-эцэллон.
        — То есть…
        — Если эцэллон показывает своему обладателю наши фантомы, то эта вещь, — старик точным движением на карман, куда Хаул убрал обсуждаемый предмет, — способна спрятать своего обладателя от глаз любого. Что человека, что Потрошителя. Что такого же монстра, как мы сами.
        — Именно так ты и пересек черту города? С помощью этой штуки?
        — Именно так ты ее пересечешь. Артефакт теперь твой. Что с ним делать дальше, решай сам. Я настоятельно рекомендую тебе покинуть город.
        — А ты?
        — А я… Скажем так, я обмениваю свою жизнь на твою, — Рор опустил взгляд янтарных глаз в пол. — Я… не прошу от тебя какой-либо отдачи. Или благодарности. Я делаю то, что должен делать, Хаул. Тебе просто нужно принять это.
        Старик поднялся, и суставы в его ногах захрустели. Он было направился к выходу, но его тут же остановил сын.
        — Ты сказал, у меня есть неделя.
        — В лучшем случае, да.
        — Тогда я хочу, чтобы ты остался жить здесь. Не потому что я благодарен тебе. А потому что так нужно.

        Пауки преимущественно просто ждут будущую еду, затаившись меж неплотно прилегающих друг к другу досок или камней, в коре дерева или в его кроне. Они терпеливы и изобретательны, и главное их оружие — паутина, которую те заботливо плетут для своих жертв. Не то чтобы Джим или Джилл действительно ели попавших в их сети живых существ — современные монстры не такие уж и жестокие, как могло показаться на первый взгляд. Большинство из них просто считали сам этот процесс отвратительным, отдавая предпочтение человеческой пище. Хотя много лет назад поедание людей и себе подобных было обычным делом.
        В любом случае, времена меняются, меняются и обычаи. А вот образ жизни остается прежним, даже если он не совсем уместен для нового мира. Именно от того, что паукам удобно караулить свою цель, следить за ней для Джиллиан было труднее обычного. Да, они с братом периодически натыкались на Потрошителя в своих ночных похождениях, но то была чистая случайность, и они быстро теряли его из виду. Следить за ним целенаправленно, да еще и в течение всей ночи было не только непривычно, но и местами неприятно. Присутствовало некое ощущение неправильности происходящего, как если бы девушка перепутала и надела свои дерби не на те ноги (что вполне могло бы произойти, учитывая, что у пауков их целых восемь). Да и частичное отсутствие бинтов нагнетало атмосферу: Джиллиан буквально лишилась кусочка своего бронежилета, отдав его накануне брату. Видимо, до нее не сразу дошло, что опасным «хищником» был именно Потрошитель, и ей, собравшейся следить за ним и рискующей попасться, ударопрочная паутина понадобилась бы больше всего. В конце концов, кто из мышей в здравом уме будет следить за котом, зная, что в экстренном
случае им ничто не поможет?
        Радовало одно — у него тоже была весьма неудачная охота. Мужчина бродил по ночным улицам, сливаясь с тенями и избегая жилых кварталов на границе западного и северного районов города, где жили люди, но так никого и не находил. Касательно жертв Потрошителя у «паучихи» был план, в который входило два пункта: проследить за Потрошителем пока он не найдет новую жертву и спасти ее. Ну, можно было включить и третий пункт — не попасться самой, ей он вроде как обещал убить ее, и было бы весьма прискорбно, если бы у него это удалось. Джилл решила, что ей не очень-то хотелось проверять, насколько мистер Потрошитель в этом плане обязательный. Дальше мысли девушки зашли в совершенно непредсказуемое русло: она стала думать о политиках, о том, что они обещают в своей предвыборной кампании, но так и не выполняют. Ей казалось, что Потрошитель явно был не из таких. В итоге она сделала вывод, что из него, возможно, вышел бы замечательный мэр города, и уже была готова расклеивать плакаты и раздавать листовки с призывом голосовать за Потрошителя… На этом моменте она осознала, что очень сильно отклонилась от темы, и ей
стоит мысленно вернуться на два шага назад, к спасению бедных жертв безжалостного убийцы.
        Чтобы Вы знали, Джиллиан не было кого-то жалко, ей было все равно. Не было ей никакого дела и до того, сколько людей или таких как она погибнет. Жалость из нее давно выветрилась стараниями родной семьи. Брат-«паук» избежал подобного к себе обращения, а потому в этом плане был более милосерден, и если Джилл и правда было когда-то кого-то жаль, то только потому, что ей передавалась какая-то доля от жалости Джима. В конце концов, они были связаны единой неразрывной нитью, которую девушка чувствовала даже сейчас, двигаясь по крыше очередного заброшенного здания. Там, внизу, брел Потрошитель, а навстречу ему из-за угла шла девушка, относящаяся к кому-то из «птиц», озираясь по сторонам. Похоже, его-то она и боялась встретить.
        Столкновение лицом к лицу было неотвратимо. Мужчина дал незнакомке фору в виде пары секунд на осознание происходящего, и та ей успешно воспользовалась, рванув в обратную сторону и за угол. Джилл видела, как она забегает в соседнее здание, что посчитала невероятной глупостью. Хотя чего только не сделаешь в столь ужасающий момент? Сама-то она и вовсе не сдвинулась с места, увидев Потрошителя так близко. В один момент «паучиха» даже прониклась своеобразным уважением к незнакомой жертве. Но помочь ей все равно было нужно.
        Джилл неразличимым пятном скользнула на крышу заброшенной фабрики, той самой, куда вбежала незнакомка, а с нее на платформу на последнем этаже, от которой тянулся ржавый металлический мосток через все помещение к другой такой же платформе, ведущей к пожарной лестнице. Первое, на что девушка здесь наткнулась, были завывания ветра, скрип и треск. Из-за всех этих звуков ей подумалось, что крыша и мост должны быть крайне ненадежными. Но не из этих соображений, а, скорее, из-за привычки, и потому что ей так было удобнее, «паучиха» распустила бинт на левой руке и позволила гуляющим по зданию сквознякам самим распределить нити. Только после этого она решилась ступить на ржавый мост, прячась в тенях. Вторыми же ей бросились в глаза рабочие станки и ржавые инструменты, оставленные здесь рабочими не меньше года тому назад. Машины смотрелись более чем просто зловеще, отбрасывая черные тени металлических зубьев на стены.
        В то же помещение, но только этажом ниже ворвалась перепуганная до жути девушка, занимая позицию подальше от входа, одновременно уворачиваясь от летящего в нее ножа. Следом появился Потрошитель, и она попыталась оббежать его, прячась за одним из механизмов, но в это самое мгновение метательный нож вошел девушке аккурат меж ребер. Нужно было незамедлительно действовать, иначе одним трупом грозило стать больше.
        Джиллиан перепрыгнула с моста на нить, а с нее на другую, цепляясь руками за третью, которая не была натянута между стенками, а свисала вниз с потолка, и, подобно маятнику, схватила девушку-«сову» за талию, утянув за собой в воздух. Когда они достигли платформы этажом выше, «паучиха» отпустила ее со словами: «Должна будешь», давая ей шанс выбраться из здания, а сама по инерции полетела обратно вниз. Во время этого действия что-то в помещении щелкнуло, что-то треснуло, и металлический мосток задрожал. Джилл уже в полете решила, что обратно наверх возвращаться нельзя — конструкция вот-вот обрушится. Но и приземляться рядом с Потрошителем ей хотелось меньше всего. Крыша тем временем уже начала осыпаться.
        Нити паутины не сдержали, а лишь задержали обрушение бетонных плит. Но и этого времени хватило, чтобы «паучиха» смогла увеличить дистанцию между ней и убийцей и не попасть под летящие в нее ножи и груду кирпичей, обломков и металлических балок, которая отрезала ее от Потрошителя. На мгновение ей показалось, что все закончилось, и она в безопасности, но Потрошитель уже начал пробираться через завал, что не составляло ему особого труда — он, словно призрак, свободно проникал сквозь плиты, балки и арматуру.
        Схватив пару круглых лезвий от циркулярной пилы, Джилл прилепила к ним один конец своей нити. Пробный взмах.
        — Ну, вроде неплохо, — сказала она самой себе, поняв, что только что создала особо смертоносное йо-йо.
        Потрошитель оригинальность новоявленной изобретательницы не оценил, а потому запустил очередной нож, устремившийся прямо в голову «паучихе», но так и не достигнувший своей цели, — спасительница «совы» с поразительной легкостью отбила его своим орудием. С той же легкостью мужчина уклонялся и от дальнейших атак йо-йо-пилы, а девушка от его ножа, то и дело свистящем прямо над ухом. Наконец тонкая нить была перерезана, и оба диска отлетели в сторону груды обломков, громко звякнув о что-то. Теперь Джиллиан осталась без оружия, и ничто не могло помешать Потрошителю закончить начатое. Так они думали.
        Раздался очередной стук, за ним последовал треск, и остатки крыши и часть стены полетели вниз, туда, где стояли рабочие станки и инструменты. Джилл так и не смогла тогда понять, что произошло, и как именно короткий обломок арматуры пронзил ее тело насквозь. Хотя Потрошитель вполне ясно видел, как тот отскочил во время падения и рикошетом отлетел в сторону жертвы, минуя его самого. В какой-то момент ему даже захотелось предотвратить такое нелепое ранение, и это заинтриговало мужчину. Интенция данного порыва была ему неизвестна.
        Джиллиан, сделав пару шагов назад, с криком вырвала металлический предмет из живота и зажала рану рукой, но не так крепко, как следовало бы, — силы уже начали ее покидать. Вот это ей повезло, железка попала прямо туда, где не было паутины. Кровь теплым потоком побежала по ладони и пальцам, капая на пол, в цементную пыль.
        Из последних сил девушка сделала рывок и ринулась прочь из здания. В голове мелькнула мысль, что надо бы наложить на ранение один из своих бинтов, но процесс занял бы слишком много времени, и Потрошитель нагнал бы ее и… Ну, вполне очевидно, что случилось бы потом. Впрочем, Джилл сильно сомневалась, что сможет уйти далеко со сквозной дырой в животе, но продолжала бежать, врезаясь в стены на поворотах, отталкиваясь от них рукой, сильно шатаясь из стороны в сторону и оставляя за собой алый след.
        После очередного поворота «паучиха» забралась в щель между двух мусорных контейнеров, куда не проникал свет от ближайшего мигающего фонаря. Руки тряслись, а ноги постепенно переставали ощущаться как свои собственные. Дыхание могло выдать ее местонахождение, и тогда Джилл закрыла рот свободной рукой. Потрошитель был совсем рядом. Она слышала, как он перевернул металлический короб, и тот покатился и с силой ударился о мусорный бак, за которым сидела несостоявшаяся спасительница. Тень двинулась в ее сторону. Слышны были отчетливые шаги и скрежет мелких камушков по старому асфальту. Мужчина остановился буквально в полуметре от девушки и на мгновение затих, прислушиваясь. Девушка перестала дышать.
        Не найдя ничего интересного в контейнерах, мужчина удалился, и, как только стих звук шагов, «паучиха» выдохнула, выползла из своего временного укрытия и снова побежала. На этот раз она целенаправленно искала лестницу. «Нужно забраться повыше, забраться повыше, — билось у Джилл в голове, — нужно срочно подняться наверх, там есть паутина, есть шанс сбежать».
        Желанная пожарная лестница нашлась почти сразу, на ее металле игриво поблескивали блики мигающего фонаря, единственного на этой улице. Преодолев пару ступеней, девушка вздрогнула от громкого звука, но не остановилась. Удар металла о металл. Такой звук она уже слышала, когда помогала пленникам загонщиков. Такой звук был, когда… Потрошитель вновь стукнул ножом о металлические перила лестницы буквально в паре сантиметров от того места, в которое рукой вцепилась «паучиха». Сегодня явно был не ее день. Она отпрыгнула от перил к стене, и нога ее соскользнула со ступеньки. Равновесие от этого не было потеряно, а потерялось оно сразу после того, как Джиллиан поскользнулась на луже собственной крови, накапавшей на ступеньку ниже. Девушка полетела вниз с лестницы и достигла земли, упав на спину и ударившись об асфальт головой. В воздухе повис стон, в котором слышалась не столько боль и обреченность (хотя и они, безусловно, там были), сколько фраза «как меня это достало». Вставать не хотелось. Бежать тем более. Взгляд Джилл устремился в темное небо, и ей подумалось, что это будет последним, что она увидит
перед смертью. Темное небо и обжигающе холодный взгляд убийцы. Найдя это романтичным, «паучиха» криво улыбнулась и издала тихий смешок, перешедший в хрип. Почти сразу она заметила фигуру мужчины, нависшего над ней, хотя первыми она все равно увидела именно глаза.
        В раннем детстве, еще до школы, Джиллиан часто уходила играть на старое кладбище на окраине города. Кладбище то давно было закрыто, и людей перестали хоронить на нем задолго до ее рождения. Но были там особо красивые надгробные камни и склепы, которыми очень восхищалась маленькая девочка. Она могла часами бродить по территории кладбища, которое наполовину утопало в мрачном лесу, и рассматривать могилы, считая их больше произведениями искусства нежели печальным напоминанием о чьей-либо кончине. И была в лесной чаще одна могила с особо интересным памятником — ангелом смерти, склонившемся над каменным саркофагом. Ангел широко раскинул свои каменные крылья, покрытые мхом и потрескавшиеся от времени, будто старался защитить спящего вечным сном от пробуждения. Именно этот памятник и напомнил Джилл Потрошитель. Сейчас он склонился точно так же, но, очевидно, без крыльев — мрачное небо их ему заменяло. Девушка была готова умереть, она просто смирилась и уже не пыталась встать или отползти, хотя физически могла сделать и то, и другое. Она сомкнула веки.
        Глаза «паучихе» пришлось все же открыть, когда та осознала, что ее только что подняли на руки. Это в планы не входило. Она ошарашенно вытаращилась на подобравшего ее с земли мужчину, но тот на нее не смотрел.
        — Что ты делаешь? — испуганно спросила она так тихо, что поначалу подумала, что Потрошитель ее не услышал. Но вот взгляд его сместился ей на лицо, выражая нечто среднее между «Почему труп разговаривает?» и «О, так ты еще жива».
        — Будешь задавать вопросы — умрешь, — ответ был более чем исчерпывающ.
        Джилл подумала, что она в любом случае умрет, потому что чувствовала, как жизненные силы продолжают утекать вместе с кровью. Тело становилось все холоднее и тяжелее, как и веки, которые медленно закрывались, пока тьма не окружила девушку и не окутала ее целиком.
        В предсмертном бреду ей виделись норы, огромные пещеры, полные таких же огромных пауков. Их глаза блестели в темноте и светились красным, а лапы шуршали по твердой поверхности камня, выдавая присутствие своих обладателей. Самой Джилл там не было, и она не чувствовала, что ей что-то угрожает. Но пауки чувствовали. Несмотря на свой толстый прочный панцирь, несмотря на свое чутье, внушительный размер и паутину, разбросанную повсюду, они боялись. Что-то темное, как сама ночь, следило за ними и не собиралось просто так отпускать. От страха пауки и забились в пещеры, от страха они забыли, кто они есть на самом деле. Они забыли свою мудрость и начали бездумно скрести о стенки коготками, все больше уподобляясь животным. Все знания, нажитые в течение долгих лет, а, точнее, веков, так как пауки эти были не совсем обычными, были утеряны в секунды паники.
        Эти гиганты на всем белом свете боялись двух вещей: воды и огня. И если воды в пещерах не было, то огонь очень хорошо распространялся по их паутине. Вообще, забавно, думала Джиллиан, что единственный материал, который могут создавать пауки, так хорошо горит. Она была там, когда пещеры охватил огонь. Она была там и видела, как исполинские пауки бегут в ужасе, прочь из своего дома. Многие погибли, почти все. Осталось только два паука, два древних существа, и один из них сильно пострадал при пожаре. Некоторые его лапы обуглились, отчего теперь он не мог сделать и шагу вперед, а потому просто лежал на брюхе, колотил уцелевшими конечностями по земле и истошно и неестественно пищал. Звуки его показались наблюдательнице невероятно противными, от них у нее пошли мурашки по коже, и появилось дикое желание заткнуть уши. К визжащему пауку подошел другой, и тот сразу притих, перестал пищать и дергаться. Хелицеры подошедшего подрагивали, он приблизился еще больше. Теперь между ними было не больше двух сантиметров, а педипальпы их соприкасались в прощальном жесте. Они не могли проронить и слезинки, ведь пауки
просто не могли этого сделать физически, но Джилл была готова поклясться — они оба плакали. Девушка стала невольной свидетельницей последней встречи могучего паука с себе подобным. А затем здоровый паук впился челюстями прямо между глаз своего товарища. Раненый начал пищать и извиваться с тройным упорством, но паук не отпускал его, пока тот совсем не утих. Так из всего рода древних, практически божественных существ осталось лишь одно создание, вынужденное до скончания времен прятаться от своего заклятого врага. Видение растворилось, обратилось пылью и исчезло, словно из головы его унес ветер. Не осталось ничего, что можно было увидеть в непроглядной тьме.
        Нечто теплое коснулось полураскрытых губ и тут же исчезло.
        — Сделай одолжение. Исчезни и не мешайся. Я не буду просить дважды.
        Джилл быстро распахнула глаза и зашлась кашлем. Казалось, будто она не дышала неопределенное количество времени. Первое, что пришло ей на ум, — она застряла в огромном коме сладкой ваты. Правда, в том, что субстанция эта была сладкой, девушка очень сильно сомневалась. К тому же, спустя пару секунд при попытке двинуться она обнаружила, что со сладкой ватой здесь точно нет ничего общего. То, в чем она лежала, больше походило на гигантскую жевательную резинку черного цвета. Материал был вязкий и липкий, и «паучиха» с трудом из нее выбралась, отметив, что с брюками все же придется распрощаться. Почти сразу она осмотрела ранение, которое почти затянулось, но корка подсохшей крови еще была на коже. Если бы она полежала еще с час в липкой каше не шевелясь, то рана бы полностью заросла, а каша сама растворилась. Но спать по ночам Джиллиан не любила, а потому очнулась раньше нужного.
        Пройдя несколько метров, она осела на пол: тело все еще сопротивлялось ее желанию поскорее оказаться дома. Тогда она продолжила снимать темную пленку с кожи и волос сидя на полу, хотя душ это заменить никак не могло. Невольно вспомнила она слова Потрошителя и тут же усомнилась, а говорил ли он это ей? И если говорил, то как давно? Явно не только что, иначе он все еще был бы здесь. Также, считала девушка, ей могло это все просто присниться, как и сомнительное в своей подлинности видение с пауками. Не существует таких гигантских пауков. Разве что в фильмах ужасов. В глубокой задумчивости она облизнула губы. Вкус был ей незнаком.
        Вторая попытка подняться была предпринята незамедлительно. И даже более того, к счастью Джилл, она была много удачнее первой. В долю секунды «паучиха» покинула крышу заброшенной фабрики, оставив необычную густую массу растекаться по ее поверхности.

        ==== Глава 5 ====

        — Может хватит дуться?
        Билл стоял и принципиально не садился на свою кровать, заняв позицию у выхода. Помещение напоминало больничную палату: две простые койки с пружинными матрасами и белым хлопковым бельем, посередине на криво изогнутом проводе висела лампа накаливания, в углу стоял шкаф. Вещей у друзей с собой не было, и шкаф казался им особенно ненужной деталью. Несмотря на то, что их новая комната находилась в непонятных шахтах под мостом, там было много чище, чем в старой квартире Джереми. Да и, чего греха таить, квартира Билла не отличалась чистотой и порядком. У изголовья дивана на полу стояло не меньше десятка пустых бутылок из-под пива. А в новой комнате не было даже пыли.
        — Я не дуюсь, — вздохнул парнишка. — Просто оставь меня в покое.
        Он лежал на своей кровати и смотрел в одну точку на стене напротив. Там не было ничего интересного, просто пустая белая стена, но Джереми был готов смотреть куда угодно кроме своего друга.
        — То есть, сначала ты говоришь, что хочешь, чтобы я остался, а потом говоришь мне уйти? — «бык» ухмыльнулся. Ему очень хотелось поспорить с Джереми и победить. «Наверное, — думал Билл, — хоть тогда он поймет, как глупо все это выглядит».
        — Я не говорю тебе уходить. Ты можешь быть здесь, это наша общая комната, как я понял. Просто прекрати до меня доебываться.
        — Джереми. Я здесь ради тебя. Ты думаешь мне сильно хочется здесь быть?
        — О, ну да, конечно, иди уже, если так не хочешь со мной находиться в одном помещении. Все равно я не уверен, что знаю тебя. И тем более, что ты мне нужен.
        — Что ты имеешь в виду? — злость все же начала зарождаться в месте стыка позвоночника с головным мозгом, о чем дали понять его прищуренные глаза.
        — Все это время ты знал про… все это! Ты знал и молчал! А теперь делаешь вид, что ничего не произошло, что так и должно быть, но так не должно быть! Если бы я так никогда и не узнал про это, ты бы так и не рассказал мне!..
        — Ну… А что ты хотел услышать от меня? Привет, Джереми, наш город населен жуткими монстрами с головами зверей и насекомых, и я один из них! Как ты себе это представляешь?!
        Джереми прекрасно понимал, что был во многом неправ, но успокоить себя уже не мог. Эмоции душили его, и он готов был разрыдаться прямо здесь, на глазах у Билла, но вместо этого промолчал, не сводя глаз с невидимой точки.
        — Отлично, — Билл с силой выдохнул и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
        Джереми остался один. «Снова один», — поправил себя парнишка мысленно. Когда он уже поймет, что он всегда был один? Когда поймет, что все, кого он встречает на своем пути, уходят, рано или поздно? Все они его покидают. Всегда. И бедный парень каждый раз остается в давящей на горло пустоте. Один на один с проблемами.
        Лампочка под потолком пару раз мигнула, что сопровождалось непонятным электрическим хрустом, будто стук крыльев неизвестного насекомого о стекло доносился изнутри лампы накаливания. Своеобразное согласие. Будто кто-то со свистом нашептывал ему: «Да, Джереми, ты абсолютно прав. Ты один, один! Никто тебе не поможет…» Джереми на это внимания не обратил, он продолжил буравить стену и думать о том, как его это все достало, и что он даже умереть нормально не смог. Даже такая простая задача оказалась ему не по силам! Лампочка снова принялась мигать, на этот раз более интенсивно. «Умереть, умереть!» Парень не слышал слов, но все равно перевел на нее взгляд. Отчасти он надеялся ослепнуть от ее света, но она была не настолько яркой, чтобы это считалось чем-то осуществимым. И тем не менее она продолжала мигать и скрежетать.
        «Должно быть контакт отошел», — подумал Джереми и поднялся. Стоя на кровати — иначе бы он не достал — парень осторожно потянулся к осветительному прибору. Чем ближе была его рука, тем активнее мигала лампочка, тем выше была амплитуда ее яркости, и тем громче скреблись о стекло невидимые насекомые. Когда между пальцами парня и самой лампочкой оставалось не больше пары сантиметров, та потухла, а скрежет прекратился. Но лишь на мгновение. Спустя долю секунды она зажглась так ярко, как не горела никогда, а шум усилился и перешел в нечто, отдаленно напоминавшее писк или даже крик. Нечто, как если бы стрекозы могли кричать от боли, подвергаясь душераздирающим пыткам. Лампочка лопнула. Джереми вздрогнул и запоздало отдернул руку, попутно пытаясь закрыть лицо от острых осколков. Теперь он был не только один, но еще и без света. «Надо выйти и попросить у кого-нибудь новую лампочку», — решил парень. Он на ощупь, ориентируясь по полоске слабого света под дверью, добрался до двери, благо что не разувался, лежа все это время в кедах на кровати, и дернул за ручку. Та не поддалась. Тогда он попробовал
прокрутить ее сначала в одну сторону и дернуть, потом в другую. Потом то же самое, но дверь он уже не дергал на себя, а толкал.
        — Билл? — крикнул он. — Это ты держишь дверь?!
        Ответа не последовало. Ну конечно! Билл ведь сильно хлопнул дверью, когда уходил. Скорее всего, с таким сильным ударом замок просто не справился. Так и застыл, не позволяя открыть дверь вновь.
        Джереми был в западне. Он ничего не видел и был заперт. Разумеется, Билл все равно придет и выломает дверь, когда узнает, что произошло. Но сколько времени нужно, чтобы он вернулся?.. В комнате не было окон, да и не похоже было, чтобы кто-то был в коридоре за комнатой. Он здесь совсем один.
        В голову начали лезть навязчивые мысли.
        А если Билл вернется, обнаружит его, Джереми, рыдающего на полу в темной комнате, и выставит на посмешище? Или еще хуже: он не вернется? А если не придет совсем никто? Что если парень так и пробудет здесь до того момента, пока не умрет от голода, один, в темноте?..
        Джереми медленно опустился на колени, опираясь плечом о дверь. На пальцы его упала тусклая полоска света, искривляясь.
        За спиной раздалось шуршание и снова стихло. Джереми оглянулся в ту сторону, откуда оно доносилось, хоть ничего и не видел. Звук повторился, но теперь с другой стороны, снова затих. Кто-то играл с ним, понял парнишка. В третий раз звук раздался прямо над ним, откуда-то с потолка, и отчетливо напоминал шорох лапок и крыльев насекомых о шершавую поверхность. Не думая ни секунды, Оукинз ринулся прочь от двери, но врезался ногой в железную раму кровати, сильно ударившись. Все же, та оказалась куда ближе к двери, чем юноша мог предположить. От боли он весь скрючился и осел на пол, не задумываясь особо о том, что на полу могли оказаться осколки от лампочки.
        Очередной звук заставил его дернуться. Звук этот оказался скрипом дверных петель. На фоне желтого прямоугольника дверного проема в тусклом свете стояла темная фигура.
        — Билл! — с криком Джереми сорвался с места и ринулся навстречу другу, но, когда достиг его, с неким разочарованием понял, что это был не Билл.
        — О, привет, Джереми. Ты чего в темноте сидишь? — «паук» щелкнул выключателем рядом с дверью прежде, чем Джереми успел что-либо ответить. Зажегся свет. Никаких осколков на полу не было. Лампочка исправно работала и даже не мигала.
        — Как ты… Погоди, я, кажется, схожу с ума…
        Парнишка задумчиво прошел и сел на кровать. «Паук» остался стоять в дверном проеме, опираясь плечом о косяк. Руки он сложил на груди и с неким интересом наблюдал за пареньком.
        — Да, обычное дело. Галлюцинации?
        — Да, — парнишка поднял голову на Джима. — Откуда ты знаешь?
        — Говорю же, дело-то обычное. У всех носителей эцэллона они начинались в определенный период времени, а в другой заканчивались. Точных сроков я не знаю, но скажу, что скоро это закончится, вроде того.
        — Когда я умру? — неудачно пошутил Джереми.
        — Ну, когда умрешь, точно закончится. Я бы узнал об этом подробнее у кого-нибудь, кто старше меня. Кто сталкивался с предыдущими владельцами эцэллонов. Но не думаю, что это имеет хоть какое-то значение. Как я уже упомянул, это быстро проходит. Но я зашел по другой причине. Твой друг, тот буйвол, сейчас выпьет все запасы спиртного этого маленького королевства неприкаянных. Я не шучу. Тебе бы лучше забрать его оттуда, он…
        — Я не нянька ему! — вдруг вспылил парнишка, и глаза «паука» на мгновение расширились в удивлении, но потом снова приняли спокойно хитрое выражение.
        — Я понимаю. Конечно, ты не нянька. Но, давай я тебе кое-что расскажу. О себе. Не о нем, — Джим прошел в комнату и сел на пол, привалившись спиной к изножью кровати. — Видишь ли, свою сестру я встретил только в пятнадцать. В наш общий день рождения. Мы сразу поняли, что к чему, будто знали друг друга с рождения. В некотором роде, так и было. Когда мы были детьми, мы были уверены в существовании друг друга, хоть взрослые все и отрицали. Нас разделили, но продолжать это не смогли. И мы встретились. Мы с ней могли часами разговаривать обо всем, заканчивать фразы друг за другом… В общем, я скучаю по тем временам. Но к чему это я?.. Ах, да, Джиллиан. Видишь ли, в последнее время я ее не узнаю. Иногда я не чувствую, что она — это она. Мне кажется, что… Что что-то не так. С ее сознанием, не знаю… Будто оно искажено… Я не знаю. Это сложно объяснить словами, потому что я чувствую это чувствами, впервые действительно чувствую, не осмысливаю это через символы. В общем, она меняется. Ментально. Мне так кажется. И я действительно скучаю по ней прежней. Хотя, может, мне просто это все мерещится… Не знаю,
сколько я уже не спал. Но веду я все к одной очень важной мысли, дорогой друг. Билл не изменился, Джереми. Ментально он так и остался самим собой. Извини меня за то, что я сейчас скажу, но ты мыслишь узко, видя в нас только паука и буйвола. Мы, безусловно, паук и буйвол, но не только же они. Мы еще и мы. То, что внутри нас. Я не про внутренние органы, а, скорее, про то, что лежит в основе наших личностей. Если ты ценишь то, какой он внутри, а не изображение на бумаге, которую выдал тебе эцэллон, то советую с ним поговорить. Иначе он тоже начнет меняться, и… Может, у тебя уже не будет шанса с ним поговорить.
        Джим наконец оторвал взгляд от пола и повернулся к молчавшему до сих пор парнишке. Тот был старше Джима, но оба они этого будто не замечали. Через их призму видения все было наоборот: для «паука» тот был мальчишкой, неизвестно как добравшимся до настоящего момента живым, а Джереми в свою очередь считал Джима чуть ли не самым хитрым среди его новых знакомых, а потому и опасным. Но сейчас Оукинз был ему благодарен. В глазах у парнишки застыли слезы, и рассказчик ожидал чего-то подобного. Все боятся смерти тех, кто им дорог. Действительно дорог, а не формально. И это было заметно. Парнишка молча таращился на «паука», не находя, что сказать. Но «паук» и без слов все понял, устало улыбнулся и кивнул. Вдруг юноша вскочил и выбежал из комнаты, и теперь уже Джим был один, хоть и недолго.
        — Значит, мне не показалось. Ты и правда здесь.
        На пороге стояла Анабель, и «паук» заметил закрепленные у нее на поясе ножны. За пределами собственных палат женщину еще никто и никогда не видел без мачете. «Это единственная причина, почему я до сих пор жива», — комментировала данное явление она, когда особенно любопытные личности заостряли на этом свое внимание.
        — Я пришел вернуть тебе это, — Джимми поднялся и протянул ей сложенную пополам старинную страницу.
        «Снежный барс» посмотрела на него с явным подозрением, но страницу забрала.
        — Уж не хочешь ли ты забрать обратно эцэллон?
        — Нет, — «паук» усмехнулся, — оставь себе. Он мне без надобности. Ровно как и реликвия.
        — Только не говори мне, что вы с сестрой поругались, и ты больше не преследуешь старую цель?
        — Хочешь поговорить со мной о моей сестре? — «паук» сложил руки на груди и оперся на стенку.
        — Мне немного стыдно это признавать, но я слышала часть вашего с носителем разговора. Знаю, это совсем не мое дело, но я хочу знать, что происходит.
        — Я тоже хочу это знать, — Джим сполз по стене на пол. — Очень хочу.
        — Вчера ночью она спасла «сову», за которой гнался Потрошитель. И это на нее не похоже. Я не понимаю ее целей, это нечто совсем другое. Это не похоже на восстановление Библиотеки Древних. Это вообще черт знает что.
        — Да. Я тоже так думаю. Но, знаешь, чем бы это ни было, она будто одержима этим… Она не слушает меня, не хочет слышать то, что я говорю, хоть я и пытаюсь помочь. Я просто… теряю связь.
        Анабель опустилась на одно колено и положила руку на плечо «паука» в попытке утешить его.
        — Джим, если что-то случится, я и мои люди здесь. Поверь, мы сделаем все, что сможем.
        Но «паук» не посмотрел на нее. Конечно, он и без этих слов знал, что Анабель не откажет в помощи, если случится что-то действительно страшное, но он не знал, чем тут можно было помочь. Впервые в жизни он оказался в тупике и не знал, где находится выход.

        Теперь Джереми было намного легче дышать. Весь груз вины скатился с его плеч, будто камни со скалы в пучину морских вод, навсегда потерявшись где-то под толщей воды. Пьяный Билл был куда сговорчивее трезвого, а потому сразу же простил парнишку, да еще и немало своих извинений накинул сверху, облегчив ситуацию для них обоих. Правда, потом Оукинзу пришлось тащить на себе безвольное тело своего друга до комнаты, которую им выделили. Благо делал он это не один, помочь ему вызвалась девушка с забинтованной талией. Джереми сначала возражал, она же девушка, да еще и, судя по всему, ранена, но потом просто сдался. Больше они, правда, никого не нашли, а потому решили, что справятся и так.
        Повалив бормочущего во сне Билла на кровать, они сами чуть не попадали. Джереми оперся на стену, а девушка попыталась удержать равновесие, но все же плюхнулась на попу там, где ранее на полу сидел «паук».
        — Спасибо, — отдышавшись, сказал Джереми.
        — Всегда пожалуйста, — выдохнула она. — Ты тоже здесь недавно? — парень кивнул. — Тебя как зовут-то?
        — Джереми. Джереми Оукинз. Не знаю, важно ли это, но у меня есть вот эта штука, — он указал на лежащую на его кровати зеленую камеру.
        — Приятно познакомиться, Джереми. Виера. Виера Уинг. И не знаю, важно ли это, но у меня есть вот эта штука, — она потянула за цепочку на шее, и из-под кофты высунулся серебряный медальон с изображением глаз, открытого и закрытого.
        — Красивый, — без тени лести сказал Джереми. — Его подарил дорогой тебе человек?
        — Не человек. Не знаю. Может, нет.
        — Ты не знаешь, дорог он тебе или нет?
        Самого парня это не удивило, он сам мало что понимал в своих отношениях с другими людьми и существами, а спросил вообще только из любопытства. Амулет выглядел древним и совсем не подходил девушке, которая, напротив, казалась ему более современной, чем сам Джереми. У людей всякое бывает с отношениями, но такие дорогие подарки просто так не делают.
        — Нет. Я просто его не знаю, — девушка убрала медальон обратно. — Но он очень помог мне. И дал это. Не знаю, может мне придется вернуть его потом. Я уже ничего не знаю и не понимаю…
        — Я никогда ничего не знал и не понимал. А тут на днях узнал о вашем существовании. Представляешь, какое потрясение? Всю жизнь жить и не знать, что вы — это вы. А это… — он показал пальцем на бинты.
        — Потрошитель. Честно говоря, я думала, это конец… Это должен был быть конец. Но меня спасли. Так что, думаю, теперь мне просто придется жить, — она слегка улыбнулась и развела руками, мол, ну что тут можно поделать.
        — Спас тот, кто дал тебе ту вещь?
        — Нет, девушка. Примерно твоего возраста… А может и нет… Я плохо определяю возраст. Не удивлюсь, если это окажется просто очень активная бабуля-паучиха. Да, думаю она была паучихой… Наверное. Теперь я начинаю в этом сомневаться…
        Джереми усмехнулся.
        — Во-от. Потом я встретила волчицу, она представилась Норой. И отвела меня к другому волку. Вот он-то и отдал мне медальон.
        — Странно это все, Виера.
        — И не говори. Что собираешься делать?
        — С чем? — не понял Оукинз.
        — С другом твоим. Он до утра-то доживет?
        — Доживет… И самое важное, у него никогда не бывает похмелья.
        — Везе-ет.
        Они умолкли. Виера думала о том, что вряд ли теперь вернется на свою работу, о чем немного сожалела, а Джереми думал о Билле. Что если он заберет назад свои извинения, когда проснется, или вовсе не вспомнит о них и уйдет?
        — Да не-е… Бред какой-то, — промямлил сквозь сон «буйвол».
        — Надеюсь, ты прав, Билл.
        Виера улыбнулась, а после вздрогнула от резкого шума в коридоре. Шум добрался до двери в комнату, и та распахнулась.
        — Джереми. Думаю, тебе полезно прогуляться со мной, — молвила Анабель, после чего взгляд ее перепрыгнул на девушку. — Виера, почему ты не в палатах лазарета?
        — Я хотела помочь…
        Женщина посмотрела на «сову» с такой укоризной, что девушка в момент сделалась виноватым ребенком, которого отчитывают. Она поднялась с пола и молча вышла из комнаты под надзирающим взглядом Анабель и высунувшегося из-за нее Чеда. Женщина снова перевела взгляд на парнишку.
        — Так вот, думаю тебе полезно пройтись, а не сидеть здесь словно в тюремной камере, как считаешь?
        Джереми с тревогой глянул на Билла, который вряд ли смог бы сейчас подняться с кровати. «Барс» проследила за его взглядом.
        — Не стоит волноваться, ты под надежной защитой. К тому же, сейчас день, а мы идем к людям. Там нет Потрошителя.
        — Я не боюсь Потрошителя, я боюсь за Билла. Когда он проснется, меня не будет рядом, и черт знает, что взбредет ему в голову.
        — А пацанчик-то прав, — подал голос Чед, до сих пор маскировавшийся под ветошь у него за спиной. — У быка этого вспышки ярости бывают. Того и гляди, весь этаж в наше отсутствие разнесет.
        Анабель нахмурилась, сделала челюстью непонятное движение, словно укусила себя за внутреннюю сторону щеки.
        — Чед, — наконец сказала она, — неси настойку.
        Мужчина бесшумно удалился.
        — Что за настойка? — настороженно поинтересовался Джереми. Еще не хватало отравить его друга.
        — У нас она носит название волчья настойка. Из-за происхождения, а не потому, что ее из волчьих ягод делают. Служит в качестве отрезвляющего коктейля. Видишь ли, Чед — моя правая рука не первый месяц. Он очень способный и надежный, хоть с его алкоголизмом я уже и намучалась. Пришлось искать свой способ с этим бороться. Взять на этот пост нового человека означает заново обучать его всему.
        — И нет гарантий, что новая правая рука не сопьется, — понимающе заметил Джереми. — Знаете, Анабель, честно говоря, я рад Вас повстречать. Ведь Вы первая, кто отзывается о себе и других как о людях. Я имею в виду, все, кого я встречал в последнее время, называют себя чудовищами… И… Ну…
        — Я понимаю, — избавила она Джереми от необходимости продолжать разъяснять дальше. — Я и правда думаю, что все мы — люди. Вне зависимости от того, что показывает эцэллон. Мы не должны искать оправдания своим ужасным поступкам, совершенным вчера, мы должны вкладывать свои усилия в завтра. За этим мы здесь.
        Джереми улыбнулся. Точка зрения Анабель казалась ему правильной. Эти создания с головами животных принесли за последнюю неделю ему больше добра, чем обычные люди за всю его жизнь. «Хотя, — подумал Джереми, — я не могу с точностью сказать, что они были людьми».
        Вернулся Чед, и Джереми еле-еле растолкал Билла, всучил сонному другу бутылочку, которую он в одно мгновение осушил и снова повалился на кровать, но уснуть уже не смог.
        — Какое сегодня число? — поинтересовался «буйвол» севшим голосом. Джереми понял, что понятия не имеет какое.
        — Ты проспал не больше двух часов, бычара. Подъем.
        Билл застонал и опустил ноги с кровати, приняв сидячее положение. Он потер виски, сильно зажмурился.
        — Так, — сказал он. — Зачем меня разбудили?

        Погода на улице оказалась пасмурной. Туч не было, но солнце из-за облаков не показывалось, из-за чего было слегка прохладно. Джереми фотографировал округу, но без особой охоты. С несчастного случая в общественном транспорте он раз пятьсот проверил переключатель режима, точно убедившись, что посторонние не смогут увидеть в своих друзьях или парне какого-нибудь попугая или моржа. Наконец четверка, в состав которой входили Анабель, Билл, Джереми и Чед, вошла в здание элитного ресторана.
        Все они, особенно Джереми, смотрелись неуместно рядом с людьми, у которых записные книжки стоили дороже, чем вся одежда Оукинза месте с квартирой. Незамедлительно в зале появился статный мужчина, очевидно, хозяин заведения. Парень понял это по хозяйскому взгляду, которым тот окидывал свои владения.
        — Чем обязан столь уважаемым гостям? — мужчина указал рукой на пустой столик, и четверка вместе с хозяином ресторана разместилась там. «Лев» усердно прятал свою неприязнь. Иметь дело с существами с «той стороны» ему хотелось иметь меньше всего. В конце концов, не для этого он ушел к людям.
        — Давай без излишних формальностей, Лео, — Анабель махнула рукой.
        — Ладно, — кивнул он. — Сразу к делу. Я не с вами, — произнес он почти по слогам.
        — Пока что. Ты знаешь, что нас осталась лишь четверть от количества прошлого века?
        — Откуда такая информация? Кто-то проводил социологический опрос? Не стоит верить в бредни сумасшедших, надевающих шапочки из фольги и кричащих о наступающем Апокалипсисе у здания правительства.
        — Ты заперся в своем сраном замке, принцесса, и не хочешь выглядывать в окно, — медленно произнес Чед, тщательно проговаривая каждое слово, придавая ему вес. — Вот только, откуда в замке берется еда? Я что-то не видел в твоих палатах ржаных полей или королевского коровника…
        — Чед, — оборвала его Анабель. — Хватит.
        «Бенгал» откинулся на спинку стула, но глаз не сводил с Леонарда.
        — Раз вам так не нравится угнетение там, почему бы вам тоже не перебраться сюда?
        — Скажем так, уходить жить к людям для нас — признак морального падения, — на этих словах Билл показательно закатил глаза, а Леонард выпад проигнорировал, хоть кровь его уже и закипала в жилах. — У нас место тем, кто не хочет уходить к людям, но и убитым быть не хочет. Потрошитель там не появляется. Там мы свободны и в безопасности.
        Джереми внезапно почувствовал себя лишним. Он один был среди них совершенно обычным человеком. Да, у него была камера, но он не мог считать ее частью себя. Она не была частью его души. Пока что.
        — Знаете, в защиту монстров среди людей скажу, что здесь не так уж и плохо.
        Теперь Чед злобно зыркнул на Билла, а Анабель и Леонард воззрились на него с разной степенью удивления.
        — Ну, в смысле, почему сразу моральное падение? Просто давайте признаем, колыбель больше похожа на гетто. А все эти заводы и складские помещения… Я уже молчу о загонщиках… То есть, теперь вот я их упомянул. А среди людей можно хоть чего-то добиться.
        — Кто бы говорил о достижениях, — презрительно бросил «бенгал». — Ты на дне общества, бычок. Днями не просыхаешь, и это лишь вопрос времени, когда ты умрешь за барной стойкой.
        — А сам-то…
        — Я хотя бы не при смерти после каждодневных запоев, и у меня есть обязательства. То, что я делаю в свободное время, — мое дело.
        Дальше Джереми мало что смог понять из их полилога, который был больше похож на прорыв огромной дамбы, отчего поток изречений сметал все на своем пути. Причем, что Анабель, что Леонард, сидели молча и терпеливо ждали, пока все это закончится. Первым не выдержал Джереми.
        — Билл, заткнись! — вдруг крикнул он.
        Чед и Билл вздрогнули и притихли. Даже Леонард округлил глаза. От этого тихого паренька он точно ожидал чего угодно, но только не этого.
        — Люди отвратительны! — со всей уверенностью заявил он. — Все, что я от них получил, — это низкооплачиваемая работа с начальником-уебком и психологические травмы. А я старался! Я честно старался, изо всех сил! И что из этого?! Мне нужно было умереть в мире людей и родиться заново уже в колыбели, чтобы полюбить свою жизнь. Чтобы перестать считать ее бессмысленной ошибкой моих родителей. За последние несколько дней меня столько раз спасали… и ни разу этого не сделал ни один человек! Каждый раз это были такие как вы…
        — Джереми, — прервал его Билл. — Давай поговорим снаружи?
        — А из паренька-то еще может что-то и выйдет, — заметил Чед, пока те вдвоем выбирались из-за стола.
        На улице было довольно тихо. Не было ни сигналящих машин в пробке, ни кричащих о чем-то людей.
        — Что с тобой происходит, дружище?
        — Что? Со мной? Со мной — ничего. Я нисколько не изменился, Билл. Просто это правда, и это настолько очевидно, что…
        — Ты решил навсегда остаться там? У Анабель?
        — Да, — прозвучало больше виновато, чем уверенно. В какой-то мере Оукинзу казалось, что тем самым он предает своего друга, отказываясь от него. Но идея, за которой парень сейчас гнался, была единственным его желанием. Он верил в нее.
        — За это надо выпить! — обрадовался бородач.
        — Чего? — глаза парнишки в одно мгновение округлились. — Ты не злишься? Не расстроен?
        — Не-е, я ж с тобой! Ой, — спохватился «буйвол», — только если ты не хочешь, чтобы я ушел, разумеется.
        — Нет, конечно! Конечно, останься! — Джереми был готов расплакаться от счастья. Он наконец нашел себе место в этом мире, более того — он сохранил своего единственного настоящего друга. Который не ушел от него несмотря на все, что тому пришлось испытать. Впервые в жизни Джереми почувствовал вкус счастья. Искреннего счастья.
        Из ресторана вышли Чед и Анабель.
        — Гребаный уебок, — выплюнул «бенгал». — Сраный говноед.
        — Он передумает, — спокойно заявила светловолосая. — Я понимаю его позицию, но вечно он не сможет ее придерживаться. Однажды он потеряет все, и тогда мы будем здесь, — говорила она довольно тихо, так, чтобы кто-то лишний не услышал ее слов, но потом подошла к Биллу и Джереми, и с ними заговорила уже громче. — Джереми? Как ты?
        — Отлично, — он улыбнулся. — Все хорошо.
        — Славно, — она тоже сдержанно улыбнулась. — Кстати говоря, я польщена тем, что ты сказал. Хорошо, что ты попал к нам, и мне очень жаль за весь тот негативный опыт…
        — Да все хорошо. Я окончательно решил остаться у Вас. Я ведь… Я могу у Вас остаться навсегда?
        — Разумеется, — кивнула Анабель.
        — Ха-ха, — по-отечески похлопал его по плечу Чед. — Да ты только с виду человек, пацан! На самом деле ты — кабан!
        Джереми расхохотался так, что глаза его заслезились.
        — Почему кабан? — еле-еле спросил он, все еще давясь смехом.
        — Ну… Не знаю. Просто. А! Может, ты — тигр! Возможно даже бенгальский!
        — Или снежный барс, — подхватила Анабель, тепло улыбаясь.
        — А чего это только кошки? — растерянно вопросил Билл. — Может, он — бык? По-моему, очень даже может быть!
        Джереми стал задыхаться от смеха, и Билл потрепал его по голове. Столько он не смеялся за всю свою жизнь, он просто не знал, что так можно смеяться.
        — Ну что, идем домой?
        — Анабель, я хотел посидеть с Биллом в одном баре…
        — Ладно, — не без опаски согласилась она. — Но вернитесь до захода солнца.
        — Хорошо, мамочка, — Билл схватил Джереми за рукав и побежал вприпрыжку, пародируя ребенка.
        — Э! Че сказал?! — крикнул ему вдогонку Чед, но был проигнорирован. — Ну дает этот малой… Не такой он и слабый для человека. Жаль, только…
        — Еще рано о чем-либо судить. Может… — женщина опустила взгляд себе под ноги, а потом немного потрясла головой, будто отгоняя лишние мысли. — Нет, — решила она, — неважно.

        — За наш новый дом! — Билл поднял огромную пивную кружку и чокнулся с кружкой Джереми, которую тот так и не смог поднять.
        — За новый дом, — согласился парнишка, и наклонил к себе кружку, отпивая пива. Он не был уверен, что сможет все выпить, но платил Билл, так что что ему было терять?
        — Знаешь, может, так действительно правильно. В конце концов, ты не кричал от ужаса и не блевал, когда узнал, что я такое. Так что, — он сделал еще один глоток, — ты фактически один из нас! Я даже решил, что, наверное, не нужно очень сильно сегодня напиваться… Ну… Может, я вообще когда-нибудь брошу это дело. Ну или постараюсь… Ну или хотя бы начну пить меньше, чем сейчас…
        Джереми издал короткий смешок и тоже отпил.
        — Было бы здорово, если бы мне больше не пришлось тащить тебя до нашей комнаты.
        — Ну, почему же, так за месяц можно и мышцы подкачать. Полезно ведь!
        Парнишка вновь засмеялся. Теперь ему хотелось смеяться, долго и весело, до изнеможения. Всю оставшуюся жизнь.
        — Надо тогда перенести все твои вещи, — заметил бородач. — Но это ничего, я помогу.
        — А что с работой?
        — А что с ней? У меня ее никогда и не было. Но раз мы будем жить там, то и работать тоже придется там.
        — На Анабель?
        — Ну да. Ты мало знаешь об их сообществе, да?
        — Ну да… Об устройстве сообщества.
        — О да, с их идеологией ты уже ознакомился, — хохотнул Билл. — За новых товарищей! — он вновь громко звякнул своей кружкой о кружку Джереми, пригубил хорошенько пива и вытер рукой усы и бороду. Джереми не отставал, но глотки его были меньше, да и в меньшем количестве.
        — А что там за работа?
        — Всякая. На благо сообщества. Все делают все, что могут.
        — Город внутри города?
        — Город внутри города.
        — Весьма утопично.
        — С той лишь разницей, что здесь это работает.
        Джереми кивнул и внезапно осознал, что голова его уже кружится.
        Следующие несколько часов они шутили, смеялись над своими шутками, планировали жизнь под мостом и мечтали. Билл даже согласился отказаться от пива во все дни на неделе кроме понедельника, уж очень он его не любил. Странно, решил парнишка, ведь Билл не работал, на что «буйвол» ему ответил, мол, осталось со школы. Потом они сошлись во мнении, что школа не является институтом социализации, а, скорее, дестабилизации психики (Билл три раза запнулся в слове «дестабилизация», после чего ему помог выговорить это Оукинз), и выпили уже за это. Позже у Билла закончилось пиво, и он хотел заказать еще, но парень отдал ему свое под предлогом того, что больше не хочет. И лишь когда «буйвол» прикончил и кружку Джереми тоже, они покинули помещение бара, столкнувшись лицом к лицу с заходящим солнцем.
        — Красиво, — выдохнул Билл. Прохладный воздух действовал на него отрезвляюще.
        — Уже закат, мы успеем вернуться? — забеспокоился носитель эцэллона.
        — Конечно, куда денемся? — заверил его друг. — Да и к тому же, ты под моей надежной охраной.
        — А под чьей охраной ты?
        — Я? — казалось, он действительно был удивлен. — Под твоей, дружище! — он хлопнул Джереми разок по спине. — Ну ты чего? Мы же как крутые супершпионы!
        Мужчина сложил руки «пистолетиком», встал спиной к стене и стал медленно двигаться вдоль нее, напевая на ходу саундтрек к фильму «Миссия невыполнима», пока не споткнулся о бордюр. Джереми рассмеялся, прикрывая рот рукой.
        — Ну, как-то так, — пожал плечами улыбающийся бородач.
        — Ладно-ладно, я понял…
        Друзья двинулись вдоль по улице, направляясь к остановке.
        В этот раз транспортировку автобусом они пережили без аварий, выйдя на своей станции. Солнце уже практически исчезло, и на город медленно наползал мрак. Джереми смеялся над глупыми шутками Билла, но это чувство, что тьма надвигается, не покидало его. Он нервничал, и счастливый смех плавно переходил в нервный каждый раз, когда ночной холод хватал его за пятки. Однако, каждый чертов раз, когда парень глядел себе под ноги, он не находил там ровным счетом ничего.
        — Осталось немного, — попытался утешить его «буйвол», и улыбка застыла на его лице, словно он уже думал о чем-то не столь веселом и хорошем, как минуту назад, но мимика не успевала за мозгом.
        Джереми никак не мог понять, что не так. Что-то мешало, сигнализировало красным цветом об опасности, но что именно, парень никак не мог понять. Еще секунда или две, и он бы обязательно заметил это «что-то», но ему не оставили выбора, насильно обратив внимание юноши на одну деталь. Изо рта у Билла потоком хлынула кровь.
        Мужчина повалился на спину, слабо дергаясь. Парнишке показалось, что «буйволу» мешали делать это полноценно судороги, сковавшие все тело. Тогда же Оукинз заметил и метательный нож, торчавший из шеи жертвы. Именно его он так долго не мог заметить. Теперь на землю упал Джереми. Дыхание его сбилось, тело начало трясти от страха перед неизбежным. Он уже ничего не сможет сделать. Он не врач, и остановить кровотечение ему не удастся. Он бесполезен.
        Бородач зашелся кашлем, и брызнул фонтаном крови изо рта. Из ниоткуда вышел Потрошитель и вытащил нож из шеи «буйвола», протер и убрал к остальным под плащ. Из отверстия в шее полилась густая красная кровь, лужей расползаясь по асфальту. Наконец, мужчина бросил короткий взгляд на парнишку, а потом снова вернулся к созерцанию последних мгновений Билла.
        — Как протекает твоя синхронизация? — поинтересовался он светским тоном, и Джереми не сразу понял, что обращаются к нему.
        — Т-ты убил его, — парнишку не прекращало трясти. Он надеялся, что все это — сон. Просто ночной кошмар.
        — Да. Все вы когда-нибудь умрете. Считай, я сделал ему одолжение. Он умер счастливым. Ты умрешь нечастным. И скорее всего, в одиночестве. На самом деле, все вы сталкиваетесь со смертью один на один. Просто он не успел этого понять. Ты поймешь это задолго до своей смерти, можешь не сомневаться.
        — Ты… — Джереми нашел в себе силы подняться, но выглядел он все равно неважно. Парнишка заметно побледнел, его шатало из стороны в сторону, и казалось, это его тело сковало судорогами, а не тело Билла. — Ты убил его! — крикнул он.
        Потрошитель только хмыкнул, кивнув так, будто только что согласился то ли с юношей, то ли со своими мыслями.
        — Эмоциональная нестабильность тоже может быть побочным эффектом синхронизации. Она наблюдалась приблизительно у каждого четвертого носителя. У тебя не было еще каких-то отклонений от нормы? Мне хотелось бы знать, если что-то пойдет не так.
        Мужчина был готов к тому, что парнишка взбесится, что побежит на него, попытается ударить, но глаза Джереми закатились, и он снова повалился на землю. «Обморок», — мысленно констатировал Потрошитель. Он поднял эцэллон с земли и положил парнишке на спину, как уже сделал однажды. Нет, думал мужчина, все это выльется во что-то большее. Слишком много необычного.
        Убийца скрылся в тени зданий, и так за одну жизнь Джереми Оукинз родился трижды.

        Никто не решался нарушить тишину. Однако, все сидели и думали об одном и том же.
        — Я хочу убить Потрошителя, — со всей серьезностью заявил Джереми. Его до сих пор трясло, хоть и чуть-чуть меньше, а под глазами появились темные круги.
        — Этого подонка нельзя убить, — сказал очевидную вещь Чед.
        — Думаешь, мы не пытались?
        — Мне насрать. Я собираюсь это сделать.
        Анабель молча сидела в кресле и внимательно следила за Джереми. За тем, как говорит, какие эмоции показывает, какие телодвижения совершает, как часто моргает, как дышит. Диагноз был неутешительный.
        — Джереми. Нам очень повезло найти тебя живым, хоть и без сознания…
        — Он не желает моей смерти. Он спросил меня про… про синхронизацию, думаю, он это про камеру. Спросил так, как доктора спрашивают больных о том, что они чувствуют во время болезни. И думаю, он бы убил меня, если бы действительно хотел это сделать. Шанс был.
        — Так. Бессмысленно сейчас брать и кидаться на него с ножом. Ты его даже не порежешь. Тебе нужна тактика, нужно оружие. А сейчас тебе нужен покой.
        — От Билла даже не осталось тела! — истерично вскрикнул Джереми.
        Слезы огромными камнями покатились у него из глаз. Парень не раз проматывал у себя в голове самые счастливые моменты своей жизни, а потом момент смерти Билла. Он помнил, какую пустоту почувствовал тогда в груди. Словно Потрошитель вырвал ему сердце, и теперь в груди у юноши зияет дыра, которая жаждет наполнения. И наполнить ее он мог, только убив Потрошителя. Эта мысль змеей обвила его шею и шипела на ухо о том, что только таким образом может полегчать. Все доводы были бесполезны. Он хотел отомстить.
        — Расскажите мне все, что знаете об этом эцэллоне. Я хочу знать все.

        ==== Глава 6 ====

        Луны этой ночью не было, ровно как и звезд: тучи перекрывали их блеклый свет, отчего небо казалось невероятно большим чернильным пятном, нависшим над городом. Половина его никогда не спала, как это обычно бывает с теми частями крупных поселений, где расположены ночные клубы, круглосуточные продуктовые и аптеки. Другая же половина погружалась в больной температурный сон, как только солнце уходило за горизонт крыш. На улицы выходил самый страшный кошмар в жизни местных монстров. Да, в конце концов, если монстры существуют, то почему у них не может быть страхов?
        Главным страхом Чеда было потерять место последнего своего пристанища, потому что мужчина знал — он один не выживет; Билл — наоборот, боялся так никогда и не найти своего места, но, благо, незадолго до смерти, его обрел, что сделало счастливыми последние минуты жизни «буйвола»; для Анабель страшным считалось наблюдать смерть своих близких — по сути то, что уже пережил Леонард; а Джим и Джилл делили на двоих гидрофобию. В целом, боязнь большого количества воды была характерна для всех «пауков», но не все «пауки» это признавали. И так уж вышло, что страх — один из мощнейших катализаторов. И Потрошителю это было прекрасно известно.
        Двум частям города (одной, вечно бодрствующей, и другой, что погружалась в сон только ночью) мужчина предпочитал третью. Эта часть была наименьшей, но покоя здесь хватило бы двум другим. Безмолвные каменные статуи не смыкали слепых глаз, памятники и плиты повествовали о годах жизни своих обладателей до тех пор, пока не разрушались от минувшего времени. Кладбище молча встречало своего живого обитателя. К слову, не единственного.
        Действующим вот уже несколько десятков лет считалось другое кладбище, на противоположном берегу Мэй, во владениях людей, а это, старое, было закрыто для посещения и захоронения, о чем свидетельствовали цепь с замком на воротах. Здесь даже не было сторожа, охраняющего могилы от мародеров, но зато была церковь. Не маленькая часовня, а настоящая церковь с большим залом, лестницами и коридорами, которая могла бы составить конкуренцию городскому католическому собору, если бы не время, работавшее против нее. Некоторые коридоры осыпались, фундамент просел в землю, и в целом, у церкви этой был вид здания, покинутого не менее пятидесяти лет назад. Но впечатление такое складывалось лишь с первого взгляда.
        Внутри до сих пор были места, пригодные для обитания. Если точнее, то вся северная башня была в идеальном состоянии и имела отдельный вход, который когда-то называли черным. Ко входу этому тянулась тропинка, по которой Потрошитель уже шествовал в свою скромную обитель. Вот он потянул на себя дверь и оказался внутри. Он прошел по винтовой лестнице вверх, а затем по коридору второго этажа, где и напоролся на парнишку, настолько белого, что казалось, его целиком обмакнули в белую краску. Ночной полумрак и вовсе делал из него призрака, однако и белые волосы, и кожа, и глаза, и даже одежда выдавали в нем древнего и единственного представителя «тутовых шелкопрядов». Он скромно улыбнулся, и без того узкие глаза превратились в две белые полоски, слившиеся с лицом в одно целое.
        — Доброй ночи, — тихо сказал он совершенно без акцента. Все же, Бэй Гао достаточно долго пробыл здесь, чтобы отделаться от своего старого произношения.
        — Как она?
        Потрошитель не счел нужным останавливаться, и просто продолжил движение, не глядя на собеседника, которому не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним. Взгляд мужчины был направлен на первый этаж, который он мог видеть через каменное ограждение. Там, внизу, до сих пор стояли покосившиеся ряды скамеек, из которых некоторые уже давно сгнили (всему виной были осадки, проникающие сквозь дыры в крыше). Там же находился и алтарь. Хоть иконы и все, что можно было посчитать дорогим, давно вывезли, он до сих пор смотрелся величественно, в основном из-за прошлого этого места. Потрошитель чувствовал, что проводили здесь не только обряды богослужения. Он чувствовал кровь, въевшуюся в камень алтаря.
        — Пару раз приходила в себя. Ненадолго. Я сделал кокон, как и предполагалось.
        — Хорошо.
        Он остановился у двери в раздумьях, заходить ему в комнату или нет, и решил пройти мимо. Пока что в этом не было необходимости.
        — Думаете, получится?
        — Я в этом уверен. Есть только одна проблема.
        — Да, я видел. Эта белая нить… Вы собираетесь от нее избавиться… или?..
        Потрошитель вошел в следующую комнату, не имевшую двери. Ее давно сняли с петель и какое-то время использовали в качестве столешницы, но сейчас никто толком не мог сказать, где находится этот кусок древесины. Вместо него теперь проход укрывала плотная занавесь бордового цвета.
        — Пожалуй, придется, — мужчина сел на диван, облокотившись на спинку и откинув голову назад. Глаза его были закрыты, и китаец отметил про себя, что сегодня все идет как-то иначе.
        — Сегодня не пойдете в город? — мягко поинтересовался он.
        — Нет.
        Потрошитель явно был не настроен на беседу, и Бэй Гао попросил разрешение откланяться и продолжить выполнение своих прямых обязанностей. Он был очень взволнован, но поговорить об этом ему было не с кем. «А ведь впервые за столько лет!.. Нет, все равно не станет слушать», — подумал парень. Откроет глаза, посмотрит с укором — никакого участия. А Бэю, такому спокойному, такому мягкому и тихому, не хватало банальной ответной реакции. Минимального «угу» ему бы вполне хватило. Хотя, конечно же, он успел смириться. Ему оставили жизнь, и это, само по себе, было подарком. За него он был готов поддерживать опрятный вид этого старого куска склепа на протяжении следующих веков, до самого своего конца. Но ответной реакции все же немного не хватало. А Потрошитель тем временем продолжал держать дистанцию.
        Бэй незаметно просочился в ту самую комнату, куда решил не заходить ранее его хозяин. Конечно же, они оба успели отметить происхождение гостьи. «Кровь древних богов», — подумал тогда «шелкопряд» и был совершенно прав. «Сильно разбавленная, почти выветрившаяся за столетия, но все же…» Это было поправимо. Неважно, сколько поколений разделяло древнейших существ и нынешних. Если мертвые боги решили выбрать своего наследника, его можно было пробудить.
        Парень прошел по холодному каменному полу и присел в кресло, стоявшее у кровати. Внимательный взгляд принялся искать отличия от того, что он видел в комнате в последний раз, но таковых не нашел. Значит, он ничего не пропустил. Девушка по-прежнему спала, а парень решил про себя, что она — единственная причина, почему Потрошитель не пошел сегодня в город. Он не ушел, но и не остался. Он оградился, находясь через стенку от спящей. Причину такого поведения Бэй не понимал, но догадывался, в чем могло быть дело. Происхождение могло быть не основной причиной, по которой девушка находилась в стенах храма и была до сих пор жива. И «шелкопряд» нехотя допускал такую возможность.
        Однако, они все же могли дать ей былую власть рода. Вернуть чужие воспоминания. Предоставить давно забытые знания. Помочь тем самым и ей, и себе.
        — Но для этого придется тебя убить, — вслух закончил свою мысль китаец без тени лукавства.
        Он часто мыслил вслух, и в такие моменты Потрошитель предпочитал быть как можно дальше от него. Хозяин ценил тишину и те слова, которые заключают в себе чуть больше смысла, чем в повседневной беседе. Смысл слов Бэя был в большинстве случаев вполне себе обыденным. Но тем не менее, в этот раз мужчина все же материализовался в комнате, хоть и проигнорировал высказывание несмотря на то, что отчетливо слышал каждое слово. Китайца это ничуть не смутило.
        — Время пришло? — «шелкопряд» поднялся с кресла.
        — Вроде того, — столь неоднозначный ответ не был присущ говорящему. — Дальше я сам.
        «То хочет сидеть с ней в одной комнате, то не хочет…» — бормотал про себя Бэй. Он исчез за дверью, и место в кресле теперь занял Потрошитель. По сравнению со своим миниатюрным слугой он выглядел громоздким, мрачно нависая над спящей в кровати.
        — Можешь не прикидываться. Его ты можешь провести, меня — нет, — взгляд Потрошителя случайно упал на черную оконную раму, узкую, но вытянутую в высоту. — Я вижу, ты пыталась открыть окно.
        Девушка досадно застонала и открыла глаза.
        — Проклятое окно заело, — она приподнялась на кровати и лениво села.
        Потрошитель хмыкнул и облокотился на спинку кресла, вытянув вперед ноги и приготовившись слушать.
        — Вот этот парень… — она указала в сторону двери.
        — Бэй, — подсказал мужчина.
        — Он сейчас что-то про мое убийство говорил? Впрочем, неважно… В последнее время я слишком часто это слышу. Что он вообще такое? Он чувствуется… странно. Как будто он такой, как я, но другой. Я таких в жизни не видела.
        — Мой слуга — тутовый шелкопряд, родом из Китая.
        — Да быть не может, — хихикнула девушка и махнула рукой. — Таких не существует.
        В городе таких действительно не существовало, как и многих других видов, павших на поле сражения с Потрошителем.
        — Он — один из древних представителей, ныне вымерших. Последнего я убил в конце девятнадцатого века, а для этого сейчас протекает восьмой век жизни. Среди вас тоже есть представители древних, немного, но есть.
        — Арахна, — предположила она, и Потрошитель кивнул. — Она последняя из древних пауков… Королева, убившая собственную сестру во время побега из огненных пещер …
        — Хм, — Потрошитель нахмурился: он меньше всего ожидал услышать эту фразу от нее. — Откуда ты знаешь? — склонил он голову на бок.
        — Честно говоря, я до сих пор иногда чувствую жжение в пальцах. Она могла помочь мне, но не стала. Тогда, на выходе из пещер, я просила у нее помощи. А она впилась мне в голову.
        — Какая жалость, — он приблизился настолько, что они вдвоем могли чувствовать дыхание друг друга, и провел рукой по щеке девушки, — было больно?
        — Нестерпимо.
        Короткий, но яркий поцелуй, во время которого рука плавно опустилась с щеки чуть ниже, к шее… и сдавила ее мертвой хваткой, перекрыв доступ к кислороду.
        — Тогда тебе, наверное, известно, что я собираюсь с тобой сделать.
        Она не сопротивлялась, принимая смерть как данность. «Что ж, не в первый раз ведь уже».

        Если продолжить начатую не так давно тему страхов, то можно узнать много нового о природе людей и существ. Но не только о природе, есть еще и личность, независимая от происхождения. И если у «пауков» страхи были связаны непосредственно с их видом, то для Норы страшным было остаться одной. Не одной в квартире, не одной в доме, в городе; одиночество она переносила прекрасно. Одной в своем роде. Она сразу представляла эту ответственность за продолжение рода, от одной мысли о которой ее начинало тошнить. И так получилось, что страх ее стал реальностью, и на его месте появилась совершенно иная боязнь одиночества, основанная на ее чувствах к Адаму.
        Нора была последней из «лесных волков». Остальные представители сего семейства были уничтожены спустя несколько месяцев после изгнания тогда еще девочки-подростка в никуда. Состояние стаи «полярных волков» в то время тоже оставляло желать лучшего, и многие наперед загадывали их скорейшее вымирание. Но они не вымерли.
        Что Нора, что Хаул жили среди людей, где им ничего не угрожало. Они старались не думать об этом и оставляли свой долг перед миром на потом, находя более важные дела. И если Хаул заботился преимущественно о себе и своем денежном состоянии, то Нора помогала другим существам. Ну или старалась помочь. И хоть этой ночью было особенно темно, она не боялась.
        Путь ее лежал точно по границе территории людей и территории таких, как она сама. Это было одновременно и безопасно, и полезно, так как увидеть или услышать, как кто-либо зовет на помощь, а затем вытащить жертву к людям было вполне реально. Так в прошлый раз она и нашла Виеру. Конечно, таким образом проходила не каждая ночь, иногда ноги не вели ее дальше собственного подъезда, и тогда она просто стояла на крыльце, выкуривая одну сигарету за другой, на всякий случай прислушиваясь.
        Сегодня было не только темно, но и тихо. Нора даже успела подумать, что Потрошитель решил взять небольшой отпуск, и неделя пройдет спокойно.
        Тут взгляд ее засек некое движение в ее сторону. Неторопливое и почти что сонное. Женщина остановилась, предпочитая дождаться, пока Хаул сам подойдет.
        — Что-то ты поздновато вышел погулять, не находишь?
        — А ты у нас, значит, по-прежнему бессменный пограничник.
        — Страж Империи, ага.
        «Волк» хмыкнул. Ему было неловко, но причину этого мужчина не понимал. Он ведь вполне самостоятельный и взрослый, он имеет право здесь находиться. Но чувствовал он себя мальчишкой, перелезшим через забор частного предприятия и застуканным на месте преступления суровым охранником.
        — Собираюсь проведать Виеру. Ну, ту, что…
        — Да. Я поняла. С ней все в порядке?
        — Да, более ли менее. Я отвел ее в лазарет.
        — Правильно. Там по крайней мере безопасно. В любом случае, лучше выбирать более светлое время суток для визитов. А то можешь повторить ее опыт ночных скитаний.
        — В следующий раз так и сделаю. А теперь я хотел бы откланяться, у меня срочное дело, и я спешу.
        — Не смею больше задерживать. Доброй ночи, — женщина указала рукой туда, где предположительно протекала река Мэй, и куда по совместительству держал путь старый знакомый, словно она уступала ему дорогу в тесном дверном проеме.
        Хаул продолжил путь, и Нора какое-то время стояла, поджидая, не появится ли Потрошитель в эту минуту. Она хорошенько напрягла слух, в попытке услышать посторонний звук шагов, но этого так и не произошло. «Волчица» продолжила обход границы между мирной жизнью и островком хаоса, именуемом так нежно колыбелью.
        Ночь действительно выдалась спокойной, и Нора с чистой совестью завернула в знакомый проулок, через который вышла во двор многоэтажного дома.
        В коридоре квартиры свет был выключен, но все равно попадал туда из гостиной. Он снова ее ждет.
        Ботинки и куртка остались ждать в коридоре следующей вылазки из убежища во внешний мир, а их обладательница скрылась за углом.
        — Кого сегодня вытащила с того света, спасатель Малибу?
        Голос доносился из спальни, и Нора протиснулась в комнату, стараясь не задеть полуоткрытую дверь, и повалилась на кровать, потягиваясь.
        — Почему Малибу?
        — Потому что наш город, очевидно, не Малибу. Я бы даже сказал, он прямо противоположен. Особенно, географически. Если соберемся когда-нибудь провести там мой отпуск, придется лететь через всю страну в Калифорнию.
        — Никогда не любила Калифорнию, — Нора поморщилась. — Слишком жарко.
        — В любом случае, у нас есть еще по меньшей мере три месяца. Успеем все хорошенько обдумать, — мужчина уж было перевернулся на бок, но потом вспомнил, что так и не узнал ответа на первоначальный вопрос, а потому повторил его вновь.
        — Нет, — вздохнула Нора то ли с облегчением, то ли с сожалением. — Вроде бы сегодня моя помощь никому не пригодилась.
        Они замолчали, обдумывая сказанное. За окном будто не было ничего, одна пустота. Об этом свидетельствовало полное отсутствие звуков. Впервые за долгое время не было слышно ни криков соседей, ни музыки, ни шума дрели или перфоратора, ни даже проезжающего мимо транспорта.
        Даже Хаул отметил, как тихо было на улице. Он-то привык жить в той части города, где люди, казалось бы, вообще забыли, что такое сон. И страх. Но сейчас мужчина чувствовал, как чувство страха витает в воздухе, словно дым, обволакивает его целиком. Не его страх, чужой, страх тех, кто находится сейчас здесь. Один на всех. Мужчине казалось, этот страх обязан был быть заразителен, проникать в души случайных прохожих, заставлять и их самих бояться неизвестно чего, но самому ему страшно не было. Его чувство страха давно атрофировалось. Когда стая еще процветала, его отец частенько говорил: «Потрошитель, как и все охотящиеся твари, чувствует страх. Не будешь бояться, и он потеряет тебя из виду».
        На самом деле, конечно, оказалось, что страх — далеко не определяющий компонент охоты. От руки убийцы пали как трусы, так и храбрецы, лучшие воины клана «полярных волков». И чем больше Хаул жил на белом свете, чем больше слышал о преступлениях Потрошителя, тем больше убеждался, что выбор его сугубо случайный. Нет никакого определенного порядка или замысла. Есть только хаос и смерть.
        Ночью думалось особенно хорошо, да еще и на такие темы… Мысли не путались и не бились друг о друга, как молекулы газа, беспорядочно витавшие вокруг наблюдателя, они прояснялись, прояснялось и положение дел. Если так сильно хочется найти выход из затруднительной ситуации, то лучше поискать его ночью, — таково было мнение Хаула.
        Он действительно любил думать. Особенно, идти и думать. Бесцельно бродить, а мысленно существовать совсем в другом месте, в другое время. И сейчас он радовался, что все это огромное расстояние преодолеет пешком, да еще и не меньше чем за полтора часа. Теперь у него появился полноценный шанс подумать о том, что происходит вокруг, и «переварить» это. Да и наметить план дальнейших действий тоже было бы неплохо. Все-таки, этим он пошел в отца. Они оба придумывали безупречные планы (хоть и не такие замысловатые, как у «пауков»), каждое действие которых идеально реализовывалось в жизнь. И конкретно в это самое время, по мнению Хаула, будущее можно было повернуть в любую сторону. Если следовать плану, разумеется.

        Настенный светильник в очередной раз мигнул. Он окидывал всю палату таким светом, что в ней легче было бы ориентироваться без него. Благодаря отсутствию какого-либо плафона, источнику света прекрасно удавалось слепить всех, кто входил в комнату, но никак не освещать помещение.
        Виера сидела на выступе из стены, похожем на подоконник без окна, и куталась в мягкий плед, который был любезно предоставлен Анабель. «В медпункте бывают сквозняки», — сказала она тогда, хотя наличие сквозняков в помещениях было и без того очевидно: ветер то и дело жутко завывал в коридорах и хлопал незакрытыми дверями. Девушка не гадала, она была уверена, что здесь водятся призраки. Одного она даже видела. Хотя, это могла быть просто паутина, которую нес очередной поток воздуха. Но и призрак тоже вполне мог быть.
        В дверь постучали, и «сова» вздрогнула от неожиданности. Наверняка это надсмотрщица! Или как ее там… Пришла проверить, точно ли Виера спит. Девушка тут же слетела с выступа, путаясь в пледе, и изо всех сил бросилась к койке. Дверь открылась за одно мгновение до того, как неудавшаяся жертва Потрошителя плюхнулась на отпружинивший ее матрас. Из-за двери показалось лицо, и принадлежало оно совсем не медсестре на ночной смене.
        — Так и думал, что ты не спишь, — Хаул вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. В руках у него был бумажный пакет, на который тут же упал взгляд Виеры. Мужчина немедленно это заметил. — Я зашел в круглосуточный супермаркет. Знаю, что здесь есть вкусная еда, но до больных она не доходит.
        — И что у тебя есть? — девушка набралась наглости чтобы задать вопрос и тут же начала жалеть о нем. А не слишком ли она наглеет? Вдруг мужчина посчитает это слишком грубым? Ну вот, сейчас он наверняка нахмурится и сделает ей замечание… Но сомнения развеялись, как только Хаул ухмыльнулся, вероятно посчитав вопрос сигналом, разрешающим все дальнейшие действия.
        Мужчина прошел и сел рядом с девушкой на койку. Он принялся доставать продукты, попутно называя их вслух.
        — Вода. Я не знал, пьешь ли ты газированную воду, поэтому взял с газом и без, — он положил две пластиковые бутылки на одеяло, и девушка тут же схватила одну и попыталась ее открыть. Именно попыталась. Руки соскальзывали с ребристой крышки, и та не повернулась ни на градус. Хаул молча протянул руку, и Виера отдала бутылку мужчине, который без особых усилий открутил крышку и вернул напиток «сове».
        — Спасибо, — поблагодарила девушка, пытаясь выговорить слово как можно лучше и как можно громче. То есть, тоном обычных, нормальных людей, когда они благодарят за какие-то мелочи. — Здесь невозможно пить воду, не прокипятив ее перед этим. А доступа к чайнику у меня нет… Как и самого чайника.
        В голове у нее уже вовсю пылал пожар из мыслей. «Ну все, теперь он считает меня слабачкой. Ни на что неспособной. С руками из задницы. И мозгом оттуда же. Это, конечно, так и есть, но…»
        Но ей не хотелось, чтобы он так о ней думал. Обычно ей было все равно, что думают о ней знакомые, коллеги… начальник. Какой смысл скрывать очевидные вещи? На правду не обижаются. В обычных случаях. Здесь все было иначе. Ей было в некотором роде стыдно за себя, за свое существование перед ним.
        — Хотел принести суп, но подумал, что его негде хранить, поэтому принес консервированный. Их здесь три разных. Потому что я, опять же, мало осведомлен о твоих предпочтениях, — Хаул выкладывал жестяные банки по одной.
        Виера все хотела задать один волнующий ее вопрос, который нужно было задать намного раньше, но никак не порешалась этого сделать. Так что она просто терпеливо ждала, пока ей подвернется возможность.
        — Еще здесь есть пакет мандаринов и шоколад. На этом все. Это на первый раз, в следующий раз принесу больше. Чего бы тебе хотелось?
        — Спасибо, правда… Но почему?
        — Почему принес тебе еду? Ну, я как-то сам лежал здесь в лазарете, и…
        — Нет-нет, — она замотала головой, — зачем тебе это?
        Мужчина пристально посмотрел в лицо девушке, отчего она смутилась и отвела взгляд. Он вздохнул и оглянулся на дверь. Там никого не было, и никто бы их не услышал.
        — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.
        — Я… Я-я не… — Виера начала заикаться, дыхание сперло, а кровь прилила к лицу, усиливая и без того заметный румянец. — Я не такая! — наконец выпалила она и закрыла лицо руками.
        Хаул только рассмеялся. Казалось, эта ситуация совсем не представлялась ему неудобной.
        — Извини, но я не это имел в виду. Видишь ли, этот артефакт, — мужчина придвинулся ближе к Виере, пальцем поддел цепочку у самой шеи девушки и достал украшение полностью, — он может сделать тебя невидимой не только для Потрошителя. Но и для остальных живых существ тоже.
        Здесь он сделал паузу, чтобы информация могла уложиться в голове «совы». Она медленно кивнула, давая понять, что можно продолжать логическую цепочку.
        — Ты рассказывала, что работаешь в ресторане. И что твой босс — лев.
        — Леонард, — подтвердила девушка, — и что?
        — У него есть одна вещь, и она мне нужна.
        — Хочешь, чтобы я украла ее?
        — Пойми, я дам тебе все, что ты захочешь. Хочешь денег? Или конкретных вещей? Я могу достать все, все, что пожелаешь, я…
        — То есть, это — сделка?
        Виера смотрела с прищуром, но лицо Хаула ничего не выражало. Он пытался выглядеть честным, однако мимика его не позволяла таких кардинальных изменений, и он выглядел как обычно.
        — Да, — наконец выдал он. — И я был бы признателен, если бы о ней никто не узнал.
        — Да запросто, — девушка сразу повеселела и заулыбалась.
        Она потянулась к пакету с дарами и достала оттуда один мандарин. Быстро почистив его от шкурки, она разломала плод пополам и отдала половинку «волку». Тот принял ее, посмотрев на мандарин так, будто впервые видел его и не мог опознать предмет в своей руке.
        — Все оказалось даже проще, чем я думал, — озадаченно сказал он, оторвав одну дольку и отправив себе в рот.
        — Ну, — «сова» почесала затылок не менее озадаченно, — ты же принес еду. И обещал деньги. Сколько, кстати, денег?..
        — Сколько попросишь, — просто ответил он. — Сможешь жить на моем состоянии до конца своих дней.
        Виера кивнула.
        — Так что я там должна выкрасть?
        — Это прозвучит немного глупо, — замялся Хаул. — Это меч.

        Нора открыла дверь и ужаснулась. Утро начиналось совсем не так, как ей того хотелось. Сначала Адам опоздал на работу, из-за чего поставил на уши всех жителей их квартиры. Благо, домашние животные не умеют выражать свое недовольство посредством осмысленной речи, а потому мужчина отделался одним замечанием Норы. Тогда она надеялась, что после того, как сделает ему кофе, сможет наконец поспать. Но спустя полчаса после ухода опоздавшего раздался звонок в дверь. На пороге стоял Джим и держал на руках трясущуюся сестру. Взгляд тут же зацепился за черную жидкость, капающую изо рта девушки, а слух отчаянно сигнализировал об ошибке. Не может раздаваться смех в такой ситуации. В кошмарной ситуации. Но Джилл смеялась, смеялась и что-то говорила.
        — Нора, у нас проблемы.
        — Вижу. Заходи, быстро, — она уступила, чтобы Джим вошел в квартиру, и закрыла за ним дверь.
        — Это очень хорошо, что ты принес ее сюда. На диван, — она показала рукой, а сама взяла фонарик, успев отметить про себя, что к дивану протянулась дорожка из черных капель. «Потом отмою», — пронеслось быстро в голове.
        — А вы знали, что, если столкнуть Потрошителя с крыши, он не умрет? — сказала «паучиха» и тут же рассмеялась так, будто это была самая лучшая шутка в ее жизни. — Все было та-ак про-осто…
        — О чем она? — женщина посветила фонариком в глаз, проверяя реакцию зрачка, но к ее удивлению, зрачки в обоих глазах уже были сужены до предела. Джиллиан попыталась отмахнутся от фонарика, но не смогла поднять руку, а потому просто дернулась в противоположную от него сторону. Ну, хотя бы не наркотики.
        — Ай! Слишком ярко… Вы видели… черную воду?..
        — Без понятия, — Джим стоял рядом и не находил себе места, — в последние дни она следила за Потрошителем. В один момент наша связь… Она просто оборвалась. А потом вернулась, и началось это. Не знаю, имеет ли смысл то, что она говорит, но про черную воду я слышу от нее не в первый раз.
        — Странно. Пауки ведь гидрофобы.
        — Мы не гидрофобы, нам просто она не нравится.
        — Тебе — возможно, а Джилл каждый раз впадает в ступор при звуке реки Мэй, записанном на диктофон.
        Женщина нащупала пульс и принялась мысленно отсчитывать, поглядывая на наручные часы.
        — Слишком медленно… И часто вы вашу связь теряете?
        — Никогда. Нора, это… Это н-не просто связь… — он принялся расхаживать по комнате, озираясь на сестру. — Не сотовая! Она может прерваться в одном случае — в случае смерти одного из нас, и я, прошу заметить, пока что не умирал.
        — Но если Джиллиан умерла, то кто это? — женщина аж двумя руками указала на «паучиху», пытавшуюся надуть пузырь из тягучей жидкости, словно та была жевательной резинкой.
        — Я не знаю, — «паук» провел рукой по лбу, стер проступившие капельки пота, а потом по волосам, зачесывая их назад, и тяжело выдохнул. — Я вижу ее, то есть, да, она здесь, передо мной, но такое ощущение, что это не она.
        — Джилл, что с тобой произошло?
        — Что со мной произошло? А что произошло со всеми нами? Вы знаете, с чего все началось? Сотни, тысячи лет назад, а?
        «Волчица» и «паук» переглянулись.
        — И с чего же все началось? — тон был весьма скептический.
        Ответом был очередной приступ гадкого смеха, будто она была маленьким ребенком, натворившем что-то плохое и заставившим родителей угадывать, что именно. Затем смех резко прекратился, и Джилл чихнула, забрызгав себя, диван и пол неизвестными выделениями.
        — Руки… Они горят! — завопила она и тут же захохотала.
        — Черное… Ай, ладно, — Нора достала что-то из шкафа неподалеку. — На, — она дала парню веревку, — помоги мне.
        — Ты хочешь ее связать? Ты серьезно?
        Джилл замолчала. Казалось, на мгновение она просто отключилась, глядя в одну точку на полу.
        — Джим, делай, что говорю.
        — Да, Джим, делай, как говорит мамочка, — «паучиха», щурясь и бессмысленно водя расфокусированным взглядом вокруг, мерзко захихикала и чуть сползла с дивана. Все это напомнило Норе сцены экзорцизма из фильмов, где она заняла место священника.
        — По-твоему она выглядит так, будто способна сбежать? Она ослабла! Я не буду ее привязывать.
        — Мы не знаем, с чем столкнулись, состояние может резко измениться…
        — Нора.
        — Черт с тобой, сам будешь ее держать, пока я укол делаю.
        Нора в один шаг преодолела расстояние между местом, где была ранее, и шкафом с большим количеством пузырьков и баночек. Взяв нужный, она сорвала защитный слой алюминия и воткнула шприц в резиновую крышку. Набрав мутноватой жидкости, она вернулась к бормотавшей что-то нечленораздельное «паучихе» и сделала укол в руку, которую крепко держал Джим. Джиллиан не очень-то и сопротивлялась, и Нора решила, что той действительно очень плохо.
        — Это должно помочь ей успокоиться.
        — В смысле?
        — Она должна уснуть. Так будет лучше. Не думаю, что ей очень нравится ее состояние на данный момент. Смех здесь отнюдь не показатель комфорта, увы, — Нора взяла из шкафчика пробирку.
        — Это уж я и так понял. Ты можешь сделать что-то кроме как усыпить ее на время?
        — Нужно изучить… Это. Что это, кстати? — женщина зачерпнула палочкой немного черных выделений, и закрыла пробирку.
        — Ты у меня спрашиваешь? Понятия не имею, но теперь эта штука у нее вместо слюны, а может даже и крови, и еще Бог или черт знает чего… Можно тебя на минутку?..
        Они отошли от «пациентки», но не настолько далеко, чтобы потерять ее из виду. Троица все еще находилась в одной комнате, хоть и в разных ее углах.
        — А ты не знаешь, у пауков бывают какие-то особые заболевания?
        — Бывает паутина пропадает, но это явно не тот случай… Я… Я впервые вижу нечто подобное. Случай явно уникальный. Нужно проверить. Если и есть неизвестное заболевание пауков, то Арахна должна о нем знать. Ты мог бы по-быстрому…
        — А-оу… — раздалось со стороны притихшей до недавнего времени девушки.
        Нора и Джим уставились на Джиллиан в ожидании объяснения междометия, от которого точно нельзя было ожидать ничего хорошего.
        — Ну? — наконец не выдержал Джим.
        — Так вышло, понимаете, — «паучиха» безумно и неискренне захихикала. — Видите ли… Арахна, она… Она нас покинула.
        — Покинула стены города? — с подозрением уточнила «волчица».
        — Мир живых, — произнесла резко посерьезневшая девушка.
        — Невозможно, — скептически отозвался «паук», — бред какой-то, она не могла умереть. Она же Столетняя Арахна.
        — О, да, практически божество во плоти, знаю, — светски пробормотала Джилл, — но она же не умирала сама. И кстати, ей было намного больше сотни лет… Но выглядела она…
        — Хочешь сказать, ее убили? И ты знаешь, кто это сделал?
        — Ха… Знаю ли я, — наблюдавшие за Джиллиан подумали, что она вновь рассмеется, но этого не произошло. Вместо этого девушка продолжала смотреть в пустоту. — Ее убила я, — медленно проговорила она, будто ей самой нужно было свыкнуться с этой мыслью. — Иначе как бы я отрезала ей голову? Живая она вряд ли бы мне далась… Я не проверяла, но мне так кажется. Думаю, лучше было перестраховаться. Да и после ампутации головы она бы вряд ли осталась жива, — в нотках ее голоса можно было узнать прежнюю рассудительную Джилл, особенно, когда она начинала вслух планировать следующие шаги их с братом плана по восстановлению информационного фонда. Но в этот раз она говорила о чем-то совсем несуразном, даже, как считал сам «паук», невозможном.
        — Говорю же, у нее жар и бред, — наконец изрек он. — Моя сестра может быть резка в словах и действиях, но убить Пра…
        — Вообще-то я здесь, не говори обо мне в третьем лице.
        — А если?..
        — Нора, нет.
        — Нора, да, — на Джилл уже и перестали обращать внимание, как на мальчика, который слишком часто кричал: «Волки!»
        — Я понимаю, тебе бы не хотелось, чтобы она предстала перед судом…
        — Я зде-е-есь!..
        — В конце концов, ты ее брат…
        — Все еще здесь…
        — Но что если она и правда отрезала голову Арахне? Я к тому, что мы не можем быть уверены на сто процентов, что она этого не делала. Научный подход подразумевает сомнение во всем и проверку…
        — Да посмотри же ты на нее! Она больна и ей нужна помощь! И если Пра может что-то знать, я иду к ней.
        Отговаривать его было бессмысленно. Он исчез так же неожиданно, как и появился, оставив «волчицу» наедине с… этим. Женщина в который раз окинула взглядом «это».
        На диване сидела и не могла пошевелиться Джиллиан, которая была Норе в свое время как сестра, еще тогда, когда «пауки» приютили изгнанницу у себя. Только теперь девушка не могла даже открыть глаза, борясь с действием анестетика. И на шее…
        Нора подошла к девушке, с интересом разглядывая потемнение на шее, закрытое бинтами. Последняя представительница «лесных» собиралась опустить бинт ниже и рассмотреть пятно повнимательнее, но за руку ее схватила «паучиха». Движение было настолько быстрым, что женщина даже не заметила его, а хватка настолько сильной, что «волчица» уж было начала сомневаться, то ли вколола сводной сестре. Наконец, та ее отпустила, и Нора отшатнулась, потирая больное место.
        — Кто ты такая? — прошептала она. Хотя правильней было спросить, что она такое.
        — О-о, он ушел… Отлично, — Джилл поднялась, не без труда, но все же поднялась, чего она никак не должна была суметь. Откашлялась в кулак и вытерла об себя то, что отдаленно напоминало «нефть». — Да, я сейчас действительно не в лучшей форме. И между нами, девочками, мне немного стыдно за это.
        — Ты убила Арахну? — напрямик спросила Нора со всей серьезностью.
        — Да. Он придет туда, обнаружит обезглавленный труп Пра, начнет задавать вопросы… — «паучиха» двинулась к окну, любимому своему выходу, и открыла его настежь. Ворвавшийся в квартиру ветер принялся раскачивать полупрозрачные темные занавески. — Будет лучше, если ты их не будешь задавать.
        — А то что? Убьешь меня? — Нора позволила себе небольшой оскал.
        Джиллиан поставила одну ногу на низкий подоконник и остановилась на одно мгновение прежде чем исчезнуть.
        — Не я, — она не повернулась, — Он.

        ==== Глава 7 ====

        Тучи так и не рассеялись, и день казался хмурым не только для Джереми (хотя у парня на то были свои причины). Ветра не было, и время будто застыло, не осмеливаясь двинуться вперед. Даже темные облака не уплывали прочь, а продолжали давить на людей свысока. Похоже, эта «устойчивость» к какому-либо движению сохраняла свои неправильные законы и там, наверху.
        Парень лежал на одной из широких зеленых балок, служивших опорами моста через реку Мэй, а рядом с ним лежал его рюкзак. Металл под его спиной отдавал холодом, но Оукинз не боялся простудиться. То, что творилось в его душе, было намного холодней любого металла. Скорбь выжрала его сердце, легкие, а теперь жадно грызла ребра, стуча о кости своими острыми и тонкими как иглы зубами. Только так можно было объяснить почти что физически ощутимую боль в грудине. Да и кроме того, юноше было абсолютно все равно на себя. Как-то раз он даже подумал, что не сильно бы расстроился, если бы ему оторвали руку, а то и две. Но в темных глазах его горело пламя, яростно обжигая каждого, кто решался заглянуть в «зеркало души» Джереми.
        Люди не бывают целиком логичными. В большинстве случаев они сочетают в себе гору противоречий, наличие которых, при сильном желании, можно легко объяснить. Сейчас и Джереми Оукинз сочетал в себе полыхающий огнем разум и покрывшуюся белым инеем одинокую душу. Теперь он был по-настоящему один.
        Периферийное зрение уловило движение, а вот слух нагло предал своего обладателя — шагов парень так и не услышал, зато учуял знакомый едкий запах. Запах каких-то трав, из которых состояла настойка Анабель, перебил запах пыли и даже выхлопных газов. Чед присел в метре от юноши и закурил.
        — Не знал, что ты куришь, — флегматично заметил Джереми. Изображать из себя страдающего и скорбящего друга он хотел сейчас меньше всего, особенно перед Чедом.
        — Бросал много раз. Сейчас, вот, опять… — он сделал неопределенный жест рукой, и дым заструился необычными и непонятными формами в воздухе. — Бушь? — «бенгал» протянул пачку Джереми. Тот принял сидячее положение и неуверенно взял одну сигарету из пачки. Чед сидел к нему боком, и парень видел только шрам у него на лице. В какой-то момент юноша поймал себя на мысли, что этот дефект не вызывает у него никаких негативных эмоций. И это при том, что Оукинз испытывал не то что брезгливость, а полноценное отвращение, когда впервые увидел его.
        — Когда пойдем?
        — Черт его знает, — мужчина щелкнул зажигалкой и дал прикурить.
        Джереми сделал первую пробную затяжку. Он никогда прежде не курил, даже не пробовал начинать. Причины были самые разные, от нехватки денег и до рака легких. Но сейчас он хотел этот рак. Сгнить заживо. Однако юноша не учел, что сигареты не убивают мгновенно. Даже если в его легких и поселится злокачественная опухоль, даже если будет расти, на это все равно понадобится время. Много, много времени. Но опять же, парнишка никогда не курил, о таких деталях никогда не думал и, тем более, никогда не чувствовал то, что почувствовал сейчас. Дыхание сперло, и юноша закашлялся, заметно краснея не столько из-за самого кашля, сколько из-за того, что он-таки показал себя слабаком перед Чедом. И все же, когда парень поднял глаза на «бенгала», то увидел, что тот не обратил на это никакого внимания. Но повернуться мужчине все же пришлось. Взгляд Джереми был слишком ощутим, чтобы продолжать игнорировать его.
        — Я тоже однажды все потерял. Оттуда и шрам.
        Парнишка молча продолжал смотреть. Ему не хотелось ничего говорить, комментировать, выражать (и даже иметь) определенное мнение по поводу этих слов. Ему хотелось просто слушать.
        Чед тяжело вздохнул и вновь отвернулся.
        — Ты мало что знаешь о нашем мире. Пока что. Но кое-что я тебе расскажу. Видишь ли, все представители семейства кошачьих предпочитают держаться группами. Мы называем их прайдами. И вообще предпочитают старый уклад жизни новому. К ним относятся львы, тигры и барсы. Раньше еще были пантеры, ягуары, леопарды… Да много их было. Только вымерли все.
        Мужчина сделал очередную затяжку, выпустил дым из легких, нахмурился и стряхнул пепел. Тот не был унесен прочь ветром, вместо этого он просто упал на шершавую поверхность, неаккуратно покрашенную зеленой краской, сильно потрескавшейся.
        — И я когда-то принадлежал прайду бенгальских тигров. Вот эти ребята вообще были двинутыми на тему всяких там традиций и обрядов. Настолько, что заставляли нас драться за верховенство. Победившему — все, проигравшему… Ну, в лучшем случае — смерть. А в худшем ты сам будешь молить о смерти, но вместо нее получишь лишь изгнание. Ну, не прям изгнание, но отношение у всех к тебе будет не сахар, это точно. Сколько мне тогда было… Лет пятнадцать? Вроде того, да. Сказать, что я дрался со своим отцом значит нагло приукрасить истину. Он избивал меня как боксерскую грушу. А когда ему надоело, то просто бросил лицом в дорожную пыль и приказал никому меня не трогать и не говорить со мной. И так в одно мгновение я потерял всех. Семью, друзей… Каждый из них не упускал возможности отвесить мне леща. И каждый раз я бросался в бой. Сначала получалось не очень, но в итоге получилось то, что ты видишь сейчас. Возможно, если бы не это, глаз еще можно было спасти.
        Он замолчал, поднес руку к губам и внезапно осознал, что вместо сигареты он держал окурок, который сию же секунду полетел вниз с моста. Джереми все это время даже ни разу не кашлял, делая совсем короткие редкие затяжки, и его окурок вскоре тоже отправился в полет над водами Мэй.
        — И как ты оказался здесь? — парень старался сказать это как можно более отстраненно, понял, что у него это получилось, и испытал некое подобие облегчения.
        — Ну… К тому времени, как эти барсы решили захватить территорию, я успел восстановить свое положение. Более ли менее. Прав на главенство у меня по-прежнему не было, а со старыми друзьями я и сам не хотел иметь дел. На их место пришли новые, было с кем выпить в баре, я не жаловался. Потом отец умер, его место занял другой. И все просто посыпалось. Пришли снежные барсы и воспользовались этой уязвимостью. Часть из нас согласилась войти в состав их прайда, часть ушла. Думаю, те, кто ушел, уже мертвы. Потрошитель… — Чед запнулся, подбирая следующее слово.
        — Потрошитель, — кивнул Джереми.
        Какое-то время они просто молча сидели, пока к ним не подошли Анабель и Виера.
        — И куда мы на этот раз? — голос парня не выражал сильной заинтересованности.
        — Заберем несколько новобранцев и проводим Виеру до ее места работы.
        — Я хотела сказать остальным, чтобы не волновались, и что со мной все в порядке, — начала «сова», словно оправдываясь за то, что из-за нее им придется идти к людям. — Ну и сказать, что больше не буду там работать. Я решила остаться здесь.
        — Вы что, собираете армию? — слова девушки юноша пропустил мимо ушей.
        — Не исключено. Основная идея — объединение. Когда мы вместе, мы сильны.
        — И вы надеетесь победить Потрошителя таким образом?
        Молчание. Чед и Виера вопросительно уставились на Анабель, ожидая, что она ответит. На лицах их отражалось еще и прозрение. Они не могли понять, как не замечали очевидного так долго. «Барс» в свою очередь с ответом не торопилась.
        — Мне бы очень не хотелось вступать с ним в схватку. Но если он нападет, у нас будет шанс отбиться.
        Парень нахмурился и кивнул, задумчиво глядя в выцветшую зеленую балку. Шанс — это хорошо. Это просто прекрасно. Но ему этот шанс никак не поможет. Он был слаб и беспомощен. Бесполезен. Так какая теперь вообще разница, появится этот шанс или нет?

        В ресторан они шли втроем: Анабель, Виера и Джереми. Чеда с «новобранцами» отправили к «барсам»: ни к чему было тащить два десятка существ к Леонарду, да еще и по темноте (из-за низких туч темнело раньше, и Анабель была уверена, что до ресторана они дойдут уже к закрытию).
        Стемнело и правда быстро, а вдалеке только-только замаячила знакомая вывеска. Из окон заведения на мостовую лился теплый свет. Он падал редким прохожим под ноги, заставляя их останавливаться и заглядывать в окна уютного, но уже пустого ресторана. Виера вошла в зал первой, за ней последовали и остальные. Запах выпечки тут же долетел до них с кухни, и путники забеспокоились, не заурчит ли громко чей живот.
        — Я быстро, — девушка мгновенно скрылась за дверью с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».
        Джереми тут же потерялся. На щеках появился легкий румянец: неожиданно для самого себя парень вспомнил, при каких обстоятельствах он и остальные покинули ресторан в прошлый раз. Только бы все прошло хорошо. Только бы он не наткнулся на…
        — Ресторан закрывается, а мы вроде все обсудили еще в прошлый раз, — донеслось со стороны лестницы.
        — Не льсти себе, Леонард, — Анабель с серьезным лицом повернулась к хозяину заведения. Говорить с ним не было никакого желания не только у юного Оукинза. — Мы не к тебе.
        Брови Лео слегка поднялись, а в глазах застыло разочарование.
        — А к кому тогда?
        — Мы сопровождаем одну из твоих бывших официанток.
        — Бывших? — «лев» подошел ближе. — Это кого же?
        — Виеру Уинг, — высунулся парнишка из-за плеча женщины и тут же осознал, что зря он это сделал. Похоже, до этого момента Лео в упор его не видел.
        — А, — он понял, кто имелся в виду, но появлению парня был удивлен. Юноше подумалось, что мужчина удивляется тому, что Оукинз до сих пор жив, но так это или нет, он наверняка не знал. — И где же она?
        Джереми молча показал пальцем на дверь подсобного помещения. Леонард посмотрел сначала на дверь, потом на гостей, снова на дверь.
        — Что ж, — наконец сказал он. — Думаю, ее не надо беспокоить. Возможно, она просто хочет побыть со своими друзьями, в число которых я, к сожалению, не вхожу.
        — Да, из начальников плохие друзья, а из друзей плохие начальники, — заметил юноша, глядя с прищуром на мужчину и пытаясь понять, к чему же тот клонит.
        — Да-а, — протянул он, осмысливая сказанное. Осмысление шло медленнее, так как явно было фоновым процессом, а центр мозга сейчас перерывал старые воспоминания, и к этому всему прибавлялась еще и устная речь, ушедшая и вовсе на последнее место, из-за чего это «да-а» было совершенно безэмоциональным. — Не хотите выпить вина? — он резко изменился в лице, на губах появилась теплая улыбка. И глядел он точно не на Джереми. — Вино хорошее, из моей личной коллекции.
        Леонард терпеливо ждал ответа, не спуская глаз с лица Анабель. Ее же взгляд был направлен на дверь подсобки. Сколько нужно девушке чтобы попрощаться с друзьями?.. Женщина закусила губу.
        — О, да ладно, — Джереми закатил глаза. И у его терпения оказались границы, о которых он сам не подозревал. — Вы двое переспали когда-то или что?
        Анабель словно ударило током. Она вздрогнула и уставилась на парнишку так, как если бы он узнал ее самую страшную тайну, которую она прятала годами, убивая всех, кто о ней знал. Бледная кожа была теперь не такой бледной, щеки порозовели, а глаза выражали беспомощность перед реакцией собственного тела.
        — Это было давно и всего раз, — признала она.
        — Очень давно, — согласился Лео. — Я тогда еще не был главой прайда и…
        — Это не мое дело, — перебил его Джереми, подняв обе руки в жесте «стоп», и сел за ближайший столик. — Просто дайте мне выпить, а дальше…
        Договорить он и сам не успел, так как в ресторан вошел еще один человек. Точнее, вошел — не совсем то слово, которым можно было это описать. В одно из блистательных окон Леонарда ввалилось чужое тело. Стекло от сильного удара со звонким треском разбилось и осыпалось на пол. Несмотря на шум, никто из персонала не вышел в зал посмотреть, что же стряслось. Осколки хрустели под ногами незваного гостя, медленно шедшего по направлению к троице. Шаг за шагом.
        — Какой-то странный паук, — одними губами прошептала «барс».
        Он совсем не был похож на «паука», но «пауком» он точно был. Незнакомец был выше, сильнее и выглядел более угрожающе чем «пауки», напоминая всем своим видом скорее «тигра».
        — Тебе придется заплатить за разбитое окно, — строго сказал Леонард, но ему самому было не по себе. Что-то казалось ему в этом «пауке» необычайно страшным и знакомым. Как будто кто-то уже описывал ему нечто похожее, но до сих пор Лео считал это существо вымыслом, страшной сказкой на ночь.
        Быстрее, чем кто-либо из них мог бы среагировать, в живот «льву» впилось нечто черное, отдаленно напоминающее кривое копье, обтянутое мехом. Сначала мужчина почувствовал боль, а уж потом до всех дошло, что из-под правой лопатки незнакомца к Леонарду тянется волосатая паучья лапа, длинная настолько, что легко достала бы даже до Виеры в подсобном помещении. Чуть медленнее конечность вернулась на место, сгибаясь в стыках между своими членами, коих было намного больше, чем у обычных пауков. Из-под левой лопатки вырвалась еще одна лапа, с размаху угодив во второе окно. Лео решил, что сегодня явно не его день. «Паук» подтянул к себе вторую лапу и наклонился вперед, опираясь на свои новые конечности.
        Леонард провел дрожащей рукой по ране. Глаза его выражали непонятную смесь эмоций. Злость, боль, непонимание. Казалось, будто до этого момента он не верил в собственную уязвимость. Наконец он осел на пол, а Анабель рывком вытащила мачете из ножен и заняла позицию между раненым «львом» и «пауком». Последний зашипел и нанес еще один удар, теперь уже Анабель, который она с трудом отразила, надеясь лишить противника одной конечности. Но на лапе «паука» не было ни царапины, зато мачете погнулось и пришло в негодность. Прямо посередине лезвия была впадина, и «барс» поняла — от следующей атаки ей не спастись.
        В этот раз им повезло, и враг, лишившийся одной из точек опоры, повалился на бок, неуклюже скребя лапами по полу и стенам и пытаясь встать.
        — Анабель, отойди! — выпалил Лео. — Это аранеоморф! Его не ранить обычным оружием! У меня наверху есть меч!..
        — Вот этот? — неожиданно спросила Виера, держа в руках тот самый меч.
        Джереми, наблюдавший за происходящим словно со стороны, отметил, что не заметил, когда же вернулась «сова», но списал все на то, что его отвлекла схватка.
        Анабель быстро выхватила меч из рук девушки и одним взмахом отрубила лапу, тянувшуюся к ее голове. «Паук» поднялся, и бой продолжился. Из поясницы вырвались еще две отвратительные лапы, и одна из них уже устремилась к женщине. Та тоже двинулась на соперника, отрезав на ходу еще одну конечность, а затем и голову «паука». Из горла брызнула горячая темная кровь, падая на руки, оружие и стекая по лезвию. Анабель не сразу поняла, что не просто перерезала горло, а отсекла голову. Сначала на пол упала она, а затем и все тело. Черные лапы подрагивали до определенного момента, а затем начали быстро таять, растекаясь по полу лужей мазута, смешивающегося с кровью.
        — Что за хрень только что была? — Джереми поднялся со стула и сделал пару пробных шагов на дрожащих ногах. — И почему ты знаешь, что это за штука?! — он круглыми от шока глазами уставился на Леонарда, а руками указал на труп.
        Анабель подбежала ко «льву», с лязгом бросив меч на пол.
        — Он тебя сильно ранил?
        — Да нет, просто задел…
        — Дай посмотреть, — потребовала она, и Лео пришлось подчиниться. Он убрал руку, и женщина принялась расстегивать рубашку.
        — Виера, нужно промыть рану!
        — Сейчас, — девушка добежала до бара, схватила бутылку и дала ее Анабель. Та мельком глянула, но ничего не сказала, лишь быстро открыла ее и не жалея плеснула на рану.
        «Лев» зашипел от боли. Еще никогда водка не делала ему так больно.
        — Тебе действительно повезло, — сказала «барс» после непродолжительного осмотра. — Крупные кровеносные сосуды не были повреждены, как и органы. Он просто порвал тебе кожу и мышечную ткань. А вот сама эта дыра довольно большая…
        — Ну и? — прохрипел «лев».
        — Ну и нужно все это дело зашить. Только сделай одолжение. Плачь тише.
        — Очень смешно… Нитки в нижнем ящике, в подсобке, — подсказал Леонард и вздохнул. Исход дня оказался для него и всех остальных неожиданным, больше похожим на сон. Откровенно говоря, Лео-то надеялся закрыть ресторан и пойти спать со спокойной душой, а теперь…
        Виера скрылась в подсобке и тут же вернулась обратно с ножницами, округлой иглой и мотком розовых ниток.
        — Других не было… И почему злодеи всегда целятся в живот?
        — Не всегда, — заметил Джереми. — Билла ранили в шею.
        «Сова» умолкла, не решаясь ничего ответить. Ее саму ранее чуть не ранили точно так же. Только ей повезло больше, ее спасли. А Билла было некому спасти.
        — Что? Покойники теперь плохая тема для шуток?
        — Ужасная, — признала она, неловко почесывая затылок. — А что это такое? — девушка пальцем тыкнула в сторону трупа, но на уровне своей головы.
        Сначала парень ничего не увидел, но потом качнул головой и узрел блик света. Пришлось встать и подойти ближе.
        — Только не трогай, — забеспокоилась Виера.
        Юноша не ответил, он, сидя на корточках, продолжал рассматривать черную нить, ведущую от шейного позвонка на улицу.
        Тем временем Анабель уже сделала первый стежок.
        — Не напрягай мышцы, расслабься. Сам себе хуже делаешь, — заверила она.
        Два края раны постепенно сходились вместе в аккуратном шве. Анабель всегда все делала аккуратно и без лишней торопливости, которая могла бы привести к ошибкам. Это было одним из тех качеств, что так сильно ценил Лео. Последний стежок, узел, и «барс» обрезала нитку. Это не первый раз, когда она зашивала рану на ком-то. Были случаи и похуже.
        — А может, я заслужил нечто подобное?
        — Ну вообще-то сейчас не время говорить об этом, — вмешалась Виера. — Это во-первых. А во-вторых, не делай из нее своего палача. Если ты и заслужил какое-то наказание, то не Анабель должна быть его исполнителем, а ты сам.
        Леонард сделал паузу, обдумывая сказанное.
        — Ты это где-то вычитала? — предположил Джереми, поднявшись и повернувшись лицом к девушке.
        — Ага, — самодовольно кивнула она.
        — И когда это ты начала обращаться ко мне в таком тоне?
        — Извините, — она тут же стушевалась и опустила голову. И правда, это ведь по-прежнему ее босс. Официального увольнения пока не было, и они были не в тех отношениях, чтобы она могла открыто говорить ему, что думает.
        — Да, расклеился ты, — прокомментировала данную ситуацию Анабель, сидя на полу. Ее это даже забавляло.
        — Похоже на то, — согласился он. — Выходи за меня, а?
        — Ты спятил, — женщина прыснула и закрыла половину лица ладонью.
        — Нет, просто он под градусом от водки, — высказал свою точку зрения юноша. — Считай попадание алкоголя в кровь прямым путем.
        — А такое бывает? — удивилась Виера.
        — Ну, видимо, да, — парень кивнул на мужчину, который совершал уже третью попытку подняться.
        — Не хочешь — не надо. Но меч забери. Из-за меня ты лишилась своего оружия. А это — отличная замена предыдущему. Края лезвия сделаны из ножа Потрошителя. Он не погнется и не сломается во время битвы. Режет паутину пауков-наследников и шкуру любого зверя, даже таких, как ты.
        — Вам нужно было рекламное агентство открывать, а не ресторан, — фыркнула «сова», и Лео осекся. Нет, в ее глазах он точно потерял авторитет. Пора на пенсию.
        — Тебе нужен отдых и покой, — Анабель поднялась и подала ему руку, но тот отмахнулся и встал самостоятельно. Мысль о выходе на пенсию была настолько яркой, что ему захотелось убежать от нее на край света.
        — Какой тут может быть отдых? — возмутился Леонард. «Я же не какой-то там старик!» — У меня тут труп и два разбитых окна. Сначала этого восьмилапого прятать, а потом нанимать ребят, вставлять новые стекла. У меня должен был остаться номер компании окон и дверей, которую я нанимал в прошлый раз, — рассуждал мужчина вслух, расхаживая по залу.
        — Так, — Джереми решил, что пора бы взять ситуацию в свои руки. Сейчас или никогда. — У меня всего два вопроса. Первый: откуда ты знаешь про эту штуковину?
        — Ну-у, — Леонард задумчиво посмотрел на шов у себя на животе и слегка тронул его пальцем.
        Боль была сильной, но вполне терпимой, особенно, если залить ее чем-нибудь сверху и тем самым приглушить. Мужчина поднял бутылку водки с пола и сделал пару глотков. Подождал, взглянул на бутылку снова и вновь отпил, поставив в итоге пустую бутылку на стол.
        — Это вроде фольклор. Точнее, я думал, что это фольклор. Сказки, что рассказывала мне мать, когда я был маленьким. Они были про исполинских пауков, двуглавых змей, женщин с крыльями вместо рук и птичьими лапами вместо ног и крылатых огнедышащих рептилий. Их по-разному называли, но в основном я слышал о аранеоморфах, василисках, гарпиях и драконах. Они не совсем обычные существа, и…
        — Я вспомнила, — тихо произнесла Анабель, но все ее услышали. — Аранеоморф. У нас тоже были такие сказки… Странно, что я не вспомнила сразу… Эти существа получались в том случае, если их отравили. Не знаю, что под этим подразумевалось. Я знаю только одно значение того слова старого слога.
        — Понятно, — задумчиво молвил Джереми. — Часть смысла была утеряна. С первым разобрались. А про черные нити вы что-нибудь знаете?
        Виера отрицательно покачала головой, Анабель нахмурилась. Леонард же прибывал в глубокой задумчивости.
        — Их находили недавно на границе, — сказал он. — На месте бойни. Сегодня работники весь день об этом говорили… Весь квартал выкосили. Обычно тех, кто заперся у себя дома, не трогают, но в этот раз все было по-другому.
        «Вот оно что, — подумала Анабель, — теперь ясно, откуда так много желающих вступить в наши ряды. А я-то уж было подумала, что все резко уверовали в идею всеобщего объединения».
        — А теперь атаковали тех, кто живет среди людей, — констатировала женщина.
        — Мои поздравления, — криво усмехнулся Лео. — Теперь к вам хлынут толпы отчаянных. Последний оплот цивилизации…
        — Еще рано судить. Если это дело рук этого… аранеоморфа, — Анабель кистью руки указала в сторону упомянутого, — то после его смерти случай не повторится. И дома, и в людских кварталах будет по-прежнему безопасно.
        — Это не изменит того, что уже произошло, — неуверенно возразил Джереми. — И вдруг есть еще такие? Ну или пока нет, но появятся в будущем?
        — Если появятся, то мне придется убить их, — Анабель впервые за вечер улыбнулась, и Джереми нашел ее улыбку пугающей.

        — Вот так, пацан, — Чед стоял у него за спиной и наблюдал за выполнением работы. — Когда-то делал что-то подобное?
        — Приходилось, — «пацан» нанес еще немного серой массы на шпатель и продолжил замазывать трещины в стене. Такая неторопливая работа его успокаивала, а нахождение рядом «бенгала» по неизвестной парню причине больше не раздражало. — Старая квартира рассыпалась бы в пыль, если бы я трещины вовремя не замазывал.
        Юноша остановился и оглядел стену.
        — Ну все вроде. Бери ведро, пошли, — Чед поднял с пола свои инструменты.
        Оукинз послушался и побрел за мужчиной. Без сопровождения Джереми редко ходил, так как путался в лабиринте бесконечных тоннелей. Правда, основная причина была другой — Анабель приставила к нему своеобразного охранника, но смысла это не меняло. Парнишка все равно плохо ориентировался среди одинаково серых стен. Сейчас он и Чед вышли к складу ветоши, и Джереми даже не понял, как именно это произошло. Ему казалось, они должны были выйти к столовой.
        — Я думаю, мне стоит вернуться обратно домой, — он отдал ведро «бенгалу», тот приладил его на полку и закрыл дверь.
        — Зачем?
        — А зачем я здесь? Какой в этом смысл? Мне уже все равно. Я жалею, что пришел сюда, жалею, что привел сюда Билла…
        Чед оглядел паренька. Тот выглядел осунувшимся, побледневшим и исхудалым. Глаза сильно покраснели, а под ними образовались темные круги.
        — Нет, так не пойдет. То, что ты сейчас забиваешь хер на жизнь, — это очень хреново. Сейчас тебе нужно двигаться дальше, начать жизнь с чистого листа, как говорят. Этого бы хотел Билл.
        — Билл бы хотел сейчас быть живым! — Джереми пытался закричать, но голос сорвался, и последнее слово он прохрипел.
        — Не мы решаем, кому и сколько прожить, пацан. Но мы решаем, что делать, пока мы еще живы. И пока живы остальные. Нельзя хоронить себя живьем потому, что близкий тебе человек погиб, — он положил руку парню на плечо и спустя пару мгновений ее убрал.
        — Но я не знаю, что делать дальше, — беспомощно сказал парнишка, и голос его дрогнул.
        — Живи.
        «Так просто», — подумал Джереми. Чед развернулся и направился прочь, и парень не стал его догонять. Отсюда он уже знал дорогу до своей комнаты и до комнаты Анабель. К последней он и направился.
        «Живи», — говорил ему голос Чеда снова и снова. «Живи. Живи. Живи». Как виниловая пластинка, которую заело. Живи и все тут. Парнишка не мог возразить и не мог оспорить, он мог лишь осознать, что ему придется двигаться дальше. Хотя бы потому, что и убить себя он бы не сумел. Рука бы не поднялась навредить самому себе.
        Когда Оукинз подошел к двери, то понял, что там уже кто-то есть. Юноша заглянул сквозь щель между дверями и напряг слух.
        — И как много ты ему рас-с-сказала?
        — Ровно столько, сколько нужно. Ты ожидала чего-то иного?
        Анабель стояла, опершись на стол. Руки ее были скрещены на груди, а брови нахмурены. Этих двоих сюда никто не звал, и если Атрей стоял молча и не вмешивался, то наглая индианка ее уже порядком достала, и это было заметно.
        — А чего я могла от тебя ожидать? Ты у нас любительница правды.
        — Я хотела, но… не увидела в этом смысла. Он не сможет это изменить, его судьба предрешена. Но пока этот момент не наступил, он может быть нам полезен.
        — Полезен? Нос-с-ситель эцэллона? Чем он может быть полезен? Нафотографирует тебе твоих зверушек? Не трать на него время, займис-сь стоящими вещами.
        — Зачем вы двое пришли? — женщина потерла указательным пальцем переносицу, там, где чувствовалась противная боль. Эта боль очень напоминала ей Волли. Такая же слабая, но очень надоедливая и мешающая. Такая же ядовитая. — Вы не хотели присоединяться ко мне, и я не думаю, что захотите сейчас. Так с чего же вы беспокоитесь о том, как я трачу свое время?
        — С-с-с тех самых пор, как передумали, — Волли широко улыбнулась, обнажая ряд ровных зубов, но глаза ее остались серьезными. — Разве не замечательно? Видишь ли, вс-се эти ужасные события… Я чувствую с-себя крысой, бегущей с тонущ-щего корабля. Ничего личного, Анабель, просто никто из нас-с не хочет умирать. И успех моего дела завис-сит от успеха твоего дела. Так что нам с Рейем придетс-ся тебе помочь. Ради общей выгоды.
        — И что вы умеете? Я имею в виду кроме убийств.
        — Анабель, я закончил, — распахнулась дверь, и в комнату шагнул Джереми. Он долго ждал нужного момента, чтобы зайти, и теперь не был уверен, что это было необходимо. Может, стоило продолжать подслушивать…
        На него сразу уставилось три пары глаз. Одна с любопытством, вторая с его отсутствием, а третья с легким волнением. Последняя принадлежала, очевидно, Анабель.
        — Так-так-так, — Волли Наг-Тхакур разглядывала его с ног до головы, пытаясь найти эцэллон, но быстро поняла, что у парня с собой его нет.
        — Спасибо, Джереми. Свободен.
        — Вообще-то, — он сделал шаг вперед, — я хотел поговорить с тобой. С глазу на глаз, — он смотрел то на женщину-индианку, то на мужчину, но взгляд его ничего не выражал.
        — Намек понят, — Волли направилась к выходу, и ее приятель последовал за ней.
        — Чед покажет вам вашу комнату, — начала было Анабель, но индианка не дала ей продолжить.
        — Мы с-сами выберем с-себе комнату.
        Двери в покои Анабель закрылись, и «барс» вздохнула. С одной стороны, парнишка помешал ее переговорам, но с другой — спас ее от них. Еще пяти минут в одной комнате с этой «гадюкой» женщина бы не вынесла.
        — Он слышал, — шепнул на ухо своей спутнице Атрей, когда они отошли от дверей на достаточное расстояние.
        — Тем лучш-ш-ше, — так же тихо прошептала она, и шепот ее плавно перешел в шипение. — Будет прощ-ще сбить его с-с толку…
        Джереми продолжал упрямо стоять и пялиться на Анабель, но ничего не говорил. Одну вещь он точно знал — всего ему никто не расскажет. Ему придется узнавать все самому. Он бросил короткий взгляд на меч Леонарда, лежащий на столе, прямо позади его собеседницы.
        — О чем ты хочешь со мной поговорить?
        — О вчерашнем. О черной нити. Чья она?
        — Не знаю, — вопрос сбил ее с толку. — Того, кто напал на нас, — предположила «барс».
        — А я так не думаю, — опустил глаза Джереми. — Ты смотрела «Матрицу»? Там были такие штуки, типа провода с иглой, и их втыкали в затылок. Смысл их в фильме был в другом, но это навело меня на мысль. Вот есть у вас пауки, которые плетут сети. Вроде тех близнецов. Есть такие, как вчерашний нападавший, они охотятся сами. И вдруг есть те, кто каким-то образом крепит паутину на свою жертву и управляет ей на расстоянии, контролируя нервную систему? Как… как кукловод?
        Анабель молчала. Здесь было над чем подумать, но были и пробелы в теории. Все-таки, Джереми не так давно живет среди них, ему можно ошибаться.
        — Понимаешь, есть такое дело… Пауков не три вида. И не два. Пауки одни. То, что напало на нас вчера, только выглядело пауком, но им не являлось. Когда-то он был им, но потом с ним что-то произошло, и он потерял свой разум.
        Джереми промолчал. Он был уверен в своей правоте, и даже Анабель (тем более Анабель) не могла его переубедить. Долго думать, что делать дальше, не пришлось. План появился в голове в один момент, будто на Оукинза снизошло озарение. Парнишка молча направился к выходу.

        ==== Глава 8 ====

        — То есть, его нигде нет? Когда ты видел его в последний раз?
        Анабель скрестила руки на груди и посмотрела на Чеда с высоты своего роста и ступенек. Она злилась, сильно злилась, но старалась не подавать вида, хотя «бенгал» прекрасно знал этот взгляд. Столько раз ведь его видел.
        — Вечером, мы зашпатлевали стены и разошлись… Ну, перед этим поговорили, но…
        — О чем вы говорили?
        — О Билле.
        Анабель не любила терять вещи и людей. Конкретно в этот момент она потеряла и то, и другое. Эцэллон с носителем уплыли прямо у нее из-под носа. Первое подозрение пало на недавно объявившихся Волли и Атрея, но мотивы их были женщине не ясны. С другой стороны, это не означало, что их не было. Второе, о чем только теперь подумала Анабель, было предположение, что Джереми просто хочет побыть один, скорбеть по другу в одиночестве, подальше от них. В таком случае он еще мог объявится. На это «барс» и надеялась.
        — Ладно, — вздохнула она. — Сейчас бессмысленно его искать, только пожертвуем зазря людьми. Если через сутки не вернется, то будем искать.
        Чед кивнул, развернулся и отправился по своим делам. Женщина же продолжила подниматься по лестнице, направляясь в свою комнату, но когда переступила порог оной, то обнаружила там Волли. Та вольно развалилась в любимом кресле Анабель, перевалив обе ноги через подлокотник и держа в руках меч Леонарда. Рядом с ней стоял всегда молчаливый АтрейВаранидэ, которого внимательные кошачьи глаза приметили не сразу, что само по себе было очень странно. Все-таки светловолосая женщина отнюдь не была рассеянной, совсем наоборот.
        — Что вы делаете в моих покоях?
        «Барс» даже начала думать, что все сегодня сговорились и решили вывести ее из себя. Сейчас она потеряет самообладание, накричит на них, а из-за темно-синей гардины выйдет Джереми с камерой в руках, снимавший все это на видео. Все они будут еще долго смеяться, припоминая ей данную оплошность.
        — Мы пробыли здесь дос-статочно, чтобы у нас появилась новая информация, которой у тебя нет.
        Анабель приблизилась к женщине и отобрала у нее меч. Та не оказала сопротивления, только издала тихий смешок и развела руками.
        — Что за информация?
        — У тебя тут завелс-ся паразит. Он засел глубоко, прикидываясь невинной овечкой, но он — предатель.
        — Кто?
        — Не знаю, — Волли легко соскочила с кресла и направилась к двери, — но как раз пыталась выяс-снить. Ты мне немного помешала. Я тебя не виню, в конце концов, я же не пос-свящала тебя в свои планы, и учитывать их ты не могла.
        Спутник «змеи» оказался у нее за спиной, и Анабель поняла, что не заметила, как он туда попал. А она всегда все замечала. Не могла она понять еще одну вещь — кто есть предатель. Замешательство это проступило у нее на лице, смешиваясь с нарастающей злобой.
        — О, дорогуша, я прекрас-сно понимаю, что ты ничего не понимаешь. Видишь ли, у вас свои методы, у нас-с — свои. Я просто знаю чуть больше тебя. Это нормально. Наверняка тебя это хоть немного да злит. А теперь предс-ставь, каково было тому мальчишке? Конечно, у нас другая ситуация, ведь я вывожу ос-стальных еще и своим поведением. Тебя точно. В любом с-случае, если хочешь узнать, кто на самом деле предатель — с-следи за своей новой игрушкой. Тот, о ком мы сейчас говорим, очень хочет забрать этот меч. Держи его при с-себе. Можешь даже с-спать с ним в обнимку. Не за что, — Волли подмигнула и вышла за дверь, которую закрыл за ней ее друг, словно он был ее личным дворецким.
        Анабель выпустила через нос воздух, весь объем легких. Ярость начала отступать, и женщина мысленно похвалила себя за то, что не набросилась на «змею» во время их беседы. Самообладание было единственным способом осуществления плана. Эти двое предоставляют ей информацию буквально не за что, но за ними лучше следить в оба глаза. «Барс» сжала рукоятку меча и вставила его в ножны.
        Раздался стук в дверь, а затем та распахнулась. На пороге стоял Леонард.
        — Здесь что, проходной двор? — простонала Анабель, хватаясь за голову.
        «Лев» отметил про себя, что меч его женщина держит при себе, и мысленно порадовался. Он шагнул в покои и прикрыл дверь.
        — Я пришел извиниться за свое вчерашнее поведение. Должно быть, я был не в себе, — он продемонстрировал собеседнице бутылку. — Лучшее, что у меня есть.
        — Ты не вовремя, — призналась «барс», отчасти виновато.
        — Нет-нет, тебе необязательно пить сейчас. Я принес его для тебя.
        — В обмен на меч? — женщина изогнула правую бровь.
        — Ни в коем случае. Я все еще считаю, что он должен принадлежать тебе и только тебе. И предложение мое до сих пор в силе.
        Анабель не сразу поняла, о каком предложении идет речь, но стоило ей вспомнить, как она потихоньку начала заливаться краской. Хотя она не могла сказать с уверенностью, покраснело ее лицо или нет. Оно горело, но красным вполне могло и не быть. Так или иначе, чтобы не показать себя уязвимой, она флегматично отвернулась от собеседника.
        — Поставь к остальным, — тон ее голоса был холоден. Но «льву» это не помешало приблизиться к ней со спины, легонько провести рукой по волосам, убирая их в бок. Он наклонился к ее уху, и по шее у нее побежали мурашки.
        — Могу я тебя хоть ненадолго выдернуть из твоей общинной рутины?
        — Тебе заняться нечем? — «барс» резко повернулась, делая шаг назад, немного, совсем чуть-чуть увеличивая тем самым дистанцию между ними. — Разве тебе не следует разгребать беспорядок в ресторане?
        — Бригада приедет только завтра после обеда, — признался он. — Так что ресторан сегодня и завтра не работает. Я абсолютно свободен. А вот у тебя, похоже, есть дела.
        — Да, — подтвердила она.
        — И могу я с ними помочь?
        Анабель задумалась. А вдруг действительно может? Вдруг ей просто приелась жизнь здесь, поэтому она в упор не замечает предателя. Ей нужен свежий взгляд. И помощь в слежке за парочкой наемных шпионов. А Леонард буквально сам вызвался добровольцем. Такой шанс нельзя упускать.
        — Наверное, можешь, — задумчиво протянула она.
        Все же, «львы» бывают весьма настойчивыми.
        А в это время Волли и Атрей устроились на бетонном ограждении под мостом и еле слышно переговаривались. Они наблюдали за мельтешащими и галдящими людьми под мостом, которые зажигали ХумЛой и запускали в небо. Небесные фонарики поднимались высоко над рекой Мэй, и та отражала их теплый свет. Многие считали, что в темноте они смотрелись бы красивее, и были правы, но рисковать никому из присутствующих не хотелось.
        — Теперь он или она заляжет на дно, — размышляла вслух женщина. — Нужен катализатор, чтобы наш оппонент показал себя.
        Рей молчал. Он взял руку Волли в свою и провел большим пальцем по костяшкам.
        — Если силой заберем меч сейчас, то ты еще сможешь сбежать.
        — Не говори глупостей! Я сама никуда не уйду, пока не добудем оба артефакта. Либо вместе, либо никак.
        Он не ответил. Мужчина знал, он будет скучать по ней. Но уж лучше он будет скучать на протяжении нескольких дней до своей смерти, чем проведет с Волли вместе все это время и будет знать, что ей суждено умереть. Нет, он не мог так с ней поступить.

        Вечер бесшумно подкрадывался, пугая темными тучами всех, кто был на улице. Даже Виере было не по себе. Она, конечно, честно ждала Хаула на мосту, как они и договаривались, но меча у нее с собой не было, и она не знала, как ей поступить в сложившейся ситуации. Ее не предупреждали, что придут те, кто ищет ее. Зажглись фонари, и взгляд девушки упал вниз, на воду. Она казалась черной, совсем непроглядной.
        Показался знакомый силуэт, и «сова» двинулась навстречу. Она усердно подбирала подходящие слова, чтобы сказать, что у нее не вышло, что она подвела его. «Теперь-то он точно разозлится», — пронеслось у нее в голове. Наконец они достигли друг друга, и Хаул решил сам начать разговор.
        — Как ни посмотри, а меча у тебя нет, — констатация факта, а не осуждение, что уже хорошо.
        — Нет, — признала Виера. — Туда заявились «змея» и «варан». Волли и… Не помню… Что-то греческое. Из-за них Анабель с этого меча теперь глаз не спускает. Я ходила за ней весь день, но все впустую.
        — Ясно, — хмыкнул «волк». Теперь он должен придумать новый план, лучше, совершеннее предыдущего. — Это тебе.
        Хаул передал Виере пакет, и та его поблагодарила. Если бы сейчас кто-то из них двоих попрощался, они бы не увиделись до следующего посещения Хаулом этого места. Это слишком долго. «Волку» хотелось задержать ее, предложить пройтись, поговорить о чем-нибудь, что не касалось бы их общего плана. Девушка чувствовала нечто схожее.
        Неловкое молчание затянулось, и его необходимо было нарушить. Они начали произносить свои фразы одновременно, и одновременно остановились, извиняясь друг перед другом. Разве можно было сделать этот момент еще более неловким? Но их идиллия неловкости и романтических колебаний была нарушена кем-то третьим.
        — Привет, маленькая мисс Маффет*, — пропела Джиллиан, и Виера вздрогнула, уставившись на то, как «паучиха» сползает с фонаря по своей паутине к ним. — А я-то все думаю, чего это ты, Хаул, так долго тянешь с нашей небольшой сделкой.
        Несмотря на отсутствие солнца, на Джилл были надеты солнцезащитные очки, сквозь которые не было видно ее глаз.
        — Появились непредвиденные трудности, — мужчина в момент собрался, словно готовился к атаке, а разум его очистился, будто он отрезвел. — Туда пришли двое…
        — Да, я знаю, — перебила его «паучиха», — это я их туда направила. Дело в том, что мое терпение на исходе. И кроме того, это скучно. Нет никакой конкуренции. Вот я и решила, кто первый — тот и выберется из города невредимым.
        — Но это нечестно, — заметил «волк». — Изначально условия были другими. Я приношу меч, и ты позволяешь моему отцу выбраться из города.
        — Ты уверен, что хочешь, чтобы условия остались прежними? — она посмотрела на Виеру у Хаула за спиной. Тот тоже обернулся и посмотрел на нее.
        — Нет… Я хочу, чтобы ты выпустила моего отца и ее.
        — Одна реликвия — одна жизнь.
        — Ты хочешь, чтобы я выбирал?! — вспылил он, но тут же спохватился и взял себя в руки.
        Джиллиан показала, как сначала подумал «волк», на Виеру, и только потом он заметил у нее свой медальон.
        — Две реликвии — две жизни.
        На мгновение Хаул даже перестал дышать. В его голове сейчас велся просчет всего того, что ему предстояло сделать, и что он мог сделать, а чего больше не мог. В первом случае, он бы мог сбежать вместе со своим отцом или с Виерой. Во втором обрели бы свободу только отец и Виера.
        — Я согласен.

        Ночь все чаще и чаще заставала жителей города врасплох. Солнца не было видно за тучами уже который день, и некоторые не могли точно сказать, когда же стемнеет, а потому разбегались по домам еще в пять-шесть вечера. Не боялся смерти разве что Джим, неспешно бредущий вдоль улиц. В его руке была наполовину пустая (сейчас он думал именно так) бутылка виски, а в глазах боль потери. «Да когда уже пойдет этот чертов дождь?» — спрашивал себя парень в потертой косухе. Скорей бы уже. Чем быстрее начнется, тем быстрее закончится, и ветер разгонит эти тучи. Первая капля упала ему на щеку. Следующая врезалась в асфальт прямо у его ног. Пара секунд — и небо осветила белая вспышка, а за ней последовал страшный грохот. Начался ливень.
        Ускорять шаг или прятаться от холодных капель «паук» не хотел. Шум воды и гром перебивали ход его мыслей, из-за чего Джим даже думал обрывками собственных мыслей. Только спустя несколько минут он осознал, что стоит в луже крови. Зрелище это заставило его оглядеться. Кровь падала с неба, как в библейском описании апокалипсиса, и сквозь нее все строения и небо выглядели красными. Парень проморгался и понял, что кровавый дождь ему привиделся. А вот кровавая лужа — нет.
        «Паук» прислушался. Сквозь шум дождя он услышал крики, и рванул вверх по улице. Остановиться пришлось потому, что прямо перед ним из окна по частям выпала изувеченная женщина. Ее голова подкатилась к его ноге, и он отшатнулся от нее. Джим еле-еле сдержал рвотный позыв, зажав рот ладонью. Кажется, убитая была «богомолом».
        Распахнулась дверь, и на улицу выбежал «мотылек» в полосатом халате и босиком. Мужчина пробежал пару метров, и на него сверху обрушился другой, сломав бедняге шею и чуть не вогнав голову в грудную клетку. Второго парень узнал.
        — Хью? — рвотный позыв вновь повторился, и «паук» снова зажал себе рот.
        «Паук» Хью слез с трупа и уставился на своего знакомого, не мигая, стоя неуклюже прямо, словно манекен, и что-то шепча. Из-за дождя сложно было понять, и вскоре из окон повылезали остальные представители их вида. Все они спустились на землю и встали точно так же, не отрывая глаз от Джима и шепча странные слова. За их спинами показалось что-то красное. Парень подумал, что это стоп-огни автомобиля или светоотражатели, но две точки оказались глазами. Из толпы к нему вышла его сестра.
        — Встретить тебя тут я ожидала меньше всего, — призналась она. — Тебе не стоит гулять в темноте, Джимми. Здесь опасно.
        — Зачем вы это делаете?
        — Не мы, я. У остальных просто нет выбора. Я выполняю свою часть сделки, а Он выполнит свою, — она подошла еще ближе, почти вплотную, и обняла своего брата. Он помедлил, но тоже обнял ее, несмотря на то, что промок насквозь. С другой стороны, она тоже не сильно от него отличалась. — Прости меня… Мне пришлось… Ты бы умер…
        Джим немного отстранился, и руками чуть приподнял ее лицо, чтобы он смог наконец посмотреть ей в глаза. Она подушечками пальцев провела по тыльной стороне его ладони и прикрыла веки. Теперь он заметил. Черные нити тянулись от ее рук к остальным «паукам».
        — Что он с тобой сделал?..
        — Ничего, на что бы я сама не согласилась. Просто знай, что со мной все в порядке. Это все еще я. И я все еще здесь, — Джиллиан сделала шаг назад, но прежде чем она успела отойти от своего брата, тот сгреб ее в охапку и поцеловал, как ему казалось, в первый и последний раз в своей жизни. То, что он так давно хотел сделать, но не мог. Девушка сперва удивилась, но в конечном счете ответила на поцелуй. Он не был страстным, но он был нежным и печальным. Джилл отошла от Джима, попятились назад и все остальные, взбираясь на здания, поднимаясь все выше и выше, словно теперь они все были единым организмом.
        — Береги себя.
        Они исчезли во тьме, словно растворились в ней. Джим озирался по сторонам, но никого живого так и не заметил. Кровь постепенно смывало дождевой водой, и «паук» понял, что уже не в силах бороться. Только не против нее. Он продолжил свой путь сквозь улицы с полуразрушенными домами, выбитыми стеклами и всеми забытыми складами. Когда парень устал идти, он подошел к бетонному блоку, перегораживающему въезд в один из многоквартирных домов, который раньше считался жилым, и присел. Дождь не прекращался, хоть и стал тише, а Джим был настолько погружен в свои мысли, что заметил подошедшую к нему темную фигуру только тогда, когда фигура его окликнула.
        — Джереми, — поприветствовал «паук» так, будто на самом деле он не был уверен, Джереми ли это, и больше спрашивал, нежели называл.
        — Можно? — юный носитель эцэллона показал на бутылку в руке «паука». Тот передал присевшему рядом парнишке бутылку.
        — Если хочешь, можешь допить. Мне, пожалуй, хватит.
        Джереми мгновенно осушил всю емкость, несильно морщась, и поставил ее рядом.
        — Ты понимаешь, что здесь происходит?
        — Больше тебя, полагаю. Тебе уже рассказали, что с тобой будет в конце?
        Оукинз хотел было продолжать смотреть в никуда, но вопрос его заинтриговал, и юноша не смог не взглянуть на своего собеседника.
        — Нет.
        — Ну тогда слушай, — Джереми нервно сглотнул вязкую слюну, а Джим устроился поудобнее на неровной поверхности, на которой по определению нельзя было устроиться удобно. Но он смог. — Этот эцэллон — проклятье. Ты умрешь. Его дают людям, которые умерли по каким-то причинам раньше положенного. Они живут свою жизнь еще какое-то недолгое время, узнают, как на самом деле был устроен их мир. Но параллельно с ними творится всякая фигня. Они видят галлюцинации, их характер меняется, — «паук» многозначительно покрутил пальцем у виска. — В конце концов, они могут психануть и сами убить себя. В твоем случае это было бы не так удивительно, но бывали случаи более обыденные, и суицид в таких условиях был сильной неожиданностью для родственников. Так что никакой это не дар. Как-то так… Вопросы?
        — И почему никто не хотел мне рассказывать об этом? — в голосе послышались легкие нотки недовольства и разочарования. Парнишка-то ожидал чего-то более глобального. Какой-то силы. А в итоге получил одну лишь слабость.
        — Хм… А тебя это несильно тронуло, не так ли? Вообще, многие даже не знают об этом. Анабель не рассказывала, потому что не хотела, чтобы ты убил себя. Или ушел. Что ты, собственно, сейчас и сделал. Поэтому не вижу смысла продолжать что-то скрывать от тебя. Понимаешь, та мадам ведет холодную войну с Потрошителем. Только Потрошитель об этом не знает. Суть в том, что многие верят, что ты — ключ к его гибели. Ну не прям ты, а эцэллон. Просто так вышло, что без тебя он бесполезен.
        — Вот как. Это многое объясняет… А что-нибудь о черных нитях ты знаешь?
        Джим напрягся. Со лба его скатилась огромная капля воды и упала на штанину джинсов.
        — А почему ты спрашиваешь?
        — Дня два назад на нас напал паук. В людском квартале. Не помню, как его назвали, но это был какой-то монстр. Лапы из спины паучьи торчали. Большие такие, — парнишка руками показал примерный диаметр лап.
        — Аранеоморф, — сходу сказал «паук». — Неприятные ребята, да. Агрессивные. Прямо-таки ходячие машины для убийства. На самом деле, много сотен лет назад они ходили среди нас. Еще одна из угроз помимо Потрошителя. Потом, правда, вымерли. Так, а при чем тут нити?
        — От его шеи тянулась одна. Как у марионетки.
        — Знаешь, Джереми. Пожалуй, я буду с тобой откровенен, потому что с меня хватит. Мне все это дерьмо надоело, и тебе, думаю, тоже. Такого явления я не встречал. До сегодняшнего вечера. Видишь ли, моя сестра пропала. Ее забрал Потрошитель. Не убил, а именно забрал. Сегодня я ее встретил. И вот что я тебе скажу: если аранеоморф был марионеткой, то Джилл — кукловод. А теперь у меня к тебе всего один вопрос. Зачем тебе нужно все это знать?
        — Как думаешь, — Джереми поднялся с бетонного блока, — если убить Потрошителя, твоя сестра станет прежней?
        Несколько секунд Джим смотрел на него снизу-вверх, глупо моргая, а потом зло ухмыльнулся и закрыл глаза.
        — Хочешь проверить?
        — Определенно. Но мне нужна твоя помощь.
        «Паук» не стал спрашивать, какая именно. Это он сразу понял. Парнишка ушел, и теперь у него не было крыши над головой, только небо и дождь. Джим тоже поднялся, потянулся, хрустнув парой позвонков, и двинулся дальше по улице.
        — Не могу сказать, что там безопасно… Входная дверь не закрывается. Вообще. И утром к нам могут нагрянуть неприятные личности с битами с гвоздями…
        — Если ты пытаешься меня отговорить, то спешу тебя огорчить, у тебя ничего не выйдет. Я просто буду держаться поближе к тебе.
        — Прости, друг, но ты не в моем вкусе, — хохотнул «паук».
        — Я не это имел в виду, — устало сказал Джереми и зевнул. — Просто если будешь сваливать, захвати меня с собой. Не хочу огребать за то, что когда-то натворил ты.
        — Как скажешь, — парень в косухе пожал плечами.

        Удар был нанесен неожиданно, хоть и в живот, а не в спину. Джилл отлетела и пробила своим телом окно, выпав на улицу. Кое-как приземлившись на ноги, она проскользила несколько метров, гася энергию, полученную от удара, и оставляя на земле две неглубокие борозды. Выпрямившись среди покосившихся надгробий, девушка громко предупредила «шелкопряда», что он пересек черту, и теперь она не несет никакой ответственности за все увечья, что собирается ему причинить. В его глазах это предупреждение было сродни издевке или оскорблению. Бэй выпрыгнул через то же окно, в которое минутой ранее выкинул «паучиху» и приземлился на темную траву. Сейчас она была на его территории, и он был здесь хозяином. Здесь были его нити.
        — Давай я проведу для тебя краткий экскурс в биологию. Начнем с того, что в дикой природе тутовые шелкопряды не встречаются. Как вид они до сих пор существуют только благодаря людям, использующих их в качестве источника шелка. А теперь ты, носящий их имя, пытаешься встроиться обратно в жизнь? Ты рос в своеобразном инкубаторе, а теперь хочешь вылезти из него, хоть ничего толком не умеешь…
        БэйГао усмехнулся.
        — Я ничего не умею, но смог нанести тебе удар. Что же тогда можешь ты?
        — Вот об этом я и говорю. Здесь важен интеллект и сила. Вот у тебя есть сила. Но то, что ты использовал ее против меня, говорит о том, что интеллекта у тебя нет.
        На этих словах Бэй действительно разозлился. Да как она смеет?! Ему семьсот с лишним лет, он служит своему мастеру более пяти веков! Он обязан показать ей, почему он до сих пор жив.
        Китаец нагнулся, и из спины у него вырвалось четыре гигантских белоснежных крыла. Стоило ему ими взмахнуть, и на Джиллиан обрушилась мощная волна ветра, пытаясь сбить девушку с ног. Пришлось сместить центр тяжести немного вперед, присесть и закрыть лицо руками, чтобы никакая палка не прилетела по голове. Когда волна скрылась среди деревьев, до Бэя докатился громкий смех «паучихи».
        — Против меня будет драться фея! — смеялась она безумным смехом, но потом резко замолчала и приняла самый серьезный вид. — Так мы будем махаться или нет? — развела она руками, мол, нападай.
        Бэй мгновенно переместился к ней, хоть он с этими крыльями и казался девушке громоздким и неповоротливым. Парень нанес удар, но мишень увернулась, и вместо ее черепа он раскрошил надгробный камень, прятавшийся у нее за спиной. Теперь его взгляд обнаружил ее в десятке метров от себя, а она в свою очередь обнаружила их общего хозяина, наблюдавшего из окна башни. Тот смотрел на них недовольно и оценивающе. БэйГао попытался воспарить, но лишь приподнялся на несколько метров над землей и снова рухнул на землю. В попытке выяснить, что не так, он заметил на крыле огромный разрез, тянувшийся от основания и до конца крыла. Второе крыло лежало на земле. В руке у девушки блестел метательный нож. Бэй сразу узнал его, все же, это был один из ножей Потрошителя.
        Парень снова попытался ударить Джилл, но та отскочила от паучьей нити, натянутой между могильными камнями, словно девушка была камнем, а окружение — рогаткой. «Шелкопряд» снова промахнулся и лишился еще одного крыла. Теперь бы он точно не смог взлететь.
        Так «паучиха» водила его кругами, более не нанося ударов, а только уворачиваясь. Тактическое отступление все больше напоминало цирковое представление, где акробаты показывают необычные трюки под самым куполом, перепрыгивая с одной опоры на другую, без проблем передвигаясь по тонкому канату, жонглируя на ходу. Правда, конечно, Джилл не жонглировала. Она заманивала своего оппонента. Такова натура пауков.
        Наконец китаец, привыкший к тому, что его самого не атакуют, хоть и отчаянно желавший ответной реакции, не смог вовремя среагировать на долгожданный, но внезапный удар. Он потерял равновесие, попытался выровнять положение тела в пространстве с помощью крыльев, но только все усугубил. Парень упал на землю и злобно расхохотался. Девушка была слишком далеко и к нему явно не торопилась, а значит, снова врезать не смогла бы. И теперь, теперь-то он точно не пропустит следующий удар. «Да я бы раз двадцать успел подняться за это время», — думал Бэй, но когда действительно попытался это сделать, то просто не смог. «Паучиха» медленно приближалась к его распростертому на земле телу.
        — Шелковые нити — это, конечно, хорошо, — начала она голосом, который не предвещал ничего хорошего. От него по всему телу «тутового шелкопряда» пробежалась волна липкого страха, осев в самом сердце. — Но они не сравнятся с паутиной. У обычных пауков ее легко разрушить, но не у меня, — Джилл присела на корточки рядом со своей жертвой, не разрывая зрительный контакт. В утреннем сумраке блеснуло лезвие. — И выбраться из нее невозможно.
        Парень молчал. Он знал, что сейчас должно произойти, но никак не мог в это поверить. Он умрет от рук какого-то «паука»? Да еще и не древнего? И к тому же женщины?..
        — Судьба определенно смеется надо мной…
        — Я знаю кое-что о судьбе, БэйГао. Твоя судьба — умереть, — китаец не был уверен, светятся у нее глаза сами по себе, или это вина рассвета. — Но не сейчас.
        Нож молниеносно вспорол паутину, освобождая ее пленника. Но он не поднялся. Даже не двинулся.
        — Что, парализован страхом? — хихикнула «паучиха», и Бэй-таки сел, обняв колени и уткнувшись в них носом. Ей казалось, что он плакал, но она не была уверена. Остатки крыльев постепенно свертывались, врастая в спину.
        — Лучше бы ты меня убила…
        Девушка оглядела поле боя. Повсюду валялись обломки надгробных плит, где-то не хватало кусков земли с травой. Наконец ее взгляд устремился туда, где она в последний раз видела Потрошителя. Он все еще стоял там, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. Хотя, ей могло просто показаться. Мужчина поманил ее пальцем и отошел от окна. Джилл направилась в здание храма.
        Когда она поднялась, то убедилась, что ей не показалось. Потрошитель действительно был крайне недоволен. Он стоял рядом с креслом, убрав обе руки за спину.
        — Он первый начал, — по-детски заявила «паучиха».
        — Мне все равно. Почему ты его не убила?
        Джилл стояла и молча смотрела на него с открытым ртом, пытаясь что-нибудь сказать. Она-то думала, он разозлился на нее за сам факт ведения боя против его верного слуги, а оказывается, что причиной недовольства было не доведенное до конца дело.
        — Н-но… Я думала, что… Что он нужен тебе… Или что-то вроде того… Разве… Разве у тебя не было на него планов?..
        — Планов, — с отвращением повторил он и подошел к креслу, быстро избавившись от прежнего выражения лица, сменив то на флегматично-скучающее, — присаживайся.
        — Но…
        — Садись, — в голосе появились нотки раздражения.
        Джиллиан пришлось подчиниться. Она послушно села и вопросительно посмотрела мужчине в глаза. Лицо ее выражало состояние крайнего недоумения. Потрошитель положил руку на спинку кресла и навис над девушкой. Он правда старался быть терпеливым.
        — Какова цель наших действий?
        — Уничтожить криптидов, — без запинки ответила она, словно учила эту фразу в течение последних нескольких лет.
        — А кто такой БэйГао? Вернее, что он такое?
        — Видимо, ты хочешь услышать от меня, что он — криптид. Но следуя этой логике, я тоже подлежу немедленному уничтожению.
        — Не немедленному. И в данном случае, ты явно полезнее его. Его не пошлешь следить за остальными, потому что среди них он — белая ворона. Его не пошлешь убивать, потому что его — представителя и прямого потомка сильного и древнего божественного рода — с легкостью победила ты, даже не используя то, что я дал тебе. Но убить его ты не смогла. Я разочарован.
        Потрошитель наклонился к лицу девушки, проводя пальцами по ее щеке и подбородку, еле-еле соприкасаясь своими губами с ее. Она закрыла глаза и подалась вперед, желая ощутить его поцелуй вновь.
        — В следующий раз убей его, — сказал он и вновь выпрямился, убрав кисть от лица «паучихи».
        Однако девушка поймала его за руку и притянула ее к своим губам, вдыхая его запах, чувствуя губами его кожу. Ей хотелось посмотреть ему в лицо, но была вероятность, что ему это не понравится, и тогда он точно уйдет. Поэтому ей приходилось опускать глаза, демонстрируя свое полное подчинение. Это заставило мужчину остановиться и повременить со своим уходом. Большим пальцем он провел по ее губам, наблюдая, как их кожа разравнивается. Затем его пальцы оказались у нее во рту, где она вырисовывала по ним невероятные узоры своим языком, пока Потрошитель не опомнился и не вытащил их оттуда. Теперь ему самому не хотелось уходить, и от этой мысли он устало вздохнул, словно другого выхода, кроме как следовать задуманному сюжету, у него не было. Проблема заключалась в том, что ничьей власти над собой он не признавал, а потому всегда принимал решения сам, тщательно обдумывая каждое.
        — Чего ты хочешь? — спросил он.
        — Тебя, — выдохнула она.
        Ответ, по мнению Потрошителя, оказался неправильным. Это стало причиной тому, что он без предупреждения схватил девушку за плечо и вжал в спинку кресла, смотря прямо в глаза. Погодя несколько секунд мужчина ослабил хватку.
        — Я знаю, слышишь? Знаю, что ты используешь мои физические желания в своих целях. И я прошу тебя… Прекрати. Мне нужно знать, чего ты хочешь.
        Взгляд девушки упал на его плечи, вырисовывая взятый из памяти силуэт с идеально прямой осанкой. Ей нравилось думать о том, каким он мог быть в постели. В основном потому, что он ей нравился. Чертовски нравился, и даже больше — она его действительно хотела. Это было правдой и, возможно, именно поэтому не пришлось по вкусу Потрошителю. Ей нравилось представлять его еще и по той причине, что вряд ли кому-то это вообще пришло бы в голову. Потрошитель явно был не из тех, к кому можно было питать симпатию или запросто подойти и обнять, а о большем не могло идти и речи. И поэтому она представляла. Представляла, как упирается своей коленкой в кожаную обивку дивана, на котором сейчас сидела сама, прямо между ног мужчины. Как целует его, нарочито нежно, аккуратно скользя языком, а он отвечает ей, но уже более властно, легонько проводя рукой ей по шее. Но само это движение рукой призвано было напомнить Джилл, кто здесь хозяин, и что рука его может быть куда жестче, схватив и сдавив девушке горло, отрезав ей путь к кислороду, как уже делала это миллион раз, но в этот, возможно, навсегда. И чтобы этого не
произошло (или не произошло повторно, если все же произошло), ей приходится плавно опуститься на пол, лаская и целуя его шею, встать пред ним на колени, опустившись еще ниже, переходя на грудь, а затем и живот. Наконец она расстегивает молнию его брюк и…
        Она вновь подняла взгляд к глазам цвета металла, вырываясь из потока непристойных мыслей.
        — Знаний.
        — Хочешь знаний, — почему-то, именно этот ответ его устроил. — А я хочу твою душу.
        — А руку и сердце тебе не предложить? — вырвалось у девушки.
        — Рука относится к строго материальной форме, к телу. Да и сердце, как бы его ни романтизировали певцы и поэты, остается лишь органом, гоняющим по телу кровь. Телу свойственны искушения, тело жаждет удовольствий, от него не дождешься верности. То, что я прошу, — много интимнее всех частей тела, что ты можешь мне предложить. Я прошу твою душу. Мне нужна преданность.
        Джиллиан напряженно сглотнула слюну, и Потрошитель отпустил ее, встав напротив и вновь убрав руки за спину, точно так же, как когда она только поднялась сюда. Было в этой его позе нечто формальное, холодное, что было призвано оттолкнуть, но так притягивало девушку. Он продолжал смотреть ей в глаза, и Джилл делала то же по отношению к нему. Неожиданно для самой себя она поднялась и обняла его, уткнувшись носом аккурат ему в грудину. Мужчина сам такого жеста не ожидал, но обнял в ответ.
        — Моя душа с самого начала была твоей.
        — Тогда иди и убей его.

        *Дочь британского энтомолога доктора Томаса Маффета (1553 -1604), изучавшего пауков и жившего в XVI веке. Маленькая мисс Маффет страдала арахнофобией, так как ее отец, доктор Маффет ставил на ней различные опыты. Он экспериментировал, собирая различных пауков, которые водятся в Англии, и наблюдал, есть ли у нее какая-нибудь реакция на их укусы. Он использовал свою дочь, так как считал, что она не представляет никакой ценности. Сыновья являлись продолжателями династии, а дочери нет, и поэтому она была подходящим объектом для его опасных экспериментов.

        ==== Глава 9 ====

        Холодное утро подкралось так же незаметно, как и само осознание того, что Джереми сильно замерз. Он проснулся от дрожи, чему не очень-то и удивился, учитывая, что все уцелевшие окна квартиры «пауков» были распахнуты настежь, чтобы можно было с легкостью выйти на улицу. Дверей они не любили, это парнишка уже успел выяснить.
        Юный Оукинз поднялся, попытался растереть руки и плечи, закутался в одеяло и подошел к окну, выглядывая на улицу. От земли его отделяла еще дюжина этажей, а там, внизу, ходили люди. Нет, не люди, думал Джереми, а те, кто с гордостью называли себя монстрами. Последние из них. Парень глянул на диван, где все еще спал Джим. Он был с головой укрыт теплым пледом из овечьей шерсти, и складывалось впечатление, что парень боялся дневного света. Наконец он зашевелился, словно гигантская гусеница, и стрельнул одним глазом на стоящего у окна.
        — Что, за нами головорезы пришли?.. Другой причины, почему ты вскочил в восемь утра, я не вижу.
        «Паук» перевернулся на спину и все-таки продрал глаза, недовольно щурясь и смотря в потолок.
        — Это от холода.
        — Ты ночевал у Анабель, и все было нормально, а потом ты пришел сюда, и говоришь, что здесь холодно? Боги мои членистоногие, да здесь, по сравнению с их общиной, Мальдивы!
        Джереми издал короткий смешок. Только теперь он вспомнил, что вчера попал под дождь, и поэтому его одежда сушится, перекинутая через дверь. Парень подошел к своим вещам и проверил, высохли ли они. Они не были мокрыми, но были холодными, заставляя тело думать, что они немного влажные. Не скидывая с плеч одеяла, парнишка натянул джинсы, а следом и толстовку, стоя босиком посередине комнаты и оглядывая оную, как мог оглядывать король свои земли.
        — С чего начнем?
        — И откуда же у него столько мотивации? — «паук» закатил глаза и нехотя поднялся, потягиваясь поочередно всеми конечностями.
        Носителю эцэллона он представлялся настоящим пауком. Быстрым и проворным, но при этом немного ленивым. И сейчас этот паук потягивался всеми восемью лапками, разминая их в местах стыков сегментов. После короткого зевка «паук» предложил позавтракать.
        Парнишка не ждал от своего знакомого чего-то из ряда вон выходящего просто потому, что он — «паук». Да, у ребят свои странности, но хотдоги все любят. Не есть же им насекомых только потому, что они — «пауки». И сейчас двое мстителей-за-утрату-близких сидели за когда-то белым пластиковым столиком и жевали по хотдогу, запивая кока-колой. На столе перед ними лежал зеленый полароид, поблескивая линзой и отражая проплывающих мимо людей и машины на поверхности лакированного корпуса.
        — У тебя есть идеи?
        — Ну, — Джим дожевал то, что было во рту, и продолжил, — не стоит пытаться уничтожить эту штуку традиционными способами. Разбить или взорвать, я имею в виду.
        — Почему?
        «Паук» резким движением столкнул камеру со стола, та прокатилась по тротуару и выкатилась на проезжую часть, прямо под колеса несущегося минивэна. Автомобиль, не сбавляя скорости, проехался по камере и умчал дальше по улице. В нос ударил сильный запах выхлопных газов. Джереми поднялся, подобрал эцэллон и положил его обратно на стол.
        — Видишь, ни царапинки, — парень в косухе крутанул камеру, и та сделала с десяток полных оборотов вокруг себя прежде чем остановиться.
        На фотоаппарате и правда не было никаких видимых повреждений, даже хрупкая линза хранила первоначальный вид, поблескивая гладкой поверхностью и отражая искаженное лицо Джереми. Еще пару мгновений парень разглядывал устройство, но потом откинулся на спинку пластикового стула и продолжил прием пищи.
        — И какие формы эта штука принимала до этого?
        — Ну, я точно слышал о кисти для рисования, но это было задолго до моего рождения… А однажды это был фонарик. Луч света показывал обладателю нашу сущность. Но работал он только в темноте. Помню мы с друзьями нехило напугали тогдашнего носителя ночью в парке. Мы были детьми, а Хью упал ему прямо на голову, — «паук» уже был готов рассмеяться, но потом вспомнил последний раз, когда он видел Хью. Вспомнил его глаза, отчаянные и одновременно такие пустые… безжизненные.
        — И как он умер?
        — Ну, собственно, так он и умер. Видать, сердце не выдержало. Не каждый может пережить падение огромного арахнида себе на голову. С дерева. Ночью. Но не волнуйся, остальные умирали не так быстро. Они корчились в адских муках и теряли разум от боли…
        — Какие перспективы, — буркнул Джереми.
        — К слову, ты ведь понимаешь, что уничтожение эцэллона может означать твою мгновенную смерть?
        — Хм, мгновенная смерть или адские муки?.. Смерть или муки… Даже не знаю, что мне больше по душе.
        На том они и порешили. Первым испытанием зеленой камеры на прочность было падение. Но не со стола на этот раз, а с крыши дома. Джим утащил полароид на самый верх дома, в котором жил, а Джереми ждал внизу, надеясь, что аппарат не упадет ему на голову. Как бы то ни было, даже такая смерть была явно лучше адских мук.
        Фотоаппарат отправился в свободное падение. По мере приближения к земле он набирал скорость, пока, наконец, не упал на асфальт. Парнишка не был удивлен, но был вынужден признать, что у Потрошителя руки растут из правильного места, раз он смог сделать настолько прочную вещицу. «Да, вот бы его в массовое производство», — думал юноша.
        — Дай угадаю, — раздался голос «паука» из-за спины, — ничего не вышло?
        — Мне нужно было проверить. У тебя нет знакомого с циркулярной пилой?
        — Может, тебе еще мой знакомый с вулканом нужен?..
        Джереми не хотелось признавать, что от такого знакомого он бы действительно не отказался.
        — Нужно попробовать утопить его. Я не специалист, но такого рода техника должна переставать работать, если уронить ее в воду.
        Но кто бы мог подумать, что воду достать так тяжело? Ведра у Джима не было, и носителю эцэллона приходилось затыкать дыру в раковине на кухне рукой, чтобы набралось достаточное количество воды. Хозяин квартиры выглядывал из-за плеча юноши, наблюдая, как из устройства в воде выходят мелкие пузырьки воздуха. Когда воздуха в камере больше не оставалось, ее вытащили из воды. Немного погодя Оукинз заглянул в видоискатель, ожидая увидеть штук восемь глаз и жвала, но увидел лишь темноту. Ликуя, парень убрал фотоаппарат от лица и с разочарованием понял, что «паук» все это время закрывал объектив рукой.
        — Нет-нет-нет и еще раз нет. Хочешь увидеть монстров — тебе туда, — Джим показал большим пальцем себе за спину, в сторону окна.
        Джереми не стал спорить и прошел к окну, ища глазами редких прохожих. Крокодил на ходу беседовал с богомолом, куда-то спешил муравей. Ничего необычного в работе камеры замечено не было.
        — Работает, — выплюнул парнишка и вдруг застыл на месте, уставившись в пустоту прямо перед собой.
        «Ты можешь уничтожить его. Признаю, это возможно».
        Голос в его голове заставил Оукинза даже перестать дышать. Сердце колотилось как бешеное, он знал этот голос, он слышал его, он знал его, он его знал! Голос Потрошителя был безучастным, словно это был не столько его голос, сколько не озвученные мысли.
        «Но тогда я сделаю еще один. И когда уничтожат его, я сделаю еще. И так до бесконечности».
        Джереми начал краснеть от напряжения. Он уже мог дышать, но делал это неровно, как-то обрывисто, сотрясаясь всем телом, как при лихорадке.
        «Ты хочешь убить меня? Ищешь способ это сделать? Вынужден разочаровать, ты ищешь не там».
        Парнишка закашлялся и наклонился так, что чуть не стукнулся лбом о подоконник, сжимая его пальцами. Напряжение медленно таяло, носителю становилось легче.
        — Эй, что с тобой? — к нему подскочил «паук».
        — Я слышал его, — Оукинз все же отцепился от подоконника и осел на пол. — Потрошителя.
        — Очередные галлюцинации, — решил Джим.
        — Нет, не думаю…
        — Ла-адненько. Потрошитель говорил с тобой через мысли, — «паук» чуть наклонился и уперся руками в согнутые колени, сделавшись похожим на снисходительного взрослого, пытающегося разобраться в той чепухе, которую городил ребенок. — И о чем же он говорил?
        — О том, что эцэллон можно уничтожить, но на создателя это не повлияет.
        — Разве это не значит, что мы на правильном пути? В смысле, будь я Потрошителем, я бы сказал то же самое, чтобы запутать нас.
        — Ты мне веришь? — недоверчиво поинтересовался Джереми.
        — А это существенно? С галлюцинациями или без, мы все равно продолжим делать то, что мы делаем сейчас. Даже если я умру от рук Потрошителя, что вполне вероятно, учитывая, что весь следующий район уже выкосили, ты должен добиться хоть какого-то результата. И если умрешь ты, я попытаюсь закончить начатое. Что нам еще остается?
        Джереми кивнул больше для себя чем для своего собеседника. Им нужно еще столько всего попробовать, даже без вулкана или циркулярной пилы. Сам Потрошитель признал, что эцэллон можно уничтожить, а это значит, что у них все получится.

        — Итак, ты выяснил что-нибудь?
        — Совсем немного. Почти ничего. Хитрые гады.
        Анабель и Леонард сидели друг напротив друга за обеденным столом у ее покоев. Атмосфера даже немного не намекала на романтику, хотя Лео бы не отказался от такого поворота. Но сейчас они говорили строго и по делу.
        — Кто пытается украсть меч, я понятия не имею, — признался «лев». — Но те двое явно ничего хорошего не задумали. Если тебе и надо беречь меч от кого-то, то в первую очередь — от них самих.
        — Это я и сама знаю. А что-нибудь по поводу того, зачем он кому-то понадобился?
        — Все его плюсы я тебе уже расписывал. Если не ради них, то тогда я не знаю.
        В картинке, которую эти двое пытались сложить, было больше пробелов, чем фактов. Анабель до сих пор не отпускало нехорошее предчувствие, касающееся Джереми. Или не его, но по-прежнему очень нехорошее.
        — Иными словами, у нас ничего нет, — вздохнула женщина.
        — Мы можем прижать этих земноводных, — предложил Лео. — Да, мы понятия не имеем, что они задумали. Но мы можем выяснить это у них же. Нас же больше количеством.
        — Они профессиональные убийцы, — возразила «барс». — Как ты себе это представляешь?
        Леонард принялся излагать свои идеи одну за другой. Анабель спрашивала и критиковала, идеи с этими комментариями подвергались сильным изменениям, пока не стали предельно понятными и не выстроились в единый список действий. В стратегию. Чед их не особо-то и слушал, облокотившись на стену у прочной двойной двери и по большей части витая в облаках.
        Шаг первый: заманить жертву в ловушку.
        Ловушкой избрали все тот же зал с обеденным столом. Выход оставили только один, который в дальнейшем перекроет Чед. Предлог нашли самый простой — Анабель хочет поговорить о достижениях в расследовании. Тот же предлог, что был использован в случае с Лео. Но оставался один момент — как разделить Волли и Атрея? Они всегда и везде были вместе, и при требовании одному из них остаться обязательно бы что-нибудь заподозрили, а может и вовсе отказались бы.
        — А обязательно их разделять? — Чед стоял спиной к выходу, скрестив руки на груди. — Мы что, с двумя не справимся?
        — У нас нет никаких гарантий, что мы с ними справимся. Но, я думаю, ты прав. Нам придется звать их двоих сразу…
        В дверь постучали и все трое обернулись. Чед открыл дверь, обнаружив за ней «змею». Ничего не говоря, впустил ее внутрь. К их общему удивлению, она не только пришла сама, но она еще и была одна. Слишком много совпадений. Анабель быстро глянула на меч, лежавший на столе, и вновь перевела взгляд на гостью.
        Шаг второй: отвлечь внимание.
        — Появилась новая информация касательно расследования? — предположила «барс».
        — Вроде того. Видиш-шь ли, благодаря тебе наш-ш невидимый враг залег на дно. В с-связи с-с чем предлагаю тебе ловить его на живца.
        Лео и Анабель переглянулись, и мужчина покачал ей головой. Не надо.
        — Хочешь, чтобы мы отдали тебе меч?
        — Нет-нет, мне он не нужен. Можете с-сами взяться за его охрану, ес-сли так хочется. Прос-сто нужно с-создать видимость того, что за ним никто не с-смотрит. В общем, с-свою мысль я тебе изложила. С-соглашаться или нет — твое дело. А теперь я тебя ос-ставлю.
        Волли развернулась и направилась к выходу.
        Шаг третий: нападение.
        Не успели Лео и Анабель преодолеть и пару метров, как увидели короткий клинок у горла «бенгала». Оружие больше напоминало булавку для волос, но без каких-либо украшений.
        — Плох-хая. Идея.
        Они в миг остановились. «Змея» открыла дверь, но уходить не торопилась. Чед даже успел подумать, что она зависла, как старый компьютер, но тут она убрала острый предмет от его горла, и мужчина наконец смог вздохнуть спокойно. Волли скрылась за дверью, а «бенгал» оглядел всех присутствующих.
        — Ну, кто-нибудь из вас это предусмотрел? Она мне чуть голову, вашу мать, не отрезала!
        — Нужно придумать другой план, — предложил Лео.
        — Нет, — Анабель покачала головой. — Попытаемся во второй раз, они точно убьют кого-то из нас. Нужно просто сконцентрироваться на охране меча, — «барс» повернулась к упомянутому предмету, но на столе его не обнаружила. — А где он?
        Все трое снова переглянулись.
        — Эта тварь украла его!
        — Нет, Чед, это была не она… Она даже не подходила к столу.
        — А где был второй?..
        — Ну уж его-то мы точно заметили бы…
        — Нет, — Анабель осенило, — не заметили бы. Похожее уже было. Ты просто теряешь его из виду, а потом находишь в другом месте. Не знаю, как это объяснить… Будто он просто телепортируется туда, пока ты не смотришь… Поверить не могу, — женщина обхватила руками голову, и светлые пряди волос упали ей на кисти. — Поверить не могу, что я это допустила…
        Чед тут же стушевался. Теперь он не был похож на разгневанного воина. Он поник, словно испытывал стыд перед Анабель. И ведь ему было за что!
        — Это не твоя вина, — Леонард приобнял ее. — Подумаешь, меч… Главное — все мы живы.
        — Согласен.
        — А надолго ли? — спросила женщина. — Все вымирает в этом городе… Бежать некуда… Спасения нет… Мы понимаем все меньше и меньше, а ведь от этого зависят наши жизни! Мы боремся против друг друга, хотя настоящий враг там, за стенами убежища. Наш враг — Потрошитель! Он ходит по улицам и смеется над нашей глупостью и трусостью…
        — А ты хочешь изменить это?
        — Хочу. Хочу и изменю. С мечом или без него. Меня не волнует прошлое, меня волнует будущее, которое мы можем построить… Пока у нас есть время…
        Сей воодушевляющий момент был прерван посторонним шумом. Непонятный грохот, будто в один миг упала вся мебель общины, доносился из коридора за дверью. Следом за ним раздался крик. Кричал не один человек, не два, кричали все. Топот ног сотрясал тоннели, дрожь доходила даже до покоев и затмевала собственное сердцебиение Анабель.
        Чед толкнул дверь, но она не поддалась.
        — Заперто?! — удивилась «барс».
        Минуту назад через эту дверь прошла Волли, а теперь она была заперта?.. Какого черта все это значит?!
        Троица навалилась на двойную дверь всем весом, но та не поддалась. В тот момент женщина прокляла все, что находилось в их общем доме. Она так старательно заботилась о своих владениях, они больше походили на крепость, а сейчас это внимание к прочности работало против них.
        Анабель продолжала ломиться даже тогда, когда и Чед, и Лео оставили попытки помочь остальным. Леонард помнил, что нечто похожее ему пришлось пережить самому. Он не слышал криков и молитв, но он обнаружил свою семью… То, что от них осталось. Чед и вовсе желал оказаться по ту сторону, умереть со всеми и не видеть, как в этот самый момент ломается психика близкого ему человека.
        Они все слушали. Хрипы и стоны, неприятное чавканье и звук рассекаемой металлом плоти. Троица не знала, что хуже: видеть весь тот ужас, что происходил за дверями, своими глазами, или же позволить своему воображению дорисовывать картину.
        Когда крики уже стихали, Анабель все еще сидела, привалившись к двери, и держалась за ручку, периодически дергая ее и проверяя, не заработал ли механизм. Глаза покраснели от слез, по щекам вниз вели две мокрые дорожки. Тогда ей казалось, что они никогда не высохнут. Леонард знал это чувство, эту боль, которая не проходит со временем.
        Они все молчали. Ничего не спрашивали и не говорили. Теперь у них не было ничего. Последний оплот существ пал, и остались только они. «Все мои люди мертвы», — крутилось в голове у «барс» снова и снова. Она вновь дернула за дверную ручку, и снова ничего не произошло. Никто точно не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем по ту сторону послышались шорохи, а за ними и голоса.
        Анабель в одно мгновение поднялась на ноги и задергала ручку с тройным усердием.
        — Эй! — севший от криков голос не желал восстанавливаться. — Мы здесь! Дверной замок заело! — женщина заколотила по двери сразу двумя руками. — Меня кто-нибудь слышит?..
        — Анабель? — спросил голос по ту сторону.
        Голос Джереми! Они спасены!
        — Джереми! Ты вернулся! С тобой все в порядке?
        — Подождите, через этот завал говорить неудобно…
        Послышалось скрежетание, два голоса о чем-то договорились, снова скрежетание, грохот. Дверь со скрипом приоткрылась, и в зал вошли Джереми и Джим.
        — Что у вас тут произошло? — «паук» все еще смотрел в сторону выхода, где были раскиданы чьи-то вещи и мебель, а на стенах застыли брызги крови. — До вас все-таки добрался Потрошитель?
        Джим знал, это был не Потрошитель. Он уже видел такое в одну дождливую ночь, когда его сестра расправилась с мирными жителями целого района.
        «Пауку» никто не ответил.
        — Похоже, вас спасла баррикада, — предположил Джереми.
        — Баррикада?
        — Мы ее сейчас разгребали. Дверь полностью завалило всяким хламом. Даже дальше по коридору нельзя было пройти. Работы на пару часов, странно, что вы о ней не знали… Но мы чего пришли-то, у вас циркулярной пилы нет? Мы пытаемся уничтожить эцэллон.
        После еще нескольких минут объяснений у них получилось достичь согласия. Никто особо не хотел говорить, а Анабель и вовсе молчала, уйдя глубоко в свои мысли. За нее все решал Лео, как более стрессоустойчивый свидетель произошедшего. «Бенгал» не мог найти себе места. Он не знал особого способа, которым можно было утешить женщину, а потому просто стоял в стороне и сочувствующе глядел на нее единственным глазом. Все рушилось…
        Последние выжившие взяли курс на один из опустевших кварталов, где когда-то частенько бывал Чед. Жившие там до этого люди промышляли тяжелым физическим трудом, в основном на стройках и на лесопилке. До последней Джереми и остальные и хотели добраться.
        Для всех кроме Джереми такой поход был в новинку. Их с самого детства учили, что ночная прогулка равноценна смерти, а сейчас все, чему их учили, распадалось на части. Общины под мостом больше нет, сами они вымирают, а вся надежда угасла, и нет никакого способа ее вернуть. И поэтому они бредут в темноте, потому что ничего другого не остается. Своеобразный похоронный марш из пяти человек в память о всех, кого когда-то потеряли. Общий настрой не сохранял разве что Джим, но ему все больше казалось, что он сходит с ума. Он потерял нить и сорвался вниз. Паук сорвавшийся с нити должен либо найти ее вновь, либо погибнуть. Первый вариант ему не был позволен.
        — Что будем делать, когда и это не сработает?
        — Не знаю, — Джереми будто отсутствовал мозгом и говорил откуда-то из другой реальности. — Придумаем что-нибудь.
        — Наверняка нож Потрошителя смог бы проделать в этой штуке дыру…
        — О, — Оукинз вдруг обнаружил себя среди живых. — О, — повторил он. — А ведь ты давал ей какой-то меч, переплавленный из ножа Потрошителя, — указал парнишка на Леонарда.
        Троица еще более помрачнела.
        — Вы что, уже успели его просрать? — Джим изогнул одну бровь.
        — Эй, следи за языком, — процедил сквозь зубы Чед.
        — А, то есть у вас руки из задницы растут, а я должен заткнуться?
        — Ах ты ублюдок!
        «Бенгал» набросился на Джима, хватая его за ворот и вдавливая в стену. Парень лишь сдавленно засмеялся на это. Смех его был искренним и безудержным, и это больше всего задевало Чеда. Как он может так откровенно потешаться над «бенгалом»? У них погибли люди, почти сотня, а может и больше. Настоящая трагедия для Анабель, которая, между прочим, сделала бы многое для молодого «паука». Но он бы никогда не сделал того же.
        — Да ты совсем… умом тронулся, — выдал Чед.
        — О-о! А до тебя только дошло!
        — Отпусти его уже, — Джереми убрал руку «бенгала» от Джима, и Чед подивился наглости и невозмутимости паренька.
        Когда он впервые встретил Оукинза, тот был похож на щенка, которого хозяева выкинули из дома. Но сейчас это был не тот щенок, от былой наивности не осталось и следа.
        — Да вы, похоже, все тут о ближайшее дерево ушиблись… — вынес вердикт «бенгал».

        — Началось, — старик Рор закашлялся и отпил немного бурой жидкости из стакана. — Прореживание началось. Мы опоздали.
        Хаулу очень хотелось игнорировать своего отца, но он просто не мог. Интуиция подсказывала, что Рор прав, хоть его речь и была похожа на речь полоумного в шапочке из фольги, кричащего о том, что конец близок, и все скоро умрут. Но пока «волк» не мог сбежать, веря в то, что еще может все изменить, и не он один.
        — Я сейчас уйду и вернусь вечером. За тобой, — уточнил мужчина. — И мы покинем этот город. Понятно?
        Рор ничего не ответил и даже не обернулся. Хаул очень нуждался в поддержке, но и без нее он бы не умер. По крайней мере, он так думал.
        У Хаула не было плана. Он знал, что Виера не сможет достать меч, и поэтому им нужно было что-то придумать уже на месте. У них не было двух артефактов, но у них был медальон — уже 50 % необходимого. Придется драться, решил «волк». Даже если никто из противников этого не предложит, так скажет Джилл. Просто потому что может.
        Дорога заняла у него целую вечность. Чем ближе он подходил к мосту, тем сильнее сжимались внутренности и плотнее становился туман. Вскоре мужчина уже дышал туманом, чувствовал его у себя в легких. Из тумана же показался знакомый силуэт девушки. Она поторопилась приблизиться к нему, хоть и не была уверена, что ее примут. Только она хотела открыть рот и рассказать ему о том, что не смогла выполнить его просьбу, как он тут же ее перебил, хотя никогда до этого так не делал. Все-таки, он хорошо умел слушать.
        — Я знаю, — сказал Хаул. — Плана у меня нет, но я думаю, что нам придется драться.
        Виера кивнула. Теперь-то она не подведет. Хотя никто из них не мог сказать, что она до этого их подводила. После того, как они узнали, что Атрей и Волли тоже пытаются достать меч, «волк» ни о чем ее не просил. Если бы наемные убийцы узнали, что их оппонент — Виера, то порешали бы ее на месте ради медальона. Поэтому меч был заранее потерян из стратегических соображений.
        — Ты знаешь, почему я решил тебя спасти? — «сова» отрицательно покачала головой. — Я ведь не верю в любовь с первого взгляда. А до встречи с тобой я вообще в нее не верил. Да и потом тоже… Хотел использовать тебя в своих целях, но, похоже, мне просто не хватает подлости для этого, — «волк» усмехнулся самому себе. — Я увидел кое-что. Я увидел, что ты — личность. У тебя свои чувства, мысли и мечты, которых мне не понять, и это восхищает меня. Мне интересно за тобой наблюдать, ведь ты не похожа ни на кого другого, с кем я знаком. И я хочу, чтобы ты знала, что я нисколько не жалею о проведенном с тобой времени. Мне нравится то, как ты хмуришься и как улыбаешься. Как блестят твои глаза изнутри, словно это два огромных озера. И я готов в них утонуть. Навсегда. За все то время, что я провел с тобой, я понял, что не хочу отпускать тебя.
        — Надеюсь, ты это не про тот случай, когда ты попросил меня постоять и подождать тебя, а я упала, как только ты отпустил мою руку…
        Хаул по-доброму улыбнулся.
        — И об этом тоже. Тебе и правда безопаснее будет находиться рядом со мной. Знаешь, если нам двоим суждено умереть, я хочу сделать это вместе с тобой.
        — Мы не умрем, — со всей уверенностью заявила Виера.
        От поцелуя у «совы» екнуло сердце. Ей оставалось только надеяться на то, что это был не последний поцелуй в их жизни.
        Из ниоткуда к ним вышли их противники в этой «небольшой игре». Вышли, как и ожидалось, с реликвией. Правда, на ней арсенал их оружия не заканчивался, но это не играло большой роли. Оружием Хаула всегда были, есть и будут его зубы. Это была особенность всех «волков». Своими невероятно прочными зубами эти создания могли запросто перекусить бедренную кость человека, чем пользовались крайне редко. О способностях противников «полярный волк» не знал ничего, хотя и догадывался, что Волли ядовита не только метафорически.
        — А вот и наш-ши дорогие друзья, — прошипела она, прижимая сверток с мечом поближе к себе, как заботливая мать прижимает к груди младенца.
        «Волк» спрятал Виеру за собой, боясь, что противники нападут без предупреждения, но они не спешили этого делать, держа дистанцию. Откуда-то из тумана раздался мелодичный смех.
        — Надо же, вы как раз вовремя, — заметила Джилл, сидя на уличном фонаре и закинув ногу на ногу.
        Девушка акробатически спрыгнула и приземлилась на асфальт точно между парами.
        — Я так вижу, что никто из вас не принес мне сразу две реликвии, не так ли?
        — За три минуты мы не только дос-станем вторую реликвию, но и избавим тебя от учас-сти лицезреть их рас-сстроенные лица, — молвила «змея».
        — Хм, — «паучиха» нехотя изобразила задумчивость. — Мне нравится. Только одно условие. Никаких смертей. Иначе сделка отменяется. Убить, знаете ли, каждый может…
        Обе стороны синхронно кивнули. Джилл отошла подальше, присев на бетонное ограждение как на трибуну. Битва началась.
        Виера по приказу воспользовалась медальоном и тут же испарилась. «Совы» прекрасно видели в темноте и передвигались абсолютно бесшумно, а в купе с невидимостью их было просто невозможно обнаружить.
        — О, — улыбнулась Волли, — а Атрей тоже так умеет.
        Она щелкнула пальцами, и Хаул неожиданно для себя осознал, что потерял его из виду. Он стал оглядываться, прислушиваться и принюхиваться, пытаясь обнаружить противника, но не мог. Он чувствовал на себе взгляд, ввергающий в панику, но не мог понять, откуда тот исходил. Его сжигало взглядом все подряд: бетонные ограждения, металлические балки, полосы дорожной разметки на проезжей части. «Нет, не время поддаваться панике, я должен взять себя в руки!»
        «Волк» пошел напролом. Он сделал первый шаг к Волли, державшей меч и не торопившейся предпринимать хоть какие-то меры, но тут картинка перед глазами у него смазалась. Слишком поздно он понял, что происходит, и первый удар благополучно пропустил. Хаул был отброшен ударом в грудь на пару метров, но быстро поднялся, потирая ушибленный затылок. У Атрея не было способности становиться невидимым, но он имел способность хорошо маскироваться под окружение. Глаза и мозг никак не хотели понимать, что это такое, и сказывалось это на Хауле не лучшим образом, в виде головокружения. Мужчина сделал пару взмахов в пустоту, но никого не задел, снова принялся прислушиваться.
        Волли по-прежнему стояла и чуть ли не зевала.
        — Ну ты будешь нападать или нет?
        Виера, пробравшаяся «змее» за спину, готовилась к броску. Наконец она выбрала момент, взметнулась в воздух и обязательно рухнула бы на Волли сверху, но та сделала пару шагов вправо, уворачиваясь от удара и одновременно нанося новый ногой. «Сова» уклониться не смогла, так и не поняв, как женщина узнала, что она собирается напасть именно в тот момент. Девушку отбросило, и та покатилась кубарем по земле. Об асфальт она поцарапала руку и щеку, но самое главное поняла, только открыв глаза и заметив медальон, лежащий в метре от нее. Цепочка порвалась, и теперь растянулась рядом с рукой Виеры. Она поспешила схватить артефакт, но «змея» наступила на него ногой, не давая противнице этого сделать. Хаул уж было ринулся к своей подруге, и Атрей схватил его за ворот рубашки, оттаскивая еще дальше. «Волк» вырвался, но было уже поздно. И меч, и медальон уже были у Волли.
        Теперь ей оставалось только передать их Джилл… но женщина с изумлением на лице падает, роняя обе реликвии. На мгновение «полярный волк» забыл, как дышать, и во все глаза смотрел, как Виера, вцепившись Волли в ногу, не давала той добраться до артефактов. Зрелище больше комичное, чем эпичное, но за это Хаул и любил Виеру. Впрочем, они все в конечном счете проиграли, потому что «паучиха» сама подняла желанные предметы с земли и направилась к краю моста, не обращая внимания на этот нелепый спектакль.
        — Стой! — выкрикнул Хаул, не ожидая, что Джиллиан на самом деле остановится и посмотрит в его сторону. — А как же сделка?
        — Сделка отменяется. Это, конечно, было очень забавно, но мне пора. Три минуты прошло.
        Девушка поднялась на ограждение, готовясь спрыгнуть вниз, к своей паутине, но обнаружила, что не может этого сделать. За ее спиной Атрей уже давно отпустил Хаула, а Виера помогла Волли подняться. Они больше не были противниками, а вскоре они вовсе станут ничем иным как трупами. Возможно, Потрошитель не оставит от них даже пятнышка на бетонном тротуаре. Проигравшие сбредались в кучку, поближе к «паучихе». Она обернулась, еще раз рассматривая их лица.
        — Завтра на рассвете встречаемся на пустыре между заброшенными фабриками. Берите с собой кого хотите. Не опаздывайте.
        Джилл сделала шаг в бездну над рекой Мэй, и до указанного времени «проигравшие» ее не видели.
        Что до судьбы реликвий, то они отправились в руки Потрошителя, который вскоре их уничтожил. Ему не хотелось этого признавать, но с появлением «паучихи» ему действительно стало легче. Она выполняла все его поручения, полностью взяла на себя истребление криптидов, не брезгуя ничем. Так или иначе к нему в голову все равно начали бы закрадываться мысли о подвохе, здесь все зависело только от времени.

        — Что тебе нужно?
        Бэй Гао сидел на окне и смотрел в ночное небо. На чердаке было сыро и пахло плесенью, но здесь было безопасно. Джилл так и не смогла его убить, а потому просто спрятала свой позор подальше от всевидящих глаз их общего хозяина.
        — Утром ты покинешь город с остальными избранными.
        За спиной у «паучихи» толпились остальные «пауки», скрепленные с ней нитями кукловода. Они безвольно таращились в сторону китайца, и от них ему становилось не по себе. Поэтому он упорно не оборачивался, с усилием всматриваясь в пустое небо.
        — Если он узнает, он убьет тебя.
        — Да. Если узнает, так и будет. Но я постараюсь сделать так, чтобы он не узнал. Утром я заберу тебя, а пока отдыхай.
        «Пауки» покинули ветхое убежище последнего «шелкопряда» и по паутине отправились на соседнюю крышу, с нее на другую, а с той на еще одну. Там Джилл в окружении всех своих слуг достала метательный нож Потрошителя. Если бы ее марионеткам позволялось испытывать эмоции, они бы все сейчас изрядно напряглись. Но она не собиралась резать им шеи, она взяла все свои нити в охапку и в миг перерезала их. Освобожденные «пауки» принялись недоуменно протирать глаза, оглядываться. Кто-то тут же исчез, спрыгнув с крыши на паутину и ничего не сказав. Остальные стояли и вопросительно глядели то на нее, то себе под ноги.
        — Вы свободны, — сказала им Джиллиан. — Правда, не знаю, надолго ли. Здесь все умрут. Если хотите, можете покинуть этот город с остальными.
        — Нет, — Хью поднял на нее взгляд. — Арахна мертва, и мы отправимся вслед за ней.
        — Как хотите, — «паучиха» махнула рукой.
        По правилам она могла заменить им их мертвую королеву, но не стала этого делать. Какой смысл править тем, что вскоре погибнет и исчезнет с лица земли? Смысла не было, а ей нужно было спасти остальных. Иначе Джим ее никогда не простит.

        ==== Глава 10 ====

        Казалось, ее сердце перестало биться. Оно осело на дно, по-прежнему в груди, но теперь тяжелое и холодное. Не более чем бесполезный кусок гальки, вроде той, что можно было найти на дне реки Мэй. Правда была в том, что, утверждая, будто у нее получится скрыть все от Потрошителя, Джиллиан не верила сама себе. И оказалась права. Но на ее удивление, он ее не убил.
        «Уходи, — сказал он тогда. — И не попадайся мне на глаза. Иначе в этот раз я убью тебя без колебаний». Во взгляде Потрошителя никогда нельзя было найти сожаления, но в тот раз его глаза сделались абсолютно безжалостными. В них кипела ярость.
        «А чего ты хотела? — спрашивала девушка сама у себя. — Ты, конечно, была ему полезна, но предательств он не прощает… Вон, бедняга Бэй вообще ничего не сделал, на протяжении нескольких веков был паинькой, а тут на тебе… Иди да убей его… Тебе повезло, что он не размазал тебя на месте, как маленького паучка, тайком забравшегося в дом».
        И поэтому она ушла прочь, не зная, остался ли у нее дар, данный Потрошителем, или мужчина забрал его вместе с правом находиться подле себя.
        Девушке тогда показалось, что в этот момент вместе с Потрошителем уходит какая-то часть ее, жизненно важная деталь. Но Джилл не могла умереть, пока дела не будут завершены. Ее смерть будет означать смерть брата, а этого допустить было нельзя. Он, единственный человек, который отнесся к ней не как к отвратительной ошибке, ведь не был виноват в том, что она была проклята от рождения.
        Арахна еще до того, как близнецы появились на свет, знала, что Джиллиан такое. Новый «паук» с черной, дремлющей кровью древних богов… Конечно, они не были богами в прямом смысле этого слова. Вот те, кто их создал, были. Так или иначе, у Пра должен был появиться конкурент. И, как и любая злая королева из сказки, она решает устранить неприятельницу, выкинув ее прочь. Правда, не совсем прочь, но отгородив от всего того, что Джилл должно было принадлежать по праву. Обычные вещи, вроде чистой кровати, горячей еды и всеобщего поклонения. Постоянная ошибка всех злых королев… Но не это расстроило юную наследницу, когда ей приоткрылась завеса истины. Ее отгородили от брата! Джима она всегда слышала и чувствовала, как саму себя, думала, что сходит с ума, а паучья нить тянула ее за горло, оставляя на тонкой шее ментальные следы. То же чувствовал и ее брат. Разлука была для них адом, так как в каком-то смысле они были одним целым. И только после того, как два маленьких «паучка» встретились, они освободились. И сбежали. Вместе. Навсегда.
        Джиллиан не плакала, хоть ей того и хотелось. Она была вынуждена сдерживать слезы и делать вид, что все до сих пор под контролем, лишь бы ей поверили, и все прошло гладко.
        Эцэллон чувствовали все древние. В них было некоторое родство, которое позволяло им чувствовать друг друга. Поэтому Джереми весь был как на иголках, хотя до этого его ничто не могло удивить. Он постоянно оглядывался и вздрагивал от каждого шороха, вглядываясь в темноту у старой лесопилки. Как только показалось знакомое лицо, парнишка немного успокоился, но все равно внутри него находилась натянутая пружина.
        — Что ты здесь делаешь? — спросил он таким тоном, будто ему и вовсе было все равно на ее присутствие.
        — Джим здесь?
        «Паучиха» не знала этого наверняка, но очень надеялась, что он окажется поблизости. Или, хотя бы, носитель будет знать приблизительное местоположение ее брата. Оукинзу не потребовалось ничего отвечать, так как «паук» сам показался на выходе из деревянной хижины. Он медленно приближался, ожидая худшего. В последнее время приходы его сестры все чаще совпадали с массовыми убийствами, и Джим подозревал, что на сей раз она пришла либо за ним, либо за Анабель и ее друзьями.
        — Ты должен бежать. Сегодня утром.
        — Куда? Я не могу, мы тут эцэллон уничтожить пытаемся.
        Девушка перевела взгляд на Джереми.
        — Ты ведь знаешь, что без ножа Потрошителя у тебя ничего не выйдет, не так ли? — спросила она после короткой заминки.
        — Ну, мы догадывались, — Джим почесал затылок и обернулся к хижине, услыхав, как ту покинули остальные члены их группы выживших.
        — Тогда я помогу тебе, но позже, — девушка вернула взгляд обратно к своему брату, а потом посмотрела и на всех подошедших. — Для начала я должна сказать вам, чтобы на рассвете вы ждали меня на пустыре между двумя фабриками. В яслях. Это ваш единственный шанс выжить.
        Единственным, кто схватился за призрачную надежду выжить и спасти остальных, был Леонард. Чеду хотелось умереть, это понял бы даже идиот, заглянувший случайно ему в глаза. Анабель и вовсе абстрагировалась, запершись глубоко в своем сознании. Черт знает, что она там видела. А Джим… Что до него, так он никогда не ценил собственную жизнь. И этим близнецы тоже были похожи.
        — Что там будет? — спросил Лео. — С чего нам тебе верить?
        — У вас нет выхода. Либо вы идете туда, либо к полудню вы все будете мертвы.
        — Нет, я не могу оставить Джереми, — было начал «паук», но Оукинз не дал ему договорить.
        — Она же сказала, что поможет мне. Ты не веришь своей сестре?
        Джим в момент заткнулся. Нет, теперь он ей не верил. Любил, по-прежнему, но не верил. Такое бывает, если несколько раз подорвать доверие близкого человека. Никто просто не знает, что нужно делать в такой ситуации.
        — Ладно, — «паук» смирился. — Мы будем там на рассвете.
        Парень поднял взгляд на сестру и понял, что ее лицо, до этого момента серьезное и беспристрастное, как у каменного изваяния, теперь было мокрое от слез, а на губах проступала улыбка.
        — Спасибо, — она кинулась к нему, обнимая за шею и больше не сдерживая слез.
        Джим тоже обнял ее, точно не понимая, почему она рыдала. Позже до него все равно дойдет, что это были обычные слезы счастья. Она спасла его. У нее получилось.
        Эмоции вскоре были взяты под контроль, и о слезах напоминали только покрасневшие белки глаз и кончик носа. «Паучихе» еще предстояло выполнить свою часть сделки.
        — Что будет, когда эцэллон будет уничтожен? — спросил Джереми, когда они вдвоем вышли к первому городскому фонарю.
        — Потрошителю от этого ничего не будет. Но твой путь здесь как человека будет завершен. Ритуал свершится. Все это делается только ради ритуала.
        — И в чем смысл?
        — В метаморфозе.
        — Из чего во что?
        — Из заключенного в… не знаю точно во что. Если все получится, мы вряд ли это увидим. Мы к тому времени будем мертвы.
        — Это какой-то сценарий апокалипсиса или что вообще?
        — Нет, люди останутся жить. Могут даже появиться новые криптиды, которых не было раньше, а может, которые давно исчезли. Потом снова исчезнуть. И так по кругу.
        — А для чего тогда эцэллон? Для чего я?
        — Без этого всего ничего не получится. Слушай, правила создавались много тысяч лет тому назад, у людей того времени не было телевизоров и Интернета, чего ты еще от них хочешь?
        — Действительно, — хмыкнул Джереми. — Так я умру? Ну, когда…
        — Я не знаю, — призналась Джилл. — Оба варианта возможны, и зависит это только от тебя. Если ты будешь слабым, то умрешь.
        Оукинз теперь не знал, что значит слабость. За последние пару недель он видел силу там, где раньше видел только слабость. Теперь он видел силу в себе, но так ли это на самом деле? Парнишка кинул взгляд на зеленую камеру у себя в руке и вздрогнул. Он ведь даже не помнил, как взял предмет в руки. Теперь она была неотъемлемой его частью, продолжением его самого. Джереми настолько привык гладить корпус этого фотоаппарата, смотреть в видоискатель, чтобы увидеть какое-нибудь новое существо, что теперь не мог так просто расстаться с полароидом. Словно тот прирос к парню. Это и есть слабость?..
        Они остановились. Джилл смотрела в звездное небо, прямо на полную луну, отливающую слегка желтоватым и поблескивающую.
        — Посмотри на нее через камеру, — попросила она своего спутника, и тот подчинился.
        Только стоило ему поднести фотоаппарат к лицу, как парнишку охватил ужас от увиденного. В камере его ждала не луна, а второе солнце, менее яркое, но более близкое к поверхности земли. Оно закрывало треть небосвода, если не половину, и Оукинз был готов поклясться, что видел потоки лавы на поверхности этого кошмарного небесного тела. Все небо полыхало огнем, но как только парень убрал полароид от лица, то снова увидел обычную луну, маленьким желтоватым пятном висящую в темном небе.
        — Красиво, правда?
        — И ты все это время ее видишь?..
        — Да. Мое видение отличается от твоего. Пусть я не вижу голов животных и насекомых у других криптидов, но я вижу то, чего люди не видят.
        В свете фонаря сверкнул нож, и девушка протянула его своему спутнику. Он принял оружие, присел на корточки, положив эцэллон на землю, объективом вверх. «Если моя привязанность к этой штуке — слабость, — думал Джереми, — тогда я уничтожу ее. А потом и Потрошителя». Парень сделал пару пробных взмахов в воздухе, примеряясь бить прямо в линзу, и нанес удар.
        Стекло линзы хрустнуло, корпус треснул, ломаясь и проминаясь под тяжестью руки. В стороны полетели мелкие зеленые и черные осколки, похожие на пластмассу. Парень с трудом вытащил нож из эцэллона, разглядывая собственное творение. Это несомненно был успех. На всякий случай Джереми измерил пульс и пришел к выводу, что все еще жив, и все было проще, чем ему казалось. Парнишка поднялся и невольно отступил назад.
        — Не… Не понимаю… Я же…
        Юный Оукинз продолжил пятиться подальше от Джиллиан, но та шла за ним, не позволяя увеличить дистанцию.
        — Я ведь уничтожил…
        Он больше не видел ее лица. Только огромная паучья морда маячила у него перед глазами. На него смотрели четыре пары черных круглых глазок, вокруг которых топорщились тоненькие волоски. Взгляд парня опустился ниже, к жвалам. Джереми никогда не боялся пауков, нет, но он не мог похвастаться и особой любовью к этим членистоногим.
        — Джереми, успокойся, — паук положил свои лапки ему на плечи, и парень закричал, пытаясь вырваться, но ничего не вышло.
        Он просто метался из стороны в сторону, как мелкая мошка, запутавшаяся в сетях восьмилапого хищника.
        — Джереми, прекрати кричать, это все еще я! — голос Джилл наконец достиг его ушей.
        Парнишка перестал брыкаться, таращась во все глаза на жвала, которые двигались каждый раз, когда он слышал голос девушки.
        — Вот, хорошо. У тебя получается. Теперь вспомни мое лицо. Закрой глаза и представь его. Ну же!
        Джереми зажмурился. Попытки выбросить образ монстра из головы оказывались неудачными. Тогда парень решил начать с чего попроще. Он представил себе бородатое лицо Билла. Его счастливое лицо что-то ему говорило. Тогда они сидели с ним в баре и планировали, чем будут заниматься, когда переедут жить к Анабель. Лицо Анабель… Очень серьезное, но довольно добродушное. Она была рада ему. И была бы рада, даже если бы у него не было этого гребаного эцэллона… Потом он вспомнил Джима, который ничего от него не требовал. Просто так согласился дать парню кров над головой и оплатил завтрак. Это был, наверное, самый вкусный хотдог в жизни Джереми, «паук» его не обманул. И только потом память выстроила лицо Джилл. Она помогла ему разрушить эцэллон. И он все еще был жив благодаря ей.
        Парень открыл глаза и увидел перед собой лицо Джиллиан. Может немного не такое, какое выдала ему его память, но это точно была она. Но чувствовал он перед собой огромного паука. Девушка опустила руки с его плеч и выдохнула.
        — Добро пожаловать в твой новый дом, — «паучиха» улыбнулась.
        Джереми начал оглядываться. Что-то изменилось, но, что именно, он понять не мог. Парень взглянул на небо и увидел ту же луну, что и всегда, но почувствовал совсем другое. Он почувствовал жар.
        — Что я такое? Что теперь будет?..
        — Похоже, у тебя теперь намечается новая жизнь. Знаешь, я даже немного завидую. Ты увидишь то, что случится после…
        Джилл подняла с земли метательный нож Потрошителя и убрала под бинт на руке.
        — И… И что мне делать теперь? — растерянно спросил парнишка.
        — Не знаю. Я обещала тебе помочь уничтожить эцэллон, я выполнила обещание. На этом моя работа здесь завершена.
        «Паучиха» продолжила путь в сторону тех кварталов города, где жили люди. Ей еще предстояло преодолеть склады, мост и ясли.
        — Но я хочу убить Потрошителя! — тон Джереми был более похож на мольбу остаться, чем на требование помочь. Но девушка все равно остановилась и повернулась к нему лицом.
        — Его нельзя убить или покалечить. Самое страшное, что ты можешь… точнее, мог сделать, — это не дать ему перевоплотиться. Но уже поздно. Видишь ли, этот цикл смерти — его поезд к освобождению. А ты — его билет на этот поезд. Если бы умер, ничего бы не вышло. А ты бы умер, если бы не разбил эцэллон. Все просто.
        Оукинзу захотелось кричать от такой несправедливости. «Ты меня обманула!» — хотел он крикнуть ей, но не смог. Она ведь не говорила ему, что уничтожение эцэллона обязательно приведет к смерти Потрошителя. Она просто согласилась ему помочь уничтожить этот дурацкий полароид…Заведомо зная, что таким образом лишь выиграет.
        — Ты на его стороне… Почему?..
        У Джиллиан не было ответа. Она молча развернулась и зашагала к мосту, думая о том, как можно было ответить на этот вопрос. Все привычные ответы, вроде информации или денег, не подходили. Оставалось только одно слово, которое могло прийти ей в голову. Любовь.

        В общей квартире Норы и Адама было тихо. Хоть уже и была глубокая ночь, «волчица» никак не могла уснуть. Ей было душно. Она не видела горящего неба, но чувствовала его своей кожей. Не понимая, что происходит, и почему она задыхается, она открыла окна на кухне и теперь стояла, вдыхая ночной воздух. Жар никуда не уходил, и это сводило женщину с ума.
        — Может, все-таки пойдешь спать? — руки Адама обхватили ее талию.
        Женщина слышала его шаги, но все равно не повернулась, даже когда почувствовала поцелуй у себя на плече.
        — Я еще минут пять подышу, пока не полегчает… Иди, ложись, я подойду, — она поцеловала мужчину в небритую щеку, поморщилась от того, какой колючей она была, но все равно улыбнулась, тепло и по-домашнему уютно.
        Адам погладил ее по голове и отправился в спальню. Завтра был очередной важный день на работе, нужно было выспаться, даже если это было физически невозможно. Лишь огромная кружка только что сваренного Норой кофе (в домашнем обиходе просто «ведро») и спасала его будни.
        Женщина, постояв еще с минуту, присела на стул, надеясь, что ей все же довольно скоро полегчает. Но вместо долгожданной прохлады, в кухню ворвалась Джилл собственной персоной.
        — Ради чего на этот раз ты пытаешься разрушить мою семейную жизнь? — женщина ничуть не удивилась такому повороту событий.
        — Все совсем наоборот, — заверила ее «паучиха», — я пытаюсь тебя спасти.
        — Я не нуждаюсь в спасении.
        — Ты — последний криптид во всем городе. Он придет за тобой, я знаю. Я собираюсь помочь тебе бежать из города… Ты не будешь одна, там будет мой брат, Анабель и Хаул…
        — Я не побегу, — твердо заявила Нора.
        Девушка смотрела на нее и не понимала, что заставило «волчицу» сделать такой выбор.
        — Почему?
        — Потому что, — женщина усмехнулась, — полярные волки — не единственные хранители реликвий.
        — Вот как, — «паучиха» тоже улыбнулась, удивляясь смекалке последней представительницы «лесных волков». — Тогда держи то, чем ты владеешь, поближе к себе. Потому что очень скоро оно тебе понадобится.
        Джиллиан исчезла в окне, оставив Нору наедине с собой и звездами, которых не было видно из-за огней города. Спустя пару минут женщине действительно полегчало, и она, закрыв окно, отправилась спать. С утра ей снова нужно будет варить кофе.

        Когда тяжелый транспортный вертолет приземлился на асфальтированной площадке между двумя заброшенными фабриками, все уже были в сборе. Транспортировка была оплачена, да еще и такой суммой денег, что у пилота отпали все вопросы и челюсть.
        — Все на борт, — скомандовала «паучиха», и все присутствующие принялись забиваться в отсек для пассажиров.
        Хаул помог забраться Виере и хотел помочь отцу, но тот не торопился.
        — А, так вы те самые близнецы-пауки, — заметил Рор. — Ты — которая? — обратился он к Джилл.
        — Я — та, что злая. Забирайся, дедуля, времени мало.
        «Дедуля» кое-как забрался внутрь, где его уже ждали Бэй Гао и «сова», а за ним последовал Хаул. Волли прошмыгнула мимо «паучихи», шипя благодарности, Атрей же молча шел следом. Леонард чуть ли не на руках занес Анабель в вертолет, хоть она и начала приходить в себя еще ночью. Чед сплюнул и тоже забрался в вертолет к остальным. Джим шел последним.
        — Ты с нами?
        — Я… Не знаю, могу ли… После всего, что я сделала.
        — Я никому не скажу, — «паук» обнял ее, он слишком долго не видел ее за последние несколько недель.
        Джилл, хоть и сомневалась, все равно залезла в вертолет. Ей просто хотелось проверить, сможет ли она покинуть город. Дверь захлопнулась, они поднялись в воздух.
        Никто, кроме пилота, не видел того, что внизу проплывали огромные контейнеры и крыши складов. Над рекой вертолет немного сменил курс и летел прямо по ее течению, прочь из города. Приближался лес.
        Чем-то похожим на сильный порыв ветра у вертолета оторвало дверь, и та улетела, подобно листу бумаги на сквозняке. Воздушные удары ворвались в пассажирский отсек вместе с шумом винта. Джим зажмурился от того, что на него сыпались невидимые удары, а когда раскрыл глаза, его сестра уже была слишком далеко. Парень сорвался с места, расстегнув ремень безопасности, но не успел схватить ее за руку. Вертолет накренился, и «паук» ввалился обратно, потеряв возможность помочь девушке. Секундой позже его уже насильно удерживали, чтобы он, крича, не выпал следом. Вертолет уносил их все дальше и дальше, следуя течению реки Мэй. Похоже, это место не могло так просто отпустить «паучиху».
        «Пауки» избегали воды. Они не умели плавать, а многие и вовсе панически боялись крупных водоемов. Крупнее ванны, во всяком случае. Когда близнецы были детьми, им рассказывали о «пауках», живших тысячи лет назад. Какие-то из них могли создавать пузырь воздуха по всей поверхности тела и таким образом дышать под водой, другие же и вовсе не тонули, преодолевая по воде большие расстояния. Над последними Джим всегда шутил, что Иисус был на самом деле «пауком». У старших не было доказательств того, что он им не был.
        Но Джилл не могла ни ходить по воде, ни создавать пузырь на поверхности своего тела. Поэтому Джим решил, что она уже мертва. Парень не знал, какая высота нужна, чтобы тело разбилось о воду, а потому не мог знать и того, умерла «паучиха» от удара или утонула. От этих мыслей его начинало тошнить.
        Последних криптидов высадили на пустом футбольном поле близ незнакомого города. Пилот похлопотал над пустым проемом, где должна была быть дверь, пожелал своим бывшим пассажирам удачи и улетел обратно. Лететь с ним «паука» опять же не отпустили, и больше он никому ничего не говорил. Просто шел туда, куда шли остальные. Делал то, что делали они, больше автоматически, нежели осознанно и из желания жить. Теперь он был лишь бледным призраком себя самого, которому предстояло за долгое время нарастить себе новую плоть и научиться жить и справляться без Джилл. Правда, до этого момента пройдет много, очень много времени.

        «Паучиху» подхватил порыв ветра и вытянул из отсека для пассажиров. Она пыталась ухватиться за стенки, дверной проем, корпус самолета, но не достала. Здесь не было ее паутины, и ее вытряхнуло из транспортного средства без надежды на спасение.
        Ее тело врезалось в воду, больно ушибив ноги, и оказалось заточено в воде. Легкие тут же выпустили весь воздух, что был в них. Сперва Джилл барахталась, но быстро сдалась, наглотавшись воды. «Паучиха» опускалась все ниже и все дальше от утреннего света, туда, где властвовала тьма. Веки сомкнулись, и теперь вязкая тьма была не только вокруг нее, но и внутри нее. В ее легких. В ее сознании.
        Чужие руки схватили ее за плечи и потянули вверх, наперекор давлению воды и течению. Потрошитель, в мокром плаще и тихо ругающийся себе под нос, тащил Джиллиан на берег. Еще никогда он не был настолько зол на кого-то, но при этом не мог этого кого-то убить. Из всех людей, на которых когда-либо злился Потрошитель, Джилл прожила дольше всех. «Пожалуй, когда она очнется, вручу ей медаль», — решил он.
        Следующим, что она увидела, было розоватое чистое небо и слепящее солнце. И тот факт, что последнее ее воспоминание было о том, как она тонула, девушка была в неслабом замешательстве. Когда она попыталась закрыться от солнца ладонью, то наткнулась на чужие руки, оплетавшие ее плечи и шею. Подняв голову, «паучиха» не меньше десяти минут смотрела в серые, почти белые глаза, обрамленные угольно-черным белком. В них не было ничего кроме слабого интереса. Мужчина будто сам ждал ее реакции.
        — Зачем? — нерешительно спросила она.
        Он молчал. Тишина давила на Джилл, испытывая на прочность.
        Девушка решила не предпринимать совершенно никаких действий. Ей было холодно, и тело била мелкая дрожь, но она упорно ждала ответа. Наконец, Потрошитель сдался. Он поднялся на ноги, поднял ее, взял за руку и повел прочь, в сторону кладбища и старого храма. Там он разожжет камин, чтобы она могла согреться, даже высушит ее вещи.
        — Зачем? — спросила девушка более настойчиво.
        — Потому что мне проще злиться на тебя, когда ты жива. Я снова забираю тебя домой.
        На минуту Джилл задумалась. А что если мне сейчас возмутиться? Сказать, что нельзя сначала взять и вышвырнуть меня на улицу, а потом вернуть. Но как только она попыталась выговорить первое слово, начала заикаться от холода и не смогла произнести больше одного слога. Наверное, было в этом что-то закономерное. Сама судьба говорила ей не перечить Потрошителю, пока что. Когда «паучиха» согреется и перестанет дрожать, она сможет выдвинуть требования или накричать, он не будет против. Скорее всего, он даже согласится. В конце концов, он обрел свободу. Он больше не был пленником этого места и правил, которые ему приходилось соблюдать на протяжении нескольких тысяч лет. Теперь он может начать все сначала.

        Месяцы тянулись длинной вереницей. Новый город мало чем отличался от старого. Такие же хмурые, занятые своими делами люди. Этот город не был крупным мегаполисом, и причин у людей ходить веселыми попросту не было. Каждый зарабатывал как мог.
        Именно здесь, в не слишком населенном квартале, Леонард открыл свое новое заведение. За целый год он еще ни разу не устал осыпать самого себя благодарностями за то, что ему хватило ума откладывать деньги на отдельный счет в банке. Впрочем, даже если бы он этого и не делал, денег им бы все равно хватило, так как на продаже «Львиного сердца» удалось выручить кругленькую сумму. «Лев» больше не мог им управлять, а потому не видел смысла в содержании данного заведения. Теперь он был не хозяином знаменитого ресторана, а хозяином небольшого бара, где периодически собирались одни и те же компании и проводили свои вечера за огромными кружками пива.
        Лео недолго ломал голову над выбором подходящего помещения. Изначально он планировал купить дом или квартиру, где остатки криптидов могли жить, но в одном из объявлений наткнулся на небольшое трехэтажное здание. Мужчине в голову в миг пришла блестящая идея создания бара на первом этаже и жилых комнат на втором. Все остальные (кроме Волли и Атрея, которые почти сразу же исчезли) были приняты на работу в качестве работников бара.
        Бар этот впитал многое из того самого бара, где когда-то Джереми встретил Чеда и Билла, в основном потому, что интерьер составлял бывший носитель эцэллона собственной персоной. Для него теперь не составляло труда выслеживать криптидов, при желании он бы нашел даже Атрея в его маскировке. Так юный Оукинз наконец обрел свое место в жизни. Конечно, он еще не раз беседовал о мести с Чедом, но мужчина упрямо втолковывал парнишке мысли о бесполезности вендетты. А иногда, когда посетителей было мало или не было вовсе, почти все они сидели на крыше бара и пили пиво в окружении трех фикусов, разглядывая небо и рассуждая о всяких глупостях.
        В один из таких вечеров, когда за барной стойкой стояла Виера и протирала по десятому разу стаканы, в бар пожаловал новый посетитель. «Сова» не смотрела на нее, но периферией уловила очертания, поняв, что пожаловала к ним какая-то женщина.
        — Здравствуйте, — поздоровалась Виера.
        — Добрый вечер. Давно не виделись.
        Джиллиан присела на барный стул, закинув ногу на ногу и поставив локти на столешницу стойки, скрещивая длинные тонкие пальцы у самых губ. Виере понадобилось несколько секунд чтобы прийти в себя и понять, кто перед ней.
        — Джи-им? — неуверенно позвала она, слегка повернув голову, но не отводя глаз, боясь потерять гостью из виду.
        Из служебного помещения показался «паук». С последней их встречи у него немного отросли волосы, и теперь ему приходилось зачесывать их назад. Те все равно ложились так, как хотели сами, но парень не унывал и каждые пятнадцать минут как по команде заглаживал их рукой. Сейчас должен был быть как раз такой момент, но Джим напрочь забыл о своих волосах. Он смотрел во все глаза, не веря им.
        — Джилл?..
        Собственный вопрос казался ему нелепым. Разумеется, это она, идиот!
        — Я смотрю, у тебя все наладилось, — посетительница улыбнулась.
        — Я… Я позову остальных, — «паук» сделал шаг в сторону лестницы, но был остановлен.
        — Не надо. Я ненадолго. Просто хотела удостовериться, что с тобой все в порядке.
        Они стояли в тишине, смотря друг на друга через барную стойку. Виера даже смутилась, было неловко чувствовать себя третьей лишней, но и уйти она не могла. Ей было слишком интересно.
        — А ты? У тебя все хорошо?
        — Да. Как видишь, я все еще жива.
        Близнецы снова замолкли. Кто бы мог подумать, что в самый ответственный момент у них не найдется, что сказать друг другу? Да, наверное, это потому, что они всегда обходились без слов. И когда пришло время объясняться словами, никто из них не знал, как выразить свои чувства.
        — Он спас тебя?
        «Паучиха» кивнула. На самом деле, Джиму хотелось больше задавать вопросы, чем что-то рассказывать или объясняться в чувствах. Ему было интересно, что его сестра делала все это время, что собирается делать, как так вышло, что Потрошитель ее не убил, хорошо ли он с ней обращается, и как она оказалась здесь. Но она бы ему не ответила.
        Джилл встала и направилась к выходу, прощаясь с братом одним взглядом. Может, они еще когда-нибудь встретятся. По крайней мере, близнецы на это надеялись.
        На улице ее уже ждали. Из тени бара к ней двинулся Потрошитель, ныне откликающийся на имя Джек. Они молча шли плечом к плечу по освещенной фонарями улице. Шли навстречу луне. Но не той, у которой сейчас был виден лишь небольшой белый край, а той, которая была затоплена жидкими потоками алой лавы. Она согревала их изнутри, не давая замерзнуть такой темной холодной ночью.
        Близилось начало новой эры криптидов, на этот раз более мирной. Постепенно поколения будут сменяться следующими поколениями, и о Потрошителе уже никто не вспомнит. Если криптиды и будут знать своего создателя, то уж точно не по страшным сказкам, которые с возрастом так и не оказываются ложью. В этой эре он будет для них заботливым отцом или невидимым богом, в существовании которого сомневаются, но точно не палачом. Ему хватило нескольких циклов чтобы возненавидеть своих упокоенных братьев за то, что они сделали с ним и с его детьми.
        Однако, если Вы все же наткнетесь на зеленую камеру в магазине, не спешите проходить мимо. Это может быть новый эцэллон, и кто знает, для чего он был создан на этот раз.