Однажды в Москве. Часть II Ильгар Ахадов
        Вторая книга остросюжетной трилогии и продолжение первой книги “Однажды в Карабахе”. Москва, 90-е. Столица некогда самой мощной империи XX века захлебывается в противостоянии между державниками, пытавшимися восстановить СССР, и сторонниками слияния России в так называемый Новый мировой порядок. Опасное противоборство спецслужб переплетается с криминальными войнами ОПГ, и порой невозможно определить, где граничит закон с бандитским беспределом. В этом всеобъемлемом хаосе и предстоит выполнить особо важную задачу военного руководства внедренным в стан противника молодым азербайджанским разведчикам Гусейнову и Саламовой…
        Содержит нецензурную брань.
        Ильгар Ахадов
        Однажды в Москве. Часть II
        Краткое описание Первой Книги - “Однажды в Карабахе”
        Наметившаяся телевизионная передача с присутствием ветеранов Карабахской войны в целях патриотического воспитания молодежи и ознакомления ее с непосредственными свидетелями этого кровавого конфликта неожиданно переходит в скандальный, местами в острый социальный диспут между ее участниками, так как они представляют разные слои населения, с разными судьбами и отсюда с противоречивыми взглядами на то или иное явление, понятие или событие. В том числе и на непростые армяно-азербайджанские отношения, которые участники передачи пытаются изобразить не только через призму национальных и государственных интересов, но и в контексте личностных отношений и с индивидуальными подходами. Ситуация интригуется тем, что один из ветеранов, бывший диверсант, в своем амплуа незаметно заменяет часть минеральных напитков спиртным…
        Постепенно разогретые горячительным, участники более откровенно и дерзко начинают выражать свои мысли, порой диаметрально противоположные. Передача выходит из намеченных чиновниками пропагандистских контуров, и перед читателем разворачиваются известные события тех времен - спровоцированные мировыми силами и потворствующие им армянскими националистами истоки и причины конфликта, сломленные судьбы тысяч простых людей на примере конкретных индивидуумов - не только азербайджанцев, но и простых армян, эпизоды карабахской войны, динамично выдержанные порой в ироничном, в комичном или же в трагичном русле.
        Сюжет пятого рассказа оказывается наиболее увлекательным. Являясь представителем той яркой молодежи в начале восьмидесятых без националистических и религиозных предрассудков в интернациональном Баку, рассказчик - в то время молодой человек - сначала на фоне разворачивающихся событий расстается с любимой девушкой-армянкой, семья которой вынуждена была перебраться в Москву, следом теряет брата, который погибает в боях с агрессором, и по требованию обезумевшего от горя отца также отправляется воевать с врагом в район боевых действий.
        На месте последней дислокации он попадает в поле зрения азербайджанских военных спецслужб, ведущих работу по выявлению активной агентурной сети противника среди личного состава указанной военной части. Разузнав с подачи внедренного в районный госпиталь в качестве военврача сотрудницы Разведцентра старшего лейтенанта Саламовой об отношениях молодого человека с Джулией Манучаровой, дядя которой являлся криминальным авторитетом и сотрудничал с неким разведывательно-диверсионным подразделением армянских спецслужб, функционирующим с территории РФ, военные разведчики принимают решение привлечь его в свои разработки…
        Потому Гусейнов - в книге он проходит также под прозвищем Длинный - неожиданно оказывается в гуще динамичных и запутанных историй. Его сначала арестовывают по подозрению в убийстве сослуживца, даже пытают и оказывают моральное давление, а после выясняется, что все это инсценировка Военной разведки с целью проверки личностных качеств разрабатываемого, а также для усыпления бдительности подозреваемой в сотрудничестве с противником руководства военной части, являющейся истинным автором преступления.
        В ходе разворачиваемых событий перед читателем вырисовываются яркие образы персонажей. Честный и бескомпромиссный полковник Мусаев, большая умница Саламова, играющая в криминально-разведывательном сюжете не последнюю роль; беженец из Армении - грозный, но справедливый здоровяк Ганмурадбек, сексапильная журналистка Аталай, юркий и смышленый Бакинец, колкая на язык Гюлечка, смертельно оппозиционный ко всему правоохранительному Ветеран в тельняшке - бывший зек, простодушный и очень верующий исламист Хаджимурат Магомедказиев, превратившийся в руках заинтересованных внешних сил в опасное идеологическое оружие; всесильный чиновник, условно обозначенный в книге под прозвищем Прилизанный - позже выясняется, что он не такой уж чопорный и педантичный, как кажется, и ему присущи вполне человеческие и благородные черты; Расулов, Адылов… Даже главный антигерой Алигейдар Мансуров запоминается с сильным характером, харизмой, с трагической и сложной судьбой, которая буквально втолкнула его в объятия противника.
        Гусейнов с трудом, но все-таки принимает предложение военных агентуристов, которые спешно подготавливают его к предстоящей задаче в Москве в среде бакинских армян, где проживает и дорогой ему человек, с которым он собирается связать свою жизнь - Джулия Манучарова.
        А также ему предстоит опасное противоборство с Алигейдаром Мансуровым, являющимся ключевой фигурой в этой сложной, многовекторной сети противника, которого сами военные разведчики пока еще представляют себе довольно призрачно…
        НАЦИОНАЛИЗМ - ЭТО В СРАВНЕНИИ ДОБРОКАЧЕСТВЕННАЯ ОПУХОЛЬ В ТЕЛЕ НАЦИИ, ПРИ “БЛАГОПРИЯТНЫХ” УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДЯЩАЯ В ЗЛОКАЧЕСТВЕННУЮ - ЭТО ФАШИЗМ. А ИНОГДА И ОТКРОВЕННЫЙ РАСИЗМ, КОГДА ЗАЯВЛЯЮТ НА УРОВНЕ ОФИЦИАЛЬНОГО ЛИЦА ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ НЕСОВМЕСТИМОСТИ ДВУХ СОСЕДНИХ НАРОДОВ. ТО ЕСТЬ, ОДИН ИЗ НИХ ДОЛЖЕН ИСЧЕЗНУТЬ…
        автор
        Глава I
        - БОГ НЕ ЛЮБИТ СЧАСТЛИВЫХ… - СКРИВИЛ
        ГУБЫ ДЛИННЫЙ. - СЧАСТЛИВЫЕ, ВЫХОДИТ,
        В НЕМ НЕ НУЖДАЮТСЯ. А МОЖЕТ, ОН И НЕ
        ТАКОЙ ВСЕСИЛЬНЫЙ. ИЛИ ЖЕСТОКИЙ, ИЛИ
        НЕ ВСЕСИЛЬНЫЙ…
        Длинный потянулся за очередной сигаретой.
        - Да-а, вам не позавидуешь… - сказал Прилизанный и вовремя зыркнул на опять надумавшую встрянуть в диспут Аталай. - А как далее потекли события? То, что вы живой и все это рассказываете, понятно, выкрутились.
        - События потекли в абсолютно ином русле… - вдруг дрогнул голос рассказчика. - В самом неожиданном, фатальном…
        Дома меня ждала беда. Джулию увезли в больницу.
        - Когда? Зачем? - помню, я так взревел, что тетя Аракся отскочила.
        - Ей стало плохо… - она в отчаянии заломила руки. - Джуля на кухне возилась. Хорошо, крикнула. Когда мы прибежали, уже лежала на полу без сознания… - старушка всплакнула. - А ты где был? Вечно где-то шляешься, когда нужен. И не ори под ухом, мне и так страшно…
        Сердце не то, что похолодело - покрылось льдиной…
        Не помню, как вломился в больницу, отшвырнув в сторону медбрата, что-то спрашивающего. Эта была Городская Онкологическая Больница. Находилась она в Истре, где, то ли главврач, то ли зам. являлся знакомым отца Джулии.
        Здесь уже собрались многие ее родные и близкие. Персонал отчаянно пытался загородить мне дорогу в реанимацию.
        Дядя Самвел успел схватить меня за руку:
        - Успокойся. Она под капельницей…
        - Что с ней? - я уже, кажется, впадал в невменяемое состояние, дрожал. Вы знаете, у больниц свой специфический запах. И человек, вдыхая его, нередко ощущает безысходность от приближающегося чувства утраты. Я постарался “проглотить” собравшийся ком в горле.
        - Мы пока не знаем… - всхлипнула тетя Роза. - Завтра Самвел соберет врачей. - Этот… - она показала на приближающегося с противоположной стороны коридора грузного мужчину в синем халате, - утверждает, что нужны обследование и анализы. И ничего толком не объясняет!.. - она зарыдала.
        Самвел чуть ли с силой привлек ее к себе, пытаясь обнять.
        - Где мама? - оттолкнув мужа, она неожиданно завопила.
        - Инна домой поехала, - кто-то из женщин сообщила. - Аракся одна с ребенком…
        Я бросился навстречу “синему халату”.
        - Вы кто? - он снял очки и требовательно спросил.
        - Муж… - я еле выговорил.
        - Пройдемте…
        Он решительно взял меня за локоть и повел. И начал тихо говорить, не замечая, что каждое его слово озвучивается молотком в моем сознании.
        - Не буду скрывать, подозреваем опухоль. Головной мозг… Я, лично, предполагаю глиому. Точный диагноз поставим завтра. Дай Бог, чтобы я ошибся или опухоль хотя бы оказалась доброкачественной…
        Видя, что я пошатнулся, он удержал меня:
        - Крепитесь. Я только вам и Самвелу Арутюновичу… - он кивнул в сторону адресата. Наши взгляды встретились, и я заметил, как тесть быстро смахнул появившуюся на щеке слезинку. - Он сразу подсунул мне кучу денег… - врач засмутился, - что было вовсе не обязательно. Мы бы и без этого…
        - Скажите… - я еле выговорил. Голос как будто исходил из гроба, который очень глубоко закопали. - Ведь вы… уже уверены в диагнозе?
        Он вновь надел очки и отвел взгляд:
        - Я не Бог, молодой человек. К сожалению… Но вы мужчина, должны понять, что все очень плохо. Не будем терять надежду…
        Не помню, что еще услышал от него, как расстался и подошел к родственникам. Или, наоборот, они меня окружили. Не помню.
        - Рафаэль, что этот хейван сказал? - тихо и умоляюще спросила меня Роза. - Что с нашей кровинкой? Что с Джулей? - она вновь разрыдалась. Материнское сердце не обманешь.
        - Говорит, анализы… - я в прострации произнес.
        - Какие анализы, зачем анализы? Вай, Джуля, вай, моя бала!.. Господи, в чем мы провинились? Только начали жить…
        - Хватит! - закричал на нее Самвел. - Еще беду накличешь! Она спит. Мы все видели.
        - Вай, Самвел… - она уже тихо промолвила и пошатнулась. Ее поддержали и усадили на край скрепленных между собой больничных стульев. - Не обманывай меня. Что я, дура, что ли!..
        Правильно говорят - беда приходит не одна. Так, после смерти Артура она снова переступила наш порог. И дверь за собой не закрыла. Сука!..
        Он, кажется, захлебнулся воспоминаниями и сник. Впервые мы заметили слезы на его глазах, проложившие дорогу по щетине.
        Арзуман быстро наполнил его рюмку. Но Длинный даже не заметил. Мысли его плавали в океане прошлого. Губы что-то шептали. Может, те слова, с которыми он когда-то обращался к Богу - с мольбой о спасении любимого человека.
        Вдруг я осознал, что начал идентифицировать себя с рассказчиком. Ощущаю его боль почти так же. Вот и в сердце кольнуло. Только этого не хватало. Черт…
        Я встал и вновь распахнул одно из окон. Ураганного ветра уже не было. Приятная прохлада вместе с легким ветерком освежила помещение. Образы чужого прошлого начали плавно возникать в моем воображении и жить своей уже однажды прожитой жизнью. И я реально увидел Длинного, заснувшего в кресле у постели Джулии. На другой кровати, свернувшись калачиком прямо в одежде, спала ее мама, накрытая легким одеялом…
        - Не хочу долго мусолить эту тему. Во-первых, нелегко. Еще и вас загружаю негативом. Одно дело самому жить в грезах и воспоминаниях, пусть порой очень болезненных, другое, эту боль еще кому-то передать. Зачем? У каждого свое…
        - Вы… Вы за нас не беспокойтесь. Вы рассказывайте, как удобно… - пролепетала Аталай, всхлипывая как ребенок.
        - Мне удобно переходить к следующей фазе. Добавлю лишь, что чуть ли не вся армянская диаспора Москвы была информирована о болезни Джулии и каждый, кто имел отношения с Манучаровыми, старался проявить участие. Делали предложения увезти ее за границу: кто в Израиль, кто в Германию, кто еще не помню куда - у кого где завязки. Лучшие онкологи России были задействованы сначала в постановке диагноза, после в лечении. Я только тогда по-настоящему осмыслил всю мощь и влияние манучарового клана.
        - Так значит, диагноз все-таки подтвердился? - вновь с дрожью в голосе заикнулась Аталай.
        - Увы, да, - вздохнул Длинный, - при том уже в неоперабельной стадии. Джулия была очень терпелива. На каждую боль или недомогание старалась не реагировать. Мы после вспомнили ее участившиеся в последнее время головные боли, тошноту, которую она объясняла сначала беременностью, после, мигренью. Так и шутила, мол, у меня болезнь аристократов.
        Врачи разводили руками. Только чудо. Молитесь…
        Скольким безнадежным больным они эту фразу говорили. Знаешь, что чудо не случится, но все равно надежду не теряешь. Она тихо тлеет в твоей уже застывающей, скорбящей душе, пока окончательно не потухнет.
        Человек живет, и у него всегда ложная уверенность, что с ним ничего плохого не случится. Беда его не коснется. Что все это предназначено для других, а он избранный. Весь мир крутится чуть ли не вокруг него.
        Какая чушь!
        Он это понимает, когда беда его не только касается, а уже терзает в клочья, душит в объятиях…
        Джулия наотрез отказалась от химиотерапии, не хотела сталкиваться с ее последствиями. Она была глубоко религиозным человеком, фаталисткой по натуре. Она просто молча и покорно приняла этот самый страшный и смертельный удар судьбы в своей молодой, еще не познавшей полное счастье жизни. Попросила любимую Библию, и она до самой ее кончины находилась над ее головой сначала в палате, позже дома.
        Проконсультировавшись с авторитетами в этой области, мы вконец отчаялись. И не стали настаивать. Все было бесполезно. Мы обрекли бы ее на дополнительные муки.
        Думаю, излишне говорить, что я почти днем и ночью находился рядом. Но, к сожалению, не до конца…
        - Вы хотите сказать, что, когда она… она… вас не было рядом? - уже почти рыдая, спросила Аталай. Ганмуратбек неуклюже попытался вытереть ей глаза, но только оцарапал своими мозолями. Наконец она в истерике укусила его за палец, и он обиженно оставил ее в покое.
        - Господи, ну что это такое, - начала причитать зареванная, - как кому-то хорошо, ты обязательно какую-то гадость придумываешь… Ой, что это я сказала? Это все вы! Вы!.. - огрызнулась она в слезах на рассказчика.
        - Нет, меня не было… - Длинный нервно затеребил пальцами по столу. - И не спрашивайте, я сам…
        Через недели две ей стало чуть лучше, и она с помощью медсестер стала ходить. Что только врачи ей не вливали!
        Джулия попросилась домой. Так и высказалась: хочу умереть дома. Я, конечно, пытался отогнать эти мысли, но как только сталкивался с ее спокойными, печально улыбающимися глазами, которые, кажется, жили своей отдельной жизнью на ее почти прозрачном лице, терялся и замолкал. Джулия сама понимала и чувствовала свое состояние - она все-таки была медиком. К тому времени ей уже назначили специальные обезболивающие, которые постепенно увеличивались в дозах.
        Мы перевезли ее в наш дом. Родители хотели ее к себе забрать, она отказалась.
        В этом доме мы провели самые счастливые дни своей жизни. Превратили его в уютный уголочек нашего родного города: с запахом пахлавы и ароматного плова, с согревающим душу бакинским шансоном - Бока у нас “пел” постоянно, с мугамом, с радушными гостями, друзьями… Наша кровинка Тимур родился здесь, в атмосфере любви и счастья. Здесь должны были воплотиться наши бурные фантазии. Например, мы хотели достроить третий этаж со стеклянными стенами, с оранжереей, с цветочными клумбами.
        Наши несбыточные уже мечты…
        За Джулией был организован тщательный уход. Квалифицированные врачи, казалось, больше времени проводили у нас, чем в клиниках. При Джулии постоянно присутствовали две медсестры. Одна в последующем вообще поселилась у нас. Роза и бабушка сидели при ней, почти не отлучаясь. Джуля иногда сама отсылала их, чтобы остаться со мной наедине. В такие минуты она брала мою руку под одеяло, и мы обычно молча смотрели друг другу в глаза или что-то вспоминали из прежней жизни, пока она не засыпала.
        Через некоторое время Джулия уже не могла ходить. Ела все хуже, впрочем, ее иссякшие силы все чаще поддерживала капельница. Редко смотрела телевизор, предпочитала, чтобы ей вслух читали что-то из Библии, так и засыпала. Перед смертью она впала в беспамятство. Не узнавала родных.
        Все близкие нам люди регулярно наведывались. Но к Джуле заходили лишь те, кого она сама хотела видеть. Я всегда буду благодарен Гаянэ. Она каждый день приходила. Сама в шоковом состоянии из-за смерти мужа, она при ней находила в себе силы для шуток. Старалась хоть как-то отвлечь, подбодрить…
        Однажды, когда ей было чуть лучше, пустила к себе Размика Аллахвердяна. Старик вышел от нее почти счастливым. Она с Гаянкой поприкалывались над ним, обсуждали его интимные отношения с Люськой.
        Инесса Андреевна высохла как скелет. Несчастье с любимой внучкой сломило ее. Некогда с царственной осанкой, она теперь двигалась по дому как тень, еле выпрямляя спину, которая все больше горбилась. Я почти до самой ее смерти - она умерла через два года после изложенных событий - ни разу не видел в ее глазах ни слезинки. Они как будто высохли от горя.
        А глаза у родителей Джулии не высыхали. Впрочем, и они старались при ней держаться бодро. Все пытались уверить, что с каждым днем ей становится лучше. С Тимуром больше времени проводила Аракся и поселившаяся у нас медсестра Татьяна. Родные этой доброй девушки держали в пригороде Москвы несколько коз, молоко которых начало заменять сыну материнское. Джулия категорически была против кормления ребенка искусственными смесями. Она упорно продолжала контролировать этот процесс, пока была в состоянии.
        Как-то заехал Мансур. Он по привычке отказался подняться в дом, пообщался во дворе с братьями, которые почти безвылазно дежурили у меня дома. Ночью по очереди оставались у Иннокентия. Я инструктировал их и по поводу Мансурова. Но, как ни странно, тот больше не заводил разговор про дело Багдасаряна.
        Меня очень озадачило, когда Джулия позвала к себе Наилю, однажды зашедшую к нам с братьями. О чем они говорили битый час, никто не узнал. Жена попросила даже удивленную Гаянку оставить их наедине. Саламова вышла от нее с распухшими и заплаканными глазами, за что мы ее поругали. Не ответив, она птицей пролетела по ступенькам и юркнула в машину. Павел отвез ее домой. Позже Романов мне сказал, что она всю дорогу ревела, так и не ответив, в чем дело.
        Впрочем, мы были в таком ступоре, что скоро забыли об этом довольно странном случае. Джулия никогда не была близка с Наилей, наоборот, казалось, относилась к ней настороженно. Да и общались-то они всего пару раз…
        Арам заехал лишь однажды ранним утром. Было холодно и мы вошли в дом. Некоторое время молча сидели за столом, пили чай. Он даже не спросил про состояние жены. Мы это “обсудили” глазами.
        Я рассказал про разговор с Мансуровым. О своих опасениях. Немного подумав, он согласился, что мне грозит опасность. Он не сказал нам - я понял, что и у него чемоданное настроение на тот свет. Казалось, хуже Арам никогда не выглядел.
        - Хочешь, завалю его. Мне уже все равно… - он безразлично предложил.
        Я покачал головой:
        - Это осложнит ситуацию. Есть фактор Корейца.
        - Ну, как знаешь…
        - Ты разобрался с домом?
        Он кивнул:
        - Я там с Марго. Мы зарегистрировались. После моей смерти она унаследует мое состояние. Я кое-что накопил за время своей, в общем-то, не то волчьей, не то собачьей жизни, - он печально улыбнулся. - Знаешь, я благодарен Богу за Марго. И тебе за то, что подарил нам этот чудный уголок. Хоть в конце жизни я познал, что такое настоящее счастье. Жаль, оно продлится недолго.
        - Арам, там трупы!
        - Живых надо бояться… - он привычно махнул.
        Уходя, оставил маленькую спортивную сумку, с которой зашел…
        - Это была ваша доля с продажи камушек? - быстро сообразила Аталай, хотя соображать-то особо нечего было. На нее привычно зацокали.
        Длинный кивнул…
        - Я проводил Арама до машины. Перед тем как уехать, он опустил стекло и некоторое время молча смотрел на меня. Я навсегда запомнил этот его взгляд поверх черных очков - отрешенный, полный тоски и печали…
        - Он с вами прощался… - опять заревела Аталай. - Господи, как все грустно! Почему ты не хочешь дарить людям счастье? - обратилась она к высшей инстанции уже более деликатно. - Встретились две несчастные, потерянные души, обрели наконец счастье, а ты их сразу обрекаешь…
        - БОГ НЕ ЛЮБИТ СЧАСТЛИВЫХ… - СКРИВИЛ ГУБЫ ДЛИННЫЙ. - СЧАСТЛИВЫЕ, ВЫХОДИТ, В НЕМ НЕ НУЖДАЮТСЯ. А МОЖЕТ, ОН И НЕ ТАКОЙ ВСЕСИЛЬНЫЙ. ИЛИ ЖЕСТОКИЙ, ИЛИ НЕВСЕСИЛЬНЫЙ…
        Глава II
        Из родственников не навестил Джулию только Спартак. Люди шептались, что у того крыша съехала. Он почти не выходил из дома, редко брился и оброс седыми волосами. Приходила лишь его жена - дородная дама, одетая во все черное. Впрочем, и она долго не засиживалась. Больше молчала. Нехотя отвечала на вопросы и почти всегда уходила, не прощаясь. Просто вставала и уходила.
        Однажды Мансуров принес мне весточку. Старший Манучаров хотел меня видеть.
        Я никогда не был у него дома. И сейчас он вряд ли пригласил бы, если жизнь текла прежним руслом. Я был для него прежде всего азербайджанцем, а после родственником, и к большому его сожалению. Да и к моему тоже. Он был одним из зачинщиков карабахской драмы, которая искорежила жизнь сотни тысяч людям, в том числе и мне. Я знал, что Спартак тогда сильно воспрепятствовал нашему с Джулией браку. Лишь четкая позиция младшего Манучарова заставила его отступить. Братья, несмотря на некоторые основательные различия в мировоззрениях, уважали и любили друг друга.
        При очень редких встречах мы лишь холодно кивали друг другу. Все “рабочие” вопросы, связанные с Организацией, в отсутствии Мансура я обсуждал с Артуром.
        Видимо, брат моего тестя сначала ждал, что я сам навещу его. Безусловно, он был информирован о ликвидации Багдасаряна - я подробно отчитался перед Корейцем. Но так как я игнорировал его, а после последовала и трагедия с Джулией, прошло довольно продолжительное время перед тем, как старший Манучаров решился на первый шаг.
        Дом его находился вблизи хвойного лесочка, расположенного в пригороде Москвы, и не отличался особой помпезностью. Обычный двухэтажный дом. Вокруг были разбросаны несколько схожего плана строения, хозяева которых вряд ли друг с другом даже были знакомы. В таких местностях обычно поселялись люди, предпочитающие держаться вдали от городской суеты.
        Старший Манучаров, видимо, тоже был таким. Замкнутый, но целеустремленный, привыкший властвовать в своей маленькой, но сплоченной империи…
        Небольшую калитку во двор открыл старый, седой, но крепкого телосложения мужчина в поношенном свитере со свисающим подолом чуть ли не до колен. Услышав имя, он внимательно пробуравил меня близко посаженными на морщинистом лице глазами, огляделся на машину, где за рулем хмуро сидел Мансуров и, наконец, кивнув, пригласил внутрь. Видимо, получил соответствующее указание.
        В большом саду между серо-зелеными деревьями бегали десятка три разноцветных кур и петушков, что являло собой непередаваемый контраст с замкнутостью окружающей среды. Лишь небольшая колония ворон, обитавших на верхушках деревьев, иногда с возмущенным карканьем выражала как бы протест против такого крикливого соседства.
        Рядом с домом аккуратно были расположены подсобные помещения, из одного которого вышла полная женщина средних лет, обвязанная шерстяной шалью вокруг еле различимой талии и, не обращая внимания на нас, через узенькую низкую дверь втиснулась в соседнюю подсобку. Оттуда с криком и кудахтаньем вылетели еще несколько птиц.
        Проводив меня в дом и указав на одну из дверей в полуосвещенном холле, старик молча растворился. Я стоял перед закрытой дверью и не решался постучать, до того унылой и безрадостной была атмосфера. Но дверь открыл сам Спартак Манучаров, своей седой, колючей щетиной похожий больше на старого итальянца, чем на армянина, и жестом пригласил меня в комнату. Впрочем, итальянцы и армяне, наверное, чем-то похожи…
        В середине небольшого зала, треща внутри горящими углями, стоял большой кирпичный камин. Меня моментально окутал дурманящий запах. Видимо, подбросили дрова специальных пород.
        Наверно свет раздражал хозяина. Потому комнату освещали лишь бледный свет, скупо просачивающийся из узких щелей занавесей и, то угасающее, то возгорающееся пламя из широкого жерла камина.
        - Хозяйка остается у сестры, - нарушил неловкое молчание Манучаров, когда мы уселись друг против друга за небольшим круглым столом. Он скрестил перед собой узловатые, волосатые пальцы обеих рук и сжал. Видно было, ему до сих пор трудно было смириться с потерей Артура.
        - А ваш внук?
        - Cтасик с Гаянэ. Мама ее приехала из Еревана и остается с ней. Она, говорят, больше времени проводит с твоей женой… Как Джуля?
        - Спасибо, плохо.
        - Понятно… - он вздохнул. Кажется, взгляд его из-под обросших, всколоченных бровей еще больше потускнел. - Я не выхожу из дома. Я сейчас не знаю, во имя кого и чего должен выходить.
        - У вас чудный внук.
        - Я его давно не вижу. Все остановилось после смерти Артура. Мир перестал для меня существовать…
        Я посмотрел на его воспаленные глаза и все равно пожалел. В этот миг я не врага перед собой видел, а потерявшего единственного сына безутешного отца.
        Скольких родителей я оставил без сыновей? Кто оставил моих без Искандера? Может, до сих пор матери убитых мною ребят проклинают неизвестного “убийцу”…
        “Господи, зачем?
        Кто ответит на этот извечный вопрос человечества?
        В чем суть твоего божественного беспредела?
        Никто…
        Никто никогда на эти вопросы не сможет ответить…”
        Старик-прислуга открыл дверь и впустил в комнату полную женщину с шалью с подносом в руках. Она молча разложила перед нами стаканы, варенье, сахар, разлила из небольшой емкости чай и покинула комнату.
        Но мы не притронулись. Нас “поили” мысли.
        Я вынул из кармана сверток и положил перед ним.
        Спартак долго изучал предмет глазами, перед тем как дотронуться. Он выглядел рассеянным и, наверное, никак не мог осмыслить, что могло бы быть внутри этого маленького и аккуратно завязанного сверточка.
        Наконец он открыл его, и на стол вывалился отрезанный от основания, почерневший и опухший палец Ашота Багдасаряна, на котором в полумраке царственно засияло великолепное кольцо, представляющее из себя немалую ювелирную и, видимо, антикварную ценность.
        Старик словно в ступоре застыл перед страшным зрелищем. Это кольцо должно быть являлось предметом гордости его хозяина и объектом зависти всех тех, кто участвовал в их совместных мероприятиях. Кольцо невозможно было не узнать. Но вряд ли кто тогда мог предвидеть столь печальную участь для его хозяина, который, наверное, этим же сейчас почерневшим от мертвых тканей пальцем, все еще носящий это кольцо, теребил по столу, когда что-то шло не по его замыслу или какой-то упертый индивидуум вроде Артура Манучарова перечил…
        - Значит, действительно мертв… - наконец произнес он, слегка дрогнувшим голосом.
        - …
        - Ты… сам?
        Я кивнул.
        - Я перед тобой в долгу.
        - Вы тут ни при чем. Я исполнил приказ…
        Спартак на минутку умолк, опустив взгляд. После отчужденно спросил.
        - Зачем ты ненавидишь меня? Ведь это… так?
        Он пытливо присмотрелся.
        - …
        - Да, вопрос неуместный…
        Дверь приоткрылась. На крыльце показался старик и вопросительно уставился на хозяина. Тот кивком позвал.
        - Убери эту дрянь… - он с отвращением указал на согнутый палец. Как будто он звал нас туда, где ныне обитал его хозяин. - Кольцо вымой и принеси. Чай остывает… - он вновь обратился ко мне и сам сделал глоток.
        Я нехотя тоже отпил. Спартак, словно размышляя, начал говорить.
        - Я всегда ненавидел турков. Я считал, что чем их меньше, тем для нас просторнее. Теперь судьба распорядилась так, что за моего сына отомстил азербайджанец, к тому же являющийся мужем моей умирающей племянницы… Отомстил армянам… Сплошные парадоксы, не так ли? - с горечью усмехнулся. - Что творишь? - обратился он незрячим взглядом в пустоту, к невидимому оппоненту.
        Я вздохнул. Что-то похожее я уже слышал от Казанцева. Что ответить? Он и так жизнь прожил впустую. Может, за его деяния и Всевышний наказал его, отняв единственного сына. Ведь у Бога нет пальцев, чтобы воткнуть в глаза грешников. Он так и реагирует. Может, чуть поздно, но прицельно.
        Наверное…
        Вошел старик. Принес кольцо. Теперь оно сияло перед нами без страшного пальца Багдасаряна.
        - Зачем убили моего сына? - Спартак взглядом отпустил старика. - Мне сказали страшные вещи. Якобы он организовал налет на их квартиру, присвоил… народные деньги. Но это чушь! Артур не способен был на такое! Я всегда ругал его за мягкотелость… - он вынул платок и вытер внезапно появившиеся слезы. - Теперь его преподносят мне, как злодея.
        - Это неправда. Его подставили.
        - Кто? Зачем?!
        - Все они понесли заслуженную кару. Убийцы, заказчик… Можете мне верить.
        - Верю… - прошептал Манучаров. - Почему-то я тебе верю… А ты… не можешь рассказать?
        - Нет. Есть вещи, которые должны храниться в памяти.
        - …
        - Я пойду. Мне надо к Джулии.
        - Забери кольцо.
        - Мне оно не нужно. Заройте в могиле Артура. Пусть осознание того, что он отомщен, вас успокоит…
        Уже у двери он меня позвал. Первый раз по имени.
        - Рафаэль, у меня к тебе еще просьба.
        - Я слушаю.
        - Помнишь, стекольный завод в Мытищах? Где мы собирались.
        - Мне не интересно, где и зачем вы собирались.
        - Это неважно. Ты знаешь, где этот завод. Артур за него платил… Сейчас он закрыт. Людей я отпустил в бессрочный отпуск. Я предлагаю тебе приобрести этот завод. Дома всегда будут строиться. А в них нужны стекла.
        - Вы хотите мне его продать?
        - На тех условиях, которые предлагаю, я его тебе дарю. Отдай сколько можешь денег Гаянэ. Ей не помешает.
        - Но…
        - У меня отказывается брать.
        - …
        - Я теперь ненавижу это место!.. - Спартак, стиснув зубы, сжал кулаки. - Все началось со стен этого проклятого завода… Я уже сломлен, не смогу дать отпор этим мерзавцам. Ты сможешь. Пусть это будет моей местью.
        - Хорошо…
        На пороге я обернулся. Спартак сидел с сжатыми кулаками и застывшим взглядом в одну точку - на кольцо перед собой.
        Я тихо прикрыл за собой дверь…
        Длинный вновь вынул сигарету. Это означало, что он хочет передохнуть. Легкий шумок прошелся по аудитории. Кто ухватился за сигарету, кто за помаду, а кто умчался в уборную.
        - Вы меня простите за кольцо, - смущенно промолвила Аталай. - Я-то, глупая, думала, вы хотите его присвоить.
        - Зачем ему присвоить кольцо, дура? - постучал костяшками пальцев по лбу Ветеран в тельняшке. - Это же вещдок! Они и так нехило забурились… Братан, - обратился он к рассказчику, - снимаю перед тобой шляпу.
        - Кепку, - поправил Бакинец.
        - И заодно носки грязные, - презрительно зажала нос Гюлечка, - видно, ты их не менял после последней отсидки… Боже, как можно носить белые носки с черными туфлями? Что за извращенный вкус?
        - Вот щас как сниму твои колготки…
        - Ну все, хватит! - привычно стукнул ладонью Прилизанный. - Носки, колготки… Давайте еще труселя. Тут серьезная тема, а вы колготки.
        - Ты что, все это время палец Ашота в холодильнике держал? - хмуро спросил Бакинец.
        - В морозильнике.
        - Тебе больше нечего спросить? - это огрызнулась Гюля.
        Длинный потушил окурок, глотнул из рюмки и продолжил…
        - Завод я оформил. Заплатил Гаянэ. Она очень удивилась и не хотела брать деньги в небольшой коробке. Но я ее убедил, что завод принадлежал Артуру, и что деньги пригодятся.
        - Артур их всех ненавидел… - она оглянулась на Джулину комнату. Жена сегодня никак не просыпалась, потому все нервничали. - Это отец подвел его к этой черте со своими армянскими делами. Они постоянно ссорились.
        - …
        - Ненавижу его! Ненавижу их! Люди нормально жить хотят, а они все еще в мире грез. Древность свою откапывают!.. Господи, зачем я родилась в этой убогой стране?
        - Ты свекра прости, он и так…
        - Не могу. Мы собираемся в Америку. Там родня. Хочу, чтобы Стасик держался подальше от этой грязи.
        - Думаешь, там чище?
        - Мне все равно. Лишь бы подальше отсюда. После Артура и Джулии я тоже умру здесь от тоски.
        - …
        - Ты можешь с нами… - отводя взгляд, она нерешительно предложила.
        - …
        - Что тебя держит здесь после Джулии?
        - Как ты это представляешь?
        - Распишемся. Фиктивно, конечно… Господи, да какая разница! Первое время мне нужна будет поддержка. Я боюсь, Рафаэль… - она расплакалась.
        Я неуклюже обнял ее, пытаясь успокоить. Уткнувшись мне в грудь, она еще долго ревела.
        - Забудь… - после, вытирая глаза платком, выговорила. - Просто… просто мы в одинаковом дерьме. И дети… Кто лучше поймет?
        - Все у тебя наладится, девочка.
        - Уже нет… Ни у меня, ни у тебя…
        Резко оттолкнувшись, она ушла, поникшая, оставив меня в оцепенении…
        - Бедняжка… - вновь заревела Аталай. - Еще одна несчастная…
        - А те люди? Ну те, которые должны были заменять Ашота Багдасаряна, пришли на завод? Вы сказали, двое соскочили? - спросила Гюля.
        - Нет. Наверное, узнали о продаже или просто не решились, - ответил рассказчик. - Ведь люди реально озлобились против них. Я посадил на заводе Павла. А он провел чистку. Часть армян-рабочих были мастеровые - работяги. Их не тронули. Избавились от приблатненных - от тех, кто на чужом горбу в рай пытались попасть. После уже начали набирать интернациональный состав - русских, украинцев…
        - А наших? - спросила Аталай.
        - Ну и наших, - улыбнулся Длинный. - Мы выбирали нормальных, специалистов. Фактор национальности не был приоритетным.
        - А сколько вы денег взяли из Зеленого дома? - вдруг вспомнила Аталай. - Вы, кажется, забыли назвать цифру.
        - Ничего я не забыл, - сухо ответил Длинный. - Зачем вам это? Любопытной Варваре нос оторвали, - он натянуто улыбнулся. - Мы не бедствовали. Идея приобретения завода и Наильке понравилась. Деньги приходят-уходят, а дело остается.
        - Со всеми этими криминальными разборками, вендеттой, ну и болезнью жены вы, как я поняла, отошли от непосредственной задачи? - это спросила Гюля.
        - Да, действительно, вам же срок назначили, чтобы расколоть Мансурова? - оживился и Прилизанный.
        - Вы думаете ликвидация группы Багдасаряна, которая ни много ни мало, выполняла и финансировала задачи армянских спецслужб в Москве - это не показатель? Или же упразднение штаб-квартиры военной спецслужбы противника в Мытищах тоже не показатель?
        - Да нет!.. - ответил немного сконфуженный Прилизанный. - Это, конечно… Еще какой!.. Но перед вами была поставлена конкретная задача. И нас интересует, смогли ли вы ее решить? Смогли ли подобраться к Мансурову?
        - К Мансурову? - рассеянно переспросил Длинный, видимо, вновь уходя в прошлое. - Смог. Но это больше являлось подарком судьбы, чем моей заслугой… И если это действительно этично будет называть подарком, - вздохнув, после паузы добавил он…
        Глава III
        Застрелили Корейца. И до него добрались. Эту новость принес Алик Мансуров, который однажды завалившись ночью, разбудил меня. Впрочем, разбудил - громко сказано. Джулия от болей уже не могла нормально спать даже под инъекциями. Я с медсестрой Танькой дремали прямо у ее кровати…
        - Жив?
        - Считай, мертв, - ответил почерневший от горя и злости Мансуров. - Сказали, ранение несовместимое с жизнью. Меня к нему не допускают. Сейчас всем заправляет Трофим.
        - Тощий?
        - Да, черт бы его побрал. Возомнил себя главным. Он всегда был любимчиком у Казанцева.
        - Может, так надо?
        Он не ответил и сплюнул.
        Мы стояли во дворе. Несколько дней назад пошел снег. И сейчас крупные снежинки хаотично танцевали в воздухе, пушистым одеялом покрывая землю и все, что на ней было. Собаки забились в конуру и время от времени высовывали морды, как бы отмечаясь, что не спят и бдительно хранят покой хозяев. Мансура они знали и на его появление среагировали тихим поскуливанием. То есть, зашел чужой, но “свой” чужой.
        - Кто напал? - я поднял воротник куртки, надетой поверх тельняшки.
        - Не знаю. Каж, Федька замешан.
        - …
        - Несколько дней назад его ребят засекли у КПП - 2. Вроде с телками катались. Ким обычно оттуда выезжал.
        - Где застрелили?
        - У дома его женщины. С крыши соседнего дома. Целились в голову. Знали, что в бронике ходит.
        - Стрелка поймали?
        - Нет. Отход был рассчитан до секунды. Винтовку с ночником бросили на крыше.
        - Если вычислили ночлег, значит получили наводку. Подругу пробили?
        Мансур кивнул:
        - Елизавета Самойлова - бывшая связистка. Побывала в горячих точках. У нас в секретке числится.
        - Понятно… Ты по делу или зашел сообщить?
        - Я похож на почтальона?
        - Послушай, если Федька в деле, значит замешана ФСБ. Он сам не полез бы - кишка тонка. Пока ситуация с Кимом неясна, лучше переждать. Санкцию на ответные действия должны дать те, кто рулили Корейцем. В противном случае нас отстреляют или бандиты, или чекисты.
        - Сука Федька! - заскрипел зубами Мансуров. - Все равно доберусь…
        - Или он до тебя, если засветишься у Лариски. Останься.
        - Не могу. Надо подготовиться. Да и у тебя небезопасно.
        - Думаешь? - я побледнел.
        - Уверен. Федька еще тогда, когда заказал вас дагам, вычислил хаты. Есть куда деваться?
        “Нельзя медлить…”
        - Где братья? - выслушав паузу, он вновь спросил.
        - У Иннокентия.
        - А… их сестра?
        - Я ее предупрежу.
        - Встретимся в 7 утра у метро Бабушкинская…
        Когда зашел к Джуле, она уже проснулась. Таня только закончила с процедурами, увидев меня, сладко зевнула, собрала со стола использованные шприцы и ампулы, и вышла. Когда боли особенно мучили, Джулию кололи инъекциями морфина. К нашему отчаянию, все чаще…
        Мне уже больно было смотреть на нее. По натуре и так хрупкая, как кукла Барби, она сейчас напоминала живой скелет. Но болезнь как ни старалась, не могла уничтожить на ее почти прозрачном лице следы былой красоты. Черные, как смола волосы волнами обрамляли ее тонкое бледное лицо, на котором контрастом выделялись невероятно красивые глаза.
        В соседней комнате ночевали родители. Вчера были Инна с Араксей. Днем и Гаянка почти не отходила. Так и дежурили без всякой надежды на ее выздоровление. Со временем душевная боль от ожидающей нас утраты начала притупляться, и мы ощущали себя как бы в другой реальности. Как будто все это происходило в коллективном, дурном сне. В скором проснемся, этот кошмар исчезнет, и мы вновь вернемся к прежней счастливой жизни…
        - Не спишь? - я на цыпочках подошел. Она лежала с открытыми глазами. Веки ее дрогнули, закрылись и вновь открылись. Так она молча звала меня, когда не хотела говорить. Поцеловав ее ручку, я сел рядом.
        - Снег идет… Как красиво! - она еле слышно прошептала.
        Занавески перед окном были распахнуты. Широкая кровать, где лежала Джулия “смотрела” прямо на панорамное окно, за которым находилась наша любимая веранда. Потому вся красота снежной ночи просачивалась в комнату, словно с широкого экрана.
        - Как я хочу стоять рядом с тобой и вдыхать полной грудью зиму!..
        - Джуль, родная, ты и сейчас сможешь, - я ответил, грея в ладонях ее высохшую ручку. - Врач сказал, что тебе становится лучше, хоть это не сразу ощущается. Только пока слабая, можешь простудиться.
        - Да, мне лучше. Мне всегда лучше, когда ты рядом.
        - Я всегда буду рядом, дорогая. Только выздоравливай…
        Я попытался, как всегда, скрыть дрожь в голосе. При ней я сдерживал слезы. Зато закрываясь в ванной, открывал на полную мощь воду и рыдал навзрыд…
        - Поверьте, мне не помнится, когда я раньше плакал. Даже над телом любимого брата…
        Одно дело человек сразу умер. Машина сбила, пуля или инфаркт… Родные сталкиваются с внезапно обрушившейся на их голову бедой. А тут родной человек медленно угасает, каждый день приближаясь к смерти, страдает не только от болезни, но и от безысходности. И ты при каждом его вздохе тысячи раз умираешь.
        Безысходность!.. Нет ничего хуже! Ощущения неизбежной потери любимого человека. Порой тебе еще хуже, если по-настоящему любишь.
        Понимаете, ты готов сотни раз жертвовать собой, но это невозможно. И от осознания этого можно с ума сойти! Ты бессилен перед роком, перед судьбой…
        Последние мысли рассказчик произнес, словно деля мысли с самим собой и, вероятно, ощущая себя в той, прошедшей жизни. Вернула его в реальность вновь разрыдавшаяся Аталай. Гюлечка прошмыгнула в уборную и вышла оттуда тоже с покрасневшими глазами.
        - Извините, опять увлекся… - виновато прошептал Длинный.
        - Проклятая жизнь!.. - схватив бутылку со стола, нагло приложился к остаткам ее содержимого Ветеран в тельняшке. Но никто и не подумал его поругать. Потому, спешно утопив свое, вернее Длинного горе в водке, он вытер ладонью рот и… тоже заревел.
        - У тебя хоть любовь была, братишка! А что я видел в своей поганой жизни? - стукнул он по столу уже пустой емкостью. - Жена давно бросила. А дети и вовсе не признают. Я для них тюремщик, понимаешь, зэк? Человек ниже плинтуса!
        - Вы тоже жену свою… любили? - сквозь рыдания спросила Аталай.
        - Да не любил я эту суку! - вдруг зло завопил тот. - Родители засватали, я даже не понял! - он со злостью махнул рукой. - Но все равно обидно!
        - Тьфу!.. - сымитировала Гюлечка плевок в направлении Тельняшки.
        - При всем уважении, друг мой, любовь к женщине не для тебя, - попытался успокоить его Бакинец, обняв за плечи.
        - Это почему? - отстранился насторожившийся оппонент, резко перестав брызгать слезами. - А ну, раскрой тему!
        - Да потому, что у тебя всегда одна муза была - свобода! Сидя в застенках, ты всю свою тюремную жизнь с редкими выходными мечтал о ней. Теперь вы вместе. Что тебе еще надо?
        - Это верно… - промолвил тот. - Свобода! Она как проститутка всегда динамила меня. Получала от меня все, а давала во… - показал он аудитории большой палец, неприлично высовывающийся меж двумя следующими.
        - Все! - вновь хлопнул по столу Прилизанный. - Продолжайте, - требовательно обратился он к Длинному, тоже втихаря пьющему. - Надеюсь, конец вашего рассказа близок.
        - Да я только начал! - как бы удивился тот.
        - Господи! - побледнел оппонент.
        - Хотите, вообще уйду?
        - Нет!.. - прокричали все, косясь на чиновника.
        - Ну ладно, остаюсь, раз просите, - снисходительно согласился рассказчик…
        …Когда я предложил Джуле перебраться к родителям, она наотрез отказалась.
        - Я из этого дома уйду только в могилу. А ты уходи. Я понимаю, ты бандит… - попыталась пошутить она. - Мой Рафаэльчик бандит. Боже мой!..
        - Джуль, умоляю!.. - я в отчаянии пытался уговорить. - Я не могу оставить тебя здесь. Это небезопасно!
        - Со мной папа и мама. А главное, Бог. Можешь поверить, раньше времени он меня… не заберет… Господи, это же Артур! - она вдруг попыталась приподняться, уставясь в пустоту. - Разве ты не видишь, Рафаэль? Он теперь смотрит на тебя!
        - Джуль, что с тобой? - я в страхе закричал. Она бредила. Может быть…
        - Не знаю. Меня знобит. И я… Я ничего не вижу! Мама!.. Рома, мне страшно, позови маму! Скажи, Артур не умер…
        Я бросился к двери, но она сама раскрылась. На пороге стояли испуганные родители Джулии. За ними выглядывала Татьяна, пытаясь обхватить обзор. Роза в панике, оттолкнув меня, бросилась к кровати.
        - Джуля, джана!.. - разрыдавшись, она обняла дочь.
        - Мама, Артур был здесь! Я его видела!
        - Чтобы сдохла твоя мама, не видела тебя такой… - она тихо завыла. - Тебе показалась, джана, Артурчик умер.
        - Что случилось? - дрогнувшим голосом спросил Самвел. - Ей плохо?
        Я растерянно кивнул. Татьяна бросилась к столу, заваленному кучей медикаментов.
        - Я ничего не вижу! Мама, кажется, я умираю… Скорее бы!..
        - Что ты говоришь, моя бала… - вновь расплакалась Роза. - Сейчас вызовем врача, тебе вновь полегчает… Самвел, не стой как пень, вызови Андрея! - накричала вдруг она в истерике. - Таня, сделай что-нибудь, она уходит!..
        - Не паникуйте! - решительно заявила медсестра, вводя иглу в вену уже бесчувственной Джулии. - Она скоро очнется. Это скорее от слабости. Лучше, помогите систему поставить.
        - Врача… - как зомби повторил растерявшийся отец Джулии и хотел выйти. На пороге его взгляд задержался на мне, и он как будто очнулся.
        - Что случилось? - закричав, схватил меня за руку. - Почему во дворе твои амбалы? Что в это время делает здесь Иннокентий?
        - Я позвал… - осторожно выводя тестя из комнаты, коротко, не вникая в подробности, объяснил.
        - Нельзя было ей в таком состоянии, - выслушав, он в раздражении ответил. - Она заволновалась.
        - Господи!.. - я сжал кулаки от безысходности. - Что ж теперь делать? Что мне делать, дядь Самик?
        - Ты обязательно должен уходить?
        - Да! Поверьте, бывают обстоятельства, от которых никуда не деться.
        - Тогда и этих… своих уводи. Может, так лучше.
        - Но…
        - Уходи!
        - Вот, возьмите… - я протянул ему пистолет.
        - Не надо… - он в нетерпении оттолкнул руку, - у меня свой. Не думай, один ты крутой. И уходи уже, мне надо Андрея позвать…
        Андрей Ступа был лечащим врачом Джулии. Можно сказать, персональный. Он ушел-то от нас часа четыре назад. Я даже не знал, сколько платил ему тесть. Наверное, немало, если такой квалифицированный врач почти все рабочее и нерабочее время проводил у нас…
        - А вы что, вообще отстранились от финансовой части? - удивленно спросила Гюля. - То есть оплата врачам, лекарства…
        - Родители ее с самого начала руководили процессом. Словно меня и не было. Дядь Самвел просто махнул рукой, когда я завел речь о деньгах. Думаю, они просто утешались, когда хоть что-то для нее делали.
        - А вас это устраивало, да-а? - вдруг язвительно выпалила Аталай и сразу закрыла рот ладонью.
        - Ты понимаешь, что сейчас ляпнула, дура? - обрушила всеобщее негодование на нее Гюля, постучав костяшками пальцев по столу.
        - У нее истерия… - тихо заступился Бакинец.
        - У нас в сейфе, вмонтированном в стену, всегда хранилась определенная сумма, - не отреагировав на выпад, ответил Длинный. - Я дал ключ Розе. Не помню, они каж даже не воспользовались. После выяснилось, что ключ потерян.
        - Закройте ей рот хоть ключом! - злорадно предложил Ветеран в тельняшке. Все одобрительно зацокали, даже Ганмурат, который осторожно прочистил горло, выражая со всеми солидарность…
        - …Прошу, позовите родственников! Я хочу, чтобы в эти дни в доме было людно. Я оставлю Павла у Иннокентия. Всем сообщите, что меня выгнали. Я здесь не проживаю. Да хоть сдох!..
        - Не надо Павла. Мы сами разберемся. Ты же вроде отошел от них? - вновь рассердился Манучаров.
        - Я-то отошел, - стиснув зубы, ответил, - да вот от меня никак… Это особый случай, дядь Самик. Я после объясню.
        - Хорошо. Иди, иди… - он слегка подтолкнул меня к лестнице. И береги себя. Не хватало… - он не докончил мысль, поднес платок к глазам.
        Внизу послышались шаги. Это Иннокентий с женой поднимались, видимо, устав ждать во дворе. Я посмотрел на часы. 5-30 утра.
        - Я сейчас…
        Быстро проскользнул в спальню. Роза испуганно сделала предупредительный жест, приложив палец к губам. Джулия спала. Татьяна накрывала ее дополнительным одеялом.
        Ноги мои как будто прилипли к полу, стали ватными. Сердце забилось. Я впился глазами в лицо Джулии - в этот милый, божественный образ, который вот так, с непередаваемым покоем на лице запечатлелся в моей памяти. Губы у нее натянулись в легкой улыбке.
        Мне всегда нравилась эта улыбка - умиротворяющая, слегка интригующая. Краешек правой губы у нее всегда подергивался чуть вверх. Когда она смеялась, эти губы раскрывались как бутон, обнажая ослепительную белизну зубов…
        Душу мою сжимала безграничная тоска и страх. Одна чудовищная мысль буравила мозг - я ее больше не увижу…
        Глава IV
        - Не помню, как оказался в бешено мчавшейся во мгле машине, - после небольшой паузы вновь продолжил рассказчик, - кажется, еще был гололед. Это я понял, когда Павел заорал Толику, чтобы тот аккуратнее водил.
        Мне было все равно. Поверьте, в тот миг я очень хотел, чтобы машина врезалась куда-нибудь, и проснулся я уже на том свете. Чтобы самому ждать Джулию. Хоть в аду.
        “Хотя, если попаду в ад, я ее точно не увижу…”
        Мансурова я слушал почти в ступоре. Но по мере осмысливания ситуации, я “трезвел”.
        Кореец, по-видимому, не жилец. Пристрелили еще нескольких “офицеров”. Выжившие подтянулись в Городок - к Штабу и заняли оборону. КПП превратились в блокпосты.
        Напала на нас Федькина бригада. Заказ - от лиц из Президентской администрации. Задействована ФСБ. Первостепенная задача для нас - ликвидация Федьки.
        - Кто ставит задачу?
        - Не понял… - Мансуров удивленно посмотрел.
        - Раньше был Кореец. Теперь он мертв или почти. Тощий тебя близко не подпускает. Потому, мне интересно, чья…
        - Моя. Что еще не ясно?
        - Я же сказал, выступив со скудными силами и не владея ситуацией, мы подставимся. Я не хочу рисковать пацанами.
        - Шкурничаешь?
        - Нет. Не выношу бессмыслие.
        - Ясно… - Мансур обернулся к машине, припаркованной чуть в стороне. Одновременно двери ее распахнулись и вышли трое в камуфляже и в чеченках. Романовы мгновенно засунули руки за пазухи своих кожаных курток.
        - Свои! - крикнул один, помахав рукой и снимая сходу чеченку. Митяй! Тех двоих тоже узнали - в разное время участвовали в совместных “мероприятиях”.
        - Когда надо было, вас прикрыли и пригрели, - начал с досадой Мансуров. - Теперь нас отстреливают, словно мы звери. Убили моего друга. Мне теперь не до рациональности, понимаешь? Теперь решайте и голову не морочьте. Вы со мной или с этого момента расходимся?
        - Я с ним! - посмотрев на меня, решительно высказался Кощей после короткой паузы.
        Мы с братьями переглянулись.
        - Вариантов нет, - после секундного замешательства бормотнул Павел. - По-любому, Федька не отстанет.
        - Однозначно. - Толик.
        - Я против. Но пусть случится то, что должно случиться. Каков твой план? - это я Мансуру.
        - Честно, не знаю. Но есть мысля. Если Ким скончается, похоронят на нашем кладбище рядом с сеструхой. Та еще в детдоме отошла. Мы ее перехоронили позже. Есть завещание Кима по этой части.
        - Думаешь, Федька нападет во время похорон?
        - Это идеальный вариант для ликвидации его команды. Если заказчики - старые “друзья”, то они попытаются поквитаться и за прежний разгром, когда мы отбили Казанцева. Устроим контрзасаду.
        - Там особенно не развернешься. В окрестностях нет высоток для содействия снайпера.
        - Логично, - я поддержал Павла. - И еще, противнику потребуется значительная живая сила. А просочиться в Городок в режиме ЧП невозможно. КПП усилены, подступы на кладбище и непосредственно к могиле перекроются. Будут жертвы, соответственно, резонанс. На это не пойдут.
        - Мы-то пошли в Малых Вяземах[1 - См. - “Однажды в Москве” - часть I, стр. - 95 (по книге)]… - это Мансур.
        - Обстоятельства были другие. Надо было освободить ключевую для нас фигуру. Теперь они достигли цели - ликвидировали Корейца и сейчас подставляться не будут.
        - Там было просторно. А тут, считай, Москва. - Это Павел.
        - Еще и кладбище… - загундосил Толик, плюнув в сторону. - Братва могильник уважает. Сегодня Кореец, завтра еще кто… А послезавтра - ты, - подмигнув брату, обратился он к Митяю. - А, Кощей?
        Митяй был страшно суеверным. Все об этом знали.
        - Типун на твой гадкий язык! - завопил с досадой бандит. - Какая муха тебя укусила? Что каркаешь?
        - Думаешь, Федька не раскроется? - Мансуров.
        - Зачем? Будет выжидать. После Корейца Организация распадется. Кого пристрелят, кого посадят, а остальные разбегутся по бригадам.
        - Это посмотрим, - зло процедил Мансуров.
        - Давайте в машину, - я открыл дверце водителя. - Уже светлеет…
        Прибывшие с Митяем бойцы пошли к ларьку на другой стороне улицы.
        Что-то в этом проекте тревожило.
        - Нам надо добраться до Федьки сегодня, - высказал Мансур, прижатый на заднем сиденье между Толиком и Митяем. - Сходу ликвидировав Федьку, мы деморализуем противника…
        “Опять “мы…”
        С произношением этого местоимения, хорошо знакомому каждому третьекласснику, вихрь мыслей пронесся в сознании. Я сосредоточился.
        Мансур все еще отождествлял себя с Организацией.
        “ - … всем заправляет Трофим.”
        “Нет. Тощий великолепный боец, но не стратег.
        И еще: Мансур слишком хладнокровно рассуждает для человека, потерявшего кровного друга. Вывод: Кореец ранен, но не смертельно, раз рулит. Или рулит другой. Тогда Казанцев. Больше некому.”
        При всех профессиональных навыках у Мансурова был один, существенно серьезный недостаток. Он был эмоционален. Он должен был как-то по-иному реагировать в этой ситуации…
        - …Легко сказать - добраться, - заворчал Митяй. - Попробуй доберись, он же не дурак. Хитер как лис. Мы даже не знаем, где он.
        - Вы не знаете? - с подозрением, Мансур. - Вы были в команде!
        - Когда это было… - это Толик. - Федька на месте не торчит. Так было даже при Игорьке, когда он в шестерках ходил. А баб у него до хрена. Поди угадай, на какую у него сегодня встанет.
        - Ты думаешь, ликвидировав такую фигуру как Кореец, он тотчас пройдется по бабам? - раздраженно спросил Мансуров.
        - Он хотел сказать, что Федька хорошенько замуруется и оттуда будет управлять. Пока всех нас не положат.
        - Во-во!.. - подтвердил Толик, уважительно посмотрев на своего более смышленого брата. - Но ты прав в одном, братишка, - обратился он вновь к Мансуру, - на баб у него сейчас точно не встанет.
        - У тя на уме одни бабы! - кольнул товарища Митяй.
        - А у тя че, мужики? - как бы удивился тот и через секунду обе брата заржали над обескураженным Митяем.
        Мансуров жестом прекратил смех. После посмотрел на меня:
        - Есть идея?..
        “Почему он не трогает тему налета на квартиру Багдасаряна?”
        - Почему у меня должна быть - эта идея?
        - Ну, ты у нас… вроде, заумный… - Мансур после паузы ответил.
        “Все гениальное просто. Нужен крот…”
        - Нужен крот! Митяй, - я обернулся к нахмурившемуся после позорного прикола русаку, - ты лучше знаешь эту кухню. Кто сейчас в фаворе у Федьки?
        - Я п-почем знаю… - он подозрительно заикнулся. Мы с Мансуром переглянулись.
        - Митяй, ты же понимаешь, Федька всех приговорил. И тебя.
        Митяй побледнел:
        - Я семью спрятал…
        Жену и дочерей он любил до безумия. Это было его слабое место.
        - Шутишь? - я покачал головой. - Рано-поздно доберутся. Ты для Федьки перебежчик.
        - Ну, знаю одного фраерка… - словно задохнувшись, дернул воротник Митяй. - Земляк он мне, тож Рязанский. Иногда встречаемся. Ну, пивка попьем, порыбачим… Никитин Сергей. Это он меня предупредил, когда Федька чистку начал.
        - Был такой, - припомнил Павлик, - скользкий, с бегающими глазами. Появился ниоткуда. При Игорьке за пивом бегал.
        - Не бегал! - рассердился Митяй.
        - Мож, при тебе не бегал…
        - Так, тихо… - перебил Мансур. - А кто привел?
        Романовы с Митяй переглянулись.
        - Каж, Федька и привел, - ответил Павел.
        - Ты хочешь сказать, он может знать, где Федька?..
        Митяй нехотя кивнул.
        - …А с чего тебе помог?
        - Сказал ведь, земляк… - бандит огрызнулся. Кажется, допрос Мансура его раздражал. - Ты своему помогаешь? - кивнул он на меня. - Вот и он… Что тут неясного? И за пивом не бегал! - вновь гаркнул он на Павла.
        Но, видно было, Мансура что-то зацепило. На миг задумавшись, он резко спросил.
        - А про нас не спрашивал?
        Митяй вдруг сник. Даже в полумраке было видно, как он сначала покраснел, потом и вовсе побагровел.
        - Ну, спрашивал… - растерянно бормотнул он, как бы сам себе. - Как кормимся? Сколько платят? Ну, что обычно спрашивают?..
        Но мысли его, кажется, блуждали, и он начал заговариваться.
        - …Чем занимаемся? Кого разводим?.. Твою мать!.. - сняв чеченку, Митяй вытер ею вдруг вспотевший упрямый лоб и тупо повторил:
        - Твою мать!..
        Мансур впился в него тяжелым взглядом:
        - Ты сболтнул!..
        Мы, кажется, услышали звук кадыка Кощея, когда тот попытался проглотить слюну. Он, еле дыша, отыскал кнопку в двери и приоткрыл окно.
        - Я… я не знаю. Мы с ним… много пили. Были девки… Я иногда отключался. Я пьянел… Я же раньше никогда не пьянел?.. Сука! Убью! - вдруг взревел он, как подстреленный мамонт, открыл двери и попытался выбраться.
        - Тихо! - Мансур обнял его за плечи и удержал. - Тебя никто не обвиняет. Тебя просто развели… Вспомни, что еще было.
        - Что вспомнить?! - бандит вновь заревел. - Он мне как-то белку предложил… Богом клянусь, только нюхал! Ну, не хотел лохом выглядеть перед девками. А я ему свою… - испуганно посмотрел он на Мансура. - Я… я немного оставил после поездки…
        - …
        - Он спросил, откуда?
        - Ну?
        - Баранки гну! Я был обдолбанным, обкуренным, понимаешь? Хрен знает, чего наболтал!
        - Понятно… - Мансур еле слышно прошептал.
        - Я только нюхал! Богом клянусь, только нюхал!
        - Да хорош ты, не ори под ухом!.. - тут разозлился Павел, сидевший на переднем сиденье.
        - Митяй, надо его брать, - повернул я разговор в нужное русло. - Поможешь?
        - Поехали! - глаза Кощея налились кровью. - Пока не выехал… Не прощу! - решительно выпалил он.
        - Кто у него дома?
        - Женка его и пацан лет 12-и. Старший Вадя в Питере. Больше никого…
        Когда выехали, через боковое зеркало увидел, как вторая машина с бойцами Мансура пристроилась за нами.
        “Джуля… Как она после приступа?..”
        Я уже смирился с мыслью, что ее теряю. И просто хотел разделить с нею каждый оставшийся миг…
        С “дружком” Митяя нам в натуре повезло. Не пришлось вламываться в дом, где возникли бы хлопоты с семьей.
        Мы столкнулись с машиной Никитина на выезде со двора, на повороте.
        - Тормози! - глаза Митяя плотоядно заблестели. - Блокируй дорогу!..
        Он на ходу выскочил и “радостно” подбежал к старой модели “мерса” зеленого цвета. Водитель - с первого взгляда невзрачного вида мужичок в куртке с капюшоном, немного сконфуженно вылез навстречу, подозрительно глянув на встречную машину, загородившую узкий проезд. Митяй обнял его и начал что-то говорить.
        - Приготовьтесь! Он его отвлекает… - Мансуров приоткрыл дверь.
        Вдруг мужичок задергался. Митяй сжал его в объятиях и, видимо, приставил ствол к брюху, так как тот замер. Мы выскочили и окружили их.
        На скорости доехала вторая машина.
        - Митяй, что творишь? - Никитин встревоженно воскликнул.
        В следующий миг Павлик ударом в шею его вырубил. Митяй подхватил обмякшее тело и с помощью братьев затащил в его же машину. Мы напряженно следили, как Кощей прыгнул за руль, а братья зажали бесчувственного “дружка” на заднем сиденье.
        Два пацана резко выскочили из-за угла. На миг оцепенев, побежали обратно.
        Через минуту все три машины, подняв за собой снежную пыль, умчались.
        - Засекли… - Мансуров с досадой. - Еще кто увидел?
        - Вроде нет…
        Прижав нагло пристраивающуюся в наш ряд белую девятку, я выровнял кортеж.
        Наши номера были замазаны. А вот вычищенные до блеска номера Зеленого мерса отлично выделялись на снежном фоне.
        - Этот дурацкий цвет… - Мансуров выругался. - И номер…
        - Думаю, это уже не имеет значения. Пацаны дворовые и наверняка узнали машину и его владельца.
        - Заворачивай… - Мансур указал на развилку. - На Кольцевую…
        Глава V
        Через минут 40 мы выехали за МКАД и еще через км 20 оказались в небольшом, видимо, полупокинутом населенном пункте. С трудом проехав заваленные снегом узкие дороги, остановились у небольшого домика.
        Выйдя из машины, я оглянулся. Кругом тянулся унылый серо-белый фон из свежего снега, почерневших от времени деревянных хибар, такого же цвета полузаваленных заборов и деревьев с голыми ветвями, причудливо разросшимися в разные стороны. Лишь одно полуразрушенное кирпичное строение, местами выбитыми стеклами, врезалось в окружающий интерьер грязно-бордовым цветом. Завершала эту мистическую картину стая ворон, кружившаяся над нами и недовольно каркающая непрошеным гостям. Если даже и были жильцы в этих апокалипсических развалинах, то не подавали признаков жизни. Снежное покрывало вокруг был нетронутым ни человеческим, ни звериным, ни автомобильным присутствием.
        - Нам что, внутрь заехать? - спросил я у Мансура, также оглядывающего пространство.
        - Нет. Двор завален снегом и еще черт знает, чем. Я здесь сто лет не был.
        - Что за место?
        - Покинутая деревня. Если кто и есть, то старики или бомжи. Здесь жила Ларискина бабушка. В прошлую зиму отошла.
        - Ты хочешь допросить Никитина?
        - Вроде того.
        - Думаю, Федьке пообещали ваш наркотрафик.
        Не ответив, он метнул на меня недовольный взгляд…
        Все его попытки открыть заржавевший замок старых, искривленных от времени допотопных ворот таким же древним ключом, оказались тщетными.
        - Надо сломать… - наконец он сдался. - Внутри большой сарай. Там и разберемся…
        Мы не без труда взломали также покрытый ржавчиной замок сарая. Здесь была площадка, местами заваленная загнившей картошкой, луком и чесноком. На стеллажах лежали пыльные банки и бутылки с различными заготовками, а также аккуратно разложенный прочий хозяйственный хлам.
        Очухавшегося Никитина погнали в сарай. Толик надел на него свои любимые наручники, недавно “украшавшие” запястья Сейрана Аветисова. Посадили его в старое потрепанное кресло, потревожив на ней основательно сотканную причудливую паутину, хозяева которой моментально разбежались в воздухе, как малюсенькие акробаты. Широкие деревянные ворота в сарай мы оставили открытыми, потому дневное освещение, ворвавшееся внутрь, дало возможность сориентироваться в помещении.
        Толик снял повязку с глаз пленника. Он, щурясь на снежную белизну из открытого проема сарая, неторопливо оглядел сначала окружающих, а после и унылое пространство. Страха в глазах не было.
        - Что хотите?
        После, его взгляд остановился на Митьке.
        - Ты зачем предал меня?
        - Я предал?! - кажется у Митяя дух прихватил от такой наглости. - Это ты меня предал! Ты меня спаивал, тварь, я все понял…
        - Чтобы понять, мозги надо иметь. А у тебя их нет, - сухо возразил Никитин. - Тебе помогли понять.
        - Ах ты, мразь!.. - в бешенстве замахнулся на него Митяй. Но руку его на лету поймал Мансур.
        - Успокойся и не мешай! Ты и так наследил…
        Митяй резким движением освободил руку. Павел, обняв его за плечи, увел в сторону.
        - Что хотите? - повторил вопрос Никитин, внимательно оглядев Мансура.
        - Федьку хотим. И у нас нет времени на уговоры…
        Вытащив ствол, Мансуров начал закручивать на него глушитель.
        - …Поможешь, сохраним жизнь. Нет, останешься здесь. Вряд ли кто найдет.
        - Найти-то найдут, - озабоченно ответил пленник, - но в каком виде, это вопрос… Но вы все равно меня прикончите, не так ли? - он по-прежнему был спокоен. - Этот болван мне многое наболтал…
        Мы с Мансуровым переглянулись. Противник не был слабаком. И глаза у него не бегали, как обрисовал Павел. Видимо, в этом уже не было надобности. Он легко вышел из “надетого” образа.
        - Вы, как я понял, люди Корейца. Покойного, я надеюсь…
        Никитин не сводил с нас глаз. Он, кажется, по выражению наших лиц собирался понять, настолько мы откровенны в угрозах.
        - …Федька ликвидировал Корейца, теперь вы хотите отомстить. Примитивно, но предсказуемо.
        - Ты, умник… - слегка постучал по его лбу глушаком Мансуров. - Даже мы, как ты выразился, своей примитивностью понимаем, что Федька в этой игре солдат. Я здесь выступаю от себя. Кореец был моим другом… У тебя пять минут. Сосредоточься и обоснуй, почему мы должны тебя живым оставить.
        - Понял… - слегка скривил физиономию Никитин. Постукивание видно было даже неболезненно, а оскорбительно для него и ничего хорошего не сулило. - Объясню, почему нецелесообразно меня убивать…
        “Все-таки заволновался.”
        - …Я, действующий сотрудник ФСБ, внедренный в Бригаду. Информацию, полученную от вашего товарища, я давно передал по назначению, так что моя ликвидация уже не актуальна. Кроме того, казнь фээсбэшника вам даром не пройдет. Если отпустите, я постараюсь, чтобы вы по крайней мере живыми остались. Поймите, после Корейца вас уничтожат. Вам некуда деваться…
        - Не убедил… - Мансуров зевнув, посмотрел на часы, после подвел их к уху и прослушал. - Есть еще что сказать?
        Никитин закрыл глаза и, видимо, от напряжения крепко сжал веки. Наконец выговорил:
        - Федьку я сдам. Без меня до него не доберетесь.
        - А вот это уже интересно, - деловито убрал оружие Мансуров. - Давай поподробнее.
        - Федька - отработанный материал. Когда все закончится, его все равно уберут. Но, поскольку обстоятельства изменились, можно чуть скорректировать его судьбу.
        - Изложи яснее.
        - Он забурился в своем новом имении.
        - Предлагаешь брать дом?
        - Если намерены срочно его ликвидировать, не вижу другого выхода.
        - И как ты это представляешь?
        - Он мне верит. Я - координатор между Бригадой и Ведомством. Это мы посодействовали Федьке в устранении Игорька и его команды. Но при нем безотл?чно находятся две гориллы-латиносы, которые, как псы могут реагировать на любую угрозу хозяину.
        Предлагаю следующее. У меня своя сфера в Бригаде, типа, технического оснащения оперативного характера. Это средства связи, мониторы слежения, жучки, сигнализация, взрывозащитные и пулестойкие конструкции и материалы… Кроме того, мы проделываем различные электротехнические работы бытового характера, и они еще не закончены.
        Дом находится в зоне Кучинского лесопарка, недалеко от Балашихи и относительно вдали от близлежащих населенных пунктов. Лишь самое близкое окружение Федьки информировано об этом. Для остальных он регулярно появляется в старых жилплощадях, в частности, в собственном доме, находящимся в Измайловском районе…
        - Семья в имении? - я перебил.
        - Нет. Он их давно переправил в Штаты.
        - Игорек в Германию, этот в Штаты… - я невольно выразил мысли вслух.
        - Вы позволите? - Никитин недовольно спросил.
        - …
        - Так вот, соответствующее оборудование так и лежит в багажнике моей машины. С тех пор, как готовилась операция по ликвидации Корейца, мы временно отстранились.
        Предлагаю использовать это обстоятельство для проникновения или вторжения в дом. Вы должны камуфлироваться рабочими. Мои ребята не так часто бывали в имении и не думаю, что кто-то их детально запомнил. Исходя из специфики работ, я несколько раз менял состав, нанимал специалистов. Но если охрана проявит чрезмерную прыть, надо действовать на опережение.
        - Допустим, проникли в дом, во двор, как я полагаю. Что дальше? - после небольшой паузы спросил Мансур.
        - Верно, во двор. До дома метров 100. На чердаке стрелок, что-то вроде наблюдательного пункта. Оборудование у нас не тяжелое, потому тащим все в сумках. Оружие сдается при входе. Кладут в сейфовый шкаф - самый обыкновенный, армейский. Нас обязательно обыщут…
        - Тогда как пронести внутрь оружие? - мрачно перебил его Павлик. - В связи с событиями, дом нехило охраняется. Федька хоть большой, но трусоват.
        - Точно, - согласился Толик, - еще тот шкурник.
        - Вы трое, - кивнул Романовым и Митяю Никитин, - отпадаете, вас в этой Бригаде каждый пес знает. Потому должны ожидать снаружи и подключиться, если начнется бой и при отступлении страховать. А на счет оружия… Можно кое-что занести внутри аппаратуры. Дальше по обстановке…
        Никитин внимательно оглядел аудиторию. Все, молча и напряженно слушали и по их лицам невозможно было угадать мысли.
        - …Или же надо атаковать сходу. Перебив охрану, надо снять стрелка. Предлагаю выстрелить из “Мухи”. Шум и грохот произведут шоковый эффект. После у нас будет еще несколько минут, чтобы добраться до дома.
        Второй вариант более уязвим. Поскольку после первых выстрелов выжившие забаррикадируются…
        - …
        - Другого плана у меня нет. При столь сжатом сроке разработать что-то альтернативное, думаю, невозможно…
        После короткой паузы Толик чертыхнулся.
        - Он хочет нас к Корейцу отправить… - это выразил мысли брата Павел.
        Я вновь обменялся взглядом с Мансуровым. Видимо, мы мыслили одинаково. При всей “логичности” доводов Никитина, что-то в них настораживало. Было ощущение, что у него в рукаве козырная карта.
        - Насколько детально ваше ведомство информировано о происходящем? - я спросил.
        - У нас ваши списки личного состава, адреса проживания, даже ваши разработки и цели. Среди вас информатор, и не один.
        “Информатор… Это однозначно. Они никогда не смогли бы подобраться так близко…”
        - Чем вам мешал Кореец?
        - Это не ко мне, - сухо ответил Никитин. - Это политика. Кореец был неуправляем. С ним невозможно было договориться.
        - О чем? - Мансуров.
        - Он вел свою игру… - Никитин отвел взгляд. - Доигрался.
        - А Федьку зачем хотите убрать? Он же весь ваш? - это я.
        - Он такой же наш, как ваш. И он тоже возомнил себя крутым, вроде этого Корейца. Поймите, бандиты - это параллельная власть. Их время проходит и с ними церемониться не будут. Все эти Солнцевские, Таганские, Казанские, Ореховские… Все подлежат уничтожению. Их места заполнят более привлекательные образования для простого обывателя. Например, националисты или даже национал-социалисты российского пошива. Разные молодежные общества… Почему бы нет? Когда нечем кормить, пичкают величием.
        - Так Кореец не был бандитом! - с досадой возразил Мансуров. - Вы прекрасно знали, кто он.
        Никитин пожал плечами:
        - Скажем так, он был… я надеюсь, был… не простым бандитом или же не нашим бандитом. Но однозначно - эта не моя тема.
        - А чем вы лучше? - я не сдержался. - Кого хотите крадете, кого отстреливаете. Прикрываетесь государством, а цели-то банальные - те же деньги, та же власть. Кто вам дал право убивать без суда и следствия? Тогда какая разница между вами и бандитами?
        - Так это же не мы… - Никитин “невинно” захлопал глазами. - Это Федька. И Игорька он убрал. А теперь вы собираетесь его прихлопнуть… Вы же сами пожираете друг друга, вас даже убивать не надо, - он нагло ухмыльнулся. - Это как принцип домино. Тронешь один камушек, дальше все сами лягут. Главное - запустить процесс…
        - Слышь… - прервал его словоблудие Мансуров, - ближе к делу. Детально объясни, как будем добираться до Федьки?
        - Раз будем, тогда открой, - протянул руки с наручниками Никитин. - И учтите, я ваша единственная зацепка.
        После секундного замешательства Мансур кивнул Толику.
        - Ствол верните. Он казенный… - помял освободившие руки Никитин.
        - Может под тебя еще бабу подложить? - Толик нагнулся и обнажил оскал под его носом.
        - Ладно… - встал Никитин и посмотрел на часы. - Я через часа два, от силы три должен быть у Федьки.
        - Зачем? - Мансуров.
        - У нас информация, что вы собираетесь хоронить Корейца.
        - Мертвецов положено хоронить… - после паузы ответил Мансуров. - Вы собираетесь напасть?
        - Нет, - покачал головой Никитин, - по крайней мере до того, пока не выяснится, действительно ли мертв Кореец.
        - Не понял…
        - Стрелок, стреляющий в него, утверждает, что узрел, как Кореец упал и его тотчас накрыли телами телохранители. Хоть он и торопился сделать ноги, успел краешком глаза зацепить, как Корейца подняли и стоя, прикрывая со всех сторон, унесли в подъезд. Держали его за подмышки, ноги волочились по земле, но стрелку даже показалось, что первые шаги он сделал сам.
        - …
        - Объясню, - Никитин поморщился. - Если объект мертв, обычно его просто тащат. Как тушу. За ноги, за яйца - не важно. Если его увели стоя и прикрывая, значит более уважительно отнеслись, чем к мертвецу. Отсюда очевидный вывод.
        - Вы не все договариваете… - я чувствовал, что он все юлит, выливая на нас ненужный поток информации. Он отвел взгляд:
        - Вы расправились с нашими агентами. Но, один ушел, передал по связи - Кореец, возможно, выжил. Детали должен был сообщить лично. Но на назначенную встречу он не прибыл…
        Я следил за реакцией Мансурова.
        Тот вынул сигарету и прикурил. Выглядел слегка обескураженным. Все в напряжении ждали.
        - Не знаю… - он глубоко затянулся и выпустил дым. - Я видел, как в Городок привели священников.
        - Не важно, - я пришел ему на помощь. - Федька нам всем поперек. Пора разобраться.
        Аудитория закивала.
        - Если Федька не собирается напасть, то на хрен тебя вызвали? - Мансуров.
        - Никто меня не вызывал. Я этого не говорил, - вновь сухо возразил Никитин. - Последние несколько дней я и не отходил от Федьки. После покушения на Корейца мне надо было отчитаться в ведомстве, и заодно я решил навестить семью. Ваша удача, что так легко на меня напоролись… Федька ожидает ответа - насколько достоверна информация о смерти Корейца. Увы, мы не владеем ею. Может, подскажете?..
        Мы с Мансуровым вышли из сарая и вошли в дом - в сырое, темное помещение.
        - Он блефует… - Мансуров плюхнулся на огромный кожаный диван, занявший чуть ли не половину комнаты покойной бабушки Ларисы. Такие, вполне вероятно, в 40-50-ые украшали мрачные кабинеты НКВД.
        “Может и этот грел задницу какому-то палачу-следователю?” - невольно подумалось, перед тем как ответил:
        - Думаю, да. Безусловно, Никитин получил задание убрать и Федьку, но, как и проговорился, после ликвидации Корейца. Он теперь шкуру спасает. Он не сдаст Федьку, пока не будет уточнена информация о гибели Корейца. За это ему свои же башку оторвут. Следовательно, его план - ловушка. Не знаю каким образом, но он нас подставит. Кроме того, после нападения на дом Федьки, у ФСБ будет дополнительные факты представить организацию Корейца перед Кремлем неуправляемой бандитской группировкой… И еще, мне не понравилось, что он заранее раздробил наши силы, которые и так скудны. Как, по-твоему, мы вчетвером - ты, я и те двое, Никитин не в счет, сможем добиться цели или хотя бы унести ноги, если потребует ситуация?
        - Что предлагаешь?
        Я решил вызвать его на откровенность:
        - Кореец жив?
        - Я не говорил о его смерти.
        - Ставлю вопрос иначе: он выживет?..
        Он нехотя кивнул.
        - …Тогда зачем этот спектакль?
        Чуть колеблясь, он выложил:
        - Мы готовимся к решающей схватке. Для этого враги должны думать, что Кореец мертв и Организация вот-вот распадется. Тогда, во-первых, они расслабятся и откроются. Во-вторых, мы выследим кротов внутри команды.
        Теперь, почему Федька? Это не только месть. Федька у них в руках - торпеда. У этого мерзавца достаточно внушительная боевая сила, которую еще и втихаря натаскали и перевооружили фээсбэшные инструкторы для противостояния с нами. В свое время Игорек не подписался под этот план и был приговорен.
        У них есть и другие подразделения. Мы их выявляем. Ликвидация же Федьки дезорганизует и деморализует противника. Пора с ними кончать.
        - Тебе так важна политическая борьба внутри русского общества? - я “раздраженно” спросил.
        - Мне плевать на русских. Вообще на всех… Ты повторяешься.
        На мою попытку вставить слово, он бесцеремонно перебил:
        - Не сейчас. Ты, конечно, хлеб свой отрабатываешь с потом. Мне ни разу не пришлось краснеть за тебя. Но теперь ситуация другая. Мы должны или победить, или погибнуть. Все мы…
        Ты знаешь, несмотря на нашу давнишнюю дружбу, Ким ни разу у меня не просил. Это я у него всегда в просьбах ходил. То за себя, то за вас… Теперь мне передали его просьбу - ликвидировать Федьку. Понимаешь?
        - Кто передал?
        - Тощий. Так и передал: Ким не приказывает, а просит.
        - Постой. Неувязочка. Ким никогда тобой не рискнул бы. Почему через Трофима? Почему тебя к Корейцу не подпускают?
        - Почему… Не знаю… - он помрачнел. - После разберусь. Теперь же обрисую ситуацию. Основные наши силы подтянулись в Городок. Но теперь он блокирован. Все подступы контролируются бронетехникой и неопознанными боевыми подразделениями. Наших бойцов, оставшихся за пределами, нагло отстреливают, потому выжившие легли на дно. Тут противник допустил оплошность: начали мочить людей чуть ли не по списку и этим сузили кольцо подозреваемых. Ведь информация о личном составе была строго засекречена…
        На данном этапе наши офицеры восстанавливают связи с выжившими, укомплектовывают из них мобильные ударные группы.
        Но люди растеряны после распространения информации о смерти Корейца. Он, как ни крути-верти, хребет Организации. О том, что Ким выжил, знают единицы, теперь и ты.
        - Ты хотел использовать меня втемную?
        Он пожал плечами:
        - У меня не получилось.
        - Неужели у Организации нет сил против Федьки?
        - Мы не уверены в профессионализме внешних групп в режиме “смерти” Корейца. Не уверены, что они полностью ушли от слежки или до конца сохранили верность, или не пригрели внутри крота. Сам знаешь, как крысы бегут с тонущего корабля. А мы как бы в стороне. Трофим так объяснил…
        Он посмотрел на часы:
        - С Федькой мы должны расправиться к завтрашнему утру. Если противник добьется политического решения о роспуске наших сил, мы вынуждены будем организовать или очередной путч, или же сложить головы на плахе. В этом случае даже ГРУ не решиться заступиться. А так они де факто подпитывают нас, поставляют рекрутов.
        Мы с тобой на эту тему никогда не говорили. Потому, одно уясни. На данном этапе мы являемся целью № 1 для наших недругов. Разгромив нас, они пойдут дальше. За нами, как это банально ни звучит, страна.
        Мы должны опередить их, разгромить и поставить Кремль перед фактом. Победителей не судят.
        И есть еще одна причина, почему это дело поручили нам. В Организации верят, что ты справишься.
        - …
        - Ты рожден для этого. Мы это поняли в Малых Вяземах. Теперь, если реально поможешь пришить этого ублюдка, я до конца жизни буду твоим должником.
        - Возможно, я это припомню, - я в сердцах высказался.
        - Не сомневаюсь. Это уже было.
        - Хорошо. Но рулить должен я. На уговоры и объяснения времени нет.
        Он кивнул:
        - Не вопрос. Как только будет ликвидирован Федька, процесс запустится. Разработанная нами операция носит кодовое название “Укус скорпиона”. Выходит, мы с тобой, братец, жало этого скорпиона…
        Глава VI
        В сарае даже воздух был наэлектризован от напряжения. Никитин нервно расхаживал, периодически бросая на часы тревожные взгляды. Кажется, он не курил. Я заметил: он ни разу не закурил и не попросил курево у других.
        - Так, слушайте внимательно… - Мансуров всех быстро оглядел и кивком указал на меня. - С этой минуты он главный. Все, в том числе и я, подчиняемся. Если что, пристрелю сам. Есть вопросы?
        Если даже они и были, никто не рискнул их озвучить. Никитин с интересом меня разглядывал.
        Я вытащил ствол и прицелился в него.
        - Надень наручники… - кивнул Толику. Объект попытался дернуться, но его быстро подхватили за плечи и вжали в кресло. В следующий миг браслеты вновь захлопнулись на его запястьях.
        - Зачем? - Никитин спросил чуть дрогнувшим голосом. - Мы договорились…
        - Так, сиди молча и слушай. От исхода этой операции будет зависеть, в том числе, и жизнь твоих близких…
        Даже в темноте я заметил, а может представил, как он побледнел и, вероятно, до боли сжал кулаки в наручниках.
        - …Ты напишешь жене записку, что в целях безопасности она с ребенком должна последовать за Митяем. Что ты ее ждешь.
        - Никогда! - он глухо зарычал. Интересно было его преображение от хладнокровного стратега в ощетинившегося хищника, готового ценою жизни защитить своих детенышей.
        - Ты вроде профи, - я спокойно продолжил, - давай обмозгуем. У тебя нет выхода. Митяй без труда зайдет в твой дом. Жена твоя воспринимает его как семейного друга. Сам постарался.
        - Ссука!.. - он с ненавистью впился в меня, сделав непроизвольное движение. Толик тотчас дал ему подзатыльник.
        - Это за суку…
        Я рукой сделал упреждающий жест.
        - Определение не по адресу. Оно подходит больше тебе, учитывая твою профессию, и то, как ты спокойно сливаешь подельника.
        - Эта служба! - выпалил он. - Что ты понимаешь в этом, мразь…
        Опять последовал шлепок.
        - Фильтруй базар…
        Толик, вновь словив мой недовольный взгляд, “невинно” развел руками. Я вздохнул:
        - Вот и говорю - сучья у тебя служба. Митьку предал, Федьку предал. И нас собираешься слить. Думаешь, мы купились на эту туфту, которую нам сочинил?
        - …
        - Есть у кого ручка и бумага? - обратился я к аудитории, с интересом слушающей наш диалог.
        Один из Мансуровых бойцов быстро протер рукавом столик, пристроенный у стены. В следующий миг на нем появился клочок бумаги, оторванный из чьей-то записной книжки, и шариковая ручка.
        - Иногда у самонадеянных людей вроде тебя появляются интересные мысли вслух, - я продолжил. - Ты же сам проговорился, что Федьку собирался ликвидировать после смерти Корейца. Следовательно, пока не уточнена информация, этот вопрос неактуален.
        - Что бы я не ответил, все равно не поверите… - Никитин отвел глаза.
        - Верно. Доверие в наше время - непозволительная роскошь. Тем более, доверие оперу. Потому, просто пиши и не умничай… - я кивнул Толику, который вновь снял с него наручники, - если не хочешь, чтобы твоих родных приволокли сюда как-то иначе.
        - Послушай, ты, урод, ведь ты кавказец, так? По звериной роже вижу… - с ненавистью процедил Никитин. - Все вы звери! Пока не убедишь меня, что им ничего не грозит, даже если тут меня распилят на куски, не напишу ни слова! И будь что будет…
        - С ними ничего не случится. Это я тебе обещаю, как кавказец, если выполнишь то, что велят.
        - Был бы кавказцем, семью не тронул бы, - огрызнулся Никитин. - Знаю я ваши законы. Не мужское дело, воевать с женщинами и детьми.
        - Ты прав… - я вздохнул. - Я наверно плохой кавказец. Так что, сантименты в сторону. Текст сам придумай. Да так, чтобы муза твоя поверила.
        - Мразь!.. - он со злостью повторился. Я взглядом вновь остудил Толика.
        - Теперь по Федьке. Надо его выманить. Можешь сообщить, что Кореец действительно мертв. Предложи ему от имени руководства съездить в твою контору для координации дальнейших действий. Говори что хочешь. Мне необходимо выманить его из логова…
        Никитин, почти овладев собой, мрачно лицезрел, теребя ручкой по столу.
        - …Мы устроим засаду в заранее обговоренном месте. Все это время твои с Митяем останутся здесь. Можешь представить нас супруге коллегами. Как хочешь… Главное, чтоб поверила. После ликвидации Федьки, Митяй вывезет их в безопасное место.
        - А если блефуете? Кто помешает вам ликвидировать и нас, чтобы замести следы? - поразмыслив, он спросил.
        - У тебя нет выхода, старик. Придется поверить в нашу кавказско-славянскую звериную порядочность. Пиши…
        Мы молча наблюдали, как Никитин твердым почерком выводил строки на бумаге. Закончив, бросил ручку и откинулся в кресле. Я кивнул Толику, и наручники вновь заблестели на запястьях уже безучастного Никитина.
        Я прочитал.
        “Любушка, дорогая, когда будешь читать эти строки, не паникуй, не волнуйся, просто доверься Митьке. Я попросил, и он приведет вас ко мне. В доме несколько дней небезопасно. Ничего не спрашивай, никуда не звони, даже Кате - телефон на прослушке. Это связано с работой. Ну, сама понимаешь, всякое бывает. Нужно время, чтобы все разрулить. Одевайтесь потеплее.”
        - Митяй, справишься?
        - Не вопрос.
        - Тогда не теряй время.
        У выхода из сарая я его окликнул:
        - Прежде чем войти в подъезд, отследись…
        Он кивнул и вышел. Через несколько минут услышался звук заведенного мотора, и машина отъехала.
        - А если в доме реально красноперые? - это Толик.
        - Мы это скоро узнаем.
        - У тебя есть альтернативный план? - спросил Мансуров.
        - Нет… Пока нет… - сырость в сарае проникала в кости. Захотелось выйти из этого пропахшего могилой строения. - Умные мысли приходят в голову по мере необходимости…
        - Вы посмотрите сюда!..
        Мы повернулись на голос Толика, который держал в руке открытую двухлитровую банку. Поставив емкость на стол, он ножом, которым вероятно и открыл эту банку, разрезал кусочек жирового слоя и попробовал на вкус. - Гусиная тушенка! - радостно завопил он, чмокнув языком. - Пусть земля будет тебе пухом, бабуся. Видно, святая была женщина…
        - Тут и соленья, - перебил боец Мансура.
        - Мож, где водяра припрятана? - оживился другой.
        - Ага, ты еще телок поищи, - раскрутил любимую пластинку Толик с чавканьем прожевывая “гуся”…
        В скором нас ожидало еще одно везение. Митяй вернулся в здравии с женой и сыном Никитина.
        - Они в машине… - запыхавшись, он сообщил.
        - Так, выкладывай, только быстро.
        - Значит, менты были…
        - Ну?
        - Значит, открывает Любка дверь, вся заплаканная. Ой, говорит, Митька, горе у нас, Сергея увезли. Я, мол, как, почему? Она - сама не знаю. Соседские пацаны видели, как запихнули его в машину. С работы приходили, я тотчас сообщила. Но ничего толком не объяснили. Задали вопросы - кто звонил, кто приходил? Может, я знаю то, чего и им надо знать? А я - а что я? Серега-то про работу, как партизан…
        Тут она горько зарыдала. Спрашивает, Митька, если не власти, то кто?
        Ну, я ее успокаиваю. Мол, жив твой Сергей, сам видал. Что там было, не знаю. Я даже не знал, что муж твой красноперый, только вот прозрел. Позвонил Серега мне, позвал на стрелку и говорит - иди домой, привези моих туда, куда укажу. Дома оставаться им палево. Любка тебя знает. Вот записка, чтоб поверила.
        Люба баба умная, то читает, то глазами по мне шарит. Я ж как помидор расцвел. Врать-то я не умею, как этот… - фыркнул он в сторону Никитина.
        - Не отвлекайся, - Мансуров с нетерпением.
        - В общем, говорит она мне, тут дело нечистое, Митяй. А ну выкладывай, что случилось? Ты краснеешь или когда врешь, или же пьешь. А сейчас трезвый как поп-язвенник. Пришлось побожиться - вот те крест, святая правда, что рассказал. Может менты-пидоряги сами его взяли, позже отпустили. Собака ведь на лапу собаке не наступит…
        В общем, изложил я все это, видимо, грамотно, она быстро собралась, одела ребенка…
        - Митяй, ешкин кот, ты ж не крещенный, что ты гонишь про крест? - перебил Толик. - Ты ж молоканин?
        - Какое твое собачье дело, кто я!.. - завопил было Митяй, но Мансуров вновь жестом закрыл тему.
        - Иди, встречай семью, - обратился я к Никитину, - проводи в дом. Ты знаешь, что сказать. Толик, страхуй Кощея…
        Никитина вновь освободили от наручников. Потерев, видимо, онемевшие от холода и бездействия руки, он молча встал и направился к выходу.
        - Стой!..
        Я подошел вплотную к Никитину. Он был почти на голову ниже и хило выглядел. Только во взгляде чувствовалась волчья натура и сила.
        - …У нас на Кавказе, где, по-твоему, одни звери живут, учат, что для настоящего мужчины честь, интересы и безопасность семьи приоритетнее всего: жизни, всякого сраного долга, ну и всего прочего… Ну, ты понял…
        Он нехотя кивнул.
        - …Я перед этими пацанами, которые привыкли отвечать за свой базар и требовать это от других, клянусь Аллахом, что, если нас не подведешь, ни одна волосинка не упадет с головы твоего пацана и его мамаши. Ты мне веришь?..
        Он вновь слегка кивнул.
        - …И, соответственно, наоборот. Митяй, если по рации услышишь, что нас подставили, можешь далее не трепетать над их прической по той простой причине, что волосы без головы никому не нужны будут. Усек?.. - я впился в него взглядом. - И мы тебя не прикончим. Укоротим немного конечности, в смысле, грабли, копыта, член… Но жизнь оставим. Чтоб ты еще на этом свете почувствовал ад от осознания того, что сам же подвел родных под расход.
        Бойцы вокруг одобрительно закивали.
        - Все справедливо, - резюмировал Толик. - Теперь флаг тебе в руки, красноперый…
        Митяй слегка подтолкнул его к выходу. Через секунду все трое растворились в снежней белизне.
        Наши взгляды с Мансуровым встретились. Думаю, я прочитал тогда в его глазах…
        - Презрение! - тут завопила Аталай, которая, кажется, готова была выцарапать глаза рассказчику, не прижми ее вовремя к себе Ганмуратбек. - Презрение! Отвращение! Брезгливость!
        - Эй-эй, дамочка… - попытался урезонить ее Бакинец, но через секунду жутко пожалел.
        - Заткнись! Тоже мне, мужичек! - обрушилась как фурия на него Аталай. - Да у вас нет даже капельки мужества, чтобы вставить слово этому бандиту! Как можно так низко пасть, чтобы взять в заложники женщину с ребенком и шантажировать этим мужа и отца?.. Да пусти меня! - огрызнулась “дивчина” и на Ганмуратбека, скинув его руку с плеч. - Тоже мне, кавалер! Иди к своим баранам…
        Тут подключился Прилизанный:
        - Да уймитесь вы, наконец. Если вы высказались первая, эта не значит, что остальные думают иначе.
        - Вы меня осуждаете? - тихо спросил Длинный.
        - Да, да и еще раз да! - Аталай уже превратилась в злую болонку и завизжала. - Я удивляюсь такой наглости! Вы еще надеетесь, что кто-то, будучи адекватным, оправдает ваш бандитский и аморальный поступок?
        - Честно говоря, и я не в восторге от услышанного, - сдержанно проявила солидарность Гюлечка. - Неужели не смогли что-то другое придумать?
        - Нет, не смог… - честно признался Длинный. - Может, вы смогли бы?
        - Я? - растерялась Гюлечка. - Ну, не знаю…
        - Чистой воды криминал, - подытожил Прилизанный. - По вам тюрьма плачет. Хотите, устрою?..
        Даже Ветеран в тельняшке, каждый раз восторженно поддерживающий Длинного, молчал и старательно отводил взгляд в сторону. А Арзуман демонстративно не налил ему водочки, когда тот взглядом прошелся по пустой рюмке.
        Он сам потянулся на другой конец стола, нежно обхватил талию “Распутина” и вылил почти пол бутылки в глубокий фужер. Сделав несколько внушительных глотков и закусив лимоном, произнес:
        - Вот вы теперь как запели? А как же тогда родина? Как же Карабах? Поставленная перед нами чрезвычайная задача? Или вы хотите брать матерого противника одними вашими высокими идеалами?
        - Позвольте! - тут возмутился Прилизанный. - Что вы мелите? Какое отношение имеет вышеизложенное к этому акту бандитизма?
        - А самое непосредственное, - невозмутимо ответил рассказчик. - Справившись с Федькой, я в качестве ответной услуги мог бы… попросить у Мансурова содействия. Никитин же в этом контексте являлся ключевой фигурой. Взяв в заложники семью, мы обеспечили тогда его надежность. Что тут неясного?
        - А я все равно настаиваю, что это гадко, - вновь огрызнулась, но уже более сдержанно, Аталай. - А если что-то пошло не так? Вы убили бы ни в чем неповинное дитя? Даже целый Карабах не стоит того, чтобы из-за него погиб хоть один младенец!
        - Да вы пацифистка… - улыбнулся Длинный.
        - Вовсе нет! - решительно возразила воинствующая амазонка, выразительно колыхая выдающимися прелестями. - Я не против, чтобы за родину погибали мужчины, если жертвы необходимы, но жертвовать даже ради самой возвышенной идеи жизнью не только ребенка, даже котенка, недопустимо, кощунственно! Неужели вы не понимаете своими высохшими от алкоголя мозгами аморальность своего поступка? - в отчаянии воскликнула она.
        - Нет, не понимаю… - Длинный привычно вздохнул. - И к сожалению, кое-что действительно пошло не так. Нельзя все правильно рассчитать при подобного рода мероприятиях.
        - Что?!. - почти одновременно воскликнула аудитория.
        - Что с мальчишкой и с его мамой? - уже в ужасе закричала Аталай. - Они погибли? Господи!..
        - Смерть никого не щадит, - мрачно произнес Длинный. - Неважно, это ребенок, которому суждено навеки остаться ангелом, или же его мама, не успевшая досыта насладиться жизнью…
        Будь у смерти горло, я бы вцепился бы в него вот этими пальцами… - растопырил он свои длинные конечности, - и вытряс бы у нее тайну этого подлого бытия, навязанную нам непонятно кем и непонятно зачем.
        Впрочем, песня сейчас о другом. Лучше заткнитесь, пожалуйста, и не мешайте мне рассказывать в том числе и о том, что пошло тогда у нас… “не так”…
        Глава VII
        - Федьку - этого сукиного сына, смеси шакала и лисицы - мы ликвидировали хоть и зрелищно, но не совсем грамотно.
        Когда я обследовал местность в зоне проживания интересующего нас субъекта, план вероятных мероприятий нарисовался в моем к тому времени криминальном воображении как картина маслом, вышедшая из-под кисти этого сумасшедшего художника… - он скривил дугою брови, - как же этого придурка звали, который сам себе ухо отрезал? Стопудово, он воевал в какой-то жизни на Кавказе. Ну, неважно…
        Узкая, вероятно недавно проложенная лесная дорога от Федькиного имения до магистрали простиралась на расстоянии километра два, может чуть меньше. По всему периметру дороги лес был вырублен, скорее c целью свободного обзора пространства.
        Это после гражданское общество России начало болезненно реагировать чуть ли не на каждый обрезанный кустик. Тогда, в беспредельном хаосе начала и середины 90-х, такие акты вандализма считались в порядке вещей. Люди предпочитали сохранять головы, чем потерять их в разборке во имя спасения зеленки.
        Так вот, лесная дорожка от Федькиного имения выходила с узкой развилкой на Горьковское шоссе, которое соединяло Балашиху с МКАД. По ту сторону же магистрали напротив этой лесной развилки был расположен небольшой рабочий поселок с его характерными пятиэтажными строениями “хрущевской” эпохи. Тут находились несколько небольших лесозаготовительных, деревообрабатывающих, паркетных и иных предприятий, связанных с лесом - критикуемые тогдашними властями огрызки советского наследия, которое, тем не менее, продолжало подкармливать жителей поселка, внезапно утративших свои социалистические и ударно-коммунистические навыки.
        Я заметил на небольшой площадке напротив предпоследней пятиэтажки аккуратно покрашенные в темно-зеленый цвет штук 8 контейнеров для мусора, напоминающие издалека большие цветочные горшки. Они, видимо, прекрасно просматривались с противоположной стороны дороги - с той самой лесной развилки.
        - Нужен мусоровоз… - подав машину к обочине, я обратился к сидевшему рядом Мансурову. Романовы на заднем сидении вновь зажали меж собой Никитина. Машину Мансура мы оставили Митяю, а Зеленый мерс опера с двумя Мансурова бойцами следовал за нами и тоже остановился.
        Мансуров внимательно оглядел аккуратно разложенные в один ряд мусорные баки.
        - Идея, конечно, перспективная. Но где достать в этой глуши мусоровоз?
        - Сойдет любой грузовик, но желательно бортовой и с тентом. И еще: нужны лопаты и спецовка.
        Я в зеркальце уловил напряженный взгляд Никитина.
        - Ты что скажешь?
        - Не знаю… - у опера забегали глаза. - Федька может и не захочет выехать.
        - Ты уж постарайся, чтобы захотел. Думаю, Федька после воцарения верит тебе, как слепой котенок. А услышав, что Кореец мертв, он вообще тебя за святого воспримет.
        Никитин нехотя посмотрел на часы:
        - Ладно… Я выведу Федьку на прицел приблизительно к 18-00. К тому времени необходимо занять позиции.
        Я Толику:
        - Спецовки и лопаты можно купить в любом ЖЕК-е. Там же возьмешь грузовик. Представься работником дорожного департамента или же муниципальной службы. Якобы ваша машина застряла где-то на дороге, а работу надобно выполнить.
        - Ну, я пошел?.. - он открыл дверь машины и вышел.
        - Теперь твой расклад, - я обернулся к Никитину. Тот:
        - Я буду ехать впереди. У Федьки черный Крузак. Хотя от Игорька в наследство остался 600-ый бронированный мерс, он не решается пересесть на него, думаю из-за суеверия. Он обычно один сидит на заднем сиденье. У обеих горилл автоматическое оружие, как правило укороченное. Несколько гранат в бардачке.
        Да, может выехать и автомашина сопровождения с двумя или четырьмя бойцами в зависимости от цели поездки.
        Федька несколько раз встречался с моим непосредственным руководством. И каждый раз без сопроводительного экипажа - он не афиширует связь. Но на всякий случай будьте готовы и к такому раскладу.
        На развилке автомашины, естественно, убавят скорость. К сожалению, ваша позиция будет находится не напротив, а в стороне от развилки, у мусорных контейнеров. От развилки до точки пересечения с вашей позицией - метров 150. Здесь вы должны поразить движущуюся цель.
        Обычно на развилке мы сворачиваем налево - в направлении Кольцевой. А тут - в обратку. Но, думаю, объект не успеет среагировать… Полагаю, выстрел будет произведен с одноразового гранатомета, так?
        Я кивнул.
        - Вы уверены, что сможете поразить движущуюся цель?
        - Ну, если ты еще убавишь скорость…
        - Это выглядело бы подозрительно, - Никитин покачал головой. - Не надо недооценивать противника. Меняется направление движения, какие-то люди копошатся вдоль дороги, плюс еще и я убавляю скорость… Нет, я, пожалуй, резко приторможу. Дорога, как вы заметили, обледенелая. Машина Федьки врежется в мою, отбросит ее, и в этот миг будет представлять отличную мишень. Ваш стрелок должен выстрелить наверняка…
        Мы с Мансуровым переглянулись. Никитин ровно излагал мысли. Видимо, окончательно решил не рисковать, когда опасность грозит семье.
        Уловив наши мысли, он ответил вслух:
        - У блядей поговорка: если насилуют, то старайся хоть удовольствие получить. Звучит грязно, но как нельзя к теме. Этот Федька и так нежилец. Теперь вы ускорили процесс и в принципе упрощаете мне задачу. Думаю, если даже Кореец жив, то ни он, ни ваша организация долго не протянете. Я же сделал все, что мог и теперь вынужден действовать по обстановке.
        - …
        - И знаете, я разделяю вашу мораль - семья прежде всего.
        - Что вы говорите! - я в улыбке непроизвольно перешел с ним тоже на “вы”.
        Пропустив иронию, Никитин продолжил:
        - Следовательно, на этом отрезке времени - до ликвидации Федьки - мы союзники.
        - Хорошо, - я кивнул. - Теперь несколько слов о ситуации после. Вы убедились, что все уязвимы, если профессионально ставится цель физического устранения. Никакая охрана, контора или спецподготовка этого не предотвратит. Потому, советую не раскатывать губу в отношении нас.
        Всех невозможно истребить. Кто-то уйдет. И, возможно, нанесет такой удар, которого невозможно будет ни предугадать, ни предупредить.
        - Вы мне угрожаете?
        - Угрожаю и очень серьезно. Пойдемте, я провожу вас, - я открыл дверь. - Пора…
        Павел тоже вышел и держа дверь пропустил Никитина. Мы направились в сторону Зеленого мерса. Я взглядом остановил старшего Романова, собирающегося последовать. Бойцы Мансура курили в стороне. Убедившись, что мы с Никитиным в пределах недосягаемости чужого слуха, я сказал:
        - Теперь слушайте. Предлагаю сотрудничество.
        Он развернулся и посмотрел мне в упор в глаза.
        - Спокойно… - я исподтишка взглянул назад. - Это не то, что вы подумали. И не дергайтесь как обрадованная невеста, которую собираются лишить невинности.
        Излагаю. Неизвестно, чем все закончится и, в том числе, сбудутся ли ваши прогнозы на счет Организации. Предлагаю разработать сугубо между нами канал связи.
        Я даю себе отчет, что вы опер, имею представление в специфике вашей работы. Но в ваших же интересах не раздеться догола перед руководством. Всегда полезно иметь в рукаве козырную карту. Ведь начальство тоже люди, а люди склонны к предательству.
        Сядьте и заводите машину. Пока движок греется, мы еще успеем обменяться парочкой фраз. А так, мы похожи на заговорщиков…
        Когда остывший мотор стал клокотать, он отозвался.
        - Кажется, я понял… В качестве доброй воли ответьте мне всего на один вопрос: Ким Ли или тот, который называется вами Кореец, жив?
        - Я связан словом… - после короткого замешательства я ответил.
        - Спасибо… - Никитин на миг задумался. - Он в состоянии управлять ситуацией?
        Я улыбнулся:
        - А это уже второй вопрос.
        - Понятно… И еще: скажите мне честно, я могу быть спокойным за семью?
        - Однозначно. Условие обговорены.
        Он кивнул:
        - Тогда в качестве ответной услуги я вам советую лечь на очень глубокое дно после ликвидации Федьки. Будет бойня. Большие деньги вложены на то, чтобы вас вконец уничтожить. По этой части у нас вновь работают “гости”. Как и раньше - в 91-ом, в 93-ем. Если ваши добровольно не сдадут Городок и не запустят дислоцированные в нем неформальные боевые подразделения, то получено добро вплоть до подключения к операции ВВС Московского Округа, спецподразделения ФСБ и МВД, танковых и мотострелковых полков Таманской и Кантемировской дивизий. Вас раздавят как путчистов.
        - Но организация Корейца под патронажем ГРУ, об этом известно…
        - Поверьте, вы официально нигде не числитесь. Вас нет! У ваших дислокаций нет даже конкретных идентификационных номеров. Вы вне закона. Вы обычная бандитская бригада. Вернее, необычная - более политизированная и военизированная.
        Да, у ГРУ есть полномочия создавать даже полсотни таких образований по своему усмотрению, никто и не заметил бы. Но не сейчас, когда вы засветились в политике. А это не прощается… Более того, идет мощная подготовительная работа по ликвидации как структуры самого ГРУ или хотя бы ее основательной реорганизации, раздроблении ее сил. Считайте, вы пробный камень.
        - Откуда исходит эти чертовы замыслы? Из Кремля?
        - Берите планку выше. Президент давно неадекватен и находится под влиянием людей, под его тенью управляющие страной. Президентская семья - это государство в государстве. У них люди во всех силовых ведомствах, в том числе у нас. Потому, силовики предпочитают просто выполнять указы вышестоящего политического руководства, как говорится, от греха подальше.
        Вы правы, я обо всем доложу в Конторе - таковы правила. Я не смогу скрыть, что узнал этих братьев-бандитов, этого кавказца - близкого человека Корейца. Даже Митьку… Мог бы скрыть информацию о вас, но, если кого-то из ваших схватят, и он расколется… а он наверняка расколется, меня не поймут.
        Я лишь замолчу о вашем предложении. Если выживете, оно меня устраивает.
        - Понимаю… - я оглянулся назад. - У меня просьба. Когда заполучите семью, не спешите со своим докладом хотя бы до полуночи. Что хотите придумайте: контузию, нервный срыв, неважно, но тяните. Для меня жизненно необходимо, чтобы в доме, где я проживаю, до полуночи не появились люди в униформе.
        - Я постараюсь… он задумался. - Но не обещаю. Уходите как можно быстрее.
        - Как вас найти в случае надобности?
        - Дом вы знаете. Переезжать не собираюсь. Верно, захотят - достанут. Запомните номер телефонной связи…
        В машине я встретил недовольный и подозрительный взгляд Мансурова.
        - О чем вы так долго?
        - По теме, конечно.
        - Почему не здесь, не с нами?
        - Время на исходе. И я тебя не понимаю… - я “с раздражением”.
        Мансур не сразу ответил:
        - А что он?
        Я вздохнул:
        - Сказал, что будет вынужден доложить обо всем руководству. Посоветовал лечь на дно. Типа, будет бойня.
        - Это мы и так знаем.
        - Ты мне не доверяешь?
        - Скажем так: вопрос бестактный. Что ты собираешься делать после операции?
        - Пойду домой. Джулии плохо.
        - Тебя или загребут, или пристрелят.
        - У нас у всех будет время приблизительно до полуночи.
        - Почему до полуночи? - он почти закричал.
        - Я обговорил.
        - С чего решил, что ему можно доверять?
        - Ты хочешь, не доверяй. А у меня нет выбора. Я должен увидеться и, возможно, попрощаться с Джулей. Потому и обратился к нему наедине.
        - …
        - Мансур, если не доверяешь, тогда давай здесь, сейчас разбежимся. Невозможно решить задачу, если команда неслитая…
        Наши взгляды скрестились. Я понял: ликвидация Федьки не кульминация всего этого проекта. Все главное произойдет после. Я должен буду схватиться с этим человеком, возможно, насмерть.
        - Со стороны поселка движется машина, - с облегчением объявил Павел. Он не без волнения следил за нашей перепалкой. - Бортовой грузовик - каж ГАЗ-53-й. Ты смотри как ревет, красава!
        - Ты прав. Разберемся позже… - уже спокойно ответил Мансуров, уводя взгляд в сторону подъезжающей машины. - А то к тебе много вопросов накопилось, дружище… Теперь же за дело. Потому что, если мы его не провернем, то ни к чему, а главное, некому будет позже и разбираться. Молодец, Толик…
        Длинный закурил. Пауза после последнего отрезка рассказа продолжилась заметно долго.
        - Зачем вы хотели войти в контакт с ФСБ? - наконец нарушил ее Прилизанный, также пуская кольцами дым в потолок. Кажется, эта привычка была заразная. Потому что в соседнем кольцевом дыме очертилась уже кривая от алкоголя физиономия Бакинца, занимающимся тем же.
        - Действительно, братан. У тебя и так два ошейника, а ты умудряешься всунуться в еще один.
        - Какие ошейники? Что ты несешь, алкаш? - не врубилась Аталай.
        - Ну, на нас он работает. На Корейца работает. И, видимо, решил еще и к чекистам пристроиться. Братан, тройная зарплата нежирно будет? Не удивлюсь, если ты еще окажешься турецкоподданным.
        - Сам ты Бендер… - беззлобно ответил Бакинцу Длинный, докуривая сигарету. - Мне что, сейчас ответить или все-таки как договорились, по порядку?
        - Как угодно, - зевнул Прилизанный. - Мы тут уже ничему не удивляемся. - А вы, видимо, приближаетесь к кульминации.
        Длинный привычно пожал плечами. Странно, что на этот раз он даже не взглянул на алкоголь. Видимо, количество градусов в его организме уже достигла апогея, опережая рассказ…
        Глава VIII
        - Я не буду рассказывать подробности покушения на Федьку. Лишь необходимое. Бойцы Мансура заняли позицию, откуда хорошо просматривалась лесная дорога. Увидев движущиеся из Федькиного направления черные точки в снежной белизне, бойцы тотчас должны были нас предупредить. А после первых выстрелов заблокировать дорогу со стороны Кольцевой и воспрепятствовать проезду автомашин в направлении к намеченной нами точке покушения.
        Место засады было выбрано идеально. Со стороны леса был пустырь, это исключало по ту сторону случайных жертв. По шоссейной дороге же машины в непогожие дни проезжали не так интенсивно.
        Указанные пятиэтажки проживали в каком-то сонном, замедленном темпе. Было ощущение, что они вообще необитаемы. Лишь изредка появлялись “ползучие” в провинциальном ритме человечки. Впрочем, такая картина была привычна в то время для многих “рабочих” поселков, находящихся на отшибе от основных производственных зон.
        Старенький бортовой ГАЗ-53, которого Толик “приобрел” вместе с шофером, со спецовками, с ломами и лопатами у полупьяного начальника ЖЕК-а, мы припарковали чуть в стороне от мусорных баков, задним бортом к дороге и под углом к точке покушения. На закрытом тентом кузове разлегся Павел, который после выстрела из гранатомета должен был добить выживших автоматными очередями и страховать нас с более выгодной позиции.
        Надев на себя оранжевые спецовки, мы деловито начали замерять площадь и копать ямы. Это позволило, кстати, согреться. Погода все ухудшалась, и мы молили бога, чтобы Федька появился на горизонте пока окончательно не стемнело и не началась настоящая буря.
        Водитель грузовика сначала никак не мог понять, к чему мы тут копошимся. Впрочем, скоро это перестало его волновать, в чем постарался Толик, щедро угощая его в кабинке водкой, благоразумно приобретенной в поселке, и солеными огурцами, прихваченными из сарая Ларискиной бабушки.
        Потому, когда ближе к обговоренному с Никитиным времени рация на груди у Мансура захрипела тревожным возгласом, слаженно приступили каждый к своей задаче. Одноразовых гранатометов у нас в наличии было два. Заняв позицию за мусорным баком, одну “Муху” я быстро расчехлил[2 - …“Муху” …расчехлил - РПГ этого вида поставляются для ВДВ в чехле для защиты от повреждений.] и привел в боевое положение…
        - Вы должны помнить, как, - обратился рассказчик к “коллегам”. - Открывается задняя крышка и раздвигаются трубы. Мушка и предохранительная стойка с диоптром принимает вертикальное положение… Кто знает, может действительно еще пригодится?..
        Те авторитетно закивали остальной не воевавшей и, видимо, поэтому нахмурившейся публике…
        - …Второй снаряд был предназначен для машины сопровождения, если она все-таки последует. Больше ни у кого из нашей группы не было практики пользования этим оружием.
        Но Федькина машина на обзоре появилась, как и предположил Никитин, без сопровождающего экипажа. Сначала все произошло по намеченному плану. Машина на развилке слегка затормозила, как бы “удивляясь” выбранному направлению, потом все-таки рванула за Зеленым мерсом. На точке пересечения с нашей позицией, Никитин резко затормозил. Хотя машину на оледеневшей дороге занесло в сторону, мчавшийся следом Крузак, заскользив на резком тормозе шинами, все-таки зацепил задний бампер мерса, отбросив его на встречную полосу.
        И тут случилось непредвиденное. Встречная “Газель-мерседес” с ходу врезалась в машину Никитина, вовсе откинув ее в кювет. За секунду до этого, прицелившись, я мягко нажал на клавишу спускового механизма гранатомета…
        Федькина машина, слегка подпрыгнув, глухим звуком взорвалась. Алое пламя моментально озарило пространство. В следующий миг объятое огнем огромное орущее существо выпало из машины, и, кое-как поднявшись, начало косолапить в сторону леса.
        - Стреляй! - заорал я в сторону Павла, но выстрелов не последовало. Это позже узнали, что в патроннике его автомата “скрестились” сразу два патрона, исключив возможность воспроизведения выстрелов. Такое случается, когда оружие неухоженное или старое. Павлик растерялся и пока разбирал автомат, упустил время.
        Я узрел взглядом метнувшегося за Федькой Мансура и сердце екнуло. Он был без бронежилета…
        Мансуров, резко упав на колено, прицелился. Автоматная очередь догнала Федьку почти у лесополосы. Он рухнул сначала на колени, после лицом в снег. Языки пламени продолжали колыхать по его спине.
        Последовала короткая очередь со стороны горевшей машины. Как в дурном сне и на замедленной съемке я увидел - Мансуров, крикнув, завалился на бок. Какая-то, тоже объятая пламенем тень отползала от машины, но с грузовика наконец прозвучали запоздалые выстрелы, и тело Гориллы, затрепетав в такт выстрелов, замерло.
        Краешком глаза засек бежавшего, как чокнутый в сторону Мансурова младшего Романова.
        - Федьку добей!.. - словно кто-то заорал из моей глотки. Или мне так показалась, так как сам я этот крик кажется не услышал.
        Взгляд упал на лежащего лицом вниз водителя грузовика. Это Толик его вырубил, чтобы тот не мешал своими пьяными выкриками - типа, война началась, духи наступают. Я в ступоре смотрел, как Младший, слегка изменив траекторию, побежал к темнеющему в снежней белизне телу объекта ликвидации. Прозвучавшая контрольная очередь заставила меня сосредоточиться.
        “Никитин!..”
        Ухватив взглядом уже наклонившегося над Мансуровым Павла, я бросился в сторону Зеленого мерса.
        Несколько автомашин, следовавших по трассе в направлении Кольцевой, остановились у обочины - водители ошарашенно наблюдали за происходящим. Некоторые просто разворачивались и удирали. Раненый в голову водитель “Газели” в шоке сидел на снегу, прислонившись к машине. Рванув дверь мерса, я вытащил оглушенного Никитина. Тонкая струя крови сочилась вниз по его скуле. Подпресс был разбит вдребезги.
        - Моя семья… - он вдруг вцепился в руку.
        - Они в безопасности. Сам справишься?
        Он тупо уставился, после кивнул. Я побежал обратно…
        …Растерявшиеся братья пытались подбодрить тяжелораненого и полубессознательного Мансура.
        - В машину! - заорал я на Младшего. Пока он мчался к цели, спрятанной от обзора за маленьким низким строением, я быстро расстегнул раненому куртку и осмотрел. Живот был мокрым от крови. На снегу также темнели пятна. Он тяжело дышал. Узнав меня, прошептал:
        - Федьку…
        - Он мертв. Тебе надо в больницу…
        Он еле выговорил:
        - Нет… Я скажу, куда…
        Толик с ревом подъехал. Не помню, как все оказались в салоне, завалив оружием багажник. Навстречу на скорости мчалась неопознанная машина, а за ней на расстоянии еще цепочка автомашин. Я уже весь сжался, когда различил за рулем бойца Мансура. Пацаны, пользуясь камуфляжем и калашами, смогли сдержать движение с Кольцевой. Там за эти минуты образовалась пробка. Отобрав у кого-то тачку, они мчались теперь на помощь.
        Когда на противоположных направлениях машины сравнялись, Мансуров, еле переводя язык, шепнул:
        - Найдите Маринку… цыганку…
        Я успел крикнуть послание, перед тем как Толик газанул. И, обернувшись, увидел, как машина с бойцами развернулась, перекрыв движение и помчалась следом…
        - А как же жена и сын Никитина? - спросила Аталай.
        - Черт бы вас побрал!.. - недовольный, что его перебили, заревел рассказчик. - Сказал же…
        - Вы хоть раз можете объясниться по-человечески? - огрызнулась и девица.
        - Вот беда… - пробурчал с досадой Длинный. - Перед тем как выехать за Федькой, я шепнул Митяю, чтобы он через часа три отвез их домой. С условием, что те никуда не позвонят и никому не откроют двери, пока не объявиться сам глава семьи. Якобы, это его указание.
        - Значит, все эти угрозы с расправой были блефом? - тихо переспросила Аталай.
        - Да!.. Не думаете, что я на самом деле позволил бы расправиться с женщиной и ребенком! - вновь раздражился Длинный.
        - А ваши товарищи?
        - Они поверили. Это для них была обычная практика. Я только Митяю. И прочитал в его глазах такую благодарность!.. Он, кстати, мне так и признался, что скорее пустил бы себе пулю в лоб, чем поднял бы руку на жену и сына Никитина, хотя тот оказался порядочной сволочью. Митяй - этот отъявленный бандит и беспредел, для которого пришить человека ничем не отличалось от закалывания кабана, сам был любящим отцом и мужем. Такой вот парадокс… Теперь отстаньте от меня, пиявка! - снова заревел рассказчик на Аталай.
        - Молчу-молчу… - с восхищением промолвила она. - Вы самый благородный бандит! Вы Робин Гуд! Вы капитан Блад!..
        - Избавьте меня от пошлых эпитетов, - сморщив лицо, ответил тот. - Если я не негодяй, это не значит, что меня надо хвалить. Все, слушайте дальше…
        Глава IX
        Мансура мы отвезли в район Сокольники - в частный дом, куда он указал. Хорошо, на ментов не нарвались. Я так и указал Романовым: не останавливать машину. Если что, стреляйте - по мигалке, по ногам, но не насмерть. Во что бы то ни стало надо было довезти Мансура туда, где, как я надеялся, могли бы его спасти.
        По дороге я как мог обработал его рану. Постарался остановить кровотечение, прижав тампоны на раны. Но уже тогда понял, что все бесполезно, я не мог остановить кровь. Я видел на фронте слишком много смертей, чтобы понять: счет жизни Мансура идет, может, по минутам, в зависимости от предоставленной хоть какой квалифицированной помощи.
        Он до последнего держался, ведя нас по темным улочкам знакомого ему поселка, к адресу, как я понял, нелегального хирурга и потерял сознание прямо у ворот его дома.
        Аккуратный, с застекленной верандой двухэтажный дом был обнесен каменным забором и напоминал действительно частную клинику, если бы не свирепые собаки, подпрыгивающие за воротами и дико лающие на нас.
        Но повезло, хозяин был дома. Едва выглянув из полуоткрытой калитки, он быстро угомонил осатаневших в диком лае собак, загнав их в будку, открыл ворота и впустил машину внутрь.
        Мансурова занесли во внешне старый, замшелый сарай и уложили на операционную койку. Да, вы не ослышались, операционную, так как изнутри сарай был оформлен, как самая настоящая реанимационная. Ассистировала хозяину его жена - оба успели облачиться в серого цвета медицинскую униформу. Бегло осмотрев рану, они переглянулись.
        - Потерял много крови… - врач, покачав головой, намочил тампон и капнул на высохшие губы раненого. Они еле заметно дрогнули. - Какая у него группа?
        - Не знаю.
        - У нас закончились тесты… - вдруг с тревогой промолвила супруга, испуганно посмотрев на мужа.
        - Идиотка!.. - зло прошипел врач. - Ты понимаешь, что наделала?
        Она отшатнулась:
        - Я побегу…
        - Поздно… - он с досадой проверил пульс раненого. - Почти труп. У вас какая? - обернулся он ко мне.
        - Первая.
        - Надеюсь, положительная?
        - Кажется… - я еле выдавил.
        - Кажется! Он вот-вот отойдет… А у вас? - обратился он к братьям. Те растерянно переглянулись. - Раны несовместимы с жизнью. Рискнем? - он вновь вопросительно посмотрел на меня, не получив ответ, махнул рукой:
        - Алла…
        Я словно во сне наблюдал, как Романовы скинули с меня куртку, свитер, подали стул, оголили руку, и женщина профессионально ввела в вену иглу…
        Видимо, группа действительно совпала. Мансур еще дышал. После нас попросили выйти…
        Сев в машину, я вспомнил подробности операции.
        “Павел!..”
        Я обернулся на заднее сиденье и зло гаркнул:
        - Ты зачем не выстрелил?
        Он дрогнувшим голосом объяснил.
        - Ты понимаешь, что подвел парня к могиле! Зачем ты не чистишь и не смазываешь оружие?
        Старший побелел, как скатерть:
        - Всегда же стреляло…
        - Случай бывает один. Тебе что, объяснить, как держать оружие?
        - …
        - Лишь бы выжил…
        - А если нет?! - Павел в отчаянии закричал.
        Я пожал плечами:
        - Кореец узнает, не простит… Короче, его зацепили пули. Эпизод с твоим участием похоронили. Видимо, это судьба.
        - …
        - Надо сообщить Тощему…
        Я еле успел схватить за плечи вырывающегося из машины Павла:
        - Нет, ты… - я, Младшему. Он сидел рядом с братом. - Езжай ты, Толик.
        Тот кивнул, подбадривающе похлопал по плечу Старшему и вышел. Психическое состояние Павла оставляло желать лучшего…
        В ворота постучали. Это была Марина с братьями - Угрюмым и Кучерявым. Между ними слегка горбилась цыганская старуха в черном одеянии, в шали-бандане на голове, с орлиным носом и взглядом. Цыгане уважительно держали ее под локти.
        За ними, запыхавшись, вломились Мансурова бойцы.
        - Жив? - один отрывисто спросил.
        Я кивнул. Они в полевой форме настолько были однолики и однотелы, что я даже не обозначаю. Павлик быстро увел их в сторону. Окинув меня странным взглядом, старуха, похожая на сухую лозу, указала рукой на дверь сарая.
        - Смертью пахнет…
        Марина ахнула и перекрестилась. Старуха, что-то бормоча на своем, покачала головой.
        - Эта Баба Рада. Она говорит, что наш Мансор умирает… - цыганка всплакнула. - Только она может его оживить, если духи позволят.
        - Его оперируют.
        - Бесполезно… - Марина вновь всхлипнула, отчаянно шлепнув руками по бедрам и что-то причитая на цыганском. - Пусть Рада войдет…
        Я оставил Павла вместе с бойцом Мансура во дворе, остальные вошли внутрь. Вопреки ожиданию, врач - я только сейчас обратил внимание на его рыжую аккуратную бородку и неестественно красные щеки, ему было за 50 - не возмутился нашему вторжению. Он задумчиво стоял над лежащим без сознания Мансуром, наблюдая, как жена набирает в шприц содержимое ампулы, которую, вероятно, собиралась пустить в систему. Я посмотрел на окровавленные хирургические приборы на металлическом столе. В сарае-операционной было тепло и “оглушительно” светло.
        Одежда Мансура была разбросана. Рядом же валялась испачканная грязью и кровью обувь. На покрывавшем его белом одеяле выступили алые пятна.
        - Я сделал все, что мог… - объявил врач словно в пустоту, как мне показалось, стряхивая слезинку.
        - Чтоб у тебя язык отсох! - гневно воскликнула Марина. - Вылечи, и я тебя озолочу. Он нам, как отец родной!
        - Я его прекрасно знаю. И вас знаю, вы не раз приходили. Но тут я бессилен…
        - Понимаете, - торопливо вмешалась его супруга, - мы этому человеку очень благодарны. Это он помог Валентину оборудовать в доме клинику и приобрести постоянную клиентуру. Тогда Валю уволили с работы, и он, отчаявшись, начал пить. Всем, что мы имеем, обязаны ему. Нам не нужны деньги.
        Но у него печень повреждена. Кишечник разорван, легкие задеты. Мы удивляемся, как вообще его довезли?
        - Этих подлых пуль… - имелось в виду 5-45 калибра автоматические, - мы, хирурги, называем пулями-убийцами, хотя глупо звучит, - Валентин, сняв испачканные кровью перчатки, бросил в корзину. Дрожащими пальцами вытащил из пачки сигарету. - Одна, зацепив легкие, вышла навылет. Вторую извлекли, вот… - указал он на окровавленный железный кусочек на столе. - Но и она достаточно наследила, перепахав внутренность. Что я могу делать? - он беспомощно развел руками.
        - Рада, помоги! Одна на тебя надежда! - бросилась к старухе Марина. - Мы - одна семья…
        - Рада знает, кто такой Альмансор, - прокудахтала скрипучим голосом старуха, проведя рукой над безучастным лицом Мансура. После отыскала под покрывалом его руку и обеими руками сжала. Так и застыла, полусогнувшись над раненым…
        …Веки Мансура дрогнули и чуточку приоткрылись. Зрачков не было видно.
        Мы переглянулись. Доктор скептически махнул рукой. Боец Мансура, зашедший с нами, перекрестился. Только цыгане почтительно ждали, когда старуха выйдет из транса. Марина, присев на пол около койки, бесшумно плакала, то и делом вытирая краешком простыни глаза.
        Не знаю, 5 минут прошло, может 10, наконец, старуха зашевелилась. Цыгане быстро подхватили ее, пока та выпрямляла осанку. Глаза возбужденно горели. Душа ее, видимо, все еще блуждала между мирами и пока окончательно утвердилась на родной планете, еще не мало времени прошло. Наконец Рада заговорила.
        - Он теперь со своими. Не хотят его отпускать… Ему там хорошо.
        - Мы вкатили ему хорошую дозу морфина, - прошептал мне врач.
        Марина горько зарыдала:
        - Рада, скажи ему, пусть повременит. Пусть не оставляет нас…
        Старуха вздохнула.
        - Я не могу, доченька, ты должна знать. Я могу лишь узреть…
        Странные чувства одолевали меня. Сердце застыло с того дня, когда Джулия попала в больницу и мы получили для нее черную метку. Я охладел к чужим страданиям.
        Смерть Артура. Джулия. Теперь и Мансур… Он был не другом и не родным, скорее, просто частью моей жизни. Странно, хотя мое присутствие здесь было обусловлено противостоянием с ним, я его кончину воспринимаю как очередную утрату.
        Теперь и на задании можно поставить крест. Мансур умирает и все, что знает, унесет с собой… - я вздохнул.
        “Хотя…”
        - Нельзя, чтобы он так умер! Мы не попрощались… - встрепенувшись, я посмотрел на Валентина. - Сможете привести его в сознание?
        - Поверьте, ему лучше отойти так. Будут жуткие боли. Он и сейчас держится за счет сердца.
        - Почему ты хочешь оживить мертвеца? - вдруг спросила старуха. - И он хочет… Почему вы друг друга не отпускаете?
        - Это Рома, друг Мансора, - Марина в недоумении ответила. - Рада, ты что-то путаешь.
        - Рада не выжившая из ума старуха, - зло прошипела цыганка, - между ними связь, я вижу. За ними много смертей… Еще будут!.. - старуха вдруг в страхе попятилась и спряталась за Мариной. После указала пальцем на меня:
        - Я его боюсь! Он проклятый!
        - Кто меня проклял? - я еле вымолвил.
        - Ты много душ загубил. Разве у них нет родных? Проклятье отчаявшейся от горя матери попало на голову любящего тебя человека. Это ты должен был умереть. Зачем ты не умер?
        - Нет!..
        Образ Джулии начал затмевать сознание. “Господи, что творишь? Это не справедливо. Возьми мою жизнь, возврати ее!..”
        Наверное, еще одна волна седых волос тогда меня накрыла. Потеряв голову, я схватил старуху за плечи и потряс:
        - У меня жена умирает! Умоляю, помоги! Я готов умереть! Ты только скажи: если я умру, она будет жить?
        Она в ужасе закрыла глаза и обмякла. Цыгане налетели на меня. Кудрявый с ходу вытащил нож, Угрюмый перехватил старушку.
        - Стоять! - крикнув, навел на Кудрявого автомат боец Мансура.
        - Ромалэ!.. - закричала Марина и бросилась на шею брата, загородив того собой. После схватила его руку и силой отняла нож.
        - Что творишь, Рома? Остынь!.. - гневно крикнула она, не оборачиваясь и не выпуская из объятий брата. - Кровь прольется!..
        Я словно во сне наблюдал, как Угрюмый, гневно сверкнув взглядом, уводил в сторону растерянную и испуганную старушку.
        - Умоляю, не стреляйте! - пролепетала Алла. - Соседи сразу позвонят в милицию. Они это уже делали. Мансура нет, кто нас защитит?..
        Пелена невменяемости сошла с моих глаз. Я растерянно обвел взглядом присутствующих.
        - Прости, Марина. Простите все… - взгляд вновь застыл на Раде. - Прошу, помоги жене! Возьми мою жизнь, сними проклятие!
        - Я… не могу… - в ужасе пробормотала она за спиной Угрюмого. - Духи сказали свое слово… - она с силой устранила руку Марины от своих губ. Та пыталась помешать ей говорить. - Теперь смерть близких будет преследовать тебя до тех пор, когда по волею судьбы ты сам не превратишься в жертву, будешь растоптан и унижен. Ты должен испить эту чашу до дна. Может, тогда духи сжалятся…
        “Смерть близких…” - трескучий голос цыганской ведьмы эхом отозвался в сознании, перекатываясь волной - то усиливаясь, то снижаясь до уровня шепота.
        Тут мой отчаявшийся взгляд вновь зацепился на Мансуре.
        “Не может быть, чтобы все вот так бессмысленно оборвалось. Не может быть, чтобы провидение было зрячим в одном, слепым в другом…”
        - Приведи его в чувство, Рада, я должен попрощаться.
        - Он может… - указала взглядом на врача старуха. - Духи не станут играть со смертью.
        - Сможешь? - я вновь с надеждой обратился к Валентину.
        Тот, поколебавшись, подошел к стеклянному шкафу. Вытащив несколько ампул, передал жене.
        - Предупреждаю, это ускорит его смерть. Впрочем, какая разница… Но он будет страдать от боли. От жуткой боли…
        - Я сделаю сильную дозу анальгетика. Сильный коктейль… - отозвалась жена, набирая в 10 граммовый шприц ампулы. - Сердце крепкое, выдержит.
        - Уж лучше бы не выдержало… - Валентин нервно начал копошиться в шкафу. - Сделай, пожалуйста, все сама. Я… не могу… Где спирт? Куда ты опять упрятала, сучка! - вдруг в бешенстве крикнул он ей.
        - Я все сделаю, дорогой, - она спокойно ответила и подошла со шприцом к лежащему. - И не надо спирта, Валя. Лучше кури свою… долбанную анашу…
        Глава X
        Мансур тяжело приходил в сознание. После инъекции он долго стонал, находясь в беспамятстве. Лицо было может белее кафеля, покрывающего стены операционной. Марина, сидя на полу перед койкой, держала его безжизненную руку, молча плакала. Братья угрюмо стояли за ней, по-прежнему поддерживая старую цыганку, щебетавшую своими почти черными губами то ли молитву, то ли заклинания.
        Наконец Мансур открыл глаза и сильно простонал. Жилы на его вспотевшей от боли шее надулись, казалось, до предела.
        - Нутро горит… Будто костер зажгли… Пить…
        Алла посмотрела на мужа. Тот покачал головой:
        - Только глоточек…
        Мы сконфуженно смотрели, как раненый жадно глотнул эти капли, а после облизал губы.
        Марина громко всхлипнула, стуча головой о край койки. Взгляд Мансура медленно сфокусировался на ней.
        - Успокойся, сестра… Я всегда ходил… по лезвию. Вот и… порезался. Насмерть… Больно…
        Я с тревогой посмотрел на Валентина. Он предостерегающе замахал руками.
        - Коли… - застонал Мансур. - С этой болью… не смогу…
        Наверно ему вкатили слоновую дозу анальгетика. Простыня, накрытое в области живота, под одеялом, уже было сплошь алое. Мы даже не решались осмотреть рану, все и так было ясно. Но речь Мансура после последней инъекции выровнялась и он, осознавая, что может даже минуты его сочтены, начал воспроизводить мысли.
        Сначала он потрогал пальцами голову Марины, склонившейся у койки.
        - Спасибо… Твои слезы мне дороги, сестра. Я оттуда… буду оберегать тебя… как ты заботилась обо мне… Валя… - он обратился к врачу, прислонившемуся к стене и скрестившего руки на груди. - Я уверен, что ты… сделал все. Выполни и последнюю… мою волю. Когда скажу, отключи… сознание. Не хочу терпеть… эту боль… Сколько еще продержусь?
        - Часа два или три - это максимум. Еще одну инъекцию ты не выдержишь.
        - Но ты можешь меня… тихо вырубить?
        Врач кивнул:
        - Я сделаю передозировку. Ты ничего не почувствуешь.
        - Этого достаточно… - он обвел взглядом присутствующих. - Спасибо вам всем… Но теперь… оставьте меня… с ним… - посмотрел он на меня. - Оставьте…
        - Он приносит несчастье… - зарыдала Марина, - зачем он тебе? Позволь остаться хотя бы мне…
        - …
        - Пошли, доченька, - Рада склонилась над ней, - у него мало времени.
        - Пойдемте в дом, - пригласила хозяйка…
        Когда закрылась за ними дверь, Мансур снова попросил.
        - Воды…
        Я дал глоток. После взял тампон, которым ранее воспользовался Валентин, вновь смочил его лицо.
        - Хочу увидеть… Наилю. Я… так и не признался.
        - Она знает.
        - Хочу посмотреть ей в глаза… перед тем как свои… закрою. Перед смертью человек превращается… в маленького ребенка…
        Я кивнул. Не хочу отвлекать вас подробностями, как попросил Павла привезти ее. Он был по-прежнему растерянным, потому, как сомнамбула ушел, даже не спросив причину столь странного указания.
        - Постой, - я следом позвал. - Возьми такси и без ствола. Город кишит ментами…
        - Зачем она меня… ненавидит? - отрывисто спросил Мансур, когда я вернулся и присел рядом.
        - С чего взял?
        - …
        - Тогда я должен открыть тебе правду.
        Губы его еле затянулись в усмешке:
        - Карты раскрываются. Хоть перед смертью…
        И я рассказал. Вкратце, учитывая скудное время и обстоятельства.
        Он слушал, не перебивая. Иногда постанывая.
        - Может, ты ей и понравился бы. Мож, нравишься. Но ты понял. Она воспринимает тебя, как предателя.
        - Спасибо, успокоил… - он попытался вновь улыбнуться. - Теперь слушай… Никакая политика, патриотизм… не смогло бы скрыть… хотя бы симпатию в глазах женщины… к мужчине, если даже они… в разных лагерях. Я подозревал… Эта история с женихом блеф. Дело в другом… Ты поймешь…
        - …
        - И ты меня воспринимаешь… как врага?
        - Я знаю твою историю.
        - Значит, ты… оградил меня от… своих?
        - Выходит так… - я вздохнул.
        - Зачем? Может, было… проще.
        - …
        - Ты надеялся на мою… сознательность? - он не то сморщился, не то усмехнулся. - Что когда-нибудь ты… вот так… выложишься, и я стану… сознательным?
        - Я пытался поставить себя на твое место.
        - Поставил? Как ты поступил бы… если так зверски… поступили с твоим отцом? Знаешь, что они со мной… сделали? Силой… хотели заставить… лизать пол, куда харкнули. Когда я, укусив до крови язык… зажав до скрипа зубы… не поддался, просто… вытерли лицом… Ты знаешь… какого тебе, когда… запихивают голову в парашу? В вонючую, ментовскую парашу!.. Когда ломают швабру и… угрожают сломанным концом… И ты после этого… смеешь меня… осуждать?..
        От напряжения он вновь почувствовал боль и застонал.
        - Но ты же отомстил! Ты мог бы порешить еще парочку этих мерзавцев, но не должен был работать против своих. Такое случается везде, не понимаешь? Здесь, в России менты творят еще больший беспредел. Ты не знаешь?
        - …
        - Я знаю, что вопреки переданной мне информации, ты не работал на армян. Но, служа Корейцу, ты косвенно причастен к действиям против своей родины. Ведь благодаря именно России, ее армии и спецслужбам мы потеряли земли. На самом деле мы все это время воевали с Россией. Как 100 лет, как 200 лет назад. Ты хоть это осознаешь?
        Мы информированы о твоих связах с сепаратистами. Ты организовал наркотрафик, деньги от которого шли на финансирования сил противника. Да, ты работал на Корейца и слепо выполнял его волю в знак благодарности. Но разве это тебя оправдывает? От информации, переданной вами армянам, погибали наши ребята - чьи-то сыновья, братья, мужья… Возможно и сейчас, пока мы с тобой здесь трепимся.
        Знаешь скольких парней я, вот так, видел с вывернутыми кишками на фронте? У них не было рядом своего Валентина. Мы иногда просто добивали их, чтобы избавить от мучений. Часть вины этих смертей лежит и на твоей совести!..
        Я не заметил, как повысил голос. Дверь открылась и показалась голова Мансурого бойца. Я жестом отогнал.
        - Если ты… такой правильный… - у Мансура пена выступила на губах от гнева. - Если… такой патриот, зачем женился на… племяннице Спартака? Ты не знал… кто он? Зачем женился на… армянке?..
        Перед моим взором возникла картина медленно угасающей в постели Джулии.
        - Я женился на женщине, полностью разделяющей мои взгляды. Мы выросли в другом мире, где не было ни народа, ни нации. Были одни идеалы - светлые, чистые, благородные… Был человек. Ты сам разве этого не знаешь?
        Сегодня моя жена, как и ты, умирает. Она была без сознания, когда я ее оставил и пошел на это дело, чтобы прикрыть твою вражескую задницу. И сейчас я нахожусь над твоей койкой, а не с ней. И тебе не совестно, мразь, упрекать меня за то, что я женился на ней?
        Она даже армянский не знает. Не нужна была ей ни эта гребаная Армения, ни Карабах. Ей это не надо было, понимаешь? Она всю свою недолгую жизнь была бакинкой - человеком!
        Будь она хоть тысячу раз армянкой, я все равно был бы с нею. Потому, что одно я уразумел в своей недолгой жизни - все нации и народы от Дьявола. А перед Всевышним, если он, конечно, есть на самом деле, в чем я в последнее время жутко сомневаюсь, ты престанешь или человеком, или нелюдем!
        Мне наплевать на Спартака. Я уже сделал свое дело, разгромил его кодлу, которую ты, Мансур, вместе с дружком своим опекали. И я это сделал перед вашим носом…
        - Ты… ты думаешь, я не… раскусил… тебя? - я видел, как его выпученные от гнева глаза налились кровью, а вены на шее еще больше вздулись. Он даже попытался приподняться, но от боли застонал и откинулся. - Когда я… узнал, что с квартиры Багда…саряна пропали… вместе с деньгами… бумаги… ты знаешь… я понял, это не просто… разбой. А то, что это ты… мне сразу стало… ясно. Догадаться, что наводку дал… Арам… было просто. Мне даже неважно… было выяснить… что вас вдруг… объеди… нило. Я понял… одно - ни твое появление в Москве, ни… твое тихое… внедрение к нам… не было… случайным. Это было продолжением нашей… встречи в тюремной камере в Баку…
        - А почему не среагировал?
        - Как и ты я… пытался понять. Ты был для меня… сложным… Сначала был уверен… твоя женитьба на племян…нице Спартака… фикция. Но в Баку я… разузнал… К удивлению, все было… чисто. Решил узнать от тебя… Если бы я раскрыл… вас, Ким никого… и Наилю не пощадил бы. Ведь не сложно догадаться… та подсадная… - эта она…
        - Значит, любовь все-таки победила дружбу, - я горько усмехнулся.
        - Нет… Просто приходит… время… когда человек идет… своей дорогой… Закрой этот чертов… краник… - указал он взглядом на опустевшую систему. - Мне еще есть… что сказать…
        Я сделал, как он велел. После дал попить еще глоток.
        - …Только перед… смертью меня… хорошо напои, - опять поморщился он, - не хочу на том… свете попасть… в Сахару…
        - Попадешь на берег моря, - я неудачно пошутил. Вновь вытер влажным тампоном его лоб. Он облизал губы, словно там осталась влага.
        - Только не на… Каспий… - он прошептал. - Не хочу второй… раз на те же… грабли…
        Потом жена твоя… заболела. Я увидел такую… тоску… в твоих глазах!.. Решил подождать…
        Извини за жену… Ты сделал… больно… Я тебе. Так мы… созданы…
        - …
        - Меня из Баку Ким… забрал. Я хотел… одного - мести. Он… условие поставил. С этого… дня у меня… нет нации. Я, как и он… детдомовец. Родина наша… - СССР. Народ… советский. Цель… возрождение…
        Мне было… все равно. В сердце… горел огонь… мщения. Кореец затушил… Я не жалею… Во мне… все убили. Осталась дружба… с Кимом. Моя цыганская… семья. Лейла…
        - Что?
        - Я смутно… вижу… Больно… Не успею… У меня… дочь… Мама цыганка… Жена… умерла… при родах… У Маринки… Лейла… Так звали мою… мать. Возьми с Наилей. Воспитай как… азер… байджанку…
        Это… условие. Я знаю… что тебе… надо… Я скажу. Сделай так, чтобы я… не был… преда… телем. Не хочу дочке… стыдно… Мне… плевать… Ни о чем… не жалею…
        - Имена предателей военачальников в прифронтовой полосе! Их контакты с армянами! Кураторы в Баку! Нефтяной и наркотический трафик! Все, что ты знаешь по Азербайджану…
        - Обе…щай!.. - он попытался найти мою руку.
        - Обещаю! - я трясущейся рукой вынул диктофон из кармана. Нажал на нужную кнопку. После взял его руку. Он же уже хрипел.
        - Генерал…-майор…
        “Господи!..”
        - Замес… титель мин…истра…
        “ …Дай ему силы на эти несколько минут! Минуты, ценою в года…”
        - Генерал…
        “Если он не успеет, Господи, я потеряю в тебе веру…”
        Успел. Назвал 18 фамилий достаточно высокопоставленных лиц из госструктур и военного ведомства, самый маленький чин, который был подполковник, ну, по-вашему, полковник-лейтенант. И то всего один, я назову его позже.
        Я поразился тогда масштабу коррупции и шпионажа в армии, в прочих силовых структурах. Тут все смешалось: теневой бизнес, наркотики, шпионаж… Кореец свил в Азербайджане невидимыми нитями такую сеть, что не удивительно, что армяне за такой короткий срок оккупировали столько земель. С того времени - с середины 1992-го, когда мы де-факто выпали из орбиты Кремля, четко налаженный тандем российско-армянских спецслужб на фронтах и в политико-экономической жизни страны функционировал безотказно.
        Мансуров же диктовал последнее:
        - Выводи… цыган… из трафика. Объясни… Марине - он… паленый…
        Выводи… Хаджи… Пусть… не возвра…щается… в Баку. Ничего хоро…шего там… нет. Рано-поздно… подставят…
        Помоги… Ларисе… Она была… другом…
        - Что не женился?
        - Замужем… она. Муж срок… мотает… Сам велел… найти… од…ного… нор…мального… Срок боль…шой… Я… не знал. Лариса… после…
        Когда вошла Наиля, мы уже собрались над его головой. Я напоил его, как он и просил. Мансур тяжело дышал, временами бредил. Лицо осунулось и посерело. Но ее приход сразу почувствовал и широко раскрыл глаза.
        - Ждал… - всхлипнула Марина, уткнувшись лицом в покрывало. После тяжело встала, громко высморкавшись об край простыни, отошла к родне. Наиля сконфуженно села рядом с койкой, на стул, который Павел прихватил для нее…
        …Рука у Мансура зашевелилась, “блуждая” по окровавленному покрывалу.
        Она протянула ему свою и не сопротивлялась, когда Мансур сжал ее и с последней силой воли попытался потянуть к губам.
        Не дотянул…
        Наверное, это нечеловеческое усилие спровоцировало жесточайшую боль. Он простонал и отключился.
        Я посмотрел на Валентина. Он дрожащими руками передал уже набранный шприц жене, отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы…
        Кем был мне покойный? До сих пор не могу определить. Одно знаю, я почувствовал опустошение после его кончины, что бывает при потере очень близкого человека.
        Он был глубоко несчастлив. Хоть и хорохорился, казался крутым - он и был реально сильным - но невероятную тоску в глазах я прочитал именно перед его кончиной.
        Иногда только перед смертью человек снимает маску и предстает перед близкими, каким он есть…
        Эта картина запечатлелась в моем сознании навсегда: накрытое ало-белой простыней тело Мансура в середине помещения, и причитающие, плачущие над телом цыгане. Я поразился тогда выражению безутешного горя на их лицах.
        Все мы опечалились и, склонив головы, каждый думал, наверное, не только о покойном, но и о своем. Но по-настоящему горевали именно цыгане. Они и были его подлинной семьею…
        Глава
        XI
        Я не торопился уединиться с Наилей, хотя затылком чувствовал ее взгляд. Мысли пока хаотично бегали. Я должен был выполнить обещание, данное покойному, и понимал, как трудно будет убедить бакинскую контору “реабилитировать” Мансурова.
        Теперь же меня волновало, насколько быстро я смогу вернуться домой. Я очень тревожился из-за Джулии. Человек даже при самых безвыходных ситуациях надеется на чудо. Хотя врачи каждый раз будут намекать и сам будешь осознавать, что дни родного для тебя человека сочтены, но даже одна слабая улыбка дарит надежду.
        Как правило, ложную…
        Джулия в последние дни как раз себя чуточку лучше чувствовала и этим внушала нам призрачную надежду. Но ее состояние в ту злополучную ночь развеяло у меня даже эту маленькую иллюзию, напомнив, что этот черный день “Х”, когда должно будет произойти неизбежное, возможно, совсем близко…
        Тихо и бесшумно появился Трофим. Я его за спиной скорее почувствовал, чем услышал. Он, молча, снял свою неизменную военнно-полевую кепку, отдав последний долг погибшему товарищу. После минутного молчания прошептал:
        - Кореец не в курсе. Я не смог.
        - Брату сообщи. Он знает, как по-нашему хоронить…
        Сказал и вспомнил. Тощий прошел вдоль и поперек Афган. Ему незачем было объяснять мусульманские церемонии.
        - Это смерть воина. Я предпочел бы так умереть.
        - Я тоже. Но лет через 100… Мне надо уходить.
        - Митяй убит.
        - Что?..
        Очередной удар кувалдой по башке.
        Тощий надел головной убор, снова спрятал глаза под козырьком.
        - Как это случилось?
        - Митяй высадил жену и сына этого наводчика возле его дома. Оказалось, подступы были блокированы. Завязалась перестрелка. У него не была шанса.
        - Я велел ему высадить их за два квартала.
        - Значит, не послушался. Подвез их чуть ли не к подъезду.
        - Эх, Митяй… - я вспомнил его светящиеся глаза, когда он засматривался на фотографию жены и дочек, которую постоянно носил с собой.
        Вспомнил день рождения Тимки. Их семейное участие. Митяй с Никитиным дружили тоже семьями. Подвозя их до дома, он как бы хотел сгладить “вину”…
        Я сжал пульсирующие от напряжения виски пальцами.
        - Не сходится. Никитин не мог знать, что его семью по-любому освободят, он не рискнул бы.
        - Как это понять? - Тощий метнул на меня взгляд.
        Я поколебался, затем коротко поведал. В том числе об обговоренной теме с чекистом.
        - Значит ты велел освободить их, не будучи уверенным в благонадежности Никитина? А если жена все-таки связалась бы с ФСБ?
        - …
        - Ты понимаешь, что все могло бы плохо кончиться? Зачем ты это сделал?
        - Ну… я не мог допустить гибели женщины и ребенка. Я нес за них ответственность. В случае предательства Никитина, их не пощадили бы.
        - Ты нес ответственность за поставленную задачу, раз взялся ее осуществить. И за жизнь товарищей…
        - …
        - Сантименты - это непрофессионально. Я в курсе, что ты однажды уже провалил задачу.
        - Эту задачу я выполнил.
        - Выполнил, заранее поставив ее судьбу на грань провала. Ты не понимаешь? - в голосе Тощего прозвучали раздражительные нотки.
        Он был прав. И от осознания этого стало жутко. Спасая, как я полагал, одних, я поставил под угрозу жизни других.
        “Господи, кто управляет мыслями? Кто диктует судьбу? Ты ли?..”
        - Как случилось, что погиб Мансур?
        Я уже похолодел:
        - Он вырвался лично добить Федьку. Хотя не должен был, так как был без броника. Его зацепили пули.
        - Ты представишь подробный отчет!..
        Я смог лишь кивнуть.
        - …А в своем опере ты уверен?
        - Уже нет. Сам знаешь, мозги опера настроены на одну волну: поставленное руководством задание оформить в виде оперативной бумажечки и подвести процесс к получению очередной звездочки. Но тут простая логика. Этот канал и ему полезен.
        Тощий задумался:
        - Не думаю, что Митяй - его рук дело. Никто не смог бы предугадать, что Митяй подъедет к дому. Скорее, Контора осуществляла мероприятие по поиску своего похищенного сотрудника… Хотя конфузит убойность действия. Его могли бы взять живым…
        На счет канала, согласен, пусть это будет в масштабе ты - Никитин. Пока. Посмотрим, что с этого выйдет. Я доложу Казанцеву.
        - А Кореец?
        - И Корейцу. Когда придет в себя.
        - Так он не в себе?
        - В себе…
        Я заметил, что Тощий слегка замялся.
        - Когда выступите?
        - Тебе все по минутам, по секундам?
        Я покачал головой:
        - Трофим, я в курсе, Мансур поведал. Если собираетесь выступить, то лучше отложите.
        - Это зачем?
        - Противник уже информирован, что Кореец жив. Спектакль с захоронением не пройдет. И еще: они готовятся решить задачу в корне - взять Городок, перебить всех. Локальные действие уже не актуальны.
        - …
        - Трофим, чекистов натравливают на вас помимо их воли. Да, у вас даже в советскую эпоху было традиционное противостояние, но оно было в духе, типа, кто круче. А сейчас все прекрасно знают, что происходит, в том числе и в ФСБ. Если сейчас вас погасят, то дальнейший развал России неизбежен.
        - Изложи яснее.
        - Со слов Никитина мне стало понятно, что у них в конторе есть ключевые фигуры, связанные с администрацией президента, откуда рулят этим процессом. Я предлагаю ликвидировать их. Тогда у чекистов будет основание сворачивать противостояние, так как в ФСБ не довольны этой опекой. Ну, а дальше…
        - Что значит ключевые фигуры?
        - Я думаю, это люди, находящиеся непосредственно возле руководства - может замы. Или же приставленные к ним неофициальные помощники. Они координаторы. Через них можно получить дивиденды, продвинуться по службе или же наоборот, скатиться на дно. Это практикуется не только в ФСБ.
        Я встречусь с Никитиным и уговорю, чтобы тот вышел к своим и нам предоставили конкретный список лиц, предстоящих к ликвидации. После дело техники. В случае успеха спецназ ФСБ разблокирует Городок. Дальше - цепная реакция. Армия, МВД… Все отойдут.
        - Гладко получается… - видно было, Тощий колеблется. - А если подставят?
        - Сам же говоришь, нечего терять. А тут шанс… Повторяю, все прекрасно осознают, чем закончится эта рубка между силовиками для безопасности и целостности страны. Потому, будут рады ее предотвратить, а заодно и разобраться с теми мерзавцами, которые в погоне за властью и зеленью продают интересы державы, а рядовой состав подводят под пули друг друга.
        Тощий задумался:
        - Звучит логично. Но не факт, что сработает, это всего лишь задумка… И можем не успеть. Если они все-таки начнут…
        - Это тоже можно обговорить. Если чекисты согласятся слить координаторов, то смогут затянуть и время начала операции по штурму Городка до разумных пределов…
        Мне показалось, что я слышу звуки пульсации вен на висках Трофима. Все-таки принимать решение была не его стихия. Наконец он произнес фразы, которые я и ожидал.
        - Я должен доложить Казанцеву. Ты прямо сейчас собираешься встретиться с Никитиным?
        - Мне сначала надо домой.
        - Нет. Считай, это приказ. Там наверняка тебя ждут. Твой Никитин долго не продержится, если даже захочет.
        - Тощий, ты не понял. Моя жена умирает…
        - Мне жаль. Но ты ей ничем не поможешь, а себя подставишь. И нас подставишь…
        Он был прав. Если меня, да хоть кого из нас “возьмут”, выбьют любые показания. И это будут дополнительные улики, чтобы представить организацию Корейца перед Кремлем, помимо прочего, как обнаглевшую бандитскую бригаду, устраивающую чуть ли в центре Москвы разборки с применением огнестрельного оружия.
        - …Павла с Толиком оставь, а девку можешь забрать. И кстати, что она тут делает?
        - Дела сердечные.
        - С Мансуром? - Тощий удивленно.
        - Он хотел ее увидеть… - я уклончиво ответил. - Кореец в курсе.
        - Ну-ну… Не знал, что Мансурыч у нас… тоже сентиментальный… Был… Да, в машине у тебя много железа?
        - Стволы, одна Муха, гранаты и СВУ[3 - СВУ - самодельное взрывное устройство (ВУ - взрывное устройство)] - 6 единиц…
        - Сам смастерил?
        Я кивнул:
        - В доме опасно было оставлять.
        - Понятно… - Тощий задумался. - А взрывчатки на какой основе? Тротил? Ну, не гексоген же… Мне интересно. Мы в Афгане тоже практиковали.
        - Да нет, - я улыбнулся, - они малой мощности. За гексоген все взрывы в России на тебя повесят.
        - …
        - Все просто. Тротил - само собой, МОН-ы[4 - МОН-ы - противопехотные осколочные мины. см. Однажды в Москве, ч. - 1, стр. 32 (по книге)] с электродетонатором… Ну и куски рассеченных в косую полых труб, наполненный порохом вперемешку с металлопредметами. В качестве огнеупорного шнура - где бикфордов шнур[5 - бикфордов шнур - вид огнепроводного шнура (ОШ), который передает огневой импульс на детонатор взрывного устройства.], где стопин[6 - Стопин - ОШ на пороховой основе (стопин пороховой). пучок хлопчатобумажных нитей, пропитанных калиевой селитрой и обмазанный снаружи сметано подобной смесью пороховой мякоти с клеем (обычно декстрин).].
        - Стопин… Калиевая кислота, сера, уголь, нить, вот тебе и чудо - пороховой стопин.
        - Ты забыл крахмал…
        - Декстрин[7 - декстрин - клееподобное вещество, получаемое термической обработкой картофельного или кукурузного крахмала.]. Мы в Афгане тоже экспериментировали с СВУ. Так, для себя.
        - А мы в Карабахе. Кстати, нас обучали афганцы.
        - И не только вас… - Тощий ухмыльнулся. - Оставь все у Вали, после заберешь. В городе неспокойно. Менты, десантура - всех шмонают. Номер машины не спалили?
        - Он замазан.
        Тощий покачал головой:
        - Тебя пробили. Избавься или от машины, или от номера. А лучше от обоих.
        - А как с ним? - кивнул я в сторону покойного.
        - Уже никак. Закапывать надо. О живых надо думать…
        Но, встретившись с моим мрачным взглядом, нехотя добавил:
        - Сообщу брату. Где встретимся?
        - Есть одна кафешка. Толик объяснит…
        Оружие и боеприпасы спрятали в будке. Чета доберманов за спиной Валентина вновь бешено залаяла в нашу сторону.
        “Что надо…” - подумал я, смотря на их злые, стервозные морды. - “Вряд ли они будут соблюдать законы гостеприимства, если что…”
        По дороге я все рассказал Наиле. Та долго молчала, смотря в боковое окно.
        - Мне его впервые жаль…
        - Как теперь? Будем воевать с мертвецом?
        - Нет… - она обернулась ко мне. - Надо выполнить обещанное. Девчонку я сама воспитаю.
        Я нашел ее руку и благодарно сжал.
        - Не верится, что мы выполнили задание, - она тихо промолвила.
        - Еще нет… - я вытащил диктофон и передал. - На всякий случай запомни содержимое. Запись будет подтверждением. Реабилитацию Мансура обговори с Мусаевым. Смерть стирает грани, и это мое условие. После, как договорились, уничтожьте всякое напоминание обо мне.
        - Ты не полетишь со мной? - спросила она после паузы с некоторой натяжкой.
        - Ты же знаешь, не могу. Хочу быстрее закончить со всем этим и заняться женой.
        Она повернула голову к окну. Мы больше не говорили…
        Глава XII
        Наилю я высадил, где она указала и взял у нее номер связи. Домой и ей опасно было возвращаться. После машину остановил у первого попавшегося телефонного автомата. В то время, если помните, были жетоны. А их мы в бардачке держали кучей.
        Была уже полночь. Наверно такого жуткого мороза не было очень давно в этом городе. Метель и вьюга подталкивали меня к телефонной будке, и я не без труда открыл дверь, втиснулся внутрь.
        Мне повезло. Аппарат не был со срезанным шнуром, не разбит, следуя тогдашней моде и, как выяснилось, прилично работал. Это я понял, когда услышал в трубке глухой голос тестя.
        - Да…
        - Это я.
        - Ты цел?
        - Как Джулия?
        После небольшой паузы:
        - Уже никак…
        - Что это значит? - в сердце похолодело.
        - Она не приходит в себя, Рафаэль… - тесть заплакал в трубку.
        - Я еду!
        - Нет! - он почти закричал. - Тут Семен, Аракся. Все наши здесь… Послушай, часа два назад заехал участковый с двумя типами с казенными мордами. Якобы паспортный режим проверяли. Везде пошныряли. В подвал спустились. Грамотно тобой интересовались. Не знаю, что ты натворил, но еще одно горе мы не вытерпим… Пока не приезжай. Джуля жива…
        Он вновь заплакал.
        Я положил трубку. Вытер на таком морозе вспотевший лоб. Сколько проторчал в ступоре, не помню. После вытащил жетон и набрал следующий номер. Не брали. Отчаявшись, хотел бросить трубку, но на другом конце провода послышался заспанный, недовольный женский голос.
        - Ал-ло…
        - Катя?
        - Да. Кто это?
        - Неважно. Мне срочно надо встретиться с Сергеем.
        - На сколько срочно? - голос моментально выровнялся.
        - На сколько возможно.
        - Как вас назвать?
        - Передайте дословно - “семья прежде всего”.
        - Этого достаточно?
        - Да.
        - Вы знаете дом, где он проживает?
        - Да.
        - Подъезд?
        - Нет.
        - Посчитайте третий подъезд от входа во двор. В двери цифровой замок. Наберете 3- 7- 8. Последний этаж, дверь, напротив.
        - Это его квартира?
        - Нет, моя. Вас когда ждать?
        - Через 40-60 мин.
        - Если у вас не кроссовер, во двор не заезжайте. Снегом завалило.
        Я повесил трубку…
        Открыла дверь спортивного телосложения девушка, в спортивном же костюме и с очень красивой улыбкой. Мгновенно оценив меня заточенным взглядом, она отстранилась и кивком пригласила войти.
        - Обувь можете не снимать, но вытирайте - тряпка с краю. Проходите в кухню.
        - Где Сергей?
        - Он сейчас будет. Живет в соседнем подъезде. Вы проходите, я позвоню…
        Девушка обернулась к тумбочке, где лежал телефон…
        Дверь в жилую часть квартиры была открыта, но свет был сильно приглушен. Это была отвлекающая сцена, поглотившая мое сознание. Я даже не обратил внимание на светящую как маяк в полумраке кухню, куда меня пригласили. Напряжение висело в воздухе. Подсознательно ощупал рукоятку ствола в кармане, но не успел вынуть. Сильный удар в спину буквально смел меня плашмя на порог кухни. В следующий миг я ощутил приставленное в затылок дуло оружия.
        - Спокойно… - услышал голос наклонившегося Никитина. - Катя…
        Сильные холодные пальцы ловко обшарили мое тело и вынули “Беретту”, отобранную у банды Багдасаряна. В следующий миг запястья скрестились на спине.
        - Не дергайся. Башку проломлю!.. - процедила девица, затянув шнуры. Куда делся ее ангельский голос?
        - Тсс… - видимо, поубавил ее пыл Никитин. - Ну, вставай, дружище. Извини, что тебя так… - он, взяв меня за локоть, помог подняться. - Сам понимаешь, хочешь жить, вырубай первым…
        Я посмотрел на девушку, так ловко уложившую меня и встретился с ее неприязненным взглядом. Повернувшись ко мне спиной и этим усыпив бдительность, она сделала легкий разворот и применила классический удар каратистов “йоко-гэри”, чего я никак не ожидал.
        “Сучка, развела…” - с обидой подумал.
        “Но, если Никитин действительно сдал меня, все было по-другому. Выходит, мера предосторожности. Но зачем?..”
        Ответ он сам подсказал:
        - Про Митяя в курсе?
        Я кивнул.
        Он перекрестился:
        - Я тут ни при чем.
        - Это понятно.
        - Правда? - он подозрительно.
        - Ты физически не успел бы. И ты не стал бы рисковать семьей.
        - Верно, “семья прежде всего”, черт… Я до сих пор не могу поверить. Оказывается, жену и сына вернули до того, как напали на Федьку. Выходит, развели.
        - Да. На тебя нужен был психологический нажим.
        Глаза его гневно заблестели:
        - Чертов психолог! Выкладывай, зачем пришел!
        - Руку освободи, они затекают…
        Чуть помешкав, он кивнул Кате. Я почувствовал прикосновение стали к своей коже. Катя резким движением обрезала шнуры.
        - Моя тема не для чужого слуха. Убери эту мегеру, - сказал я, массируя запястья.
        Никитин ухмыльнулся. Ствол засунул за пояс сзади.
        - Мегера? Да ты совесть имей. Смирнова - наш молодой сотрудник. Кстати, обладатель черного пояса по киекшинкаю[8 - киекшинкай - или кекусинкай, контактный стиль каратэ, основанный Масутацу Оямой в 1950-х годах. Одна из жестких разновидностей каратэ.]. Слышал такое?
        - Коричневого, - скромно поправила адресат.
        - Флаг ей в руки, - я бросил в нее недобрый взгляд. - У нас мало времени…
        Когда обладатель коричневого пояса с очень злой физиономией закрыла за собой дверь, он внимательно меня выслушал, после задумался. Ответил не по существу.
        - Федьку вы красиво убрали. Наши в шоке.
        - Мы… убрали.
        - Меня часа два допрашивали. После Митьки я уже не смог бы…
        - Все нормально. Мы это поняли.
        - Чай будешь? - наконец он встал, зажег конфорку под чайником.
        Я вдруг вспомнил, что почти сутки не ел.
        - Хочу есть.
        - Катя!..
        Дверь немедленно отворилась.
        - Да, дядь Сергей?
        - Водка твоя еще цела?..
        Накрыв на стол нехитрую снедь, Катя бесшумно вышла. Никитин поднял наполовину наполненный стакан, но остановился, встретившись с моим мрачным взглядом.
        - За Мансура и Митяя… - я опрокинул емкость.
        Никитин в замешательстве поставил свою обратно. Потянувшись к верхней полке, взял две маленькие чашки, плеснул в них водку и накрыл тонкими ломтиками черного хлеба. После тоже махнул.
        - Прости, Митяй…
        - Где его труп? - я спросил, вяло жуя холодец и следя за его манипуляциями.
        - В последнем пристанище его профессии - в “морозильнике”.
        - Проследи, чтобы вернули в приличном состоянии.
        Он кивнул.
        Я поведал ему тему, которую обсудил с Тощим - на счет координаторов. В том числе объяснил свою ситуацию. Дом под надзором. Жена в коме.
        - Помоги. Я должен быть рядом. Век не забуду, - попросил усталым голосом.
        Он покачал головой:
        - Тут я как раз бессилен. Розыскными делами, то есть установкой лиц, причастных к вашей Организации, занимаются люди генерал-майора Куцебы. Есть такой. Он же замутил эту кашу. Создал временный оперштаб по этой части и каждого сотрудника выбирал лично.
        Деятельность Куцебы практически не контролируется руководством ФСБ. Мало того, для разгрома вашей организации все наши спецподразделения специальным указом переданы в его распоряжение. Нас тоже подчинили. Потому и я оказался у Федьки.
        Хотя нам известны его каналы в администрации президента и в правительстве, поговаривают, что он связан непосредственно с Семьей. Я лично несколько раз узрел его в обществе Серебровского. Кумекаешь, куда полез и меня еще тащишь?
        - Сергей, ты уже в раскладе. Шаг назад - провал. Сам же сказал - хочешь жить, вырубай первым.
        - Это понятно… - он растерянно промолчал. Я решил не торопить его с ответом. Я понимал, что мозг его на пределе обрабатывает предложенное, в контексте сакраментальных - за и против.
        - Сергей, хоть и договорились, ты мог бы меня сдать. Объясни, почему это не сделал?
        - Честно говоря, искушение было, - согласился он, вновь наполняя стаканы.
        - …
        - Потому что я русский офицер! - стукнул он слегка кулаком по столу. - Потому что я, как и многие наши ребята, хорошо понимаем, для кого озвучивается эта шарманка. Думаешь, Корейца вашего наши застрелили?..
        Я вопросительно взглянул.
        - …Да мы сами их толком не знаем. В смысле, не владеем детальной информацией.
        Функционируют эти парни под прикрытием частной охранной структуры. Их головной офис в районе Бибирево. Численность точно не установлена. Но, учитывая наличие для их военно-диверсионной подготовки учебных лагерей под Краснопавловском и под Владимиром, не менее 400 лиц. Так вот, этот Куцеба их контролирует.
        В Краснопавловске для них выделена бывшая территория пожарной части со всеми ее ангарами, помещениями для личного состава и т.д. Ранее здесь находился всесоюзный учебный центр по противопожарной подготовке. Так вот, эту часть просто ликвидировали, разбросав личный состав между другими подразделениями. Регулярно часть этих бойцов перебрасывают в горячие точки, как бы “обкатывая” на боеготовность. И у нас есть сведения, что натаскивают их не только наши инструктора.
        - Я что-то не слышал о наличии такого силового центра…
        Информация Никитина действительно меня озадачила. Хотя мы так и думали, что Федькина бригада - это пушечное мясо в случае противостояния с нами. А наиболее серьезные мероприятия будут проводить совсем другие ребята, под которыми предполагались спецподразделения или же “дочерние” структуры ФСБ.
        - Так он создался сразу после их провальной операции с похищением Савелия Казанцева, - продолжал информировать Никитин, - ты должен знать…
        Я слегка кивнул.
        - …Они попытались дублировать вашу организации. Настолько это удалось, не знаю. Если вы действуете под прикрытием некоего общества военных ветеранов, то они функционируют под прикрытием ЧОП. “Викинг” - слышал о таком?
        - Нет. Их сейчас много развелось.
        - Они и не палят себя, и у них, кроме пожарных ксив, наши удостоверения прикрытия. Даже несколько раз тушили пожары в Краснопавловске, естественно, искусственно созданные для их легализации перед горожанами. Когда ваши противники, условно назовем их Куцеба и Ко, убедились, что реальной силой, контактами с руководством ГРУ, с другими силовиками владеет Кореец - серый кардинал организации - решили прежде нейтрализовать его, а уж после расправиться с остальными, которые по их раскладу без основного стержня долго не продержатся.
        Этот план сорвался. Потому, они сейчас будут действовать грубо, даже в открытую, лишь бы не дать возможность оправиться вашей организации для ответного удара. Два их непростительных прокола - неудачное покушение на Корейца и ликвидация вами Федьки - не оставляют им простора для более тонкого маневрирования.
        Куцеба и руководил тогда действиями генерала Соболева, а после провала с Казанцевым смог укрыться. Он тогда сразу покинул страну. После вернулся, собрал выживших и создал более боеспособное подразделение. Знаешь, за эти дни сколько ваших положили?
        - Всех не перестреляешь…
        - Вернешься домой и тебе кранты. Если даже возьмут живым, после ликвидируют. Ты думаешь, Митька сопротивлялся? Да он просто деру дал, когда понял, что вляпался. Машину буквально изрешетили.
        Мои все видели. Они даже до дверей подъезда не успели дойти. Хорошо, Люба не растерялась. Свалила ребенка и закрыла его телом.
        У Митьки броник был, он не сразу умер. Выкатился из машины и начал отстреливаться. Зацепил двоих. А те, поняв, что он тяжело ранен, не стали возиться, добили контрольным выстрелом.
        Вот так-то, брат, так что пока не высовывайся, а лучше вообще драпай на историческую родину. Ведь ты айзер, как и твой покойный дружок, так ведь? - спросил он, повторно опрокидывая содержимое стакана.
        Я представил нарисованную картину и помрачнел. Да, на войне как на войне - не на кого обижаться. Но за своих всегда обидно.
        “Свои. Не свои… Да-а, тут без выпивки не обойтись…”
        - Кстати, вот что хотел спросить. Что ты так за Корейца паришься? У них русская идея, понятно. Ну, а ты тут каким боком? Тебе-то что?
        - А Кореец что, русский?
        - Черт, и правда не русский, - ухмыльнулся Никитин. - В Москве русских скоро в Красную книгу занесут… Значит, хорошо платят?
        - Не жалуюсь.
        - Федька очень хотел ваши дела перехватить. Он всегда твердил, что Кореец купается в деньгах. И наши источники подтверждают, что щупальца вашей организации до Европы доходят. Ты, я думаю, немало знаешь. Может, к нам подашься? Жив останешься, да и не обидим…
        Я вспомнил про наркотрафик.
        “Все банально…”
        - Сергей, ты вообще понял, зачем я здесь? Ты мне так и не ответил.
        - Да понял… - он поморщился. - Это я так, по инерции вербую. Профессиональная болезнь…
        “Все-таки опер…”
        - …Ладно, - он встал, - ты тут располагайся, а я посмотрю, что можно делать. Идут слухи, что после расправы с вами Куцебу ждет повышение. Не думаю, что наши от этого в восторге…
        Перед выходом он замешкался:
        - Если до утра не приеду, не жди. Значит не получилось и этой встречи не было. Дай о себе знать, когда все утрясется.
        Если выживешь, конечно…
        - И к кому же этот Никитин обратился? - не сдержавшись, перебил Прилизанный.
        - Думаю, к своему непосредственному руководству. Тогда в ФСБ шла своя собственная грызня и идеологическая подоплека в нем присутствовала не на последнем месте.
        Проясню. После ликвидации КГБ основной состав ФСБ все еще оставался советским, я имею в виду в плане ценностей. Но “Западный фронт” собирался полностью подмять под себя эту структуру, поставив ее на услужение Семьи и олигархии. Для этого необходимо было освободиться от советского мышления, от совковых кадров, для которых выражение “за державу обидно” звучало не только популярной фразой.
        Если кто помнит, в то время ФСБ еще и активно подключилось к переделу теневых ресурсов, и постепенное уничтожение или “захват” бандитских бригад этой организацией условлено было прежде всего экономической подоплекой. Армия деполитизировалась и ослабла, военная промышленность была на грани развала, суды превратились в фарс, а про ментов даже говорить не хочется.
        Такая моральная деградация в среде силовиков была на руку тем, кто собирался долго и безнаказанно грабить свой народ и в качестве личной страховки намеревались превратить страну в третьесортный придаток тому же Западу. Сохранил свой советский потенциал только ГРУ, который все еще был закрыт для этих господ и в котором уже тлело злое недовольство властями. Так вот, видимо, ФСБ планировали превратить в плацдарм для уничтожения этого последнего дееспособного патриотического силового центра России. Попытка разгрома организации Корейца, являющейся хоть неформальной, но частью этой опальной структуры, была пробным камнем и преследовала цель спровоцировать ГРУ к мятежу против президента Ельцина, и тем самым предоставить повод противникам поднять вопрос об ее роспуске…
        - Я что-то не врубаюсь, братан, - подключился в диспут Бакинец, - ты так все это с болью в сердце рассказываешь, что мы тут в непонятии, в чью рюмку ты вообще водку наливаешь?
        Ты забыл, что творил этот “дееспособный патриотический центр” в Карабахе или в январских событиях 90-го в Баку? Сам же утверждаешь, что этот Кореец чуть ли не рулил агентурно-диверсионной деятельностью противника. Лично мне жаль, что он не сдох. Чем больше враги грызутся, тем больше нам на руку. Тебе надо было травить их друг на друга, а не оду петь на тему патриотизма во вражеском лагере. Не будь поддержки российских спецслужб и отдельных подразделений, наподобие 366 мотополка, противник никогда не смог бы захватить наши земли. И вообще, кто создал Армению на Кавказе, если не русские?..
        Наступило гнетущее молчание. Бакинца не поддержали громкими патриотическими восклицаниями, проклинаниями врагов и прочими проявлениями ментально-коллективного реагирования, но само это молчание красноречиво выражало настроение аудитории.
        - Слишком примитивный подход… - зажигая сигарету, ответил Длинный. - Конечно, никто не отрицает фатальную роль Российской империи в судьбе нашей государственности, начиная с правления Петра I вплоть до горбачевщины, с подачи которой и началась эта карабахская авантюра. Я уже говорил, отец мой прекрасно разбирался в истории и в меру посвящал меня и Исика. Потому, давайте обратимся к фактам.
        Сколько лет было наше противостояние с условно названной Российско-советской империей?
        - Ну, приблизительно два века, если считать с 1804 года, когда русскими была штурмом взята столица Гянджинского ханства. А если копнуть, еще с Петровский времен.
        Это ответила Гюлечка, видимо, более подкованная по гуманитарной тематике.
        - 200 лет! - мрачно промолвил Длинный. - Не много и не мало для истории. Для сравнения, противостояние наших предков с Османской империей продолжалось почти три столетия[9 - Имеется в виду войны туркмен-огузов, оставивших весомый след в процессе формирования современного азербайджанского этноса при династии Аккоюнлу (1467-1501), Сефевидов (1501-1722) и в правлении Надир шаха Афшара (1736-1747) в Иране с однородными им турками-османами - Османской империей.Примечание: не углубляясь в статистику прежних веков, отметим, что, начиная с Великого Сельджукида -Султана Тогрула I (1031-1063), до восшествия на трон представителя персидского Пехлевийского дома (1925-1979) в Иране господствовали тюрко-монгольские племенные династии. Исключение составляет лишь короткий период власти Зендского дома (1760-1794) из лурской кочевой знати.]. Века понадобились нам, чтобы, наконец, допетрить - надобно держаться вместе. Что, называясь азерами, османами, шиитами, суннитами, мы для врагов исключительно тюрки!
        Да, Россия с подачи Грибоедовых, Ермоловых, Паскевичей, прочих, собрав, где только можно было армян на завоеванный ею Кавказ, способствовала в итоге возникновению армянского государства на азербайджанских землях. Да, Армения агрессор… А персы, выходит, вообще исконные враги тюрков еще со времен Фирдоуси[10 - Фирдоуси Туси (935 - 1020) - персидский поэт, автор известной поэмы “Шахнамэ” (“Книга царей”). Сюжет произведения построен в том числе на противостоянии Ирана, где символизировались персы, с Тураном - мифической страны тюрков. Несмотря на гениальность произведения, вдохновляющего многие поколения персоязычных поэтов на литературные подвиги, считается, что поэма была написана с позиции персидского национализма, тенденциозно освещающая тюрков и тюркский мир.].
        Но настолько этично во всех бедах винить только внешний фактор?
        - Что-то я вас не понимаю? - скривился в лице Прилизанный. - Что это вас вдруг в исторические дебри занесло?
        - Я просто отвечаю этому товарищу, - кивнул он в сторону недовольно насупившегося Бакинца, глубокомысленно жующего еще и жвачку наподобие аравийского верблюда. - Мы привыкли во всех бедах винить кого угодно, только не себя. Во время российской оккупации в Азербайджане существовало около 20 ханств. Это 20 государственных образований со своей армией и населением! Ни одно из них не пришло на помощь Гянджинскому хану, который со своим небольшим военным контингентом вышел на встречу отлично вооруженной, намного превосходящей по численности русской армии, героически сражался и погиб вместе с сыном у стен своей крепости, но не сдался.
        Не помогли и Иреванскому ханству[11 - Иреванское ханство - Азербайджанское государство, существовавшее в 1747-1828 гг. на месте части Чухур-Саадского беглярбекства после падения в Иране тюркской династии Афшаров. Столица - город Иреван, автохтонное население - азербайджанские тюрки. Согласно армянским же источникам, хранящимся в Матенадаране (“Джамбр” - Cимеон Ереванци и т.д.) армяне заметно начали появляться на этой территории в 1441 году после переселения армянского католикоса из Киликии в населенный пункт Учкильсе (с тюркского - три храма) или Учмуэдзин (три азанчи), принадлежащей в то время Джахан шаху Карагоюнлу.С 12 марта 1945 г. - Эчмиадзин.По сведениям путешественника-географа Эвлия Челеби, после завоевания этого края в 1501 году Сефевидом Исмаилом I, его полководец Ревангулу хан на берегу реки Зянги построил крепость стратегического назначения, которую назвали по имени основателя - Реваном. Отсюда и Иреван - одноименная столица ханства, которая после перефразировалась в Ереван.Согласно источникам, из всех азербайджанских феодальных государств Иреванское ханство оказало русским
оккупационным войскам на Кавказе наиболее ожесточенное сопротивление. В 1804 г. - Цицианов, 1808 г. - Гудович безуспешно пытались брать Иреванскую крепость. Лишь после третьей, тщательно подготовленной военной кампании с намного превосходящими силами и вооружением, русские смогли сломить сопротивление защитников крепости.Взятие города было ликованием и торжеством встречено Петербургским двором, что свидетельствует о значимости данного события для российской короны, а командующий штурмом генерал Паскевич получил титул графа Эриванского.В последующем, согласно указу императора Николая I от 21 марта 1828 года, земли Иреванского и Нахичеванского ханств были переименованы в Армянскую область.], которое русские, прошедшие прекрасную военную обкатку в русско-французской, русско-турецких и прочих войнах, смогли победить только после третьей, тщательно подготовленной военной компании. Я думаю, отчасти поэтому они заполонили Иреван армянами, чтобы хоть как-то ослабить дух сопротивления героических предков Ганмурат бека… - тут он уважительно посмотрел в сторону Древнего Огуза, который аж зарделся от удовольствия
и расправил плечи. - Так русские расправились с каждым ханством по отдельности…
        И теперь ответьте мне, господа присяжные заседатели, кто больше виноват в трагедии азербайджанской государственности? Русские, которые просто проталкивали свои геополитические интересы на Кавказе; турки[12 - турки - на русском языке и русскоязычной письменности под этим названием обычно подразумевается титульный этнос нынешней Турции, правопреемника Османской империи. Тогда как остальные тюркоязычные этносы Евразии обобщаются просто как тюрки (до советской эпохи также - татары), в том числе и основное этнонаселение Азербайджана (азербайджанские тюрки или же в советскую эпоху и после - азербайджанцы).], нередко действующие в английском стиле - тебя, вроде, люблю, но своя рубашка ближе к телу; персы, которые нашими же руками, с подачи мировых сил свергнули тюркскую Каджарскую династию в Иране и захватили политическую власть; армяне, уставшие от скитания без земель и родины и не упустившие представившийся судьбой исторический шанс обрести государственность? Или же мы сами, веками враждующие друг с другом, истощая свой генофонд и в очередной раз не сумевшие объединиться навстречу надвигающейся
исторической катастрофы[13 - см. И. Ахадов - “Исторические предпосылки возникновения шахсевен в Иране (историко-политический обзор). Журнал “Qarapapaqlar”, № 11 (41) и № 12 (42), декабр-2010. “TEMPERO” - Tbilisi. Интернет-версия в proza.ru]?
        - Правильно говоришь, клянусь Аллахом! - вновь стукнул кулаком об стол Ветеран в тельняшке. - Вот мой папа - Крепостной, мама - Шувеланская. Я коренной бакинец, а живу в соседстве с крысами в полуподвальчике на Советской улице. А эти понаехавшие, - храбро показал он в сторону того же Ганмуратбека - отпрыска исторического Иреванского ханства, - называются беженцами, а живут в хоромах. Где справедливость?
        - Раздавлю как таракана! - заревел адресат и попытался встать, но не смог из-за повисшей тотчас на его шее Аталай.
        - Во-во! - огрызнулся Ветеран в тельняшке. - Никакой культуры дискуссии. Как мне с ним объединиться? А ты - русские, русские… - перевел он стрелку на менее габаритного Бакинца. - А что сам на русском говоришь? Где твой патриотизм?
        - Слушай, да ты хуже армянина! - ответил сконфузившийся Бакинец. - Какой провокатор, а!.. - продолжал возмущаться он.
        - Тебе бухало надо было вовремя прекратить и не шабиться по углам, тогда и смог бы накопить на приличный дом, - тут гневно заступилась за Ганмуратбека Гюлечка. - Посмотри на его руки. Покажи! - потребовала она от Огуза и тот невольно раскрыл свои мозолистые грабли. - Теперь ты!..
        Ветеран в тельняшке показал ей кулак.
        - …Во-от, стыдно стало? Потому, что они у тебя за всю твою никчемную жизнь ничего тяжелее пивной кружки и косяка не держали.
        - Что ты хочешь от меня, пиявка? - чуть ли не сорвал голос в крике Ветеран в тельняшке. - Что присосалась?
        - Тихо! - заткнул озверевшего Тельняшку Прилизанный. - Да что вы на самом деле? - возмутился и он. - Хватит нам этой истории, черт бы ее побрал! Каждый драит ее по мере испорченности… А вы, давайте по теме, - обратился он к Длинному, - приходиться соглашаться с вами, слишком разные полюса у нас для объединения. Продолжайте и не терзайте нас умозаключениями в области ментальности.
        Длинный в очередной раз пожал плечами…
        После ухода Никитина Катя налила себе и мне чай и села напротив.
        - Сторожишь? - не выдержав, спросил.
        - Чего ради? Кто тебе держит? - “возмутилась” она.
        - Волыну верни…
        Она, молча, положила ствол.
        Я машинально проверил магазин. Пустой.
        - Где раздобыл такой шедевр? - Катя.
        - Добрая фея подарила…
        Сделав добрый же глоток чая, она вдруг фыркнула:
        - Когда же вы все сгинете?
        - Кто это мы? - я слегка удивился.
        - Кавказцы, азиаты… Инородцы!
        - Аа-а… Да ты еще и ксенофоб, Катя. Так вот каких кадров воспитывает ваша контора?
        - Причем тут контора? От вас же прохода нет! Вы везде: в кафешках, на базарах, в спортзалах… Сейчас в Москве больше черных, чем русых. Стариков обманываете, женщин облапываете, все воруете, еще и русских ненавидите. Когда же вернетесь в свои аулы?
        - Ну, детей и стариков мы точно не обижаем…
        Я почувствовал, что если сейчас не засну хотя бы на час, то или чокнусь, или провалюсь от усталости. В кухне было тепло и это тоже клонило ко сну.
        - …Хочу спать. Дай подушку. Я прямо здесь прилягу.
        Она вновь фыркнула и вышла. Появившись, надменно бросила на пол тонкий матрас, шерстяное одеяло и маленькую подушку. Я снял куртку и пристроился в свободном углу.
        “Теперь все в руках провидения. Надеюсь, Никитин и на этот раз не сдаст. А сдаст…”
        Честно, мне уже было все по фене после Джулии.
        Хозяйка все еще маялась у двери, скрестив руки на груди. Я зевнул:
        - Катя, хочешь, скажу тебе по секрету, когда мы вернемся в свои аулы?
        - Ну?
        - Ни-ког-да! Потому, что вы, русские, такую кашу заварили у нас, что теперь нам просто некуда деваться. Так что, хочешь не хочешь и за стариками вместе будем присматривать, и за женщинами ухаживать, и детей вместе делать и воспитывать, помогая демографическому прогрессу в матушке-России… Никуда мы уже друг от друга не денемся, очи ты мои ясные, ферштейн? Свет, пожалуйста, погаси. Мне достаточно зырканья твоих глаз…
        Дверь с грохотом захлопнулась. Мрак поглотил не только комнату, но и мое сознание…
        В коротком промежутке сна я увидел ту, о которой не переставал думать. Джулия смеялась и убегала от меня в поселковом парке в Кировском, который находился за 99-й школой. В черно-белой форме, так выгодно подчеркивающую ее осиную талию и точеные ножки, она просто сверкала в лучах солнца, бегая между деревьями, покрытыми бело-розовыми весенними лепестками.
        Духовой оркестр на площадке играл старинный вальс, кажется, “Березку”. Обычно так и бывало по субботам, воскресеньям. Казалось, вот-вот я поймаю ее и сожму в объятиях, но каждый раз ей удавалась увернуться. Я так и не поймал ее. И все еще слышал ее душевней смех, когда проснулся от прикосновения рук Никитина…
        Кажется, он долго меня тряс. Потому, что по инерции еще продолжал меня раскачивать, даже когда я открыл глаза. Смеялась Катя, видимо, над его попытками разбудить меня.
        - Хорош… - я недовольно буркнул. - Не груша…
        - Ты, я вижу, хорошо устроился, - улыбнулся он. - Хозяйку не обидел?
        - Ее обидишь… - я сел и попытался сориентироваться во времени. Еще даже не рассвело. Я помассировал ноющую до сих пор спину, куда врезала ногой Катя.
        - Давай, приведи себя в порядок, все на мази. Но тебе надо успеть к своим. Чтобы сами не натворили бед…
        Я вскочил и зашел в ванную. Умывшись и разогнав сон, вернулся. Сергей уже сидел за столом, читал какую-то бумажку. Катя наливала чай.
        - Вот тебе бумага и ручка, - подтолкнул он мне без предисловия чистый лист и ту самую бумажку, - перепиши своим почерком. Смотри, я тебе доверился. Считай, голову на плаху положил…
        Писать быстро я умел. Через несколько минут вложил уже вчетверо сложенный лист с именами, адресами и прочими данными в карман.
        - Что тебе с этого будет? - спросил, надевая куртку, которую протянула мне Катя.
        - Ничего. Я же сказал, мне за державу обидно. Ты не русский, не поймешь.
        - Куда мне.
        - Если подставишь Ануфриевича, я тебя из-под земли достану, - пригрозила Катя.
        - А зачем меня оттуда доставать? - улыбнулся я в ответ. - Главное, туда не попасть. После какой прок…
        - Теперь слушай, - посуровел Никитин, - это я от имени руководства, как бы устно. Понятно, что вы до Куцебы с ходу не доберетесь. Он профи и подставляться не будет. Достаточно будет убрать указанных лиц из Администрации, этого выскочку депутата, который возомнил себя полубогом и дурит народ обещаниями - всех тех, кто между Семьей и нашей Службой. Они, в отличие от Куцебы, расправы не ждут и убрать их будет несложно. На все про все вам предоставлено три дня.
        Мы будем тянуть с началом операции, опираясь на обстоятельства, сложившиеся после ликвидации Федьки. И если все пойдет по плану, пусть ваши в полной боеготовности выезжают из Городка, с видимой целью разблокирования окруживших их блокпостов. Но очень медленно и ни в коем случае не стрелять и не показывать иную агрессию. Куцеба этого и добивается. Наши сами отойдут, получив соответствующую команду. В верхах в это время будет царить хаос после ваших, я надеюсь, удачных актов. А с Куцебой мы позже разберемся, давно на него зуб точим. Все ясно?
        Я кивнул:
        - А на кого спишут жмуриков?
        Никитин пожал плечами.
        - Ну, не знаю… На Кавказ наверно. Хотя бы на Басаева. Он только рад будет такому пиару, заодно и обрубит бабло у своих арабов…
        “Черт! Все перемешалось…”
        - …Пока будь осторожен. Вы, скорее, возглавляете список предстоящих к ликвидации.
        - С твоей помощью.
        - Ну, извини… И самое главное. У тебя на бумаге указаны координаты и схема местонахождения пожарной части под Краснопавловском, где дислоцированы основные силы Куцебы. Сами решите, как поступить. Хорошо всех разом. Чтобы после не произошла очередная их раскачка…
        - Патроны верни! - обратился я к Кате.
        - Карманы проверь. Тоже мне, джигит… - улыбнулась она совсем как при встрече.
        Но я ей не ответил. Спина ныла. Уже убедился, что означает ее “милая” улыбка.
        - Ну, с Богом! - перекрестился у порога Никитин. - Как говорится, Боже, храни Россию.
        - Да пожалуйста… - буркнул я под носом. Против России я ничего не имел. В конце концов, она как спасительная гавань для всех утопающих…
        Глава XIII
        Меня уже ждали в кафешке Арама. Как всегда, утром заведение пустовало. На этот раз за отдаленным столиком молча опохмелялись пивом парень с девушкой, может школьники, иногда косившиеся в нашу сторону. Валя, как скакалка крутился вокруг, предлагая то одно, то другое, пока не надоел, и его не прогнали как назойливую муху.
        Напряжение во взгляде Трофима чувствовалось чуть ли не сквозь бумагу, в которую он уткнулся.
        - Что теперь? - наконец спросил, аккуратно сложив ее и спрятав в карман, - я после сожгу.
        Я кивнул:
        - Надо ударить прежде всего по Краснопавловску - по пожарной части. Одновременно группы ликвидаторов должны работать по указанным целям. На тщательную подготовку времени нет. Потому акции должны сеять ужас.
        - Понятно… - Тощий опустил глаза, вероятно продумывая предстоящие ходы. После опять посмотрел.
        - Как ты все это представляешь?
        - У меня план по пожарной части.
        Тощий не сводил с меня взгляд холодных, бездушных глаз. Вдруг они заметно потеплели.
        - Знаешь, как тебя называют в нашей среде?
        Я в непонятке глянул.
        - Планировщик. Это в качестве информации.
        - Звучит наркотически… - я попытался отшутиться.
        - Продолжай. - Тощий удобно устроился.
        - Нужен смертник.
        - Что?
        - Ты слышал.
        - Откуда его взять?
        - Вы же работаете с Чечней?
        - Причем тут?.. Ты предлагаешь взорвать часть?
        - Да. В пожарной части вряд ли будет нормальное КПП и крепкие ворота, они не ожидают нападения. Мы напичкаем, допустим, “Урал” или “Камаз” взрывчаткой и протараним ворота, как это сделали в Малых Вяземах. Пол части точно разнесем и, соответственно, половину личного состава положим. Это сможет сделать смертник.
        - Во башка! - восхитился Толик. - Так просто?
        - Не просто. Во-первых, смертники на дороге не валяются. Во-вторых, мы должны напасть ранним утром, чтобы вокруг не оказались гражданские.
        - Лес рубят, щепки летят… - вставил Павлик.
        - Мы уже потеряли двух своих щепок, - я мрачно перебил.
        Он покраснел.
        Трофим:
        - Это все техника. Но откуда взять смертника?
        - Кореец…
        - Да не трожь ты его, - занервничал Тощий, - не в том он состоянии, чтобы напрячься. Мы его еле с того света откачали. Да, он все понимает, адекватен, мы отчитываемся, он слушает… Но на большее его пока втягивать нельзя.
        - На счет Мансура…
        - Нет… - Тощий отвел взгляд.
        - Понятно… Ты можешь из колонии выкупить зека, которому жить или умереть без разницы? Допустим, кого-то смертельно больного или смертельно обиженного?
        Тощий задумался:
        - Это, конечно, мысль, но нет времени. И это след… Может, все-таки, нападем? Обстреляем Мухами.
        - А отход? Не успеем. Во-первых, всех не перестреляешь. За противником численное превосходство. Займут оборону, тогда будут жертвы. Во-вторых, часть на Малых Вяземах была на отшибе, там сработало. А в Краснопавловске, как я понял, пожарная часть в самом городе. Кругом военные части, административные учреждения. Моментально заблокируют выезды из города. Если кого схватят - это конец.
        Трофим беспокойно заерзал в кресле:
        - Тогда как?
        - У вас есть деньги, чтобы заплатить за смертника?
        - Найдем. Сколько?
        - Сам подумай. Цена человеческой жизни.
        - Что стоит теперь человеческая жизнь? - Трофим зло усмехнулся. - За несколько кусков…
        - Тогда сам найди того, кто согласится за такую сумму разорваться на эти куски.
        Тощий напрягся:
        - Тысяч 50.
        - Может, мало.
        - Понимаешь… - Трофим замялся и отвел взгляд. - Надо обратиться к Казанцеву. А он может перетрухнуть.
        - Но без санкции…
        - Старик через своих депутатов-корешей пытается договориться с властями. Может это и умно, конечно…
        - …
        - Но не по мне! - Тощий процедил. - Старика после перед фактом поставим.
        “Ну и ну, Тощий, растешь…”
        - Ты знаешь, где взять смертника? - он опять сосредоточился во взгляде.
        - Есть одна мысля. Ответ будет готов к завтрашнему утру. Вы пока установите визуальное наблюдение за объектом. Пути отхода и прочее. Подготовьте мощное взрывное устройство. Желательно сымитируйте самодельную, соответствующую легенде.
        - Значит, все-таки, Кавказ?
        Я нехотя кивнул:
        - А что, у вас еще русские смертники есть? Сколько наших положили?
        - Двадцать восемь. В том числе два офицера.
        Офицерами называли командиров групп.
        - А кто слил им списки?
        Тощий после паузы:
        - Мы устроили допрос с пристрастием одной сотруднице. Ну, той, у которой Кореец ночевал перед покушением. Она секретоносительница. Сначала все упорно отрицала, кричала, возмущалась. Не знала, что Кореец выжил. Мы даже засомневались. А Ким, как пришел в себя, тотчас прошептал ее имя. Она той ночью как-то невнятно себя вела. Ну, мы и приволокли ее к Корейцу. Только посмотрев в его глаза, она сломалась. Во всем призналась и назвала имена еще двух кротов. Я не сдержался. Ее прямо там… Зря. Легко отделалась.
        - Ей заплатили?
        Он кивнул.
        - А те двое?
        - Одного уже схватили. Медленно пилят на части. Второй соскочил. Далеко не уйдет, жена и дочка у нас.
        - Ясно… - мурашки прошли по коже. Я слышал про эти казни в присутствии личного состава.
        - А если не найдете?
        - Это его выбор. За поступки надо отвечать.
        - Понятно.
        - Я твоих забираю. - Тощий исподтишка глянул на братьев.
        - Они и мне нужны…
        Романовы молча встали за моей спиной.
        - Ладно. Тогда до завтра, здесь же. Реши вопрос смертника…
        Я подошел к старой армянке, вытирающей стол после маловозрастной парочки.
        - День добрый.
        Она, не поднимая глаз, кивнула.
        - Где Арам?
        - Сюда уже не ходит. Друзья знают, где он.
        - Я тоже друг. Он в Смоленске?
        Она опять кивнула и платком вытерла вдруг прослезившиеся глаза:
        - Он очень больной. Поторопитесь…
        Магомедказиева в пекарне не было. Меня встретил один из его “братьев”, по-их - “ахи”[14 - ахи - брат мой (на арабском). В настоящем, общепринятое обращение среди членов салафитских общин.]. Этого бородатого “братка” я здесь видел. Он, вероятно, исполнял роль главного в заведении в отсутствии хозяина. Широкоплечий, видимо, очень проворный, он оставил тесто, которому придавал форму тандырных лепешек и, вытирая руки передником, подошел ко мне.
        - Cалам-алекум. Да хранит тебя Аллах.
        - Салам-алекум и тебе. Где Хаджимурат?
        Он возвел глаза на потолок:
        - Молится…
        Наверху были жилые помещения - несколько комнат, в которых Магомедказиев проживал с семьей.
        - Разве сейчас время молитвы? - я спросил, слегка удивившись.
        - Друг у него стал шахидом. Гяуры убили.
        “Черт! Быстро же…”
        - Я хочу его увидеть.
        - Нельзя во время молитвы. Наша сестра сейчас закончит с выпечкой и поднимется наверх. Узнает, закончил ли наш брат молиться? Хочет ли тебя принять?
        - Послушай, приятель, скажи своей “сестре”, пусть поторопится. Если это необязательный намаз, то он может прервать молитву и принять человека, тоже скорбящему по этому шахиду. Или я ухожу…
        По его взгляду одна из “сестер” тотчас юркнула рядом и вышла через боковую дверь во внутренний двор. Недовольный “браток” вернулся за стол и молча продолжил манипуляции с тестом.
        В этом полутемном помещении, впитавшим аромат свежевыпеченного хлеба, освещенный только светом огня из печей и дневным светом, скупо льющемся из нестандартного длинного окна, эти бесшумно работающие “сестры” являли собой странное зрелище. Я невольно поискал глазами озорную таджичку в тюбетейке, но тщетно - все были покрытые. Высвечивались только глаза, где-то с любопытством, где-то со страхом глядевшие сквозь разрезы темного головного покрывала.
        “Наверное, и ее закрыли. Кто говорит, нельзя повернуть историю вспять…”
        Дверь, соединяющая магазин с пекарней, открылась. Мужчина средних лет с пышной бородой и белой тюбетейкой, высунувшись, потребовал хлеб. Тотчас другой, более здоровенный бородатый “браток” схватил широкую доску с наваленными на него дымящими, ароматными изделиями, и понес к выходу.
        В проеме другой двери, где чуть ранее скрылась указанная “сестра”, показался запыхавшийся то ли из-за чрезмерного веса, то ли от проворного движения Магомедказиев, быстрым взглядом оглядел помещение и подошел ко мне. Глаза у него были заплаканные и покрасневшие. Мы сдержанно обняли друг друга за плечи. Он скорбным голосом воскликнул:
        - Как это случилось? Почему Аллах так рано призвал нашего друга? Воистину, он выбирает самых лучших…
        Глаза у него вновь увлажнились.
        - Пути Аллаха неисповедимы, - машинально повторил я изречения из головной книги конкурирующей религии, слегка изменив формулировку.
        - Правду говоришь, брат мой… - вытер глаза ладонью мой верующий друг. При всей своей силе и необузданности в гневе, он всегда напоминал мне большого ребенка, которого легко обмануть. - Пошли. Вспомним, какой он был достойный из достойнейших… О Абдул, - обратился он властно к “управляющему братку”, исподтишка поглядывающего за нами, - меня сегодня ни для кого нет, слышишь?
        - Ты и утром так говорил… - тихо проворчал следом “браток”, не отрываясь от манипуляций с тестом…
        В убранном по-восточному помещении, с коврами на стенах и с разноцветными подушечками по краям комнаты, прежде всего бросалась в глаза узорчатая книга, написанная арабской вязью и выставленная на большой подставке на середине огромного ковра, покрывающего всю комнату. Указав место рядом, Хаджи сел напротив Корана, брызнул на свои и мои руки ароматные духи из маленького флакона и с любовью начал перелистывать страницы книги.
        - Вот где истина, брат мой! Здесь указано начало начал и самый конец, когда все погребенные предстанут перед Аллахом, как ягнята, отвечая за свои поступки, мысли, слова. Я собираюсь вновь прочитать эту святую книгу во имя благословения души нашего друга. Пусть милость Аллаха не оставит его в истинном мире и душа не узнает терзаний, когда будут листать книгу его деяний.
        Но одна мысль не дает мне покоя. Я так и не успел привести его к молитве, не смог приблизить его незрячие очи к стопам истинного ислама. Пусть Аллах простит этот самый большой грех в его жизни…
        Зашла такая же укутанная в черное худенькая девушка, поставила на находящуюся рядом низкую подставку чайный набор и так же бесшумно вышла.
        - …Зейнаб! Моя старшая… - с любовью в голосе проинформировал Хаджи, разливая чай по стаканам. - После ранней смерти матери - у нее было слабое сердце…
        - Пусть Аллах смилуется над ее душой, - ментально перебил его я.
        - Пусть Аллах дарует рай и твоим усопшим, - так же смиренно ответил он. - Да… Теперь только она и заботится обо мне. За нее сватается Абдул. Ну, тот образина, который тебя встретил. Но я не знаю, как поступить? Абдул, хоть и брат мне по вере, но стар для нее и ворчливый.
        - А ты спроси у нее. Ведь не тебе предстоит выходить замуж за Абдула? - ответил я, сдерживая улыбку.
        - Что понимает в таком возрасте неразумное дитя, - недовольно пробурчал Магомедказиев. - Покойную маму Зейнаб ее родители забрали прямо из школы и повелели быть моей женой. Она дала согласие мулле, даже толком не глянув на меня. Думаю, она не разочаровалась… - он важно прочистил горло. - Да-да, слава Аллаху, ни я, ни она, душа которой, я надеюсь, сейчас в раю, ни разу ни пожалели о нашем браке.
        Теперь ответь мне, брат мой, как случилось это несчастье? Я до сих пор не могу прийти в себя от этой скорбной вести. Я многим ему обязан…
        - И не только ты, - я вздохнул, - потому и я здесь. Мы должны отомстить…
        Магомедказиев внимательно оглядел меня. После вытащил из-под подушки четки и, не торопясь, начал перекатывать шарики между пальцами.
        - Трудно принять решение, когда не знаешь все обстоятельства, брат мой. Месть порой не самый лучший способ, чтобы утолить жажду горечи. Это чувство должен вселить в души правоверных сам Аллах, чтобы никто, упаси, не смог узурпировать его право.
        - Мансур рассказывал тебе о Корейце? И вообще, о своих делах? - я испытующе посмотрел в его глаза.
        - Наш покойный друг был скрытным человеком, но кое-что иногда высказывал, - уклончиво ответил тот, не переставая стучать четками.
        - На нас напали. Кореец тяжело ранен. Неизвестно, выживет или нет. Убит не только Мансур, но и много наших.
        - Так вот оно что!.. - задумчиво ответил Магомедказиев, степенно поглаживая свободной рукой жесткую бороду, лежащую волнами на груди. - Выходит, вам объявили войну?
        - Нам… нам объявили войну, братец, - ответил я в тон ему. - И не надо играть со мной в волшебную лампу Аладдина. Я в курсе кое-каких дел, которые ты вел с Мансуром. Или думаешь, я не осведомлен с чьей помощью вы так развернулись и “наплодились” аж в центре Москвы?
        Он не сразу ответил. Не торопясь, заново налил в опустевшие стаканы чай, добавил в них ломтики лимона. По всему было видно, он находится в растерянности.
        - Я тебя не очень хорошо понимаю, Рафаэль, учитывая еще то, что наш покойный друг сам повелел мне, чтобы все происходящее я держал в строгой тайне.
        После немного с натяжкой добавил:
        - И что странно, прежде всего от тебя, брат мой…
        Этого я не ожидал. Чтобы скрыть досаду, я также взялся за стакан с чаем, немного глотнул.
        - Я понимаю… То же самое покойный велел и мне в отношении к тебе. Но это не значит, что он не доверял нам. Просто специфика его работы была такая, что одна рука не должна была знать, что творит другая ради общего нашего дела… Теперь же правила изменились. Все это уже не имеет значения. Ты мне не веришь?
        - Я тебя внимательно слушаю, брат мой, - вновь уклончиво ответил Магомедказиев. - Вера же моя предназначена только Всемогущему и Всевидящему!.. - поднял он свои руки вверх в характерном жесте.
        “Однако, ты не прост, как кажешься, братец.”
        - …Ты мне обещал рассказать, что случилось и как погиб наш товарищ…
        И я рассказал. В пределах допустимого, конечно, упрощая многие детали и причины, которые я старался не связывать со следствием.
        У меня не получилось. Магомедказиев сразу засек эти пробелы.
        - Ты мне рассказываешь историю без начала и конца, брат мой. Требуя у меня откровенности, ты сам утаиваешь от меня многое. Как мне поступить теперь и как мне пойти за тобой, когда я не знаю, куда ты меня ведешь и почему?..
        Я покраснел. Пытаясь играть на наивности, как я полагал, своего оппонента, я не учел его природную проницательность. В то, что умом не проникал, он чувствовал подсознанием. Черт!..
        - Что тебе рассказывать, брат мой, если я и сам несведущ во многом. В этой стране у власти, кроме всего прочего, противоборствуют две непримиримые силы, и от этого исхода зависит в том числе и наше с тобой будущее. Я не сужу кто из них прав, кто нет - это очень сложно. Возможно, у каждого своя правда, а истина известна лишь Аллаху, - повторил я его предыдущий жест в направления потолка. - Волею судьбы мы оказались на одной из этих сторон. Нас приняли, устроили, обули и одели. Мы приобрели тут вторую родину, которая была к нам более благосклонна, чем настоящая.
        Теперь же на нас напали. Кроме Мансура убили еще многих наших, и этот список пополняется.
        Я понимаю твое стремление сохранить жизнь братьям по вере, оградить их от неприятностей и потерь. Но не все так просто. Потому, что в случае проигрыша партии Корейца рано или поздно придут и за теми, кто имел хоть какое отношение к ним.
        Сегодня я не могу вернуться в свой дом, быть рядом с женой, которая при смерти. Мне заочно вынесли приговор, как и многим моим товарищам. Возможно, однажды беда постучится и в твои ворота.
        Если у тебя с Корейцем не было никаких тем, то я сейчас же уйду, пожелав твоему дому и дальнейшего процветания. Но если ты в чем-то замешан…
        Я исподтишка наблюдал, как начал бледнеть и покрываться, вероятно, очень холодным потом мой верующий “брат”. Неплохо разбираясь в ментальности народов региона, к которому и сам принадлежал, я хорошо понимал, что самый большой страх в сердце кавказца может породить именно угроза его дому, очагу, семье. И я бил именно по этому больному месту.
        - …Кроме того, если даже все закончится благополучно, наши благодетели могут задаться вопросом: а зачем вообще мы им помогали? Какова цена людей, которые не постояли за своих, когда это было необходимо?
        - Но у меня нет бойцов! - воскликнул и беспокойно заерзал на месте Магомедказиев, вытирая ладонью вспотевшее лицо. - Да, каждый из нас, если понадобится, может превратиться во львов Аллаха и не будет силы, способной сокрушать нас! Но пока мы недостаточно обучены и вооружены…
        “Не обучены и не вооружены…”
        Шторм мыслей вихрем пролетел в моем сознании и начал формировать определенные логические выводы.
        - Я в курсе. Но время не терпит.
        - Так все только создается! Наша молодежь горит желанием навести порядок на Кавказе. Их только начали обучать. Мансур сам велел пока организовываться и заняться укреплением веры в сердцах. Чтобы осознали, за что будут воевать.
        “Вот оно что! Теперь ясно, для чего готовят этих “львов Аллаха…”
        - Думаешь, у вас получится?
        - Конечно! Смотри, что творится на Кавказе? Брат идет на брата, народ на народ! Азербайджанцы воюют с армянами, грузины с абхазами, чеченцы с федералами. Ингуши в ссоре с осетинами, русские со всеми… Весь Кавказ превратился в один большой котел войны. В чем же дело? Почему какие-то арабы или пуштуны приходят в наши горы и обучают наших ребят друг другу бошки резать? Разве ислам велит мусульманам резать голову пленным наподобие баранам?
        Я сам обучался в Аравии, научился читать Коран на языке, на котором излагал сам Пророк - милость ему и благословение Аллаха!
        За это им спасибо.
        Но я вспоминаю, как шейхи сеяли зерна ненависти в наши сердца, натравливая нас на тех, кто хоть немного отличается убеждениями - на шиитов, на евреев, на христиан… Во время нашего пророка Мухаммеда… - тут он сделал салават и произнес уже на арабском фразу, обязательную для каждого мусульманина при упоминании имени пророка - саллаллаху алейхи ва салям[15 - …саллаллаху алейхи ва салям! - да благословит его Аллах и приветствует! Салават. Добавляется, как знак почитания после озвучания имени пророка Мухаммада.] христиан и евреев, как общин, имеющие свои книги единобожия не трогали и позволяли им жить в среде мусульманской уммы. А шиитов тогда вообще не было, и если они своевольно произносят во время обязательного шахадата[16 - шахадат - калимату шахадат или шахада, один из столпов ислама, формула единобожия и признания пророческой миссии Мухаммада.] имя Али ибн Абу-Талиба - ради-Аллаху анху[17 - …ради-Аллаху анху! - да будет доволен им Аллах!], следом после имени пророка, то они сами в ответе за это в судный день. В конце концов, и они мусульмане, признающие таухид[18 - таухид - исламский термин,
обозначающий догмат о единственности и единстве Аллаха.] и почитающие пророка. И я не понимаю, почему одни мусульмане должны убивать других за то, что те во время моления опускают руки, а эти - наоборот[19 - …те во время моления опускают руки, а эти - наоборот - один из отличительных атрибутов шиитов и суннитов. Во время моления шииты держат руки открытыми, а сунниты складывают на груди.].
        Мы теперь хорошо понимаем, откуда и куда дует этот злой семум[20 - семум - сильный, горячий и сухой ветер в пустынях Азии и Африки.] Сахары.
        Да, мы всегда готовы к джихаду - священной войне против врагов Аллаха, мы всегда соблюдали кровную месть. Но самый большой джихад мы вели в своих сердцах против соблазнов шайтана. А кровь мы нередко промывали не кровью, а водой, как учили нас предки, и платили кровникам выкуп, как велит шариат[21 - шариат - мусульманская система права]…
        Улемы, которых Мансур приводил к нам на проповеди, правильно все объяснили. Мы проанализировали и пришли к выводу, что, если завтра русские уйдут из Кавказа, то эти зерна ненависти слуги шайтана уже засеют между правоверными, и та кровь, которая лилась до этого в наших вольных горах, будет в сравнении с той, что прольется - рекой и морем. Нельзя этого допускать!
        - Неужели вы со своей кучкой необученной молодежи надеетесь решать задачу, которая не по силам оказалась целой армии федералов? - невольно спросил я.
        - Ты забыл, чего добились наши братья в Афганистане? - не без гордости напомнил мой оппонент. - Где режим Шурави[22 - Шурави - Советы - СССР. Этим же определением местное население обобщало советских военнослужащих в Афганистане.], который был построен на костях наших братьев?
        Кавказ силой не возьмешь, а вот любовью, уважением к нашим обычаям и добрыми намерениями, пожалуйста.
        Теперь мы начинаем понимать, что русские такие же жертвы слуг Дьявола, сидящих на том конце света и травящих нас друг на друга. Разве русские запрещали нам молиться в наших мечетях или запрещали женщинам носить хиджаб? Сколько нашей молодежи обучаются в России, сколько братьев и сестер проживают здесь? Разве у нас была вражда, как ныне? Разве наши деды не вместе воевали с гяурами-фашистами - предками этих же нелюдей?
        Я помню, в детстве, в нашем маленьком сельском кинотеатре, крутили фильмы про войну. И там всегда присутствовал какой-нибудь кавказец - грузин или армянин, и нам это было очень приятно…
        “А вот азербайджанцев в этих фильмах я что-то не замечал…” - невольно с усмешкой констатировало мое сознание.
        - …Мы возвратимся на Кавказ. Иншааллах[23 - Иншааллах! - Если на это будет воля Аллаха! Ритуальное молитвенное восклицание или фраза. Междометное выражение, как знак смирение мусульманина перед волей Аллаха.]! Мы пойдем в горы и вольемся в ряды наших братьев, и мы будем выискивать в обоих станах агентов и слуг Дьявола, которые натравливают нас друг на друга и в пролитой крови собирают свою жатву. Мы будем беспощадны к каждому, которого обличим в преступлениях против мирных людей, против наших матерей, жен, детей…
        Вот недавно какие-то изверги из федералов расстреляли всю семью одного из наших братьев, - продолжил он после небольшой паузы. - Велико наше горе и мы сейчас в отчаянии, и не только от смерти Мансура. Ведь покойный наш друг обещал найти этих убийц женщин и детей и передать нам. Как мы теперь утолим жажду мести в груди?
        Видишь, нам обязательно надо возвратиться на Кавказ и принести мир в наши горы…
        Ну что ж, картина мне была более чем ясна. ГРУ подготавливало пятую колонну для кавказского сопротивления. Хоть поздно, но допетрили, что без захвата идеологического оружия у противника Кремлю не утвердиться на Кавказе. Тем более, такого мощного оружия, как ислам…
        - …Скажи теперь, что нам делать и как нам быть, брат мой? - продолжал бушевать Магомедказиев в религиозном и воинственном экстазе. - Дай нам оружие, и вы увидите на что способны воины Аллаха! Для стрельбы из Калашникова много ума не надо…
        “Только оружия вам не хватает в центре Москвы… Мощно их обработали. Но неизвестно, чем все закончится, когда в очередной раз выпустят джина из бутылки.
        А цели у них вполне благородны. Остановить кровопролитие, уничтожить ваххабизм в горах Кавказа…”
        - Хаджимурат, пока рано. Продолжайте пока организовываться, как велел Мансур, и ждите. Мы же просим у тебя пока лишь одного льва. Того, кто, став шахидом, отправил бы в ад сотни врагов ислама…
        Магомедказиев тупо уставился на меня, как получивший удар молотком в лоб, буйвол. Постепенно глаза его налились кровью, и это ничего хорошего мне не предвещало. Наконец, еле овладев собой, он хриплым голосом зарычал:
        - Ты просишь у меня смертника с поясом шахида? Чтобы он взорвал себя в толпе ни в чем не повинных людей и погубил свою и наши души!.. - он резко соскочил с места. Одновременно с ним повторил это движение и я.
        И теперь мы стояли лицом к лицу и впились друг друга взглядами: он с гневом, я с настороженностью - взглядом охотника, ожидающего выпад внезапно озверевшего медведя.
        - Успокойся! Ты неправильно понял. Гнев плохое чувство, когда надо принимать разумное решение…
        - Говори яснее, что надо! Если мои догадки верны, то тебе лучше уйти и больше не возвращаться. Мы не кафиры-террористы, а борцы за веру! Мусульманин только в одном случае может наложить на себя руку - когда он окружен врагами и ему некуда деваться. Когда пленение принесет ему позор и бесчестье. В других случаях он должен бороться до последнего и только тогда стать шахидом!
        - Послушай, я знаю, что в Москве есть люди, набирающие среди россиян смертников, которые далее направляются с поясами шахида на Кавказ. Их набирают не только в среде верующих, но и среди смертельно больных, психически нездоровых, униженных в тюрьмах и т.д. Они взрывают себя в основном рядом с блокпостами, с ментовскими, военными и прочими административными зданиями.
        И не говори мне, что ты об этом ничего не знаешь!
        Я просто хочу купить одного такого несчастного у его хозяев. Если смертник решил непременно покончить с собой подобным образом, то какая разница, где ему свести счеты с жизнью - на Кавказе или в ином месте?
        - В каком это ином?
        - Тебе незачем знать…
        Цвет лица Магомедказиева постепенно начал принимать обычную окраску. И сам он тоже начал остывать, как ярко горевший костер после кульминационного возгорания. Я наблюдал - он напряжено о чем-то думает.
        - А если это обычный человек с очень ясным умом, который просто хочет мстить? Тогда ему не без разницы, где себя взорвать и среди кого?
        - Я понял. Мы собираемся взорвать военную часть неприятеля. Здесь, в Москве. Эти люди изверги, для которых человеческая жизнь не стоит дороже жизни бродячей собаки. Мне известно, что их поочередно отправляют на Кавказ, чтобы прошли военную обкатку и почувствовали вкус крови, стреляя в наших братьев и сестер. Эти люди принадлежат к стану, который напал на нас. Они виновны в том числе и в смерти нашего друга.
        Так что для решившегося стать шахидом, взорвать себя среди этих гяуров будет высочайший дар Аллаха и дорогой прямиком в рай. Этот шахада очень помог бы нам добиться победы над слугами шайтана и спас бы множество жизней наших бойцов.
        И еще: я тебе обещаю, перед тем как надеть на него пояс, мы очень постараемся отговорить его от этого поступка, как велит нам долг мусульманина, признающие заветы Всевышнего. Мы поможем ему стать шахидом, если убедимся, что его невозможно отговорить.
        - Так если вы его отговорите, тогда ваша затея не удастся! Где здесь логика? - воскликнул в недоумении исламист.
        - На все воля Аллаха, - смиренно и с абсолютной искренностью ответил я. - Но в этом случае мы будем чисты перед Всевидящим. Тому, чему не суждено сбыться - не сбудется, если даже мир перевернется вверх тормашками.
        Тогда мы выберем иной путь для достижения цели. И поможет нам Аллах!..
        Следующие 15 минут я сидел и терпеливо ждал ответа товарища, исподтишка наблюдая за напряженным ходом мыслей, отражающемся как в зеркале на его вновь помрачневшем лице. Наконец, он оторвался от тяжелых раздумий и перевел взгляд на меня.
        - Не скрою, трудную задачу ты мне поставил. И самое тяжелое то, что я могу принять неверное решение, попавшись в ловко поставленные сети шайтана, выбравший тебя, не в обиду, как посредника.
        - Я хоть и немолящийся, но никогда не следовал по тропе шайтана, - я “грамотно” возразил.
        - Так беда в том, что все это время ты будешь думать, что следуешь дорогой Всевышнего, - усмехнулся он. - На то и шайтан, чтобы подбивать… - он вновь вздохнул. - Так или иначе, я не могу сейчас ответить.
        - Сколько тебе понадобится времени, брат мой?
        - До вечера. Но не суди, если у меня не получится, - он отвел взгляд.
        - На все воля Аллаха, - повторился я. - Никто не способен прыгнуть выше головы, если на это нет Его благословения…
        Глава XIV
        Мне как раз надо было зайти к одному мастеровому товарищу. Во всех городах, наверное, есть люди, которым все по плечу - от изготовления детской коляски до печатания поддельных денег. Впрочем, к последней деятельности, как мне признался, он обратился лишь однажды, и то исключительно ради любви к искусству. Захотелось проверить свой талант.
        - Эта зараза засасывает. Хочется вновь и вновь печатать и останавливаешься лишь тогда, когда на запястьях закрываются наручники, - закончил он тогда свою мысль.
        Петруха, как мы все его называли, или Петр Молчун проживал на окраине небольшого поселения под Люберцами в своем собственном стареньком домике, правда, с большим двором, часть которого он превратил в автомастерскую. Здесь же он принимал клиентов, которые его очень уважали, и не только за его мастеровые руки и доброе, как у попа сердце. За ним стояла братва. Вот какая и зачем, толком никто не знал.
        Но все знали, что Петруха из говна конфетку сделает, не задаст лишних вопросов, не запомнит то, что его не касается.
        Однажды к нему прицепился новоназначенный участковый - назойливый тип с непомерными амбициями и аппетитом. С бывшим Петруха был в ладах. Поговаривают, что он иногда “грел” этого старого и безобидного сотрудника правопорядка, и они даже выпивали вместе. Для этого в багажнике такой же дышащей на ладан “Волги” участкового всегда находились емкости с местным самогоном, периодически то ли конфискованные, то ли подаренные Белочкой - дамочкой бальзаковского возраста и нефиксированной определенной профессией. Она и заведовала этим делом в поселке.
        Но старого участкового отправили на пенсию, а новый, видно, не дошел до той мудрости, которая велела понятливым россиянам жить по дедовскому укладу - живи и не мешай другим. Человек он был молодой, неженатый и внешне тоже вроде парень-рубаха - с красными откормленными щеками и модной челочкой. Но вот понятием, видимо, Бог его обделил.
        Для начала мент начал приставать то к одной поселковой бабе, то к другой, без разбора даже такой немаловажной детали, как семейное положение. Не обделял вниманием и школьниц-старшеклассниц, которых он лихо называл телками, мокрощелками и малявками. После у него открылся третий глаз на выявление лиц, занимающихся незаконным предпринимательством, и начал он грабить этих не регистрированных трудящихся самым беспредельным образом.
        Как-то средь белого дня он засунул такого уважаемого человека, как Петька Молчун в свой позорный “воронок”, и определил в обезьянник. Все поняли, что это перебор…
        И потому, когда однажды рано утром этого участкового нашли со связанными руками и ногами, в полуспущенных трусах и кляпом во рту у калитки дома, который он снимал, никто не удивился. Кстати, для точной фиксации одно его ухо было пригвождено к забору, на которой еще и была укреплена табличка: “Такие как я, позорят родную милицию!”
        После этой истории милицейское начальство быстро убрало потерявший не только нюх, но и разум мента в сумасшедший дом и отправило в криминальный поселок более грамотного участкового, который, кстати, первый свой визит нанес к Петьке Молчуну и даже захотел заплатить ему за ремонт своего “Иж-Комби”.
        Конечно, Петруха сам был мудрым и вежливо отказался от ментовского бабла, но ему, и всем, кто его уважал, было приятно. Участковый “прописался” в поселок…
        Вот к этому по-своему неординарному человеку и я отправился…
        - Машина засветилась. Вот… - открыв багажник, показал снятый вчера ночью Толиком у какой-то тачки, номер.
        - Тебе как, на время сбацать или кардинально? - спросил он, почесывая грязными пальцами, видимо, такой же нечистый затылок.
        - Дай подумать…
        - Давай определись. У меня сейчас и работы навалом. Сам знаешь, если кардинально, то нужна перебивка номера двигателя, перекраска…
        - Нужна машина на несколько дней.
        - Вот… - кивнул он головой на болотного цвета “Ниву”, припаркованную у сарая. - Только собрал после дэтепэ - кореша тачка. Говорил я ему, не пей за рулем. Теперь по косточкам собирают.
        - Понятно. Сколько?
        - Сколько не жалко. Считай за прокат. Мне ничего не надо. Для кореша.
        - А если и ее засвечу?
        - Спишем… - улыбнулся он. - Но так дороже выйдет. Сам знаешь, всему своя цена. А твоя пусть останется. Как раз и техосмотр проведу.
        - Заметано. И еще… - я вытащил 100 баксов и протянул. - Мне бы еще облик…
        - Видно лихо ты попался, браток, - нахмурился Петр. - Сына!.. - крикнул он своему единственному помощнику - молодому отроку, который с чумазой физиономией выполз из-под старого автобуса.
        - Да, батя…
        Отрок этот был Петрухе приемным. Своих не было. После того, как жена его бросила и с каким-то третьесортным актеришкой подалась в столицу, Петр начал пить - банальная российская картина. К нему начала присматриваться соседка, которая со временем стала светлым лучиком в его помрачневшей жизни. После они дружно убрали деревянный забор между дворами и начали любо жить и не тужить, как говориться, назло бедам.
        У каждого в жизни своя сказка…
        Поговаривают, что сбежавшая как-то вернулась, не солоно хлебавши. И, увидев объединенное хозяйство и кипящую во дворе жизнь, только и ахнула, не решаясь войти. Посмотрела-посмотрела, заплакала и ушла. Соседи видели.
        Ну и правильно сделала. Хоть на это у нее ума хватило…
        - …Сходи за Веркой. Скажи, дело есть, пусть инструменты и запчасти прихватит. Машиной сам займусь… - кивнул он в сторону автобуса.
        - Я только переоденусь, бать, умоюсь.
        - Не надо. Ты не в ее вкусе. Газуй так…
        За воротами послышалась короткая сирена.
        - …То менты, то бандиты. Иногда сам путаюсь, - Петр заворчал. - Ты, вот что, сядь пока в тачку, не рисуйся. Верка твою морду так изобразит, что родная маманя не узнает.
        И убери бабло. Я те не жид. Ей заплатишь.
        - Спасибо, Петр…
        - Хочу изменить фейс.
        - Че-е?
        - Ну, морду.
        - А-а…
        Я провел пальцем по окружности лица, смотрясь в зеркало машины. В кабине до сих пор воняло спиртом.
        “В салоне разлито…”
        Ей было под 30. Черные лукавые глаза. Смазливая улыбка. Родинка на щеке.
        Я достал из козырька документы водителя.
        - Хочу, как он… - ткнул я на фотку хозяина с слегка оттопыренными ушами и как бы удивленным взглядом.
        Она внимательно изучила.
        - Во блин! Да ты уже на него похож. Знаю я этого урода. Целый день не высыхал за счет Петрухи… Цвет волос сходится. Взгляд идиота… ты сам изобразишь. Вот только уши… Блин, как пельмени! - она захихикала. - А твои как наутюженные…
        Улыбка, кажется, запечаталась у нее на лице при рождении. Такие и в гроб с улыбкой ложатся.
        - Их не изменишь, - я с досадой.
        - Легко. Зажмем дверцей, сделаем пару укольчиков, вот тебе и вес фокус. Только больно, скулить будешь.
        - Лучше больно, чем вообще без ушей.
        - В смысле? - улыбка слегка поблекла.
        - В смысле - нет головы, нет ушей… Прокатимся к тебе?
        - Щас!.. У меня дома хахаль спит. Кормилец хренов, тож бандит. Вот он тя точно без ушей оставит.
        - …
        - Покатим к подружке. Тут рядом. Только ты хвост свой не распускай. У нее хахаль тож бандит.
        - А инженеров хахалей в вашем поселке нет?
        - Че-е? - “улыбка” превратилась в оскал. - Ну ты…
        - Да ниче, эт я так. С башкой не то, глючит иногда…
        Уши все-таки зажимать или ломать дверцей я не стал, и не из-за боли. Эту процедуру обычно практикуют лукавые, типа, борцы, желая изобразить крутизну в фейсе, тогда как у нормальных пацанов все это получалось естественным путем, ценою непомерных тренировок, потом и трудом на борцовских матах.
        Нет, и совесть тут ни при чем. Дело в том, что я худощавый и высокий. Обладатели такого тела обычно выбирают иной вид спорта. К примеру, бокс. То есть, мои пельменные “борцовские” уши сразу вызвали бы подозрение у оперов, многие из которых также были бывшими и действующими спортсменами, хорошо разбирающиеся в этих нюансах.
        Но форму их слегка можно было изменить с помощью инъекций. Так и получилось. И как мне обещала Верка, такое легкое оттопыренное состояние будет держаться несколько дней, после рассосется, если не повторить процедуру или же никто не вздумает вздуть их как-то иначе…
        Думаю, Наиля меня все равно вычислила бы среди толпы, будь я с этими ушами, без или вообще с горбом. И сейчас она с интересом рассматривала изменения во мне, пока ехали на “Ниве” с необычной раскраской.
        - Что ты собираешься делать?
        - Как я понял, чтобы попасть к себе, надо разобраться со всей этой фээсбэшной бандой. Но это долгоиграющий процесс. И, честно говоря, я не уверен в его благополучном исходе.
        - Понятно. Тогда зачем я?
        - Помоги продумать, как проникнуть в дом.
        Я ей коротко объяснил ситуацию, не делясь подробностями, не называя имена и не указывая местность. Я имею в виду готовящуюся атаку на базу противника в Краснопавловске и ликвидация политических адресатов…
        - Проще говоря, террористические акты… - не смог удержаться Прилизанный.
        - Назовите, как хотите, - равнодушно ответил Длинный. - В возникшей тогда ситуации меня меньше всего волновали юридические формулировки.
        - Пока вы разбирались с бандитами или ликвидировали людей, связанных со спецслужбой противника, все это еще терпимо было. Вы убивали, спасая известного, как я понимаю, депутата, и здесь можно было рассмотреть для вас при желании смягчающие обстоятельства. Хотя, ликвидируя одних бандитов, вы спасали других.
        Вы стали активным членом Организации, которая являла собой не что иное, как замаскированное крыло специальной службы третьего государства, с подачи которой противник и оккупировал наши земли. Но и здесь хоть с натяжкой можно было вас оправдать, учитывая поставленную перед вами задачу.
        Но, планируя политические убийства, пусть даже в ином государстве, вы преступили черту… А я и не сомневаюсь, что вы тогда ее преступили, так ведь?..
        Длинный нехотя кивнул.
        - …Во-от… Лучше вы вообще об этом промолчали, - с досадой проворчал Прилизанный. - Налейте-ка мне, дружище, - обратился он к Арзуману. - Чувствую, мои нервы нуждаются в анестезии на этой стадии рассказа.
        - Как будто наши нервы отдыхают, - недовольно пробурчал Режиссер. - Я никогда с таким мрачным сценарием не сталкивался. Требую свои боевые сто грамм! - он решительно протянул бокал Арзуману.
        - Может, вам сразу в вазу? - учтиво съехидничал тот.
        - Да хоть в горшок! - с достоинством парировал киношник.
        - А у меня волосы не расчесываются, - пробормотал Ветеран в тельняшке. - Я пробовал, они от стресса застряли на дыбах.
        - И мои… - подал голос Зопаев, нервно поглаживая плешивую голову. Кто-то, кажется, Гюлечка, нагло подлила в его рюмку минералку. Опрокинув, тот позеленел от ярости, но, то ли от трусости, то ли из-за лажи не пикнул.
        - Зато у вас усы торчат… - пожалела вдруг его Гюлечка. - Хоть какое утешение.
        - Чего уж, налей всем, - я предложил. - В принципе я согласен, водка до определенной кондиции - лекарство…
        После приема нервно-успокоительной “микстуры”, все дружно и требовательно уставились на Длинного.
        - Ну, рассказывай свое очередное преступление, - икнул Бакинец и смачно захрустел нанизанным на вилку соленым. - Ей-богу, он так сладко рассказывает, что самому хочется стать злодеем.
        - Не всем так везет, - завистливо проворчал Ветеран в тельняшке. - Меня в последний раз за какой-то косяк закрыли. А чувак… - он уважительно посмотрел на Длинного, - такое творил, а до сих пор на свободе.
        - Не каркай! - недовольно прошипел Бакинец. - Еще сглазишь. Видишь, уже пасут… - кивнул он в сторону Прилизанного.
        - Век воли не видать, нет у меня глаза! - испугался тот. - Просто обидно. Сами наркобароны, а простой народ за косяк…
        - Хватит против нас выступать! - тут храбро гаркнул на него Зопаев и привычно-преданно посмотрел на Прилизанного.
        Тот аж задергался:
        - Ты хоть понял, что ляпнул, идиот? - красноречиво постучал он по его котелку.
        - Да откуда? - радостно завопил из возможности досадить Зопаеву Бакинец. - Он же сидит на своем “понял”. Он защемил его своими экскрементами.
        - Опять вонизм пошел… - сморщившись, проворчала Аталай. - Товарищ, вы кажется безработный. Может вас в общественный туалет устроить? Как раз ваша тема…
        - Вы позволите? - опять вежливо напомнил о себе Длинный.
        - Да! - дружно закивала аудитория, за исключением Зопаева, который застыл и, видимо, в душе скулил, как побитая хозяином собака.
        - Тут меня вновь обвинили в убийствах, в терроризме, в общем, во всех тех деяниях с избитыми формулировками, которыми большие преступники обычно клеймят маленьких, чтобы отвлечь простой люд от своих злодеяний, - хмуро ответил, наконец, рассказчик. - Мы об этом говорили, и я не собираюсь еще раз вовлечь себя в очередной бестолковый диспут. Уточню лишь некоторое.
        Во-первых, я не являлся кадровым сотрудником службы, представляющий ваше государство и, естественно, вы не несете за меня хоть какую ответственность, будь она хоть моральная или иная, так что можете и далее меня слушать без зазрения совести.
        Во-вторых, ваши разведчики в частном порядке попросили меня помочь им в деле, в котором сами застопорились. И перед этим меня основательно подставили, надавили на психику, уговорили принять это предложение. А после вообще подбили внедриться в криминальную структуру, как вы называете, “иной” державы.
        - Но при этом вас не заставляли убивать или совершать всякие дурные поступки, - ответил в досаде Прилизанный. - Разве вам велели нападать на военные части?
        - Объясняю. Выходя замуж, невозможно остаться девственницей, если, конечно, жених твой не импотент. Невозможно переплыть реку и не намочить ноги…
        - Нельзя покакать и не пачкать задницу, - глубокомысленно поддержал Бакинец, но тут же столкнулся с коллективным фырканьем.
        - Да, импровизировать можно бесконечно, - снисходительно согласился рассказчик, - но суть в том, что невозможно обитать в бандитской среде и соблюдать уголовно-процессуальный кодекс. И еще: силовики, представляющие, якобы, закон и порядок, порой своей деятельностью оставляют в тени бандитов, и не только в этом “ином” государстве…
        Прилизанный снял свои, видимо, вовремя запотевшие очки и начал усиленно протирать.
        - …Потому, предлагаю оставить эти камуфлированные эпитеты, предназначенные для завядших до невозможности ушей простого обывателя и дать мне возможность закончить рассказ. Если вам это интересно, конечно…
        - Интересно! - хором подтвердила аудитория.
        - Вы так говорите, как будто сами как индивидуум не принадлежите нашему государству, - с досадой проворчал Прилизанный.
        - Уже нет… Пусть это тоже вас успокоит.
        - Дайте ему рассказать, черт бы вас побрал с этими вашими законами! - огрызнулся Бакинец. - Да коту ясно, что эти чертовы законы действуют в интересах таких как вы, и плевать всем на нас.
        - За один косяк! - вырвался вопль из груди Ветерана в тельняшке. - Вот в Голландии за “травку” не сажают, хоть целый куст выкури, а здесь, блин, за косяк…
        - Да заткнись ты со своим косяком, - огрызнулась на него Гюлечка. - Там люди адекватные. А здесь твоим атрофированным мозгам только наркоты в продаже не хватает.
        - Все! - стукнул по столу Прилизанный. - Слушаем дальше!..
        Все хором замолчали. Только Ветеран в тельняшке убедившись, что аудитория сосредоточена на рассказчике, пригрозил Гюлечке кулаком…
        - Мы сделали свое дело. Почему тебе просто не отмыться от всей этой грязи и не вернуться в Баку? - перемолов полученную информацию, спросила Наиля.
        - Сама знаешь, это невозможно. Куда я своих оставлю. И потом Джулия…
        Она посмотрела немного в окошко, но после все-таки высказалась.
        - Она при смерти…
        - Ты предлагаешь прямо сейчас ее списать?
        Сказал я это спокойно, но сквозь сжатые зубы.
        Она неожиданно заплакала:
        - Если бы ты знал, как мне ее жаль!.. - Наиля вынула платок и поднесла к глазам. - Я бы жизнь свою не пожалела!
        - Даже не смотря, что она армянка?..
        Сказал и пожалел. Она - этот отлично отточенный оперативный винтик, бездушная субстанция, как я ранее думал, видимо, действительно страдала за Джулию, имя которой раньше и произносить избегала. Интересно, о чем они шептались тогда, оставшись наедине?
        - Ты ходишь по лезвию, Рафаэль. До сих пор тебе везло. Но это не может продолжаться вечно. Ты будешь участвовать в этих акциях?
        - …
        - Это безумие… А о сыне думал? О тех, кому ты дорог, думал?
        - …
        - Неспокойно на душе. Откажись. Полетим хотя бы на время.
        - Если отступлюсь, это будет смахивать на предательство или трусость. Впрочем, это одно и тоже. Ты пойми, я стал частью этой Организации. Да меня даже твои братья не простят.
        - С ними я сама…
        - Послушай, дело даже не в этом. Что бы ни случилось, в Баку мне дорога заказана. Как ты себе представляешь мое возвращение? Я буду там расти сына-полукровку? Да каждый третий будет тыкать на него в школе, указывая на родство с армянами. Ты такое будущее желаешь моему ребенку?
        Моя родина уже здесь. И оттого, как будет развиваться события, будет зависит и будущее моего сына. Я знаю, что Джулию теряю. Я уже смирился с этой мыслью, хотя она все равно меня убивает…
        Но здесь останется ее могила. И это будет для меня утешением. Что, когда наступит время, меня положат рядом.
        Если Кореец проиграет, то и мне конец. Но, если сейчас я предам его и спрячусь в Баку, то до конца жизни буду презирать себя и буду влачить там жалкое существование.
        Да и там меня достанут. Или те, или эти. Если не Куцеба, то Кореец. Выбора нет…
        - Притормози…
        Я подал машину к тротуару.
        - …Я не поеду с тобой.
        - …
        - У меня задание. Я обязана довести информацию до Баку. Я не имею права рисковать, пытаясь проникнуть в твой дом. И тебе не надо. Думаешь с этой клоунадой с ушами проведешь Эфэсбэ? Твой рост, сутулая походка… Да ты ходячее палево!
        - Ладно, слезай…
        - Послушай, если тебя схватят, всех подставишь. Могут, как Митьку… Может пострадать твоя родня, ведь дом полон народа. Ты себе потом не простишь, и никто не простит. Будет задействован спецназ ФСБ, а это не менты…
        Я до боли сжал руль машины. Она, как телепат, воспроизводила мои мысли.
        - …Предлагаю следующее. Номер твой наверняка уже на прослушке. Думаю, соседские тоже. Я пошлю к Иннокентию человека. Узнаю все о состоянии Джулии. Позвонишь мне после одиннадцати вечера. Номер тот же.
        Я посмотрел на часы. Скоро предстояла обговоренная встреча у Магомедказиева.
        - Хорошо.
        - Мы, наверное, не скоро увидимся. И увидимся ли? - вздохнула она. - Береги себя и моих братьев. Они всегда будут тебе опорой…
        Она резко чмокнула меня в щеку и выскочила из машины. Я проводил ее тоскливым взглядом, пока та не скрылась в переходе метро. После вздохнул и включил зажигание…
        Глава XV
        Меня провели в ту же комнату с Кораном. Рядом с Хаджимуратом сидел худощавый, с аккуратно постриженной бородой мужчина средних лет, явно кавказского происхождения.
        Я поздоровался и сел. Они оба молчали. Лишь когда принесли чай и закрыли за нами дверь, незнакомец обратился ко мне грудным голосом.
        - Как поживаете? Как здоровье ваших родителей, семьи, детей?
        Он говорил, как будто в прострации. Степенно, не торопясь.
        - Спасибо… - я с грустью вспомнил Джулию, больную мать, отца… - Как проживают ваши родные-близкие?
        - Уже никак… - он после небольшой паузы ответил и опустил глаза.
        - Это Магомед Харчиев, брат наш по вере, - тихо объяснил Хаджимурат Магомедказиев. - Я про него рассказывал. Федералы расстреляли его семью.
        - Сожалею… - я смутился. - Трудно было даже выразить соболезнование человеку, потерявшему сам смысл своего существования.
        - Я вижу, вы мусульманин. Вы молитесь?
        - Нет.
        - А я вот молюсь… - он вздохнул. - Всегда уповал на Него и просил лишь здоровья и хлеба насущного для своих родных…
        - ….
        - Мой брат сказал, что вы сможете достать мне пояс шахида?
        Мы с Хаджимуратом переглянулись.
        - Да. Но, не думаю, что это удачная мысль.
        Он недоуменно посмотрел на хозяина дома.
        - Так вы дадите мне пояс или нет? Тогда зачем я здесь?
        - Мы постараемся найти ваших кровников.
        Он усмехнулся и покачал головой:
        - Один наш друг тоже это обещал. Но где он? Аллах забрал его. И теперь мне смешно, когда кто-то кому-то что-то обещает.
        - Я не обещаю. Я сказал, постараюсь. Найти и покарать этих ублюдков для меня будет удовольствием.
        - Не надо за меня карать моих кровников. Я никого не просил. Я сам с ними разделался бы, если знал - где они и кто они… Вы можете назвать мне сроки? Вы можете твердо обещать мне это, если даже произнесете при этом - на все воля Аллаха?..
        Я замолчал. Я не был уверен, что Кореец, если даже выживет, отдаст на съедение кавказцу “федерала”, пусть даже самого отмороженного. Мансур смог бы повлиять.
        Прослушав молчание, он устало вздохнул:
        - Правильно. Никогда не обещайте того, чего не сможете сделать. Даже ради того, чтобы спасти чью-то жизнь…
        Лишь один человек был способен на это. Теперь его нет в живых. Да благословит Аллах его душу и простит грехи!
        Дело ведь не только во мщении, уважаемый. Я братьям объяснил… - он посмотрел на Магомедказиева, который не знал куда девать себя за нашим разговором и нервно пыхтел. - Если даже найду и искромсаю этих безбожников, то все равно я не жилец.
        Я не могу жить без семьи! Я каждый день вижу их во сне, и они зовут меня. Мои дети, их мать… Они не понимают, почему я, никогда не оставляющий их отец и муж, теперь не отвечаю на их зов.
        Меня всегда заботила лишь вера в Него и семья. Потому я ушел от войны. Занялся мирным трудом. Хотел и семью привезти, как многие наши братья. Но война пошла следом и настигла меня здесь.
        Я сына учил, что можно преклонять колени только перед Аллахом…
        Напрасно!.. - вдруг он прослезился и сжал, видимо, до боли кулаки. - Напрасно я учил его этому! Он бы остался жив! Они бы все остались живы!..
        Мужчина рукавом стряхнул предательские слезы:
        - Когда этот русский ублюдок приказал ему встать на колени, он, наверное, вспомнив мои наставления, отказался.
        Я не знаю, что в точности произошло тогда, уже никогда и не узнаю, пока не встречусь с этими палачами в присутствии Аллаха, но этот трус пристрелил ребенка! А его командир, чтобы скрыть преступление, дал указание перестрелять свидетелей. Мою жену, убивающуюся над телом павшего сына и проклинающую убийцу, мою маленькую Аишу, забившуюся от страха в угол комнаты и безмолвно вымаливающую у палачей пощады, моих преклонного возраста родственников…
        А потом этих тварей спрятали. Отослали по домам. Мою семью объявили террористами и их пособниками. Меня объявили в розыск…
        Он уже беззвучно плакал. Слезы капали вдоль его бороды.
        - …Теперь я террорист… Я мечтаю им быть! - его глаза вдруг гневно засверкали. - Я хочу творить такой террор, чтобы они кровью харкали свои грехи! Чтобы их отцы, матери, дети почувствовали всей душой, что такое настоящий террор!..
        Последние слова он произнес чуть ли не криком. Голос сорвался, и он опомнился. Вновь вытер рукавом глаза. И продолжил уже спокойным, но дрожащим голосом.
        - Вам меня не спасти. Я это сделаю с вами или без. Лучше дайте пояс и укажите, где скопление этих ублюдков, которые, если останутся живы, пойдут и будут уничтожать женщин и детей моих братьев по вере. Я за это буду молиться за вас на этом и на том свете…
        У меня уже нет сил жить. Мне пора к своим. Они давно ждут…
        Магомедказиев, обняв его за плечи, осторожно помог подняться и вывел из комнаты. Через какое-то время вернулся, вытирая и свои прослезившиеся глаза.
        - Я старался его отговорить. Но, видишь, это невозможно. Я боюсь он сам достанет оружие и начнет стрелять там, где может и не надо.
        К ихванам[24 - ихваны - “Ихван аль-муслимун” - “Братья- мусульмане”.] я не пошел. Наши пути давно разошлись. Их шейхи объявили нас отступниками. С такой просьбой меня не мои, не они не поняли бы…
        Я словно окаменел. Беда этого человека заставила забыть меня свою. Очнулся, когда Хаджи начал трясти меня за плечи.
        - Ты в порядке?
        Вздохнув, я тяжело посмотрел в его глаза:
        - Завтра я заберу его. Пусть Аллах простит нас, но этот человек воистину тот, кто нам нужен. К сожалению…
        - Ты сделал все, что мог. Я свидетель. Аллах свидетель!
        - Хаджимурат, Мансур на последнем дыхании велел передать, чтобы ты не возвращался в Баку и не посылал туда своих людей. Там подстава.
        - Так он сам…
        - Видимо, что-то пошло не так. Он сказал, что поле вашей деятельности теперь Северный Кавказ. Вы должны остановить войну в горах. И выдворите из Кавказа ваххабитское бандполе. Тогда и федералы уйдут.
        Наш покойный друг велел еще передать, что эти слова только для моих и для твоих ушей…
        Когда я выходил из комнаты, оглянулся. Магомедказиев, задумавшись, уставился в одну точку. Лишь четки у него в руках монотонно двигались, издавая звуки, напоминающие тиканье настенных часов…
        Чуть позже я вышел прогуляться и из первой попавшейся телефонной будки позвонил Наиле.
        - Все нормально… - услышал ее напряженный голос. - Она по-прежнему под капельницей, но ровно дышит. Даже открыла глаза. Прогнозировать сложно. Надо ждать. Может, чуда…
        - Это твои умозаключения?
        - Нет, Иннокентия.
        - Спасибо.
        Она всплакнула:
        - Рафаэль, останься живым!..
        Я положил трубку. Вышел и продолжил прогулку.
        “Чуда!.. Почему нет, если действительно все в твоих руках…”
        Я медленно шел, просто дыша свежим морозным воздухом и стараясь ни о чем не думать.
        Это часть города, несмотря на близость к центру, своими узкими переулками и старыми зданиями напомнила мне ту, которую я оставил. Впереди орала пьяная орава юнцов. Кто-то задиристо посмотрел в мою сторону. Подумав, я свернул. Чуть не поскользнулся на обледеневшем тротуаре. За спиной услышался мерзкий, оскорбительный хохот…
        Утром Тощий внимательно меня выслушал. Лишь в конце я почувствовал всю бурю охвативших его эмоций. Вроде вполне спокойный, он слегка дрожал от волнения.
        - Черт бы тебя побрал!..
        - Я как понял, ты меня похвалил.
        - Этого… твоего “клиента” сам Аллах ваш послал.
        Я вздохнул:
        - Трофим, Аллах един…
        - Знаю, Аллах Акбар и прочее… - нетерпеливо перебил он, махнув рукой. - Меня в Афгане наши обкуренные шурави чуть не оскопили, пытаясь сделать обрезание. Спасибо, век не забуду.
        - Трофим, ислам - это не только обрезание…
        - Ты меня исламу не учи. Я эту Шахаду лучше Отче Наш знаю. Мы все учили ее на всякий случай. Попадись в руки духов[25 - духов - афганских моджахедов], мог бы жив остаться, если знал шахаду и обрезанный. Во всяком случае бошку не сразу отрезали бы, похвалили бы сначала, накормили, напоили… Где он?
        - В машине. Ночью помылся, надел на себя чистое солдатское белье - вроде савана.
        Тощий покачал головой:
        - Столько лет воюем, но до сих пор не могу понять…
        “Да и не поймешь… Привыкли ведь, сила есть ума не надо. Так Афган просрали, Туркестан просрали. Ума не наберетесь, и Кавказ, и Урал…”
        - Как предлагаешь далее действовать? - Тощий.
        - Группы по ликвидации готовы?
        - Да. Мы все цели установили, их нетрудно будет убрать. Зажрались и о…уели от власти и денег. Ни один не уйдет.
        - Пока не ударим по основной живой силе - по базе в Краснопавловске - их не надо трогать. Взрыв должен прогреметь завтра, допустим в 5 утра. Это и будет сигналом к последующим действиям.
        Акции должны произойти единовременно. Может не все пройдет гладко. Но итог должен быть один: все лица, указанные в списке Никитина, должны быть ликвидированы, а база уничтожена. Этим мы внушим чекистам и веру в нашу силу, и они не будут колебаться, когда встанут перед выбором.
        Вели стрелкам живыми не даваться - это бессмысленно. Лучше пусть отходы грамотно отработают.
        - Верно! Пусть так и будет!..
        Я никогда не видел Тощего таким взбудораженным.
        - Тогда тебе пора заняться взрывным устройством и разработать пути отхода из Краснопавловска. От этого будет зависеть более или менее приличный вид наших шкур… Вы поедете с Трофимом, - обратился я к братьям, сидевшим тоже за столом и внимательно слушающих, - и чем скорее, тем лучше. Дороги безобразные, погода еще неизвестно что выкинет.
        - А ты? - Трофим глянул через окно на “Ниву”, в которой различался силуэт Харчиева. - А вы?
        - Мы позже. Он хочет в последний раз помолиться в мечети. И еще, я должен передать деньги. Они с тобой?..
        Тот кивнул.
        - …У него никого не осталось. Деньги завещает общине. Его братья по вере каждый год в дни мусульманского поста[26 - мусульманский пост - месяц - Рамаз?н или Рамад?н.], пока у них шевелятся уста и не помрачнеет разум, будут читать Коран для успокоения его души и за души его родных.
        - Понятно… - буркнул Тощий - Действительно, Аллах велик… Черт возьми!..
        Глава XVI
        По дороге к Краснопавловску мы с Харчиевым обменялись лишь несколькими фразами. В основном он думал о своем и чему-то иногда улыбался. Наверное, предвкушал радость от скорой “встречи” с родными. Я не ошибусь, если скажу, что он был в приподнятом настроении.
        - Зачем ты не молишься, брат мой, если мусульманин? Почему не совершаешь намаз?
        - Не все мусульмане молятся, Магомед, ты знаешь. Я, выходит, немолящийся мусульманин.
        - Мусульманин обязан делать намаз. Иначе какой он мусульманин? Ты просто не знаешь какая сила, какое чудо заключается в молитве! Когда вокруг все замолкает и остаются только твои уста и слух Всевышнего, настроенный на тебя…
        “Да, но видно с настройкой что-то не сработало в твоем случае… Прости меня, Всевышний, за богохульство, но эти мысли сами лезут в голову, и нет от них спасения…”
        Я тряхнул головой, как будто действительно хотел избавиться от них.
        “Если бы то, что случилось с ним произошло со мной, я бы давно в тебя веру потерял. А он еще призывает к молитве…”
        “Лишь вера в тебя и хлеб насущный…” - я вспомнил его слова.
        “Почему ты так жесток? Все ли в твоей власти? Есть ли ты?..
        Или опять эти твои чертовы пути…”
        Тощий в Краснопавловске нас встретил в условленном месте. Снег валил. Мороз, наверное, -18 -20. Ветра не было. К сожалению. Вьюга гонит людей по домам.
        Я медленно вел машину за Тощим по почти прилично очищенным дорогам…
        Мы заехали во двор частного дома, находящийся сравнительно на отшибе. Недалеко темнела еще одна такая же полудеревянная изба. И все. Далее, видимо, глухой лес.
        - Дом что, сняли?
        - Нет…
        Я только сейчас заметил у забора застреленную рядом со своей будкой собаку. Она безжизненно валялась, кровь пропиталась в снег. Тощий проследил за моим взглядом.
        - Где хозяева?
        - В подвальном помещении. Старик со старушкой. Внучка школьного возраста. Отца нет. Мама проводница. В настоящем отсутствует. В соседском доме полно людей. Потому выбрали этот.
        - А если кто зайдет?
        - Это уже по обстановке. Следим за подходами. С жильцами сидит Павел в ментовской форме. Якобы, ловим в округе опасную преступную группу.
        - Не сходится. Хорошие менты в собак не стреляют.
        - Они не в курсе. А собаку с глушаком. Стервозная попалась. Всю округу всполошила бы лаем.
        - Сколько вас?
        - С твоими семеро. Мы на двух внедорожниках.
        - Где грузовик?
        - В лесу. “Зил”-cамосвал. На трассе захватили. Мои сейчас нашпиговывают его тяжелой взрывчаткой. Это С-4[27 - С-4 - или “си-фор”, “си-четыре”. - На русском военном сленге разновидность ПВВ - пластичных взрывчатых веществ военного назначения. Тяжелая взрывчатка на основе гексогена.] - си-фор, на основе гексогена. Объем рассчитан, чтобы поднять в воздух многоэтажку, а на базе всего лишь двух-трехэтажные строения… Да, и еще: информация подтвердилась - на базе нормальный контингент личного состава…
        Из дома вышел боец в маске. Я узнал Толика.
        - …Как водитель? - это Трофим.
        - Порядок.
        - Проверь, чтобы не задохнулся. Ты кляп ему чуть ли до глотки всадил. Когда ребята вернутся, пусть всех колят. Они знают…
        Когда Толик укрылся в доме, я спросил.
        - Ты уверен, что грузовик легко протаранит ворота?
        - Если он даже взорвется рядом, этого достаточно. Но при въезде, как ты и предположил, лишь пожарный шлагбаум. Хотя на плацу лежат новые ворота. Видно заказали, но не успели установить. Считай, повезло.
        От территории базы на расстоянии 600 метров находится девятиэтажная высотка - это на противоположной стороне от автотрассы. Этот же дом укроет наш грузовик. Далее машина завернет на трассу и, набирая скорость, пойдет на таран. На крыше займет позицию снайпер.
        - Какова его функция?
        - Страховка грузовика. Ну и прочее… Ты должен сопровождать “клиента” и подбадривать. Покинешь машину с позиции у дома, если убедишься - все в порядке. Братья будут держаться в пределах зеркальной видимости.
        - А снайпер?
        - После взрыва он затеряется в толпе вышедших на представление зевак и подойдет в установленное место.
        - Как со связью?
        - Я - “Первый” - координатор. Твой позывной - “Второй” и у тебя основная позиция. У снайпера -“Третий”. Братья - “Четвертый”.
        - Пути отхода…
        - Под Солнечногорском наша база, камуфлированная под охотничью усадьбу. Отлежитесь, пока с вами не свяжутся. Координаты у Павла.
        - А ты?
        - Мне в Москву. Надо все контролировать. Двоих своих оставлю.
        - Мне они не нужны.
        - У них свои функции. Недалеко от базы госпиталь. Раненых туда будут класть. А мы их - там. Ни одна мразь не должна спастись. Я кровь своих ребят не прощу.
        - Там будут менты, медперсонал…
        - Войдут как раз под видом этого персонала, в униформе. Имеются ампулы для “тихой” ликвидации. Ментавская ксива с собой?
        - Да, но я изменился.
        - Вижу… - Тощий внимательно оглядел. - Ты перестарался. Приведи себя в порядок, побрейся. Ты с этими ушами похож на чебурашку после отсидки… - он посмотрел на часы. - У братьев в багажнике стволы, в том числе: акаэшка[28 - акаэшка - или акаэм - АКМ, автомат Калашникова, модернизированный. Военный жаргон.] с подствольником, два акаэс[29 - акаэс - автомат Калашникова, специальный - АКС], патроны, магазины, “эргешки”[30 - эргешки - или эргешка. Ручная граната - РГ] - штук 10, дымовые шашки, шумки… Кроме того, Муха[31 - Муха - реактивный противотанковый гранатомет - РПГ-18. Является оружием одноразового применения.] - 4 единиц и один РПГ 26 - “Аглень”. Вот броников не хватило.
        - Трофим, зачем такой арсенал? Мы не собираемся прорываться с боями - это бессмысленно. У Павла ментовская форма, проскочим.
        - А если нет?
        - …
        Тощий на миг поколебался, после высказался.
        - Хочешь, схорони где-нибудь. Мы не знаем, чем все закончится. Потому раздали оружие и боеприпасы. Если что, перейдем на нелегал.
        Он сделал знак водителю:
        - Поехали. Надо ознакомить вас с месторасположением пожарной части. Зови своего клиента…
        Спустя два часа мы возвратились.
        - Трофим, я малость посплю. А ему, - указал я на Харчиева, - как понимаешь, тоже надо уединиться.
        - Это можно…
        На пороге, пропустив Харчиева, Тощий придержал меня.
        - …Ты в нем уверен? Не сдрейфит?
        - Не должен.
        - Если что, ты сам.
        - …
        - Я не шучу. Эта твоя тема.
        Я посмотрел в его бездушные, застывшие глаза. Такой родную мать не простит в случае лажи.
        - Трофим, не капай на мозги кислотой. И так тошно…
        Мой “клиент” основательно умылся после дороги, отказался от еды и попросился в чистый, спокойный уголок. И чтобы не тревожили до того, когда наступит его время.
        Толик устроил его в детской. Она была проста в убранстве и чиста. Удобно устроившись рядом с большим пуховым медвежонком, Магомед Харчиев начал читать небольшой Коран и ни на кого после не обращал внимание. Я все больше поражался мужественности и спокойствию этого человека перед такой страшной кончиной. Казалось, он абсолютно об этом не думает.
        Мне вспомнился рассказ Магомедказиева, тогда, в камере в Баку, об одном сподвижнике пророка Мухаммеда. После одного из сражений тот был ранен в руку. Рана начала гноить и приняли решение отсечь руку мечом. Сподвижник согласился, но попросил у товарищей отсечь руку во время совершения им молитвы или за чтением Корана, не помню. Так и сделали. Говорят, он даже не моргнул глазом и продолжал “общение” с Аллахом, когда рану обрабатывали и перевязывали.
        Велика сила молитвы. Укрывшись одеялом, снятым с детской кровати и устроившись на диване, я задремал под звуками сур из Корана. Харчиев незаметно для себя начал воспроизводить вслух читаемые строки…
        Проснулся я от некоторого шума в комнате. Двое бойцов в полевой форме “одевали” Харчиева. В проеме двери стоял Трофим и внимательно следил за процессом.
        Заметив, что я проснулся, он поманил за собой во двор. Была безлунная ночь. Освещение давала лишь ослепительная белизна снежного покрова. Снег шел непрерывно и, кажется, начиналась вьюга. Это я с удовольствием заметил. За открытыми настежь воротами стоял грузовик. Я потопал за Тощим к машине. В кабине орудовал боец в маске.
        - Клиента твоего пеленают ради его успокоения, хотя и на нем будет приличный груз Вэ-Вэ[32 - Вэ-Вэ - взрывчатое вещество - ВВ]. Он зациклился на этом поясе шахида и что-то другое его мозги не воспринимают. Основная убойная масса взрывчатки установлена на кузове. Она накрыта тентом, а сверху завалена дровами, досками - в общем, всем чем. Провода взрывного устройства проложены из кузова в кабину, далее, проткнув одежду клиента, будут выведены на пояс со взрывчаткой. Достаточно будет прижать концы. Мы специально собрали ВУ кустарно, как ты и предложил…
        “И бабах!..” - я невольно представил эту адскую картину и покрылся потом, несмотря на жуткий мороз.
        Боец выпрыгнул из машины:
        - Готово. Один конец провода я завязал изолентой.
        Тощий кивнул:
        - Выезд через 20 минут. Снайпер… - он посмотрел на часы, уже на позиции. Жильцов и водителя усыпили. Будут намертво спать часов 10-12.
        Теперь все в твоих руках. Выводи клиента. Не забудь, перед тем как покинуть машину, проверить, снята ли изолента с провода. Клиент в кульминационный момент может оказаться в состоянии ступора…
        Усадив за руль Харчиева, его осторожно “проткнули” достаточно мощной проводкой, и после некоторых манипуляций зафиксировали концы на уровне груди. Все это время смертник не двигался и не промолвил ни слова.
        Открыв двери в кабину, я сел рядом.
        - Ну, с Богом! - перекрестился Толик.
        - Скорее с дьяволом… - добавил сквозь зубы Тощий…
        …Харчиев выглядел растерянным. Видимо, только сейчас в полную меру осознал, на что подписался. Взглядом упершись в одну точку, он как бы замер.
        Я осторожно тронул его за руку.
        Словно очнувшись, он дрожащими руками включил зажигание. Мотор хрипло, по-старчески “заревел”. Через минуту, переключив скорость, он отпустил сцепление…
        Через боковое зеркало я увидел ползущий вслед внедорожник черного цвета.
        Встречных машин было мало. Казалось, все углубилось в глубокий зимний сон вместе с машинами, зданиями и другими атрибутами приличного города. Лишь раз нас обогнал патрульный грузовик внутренних войск с небольшим личным составом на борту, видимо, охотившимся за солдатиками-самовольщиками, для которых ни буря, ни вьюга не были помехой на пути к женским общагам. Заваленная дровами старая грузовая машина вряд ли привлекла их внимание.
        Я невольно присмотрелся к торчащему на груди у Харчиева, подобно змее, проводу. Другой с изолентой был изогнут во внутренний карман куртки.
        Всю дорогу губы Харчиева шевелились в безмолвной молитве. Иногда он переходил в полушепот, и только тогда я различал отдельные слова молитвы на арабском.
        “И кто я после этого, если не слуга Лукавого?..”
        Я вспомнил слова Магомедказиева: “…все это время ты будешь думать, что следуешь дорогой Всевышнего…”
        “Как получилось, что я сошел с дистанции?
        Когда успел продать душу?
        Разве?.. Нет, ее у меня… отобрали…”
        Глава XVII
        Грузовик заехал во двор девятиэтажки и остановился на другом конце достаточно длинного здания. Далее, обогнув его, машина со смертоносным грузом должна была выехать на трассу. Через 500-600 метров от здания на противоположной стороне широкой трассы находилась цель - база противника.
        Харчиев не заглушил мотор. Он продолжал монотонно реветь, выпуская из подсевших моторных колец целый туман ядовитого, черноватого дыма.
        Я как сомнамбула снял с груди рацию:
        - Первый, я Второй. Мы на позиции.
        Рация привычно прошипела. После услышался голос Тощего.
        - Принял. Третий, докладывай!
        - Перед базой патрульная машина. Рядом двое, видимо, с базы.
        - Четвертый?
        - На месте…
        Несколько секунд паузы, после прозвучала команда Тощего:
        - Отставить! Ждем, когда отъедет патруль…
        Меня тревожило молчание Харчиева. Невозможно предугадать мысли человека, если он упорно молчит. Я тихо сказал.
        - Магомед, если передумал, скажи сейчас. Я помогу…
        Он, казалось, с трудом оторвал взгляд от невидимой точки. Невольно нажал на газовую педаль. Машина взревела.
        - Ты все это придумал, чтобы сейчас отговорить меня?
        Голос его дрожал.
        - Я тебя еще тогда отговаривал…
        Я говорил абсолютно искренно. Я не хотел думать о последствиях.
        - Ты ради меня, ради чужого для тебе человека пойдешь на смерть? - он испытывающе посмотрел на меня. - Они тебя на куски порежут…
        - …
        Казалось, он на миг заколебался. Еще раз посмотрел на меня заметавшимся, затравленным взглядом. Затем, словно после удушья, хрипло вымолвил.
        - Поздно… Да и не хочу. Что мои дети подумают? - он нервно потянул горлышко свитера вниз, как бы пытаясь обхватить побольше воздуха. - Знаешь, чего я боюсь?..
        Я вопросительно посмотрел.
        - …Что попаду туда, а там никого. Нет Его, нет семьи… Пустота…
        Он вытащил из-за пазухи книгу, небрежно задев им провод.
        - …Возьми. Этот Коран еще мой дед читал. Мне больше некому его оставить. Да хранит тебя Аллах! Да простит он все мои сомнения!.. Теперь не мешай и не отвлекай… - добавил он каким-то упавшим голосом.
        Вытянув трясущейся рукой второй провод из кармана, он медленно начал отвязывать изоленту…
        Я словно во сне втиснул книгу во внутренний карман. Глаза Харчиева начали стекленеть, теряя зрачки. Губы медленно шептали слова молитвы, которые, как заклинание начали туманить и мое сознание.
        - Инна лилляхи ва инна иляйхи раджиун[33 - Инна лилляхи ва инна иляйхи раджиун… - Поистине, принадлежим мы Аллаху, и к Нему возвращаемся.Коран. Сура 2 - “Аль - Бакара” (Корова), 156 аят]…
        Рация на моей груди прошипев, прохрипела:
        - Первый, я Третий. Патрульная отъехала.
        - Всем приготовиться! - послышался голос Тощего. - Второй…
        - Внимание! - перебил его встревоженный голос снайпера. - К грузовику приближается гражданский!
        - Отставить! Второй, что происходит? - голос Тощего напрягся…
        - Нет, это на что блять похоже?!. Еб…т твою мать!..
        Толстый, здоровенный мужчина в спортивной форме, на которую, видимо, второпях была надета камуфляжная куртка, резко открыл двери машины с моей стороны. Я машинально нажал на кнопку рации, чтобы слышно было Тощему.
        - Что вы пердите под окном битый час? - взвизгнул толстяк, брызжа слюной. - Ты вообще в курсе, который час, урод?..
        Вопрос был предназначен мне. Глаза его расширились от возмущения и вылупились. Вдруг он внимательно присмотрелся к Харчиеву, у которого губы продолжали монотонно производить предсмертную молитву. Сам смертник уже, вероятно, ничего не видел и не слышал.
        “Мужик, уходи… Ради всего святого!..”
        - Ашхаду анла илаха илляллах. Ашхаду анна Мухамедун расулаллах[34 - Ашхаду анла илаха илляллах! Ашхаду анна Мухамедун расулаллах! - Свидетельствую, что нет Бога кромеАллаха и Мухаммед посланник его! - Изречение из шахады.]!..
        - Что тут происходит? Опять Кавказ! Ох..ли воще! А ну слезь с машины, я майор милиции!..
        Не обращая на него внимание, Харчиев закончил молитву, произвел салават, после медленно переключил коробку передач на скорость и отпустил сцепление. Машина плавно тронулась.
        - Куда?! Стой!.. - мент повис на дверце и пополз за грузовиком. - Аа-а!..
        - Вижу цель… - голос Третьего.
        - Устранить! - Первый.
        “Нет!..”
        Я ногой сильно толкнул дверцу.
        - Ах, твою… - мент выкатился кубарем в сторону. В тот же миг пуля из винтовки шлепком стукнулась о болтающуюся дверцу и рикошетом улетела в неизвестность. Я выпрыгнул из набирающей скорость машины вслед за ментом и неуклюже кувыркнулся на покрытом снегом тротуаре. Сильно ударившись об ледяную глыбу, я сквозь покрытый пеленой взгляд успел углядеть длинный шлейф дыма, потянувшийся за скрывшимся в подворотне грузовиком.
        - Стой, говорю!..
        Еле подняв помятое тело, я развернулся и увидел целившегося в меня с колена мента, а за его спиной мчавшегося на всей скорости внедорожника.
        Я вяло поднял руку, словно пытаясь остановить всех…
        Послышался характерный звук 7.62-мм калибровой пули снайперки. Мужик как-то странно дернулся, но успел выстрелить, прежде чем его глухо стукнул и переехал внедорожник Толика…
        …Резкий толчок в грудь откинул меня на спину и откликнулся в мозгу невыносимой болью. Падая, я в отчаянии стиснул зубы. Я не смог спасти этого человека. Он появился не вовремя и не к месту.
        Уже не помню, как меня втащили в машину. Мир перед глазами со скоростью перекрашивался в “черный квадрат”. А угасающее сознание уловило последнюю, словно предсмертную хрипоту рации:
        - Всем покинуть позиции! Конец связи…
        Я не услышал взрыва. Сознание меня покинуло. Но со слов ребят было ощущение конца света - земля задрожала. База была разрушена и начался сильный пожар. Оказывается, на территории пожарной части была собрана еще и куча газовых баллонов, ранее конфискованных от нарушивших пожарную безопасность объектов. В общем, какой ад развернулся в этом пространстве, не описать.
        Пуля, пробив Коран, застряла где-то в грудной клетке, не причинив вреда сердцу. Павлик до нынешней профессии бандита пытался поступить в медицинский, в итоге поступил в медучилище и даже успел проработать несколько месяцев медбратом, потому сразу понял характер ранения. Как только выехали из города, машину подали к обочине и Павел, промыв клинок ножа спиртом, просто выковырил пулю из неглубокой раны. Кстати, эта боль и привела меня в чувство. Очнулся я с кляпом во рту и зажатым на заднем сиденье машины - это Толик держал меня перед экзекуцией. Так что свой крик или рев сам только и услышал. Повторно потерял сознание, когда рану облили спиртом.
        Так я то приходил в себя, то снова отключался.
        Убойная сила пистолетной пули, естественно, была меньше, чем у винтовки, книжечка еще и слегка скосила ее в сторону, но она все же задела кость. Было жутко больно и дышалось трудно. Помню, Павлик, чтобы облегчить страдание, уколол меня ампулой, благоразумно приобретенной им у бойцов Тощего. Так что, окончательно вырубившись, очнулся я уже на подступах к Смоленску…
        - Солнечногорску. Вы хотели сказать Солнечногорску? - высказал коллективное удивление Прилизанный.
        - Нет, вы правильно расслышали, Смоленск.
        - Так эта намного дальше. Вам указали…
        - Перед тем, как Павлик уколол меня снотворным, я успел прошептать, чтобы изменили маршрут и выбирались в Смоленск, - нетерпеливо перебил Прилизанного рассказчик.
        - Но зачем? В Солнечногорске же вас ждали?
        - Вот именно. Я приобрел у Мансура привычку не появляться там, где тебя ждут. В нашей профессии, когда ждут, действительно неизвестно чего ожидать. Мне не понравилось, что Тощий от нас отделился. Хотя это было объяснимо: он руководил операцией, в том числе и ликвидацией адресатов в Москве.
        - Выходит, напрасно опасались?
        - Знаете, береженого, как говорится, Бог бережет. Диверсия, которую мы совершили, была масштабной и неизвестно, какие последствия нас ожидали. Нас могли списать свои же, как отработанный материал. Ничего личного.
        - Понятно…
        - По дороге на постах ДПС нас несколько раз останавливали. Пару раз даже не проверили, лицезрев форму на Павле. Но на подступе к Смоленску братьям пришлось занервничать. Пост ДПС здесь был военизированный. Может его усилили после случившегося в Краснопавловске.
        Из нашей машины даже не воняло, а сшибало водкой. Ее заранее обильно разлили в салоне, где я, укрытый одеялом, находился в беспамятстве, якобы в дупель пьяный. Дотошный инспектор, рассматривая документы на машину, что-то заподозрил, вероятно, уловив у кого-то из братьев напряжение во взгляде. Но тут подошел его товарищ с короткостволкой на груди, глянул в салон, где я лежал в отключке и “вонял”, с отвращением зажал нос и плюнул в сторону. Видно, был непьющим.
        - Звездочку обмывал… - Павлик виновато улыбнувшись, сунул под нос менту ксиву, где я очень серьезно позировал в образе майора Федорченко, - подполковника получил.
        - А к нам зачем?
        - А я знаю? Он начальник. Что-то по служебной части… Подожди, эта командировочная фигня у него где-то в кармане… - Павел открыл дверцу машины, якобы намереваясь выйти.
        - Слышь, не надо, езжайте. От него воняет, как от скотины.
        - Да он нормальный мужик!.. - запротестовал Павлик. - Вот такой!.. - подняв вертикально большой палец, он вновь расплылся перед “коллегами” в самой добродушной улыбке. - Последним поделиться…
        - Вижу… - тут улыбнулся даже Дотошный, тепло восприняв некоторую специфику их общей ментовской профессии. - Проезжайте…
        - А если действительно проверили бы машину, - полюбопытствовал Прилизанный. - Ведь у вас…
        - Разве не ясно? - пожал плечами Длинный. - После того, что натворили, замочить парочку ментов или обстрелять милицейский пост для братьев являлось сущим пустяком. Вы бы поступили иначе?
        - Подождите… - на миг задумавшись, стукнул себе по лбу Прилизанный. - Краснопавловск… Это какое-то наваждение! Ведь нет в России такого города! Что вы плели тут?
        Длинный рассеянно глянул:
        - Значит, есть похожее или названием, или еще чем-то…
        После зевнув, сладко потянулся:
        - Что вы на самом деле? Мне что, явку написать с повинной?
        - Красно… ярск, Красно… горск, Краснодар, Красносельск, Красно… водск…
        - Дурень, это уже не Россия! - наехала на Бакинца Гюлечка. - Двоечник…
        - Такое ощущение, что я та самая пожарная база. Только еще невзорванная, - с досадой пробубнил Прилизанный. - Продолжайте…
        - Пока наш внедорожник грубо отвоевывал заледенелые дороги Смоленска, я с трудом воспроизводил в сознании события в Краснопавловске. Иногда Романовы подсказывали, удивленно наблюдая за моим заторможенным состоянием. Позже выяснится, что ампула, которую мне вкололи, блокировала также память, а при определенной дозе могла бы начисто отключить несколько часов времени до инъекции.
        Наступал вечер. Над городом опускались сумерки…
        Толик долго стучал в калитку Зеленого дома. Мы даже подумали, что в нем никто не обитает. Толик примеривался уже к высоте ворот, как калитка неожиданно со скрипом приоткрылась. На пороге показалась женщина - жгучая красивая брюнетка. Она, немного высунувшись, со страхом уставилась на здоровенного перед ней бугая.
        - Что вам надо? - дрожащим голосом пролепетала.
        Толик развернулся и посмотрел на меня. Я сидел на заднем сиденье машины. Стекло была опущено.
        - Арам нужен, сестричка.
        - Арам умер… - она это сказала спокойно, но печально. Я только сейчас обратил внимание на ее сплошь черное одеяние.
        - …Вы Рафаэль? - пытаясь разглядеть меня в вечерней темноте, она шагнула вперед.
        “Вот и ты покинул этот мир, братец…”
        Я тронул плечо Павла, сидевшего на переднем сиденье. Они вдвоем с Толиком помогли мне выползти из машины. Было невыносимо больно при передвижении. Ребята мою грудь аккуратно забинтовали, но кровь впиталась в повязку. Теперь еще и запах застывшей крови неприятно щекотал ноздри. Я прислонился к машине.
        - Знаю, что вы Марго. А вы как узнали…
        - Вы не поняли? - женщина говорила по-русски грамотно, но с заметным акцентом, выдающим ее национальность. Это не был по-восточному мягкий бакинский акцент. - Мне известна история этого дома. Кроме вас некому сюда приезжать…
        Она была легко одета. Выйдя на улицу, накинула на плечи легкую шаль. Потому заметно озябла и дрожала.
        - …Арам вас ждал. Он не говорил это, но я чувствовала… - она вздохнула.
        Мы с братьями переглянулись.
        - Вы позволите нам оставаться здесь некоторое время?
        - Да, конечно… - Марго как будто очнулась и засуетилась. - Вы извините, что сама не предложила. Я… я немного растерялась. Входите…
        Толик уже подпрыгивал от холода и, видимо, еще от чего-то. Я же чувствовал, что близок к обмороку. Мы почти вломились…
        Поняв, что я раненый, женщина забегала и быстро подготовила для нас комнату Багдасаряна на втором этаже. Романовы раскрыли широкий диван, где постелила для меня Марго, и растопили камин. Здесь ничего не изменилось. Разве, что разобрали кладоносное кирпичное строение. Да, и Ашота любимое кресло отсутствовало.
        - Вам нужен врач! - ахнула Марго, когда ребята начали менять повязку и заново обрабатывать рану.
        - Знаю… - я еле сдержался, чтобы не зареветь от боли.
        - Пойду приготовлю еду, - вышла она из комнаты. Подождав, когда дверь за ней закрылась, Павел спросил:
        - Ты уверен, что поступили правильно, приехав сюда?
        - В каком смысле?
        - Тощему это не понравится. Нам указали другой маршрут.
        - Теперь это не важно. Нас по-любому будут искать, как янтарную комнату. А если Кореец все-таки проиграет, то на нас будет объявлена уже настоящая охота. ФСБ в курсе случившегося. Эта наша совместная разработка и, в случае неудачи, они попросту будут заметать следы.
        - А почему в Смоленск, я так и не понял?
        - А я никому не верю. Кто мы для них - седьмая вода на киселе. Статусом неприкосновенности владел лишь Мансур, а его нет в живых. Заметать следы могут как те, так и эти.
        - Ты прав… - потер виски Павлик. - Но ты уверен, что…
        - Не уверен… Толик, - обратился я к Младшему, - следи за хозяйкой. И вырви проводку телефона, она где-то есть.
        - А как объяснишь Тощему уклонение от маршрута?
        - Легко. В Солнечногорск невозможно было прорваться. После взрыва дороги кишели ментами. Вот и куда смогли.
        - Ох…еть!.. - расплылся в улыбке Толик.
        - А если все-таки покончат с Корейцем? Если нападут на Городок? - Павлик не успокаивался. - Не можем же всю жизнь окопаться здесь?
        - Тогда вам однозначно надо выбираться в Баку. Хотя бы на время, пока все утрясется.
        - А ты? - спросили оба брата в унисон.
        - Мне нельзя. Я в розыске.
        - Так ты и здесь в розыске!.. - Младший вновь залыбился.
        - Толик!..
        Павел, наверное, после объяснит брату, что я не смогу оставить Джулию. Пока же Младший в непонятке хлопал ресницами.
        - Наиля, кстати, уже в Баку.
        - Как? - “какнули” Романовы.
        - Да, так безопаснее.
        - Но почему мы не в курсе? - подозрительно спросил Павел. - Она всегда предупреждала.
        - Это я забыл. Разве до этого было…
        Павел некоторое время молчал, продолжая колдовать с повязками.
        - Ладно, теперь о твоей ране, - словно стряхивая мысли, он ушел от темы. - Она может гноиться и есть риск заражения - у тебя жар. Надо вколоть антибиотики. Короче, нужен врач.
        - Подождем до завтра. Антибиотики и здесь можно раздобыть, спросите у хозяйки. Если что, привезете Валентина. Ты по-любому должен съездить в Москву и все разведать. И я очень беспокоюсь за Джулию…
        В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась и на пороге появилась запыхавшаяся Марго.
        - Включите телевизор! Первый канал. Там важные новости!
        Толик быстро нашел указанный канал. Мы услышали часть сообщения взволнованного ведущего.
        - …Сегодня в первой половине дня в столице произошли и другие громкие события. У подъезда своего дома был застрелен депутат Московской Городской Думы, руководитель фракции “Процветание во имя России” Михаил Глобышев. Его помощник, пытавшийся отстреливаться от киллеров в масках, погиб на месте. Глобышев же скончался от пулевых ран по дороге в больницу.
        Также в небольшом дачном домике под Луковицей были найдены тела помощника президента РФ по интеграционным вопросам и по реформированию государственных институтов Бориса Лебедева, а также неизвестной пока следствию молодой женщины в возрасте 26-28 лет. Предполагается, что женщина являлась любовницей Лебедева. Этим и объясняется отсутствие при нем водителя и нахождение Лебедева на даче в рабочее время. Водитель задержан, с ним ведутся следственные мероприятия. По его словам, о существовании этой неброской подмосковной дачи, числившейся за пока неизвестным следствию лицом, было осведомлено лишь ограниченное количество людей и, возможно, этот аспект окажется ключом к раскрытию преступления.
        Смерть Бориса Лебедева шоком отозвалась во властных эшелонах столицы, так как он не был простым обывателем в коридорах Кремля, а считался доверенным лицом президента РФ и, возможно, тем самым серым кардиналом российского формата, определяющего внутреннюю и внешнюю политику страны. Лебедева редко можно было засечь в объективах камер, он предпочитал держаться в тени, но, по сути, в руках этого человека была сосредоточена огромнейшая власть. По слухам, Лебедев негласно контролировал в том числе и деятельность силовых структур и являлся автором концепции их основательного преобразования, которая, по информации, в настоящем, находится на рассмотрении президента РФ. Предполагается, что этот шаг продвинул бы страну еще на несколько позиций к прогрессивным западным стандартам. Ранее к неоднократному реформированию подверглось КГБ и, считается, что и это было с подачи Лебедева.
        О случившемся в правоохранительные органы сообщила соседка Лебедева, некто Афанасьева Галина Федоровна. Пожилая женщина хотела предложить соседу свежее молоко, как обычно, когда он приезжал. Окликнув его и не получив ответа, она зашла в открытую дверь и обнаружила мертвые тела.
        В настоящем сотрудниками правоохранительных органов ведутся необходимые следственные мероприятия. Но медиа-органы и общественность до сих пор не могут получить вразумительного ответа, что все-таки произошло в этот день “Х” в столице и за ее пределами? Коллегам нашего телеканала удалось разузнать, что в виду чрезвычайности происшествий, а также, учитывая личности и должностные ранги убитых, к следствию подключились оперативники УФСБ городов Москва и Краснопавловск, что дает нам надежду к скорейшему раскрытию этих преступлений.
        Также следствию предстоит выяснить взаимосвязь между этими акциями, по рабочей версии являющимися хорошо спланированными террористическими атаками, имеющими цель повлиять на политику президента РФ, взявшему курс на демократизацию общества, развитию рыночных отношений и интеграции различных отраслей промышленности страны к экономике ведущих стран мира, в том числе США и стран Западной Европы. По всей вероятности, эта связка все-таки есть, учитывая дерзость и грубость акций, схожий почерк, а также то, что все они были приведены в исполнение почти одновременно - в утренние часы.
        А также необходимо выяснить взаимосвязь этих актов в совокупности со взрывом, произошедшим на базе пожарной части, расположенной в г. Краснопавловск.
        Еще раз повторяю для тех, кто упустил предыдущую информацию. Сегодня, приблизительно в 05-00 утра, грузовик с неустановленными на этот час номерами на большой скорости врезался в шлагбаум пожарной части, расположенной в г. Краснопавловск. Произошел взрыв невероятной мощности, приведший к многочисленным человеческим жертвам, как предполагается, среди личного состава пожарной части. Раненые тотчас были эвакуированы в находящиеся поблизости стационарного характера медучреждения, где им оказали квалифицированную помощь. В Краснопавловск оперативно были переброшены врачебные бригады из Москвы и других городов страны. Особенно тяжелораненые были доставлены на вертолетах в институт Склифосовского. Теперь за их жизнь борются лучшие врачи столицы.
        В результате взрыва была уничтожена большая часть инфраструктуры базы. Возник пожар, чуть не перешедший на близлежащие жилые строения. Лишь ценою невероятных усилий удалось предотвратить развития такого сценария.
        Что удивительно, выживший персонал не смог организовать тушение пожара на своей базе, то есть выполнить свои непосредственные служебные обязанности. Пожар удалось затушить лишь после прибытия на место происшествия пожарных расчетов из других дислокаций.
        По опросам же жильцов пожарная часть здесь давно денонсирована, и ее место заняло неизвестное силовое подразделение, что подтверждается обнаруженными на месте взрыва многочисленных предметов военного назначения, в том числе оружия и боеприпасов. Порождает вопросы и то, что в ночное время на пожарной части не должно было находиться такое количества личного состава.
        По городу Москва и на подступах, а также по городу Краснопавловск со вчерашнего дня объявлен план -“Перехват” и ведутся необходимые в таких случаях следственные мероприятия. Заведены уголовные дела по статьям - 77(бандитизм), 102 (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), 213.3 (терроризм), 218 (незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ), прочее. Мы периодически будем держать вас в курсе событий. Не отходите от телеэкранов.
        А теперь перейдем к другим новостям. В столице Узбекистана…
        Толик убрал звук. Мы посмотрели друг на друга, а после на уставившуюся в ужасе на нас хозяйку.
        - Я это… - пролепетала она, еще больше побледнев и отступая к двери. Я… я думала…
        - Оставьте нас… - я попросил у братьев.
        - Там в кухне… - растерянно промолвила женщина. - Там еда…
        - Ребята проследят. Сядьте… - я указал ей на стул.
        Она без сил рухнула и как школьница положила руки на колени.
        - Я буду откровенен. Так будет лучше для всех… Вы же знали, кем являлся Арам и можете предположить, кем являются его друзья.
        Она, молча, кивнула.
        - Так вот. Нас с Арамом связывали тесные нити. Он был по-настоящему искренним и справедливым человеком. Мы во многом друг другу помогали… Вы, как я понимаю, его жена…
        - Мы и зарегистрировались, и обвенчались, - она вытерла внезапно хлынувшие слезы. - Он хотел, чтобы все было по-людски.
        - Мы будем относиться к вам как сестре. Вам нечего бояться… Но, если на нас донесете, вас убьют. Неважно, мы или другие. Таковы правила. Вы меня понимаете?..
        Она в страхе кивнула. Слезы все еще продолжали капать на ее руки.
        - Расскажите коротко, что вам известно об этом доме?
        Она, всхлипывая, рассказала. Как я и предполагал, Арам не углублялся в подробностях. Он заранее прибыл в Зеленый дом, сам же заметал следы и похоронил Ашота рядом с его жертвой Арсеном. Я вздохнул с облегчением.
        - Когда скончался Арам?
        - Совсем недавно. Даже недели нет… - она, не справившись с нахлынувшими чувствами, зарыдала. - Почему бог меня так проклял? Я наконец-то встретила мужчину, который по-человечески ко мне отнесся, полюбил меня, и я его полюбила. И вот, его уже нет в живых…
        Она видимо вспомнила о платке, вынула, вытерла глаза.
        - …Я наверно черная вдова и приношу людям несчастье.
        Я вздохнул:
        - Успокойтесь. Мы в чем-то похожи… Но вы же знали, что Арам нежилец?
        Она кивнула:
        - Он мне все рассказал. Я надеялась на чудо. Как сюда переехали, ему стало лучше. Мы вместе молились, прося у Бога хоть чуточку счастья для себя. Ведь вы наверно и не догадывались, каким на самом деле одиноким был Арам. А здесь, как будто расцвел.
        Он каждый день работал на земле, ухаживал за деревьями, приводил в порядок участок, хозяйство. Он все говорил, что только сейчас понял - настоящее счастье человеку может дать только земля, где он трудится, и семья, о которой он заботится. Что город убивает все человеческое в людях. Что он много упустил в жизни. Мечтал со мной начать все сначала…
        Она глубоко вздохнула, хлопнув по-восточному по коленям.
        - …Но чуда не случилось. Когда Араму опять стало плохо и он понял, что дни его сочтены, сделал из старого дубового шкафа гроб и опустил в могилу, которую сам же выкопал.
        - Вы хотите сказать, что могила Арама здесь, в саду?
        - Да… - опять всхлипнула она, - он сам так захотел. Он даже запретил мне звать священника. Все шутил, что лучше меня никто не сможет обрядить его тело и попросить у Бога прощения за его грехи. Он боялся, что власти не разрешат похоронить его здесь и раскроют то, что ранее произошло.
        Муж оставил два письма. Одно для друзей, где он прощается с ними и просит, чтобы те не искали его могилу - такова его воля; второе вам. Оно запечатанное. Он знал, что вы придете.
        - А как вы его похоронили? Одна, без помощи…
        - Господи, да он из-за болезни стал легче птички!.. - она вытерла вновь нахлынувшие слезы. - После ухудшения состояния Арам почти не ел и перестал принимать лекарства. Я еле заставляла его выпить хотя бы стакан сока или чашу бульона. Мне сейчас кажется, что он перестал бороться с болезнью, чтобы не усложнить мне жизнь. Глупый… - слезы почти безостановочно лились по ее щекам, и она уже не пыталась их вытирать. - Я готова была до конца жизни обслуживать его вот такого больного, беспомощного, лишь бы остался жив…
        Перед смертью он почти превратился в скелет. Я его как ребенка подняла на руки и положила в гроб… Вай, Арам!.. - она вновь разрыдалась.
        - Он… рядом с ними? - я тихо спросил.
        Она испуганно посмотрела:
        - Да что вы говорите!.. Он выбрал себе могилу под большой акацией, за домом. Он запретил поставить опознавательные знаки, боялся за меня.
        Но я вот не послушалась. На каждой могиле маленький крестик. Их почти не видно. На этом свете перебили друг друга, пусть хоть на том упокоятся с миром. Летом я посажу на них полевые цветы. Крестов совсем не видно будет…
        Я так и не узнал, что меня укололо в груди. Само сердце или рана?
        Люди только в детстве по-настоящему бывают счастливы, а с возрастом у них накапливается столько боли и горя, что они порой ад на этом свете познают. Как и эта несчастная женщина, которая потеряла своих близких, оказалась на чужбине. Семья от нее отказалась. Мужчины на ее пути один за другим умирали, оставив ее одну, рядом со своими могилами…
        ”Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет в живых. Я благодарю тебя за подарок этого дома. В нем я прожил с любимой женщиной, с которой мне суждено было встретиться лишь перед смертью, счастливые дни. Я только здесь и с ней познал вкус настоящего счастья.
        В этом зверинце под названием Земля Бог решил меня хоть перед смертью немного подбодрить. Ну что ж, спасибо и за это. На большее у него, видимо или сил, или желания не хватило.
        Не указывай мою могилу никому. Ты превратишь в ад эту тихую обитель рая. Душа моя тебе этого не простит. Если сможешь, помоги жене, если будет нуждаться. Я все сбережения ей оставил. Но сам знаешь - деньги, порой, не все решают.
        Помнишь мою кафешку, где встречались? Ее оставляю тебе - это мой ответный подарок. У меня из-за болезни не было желания расширить дело. Потому поила и кормила она только бандитов и бомжей. Ты сможешь. Там большая площадь и место перспективное. Необходимые документы у Сусанны, ну, у той пожилой армянки, которая убирала в кафе, и единственная, которой я абсолютно доверял. Она в курсе всего. Прошу, если сможешь, избавь ее от уборки. Я не смог. Она просто так отказывалась брать деньги.
        Теперь вновь о жене. Я отпускаю ее. Если встретит настоящего человека, то душа моя только рада будет ее счастью. Она тоже несчастна и одинока. И береги ее от негодяев. Порой такое ощущение, что только они и населяют землю. Что люди - это растерявшиеся инопланетяне среди них.
        Я молился и буду молиться с того света за выздоровление твоей жены. Но если она, как и я, покинет эту мирскую жизнь, то найди в себе силы перебороть горе, ибо я все-таки верю, что это не конец, что мы будем ждать вас в другом мире. Я буду молиться, чтобы эта встреча состоялась как можно позже, когда вы, оставшиеся, превратитесь в глубоких старцев и старушек и покинете этот мир в окружении любящих вас детей и внуков.
        Без всяких войн и потрясений…
        Знаешь, что я еще осознал перед смертью?
        По существу, каждый умирает одиноким. Перед смертью все остальное суета.
        Я жил, как мог…
        Арам.”
        - Где ребята? - спросил я, пряча письма в карман.
        - Я им накрыла на кухне. Я сейчас вам тоже…
        - Не надо. Принесите только стакан воды. Я хочу спать. Мы тут долго не задержимся.
        - Господи!.. Вы думаете, я хочу, чтобы вы ушли? - она нервно заломила руки. - После смерти Арама я каждую ночь на луну вою, настолько мне тоскливо и одиноко. Я даже собаку не завела, не хотела нарушить его покой.
        Живите здесь, сколько хотите. Мне много надо ли? Хватит лишь маленького уголка. Кто с собой что унесет? Что унес Арам?
        Вы не представляете, как я вам благодарна, что у меня теперь своя крыша над головой. Что я ни у кого не работаю, ни у кого не живу, ни у кого не прошу…
        Глава XVIII
        Я был до того истощен, что даже не дождался воды, которую попросил и сразу вырубился, как она вышла. Проснулся лишь утром. Меня будил Павлик. Все были в комнате.
        - Что случилось? - пытаясь сориентироваться, я спросил.
        - Все нормально. Опять новости по ящику. Ты лучше слушай.
        Но уже показывали рекламу.
        - Сейчас повторят… - Толик начал переключать, пытаясь найти новости на других каналах. - Мы тебя не могли разбудить.
        - А что передавали? - я в беспокойстве заерзал.
        - Будет лучше, если сам послушаешь, - Павлик улыбнулся.
        Марго протянула мне стакан со свежевыжатым соком.
        - Это морковь со свеклой. Она даст тебе силы…
        Во рту было сухо как в Сахаре. Я с благодарностью принял живительную влагу.
        - …Я приготовила еду. Сейчас принесу… - Марго быстро вышла.
        - Как она вкусно готовит! - Толик цокнул. - На такой надо жениться. А то наши, кроме борща и макарон с котлетами, ничего не могут.
        - Прям не могут? Ах ты предатель! Что ты имеешь против борща? - разозлился за национальную кухню Павлик. - Помню, ты его чуть ли не из кастрюли лакал у Насти. А пельмени?
        - А-аа, пельмени… - махнул Толик. - Вот они где!.. - провел он пальцем по горле. - Я скоро нести буду эти пельмени.
        - Тихо!.. - прибавил звук телевизора Павел. На экране появился холодно-протокольный образ чопорной ведущей:
        - …А теперь вновь к событиям в стране. Расследование по факту взрыва в пожарной части в городе Краснопавловск продолжается. Корреспонденту нашего канала Жанне Корф удалось взять интервью у одного из членов следственной группы, представившимся сотрудником УФСБ по городу Краснопавловск. Имя его, по понятным причинам, не озвучивается…
        Далее показали человека в спецовке и в чеченке, стоящего рядом с обгоревшим строением пожарной части. Верхняя часть лица у силовика была скрыта черной лентой, а голос изменен.
        Корреспондент:
        - Что вы можете сказать по делу взрыва в пожарной части г. Краснопавловск, произошедшего вчера утром? Удалось ли следствию продвинуться спустя сутки после происшествия?
        Сотрудник:
        - Безусловно. Была произведена колоссальная работа. Нашими сотрудниками были допрошены десятки свидетелей, в том числе из числа личного состава пожарной части.
        Сразу были взяты на разработку две рабочие версии. Первая - теракт, вторая - случайный взрыв в результате сдетонировавших от столкновения с грузовиком газосодержащих и легковоспламеняющихся емкостей, находящихся на территории части. Не стали отвлекаться на третью.
        Корреспондент:
        - Известно, что взрыв привел к многочисленным человеческим жертвам. А также есть много раненых, которыми переполнены местные медучреждения. Раненых доставляли также в столичные клиники. Но доступ к пострадавшим заблокирован силовиками. Все это в совокупности укрепляет подозрение общественности в том, что пожарная часть здесь была действительно денонсирована и заменяло его некое боевое подразделение.
        Сотрудник:
        - Думаю, любителей сенсаций ждет разочарование. Следов никакого иного, якобы, боевого подразделения, кроме дислоцированной по месту регистрации пожарной части и их коллег из других расчетов, на месте происшествия не обнаружено. Дело в том, что на следующий день после взрыва на базе было запланировано проведение учений среди личного состава с привлечением пожарных команд из других региональных расчетов в рамках заранее утвержденных плановых мероприятий МЧС с целью повышения квалификации пожарных расчетов по городу Краснопавловск и их взаимодействие с гражданским населением во время чрезвычайных ситуаций. Этим и объясняется многочисленные жертвы после взрыва.
        На базе были обнаружены несколько десятков газовых баллонов, других газосодержащих, взрывоопасных и легковоспламеняющихся емкостей, ранее конфискованных у незаконно их эксплуатирующих коммерческих объектов, которые к моменту взрыва не были утилизированы. Потому следствие уже сегодня склоняется в пользу второй, бытовой версии случившегося.
        Въезд на территорию пожарной базы был огорожен лишь шлагбаумом, а железные ворота, своевременная установка которых могла бы если не предотвратить, то, возможно, уменьшить масштабы трагедии, уже много дней лежат на плацу. В связи с этим накопились конкретные вопросы к руководству пожарной части, проявившему служебную халатность.
        Следствие еще не завершено. В частности, пока не установлена личность водителя грузовика, труп которого обуглился в возникшем пожаре. Из показаний случайного свидетеля явствует, что машина ехала на большой скорости и заметно виляла из стороны в сторону. Это дает нам основание предположить, что водитель в момент происшествия находился в состоянии алкогольного или же наркотического опьянения.
        В том числе идет работа и по идентификации самой грузовой автомашины, что облегчило бы задачу следствия. К сожалению, машину полностью раскорежило от взрыва и возникшего вследствии пожара.
        Корреспондент:
        - Если следствие склоняется к бытовой версии произошедшего, не означает ли это отрицание взаимосвязи краснопавловского взрыва с террористическими актами, свершившимися спустя несколько часов в столице?
        Сотрудник:
        - Повторяю, следствие еще не завершено. Но насколько мне известно, по одному из криминальных эпизодов вполне обоснованно предполагается бытовая почва. Я имею в виду убийство помощника президента РФ по интеграционным вопросам и по реформированию государственных институтов Бориса Лебедева и его молодой сотрудницы Галины Вишневской на подмосковной даче под Луковицей. Задержан муж Вишневской, у которого к моменту совершения преступления отсутствует алиби. Во время допроса он вел себя неадекватно, заметно нервничал, что укрепило подозрения следственной группы к причастности его к совершению данного преступления на почве ревности. Кстати, при обыске по месту жительства у гражданина Вишневского было изъято незарегистрированное оружие - пистолет марки “ПМ”. Оружие отдано на экспертизу, ждем результаты.
        Корреспондент:
        - Разве Лебедев и Вишневская были расстреляны не из автоматического оружия? Ведь в первичных сообщениях именно это утверждалось?
        Сотрудник:
        - Вероятно произошла неточность в передачи оперативной сводки в СМИ или кто-то из медийных представителей исковеркал факты. Мне достоверно известно, что погибшие были убиты выстрелами из пистолета. Муж Вишневской - военнослужащий в отставке, прошел горячие точки в ЧР. Супруги, по словам опрошенных соседей, часто ссорились. Предполагается, что он выследил своих жертв и прикончил, застав обоих вместе. Но окончательный вердикт по этому делу вынесут с учетом вышеизложенного и ожидаемых результатов экспертизы следственные группы УФСБ гг. Москва и Краснопавловск.
        Корреспондент:
        - Если все версии следствия и дальше будут упираться в быт, то не кажется ли странным, что все застреленные лица были связаны с силовыми структурами или напрямую в них состояли? А депутат московской городской Думы, руководитель фракции “Процветание во имя России” Михаил Глобышев был достаточно одиозным политиком, призывающим страну максимум приблизить к западным стандартам и образу жизни, во имя демократизации общества и свободы слова. В связи с этим он неоднократно поднимал вопрос о роспуске или реформации силовых структур РФ, мотивируя это участием их во времена Советского застоя в преступлениях против человечества.
        Сотрудник:
        - Всего по статье “Террор” заведено 11 уголовных дел. Два из них, я имею в виду взрыв в Краснопавловске и убийство Павла Лебедева, уже на стадии раскрытия и, предположительно, к указанной статье не имеют отношения. Что касается остальных 9 эпизодов, то мы, конечно, не исключаем в них политическую и террористическую подоплеку. Например, в убийстве депутата Михаила Глобышева. Известно, что его прозападные взгляды, в том числе и призывы смягчить российские законы в отношении к представителям нетрадиционных сексуальных меньшинств, легализации публичных домов и прочее с негодованием воспринимались определенной частью российского общества, в частности, гражданами, исповедующими исламскую религию. Политик незадолго до смерти не раз был предупрежден анонимными источниками угрозой расправы, если он и дальше будет пропагандировать в обществе эти лозунги. Об этом сообщила его супруга, предоставившая следственной группе неопровержимые улики - письма с угрозами. Мы уже достаточно продвинулись в этом направлении, есть задержанные, но в интересах следствия нецелесообразно озвучивать их фамилии.
        Но хочу сказать, что в этот день в столице и его окрестностях произошли и другие убийства, выпадающие из общего контекста расследуемых нами дел. К сожалению, в настоящем, российское общество достаточно криминализировано. Мы, конечно, не исключаем версию взаимосвязи между собой и остальных 8 эпизодов, первоначально квалифицированных по статье террор. Но нельзя отбросить и альтернативную версию, где допускается случайность одновременности этих акций, а также их, возможно, бытовая подоплека. Повторяю, запаситесь терпением, идет следствие…”
        - Что это было? - недоуменно, Толик.
        Мы с Павлом с улыбкой переглянулись, и я ответил.
        - Это означает, что мы победили…
        Дверь открылась. Марго на подносе принесла еду. Мне накрыла на журнальном столике.
        - Может с нами сядешь? - Павел.
        - Нет, мне так удобно, - я осторожно приподнялся. Марго быстро разложила подушки за спиной.
        Терпения Толика хватило на ненадолго. Косо глянув на запеченное в фольге ароматное мясо, он взорвался:
        - Нет, я понимаю, что пробитый, - он кулаками на боксерский лад начал разрезать воздух, имитируя прямые и прочие удары, - но нельзя так издеваться над больным человеком! Они что, совсем охренели? На хер басурманам сдался этот педик-депутат с раскрашенными волосами?..
        Я не стал злить его дальше. Взглядом попросив уйти из комнаты Марго, я коротко объяснил Младшему ситуацию.
        - Толик, если в этой коробке не произнеслись наши имена, значит все в порядке. Видишь, все списывают на бытовуху. Признать, что за террористическими атаками стоит радикальная военизированная организация с конкретными политическими амбициями и оппозиционная режиму, значит признать свою слабость. Этим они сожгут и все мосты. Короче, власти не решились при таком раскладе спустить на Корейца армию, испугавшись спровоцировать путч среди силовиков. Все-таки организация Корейца - это ГРУ.
        Павел, тебе срочно надо в Москву. Надо встретиться с Трофимом, пора. Они даже не в курсе, что мы живы.
        - Им сейчас не до нас. У тебя еда остывает. Ешь, после обсудим…
        Я машинально пожевал мясо, но даже не почувствовал вкуса. В голове казалось кипели грязевые вулканы.
        - Павел, езжай немедленно. Я беспокоюсь за Джулию. И если мои расчеты верны, то я встречусь с Никитиным и сниму эту проклятую засаду у своего дома.
        - Не вопрос. Ты ешь…
        - И вот еще что… - я вспомнил письмо Арама. - Ты эту хату не пали.
        - А это как? Тощий спросит все до буковки и, прежде всего, куда мы испарились после взрыва.
        - По близости у вас есть друзья, родственники?
        Братья переглянулись. Старший:
        - Есть один хмырь. Только не в Смоленске, а в Ярцево.
        - Дядь Саша, - залыбился Толик.
        - Вот тебе и дядь, - заворчал Павлик. - А я с него шкуру спущу.
        - Это двоюродной брат нашей покойной мамы, - Толик объяснил.
        - Генетический урод, - уточнил Павлик.
        - Все другие как люди. А этот - мудила. Короче, он Пашке бабло кинул, когда у нас на хате гостил, - Толик усмехнулся, - банально стырил из барсетки.
        - Вот и зацепка, - я облегченно вздохнул. - Проезжай через Ярцево, Пава. Шкуру содрать с него не обязательно, пусть долг отрабатывает. Проинструктируй как следует на тему - типа, мы оставались у него, после ушли не знает куда. Вряд ли Трофим все дотошно проверит… Но мож, будет.
        - В этом смысле дяхан крученый. Отсидел за мошенничество. Мы наняли адвоката, профинансировали процесс, в общем, чуть диссидента с него не сделали. Отвоевали.
        - Вот он и отблагодарил.
        - Да брось… - улыбнулся Старшему Толик. - Заметь, старик тебя ведь не всего обчистил. Знаешь, что скажет? Что взял у тебя в долг. Постеснялся попросить. Заработает, вернет.
        - Ага, заработает… - Павел на миг задумался. - Что хотел спросить, Рома. Ведь Тощий сам курировал операцию в Смоленске? Стало быть…
        - Да. Но ему и в голову не придет, что после всего случившегося мы вновь вернулись в местность, где по логике ни в коем случае не должны были появляться.
        - Значит, скрывались в Ярцево?
        - Да. Про Смоленск забудь…
        Когда Павлик зашел попрощаться, я напомнил:
        - Не забудь Джулию.
        - Что ты говоришь!..
        Глава XIX
        По “ящику”, кроме нескольких повторов по нашей теме, ничего нового не сообщали. Лишь к вечеру какой-то телеканал дал короткую информацию по взрыву. Дотошный журналист заострял внимание аудитории на некоторых нестыковках официальной трактовки. В частности, он задавался вопросом - почему следствие эпизод с убийством сотрудника милиции не связывает со взрывом. Оказывается, кто-то из соседей увидел происходящее из кухонного окна, где он обычно по ночам курил, и даже услышал что-то про Кавказ. Форточка была открыта, чтобы не обкуривать помещение.
        “Опять Кавказ!..” - я вспомнил восклицание мента.
        Это именно тот грузовик, был уверен свидетель. Когда прозвучали выстрелы, он побежал звонить в милицию и пока сонного дежурного пытался растормошить, прогремел взрыв, от которого зазвенели, а где-то полетели стекла дома.
        После показали хозяина грузовика и жильцов захваченной нами избушки. Водитель с заторможенным взглядом невнятно бормотал, что у него отняли машину, но на вопросы следователя кто, как и где, не мог давать вразумительного ответа. Так же невменяемо вели себя обитатели дома, которых обнаружила начисто вырубленными вернувшаяся из Москвы хозяйка. Заплаканная женщина показывала корреспонденту место, где ранее лежал труп собаки.
        Показали жену погибшего милиционера, где она с заплаканными глазами, обнимая маленькую девочку, упорно отказывалась отвечать на наводящиеся вопросы - так ей было велено в интересах следствия. Да ничего существенного женщина и не знала. Лишь с горечью отметила, что Миша - так звали ее мужа - был очень принципиальный по отношению к криминалу, несколько раз был командирован в зону боевых действий на Северный Кавказ, всегда всем помогал и ни копейки не брал.
        Последний пункт прозвучал не очень убедительно даже в ее устах, но в остальном мент вел себя действительно мужественно. Было жаль его, хотя боль от его пули мучила, а к вечеру еще и поднялась температура. Марго уколола меня антибиотиком и болеутоляющими. Оказалось, у нее в аптечке накопились лекарства, приобретенные покойным Арамом.
        После Марго поставила мне небольшую систему. Вводить иглу в вену ее тоже научил Арам, упорно не желавший в доме видеть посторонних, в том числе врачей.
        Утром с помощью Толика я спустился во двор. Боль заметно отпустила. Я полной грудью вдохнул зимний воздух. Сегодня, кажется, впервые запахло весной. Я с удовольствием взглянул на робко выглядывающее за облаками солнце. Оно всегда ассоциировалось в сознании с Баку. Я вспомнил детство, когда на пиршагинской даче на рассвете специально бегали с соседскими ребятами к морю, которое была в двух шагах, чтобы запечатлеть в памяти эти волшебные мгновения.
        В Зеленом доме я тоже стал надеяться на чудо. Вероятно, он на всех оказывал такое воздействие. Здесь, в зимнем спокойствии застывшей природы, все казалось нереальным. И жизнь на волоске, которую я вел, и череда смертей, и болезнь жены… Порой казалось, что это не я хожу по садику - кто-то другой, чужой. А я смотрю на все это, как в киноленте. Сейчас подойдет Джуля и принесет чай с виноградным вареньем, которое мы оба любили смаковать, а после вместе будем смотреть по телику на эти порой немыслимые, порой грустные истории, происходящими с нашими двойниками…
        Могила Арама от окружающего ландшафта выделялась едва заметным бугорком, на котором отсутствовал снег. На стволе акации был прикреплен небольшой деревянный крестик. Обернувшись, я увидел, как подошла Марго, укутавшись в теплую дубленку, и присела на стул перед могилой. Это, наверное, была ее каждодневная процедура.
        Вспомнилась первая встреча с Арамом. Все-таки интересная штука эта жизнь. Ведь не будь этой встречи в Измайловском комплексе, наша жизнь потекла бы по иному сценарию. Был бы сейчас жив Артур, продолжали свои темные делишки группа Багдасаряна, и не было бы в этом райском саду три мужские могилы одной несчастной женщины. И ее не было бы здесь. И меня…
        Может, мы убили бы друг друга там же, в комплексе. Но одна выдержанная пауза терпимости, и провидение нарисовало нам другой сценарий, другую судьбу.
        После прогулки мне стало лучше. Я понял, что кризис проходит. С аппетитом ел, пил свежевыжатые соки, которые энное количество выдавливала для меня Марго. Я набирался сил. Беспокоился лишь за Джулию. Что-то грызло меня изнутри.
        Мы даже не следили за новостями, настолько это надоело…
        Павлик появился спустя трое суток, к вечеру. Мы сидели за столом и ужинали. Услышав условленный стук в калитку, Толик помчался навстречу брату. Через какое-то время вернулся, молча сел, но не прикоснулся к еде. Вслед за ним появился Павел - растерянный и поникший. Я его видел таким после смерти Мансура. Сердце кольнуло. Как я хотел, чтобы он сообщил что нас ищут, или на след напали и даже вот-вот настигнут…
        Он стоял на пороге, мялся и мялся. Смотрел в сторону.
        К горлу прилип большой, густой ком. Я еле выдавил:
        - Джуля?..
        Павлик устало сел на стул у порога, положив руки на колени…
        Это в книжках пишут, что у кого-то закружилась голова, небо с землей поменялись местами, от скорбной вести человек упал в обморок или еще что-то. На самом деле все не так. Просто непередаваемая усталость, пустота внутри от потери любимого человека, ощущение никчемности всего бытия.
        Всего, что тебя окружает…
        - Когда это случилось?
        - Девятнадцатого, под утро.
        Был февраль месяц. Дни прошли, как одно мгновение.
        Вспомнил телефонный разговор с тестем. Как он заплакал в трубку.
        “ - Она не приходит в себя, Рафаэль…”
        Она умерла на утро.
        Вспомнил сон на рассвете, когда ждал Никитина. Вспомнил как бежал за Джулией, так и не догнал…
        Джулия прощалась со мной. Прощалась смеясь, ослепительна красивая под лучами весеннего солнца, среди деревьев, покрытыми бело-розовыми лепестками. Видимо такой она хотела остаться в моей памяти…
        Прощалась в родном поселковом парке, где нас связывали столько незабвенных воспоминаний. Под музыку старинного вальса, символизирующую окончание самой счастливой эпохи…
        Этот день уже до конца моей жизни будет точкой отсчета, как и другое число - день ее рождения. И память уже будет форсировать между двумя этими датами.
        Я вспомнил слова Наили: “…Надо ждать. Может, чуда…”
        - Она солгала.
        - Кто?
        - Наиля. Сказала, ей лучше.
        Павлик мгновенно понял.
        - Она тебя спасла. Если в тот день сунулся бы в дом, мы бы и тебя потеряли. Я еще не говорю, провалили бы операцию. Я встретился с твоими. Менты сидели в засаде - тебя ждали.
        Ее похоронили через сутки. Все тихо проделали. Боялись, что слух дойдет, и тогда тебя уже ничто не остановит. Лишь после похорон легавые сняли засаду. Поверили, что вы действительно разошлись или же ты соскочил.
        Тесть твой плох, но держится. Все очень боятся за тебя. Он так и сказал: если и с тобой что случится, они не переживут. С пацаном все нормально. Так и сказали, пусть крепится, это судьба. Пусть себя ради сына бережет.
        - Где похоронили?
        - Рядом с Артуром. Их могилы рядом.
        - Ты был там? - я нашел в себе силы удивиться.
        - Да. Мне надо было все проверить.
        - …
        - Все чисто. Или махнули, или им действительно не до тебя. Скорее второе…
        Я вдруг заметил, что крошу на столе хлеб. Меня затошнило.
        - А Мансур с Митяем?
        - Всех похоронили. Всех рядом.
        - Я поеду! Сейчас же!
        Павел попытался возразить, я перебил:
        - Мне лучше. Пойми, если останусь, чокнусь. Поездка отвлечет…
        Толик разлил водку по стаканам и кивком пригласил. Мы молча выпили. Павел неуверенно спросил.
        - Ты в состоянии слушать? Есть еще кое-что.
        - …
        - Я встретился с Тощим. Ты им нужен. Он хотел со мной приехать, я еле отговорил. Сказал, тебе нужен покой…
        Дальше я, застывший, смотрел как Старший что-то излагает, иногда сдержанно жестикулируя. После он куда-то исчез…
        …Джулия натянуто улыбалась над моими неуклюжими попытками оправдываться.
        - Да я с нею просто танцевал! Это она пригласила.
        - Бедненький!.. А ты не хотел, да-а? Как мне тебя жаль.
        - Ну это же танец, Джуль?..
        Мы с Реной Агаевой - голубоглазой шатенкой с искрящимся смехом - случайно оказались вместе на дне рождении одного моего городского приятеля. Она тоже кировская, но проживала на другом конце поселка - около Башни. Поскольку были знакомы, сели рядом. Да, я ухаживал. В смысле, за столом - землячка же… Пили шампанское. Ну, приподнятое настроение…
        После она потащила меня танцевать.
        Вдруг дверь открывается и, надо же, вламывается Джулина тетя с огромным тортом “Апшерон”, и перед ее обалдевшим взором лучший друг ее любимой племянницы танцует с какой-то смазливой девицей в обнимку, а эта оторва еще и успела положить голову на мою грудь, так как ростом была до моих плеч.
        Потом выяснилось, что Джулина тетя близкая подруга мамы именинника…
        - Танец, говоришь?.. Ну, хорошо. Скоро свадьба Оксаны. Там будет много кавалеров вроде тебя. Я буду со всеми танцевать. Никому не откажу. Это будет просто танец.
        Как представил эту картину, мне стало дурно.
        - Не-ет!.. - я со страхом завопил. - Я больше не буду!
        Она довольно закивала:
        - То-то!.. Но ты будешь наказан. Ты напишешь за меня все сочинения по литературе до конца полугодия. На 5-ку. Или я запишусь в танцевальный кружок.
        - Согласен! Я согласен!..
        - И пусть это будет тебе уроком. Танцевать - только со мной!..
        …Романовы, скрестив руки на груди, смотрели тревожным взглядом. Марго в стороне беззвучно плакал.
        Мысли вдруг утянули меня на кладбище, где в холодной, сырой земле покоилась Джулия. Только сейчас на глаза навернулись слезы…
        Не помню, как меня уложили, накрыли, и я отключился. Видимо, защитная реакция организма. Сознание словно провалилось в глубокую бездну…
        Когда проснулся, все трое сидели над изголовьем. Я спал сутки. Марго - со слезами и с окаменевшим лицом. Безусловно, Арам рассказал ей про Джулию. Из этих троих только она по-настоящему понимала, что у меня в душе творится. Встретивший с моим взглядом, она резко встала, вытерла глаза и почти выбежала из комнаты.
        Кажется, Павел не сразу сообщил, почему я нужен Трофиму. Потому я успел вспомнить за эти несколько минут чуть ли не все счастливые страницы нашей с Джулией жизни.
        Словно издалека я услышал продолжение речи Павла.
        - …со взрывом в Краснопавловске. Подробности не сообщил. Велел только передать, что им нужны любые документы твоего “клиента”, которые могли бы идентифицировать его личность. Остальное сам скажет.
        - Много там погибло? - это Толик. - По ящику где-то 10 -12.
        - Как минимум раз в десять больше, - Павлик улыбнулся. - Машина врезалась в казарму, где они спали. Там камня на камне не осталось. Раненых наши начали добивать в госпитале, но местные менты очухались, выставили посты и теперь к ним не подступишься. Но раздобыли список личного состава этого подразделения. Тощий поклялся, что всех замочит.
        Менты из-за погибшего коллеги на дыбы встали. Ведут параллельное расследование. Напрасно ты его… - укорил он брата.
        - Извини, братан, но мне надо было кореша спасти, - Толик огрызнулся. - И мента до меня снял снайпер. Я видел, как он качнулся.
        - Он все правильно сделал, - я словно чужим голосом выдавил. - Спасибо… Толик.
        Павлик покраснел. Видимо, вспомнил Мансура.
        - А как в Москве? Со всеми расправились? - это Толик.
        - Каж, главарь соскочил…
        “Плохо. Если Куцеба вновь ушел, считай, все коту под хвост…”
        Вдруг я понял. Тощий хочет координации действий с ФСБ. Мне предложат встретиться с Никитиным.
        - Как прошло разблокирование военного городка?
        Павел улыбнулся:
        - Гладко, как ты и предположил. Когда наши БМП выехали в направлении их блокпостов, те быстро сели на технику и отчалили. Словно ждали. Правда, до этого над Городком начали кружиться вертушки. Тощий сказал, что это были наши вертушки.
        “ГРУ. Все-таки решились…”
        - Так нам готовиться? - Толик нарушил наступившую паузу, пока я переваривал полученную информацию.
        Я кивнул:
        - Выезжаем через час. Берите только стволы…
        Остальное железо мы спрятали в сарае у калитки, где хранились дрова…
        Глава XX
        К кладбищу мы подъехали глубоко ночью. Машину припарковали рядом с кирпичным забором, где в одном месте виднелся узкий проход и оттуда, втиснувшись, можно было пробраться внутрь. Видно, в старой закладке забора сначала преобразовалась трещина, увеличенная со временем под воздействием природы. А после люди, чьи могилы близких находились рядом, сами расширили ее, ленясь доходить до входа.
        Опять валил снег, но, на наше счастье, не мокрый. А то бы до могильного участка Манучаровых, находившегося достаточно далеко, по мокрой грязи пробираться было проблематично.
        Впереди, освещая фонарем дорогу, шел Толик, держа в руках огромный букет лилий, которых Джулия предпочитала всем другим цветам. Мы его приобрели у первой же встречной цветочной палатки, доехав до Москвы. Вспомнил куплеты некогда родной нам песни, которые я шутливо любил напевать, когда приходил к Джуле с этими лилиями.
        А на нашем озере лилии цветут
        А мою любимую Лилией зовут,
        Побегу на озеро, лилии сорву,
        И своей любимой, я их подарю…
        Наверно вы догадались, что Лилию в куплетах я всегда заменял Джулией…
        Следом шли мы с Павлом, он поддерживал меня. Я все еще себя отвратительно чувствовал: рана на груди противно ныла и меня знобило.
        Аллею, которую нам предстояло пройти, неожиданно загородила свора бродячих собак, которые, учуяв нас, недовольно залаяли, словно выражая протест человеческому вторжению в их пространство. Их темные силуэты отчетливо нарисовались в снежной белизне, а направленный на них луч фонаря вкупе с танцующими под воздействием легкого ветерка снежинок отображал почти мистическую картину.
        Я всегда чувствовал этих смышленых и закаленных природой созданий. Большинство людей пренебрежительно относятся к ним, считая их бесполезными, бездушными, безмозглыми. Они отвечали тем же. В этом легко можно было убедиться, просто присмотревшись в их глаза, порой просто смеющиеся над человеческой глупостью и надменностью. Это они днем, поодиночке, выглядели трогательно доброжелательными и виляли хвостами, выпрашивая пропитание. А ночью, забившие в стаи в таких глухоманях, не прочь были проверить прочность своих клыков над древним врагом, который цинично обстреливал их, ошпаривал кипятком - вспомните Булгакова - из содранных их шкур шил шапочки и воротнички.
        Вот и сейчас псы забесновались, оценивающе осматривая нас и пытаясь подбадривать друг друга лаем. Но, почувствовав в этих упорно наступающих на них “пришельцах” таящуюся силу, благоразумно ретировались, трусливо поджимая хвосты. Люди все еще являлись хозяевами их жизни…
        - Ты уверен, что охрана кладбища по ночам не бродит? - спросил у брата Толик.
        - Да какая охрана? - махнул Павлик. - Несколько спивающихся могильщиков, которые ночью превращаются в сторожей. Их в это время даже за бабло не вытащишь из теплого помещения. И каждую ночь пьют. Особенно в такую погоду не пить здесь, среди могил, невозможно. Если не от тоски, то от холода… Тут долго не протянешь, до пенсии не доходит. Спиваются, или же ночью, зимой, угорают.
        - Ты смотри, какой специалист по кладбищам! - удивился Толик.
        - Немного пообщался, - скромно ответил Павлик. - Хотя замечу, профессия хлебная. Жмуриков навалом…
        Сказав, он сразу заткнулся.
        - …Извини, Рома… - спустя некоторое время он все-таки пробурчал…
        Мысли беспорядочно блуждали, как и эти танцующие снежинки. Я все еще ощущал себя в чужой оболочке и не хотел воспринимать происходящее. Подсознание пыталось шить мне защитную оболочку, щадя мозг.
        “Не может, не может быть, что Джулия умерла и лежит в этой промерзшей земле. Все это сон. Скоро я проснусь…”
        - Когда решусь скапуститься, устроюсь здесь сторожем, - услышал, словно издали, пробирающийся в сознание ворчание Толика.
        Но вот знакомая ограда “потусторонней” территории Манучаровых. Я запомнил ее после похорон Артура. Тогда мы с Джулией стояли рядом, почти на этом месте, наблюдая за похоронным процессом и не смешиваясь с безутешными родственниками. Она всегда страдала молча. И на похоронах любимого брата слезы ручьем лились, но она не издала ни единого звука.
        Могли бы тогда предположить, что это только начало начертанной судьбой темной полосы, в скором окунувшую всех нас во мрак. Кого на том свете, кого на этом…
        Видимо, не лукавила старая цыганка насчет проклятия. Я действительно начал приносить людям несчастье…
        Прошли внутрь ограды. Рядом с огромным гранитным надгробием Артура, на котором он в полный рост запечатлелся улыбающийся и жизнерадостный, каким и был при жизни, виднелась покрытая снегом земляная выпуклость свежевырытой могилы. Снег также частично засыпал многочисленные цветы. Полностью накрыть все это снежным покрывалом мешала огромная ель с наклонившимися к могиле ветвями.
        Я, молча, наблюдал, как Толик осторожно пробрался вперед и положил букет…
        Джулия всегда была мерзлячкой и жаловалась на холодный климат Москвы. По ночам, особенно зимой, она любила нежиться под шерстяным одеялом, называя меня своей грелкой, нежно обнимала и благодарно принимала тепло моего тела.
        И вот, она лежит под холодной землей совершенно одна, может холоднее этой замерзшей, сырой земли.
        “Каждый умирает одиноким…” - я вспомнил.
        “Нас даже смерть не разлучит…”
        Как часто мы употребляем эту фразу, не углубляясь в ее суть.
        Разлучила играючи, смеясь над нашей наивностью. И выставила меня предателем эта смерть, ведь я остался жив.
        Я даже не смог быть рядом, когда она перестала дышать…
        “Прости, что не смог тебя спасти… Прости, что оставил одну… Прости, что не смог победить рок…”
        Я не помню столько стоял у могилы, размышлял и вспоминал. И как, держа меня за локти, увели Романовы. Даже отъезжая от кладбища, я мысленно все еще находился у могилы Джулии и продолжал “общаться” с нею. Пока не уснул на заднем сиденье и не провалился в счастливое небытие…
        Несколько часов сна подбодрило меня. Проснулся, когда уже рассвело. Снег прекратился. Припарковав машину у обочины недостроенного здания, братья всю оставшуюся ночь не глушили мотор и не выключали печь. Потому я даже вспотел.
        Мы еле отыскали и доехали до заправки. Топливо было на исходе. После я объяснил братьям, как проехать к дому Хаджимурата Магомедказиева.
        …В хлебобулочную зашли оба братья Романовы - Павел в форме, следом Толик, усиленно старающийся изобразить в своем криминальном фейсе что-то ментовское. Я высадил братьев за несколько кварталов до дома Хаджимурата.
        Про миссию Харчиева был информирован только Хаджи. Но и остальные исламисты следили за новостями и могли догадаться, что произошло, разобрав цепочку событий. Хотя бы этот “ворчливый” Абдул, который был свидетелем нашей встречи. Раз ворчит, значит недовольный. А какие тараканы водятся в затуманенной религией голове недовольного человека, я не мог знать.
        Все эти острые углы должны были возникнуть после появления по телеканалам информации об участии в теракте в Краснопавловске Магомеда Харчиева. Я понимал, что, если Трофиму понадобились документы Харчиева, значит возникли осложнения с “бытовой” версией ФСБ, которую, вероятно, продвигала партия Никитина. Капают на прессу видимо и люди Куцебы, и МВД, которое негласно вело свое расследование. Обычно МВД всегда дистанцировался от КГБ-ФСБ, не лез на рожон. Позже Тощий мне сообщит, что погибший майор милиции был родственником одного из замов министра МВД.
        Но то, что для россиян готовилась очередная “кавказская” версия теракта, было ясно как дважды два…
        Братья вернулись спустя час. Как я и их проинструктировал, зайдя в хлебобулочную, Павел показал удостоверение и потребовал встречу с хозяином заведения. Якобы поступила жалоба - кто-то пожаловался на продукцию и теперь надо разобраться. Хозяина вышел представить сухощавый и долговязый Абдул, но его внешний вид не соответствовал упитанному Магомедказиеву, которого я описал. Потому Старший так гаркнул на него, что Абдула из магазина ветром сдуло, а спустя некоторое время появился разъяренный, как пещерный лев настоящий хозяин заведения.
        Когда Павел многозначительно намекнул о необходимости конфиденциального разговора, губы Магомедказиева скривились в презрительной усмешке. Он предположил, что менты, как всегда, раскручивают его на бабло. Потому без слов поманил их за собой во двор дома, внутрь маленького помещения, выполняющего назначение то ли подсобки, то ли сарая. Убедившись, что они наедине с хозяином, Павлик вытащил из-за пазухи продырявленный пулей Коран Харчиева.
        - Твой друг велел передать тебе “салам” и еще просил передать, что Магомед стал шахидом. Да благословит его душу Аллах!
        Магомедказиев моментально преобразился в лице, побледнел:
        - Ва алекума-салам!.. - ответил глухим голосом. После произнес короткую молитву, беззвучно шевеля губами.
        Лишь после он взял Коран из рук Павла, поцеловал и поднес к своему лбу.
        - Это мне?
        - Нет. Коран - ключ доверия между нами. - Павел. - Он завещан покойным твоему другу.
        - А где он сам? - спросил исламист, словно нехотя возвращая книгу.
        - Далеко отсюда. От него тебе сообщение.
        - Я слушаю…
        Когда я пролистывал помятый “советский” паспорт Харчиева, на колени упало маленькое черно-белое изображение. С него на меня глядела улыбающаяся молодая женщина в платке, держащая на руках маленькую, видимо, недавно проснувшуюся девочку с сонными глазами. Рядом стоял мальчик, гордо вытянув осанку. Его не по возрасту взрослые глаза дерзко вглядывались в мир, который в скором приготовит ему и родным столь трагическую кончину. Невольно вспомнил слова Харчиева.
        “Я сына учил, что можно преклонить колени только перед Аллахом…”
        - Ты предупредил, чтобы он уничтожил все улики пребывания Харчиева в его доме?
        - Да, - Павлик кивнул. - Потому и он принес эту фотку… Рома, зачем понадобился им паспорт этого смертника?
        - Ты не понял? Наверняка хотят и это повесить на нашего брата.
        - То есть на кавказцев?
        - Да, дорогой. Хорошо, мы есть. Все проблемы решаем.
        - Так он действительно кавказец, - пробурчал Толик.
        - Да, взрывчатку на него тоже надели кавказцы. И семью его уничтожили кавказцы. А Сталин был русским…
        - …
        “Идентифицировав Харчиева, ФСБ будет пробивать его контакты, даже если с нами договорятся. Просто, по специфике работы. И выйдут на Магомедказиева. Достаточно будет вытрясти агентуру в Соборной мечети.
        Надо все детально обговорить с Никитиным…”
        Я сжег фотку. Постепенно она превратилась в пепел.
        - Зачем ты это сделал? - удивленно спросил Толик. - Отдал бы вместе с паспортом Трофиму…
        Я не стал объяснять. Не было ни сил, ни желания. Заметил, как понимающе кивнул Павел.
        - Ну что, поедем к Тощему? - Толик пожал плечами.
        - Лучше он к нам… - вопросительно посмотрел на меня Павел. - Я передам ему ксиву Харчиева. Заодно и обговорю встречу.
        Я кивнул. Было все равно…
        Глава XXI
        Мы с Толиком поехали в знакомое вам заведение Арама.
        Когда вошли в кафе, было непривычно шумно. Обычно мы здесь бывали утром и потому с таким светопреставлением не сталкивались. Почти все столы были заняты шумными посетителями, которые орали, матерились, умилялись пьяными слезами и т.д. Табачный дым окутал помещение туманом и придал лицам посетителей сходство с персонажами Дантева ада.
        Между столами с подносом на руках виртуозно “порхало” какое-то женоподобное существо с серым от грязи фартуком и помятым чепчиком, и периодически стучало по котелкам клиентов то подносом, то черпачком, когда те распускали руки.
        Вдруг Толик вытянул руку и буквально словил хаотично мечущегося знакомого нам официанта. Он тщетно пытался освободить шкирку от граблей младшего Романова, пока его взгляд не встретился с моим, терпеливо изучающим его телодвижения вокруг своей оси.
        - Здрасти!.. - искренно расплылся в улыбке Валя, повиснув на руке Толика. - Какие люди!..
        - Ты что, сволочь, употребляешь на работе?
        - Пфф… - неопределенно ответил служитель и театрально раскрыл руки беснующей толпе. - Как их… трезво обслуживать?
        - А куда бежал?
        - Так ведь не заплатил… - попытался вновь вырваться из “вешалки” официант.
        - Стало быть, ты не совсем пьян, Валя?
        - Н-нет! - он помотал головой.
        - А это что за чудище? - указал на квадратную женщину Толик. - Она похожа на моего тренера.
        - Эта Галя, моя тетя. Я ее на работу взял… - он гордо вскинул голову. - Га-ля!..
        Та как раз очередного нахала отшила оплеухой. Прищурив глаза, она сначала оценила обстановку, после в два прыжка оказалась рядом, с ходу схватив со стола чью-то вилку.
        - А ну отпусти! - реально замахнулась на Толика дамочка.
        - Отпусти… - я кивнул “прячущемуся” за спиной Валечки Романову. - Не хватает нам получить от дамочки один удар, четыре дырочки.
        Освободившийся официант спрятался за тетей и в пьяном экстазе завопил:
        - Галя - моя крыша!..
        Несколько человек с улюлюканьем поддержали его, хлопая в ладоши. Видно, Галя пользовалась здесь авторитетом. Мы с Толиком обменялись взглядами.
        - Так, теперь слушай внимательно! - я сделал обнаглевшему Вале серьезную мину. - Я твой новый хозяин. Арам передал заведение мне. Усек?..
        Тот, кажется, моментально протрезвел, хлопая ресницами.
        - …Так что, если хочешь остаться на работе, быстро подключай мозги и выполняй. Где Сусанна?
        - Вв… комнате. У Арама в комнате. Т-туда только она и заходит.
        - Понятно. Где у тебя табличка с надписью - “Закрыто” или “Ревизия”, или “Банный день”?
        - Есть только “З-закрыто”, за дверями.
        - В общем, всех потихоньку выпроваживай, - кивнул я на публику, - а заведение закрой и проветри. Теперь, Галя…
        - Ау!.. - почти ласково отозвалась тетя, пряча вилку за спиной. Видно, баба была смышленая и тотчас вникла в обстановку.
        - Ты нас устраиваешь. Более того, тебе полагается премия за переработку в качестве “крыши”. Помоги родне вывести этих тараканов. Как закончите, доложите. Задача ясна?
        - Так точно! - оба в унисон воскликнули и растворились в табачном тумане.
        - Можешь ты общаться с народом… - Толик ухмыльнулся.
        Дверь напротив стойки вела в кухню, в рабочие и прочие отсеки. Открыв ее, мы оказались в длинном коридоре. По обе стороны находились, видимо, кабины, доносились возгласы счастья и веселья. Конец коридора, огороженный широкими полуостекленными дверями, выходил на кухню.
        С одной из кабин выглянул долговязый с щетиной субъект в тельняшке-безрукавке. Очистив глотку, он охрипшим голосом позвал:
        - Фаля!.. Ну где этот сучий выкормыш?.. Мужик, - обратился он к Толику, - ты не видел Фалю?
        - Да там он… - указал тот в сторону зала, - с ментами базарит.
        - Какими… - рыгнул он, резко вылупившись, - ментами?
        - Нашими, родными. Каж, кого-то замочили.
        - Что-о!.. - моментально протрезвел мужик и нырнул обратно. Из комнаты послышались возмущенные возгласы, сопровождаемые сочным матом, звоном посуды и звуками передвигаемой мебели. - Мужики… - вновь высунулась из-за двери голова Долговязого. - Есть запасная пробоина? Нам… понимаешь, надо… - он сделал озадаченную мину, невинно выпучив глаза.
        - Да вот же… - Толик толкнул ногой полуоткрытую дверь, за которой нарисовался внутренний дворик, покрытый снегом, и подул свежий воздух.
        Долговязый вынырнул и торопливо прошелся по коридору, ведя за собой в паровозе двух девок в сверхкоротких юбках и полного мужчину в кепке, которую он опустил аж до глаз. Поравнявшись с Толиком, Долговязый вдруг остановился, тормозя весь состав.
        - Мужик, а ты кто? - подозрительно уставился он на Романова, закрывая молнию куртки, которую надел поверх тельняшки.
        - Я? Сантехник… - улыбнулся тот, распахивая подол куртки и демонстрируя ствол.
        - Ну ты мужик!.. - уважительно протянул Долговязый и засеменил дальше, ведя свой состав.
        - Со-всем кру-той… - промяукала одна их девиц, скосив на Толяна и так окосевшие глазки.
        - Ты их озадачил, - улыбнулся я, когда за ними захлопнулась дверь…
        В одной боковушке был слышен звук телевизора. Кажется, передавали новости. Я постучался, подождав несколько секунд, открыл дверь. Сусанна сидела в кресле, укрывшись пледом и, видимо, заснула перед телевизором. На столе стояла чашка с чаем и тарелка с ломтиками сыра и хлеба.
        Я сел за стол. От скрипа стула она проснулась. Несколько секунд озадаченно уставилась. После ее глаза опечалились.
        - Он умер? - тихо спросила.
        Я кивнул. Потянулся и выключил телевизор. Здесь была уютная обстановка, а мне вдруг захотелось тишины.
        Она застыла. Видимо, была готова, что рано или поздно получит эту весть. Затем беззвучно заплакала. После встала, вытерла глаза, подошла к стоящему рядом сейфовому шкафу.
        - Вот… - принесла она белую папку и положила передо мной. - Тут все…
        Я открыл и начал перелистывать содержимое. Сусанна указала на нотариально удостоверенную расписку Арама о том, что кафе “Эверест” после его смерти переходит в мое распоряжение, якобы за его долги.
        Что интересно, в расписке были в точности указаны мои данные, то есть, все по новой ксиве - по Ксенофонтову. Я вспомнил…
        Мы сидели с Арамом в этом же кафе. Пили пиво. Это было после смерти Учителя.
        - Дай мне свой паспорт.
        - Зачем? - я удивился.
        - Наши хотят сделать тебе свадебный подарок. Хоть и задним числом.
        На мой вопросительный взгляд, объяснил:
        - Парни уважают тебя за то, что ты в такой заварухе женился на армянке. Подарок заказали из-за бугра. Для оформления нужна ксива.
        Мне стало неприятно.
        - Арам, это личное. Это никого не касается!
        - Согласен. Но они от души…
        Ситуация была щепетильная, пришлось отдать. Он вернул паспорт на следующий день. Остался неприятный, непонятный осадок.
        Лишь раз вспомнил об этом. Подарок так и не появился. Подумал, из-за болезни жены. Выглядело бы неуместно.
        Теперь ясно…
        В папке были и другие документы.
        - Вы сколько времени не получаете зарплату?
        - Как Арам уехал… - она платком вытерла глаза. - Я вела кассу. Вот здесь все… - она открыла сумку и показала мне рубли, сложенные в аккуратную стопочку. - За всем не уследишь, что могла собрала.
        - Понятно… - ясно было, что в отсутствии Арама Валя с бандюгой-тетей хорошенько нагрели руки.
        - Вот здесь указано… - она нерешительно показала на сложенную бумагу.
        - Я не могу читать по-вашему.
        - Моя зарплата.
        - Так берите.
        - Но тут много…
        Она осторожно, кончиками пальцев вытащила из большого конверта завернутую в клубок пачку долларов.
        Я оценил взглядом:
        - Вы живете здесь?
        - Да, вот в этой комнате. Арам разрешил… Я сейчас соберусь… - она вдруг засуетилась. Я жестом остановил.
        - Вы сами откуда?
        - Из Еревана.
        - А вам негде жить?
        - Есть… - она немного замялась. - Мы продали у себя все, что смогли и купили комнату на метро Беляево. Сын женился… Нет, они меня не выгоняют, боже упаси! Я сама… Они молодые…
        - Понятно. Мне все понятно, Сусанна.
        В дверь постучали. В проеме показался Толик:
        - Всех выпроводили.
        - Где персонал?
        - Убирают.
        - Зови…
        Я обратился к Сусанне:
        - Я буду краток. Во-первых, возьмите это, - я указал на банкноты.
        - Нет, это не мои… - Сусанна, кажется, даже испугалась. - Что я буду с ними делать?
        - Вы сколько с Арамом работаете?
        - Вот уже три года.
        - Все это время вы заботились о нем, готовили, утешали, когда ему было плохо. Делали здесь самую черную работу. Вы относились к Араму, как к сыну. Так ведь?
        Она опять прослезилась:
        - Он сам был как большой ребенок…
        - Вы думаете, эти деньги стоят того, что между вами было? Поверьте, Арам был очень недоверчивый. Если он завещал, чтобы я присмотрел за вами, значит вы это заслужили.
        - …
        - Я советую положить эту сумму на счет в банке. Пусть это будет вашей маленькой тайной. Мы живем в неспокойное время, вы понимаете?
        Она, всхлипывая, кивнула. Взяла и спрятала деньги в одежде.
        Вошел Толик с Валей и Галей.
        - Так, товарищи трудящиеся, с этого дня вашим новым непосредственным начальником будет вот этот товарищ, - кивнул я на Младшего, который слегка удивился, но промолчал. - Сусанна будет вновь заведовать кассой. Она будет жить в этой комнате столько, сколько ей понадобится.
        Толик, раздели выручку между персоналом в качестве премии и проводи своих работников. На сегодня все…
        Когда все покинули комнату, я заметил, что Сусанна задержалась на пороге.
        - Вы что-то хотите сказать?
        - Почему вы ко мне так… благосклонно отнеслись? Я… я все-таки армянка. А я знаю, что вы азербайджанец.
        - Я же сказал, Арам завещал.
        Она хотела выйти. Я позвал:
        - Сусанна, вы слышали о городе Баку?
        - Да, конечно. Моя подруга оттуда… - она вновь закрыла перед собой дверь и обернулась.
        - Вот… В этом южном городе проживала одна уникальная нация - бакинцы. Там не делились на азербайджанцев, на армян, на русских. Там ценили людей исключительно по человеческим, личностным качествам. Вы понимаете?
        - Да… Но мы вам… столько…
        - Лично вы нам ничего плохого не делали. А кто сделал, они и для вас постарались. Вы что, тут от хорошей жизни?
        - Не знаю, как у вас?.. - женщина всплакнула. - Разное говорят. Но у нас там ад… - она платком вытерла вновь прослезившиеся глаза. - Ни работы, ни покоя!.. Я все боялась, что Радика заберут в армию и отправят в Карабах. Я все золото продала и откупила его. Мы просто убежали оттуда…
        - Понятно… Сусанна, я хочу от вас только преданности. Я могу вам довериться как Арам?
        - Боже мой! Конечно!..
        - Вот и прекрасно. Тогда у меня сразу две просьбы. Во-первых, когда я буду принимать… гостей, я хочу, чтобы нас только вы обслуживали, при этом ничего не слышали, не запоминали и не задавали лишних вопросов. Вам ясно?..
        Она кивнула.
        - …Вторая касается смерти Арама. Зашел в заведение некий субъект из армян, которого вы по имени не знаете, а просто запомнили, как клиента, и сообщил об этом. Как выглядел, придумайте сами, это неважно. Боясь, что, узнав о смерти хозяина, персонал ограбит сейф, вы сами открыли его и таким образом ознакомились с его содержимым, в том числе и с завещанием в отношении кафе. Что и почему, вы не в курсе и не ваше дело. Исполнив волю хозяина, вы передали документы мне. Вы все поняли?
        Она вдруг заплакала:
        - Арам!.. Он действительно…
        - Да. Он умер от болезни, его похоронила жена. И чтобы у вас не возникли дурные мысли, нате и почитайте это…
        Я протянул ей записку Арама.
        - Не надо!.. - она в испуге отпрянула от протянутой бумаги.
        - Читайте. Если во всем не уверитесь, вас всегда будут точить сомнения…
        Она дрожащими руками взяла и прочитала. После подняла глаза.
        - Ваша жена…
        - Да… - я взял обратно письмо. - Она тоже была армянка, как и вы, правда, бакинка. Мы вместе выросли, сидели за одной партой долгие, счастливые школьные годы… Теперь вы понимаете, что, придумывая эту легенду, я исполняю волю Арама. Он не хотел, чтобы после его смерти нарушили покой его дома, беспокоили жену.
        - Я все поняла!.. - она опять вытерла глаза, которые благодарно заблестели сквозь печаль. - Как хорошо, что вы все объяснили. Я-то, дура старая, подумала…
        - А вот это… - я протянул ей второе письмо, адресованное Арамом своей воровской братве, - вы передадите его друзьям. Ну, вы знаете кому…
        Она кивнула.
        - …Они наверняка будут интересоваться судьбой Арама… Да, это письмо передал тот же армянин, который принес весточку о его кончине. Вам ясно?
        - Я все сделаю, как вы велели. Спасибо за все!
        - Не торопитесь благодарить меня, Сусанна. Я еще вынужден вам сказать, что в случае, если меня разочаруете, вы поставите под угрозу не только свою жизнь…
        Она побледнела, но кивнула…
        Конечно, это был не самый лучший вариант завершения нашего диалога. Конечно, в ее глазах я прочитал страх за своих родных, и угрожать пожилой женщине… Но поймите правильно. Иногда страх неплохо корректирует поступки человека, предохраняет от ошибок.
        - Пойду вам что-нибудь приготовлю… - она вздохнула и вышла…
        Когда в дверь вновь постучали, я смотрел телевизор, правда, ничего не видел. И не слышал - звук был убран. Бутылка водки, поданная Сусанной, уже наполовину опустошилась, но у меня не было ни в одном глазу.
        Толик пропустил в комнату Павла, сам вышел. Старший устало плюхнулся в кресло. После потянулся, налил в стакан водку и выпил, закусив ломтиком сыра.
        - Цыган наших взяли. Всех, кто непосредственно работал с Мансуром. Марина еле унесла ноги. Но забрали обоих ее братьев.
        - …
        - Трофим едет. Скоро будет.
        - Ты передал ему паспорт Харчиева?..
        Он кивнул.
        - …Павел, я хочу, чтобы вы были начеку.
        - В каком смысле?
        - Без смысла. Объясни и Толику. Пусть он удостоверится, что за Трофимом нет хвоста… Ну и прицепа. Меня беспокоит арест цыган.
        - Понятно.
        - И сними этот ментовской облик. Ты в этой упаковке уже не смотришься.
        - Мне она тоже надоела. Пойду приму человеческий вид, - он улыбнулся…
        Глава XXII
        Тощий появился минут через двадцать с двумя бойцами. Я даже не определил, были ли они те, которые взаимодействовали с нами в Краснопавловске или другие, настолько они меж собой были похожи в камуфляже. Но, кажется, другие. Потому что Романовы на них не среагировали. Младший вышел наружу, а Старший усадил их в зале и сам присел напротив, не спуская глаз.
        Мы с Трофимом обнялись. Сели за стол.
        - Вы нас озадачили, - перешел он к теме, как всегда, без предисловий. - Связываемся с Солнечногорском, вас нет. Начали пробивать по сводкам - глухо. Хорошо, Павел прибыл.
        - Я был без сознания. Ребята пробивались.
        - Понятно. Что за родственник в Ярцево? Он надежный?
        - Да, вроде. Я его толком даже не разглядел, отлеживался.
        - Передашь координаты. Мало ли?
        “Все-таки будут…”
        - Мне жаль… - он сухо выразил соболезнование по поводу жены.
        Я кивнул.
        - …Но тебе все равно к своим…
        - Знаю.
        - Как рана?
        - Заживает. Не поверишь, Коран спас.
        - Как это?
        Я рассказал. Тощий был впечатлен:
        - Поди разберись, это совпадение или проделки Бога. Хотя в Афгане я с чем-то похожим столкнулся. Служил у нас некто Маликов Иван. Разгильдяй был до невозможности. Целыми днями не просыхал. Подружился с нашими узкоглазыми, обкуривался. Ну да не в этом дело. Он на шее носил, до сих пор помню, большой такой железный крест. Такие попы носят. Говорил, от дедушки на память. Родня вспугнула, что, если крест снимешь, умрешь. Потому он болтался у него на толстой веревочке до того судного дня, когда их отделение под Газни во время зачистки в засаду попало. Всех замочили. Один этот выжил. Говорил, помнит, что какая-та волна швырнула его на землю, он головой стукнулся обо что-то и отключился, а убитый товарищ закрыл его телом и измазал кровью. Его даже не добили, настолько он мертвым казался. После выяснилось, что пуля пробила броник и оторвала пол креста. Даже кожу не задела. Правда грудь была черная от убойной силы. Подышал пару дней через заднее отверстие, этим и обошлось.
        С этим оторванным раритетом и демобилизовался он прямиком в монастырь. Сослуживцы видели, волосы отрастил, бороду… Но под рясой у него тельняшка. А на ней этот сломанный крест…
        “В монастырь… А мне куда?”
        Зашла Сусанна с подносом. Разложила графинчик с водкой, соленье, бутерброды с колбасой и сыром. Так же беззвучно вышла.
        - Ты я вижу здесь свой… - заметил, как бы невзначай Тощий. - Тут вроде армяшки водились.
        Я разлил водку по стаканам:
        - Хозяин умер от болезни. Точку завещал мне. Между нами, его должок. Он пытался лечиться, в долги влез.
        - Понятно… А почему к тебе, а не к своим?
        - Я тоже свой. Ты забыл, я с ними породнился.
        - Ну да… - он замолчал и глотнул водки.
        - Да я и сам не в курсе был до сегодняшнего дня. Женщина, которая нас обслужила, его доверенная. Она и передала мне завещание и документы. Вот… - кивнул я на открытую папку на столе.
        - У каждого своя смерть… - Тощий выглядел рассеянным. - Ну что, помянем, кого потеряли? Не будем ждать третьего, нет настроения…
        …Понюхав ломтик злеба, я спросил:
        - Ты зачем хотел меня видеть, Трофим?
        - А ты как думаешь?
        - Думаю, по Краснопавловску сюжет с бытовухой не проходит. Менты взбунтовались, ведут параллельное расследование. Привлекли журналистов, раздули дело. Теперь хотите подбросить следствию кавказскую версию.
        Тощий глотнул остаток водки:
        - Нужен твой фээcбэшник.
        - У вас что, других нет?
        - Есть, но не по этой теме.
        - …
        - Надо замять. Дело стоит на контроле у президента. Куцеба, сука, улизнул. Теперь, видимо, будет сколачивать новую команду… Все равно не жилец! - он зло подытожил.
        “Опять все по кругу…”
        - Трофим, зачем вы так ненавидите Куцебу?
        Тощий удивленно посмотрел:
        - Не понял…
        - Послушай, я разузнал. Он специализировался по странам хенде хох[35 - по странам хенде хох - по германоязычным странам.] по линии ПГУ КГБ[36 - ПГУ КГБ - Первое Главное Управление КГБ СССР. Структурное подразделение КГБ, ответственное за Внешнюю Разведку. Существовало с марта 1954 по ноябрь 1991 года.]. Засвечен в связях с палестинцами, с Красными бригадами[37 - Красные Бригады - леворадикальная террористическая организация, действующая в Италии с 1970 по 1980 гг, с целью создания революционного государства путем вооруженной борьбы. Численность - в разные времена до 25000 человек.], с РПК[38 - РПК - или ПКК (Partiya Karkerеn Kurdistan). Рабочая Партия Курдистана. Образована в 1978 году как левая социалистическая партия. Бойцы РПК ведут боевые действия против сил безопасности и армии Турции. Конечная цель - создание курдского государства Курдистан путем объединения земель с курдскими анклавами в Турции, в Ираке, в Сирии, в Иране. Деятельность РПК была признана экстремистской и запрещена помимо Турции в разные годы в США, во Франции, в ФРГ, в Великобритании, в Канаде, в ряде других стран, в том
числе и в Азербайджане.], со всеми леваками так или иначе финансируемыми ранее русскими. Короче, профи высокого полета.
        - Изложи яснее… - Тощий сосредоточился.
        - Если вы свои действия и далее будете строить в формате мести, то так и будете топтаться на месте. У нас поговорка: если кошку припереть к стене, то она стопудово набросится, да будь ты хоть львом. Куцеба вновь атакует, когда подготовится и нащупает уязвимые места. Надо договориться.
        - И как ты все это представляешь? - Тощий не сводил с меня вновь застывший взгляд.
        - Профессионал такого уровня не может не понять, что в случае сближения позиций ГРУ и ФСБ - двух мощных силовых структур со всеми их ресурсами, его дело обречено. В настоящем, насколько я понимаю, это и происходит. Ему надо дать возможность уйти со своим капиталом за бугор, гарантировать личную безопасность, безопасность семьи…
        - Семья у него давно в Германии… - Тощий перебил и после паузы продолжил:
        - Они с женой вроде в разводе, но это не так.
        - Семья - уязвимое место для любого нормального человека. Если Куцеба реально почувствует, что его близким угрожает опасность…
        - Жена еврейка - Ада Эйзман. Она по этой линии и иммигрировала. Живет с родителями и двумя детьми в отдельном особняке под Магдебургом. Профессиональная охрана. Но, как ты знаешь, любой бастион уязвим.
        “Кажется я вовремя, Куцеба…”
        - Нельзя трогать его семью, Трофим.
        - Это почему?
        - Да потому, что он после превратится в бешеную собаку, и война пойдет не на жизнь, а насмерть.
        - Она и так идет. Забыл, скольких наших положили?
        - А скольких вы? Так и будете истреблять друг друга? Как вы собираетесь воссоздать Союз с обескровленными силами?..
        Тощий не ответил. Проследив его взгляд, устремленный в пустоту, я потянулся и наполнил стаканы по второму.
        - Хорошая у тебя команда, - вдруг изменил он тему. - А где та девица? Ну, сеструха этих братьев?
        - В Баку улетела… - я поднял стакан и вопросительно глянул.
        - В Баку, значит… А ты в курсе, что там происходит? - казалось, он мой жест не заметил.
        - Н-нет… - замкнувшись в своем мире, я действительно невнимательно следил за новостями. Я насторожился.
        - Сплошные аресты военачальников и должностных лиц. Чистка идет.
        - Ну и что? - думаю, я смог изобразить недоумение, хотя в сердце екнуло.
        - Много наших взяли. Это направление контролировал Мансур.
        - Он меня в эти дела не посвящал.
        Трофим медленно кивнул, взял стакан:
        - А та девица?.. Наиля…
        - Ну?
        - Она, кажется, с Мансуром… шуры-муры?
        - Нет. Она ему отказала. У нее жених был.
        - Был?
        - Она ему тоже дала отставку. Я не знаю подробностей. Толик рассказал, как они с Павлом его по лестнице спустили. Чересчур ревнивый был.
        - Впрямь непреступная крепость… - Тощий призадумался.
        Я почувствовал, как постепенно потею, но не от температуры. Вспомнил разговор с Корейцем. Неужели Ким в добром здравии и Тощий воспроизводит теперь его мысли? Или же Казанцев. Видимо, события в Баку вновь подстегнули подозрения на счет Саламовой.
        - Полагаю, жених этот тоже из Баку?..
        Я кивнул.
        - …И как он часто приезжал к ней?
        - Да не часто… Тощий, она с Мансуром не встречалась. Мансур был влюблен и на смертном одре пожелал ее увидеть. Это я ее привел.
        - Ты? - Тощий спокойно спросил. - Тебе-то что? Это личняк, не твоя тема.
        - Моя… - я выдержал его взгляд. - Если помнишь, мы были в команде, и получил он смертельное ранение в бою, решая поставленную вами задачу…
        Тощий, наконец, опрокинул свой стакан.
        “Если в руках ниточка, то ведь можно потянуть весь клубок…” - я машинально повторил его действие.
        - …Куда клонишь, Трофим? Нас подозревают?
        - Тебя, нет… Буду откровенен. Сразу после арестов в Баку взяли наших цыган. Ты в курсе?
        - Да. Павел рассказал.
        - И они были связаны с Мансуром…
        “Эх, Наиля… Нельзя было все подряд докладывать…”
        Безусловно, аресты в Баку аукнулись в Москве, учитывая активность русских в нашем оборонном ведомстве. И настолько, что подключилась ФСБ. Провал агентуры, пусть даже конкурирующей организации, и для них пощечина. Но есть аспект, который чекистов возможно больше заинтриговал - это цыганский наркотрафик. Они и так сидели у цыган на хвосте. Теперь, видимо, взялись более основательно.
        А в Организации все будут потихоньку распутывать…
        - Мы уверены, что это по наводке из Баку. Мансур - вряд ли. Скорее он загрыз бы себя, чем изменил Корейцу. Следовательно, крот в его окружении, и он связан с Баку.
        Мы проанализировали: в Баку по линии якобы дезертиров-призывников периодически ездила только эта девица. Она же принимала, видимо, связного под видом жениха. Такова рабочая версия.
        Тебе в Баку путь заказан - ты в розыске за мокруху, еще и женился на армянке. Митяй был тупым в этом плане. Романовы - классические бандиты, их мозги такой груз не переварят. Остается эта непростая девица. Правда, если дело не обстоит еще круче.
        - Думаешь, эта она? - голос мой задрожал и это выглядело естественно.
        Тощий кивнул.
        - …Ну, допустим она - крот. Допустим… - я пытался мобилизовать все ресурсы мозга, прекрасно осознавая, что и сам вишу на волоске, а Саламовой уже заочно вынесен приговор. - Но как ей удалось раздобыть детальную информацию на ваших людей в Баку? Это могло просочиться только от Мансура… Не сходится.
        - Многое не сходится… - Тощий, не отрывая взгляд, скрестил руки на груди. - И история с Багдасаряном до конца не расследована… Но разберемся. Эта тварь от нас никуда не денется. В Баку у нас такие длинные руки, что ее, если даже превратится в мышку, выкопают из любой норы.
        - А что будет с ее братьями? - я выдавил вопрос из высохшего горла.
        Тощий ответил после паузы.
        - Жаль будет их в расход… Ты как думаешь?
        - От них проблем не будет. Отвечаю.
        - Это обсудим… После расследования всех обстоятельств провала в Баку, ты, вероятно, будешь возглавлять Южное направление. Больше некому. И вот…
        Трофим встал. Одновременно и я. Он вытащил из-за пазухи ствол и протянул.
        - Это тебе от Казанцева…
        Я завороженно уставился на золотую рукоятку “ТТ”. Мансур рассказывал: такое дарили особо отличившимся. Оружие имело номер. На правой стороне рукоятки был выдолблен герб СССР. Обладатель этого оружия автоматически причислялся к элите Организации, получал приличное денежное содержание и вообще имел особой статус. То есть, при всех негативных ситуациях в жизни, за его спиной стояла Организация. Она обязывалась вытащить его из любого дерьма.
        Я этого не ожидал и был поражен.
        - …Скажу честно, я тебе завидую, Рома. У меня пока такого нет… Но ты заслужил. Савелия Николаевича освободили с твоим участием. Федьку ты устранил. “Москвичей” ликвидировали по твоему плану. Ликвидация Багдасаряна, прочее… И вершина твоей деятельности - эта блестяще спланированная краснопавловская операция. Раздобыв документы Харчиева, ты вновь нас выручил. С этого дня ты числишься в наших рядах под псевдонимом - “Планировщик”.
        - Трофим!.. У меня нет слов… - я еле выдавил. Меня действительно преодолевали смешанные чувства: удивление, радость, гордость… И растерянность.
        - А придется их произнести.
        Я все еще в ступоре уставился на него:
        - Что? Что произнести?
        - С получением этого ствола ты имеешь право ответить в подобных случаях - Служу Советскому Союзу!..
        У него в глазах словно пламя вспыхнуло.
        - Трофим, ее больше нет!.. - я не то, что удивился, было ощущение, что общаюсь с сумасшедшим. - Страны больше нет!..
        Прошла, наверное, еще минута, пока Тощий вернулся в обычное состояние.
        - Пока она здесь, - он постучал пальцем по лбу, - она существует. И недалек тот день, когда мы ее в реале восстановим. Ты должен верить, раз с нами. Мы со всеми разберемся. Со всеми тварями, которые предали…
        “И со мной в том числе…”
        Мне не то, чтобы стало страшно - страх уже давно заморозился в подсознании - мне было неприятно.
        “Кто я после этого - свой или чужой?”
        Я вспомнил некогда любимый мною фильм[39 - некогда любимый мною фильм - подразумевается фильм режиссера Никиты Михалкова - “Свой среди чужих, чужой среди своих”, 1974 г.].
        Я сдал Южное направление. Не смотря на заслуги, я веду свою игру. Подлинные “мои” в Баку. Так получилось. Но и эти мне не чужие. Мы вместе под пули лезли. В меня верят…
        Я машинально, запинаясь, повторил за Трофимом слова, так часто и не вникая в суть, услышанные нами когда-то. Вспомнил, как я впервые присягнул в СА…
        - …Теперь о деле… - Тощий вытащил паспорт Харчиева и бросил на стол. - Передашь своему фээсбэшнику. Пусть взрыв оформят на кавказское бандполе. Они знают, как это сделать. Руку набили, а народ будет верить тому, чему хочет верить.
        Надо опередить Куцебу. Мы предполагаем, активность прессы в этом направлении - его рук дело. Он же накручивает ментов…
        Я кивнул, забрал паспорт.
        - …Это не все. Нужно расширить формат связи с ФСБ. Надо организовать встречу. Уровень одного из замов нас устроит. С нашей стороны будет соответствующий ранг… - он потянулся еще вплотную и пристально посмотрел:
        - Считай, это важнее всего, чего ты делал до сих пор. Я передаю слова Казанцева…
        “Все-таки Казанцев.”
        “Важнее всего…”
        Две сильнейшие спецслужбы страны планомерно будут координировать свои действия. Против кого?
        Я мыслил интуитивно. Но и этого хватило, чтобы в сознании очертились контуры происходящего.
        - Как аргументировать это предложение?
        - Передай им одну единственную фразу: “Рыба тухнет с головы”. Они поймут. Думаю, и ты понял.
        “Путч!..”
        Контуры становились яснее.
        - Перетерешь с эфэсбэшником и вопрос цыган. Это наши люди. Пусть не лезут на рожон.
        - Говорят, их с наркотой…
        - Бред, - он покачал головой, - мы проверили. Наркоту подбросили. Что они, сами святые? Наркота всегда была, есть и будет. Если уберут цыган, то появятся таджики, афганцы, да хоть черти, кто угодно. Мы же не трогаем их кормушки… Подбрасывать наркоту - это ментовское дело. Пусть не позорятся.
        Предупреди - в противном случае мы ответим. Будем тормошить их банкиров и прочих. И, возможно, начнем взрывать точки, которых они крышуют. И тогда никаких переговоров…
        Да, и уточни: откуда поступила информация на счет цыган? Если из Баку, то эта ваша Мата-Хари - стопудово сука и наших людей слила она. Ты нам предоставишь все ее точки местонахождения в Баку.
        - Как с Куцебой? - я в отчаянии пытался найти выход из положения, но безуспешно.
        - Ну что Куцеба?.. Обсуди и этот сюжет. Но не факт, что наши подпишутся. Слишком много крови.
        - Послушай, Трофим… - я решился. - Девушку нашу не трожь. Сам разберусь.
        - Не понял…
        - А что не понять? Если она окажется ни при чем… Нельзя вот так взять и расправиться с человеком, опираясь на сомнительные выводы. Мы и так потеряли Мансура и Митяя. Теперь она… Я обещаю найти крота и сдать, кто бы ни был, если он в нашей среде. Так и передай.
        Тощий призадумался. После тихо спросил:
        - Ты думаешь, кроме нее…
        - Все может быть.
        - Если это она, то обратно не вернется. Как ты подпишешь ее на возвращение? - он в сомнении возразил.
        - Если не гора к Магомеду, то, соответственно, наоборот. Я поеду за ней… - мысли начали упорядочиваться. - Это и мое дело - она в моей команде.
        - Ты же в розыске?.. А может ты действительно с ней… команда?..
        Последнюю фразу Тощий высказал чуть с натяжкой. В принципе она давно висела в воздухе. Я ждал этого выпада.
        - Здесь мои люди. Мой ребенок… И, в конце концов, если не доверяете, тогда заберите этот пугач и оставьте меня в покое… - я вытащил “золотой” ствол и бросил на стол. - И делайте что хотите!..
        От удара металла раздался характерный звук. Дверь отворилась и в проеме показался Толик. Я жестом прогнал.
        Тощий еще долго, скрестив руки на груди, осмысливал мой демарш. После бесстрастно произнес:
        - Я не уполномочен решить этот вопрос. Но за поставленную задачу ты в ответе.
        Когда он, не прощаясь, выходил, я позвал:
        - Трофим, уговори Казанцева. Мне нужно время…
        Он прикрыл за собой дверь, не оборачиваясь, и не ответив…
        Глава XXIII
        Длинный, вытащив сигарету, закурил. Видно было, нуждался в передышке. Арзуман положил на его блюдо запеченную перепелку и наполнил рюмку. Тот благодарно кивнул, но к еде не притронулся.
        - Вы собирались сдаться? - это тихо спросил Прилизанный. - Или хотели соскочить?
        - Куда? - вяло переспросил рассказчик. - Они перебили бы всех моих родных. Не пожалели бы и ребенка, чтобы больнее было…
        - Вы рассказываете о них, как об идейных людях. Восстановление империи. За своими стоят… Вот, даже цыган освобождают, как я понял, просто из-за того, что свои. Как могут такие люди расправляться с семьями - женщинами и детьми? Не понимаю…
        Прилизанный тяжело поднялся, привычно сутулясь, прошелся к окну. Видимо, засиделся.
        - Вы действительно не врубаетесь.
        - Чему?
        - Очень простой действительности. Организации подобного рода управляются, по существу, криминальными законами. Проще, по понятиям. Пока ты преданный индивид сообщества, за тобой будут стоять. И защитят, и помогут в беде. Если погибнешь, семью поддержат, детей поднимут, да хоть кефир к твоей двери в старости поднесут.
        Но стоит хоть в чем-то отступиться, тебе конец. Та сила, которая до этого была опорой, сделает все, чтобы уничтожить тебя нередко самым изощренным способом. И это в обязательном порядке, чтобы и другим неповадно было. Раз предал, то будь готов, что в один “прекрасный” день найдешь жену расчлененной. А ребенка твоего на пешеходной дороге собьет грузовая…
        - Хватит!.. - заплакала Аталай. - Вы садист!..
        Гюля быстро налила в бокал минеральную и подала ей. Мы смотрели, как она жадными глотками, захлебываясь, выпила.
        - А чтоб понятнее было! - отрезал Длинный
        - Действительно, будьте мужчиной… - буркнул под нос Прилизанный.
        - Извините… - опомнившись, также пробурчал Длинный. - Я опять сорвался…
        Про встречу с Никитиным я расскажу коротко, чтобы не повторяться. Добавлю лишь, что Катя меня более благосклонно приняла и уже не бросалась с расовыми выпадами. Видимо, Никитин ей кое-что объяснил. Сам он внимательно меня выслушал.
        - Зачем вы цепляетесь за этих голодранцев, - спросил он, подразумевая цыган.
        - А как по-другому рассчитывать на преданность? - я пожал плечами. - Это наши голодранцы.
        - Это непрофессионально. Цыгане - это не предмет торга.
        - Серега, если твоя контора рассчитывает через них перехватить наркотрафик, то это впустую. Цыгане на это не пойдут. Что творится сейчас в Баку, ты тоже знаешь. Этот трафик уже паленый. Прошу, просто отпустите ребят. Пусть за нами числится должок.
        - Скажи, Рома, только честно, это тебе надо или твоим? Может, ты банально делаешь деньги?
        - Все скрытое рано-поздно становится явью. И как ты думаешь, долго я протяну в этом случае?
        - Думаю, нет… - он улыбнулся. - Я наслышан о ваших нравах.
        - Вот и прекрасно. Но личные мотивы у меня все-таки есть.
        - …
        - Цыгане воспитывают дочь Мансура. Мама у нее цыганка, умерла при родах. Теперь это мой ребенок. Таково было завещание покойного. Следовательно, цыгане отныне и моя семья.
        - Теперь понятно… - Никитин вздохнул. - Ты знаешь, ведь Смирнову тоже я вырастил, после того как ее отца, нашего сотрудника и моего друга кавказцы застрелили около “Березки”. Мы накрыли тогда крупную партию левака. Это еще в советское время. Поэтому и Катя вас… извини, ненавидит.
        Пуля могла бы и в меня попасть, рядом стояли, но выбрала его. Я постараюсь помочь… - Никитин сделал упреждающий жест Кате, которая, наверное, уловив свое имя, бесшумно появилась на пороге. Дверь кухни вновь закрылась. - Теперь по теме. Со смертником все понятно, этот сюжет нас устроит. А по поводу встречи… - он немного замялся. - Ты понимаешь, на что меня подписываешь?
        - Если оставить все как есть, Куцеба вновь возвратится и, возможно, однажды возглавит вашу службу. Подумай о последствиях. Вы его упустили.
        - Да, хитер как лис… - Никитин с досадой. - После ваших акций он ни разу не появился в Конторе. Все было готово для его тихой ликвидации.
        - Если Куцебе предоставить возможность почетной капитуляции, он этим воспользуется. Обсуди и это с руководством. Надо разработать единую позицию и остановить кровопролитие.
        - …
        - Наши люди пасут его семью в Германии. Фотографии дома и прочее убедят его принять нужное для нас решение. Ты же не рискнул тогда семьей, так ведь?
        - А как ты поступил бы? - огрызнулся Никитин.
        - Так же… - я примирительно. - И Куцеба так поступит. Противник - это тоже люди. А на счет встречи… Сам решай…
        Следующие несколько минут я просто глотал холодный чай и с интересом наблюдал за борьбой мыслей на лице опера.
        “Теперь все будет зависеть насколько ты, Серега Никитин, дерзкий и авантюрный…”
        - Когда нужен ответ?
        - Да хоть щас.
        - Мне что, опять оставить тебя с Катей? Не боишься? - он задумчиво пошутил, но, видно было, мысли далеко.
        Я вздохнул с облегчением…
        Во время его отсутствия Катя меня накормила. И за столом рассказала свою непростую историю. Когда при исполнении погиб отец, ей было всего 12. Мама недолго горевала, вышла замуж. Появление в доме чужого “папы”, у которого была еще и привычка противно ухмыляться при малейших неудачах девочки, угнетающе отозвалась на ее психике и, соответственно, на успеваемости в школе. А также на общении со сверстниками. Она просто замкнулась в себе, стараясь лишний раз не общаться ни с “предательницей”-мамой, ни с “врагом”-отчимом. Свою злобу и обиду Катя вымещала на тренировках в секции карате, куда устроил ее дядя Сергей - их сосед и друг отца. Наконец, отчим уговорил маму, которая была уже в интересном положении, сдать ее в интернат, так как девочка не вписывалась в их новую жизнь. Катя, скрипя зубами, молча, согласилась. Она уже не в силах была сдерживать ненависть к ним обоим и боялась однажды натворить непоправимое.
        Но тут вмешалась судьба в образе Сергея Никитина, который, узнав об этом, просто пригрозил непутевой паре расправой с помощью своего всесильного ведомства. Договорились на мировую. Катю с согласия “родителей” удочерила чета Никитиных. Жена Сергея решительно поддержала мужа.
        Катя переехала в соседний блок. Она старалась не сталкиваться с “родней” во дворе, где они часто гуляли под ручку. Беременной нужны были регулярные прогулки и свежий воздух. Катя со слезами на глазах наблюдала за счастливой мамой, поглядывая с балкона с названным братиком - старшим сыном Сергея. Младший тогда ползал на четвереньках.
        Вскоре у нее появился уже братик по крови…
        Через год “новобрачные” попали в автокатастрофу на гололедной дороге - разбились насмерть. Ребенку повезло, он в этот день был оставлен под присмотр их соседки Женечки, проживающей со своей сварливой мамулечкой, как она мило ее называла. Женя в свои 40 с лишним мечтала выйти замуж, завести детей. Они были староверами, потому свободное воспроизводство потомства и Женечке, и ее мамулечке казалось немыслимым. А тут сама судьба “подфартила” ребенком. Женя без раздумья его усыновила, когда возник вопрос о передачи сироты в детдом.
        Так провидение порой жестоко мстит тем, кто пытается ставить себя выше его воли. То, что несчастные планировали для Кати, судьба чуть не перевела на их чадо, который вообще был ни при чем в этой людской черствости и эгоизме и весело улыбался в объятиях счастливой Женечки. Может, поэтому высшие силы пожалели ребенка и оставили при нем этих простых, добрых и верующих людей в лице Женечки и ее сварливой мамулечки.
        Катя не смотря, что была несовершеннолетняя, переехала в свою отцовскую трешку, естественно, под присмотр Никитиных. Она не оставляла новорожденного братика без участия и охотно помогала соседке в его воспитании. Особенно тогда, когда мамуля Женечки приказала долго жить, а Жене одной трудно стало, так как она работала.
        Скоро Катя стала еще взрослее. Поступила в вуз - на юридический факультет МГУ Ломоносова, так как очень хотела добиться в жизни успеха, устроиться на престижную работу и не быть обузой для Никитиных. Когда окончила учебу, Сергей просто устроил ее в своем ведомстве.
        В настоящем Катя, сыновья Никитиных Вадим и Виталик, и ее взрослеющий брат Владимир души не чаяли друг в друге, хотя и продолжали проживать в разных квартирах, а Вадим вообще перебрался в Питер в связи с учебой. Женечку Владимир также называл мамулечкой, очень любил и обращался к ней исключительно на “вы”. Такой вот правильный рос пацан, появившийся на свет в результате совокупности интриг и капризов циничной фортуны. Впрочем, сверху виднее.
        Но предательство мамы все еще продолжало отражаться на психике Кати и мешало ей при выборе спутника жизни. Хотя претендентов на руку и сердце красивой и спортивной блондинки было немало, девушка поочередно их отшивала при обнаружении хоть капельки фальши в их поступках или словах. Разочаровавшаяся в самом сокровенном, она подсознательно избегала близких отношений.
        Слушая и наблюдая за ее прослезившимися глазами, я невольно вспомнил старую, бородатую притчу. У одного юнца умер горячо любимый родитель. Юноша сильно горевал. Тогда некий мудрец предложил ему обратиться к присутствующим на поминках с обращением - пусть тот, у кого нет горя, бросит в него камушек. Все молчат и опускают головы. Юнец успокаивается, убеждается, что нет на свете человека, к которому не прикоснулось горе.
        У каждого свое…
        Образ Джулии ни на секунду не покидал. Я постоянно путешествовал с нею по страницам прошлого: ходил за руку в садик, сидел за одной партой, украдкой перешептываясь на уроках строгих учителей, копил деньги на подарки ко дню ее рождения, беззаботно смеялся над кричащим Тимуром. Все проживал заново, стараясь не перешагнуть тот ненавистный день в календаре, когда получил известие о ее болезни.
        Боль утраты притуплялась. Она ассоциировалась в сознании ноющей, но постепенно зарубцевающейся раной. Вихрь событий, несший меня по лезвии жизни, помогал забыться. И я безучастно ждал, когда порежусь об это острие.
        Я без Джулии жил по инерции: без какой-нибудь цели, кроме профессиональной деятельности, без радости и эмоций. Жил, не особо цепляясь за жизнь, но и без особого желания ее потерять…
        Никитин возвратился радостный, с положительным ответом на счет встречи. Я устало улыбнулся, получив известие также о том, что цыган скоро освободят.
        - Сергей, я в долгу.
        - Еще неизвестно, кто перед кем… - он интригующе посмотрел, весело подмигнув Катерине. - Я начинаю думать, что ты приносишь удачу…
        Наверняка его ожидали должностные и иные дивиденды. Но при этих словах я побледнел. Предо мной возник образ старой цыганки.
        - Поверь, это дикое заблуждение!
        - Что с тобой? - видимо, я мгновенно так преобразился, что Никитин это заметил.
        - …
        - Да, конечно, ты устал. Я удивляюсь, как ты вообще выжил…
        Никитин особо и не задумался о моем состоянии. Мысли у него были заняты предстоящим “cаммитом в верхах”. Катя же внимательно наблюдала. Женское чутье не проведешь. Особенно, если оно восприимчивое вследствие прожитых тяжелых жизненных ситуаций.
        - …Ты, вот что, не расслабляйся. Это и к твоим относится. Сам понимаешь, все еще зыбко, - продолжил Никитин. - Вопрос Куцебы на обсуждении. Это непростая фигура, и в ведомстве его опасаются. Возможно все решится при встрече. Наши ждут детальных предложений - место встречи, время… Да, и больше сюда не приходи. При необходимости позвони Кате, назначь встречу. Ну, типа, вы нравитесь друг другу. Придумайте легенду вашего знакомства. С этого дня она связная…
        Он первый вышел из квартиры. Мы с Катей минут 10 молча сидели в кухне. Каждый думал о своем. На пороге она вдруг, как мне показалось, покраснев, спросила:
        - А ты… жених, вообще свободен? А то как-то неправильно, встречаться с женатым…
        Я тупо уставился на нее, почувствовав движение кадыка в горле.
        - …Что, обомлел? Женатый, что ли?
        Я кивнул и вышел за порог.
        В следующий миг чуть не оглох от звука захлопнувшейся за спиной двери…
        Глава XXIV
        О результатах встречи я доложил Тощему утром следующего дня уже по дороге. Приехав в сопровождении еще одной машины, он сходу сообщил, что меня ждут в штабе, надо торопиться. И вышел.
        Я не стал терять время на расспросы, зная характер Трофима, начал собираться. Встревоженные Романовы хотели меня сопроводить, я не согласился. В случае чего они вряд ли смогли меня защитить, а себя подставили бы. Я лишь передал Старшему свой ствол с золотой рукояткой, кивнул нерешительно застывшей на пороге кухни Сусанне, вышел и сел в машину Тощего.
        Рулил он сам. Машина сопровождения тронулась за нами.
        Слушая результаты проведенной мною встречи с Никитиным, он долго молчал, уткнувшись взглядом на дорогу, которую преодолевал на скорости. Лишь приближаясь к Городку, он скупо сообщил, что меня примет сам Казанцев. Я немного расслабился. Вряд ли меня везли на убой, если предстояла встреча с руководством.
        Не буду повторяться, я ранее уже озвучивал, как оказываются в его кабинете. Ничего не изменилось, разве что вместо Корейца меня провел к Старику Трофим, который сперва сам зашел к нему, после впустил меня, вышел и прикрыл за собой дверь.
        Савелий Николаевич развалился на диване и внимательно меня разглядывал. Напротив еще кто-то сидел, но я узрел лишь его плешивую макушку, оформляющую шариком спинку кресла.
        - Извини, Рома. Я не в том состоянии, чтобы тебя вежливо встретить, плохо себя чувствую, - сказал Казанцев, протягивая руку для пожатия. - Старость, сукин кот, подкрадывается, и с этим ничего не поделаешь…
        Выглядел он действительно неважно, взгляд был потухший, и сам какой-то поблекший.
        Тут я встретился взглядом с другим присутствующим. Петр Владимирович - генерал в отставке, при котором я состоял в охране в Измайловском гостиничном комплексе. А то смотрю, макушка знакомая…
        - Здравствуй, Рома, - поприветствовал он меня, крепко, по-генеральски пожав руку.
        Я сел в соседнее кресло перед журнальным столиком, за которым продолжал обозревать меня Казанцев.
        “Зачем же я вам, старикам-разбойникам, понадобился, черт бы вас побрал…”
        Пауза затягивалась. Генерал курил, праздно пуская дым в потолок, а депутат, видимо, о чем-то думал.
        Дверь открылась. Тощий принес папку с бумагами, положил перед депутатом и вышел. Открыв папку, он, не торопясь, углубился в ее содержимое.
        Наконец генерал, докурив, потушил сигарету в пепельнице.
        - Сава, я начну?
        Тот кивнул, не отрываясь от бумаг.
        - Я сразу к делу, - продолжил генерал своим грудным басом, привыкшим когда-то отдавать команды. - У Савелия с тобой свой расклад, а мой - это наша общая с ним тема. Она состоит из двух предложений. Пожалуйста, внимательно слушай и вникай…
        Тут Савелий Николаевич слегка придвинул папку с документами в его сторону.
        - …В этой папке Клондайк, - генерал кивнул на бумаги. - Это бизнес-план строительства жилых комплексов на юго-востоке Москвы. Это очень зеленая часть столицы, если ты не в курсе. Павел в некотором роде ее контролирует. Строительство планируется, прежде всего, для высшей военной элиты, в том числе для заслуженных пенсионеров, - выпятив грудь, довольно крякнул он. - Ну и немало жилых строений предназначено для офицеров, прибывших с дислокаций из Восточной Европы, откуда слил их наш Горбатый хрен. Теперь же элитные подразделения русской армии, оставив сердце Европы ютятся в полуразваленных общагах.
        Впрочем, не в этом дело… - вновь откинувшись на спинку кресла, он перекинул ногу на другую. - Проект только на треть финансируется бюджетом. Государство, благодаря этим клоунам у власти, сейчас нищая, да и не охота нашим зажравшимся чинушам заниматься проблемами защитников отечества. Даже у банков позанимали деньги и угрохали в эту чертову Чечню, которая, как огромная дыра засасывает весь наш бюджет. Да Господи, я за неделю сравнял бы ее с землей силами двух авиационных дивизий! Камня на камне не оставил бы!.. - в сердцах зарычал он, стуча кулаком по подлокотнику. - А они хапают и хапают! Весь Кавказ превратился в огромный станок для откатки денег.
        Короче, деньги и нам нужны. Много денег, которые в процессе этого проекта умножатся в десятки, если не в сотни раз. Вникаешь, Рома?..
        Я кивнул.
        - …Оказывается, у нас дела на Юге неважные. Это я сейчас узнал…
        Теперь я понял, отчего Казанцев сидел мрачнее тучи. Все-таки наркота имела важное место в бюджете Организации. Теперь эта “жила” была перекрыта.
        - …У вас в Баку нефть, - продолжал развивать мысль генерал, - следовательно, зелень. Там парни могут делать деньги. Мы ищем инвесторов, которые могли бы вложиться в наш проект. Это и прямой выход на большой российский рынок. Сам понимаешь, если мы при деле, то ни одна собака не сунется - я имею в виду всякую чинушу и прочую мразь… И теперь, в связи с изложенным, у меня к тебе конкретный вопрос, Рома. Есть ли у тебя выход к вашим прихватизерам бывшего советского социалистического наследия?..
        Я удивился. Задача была не по моему профилю и уровню. Но, продолжая речь, генерал прояснил мне столь странное предложение.
        - …Мы понимаем, что это не твой компот, Рома. Что ты хороший солдат и только лишь, с буржуями не завтракаешь. Но про тебя сложилось такое вот, может, стереотипное мнение, что тебе по плечу любая грамотно поставленная задача. Что ты своего рода фартовый. Вот я и подумал, и Савелию предложил: почему бы и тебя не задействовать в нашем проекте?
        “Значит, я теперь этакий Остап Бендер…”
        Выхода у меня к скрытым и явным толстосумам в Баку тогда не было. Но у меня была Саламова на прицеле.
        - Что мне ответить, Петр Владимирович. Задача ясна, буду работать… - я спокойно ответил.
        Генерал торжествующе повернулся к Савелию Николаевичу, мол, что я говорил.
        - Здесь все необходимые бумаги для ознакомления, - ткнул он пальцем в папку. - Утвержденный мэрией Москвы бизнес-план, координаты местности, где развернется это грандиозное строительство, схема планируемого военного городка, проекты отдельных элитных строений, прочее, естественно, все в копиях. Минобороны и мэрия окажут всякое содействие. Сава подтвердит, что я и с Грачем и с Лужковым на короткой ноге. Хоть завтра могу дать старт проекту, если решится вопрос с финансированием…
        Когда я потянулся за папкой, он вытащил из кармана свернутый листок:
        - А теперь глянь и на это…
        Я развернул и прочитал аккуратно набранный на печатной машинке текст. Это был перечень наименований военной техники и боеприпасов. Называю, что помню:
        танки марки - Т 72; боевые машины пехоты - БМП-1 и БМП-2; бронетранспортеры - БТР-70 и 80; боевые разведывательные бронемашины - это БРМ-1К, а также БРДМ-2 с модификациями; командно-штабные машины - помню “Чайку”; 122-мм реактивные системы залпового огня “Град” или как ее официально именуют - БМ-21; минометы - 82-мм 2Б14 “Поднос” и 160-мм М-160 - это в ограниченном количестве, кажется еще и “Василек” были; самоходно-артиллерийские установки - помню 152-мм гаубицу 2С3 “Акация”, 122-мм “Гвоздику” - 2С1, и, что интересно, в списке был предложен, как я это после осмыслил, САУ 2С9 “Нона-С”, которая была сравнительно новой разработкой того времени. Если кто разбирается, эта уникальная авиадесантная САУ оснащена 120-мм полуавтоматическим нарезным орудием, сочетавшее в себе свойства пушки, гаубицы и миномёта, легкое в весе, маневрированное и предназначено для уничтожения не только наземных, но и воздушных целей противника. Позже кое-кто из сослуживцев-спецназовцев мне расскажет, что один экземпляр этой чудо-техники того времени он увидел в Гяндже во время военного мятежа осенью 1994 года[40 - В июле 1980
года на военном полигоне на территории Азербайджанской ССР проводились войсковое испытание опытных САУ 2С9 ”Нона-С”. Указанный в тексте экземпляр САУ мог остаться с того времени.]…
        В списке также были указаны истребители третьего поколения - это МиГ-и, как я помню, 23, 25, 27; бомбардировщики СУ-24 и штурмовики СУ-25; боевые вертолеты - МИ-24 “Крокодилы” и многоцелевой МИ-8; ЗСУ-23-4 “Шилка”; переносные противотанковые и зенитные ракетные комплексы, помню ПЗРК “Игла” и “Фагот” - это ПТРК; гранатометы - АГС-17 “Пламя” - это автоматические станковые, многоразовое - РПГ-7, из одноразовых помню РПГ-18; пушки; модификации АК; пулеметы - ПКМ и РПК-74, а также крупнокалиберный ДШКМ; противотанковые и противопехотные мины различных образцов, подствольники, ПНВ, гранаты - наступательные и оборонительные в неограниченном количестве, боеприпасы на все это наименование…
        В общем, все то, с чем можно было комфортно воевать в локальных конфликтах 90-х…
        Читая, я слышал комментарии Петра Владимировича:
        - …Проясняю: вся эта техника продается в частном порядке, минуя официальные инстанции и поэтому по невероятно низким ценам. Оплата будет произведена или налом, или через офшоры в условиях строгой секретности. Азербайджан - воюющая сторона, соответственно, заинтересованная в приобретении военной техники, хоть и немного устаревшей. Я уверен, что военное руководство у вас заинтересуется такой возможностью. Конечно, нам удобно все это предложить армянам, у нас хорошие рабочие контакты. Но армяне - не покупатели, вечно плачут, все берут задарма, в кредит, и хрен мы от них, когда что получим. Кроме того, в этом случае будет огласка - армия Армении фактически интегрирована в российскую…
        - Дорогой друг, в сделках такого рода и уровня огласки все равно не избежать, - перебил Казанцев. Я чувствовал, что он какой-то нервозный. Словно этот сюжет переносит через силу.
        - Да, но есть степень, Сава. Я же объяснил, есть несколько генералов, которые могут провернуть это дело. Они не хотят выйти в отставку с одними боевыми наградами и нищенской пенсией. Естественно, о них спохватятся и пустят за ними всю нашу суровую карательную машину. Но перед этим дадут возможность исчезнуть, раствориться. Ну, может, для галочки посадят парочку-другую козлов отпущения на несколько лет… И провернут все это те, которые по долгу службы обязаны пресекать такого рода деятельность. Разве мало дел проворачивают в СКВО[41 - СКВО - Северо-Кавказский Военный Округ. Общевойсковое оперативно-стратегическое территориальное объединение ВС СССР (в 1918-1991, с перерывами) и в ВС РФ (в 1992 -2010). В 2010 году был преобразован в Южный Военный Округ.]? Сам знаешь…
        Когда Петр Владимирович выходил в сопровождении Казанцева, который все же встал, чтобы проводить гостя, на пороге обернулся:
        - Да, чуть было не забыл, Рома. Проект строительства оценивается в 3 миллиарда долларов. Кроме прочего, если найдешь инвестора, 0,1 процент от этой суммы твой. Слово генерала! Это нормальные деньги для тебя, сынок. В твоем возрасте я сосиски ел с кефиром в столовой. Можешь и далее участвовать в процессе. Мне нужны такие плохие парни. Ну, конечно, если Сава не против.
        - Ты уже нашел инвестора, построил свой городок, продал оружие, теперь только осталось моих людей уводить… - отшутился тот и, дежурно улыбнувшись, закрыл за генералом дверь.
        Вернулся он на свой диван совсем не с улыбкой. Я бы сказал, даже со злобой. На ходу кивнул, указывая, что и я могу сесть.
        - Петр, конечно, любитель сочинять сказки, но на этот раз все серьезно. Перспективный проект, и в теперешнем нашем положении вовсе не лишний…
        Он вновь встал и жестом предостерег, чтобы я не повторил его движение.
        - …Не обращай внимания, мне необходимо ходить хотя бы в комнате. Вот… - указал он на велотренажер, поставленный в угол, - Трофим притащил. А то этот сидячий режим меня до могилы доведет. А ведь я бывший борец…
        Он немного походил за моей спиной. Чувствовалось, о чем-то думает. После уселся уже за свой рабочий стол, кивнул, приглашая и меня пересесть.
        - …Мы в курсе о твоем горе. Крепись, сынок, это жизнь. Я вот до сих пор не могу прийти в себя от известия о смерти Мансура. Хороший был малый. Я хотел бы иметь такого сына… - он налил воду из графина в стакан и выпил. - Ким замкнулся в себе, даже со мной не хочет говорить… - он исподтишка глянул. - Я представляю, как тебе тяжело - потерял и жену, и друга…
        ” …и друга…” - эхом отозвалось в моем сознании.
        - …Я благодарен вашей команде, Рома. Тебя наградили по моему указанию. Учти, эта большая честь. И ребят твоих, этих братьев-славян не забыли, они в списке особо отличившихся, ты понимаешь, что это такое. И семью вашего погибшего товарища обеспечим всем необходимым. Я уже распорядился передать его вдове определенную сумму. Ежемесячное поступление для нее обсуди с Трофимом.
        - Благодарю…
        Он жестом перебил:
        - Ты тут ни при чем. Семьи и других погибших получат компенсацию. Их дети будут под нашей опекой и со временем заменят отцов. Тебе же мы намерены передать Южное направление - это все, что связано с Кавказом. Я в курсе, что на цыган и на этих бородатых басурман у тебя есть некоторое влияние. Кажется, они воспринимают тебя, как естественного преемника Мансура… Что ж, нас это устраивает. Но тебя придется начать все сначала, там все развалено…
        Я кивнул.
        - …Темное это дело… - я заметил, что, обсуждая, он не смотрит мне в глаза. - Ты в курсе, нас смущает одно обстоятельство. Информацией о наших людях, занимавших определенные посты в ваших госструктурах, в том числе и в оборонном ведомстве, адреса конспиративных квартир в Баку, о нашей действующей агентуре на приграничных территориях, о прочем, касающемся Южного направления владел лишь ограниченный круг людей. Сегодня меня уведомили, что в бакинском аэропорту был задержан наш… считай, резидент - влиятельное лицо в тамошнем истеблишменте. И такое ощущение, что его долго пасли, выискивая окружение.
        Мансур знал о нем, они встречались. Понимаешь, людей в Баку взяли чуть ли не по списку…
        К сожалению, ребята поторопились с расправой с этой секретчицей - женщиной Кима. Мы многие нити и здесь упустили. Я их тоже понимаю, шок был таким, что не справились с эмоциями. Хотя эмоции - это очень глупо. Ким бы этого не допустил…
        Короче, разоблачили нашу агентуру азербайджанские спецслужбы - наши вчерашние протеже. Научили на свою голову… - он зло процедил. - Но без слива информации они не смогли бы этого достичь. В нашей организации трое азербайджанцев: Мансур покойный, ты и эта девица - Саламова. Рабочая версия такова, что она подобралась к Мансуру и, используя его чувства к ней, выманила информацию…
        Он вновь остановил меня жестом:
        - Не надо никого защищать. Никому нельзя доверять. Они могли встречаться тайно, ты мог не знать. Надо же, человек на смертельном одре требует к себе женщину, она к нему приходит, он целует ее ручку… И никто не сможет убедить меня, что эта лишь проявление платонических чувств!
        Конечно, это рабочая версия. Но ясно одно - кто-то из вас троих в этом замешан. Меня радует лишь одно - ты в наименьшем подозрении…
        “Но оно есть!”
        - …У тебя нет мотива. У тебя жена армянка, соответственно, ты для своих потенциальный предатель. Ты осужден по мокрой статье - мы это тоже пробили. Ты и здесь натворил немало дел… Да, конечно, все это подстроить и подсадить тебя к нам допустимый вариант, мы и это анализировали, хотя не думаю, что азербайджанские спецслужбы в теперешнем своем уровне могли бы спланировать такое - ни мозгов, ни духа не хватит.
        И есть нюансы, исключающие эту версию. Со своей женой ты знался чуть ли не с пеленок, то есть, это не могло быть инсценировкой. И то, что Мансур сам на тебя вышел…
        Казалось, Казанцев, рассуждая вслух, сам себя убеждает. Но не факт, что убедительно.
        - …Трофим передал, что ты обещал самому разобраться? Это верно?..
        Я кивнул. В горле пересохло.
        - …Ну что ж, я понимаю… - он продолжил после некоторой паузы. - В конце концов, она действительно в твоей команде. Анализируй, как она к тебе подкатила. Ну и прочее. Если это все-таки она, то сам знаешь, как поступить. Если нет, то дело обстоит еще серьезнее. Будем расследовать.
        О предложениях Петра ты слышал. Со строительством все понятно. Вот с оружием… Видишь, что творится? Разбазаривают добро империи. Я бы сам установил бы эту цепочку и уничтожил всех до единого этих предателей-генералов. Я сам загнал бы этих цыган и… - тут он покашлял и деликатно обобщил, - прочую чернь, которые сажают наших молодых славян на иглу, в концентрационные лагеря и в газовые камеры. Я бы этих басурман-фанатиков… - он неопределенным жестом сжал кулаки и потряс в воздухе. - Ишь, в православном государстве халифат свой долбаный хотят создать!..
        Но и они пока нужны. После разберемся. Как большевики…
        Нам надо добраться прежде всего до этой головной тухлятины. А для этого нужны деньги. Если не мы, то кто-то другой перехватит эту жилу. Так что дерзай, мой мальчик…
        И последнее: самым удачным твоим проектом, я считаю, это твой рабочий контакт с этим чекистом из ФСБ. Я в курсе всего до мельчайших подробностей. У тебя все спонтанно получилось. Но какое это для нас имеет значение, ты даже не представляешь!
        Ты смышленый малый. Я думаю, ты понял смысл выражения - “рыба тухнет с головы”. И вот, мы получили положительный ответ. Значит парни понимают, что наше дело правое! Если это, конечно, не подстава.
        Технические детали организации этой встречи будет готовить Трофим. Ты поступаешь в его распоряжение…
        Мы говорили еще минут 20. Думаю, суть я изложил, - подытожил Длинный…
        - Вы хотите сказать, что эти субчики готовились к военному перевороту? - спросил Прилизанный, вновь укладывая отклеенные от макушки волосы.
        - Не знаю, к чему они готовились, к военному или иному перевороту - мне открытым текстом не сообщили, - недовольно пробурчал Длинный. - Я понимаю, вы скептически относитесь к моим словам, но поверьте - это не вымысел. В принципе, недовольство тогдашним руководством РФ давно созревало в разных кругах, в том числе и в среде патриотически настроенной военщины. Государство рушилось на глазах. Вы помните Россию того времени? Кавказ практически вышел из-под контроля. Везде коррупция, бандитский беспредел. Под видом приватизации захватывались и грабились стратегические объекты, сырье за бесценок приобреталось иностранными транскомпаниями, армия разваливалась, рушились моральные ценности. Вспомните, как Ельцин сложил с себя полномочия…
        - Но Господи, когда это было! - воскликнул Прилизанный. - События, о которых идет речь, происходили, как я понял, в начале и в середине 90-х. А Ельцин отошел от власти кажется в 2000-ом. Не сходится.
        - Его уход был закономерным итогом противостояния между державниками, находившимися преимущественно в силовых структурах, и сторонниками евроатлантической интеграции в руководстве страны, сгруппировавшиеся вокруг президентской семьи и администрации.
        Я не утверждаю, что путч каким-то проявлением удался. Я лишь настаиваю на том, что он планировался, обсуждался на проведенной между представителями ФСБ и ГРУ встрече по инициативе организации Корейца.
        - Так встреча все-таки состоялась? - спросил вконец обескураженный Прилизанный.
        - Да. Но без моего участия в ее организации.
        - Как это? Ведь вы, можно сказать, инициатор…
        - Всего лишь маленький винтик.
        - Так с этого и все началось!.. Ну ладно, почему вы не участвовали? Вас же этот… Савелий Николаевич обязал взаимодействовать с этим тощим помощником Корейца?
        - Так получилось… - вздохнул Длинный…
        Глава XXV
        …Когда вернулся в кафе, сразу уловил напряжение, царившее в воздухе. В зале работали рабочие. Тут же были Галя и Валя, бегающие по заведению и выполняющие указания Толика, как я заметил, абсолютно бестолковые. Я прямо обратился к Павлу, который старательно отводил от меня взгляд.
        - Что случилось? Скажи, как есть.
        - Твой отец… - замялся и забегал взглядом Павел.
        - Что? Тоже умер? - спросил я со злостью.
        - У него инсульт. Наиля сообщила…
        Сусанны не было в заведении. Когда рабочие начали “погром”, Толик ее отпустил. Я зашел в ее комнату и громко хлопнул дверью. Бросился ничком на диван. Плакать не мог. Никакой боли и горечи тоже ощутимо не чувствовал. Просто ком в горле, окаменение в душе и, наверное, в облике.
        Я всегда беспокоился больше о матери, чем об отце. Я же говорил, после смерти Искандера она немного тронулась. Наиля регулярно справлялась о ее здоровье, и я знал, что ведомство Мусаева ненавязчиво заботилось о родителях - это было обговоренное условие. Я регулярно общался с матерью по соседскому телефону, домой, естественно, не звонил по понятной причине. Но с отцом у меня отношения испортились. Он избегал общения.
        Никогда не думал, что так быстро его потеряю. Отец в моем сознании ассоциировался с неприступной крепостью - всегда такой сильный, уверенный в себе, верный своим идеалам. Будучи искренним, идейным гражданином своей родины и большим патриотом, он тяжело переживал оккупацию земель. После погиб Искандер, которого он сам вытолкнул на войну. Конечно, не прямым текстом, но после полученного воспитания Искандер просто не мог остаться в стороне, не смог бы смотреть отцу в глаза, сидя дома. Он погиб. Жена помешалась на этой почве. Второй сын, тоже посланный на войну, сначала был обвинен в убийстве по непонятным мотивам, после выкуплен и подался в бега. А после и вовсе женился на представительнице вражеского племени. То, что эта представительница выросла на его глазах, чуть ли не в его доме, то, что она являлась дочкой его близкого соседа и почти друга уже не имело для него значения. Все поглотила эта привитая землянам не то Богом, не то Дьяволом этническая принадлежность. Отец замкнулся в себе. Не то, что он открыто меня осуждал. Я просто постепенно стал для него чужим. Он уклонялся от общения со мной,
злился и грубил, когда соседи про меня спрашивали.
        Его психика как-то переварила весь этот кошмар, но мозг долго не выдержал. Отец съел себя изнутри.
        Подавленный горем от потери Джулии, я в последнее время забыл родителей. Теперь и это угнетало меня. Мама! Бедная моя несчастная мама! Что с тобой-то стало?..
        Зашел Толик. То, что это был он, я определил по шмыганью носом, который несколько раз у Младшего был сломан, и он сопливо дышал из-за поврежденной перегородки. Он всячески отказывался сделать операцию, все отшучивался, что, мол, все равно опять сломают, что зря мучиться?
        После послышалось бульканье выливаемой жидкости.
        - Вставай выпей, легче станет…
        Мне действительно стало легче после третьего стакана. На открытую тушенку я даже не взглянул. Пожевал лишь ломтик хлеба.
        - Марина приходила. Мы не стали тебя будить.
        - …
        - Благодарить хотела. Цыган отпустили.
        Мысли постепенно начали упорядочиваться:
        - Где она?
        - Вечером заедет с братьями. Днем у них какая-та сходка.
        - Мне надо связаться с Наилей.
        - Легко. Есть номер связи. Она звонила Настьке… Ты закусывай.
        - Не хочу.
        - Пить еще будешь?
        Он поставил на стол вторую бутылку, вопросительно глянув.
        - Нет. Позови Павла…
        Романовы после начала изложенных событий на съемной квартире не светились. Толик теперь ночевал в кафе, Павел у своей девушки. К ней и поехали.
        Настя или Анастасия - так звали подружку Павла, - проживала одна в двухкомнатной квартире у метро Бауманская. Павлик сначала постучался, после открыл дверь ключом. Настя в это время работала.
        До назначенного времени для связи с Саламовой оставалась несколько минут. Достаточно, чтобы инструктировать Павла.
        - Наиле грозит опасность.
        - Что?..
        Заваривающий на кухне чай Романов обернулся и в недоумении уставился.
        - …Она ж в Баку! Кто ее достанет?
        - Ты не понял. Это наши… Короче, мне срочно надо в Баку и не только из-за отца. Надо спасать Наилю.
        - Рома, говори яснее!.. - Павел со злостью стукнул чайник о плиту. - Вы с ней постоянно шушукаетесь, что-то… видимо, предпринимаете. Но теперь выкладывай!..
        Я застыл в растерянности. Но, как говориться, слово - птица, выпустишь - не вернешь.
        - Скажу лишь то, что можно сказать. Слышал про аресты в Баку?
        - В новостях передавали.
        - Так вот, все они были в контакте с Корейцем. Наилю подозревает в сливе информации.
        - Но зачем это ей? - Павлик растерянно присел на стул.
        - Не знаю, бред какой-то… - я отвел взгляд. - Но ты же понимаешь - дыма без огня не бывает.
        Павел немного задумался, видимо, анализировал. Повторяю, он всегда был смышленым.
        - Ведь ты в курсе! - наконец высказался, посмотрев в упор.
        Я выдержал. Пожал плечами:
        - Откуда? Ее подозревают потому, что она часто ездила в Баку.
        - Так это по делу! И мы ездили…
        - И жених ее долбаный тоже из Баку и, кстати, периодически приезжал к ней.
        - Я не понял, Рома, и ты…
        - Что я думаю, Пава, это неважно, после разберемся. Теперь же надо спасти девчонку. Она одна из нас и баста, что бы ни случилось.
        Он облегченно вздохнул:
        - А я-то подумал… Короче, мы с тобой. К черту Тощего! Вместе полетим.
        - Нельзя, у вас яркая славянская внешность. При контексте происходящего, мозолить глаза в Баку арийской внешностью нежелательно. Кроме того, это будет похоже на бегство и спровоцирует Организацию на радикальные меры. А ты знаешь, что это значит… Я поеду один. Есть повод - отец при смерти.
        - Но ты в розыске?
        - Если что, попытайтесь выкупить. Запомните, в Баку по-иному нельзя, пространство мало и все друг с другом повязаны. И еще, что бы со мной и Наилей не случилось, не встревайте. Значит, такова судьба. Тогда вас не тронут.
        - Я… не знаю… - Павел в нерешительности ответил. - Говоришь так, как будто прощаешься.
        - Послушай, нет выхода, я все обдумал. И чтоб Толик до моего отъезда или желательно до прояснения ситуации ничего не знал. Сам понимаешь, он невменяемый, сгоряча нарубит дров.
        - Понял.
        - Набери номер…
        С Наилей разговор был краткий. Она, чуть замявшись, попросила извинение за то, что скрыла смерть Джулии. Выразила соболезнование.
        - Понятно… Как папа?
        - В коме. Инсульт обоих полушарий.
        - Что это значит?
        - Все плохо. Врачи говорят очередной кризис обычно наступает на 11-й день. Если даже выживет, то полное восстановление мозга невозможно. Он будет функционировать, если повезет, где-то на 30 процентов меньше. Мы его разместили в отдельную палату в Семашко, в нейрохирургию. Организовали дежурство. Ну, все мы…
        - Понятно. Когда это случилось?
        - Два дня назад. Апоплексический удар. Что плохо, когда упал, ударился еще головой.
        - Как мама?
        - Она при нем.
        - Соображает, что происходит?
        - Временами. Тогда беззвучно плачет. А так, сидит над его изголовьем, все молчит.
        - Береги ее, Наиля… - представив родителей в такой картине, я растрогался. - На днях прибуду.
        - Прилетишь.
        - Нет.
        - Понятно. Где тебя встретить?
        - Эта связь безопасная? - я перешел на азербайджанский.
        - Не уверена.
        - Попробую использовать тропу цыган.
        - Через Кусары не лезь, всюду посты. Это мы постарались. А кто-то из местных указал на тайные тропы. Теперь они заминированы. Попробуй через альтернативный маршрут. Там тоже границу перепахали, но относительно безопаснее.
        - Встретите меня по второму маршруту в райцентре, рядом со зданием исполнительной власти. Через дня три или четыре. Может пять… И еще, будь осторожна.
        - Как это понять? - через короткую паузу она спросила.
        - Тебя подозревают в утечке.
        - …
        - Я попросился разобраться. Но не уверен, что восприняли.
        - Понятно.
        - Я Павлу кое-что объяснил.
        - Это ты зря… - она заметно занервничала.
        - Я сказал столько, сколько было необходимо.
        - Он рядом?
        - Да.
        - Встретимся, как договорились. Передай трубку.
        - Не говори лишнего… - это я Павлу…
        Когда возвратились в кафе, Марина с братьями и с Толиком обедали. Я поздоровался со вскочившими на встречу цыганами и обнялся с Мариной. Мы с Павлом тоже присели. На столе были макароны, большое блюдо с котлетами и соленья. Валя прибежал с приборами. Галя, обрадованная отсутствием Сусанны, хозяйничала в кухне, о чем нас известил звон посуды. Сусанна готовила тихо и без суеты.
        - Мы перед тобой в долгу! - с благодарностью проговорила прослезившаяся Марина.
        - Это Организация.
        Марина фыркнула:
        - Мы сами знаем!.. Трофим был на рынке. Мы ему передали волю сходки. Хотим работать с тобой. Как с Мансором.
        - А что он?
        - Ничего. Как будто и не слышал. Посидел немного, расспрашивал Николаса и Шандора, как их задержали, как обращались, откуда могла произойти утечка? Ну, мы ответили - цыгане тут ни при чем. Ищите суку у себя. После он ушел, сказав, что передаст нам волю Корейца. Но мы-то знаем, Кореец не при деле. И мы не рабы, у нас своя воля. Богдан, Рада, другие старейшины тоже так думают…
        Богдан был бароном в их таборе.
        - Марина, кавказский трафик спалился. Ты ж в курсе?
        - У нас новая тропа. Будем работать с казахами, они надежные. Граница через лесостепь прозрачная. Наши уже там…
        Я удивился. Как они быстро переключились. Главное, действовала система.
        - С кем конкретно работаете?
        Наш казахский клиент входит в их руководство. Большой начальник. Я после скажу…
        - …
        - Мы эту границу вдоль и поперек знаем. Мы предложили, а ваши зацепились. Короче, вдоль границы будут созданы закрытые охотничьи угодья, якобы для самых крутых. Плантации, перерабатывающие пункты - все создадут.
        - Понятно.
        - Хотим иметь дело с тобой. Это наше условие. Ты - наша семья!
        - Спасибо, Марина…
        “Возможно, это спасение.”
        - Ты должен обсудить это с Трофимом.
        - Не сейчас. Мне надо в Баку.
        - Мы в курсе, - вздохнула Марина. - Господи, как ты все выдерживаешь? Права была Рада - закрыли тебя.
        - Как дочь Мансура?
        - Нормально. Ромалэ за ней как за королевой смотрят.
        “Цыганская королева…”
        - Че, видеть хочешь?
        - Позже, когда возвращусь… Марина, мне еще раз надо пройти по старому трафику.
        - Сам же сказал, он паленый, - удивилась цыганка. - И мне передали - айзеры усилили границу…
        Я посмотрел на Николая. Однажды я его напоил, угостил хорошенькими “белыми” девушками, это было его слабое место. Цыган не остается в долгу. Он вынул порошок, травку, мы обнюхались, обкурились и дружно окосели.
        “ - Никогда такого не пробовал!” - я повосторгался. - “Откуда?”
        Находящегося под кайфом Николая это жутко развеселило:
        “ - Из твоей долбанной родины. У тебя под носом!..
        - Врешь!
        - Cпроси у Альмансора… Нет, не спрашивай. Он меня в папироску завернет и закурит…”
        Я не стал тогда сразу развивать эту тему и, “угорая от смеха”, свалился рядом с также дико хохотавшим цыганом.
        Нужную мне информацию, в том объеме, в котором передал тогда Мусаеву, я у Николая выведал на следующий день…
        - Николай, расскажи-ка еще раз, детально, как и откуда вы переходили границу?
        Марина с Шандором в недоумении переглянулись. Николай-Кучерявый нехотя ответил.
        - У нас в Махачкале и в Дербенте свои менты, из местных. Они за бабло тебя куда угодно сопроводят. С ними имел дело Мансор. А Кореец весь трафик крышевал. Он среди дагов-ментов в большом почете.
        - Не отвлекайся.
        - Сопровождали они нас до Мегерекента[42 - …до Мегерекента - искаженное. Правильнее, Магарамкент - населенный пункт в Дагестане, находящийся близ границы с Азербайджаном.]. Это перевалочный пункт. Там тоже наши люди из местных. Они нас проводили через Самур, река у них такая, и сопровождали в горы. Крутые, однако, горы…
        Дальше Мансор или с Митяем, или с кем-то из нас переходил границу. В условленном месте, уже на азерской стороне, нас ожидали военные.
        Сначала мы на своих двух, после ехали на грузовике. В Кусарах пересаживались на военный уазик. Там всегда нас встречал усатый и здоровенный подполковник. Мансор его Витей называл. Но он не русский, весь черненький, чернее меня… - тут он улыбнулся на свой примитивный юмор. - Но на русском чисто говорил. Общались они меж собой на азерском, видимо, чтобы мы не понимали.
        - Понятно… - я вспомнил имя в списке Мансура: полковник-лейтенант Видади Багиров. - Давай про другую тропу.
        Цыган почесал затылок:
        - Как-то раз нас отвезли в Рю-тюль…
        - Рутул.
        - Да, точно. Не то город, не то поселок - мрачный такой. По дороге к нам присоединились двое бородатых. Ну, из этих новых мусульман. Всю дорогу через слово повторяли Аллах, Аллах, “Аллах акбар”. Все уши прожужжали, а мне даже руку не подали, якобы не заметили, козлы… Менты возвратились, а хозяин дома, где мы остались на ночлег, под утро отвез нас на своем автобусе. Долго ездили по плохим дорогам. Ни один мент не останавливал, все здоровались с водителем. У подножия какой-то горы он нас высадил.
        Очень красивые места - горы, зелень, родники. Мансор говорил, заповедник. Там деревянная изба была и маленький двор с забором из колючек. Самовар поставили, чай пили, перекусили. Рутулец с автобусом остался, а мы продолжили пешком. Долго шли. Так и перешли границу. На азерской стороне нас опять встретил Витя на своем уазике. Видать, большой начальник, везде успевал. Куда мы не ездили, тоже нас нигде не останавливали, даже на постах…
        - Так, стоп. Отсюда давай поподробнее. Вот вы перешли границу, дальше.
        - Ну, везде горы. На стыке границ нас встретили двое местных, кажется, даги были. Ваши, азерские. Наши бородатые с ними свободно общались, тепло встретились, обнялись. Под утро все вместе молились. Помню, Мансор торопился и все чертыхался, но не смог до окончания молитвы их сдвинуть. Они как будто его не замечали, а хозяин дома все смеялся и его успокаивал.
        - Хозяин… Кто таков, и где вы ночевали? Место обрисуй.
        - Ну, какое-то странное место. Кажется, на самой вершине. Штук двадцать домов с большими дворами среди густого леса. В доме, где мы оставались, даже туалета не было, а я думаю, нам не показали. Мы все под кусты ходили. Хозяин был старый, весь высохший, но очень подвижный даг. По снегу босиком ходил. Помню, постоянно кричал на жену - она у него молодая была - чтобы та не выходила к мужикам. А ей наверно скучно было, все подглядывала с малышами из-за занавеси… - цыган, вспомнив эту сцену, улыбнулся.
        - Это ты наверно ей глазки строил, негодник, - не сдержалась Марина, пригрозив пальцем.
        - …Место, куда мы спустились с гор, назывался Паркетзаводом.
        - Там что, завод был? В горах? - это Павел.
        - Да какой завод… - цыган махнул рукой. - Там и людей-то не было. Только немногочисленные домики. Всюду тишина и покой. Я даже жужжание мух слышал, летом это было.
        Через еще некоторое продвижение мы увидели Витину машину. Это было у какой-то деревни. Забыл название, правда… Нас сопровождали ваши даги, ну те, которые встретили нас на границе. Имели при себе длинные карабины[43 - длинные карабины - можно предположить, что это были СКС - 7,62-мм самозарядный карабин конструкции С. Симонова, принятый на вооружении в СА 1949 - ом году.]. Увидев издали машину, далее не последовали. Сухо попрощались и вернулись обратно в горы.
        - А русские даги? Которые к вам в Рутуле присоединились?
        - Я не знаю. Кажется, тоже в лес ушли.
        - Понятно…
        - …Чтобы вас не утомлять, объясню, - обратился к аудитории Длинный. - Трафик, разработанный организацией Корейца, как для цыган-наркодиллеров, так и для “русских исламистов”, проходил через село Катех, после в райцентр в Балаканах, далее в Баку. Военно-специальное удостоверение, и, видимо, неограниченные полномочия Видади Багирова гарантировали, по существу, русской агентуре их дальнейшее беспрепятственное продвижение по стране. Другой трафик, как вы поняли, проходил через Кусары…
        - Проясните-ка еще раз, голубчик, про этот “русский ислам”. Каковы были цели в Азербайджане? - оживился Прилизанный.
        - На Кавказе, - уточнил тот. - Поймите же, Азербайджан при всей своей энерго-экономической и иной важности для глобальных сил, воспринимается как часть Кавказского гео-пространства. Нельзя экстрадировать, допустим, религию в Азербайджан и быть уверенным, что она останется сугубо в его пределах. Рядом Дагестан, Чечня, Кабарда, даже Грузия с ее немалым мусульманским анклавом.
        Теперь и коту ясно, что ваххабизм - можно сказать, незаконнорожденный “пятый мазхаб” в исламе - был внедрен в постсоветское пространство из Запада, конечно, не напрямую, а из таких стран-сателлитов, как Саудовская Аравия, Кувейт и т.д. Враждебный ко всем традиционным мазхабам Исламского Востока и агрессивный по своей сути ваххабизм, чаще скрываясь под флагом салафизма, не только должен был дестабилизировать внутриполитическую обстановку на Кавказе, но и превратиться в живой щит против великодержавной стратегии России, а также против шиитского Ирана, также являющимся политическим и идеологическим противником Запада и его подручных на Ближнем Востоке.
        Русские, поняв, что мировые силы пытаются все постсоветское пространство превратить в межконфессиональное, межэтническое противостояние, неважно почему - это уведет в дремучие дебри - избрали свою тактику противодействия. Осознав, что воевать в целом с исламом, которого порабощенные мусульманские этносы традиционно выбирали идеологическим оружием против колониализма, глупо и заранее обречено на провал, империя сделала ставку на его традиционные ветви, веками практиковавшиеся в постсоветском пространстве и отличающиеся от ваххабизма терпимостью к другим конфессиям.
        Понятно, что шейхи и прочие духовные руководители старых мазхабов, ревниво относящиеся к наступающему “новому исламу”, активно начали сотрудничать с властями, подконтрольными Кремлю. Они в своих проповедях Россию с ее тогда не то 15, не то 20 миллионным мусульманским населением начали противопоставлять США и в целом Западу, в котором по их трактовке правил балом Сатана. Учитывая некоторые нюансы, такие как пропаганда гомосексуализма и иных неприемлемых для мусульманского обывателя западных “культур”, топорные методы “демократизации” и чуть ли не насильственное навязывание своего образа жизни по всему миру, нетрудно было добиться поворота в сознаниях. Помните слова Магомедказиева о том, как некие улемы проповедовали и убеждали их в ошибочности выбранного ими пути.
        Со временем Магомедказиев и его близкое окружение сами стали уважаемыми шейхами в своей среде. Их последователи возвращались в родные горы и, управляемые спецслужбами РФ - в нашем случае конкретно организацией Корейца - начали активно бороться с ваххабизмом по всему Северному Кавказу.
        В среде “русских исламистов” действовала и целевая агентура ГРУ. Эти параллельно внедрялись в чеченское сопротивление и подтачивали ее изнутри. Помимо антиваххабитских лозунгов, они агитировали людей сложить оружие, пойти на компромисс с федералами, аргументируя это бесперспективностью ведения войны с империей, как следствие принесшей региону разлад и разруху. Тогда же Кремлем была выбрана тактика точечного уничтожения полевых командиров, воевавших с федералами в горах и лесах Кавказа, чтобы они не смогли противодействовать возвращению своих подопечных в мирную жизнь.
        - А как все-таки на счет Азербайджана? - Прилизанный уперся. - Ведь вы сами утверждаете, что Азербайджан - геополитически часть Кавказа. Соответственно, “русский ислам” по вашей логике должен был просочиться и в Азербайджан.
        - Возможно так и случилось бы, если мы своевременно не пресекли этот процесс. Я же сказал, мы установили тогда все маршруты проникновения “русских” религиозных эмиссаров в страну и передали нашим спецслужбам. Они должны были среди этнического северного меньшинства всколыхнуть суннитские мазхабы, бороться не только с набирающим обороты на севере салафизмом, но и агрессивно фрондировать шиизму, являющимся основным мазхабом в среде титульной нации - азербайджанцев. То есть, косвенно противопоставлять народы Азербайджана друг против друга под религиозными знамениями с мотивацией разделяй-властвуй.
        И еще: после смерти Алигейдара Мансурова азербайджанское направление в “русском исламе”, можно сказать, заглохло. Без лишней скромности могу сказать, что мое воздействие в этом вопросе на Магомедказиева имело не последнее место. Русский ислам захлебнулся на границах Азербайджана.
        Вытесненные федералами отдельные бандформирования, такие как “Лесные братья” и прочие со своей ваххабитской идеологией в разные года тоже пытались проникнуть с севера в Азербайджан, но были перебиты армией и спецслужбами.
        - Но по логике азербайджанские салафиты должны были поддержать своих единоверцев на Северном Кавказе? - это Прилизанный.
        - Выходит, не поддержали, - Длинный улыбнулся. - Вы же осведомлены, что спрашиваете?
        - А мне интересно ваше мнение.
        - Я думаю, ваши власти заключили с местными салафитскими вождями джентльменское соглашение. То есть, те не будут выступать против светских постулатов в стране, будут лояльны к властям, не будут противопоставлять себя другим конфессиям на территории Азербайджана, а также будут сливать из своей среды откровенных джихадистов-ваххабитов, а власти не будут противодействовать их мирному сосуществованию.
        - А не лучше было бы всю эту черноту запретить, и как в России возвратиться к традиционным мазхабам? - нервно спросила Гюлечка.
        - Это было бы слишком упрощенно. Во-первых, поздно - выпустили джина из бутылки и, поверьте, загнать его обратно нелегко. Во-вторых, у азербайджанских властей в настоящем прекрасные отношения с саудитами и прочими арабскими монархиями, откуда экстрадируется это течение, зачем их портить. В-третьих, терпимость властей на своих салафитов обусловлена наличием у северных и южных границ страны России и Ирана, у которых свои геополитические заскоки на Закавказье и которые не всегда совпадают с интересами Азербайджана.
        Коротко, шиизм в регионе - это идеологическое оружие Ирана, которым наш южный сосед активно, нередко беспардонно, жонглирует. Сплоченная салафитская община Азербайджана, по сути своей недружелюбная к шиизму, отлично балансирует религиозное влияние Ирана на граждан страны. А также, в случае возобновления войны с Арменией в Карабахе, десятки тысяч идеологически подкованных салафитов, почувствовав себя больше азербайджанцами, чем исламистами, будут беспощадно биться с агрессором, и с силами, потворствующими ему.
        Хотя в настоящем отношения между Азербайджаном и РФ как никогда дружеские, в обеих странах проживают многочисленные анклавы, интегрированные в местные сообщества, в Азербайджане хорошо помнят, что в Первой Карабахской страна практически противостояла горбачевской и ельцинской России, которая под флагом Армении оккупировала часть нашей территории для своего тогдашнего форпоста. Если все-таки эта политика продолжится, тогда никто не вправе упрекнуть Азербайджан, если тот ответит пропорционально, то есть тоже начнет подпитывать сепаратистские, националистические настроения на Северном Кавказе, спекулируя в том числе и религиозным фактором.
        Для русских это очень нежеланный расклад. Так как в этом случае все спящее салафитское и иное сопротивление Северного Кавказа заново всполохнется и, учитывая внешнее воздействие недружественных ей стран Россия получит такой букет сепаратизма, что предыдущий - в начале 90-х, будет прелюдией.
        - Господи, проклятая политика, - горестно пробурчала Гюлечка. - Повсюду Армения, Азербайджан, салафиты, шииты, еще Бог знает, кто… И уже абсолютно неважно, что все эти обобщения состоят из конкретных человеческих судеб. У убитого в Сирии салафита такая же печальная участь, как у шиита, разделившего с ним схожую судьбу. А у погибшего азербайджанского солдата такие же убитые горем родители, как у армянского юноши, которого впихнули в эту мясорубку. Мы просто винтики, гвоздики, болтики, только не люди.
        - Согласен, - ухмыльнулся Длинный, - весьма поэтическое сравнение. А теперь, уважаемые винтики, гвоздики и болтики, позвольте мне возобновить рассказ. Я все-таки не политолог и высказанное мое сугубо личное мнение.
        - Валяйте… - с некоторой досадой согласился Прилизанный. - Такое ощущение, что я слушаю по РЕН ТВ Прокопенко…
        - …Ты сможешь выйти на ментов, которые вас встречали в аэропорту Махачкалы? - обратился я к Кучерявому.
        Цыган кивнул:
        - У меня их домашние номера. Мансор как-то заболел, и мы съездили без него.
        - Отлично. А дом в Рутуле сможешь найти?
        - Нет. Один раз был, и то ночью. Но менты-то должны знать…
        - А тропу в горах, ведущую к дому старого дага?
        - Цыган дом забудет, тропу никогда, - он улыбнулся, - с закрытыми глазами найду.
        - Хорошие у тебя братья, Марина, - вздохнул с облегчением. - Полетишь со мной? - это я Николаю.
        - Не вопрос.
        - Не волнуйся, - я успокоил вдруг засуетившуюся Марину, - он до границы.
        - Я не об этом. Пусть и другой. Когда они вместе, мне спокойнее.
        - Павел, бери три билета на завтрашний рейс. Мне в один конец. Им - туда обратно с разницей… ну, неделя. Мой паспорт в комнате, под телевизором.
        - Хочешь, на сегодняшний возьму, там все схвачено.
        - Нет, Пава. Сегодня у меня есть чем заняться… Толик, завтра после моего отлета, возврати зеленую “Ниву” и забери мою. Ты знаешь где…
        - Зачем такие сложности? - это перебила Гюля. У вас был другой паспорт. Вы спокойно могли бы с ним прилететь в Баку. А тут через горы, нелегальный переход… Прям целый триллер!..
        Длинный не сразу ответил. Чуть удивленно, я бы сказал уважительно, поглядел на Гюлю.
        - Знаете, я тогда даже не подумал об этим. Просто принял решение. Машинально, анализируя все подсознательно.
        Может я боялся попасть под прицел Организации сразу после выхода из трапа самолета? Ведь объекта легче вычислить и взять на разработку в аэропорту… А насколько длинны были руки у Организации в Баку, как однажды высказался Трофим, я не мог знать.
        Кроме того, я решил лично освоить этот маршрут, удостовериться в своих выводах, в полученной информации. А главное, самому владеть ситуацией, если это вновь понадобится. Последующие событие показали, что я не ошибся.
        - Понятно. В вас проснулся Эркюль Пуаро. Продолжайте… - Прилизанный…
        Глава XXVI
        Через час я из автомата позвонил Кате. Трубку не брали. Я решил чуточку поспать в машине. В результате с Катей связался где-то через час. Она быстро спустилась навстречу. Одета была в зимний спортивный костюм и в кроссовки на толстой подошве. На плече - спортивная сумка.
        - На тренировку, - коротко объяснила. - Как раз пройдемся, метро недалеко…
        Она решительно взяла меня за локоть:
        - И не забудь инструкцию. Мы любовная пара. Познакомились в метро, случайно. Ты пересел… на Сухаревском - это рядом со спортзалом. Сидели рядом и разговорились. После ты проводил меня до дома, взял номер. Это случилось недели две назад. Эта наша вторая встреча…
        Я улыбнулся. Она на ходу сочинила легенду нашего знакомства и взаимоотношений.
        - А как я с тобой познакомился? В смысле, девушка, какая вы красивая, вы мне нравитесь?
        - Нет, - мрачно процедила она. - Так ваш брат на базаре знакомится с полупьяными продавщицами… Ты заинтересовался книгой, которую я читала. А читала я Чейза… Ты вообще хоть одну книгу в своей жизни прочитал? Не всегда же был бандитом? - вдруг вспылила она. - Господи, я наверно в метро читала что-то вроде сказок народов СССР.
        - Нет… - я чувствовал, что отвлекаюсь от всего мрачного, в разговоре с этой не умеющей скрывать свои чувства девушкой. - Джеймс Чейз мне больше импонирует. Особенно одно его произведение - “Нельзя доверять женщинам”.
        - Надо же, начитанный… - она чуть с досадой. - Я думала у вас книги не читают, только на рынке торгуют.
        - Ну да. Муслим Магомаев и Рашид Бейбутов тоже начинали с рынка. Один зелень продавал, другой помидоры. Бронебойная логика.
        - …
        - Товарищ Смирнова, вы хоть представляете, чтобы каждый день обеспечивать столы капризно брюзжащих российских обывателей свежими овощами и фруктами, наш брат через какие преграды проходит?
        - А кто вас звал? - вновь психанула она и отдернула руку. - Ешьте свои помидоры в своих аулах и не лезьте к нам!
        - Пожелание обоюдное. Мы не лезем с помидорами, а вы с танками!..
        Далее прошлись в угрюмом молчании. Я вспомнил ее историю жизни. Вздохнул. Как-то надо было разрядить ситуацию, нам предстояло еще вместе работать.
        - Катя, я вижу, вы активно входите в роль. Но то, что влюбленные пары не только ссорятся, а иногда целуются и обнимаются, вы, надеюсь, тоже осознаете? Надо во всем быть скрупулезным…
        Был зимний вечер. Даже в темноте я почувствовал, как она покраснела. Но не ответила, продолжая шагать рядом.
        “Кажется, глупость сморозил…”
        - Завтра улетаю. - Я прервал нависшую неловкую паузу.
        - Счастливого полета и удачного приземления, - она сухо ответила. - Мне это передать Ануфриевичу?
        - Да. У нас с твоим наставником намечалось одно мероприятие. Но для меня обстоятельства изменились…
        Я сообщил ей о болезни отца.
        - …Я улетаю в Баку. А с тобой на связь выйдет мой человек. Он представится Павлом. Высокий, спортивно сложенный блондин.
        - Да хоть Ален Делон!.. - вновь огрызнулась она. Мы уже дошли до перехода в метро. - Если это все, то я рванула. Опаздываю на тренировку…
        Я молча кивнул. Спустившись несколько ступенек, она вдруг резко обернулась.
        - …Мне… очень жаль, что с твоим отцом так случилось…
        - …
        - Ты наверно хороший сын, раз все бросил и помчался к нему. Я уже своего плохо помню. Образ стирается из памяти. Но я его очень любила…
        Я печально смотрел, как она, слегка подпрыгивая, спускается по ступенькам…
        Помню, Павел достал билеты на 12-05 следующего дня. Оба Романовы вызвались проводить меня в Шереметьево. С легкой сумкой через плечо я придирчиво осмотрел Кудрявого, надевшего поношенный адидасовский костюм со спортивной обувью.
        Угрюмый-Шандор, второй брат Марины, все-таки не полетел. У него задачи появились на счет нового трафика.
        - Нас встретят?
        Кучерявый важно кивнул. Кажется, ему импонировало, что от него что-то зависело.
        Перед входом в режимную зону, я еще раз повторил указания братьям. Вернее, Павлу. И потому не обо всем информированный Младший хмуро слушал, “хлопая” ресницами.
        - А почему ты не захотел согласовать поездку с Трофимом? - неуверенно спросил Павел. - Не думаю, что он отказал бы.
        - Может быть. Но с ним нельзя быть до конца в чем-то уверенным. Помнишь, как он запретил мне появиться дома, и я не смог попрощаться… Я не знаю, сколько продлится эта подготовка к “встрече” и, вообще, состоится ли она? А если состоится, чем закончится… - я невольно посмотрел на надувшегося Толика. - У меня отец в тяжелом состоянии. Скажешь, потерял от горя голову…
        Я кажется старался убедить себя.
        - Да, но это не вяжется с твоими спланированными действиями нелегального перехода границы. Потеряв голову, так не поступают. И никто не поверит, что ты способен потерять голову, что бы ни случилось.
        “Что бы ни случилось…”
        - Тогда скажи, обозлился из-за обрушившихся на него несчастий. Сначала жена, потом Мансур, Митяй, теперь отец…
        Я попытался скрыть раздражение в голосе.
        “Ведь так оно и есть…”
        - …Обоснуй грамотно, Пава. Тощий не должен почувствовать, что ты в курсе.
        - Понятно, - вздохнул Старший. - Тяжело, когда близким грозит опасность, а ты не в состоянии помочь.
        - Толик, сейчас не время. После объясню… - я вовремя пресек уже готового взорваться Младшего. - Все в дерьме. Запусти кафе до моего возвращения.
        - Такое ощущение, что я тут вообще лишний, - фыркнул Толик.
        - Ты бесценный… - я устало наврал…
        Видимо, менты действительно чем-то схожи, особенно, если они менты кавказские. Я внимательно осмотрел встретивших нас в аэропорту Махачкалы субъектов в форме разного размера и возраста, но чем-то удивительно похожих. Вдруг понял - взгляд. У них одинаковый взгляд - нагловато-требовательный и изучающе-оценивающий. В смысле, сколько стоит клиент и сколько с него можно содрать. Это словно штамп у них на лбу. Ментов можно определить даже без формы. Они, как шофера в бывшем Союзе - отдельная нация.
        А у меня, наверное, взгляд другой - взгляд бродяги или по-иному, волчий взгляд. Такой может быть у дантиста, бизнесмена или только что освободившегося из колонии зека, не важно. Этот взгляд не нравится ментам. Потому что его обладатель непредсказуем и не укладывается в систему, в которой его “классовые” оппоненты с блестящими звездочками так вольготно устроились.
        Оставшись взаимно недовольным первичным контактом, мы холодно раскивались. Даже здороваясь с Кучерявым, они нагло продолжали меня буравить.
        - Где Мансур? - бесцеремонно спросил более упитанный и высокий с характерным акцентом. Он был ведущим в их составе, с капитанскими звездочками. У того, кто был меньше по объему, плечи украшали скромные сержантские лычки.
        Я опередил Николая:
        - В преисподне. Ему не повезло.
        Менты меж собой переглянулись:
        - А ты кто такой?
        - Тот, который заплатит тебе, если сработаемся. И тот, у которого нет времени для болтовни…
        Заметив внезапно побагровевший цвет лица у старшего мента, Кучерявый быстро взял его под локоть и увел в сторону. Краешком глаз я наблюдал, как цыган что-то ему внушительно вдалбливал. Младший мент с относительно “человеческой” физиономией, чем-то похожий на добродушного бультерьера, почувствовав “твердый орешек”, попытался улыбнуться. Получилось что-то сюрное.
        Через минут пять “переговорщики” возвратились.
        - Пошли… - коротко бросил Старший, не смотря мне в глаза…
        На стоянке мы сели в видавшую виды “копейку” и тронулись. Впрочем, тянула она нормально. В Дагестане мент имеет почти такой же блат, как в Азербайджане. Но менее беспредельный и более c понятием. Это, видимо, связано с закрытостью местных анклавов, которые в связи с географическими и иными условиями приобрели как бы иммунитет к внешним воздействиям. Родоплеменной строй здесь сохранился лучше, чем в Азербайджане, и, соответственно, “институт” круговой поруки приобрел более отчетливую форму. Поэтому любой обладающий хоть какими полномочиями представитель так называемого правопорядка хорошо понимал, что, если он, допустим, доколется даже до какого-то с виду невзрачного чабана, мирно пасущего в горах стадо, то завтра вполне вероятно, что с него будет спрос со стороны целого рода, также со своими ментами, прокурорами или же бандитами. И все они будут скрупулезно разбираться, по закону ли (то есть по понятиям) задержан их родственник.
        И даже, если за этим чабаном не будет хоть какой силы, то никогда нельзя быть уверенным, что он, осознав, что с ним поступили несправедливо, не откопает свой, может, слегка заржавевший калаш, и не разберется с обидчиком. Благо, горы были рядом и там всегда будут рады встретить такого рода мстителя.
        В Дагестане тогда даже должности были аккуратно разделены. За аварцами одни, за даргинцами другие, следом по численности идут, кажется, кумыки - равнинные жители Дагестана, далее лезгины… Я думаю, здесь проживают самые толерантные люди. Имея столько народов и народностей с повышенной плотностью населения, почти с поголовной безработицей и со “взрывным” менталитетом, они умудряются сосуществовать в мире и в терпимости, свято соблюдая закон предков - живи и дай жить другим…
        Некоторое время ехали молча. Оба мента были с короткостволками. Старший АКСУ небрежно бросил в багажник. Младший свой держал на коленях. Я из окна наблюдал за унылым зимним пейзажем кавказского города и думал о своем. Времена тут были тогда тоже нелегкие. Мрачные дома, мрачные люди в черно-бело-серых одеяниях, почти как в Азербайджане. Тут шла своя война. Где-то что-то взрывали, кого-то у своих ворот расстреливали, в горах засели ваххабиты, нападающие на милицейские блокпосты…
        Кстати, наличие ваххабитов было очень даже удобно для местных властей. Порой они свои межклановые разборки тоже списывали “бедным” ваххабитам, чтобы отчитаться перед кремлевскими властями. Во-первых, сор из избы не выносили, во-вторых, доказывали федералам насколько во “взрывоопасных” условиях они работают. Впрочем, все это не важно, кажется углубились не по теме…
        - Николай сказал, что тебе нужен ствол? - наконец спросил старший мент.
        Я кивнул. - Он смотрел в зеркало.
        - Есть “Макар”, за 2500.
        - Мне пистолет нужен, не пулемет.
        - Что? - мент вновь изменился в цвете.
        - В Москве можно достать за 1000.
        - А че не достал?
        Я не ответил. Шел банальный торг.
        Менты переглянулись.
        - Ствол новенький, не паленый, - с улыбкой бультерьера обернулся ко мне Младший.
        - …
        - Ладно, бери за два… - он якобы вздохнул и отвернулся.
        За стволом заехали в какое-то милицейское отделение. Обычный пистолет, но действительно весь в масле и новенький. И положенные два полных магазина.
        В следующий раз они затронули тему наркотрафика, мол, Хозяин спрашивает, как дальше будет, намекая на аресты в Баку. Я не хотел их разочаровывать, потому ответил, что надо подождать, пока все не утрясется.
        Не буду вас утомлять рассказом о переходе границы. Менты сдали нас рутульцу, а он рано утром с сыном проводил нас до самой границы в горах, как мне и описал Кучерявый. Здесь я наспех попрощался и с Николаем. Менты ждали его в поселке и должны были высадить в Кизляре, где проживали несколько цыганских семей. Как я понял из скудных фраз Кучерявого, эти цыгане ранее были взаимодействованы в наркотрафике. Теперь или надо было их переквалифицировать в иной род занятий, или же помочь выехать из Дагестана…
        Старик-аварец встретил меня недружелюбно, даже агрессивно. Что-то ворчал на своем, всем видом выражая недовольство. Я так и продолжал стоять по ту сторону нехитро собранной из сухих, выстроганных топором веток калитки и слушал бешеный лай кавказской овчарки, сопровождаемый лязгом железной цепи, когда она подымалась “на дыбы” и натягивала цепь. Лай собак из соседних домов дополнял эту какофонию.
        Внизу снега мало было. А тут белое покрывало плотно накрыло землю, ветви вековых деревьев.
        - Уходи!.. - устав бормотать, вдруг накричал на меня на русском старик, размахивая с порога длинноствольным ружьем. Видя, что я не реагирую, с возмущением приблизился к забору. Его место моментально заняла молодая женщина в платке и двое чумазых маленьких рожиц, выгладывающих из-за складок ее объемной юбки.
        - Что тебе надо? - старик вновь сердито спросил. - Иди вниз! Вот дорога… - указал он на едва заметную снежную тропинку, затоптанную человеческими следами, которые начали подравнивать внезапно появившиеся снежинки.
        - Я передам нашим братьям, как ты меня встретил, - я недовольно насупился.
        - Скажи хоть шайтану! - мгновенно взорвался старик, как бочка с порохом. - Это мой дом. Кого хочу впускаю, кого хочу нет! Убирайся!..
        В следующий миг прям между глаз почувствовал жар от прицела его дедовского ружья.
        Когда я уже порядочно удалился по тропинке, услышал за собой хруст снега. Старик, как старая цапля, смешно подкидывая “крылья” в стороны, пытался меня догнать. Я подождал, пока он не сравнялся.
        - Ради Аллаха, извини, что я тебя не встретил как мусульманин мусульманина. На то есть причина… - все еще пыхтя, на ходу начал объясняться он. - Тебе повезло. Вот уже сколько дней во всех наших домах сидела азербайджанская засада. Все приходили, друг друга заменяли. Дня три как ушли… А ты кто по нации? - вдруг спохватился он.
        - Татарин я. Из Чебоксар.
        - А-а… - облегченно вздохнул старик. - По мне без разницы. Лишь бы добрый мусульманин был. Две мои дочки замужем за азербайджанцами. Не жалуюсь. Они мне как сыновья. И почитают, и заботятся. Но вот их власти!.. Как цепные псы. Все здоровые, вооруженные до зубов, формы у них черные…
        - Расскажи, отец, что случилось, по порядку расскажи.
        - Все не расскажешь… - опять подозрительно покосился на меня старик. После все-таки не выдержал и выложил:
        - У Рамазана, соседа моего, сына забрали. Уже не вернется, - махнул рукой, - отстреливался. Еще и гранату бросил им под ноги, двоих “черных” зацепил. Одного, говорят, смертельно. Старший так и сказал Рамазану. Если боец мой умрет, можешь в тот день для сына могилу копать.
        Его и самого хотели забрать. Мол, знал кто сын, не донес. Тот со слезами: как донести-то, ведь сын же!..
        Говорит, сын как зомбированный стал. Никого не слушался. Все о каком-то халифате грезил.
        - А гранаты откуда?
        - Почем я знаю? - старик пожал худыми плечами. - Тут у всех есть чем пальнуть. Кругом медведи, волки. Но гранаты!.. - старик озабоченно почесал затылок. - Знаешь, я не лезу в эти дела. Зачем мне? Да и не понимаю многое. У меня одна дорога - путь, сунна мусульманина, которая указана в Коране. Да уже немного осталось…
        Люди приходят. По обе стороны границы приходят. Снимают у меня комнату, и чердак тоже, если их много. Платят хорошо, не жалуюсь. Почти все совершают намаз… А ты как, молишься? - вдруг с любопытством спросил.
        - Конечно, отец, - я наврал, - как не молиться? Ведь мы все творения Его! - смиренно протянул руки в небо.
        “Да, пора, видимо, начать. Говорят, помогает…”
        - Верно говоришь, - старик довольно крякнул. - И они все молятся. Но почему-то азербайджанские власти их не любят… - вновь почесал он затылок под бараньей папахой. - Ты, вот что, уходи быстрей. Нам велено предупредить властей, если тут окажутся чужие.
        - Ты сдашь меня?
        - У меня маленькие дети… - отвел он глаза в сторону. - Если не я, то сосед. Есть тут один - раб шайтана. Он даже ворону с той стороны засекает.
        “Да, в этих горах не лицемерят, даже когда собираются сдать…“
        - А как ты сообщишь, отец? Здесь нет телефона, нет почты?
        - Вниз спущусь. Я там раньше тебя окажусь, - он добродушно засмеялся.
        Но я не разделял его настроение.
        - Нельзя меня сдавать, отец, никак нельзя. Ты сгоришь в аду, если сдашь попавшего в беду путника. Аллах тебе этого не простит…
        У старика забегали глаза. Лицо посуровело. Он устало присел на торчащий из земли, покрытый снегом пень.
        - Что же мне делать? - старик реально выглядел растерянным. - Если власти узнают…
        - Я тебе подскажу, отец. Прогуляйся в лесу, пока я спущусь в деревню. После возвращайся, прихрамывая. Если спросят, скажешь, хотел спуститься вниз, чтобы сообщить о чужаке, поскользнулся, упал, ногу свернул. Типа, Аллах тебя наказал… - тут уже я невольно улыбнулся, глядя в по-детски удивленные глаза и открытый рот старого аварца.
        - Какой ты молодец! - вздохнул с облегчением старик. - Камень с души упал! Не по мне все это. Все из-за детей. Бес попутал, когда женился в таком возрасте… Пошли, немного тебя провожу. А то тропинки покрыты снегом, заблудишься.
        - Ты покажи, где Катех, отец, сам дойду.
        - Нельзя в Катех. Там много людей. А где люди, там шайтан.
        - Мне надо в Балаканы. Сможешь проводить, минуя деревню? Я заплачу.
        Аварец задумался.
        - Я не смогу. Сам же сказал, мне хромать надо. Рядом с Паркетзаводом, это внизу, племянник живет - Муса. У него каменный забор и петух над воротами, ты увидишь. Он тебя за деньги куда угодно проводит…
        С племянником старого аварца мы расстались недалеко от здания райцентра. Уже издали я заметил припаркованную у дороги серого цвета “девятку”. А еще через минуту увидел, как двери распахнулись, и Саламова выбежала навстречу.
        Она всегда была сдержанна со мной. Потому, я немного со смущением ответил на ее объятия и очень удивился искренней радости в ее прослезившихся глазах. Кажется, я только тогда понял, каким надежным боевым товарищем являлась для меня старший лейтенант Саламова…
        - Дурак! - тут не сдержалась Гюля. - Она любила вас! А вы - старший лейтенант, боевой товарищ… Деревце вы неотесанное! Ведь любила, так?
        - Так-то оно так… - печально вздохнул Длинный. - Честно говоря, я только тогда и осознал. Мои мысли всегда были поглощены Джулией, словно она все еще была жива. Я продолжал общаться с нею, советовался, путешествовал в мир сладких воспоминаний… И другой женщины не было у меня не только в сознании, но и восприятии…
        Ладно, к этому еще вернемся, - вздохнул он…
        КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
        В ТЕКСТЕ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ФАКТЫ ПЕРЕПЛЕТЕНЫ С ХУДОЖЕСТВЕННЫМ ВЫМЫСЛОМ.
        АВТОР ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ ЧИТАТЕЛЯМ ЗА НЕНОРМАТИВНУЮ ЛЕКСИКУ, ТАК КАК СТАРАЛСЯ ПЕРЕДАТЬ ВСЕ ВЫДУМАННОЕ СТРОГО ПО ТЕМЕ.
        notes
        Примечания
        1
        См. - “Однажды в Москве” - часть I, стр. - 95 (по книге)
        2
        …“Муху” …расчехлил - РПГ этого вида поставляются для ВДВ в чехле для защиты от повреждений.
        3
        СВУ - самодельное взрывное устройство (ВУ - взрывное устройство)
        4
        МОН-ы - противопехотные осколочные мины. см. Однажды в Москве, ч. - 1, стр. 32 (по книге)
        5
        бикфордов шнур - вид огнепроводного шнура (ОШ), который передает огневой импульс на детонатор взрывного устройства.
        6
        Стопин - ОШ на пороховой основе (стопин пороховой). пучок хлопчатобумажных нитей, пропитанных калиевой селитрой и обмазанный снаружи сметано подобной смесью пороховой мякоти с клеем (обычно декстрин).
        7
        декстрин - клееподобное вещество, получаемое термической обработкой картофельного или кукурузного крахмала.
        8
        киекшинкай - или кекусинкай, контактный стиль каратэ, основанный Масутацу Оямой в 1950-х годах. Одна из жестких разновидностей каратэ.
        9
        Имеется в виду войны туркмен-огузов, оставивших весомый след в процессе формирования современного азербайджанского этноса при династии Аккоюнлу (1467-1501), Сефевидов (1501-1722) и в правлении Надир шаха Афшара (1736-1747) в Иране с однородными им турками-османами - Османской империей.
        Примечание: не углубляясь в статистику прежних веков, отметим, что, начиная с Великого Сельджукида -Султана Тогрула I (1031-1063), до восшествия на трон представителя персидского Пехлевийского дома (1925-1979) в Иране господствовали тюрко-монгольские племенные династии. Исключение составляет лишь короткий период власти Зендского дома (1760-1794) из лурской кочевой знати.
        10
        Фирдоуси Туси (935 - 1020) - персидский поэт, автор известной поэмы “Шахнамэ” (“Книга царей”). Сюжет произведения построен в том числе на противостоянии Ирана, где символизировались персы, с Тураном - мифической страны тюрков. Несмотря на гениальность произведения, вдохновляющего многие поколения персоязычных поэтов на литературные подвиги, считается, что поэма была написана с позиции персидского национализма, тенденциозно освещающая тюрков и тюркский мир.
        11
        Иреванское ханство - Азербайджанское государство, существовавшее в 1747-1828 гг. на месте части Чухур-Саадского беглярбекства после падения в Иране тюркской династии Афшаров. Столица - город Иреван, автохтонное население - азербайджанские тюрки. Согласно армянским же источникам, хранящимся в Матенадаране (“Джамбр” - Cимеон Ереванци и т.д.) армяне заметно начали появляться на этой территории в 1441 году после переселения армянского католикоса из Киликии в населенный пункт Учкильсе (с тюркского - три храма) или Учмуэдзин (три азанчи), принадлежащей в то время Джахан шаху Карагоюнлу.
        С 12 марта 1945 г. - Эчмиадзин.
        По сведениям путешественника-географа Эвлия Челеби, после завоевания этого края в 1501 году Сефевидом Исмаилом I, его полководец Ревангулу хан на берегу реки Зянги построил крепость стратегического назначения, которую назвали по имени основателя - Реваном. Отсюда и Иреван - одноименная столица ханства, которая после перефразировалась в Ереван.
        Согласно источникам, из всех азербайджанских феодальных государств Иреванское ханство оказало русским оккупационным войскам на Кавказе наиболее ожесточенное сопротивление. В 1804 г. - Цицианов, 1808 г. - Гудович безуспешно пытались брать Иреванскую крепость. Лишь после третьей, тщательно подготовленной военной кампании с намного превосходящими силами и вооружением, русские смогли сломить сопротивление защитников крепости.
        Взятие города было ликованием и торжеством встречено Петербургским двором, что свидетельствует о значимости данного события для российской короны, а командующий штурмом генерал Паскевич получил титул графа Эриванского.
        В последующем, согласно указу императора Николая I от 21 марта 1828 года, земли Иреванского и Нахичеванского ханств были переименованы в Армянскую область.
        12
        турки - на русском языке и русскоязычной письменности под этим названием обычно подразумевается титульный этнос нынешней Турции, правопреемника Османской империи. Тогда как остальные тюркоязычные этносы Евразии обобщаются просто как тюрки (до советской эпохи также - татары), в том числе и основное этнонаселение Азербайджана (азербайджанские тюрки или же в советскую эпоху и после - азербайджанцы).
        13
        см. И. Ахадов - “Исторические предпосылки возникновения шахсевен в Иране (историко-политический обзор). Журнал “Qarapapaqlar”, № 11 (41) и № 12 (42), декабр-2010. “TEMPERO” - Tbilisi. Интернет-версия в proza.ru
        14
        ахи - брат мой (на арабском). В настоящем, общепринятое обращение среди членов салафитских общин.
        15
        …саллаллаху алейхи ва салям! - да благословит его Аллах и приветствует! Салават. Добавляется, как знак почитания после озвучания имени пророка Мухаммада.
        16
        шахадат - калимату шахадат или шахада, один из столпов ислама, формула единобожия и признания пророческой миссии Мухаммада.
        17
        …ради-Аллаху анху! - да будет доволен им Аллах!
        18
        таухид - исламский термин, обозначающий догмат о единственности и единстве Аллаха.
        19
        …те во время моления опускают руки, а эти - наоборот - один из отличительных атрибутов шиитов и суннитов. Во время моления шииты держат руки открытыми, а сунниты складывают на груди.
        20
        семум - сильный, горячий и сухой ветер в пустынях Азии и Африки.
        21
        шариат - мусульманская система права
        22
        Шурави - Советы - СССР. Этим же определением местное население обобщало советских военнослужащих в Афганистане.
        23
        Иншааллах! - Если на это будет воля Аллаха! Ритуальное молитвенное восклицание или фраза. Междометное выражение, как знак смирение мусульманина перед волей Аллаха.
        24
        ихваны - “Ихван аль-муслимун” - “Братья- мусульмане”.
        25
        духов - афганских моджахедов
        26
        мусульманский пост - месяц - Рамаз?н или Рамад?н.
        27
        С-4 - или “си-фор”, “си-четыре”. - На русском военном сленге разновидность ПВВ - пластичных взрывчатых веществ военного назначения. Тяжелая взрывчатка на основе гексогена.
        28
        акаэшка - или акаэм - АКМ, автомат Калашникова, модернизированный. Военный жаргон.
        29
        акаэс - автомат Калашникова, специальный - АКС
        30
        эргешки - или эргешка. Ручная граната - РГ
        31
        Муха - реактивный противотанковый гранатомет - РПГ-18. Является оружием одноразового применения.
        32
        Вэ-Вэ - взрывчатое вещество - ВВ
        33
        Инна лилляхи ва инна иляйхи раджиун… - Поистине, принадлежим мы Аллаху, и к Нему возвращаемся.
        Коран. Сура 2 - “Аль - Бакара” (Корова), 156 аят
        34
        Ашхаду анла илаха илляллах! Ашхаду анна Мухамедун расулаллах! - Свидетельствую, что нет Бога кроме
        Аллаха и Мухаммед посланник его! - Изречение из шахады.
        35
        по странам хенде хох - по германоязычным странам.
        36
        ПГУ КГБ - Первое Главное Управление КГБ СССР. Структурное подразделение КГБ, ответственное за Внешнюю Разведку. Существовало с марта 1954 по ноябрь 1991 года.
        37
        Красные Бригады - леворадикальная террористическая организация, действующая в Италии с 1970 по 1980 гг, с целью создания революционного государства путем вооруженной борьбы. Численность - в разные времена до 25000 человек.
        38
        РПК - или ПКК (Partiya Karkerеn Kurdistan). Рабочая Партия Курдистана. Образована в 1978 году как левая социалистическая партия. Бойцы РПК ведут боевые действия против сил безопасности и армии Турции. Конечная цель - создание курдского государства Курдистан путем объединения земель с курдскими анклавами в Турции, в Ираке, в Сирии, в Иране. Деятельность РПК была признана экстремистской и запрещена помимо Турции в разные годы в США, во Франции, в ФРГ, в Великобритании, в Канаде, в ряде других стран, в том числе и в Азербайджане.
        39
        некогда любимый мною фильм - подразумевается фильм режиссера Никиты Михалкова - “Свой среди чужих, чужой среди своих”, 1974 г.
        40
        В июле 1980 года на военном полигоне на территории Азербайджанской ССР проводились войсковое испытание опытных САУ 2С9 ”Нона-С”. Указанный в тексте экземпляр САУ мог остаться с того времени.
        41
        СКВО - Северо-Кавказский Военный Округ. Общевойсковое оперативно-стратегическое территориальное объединение ВС СССР (в 1918-1991, с перерывами) и в ВС РФ (в 1992 -2010). В 2010 году был преобразован в Южный Военный Округ.
        42
        …до Мегерекента - искаженное. Правильнее, Магарамкент - населенный пункт в Дагестане, находящийся близ границы с Азербайджаном.
        43
        длинные карабины - можно предположить, что это были СКС - 7,62-мм самозарядный карабин конструкции С. Симонова, принятый на вооружении в СА 1949 - ом году.