Однажды… Ильгар Ахадов
        “Однажды…” - третья книга одноименной остросюжетной трилогии “Однажды…” и продолжение книг “Однажды в Карабахе” и “Однажды в Москве”. Военная разведка, военная контрразведка, противостояние спецслужб Азербайджана, России, Армении на Кавказе и в целом по СНГ, на этом фоне противостояние Восток-Запад в начале 90-х прошлого века; армяно-азербайджанские отношения, трагедия смешанных семей бакинцев, Северный Кавказ - Чечня и Дагестан, насаждение ваххабизма на постсоветском пространстве, наркотрафик, преступный оборот нефтепродуктов, бандитские бригады в столице и в промышленных городах РФ, криминально-воровская тема… - вот основные теги этой трилогии, где еще и оттенки лирики придает любовная история азербайджанского разведчика и бакинской армянки…
        Содержит нецензурную брань.
        Ильгар Ахадов
        Однажды…
        Краткое описание предыдущих книг - “Однажды в Карабахе” и “Однажды в Москве”
        Наметившаяся телевизионная передача с присутствием ветеранов Карабахской войны в целях патриотического воспитания молодежи и ознакомления ее с непосредственными свидетелями этого кровавого конфликта неожиданно переходит в скандальный, местами в острый социальный диспут между ее участниками, так как они представляют разные слои населения, с разными судьбами и отсюда с противоречивыми взглядами на то или иное явление, понятие или событие. В том числе и на непростые армяно-азербайджанские отношения, которые участники передачи пытаются изобразить не только через призму национальных и государственных интересов, но и в контексте личностных отношений и с индивидуальными подходами. Ситуация интригуется тем, что один из ветеранов, бывший диверсант, в своем амплуа незаметно заменяет часть минеральных напитков спиртным…
        Постепенно разогретые горячительным, участники более откровенно и дерзко начинают выражать свои мысли, порой диаметрально противоположные. Передача выходит из намеченных чиновниками пропагандистских контуров, и перед читателем разворачиваются известные события тех времен - спровоцированные мировыми силами и потворствующие им армянскими националистами истоки и причины конфликта, сломленные судьбы тысяч простых людей на примере конкретных индивидуумов - не только азербайджанцев, но и простых армян, эпизоды карабахской войны, динамично выдержанные порой в ироничном, в комичном или же в трагичном русле.
        Сюжет пятого рассказа оказывается наиболее увлекательным. Являясь представителем той яркой молодежи в начале восьмидесятых без националистических и религиозных предрассудков в интернациональном Баку, рассказчик - в то время молодой человек - сначала на фоне разворачивающихся событий расстается с любимой девушкой-армянкой, семья которой вынуждена была перебраться в Москву, следом теряет брата, который погибает в боях с агрессором, и по требованию обезумевшего от горя отца также отправляется воевать с врагом в район боевых действий.
        На месте последней дислокации он попадает в поле зрения азербайджанских военных спецслужб, ведущих работу по выявлению активной агентурной сети противника среди личного состава указанной военной части. Разузнав с подачи внедренного в районный госпиталь в качестве военврача сотрудницы Разведцентра старшего лейтенанта Саламовой об отношениях молодого человека с Джулией Манучаровой, дядя которой являлся криминальным авторитетом и сотрудничал с неким разведывательно-диверсионным подразделением армянских спецслужб, функционирующим с территории РФ, военные разведчики принимают решение привлечь его в свои разработки…
        Потому Гусейнов - в книге он проходит также под прозвищем Длинный - неожиданно оказывается в гуще динамичных и запутанных историй. Его сначала арестовывают по подозрению в убийстве сослуживца, даже пытают и оказывают моральное давление, а после выясняется, что все это инсценировка Военной разведки с целью проверки личностных качеств разрабатываемого, а также для усыпления бдительности подозреваемой в сотрудничестве с противником руководства военной части, являющейся истинным автором преступления.
        В ходе разворачиваемых событий перед читателем вырисовываются яркие образы персонажей. Честный и бескомпромиссный полковник Мусаев, большая умница Саламова, играющая в криминально-разведывательном сюжете не последнюю роль; беженец из Армении - грозный, но справедливый здоровяк Ганмурадбек, сексапильная журналистка Аталай, юркий и смышленый Бакинец, колкая на язык Гюлечка, смертельно оппозиционный ко всему правоохранительному Ветеран в тельняшке - бывший зек, простодушный и очень верующий исламист Хаджимурат Магомедказиев, превратившийся в руках заинтересованных внешних сил в опасное идеологическое оружие; всесильный чиновник, условно обозначенный в книге под прозвищем Прилизанный - позже выясняется, что он не такой уж чопорный и педантичный, как кажется, и ему присущи вполне человеческие и благородные черты; Расулов, Адылов… Даже главный антигерой Алигейдар Мансуров запоминается с сильным характером, харизмой, с трагической и сложной судьбой, которая буквально втолкнула его в объятия противника.
        Гусейнов с трудом, но все-таки принимает предложение военных агентуристов, которые спешно подготавливают его к предстоящей задаче в Москве в среде бакинских армян, где проживает и дорогой ему человек, с которым он собирается связать свою жизнь - Джулия Манучарова.
        А также ему предстоит опасное противоборство с Алигейдаром Мансуровым, являющимся ключевой фигурой в этой сложной, многовекторной сети противника, которого сами военные разведчики пока еще представляют себе довольно призрачно…
        “Однажды в Москве”, состоящей из 2 частей - вторая книга остросюжетной трилогии “Однажды…” и продолжение первой книги “Однажды в Карабахе”, В книге продолжается неоконченная тема из Первой книги - разработки военных разведчиков Азербайджана на территории РФ против военных спецслужб Армении, тесно интегрированных в силовые и специальные службы тогдашней ельцинской России.
        …В результате дерзкого оперативного планирования ЦВР - Центра Военной Разведки[1 - ЦВР - Более точное название ЦВВР - Центр Внешней Военной Разведки], тандему Гусейнов-Саламова удается внедриться сначала в одну из ОПГ г. Москва, а после и в организацию, являющуюся неформальной структурой ГРУ РФ - российской военно-политической разведки, которая сотрудничала с вышеуказанной группировкой армянских спецслужб, действующей против Азербайджана и Турции с территории РФ, и условно обозначенная как - “Московская сеть”.
        Выясняется, что указанная сеть, возглавляемая неким Ашотом Багдасаряном, помимо агентурно-подрывной деятельности занимается также сбором средств в пользу “армянского дела” среди представителей московской бизнес-элиты армян…
        Тяжело заболевает Джулия. Совершается покушение на самого Корейца. Начинается отстрел членов организации, как предполагается, со стороны ФСБ. Но, как выясняется позже, это дело рук команды генерала Куцебы, которого как бы автономно внедрили к федералам и у которого свои цели и задачи…
        Как развивались события, лучше почитать книгу. Лишь добавим, что во время перестрелки ранит и Мансура. Его удается довезти на частную клинику Организации - но раны не совместимы с жизнью. Оставшийся наедине с Гусейновым, они наконец объясняются:
        “ - Карты раскрываются. Хоть перед смертью…”
        Во второй книге новые яркие персонажи. И некоторые старые заново раскрываются. Это, прежде всего, Ким Ли - блестящий лидер Организации, которая так и называлась его именем - организация Корейца. Это сильный, трагичный образ Мансурова, яркая Саламова из ЦВР и ее братья-бандиты Романовы, это харизматичный Арам - воровской авторитет, Сейран Аветисов из “Московской сети” - тоже со своей сложной судьбою. Интересен и образ лидера бандитской бригады - Игоря, старый маразматик-националист - Размик Аллахвердян, из-за этой своей сути попадавший в разные комичные ситуации, это казистый образ кумыка Мурата, яркие образы цыган - Марины и ее братьев, Артур и Гаянэ Манучаровы, Савелий Казанцев - идеологический лидер российских державников. Петр Владимирович - генерал, который “…после увольнения в запас полностью пахал на Корейца. Надо же было содержать молодую любовницу…”
        Это Самвел Манучаров - отец Джулии: “…Ты их хоть на шее вози, хоть душу отдай, Кавказ для них всегда будет бельмом в глазу! А то, что кавказец Сталин для них империю создал, которую они пропили, быстро забыли!..”
        Это, помимо одиозного сотрудника ФСБ Никитина, его дерзкая помощница и воспитанница Катя Смирнова; раскрывается и образ Митяя - хоть бандита и уголовника, но парадоксальными чертами “любящего отца и мужа”, это - бескомпромиссный и хладнокровный Трофим Пантелеев, он же Тощий, это очень мужественный образ Магомеда Харчиева - трагичная судьба его семьи не может оставлять читателя безразличным, попутно раскрывается, откуда берутся “исламские террористы”; старый аварец - не испорченный цивилизацией простодушный горец, это дополняющийся образ нашего давнего знакомого Магомедказиева - руководителя исламистской общины в Москве…
        Все проходит. И все повторяется ОДНАЖДЫ.., на ностальгической ноте завершается эта необычная история. В конце концов действительно все в руках Всевышнего.
        Приятного чтения…
        НАЦИОНАЛИЗМ - ЭТО В СРАВНЕНИИ ДОБРОКАЧЕСТВЕННАЯ ОПУХОЛЬ В ТЕЛЕ НАЦИИ, ПРИ “БЛАГОПРИЯТНЫХ” УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДЯЩАЯ В ЗЛОКАЧЕСТВЕННУЮ - ЭТО ФАШИЗМ. А ИНОГДА И ОТКРОВЕННЫЙ РАСИЗМ, КОГДА ЗАЯВЛЯЮТ НА УРОВНЕ ОФИЦИАЛЬНОГО ЛИЦА ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ НЕСОВМЕСТИМОСТИ ДВУХ СОСЕДНИХ НАРОДОВ. ТО ЕСТЬ, ОДИН ИЗ НИХ ДОЛЖЕН ИСЧЕЗНУТЬ…
        Автор
        ЧАСТЬ I
        ГЛАВА I
        НЕ ОТКЛАДЫВАЙТЕ СЧАСТЬЕ НА ЗАВТРА, МОЖЕТЕ НЕ УСПЕТЬ…
        С племянником старого аварца мы расстались недалеко от здания райцентра. Уже издали я заметил припаркованную у дороги серого цвета “девятку”. А еще через минуту увидел, как двери распахнулись, и Саламова выбежала навстречу.
        Она всегда была сдержанна со мной. Потому, я немного со смущением ответил на ее объятия и очень удивился искренней радости в ее прослезившихся глазах. Кажется, только тогда понял, каким надежным боевым товарищем являлась для меня старший лейтенант Саламова…
        - Дурак! - тут не сдержалась Гюля. - Она любила вас. А вы - старший лейтенант, боевой товарищ… Деревце вы неотесанное! Ведь любила, так?
        - Так-то оно так… - печально вздохнул Длинный. - Честно говоря, тогда и осознал. Мои мысли всегда были с Джулией, словно она все еще была жива. Я продолжал общаться с нею, советовался, путешествовал в мир сладких воспоминаний… И другой женщины не было не только в моем сознании, но и восприятии.
        - Ладно, к этому еще вернемся, - вздохнул он…
        …За рулем сидел Расулов. Черные очки, прятавшие его глаза с колючим взглядом, абсолютно не гармонировали с его беспорядочно торчащими волосами и театрально-гордой осанкой, и придавали его обладателю слегка комичный вид. Но попробуй это озвучи.
        По дороге узнал последние новости. Они были шокирующие.
        Отец по-прежнему в коме. Шел восьмой день инсульта. Я этого ожидал, хоть и надеялся на чудо. Меня ошеломило другое - арест полковника Мусаева!
        - Как это могло произойти? - я не верил услышанному. - Ведь вся эта шарманка его заслуга! Эти олухи хоть осознают, чего мы добились? Что такое вообще противостояние с ГРУ?
        Все наши успехи - это результат его грамотного планирования. И с такими скудными силами и средствами!
        - Ты нам Америку не открывай, - уныло проворчал Расулов. - Но произошло то, что произошло. Теперь все мы на волоске…
        - Мехди! - досадливо перебила Наиля.
        - Что!.. - огрызнулся с присущей ему грубостью тот. - Пусть знает, целее будет! Не слушались меня, когда я предупреждал о последствиях. Это же нефть! Деньги! Большая политика! Все твердили - это для родины, для победы. А выходит так, что нашей же нефтью в нас стреляют. Кто с кем воюет, Господи, сам-то в курсе? - закатил он глаза по направлению. - И где ж теперь ваша родина?
        - Наша родина. - Я перебил его тираду. - Что я должен еще узнать?
        - Тебе нельзя появляться ни в больнице, ни дома. Короче, Контору прикрыли. ЦВР банально захватили особисты. Налет был внезапным. Сразу опечатали секретку, командирский сейф. Мы не успели вынести документы ни касающиеся тебя, ни в целом операции “Возмездие”.
        Я похолодел:
        - Как я зафиксирован в справках? Надеюсь, не открытым текстом?
        - …
        - Вы обещали…
        - А кто знал! - вновь взорвался Расулов. - Ни в личных, ни в оперативных делах абсолютной секретности не бывает, хоть мы и старались как могли. А как иначе? Надо же отчитаться в Управлении! Мы же не могли оперативные деньги по вашему делу оформлять на воздух. Или ты думаешь, у нас личный банк есть, и все наши поездки в Москву оттуда финансировались?
        - …
        - По “Возмездию”, в том числе лично о тебе был информирован только Первый[2 - Первый - имеется в виду начальник Разведуправления (Управление Разведки и РЭБ (Радиоэлектронная борьба)) ГШ ВС Азербайджана. ЦВР - в/ч № ХХХ, в качестве отдельной структуры функционировала в его составе.]. Во всех скудных по тексту справках-отчетах, составленных для него командиром, ты проходил исключительно под псевдонимом. Фиксировались в основном сведения про дезертиров, кое-что по делу “Опиум” - религиозное направление. Все разработки по делу “Возмездие” по причине повышенной секретности передавались генералу устно. Ваши с Саламовой личняки, а также оба вышеуказанные дела хранились даже не в секретке, а в командирском сейфе. Ни начальник секретки и его сотрудники, ни начальник Первого отдела, в чьем непосредственным подчинении вы официально числитесь, о деле “Возмездие” не имели и представление. Мы после планировали уничтожить следы твоей деятельности и все оформить на Саламову, и кое-что на фиктивных агентов из числа дезертиров[3 - см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 20-22. Здесь и далее страницы указаны из
печатных версий книг.]. Но не успели.
        - Мусаевский сейф был попросту взломан. Я видела, как послали за сварщиком.
        - Но военное министерство должно было защитить вас!.. - услышанное не укладывалось в голове. - Ведь мы не враги? Мы раскрыли целый заговор, шпионскую сеть на высоком уровне, которая в конце затащила бы страну в пропасть!.. Что происходит? Тогда зачем и во имя чего мы рисковали?
        Расулов через зеркало с Наилей переглянулись.
        - Сама объясни… - он зло бросил. - У меня уже ни сил, не желания.
        - По списку Мансурова в Баку, в северных районах и в прифронтовой полосе были произведены аресты, была накрыта вся нарко-шпионская сеть Корейца. Мы участвовали в процессе, но завуалированно. Были подключены армейский спецназ и спецподразделения МНБ[4 - МНБ - Министерство Национальной Безопасности Азербайджана. Функционировало с ноября 1991 по декабрь 2015 г. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 252], чтобы предотвратить развития ситуации вообще по критическому сценарию - мы не исключали вероятность спровоцирования разоблаченными военачальниками путча или же открытый переход в стан противника. Благо для них, граница была рядом. Но все прошло в общем-то по намеченному.
        Так же удачно были накрыты все точки проникновения в Азербайджан из Дагестана “русских исламистов”, которые должны были организовать на севере страны спящие ячейки и при антироссийских демаршах нашего политического руководства, допустим, в связи с возможной эскалации военных действий на фронте, “взорвать” регион изнутри, подстрекнув национально-религиозное противостояние исповедующих в основном суннитский толк в исламе этнических меньшинств с шиитами-азербайджанцами. Были произведены аресты в Кусарском, Хачмазском, Балакенском, Загатальском, Дивичинском, Сиязанском районах Азербайджана, а также в Баку, где экстремистские ячейки только стали разветвляться.
        Но вот с разоблачением продажи нефтяных эшелонов противнику мы решили повременить. Оно выпадало из общего контекста деятельности организации Корейца в Азербайджане, хотя мы знаем, что Кореец разрабатывал и это направление. Мы выяснили, кто на самом деле стоит за этим. Тот, кого назвал Мансур, не был главным.
        - Господи!..
        - Мы сами вычислили, - она продолжила, - поскольку без его ведома проведения столь масштабных операций, связанные с нефтепродуктами, не представлялось возможным. Мы провели скрупулезную аналитику, подключили личные каналы в аппарате президента и в правительстве, буквально измотали свою наружку… Короче, агентура Корейца, собирая информацию по незаконному обороту нефтепродуктов, не смогла довести ее до логического завершения.
        Далее встала дилемма - что делать с этим взрывоопасным материалом. Мнения разделились. Расулов с Адыловым были против представления информации руководству, мотивируя, что все это пойдет по цепочке и где-то замкнется на представителе того клана, чья верхушка и руководит этими манипуляциями. То есть дело даже не дойдет до политического руководства, с нами просто банально расправятся.
        Мы же с Сабиром Ахмедовичем полагали, что после удачного проведения операции “Возмездие”, запомнившейся резонансными арестами ряда высших военных и прочих чин, нас не решатся трогать, тем более командир получил гарантию защиты и полнейшего содействия со стороны военного министерства. Но, как показали события, мы переоценили возможности военного руководства. А Мусаева попросту слили.
        - Не только его, - бормотнул Расулов.
        - Ну да… Короче, дело теперь раскручивает наша военно-политическая контрразведка, а она, как ты знаешь, не подведомственна Минобороне, а как Особое Управление[5 - Особое Управление - Особое Управление при Президенте, структурная единица, функционировавшая в Азербайджане в 1992 - 2012 гг. Выполняло в том числе функции военной контрразведки, после упразднения в 1992-ом году УВКР - Управление Военной Контрразведки. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 251] отчитывается непосредственно перед президентом. Что ему доложат, не трудно догадаться.
        - В общем, вас подставили.
        - Можно сформировать и так, - вздохнула Наиля.
        - Теперь, где находится Мусаев, мы не знаем… - продолжил тему Расулов, удачно маневрируя между мчавшимся на нас, как сумасшедший, грузовиком, и не позволяющим от вредности обогнать себя старым “Москвичом”. - Козел! Ублюдок! - наорал он на ходу водителю легковушки, напыщенно сидевшему за рулем, как будто на “Мазерати”. - Они засекретили информацию, но, видимо, все еще держат командира у себя. Адылова тоже взяли - он засветился с поездками в Москву. А еще нашли у него армянские корни. Кажется, бабушка.
        - А до сих пор что, не знали?
        - Лично я, нет. - Расулов.
        - Я тоже. Но какое это имеет значение? Моя бабушка - русская. И что?
        - Наверно имеет значение, - после паузы нехотя проворчал Расулов. - Война идет… Но не надо было изначально брать его в контору. А после столько времени совместной службы, я предпочел бы довериться ему, чем сотне другим нашим “чистокровным” арийцам…
        Вспомнил.
        В спецназе Мудрака[6 - Мудрак Виктор Анатольевич - полковник-лейтенант, командир ОБСН - в/ч 778 в 1992-ом. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 141, 176] воевал один товарищ, тоже в взводе снайперов. Грамотно воевал, все восхищались. Только после я узнал, что у него бабушка армянка. Знаете, о чем подумал? Иногда после боя или просто на позиции мы крыли армян на чем свет стоит. Этот парень всегда молчал и печально улыбался.
        Через некоторое время он уехал в Россию. Ни с кем не попрощавшись…
        Я сосредоточился:
        - Однако, вы на свободе?
        - А с меня что взять? - Расулов ухмыльнулся. - Все знают, что я дважды контуженный. Во время допроса я смеялся и подкалывал особистов - косил под дурачка. Некоторые следаки вовсе не воевали и очень комплексовали по этой причине, потому на меня глазели как на классового противника. Хорошо, в контрразведке не все тыловые крысы. Нашлись те, которые меня узнали. С кем-то воевали вместе, с кем-то нашлись общие фронтовые товарищи… Короче, кончился допрос тем, что мы с вояками радостно начали вспоминать наше славное боевое прошлое, а сынки с открытыми ртами завистливо слушали. Ну, как при таком раскладе можно арестовывать? Да меня проводили чуть ли не как героя! Но, на вопрос, где содержится командир и Адылов, дружно хлопали глазами или отшучивались, мол… Нет, ты видишь эту беременную корову! - вдруг вспылил он и в бешенстве начал сигналить водителю “Газели”, до верху загруженной углем. Когда тот все-таки нехотя отстранился, Расулов, поравнявшись, так же пламенно его “поприветствовал”.
        - А Наиля? - я с улыбкой. - С бокового зеркала было видно, как озверевший водитель, мигая фарами и выжимая, видимо, до предела газовую педаль, пытается догнать обидчика.
        - А с ней проблемы - ищут. Сдается мне, что вы фигуранты очередного фабрикующегося дела. Вы оба длительное время находились в Москве. Наиля же путешествовала по всему СНГ, налаживала новые каналы доставки призывников-дезертиров…
        Я с укором посмотрел на Саламову. Она надменно отвернулась.
        “Предупреждал же тебя, дура. Не надо было все подряд докладывать…”
        - Какие конкретные обвинения предъявлены арестованным? - постепенно картина происходящего прояснялась. - Ясно, дело заказное. Но нельзя вот так с бухты-барахты нагрянуть и арестовать командира Разведцентра. Это нелепо!
        - Ты будешь смеяться… - Расулов вдруг чертыхнулся и нажал на газ. “Газель” догоняла. Разборка с озверевшим водителем, видимо, не входила в его планы. - Начальнику разведывательной службы влепили незаконное приобретение, хранение, сбыт, ношение… короче, там целый список - оружия и боеприпасов, взрывчатых веществ… Это в военное-то время!..
        Обоим подкинули несколько патронов и, якобы, у Адылова нашли “лимонку”. Бред! Все знают, что Адылов в отличие от меня интеллигентный, почти пацифист. Он даже табельное оружие неохотно брал… Я думаю, это только начало.
        - А в перспективе? - я тихо спросил, хотя догадывался.
        - Ясно, измену шьют. Люди приятное с полезным сочетают. И заказ своих господ выполняют, и звездочек побольше хотят заработать. Начальнику разведки, ясно, изнасилование не пришьешь, куры засмеются, да и наркоты не подбросишь, менты возмутятся. Вот “Измена Родине” - в самый раз…
        Предо мной возник мужественный образ полковника Мусаева. Честного, принципиального офицера, патриота своей страны. Отца, потерявшего на фронте единственного сына…
        - Но где факты? Для того, чтобы разоблачить реальных предателей, нам пришлось года два попариться. И то, считай, судьба подфартила… - я вспомнил безжизненное тело Мансурова на операционном столе. - И вы думаете, особисты могут обосновать столь нелепое обвинение?
        - Им торопиться некуда. Надо было на первичном этапе блокировать передачу информации политическому руководству - они этого добились. Теперь медленно, скрупулезно будут копать и попытаются раскручивать липовые обвинения. Авось, кто-то сломается… - Расулов внимательно поглядывал в зеркало. Газель, видимо, отстала.
        - Теперь насчет тебя, - подключилась Наиля. - Командир во избежание утечки не все твои подвиги документировал, ты слышал. Но вывод в Москву - к бакинским армянам, в деле указан. Это для того, чтобы после завершения операции снять с тебя обвинение в убийстве Бахтияра Мамедова. А также блокировать всевозможное обвинение в шпионаже, если обстоятельства сложатся иначе.
        - Ну, вроде теперешних, - вставил Расулов.
        - Я же просил, чтобы обо мне никаких упоминаний, - я устало возразил. - Я не собирался возвращаться. Я по документам уже другой человек, вы понимаете? Единственное, чего хотел, чтобы после завершения операции меня оставили в покое. Вообще вычеркнули из памяти…
        Я заметил, как Расулов с Саламовой вновь переглянулись.
        - Командир так не считал, - она как бы нехотя ответила. - Он тобой очень дорожил. Все твердил, что мы не имеем право тебя терять, ни как разведчика, ни как…
        - Понятно. Но это невозможно. Вы должны понять.
        - …
        - Ты мою ксиву точно не спалила?
        - Нет.
        - Спасибо хоть за это.
        - Я, как понял, есть не касающиеся меня темы… - недовольно вставил Расулов.
        “Теперь, после огласки фамилии Манучарова, меня легко вычислят… К черту! Какое это имеет уже значение?”
        Я понимал, что должен вернуться в Москву, и мне некуда деваться от возмездия. Чтобы отмазать Наилю, надо было все брать на себя. Да так, чтобы поверили. Или же расправятся и с ней…
        - То есть, обещая в Организации разобраться с провалом ГРУ в Азербайджане, вы заранее решили пожертвовать собой ради спасения Саламовой? Я правильно понял? - вновь перебил Прилизанный.
        - Кто-то должен был… - Длинный после паузы ответил. - Честно, после смерти жены было все равно. Я лишь хотел исполнить сыновий долг перед родителями и обезопасить будущее Тимки и дочери Мансура. В этом я мог рассчитывать только на Саламову и ее братьев.
        - Но вы могли забрать родных и скрыться. У вас, я как понимаю, были деньги, - возразила Гюлечка. - Неужели не было иного выхода?
        Длинный:
        - Вы опять не вникаете. Я продолжу…
        …Меня больше волновало всплытие в деле имя Манучаровых. Это известный “бренд”. Информация, безусловно, просочится в Москву. Как я буду выглядеть после перед родителями Джулии? Они будут думать, что я все это время их использовал.
        А самое неприятное, что это в некотором роде действительно так…
        - Расслабься, - словно прочитав мои мысли, ответила Наиля. - Манучаровы в деле указаны под другой фамилией. То ли Бабаевы, то ли Бабаяны. А жена твоя, якобы Иветта Андреевна. История ваших взаимоотношений ложно смоделирована. Подробности не помню.
        Ты проходишь в деле под псевдонимом “Арарат”, - продолжил Расулов. - Армянское обозначение была придумано, чтобы сбить с толку “следопытов”. Предположат, что ты, вероятно, бакинский армянин. Потому между твоим личным делом и делом “Возмездия” можно сказать нет завязки.
        - Что конкретно указано в личном деле? - я немного воспринял духом.
        - Есть скупо составленная справка за подписью командира о том, что некто Рафаэль Гусейнов, такого-то г. р., проживающий по адресу и прочее, военнослужащий ОБСН дал согласие сотрудничать с разведывательной службой ГШ ВС Азербайджана. И что, якобы, убийство тобою гизира Мамедова и в связи с этим выдвинутое следствием убойное обвинение - это разработка Военной разведки с целью ввода тебя в Москве в среду лиц армянской национальности для выполнения особо важного задания. И все.
        - Конечно, при скрупулезном изучения твоей персоны и всех обстоятельств дела “Возмездие”, тебя допустимо идентифицировать с “Араратом”, - после паузы добавила Наиля. - Достаточно работать по место жительству и выяснить историю ваших взаимоотношений с Манучаровыми. И то, что в Москве этот “Арарат” взаимодействовал со мной, то есть, с ключевым свидетелем по делу Бахтиярова…
        - Не трусите, - перебил Расулов. - В этом еще могло разобраться МНБ. Особисты - эта новая организация, не вполне устоявшаяся. И многих набрали по протекции.
        Кстати, чекисты блестяще провели операцию “Возмездие”. Практически никто из предателей не смог уйти от правосудия. Также удачно были накрыты все приграничные и прочие точки “русских” исламистов…
        Я улыбнулся, вспомнив свои мытарства в Балаканах, озабоченное лицо старого аварца.
        - Да, ты не в курсе, боец, который был ранен гранатой несколько дней назад на дагестанской границе, выжил?
        - Увы, нет… - Наиля озабоченно. - Откуда информация?
        - Бедный Рамазан…
        - Слушай, кто такой Рамазан? Я долго буду терпеть этот кроссворд? - разозлился Расулов.
        - Так, я не понял, - пропустив мимо реплику Расулова, я вновь спросил, - по операции “Возмездие” вы взаимодействовали с МНБ?
        - Ну да. Это с подачи военного руководства. Хотя у нашего министерства, мягко говоря, не ахти какие дружеские отношения и с МНБ, Особое Управление оно вовсе не терпит. Командир был только рад такому выбору. Поскольку нам важен был результат, а не склоки силовых структур. Он не был уверен, что особисты справились бы с задачей. Вот еще почему те так рьяно взялись за нашу службу, когда представился случай. Мстят, что мы такое лакомое дело чекистам передали…
        - Всех не обобщай, - перебила Наиля. - Там есть нормальные парни.
        Я, по существу. Даже если не удастся предъявить Военной разведке подрывную деятельность, найдут, что пришить.
        - Какие конкретно по мне зацепки?
        - Тут можно только пофантазировать, - после паузы ответила Саламова. - Документы в деле оформлены с нарушениями. Даже твой выкуп у ментов был произведен в частном порядке, то есть не был взаимодействован финотдел. На многие мероприятия были получены просто устное согласие руководства - они не были документально санкционированы. Думаю, Первого отстранили в период следствия, он не выходит на связь. И министра, видимо, прижали - он странно не реагирует…
        Теперь основной аспект. Бабаев-Бабаян - прототип Спартака Манучарова в справках указывается очень состоятельным субъектом с широкими связами со спецслужбами противника. Так что, при желании можно нас подозревать в заинтересованности. Если тебя все-таки смогут идентифицировать с Араратом, ты, женившись на племяннице армянского олигарха, превращаешься в основного фигуранта. Всем же нам в целом могут инкриминировать банальное сотрудничество с противником на материальной основе. Тут как нельзя придется и фактор армянской бабушки Адылова. Это уже для общественности. Мол, смотрите, враг добрался до самого сердца.
        - А успех в операции “Возмездие”?
        - Дело в том, что у нас не было серьезного фактического материала, кроме признания на кассете Мансурова и наших собственных справок-отчетов по этому делу. МНБ практически взяло предателей на пушку, спровоцировав их давать признательные показания, в том числе друг против друга. Так что при желании можно подвести эту операцию к преднамеренному сливу малозначимой агентуры, с целью раскручивания более значимой, то есть нас…
        - Тут я не согласен, - Расулов. - Мы ни в какую не идем в сравнение с теми арестованными предателями, работающими на российское ГРУ.
        - Допустим обвинения, предъявленные командиру и Адылову, развалятся в суде, - подумав, согласилась Наиля, - но наши “нефтяники” к тому времени спрячут все концы деятельности. Если арестантов не ликвидируют во время следствия, то выпустят их не меньше, чем через год морально сломленными, психически и физически нездоровыми. Репутации будут подпорчены, так что вряд ли кто их всерьез воспримет, если даже останутся силы и желания для реабилитационных мероприятий.
        - Как я понял, ты скрываешься? - я обратился к Наиле и получил утвердительный кивок. - Тогда кто контролирует моих родителей?
        - Врачам заплатили, они трясутся над ними как над младенцами. Навещают родственники, соседи. Каждый день приходят твои тети. Только последние сутки Мехди отсутствовал. Ждали тебя.
        - Выходит, мое появление в больнице небезопасно?
        - Сам подумай, любой, даже самый бездарь опер, получив твое личное дело, почему-то строго засекреченное, будет пробивать тебя по месту жительства. Выяснится, что отец твой смертельно болен, лежит в Семашко[7 - больница в Баку им. Н.А. Семашко - Городская клиническая больница № 1. До сих пор в бытовом лексиконе бакинцев - “Семашко”.]… Усекаешь? Где должен находится любящий сын?.. Но тебя нет. Будут копать дальше. Выйдут на нас. Ведь первое время, когда еще не произошли эти события, мы из больницы не вылезали. И командир приходил, лично общался с медперсоналом, предупреждал об ответственности. Отсюда вывод. Контора держит ситуацию под контролем. Вернее держала. А ты можешь появиться в любое время.
        - Я… должен быть рядом… - у меня вновь в горле запершило. Чтобы скрыть состояние, отвернулся к окну, засмотрелся на унылый пейзаж - без снега, с сухими, серыми деревьями вдоль дороги.
        - Мы это предвидели… - Наиля протянула мне паспорт со знакомой, все еще советской обложкой. Я перелистал. Молодой человек с короткой прической и серьезным взглядом.
        - …Это очередной призывник-дезертир. Он чем-то похож на тебя.
        - Что-то есть.
        - Мы положим тебя в больницу. Войдешь к родителям ночью. На всякий случай голову забинтуем. Впрочем, уши и так тебя основательно изменили. Постарайся маму не вспугнуть. Она сейчас…
        - Спасибо, Наиля…
        Я представил беспомощных родителей. Каждого, по-своему.
        - …Каков план действий? Как собираетесь спасти ваших товарищей?
        - Наших товарищей… - мстительно поправил Расулов, подруливая машину к обочине, к небольшому дорожному кафе. - Самый твой дельный вопрос, который мы обсудим после завтрака. Тут такой воздух, что можно проглотить целого барашка…
        - Кто крышует нефтетрафик? - я задал последний вопрос, перед тем как вышли из машины.
        Мне ответили…
        - Только не просите назвать его, - Длинный предупредил аудиторию. - Возможно, я скажу только вам, - кивнул он Прилизанному.
        - Я догадываюсь, - нехотя пробубнил тот.
        - Я время от времени прилетаю сюда и хочу остаться живым. Этот человек в добром здравии и по-прежнему опасен, хотя его полностью изолировали от политики.
        Бакинец присвистнул.
        - Ну, если изолировали, значит все-таки добрались?.. - это спросила Гюлечка.
        - Я лучше продолжу… - добавил Длинный после короткой паузы…
        - Помните друга Сабира Ахмедовича, сослуживца по Афгану? Полковник Гаджиев - ну тот, который спас наши подразделения в боях под Хога[8 - Хога - село в Физулинском р-не Азерб. См. - “Однажды в Карабахе”, стр. 173 -176], подключив вертушки. Он занимал в Генштабе не последнюю должность, и что для нас существенно, имел родственные отношения с политической верхушкой. Президент же ценил Гаджиева в том числе и как профессионального кадра. Поговаривали, что тот без пяти минут - генерал.
        Установив адрес его местожительства, Расулов с Саламовой перехватили полковника прямо у подъезда. Как выяснилось, тот сам был в недоумении арестом Мусаева, и все его попытки узнать что-либо существенное ни к чему не привели. Гаджиев на ходу внимательно выслушал информацию о незаконном нефтеобороте в Азербайджане и имеющем место сотрудничестве должностных лиц с противником по самым разным аспектам, которое и стало причиной роспуска как структурной единицы Разведцентра и ареста его руководителя.
        После он пригласил ребят домой и записал их показания на диктофон.
        Он велел разведчикам пока беречься, а также по мере добычи дополнительных улик, его информировать.
        Теперь все будет зависеть от сноровки Гаджиева. Иного выхода из возникшей ситуации на сегодняшний день не виделось…
        - Мы можем подкупить следствие, - я предложил.
        В кафе было тепло от газовой печи и уютно. Мы наскоро позавтракали, теперь пили чай.
        Наиля покачала головой:
        - Невозможно. Забыл, где живешь? Это политика. Заказчики держат все под контролем. Ни один следак не возьмется. Это можно сделать позже, когда их осудят и все остынет. Не надо исключать и вариант ликвидации Мусаева. Лично у меня вся надежда на Гаджиева. По логике, незаконная продажа нефтепродуктов, да еще и агрессивно воюющему противнику - это помимо предательства прямой вызов политической власти. Их не должны простить, кем бы те ни были…
        Мы обсудили и возникшую угрозу жизни Саламовой.
        - Ты понимаешь, что это значит. На какое-то время исчезни, пока я не разрулю ситуацию…
        Я, естественно, не стал предупреждать ее о своих намерениях сдаться Организации. Она бы никогда не согласилась.
        Наиля задумалась, после пытливо уставилась:
        - Ты не все договариваешь. И не понятно, почему это тебе поручили… По-любому, я не смогу сейчас отстраниться. Подождем результат от Гаджиева. Я обещаю быть осторожной…
        ГЛАВАII
        Она передала мне ключи от отцовской дачи. После я узнал, что дачное жилье все это время использовалось в качестве конспиративной квартиры.
        Вряд ли кто из соседей в зимнее время находился в дачном поселке. Даже в этом случае они не наведывались бы к непонятному и угрюмому “соседу” - родственнику Мусаева, за которым все еще числилось это хозяйство. И который все попытки дачников наладить с ним добрососедские отношения почти грубо пресекал, согласно инструкции.
        - При любом раскладе ты всегда можешь обратиться к нему и вновь переоформить участок - он предупрежден. Вот его адрес и прочее, - Наиля протянула свернутый лист.
        - Дороги в дачный поселок безобразные. Маршрутные автобусы в лагерь для беженцев на бывшем курортном комплексе “Кызылкум”, что находится неподалеку от твоей дачи, в это время года приезжают в лучшем случае 2-3 раза в день, и то по настроению водителей. Потому мы тебе перегоним шестерку-жигуль - старенький, но вполне пригодный для езды. Машина по доверенности оформлена на хозяина паспорта, который передала тебе Наиля. Постарайся выглядеть моложаво - тебе 18. Ты можешь выглядеть на года 2 старше, но не в возрасте его отца - побрейся. Придумывай легенду, в смысле, кем ты являешься хозяину дачи и что в это время здесь делаешь - это в случае, если нагрянет ППС. Насчет водительских прав…
        - Мехди, я разберусь. Когда поедем в больницу?..
        Меня оформили в нейрохирургическое отделения больницы имени Семашко, с диагнозом… Не важно. Тот, который получил на лапу, мог бы записать меня хоть олигофреном. Ему объяснили, что я хочу получить инвалидность и отмазаться от армии. Для этого необходим стационар.
        Наши врачи - особый случай. Могут лечить тебя не от чего так, что в конечном итоге ты действительно почувствуешь себя выздоровевшим больным. Если повезет, конечно.
        Отдельная палата, где лежал отец, находилась в противоположном конце коридора. Оттопыренные уши основательно изменили лицо, и еще забинтовали голову, потому, не рискуя быть узнанным, я наблюдал, как моя старая тетя - мамина старшая сестра - усталыми шагами направляется к выходу.
        В отцовскую палату я пробрался почти в полночь, убедившись, что дежурная медсестра уже сделала последний обход и теперь надолго не выйдет из медпункта, куда зашла, зажавшая под мышкой кулек с печеными, которыми, видимо, кто-то ее угостил…
        Мама стояла перед окном, глядя в темную пустоту. На скрип двери даже не обернулась. Я в ступоре уставился на скелет старика, покрытый белым покрывалом и из узловатой руки которой торчал к подголовью шланг медицинской системы. Лишь черты лица напоминало о родном человека, своей личностью всегда являющимся для меня предметом гордости.
        Когда все изменилось? За эти несколько дней или день за днем в течении этих двух длинных лет, которых отец провел без любимых сыновей, с помешанной подругой жизни. Я почувствовал ком в горле. Мерзкий, тяжелый, горький ком…
        Я прослезился.
        Бесшумно подошел, стал на колени, слегка поднял и поднес к губам бесчувственную руку отца. В мгновении ока вся предыдущая счастливая жизнь под опекой родителей кинолентой прошлась перед взором. Вот как меня в первый раз в садик отводят. Садик был в двух кварталов дальше. Я, кажется, говорил, до сих пор помню его специфический запах. Вот Сусанна, веселенькая девчонка в коротенькой юбчонке - моя первая напарница на танцах, пока я не возмутился и заявил, что буду танцевать только с Джулией. Сусанна была смуглянка, озорная и смешная, как маленькая обезьянка. Она не обиделась, наоборот, подружилась и с Джулей. Вот еще Вагуля, Светик, Дима, Сева Алиева - наша будущая поселковая команда. Мы, после, все пошли в школу № 143, почти перед нашим домом, только Вагуля в 99-ю, в так называемую - “азербайджанскую”, находящуюся перед Кировским[9 - В советские годы поселок им. С.М. Кирова. Ныне им. М.Э. Расул-заде, Бинагадинский р-н г. Баку.] поселковым парком. За ним так и остался кликуха - Вагуля-азсектор.
        Летом мы вместе отдыхали в поселковом санатории для железнодорожников. Гоняли футбол с соседними кварталами, ходили на “облаву” в фруктовые садики частников. Вспомнил, как в первый раз отца в школу вызвали - завуч застукал меня в туалете с папироской. Отец тогда мне ничего не сказал. Просто снял очки и впился взглядом. Я вспомнил, как накрылся потом под его пытливым взором. Наверно это меня и отрезвило. Этот косяк стал последний в той жизни.
        Не хочу озвучивать все что вспомнил. Удивительно устроен человеческий мозг. В один миг вспоминается столько, чего не описать часами…
        …Затуманенный взгляд постепенно сфокусировался на маме. Она смотрела на меня полными от ужаса и непонимания глазами.
        - Мама!..
        Я рванул и сжал ее в объятиях, покрыв поцелуями ее огрубевшие руки.
        - Мама! Ты не узнала меня?
        - …
        - Мама, это же я!..
        Больше не смог говорить, захлебнулся слезами. Она так постарела с последней нашей встречи! Лицо посерело и покрылось морщинами. Волосы сплошь поседели. После Искандера она не красилась.
        - Как же… не узнала… - она вдруг отозвалась усталым голосом и дотронулась до моих волос. - Как я могу не узнать сына? Все меня считают сумасшедшей. Ты не верь…
        - Не буду, мама!
        - Где ты был, Рафаэль, - она ответила откуда-то из своего мира. - Алик тебя ждал. Он не произносил твое имя. Но я по глазам читала… Не дождался.
        - Мама, он еще жив! Он очнется!
        - Уже нет, сынок… Он мне вчера снился. Радостный был. Здоровый такой, как в молодости. Я его давно таким не видела. Все звал меня посмотреть его новый дом… А Искандера ты не видел? - мама вдруг пристально посмотрела. - Говорят, погиб… Я не верю. Он каждый день со мной разговаривает во сне. Живее всех…
        Дверь в коридоре предательски заскрипела в абсолютной тишине. Я прислушался. Шаги приближались. Взгляд зацепил лекарственную банку в системе, содержимое которой заканчивалось.
        Я быстро нырнул в ванную комнату.
        Медсестра вошла и сразу направилась к койке. Я представил ее сонный взгляд. Послышалась некоторая возня с системой.
        - Как он? - спросила маму равнодушным голосом. Не получив ответа, видно и не ждала, направилась к двери. Прозвучал ее чуть раздраженный голос.
        - Спите уже. Все спят. Я пожалуюсь вашей сестре…
        В эту ночь я до самого утра сидел у кровати отца. Держал его холодные руки в своих, пытался греть. Всматривался в закрытые веки, надеясь, что они откроются, почувствовав тепло сына.
        Но чуда не произошло.
        Больше мама со мной не разговаривала. Ушла в свой мир. Это я говорил и говорил, вспоминая родные эпизоды из нашей прежней счастливой жизни.
        - Я тебя уже не оставлю, мама… - прошептал, когда пришло время уходить. Сердце сжалось от неуверенности в этом обещании.
        Поцеловал холодный лоб отца. Его высохшую руку.
        - Не говори никому про меня, мама…
        “Господи, да кто поверит…”
        Когда направился в свою палату, медичка подняла голову со стола и проводила меня недоуменным взглядом…
        ГЛАВА III
        Пиршагинские[10 - Пиршаги - пригородное бакинское село. На берегу моря - пиршагинские дачи.] дачи!
        На самом деле они считались Фатмаинскими[11 - Фатмаи - пригородное бакинское село рядом с Пиршаги]. Просто от того, что наш дачный квартал находился вблизи бывшего общесоюзного санатория “Кызылкум” - а это Пиршаги, и мы ездили по более благоустроенной пиршагинской дороге, то так и называли по привычке.
        Здесь прошло мое детство, юность. Каждый уголок окутан дорогими мне воспоминаниями. В то время в дачных поселках водопровода не было. Люди орошали зелень водой, выкачанной из артезианских колодцев, или просто покупали ее у водовозов, наполняя свои резервуары.
        Помню, отец каждое дерево, каждую лозу поливал из ведра или из шланга, который тянул по горячему песку десятки метров. Так он и создал на этой знойной апшеронской земле небольшой клочок рая.
        Мы каждое лето проводили здесь. Помню, вечерами собирались соседи, играли в популярную среди дачников игру - “лото” или стучали в нарды, смотрели по установленному в середине участка черно-белому телевизору какой-нибудь интересный, желательно индийский фильм. Обсуждали новости, договаривались на утро всей мехелле[12 - мехелле - двор. В тексте подразумевается соседи по двору. Бакинский говор.] пойти к морю…
        Говорили старшие. Женщины сидели отдельно. А мы - дети, бегали от одних к другим и жадно ловили осколочки тем, чтобы после важно перетереть между собой. Или просто занимались своими детскими играми. С Каспия дул прохладный ветер, который бакинцы называют “хазри”[13 - хазри - холодный северный каспийский ветер], постепенно убаюкивал. И люди, просидев допоздна, нехотя расходились по своим нехитрым лачугам. Предпочитали спать под открытым небом, чтобы вдыхать разные пьянящие, дурманящие запахи прикаспия.
        Помню, как мы с Искандером ночью засматривались в звездное небо, лежа на крыше нашего небольшого дома, тщетно пытаясь различить среди мерцающих светом самолетов инопланетные корабли. Внизу на балконе тихо звучал мугам - отец любил ворошить волны радио перед сном. А мама ворчала, мол, зачем разрешаешь детям спать на крыше, а если упадут?
        Вот старая полуразрушенная мечеть. Хотя земля, где находились голые стены этого своего рода архитектурного памятника была выделена кому-то под дачный участок, но хозяин так и не решился поселиться в ней. Таков менталитет у бакинцев. Они могли ехидно поддакивать властям, пропагандирующие атеизм, но в душе сохраняли веру во Всевышнего и сохраняли верность обычаям предков…
        - Мечеть отстроили, - заметил Ганмуратбек. - Я живу рядом, в Мехдиабаде[14 - Мехдиабад - сравнительно молодой пригородный поселок]…
        - К нам заезжали и наши поселковые соседи, в том числе Манучаровы, - кивнул Огузу рассказчик. - Это были счастливые дни наших летних каникул. Пока взрослые готовили шашлыки и пекли лаваши[15 - лаваш - тонкая пресная лепешка из пшеничной муки у разных народов Востока, преимущественно кавказских, в том числе и у азербайджанцев], мы, дети, босыми радостно бегали друг за другом или пускали воздушные змеи, перепрыгивая через проволочные заборы соседей, которые даже не думали возмущаться, настолько привычно и естественно воспринимались эти действия.
        Простите меня за отклонение от рассказа. Хочу, чтобы вы поняли, где я очутился и что для меня означает эта местность, взбудоражившая в памяти теплые воспоминания…
        За окном беспрерывно лил дождь. Гром гремел и отчетливо были видны белые полосы, разрывающие к вечеру уже темнеющее небо. Я, конечно, нуждался в покое, потому целый день валялся на диване, наблюдая из окна мятежную погоду. Лишь изредка лениво вставал и добавлял в небольшой камин дрова, которые валялись рядом. Снаружи бесновался северный ветер, было холодно - учтите еще соседство моря.
        Но в комнате было тепло. А терпкий запах горевших дров и потрескивающих сухих веток должны были располагать к душевному покою.
        Но покоя не было. Усталый и воспаленный в связи с последними событиями мозг то повергал душу в беспамятство, ассоциировавшееся в сознании с огромной черной дырой, то в полусне давал возможность общаться с дорогими мне людьми, пересекая вдоль-поперек прошлое, витая в свободном полете в пространстве времени. Здесь Джулия была жива и жарила мне котлеты или сидела рядом за школьной партой, украдкой обмениваясь словечками. Искандера я вновь провожал на фронт и плакал. Его судьба мне была известна… Вот отец. Он собирал свои удочки, я тщетно его уговаривал, что вообще-то зима, а с Каспием в такую погоду шутки плохи.
        То и дело преследовало меня окровавленное лицо Ашота Багдасаряна, кривясь от боли и безысходности. Мансура я видел, скрюченного от полученных ран и валяющегося в снегу. Артур вновь беспрерывно пил, словно оплакивая свою судьбу. А Митяй совсем живенько ухмылялся рядом с дочурками, высмеивая мое удивление…
        Саламова с Расуловым появились через день. Старенькая “шестерка”, которую пригнала за “ладой-девяткой” Расулова Наиля, предназначалась мне.
        В состоянии отца ничего не изменилось. Он по-прежнему лежал в коме. Мама про меня никому не сообщила. Она может даже не поняла, что увидела сына наяву. Расулов передал тете деньги. Она удивилась, не хотела брать без согласия мужа. Но Расулов оставил на тумбочке и вышел.
        Тетя сообщила, что к соседям приходили неизвестные, интересовались о моем местонахождении.
        На лестничной площадке Расулов столкнулся с типом, которого, кажется, видел в Особом Управлении. Как ему показалось, тот смутился и быстро шмыгнул в больничное отделение. Видимо, встреча с Расуловым не входила в его планы.
        Что вынюхивал особист, уже не являлось предметом догадки. Выходит, контрразведка тоже не ела хлеб даром.
        Чтобы удостовериться, Расулов зашел в ЖЭК, который обслуживал мой дом. Используя свое скудное обаяние, ему удалось выведать у паспортистки, что на днях некие субъекты потребовали у нее несколько книг домоуправления, среди которых был и мой адрес. Обычно так и поступают, чтобы работники не были информированы конкретно над кем работают представители спецслужб.
        Они не были из МНБ, уверена была паспортистка. Чекистов, контролирующих район, она хорошо знала, те частенько наведывались. Эти же являлись впервые, служебное удостоверение, видимо, показали начальнику, поскольку тот лично засеменил и приказал оказать новоприбывшим содействие.
        - В моем ЖЭК-е тоже рылись, - известила Наиля. - Но, у меня все схвачено, тут же предупредили.
        - Тоже особисты?
        - Не уточнила. Уже не обращаю внимание.
        - Это зря… Какие вести из Москвы?
        - Вчера звонил Пава. Неформальная встреча между представителями ФСБ и ГРУ состоялась. Где-то в Подмосковье, в арендованной заранее усадьбе.
        - Как Кореец?
        - Павел не сообщил, я не спросила. Видимо, плох, раз по-прежнему рулит Трофим… Это опасный тип. От него смертью веет.
        - А от кого из нас веет жизнью?..
        - …
        - …Мои как?
        - Все нормально. Скоро 40 дней - поминки по твоей жене. Тесть хотел бы, чтобы ты присутствовал, но не настаивает. Все знают, что у тебя проблемы.
        - Я буду.
        - В принципе, это возможно, - поразмыслила Наиля. - ФСБ тебя уже не будет вылавливать - фактор Никитина. Да и война закончилась, Куцеба капитулировал.
        - Ты зачем не сообщаешь, что заметила слежку? - раздраженно вклинился Расулов.
        - Я не уверена… - она нехотя ответила. После встала:
        - Пойду, поставлю чай.
        - В чем дело? - я спросил, провожая ее взглядом.
        - Она не хотела, чтобы ты был в курсе, - ответил Расулов, немного замявшись. - Вчера ее преследовал мерс темного цвета. Говорит, несколько раз промелькнул в зеркале - она на этой “шестерке” ехала. Ей показалось, что похожая машина днем раньше стояла около ее дома.
        - И что ты думаешь?
        Расулов пожал плечами:
        - Может особисты?.. Лишний раз не высовывайтесь, вас могут вычислить. В это время года здесь безлюдно.
        - Почему “вас”?
        У него забегали глаза:
        - Наиля хочет остаться. У нее к тебе конфиденциальный разговор. Тема касается твоей покойной жены.
        - Что она может рассказать о ней, чего я не знаю?
        - Это ваше дело… - он недовольно буркнул. - А мне спокойнее будет, если она в безопасности.
        - Не думаю, что это удачная мысль. Я хочу остаться один.
        - Как ты не понимаешь? - уже в раздражении огрызнулся Расулов. - Думаешь, я хочу?.. - он замялся, после продолжил. - Вы оба фигуранты нефтяного дела. Наверняка особисты отчитываются перед заказчиком. А он постарается избавиться от вас до того, как вы попадете в руки следствия, пусть даже полностью подконтрольное. Так, на всякий случай…
        - Сам же сказал, здесь могут вычислить.
        - Мы долго петляли, - он неуверенно ответил. - Хвоста не было, мы бы заметили… Продержитесь хотя бы несколько дней. Я все-таки надеюсь на Гаджиева.
        - Отец…
        - За него не беспокойся…
        Вошла Наиля с чаем. Выпили молча.
        После проводили Расулова…
        ГЛАВАIV
        Наиля с электрическим обогревателем устроилась в соседней комнате. Дачный домик был двухкомнатный, плюс большая кухня, типа, студия. В моей комнате, как я упомянул, имелся камин, и не хило грел. Наилю хотел здесь устроить, а сам на кухню перебрался бы. Она гордо отказалась, я не стал настаивать. Но когда отключили свет, что часто происходило по вечерам в те годы, я улыбнулся и посмотрел на часы…
        Через минут 20 двери резко распахнулись. Она бесцеремонно вломилась в комнату, таща за собой маленькую раскладушку. Молча присела у камина, грея руки. Бросила в топку дрова.
        Я полулежа наблюдал.
        Она была безусловно красива. Не зря на нее запали и Федька, и Мансур. И Расулову она явно небезразлична.
        Джулия была очень женственна и грациозна. Тоненькая брюнетка с белоснежной кожей и чуть матовым оттенком лица. Она со своей породистой красотой как будто с картины сошла.
        У Наили же был типаж женщины-подростки. Скуластая, с длинными ножками и с короткими каштановыми волосами, она напоминала повзрослевшую хулиганку с чувственным ротиком и невероятно энергичным взглядом. Этот взгляд, видимо, можно называть и сексуальным. Впрочем, не будем углубляться в лабиринты Фрейда, я просто хочу, чтобы вы представили, как она выглядит…
        - Тебе бы эротические триллеры писать, - не удержался от реплики Бакинец. - У меня аж мурашки по теле пробежали.
        - У тебя они по твоей совести пробежали и застряли в мозгу, - моментально отреагировала Гюля. Бакинец виновато-заискивающе улыбнулся ей, но та гордо отвернулась…
        - Наиля была в джинсовом комбинезоне и в водолазке желтого цвета, - продолжил, словно и не отвлекшись, рассказчик. - Заметив мой изучающий взгляд, она, притворно зевнув, грациозно прошла в кухню.
        - Я приготовлю яичницу, - донесся оттуда ее голос, сопровождаемый звоном посуды и хлопаньем двери холодильника.
        - Ты что, совсем не питаешься? - послышалось вновь ее ворчание. - Тут рядом магазин или что-то подобие есть? Я не собираюсь голодать…
        Невольно вспомнил Джулины блюда. Она азербайджанскую кухню знала досконально, но любила экспериментировать, каждый раз добавляя что-то свое. То это экзотический салат, то какая-та приправа, сок из нескольких ингредиентов, хлебушки, которые она сама же пекла. И когда я за обе щеки уплетал, она с сияющими от счастья глазами подтрунивала что, если так пойдет, я скоро потеряю форму, а толстому, ленивому мужу у нее пропадет желание вкусно готовить.
        Я улыбнулся в пустоту, словно эта картина отражала действительность…
        - Рафаэль…
        Улыбка начала сползать с губ Джулии. Образ ее плавно растворился в полутьме комнаты, которую озарял лишь огонь в камине и слабый свет, исходящий от единственной свечи на столе.
        Предо мной стояла Наиля. Взгляд напряженный.
        - Ты слышишь?..
        Я растерянно приподнялся.
        “Напрасно осталась… Ничего хорошего из этого не выйдет. Как ей объяснить, что я близким приношу несчастье…”
        Словно прочитав мои мысли, она нахмурилась. После вытащила из кармана небольшой конверт и протянула.
        - Я завтра уеду. Не буду мешать твоему уединению. Но сегодня…
        Я вынул сложенный лист. Вдруг руки задрожали. Даже в полутьме узнал знакомый почерк. Словно издали услышал пробивающее сознание голос Наили.
        - …Не хотела это сейчас. Но боюсь. Вдруг вообще не смогу. Не успею… Пока буду готовить, читай…
        Я сел за стол. Пламя свечи заиграло слабым светом на листке бумаги, где словно в сказке ожили буквы, красивым, ровным почерком когда-то выведенные…
        “Мой Рафаэль! Тешу себя мыслю, что ты все еще мой. Но когда будешь читать эти строки, меня уже не будет. Вернее, не будет моего тела, столь несправедливо вырванного из жизни, из моего маленького мира, где я так счастливо жила среди родных и милых мне людей. Ты, наш Тимурчик, мама, папа, бабушка, мои двоюродные и троюродные братья и сестры, тети, дядя, наши добрые соседи по Баку…
        Это счастье мне казалось настолько призрачным, что было похоже на сказочный сон. Порой я боялась, что проснусь и обнаружу совсем другую действительность, другую реальность, как в плохом кино - без тебя и всего родного и дорогого мне, чего имею.
        Как оказалось, я сама предрекла свою судьбу. После смерти Артура я очень боялась кого-то еще из вас потерять, особенно тебя, учитывая твою рискованную жизнь. Но так получилось, что я потеряла всех вас вместе. Вернее, вы потеряли меня…
        Не знаю, в чем была моя вина за столь несправедливую участь, я и с того света никогда не пойму и не прощу Ему, пусть это даже столь не по-христиански звучит. Если Бог решил наградить меня раем, то он уже у меня был! А разлучив меня с вами, он предрек меня в пучину ада, где бы я впоследствии не оказалась.
        Я медик и прекрасно осознаю свою участь. Я этот приговор читаю во взглядах близких, как не старались они каждое утро “радовать” меня положительными результатами. Я улыбаюсь их “улыбкам”, чтобы не расстраивать…
        Я уже смирилась и хочу, чтобы все закончилось быстро и безболезненно, чтобы покончить с душевными муками. Успокаивает лишь то, что Тимур не останется на произвол судьбы. И ты, и мои родители сделают все, чтобы он не почувствовал отсутствия материнского тепла.
        Знаю, что никогда меня не забудешь. Мы всегда были одно целое. Помню, как впервые взялись за ручки, едва научившись ходить. Как сидели за одной партой в первом классе, и как ты вел меня за руку во дворец бракосочетания. Эти воспоминания греют мою душу. Но ты обречешь ее на муки, если приговоришь себя на одиночество. Потому, у меня просьба и пусть она не кажется для тебя странной. Ты можешь воспринять это также как последнее желание умирающего.
        Обрати внимание на Наилю. Она любит тебя. Женское сердце не проведешь, я это почувствовала, как только встретилась с ней взглядом на нашей свадьбе. Этот взгляд не отражал неприязнь азербайджанки к армянке, как пытались меня убедить мама и бабушка, заметивших, что она даже не притронулась к еде. Он выражал отчаяние женщины, вынужденной уступить любимого сопернице.
        Я тогда не на шутку испугалась. Ведь как женщина понимала, на что порой наш род способен ради неразделенной любви.
        Но, пообщавшись с ней, я поняла, что она не способна на подлость. Что, она скорее возьмет свои чувства в могилу, чем позволит себе что-то неблагородное.
        Теперь я ухожу, она остается, такова судьба. Всякое горе, боль через какое-то время притупляется - это закон природы. Вечно оплакивая меня, ты будешь терзать и мою душу. А между тем в твоих руках сделать счастливой эту по-своему тоже несчастную женщину. Когда-то возлюбленный подло обманул, поглумился над ее чистотой и наивностью. С тех пор она никого к себе не подпускала. Единственный, кто сломал этот барьер, оказался влюбленным в другую, на которой женился на ее глазах.
        Наиля была бы для тебя другом, а для Тимура прекрасной матерью.
        Я ей все высказала. Она заплакала, умоляла тебе ничего не рассказывать. Пыталась успокоить меня. Она готова была пожертвовать собой ради моего спасения, я это чувствовала… И поняла, что не ошиблась в ней.
        Вы оба из тех, которым трудно сделать первый шаг. Потому, я его делаю за вас обоих…
        Не забудь моих родителей, бабушку. Они после моей смерти будут уязвимы, как весенние цветки после внезапно обрушившегося на них урагана. Не отнимай у них Тимура! Господи, что я говорю, разве ты на это способен?
        Мне будет приятно, если ты в дни моего рождения и смерти будешь сидеть на нашей веранде и вспоминать былое под душевные мелодии Боки. Помнишь, что мне особенно нравилось - “Я пишу последнее послание”. По иронии судьбы - это письмо мое последнее к тебе послание…
        Не оставляй мою могилу одинокой. Мне радостно будет увидеть или почувствовать в надгробии лилии, принесенные тобою. А может, я ничего этого и не узнаю.
        Если сказанное о другой жизни не легенда, то я буду ждать тебя. Хоть 100 лет, хоть 1000 лет, хоть целую вечность! Я уже сейчас молю Его повторить мою жизнь с тобой, Рафаэль, не важно в каком мире и в пространстве, но, умоляю… с более благополучным концом!
        Где мы доживем свой век без армян и азербайджанцев. Без всяких войн и ненависти в сердцах людских.
        Я так и не выпила чашу счастья с тобой до конца, Рафаэль. Потому, ухожу из этой жизни ненасытной и любящей тебя всей душой!
        Пока еще твоя Джулия…”
        Слезы задушили меня, и я зарыдал. Я представил беспомощное состояние жены перед смертью, ее последние, без моего присутствия, мгновения…
        Наиля безмолвно сидела рядом. На столе - слегка подгоревшая яичница, бутылка початой водки и наполненный до верху стакан.
        - Выпей, полегчает…
        Сколько еще предстоит мне это слышать.
        Я выпил. Потом еще. И еще… После свернулся калачиком. Мозг начал затуманиваться, тяжесть на сердце исчезать. И уже в измененном сознании увидел вспыхнувшие искры в камине от брошенных в него дров, и возгорающееся пламя. Оно и осветило грациозный силуэт нагой женщины, ее кошачье потягивание на фоне огня…
        В ушах звучала откуда-то из глубины души сначала едва слышимая, медленно вливающаяся, но постепенно поглощающая все сознание родная до боли музыка.
        Я пишу последнее послание,
        В нем хочу тебя я рассказать,
        Как стала ты моей любовью,
        Не могу тебя я забывать…
        …Джулия уходила. Неторопливыми шагами, стуча каблуками по тротуару, который вел в бесконечность, иногда оборачиваясь назад и оглядывая меня печальными глазами. Ветер играл ее густыми черными волосами. Я так любил вдыхать их запах, когда они ровными прядями покрывали белоснежную постель…
        Знаю, стали руки холоднее,
        Знаю, не кружится голова,
        Знаю, что меня уже не любишь,
        Знаю, расставаться нам пора…
        Она уходила, а у меня не было сил окликнуть ее. Но, странно, я ощущаю тепло ее тела, а ведь она уже растворялась в горизонте!
        Еле открыл слипшиеся веки. Наиля лежала рядом, рука покоилась на моей груди. Почувствовав мое пробуждение, она погладила меня и потянулась еще ближе. Ее горячее дыхание обожгло тело, руки змеиной грацией обвили шею. Я потерял над собой контроль, когда губы ее страстно впились в мои, и я ощутил над грудью прикосновения ее упругих сосков…
        В сознании же продолжала повторяться, как на испорченной пластинке, словно в издевку, последний куплет из некогда такой милой нам с Джулией песни…
        Я пойду в тот дальний берег моря,
        Там покончу с именем твоим,
        Но и ты узнаешь это горе,
        Обнимаясь с кем-нибудь другим…
        - Извините, что я тут… - Длинный как будто очнулся, раскрыв глаза. До этого у него исчезли даже зрачки под полуоткрытыми веками. Все это время мы с трудом улавливали его последние фразы - он опять переместился во времени.
        Мы застыли, словно завороженные.
        Длинный, вздохнув, опрокинул очередную рюмку. Мне же уже казалось, что его печенка из железобетона.
        Вдруг почувствовал, как тоже перемещаюсь в эту измененную реальность. Слова рассказчика расплываются в пространстве времени, образы облегаются реальной плотью, а события разворачиваются перед глазами, как на киноленте…
        …Истосковавшиеся по любви наши тела уже не подчинялись разуму, не могли оторваться друг от друга и повторно, раз за разом сливались в экстазе, я бы сказал, с какой-то яростью.
        Эти дни я пил, а ночью пытался забыться в объятиях Наили. Ее же никогда такой счастливой не видел.
        Утром после первой ночи она вдруг прямо с постели вся голая побежала в сад. Дождик лил как из ведра, ветер гнул голые ветки деревьев чуть ли не до земли, а она радостно кружилась как сумасшедшая, крича и смеясь. После вся мокрая и дрожащая прибежала обратно и сходу прыгнула в постель, слегка подмяв меня под себя.
        - Ты сумасшедшая! - я растрепал ее волосы, пытаясь унять ее дрожь теплом своего тела.
        - Я счастливая!..
        Я рассказал ей про предостережения Лады.
        - Я проклят. И тебя сделаю несчастной.
        - Лучше с тобой несчастной, чем без тебя счастливой!
        - Между нами всегда будет Джулия. Обнимая тебя, я всегда буду думать о ней.
        - Знаю… Но со временем, я надеюсь, и мне найдется клочок места в твоем сердце…
        ГЛАВАV
        Расулов приехал на третий день. Наиля в саду кормила бродячих собак, которые почувствовав человеческое присутствие, наверно со всего поселка собрались в нашем дворе. Она весело махнула ему рукой.
        Окинув взглядом неубранную постель с помятыми подушками, Расулов помрачнел, но не подал виду. Я молча наблюдал за его реакцией, за его слегка дрожащими пальцами, прикуривающими сигарету, и отдал должное его самообладанию.
        - Какие новости?
        - С отцом все как прежде. На твои бандитские деньги ему определили персональную медсестру. Она смотрит также за твоей мамой. Командира и Адылова перевели в Баиловскую тюрьму[16 - Баиловская тюрьма - Баиловский следственный изолятор № 1 в г. Баку. В июле 2009 года была разрушена в связи с созданием Площади государственного флага.] - это хорошая новость. Можно будет связаться.
        - А Гаджиев?
        Он помотал головой. После встал:
        - Я привез провизию… Твое дело? - указал в сторону пустых водочных бутылок.
        - …
        - Береги ее, - Расулов кивнул в сторону Наили, все еще радостно подпрыгивающей во дворе с бродячими собаками. После все-таки в сердцах высказался. - Все бы дал на свете, чтобы оказаться тут, на твоем месте.
        - И я все дал бы, чтобы ты оказался на моем месте. А я на своем.
        - Ишь ты… - он зло буркнул. - Поймать бы автора наших судеб. Задать бы ему… А-хх!..
        Слова заклокотали в его горле, прервав богохульную речь. Он словно попытался ухватится за воздух и пошатнулся, шагнув в сторону окна, откуда наблюдал за Наилей.
        Мне не обязательно было взглянуть на произошедшее, чтобы понять, что случилось. Прежде чем, выбив дверь и оказаться на коленях перед распростертым телом Наили, я, видимо, увидел эту сцену в обезумевших зрачках Расулова. А может, подсознание нарисовало…
        Наиля билась в конвульсиях, но была еще в сознании. Ее отчаявшийся взгляд врезался в мою память уже навеки. Белая спортивка в области груди покраснела. Тонкая полоска крови просачивалась с краешка губ на шею.
        - Машину заводи! - помню, я заорал Расулову куда-то в пространство. Позади услышал его мат и резкий металлический звук распахнувшейся калитки. Он пытался вычислить стрелка.
        Стараясь не делать резких движений, я приподнял голову Наили и прислонил к колену. Она пыталась что-то сказать.
        - Не напрягайся, умоляю тебя! - я отчаянно вымолвил.
        Глаза ее увлажнились. Она перестала дергаться. После взгляд начал потухать…
        Словно во сне, в замедленной съемке я увидел наклонившегося над собой Расулова, что-то кричащего и показывающего куда-то. Я оттолкнул его. После, обняв уже бездыханное тело Наили, отчаянно зарычал, завыл, не помню, наверное, как потерявший детеныша раненый зверь…
        …Положив ее на заднее сиденье машины, я повернулся к Расулову. Он в стороне, молча курил и плакал.
        - Уезжай! Дальше я сам…
        - …
        - Я не смогу ее оставить.
        - А я что, могу! - он вдруг заорал, брызжа слюной. - С чего взял, что ты лучше меня? Я ее раньше тебя знал! Откуда ты свалился на нашу голову? Все было бы иначе!
        - Уезжай! Ей уже не поможешь…
        Нырнув за руль, вспомнил:
        - Запомни номер, - я несколько раз повторил телефон Насти. - Передай все как есть. Под матрасом мой ствол и паспорт…
        ГЛАВАVI
        Я привез ее в больницу имени Меликова в поселке Кирова. Когда-то я здесь родился. В детстве находился с мамой в стационаре - заболел скарлатиной.
        Называю старые названия. На новые память не напрягается.
        Я безучастно смотрел как медики засуетились, принимая тело Наили. Положили на кушетку, осторожно сняли куртку, проверяли пульс и со скорбью отходили в сторону.
        Прибежал главврач. Задал какие-то вопросы, которые я не осмысливал. Когда накрывали тело простыней, я подошел и все разбежались.
        Она как будто спала. Выражение легкого испуга застыло на бледном лице. Возле губ темнела запекшаяся кровь.
        Краешком простыни протер. После поцеловал эти обескровленные губы. Вспомнил, какие они были алые, страстные.
        Теперь они холодные. Как наверно и должно было быть у бездыханного тела…
        Снял золотую цепочку с медальоном с ее шеи. Нажал на маленькую кнопочку сбоку, и он раскрылся. На меня смотрело мое же изображение…
        - Оно было размером 3 на 4. Меня сфоткали в ЦВР, когда заводили личное дело, - вздохнул рассказчик.
        - Бедная девочка, - тихо промолвила Гюля. - Недолго длилось ее счастье…
        Аталай со слезами уткнулась в плечо Ганмурата. После бесцеремонно высморкала нос в его пиджак.
        - А кто ее? - спросил Арзуман.
        - Разве не ясно? - переспросил уныло Длинный, вновь наливая себе.
        - Не совсем, - ответил уже Прилизанный. - Ясно, что особисты или как они там… не стали бы нанимать стрелка, это абсурд. Это вероятно ваши московские “друзья”. Но все-таки проясните.
        - А-а… - махнул Длинный. - Я должен был предвидеть. Никогда себе не прощу!
        И резко опрокинул содержимое рюмки…
        Недалеко от нашей дачи тогда было одно, более или менее высотное сооружение - минарет старой мечети, я его описал. Вот оттуда, видимо, и был произведен выстрел. Я после проверил, двор просматривался - наш маленький дом в поселке был предпоследний. После, в сторону мечети, а далее к морю простирался пустырь с редкими инжирными деревьями и виноградными лозами вдоль песчаной дороги.
        Скорее их было двое. Кто-то из местных должен был содействовать. Вспомнил слова Тощего.
        “ - У нас в Баку такие длинные руки, что ее из любой норы выкопают…”
        Менты появились быстро. Как будто за дверью ждали. Медальон Наили все еще был в руке, когда на запястьях зазвенели наручники.
        Кстати, этот же медальон стал основным вещдоком у следствия, выдвинувшего как рабочую бытовую версию убийства. Выгребли на свет мое криминальное прошлое. Вы же помните, я находился в розыске и обвинялся в убийстве гизира Бахтияра Мамедова.
        И ментовское начальство довольно потерло руки. Попался серьезный типаж, а это, как минимум, повышение званий и рост количества звездочек на погонах.
        Заодно можно было повесить на меня еще нескольких “собак”, все равно терять нечего.
        Ведущий дело следователь в доверительной беседе со мной все так деловито и объяснил. За “чистосердечное признание” обещали долго не мучить, сносно содержать во время следствия и посодействовать, чтобы меня не расстреляли, если даже вынесут убойный приговор. Была зима 1996-го, смертную казнь отменят в Азербайджане, кажется, в 98-ом, хотя после я узнал, что вышка в принципе и так редко применялась к заключенным. Но эти два убийства классифицировались совершившимися при отягчающих обстоятельствах, так как жертвы находились при исполнении. Потому мне реально светила дырка в затылке.
        Да, конечно, в деле были нюансы. Выстрел произвелся с дальнего расстояния - это установила бы баллистическая экспертиза, если, конечно, она проводилась бы при таком беспредельном раскладе. Отсутствовало орудие убийства, а также - почему я, практически, сдался.
        Но это разве проблема для наших “сыщиков”? Главное, у следствия был мотив - ревность. Выяснилось, что Мамедова я тоже убил из ревности к Саламовой. Такова была официальная версия следствия. И что немаловажно - идентичный почерк. Обе жертвы были убиты из СВД.
        Так что, сказал напоследок следователь по особо важным делам в чине майора - толстый с помятым пиджаком небритый тип - или по-доброму, в здравии признайся, что и как, а мы тебе поможем, если что где не сходится, или… Тут он противно ухмыльнулся, пустив дым от сигареты мне в лицо. Мол, человек ты серьезный, раз порешил аж двоих, не какой-нибудь ворюга, жаль такого ломать. С такими талантами ты и на зоне карьеру сделаешь… Так все равно же признаешься, куда денешься. Лучше сам…
        Я вспомнил Мансурова и вздохнул. Неужели мне предстоит повторить его судьбу?
        Попросил три дня на размышление, обещав в конце принять приемлемый для него вариант. Он с радостью согласился. У них тоже своя мораль, хоть и искаженная действительностью. Они просто так человека не ломают, если не совсем конченые твари.
        В общем, как везде…
        - Подождите, - вновь нетерпеливо перебил Прилизанный, - вы хотите сказать, что собирались брать оба убийства на себя?
        - А был другой выход? - пожал плечи Длинный. - Знаете, вертеться на кончике швабры меня мало прельщало… Люди, которые могли бы доказать мою невиновность, сами были в дерьме, а Саламова убита. Оставался, правда, фактор Расулова.
        - Вы хотели выиграть время? - догадалась Гюлечка.
        Длинный кивнул:
        - Мехди должен был сделать нужный ход. Он так и поступил.
        - А что он предпринял?
        - Информировал особистов. Он правильно проанализировал, что в ментовке у меня ноль шансов. А у особистов, пока те в чем-то разберутся, пройдет определенное время, пока появятся результаты от действий Гаджиева.
        - А ваша московская организация? Эти твари хоть узнали о вашем аресте? Что они своей кровожадной, тупой вендеттой подставили вас? - в сердцах высказалась Аталай.
        Длинный кивнул:
        - Расулов информировал Павла, а тот Трофима. Романовы рвались в Баку, но, как и я ожидал, им запретили въезд. Отказ был мотивирован тем, что ведутся следственные мероприятия, и братьям появляться в Баку нежелательно.
        Павел догадывался, кто заказчик. Но, не подал виду и даже при встрече с Тощим небрежно уронил, что верит официальной версии убийства сестры мною на почве ревности. Что-то подозрительно выглядело сначала ее, а после и мой скорый отлет в Баку. Может я ее преследовал? Что мы с ней вечно шушукались, наверно втайне и встречались.
        Это было умно. Скорее Тощий планировал и от братьев избавиться. А заявление Павла, видимо, это предупредило. Во всяком случае братья остались живы.
        Толику же не надо было играть, потому он прямо при Трофиме впал в ярость и начал орать, что меня из-под земли достанет и закопает. Он со своими скудными мозгами поверил, что это моих рук дело, а Павел не стал переубеждать, рассудив, так будет лучше. Младший был эмоционален, не умел скрывать чувства.
        - Вы поступили глупо, - неожиданно проворчал Прилизанный. - Нужно было привести тело этой девочки в больницу, а самому скрыться.
        - Ого! - воскликнул Бакинец. - У власти зарождается человеческое лицо!
        - Да… замолчите вы! - огрызнулся тот, маша рукой. - Тоже мне, образец человечности.
        - Вы, безусловно, правы, - рассеянно ответил Длинный. - Но вы на миг представьте мое состояние. За короткий промежуток я потерял столько близких! Отец при смерти. И в России, и в Баку мне грозила опасность. Казалось, внезапно вспыхнувшие чувства между мною и Саламовой способны растопить лед несчастий, но и они разбились вдребезги ее столь трагичной кончиной.
        Всю дорогу в больницу меня преследовало предсказание Рады о проклятии. А дальше кто: мама, Павел, Толик?..
        - Понятно, - вздохнул Прилизанный. - Скажи, чтобы принесли чего-нибудь пожевать, - буркнул он своему лакею. Зопаев выскочив, исчез за дверью.
        Далее мы угрюмо наблюдали за очередным визитом нашего молчаливого и усатого официанта…
        - Не буду вас утомлять подробностями, как контрразведка отвоевала меня у полиции, - продолжил после паузы Длинный. - Сцена, конечно, должна была выглядеть зрелищной, когда меня в наручниках передали конкурирующей конторе. Я не без удовольствия наблюдал, как толстый следователь бессильно жевал кончики своих обкуренных усов и с ненавистью провожал меня взглядом. Он наверно проклинал в эти минуты свою медлительность. Надо было в тот час добиться от меня признанку, закрепив за собой раскрытие столь резонансного преступления. Тогда можно было и “повоевать” с этими военными людишками за право преобладания этим делом, обильно привитым криминальными сюжетами. Теперь поздно. Особисты представили документы, подтверждающие, что я официально все еще числюсь в ОБСН, следовательно, являюсь подконтрольным военным судебно-следственным органам. А также то, что Саламова состояла на службе в Разведуправлении ГШ, и потому ее убийство должно расследоваться с соблюдением всех мер секретности.
        Контрразведка, конечно, очень старалась разобраться в ситуации и потому буквально по букве изучала мое тощее личное дело, пытаясь уяснить мою роль в цепочке расследований по преступной продаже противнику нефтепродуктов. В этой связке только я был темной птицей. Из командира и Адылова выжали все соки - они в тюрьме. Расулов продолжал косить под дурачка-вояку, якобы был на подхвате - его решили пощадить. Саламова убита. А вот кто я и какие конкретные задачи своей конторы выполнял в Москве - это был для них вопрос.
        К сожалению, вопреки прогнозам Расулова, меня все-таки пробили по месту жительства. Выявили факт женитьбы на Джулии Манучаровой. Это привело к определенным “логическим” выводам и открывало перед следственной группой, выполняющей политический заказ, огромное поле для фальсификационных сюжетов. Добавьте в ситуацию еще и “армянские” корни Адылова.
        Но почему была застрелена Саламова? Кто? Как? Почему Мусаев и Адылов насчет меня молчат как партизаны? Почему наши личные дела с Саламовой хранились в командирском сейфе? И нет обо мне сведений у начальника Первого отдела? Как группа Мусаева изначально построила дело “Возмездие”?
        Эти вопросы чисто в профессиональном плане интересовали высокого, сухого следователя в чине подполковника… то есть, по-вашему, полковника-лейтенанта, ведущего это дело. Полковник-лейтенант Керимов - так его звали.
        Он перевелся в Особое Управление из МНБ. Эта была обычная практика. Все недовольные, опальные с МНБ перебирались в конкурирующую контору. Был холодно вежлив, задавал наводящие, конкретные вопросы, стараясь разобраться по сути. Но, видно, перестарался. Нужны были конкретные зацепки по выстроенному подложному обвинению по делу о шпионаже в ЦВР РУ ГШ ВС Азербайджана в пользу противника. Меня и Саламову вместе с арестованным Адыловым должны были связать в преступную группу, якобы возглавляемую руководителем ЦВР - командиром в/ч ХХХ полковником Мусаевым.
        Видимо, Керимов не подписался. В скором его убрали…
        - Думаешь, мы не знаем, что твоя женитьба на этой армянке была ширмой, - деловито расхаживая по широкой комнате, разглагольствовал новый полноватый следователь с какими-то “надувными” бицепсами. Он был в военно-полевой форме, тоже в чине полковника-лейтенанта, и тонкий ремень портупеи советского образца смешно выделял его пузо.
        “Пузатый…”
        Он старался говорить на русском, но очень бестолково, на крутых поворотах речи переходя на азербайджанский, с глубоко периферийным диалектом.
        - Мы все про вас знаем! - пригрозил он мне мультяшным пальцем. - Твоя жена… эта Манучарова была посредницей между вами и армянскими службами!.. Негодяй! Твой народ гибнет в окопах, а ты на армян работаешь? Предатель!..
        Он замахнулся, якобы в порыве праведного гнева хотел ударить. Но, типа, не захотел мараться. Убрав театрально зависший в воздухе маленький кулак над моей головой, он вновь начал расхаживаться.
        Я сидел перед ним, руки были скованы спереди наручниками. В комнате за своими рабочими столами находились еще двое сотрудников. Оба были в гражданке.
        “Кого мне напоминает этот болван?”
        Вспомнил. Был такой австралийский мультик - “Вокруг света за 80 дней” по Жюль Верну.
        “Мистер Фикс. Вылитый! Только шляпы не хватает…”
        - …Откуда столько денег в сейфе Мусаева? - наклонившись, вдруг заорал мне в лицо “Мистер Фикс”. - Ведь это ты передал их ему за предательскую деятельность! Все вы предатели!
        - Какие деньги? - я сосредоточился.
        - 89 тысяч долларов! - торжественно объявил он. - За какие заслуги у обыкновенного полковника такие средства?
        - …
        - Ты передал! И убил Саламову, инсценировав ревность. Концы обрубал!.. Ты также убил Мамедова, так как он догадался, что вы армянские шпионы!..
        “Редкий подонок.“
        - …Я внимательно изучал материалы дела, - надув грудь, гордо выпрямился он. - Саламова раскаивалась, хотела сдаться властям, а ты ее убрал, исполнив волю этого изменника Мусаева! Но вам не повезло. Перед смертью Саламова успела оставить записку…
        Я заметил, что он исподтишка наблюдает за моей реакцией.
        - …Только как Мусаев смог связаться с тобой из тюрьмы?
        - …
        - Не надо было отправлять их в Баилово, - выслушав мое молчание, театрально обратился он к сослуживцам, - там все продажные…
        Я еще раз рассмотрел его аудиторию. Один с узким лбом и широкими скулами, подобострастно поддакивал. Другой сидел тихо. Опустив голову и заметно покрасневший.
        “И зачем 89! Не могли округлить, что ли? Или кто-то банально стырил…”
        Невольно улыбнулся. После завершения следствия эти деньги, вероятно, осядут в карманах исполнителей в качестве гонорара от заказчика за проделанную работу.
        - Если вы все знаете, то что хотите от меня?
        - Ты должен подтвердить свою изменническую деятельность! Ты должен дать показания на Мусаева! Только чистосердечное признание может облегчить твою вину! А я обещаю, что вытащу тебя из этого говна, если сдашь Мусаева, - изменив обвинительный тон, игриво предложил он.
        - Но я же предатель? - я продолжал ухмыляться. - Мне не должно быть пощады. Вас будет мучить совесть, если отпустите меня.
        Видимо не поверив ушам, он сначала остолбенел. После засеменил ко мне и вкрадчиво проворковал:
        - Тебя обманули, сбили с пути, разве не ясно! Ты… маленький предатель, - махнул он рукой, - мелкая сошка. Ты еще можешь исправиться, мы тебе поможем… - он победоносно развернулся к сотрудникам, мол, видите, как я его расколол. - Настоящий, большой предатель - это Мусаев. Ты все напишешь! Как получал деньги у армян за предоставленные им разведсведения. Как готовили покушение на… - он непроизвольно глянул в потолок, но, видимо, вовремя заткнулся. - Ну, это после… Мы все сами напишем, ты только подпишешь… - Геюшев, что сидишь как мулла на похоронах, сними с него наручники, принеси чай. В холодильнике котлеты, тоже принеси. Я сразу понял, что это заблудшая овца…
        Скуластый встал, неуверенно подошел, держа в руке маленький ключик. Но, подумав, обернулся к начальнику:
        - Может, не надо? Говорят, он опасный.
        - Кто сказал? - Пузатый рявкнул.
        - “Моряк”.
        “Моряк” был псевдоним стукача, внедренного особистами в ЦВР.
        - Ладно… - видно, Пузатый тоже засомневался. - Он котлеты и так сожрет…
        “Сволочь ты, Геюшев!” - я тоскливо посмотрел на большие окна сталинки, полуоткрытый балкон на улицу. - “Подавись ты своими котлетами…”
        - Ты молодец, - Пузатый решил ко мне еще больше подластиться, пока Геюшев за котлетами бегал. - Думаешь, мы не поняли, что ты женился на этой… армянке по заданию. По-нашему… заданию, - подумав, поправился. - Мы сами внедрили тебя в это змеиное гнездо Мусаева… Понимаешь, о чем я? - подмигнул он мне. - Ты… на нас работал! - радостно додумался.
        - Но вы же сами сказали, что я убил Мамедова и Саламову, - я испытующе посмотрел.
        Он нервно начал расхаживаться по комнате:
        - Я сказал, я сказал… А я передумал! - он мерзко залыбился. - Думаешь, ты один у нас изменник родины? Ты давай подписывай, - кивнул он на чистые листы, которые аккуратно разложил передо мной “тихий” сотрудник, предварительно убрав со стола графин с водой. - Подписывай, мы все сами напишем. Сейчас у меня голова болит, - вкрадчиво добавил он.
        - Не могу… - я тоже улыбнулся. - Это противозаконно. Бог знает, что вы там сочините.
        Пузатый разозлился:
        - Слушай ты, идиот! Того, что тебе инкриминирует, хуже нечего!.. Ты что, мне не доверяешь? - кажется, всерьез обиделся он.
        Это уже из области шизофрении.
        Зашел Геюшев с подносом и содержимое начал раскладывать на рабочем столе.
        - Честно говоря, я тебе завидую, - чавкая, продолжил Пузатый. Он жрал котлеты, видимо забыв, что они вообще-то мне предназначались. - У меня соседка была армянка. Уфф!.. - он вожделенно закрыл глаза. - Так и не дала мне, сучка! Я и так перед ней, и сяк… А твоя какая была? В смысле, худенькая или в теле? Мне, главное…
        Что было для него главное, я не узнал. Он подавился котлетой и начал противно кашлять, брызгая на Геюшева, который брезгливо отскочил в сторону.
        У меня же, кажется, вся кровь прилила к лицу. Я вспомнил покрытое снегом надгробие Джулии, где она с изображения мраморной плиты печально смотрела на меня.
        Букет лилий на могиле, запорошенный снегом…
        В какое-то мгновение я уловил во взгляде Тихого тревогу. Но он не успел среагировать. В следующий миг Пузатый с треском распростерся на полу. С до крови разбитой мордой и сломанным носом.
        Он был на голову ниже. Я, пристав, просто долбанул его головой.
        Геюшев, задев железный поднос и с шумом уронив его, бросился на помощь. Чуточку развернувшись, я легко встретил его апперкотом в челюсть, разумеется, обоими кулаками, скрепленными воедино наручниками. Он упал, как подкошенный рядом с Пузатым. После я с каким-то остервенением начал топтать их как вредных насекомых.
        Не знаю, почему я забыл про Тихого. Может, впал в состояние аффекта? Вдруг что-то вспыхнуло в голове. От болевого шока в глазах потемнело. Это он долбанул мне по башке сзади чем-то тяжелым, наверно графином. Думаю, тоже стесняясь…
        Я потерял сознание…
        ГЛАВАVII
        …Оно возвращалось из черного безмолвия, в котором я продолжительное время находился, промежутками. Помню Пузатого, наклонившегося и непрерывно что-то орущего и матерившегося. Иногда он шлепал меня по щеке, то ли пытаясь привести в чувство, то ли нанося побои. В комнате с грязным низким потолком, где я лежал, тусклый свет от единственной лампы, торчащей, кажется, аж перед моим носом, освещал темные пятна под глазами окосевшего от злости гнома и белый пластырь на его переносице.
        Помню мужчину в белом халате, пытавшего оттолкнуть Пузатого и “ржавый” скрип железной койки. Этот звук не прекращался даже когда я проваливался в бездну.
        Однажды открыв глаза, я увидел отца. Он был заметно похудевший, но не в том жутком состоянии, в котором я увидел его в больнице.
        “Отец, ты выздоровел! Неужели ты выздоровел!..” - от радости я прослезился. - “Ты знаешь, отец, Джулия умерла. Я… не уберег ее.
        - Знаю… Это тело мое умерло, дух следовал везде за тобой…” - он вздохнул.
        “ - А где мама, отец? Кто… стоит за тобой?..“ - я попытался приподняться. - “ - Артур!..“
        Я в страхе промолвил и вновь отключился…
        Опять Пузатый! Странно, что не орет, а в каком-то замешательстве.
        Кто эти люди вокруг?
        Вой сирены… И Расулов здесь! Неужели и его?..
        Образы плавно растворились в сознании…
        Очнулся я уже не в серой и облезлой комнате. Не было Пузатого, и койка не скрипела.
        Койки вообще не было. Я лежал в белой, чистой постели и на нормальной кровати. И спина уже не сгибалась в дуге над ржавой железной сеткой под собственной тяжестью.
        Женщина в белом вводила препарат в капельницу. Заметив, что я очнулся, она вежливо улыбнулась.
        - Где… я?..
        Впервые с того момента как долбанули мне по балде, я услышал собственный голос. Вернее, шепот. Голова все еще гудела, впрочем, не так сильно, как в той грязной комнате с Пузатым.
        - Вам нельзя резких движений, - она сделала предупредительный жест. - У вас открытая рана на голове. Хорошо, что открытая. В противном случае из гематомы, образовавшейся при таком ударе, кровь могла просочиться во внутренние участки мозга. Ну и, естественно, у вас сильное сотрясение.
        - Где я?
        - Скоро придет ваш товарищ. Он каждое утро заходит. Он и объяснит. А пока спите, вам нужен покой.
        Я почувствовал мягкий укол. Веки закрылись, я вновь провалился в пустоту…
        Очнулся от какого-то резкого запаха. Расулов в белом халате с радостной ухмылкой сидел рядом. Возле него стоял мужчина в преклонном возрасте, тоже в белом - врач. И уже знакомая вежливая медсестра. Запах нашатырного спирта сливался с запахом палаты, впитанной медикаментами.
        - Проветрите помещение, - врач наклонился ко мне и внимательно просмотрел глаза. - Но не переборщите, организм еще слабый… Ну, как вы?
        - …
        - Понятно… Оставляю вас наедине, только ненадолго. Проследите… - уходя, бросил он медичке, которая также засеменила за ним.
        - Где я?
        - Это госпиталь МНБ. Все хорошо, брат. Считай, ты воскрес. Все наши мытарства позади. Жаль, только…
        Взгляд его помрачнел.
        - Это… Гаджиев?
        Расулов кивнул:
        - Молодец, старик. Добрался до самого… - он поднял палец верх. - В один миг все изменилось, я даже не ожидал.
        - Расскажи.
        - Короче, провели молниеносную операцию силами МНБ. Наш депутат, рулящий незаконным сбытом нефтепродуктов армянам, взят под домашний арест. Охрана его при задержании оказала вооруженное сопротивление. В общем, их всех положили. Кого в могилу, кого в тюрьму.
        Оказывается, дело обстояло еще дермовее. На вилле этого субъекта под одним из резервуаров нашли такой арсенал оружия, что можно было вооружить аж батальон спецназа. Дача находится рядом с полуразрушенной апшеронской крепостью. В средние века это сооружение связывалось с Каспием подземным ходом. Оно частично было восстановлено этим типом, и на его выходе было построено с виду неприметное строение, укрывающее в себе несколько скоростных катеров.
        Когда начались штурм и перестрелка, наш “герой” попытался воспользоваться этим путем отхода. Но на его невезение в этот день Каспий сильно штормил. Говорят, волны были в два-три этажа. Он решил подождать, как говорится, у моря погоды. Может, ему и удалась бы покинуть страну, но один из его работников, видя расправу над сопротивляющейся охраной, обезумел от страха и начал выдавать информацию. Тотчас были подняты по тревоге военно-морские силы, а вертушки с воздуха накрыли эту часть каспийского берега. Короче, взяли его прямо с пирса.
        В настоящем все еще ведутся аресты среди его сторонников в высших эшелонах власти, а также ликвидируются боевики в разных точках страны, где у него были коммерческие или иные интересы…
        - Братан, может ты все-таки назовешь имя этого мифического персонажа, - нервно перебил рассказчика Бакинец, - А то все это напоминает триллер. Лично я не слышал о такой операции в Азербайджане. А ведь она должна была быть резонансная.
        Длинный сморщился:
        - А я сказку рассказываю. Вам же все равно интересно?..
        Аудитория слегка зашушукала.
        - Я могу подтвердить, то, что это правда, - вдруг вставил Прилизанный. - Я понимаю, почему он не хочет конкретизироваться. Это был в свое время очень могущественный человек со связями и средствами. Да и сейчас… Поговаривают, что он представляет масонскую ложу в Азербайджане.
        Он не любил высвечиваться, держался просто, но щупальца его, кажется, охватывали все сферы жизни страны. Об этой операции был информирован очень ограниченный контингент. Когда-то у него были прекрасные отношения с нашей правящей верхушкой. Но после между ними пробежали очень большие, черные коты…
        Прилизанный глотнул из стакана холодный чай.
        - …Такая операция действительно проводилась, но она держалась в строжайшей тайне. Все ее участники в письменном виде обязались о неразглашении.
        Этот человек до сих пор находится под домашним арестом на этой самой даче и пользуется определенными привилегиями. Но выход его с территории строго запрещен, он полностью отстранен от политической и общественной деятельности.
        Эта тема - табу, потому, даже те, кто посвящены, предпочитают молчать. Да их уже не так много осталось, время-то сколько прошло.
        - Ну, прям Монте-Кристо, - проворчал Бакинец.
        - А что, не могли его просто посадить? - спросила Аталай. - Если человек такой опасный, не легче его окончательно изолировать?
        - Не все так просто, дорогуша, - немного рассеянно ответил Прилизанный, - даже я не владею всей подноготной этой истории. Но мы живем в таком мире, где абсолютная независимость не удается ни одной элите, даже самой сильной.
        Думаю, этот человек действительно связан с ложами, возможно, превысил полномочия, но, видимо, за него попросили.
        И вы думаете тюрьмы такие надежные? Поверьте, человека с таким масштабом надежнее контролировать персонально, чем классически.
        А вы продолжайте, голубчик, не отвлекайтесь.
        Тот кивнул…
        - Сабира Ахмедовича и Адылова выпустили и восстановили в правах. Гаджиев Мусаева повел к очень высокопоставленному лицу в президентском аппарате, его обо всем подробно допросили. Теперь они проходят восстановительный курс в кардиологическом санатории в Бильгя[17 - Бильгя - поселок городского типа в г. Баку на берегу Каспия].
        Командир вчера приходил. Долго сидел, все молчал. Арест сильно подействовал на его психику. Кроме того, он себя считает виновным в смерти Наили. Ему кажется, что он сломал и твою судьбу…
        Я не ответил тогда. Конечно, это не так. Провидение по своему усмотрению ведет нас по лабиринту жизни, то переплетая наши судьбы, то разъединяя. Может изменять и предначертанное. Короче, я этому верю…
        - …Задержали и твоего следователя, и еще нескольких участников следственной группы. Арестован также один из замов начальника Особого Управления - некто полковник Джафаров, непосредственно руководящий мероприятиями по дискриминации Военной разведки. Он являлся родственником нашего депутата, кстати, его же ставленник. Все знают, что Джафаров метил на пост начальника ОУ и не считался руководством. Выяснилось, что сумку с долларами в сейф Мусаева подбросил тоже Джафаров…
        Тут Расулов улыбнулся:
        - Слушай, этот следователь-пузан такой трус! Выложил все, сдал Джафарова с потрохами. Тот, чем только не занимался: и коммерческие объекты крышевал, и людей за бабло устраивал… Пузан все плакал и рыдал, изображая из себя целочку, которую злостно отымели… Здорово ты его долбанул. А за что, кстати?
        - Спасибо за все, майор.
        - Считай полковник-лейтенант. Представление уже отправили, - подмигнул мне Расулов…
        Когда он уходил, я наконец решился:
        - Как отец?
        Расулов замер у двери, не решаясь обернуться. Видимо, ждал этого вопроса, но, может, надеялся, что я его не задам… сегодня.
        - Он умер? - я печально спросил.
        - Да… Еще когда тебя держали в подвале особистов.
        - …
        - Похоронили… Как положено…
        - Мама как?
        - Под нашим наблюдением. Она вроде все адекватно воспринимает. Все тебя спрашивает. Я ей, естественно, не сообщил про твой арест. Сказал, ты возвратился в Москву…
        Когда он прикрыл за собой дверь, я повернул голову к окну. Солнечный, пусть пока не очень “теплый” свет сквозь шторы пробивался в палату.
        “ - …Ты должен испить эту чашу до дна. Может, тогда духи сжалятся…”[18 - см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 83-84] - я вспомнил предсказание.
        “Неужели все закончилось?..”
        Как оказалась, нет. Этой же ночью тихо во сне скончался Мусаев Сабир Ахмедович - полковник, командир Центра Военной Разведки и человек действительно с большой буквы. Встреча с ним определила всю дальнейшую мою судьбу.
        После Москвы я так и не встретился с ним. Сердце его не выдержало потрясений - ареста, беспредела следствия, тюрьму, оскорблений и издевательств людей, находящихся по моральным, умственным качествам несравненно ниже его. О перенесенных им унижений, плача у его могилы, поведал Адылов.
        Пусть земля будет пухом этому честнейшему человеку и патриоту своей родины…
        - Господи! - воскликнул Бакинец. - Да ты всех перепахал! Надеюсь, это была последняя смерть?
        - Что ты мелешь? - психанула на него Гюлечка.
        Длинный жестом успокоил вновь “зашелестевшую” публику.
        - Смерть никогда не бывает последней… Однако, в этих промежуточных звеньях времени и пространства смерть Мусаева действительно стала завершающей.
        - Так выходит это конец? - пролепетала Аталай.
        - Не совсем, милочка. И со смертью все не заканчивается, ведь остается память!.. Но, если желаете, я здесь поставлю точку, - улыбнулся рассказчик.
        - Не желаем! - отозвалась хором чуть ли не вся аудитория…
        - Далее произошла печальная встреча с матерью - не буду об этом. И сплошные походы по кладбищам. Казалось, только у могил родных и близких я мог обрести душевный покой. Те, которых я “оставил” в Москве, непременно меня сопровождали. Раньше они появлялись, когда я о них думал. Но в последнее время утром открывал глаза и наблюдал как Джулия с Артуром сидят на диване и о чем-то шепчут. Или в кухне молча пьют чай.
        Видимо, чтобы не потревожить мой сон…
        Если к этому еще добавить и мамин шепот о том, что Искандер с отцом никогда ее не оставляют, и она им регулярно стирает одежду, отглаживает так, как они любят носить, то состояние моей психики нетрудно представить.
        Я все реже думал о своей московской жизни. Даже о Джулии.
        Ведь она была рядом…
        Смерть Саламовой как бы аннулировала мои обязательства перед Организацией. Они не должны были убивать Саламову, нужно было дождаться результатов моих действий - таков был уговор. Переступив черту, они потеряли право владения моей душой. Ну и, соответственно, телом…
        Память пыталась блокировать тяжелые воспоминания. И состояние на грани, где я непрестанно “общался” с родными усопшими, кажется, вполне меня устраивало.
        Скажу так, если бы не Расулов, который упорно, со свойственной ему грубостью, вытаскивал меня обратно из мира грез в реальное пространство, неизвестно чем закончились бы мои мытарства между тонкими оболочками обоих миров.
        По указанию откуда-то свыше, чем военное руководство, его назначили исполняющим обязанности командира ЦВР на место покойного Мусаева, присвоив внеочередное звание. А Адылов уволился, видимо, его деликатно попросили из-за армянской родни, мы так и не узнали. Но он устроился на приличную работу, думаю, тоже по протекции свыше.
        Саламова была награждена, посмертно, разумеется, не помню какой-то медалью. Расулов сообщил, что в актовом зале ЦВР теперь постоянно будет стоять стенд с ее фотографиями, биографией, страницами ее недолгой, но насыщенной жизни.
        Я часто проведывал ее бабушку. Бедная старушка тяжело переживала смерть внучки. Она потеряла смыл жизни и мечтала умереть, чтобы, возможно, в другом мире встретиться с родными, которых потеряла в разные годы… И наверно Бог услышал ее молитвы. Она тиха отошла через год после описанных событий. Тоже во сне, с умиротворенной улыбкой на устах. Видимо, Бог забирает праведных подданных таким образом…
        ГЛАВА VIII
        Как-то Расулов рано утром бесцеремонно вломился. Только так можно было назвать его шумное вторжение в нашу “сонную” обитель. Он по привычке уже с порога начал орать что-то про слабых людях, которым давно пора на свалку жизни.
        Мама всегда радовалась его появлению. Она подсознательно чувствовала мое иллюзорное состояние и переживала. А с Расуловым, который постоянно баловал ее то конфетами, то фруктами, мир как будто менялся, и наша квартира переставала напоминать филиал Ясамальского кладбища[19 - Общегородское кладбище, расположенное в Ясамальском районе г. Баку.].
        Вот и в это утро он вытащил меня с постели, заставил одеться, побриться и погнал во двор, где нас ждал большой черный джип с крутящимися и светящимися мигалками. Мы сели, и только по дороге я узнал, куда направляемся…
        Мощное, величественное здание МНБ Азербайджана было относительно новой постройкой. Оно было возведено незадолго до развала СССР и олицетворяло собой как бы величие ушедшей эпохи. У входа нас с Расуловым ловко разъединили, меня провели дальше. Так я оказался в приемной министра МНБ.
        Про профессионализм этого, несомненно, по-своему не ординарного человека ходили легенды. Он был представителем старой советской школы чекистов и немало сделал для укрепления национальной и государственной безопасности страны. Говорят, будучи выпускником той же школы, покойный президент Алиев высоко ценил преданность и порядочность этого человека, да и в народе его рейтинг был несравненно высок по сравнении со многими чиновниками, постоянно вляпывающихся в коррупционные и иные скандалы.
        Еще в советское время, министр, заведуя кадрами госбезопасности республики, выдвигал на ответственные посты в своем ведомстве, да и не только, кандидатуры перспективных национальных кадров, а после всячески опекал.
        Вот с этим человеком и предстояла мне встреча…
        Министр был высок и грузен. Жестом пригласив сесть, он некоторое время сквозил меня изучающим взглядом. После начал без предисловия.
        - Мы наблюдали за вами с момента вашего освобождения. Пытались понять, что вы за фрукт. Соответствуете ли типажу, который сложился в нашем представлении после изучения следственных материалов.
        - …
        - Получив информацию о незаконном обороте нефтепродуктов от Гаджиева, мы еще раз прошлись по делу “Возмездие”. Ну, с Саламовой было все ясно. Эта хрупкая девочка, которую, к сожалению, мы потеряли, была стержнем вашей команды, мы еще вернемся к обстоятельствам ее смерти. Те двое, - министр заглянул в записи, - Расулов и… Адылов, были на подхвате, их неоднократно допрашивали. Оставался этот мифический “Арарат”, у которого все установочные данные были бездарно фальсифицированы, и некто Мансуров… - он вновь взглянул в записи, - Алигейдар Шамиль оглы - по материалам следствия весьма интересный субъект…
        Нам не трудно было идентифицировать Гусейнова и “Арарата”, сопоставив ваше личное дело с делом “Возмездие”. Параллели между Араратом и вами, между Джулией Манучаровой и Иветтой Бабаян были слишком очевидны.
        Мне до сих пор не понятно, почему Мусаев, посвятив нас во все детали по делу “Возмездие”, которое, к слову, блестяще разработал, вас так засекретил. Тут он переиграл. Или же была другая причина?..
        Выслушав мою паузу, он продолжил:
        - …И он мог бы гораздо раньше информировать нас по факту нефтепродуктов. У нас и до этого были сигналы.
        - Вообще-то у него было свое непосредственное руководство, - я тихо возразил.
        - Которое не смогло за него заступиться… Он должен был осознавать, что у нас более широкие возможности.
        - …
        - Была бы абсолютно другая картина. Мы сами подбирались к этому монстру-депутату, но очень осторожно, учитывая его личность, связи и масштаб деятельности, собирали фактический материал. Продажа нефтепродуктов противнику была лишь частью его деятельности. Его окружение готовило более серьезные мероприятия с целью подчинения политики нашей страны и ее экономику интересам… чужим интересам. Ваши разработки катализировали процесс разоблачения, но тактические ошибки привели к столь печальным последствиям в ваших судьбах.
        - Уже случилось… Чего вы от меня хотите?
        Министр откинулся в кресле. Прошло некоторое время, перед тем как ответил.
        - Давайте по порядку. Кто такой Мансуров? В деле указано, что он погиб. Это так?..
        Я кивнул.
        - …Во время перестрелки с бандитской группировкой, подконтрольной ФСБ, - он вновь вопросительно посмотрел.
        - Так и было.
        - Так кем же он являлся на самом деле? Того, что ваш покойный командир творил с бумагами, якобы в оперативных целях, не иначе как должностным беспределом не назовешь.
        Мне абсолютно ясно, по Мансурову уничтожены первичные записи, переписаны или заменены на другие. Это можно уловить и по нарушения стилистики, очередностью составленных справок. Потому мы начали собственное расследование, и не только по вашим сведениям.
        Этот человек был тенью Кима Ли, его доверенным лицом во многих разработках, связанных с нашим регионом. Мы подняли и уголовное дело, возбужденное по нему в Азербайджане в 1988-ом. Ознакомились с версией следствия, которое подозревало его в расправе над сотрудниками Внутренних дел.
        Задержанные в своих показаниях указывают на Мансурова, как на ключевую фигуру между Корейцем и сепаратистами. Мансуров являлся также проводником карабахского наркотрафика в РФ и на Балканы. И вы хотите, чтобы я повелся на такую белиберду, что, якобы этот человек изначально был завербован вами и целенаправленно внедрен в стан противника? Да еще задолго до того, как вообще в Азербайджане начала функционировать Военная разведка и, соответственно к теме, агентурная сеть Кима Ли…
        Министр глотнул из стакана воду, перелистав еще некоторые записи, продолжил:
        - Мы, конечно, все эти вопросы должны были адресовать непосредственно Мусаеву, но увы, не успели… В настоящем наши люди собирают более исчерпывающую информацию на Кима Ли, в том числе в целом о деятельности этой ветви российского ГРУ в Азербайджане. Но сдается мне, что наиболее полным источником по этой части являетесь вы, Гусейнов, или как вас там, “Арарат”.
        Короче, в этой папке, - кивнул он, по существу, - санкции на задержания всех вас. На Расулова, который сидит в комендатуре в ожидании, на Адылова - оба участвовали в этой оперативной афере. Будут задержаны начальник секретного отдела вашего Центра майор Яфтун Мамедов, а также Алия Мамедкулова - сотрудница этого отдела. Без их участия Мусаев не смог бы сфальсифицировать документы - есть технические нюансы. И, разумеется, вы…
        “Из огня да в полымя…”
        - Так чего вы ждете?
        - Проясню… - я заметил, министр даже не наблюдал за моей реакцией, продолжая изучать бумаги, видимо, все уже решено. - Прежде всего, реалии. А они являются таковыми, что по делу “Возмездие” провалена серьезная агентурная сеть противника… - я попытался вставить слово, но министр жестом пресек. - …Я не знаю, насколько организация Кима Ли интегрирована в специально-силовые структуры РФ, но то, что они работают в тандеме с противником, ставят их в одну графу.
        Во-вторых, провален наркотрафик сепаратистов, который так или иначе финансировал этот режим - в военно-политическом плане или в целях личного обогащения правящих кланов, неважно, это прилегающий аспект. И наконец, ваша московская резидентура, я подозреваю под вашим руководством, предоставила нам необходимые материалы для начала операции по обезвреживанию опаснейшего мафиозного клана, деятельность которого в итоге подставила бы под угрозу всю систему национальной безопасности страны. Теперь выясняется, что у этого субчика с депутатским мандатом в армии, в спецслужбах, в правительстве, а также в среде некоторой части авантюрных политиканов было немало сторонников, выдвиженцев и иждивенцев. До сих пор идет чистка.
        - И вы собираетесь нас посадить.
        - Задержать. Для выяснения всех пробелов по делу “Возмездие”…
        Я пожал плечами. В памяти возник образ окровавленного и мучительно умирающего Мансурова. “Поклянись!..”, - вновь отозвалась в ушах его предсмертная мольба. Как в киноленте вновь увидел неуверенно подходящую к нему медичку со смертоносным шприцом…
        - …Задержанные нами лица из следственной группы Особого Управления, выполняющие политический заказ по дискриминацию ЦВР, в отличие от вас имеют серьезные рычаги воздействия на следственно-судебные органы страны в лице вождей различных кланов и высшего чиновничьего аппарата. К сожалению, в наших реалиях эти понятия нередко идентичны. Любые действия против вашего Центра только усилят их позицию и косвенно подтвердят сфабрикованные обвинения. А я не хочу этого. Но и закрывать глаза на подлог, где изменник родины выставляется чуть ли не героем, тоже не смогу.
        И еще, до сих пор убийство, я бы сказал даже казнь, офицера нашей элитной организации осталось нераскрытым. У следствия пока нет ответа, кто конкретно является заказчиком, кто исполнителем. Одни домыслы.
        Теперь все в ваших руках, Гусейнов, вы должны все прояснить. Провидение один раз подфартило вам в лице Гаджиева, чей авторитет и безупречная репутация не ставятся под сомнения ни политическим руководством страны, ни мною лично. Но в вопросах, затрагивающих национальную безопасность, этого недостаточно, должны восполнены пробелы. Расскажите все и детально… Вы слушаете, Гусейнов?..
        Министру явно не нравилось мое молчание, и я уже улавливал в его голосе раздражительные нотки.
        - …Вы своим упорством заставляете думать, что ваша совесть не совсем чиста! И вы подставляете товарищей. Ведь они скрывают нечто, касающийся лично вас, Гусейнов, и, может быть, покойной Саламовой, не так ли? Поскольку именно вы двое были внедрены в организацию Кима Ли, были в постоянных контактах с Мансуровым… Зачем вы так старательно обеливаете этого изменника? Что вами движет?
        - Я не хочу, чтобы мои слова были документированы… - мой голос показался чужим самому себе.
        Министр вновь прислонился к спинке. После паузы:
        - Это в том случае, если ваша деятельность не противоречила бы с институтом государственной безопасности. Вы также можете пропустить некоторые… второстепенные детали, которые мне как официальному лицу будет неудобно слушать, но в целом я хочу быть в курсе всего…
        Я рассказал…
        Длинный привычно потянулся за “Распутиным”, которого в очередной раз принес официант и которого Арзуман храбро оборонял от посягательств злящегося от неудачных попыток Ветерана в тельняшке. Но Длинному возражать бывший войсковой разведчик не стал. Напротив, сам подвинул рюмку, спровоцировав и остальных.
        - Все рассказали? - хмуро спросила Аталай.
        - Ну, почти… За исключением указанных второстепенных деталей, в которых, видимо, действительно прятался дьявол, - Длинный вяло хрустнул огурцом. - До чего же дотошный этот падший ангел. Лезет во все… щели.
        - И что дальше? Ну, расскажите, не томите!
        - Вы же не думаете, что я перескажу вам - наглой девчонке-журналистке - суть конфиденциальной беседы с министром нацбезопасности?
        - Ну, хоть…
        Длинный покачал головой:
        - Вы капризный, избалованный ребенок…
        - …Где сейчас находится этот несчастный ребенок? - наконец спросил министр, отбросив блокнот, в котором делал заметки.
        - У родни… У цыган.
        - Вы собираетесь ее удочерить?
        - Да, если выживу, и вы меня не арестуете.
        - Не арестую… - министр вновь пронзил меня взглядом. - Вы мне на свободе пригодитесь. Когда собираетесь покинуть Баку?
        - Ну, тут меня уже ничто не держит. Только вот моя мама и бабушка Наили.
        - Мне жаль эту девчонку. Я хотел бы иметь такую сотрудницу.
        - …
        - Насчет них не беспокойтесь. Еще раз все обдумайте. Вас давно вычислили. За пределами мы не сможем вас защитить.
        - И в пределах тоже не сможете.
        - Ну что ж, выбор ваш. Мы вроде все обсудили. С этого дня вы порываете все связи с Военной разведкой. То есть, вас там нет и никогда не было. Для всех вы продолжаете являться дезертиром, а также убийцей сослуживца в розыске. Все бумаги с вашим участием в оперативных разработках находятся у нас. Об остальном мой помощник подробно проинструктирует. Это тот молодой человек, который провел вас ко мне…
        - …Желаю вам остаться в живых, - раздался голос министра, когда я был уже у двери. Невольно обернулся. Он же, уже надев очки, ушел в свои бумаги, заваленные перед ним на массивном рабочем столе…
        ГЛАВАIX
        Эта встреча как бы встряхнула меня и вернула в действительность. Я вдруг осмыслил, что глупо так существовать в ожидании пули в затылок. Мои заслуги перед Организацией может и отсрочили наказание за “измену”, но вряд ли ее отменили. Скорее ждут, когда сам появлюсь, чтобы получить ответы на все вопросы.
        Тут опять подфартило провидение. Позвонила бабушка Наили и с дрожью в голосе попросила зайти к ней, так как ее беспокоят соседи.
        Соседи Зои Павловны были милейшие люди и души не чаяли в почти прозрачной старушке, тем более после смерти Наили, которая была вообще всеобщей любимицей. Неужели появились Романовы? Или же?..
        Так или иначе, я зашел к старушке в не согласованное с ней время, без стука и со стволом, снятым с предохранителя. Она жила просто и по старинке двери на замке не держала. Помню, Наиля всегда ворчала из-за этого.
        Романовых в квартире не оказалось. Но меня ждало другое. На маленьком диване, завалив его почти наполовину пышной юбкой, восседала цыганка Марина, а рядом стоял его брат Николай-Кучерявый.
        Не буду описывать нашу встречу - мы были хорошими друзьями. Она еще долго причитала, повиснув на моей шее, вспоминая то Мансура, то Джулию. Теперь еще и Наилю. Цыгане были осведомлены и о смерти моего отца.
        Марина выглядела растерянной. В конце все-таки вспомнила предсказание Рады:
        - Она все знает, все видит. Но помочь не может. Ее предупредили, чтобы она не лезла к духам, или они сами полезут в ее мир. Вот она и боится.
        - Так она могла тогда помочь? - я рассеянно спросил. Марина отвела глаза:
        - Может, сейчас…
        - Нет. Как-нибудь уже я сам… Говори, зачем прибыли?
        - От Павла послание… - Марина обшарила складки платья на груди, залезла, кажется, до самого пупка и вытащила небольшой конверт. - На, сам читай. Мне в ваши дела впутываться незачем. Еще жить хочу…
        Я порвал конверт, раскрыл письмо. И прочитал единственную строку в нем.
        “Большой человек очнулся. Приезжай немедленно.”
        - Что на словах передал? - я скомкал бумагу.
        - Сказал, все мы в дерьме. И чтобы ты связался с ним только через Настьку. Ну, его кошары.
        - Что значит, все?
        Маринка фыркнула:
        - Не знаю. Он не объяснил… Ты понимаешь, если это Толик, я бы его послала. А Павел…
        - Ну да… А как добрались?
        - До Махачкалы на самолете. У нас там община, мы их потихоньку выводим. Все об этом знают, ничего не заподозрят. Оттуда до Баку - на машине частника. Проехали через этот ваш СТК. Зондеркоманда, бл…ть, обобрали до нитки. Хуже цыган…
        Я невольно улыбнулся:
        - Как ваш новый трафик?
        - Почти запустили. Все тебя ждут. Мы другого вожака не хотим. Так и сказали.
        “Вот одна из причин, почему я до сих пор жив. Трофиму не удается подмять цыган…”
        - А Кореец?
        - Не знаю. То ли скопытился, то ли собирается. Ну, нет его, только имя. Сейчас всем правит этот сухой плеврит.
        - Когда обратно?
        - Да хоть сейчас! Нам рисоваться здесь, на вашей красной зоне, нет резона.
        - Маринка, все, между нами.
        - Дожили, айзер учит цыганку рот на замке держать, - скривилась Марина. - Николас!.. - крикнула она кучерявому брату, втихаря прошмыгнувшего в кухню. Оттуда вкусно пахло. Тот тотчас нарисовался в проеме двери, с надувшимися щеками и виновато выпученными глазами. - Водила этот, когда выезжает обратно?
        - Завтра… - с трудом освободив кусочек пространства во рту, он ответил. - Утром…
        - Предложи сейчас. Переплатим…
        Уже не утруждая открыть рот, он, жуя, кивнул.
        - …Хватит жрать! - Маринка вновь зло рявкнула. - Хозяйке что-нибудь оставь!
        - Что ты, что ты!.. - запротестовала Зоя Павловна. - У нас за еду не ругают.
        - А я не за еду - за культуру, - раздраженно ответила цыганка, - он из кастрюли кушает, сволочь, привычка у него такая.
        - Господи! - пролепетала ошарашенная старушка. - Из кастрюли!..
        - Ты, может, с нами? - Маринка, махнув рукой, опять плюхнулась на диван.
        - Нет. Теперь я как динамит. Взорвусь, опалю и вас. Езжайте сами…
        Не буду утомлять как я обратно, через горы, повторил описанный ранее маршрут…
        - Послушайте, - вдруг ворчливо перебила Гюлечка, - вы нас утомляете не рассказом, а непонятием. Нормально объясните, о каком большом человеке идет речь?
        - Разве не ясно? - как бы удивился Длинный. - Однозначно Кореец. К формату “большой” он подходил и фигурально, и, по сути. Но возникли вопросы. Почему Павел посылает послание зашифровано? Во-вторых, состояние здоровья Корейца - каково оно на самом деле? В-третьих, что значит все в опасности?
        Не буду мусолить. В скором на все вопросы я получил ответ у самого Павла в квартире его девушки Анастасии, с кем он сожительствовал последние несколько месяцев.
        Мы с ней не были знакомы, ни разу даже не виделись. Она впустила меня в дом, долго не расспрашивая. Мой высокий рост, видимо, был визитной карточкой.
        Заперев меня, она тотчас вышла. А уже через час меня сжимал в объятиях старший Романов…
        Длинный налил себе “Боржоми”. Он продолжал его пить, видно хотел протрезветь, хотя и пьяным-то его назвать нельзя было. От выпитого он просто проваливался в состояние легкого транса, где прошлое и настоящее смешивались в его восприятии в едином поле времени, и, я подозреваю, что это было его обычное состояние…
        - …Слушая Павла, я не переставал удивляться. События после моего отъезда развивались следующим образом.
        После извещения смерти любимой сестрички, братья впали в депрессию. Кафе они почти запустили, все потеряло смысл после этой утраты. Хорошо, Сусанна - эта хрупкая пожилая женщина, неожиданно проявила волю и управление заведением взяла в свои руки.
        То, что Наиля неровно дышала ко мне, братья давно заметили, но деликатно не реагировали, полагая, что время само поставит все жизненные казусы по полочкам. Перед отъездом я предупредил Павла об опасности, грозящей со стороны Организации, потому он не поверил на такую туфту, якобы, это я убийца. По-другому обстояло с Толиком. То, что мы с Наилей иногда “шушукались”, в его наивном сознании преобразилось в мысль, что между нами действительно сложились амурные отношения, которые скрывались из-за моего женатого статуса. И что я вполне мог убить ее из ревности.
        И то, что я второпях последовал вслед за ней в Баку и не выхожу на связь, тоже усугубило подозрение.
        Мое “предательство” причиняло Младшему дополнительные муки, и он постоянно досаждал Трофиму, чтобы тот отпустил его для расправы. Тощий же категорично запретил Романовым лететь в Баку, мотивируя это решение мерой безопасности.
        Павел не стал переубеждать брата. Состояние Толика являлось самой правильной страховкой.
        Неизвестно на что рассчитывал Трофим, затягивая ликвидацию братьев. Вряд ли он хотел сосуществовать в одной организации с кровниками. Может рассчитывал, что после моей смерти, когда след затеряется, в этом уже не будет необходимости?
        После общения со старшим Романовым я получил ответы на многие вопросы. Но все по порядку…
        Как-то Павлу просигналила машина, за рулем он узнал одного из бойцов Организации, с которым несколько раз пересекались на мероприятиях. Тот предложил проехаться для перетирки серьезной темы.
        Он был один в своей подержанной девятке, и сжав во рту челюсти, а в кармане рукоятку ствола, Романов молча сел рядом, и машина двинулась.
        В скором, припарковав ее рядом с запущенным московским сквером, боец раскрыл суть этой странной встречи.
        - Сеструху твою заказал Трофим, этот айзер ни при чем, - начал он с пол-оборота, - я знаю ликвидатора. Ничего личного, он свою работу делал… - боец жестом пресек пытавшего вставить слово Павла. - Часы смерти тикают и для вас, это вопрос времени.
        А теперь о главном. Кореец в опасности. Его хотят убрать…
        Все это Павлик слышал, как в плохом сне, но замолчал, решив выслушать до конца этого странного типа с мрачным взглядом.
        Федор же - так его звали, продолжал монотонно излагать…
        Его рекрутировал в Организацию сам Кореец, забрав в одном из множества детских домов, школ-интернатов, с которыми он поддерживал регулярную связь. Ким постоянно финансово их поддерживал. Сам будучи детдомовцем, он при наборе в Организацию отдавал предпочтение выходцам из своей среды.
        У Федора Коростылева жизнь сложилась тоже не сладко. Отец после последней отсидки уже не вернулся - скончался от туберкулеза. Мама детей тянула как могла, не гнушаясь самых тяжелых и грязных работ, но в конце тоже отпустила удила и начала спиваться. Семья влачила полуголодное существование. Хорошо, помогали соседи и немногочисленные родственники. Но после того, как мать сильно простудилась и со своим ослабленным организмом не смогла оправиться, а может, уже и не хотела, детей, старшему - Федору, которому еще не исполнилось и 14 лет, отдали в местный интернат. Естественно, он для своей 12-летней сестрички Даши и двух маленьких братиков начал заменять родителей.
        В интернате даже взрослые пацаны избегали ссоры с этим диким отроком с волчьими повадками, особенно после того, как Федор до крови избил и истерзал зубами парочку самонадеянных юнцов, привыкших властвовать среди сверстников больше понтами, чем реальными достижениями. С ним этот номер не прошел, хотя его и смогли парочку раз завалить кодлой, но он начал по одному ловить обидчиков, терзать их плоть кулаками, зубами - любыми подручными средствами и предметами. В результате его признали “нормальным” пацаном и, соответственно, отстали.
        Больше всего ему нравилось проводить время в обществе своей несчастной родни, особенно сестры, которая все больше напоминала ему покойную мать.
        С нее и все началось. Федор начал замечать, что один из воспитателей выделяет не по годам развитую Дашу масляными взглядами и слишком усердствовал с ней воспитательными речами сомнительного характера. Намеки и реплики отдельных индивидуумов по судьбе укрепили его в подозрениях, и он решил держать ситуацию под контролем. Однажды спохватившись, что Даша некоторое время отсутствует и не видно этого великовозрастного мерина, он, долго не думая, направился прямиком в его комнату. Уже в коридоре услышал сдержанное девичье всхлипывание и монотонный скрип мебели. Дверь была заперта изнутри обыкновенной щеколдой, ее Федор без труда открыл ножом для завтрака, который он в первый же день стырил из столовой и хорошенечко отточил. Перед обалдевшим взглядом юнца открылась следующая картина: белые детские трусики и большой тюбик крема, валяющиеся на грязном паркетном полу, и ритмично двигающий голый зад, постанывающего от возбуждения воспитателя, вольготно пристроившийся за девочкой. Он настолько был увлечен, что даже не услышал шаги медленно подошедшего сзади отрока. Зато это почувствовала Даша, которая, может,
секунду раньше, как пика Федора опустилась на спину воспитателя, огласила интернат диким воем. Она все еще продолжала биться в истерике под телом окровавленного насильника, когда Федор, в невменяемом состоянии который раз подымал и опускал руку над уже бездыханным телом.
        Он не помнил, как забежали люди и обезоружили его, как унесли на руках дико кричащую в исступлении Дашу. Он не помнил и как его пристегнули наручниками к чугунной батарее и не слышал вопросы пожилого милиционера, то и дело чертыхающегося, таращегося на труп и вытирающего платком вспотевший лоб…
        Не буду дальше развивать эту тему, она косвенная. Коротко сообщу, что каким-то образом Кореец услышал эту историю, она заинтриговала его своим драматизмом, и в результате он спас паренька от детской колонии. Мало того, он взял Федора к себе, вернее, поселил его в семью Димона по прозвищу Тюлень - своего приближенного.
        Далее соответствующий их образу жизни психологический и воспитательный подход к пацану, боксерская и стрелковая секции, служба в десантуре, откатка в боевых точках… Парень выжил и превратился в боевую и, что особенно существенно, преданную Организации до костей, машину.
        Да, еще до того, как его призвали в срочную службу, Федор в присутствии Димона выкинул, как котенка, дядю и его вечно невысыхающую сожительницу из своей законной жилплощади. Дядя нагло поселился в их старенькой трехкомнатной хрущевке после того злополучного дня, когда службы опеки определили детей в интернат. И ни разу не посетил их и не помог. Не принес даже килограмм картошки.
        Федор привел квартиру в порядок и забрал братьев и сестру из ненавистного интерната. Москва 90-е - Димон без труда установил над ними опеку…
        Вот этого человека и Кореец - некогда харизматичный лидер могущественной организации, теперь же обросший, исхудавший до неузнаваемости своеобразный “узник замка Иф” - случайно увидел во дворе из окна палаты, к которому он, якобы с большим трудом доковылял из своей постели, - обратился к аудитории рассказчик. - Дело в том, что с недавнего времени на стене была установлена камера, видимо, фиксирующая все происходящее в комнате. И Кореец всеми силами старался изобразить из себя обреченного человека, состояние которого все больше ухудшается.
        Немного проясню ситуацию…
        Разбираться в происходящем вокруг себя Ким попытался сразу же, придя в сознание. Правда, оно очень часто покидало его в следствии полученного тяжелого ранения - пуля раздробила голову, может быть, в пол миллиметре от мозга, нарушила, пусть не кардинально, некоторые его функции. Он невнятно говорил, практически не работала правая сторона тела, все видел сквозь туман, не говоря об адских болях в области затылка и в правом виске. Мы не будем подробно описывать его состояние и динамику его лечения, отметив, что, лишь благодаря гению хирурга госпиталя Военного городка Иванова, оборудовавшего одно из этажей мощной сталинки - бывшего оружейного склада - в палаты со всеми операционно-реанимационными причиндалами, Кореец выжил и начал поправляться. Позже он узнал, что в сложнейших операциях участвовали и другие врачи, в том числе известнейший нейрохирург, доставленные к месту прибытия с повязками на глазах, жестко предупрежденные о конфиденциальности происходящего, и, разумеется, щедро вознагражденные.
        Но, вдруг он осознал, что Трофим - фактически его связной с внешним миром и своими топорными действиями все время его раздражающий, начал все реже появляться. Ким был зол на него, особенно после смерти Мансура. Он не мог своему старшему офицеру простить, что тот Мансура самовольно послал фактически на убой против Федьки. В результате погиб самый значимый человек в его жизни.
        Сначала Кореец подумал, что Тощий обиделся на его грубое обращение, но, когда тот вообще перестал появляться, к сердцу начал подползать холодок. Он слишком долго жил в среде волков, чтобы не мог не почуять западню.
        Однажды хирурга Иванова с его квалифицированной бригадой врачей и медсестер заменил какой-то новый состав всего лишь из нескольких медиков, во главе с молчаливым бородатым лицом, своей внешностью и манерами напоминающий больше криминального авторитета, чем последователя Гиппократа. Они отключили его от лекарственной системы и установили на стене камеру, что вообще не соответствовало их сфере деятельности.
        Эти типы почти не общались с ним, не спрашивали о его здоровье и уклончиво отвечали на вопросы. Начали колоть болезненными препаратами, от которых ему вновь стало хуже, а от таблеток, которые они заставляли его глотать, тошнило и словно выворачивало кишечник. Сознание вновь периодически начало его покидать, и он почти всегда находился как бы между сном и все меньшими часами полубодрствования.
        Подсознание вновь начало давать сигналы, и Ким, даже находясь в таком состоянии, как-то смог дойти до двери, чтобы позвать охрану, но дверь оказалась запертой. Ким сначала ослабевшими кулаками, а после с каким-то подручным предметом начал в нее стучать, он даже уловил осторожно приближающиеся шаги, но дверь так и не отворилась.
        Тут он все понял.
        В отчаянии Ким смог дойти до окна, выходящего во двор, и попытался его открыть. Безрезультатно. Его некогда медвежьи, а сейчас ослабевшие руки не смогли справиться даже с такой простой задачей. Внизу он заметил по два-по три расхаживающих крепких ребят в полевых формах. Раньше он почти каждого бойца по имени знал, эти же показались ему до боли чужие.
        От внезапно озарившей его мысли Ким замер и вновь покрылся холодным потом - ведь за ним наблюдают!..
        Черт!.. Ему нельзя проявлять волнение!
        Поковылявший обратно, он повалился в постель и потерял сознание…
        На самом деле он разочаровался в Трофиме уже после неожиданной самовольной расправы того над Елизаветой Самойловой - начальником секретки и его многолетней любовницей. В какой-то момент он даже думал жениться на ней. У Кима женщин много было, но почему-то всегда возвращался к ней.
        Да, она однозначно предала его. Придя в сознание, Кореец сразу же вспомнил ее хаотичные действия в тот роковой день, ее волнение, дрожащие руки, обнимающие его словно на прощание, за шею. Ее внезапно увлажнившиеся глаза у порога. Тогда он объяснил все это проявлением женской сентиментальности и, улыбнувшись в душе, еще раз подумал о браке…
        Но приказ на ликвидацию должен был дать он! И не только по праву до того беспрекословного главенства его в Организации, но и по простым понятиям - Лиза была его женщиной. Казалось, она вначале обомлела, обнаружив его живым. После в ее глазах появился животный страх. Она бросилась к койке и успела произнести одно единственное слово перед казнью - “прости!..” И Ким словно в замедленной съемке увидел, как вдруг озверевший Трофим схватил ее за волосы и потащил за дверь.
        Он не успел, вернее не смог среагировать на действие своего вроде всегда выдержанного офицера ни расслабленной реакцией, ни даже возгласом - силы его покидали. Послышался выстрел, отзвучавшей в его раненой голове адским взрывом - он отключился.
        Это было нелогично. Самойлову надо было хорошенько допросить. Нужно было выявить всю цепь предательства, заползшего в его организацию. Выяснить, что заставило пойти вроде годами проверенного человека на измену.
        Тогда он списал этот случай к внезапному срыву в психике Трофима.
        Его веру в своего помощника не поколебала даже фактическая подстава Мансура - его тени, друга, брата - самого себя. Какой же бестолковый этот Трофим и, кажется, начал много брать на себя, промелькнуло в сознании, и Ким впервые наорал на него, обозвав чем-то оскорбительным. Даже нашел в себе силы запустить в него лекарственный флакон, попавший под дрожащую функционирующую руку…
        И вот только теперь, за закрытыми дверями, его озарило. Трофим планировал захват власти. Вкусивший однажды, он не намерен был от нее отказаться, и выздоровление Корейца не входило в его планы.
        Но только ли его?
        Кореец понимал, что, будучи великолепным бойцом, Трофим не способен планировать сложные мероприятия. Следовательно, есть дирижер.
        Вряд ли кто из руководства ГРУ был причастен к этому. У него со всеми были служебные, деловые или же дружеские отношения. Он всех устраивал в это сложное время, поскольку всегда во всем успевал и был надежным партнером. И что главное, на них у Трофима не было выхода.
        Только у одного человека могли быть мотивы для его тихой ликвидации. Почему тихой - он это тоже понимал. Резкие движения заговорщиков могли повлечь внутреннее расследование в ГРУ. Кореец был козырной фигурой, их не простили бы. Наверняка у Конторы внутри Организации есть свои информаторы.
        Предательство любого формата в структуре не воспринималось - оно спровоцировало бы цепную реакцию. Вся мощь этой специально-силовой организации, приводящей в трепет противников, была сосредоточена на трех базовых принципах - надежность, закрытость и, само собой разумеющееся, профессионализм. Не случайно, даже рядовых перебежчиков травили и ловили по всему миру, организовывали показательные казни перед личным составом, чтобы и остальным неповадно было.
        Кроме того, они наверняка рассчитывали выудить у него номера тайных счетов Организации в офшорах, точки хранения золотых слитков, прочее… Он, конечно, разработал специальное мероприятие на случай своей внезапной смерти - это являлось обязательной процедурой для руководителя его ранга. Но, следуя, может быть, звериному чутью, не раз спасающему его в многочисленных жизненных выкрутасах, он все главное продолжал держать в голове. Кое-что знал Мансур…
        Короче, он должен был превратиться в безвольное разлагающееся существо, которое все выложит. Ну, если не выложит, то на этот случай всегда существуют специальные препараты, располагающие к откровенности, которых Ким сам не раз пробовал на своих неразговорчивых, строптивых узниках.
        Видимо, еще и действовало подсознательное табу на какое-либо иное физическое воздействия на почве его личности. Ким все-таки являлся живой легендой, в том числе и для самих заговорщиков. Но надолго ли?..
        Его пару раз отключали препаратами. Он подозревал, что в это время чины из ГРУ навещали его. Но перед ними лежала тень, лишь отдаленно напоминающая того свирепого вожака, один только взгляд которого приводил в ужас недругов.
        Ким теперь умудрялся не глотать таблетки, постепенно парализующие его волю - держал во рту, после хромал в уборную и выплевывал в унитаз. Но инъекции делали свое дело - медленно, но неуклонно разрушали его тело, изменяли психику. Он понимал, что с таким расчетом дни его сочтены, но все равно старался незаметно от неизвестных наблюдателей сэкономить скудные силы, которые могли бы пригодиться, если представиться случай. Кому, если не ему - солдату удачи - приходилось не раз сталкиваться с капризами провидения, которое подобно скучающей стервозной богине в самый неожиданный час жалила своих подопытных по самую не могу по их заштампованной логике.
        Говорят, когда чего-то очень хочешь, тебе сверху помогают. Или что-то в этом роде.
        Кореец безумно хотел выжить, упредить столь жалкую крысиную смерть и наказать предателей. И фортуна, видимо, задумалась…
        Высшим силам порой тоже надоедает человеческая подлость, и они уже не откладывают возмездие на загробную инстанцию…
        Ему в этот день было особенно плохо. Ким уже давно ни о чем не спрашивал своих палачей в медицинских халатах, он их просто запоминал. Он знал, что все равно их достанет - не важно с того света или с этого - они заплатят. “Скорее с того”, - подумал он и глаза вновь увлажнились. Воля неугомонно его покидала. Он засек торжествующий взгляд наклонившегося над ним медика.
        Сегодня после очередной экзекуции с инъекциями Ким неожиданно для себя проглотил и таблетки. Им овладевала апатия. Сознание его покидало…
        …Кажется он умирал и уже не пытался открыть глаза. Зачем? Чтобы увидеть эту ненавистную картину - голую стену, над потолком которой торчала, как черный отвратительный жук, камера. Он не понимал, чего хочет от него Лиза, зачем тискает, шлепает по лицу, пытается разбудить. Он ее - плачущую и беспокойную видел каким-то внутренним взором, не раскрывая веки.
        “Лиза! Как она здесь оказалась? Она же мертва!..”
        - Проснитесь, командир, я от батьки Димона! Вы меня должны помнить!
        Сквозь пелену тумана, окутавшего его взгляд, Ким увидел знакомое лицо. Над ним склонился боец в форме.
        “Федор!..”
        Длинный прикурил и прошелся взглядом над застывшей аудиторией. Аромат табака защекотал наши ноздри. Я вздохнул. Хоть и давно бросил курить, запах табака всегда приятно действовал. Я вспоминал те “счастливые” дни, когда вдыхал это благовоние.
        “Жаль вредно. Черт!.. Все вредное желанно… И наоборот. Парадокс…”
        - Господи! Как он туда добрался? - промолвила Аталай.
        Длинный как бы удивленно ее оглядел:
        - По лестнице.
        Та моментально ощетинилась:
        - Не паясничайте! Тоже мне, герой-любовник…
        Спохватившись, она закрыла ладонью рот.
        Аудитория зароптала.
        - Дуреха! - тихо констатировала Гюлечка. - Муха какая укусила?
        - Не знаю, - пролепетала деваха.
        - Я продолжу? - безразлично спросил Длинный.
        Возражений не было…
        ГЛАВАX
        Некоторое время назад у Димона был день рождения. Рязанская невеста - так шутливо называл он жену Клавдию - накрыла на стол. Собрались самые близкие из старой гвардии. Димон был авторитетным бойцом, когда-то начинал с самим Корейцем и Мансуром, когда те еще тренировали бойцов ОПГ. Ким его ценил и старался не напрягать в мероприятиях. Кстати, к большому неудовольствию самого Димона, который, как он выражался, “тухнул” без адреналина.
        Выпили, вспомнили былое, скорбели о несчастье, случившимся с Корейцем.
        Когда гости разбежались, Федор заметил, что Димон все еще не встает и о чем-то думает.
        У Димона и Клавдии не было своих детей, и они от души привязались к сиротам. Младшие отслуживали срочную службу. Тюлень умудрился их вместе отправить, несмотря на разницу в возрасте, чтобы держались друг за друга.
        - О чем думаешь, батяня? - Федор сел напротив. Оба были в тельняшках. Димон тоже отслужил армию в десантуре, правда в морской, так что полосатые майки с небольшой разницей окраски в цвете полноправно покрывали их мускулистые тела и зимой, и летом.
        - Об ускоглазом. - После паузы, тот, словно нехотя, ответил.
        - Да, жаль…
        - Не в этом дело, - еще больше помрачнел Димон. - Тут что-то непонятное происходит.
        - Что? - удивился Федор. - Ну, ранение тяжелое. Дай Бог, выздоровеет.
        - Давно должен был или выздороветь, или дубу дать. А он ни туды ни сюды…
        Федор в непонятке сморщился. Интуиция подсказывала, что тема убойная. Корейцу он был обязан по гроб и потому сосредоточил все внимание на угрюмой физиономии Димона.
        - …Помнишь, в день ВДВ рядом со мной сидел малый, в погонах старшего прапорщика?
        - Да, батяня. Ты еще прикалывал его, чтобы тот снял беретку, а он не хотел, а когда снял, оказался плешивый, - Федор, вспомнив, улыбнулся. Но ухмылка замерзла на лице, когда услышал следующую фразу.
        - Месяц назад прострелили его плешивую башку, и беретка его не спасла, - Тюлень мрачно изрек.
        У Федора заиграл кадык:
        - Жаль дедулю.
        - Дедуля!.. - рыкнул Димон. - Он был на два года младше меня, салага! Ты бы знал, в скольких передрягах наши волосы поредели. И вот конец - потерял все оставшиеся вместе с головой. Медуза Горгона!..
        Это был его любимый мат.
        - Но в чем мораль, батяня? - вновь попытался напрячь мозги Федор. - Какая связка?
        - Да прямая, кузькин кот! Лез он постоянно к этому тощему ублюдку, Корейца хотел наведать. А тот никак, безопасность, говорит… Да фуфло гонит, сука! Какая угроза Киму от нас? Мы вместе котлету делили в молодости. Одну телку на троих… оприходывали… - он прислушался в кухню. - Пацаны говорят, в последнюю встречу он обозвал Трофима… ну, типа, презервативом - это я культурно, мать его на хрен!.. Красиво оформил, что сказать… А через день его нашли в подворотне собственного подъезда с дыркой в голове. Контрольный выстрел был произведен в рот. Ну, ты понимаешь, что это значит…
        - Понимаю, - Федор нервно скрестил пальцы перед собой. - Ты… это, убавь звук, батяня, маманя услышит… Что предлагаешь?
        - Надо пробиться к Корейцу, - решительно произнес Димон. - По-другому не разберешься.
        - А если все не так? - спросил Федор после паузы. - Если Кореец действительно плох, а Плешивого пристрелили другие?
        - А кто? Ты знаешь, какая у него реакция… была? Он со стволом даже на сралке не расставался. Даже на предохранителе не держал!.. Его кто-то свой, с близкого расстояния, прямиком в лоб!..
        Труп я видел. Он как будто удивился… Царство ему с Медузой Горгоной.
        - …
        - А вчера снился мне Узкоглазый, - Тюлень нахмурился. - Смотрю, стоит у дверей весь мокрый, в рваной тельняшке, дрожит от холода, аж зубы трещат. А во дворе солнце светит, птички поют. Говорю, чего не заходишь, как неродной, чего маешься? Отвечает, некогда мне, дел по горло. Ты мне дай свою тельняшку, я переоденусь, потом верну.
        - А ты отдал?
        - Нет… Нельзя мертвым что-либо давать во сне… - он перекрестился.
        - Мертвым!.. - Федор обомлел.
        - Тьфу!.. Что за ху…ло полезло в голову!.. Когда вернулся, его не было. А на пороге - эта рваная тельняшка. Тока уже кровью залитая… - Димон еще больше помрачнел.
        - Матерь божья! - Федор тоже перекрестился.
        - Во-во!.. Чую, в беду попал он, сынок, помощи просит. Если жив, конечно…
        Далее Тюлень бессвязно ворчал и сокрушался.
        - Есть идея, - наконец выговорил Федор.
        - Идея? - рассеянно переспросил Димон. - Ну дык давай…
        Зашла Даша - сеструха Федора, преобразившаяся за годы в высокую, статную девицу. Светлые волосы локонами падали на плечи, обрамляя ее красивое, тонкое лицо. Она, молча, начала собирать посуду на поднос.
        - Даша, зови Андрея, - Федор тихо попросил.
        Она вспыхнула. Кивнув, забрала поднос и вышла.
        - Что за олень? - недовольно спросил Димон.
        - Не олень, а нормальный пацан, - терпеливо возразил Федор. - Любят они друг друга.
        - Что значит, любят? - возмутился Димон. - Я в ваши годы каждую вторую… любил… - он вновь пристроил ухо в направлении кухни. - Она сестра твоя, а ты… любят…
        - Все по серьезному, бать, - перебил Федор. - Я в курсе.
        - Стало быть, дело к свадьбе, а мы с Клавдией баклуши бьем?
        - Ну что ты, батяня, - Федор улыбнулся. - Он будет свататься. Какая свадьба без вашего благословения?
        - То-то!.. - “батяня” довольно крякнул. - И чтоб все по чести! И обязательно с родаками. Клава!..
        - Да нет у него никого, - тихо произнес Федор, - померли все. - Тоже наш, детдомовский. Ты его знаешь. За которого я поручился в прошлый год.
        - Вот оно что!.. - Димон вновь нахмурился…
        Андрей был из их интерната. На год младше. Федор его однажды от “блатных” отбил. С тех пор подружились. Связь не прерывали даже когда Федор покинул интернат. Пока его по ментовкам таскали, Андрей за Дашей с ножом в рукаве кругами ходил, никого не подпускал к “испорченной девке” - охотников много было.
        Федор оценил верность. Потянул его сначала в боксерскую секцию, а после в Организацию…
        Зашла Клавдия, тоже высокая дородная матрона, за руку с зарумянившейся Дашей и с порога радостно пропела голосом Зыкиной:
        - Ой, цветет калина в поле у ручья,
        Парня молодого полюбила я!
        Парня молодого…
        - Да погоди ты, Клава, дело тут у нас. Сядь-ка.
        - Какие мы деловые! Тока все ваши дела - пиф да паф… - она проворчала, но села, посадив и Дашу рядом. - Ну, выкладывай, старый хрыч, когда гостей ждем? Ой, охота на свадьбе поплясать!
        - Нет у него никого, Клава.
        - Знаю, Даша рассказала. Ну и что? Мы есть, друзья детдомовские есть. Знаю, держатся друг за друга. Сами сосватаем, сами благословим, сами же свадьбу сыграем - дело житейское.
        Она встала:
        - Пошли, доча, скушно тут. Одни казаки да разбойники…
        Проводив ласковым взглядом женушку, Димон вернулся к теме.
        - Андрей что, с Тощим?
        - Не совсем. Скорее с Косым. А тот правая рука Трофима. Кстати, Корейца бойцы Косого охраняют.
        - Косой!.. Коломеев.
        - Он самый…
        Коломеев, по кличке Косой, недавно был назначен комендантом Городка. Косил на один глаз, потому и получил погоняло.
        - Так это он набросился на Ваську Плешивого, когда тот Тощего обозвал.
        - Да?.. Я не знал. И что?
        - Да ничто! Васька пристроил дуло в его лоб. Пацаны разняли.
        - …
        - Хороший пес… - Димон проворчал.
        - Он Трофиму предан. Ну и собрал по себе кодлу. Вроде здоровые, но не обстрелянные.
        - Тем лучше… - Тюлень задумался. - А Андрей к Косому как попал?
        - Случайно. Косой в баре в потасовку попал с гражданскими, а Андрей рядом оказался. Ну и парочку уложил, он же боксер. Косому понравился.
        - Ясно… - Димон потеребил пальцами стол и примерил взглядом воспитанника. - Я понимаю ход твоих мыслей… Допустим, тебя внедрим к Косому. Но не факт, что к Корейцу попадешь.
        - Андрей как-то попал. Правда, не в само здание, а снаружи… Бать, это мы сами обмозгуем.
        - Сами… - Тюлень недовольно насупился. - А если стуканет?
        - Да никогда! - Федор слегка сжал его руку. - Бать, считай я сам. Вместе мы прорвемся, слышишь?
        - Да слыху, не глухой… - Димон вновь бормотнул. - Ну дык, зови тогда, орла нашего. Подведет… пошлем на хер, и Дашу ему - во!.. - он показал внушительный кукиш.
        - Ну ты, батя! - Федор улыбнулся.
        - А шо! Пусть заслужит.
        Тюлень заметно повеселел…
        Андрея, жилистого как ремень, молодца не пришлось уговаривать. Сначала он остолбенел. Тема не усваивалась мозгами, настолько все нереально звучало. После решительно заявил.
        - Куда вы, туда и я. Вы - моя семья.
        - А Косой? - Димон испытующе прищурился. - Ты ж в его команде?
        Андрей психанул:
        - Какая команда? Прислужник он, вот кто! Все пацаны видят. Перед Трофимом так расстилается, что смотреть противно.
        - Ладно, - довольно кивнул Димон, - тут Медуза с Горгоной… Теперь к делу. Что предложите, зеленка?
        Друзья переглянулись. Федор:
        - Может, к Старику обратимся?
        - Депутату? Э нет… - покачал головой Димон. - Мы не знаем, что в колоде. Мож шестерка, мож король. А может и туз козырной… Сами разберемся. Слушайте, дети Медузы…
        
        ГЛАВА XI
        Федор достаточно убедительно спровоцировал ссору со своим командиром группы, чем, кстати, непомерно его удивил. Опытный ветеран Чечни хорошо относился к воспитанному и исполнительному подопечному, и неожиданная его грубость разочаровала, а где-то разозлила. Причина вроде пустяковая: боец вел себя развязно, “офицер” сделал замечание, чтобы тот собрался. Слово за слову, получилась потасовка - их пришлось разнять. Неизвестно, чем закончился бы этот демарш молодого бойца, такое в Организации не прощалось, но Андрей шепнул на ушко Косому, мол, парень свой, помоги, и тот не отказал. Дело замяли, а Федор оказался непосредственно в подразделении Косого, контролирующего Городок, в том числе и дом, где содержался Кореец.
        Ему удалось произвести хорошее впечатление на Косого - прикинулся угодливым, каким и сам являлся его новый начальник. Далее они с Андреем терпеливо ждали свой график дежурства у Корейца и, наконец, дождались.
        Правда, оказались они вновь на подступах - в само здание попасть с ходу не удалось. Но выяснилось следующее: допуск непосредственно к Корейцу всем без исключения, даже для Косого, был закрыт. Между палатой, где содержался Ким и последней линией охраны находилось просторное помещение, где постоянно дежурили кто-то из медперсонала. Менялись медики каждые 12 часов. Безвылазно. В помещении имелись санузел и небольшая кухня.
        Каждое утро в определенное время медсостав собирался на сходняк. Но, что они обсуждали, слышно не было.
        Что примечательно, нынешний персонал с охраной не общался, не отвечали даже на приветствия. Прежние, из местного госпиталя, по ходу даже лечили бойцов. Эти же непонятно откуда взялись, непонятно же себя вели. Потому и получили неблагозвучное для простого обывателя прозвище - “голубые”, по цвету их медицинских халатов.
        Обсудив всю имеющуюся информацию с Димоном, друзья начали готовиться. Пришлось ждать еще дней восемь. В знак благодарности за Федора, Андрей привел к Косому двух умопомрачительных девиц с ногами от ушей, чем основательно расположил его к себе. Потому, когда он еще раз попросил у командира назначить их на дежурство не на территорию, а в само здание - “там хоть есть где сидеть”, по ходу намекнув о наличии свежих телок, тот вновь благодушно кивнул.
        Им повезло - попали на третий этаж. Корейца содержали на четвертом, пятиэтажки. Далее по намеченному плану.
        С ними был третий. Совсем еще пацан - после армии, он глазел на высоких спортивных товарищей, как древний грек на олимпийцев. Те снисходительно побалакали с ним. И когда Андрей деловито вытащил из сумки водку и предложил выпить за братское сосуществование, пацан в восторге закивал и проглотил стакан водки, обильно накаченной димедролом. После еще. И не понял, как вырубился прямо за столом. Для полной страховки ему в нос ткнули платок с эфирным маслом.
        После испортили бочок над унитазом, и Андрей попросился к ребятам из верхнего этажа. Те, узнав любимца коменданта, пустили его в свой родной туалет. После соответствующей процедуры, сопровождающейся характерными звуками, Андрей поблагодарил их за воинскую солидарность, спустился вниз и поднялся обратно уже с парочкой бутылей - бойцов было четверо. Те помыкались, мол, дежурство, не положено. “После выпьете” - улыбнулся Андрей и вскользь добавил: обнаружу стукачка, утоплю там же, куда сходил.
        “ - В дармовую не пьют или аристократы, или дегенераты”, - спустившись на свой этаж, пофилософствовал он, слегка изменив формулировку из популярного кинофильма. Федор молча кивнул и посмотрел на часы. Теперь все зависело от воли провидения.
        Через минут сорок на осторожный стук двери на верхнем этаже никто не среагировал. Федор вытащил связку ключей, которой его снабдил Димон, походу проводя с бойцами краткий курс обучения взломщика, выбрал тоненькую деталь с крючком, похожим на нос, немного повозившись, вскрыл замок.
        Двое бойцов спали за столом, уткнувшись носом в карты, один в кресле, четвертый валялся на диване, нежно обняв Калаш. На полу стояли пустые бутылки, на столе стаканы.
        Емкости хорошенько прополоскали. С бойцами провели ту же процедуру с эфирным маслом.
        После приступили к самой трудной части операции. Между дверью, ведущей в смежную комнату с медиком и старым паркетным полом была узкая щель, достаточно, чтобы просунуть туда тоненький шланг, который был подсоединен к баллону с усыпляющим газом. Воры-домушники используют это классическое средство для усыпления жильцов квартир, которых планировали грабить. Эффектнее, когда газ вводят в систему кондиционирования, но бывший оружейный склад, естественно, не был оснащен бытовой техникой в начале 90-ых.
        Баллончик был компактный, поместился в спортивную сумку, в которой бойцы обычно брали еду на дежурство.
        Замок же между смежными помещениями был простенький, открыть его не составило труда…
        - Подождите, - опять не сдержалась Аталай, - что за усыпляющий газ?
        - Думаю, в баллончик с аэрозолем накачали опиаты, может даже чистый опий… Не знаю, я тогда не уточнил. Но, по состояния дежурного медика, безмятежно отключившегося в своем кресле, как мне описали, я это предполагаю. Димон был свой в преступном мире, он и все достал. И баллончик с газом, и ключи с отмычкой. Видимо, и проинструктировали…
        Медик почему-то был вооружен. На столе, куда он положил голову, под газетой лежал ПМ. Его эфиром не обработали, он должен был сам проснуться. Но Андрей на всякий случай остался рядом, держа наготове платок с маслом.
        Ключи от комнаты Корейца висели рядом с дверью. В следующий миг Федор прошмыгнул в палату…
        …Ему с трудом удалось разбудить Корейца, немыслимо изменившегося в облике и в объеме - парень был поражен. Почему-то Кореец, уставившись мутными глазами, упорно называл его Лизой. Время шло, Федор нервничал. Потому слегка отшлепал Корейца по щекам. Видимо, это и помогло Киму сосредоточиться, взгляд стал осмысленным.
        - Федор!..
        - Я, командир, - вздохнул с облегчением боец. - Что тут происходит?
        - Помоги!.. - прошептал Кореец. Приподнявшись, слабыми дрожащими пальцами ухватился за его воротник.
        Федор покрылся потом. Он не мог смотреть в слезившиеся глаза своего кумира, который теперь такой жалкий просил о помощи.
        - Командир, я костьми лягу! Но, что происходит?
        - Измена, Федор!.. Трофим…
        - Что мне делать? - Федор опасливо глянул в дверь. На всякий случай спустил АКС и снял с предохранителя. - Может пристрелить?
        - Ты, его?.. - Кореец нашел в себе силы улыбнуться. - Ты… не успеешь. Слушай внимательно…
        Ким отказался тут же покинуть палату. Конечно, сохрани силы, он с этими, безусловно, отчаянными головами не побоялся бы пробиться пусть даже через тройной заслон охраны, собрал бы своих бойцов - тех, которых он сам подбирал и жестко разобрался бы с предателями.
        Но он понимал, кругом новые люди. Те, которые лично обязаны или преданы Трофиму, лично им рекрутированные. Те, для которых Кореец лишь миф. И наверняка кто-то, некто особо инструктированный, в суматохе “случайно” его застрелит. Мертвая правда уже не будет востребована. Он не знал, куда упирается голова поразившей его организацию гидры, лишь догадывался.
        Нужно было действовать наверняка.
        Кореец быстро, но подробно инструктировал Федора…
        Они стерли запись проникновения Федора в палату. Медик все еще был в отключке, когда они тихо прикрыли за собой дверь.
        Теперь надо было разбудить бойцов. Андрей вытащил нашатырный спирт, открыв, слегка поднес к носу верзиле, заснувшему за столом. У того веки дрогнули, он тяжело вздохнул и попытался открыть глаза, не сразу удалось. Он никак не мог сориентироваться в обстановке - действие препарата в сочетании с алкоголем, плюс эфирное масло. Ту же процедуру быстро проделал Федор и с остальными бойцами и бесшумно удалился.
        - Братан, ты в порядке? - Андрей начал трясти Верзилу за плечи. - Вы что, совсем охренели? Сейчас смена придет…
        Боец широко раскрыл глаза и оглядел помещение. Товарищи его тоже начали подавать признаки жизни. Он попытался схватить автомат, прислоненный к стене.
        - Тсс, тихо… - успокоил его Андрей. - Все нормально, вы просто заснули.
        - Бл…ть! - заматерился Верзила и тут его взгляд сфокусировался на пустых бутылках. И так красные глаза вовсе налились кровью, и он зарычал:
        - Что за пойло ты нам дал, сволочь? Что это было!..
        Второй боец тоже тяжело поднял голову и мутными глазами уставился на нас. У этого автомат лежал на коленях. От непроизвольного движения оружие упало на пол, производя характерный звук.
        - Видно паленый, браток. Дружку моему тоже плохо, вырывает. Я сам еле проснулся. Голова трещит.
        - Да ты ох…ел! Как таким пойлом можно поить людей?
        - А я знал? - Андрей пожал плечами. - Убью гада, кто продал…
        Верзила встал и ворча начал помогать товарищам. Они в принципе проснулись, но были вялые и тоже матерились.
        - А ты как зашел? - вдруг один спросил. - Я помню, сам запер дверь.
        - Да проблема, что ли? - Андрей виновато улыбнулся. - Мы детдомовские. Чего-чего замки открывать-закрывать умеем. Стучался, звал - как в могиле. Так и понял, что вырубились.
        - А что стучался-то?
        - Так сходить надо было опять… - Андрей еще больше улыбнулся, наблюдая за бойцами, убирающими следы ночного “преступления”. - Ну, я зайду… - держа за живот, он направился в уборную.
        - Вот урод!.. - услышал он за собой злобное клокотание Верзилы.
        Устроившись, он ответил мощным “залпом” из-под ягодиц. Тут он задумался. Надо было окончательно растормошить дежурного медика, кажется, он так и не проснулся. Медики народ дотошный - профессия обязывает. Обнаружив товарища в отключке, могут заподозрить.
        Заправляя штаны, он вышел из уборной:
        - Мужики, а этот пидор в халате не мог к вам зайти?
        Бойцы замерли и приглянулись к друг другу.
        - Вообще-то не должен, - неуверенно произнес один. - Никогда не заходят… Хотя, этот как-то ночью у меня табак стрельнул.
        - Черт!.. Надо проверить, - “встревожено” бормотнул Андрей, подойдя к двери “медпомещения”, - еще стуканет.
        - А ты че паришься! - сузив и так окосевшие от ярости глаза, вновь рыкнул Верзила. - Твоя хата с краю! Пришел, отравил, насрал, теперь уе…ый на свой этаж! Сгинь с глаз, видеть тебя не хочу! - зарычал он.
        - Так напоил-то я вас, - терпеливо объяснил Андрей. - Значит, с меня и спрос…
        Он начал сначала тихо, после громко стучать в дверь, после крикнул:
        - Мужик, ты что, сдох? Курево есть?..
        - …
        - Кажись тож спит, - повернулся он к бойцам и заговорщицки подмигнул. После застучал уже со всей силы:
        - Эй, мудила, оглох?
        Тут нервы у Верзилы лопнули, он стукнул кулаком об стол и так заревел, что уши заложило:
        - Хорош стучать, гад! Застрелю, нахрен!..
        Может этот рев и привел в чувство медика. За дверью послышался негромкий шум и скрип мебели. Андрей облегченно вздохнул:
        - Кажись в натуре спал. Значит все путем, - он “радостно” улыбнулся. - Ну, бывайте мужики, не судите строго…
        Уходя, опять услышал за собой нарастающий рык Верзилы:
        - Эй ты, дятел, больше сюды не стучи!
        - А то что?
        - Пристрелю как оккупанта! Мне насрать, что ты у Косого в сралке сидишь!
        Андрей улыбнулся. Верзила начинал ему нравиться.
        - Лады, зайду без стука, не вопрос…
        У двери обернулся:
        - Слышь, земляк, забыл спустить воду. Не в падлу, ты… это… сам подсуетись…
        Что-то тяжелое с грохотом стукнулось в дверь. Но Андрея уже в комнате не было…
        Длинный потянулся за чаем. Налил себе. Он уже, видимо, холодный был…
        - Кореец не знал, что я находился в Баку. И вообще мало что знал после того, как Тощий узурпировал власть и превратил его в узника. И к расправе над Саламовой он причастен не был. Тощий упомянул как-то о своих подозрениях, но Ким, услышав имя Мансура, тогда уже мертвого, психанул и велел дальше не копать. “Сам разберусь”, - пробубнил тогда он, и Тощий замолчал.
        Димон хорошо знал Мансура, соответственно и его ребят. Потому Федор легко вышел на Павла.
        Старший Романов сразу оценил ситуацию. После Наили их ликвидация тоже была вопросом времени, он и это понимал. Тощий постепенно будет отстранять и всю старую гвардию.
        Потому сразу же поехал на Рижский вокзал к цыганам. Только они, не вызывая подозрения, могли меня разыскать. Я должен был ликвидировать Трофима, таков был приказ Корейца.
        Естественно, Романов не стал посвящать в детали цыган.
        Так я еще раз пересек границу в горах…
        - Мне все-таки не ясно, почему Кореец вновь обратился к вам? - опасливо лицезрев аудиторию, вновь перебила рассказчика Аталай. Но, никто не возмутился, видимо, вопрос был уместным. - Почему всегда вы? Что, на вас свет клином сошелся, что ли? - уже более уверенно озвучила она свое недоверие.
        Длинный улыбнулся. Эта дотошная девица продолжала его забавлять.
        - Не только я. Ким дал указание Димону, чтобы тот осторожно, выборочно подготовил ветеранов. К кураторам из ГРУ обращаться было опасно. Во-первых, как я отметил, неизвестно кто автор этого проекта. Во-вторых, не исключалось, что в этом случае к Трофиму просочится информация, и тогда он труп незамедлительно. Ким разбирался в своем помощнике и предугадывал его действия.
        А действовать надо было наверняка. Что касается нас, повторяю, в связи со сложившимися обстоятельствами мы всегда работали обособленно, и непосредственно с Организацией, которую на данном этапе возглавлял Трофим, не были связаны. Соответственно, варианты предательства или утечки были нулевые.
        - Понятно, - виновато отозвалась девица…
        - Видимо, это будет наш последний бой, - наконец, прогнав тяжелые мысли, я обратился к Павлу.
        - Как это понять?
        - Сколько еще потянем? Смерть идет по пятам, разве не ясно? Вспомни Мансура, Митяя, Наилю…
        Павел отвел глаза:
        - Думаешь, мы не понимаем? Выхода нет, мы в завязке.
        - Значит, надо оторваться.
        - Шутишь? - Павел улыбнулся.
        - Если спасем Корейца, он нас отпустит.
        - Ты его хоть воскреси, он не изменит правила.
        - Тогда будем воевать и с ним. По любому, после убийства Наили у нас нет морального права находиться в Организации.
        - Ты прав!.. - у Павла блеснули глаза. - Тощий должен ответить!.. Мразь!..
        - Согласен. Начнем с него, Пава, слушай…
        ГЛАВАXII
        То, что Трофим встречается с Марией Захаровой - молоденькой продавщицей-провинциалкой из какого-то гастронома рядом с метро Речной Вокзал, Корейцу доложили сразу. У него вне Организации были подконтрольные только ему люди - небольшая группа бывших и действующих следаков, сотрудников наружки, спецов иных направлений, которые время от времени выполняли его заказы на материальной основе, в основном оперативно-розыскного и установочного характера. Ким был профессионалом и хорошо понимал, что порой даже самые верные подставляют. Предательство, ошибка, глупость - не важно, вред от последствий последует неминуемо. Потому, когда доложили об увлечении своего помощника, он лишь улыбнулся. Трофима действительно можно было назвать железным. Без родни - тоже детдомовец, без семьи, вредных привычек, без видимых отношений со слабым полом.
        Ну вот, тоже засветился. Нормально, пусть расслабится.
        Но наружка через пару месяцев вновь выявила его связь с этой женщиной. Серьезные отношения - это уже уязвимость.
        Ким провел установку об этой женщине. Ничего подозрительного, обыкновенная провинциалка - красивая, добрая, простодушная, с кучей родни в своей казачьей станице под Ставрополем. Наверное, Трофиму в силу его характера и образа жизни такая и нужна была. Квартира досталась ей по наследству от дедушки, и она года два назад радостно перебралась в Москву.
        Трофим заезжал к ней поздно вечером и обязательно один, без охраны. Видно, старался скрыть отношения. Значит дорожит ею, хотя обязан был проинформировать. Таковы правила.
        Ким не стал требовать объяснений. Аккуратно сложил установочные материалы в отдельную папку.
        Такого рода информация не хранилась в секретке. А держалась только в ему известном месте, под семью печатями, с остальными тайнами Организации.
        Он на память помнил только имя и фамилию женщины и некоторые данные по дому ее проживания. 12-этажная высотка, тоже в районе вышеуказанного метро, и этаж - 8-ой. Это и передал мне Федор. Трофима можно и надежнее было ликвидировать в этой точке.
        Вряд ли Кореец предвидел такой расклад. Его самого уложили с аналогичным сценарием. В какой-то момент он прозевал кротов внутри Организации. Ему еще предстоит в этом разобраться, разумеется, если выживет и выкрутится из этого дерьма…
        Марина с братьями зашли к Иннокентию через смежную дверь из моего двора. Арсенал мой охранялся у соседа. Марина периодически наведывалась к Манучаровым, они теперь оставались у меня в Пирогово. После смерти Джулии сильно сдала Инесса Андреевна, ей был необходим кислород, которой отсутствовал в необходимом количестве в центре города.
        Вывоз оружия Марина объяснила мерой предосторожности. Мол, могут нагрянуть с обыском, надо очистить дом. Она даже заметила радость в глазах старого соседа. Когда я был рядом, Иннокентий ничего не боялся - я за все был в ответе. Теперь же пришлось бы отвечать ему самому, об этом он даже думать боялся…
        Я с любовью погладил винтовку, протер от приклада до дула. Вспомнил слова Расулова.
        “Личное оружие - это как любимая женщина - любит ласку и уход…”
        Действительно. А то однажды подведет. Или даст осечку, или промах. Прям как человек.
        Но для сантиментов не было времени. Оставив винтовку у Павла, я вышел.
        У дверей взгляд скользнул по Насте, сидевшей на кухне и молча курившей. Кажется, она даже не заметила мой уход.
        “Хорошая девчонка. С серьезными глазами. Не суетливая.”
        За все время знакомства я ни разу не услышал ее голос. Она беспрекословно выполняла все указания Павла. Молча. Кажется, они понимали друг друга без слов.
        Люди, которые могут молчать, надежнее…
        …Катя, кажется, опешила, услышав меня на проводе. Я на всякий случай повторил приветствие.
        - Да слышу… - тихо ответила. - Думала… ты больше не появишься…
        Может я и сам так думал. Впрочем, не важно. Я уже твердо верил, что мы не хозяева своих судеб.
        К сожалению…
        Она открыла дверь и молча отстранилась. Наши взгляды встретились.
        “Господи, избавь меня от этого! Еще одну привязанность, еще одно горе я не переживу!
        Может быть…”
        Никитин меня ждал.
        Он мгновенно врубился. Молча, не перебивая, слушал и размышлял. Я, естественно, информацию скорректировал. Все подвел к переделу власти внутри Организации.
        - Нам незачем встревать в вашу канитель, - наконец подал голос он. - Думаю, мое руководство будет не в восторге, своих проблем хватает. Какая нам разница, кто теперь рулит - Кореец или Трофим? Даже предпочтут второго. Кореец немало нашей крови выпил в прошлом. Да и переговоры провели мы с Трофимом и с этим стариком - вашим политлидером… Значит они спелись?
        - …
        - Банальный дворцовый переворот, - прислонился к стене мой собеседник. - И ты не лезь, не твоя тема. Или же примкни к нам. Найдем применение.
        - Не могу. Все не так просто.
        Взгляд Никитина посуровел:
        - Что ты утаиваешь?
        Катя зашла и села рядом на свободной табурет.
        - Тебя кто звал?
        - Ты мне не указ… - она потянулась, взяла с полки чашку и налила себе чай.
        - Пусть сидит, - кивнул Никитин. - Говори яснее или уходи. Я не собираюсь играть на чужую руку.
        - Ну ладно… В этой бойне я потерял троих: Мансура, Митяя и еще девушку. Ты должен помнить, она проходила в ваших списках.
        - Та, на которую Федька запал?
        - Она мертва. И заказал ее Трофим.
        - Понятно… Вернее не совсем. Зачем он это сделал?
        - Мы хотели соскочить. Понимаешь, все надоело. Рано-поздно и нас… Сколотили немного денег. Хотели начать сызнова…
        Я глотнул чая, наблюдая за его реакцией.
        - …Мы думали, Кореец только тяжело ранен, не знали весь расклад. Рассудили так: Корейцу не до нас, а Мансур, по существу, наш главарь, погиб. Трофим сам знаешь, что за тип. Уходить надо было.
        - Куда? В Баку?
        - Эта пока. Там свои трудности, пространства мало и все давно схвачено.
        - Но у тебя тут дом, дело, сын…
        - После смерти жены все потеряло значение.
        - Как после… смерти?.. - казалось, вопрос вырвался из груди Кати. Она поперхнулась чаем.
        Мы оба непроизвольно уставились на нее. Она покраснела, и чтобы скрыть досаду, заново потянулась к чайнику.
        - Мы сначала тихо проводили ту девушку. После отец смертельно заболел… Короче, я соскочил без ведома Трофима. Нас выследили. Ее пристрелили на моих глазах.
        - Сам виноват, - после паузы отозвался Никитин. - Ты должен был предвидеть.
        - Все не предугадаешь.
        - А тебя зачем не кокнули?
        - Не знаю. Видимо, хотели, чтобы вернулся. Ее ликвидация была предупреждением…
        Никитин нервно пробарабанил пальцами поверхность стола. Чутье чекиста подсказывало ему несоответствие.
        - …Нужен был им я, Сергей. Цыгане выбрали меня вожаком на место Мансура. Они не хотят больше ни с кем иметь дело.
        - Почему? В чем твоя особенность?
        - Я удочерил дочь Мансура по его завещанию. А мама ее цыганка - умерла еще при родах. Выходит, через нее я породнился с цыганами. И еще: они тоже недолюбливают Трофима - не доверяют.
        - А тебе, прям, доверяют.
        Я улыбнулся:
        - Кроме прочего, я такой же “черный”.
        - Теперь убедил… Слышал, родня твоя поменяла трафик?
        - Мы это после обсудим.
        - Понятно…
        - Трофим перешагнул черту и должен ответить. И мы должны освободить Корейца.
        - Кто это мы?
        - Верные Корейцу люди. Ты поможешь?
        Никитин покачал головой:
        - Месть - это непрофессионально. Понимаю, Кавказ, вендетта… Избавь меня от этого, здесь Москва. Обоснуй, зачем мы должны лезть в эту канитель?
        Я не сразу ответил. Понимал, что Никитин нужен позарез. В другое время справились бы сами. Сейчас время поджимало.
        - Вот ты говоришь, Кавказ, вендетта… В Москве выходит все, типа, арийцы. Мы же или звери, или слушаем зов горных предков.
        - Ответь по существу.
        - И отвечу. Разве не ты, Сергей, расправился с убийцами ее отца - твоего друга и напарника? - кивнул я на Катю. - Ведь мне известно, как ты заказал их казнь в камере.
        - …
        - Ты взял ее в свою семью… Попробую сформулировать вопрос иначе: если завтра Катю пристрелят на твоих глазах, каковы будут твои действия? Расчетливые, рациональные? Типа, она уже труп, а жизнь продолжается?..
        Никитин сидел мрачнее тучи. Перестал тарабанить.
        - …Если так, то я предпочту остаться диким горцем. После смерти жены эта девушка… Ну, мы стали близкими. Такова была прихоть судьбы. Недолго длилось ее счастье…
        Может ее братьям предложить рациональность? Может следует забыть смерть Мансура и Митяя?.. У нас есть все основания предположить, что указ на ликвидацию Федьки исходил не от Корейца, а от узурпатора.
        Трофим всего лишь исполнитель. Все планировал Казанцев. Нас просто использовали как пушечное мясо, решая свои задачи.
        - Что ты хочешь от меня? - Никитин тихо спросил. - Если доложу все это руководству, не отвечаю за последствия. Вас просто сольют. Пойми, никто из-за вас не затеет новую войну. Наши контактировали с Трофимом и Казанцевым, и довольны. Вместе справились с Куцебой. Разработали общие цели и задачи. Насколько я понял, Трофим сейчас реальная сила. А с Корейцем не все ясно, то ли труп, то ли фрукт…
        - …
        - …А зачем вы к своим не обращаетесь? - он вдруг спросил. - Если нет контактов, то я сведу. Они быстро разберутся.
        Я покачал головой:
        - После покушения на Корейца, когда Куцеба наступал, а нас чуть ли не объявили путчистами, ГРУ, чтобы не “запачкаться”, решило слить Организацию. Лишь убедившись, что мы еще в состоянии драться, поддержали, так как осознавали, что последуют следом.
        Мы не знаем, на кого они поставят. На тяжело раненого, потерявшего власть Корейца, или, как ты выразился, на обладающий реальной силой тандем Казанцева-Трофима.
        А, может, все это санкционировано ими? Тогда Кореец сто пудово труп.
        Никитин:
        - Тогда зачем ты и меня напрягаешь на эту заранее проигрышную ситуацию? Пойми, если даже последует команда убрать тебя, я обязан это выполнить. И ничего личного…
        Он отвел глаза. Все честно. Он подчиниться любому решению своего руководства.
        Я тихо ответил:
        - Сергей, не нужно никого впутывать - ни наших, ни ваших. Речь о тебе. Будь один раз в жизни человеком, а не опером.
        - Что ты мелешь? - после паузы он неприязненно спросил.
        - Нужна твоя помощь. Объясню. Мы хотим убрать и Трофима, и Казанцева. Принцип простой: нет человека, нет проблемы. Но у нас нет времени на установочные мероприятия. Каждый упущенный день может стоить Корейцу жизни.
        У Трофима женщина, с которой он регулярно встречается. Кое-какую информацию мы имеем, но этого недостаточно.
        Необходимо полные установочные данные по ее месту жительства. Тощий наверняка сделал должные выводы после покушения на Корейца, и дом этот под наблюдением. Короче, нужно выбрать позицию для стрелка.
        - То есть будет задействован снайпер.
        - Однозначно. Это предотвратит и случайные жертвы. Нам нужен в том числе наводчик. Мои ребята не подходят - их знают и быстро вычислят. Нужен кто-то неприметный… - взгляд невольно застыл на Кате.
        - Ты полагаешь, Трофим будет так сильно беречься?
        - Уверен.
        - Если я произведу установку, это оставит след и в случае провала обе конторы выйдут на меня.
        - Ты являешься координатором между ведомствами. Никого не удивит, если будешь что-то уточнять и у новоиспеченных союзников. Эта специфика твоей работы… И ты прекрасно знаешь, что в случае покушения - профессионально подготовленного покушения, вероятность выживания жертвы равняется если не к нулю, то к очень малым процентам.
        - Однако, Кореец…
        - Тяжелое ранение позволило узурпировать его власть, а это равносильно смерти… Сергей, мы провала не допустим, ты должен верить. Не имеем право. Сразу после ликвидации Трофима Пантелеева наши люди в Городке займут ключевые позиции, в том числе резиденцию Казанцева и место содержания Корейца.
        Только после мы можем выйти на кураторов. В этом даже не будет необходимость, они сами среагируют. В отсутствии альтернативы у них просто не будет иного выхода, как держаться за Корейца.
        - Теперь назови хоть одну причину, почему я должен тебе помочь?
        - Прежде всего, это благодарность Корейца. Пусть банально звучит, но она будет выражаться и в денежном эквиваленте, я об этом позабочусь. Для Трофима ты никто - курьер, а Ким будет обязан тебе жизнью. И потом, долго ты будешь мыкаться в погоне за звездочками? Рано-поздно наступит время, когда все это потеряет смысл. В Организации же тебе всегда будут рады.
        И еще: бывают ситуации, когда все - общество, закон, контора - вся система оборачивается против тебя. Тогда остаются самые преданные - твоя команда. Если поможешь…
        - Я буду наводчиком… - Катя тихо вставила.
        - Что? - казалось, Никитин обомлел.
        - Соглашайся, прошу тебя!
        - Ты не понимаешь!
        - …
        - Ты вообще не лезь! Не твое дело! - он почти закричал.
        - Уже нет. Извини…
        Я молча наблюдал за словесной перепалкой. Кажется, Сергей впервые столкнулся с твердой позицией воспитанницы, потому в его взгляде отражались удивление и досада.
        Но он быстро справился. Коротко бросив на меня мрачной взгляд, процедил:
        - Похоже, у меня нет выбора…
        ГЛАВАXIII
        Никитин быстро вычислил дом, в котором проживала Мария Захарова. Он вместе с двумя такими же аналогичными строениями советского образца, образующие широкую букву “П”, открытой стороной “смотрели” на небольшую узкую дорогу, выходящую на шоссе. Небольшая двухэтажная столовая, типа, общепита, клиентами которой в основном являлись рабочие близлежащих предприятий и сотрудники частных контор, оформляла этот неровный четырехугольник, внутри котором находились детские площадки и небольшой сосновый сквер. Картина, характерная для многих жилых массивов советской Москвы.
        Несмотря на сжатость времени, подготовка отняла у нас дня четыре. Надо было действовать наверняка.
        Катя сходу вклинилась в среду местной шпаны, позволив одному юнцу “подцепить” себя. Отрок, лениво прогуливающий с приятелем вдоль столовой, не поверил своей удаче, когда эта обворожительная девчонка в короткой юбочке и со смешно заплетенными косичками, кокетливо улыбнулась в ответ и согласилась пропустить баночку пивка в их обществе. К концу дня она была уже в доску своя в их небольшой компании из нескольких девочек и мальчиков. Легенда ее была проста. Она только что выскочила из машины своего парня, разоблачив его в измене с близкой подругой, и назло приняла предложение незнакомых ей юнцов.
        После такого признания девочки понимающе кивнули и почти простили ей привлекательную, сексапильную внешность. Они сначала тусовались на скамейках, после перебрались в один из подъездов, где проживал счастливый “френд” Кати, долго сидели и шумели на площадке его квартиры, пока их оттуда не выгнали жильцы…
        Ночью у Насти в узком составе провели первое собрание. Присутствовали Никитин, Смирнова, Романовы, Димон, Федька, Андрей и некто Котов - сухощавый тип, из одного интерната с Корейцем. Встречу с Толиком описывать не буду, думаю, вы представили эмоции, охватившие младшего Романова, когда его обо всем информировали. Запомнилось его по-детски удивленное и радостное лицо от осознания того, что я не причастен к смерти его любимой сестренки.
        - Вы оба неправильно со мной поступили, - ткнул он пальцем сначала в меня, после на брата. Никитин с Катей, уже присутствующие, молча, переглянулись. Но в дверь вновь постучали - прибыли остальные, и это избавило нас от объяснений.
        После короткого обсуждения мы прослушали отчет Кати.
        - Во дворе постоянная охрана из четырех бойцов. Один заходит в подъезд за минут 20 до приезда Трофима, занимает позицию на крыше. Ключи от люков тоже у них. Пользуются средствами связи. Все двери подъездов без замков. Жильцы пробовали ставить, шпана специально ломает с целью тусовок на этажах.
        Пацаны не любят трофимцев, чувствуют себя под колпаком. Кто-то из жильцов пробовал заартачиться, его на крышу не пустили, чтобы починить антенну, видимо, не вовремя. Его так отмудохали, что после скорую вызывали…
        - Давай, по сути, - Никитин.
        - Суть - все глухо.
        - Мож где-нибудь по дороге? - спросил Толик. - Ну, как с Федькой…
        - Нет времени на подготовку. У Тощего сопровождение, машины наверняка бронированные, едут на высокой скорости по оживленной трассе. Все бойцы профи. Будут жертвы и не факт, что достигнем цели.
        - Тогда как?
        Мы с Никитиным переглянулись. Он пожал плечами:
        - Я свою работу сделал.
        - Понятно…
        Я задумался. В принципе план покушения в мыслях давно созрел, но хотелось уточнить детали. Кивнул Кате. Мы вышли на балкон.
        - Этот твой парень…
        - Какой парень! - она вспыхнула. - Так себе, прыгает вокруг мартышкой. Сашей зовут…
        - Этот Саша, - терпеливо перебил ее я, - на каком этаже обитает?
        - На седьмом. Мы тусовались на его площадке.
        - Сколько там квартир?
        - Четыре. Его… напротив…
        Она запнулась. По взгляду понял, догадалась.
        - Надеюсь, это не тот дом, где живет Захарова?
        - Нет. Который рядом, посередине.
        - Расстояние до подъезда Захаровой?
        - Сверху вниз под косым углом метров 100.
        - …
        - Но в квартире люди!
        - Это единственная зацепка. Завтра выясни про состав семьи. По идее, если нет балкона, то какое-то окно должно выходить во двор.
        - А с жильцами?
        - Я допускаю, что в вашей конторе имеются баллончики с усыпляющим газом мгновенного действия. Спроси у наставника.
        - Понятно.
        - Только не переусердствуй, может, получится побочный эффект. Или же платок с эфиром, хлороформом - это проще.
        - Я разберусь. Для бандита ты не прост, - она пытливо посмотрела.
        - Нейтрализуешь их, впустишь меня в квартиру. Это твоя задача…
        Она кивнула.
        - …Это не все. Винтовку в разобранном состоянии внесешь квартиру тоже ты - поместится в спортивную сумку. Типа после тренировки. Ты же сообщила, что спортсменка?..
        Она кивнула.
        - …Пусть Саша тебя встретит. Вместе в обнимку ты проскочишь.
        - Понятно. Обнимашки не обязательны. А ты как?
        - Изображу алкаша. В мусорке покопаюсь, бутылки подсоберу, после начну пить и, типа, отключусь в вашем подъезде. И еще: надо разработать пути отхода. Меня беспокоит стрелок на крыше. После ликвидации Трофима он будут палить во все движущее… Катя, спасибо.
        - Сочтемся…
        Никто не задал вопроса, почему мы удалились и что обсуждали. Понимали, у каждого своя задача, если тебя во что-то не посвящают, значит так надо. Я коротко изложил план.
        - Сколько у вас бойцов? - после спросил у Димона.
        - Штук 40 наберется.
        - В общем, два грузовика с закрытыми тентами.
        - Не вопрос, - довольно крякнул Тюлень и, видимо, почувствовав себя Персеем перед битвой, задорно добавил:
        - Медуза Горгона!
        - Что?
        - Да это так… - Димон осекся и метнул на ухмыляющуюся публику предупреждающий взгляд.
        - Насколько вы уверены в своих людях?
        - Это парни Узкоглазого, можно сказать, первопроходцы. Каждый за него жизнь отдаст.
        - Действующие?
        - Не только. Тощий, пидорюга, половину скинул. Своих набирает.
        - Как на счет вооружения?
        - Увсе укомплектовано на черный день, - Тюлень ухмыльнулся. - Вояка, у которого нет ствола, это не боец, а хрен собачий. У каждого где-то что-то зарыто.
        - Завтра последний день на подготовку операции, под условным названием… “Медуза”. Определитесь с местом дислокации. Позывные: у Димона - Первый, у Котова - Второй, у Андрея с Федором - Третий, у вас - Четвертый, - кивнул я Романовым, - у меня - Сокол. Ликвидация Тощего будет всеобщим сигналом. Ваша задача, - обратился я к Котову, - арест Казанцева. Сразу изолируйте его от средств связи. Этот пункт очень важен. Вам понятно?..
        Тот кивнул.
        - …Задача Димона - освободить Корейца. Вы должны это сделать молниеносно, если понадобится, сметая всякое сопротивление!
        - Машины не пустят в городок с таким количеством личного состава. Да вообще не пустят, - это Андрей. - Не лучше просочиться малыми группами?
        - Появление в Городке не задействованных на службе бойцов насторожит противника, - возразил Котов. - И сложно будет с координацией. У Косого практически новый состав - все молодые. У нас ветераны. Даже на этой почве может произойти конфликт, соответственно, утечка. Нужно действовать командой.
        - Логично, - я кивнул.
        - Но как вы представляете проезд в Городок двух набитых бойцами грузовиков без специального пропуска или же хотя бы без устного уведомления? - настоял Андрей.
        - Согласен. Если пробьемся с боем, потеряем треть личного состава сразу же, - это Котов. - Димон сообщил, что у вас на этот счет отдельный план. Это так? - вопрос был предназначен мне.
        Я кивнул:
        - Соответствующую команду должен дать комендант, который будет пленен Андреем и Федором. Проясню. Коломеев посажен Андреем на иглу под названием девочки. Их на послезавтра доставят ему в знак некой благодарности. По ходу Косого оглушают, связывают, доходно объяснив, что ему предстоит делать ради сохранения жизни.
        - Вы уверены… - Котов.
        - Тут психологический фактор. Косому заранее сообщат, что Трофим будет убит. Когда информация подтвердится, как вы думаете, он долго будет артачится под угрозой смерти?
        - Возможно сработает, - согласился Котов. - Наверняка ему сообщают о передвижениях Трофима. Первым его же проинформируют.
        - Вот и прекрасно. Далее, Андрей и Федор - вы должны добиться от Косого, чтобы он тотчас отозвал охрану Трофима. Пусть забирают труп и возвращаются на базу - это логично. В противном случае нам с Катей будет сложно. Будут палить и сверху, и снизу. Будут жертвы и подоспеют силовики.
        - У меня вопрос, - это вновь Котов. - Эта ваша авантюрная операция с дурацким названием “Медуза” мне напоминает цепочку из разнокрепких колечек. Возможно одно окажется слабым. Есть ли план “Б” для такого расклада? И что сделать двум до зубов вооруженным подразделениям в случае, если вы промахнетесь, подставитесь или еще что-то не сработает?
        - Хороший вопрос. - Этот Котов все больше мне нравился. - По поводу “дурацкий” и “авантюрный”. Сразу отвечу, абсолютно согласен. Но на подготовку операции пошло пять суток, а на все про все у нас - неделя. И мы собираемся ликвидировать главаря одного из мощных военизированных организаций РФ. Куцебе в случае с Корейцем, несмотря на гораздо большой срок подготовки и несравнимыми с нашими возможностями силами и средствами, этого достичь не удалось. Тогда как? Может, предложите менее авантюрный план?
        И еще: оттого, что операция будет называться не “Медуза”, а допустим, “Карась”, шансы на успех вырастут?..
        Возникшая пауза была ответом. Я не счел нужным ее затягивать:
        - На счет плана “Б”. В случае моего провала у вас один выход - с боем прорываться к Корейцу и освободить его, пусть даже ценою жизней. Важно осознать, что мы переступили черту и назад дороги нет. Только тогда, когда факт вооруженного противостояния в Организации всплывет, вернее, взорвется, ГРУ вмешается. Мы представим фактический материал, и тогда, возможно, выжившие спасутся…
        Все в напряжении сохраняли молчание.
        - …А ты, Серега, как раз тот человек, который после начала боевых действий может информировать главных военных разведчиков. Тебе ничего не надо выдумывать, передай все как есть.
        - Побереги девчонку, - он тихо ответил. - Мне плевать на вас. Я в этой кутерьме только из-за нее и до сих пор уверен, что совершаю глупость. Если что, сам застрелись, меня не жди.
        - Ну, а как же… - я вздохнул.
        ГЛАВАXIV
        Не буду описывать в каком напряжении мы - я, Романовы и Катя ожидали в машине. Она сидела рядом на заднем сиденье. Я невольно прислушался к ее дыханию и вспомнил Джулию. Она точно так же отрывисто дышала, когда волновалась.
        Машина была припаркована у дороги близ столовой. Взглядом прошелся по зеркальцу, по небритой физиономии и сморщился. После подумал о женщине Трофима. По описанию Никитина - красивая, безбашенная казачка, на каком-то сроке беременности. Ей наверно и в голову не приходит, что в эти минуты какой-то уроженец далекого южного города собирается лишить ее счастья - семейного, женского, не важно - заставляющего лучиться ее глаза, порхать у плиты и нежиться в постели в ожидании любимого человека.
        Что, кто-то, видимо, возомнив себя вершителем судеб, собирается оставить ее еще нерожденного ребенка без отца, отнять жизнь у одного, чтобы передать другому.
        Или же это сам Творец. Мы лишь орудия его правосудия. Или каприза. Черт!..
        Наконец рация хрипло затрещала, после послышался голос Андрея:
        - Сокол, я Третий, как слышно?
        - Сокол на связи.
        - Задача выполнена.
        Я облегченно вздохнул:
        - Принял. Конец связи…
        - Ну, я пошла? А то Сашок извелся…
        Я кивнул. Расстегнув замок ее сумки, положил свою рацию, предварительно выключив.
        Катя открыла дверь и хотела выйти. Я схватил ее за руку. Сам не знаю, как получилось. Она удивленно-вопросительно посмотрела.
        - Если с тобой что случится, я действительно застрелюсь.
        - А-а, Ануфриевича испугался? - лицо ее вдруг по-детски засияло, глаза заискрились. - Лад, живи, не боись…
        Вышла и хлопнула дверью. Я с грустью смотрел, как она удаляется с какой-то веселой, прыгучей походкой.
        - Хорошая девочка, - Павел, не оборачиваясь, сказал. - Чем-то напоминает сеструху. Зря ты ее подписал…
        Вдруг поймал себя на мысли, что даже если она погибнет, я восприму это как очередную пролистанную страничку своей жизни, не более, и от этого стало еще тоскливее.
        “ - Ты должен испить эту чашу до дна…” - вновь вспомнил.
        “Не хочу, чтобы она умерла! Господи, слышишь?
        Да разве до тебя достучишься?..”
        Катя вышла на связь где-то через час.
        - “Сокол”, я на месте. Как принял?
        Павел передал свою рацию. Я постарался унять дрожь в голосе:
        - Принял. Конец связи…
        Зато Толик не сдержал эмоции и чуть ли не вырвал руль, в который вцепился обеими руками:
        - Молодец, девочка! Справилась!..
        - Твой выход…
        Павел протянул мне литровую “Кремлевскую” и завернутую в газету сушеную воблу. Откупорив емкость, я пропустил через горлышко нормальную порцию. Немного вылил на себя. Воблу засунул в карман, предварительно закусив. Запах спиртного в совокупности с рыбьей вонью наполнил салон.
        - Вот теперь ты настоящий бомж, - залыбился Толик.
        - Водку надо было выбирать правильно, умник. Где ты видел, чтобы бомж запивал воблу с Кремлевской, - я улыбнулся и вернул бутыль.
        - Во бля, - зачесал затылок Толик. - Не додумался…
        Застучав по тротуару бомжовой походкой и стуча тарой в рваной сумке, я вошел в образ и почувствовал невероятную легкость. Видимо, людей закрепощают материальные блага. Когда за душой пустыня, незачем и напрягаться.
        Черный джип перед домом Захаровой сразу бросался в глаза. Он стоял в одиночку, в центре площадки, гордо бросая вызов другим железным зверюшкам, скромно припаркованным по краешкам зеленых насаждений.
        Двое крепких ребят в черных куртках о чем-то беседовали, периодически оглядываясь по сторонам - скорее по профпривычке, чем по необходимости. Третий вышел из машины, потянулся, видимо, задремал в салоне, “пострелял” у товарищей сигарету и лениво вернулся обратно.
        На скамейках тусовалась стая разодетых, разноцветных юнцов и девок, потягивающих пиво и лениво оглядывающих прохожих.
        Минут 20 - этот срок был необходим, чтобы публика привыкла к моему присутствию. Я вяло копошился в мусорных баках - те торчали сбоку от зданий, собирал всякую дрянь и намеренно пачкался, впитывая в одежду запах гнили. После накинув на плечо сумку с “добычей”, развалисто зашагал к молодой публике, которая еще издали буравила меня недобрым взглядом.
        Два пацана в тяжелых ботах были бритые - скины, видимо. Остальные - кто с уродливой прической, кто с дебильным взглядом. Я, подбирая попавшие мне в глаза пустые емкости, медленно приближался.
        Юнцы, кажется, обомлели.
        - Ни хрена себе, борзяк бомж попался!.. - один смачно сплюнул.
        - Фу, от него воняет! - одна из девок брезгливо переместилась в другой край скамейки. Кто-то швырнул в меня пустой банкой.
        - Эй, сука, у…бый отсюда!
        Не ответив, я совсем приблизился к скамейке, где рядом заметил еще несколько пустых скомканных баночек. Нагнулся, чтоб подобрать…
        Сильный удар пинком под зад болью отразился в мозгу. Еле сохранив равновесие, я начал “тяжело” выпрямляться и получил следующий удар. Я присел и тотчас чей-то модный бот врезался в голову, которую я еле успел прикрыть, смягчив силу удара.
        - Пацаны, не надо! - взвизгнула какая-то деваха в черных, кружевных колготках и попыталась прикрыть меня внушительной грудью. Но этим творениям или тварям постсоветского времени чужды были проявления джентльменства, потому один из персон на нее гавкнул:
        - Уйди, лярва, а то рядом ляжешь!..
        Краешком глаз заметил - парни в черном внимательно следят за ситуацией. Ботинок этого ублюдка все-таки зацепил скулу - я почувствовал на губах терпкий вкус крови.
        “А это ты зря…”
        Резко схватив одну из бутылей, я разбил ее “звездочкой”.
        - Убью, на..уй! - дико заорал. - А-аа!..
        Наверно я действительно осатанел. Под глазом начинал расцветать окровавленный фингал. Пацаны в страхе отскочили. Девки же завизжали и следом чайками взлетели со скамеек.
        Я погнался за лысым-бритым обидчиком, намеренно направляя его в сторону бойцов, которые шагали навстречу. Один подставил подножку, когда поравнялись, и я “грамотно” зацепившись, растянулся, действительно чуть не потеряв сознание от больного приземления. Далее чьи-то руки схватили и ощупали меня вдоль и поперек.
        - Порядок. Воняет как скотина.
        - Но он не скотина, - возразил Второй. - Эй, урод, - обратился он к присевшему на корточках тяжело дышащему отроку, - зачем побили?
        Скин нахально ухмыльнулся:
        - А тя колышет? Мож твой папа?
        - Ты смотри какой пидорюга, - возмутился Первый. - Не надо было мешать мужику.
        - Слышь, пиз…юк, - это вновь Второй. - Не трожь бомжа, а то проглотишь пулю в очко!
        Ответа не последовало, видно, Лысый дорожил сокровенным.
        - Мужик, ты вообще жив? - это Первый.
        Сильные руки перевернули и посадили меня на пятую точку. Я что-то нечленораздельно промычал, вытирая ладонью кровь с лица. Наверно зрелище было нелицеприятным.
        - Ну ты уеб…ще, - Первый засмеялся. - Пить надо меньше. Обыщи!..
        Послышался звон стеклотары.
        - Все путем.
        - Оклемается? - вновь Первый.
        - Куда денется. Они ж как коты…
        “Шестой блок слева…”
        Минут 20 прошло, пока я проковылял до нужной точки и ввалился в блок. Там и “отключился”, обняв сумку. Помню, как вздрогнула женщина, зайдя внутрь.
        - Господи, это еще кто? Ни дня покоя!..
        Хорошо, выждал. Пару раз ворча, прошли мимо к лифту жильцы. А кто-то открыл двери и где-то через минуту, тихо матерясь, хлопнул. Видимо, боец. Далее медлить нельзя было. Вскочив, схватил сумку и бросился к лифту. Теперь как повезет.
        Не успел оказаться на площадке, дверь напротив открылась. Катя следила в глазок.
        - Тебе бы в артисты.
        - Ты видела? - я закрыл за собой.
        - Как в кино. Окна смотрят во двор. Дай почищу… - она потянулась платком к лицу.
        - Нет времени. Где позиция?
        Она кивнула на застекленный балкон. Одно из окон было чуть открыто. На полу, на подставке стоял уже собранный, готовый к применению СВД.
        - Где научилась? - я уважительно.
        - В Караганде…
        Я поднял винтовку и через полуоткрытое окно осторожно посадил дуло на раму, прицелился и тотчас отошел. Двор как на ладони. Но если машина подъедет в плотную к подъезду, достать цель будет труднее.
        - Он обычно где высаживается?
        - Рядом с машиной охраны - метров 10 от подъезда. Всего один раз видела, когда во дворе сидели. Он вышел, поздоровался, что-то выслушивал… Да, чуть не забыла: прежде чем шагнуть в подъезд, он несколько секунд присматривался вверх. Она, видимо, ждет у окна.
        “Эх, Тощий. Расслабился, браток…”
        - Где жильцы?
        - В спальне. Саша, его мама и младшая сестра. Всех обработала с эфиром, после связала, на всякий случай. Ты представляешь, оказывается они для меня стол накрыли, пирог испекли…
        Я загнал пулю в патронник и еще раз прицелился через оптику.
        “Пирог. Как романтично…”
        - Ты их разочаровала. Не о такой невесте мечтали.
        - Идиот!
        - Где пирог?..
        Рация запищала где-то через минут 30 и вылилась в речь. До этого один из бойцов резко шагнул в подъезд.
        - Сокол, я Четвертый. Объект проехал.
        - Принял…
        Часы на стене показывали 18-55, когда две одинаковые “Чероки” на скорости заехали во двор.
        Холодок из открытого окна защекотал ноздри. Хорошо, вечерний сумрак. Днем солнечные лучи отражались бы на оптике винтовки.
        Бойцы разошлись в разные позиции, выискивая взглядами потенциальные цели, но делали передвижение плавно и отточено.
        Головная машина остановилась в 10-12 метрах от подъезда. Боец с переднего сидения выпрыгнул и открыл заднюю дверь, ненавязчиво прикрывая телом выходящего…
        Тощее тело Трофима покрывал кожаный длинный плащ с приподнятым воротником. Даже в этом он старался копировать своего именитого предшественника. Кивнув охране, он сделал несколько шагов в сторону подъезда, остановился и посмотрел вверх…
        Наверняка она ждала его и, возможно, даже помахала рукой - я не видел этого и у меня не было времени и желания отыскивать ее силуэт среди окон дома. Несмотря ни на что, я от души желал, чтобы последняя картина в жизни этого по-своему не ординарного человека была эта…
        В следующий миг я плавно нажал на курок, отправив пулю-убийцу в неприкрытый затылок своего врага…
        Ударная сила свинца подбросила вероятно уже безжизненное тело Трофима чуть вперед, и, раскинув руки, он плюхнулся на землю. Не знаю каким образом, но стрелок обнаружил меня. Скорее вычислил по траектории пули, чем засек винтовку - я ее мгновенно убрал и залег. Видимо, и охрана во дворе вспомнила про незадачливого бомжа. Плюс приоткрытое в холодную погоду окно на балконе…
        Через несколько секунд послышалась автоматная очередь и стекла балкона с треском рассыпались. Я еле успел отползти в сторону. В следующий миг несколько пуль продырявили деревянные балки - как раз там, где секунду ранее торчала моя голова. Далее прицельно начала работать винтовка с крыши Захаровой. Прокувыркнувшись в комнату, я крикнул:
        - Катя, рацию!..
        Она прокатила ее по полу, чуть высунувшись из смежной комнаты.
        - …Внимание! Цель ликвидирована! Как приняли?
        Голос Котова:
        - Я Второй, при…
        Еще несколько автоматных очередей взорвали пространство, заглушив голос в рации. Один из осколков поцарапал шею, и я заорал:
        - Третий, отзови охрану! Немедленно!
        - Принял! - я успел услышать голос Андрея, прежде чем вновь затрещали очереди.
        - Действуем по плану! Конец связи!..
        Может уже через несколько минут трофимовцы будут штурмовать квартиру.
        Машинально взял на прицел входную дверь. Теперь все зависит от Андрея с Федором, мы долго не продержимся. Я представил, что будет.
        Автоматная очередь вышибет замок двери. Внутрь бросят несколько гранат - шумки или настоящие, в зависимости, что имеется. Далее ворвутся и будут палить во все, что движется. Никто им команду не даст, чтобы брать нас живыми. Дающий команду был ликвидирован…
        Но обстрелы прекратились. Я осторожно выглянул. Во дворе ни машин, ни бойцов. Видимо, и стрелка с крыши сняли. Люди по одному, по два выходили из подъездов, собирались в кучки. Кто-то пальцем указывал на наш балкон. Взгляд упал на лежащую на полу рацию. Словно в ответ, она прохрипела.
        - Я “Четвертый”. Машины выехали…
        - Катя!..
        Она, кувыркнувшись ко мне, прислонилась к стене.
        - Уходим! Ты первая!.. Давай!.. - я заорал, заметив, что на пороге она замешкалась. Посмотрев в глазок, она исчезла за дверью.
        Я быстро, но основательно протер винтовку. Схватив мешок с тарой, выскочил в блок. Соседняя дверь захлопнулась, видимо, наблюдали. Еще секунд восемь ждал лифт…
        Когда вышел во двор, людей уже много собралось.
        - Вот он!..
        Я вздрогнул. Лысый продолжал вопить и тыкать в меня пальцем.
        Выронив сумку, я бросился бежать. Люди моментально разбежались. Растерявшийся скин в ужасе метался предо мной, видимо с мыслью, что я его преследую. Схватив рацию, я на ходу заорал:
        - Четвертый, навстречу!..
        Лысый все еще драпал, когда вход во двор с визгом загородил милицейский воронок. Я успел нырнуть за кусты перед сквером. Менты рассыпались. Один, схватив из салона автомат, прицелился в Лысого.
        - Стой! Стрелять буду!
        Стоящий рядом выстрелил в воздух…
        Казалось, ни менты, ни выстрел не произвели на Лысого впечатление. Видимо, его приводил в ужас только этот странный длинный тип, гоняющийся за ним по пятам. Оглянувшись и не увидев меня, он уже в панике бросился к ментам с целью спасения. Но короткая очередь из автомата подкосила его ноги и навеки прекратила его дикий ужас…
        Внедорожник с металлическими решетками на переднем бампере сходу врезался в воронок, легко опрокинув его в сторону. Мент, стрелявший в Лысого, обернулся, направив автомат по направлению, но тотчас был сражен очередью. Павел выстрелил из окна.
        Я помчался к машине, перепрыгивая через лежащих лицом к земле ментов, буквально нырнул в распахнувшуюся дверь салона.
        Визг тормозных колодок. Внедорожник, развернувшись, со скоростью пронесся обратно…
        У Длинного запершило в горле, и он кашлянул. Бакинец налил ему минеральной.
        - Вас преследовали? - Аталай в нетерпении спросила. - Была погоня?
        - Да нет… Речь о Москве, начале девяностых. Никаких камер, просто манна небесная. Менты старались не влезать в бандитские разборки. Для них чем больше мы друг друга перебьем, тем лучше. И они были бандитами, в некотором смысле, только в погонах.
        - Но вы же не были бандитом?
        - А кто? Или организация Корейца была пионерской дружиной? Все они ни во что не ставили простого обывателя и плевать хотели на действующие законы. У них была своя мораль - по понятиям. И свои цели.
        - А мент? Он погиб? - Гюлечка.
        - Наверно, - Длинный пожал плечами. - Мне сводку не передавали.
        - А вам не жаль его?
        - Нет. Он скина убил.
        - Но…
        - Мог бы ранить. Скин дуба дал. Я видел.
        - Господи!.. - Гюля прошептала.
        - Какой-то уродливый жаргон, - проворчал Прилизанный. - Скин, бомж, мент… Дуба дал… Давайте продолжайте рассказ. Желательно без фени.
        - Тогда и сами не бодайте вопросами, - проворчал рассказчик. После повторился:
        - Не бодайте… Тьфу!..
        ГЛАВАXV
        Косой, оклемавшись, теперь сидел, запеленованный как младенец спиной к стене и гневно буравил глазами. Он ни в какую не хотел верить, что через какое-то время завалят его босса. Федор со стволом небрежно держал его на прицеле - пуще для убедительности, а Андрей терпеливо объяснял ситуацию. Рядом лежали проститутки со связанными руками и кляпом во рту - их было трое. Чуть не описанные, они глядели на бандитов округлившимися от страха глазами. На их полуголые, с кружевными трусиками нежные попы, неуклюже торчащие в разные стороны, никто не обращал внимания.
        Когда захрипела рация и чей-то взволнованный голос сначала позвал Косого, и не дождавшись, выкрикнул летальную весть, казалось, от удивления тот впал в ступор. Мозг его не воспринимал происходящее. Прорывающиеся из рации автоматные очереди красноречиво дополнили тему. Но, видимо, уловив напряжение во взглядах ребят, он по-своему оценил обстановку и вдруг хищно улыбнулся.
        - Если не отвечу, то скоро мои бойцы по-любому прорвутся сюда. Тогда хана вам, суки!..
        Словно подтверждением мысли рация Косого вдруг начала разрываться на части от выкриков, требующих, чтобы тот ответил. Беспрерывно начал звонить и городской телефон в изголовье кровати…
        То, что случится после, позже неохотно расскажет Федор.
        - Последний раз…
        - Пошел на х…й! - Косой смачно плюнул в ноги Андрея. - Предатель! А я тебе верил.
        - Сколько у нас времени? - тупо уставившись на плевок, спросил Андрей.
        - Нисколько, - мрачно ответил Федор. - Машины уже на подходе к шлагбауму.
        - Значит теперь жизнь или смерть полсотни людей зависят от этого мерина.
        - Выходит так… - вспомнив отца, вздохнул Федор.
        Короткая очередь из короткостволки прошила и слегка подбросила тело крашенной блондинки к голым ногам Косого, брызжа кровью на онемевшего от страха пленника. Две другие девки в истерике замычали и попытались отползти в сторону.
        - Через минуту я застрелю вторую, а еще через минуту третью шалаву, и их смерть будет на твоей совести. А после прострелю тебе яйца, выколю сначала один, после другой глаз… - он вытащил нож и воткнул лезвие в паркет. - Мне терять нечего. Я тебя буду резать до тех пор, пока не появятся твои хваленые бойцы, и только тогда прекращу твои мучения - перережу глотку… 20 секунд!
        - Андрей!.. - Федор не узнавал друга. Взгляд того, казалось, застыл на мертвой точке.
        - 10 секунд…
        - Ты что творишь, гад? - Косой в ярости дернулся, пытаясь мощными бицепсами разорвать веревки. - Зачем телку замочил!..
        Следующая очередь расколола как орех затылок другой жертвы. Одна из пуль, отрикошетив, врезалась в стену рядом с башкой пленного.
        - Согласен!.. Я согласен!.. - захрюкал в истерике Косой. Психика его не выдержала эту бойню. Он в ступоре продолжал дико орать, уставившись на казненные жертвы, пока Федор с размаха не въехал прикладом в его морду.
        - Сука! Мог бы раньше…
        Кровь с разбитых губ сочилась на грудь и окрашивала тельняшку Косого.
        - На сопли времени нет!.. - Андрей резко оттолкнул Федора и чуть ли не всунул рацию в рот Косому:
        - Сними охрану! Тело Тощего в Штаб! Быстро!.. - заорал он вдруг в ухо замешкавшемуся коменданту.
        - Ясень, я Т-тополь… Что… у вас? - отрывисто прохрипел в рацию пленник.
        - Ясень на связи!.. - взорвался по рации чей-то взволнованный голос и заглох в треске автоматной очереди. - Почему не отвечаешь? Первого застрелили! Как приняли?
        - Как застрелили? - Косой спросил в отчаянии, но это звучало естественно. - Кто?
        - Снайпер!.. Точку вычислили! Штурмуем!..
        - Немедленно прекратите стрельбу и снимите с постов людей. Тело Первого в Штаб! Как принял, Ясень?
        Тот после паузы:
        - Вас понял. Действую соответственно полученному приказу…
        - Молоток… - Андрей устало прошептал.
        Телефон заново начал бесноваться. Косой в отчаянии:
        - Это Казанцев. Я должен ответить.
        - Уже нет. На КПП - 1 два “Урал”-а с нашими людьми. Пропусти. Вот номера…
        Когда мы подъехали к шлагбауму, навстречу выбежал помощник Котова по фамилии Власов, издали крича бойцам немедленно пропустить машину. Котов, со свойственной ему скрупулезностью, прежде чем двинуться в направлении Штаба, поменял охрану главного КПП, впрочем, растерявшийся старый состав, не понимающий, что происходит, обязал подчиняться Власову. Труп Трофима уже привезли - охрана настояла, чтобы их пропустили. На этот счет у Власова указаний не было - им не помешали во избежание нежелательного противостояния. Власов знал, что в охране Тощего лучшие бойцы, которые, впрочем, не смогли его спасти.
        Я невольно вспомнил тех, которых проводил в мир иной в этот короткий промежуток. Мансур, Учитель, Артур, Ашота Багдасаряна, Наилю, Федьку, Игорька…
        В этой среде если решили убить, никакие силы не спасут. Все-таки мудрый был армянский вор - ходил без охраны. Знал, что все бесполезно[20 - см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 329-336].
        Мне пока везло. Видимо, не очень хотели убить. Или ангелы мои были профи.
        Я же твердо решил, что убью Трофима.
        И убил.
        “Встречай его, Наиля…”
        Я непроизвольно посмотрел в небо…
        Власов коротко доложил обстановку. В районе содержания Корейца, находящимся на окраине Городка, шел бой. От Котова прибыл связной и изложил следующее: Казанцев занял глухую оборону. Подразделение, дислоцированное в Штабе, более не подчиняется командам Косого, который откуда-то по рации требует сложить оружие и сдаться Котову. Тот хоть и окружил резиденцию Казанцева по периметру, но не решается на штурм, надеясь на мирный исход. Там и здесь были свои. Иные силовые структуры - менты и прочие пока себя не проявляют.
        Казанцев минут 20 назад по рации объявил Косого и Котова предателями, сообщил об убийстве Трофима Пантелеева, обратился ко всем “офицерам” и бойцам подтянуться к Штабу и противостоять “путчистам-изменникам”.
        Что хорошо, эти подтягивающиеся попадали или к Котову, или к Власову, которые объяснив им ситуацию, пополняли свои ряды. Но отдельные подразделения, дислоцированные в конкретных точках, могли действовать иначе. Казанцев наверняка вышел на руководство ГРУ и доложил свою интерпретацию происходящего. Теперь вся надежда на Никитина, который тоже должен был информировать военных разведчиков.
        По логике должен вмешаться спецназ ГРУ, чтобы предотвратить мясорубку.
        - Я знаю Куравлева, он тупой и упертый, - отрывисто описал начальника штаба Казанцева Власов. - Старик его обработал. И он с Котом еще с Чечни в контрах, что-то не поделили. Теперь до последнего будет драться.
        - К черту Куравлева! Нам нужен Кореец!.. - я схватил рацию, но передумал:
        - Где связной Котова?
        - Я здесь…
        Маленького роста крепыш в полевой форме.
        - Передай, чтобы действовал по обстановке. Если нагрянет спецназ ГРУ, пусть сложат оружие и ни в коем случае не сопротивляться! Все понял?..
        Тот кивнул и растворился.
        - …Первый, я Сокол, как слышите?
        Ответа не последовало. Я в досаде продолжил:
        - Третий?
        - На связи.
        “Слава Богу!”
        - Подъезжайте к позициям Первого! Как приняли?
        - Вас понял…
        “Толковый этот Андрей. Да и другой не плох…”
        - Власов, рядом с домом, где содержится Кореец, есть жилые строение?
        - Кажись нет, только подсобки.
        - Есть в наличии Мухи?
        - Штук 10.
        - Толик, сложи все в багажник.
        - Что у тебя на уме? - Катя в тревоге. - Здесь Москва, не Карабах!
        - Ты остаешься.
        - Что?.. - казалось, она обомлела.
        - Это приказ.
        - Да пошел ты!
        - Власов, под стражу ее! Немедленно! - я выкрикнул с высоты своего роста низкорослому, слегка сконфуженному бойцу. - И до конца операции! Головой отвечаешь!..
        Уловив взгляд старшего, бойцы сходу попытались скрутить ее руки.
        - А ну!.. Да я вас… всех!..
        Кажется, она зацепила кого-то зубами, а может, пнула, тот взревел. Я обернулся и с удовольствием посмотрел на отбивающуюся от вцепившихся в ее плечи и руки бойцов Смирнову, и усмехнулся ее взбесившемуся взгляду.
        - Айзер недобитый! - отчаявшись, мстительно выкрикнула она вслед, когда я прикрывал за собой дверь. - Чернож…
        Мы со скоростью проехали по пустынным, узким улицам городка. И так немногочисленные жители не высовывались. Понимали - что-то происходит. Попадались одиночки, быстро шмыгающие в свои подъезды или зеваки, любопытно обозревающие все движущееся - им всегда все по фени, даже собственная жизнь.
        В нескольких точках засекли припаркованные возле дорог милицейские воронки.
        “Падальщики…”
        Менты всегда старались держаться в стороне от разборок военных. Но всегда готовы подбирать “павших”. Это их “законный” трофей…
        Говорят, как боец Димон когда-то был великолепным. Да
        и сейчас котировался. Но как командир полностью облажался. Его бойцы бездарно окружили больницу, охрана которой наглухо заблокировав оба имеющихся подъезда, начала отстреливаться с верхних этажей. Имелись раненые - один тяжелый. Самого Димона тоже слегка зацепило. Теперь он за одним из вспомогательных строений с окровавленной щекой и тяжело дыша, объяснял нам ту дерьмовую ситуацию, в которой оказался.
        То там, то здесь слышались автоматные очереди, выкрики и треск ломающихся от пуль оконных стекол.
        - Я ж хотел без крови!.. На последнем этаже - пятое слева окно - снайпер. Гад!.. Загрызу, если доберусь!.. Эх, дурья моя башка, надо было всех сразу… - сокрушался он. - Пока я пытался уговаривать, те суки внутри забаррикадировались и заняли позиции. Еще и этот депутат хренов по рации затрепал, так они совсем осатанели.
        - Почему не отвечал?
        - Да уронил я эту чертову рацию, когда пальба началась, - махнул он рукой. - Думал, сходу справлюсь… Свои же! Чтоб Медуза их на хрен!.. - он виновато отвел взгляд.
        - …
        - А где Федька, Андрюха?
        - Скоро будут.
        - Нет!.. - Димон чуть не подпрыгнул. - Сюда ведет единственная дорога. Она кружится, теряется за лесочком, но где-то просматривается даже отсюда как на ладони. Стрелок во все движущееся палит. Странно, что вас пропустил…
        “Подумал, свои…”
        Словно прочитав мои мысли, Димон отчаянно взревел:
        - Теперь точно обстреляет! Давай, предупреди!..
        Видя, что я замешкался, он вцепился в мою куртку, пытаясь отыскать рацию. Резким ударом под дых, я согнул его пополам. Нельзя было допустить панику. Боец рядом задергался, но перехватив взгляд Толика, счел за благо не вмешаться. В это время возобновилась стрельба.
        - Успокойся, - крикнул я в ухо почти невменяемому Димону, - с ними ничего не случится. Толик, быстро тащите Мухи!.. Покажи, где бьет снайпер, - спросил я у побежавшего за боеприпасом бойца. Схватив у стены цинковый ящик с патронами, тот поманил за собой:
        - Вот… - чуть высунувшись, указал пальцем. Тут же одиночная пуля оторвала кусок штукатурки в нескольких сантиметров выше его головы. - Твою мать!..
        - Куда прешь!.. - наорал на него подошедший с бойцами Димон. Он, чертыхаясь, то и дело глазел на дорогу, откуда должны были появиться Федор с Андреем.
        За бугром показались Романовы по несколько снарядов у каждого на плече.
        - Нужны броники… Сними, - обратился я к бойцу рядом.
        - Зачем? - тот подозрительно покосился. - А ты кто?
        - Выполняй! - Димон нетерпеливо рявкнул.
        - Нужны еще… - я наблюдал как еще несколько бойцов начали снимать жилеты. - И нужен доброволец. Надо чтобы кто-то отвлек. Оденем на него броники, прикроем тело, голову, и пусть побежит… хотя бы шагов 5. А я сниму стрелка.
        Бойцы огляделись. Один заворчал:
        - Стрелять и мы можем. Вот сам и побеги.
        - Ты будешь стрелять? - я пытливо спросил.
        - Ну!.. Что я, с Мухи не стрелял?
        - Хорошо. Но если промажешь, на тебя гороховое платье наденут…
        Романовы уже аккуратно сложили снаряды, услышав реплику, синхронно наставили калаши к ворчуну.
        - Командир, смотри!..
        Один из бойцов указал на дорогу, в конце которой показалась еле различимая точка. Приглядевшись, Димон в отчаянии бросился к броникам.
        - Я сам!..
        - Да подожди ты, отец… - “Ворчун” быстро скинул с себя камуфлированную куртку, он уже был в жилете. Вырвав из рук Димона второй, неуклюже попытался надеть.
        - Помогите! - я остальным.
        Из нескольких жилетов соорудили что-то вроде кругового щита вокруг тела.
        - В ноги стрелять не успеет, - я одобряюще похлопал ему по панцирю.
        - Я ничего не вижу…
        - Это не обязательно. Через секунду как побежишь, стрелок взлетит в воздух… - А вы, - обернулся я к бойцам, - берите по снаряду, и как я сниму стрелка, одновременно палите по подъездам. Взрывы ошеломят противника и образуют проход… Да, вломиться внутрь группами! Одна вторгается, другая прикрывает, подавляя огневые точки на этажах. Димон, распределите бойцов…
        Сходу взял одно из орудий. Вытащив снаряд, прикинулся к прицелу, отрегулировал. Мои движения повторили и другие.
        - Готов?..
        Ворчун замер.
        - …Пошел! - я гаркнул…
        Не знаю, от волнения ли или от страха, он сразу поскользнулся. Послышались два свистка - обе пули врезались в “живца”, вернее, в его бронепанцирь.
        Может разницей в доли секунды, я высунулся и нажал на пуск снаряда…
        Наверно стрелок успел бы и меня зацепить. Но, видимо, что-то не сработало в его психике. Может от осознания, что через секунду превратится в труп, он оцепенел. Может попытался откатиться в сторону. Я этого не узнаю. После собирали его обгоревшее тело.
        Я успел втянуться обратно, а взрыв превратил оконную нишу, где секунду ранее окопался стрелок, в черно-серую амбразуру. Еще через секунды - другие взрывы.
        - Пошли-пошли!.. - раздались подбадривающие выкрики, и бойцы стремительно вломилась в образовавшиеся проходы.
        В здании возобновился бой. Стреляли короткими очередями, которые оглушали взрывы гранат.
        Ворчуна тотчас потащили в укрытие. Он тяжело дышал и матерился. Видимо, даже через двойную броню СВД наследила на его теле.
        - Молодец! - я взъерошил его русые волосы.
        - Ага…
        За бугром, где были припаркованы машины, показались Андрей с Федором. Между ними Косой в наручниках. Я посмотрел на усталую физиономию коменданта, на его рассеченную губу.
        - Есть такой фильм - “Назад дороги нет”.
        - Да, еще “Кортик” и “Самогонщики”. Что хотите?
        - Надо отбить Корейца и взять Казанцева. Тебе зачтется. Поможешь?
        - А у меня есть выбор?.. - Косой мрачно протянул руки.
        Я кивнул, и Андрей снял железяки. Комендант немного помассировал застывшие кисти.
        - Поторопитесь. Не факт, что Кореец жив.
        Он лишь подтвердил мои догадки.
        - Объяснись!
        - Там медики. На самом деле эта команда киллеров. Старший Степан Конев. В случае чрезвычайки Корейца ликвидируют.
        У Трофима были широкие планы. Он хотел все бригады Москвы под себя подмять, лидеров ликвидировать. Особенно вас, зверей[21 - зверей - имеется в виду кавказские этнокланы]. Он их терпеть не мог.
        - Где теперь этот Степан?
        Косой пожал плечи:
        - Если дурак, то в штабе с Казанцевым. Но он не дурак. Тогда смылся, узнав о смерти босса. За ним не один грех числится. И другана твоего батьки он пришил, - кивнул он Федору.
        - Плешивого? - тот мрачно уточнил.
        - Ну да. Каж, погоняло у того было такое. Дедок Трофима прилюдно послал… Там один из людей Степана, - кивнул он в сторону здания, где все еще продолжалась стрельба. - Может уже пришил Корейца.
        - Так Тощего нет в живых! Какой резон?
        - Это единственный шанс. Если он не идиот, то должен понять, что за Корейца его прожуют.
        - Что предложишь?
        Тот прислушался:
        - Верхние этажи еще держатся. Постараюсь переубедить пацанов. Я все-таки еще комендант… Ты сказал, зачтется?
        - Однозначно.
        - Ну, пошли. Дайте броник…
        Он действительно помог.
        Нижние этажи бойцы сходу взяли. На четвертом уперлись на Верзилу - это я после узнал - остервенело обороняющегося по всем правилам осады. Даже, использовав все гранаты, бойцы Димона не могли продвинуться.
        Были погибшие. Много раненых. По молчаливому согласию, их не добивали. Ни те, ни эти.
        Потому, когда осажденные услышали голос, вернее рык Косого, его знакомую матерщину, сначала перестали отстреливаться, наверное, осмысливая ситуацию. После кто-то отчаянно выкрикнул:
        - Пацаны, а на хрена нам это? Мы-то ему подчиняемся, а он на той стороне. Ху…ня какая-та! Айда, сложите стволы, пусть сами разберутся, нах…й!..
        У палаты Корейца, куда мы стремглав помчались, дверь изнутри была заперта. Неприятное чувство защемило сердце.
        - Где медик? - заорал я раненому бойцу охраны, прислонившемуся к стене и дрожащими пальцами потягивающему сигарету.
        - Там… Путался под ногами. То заходил туды, то выходил…
        Прислонившись к стене, я со всей силы забарабанил в дверь:
        - Открой!.. Никуда же не денешься!
        - А я его прикончу! - послышался отчаянный голос. - Мне терять нечего! Дайте деньги и гарантию, что меня не замочите!
        Мы с надеждой переглянулись:
        - Послушай, если он жив, и ты будешь! И денег получишь. Сколько тебе?
        - Не много. 10 штук зелени.
        - Не вопрос. Но если…
        - Да жив он!
        - Тогда открой и не глупи! Ты получишь бабло. Даю слово!
        - Э-хх!.. Кто знает, чего стоит твое слово! Будь ты проклят, если обманешь…
        Мы чуть с ума не сошли, пока ключ в замке поворачивался. Казалось, прошла вечность. В следующий миг Медик лежал на животе с заломленными за спиной руками…
        Мы сконфуженно смотрели на того, что от Корейца осталось. От человека, который бросал вызов силовикам, олигархам. Имел влияние на постсоветском пространстве,
        на Балканах, еще Бог знает где. Заставлял трепетать бандитские бригады, воровские малины…
        Осталась половина прежнего огромного тела, всегда дышащего здоровьем и силой, и наверно десятая часть этого здоровья…
        Возможно, действительно на небесах играют в шахматы нашими судьбами. В их власти ввергнуть самую сильную земную мощь в пучину ада или наоборот, возродить из пепла…
        Кореец лежал на своем ложе как в гробу - почти без движений. Только глаза жили отдельной жизнью. Прослезившиеся, прогневившиеся, торжествующие…
        Он перехитрил свою смерть. Он заставил себя не умереть. Силой одной только своей воли заинтриговал высшие силы - ему протянули соломинку. Но и этого оказалось достаточно.
        Федор, встав на колени, со слезами целовал и целовал его руку. Димон бессвязно говорил, спрашивал чего-то, то и дело грозился кулаками в потолок.
        Вдруг заметил, что Ким смотрит на меня. Не имея сил или желания говорить, он сквозь выливающиеся противоречивые чувства, благодарил меня глазами…
        Оттолкнув столпившихся бойцов, в палату ворвался взволнованный Андрей. Рация у него в руках непрерывно пищала.
        - Связь оборвалась! Городок берут в кольцо! На въездах грузовики с десантурой. Власова разоружили.
        Я машинально схватился за рацию. Но она действительно выкидывала финты. Красная кнопка непрерывно мигала, рация пикала короткими сигналами.
        Послышался знакомый гул. Над городком летели вертушки.
        - Я посчитал три. “Крокодил”[22 - “крокодил” - специализированный военный вертолет Ми -24] и 2 “восьмерки”[23 - “восьмерка” - или просто “мишка”, советский многоцелевой вертолет Ми-8], - продолжил Андрей. - Это гудит крокодил. А те махнули в сторону 3-ей площадки. Наверно на высадку десанта.
        - Второй, я Сокол! - я включил рацию.
        - На связи!.. - отрывистый голос Котова.
        - Доложите обстановку.
        - Заняли позицию. В бой не ввязываемся…
        - Эта что за пернатый? - из рации прогремел чей-то разозлившийся рык. - Говорит полковник Климов! Приказываю всем сложить оружие и сдаться! Мать вашу!.. В противном случае будете уничтожены! Слышишь, как тебя там, дятел? Я тебе все перышки повыдергиваю!..
        Мы переглянулись. Словно подтверждая серьезность намерений, кружившаяся уже над нами вертушка развернулась и обстреляла ракетой рощу. Деревья загорелись. Бойцы в панике потянулись к зданию.
        - Медуза! Это рация Власова… - Димон чертыхнулся. - Климова я знаю, редкая сволочь. Если упрется?.. - он вдруг на полуслове обернулся к Корейцу:
        - Так он же твой кореш, Ким!
        - Подойди… - впервые прозвучал голос Корейца. Он почти шептал, но и этого было достаточно, чтобы подчинить нас своей воле. Я подошел к койке.
        - Все… Заканчивай!
        - Это Сокол… - словно под гипнозом, не отрывая взгляда от Корейца, я поднес рацию к губам. - Котов, сложить оружие! Конец операции “Медуза”. Как приняли?
        - Вас понял… - гул вертушки, доносившийся из рации, заглушил голос. Видимо, кружился уже над штабом.
        - Позови Клима… - Ким вновь прошептал.
        - Климов, это Сокол. С вами будет говорить Кореец. Как приняли?
        Через несколько секунд рация вновь прохрипела ревом полковника:
        - Что ты мелешь, скотина?..
        Федор осторожно приподнял Кима за плечи, Андрей подложил под подушку свернутое одеяло. Отдышавшись, он достаточно внятно проговорил в рацию, которую я подвел к его губам.
        - Клим… Это я… Вспомни Кандагар… Афганка девочка… К нам прибежала… от мужа… Мулло Ахмед… Стингеры в подвале…
        - Узкоглазый!.. - голос на том конце словно взорвался. - Сукин ты сын!.. Оклемался!
        - Да… С того света… Ребят моих… не трожь. Казанцев… предатель. Сокол… мой человек…
        Последние слова он выговорил уже из последних сил, словно выдавливая. Я даже не уверен был, что на том конце его внятно поняли.
        - Воды…
        Несколько глотков, казалось, немного восстановили его силы. Димон осторожно вытер его вспотевшее лицо. Взгляд Корейца, отрешенно обойдя всех присутствующих, снова сфокусировался на мне.
        - Ты знаешь… что делать.
        Я кивнул…
        ГЛАВАXVI
        Пока мы возились с Корейцем, Андрей быстро организовал доставку раненых в госпиталь. Верзиле он лично помог спуститься к машине. Тот все зло и удивленно косился на него, но от помощи не отказался. Туда же в отдельной машине отправили всех погибших в этой братоубийственной бойне. На них нужно было оформлять ложные свидетельства о смерти. Это была отработанная процедура. Контора сор из избы не выносила. Но было обидно, кровь пролилась внутри Организации. И абсолютно бессмысленно. Бойцы просто выполняли приказы своего непосредственного руководства.
        Кима тоже осторожно, на носилках вынесли и увезли в госпиталь. Бойцы Димона немедленно взяли под контроль само здание и пути к его подступам.
        Со мной остались Романовы и Андрей. Медика приподняли и прислонили к стене. Затравленный взгляд не то волка, не то шакала.
        - Так и знал… Грош цена вашим обещаниям!..
        - …
        - Хоть закурить дайте…
        Толик прикурил сигарету и вставил между губ Медика. Он несколько раз жадно затянулся:
        - Ну что? Зажали мое бабло, волки поганые? - он вновь оскалился. - Чтоб подавились!
        - Почему же? За базар отвечаем. Только скажи, где Степашка и остальная ваша кодла.
        - А х…й в очко не хочешь? Все равно шлепните. Хоть умру как мужик.
        Мы переглянулись. Теперь Медик напоминал попавшую в капкан затравленную, злобную крысу.
        - Мужиком ты точно не умрешь. Это я тебе обещаю…
        Даже могильный цвет лица не смог скрыть, как он резко побледнел от прозвучавшей угрозы.
        - …Ты братец, кажется, еще не понял, чего натворил. В старину отравителей живьем сжигали. А вы еще травили очень уважаемого человека. Беспомощного, раненого…
        - У меня в Абакане голодная жена и дети! - прохрипел с перекошенным от ненависти лицом он. - Что мне кого-то грохнуть, травить, загрызть? Ты что ли чистый?
        - И Плешивого, ты? - я тихо спросил.
        - Нет. Что чужой грех на душу брать. Кореш у Степашки есть, меченый - шрам у него на лбу от лошадиного копыта. Вот он и грохнул.
        - Ладно… - я вытащил ствол, - потрепались и хватит. Жизнь мы тебе, конечно, оставим, раз обещали. И бабло дадим. Но отправим тебя к твоей голодной жене с простреленными яйцами. Посмотрим, примет она тебя с такой начинкой, или нет.
        Снимите с него штаны, чтоб не промазал… А член оставим. Пусть висит себе на здоровье…
        Проверяя, якобы, прицел, я наблюдал как прижался к стене Медик. И вдруг его пожалел. Одно дело с честью умереть, получив 9 граммов в лоб. Другое, остаться без яиц.
        Парадокс. Мужчины смерти боятся меньше, чем потери мужского достоинства.
        Когда Романовы с очень серьезной физиономией на мордах схватились за его брюки, он в панике сломался.
        - Все, не трожьте… Я скажу…
        Короче, Степана координаты Медик не знал, но знал, где обитает его кореш Меченый…
        - А вы что, действительно собирались прострелить его… - Аталай покраснела и сделала паузу, но все-таки храбро закончила свою мысль, - …это?
        - А чего не прострелить-то! - Длинный как бы удивился. - А что их, полировать надо было за то, что он проделал?
        - Ну, он же вынужден был. Голодная жена…
        - Чтобы накормить жену, не обязательно убивать или травить. Есть масса других вариантов.
        - Но ведь вы тоже убивали!
        - Отстань… - Длинный в досаде махнул рукой.
        - Что стало с Медиком? Вы нашли Степана и его банду? - спросил Арзуман, направив тему в нужное русло.
        - Нашли… Сообщу вкратце. Всех установили и замочили - ни один не ушел. Меченого через месяц взяли у его родни, подождали, пока расслабится. Село в Сибири. Трусливый оказался. Сразу всех сдал. Рассказать, что с ним…
        - Нет!.. - чуть ли хором аукнулась аудитория.
        - Кореец был беспощаден, - продолжил Длинный. - Степана Конева, по кличке Степашка-Левый глаз, достали лишь спустя год. Профессионал высокого класса - он ранее тоже служил в одном из подразделений ГРУ - скрывался по всем законам конспирации. Одно время даже думали, что соскочил за кардон…
        С Трофимом они сошлись в Чечне. С его участием Тощий действительно планировал все бригады России подмять.
        Был у него такой фирменный почерк. Невероятно меткий стрелок, он предпочитал укладывать своих жертв непременно выстрелом в левый глаз. По этой фишке и засветился. Когда в Тюмени застрелили одного нефтяного магната, напали на его след. Понятно, убийство было заказным. По теории вероятности вышли на заказчика - тот, поняв с кем имеет дело, сдал исполнителя. Когда Степашка пришел якобы за очередным заказом, нарвался на засаду…
        Единственно с Коневым Ким обошелся по-людски. Выпил с ним, закусили, поговорили по душам, вспомнили Чечню… Когда тот расслабился и затянулся закрученной собственноручно Корейцем папироской, аккуратно выстрелил ему в левый глаз. Говорят, все сокрушался, что пустил в расход такого профи.
        - А Медика?
        - Отпустили. И бабло дали. Обещали ведь… Но месяц держали на цепи в бывшей палате Корейца и усиленно кололи теми препаратами, которыми вкачивали его бывшего узника. И таблетки заставляли глотать чуть ли пачками.
        Выжил. Но, покидая стены заточения, трясся как в последней стадии болезни Паркинсона и мочился в штаны. Чтобы не вонял, ему памперс одели. Двое бойцов выпроваживали его за трясущиеся руки.
        - Жив хоть остался, - вздохнула Аталай.
        - М-да… Можно сказать… - пробубнил Длинный.
        - А как поступили с Казанцевым? - это подключился Прилизанный. - И его? Он же депутат?
        - И что? - усмехнулся Длинный. - Поймите, Россия как раз та страна, где даже президент правит по понятиям.
        - Да, шась!.. - это съязвила Гюлечка. - А Горбачев? До сих пор жив, гад!
        - Ну да, это факт… - ухмыльнулся уже Прилизанный.
        - А он выше всяких понятий, - ехидно подал голос Бакинец.
        - Вы считаете, что он жив? - спокойно отреагировал Длинный. - Поверьте, смерть для него была бы легким наказанием. А так он каждый день умирает, вдыхая как вонь презрения собственного народа, которого по долгу службы обязан был защищать, а он предал или продал, какая разница!.. Так он и останется в истории Михаилом Меченым - символом великого предательства, а имя его веками будет звучать в унисон с Иудой. Хотя тот предал лишь своего учителя, а этот мерзавец, целую страну…
        Когда я зашел в кабинет Казанцева, тот сидел на диване и читал книгу. Это был Алексей Толстой. Какое произведение, не важно - он закрыл книгу и какое-то время внимательно на меня смотрел. Обстановка была до того мирная, что я засомневался в происходящем. Прикрыл за собой дверь.
        - Как Кореец?
        - Жить будет.
        - Трофима ты убрал?..
        Я кивнул.
        - …Да, недооценили… Надо было и тебя… вместе с ней.
        - У нас говорят, если поранил змею, лучше ее добить…
        Через какую-то паузу, он жестом пригласил меня сесть в то же кресло, где ранее я получил задание[24 - см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 224-234]. Видимо, и он вспомнил.
        - Как дела в Баку? Добился чего-нибудь?
        - Отчасти.
        - …
        - С оружием не получилось. Мне дали понять, что это не мое дело. А на счет строительства военного городка - скоро в Москве появится строительный холдинг “Чакыр огуллары”, руководимый неким гражданином Турции Масудом Караманом. Он этнический азербайджанец. На самом деле холдинг финансируется влиятельным азербайджанским олигархом - должностным лицом. Я сведу турка с Петром Владимировичем.
        Казанцев одобрительно кивнул:
        - Не забудь свои два процента. А то у Петра короткая память, когда надо расплачиваться…
        Может минут пять мы помолчали после этой реплики, где он попытался пошутить. Не удалось. Улыбки получились натянутыми. Наконец он решился:
        - Ведь ты пришел не меня проведать?..
        Я, молча, кивнул.
        - …И что? - голос у него звучал твердо, хоть с заметным напрягом.
        Вытащив именной пистолет, я положил перед ним.
        - Он велел передать, что позаботится о вашей семье.
        - …
        - Мне очень жаль…
        - Совсем как в кино! - Казанцев вдруг зло усмехнулся и вытащил из пачки сигарету. - Иногда мне кажется, что я и сам… из кина…
        Я прикурил ему, взяв со стола зажигалку. Для человека, который должен был свести счет с жизнью через короткий промежуток, он держался молодцом.
        - …Да-а, по-скотски все вышло… Но отчасти он сам виноват. Понимаешь, он все время давил на меня. Я перед ним чувствовал себя как мальчишка. Даже деньги на расходы мне выделяли по его усмотрению. И цыгане его мне были противны. По мне, всех черномазых надо в кунц-камеры…
        Он исподтишка посмотрел.
        - …
        Докурив сигарету, он затушил ее в пепельнице:
        - Все это уже не важно. Одно утешает: дело наше, в общем-то, в надежных руках…
        Передай Киму: я желаю ему удачи. Пусть поможет моим выехать в Канаду. Давно просят, теперь, в самый раз. Не хочу, чтобы дети мои сгнили здесь в борьбе за очередное возрождение империи.
        Все, уходи! Ты славный малый. Но нам уже не о чем говорить. Оставь меня с моими ошибками…
        Я неуверенно поднялся:
        - Прощайте!..
        Когда приблизился к двери, он позвал:
        - Забери ствол. Не для этого я тебе дал. И глядишь, самому пригодится. Думаешь, Ким тебя простит?.. Да, и пусть подадут кофе. И покрепче!..
        Когда прикрыл за собой дверь, чуть не столкнулся с Климовым - огромным, здоровенным детиной со звериной физиономией. Скрестив руки на груди, он в упор смотрел на меня как римский центурион на гладиатора. За его спиной высовывались несколько до зубов экипированных, двухметровых спецназовцев. Я перехватил злой взгляд Романовых у подоконника, а также Андрея, к которому был приставлен еще один амбал.
        - Ну?.. Это ты чирикал?
        - Где тут кухня? - я бесцеремонно повернулся к нему спиной. - Толик, будь другом, завари кофе…
        Когда Младший, небрежно оттолкнув дуло автомата от себя, пошел по указанному направлению, Климов зарычал:
        - Ты что, рехнулся? Какой на хрен кофе!
        Я успел прижать его руку к кобуре на поясе и твердо заявил:
        - Погоди, командир! Тут другой расклад…
        Когда минут через 10 появился Толик с чашкой кофе на маленьком подносе, выстрел, прозвучавший из кабинета Казанцева, заставил всех вздрогнуть. Мы вломились.
        Казанцев полулежал с опрокинутой головой на своем диване. Седые волосы прикрывали часть лица. Рядом лежал старенький наган. Кровь, медленно сочившаяся из виска, уже окропила белую сорочку под его халатом в алый цвет.
        На журнальном столике лежала старая икона богоматери с младенцем на руках, початая бутылка водки и пустой граненый стакан. Дождаться кофе у Павла Николаевича терпения не хватило…
        ГЛАВАXVII
        - Может, выпьем кофе? - обратился к аудитории Длинный, - а то башка трещит.
        - Братан, подай в больших чашках. Мы не аристократы, - гордо заявил Бакинец официанту, уже через несколько минут выслушивающий наш заказ.
        - Это может ты безродный, - возмутилась Гюля, - лично мой прапрадед служил офицером в царской армии.
        Бакинец, разозлившись, открыл было рот, но, подумав, опять закрыл, прикрыв его для пущей надежности ладонью.
        Отомстил за него Ветеран в тельняшке, который презрительно фыркнул:
        - Потому и власть свою советскую профукали, если царского прислужника приняли в чекисты.
        На столь веский аргумент у Гюли не нашлось ответа, и она досадливо пробульбулькала свой напиток, со злостью хлопнув пустой чашкой об блюдце.
        - И что дальше было? - спросил Прилизанный, тоже допив кофе…
        - Дальше?.. - Длинный как-то задумчиво произнес. - Дальше все вернулось на круги своя… Может и не все.
        Как наяву помню возвращение в свой дом, где отныне каждый день буду жить воспоминаниями о той короткой поре, где мы с Джулией вкусили счастье. Два неполных года. Но, кажется, длиною в целую жизнь…
        НЕ ОТКЛАДЫВАЙТЕ СЧАСТЬЕ НА ЗАВТРА, МОЖЕТЕ НЕ УСПЕТЬ…
        Взгляд Длинного опять заплыл в пустоту, и он замолчал. Аталай тихо подошла и вытерла платком появившуюся в его глазах слезинку. От прикосновения ее пальцев, тот словно нехотя возвратился в реальность…
        - Все это время я старался не думать о том мгновении, когда вновь окажусь на пороге своего дома. Я его не хотел представлять без Джулии. Мне до сих пор кажется, что это я виноват в ее смерти. Что если был более чутким, то вовремя заметил бы первые симптомы ее болезни - возможно, она спаслась бы…
        - Не глупите! Вы тут ни при чем. Это судьба… - чуть ли со злостью перебила Аталай…
        - …Тесть заметно сдал. Где была его гордая осанка, бакинский шарм, шевелюра, черноту которую не смогли обелить даже потеря родины и столь обидное изгнание. Смерть же Джулии подкосила и здоровье, и внешность. В один миг этот холеный, уверенный в себе мужчина превратился в седого, сгорбленного старика. Обняв меня, он долго рыдал как ребенок.
        Розы не была дома. Оказывается, позавчера Инессу Андреевну забрала скорая с сердечным приступом. Вся родня была в больнице, оставив Тимура на попечение тестя, который и сам был не в лучшем состоянии.
        Бедная старушка. Не так представляла она свою старость. Говорили, что Джулия была ее копией в молодости. И мягким характером, и внешностью. Потеряв любимую внучку, она потеряла смысл жизни.
        Дверь во двор отворилась. Вышла на порог Татьяна-медсестра с Тимуром на руках. После смерти Джулии ее взяли на постоянную работу - она занималась и домом, и ребенком, Розе уже было все нипочем. От горя она чуть с ума не сошла в первое время. За ней самой нужен был присмотр.
        Стояла весна, шел дождь, и девушка не решалась выйти во двор из-под козырька подъезда, убаюкивала и покачивала видимо засыпающего ребенка. Только теперь заметил, что мы с дядь Самвелом промокли. Обняв за плечи старика, я повел его в дом.
        Осторожно взял на руки ребенка. Он проснулся, в недоумении уставился карими, чуть раскосыми глазами на меня, но не заплакал. Зевнув, вновь лениво потянулся к Марине, которая, немного смутившись, его приняла.
        “Отныне я буду искать маму в твоих глазах, сынок…”
        Вспомнил, как мы с Джулей шутя спорили над его изголовьем - на кого он больше похож.
        “На тебя, родная. Ты даже не представляешь, как я теперь рад этому…”
        Инесса Андреевна еще прожила. Я часто проводил время со старушкой, выносил ее чуть ли на руках на балкон, сажал в кресло, где любила сидеть Джуля, укрывал теплым пледом, понимая, что она уже гость в этом мире. Она и так была худенькая, теперь вовсе превратилась в божий одуванчик. Помню ее слова, когда она впервые увидела меня в больнице.
        - Где же ты был, Рафаэль? Как ты мог ее оставить?..
        После скончалась и Аракся, навещавшая каждый четверг свою подругу на кладбище. Она протирала до блеска ее надгробие, сажала везде Инны Андреевны любимые цветы, разговаривала с ней и получала от этого утешение.
        Размик Аллахвердян удивил всех своей живучестью. До сих пор его мозги функционируют не хуже, чем в молодости. Правда, уже не ходит, и Люся его держит в памперсах. Она оказалась на удивление верной и души не чает в своем старичке. Правда, это определение можно трактовать весьма относительно. Но, даже предаваясь в соседней комнате утехам с очередным любовником, она не забывала бережно укрывать пледом любимого “муженька”, подкатить его кресло к телевизору и дать пульт в его старческие трясущие руки.
        Гаяне - жена покойного Артура теперь гражданка США, живет в солнечной Калифорнии и почти не поддерживает связь с родственниками, которые, вероятно, напоминают ей о событиях в Москве в начале 90-х. На похороны своего тестя Спартака Манучарова через несколько лет после изложенных событий Гаянка не приехала и даже не выразила соболезнование. Она его от души ненавидела и считала виновником гибели Артура. Гаянэ безусловно знала о роде его деятельности, может, даже больше, чем я. Так или иначе она Манучаровых полностью исключила из своей жизни.
        Спартак последние свои годы продолжал жить затворником. Смерть Артура медленно, но упорно подтачивала его здоровье. Он полностью отошел от дел, говорят, целыми днями безмолвно сидел в своей плохо освещенной комнате, где меня принял, или одиноко прогуливался по участку, рассеянно наблюдая за жизнью домашних пернатых и белок. Его делами со временем начала управлять жена, а после подключилась и многочисленная ленинаканская родня. Он так и умер - тихо и без суеты. Сидя, получил инфаркт и свалился замертво. В народе говорят при таких случаях - лопнуло сердце. Очень точное определение, главное к месту.
        Спартак Манучаров и ему подобные, генетически заразившись бредовыми идеями о создании от моря до моря мифической некой “великой” Армении были причастны к трагедиям тысячи семей - хоть армян, хоть азербайджанцев. Тысячи родителей, не выдержав трагических судеб своих детей, погибших, искалеченных в этой бессмысленной бойне, вот так, хватаясь за сердце, внезапно умирали. Потому, в некотором смысле его настигла справедливая кара - он потерял единственного сына от рук мутантов, к происхождению которых и сам был причастен. Теперь хочется верить, что его деяния будут инспектироваться в более солидной инстанции, чем продажное и лицемерное человеческое правосудие. И, черт возьми, действительно Бог ему судьба. Нет более грозного вершителя.
        Ради уважения к тестю я участвовал в похоронах и поминках. Оба брата давно приготовили себе место рядом со своими чадами, и проводить в могилу когда-то очень влиятельного армянского мастера закулисных дел не доставили особенных хлопот.
        Самвел Манучаров умер год спустя. Почти в годовщину смерти брата. Однажды уснул и не проснулся. Думаю, это самая счастливая смерть, если ты успел более или менее завершить свои земные задачи. Его лицо озаряла слабая, еле различимая улыбка - наверняка родные радостно встретили его в небесах, и любимая дочь. Хочется этому верить.
        Отца мне не довелось вынести на плече, вынес тело друга его молодости. Дядь Самвел заменил мне отца до самой смерти. Всячески старался заботиться, направлял в делах, научил вплоть до бухгалтерии. Полностью передал в мое управление свой бизнес. Старался, чтобы я занимался легальными делами, как шутя говорил - не бандитствовал. Пусть земля будет ему пухом.
        Я, кстати, забрал маму в Москву. Что ей делать в Баку, в котором кроме могилы родных у нее ничего не осталось.
        Недавно услышал печальную весть. Дом, в котором мы с Джулей родились и выросли, и где в счастье и согласии проживали наши родители, подлежит к сносу, как уже отживший свой век. Поселок Кирова, улица Ленина, дом - 2 “А”. Не знаю и знать не хочу в какое название сейчас улицу переименовали. На первом этаже была музыкальная школа. Сбоку до сих пор чернеет старая пожарная лестница на крышу.
        Надо же! Было время - он был красой родного поселка - одним из нескольких пятиэтажек. А теперь почти исчез в среде беспардонно насаженных однотипных строений.
        Еще одна могила…
        После смерти мужа Роза тоже переехала ко мне, поближе к Тимуру, который остался единственной нитью между нами и тем счастливым прошлым, когда еще все родные и близкие были живы. Ей с моей мамой есть что вспоминать. В воспоминаниях оживляется прошлое, где-то заново проживается.
        Говорят, не хорошо жить прошлым. Типа, надо смотреть в будущее.
        Я так не считаю. Пусть люди сами определят, где им “жить”. Лично я живу больше в прошлом. Мне так удобно, особенно с годами. Мне немыслимо жить без родных, которых потерял, без друзей… Даже без врагов, которых уничтожил собственноручно. Это все - моя жизнь, лучшую часть которой я прожил.
        Потому каждый день просыпаясь, продолжаю гулять с Джулией в нашем поселковом парке, среди деревьев с розово-сиреневыми весенними лепестками, под звуки духового оркестра. Я каждый день слышу ее смех, хожу с ней в детский садик, сижу за одной партой…
        Как все это можно забыть!
        Я очень люблю сидеть рядом с любимыми старушками, слушать их беседы и пробовать их печеные. Мамы мило беседуют, вспоминают ушедших в мир иной, и что трогательно, всегда о них говорят, как о живых. Искандер должен был поступить на юридический - он разносторонне развит, Джулия всегда рассудительная и вся в Инну, у Самвела армянские мозги - слепит из говна конфетку, а Алекпер как был прямолинейным, так и остался во вред себе. Начальство таких не любит.
        В эти минуты я молю Бога только об одном - чтобы старушки всегда были рядом и в добром здравии. Хотя даю себе отчет, что никто и ничто не вечно. Только эта мысль заставляет сжиматься мое сердце и печалит разум…
        Толик женился на Марго. Это было самое разумное решение, когда-либо принятое младшим Романовым. Они прекрасно дополняют друг друга и потому ладят. По-восточному мягкая, заботливая, обожженная жизнью и просто расцветшая из-за свалившего ей на голову внезапного счастья - Марго, и вспыльчивый, скорый на расправу, но справедливый и бесстрашный - Толик. Куда делась его кавказофобия. Смешно выглядело, когда он надуто ворчал на жену, если та немного вольно одевалась на выход, типа - это претит кавказским обычаям. Или деловито рассуждал о нюансах восточной кухни: например, плов надо подавать обязательно с растопленным сливочным маслом, а баранина непременно должна быть кавказская, с курдюком, лучше, конечно, азербайджанская.
        У них двое прелестных детей - Александр и Анжела. Дети родились поздно, Марина долго лечилась. Оказывается, хозяин дома, куда ее устроил Ашот, пытаясь принудить ее к сожительству как-то избил и повредил внутренние органы. Ему повезло. Ко времени, когда Толик и Марго сошлись, он уже сдох. Младший очень сокрушался по этому поводу.
        Живут они все в том же Зеленом доме под Смоленском. Марина наотрез отказалась переехать в Москву. ”Это мой крест. Куда я оставлю своих мертвецов? Хочешь живи со мной, нет, уходи…”, - сказала она тогда Толику. Тот, скрипя сердце, согласился.
        Но со временем, после рождения детей, ее все-таки уговорили перезахоронить Ашота и Арсена. Мы все сделали бесшумно. Осталась одинокая могила Арама под акацией, под которой я люблю посидеть и вспоминать былое.
        Так что с кафешкой Арама - мы и прочие постоянные клиенты ее так и продолжаем называть, не смотря на официальное, элегантное название - Толику приходится заниматься с натяжкой. Половину недели он проводит в Москве, остальное время аккуратно с семьей. Вообще же дело ведет Сусанна. Без нее было бы сложно. Валя с Галей при ней. Подобрали еще официанток. Ничего, прибыль с заведения хорошая. Москва - город хлебный.
        Павел по-прежнему с Настей. Оба с независимыми характерами, при этом любят и ценят друг друга. Их дочь Алена неожиданно выскочила замуж за своего однокурсника. Родители были не в восторге, но пришлось смириться - молодые наследили, она забеременела. Но парень кажется ничего. От родителей ему досталась однокомнатная квартира в Долгопрудном, куда и привел молодую жену. Макс, то есть, Максим - так его зовут - немного ботаник-очкарик, неплохо разбирается в программных обеспечениях и этим же подрабатывает. Сдержанно выражает неудовольствие, когда родители жены под разными предлогами пытаются улучшить их материальное благосостояние.
        Недавно Павел с Настей стали дедушкой и бабушкой. Появился на свет внук - Никифор, настоящий русский богатырь. Павел постоянно подкалывает зятя, мол, хорошо ребенок не в вашу породу, намекая на его хилость. Но тот уже как прежде не брыкается, со временем научился воспринимать порой грубые шутки тестя, потому снисходительно улыбается.
        Иннокентий Палыч скончался. Несколько лет назад его инсультом долбануло. Он был тучным, сердечник. В последние годы страдал еще и сахарным диабетом. Вот сразу от всей этой нечисти и избавился. Хороший был человек - добрый, отзывчивый. Однажды я оказал ему услугу, он всегда это помнил и старался все время быть полезным. Жена Валентина тоже года два назад отошла. Сын в настоящем поставил дом на продажу, хочет иммигрировать в Германию. Чем ему Россия не угодила, не понимаю. Я попросил немного подождать с продажей. Уговариваю Павла купить дом. Он по-прежнему живет в Настиной трешке. Деньги есть - Пава смотрящий на стекольном заводе. Почему не купить, дом добротный. И хорошо, когда плечом к плечу.
        Москва - город сюрпризов. Никогда не знаешь, что тебе тут уготовано. Ни тогда не знал, ни теперь…
        Котов в настоящем выполняет в Организации функции Трофима Пантелеева. Власов - комендант Городка. Все, кто участвовал в операции по освобождению Корейца, занимают те или иные посты. Даже Коломеев заведует какой-то базой в Башкирии.
        Насколько я знаю, в Организации многое изменилось. Она стала еще более засекреченной, разветвленной, многофункциональной. После эпохи Ельцина задачи и цели расширились. Видимо, имеется поддержка сверху. В том числе доработалась структура. Кореец из истории с Трофимом сделал нужные выводы. Теперь оперативную ситуацию внутри Организации контролирует командный состав.
        Димон в почетной отставке, одряхлел и уже не тянет. Андрей с Федором - тени Корейца. В их командах особо доверенные люди детдомовские - Верзила, Ворчун, прочие.
        Андрей женился на Даше. Дети пошли, и выросли. Живут счастливо, в довольствии. Детдомовские умеют ценить хорошее, им есть с чем сравнивать.
        Кстати, помните племянника комбрига, которому я дал по зубам?
        - Кривоногого, и который подкладывал солдатам тухлое мясо[25 - см. “Однажды в Карабахе”, стр. 181], - скрупулезно уточнила Аталай.
        - Да, - кивнул рассказчик. - Он, как и предполагал Мусаев, оказался истинным убийцей гизира Мамедова. Это окончательно установили уже чекисты в рамках дела “Возмездие”. Негодяй получил по заслугам. Как и все трусы и прохвосты, он легко раскололся, в том числе дал разоблачительные показания на родного дядю, которого следствие и суд определили помимо прочего непосредственным заказчиком убийства.
        - А каков был мотив? - Прилизанный.
        - Чисто криминальный. Мамедов запустил руку в товар. Если помните, мы анализировали эту версию. Оказывается, он снабжал детей высокопоставленных чинуш порошком. Когда это раскрылось, его списали. Много знал, и вдобавок сам баловался белкой, а это опасно.
        Попутно и меня подставили. По двум причинам. Первое, Саламову действительно начали подозревать в причастности к спецслужбам. Она все-таки под каким-то предлогом спросила у Мамедова насчет армянок, которых привезли в военную часть с целью развлечения[26 - cм. “Однажды в Карабахе”, стр. 182]. В смысле, откуда. Я же, как верно предположил Мусаев, начал часто светиться в ее обществе. Типа, тоже темная лошадка.
        Во-вторых, я врезал этому племяннику, что воспринял как оскорбление и сам комбриг. То есть, моего ишака лягнула какая-то лошадь!..
        Менталитет! Вот и решили избавиться от всех разом. Наильку тогда успели вывезти.
        - Мм да, триллер… - Прилизанный.
        - Кажется, все, никого не забыл, - привычно потянулся к рюмке Длинный.
        - А цыгане? - вспомнила ушлая Аталай.
        - Да, действительно…
        ГЛАВА XVIII
        Цыгане Богданова клана вновь освоили старый, условно названный “казахский” наркотрафик. По-прежнему не суются в большие города, промышляют в провинциях.
        Наркота - одна из главных доходов цыган и бед России. Бороться с нею бесполезно. Если даже выселят всех цыган, их место тотчас займут другие, возможно более беспощадные этносиндикаты, которые и так занимаются этим делом. Лично я думаю, наркоту надо частично легализировать. Иного решения проблемы нет. Для потребителей “тяжелых” наркотиков надо создавать особые зоны с усиленным полицейским режимом, если хотите, резервации, в которых бесплатно их будут обеспечивать этим дерьмом в обмен на их труд. Пусть колются и травятся, если желают. Хоть доход какой пойдет государству. Общество очистится от мусора, тюрьмы освободятся, наркопреступность исчезнет.
        Травку же нужно легализовать, как в Голландии. Пусть люди производят, продают, употребляют, как это делали веками. Их просто надо хорошенько обложить налогом. Представляете, какой доход государству!
        Естественно, для потребителей наркоты должны быть закрыты все без исключения госучреждения, а частные организации пусть решат сами - брать курильщика на работу или нет. Я вас уверяю, желающие вести активно-карьерный образ жизни не раз подумают, прежде чем баловаться травкой. Так что, перестав быть объектом акцентирования, наркота перестанет быть злом и для государства, и для общества.
        Кстати, так называемые наркотравы - конопля-марихуана и т.д. имеют и целебные свойства, а их образ несуразно демонизированы в сознаниях обывателя. Гашиш и опиум веками практиковались у восточных народов, в том числе и в медицине… Ладно, хватит об этом. А то меня еще обвините в пропаганде наркоты. Это частное мнение.
        Я отказался быть посредником между Организацией и цыганами, на эту роль выдвинул Кучерявого, которого предварительно хорошенько натаскал. Впрочем, я так и остался неофициальным куратором у цыган, они считали меня родней и доверяли, пришлось уступить. И еще: цыгане моего клана не распространяли наркоты в школах. Это было указание Корейца.
        Лишь раз мне пришлось напрячься на этом поприще. Однажды два курьера пропали на границе России и Казахстана с нормальным налом зелени. Кореец заподозрил, что цыгане исчезли с наваром и хотел взыскать утраченное с клана. Богдан получил соответствующее требование, и цыгане в тревоге обратились ко мне.
        Я попросил у Корейца время и начал расследование. Версия, что бабло кинули пропавшие, уже изначально выглядело не убедительно. Оба имели семьи, которые глубоко скорбели. Постаревшая и уже немощная Рада, взяв в руки их фотки, бросила на пол и прослезилась. Видя это, у одной из жен, пропавших случилась истерика - она начала выть, а другая упала в обморок. Далее старая цыганка ушла в себя, ни на какие вопросы не отвечала.
        Позже выяснилось, что до казахской границы цыгане не дошли. Их убили менты приграничного городка, ответственные за их прикрытие. Пристрелили прямо в машине, а тела закопали в степи, когда стемнело. Могилы, вернее, яма была заранее вырыта, и так глубоко, что ни бродячие собаки, ни шакалы не смогли бы их достать.
        Как я вышел на убийц, да очень просто. По цепочке, пункт за пунктом проследив маршрут курьеров, обозначил предполагаемый район их пропажи. Выяснилось, что один из двух участников-ментов, которые попали в поле зрения, недавно приобрел подержанную иномарку. Под вымышленным предлогом я сам посмотрел в глаза этого предполагаемого душегуба. В них я прочитал все. Даже когда загонял машину в свой двор, он воровато, со страхом оглядывался. Верно ведь говорят - на воре шапка горит.
        Они каждый день после работы с подельником-напарником засиживались в кабаке, то о чем-то спорили, приглушая голоса, когда кто проходил рядом, то просто, молча, пили.
        Их отключили в том же кабаке клофелином, и очнулись они уже не в том месте, где рассчитывали.
        Их даже не пытали. Сами признались. То ли совесть мучила, то ли осознавали бесполезность отрицания.
        Трупы курьеров-цыган отправили в городской морг. Все расходы на перевозку, компенсации семьям убитых легли на плечи милицейского чина, ответственного за этот участок трафика, хотя он вопил, что был ни при чем, подручные подставили, доложили о проделанной работе - якобы курьеров успешно препроводили через коридор.
        “Людей надо было внимательно подбирать!” - вердикт Корейца был краток, и мент, осознав вину, принял наказание.
        Кстати, дипломат с валютой изъяли из дома убийцы, который купил машину. Милицейский чин также округлил истраченную часть денег…
        - А как поступили с убийцами? - перебила Аталай.
        - Как?.. - переспросил рассеянно Длинный. - Как с убийцами и поступили. Закон суров.
        - Да какой закон!.. - огрызнулась она. - С каких пор самосуд считается законом?
        - Разве в судах вершат судьбы себе подобных не такие же люди? - пожал плечами Длинный. - Если человек получает за это зарплату, это не гарантирует его непредвзятость. В суде, возможно, они откупились бы. А от Корейца - нет.
        - Наказывая даже по факту преступления, вы присваиваете себе функции Бога. Это, по-вашему, правильно? - неуверенно спросила Гюля.
        - А разве не этим занимаются люди в мантиях, не редко самым безбожным образом? - улыбаясь, переспросил рассказчик.
        - Потому и в цивильных странах отказываются от смертной казни. Отвечать за убийство убийством дико, примитивно и порождает цепную реакцию, - заартачилась и Аталай. - Неужели не понимаете?
        - Нет, не понимаю, - вздохнул Длинный, - и цыгане вряд ли поймут. Мы не искушены в религиозно-философской догматике. И считаем глупо оставлять возмездие на какой-то неопределенный срок и неопределенным силам.
        - А все-таки, милейший, как поступили с убийцами? - прищуриваясь, повторил вопрос Аталай Прилизанный.
        - Аналогично. Их закопали в ту же яму, где лежали их жертвы. Неспроста говорят, не рой яму чужому, сам же попадешь. Этот случай был наглядным доказательством того, что пословицы, притчи высасывались не из пальцев, а ковались веками. Такой вот несложный расклад.
        Правда, я опять ослышался приказа, - зевнул рассказчик. - Кореец приказал ментов живьем закопать, а я, уже когда начали засыпать яму, пристрелил их.
        Понимаете, они не просили прощения, не умоляли, чтобы оставили им жизнь. Просто молча, склонив головы, смирились с приговором, тем самым восприняв его справедливую неизбежность. Это было жутко.
        - Вы молодец… - прошептала Гюля.
        - …
        - Все равно, все равно, я хочу, чтобы он перестал убивать! Чтобы перестали вообще убивать!.. - вдруг закричала и забилась в истерике Аталай. - Боже мой!..
        Все бросились и начали успокаивать ее. Она же безутешно рыдала.
        - Да, милейший, вам действительно пора закругляться, - проворчал Прилизанный. - Как-то рассказ чересчур эпатажный получился - с алыми красками. Долго еще?
        - Не мешайте, пусть продолжит, - торопливо промолвила Аталай сквозь слезы, - извините меня, дуру…
        - Вы хорошая девочка, - печально улыбнулся ей Длинный. - А может действительно вам лучше уйти?
        - Господи!.. - это Гюля.
        - Никуда я не уйду! - уперлась Аталай. - Столько мучилась…
        - Тогда не сюсюкайте! - вышел из себя Прилизанный. - Тоже мне мученица! Присосались к нашим нервам!
        - Сами вы нервосос! - выпалила бунтарка. - Вы не только нервы, но и кровь сосете у несчастного народа.
        - Это я сосу?! - у Прилизанного губы скривились от возмущения. - Ах вы… маленькая дрянь!
        - Говорил вам, в чайхану их надо, - безутешно вздохнул Зопаев.
        - Пошел на фиг, Зопаев, лакей долбанный! - выкрикнула Гюля.
        - Дурдом… - пробормотал Прилизанный. - Все общество дурдом! Чего тут я нервничаю?
        - Правда, чего? - тут я не выдержал. - Разве, что в дурдом его превратили вы сами, “ваше величество” - большой чиновник. И теперь, вдыхая каждодневную его вонь, думаете, как скоро детей своих вывезти. Такой вот парадокс.
        - Все, будем слушать, - пресек взрывоопасную перепалку Арзуман и выразительно посмотрел на Длинного.
        Тот массировал большим пальцем висок. Кажется, потерял нить рассказа.
        - Расскажите, как сложились ваши отношения с Корейцем? - подсказала Гюлечка. - Вы же, можно сказать, спасли его. Наверно он вас нехило отблагодарил?
        - М-да… Он меня живым оставил. Я в принципе доволен.
        - И все? - удивленно, Аталай. - Да он просто…
        - Не надо! - перебил Длинный. - Не судите, если в теме не смыслите.
        - Но вы провернули такое дело! - воскликнула та. - Они просто обязаны были вас простить!
        - Вы не понимаете… - Длинный на миг умолк. - То, что я спас Корейца не имело никакого значения, если я… как бы… оказался предателем. Он не пощадил даже своего учителя, человека, с которым в Организации сделал первые шаги. Что тогда я?
        Казанцев… Вот, я думаю: что стало бы, если б Кореец его простил?
        И прихожу к единственно приемлемому ответу: да ничего хорошего. Это создало бы опасный прецедент. Оба они это понимали. И потому Казанцев так безропотно застрелился. Ничего личного.
        - Но, тебя-то, братан, он все-таки пощадил? - это Бакинец. - Ведь не призрак же, черт, с нами говорит?
        Длинный задумчиво посмотрел на него. Видно было, вспоминал…
        ГЛАВА XIX
        - Я встретился с Корейцем через месяц после изложенных событий. В том, что мы встретимся именно в этот день, я был почти уверен.
        Мансур родился 27-го мая. Он всегда шутил на тему своего рождения. Мол, потому и всю жизнь маюсь. И в жизни, и в любви.
        Смотря на гранитный монумент покойного, я вспомнил об этом. Действительно, у него не было какой-либо определенности. Жил не в своем доме, имел чужую жену, дочь воспитывала родня, а сам являлся по существу придатком своего друга - его образа жизни, интересов, задач… И погиб так же бестолково, во имя этих долбаных задач… Извини, Господь, сужу о твоем начертании, душа болит.
        Кладбище в это время года пахло полевыми цветами и запахом весны. Я стоял в стороне и молча наблюдал, как цыгане копошились рядом, каждый стараясь внести лепту по уходу могильного участка, деревьев, огромной надгробной плиты, на которой вольготно сидящий в роскошном кресле, с большим перстнем на среднем пальце, был изображен их Альмансор.
        Я вспомнил Артура. Тот тоже был изображен в кресле, и, кажется, тоже с перстнем. Какой-то потусторонний бандитский ритуал.
        Надо завещать, чтобы меня, когда наступит время, изобразили хотя бы лежа на поляне. Или на лощади. Да хоть на качелях!
        Да, и без этого вульгарного кольценошения.
        У Мансура улыбка была дерзкая, вызывающая. И теперь он со своей ухмылкой как будто подтрунивал. Тех - считавших его прочитанной книгой. Что вы знаете о смерти, как будто спрашивал он, вы не умирали. И не умничайте, неизвестно, кто из нас мертвее.
        Цыгане пришли чуть ли всем табором. Велика была их любовь к почившему здесь. Я лишь поверхностно был осведомлен об их отношениях. Мне после рассказали, как Мансур защитил тогда табор от беспредела кавказских и славянских этнобанд, опутавших, как паутина Москву конца 80-ых, начала 90-ых. Как он тогда привел цыганских старшин к Корейцу, и они вошли под покровительство Организации. Как Ким с их подачи организовал наркоплантации и лаборатории на оккупированных армянами землях, и как запустили новый трафик по северным территориям Азербайджана, парадоксально объединив две враждующие стороны - сепаратистов Карабаха и должностных лиц из среды азербайджанской военщины, их покровителей.
        Деньги потекли рекой. Через короткий срок цыгане Богдана уже имели в разных уголках России, преимущественно в Подмосковье и Ставропольском и Краснодарском краях, свои собственные каменные дома с большими дворами, где селились родственными коленами. Запустив свободный капитал на рынок, цыгане основательно освоили и табачную сферу, конечно, в том объеме, который им отвели конкуренты под натиском организации Корейца.
        Цыгане народ благодарный. Никогда ни один цыган не забудет добро и постарается ответить взаимностью. А после, как Мансур породнился с ними, женившись на их соплеменнице, он стал для цыган не только своим, но и кровно своим…
        Все началось с романтической встречи с худенькой и гибкой как эфа девочкой, которая покорила его сердце своей дикой красотой и необузданным нравом.
        На Рижском рынке он случайно увидел, как какой-то здоровяк кавказец, пытаясь отнять барсетку у молоденькой цыганки, “ненароком” еще и пощупывает ее тело. Вдруг разгневанная цыганка с диком гиком бросила сумочку, в которую ранее ухватилась мертвой хваткой, и вцепилась зубами в его то ли в щеку, то ли в челюсть. От страшного рева люди вокруг содрогнулись. Кавказец вертел огромной головой, пытаясь стряхнуть эту взбесившуюся лисичку, но безрезультатно. Она рвала острыми ногтями его лицо, глаза, волосы. Рассыпались из кулька в грязь болгарские сигареты - “жертва” в бешенстве просто растоптал их тяжелыми ботами.
        Мансур не помнил, как подлетел к дерущимся. В следующий миг, получив страшный удар кулаком в шею, кавказец растянулся лицом в снег, так и не поняв, кто его освободил от зуб цыганки, правда с оторванным кусочком плоти. Девушка с алыми от крови губами на секунду оторопело всмотрелась на юркого незнакомца, после выплюнула кровавую слизь и убежала. Следом, схватив барсетку, растворился в толпе зевак и Мансур - кто-то из сочувствующих крикнул о бегущих к месту схватки смотрящих. Издали были слышны крик и ругань. Ему не было резона сталкиваться с сородичами жертвы, ситуация была непонятная, и что немаловажно - это был чужой расклад и чужая территория.
        Уже на следующий день ему стали известны подробности. Девчонка была племянницей цыганского барона Богдана. На рынке она заменяла захворавшую в этот день сестру Марину. Цыгане проживали не лучшие дни, как и многие в тогдашней России. Союз дышал на ладан, разваливался привычный уклад жизни советских народов, в том числе цыган. Надо было выживать в новых реалиях. Схватив мешок с товаром у сестры, Леда - так была имя юной цыганки, с привычной бесшабашностью без спроса умчалась на рынок. Тут ее - незнакомку с озорными глазами, и застукал смотрящий, который решил, что поймал зайца. От страха перед этой глыбой, она не смогла внятно объяснить ситуацию, а кавказец был груб с нею, еще и руки распустил. Тут она и очумела…
        Цыгане и кавказцы меж собой быстро разобрались. Играть в войнушку не было резона. Цыгане на Рижском тогда платили дань кавказцам, а лишиться курицы, носящей хоть какие яйца из-за какого-то откусанного девчонкой кусочка плоти, представлялось глупо, если не комично, тем более что их брат вел себя тоже далеко не как "джигит".
        Единственно, чего кавказцы допытывались у цыган: кто этот “черный”, вырубивший их сородича? Наконец им ответили, что это был брат Леды - имелся в виду Николай Кучерявый, чем-то смахивающий на Мансура.
        На это смотрящие ничего не смогли предъявить - брат защищал честь сестры. Перетерли вопрос: кавказцы обещали вести себя более сдержанно - не сразу лезть с расправой, а обратиться к цыганским старшинам, а цыгане обязались предупреждать их о всяких своих не согласованных действиях на рынке…
        Через неделю барсетка легла на стол Марины в ее палатке. Цыганка подняла глаза и изучающе посмотрела на незнакомца, за которым как тени бесшумно появились оба насторожившееся ее брата. Видимо первое впечатление было положительным. Она не возразила, когда незнакомец бесцеремонно плюхнулся в кресло перед ее столиком. И кивнула братьям - цыгане налили чай, открыли коробку с шоколадом…
        Так началось их знакомство, которое далее выросло в международную преступную деятельность, если выражаться языком криминалистов, в обход правоохранительных и мафиозных структур нескольких стран. Они в этот день прозондировали почву. На следующий, более детально, продолжили у Богдана. А после у Корейца…
        Сначала кавказцы заартачились - не хотели выпускать цыган “из-под себя” и с присущей им дерзостью послали людей Корейца куда по дальше. Хотя им предлагали вполне приемлемые условия. Цыгане по-прежнему будут промышлять на Рижском - это рынок, вокзал, близлежащие объекты, будут платить дань за свою деятельность - сигареты, всякие разводы и аферы… Но с наркотой завязывают, потому эта сфера уже не должна быть подконтрольной смотрящим. Ранее цыгане получали дурь у среднеазиатов, в небольшом количестве у азербайджанцев на Рижском фруктовом рынке, сами что-то умудрялись выращивать в каких-то затерянных дебрях, и по мелочи перепродавали клиентам.
        Взамен прибывшие предлагали “дружбу” и содействия в разных специфических вопросах, в том числе, во взаимоотношениях с силовиками, а также со славянскими бригадами. Имелось в виду вероятные конфликтные ситуации, которые периодически возникали при столкновении различного плана интересов.
        Кавказцы почуяли подвох. Они не понимали, почему Богдан отказывается от прибыльной деятельности и вообще, кто такие эти вежливые русаки, которые им диктуют непонятные условия. Кореец тогда делал первые шаги и почти не был известен на криминально-правовом пространстве РФ.
        Получив грубый ответ, вежливые люди вежливо откланялись.
        На следующий день цыгане исчезли с рынка - они просто не вышли промышлять. Их старейшин вызвали на разборку - они отказались, сославшись на занятость.
        Взбешенные кавказцы отправили к Богдану карательный кортеж. Их замели по дороге бойцы в масках и в черных спецовках. Начали выбивать показание по кавказскому сопротивлению, или бандполю, кому как удобно звучание. И что тревожило, получили реальные зацепки. Начались аресты, запустилась машина так называемого “закона”. На рынке появился ОМОН с мелькающими в их рядах бойцами в черных спецовках. Начались зачистки, избиения, аресты среди “лиц кавказской национальности”. Бизнес кланов, контролирующих Рижский и прочее, был парализован. В том числе у азербайджанцев, держащих фруктовую часть рынка. Представители мэрии, практически крышующие кавказские этнокланы, беспомощно разводили руками - мол, парни, сами подумайте на чьи грабли наступили.
        Подумали и додумались. Через цыган вышли на “вежливых людей”. Все перетерли. Но с небольшим добавлением. Цыгане Богдановского клана вообще освобождались от всякой дани и переходили под покровительство Корейца…
        Второй раз Мансур встретил Леду у Богдана, она бестолково путалась под ногами. То рвалась обслуживать гостя, то подглядывала из-за двери. Барон был проницательным. Да и все смекнули, что между этими двумя зажглась искорка…
        Свадьбу сыграли всем табором и по цыганским обычаям, поскольку жених по вопросу родичей был гол как сокол. Но друзья его стоили всяких родичей и одарили молодоженов конвертиками с зелеными купюрами. Отплясали свадьбу в большем доме Богдана. Веселая получилась свадьба…
        Никто не ожидал кончины Леды во время родов. Оказывается, роды ей были противопоказаны. Она знала, но скрыла. Очень хотела родить, вдруг получится. Сделали кесарево сечение, но все бесполезно.
        Девчонку взяла на воспитание безутешная от горя Марина - сестры очень любили друг друга. Родители еще в советское время подались в Румынию, оставив детей на попечение дяди. Там и пропали без вести. С тех пор Марина, которая была намного старше, заменяла и сестренке, и братьям мать. Сама замуж не вышла. Сначала выбирала, после перехотела. По злому велению рока теперь должна была исполнять роль матери и для дочери Леды.
        Руслане к моменту смерти отца исполнилось 4 года. Уже проявлялись тонкие черты лица, грация красавицы матери, харизма отца. Волевой, вдумчивый взгляд черных, огромных глаз особенно впечатлял цыган. Говорят, даже грудным ребенком она никогда не плакала…
        Умерла Рада - та старая цыганка, которая предрекла мне роковую судьбу. Все удивились, когда она перед смертью попросила к себе это дитя. Я был против. Я не понимал, почему ребенок должен зайти к умирающей женщине и отказал Марине, которая как запрограммированная старалась выполнить последнюю волю цыганской ведуньи. Я же боялся травмировать детскую психику. Рада была в полусознании и могла ей что-то наподобие мне предречь.
        Руслана играла во дворе с детьми - я видел ее через окно - и не могла слышать эту маленькую перепалку. Потому все удивились, когда она, вдруг оттолкнув загородившего проход цыганенка, вошла в дом. Далее, не обратив на нас внимания, уверенно шагнула в комнату, где лежала на смертном одре Рада. Это случилось столь стремительно, что никто из взрослых не успел среагировать. Или не смогли…
        Через секунды цыгане как ошпаренные выскочили из спальни. Они испуганно поведали, что, когда зашла Руслана, ведунья вдруг широко раскрыла глаза и с откуда-то появившейся силой в голосе велела им убраться. Хотя перед этим обессиленная еле шептала…
        Руслана вышла минут через 10. Родичи толпились у входа и уже хотели войти, как дверь отворилась, и мы увидели на пороге словно засыпающую на ходу девочку, которая прошла между нами, легла калачиком на диване и заснула. Марина быстро накрыла ее одеялом.
        Когда вошли в комнату, Рада была мертва.
        Малышка под присмотром домочадцев спала до тех пор, пока не прошли похороны, хотя ее осторожно пытались разбудить. Старейшины озабоченно шептались: дух Рады вселился в тело девочки. Ей передались тайные магические познания многих поколений.
        Она никогда не раскрывала детали этой встречи даже спустя годы, когда уже вступила во взрослую жизнь. Мне, как и всем, трудно выдерживать взгляд ее огромных материнских глаз, в которые вселилась сила и проницательность цыганской ведуньи. Эта уже отдельная история. Скажу лишь то, что, Катя Смирнова приобщила ее к восточным единоборствам. Ну и мы с Романовыми не сидели сложа руки, поскольку чувствовали в ней будущего лидера клана…
        - А ваш сын? - не сдержалась вновь Аталай. - У вас же сын?
        - К сожалению, он из другого теста, - словно нехотя ответил рассказчик. - А может и к счастью, - подумав, добавил. - Понимаете, Тимур ненавидит всякое насилие. Одно время увлекся буддизмом. Доходит даже до абсурда. Как-то в Баку он выкупил бычка, которого пытались завалить на мясо. Бык теперь в Смоленске - головная боль у Толика. Живет как у Христа за пазухой. Как пес ходит за Тимуром, когда тот в гостях.
        - Класс! - похлопала в ладоши Аталай. - У вас мальчик с золотым сердцем.
        - Наверное в маму, - съехидничала Гюлечка.
        - Да, - согласился рассказчик, - и по образу, и подобию. Джулия была очень милосердна. До сих пор на веранде висит ее кормушка для птиц. Теперь их кормит сын.
        Тима программист высокой квалификации. Окончил в Кельне престижный вуз. Владеет несколькими языками. Самостоятельно изучает китайский.
        - Какой умный!.. - восхитилась Аталай.
        - М-да… - пробубнил Длинный. - Но мы отошли от темы. Осталось несколько эпизодов. Без них рассказ незавершенный.
        - Так расскажите! Немедленно! - воскликнула Аталай.
        - Вы должны были встретиться с Корейцем, - вновь напомнила Гюля.
        - Ну да…
        Погрузившись в думы, я очнулся, почувствовав за собой Павла.
        - Он приехал…
        Обернувшись, увидел приближающегося субъекта в характерных черных очках и в черной кожаной куртке. В конце дорожки, откуда он следовал, как спичечные коробки темнели силуэты черных машин.
        Цыгане образовали коридор. Поравнявшись с нами, боец бегло оглядел присутствующих.
        - Вы все уходите! Пусть останется кавказец с девочкой!..
        Рокот неудовольствия прошелся по рядам. Субъект машинально засунул руку за пазуху. Сделав ему предупредительный жест, я обратился к Богдану, которого с обоих сторон почтительно поддерживали внуки. От старости и чрезмерного веса он в последнее время с трудом передвигался.
        - Уводи их, от греха подальше…
        Он устало кивнул. Цыгане нехотя последовали за своими старейшинами.
        - …Оставь ее… - я обратился к Марине, которая, подняв на руки Руслану, хотела юркнуть в толпу.
        - Зачем? - она тревожно обернулась. - Зачем ему ребенок? А если не вернет?..
        Она в панике вновь попыталась ускользнуть.
        - Он хочет ее увидеть… И вы уходите, - я обратился к Романовым.
        Толик с неприязнью глядел на субъекта в черном.
        - Я буду ждать у ворот! - решительно высказалась Марина. - Пока не получу ребенка, никуда…
        - Ты уверен? - тихо перебил Павел.
        Я кивнул…
        ГЛАВАXX
        Кореец шел медленно, мне показалось, даже, слегка волоча ноги. Тот же длинный плащ, те же большие черные очки, скрывающий взгляд, и короткие волосы ежиком.
        Волосы заметно поседели. И похудел, потому казался сутулее.
        За ним, соблюдая дистанцию, следовали два бойца, держащие на руках корзины с цветами. Последовавший следом Третий тоже что-то нес. Уже когда приблизился, я увидел, что это большая игрушечная машина - из тех, на которых дети ездят, крутя педалями. Поравнявшись, Кореец слегка кивнул. Приняв у бойца одну из корзин, поднес к могиле. Другую корзину второй боец почтительно поставил рядом. После Ким застыл перед монументом.
        Машинку поставили рядом с Русланой. Она еще больше прильнула ко мне, вопросительно глянув. Уловив кивок, проскользнула за руль. Я наблюдал, как она, качая педали, начала водить по небольшой траектории, периодически утыкаясь то в одно, то в другое препятствие.
        Когда машина уперлась в ноги Корейца, он словно очнулся от дум, поднял ее на руки и внимательно оглядел. Ребенок встрепенулся, пытаясь вырваться. Когда это не удалось, вцепилась в его очки и сдернула. Я увидел глаза усталого, постаревшего душой человека.
        - Ты ее пугаешь, - я неуверенно сказал.
        - Нет. Она просто разозлилась. Эта Мансурова порода.
        - Она больше цыганка. Такая же мстительная и горячая как ее мама.
        - А разве Мансур был другой?..
        Кореец, поцеловав ее в лоб, вновь посадил за руль, надел очки. Она, как ни в чем ни бывало, продолжила кататься.
        - …Все-таки никогда не пойму, почему он ее тебе оставил. Ты не был ему другом. Даже наоборот…
        Безликие очки сфокусировались на мне. Невольно стало не по себе.
        - Я до сих не определился, кем ему был. Но, одно знаю, мне его безумно жаль. Это был глубоко несчастный человек.
        - А кто из нас счастливый?
        - …
        Кореец вновь обернулся к могиле:
        - Я тебе никогда не доверял. Слишком легко ты оказался рядом. Если бы не эти события, я бы тебя вычислил. Мы не успели заняться вплотную…
        “Повезло, выходит…“
        - …Багдасаряна мы слили тебе на блюдечке. Мансур, видимо, догадался, но молчал. Я после анализировал, он всегда отмазывался при обсуждении этой темы.
        - …
        - Я в курсе, что ваши службы собирались похитить его. Думаю, это ты не подписался.
        - …
        - Почему, находясь в противоборствующих станах, вы друг друга прикрывали? Банальное землячество?
        Я покачал головой:
        - Мы были похожи. И я понимал, что он больше жертва, чем отступник. Скажу яснее: за своих родителей я бы тоже порвал. И также благодарен был тому, кто помог бы отомстить кровникам. Именно благодарен, а не предан. Поскольку никогда не пошел бы против своей родины.
        - Чушь несешь!.. - в его голосе прозвучали нотки раздражения. - Не было бы меня, зоны этой твоей родины были бы последним его пристанищем. Мне известно, через что он прошел. Даже у нас такого ментовского беспредела нет. Потому не надо тут блевотины патриотизма разводить!
        - Может и так. Но родину, как мать, не выбирают. И на нее руку не подымают, насколько сурова бы она не являлась… А ты предал бы свою в аналогичной ситуации?
        - Я?!. - Кореец как бы удивленно спросил, словно самого себя. Молодцы его мирно беседовали в сторонке, впрочем, ни на миг не теряя нас из виду. - А где моя родина?.. Ты думаешь, это общежитие с этим вечно пьяным клоуном у власти моя родина?
        - …
        - Моей родиной был Советский Союз. Он был мне и отцом, и матерью - ласкал, кормил, поил. И мы его обязательно возродим. Хоть из пепла!.. Мансур верил в наше будущее, в нашу победу…
        - Мансур слил мне всю вашу агентуру в Азербайджане, - я тихо возразил. - Человек, преданный идее, так не поступит.
        - Ты режешь меня тупым ножом… - Ким расстегнул воротник, словно ему дышать было трудно. - Куда не крути, он меня предал.
        - Он предал твою идею. Она была чужда ему или не так волновала. А за тебя он жизнь отдал.
        - Это Трофим. Я ничего не знал. Я бы им не рискнул…
        Кореец отогнал рукой приближающегося бойца, который, видимо, что-то хотел передать.
        - …Все это в прошлом. Как с тобой-то поступить?
        - А никак. Отпусти на четыре стороны. Ты нам обязан.
        - Это понятно… Но навредил ты нам тоже не мало.
        - Сам же сказал, все в прошлом.
        - Ты со своими по-прежнему в контакте?..
        Вопрос был задан как бы в русле общей темы. Посмотрев на темные очки, внимательно изучающие меня, я понял, отрицать бесполезно. Да и не нужно.
        Я кивнул:
        - Осталось одно незаконченное дело. После, если выживу, отойду. Меня с Баку уже ничего не связывает…
        Боец, ранее пытавшийся приблизиться, вновь подавал сигналы. Ким пошел навстречу и выслушал. Я заметил: слушал, нахмурившись. Когда он возвратился, Руслана оставила машину и прибежала ко мне, обняв ногу.
        - Ты мне поможешь ликвидировать Куцебу. После… катись к дьяволу!
        Этого я не ожидал.
        - Зачем это мне? Того, что мы сделали с лихвой хватит для полного расчета.
        - На твой счет будет переведена нормальная сумма… - он перевел взгляд на дергающую за край моей куртки Руслану. Она уже скучала. - И мы даем себе отчет, что ты владелец золотого ствола, следовательно, все твои родные будут под нашей опекой. Чтобы не случилось.
        Я улыбнулся:
        - Звучит как некролог.
        Он вздохнул:
        - Правила должны выполняться неукоснительно, ты знаешь.
        - …
        - Я предлагаю сделку. Жизнь Куцебы в обмен на твою…
        Посмотрев вдаль, где темнели силуэты братьев и цыганки, он тихо поправился:
        - На вашу…
        Я поднял Руслану и вновь посадил в машину:
        - Ну, поиграй еще…
        Мы оба смотрели, как она послушно каталась.
        - Люблю молчаливых. Она с момента моего появления, не издала ни звука.
        - Она его и до этого не издавала.
        - Однажды я ее заберу… - черные, безликие очки вновь уставились на меня.
        - Как ты объяснишь своим, что я, совершив, по-вашему, предательство, останусь жив?
        Он натянуто улыбнулся:
        - Наверно должны быть исключения, хочу я этого или нет… Все просто, свидетели этого дела мертвы. Теперь это наш расклад.
        “Неужели провидение вновь вытаскивает меня из дерьма?”
        - Куцебе тоже была обещана неприкосновенность… Ты превращаешься в монстра, Ким, неужели не понимаешь?
        - Понимаю. Но, с задачей, которую я перед собой поставил, может справиться только монстр.
        - …
        - Я ни при чем. Соглашение нарушил он сам.
        - Куцеба соскочил с хорошим баблом. Зачем это ему?
        - У нас достоверная информация, что его люди рекрутируют бойцов. Много рекрутов из Украины, Куцеба - этнический украинец. А также из Кавказа. Ведутся переговоры с Басаевым и с другими басмачами. Видимо, хотят перевести боевые действия в глубь России.
        И главное, вокруг Куцебы появились люди, которые, имеют отношение к британцам. Это уже серьезно.
        - Не понимаю! Не проще Куцебе мирно тратить вывезенный капитал и наслаждаться тихим, семейным счастьем?
        - Вероятно, после того как покинул Россию, он полностью попал под контроль своих хозяев. Особенно после, как им стало известно о секретных переговорах между ФСБ и ГРУ, о взаимодействии по пункту восстановления империи. Этим и объясняется, почему противник вновь решил реанимировать проект Куцеба и весьма срочно. У них на подготовку нового лидера попросту времени нет. В принципе, и смысла, поскольку этот тип хорош. Кроме того, видимо недавнее противостояние в наших рядах внушило им мысль, что мы не такой уж прочный материал, раз такое допустили.
        - Это домыслы или конкретная информация?
        - В окружение Куцебы крот. Первым делом как оправился, я позаботился об этом. Мне было немыслимо, что профессионал такого масштаба так легко смириться с поражением, пусть даже на не хилых условиях.
        Несмотря на все твои способности, ты не профи, и не поймешь, что для таких людей, как Куцеба понятия вроде семейного благополучия и материальных благ ничего не значат. Победа над противником! Достижения поставленной цели! Вот что держит в тонусе и вкладывается в понятие смысла жизни. Военная, интеллектуальная - неважно…
        Быть на пределе! Вечно ходить по лезвию и не пораниться! До старости прозябать в среде серой толпы, отказаться от адреналина для… нас подобие смерти… Ну вот, мои опасения подтвердились.
        - Я как понял, тебе нужен снайпер?
        - Мне нужен ликвидатор.
        - И, конечно, в Организации нет больше людей, и ты нуждаешься исключительно во мне - непрофессионале…
        Я даже сквозь очки почувствовал холод в его взгляде.
        - Ты, конечно, не плох, но не более. Понятно, война вышколила… Чтобы у тебя не возникло ложное самомнение, объясню. У меня, конечно, немало спецов. Скажем так, ты уступаешь им по многим параметрам. Но тут другое. Я внимательно изучил операции, в которых ты участвовал или лично их разработал. Ты импровизируешь мгновенно, если возникает надобность, поскольку даже в сто пудово запланированных акциях могут возникнуть нештатные ситуации. Тебя неспроста прозвали Планировщиком.
        И еще… Ты везунчик. Сложилось мнение, что ты фартовый. Что, за что бы ты не взялся, завершится успешно. Вот почему Казанцев, ликвидировав твою подругу, тебя не тронул. Он планировал твой фарт поставить на службу себе.
        Я так не считаю. Все это успешное стечение обстоятельств, не более, его величество - случай. Это мне диктует разум. Но сердце задается вопросом: что такое случай, если не запущенная роком закономерность?
        - …
        Он отвел взгляд в сторону:
        - И я действительно тебе обязан.
        - …
        - Мы активировали группу, которая ранее вела наблюдение за домом Куцебы под Магдебургом. Но их вычислили. Вероятно, парни от долгого застоя расслабились…
        Короче, это дело рук новой команды Куцебы. Мы выяснили: руководит ими Алис Буковски, профессионал из МИ-6. Для информации - эта внешнеполитическая разведка Британии. Начали пробивать и вот что выяснили.
        Долгое время он входил в спецподразделение, отвечающее за безопасность Букингемского двора и, мы думаем, выполнял наиболее деликатные поручения королевской семьи. Мы раздобыли фотографию, где он засветился за спиной премьер-министра. Вероятно, Алис был один из тех, который осуществлял неформальную связь между короной, правительством и британскими службами. Более ничего о нем не известно.
        Но если мы правильно мыслим, наши противники задумали более масштабную игру, чем вели до этого и за ценой не постоят. Если Куцеба в деле, то на мишени вновь ГРУ. Ты в курсе, они намерены раздробить его силы, вывести боевые подразделения из структуры, тем самым отведя ему исключительно военно-агентурные, аналитические функции. Тем самым исключить угрозу физического вмешательства ГРУ в политическую жизнь страны.
        - Они боятся путча.
        Кореец кивнул:
        - Все больше растет недовольство президентом и правительством, не скрываю, мы потворствуем. Мы не хотим смириться с развалом империи и превращение ее остатков в бесхребетное образование. Если Генштаб эта мозг ВС, то мы ее душа. С нашей ликвидацией с империей будет покончено. Ранее они проделали это с КГБ. Процесс продолжится, если мы это не остановим.
        Вы провели большую работу, связав нас с единомышленниками в ФСБ, на уровне достаточно компетентных лиц…
        Ким замолчал. Я понял, он вспомнил Казанцева и Трофима.
        - Что стало с Магдебургской группой?
        - Думаю, сначала прокололись ребята, ведущие наружку за домом. После вычислили остальных… Двоих расстреляли в машине. Остальных по месту жительства, в сауне - кого где застали. Самому молодому, Савельеву, отрезали голову и оставили в зубах записку - “привит кацапам”…
        Он сквозь зубы процедил:
        - Не прощу!
        - Ким, они предупреждены. Мне придется нелегко.
        - Ты можешь использовать все наши ресурсы. Это дело первостепенной важности, за ценой не постоим… Чего ты хочешь? - внимательно оглядев меня, он повторился:
        - Ведь ты что-то хочешь, не так ли?
        “Вот оно - тот самый миг…”
        Бывают мгновения, которые влияют не только на твою судьбу, но и на судьбы многих, порой абсолютно незнакомых для тебя людей. Наверно это и есть рок. Человек, может, на том конце света даже не подозревать, что с этого момента идет отчет его дням… И все из-за того, что кто-то, о котором он даже представление не имеет, принял ради чего-то чье-то предложение.
        Как тут не вспомнить Аннушку, разлившую подсолнечное масло на рельсах трамвая[27 - М. Булгаков - “Мастер и Маргарита”]…
        - Ким, мне нужна вся имеющаяся у вас информация по Армении…
        Он на мгновение застыл. После взглянул на бойцов, которые моментально оказались возле него. Издали послышались моторы заводимых машин.
        - …Вся… военно-политическая… информация!.. - я преднамеренно четко, с каким-то отчаянным вызовом в голосе повторился. - Линия обороны противника на Карабахском фронте, на границе с Нахичеванью, дислоцированные в них силы и средства. Взаимодействие сил сепаратистов с российской военной базой в Гюмри. Информация о семьях военнослужащих РФ, непосредственно интегрированных в военные разработки против Баку… Все, что у тебя имеется!
        - Ты хоть понимаешь, чего от меня требуешь? - он тихо спросил. Интонация ничего хорошего мне не сулила. Но отступать было поздно.
        - Назову две важные позиции. В конце восьмидесятых в среде беженцев из Армении противник внедрил к нам свою агентуру. Прекрасно владея языком и используя профессионально подготовленные легенды, они с азербайджанскими фамилиями внедрены в нашу общественно-политическую жизнь. Многие прошли военно-диверсионную подготовку и являют собой повышенную угрозу для безопасности страны, учитывая произошедшие теракты в метростанциях в Баку и прочих узловых точках. Недавно был взорван оружейный склад в одной из военных частей. Это не афишируется, причину связали с халатностью.
        Некоторые группы разоблачены нашими службами. Но проблема в том, что они организованы ячейками и действуют автономно… Мне нужен полный список оставшихся агентов.
        - Все?
        - Нет, не все. Я хочу, чтобы ты слил мне несколько активно работающих на вас агентов из числа военных чинов генштаба Армении.
        - Как ты себе это представляешь? - он зло усмехнулся. - Для армянина работать на нас и работать на Азербайджан - не одно и тоже.
        - Наши люди будут действовать под флагом России.
        - Понятно. Все продумал значит… - он процедил. - И ты всерьез полагаешь, что я тебе позволю заниматься здесь шпионажем в пользу какой-то бывшей нашей периферии?..
        Внезапно он вплотную приблизился. Я почувствовал приставленный в живот ствол.
        - …А не лучше пристрелить тебя здесь и поставить точку? Ты же враг!
        - Враг, которому ты обязан жизнью.
        - …
        - И враг, у которого просишь содействие…
        Не знаю, сколько времени мы смотрели друг на друга. Он через призму черных бездушных очков, я - с непонятной даже для себя твердостью во взгляде.
        Но я знал: Ким принимает решение мгновенно. Предупреждать - не его стихия. Если до сих пор не нажал на курок, у меня был шанс.
        Он же колебался, я чувствовал:
        - Мы против России не работаем. Разные весовые категории и… зачем?.. Но земли свои будем отвоевывать! Хоть у вас, хоть у армян…
        - …
        - Это и есть мое последнее дело. Тут я ставлю точку. Если что, отвечу…
        Он словно нехотя, убрал ствол. Бойцы его вытянулись как пружина, готовые в любой момент вмешаться. Ким кивком удалил их в сторону все еще ревущих машин.
        - Не понимаю… Ведь ясно, что рано-поздно всех вас прихлопнут. И хачей, и киргизов, казахов… Всех! Нет ваших земель, ваших долбанных стран! Это иллюзия! Вам не позволят, это земли империи. Мы вообще планируем все национальные границы стереть и разделить страну на губернии, как при царе батюшке. Твое место здесь, рядом со мной. Когда вновь возродимся, нам нужны будут местные кадры, вроде тебя.
        - Расскажи о планах, рассмеши Бога. И это уже было. Эти местные кадры позже заполнили ГУЛАГ, степи Казахстана, Магадан… - я покачал головой. - Ким, никакой идеи, ты слышал. Это последнее дело. Я порываю с Баку, но и с тобой тоже…
        Следующие несколько минут я молча наблюдал, как у Корейца заиграли желваки, а губы сузились.
        - Ты получишь свое… если справишься с задачей. Мне плевать на армян. На этих уродливых карликов с амбициями великанов… Детали разъяснит Котов. С тобой будет Андрей. Я специально подобрал людей, с которыми ты контактировал. Можешь напрячь и своих. Решай сам. Мне важен результат.
        - Кто нас будет курировать в Германии? Ваша агентура развалена.
        - Тебе не придется соваться к немцам. По нашим расчетам, через месяц Куцеба прилетит в Болгарию, точнее в город Пловдив.
        - А если не прилетит?
        Он печально улыбнулся:
        - Порой мне кажется, в разведку нужно подбирать кастратов. Столько провалов из-за женщин…
        Он запнулся. Видимо, вспомнил свою историю.
        - …В Болгарии у нас надежные люди, сами на тебя выйдут. Сколько понадобится на сборы?
        - Дня три.
        - Кого собираешься еще брать?
        - Павла Романова… И Андрей мне не нужен.
        - Почему? Он плох?
        - Не в этом дело…
        Кореец внимательно посмотрел:
        - Да ты не доверяешь!
        - …
        - Если захочу тебя грохнуть, я это все равно сделаю.
        - Возможно. Но я не хочу все время оглядываться. Это отвлекает.
        - Хорошо. Это все?
        - Нет. Я возьму еще напарницу.
        - Еще одна Саламова? - он усмехнулся.
        - Ты про нее знаешь. Она участвовала в ликвидации Пантелеева.
        - Катерина Смирнова?..
        Я кивнул.
        - …Девчонка ничего. Но не наша. Ты уверен?
        - Более чем.
        - Может, сами подберем тебе подругу? Если просочится информация…
        - Не просочится. И мы сработались.
        - Понятно…
        После мрачно улыбнулся:
        - Везет тебе с женщинами.
        - Может наоборот?..
        Улыбка замерла. Он вынул из кармана золотое кольцо квадратной формы, протянул. Я заметил: такое же кольцо было у него на пальце.
        - Чуть не забыл. Мы это заказали после службы. После первого успешного дела. Взяли небольшой ломбард, хозяин которого был стукачком у ментов, сливал информацию о клиентах. Мансур оставил кольцо у Ларисы перед походом на Федьку.
        На моем кольце было выбито его имя. А у него мое. Теперь оно принадлежит ей, - он кивнул Руслане…
        Он взглядом проследил, как кольцо исчезло в моем кармане.
        - Не теряй.
        - Не потеряю. Как Лариса?
        - Передала тебе привет. Мужа ждет. Скоро скинет срок. Нормально сидит, я узнавал.
        - Отдай его мне.
        Он приподнял брови:
        - Зачем? Ты его не знаешь.
        - Олег Квашин. Отсидел нормальный срок. Я знаю историю. Хотели взять ювелирный, прокололись. Были жертвы. Все взял на себя, а подельники кинули.
        Он сначала хотел дать развод жене. Когда Лариса категорически отказалась, поставил условие. Она должна найти себе мужика на время его отсидки. Одного единственного.
        - …
        - Так мог поступить только по-настоящему сильный, благородный человек.
        - А как ты поступил бы? Смог бы?
        - …
        - Тогда не сори словами. Для такого проступка вам нужно лет тысячу эволюционировать. И то не уверен… Пока научитесь шорты одевать[28 - см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 282], - он усмехнулся. После кивнул на Руслану.
        - Береги ее. Она заменит мне Мансура…
        Когда он уже поворачивался спиной, я тихо спросил:
        - Ким, если бы я отказался, ты действительно…
        - Зачем обсуждать то, чего не случилось.
        Он ответил, уже удаляясь…
        Я держал в руках перстень и некоторое время заворожено смотрел. На нем искусно был выгравирован открытый парашют с крыльями на вылет. Наверху надпись заглавными буквами - “ВДВ”. Внизу более мелкими - “Всегда вместе!”
        Невольно перевел взгляд на изображение Мансура на монументе, где на пальце его руки четко был начертан этот же перстень. Я его ни разу не видел. Может, не обращал внимание…
        Люди уходят. Вещи остаются. Выходит, не вещи принадлежат людям, а наоборот. Только мы это осознаем по-настоящему, когда оставляем их. Навсегда. Если, конечно, успеваем осмыслить…
        Длинный глотнул из фужера минеральную. Всем своим видом он требовал паузу. И мы под впечатлением рассказа молчали, вновь и вновь переваривая услышанное.
        В моем же воображении отчетливо вырисовывалась картина, где высокий, сутуловатый мужчина, очень напоминающий нашего рассказчика, засунув руки в карманы куртки задумчиво следовал по уже зазеленевшей тропинке кладбища, где между веток вечнозеленых елей на него моросил весенний дождь. За ним лихо крутя педалями машинки, следовала маленькая темноволосая девочка с очень серьезным лицом. Она обгоняла его, тогда останавливалась и победоносно ждала, когда мужчина поравняется. Эта сцена повторялась раз за разом…
        Длинный закурил. Пользуясь ситуацией, аудитория тоже пропустила кто по рюмочке, кто по бокальчику.
        - Продолжайте, - наконец тихо попросила Гюлечка.
        Оппонент вяло кивнул…
        ЧАСТЬII
        ГЛАВА I
        ПРАВДА ЖИЗНИ У КАЖДОГО СВОЯ. А В ОБЩЕМ-ТО СУТЬ ЕЕ
        СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ СТАРАТЬСЯ НЕ ПОПАСТЬ ПОД КОЛЕСО
        ФОРТУНЫ И ДРУЖИТЬ СО СВОИМИ АНГЕЛАМИ ХРАНИТЕЛЯМИ.
        - Как занесло Куцебу в Болгарию, расскажу коротко. Молодая красивая болгарка Стефания Гродкова после многих неудачных попыток влиться в модельный бизнес в Германии нашла последнее пристанище в небольшом городке Штасфурт, находящимся где-то в 30-35 км от Магдебурга. Здесь она встретилась со своей землячкой, которой повезло больше - она вышла замуж за состоятельного немца, владельца заводов по производству кирпичных, керамических и фасадных изделий, а также множества разного плана коммерческих предприятий. Когда-то они со Снежаной Паловой жили в одном дворе небольшого трехэтажного дома в Пловдиве, вместе ходили в школу, занимались в секции по фехтованию в то время набирающей все большую популярность в Болгарии.
        Скоро Стефании надоело это увлечение. Времена наступали интригующие. Рушилась Берлинская стена, и молодежь усиленно зубрила английский, немецкий и т.д., мечтая покорить “свободный” мир кто красотой, кто умом, кто… Каждый думал, что он особенный и что скоро планета будет вращаться исключительно вокруг него. Бары, дискотеки, смазливые мальчики из состоятельных семей, какие-то гламурные программы, манящие их на запад… Столько в мире интересного, а в спорте надо вкалывать. Новая жизнь увлекла и нашу красотку-подростка, и дороги девчонок разошлись.
        И вот, истратив всю свою наличность и не добившись ничего, кроме сносного владения немецким, проклиная все немецкое на свете на этом же языке, само звучание которого напоминало ругательство, она в отчаянии хотела вернуться обратно - в родное болгарское гнездышко, но тут вспомнила подругу. Вернее, она всегда про нее помнила, но хотела однажды встретиться с ней на высоте, возможно, с таким же успешным красавцем-мужем или в качестве этакой бизнес-леди.
        В отличие от нее Снежана упорно продолжала заниматься спортом и даже добилась определенных успехов в международных турнирах, где после ее выступлений гордо развивался флаг ее страны.
        Но однажды ей не повезло. Это произошло в Германии. Так получилось, что именно она слабо выступила и способствовала проигрышу своей сборной еще и в командных соревнованиях. Короче сборная Болгарии не только с треском провалила призывные места, но и вообще оказалась в ауте. Тут и заметил плачущую в стороне девушку Ганс Лихтенберг, недавно похоронивший любимую жену, которая в молодости тоже была… фехтовальщицей.
        Можно сказать, вся их молодость прошла в спортзалах. Гансу нравилось, как Марта тренировалась, выступала в сборах, в соревнованиях, где он часто ее сопровождал.
        Она недавно скончалась от болезни. Пара очень любила друг друга, хоть и переживали отсутствием в их жизни детей. У Марты были проблемы по женской части, это и довело ее до гроба.
        В память о ней безутешный супруг по-прежнему продолжал посещать турниры по фехтованию по всей Германии, и вдруг увидел девушку, удивительно напоминающую ему покойную супругу. Марту он тоже в первый раз встретил плачущей. Только это были слезы счастья. Тогда она очень удачно выступила, поднявшись на самый высокий пьедестал. А у этой малышки, конечно, слезы разочарования. Кажется, подружки ее укоряют. И этот грубиян тренер наорал на нее…
        Неподалеку сидела чопорная фрау средних лет с небольшим букетом цветов. Ганс подошел к ней, вежливо поклонился и попросил всего один цветок. Фрау спокойно отреагировала на эту странную для немца просьбу и с каменным лицом протянула розу. С ней и он подошел к плачущей Снежане…
        Когда увидел удивление, смешавшееся с испугом в удивительно синих как небо зеницах этой юной леди, а после и сдержанную благодарность, он понял, что жизнь может вновь приобрести для него смысл. Что он, возможно, на пороге новой, радужной главы своей жизни. Снежана же его чувства уловила больше женской интуицией, чем разумом. Она не понимала немецкий, но в роли переводчика выступили глаза.
        Она вдруг поняла, что все ее дальнейшая судьба будет связана с этим высоким, галантным немцем, с очень добрыми глазами и с седеющей шевелюрой…
        Снежана сердечно откликнулась и мягко пожурила подружку за то, что она не сразу к ней обратилась, а позволила наколоть себя каким-то сомнительным субъектам. И вот, сидя в Штасфурте в небольшом пабе и пригубливая пиво, вкус которого от напряжения не чувствовала, Стефания нервно выслушивала укор. Вот она гордыня! Наверняка был бы другой результат, если бы она прямиком отправилась из Пловдива к подруге.
        Это ей и высказал со свойственной немцам прямотой муж Снежаны Ганс Лихтенберг. Супруги пришли на свидание с ней вместе, и Стефания с еле скрываемой завистью смотрела как этот высокий, с действительно арийской внешностью мужчина любовно оглядывает свою жену, предупреждает малейшее ее желание. Не родись красивой, родись счастливой, невольно подумалось, ведь она считала себя лучше - высокая натуральная блондинка с огромными синими глазами и эффектной фигурой.
        Впрочем, она тут же поняла, чем взяла подруга этого невозмутимого германа. В простых карих глазах Снежаны было столько тепла, глубины и чистоты, что свои роскошные очи ей показались мелким водоемом после летнего дождя. Когда Снежана непринужденно искрилась смехом, казалось, вместе с ним должна была смеяться вся планета, настолько искренним, заразным звучал этот смех.
        “Как я раньше это не замечала! Ведь мы были близки…”
        Кроме того, Снежана родила мужу прелестную дочку Амелию - ее они оставили у няни- филиппинки. И вот, она вновь беременна, и муж с какой-то особой заботой бережет ее слегка округлившийся живот, смущая перед подружкой и заставляя краснеть.
        ”Так помогите мне теперь!..”, - обратилась она с криком души в голосе к чете на своем ломаном немецком. Снежана умоляюще посмотрела на мужа - она очень хотела помочь подруге своих детских и юношеских лет.
        У Ганса же были свои соображения на этот счет. Как истинный уроженец мира капитала он сразу просчитал в уме во сколько обойдется ему эта процедура. Согласиться помочь ей, как это себе представляет его милая женушка, значит взять ее на полное обеспечение в широком смысле этого слова. Это и юридические хлопоты по виду на жительство в Германии с дальнейшей перспективой получения гражданства, и обеспечения жильем, провизией, хоть какой-то подъемной суммой, пока она самостоятельно не заработает.
        Финансирование ее модельных амбиций, судя по капризным губам и прочей фактуре, тоже влетит ему в копеечку. Нет уж, ему абсолютно не хочется ввязываться в эту авантюру и выбрасывать деньги на ветер. Поскольку ясно, что ни о какой отдаче не будет и речи. Ведь она близкая подруга ее жены.
        Он вновь ей мило улыбнулся, не прерывая свои меркантильные размышления.
        Тут и его осенила нестандартная мысль!
        Да, конечно, он ей поможет. Тут он впервые улыбнулся и Стефании. Не смотря на умопомрачительную внешность, такого типа женщины ему не нравились. Они в большинстве являлись пустышками, поскольку, исключительно полагаясь на свою фактуру, ничего не желали делать для внутреннего развития и карьерного роста, а это, по его мнению, негативно отражалось не только в умственных способностях и морали, но и во внешности. Пустышка-женщина не может быть сексуальной, насколько она красивой не была бы.
        Вот такое парадоксальное восприятие было у Ганса Лихтенберга - немца с арийской внешностью и мышлением. Впрочем, не в этом суть.
        Он ей поможет. И знает как. А пока Стефания может поработать в этом пабе в качестве официантки и даже оставаться здесь. На втором этаже заведения находились несколько служебных комнат для персонала, для вип-посетителей, а также его личный кабинет. Она может выбрать одну из них.
        Он вновь улыбнулся, мысленно отмечая свою рациональность. Вопрос жилища тоже устроен, а ей за это можно деликатно поручить дополнительные обязанности. Пусть проследит за персоналом, прочее. Пусть хорошенько отрабатывает.
        Не то что Лихтенберг был скупердяем. Нет, он недавно подарил жене новую машину, поскольку считал, что прежняя недостаточно комфортабельна для нее, особенно в период беременности. Он как истинный немец не только умел своим трудом зарабатывать, но и рационально тратить…
        И Стефания с удивлением поняла, что этот паб принадлежит Гансу. Потому и ей назначили здесь встречу.
        Надо же!.. Персонал ни единым поступком не выделил хозяина и ее супругу среди посетителей. Ничего вычурного - в этом немецкий дух. К тому времени клиентов в зале заведения набралось достаточно. Теперь она поняла, почему некоторые из них, вероятно завсегдатаи, пройдя рядом, слегка кланялись или кивали хозяину.
        Она впервые внимательно огляделась. Уютное просторное заведение с со вкусом оформленными столиками в бело-зеленых тонах настраивало к тишине и спокойствию. Официанты в тех же расцветках мелькали между столиками столь бесшумно, что казались духами или тенями. Играла симфоническая музыка, чередовавшаяся с классикой блюза и джаза. Атмосфера располагала вести себя соответствующе этому немецкому традиционализму и чуть-чуть педантизму…
        После она наблюдала, что заведение было излюбленным местом также для турков, хотя их порой не легко было различить. Длительное время проживающие в Германии и впитавшие ее дух, они нередко ощущали себя более немцами, чем сами аборигены. А также, немногочисленные, видимо, преуспевающие русско-украинцы, прочие славяне также старающиеся не нарушать местный национальный колорит.
        Языки и тех и других Стефания вполне приемлемо понимала и потому с любопытством прислушивалась к их беседам. А они с интересом созерцали эту недавно появившуюся в кафе блондинку типажа Клаудии Шиффер, длинные ножки которой под зеленой укороченной юбкой то и дело приковывали взгляды, а милый чепчик, водруженный над роскошными локонами, просто очаровывал их. Ганс довольно наблюдал, как заказы клиентов продолжали расти, и часто они предназначались Стефании. Росли и объемы чаевых, которые по правилам собирались в общую кассу и в конце делились между персоналом. Потому и они хоть ревниво, но с терпимостью приняли в свои ряды эту новенькую “выскочку”, являющуюся еще и протеже супруги хозяина.
        Но не эта мысль озарила тогда практичные мозги Ганса Лихтенберга, хотя он с удовольствием заметил, что хоть какую-то прибыль он все-таки начал иметь с этой “пустышки”. Немец ждал появления своего нового неординарного клиента, с которым недавно познакомился…
        Он впервые появился в кафе несколько месяцев назад в компании неких англосаксов. Кажется, все-таки англичан, судя по их говору и сдержанной манере поведения. Американцы заметно бесцеремонны и неряшливы…
        Сначала они сидели в кабинах, после перешли в зал. Кажется, уютная атмосфера заведения кое-кому из них больше понравилась. Вот этому русскому, который с интересом подглядывает за молоденькими официантками. Ганс сам был приблизительно этого возраста и хорошо понимал смысл русской поговорки - седина в бороду, бес в ребро. А также прекрасно чувствовал человека, у которого в жизни отсутствует любовь. У этого же во взгляде откровенная тоска.
        Потом он заметил охрану снаружи и внутри. Вот те двое, которые молча пригубляя пиво, внимательно сканируют каждого. Ого, кажется не простой тип, этот русский…
        Ему нравились люди, которые отличаются от других. А тем более, если они становились завсегдатаями его заведения и приносили доход. Однажды, когда эта необычная компания потребовала счет, премиленькая официантка с улыбкой сообщила, что сегодня, как постоянным клиентам, их счет погашен за счет заведения и хозяин ее герр Лихтенберг лично их приветствует. Русский с англичанином сухо поблагодарили хозяина кивком, но с этого момента завязались отношения. Вернее, только с русским, так как англичанин продолжал сохранять холодную чопорность и почти не участвовал в их коротких приветственных диалогах. И что немца раздражало, всегда находился рядом с русским и давил своим присутствием в отличие от остальных фигурантов, которые чередовались.
        Но однажды, когда Ганс сидел с молоденькой женой за чашкой кофе, русский попросил разрешение присесть к ним. При этом Ганс успел заметить, как он немного раздраженно отшил англичанина, который собирался следовать за ним.
        Они в этот день о многом говорили. О жизни, о смерти, о политике, о том, как все изменилось после падения железной занавеси, символизирующейся с Берлинской стеной, и наконец о себе самих. Иван - так звался их новый знакомый, неплохо владел немецким и оказался интересным собеседником, и что его удивило, произвел приятное впечатление и на его супругу, всегда настороженно относившейся к новым людям в окружении мужа.
        Тут Ганс также узнал, что Иван вовсе не русский, а этнический украинец, недавно иммигрировавший из России и успешно основавший в соседнем Магдебурге небольшую компанию по продаже подержанных немецких автомобилей и запчастей к ним, экспортируемых в основном в страны СНГ. Кроме того, его компания оказывает юридические услуги тем, кто собирается на ПМЖ в Германию, в Британию, другие западноевропейские страны, а также в США и Канаду.
        Конечно, Ганс не являлся простаком и не поверил ни единому слову этого славянина на счет его профессиональной деятельностью. В Германии того времени каждый третий эмигрант, если не второй, занимался этой примитивной на его взгляд деятельностью, и ни у кого из них в наличии не имелась такая профессиональная охрана. Но Ганс со свойственным немцам тактом “не заметил” не соответствие. В конце концов, каждый волен рассказать о себе столько, сколько желает.
        Их с супругой впечатлила информация о личной жизни Ивана, вернее, ее полное отсутствие. Иван с женой давно уже перестали питать друг к другу нежные чувства, и каждый жил своей жизнью. Дети выросли, обзавелись семьями и отдалились от него, сохраняя, впрочем, отношения с женой. Виноват, конечно, он сам, который увлекся в свое время бизнесом в новой России и практически физически не присутствовал в жизни родных. Хоть и банально звучит, действительно деньги не все решают - они отчуждились. Что об этом говорить, поезд ушел. И сегодня, продолжая проживать под одной крышей, супруги еле находят в себе силы приветствовать друг друга или желать доброй ночи. Естественно, в разных опочивальнях…
        Куцеба, наверное, сам не понимал, почему разоткровенничался с этим высоким статным немцем с длинными седеющими волосами, причесанными назад и добродушным выражением лица. Ах да, наверное, это из-за присутствия рядом этой юной леди с такой очаровательной улыбкой и теплом во взгляде, когда она смотрела на своего мужа. Господи, да она беременна!.. Тут Иван понял, что, верша судьбы сильных мира сего и даже пытаясь определить пути такой великой державы как Россия, он прозевал самое главное, ценное для человека - семейную жизнь, проще, семью. Он может быть самым могущественным, богатым и успешным, но, если в этом возрасте нет рядом своей женщины с таким же любящим и преданным взглядом, нет детей, которые хотя бы уважительно называли его отцом, если не папой, то жизнь прожита впустую.
        Он, конечно, эти мысли не произнес, но в этом и не было необходимости. Супруги все поняли по глазам и искренне пожалели его…
        Когда Иван вновь появился в заведении, Стефанию сразу заметил. Она отличалась от остальных не только красотой, но и отчужденностью и суровостью во взгляде. Видно было, с трудом переносит свой нынешний статус.
        Гансу Лихтенбергу не пришлось даже их сводить. Свойственное только одиноким сердцам, они с первого взгляда увидели друг в друге родственные души, и когда Куцеба, оставив щедрые чаевые, пригласил сесть за его столик, она без колебания согласилась, хотя это было против правил…
        Скоро после этой встречи новоиспеченная пара сняла небольшой домик неподалеку от заведения, где они так романтично познакомились, и с удовольствием начали проводить время в этом уединенном уголке немецкой земли, наслаждаясь покоем и любовью.
        Впрочем, к великому неудовольствию свиты Куцебы, у которой удвоились заботы, поскольку их подопечный, как они поняли, видимо теперь неразлучно будет связан с этой дамой. Куцеба же, хорошо знакомый с их нравами, вернее, с безнравственностью, открыто предупредил: не вздумайте облегчить себе задачу! Если что-либо произойдет с ней, неважно, хоть хворь от простуды, то он однозначно выходит из игры.
        Стефания, естественно, ушла с работы и полностью растворилась в своей новой жизни. Единственное, что омрачало счастье девушки, это постоянное напряжение вокруг его мужчины, его непонятная деятельность, эти странные люди вокруг с холодными, бездушными глазами… Кажется, и они к ней не очень благосклонно относятся, хотя всегда встречают ее вежливыми улыбками, напоминающими ей гримасу садиста перед растерзанием жертвы.
        Зачем они нужны? Почему везде сопровождают? Было ощущение, что те приглядывают за ними даже в спальной комнате.
        Исчерпывающие, вразумительные ответы на эти вопросы Стефания не получала.
        Другой ее тревогой являлся неопределенный статус их отношений. Да, Иван обещал развестись с женой, с которой его уже ничего не связывало, и жениться на ней. Но после завершения какого-то важного бизнес-проекта. Эти люди вокруг как раз-таки обеспечивают их безопасность от происков конкурентов. Если он сейчас начнет бракоразводный процесс, то привлечет к себе ненужное внимание и, возможно, даст в руки недругов рычаги воздействия.
        После они, возможно, переедут в Россию - в эту страну неограниченных возможностей. Там он реанимирует свой бизнес, оставленный в результате враждебных действий конкурентов, и они проживут там счастливо и богато.
        Все это звучало убедительно, но Стефания не была круглой дурой и хорошо понимала, что, если у ее возлюбленного за пазухой оружие, и что он с ним не расстается даже в постели, то это не ради предотвращения козней неких мифических бизнес-конкурентов. И ей вовсе не импонировала мысль, что однажды ее пока что нерожденный ребенок может остаться без отца, а она у разбитого корыта.
        Стефания сразу забеременела и этим наполнила сердце Куцебы безграничным счастьем. Он уже не прозевает этого ребенка и эту женщину, согревших его застывшую душу. Он все сделает ради того, чтобы новая семья всегда чувствовала его присутствие, заботу и теплоту. В конце концов, действительно, и в 50 жизнь может только начинаться, если веришь в себя и рядом преданная, любимая женщина.
        Но Куцеба хорошо давал себе отчет, что подвергает ее опасности. Недавние события в Магдебурге, когда было ликвидировано целое подразделение ГРУ, ведущее наблюдение за его домом, показало, что враг не дремлет. Он тоже хорошо изучил Корейца. К сожалению, ему так и не удалось уничтожить его. Теперь на всем белом свете не может быть места им двоим. Особенно после Магдебургских акций. Эти уроды Буковского умудрились еще и отрезать одному юноше голову, хотя в этом не было необходимости. Куцеба после провел свое тихое расследование. Украинцы из его окружения не были причастны к этой мерзости…
        Он понимал, что Алис отрезает ему пути назад. Им не понравилось, когда Куцеба самостоятельно провел переговоры с державниками и согласился на капитуляцию.
        Здесь в Германии, по ту сторону занавеси, ему вновь сделали предложение.
        Предложение, равносильное приказу.
        Из этой игры не выходят. Или выходят не совсем так, как хотелось бы.
        Куцеба все понял. Хоть он практически отошел от семьи, но по-прежнему чувствовал себя ответственным за их судьбы. Эти твари ни перед чем не остановятся…
        ГЛАВАII
        Через несколько месяцев ему удалось убедить Стефанию возвратиться в Болгарию, и он взялся за российский проект уже более основательно. Боевые подразделения были почти укомплектованы, в том числе в Москве и в Питере. Террористическими и иными атаками, естественно, под чужим флагом, а также националистическими и религиозными воззваниями они должны были дестабилизировать внутриполитическую обстановку в стране, поднять мусульманские и тюркские этносы против титульной нации, короче, подвергнуть Россию в межконфессиональный, межэтнический хаос! Это всегда срабатывает среди варварских народов. Одновременно должно было активизироваться Кавказское сопротивление, переводя военные действия уже в глубь России.
        Должны были выступить единым фронтом и украинские националисты, получившие финансовую подпитку от заокеанских и заморских доноров. Они должны были напасть на приграничные с Россией территории, а также разжечь межнациональный конфликт с русскими в самой Украине.
        И тем самым с мотивацией, что силовики РФ не справляются с ситуацией, угрожающей самому существованию Российской государственности, подтолкнуть президента к решению об объявлении в ряде регионов России Чрезвычайной Ситуации с введением в стране Военного Положения. Далее ввод войск в Москву и Питер, роспуск парламента, обновленный чрезвычайный состав Совета Безопасности, расширенный генералитетом, лояльному Кремлю; запрещение во время ВП в РФ деятельности оппозиционных партий, митингов, прочих общественно-политических проявлений, и конечном счете введение в стране прямого президентского правления. Одним словом - президентская диктатура.
        Планировалось в этот промежуток провести все кадровые перестановки в ключевых постах, в том числе поставить Куцебу во главе ФСБ, а также провести реформы в специальных и силовых структурах, позволяющих лучше их контролировать по спирали власти. Одним из основных целей было, как и указано, расчленение ГРУ с целью его ослабления, переподчинение его специальных войск непосредственно армейскому командованию, а часть перевести на баланс ФСБ. ГРУ на перспективе должно было преобразоваться в агентурно-аналитический центр, занимающийся сбором военно-политической информации. При нем планировалось оставить лишь немногочисленные подразделения разведывательно-диверсионного, установочно-розыскного и аналитического назначения, способные вершить лишь отдельные локальные задачи.
        С Организацией Корейца, которая кроме всего прочего являлась неформальным образованием ГРУ и имела в Думе своих ставленников, рассчитывали разобраться вкупе с вышеуказанными задачами. Руксостав должен быть однозначно ликвидирован, слишком много накопилось обид. Сама организация будет объявлена террористической, соответственно, всем захваченным ее членам будут предъявлены статьи УК РФ от бандитизма до попытки изменения государственного строя, захвата власти, то есть в совокупности - измена Родине.
        После достижения основных военно-политических целей Куцеба по плану должен был начать широкомасштабную операцию по уничтожению им же созданных дестабилизационных, диверсионно-террористических групп. Благо по ним, вплоть до численности личного состава, дислокации и т.д. информация будет иметься на блюдечке.
        Уничтожив свое пушечное мясо, Куцеба набрал бы отличный политический капитал и, кто знает, куда планы его кукловодов далее распространились бы. Возможно, до самого верховного поста матушки России. Тем самым завершился бы мирный, замаскированный патриотическими лозунгами переворот - спецоперация по захвату западными спецслужбами государственной власти в РФ. Повторился бы почти аналогичный сценарий развала СССР…
        Длинный устало оглядел аудиторию:
        - Учтите, я все это описываю поверхностно, исходя из информационной потребности собственного рассказа.
        - Представьте, мы это поняли, - сыронизировала Аталай.
        - Ну, если так, то сообразите крепкий чай и качественный табак. Потому, что я приближаюсь к кульминации темы, и мне нужны будут силы для ее воспроизведения.
        - Братан, что-то тебя на чай потянуло, - тут не выдержал Бакинец, выражая мнение определенной части аудитории. - Мы, конечно, уважаем твой выбор…
        - Но не разделяем, черт возьми! - выпалил как из гаубицы Ветеран в тельняшке. - Этот чай осточертел мне еще на крытке. Сколько можно издеваться над правильными пацанами?
        - Это ты пацан? - деликатно заинтересовалась Гюлечка.
        - Черт бы тебя побрал, змеюка! - заорал в миг взбесившейся ветеран. - Я что, похож на девочку?
        - Нет, - примирительно заявила оппонентка, - возраст не подходящий.
        - Ну ты, су…
        - Я завтра улетаю, - перебил Длинный. - Хочется выглядеть прилично.
        - А что так быстро? - возмутился Бакинец. - Я уже не смогу без твоих рассказов… Мне хочется реветь!
        - Хочешь сказать, что я байки рассказываю?
        - А кот его знает? - дернул плечами Бакинец. - Байки, не байки, а ощущение, что мы все это вместе прожили…
        После чаепития Гюлечка поинтересовалась:
        - Когда вылет?
        - Через 3 часа.
        - Мы вас проводим, - решительно заявила Аталай.
        Все согласились, кроме режиссера, который что-то сонно промямлил.
        - Да ты нам и не нужен, - махнул Бакинец, - иди высыхай. Ты портишь воздух. У тебя перегар уже в крови.
        Тот обиженно фыркнул. Длинный рассеянно:
        - Мне, конечно, приятно, но не стоит. За мной приедут.
        - Мы все равно вас проводим, не так ли? - улыбаясь, обратилась к аудитории Гюлечка.
        Прилизанный кивнул и посмотрел на Зопаева, который тотчас выскочил с мобилой в коридор.
        - Ну, как знаете…
        - …Почему вы уверены, что Куцеба непременно прибудет в Болгарию, - спросил я у Котова.
        Мы расположились в кафе Арама. После основательного ремонта и реконструкции от прошлой репутации дешевого кабака и следа не осталось. Теперь это уютное заведение с большим рестораном. А также достроенный рядом небольшой диско-бар для молодежи.
        - Тебе ж сказали, у нас крот в его окружении…
        Что-то опять тревожило в этом раскладе.
        - Послушай, мне необходимы детали. Чтобы успешно планировать, я должен быть информированным. Провести собственный анализ. Нередко маленький неучтенный нюанс проваливает целое мероприятие. В пекло придется сунуться мне, и я имею право знать все.
        Котов замялся. Я пригубил из чашки кофе, наблюдая за его смущением.
        - Не то, что тебе не доверяют… - начал было он, я перебил:
        - Без предисловия.
        - Мы готовим альтернативную операцию в Германии.
        - В случае моего провала. Я правильно понял?
        Он кивнул:
        - Мы не можем рисковать.
        - Понятно.
        - Операции в Болгарии может и не состояться. Все основано на логических выводах. Куцеба хочет развестись с женой и вступить в брак с молодой пассией, которая уже вылетела в Болгарию. Она беременна, следовательно, имеет не последнее место в его жизни.
        Мы полагаем, что в момент рождения ребенка Куцеба захочет присутствовать. Повторяю, это лишь версия. Слишком многое поставлено на карту и рисковать во имя сентиментального действия ему могут не позволить.
        - Откуда информация? Ваших же перебили в Магдебурге?
        Котов вновь замялся, но ответил:
        - Когда Куцеба практически выпал из обозрения, Кореец впал в ярость. Но один из погибших - Савельев, которого…
        - Я знаю…
        Савельеву незадолго до своей трагической гибели удалось завязать знакомство со старым садовником жены Куцебы и заподозрить, что тот имел отношение к Штази[29 - Штази - Министерство Гос. Безопасности ГДР, тайная полиция. Функционировало 1950 - 1990 гг.]. Старик, видимо, что-то ляпнул, что навело Савельева на эту мысль. Деталями он не успел поделиться.
        Так вот, некий бывший сотрудник Штази был у Корейца в неоплатном долгу. После развала ГДР ему удалось открыть небольшое дело, но он обанкротился. Попал в поле зрения Организации, ему помогли. С того времени этот восточный немец оказывал Корейцу мелкие услуги, в основном информационного характера.
        К нему обратились и вот что выяснили. Шульц Гофман по профессии музыкант. Ранее проживал в Берлине, играл на трубе в одном из муниципальных оркестров, действительно числился агентом в Штази и с немецкой скрупулезностью закладывал сограждан тайной полиции ГДР.
        Когда ему показали небольшую справку, написанную от руки, где он подробно доносил на коллегу, раскрывая его несовместимые с коммунистическими взглядами политические выпады, старик аж заплакал. Ему вовсе не хотелось вылететь из насиженного места, вдобавок в старости прослыть не только среди родных, но и среди горожан, где многие друг друга знают, стукачком. Стукачей даже в Германии не жалуют, хотя известно, что приблизительно каждый пятидесятый восточный немец в том или ином качестве был причастен к Штази, которая по мощности и методам работы почти дублировала своего страшного предшественника - Гестапо.
        Шульца успокоили и объяснили, что это не произойдет, если он будет сотрудничать. В принципе от него требуются те же услуги, которые он ранее предоставлял. С кем сотрудничать? Старик вытер прослезившиеся глаза и удивленно уставился на бывшего восточногерманского разведчика. Тот тотчас вынул поддельную ксиву, которой заранее его снабдили, представился сотрудником БНД[30 - БНД - Федеральная разведывательная служба или Служба внешней разведки Германии. Функционирует с 1956 года.] и объяснил: властей Федеративной Республики очень беспокоит деятельность мужа фрау Эйзман, которая наносит вред национальной безопасности страны, и его долг как добропорядочного гражданина информировать властей о каждом их шаге. Только так он может очистить коммунистический позор со своей совести и биографии.
        Старик сразу попал на удочку. Дело в том, что он с момента владения фрау Эйзман этой небольшой усадьбой был нанят на работу, и хозяйка, как к опрятному и трудолюбивому работнику, неплохо к нему относилась. Во время привычных утренних прогулок по великолепному саду, благоухающему ароматными розами и разноцветными тюльпанами, он часто ее сопровождал. Они говорили о растениях, природе, о музыке, разумеется, симфонической - оба были поклонниками русской и немецкой классики, а со временем перешли на личные темы. Выяснилось, что Ада Эйзман очень страдала безразличием своего супруга.
        Правда она была стойкой женщиной, не раскрывала профессиональную суть мужа, но опытному информатору Штази не составило труда разобраться в этом. В редкие часы появления Куцебу всегда сопровождали определенного типажа люди, с которыми он когда-то сталкивался в своем родном восточногерманском ведомстве.
        Шульца самого под разными предлогами несколько раз допрашивали, допытываясь исчерпывающей информации о нем, попутно инструктируя на тему безопасности. Он же, смеясь в душе “невинно хлопал” глазами, изображая из себя этакого милого старикашку-одуванчика, так как абсолютно был уверен, что его прошлое навечно похоронено в городе, откуда он прибыл. Он был информирован, как перед катастрофой сотрудники Штази хладнокровно и мстительно уничтожали архивы, сметая следы своей деятельности. Но, видимо, не все успели, вздохнет он после. И теперь эти англо-славянские свиньи пытаются его разработать.
        Однажды Шульц заметил, как сильно расстроена хозяйка. Так он узнал о некоей пассии ее мужа. Женщина из гордости ни с кем не делилась переживаниями, но Шульца считал безвредным и глуповатым, и потому отчаянно излила ему душу.
        Непонятно откуда она узнала про соперницу, может Иван сам признался, желая поскорее разрубить этот Гордиев узел своей жизни.
        Так старик узнал в том числе и про кафе в Штасфурте, где Стефания ранее работала официанткой. С того времени Куцеба всего один раз прибыл в дом, но Шульц заметил, Ада холодно проигнорировала появление супруга.
        Обо всем этом он тотчас выложил “коллеге”, мстительно обливая грязью Куцебу, при этом старательно изображая хозяйку этаким ангелом во плоти. Возможно, так и было, но не в этом суть.
        Ощупав дрожащими пальцами в протянутом ему конверте хрустящие, новенькие дойчмарки[31 - дойчмарка - или немецкая марка, денежная единица Федеративной Республики Германии, выведенная из обращения в 2002 г. после перехода на евро.], Шульц вконец уверился в своем патриотизме, вспомнив старые добрые времена и выложил “коллеге” даже то, что не имело к делу отношение. Например, как эти грубые украинцы из свиты хозяина воровали сало из холодильника и тут же оприходовывали, запивая бесцеремонно изъятой финской водкой из хозяйского же бара…
        - Ну вот, в принципе все, - подытожил Котов, - далее дело техники. Штази-френд Корейца сам стал завсегдатаем этого бара. К тому времени Куцеба здесь редко появлялся, так как он уже отправил Стефанию в Болгарию, но немец, используя свои профессиональные навыки, все разузнал от персонала.
        Мы очень дорожим этим старичком. В случае твоего провала все надежды на Шульца. Он будет нашей тонкой ниточкой к Куцебе.
        - Понятно. Будем надеяться, что в услугах Шульца не будет необходимости.
        - Кого берешь?
        - Павла Романова и Катю Смирнову.
        - А Андрей?
        - …
        - Ну, как знаешь, - немного растерянно среагировал Котов и повторился, - как знаешь…
        - Вы думаете… - начала бы Аталай…
        - Скажем так, я не исключал такого расклада, - Длинный перебил. - Кореец не пощадил своего наставника, почему меня должен был?
        - Тогда зачем вы спасли этого крокодила? - возмутилась Аталай. - Подох бы в плену!
        - Не было варианта, - печально улыбнулся рассказчик. - Я выбрал между плохим и очень плохим. Тощий все равно меня достал бы. А с Корейцем у меня были шансы… И я очень хотел возвратиться в Москву, к сыну.
        Повторяю, со мной, в отличие от Казанцева, ситуация была нестандартная. Казанцева, как и Трофима, он обязан был наказать, в том числе и в назидание другим. Или же создал бы прецедент. А о моих “изменнических” действиях после смерти трех основных фигурантов - Казанцева, Пантелеева и Мансура, информированным являлся только он сам.
        Кореец в общем-то всегда жил по понятиям. А тут я его из такого дерьма вытащил… И еще: Мансур был единственным человеком, ради которого Ким мог бы наплевать на все принципы. Оставив на мое попечительство дочь, сознательно или нет, Мансур, как бы, застраховал меня. Последняя воля самого значимого в его жизни человека для Корейца должна быть значима, я так думаю. Трудно было бы ему переступить через этот феноменальный дресс-код отношений.
        Эти соображения в совокупности давали мне надежду на жизнь, а так, как я мог узнать, какие тараканы бегают в мозговых извилинах самого опасного человека России того времени?
        Потому я только надеялся. Я продолжу…
        ГЛАВАIII
        Помню, Пловдив расцвел тогда и благоухал всеми запахами весны. Не всем нравятся тихие, провинциальные города. Да, они скучные и кажутся сонными. Для меня же после шумной и напряженной Москвы, после перенесенных потрясений, аккуратные улицы этого маленького города с небольшими разноплановыми домами, с добродушным населением и мягким климатом оказались, как нельзя, кстати.
        Я остановился в небольшом трехэтажном отеле “Глобус”. Мы прибыли разными маршрутами, и, разумеется, с липовыми ксивами. Важно было не только справиться с заданием, но и грамотно “уйти”. По паспорту меня звали Николай Епифанцев. Точно не помню, да и не буду вас утомлять, вспоминая, как озвучивались липовые идентификационные данные других участников операции.
        Я изображал из себя агента по недвижимости, изучающего рынок продаж частных домов в Болгарии. Определенная прослойка россиян, устав от правового и криминального беспредела в начале и в середине 90-х, уже тогда валила из Необъятной куда дальше. Кто предпочитал “Дикий Запад”, а кто ментально близкий совковому обывателю бывшие соцстраны.
        Болгария лидировала, так как имела в наличии морское побережье, солнечный климат и лояльное к россиянам население. Бедность страны не пугала новых поселенцев, которые прибывали со своим капиталом, а также тех, кто просто хотел стать владельцем дешевой недвижимости в этом регионе на летний сезон. Особенно в фаворе были прибрежные города Варна, Бургас, Солнечный город… Ну и Пловдив с мягким климатом и прочими свойствами приписывался к моей легенде.
        Катя с Павлом должны были изображать из себя пару, желающую приобрести небольшую недвижимость в Болгарии. Их встретил в Софийском аэропорту якобы их давний знакомый Славко Петрич - действующий кадровый сотрудник Национальной Службы Разведки Болгарии[32 - Национальная служба разведки - Внешняя разведка Болгарии (Националната разузнавателна служба - НРС). Была создана в 1990 г. на основе ПГУ (Первого главного управления) КГБ Болгарии. В настоящем, Государственное агентство “Разведка” (Държавна агенция “Разузнаване”).]. Славко был из тех, которые много и шумно болтают, невинно хлопают глазами, но, по существу, чем больше говорят, тем больше путают оппонента.
        Потому и я не стал выяснять, как он безошибочно определил “друзей” в аэропорту. Те даже немного опешили, когда сияющий от радости и с внешностью кинозвезды Петрич налетел на них, долго и пылко обнимал Павла, тряся его руку, вновь и вновь целовал ручку Кати Смирновой, осыпая ее лавиной комплиментов.
        Видимо, кто-то до нас уже встретился с ним и подробно проинструктировал, он владел информацией о Куцебе и К. Позже я узнал, что эта непростая колода усиленно контролировалась на уровне первых лиц страны. Каждое прибытие Куцебы в страну проходила в тесном сотрудничестве с Британской миссией в Болгарии. У Славко оказался близкий друг в ведомстве, занимающийся обеспечением безопасности высших должностных лиц, а также дипмиссий и т. д. государственной важности.
        Впервые мы встретились в общем составе через неделю после прибытия Кати и Павла в Болгарию в небольшом арендованном домике. До этого я “познакомился” с “влюбленными” в Глобусе. Они временно разместились в отеле, пока Славко “искал” им подходящий домик.
        Тройка успела побывать на побережье Болгарии. Ради своих гостей Славко взял кратковременный отпуск. Особенно им понравилось в Бургасе, где проживала юная любовница Славко Марьяна. У ее дедушки стоял небольшой рыбацкий домик у моря. Вот и все дни молодые проводили на лазурном берегу, наслаждаясь солнцем и водой, чистым воздухом, вкусом свежевыловленной рыбы и прочих морских штучек.
        Гости с удовольствием резвились в воде. Потому появились они в Пловдиве посвежевшими, отдохнувшими и круто загоревшими.
        Мы в кафешке при отеле весело отметили “знакомство”, а после переезда из отеля, “естественно”, парочка пригласила меня к себе. Дом находился недалеко от гостиницы.
        Что сразу привлекло внимание - это небольшой уютный дворик с глухой соседской стеной и двумя противоположными выходами, одним из которых являлась почти невидимая небольшая калитка, обрамленная зеленой растительностью.
        Пока Славко возился с машиной, я с “хозяевами” поднялся на второй этаж. Катя сразу прошла в кухню заварить кофе. В Болгарии оба успели пристраститься к этому напитку.
        - Как устроились?
        - Отлично, - Павел улыбнулся. - Ощущение - я здесь родился. Может действительно приобрести дом?
        - Уже вряд ли, - я улыбнулся. - Здесь нам светит один адрес, если задержимся.
        - Я передумал.
        - Как с Катей ладишь?
        - Она - нормальный пацан. Только по ночам не дает спать.
        На мой недоуменный взгляд:
        - Делает какие-то упражнения, боксирует в воздух. Говорит, ночью у нее прилив энергии.
        - Понятно.
        - И спрашивает о тебе. О Баку, о твоей прежней жизни…
        - …
        - Но я же мало знаю, - Старший улыбнулся.
        - А как болгарин?
        - Придурковатый. К Кате приставал.
        - Вот козел!
        - Ну да, допрыгался. Катя ему подсечку и последующее положение - на лопатки…
        Вспомнив, Павел рассмеялся. Невольно и я улыбнулся.
        - …Хотя у самого хорошая девчонка. Такая огненная, озорная. Слава хочет развестись и на ней жениться.
        - Ну прям маньяк какой-то. Везде успевает.
        - Мы ни разу о деле не говорили. Я пару раз пытался, он уходит от темы. Кажись, тебя ждет.
        - Значит сработаемся…
        Катя и Славко появились на пороге одновременно - одна из кухни, другой с площадки. Болгарин театрально поклонился. Катя танком прошла мимо и поставила поднос с кофейным набором на стол, аккуратно разложила. Аромат напитка приятно защекотал ноздри.
        Мы с болгарином ненавязчиво оглядывали друг друга, пока пили кофе, стараясь не сталкиваться взглядами. Небольшая комната была очень уютно обставлена в стиле ретро и африканского бунгало. Отовсюду на нас зыркали деревянные маски. На стенах разноцветные ожерелья, а в самом центре огромные рога не то горного козла, не то другого родственного копытного. Павел осторожно передвинул свой стул от эпицентра рогов. Они красовались прямо над его головой, невольно наводя на соответствующие мысли.
        Я прервал молчание:
        - Полагаю, вы в курсе цели нашего прибытия…
        Болгарин слегка кивнул. Он преобразился сразу. Теперь перед нами сидел мужчина с жестким, сосредоточенным взглядом и волевым подбородком. Ранее этот подбородок даже не был заметен в общем благодушии и доброты его маскирующей внешности. Я заметил - эту метаморфозу зафиксировали и мои товарищи.
        - …Ваши соображения.
        - Как я понял, объект возможно и не прибудэт?
        Он говорил по-русски иногда с легким акцентом, но почти чисто. Я кивнул:
        - В этом случае, мы мирно покинем территорию вашей страны. Сейчас обсуждается активный вариант.
        “Какого киноактера он мне напоминает?”
        Он немного задумался, бессознательно гладя рыжую щетину:
        - Этот субъект очень опасный и профессионально охраняется. Наши также участвуют в обеспечении его безопасности. Я пока не представляю, как к нэму подобраться. Я думаю, и у вас пока нет определенного пляна, вы ждали встречи со мной, чтобы определить мои возможности…
        Я кивнул.
        - …Они небольшие. Болгария маленькая страна и спецслужбы ее хорошо контролируют. От социалистической эпохи нам осталось неплохое наследство. Даже если мы успешно ликвидируэм объект, трудно будет раствориться в столь малэнком пространстве. Мы не можем, как вы, русские, схорониться. Понадобится немедленно покинуть территорию Болгарии. У меня на этот счет небольшой плян…
        Мы переглянулись. Кажется, с этим парнем повезло.
        - Когда будет рожать Стефания Гродкова?
        - Один Бог знает! - тут оппонент вновь улыбнулся, на короткое время преобразившись в прежнего Славко. - По графику месяц, может чуть позже. Но, вы же знаете, женщины в этом деле могут преподносить сюрпризы. Ха-ха!..
        - …
        Заметив, что никто не оценил его юмор, он вновь сосредоточился и продолжил:
        - Я контролирую ситуацию. Из родильного дома ее посещает врач. Моя дальняя родственница работает санитаркой в этом роддоме. Мне удалось убедить ее шпионить за этим врачом и дать информацию об ее пациентке. Я аргументировал свои дэйствия вопросами безопасности - она в курсе, где я служу. Я сказал, что пациентка работает на иностранную развэдку.
        - Вы провели плодотворную работу.
        - Оставьте дешевые похвалы себе. У меня есть интэресы…
        Мы вновь переглянулись. Оппонент все более “оголялся”.
        - Выкладывайте.
        - Прежде всего, должны ясно осознать, что без меня вы не сможете провести эффективную операцию. У вас ничего не выйдэт - фиаско!
        - …
        - А если я буду участвовать, мне придется оставить Болгарию и преобразится в другого человека, так как меня будут разыскивать очень серьезные парни из Интерпола и Ми-6. По существу, мы проводим террористический акт международного значения!
        - Это лишь трактовка. Во всем мире спецслужбы проводят подобные мероприятия.
        - Я хочу, чтобы вы достойно оценили мое присутствие в данной операции.
        - …
        - Ясно, что это не в вашей компетэнции. Тогда я должен встретиться с вашим боссом или его представителем на обсуждаемый предмет.
        - Полагаю, у вас есть свой канал связи?
        Он кивнул:
        - Мы обычно встречаемся в Стамбуле.
        - Значит проблема в деньгах?
        - Это очень банально, Николай. Деньги не все решают. Иногда деньгами тебя быстрее находят. Кроме денег, мне нужно надежно… схорониться. Предпочитаю Москву. Там меня не найдут. У меня есть дэвушка. Я хочу с ней переродиться в другого человека и на полученный гонорар прилично жить.
        - Думаю, это возможно. Вопрос, который мы хотим с вами решить, очень важен.
        - О кей! Я встречусь с ними. Это займет неделю. Мы уложимся в график.
        - А теперь, какие у вас задумки?
        После паузы:
        - У вашего босса честная репутация. Он никогда не обманывает партнеров…
        - Послушайте, Слава… Славко, то, что наши согласятся на ваши условия, у меня сомнения не вызывает. Потому давайте к делу. Не беспокойтесь. Мы без вас не будем что-либо предпринимать. Вы же сами убеждены, что это бесполезно.
        - Да, я уверен. Если вам даже удастся ликвидировать объект, вы не сможете грамотно уйти.
        - Вот видите? Так что выкладывайте.
        - Вы меня еще не угостите кофэ? - он вновь с улыбкой обратился к Кате. - Вы прекрасно завариваете…
        Катя, молча, встала, собрала поднос и вышла.
        - …Она сможет выполнить… опасную задачу? - всматриваясь ей вслед, произнес он.
        Мы с Павлом в очередной раз переглянулись.
        - Если бы не так, ее здесь не было. Что вы задумали?
        - Предупреждаю, это очень рискованно. Я подумал об этом, как ее увидел. Раньше у меня был другой плян.
        - Вы со своими плянами задолбали. Вы можете коротко изложить суть?
        - Катя очень похожа с лечащим врачом Гродковой…
        Мысли вихрем пролетели. Я вспомнил пророчества Лады.
        - Нет!.. Это действительно рискованно. Какой у вас прежний план?
        Он удивленно:
        - Но тут все опасно! А как вы думали? Это очень хороший плян.
        - Я хочу выслушать ваш прежний плян… Тьфу!.. План.
        Он в недоумении пожал плечами:
        - Куцэба может приехать в роддом, чтобы с цветами встретить свою женщину. Это традиция.
        - То есть предлагаете засаду у роддома?
        - Совершенно верно… Но это маловероятно. Куцеба профессионал. Зная, что на него охотятся, он может и не захотеть подставить свой затылок для пули снайпера.
        - Или ему не позволят… - я с некоторой досадой.
        - Вот видите, этот плян… план уязвим.
        - Машину можно расстрелять в упор, - подал идею Павел.
        - В центре города, у роддома, где, возможно, будут другие женщины или просто посетители…
        Катя, толкнув дверь, показалась с подносом в руках на пороге. Славко:
        - И с чего взяли, что они подпустят вас к себе? Это профи! Если решатся приехать в больницу, они возьмут каждое движение в пределе дальности выстрела на прицел. Выявят вероятные позиции стрелков. Могут просить содействия… И мы не будем уверены, что объект находится в машине… Еще отход…
        - Тогда зачем вы представляете все это в качестве разработки? - я с раздражением.
        - Вы правы. Это была лишь рабочая версия, когда отсутствуэт скрупулезно анализированный, единственно приемлемый вариант. Видимо, для этого я должен был встретиться с вами, - Славко холодно улыбнулся.
        - …
        - Теперь плян, как бы, возник, родился! И я не понимаю ваш отказ…
        Катя разложила чашечки, убрав поднос в сторону. После спросила:
        - Я слышала. Почему ты против?..
        “Как тебе, детка, это объяснить?”
        - …Я справлюсь.
        - Если даже проникнешь в дом, ты окажешься одна против нескольких бойцов, - я с досадой возразил. - И ты не владеешь болгарским. Она тебя непременно узнает и разоблачит.
        - Я не собираюсь лезть в пекло как сумасшедшая, - она осторожно возразила. - Давайте обсудим. Пока что это самый оптимальный вариант.
        - Это так, - решительно резюмировал болгарин.
        Я посмотрел на Павла. Он отвел взгляд…
        Длинный потянулся к чайнику. Его опередили. Под емкостью только что выгорела свеча и напиток, налитый Бакинцем, слегка дымился и распространял мятный аромат. Кто-то положил в стакан ломтик лимона. Рассказчик, не торопясь глотал чай, как бы наслаждаясь процессом.
        Как всегда, не вытерпела Аталай:
        - Мужчина, вы не султан в своем гареме, вам скоро лететь. Выкладывайте, как решили действовать? Ваши паузы как рекламные ролики в интересном фильме - провоцируют на мат!
        - Глас народа, - опрокинул рюмку Бакинец.
        Длинный посмотрел на часы…
        - Я был против. Конечно, Катя сильно рисковала. Да, еще надо было разработать отход, что само по себе отдельная операция. Но в конце мы согласились на предложение Славко.
        Доложу кратко суть.
        Славко выяснил, что во время предыдущего прибытия Куцебы-Алиса в Пловдив для охраны дома Гродковой была выделена группа сотрудников, переодевшихся в полицейские мундиры. Разбившись на пары и смены, они на патрульной машине контролировали местность. Скорее, и на этот раз все повторится.
        Так вот, надо было избавиться от патрульных…
        - Вы решили напасть на дом, когда в нем будет находиться Куцеба? - уточнила Гюля.
        Длинный кивнул:
        - Проникнуть.
        - Как вы собирались обезвредить патрульных? - это Арзуман.
        - Славко предложил задействовать своего друга-информатора. Помните, безопасность должностных лиц и дипмиссий. Если не ошибаюсь, при Варшавском договоре это было 5 управление КГБ Болгарии. После, не знаю. Впрочем, не важно.
        Звали его Петр Курнов. Как объяснил Петрич, у того были финансовые проблемы. Они дружили еще до службы. После женитьбы на девочке из Пловдива, Петр перевелся на периферию. У состоятельных родителей жены был роскошный частный дом, а она была в семье единственным ребенком. Более честолюбивый Славко же остался в Софии в центральном аппарате, нацелясь на карьеру. Так вот, Славко был уверен, что Петр за плату будет содействовать.
        - А в чем основывалась эта уверенность? - вновь Арзуман.
        - Курнов проигрался не то румынам, не то цыганам. Те его преследовали, требуя выплаты карточного долга, угрожали. Это просочилось в Контору, он был на грани увольнения.
        - Но это не значит, что он должен был согласиться на серьезное преступление, - сморщился Прилизанный. - Содействие иностранным спецслужбам во всех цивильных странах приравнивается к измене родине!
        - Вы хоть представляете, что такое карточный долг этнической мафии? То, что Курнов являлся силовиком, ничего не меняло. Он каждый день тысячи раз умирал из-за переживаний за своих родных. А тут предлагают деньги, которые решат проблему.
        - Нет, не представляю. Я в карты не играю и не понимаю…
        - Что дальше-то было? - Бакинец перебил.
        - Славко оказался прав в расчетах. Кроме того, мы предложили Курнову с целью его страховки небольшой спектакль. В назначенный день ранним утром Славко должен был ворваться в дом к Петру, взять его в заложники вместе с членами семьи. Это, кроме супруги, старик тесть, а также дети - мальчик и девочка. Надо было, типа, шантажировать его, пригрозив расправой над родными и “принудить” к содействию.
        Все должно было разыграться максимально реалистично. “Отчаявшийся” муж и отец вынужден исполнять наши распоряжения, чтобы спасти семью.
        Уволить, все равно уволили бы. Но эта постановка должна была дать ему шанс спасти шкуру.
        - Бред, - покачал головой Арзуман. - Неужели сработало?
        - Вы это узнаете.
        - Какую задачу вы отвели Курнову? - это я.
        - Патрульные, естественно, имели при себе рации и держали связь со своим ведомством. При сдаче смены докладывали оперативному дежурному. Курнов под любым предлогом должен был отвлечь дежурного и отправить патрульный экипаж по адресу своего проживания. Там-то мы их встретили и обезвредили бы.
        Это было возможно. Сотрудники часто заходили друг к другу, и не только по службе. Кто-то угощал чашкой кофе, кто-то забегал просто обсудить какую-то новость. В общем, как везде.
        Курнов согласился. Он действительно был в отчаянии. Возник вопрос о продаже дома, но тут уперся тесть. Короче семья была на грани распада и наше предложение оказалось для него соломинкой для утопающего.
        - А во сколько он проигрался? - Гюля.
        - Около 30-и тысяч. Баксами, разумеется. Для Болгарии в то время это были нормальные деньги…
        ГЛАВА IV
        Куцеба с Алисом и с еще каким-то субъектом прибыли в Пловдив, как и предполагалось, месяц спустя. Несколько дней ранее Стефания легла в больницу на сохранение.
        За это время мы основательно подготовились. С подачи Славко, который имел связи не только в правоохранительных, но и в криминальных сферах, мы запаслись оружием, боеприпасами, прочими средствами. В том числе с двумя АКМС, пистолетами марки Макарова с глушителями - все югославского производства, тротиловые шашки, несколько гранат наступательного характера…
        В доме Гродковой проживал ее холостой двоюродный брат, предположительно несущий охранные функции. Видимо, Куцеба оплачивал его работу, так как тот постоянно торчал дома. А также ее мама, которая жила отдельно, но часто наведывалась к дочке. Мы предположили, что после родов она будет находиться со Стефанией.
        Большой темно-серого цвета дом во дворе находился по правую сторону от ворот. По левой, по всему периметру дома, были небольшие подсобные строения в один ряд, а между домом и строениями - аккуратный проход, застеленный также темным таметом. Ранее ворота находились в противоположной стороне, напротив роскошной веранды дома. Но с той стороны была людная улица, потому Куцеба перенес вход.
        На узкой шоссейной дороге, лежащей темной ленточкой вдоль высокого забора Стефании и парковалась патрульная машина. Далее эта дорога сворачивала на перекресток этой самой оживленной улицы…
        - Надеюсь, вы представили картину?
        Уловив легкие кивки, рассказчик продолжил…
        - Что-то еще рассказала родственница Славко из роддома. Она не смела особенно любопытствовать, боясь, что ее заподозрят в нездоровом интересе к этой, как бы особой, пациентке. Но и то, что мы узнали хватило, чтобы наметить план операции. О внутреннем расположении дома мы намерились разузнать у самого лечащего врача. Короче, мы решили похитить ее, когда она направится с очередным визитом к пациентке и заменить Катей.
        Смирнова каждый день занималась болгарским с Марьяной. Та по приглашению Петрича переехала на эти дни в Пловдив и оставалась у Кати с Павлом. Конечно, она не была в курсе всего. Славко наплел, что у него неприятности на службе, грозящие вплоть до ареста, и он должен срочно покинуть страну. Согласна ли она разделить с ним тягости и радости судьбы или им лучше расстаться?
        Она, конечно, не ожидала такого, растерялась. Но обдумав, к чести своей, заявила, что куда любимый, туда и она. Бедняжка по уши была влюблена в Славко, хотя возрастная разница между ними была аж в 20 лет.
        В принципе у Марьяны не было близкой родни, кроме старого деда. Отец умер в молодом возрасте, а у мамы была теперь другая семья и судьба дочери от первого брака давно не была для нее приоритетной.
        - Дедушка!.. - вспомнив доброго старика, прослезилась она.
        - Успокойся, - нежно обнял девушку Славко. - Мы его не забудем…
        Марьяну переправили в Москву. Толик должен был встретить и увезти в Смоленск. Славко не хотел рисковать ею…
        - А нельзя было эту цацу после забрать, - спросила Аталай. - Что за спешка, что ее так быстро упаковали?
        - Некоторые коллеги Петрича были в курсе его сердечных дел, - недовольно проворчал Длинный. После совершенной нами акции ее обязательно взяли бы на разработку, так как она являлась вероятной ниточкой к Петричу. Они должны были исчезнуть вместе…
        Нам сообщили дату выписки Стефании из роддома. Как и предполагалось, за ней приехал Алис и еще здоровый детина, одетый в просторный широкий пиджак поверх узорчатой светлой рубашки, перехваченный на животе не то веревкой, не то поясом. Мы следили из машины. Здоровяк вытащил из салона корзину с роскошными цветами и смешно держал перед собой, как первоклассник в первый учебный день. Рядом стояла мама Стефании - ухоженная женщина лет 45-и чем-то напоминающая Мэри Поппинс не первой свежести. Мы ее узнали по описанию. Также присутствовали упитанная женщина с очень юной девой. Они подкатили на своей машине, видно, родственники.
        Не знаю, насколько приятно было юной матери узреть эту разношерстную публику в столь знаменательный день, думаю, не особенно. Она ждала Куцебу.
        Так или иначе, компания после нескольких сдержанных проявлений радости и восторженных визгов - это вопила девочка - сели на свои колеса и укатили.
        После мы словно на вулкане ждали вестей от родственницы Славко, держали дом Гродковой под наблюдением. Куцеба в любой момент мог покинуть страну и оставить нас с носом. Наконец к вечеру второго дня та позвонила и сообщила, что врач собирается навестить Стефанию утром…
        Мы вторглись в дом Курнова пока не рассвело. Петр объяснил, как это бесшумно можно сделать. Только начинало светать, когда мы, перепрыгнув через невысокий забор, оказались во дворе. Но тут соседская собака начала лаять, что заставило нас прожить несколько неприятных минут.
        Славко видимо по подсказке Курнова быстро справился с замком двери. Первым проскользнул Павел…
        Это после узнали, что лай собаки разбудил и встревожил хозяйку и она начала трясти мужа, который, естественно, не спал, а притворно сопел и храпел. Далее Петр что-то “недовольно” промычал и повернулся к ней своей массивной пятой точкой.
        Накинув на себя халат и ворча на ленивого мужа, Оля - так ее звали - только протянула руку к двери, как она сама открылась и в проеме предстал облаченный во все черное мефистофельский силуэт Павла. Она не успела даже пикнуть. Павел мигом закрыл ее рот ладонью и втолкнул в комнату. За ним ворвались остальные…
        Резко открыв двери спальни, наш болгарин оказался над головой недоуменно приподнимающегося с постели Курнова и влепил ему звонкую пощечину.
        - Лежать!..
        - Ах!.. - в испуге вскрикнул Петр. Видимо, оплеуха не было обговорена, Славко импровизировал.
        - Тихо! А то мозги вышибу!
        Или что-то в этом роде. На болгарском, разумеется.
        “Хмм… Пошлятина…”
        - В чем дело? - Петр “в истерике” попытался оттолкнуть оппонента, но, получив рукояткой ствола, надеюсь, не сильно, по балде, “обмяк” в постели.
        Тут пришла в себя от шока Оля и, издав сквозь пальцы Павла приглушенный крик, попыталась вырваться из его объятий. Но придушенная, легла рядом с мужем.
        Их быстро запеленали и заклеили рты скотчем или скотчеобразным прозрачным пластырем, не помню, это Петрич творил. Далее он присел на край кровати и задумался. Видимо, планировал дальнейшие действия. Оля была от страха на грани обморока. И Петр был не в лучшем состоянии.
        - Слушайте меня внимательно. Оля, Петр, вы меня прекрасно знаете. Я не раз бывал в этом доме, потому мне тяжело так поступать. Но заставили обстоятельства. Вам не стоит бояться, если ты, Петр, в одном деле нам поможешь. В каком? Я тебе объясню позже…
        Теперь же, Оля, я освобожу тебя, и мы осторожно войдем к твоим родным. Для контроля ситуации, мне важно, чтобы все находились в одной комнате. Ты поняла?..
        После паузы она кивнула. Страх не исчез, но чувствовалось, она успокаивается.
        - …Предупреждаю, малейшее отклонение от инструкции, и ты пожалеешь. Еще раз спрашиваю, ты готова?..
        На этот раз она более решительно подала знак. Вообще она оказалась храброй женщиной. Мы позже в этом убедились.
        Петр что-то замычал.
        - …Ты пока заткнись и не мешай! - это рявкнул на него Славко.
        Он осторожно начал снимать скотч у Оли, помог встать.
        Женщина гневным взглядом оглядела присутствующих, после зашипела на мужа:
        - Вот до чего довел, скотина!
        - Ступай… - Петрич слегка подтолкнул ее к двери.
        - Как ты мог, Слава? - у женщины задрожал голос. - Ведь ты был ему другом! Мы к тебе…
        - Все, замолчи и выполняй. Пошла!..
        Далее разбуженные полусонные дети, как лунатики последовали за матерью в спальню родителей. Старик же оказался вовсе не ягненком, несмотря на преклонный возраст. Спросонья, он моментально сориентировался и двинул Павлу в глаз. Да так, что тот ахнул. Потому пришлось его тоже приструнить…
        - А если бы он умер? - тут вновь возмутилась Аталай. - Ведь старик же? А если сердце не выдержало? Господи, а дети!.. Вы наверно напугали их до смерти!
        - На людей мне наплевать… - Длинный недовольно сморщился. - В большинстве они заслуживают то, что с ними творят. Наплевать на Петра, который согласился на этот план, ведь понимал, на что подписывается. Наплевать на его жену, которая, в принципе, могла бы повлиять на отца, чтобы тот согласился на продажу дома и вызволить мужа из беды…
        Но я всегда жалею стариков, детей и животных. У стариков нет будущее. Преклонный возраст как бы стирает их погрешности в молодости. Дети… Те еще не успели испортиться. А животные вообще в сравнении с людьми ангелы.
        Но не было варианта. Чтобы сравнительно бескровно справиться с задачей, этот план рисовался единственно приемлемым…
        Хорошо, все обошлось. Старик оказался живчиком - этакий старый забияка с колючими глазами. А дети, просто не успели испугаться и чувствовали себя героями приключенческого фильма. Просто не осознавали ситуацию.
        Катя периодически их отвлекала. Крутила на пальце пистолет, показывала, типа, фокусы. Маски были у всех, кроме Петрича.
        Короче, после того как семейка оказалась в комнате, Славко “объяснил” Петру, что от него требуется.
        Выслушав, Оля ужаснулась.
        - Ведь его посадят! - всхлипнула она. - Слава, что творишь, он же твой друг!
        - Пусть!.. - тут решительно высказался Петр, хриплым от напряжения голосом. С него тоже сняли скотч. - Хоть живым останусь. Цыгане и так…
        - Я согласна на продажу! - пролепетала в страхе Оля. Видно, у нее под воздействием случившегося вспыхнули всплески озарения. - Правда, папа, мы продадим дом и закроем долги Петра?
        В ответ послышалось гневное мычание. Старик зыркнул на свое чадо таким испепеляющим взглядом, что это однозначно не требовало объяснений.
        - Поздно, дорогая, - попытался улыбнуться Петр. - Речь теперь не о моей, а о вашей жизни, я должен выполнить их требования. Я знаю этого зверя, - театрально кивнул он на сидевшего с насупившимся взглядом Славко, - он ни перед чем не остановится!
        Слегка ухмыльнувшись, Петрич велел Павлу:
        - Отведи детей в туалет.
        - А мы не хотим! - пискнула девочка. Мальчик тоже упрямо замотал головой, но Катя обняла обоих, и полушутя-полувсерьез увела из комнаты.
        Когда они вышли, Петрич обратился к Оле:
        - Муж твой прав, не отговаривай. Если он не согласится или еще хуже, нас сдаст…
        - Я поняла… - устало перебила Оля. После в сердцах добавила:
        - Какой же ты мерзавец, Слава!
        - Если я все выполню, ты сдержишь слово? Не тронешь мою семью? - “тревожно” подал голос Петр.
        - Сам посуди, какой резон их… трогать. Ты, Петр, выполнишь задание и вернешься в дом. Вы будете сидеть связанными несколько часов, пока мы не покинем Болгарию. После будет произведен анонимный звонок вашему соседу - вы оставите номер - и вас освободят. Не думаю, что Петру будут грозить серьезные последствия. Ведь совершает он этот поступок не по своей воле, а ради спасения семьи.
        Так, что не усугубляй, Оля, а помоги нам. И не дай Бог, что-то пойдет не так. Тогда пеняйте на себя!
        - Господи!..
        Длинный глотнул холодного чая, вновь посмотрел на часы. Видимо, время действительно поджимало, и он боялся в него не вписаться…
        После Петр рассказал, что отвлечь дежурного офицера ему не составило труда. Когда он зашел в дежурку, тот взглянул на него с удивлением. Петр что-то зачастил - уже который раз за эту неделю. С Петром он не был на короткой ноге, а к руководству его не вызывали.
        Курнов, словно прочитав его мысли, объяснил:
        - Хочу все-таки зайти к Первому. Слышал, меня увольняют, хочу уточнить. Ты сможешь организовать прием?
        Дежурный покачал головой:
        - Шутишь? Сегодня не приемный день. По частным вопросам только в субботу. И как мне обосновать твою просьбу?
        - Как есть, так и обоснуй, - Петр решительно заявил. - Пусть примет меня хотя бы на 5 минут. Очень прошу, посодействуй.
        - А что за спешка? - офицер удивленно спросил. - Зайдешь в субботу. Я тебя уже сейчас запишу.
        - Не могу, - Петр устало вздохнул. - Мне работу предлагают. Если действительно уволят, будет лучше, если узнаю сейчас.
        Дежурный пожал плечи. В конторе все знали о карточном долге Курнова. Он себя дискредитировал как сотрудник госбезопасности, и вряд ли его оставят. Но, с другой стороны, жаль парня. Тихий такой, спокойный… И чем черт не шутит? - тут дежурный задумчиво посмотрел на закрытую дверь напротив, за которой находилась приемная, а в ней сексапильная секретарша.
        - Надо посоветоваться с Иванкой. Я сейчас позову Николу, - он потянулся к телефону.
        Старший лейтенант Никола Битов сидел этажом ниже, в комендатуре и обычно заменял дежурного, когда тот выходил на обед или по нужде.
        - Не надо Николу. Он такой болтун, что все узнают, - Петр бухнулся на соседнее кресло. - Я здесь, будь спокоен.
        - Ладно, - дежурный словно нехотя встал, направился к двери. - Никого не впускай.
        - Обещай Иванке от меня парфюм.
        - У нее много. Лучше мне одеколон, - дежурный полушутя проронил…
        …У него было всего несколько минут. Звонок должен был поступить с дежурки, а номера рации у патрульных он разузнал. Не зря всю неделю рыскал и вынюхивал. И выждав хлопок закрывающейся за дежурным двери, он бросился к пульту управления и быстро набрал номер. Отдав короткий приказ патрульным об их передислокации от дома Стефании Гродковой на свой адрес, он еле успел присесть обратно.
        Дверь отворилась и в проеме показался дежурный с настороженным лицом.
        - Кто-то заходил? Я услышал речь…
        - Я звонил в отдел, предупредил, что скоро буду.
        - А-а… - успокоился опер. - Извини, браток, дела твои плохи. Первый о тебе слышать не хочет. Иванка даже не решилась обратиться. Думаю, тебе лучше подстраховаться с предложенной работой. А на прием приходи в положенное время. Если желаешь, я запишу.
        - Думаю, не стоит, - Петр вздохнул. Ему действительно было неприятно. - А тебе спасибо. Одеколон за мной.
        - Да не надо…
        Выйдя из здания, он быстро зашагал к своей машине, припаркованной на соседней улице…
        Ведомство Курнова в эти дни в Пловдиве было задействовано по двум направлениям. Первое - это Куцеба и его люди. Вторая - китайская экономическая делегация, в ту пору находящаяся в Болгарии с рабочим визитом. Китайцы в Пловдиве хотели выкупить какие-то объекты, реконструировать и запустить, организовав с болгарами совместные предприятия.
        Патрульные экипажи менялись в 09 утра и в 21 вечера. Пересменку проводили, докладывая по рации, типа - пост сдал, пост принял…
        - Ты уверен, что все получилось? - тревожно спросил Славко, закрывая за Петром калитку.
        - Более чем. Вы готовы? - Курнов посмотрел на часы. - Они прибудут ровно в 10.
        - Браво, Петр! - Петрич облегченно вздохнул. - Пошли, зайдем в дом.
        - Постой… Я насчет денег… - немного замялся Курнов.
        - Ты сможешь забрать их из тайника, о котором знаем лишь мы двое.
        - Слава, надеюсь… - Курнов замолчал, заметно покраснев.
        - Тебе должно быть стыдно, Петр.
        - Я… - Курнов начал было оправдываться, но Петрич махнул рукой:
        - Теперь слушай. Тебе ни в коем случае нельзя светиться с деньгами. Сам понимаешь, будут следить.
        - Но…
        - Цыгане дадут отсрочку и снимут проценты. Я переговорил. И платить им будешь частями. Сроки обсудишь. Можешь сдать в аренду этот дом и переселиться в деревню. У тебя же есть дачный домик?.. Повторяю, заплатишь сразу, подключится контора. Они и так будут тебя пасти.
        - Понял.
        - И учти, я за тебя заручился. Карточный долг должен быть погашен до последней стотинки[33 - стотинка - разменная монета в Болгарии, равная одной сотой доле лева]!
        - Слава, век тебе буду благодарен!.. - у Петра на глазах навернулись слезы.
        - Не стоит… Но больше не играй. Есть люди, которые просто обречены на проигрыш. Ты один из них.
        - Скорее сдохну! - Петр решительно заявил. - Я получил хороший урок. Я негодяй, который подставил семью… - он в отчаянии сжал кулаки…
        ГЛАВА V
        В указанное время Петр, встретив патрульный экипаж у своего дома, провел их во двор. Когда те вошли, Павел со Славко сзади применили им удушающее за шею и отключили. Открыли доблестные болгарские чекисты уже свои обалдевшие глаза в знакомой нам спальне Курновых, упакованные по форме № 2 и в обществе остальных “узников”…
        В 10-40, когда Славко на своем маленьком, 1978-го года выпуска “Рено” подъехал к автобусной остановке рядом с известным нам родильным домом, Катя уже минут 20 торчала здесь и чуточку нервничала.
        Сладко же был спокоен. Он только что созвонился родственницей в роддоме - врач гинеколог Искра Миткова только собиралась покинуть здание клиники. Все шло по плану, и он за рулем довольно насвистывал. Доехав, он даже не успел выйти из машины, когда издали увидел тоненькую фигуру врача в светлом, развивающемся на ветру, плаще. Она неторопливой, изящной походкой приближалась к остановке, видимо, еще и наслаждаясь свежей, весенней погодой.
        Рядом со Смирновой, пытаясь осмотреть шоссейное пространство, стояла еще и какая-то беспокойная старушка. Но она села в автобус до того, как женщина-врач дошла до стоянки…
        …Катя с интересом рассматривала своего приближающегося двойника. Не то, что женщина была ее копией - конечно, нет. Но стройная фигура, уверенная походка, рост, цвет волос, даже прическа - обе они собрали волосы в хвост - были почти идентичными, а остальное можно было доработать.
        Кажется, она засмотрелась, потому что даже слегка вздрогнула, когда рядом хлопнула дверца машины.
        - Одну минутку!..
        Женщина-врач удивленно обернулась к симпатичному мужчине в клетчатом пиджаке и с седеющей шевелюрой.
        - Вы со мной?
        - С вами, госпожа Миткова.
        Славко с самой располагающей улыбкой достал из кармана корочку, раскрыв, показал ее содержимое.
        - Националната разузнавателна служба! Майор Петрич. Вы должны следовать за нами.
        - А в чем дело? - пытаясь прочитать строки на удостоверение, Миткова сняла черные очки. Недоумение в лице сменилось испугом, когда она встретилась взглядом и с Катей, и сообразила, что эта улыбающаяся в белом спортивном костюме одного роста с ней девушка тоже находится на остановке неспроста.
        - Вам объяснят! - Славко мягко ответил, пряча ксиву обратно. - И чтобы не волновались, сообщу, что дело не в вас, а в вашей пациентке Стефании Гродковой. Вы ведь сейчас к ней направляетесь?
        - Да-да… - пролепетала та.
        - Вы должны помочь! Страна нуждается в вас, госпожа Миткова!
        - Но я лишь врач!.. - она в отчаянии заломила руки.
        - Знаем, - вновь обворожительно улыбнулся Петрич, - мы все знаем. Вы прекрасный врач. Когда я женюсь, и жена задумает родить, я непременно обращусь к вам. Теперь же от вас требуется лишь небольшое содействие, госпожа Миткова. Прошу!..
        Он галантно отворил заднюю дверцу автомашины, и самый известный гинеколог Пловдива словно под гипнозом оказалась в салоне…
        По дороге Катя, усмехаясь, наблюдала, как Миткова вспыхивала бутончиком под градами комплиментов этого обольстителя Славко. Украдкой взглянув на хмурую Смирнову, она даже рискнула раскрыть дамскую сумочку и быстро прошлась помадой по губам, вероятно, чтобы полностью соответствовать комплиментам Петрича. Между тем, тот продолжал ее грамотную разводку.
        - Эта дамочка Гродкова и ее муж очень опасные террористы, которые задумали нарушить общественную безопасность нашей страны! Это шпионы иностранной державы, своими действиями угрожающие национальной безопасности Болгарии!..
        - Шпионы? - возмутилась Миткова, демонстрируя свою патриотичность. - Какая наглость!.. А шпионы какой державы? - она решила блеснуть и своим эго.
        Славко чуть не въехал в пешехода, но быстро поправил руль. Видимо, не ожидал такой интеллектуальной прыти от этой, вроде классической с виду блондинки.
        - Турции, - ответил он, подозрительно косясь в зеркало, где в отражении Миткова украдкой пыталась приподнять грудь.
        - Не люблю турков! - “отражение” решительно заявило. - У нас с ними давние счеты!
        - Вы абсолютно правы! - пылко согласился Славко, заворачивая машину на улицу, ведущую к дому Курнова. - Но появился шанс немного поквитаться с ними. Вы умеете пользоваться оружием?
        - Нет! - почти прокричала Миткова, с ужасом осознавая, что ее патриотичность резко исчезает на фоне назревающей бондианы. - Я врач! И привыкла орудовать разве что скальпелем.
        - Сойдет, - очень серьезно одобрил Петрич. - Мы еще вам дадим заточку, и вы в нужный момент вонзите ее в спину какого-нибудь из этих проклятых янычар!
        - Господи, Иисусе! - пролепетала вконец испуганная женщина, - разве их так много?
        - Целых 20 штук, - растопырил пальцы в зеркале Петрич и тут же зыркнул на еле сдерживающую смех Катю. - Некоторых мы уничтожили, часть арестовали. Но те, кто остались, настоящие головорезы!
        - А-аа!.. - жалко проблеяла несчастная женщина, - …что я могу сде-елать? Вы-ы… сказали небольшое содействие…
        - Сущие пустяки, - успокаивающе проворкал болгарский Бонд. - Мы вас используем в качестве приманки. Они ждут вас, не так ли? - спросил он, припарковывая машину у дома Петра Курнова.
        - Да… - пискнула врач. - Я должна наведать Гродко-ову… - еле сглотнув слюну, промолвила Миткова.
        - Прекрасно! - Петрич хищно потер ладони. - Они ничего не подозревают. Мы зайдем за вами и уничтожим этих подлых кочевников! Ваш нож, ээ… скальпель с собой?
        - А зачем он мне? - визгнула почти в истерике Миткова.
        - Как зачем? Они же вооружены! Может быть перестрелка! Пистолетом вы не можете пользоваться. Хоть скальпелем вы смогли бы защититься, в случае чего! Не волнуйтесь, мы его для вас хорошенько заточим.
        - Нет! - набравшись храбрости, решительно заявила она. - Нет уж!.. Отрабатывайте свой хлеб сами! Я врач и не собираюсь быть ни для кого… приманкой!
        - Госпожа Миткова! - воскликнул в “недоумении” Петрич. - Национальная безопасность Болгарии…
        - Знаю, знаю… - махнула рукой гинеколог. - Во мне нуждается и прочее… Но я ничем не могу помочь! Я вас подведу. Они как меня увидят, сразу все поймут.
        - Боюсь, вы правы, - озабоченно согласился Петрич, обращаясь как бы к самому себе. - Но мы на вас так надеялись… Может… - он развернулся и “оценивающе” оглядел Катю. - Может вы, товарищ Глюка, замените госпожу Миткову? Вы кажется похожи?
        Катя, задыхаясь от еле сдерживаемого смеха, кивнула.
        - Конечно, похожа! - радостно почти завопила Миткова. - Как две капельки! Я еще на стоянке заметила.
        - Вы думаете она за вас… сойдет? - как бы неуверенно спросил Петрич.
        - Даже не сомневаюсь!
        - Но, ее надо подготовить, а времени мало. Она должна переодеться в вашу одежду, и мы должны знать расположение комнат в доме… И кто вас встречает обычно…
        - Сущие пустяки! - Миткова почувствовала, что так подло покинувшая ее храбрость, вновь возвращается. - Я отлично все помню и все объясню.
        - Так вы нам поможете? - Славко пустил в ход вместе с улыбкой все свое очарование.
        - Конечно! Ради безопасности Болгарии… и лично вас… - она многообещающе улыбнулась, - я на все готова, господин… е-е… - она, прищуриваясь, вопросительно посмотрела, пытаясь вспомнить ранее озвученную фамилию.
        - Петрич! Майор Славко Петрич. Лично для вас же, просто Слава…
        - Не так быстро, господин Петрич, - игриво улыбнулась Искра и вновь вспыхнула. Этот симпатичный и, кажется, неженатый офицер явно оказывает ей знаки внимания, и кажись, дело было не только в национальной безопасности Болгарии.
        - Тогда прошу в дом…
        Славко браво вышел и открыл дверцу, помогая спуститься как бы “случайно” оголенным ножкам Митьковой на тротуар.
        - А куда мы идем? - подозрительно вновь прищурилась на дом женщина.
        - В нашу штаб-квартиру, - задал жару дыханием в маленькие ушки Митковой Петрич и посмотрел на часы. - О Боже, у нас мало времени, надо торопиться!
        - А ваша приятельница…
        - Всего лишь сослуживица, - шепнул вновь ей на ухо Петрич. - Как говорят русские - седьмая вода на киселе.
        - Но она совсем не говорит! Это как бы… странно…
        - Это долгая история, - вздохнул Петрич, очень галантно взяв ее руку и ведя к калитке. - Как-то наша доблестная Глюка попала в плен к шпионам…
        - О Господи! К этим?
        - Н-нет… к другим. Поверьте, госпожа Миткова, у нас много врагов. И чтобы не выдать наши национальные тайны, товарищ Глюка укусила до крови свой язык! С тех пор она стесняется говорить.
        - Господи Иисусе! - ужаснулась она, прежде чем вошла во двор. - Какая у вас опасная профессия!
        - “Наша служба и опасна, и трудна!..” - зазвучала в мозгу Смирновой известная отечественная музыка с не менее известными отечественными словами…
        Рассказчик вытащил очередную сигарету и прикурил. Никто уже не встревал вопросами. Понимали, что времени в обрез и надо успеть услышать историю до конца. После нескольких затяжек Длинный продолжил…
        - Не буду утомлять подробностями дальнейшей разводки госпожи Митковой. Мы, естественно, провели ее в отдельную комнату, где она сначала с Катей обменялась одеждами, а после ознакомила нас с подробным планом дома Гродковой.
        Катя действительно “преобразилась” в Миткову, мы все удивились. Особенно после, когда надела ее большие черные очки и переобулась в ее изящные туфли на шпильках. И после того, как лицо Смирновой искусно зарумянилось подручными туалетными средствами, Митькова посмотрела в зеркало, где отразились лики обеих женщин и в удивлении воскликнула:
        - Господи Иисусе! Даже я не могу отличить вас от себя!..
        Как только наша прелестная врач-гинеколог выложила всю имеющуюся у нее информацию о Стефании Гродковой, ее вежливо уведомили, что в интересах национальной безопасности Болгарии до окончания операции по ликвидации террористов она должна находиться здесь вместе с другими задержанными по этому делу.
        Она сначала не поняла суть этого заявления. До того, как ее провели в спальню Курновых. Мне запомнилась ее реплика, когда она увидела остальных узников.
        - Господи Иисусе! Кажется, здесь нет ни одного турка!..
        Думаю, даже она со своими тугими мозгами классической блондинки осознала, что ее провели, когда скотч мягко оформил ее чувственные губки и затянулся вокруг запястьев…
        ГЛАВА VI
        Мы со Славко облачились в мундиры патрульных, предварительно надев броники. С собой - пистолеты с глушителями. В багажник патрульной машины бросили гражданскую одежду, средства для изменения внешности, остальное оружие и боеприпасы. Для нас жизненно необходимо было провести операцию бесшумно, не привлекая внимание соседей, не спровоцировав силовиков. В противном случае шансы у нас на тихий и успешный отход были призрачные…
        - Отход… - повторила дотошная Аталай. - Вы сказали отработали какие-то пути отхода?
        Рассказчик жестом успокоил недовольную публику. Видимо посчитал, что объяснение ему быстрее обойдется во временном эквиваленте, чем ввязывание в очередную словесную болтологию…
        - Расскажу вкратце. Среди прочих военно-технических средств Славко доставили несколько костюмов для аквалангистов. Повторяю, у этого парня хорошо была поставлена взаимосвязь с криминалом. Я не сразу понял, что он являлся координатором ветви карабахского наркотрафика, проходящей через Болгарию. Работал он с теми же цыганами. Часть наркотиков они распространяли по Болгарии, а остальное переправляли в Румынию и т.д.
        В Болгарию товар доставлялся, как я отмечал, черноморским путем из Батумского порта, при участии торговых судов РФ. Славко был исполнителем. Процесс крышевался на более высоком уровне. Как и во многих странах, организованный наркобизнес в Болгарии тоже являлся сферой элит.
        В Румынию же наркотрафик проникал морским и сухопутным путями. Начну с морского. Опять-таки с участием цыган. Они ранним утром в местечке вблизи болгаро-румынской границы, замаскировавшись рыбаками, выходили в открытое море. После одевали свои гидрокостюмы, ныряли с товаром под воду и оказывались в румынских территориальных водах. Тут их подбирал “дружеский” румынский морской патруль и высаживал в небольшом порту в Мангалии - это портовый город в Румынии.
        Указанный путь являлся альтернативным, если сухопутные, проходящие по разным КПП - это и через Дунай на пароме, или допустим, через Кардам - есть такой приграничный городок - по каким-то причинам рассматривались временно нежелательными.
        Почему об этом рассказываю? В назначенный день цыгане Славко на нескольких автомашинах в заранее определенных пунктах Пловдива должны были подстраховать наши действия. Естественно, они не были информированы о предстоящем. В случае провала или каких-либо нештатных ситуаций мы должны были добраться до любой из этих точек, и нас должны были вывести на северо-восток к румыно-болгарской границе, где в некоем прибрежном населенном пункте-деревне находилась база цыганского клана, задействованного в наркотрафике. А уж потом, используя вышеописанные маршруты, нас должны были выводить за пределы Болгарии…
        - А если бы вас сдали? - проворчал Прилизанный. - Как можно было довериться такой неблагонадежной публике?
        - Напрасно вы так презрительно отзываетесь о цыганах. Это не те полукровки местного пошиба, побирающиеся на улицах Баку и делящие жалкую прибыль с ментами. Современные классические цыганские сообщества - эта своеобразная публика, кровно связанная клановыми обязательствами и законами омерты. Повторяю, они имеют свой кодекс чести, где предательства клановых интересов караются не хуже, чем у сицилийцев. Им по фигу чем ты занимаешься и кого пришил. Они беспрекословно выполняют приказы своих старейшин. А те были связаны со Славко, а значит с Корейцем.
        Еще вопросы есть? Я хочу продолжить…
        …Далее мы спустились в прихожую для доработки деталей предстоящей операции.
        - Сверим часы. У меня 12.05. - Славко.
        - Сколько времени надо, чтобы добраться до цели? - это я спросил.
        - 25 минут. Пловдив маленький город.
        - Еще минут 40-60 на проведение операции… - я вопросительно взглянул на болгарина.
        - Это в идеалэ.
        - Все помнят, где нас подберут цыгане, если возникнет необходимость?.. Петрич, повторите.
        - Одна машина возле остановки автобусов рядом с родильным домом. Вторая - через квартал после дома Гродковой, у аптэки. Третья - у церкви. Машины-малолитражки красного цвета. Соответствующая легенда: водитэл - нелегально действующий такси, вы руссо-туристы. Пароль:
        “ - Мне до Варны или до Бургаса.
        - Это стоит дорого.
        - А что сейчас дешево?”
        Диалог будет вестись на болгарском. После с водитэлем желательно ноль текста…
        Заметив, что Смирнова подает знак, я вопросительно глянул.
        - В доме старик, женщины и дети. А если кому-то будет плохо?
        - Вы - умница, - улыбнулся Петрич. - Спасибо, что подумали о наших гражданах. Веревки на запястьях Петра будут ослаблены. В форс-мажоре он сможет вмешаться в ситуацию. Но это не желательно до определенного времени. Мы должны успэт покинуть Болгарию…
        Я заметил, когда Петрич волновался, его акцент более выявлялся.
        - Сколько на это потребуется времени?
        - Где-то 8 часов, учитывая и время на операцию. Пересменка у патрульных 09 утра и 21 вечера. Мы должны уложиться в этот промежуток. На легковом автомобиле с Пловдива до турецкого воздушного порта Байрам-паша - около 6-и часов. Плюс переход болгаро-турецкой границы. Обычно у обеих стран на границе нет бюрократических проволочек.
        - Но вы представляете, что такое 8 часов в одной позе для женщины, старика, для ребенка?
        - Есть альтернатива? - у Петрича в голосе почувствовалось раздражение. - У нас серьезная операция. Вы отвлекаете.
        - Он прав, - согласился Павел. И я кивнул.
        Но Катя упорствовала:
        - Хотя бы снимем скотч со ртов. Боюсь, дети задохнутся.
        - Они будут кричать и звать на помощь. Или попытаются зубами дотянуться до веревок, - уже со злобой ответил Славко. - Это не профессионально…
        - Предлагаю Курновых и врача запереть в соседней комнате. Там окна герметичны, шум с улицы я не услышала. И мы зафиксируем всех узников на определенных точках, чтобы не переместились. В том числе патрульных. На них наплевать. Пусть будут со скотчем.
        Славко после короткого раздумья согласился:
        - Так можно. Но надо проверить. Действительно ли крик, издаваемый в комнате, не будет услышан снаружи…
        Не был услышан. Звук держался как в бункере, и мы приняли предложение Кати.
        Перед уходом внимательно упаковали пленных. От этого зависела наша свобода, а то и жизнь.
        Где-то ближе к вечерней пересменке патрульных, Курнов должен был “ослабить” веревки и освободить пленных.
        На стене тикали часы…
        …Они показывали 12.40. когда мы оставили дом Курновых. Я и Петрич, переодевшись в патрульных, доехали до дома Гродковой и заняли позицию. В доме велось видеонаблюдение. Над калиткой, камуфлированной зелеными растениями, скрывалась портативная камера…
        В 13.10. Павел на машине Петрича высадил в соседнем квартале Катю, перевоплощенную во врача-гинеколога Митькову…
        “Патрульная” притормозила рядом, когда она слегка кокетливой походкой приблизилась к калитке.
        - Госпожице, предъявите документы, - выйдя из машины, вежливо попросил Славко. Я вышел следом.
        - Я врач, - улыбнулась Смирнова. - Меня ждут.
        Чтобы не путаться в языковых дебрях и не палиться акцентом, мы решили сократить диалог с Катей до необходимого минимума.
        - Извините, у нас служба. Хозяева должны подтвердить вашу информацию.
        - Пожалуйста, - продолжая улыбаться, нажала на звонок “Миткова”. Дверь тотчас отворилась. Словно кто-то ждал и слушал. В проеме показалось красное, слегка обвисшее лицо мужчины с подозрительным взглядом.
        - В чем дело?
        - Мы хотим подтверждение, что эта дама врач и пришла по вызову, - Славко сухо объяснил.
        “Лицо” еще внимательнее прошлось по нашим физиономиям. Как и предположили, на Катю, стоящую боком, он даже не взглянул.
        - Вы новые?
        - В вашем районе, да. - Славко уверенно ответил и представился:
        - Лейтенант Савич, сержант Горов, - кивнул на меня, засунув руку за пазуху. Во внутреннем кармане действительно лежала ксива незадачливого лейтенанта.
        Лицо скривилось:
        - Это не обязательно, я все равно не запомню… Подтверждаю, что она врач и мы ее ждем. Прошу…
        Лицо исчезло, а калитка более свободно приоткрылась, пропуская Смирнову. И тотчас захлопнулась. Мы вытянулись как пружина…
        Дверь слегка потряслась, издав глухой звук, как при легком толчке. После тихо раскрылась, представив встревоженную и побледневшую Смирнову.
        Мы тотчас зашли, и я прикрыл дверь. Брат Гродковой в клетчатой рубашке нараспашку поверх белой майки валялся у калитки, рот слегка пенился. Катя жестом объяснила, что ударила ребром ладони в кадык, а после придушила. Его быстро потащили за кусты и “упаковали”.
        В следующий миг Славко на ходу сняв ствол, устремился вперед…
        Он на секунды опередил меня, когда скрылся за угол. И мгновенно послышались два хлопка. Я в отчаянии выглянул, и третья беззвучная пуля выбила штукатурку над головой. Я стиснул зубы, так как успел обхватить взглядом падающего Петрича.
        Тут прозвучали еще два хлопка. “Катя!..” - страх будто взорвался в голове, и я в панике еще раз выглянул…
        Был бы жив Алис, получил бы пулю в лоб. Но он лежал у открытой входной двери, не подавая признаков жизни. Струйка крови стекала с затылка, окропляя строгие, темные квадраты тамета.
        Из противоположного угла дома высунулась Катя. Стволом указала на газон цветов у высокого забора, где я заметил еще одно тело в белой цветочной рубахе. Рядом валялась большая лейка, из длинного клюва которой все еще сочилась вода.
        Произошло следующее: “Хохол” был поражен выстрелом Петрича, а его успел застрелить Алис. Вероятно, первый поливал цветы, а второй в стороне курил. Вот она - сигарета, все еще дымится рядом с валяющимся оружием. Алис среагировал мгновенно…
        Смирнова сообразила обойти дом. Я вспомнил узкий проход. Когда завязалась перестрелка, она застрелила Алиса в шею и в затылок.
        Нам повезло, что у противника стволы тоже оказались с глушителями и никто в доме не выглянул в окно. Держа вход и окна дома на прицеле, я проскользнул на площадку. Катя метнулась ко мне, и мы быстро потащили Петрича в укрытие.
        Далее я юркнул в дом…
        Большой холл на первом этаже со вкусом обставленный дорогой, кажется румынской мебелью, был пуст. Легкий шум исходил из ванной комнаты. Это был звук льющейся из душа воды.
        Бесшумно подойдя к двери, я уловил тихое пение. Осторожно повернув дверную ручку, слегка ее отворил…
        В душ-кабине мурлыча песню, смывала пену женщина. Через вспотевшее, мокрое стекло отчетливо выделялось ее высокое, слегка полное тело с белоснежней кожей и с черными до плеч волосами…
        - Брательник, она что, была голая? - не выдержав, глухим голосом перебил Ветеран в тельняшке.
        - Нет, в дубленке! - чуть не упал со стула Бакинец. Даже Прилизанный улыбнулся, сняв очки и в смущении протирая их.
        - Ты!.. Извращенец! - крикнула Гюлечка.
        - В чем дело? - возмутился возмутитель спокойствия. - Я хочу все представить в деталях. Кто-то сказал, истина скрывается в деталях.
        - Дьявол… дьявол скрывается там, идиот!.. - все еще смеялся Бакинец.
        - Надо же, запомнил, - съязвила Гюля.
        Длинный поднял руки, призывая всех к спокойствию.
        - Детали захотел?.. - немного задумчиво обратился он к Тельняшке, прикуривая очередную сигарету. - Тебе детали в жизни нужны, дорогой. Мы еще перетерем с тобой эту тему. А пока держи… свои детали… - глаза его вновь сузились как у планового…
        - …Сначала мой взгляд перехватил две полные груди с темными вздувшимися сосками. Маленький, чуть округлый живот с легкими складками, абсолютно не портящий талию и даже придающую ей некоторую пикантность. Далее треугольником чернел пушистый бугорок между ровными длинными ногами…
        - Продолжить?
        - Да-а! - пролепетал Ветеран в тельняшке, невменяемо таращась на рассказчика, как монах на Будду…
        - Когда повернулась спиной, она нагнулась и две упругие ягодицы запечатались на стекле…
        - Может, хватит? - спокойно отреагировала Гюля. - Уже перебор. Вы такой же извращенец.
        - Бросьте, - сморщил лицо Длинный. - Когда мы говорим гадости, ругаемся и материмся - это в порядке вещей. А когда говорим о прекрасном, это выходит извращение… Этот субъект, - кивнул он на ушедшего в нирвану товарища, - пол жизни провел в заточении с соответствующими из этого последствиями. Вам не понять… Пусть наслаждается хотя бы в мыслях…
        Словно в подтверждении его слов, Ветеран в тельняшке вздохнул и оторвался от грез. Зарумянившее его лицо опять посерело, а взгляд уперся в пустую рюмку.
        Арзуман налил ему. После, окинув взглядом аудиторию, остальным. Все, молча, выпили. Кто глоточками, кто залпом…
        - Продолжайте, - предложила Аталай, с благодушием прильнув к плечам Ганмуратбека.
        Длинный слегка зажмурился, словно восстанавливая нить рассказа.
        - В ягодицах! Вы прервались на упругих ягодицах этой женщины, запечатанных на стекле, - скрупулезно подсказала Гюля. - Полагаю, эти сокровища не принадлежали Стефании Гродковой? Она была блондинка и немного другой комплекции.
        - Ее мамочке, - угрюмо ответил рассказчик. - Она была не менее привлекательна, чем дочь… Но верно говорят, не родись красивой, родись счастливой. Красота не принесла Гродковой ожидаемого счастья…
        Все это обозрение, которое я так долго описывал, на самом деле продлилось мгновение. Когда я ворвался в кабину, женщина успела обернуться. В следующий миг, я зажал ее рот ладонью. Она отчаянно сопротивлялась. Но я быстро сжал пальцами ее шейную артерию, у нее закатились глаза и тело обмякло.
        Быстро завернув женщину в висевшее на сушилке полотенце, я уложил ее на пол. Завязал ее руки какими-то тряпками. Кружевные черные трусики сыграли рот кляпа…
        - Фу!.. - прошипела Гюлечка. - Немедленно пропустите подробности!
        - Сама ты… подробность… - огрызнулся вновь оживший Тельняшка.
        Длинный улыбнулся, продолжил…
        - Куцеба находился в спальне Стефании, на втором этаже, куда я бесшумно пробрался по лестнице. За дверью слышалась легкая музыка, мужской говор и счастливый женский смех.
        “Прости меня, Господь, но ты, кажется, сам ведешь…”
        Резко открыв дверь, я оказался внутри светлой до белизны комнаты. Стефания крикнула - она полунагая лежала на широкой софе - постель была не убрана. Ее полные счастья глаза в один миг наполнились ужасом.
        Куцеба застыл с ребенком у окна. Он стоял ко мне спиной, лицом к большому широкому окну с сияющими стеклами, в которых отражался ослепительный солнечный свет. И медленно обернулся…
        Наши глаза встретились. Никогда не забуду его усталый взгляд с бесконечной тоской.
        - Не здесь…
        - Положи ребенка! - я не узнал свой голос. Ребенок, словно почувствовав предстоящую трагедию, сначала сморщил личико, затем громко заплакал.
        Он медленно, не сводя с меня взгляд, передал дитя матери, которая схватила его и быстро юркнула в угол.
        - Не надо!.. - он безнадежно произнес, пытаясь отгородиться от беды руками.
        Очередной хлопок, на этот раз с тихим треском, образовал во лбу Куцебы маленькую, аккуратную точку, вмиг расплывшуюся красной оболочкой. Секунду он еще стоял в той позиции, когда его настигла смерть, тупо глядя на меня. Затем тело неуклюже повалилось навзничь.
        Струйка крови, брызнувшая с затылка на окно, окрасила солнечные лучи в алый цвет. Пуля, образовав в стекле дыру с трещинами, с близкого расстояния вышла на вылет.
        Стефания с застывшим взглядом проследила за падением тела, кажется, попыталась закричать, но не получилось. Крик заглох в горле, так и не выйдя наружу. Я, молча, наблюдал, как ее лицо постепенно выровнялось, а взгляд приобрел осмысленность. В глазах появились слезы - она беззвучно плакала.
        - Где мама? Что вы с ней сделали?..
        Ребенок во всю мощь кричал, и она бессознательными движениями пыталась закрыть его рот.
        - Он задохнется…
        - Будь ты проклят! - глаза ее, полные ненависти, впились в меня.
        - …
        - И нас… убьешь?
        Голос задрожал. Она вдруг, видимо, с ужасом осознала, что все может быть еще хуже.
        Я затылком почувствовал, как Катя тихо прокралась и встала за мной.
        - Как он? - я по инерции продолжал держать на прицеле Стефанию, хотя в этом не было надобности. Смирнова осторожно опустила мою руку.
        - Плохой. Рана тяжелая…
        Алис был профи. В миг среагировал и выстрелил в голову. Эти парни прекрасно помнят о существовании бронежилетов.
        - Где система видеонаблюдения?
        - В соседней комнате… - машинально ответила Стефания и сморщилась. Вероятно, пыталась сосредоточиться:
        - Вы не ответили… - голос сорвался, и она заплакала.
        - Вы будете жить.
        - …
        - Как его назвали? - я кивнул на ребенка.
        - Какое теперь… это имеет значение?.. - Стефания ответила сквозь рыдание. - Теперь… назовется Иваном… Почему вы это сделали? Все было так хорошо…
        Почувствовав на руке прикосновение вновь появившейся Кати, я вздохнул:
        - Зови его. Сами не справимся…
        ГЛАВА VII
        Пуля попала Петричу чуть выше виска и образовала глубокую рану. Выходное отверстие зияло почти на макушке. Мы его уложили на диване в прихожей, как могли обработали рану. Лишь один раз он открыл налитые кровью глаза, что-то нечленораздельно промычал. После вновь отключился.
        Семейку Гродковых связали, закрыли рты скотчем. “Мама” - на нее наспех надели ее халат - и “Брат” - оба очнулись, теперь с ужасом хлопали на нас глазами. Обоих закрыли в отдельной комнате.
        А со Стефанией повозились. Несмотря на уговоры, она с обезумевшими глазами намертво вцепилась в ребенка…
        - А ребенок вам зачем? - в истерике завизжала Аталай. - Чего от ребенка хотели, изверг?
        - Надо было оставить его где-нибудь в людном месте. О нем позаботились бы. Гродковой пытались объяснить - как оставить грудного ребенка на несколько часов без присмотра? Ведь ее тоже необходимо было связать. Но, парализованная страхом, Стефания ничего не воспринимала и не хотела его отдавать. Тогда, сжав шейные сосуды, я и ее отключил.
        - Вы монстр!.. - процедила Гюля.
        - Да, не ангел.
        - А с Петричем как решили? - спросил Прилизанный. - Ясно, что его не могли подбросить в людное место.
        - Разумеется, - улыбнулся Длинный. - Для него такой эпатаж обернулся бы хуже смерти. Сто пудово болгары, чтобы сгладить вину, сдали бы его британцам или Интерполу. У парня выбили бы всю информацию, заставили бы дать показания на Корейца - конкретно по факту политических убийств иностранных граждан на территории третьей страны. Нашим противникам это и нужно было…
        Мы молча обсудили ситуацию глазами. Павел нерешительно направил ствол в голову Петрича…
        Безусловно, и он принял бы аналогичное решение, окажись на нашем месте.
        Вспомнил Сейрана Аветисова. Тогда мне удалось сохранить ему жизнь.
        Я отстранил руку Романова…
        Не хочу, чтобы вы меня считали излишне сентиментальным - это, конечно, не так. Но, те потери, которые я понес в жизни, привили мне очень взвешенный подход к судьбам людей, чьи жизни по циничным капризам фортуны оказывались в моих руках. Я ставил себя на их место, вспоминал родителей…
        Мне было в равной мере жаль и Куцебу. Судьба по прихоти подтолкнула его в противоположный лагерь. Герой Афганистана, профессионал высокого класса, блестящий планировщик оперативных мероприятий… Наконец, человек только что обретший счастье. Смерть подкараулила, когда он меньше всего этого ожидал.
        Алис - профессиональный разведчик. Служил интересам своей страны. Наверняка мечтал дослужиться до пенсии и где-нибудь на Мальдивах, наслаждаясь океанской прохладой под тропическими деревьями, писать мемуары.
        Хотя мемуары - это уже дико банально. И вовсе не обязательно.
        Этот здоровяк Хохол с добродушным лицом, который, возможно, просто выполнял обслуживающие функции у своего земляка.
        Я вспомнил Марьяну. Ее полные любовью глаза, когда прощалась с Петричем. Как мне смотреть в них в Смоленске?..
        ПРАВДА ЖИЗНИ У КАЖДОГО СВОЯ. А В ОБЩЕМ-ТО СУТЬ ЕЕ СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ СТАРАТЬСЯ НЕ ПОПАСТЬ ПОД КОЛЕСО ФОРТУНЫ И ДРУЖИТЬ СО СВОИМИ АНГЕЛАМИ-ХРАНИТЕЛЯМИ…
        К черту!.. Я буду жить по своим правилам!
        Я предложил оставить Славко на попечении цыган. Уж они точно постараются его спасти.
        Власти с большой долей вероятности предположат, что Петрич покинул страну. Постараются перехватить его в аэропорту и в прочих пограничных пунктах, вдруг успеют. Но если установят, что он раненый, а это непременно определят, учитывая какие силы подключатся к расследованию, перероют всю Болгарию и найдут.
        Мы тщательно вымыли следы крови Петрича. По траектории полета нашли поразившую его пулю у забора. И гильзу подобрали. Хотя это отняло у нас время.
        Ствол Алиса, разломав, выкинули частями по дороге. Пока что-то выяснят, мы будем далеко, а Петрич в безопасности.
        Если повезет…
        Цыганская машина была совсем рядом. Павел сел к водителю и сразу выложил ситуацию, уже было не до конспирации. Ошарашенный цыган - совсем молодой парень - оказался толковым и, что главное, не робкого десятка. Машина заехала во двор. Славко уложили на заднее сиденье, накрыли одеялом.
        - Как тебя зовут? - спросил я у водителя после того, как его проинструктировал.
        - Какая разница? - он подозрительно спросил. На русском объяснялся сносно.
        - Хочу знать кого благодарить.
        Чуть поколебавшись, он ответил:
        - Борис, сын Добруса.
        - Так вот, Борис, здесь 5 штук… - я протянул ему зелень. Если он выживет, получишь в 2 раза больше.
        Глаза у цыгана жадно заблестели:
        - Я все равно сделаю все возможное, мне так велели. Но деньги возьму. Кто от них откажется.
        - Надо платить врачам. Но это рискованно.
        - Мы разберемся. У нас свои. Если что, вызовем из Румынии.
        - Хорошо, - я облегченно вздохнул. - И вот что: у него в кармане новый паспорт. На фотке лысый тип с усами. Это его будущее лицо… Я найду тебя, Борис…
        Мы оставили дом Гродковых. Патрульная со скоростью свернула на главную дорогу и помчалась в Софийском направлении. Ребенка мы оставили в небольшом магазине. Выждав момент, когда продавщица пошла за просимым товаром, Катя положила ребенка на рядом находящуюся хозяйственную тележку…
        - Он выжил? - с волнением перебила Аталай. Выдающиеся ее груди в соответствии с настроем, трепетали.
        - Кто, ребенок?
        - Господи! И ребенок тоже.
        - Пока не знаю. Еще не придумал, - улыбнулся Длинный. - Ведь я - сочинитель сказок…
        Та фыркнула, не ответив…
        - Границу перешли без проволочек. После, взяли такси до терминала Байрам-паша. Торопились. Время показывало начало 8-го вечера. Конечно, если даже все обнаружилось, не сразу идентифицируют нашу личность и составят фотороботы. После подключат Интерпол. В аэропортах, в контрольно-пропускных пунктах, на железнодорожных вокзалах появятся очередные красные флажки с нашими данными. Это уже насколько оперативно среагируют болгарские службы.
        Мы взяли билеты на рейс Стамбул-Баку…
        - В Баку!.. - удивленно воскликнул Прилизанный. - Почему, черт возьми, Баку?
        - Это же ясно, что нас попытаются перехватить прежде всего в российском направлении. И в Баку можно было совершить посадку раньше, чем в российских портах, хотя и этот полет нам внушал опасение. Теоретически нас могли перехватить в любом направлении.
        Баку был идеальный вариант. Если даже нас задержали бы, у меня здесь была страховка, вы помните?
        - Эта была очень неудачная мысль, молодой человек, - сморщил лицо Прилизанный. Эта была отвратительнейшая мысль, если учесть, что вы могли нас вовлечь в международный скандал. Вылетели бы, например, в Джибути или на Соломоновы острова… Да хоть к черту, черт бы вас и побрал!
        - Не побирает, - улыбнулся Длинный. - Видимо, я не их клиент.
        - Полет в Баку был заранее спланирован? - спросила Гюля.
        - Мы допускали такой вариант развития ситуации.
        - Неужели вы думаете, что, узнав о содеянном и получив соответствующую метку с Интерпола, власти прикрыли бы вас?
        - Выслушайте и узнаете.
        - Я вас умоляю! - воскликнул Бакинец. - Прошло столько лет! И если этот человек сидит перед нами как спелый помидор на грядке, то, о чем еще говорить! Хватит ему иметь мозги, а нам терпение!
        - Хватит! - все громогласно поддержали.
        Прилизанный замолчал, с раздражением теребя усы…
        ГЛАВА VIII
        - Мы все-таки надеялись, что все пройдет благополучно. Так и случилось, и мы на такси оставили за собой огни бакинского аэропорта. Уже было за полночь, когда я с автомата позвонил офицеру нац. безопасности, являющемуся моим связным.
        - Да…
        - Джавидан?
        - …
        - Вы меня узнали?
        - Я слушаю.
        - Надо встретиться.
        После паузы:
        - Где вы находитесь?
        - Рядом с Багировским мостом. Если приедете из города, объезжайте мост, я у дороги…
        Полковник-лейтенант Джавидан Абышев подъехал спустя 30 минут. Оказывается, он жил недалеко - на Монтино.
        Я попросил у него коридор на границе с Россией. Или через Кусары или через Закатало-Балаканы. Так как понимал, что по нашей же информации все выходы, возможно, были прикрыты.
        - Я должен доложить. - Офицер ожидаемо ответил.
        - Это нежелательно. Доложишь завтра. Когда мы уже пересечем границу.
        - Почему? - он подозрительно спросил. - Я действую по инструкции.
        - Ты ведь в курсе, по какому направлению я работаю?..
        Он кивнул.
        - …Возможно получится так, что со своей служивой ретивостью ты поставишь министра в неловкое положение. Решай задачу сам, ты имеешь полномочия. Тебе дано указание, содействовать мне во всем…
        Он нетерпеливо перебил:
        - Во всем целесообразным и укладывающимся в логику.
        - Разумеется. Как ты думаешь, внесение очень серьезного вклада делу безопасности страны входит в этот перечень?
        Джавидан уставился на меня, видимо, переваривая услышанное:
        - Ты ведь… что-то натворил… - наконец он с натяжкой то ли ответил, то ли спросил.
        - Это ни к Азербайджану, ни к вашей службе не имеет отношения. А оттого, как я грамотно растворюсь на границе, зависит успех в поставленной задаче.
        - А может ты просто спасаешь шкуру? Во что ты меня впутываешь?
        - Если б я думал о своей шкуре, Абышев, мне не надо было просить о конфиденциальности. Ведь, если даже я что-то натворил, об этом пока ничего неизвестно, и, следовательно, министр не будет против моего вывода из страны нелегально, считая это в рамках поставленной задачи. Логично?..
        Он продолжал колебаться.
        - …Надо беречь его, Джавидан. Среди этой чиновничьей толпы карьеристов и взяточников, министр один из немногих, который реально ратует за страну.
        - Тогда, черт, может вообще ничего не докладывать?.. До поры до времени?
        - Я чтил бы тебя как героя, - я улыбнулся.
        - Мне плевать на твое мнение, - он в раздражении ответил. - Я просто могу принять неверное решение.
        - …
        - Если понадобится, вы подтвердите текст нашей беседы? - он машинально перешел на “вы”.
        - Однозначно. Но в этом не будет необходимости. Мне нужен коридор всего на одну ночь. Вернее, до полудня следующего дня. Обещаю, следов не оставлю.
        - Вы сказали, у вас будет конкретная информация?..
        Я кивнул.
        - …Хорошо. Возможно, я совершаю ошибку, но не хочу до конца дней своих терзаться, что смалодушничал. Но если вы меня подставляете, я поквитаюсь.
        - Не грози мне, Абышев, я сам такой.
        - Покажите свой паспорт.
        Он внимательно изучил. После протянул обратно:
        - Переходите границу через Катех. Вы этот маршрут прекрасно знаете. Через Кусары теперь не пробьетесь. Армия взяла границу под полный контроль.
        Наши люди внедрены в среду гражданского населения в Катехе, в других населенных пунктах близ границы. Они не будут на вас реагировать - будут предупреждены. В том числе и на блокпосте на въезде в Катех. У вас время до 3-х часов дня. Управитесь?
        - Однозначно.
        - Что вам еще надо?
        - Колеса.
        Он задумался. После протянул ключи своей машины:
        - Оставите ее в Паркет-заводе. Номер зафиксирован во всех постах ГАИ, так что можете лететь на парусах. Если что, свяжитесь…
        Зашел наш добрый, усатый официант:
        - Внизу 2 машины. Черная и белая. Вас спрашивают.
        Длинный посмотрел на часы:
        - Белая моя… - он вопросительно посмотрел на Прилизанного. Тот кивнул.
        - Как же иначе, - съязвил Бакинец. - Наш брат только на черном, и непременно с мигалками.
        - Мигалок нет, - Прилизанный ответил. После уставился на режиссера, который, сидя, храпел на диване:
        - Зопаев, этого товарища отвези домой. И ты свободен.
        Тот вытянулся как бравый солдат Швейк.
        - Слушаюсь!
        Прилизанный бесцеремонно повернулся к нему спиной.
        - А как же рассказ? - воскликнула Аталай. - Вы же его не завершили?
        - Разве? - улыбнулся Длинный. - Я тут, перед вами, в целости-сохранности. Романов внизу, можно ведь сделать выводы о благополучной концовке, не так ли?..
        Ну, ладно, предлагаю дослушать в аэропорту, у нас там еще будет время. А то действительно опоздаем, а в Москве нас должны встретить Тима с Роксаной. Если Тимур в Москве, они всегда меня провожают и встречают вместе. Иногда к ним присоединяется и Наиля. Это что-то вроде традиции.
        - Кто такая Наиля? - поинтересовалась Гюля.
        - Однако, мы опаздываем… - Длинный посмотрел на часы…
        Так получилось, что в аэропорт я поехал на машине нашего гостя. Попытался проглядеть в водителе Павла Романова из озвученного рассказа. Все сходится. Светловолосый, высокий, худощавый, сдержанный в речах мужчина лет 50-ти, правда, с заметной сединой и аккуратной бородкой, которые у него, ясно, что отсутствовали в молодости. За всю дорогу они с Длинным обменялись разве что несколькими фразами…
        Новый международный аэропорт Баку засиял перед нами всевозможными огнями - светопреставлениями. В ночное время это напоминает фейерверк, создает ощущение праздника. Мне очень нравится спокойная рабочая обстановка внутри воздушного лимана, вежливые и улыбающиеся лица сотрудников.
        Я тут с удовольствием встречаю и провожаю близких, а также гостей нашего города и с какой-то детской радостью ловлю в их взглядах те же ощущения праздника…
        Идущих навстречу двух красивых, спортивных блондинок мы заметили сразу. Невозможно было не восхититься их легкими, уверенными походками, обворожительными улыбками, их желто-зелеными, необычных расцветок спортивками. Они настолько были идентичны во внешности и в одежде, что я подумал - это сестры-близняшки. Лишь подойдя ближе, заметил, что одна выглядит более взрослой, а почти в детском взгляде второй блондинки заиграли бесы, когда она бросилась на шею нашего рассказчика.
        - Папа, где ты воще был? Ни вчера, ни сегодня тебя не было! Мы с мамой уже прошли регистрацию.
        Обняв дочь, он смущенно ее представил:
        - Наиля… Катя, - он обратился к другой улыбающейся блондинке, - это мои новые друзья.
        - Должно быть, вы мужу очень понравились, если он вот уже два дня не уделяет нам внимания - улыбаясь, ответила она. - Я даже удивлена. Обычно он консервативный в выборе новых людей.
        - Это другой случай, - немного натянуто ответил Прилизанный. - Мы, можно сказать, сами ему навязались.
        - Очень приятная публика, - она вновь улыбнулась нам, делая комплимент. - Я только рада, что вы приятно провели время.
        - А как вам наш город? - Бакинец заносчиво задрал голову. - Вам у нас нравится?
        - Конечно, милые мои. Во-первых, это родина моего мужа и я здесь не впервой. Во-вторых, Баку всегда был и остается колыбелью многонациональной культуры, традиций, своего рода жемчужиной Востока.
        - Что вы говорите! - то ли озадачился, то ли растаял Бакинец. - Оказывается, какие мы счастливые здесь, правда, братан, - он театрально обратился к Ветерану в тельняшке. Тот опешил, после открыл было рот, но Длинный его опередил.
        - Катя, еще есть время. Мне надо еще переговорить с друзьями и, кстати, попрощаться.
        - Тогда не будем мешать. Мы подождем в кафешке, - кивнула она на второй этаж. - Можете присоединиться позже, если желаете.
        - Я с ними, - Павел коротко бросил…
        - Офигеть! - выразила всеобщее восхищение Аталай, когда блондинки с такой же легкостью оставили нас.
        - Да, так получилось… - бормотнул Длинный.
        - Расскажите, умоляю вас, - воскликнула Аталай, - вдруг действительно не успеете.
        - Я почти закончил, - улыбнулся тот…
        - Не хочу повторяться переходом границы, вы уже слышали, - начал Длинный, когда мы расселись на свободных сиденьях в зале ожидания, благо людей здесь оказалось мало. - Все прошло без эксцессов. Старый аварец очень удивился, вновь увидев меня, когда по старому сценарию выскочил во двор на лай собаки.
        - Вах! - он быстро оглянул нас беглым взглядом и опустил ружье. - Опять ты! Еще и с женщиной!..
        Прислонив дуло к стене, он двинулся к собаке и потянув за цепь, оттащил обратно в будку. Но пес продолжал лаять и спровоцировал других соседских собак.
        - Чтоб ты сдох! - недовольно пробурчал он. - Опять разбудишь всех шайтанов…
        После открыл калитку, пропустил нас.
        - …А этот кто? - он подозрительно покосился на Павла. - Русский, што ли?
        - Ну, русский, - улыбнулся Павел. - Не нравиться, што ли? - полушутя передразнил он старика.
        - Нет! - старик выпрямился и гневно выпалил, сверкнув глазами. - Не нравится! Там, где русский, там шайтан! Уходи!
        - Успокойся, отец, - предупредив Павла взглядом, я мягко ответил. - Он брат наш по вере, шутит. Он принял ислам.
        - Что ты говоришь! - моментально растаял и раскрыл рот в удивлении Старик. - Надо же!.. Уже и русские принимают ислам?
        - Аллаху Акбар! - “подтвердил” Павел.
        - Аллаху Акбар!.. - промолвил в благовении и старик, и словно очнувшись, подсуетился. - Заходите в дом, что вы стоите? И ты, дочка… Патимат! - крикнул он выглядывающей из дверей дома жене и важно повелел:
        - У нас гостья, женщина, встречай ее!..
        Та радостно взяла за локоть продрогшую Катю и увела. Новые люди тут всегда событие, хоть как-то украшающие унылую, серую местную жизнь.
        - Ты что, украл ее? - поравнявшись со мной у двери, прошептал в ухо аварец.
        - Да, ты поможешь? - я еле выговорил, язык заплетался, тоже устал.
        - Конечно! - радостно чуть не завопил старец. - Как не помочь благородному делу? Молодец! - стукнул он мне по спине сухими костяшками. - Настоящий джигит!.. А кто она - аварка, лезгинка или азербайджанка?
        - Русская.
        - Вах!.. Хвала Аллаху! Настоящий джигит! Русской невесты в этих краях еще не было. Только смотри, обязательно сделай ее мусульманкой, как велит наш адат…
        - …Пожалуй все, - взглянув на часы, обратился к аудитории рассказчик. - Добавлю лишь то, что мы благополучно вернулись в Москву, а Кореец сдержал слово. Он долго меня буравил в своем кабинете, прежде чем поставить предо мной коричневую папку, которую достал из ящика стола…
        - Так, ты меня и вправду не убьешь? - я натянуто улыбнулся, хотя внутренне все равно сжался.
        - Ну, ты же везунчик…
        Он встал, прошелся и прислонился спиной к подоконнику, скрестив руки на груди. Хоть и продолжал смотреть на меня, но, чувствовалось, мысли далеко:
        - Ты порвешь со своими, как и обещал. Не хочу, чтобы в моей стране путался какой-то третьесортный азербайджанский… шпион.
        - Ну да… - я улыбнулся на этот раз раскованно, забирая папку. - Я же сказал, Ким, никакой идеи, только семья.
        - Что ж, возможно это и есть настоящий смысл жизни, хотя мне это уже не понять… И никакого смысла в этой самой жизни я уже не вижу. С годами мы становимся другими. Все проходит.
        - И все повторяется, ОДНАЖДЫ…
        - …
        На пороге он окликнул:
        - Побереги Роксану. Ты за нее в ответе.
        Я молча закрыл за собой дверь…
        - В папке были сведения? - Гюля.
        Длинный кивнул…
        - …Папку я передал собственноручно Абышеву. Он хотел организовать встречу с министром, я отказался. Попросил лишь все детали моего участия в этих событиях уничтожить.
        - Что конкретно удалось достичь МНБ с помощью этих сведений? - спросил Прилизанный.
        - Была разоблачена вся автономно разветвленная агентурная сеть противника в среде беженцев из Армении. Была получена детальная информация по российской военной базе на территории противника. Их ближайшие цели и задачи по региону, взаимодействие с силами сепаратистов. Сведения по живой силе и боевой технике противника на линии соприкосновения фронтовых позиций, и не только в Карабахе, но и в Нахичеванском направлении.
        Кореец не скупился. Выдал мне и всю имеющуюся в Организации прочую военно-политическую информацию по Армении. Кроме того, как и обещал, слил двух офицеров генштаба Армении, активно привлеченных в подрывную деятельность против Азербайджана.
        После чекисты под российским флагом начали пичкать противника всевозможной дезой и получали сведения по Армении, можно сказать, из первых рук.
        - А как вы узнали? Вы же обещали порвать с бакинскими службами, - заметила Гюля.
        - Я узнал годы спустя. Абышев уже был на пенсии. Мы поддерживаем связь… Что еще сказать…
        - Пожалуй, достаточно, - вздохнул Прилизанный. После неуверенно:
        - Не хотите обратно? Вы еще можете быть полезны…
        Длинный улыбнулся.
        - …М-да. Понятно.
        - Он обещал, - важно напомнила Аталай. - Никакой идеи. Только семья.
        - Мне пора…
        Длинный немного рассеянно прошелся взглядом на кисло сидевших Бакинца с Тельняшкой. Вынул ручку и чиркнул на салфетке цифры.
        - Вы сможете со мной связаться по этому номеру… Вы все… - после небольшой паузы предложил и остальным.
        - Ты смотри, не забыл… - расплылся в улыбке Бакинец, пряча записку в карман.
        - Почему вы назвали дочь Наилей, - тут резко выпалила Аталай. И покраснела. Видимо, долго переваривала в себе, прежде чем озвучить. - Почему не Джу…
        - Это Катя… - Длинный помрачнел. - В смысле, знаю, что никогда ее не забудешь… Я и не хочу… Но прошу, не называй нашу дочь ее именем. Оставь для меня хоть какое-то пространство в мыслях.
        - И вы…
        - Какое это имеет значение? Она всегда со мной… Они все со мной…
        Обратно в город я вернулся на такси.
        Водитель был городской - моего возраста. Флешка на магнитоле озвучивала бакинские шансоны, которые тот молча и гордо, и, кажется, с долей вызова прослушивал. Прохладный ветерок успокаивал и убаюкивал мои нервы, я почти дремал, в мыслях же кинолентой продолжали разворачиваться события прошлых лет, незаметно переплетаясь с сюжетом будущей книги.
        И я почти вздрогнул, когда вдруг услышал знакомые куплеты очень любимой мною песни…
        Если ты идешь по улице,
        Все вокруг тобой любуются
        И бульвар листвой волнуется
        И веселей сиянье дня.
        Улыбаются хрустальные,
        Окна близкие и дальние
        Но глаза твои печальные
        Опять не смотрят на меня…
        “ -…Танец, говоришь… Ну, хорошо. Скоро свадьба Оксаны. Там будет много кавалеров вроде тебя. Я буду со всеми танцевать. Никому не откажу. Это будет просто танец!
        - Не-ет!.. Я больше не буду!
        - То-то!.. Но ты будешь наказан. Ты напишешь за меня все сочинения по литературе до конца полугодия. На 5-ку. Или я запишусь в танцевальный кружок.
        - Согласен! Я согласен!..
        - И пусть это будет тебе уроком. Танцевать - только со мной!..”[34 - см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 188-189]
        …Пойдем,
        Ждут с тобою нас давно друзья,
        Одному на свете жить нельзя,
        Руку дай, пойдем…
        Взгляни,
        Жизнь линует как морской прибой
        Мы тепло и доброту с тобой
        В каждом сердце найдем…[35 - Здесь и в других частях трилогии были использованы куплеты из песен бакинского шансонье Бориса Давидяна - Боки.]
        БАКУ - 2022
        От автора
        Трилогия была завершена до победоносной для азербайджанцев Второй Карабахской войны. По некоторым причинам третья книга вышла на свет намного позже.
        Знаете, я рад этому. Поскольку смог написать послесловие в конце трилогии, без которого, в связи с грядущими событиями, я считаю, выложился бы не до конца.
        8 ноября 2021 года азербайджанцы после кровопролитных боев вновь водрузили свое знамя в Шуше - в столице Карабаха. Спустя почти 30 лет! 30 лет несгибаемой воли, самоотверженности к победе, наперекор всемирной паутине великих держав, поддерживающих армянский национализм и экспансионизм на Южном Кавказе в угоду своим империалистическим проискам…
        О героизме азербайджанских спецназовцев, овладевших почти неприступной горной крепостью буквально голыми руками в рукопашной схватке, одними ножами и стволами, еще долго будут сочиняться легенды.
        Этой победой президент Ильхам Алиев увековечил свое имя на страницах азербайджанской истории, став в действительности национальным лидером.
        Жаль только молодых ребят, которые погибли, стали калеками в этой бойне. Кто стал шахидом, погибая во имя отечества, кто жертвой тупых идей расового и национального превосходства, ради мифического, придуманного прошлого, исторической лжи.
        Бог всем судья. Еще не поздно остановиться. Пока живы мы - может последнее поколение бакинцев, которые были свидетелями мирного сосуществования двух соседних народов в самом интернациональном городе мира. Где люди по-настоящему жили счастливо, не делясь на нации и религии. Где смело влюблялись, создавали интернациональные счастливые семьи, воспитывали почтительных, умных детей, которые только и радовали родителей своими успехами. Где ели на свадьбах долму и лаваш, и никому в голову не приходило определять их “национальную принадлежность!”
        Мы не должны замыкаться в себе, живя в мире грез прошлого, а по возможности больше рассказывать об этом детям, внукам. И делать выводы о прожитой трагедии. Может, этим оградим себя от роковых ошибок в будущем. Мы будем менее беспечны, а соседи наши… более благоразумны.
        Да, и еще… Меня часто спрашивают мои пока немногочисленные читатели, в действительности ли произошли события, описанные в трилогии? Насколько реалистичны образы?
        Отвечу неоднозначно. Конечно, такой сюжет не мог появиться на ровном месте. Современники тех лет и событий могут легко провести параллели и разделить правду от вымыслов. Добавлю лишь то, что в какой-то момент свои судьбы начали диктовать мне сами герои, и я не мог противиться.
        Как бы порой не старался…
        Мистика? Может быть. А что такое наша жизнь в целом?
        Пожалуй, все…
        В ТРИЛОГИИ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ФАКТЫ ПЕРЕПЛЕТЕНЫ С ХУДОЖЕСТВЕННЫМ ВЫМЫСЛОМ.
        АВТОР ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ ЧИТАТЕЛЯМ ЗА НЕНОРМАТИВНУЮ ЛЕКСИКУ, ТАК КАК СТАРАЛСЯ ПЕРЕДАТЬ ВСЕ ВЫДУМАННОЕ СТРОГО ПО ТЕМЕ.
        Посвящается первым азербайджанским военным разведчикам
        notes
        Примечания
        1
        ЦВР - Более точное название ЦВВР - Центр Внешней Военной Разведки
        2
        Первый - имеется в виду начальник Разведуправления (Управление Разведки и РЭБ (Радиоэлектронная борьба)) ГШ ВС Азербайджана. ЦВР - в/ч № ХХХ, в качестве отдельной структуры функционировала в его составе.
        3
        см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 20-22. Здесь и далее страницы указаны из печатных версий книг.
        4
        МНБ - Министерство Национальной Безопасности Азербайджана. Функционировало с ноября 1991 по декабрь 2015 г. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 252
        5
        Особое Управление - Особое Управление при Президенте, структурная единица, функционировавшая в Азербайджане в 1992 - 2012 гг. Выполняло в том числе функции военной контрразведки, после упразднения в 1992-ом году УВКР - Управление Военной Контрразведки. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 251
        6
        Мудрак Виктор Анатольевич - полковник-лейтенант, командир ОБСН - в/ч 778 в 1992-ом. См. “Однажды в Карабахе”, стр. 141, 176
        7
        больница в Баку им. Н.А. Семашко - Городская клиническая больница № 1. До сих пор в бытовом лексиконе бакинцев - “Семашко”.
        8
        Хога - село в Физулинском р-не Азерб. См. - “Однажды в Карабахе”, стр. 173 -176
        9
        В советские годы поселок им. С.М. Кирова. Ныне им. М.Э. Расул-заде, Бинагадинский р-н г. Баку.
        10
        Пиршаги - пригородное бакинское село. На берегу моря - пиршагинские дачи.
        11
        Фатмаи - пригородное бакинское село рядом с Пиршаги
        12
        мехелле - двор. В тексте подразумевается соседи по двору. Бакинский говор.
        13
        хазри - холодный северный каспийский ветер
        14
        Мехдиабад - сравнительно молодой пригородный поселок
        15
        лаваш - тонкая пресная лепешка из пшеничной муки у разных народов Востока, преимущественно кавказских, в том числе и у азербайджанцев
        16
        Баиловская тюрьма - Баиловский следственный изолятор № 1 в г. Баку. В июле 2009 года была разрушена в связи с созданием Площади государственного флага.
        17
        Бильгя - поселок городского типа в г. Баку на берегу Каспия
        18
        см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 83-84
        19
        Общегородское кладбище, расположенное в Ясамальском районе г. Баку.
        20
        см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 329-336
        21
        зверей - имеется в виду кавказские этнокланы
        22
        “крокодил” - специализированный военный вертолет Ми -24
        23
        “восьмерка” - или просто “мишка”, советский многоцелевой вертолет Ми-8
        24
        см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 224-234
        25
        см. “Однажды в Карабахе”, стр. 181
        26
        cм. “Однажды в Карабахе”, стр. 182
        27
        М. Булгаков - “Мастер и Маргарита”
        28
        см. “Однажды в Москве” - часть I, стр. 282
        29
        Штази - Министерство Гос. Безопасности ГДР, тайная полиция. Функционировало 1950 - 1990 гг.
        30
        БНД - Федеральная разведывательная служба или Служба внешней разведки Германии. Функционирует с 1956 года.
        31
        дойчмарка - или немецкая марка, денежная единица Федеративной Республики Германии, выведенная из обращения в 2002 г. после перехода на евро.
        32
        Национальная служба разведки - Внешняя разведка Болгарии (Националната разузнавателна служба - НРС). Была создана в 1990 г. на основе ПГУ (Первого главного управления) КГБ Болгарии. В настоящем, Государственное агентство “Разведка” (Държавна агенция “Разузнаване”).
        33
        стотинка - разменная монета в Болгарии, равная одной сотой доле лева
        34
        см. “Однажды в Москве” - часть II, стр. 188-189
        35
        Здесь и в других частях трилогии были использованы куплеты из песен бакинского шансонье Бориса Давидяна - Боки.