Двуглавый Юл и Корректор Судьбы Агата Бариста
        «Прекрасен, но суров был день, когда началась эта история, поскольку именно такова зима в тех краях, откуда потянулась цепь событий, - сурова, но прекрасна…»
        Агата Бариста
        Двуглавый Юл и Корректор Судьбы

1
        Прекрасен, но суров был день, когда началась эта история, поскольку именно такова зима в тех краях, откуда потянулась цепь событий, - сурова, но прекрасна.
        На вершине базальтовой скалы, невозмутимо существующей посередь вечного волнения соленой океанской воды и именуемой без затей Черной, стоял человек - высокий, косая сажень в плечах, он хмуро глядел вдаль. Но не пейзаж породил пасмурное выражение на молодом лице. Напротив, в свинцовых тучах обнаружился золотой просвет, откуда косо потянулись к поверхности океана лучи, изрядно одухотворяя общую картину. И не северный ветер, способный пробрать до костей, портил настроение стоящему на вершине, да и пронзительные чаячьи крики не резали ему слух. Молодой человек столь глубоко ушел в свои мысли, что навряд ли ощущал холод, навряд ли слышал, как вопят птицы над головой. Дело в том, что здесь он находился с визитом, в ходе которого прозвучало предложение, от любого потребовавшее бы нешуточных размышлений.
        Возможно, кому-то покажется странным, что некие предложения делаются там, где самый факт появления человека должен считаться событием экстраординарным, но уже около двух лет Черная Скала служила пристанищем не только чайкам и семейству тюленей под предводительством патриарха Фильки. В рукотворной четырехкомнатной пещере с выходом на южный склон поселился - ох, совсем не добровольно! - космический пират Двуглавый Юл. Двуглавым Юла прозвали вовсе не за многомудрость, хотя определенной практической сметкой он обладал в полной мере. У тощего трехметрового гиганта действительно имелось две головы - обе бритые наголо, продолговатые, ушастые, с черной повязкой, прикрывающей правую глазницу правой головы. Негодяя пленили вместе со всем экипажем, но его соратники - бледный в синюю крапинку ящер Ка, мимикрирующая морская звезда-переросток Ки и мохнатая, не страшащаяся космических температур обезьяна Ку - предпочли проживать подальше от свирепого командира, осев на Марсе. Пятому члену преступной банды, белому и пушистому шпиону Ятуркенженсирхиву, вовсе было оказано сказочное снисхождение. Он поселился у
прекрасной Гали, девушки, которой случилось не без помощи того же Ятуркенженсирхива побывать в жестоком пиратском плену.
        В освобождении Гали участвовал и тот молодой человек, что сейчас предавался раздумьям на вершине Черной Скалы. Был он известен как отличный мастер, способный смастерить любую нужную вещь. А еще окружающие привыкли называть его Атосом, поскольку входил он в тройку друзей, за крепость дружбы прозванных мушкетерами. Увы, теперь мушкетеров оставалось лишь двое - мастер Атос и ученый Арамис, приходившийся Гале дальним родственником. Третий мушкетер, спортсмен Портос, покоился сейчас в спектролитовой капсуле на сто двадцатом километре шоссе, где принял последний бой, защищая Зеленую долину - маленький кусочек большой Земли.
        А привели сюда Атоса следующие обстоятельства.
        Прошлый вечер он, по обыкновению, провел не у себя дома, а в домике по соседству, где ежедневно и молчаливо присутствовал, изо всех сил стараясь поменьше глазеть на прекрасную хозяйку. Регулярные гостевания эти, прямо скажем, имели для молодого человека несколько мучительный оттенок, поскольку Портос все еще прочно занимал главное место в сердце зеленоглазой Гали. Однако Атос, будучи человеком сугубо практическим, в этих условиях вдруг приобрел все черты мистика и в глубине души упорно надеялся на неведомое чудо.
        Итак, Атос сидел на уютной кухне и наблюдал за хлопотами хозяйки, которая вознамерилась угостить его пирогом с марсианской малиной. Ягоды - размером с яблоко и фиолетового цвета - прислал с оказией Арамис, видимо недавно побывавший на Красной планете. Тут же на кухне суетился и шнырял под ногами маленький пушистый зверек, похожий не то на котенка, не то на крольчонка. Ятуркенженсирхив, бывший шпион, которого носят с собой, из всех земных яств предпочитал молоко и творог, но и от пирога отказываться не собирался. И вот, когда Галя вышла из кухни, чтобы принести из погреба домашний квас, пушистый зверек вдруг прыгнул Атосу на колени, затем вскарабкался на плечо и обнял Атоса обеими лапками за шею. Не успел тот изумиться такому проявлению чувств, как Ятуркенженсирхив пропищал ему на ухо:
        - Двуглавый Юл приглашает тебя, о благородный Атос, нанести ему тайный, но дружеский визит.
        Атос посидел некоторое время, слегка приподняв брови, затем аккуратно прихватил бывшего шпиона за шкирку и оторвал от своей шеи. Держа зверька перед собой, он холодно осведомился:
        - Дружеский?
        Ятуркенженсирхив посучил задними лапками, поморгал красными глазками и заученно сообщил:
        - Двуглавый Юл предвидел некоторые возражения. Он не настаивает ни на чем, кроме сохранения глубокой тайны, и надеется, что джентльмен джентльмену глаз не выклюет.
        - Насколько я помню внешность твоего хозяина, один раз у него уже состоялась встреча с не-джентльменом, - заметил Атос. - У меня два вопроса: во-первых, откуда ты знаешь, что Двуглавый Юл ждет меня? Ну и, во-вторых, с какой, спрашивается, стати мне принимать его приглашение, тем более в глубокой тайне?
        - Телепатическая связь, разумеется, - пропищал Ятуркенженсирхив ответ на первый вопрос. - Не могли бы вы отпустить меня, а то я слышу шаги… вам же не хочется объяснять, зачем вы мучаете бедную зверюшку?..
        Действительно, едва Атос опустил Ятуркенженсирхива на пол, вошла Галя, неся запотевший кувшин, доверху наполненный ледяным квасом. Атос несколько отрешенно выпил три стакана подряд, но Галя ничего не заметила, поскольку все ее внимание занимал пирог. Марсианская малина необыкновенно шкворчала и плевалась в духовке, надо было регулярно проверять, не случилось ли с ней чего страшного. Положа руку на сердце, и в обычном состоянии Атос живостью манер не отличался, он частенько бывал замкнут и молчалив, неудивительно, что ничего необычного в задумчивости друга Галя не усмотрела.
        Вскоре Атос встал и под предлогом, что ему захотелось глотнуть свежего воздуха, сказал, что выйдет ненадолго. Он повернулся к Ятуркенженсирхиву и незаметно повел подбородком в сторону двери.
        - Да, жарко здесь, - рассеянно сказала Галя, вытирая руки о передник. - Минут через десять будет готово, ты там недолго, пожалуйста.
        От жара она разрумянилась, каштановые локоны выбивались из-под косынки, зеленые глаза ласково сияли. Атос сумрачно посмотрел на нее, отвел взгляд и вышел. Белый комочек проскочил под его ногами. На крыльце Атос, опершись о перила, действительно несколько раз глубоко вдохнул воздух, затем повернулся к бывшему шпиону.
        - Ну-с, - сказал он, складывая руки на груди. - Что задумал Двуглавый?
        Ятуркенженсирхив вскочил на перила и в подражание Атосу тоже сложил лапки на груди.
        - Подробности при встрече, - важно сказал он. - Но Двуглавый просил передать, что дельце выгодное.
        Атос сдвинул брови, но не успел он возразить, что ни одно пиратское дельце не может заинтересовать его в принципе, как зверек добавил:
        - Содержание будущей беседы мне неизвестно, я только посредник, и вообще просто жду пирога. Но суть предложения касается близкого вам носителя разума.
        Тут Атос насторожился и, рассудив, что лучше быть в курсе происходящего, сказал:
        - Хорошо. Я посещу Двуглавого Юла, но визит этот не будет ни дружеским, ни деловым, пусть не надеется.
        На это Ятуркенженсирхив подергал носиком и сообщил:
        - Пирог готов! - Он соскочил с перил, подкатился к двери, ловко подцепил ее лапкой, открыл и стремглав помчался на кухню.
        Вот что произошло с неделю назад, а этим утром Атос, как и обещался, прибыл на Черную Скалу. Он опустил летающую лодку прямо на вершину скалы. Часть базальтового горба срезали и выровняли под посадочную площадку еще в те дни, когда обустраивалось место заточения космического пирата. По железным скобам, вбитым в каменные стены, Атос спустился вниз, к пещере, где и обнаружил Двуглавого Юла сидящим в кресле спиной к океану.
        - Доброе утро, - поздоровался вежливый Атос.
        Кресло крутанулось, бывший пират предстал во всей красе. Он не изменил своим вкусам и по-прежнему был затянут в черные одежды. Руки закрывали черные перчатки, кобуры по бокам тоже были черными. Когда-то именно Атос, одолев разбойника в отчаянном кулачном бою, снял с него пояс с пистолетами, однако при вселении в нынешнее свое жилище Юл на повышенных тонах потребовал пояс ему вернуть. Он заявил, что носил пояс с кобурами всю сознательную жизнь, так что теперь чувствует себя практически голым, чем ему, Двуглавому Юлу, ежеминутно наносится глубокая душевная травма, а это может быть приравнено к пыткам военнопленного; такое положение дел, вещал Юл, является не только грубым попранием общепринятых моральных норм, но и нарушает некую Конвенцию, призванную защищать права плененных пиратов и являющуюся непреложной для всей цивилизованной Галактики. Успокоился он только тогда, когда заполучил свой пояс обратно - разумеется, без пистолетов, и теперь руки пирата привычно покоились на пустых кобурах, одна длинная тощая нога была закинута на другую длинную тощую ногу, а бритые ушастые головы уставились на
Атоса.
        Правая голова курила и глядела молча, прищурив единственный глаз, левая же вскричала:
        - Ба-ба-ба! Кого я вижу! Сам благородный Атос пожаловал в приют одинокого узника!
        - Вы звали - я пришел, - сухо произнес Атос. - Излагайте.
        Юл подскочил с места, приволок из глубины пещеры табурет и установил его перед гостем.
        - Садись, мушкетер. Разговор у нас будет долгий. Может, по паре коктейлей? По колчеданчику с уксусом или что-нибудь йодное? Ртути, к сожалению, предложить не могу, не поставляют.
        - Благодарю, я не испытываю жажды, - сдержанно отвечал Атос, присаживаясь.
        - Эх, разучилась пить молодежь, - с сожалением прокомментировал Двуглавый. - Ну, нет так нет. Хотя напрасно - погодка соответствующая, согреться было бы в самый раз.
        - Вы позвали меня обсудить погоду?
        - Заканчивай с любезностями, - сказала правая голова левой. - Не видишь, парень серьезный, настроен на деловой разговор.
        Атос сидел с непроницаемым лицом. Он не стал говорить, что ни на какой деловой разговор он не настроен, а просто хочет выяснить, не замыслил ли бывший пират какую-нибудь пакость.
        - Что ж, к делу, - решительно сказала правая голова, затянулась последний раз и метким щелчком отправила окурок в угол. - Думаю, не ошибусь, если предположу - кое-что в этой жизни, благородный Атос, тебе хотелось бы изменить…
        - Еще б не хотелось, - хмыкнула левая голова, - всем хочется.
        - Например, - продолжала правая голова, - возьмем девчонку Галю… тощевата, на мой вкус, и шевелюра слишком… - Юл жестом изобразил что-то вроде стога сена, - да и глаза зеленые, как будто в них хлорофиллу закачали… бр-р-р…
        Атос шевельнулся, и Двуглавый Юл, отшатнувшись, выставил вперед ладони в черных перчатках.
        - Да погоди ты дергаться, я ж еще не закончил! Щас хвалить буду! Да, смотреть там не на что, но зато характер… ух и характерец! Железо, а не характер.
        - Дальше, - сквозь зубы сказал Атос.
        От его тона на стенах пещеры появилась изморозь, но Двуглавого Юла это не смутило.
        - А дальше - уморит она своим железом и тебя, парень, и себя. Я ведь еще на «Стерегущем» заприметил - нравится тебе девчонка Галя, ох нравится… и ты ей нравишься, только страдать ей нравится еще больше… Так и помрете одинокими лебедями. Хочешь это изменить?..
        Ничего не ответил благородный Атос на этот вопрос, но ровным голосом вымолвил:
        - Много вы понимаете. Короче, пожалуйста.
        Тут правая голова снова закурила, а левая с удовольствием объявила:
        - Короче тут не получится. Придется целую историю рассказать. Предупреждаю, благородный Атос, многое в этой истории покажется тебе невероятным, но, клянусь багровой Протуберой и синей Некридой, ничего, кроме правды, ты не услышишь.
        И Двуглавый Юл приступил к обстоятельному повествованию. Возможно, чересчур обстоятельному, но, надо признать, оно поневоле захватило воображение слушателя.

2
        …Произошло это давным-давно, в те благословенные времена, когда Юл смотрел на мир всеми четырьмя глазами, а о зловредных планетках с кислородом, водой и красной кровью слыхом не слыхивал. Был он тогда молод - лет двести, не больше, и еще не знаменит, что Двуглавого ничуть не тревожило. Золото рекой текло в карманы, звездный ветер надувал паруса бригантины - что еще нужно для счастья вольному пирату? Однако пиратская фортуна переменчива, досадные пертурбации тоже зачастую случались. В результате одной из таких пертурбаций занесло Юла на некую планету, о ней, собственно, и пойдет речь. Местные жители называли ее Хррр, а нормального названия, как и толковых координат, Юл так и не узнал. Одной из причин такого неведения послужило, в частности, то обстоятельство, что пират прибыл на Хррр в утлой лодчонке и в полубессознательном состоянии.
        Предшествовало же столь бесславному прибытию вот что.
        «Сизая Барракула» возвращалась после успешного рейда, трюмы ломились от добычи, экипаж готовился войти в подпространство, чтобы вскорости оказаться на орбите Планеты Негодяев, как вдруг бригантину атаковали космические шакалы - так пираты называют тех, кто грабит их самих.
        (« - До какой низости могут дойти некоторые, - патетически восклицал Двуглавый Юл, - грабители грабят грабителя, что может быть отвратительней! Нет, каждому случалось порой оттяпать лакомый кусок у коллеги, но чтоб сделать эдакое постоянным ремеслом?..»)
        Юл вскочил и прошелся по пещере.
        - Они скрывались в туманности, - хриплым басом сказал Двуглавый, глубоко затягиваясь, - и напали из-за угла, когда бригантина проходила мимо.
        Разновеликие и разномастные, многочисленные суденышки окружили «Сизую Барракулу», взяв ее в клещи. На корабль обрушился шквал огня. Выстрелом из атомной кулеврины проломило борт ниже ватерлинии. Не прошло и получаса, как сам Юл был ранен, а экипаж в полном составе отправился к праотцам. Это был неплохой экипаж, Юл к нему привык. Впрочем, двигатель и пушки уцелели. Ответным огнем Двуглавый подбил троих неприятелей, еще двух смял тараном и, пользуясь всеобщей сумятицей, выскользнул из ловушки. Израненная бригантина понеслась прочь.
        (« - Когда надо драпать - я драпаю», - пояснил Юл, выпуская дым из ноздрей.)
        Но шакалы плотно сели ему на хвост, паля изо всех орудий. Во время погони корабль получал все больше и больше повреждений, и кто знает, не стал бы тот рейс для двухголового пирата последним, если б не метеоритный поток по правому галсу. О да, это был самоубийственный маневр, но бригантина нырнула в поток, и ни один из преследователей не рискнул последовать за ней.
        (« - Кишка тонка», - презрительно кривился Двуглавый.)
        Итак, от одной напасти он избавился, обретя другую. «Сизая Барракула», потерявшая маневренность, не успела развернуться и приняла чувствительный тычок от метеорита. Двигатель натужно взвыл, корабль вновь сотрясло.
        (« - Лавировал, лавировал, да не вылавировал», - мрачно констатировал Юл.)
        После очередного столкновения стало ясно, что пора спасать свою шкуру, которая всегда была Юлу дороже всех сокровищ Вселенной. Пират торопливо набил карманы золотыми дублонами, закинул в шлюпку мешок с брикетами колчедана и бочонок уксуса. А касаемо фляги с ртутью, так она всегда хранилась за пазухой, у трех сердец. Двуглавый запрыгнул в шлюпку и отчалил. Вовремя, надо сказать, отчалил. Правая голова следила за курсом, а левая наблюдала, как бригантина сталкивается то с одной каменной глыбой, то с другой… вскоре все было кончено. «Сизая Барракула» разлетелась на куски, а вместе с ней в разные стороны разлетелось награбленное добро.
        Горевать было некогда. Чтобы шлюпку не постигла печальная участь бригантины, Юл пристроился в хвост одному крупному метеориту и долгое время двигался в едином строю с опасными попутчиками. Несколько раз поток уходил в подпространство, затем вновь появлялся на поверхности, но это, считал Двуглавый, было даже к лучшему - его след затерялся в Глубоком Космосе. Постепенно и очень осторожно он начал пробираться к свободе, на что было затрачено чертовски много усилий. Когда шлюпка наконец покинула метеоритный поток, Юл обнаружил, что колени у него трясутся, одежда мокрая от пота и крови, а сам он имеет крайне смутное представление о том, где находится.
        Покрутив головами, Двуглавый выбрал цель - неизвестную звезду, расположенную ближе всех, положился на пиратскую удачу и направился в ту сторону.
        Путь был долог. Первым закончился колчедан, затем опустел бочонок с уксусом, в заветной фляге ртути оставалось на пару глотков. Юл начал периодически впадать в забытье, иногда ему мерещилось, что качает его, пацаненка, на своих теплых щупальцах старая полипиха с планеты Желтых Трав. Он силился вспомнить ее имя, но в памяти зияла пустота… Только на подходе к единственной планете, что вращалась вокруг звезды, Юл пришел в себя, залил в пересохшие глотки последнюю ртуть, и в головах у него прояснилось. Снижаясь, он совершил вокруг планеты несколько витков; по счастью, возле крупного поселения обнаружился космодром, Юл кое-как совершил посадку.
        …Небо здесь было малахитовым, растительность пурпурной, воздух приятно благоухал йодом. Недурное местечко, решил Двуглавый и воспрял.
        - Где здесь ближайший трактир, приятель? - сипло обратился он к скорпиону, возившемуся со своим космолетом неподалеку. Скорпион махнул хвостом в сторону видневшихся построек, и Юл поковылял в указанном направлении.
        В трактире его ждал неприятный сюрприз - золото в здешних местах не слишком ценилось. Пара кювет с колчеданом, аппетитно присыпанным хлорной известью, а также средних размеров бидончик ртути хоть и восстановили его силы, но обошлись в целое состояние. Карманы пирата существенно полегчали. Когда же Двуглавый затеял скандал, предположив, что его принимают за наивного иностранца и, как следствие, хотят обдурить, обмишурить и запутать, старый паук-трактирщик подвел Двуглавого к окну, где указал на высокие башни, блистающие на фоне лиловых гор.
        - Взгляни, двуглавый чужеземец. Крыша этого дворца покрыта золотом, подпирают ее колонны из чистого золота. Там живет наш правитель, мудрый Аднап Ломогоб. С тех пор, как он начал править на Хррр, тысячи рудников были открыты по всей планете, ибо удачлив Аднап Ломогоб на удивление, и богатство течет полноводной рекой прямо в его клешни.
        - Эка невидаль, - буркнул Юл. - Известное дело, кто наверху, в те клешни и течет богатство. Это на любой планете так.
        - Наш правитель не только мудр и удачлив, но к тому же щедр. Не скупясь, расплачивается он золотом за любую услугу… так что можно сказать, мы все купаемся в этой реке. Золота на планете более чем достаточно, и оно есть у каждого.
        - Просто небеса какие-то… - кисло произнес Юл и призадумался. Корабля он лишился, добычи и экипажа тоже. Судя по всему, в ближайшие дни запас наличности растает, как сон, как утренний туман… Конечно, Двуглавый владел востребованной профессией космического головореза, но карьера наемного работника не прельщала вольного пирата… разве что до поры до времени, пока не удастся сколотить шайку единомышленников, чтобы поднять бунт и захватить чужое судно…
        Эти размышления прервал скрипучий голос старого паука:
        - Если ты, чужеземец, оказался в беде, можешь попытать счастья во дворце. Господин наш, Аднап Ломогоб, подвержен приступам черной меланхолии, проистекающей из полного довольствия и отсутствия внятных желаний. Если тебе удастся занять правителя славной историей или позабавить необычным умением - награда будет щедра.
        Обе головы Юла загоготали. Меланхолия от полного довольствия? Ну и фрукт этот Аднап Ломогоб! Отсмеявшись, пират спросил:
        - А если не позабавлю?
        Ответ был таков, что смеяться Юлу расхотелось. Выяснилось, что одна клешня у правителя Хррр, мягко говоря, странная. Она сверкает серебром и по желанию хозяина превращается в любое орудие - хоть в меч, хоть в топор, хоть в штопор, хоть в смертоносные ножницы. И того, кто не сумел заинтересовать правителя, ждет знакомство с конечностью-трансформером… очень короткое знакомство.
        - А потому что мудрый Аднап Ломогоб не любит, когда его отвлекают попусту, - назидательно сказал мохнатый старикан и в свою очередь засмеялся неприятным дребезжащим смешком.
        - Ага, - вымолвил Двуглавый, - пожалуй, я повременю с посещением дворца… А кстати, папаша, что же у вас тогда ценится?
        Выяснилось, что у хрррианцев ценится искусная работа и художественная ценность.
        - Ага, - снова сказал Юл, - художественная ценность… как же, как же… - И надолго погрузился в глубокомысленное молчание. От напряженной работы мысли у Юла даже уши зашевелились. Наконец он спросил: - …Часы, цацки всякие?
        Выяснилось, что да, в том числе часы и всякие цацки.
        - Ага, - в третий раз произнес Двуглавый. - Больше вопросов не имею. - И прибавил, осклабившись: - Придется тряхнуть стариной…
        Покинув трактир, Юл не пошел обратно на космодром, а направился в город. Интересовали пирата отнюдь не местные достопримечательности. Двуглавый бродил по улицам и отмечал: в этом тихом переулке подходящие подворотни - можно внезапно выскочить перед припозднившимся прохожим… а в этом парке, пожалуй, тоже неплохо - уединенность, пышные кусты, за которыми так удобно прятаться…
        Один памятник все-таки привлек его внимание. На главной площади города возвышалась статуя правителя - в ниспадающей тоге, лавровом венке и с арфой, прижатой к груди. Статуя была отлита из чистого золота, лишь одна клешня - вдохновенно вскинутая - сверкала серебром. Аднап Ломогоб оказался богомолом, и это обстоятельство удивило Юла, пожалуй, больше, нежели механическая конечность. Мудрецов и ценителей игры на арфе среди богомолов Юл ранее не встречал. Испокон веков богомолы славились как свирепые наемники, из них получались отличные бандиты и превосходные пираты, но вообразить богомола, который управлял бы городом, а не разносил его в пух и прах… это представление не укладывалось в привычные рамки. Впрочем, загадка правителя Хррр не слишком тревожила Двуглавого. Он рассчитывал в ближайшее время поправить дела разбоем, а потом побыстрее унести ноги с планеты, где не ценили золото. Такие небеса были не в его вкусе.
        Когда звезда ушла за горизонт, взошли одна за другой восемь маленьких лун, похожих на зеленоватые жемчужины, и Двуглавый вышел на промысел. Клочковатые облака порой наплывали на луны, тогда становилось совсем темно. В один из таких удачных моментов Юл подкараулил в переулке первую жертву, треснув ее кастетом по голове. Казалось, дело не стоило выеденного яйца: тот, кто вошел в переулок, двигался неуклюже, вперевалочку, сопел и отдувался. Но вместо того чтобы упасть замертво, прохожий просто остановился… как показалось пирату, в некотором недоумении. А Юл получил ощущение, будто врезал кулаком по каменному валуну. Он взвыл, тряся рукой, облака разошлись, и при неверном свете открылось, что перед пиратом стоит почтенная броненосица в бронированном чепчике. Броненосица подняла взгляд, увидала Двуглавого Юла, глаза ее вылезли из орбит, и она издала такой истошный визг, что Юл был временно дезориентирован.
        (« - Веришь, парень, при одном воспоминании об этом звуке кровь до сих пор стынет в моих жилах, а ведь я не из пугливых», - поежился Двуглавый.)
        Патрулю тарантулов, неожиданно быстро явившемуся на крик, удалось изловить оглоушенного Юла и скрутить, запеленав паутиной, хотя он бился как лев и оторванные педипальпы летали, как щепки в бурю. Так Юл очутился в кутузке, где его поджидало еще одно откровение: хрррианские законы были просты до чрезвычайности. За любое правонарушение следовало уплатить штраф в казну. На все существовали твердые расценки. За мелкий проступок - небольшой штраф, за серьезное правонарушение преступника обдирали как липку. Видимо, правитель Хррр был весьма деловым носителем разума. В прежние времена Двуглавый, может, даже и приветствовал бы такой практичный подход к преступлению и наказанию, но в нынешних обстоятельствах не мог позволить себе отобрать у ребенка конфету, не говоря уж о такой роскоши как вооруженное ограбление, а именно его ему инкриминировали. А что же происходит с теми, кто не в состоянии уплатить штраф, поинтересовался Двуглавый. Тут оказалось еще проще - если нарушитель закона не вносил в казну штраф, его отправляли прямиком на золотые рудники, дабы наказуемый мог честным трудом искупить вину перед
обществом.
        Пиратская интуиция встрепенулась: в воздухе отчетливо запахло жареным. Рудники - это не банальная тюряга. Это гораздо хуже, там придется работать. И тогда левая голова принялась орать как последний раз в жизни. Она орала, что он, Двуглавый Юл, является иностранным подданным и, следовательно, не подлежит юрисдикции какой-то там заштатной занюханной планетки; а сам он житель очень могущественной планеты, имени которой пока не называет - не называет из милосердия, потому что когда назовет, все наложат в штаны по самые подбородки; что он требует немедленно подать сюда адвоката, консула, а также таксидермиста и престидижетатора (кто такие эти последние двое Юл не знал, но добавил их для солидности). Когда левая голова утомилась и язык у нее стал заплетаться, в дело вступила правая. Она небрежно объяснила присутствующим, что здесь, видимо, произошла какая-то ошибка. Он, Двуглавый Юл, абсолютно невинный иностранец, прибыл на Хррр с целью изучения… э-э-э… художественных ценностей. Прогуливаясь по вечернему городу, Юл заблудился и обратился к первой встречной горожанке с вопросом, как пройти в библиотеку.
А та почему-то принялась визжать и топать ногами. Почему - он не знает. Возможно, неординарная, но мужественная внешность Юла привела даму в восторг. Вот, собственно, и все. И теперь, когда недоразумение разъяснилось, он, пожалуй, пойдет.
        Тарантулы внимательно выслушали правую голову, переглянулись, и тот, у кого сквозь щетину проглядывали сержантские нашлепки, произнес:
        - Заливает знатно. Похоже, я знаю, куда его определить.
        Остальные тарантулы дружно зашипели в знак согласия.
        - Слышь, двухголовый, - обратился сержант к Юлу, - даю тебе шанс. Отправишься во дворец для увеселения нашего мудрого и справедливого правителя. Сумеешь развеять царскую грусть-тоску - получишь награду, и мы без премии не останемся. Заходи тогда, нашатыря выпьем, за жизнь поговорим.
        - Вдруг не развею, - мрачно сказал Двуглавый, которого совершенно не радовала перспектива из вольных пиратских капитанов угодить в царские шуты.
        - Значит - не выпьем, - огорчился тарантул.
        Юла кинули в черную повозку с зарешеченными окнами и отвезли во дворец. Там его передали с рук на руки страже, состоявшей из туповатых, но свирепых шершней. Шершни были ребята серьезные, их яд мог парализовать любого, так что Двуглавый вел себя смирно и не рыпался, пока его тащили в подземелье дворца. Зато в камере он отвел душу. Юл долго пинал тюремные стены и костерил всех и вся, надеясь, что враги скончаются от острого приступа икоты. Несколько дней пират провел в заключении, утешаясь руганью и бесплатной кормежкой; кормили сносно, но ртути не давали.
        (« - В застенках никогда не дают ртути», - пояснил Юл, выразительно глядя на Атоса.)
        Наконец однажды дверь камеры распахнулась. Стражи набросились на пленника, не скупясь на зуботычины, приволокли в просторный пустой зал, швырнули на пол и оставили одного.

3
        Двуглавый поднялся, потирая ушибленные места, и огляделся. Старый трактирщик не соврал - колонны действительно были из золота, равно как и многое прочее. У дальней стены возвышался трон, но он пустовал. Юл, не тратя времени даром, направился в ту сторону и, еще раз оглядевшись, стал отламывать от царского сиденья золотую завитушку. Он несколько увлекся этим занятием и даже подпрыгнул, услышав многозначительное покашливание.
        Из-за трона выступил богомол. Одна конечность была у него серебряная, а вид действительно меланхоличный донельзя; последнее вновь озадачило Юла: меланхолия и богомолы - это были две несовместимые вещи.
        - А я туточки трон вам починяю, - сказал Юл и попытался приладить отломанную завитушку обратно. - Разваливается совсем, что ж вы не следите за своим имуществом?
        Аднап Ломогоб, а это, безусловно, был он, безразличным тоном произнес:
        - Сюда давай.
        Юл с опаской вложил кусочек золота в протянутую клешню.
        Правитель Хррр извлек из кармана тоги веревку, обвязал завитушку и бросил ее на пол.
        - Лови, - приказал он тем же безразличным тоном и приглашающе подергал за веревку.
        (« - Конечно, я не стал ловить. Еще чего!..» - сказал Юл с таким правдивым выражением, что Атос сразу понял - врет.)
        Когда богомолу наскучило дергать за веревку, он поднял серебряную клешню. Клешня лязгнула и трансформировалась в дисковую пилу. Пила завертелась с противным звуком, Аднап Ломогоб задумчиво полюбовался ее вращением, а потом так же задумчиво посмотрел на Двуглавого.
        - А вот интересно, - сказал он, - что будет, ежели одну голову тебе снести, а вторую оставить?..
        Тут Юл подумал, что меланхолия меланхолией, а зеленого богомола не отмыть добела, и приготовился дорого продать свою жизнь.
        - Предупреждаю, у меня первый разряд по абордажному бою, - совершенно изменив тон, прорычал он и встал в исходную позицию, одинаково удобную как для нападения, так и для бегства. Тусклый взгляд правителя вдруг оживился.
        - Пират, что ли?
        - Ни в коем разе! - на всякий случай твердо отвечал Юл.
        - Значит, пират… - Пила замедлила вращение и превратилась обратно в клешню. - Так бы сразу и сказал. Как звать?
        - Юл, - буркнул Юл. - Двуглавый.
        Богомол смерил его взглядом и сказал:
        - Наконец за пятьсот лет кто-то нормальный попался. - Он отступил и поманил Юла за трон, где обнаружилась неприметная дверь, ведущая в длинный коридор.
        Покои, куда правитель привел Юла, тоже производили странное впечатление. Повсюду царила сверкающая роскошь, но парчовые портьеры были наполовину оборваны, посередине ковра лежала куча каких-то огрызков, неподалеку лежала разбитая арфа с торчащими струнами. На столе, инкрустированном драгоценными камнями, валялась перевернутая тарелка, и куски серного колчедана рассыпались по полированной поверхности.
        - Убрать свинарник! - рявкнул Аднап Ломогоб, на его крик набежали слуги.
        Порядок был наведен немедленно (в том числе принесли новую арфу). После чего правитель проявил себя обходительным хозяином: недоумевающий Юл был усажен в кресло у камина, в руки ему сунули пластиковую тару с выдержанной фтороводородной кислотой, выдали сигару, рядом поставили кювету с легкими закусками - мелко наколотым каменным углем, пемзовыми чипсами и кубиками мотылькового лукума. Сам Аднап Ломогоб уселся в кресло напротив, в его стакане розовел слабенький раствор перманганата калия. Он непринужденно произнес:
        - Ну, рассказывай, как там наши?
        - Какие еще «наши»?
        - Да ладно, - осклабился богомол. - Как там, на Планете Негодяев? Как мой старый знакомец, Великий Спрут, по-прежнему процветает? Ворочает триллионными делами?
        - Процветает… - осторожно ответил Юл, отхлебнув кислоты. - Ворочает…
        Аднап Ломогоб вдруг проскрежетал:
        - Еще бы этой Великой Скотине не процветать, после того, как я добыл ему чудо-доктора Итай-Итая!
        - Насколько я слышал, - так же осторожно сказал Юл, - чудо-доктора Великому Спруту добыл некий Богомол Панда. - Тут Юл вспомнил, что произошло с теми, кто слишком хорошо знал историю с чудо-доктором, и поспешил добавить: - Впрочем, это только слухи. Кто его знает, как там было на самом деле.
        - Кто знает, кто знает… - проворчал правитель Хррр. - А поверишь ли ты, Двуглавый Юл, если я скажу, что я и есть тот самый Богомол Панда, и никто лучше меня не знает, как было дело?
        На это Юл отвечал дипломатично:
        - В моем положении я готов поверить чему угодно. Однако, насколько известно, Богомол Панда был славным головорезом и не знал, с какого конца подойти к арфе. К тому же, говорят, от него осталась одна-единственная клешня, которую нашли на свалке… - Тут взгляд Юла упал на серебряную клешню правителя Хррр, и он замолчал.
        - Иногда клешня, любезный Юл, это просто клешня, - хмыкнул Аднап Ломогоб. - И лучше пожертвовать ею, чем головой. А касаемо всяческих арф… Никто во Вселенной не посвящен в тайну моего прошлого, но тебе, пожалуй, я ее поведаю, поскольку соскучился по простому пиратскому общению.
        Услыхав такое заявление, головы Юла переглянулись. Одна и та же мысль посетила их одновременно: дело дрянь. Медного гроша не дал бы Юл за жизнь единственного обладателя тайны Богомола Панды. Однако, подозревал он, отказ правителю Хррр в простом пиратском общении мог укоротить его жизнь еще быстрее. Ничего не оставалось делать, как выслушать откровения правителя.
        - Глупый я тогда был, что и говорить, - так самокритично начал Аднап Ломогоб, он же, по его утверждению, Богомол Панда, - глупый и жадный. Предвкушение награды затмило мне разум. Хотя можно было догадаться, чем все закончится, парни никогда не умели держать язык за зубами…
        - …Я умею, - вставил Юл, но Богомол отмахнулся серебряной клешней и продолжил:
        - С таким рабом, как чудо-доктор Итай-Итай, я сам бы мог купаться в роскоши. Но вместо того преподнес драгоценного доктора Великому Спруту на блюдечке с голубой каемочкой. Впрочем, каждый из команды получил весьма щедрое вознаграждение, включающее портрет Великого Спрута в пудовой золотой раме, а лично мне, как капитану, был пожалован еще и астероид. Мы праздновали удачу всю ночь, а потом я вышел на задний двор трактира, чтоб освежиться, и нашел Пятнистого Дика, своего боцмана, с двенадцатью кинжалами в головогруди. Прежде чем испустить дух, Пятнистый Дик успел прохрипеть, что на него напали подручные Великого Спрута. К утру из всего экипажа в живых оставался только я, и земля Планеты Негодяев горела у меня под ногами.
        Правитель Хррр прервал повествование, чтобы закинуть в пасть кубик каменного угля. Отрешенно похрумкав, он осведомился:
        - Приходилось ли тебе, Двуглавый Юл, отрывать самому себе клешню? Нет? И не пробуй!.. - он передернулся всем туловищем. - Однако клешня, оставленная на городской свалке, сыграла свою роль. За мной и моим экипажем охотилось несколько команд, и каждая решила, что с Богомолом Пандой разделался кто-то другой. Но куда, думал я, деваться теперь? Глаза и уши Великого Спрута, этой Великой Скотины, были повсюду. Поразмыслив, я пробрался в порт и угнал старый баркас, чтобы спрятаться там, где меня никто не стал бы искать, - на только что подаренном астероиде. Понятное дело, что подарок ничего из себя не представлял, иначе Великий Спрут нипочем бы с ним не расстался, поэтому я был уверен, что про него забудут. Так оно и вышло. Я сел на астероид и проторчал с неделю на баркасе, опустошая обнаруженную на борту бочку дрянного метилового спирта, оплакивая потерянную клешню и проклиная самого себя за глупость. Через неделю я опух, из зеленого сделался черным и уже начал было покрываться щетиной, как тарантул. Но тут бочка опустела. Я выполз поразмять ноги, отошел от баркаса на несколько шагов и провалился в
какую-то дыру - астероид оказался полым.
        Внезапно Богомол произнес «минуточку», поднялся, подошел к окну и смахнул с подоконника большую вазу с цветами. Ваза разлетелась вдребезги, вода разлилась по ковру. Потом правитель Хррр взялся за портьеру и высморкался в парчу. «Эх, хорошо!» - с чувством сказал он, после вернулся в кресло и спросил Юла как ни в чем не бывало:
        - А скажи, Двуглавый Юл, слыхал ли ты легенду о Странниках?
        - Кто ж не слыхал…
        - И что думаешь?
        - Сказки. - Юл перекатил сигару из одного угла рта в другой. - Великие пираты древности, кочевавшие от планеты к планете и захватившие полгалактики? Куда они тогда делись, такие могущественные?
        Куда делись Странники, Богомол Панда не знал, но был убежден, что внутри астероида нашел их корабль. Каменная оболочка оказалась искусной маскировкой, а дыра, в которую он провалился, возможно, являлась вентиляционной шахтой. Или ловушкой для богомолов. Или чем-нибудь еще - в дальнейшем Богомол убедился, что пути Странников неисповедимы.
        Вероятно, никто не смог бы проникнуть внутрь корабля, но, упав с большой высоты, Богомол сильно расшибся. Лежа на камнях, он повернул голову и увидал престранное сооружение, впрочем, отдаленно напоминавшее некое средство передвижения. При попытке подняться он потерял сознание, а очнувшись, обнаружил себя внутри пустого помещения без окон и дверей, где по стенам скользили странные картины, постичь смысл которых было невозможно. Чувствовал себя Богомол довольно сносно и, к своему изумлению, обнаружил, что, пока валялся в беспамятстве, на место оторванной клешни ему вживили протез-трансформер. (Юлу еще раз продемонстрировали серебряную конечность и превращение ее то в ножницы, то в гаечный ключ, то в дисковую пилу.) Некоторое время Богомол вел себя смирно, изучая возможности трансформера и ожидая появления хозяев, но быстро утомился, превратил клешню в боевую секиру и рубанул крест-накрест по одной из стен. Стена задрожала и опала. Он вывалился в образовавшийся проем и очутился в длинном коридоре.
        Долго бродил Богомол Панда по чужому кораблю и в конце концов убедился в отсутствии хозяев. Только разнообразные киберы, которые, надо полагать, внесли бесчувственного пришельца внутрь, деловито передвигались, занятые своими неведомыми киберделами. Поначалу Богомол было вообразил себя новым владельцем корабля, однако вскоре понял, что даже не догадывается, где здесь рубка управления, и не может предположить назначения некоторых помещений. Да еще выяснилось, что покинуть корабль невозможно. Наружные стены не поддавались, а киберы не обращали на гостя внимания, лишь дважды в день притаскивая ему кювету с безвкусной рудой да кружку слабенького раствора марганцовки. Озверев от скуки, Богомол блуждал по кораблю, периодически пробуя на прочность все, что попадалось на пути. (Как-то он набрел на странную камеру, где на подстилке из шевелящихся ворсинок в овальных углублениях покоились двенадцать богомольих личинок, отмеченные каждая своим значком. Поначалу он вознамерился создать из молодняка свою новую команду, но потом рассудил, что из личинок могут вылупиться и самки, поэтому пустил в ход серебряную
клешню.)
        …Вскоре в судьбе беглого пирата произошел очередной крутой поворот. Он заметил, что одна из стальных дверей трюма наглухо заварена, и предположил, что это неспроста. Вскрыв ее, Богомол Панда обнаружил пустую камеру, только в центре, прямо в воздухе, неподвижно висел золотой куб. Следует уточнить - говорящий золотой куб, поскольку едва любознательный Богомол попытался поцарапать поверхность металла штопором, прозвучало:
        - Руки прочь, зеленый носитель разума!
        Богомол Панда отпрыгнул и огляделся - отсек был пуст. Только золотой куб неподвижно висел в середине.
        - Ты кто? - спросил Богомол.
        Голос важно изрек:
        - Я - Корректор Судьбы. Слыхал поговорку - «Посеешь привычку - пожнешь характер, посеешь характер - пожнешь судьбу»?
        - Отродясь ничего не сеял, - презрительно сказал Богомол Панда.
        Куб помолчал, и Богомолу показалось, будто его смерили оценивающим взглядом.
        - Не сомневаюсь, - наконец сухо произнес Корректор, но все же снизошел до дальнейших объяснений.
        Корректор изменял некоторые качества характера на противоположные. Трусость на храбрость, глупость на ум, скупость на щедрость. И так далее. По утверждению золотого куба, такие изменения гарантировали неизбежную и благоприятную перемену участи в будущем.
        Богомол долго смотрел на Корректора Судьбы, потом спросил:
        - А ты правда золотой?
        Он уже начал прикидывать, что выгодней - распилить куб и продавать его по частям или же преподнести диковинную машину Странников Великому Спруту и вновь войти в число его головорезов, как вдруг в голове у Богомола Панды будто что-то щелкнуло, и он отчетливо увидел, какой невероятной глупостью стало бы возвращение на Планету Негодяев.
        - Ха-ха-ха! - расхохотался он и от нечего делать поделился мыслями с Корректором: - Веришь, железяка, только что надумал сунуть голову в пекло. Но передумал.
        - Отличная новость, - отозвался Корректор. - Я так долго пребывал в бездействии, что, признаться, перед запуском программы испытывал несвойственные машинному разуму сомнения.
        Еще полчаса назад смысл речи говорящей машины остался бы Богомолу Панде неясен, поскольку ранее он вращался в кругах, где подобные обороты речи могли счесть издевательством и оскорблением, но сейчас, как ни странно, понял все и насторожился.
        - Эй-эй-эй! Полегче! Какая еще программа?
        - Та программа, ради которой я был создан и ради которой существую. Коррекция уже идет полным ходом, и я благодарен тебе, Богомол Панда, за подтверждение моей работоспособности. Видишь, ты уже начал осознавать пагубность некоторых своих поступков, а то ли еще будет…
        Если до этого Богомол Панда сомневался в правдивости Корректора, то теперь поверил окончательно, поскольку точно знал, что своего имени вслух не произносил.
        - То есть ты прибавляешь мне ума? - уточнил он.
        - Ну, начал я действительно с логического мышления и благоразумия, - бодро сообщил золотой куб. - Но работа предстоит грандиозная. Если б мог, то засучил бы рукава. Прости, Богомол Панда, за прямоту, но жестокости в тебе сверх меры, а милосердие отсутствует вовсе. Надо признать, ты храбр, но храбр безрассудно, также ты бессмысленно расточителен и одновременно бессмысленно жаден, и еще неряха невероятный, и еще…
        …Железяка вкладывает в него, в дерзкого капитана пиратского крейсера, грозу всего Космоса, милосердие и благоразумие?! Взревев, ринулся Богомол Панда на золотой куб с топором, но подлая тварь только с виду была золотой - ни единой царапины не осталось на полированных боках Корректора. Тщетно Богомол пытался изрубить машину на куски, потом распилить, потом просверлить в ней дыру. Золотой же куб все это время увещевал Богомола и призывал не совершать резких движений, поскольку неподвижные объекты поддаются благотворным изменениям гораздо быстрее, а работы у него, Корректора, непочатый край… Убедившись в отсутствии результатов, Богомол бросил свое бесполезное занятие, наконец сообразил выскочить из камеры, в которой осталась машина Странников, отчаянно умолявшая Богомола вернуться…
        - Однако было поздно, - проскрежетал Богомол Панда. - Проклятый куб покопался в моих мозгах, хотя и не успел закончить свое черное дело. С одной стороны, ума у меня действительно стало больше. Вскоре я отчасти разобрался, как управлять кораблем, и смог покинуть на нем астероид. Но посмотри теперь на меня, Двуглавый Юл! Наткнувшись на эту планету, я не покинул ее разграбленной, как сделал бы раньше, а сделался правителем Аднапом Ломогобом. Мудрым и справедливым правителем, Двуглавый Юл! Ты когда-нибудь слышал, чтобы пиратского капитана называли мудрым и справедливым - если только он, конечно, не держит палец на красной кнопке? Я стал брать уроки игры на арфе и, клянусь кроваво-красной Протуберой и мертвенной Некридой, сам не понимаю, как научился всем этим адажио и скерцо. Я пью только безвредную марганцовку и даже не прикасаюсь к сигарам, хотя за свое золото мог бы иметь лучшие сигары в обозримой Вселенной… а все потому, что опасаюсь причинить вред здоровью… Опасаюсь причинить вред здоровью, Двуглавый Юл, вдумайся!
        - Ужасно, ужасно… - прошептал Двуглавый, искренне потрясенный трагедией Богомола Панды.
        Правитель Хррр вдруг приподнялся и заорал:
        - Беспорядок в царских покоях!
        Опять набежали слуги, они вычистили ковер, заменили арфу и изгаженную портьеру.
        - Вот так и живем, - горько усмехнулся Богомол Панда, взмахом клешни отсылая прислугу. - Иногда гляжу на эту чистоту, и такое зло берет, насвинячу с удовольствием, арфу дурацкую ногами растопчу, а через полчаса начинается… беспокойство, нервы, понимаешь… приходится слуг звать, чтоб убрали и новую арфу принесли. Сяду, струны поперебираю… трень-брень, трень-брень… вроде легчает… а потом опять топчу… А еще помню, в сердцах казнил своего первого учителя музыки, так плакал потом несколько дней кряду, детишкам казненного подарки слал анонимно… А как я стал разговаривать? Вчера приходил директор местного музея, субсидию клянчить, так я ему сказал: «Не соблаговолите ли присесть, сударь»… Тьфу!
        - Не соблаво… благо… лите… Да еще и «сударь»… Тьфу, действительно, гадость какая! - опять искренне согласился Юл, однако тут же начал прикидывать расстояние до двери. Такие чудовищные откровения добром закончиться не могли.
        Тем временем Богомол Панда продолжал:
        - Скучно мне, Двуглавый Юл, уже несколько столетий скучно… Но теперь все будет по-другому. Будем вспоминать славные боевые денечки и играть на арфе дуэтом. Покажу тебе, кстати, один менуэт - закачаешься! Корабль Странников тут, рядом, спрятан в подземелье дворца. Я вскрою камеру с Корректором Судьбы, пусть он подкорректирует и тебя тоже, чтобы подтянуть до моего уровня. Мне хватило получаса, а тебя, думаю, с часик подержать надо. Ты же у нас двухголовый, ха-ха-ха, - засмеялся правитель зловещим безумным смехом. - Потом мы прервем процедуру, чтоб ты не стал чересчур правильным и чересчур скучным, а проклятая железяка пускай вновь остается с носом. Надеюсь, этого развлечения мне хватит надолго и…
        Тут Двуглавый Юл ринулся на правителя Хррр и треснул его по хитиновой морде с двух сторон одновременно двумя головами. Раздался треск, Богомол кувыркнулся навзничь вместе с креслом. Двуглавый рванулся к двери, распахнул ее и замер: полдюжины шершней преградили ему дорогу.
        - Ах ты, мокрицын сын, - слабо скрежетал позади оглушенный Богомол Панда, возясь в кресле и пытаясь подняться, - убежать вздумал? Не выйдет! - Он приказал шершням: - Не кусать, взять живым!
        - Слыхали, пчелки, что сказано? - весело сказал тогда шершням Двуглавый Юл, сжав кулаки. - Не кусаться!
        И бросился в бой, один против шестерых. Потому как знал - шершни привыкли полагаться на свои смертоносные жала, а без них они были не так уж страшны.
        (« - Вот честное благородное пиратское, я им крепко навалял, я почти прорвался!» - похвастался Двуглавый Атосу, и три его глаза оживленно засверкали.)
        Но произошло непредвиденное. В пылу сражения один из шершней сорвался и вонзил свое жало прямо в правую глазницу правой головы Юла. Нестерпимую жгучую боль почувствовал Юл, успев подумать, что лучше так, чем играть на арфе дуэтом с полоумным Богомолом Пандой. И еще он успел услышать, как некий разъяренный голос велит поскорей тащить двухголового дурака в подземелье.

4
        …Очнулся Юл в диковинном помещении - по выгнутому потолку и стенам скользили картины, смысл которых было невозможно постичь. Двуглавый чуть приподнялся, тут же ощутив, как странно онемела правая сторона правой головы… глаз с этой стороны ничего не видел. Юл поднес руку к глазнице и нащупал повязку, а под ней - нечто инородное… напоминающее все же кое-что знакомое. Долго размышлять на этот счет было некогда, потому что с одного боку обнаружился сторожевой шершень - поистине гигант среди соплеменников, и со второго боку тоже стоял шершень, размером существенно мельче.
        - Кажись, очухался, - сказал Здоровяк Мелкому.
        - Где я?.. - простонал Юл, прикидываясь растерянным. На деле он сразу сообразил, где находится. Он запомнил рассказ Богомола про непонятные движущиеся картинки, а главное, только корабельные киберы Странников могли спасти его от шершневого яда и вмонтировать взамен потерянного глаза кое-что… очень, очень знакомое… как некогда они вживили серебряную клешню Богомолу Панде.
        - Повелитель Аднап Ломогоб велел доставить тебя сюда, в секретную лабораторию, и дожидаться, пока механические штуковины починят твою башку, - сказал Здоровяк, вращая в лапе увесистую дубинку. - Сказал, ты нужен ему живым.
        - А затем велено отправить тебя в ту камеру, где прямо в воздухе висит золотой куб, и запереть на сутки, - добавил Мелкий.
        - На сутки?! - ужаснулся Юл. По-видимому, мстительный Богомол решил превратить его в полную амебу. Через сутки так называемой коррекции Двуглавый Юл начнет отсылать награбленное в сиротские приюты и учреждать на свои кровные дома для престарелых пиратов.
        - А коли будешь упираться, - сказал Мелкий, тоже поигрывая дубинкой, - то велено не жалить, а угостить тебя вот этим… - Он многозначительно постучал дубинкой по своей мохнатой лапе.
        - И приказано не жалея сил лупить по обеим головам сразу. Повелитель сказал, что убедился - головы у тебя крепкие.
        На этом шершни сочли светскую беседу законченной, подхватили пленника под мышки и длинными узкими коридорами поволокли в камеру с кубом. Перед входом стражи остановились и втолкнули Юла внутрь.
        Действительно, здесь прямо в воздухе висел золотой куб.
        Дверь с отвратительным скрипом начала закрываться, и Двуглавому Юлу показалось, что это закрываются ворота в ад. Но вдруг одно воспоминание породило в нем надежду. Как-то в одной кантине случилось Юлу оказаться с шершнями за соседним столом. Весь вечер полосатые наемники поднимали кружки во славу Великого Шершня. Как смутно помнил Юл, этот самый Великий Шершень считался не то прародителем, не то покровителем всего шершневого рода. Кто-то из посетителей отпустил шутку на этот счет. Стол шутника был немедленно опрокинут, сам он зажален до смерти, собутыльники изрублены на куски, а потом вошедшие в раж шершни и вовсе полностью разгромили кантину, и вскоре только дымящееся пепелище отмечало то место, где некогда стояло заведение. Кто есть на самом деле пресловутый Великий Шершень, Двуглавый Юл понятия не имел, но в памяти отложилось, что это имя каким-то образом пронимает шершней до самых печенок…
        - Постойте, друзья! - лихорадочно вскричал Юл.
        Обращение так удивило шершней, что они застыли на пороге.
        - Мы - кто?.. - переспросил Здоровяк у Мелкого.
        А Юл продолжал гнуть свою линию:
        - Вы что, так и не зайдете взглянуть… в последний раз? А! Понимаю - меня стесняетесь…
        Это предположение поразило шершней еще больше.
        - Мы - что?.. - спросил Мелкий Здоровяка.
        - Да бросьте, если стесняетесь, я выйду. Все-таки… последний раз и все такое…
        Стражи уставились на Юла.
        - А вам не сказали? Там, на обратной стороне куба, портрет Великого Шершня. Выложенный драгоценными камнями. Я ж ювелир, ребята! Ювелир-кулинар. Правитель Аднап Ломогоб пожелал на завтрак топазов в гагатовой стружке. «Ступай, Двуглавый Юл, в подвал и наковыряй на десерт топазов с гагатами из портрета Великого Шершня, мне что-то кисленького захотелось…» - так сказал Аднап Ломогоб. Я сопротивлялся, я кричал, что это неправильно, я даже замыслил бегство… Сами знаете, чем это кончилось, и теперь я склоняюсь перед волей правителя как тростник на ветру. На завтрак он получит то, что пожелал отведать. Но вы можете взглянуть на лик Великого Шершня последний раз.
        - Среди нас нет художников… - взволновался Здоровяк. - Никто никогда не видел портрета Великого Шершня!
        - Ты лжешь, ювелир-кулинар! - злобно прошипел Мелкий.
        Юл очень натурально изумился.
        - Да как же я могу лгать, братцы? Что ж я, сам себе враг? Проверить-то проще простого - вон он, куб, а там, с той стороны - портрет, может единственный во Вселенной! - Увидев, что шершни колеблются, Юл, понизив голос, добавил: - Работа Странников, не иначе. Наверное, и сами Странники были шершнями… Но это доказательство сейчас исчезнет навсегда… ну, я приступаю…
        Стражи, отпихивая друг друга, ринулись в камеру, а Юл, соответственно, из нее.
        И тут заговорил Корректор Судьбы.
        - Нет, ну много вранья слыхал, но такого… - успел услыхать Двуглавый Юл, прежде чем оказался в коридоре и лязгнул тяжеленным засовом. Для верности он сел на пол, подперев дверь спиной, а длинными тощими ногами уперся в противоположную стену. Потом осторожно просунул руку под повязку и вновь нащупал то, что находилось теперь на месте правого глаза правой головы… Что ж… могло быть и хуже.
        Дверь сотрясали удары, спина ныла, но Юл, не обращая внимания, принялся хладнокровно прикидывать план действий. Богомол Панда полагал, что в камере Юл пробудет сутки. Судя по тому, что он оставил на корабле всего двоих стражей, Богомол не сомневался в своем плане. Решил, видать, что после такой травмы Юл будет слишком слаб. Двуглавый хмыкнул. Прежний Богомол Панда - не шибко умный, зато куда как более подозрительный, - никогда не допустил бы такой ошибки… видимо, несколько веков игры на арфе у кого хочешь вызовут размягчение мозгов. Да, тут Аднап Ломогоб просчитался. Но во дворце немало охраны… единственный шанс на спасение находился сейчас за дверью, которую Юл подпирал спиной. Теперь надо было не промахнуться со временем. Через сутки Богомол захочет узнать, что представляет из себя преображенный Двуглавый Юл, значит, надо открыть камеру раньше… но не слишком рано. А там видно будет.
        Удары становились все реже. Юл задремал, скрестив руки на груди. Он просыпался несколько раз и вновь засыпал, а потом его будто толкнули в бок: «Пора!» Он поднялся, размял затекшие ноги и, приготовившись к чему угодно, отодвинул засов.
        В камере стояла тишина. Золотой куб по-прежнему висел в воздухе, под ним на полу валялись две дубинки. Здоровяк сидел в одном углу и неподвижно смотрел на потолок, Мелкий сидел в другом углу, уставившись в пол.
        - Ну, как вы тут, парни? - бодро спросил Юл. - Как самочувствие? Представляете, дверь нечаянно захлопнулась! Насилу открыл, чуть не надорвался.
        Здоровяк перевел на него печальный взгляд и сказал:
        - Как мог я жить, не замечая гармонии мира, но нарушая ее ежечасно?.. Все это время я мог творить добро, а вместо этого…
        Юл содрогнулся. На месте лепечущего Здоровяка мог оказаться он сам.
        Следом заговорил Мелкий, его голос зазвучал сдавленно:
        - Сколько же зла я причинил носителям разума… А ведь некоторых я даже… нет, не могу… - Он замолчал, отвернулся и поднес мохнатую лапу к морде.
        Юл многозначительно откашлялся.
        - Друзья! Самое время начинать… кхе-кхе… творить добро. Вот перед вами носитель разума в беде, - Юл постучал себя по груди кулаком, - и он нуждается в вашей помощи. Помогите мне добраться до космодрома и улететь с планеты, и вы сильно облегчите свою… гм… в общем, что-то вы обязательно облегчите.
        - Совесть, Двуглавый Юл? - мягко сказал преображенный Здоровяк. - Это слово ты хотел сказать, но не смог произнести?
        - Я все могу произнести, - огрызнулся Двуглавый, - но не все хочу. Так что, поможете?
        Шершни переглянулись и согласно кивнули.
        - Поможем, - сказал Мелкий, - но не для того, чтобы облегчить твою участь. Совесть - страшный зверь, и она настигнет тебя, рано или поздно. Берегись тогда, Двуглавый Юл. Раны, нанесенные совестью, такие же глубокие, как раны от оружия…
        - Да-да-да, всенепременно… - нетерпеливо сказал Юл. - Ну, так что, идем?
        И тут заговорил Корректор Судьбы.
        - Позвольте! - строго сказал он. - Что значит «идем»? Те, с кем коррекционная работа уже произведена, могут быть свободны. Идите и больше не безобразничайте! А вы, молодой человек с двумя головами, с вами я только начал. Вас я попрошу остаться. Не припомню такого любопытного случая в моей практике…
        Обе головы Юла заорали наперебой:
        - Долго еще тут будем рассусоливать? Мы собираемся добро творить или на месте топтаться? Еще чуть-чуть - и корни здесь пустим! Уходим, уходим быстро!
        Под бурные протесты Корректора Двуглавый Юл вытолкал шершней из камеры, и на этом история Юла подошла к завершению. Здоровяк и Мелкий действительно провели его через все посты и помогли добраться до космодрома. Именем Аднапа Ломогоба Юл был пристроен младшим матросом на уходящий в соседнюю звездную систему торговый корабль. Впоследствии Двуглавый Юл стал капитаном корабля, на котором улетел с Хррр, но в этой части рассказа пират сделался невнятен и вообще в конце концов отделался констатацией факта и упоминанием, что именно на этом корабле он нашел радиста для будущего экипажа - ящера Ка.
        - Все! - Двуглавый Юл выдохнул и закурил.
        Воцарилось молчание. Юл вдумчиво курил, Атос его разглядывал.
        - Занимательная история. Но к чему вы мне все это рассказали? - спросил наконец Атос.
        - Ха! Будто непонятно! Предлагаю тебе отличный план, мушкетер. Как только на примете будет подходящий корабль, ты сажаешь его неподалеку от дома девчонки Гали, выманиваешь ее из дома… к примеру, предлагаешь подышать этим вашим отвратительным свежим кислородом, и приводишь к кораблю. Там хватаешь ее, связываешь, суешь в рот кляп…
        Увидев выражение лица Атоса, Юл поспешил пояснить:
        - Поверь, парень, без кляпа и веревки тут не обойтись, уж я-то знаю о чем говорю. Причем кляп важнее всего. Хотя понимаю, неудобно, дама сердца и прочее… ладно, эту часть операции беру на себя, опыт имеется. С тебя - «Черная Пирайя»… в крайнем случае, другой корабль, способный уходить в подпространство. Мы сажаем девчонку Галю на корабль, запираем в каюте - со всеми удобствами, клянусь Потуберой! - летим на Марс, забираем бездельника Ка и отправляемся прямиком на Хррр, а там…
        Атос перебил его речь:
        - Вы говорили, что не знаете координат планеты. И зачем нам Ка?
        Юл долго сопел и пускал в потолок кольца дыма.
        - Карта… - нехотя признался он. - Синие крапинки на белой шкуре Ка - татуировка звездного неба с координатами планеты Хррр. Он же родом с Хррр, из аборигенов. Я это выяснил гораздо позже. Глупый ящер набил рисунок в одном порту, в припадке пьяной сентиментальности. Там, где у Ка пупок, - там и есть Хррр. Ка может раскататься в тонкий лист… но, в принципе, можно для удобства и шкуру с него содрать, ничего, новая отрастет. Итак, мы приземляемся, выясняем обстановку… кто знает, может, и шершней моих найдем… в общем, пробираемся во дворец, засовываем девчонку в камеру с золотым кубом, и-и-и-и… - пират многозначительно развел ладони.
        - И - что?.. - спросил Атос, глядя на Двуглавого с прищуром.
        - Как что, как что?! - заволновался пират. - Она ж упертая! Она ж если чего в голову себе вобьет, так ведь не выбьет никто! Ишь, чего вздумала, за бриллиантом ей гоняться неинтересно… Девчонки, они такими быть не должны! Посидит часика три-четыре в камере с золотым кубом, глядишь - помягчеет, да на тебя поласковей посмотрит… А то заклинило ее на вашем Портосе, а он ведь уже… того… все…
        Атос вскочил с места.
        - Не смей произносить его имя, ты, убийца! - сквозь зубы сказал он. - Не забывай, что и с тебя можно шкуру содрать - для всеобщего удобства!
        - Да я и пальцем не трогал твоего дружка! - с праведным негодованием возопил Юл. - Больно мне надо было! Я что, виноват, что он сам на «Пирайю» попер как бешеный? - Заметив, что Атоса угрожающе накренило в его сторону, Двуглавый заорал еще громче: - Давай, давай, благородный Атос, понравилось лупцевать ветерана? За него ведь заступиться некому!
        Эти слова отрезвили Атоса. Он отступил назад, провел рукой по лицу, как бы стирая паутину, и глухо сказал:
        - Ждите здесь. Мне нужно побыть одному. - И пошел к выходу из пещеры.
        - Куда я денусь… - буркнул ему вслед Юл. - Думай, мушкетер, думай. Дело ведь предлагаю.
        …Атос поднялся по железным скобам и встал на вершине Черной Скалы. Вечный океан шумел, и вечные чайки реяли над белыми барашками. Ни одной секунды не склонялся Атос к фантастической авантюре Двуглавого Юла, но все-таки пирату удалось задеть его за живое. Вглядываясь в горизонт, Атос размышлял о том, что большая дружба и большая любовь, странным образом переплетясь, могут причинить такую же большую боль, и о том, что иногда судьба начинает хромать смолоду, но это не повод изменять себе. Еще он думал о том, что личное одиночество можно победить, если до отказа наполнить жизнь интересными и нужными делами на благо объединенного человечества.
        Прошло немало времени, прежде чем покой вновь воцарился в душе Атоса. Тогда он вернулся в пещеру и произнес спокойно:
        - Я пришел попрощаться, Двуглавый Юл.
        Пират разом поскучнел, его плечи опустились. Правая голова изобразила кривую ухмылку:
        - Ну и молодец, что не поверил. Уж больно хотелось на свободе погулять, вот и сочинил для тебя сказочку. Попытка не пытка, так ведь?
        - Так, - согласился Атос, внимательно глядя на Двуглавого Юла.
        - Надеюсь, все останется между нами. Не надо пересказывать, что я тут наплел… Ни про чудо-доктора, ни про золотой куб, ни про шкуру Ка. Это… секретная сказочка.
        Атос пожал плечами.
        - Я и так не все понял. Что за доктор, например. Так что не будет смысла - не скажу.
        - Вот и хорошо. - Юл понизил голос: - Особенно ничего не говори этому вашему Арамису. Не надо. Есть в нем что-то такое… Будь по-другому, из него неплохой пират вышел бы…
        - Из Арамиса - пират?.. - неподдельно изумился Атос и даже повеселел на время: - А из меня, стало быть, нет?
        - Ты, благородный Атос, уж извини, слеплен из другого теста. А Арамису надо будет, он по головам пойдет, - продолжал настаивать Юл. - У меня глаз наметанный.
        Атос подумал и вновь пожал плечами.
        - Так или иначе, мне некогда пересказывать… сказочки. Ни Арамису, ни кому другому. Прощай, Двуглавый Юл.
        - Прощай. И все-таки напрасно…
        Но Атос уже вышел из пещеры. Надо было спешить. Его ждал мир, полный объяснимых чудес и разрешаемых задач, блестящих гипотез и головокружительных проектов, дерзких прорывов и колоссальных предприятий. К тому же в мастерской стоял полуразобранный кухонный робот, возвращения которого так ждала прекрасная зеленоглазая хозяйка.
        А Двуглавый Юл постоял еще, докуривая сигарету, потом отправил в угол очередной окурок и поплелся к холодильнику.
        - Пожрать, что ли? - сказала левая голова, обозревая содержимое холодильника, и поскребла себе подбородок. - По колчедану?
        - Позавчера - колчедан, вчера - колчедан, сегодня - опять колчедан… - сварливо сказала правая. - Йода хочу. Пойдем лучше поплаваем.