Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь [сборник Литрес] Джим Батчер
        Досье Дрездена #0
        Его зовут Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с этим именем - за последствия он не отвечает. Когда дела принимают странный оборот, когда то, чему положено хорониться во мраке, выползает на свет, когда никто больше не может помочь вам, звоните… Кому? Ему, Гарри Дрездену. Имя его есть в «Желтых страницах»…
        Так случилось, что магам из Белого Совета позарез нужен человек, способный достоверно установить: правда ли то, что черная магия вновь правит бал в Чикаго? Выбор, естественно, пал на Дрездена. А еще, как назло, к Гарри заявляется дочь его старого друга, знакомого которой несправедливо обвиняют в чудовищном преступлении, и просит о помощи. Как совместить то и другое? Легко! Дрезден - лучший в мире специалист, способный расследовать несколько дел одновременно («Доказательства вины»).
        В городе объявился серийный убийца ведьм. А для Гарри Дрездена ведьмы не только ведьмы, они для него к тому же еще и женщины. Поэтому ему даже в голову не могло прийти отказаться от поисков неуловимого и безжалостного убийцы («Белая ночь»).
        Цикл романов о Гарри Дрездене занимает достойное место в одном ряду с таким известным образцом фэнтези-детектива, как сериал о приключениях Гаррета, вышедший из-под пера Глена Кука.
        Джим Батчер
        Архивы Дрездена: Доказательства вины; Белая ночь (сборник)
        Jim Butcher
        PROVEN GUILTY
        WHITE NIGHT
        Published by permission of the author and his literary agents, Donald Maass Literary Agency (USA) via Alexander Korzhenevski Agency (Russia)
        
        

* * *
        Лучший образец городской фэнтези, соединивший в себе эффектную магию и глубоко проработанный характер героя.
        Publisher Weekly
        Я более десяти лет читаю «Архивы Дрездена», и почему-то каждая новая книга кажется мне лучше предыдущих. Это моя любимая проза: увлекательная, глубокая, сложная, необычная и вообще чудесная.
        Патрик Ротфусс, автор международного бестселлера «Имя ветра»
        Взять лучшие элементы городского фэнтези и старого, доброго детектива-нуара, плеснуть романтики, щедро заправить высокооктановым экшеном, смешать, взболтать и подавать к столу.
        SF Site
        Доказательства вины
        Глава 1
        Кровь не оставляет следов на плаще Стража. Я не знал это до того дня, когда на моих глазах Морган, второй по старшинству в Корпусе Стражей, занес меч над коленопреклоненной фигурой юноши, уличенного в занятиях черной магией. Мальчишка - ему и шестнадцати-то, поди, не исполнилось - кричал и ругался по-корейски под своим черным капюшоном. По малолетству он явно уверовал в свое бессмертие. Он так и не понял, когда меч опустился на его шею.
        Что, на мой взгляд, можно считать милостью. Микроскопической, конечно.
        Кровь тугой струей ударила из шеи, нарисовав в воздухе алую арку. Я стоял на расстоянии меньше десяти футов. Горячие капли обожгли мне щеку, а еще большее их количество усеяло злобными красными точками весь левый бок моего плаща. Голова покатилась на землю, и я увидел, как капюшон на ней шевелится, словно рот у мальчишки продолжал выкрикивать проклятия.
        Тело повалилось на бок. Мышцы одной ноги подергались некоторое время и затихли. Секунд через пять замерла и ткань капюшона.
        Морган постоял еще немного над безжизненным телом, держа в руках сияющий серебром меч карающего правосудия Белого Совета. Помимо него и меня на казни присутствовала дюжина других Стражей, а также два члена Совета Старейшин: Мерлин и мой бывший наставник Эбинизер Маккой.
        Когда и голова перестала подавать последние слабые признаки жизни, Морган повернулся к Мерлину и кивнул. Мерлин кивнул в ответ.
        - Да обретет он покой.
        - Покой, - эхом отозвались Стражи.
        Все, кроме меня. Я повернулся к ним спиной, сделал два шага в сторону, и меня вырвало прямо на пол заброшенного склада.
        С минуту я стоял, дрожа, пока не пришел в себя немного, потом медленно выпрямился. Кто-то приблизился ко мне; я поднял взгляд и увидел, что это Эбинизер.
        Если не считать нескольких клочков редких седых волос, голова его совершенно облысела; на макушке багровел относительно свежий, резко выделявшийся на розовой коже шрам. Седая борода, закрывавшая чуть ли не половину лица, придавала ему свирепое выражение. Притом что возраст его насчитывал уже несколько столетий, двигался он на редкость энергично, да и взгляд из-под очков в старомодной золотой оправе оставался бойким, настороженным. Одет он был в положенный для собраний Совета черный балахон с темно-лиловой накидкой члена Совета Старейшин.
        - Гарри, - негромко произнес он. - Ты в порядке?
        - После такого-то? - огрызнулся я достаточно громко, чтобы меня услышали все присутствующие. - Вряд ли кто-либо в этом чертовом здании должен оставаться в порядке.
        Я ощутил внезапное напряжение в воздухе за спиной.
        - Нет, не должны оставаться в порядке, - кивнул Эбинизер и покосился на остальных чародеев, упрямо вздернув бороду.
        К нам подошел Мерлин - тоже в форменном облачении: балахоне и накидке. Выглядел он именно так, как положено выглядеть чародею: высокий, длинные седые волосы, длинная седая борода, пронзительный взгляд голубых глаз, печать возраста и мудрости на лице.
        Во всяком случае, возраста - точно.
        - Страж Дрезден, - произнес он. У него был звучный голос профессионального оратора, а английскому выговору позавидовал бы выпускник Оксфорда. - Если у тебя имелись свидетельства, доказывавшие невиновность этого юноши, тебе стоило представить их суду до вынесения приговора.
        - У меня ничего такого нет, и вам это прекрасно известно, - ответил я.
        - Его вина доказана, - продолжал Мерлин. - Я сам заглядывал ему в душу. Я обследовал также больше двадцати смертных, чьи сознания он подверг изменениям. Трем из них, возможно, еще удастся вернуть рассудок. Еще четверых он заставил покончить с собой, и мы обнаружили девять мертвых тел, спрятанных им от местных властей. Все они состояли в кровном родстве.
        Мерлин приблизился еще на шаг, и воздух в помещении вдруг показался мне обжигающе горячим. Глаза его сияли ледяным гневом, а голос буквально вибрировал от заключенной в нем энергии.
        - Силы, которыми он пользовался, уже разрушили его психику. Мы сделали то, что необходимо.
        Я повернулся к нему лицом. Я не выпячивал подбородок, не пробовал пригвоздить его взглядом к полу. Я не принимал вызывающей или оскорбленной позы, не пытался казаться рассерженным или непочтительным. Несколько последних месяцев наглядно продемонстрировали мне, что Мерлин получил свою нынешнюю работу не по объявлению в газете. Он являлся, выражаясь кратко, сильнейшим чародеем планеты. И обладал даром, навыками и опытом для того, чтобы использовать эту свою силу с максимальной эффективностью. Если бы у нас с ним дело дошло до обмена магическими оплеухами, того, что от меня осталось бы, не хватило бы даже на то, чтобы наполнить коробку с обедом. Чего-чего, а драться с ним мне не хотелось.
        Но и идти на попятную тоже.
        - Он ведь был совсем еще ребенок, - сказал я. - Мы тоже не сразу стали взрослыми. Он нагородил ошибок. Мы все совершали ошибки.
        Мерлин смерил меня взглядом, в котором раздражение мешалось с презрением.
        - Тебе ведь известно, что делает с человеком использование черной магии, - сказал он. Легкие оттенки тона, безупречно выверенное ударение на этих словах не оставили сомнений в невысказанном продолжении: «Известно, потому что ты ею занимался. Рано или поздно ты тоже оступишься, и настанет твой черед». - Один раз, потом еще. И еще.
        - Я это слышу то и дело, Мерлин, - ответил я. - «Скажи „нет“ черной магии». Но у этого мальчишки не было никого, кто рассказал бы ему правила, кто учил бы его. Если бы кто-нибудь вовремя узнал про его дар и сделал бы что-нибудь…
        Он поднял руку, и в этом простом жесте было столько властности, что я замолчал.
        - Ты не принял в расчет, Страж Дрезден, что юноша, допустивший глупую ошибку, умер задолго до того, как мы обнаружили причиненное им зло. То, что от него осталось, было не чем иным, как монстром, который до конца своих дней сеял бы вокруг себя лишь смерть и ужас.
        - Я это знаю, - ответил я и на этот раз не смог сдержать ни гнева, ни досады. - И я знаю, что это необходимо было сделать. Знаю, что это единственное средство, которое могло бы остановить его. - Мне показалось, что меня вот-вот вырвет снова. Я закрыл глаза и оперся на свой массивный дубовый посох. Совладав с желудком, я повернулся к Мерлину. - Но это не отменяет факта: мы только что убили парня, который, возможно, даже не понимал, что с ним происходит.
        - Вряд ли ты вправе обвинять кого-либо в убийстве, Страж Дрезден. - Мерлин выгнул седую бровь. - Не ты ли разрядил пистолет в затылок женщине, в которой лишь заподозрил Собирателя Трупов?
        Я поперхнулся. Еще бы не я - в прошлом году. И если бы я ошибся в своей догадке, если бы меняющий тела чернокнижник, известный как Собиратель Трупов, и правда не перепрыгнул в тело Стража Люччо, вышло бы так, что я убил ни в чем не повинную женщину, члена Белого Совета.
        Я не ошибся тогда - но я никогда прежде… не убивал? Да нет, в пылу боя убивал, и не раз. И людей, и нелюдей. Однако смерть Собирателя Трупов вышла другой. Я убил его - или ее? - обдуманно, хладнокровно. Точнее, почти хладнокровно. Никого другого - только я с пистолетом в руке и безжизненный труп. Я отчетливо помнил, как принял решение, ощущение холодного металла в руке, тугой ход спускового крючка, грохот выстрела и то, как вяло повалилось наземь тело.
        Я убил человека. Осознанно лишил жизни.
        И кошмар этот до сих пор терзает меня по ночам.
        Собственно, у меня и выбора-то особого не было. Промедли я хоть секунду, и Собиратель Трупов призвал бы на помощь свою смертоносную магию, а тогда лучшее, на что я смог бы надеяться, - это смертное проклятие, которое поразило бы меня сразу же, как я убил бы чертова некроманта. И вообще, последние день или два выдались тогда не самыми удачными, так что нервишки у меня были так себе, на взводе. Да и будь иначе, уверен, в открытом бою я бы с Собирателем Трупов не справился. Потому я и не дал ему шанса на открытый бой. Я выстрелил ему в голову - в упор. Собирателя необходимо было остановить, и другого варианта у меня не имелось.
        Я казнил по подозрению.
        Никакого следствия. Никакого заглядывания в душу. Никакого беспристрастного судейства. Черт возьми, да я даже испугаться не успел! Бах! Шлеп! В итоге один живой чародей, один мертвый нехороший парень.
        Я сделал это, чтобы защитить себя и других. Возможно, я принял не лучшее решение - но единственно возможное. Я не колебался даже доли мгновения. Просто нажал на спуск и занялся другими проблемами - тем более в ту ночь их у меня хватало.
        Поступил так, как и положено поступать Стражу. Вроде как поумерил свой святее-вас-всех пыл.
        Бездонные голубые глаза внимательно следили за моим лицом, и Мерлин медленно кивнул.
        - Ты казнил ее, - негромко произнес Мерлин. - Потому что это было необходимо.
        - Это совсем другое дело, - пробормотал я.
        - Разумеется. Твой шаг требовал гораздо более глубокого осмысления. Ты действовал в темноте и в одиночку. Подозреваемый обладал значительно большей силой, чем ты. Промахнись ты - и это стоило бы тебе жизни. Ты поступил так, как того требовала обстановка.
        - «Необходимо» еще не значит «правильно», - возразил я.
        - Возможно, - кивнул он. - Однако законы магии - это все, что препятствует чародеям злоупотреблять своей силой в отношении смертных. Здесь нет места для компромисса. Ты теперь Страж, Дрезден. Тебя должен волновать в первую очередь твой долг перед смертными и перед Советом.
        - Долг, который означает порой убийство детей? - На этот раз я не пытался скрыть презрение; впрочем, пар из меня почти весь вышел.
        - Долг, который означает поддержание закона - всегда и везде! - рявкнул Мерлин, пробуравив меня искрящимся от ярости взглядом. - Это твой долг. А теперь - еще в большей степени, чем прежде.
        Я первым отвел глаза, не дав ему заглянуть мне в душу. Эбинизер стоял в паре шагов от меня, молча изучая выражение моего лица.
        - Для своих лет ты повидал много, даже слишком, - продолжал Мерлин, хотя голос его чуть смягчился. - Но ты не видел, как ужасно все может обернуться. Даже вполовину того не видел. Законы существуют не по прихоти. И буквы их необходимо держаться.
        Я повернул голову и посмотрел на небольшую алую лужицу, которая успела скопиться на полу рядом с телом мальчишки. Имени его мне так и не сказали.
        - Верно, - устало кивнул я и вытер чистой полой плаща кровь с лица. - Я вижу, чем написаны эти буквы.
        Глава 2
        Я повернулся и вышел из склада на улицу, в чикагскую интерпретацию лета в Майами. Июль на Среднем Западе часто выдается знойным, но в этом году жара стояла особенно мучительная и часто шел дождь. Склад находился в порту, а следовательно, на берегу озера, вода в котором - как правило, ледяная - тоже была теплее обычного. В результате в воздухе еще сильнее воняло тиной, гнилыми водорослями и тухлой рыбой.
        Проходя мимо двух дежуривших у входа Стражей в серых плащах, я обменялся с ними кивками. Оба были младше меня - явно из последнего набора в военно-полицейские силы Белого Совета. Миновав их, я ощутил едва заметное покалывание - завесу, заклятие, скрывавшее склад от посторонних взглядов. По меркам Стражей, не особенно крутая завеса, но, возможно, мне и такая не удалась бы, да и выбор Стражей сильно сузился после успешной наступательной операции, которую провела Красная Коллегия прошлой осенью. Нищие не выбирают.
        Я скинул плащ и балахон, оставшись в шортах цвета хаки, красной футболке и кедах. Вряд ли от этого стало намного прохладнее, но, по крайней мере, я не ощущал себя больше таким жалким. Я поспешил к своей машине - изрядно побитому «фольксвагену-жуку»; я оставил его на стоянке, опустив все стекла, чтобы нутро его не превратилось на солнце в раскаленную духовку. Вследствие того что мой механик последовательно заменял поврежденные панели частями выброшенных на свалку «жуков», машина представляет собой сложную мозаику различных цветов, однако, поскольку изначально кузов имел светло-голубую окраску, он до сих пор носит имя «Голубой жучок».
        Позади послышались быстрые тяжелые шаги.
        - Гарри! - окликнул меня Эбинизер.
        Не оборачиваясь, я швырнул плащ с балахоном на заднее сиденье «жучка». Пару лет назад внутренности моей машинки ободрали до голого металла, и мне пришлось на скорую руку ремонтировать все подручными средствами: деревянным хламом и изолентой. С тех пор один из моих друзей потрудился над интерьером. Теперь его трудно назвать стандартным, да и симпатичным тоже, но плетеные сиденья все-таки удобнее и приятнее деревянных ящиков, на которых приходилось сидеть прежде. И у меня наконец снова появились пристойные ремни безопасности.
        - Гарри, - повторил Эбинизер. - Черт подери, парень, да погоди же!
        Я поиграл с мыслью сесть в машину и уехать к чертовой матери, но вместо этого остановился и подождал, пока старый чародей поравняется со мной, стаскивая на ходу свои плащ и балахон. Под ними обнаружились поношенный джинсовый комбинезон, белая футболка, на ногах - тяжелые кожаные походные башмаки.
        - Нужно с тобой кое о чем переговорить.
        Секунду-другую я молчал, стараясь взять себя в руки. Я имею в виду, и эмоции, и желудок - что-то не хотелось мне повторять недавнее представление на складе.
        - О чем?
        Он остановился в паре шагов от меня:
        - Война идет неважнецки.
        Разумеется, он имел в виду войну между Белым Советом и Красной Коллегией вампиров. Несколько лет она сводилась к замысловатым пируэтам на цыпочках и стычкам в глухих закоулках, однако прошлой осенью вампиры повысили ставки. Свое наступление они скоординировали по времени с активизацией деятельности предателя в рядах самого Совета и с нападением нескольких некромантов-чернокнижников, которые подняли из могил мертвых, вызвали всяких злобных духов… и сотворили множество других, еще более омерзительных вещей.
        Вампиры нанесли Совету удар. Тяжелый. Прежде чем битва завершилась, они убили почти две сотни чародеев, в основном Стражей. Собственно, поэтому мне и вручили серый плащ - им отчаянно требовалась любая помощь.
        Однако помимо чародеев вампиры убили еще почти сорок пять тысяч человек - мужчин, женщин, детей, которым не посчастливилось оказаться поблизости.
        Поэтому я и принял плащ. Такое невозможно оставлять безнаказанным.
        - Я читал сводки, - буркнул я. - Там говорится, Венатори Умброрум и Братство Святого Жиля развернули активные действия.
        - Не просто развернули. Если бы они не начали наступления, чтобы отвлечь силы вампиров, Красная Коллегия разделалась бы с Советом уже несколько месяцев назад.
        Я моргнул от неожиданности:
        - Так серьезно?
        Венатори Умброрум и Братство Святого Жиля являлись главными союзниками Совета в войне с Красной Коллегией. Первые представляли собой древнее, глубоко законспирированное сообщество, объединившее борцов с темными сверхъестественными силами везде, где только можно. Вроде масонов, только с большим количеством огнеметов. Но в наше время они превратились скорее в этакое академическое учреждение, и, хотя некоторые из них обладают тем или иным военным опытом, подлинная их сила заключается в ловком использовании официальных структур правопорядка, а также в анализе информации, полученной из самых различных источников.
        Совсем другое дело - Братство Святого Жиля. Числом они уступали своим ученым собратьям из Венатори, зато большая их часть уже не совсем являлась людьми. Насколько я понимаю, основную их численность составляют те, кого наполовину обратили в вампиров. Они заражены той темной силой, которая превращает Красную Коллегию в столь опасного противника, однако до тех пор, пока они добровольно не напились настоящей человечьей крови, они не перестают быть людьми. Зато они становятся сильнее, быстрее и выносливее обычных людей, и живут они на порядок дольше - если, конечно, не падут жертвой непрерывной жажды крови или не погибнут в бою с врагами из Красной Коллегии.
        Несколько лет назад женщину, которая очень много значила в моей жизни, захватили вампиры из Красной Коллегии. Собственно, и война-то началась из-за того, что я отбил ее обратно, не особенно выбирая средства. Отбить я ее отбил, но не спас. Черная магия вампиров коснулась ее, и теперь вся ее жизнь превратилась в бой - в бой с вампирами, которые сделали с ней такое, и с жаждой крови, которой они ее заразили. Теперь она состояла в Братстве, куда входили люди вроде нее, а также, как я слышал, многие другие люди и не совсем люди - те, кому некуда больше податься. Святой Жиль, как известно, покровительствует прокаженным и изгоям. Его Братство, пусть и уступает мощью нашему Совету или вампирским династиям, все же представляет собой серьезную силу, и союзник из них очень и очень полезный.
        - Наши союзники не могут выступить против вампиров в открытом сражении, - кивнул Эбинизер. - Но они сеют смятение на коммуникациях Красной Коллегии, затрудняют ведение разведки, мешают кормиться на смертных. Они выявляют внедрившихся к людям агентов Красных. Смертных, находящихся под контролем Красной Коллегии, задерживают, сажают в тюрьму или убивают - в любом случае изолируют. Венатори и Братство делают все, что в их силах, чтобы снабжать нас оперативной информацией, - именно благодаря их помощи нам удалось провести несколько успешных операций против вампиров. Наши союзники не то чтобы нанесли им серьезный урон, но заметно сковали в действиях. Возможно, достаточно, чтобы дать нам шанс восстановиться.
        - А как дела с подготовкой пополнения? - поинтересовался я.
        - Люччо уверена, что со временем нам удастся компенсировать все наши потери, - ответил Эбинизер.
        - Не вижу, чем еще я мог бы помочь, - сказал я. - Если только вы не хотите, чтобы кто-то занялся зачатием новых чародеев.
        Он шагнул ближе и огляделся по сторонам. Лицо его оставалось невозмутимым, но он проверил, нет ли поблизости кого-либо, способного нас подслушать.
        - Тебе известно не все. Мерлин решил, что об этом не стоит знать всем.
        Я повернулся к нему и склонил голову набок.
        - Помнишь прошлогоднее наступление вампиров? - продолжал Эбинизер. - Когда они призвали Иных и нападали на нас на землях фэйри?
        - Насколько я понял, они поступили необдуманно. Фэйри с них за это шкуру спустят.
        - Мы тоже так считали, - кивнул старик. - И правда, Летние объявили войну Красной Коллегии и даже обменялись с ними ударами. Однако Зимние не отреагировали никак - да и у Летних, говоря прямо, тоже дальше укрепления границ не пошло.
        - Королева Мэб не объявила войну?
        - Нет.
        Я нахмурился:
        - Как-то не верится, чтобы она не использовала такого шанса. При ее-то кровожадной натуре…
        - Нас это тоже удивляет, - признался Эбинизер. - Поэтому я и хочу попросить тебя об одолжении.
        Я молча смотрел на него.
        - Узнай причину, - произнес он. - У тебя есть связи в обеих династиях. Узнай, что происходит. Почему сидхе не ввязались в войну.
        - Что? - не поверил я своим ушам. - Совет Старейшин не знает этого? А как же все ваши посольства, связи в верхах, официальные каналы? А большой красный телефон?
        Эбинизер улыбнулся, хоть и не слишком весело.
        - Война изрядно ограничивает возможности добывать информацию, - ответил он. - И мир духов не исключение. Просто там борьба сверхъестественных шпионов и всех прочих заинтересованных сторон ведется на ином уровне. А что до наших посольств у сидхе… - Он пожал плечами. - Ну, кому знать, как не тебе.
        - С ними сидхе вели себя вежливо, открыто, искренне, но оставили в полнейшем неведении насчет причин происходящего, - предположил я.
        - Именно так.
        - И Совет Старейшин просит меня выяснить это?
        Он снова обернулся:
        - Не Совет Старейшин. Я прошу. И еще кое-кто.
        - Кто?
        - Люди, которым я доверяю, - сказал он и глянул в упор поверх очков.
        Мгновение я внимательно смотрел на него, потом кивнул.
        - Предатель, - прошептал я.
        Слишком круто провернули Красные все прошлым летом, чтобы считать это просто удачей. Каким-то образом им удалось выведать жизненно важные секреты вроде дислокации сил Совета и их планов. Кто-то из наших скармливал им эту информацию, а результатом стала гибель многих чародеев - в том числе на землях сидхе, куда Красные вторглись, преследуя наши отступающие порядки.
        - Вы считаете, - продолжал я, - что предатель входит в Совет Старейшин?
        - Я считаю, что мы не можем рисковать, исключая такую вероятность, - тихо произнес он. - Это не официальное поручение. Я не могу приказать тебе, Гарри. Я пойму, если ты откажешься. Но никого лучше для такой работы нет - и наших нынешних союзников хватит в таких условиях ненадолго. Их лучшим оружием всегда была скрытность, а нынешняя активность обходится им слишком высокой ценой - они платят жизнями, и только ради того, чтобы помочь нам.
        Я сцепил руки на животе:
        - Конечно, мы должны им помочь. Но всякий раз, стоит мне покоситься в сторону фэйри, я вляпываюсь во все более серьезные неприятности с ними. Меньше всего мне сейчас нужно вот это. И если я пойду на…
        Эбинизер переступил с ноги на ногу, хрустнув гравием. Я покосился в сторону склада и увидел выходящих Мерлина с Морганом. Они тихонько беседовали, не глядя по сторонам.
        - Я как раз хотел поговорить с тобой, - громко произнес Эбинизер явно в расчете на посторонние уши. - Хотел удостовериться, что Морган и другие Стражи относятся к тебе с уважением.
        Я подхватил намек.
        - Когда они со мной вообще разговаривают, - ответил я. - Едва ли не единственный Страж, с которым я общаюсь, - это Рамирес. Неплохой парень, он мне нравится.
        - Что ж, очко в его пользу.
        - То, что заложенная в Совет бомба с часовым механизмом хорошо о нем отзывается? - Я замолчал, пропуская Мерлина с Морганом и ожидая, что те уйдут, но они, не прекращая вполголоса переговариваться, остановились неподалеку от нас. Некоторое время я смотрел на гравий у моих башмаков, потом заговорил еще тише: - На месте этого паренька запросто мог оказаться я.
        - Это было давно, - возразил Эбинизер. - Ты был совсем еще сопливым мальчишкой.
        - Как и он.
        Лицо Эбинизера застыло.
        - Мне жаль, что тебе пришлось наблюдать все это.
        - Уж не затем ли всё провели здесь? - поинтересовался я. - Почему казнь устроили именно в Чикаго?
        Он устало вздохнул:
        - Это ведь один из главных мировых перекрестков, Гарри. Через Чикаго проходит больше транзитных авиалиний, чем через любой другой аэропорт. Добавь сюда порт, железные дороги, грузовики. Уйма людей прибывает в город и покидает его - здесь Красной Коллегии труднее отслеживать наши перемещения. - Он одарил меня мрачной улыбкой. - И потом, Чикаго, похоже, вреден для здоровья любого прибывающего сюда вампира.
        - В качестве легенды очень убедительно, - хмыкнул я. - А на самом деле?
        Эбинизер вздохнул и поднял руку в примирительном жесте:
        - Не я назначал это здесь.
        Мгновение я молча смотрел на него, потом кивнул:
        - Мерлин.
        Эбинизер кивнул в ответ и повел кустистой седой бровью:
        - И из этого следует?..
        Я пожевал губу, сдвинув брови в умственном усилии. Не то чтобы от этого лучше думалось, но попробовать все равно стоило.
        - Он послал мне весточку. Так сказать, убил разом двух зайцев.
        Эбинизер кивнул:
        - Он с удовольствием сместил бы тебя с должности Стража, но, хотя оперативное руководство осуществляет Морган, общее командование корпусом остается за Люччо. Она на твоей стороне, и большинством голосов Совет Старейшин поддержал ее.
        - Бьюсь об заклад, это ему понравилось, - заметил я.
        Эбинизер коротко хохотнул:
        - Я боялся, его удар хватит.
        - Блестяще, - восхитился я. - Особенно если учесть, что я открещивался от этой работы, как только мог.
        - Знаю, - кивнул он. - На твою долю достались самые буераки.
        - Выходит, Мерлин решил, что, посмотрев на казнь, я напугаюсь до усеру и стану паинькой. - Я нахмурился, размышляя. - Насколько я понимаю, по поводу прошлогоднего нападения нет никакой ясности? Никаких безумных переводов на банковские счета, которые могли бы навести на предателя?
        - Пока нет, - признался Эбинизер.
        - Значит, пока предатель разгуливает на свободе, все, что достаточно сделать Мерлину, - это дождаться, пока я облажаюсь в чем-нибудь. Тогда он сможет обозвать это изменой и растереть меня в труху.
        Эбинизер кивнул, и я прочел в его взгляде предостережение - что ж, неплохой повод взяться за предложенную работу.
        - Он искренне верит, что ты представляешь собой угрозу Совету. Если твое поведение это подтвердит, он сделает все, что считает необходимым, чтобы тебе помешать.
        - В истории уже был один такой тип, - сказал я. - По имени Маккарти. Если Мерлину так не терпится найти предателя, он его найдет - вне зависимости от того, есть он на самом деле или нет.
        Эбинизер нахмурился, и в голосе его зазвучал шотландский акцент, как бывало всегда, когда он злился. Он покосился на Мерлина.
        - Ага. Я подумал, тебе стоит знать.
        Я по-прежнему избегал смотреть ему в лицо. Терпеть не могу, когда меня принуждают к чему-то. Впрочем, у меня не возникало впечатления, будто Эбинизер пытается загнать меня в угол. Он просто просил об услуге. Я мог согласиться, а мог отказать, но и во втором случае с его стороны мне ничего не грозило. Не в его это духе.
        Я поднял глаза и кивнул:
        - Ладно.
        Эбинизер медленно выдохнул и благодарно кивнул в ответ.
        - Да, еще одно. - Он протянул мне конверт.
        - Что это?
        - Не знаю, - ответил он. - Привратник просил передать тебе.
        Привратник. Самый немногословный из Старейшин, но даже Мерлин выказывал ему особое уважение. Ростом он превосходил меня, а это кое-что да значит, и держался он, как правило, в стороне от закулисных дрязг Совета, а это значит еще больше. Он знал такое, чего ему вроде бы и не полагалось знать - я имею в виду, больше, чем многие другие чародеи, - и, насколько я могу судить, он всегда был со мной откровенен.
        Я вскрыл конверт. Внутри лежал один-единственный листок бумаги. Ровным округлым почерком на нем было написано:
        Дрезден!
        За последние десять дней в Чикаго отмечено несколько случаев применения черной магии. В твои обязанности как уполномоченного по региону входит расследование и выявление виновных. С моей точки зрения, это необходимо сделать безотлагательно. Насколько мне известно, никто пока не осведомлен о сложившейся ситуации.
        Рашид
        Я устало потер глаза. М-да, замечательно. Опять черная магия в Чикаго. И если это не какой-нибудь съехавший с катушек тип в черной шляпе, то, скорее всего, еще один мальчишка вроде того, которого только что убили у меня на глазах. Собственно, других вариантов не так много.
        Лично я очень надеялся на первое - на психа… извините, политкорректнее сказать «психически неуравновешенную личность». С таким я худо-бедно справлюсь. Кое-какой опыт имеется.
        А вот со вторым - не думаю.
        Я убрал письмо в конверт и задумался. Похоже, это лучше оставить между нами с Привратником. Он не стал просить меня прилюдно, даже Эбинизеру не сказал, что происходит, а значит, я свободен решать, как мне со всем этим справляться. Если бы Мерлин об этом знал и дал мне поручение официально, уж он расстарался бы, чтобы у меня не оставалось ни малейшего выбора в средствах, да и то мне пришлось бы работать под микроскопом.
        Привратник доверил мне справиться с тем, что считал неправильным. Тот еще подарочек.
        Как-то надоедает иногда быть тем парнем, которому положено разрешать неразрешимые ситуации.
        Я поднял взгляд и увидел, что Эбинизер, хмурясь, смотрит на меня. Количество морщин на его лице разом удвоилось.
        - Что? - спросил я.
        - У тебя прическа новая, Хосс? Или еще что-то?
        - Э-э… ничего нового. А что?
        - Вид у тебя какой-то такой… - Старый чародей помолчал, обдумывая. - Не такой.
        Сердце у меня забилось немного чаще. Насколько я знал, Эбинизер оставался в неведении о том сознании, что арендовало неиспользованные закоулки моего мозга, и мне очень хотелось, чтобы так продолжалось и дальше. При всей своей репутации этакого магического смутьяна он специализировался на работе с самыми изначальными, самыми разрушительными силами и способностей имел гораздо больше, чем полагали многие в Совете. В общем, я мог ожидать, что он ощутит присутствие поселившегося во мне Падшего ангела.
        - Ну… да, - сказал я. - На мне плащ людей, которых я большую часть своей жизни избегал. Если не считать этого, а еще моего увечья и того, что последний год я почти не спал, ничего такого особенного.
        - Да уж, ничего, - кивнул Эбинизер. - Как рука?
        Каким-то образом я удержался от резкого ответа - что как была, так и осталась сплошным шрамом, ни дать ни взять оплывшая восковая скульптура. Пару лет назад я столкнулся с одной вреднозадой тварью, и она сообразила, что моя магическая оборона рассчитана на защиту от кинетической энергии - но не тепловой. Я поплатился за ее знание своей шкурой, когда пара ее безумных рабов начала поливать меня самодельным напалмом. Горючую смесь мой щит остановил, но жар пробил его и изжарил мне руку, которой я этот щит выстраивал.
        Я поднял левую, обтянутую перчаткой руку и чуть пошевелил большим, указательным и средним пальцем. Остальные пока не двигались без помощи соседей.
        - Осязания в них пока не много, но стакан пива удержать могу. Или руль. Мой врач заставляет меня играть на гитаре - считает, что так рука быстрее разработается.
        - Неплохо придумано, - хмыкнул Эбинизер. - Упражнения полезны для тела, а музыка - для души.
        - Не в моем исполнении, - возразил я.
        Эбинизер улыбнулся одними губами, потом полез в карман комбинезона, достал часы на цепочке и, нахмурившись, вгляделся в циферблат.
        - Пора перекусить, - заявил он. - Ты голоден?
        Ничто в его голосе не выдало скрытого подтекста, но я его уловил.
        Эбинизер стал моим наставником как раз тогда, когда я в этом остро нуждался. Он обучил меня почти всему, что я полагал достойным изучения. Он держался со мной неизменно щедро, терпеливо, дружески.
        И все это время он лгал мне, нарушая все те принципы, которым меня обучал. С одной стороны, он учил меня тому, что значит быть чародеем, тому, как произрастает магия из самых сокровенных убеждений. Тому, что творить с помощью магии зло - хуже, чем преступление, ибо это извращает самый смысл магии. С другой стороны, все это время он служил Черным Посохом Белого Совета - чародеем с лицензией на убийство, на нарушения законов магии, на надругательство над лучшим в тех силах, которые он использовал, - и все во имя политической необходимости. Что он и делал. Не раз и не два.
        Когда-то я верил Эбинизеру как никому другому. Всю свою жизнь я выстроил на том основании, что заложил он своими уроками: как надо использовать магию, что такое хорошо и что такое плохо. А потом он, можно сказать, наплевал мне в душу. На поверку все его слова оказались ложью, и мне было чертовски больно узнать это. С тех пор прошло два года, и все равно при мысли об этом на меня накатывала тошнота.
        Мой старый наставник протягивал мне оливковую ветвь, пытаясь отодвинуть в сторону то, что встало между нами. Я понимал, что мне во всех отношениях лучше пойти ему навстречу. Я понимал, что он при всех своих способностях остается человеком, так же подверженным слабостям, как и любой другой. Я знал, что мне стоило бы плюнуть на свою обиду, убрать разделяющие нас барьеры и жить дальше в ладу с ним. Черт, да поступи я так - и это стало бы самым разумным и естественным. Самым правильным, что я мог бы сделать.
        Но я не мог.
        Слишком больно мне было обо всем этом думать.
        Я поднял на него взгляд:
        - Что-то аппетит у меня неважный: угроза смерти не слишком способствует.
        Он кивнул, принимая вежливый отказ; лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым, но мне показалось, что в глазах мелькнуло сожаление. Он молча поднял руку в знак прощания, повернулся и зашагал к старому, побитому фордовскому пикапу, выпущенному, должно быть, еще в годы Великой депрессии. Я стоял, терзаясь сомнениями. Может, мне стоило сказать ему что-нибудь. Или плюнуть на все и пойти перекусить со стариком.
        Впрочем, отказавшись от еды, я не слишком кривил душой. Есть я наверняка не смог бы. Я все еще чувствовал на лице горячие капли крови, все еще видел неестественно застывшее тело в расползавшейся по полу багровой луже. Руки у меня снова начали дрожать, и мне пришлось зажмуриться, усилием воли отгоняя от себя эту картину. А потом я сел в машину и постарался оставить воспоминания о случившемся позади.
        Мой «Голубой жучок» - далеко не спортивная тачка, но гравием из-под колес брызнул что надо.
        Движение на улицах было получше, чем в иные дни, но жара стояла адская, поэтому на первом же светофоре я снова опустил все стекла и попытался мыслить ясно.
        Следствие среди фэйри. Чудеснее некуда. Стопроцентная гарантия, что дело запутается и осложнится донельзя, прежде чем я хотя бы приближусь к ответам на вопросы. Если фэйри чего-то и не терпят, так это давать прямые ответы на любой ваш вопрос. Вытянуть из них истину - все равно что зуб рвать. Ваш зуб, не чей-нибудь. И не просто так, а, скажем, через нос. Ваш нос.
        Но Эбинизер говорил правду. Возможно, я единственный из членов Совета имею знакомых и среди Летних, и среди Зимних сидхе. Так что если кому из Совета и вести следствие - так это мне. Вот счастье-то…
        А еще, наверное, для того, чтобы мне не стало слишком скучно, я должен выследить незнамо какую черную магию и остановить ее. Собственно, этим и положено заниматься Стражам, когда они не бьются на войне; я и сам делал это два или три раза и не могу сказать, чтобы это мне нравилось. Черная магия означает какого-то чернокнижника, а эти ребята всегда рады укокошить вмешавшегося в их дела чародея, да к тому же обладают возможностью это сделать.
        Фэйри.
        Черная магия.
        Да уж, мало не покажется.
        Глава 3
        Все произошло в доли секунды. Только что пассажирское кресло моего «Голубого жучка» было пустым, а в следующее мгновение в нем уже сидели. Я вскрикнул и едва не врезался в развозной фургон. Шины протестующе завизжали, машина сорвалась в занос. Отчаянным усилием я восстановил управление; будь на крыле у «жучка» еще хоть один слой краски - и столкновения не избежать. Вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами, я чуть перевел дух и повернулся испепелить своего пассажира взглядом.
        В кресле справа от меня сидела Ласкиэль, она же Искусительница, она же Паучиха - в общем, что-то вроде ксерокса с Падшего ангела. Вообще-то, она могла принимать любую внешность по своему выбору, но чаще всего являлась в образе высокой спортивной блондинки в белоснежной античной тунике до колен. Она сидела, сложив руки на коленях, глядя перед собой в ветровое стекло; на губах ее играла легкая улыбка.
        - Какого черта ты здесь делаешь? - рявкнул я. - Угробить меня хотела?
        - Не говори ерунды, - беззаботно отозвалась она. - Никто не пострадал.
        - Не благодаря тебе, - огрызнулся я. - Пристегни ремень.
        Она спокойно посмотрела на меня:
        - Не забывай, смертный, у меня нет физической формы. Я существую единственно в твоем сознании. Я мысленный образ. Иллюзия. Голограмма, видимая только тебе. Мне нет смысла пристегиваться ремнем.
        - Тут дело в принципе, - возразил я. - Моя машина. Мой мозг. Мои правила. Пристегни чертов ремень или сгинь.
        Ласкиэль вздохнула.
        - Очень хорошо.
        Она повернулась - ни дать ни взять обычный пассажир, - вытянула ремень безопасности и сунула пряжку в гнездо. Я понимал, что на самом деле ремень остался на месте, а я вижу лишь иллюзию - но очень убедительную иллюзию. Мне пришлось бы сильно постараться, чтобы увидеть настоящий ремень, свисающий со стойки.
        Ласкиэль посмотрела на меня:
        - Так сойдет?
        - Спасибо и на этом, - буркнул я, лихорадочно размышляя.
        Та Ласкиэль, которую я видел сейчас, представляла собой частицу настоящего Падшего ангела. Все остальное было заключено в древнем серебряном динарии, римской монете, погребенной под двухфутовым слоем бетона у меня в подвале. Однако и одного прикосновения к этой монете хватило, чтобы в голове у меня возникло, так сказать, полномочное представительство демона - судя по всему, где-то в тех девяноста процентах мозга, которые человек не использует. Или, в моем случае, в девяноста пяти, пожалуй. Ласкиэль могла являться мне, могла видеть все, что я видел, могла частично копаться в моей памяти и, что самое досадное, могла создавать иллюзии, отличить которые от реальности мне удавалось лишь с большим трудом. Такую, например, какую я видел ее сейчас - сидящую рядом со мной в машине. Исключительно привлекательную, чертовски взаправдашнюю на вид и от этого до ужаса желанную. Вот стерва!
        - Мне казалось, у нас уговор, - буркнул я. - Я не желаю, чтобы ты являлась поговорить со мной, пока я сам тебя не позову.
        - Я отношусь к этому уговору с уважением, - заверила она. - И явилась лишь для того, чтобы напомнить тебе: все мои услуги и возможности находятся в твоем распоряжении, стоит тебе только пожелать, и вся я - та, что обитает в настоящее время под полом твоей лаборатории, - точно так же готова оказать тебе любую помощь.
        - Ты ведешь себя так, словно это я напросился к тебе. Если бы я знал, как стереть тебя из моей головы, не угробившись при этом, я бы сделал это в мгновение ока, - отозвался я.
        - Та часть меня, что делит с тобой твой разум, не более чем тень настоящей меня, - сказала Ласкиэль. - Но не заблуждайся, смертный. Я есть. Я существую. И намерена существовать и впредь.
        - Сказал же: если бы мог сделать это, не угробившись при этом, - буркнул я. - И кстати, если не хочешь, чтобы я запер тебя в какой-нибудь маленький темный чулан у меня в голове, убирайся вон с глаз моих.
        Губы ее дернулись - возможно, от раздражения, но выражение лица не изменилось.
        - Как тебе угодно, - проговорила она, склоняя голову. - Однако, если черная магия действительно снова поднимает голову в Чикаго, тебе, возможно, потребуются все доступные ресурсы. И не забывай: чтобы выжила я, мне необходимо, чтобы выжил ты. У меня имеется весомый повод помогать тебе.
        - Маленький черный ящик, - отозвался я. - Без дырок в крышке. И пахнет там как в университетской раздевалке.
        Она снова скривила губы - на этот раз в чуть опасливой усмешке:
        - Как тебе будет угодно, хозяин мой.
        И исчезла, скрывшись обратно в неизведанные кладовые моего сознания, или куда она там еще могла деться. Я поежился, стараясь удостовериться, что мои мысли надежно защищены от постороннего вторжения. Разумеется, я никак не мог помешать Ласкиэли видеть и слышать все, что вижу и слышу я, или знакомиться с некоторыми моими воспоминаниями, но текущие мысли я от нее прикрывать все-таки научился. Правда, мне приходилось делать это достаточно часто, чтобы помешать ей узнать слишком много и слишком быстро.
        В противном случае это лишь помогло бы ей достичь своей цели - убедить меня откопать погребенную под полом лаборатории монету, изолированную бетоном и заклятием. В монете, древнеримском динарии - одном из тридцати почти таких же, - обитали душа и сознание Падшего ангела Ласкиэли.
        Союз с ней дал бы мне неизмеримые силы. Мощь и знания Падшего ангела могут превратить любого в смертоносное, практически бессмертное орудие - недорого, совсем недорого. Всего лишь за душу. Стоит вам подписать контракт с одним из ангелов ада - и в капитанском кресле вас будет уже двое. И чем больше вы станете позволять ему помогать вам, тем быстрее он подчинит себе вашу волю, так что рано или поздно вся власть перейдет к нему.
        Я схватил монету за мгновение до того, как к ней потянулся малолетний сын моего друга, и за то краткое мгновение, что я держал ее в руке, часть личности Ласкиэли, ее сознания, успела поселиться у меня в мозгу. Прошлой осенью она помогла мне пережить несколько нелегких дней - и ее содействие оказалось неоценимым. Что само по себе создавало проблему. Я не мог больше позволять себе полагаться на ее помощь, ибо рано или поздно привык бы к этому. А затем начал бы получать удовольствие. А потом настал бы день, когда идея откопать монету показалась бы мне не такой уж и плохой.
        Из всего этого следовало, что я никак не мог расслабляться в ответ на все предложения Падшего ангела. Цена могла быть скрыта от взгляда, но меньше она от этого не становилась. С другой стороны, Ласкиэль не сгущала краски, говоря об опасности, связанной с черной магией. Помощь мне весьма не помешала бы.
        Я подумал о тех, кто бился бок о бок со мной прежде. Я подумал о моем друге Майкле - это его сын чуть не подобрал монету.
        Я не виделся с Майклом с того самого дня. Не звонил ему. Он звонил мне пару раз - приглашал пообедать в День благодарения, спрашивал, все ли у меня в порядке. Я отказался от приглашений, да и разговоры постарался закруглить как можно скорее. Майкл не знал, что я подобрал один из Темных Динариев, вступив во владение предметом, который, возможно, мог бы сделать меня членом Ордена. Я сражался с некоторыми динарианцами. Одного я убил.
        Все они были монстрами из монстров, а Майкл - Рыцарь Креста. Он был одним из трех людей на всем белом свете, который оказался избранным для владения священным мечом. Самым что ни на есть священным, одним из трех, в клинки которых, как говорят, закован гвоздь из Креста с большой буквы «К». Майкл сражается со всем потусторонним злом. И побеждает. Он спасает попавших в беду детей и, не задумываясь, выступит против самого невообразимого чудища - настолько велика его вера в силу, дарованную Всевышним.
        Он не питает любви к своим противникам, в том числе к динарианцам - жадным до власти психопатам, которым доставляет удовольствие причинять боль и страдания.
        Я не стал говорить ему о монете. Не хотелось мне, чтобы он знал, что я делю свой мозг с демоном. Чтобы он думал обо мне хуже. Майкл - человек прямой и честный. Большую часть моей сознательной жизни Белый Совет считал меня каким-то монстром, только и ожидающим подходящего момента, чтобы проявить свою кошмарную суть и начать сеять вокруг себя хаос и разрушение. Но Майкл с самой первой нашей встречи решительно принял мою сторону. Его поддержка очень много значила в моей жизни.
        Поэтому мне не хотелось, чтобы он смотрел на меня так же, как на динарианцев, с которыми мы бились. В общем, до тех пор, пока я не избавлюсь от этой дурацкой ментальной копии Ласкиэли у меня в башке, я не собираюсь обращаться за помощью к Майклу.
        С этим делом мне предстояло разбираться в одиночку.
        Почему-то я пребывал в полной уверенности, что хуже день для меня уже не обернется.
        Стоило мне об этом подумать, как послышался жуткий то ли хруст, то ли лязг, и я врезался затылком в жесткий подголовник. «Жучок» прыгнул вперед - мне пришлось изо всех сил вцепиться в руль, чтобы не потерять управления.
        Верно говорят: нет предела совершенству.
        Глава 4
        Я успел дико оглянуться и увидеть кого-то, сидевшего в похожем на линкор старом «крайслере» - темно-сером, с тонированными стеклами, - а потом эта тачка снова врезалась в «жучка», послав его в занос. На сей раз я стукнулся лбом о стекло, и в нос буквально ударил запах паленой резины от скользящих юзом по асфальту шин. Машина налетела на бордюр, подпрыгнула и выровняла ход. Я лихорадочно орудовал рулем и жал на тормоз - тело реагировало на события, еще не дошедшие до моего ошеломленного мозга.
        Кажется, я все-таки сумел не допустить совсем полной катастрофы - не вылетел на встречную полосу, не врезался в стену под углом, близким к прямому, а притер «жучка» правым боком к цоколю здания, стоявшего рядом с дорогой. Скрежеща железом по кирпичу, моя бедная машинка проехала еще с полсотни футов и остановилась.
        В глазах плавали звезды, и я постарался сморгнуть их, чтобы разглядеть номерные знаки «крайслера», но того и след простыл. По правде говоря, голова кружилась так сильно, что та машина могла бы отплясывать вокруг меня замысловатый танец в лиловой кружевной пачке, а я бы этого и не заметил.
        Посидеть так немного показалось мне неплохой идеей, и я посидел немного. Через некоторое время у меня возникла смутная мысль, что не мешало бы проверить, все ли в порядке. Я осмотрел себя. Крови не увидел - уже хорошо. Огляделся по сторонам. Никто не кричал. Трупов в зеркале заднего вида тоже не обнаружилось. Ничего не горело и не дымилось. Конечно, пассажирское сиденье было засыпано осколками стекла от правого окна, но заднее стекло и так уже давно отсутствовало - я ездил, заклеив его прозрачным пластиком.
        Однако «жучок» - закаленный боец с силами зла и альтернативными видами топлива - остался на ходу, хотя к старым, привычным уже всхрипам двигателя добавились новые. Я попробовал открыть дверцу. Она не поддалась. Я опустил стекло и медленно выбрался из машины. Будь у меня силы кувыркнуться через крышку багажника и вскочить обратно в салон, я мог бы претендовать на небольшую роль в «Придурках из Хаззарда».
        - У нас тут, в округе Хаззард, - протянул я себе под нос, - не любят нападения с помощью автомобиля.
        Черт его знает, сколько минут прошло, пока на месте происшествия появился первый коп - знакомый мне патрульный, по фамилии Грейсон. Грейсон из старых копов - здоровенный мужик с большим красным носом и уютным брюшком. Вид у него такой, будто он запросто отмутузит пьяных дебоширов… или перепьет их - выбирайте, что вам больше нравится. Он вылез из своей машины и начал задавать мне вопросы озабоченным тоном. Я отвечал как мог, но что-то между моими мозгом и языком, наверное, закоротило, потому что он как-то очень пристально на меня посмотрел, а потом, заглянув в салон «жучка», усадил меня на землю и принялся разруливать возникшую пробку. Я остался сидеть на бордюре - меня это вполне устраивало. Я сидел и смотрел на медленно идущий кругом тротуар, пока кто-то не тронул меня за плечо.
        Кэррин Мёрфи, глава Отдела специальных расследований чикагской полиции, больше всего напоминает младшую сестренку кого-нибудь из знакомых. Роста в ней чуть больше пяти футов, светлые волосы, голубые глаза, курносый нос, утыканный едва заметными веснушками. Вся она словно пружина, - впрочем, гимнастическое сложение вовсе не мешает ей оставаться женственной. На этот раз она была одета в белую хлопковую футболку и синие джинсы; наряд дополняли бейсбольная кепка и зеркальные очки.
        - Гарри? - спросила она. - Ты в порядке?
        - Дядюшка Джесс ужасно огорчится, когда узнает, что один из подручных босса Хогга взгрел генерала Ли, - отозвался я, вяло махнув рукой в сторону машины.
        Секунду-другую она внимательно смотрела на меня:
        - Ты хоть знаешь, что у тебя ссадина на голове?
        - Не-а, - сказал я и потыкал пальцем себе в череп. - А что, правда?
        Мёрфи вздохнула и осторожно отвела мой палец от головы:
        - Гарри, я серьезно. Если тебя так шарахнуло, что ты даже говорить со мной нормально не в состоянии, мне придется отправить тебя в больницу.
        - Извини, Мёрф. День выдался тяжелый. Я более или менее в норме - дай мне только минуту прийти в себя.
        Она выдохнула, словно выпуская пар, и присела на бордюр рядом со мной:
        - Ты не против, если я вызову «скорую», чтобы тебя осмотрели? Так, на всякий случай.
        - Они захотят забрать меня в больницу, - ответил я. - Слишком опасно. Я могу вывести из строя чей-нибудь аппарат жизнеобеспечения. И Красные держат больницы под наблюдением, пытаясь добить наших раненых. Я могу навлечь огонь на пациентов.
        - Знаю, - негромко возразила она. - Я не позволю им забрать тебя.
        - Ох! Ладно, тогда пусть, - сдался я.
        Приехала «скорая», и врач меня осмотрел. Он посветил мне в глаза фонариком, и я сделал вялую попытку оттолкнуть его. Ворча что-то себе под нос, он потыкал меня там и здесь, пощупал, погладил, подумал и так далее. Потом покачал головой и встал:
        - Возможно, легкое сотрясение. Для спокойствия ему стоило обратиться в стационар, лейтенант.
        Мёрфи кивнула, поблагодарила медика и выразительно посмотрела в сторону его машины. Неодобрительно хмыкнув, тот повернулся и исчез из моего поля зрения. Мёрфи снова присела рядом со мной:
        - Хорошо, выкладывай. Что случилось?
        - Кто-то в темно-сером «крайслере» пытался припарковаться на моем заднем сиденье.
        Она раскрыла было рот, но я раздраженно махнул рукой:
        - И нет, номеров я не разглядел. Как-то слишком занят был: старался избежать карьеры манекена для краш-тестов.
        - Начало карьеры тебе уже удалось, - возразила она. - Ты что, опять вляпался в историю?
        - Нет еще, - признался я. - Я имею в виду, адские погремушки, Мёрф! Всего полчаса назад мне говорят, что в Чикаго готовится какая-то пакость, и вот меня уже пытаются превратить в рекламу о пользе ремней и подушек безопасности.
        - Ты уверен, что это намеренно?
        - Угу. Но кто бы это ни был, он не профессионал.
        - Почему ты так решил?
        - Будь он профессионалом, он бы запросто прикончил меня. Я и не догадывался о его присутствии, пока он не ударил меня в первый раз. Мог раскрутить меня юзом так, что я не выровнялся бы. Мог вышвырнуть на встречку. В общем, убить мог запросто и надежно. - Я потер шею. Славная такая, всеобъемлющая боль уже начала расползаться по мышцам. - Да и место выбрал не лучшее.
        - Нападение при благоприятной возможности, - заявила Мёрфи.
        - Чего?
        Она чуть улыбнулась:
        - Это когда ты не ожидаешь возможности, а она вдруг подворачивается, и ты боишься ее упустить.
        - А-а… Да, вероятно, из разряда таких.
        Мёрфи покачала головой:
        - Слушай, может, тебе все-таки показаться нормальному врачу?
        - Нет, - отрезал я. - Правда. Я в норме. Только мне нужно убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше.
        Мёрфи глубоко вздохнула и кивнула:
        - Тогда отвезу тебя домой.
        - Спасибо.
        К нам вразвалочку подошел Грейсон.
        - Эвакуатор выехал, - сообщил он. - Так что у нас здесь?
        - Бегство с места ДТП, - заявила Мёрфи.
        Грейсон внимательно посмотрел на меня и нахмурился:
        - Правда? А мне показалось, вас двинули дважды. И намеренно.
        - Насколько я могу судить, это был честный и откровенный несчастный случай, - сказал я.
        Грейсон кивнул:
        - У вас там на заднем сиденье одежда какая-то. На вид вся в крови.
        - Никак не выброшу с прошлого Хеллоуина, - объяснил я. - Маскарадные тряпки. Плащ, балахон и все такое, кровь фальшивая. Вид довольно жуткий.
        - Да вы хуже моего младшенького. У него пропотевшие футболки на заднем сиденье с осени валяются.
        - У него тачка, наверное, все-таки получше моей. - Я покосился на бедного «жучка» и поморщился.
        Не то чтобы мой «жучок» представлял собой историческую ценность или что-то подобное, но это моя тачка. Я на ней езжу. Она мне нравится.
        - Даже не сомневаюсь, что его тачка лучше, - добавил я.
        Грейсон невесело усмехнулся:
        - Надо кое-какие бумаги заполнить. В состоянии помочь мне с этим?
        - Легко, - заверил я.
        - Спасибо, что позвонили, сержант, - поблагодарила Мёрфи.
        - De nada[1 - Не за что (исп.).], - отозвался Грейсон, дотронувшись пальцем до козырька фуражки. - Бланки, Дрезден, я принесу, как только приедет эвакуатор.
        - Клево, - кивнул я.
        Грейсон ушел, и Мёрфи посмотрела на меня в упор.
        - Что такое? - негромко спросил я.
        - Ты ему соврал, - сказала она. - Про кровь на одежде.
        Я вяло повел плечом:
        - И проделал это ловко. Если бы я не знала тебя как… - Она тряхнула головой. - Это меня даже удивляет. Все это. Лжец из тебя всегда был никудышный.
        - Э… - замялся я. Черт ее знает, комплимент это или нет. - Спасибо?
        Она скривила губы в усмешке:
        - Так что произошло на самом деле?
        - Не здесь, - возразил я. - Чуть попозже, ладно?
        Секунду-другую Мёрфи вглядывалась в мое лицо, потом нахмурилась еще сильнее:
        - Гарри, что случилось?
        Безжизненное, обезглавленное тело безымянного паренька вытеснило из моей головы все остальные мысли. Меня захлестнул поток эмоций, и я даже говорить-то не мог, так перехватило горло. Поэтому я только мотнул головой и пожал плечами.
        Мёрфи кивнула:
        - У тебя все в порядке?
        Странная какая-то мягкость послышалась в ее голосе. Всю свою сознательную жизнь Мёрфи занималась тем, что традиционно считается мужской работой в мужском коллективе. Поэтому обыкновенно ее окружала этакая пуленепробиваемая аура, сообщавшая ей жесткость и грозность - почти такие, какими она обладала в действительности. Этот образ не менялся почти никогда - по крайней мере, на людях, тем более в присутствии коллег-полицейских. Но теперь, когда она смотрела на меня, в ее голосе появилась какая-то неожиданная, ничего не боящаяся открытость, незащищенность.
        В прошлом между нами не раз случались размолвки, но если у меня и есть, черт подери, настоящие друзья, то Мёрфи - одна из них. Я улыбнулся ей лучшей из своих кривых улыбок:
        - У меня всегда все в порядке. Более или менее.
        Она подняла руку и убрала у меня со лба прядь волос:
        - Ты прямо девчонка большая, Дрезден. Стоит тебе получить небольшую плюху - и ты весь одна сплошная эмоция.
        Взгляд ее скользнул к «жучку», и голубые глаза вдруг вспыхнули ледяным огнем.
        - Тебе известно, кто это с тобой сделал?
        - Нет пока, - сквозь зубы проговорил я, и в моем голосе прозвучали рычащие нотки. Подъехал эвакуатор. - Но можешь ставить на кон свою задницу, я это узнаю.
        Глава 5
        Когда мы добрались до моей берлоги, голова оправилась от шока в достаточной степени, чтобы в полной мере проинформировать меня, как сильно она болит. Боль капитально укоренилась во всем моем теле, не ограничиваясь одной ушибленной башкой. Клонившееся к закату солнце прямо-таки с азартной свирепостью било в глаза, так что я с наслаждением перевел дух, спустившись по лестнице ко входу в мою квартиру, отключил магические обереги, открыл замок и с усилием толкнул тяжелую дверь.
        Она, разумеется, не отворилась. Прошлой осенью целая толпа зомби сокрушила мою стальную дверь и разгромила квартиру. Даже притом что теперь я получал приличное жалованье Стража, денег на ремонт все равно не хватало, так что дверь пришлось чинить самому. Не могу сказать, чтобы результат отличался особым качеством исполнения, но я стараюсь находить во всем положительную сторону: теперь эту чертову штуковину трудно открыть, даже если я вдруг забуду ее запереть.
        Зато в порыве ремонтного энтузиазма я постелил на кухне линолеум, в гостиной и спальне установил ковровое покрытие, а в ванной уложил плитку. В этой связи могу поделиться с вами одной мыслью: все не так просто, как пишут в приложениях к глянцевым журналам.
        Пришлось два или три раза двинуть в дверь плечом, и лишь тогда она со скрипом и лязгом подалась.
        - Мне казалось, ты собирался попросить домовладельца починить ее, - заметила Мёрфи.
        - Когда деньги будут.
        - Тебе же сейчас регулярно платят.
        Я вздохнул:
        - Угу. Но оклад установлен в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, и с тех пор Совет ни разу не делал поправки на инфляцию. Думаю, в ближайшие лет десять или двадцать они все-таки займутся этим.
        - Ух ты! По части оперативности даже круче нашей мэрии.
        - Учись мыслить позитивно, - хмыкнул я. И, шагнув внутрь, наступил на некоторую неровность пола, неизвестно почему образовавшуюся на ковре перед дверью.
        Квартирка моя невелика. Она состоит из довольно просторной гостиной с компактной кухонной нишей прямо напротив входной двери. По правую руку от входа - двери в крошечную спальню и ванную, рядом с ней установлен камин из красного кирпича. Голые каменные стены прикрыты книжными полками, коврами и киноплакатами. Моя гордость - настоящий, не репринтный постер «Звездных Войн», он пережил нападение на квартиру, а вот библиотеке дешевых книг в бумажных обложках досталось изрядно. Видите ли, у этих чертовых зомби есть дурацкая привычка рвать страницы и обложки, как только разделаются с мебелью.
        Два старых подержанных дивана я покупал на распродаже, поэтому и заменить их оказалось нетрудно. Кроме них, обстановку гостиной составляют пара удобных старых кресел у огня, журнальный столик и большая груда серо-черного меха. Электричества у меня нет, так что мое жилье представляет собой темную нору - зато эта темная нора еще и прохладная, и я не могу описать, что за наслаждение оказаться дома после испепеляющего солнца на улице.
        Небольшая гора меха встряхнулась и, поднявшись на лапы, превратилась в большого коренастого серого пса - только шикарная, почти львиная грива имела более темный оттенок. Пес направился прямиком к Мёрфи, сел и подал ей правую лапу.
        Мёрфи рассмеялась и пожала ее как могла, с трудом обхватив эту лапищу.
        - Привет, Мыш. - Она почесала его за ушами. - Когда ты его этому научил?
        - Это не я, - буркнул я и, задержавшись, чтобы потрепать Мыша по холке, двинулся к холодильнику. - Где Томас? - спросил я у пса.
        Мыш выразительно шмыгнул носом и покосился на закрытую дверь спальни. Я замер, прислушиваясь, и до меня донеслось негромкое журчание воды в трубе. Томас принимал душ. Я достал из холодильника банку колы и посмотрел на Мёрфи. Она кивнула. Я добыл банку и для нее, доковылял до дивана и медленно, осторожно сел. Даже так все мои болячки отозвались самым мучительным образом. Я открыл банку, сделал глоток и, зажмурив глаза, откинулся на спинку дивана. Мыш положил тяжелую башку мне на колено. Потом осторожно тронул лапой мою ногу.
        - Я в порядке, - заверил я его.
        Он скептически фыркнул, и мне пришлось в доказательство потрепать его холку.
        - Спасибо, что подбросила, Мёрф.
        - Не за что, - отозвалась она, плюхая на пол большой пластиковый мешок, который принесла из машины. В мешке лежали мои плащ и забрызганный кровью балахон. Мёрфи подошла к кухонной раковине, заткнула слив пробкой и включила холодную воду. - Давай-ка поговорим.
        Я кивнул и рассказал ей про мальчишку-корейца. Пока я говорил, она опустила в раковину балахон и принялась энергично отстирывать.
        - Мальчишка превратился в того, кого чародеи называют колдунами, - сказал я. - В того, кто предал законы магии. Изначально порочного.
        Она помолчала немного, а когда заговорила, голос ее звучал тихо, но угрожающе:
        - Они убили его здесь? В Чикаго?
        - Да, - кивнул я, ощущая себя еще более усталым. - В последнее время это одно из самых безопасных мест для наших встреч.
        - Ты видел это?
        - Да.
        - И не помешал им?
        - Я бы не смог, - сказал я. - Они же все тяжеловесы, Мёрф. И еще… - я сделал глубокий вздох, - я не уверен, что они так уж не правы.
        - Черта с два они правы! - взорвалась Мёрфи. - Мне глубоко плевать, что там ваш Совет делает в Англии, или Южной Америке, или еще где им нравится трясти своими чертовыми бородами. Но они приперлись сюда.
        - К тебе и твоей работе это не имеет ни малейшего отношения, - буркнул я. - И к закону, если уж на то пошло, тоже. Это сугубо внутреннее дело. С парнем проделали бы то же самое вне зависимости от того, где бы это происходило.
        Движения ее на мгновение сделались порывистыми, и вода плеснула через край раковины. Потом Мёрфи с видимым усилием взяла себя в руки, отложила балахон в сторону и принялась возиться с плащом.
        - Почему ты так считаешь? - спросила она.
        - Паренек изрядно преуспел в черной магии, - объяснил я. - По части контроля над чужим рассудком. Лишая других воли.
        Она смерила меня ледяным взглядом:
        - Не уверена, что понимаю тебя.
        - Четвертый закон магии, - устало пояснил я. - Не позволяется устанавливать контроль над сознанием другого человека. Однако… черт, это едва ли не первое, что пытаются сделать большинство неразумных юнцов, - штучки в стиле джедаев. Иногда начинают с того, что заставляют учителя не заметить несделанной домашней работы или устраивают так, чтобы родители как бы по своей воле купили им машину… Магические способности проявляются годам к пятнадцати, а к семнадцати-восемнадцати сил у них уже хоть отбавляй.
        - А это плохо?
        - Очень часто, - кивнул я. - Вспомни, на что похожи люди в таком возрасте. И десяти секунд не проходит, чтобы они не думали о сексе. Рано или поздно - если кто-то не возьмется за их обучение - они залезут в голову школьной чирлидерши, чтобы добиться свидания. И не только свидания. А потом к другим девицам… да и парням, если быть политкорректным. Кому-то другому не нравится терять подружку или что его дочь обрюхатили, и тогда наш парень пытается замазать свои ошибки новой порцией магии.
        - Но почему это карается смертью? - не поняла Мёрфи.
        - Видишь ли… - Я нахмурился. - Залезать в чужое сознание трудно и опасно. И рано или поздно, меняя других, ты начинаешь меняться сам. Помнишь Микки Малона?
        Мёрфи не вздрогнула, но руки ее на мгновение замерли. Микки Малон работал раньше у нее в отделе. Через несколько месяцев после того, как он вышел на пенсию, на него напал злобный, чертовски опасный дух, наложивший на него мучительное заклятие. В результате такого внедрения в психику пожилой уравновешенный пенсионер превратился в кричащего, совершенно неуправляемого безумца. Я сделал для бедолаги все, что мог, но зрелище было страшнее некуда.
        - Помню, - тихо произнесла Мёрфи.
        - Когда кто-то залезает в чужую голову, это причиняет там кучу повреждений - вроде того, что случилось с Микки Малоном. Но и того, кто это делает, такое действие тоже увечит. И чем сильнее ты искалечен, тем проще тебе калечить других. Порочный круг. Особенно это опасно для жертвы. Не только потому, что ее вдруг принуждают поверить, будто колдун - царь и бог всея Вселенной. Но и потому, что эти штучки здорово грузят психику, и чем непривычнее для себя приходится поступать человеку, тем больше это его калечит. По большей части все заканчивается вконец уже съехавшей крышей.
        Мёрфи поежилась:
        - Как у тех клерков, над которыми поработала Мавра? И ренфилдов?
        При этом воспоминании мою руку пронзила вспышка фантомной боли.
        - Именно так, - кивнул я.
        - А что можно натворить с помощью такой магии? - спросила она. Голос ее звучал уже не столь обвиняюще.
        - Достаточно. Этот парень заставил несколько человек покончить с собой. Других превратил в убийц. И еще кучу народа, по большей части собственных родственников, сделал своими рабами.
        - Господи, - произнесла Мёрфи еще тише, - ужас какой!
        Я кивнул:
        - Такова черная магия. Стоит дать ей послабление - и она начинает менять тебя. Уродовать.
        - Неужели Совет ничего больше не мог поделать?
        - Не мог. Мальчишка зашел слишком далеко. Они ведь все перепробовали раньше. Иногда казалось, что колдун идет на поправку, но в конце концов все кончалось плохо. И это приводило к еще более серьезным жертвам. Поэтому, если кто-то из членов Совета не возьмет колдуна на поруки под личную ответственность, его просто убивают.
        С минуту она обдумывала услышанное.
        - А ты мог бы? - спросила она. - Взять его на поруки?
        Я неловко поерзал на диване:
        - В чистой теории… черт его знает. Если бы я действительно верил, что его еще можно спасти.
        Она поджала губы и уставилась в раковину.
        - Мёрф, - произнес я так мягко, как только мог. - Закон не в состоянии справляться с подобными вещами. Таких людей невозможно арестовать или держать в заключении, если только их способности не будут нейтрализованы какой-либо серьезной магией. Если ты попытаешься запереть злобного колдуна в обезьянник ОСР, дело кончится плохо. Хуже, чем тогда, с Луп-Гару.
        - Не может быть, чтобы не нашлось какого-то другого выхода, - настаивала Мёрфи.
        - Если собака заболела бешенством, ее уже не спасти, - возразил я. - Все, что можно сделать, - не дать ей перезаражать других. Тут нет способа лучше превентивных мер. Выявлять детей с признаками магических способностей и учить их разумному, доброму, вечному. Только вот беда: мировое население за последний век возросло настолько, что Белый Совет уже не в состоянии отследить всех. Тем более в условиях продолжающейся войны. Нас просто слишком мало.
        Она вопросительно склонила голову набок:
        - «Нас»? Что-то я раньше не слышала, чтобы ты отождествлял себя с Белым Советом.
        Я не нашелся что ответить, поэтому просто допил свою колу. Мёрфи прополоскала балахон, отжала, отложила в сторону и взялась за плащ. Она опустила его в воду, нахмурилась и вытащила обратно.
        - Глянь-ка, - сказала она. - Кровь исчезла, стоило ей коснуться воды. Сама собой.
        - Словно мальчишку и не казнили. Круто, - негромко произнес я.
        Мёрфи внимательно посмотрела на меня:
        - Возможно, так это видится обычным людям, когда они видят копов за какой-нибудь малопривлекательной работой. Часто они просто не понимают, что происходит. Наблюдают за тем, что им не нравится, и это их огорчает - а все потому, что не знают всего, сами с этой проблемой не сталкивались и не представляют, насколько страшнее может быть любая альтернатива.
        - Возможно, - согласился я.
        - Фигня выходит.
        - Извини.
        Она едва заметно улыбнулась и тут же снова посерьезнела, когда пересекла комнату, чтобы сесть рядом со мной.
        - Ты правда считаешь, что у них не было другого выхода?
        Видит Бог, я кивнул искренне.
        - Поэтому Совет так прижимал тебя? Из-за того, что считал тем, кто готов переродиться в колдуна?
        - Угу. Все так, только ты заблуждаешься, говоря об этом в прошедшем времени. - Я опустил голову, на пару секунд прикусив губу. - Мёрф, это как раз из тех случаев, в которые копы не должны вмешиваться. Я предупреждал тебя, что такие ситуации возможны. Мне случившееся нравится не более твоего. Но прошу тебя, не лезь в это дело. Это никому не поможет.
        - Но я не могу игнорировать труп.
        - Не будет трупа.
        Она тряхнула головой и некоторое время смотрела на свою колу.
        - Ладно, - выдохнула она наконец. - Но если труп вдруг найдется или объявятся свидетели убийства, у меня просто не останется выбора.
        - Понимаю. - Я огляделся по сторонам, словно в поисках другой темы для разговора. - Ладно. Если верить до обидного скупой информации от Привратника, в Чикаго снова имеют место случаи черной магии.
        - Что еще за Привратник?
        - Чародей. Довольно загадочный тип.
        - Ты ему веришь?
        - Угу, - кивнул я. - Значит, нам нужно следить за убийствами, необычными происшествиями и всем подобным. Как обычно.
        - Идет, - отозвалась она. - Буду обращать особое внимание на трупы, извращенцев и монстров.
        Дверь спальни распахнулась, и в гостиную шагнул мой единоутробный брат Томас, свежий после душа, благоухающий одеколоном. Роста в нем примерно шесть футов, и сложен он как модель с обложки спортивного журнала - мускулист, но без избыточной рельефности культуриста. Одежду его составляли черные брюки и черные же ботинки; светло-голубая футболка была небрежно перекинута через плечо.
        Мёрфи смотрела на него не без восхищения. На Томаса вообще чертовски приятно смотреть. К тому же он еще и вампир Белой Коллегии. Отличают их не столько клыки и кровь, сколько бледная кожа и сверхъестественная страстность в сексе; впрочем, то, что они питаются не кровью, а жизненной энергией, вовсе не означает, что они менее опасны.
        Томас изо всех сил старается держать свой вампирский голод под контролем, чтобы не причинить большого вреда тем, на ком он кормится, - но я-то знаю, с каким чудовищным трудом это ему удается, и его напряжение заметно внимательному взгляду. Оно проявляется в выражении лица, да и все движения выдают в нем натянутого как струна, голодного хищника.
        - Монстры? - переспросил он, надевая футболку. - День добрый, Кэррин.
        - Для тебя - лейтенант Мёрфи, красавчик, - отозвалась она, расплываясь в довольной улыбке.
        Томас улыбнулся в ответ сквозь завесу упавших на лицо волос, - черт, даже мокрые и спутанные, они не теряют у него привлекательности.
        - Премного благодарен за комплимент, - заявил он, пригнулся, чтобы почесать Мыша за ушами, и поднял лежавшую у дверей большую черную сумку. - У тебя что, снова неприятности в городе, Гарри?
        - Можно сказать, пока на уровне слухов, - отозвался я. - Сам еще толком не знаю, в чем дело.
        Он склонил голову набок, внимательно посмотрел на меня и нахмурился:
        - Что, черт подери, с тобой случилось?
        - В аварию попал.
        - Гм, - хмыкнул Томас, вскидывая ремень от сумки себе на плечо. - Слушай… потребуется помощь - дай знать. - Он покосился на часы. - Черт, бежать пора.
        - Конечно, - кивнул я ему вслед.
        Дверь за ним захлопнулась. Мёрфи выразительно изогнула бровь:
        - Ничего не скажешь, резко. Вы с ним еще уживаетесь?
        Я поморщился и кивнул:
        - Он… даже не знаю, Мёрф. Последнее время он какой-то отстраненный. И почти не бывает дома. Даже ночами. Приходит поесть и поспать - но в основном когда я на работе. А если мы и встречаемся, то почти всегда вот так, мимоходом. Куда-то он там спешит.
        - Куда? - поинтересовалась Мёрфи.
        Я пожал плечами.
        - Ты за него беспокоишься, - заметила она.
        - Угу. Это он сегодня еще не такой напряженный, как обычно. А все его вампирский голод. Я боюсь, ему может взбрести на ум, будто весь его самоконтроль никому не нужен.
        - Думаешь, он калечит кого-то?
        - Нет, - отозвался я чуть поспешнее, чем надо. Я заставил себя успокоиться и лишь потом заговорил: - Нет, вряд ли. Не знаю. Конечно, лучше бы ему поговорить со мной об этом, но начиная с прошлой осени он не подпускает меня к себе близко.
        - А самому спросить? - удивилась Мёрфи.
        Я выпучил на нее глаза:
        - Нет.
        - Почему нет? - не поняла она.
        - Ну… так не делается.
        - Но почему?
        - Потому… Потому что у мужчин так не принято.
        - Нет, дай-ка мне разобраться, - сказала Мёрфи. - Ты хочешь, чтобы он поделился с тобой, но сам ему об этом не говоришь и вопросов не задаешь. Вы оба просто сидите молча, в напряжении, так?
        - Ну… так, - согласился я.
        Она посмотрела на меня в упор.
        - Для того чтобы это понять, тебе не хватает простоты, - сказал я.
        Мёрфи покачала головой:
        - Главное-то я понимаю. - Она встала с дивана. - Вы оба просто идиоты. Тебе нужно поговорить с ним.
        - Возможно, - устало буркнул я.
        - Ладно. Я пока держу ухо востро. Если нарою чего-нибудь необычного, дам знать.
        - Спасибо.
        - Что ты намерен делать?
        - Дождусь захода солнца.
        - И что потом?
        Я стиснул руками виски, в которых пульсировала боль, и испытал внезапный приступ злости к тем, кто устроил наезд на меня, и к извращенцу, занимающемуся всякими гадостями в моем городе.
        - А потом я надену свой чародейский колпак и займусь выяснением, что же происходит.
        Глава 6
        Мёрфи оставалась до тех пор, пока не удостоверилась, что я не брякнусь внезапно в обморок, и все равно взяла с меня обещание перезвонить через пару часов для спокойствия. Мыш проводил ее до двери, и Мёрфи с усилием, обеими руками захлопнула ее за собой. Потом с улицы донесся и тут же стих, удаляясь, шум ее машины.
        Я тыкал свой усталый мозг воображаемой булавкой до тех пор, пока он не подсказал мне следующий ход. Мой мозг вспомнил, что я знаком с нынешним Летним Рыцарем сидхе и что парень многим обязан мне. Собственно, я спас ему жизнь, когда он был всего лишь перепуганным подкидышем, мечтавшим выжить в надвигавшейся войне Летней и Зимней династий. Когда все улеглось, он оказался Летним Рыцарем - смертным воителем Летней династии. Новое положение означало связи и влияние на добрую половину империи сидхе, и из всех жителей материального мира он, возможно, лучше других знал о том, что там происходит. В общем, мой усталый мозг решил, что было бы замечательно звякнуть Хвату и получить всю необходимую информацию о происходящем, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой.
        Видите ли, мой мозг бывает порой чрезмерно оптимистичен, однако я решил простить ему это в надежде на выигрыш в детективной лотерее.
        Я снял трубку и набрал номер. Ответили только после одиннадцатого гудка.
        - А-аллё?
        - Хват? - спросил я.
        - Мф, - отозвался не совсем внятный мужской голос. - Кто это?
        - Гарри Дрезден.
        - Гарри! - В голосе разом появились осмысленные и даже приятельские, хотя и немного сонные нотки. Как бы то ни было, а такой голос более подобал Летнему Рыцарю Королевы сидхе. - Эй, как вы там? Что-то случилось?
        - В том и вопрос, - хмыкнул я. - Мне нужно поговорить с вами о делах Летних.
        Сонные нотки разом улетучились из его голоса. А вместе с ними и дружелюбие.
        - А…
        - Послушайте, - начал я. - Ничего серьезного. Мне только…
        - Гарри, - произнес Хват резким, стальным голосом. Раньше он никогда не перебивал меня. По правде говоря, на мой профессиональный взгляд, еще год назад он вообще никого не перебивал. - Мы не можем обсуждать это. Не исключено, что телефон прослушивается.
        - Ну же, Хват, - возмутился я. - Перехватить телефонный разговор с помощью заклятия невозможно. Все тут же перегорит к чертовой матери.
        - Не все играют по старым правилам, Гарри, - возразил он. - А смастерить жучок не так сложно.
        Я нахмурился:
        - Тоже верно. Значит, надо встретиться.
        - Когда?
        - Чем быстрее, тем лучше.
        - На оговоренной нейтральной территории, - напомнил он.
        Он имел в виду таверну «Макэнелли», она же мини-пивоварня. Заведение Мака давно уже служит местом сбора оккультной тусовки Чикаго. Когда началась война, кто-то ухитрился занести его в список нейтральных территорий, так что воюющие стороны по взаимному согласию обязались вести себя там в рамках приличий. Возможно, атмосфера у Мака и не самая интимная, но для бесед на подобные темы лучше места в городе не найти.
        - Отлично, - сказал я. - Когда?
        - Сегодня вечером я занят. Самое раннее - завтрашний обед.
        - В полдень, - уточнил я.
        В трубке послышалось чье-то сонное бормотание, определенно женское.
        - Тсс, - шикнул Хват. - Договорились, Гарри. До встречи.
        Я положил трубку и задумчиво посмотрел на телефон. Чтобы Хват спал в это время суток? Да еще не один? И чтобы он не колеблясь перебивал чародея на полуслове? Надо же…
        Ну конечно, еще в нашу прошлую встречу он занимал не последнюю позицию при дворе фэйри. И если та сила, которую я видел у Рыцарей сидхе прежде, досталась и ему, он уже вполне мог освоиться с ней. Никогда не знаешь заранее, как изменят человека сила и власть, - это становится видно только по факту. Хвата они изменили.
        Что-то внутри меня сжалось, подсказав, что в разговоре с ним следует вести себя осторожнее. Мне не понравилось это ощущение. Не давая себе времени на размышления, я снял трубку и предпринял то, что мой усталый мозг определил как разумный шаг номер два, - проверил, не слыхал ли кто из моих знакомых чего подозрительного.
        Я сделал несколько звонков. Билли-оборотню, в описываемый момент наслаждавшемуся медовым месяцем. Мортимеру Линдквисту, эктоманту. Уолдо Баттерсу, патологоанатому и автору польки «Квазимодо». Дюжине других знакомых, обладавших зачаточными магическими способностями. И еще редактору «Волхва Среднего Запада» - газеты, в которой некогда печатался и я. Никто из них не слыхал ничего такого, и я посоветовал всем держать ухо востро. Я даже позвонил в Архив, но попал на автоответчик, а ответного звонка не дождался.
        Еще с минуту я сидел, тупо глядя на телефон и держа в руке гудящую трубку.
        Я не позвонил ни Майклу, ни отцу Фортхиллу. Возможно, мне и стоило бы это сделать, исходя из того что помощи много не бывает. Впрочем, если бы небесная канцелярия хотела, чтобы Майкл подключился к делу, он уже занимался бы этим, вне зависимости от того, звонил ему кто-то или нет и сколько препятствий у него на пути. Я достаточно часто видел это в действии, чтобы поверить.
        Хорошее, убедительное рассуждение… впрочем, не способное никого обмануть. Даже меня. Истина состояла в том, что мне ужасно не хотелось говорить ни с тем ни с другим без самой-самой крайней необходимости.
        Длинный гудок в трубке сменился раздражающим «бип-бип-бип» отключения.
        Я неуверенно положил трубку на рычаг. Потом встал, сдвинул в сторону потертый ковер в центре комнаты и откинул крышку люка в полу, ведущего в мою лабораторию.
        Лаборатория расположена в нижнем подвале… как еще назвать подвал под подвалом? Собственно, это просто большой бетонный ящик, попасть в который можно по раздвижной деревянной стремянке. Вдоль стен выстроились белые металлические стеллажи - дешевые, из «Уолмарта». У меня они уставлены всевозможными емкостями - от пластиковых коробочек и посуды для микроволновки до тяжелых деревянных ларцов. Есть даже один обитый свинцом, в котором я держу щепотку обедненного урана. Помимо этого на полках в изобилии стоят книги, тетради, конверты и прочие разнообразные и на первый взгляд случайные предметы - на всех полках, кроме одной, деревянной. Она почти пуста: всего-то на ней две свечи по краям, четыре сентиментальных романа в бумажных обложках, каталог дамского белья «Секрет Виктории» и белый человеческий череп.
        В центре помещения - длинный стол. Пол захламлен почти весь, за исключением небольшого идеально чистого участка, в который вделано кольцо из чистого серебра - мой круг для заклинаний. Ниже, под полуторафутовым слоем бетона, замурован еще один тяжелый металлический ларец, дополнительно укрепленный заговорами и оберегами. В ларце лежит потемневшая серебряная монета.
        Моя левая ладонь, сплошь обожженная, кроме маленького пятна кожи с изображением ангельского символа Ласкиэли, вдруг отчаянно зачесалась.
        Я потер ее о ногу и постарался не обращать внимания.
        С тех пор как я начал оборудовать свою лабораторию, мой рабочий стол всегда был завален всяким хламом. Но не сейчас.
        Тут я должен принести извинения. Отвечая на вопрос Мёрфи про деньги, что платит мне Совет, я не особенно покривил душой. Оклад Стража установлен в пятидесятые годы - но даже наши боссы не настолько толстокожи, чтобы игнорировать такие явления, как инфляция, так что и выплаты Стражам повышаются - медленно, но верно… Бог мой, послушать меня, так я прямо истеблишмент какой-то.
        Короче говоря, Совет все-таки изыскивает возможности поддерживать заработную плату Стражей на мало-мальски пристойном уровне. Того, что я от них получаю, конечно, мало, чтобы разбогатеть, но и отмахиваться от этого грех. Только трачу я деньги не на обустройство жилья.
        Я трачу их на то, чем занят сейчас мой стол.
        - Боб, - позвал я, - просыпайся.
        В глазницах черепа замерцали неяркие оранжевые огоньки.
        - Чего так громко-то? - недовольно проворчал голос откуда-то изнутри черепа. - Ночь ведь на дворе, Гарри. Отдыхать пора.
        - Нет покоя нечестивым, Боб, - жизнерадостно сообщил я. - А из этого следует, что и нам придется пошевеливаться, если не хотим остаться в проигрыше.
        Голос из черепа приобрел плаксивую окраску:
        - Но мы уже шесть месяцев еженощно возимся с этой твоей дурацкой штуковиной. Если ты до сих пор не заметил, у тебя и рожа уже бычья сделалась… вот-вот рога вырастут. Будешь продолжать в том же духе - скоро из дому не сможешь выйти без того, чтобы в тебя не тыкали пальцами.
        - Фигня фиговая, - отозвался я.
        - И вовсе не фигня, и не фиговая, - не сдавался Боб. - Ты даже этимологии этих слов толком не знаешь.
        - Еще как знаю! Они означают, что некоторым духам воздуха давно пора заткнуться и помогать своему чародею, пока тот не послал их снова на поиски плесенных демонов.
        - Что за обращение! - вздохнул Боб. - Ладно, ладно. Чего теперь тебе от меня нужно?
        Я махнул рукой в сторону стола:
        - Это готово?
        - Готово? - переспросил Боб. - Полностью готовым, Гарри, это не может быть никогда - по определению. Оригинал динамичен, он постоянно меняется. Значит, и модель тоже должна меняться. Если ты хочешь, чтобы она была максимально точна, тебе придется из кожи вон лезть, чтобы она не отстала от жизни.
        - Сам знаю, - заверил я его. - Об том и речь. На какой мы стадии? Готова ли модель к пробному включению?
        - Положи-ка меня в озеро, - попросил Боб.
        Я подчинился: взял с полки череп и положил его на восточный край стола.
        Череп лежал теперь рядом с миниатюрной моделью Чикаго. Я соорудил ее у себя на столе настолько подробно, насколько позволяли мне мои новые финансовые возможности. Небоскребы возвышались над поверхностью стола на фут с лишком - все они были отлиты из олова, что тоже стоило недешево, если учесть, что мне пришлось готовить для каждого отдельную форму. Между зданиями пролегли улицы из настоящего асфальта, вдоль которых выстроились фонарные столбы и почтовые ящики, - в общем, я воссоздал часть города в радиусе двух миль от Бёнем-Харбора. По мере удаления от центра качество исполнения немного понижалось, и все же я старался воспроизвести каждое здание, каждую улицу, каждую реку или ручей, каждый мост и каждое дерево так точно, как только мог.
        Я не один месяц мотался по городу, собирая частицы всех деталей моей модели. Кусочки коры с каждого дерева. Крошки асфальта с каждой улицы. Я ходил с молотком в кармане и украдкой отбивал кусочек-другой от каждого дома - и эти фрагменты оригинала встраивал в миниатюрные копии.
        Если я сделал все как надо, модель имела бы несказанную ценность в моей работе. С ее помощью я мог бы применять различные методы, чтобы делать всевозможные вещи: отыскивать пропажи, подслушивать разговоры, происходящие на смоделированной мною территории, и все это - не выходя из относительно безопасной лаборатории. Модель позволяла бы мне заниматься магией в Чикаго на качественно новом уровне по сравнению с моими нынешними возможностями.
        Конечно, если я сделал все не так, как надо…
        - Классная модель, - заметил Боб. - Мне кажется, тебе стоит показать ее кому-нибудь.
        - Нет. - Я покачал головой. - Крошечная модель города в подвальной лаборатории. Со стороны это может показаться параноидальным. Слишком все это в духе Лекса Лютора, что ли.
        - Тьфу, - возразил Боб. - Никто из злых гениев, с которыми я работал, не осилил бы такого. - Он помолчал немного. - Хотя, пожалуй, кое-кто из моих знакомых психов мог бы и попытаться.
        - Если ты думаешь мне польстить, тебе стоило бы поучиться еще немного.
        - Разве я не стараюсь поднять твою самооценку, а, босс? - Череп медленно поворачивался из стороны в сторону, вглядываясь оранжевыми огоньками глаз в миниатюрный город - не столько в его физические очертания, сколько в замурованные в поверхность стола силовые линии, по которым, наподобие крови в сосудах, текли потоки магической энергии.
        - На вид, - он издал звук, словно втянул воздух сквозь зубы, - на вид очень и очень неплохо, Гарри. У тебя просто талант на такие штуки. Твоя модель музея, говоря тауматургически, просто вписалась в окружение стадиона.
        - И это реальный мир? - осторожно спросил я.
        - Он должен быть таким, - ответил снисходительно Боб. - Твой Маленький Чикаго должен отвечать определенным требованиям, если ты хочешь испытать его в действии. - Череп повернулся ко мне. - Надеюсь, твоя спешка не связана с синяками у тебя на физиономии?
        - Не уверен, - признался я. - Мне сегодня Привратник передал…
        Боб неуютно поерзал на столе.
        - …Ему кажется, что в городе снова занимаются черной магией и что мне нужно как-то с этим разобраться.
        - И ты хочешь отыскать это с помощью Маленького Чикаго?
        - Хотелось бы. Как думаешь, эта штука будет работать?
        - Я думаю, братья Райт не случайно испытывали свою новую хреновину в песчаных дюнах Китти-Хоук, а не над Гранд-Каньоном, - сказал Боб. - С учетом того, что если при ошибке в расчетах их планер сложился бы на манер карточного домика, в Китти-Хоуке у них имелся бы некоторый шанс выжить.
        - Как знать, может, у них просто не было денег на транспортировку, - возразил я. - И потом, разве эта штука такая опасная?
        Мгновение Боб потрясенно смотрел на меня.
        - Гарри, - произнес он наконец. - Ты шесть месяцев кряду еженощно накачиваешь в эту штуку энергию - сейчас в ней энергии раз в триста больше, чем в твоем перстне при максимальной нагрузке.
        Я моргнул от неожиданности. Помнится, энергией из того кольца мне однажды удалось перевернуть автомобиль. А если ее в триста раз больше… нет, мне решительно не хотелось экспериментировать с эффектами такого рода в тесных стенах подземной лаборатории.
        - Неужели столько?
        - Именно столько, и ведь ты ни разу не испытывал ее. Если ты ошибешься с расчетом частот, в худшем случае она рванет прямо у тебя под носом. Ну конечно, в лучшем случае она просто выйдет из строя, и тебе придется начинать все с нуля.
        - С единицы, - поправил я. - Проект отсчитывается с единицы. Ноль - это если бы взорвали лабораторию.
        - Не вижу разницы, - без особого оптимизма заметил Боб.
        - Что поделать, приходится рисковать, - сказал я. - Такова жизнь профессионального чародея и его дерзкого ассистента. Очень возбуждает.
        - Ах, оставь. Ассистентам платят.
        Вместо ответа я сунул руку в лежавший под столом бумажный пакет и извлек оттуда пару дешевых дамских романов в бумажных обложках.
        Боб издал скрипучий звук, череп его запрыгал на выкрашенной в голубой цвет части стола, обозначавшей озеро Мичиган.
        - Это они, да? - восторженно взвыл он.
        - Ага, - кивнул я. - В рейтинге соответствующей литературы проходят по категории «обжигающих».
        - Уйма секса и разврата! - верещал Боб. - Давай же!
        Я сунул книги обратно в пакет и выразительно перевел взгляд с Боба на Маленький Чикаго.
        Череп неохотно повернулся в ту же сторону.
        - Ты хоть знаешь, какая именно черная магия? - спросил он.
        - Ни малейшего представления. Только то, что черная.
        - Туманно, туманно, - заметил Боб.
        - До обидного туманно, - согласился я.
        - О, Привратник придержал информацию не для того, чтобы обидеть тебя, - утешил меня Боб. - Он сделал это с целью избежать малейшей возможности парадокса.
        - Избежать… - Я моргнул. - Чего избежать?
        - Он узнал это с помощью ясновидения, не иначе, - сказал Боб.
        - Ясновидения? - переспросил я. - Ты хочешь сказать, он отправился за этим в будущее?
        - Ну, - замялся Боб, - это нарушило бы один из законов магии, так что вряд ли. Но он мог отправить себе оттуда послание, а может, узнал от какого-нибудь ясновидящего духа. Впрочем, он и у себя мог развить такие способности. Некоторые чародеи это умеют.
        - В каком смысле? - не понял я.
        - В том, что ничего еще, возможно, не произошло. Но он мог предупредить тебя, чтобы ты был начеку в ожидании того, что произойдет в скором будущем.
        - Но почему он просто не сказал мне об этом?
        Боб вздохнул:
        - До тебя еще не дошло, нет?
        - Нет, кажется.
        - Ладно. Скажем, он обнаруживает, что кто-то угонит твою машину. Завтра угонит.
        - Хех, - с горечью хмыкнул я. - Ладно, допустим.
        - Верно. Он не может просто позвонить тебе и сказать, чтобы ты убрал машину с обычного места.
        - Почему не может?
        - Потому что, если он своим знанием будущего заметно изменит то, что должно случиться, это с определенной вероятностью вызовет всевозможные нарушения пространства-времени. Что в свою очередь может породить новые, параллельные реальности, начинающиеся от точки исправления, цепочки изменений, которые даже он не в силах будет контролировать, а не исключено, что даже отдачу, которая настолько затронет его психику, что он сойдет с ума. - Боб снова покосился на меня. - Тебя это, возможно, не слишком волнует, но другие чародеи относятся к таким делам в высшей степени серьезно.
        - Спасибо, Боб, - сказал я. - И все-таки я не совсем понимаю, почему все это может случиться.
        Боб снова вздохнул:
        - Ладно. Объясняю в сто первый, предпоследний раз. Допустим, он узнал, что у тебя угнали машину. Он возвращается в наше время предупредить тебя, и в результате машина остается у тебя.
        - Пока мне такой вариант даже нравится.
        - Но если твою тачку так и не угнали, - продолжал Боб, - как он узнает об этом, чтобы вернуться и предупредить тебя?
        Я нахмурился.
        - Это парадокс, и он может иметь самые неприятные последствия. Теория утверждает, что он способен даже уничтожить нашу реальность, если произойдет в слабом ее месте. Впрочем, никто и никогда этого не проверял, так что этого и не случалось. Во всяком случае, если судить по тому, что Вселенная до сих пор существует.
        - Ладно, - кивнул я. - Но тогда какой смысл посылать мне это письмо, если оно все равно не может ничего изменить?
        - Еще как может! - возразил Боб. - Если проделать это ловко, не напрямую, можно изменить многое. Например, он говорит тебе, что твою тачку угонят. Поэтому ты перемещаешь ее от дома на стоянку, а в результате ее угоняет не обдолбанный ублюдок, который стреляет в тебя посреди улицы, чтобы забрать ее, а профессионал, который оставляет тебя в целости и сохранности. Выходит, Привратник изменил судьбу машины совсем немного, зато косвенно изменил твою, и серьезно.
        Я наморщил лоб:
        - Неплохая перспектива.
        - Да, - собственно, поэтому один из законов запрещает всякую возню со временем, - продолжал Боб. - Прошлое менять можно, но это придется делать косвенными средствами, и если ты просчитаешься, то рискуешь устроить Парадогеддон.
        - Ты хочешь сказать, что, послав мне это предупреждение, он косвенно решает совершенно другие задачи?
        - Я хочу сказать, Привратник обычно чертовски более конкретен в такого рода делах, - ответил Боб. - Все члены Совета Старейшин относятся к черной магии очень и очень серьезно. Наверняка имеется причина, почему он подбросил тебе информацию именно так. Потрохами чую, он действует с позиций темпорального характера.
        - У тебя нет потрохов, - угрюмо буркнул я.
        - Твоя зависть к моему интеллекту не делает тебе чести, Гарри, - заметил Боб.
        Я нахмурился:
        - Поближе к делу.
        - Слушаюсь, босс, - отозвался череп. - Суть в том, что отыскать черную магию, действуя напрямик, очень трудно. Если ты попытаешься засечь черную магию, пользуясь своей моделью Маленького Чикаго в качестве этакого магического радара, она запросто может поразить и тебя.
        - Привратник советовал мне остерегаться черной магии, - сказал я. - Но возможно, он сказал мне это для того, чтобы я искал что-то еще. Нечто связанное с черной магией.
        - Что было бы гораздо проще найти с помощью твоей модели, - жизнерадостно подхватил Боб.
        - Верно, - кивнул я. - Если бы я хоть догадывался, что мне искать. - Я нахмурился еще сильнее. - Получается, вместо того чтобы искать черную магию, нам надо искать вещи, сопутствующие черной магии.
        - В точку, - заявил Боб. - Причем чем более нормальные вещи, тем лучше.
        Я придвинул стул и сел, продолжая хмуриться:
        - Итак, не поискать ли нам покойников? Кровь? Страх? Вполне заурядные аксессуары черной магии.
        - И боль, - добавил Боб. - Они испытывают боль.
        - Не только они. Например, садомазохисты ее тоже испытывают, - возразил я. - В городе с восьмимиллионным населением таких не одна тысяча.
        - О! Верный аспект, - оживился Боб.
        - Можно подумать, ты об этом не знал, - хмыкнул я. - Однако для тусующихся с садомазо боль хоть и важна, но они ее не боятся. Так что давай-ка искать страх. Настоящий страх, не киношный. Ужас. И потом, вряд ли вот так просто на улице или еще где появится много человеческой крови - больницы и подобные заведения не в счет. То же самое и с трупами. - Я побарабанил пальцами здоровой руки по столу рядом с тем местом, где лежал Боб. - Как по-твоему, Маленький Чикаго с этим справится?
        Он размышлял довольно долго, а когда ответил, тон его сделался предельно осторожным:
        - С чем-то одним… да, возможно. Но от тебя потребуется очень сложное, очень длинное, очень опасное заклятие, Гарри. Для своего возраста ты достаточно силен, и все же самоконтроля и точности тебе пока не хватает. Это потребует от тебя предельной концентрации. А еще изрядной части тебя самого - если тебе это вообще удастся.
        Я сделал глубокий вдох и медленно кивнул:
        - Отлично. Значит, будем считать это полноценным ритуалом. Очищение, медитация, курильницы… все такое.
        - Даже если ты все проделаешь правильно, - продолжал Боб, - может не получиться. А если окажется, что в Маленьком Чикаго имеется изъян, все может обернуться для тебя очень и очень плохо.
        Я еще раз кивнул, глядя на миниатюрный город.
        В моем городе живут восемь миллионов человек. И из этого числа найдутся двое или трое, способных противостоять черной магии, обладающих знаниями и способностями, необходимыми, чтобы остановить чернокнижника. Более того, очень похоже на то, что я один могу целенаправленно найти его и остановить прежде, чем он начнет сеять смерть. И потом, предупредили об этом, видимо, меня одного.
        Возможно, мне стоило бы чуть сбавить обороты. Дождаться информации от моих друзей. Тогда у меня сложилось бы более точное представление о характере угрозы и о том, как с ней справляться. Я хочу сказать, стоило ли мне рисковать своей жизнью в попытке сложить такое заклятие, когда немного терпения дало бы почти такой же результат?
        С другой стороны, я мог бы и не рисковать своей жизнью, но это могло стоить жизни кому-то другому. Черная магия - такая штука, которая оставляет за собой трупы, и порой тем, кого она убила, можно считать, еще повезло. Промедли я с использованием своей модели - и мне придется ждать, пока нехорошие парни сделают ход первыми.
        Значит, другого пути нет.
        Я слишком устал от трупов и жертв.
        - Припомни все, что тебе известно о заклятиях такого рода, Боб, - негромко произнес я. - Пойду чего-нибудь перекусить, а потом займемся ритуалом. С заходом солнца начнем искать страх.
        - Будет сделано, - отозвался Боб, и в первый раз с начала нашего разговора в голосе его не звучало ни нотки издевки.
        Черт возьми!
        Я направился к лестнице, пока не передумал.
        Глава 7
        Ритуальную магию никак не назовешь моим любимым занятием. Это совершенно не зависит от того, чего я пытаюсь добиться с ее помощью; в любом случае я ощущаю себя дурак дураком, когда мне приходится мыться, потом облачаться в белое, зажигать свечи и курильницы, петь какой-то бред и орудовать целым арсеналом свечей, жезлов, жидкостей и прочей необходимой фигни.
        Впрочем, как бы я ни пыжился, все эти причиндалы и телодвижения сильно помогают в том, что касается крупнокалиберной магии: они позволяют не следить за уймой мелких деталей, которые в противном случае пришлось бы держать в голове. По большей части я не задумываюсь над визуализацией - я занимаюсь этими штуками так давно, что это уже у меня в крови. Все это хорошо для несложных работ, когда от меня требуется сохранять концентрацию на протяжении нескольких секунд, но для более долгого заклинания и точности требуется на порядок больше. На то, чтобы исполнить получасовой ритуал без посторонней помощи, у меня маловато умственной дисциплины, и хотя более опытные чародеи способны на такое, мало кто из них осмеливается это проделывать, когда того же самого можно добиться более надежными, простыми и безопасными способами.
        Я принялся собирать все необходимое для ритуала, начиная со стихий. Серебряный кубок, в который я налил вина, обозначал воду. Полый шар размером с мой кулак, в глубине которого переливались лиловые и зеленые сполохи, - землю. Огонь олицетворялся изготовленной фэйри свечой из чистого пчелиного воска с фитилем из гривы единорога. Воздух - два ястребиных пера, точь-в-точь настоящие, только из чистого золота; такие можно купить в одной-единственной лавке в Норвегии, смертному владельцу которой их поставляют напрямую изготовившие их кобольды. А в качестве пятой, духовной стихии сошел амулет моей матери, серебряная пентаграмма.
        Следом за этим я занялся реквизитом, призванным обострять чувства. Благовония для обоняния, свежий виноград для вкуса. Осязанию служил трехдюймовый квадратик, одна поверхность которого была шелковой, а другая - из наждачной бумаги. Довольно крупный опал в серебряной оправе переливался всеми цветами радуги, поддерживая ту часть заклинания, что связана со зрением. А для звука я приготовил старый добрый камертон, чтобы щелкнуть по нему в нужный момент.
        Разумом, телом и сердцем я занялся в последнюю очередь. Как обычно, в качестве символа разума я выложил складной армейский нож - свой старый, так сказать, ритуальный стилет. Несколько капель моей крови на чистом белом платке символизировали мое физическое тело. Для сердца я положил в чехол из серебристо-белого шелка несколько фотографий тех, кто мне дорог: моих родителей, Сьюзен, Мёрфи, Томаса, Мыша и Мистера - серого кота, точнее тридцатифунтового самца пумы, в описываемый момент ушедшего в загул. Подумав, я добавил фотографии Майкла и его семьи.
        Потом я приготовил ритуальный круг на полу. Я подмел его, сбрызнул водой, подмел еще раз, а потом вымыл дождевой водой из маленького серебряного кувшина. Затем разложил по местам принадлежности и принялся готовить себя самого.
        Первым делом я зажег в ванной несколько палочек сандалового дерева и изготовленных фэйри свечей и последовательно проделал положенный обряд омовения, думая при этом о предстоящей задаче. Холодная вода смывала все случайные магические энергии, что в делах ритуальных очень и очень важно: даже самая незначительная помеха может сорвать заклятие или направить его по неверному пути.
        Я вылез из-под душа, вытерся и облачился в свой белый халат. Потом опустился на колени у ведущего вниз, в лабораторию, люка, закрыл глаза и принялся медитировать. Чтобы защитить ритуал от посторонних энергий, мои помыслы должны были не уступать чистотой моему телу. Любая посторонняя мысль, тревоги, страхи или другие эмоции способны сорвать заклинание. Отрешившись от мыслей, я сосредоточился на дыхании и скоро ощутил, что мои руки и ноги слегка озябли, - это замедлилось мое сердцебиение. Повседневные заботы, боль в избитом теле, тревога о будущем - все это не имело на данный момент никакого значения.
        Не сразу, но мне удалось настроиться на нужный лад, и, когда я закончил подготовку, уже два часа как стемнело, а колени затекли от неподвижности.
        Я отворил глаза, и мир вокруг меня сделался кристально ясным, не учитывающим существования чего-либо, кроме трех компонентов бытия: это я сам, моя магия и предстоящий ритуал. Подготовка вышла долгой и утомительной, а ведь я еще даже не приступал к собственно магии, но, если заклятие и впрямь помогло бы мне быстрее прищучить нехороших парней, игра стоила свеч.
        В доме воцарились тишина и сосредоточенность.
        Я полностью подготовился.
        И тут в каком-то футе от моего уха зазвонил чертов телефон.
        Не уверен, что я удержался от немужественного вопля, когда подпрыгнул от неожиданности. Затекшие от коленопреклоненной позы ноги слушались плохо, и я оступился, едва не рухнув на диван.
        - Черт подери! - взвыл я в бессильном отчаянии. - Черт, черт, черт!
        Мыш вынырнул из блаженной дремы и, навострив уши, склонил голову набок.
        - Чего уставился? - взорвался я.
        Мыш распахнул пасть в добродушной ухмылке и стукнул хвостом об пол.
        Я провел рукой по лицу. Телефон продолжал трезвонить. Я довольно давно не занимался серьезными, требующими глубокой сосредоточенности ритуалами, и уж чего-чего, а звонят мне реже редкого, и все равно мог бы и догадаться выдернуть телефон из розетки. Четыре часа подготовки псу под хвост.
        Телефон продолжал голосить, и каждый звонок отдавался у меня в голове тупой болью. Чертов телефон! Чертова авария! Впрочем, я постарался мыслить позитивно: я вычитал где-то, что в моменты стресса и огорчений очень важно мыслить позитивно. Должно быть, тот, кто это написал, зарабатывал на жизнь, впаривая кому-то свой товар.
        - В жопу позитивное мышление! - рявкнул я в трубку.
        - Э… - произнес женский голос. - Что вы сказали?
        - В жопу позитивное мышление! - повторил я, едва не срываясь на крик. - Чего вам нужно?
        - А… Я, наверное, номером ошиблась. Я, вообще-то, хотела поговорить с Гарри Дрезденом.
        Я нахмурился - голова уже включилась в происходящее, хотя мой характер пытался сорвать злость, невзирая ни на что. Голос показался мне знакомым: приятного тембра, звонкий, взрослый… впрочем, угадывалась в нем какая-то нерешительность. И еще что-то странное. Выговор?
        - Слушаю, - буркнул я. - Злой, как черт, но слушаю.
        - О… Может, я не вовремя позвонила?
        Я устало потер глаза:
        - Кто это?
        - Ох! - выдохнула она, словно вопрос застал ее врасплох. - Гарри, это Молли. Молли Карпентер.
        - А… - пробормотал я и хлопнул ладонью по щеке, чтобы прийти в себя. Старшая дочь моего друга Майкла. «Веди себя пристойно, Гарри. Как положено спокойному, ответственному взрослому». - Извини, Молли, не узнал сразу.
        - Простите, - сказала она.
        Как-то странно прозвучало это «с»… уж не пьяна ли она?
        - Не за что, - отозвался я и даже не слишком покривил душой. Если уж на то пошло, помеха могла обернуться и удачей. Если моя башка настолько не оправилась от аварии, что я забыл выключить телефон, не стоило и пытаться работать с мало-мальски серьезным заклятием. Я запросто мог остаться без головы. - Чего хотела, Молли?
        - Э… - замялась она. - Я хотела… Я хотела, чтобы вы забрали меня. Под поручительство, внесли за меня залог.
        - Под поручительство? - тупо переспросил я. - В буквальном смысле?
        - Ну… да.
        - Ты что, в тюрьме?
        - Да, - повторила она.
        - О господи! - выдохнул я. - Молли, я не уверен, что могу сделать это. Тебе всего шестнадцать.
        - Семнадцать, - немного обиженно поправила она. И снова странно выговорила «с».
        - Невелика разница, - буркнул я. - Ты несовершеннолетняя. Тебе полагается звонить родителям.
        - Нет! - выпалила она, и в голосе зазвучали панические нотки. - Гарри, пожалуйста! Я не могу им звонить.
        - Но почему?
        - Ну, мне разрешен только один звонок, и я уже позвонила вам.
        - Если честно, Молли, порядок немного другой. - Я вздохнул. - Точнее, совсем другой. - Я нахмурился, пытаясь хоть немного расшевелить мозги. - Ты наврала им про возраст?
        - Пришлось, а то мама с папой уже были бы здесь, - объяснила она. - Гарри, ну пожалуйста! Послушайте… дома и так сейчас неприятностей хватает. Я не могу объяснить по телефону, но, если вы приедете, честное слово, я все вам расскажу.
        Я снова вздохнул:
        - Даже не знаю, Молли…
        - Прошу вас, - взмолилась она. - Один раз всего, и я потом верну вам залог и больше не буду ни о чем таком просить, честно!
        По части мольбы Молли наверняка тянула на дипломированного специалиста. Ей удавалось мастерски изобразить беззащитность и надежду, отчаяние и детскую трогательность. Не сомневаюсь, ей хватило бы и половины таких усилий, чтобы обвести вокруг пальца родного отца. Другое дело, конечно, ее мать, Черити.
        Я вздохнул:
        - Ну почему я?
        Я произнес это вовсе не для Молли, но она приняла вопрос на свой счет.
        - Я не знала, кому еще позвонить, - ответила она. - Мне нужна ваша помощь.
        - Я позвоню твоему отцу. Мы приедем вдвоем.
        - Прошу вас, не надо, - прошептала она в трубку, и мне показалось, что отчаяние в ее голосе звучало на этот раз совершенно искренне. - Пожалуйста.
        К чему оттягивать неизбежное? Когда вы, милые дамы, попадаете в беду, я всегда веду себя как последний идиот. Ну, может, и не так идиотски, как в былые годы, но все равно не так, как следовало бы, подчиняясь логике.
        - Ладно, - вздохнул я. - Куда ехать?
        Она продиктовала адрес участка, расположенного не так далеко от моего дома.
        - Еду, - сказал я. - И давай договоримся: я выслушаю то, что ты мне расскажешь. И если мне это не понравится, я отправлюсь к твоим родителям.
        - Но вы же не…
        - Молли, - произнес я, постаравшись придать голосу максимум твердости. - Ты и так просишь от меня гораздо большего, чем мне хотелось бы. Я еду за тобой. Ты рассказываешь мне, в чем дело. После этого я принимаю решение, и ты делаешь так, как я скажу.
        - Но…
        - Это не торг, - отрезал я. - Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
        Последовала долгая пауза, потом она горестно шмыгнула носом.
        - Ладно, - произнесла она, подумала секунду-другую и спохватилась: - Спасибо.
        - Угу, - буркнул я, глядя на свечи с благовониями и думая о том, сколько времени я пустил псу под хвост. - Буду в течение часа.
        Придется вызвать такси. Не самый героический способ спешить на выручку, но безлошадные не выбирают. Я поднялся с колен и принялся одеваться.
        - Ох уж эти красотки! - сказал я Мышу.
        Когда я в чистой одежде вышел из спальни, Мыш уже сидел у двери. Он поднял лапу и качнул ею висевший на дверной ручке поводок.
        - Вот уж тебя красоткой не назовешь, - хмыкнул я, но все же щелкнул карабином, пристегнув поводок к ошейнику, а потом вызвал такси.
        Глава 8
        Таксист отвез меня в восемнадцатый участок, на Ларраби. Квартал, в котором располагался участок, знавал и лучшие времена, однако и худшие тоже, причем гораздо чаще. Некогда печально знаменитый Габрини-Грин находится в двух шагах, но программа городской реконструкции, деятельность нескольких церковных общин и тесное сотрудничество с местным полицейским начальством превратили часть самых мерзких чикагских улиц в нечто, весьма отдаленно напоминающее цивилизацию.
        Разумеется, мерзости в городе осталось достаточно, но из мест, считавшихся раньше цитаделью разложения и безнадежности, ее хоть отчасти изгнали. То, что получилось в результате, нельзя назвать самой симпатичной частью города, однако признаки оздоровления здесь налицо.
        Конечно, циничной деталью можно считать то, что от Габрини-Грина всего несколько минут ходьбы до Золотого Берега, одного из самых богатых городских районов, так что деньги вкладываются в реконструкцию криминальных трущоб вовсе не случайно. Цинизм цинизмом, и все же нельзя не восхищаться живущими здесь людьми, трудом и борьбой которых район постепенно освобождается от страха, преступности и хаоса. В солнечные дни начинаешь даже думать, что не все еще потеряно и что при наличии воли, веры и взаимопомощи мы сможем одолеть силы тьмы.
        Надо сказать, последние года два эти мысли очень меня греют.
        Здание полицейского участка не выглядело новым, но на его стенах не было граффити, а вокруг я не увидел ни мусора, ни - во всяком случае, пока - неприкаянных личностей в джинсах, красных футболках, избитых и небритых. Таксист всю дорогу косился на меня подозрительно, и я его не виню: не каждый день приходится возить типов, от которых пахнет сандалом и прочими благовониями. Пока я расплачивался, Мыш подставил таксисту свою башку, и тот, улыбнувшись, высунул руку в окно и осторожно почесал его за ухом.
        Мыш вообще легче находит общий язык с людьми, чем я.
        Неловко убирая сдачу в кошелек обожженной левой рукой, я зашагал ко входу в участок. Мыш послушно затрусил рядом со мной.
        Внезапно по коже забегали мурашки, и я покосился на отражение в стеклянных дверях участка.
        За моей спиной, на противоположной стороне улицы - прямо под знаком, запрещающим парковку, - остановился автомобиль. Сидевшего в нем я не видел, только неясный силуэт, да и сама машина - незнакомый мне белый седан - никак не напоминала темно-серую тачку, наехавшую на моего «жучка» несколько часов назад. Однако инстинкты подсказывали мне, что за мной следят. В конце концов, просто так, от нечего делать не останавливаются на запрещенном месте, тем более напротив полицейского участка.
        Мыш негромко заворчал, что насторожило меня еще больше. Мыш вообще редко подает голос. Я уже привык к тому, что если он ворчит, значит где-то неподалеку темные силы: черная магия, голодные вампиры или смертоносные некроманты. На почтальона, скажем, он вообще не обращает внимания.
        Выходит, кто-то из моих потусторонних оппонентов висел у меня на хвосте. Знаменательный знак: как правило, я знаю, кого раздражаю и чем. Обычно к тому времени, когда расследование достигает стадии, на которой за мной начинают следить, в наличии уже имеется минимум один криминальный эпизод, а то и один-два трупа.
        Мыш рыкнул еще раз.
        - Вижу, вижу, - вполголоса проговорил я. - Спокойно. Идем как ни в чем не бывало.
        Он снова замолчал, и мы, не оглядываясь, одолели несколько последних футов.
        Дверь нам отворила Молли Карпентер.
        В последний раз, когда я видел Молли, она была неуклюжим подростком - длинноногим, костлявым, порывистым, смешливым. Правда, с тех пор прошло несколько лет.
        За это время Молли заметно повзрослела.
        Она сильно походила на свою мать - Черити. Обе отличались высоким ростом - под шесть футов, - светлыми волосами, голубыми глазами, красотой, грацией и в то же время этакой капитальностью сложения. Черити напоминала розу из нержавеющей стали. Молли могла бы сойти за нее же в молодости.
        Но конечно, я сомневаюсь, чтобы Черити хоть раз в жизни оделась так, как Молли.
        Молли стояла передо мной в длинной черной юбке, художественно порванной в нескольких местах. Из-под юбки выглядывало сетчатое белье, выставлявшее ногу и бедро сильнее, чем одобрила бы любая мать. Впрочем, даже это прозрачное белье тоже было порвано - намеренно и достаточно красиво. На ногах красовались тяжелые армейские ботинки, завязанные ярко-голубыми и розовыми шнурками. Поверх белой в обтяжку футболки она надела короткую черную куртку-болеро с большим значком «СПЛЕТТЕРКОН!!!». Наряд довершали черные кожаные перчатки.
        Но подождите, это еще не все.
        Она сделала себе химию и выкрасила волосы: половину - в розовый, как жвачка, цвет, половину - в небесно-голубой. Волосы были острижены так, что лицо завешивала этакая короткая, до подбородка вуаль. Еще она накрасилась: в избытке теней и румян, черная губная помада. Золотые колечки поблескивали в обеих ноздрях, в нижней губе и правой брови. Крошечный золотой шарик отсвечивал под нижней губой. Там, где тонкая ткань футболки скорее подчеркивала, чем скрывала соски, угадывались миниатюрные булавочные выпуклости.
        Я решил, что мне не хочется знать, где она еще сделала себе пирсинг. Не хочется, и все тут, твердо сказал я себе. Пусть даже в самых… гм… интригующих местах.
        Но подождите, и это еще не все.
        Слева на шее виднелась татуировка в виде извивающейся змейки, хвост которой скрывался где-то под воротом футболки. Еще один узор - какие-то петли и спирали - украшал правую руку выше локтя.
        Молли смотрела на меня, выгнув бровь в ожидании реакции. Поза и выражение лица должны были говорить, что ей безразлично, что я о ней думаю, но я буквально кожей ощущал исходившие от нее неуверенность и волнение, как она ни старалась их скрыть.
        - Давно не виделись, - произнес я наконец.
        - Привет, Гарри, - отозвалась она. Эти слова снова прозвучали немного необычно, и я заметил, как блеснуло на кончике ее языка золото.
        Ну да, конечно.
        - Как-то это странно, - заметил я. - Ты не слишком похожа на арестованную.
        - Ну… да, - пробормотала Молли. Она старалась говорить спокойно, но ее лицо и шея виновато покраснели. Она неуютно переступила с ноги на ногу, и во рту что-то звякнуло. Надо же - она стучит своим пирсингом о зубы, когда волнуется… - Э… Наверное, я должна извиниться. Э…
        Она замялась. Я не торопил. Пауза затягивалась, но у меня не было ни малейшего желания помогать ей выбираться из этого положения.
        Мыш сидел между нами и пристально смотрел на нее.
        Молли улыбнулась и потянулась погладить его.
        Мыш напрягся, и из груди его вырвался негромкий рокочущий звук. Молли снова потянулась к нему, и предостерегающий рык вдруг сделался громче.
        Последний раз Мыш рычал на одного съехавшего с катушек чернокнижника, который едва не измолотил меня в труху и призывал двадцатифутовую кобру, чтобы та убила мою собаку. Правда, Мыш сам ее убил. А потом - по моей команде - и чернокнижника. Теперь он рычал на Молли.
        - Повежливее, - строго сказал я ему. - Это друг.
        Мыш покосился на меня и снова замолчал.
        Он терпеливо позволил Молли почесать себя за ушами, но его напряженная поза не изменилась.
        - Когда вы завели собаку? - поинтересовалась Молли.
        Мыш выказывал беспокойство, но не так, как в случаях, когда рядом находились по-настоящему серьезные нехорошие парни. Занятно. Я старался говорить как можно нейтральнее.
        - Пару лет назад. Его зовут Мыш.
        - Что это за порода такая?
        - Вестхайленд-собакопотам, - ответил я.
        - Ну и громадина.
        Я промолчал, и девица покраснела еще сильнее.
        - Простите меня, - выдавила она наконец. - Я вам соврала, чтобы вы приехали.
        - Правда?
        Она скривилась:
        - Извините. Мне… мне правда очень нужна ваша помощь. Я просто подумала, если я поговорю с вами об этом лично, вы, может… То есть…
        Я вздохнул. Какой бы интригующей ни представлялась ее футболка, Молли оставалась еще совсем ребенком.
        - Будем называть вещи своими именами, Молли, - сказал я. - Ты решила, что, если тебе удастся выманить меня сюда, у тебя появится возможность пострелять глазками и заставить меня плясать под свою дудку, так?
        Она отвела взгляд:
        - Вовсе нет.
        - Вовсе да.
        - Нет, - начала она. - Я не хотела ничего дурного…
        - Ты мной манипулировала. Ты злоупотребила моей дружбой. Это как, «ничего дурного»?
        - Но мой друг попал в беду, - взмолилась она. - Я не могу помочь ему, а вы можете.
        - Какой еще друг?
        - Его зовут Нельсон.
        - Он попал в тюрьму?
        - Он не виноват, - заверила она меня.
        Ну да. Все они не виноваты.
        - Он твой ровесник? - спросил я.
        - Почти.
        Я поднял бровь.
        - На два года старше, - призналась она.
        - Тогда посоветуй взрослому гражданину Нельсону: пусть позвонит своему адвокату.
        - Мы пробовали. Они не могут приехать до завтра.
        - Тогда скажи ему, пусть потерпит и переночует в кутузке. Или позвонит родителям. - Я повернулся, чтобы уходить.
        Молли схватила меня за запястье.
        - Но он не может! - с отчаянием взмолилась она. - Ему некому звонить. Он сирота, Гарри.
        Я застыл.
        Черт возьми!
        Я тоже сирота. Не могу сказать, чтобы это было приятно. Я многое мог бы рассказать, но взял себе за правило не слишком распространяться на этот счет. Коротко говоря, это был кошмар, который начался со смерти моего отца, а потом продолжился долгими годами беспросветного одиночества. Конечно, существует система, которая занимается сиротами, но она далека от совершенства, и потом, это всего лишь система, а не живой человек, который о вас заботится. Это анкеты, их копии и люди, имена которых ты очень быстро забываешь. Тех ребят, кому повезет, берут приемные родители, о них заботятся. По-настоящему заботятся. Но те, кого не выбрали, - они как брошенные в пруд щенята: вся жизнь превращается для них в бесконечную школу выживания, потому что никто больше на этом белом свете не будет заботиться о них.
        Жуткое это ощущение. Я стараюсь не вспоминать и даже не думать об этом - но стоит кому-нибудь произнести при мне вслух слово «сирота», как тоскливая пустота и ноющая боль разом вылезают из темных закоулков моего сознания. Довольно долго я пребывал в дурацком убеждении, что в состоянии сам справиться со всем. Тщеславие, конечно. Никто не в состоянии справиться со всем в одиночку. Порой чья-то помощь все-таки необходима - даже если она сводится к толике чужого внимания и времени.
        Или к вызволению тебя из тюрьмы.
        - За что забрали твоего друга Нельсона?
        - Угроза безопасности окружающих и нападение при отягчающих обстоятельствах. - Она набралась духу. - Это долго рассказывать. Но он хороший парень, Гарри. И вовсе не склонен к насилию.
        Сказанное лишний раз убедило меня в том, что Молли совсем маленькая. Покопаться, так в каждом можно найти склонность к насилию. Да еще в каком количестве…
        - А твой папа? Он всегда приходит на выручку людям.
        Молли поколебалась секунду-другую, и щеки ее порозовели еще сильнее.
        - Э… моим родителям Нельсон не очень нравится. Особенно папе.
        - Ага, - кивнул я. - Вот, значит, какой друг этот Нельсон. - Все начинало складываться в цельную картину. - Так почему ему так важно выбраться из кутузки сегодня?
        Так, посмотрим.
        Молли выпустила мое запястье:
        - Потому что ему, возможно, грозит опасность. Такая… страшная. Ему нужна ваша помощь.
        Вот оно что.
        Порой мне кажется, что быть психом гораздо комфортнее.
        Глава 9
        Бойфренда Молли арестовали пару часов назад. Залог за него назначили такой, что я порадовался появившейся у меня за последний год привычке не выходить из дома без некоторой суммы наличными - так, на всякий случай. Под хмурым взглядом дежурной по участку я отсчитал требуемое количество двадцаток. Она взяла у меня стопку и пересчитала их еще раз.
        - Спасибо, - сказал я. - Приятно все-таки, когда тебе доверяют.
        Она не улыбнулась и придвинула ко мне несколько бумажек:
        - Подпишите, пожалуйста, здесь. И здесь.
        Я вздохнул. Молли беспокойно переминалась с ноги на ногу, держа на поводке Мыша. Покончив с формальностями, мы уселись и принялись ждать. Молли ерзала на месте до тех пор, пока ее ненаглядного не вывели, чтобы тот подписал последнюю пару необходимых для освобождения бумажек.
        Бойфренд Нельсон оказался совсем не таким, каким я ожидал его увидеть. Он был на дюйм или два выше Молли, с длинным узким лицом - я бы не стал трогать его пальцем за скулу из опасения уколоться. Еще его отличала худоба, но не хрупкая, болезненная, а упругая, как у ивового прута. Двигался он легко - я решил, что он фехтует или занимается какими-нибудь другими боевыми единоборствами. Темные волосы лежали ровной копной. На носу - очки в прямоугольной серебряной оправе; наряд его составляли хлопчатобумажные брюки и черная футболка с таким же, как у Молли, значком «СПЛЕТТЕРКОН!!!». Вид он имел усталый, и ему не мешало бы побриться.
        Стоило ему освободиться, как он бросился к Молли, и они обнялись, шепча что-то друг другу на ухо. Я не стал прислушиваться. Вряд ли стоило лезть в их интимные отношения. Одно их поведение говорило само за себя. Объятия продолжались на секунду или две дольше, чем этого хотелось бы Молли. Потом, когда Нельсон наклонил голову, чтобы поцеловать ее, она мило улыбнулась и подставила щеку. Только тогда до него дошло. Он чуть прикусил губу, отступил от Молли на шаг и вытер ладони о штанины, словно не зная, что с ними еще делать.
        - Только мелодрамы нам еще здесь не хватало, - пробормотал я Мышу вполголоса и вышел к телефону-автомату вызвать такси.
        Как образованный чародей, я давно уже усвоил нехитрую истину из области человеческих взаимоотношений: без них гораздо спокойнее.
        Я так часто себе это повторяю, что даже почти поверил.
        Молли и ее бойфренд вышли через минуту. Протягивая мне руку, Нельсон старательно отводил глаза:
        - Э… похоже, я должен сказать спасибо.
        Я сжал его руку с такой силой, что ему, должно быть, сделалось больно. В конце концов, разве я не раздраженный альфа-самец?
        - Как я мог не ответить на столь вежливый и недвусмысленный призыв о помощи? - Я забрал поводок Мыша у Молли, которая опустила взгляд и снова покраснела.
        - Мне не хотелось бы показаться неблагодарным, - буркнул Нельсон, - но мне двигать надо.
        - Нет, не надо, - сказал я.
        Он уже занес ногу для первого шага, но замер и удивленно оглянулся:
        - Простите?
        - Я только что вытащил тебя из-за решетки. Теперь самое время рассказать мне, что с тобой случилось. Потом можешь идти на все четыре стороны.
        Он сощурился и снова сменил позу, расставив ноги чуть шире. Определенно он занимался боевыми единоборствами.
        - Вы мне угрожаете?
        - Я говорю тебе, как все будет, детка. Так что валяй рассказывай.
        - А если не стану? - поинтересовался он.
        Я пожал плечами:
        - Если не станешь, то, вполне возможно, получишь по башке.
        - Попробуйте, а я посмотрю, как вы это сделаете, - заявил он с вызовом.
        - Легко, - хмыкнул я. - Мы стоим на виду у дежурного копа. Скорее всего, он не заметит, кто ударил первым. Ты только что вышел под залог. Ты вернешься обратно по обвинению в нападении, совершенном через две минуты после освобождения. Во всем городе не найдется судьи, который согласится бы выпустить тебя под залог повторно.
        Я увидел, как он лихорадочно обдумывает эту мысль. Это произвело на меня впечатление. Изрядный процент мужчин в его возрасте, разозлившись так, как он, вообще не утруждают себя размышлениями. Подумав, он тряхнул головой:
        - Вы блефуете. Вас тоже арестуют.
        - Адские погремушки, детка, - улыбнулся я. - Ты что, с луны свалился? Меня допросят. Я скажу, что ты ударил первым. Как думаешь, кому они поверят? Меня выпустят, не пройдет и часа.
        Пальцы Нельсона побелели - с такой силой он сжал кулаки. Он посмотрел на меня, потом на дверь у меня за спиной.
        - Нельсон, - тихо вмешалась Молли. - Он хочет тебе помочь.
        - Оно и видно, - огрызнулся Нельсон.
        - Просто восстанавливаю справедливость, - сказал я, покосившись на Молли, и вздохнул.
        Нельсон пытался сохранить лицо. Не мог же он пойти на попятный на глазах у своей девушки.
        Неуверенность, имя тебе - тинейджер.
        Впрочем, помоги я Нельсону немного, пощади его гордость - от меня не убудет.
        - Ну же, парень. Дай мне пять минут переговорить с тобой, и я отвезу тебя туда, куда тебе нужно. Можем перекусить по дороге.
        В желудке у Нельсона явственно забурчало, и он сглотнул, покосившись на Молли. Сковывавшее его напряжение немного отступило, и он со вздохом кивнул, пригладив рукой непослушные волосы.
        - Извините. День… просто не задался.
        - У меня тоже было такое как-то раз, - кивнул я. - Рассказывай. Как тебя угораздило попасть за решетку?
        Он тряхнул головой:
        - Я толком и не понял, что случилось. Я был в туалете…
        Я поднял руку, жестом остановив его. Сдохни от зависти, Мерлин.
        - Каком туалете? Где?
        - На конвенте, - ответил он.
        - На конвенте? - переспросил я.
        - На «Сплеттерконе», - пояснила Молли, ткнув пальцем в значки - сначала в свой, потом Нельсона. - Это такой фестиваль фильмов-ужастиков.
        - На эту тему проводится отдельный фестиваль?
        - Бывают фестивали чего угодно, - ответил Нельсон. - На этом крутят фильмы ужасов, приглашаются продюсеры, режиссеры, художники по спецэффектам, актеры. И сценаристы тоже. У нас там бывают творческие дискуссии. Конкурсы костюмов. Продажи. Фанаты тусуются - или встречаются со съемочными группами… в общем, в этом роде.
        - Так-так. Значит, ты фанат?
        - Я в штате, - возразил он. - За безопасность отвечаю.
        - Ладно, - кивнул я. - Вернемся в туалет.
        - Ага… ну так вот. Я кофе напился, чипсов всяких, вот и засел, а дверь в кабинку закрыл, конечно.
        - И что случилось?
        - Я услышал, как кто-то вошел, - продолжал Нельсон. - Там у них дверь скрипучая. - Он нервно провел языком по губам. - И тут он как закричит…
        Я вопросительно поднял бровь:
        - Кто?
        - Кларк Пелл, - пояснил он. - Хозяин старого кинотеатра рядом с гостиницей. Мы его арендовали на выходные, чтобы покрутить любимые киношки на большом экране. Славный старикан. Всегда нам помогает.
        - Почему он кричал?
        Нельсон заколебался, явно испытывая неловкость:
        - Он… Только поймите, я ведь толком и не видел ничего.
        - Конечно, - кивнул я.
        - Ну, по шуму это смахивало на драку. Там возились. И я слышал, как он подал голос, понимаете? Словно кто-то там его напугал. - Нельсон тряхнул головой. - Тогда он и начал кричать.
        - А дальше?
        - Я бросился ему на помощь, но… - Щеки его порозовели. - Понимаете, все это застало меня в самый разгар… ну… В общем, я выскочил из кабинки через минуту примерно.
        - И что?
        - И там был мистер Пелл. Без сознания, весь в крови. Не то чтобы совсем плох, но отмутузили его, похоже, будь здоров. Нос сломали. Может, и челюсть тоже. В общем, его забрали в больницу.
        Я нахмурился:
        - Кто-нибудь мог проскользнуть внутрь или наружу?
        - Нет, - заявил Нельсон, и на этот раз в его голосе не прозвучало ни тени сомнения. - Эта чертова дверь просто дико скрипит всякий раз, когда ее открывают.
        - Но ведь кто-то мог войти вместе с Пеллом, - предположил я.
        - Войти, может, и мог, - согласился он. - Но…
        - Знаю, знаю, - кивнул я. - Все равно ему пришлось бы открывать дверь, чтобы выйти. - Я задумчиво потер подбородок. - А если кто-то придержал дверь?
        - В фойе было полно народа. При открытой двери оттуда слышны голоса, - возразил Нельсон. - И прямо за дверью стоял коп. Собственно, он первый и прибежал.
        Я хмыкнул:
        - И за отсутствием других подозреваемых всё повесили на тебя.
        Нельсон хмуро кивнул.
        Я подумал немного и снова повернулся к нему:
        - Как ты думаешь, что случилось?
        Он решительно покачал головой:
        - Не знаю. Должно быть, кто-то ухитрился каким-то образом попасть туда и выбраться обратно. Может, через вентиляцию или еще как.
        - Угу, - кивнул я. - Должно быть, так.
        Нельсон покосился на часы и поперхнулся:
        - Черт! Мне надо в аэропорт. Через тридцать минут я должен встречать Дарби и отвезти его в гостиницу.
        - Дарби? - переспросил я.
        - Дарби Крейна, - объяснила Молли. - Продюсера и режиссера ужастиков. Почетного гостя «Сплеттеркона».
        - Я мог видеть что-нибудь из его опусов? - поинтересовался я.
        - Возможно, - кивнула Молли. - Вы «Жатву» видели? Где то самое Чучело.
        - Э… - Я порылся в памяти. - Это там, где оно проламывается сквозь стену монастыря и пожирает монахинь? А библиотекарь поджигает библиотеку и сам сгорает вместе с ним?
        - Оно самое.
        - Ха! - сказал я. - Неплохо. Но я в жизни и пострашнее видал.
        - Прошу прощения, - вмешался Нельсон, - но мне действительно надо рвать когти.
        При этих его словах у тротуара остановилось такси. Я огляделся по сторонам - моя ненавязчивая тень никуда не делась.
        Мыш испустил почти неслышный рык.
        Тень не лезла на глаза, но и не делала особенных попыток спрятаться, из чего следовало, что это вряд ли убийца. Наемный киллер делает все, что в его силах, чтобы остаться невидимкой - по крайней мере, до тех пор, пока клиента не отвезут в морг. Но конечно, он мог бы действовать и с точностью до наоборот. Впрочем, если бы я каждый раз ожидал подобной подлянки, я бы довольно скоро окончательно съехал с катушек.
        Скорее всего, ему, кем бы он ни был, полагалось просто следить за мной. Раз так, лучше держать его в поле зрения, а не пытаться сбросить с хвоста. Спокойнее знать, где он находится, чем терзаться неизвестностью. Что ж, поиграем: пусть смотрит на здоровье, а я, может, пойму, что он там задумал. Я кивнул сам себе и шагнул к такси; Мыш не отставал от меня ни на шаг.
        - Ладно, дети, - бросил я через плечо. - Марш в машину.
        Мы с Мышем залезли на заднее сиденье. Молли, не оставив Нельсону ни малейшего выбора, села вперед, рядом с водителем. Нельсон занял место рядом со мной.
        - Который? - спросил я у него.
        - О?Хара.
        Я ретранслировал это водителю, и мы поехали в аэропорт. Время от времени я поглядывал назад - тень держалась за нами на некотором отдалении, и фары ее следовали позади до самого О?Хара. Мы доставили Нельсона туда как раз вовремя, чтобы он успел встретить своего короля фильмов категории «Б», и Нельсон выпрыгнул из машины едва ли не на ходу. Молли отворила дверцу, чтобы выйти за ним следом.
        - Постой, - сказал я. - Ты остаешься.
        Она оглянулась на меня через плечо и нахмурилась:
        - Что еще?
        - Нельсон на свободе, он рассказал мне, что случилось, и успел встретить этого своего Дарби Крейна. Мне кажется, я полностью исполнил все, что обещал.
        Ей очень шло хмуриться.
        - Да. И что?
        - То, что теперь твоя очередь. Закрой дверцу.
        Она покачала головой:
        - Гарри, разве вы не видите, что ему грозит какая-то опасность? И ведь он не верит в… - Она покосилась на таксиста. - Ну, вы понимаете.
        - Может, грозит, - сказал я. - А может, и нет. Я заеду сегодня к вам на этот ваш конвент и посмотрю, не было ли в нападении на мистера Пелла чего-то сверхъестественного. Сразу же после того, как мы поговорим с твоими родителями.
        Молли побелела:
        - Что?
        - У нас уговор, - напомнил я. - И я считаю, Молли, что нам необходимо повидаться с ними.
        - Но… - пробормотала она. - Но ведь не меня же пришлось из тюрьмы вытаскивать.
        - Могла бы подумать об этом, прежде чем со мной договариваться.
        - Не поеду я туда, - заявила она, скрестив руки на груди. - Не хочу и не поеду.
        Мне даже не понадобилось прилагать особых усилий к тому, чтобы голос и лицо у меня сделались ледяными, как айсберг.
        - Мисс Карпентер, у вас имеются хоть малейшие сомнения в том, что я в состоянии отвезти вас туда, - вне зависимости от того, хотите вы того или нет?
        Перемена в моем голосе, похоже, изрядно ее потрясла. Секунду-другую она смотрела на меня, шевеля губами, не в силах издать ни звука.
        - Я отвезу тебя к ним, - сказал я. - Потому что это самое разумное, что можно сделать. Самое правильное. Ты сама согласилась, и, клянусь камнями и звездами, если ты попытаешься ускользнуть, я упакую тебя в поролон, перетяну скотчем и пошлю к родителям по почте.
        Она глядела на меня - моргая, в полнейшем потрясении.
        - Я тебе не папа и не мама, Молли. Я сейчас вообще не самый приятный собеседник. Ты уже злоупотребила моим хорошим к тебе отношением - оторвала от работы, от которой, возможно, зависят чьи-то жизни. Из-за твоих дурацких штучек я не смог помочь людям, которые действительно нуждались в моей помощи. Которые, возможно, пострадали или погибли. - Я придвинулся к ней, и она чуть отпрянула, избегая смотреть мне в глаза. - Так что кончай валять дурака и садись в машину.
        И она села.
        Я продиктовал водителю адрес и, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья. Я не встречался с Майклом… сколько? Года два, если не больше. О чем я жалел. Конечно, не видеть Майкла означало не видеть и Черити, о чем я не жалел. И вот я ехал к ним на такси с их дочерью. Черити это наверняка понравится не больше, чем мне, скажем, чистить Мыша после прогулки в непогоду. Полагаю, с ее точки зрения, одно мое присутствие в непосредственной близости к ее дочери приравнивалось к гнусным мыслимым и немыслимым домогательствам.
        Знак на моей сожженной ладони горел и зудел. Я почесал его сквозь перчатку, но это не помогло. Снимать перчатку я боялся. Стоило Майклу увидеть знак или каким-либо другим образом ощутить присутствие у меня в голове Ласкиэли, и он вполне мог бы отреагировать в духе жены - это не принимая в расчет естественного отцовского стремления оградить свою… скажем так, созревшую дочь от посторонних посягательств.
        В общем, я ожидал красочных фейерверков. Вот уж свезло так свезло.
        А еще - если допустить, конечно, что я останусь жив, - мне предстояло потом ехать на фестиваль ужастиков, на котором, вероятно, имело место нападение потусторонних сил, таинственный наблюдатель следовал за мной по пятам, а тот тип в «крайслере», возможно, оттачивал мастерство вождения в ожидании нашей следующей встречи.
        Развлекаться так развлекаться.
        Глава 10
        Я попросил водителя не выключать счетчик и зашагал к дверям дома Карпентеров. Пока мы пересекали лужайку-палисадник, Молли оставалась спокойной, отрешенной и не произнесла ни слова. Она спокойно поднялась на крыльцо, спокойно подошла к двери - и, только когда я позвонил, вдруг стала мокрой как мышь.
        Что ж, приятно сознавать, что не одного меня предстоящий разговор с Майклом пугает до такой степени. Впрочем, если я не буду затягивать беседы и не позволю Майклу слишком ко мне приближаться, то, возможно, он и не заметит сидящего во мне демона. Может, и пронесет.
        Моя и без того ноющая голова разболелась еще сильнее.
        Стоявшая рядом со мной Молли резко повела плечами и порывистым движением поправила волосы. Потом одернула старательно изорванную юбку и поморщилась при взгляде на свои ботинки:
        - Как по-вашему, не слишком грязные?
        Пару секунд я молча открывал и закрывал рот.
        - У тебя, - произнес я наконец, - пара татуировок выставлена на всеобщее обозрение, и, чтобы наколоть их, ты, возможно, использовала поддельное удостоверение личности. Твоего пирсинга достаточно, чтобы свести с ума любой уважающий себя металлодетектор, и ты понацепляла украшения себе на такие места, о существовании которых тебе, по расчетам твоих родителей, не положено даже догадываться еще пару лет. Одета ты как подруга Франкенштейна, и волосы у тебя таких цветов, какие я прежде видел только у сладкой ваты. - Я снова повернулся лицом к двери. - На фоне всего этого я бы на твоем месте не слишком переживал из-за нескольких пылинок на башмаках.
        Краем глаза я видел, как Молли беспокойно переминается с ноги на ногу в ожидании, пока откроется дверь.
        - Молли! - завопил детский голос.
        В дверном проеме мелькнуло что-то розовое, послышался счастливый писк, и Молли крепко обняла одну из своих младших сестер.
        - Здорово, Хоббит! - Подхватив девицу под коленки, Молли подняла ее в воздух вверх тормашками. Та испустила восторженный визг, затем Молли перевернула ее в нормальное положение и поставила обратно на пол. - Как вы тут?
        - Теперь у нас старший Дэниел, - ответила девица, - и он хуже тебя. Все время кричит. А чего это у тебя волосы синие?
        - Эй! - вмешался я. - Там еще и розовые есть.
        Только тут девица - златокудрый ангелочек лет шести-семи - заметила меня и спряталась за старшую сестру.
        - Вы же помните Хоуп, - сказала Молли. - Хоуп, поздоровайся с мистером Дрезденом.
        - Меня зовут Хоббит! - гордо заявила девица и спрятала лицо на плече у Молли.
        Дом тем временем ожил, в нем послышались топот и детские голоса. Наверху зажегся свет, толпа Моллиных братьев и сестер скатилась по лестнице и бросилась к двери.
        Первыми поспели две девочки, старшие сестры Хоуп. Обе с радостными криками бросились Молли на шею.
        - Билл, - приветствовала меня младшая из двух. - Заглянул в гости наконец.
        - Меня, вообще-то, Гарри зовут, - поправил я. - И я тебя помню. Аманда, так?
        - Я-то Аманда, - осторожно согласилась она. - А Гарри у нас уже есть. Значит, ты будешь Билл.
        - А это Алисия, - представила Молли другую, такую костлявую и долговязую, какой была сама, когда мы с ней познакомились. Правда, имелись и отличия: более темные волосы и очень серьезный взгляд из-под очков в черной оправе. - Она у нас следующая по старшинству. Ты ведь помнишь мистера Дрездена, правда, Пиявка?
        - Пожалуйста, не называй меня Пиявкой, - отозвалась та терпеливым тоном человека, миллион раз повторявшего эту фразу и рассчитывающего повторить ее еще миллион раз. - Добрый вечер, сэр, - поздоровалась она со мной.
        - Привет, Алисия, - кивнул я.
        Похоже, то, что я назвал ее настоящим именем, установило между нами некоторое взаимопонимание, - во всяком случае, она отозвалась заговорщицкой улыбкой.
        Следом подошли двое мальчиков. Старший, пожалуй, мог бы уже сдавать на водительские права. Второй пребывал в рискованной возрастной зоне между окончанием начальной школы и появлением прыщей. Обоих отличали темные Майкловы волосы и серьезное выражение лица. При виде Молли младший едва не бросился к ней, но взял себя в руки и только осторожно обнял ее. Старший сложил руки на груди и нахмурился.
        - Мой брат Мэтью, - представила Молли младшего.
        Я кивнул ему.
        - Где ты пропадала? - спросил старший. Он так и стоял, хмуро глядя на нее.
        - Я тоже рада видеть тебя, Дэниел, - как ни в чем не бывало ответила она. - Ты ведь знаком с мистером Дрезденом?
        Он вежливо кивнул мне и снова повернулся к Молли:
        - Я не шучу. Ты же просто слиняла. Ты хоть представляешь, как это все испортило здесь?
        Губы у Молли сжались в упрямую линию.
        - Ты ведь не думаешь, что я ушла просто так, от нечего делать, нет?
        - Там, где ты живешь, вечный Хеллоуин? - не сдавался Дэниел. - Ты хоть на себя посмотри. Мать развопится…
        Молли шагнула вперед и почти силком сунула Хоуп на руки Дэниелу.
        - Можно подумать, она вообще делает что-нибудь еще. Разве этим двоим не положено быть в кровати?
        Дэниел поморщился, принимая Хоуп.
        - Именно это я пытался сделать, когда кое-кто помешал процессу. - Он взял Аманду за руку и, несмотря на вялые протесты, увел двух младших сестер в дом.
        Где-то наверху скрипнули половицы. Алисия двинула Мэтью локтем в бок, и оба исчезли. Послышались тяжелые шаги - кто-то спускался со второго этажа.
        Ростом Майкл почти не уступает мне, зато сложения куда как более крепкого. Лицо у него из тех, при одном взгляде на которое каждому становится ясно, что обладатель его честен, добр, но при необходимости надерет задницу любому, кто придет к нему с нехорошими намерениями. Не знаю, как ему это удается. Возможно, форма челюсти у него такая. Это в том, что касается силы духа и тела. Что же до доброты, так она истекает из глубины его души и прямо-таки лучится из его серых глаз.
        Одет он был в штаны цвета хаки и светло-синюю футболку. На перекинутом через плечо ремешке висел длинный пластиковый тубус, в котором он, несомненно, перевозил свой меч. На другом плече был небольшой рюкзак. Судя по влажным волосам, он только что вылез из душа. Майкл спустился по лестнице деловым шагом человека, которому предстоит серьезная поездка, - и тут увидел нас с Молли, стоявших у дверей в прихожей.
        Он застыл как вкопанный, и лицо его при виде Молли осветилось удивленной улыбкой. Рюкзак шмякнулся на пол, он шагнул к нам и стиснул Молли в медвежьих объятиях.
        - Папа! - попыталась высвободиться она.
        - Ш-ш-ш, - произнес он. - Дай потискать.
        Взгляд Молли скользнул по висевшему у него на плече тубусу, и она тревожно нахмурила брови:
        - Когда ты уезжаешь?
        - Ты застала меня в самый последний момент, - сказал он. - Я рад.
        Она прижалась к отцовской груди и закрыла глаза:
        - Я только в гости заглянула.
        Еще секунду-другую он обнимал Молли, потом отпустил и огорченно посмотрел на нее.
        - Все равно рад, - кивнул он и улыбнулся. Только после этого глаза его расширились, словно он лишь теперь заметил, на что она похожа. - Маргарет Кэтрин Аманда Карпентер, - чуть сдавленным голосом произнес Майкл. - Боже правый, что ты сделала с… - взгляд его скользнул по ней сверху вниз и обратно, - с…
        - Собой, - подсказал я. - С собой.
        - С собой, - со вздохом согласился Майкл и снова принялся изучать ее внешность. Молли попыталась сделать вид, что мнение отца на этот счет ей безразлично, но добилась только обратного эффекта. - Татуировки. Ладно там волосы, но… - Он тряхнул головой и протянул мне руку. - Скажите, Гарри, я правда устарел?
        Мне очень не хотелось обмениваться с Майклом рукопожатием. Присутствие во мне Ласкиэли - пусть даже не полной версии - вряд ли осталось бы им незамеченным. Во всяком случае, при физическом контакте. Пару лет мне удавалось под всевозможными предлогами избегать этого, в надежде, что рано или поздно я все-таки совладаю с поселившимся во мне демоном и сам решу эту маленькую проблему.
        Хотя, если быть справедливым, скорее, я просто стыдился посвятить его в то, что произошло. Майкл, возможно, самый добропорядочный и достойный человек из всех, кого я имею честь знать. Он всегда был обо мне лучшего мнения. Раз или два, когда у меня складывалась весьма хреновая ситуация, это его мнение очень помогало мне, и мне ужасно не хотелось бы лишиться его доверия и дружбы. Присутствие Ласкиэли, сотрудничество с Падшим ангелом уничтожило бы это.
        Только ведь дружба - не улица с односторонним движением. Я привел его дочь домой потому, что считал это правильным, - и потому, что, уверен, он в подобных обстоятельствах поступил бы точно так же. Я уважал его - в том числе и за это. Слишком уважал, чтобы лгать. Я и так долго оттягивал эту встречу.
        Я пожал ему руку.
        Выражение лица его не изменилось. Ни капельки.
        Значит, он не ощутил присутствия Ласкиэли или ее отметины.
        - Ну? - с улыбкой спросил он.
        - Если вы считаете, что вид у нее дурацкий, вы и впрямь устарели, - ответил я, помедлив секунду. - Я, конечно, умеренно древний по меркам молодого поколения, но, мне кажется, она лишь немного переборщила.
        Молли закатила глаза и слегка покраснела.
        - Я думаю, во всем, что касается моды, доброму христианину полагается подставлять другую щеку, - кивнул Майкл.
        - Пусть тот, кто не вываривал джинсов, первым бросит камень, - согласился я.
        Майкл рассмеялся и на мгновение стиснул мое плечо:
        - Рад вас видеть, Гарри.
        - И я вас. - Я честно попытался улыбнуться и покосился на висевший у него на плече пластиковый тубус. - Деловая поездка?
        - Да, - кивнул он.
        - Куда?
        Он улыбнулся:
        - Узнаю, когда буду на месте.
        Я покачал головой. Майклу доверено носить один из мечей. Настоящих мечей, принадлежащих Рыцарям Креста. Собственно, людей, которым доверено такое грозное оружие для борьбы с силами зла, в мире сейчас всего двое, - следовательно, в зону его ответственности входит изрядная часть нашей планеты. Не знаю точно, как именно его извещают, но часто ему приходится покидать дом и семью и спешить туда, где возникает нужда в его вмешательстве.
        У меня сложные отношения с религией - но во Всевышнего я верю. Я собственными глазами видел действие тех сил, которые помогают Майклу. В конце концов, нельзя же списать на простое совпадение то, сколько раз он поспевал на помощь попавшим в беду. Я видел, как эти силы наносят сокрушительный удар по очень и очень опасным врагам, хотя Майкл при этом и голоса практически не повышал. Эти силы, эта вера провели его через такие испытания, в которых ему и выжить-то не полагалось, не то что победить.
        Но я и в голову не брал, как, должно быть, нелегко ему покидать дом, когда архангел, или Бог, или кто там еще зовет его на бой.
        Я покосился на Молли. Она улыбалась, но я видел скрытые напряжение и тревогу.
        Семье его тоже непросто приходится.
        - Ты еще не ушел? - послышался с лестницы женский голос. Снова скрипнули ступеньки. - Ты будешь…
        Голос оборвался на полуслове. До сих пор мне ни разу не приходилось видеть Черити в красном шелковом кимоно. Как и у Майкла, волосы ее были влажными после душа. Впрочем, даже так они оставались светлыми. Ноги у Черити красивые, в меру мускулистые, и мышцы ее играли, когда она начала спускаться по лестнице… впрочем, и остальные части ее тела, открытые взгляду, производили то же впечатление - сильные, крепкие, здоровые. На руках она держала спящего ребенка - младшего в выводке, моего тезку. Голова малыша покоилась у нее на плече, щеки раскраснелись, как это бывает у маленьких детей во сне.
        Голубые глаза ее потрясенно расширились, и она застыла, глядя на Молли. Черити приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, и тут взгляд ее упал на меня. Потрясение сменилось узнаванием, а оно, в свою очередь, превратилось в смесь гнева, тревоги и страха. Так и силясь вымолвить что-то, она плотнее запахнула на себе кимоно.
        - Извините, я сейчас, - выдавила она наконец.
        Черити исчезла и вскоре вернулась уже без маленького Гарри, зато в плотном махровом халате, обутая в пушистые тапочки.
        - Молли, - негромко произнесла она и спустилась к нам.
        Дочь отвела взгляд:
        - Мама…
        - И чародей, - продолжила та, и губы ее сжались в жесткую линию. - Еще бы не он. - Она склонила голову набок, и лицо ее застыло. - Значит, ты была с ним, Молли?
        Давление воздуха в помещении разом подскочило раза в четыре, а лицо Молли из розового сделалось пунцовым.
        - А если и так? - заявила она звенящим от обиды голосом. - Тебя это не касается.
        Я открыл было рот, собираясь заверить Черити, что не имею к этому ни малейшего отношения, - хотя вряд ли это хоть как-то повлияло бы на характер разговора, - но Майкл покосился на меня и покачал головой. Я послушно закрыл рот и принялся ждать продолжения.
        - Ошибаешься, - возразила Черити, всем своим видом прямо-таки излучая непреклонность. - Ты моя дочь, а я твоя мать. Это очень даже меня касается.
        - Но это моя жизнь, - настаивала Молли.
        - Которую ты пускаешь под откос по расхлябанности и глупости.
        - Ну вот, понеслось, - вздохнула Молли. - Хлебом не корми, дай на мозги накапать…
        - Не смейте разговаривать со мной таким тоном, юная леди!
        - «Юная леди»! - эхом откликнулась Молли, тщательно воспроизводя интонацию матери; теперь она стояла уперев руки в бока. - Какой во всем этом смысл? Глупо с моей стороны думать, что тебе и впрямь хочется поговорить со мной, а не учить каждому шагу.
        - Не вижу в этом ничего странного, если ты не соображаешь, что делаешь. Ты только посмотри на себя! У тебя вид как… как… как у дикаря!
        Я даже не успел нажать на тормоз: мой язык среагировал сам по себе.
        - Ну да, вот именно - как у дикаря. Как у знаменитого племени кахокианских готов.
        Майкл зажмурился.
        Взгляд, которым одарила меня Черити, мог бы выбить дух из мелких зверушек, а уж комнатные растения в горшках и просто обратил бы в пепел.
        - Прошу прощения, мистер Дрезден, - произнесла она, подчеркнуто выговаривая слова. - Я не помню, чтобы спрашивала вашего мнения.
        - Извините, - как можно более обаятельно улыбнулся я. - Не обращайте внимания. Это я так, размышлял вслух.
        Молли тоже испепелила меня взглядом; впрочем, ее взгляд был так себе, бледное подобие материнского.
        - Обойдусь и без вашей помощи!
        Черити стремительно обернулась обратно к дочери:
        - Будь добра, пока ты находишься в этом доме, не смей разговаривать со взрослыми в таком тоне!
        - Да без проблем! - огрызнулась Молли, крутанулась на каблуках и распахнула дверь.
        Майкл протянул руку и без видимого усилия с грохотом захлопнул ее обратно.
        В доме Карпентеров воцарилась внезапная тишина. Молли и Черити потрясенно уставились на Майкла.
        Майкл сделал глубокий вдох.
        - Милые дамы, - произнес он. - Я по мере возможности стараюсь не встревать в ваши дискуссии. Однако непохоже, чтобы ваша нынешняя беседа разрешила накопившиеся между вами разногласия. - Он посмотрел на одну, на другую, и голос его, прежде мягкий, сделался тверже скальной породы: - Полагаю, эта моя поездка не займет много времени, однако никогда не знаешь, что уготовано нам свыше. Или сколько нам еще отмерено. В этом доме хватало огорчений. Разлад причиняет боль всем. Так вот, изыщите возможность уладить свои проблемы до моего возвращения.
        - Но… - начала было Молли.
        - Молли, - перебил ее Майкл не терпящим возражений голосом. - Это твоя мать. Она заслуживает уважения и вежливости. И на время этого разговора так оно и будет.
        Молли упрямо выпятила подбородок, но взгляд опустила. Отец продолжал смотреть на нее в упор, пока она не кивнула.
        - Спасибо, - сказал он. - Я хочу, чтобы вы обе постарались отбросить свой гнев хотя бы на время и поговорили по-человечески. Видит Бог, милые дамы, мне не хотелось бы отправиться по вызову только для того, чтобы дома меня ждали новые конфликты и разлад. Этого у меня будет в достатке и там, куда я иду.
        Секунду Черити молча смотрела на него, потом взяла себя в руки.
        - Но, Майкл… ты ведь не уедешь теперь. Теперь, когда… - Она махнула рукой в мою сторону. - Возникнут проблемы.
        Майкл шагнул к жене и нежно поцеловал ее:
        - Вера, моя дорогая. Вера.
        Она закрыла глаза и опустила голову:
        - Ты уверен?
        - Я нужен там, - негромко, но убежденно ответил он и коснулся пальцами ее щеки. - Гарри, вы не проводите меня до машины?
        Я повиновался безропотно.
        - Спасибо, - произнес я, стоило нам оказаться на улице. - Уже не надеялся вырваться оттуда живым. Такое напряжение… прямо как по живому режет.
        Майкл кивнул:
        - Год у нас нелегкий выдался.
        - Что случилось? - спросил я.
        Майкл отворил дверцу своего большого белого пикапа и сунул рюкзак и тубус на заднее сиденье.
        - Молли арестовывали. За хранение.
        Я удивленно моргнул:
        - Молли хранила?
        Он вздохнул и поднял взгляд:
        - За хранение. Марихуана и экстази. Она пошла на вечеринку, и туда нагрянула полиция. У нее нашли наркотики.
        - Ого! - ужаснулся я. - И что было?
        - Общественно полезные работы, - ответил он. - Мы много об этом говорили. Она искренне раскаивалась. Я считал, что такого унижения и наказания более чем достаточно, но Черити казалось, что с ней обошлись слишком мягко. Она попыталась ограничить круг общения Молли.
        Я поморщился:
        - А-а… кажется, я начинаю понимать, почему все обернулось подобным образом.
        Майкл кивнул, сел в кабину и выглянул в открытое окно:
        - Да. Они обе гордые и упрямые. Напряженность нарастала, пока не взорвалась этой весной. Молли ушла из дома, бросила школу. Это было… сложно.
        - Ясно, - вздохнул я. - Но может, вам стоило поддержать Черити? Не слезать с Молли, пока она не перебесится?
        Майкл невесело улыбнулся:
        - Она же плоть от плоти Черити. Держи ее хоть сто родителей, это не заставит ее покориться. - Он покачал головой. - Родительская власть так далеко не простирается. Молли должна решать за себя сама. В такой ситуации выкручивать ей руку, пока она не взмолится о пощаде, не приведет ни к чему хорошему.
        - Непохоже, чтобы Черити с вами соглашалась, - заметил я.
        Майкл кивнул:
        - Она очень любит Молли. Ее приводит в ужас мысль о том, что может случиться с ее маленькой девочкой. - Он покосился на дом. - Из чего следует вопрос к вам.
        - Да?
        - Скажите, налицо какая-то опасная ситуация?
        Я задумчиво пожевал губу и кивнул:
        - Вполне возможно… впрочем, я еще не знаю ничего определенного.
        - Моя дочь в это вовлечена?
        - Насколько мне известно, нет, - заверил я. - Ее парня арестовали сегодня вечером. Она уговорила меня внести за него залог.
        Майкл чуть сощурился, но совладал с собой, и сердитое выражение исчезло с его лица, не успев толком появиться, хотя далось это ему явно нелегко.
        - Ясно. Как вам удалось уговорить ее приехать сюда?
        - Это плата, которую я запросил за помощь, - ответил я. - Она пыталась увильнуть, но я ее убедил.
        - Вы ей угрожали? - хмыкнул Майкл.
        - В рамках приличий, - сказал я. - Я бы никогда не применил к ней насильственных методов.
        - В этом я не сомневался, - с мягким упреком произнес Майкл.
        За моей спиной хлопнула дверь. Молли остановилась на крыльце, зябко охватив плечи руками. С полминуты она постояла так, не обращая на нас внимания. Потом зажегся свет в окне второго этажа, - должно быть, Черити поднялась наверх.
        Майкл с минуту смотрел на Молли с болью в глазах. Он набрал в грудь воздуха и повернулся ко мне:
        - Могу я попросить вас об одолжении?
        - Угу.
        - Поговорите с ней, - сказал Майкл. - Она хорошо к вам относится. Уважает вас. Несколько ваших слов могут сделать больше, чем все, что я в состоянии сказать ей сейчас.
        - Ох, - сказал я, - не знаю даже.
        - Вам не нужно ничего у нее выторговывать, - улыбнулся Майкл. - Только попросите ее говорить иногда с матерью. Пойти хоть на небольшую уступку.
        - Для компромисса требуется согласие обеих сторон, - заметил я. - А как Черити?
        - Она с собой справится.
        - Может, мне только кажется, что из всех возможных чувств Черити меньше всего испытывает ко мне доверие? И симпатию? Боюсь, я самая неудачная кандидатура для того, чтобы подвигнуть ее на переговоры.
        Майкл снова улыбнулся:
        - Вам нужно больше верить в себя.
        - Ой, да ладно, - вздохнул я без особого энтузиазма.
        - Так вы хоть попытаетесь помочь? - настаивал Майкл.
        Я насупился и посмотрел на него:
        - Да.
        Он улыбнулся одними глазами:
        - Спасибо. Извините, что попали под перекрестный огонь.
        - Молли говорила, что в доме неприятности. Поэтому мне показалось правильным привезти ее сюда.
        - Я вам очень благодарен за это. - Майкл нахмурился, словно вспомнил что-то, потом вздохнул. - Мне надо ехать.
        - Конечно, - кивнул я.
        Он поднял взгляд на меня:
        - Если случится какая-нибудь заваруха, присмотрите за ними, ладно? Мне будет куда спокойнее знать, что они не одни, пока меня нет.
        Я оглянулся на дом:
        - А что случилось с верой?
        Он улыбнулся:
        - Только самый отъявленный лентяй ожидает от Господа, чтобы тот сделал за него все, разве не так? - Лицо его снова посерьезнело. - И потом, Гарри, я верю. В Него - и в вас.
        Зараженная демоном часть меня неуютно поежилась.
        - Конечно пригляжу.
        - Спасибо, - сказал Майкл и завел мотор. - Когда вернусь, нам нужно будет переговорить с вами о делах, если у вас найдется время.
        Я кивнул:
        - Конечно. Удачной охоты.
        - Бог в помощь, - отозвался он, кивнув, и тронул пикап с места.
        Вот уж воистину меч как повод путешествовать. Впрочем, он уехал - одной заботой меньше.
        Уговорить Молли и Черити поговорить по-человечески. Ну да. Шансов провернуть это у меня имелось не больше, чем, скажем, загнать моего «жучка» задним ходом на вершину горы Рашмор. В своих мрачных размышлениях я не сомневался, что, даже если мне удастся свести их вместе, все пойдет наперекосяк еще более впечатляющим образом, чем было до сих пор. Встреча матери и ее антипода-дочери - сочетание взрывоопасное, такое весь дом разнести может.
        В общем, я не ожидал от этой встречи ничего хорошего. Кой черт я согласился на просьбу Майкла?
        Потому что Майкл мой друг, а еще потому, что я слишком глуп, чтобы отказывать в помощи тем, кто в ней нуждается. А может, еще из-за чего-то большего. В доме у Майкла всегда царила бурная жизнь, но в целом там было много разговоров, тепла, смеха, вкусной еды. Злобная грызня Молли и Черити пачкала это место. Неправильно это здесь.
        Когда я рос, у меня не было такого дома. Да и сейчас, когда мы с Томасом нашли друг друга, в те моменты, когда я думаю о семье, мне всегда представляется дом Карпентеров. Подобной духовной близости у меня не было никогда. Те, кто рос в такой семье, даже не догадываются, насколько она редка и ценна. Ради сохранения такого стоит и постараться. Поэтому я и согласился помочь.
        И потом, Майкл говорил дело.
        У меня имелся небольшой шанс достучаться до Молли. Конечно, достучаться - еще полдела, так сказать, но и это больше того, чего мог бы достичь Майкл в сложившейся ситуации.
        И все равно, какая бы высшая сила ни подстраивала все эти события, чувства меры у нее нет вообще - если вспомнить, сколько всего свалилось на меня разом. Адские погремушки.
        Молли дождалась, пока пикап Майкла скроется за поворотом, и только тогда подошла ко мне и остановилась, не произнося ни слова.
        - Я так понимаю, тебя нужно подбросить, - сказал я.
        - У меня денег нет, - негромко отозвалась она.
        - Ладно, - кивнул я. - Куда тебе?
        - На фестиваль, - ответила она. - У меня там друзья. И есть где остаться на выходные. - Она оглянулась через плечо на дом.
        - Твои крысята, похоже, тебе обрадовались, - заметил я.
        Она чуть улыбнулась, и голос ее потеплел:
        - Я и сама не знала, как по ним соскучилась, по глупышам маленьким.
        Я подумал, не толкнуть ли ее обратно к матери, но решил не спешить. Может, останься у нее свобода выбора, она и пошла бы на это, но под давлением точно упрется рогом.
        - Славная ребятня, - только и сказал я вслух.
        - Да, - устало кивнула она.
        - Я все равно собирался к вам на конвент, - заявил я. - Садись в такси.
        - Спасибо.
        - Всегда пожалуйста, - ответил я.
        Глава 11
        При слове «конвент» на ум обычно приходит людное собрание профессионалов или сотрудников какой-либо компании, проводимое, как правило, в большом отеле, где все делают вид, будто учатся и повышают квалификацию, а на самом деле просто пользуются возможностью погулять на халяву, пофлиртовать, попьянствовать и вообще оторваться по полной.
        Тут же обнаружилось первое серьезное отличие конвента фанатов от делового: никто и не пробовал притворяться. Все просто оттягивались. Вторым отличием стал дресс-код: костюмы на этом конвенте отличались значительно меньшей консервативностью.
        «Сплеттеркон!!!» (судя по всему, участники конвента боялись, что их с кем-то спутают, иначе зачем три восклицательных знака?) оказался на поверку обилием костюмированных персонажей… а может, это сейчас мода такая, не знаю. Гостиница встречала входящего просторным атриумом, из которого два длинных широких коридора вели в ресторан и многоцелевые залы из тех, что можно делить раздвижными перегородками на кучу небольших помещений. В атриуме собралось человек двести народа, и всё новые участники конвента выходили из залов и зальчиков.
        - Я-то думал, народу здесь побольше, - заметил я Молли; по дороге мы успели заглянуть ко мне домой, где я оставил Мыша, забрав свой посох.
        - Так ведь вечер четверга, - отозвалась она так, словно это мне что-то говорило. - И время позднее. У нас уже зарегистрировались больше трех тысяч человек.
        - А это разве много?
        - Для первого в году конвента? Да это просто монгольская орда какая-то. - В голосе ее звучала неподдельная гордость. - И народ в оргкомитете в основном молодой… впрочем, держится это все равно на бывалых. - Некоторое время Молли сыпала именами и заслугами, словно я явился сюда в качестве инспектора проверять законность мероприятия.
        Мимо нас прошмыгнули две девицы среднего школьного возраста в ало-черных одеяниях, открывавших взгляду изрядную часть тела, с лицами, густо намазанными белым, и потеками крови из уголков рта. Скользнув по мне взглядом, одна из них улыбнулась, и во рту у нее обнаружились клыки.
        Я сжал посох, в ноздри ударил запах древесного дыма, и я опомнился в последний момент, едва не испепелив на месте пробегавшего в каких-то пяти шагах от меня «вампира». Приглядевшись внимательнее, я увидел на клыках неровности и отпечатки пальцев: судя по всему, девчонка сделала их сама из дешевого пластика. Я перевел дух и заставил себя расслабиться, убрав из посоха накачанную в него энергию.
        Спокойно, Гарри. Адские погремушки, вот вышла бы история для газет! «Чародей-Профессионал Сжигает Вампира-Любителя». Сенсация дня.
        Девицы убежали, ничего не заметив; впрочем, даже Молли только нахмурилась, посмотрев на них, а потом на меня. Бровь ее вопросительно выгнулась.
        Я тряхнул головой:
        - Прошу прощения. День у меня выдался тоже не из простых. Слушай, мне надо взглянуть на ваш сортир, где напали на хозяина того кинотеатра.
        - Идет, - кивнула Молли. - Только сначала стоит получить на регистрации бейджик.
        - Бейджик? - удивился я. - Зачем?
        - Затем, что незарегистрированным вход запрещен, - пояснила она. - Ни к чему смущать секьюрити - и гостиничных, и наших. Вам это могло бы мешать.
        - Верно, - вздохнул я. - Правильно мыслишь. Опять-таки я мог бы отреагировать неправильно.
        Следом за ней я подошел к ряду столов, над которыми висели бумажные таблички «А-Д», «Е-К» и так далее по алфавиту. За первым столом сидела и возилась с бумагами усталого вида шатенка среднего возраста.
        - Молли, - произнесла она, и лицо ее осветилось усталой улыбкой. - Кто это с тобой?
        - Гарри Дрезден, - ответила Молли. - Гарри, это Сандра Марлинг. Председатель оргкомитета.
        - Вы тоже увлекаетесь ужастиками? - спросила Сандра Марлинг.
        - В последнее время моя жизнь - сплошной ужастик.
        - Тогда вы найдете здесь много развлечений, - заверила она меня. - Мы крутим фильмы в нескольких залах одновременно и еще в кинотеатре, у нас работают буфеты, завтра обещаны автографы. Конечно, сегодня у нас тоже несколько мероприятий; на конкурс костюмов всегда стоит посмотреть.
        - Звучит многообещающе, - заметил я, стараясь изобразить максимум энтузиазма.
        - Сэнди, - вмешалась Молли. - Мне хотелось бы дать Гарри служебный пропуск, как у меня.
        Сандра кивнула:
        - Да, Розанна искала тебя пару минут назад. Ты с ней еще не говорила?
        - С середины дня - ни разу, - спохватилась Молли. - Ты не напомнила ей, чтобы она витамины приняла?
        - Не дергайся, детка. Напомнила, напомнила.
        Молли облегченно перевела дух:
        - Спасибо.
        Тем временем Сандра дала мне заполнить анкету, с которой я справился довольно быстро. В конце концов она протянула мне пластиковый чехольчик с прищепкой-клипсой, в который вставлялась бумажная карточка с надписью: «СПЛЕТТЕРКОН!!! Привет, я…» - и черный маркер.
        - Извините, принтер с утра испортился. Вы просто впишите свое имя, ладно?
        Я аккуратным почерком вписал на место пробела: «Невинный Свидетель» - и нацепил карточку себе на рубашку.
        - Надеюсь, вам у нас понравится, Гарри, - сказала Сандра.
        Я взял со стола расписание и вчитался. За «Как сделать клыки» в 10:00 следовал пункт «Как вопить не хуже профессионала».
        - Решительно не вижу, как мне может здесь не понравиться.
        Мы отошли от стола, и Молли неодобрительно на меня покосилась:
        - Необязательно над этим потешаться.
        - Вообще-то, - возразил я, - я потешаюсь почти над всем.
        - Но это некрасиво, - возмутилась она. - Сандра всю жизнь вкладывает в этот конвент, и мне не хотелось бы, чтобы вы уязвляли ее чувства.
        - Где ты с ней познакомилась? - поинтересовался я. - Не в церкви, я полагаю.
        Молли посмотрела на меня еще менее одобрительно:
        - Она работает добровольцем в одном из приютов, где я отрабатывала приговор. Она помогла выкарабкаться Нельсону несколько лет назад. И Рози, и ее бойфренду.
        Я поднял руки в знак согласия:
        - Ладно, ладно. Обещаю вести себя хорошо.
        - Спасибо, - кивнула она без тени улыбки. - Очень мило с вашей стороны.
        Я уже начал раздражаться, но тут меня посетила неприятная мысль о том, что в таком случае я окажусь на той же стороне, что и Черити, а тогда и до апокалипсиса рукой подать.
        Молли провела меня по коридору мимо залов к двери туалета. Дверь перекрещивали аж три полицейские ленты, и рядом с ней сидел на стуле полицейский в форме - крупный чернокожий мужчина с седеющими висками. Стул покачивался на задних ножках, полицейский опирался затылком о стену. На форменной куртке красовался бейджик «СПЛЕТТЕРКОН!!!». Имя он тоже написал маркером: на месте пробела я прочитал: «Представитель власти». На кармане куртки красовалась фамилия «РОУЛИНС».
        - Ага, - поднял он на меня взгляд, когда я подошел поближе, и немного кривовато улыбнулся. Потом прочитал мой бейджик и фыркнул: - Парень-консультант. Считающий себя чародеем.
        - Роулинс, - улыбнулся я в ответ и протянул ему руку.
        Он пожал ее своей лапищей.
        - Значит, вы у нас тоже любитель ужастиков, а? - хмыкнул он.
        - Э… да, - ответил я.
        Он снова фыркнул.
        - Я вроде как надеялся зайти в это заведение, - заметил я.
        Роулинс поджал губы:
        - На этаже их еще два. Одно - рядом со стойкой администратора, и еще одно - в дальнем конце вон того коридора.
        - Мне нравится это.
        Роулинс прищурившись посмотрел на меня:
        - Может, вы в грамоте не сильны. Видите ленту? Она означает место преступления и все такое.
        - Вот эту, яркую? Желтую с черным?
        - Именно ее.
        - Ух ты!
        - Если вы не знаете, это такая штука, которой мы, полицейские, отмечаем место преступления, чтобы туда не совали свой длинный нос разные частные сыщики, которых хлебом не корми - дай потоптаться своими башмачищами по оставшимся уликам, - протянул он.
        - А если я пообещаю ходить на цыпочках?
        - Тогда я пообещаю прекратить размазывать вас по стене, как только пойму, что вы не оказываете сопротивления при аресте, - заверил он веселым тоном. Потом лицо его посерьезнело, и взгляд сделался стальным как клинок. - Это место преступления. Нельзя.
        - Молли, - сказал я вполголоса. - Ты не будешь возражать, если мы с полицейским побеседуем с глазу на глаз?
        - Конечно, - согласилась она. - У меня все равно дел полно. Вы меня простите? - Она повернулась и, не оглядываясь, поспешила по коридору.
        - Хоть поговорить со мной об этом вы можете? - спросил я Роулинса.
        - Ну… - вздохнул он. - Слушайте, Дрезден, я ничего против вас не имею. Поговорить поговорим. Но внутрь я вас не пущу.
        - Почему? - не сдавался я.
        - Потому что это может обернуться против парня, которого мы забрали.
        Я нахмурился и склонил голову набок:
        - Да?
        Роулинс кивнул.
        - Мальчишка этого не делал, - сказал он. - Но камеры видеонаблюдения зафиксировали, как туда заходил он, потом пострадавший, и больше никого. И я все это время сидел здесь, не отходя. Я точно знаю, что никто другой не входил и не выходил.
        - Откуда тогда вы знаете, что на старика напал не мальчишка?
        Роулинс пожал плечами:
        - Никаких других улик. Он не задыхался, а ведь так отколошматить человека - дело непростое. И руки у него совершенно целые - не разбитые, и крови на них не было.
        - Так почему же вы его арестовали? - спросил я.
        - Потому что никто другой этого сделать тоже не мог, - ответил Роулинс. - И еще потому, что старик был в отключке и не мог ничего рассказать, чтобы снять с парня обвинения. Мальчишка не бил его, но это не значит, что он не замешан. Я так подумал, что, может быть, он знает, как нападавший сумел проникнуть внутрь незамеченным, поэтому забрал парня и допросил. Решил, что, если у него имелся сообщник, он скорее расколется, чем будет брать все на себя. - Роулинс поморщился. - Только он не раскололся. Он вообще ни черта не знал.
        - Зачем же его увезли?
        - Я не знал, что он уже проходил по одному делу, пока не разобрался с бумагами. Повторное обвинение автоматически переводит его в категорию подозреваемых. Очень некстати всплыло то дело. Он может погореть, даже если не виноват.
        Я покачал головой:
        - Вы уверены, что больше никто не мог войти или выйти?
        - Я же прямо вот здесь и сидел, - обиделся Роулинс. - Любой, кто прошмыгнет мимо меня незамеченным, должен быть рыцарем-джедаем или кем-то в этом роде.
        - Или чем-то, - повторил я вполголоса, взглянув на дверь.
        - Подружка, - буркнул Роулинс, мотнув головой вслед Молли. - Это она вас втравила?
        - Дочь приятеля, - кивнул я. - Я внес за парнишку залог.
        Роулинс хмыкнул:
        - Жаль мальчишку. Я сделал все по инструкции, но… - Он покачал головой. - Порой одних инструкций мало.
        - Девица считает, что он не виноват, - сказал я.
        - Девицы, Дрезден, всегда считают их белыми и пушистыми, - устало возразил Роулинс. - Проблема в том, что улики свидетельствуют против него. Более чем достаточно для суда, если только эксперты не найдут чего-нибудь здесь или на старикане, чтобы снять с парня обвинение. А это возвращает нас к тому, с чего мы начали; поэтому я вас и не пущу.
        Я кивнул.
        - А если я скажу вам, что это непростое дело?
        Он пожал плечам:
        - Думаете, нечисть какая-нибудь?
        - Я пообещал девчонке, что проверю.
        Роулинс нахмурился еще сильнее, но мотнул головой:
        - Не могу пустить.
        - Но хоть посмотреть можно? - попросил я. - Дверь только приоткрыть, чтобы я даже не заходил, а одним глазом глянул. От этого ведь никому вреда не будет, правда? И потом, туда уже заходили - и вы, и ребята из «скорой», и детектив, возможно, тоже. Разве не так? И как я тогда могу затоптать улики, если всего лишь за дверь загляну?
        Роулинс пристально посмотрел на меня и вздохнул. Потом хмыкнул, и передние ножки его стула со стуком опустились на пол.
        - Ладно, - сказал он, вставая. - Только внутрь ни шагу.
        - Вы настоящий джентльмен, Роулинс, - заверил я его и локтем приоткрыл дверь. Она издала пронзительный скрип.
        Не заходя за ленту, я просунул голову в щель и огляделся по сторонам.
        Все стандартное. Туалет. Белый кафель. Кабинки, писсуары, раковины, длинное зеркало.
        Конечно, кровь вряд ли можно было назвать стандартной.
        На полу темнела большая лужа, и брызги разлетелись по сторонам так, что кто-то несколько раз поскальзывался на кафеле. На плитке четко читались отпечатки четырех разных ног; кроме того, кровь виднелась на раковине: судя по всему, пострадавший пытался, подтянувшись за нее, подняться на ноги. Довольно зловещее зрелище; впрочем, я мог этого ожидать. При убийстве, скажем, крови еще больше, но и так ее вполне хватало. Кто-то вложил в процесс избиения Кларка Пелла всю свою душу… если она у него имелась, конечно. От моего взгляда не укрылись кровавые брызги в верхнем углу зеркал и даже на потолке.
        - Господи! - выдохнул я. - Это нападение точно без применения оружия? Никаких ножей или чего-нибудь такого?
        - У старика переломаны ребра, - отозвался Роулинс, - куча ушибов и ссадин: его крепко прикладывали об стены и пол. Но никаких порезов или проникающих ранений.
        - Не детская работа, - заметил я.
        - Но и не профессиональная. В людном-то месте. При свидетеле - если считать мальчишку на унитазе. В Чикаго такое обычно с рук не сходит.
        - Кто-то сильный, - пробормотал я. - И злобный как черт знает что. Должно быть, он продолжал колошматить старика даже после того, как тот упал.
        - Не иначе похоже на кого-то из ваших знакомых, - хмыкнул Роулинс.
        Я покачал головой, еще раз окинул помещение взглядом и прикусил губу, пытаясь сосредоточиться.
        - Ну хватит, - заявил Роулинс. - Закрывайте дверь, пока зевак не набежало.
        - Еще секундочку, - пробормотал я и усилием воли, направив заряд энергии себе в лоб, отворил свое чародейское Зрение.
        Всякий, обладающий хоть малой толикой магических способностей, умеет Видеть. Это можно отнести к экстрасенсорике, хотя на деле ничего особенно сложного в этом нет. Чародейский Взгляд показывает вам истинную суть вещей. Еще он показывает присутствие магических энергий, которых вокруг нас почти всегда в достатке. Особенно полезен он бывает, когда тебе нужно обнаружить активные магические построения - заклятия, если кто не знает, - или прорваться сквозь завесы и прочие колдовские штучки, предназначенные для сокрытия истинного положения дел.
        Я отворил Зрение, и оно показало мне то, чего не увидел в помещении мой физический взгляд. Такое, от чего даже мне - сколько бы я ни насмотрелся за свою жизнь всяких страстей - пришлось стиснуть кулаки и сделать над собой усилие, чтобы меня не стошнило.
        Место нападения, кровь, жестокость и боль, причиненная жертве, отнюдь не являлись обычными обстоятельствами, вызванными конфликтом или страстью к насилию.
        Скорее все это смахивало на изящное, хоть и извращенное произведение искусства.
        Я увидел в потеках крови, в разлетевшихся брызгах зловещие изображения: перепуганное лицо старика, узуродованное ударами чудовищных кулачищ до бесформенного кровавого месива, - столько лиц, сколько ударов. При взгляде на измазанную кровью раковину я услышал неразборчивые, полные боли звуки - все, что он смог издать, чтобы позвать на помощь. А потом старика снова швырнули на пол, чтобы продолжить избиение.
        И на короткую долю секунды я увидел на стене тень… точнее, силуэт твари, жадно поглощавшей энергию стариковской боли.
        Усилием воли я закрыл Зрение и пошатнулся. Наш дар нам дается не зря. Зрение может показывать чертову уйму вещей, но все, что мы увидели с его помощью, остается с нами на всю жизнь. Оно записывает это в нашу память несмываемыми чернилами, и картины не бледнеют со временем, как бы нам ни хотелось их стереть. Маленькая дьявольская диорама, написанная алым по белоснежному кафелю, обещала являться в страшных снах до конца моих дней.
        Что ж, зато, похоже, я нашел-таки ту черную магию, о которой предупреждал меня Привратник. Мог и не возиться с опасным заклинанием и Маленьким Чикаго.
        Я отступил на пару шагов, пытаясь выбросить из головы жуткую красно-белую палитру. В глазах плавали круги - так бывает всегда после того, как я пользуюсь Зрением.
        Роулинс придерживал меня за локоть.
        - С вами все в порядке, дружище? - совсем тихо спросил он.
        - Угу, - пробормотал я. - Да, спасибо.
        Он перевел взгляд на закрытую дверь и обратно:
        - Что вы там такого увидели?
        - Не знаю точно, - ответил я. Голос мой слегка дрожал. - Что-то поганое.
        - Это ведь не просто хулиган, нет? - произнес он чуть слышно.
        Желудок снова болезненно сжался. Перед глазами у меня все еще стояла злобная ухмылка, отраженная в широко раскрытых глазах старика.
        - Возможно, нет, - пробормотал я. - Хотя это, пожалуй, мог быть и человек. Только совсем сбрендивший. Или… возможно, и нет. Не знаю пока. - Слова так и рвались у меня с языка, и я решительно захлопнул рот: следовало вначале собраться с мыслями.
        Я огляделся по сторонам и только теперь понял, что бегавшие по моей спине мурашки реагируют вовсе не на воспоминание о темной энергии, к которой я прикоснулся за дверью.
        Что-то сгущалось в воздухе, и совсем близко.
        - Роулинс, - спросил я, - сколько здесь еще полицейских?
        - Кроме меня, сейчас никого, - тихо отозвался он. Он вгляделся в мое лицо и тут же завертел головой, озираясь, а рука его дернулась вниз, к кобуре. - А что, неприятности?
        - Неприятности, - кивнул я, перекладывая посох в правую руку.
        Разом погас свет, и гостиница погрузилась в кромешную тьму.
        И послышались крики.
        Глава 12
        Роулинсу потребовалось не больше двух-трех секунд, чтобы достать фонарик и включить его. С полсекунды свет горел ярко и ясно, а потом померк, словно стекло покрыл слой жирной сажи. Очень скоро луч слабо пробивал темноту на длину вытянутой руки, не больше.
        - Какого черта? - буркнул он и встряхнул фонарик.
        Правой рукой он расстегнул кобуру; пистолет, правда, пока не вынимал. Правильный мужик. Он не хуже меня понимал, что перепуганных посетителей в гостинице гораздо больше, чем потенциальных врагов.
        - Попробуем-ка мой, - сказал я и снял с шеи серебряную пентаграмму на цепочке.
        Пара едва слышных слов шепотом, усилие воли - и амулет засиял серебристо-голубым светом, отогнавшим темноту, что давила на нас, футов на пятнадцать. Дальше клубился мрак - не столько темный туман, сколько просто отсутствие света.
        Сжав посох в правой руке, я накачал в него энергии - так, что руны и знаки засветились неярким янтарным сиянием.
        Секунду Роулинс молча смотрел на меня, потом очнулся:
        - Что, черт подери, происходит?
        Из темноты послышались топот бегущих ног, крики и вопли, только доносились они до нас как-то странно, приглушенно. В круг света моей магической пентаграммы вывалилась, всхлипывая, одна из переодетых вампирами девиц. Секунду спустя следом за ней появились несколько подростков, едва не врезавшихся в нее на бегу. Роулинс вовремя ухватил ее за руку и, буркнув: «Прошу прощения, мисс», отдернул в сторону и повернул лицом к себе.
        - Идите вдоль стены к выходу, - скомандовал он. - Держитесь рукой за стену, ясно?
        Она кивнула и в своем размазанном от слез гриме исчезла в указанном Роулинсом направлении.
        - Пожар? - выдохнул Роулинс, повернувшись ко мне. - Это что, дым?
        - Нет, - заверил я его. - Чего-чего, а пожаров я навидался.
        Он как-то странно покосился на меня, спохватился, поймал пожилую женщину, слепо шарившую перед собой руками, и послал ее к выходу вслед за девчонкой-«вампиром». Потом зябко поежился, и выдох его повис в воздухе морозным облачком. За какую-то минуту температура в помещении упала градусов на сорок.
        Стараясь не обращать внимания на доносившиеся из темноты крики перепуганных людей, я сосредоточился на своем магическом чутье. Сквозь холод и мрак до меня донеслись знакомые отголоски слагаемого заклятия, хотя я не мог точно вспомнить, где именно сталкивался с ним раньше.
        Я закрыл глаза и начал медленно поворачиваться вокруг оси, вслушиваясь в свои ощущения. В направлении коридора, ведущего к входному вестибюлю и стойке администратора, тьма показалась мне плотнее, осязаемее. Я сделал шаг в ту сторону, и ощущение усилилось. Значит, источник магической энергии находился где-то там. Я стиснул зубы и двинулся вперед.
        - Эй! - окликнул меня Роулинс. - Куда это вы?
        - Наш нехороший парень где-то там, - сказал я. - Или что-то другое. Возможно, вам лучше остаться здесь, помогать людям выйти.
        - Возможно, вам лучше заткнуться, - благодушно отозвался Роулинс. Выглядел он слегка напуганным, но пистолет держал у бедра стволом вниз. В другой руке он продолжал сжимать ставший почти бесполезным фонарик. - Я вас прикрою.
        Я не стал спорить, кивнул ему и двинулся дальше в темноту. Роулинс не отставал. Со всех сторон доносились крики, и время от времени мы натыкались на перепуганных людей. Командным, не терпящим возражений голосом Роулинс отправлял их к выходу вдоль стены. Темнота увеличивала свое давление, и мне приходилось прикладывать больше усилий, отгоняя ее светом амулета. Еще несколько шагов - и воздух сделался совсем холодным. Каждый шаг давался с трудом, словно мы двигались по пояс в ледяной воде. Мне пришлось наклониться вперед, одолевая сопротивление, и я даже крякнул от натуги.
        - Что не так? - срывающимся от волнения голосом спросил Роулинс.
        Мы как раз проходили мимо плафона аварийного освещения, но его оранжевого свечения хватало на несколько дюймов, не больше. Никакого сравнения с моим амулетом.
        - Темная магия, - процедил я сквозь зубы. - Какой-то оберег. Пытается не пустить меня дальше.
        - Господи, - буркнул он. - Темная магия… Бред какой-то.
        Я остановился и в упор посмотрел на него через плечо:
        - Так вы со мной или как?
        Он поперхнулся и взглянул туда, где смутно маячили блеклые пятна следующего аварийного огня.
        - Вот дерьмо! - пробормотал он, и по виску его, несмотря на холод, скользнула струйка пота. - Я вам зачем нужен, вперед подталкивать?
        Я усмехнулся - не сказать чтобы весело - и принялся прорубаться через невидимый оберег воображаемым мачете своей воли, пока тот не начал подаваться. Двигаться сразу же стало легче. Одновременно ощущение действующего заклятия сделалось четче, яснее.
        - Где-то впереди, - сказал я. - Первый конференц-зал по этому коридору.
        - Они там кино крутят, - сообщил Роулинс. Он ухватил за рукав какого-то перепуганного, всхлипывающего мужчину средних лет, толкнул его к стене и отдал ему команду убираться. - Господи, там было битком набито! Если начнется паника…
        Он не договорил, да этого и не требовалось. История чикагских кинотеатров знает не один и не два случая давки со смертельным исходом. Я удвоил усилия, и мне удалось даже перейти на тяжелый, будто с грузом на ногах, бег. Одна из створок двери в зал оказалась закрыта, другая висела, скособочившись, на одной петле - с такой силой ее вышибли. В помещении разом закричали - не так наигранно, как в фильме-ужастике. По-настоящему. Не видя кричащих, и не поверишь, что такие звуки издает человеческое горло. Так голосят лишь тогда, когда происходит что-то по-настоящему жуткое.
        Роулинс знал, что означает такой вопль. Он вполголоса выругался, поднял пистолет на изготовку, и мы бок о бок ринулись в зал.
        Стоило миновать дверь, как мрак начал уже не просто давить на меня. Воздух, казалось, сгустился до желеобразного состояния, и каждый шаг стоил отчаянных усилий. Я раздраженно зарычал, и энергия моего гнева добавила сияния амулету-пентаграмме. Мягкий свет его превратился в иссиня-белый луч прожектора, испепеляющего мрак у меня на пути. Большая часть помещения оставалась темной, и все же мрак утратил свое подавляющее превосходство.
        В длину зал имел футов шестьдесят и примерно вполовину меньше в ширину. В дальнем его конце белел экран. Зрительские ряды разделялись продольным проходом, в самой середине которого стоял кинопроектор. Катушки вращались с такой скоростью, что пленка начинала дымиться. Странно, но изображение на экране оставалось четким и ясным, только знакомые персонажи старого, начала восьмидесятых, ужастика двигались неестественно быстро, а звуковое сопровождение слилось в негромкий, пронзительный вой.
        В комнате все еще оставалось около двадцати человек. Сразу за дверью на полу обнаружилась пожилая женщина, свернувшаяся калачиком и всхлипывающая от боли. Рядом лежало перевернутое инвалидное кресло, и выпавший из него человек с какими-то скобами на лодыжках и бедрах лежал в неловком, явно болезненном положении, не в силах подняться. Одна из его рук была явно сломана - выпирающая кость рельефно натягивала кожу. Другие люди съежились у стен и под стульями. Когда мой магический свет залил часть помещения, они встали и, пошатываясь, поспешно потянулись к выходу, все еще крича от ужаса. Прямо передо мной лежали окровавленные тела.
        Что там происходило точно, я не видел. Трое, по всей видимости, были убиты. Вокруг - уйма кровищи. Четвертая, молодая женщина, ползла к дверям, издавая жалкие, мяукающие звуки.
        Над ней стоял мужчина. Высокий, почти семи футов ростом, и настолько мускулистый, что казался почти уродом. Мускулатура его не напоминала преувеличенную пластику культуриста - нет, такая зарабатывается только непрестанным физическим трудом. Одет он был в комбинезон, синюю рубаху и хоккейную маску, а в правой руке держал большой изогнутый серп. На моих глазах он сделал пару широких шагов, схватил всхлипывающую девушку левой рукой за волосы и рывком запрокинул ей голову. Правая рука с серпом поднялась.
        Роулинс не стал тратить времени на оклик или требование сдаться. Он вскинул пистолет и с расстояния в десять футов выпустил в закрытую маской голову маньяка три пули.
        Мужчина дернулся, чуть повернулся и без видимого усилия отшвырнул девушку в сторону. Она врезалась в кресла, вскрикнув от боли.
        Затем маньяк обернулся к Роулинсу, и, хотя лицо мужчины скрывала маска, то, как он набычил шею, и вся его поза не оставляли ни малейших сомнений: он разъярен. Он шагнул к Роулинсу. Коп выстрелил еще четыре раза. Я видел всю картину, выхваченную из темноты вспышками, словно в замедленном кино.
        Маньяк замахнулся на Роулинса серпом. Тому удалось принять удар на фонарик. Сталь зазвенела о сталь, полетели искры, но свет не погас. Маньяк дернул серпом, и острый конец его чиркнул Роулинса по запястью. Коп зарычал. Фонарик полетел на землю. Маньяк снова занес серп. Я напрягся, вскинул посох и выкрикнул:
        - Forzare!
        Струя невидимой энергии вырвалась из моего посоха и с силой чугунного шара ударила маньяка в грудь. Удар подкинул его в воздух и швырнул вдоль прохода. По пути он снес проектор, и металлические части с лязгом полетели во все стороны. Продолжая полет, маньяк пробил экран и с грохотом врезался в стену.
        Я с трудом устоял на ногах: использованное заклятие отняло у меня уйму сил, и мне пришлось опереться на посох, чтобы не упасть. Голова отозвалась новым приступом боли; амулет и посох разом погасли.
        Раздалось еще несколько криков, и кто-то со всех ног помчался к дверям. Я повернулся и краем глаза увидел, как кто-то выбегает в коридор, но разглядеть, кто именно, не успел. Секунду спустя снова загорелся обычный свет; разбитый проектор все еще вращал одну катушку, но уже медленно, хлопая обрывком пленки по сломанной протяжке.
        Продолжая держать пистолет наготове, Роулинс двинулся в дальний конец зала. Там он осторожно заглянул за экран. Потом повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами.
        - Его здесь нет, - сказал Роулинс. - Вы видели, как он выходил?
        У меня все еще недоставало сил, чтобы ответить. Я просто покачал головой.
        - Тут, в стене, вмятина, - сообщил он. - Покрыта… не знаю, как назвать. Слизью какой-то.
        - Ушел, - буркнул я и с трудом сделал шаг к лежавшим на полу. Двое молодых людей, третья - девушка. - Помогите мне.
        Роулинс сунул пистолет в кобуру и подошел. Один юноша был мертв. На бедре его багровел полукруглый разрез, явно вскрывший артерию. Другой валялся без сознания. Лицо заплыло от ссадины, на животе зиял глубокий разрез, из которого торчали несколько дюймов окровавленных внутренностей. Я боялся, что, если мы пошевелим его, могут вывалиться кишки. Девушка тоже была жива, но серп прочертил на ее спине две длинные глубокие раны, в разрезах белела кость. Она лежала на животе, моргая, с расфокусированным взглядом, не в состоянии пошевелиться.
        Мы сделали для них все, что смогли, хотя и не очень много: сорвали со стоявших в углу столов скатерти и соорудили тампоны для ран. Вторая девушка лежала в проходе, свернувшись калачиком, продолжая истерически всхлипывать. Кроме них, в зале оставалась пожилая женщина, которую сбили с ног в панике; она была без сознания, но в общем целая и на вид невредимая. Потом я поднял с пола паренька, выпавшего из своего инвалидного кресла, и усадил поудобнее, на что он благодарно кивнул.
        - Посмотрите, что с другой пострадавшей, - бросил Роулинс.
        Одной рукой он продолжал осторожно прижимать жгут из скатерти в ране на животе у юноши, другой сорвал с пояса рацию и поднес к губам. Когда Роулинс включил ее, рация хрипела и завывала от помех, но все же ему удалось вызвать «скорую».
        Я направился к плачущей девушке, маленькой брюнетке, одетой примерно так же, как Молли. Она была в синяках, и, судя по тому, как она лежала на полу, любое движение причиняло ей боль. Я подошел к ней и осторожно ощупал плечо.
        - Не шевелитесь, - мягко произнес я. - Кажется, у вас сломана ключица. Я знаю, это чертовски больно, но пройдет.
        - Больно, больно, больно-больно-больно, - всхлипывала она.
        Я осторожно сжал ей руку, и она откликнулась отчаянным пожатием.
        - Все с вами будет хорошо, - заверил я ее.
        - Только не оставляйте меня, - всхлипнула она, продолжая цепляться за мою руку. - Не уходите.
        - Все в порядке, - сказал я. - Я здесь.
        - Что это, черт подери, было? - спросил Роулинс, задыхаясь. Он лихорадочно оглядывался по сторонам. - Это же был Жнец. Гребаный Жнец из «Пригородной резни». Что за псих нарядился Жнецом и принялся… - Лицо его скривилось, словно его вот-вот стошнит. - Что это было?
        - Роулинс, - произнес я резко, чтобы привлечь его внимание.
        Его испуганный взгляд метнулся ко мне.
        - Вызовите Мёрфи, - сказал я.
        Секунду-другую он смотрел сквозь меня, потом очнулся:
        - По этому делу я обязан звонить начальству. Ему и решать.
        - Как знаете, - сказал я. - Но Мёрфи и ее ребята могут с этим хоть как-то разобраться. А ваше начальство - вряд ли. - Я кивнул в сторону трупа. - И мы ведь здесь не в бирюльки играем.
        Роулинс посмотрел на меня. Затем на мертвого юношу. Потом кивнул и снова поднес к губам рацию.
        - Больно, - всхлипнула девушка сдавленным от муки голосом. - Больно, больно, больно.
        Я осторожно похлопал ее по запястью левой рукой в перчатке. Где-то вдалеке послышалось и начало приближаться завывание полицейских сирен.
        - Господи! - Роулинс тряхнул головой. - Господи, Дрезден, что здесь произошло?
        Я посмотрел на зиявшую в экране рваную дырку, на повторявшую очертания Жнеца брешь в деревянной перегородке за ним. На изломе дерева блестела слизь - чистый желатин, физическая составляющая эктоплазмы, материя мира духов. Еще несколько минут - и она испарится, не оставив после себя ничего.
        - Господи! - в третий раз ошеломленно прошептал Роулинс. - Что здесь произошло?
        Угу.
        Хороший вопрос.
        Глава 13
        Прибыли представители власти, и кризис сменился последствиями. Парамедики помчали девушку, пострадавшую более, и юношу со вспоротым животом в больницу неотложной медицинской помощи, а полицейские тем временем делали то, что в их силах, чтобы помочь остальным пострадавшим в ожидании прибытия новых бригад «скорой».
        Я оставался с раненой девушкой, держа ее за руку. Парень из «скорой» наспех осмотрел ее, убедился, что, несмотря на острую боль, ее жизни ничего не угрожает, и посоветовал мне оставаться на месте, не подпуская к ней никого до тех пор, пока врачи не смогут заняться ею по-настоящему.
        Это меня вполне устраивало. При одной мысли о том, чтобы встать, мне становилось дурно.
        Пока я сидел рядом с девушкой, помещение наполнялось полицейскими. Девушка затихла - страх отпустил ее, да и организм выделял эндорфины, притуплявшие боль. Кто-то ахнул, послышались быстрые шаги. Я поднял глаза и увидел, как Молли проскользнула мимо полицейского и бросилась к девушке.
        - Рози! - воскликнула она, побледнев. - О боже!
        - Спокойно, спокойно, - посоветовал я и положил руку ей на плечо, не давая обнять раненую девушку. - Не надо ее трогать.
        - Но она же ранена! - возмутилась Молли. - Почему ее не забрали в «скорую»?
        - Ее жизни ничего не угрожает, - объяснил я. - Двое других пострадали сильнее. «Скорая» забрала их в первую очередь. Следующая заберет ее.
        - Что случилось? - спросила Молли.
        Я покачал головой:
        - Пока не знаю точно. Я почти ничего не видел. На них напали.
        Девушка на полу вдруг пошевелилась и открыла глаза.
        - Молли? - спросила она.
        - Я здесь, Рози, - отозвалась Молли и погладила раненую девушку по щеке. - Я здесь.
        - Боже, - прошептала девушка, и из глаз ее покатились слезы. - Он убил их. Он убил их. - Дыхание ее участилось: снова накатывала паника.
        - Ш-ш-ш, - произнесла Молли и осторожно, как испуганному ребенку, поправила подруге волосы на лбу. - Ты в безопасности. Все хорошо.
        - Ребенок, - всхлипнула Рози. Она отпустила наконец мою руку и коснулась своего живота. - С ним все в порядке?
        Молли прикусила губу и посмотрела на меня.
        - Она что, беременна? - спросил я.
        - Третий месяц, - кивнула Молли. - Она только-только узнала.
        - Ребенок, - повторила Рози. - С ним ничего не случится?
        - Врачи сделают все, чтобы с вами обоими ничего не случилось, - поспешно заверил я ее. - Постарайтесь не переживать из-за этого.
        Рози закрыла глаза, из которых продолжали струиться слезы:
        - Хорошо.
        - Рози, - обратилась к ней Молли. - Можешь рассказать, что произошло?
        - Не знаю точно, - прошептала та. - Я сидела с Кеном и Дреа. Как раз посмотрели любимый эпизод и собирались уже уходить. Я нагнулась взять сумку, а Дреа грим поправляла, и тут свет погас, а она начала кричать… А когда я подняла голову, он уже стоял вот тут. - Она вздрогнула. - Прямо тут.
        - Кто? - настаивала Молли.
        Глаза у Рози расширились от страха, а голос понизился до едва слышного шепота:
        - Жнец.
        Молли нахмурилась:
        - Как в кино? Ряженый кто-то?
        - Этого не может быть, - сказала Рози, и голос ее задрожал еще сильнее. - Но это был он. Самый настоящий.
        Прибыла новая бригада «скорой» и направилась прямиком к нам. При виде их Рози снова ударилась в панику и задергалась. Молли пригнулась к ней, поглаживая по голове, нашептывая что-то на ухо, и успокоила, по крайней мере, настолько, что медики смогли приступить к работе.
        Я заставил себя встать и отошел в сторону. Рози уложили на носилки. Когда они поднимали ее свешивавшуюся с носилок руку, я увидел на сгибе у локтя маленькие круглые точки и синяки.
        Мгновение Молли смотрела на меня огромными глазами, потом отвернулась, чтобы помочь санитарам укрыть Рози одеялом, спрятав при этом следы инъекций. На счет «три» санитары подняли носилки, выдвинули из-под них стойки с роликами и покатили Рози к двери. Девушка снова принялась вяло дергаться и всхлипывать.
        - Она напугана, - сказала Молли парням из «скорой». - Позвольте, я поеду с ней - так ей будет спокойнее.
        Санитары переглянулись, и один из них кивнул. Молли с облегчением вздохнула, кивнула в ответ и зашагала к дверям, держась у изголовья носилок, чтобы Рози могла ее видеть.
        - Вы не беспокойтесь, сэр, - повернулся ко мне второй санитар. - Мы сейчас быстренько за вами вернемся.
        - Это вы об этом, что ли? - Я вяло махнул рукой в сторону моей изукрашенной синяками башки. - Не, это не здесь. Это старое. Я в норме.
        На лице у санитара отобразилось сомнение.
        - Вы уверены?
        - Угу.
        Они выкатили носилки с девушкой за дверь. Я дотащился до стены и сел, привалившись спиной. Спустя минуту или две в зал вошел мужчина в твидовом костюме и направился к Роулинсу. С минуту они поговорили, причем раз или два он оглядывался в мою сторону, потом повернулся и приблизился ко мне. Ничем не примечательный тип лет сорока с лишним, среднего роста, толстеющий, лысеющий, со слезящимися голубоватыми глазами. Он кивнул мне, придвинул стул и уселся, глядя на меня сверху вниз.
        - Это вы Дрезден?
        - Как правило, да, - отозвался я.
        - Я сержант Грин. Детектив отдела убийств.
        - Нелегкая работенка, - заметил я.
        - Как правило, да, - согласился он. - Ладно. Роулинс говорит, вы свидетель того, что здесь происходило. Это так?
        - По большей части, - кивнул я. - Хотя я застал только то, что происходило под конец.
        - Ну-ну. - Он поморгал, с отсутствующим видом достал из кармана блокнот и ручку. За его спиной копы окружали место, где лежали жертвы, стульями с натянутой между ними полицейской лентой. - Так вы можете рассказать, что произошло?
        - Свет погас, - начал я. - Люди ударились в панику. Мы услышали крики. Роулинс поспешил на помощь, и я за ним.
        - Зачем? - спросил он.
        - Что?
        - Зачем? - повторил усталым тоном Грин. - Вы ведь человек штатский, мистер Дрезден. Помогать попавшим в беду людям - дело Роулинса: у него работа такая. Почему вы просто не поспешили к выходу?
        - Ситуация была катастрофическая, - ответил я. - Вот я и помогал.
        - Вы, значит, герой? - поинтересовался Грин. - Так?
        Я пожал плечами:
        - Я оказался здесь. Люди нуждались в помощи. Вот я и пытался помочь.
        - Конечно, конечно, - кивнул Грин и поморгал еще немножко. - И как именно вы помогали?
        - Свет держал, - признался я.
        - Разве у Роулинса не было своего фонаря?
        - В темноте света много не бывает.
        - Конечно, - согласился Грин, строча в блокноте. - Значит, вы светили Роулинсу. А потом что?
        - Мы услышали крики, доносящиеся отсюда. Бросились на голоса. Я увидел нападавшего над той девушкой, которую только что увезли.
        - Можете его описать? - спросил Грин.
        - Ростом почти семь футов, - ответил я. - Сложения как броненосец, веса фунтов триста или триста двадцать пять. Хоккейная маска. Серп.
        Грин кивнул:
        - Что дальше?
        - Он напал на девушку. Нескольких человек он уже уложил. Он собирался перерезать ей горло серпом. Роулинс его застрелил.
        - Выстрелил в него? - предположил Грин. - Трупа-то его на полу что-то не видно.
        - Выстрелил в него, - поправился я. - Не знаю, попал или нет. Нехороший парень бросил девушку и замахнулся серпом на Роулинса. Роулинс отбил удар фонариком.
        - Что потом?
        - А потом я ударил этого типа.
        - Как ударили? - спросил Грин.
        - С помощью магии. Швырнул его вдоль прохода - он сбил проектор и порвал экран.
        Грин постучал ручкой о блокнот и внимательно посмотрел на меня.
        - Эй! - сказал я. - Вы спросили - я ответил.
        - Может, он бросился бежать, - предположил Грин. - Сбил проектор и прыгнул сквозь экран, чтобы унести ноги.
        - Если вам так спокойнее, пусть будет так, - кивнул я.
        Он бросил на меня еще один пронзительный взгляд:
        - А что потом?
        - А потом он исчез, - вздохнул я.
        - Он выбежал в дверь?
        - Нет, - сказал я. - Мы не успели отойти от двери далеко. Он пробил экран, врезался в стену - и фьють! Исчез. Не знаю куда.
        Грин записал и это.
        - Вам известно, где находится Нельсон Ленхард?
        Я недоуменно моргнул:
        - Нет. А с чего я должен это знать?
        - Несколько часов назад он, по-видимому, напал на одного типа здесь, на конференции, и жестоко избил. Вы внесли залог за его освобождение. Может, вы с ним дружны?
        - Не совсем, - сказал я.
        - Немного странно это выглядит - выложить пару тысяч баксов за то, чтобы выдернуть из тюрьмы парня, с которым вы не дружны. Не так ли?
        - Угу.
        - Тогда зачем вы это сделали?
        Допрос начинал мне надоедать.
        - У меня имелись причины личного порядка.
        - А именно?
        - Личного, - повторил я.
        Грин внимательно посмотрел на меня своими слезящимися голубыми глазами. Минуту он молчал.
        - Не уверен, - произнес он наконец вежливо и терпеливо, - что понимаю все это. Я был бы очень благодарен, если бы вы помогли мне разобраться. Не могли бы вы еще раз рассказать мне, что здесь произошло? Начиная с того момента, когда погас свет.
        Я вздохнул.
        Мы начали все сначала.
        И еще четыре раза.
        Грин ни разу не сказал ни одного невежливого слова и вообще, со своим скучающим тоном и слезящимися глазами, смахивал скорее на провинившегося клерка, чем на детектива, но я буквально нутром чуял, что под твидовым камуфляжем скрывается жесткий, опасный человек, да и гонял он меня своими вопросами как мальчишку… по крайней мере, как того, кто знает больше, чем говорит.
        Что, пожалуй, соответствовало истине. Однако разговоры о черной магии, эктоплазме и исчезнувшем без следа чудовище вряд ли подняли бы ему настроение. Когда имеешь дело с полицией, с этим вообще морока. Некоторым, вроде, скажем, Роулинса, доводилось встречаться с какой-нибудь вредной нечистью. Как правило, они не распространяются об этом - ведь другие копы начинают коситься на тех, кто рассказывает о встречах с монстрами… в общем, обычно все заканчивается направлением к психиатру.
        Поэтому, если коп сталкивается лицом к лицу с вампиром или вурдалаком - и, конечно, если остается после такой встречи в живых, - следы о ней сохраняются только в его памяти, но никак не в официальных документах. Время обладает способностью сглаживать острые углы и шероховатости, так что это не слишком трудно - избегать мыслей об ужасающих чудищах и еще более ужасающих нестыковках в логике… в общем, вернуться к повседневной рутине. По прошествии времени большая часть копов убеждает себя, что случившееся - плод их воображения, что память просто пошаливает от страха и что раз всем прекрасно известно, что монстров не существует, то они наверняка видели что-то обычное, объяснимое.
        Однако стоит снова запахнуть жареным, как эти же самые копы меняются. Где-то в глубине души они знают, что это правда, и, когда что-то сверхъестественное случается снова, они, по крайней мере на время событий, готовы забыть обо всех своих сомнениях и делать все, что в их силах, чтобы выжить самим и защитить других, - пусть это потом и покажется безумием в их собственных глазах. Пока конвент шел заведенным распорядком, Роулинс потешался над моими претензиями на чародейство. Однако, когда все обернулось трагедией, он принял мою помощь без колебаний.
        Есть, конечно, другая порода полицейских. Парни вроде Грина. Им в жизни не доводилось сталкиваться с чем-то, хоть отдаленно напоминающим сверхъестественный мир. С работы они возвращаются в обычный дом к среднестатистическим детям и одной собаке, подстригают газон по субботам, смотрят по телику географический и научно-познавательный каналы, подписаны на «Нейшнл джиогрэфик», и в подвальной кладовке у них царит безупречный порядок.
        Такие парни свято убеждены, что все подчиняется строгой логике, все можно объяснить и вне рамок этой логики не существует ничего. Из таких парней также, как правило, получаются неплохие детективы. Грин - один из них.
        - Ладно, мистер Дрезден, - сказал Грин. - Что-то я недопонял несколько отдельных моментов. Итак, что вы делали начиная с той секунды, когда погас свет?
        Я устало потер глаза. Голова раскалывалась. Отчаянно хотелось спать.
        - Я ведь вам уже говорил. Пять раз.
        - Знаю, знаю, - кивнул Грин и одарил меня вялой улыбкой. - Однако порой повторение позволяет нам восстановить утраченные детали. Поэтому, если вы не против, не могли бы вы рассказать мне, как все происходило после того, как стало темно?
        Я закрыл глаза и с трудом поборол внезапный соблазн подвесить Грина где-нибудь под потолком и оставить так на некоторое время.
        Кто-то тронул меня за плечо; я открыл глаза и увидел Мёрфи: она стояла надо мной, протягивая белый пластиковый стаканчик.
        - Привет, Гарри.
        - О, слава богу, - пробормотал я и взял стаканчик. Кофе. Я сделал глоток. Горячий и сладкий. Я даже застонал от наслаждения. - Ты просто ангел, Мёрф.
        - А ты как думал? - отозвалась она. На ней были джинсы, футболка и легкий хлопковый блейзер. Под глазами темнели круги, волосы пребывали в изрядном беспорядке. Должно быть, звонок Роулинса выдернул ее из постели. - Добрый вечер, детектив Грин.
        - Добрый вечер, лейтенант. - Грин честно старался хотя бы изобразить вежливость. - Что-то я не помню, чтобы просил помощи у специальных расследований… Может, случайно нажал на ускоренный набор. - Он порылся в кармане и достал сотовый телефон. - О, постойте-ка, - произнес он, мрачно посмотрев на дисплей. - Ошибочка вышла. Вас в меню ускоренного набора нет. Должно быть, нажал в момент умственного помрачения.
        - Да вы не переживайте, сержант, - очаровательно улыбнулась Мёрфи. - Если я выясню, кто это сделал, я все вам расскажу, так что пучок морковки достанется вам.
        Грин покачал головой.
        - Здесь все и без того запутанно, - сказал он. - Какой-то клоун вырядился персонажем из ужастика и пошинковал фанатов как капусту. Пресса за это уцепится - по сравнению с ними пираньи покажутся золотыми рыбками.
        - Угу, - согласилась Мёрфи. - Похоже, помощь вам действительно не помешает. Вряд ли вам захочется облажаться прямо перед объективами.
        Сержант угрюмо покосился на нее и покачал головой:
        - Вы не особенно славитесь готовностью к сотрудничеству с коллегами, лейтенант.
        - Я вижу рабочую задачу, - невозмутимо откликнулась Мёрфи. - Я могу помочь вам. А могу сделать так, чтобы пресса узнала, что вы отвергли помощь в поимке убийцы из-за распрей между отделами нашего ведомства. Выбирайте сами.
        Грин посмотрел на нее внимательнее.
        - Скажите, - произнес он наконец, - меня обвинят в сексуальных домогательствах, если я назову кое-кого самоуверенной, безапелляционной стервой?
        Улыбка Мёрфи расцвела еще сильнее.
        - Заходите к нам в спортзал, и мы это обсудим.
        Грин хмыкнул и сунул блокнот с ручкой обратно в карман.
        - Не уезжайте из города, Дрезден. Возможно, мне придется поговорить с вами еще раз.
        - Буду ждать с нетерпением, - заверил я и отхлебнул еще кофе.
        Грин протянул Мёрфи визитную карточку:
        - Номер моего мобильного. На случай, если вы и впрямь вдруг захотите сотрудничать.
        Мёрфи обменялась с ним визитками:
        - Заметано.
        Грин покачал головой, более или менее вежливо кивнул ей и отошел поговорить со стоявшими около огороженного лентой участка пола копами.
        - Мне кажется, ты ему нравишься, - заметил я.
        - Он тебя гонял по кругу, да? - ответила Мёрфи.
        - Битый час. - Я постарался не выказать раздражения.
        - Конечно, это действует на нервы, - заметила она. - Однако часто срабатывает. Грин, наверное, лучший следователь по расследованию убийств в штате. Будь он яркой личностью, дослужился бы до капитана.
        - Не думаю, чтобы это дело способствовало его карьере.
        Мёрфи кивнула и села на стул, который освободил Грин.
        - Ладно. Хочешь рассказать мне, что у вас тут вышло?
        - Я еще даже кофе не допил, - запротестовал я.
        Тем не менее я выложил ей все - начиная с внесения залога за Нельсона. Единственное, о чем я умолчал, - это о визите в дом к Майклу. Я рассказал ей про нападение и как мы с Роулинсом помешали убийце.
        Она медленно выдохнула сквозь зубы:
        - Значит, эта тварь явилась из потустороннего мира, да? Раз ее нашпиговали пулями, а она не умерла и потом превратилась в слизь?
        - Логичное заключение, - кивнул я. - Но мне некогда было заниматься аналитикой. Это мог быть кто угодно.
        - Каковы шансы, что ты его убил?
        - Я не так уж сильно ему врезал. Должно быть, он самоуничтожился.
        - Вот черт, - буркнула Мёрфи, явно не уловив подтекста. Нет больше настоящих любителей классики. - Как по-твоему, он вернется?
        - Мне известно не больше твоего, - сказал я.
        - Маловато будет.
        Я вздохнул и кивнул:
        - Посмотрим, что удастся нарыть. Как Роулинс?
        - В больнице, - ответила она. - Ему нужно зашить порез.
        Я крякнул и поднялся. Это потребовало усилия, и я слегка пошатнулся, но, как только восстановил равновесие, подошел к останкам проектора. Нагнувшись, я поднял большую круглую жестяную коробку из-под пленки, повертел ее в руках и прочитал этикетку.
        - Ого! - произнес я.
        Мёрфи подошла ко мне, посмотрела на коробку и нахмурилась:
        - «Потрошитель из пригорода - два»?
        Я кивнул:
        - Это кое-что объясняет.
        - Насчет смерти классического кино?
        - Ты кинобездарь, - заявил я. - Парень, который на них напал, вырядился Жнецом.
        Мёрфи бросила на меня вопросительный взгляд.
        - Жнецом, - повторил я. - Только не говори мне, что ты вообще не видела Жнеца. Убийцу из фильмов про Потрошителя из пригорода. Его нельзя убить, а сам он приносит смерть извращенцам - то есть всем, кто занимается сексом или пьянствует. Если это кино не классическое, тогда не знаю, что это такое.
        - Наверное, я его пропустила.
        - До сегодняшнего дня снято одиннадцать фильмов про Жнеца, - сообщил я.
        - Значит, я пропустила одиннадцать, - поправилась Мёрфи. - Думаешь, кто-то пытался выглядеть как этот твой Жнец?
        - Кто-то, - пробормотал я слегка угрожающе. - Или что-то.
        Она неодобрительно покосилась на меня:
        - Ты эту фразу долго готовил?
        - Годы, - кивнул я. - Такая возможность представляется не каждый день.
        Мёрфи улыбнулась, но немного вымученно, и мы оба это понимали. Шуткой не отменить фактов. А факты заключались в том, что молодого человека убили в нескольких футах от того места, где мы сидели, и жизни еще как минимум двоих зависели только от опыта занимающихся ими врачей.
        - Мёрф, - произнес я наконец. - Там, через улицу, кинотеатр. Им владеет тип по имени Кларк Пелл. Можешь узнать, какой фильм там шел сегодня днем?
        Мёрфи перелистала свой блокнот назад.
        - Уже узнала. Что-то под названием «Руки-Молоты».
        - Старый, но клевый, - кивнул я. - Грабители бросили фермера на рельсы, и поезд отрезал ему кисти обеих рук. Они оставили его умирать, но он выжил, хоть и сбрендил, привязал себе к культям по кувалде и начал расправляться с ними по очереди.
        - И Кларк Пелл пострадал сегодня в результате нападения, - поймала мою мысль Мёрфи. - Жестоко избит каким-то тупым орудием.
        - Может, совпадение, - заметил я.
        Она нахмурилась:
        - Это что, возможно? Оживлять киношных монстров?
        - Похоже на то, - подтвердил я.
        - Как их остановить? - спросила она.
        Я достал из кармана расписание конвента и пробежал взглядом:
        - Вопрос звучит по-другому: как нам остановить их до завтрашнего вечера?
        - А что будет завтра вечером?
        - День кинопоказов. - Я помахал в воздухе расписанием. - С полдюжины фильмов будут крутить здесь. Еще полдюжины - в кинотеатре Пелла. И по сравнению с большинством их персонажей Руки-Молоты и Жнец - милые малютки.
        - Боже правый! - охнула Мёрфи. - Есть ли вероятность, что это обычные люди нарядились так?
        - Вряд ли. Хотя возможно.
        Она кивнула:
        - Оставим эту версию Грину. Поставь себя на место полицейских, Гарри. Наш следующий ход?
        - Поговорить с выжившими. И я попытаюсь прикинуть, много ли возможности у кого-либо провернуть такое безумие.
        Она кивнула, потом посмотрела на меня и нахмурилась:
        - Первым делом ты бы поспал. Вид у тебя черт знает какой.
        - Спасибо, - сказал я. - Я и правда едва на ногах держусь.
        Она снова кивнула:
        - Попробую переговорить с Пеллом, если он, конечно, пришел в сознание. Сомневаюсь, чтобы к остальным удалось попасть до завтра. Будем надеяться, они выжили.
        - Верно, - согласился я. - А мне нужно будет с утра вернуться сюда и обнюхать это место. Если повезет, нам удастся выследить нехорошего парня прежде, чем кто-нибудь еще спрыгнет с экрана в зал.
        Мёрфи в очередной раз кивнула и встала. Она протянула мне руку и, когда я принял ее, подняла меня на ноги. Мёрфи вообще сильнее, чем кажется.
        - Подбросишь меня домой? - спросил я.
        Она уже достала из кармана ключи:
        - Я что, похожа на твоего личного водителя?
        - Спасибо, Мёрф.
        Мы направились к двери. Обычно мне приходится умерять шаг, чтобы она не отставала, но сегодня я так устал, что дожидалась меня она.
        - Гарри, - сказала она. - Что произойдет, если мы не успеем найти того, кто за этим стоит?
        - Найдем, - заверил я.
        - Но если нет?
        - Значит, нам придется биться с чудищами.
        Мёрфи вздохнула, и мы вышли на улицу, в теплый летний вечер.
        - Значит, черт подери, придется.
        Глава 14
        Мёрфи припарковалась на гравийной стоянке рядом с моим домом - жилой многоэтажкой столетней давности. Она заглушила мотор, и он издал щелкающие звуки, остывая. Минуту мы посидели, опустив стекла. Прохладный ветерок с озера гулял по салону, приятно холодя кожу после дневного жара.
        Мёрфи глянула в зеркало заднего вида, потом осмотрела улицу в оба конца.
        - За кем ты следил?
        - Что? - не понял я. - О чем это ты?
        - Ты всю дорогу шею выкручивал. Я удивляюсь, как у тебя голова не отвалилась.
        Я поморщился:
        - Ах это… Кто-то весь вечер висел у меня на хвосте.
        - И ты только сейчас говоришь мне об этом?
        Я пожал плечами:
        - Не вижу смысла беспокоить тебя по пустякам. Кто бы это ни был, сейчас его здесь нет.
        Я описал ей человека-тень и его машину.
        - Как ты думаешь, это не тот, кто столкнул тебя с дороги? - спросила она.
        - Что-то подсказывает мне, что нет, - покачал головой я. - Таскавшийся хвостом не делал ни малейшей попытки скрыть свое присутствие. Насколько я могу судить, это, скорее всего, какой-нибудь частный детектив, роющий на меня информацию для суда.
        - Боже! - сказала Мёрфи. - Я думала, это все уже позади.
        Я снова поморщился:
        - Как хозяин телешоу, Ларри Фаулер здорово разозлился. Поэтому не оставляет попыток меня прищучить.
        - Может, тебе не стоило все-таки громить его студию и расстреливать его тачку?
        - Но я же не виноват!
        - Это решать суду, - голосом святоши изрекла Мёрфи. - У тебя хоть адвокат есть?
        - Пять или шесть лет назад я помог одному парню отыскать любимую собачку его дочери. Он юрист. Помогает мне в суде и при этом даже не разоряет дотла счетами. Но эта дрянь все тянется и тянется.
        Мы так и сидели в машине.
        Я закрыл глаза и вслушался в летний вечер. Где-то играла музыка. Время от времени по улице проезжала машина.
        - Гарри? - окликнула меня через некоторое время Мёрфи. - Ты хорошо себя чувствуешь?
        - Голоден. Устал немного.
        - У тебя такой вид, как будто тебе больно.
        - Ну, немного больно, да.
        - Я не эту боль имела в виду.
        Я открыл глаза и посмотрел на нее, потом отвернулся:
        - А… ты об этом.
        - Об этом, - согласилась она. - У тебя такой вид, как будто ты истекаешь кровью.
        - Переживу, - буркнул я.
        - Это из-за прошлого Хеллоуина?
        Я пожал плечами.
        Некоторое время она молчала.
        - Ты знаешь, все до сих пор не разобрались, почему вырубался свет в городе и что случилось после. Но в Музее естественной истории обнаружили труп человека, убитого животным. Эксперты считают, что это была крупная собака. А на полу нашли кровь трех разных групп.
        - Правда? - устало спросил я.
        - И еще в Кент-колледже. Там обнаружили восемь тел. Шестеро - без видимых причин смерти. У седьмого голова снесена острым, как скальпель, клинком. А у последнего пуля сорок четвертого калибра в затылке.
        Я кивнул.
        Некоторое время она молча смотрела на меня, хмурясь, - явно ждала, пока я заговорю сам.
        - Ты убил их, - произнесла она наконец тихо, но уверенно.
        Память услужливо проиграла в голове несколько не самых приятных клипов. Желудок болезненно скрутило.
        - Того, без головы, - не я.
        Взгляд ее голубых глаз остался столь же спокойным. Она кивнула:
        - Ты убил их, и это тебя гложет.
        - Не должно бы. Я много кого убивал.
        - Верно, - согласилась Мёрфи. - Только теперь это были не фэйри, не вампиры и не монстры. Это были люди. И ты убил их не в пылу сражения. Ты сделал это осознанно.
        Почему-то я не смог поднять на нее взгляда. Но кивнул.
        - Более или менее, - прошептал я.
        Она подождала, не скажу ли я еще чего, но я молчал.
        - Гарри, - произнесла она. - Ты терзаешь себя из-за этого. Тебе надо с кем-нибудь поговорить. Необязательно со мной, необязательно здесь, но нужно. Нет стыда в том, что тебе плохо, потому что ты убил кого-то - во всяком случае, когда на это была причина.
        Я усмехнулся - довольно горько:
        - Вот уж от кого не ожидал совета не переживать из-за убийства.
        Она неуютно поерзала на месте.
        - Сама немного удивлена, - призналась она. - Но черт подери, Гарри… помнишь, когда я застрелила агента Дентона?
        - Угу.
        - Мне тоже долго пришлось свыкаться. Я понимаю, что он это заслужил. И что не сделай я этого, он убил бы тебя. Но чувствовала я себя после этого… - Она хмуро уставилась в ветровое стекло. - Это оставляет след. Лишать кого-то жизни… И бедолаги, которых поработили вампиры в том приюте. Это было еще хуже.
        - Все эти люди пытались убить тебя, Мёрф. Ты должна была поступить так. У тебя и выбора-то не оставалось. И ты знала это, когда нажимала на спуск.
        - А у тебя, ты считаешь, был выбор? - спросила она.
        Я пожал плечами:
        - Может, и был. А может, и нет. - Я сглотнул. - Суть в том, что я тогда не удосуживался подумать об этом. Не колебался. Просто хотел, чтобы они поскорее умерли.
        Довольно долго она молчала.
        - Что, если Совет прав насчет меня? - тихо спросил я у Мёрфи. - Что, если я превратился в какого-то монстра? Такого, который отнимает чужую жизнь, руководствуясь лишь своими желаниями. Которого цель интересует больше, чем средства. Для которого сила значит больше, чем справедливость. Что, если это первый шаг?
        - А ты сам как считаешь? - спросила она вдруг.
        - Я не…
        - Потому что если ты, Гарри, так считаешь, значит, возможно, так оно и есть. А если считаешь, что это не так, значит, скорее всего, это не так.
        - Сила позитивного мышления? - спросил я.
        - Нет. Свобода выбора, - ответила она. - Ты не можешь изменить того, что уже произошло. Но ты волен выбрать, что делать дальше. А это значит, что ты переметнешься на темную сторону только в том случае, если сам выберешь это.
        - А с чего ты взяла, что я этого не сделаю?
        Мёрфи легонько коснулась пальцами моего подбородка:
        - Потому что я не идиотка. В отличие от некоторых других, сидящих в этой машине.
        Я поднял правую руку и бережно сжал ее пальцы. Они были теплые, крепкие.
        - Поосторожнее. Это почти, можно считать, комплимент.
        - Ты порядочный человек, - сказала Мёрфи, опуская руку; пальцев моих она при этом не стряхнула. - Порой до боли слепой и глухой. Но сердце у тебя доброе. Потому ты и относишься к себе так беспощадно. Ты устал, голоден и изранен, и ты видел, как нехорошие парни делают такое, чему ты не в силах помешать. Ты пал духом. Вот и все.
        Простые, искренние и прямые слова. В голосе ее не было ни капли фальшивых утешений, ни капли снисходительной жалости. Я ведь не первый день знаком с Мёрфи. Я знал, что она готова подписаться под каждым своим словом. Сознание того, что она на моей стороне, даже если я нарушил закон, который она защищает по долгу службы, здорово ободряло.
        Я говорил это прежде и повторю еще раз.
        Мёрфи - хороший парень.
        - Может, ты и права, - сказал я. - Адские погремушки, и правда, хватит жалеть себя - работать пора.
        - Только начни с еды и отдыха, ладно? - хмыкнула она. - И если ты меня не слышал, я заеду за тобой утром.
        - Идет, - кивнул я.
        Мы еще немного посидели, держась за руки.
        - Кэррин, - проговорил я.
        Она посмотрела на меня. Глаза ее казались очень большими, очень голубыми. У меня не получалось смотреть в них долго.
        - Ты никогда не думала о… ну… о нас?
        - Иногда, - ответила она.
        - Я тоже, - признался я. - Только… моменты все были какие-то неудачные.
        Она улыбнулась:
        - Я заметила.
        - Как по-твоему, в этом что-то есть?
        Она осторожно сжала мою руку пальцами и сразу убрала их:
        - Не знаю. Может, когда-нибудь… - Она посмотрела на свою руку и нахмурилась. - Это многое бы изменило.
        - Изменило бы, - согласился я.
        - Ты мой друг, Гарри, - сказала Мёрфи. - Что бы ни случилось. Иногда в прошлом… я поступала по отношению к тебе несправедливо.
        - Как тогда, у меня в офисе, когда ты заковала меня в наручники, - кивнул я.
        - Ага.
        - А потом ты мне зуб сломала.
        Мёрфи пораженно моргнула:
        - Я сломала тебе зуб?
        - А потом…
        - Ладно, ладно, - остановила она меня; щеки ее порозовели. - Я хочу сказать, я могла бы и раньше понять, что ты из хороших парней. И…
        Я выжидающе смотрел на нее и молчал.
        - И я прошу прощения, - выдавила она. - Вот гад!
        Это далось ей непросто. Гордости в Мёрфи не по росту много. И да, я очень хорошо помню пословицу насчет хрустальных домов и камней. Поэтому я не стал давить на нее.
        - Ты уж не увлекайся романтикой, Мёрф.
        Она чуть улыбнулась и закатила глаза:
        - Если мы и сойдемся когда-нибудь, не пройдет и недели, как я тебя убью. А теперь отдыхай. В таком виде от тебя все равно толку никакого.
        Я кивнул и выбрался из машины:
        - Тогда до завтра.
        - Где-нибудь около восьми, - отозвалась она и вырулила обратно на улицу. - Поосторожнее, ладно? - бросила она, опустив стекло.
        Я посмотрел вслед машине и вздохнул. Мои чувства по отношению к Мёрфи все еще пребывали в безнадежно запутанном состоянии. Может, мне нужно было поговорить с ней раньше. Действовать решительнее, инициативнее.
        «Поосторожнее», - сказала она.
        И почему, интересно, мне кажется, что я и так слишком осторожен?
        Глава 15
        Микки-Маус, мой будильник, сработал в семь утра и продолжал упрямо звенеть до тех пор, пока я не отшвырнул одеяло, не сел и не заглушил его к чертовой матери. Все тело болело, затекло, но ощущение неодолимой усталости заметно убавилось, и - раз уж я принял вертикальное положение - я начал шевелиться.
        Я залез под душ и постарался не подпрыгнуть слишком высоко, когда в меня ударила первая струя ледяной воды. Конечно, кое-какой опыт по этой части у меня имеется. Ни один нагреватель не выдерживал у меня дольше недели без того, чтобы с ним не возникали какие-нибудь технические неполадки, а это особенно неприятно, если нагреватель газовый. Поэтому душ у меня бывает либо холодный, либо ледяной. С учетом моей личной жизни и нечеловеческого обаяния некоторых существ, с которыми мне время от времени приходится иметь дело, может, оно и к лучшему.
        Однако порой, когда все мое тело в синяках и ссадинах, а в мышцах гнездится боль, я жалею, что душ у меня не обжигающе горячий, как у любого другого жителя страны.
        И тут вода из ледяной разом сделалась обжигающе горячей. Это застало меня врасплох. Я взвыл и исполнил под струей замысловатый танец, пока мне не удалось отвернуть душ к стене, спасая тем самым особо ценные части тела. Затем, привыкнув немного к температуре, я сунул под струю ноющую голову и шею и даже застонал от удовольствия. Потом опомнился.
        - Черт подери, я же говорил тебе не делать этого! - буркнул я.
        Ласкиэль рассмеялась - совсем негромко, так что ее смеха почти не было слышно за шумом воды. Фантомные пальцы помассировали мне мышцы у основания шеи, унимая боль.
        - Тебе стоило бы использовать технику блокировки боли, которой я научила тебя прошлой осенью.
        - Обойдусь и без нее, - буркнул я, стараясь изобразить недовольство. Однако горячая вода и массаж, пусть даже иллюзорные, доставляли мне истинное наслаждение. - Переживу как-нибудь.
        - Твой дискомфорт - это мой дискомфорт, хозяин мой, - со вздохом возразила она. - Собственно, все, что я ощущаю, попадает ко мне только через твои ощущения.
        - Но всего этого нет на самом деле, - негромко сказал я. - Вода в действительности вовсе не горячая. И никто не массирует мне шею. Это иллюзия, которую ты наводишь поверх моих ощущений.
        - Разве тебе от этого не легче? - спросил бестелесный голос. - Разве это не снимает напряжение?
        - Да, - вздохнул я.
        - Тогда какая разница? Это вполне реально.
        Я махнул рукой, словно отгоняя от шеи назойливую муху, и ощущение сильных, уверенных пальцев на загривке исчезло.
        - Валяй, - сказал я. - Только без рук. Мне не хотелось бы начинать день с заключения тебя в ментальную клетку, но, если вынудишь, я это сделаю.
        - Как тебе угодно, - произнес ее голос, и ощущение постороннего присутствия тоже ослабло. Но не совсем исчезло. - Хозяин мой, я правильно поняла, что ты не упомянул при этом о горячей воде?
        Я хмыкнул и, пробормотав пару-тройку слов себе под нос, сунул на несколько секунд голову под иллюзорно обжигающую воду.
        - Ты уловила, что произошло вчера вечером? - спросил я наконец вслух.
        - Разумеется, - отозвался Падший ангел.
        - И что ты об этом думаешь?
        С полминуты Ласкиэль задумчиво молчала.
        - Думаю, что Кэррин считает некоторую дистанцию между вами профессиональной необходимостью, но ей кажется, что со временем и при других обстоятельствах все еще может измениться.
        Я вздохнул:
        - Нет. Не это. Звезды и камни, мне не нужно интимных советов от долбаной чертовки! Я имел в виду тварей, которые нападали на людей на конвенте.
        - А-а, - произнесла Ласкиэль без малейшего намека на обиду. - Разумеется, это нападал сверхъестественный хищник.
        Каков вопрос, таков ответ, подумал я и подвигал плечом под горячей водой.
        - Если так, значит целью нападений было не насилие ради насилия, - задумчиво пробормотал я. - Это объясняет увиденное мною в туалете, где напали на старика. Кто бы это ни сделал, он хотел посеять страх. Причинить боль. Чтобы насытиться… чем? Психической энергией, выделяемой жертвами?
        - Объяснение немного упрощенное, - заметила Ласкиэль, - но для смертного, насколько я могу судить, довольно точное.
        - Ба, да ты у нас теперь знаток смертных?
        - Всегда была таковой, - возразила она. - Не прими за обиду, но тебе стоило бы учитывать, что ваша способность оценивать окружающую ситуацию в значительной степени определяется верой в иллюзии. Во время. В истину. В любовь. В тому подобные вещи. Разумеется, это не ваша вина - но это накладывает некоторые ограничения на вашу способность воспринимать и понимать отдельные явления.
        - Я всего лишь смертный, - хмыкнул я. - Так просвети меня.
        - Для этого тебе придется расстаться с претензиями на смертность.
        Я моргнул от неожиданности:
        - Я что, должен умереть?
        Она вздохнула:
        - Ты снова понял лишь отчасти. Но для доходчивости скажу проще: да. Тебе придется перестать жить.
        - Тогда не трудись просвещать меня, - заметил я. - Таких учителей мне и без тебя хватает. - Я прополоскал волосы, потом намылил их шампунем еще раз, отчего начал благоухать как ирландский ручей - так, во всяком случае, гласила этикетка. - Ладно, поговорим о тех, кто остался жив. Они перенесли душевную травму.
        - Если теория не ошибается, - согласился голос Ласкиэли. - Если они и правда травмированы душевно, воздействие, похоже, необратимо.
        Я поежился. Травмы такого рода проявляются по-разному, но в любом случае достаточно погано. Я видел людей, которых подобные атаки на психику довели до безумия. Мёрфи подверглась однажды такому нападению и потом несколько лет, пока не зажили душевные и психические раны, страдала от ночных кошмаров. Впрочем, приходилось мне видеть и тех, кого вампиры Черной Коллегии, измочалив в психическом отношении, превратили в почти безмозглых рабов - или в обезумевших убийц, в пушечное мясо для новых господ.
        Хуже всего, что один из немногих способов это увидеть - отворить чародейское Зрение. А отсюда следует, что каждый чудовищно покалеченный псих гарантированно останется в моей памяти. Навсегда.
        Верхняя полка моей ментальной витрины с трофеями и так ломится от всяких жутких «сувениров».
        Обманчиво горячая вода струилась по моему телу. Что ж, пустячок, а приятно.
        - Уходи, - приказал я Ласкиэли. - Впрочем, - добавил я, - горячую воду пока оставь.
        - Как тебе будет угодно, - с вежливым удовлетворением отозвался голос Падшего ангела, и ощущение ее присутствия исчезло окончательно.
        Я оставался под душем, пока кожа на пальцах не сморщилась. Или, говоря точнее, на пальцах правой руки - на обожженной левой кожа выглядит сморщенной всегда. Стоило мне выключить воду, как ощущение ледяного холода вернулось, и, пока я одевался, меня колотила дрожь.
        Я наполнил миски Мистеру и Мышу, наскоро проглотил какую-то фигню из холодильника и открыл себе банку колы. Подумав, спустился в лабораторию и взял с полки череп Боба.
        В темных глазницах замерцали оранжевые огоньки.
        - Эй! - сонно пробормотал Боб. - Куда это мы?
        - Провести расследование, - ответил я. Поднявшись, я сунул череп в нейлоновый рюкзак. - Ты можешь мне пригодиться. Только мы сегодня будем в местах довольно людных, так что будь добр, держи рот на замке, пока я не расстегну рюкзак, ладно?
        - Идет, - отозвался Боб, зевая, и огоньки в его глазницах снова погасли.
        Я собрал свой нехитрый магический арсенал: браслет-оберег, кольцо - преобразователь энергии, серебряный амулет-пентаграмму. Сунул в боковой кармашек рюкзака новый, собственноручно вырезанный жезл, оставив рукоять торчать так, чтобы при необходимости мгновенно выхватить. Я взял свой посох и задумчиво покосился на кожаный плащ, висевший на крючке у двери. Я наложил на него заклятия, способные сдерживать самые разнообразные когти, клыки, пули и прочую дрянь, и обычный плащ превратился в своего рода доспехи.
        Увы, как и у большинства других доспехов, системы кондиционирования воздуха у него не имелось, так что надень я его на такой жаре - помер бы от перегрева прежде, чем кому-либо представился бы шанс укусить, царапнуть, лягнуть или застрелить меня. Черт возьми, даже синие джинсы, в которых я собирался выходить, покажутся мне слишком тяжелыми задолго до полудня. В общем, плащ остался висеть на крючке.
        Это меня немного угнетало. Я привык к своему плащу, и его заговоренная кожа не раз и не два спасала мне жизнь. Каким-то уязвимым я себя ощущал, отправляясь без него навстречу сверхъестественным конфликтам. Поэтому я снял с другого крючка поводок Мыша и пристегнул карабин к ошейнику, на что пес оживленно завилял хвостом.
        - Ты сегодня со мной, - сказал я ему. - Надо, чтобы кто-нибудь прикрывал меня сзади. Может, потом поделюсь с тобой хот-догом.
        При упоминании хот-дога Мыш завилял хвостом еще оживленнее. Он фыркнул, преданно потерся тяжелой башкой о мое бедро, и мы вышли на улицу ждать Мёрфи.
        Она свернула с улицы к дому и не без опаски посмотрела на Мыша, когда я открыл дверцу и пес запрыгнул на заднее сиденье. Машина качнулась и слегка просела на рессорах под его тяжестью.
        - Его у тебя не укачивает?
        Мыш вильнул хвостом и, вопросительно склонив голову набок, одарил Мёрфи зубастой собачьей ухмылкой. Так и казалось, что он сейчас спросит: «Укачивает? Это еще что такое?»
        - Хитрюга! - буркнул я и уселся рядом с Мёрфи. - Мы с ним хорошенько поработали над вопросами гигиены, как только я сообразил, каким здоровым он у меня вымахает. Он будет паинькой. - Я оглянулся назад. - Верно?
        Мыш точно так же ухмыльнулся и мне. Я нахмурил брови и изобразил строгий взгляд. Он ткнул меня носом в плечо и улегся на сиденье.
        Мёрфи вздохнула:
        - Будь это любая другая собака, я бы заставила ее ехать в багажнике.
        - Верно, - согласился я. - У тебя имеется отрицательный опыт общения с собаками.
        - С крупными собаками, - поправила меня Мёрфи. - Отрицательный - только с крупными.
        - Мыш не крупный. Он компактного телосложения.
        Она покосилась на меня, трогая машину с места:
        - Ты в багажнике тоже поместишься, Гарри. - Она посмотрела на меня внимательнее и нахмурилась. - У тебя губы синие.
        - Перестоял под душем, - объяснил я.
        Она вдруг улыбнулась:
        - Не хотел, чтобы что-то отвлекало тебя от дела? Пожалуй, я могу расценивать это как комплимент моей сексуальности.
        Я застегнул ремень безопасности:
        - Из больницы что-нибудь слышно?
        Мёрфи тут же перестала улыбаться и некоторое время вела машину молча. Она кивнула, не глядя на меня; лицо ее сделалось непроницаемым.
        - Плохо, да? - спросил я.
        - Юноша, которого привезли на «скорой», умер. Девушка, которую этот тип ударил еще до твоего появления, имеет шанс выкарабкаться, но она в коме. Не реагирует на внешние раздражители. Просто лежит.
        - Угу, - негромко буркнул я. - Я ожидал чего-нибудь в этом роде. А другая девушка? Рози?
        - Повреждения болезненные, но жизни не угрожают. Ей наложили швы и лубки, а когда узнали про беременность, оставили в больнице для более детального обследования. Похоже, у нее есть шанс сохранить ребенка. Она в сознании и говорит.
        - Уже что-то, - сказал я. - А Пелл?
        - Все еще в реанимации. Он все-таки в возрасте, да и избили его сильно. Врачи говорят, с ним все будет в порядке, если каких-нибудь осложнений не появится. Он слаб, но в сознании.
        - Реанимация, - вздохнул я. - У нас не будет возможности поговорить с ним где-нибудь в другом месте?
        - Тебе не кажется, что врачи немного удивятся, если мы пригласим человека в тяжелом состоянии выйти попить кофе? - заметила она.
        Я хмыкнул:
        - Тогда тебе придется допросить его в одиночку. Я боюсь даже заходить туда под контролем их сложного оборудования.
        - Даже на несколько минут? - спросила она.
        Я пожал плечами:
        - Не могу гарантировать стопроцентного контроля над своей энергией. - Я помолчал немного. - Ну, не совсем. Вот этаж погромить, если нужно, - это запросто, а удержать технику от поломок - это как получится. Есть, конечно, шанс, что, если я зайду всего на несколько минут, ничего страшного не случится. Но иногда электроника сходит с ума, стоит мне просто пройти мимо. Я не могу рисковать, когда от этого зависит человеческая жизнь.
        Мёрфи выгнула бровь, но понимающе кивнула:
        - Может, мы сможем поговорить с ним по внутренней связи или еще как-нибудь.
        - Или еще как-нибудь. - Я потер глаза. - Ох, боюсь, денек нам предстоит тот еще.
        Глава 16
        Если подумать, все больницы выглядят более или менее одинаково, однако больница Милосердия, куда отвезли жертв нападения, каким-то образом ухитрилась избежать стандартного стерильного, полного тихой безнадеги образа. Старейшая больница в Чикаго, основанная церковью, она так и осталась католическим заведением. Ее с самого начала построили необычно большой, однако знаменитые чикагские пожары конца девятнадцатого века наполняли ее под завязку. В чрезвычайных обстоятельствах врачи могли оказывать здесь помощь в шесть или семь раз большему количеству пострадавших, чем в других тогдашних больницах, так что даже самые отъявленные критики перестали ворчать насчет того, сколько ценной земли под нее угрохали.
        В коридоре у палат пострадавших дежурил коп - на случай, если наряженный в маскарадный костюм киллер явится и сюда. Но конечно, его могли поставить и для того, чтобы отгонять любопытных газетчиков с их феноменальным нюхом на кровь. Почему-то я не слишком удивился, увидев, что дежуривший - Роулинс, небритый и все еще с болтавшимся на куртке дурацким бейджиком «СПЛЕТТЕРКОН!!!». Одно запястье его белело свежими бинтами, но во всех остальных отношениях вид он имел на удивление бодрый для человека, получившего вполне чувствительную рану, а потом работавшего всю ночь. А может, просто внешность у него такая закаленная.
        - Дрезден, - произнес Роулинс, не вставая с места. Стул свой, кстати, он установил на пересечении двух коридоров. Профессионал! - Вид у вас сегодня получше. Не считая этих синяков.
        - Самые клевые проявляются только через сутки, - заметил я.
        - Святая правда, - согласился он.
        Мёрфи стояла, переводя взгляд с меня на Роулинса и обратно:
        - Да ты, похоже, с кем угодно можешь сработаться, Гарри.
        - Ба! - расплылся в улыбке Роулинс. - Уж не малышку ли Кэррин Мёрфи я слышу? Жаль, театрального бинокля не захватил, не разгляжу толком.
        Она улыбнулась в ответ:
        - А вы что здесь делаете? Неужели они нормального копа не могли найти следить за коридором?
        Роулинс фыркнул и закинул ногу на ногу. Я заметил, впрочем, что при всей непринужденности его позы кобура торчала на виду и правая рука все время держалась в непосредственной близости от рукояти пистолета. Он покосился на Мыша и выпятил губы:
        - Вот не знал, что сюда разрешают с собаками.
        - Это полицейская собака, - заверил я.
        Роулинс небрежно протянул Мышу руку ладонью вниз. Мыш вежливо обнюхал ее и стукнул хвостом мне по ноге.
        - Гм, - протянул Роулинс. - Что-то не помню таких у нас в управлении.
        - Пес со мной, - пояснил я.
        - А чародей - со мной, - добавила Мёрфи.
        - Из чего следует, что собака полицейская, ага, - согласился Роулинс и мотнул головой вдоль коридора. - Мисс Марселла там. Пелла и мисс Бектон пока держат в реанимации. Парень, которого привезли, не вытянул.
        Мёрфи поморщилась:
        - Спасибо, Роулинс.
        - Всегда пожалуйста, малышка, - пророкотал Роулинс тоном доброго дедушки.
        Мёрфи бросила на него короткий испепеляющий взгляд, и мы двинулись дальше по коридору навестить первую из жертв.
        Палата оказалась одноместная. Молли сидела на стуле рядом с кушеткой; судя по тому, как она оглядывалась по сторонам и вытирала уголок рта рукавом, она только что проснулась. На кушетке лежала Рози, маленькая и бледная.
        Молли осторожно разбудила ее, дотронувшись до руки. Рози увидела нас и моргнула несколько раз.
        - Доброе утро, - сказала Мёрфи. - Надеюсь, вы отдохнули немного.
        - К-капельку, - отозвалась девушка слегка осипшим голосом.
        Она огляделась по сторонам, но Молли уже протягивала ей стакан воды с пластиковой соломинкой. Рози сделала несколько глотков, благодарно кивнула Молли и устало откинула голову на подушку.
        - Капельку, - повторила она уже тверже. - Кто вы?
        - Меня зовут Кэррин Мёрфи. Я детектив управления полиции Чикаго. - Мёрфи махнула рукой в мою сторону и достала из кармана джинсов ручку и маленькую записную книжку. - А это Гарри Дрезден, он работает с нами по этому делу. Вы не возражаете против его присутствия?
        Рози облизнула губы и кивнула. Ее свободная от повязок рука нервно потеребила забинтованное запястье. Мёрфи вполголоса заговорила с ней.
        - Что вы здесь делаете? - спросила у меня шепотом Молли.
        - Наблюдаю, - отозвался я так же тихо. - Какая-то нечисть распоясалась.
        Молли прикусила губу:
        - Вы уверены?
        - Стопудово, - кивнул я. - Не переживай. Мы найдем того, кто сделал больно твоей подруге.
        - Друзьям, - поправила меня Молли. - Вы знаете что-нибудь про Кена? Парня Рози? Нам никто ничего не говорит.
        - Это тот, которого увезли на «скорой»?
        Молли озабоченно кивнула:
        - Да.
        Я покосился на Мёрфи и не сказал ничего.
        Молли поняла. Лицо ее побледнело.
        - О боже… - прошептала она. - Она так… - Она стиснула кулаки и несколько раз тряхнула головой. - Мне надо… - Она огляделась по сторонам и повысила голос: - Умираю как кофе хочется. Кому-нибудь еще принести?
        Никто не отозвался. Молли взяла свою сумочку и повернулась к двери. По дороге к выходу она прошла совсем близко от Мыша. Впрочем, тот, вместо того чтобы предостерегающе заворчать, ткнулся лбом в ее ногу, а она почесала его за ухом.
        Я дождался, пока дверь закроется, и строго посмотрел на него:
        - Ты на кого работаешь?
        Он вильнул хвостом и вернулся на место. Мёрфи продолжала задавать Рози неизбежные вопросы о нападении.
        Время шло. Я отложил рассмотрение странного поведения Мыша на потом, приказал ему следить за дверью, а сам включил Зрение.
        Потребовалось совсем небольшое усилие воли, чтобы отогнать в сторону такие заботы материального характера, как боль, зуд, синяки и вопрос, почему Мыш ворчал на Молли, а потом свет, тени и цвета повседневного мира растворились в буйстве света и красок, хоронившихся под поверхностью.
        Мёрфи предстала такой, как всегда, когда я смотрел на нее Зрением: она оставалась почти сама собой, только немного яснее; глаза ее сияли, и одета она была в почти ангельский хитон белого цвета, испачканный кое-где кровью и грязью сражения. Под левой рукой у нее висел короткий прямой меч, клинок сиял ослепительно белым светом - я-то знал, что на этом месте у нее находится наплечная кобура. Она посмотрела на меня, и я разглядел смутно маячившие черты ее физического лица. Лицо это оставалось непроницаемым, словно маска, но Мёрфи улыбнулась мне - словно осветила лучом солнца. Сквозь пелену ее физического лица я видел жизнь, эмоции.
        Я отвел от нее взгляд прежде, чем мы успели заглянуть друг другу в душу… впрочем, улыбка эта явно из тех вещей, которые я не против сохранить в памяти. Другое дело - Рози.
        Материальная Рози представляла собой миниатюрную, хрупкую, бледную девушку. Та Рози, которую открыл мне Взгляд, выглядела совсем иначе. Бледная кожа превратилась в серую, грязную, кожистую оболочку. Огромные темные глаза сделались еще больше, и взгляд их настороженно, боязливо шарил по палате. Так оглядываются по сторонам бродячие собаки, уличные кошки или крысы - затравленные, отчаявшиеся в бесконечной борьбе за выживание.
        Под кожей в змеящихся венах пульсировала какая-то зловещая черно-зеленая энергия, сгусток которой виднелся на сгибе локтя левой руки. Нити этой энергии тянулись к коже и заканчивались на ее поверхности десятками крошечных жадных ртов - отметин от инъекций, которые я заметил накануне. Правая рука то и дело проводила по левой, словно расчесывая надоедливый прыщ. Но пальцы ее не касались кожи. Руки окружало нечто, напоминающее рой мерцающих мошек, не позволявших ей дотронуться до этих голодных ртов. Хуже того, на висках ее темнели пятна, похожие на шрамы от ожогов, - маленькие, аккуратные черные отверстия, словно кто-то продернул сквозь ее голову докрасна раскаленную иглу. Вокруг этих ранок запеклась призрачная кровь, но, судя по широко раскрытым глазам, сама она даже не осознавала их наличия.
        Какого черта? Мне приходилось уже видеть жертв нападений на душу, и вид у них всегда был не из приятных. Обыкновенно они выглядели так, как если бы на них напала акула или разъяренный медведь. Таких повреждений, как у Рози, мне еще не приходилось видеть. Казалось, какой-то хирург-извращенец орудовал над ней лазерным скальпелем. Это на пару делений превысило прошлый рекорд странности с гнусным оттенком… в каких там единицах она измеряется.
        Голова начала гудеть от напряжения, и я убрал Взгляд. Мне пришлось на несколько секунд привалиться к стене и помассировать виски, пока немного не полегчало.
        - Рози, - обратился я к ней, оборвав Мёрфи на полуслове. - Когда вы последний раз кололись?
        Мёрфи, нахмурившись, оглянулась на меня через плечо. Рози виновато покосилась на меня и тут же отвела глаза.
        - О чем вы? - спросила девушка.
        - Полагаю, это героин. - Я понизил голос, но так, чтобы она меня слышала. - Я видел вчера следы у вас на руке.
        - У меня диаб… - начала было она.
        - О, прошу вас, - оборвал я ее, не скрывая раздражения. - Вы меня совсем за дурака держите?
        - Гарри, - предостерегающе начала Мёрфи, но голова моя болела слишком сильно, чтобы меня остановили чьи-либо слова.
        - Мисс Марселла, я пытаюсь вам помочь. Просто ответьте на мой вопрос.
        Долгое мгновение Рози молчала.
        - Две недели назад, - ответила она наконец.
        Мёрфи выгнула бровь, и взгляд ее вернулся к девушке.
        - Я завязала, - сказала та. - Правда. Я имею в виду, как только узнала, что беременна… Не могу же я продолжать это делать.
        - Правда? - переспросил я.
        Она подняла взгляд и посмотрела на меня прямо - без особой, правда, уверенности.
        - Да. Я с этим покончила. И даже не жалею. Ребенок важнее.
        Я поджал губы, но кивнул:
        - Ладно.
        - Мисс Марселла, - сказала Мёрфи. - Спасибо, что согласились уделить нам время.
        - Постойте! - окликнула нас девушка, когда Мёрфи уже повернулась к двери. - Пожалуйста. Нам никто ничего не говорит про Кена. Вы знаете, как он? В какой палате?
        - Кен - ваш бойфренд? - осторожно поинтересовалась Мёрфи.
        - Да. Я видела, как его увозили вчера на «скорой». Я знаю, он здесь… - Мгновение Рози смотрела на Мёрфи, потом лицо ее сделалось еще бледнее. - О нет. О нет, нет, нет!
        Хорошо, что я успел посмотреть на нее прежде, чем она узнала про своего парня. Воображение услужливо нарисовало мне зрелище эмоциональных ран, брызжущих кровью по мере того, как ее кромсает невидимый меч, но, по крайней мере, мне не пришлось видеть этого своим Зрением.
        - Мне очень жаль, - тихо произнесла Мёрфи. Голос ее звучал ровно, взгляд выражал сочувствие.
        Именно это мгновение выбрала Молли, чтобы вернуться с чашкой кофе. Она бросила на Рози всего один взгляд - и, поставив чашку на стол, метнулась к ней. Рози разразилась сдавленными рыданиями. Молли обняла ее, сев на край кушетки.
        - Мы дадим знать, если что, - тихо произнесла Мёрфи. - Идем, Гарри.
        Мыш тоже смотрел на Рози сочувственно, и мне пришлось пару раз дернуть за поводок, прежде чем он тронулся с места. Мы вышли и направились к ближайшей лестнице. Мёрфи хотела посетить реанимацию, которая размещалась в соседнем корпусе.
        - Я вчера не обратила внимания на отметины у нее на руке, - призналась Мёрфи. - Ты ее здорово прижал.
        - Да.
        - Зачем?
        - Затем, что это может иметь какое-то значение. Пока не знаю, какое именно. И времени слушать, как она станет изворачиваться, у нас не было.
        - Она тебе наврала, - заметила Мёрфи. - С героина так быстро не соскочить. Две недели… У нее еще не прошла ломка.
        - Угу, - буркнул я.
        Мы выбрались на улицу и направились к соседнему корпусу. От яркого солнечного света голова разболелась еще сильнее, и тротуар пошел кругом. Я остановился, чтобы глаза привыкли к свету.
        - Ты в порядке? - спросила Мёрфи.
        - Тяжело. Я имею в виду, видеть кого-то в таком состоянии, - тихо ответил я. - А ведь из всех троих она, возможно, травмирована в наименьшей степени.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Что ты увидел?
        Я попробовал объяснить ей, как выглядела Рози. Вышло сюрреалистично и путано - я и сам не очень понял, что за описание у меня получилось. Не уверен, что Мёрфи осталась довольна ответом.
        - Выглядишь ты ужасно, - сообщила она, когда я закончил.
        - Пройдет. Просто чертовски сильная головная боль. - Я покачал головой и постарался дышать ровнее, накапливая силы для борьбы с болью. - Ага. Я в норме.
        - Тебе удалось узнать то, на что мы надеялись? - спросила Мёрфи.
        - Пока нет, - признался я. - Мне надо посмотреть на остальных. Может, характер полученных ими повреждений наведет меня на какую-нибудь мысль, покажет некую закономерность.
        - Но они в реанимации.
        - Угу. Придется изыскать способ попасть к ним, не приближаясь при этом к кому-нибудь, подключенному к системам жизнеобеспечения. Мне понадобится минута или полторы, чтобы посмотреть на них обоих. Потом выйду. Говорить будешь ты.
        Мёрфи глубоко вздохнула:
        - Уверен, что справишься?
        - Нет, - честно сказал я. - Но тебе от меня будет не много толку, если я не посмотрю на них. И я не могу сделать этого по-другому. Если мне удастся остаться спокойным и расслабленным минуту-другую, все обойдется.
        - Но наверняка ты этого не знаешь?
        - А что я знаю наверняка?
        Она нахмурилась и кивнула.
        - Давай-ка я пойду первой, - сказала Мёрфи. - Подожди здесь.
        Я вернулся в больницу, взял стул, отволок в коридор и сел там с Мышем и Роулинсом. Мы разделили на троих уютное молчание. Я прислонился затылком к стене и закрыл глаза.
        Голова наконец стала проходить, когда вернулась Мёрфи.
        - Порядок, - вполголоса сообщила она. - Спустимся на этаж и воспользуемся служебной лестницей. Нас проводит медсестра. Тебе не придется проходить мимо других палат.
        - Ладно, - сказал я, вставая. - Пошли покончим с этим.
        Глава 17
        Я не стал терять время. Мы еще поднимались по лестнице, когда я включил Зрение. Медсестра открыла дверь с лестничной площадки, и я сразу же нырнул в первую палату слева - туда, где лежала в коме девушка, мисс Бектон. Я сделал шаг в помещение и поднял Взгляд.
        Девушке не было еще и двадцати лет. Ее отличали болезненная худоба и огненно-рыжие волосы, которые почему-то не показались мне крашеными. Она лежала на животе, повернув голову набок и глядя перед собой мутным взглядом. На спине белели бинты.
        Сфокусировав на ней взгляд, я увидел и другое. Девушке безжалостно искалечили психику, и даже те немногие клочки кожи, которые оставались открытыми, сплошь покрывали фантомные раны, из которых сочились кровь и сукровица. Рот ее замер в беззвучном вопле, а под отсутствующим взглядом я разглядел выпученные от ужаса глаза. Та часть мисс Бектон, что еще оставалась в телесной оболочке, кричала.
        Мой желудок судорожно сжался, и я едва успел добежать до мусорного ведерка в углу, куда меня и вырвало.
        Мёрфи склонилась рядом со мной, положив руку мне на спину:
        - Гарри? Ты в порядке?
        Гнев, сострадание и скорбь вели борьбу за первое место в моих мыслях. Сражаясь с дурнотой, я все-таки заметил, как стоявший в противоположном углу приемник-таймер включился и тут же сдох, окутавшись облачком дыма. Люминесцентные трубки на потолке замигали, реагируя на окутавшую меня под воздействием эмоций бурю магических энергий.
        - Нет, - прохрипел я, борясь с новым приступом тошноты. - Я не в порядке.
        Секунду Мёрфи смотрела на меня, потом перевела взгляд на девушку:
        - Она…
        - Она не очнется, - сказал я.
        Я несколько раз сплюнул в ведерко и встал с колен. Голова снова разболелась. Перепуганные глаза девушки намертво врезались в мое сознание. Она уходила из дома развлечься. Посмотреть любимое кино. Возможно, заглянуть потом с друзьями в кафе или ресторан. Наверняка она просыпалась вчера не с мыслью о том, что какая-то чудовищная тварь порвет в клочья ее рассудок.
        - Гарри, - очень мягко повторила Мёрфи. - Это ведь не ты сделал с ней такое.
        - Черт подери… - прохрипел я. Мой голос переполняла горечь.
        Она нашла мою правую ладонь, и я с каким-то тихим отчаянием сомкнул пальцы на ее руке:
        - Черт подери, Мёрф. Я найду эту сволочь. Найду и убью.
        Рука ее оставалась такой же твердой и уверенной, как и голос.
        - Я тебе помогу.
        Я кивнул и на мгновение сжал ее руку. В этом касании не было никакого напряжения, ничего возбуждающего. Мёрфи, такая живая, настоящая, держала меня за руку, напоминая мне, что и я жив. Каким-то образом мне удалось оттолкнуть от себя ощущение внутреннего кошмара, что переполняло девушку, изгнать его из самых непосредственных моих мыслей, и в конце концов тошнота немного отступила. Я еще раз осторожно сжал пальцы Мёрфи и отпустил.
        - Идем, - произнес я все еще хрипло. - Пелл.
        - Ты уверен, что тебе не нужно отдохнуть хотя бы минуту?
        - Не поможет, - буркнул я, махнув рукой в сторону радио и ламп. - Надо покончить с этим и уходить.
        Она прикусила губу, но кивнула и повела меня в палату, расположенную напротив первой. Мне ужасно не хотелось этого делать, но я снова включил Зрение и сосредоточился, входя в палату Кларка Пелла.
        Пелл оказался старым хрычом, сработанным из сапожной кожи и хрящей. Одна рука и обе ноги в гипсе, растяжки… Половина лица представляла собой чудовищно распухший багровый синяк. К носу тянулась трубочка от кислородного аппарата. Из-под обмотавших голову бинтов торчали клочки седых волос. Один глаз опух настолько, что почти не открывался. Зато второй, темный и блестящий, пристально смотрел на нас.
        Раны его, спрятанные от глаз физической оболочкой, оказались почти такими же жуткими, как у девушки. Его безжалостно избили. Фантомные синяки и ссадины покрывали морщинистую кожу, изломанные кости придавали телу неестественные очертания. Но я увидел в этом старике еще кое-что. Под слоем сапожной кожи и хрящей имелся еще слой сапожной кожи и хрящей. И железа. Старого хрыча жестоко избили, но такое с ним случилось не впервые - как в физическом, так и в духовном смысле. Старикан-то оказался бойцом. Он был напуган, но, кроме того, еще и разозлен.
        Кто бы с ним это ни проделал, он не получил того, чего хотел, - в отличие от случая с девушкой. Когда нападение не вызвало того страха, какой ожидался, преступнику пришлось ограничиться физическим насилием. Старикан выстоял, хоть и не мог противопоставить этому ничего, кроме жизненной закалки и упрямства. А раз ему это удалось, то и я как-нибудь справлюсь с тем, что запечатлелось у меня в памяти.
        Я выключил Зрение и глубоко вздохнул. Мёрфи, державшаяся рядом со мной так, словно готова подхватить меня, если я вырублюсь, склонила голову набок и удивленно посмотрела на меня.
        - Я в порядке, - заверил я ее вполголоса.
        Пелл слабо, но явственно хмыкнул:
        - Нытик. Даже повязки нет.
        Я внимательно посмотрел на старика:
        - Кто это с вами сделал?
        Он слабо покачал головой:
        - Псих.
        Мёрфи хотела что-то сказать, но я поднял руку, и она послушно осеклась.
        - Сэр, - обратился я к Пеллу. - Даю вам честное слово, я не коп. И не врач. Думаю, вы увидели нечто необычное.
        Он посмотрел на меня, прищурив единственный зрячий глаз.
        - Так ведь? - тихо спросил я.
        - Р… Р-рукк… - попытался произнести он и закашлялся.
        Я поднял руку и дождался, пока он успокоится.
        - Руки-Молоты, - произнес я.
        Пелл задрал губу в слабой ухмылке. Его здоровая рука слабо пошевелилась, и я шагнул ближе к нему.
        - Вы сказали Грину, что на вас напал кто-то, наряженный Руками-Молотами, - предположил я.
        Пелл устало закрыл глаза:
        - Примерно так.
        Я кивнул.
        - Только это был не маскарад, - тихо произнес я. - А взаправду.
        Пелл слегка вздрогнул и снова открыл глаз, мутный от боли и усталости.
        - Это был он, - прошептал старик. - Не знаю как. Этого не может быть. Но… как-то я это почувствовал.
        - Я вам верю, - ответил я.
        Секунду он смотрел на меня, потом кивнул и закрыл глаз:
        - Именно так. Единственный гребаный фильм, который меня мог напугать. И фильм-то так себе… - Он слабо покачал головой. - Проваливайте.
        - Спасибо, - тихо сказал я ему. И, повернувшись, направился к двери.
        Мёрфи следовала за мной по пятам. Так, вдвоем, мы и спустились.
        - Гарри? - спросила она. - Что это было?
        - Пелл, - сказал я. - Он раскрыл нам то, что нужно.
        - Правда?
        - Угу. Кажется, так. Эта тварь, должно быть, какая-то разновидность фобофага.
        - Чего-чего?
        - Такое потустороннее создание, которое питается страхом. Оно нападает с целью напугать людей и поглощает их эмоции.
        - Ну, Пеллу кости переломали не криком «бу-у!», - заметила Мёрфи.
        - Угу. Для того чтобы попасть в реальный мир, ему приходится обзавестись материальным телом. В общем-то, это стандартная тактика всех подобных демонов.
        - Как нам одолеть его?
        Я покачал головой:
        - Пока не знаю. Первым делом мне надо бы выяснить, к какому именно типу относится этот фобофаг. Только для этого надо еще зацепки найти. Довольно много разных тварей способны перебраться в Чикаго из Небывальщины и сделать то, что сотворил этот гад.
        Мы вышли на солнце, и я остановился, подняв лицо навстречу его лучам.
        Ужас и страдания, которые я увидел у жертв, никуда не делись, сохраняясь у меня в памяти до боли отчетливыми образами. Но солнечное тепло, а еще такое же отчетливое воспоминание об упрямой стойкости Пелла - смягчали потрясение.
        - Ты как, ничего? - спросила Мёрфи.
        - Думаю, да, - тихо ответил я.
        - Ты хоть можешь рассказать, что увидел?
        Я попробовал, хотя слов у меня явно не хватало. Она выслушала и медленно кивнула:
        - Похоже, с Рози не случилось такого, как с этими двумя.
        - Может, это просто мы с Роулинсом вовремя подоспели, - возразил я. - Может, он успел только размяться перед игрой.
        - А может, имелась какая-нибудь другая причина, - заметила Мёрфи.
        - Напомни мне, чтобы я прочитал тебе лекцию насчет приоритета версий, - хмыкнул я. - До тех пор, пока не обнаружено ничего конкретного, в качестве основного принимается самое простое объяснение.
        Мёрфи кивнула:
        - Если эта тварь дважды уже нападала на участников конвента, она, скорее всего, сделает это снова. Мне кажется, нам стоило бы посоветовать им закрыть мероприятие. Не будет конвента - не будет и нападений, правильно?
        - Слишком поздно, - буркнул я.
        Она склонила голову набок:
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Эта тварь питается страхом. Она подсела на страх, как на иглу. Если закрыть конвент, это напугает кучу народа.
        - Напугать может и пресса.
        - Но не так, - возразил я. - Сообщение в новостях может расстроить кого-то, лишить покоя. Но это ударит сильнее по тем, кто находился на конвенте, кто знал пострадавших и кто находился в том же здании. Для них это является настоящей опасностью. Чем-то реальным.
        - Если нападавший так опасен, им стоит его бояться, - заметила Мёрфи.
        - Если не считать того, что их страх привлечет к себе того самого нападавшего, - сказал я. - Собственно, если страха будет много, это привлечет не его одного, а и других хищников подобного рода.
        - Других? - резким голосом переспросила Мёрфи, застыв на месте.
        - Так капля крови в воде привлекает акул, - пояснил я. - Только вместо того чтобы сосредоточиться на конвенте, потенциальные жертвы окажутся рассеяны по всему Чикаго. Пока единственное наше преимущество заключается в том, что мы примерно знаем, где эта тварь нанесет следующий удар. Если конвент закроют, мы лишимся этого преимущества.
        - И следующий шанс сесть ему на след представится тогда, когда появится новый труп… - Мёрфи покачала головой. - Чем могу помочь тебе я?
        - Пока подбрось меня домой. Мне нужно кое с кем посоветоваться и… - Я вдруг стиснул зубы. - Вот черт подери, чуть не забыл.
        - Что?
        - У меня встреча за обедом, которую нельзя пропускать.
        - Важнее, чем это? - удивилась Мёрфи.
        - Не могу ее перенести, - буркнул я. - Дела Совета. Возможно, и важнее.
        Она покачала головой:
        - Ты взваливаешь на себя слишком большую ответственность, Гарри. Ты всего лишь человек. Хороший человек, но твои возможности не безграничны.
        - Вот что случается, когда я не в кожаном плаще, - хмыкнул я. - Людям начинает казаться, будто я не супергерой.
        Она усмехнулась, и мы направились к ее машине.
        - Я серьезно, - сказала она. - Ты же не можешь быть везде одновременно. И не можешь помешать случиться всему плохому.
        - Это не значит, что не надо и пытаться, - возразил я.
        - Возможно. Но ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Ты прямо разрываешься из-за этого. Как та девушка. - Она мотнула головой в сторону реанимационного корпуса. - Мне больно смотреть на тебя. У тебя достаточно неприятностей и без того, чтобы с головой зарываться в дела, с которыми невозможно справиться.
        Я пожал плечами и молчал, пока мы не вернулись к машине.
        - Я просто не могу этого вынести, - произнес я. - Не могу видеть, как люди страдают вот так. Ненавижу.
        Мёрфи посмотрела на меня в упор и кивнула:
        - Я тоже.
        Мыш ткнул меня головой в ногу и прислонился, грея своим телом.
        Это успокаивало. Мы забрались втроем в машину Мёрфи и поехали выслеживать неизвестно кого. Неизвестно - по крайней мере, до встречи с Летним Рыцарем.
        Глава 18
        Я попросил Мёрфи высадить меня в паре кварталов от моего дома, чтобы Мыш хоть немного размял лапы. Он, похоже, не возражал против такого решения и с энтузиазмом обнюхивал придорожные кусты, размахивая хвостом. На всякий случай я время от времени оглядывался, но незнакомый наблюдатель больше не показывался. Конечно, он мог действовать и не в одиночку, однако других подозрительных людей или машин я тоже не обнаружил. Впрочем, я продолжал параноидально озираться по сторонам до тех пор, пока мы не добрались до моего старого дома и не спустились по ступенькам к двери.
        Я пробормотал заклинание, временно нейтрализующее обереги, которыми я укрепил свое жилье вскоре после начала войны с Красной Коллегией. Потом щелкнул ключом и, повернув дверную ручку, изо всех сил двинул стальную дверь плечом.
        Дверь приоткрылась на пять или шесть дюймов. Я пнул ее еще несколько раз, отворив хотя бы для того, чтобы протиснуться боком, шагнул внутрь, впустив Мыша перед собой, и почти ткнулся носом в ствол обреза.
        - Эта штука противозаконна, знаешь ли, - заметил я.
        Томас хмуро посмотрел на меня поверх мушки и опустил ружье. Я услышал металлический щелчок - он поставил обрез обратно на предохранитель.
        - Ты бы лучше дверь починил. Каждый раз, когда ты ее открываешь, грохот как от штурмовой бригады.
        - Ой, да ладно, - отозвался я, отстегивая Мыша с поводка. - Всего-то один раз пережили осаду, и уже такая паранойя.
        - Ну что я могу сказать. - Он повернулся и сунул обрез в свою объемистую спортивную сумку, стоявшую на полу у входа. - Как-то я никогда не мечтал сыграть главную роль в ужастике с зомби.
        - Не обманывайся, - сказал я; мне удалось не упасть, когда Мистер пулей пересек комнату и в знак дружеского приветствия врезался всей своей тридцатифунтовой тушей мне в ноги. - Кино было мое. Ты был копьеносцем. Вроде как роль второго плана.
        - Спасибо и на том, - хмыкнул он. - Пиво будешь?
        - Еще бы!
        Томас плавной походкой направился холодильнику. На нем были джинсы, туфли и белая хлопчатобумажная футболка. Я покосился на сумку и нахмурился. Его сундук - старый армейский инвентарный ящик - стоял, запертый, на полу рядом с сумкой. Вокруг них разместились, как мне показалось, все личные пожитки Томаса.
        Он вернулся ко мне, держа в руках пару запотевших бутылок Макова пива и ловким движением больших пальцев сорвал крышки.
        - Мак убил бы тебя, если бы узнал, что ты его охлаждаешь.
        Я взял у Томаса бутылку, изучая его лицо. Как обычно, оно выдало очень немного.
        - Лучше бы Мак пришел и установил сюда кондиционер, если хочет, чтобы я пил его пиво теплым в разгар лета.
        Томас усмехнулся. Мы чокнулись бутылками и сделали по глотку.
        - Уходишь? - произнес я, помолчав немного.
        Он молча сделал еще глоток.
        - Ты мне ничего не хочешь сказать?
        Он пожал плечами и кивнул в сторону лежавшего на каминной полке конверта:
        - Мой новый адрес и номер телефона. И еще там немного денег тебе.
        - Томас… - начал я.
        Он снова отхлебнул пиво и мотнул головой:
        - Нет, возьми. Ты сам предлагал мне пожить здесь до тех пор, пока я не встану на ноги. Я почти два года тут прожил. Я твой должник.
        - Нет, - сказал я.
        Он нахмурился:
        - Гарри, пожалуйста.
        С минуту я смотрел на него, раздираемый противоречивыми эмоциями. Часть меня по-детски радовалась, что маленькая квартирка снова будет принадлежать мне одному. Гораздо большая часть вдруг ощутила себя опустошенной, расстроенной. Но имелась и еще одна часть - эта радовалась за Томаса, гордилась им. С первого дня, как Томас поселился у меня, он оправлялся от полученных ран. Довольно долго я боялся, что отчаяние и самоглодание раздавят его; в общем, я понимал, что его желание жить самостоятельно - признак выздоровления. Таким же признаком я мог считать возрождающиеся у Томаса гордость и уверенность в себе. Поэтому он и оставил деньги над камином. Я не мог отказаться от них, не уязвив при этом его гордость.
        Если не считать обрывочных воспоминаний об отце, Томас - единственная оставшаяся у меня родня. Томас без колебаний рисковал ради меня жизнью, охранял мой сон, ухаживал за мной, когда меня ранили, а время от времени даже стряпал. Ну конечно, порой мы действовали друг другу на нервы, только это ничуть не преуменьшало того, что мы на самом деле значим друг для друга.
        Мы братья.
        Все остальное преходяще.
        - Ты справишься сам? - тихо спросил я, встретившись с ним взглядом.
        Он чуть улыбнулся и пожал плечами:
        - Думаю, да.
        Я склонил голову набок:
        - Откуда у тебя деньги?
        - Заработал.
        Брови мои сами собой поползли вверх.
        - Ты что, нашел работу, с которой тебя не выгнали почти сразу же?
        Томас слегка поморщился.
        - Извини, - спохватился я. - Но… я же знаю, у тебя с этим были сложности…
        Собственно, сложности у него возникали с сослуживцами, точнее, с сослуживицами: их влекло к нему с такой силой, что они едва не дрались за место в очереди. Да уж, инкубу куда легче тусоваться в ночных клубах или на званых вечеринках, чем вкалывать на кассе или доставщиком пиццы.
        - Нашел что-то подходящее?
        - Угу. Главное, без людей, - ответил он. Произнося это, он улыбался как ни в чем не бывало, но я-то ощущал в нем напряжение. Он чего-то недоговаривал. - Уже некоторое время там.
        - Да? - спросил я. - Где?
        Он легко ушел от прямого ответа:
        - Есть такое место на Лейк-Вью. Наконец смог отложить немного. Хотел вернуть тебе долг.
        - Перерабатывал, наверное, - предположил я. - Насколько я могу судить, ты пахал восемьдесят, если не девяносто часов в неделю.
        Томас пожал плечами; улыбка маской застыла на его лице.
        - Пришлось повкалывать.
        Я сделал еще глоток пива - превосходного, кстати, даже в охлажденном виде - и обдумал все это. Если Томас не хочет о чем-то говорить, он и не будет говорить об этом. Давить на него в такой ситуации бессмысленно. У меня не сложилось впечатления, будто он вляпался в неприятности, и, хотя лицом он владеет получше профессионального игрока, я прожил с ним достаточно, чтобы в большинстве случаев видеть его если не насквозь, то, во всяком случае, через маску. До сих пор Томасу не удавалось зарабатывать себе на жизнь. Если теперь он считает, что в состоянии это делать, значит к его словам нужно относиться серьезно.
        Жить самостоятельно ему просто необходимо. Я вряд ли оказал бы ему услугу, помешав этому.
        - Уверен, что справишься? - спросил я еще раз.
        Что-то проступило все-таки из-под маски - смущение.
        - Прорвусь. Давно пора жить по-человечески.
        - Не надо спешить, если ты к этому не готов.
        - Да ладно, Гарри. До сих пор нам везло. Совет меня здесь не засек. Но даже притом, что ты теперь Страж и все такое, рано или поздно кто-нибудь да пронюхает, что в твоем доме живет вампир Белой Коллегии.
        Я поморщился.
        - Это, конечно, будет западло, - согласился я. - Но я не против рискнуть, если тебе нужно еще сколько-то времени.
        - А я не против повкалывать, если это поможет тебе избежать неприятностей с Советом, - сказал он. - И потом, я же свою задницу спасаю. Я и сам не хотел бы иметь с ними дела.
        - Я не позволю им…
        Тут Томас рассмеялся уже по-настоящему, искренне:
        - Господи, Гарри! Ты мне брат, а не мать. Со мной все будет хорошо. Наконец-то ты сможешь жить без оглядки на мое присутствие… может, даже девиц к себе таскать начнешь.
        - Уговорил, красавчик, - хмыкнул я. - Тебе с переездом помочь или как?
        - Не. - Он допил пиво. - У меня один сундук и сумка, больше ничего. Такси я уже вызвал. - Он помолчал. - Если, конечно, тебе не нужна моя помощь в каком-нибудь деле. Мне надо въехать до понедельника.
        Я покачал головой:
        - Я сейчас работаю с ОСР, так что помощи мне хватает. И я надеюсь разобраться с этим до вечера.
        Томас внимательно посмотрел на меня:
        - Вот ты и вляпался.
        - Чего? - не понял я.
        - Предсказал быструю победу. Теперь-то все наверняка безнадежно запутается. Господи, ты-то мог бы учитывать опыт.
        Я ухмыльнулся:
        - Можешь во мне не сомневаться. - Я допил пиво и протянул брату руку.
        Он пожал ее.
        - Если что, звони, - сказал он.
        - Заметано.
        - Спасибо, братишка, - тихо произнес Томас.
        Я пару раз моргнул.
        - Угу. Всегда можешь рассчитывать на ночлег здесь. Только если девиц таскать не будешь.
        За дверью захрустел под колесами гравий, потом посигналили.
        - Такси приехало, - сказал он. - Ах да. Ты не против, если я позаимствую у тебя обрез? Пока себе такого не достану?
        - Валяй, - кивнул я. - У меня все равно еще револьвер есть.
        - Спасибо.
        Он нагнулся и без видимого усилия вскинул на плечо тяжелый сундук. Затем взял спортивную сумку, повесил ее на другое плечо и легко открыл дверь. Он оглянулся, подмигнул мне и затворил дверь за собой.
        С минуту я смотрел на закрытую дверь. Хлопнула крышка багажника, потом дверца. Снова прохрустели по гравию колеса, и моя квартира вдруг показалась мне на пару размеров больше, чем нужно. Мыш протяжно вздохнул и подошел потыкаться мордой. Я почесал его за ухом.
        - С ним все будет хорошо, - сказал я. - Не беспокойся.
        Мыш снова вздохнул.
        - Я тоже буду без него скучать, - сказал я псу и вдруг встрепенулся. - Ты не расслабляйся. Нам надо навестить Мака. Познакомишься там с Летним Рыцарем.
        Я собрал все, что могло понадобиться для официальных переговоров с Летним Рыцарем, вызвал такси и стал ждать, гадая, что именно скрывает от меня мой брат.
        Глава 19
        Таверна Макэнелли, она же мини-пивоварня, расположена в полуподвале неподалеку от моего офиса. Когда-то это был первый этаж, но, поскольку Чикаго на деле представляет собой огромное болото, в которое погружается город, дом за свою долгую жизнь тоже осел, так что в таверну попадаешь, спустившись на пару ступенек. Потолок там низкий, а может, это мне с моим ростом так кажется, поэтому, входя, я, как всегда, увидел сначала несколько вращающихся на уровне моих глаз вентиляторов, да и когда спустился, лопасти продолжали лениво месить воздух в неуютной близости от моей головы.
        На двери Мак повесил табличку: «НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ». Это означало, что, согласно неписаным законам, принятым большинством разнообразнейших сверхъестественных наций лет десять или двенадцать назад, на площади заведения нельзя вести боевые действия. Согласно этим же законам, в баре не допускалось никаких поединков, да и пытаться спровоцировать какие-либо конфликты тоже запрещалось строго-настрого. А если кому-либо вздумалось бы устроить махалово, ему пришлось бы поискать другое место; в противном случае он вынужден был бы иметь дело со всеми договорившимися сторонами.
        Но еще важнее - по крайней мере, для меня - то, что Мак мой друг. Приходя в его заведение перекусить, я считаю себя гостем, а его - хозяином дома. Я соблюдал бы установленный нейтралитет из простого уважения к нему… впрочем, приятно сознавать, что уговор все-таки действует. Не всякий член сверхъестественного сообщества так же вежлив и дружелюбно настроен, как я.
        Заведение Мака занимает одно большое помещение. Чертова дюжина толстых деревянных колонн поддерживает перекрытие, и каждая из них украшена вырезанными сюжетами Древнего мира. У барной стойки стоят тринадцать табуреток, по залу в кажущемся беспорядке расставлены тринадцать столов, и вся эта асимметрия придает заведению уютный, неформальный дух.
        Я вошел в зал, вооруженный до зубов - попробуй сунься! В левой руке я держал посох, а за пояс заткнул свой новый жезл - палку длиной в два фута и толщиной в два пальца. На левую руку я надел браслет-оберег, на палец правой - кольцо для фокусировки энергии; у правой ноги выступал Мыш, всем своим видом выражая готовность дать немедленный и решительный отпор любому.
        Пара сидящих внутри людей посмотрели на мое лицо и сразу же сделали вид, будто я их нисколько не интересую. На деле расположение духа у меня было далеко не из худших, но сейчас я хотел выглядеть именно так. С самого начала войны с Красной Коллегией я на собственном горьком опыте усвоил, что хищники - как в человечьем, так и в любом другом обличье - улавливают чужой страх и выискивают слабые места. Поэтому я вступил в заведение так, словно мне не терпится начистить кому-нибудь ряшку: куда проще обескуражить потенциального хищника загодя, чем отделываться от него потом, когда он уже заинтересовался тобой.
        Я пересек зал, приблизившись к барной стойке, и Мак кивнул мне. Мак - долговязый мужик, и лет ему где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Одет он был, по обыкновению, в темные рубаху и брюки и белоснежный, без единого пятнышка, фартук. Он ухитрялся волшебным образом одновременно обслуживать посетителей и готовить разнообразные яства на большой дровяной плите. Дневной жар ощущался в подвале не так сильно, да и вентиляторы, и сам подземный дух помещения убавляли духоту, и все же на бритой - а может, лысой, кто его знает, - голове Мака блестели капельки пота. Мак прекрасно понимал, что на самом деле означает мой воинственный вид, и его это нисколько не смущало. Он кивнул мне, и я плюхнулся на табурет.
        - Привет, Мак. Скажи, ты совсем не держишь здесь холодного пива?
        Он покосился на меня без тени улыбки.
        Я прислонил посох к стойке и поднял руки, сдаваясь:
        - Шучу. Но хоть лимонад холодный у тебя найдется, надеюсь? Там, на улице, миллион градусов выше нуля.
        Вместо ответа Мак поставил передо мной стакан лимонада с лимонадными же ледяными кубиками собственного изобретения: такой лимонад остается холодным, но не разбавляется водой по мере таяния льда. В том, что касается напитков, Мак настоящий гений. Впрочем, его сэндвичи с говядиной тоже можно считать особо ценным национальным достоянием.
        - По делу? - спросил он.
        Я кивнул:
        - Встреча с Хватом.
        Мак хмыкнул и, выйдя из-за стойки, направился к угловому столу - тому, который видно от самого входа. Он чуть отодвинул его от стены, протер поверхность влажной тряпкой и поправил стоявшие вокруг стулья. Я кивнул в знак благодарности и устроился за столом, не забыв прихватить с собой лимонад.
        Ждать мне пришлось совсем недолго. Когда часы на стене показывали, что до полудня оставалось две минуты, отворилась дверь, и в зале появился Летний Рыцарь.
        Хват подрос - в буквальном смысле слова. Когда мы познакомились, росту в нем было пять футов и три… может, четыре дюйма. Теперь я бы дал ему футов шесть. Он был жилистым блондином и в целом таким и остался, только жилы превратились в рельефные мышцы, а колючая панковская прическа сменилась принятой у знатных фэйри шевелюрой до плеч. Особой красотой Хват никогда не отличался, и рост, мускулатура и прическа мало что поменяли в этом плане. Что изменилось - так это его манеры.
        Прежде характер Хвата отличался приблизительно равными долями нервозности и жизнерадостности. Теперь Летний Рыцарь буквально излучал силу и уверенность. Они исходили от него, как свет от звезды. Стоило ему отворить дверь, как тусклые тени в помещении немного отступили и повеяло ароматами соснового бора и медуницы. Что-то случилось с освещением - оно сделалось ярче, резче, чем было только что.
        Хват не изображал из себя свирепого воителя, как я. Да и нужды в этом не было никакой: он просто им стал - Летним Рыцарем, смертным героем династии фэйри, грозой в синих джинсах и хлопковой зеленой рубахе. Взгляд его скользнул сначала к Маку, и Хват почтительно кивнул бармену. Потом Рыцарь повернулся ко мне, расплылся в улыбке и тоже кивнул:
        - Привет, Гарри.
        - Привет, Хват, - отозвался я. - Давно не виделись. Вы выросли.
        Он опустил взгляд на себя и на мгновение сделался похожим на того несуразного юнца, каким я увидел его в первый раз.
        - Вроде как работа сказывается.
        - Бывает, - согласился я.
        - Надеюсь, вы не будете против… тут с вами еще кое-кто поговорить хотел.
        Он повернул голову, произнес что-то, и в зал вошла Летняя Леди.
        Вот на Лилию всегда было приятно посмотреть. Дочь одного из сидхе и смертной женщины, она обладала внешностью, какие обычно приберегают для обложек глянцевых журналов. Впрочем, как и Хват, она подросла - не физически, хотя и так внимательный взгляд мог бы отыскать отличия по сравнению с тем, как она выглядела раньше, причем отличия, пожалуй, в выгодную сторону. Что в ней изменилось по-настоящему - исчезла застенчивая неуверенность, пронизывавшая раньше каждое ее слово, каждое движение. Прежняя Лилия вряд ли смогла бы постоять за себя. Эта стала истинной Летней Леди, младшей из Королев фэйри, и, когда она вошла, помещение, казалось, вдруг наполнилось жизнью. Вкус холодного лимонада у меня на языке сделался кислее и слаще. Я слышал шелест каждой струйки воздуха у лениво вращавшихся вентиляторов, и этот шум сливался в мягкую, приятную музыку. На Лилли было простое платье зеленого цвета, и на его фоне ниспадавшие почти до пояса вьющиеся волосы казались еще светлее.
        Более того, теперь ее окружала аура целеустремленности - этакой тихой, нежной силы, уверенной, согревающей и неодолимой, как солнечный свет. Да и в лице ее проявился характер; боязливая застенчивость во взгляде сменилась спокойной и мягкой проницательностью, негромким смехом с едва уловимым оттенком грусти. Она шагнула между двумя деревянными колоннами, и вырезанные на них цветы дрогнули и расцвели вдруг настоящими красками.
        У всех, включая меня, на мгновение перехватило дыхание.
        Мак опомнился первым.
        - Лилия, - произнес он, склонив голову. - Рад видеть тебя.
        Она отозвалась на свое прежнее имя теплой улыбкой:
        - Привет, Мак. Ты еще делаешь эти лимонадные кубики?
        - Мне тоже, - добавил Хват и заулыбался еще радостнее.
        Он предложил руку Лилии, и та опустила пальцы на его запястье таким привычным движением, о каких уже не задумываются. Они подошли к столу. Я вежливо встал, пока Хват усаживал Лилию. Потом мы с ним тоже сели. Мак принес лимонад и вернулся за стойку.
        - Итак, - произнес Хват. - Что случилось, Гарри?
        Лилия потягивала лимонад через соломинку. Я старался не слишком таращить на нее глаза и не пускать слюну.
        - Гм… - начал я. - Меня просили связаться с вами. После прошлогодних атак Красной Коллегии, когда они вторглись на территорию фэйри, мы вроде как ожидали ответной реакции. И не понимаем, почему ее не последовало.
        - «Мы» - это Совет? - негромко спросила Лилия.
        Голос ее звучал совершенно спокойно, но что-то в нем предупредило меня, что этот вопрос, возможно, очень важен.
        - «Мы» - это я и некоторые мои знакомые. Это, скажем так, не совсем официально.
        Хват и Лилия переглянулись. Она коротко кивнула, и Хват вздохнул:
        - Хорошо. Хорошо. Я так и надеялся на что-нибудь в этом роде.
        - У меня нет полномочий говорить с Белым Советом от имени Летней династии, - объяснила Лилия. - Но с вами и меня, и моего Рыцаря связывают узы дружбы. Поэтому ничто не мешает говорить со старым другом о нелегких временах.
        Секунду-другую я переводил взгляд с нее на Хвата и обратно.
        - Так почему сидхе не обрушились на Красную Коллегию всей своей мощью? - спросил я наконец.
        Лилия вздохнула:
        - Тут все довольно сложно.
        - Так начните для ясности с самого начала, - предложил я.
        - С какого начала? - спросила она. - И чьего?
        Брови мои против воли поползли вверх.
        - Адские погремушки, Лилия! Вот от вас я не ожидал обычных для сидхе игр со словами.
        Спокойная отрешенная красота накрыла ее лицо подобием маски.
        - Я знаю.
        - Сдается мне, когда речь заходит об услугах, вы не очень-то вольны распоряжаться собой, - заметил я. - Особенно в свете той заварухи в Оклахоме и истории вашей предшественницы.
        - Я знаю, - повторила она, и опять по выражению ее лица я не понял ровным счетом ничего.
        Я с досадой откинулся на спинку стула, глядя на нее. Черт, терпеть не могу иметь дело с сидхе! Что Летние, что Зимние - все как чудовищная заноза в заднице.
        - Гарри, - терпеливо произнес Хват. - Она не всегда вольна свободно говорить.
        - Черта с два не вольна, - буркнул я. - Она ведь Летняя Леди.
        - А Титания - Летняя Королева, - возразил Хват. - И если вы не обидитесь на меня за то, что я напоминаю о совершенно очевидных вещах, не так много времени прошло с тех пор, как вы убили дочь Титании.
        - Какое это имеет отношение… - начал было я и тут же заткнулся.
        Все правильно. Когда Лилия стала Летней Леди, она получила все в комплексе - и это не ограничилось изменением цвета ее волос на белый. Ей наверняка пришлось следовать сложным и запутанным ограничениям и правилам, обязательным для всех Королев фэйри. И, что еще важнее, из этого следовало, что она должна повиноваться более влиятельным Королевам Летних - Титании и Матери Лету.
        - Вы хотите сказать, Титания запретила вам обоим помогать мне? - спросил я.
        Лица их выглядели непроницаемыми, как у игроков в покер.
        Я кивнул: до меня начало доходить.
        - Вам не разрешено официально говорить за Летних. И Титания наложила на вас что-то вроде заклятия, не позволяющего помогать мне на уровне личных контактов, - предположил я. - Так ведь?
        Живи у Мака хоть один сверчок, я бы наверняка услышал его. Впрочем, будь мои собеседники статуями, я увидел бы с их стороны больше реакции.
        - Вам не позволено мне помогать. Вам не позволено говорить мне о наложенном на вас заклятии. - Я перемещался от одного логического узелка к другому. - Но сами вы хотели бы помочь, поэтому и пришли. Из чего следует, что, если я хочу получить от вас хоть какую-то информацию, я должен делать это не напрямую. В противном случае заклятие заставит вас молчать. Горячо?
        Чирик-чирик. Продолжайся это еще сколько-то времени, и им пришлось бы опасаться садящихся на макушку голубей.
        Я нахмурился и подумал немного.
        - Чисто теоретически, - сказал я наконец, - какого рода вещи могут помешать Зимним и Летним отреагировать должным образом на постороннее вторжение?
        Глаза Лилии оживились, и она кивнула Хвату. Рыцарь повернулся ко мне:
        - Чисто теоретически помешать этому способно очень немногое. Самое простое - отсутствие мало-мальского уважения к силам вторгающихся чужаков. Если Королевы не считают их угрозой, нет необходимости реагировать.
        - Гм, - кивнул я. - А еще?
        - Гораздо более серьезной причиной могли бы стать проблемы баланса сил между Летними и Зимними. Любая реакция на вторжение может отвлечь наличные оборонительные ресурсы. Если одна из династий не согласится действовать скоординированно с другой, это предоставит ей идеальную возможность нанести внезапный удар, пока первая подставила ей спину.
        Я вытер вспотевшие руки о штанину и прищурил один глаз:
        - Постойте-ка, я правильно понял? Летние готовы ударить по Красным. Но Зимние не хотят помогать им в этом, зато с гораздо большим удовольствием нападут на вас, ребята, пока вы будете заняты другой угрозой.
        Я счел молчание Хвата знаком согласия.
        - Но это безумие, - сказал я. - Если такое произойдет, пострадают обе династии. И та и другая ослабнут. Кто бы ни оказался наверху, в выигрыше останутся Красные. Чисто теоретически, конечно.
        - В дисбалансе между Зимними и Летними нет ничего нового, - заметила Лилия. - Он существовал со времени нашего с вами, Гарри, знакомства. Он продолжается и сегодня - в связи с несчастливой судьбой нынешнего Зимнего Рыцаря.
        Я поморщился:
        - Господи, он еще жив? Сколько лет уже… четыре года прошло?
        Хват поежился:
        - Я видел его раз. Совершеннейший псих, наркоман и убийца…
        - И насильник, - вставила Лилия тихим, печальным голосом.
        - И это тоже, - хмуро согласился Хват. - Я бы ему шею свернул и смог бы спать после этого спокойно. Но никто не заслуживает… - он поперхнулся и немного побледнел, - такого.
        - Этот придурок предал Мэб, - вполголоса заметил я. - Он знал, на какой риск идет.
        - Нет, - возразил Хват, поежившись еще раз. - Поверьте мне, Гарри. Он не представлял себе, что с ним случится. Такого даже он не мог вообразить.
        Убежденность, звучавшая в голосе Хвата, произвела на меня впечатление - особенно с учетом того, что Мэб проявляла ко мне пугающий интерес и что я все еще был ей должен пару услуг. Я неуютно поерзал на стуле и постарался об этом не думать.
        - Тем не менее, - сказал я, - имеется в наличии Летний Рыцарь. И имеется Зимний Рыцарь. Какой тут дисбаланс?
        - Он не в состоянии воспользоваться своей силой, - объяснил Хват. - Он узник, и всем это известно. Он не может выступать за Зимних. Поэтому в нынешнем напряжении отношений между династиями его можно не учитывать. Его все равно что нет.
        - Ладно, - пробормотал я. - Мэб держит его… не знаю где, но взаперти. Она хочет предпринять наступление прежде, чем Летние сосредоточат все свои силы, и изыскивает способ уравнять шансы. Если Летние начнут операцию против Красных, это даст ей шанс нанести удар. - Я тряхнул головой. - Не буду делать вид, будто хорошо знаю Мэб, но она не самоубийца. Если неравенство сил настолько опасно, на кой черт она тогда держит Зимнего Рыцаря живым? Это во-первых, а во-вторых, она не может не понимать, какими последствиями грозит новая война между Зимой и Летом. - Я переводил взгляд с одного на другую и обратно. - Я прав?
        - К сожалению, - тихо произнесла Лилия, - наша информация о внутренней политике Зимних весьма ограниченна. Мэб не из тех, кто делится своими замыслами с другими. Последние ее действия… - она зажмурилась на мгновение, словно одолевая сопротивление, - непоследовательны.
        Я оперся подбородком на руку и задумался.
        - Мэб можно охарактеризовать по-разному, - проворчал я. - Но черт возьми, непоследовательной ее не назовешь. Она как чертовски здоровенный ледник. Остановить ее невозможно, но, по крайней мере, всегда знаешь, как она станет действовать. Что там говорил Шекспир? Постоянна, как Полярная звезда.
        Хват нахмурился, словно борясь с собой, потом устало вздохнул:
        - Я думаю, многие из тех, кто знаком с сидхе, согласятся с вами.
        Это нельзя было счесть ни согласием, ни опровержением - во всяком случае, с формальной точки зрения. Однако, если подумать, заклятия сидхе отличаются известной формальностью.
        Я снова откинулся на спинку стула, обдумывая несколько десятков идей и обрывков информации, чтобы сложить более или менее цельную картину. Картина выходила не из приятных. В прошлый раз, когда баланс сил между Королевами фэйри немного нарушился, это едва не привело к глобальной катастрофе, сопоставимой по масштабам со столкновением Земли с метеором среднего размера или ограниченным обменом ядерными ударами. И ведь это все учудила младшая Королева более спокойных и рассудительных Летних, предшественница Лилии, Аврора. Покойная Аврора, мысленно поправился я.
        А если конфликт развяжет Мэб, дела обернутся не так плохо, как тогда.
        Хуже.
        Гораздо хуже.
        - Мне нужно знать об этом больше, - тихо произнес я.
        - Я понимаю, - кивнула Лилия. Она подняла руку к виску и закрыла глаза, морщась, словно от боли. - Но… - Она покачала головой и снова замолчала: заклятие Титании связало ей язык.
        Я покосился на Хвата - тот сумел-таки выдавить:
        - Простите, Гарри.
        А потом тоже зажмурился, и лицо его слегка позеленело, словно ему сделалось дурно.
        - Мне нужны ответы, - пробормотал я, рассуждая вслух. - Но вы не можете дать их мне. И на свете не так много людей, знающих, что происходит.
        Мои собеседники молчали, на лицах их отражалась боль.
        - Мне кажется, - проговорил Хват через несколько секунд, - мы сделали здесь все, что могли.
        Я несколько мгновений усиленно шевелил мозгами, наконец поднял взгляд:
        - Нет, не все.
        Лилия открыла глаза и посмотрела на меня, выразительно изогнув тонкую серебряно-белую бровь.
        - Мне нужен кто-то, владеющий верной информацией и не связанный обязательством не помогать мне. Я знаю только одного человека, удовлетворяющего этим требованиям.
        Глаза Лилии потрясенно расширились.
        - Вы можете сделать это? - спросил я у нее. - Прямо сейчас?
        Она на мгновение задумчиво прикусила губу, потом кивнула.
        - Позовите ее, - попросил я.
        Хват переводил взгляд с Лилии на меня и обратно:
        - Я не понимаю. Что вы задумали?
        - Возможно, глупость, - хмыкнул я. - Но все слишком серьезно. Мне просто необходима информация.
        Лилия закрыла глаза и сцепила руки на коленях, сосредоточившись. Я ощущал, как взвихрилась вокруг нее невидимая энергия.
        В животе у меня забурчало. Я попросил Мака соорудить мне сэндвич с мясом и вернулся к столу ждать.
        Все произошло быстро. Мак не успел еще поджарить стейк, когда Мыш испустил негромкий предостерегающий рык, и температура в баре опустилась градусов на десять. Вентиляторы под потолком протестующе заскрежетали и закрутились быстрее. Дверь отворилась и пропустила в зал луч солнечного света, приглушенного облачком холодного тумана. На ступенях возникла стройная темная фигура.
        Хват сощурился. Руки его как бы невзначай скользнули под стол.
        - А… Ее, - буркнул он.
        Молодая женщина, что вошла в бар, могла бы сойти за сестру Лилии. Она обладала той же экзотической красотой, теми же странными кошачьими глазами, такой же бледной, безукоризненно гладкой кожей. Только волосы ее свисали длинными неровными прядями, как у тряпичной куклы, и каждая прядь была окрашена в свой цвет - бледно-голубой или зеленый, словно они позаимствовали окраску у разных ледников. Зрачки ее отлитых из зеленого льда глаз казались расширенными, как будто от наркотика. В одной ноздре поблескивало тонкое серебряное колечко, а на изящной шее темнел черный кожаный ошейник, украшенный серебряными снежинками. Одежду ее составляли сандалии, короткие джинсовые шорты - очень короткие и очень тугие - и белая футболка в обтяжку, на которой замысловатыми светло-голубыми буквами значилось: «ТВОЙ ПАРЕНЬ ВЫБЕРЕТ МЕНЯ».
        Она дефилировала к нам через комнату, покачивая бедрами и выпятив губки. На вид она казалась слишком юной, чтобы двигаться с такой вызывающей чувственностью, но я-то знал, кто она такая - Зимняя Леди, младшая Королева Зимней династии, выученица Мэб по части вредности и могущества. Цветы, что расцвели на колоннах в присутствии Лилии, сморщились и опали, стоило ей пройти мимо. Впрочем, она обратила на них не больше внимания, чем Лилия полчаса назад.
        - Гарри Дрезден, - произнесла она негромким, томно-сладким голосом.
        - Привет, Мэйв, - ответил я.
        Глава 20
        Мэйв смерила меня долгим взглядом и облизнула губы.
        - Только посмотри на себя, - промурлыкала она. - Весь скованный как черт-те что. У тебя ведь сто лет не было женщины, правда?
        Не было. Правда не было. Но это не та деталь, которую позволено держать в голове следователю-профессионалу. Я мог бы сказать что-нибудь в ответ, но решил, что, если проигнорирую подначку, ей может наскучить эта игра и она оставит меня в покое. Поэтому я просто встал и галантно подвинул ей стул:
        - Присядете с нами, Мэйв?
        Она склонила голову набок - чуть не к самому плечу. Пронзительные зеленые глаза продолжали не отрываясь смотреть мне в лицо.
        - Весь прямо бурлишь. Возможно, нам с тобой стоило бы переговорить наедине. Ты и я.
        Мое либидо с энтузиазмом подхватило эту идею. Мы с моим либидо редко сходимся во взглядах. Вот черт…
        - Я предпочел бы поговорить здесь, - ответил я.
        - Лжец, - с улыбкой произнесла Мэйв.
        Я вздохнул:
        - Ладно. Я с удовольствием занялся бы много чем. Но единственное, что произойдет, - это просто славная, милая беседа. Так что на вашем месте я бы сел и позволил мне угостить вас выпивкой.
        Она склонила голову в другую сторону. Бедра ее двинулись в такт голове, и оторвать от них взгляд стоило мне некоторых усилий.
        - И долго ты постился, чародей? Сколько времени прошло с тех пор, как ты удовлетворял себя?
        Ответ разом понизил мне настроение.
        - Со времени последней встречи со Сьюзен, наверное.
        Мэйв сказала презрительно:
        - Я не про любовь, чародей. Я про желание. Плоть.
        - Одно не исключает другого, - возразил я.
        Она брезгливо отмахнулась:
        - Я хочу ответ.
        - Сдается мне, на свете немало такого, чего вы хотели, но не получили, - буркнул я и оглянулся на Лилию с Хватом в поисках поддержки.
        Хват пожал плечами, словно извиняясь, а Лилия вздохнула:
        - Вы могли бы побаловать ее, Гарри. Она упряма, как каждый из нас, к тому же она единственная может ответить на интересующие вас вопросы и понимает это.
        Я перевел взгляд обратно на Мэйв, на лице которой продолжала играть все та же до безумия чувственная улыбка.
        - Скажи мне, смертный, когда рядом с тобой лежала новая, незнакомая плоть, когда ты касался ее рукой, а? - Она пригнулась так, что глаза ее оказались в нескольких дюймах от моих. Дыхание ее пахло зимней мятой и еще чем-то волнительным и испорченным, вроде гнилых цветов. - Когда ты в последний раз слышал полные страсти вскрики?
        Я посмотрел на нее совершенно невозмутимо.
        - Чисто технически? - мягко спросил я. - Когда убил Аврору.
        На лице Мэйв мелькнуло нечто вроде неуверенности.
        - Вы ведь помните Аврору? - тихо продолжал я. - Прошлую Летнюю Леди. Вашу сверстницу. Равную вам. Она умерла от нескольких дюжин порезов холодным железом. Она истекала кровью. И все же не прекращала попыток вонзить нож в Лилию. Поэтому я схватил ее и удерживал. Она продолжала биться до тех пор, пока не потеряла слишком много крови. А потом она умерла в траве на холме Каменного Стола.
        Воцарилась мертвая тишина.
        - Меня это удивило, - сказал я, стараясь говорить бесстрастно. - То, как быстро это произошло. Ее это тоже удивило. Она умерла потрясенной.
        Мэйв молча смотрела на меня.
        - Я не хотел убивать ее. Но она не оставила мне выбора. - Я помолчал секунду или две, а потом посмотрел Мэйв в глаза.
        Зимняя Леди сглотнула и отодвинулась от меня на пару дюймов.
        Я снова приглашающе указал рукой на свободный стул:
        - Будем взаимно вежливы, Мэйв. Прошу вас.
        Она медленно вздохнула, не сводя с меня взгляда своих огромных нечеловеческих глаз.
        - Теперь я понимаю, - произнесла она, - почему Мэб так хочет тебя. - Она выпрямилась и удостоила меня странным, легким кивком - такой выглядел бы уместнее, будь она одета в платье. - Скажите, - произнесла она, садясь, - найдутся ли у бармена еще эти замечательные лимонадные кубики?
        - Конечно, - заверил я. - Мак, будь так добр, еще лимонада для Леди.
        Мак выполнил просьбу, по обыкновению, молча. Пока он готовил лимонад, зал покинули последние остававшиеся посетители. Большинство членов магического сообщества Чикаго хорошо знало обеих Леди - если не лично, то по репутации, - и никто не хотел оказаться рядом на случай инцидента между Зимой и Летом. Чем дальше, тем безопаснее.
        Черт, будь на то моя воля, я бы унес ноги первым. Своей победой над Авророй я в изрядной степени был обязан чистому везению. Я застал ее врасплох. Если бы она обратила на меня больше внимания, вместо того чтобы целиком сосредоточиться на исполнении своего замысла, я вряд ли пережил бы тот вечер. Возможно, я и переиграл Мэйв в гляделки, но по большому счету я, конечно, блефовал - пытался убедить приближающуюся акулу в том, что я сам в состоянии ее проглотить. В случае если бы акула все-таки попробовала откусить от меня кусочек, все могло бы обернуться для меня очень и очень скверно.
        Хорошо хоть акула этого еще не поняла.
        Мэйв дождалась своего лимонада, лениво обхватила губами соломинку и сделала глоток. Затем откинулась на спинку стула и принялась жевать. Послышался хруст. Попав в ее рот, лимонад замерз.
        Я тихо порадовался тому, как ловко улизнул от темы сексуальных соблазнов.
        Продолжая жевать, Мэйв внимательно посмотрела на Лилию, потом повернулась ко мне:
        - Знаешь, мой прошлый Рыцарь частенько притаскивал вот эту к нам для представлений. Самых разных представлений. Некоторых - очень болезненных. Некоторых - не очень. Хотя она и на этих кричала очень даже симпатично. - Она мило улыбнулась, словно вела задушевную беседу. - Помнишь, как он заставил тебя танцевать передо мной в красных башмачках, а, Лилия?
        Взгляд Лилии оставался спокойным и мирным, как лесное озерцо.
        Улыбка Мэйв сделалась резче.
        - Помнишь, что я сделала с тобой после этого?
        Лилия устало улыбнулась и покачала головой:
        - Мне очень жаль, Мэйв. Я понимаю, сколько удовольствия ты получаешь, глумясь над другими, но меня теперь этим не уколоть. Той Лилии больше нет.
        Мэйв сощурила кошачьи глаза и повернулась к Хвату:
        - И этот… Этого коротышку я видела плачущим, как дитя. Молящим о пощаде.
        Хват отхлебнул лимонада.
        - Ради всего святого, Мэйв, - сказал он. - Ты можешь хоть немного не изображать из себя принцессу зла? Это очень быстро приедается.
        Зимняя Леди раздосадованно поморщилась, поставила стакан на стол и угрюмо сложила руки на груди.
        - Очень хорошо, - капризно проговорила она. - И что ты хотел узнать, чародей?
        - Я хочу знать, почему Мэб не нанесла ответного удара Красной Коллегии после того, как те нарушили границы сидхе во время прошлогодней битвы.
        Мэйв выразительно изогнула бровь:
        - Это знание, а знание - сила. Что ты готов предложить взамен?
        - Забыть кое-что, - ответил я.
        Мэйв склонила голову набок:
        - Не помню ничего такого, о чем мне не хотелось бы вспоминать.
        - Но полагаю, есть нечто, Мэйв, насчет чего вам хотелось бы, чтобы это забыл я.
        - Правда?
        Я оскалил зубы в улыбке:
        - Я могу забыть, например, что вы устроили на свадьбе Билли и Джорджии.
        - Пардон, - усмехнулась Мэйв. - Не помню, чтобы я там присутствовала.
        Она все прекрасно знала. И знала, что я это понимаю. Ее попытки изобразить непричастность бесили меня.
        - Вас там не было, - согласился я. - Но ваша приспешница была. Дженни Гринтис.
        Мэйв приоткрыла рот, изображая удивление.
        - Я видел ее насквозь. Вам разве неизвестно, кто ее укоротил? - поинтересовался я, в свою очередь состроив преувеличенно невинное лицо. - Вам не кажется, что это жестоко - даже для вас? Пытаться помешать их браку?
        - Твои волчата напакостили мне, - отозвалась Мэйв. - Они убили любимую наемницу Зимней династии.
        - Убивая Тигрицу, они исполняли свой долг перед Дрезденом, - негромко заметила Лилия. - Равно как и Маленький Народец, которого он использовал против Авроры. Они действовали по его воле, под его ответственность, Мэйв. Тебе известны наши законы.
        Мэйв бросила на Лилию недобрый взгляд, который мог бы показаться почти человеческим.
        - За то, что случилось в ту ночь, несу ответственность я. - Я положил руки на стол и, чуть придвинувшись к Мэйв, произнес тихо и настойчиво: - Я защищаю то, что считаю своим. Вы могли бы уже это усвоить. У меня есть весомые причины искать ссоры с вами.
        Мэйв снова переместила взгляд на меня, и лицо ее сделалось отрешенным, нечеловеческим.
        - Что ты предлагаешь?
        - Я готов оставить все как есть, списать все долги - в обмен на честный ответ на мой вопрос. - Я откинулся на спинку стула и посмотрел на нее в упор. - Почему Зимние не выступили против Красной Коллегии?
        Мэйв с хитринкой покосилась на меня и кивнула.
        - Мэб не позволила, - сказала она.
        Лилия с Хватом удивленно переглянулись.
        - Истинно так, - подтвердила Мэйв, откровенно наслаждаясь их реакцией. - Королева изготовила свои войска для удара по Летним, а потому отдала военачальникам приказ, запрещающий вести какие-либо действия против Красной Коллегии.
        - Но это безумие, - тихо сказала Лилия.
        Мэйв сложила руки на столе перед собой, нахмурилась чему-то невидимому для нас и кивнула:
        - Возможно, это и так. Что-то темное бурлит в сердце у Зимы. Такое, чего я прежде не видела. Опасное. Я верю, что это предзнаменование.
        Я чуть склонил голову, глядя на нее:
        - Как так?
        - То, что предприняла Аврора, - действительно безумие. Даже для сидхе, - ответила Мэйв. - Ее действия могли вывести из равновесия такие силы, что это погубило бы всех.
        - Она хотела как лучше, - заявил Хват, делая робкую попытку объяснить действия бывшей Летней Леди.
        - Возможно, - сказал я как можно мягче. - Но благие намерения мало что значат, если последствием может стать вселенская катастрофа.
        Мэйв покачала головой:
        - Благие намерения… Добро… Зло… Вечно вас, смертных, волнует подобная ерунда. - Она резко поднялась, ее мысли явно витали где-то далеко.
        Что-то в ее поведении подсказало мне, что она встревожена. Глубоко, по-настоящему встревожена. Маленькая мисс Сверхбогиня была напугана.
        - Все эти понятия смертных, - продолжала она. - Добро, зло, любовь. Все, о чем ваше племя только и треплется. Может быть, они заразны?
        Я вежливо привстал:
        - Некоторые считают и так.
        Она поморщилась:
        - Со времени смерти Авроры мне часто кажется, что она заразилась каким-то людским безумием. И я верю, что Королева Воздуха и Тьмы поражена той же заразой. - Она вдруг поежилась, и голос ее сделался резче. - Я ответила тебе истинную правду и полнее, чем стоило. Это удовлетворяет тебя в качестве платы, смертный?
        - Угу, - кивнул я. - Вполне сойдет.
        - Тогда я удаляюсь. - Она повернулась и сделала шаг.
        Внезапный порыв морозного ветра сбросил почти нетронутый стакан лимонада на пол. Жидкость растеклась и тут же застыла ледяной лужицей. Мэйв исчезла.
        Мы с минуту сидели молча.
        - Она лгала, - сказал Хват.
        - Она не может лгать, - произнесли мы с Лилией одновременно.
        Лилия сделала жест рукой, предлагая продолжать мне, и я повернулся к Хвату:
        - Она не может говорить прямой лжи, Хват. Никто из сидхе не может. Вы ведь и сами знаете.
        Он нахмурился и досадливо отмахнулся рукой:
        - Но… Мэб? Безумна?
        - Это объясняет наши тревоги, - вполголоса заметила Лилия.
        Хват немного побледнел, чтобы не сказать - позеленел.
        - Я любил ее как сестру, и все же безумие Авроры уже было достаточно скверно. Но если Мэб вознамерилась отправить мир в тартарары… Я даже представить не могу, что она может натворить.
        - А я могу, - тихо произнес я. - Я бы посоветовал вам сообщить об этом разговоре Титании, Леди. Расценивайте это как официальное заявление от Совета. И пожалуйста, передайте ей, что Совет, разумеется, заинтересован в сохранении равновесия в стране фэйри. Нам всем на пользу сотрудничество с целью узнать об этом как можно больше.
        Лилия кивнула:
        - Разумеется, я так и сделаю. - Она зябко передернула плечами и на мгновение зажмурилась. - Мне очень жаль, Гарри, но сковывающие меня узы… Я и так опасно напрягла их.
        Хват решительно кивнул, встал из-за стола и подал руку Лилии:
        - Жаль, что не смогли помочь вам больше.
        - Не переживайте. - Я тоже вежливо поднялся со стула. - Вы сделали то, что могли. Я очень благодарен вам.
        Лилия натянуто улыбнулась. Они с Хватом ушли быстро, не сказав больше ни слова. Дверь оставалась закрытой, но мгновение спустя оба исчезли. Мыш сидел у стола, поводя мордой из стороны в сторону и навострив уши в попытке понять, что же случилось.
        Я сел за стол и без особого удовольствия отпил лимонада. Новые неприятности в стране фэйри. Большие неприятности. И я мог бы поспорить, что абсолютно точно знаю, от какого безмозглого сукина сына Совет будет ожидать действий на этот счет.
        Я отставил стакан. Лимонад вдруг показался мне ужасно кислым.
        Подошел Мак. Он забрал лимонад, а на его место поставил пиво. Я сшиб крышку ногтем и осушил бутылку одним долгим глотком. Пиво было теплым и слишком насыщенным по вкусу, но даже небольшой имевшийся в нем градус показался мне достаточно приятным, чтобы захотелось еще.
        Мак поставил мне на стол вторую бутылку.
        Иногда Мак просто настоящий ангел.
        - Они изменились, - сказал я ему. - Хват и Лилия. Похоже, они уже совсем не те люди.
        Мак хмыкнул:
        - Они выросли.
        - Может, и так.
        Я замолчал, размышляя, и Мак отошел, оставив меня в покое.
        Принесенную бутылку пива я осушил уже медленнее; впрочем, не слишком растягивая. Потому что не мог терять время попусту. Благодарно кивнув Маку, я оставил деньги на столе, взялся за поводок Мыша, и мы направились к двери.
        У меня хватало более срочных дел. Вероятные угрозы из Небывальщины могли и подождать немного, а вот монстры, до появления которых оставались считаные часы, - вряд ли. По крайней мере, эта встреча обошлась без того, чтобы кто-то пытался убить меня или объявить войну Совету. Я мило побеседовал с Летней Леди и Зимней Леди и ушел без единой царапины.
        Пока я шагал к двери, в голове у меня вертелась одна глупая мысль.
        Может, я просто не чувствую зубов у себя на шее?
        Глава 21
        Я отправился на «СПЛЕТТЕРКОН» вскоре после полудня. На этот раз я вооружился до зубов: за спиной висел рюкзак, полный всяких чародейских штучек, в руке - посох, за поясом - жезл, а еще собака, пистолет и масса всего. У меня нет разрешения на ношение револьвера сорок четвертого калибра, но я доверился теории, что лучше иметь при себе револьвер, который не понадобится, чем не иметь его в условиях острой необходимости.
        Добравшись до «СПЛЕТТЕРКОНА», я слегка пожалел о том, что захватил эту чертову пушку, - на месте действия наблюдалось весьма активное присутствие полиции.
        У входа в гостиницу стояли две патрульные машины; у двери дежурил, истекая потом, несчастный коп в форме. Расплачиваясь с таксистом, я заметил как минимум двух типов в штатском, проявлявших слишком пристальный интерес ко всем входящим и выходящим из гостиницы, чтобы сойти за случайных прохожих, задержавшихся отдохнуть в тени у входа. Я поспешно пристегнул на воротник свой сплеттерконовский бейджик.
        Плавленый коп у дверей ощупал меня взглядом, и я попробовал увидеть себя его глазами: высокий тип, худощавый, волосы всклокочены, глаза темные, собака здоровенная, какие-то палки, рюкзак, одна рука в кожаной перчатке… именной бейджик конвента ужастиков. По понятиям копа, именной пропуск явно давал право выглядеть дико, не представляя при этом угрозы, поскольку, едва заметив бейдж, он коротко кивнул мне и махнул рукой, пропуская внутрь.
        Внутри жизнь не просто кипела: ко всем прочим развлечениям добавилась еще и пресс-конференция. У входа в зал, где накануне произошло нападение, столпились полукругом репортеры и фотографы, а всякие ассистенты держали вспышки и даже пару длинных микрофонов, похожих на палицы. Прямо у входа я разглядел еще троих полицейских в форме. Впрочем, народа в этой части гостиницы хватало и без репортеров и полиции. Кондиционеры явно не справлялись с нагрузкой, внутри царила духота и пахло так, как и положено пахнуть в битком набитом помещении.
        Мыш чихнул, подняв на меня скорбный взгляд. Я с ним полностью согласился.
        Мёрфи, вынырнув из толпы, направилась ко мне. Она хмуро кивнула и опустилась на колени полюбезничать с Мышем и почесать его за ушами.
        - Как твоя встреча? - спросила она.
        - Пока жив. Но на горизонте сгущаются тучи. - Я еще раз огляделся по сторонам и покачал головой. - Ну и зоопарк.
        - Все еще круче, - вздохнула Мёрфи. - Я тут поговорила с организаторами, и они обрадовали меня: поскольку вся эта история попала в утренние выпуски новостей, число участников почти удвоилось.
        - Дерьмовая новость, - заметил я.
        - Это еще не все. Грин вызвал фэбээровцев.
        Я нахмурился:
        - В прошлый раз, когда мы имели дело с федералами, удовольствие вышло, скажем так, ниже среднего.
        - И не говори. - Мёрфи помолчала, колеблясь, потом решилась: - Рич здесь, с ними.
        Я прищурился на мгновение и вспомнил:
        - Да, точно. Твой бывший.
        - Бывший муж, - с кислым видом подтвердила Мёрфи. Она держалась неестественно прямо, глаза метали молнии. - А теперь, соответственно, шурин.
        - Вот западло, - посочувствовал я.
        - Я совершенно не в восторге от его присутствия, - согласилась Мёрфи. - Но меня не спросили. И возможно, мне предстоят еще всякие объяснения.
        Я фыркнул.
        Она ответила едва заметной улыбкой:
        - Все это дело настолько громкое, что с Восточного побережья направляется целая бригада маститых криминалистов.
        Я нахмурился:
        - Может, им стоило в трубу подудеть. Или вообще марширующий оркестр сюда пригласить. Думаю, если они поспешат, то, вероятно, успеют до ночи арендовать и притащить сюда прожекторную установку.
        Мёрфи закатила глаза:
        - Я поняла, поняла. Тебе, Гарри, не нравится вся эта шумиха.
        - Мне не нравятся все эти потенциальные жертвы, - уточнил я. - Ставлю пятьдесят зеленых за то, что большинство новых посетителей - подростки.
        - Считай, что выиграл, - отозвалась она. - А это имеет какое-то значение?
        - Возможно. Как правило, молодые люди, в особенности подростки, более эмоционально восприимчивы. Тут все дело в гормонах. В общем, как жертвы они доступнее. И как источник энергии эффективнее.
        - Тогда почему первым напали на старого хрыча Пелла?
        Я открыл рот, спохватился - и закрыл.
        - Интересная мысль.
        - И потом, - продолжала она, - разве не хорошо, что за этим следит больше людей? Судя по тому, что ты мне говорил, твари с той стороны не любят толп.
        - Как правило, так, - кивнул я. - Только вчера это место вовсе не выглядело вымершим, когда показался фобофаг.
        - Ты считаешь, он появится прямо перед всеми этими людьми? - спросила она.
        - Мне кажется, толпой его не отпугнуть. Я думаю, если случится что-нибудь плохое, то чем больше народа окажется рядом, тем больше страха он наведет и тем больше пищи получит. И еще, чем больше людей ударится в панику, тем больше их, соответственно, пострадает.
        Светло-золотые брови Мёрфи сдвинулись к переносице.
        - Что ты в этой связи предлагаешь?
        - Гарантий никаких, но мне кажется, нам придется ждать наступления темноты.
        - Почему?
        - Потому что после наступления темноты эта тварь сильнее.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Думаешь, Пелл поэтому пережил нападение? Ведь было еще светло.
        - Схватываешь на лету, - хмыкнул я. - Но если исходить из этого, у нас еще есть немного времени для работы.
        - Что нужно сделать?
        - Расставить кое-какие обереги, - ответил я.
        - Как у тебя дома?
        Я покачал головой:
        - Не такие сложные. Времени нет. Я не могу окружить это место рвом с водой, но, пожалуй, могу сплести кое-какую сеть, которая даст нам знать, где и когда сюда заявится кто-то из Небывальщины. Только мне для этого придется обойти большую часть здания.
        Она кивнула.
        - Правда, это вряд ли решит проблему наличия толпы. - Я поморщился. - У тебя нет знакомых в пожарной охране?
        - Кузен, - ответила она. - А что?
        - Здесь посетителей наверняка больше нормы. Может, если пожарные инспекторы узнают об этом столпотворении, они хотя бы часть народа отсюда выгонят. Нам нужна толпа - но не больше той, которая соблазнила бы убийцу.
        Она кивнула:
        - Займусь этим.
        - И вот еще что. Понимаю, что это маловероятно, но полицейские ищейки ничего не нарыли? Или медэксперты?
        - Вскрытие ничего не дало. Они не доверили его Баттерсу. Проводил Бриош, и он не нашел ничего особенного.
        - Естественно, - вздохнул я. - А что Грин?
        - Строит теории. Но намекнул, что нападение могло быть подстроено с целью привлечь к конвенту больше внимания.
        - Немного цинично, - заметил я.
        - Грин не верит в чудеса, - сказала Мёрфи. - Он серьезный, опытный следователь и во всем ищет основательную подоплеку. Если он допустит, что убийство совершил какой-то псих, это не даст ему практически никакой зацепки. Поэтому он цепляется за соломинки и надеется найти хоть что-нибудь знакомое, чтобы с помощью этого быстренько прищучить убийцу.
        Я хмыкнул:
        - Кажется, понимаю.
        - Ему не позавидуешь, - кивнула Мёрфи. - Не могу сказать, чтобы он мне особенно нравился, но он коп, и он в сложном положении. Скорее всего, здесь он ничегошеньки не в состоянии поделать. И сам он еще этого не понял.
        Она сделала легкое ударение на последней фразе - там содержалось нечто, болезненное для нее самой.
        Мёрфи приходилось оказываться в ситуациях, подобных той, в какой оказался Грин, когда происходило что-то дикое, лишенное видимой логики. В первый раз она столкнулась со сверхъестественным, когда работала простой патрульной. Позже, когда ее произвели в детективы, это сослужило ей хорошую службу, потому что она уже понимала, как мало знает. У Грина не имелось и этого. Мне даже вспоминать больно, как она мучилась тогда от бессилия.
        - А ты? - спросил я. - Ты ничего не заметила, заслуживающего упоминания?
        - Пока нет. Хотя кто-нибудь здесь наверняка знает что-нибудь полезное, даже если сам еще этого не осознает. - Она вдруг склонила голову набок и посмотрела на меня. - Постой. Ты что, меня спрашиваешь?
        Я пожал плечами:
        - Мёрф, ты ведь навидалась столько такого, чем не всякий чародей может похвастаться. Я думаю, ты способнее, чем сама полагаешь.
        Она посмотрела на меня еще более внимательно:
        - Что ты хочешь этим сказать?
        Я снова пожал плечами:
        - Хочу сказать, ты уже попадала в такие передряги. Ты знаешь, на что это похоже - когда вокруг шныряет что-то такое, странное. Это ощущение более или менее одинаково. Ты узнаешь его, когда почувствуешь.
        - Чего? Я, получается, теперь все равно что чародей?
        Я ухмыльнулся:
        - Ты просто смекалистая штучка, Мёрф.
        - Штучка? - угрожающе переспросила она.
        - Пардон, - поправился я. - Полицейская штучка.
        - Вот так-то лучше, - сказала она.
        - Просто не игнорируй свои инстинкты, - посоветовал я. - Они тебе не зря даны.
        Последних слов Мёрфи, правда, не расслышала, потому что резко повернула голову в сторону и, слегка прищурившись, устремила взгляд своих голубых глаз на мужчину, который покинул зал и плавно зашагал по коридору.
        И тут Мыш негромко зарычал.
        - Кто это? - тихо спросил я у Мёрфи.
        - Дарби Крейн, - так же вполголоса отозвалась она.
        - А-а, - кивнул я. - Режиссер ужастиков.
        Мыш снова зарычал. Мёрфи и мой пес, не сговариваясь, двинулись следом за Крейном.
        К чему противиться неминуемому? Я тронулся с места прежде, чем Мыш выдернул мне руки из плечевых суставов.
        - Слушай, не побеседовать ли нам с ним?
        - Думаешь, стоит? - спросила Мёрфи.
        - Говори ты. Я поддержу, если что.
        Она кивнула, не оглядываясь.
        - Будьте добры. - Не сбавляя шага, она врезалась в компанию фанатов. - Разрешите пройти.
        Мы пытались прорваться сквозь толпу, но это было все равно что бежать по грудь в воде. Чем быстрее ты пытаешься двигаться, тем сильнее сопротивление. Крейн, мужчина среднего роста, в брюках в обтяжку и темном блейзере, скользил в толпе с ловкостью угря. Мёрфи шла передо мной, пробивая дорогу; я же использовал преимущества своего роста, чтобы не потерять Крейна из виду.
        Все же он здорово опередил нас, первым подойдя к лифтам. Когда мы вырвались на относительно свободное пространство, двери лифта уже раздвинулись. Мёрфи поспешила вперед, коротко оглянулась на меня через плечо и сделала выразительное движение подбородком в сторону лифта.
        Я расплылся в ухмылке. Случается, я просто бешусь от того, что современная техника отказывается работать в присутствии чародеев. Но бывает, что эти же проблемы могут и позабавить.
        Я приложил совсем небольшое усилие, сконцентрировал мысли на лифтах и прошептал:
        - Hexus.
        Волна незримой энергии прокатилась по коридору, и стоило ей достичь лифтов, как из-под панели с кнопкой вызова посыпались искры, а чуть позже выплыло облачко дыма. Двери начали закрываться, но тренькнул сигнал, и они снова раздвинулись. Это повторилось еще дважды, а потом Мёрфи догнала Дарби Крейна.
        Я замедлил шаг, придержал Мыша и остановился в нескольких футах от них, притворяясь, будто читаю вывешенное на доске расписание конвента.
        Крейн казался на редкость симпатичным: стройный, с резкими скулами, да и поведением своим напоминал скорее актера, чем кого-то из тех, кто находится по ту сторону камеры. Коротко, аккуратно стриженные темные волосы, глубоко посаженные темные глаза, поза, демонстрирующая расслабленность и отсутствие агрессивности…
        То, что все это тщательно просчитанная ложь, я понял практически с первого взгляда. За его невозмутимыми, почти благостными чертами скрывалась жестокость, а в скромной позе - презрение. Когда Мёрфи приблизилась к нему, он вышел из лифта и нахмурился, увидев дым. Взгляд его метнулся к ней, потом - почти сразу же - скользнул по коридору. Поблизости, у выхода из ближнего зала, стояли еще несколько человек.
        Он покосился на них и снова повернулся к Мёрфи, скривив губы в легкой вежливой улыбке.
        - На технику в последнее время полагаться совсем нельзя, - заметил он, скользнув взглядом и по мне - должно быть, как по детали интерьера. Голос у него оказался неожиданно глубокий, звучный. - Вам помочь в чем-нибудь, капитан?
        - Лейтенант, - спокойно поправила она. - Меня зовут Кэррин Мёрфи. Я работаю в…
        - В отделе специальных расследований, - договорил Крейн. - Я знаю.
        В голове у меня затрезвонил тревожный набат. Сомневаюсь, чтобы Крейн заметил это, но Мёрфи чуть изменила позу, словно готовясь к бою.
        - Разве мы знакомы, мистер Крейн?
        - В некотором роде. Я видел старую видеозапись, на которой вы стреляете в какого-то психа и животное. Весьма впечатляюще, лейтенант. Вы никогда не подумывали о том, чтобы сняться в кино?
        Она покачала головой:
        - Мне говорили, это вредно для здоровья. У меня и без того хватает проблем. Вы не уделите мне несколько минут, мистер Крейн?
        Он улыбнулся ей; не сомневаюсь, сам он считал эту улыбку мальчишеской и обаятельной. Вот хорек…
        - Полагаю, это зависит от того, как вы намерены их использовать.
        Мёрфи внимательно всмотрелась в его лицо:
        - У меня есть несколько вопросов касательно вчерашнего инцидента, и я надеюсь, что вы сможете помочь мне с ними.
        - Совершенно не представляю, чем могу помочь вам, - отозвался Крейн.
        Он покосился на замершие в полуоткрытом состоянии лифтовые двери и вздохнул. Достал из кармана маленький черный мобильник; не глядя, нажал кнопку и приложил его к уху. Потом опустил его и нахмурился.
        Ага! Получи-ка, хорек вонючий.
        - Я вас надолго не задержу, - заверила Мёрфи. - Вы ведь сами наверняка понимаете, насколько важна для нас тщательность в проведении расследования. Нам бы ужасно не хотелось, чтобы пострадал кто-нибудь еще.
        - Уверен, мне не известно ничего такого, что имело бы для вас ценность, лейтенант. - В голосе Крейна послышались нотки нетерпения. - Я находился в этом здании сегодня ночью во время отключения электричества, но не выходил из своего номера, тем более не спускался до утра.
        - Ясно. Вас кто-нибудь видел в это время?
        Крейн негромко усмехнулся:
        - Я что, подозреваемый, раз мне требуется алиби?
        - Как почетный гость-знаменитость вы можете привлечь к себе нездоровый интерес тех, кто ответствен за это нападение, - пояснила Мёрфи, откликнувшись на его деланый смех своей обычной вежливой профессиональной улыбкой. - Разумеется, я не выдвигаю никаких обвинений - всего лишь беспокоюсь за вашу безопасность.
        Кто-то резко отворил дверь с лестничной клетки, и в коридор выскочил невысокий человечек в дорогом сером костюме. Лицо у него было какое-то странное, жабье - словно рот ему приделали чужой, размера на три больше. Зато шевелюра - черная, аккуратно подстриженная под горшок. Выпуклым водянистым глазам, похоже, не хватало больших очков.
        - А-а, мистер Крейн, - произнес он. Голос у него оказался гнусавый. - Я принял ваш звонок, но не успел ответить, как вы отключились.
        Крейн снова достал свой мобильник и небрежно бросил его незнакомцу:
        - Похоже, у него вдруг аккумулятор сел, Люций. И лифт испортился.
        Коротышка поймал телефон и хмуро, неодобрительно посмотрел сначала на него, потом на Мёрфи.
        - Ясно.
        - Лейтенант Мёрфи, позвольте представить вам Люция Глау, моего личного советника и юриста.
        Мыш напрягся, когда Глау повернулся к Мёрфи и уже внимательно посмотрел на нее своими лягушачьими глазами. Что-то его заметно насторожило, потому что коротышка-юрист издал неопределенный звук.
        - Мой клиент арестован? - спросил он.
        - Нет, - ответила Мёрфи. - Разумеется, нет, но…
        - Тогда я вынужден настаивать на том, чтобы этот разговор был прекращен, и немедленно, - заявил ей Глау.
        Для своего роста держался он чертовски уверенно. Он встал рядом с Крейном, как бы заслоняя его от Мёрфи. Она опустила руки, чуть разведя их в стороны, и я увидел, как скользнул ее взгляд вниз, на пол, и обратно, оценивая дистанцию. Напряжение возросло еще на пару градусов.
        - Мы просто беседовали, - заверила Мёрфи Глау. Я уже видел такое выражение ее лица, и не раз, - как правило, после этого она выхватывала пистолет. - Самым милым и дружелюбным образом.
        - Как я уже сообщил и ФБР, и ведущему это дело полицейскому детективу, мой клиент находился в своем номере всю ночь, так что не является свидетелем того, что произошло. Более того, он узнал об этом, только спустившись утром к завтраку. - Голос Глау звучал профессионально ровно; взгляд выпученных лягушачьих глаз оставался совершенно непроницаемым. У меня возникло впечатление, что с этим выражением лица он делает абсолютно все: и поедает мороженое, и топит щенков. - Дальнейшие контакты могут быть расценены как покушение на права личности.
        - Люций, Люций, - вмешался Крейн, выставив руку между ними. - Право же, вы слишком резко реагируете на сущую ерунду. - Он ослепительно улыбнулся Мёрфи, и голос его сделался еще бархатнее: - Прошу нас извинить. Люций работает на меня довольно давно, и ему приходилось иметь дело с нежелательными людьми, пытавшимися занимать мое время. Уверяю вас, я ни в коем случае не расцениваю внимание такой потрясающей женщины как покушение на мои права.
        На мгновение взгляд Мёрфи оторвался от Глау, и она изогнула свою золотую бровь:
        - Правда?
        - Честно, - ответил Крейн - прямо-таки образчик современной галантности. - Люций, несомненно, переживает за мой напряженный график на сегодня, да и мне не хотелось бы опаздывать к началу выступления и разочаровывать поклонников, пришедших на встречу со мной.
        Говоря, он покосился на жабеныша. Жабеныш чуть отступил от Мёрфи. Крейн кивнул ему и снова повернулся к ней:
        - Но может быть, вы не будете против, если я угощу вас позже - сегодня вечером, например? В знак извинения?
        Мёрфи колебалась, что ей обычно несвойственно.
        - Не знаю… - пробормотала она.
        Продолжая улыбаться, он протянул ей руку:
        - Если у вас еще будут ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них вечером. Прошу вас, нет, я просто настаиваю - в подтверждение моей искренности. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы у вас сложилось обо мне превратное мнение.
        Мёрфи чуть настороженно посмотрела на него и подняла руку.
        Не знаю, как мне удалось одолеть разделяющее нас расстояние с такой скоростью, но я положил руку ей на плечо и слегка сжал его прежде, чем она успела коснуться собеседника. Она замерла, почувствовав предупреждение в моем жесте, и отдернула руку.
        Крейн сощурился, глядя на меня; рука его так и оставалась протянутой к Мёрфи.
        - А это кто?
        - Гарри Дрезден, - представился я.
        Крейн застыл. Не так, как застывают люди - моргая, чуть покачиваясь, регулируя равновесие. Он застыл, будто труп или пластиковый манекен, и не произнес ни слова.
        Как искушенный, опытный следователь, я сделал из этого вывод, что имя мое ему знакомо.
        Жабеныш громко сглотнул, и взгляд его выпученных глаз метнулся ко мне. Мне показалось, он разом сделался на пару дюймов ниже - а может, сгорбился немного.
        Он тоже меня узнал. Черт, вот она, слава!
        Мыш снова зарычал - тихо-тихо, едва слышно.
        Взгляд жабеныша метнулся к собаке, и глаза его расширились. Он оглянулся на Крейна.
        Мгновение-другое никто не трогался с места. Крейн и Мёрфи продолжали улыбаться своими профессиональными улыбками. Жабеныш оставался похожим на жабу. Я изображал скучающий вид. Но сердце мое забилось сильнее, потому что инстинкты подсказывали: до открытого насилия рукой подать.
        - Тут полно свидетелей, Дрезден, - произнес Крейн. - Вы не можете броситься на меня. Это увидят.
        Я склонил голову набок и задумчиво поджал губы:
        - Вы правы. А вы знаменитость. Это классная возможность для рекламы. Я не появлялся на телевидении со времени того шоу у Ларри Фаулера.
        Выражение его лица изменилось, улыбка сделалась холодной, жесткой.
        - Вам не положено открывать себя миру.
        Я ухмыльнулся ему в лицо:
        - Как вернетесь к себе в номер, возьмите «Желтые страницы» и почитайте. Я там есть. В разделе «Чародеи».
        Жабеныш снова сглотнул.
        - Вы с ума сошли, - сказал Крейн.
        - Чародеи - они такие, сумасшедшие, - согласился я. - А имя Дарби вам как-то не очень идет.
        Крейн чуть вздернул подбородок, и во взгляде его мелькнуло вдруг что-то похожее на одобрение. Не знаю почему.
        Черт, терпеть не могу, когда кому-то больше моего известно о том, какую глубокую яму я сам себе вырыл.
        - Правда? А кому оно идет?
        - Должен признаться, единственный Дарби, которого я видел до сих пор, был в том фильме про гномов с Шоном Коннери, - сказал я. - Назовем это интуицией.
        Он поджал губы и промолчал. С минуту мы наслаждались очередной безмолвной паузой. Напряжение продолжало возрастать.
        Тишину нарушила Мёрфи.
        - Часов, скажем, в десять сойдет, Дарби? - невозмутимо осведомилась она. - В здешнем буфете. Нам не хотелось бы нарушать ваш столь плотный график.
        Он посмотрел на Мёрфи, на меня, снова на нее - и опустил руку. Потом чуть кивнул ей, повернулся и удалился в толпу.
        Жабеныш смотрел на нас еще три секунды, а затем поспешил за своим боссом, время от времени оглядываясь через плечо.
        Я медленно выдохнул и прислонился к стене. Забавная это штука - адреналиновая буря без разрядки. Мышцы ног сжимались и разжимались сами собой, свет в коридоре вдруг показался мне слишком ярким. Ушибленная голова заболела чуть сильнее.
        Мёрфи продолжала стоять не шевелясь, но я слышал, как она успокаивает дыхание. Мыш сел и напустил на себя скучающий вид; впрочем, уши его оставались настороженными, повернутыми в ту сторону, куда удалились режиссер и его юрист.
        - Ну, - произнесла Мёрфи вполголоса, выждав еще секунду. - Что все это означало?
        - Мы чуть не подрались, - сказал я.
        - Это я заметила, - терпеливо проговорила Мёрфи. - Но почему?
        - С ним что-то не так, - буркнул я.
        Нахмурившись, она оглянулась на меня через плечо:
        - Что?
        - Я же тебе сказал. Что-то очень не так. - Я тряхнул головой. - Больше сам пока не знаю.
        Она озадаченно моргнула:
        - Что ты имеешь в виду?
        - Трудно объяснить. Что-то в нем насторожило меня. Когда он протянул тебе руку, это показалось мне… опасным.
        Мёрфи покачала головой:
        - Я решила, он хочет хотя бы руку потискать. Немного оскорбительно, но опасного тут ничего нет.
        - В данном случае, возможно, было опасно, - не сдавался я.
        - Ты уверен, что он по твоей части? - спросила она.
        - Угу. Он меня узнал. И начал выдвигать стандартные для старого мира аргументы против прилюдной конфронтации. Да и Мышу он не понравился. Как и его юрист.
        - Вампир? - поинтересовалась она.
        - Не исключено. - Я пожевал губу. - Но это может быть кто угодно. Черт, да он, возможно, просто человек. Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
        - Думаешь, он замешан в этих нападениях?
        - Хотелось бы верить, - ответил я. - Если бы решал я, он явно претендовал бы на роль поганца. Все отметины налицо.
        - Если это он, то мне он не по зубам, - вздохнула она. - У него ушлый адвокат, и он уже переговорил с Грином и с Ричем. Любое мое давление реально будет расценено как нарушение прав. Грин не станет действовать на основании одних моих подозрений.
        - Что ж, - сказал я. - Нам повезло, что я не Грин.
        Глава 22
        Мы с Мёрфи отправились в обход по гостинице. Я открыл непочатую упаковку синего пластилина и, отщипывая маленькие кусочки, незаметно лепил их на дверные наличники, на внутреннюю поверхность цветочных горшков, в шкафы с огнетушителями, помечая таким образом все пересечения коридоров и выходы с этажей. И конечно, я постарался оставить побольше своих незаметных синих меток в коридорах и вестибюлях, примыкающих к залам, в которых проходили мероприятия - особенно объявленные на приближающийся вечер.
        - А сейчас мы что делаем? - поинтересовалась Мёрфи.
        - Сплетаем заклятие, - ответил я.
        - Пластилином?
        - Да.
        Она недоверчиво на меня покосилась.
        Я вытряхнул из упаковки остававшуюся там большую часть пластилина и показал ей:
        - Маленькие кусочки, которые я оставляю по всему дому, являются частицами этого большого куска. Ясно?
        - Не очень, - призналась Мёрфи.
        - Они только что были с ним одним целым. Даже будучи отделенными от него, они сохраняют с ним тауматургическую связь, - объяснил я. - Из этого следует, что, используя большой кусок, я смогу установить связь с мелкими частицами.
        - Ты это называл «паутиной»?
        - Вроде того. Я смогу… - Я поморщился, подыскивая более точные слова. - Смогу улавливать энергию мелких частиц. Я разместил их так, что, если одна уловит нарушение энергетических полей, я почувствую это через большой кусок.
        - Как, скажем, сейсмографы? - поняла Мёрфи.
        - Угу, - кивнул я. - Для того и пластилин. Синий - для защиты.
        Она удивленно повела бровью:
        - А что, цвет имеет значение?
        - Ага, - сказал я и тут же задумался. - Хотя, может, и нет. Но для меня имеет.
        - В каком смысле?
        - Значительная часть магии связана с эмоциями. С тем, во что веришь сам. Когда я был моложе, я много всякого усвоил - в том числе и роль цвета в составлении заклятий. Зеленый означает процветание и плодородие, красный - страсть или энергию, белый - чистоту, черный - месть… и так далее. Вполне возможно, сам по себе цвет ничего не означает - но, если я хочу, чтобы заклятие сработало с максимальной эффективностью, я должен учитывать и его. Грош цена тому заклятию, в которое не веришь сам.
        - Это как волшебное перышко у Дамбо? - спросила Мёрфи. - Главное - собственная уверенность?
        - Именно, - подтвердил я. - Перо всего лишь символ, но символ очень важный. - Я помахал в воздухе пластилином. - Поэтому я и использую синий. Не хочу экспериментировать с новыми цветами, тем более в кризисной ситуации. И потом, в «Уолмарте» синий дешевле.
        - В «Уолмарте»? - хмыкнула Мёрфи.
        - Работа чародея не слишком прибыльная, - объяснил я. - Ты удивишься, узнав, сколько всякого я покупаю в «Уолмарте». - Я покосился на висевшие на стене часы. - У нас меньше двух часов до начала первого вечернего сеанса.
        Она кивнула:
        - Что тебе еще нужно?
        - Какое-нибудь тихое место для работы, - ответил я. - Не меньше шести-семи футов в поперечнике. Чем более изолированное от шума, тем лучше. И закрывающееся - приходится исходить из того, что наш поганец знает о моем присутствии. Мне не хотелось бы заполучить мачете в спину, пока я буду заниматься заклятием.
        - Сколько времени тебе требуется, чтобы все подготовить?
        Я пожал плечами:
        - Минут двадцать. Что меня действительно тревожит, так это…
        - Мистер Дрезден! - окликнули меня из толпы.
        Я повернулся и увидел протискивавшуюся в мою сторону Сандру Марлинг - председателя оргкомитета. Выглядела она вконец изможденной и издерганной до беспамятства, да и на ногах держалась непонятно как; я бы ни за что не поверил, что она в таком состоянии способна прорваться сквозь толпу, но каким-то образом это ей все-таки удалось. На ней до сих пор была черная футболка с красным логотипом «СПЛЕТТЕРКОН!!!» - предположительно та же, в которой я видел ее накануне вечером.
        - Мисс Марлинг, - вежливо поклонился я, когда она приблизилась к нам. - Добрый день.
        Она устало тряхнула головой:
        - Я так… столько всякого… но я не знаю, к кому еще обратиться по этому поводу. - Голос изменил ей, и ее буквально затрясло от нервов и усталости.
        Я нахмурился и переглянулся с Мёрфи.
        - Сандра, что-то случилось?
        - Молли, - выдохнула она.
        Я нахмурился еще сильнее:
        - Что с ней?
        - Она вернулась из больницы часа два назад. С ней хотели побеседовать полицейские. С тех пор она не выходила, и никто из полицейских, с которыми я говорила, не знает, где она. Наверное…
        - Сандра, - мягко произнес я. - Переведите дух. Успокойтесь. Вам известно, где может находиться Молли?
        Она закрыла глаза и снова покачала головой, пытаясь взять себя в руки. Когда она заговорила, голос ее звучал уже потише:
        - Они ее все еще… как это называется - допрашивают, да? Ну, когда тебя запугивают и задают вопросы?
        Я сощурился.
        - Угу, - сказал я. - Ее арестовали?
        Сандра резко покачала головой:
        - Вряд ли. На нее не надевали наручников и не зачитывали ей ничего об ее правах и тому подобном. А они могут? Просто не выпускать из помещения?
        - Посмотрим, - буркнул я. - В каком помещении?
        - Зал в противоположном крыле, вторая дверь справа, - ответила она.
        Я кивнул, стащил с плеча рюкзак и достал маленькую записную книжку. Вырвав страницу, я написал на ней несколько телефонных номеров, имен и протянул Сандре:
        - Позвоните обоим этим людям.
        Она посмотрела на листок бумаги:
        - Что мне им сказать?
        - Правду. Расскажите им, что здесь происходит, и передайте, что Гарри Дрезден просил их немедленно приехать сюда.
        Сандра продолжала смотреть на листок.
        - А вы что собираетесь делать?
        - О, ничего особенного, - заверил я. - Идите звоните.
        - Я сейчас догоню, - сказала мне Мёрфи.
        Я закинул рюкзак на спину, кивнул Мышу и целеустремленно двинулся в направлении кучки репортеров, которая начала рассасываться: пресс-конференция завершилась. Мы с Мышем приблизились к ним со спины, и я высмотрел в задних рядах Лидию Стерн.
        Лидия Стерн, грозная дама среднего возраста, работала в «Волхве Среднего Запада» - издающейся в Чикаго желтой газетенке, специализирующейся на сверхъестественных и оккультных сплетнях. Порой им удавалось подобраться довольно близко к правде, но гораздо чаще они тискают статейки с заголовками вроде «Ребенок-ящерица родился в кемпинге» или, скажем, «Нечестивый союз снежного человека и чупакабры». По большей части это безобидное чтиво, но время от времени кто-то из их репортеров сталкивается с чем-то по-настоящему странным и рассказывает об этом на страницах «Волхва». Сьюзен Родригес работала в «Волхве» ведущим репортером до тех пор, пока не попала в слишком опасную историю. Теперь она живет где-то в Южной Америке, борясь с инфекцией в душе, которая силится превратить ее в вампира Красной Коллегии - одного из тех, с которыми она и ее друзья, такие же инфицированные полувампиры, сейчас сражаются.
        Когда Лидия Стерн пару лет назад заняла место Сьюзен, первые полосы «Волхва» приобрели новый характер. Лидия расследовала разные необычные события, а потом старалась выяснить, почему соответствующие ведомства оставляют их без внимания. Она обладала острым аналитическим умом и недюжинными пробивными способностями, и доставалось в ее статьях всем - от провинциальных ветеринарных инспекторов до ФБР.
        Жаль, что она гробила свой талант в дыре вроде «Волхва», а не в каком-нибудь уважаемом издании в Вашингтоне или Нью-Йорке. Она давно уже могла бы войти в списки номинантов на Пулицеровскую премию. Городские чины, имеющие отношение к делам, в расследовании которых принимал участие и я, развили в себе почти сверхъестественную способность исчезать при ее приближении. Никто из них не хотел оказаться следующим, кого она будет бичевать своим беспощадным пером. В общем, у нее сложилась репутация ходячего ужаса, грозы бюрократов.
        - Мисс Стерн, - произнес я тихим, замогильным голосом, сделав особое ударение на свистящих. - Не найдется ли у вас пары минут?
        Гроза «Волхва» резко повернулась ко мне, и на лице ее расцвела ангельская улыбка. Роста в ней было чуть больше пяти футов, она отличалась аппетитной полнотой, и в роду у нее явно имелся кто-то азиатского происхождения. Ее отличали искрометная улыбка, очки с толстыми линзами, вьющиеся черные полосы и джинсовый комбинезон поверх поношенной футболки. Да, и еще ярко-розовые шнурки на кроссовках.
        - Гарри Дрезден, - произнесла она. Голос у нее тоже интересный, с придыханием, из-за чего за каждым ее словом чудится с трудом сдерживаемый смех. - Ха! Так я и знала, что тут пахнет керосином.
        - Вполне возможно, - согласился я.
        Собственно, до тех пор я практически не имел дела с Лидией. В прошлом мои отношения с репортерами заканчивались нелучшим образом. В общем, пока я говорил с ней, совесть покалывала меня мелкими иголками, напоминая о том, что любое неосторожное слово может грозить ей серьезной опасностью. Несмотря на это, мы ладили, и я ни разу не лгал ей, даже не пытался.
        - Вы заняты?
        Она похлопала рукой по рюкзаку, висевшему у нее на плече:
        - Я тут записала кое-что, и мне хотелось бы поскорее обработать это. - Она склонила голову набок. - А почему это вас интересует?
        - Мне нужно, чтобы мне помогли кое-кого напугать, - ответил я.
        Ямочки на ее щеках обозначились рельефнее.
        - Ого!
        - Ага, - в тон ей подтвердил я. - Помогите мне, а я уделю вам минут десять по поводу всего этого. - Я сделал рукой неопределенный жест вокруг себя. - Как только освобожусь.
        Взгляд ее просветлел.
        - Заметано, - сказала она. - Что я должна делать?
        - Пошататься взад-вперед у одной двери и… - Я ухмыльнулся. - Просто быть самой собой.
        - Отлично. С этим я справлюсь. - Она кивнула, тряхнув кудряшками, и следом за мной направилась к двери, за которой поджаривали на медленном огне дочь моего друга.
        Я открыл дверь так, словно сам проживал здесь, и вошел.
        Зал был небольшой - размером со среднего калибра классную комнату. Пол в дальнем от входа конце приподнимался, и на этом подобии эстрады стоял длинный стол с окружающими его стульями. Остальные стулья выстроились рядами лицом к эстраде. На полу валялся сорванный с двери лист бумаги, на котором значилось, что с двенадцати до пяти здесь запланировано нечто под названием «филькание». Слова этого я не знал, но оно показалось мне подозрительным, словно могло означать что-то, имеющее отношение к нересту лососевых рыб, а может, к дискуссии о методах вскармливания грудничков. Я решил, что это, возможно, из тех вещей, которые мне гораздо спокойнее не знать.
        На эстраде стоял, скрестив руки на груди, Грин, и на лице его застыла кислая улыбка. Молли сидела на стуле в первом ряду в той же шутовской одежде, что и накануне. Вид у нее был усталый. Она плакала.
        Рядом с ней высился мужчина среднего роста и среднего сложения с каштановой шевелюрой, достаточно всклокоченной, чтобы сойти за модную. Строгость серого костюма немного обесценивалась черным галстуком с изображениями марсианина Мартина. Я узнал его. Бывший муж Мёрфи. Он стоял над Молли, протягивая ей чашку с водой, - классический образец доброго копа при перекрестном допросе. Значит, он здесь в своем официальном качестве. Агент Рич.
        - Прошу прощения, - бросил Грин, не поднимая на меня взгляда. - Этот зал закрыт сейчас для посетителей.
        - Правда? - искренне удивился я. - Надо же! А я так надеялся провести остаток дня за фильканием!
        Молли оглянулась, и взгляд ее осветился внезапной надеждой.
        - Гарри!
        - Привет, детка, - сказал я, и мы с Мышем двинулись к ней.
        Пес обогнал меня и, виляя хвостом, ткнулся своим носищем ей в руки. Молли улыбнулась, обняла его за шею и принялась шептать что-то на ухо, как накануне вечером - своим младшим братьям и сестрам.
        Грин повернулся и испепелил меня взглядом. Секунду спустя то же самое сделал и агент Рич.
        - Дрезден, - властным тоном произнес Грин. - Вы вмешиваетесь в расследование. Убирайтесь.
        Не обращая на него внимания, я обратился к Молли:
        - Как Рози?
        Она прижалась щекой к широченной башке Мыша:
        - Спит. Она очень расстроилась из-за новостей, и врачи дали ей успокоительного. Они боялись, что с ней случится истерика и что это может повредить ребенку.
        - Дрезден! - раздраженно повысил голос Грин.
        - Это сейчас для нее лучше всего, - заверил я Молли. - Ей будет легче, когда она отдохнет.
        - Надеюсь, - кивнула Молли.
        Грин выругался и полез в карман за рацией - предположительно вызвать подмогу.
        Ну и придурок этот Грин.
        Может, я немного пристрастился к этому в тот вечер… в общем, я пробормотал чуть слышно пару слов и применил маленькое, совсем маленькое усилие. Из рации посыпались искры, и она окуталась дымом. Грин встряхнул ее, потом еще и снова выругался.
        - Черт подери, Дрезден! - рявкнул он. - Выметайтесь отсюда, пока я не свез вас в центр.
        Я продолжал игнорировать его.
        - Привет, Рич. Как прошла свадьба?
        - Я не шучу, - настаивал Грин.
        Рич поджал губы и поднял руку, останавливая Грина.
        - Вроде все остались живы, - ответил агент Рич, хмуро переводя взгляд с меня на Молли и обратно. - Гарри, мы здесь работаем. Вам лучше уйти.
        - Да? - удивился я, плюхнулся на стул рядом с Молли и улыбнулся ему. - Мне кажется, не стоит. В том смысле, что я тоже здесь работаю. Я консультант.
        - Вы создаете помехи следствию, Дрезден, - взорвался Грин. - Вы потеряете работу в городе. Лицензию следователя. Черт, да я вас даже в тюрьму закатать могу месяца на два.
        - А вот и не можете.
        - Ну как хотите, болван, - бросил Грин и шагнул к двери.
        Молли, приняв это за намек, поднялась с места.
        - Сидеть! - рявкнул на нее Грин. - Мы еще не закончили.
        Она поколебалась и снова села.
        - Грин, Грин, Грин, - сказал я с укоризной. - Вы кое о чем забыли.
        Он остановился. Агент Рич с интересом посмотрел на меня.
        - Видите ли, мисс Карпентер вольна уйти в любой момент, когда захочет.
        - Нет, пока не ответит мне на несколько вопросов, - буркнул он.
        Я изобразил зуммер из телевизионной викторины.
        - Неправильный ответ. Это свободная страна. Молли имеет право выйти, и вы ничегошеньки не сможете с этим поделать. Если только, конечно, вы не намерены арестовать ее. - Я одарил его самой лучезарной из моих улыбок. - Вы ведь не арестовали ее, нет?
        Молли следила за нашим разговором краешком глаза, сидя очень тихо и низко опустив голову.
        - Мы допрашиваем ее в связи с расследованием, - объяснил Рич.
        - Да? И у кого-то из вас, ребята, имеется на руках ордер, правда?
        Ордера у них, конечно, не было. Оба молчали.
        - Вот видите, это вы в неловком положении здесь, Грин. У вас против юной леди нет ничего. Судебного ордера нет. Вы ее не арестовали. Поэтому она вольна решать, отвечать на ваши вопросы или нет.
        Молли изумленно подняла на меня глаза:
        - Правда?
        Я приложил руку к груди и изобразил глубокое потрясение:
        - Грин! Ушам своим не верю. Вы что, солгали юной даме, чтобы запугать ее? Чтобы она считала, будто находится под арестом?
        - Не лгал я! - огрызнулся Грин.
        - Ну да, вы просто направляли ее, - кивнул я. - Конечно, конечно. Не ваша вина в том, что она неверно вас поняла. Что ж, давайте отмотаем пленку назад и посмотрим, где таится ошибка. - Я сделал паузу. - Вы ведь вели запись допроса, верно? Все записано честь по чести?
        Грин посмотрел на меня так, будто больше всего ему хотелось вырвать мои потроха и затолкать их мне в зубы.
        - У вас нет ничего, кроме предположений. Убирайтесь. Или я, как ответственный за расследование, запрещу вам появляться в этой гостинице.
        - Это что, угроза? - невинно спросил я.
        - Уж поверьте.
        Я сделал вид, что задумался.
        - Ох, ребята! Вы ставите меня в затруднительное положение с моральной точки зрения. Потому что если вы сделаете это со мной, то, черт подери, пресса запросто может узнать о том, что вы отказываетесь от помощи профессиональных консультантов, обладающих некоторыми заслугами перед городом. - Я подался вперед. - Кстати, - добавил я как бы невзначай, - и еще они могут узнать, что вы нелегально допрашиваете несовершеннолетнюю.
        Грин с нескрываемым потрясением уставился на меня. Даже агент Рич поднял брови:
        - Чего?
        - Несовершеннолетнюю, - повторил я. - Сиречь личность, которая не может по закону дать согласие отвечать на ваши вопросы самостоятельно. Я взял на себя смелость вызвать сюда ее родителей. Не сомневаюсь, им и их адвокату найдется о чем спросить у вас.
        - Это шантаж, - заявил Грин.
        - Всего лишь соблюдение юридических процедур, - возразил я. - Это вы пытались обойти закон.
        - Говорите что хотите, - насупился Грин, - но у вас никаких доказательств нет.
        У меня аж щеки заболели от улыбки.
        Я усмехнулся.
        По этому сигналу неплотно прикрытая дверь отворилась. За ней обнаружилась Лидия Стерн с бейджиком представителя прессы на шее и диктофоном в руке. Она подняла диктофон повыше, чтобы Грин хорошенько разглядел его.
        - Итак, детектив, - вкрадчиво поинтересовалась она, - не будете ли вы так добры объяснить, почему в ходе расследования вы допрашивали несовершеннолетнюю без согласия ее родителей? Она подозревается в преступлении? Или стала свидетельницей имевших место событий? И что это за слухи об отсутствии кооперации между различными отделами полиции, которое отрицательно сказывается на ходе расследования?
        Грин уставился на нее. Потом покосился на агента Рича. Рич пожал плечами:
        - Он тебя сделал. Ты рискнул. Это не сработало.
        Грин выплюнул слово из разряда таких, какие представителям власти не стоило бы произносить в присутствии несовершеннолетних, и ринулся к выходу. Лидия Стерн подмигнула мне и поспешила за ним, тыча диктофоном и осыпая его вопросами, ответы на которые - даже самые разумные и взвешенные - выставили бы Грина полнейшим идиотом.
        Рич смотрел ему вслед, пока дверь за ними не закрылась, потом покачал головой.
        - У вас-то какой интерес в этой истории? - спросил он меня.
        - Девочка - дочь моего друга, - объяснил я. - Я за ней присматриваю.
        Он понимающе кивнул:
        - Ясно. На Грина здорово давят. Извините, что он с вами так обошелся.
        - Рич, - терпеливым тоном произнес я. - Я ведь не несовершеннолетняя девица. Уж со мной-то не разыгрывайте из себя доброго копа.
        На мгновение его вежливое, участливое выражение сменилось озорной, почти мальчишеской ухмылкой. Потом он пожал плечами:
        - Попробовать стоило.
        Я усмехнулся.
        - Вы ведь понимаете, - продолжал Рич, - что Грин может достать ордер. Это просто вопрос времени и беготни по инстанциям.
        Я встал:
        - Это не моя проблема. Пусть с этим разбирается адвокат Карпентеров.
        - Ясно, - кивнул он. - Но вы и впрямь вмешиваетесь в следствие. Он может изрядно испортить вам жизнь.
        - Да ладно, агент. Я защищаю права несовершеннолетней. Представляете, как уцепятся за это правозащитники? - Я покачал головой. - И еще одно. То, что вы делаете, порочно. Запугивать девочек. Адские погремушки, приятель, это просто низко!
        Агент Рич слегка покраснел от злости.
        - А у вас, Дрезден, наверняка нет разрешения на ношение оружия. Вы хотите, чтобы я заподозрил вас на предмет скрытого ношения оружия и обыскал?
        Упс! Я вспомнил про револьвер в рюкзаке. Если агенту Ричу взбредет в голову развить эту тему, мне могут грозить неприятности - но и дать ему понять это я не хотел. Я попытался отбросить эту мысль, равнодушно пожав плечами:
        - Как это поможет остановить убийцу, прежде чем он нанесет новый удар?
        Рич склонил голову набок и нахмурился. Черт, надо потренироваться делать лицо кирпичом. Он словно ощупал меня взглядом, прикидывая, куда я мог спрятать пушку.
        - Это к делу не относится, - ответил он. - Нарушение закона есть нарушение закона.
        Со стороны двери послышался нетерпеливый вздох.
        - Ты хоть пять минут можешь не быть полной задницей, Рич? - спросила Мёрфи. - Или это для тебя смерти подобно?
        Я не заметил ее прихода; впрочем, судя по лицу агента Рича, он тоже.
        - Он консультант ОСР, который работает над этим делом: И у нас нет времени на препирательства. Люди в опасности. Нам надо действовать сообща.
        Рич испепелил ее взглядом, но обуздал гнев и пожал плечами:
        - Может, ты и права. Но, Дрезден, на вашем месте я бы всерьез подумал, не убраться ли отсюда добровольно. Будете мешаться под ногами - и я арестую вас и упрячу за решетку на двадцать четыре часа.
        - Нет, - возразила Мёрфи, шагнув в зал. - Не упрячешь.
        Он повернулся к ней и сощурился:
        - Черт подери, Кэррин! Ты ведь так и не научилась не лезть в чужие дела, верно?
        - Как же! - хмыкнула она, выставив подбородок. - Не дождешься.
        Агент Рич покачал головой. Потом пинком распахнул дверь и вышел.
        Мёрфи посмотрела ему вслед и вздохнула.
        - С вами все в порядке, мисс? - спросила она у Молли.
        Молли с усилием кивнула:
        - Да. Устала только.
        Не прошло и минуты, как в зал ворвалась Сандра Марлинг, бросила взгляд на нашу маленькую группу и, подбежав к Молли, обняла ее. Девушка крепко прижалась к ней.
        - Вы дозвонились? - спросил я у Сандры.
        - Да. Миссис Карпентер едет.
        Молли вздрогнула.
        - Отлично, - сказал я. - Вы можете побыть с Молли до ее приезда?
        - Конечно.
        Я кивнул и повернулся к Молли:
        - Детка, тут все оборачивается весьма непросто. Я хочу, чтобы ты уехала с мамой. Идет?
        Она кивнула, не поднимая головы.
        Я вздохнул и встал со стула:
        - Вот и хорошо.
        Я покинул помещение. Мёрфи и Мыш последовали за мной.
        - Славный парень этот Рич, - заметил я. - Разве что немного склонен к манипуляциям.
        - Совсем немного, - согласилась Мёрфи. - Что там у вас произошло?
        Я рассказал.
        Она издала ехидный смешок:
        - Жаль, не видела, какие у них были лица.
        - В следующий раз постараюсь не забыть фотоаппарат.
        Она кивнула:
        - Что нам делать дальше?
        - Мы же в отеле. - Я приподнял брови. - Давай найдем номер.
        Уверен, в мирных обстоятельствах ни одного свободного номера в гостинице не осталось бы. Однако обстоятельства явно были далеки от мирных, администраторы с трудом справлялись с небольшой лавиной отказов и преждевременных отъездов - что лишь доказывает, насколько здраво порой умеют мыслить люди. Возможно, число посетителей конвента и удвоилось на день, но это не означало, что они готовы провести здесь ночь.
        Свободный номер обнаружился на пятом этаже. Мне пришлось переплатить, чтобы Мышу разрешили поселиться там вместе со мной, и мы получили ключ.
        В лифте никого, кроме нас, не оказалось, и мы поднимались в молчании, которое становилось все более напряженным. Я переминался с ноги на ногу и теребил в руках пластиковые карточки, выданные дежурным администратором. Потом кашлянул.
        - Ну что ж, мы здесь, - сказал я. - Поднимаемся в наш гостиничный номер.
        Щеки у Мёрфи чуть порозовели.
        - Ты свинтус, Дрезден.
        - Эй, я не вкладывал в это никаких намеков. Ты сама их усмотрела.
        Она закатила глаза и слегка улыбнулась.
        Я покосился на сменяющие одна другую цифры на табло и снова кашлянул.
        - Да уж, сэр… мэм. Наконец-то наедине.
        - Странно немного, - призналась она.
        - Немного странно, - согласился я.
        - Но что в этом такого? - спросила она. - Я хочу сказать, мы ведь работали уже вдвоем. Ничего нового.
        - Ну, в гостиничном номере еще не приходилось.
        - Приходилось, - возразила Мёрфи.
        - Да, но тогда там было полно трупов.
        - Ах да. Верно.
        - Никаких трупов сегодня, - заявил я.
        - Ха, - усомнилась Мёрфи. - Вечер только-только начинается.
        Упоминание о грозящих нам опасностях уложило этот разговор наповал. Улыбка на лице Мёрфи поблекла, румянец на щеках исчез. Остаток пути мы проделали молча - до тех пор, пока двери лифта не раздвинулись. Ни я, ни она не попытались выйти. Казалось, на полу проведена какая-то магическая черта, не пускающая нас с места.
        Молчание затягивалось. Дверь начала закрываться. Мёрфи придавила пальцем кнопку «Открывание дверей».
        - Гарри, - произнесла она наконец чуть слышно, глядя куда-то в пространство. - Я тут думала о… понимаешь… о нас.
        - Да?
        - Да.
        - Много думала?
        Она снова едва заметно улыбнулась:
        - Не уверена. Я вообще не хотела признаваться в том, что… ты понимаешь.
        - Что между нами все может измениться?
        - Да. - Она наконец посмотрела на меня и нахмурилась. - Только я не уверена, что это то, чего тебе хотелось бы.
        - Из нас двоих, - заметил я, - мне кажется, у меня больше понимания того, чего мне хотелось бы.
        Она нахмурилась сильнее:
        - С чего ты решил, что ты хочешь именно этого?
        - На прошлый Хеллоуин, - признался я, - мне хотелось убить Кинкейда.
        - Ой… - Мёрфи опустила глаза и снова порозовела.
        - Не буквально, - пояснил я и подумал немного. - Ладно, может, даже буквально. Впрочем, со временем это желание поубавилось.
        - Понимаю, - сказала она.
        - А вы с ним?.. - Я не договорил.
        - Виделись на Новый год, - призналась она. - Но между нами ничего серьезного. Этого не нужно ни мне, ни ему. Мы друзья. Нам нравится общество друг друга. Вот и все.
        Теперь нахмурился я.
        - Мы тоже друзья, - сказал я. - Но я никогда не снимал с тебя штанов.
        - У нас по-другому, - возразила она и покраснела еще пуще. Потом глянула на меня из-под ресниц. - А тебе этого хочется?
        Сердце мое забилось чуть чаще.
        - Э… Снимать штаны?
        Она повела бровью и склонила голову набок, ожидая ответа.
        - Мёрф, я не был с женщиной уже… - Я тряхнул головой. - Послушай, спроси любого парня, хочет ли он секса, и он ответит утвердительно. Так положено, во всяком случае. Общепринято.
        Ее глаза сверкнули.
        - И ты тоже так ответишь? - поинтересовалась она.
        - Я же мужик, - сказал я. - Так что да. - Я нахмурился и подумал немного. - И… и нет.
        - Я понимаю, - улыбнулась она. - Ты не хочешь ничего случайного. Ты слишком глубоко ныряешь. Слишком переживаешь. Мы не можем отнестись к этому легко. Ты никогда на этом не успокоишься.
        Возможно, она говорила правду. Я кивнул.
        - Я не знаю, могу ли дать тебе то, что ты хочешь, Гарри. - Она вздохнула. - И потом, есть и другие причины. Мы работаем вместе.
        - Я заметил.
        Она даже не улыбнулась.
        - Я имею в виду, что… Я не могу смешивать личные отношения и работу. Это вредит и тому и другому.
        Я промолчал.
        - Я коп, Гарри.
        Желудок мой слегка сжался от этих слов: они не оставляли места для компромисса.
        - Я знаю.
        - Я служу закону.
        - Конечно, - кивнул я. - И всегда служила.
        - Я не могу от этого уйти. Не могу и не стану.
        - Это я тоже знаю.
        - И… мы такие разные. Наши миры.
        - Не совсем, - возразил я. - По большей части мы болтаемся в одном и том же мире.
        - Это работа, - тихо произнесла она. - Но работа - это ведь не все, что касается меня. Точнее, так не должно быть. Я пыталась построить отношения на этом общем деле для обоих…
        - Рич, - предположил я.
        Она кивнула, и взгляд ее на мгновение затуманился от боли. Еще пару лет назад она не позволила бы мне это заметить. Но я видел Мёрфи и в хорошие, и в плохие времена - в плохие чаще. Она никогда бы этого не сказала. Никогда не хотела, чтобы я говорил на эту тему, но я знал, что ее неудачные замужества ранили ее куда глубже, чем она признавала сама. В некотором роде, подозреваю, они объясняли ее профессиональные порывы и амбиции. Она настроилась на карьеру - в порядке компенсации за другие неудачи.
        А может, они ранили ее и еще сильнее. Может, так сильно, что она больше не испытывала желания открываться чувствам. Длительные отношения таят в себе потенциал надолго ранить. Может, она не хотела проходить через это еще раз.
        - А если бы ты не была копом?
        Она едва заметно улыбнулась:
        - А если бы ты не был чародеем?
        - Туше. Но ответь, сделай милость.
        Она склонила голову набок и внимательно на меня посмотрела:
        - Что случится, когда Сьюзен вернется?
        Я покачал головой:
        - Она не вернется.
        Голос ее сделался суше:
        - Ответь, сделай милость.
        Я слегка нахмурился.
        - Не знаю, - тихо признался я. - Мы решили с этим завязать. И… подозреваю, мы очень многое сейчас увидели бы по-разному.
        - А если она захочет попытаться еще раз? - спросила Мёрфи.
        Я пожал плечами:
        - Не знаю.
        - Допустим, мы попробуем с тобой быть вместе, - сказала Мёрфи. - Сколько детей тебе хотелось бы?
        Я моргнул от неожиданности:
        - Что?
        - Что слышал.
        - Я не… - Я поморгал, собираясь с мыслями. - Я как-то не очень об этом думал.
        Что ж, вот и повод подумать минуту. Я вспомнил о веселом хаосе, царившем в доме Карпентеров. Когда я был маленьким, я бы все за такое отдал.
        Но любой мой ребенок унаследует от меня не только глаза и воинственный подбородок. Многие люди относятся ко мне не лучшим образом. И многие нелюди - тоже. Ребенку придется унаследовать от меня и толику моих врагов, а также - что, возможно, еще хуже - кое-каких моих союзников. Мать оставила мне в наследство вечные подозрительность и сомнения, а к тому же не самые приятные сюрпризы, время от времени всплывающие из седого прошлого.
        Мёрфи внимательно смотрела на меня своими голубыми глазами.
        - Это серьезный вопрос, - тихо произнесла она.
        Я медленно кивнул.
        - Возможно, ты об этом слишком много думала, Мёрф, - сказал я. - Логика, целесообразность, планы на будущее. Тому, что у тебя в сердце, этого не нужно.
        - Я тоже так считала. - Она покачала головой. - Я ошибалась. Любовь - это не все, что нужно человеку. И я просто не представляю нас с тобой вместе, Гарри. Ты мне очень дорог. Я не могла бы и мечтать о лучшем друге. Ради тебя я бы прошла сквозь огонь.
        - Ты уже делала это, - заметил я.
        - Но я не думаю, что тебе нужна подруга вроде меня. Мы не уживемся.
        - Почему нет?
        - В конце концов, - все так же тихо ответила она, - мы слишком разные. Ты проживешь еще очень много лет, если тебя не убьют. Несколько столетий. Я протяну еще лет сорок, максимум пятьдесят.
        - Угу, - буркнул я. Мёрфи упомянула одну из тех вещей, о которых я очень старался не думать.
        - Я не знаю, - продолжала она еще тише, - смогу ли я серьезно сойтись с кем-то еще. Но если так выйдет… Я хочу, чтобы это был кто-то, кто создаст со мной семью. Состарится со мной. - Она подняла руку и коснулась моей щеки теплыми пальцами. - Ты хороший человек, Гарри. Но у тебя не получится стать тем, кто нужен мне.
        Мёрфи отняла палец от кнопки и вышла из лифта.
        Я не сразу последовал за ней.
        Она не оглянулась.
        Боже, нравится мне все-таки моя чародейская работа.
        Глава 23
        Номер был таким, к каким я привык: чистый, простенький, пустой. Я проверил, опущены ли шторы, огляделся по сторонам и сдвинул маленький круглый столик в угол, освободив себе пространство в центре комнаты. Потом стащил с плеча рюкзак и положил его на кровать.
        - Тебе что-нибудь нужно? - спросила Мёрфи.
        Она стояла в дверях. Заходить она не хотела.
        - Пожалуй, все есть. Еще покоя чуть-чуть, чтобы все устроить. - Я не видел причины не дать Мёрфи возможности выйти из того щекотливого положения, в которое завел нас разговор. - И еще одно меня интересует… возможно, ты могла бы проверить.
        - Кинотеатр Пелла, - предположила Мёрфи.
        Я услышал в ее голосе некоторое облегчение.
        - Да. Ты могла бы покрутиться там и посмотреть.
        Она нахмурилась:
        - Думаешь, там что-то может быть?
        - Пока я вообще слишком мало знаю, чтобы что-либо думать, но чем черт не шутит, - ответил я. - Если ощутишь что-то нехорошее, не лезь туда. Сразу смывайся.
        - Не беспокойся, - заверила она. - Я так и собиралась поступить. - Она направилась к двери. - Я ненадолго. Свяжусь с тобой, скажем, через полчаса, ладно?
        - Идет, - отозвался я. Ни я, ни она не озвучили того, о чем думали оба: если Мёрфи ошибется в оценках, это может стоить ей жизни, а может - и хуже. - Полчаса.
        Она кивнула и удалилась, закрыв за собой дверь.
        Мыш подошел к двери, понюхал, покружился на месте и лег на пол подремать. Я хмуро покосился на ковровое покрытие и расстегнул рюкзак. Мелом на таком ковре круг не начертишь. Придется пользоваться мелким белым песком. Горничные наверняка не придут в восторг, убирая помещение, но что поделать, жизнь порой бывает жестока. Я достал из рюкзака стеклянную бутылочку со специально подготовленным песком и поставил ее на столик рядом с оставшимся пластилином и Бобом-Черепом.
        В глазницах Черепа немедленно засветились оранжевые огоньки.
        - Теперь я могу говорить?
        - Угу, - кивнул я. - Ты все слышал?
        - Угу, - сказал Боб явно расстроенным тоном. - Тебе ничего с ней не светит.
        Я свирепо покосился на него.
        - А что я такого сказал? - обиженно запротестовал он. - Это не моя вина, Гарри. Возможно, она бы уже завалила тебя в постель, если бы ты не воспринимал все так чудовищно серьезно.
        - Смени-ка тему, - посоветовал я ровным голосом. - Мы, вообще-то, работаем.
        - Верно, - согласился Боб. - Значит, ты задумал стандартную сеть оберегов-детекторов, да?
        - Угу, - подтвердил я.
        - Не слишком эффективно, - заметил Боб. - Я имею в виду, к тому времени, когда твоя сеть засечет чье-то присутствие, этот кто-то уже полностью переместится в реальный мир. Он успеет кого-нибудь порвать прежде, чем ты добежишь до лестницы.
        - Схема не идеальная, - согласился я. - Но это все, чем я располагаю. Или ты можешь предложить что-нибудь получше?
        - Весь мой многовековой опыт мало что даст, пока я не буду точно знать, в борьбе против кого ты ждешь от меня помощи, - заметил Боб. - Пока все, что тебе известно, - это то, что нападения совершаются пришлым фобофагом.
        - А что, этого мало?
        - Еще бы! - ответил Боб. - Я навскидку могу тебе назвать сотни две разновидностей фобофагов, а если дашь минуту покопаться в памяти - так и еще пара сотен наберется.
        - Сколько из них способны на такое, что делала эта тварь? Обрести материальное тело и напасть.
        Боб уставился на меня, как на полнейшего чурбана:
        - Хочешь верь, хочешь нет, но старый параграф «Как принять форму самого большого страха жертвы» в учебниках фобофагов едва ли не на первой странице.
        - И правда. - Я тряхнул головой. - Но это место - открытая территория. Здесь нет порога, чтобы расставить что-либо посерьезнее сети. По крайней мере, если узлов сети много, я, возможно, успею к месту вторжения достаточно быстро. Когда эта тварь покажется.
        - Твари, - поправил меня Боб. - Во множественном числе. Фаги как муравьи. Сначала один появляется, потом два, потом сразу сотня.
        Я поперхнулся:
        - Черт! Может, нам посмотреть на это под другим углом? Скажи, есть какой-нибудь способ перенацелить их при переходе? Иди затруднить сам процесс перехода сюда?
        Огоньки в глазницах у черепа разгорелись ярче.
        - Возможно. Да, возможно. Вероятно, тебе удастся выстроить завесу вокруг всего этого места - с той стороны.
        - Э-э… Ты говоришь, я могу спрятать это место от фагов, но только из Небывальщины?
        - Примерно так, - подтвердил Боб. - Даже в этом случае это был бы просчитанный риск.
        - Почему?
        - Все зависит от того, как они находят это место, - объяснил Боб. - Я хочу сказать, если естественным образом попавшие сюда фаги нашли себе хорошие охотничьи угодья, завеса им не помешает. Она может замедлить их, но не остановит.
        - Давай исходить из того, что это не случайность, - предложил я.
        - Ладно. Если исходить из этого, нам надо прежде выяснить, призваны они сюда или посланы.
        Я нахмурился:
        - Неужели существуют создания достаточно сильные, чтобы посылать их с той стороны? Что-то не припомню, чтобы такое случалось прежде. Собственно, поэтому так и популярно использование для этой цели смертных призывающих.
        - Такое вполне осуществимо, - заверил меня Боб. - Просто требуется чертовски много пороха, чтобы отворить путь в мир смертных с той стороны.
        - О какой энергетической мощности идет речь? - мрачно поинтересовался я.
        - Большой, - жизнерадостно сообщил Боб. - Как у Эрлкинга, или архангела, или кого-нибудь из древних богов.
        Я ощутил в животе неприятную сосущую пустоту.
        - Или у Королевы фэйри?
        - О, у этой-то - конечно. Думаю, да… - Он осекся. - Ты считаешь, это работа фэйри?
        - Что-то здорово не так в их королевствах, - сказал я. - Еще больше наперекосяк, чем обычно.
        Боб издал глотающий звук:
        - Ой! Но мы ведь не собираемся соваться к ним туда, правда?
        - Насколько это в моих силах, нет, - заверил я. - А если до этого дойдет, тебя я с собой брать не буду.
        - Ох! - вздохнул он. - Хорошо.
        - Однажды тебе придется рассказать мне, что такого ты сделал, чтобы Мэб захотела тебя убить.
        - Да, конечно, - ответил Боб с интонацией человека, незаметно подпихивающего нежелательный предмет ногой под ковер. - Но нам стоит учитывать и третью возможность.
        - Кто-то с этой стороны, - кивнул я. - Если вспомнить, что кто-то поставил оберег на моем пути в последний раз, когда фаг появлялся здесь, эта возможность представляется мне наиболее вероятной.
        - Мне тоже так кажется, - согласился Боб. - В таком случае у тебя неприятности.
        Я хмыкнул и принялся выгружать из рюкзака свечи, спички и старый армейский нож.
        - Почему?
        - Порога здесь нет, значит ты и защиты толковой выстроить не сможешь. И даже если ты отправишься на ту сторону и создашь завесу, чтобы помешать фагам найти это место…
        - Тот, кто их призывает, все равно запустит их сюда, - договорил я за него. - Это вроде как… я могу окутать все это место туманом, но если у фагов тут кто-то есть, он, как маяк, наведет их на гостиницу.
        - Верно, - подтвердил Боб. - А потом ему останется лишь отворить дверь с этой стороны, и они окажутся здесь.
        Я нахмурился:
        - Значит, вся фишка в том, чтобы найти призывателя.
        - А этого ты не можешь сделать, пока он - или они - не призовут кого-либо, - заметил Боб.
        - Адские погремушки! - возмутился я. - Наверняка же имеется способ этому помешать.
        - Не думаю, - сказал Боб. - Извини, босс. До тех пор, пока ты не узнаешь об этом больше, все, на что ты способен, - это реагировать на их ходы.
        - Черт! Тогда остается надеяться на сеть. По крайней мере, если я использую ее, то смогу вычислить призывающего.
        Конечно смогу… ценой чьей-то жизни. Пока что эти монстры калечили и убивали людей практически безнаказанно.
        Если только…
        - Боб! - Кажется, я понял. - А что, если я не буду пытаться спрятать гостиницу или препятствовать этим тварям проникнуть сюда? Что, если я… гм… всего лишь сообщу им небольшой дополнительный импульс?
        Глаза Боба разгорелись еще ярче.
        - У-у-у, классическая доктрина Белого Совета. Когда фаги завалятся сюда, ты перенацелишь их на того парня, что их вызвал. Пусть отведает собственной стряпни.
        - Прямо ему в задницу, - подтвердил я.
        - Хорошенькое зрелище, - хихикнул Боб. - Типа получи фитиль.
        - Это ведь осуществимо, правда?
        - Конечно, - согласился Боб. - У тебя есть все необходимое. Ты знаешь, что фаги ищут страх и что они, возможно, используют его энергетику как маяк. Твоя сеть позволит узнать, когда что-то начнется. Ты лепишь большой комок страха, наводишь его на тот же маяк, которым пользуются фаги, и кидаешь туда.
        - Все равно что привязать ему на шею кусок мяса и кинуть в клетку ко львам, - ухмыльнулся я.
        - Аве Цезарь, - согласился Боб. - Фаги так на него и набросятся.
        - И как только он выйдет из игры, я прикрою гостиницу завесой. Тогда не пострадает больше никто из посетителей, а нехорошие парни получат летальную дозу.
        - И хорошие парни победят! - обрадовался Боб. - По крайней мере, ты победишь. Ты ведь у нас все еще хороший парень, так? Сам знаешь, в понятиях добра и зла я не силен.
        - Ладно, пусть стороны называются для простоты «мы» и «они», - предложил я. - Мне нравится этот план. Значит, в нем наверняка имеется слабое место.
        - Верно, - согласился Боб. - Тебе придется как следует постараться в том, что касается расчета времени. Ты ведь не сможешь поймать сигнал от оберега, прежде чем фаги нырнут сюда из Небывальщины и примут материальную форму. Но если ты к этому времени их не перенацелишь, будет уже слишком поздно.
        Я кивнул, хмурясь:
        - Сколько это оставляет мне времени? Секунд двадцать?
        - Только если попадутся какие-нибудь ущербные, - вздохнул Боб. - Скорее - десять секунд. А может, и меньше.
        Я нахмурился еще сильнее:
        - Черт, маловато окошко. - Тут я вспомнил еще об одной проблеме. - И не только это. Мне придется стрелять вслепую - я ведь не буду знать, на кого натравливаю фагов. Что, если он будет стоять в толпе?
        - Он собирается призывать жутиков из потустороннего мира, чтобы те сеяли ужас и смерть в людских массах, - терпеливо пояснил Боб. - Это вряд ли можно делать, прячась в той же толпе.
        - Логично. Он, вероятно, будет сидеть в каком-нибудь тихом укромном месте. - Я покачал головой. - Даже если так, я предпочел бы какой-нибудь менее рискованный вариант. Но не вижу иных способов помешать этим тварям причинить зло кому-либо еще.
        - Пока мы не накопим информации, босс, я тоже не знаю, что ты еще мог бы сделать.
        Я хмыкнул:
        - Ладно, пора активировать сеть.
        Звякнул карабин на ошейнике у Мыша, и я оглянулся через плечо. Пес приподнял голову от пола и уставился на дверь. Секунду спустя кто-то постучал.
        Мыш не зарычал, а хвост его несколько раз стукнул об пол, когда я шел к двери, - значит, угрозы нет.
        - Быстро же ты, - сказал я, открывая дверь. - Я думал, ты на полчаса, Мёрф…
        В коридоре стояла Молли с матерчатой сумкой на плече. Она выглядела поникшей - как цветы у меня дома, пока у меня еще хватало оптимизма их покупать. Сине-розовые волосы сбились бесформенными прядями, грим на щеках наполовину смылся слезами. Она казалась помятой, усталой, неуверенной и одинокой…
        - Привет, - произнесла она почти шепотом.
        - Эй, - сказал я. - Я думал, ты ждешь маму.
        - Я ждала, - ответила она. - Правда. Но… я грязная как чушка. - Она вяло махнула рукой. - Я хотела помыться, но в номере у Нельсона меня в душ не пустили. Я надеялась попроситься в ваш. Я на минутку только.
        Проще, наверное, пнуть ногой щенка, чем давать от ворот поворот ребенку.
        - Легко, - сказал я. - Только потише там, ладно?
        Я шагнул назад, пропуская ее в номер. Проходя мимо Мыша, Молли задержалась почесать его за ухом. Потом заглянула мне за спину, на пол и расставленные на нем предметы.
        - Что вы делаете? - спросила она.
        - Колдую, - ответил я. - А на что это еще похоже?
        Она чуть улыбнулась:
        - А-а, да.
        Я махнул рукой на свой инвентарь:
        - Попробую не допустить, чтобы новое нападение причинило кому-нибудь зло.
        - Вы можете это сделать? - поинтересовалась она.
        - Полагаю, что да, - кивнул я. - Надеюсь.
        - Даже не верится… Я понимаю, всякое бывает, но мои друзья… Рози… - Губы ее задрожали, и глаза набухли слезами.
        Я мало что мог сказать ей в утешение.
        - Я постараюсь не допустить, чтобы такое повторилось. Мне очень жаль, что в прошлый раз я поспел недостаточно быстро.
        Она снова опустила глаза и кивнула, не говоря ни слова. Потом судорожно сглотнула несколько раз.
        - Послушай, - сказал я ей вполголоса. - Это все очень серьезно. Тебе нужно поговорить об этом. Не со мной, - добавил я, когда она подняла на меня взгляд. - С твоей мамой.
        Молли покачала головой:
        - Она не…
        - Молли, - вздохнул я. - Жизнь бывает недолгой. И жестокой. Ты сама видела это вчера вечером. Краем глаза увидела то, с чем твой папа имеет дело постоянно.
        Она промолчала.
        - Даже Рыцари могут умереть, Молли, - продолжал я тихо. - Широ погиб. И с Майклом это может случиться.
        Она резко подняла голову и потрясенно посмотрела на меня.
        - Что ты об этом думаешь? - спросил я.
        Она прикусила губу:
        - Страшно…
        - Вот и твоей маме страшно. Еще как страшно. Она справляется с этим, держась за окружающих ее людей. Порой слишком крепко держась. Из-за этого тебе кажется, будто она воспринимает тебя как маленькую. Возможно, отчасти оно и так. Но это не потому, что она помешана на контроле. Это потому, что она вас всех очень любит - тебя, и папу, и всех вас - и боится, что с вами может случиться что-то плохое. Она отчаянно пытается сделать все, что в ее силах, чтобы сберечь вас всех.
        Молли не ответила и не подняла глаз.
        - Жизнь коротка, - повторил я. - Слишком коротка, чтобы тратить ее на глупые ссоры. Я не говорю, что твоя мама идеальна, потому что, видит Бог, это не так. Но черт подери, Молли, у тебя такая семья, ради какой люди вроде меня на что угодно пошли бы. Тебе кажется, что твои родные будут с тобой и дальше, но может выйти иначе. Жизнь никогда и ничего не гарантирует.
        Я помолчал, давая этим словам дойти до ее сознания.
        - Я обещал твоему папе, что попрошу тебя поговорить с мамой. Я сказал ему, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вы с ней решили свои проблемы.
        Она посмотрела на меня, беззвучно плача. Грим у нее на лице размазался окончательно.
        - Ты поговоришь с ней, Молли? Хорошо?
        Она неуверенно вздохнула:
        - Не знаю, есть ли в этом смысл. Мы столько друг другу наговорили…
        - Я не могу тебя заставить. И никто не может, только ты сама.
        Она пошмыгала носом:
        - Это не поможет.
        - Я не жду чудес. Просто попробуй поговорить с ней. Прошу тебя.
        Она набрала в грудь воздуха и кивнула.
        - Спасибо, - сказал я.
        Она попыталась улыбнуться, задержавшись у двери ванной.
        - Молли, - спросил я, - ты в порядке?
        Она кивнула, но с места не стронулась.
        Я нахмурился:
        - Ты хотела что-то сказать?
        Она подняла на меня глаза и тут же опустила.
        - Нет, - ответила она и покачала головой. - Нет, ничего, правда. Спасибо. Я быстро. - Она шагнула в ванную, закрыла дверь и щелкнула задвижкой.
        Мгновение спустя зашумела вода.
        - Ух ты! - произнес у меня за спиной Боб, каким-то образом ухитрившись вложить в короткое междометие максимум эмоций. - Я и не знал, что ты любишь таких… свеженьких, Гарри!
        Я свирепо оглянулся на него:
        - Чего?
        - Видел, какая на ней комбинация? Сдуреть можно! Нордическая блондиночка нежного возраста, но вся в пирсинге и в черном, из чего следует, что по крайней мере с одним каким-нибудь извращением она знакома. И вся такая хрупкая, и эмоциональная, и уступчивая. И разденется прямо у тебя в номере.
        - Извращением? Ты не… послушай, это не… - Я едва не утратил дар речи. - Нет, Боб. Нет - и все тут. Никаких разговоров. Ей всего семнадцать.
        - Ты бы не терял времени, - гнул свое Боб. - Пока порыв не угас. Куй железо, пока горячо, - я всегда так считал.
        - Боб!
        - Что? - невинно спросил он.
        - Все совсем не так!
        - Пока не так, - согласился Боб. - Но ступай к ней под душ и получишь ожившую эротическую программу с кабельного ТВ.
        Я потер переносицу:
        - Адские погремушки! Неудачная мысль, Боб. Совсем… неудачная, да.
        - Гарри, даже зануде понятно, что девушки приходят в номер к мужчине не по простому совпадению. Пойми, все, что ей на самом деле нужно, - это…
        - Боб! - рявкнул я, перебив его. - Даже если бы ей этого и хотелось, хотя на самом деле это не так, с девушкой ничего такого не произойдет. Я здесь работать пытаюсь. А ты мне не помогаешь.
        - Ладно, не буду тебе мешать флиртовать с болью и смертью, - безмятежно заявил он. - Кстати, тебе лучше бы спрятать меня куда-нибудь, где я тебе не мешал бы. Скажем, на полку в душе.
        Я рывком распахнул пустой платяной шкаф и сунул Боба туда. Сквозь закрытую дверцу до меня донеслись сдавленные ругательства на древнегреческом - что-то насчет овец и стригущего лишая.
        Я отвернулся от шкафа к зеркалу и обнаружил, что вижу в нем не свое отражение, а Ласкиэль, по обыкновению прекрасную и невозмутимую.
        - Этому маленькому извращенцу не отказать в некоторой логике, мой хозяин, - заметила она.
        - Боб - мой маленький извращенец, - заявил я, грозно ткнув пальцем в зеркало. - И обзывать его по-всякому позволяется только мне. А теперь уходи.
        - Ах! - вздохнула Ласкиэль, и образ ее сделался прозрачным, а из-под него выступило мое отражение. - Занятно, впрочем, - добавила она, перед тем как пропасть совсем, - что ее парень Нельсон прямо-таки поразительно похож на тебя внешне.
        А потом она исчезла. Черт подери! Демоны дурацкие. Вечно последнее слово остается за ними.
        Хуже того, в ее словах имелась доля правды. Уставившись в закрытую дверь ванной, я перебрал в памяти события последних двух дней и предшествующие встречи с девчонкой. Как-то так получалось, что ее отец всегда уважал меня, а мать не одобряла. Я появлялся в их доме раз в сто лет, в черном кожаном плаще, весь такой брутальный и опасный, и это в ее-то впечатлительном возрасте. Черт возьми, если уж на то пошло, одного отрицательного отношения Черити достаточно, чтобы вызвать интерес в глазах несовершеннолетней бунтарки.
        Нехотя я признал, что Молли вполне могла втемяшить себе в голову что-нибудь подобное. Этим же могли объясняться ее неловкое молчание и потупленный взор. Я ей, конечно, был симпатичен, но мысль о том, что это могло перерасти во что-то другое, мне в голову не приходила. Что ж, я был бы последним ублюдком, если бы стал поощрять ее фантазии, пусть даже и непреднамеренно. А может, Боб и Ласкиэль заблуждаются и на самом деле ничего такого не происходит… впрочем, юношеские страсти, помыслы и устремления - минное поле, ходить по которому следует с большой опаской.
        При всей своей привлекательности Молли все-таки оставалась еще совсем ребенком - более того, ребенком моего друга. Ее болезненно затронули все эти события. Это тревожило меня, и я хотел посодействовать ей - просто теперь приходилось еще и помнить о том, что мое сочувствие может быть неправильно понято. У девочки возникли проблемы, и она нуждалась в ком-то, кто мог бы помочь ей разобраться с ними. Но никак не в том, кто запутал бы их еще сильнее.
        Из-под двери ванной струились завитки пара. Настоящая горячая вода. Не иллюзия.
        Я тряхнул головой и занялся своей сетью.
        По сравнению с другими заклятиями это состоит из большого числа компонентов, зато не является особенно сложным. Нечто похожее, только рассчитанное на длительное действие, я соорудил в квартале вокруг своего дома с целью засечь любое приближающееся потустороннее существо. Собственно, то же самое мне требовалось и в гостинице, только без долговременности я вполне мог обойтись. Рассвет… максимум два рассвета не оставят от него и следа, но я очень надеялся, что больше мне и не понадобится.
        Я взял в руку пластилин, три свечи в деревянных подсвечниках, насыпал круг из песка так, чтобы я оказался в центре, и принялся накапливать энергию, припоминая в уме расположение на плане гостиницы точек, помеченных пластилином. Это не заняло у меня много времени. Любой обладающий элементарными магическими познаниями и устремленностью может проделать такое - или, по крайней мере, чуть меньшего масштаба. Сооружение сети, охватывающей здание, требует усилий, так сказать, тяжеловеса, однако технически это несложно, так что минут через пятнадцать я укрепил в уме пространственную схему энергетических точек и связей и прошептал:
        - Magius, orbius, spiritus oculus.
        Произнося эти слова, я сообщил им заряд моей воли, и тело на мгновение захлестнул поток покалывающей энергии, которая хлынула по рукам в кусок пластилина и завилась тугими спиралями вокруг свечей, исполнявших функцию индикаторов. Энергия заклятия вспыхнула, слетелась к фитилям струйками крошечных искорок, и свечи занялись ровным огнем. Произнеся заклинание, я разрушил песочный круг, и связанная им энергия разлетелась по гостинице, соткавшись в задуманную мной паутину невидимых лучей, - так мгновенно вспухает на морозе, обрастая кристалликами льда, замысловатая снежинка.
        Я чуть пошатнулся, когда энергия заклятия покинула меня, оставив за собой быстро проходящее ощущение слабости. С минуту я сидел, опустив голову и тяжело дыша.
        - Ух ты! - восхитилась Мёрфи. Я поднял глаза и увидел, как она закрывает за собой дверь. - Что это ты такое делал?
        Я неопределенно махнул рукой.
        - Если нехорошая сила, - выдохнул я, - покажется в гостинице, заклятие ее почувствует. - Я ткнул пальцем в свечи. - Возьми одну. Если вдруг разгорится ярко, значит у нас гости.
        Мёрфи нахмурилась, но кивнула:
        - Сколько времени это нам даст?
        - Немного, - признался я. - Пару минут - может, меньше. Может, сильно меньше.
        - Три свечи, - сказала Мёрфи. - Одна тебе, одна мне, и…
        - Я подумал, не согласится ли Роулинс взять одну.
        - Он здесь? - спросила Мёрфи.
        - Нутром чую, здесь, - ответил я. - Он, похоже, из тех, кто не закрывает глаза на то, чего не понимает.
        - А еще он, похоже, из тех, кого вчера ранили. Его никак не могли послать на дежурство сюда.
        - И в больницу не могли, - возразил я.
        - Тоже верно, - согласилась Мёрфи.
        Я чуть перевел дух.
        - Что в кино у Пелла? - спросил я.
        Мёрфи кивнула и, подойдя к свечам, взяла одну:
        - Ничего. Там все наглухо заперто. На главном входе висячий замок, черный ход на запоре. И объявление на двери, что они закрыты до дальнейшего уведомления.
        Я хмыкнул:
        - Можно было бы ожидать, что Пелл изо всех сил будет стараться держать свое заведение открытым, пока конвент дает львиную долю его прибыли, - даже пока сам он валяется в больнице. Черт, особенно пока он в больнице.
        - Может, он не доверяет никому вести дела в свое отсутствие?
        - Зато у него есть кто-то, кому он доверил закрыть кинотеатр, - возразил я. - Не сходится. Пелл ведь не запер его сразу после нападения.
        Мёрфи нахмурилась, однако возражать не стала.
        - Я пыталась дозвониться до Пелла, чтобы спросить об этом, но сиделка сказала, что он спит.
        Я запустил пятерню в волосы, обдумывая сложившуюся ситуацию.
        - Все любопытнее и любопытнее, - сказал я. - Мы что-то здесь упускаем из виду.
        - Что, к примеру? - поинтересовалась Мёрфи.
        - Еще одно действующее лицо, - ответил я. - Кто-то, кого мы пока не видели.
        Мёрфи задумчиво повертела в пальцах свечу:
        - Возможно. Однако если воображать невидимых налетчиков или тайных заговорщиков, то можно запросто впасть в паранойю.
        - Это не обязательно подозреваемый, - заметил я. - Может, это еще один мотив.
        - Например? - спросила она, и я буквально увидел, как вращаются колесики у нее в голове, приведенные в движение моей репликой.
        - На первый взгляд нападения фагов кажутся довольно нехитрыми. Вроде… допустим, нападения акул. Кто-то голодный выскакивает, хватает жертву, пожирает и убирается. Естественный процесс. Точнее, сверхъестественный - но такой же.
        - Но нападения-то не хаотичны, - возразила Мёрфи. - Кто-то посылает фагов в одно и то же конкретное место. Тот же, кто пытался остановить тебя с помощью магии, когда ты вмешался.
        - Что наводит на очевидный вопрос… - начал я.
        - Зачем вообще это нужно? - договорила за меня Мёрфи.
        Я хлопнул левой рукой в перчатке по бедру.
        - Смотри-ка сюда, - сказал я и тут же сымитировал короткий удар правой.
        - Обманка, - произнесла Мёрфи, прищурившись. - Отвлекающий маневр. Но от чего отвлекающий?
        - Очевидно, от чего-то, что еще хуже смертоносных, меняющих облик сверхъестественных хищников, - задумчиво произнес я. - От чего-то, чему нам хотелось бы помешать еще сильнее.
        - И что это может быть? Варианты?
        Я тряхнул головой и пожал плечами:
        - Не знаю. Во всяком случае, пока.
        Мёрфи поморщилась:
        - Все зависит от тебя - останется ли это паранойей или станет чем-либо более конкретным.
        - Если я ошибаюсь, это всего лишь паранойя, - хмыкнул я.
        Мёрфи оглянулась через плечо и поежилась:
        - Угу. - Она посмотрела на меня, расправила плечи и сделала глубокий вдох, успокаивая дыхание. - Ладно. Что ты задумал? Я так полагаю, у тебя уже есть в голове кое-какие планы на эти одну-две минуты с момента предупреждения?
        - Да, - кивнул я.
        - Какие? - спросила она.
        - Тут много своего рода технических моментов, - замялся я.
        - Попробую сообразить, - настаивала Мёрфи.
        Я кивнул:
        - Любому, кто хочет перейти из мира духов в мир смертных, придется проделать ряд процедур. Ему нужно определить отправную точку, точку назначения и количество энергии, необходимое для перемещения. Потом ему нужно отворить портал, набрать в Небывальщине эктоплазмы и потратить еще изрядное количество энергии, чтобы слепить себе из нее физическое тело.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Что ты называешь точками отправления и назначения?
        - Связи, - объяснил я. - Что-то вроде вех. Обычно создание, которое ты призываешь из Небывальщины, и является для себя отправной точкой. А пунктом назначения, соответственно, - тот, кто отворяет ему дорогу.
        - Таким пунктом назначения может стать любой? - спросила она.
        - Нет. - Я покачал головой. - Ты не можешь призвать ничего, что не… - Я наморщил лоб, подыскивая слова. - Ты не можешь призвать никого, кто не имеет никакого отражения в твоей душе… в ком нет ничего такого, что вас хоть как-то связывало бы. Если тебе нужны злобные, вредные, жадные существа, в тебе самом должно иметься хоть немного злости, вредности и жадности.
        Она кивнула:
        - Скажи, а проход обязательно отворять с этой стороны?
        - Как правило, - подтвердил я. - Чтобы открыть его с той стороны, придется чертовски сильно попотеть.
        - Валяй дальше.
        Я поделился с ней своим планом: обратить фагов на того, кто их призывает.
        - Мне это нравится, - заявила она. - Использовать против них их же монстров. Но тогда что делать мне?
        - Выигрывать мне время, - ответил я. - В тот момент, когда фаг или фаги переходят из одного мира в другой, они уязвимы. Если тебе удастся увидеть одного такого и отвлечь его внимание, это подарит мне больше времени, чтобы перенацелить его на призывающего. А еще есть вероятность, что мое заклинание не сработает. Если все обернется таким образом, ты окажешься достаточно близко к месту событий, чтобы помочь эвакуировать людей, а может, даже прикрыть их.
        Мёрфи собиралась что-то сказать, но помедлила и обернулась:
        - Гарри. У тебя что, кто-то в д?ше?
        - Э… Да, - сказал я и почесал затылок.
        Она выразительно изогнула бровь и подождала, но я воздержался от объяснений. Может, так я мстил за ее беспощадную откровенность там, в лифте.
        - Что ж, ладно, - сказала она и взяла свечи. - Спущусь и поищу Роулинса. Если не найду, возьму кого-нибудь из моих, из ОСР.
        - Что ж, неплохо, - согласился я.
        Мёрфи вышла, оставив меня складывать перенацеливающее заклятие. Это не заняло много времени.
        Мыш вдруг поднял голову, а секунду спустя кто-то постучал в дверь. Я подошел и открыл.
        За дверью стояла Черити в джинсах и вязаной кофте поверх легкой хлопчатобумажной блузки. Лицо ее застыло, плечи свело от напряжения. При виде меня, правда, лицо ее сделалось более отрешенным, нейтральным - она все-таки хорошо владела собой.
        - Добрый вечер, мистер Дрезден.
        Должно быть, более дружеского приветствия от нее мне и ожидать не стоило.
        - Добрый, - отозвался я.
        Рядом с ней стоял пожилой мужчина чуть ниже среднего роста, с коротко и аккуратно остриженными остатками седых волос. Глаза у него были голубые, как яйца дрозда. Впечатляюще крепкое сложение, черные брюки и черная же рубашка. Шею облегал накрахмаленный белый воротничок. Увидев меня, человек улыбнулся и протянул руку.
        Я с улыбкой пожал ее, - видит Бог, улыбка моя была совершенно искренняя.
        - Отец Фортхилл! Вы-то что здесь делаете?
        - Гарри, - приятельски отозвался он. - Так сказать, оказываю моральную поддержку.
        - Он мой юрист, - добавила Черити.
        - Правда? - удивился я.
        - Правда, - улыбнулся Фортхилл. - Я получил диплом еще до того, как принял сан. Да и позже занимался этими делами по просьбе прихожан. И подрабатывать иногда приходится.
        - Юрист, - пробормотал я. - И священник. Как-то не сочетается.
        Фортхилл рассмеялся:
        - Оксюморон, не без этого.
        - Эй, я не просил обзываться, - ухмыльнулся я. - Так чем я могу помочь?
        - Молли должна была ждать нас внизу, - ответила Черити. - Но мы ее там не нашли. Вы не знаете, где она?
        Все силы Вселенной, похоже, ополчились на меня. Задай Черити этот вопрос секунд на десять раньше, и все обошлось бы. Вместо этого дверь ванной распахнулась, и из нее в облаках пара выскользнула Молли. Одно полотенце она накрутила тюрбаном на волосы, вторым таким же обернулась на манер саронга. С учетом размера гостиничных полотенец и несомненных достоинств Молли не могу сказать, чтобы картина вышла слишком целомудренная.
        - Гарри, - сказала она. - Я тут в сумке забыла… - Она осеклась и уставилась на Черити.
        - Это… э… не то, что вам… - начал я, повернувшись к Черити.
        Глаза ее вспыхнули ледяной праведной яростью. Я успел еще вспомнить цитату из Киплинга насчет того, что, какой биологический вид ни возьми, самки всегда окажутся опаснее самцов, а потом правый кулак Черити вошел в соприкосновение с моим подбородком.
        Свет вспыхнул у меня перед глазами, и я обнаружил себя лежащим на спине, а потолок надо мной слегка вращался.
        - Мама, - потрясенно пробормотала Молли.
        Я поднял глаза и увидел, как отец Фортхилл крепкими пальцами удерживает запястье Черити, не позволяя ей ударить меня еще. Она гневно повернулась к нему, но он сжал ее руку сильнее, и в конце концов она чуть заметно кивнула и сделала шаг назад, в коридор.
        - Одевайся, - скомандовала она Молли тоном, не оставляющим места для пререканий. - Мы уезжаем.
        Вид у девицы был такой, будто она вот-вот развалится на части. Она схватила свою сумку, нырнула в ванную и почти сразу же вернулась одетая.
        - Ничего такого не было, - сказал я. Точнее, попытался сказать, но получилось что-то вроде «Нччгго тквво нбббл».
        - Возможно, мне и не удастся не подпускать вас к моему мужу, - ледяным тоном, с безукоризненной дикцией произнесла Черити. - Но если я еще хоть раз увижу вас вблизи кого-либо из моих детей, я вас убью. Спасибо, что позвонили.
        Она вышла. Молли покорно поплелась за ней.
        - Ничего такого не было, - повторил я, обращаясь к Фортхиллу. На сей раз это прозвучало почти по-человечески.
        Он вздохнул и посмотрел им вслед:
        - Я вам верю. - Он одарил меня улыбкой - на четверть ироничной и на три четверти извиняющейся - и вышел вслед за ними.
        Должно быть, Мёрфи встретилась с ними, когда те еще только подходили к моему номеру. Она возникла в дверях, обвела взглядом комнату и обернулась в направлении, в котором ушла Черити.
        - Ага, - хмыкнула она. - Ты в порядке?
        - Более или менее, - вздохнул я.
        Ее губы чуть дернулись, но она сдержала улыбку и тем более не рассмеялась.
        - Мне кажется, ты мог бы этого ожидать, - заметила она.
        - Не издевайся, - буркнул я. - Больно ведь.
        - С тобой бывало и хуже, - бессердечно заявила Мёрфи. - И поделом тебе за то, что впускаешь маленьких девочек в свой гостиничный номер. А теперь вставай. Я жду внизу.
        И тоже ушла.
        Мыш пришлепал ко мне и принялся облизывать мне подбородок, на котором, я чувствовал, вспухал хороший синяк.
        - Плохо у меня получается с этими женщинами, - сказал я ему.
        Мыш сел и распахнул пасть в собачьей ухмылке. Я со стоном заставил себя подняться на ноги и принялся готовить свое перенацеливающее заклятие. Солнце за окном клонилось все ближе к горизонту.
        Глава 24
        Закрыв после ухода Мёрфи дверь, я торопливо занялся заклятием-оповещением - на счету была каждая секунда. На то, чтобы перенацелить фагов, у меня имелась только одна попытка, и я заканчивал все приготовления в лихорадочной спешке.
        Ничего не происходило.
        Солнце село, оставив меня в темноте, - включить свет я поленился.
        По-прежнему ничего не происходило.
        Я стоял на коленях в своем круге из песка до тех пор, пока у меня не затекли ноги, а колени, казалось, начали погружаться в расплавленный свинец.
        И по-прежнему - ничего.
        - Ох, ну давай же! - рычащим тоном проговорил я. - Валяй уже, нападай.
        Лежавший у двери Мыш вздохнул.
        - А ты заткнись, - сказал я ему.
        На короткую передышку я не решался. Если нехорошие парни сделают ход в тот момент, когда я окажусь неготовым, могут пострадать люди. Поэтому я оставался на коленях, хоть это и было жуть как неудобно, и отчаянно матерился про себя. Чтоб его приподняло да шмякнуло, этого дурацкого злоумышленника… Какого черта он ждет? Любой уважающий себя злодей напустил бы в дом монстров еще несколько часов назад.
        Мыш стукнул хвостом о стену. Почти сразу же щелкнул замок, и дверь отворил Роулинс. На этот раз он был в джинсах и рубашке с длинными рукавами, скрывавшими повязку на раненой руке; в другой руке он держал мою свечу. Темнокожий крепыш наклонился и протянул руку Мышу - тот вежливо понюхал ее и снова вильнул хвостом.
        - Эй, - окликнул меня Роулинс, не отходя от двери, - Дрезден!
        - Здесь, - буркнул я.
        Роулинс похлопал по стене, пока не нашел выключатель, и врубил свет. С минуту он пристально смотрел на меня, медленно поднимая брови.
        - Так-так. Не каждый день такое увидишь.
        Я поморщился:
        - Значит, Мёрфи вас нашла-таки.
        - Почти как настоящий детектив, - ухмыльнулся Роулинс.
        - Ваш босс знает, что вы здесь? - спросил я.
        - Пока нет, - отозвался он. - Но думаю, кто-нибудь да заметит меня рано или поздно и доложит боссу.
        - Вряд ли он обрадуется, - заметил я.
        - Авось переживу. - Он осторожно помахал в воздухе свечой. - Мёрфи послала меня проверить, живы ли вы.
        - Боюсь, мне придется вправлять колени, - пожаловался я. - Не думал, что это затянется так надолго.
        - Так-так, - повторил Роулинс. - Вы ведь не из этих, из сатанистов, нет?
        - Нет, - ответил я. - Скорее, вроде пифагорейца.
        - Пих… кого?
        - Это который изобрел треугольники.
        - А-а, - кивнул Роулинс так, словно это все объясняло. - Итак, чем вы тут занимаетесь?
        Я объяснил, хотя сомневаюсь, что он принял на веру мои слова. Не вызываю я стопроцентного доверия, что поделать.
        - Только я ожидал нападения раньше.
        - С психами никогда не знаешь заранее, - согласился Роулинс. - Никакого уважения к людям.
        Я почесал щеку и понял, что страдаю от голода, жажды, усталости и боли, а еще не воспользовался должным образом ванной. И что самое обидное, шансов исправить это в ближайшее время у меня никаких, потому что я не имею права расслабиться.
        - Ладно, - сказал я. - Будем умнее. Переведите дух пока.
        Я наклонился и разрушил круг, сдвинув рукой тонкую полоску песка и высвободив тем самым накопленную энергию заклятия. По крайней мере один раз я это уже проделал - во второй раз все должно получиться легче.
        Я предпринял попытку встать, но ноги прикинулись шлангами и отказались слушаться. Поморщившись, я повернулся к Роулинсу:
        - Поможете мне?
        Он поставил свечу на стол и помог мне встать. Пару секунд я угрожающе пошатывался, но все же смог дотащиться до ванной и обратно.
        - Вы в порядке? - спросил Роулинс.
        - Вполне. Передайте Мёрфи, пусть держит ухо востро.
        Роулинс кивнул:
        - Мы будем внизу. - Он помолчал немного. - Надеюсь, все случится скоро. Там что-то вроде конкурса костюмов.
        - Противно?
        - Много всякой глупости, а кое-что вообще не стоило бы надевать.
        - Вызовите полицию моды, - предложил я.
        Роулинс мрачно кивнул:
        - Это уже за гранью.
        - Сделайте милость, - попросил я его, - выведите Мыша прогуляться, а?
        Я выудил из заднего кармана штанов несколько купюр и протянул сержанту:
        - И будьте добры, купите ему пару хот-догов, что ли.
        - Легко, - кивнул Роулинс. - Люблю собак.
        Мыш забарабанил хвостом по стене.
        - Только кукурузные чипсы ему не давайте, ладно? А то у меня здесь противогаза нет.
        Роулинс кивнул еще раз:
        - Идет.
        - И смотрите в оба, - напомнил я. - Передайте Мёрфи, я через пару минут снова задействую все эти штуки.
        Роулинс хмыкнул и вышел с Мышем.
        Я захватил с собой в рюкзаке пакетик сухофруктов, немного копченого мяса и шоколад. Теперь я достал их и принялся запихивать в рот все разом, расхаживая взад-вперед по номеру, чтобы размять ноги. Постоянная готовность к нападению напрягает не только нервы. Голову как будто обмотали слоем ваты, да и прочие ощущения как-то странно исказились: углы казались более острыми, кривые линии - более изогнутыми, из-за чего нормальный гостиничный номер производил впечатление наброска к картине Эшера. И я ничего не мог с этим поделать. Основные усилия при занятии магией приходятся на мозг, так что продолжительное поддерживание заклятия часто сопровождается не очень приятными побочными эффектами.
        Я торопливо дожевал еду, как следует запил ее на случай, если мне придется проторчать здесь еще несколько часов, и, вернувшись в круг, приготовился его замкнуть.
        И тут зазвонил стоявший в номере телефон.
        - Дежавю, - буркнул я сам себе.
        Я поднялся, скрипнув коленями, и подошел к телефону.
        - Таксидермия Дрездена, - сказал я в трубку. - Вы несете, мы набиваем.
        На мгновение в трубке воцарилась потрясенная тишина, потом молодой мужской голос произнес:
        - Э… Это Гарри Дрезден?
        Я узнал его - бойфренд Молли, Нельсон. Уши у меня, так сказать, мгновенно стали торчком.
        - Он самый, - произнес я.
        - Это…
        - Я понял, кто это, - перебил я. - Откуда ты узнал, где я?
        - Сандра, - ответил он. - Я ей на мобильник позвонил. Она сказала, что вы взяли номер.
        - Так-так. И зачем ты мне звонишь?
        - Молли говорила… говорила, вы помогаете людям. - Он помолчал, переводя дыхание. - Кажется, мне нужна ваша помощь. Опять.
        - Почему? - спросил я, решив задавать общие вопросы, которые не позволят ему отвечать просто и односложно. - Что происходит?
        - Прошлой ночью, во время нападения. Мне кажется, я кое-что видел.
        Я вздохнул.
        - Ну да, там всякое творилось, - согласился я. - Но если ты видел кое-что, парень, ты свидетель преступления. Тебе надо выбраться на белый свет и работать с копами. Они не очень любят тех, кто уклоняется, когда они хотят порасспрашивать об убийстве.
        - Но мне кажется, кто-то… что-то меня преследует, - сказал Нельсон. Голос его неуверенно дрогнул. - Послушайте, они ведь всего-навсего копы. У них есть пистолеты… и все. Не уверен, что они мне помогут. Я надеялся, вы сможете.
        - Почему? - повторил я. - Что ты такого увидел?
        - Нет, - выдохнул он. - Не по телефону. Мне нужно с вами встретиться. Мне нужно, чтобы вы пообещали мне помочь. Тогда и расскажу.
        Ага. Всю жизнь только об этом и мечтал.
        - Послушай, парень…
        Голос у Нельсона сделался вдруг совсем сдавленный от удушливого страха.
        - О боже! Я не могу здесь оставаться. Пожалуйста. Пожалуйста…
        - Ладно, ладно, - произнес я как можно тверже и увереннее. Паренек явно боялся - до мозга костей, до безумия. Такой страх лишает возможности разумно мыслить. - Слушай меня внимательно. Держись с людьми: чем больше народа рядом, тем лучше. Ступай в церковь Святой Марии Всех Ангелов. Это освященная территория, там ты будешь в безопасности. Спроси отца Фортхилла. Такой почти лысый дядя в очках, с ярко-голубыми глазами. Расскажи ему все и передай, что я подъеду забрать тебя, как только смогу.
        - Да-да, конечно; спасибо, - почти в истерике выпалил Нельсон. Послышался стук, и я услышал удаляющийся топот бегущих ног по асфальту. Он даже не повесил трубку на рычаг, с такой скоростью рванул с места.
        Я прикусил губу. Парень явно угодил в переплет или, по крайней мере, искренне верил, что угодил. Если так, значит он и вправду видел прошлой ночью что-то такое, из-за чего кому-то очень важно найти его и убить. С другой стороны, не исключено, что его свидетельства могли бы помочь мне разобраться в том, что же, черт подери, происходит. Я почувствовал укол беспокойства. Освященная территория - серьезное препятствие для тварей, которые намерены вломиться к вам под покровом ночи - или, в данном конкретном случае, крушить, кромсать и резать, - серьезное, но не неодолимое. Если парнем заинтересовались крутые сверхъестественные силы, как знать, может, они способны прорваться и в церковь.
        Черт, но у меня-то какой выбор? Оставь я свой пост в гостиничном номере, и события вчерашней ночи покажутся по сравнению с новым нападением увеселительной прогулкой. Чего такого он мог увидеть, что могло бы послужить поводом убить его? И какого черта его преследуют? Я чувствовал себя так, словно блуждал в кромешной темноте в незнакомом доме. Я размазался слишком тонким слоем. Если мне не удастся найти новые куски мозаики и сложить их воедино - причем как можно быстрее! - погибнет еще больше людей.
        Я мог находиться единовременно только в одном месте. Если мальчишка попал в серьезный переплет, в церкви у Фортхилла ему будет безопаснее, чем где бы то ни было, если не считать моей защищенной сильными оберегами квартиры. А тем временем целая толпа других подростков вот-вот может стать новым блюдом в буфете у фобофагов. Значит, надо действовать там, где от меня больше пользы. Холодный, жестокий выбор, но справедливый. С Нельсоном я пообщаюсь после того, как разберусь с делами в гостинице.
        Я снова опустился на колени, старательно замкнул круг и принялся складывать перенацеливающее заклятие.
        Последняя оставшаяся на столе сигнальная свеча вдруг вспыхнула зловещим багровым светом. Одновременно я почувствовал в воздухе тяжелую пульсацию там, где нити моей паутины уловили движение мощной магии, - мои мысли, мое внимание нацелились на коридор в задней части здания, недалеко от кухни, на коридор за пределами тренажерного зала, и тут же два новых сигнала пришли со стороны одной из душевых.
        Четверо нападающих. Как минимум четверо.
        На то, чтобы привести заклятие в действие, у меня оставалось десять секунд.
        Девять.
        Может, и меньше.
        Восемь.
        Я с головой погрузился в заклятие.
        Семь.
        Быстрее, быстрее нужно!
        Шесть.
        И точнее - с первого раза попасть.
        Пять.
        Если я облажаюсь, поплатится кто-то другой.
        Четыре.
        Дорого заплатит, кровью.
        Три.
        Два.
        Один…
        Глава 25
        Я готовил заклятие почти в панике - боясь, что опоздал, что ошибся в чем-то жизненно важном, что из-за этого пострадает или погибнет еще больше невинных людей.
        Собственно, так все и должно быть. Если я хочу, чтобы фаги отвернулись от своей добычи, уловив источник еще более интенсивного страха, этот страх должен откуда-то исходить. А точнее, от меня. Попробуй я подделать эмоции, и это вызовет у них не больший интерес, чем у гориллы - пластмассовый банан. Страх должен быть самым что ни на есть настоящим.
        Но конечно, так бояться я не планировал. То, что меня застали почти врасплох и отвели на все про все столь мало времени, изрядно прибавило мне эмоций, доведя почти до истерики.
        Заклятие высвободилось, и время словно замерло.
        В этом иллюзорном затишье мои чувства обострились до предела, будто охваченные огнем. Угроза, входящая в материальный мир, задевала нити моей незримой паутины, рвала их, и это отдавалось почти болью в моих натянутых, как струны, нервах. Энергия заклятия горела невидимой звездой перед моими выставленными вперед руками, и переполнявший меня страх лился в него, добавляя взрывчатой силы. А по выстроенным мною невидимым линиям струились к нарушителям границы потоки моего страха, отвлекая внимание, уводя от намеченных целей.
        И где-то в самый разгар всего этого я ощутил короткий, едва слышный импульс энергии - след того единственного, кто мог вызвать фагов.
        - Попался! - прошипел я и, взломав усилием воли круг, направил в гада всю энергию заклятия.
        Время восстановило свой бег. Энергия, что питала заклятие, вырвалась из меня, лишив сил. Я лежал на боку, не в состоянии даже нормально вздохнуть. Я ощущал поток жужжащей энергии, устремившейся к призывателю фагов, а мгновение спустя почувствовал удар, когда заклятие достигло цели. Едва лишь это произошло, сигналы от моей паутины разом стихли: нарушители границы мгновенно сменили направление движения, предположительно устремившись к новой мишени.
        Все - кроме одного.
        Секунды через две после того, как нарушители исчезли, сеть вдруг загудела снова, еще более тревожно, сдавив мне виски невидимым усилием.
        Одного я упустил. Мое заклятие успело перенацелить остальных, но то ли моя сигнальная сеть дала сбой в одном из узлов, то ли оставшийся фаг оказался проворнее своих дружков из Небывальщины, только я ощущал, как он движется от гостиничной кухни к залам.
        Мне отчаянно хотелось свернуться калачиком, приняв позу эмбриона, и впасть в кому. Вместо этого я, шатаясь, поднялся на ноги, подобрал с пола рюкзак и достал из шкафа Боба.
        - Сработало? - возбужденно спросил он.
        - Почти, - прохрипел я. - Один остался. Держись тише.
        - О, как смешно… - начал было он.
        Я сунул череп в рюкзак, застегнул молнию и, взяв жезл и посох, на негнущихся ногах вывалился из номера в погоне за оставшимся фагом. Пока тот не нашел кого-то первым.
        Ноги категорически отказывались слушаться при одной только мысли о лестнице, поэтому я спустился на лифте.
        Поначалу я не слышал ничего, но, когда тройка на табло, показывающем этажи, сменилась двойкой, до меня стали доноситься далекие перепуганные крики. Лифт остановился на первом этаже, и двери начали раздвигаться, но тут вырубилось электричество.
        Гостиница погрузилась в темноту. Крики сделались вдвое громче. Я достал амулет-пентаграмму, и у меня хватило сил засветить его - не слишком ярко, но все же… Сунув посох в приоткрытые двери лифта, я раздвинул их и выскользнул в коридор.
        Хотя солнце село с час назад, зал, где собрались фанаты, оставался набитым битком, и даже работавшие на полную мощность кондиционеры не справлялись с духотой. Я сориентировался на местности и направился в сторону кухни. Но не прошел и нескольких шагов, как температура воздуха в коридоре разом понизилась от состояния, близкого к сауне, до точки замерзания. Внезапно остывший воздух уже не удерживал накопившуюся в нем влагу, и этаж окутался густым туманом, позволявшим видеть максимум на три-четыре шага вперед.
        Черт! Появившиеся фаги, похоже, специализировались на ближнем бое - точнее, на целевом, индивидуальном, можно сказать, личном насилии, - тогда как чахлые чародеи вроде меня предпочитают вести дела с противоположной стороны улицы или из соседнего квартала, а еще лучше - из соседнего района. В общем, по возможности дальше. Конечно, способности восстанавливаться после травм у чародеев побольше, чем у простых смертных, но это в долговременном плане. В ближнем бою это мне вряд ли помогло бы. Черт, я даже не захватил свой любимый плащ - теперь, на окутавшем гостиницу морозе, мне его очень не хватало. По нескольким причинам.
        Я снова надел амулет на шею, встряхнул браслет-оберег, изготовив его к действию, и тем самым получил еще один источник голубого света - скорее по совпадению, чем умышленно. Дело в том, что фокусирующий магическую энергию серебряный браслет поврежден тем же самым огнем, что покалечил мою левую руку, и теперь из него при использовании сыплются голубые искры. Зато я мог при малейшей угрозе выставить перед собой защитное поле - очень не лишнее, когда на вас могут выпрыгнуть из тумана.
        Держа посох в правой руке, я двинулся дальше. Когда речь идет о том, чтобы разнести в труху разнузданных монстров, я предпочитаю орудовать жезлом, однако в моей жизни уже имелось два-три инцидента, связанных со зданиями и пожарами. Если я испепелю гадкую тварь в переполненном доме и при этом подожгу его, пожар может погубить больше людей, чем само нападение чудища. Посох - оружие менее мощное, чем жезл, зато и использовать его можно более разнообразными методами, я имею в виду - магическими.
        В крайнем случае им можно вышибить кому-нибудь мозги. Не слишком изящно, но одна мысль об этом чертовски поднимает дух.
        Аварийное освещение не включилось: либо кто-то вывел его из строя, либо концентрация рассеянной в воздухе стихийной магической энергии оказалась достаточной, чтобы нарушить и эти сети. Впрочем, той энергии, что я ощущал, приближаясь к кухне, вряд ли хватило бы на то, чтобы заглушить что-либо сильнее карманного фонарика. А значит, кто-то намеренно - магическими средствами или какими другими - отрубил линии аварийного освещения, и нетрудно было догадаться, зачем это сделано.
        Грянули выстрелы, приглушенные акустикой здания и туманом; до меня они доносились ударами бейсбольной биты по металлическому мусорному контейнеру. Повсюду звучали крики и вопли, полные смятения, страха, тревоги и даже боли: люди сталкивались в темноте друг с другом, с мебелью, спотыкались, падали. Здание уже пустело - особенно здесь, на первом этаже, - но внезапное затемнение привело к давке, которая мешала унести ноги и увеличивала число пострадавших. К тому же беспомощность и страх сводили людей с ума, превращая их в желанное лакомство для фага.
        Пронзительный металлический визг ударил мне в уши, и ноги отказались двигаться дальше. Я не посылал им такой команды. Должно быть, звук задел в моем мозгу какие-то примитивные центры, которые заставили меня инстинктивно застыть, вызвал неодолимое желание исчезнуть, спрятаться. Я припал на одно колено - страх обрушился мне на плечи физической тяжестью. Вслед за визгом послышалось эхо человеческих криков - совсем рядом со мной. Вокруг метались неясные людские силуэты, едва освещенные моим браслетом.
        Вдруг передо мной возник еще один огонек, и я увидел молодую женщину, съежившуюся на полу и сжимавшую в руке зажигалку. Рука ее тряслась так сильно, что я даже не понимал, как маленький язычок пламени сразу же не погас.
        - Нет! - заорал я ей, поднимаясь на ноги и бросаясь в ее сторону. - Погасите огонь!
        Лицо ее, призрачно освещенное крошечным пламенем, повернулось ко мне, рот приоткрылся, чтобы произнести что-то, когда тварь размером с хорошего пещерного льва обрушилась ей на плечи и опрокинула на пол. Зажигалка вылетела из ее пальцев, и последний отблеск гаснущего язычка высветил что-то черное, блестящее, забрызганное алой жижей.
        Женщина закричала. Темный коридор вдруг превратился в реку перепутанных, бегущих сквозь темноту людей. Кто-то врезался в меня с разбегу, я отшатнулся, наступил на чьи-то пальцы и чуть не упал в попытке не навалиться на них всей своей тяжестью.
        Издав рычащий звук, я прислонился спиной к стене, поднял посох и призвал Адский Огонь.
        Энергия хлынула в покрытый резьбой дубовый шест. Руны засияли красно-белым огнем, сбегавшим от основания к вершине. Воздух наполнился резким, отчетливым запахом горелого дерева с едва заметным привкусом серы, и алое сияние посоха осветило коридор.
        Я увидел людей, ползущих на карачках, кричащих, плачущих. Они пытались убраться прочь, пока мой Огонь освещал им дорогу, и коридор вокруг меня быстро опустел. Осталась только женщина с зажигалкой. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, закрыв голову руками, пока это… существо, что ли?.. пока эта тварь колотила ее.
        Фаг был наполовину насекомым, наполовину кошкой - жилистые руки, мощные лапы и хлещущий из стороны в сторону хвост с раздвоенным концом. Все тело твари покрывал блестящий черный панцирь, продолговатая безглазая голова заканчивалась зловещей пастью, полной острых зубов. Глаз на морде не было, но тем не менее тварюка каким-то образом ощутила свет моего пылающего посоха и с разъяренным шипением повернулась ко мне, разинув пасть, из которой капала слизь.
        Мгновение я изумленно смотрел на эту тварь. Потом стиснул зубы, подобрал под себя ноги и нацелил на фага конец своего посоха.
        - Прочь от нее, сука! - рявкнул я.
        Фаг сменил позу, забыв про раненую девушку, и снова зашипел, на сей раз громче. Двигался он со зловещей кошачьей грацией. Из-под первой пары жутких челюстей показалась вторая, и новая глотка тоже зашипела по-змеиному.
        - Ну и как, будем считать это поединком или просто уничтожением насекомого? - издевательски спросил я.
        Фаг прыгнул на меня - стремительнее, чем я от него ожидал… впрочем, так чаще всего и случается. Немалое количество людей и нелюдей превосходит меня в скорости, и я давно уже научился бороться с этим. Многие считают, что в схватке главное - скорость. Это не так. Конечно, скорость дает изрядное преимущество, но умный соперник может противопоставить ей умело выбранную позицию, позволяющую экономить движения. Фаг был быстр, но ему пришлось преодолеть разделявшие нас восемь или девять футов. Я же переместил левую руку всего на десять дюймов и усилием воли выставил перед собой невидимый щит. Опередить меня фагу не удалось.
        Противник грянулся о щит, и энергетический купол вспыхнул призрачным голубым огнем. Во все стороны полетели фонтаном голубые искры. В последнее мгновение я чуть повернулся, сменив угол щита так, чтобы сила удара пришлась по касательной. Фаг отлетел рикошетом и покатился по коридору.
        - Что, понравилось? Хочешь добавки? - Я сделал шаг от стены, заслонив собой раненую девушку.
        Фаг поднялся и, похоже, приготовился убежать. Прежде чем он успел тронуться с места, я выставил конец посоха в его сторону и рявкнул:
        - Forzare!
        Столько Адского Огня у меня не получалось еще ни разу.
        Струя энергии ударила из моего посоха. Обычно, когда я пользуюсь этим приемом, высвобождаемая мною энергия невидима. На сей раз она вырвалась наподобие алой кометы или раскаленного докрасна пушечного ядра. Сила удара швырнула фага в потолок - он с грохотом ударился и обрушился на пол, бестолково, как полураздавленный жук, размахивая конечностями.
        Я послал в него новый заряд, залив коридор багровым сиянием, - теперь фаг с приятным хрустом впечатался в стену. Из треснувшего панциря сочилась желтоватая вонючая жижа. Всюду, куда попали брызги этой желтой крови, темнели дымящиеся отверстия.
        Я издал яростный вопль и снова полоснул тварь огнем. И еще. И еще. Я швырял фага по всему коридору до тех пор, пока брызгавшая из него кислота не прожгла в полу, потолке и стенах добрую сотню дырок, а кровь моя не запела от свирепого, воинственного торжества.
        Несколько следующих секунд выпали из моей памяти. Помню только, как я стоял над раздавленным, слабо дергавшимся фагом.
        - Есть только один способ сделать это наверняка, - сообщил я ему и с холодной, расчетливой точностью сокрушил посохом его безглазый череп. Не знаю, чего было больше в этом ударе - физической силы или магии.
        Голова монстра треснула и разлетелась, как черствая вафельная корзинка, а потом фаг вдруг исчез. Остались только разгромленный коридор, запах древесного дыма и бесформенная груда прозрачной, быстро испаряющейся эктоплазмы.
        Колени мои подогнулись, я сел на пол и закрыл глаза. Алый свет Адского Огня продолжал пульсировать в моем посохе, и я видел его даже сквозь опущенные веки.
        Следующее, что я помню, - прижавшегося к моему боку Мыша. Близость этой мохнатой махины согревала, успокаивала. По коридору приближались, раскачиваясь, яркие огни. Фонарики. Топот ног. Что-то кричащие люди.
        - Исусе! - выдохнул Роулинс.
        Мёрфи опустилась рядом со мной на колени и осторожно тронула за плечо:
        - Гарри, как ты?
        - Я в порядке, - проговорил я. - Девушка. Позади меня. Она ранена.
        Роулинс стоял, водя лучом фонарика по залитому кровью участку коридора:
        - Господи Исусе!
        Прежде чем я успел подойти к кухне, фаг убил троих. У меня просто не было возможности увидеть их во время боя. Жуткое зрелище, никакая бойня не сравнится. Фаг убил полицейского. Я разглядел кусок форменной рубахи с залитой кровью эмблемой чикагской полиции. Второй жертвой оказался, должно быть, мужчина средних лет - судя по окровавленному ортопедическому ботинку, из которого все еще торчал кусок ноги, точнее, дюйма два или три белой кости.
        Третьей жертвой стала одна из тех наряженных вампирами девиц, которых я видел накануне вечером. Это я знал наверняка, поскольку голова ее лежала на полу рядом со мной. Остальные части тела безнадежно перемешались с останками двух других погибших.
        Чтобы собрать каждого из них по отдельности, требовался чемпион по сборке пазлов.
        Мёрфи подошла к девушке с зажигалкой и опустилась возле нее на колени.
        - Как она? - спросил я.
        - Мертва, - ответила Мёрфи.
        Я на миг зажмурился:
        - Как?!
        - Она мертва.
        - Нет, - выдохнул я. Из-за безмерной усталости я даже не смог полностью ощутить захлестнувшую меня досаду. - Адские погремушки, она же всего секунду назад шевелилась! Я успел вовремя.
        Мёрфи поморщилась:
        - Истекла кровью.
        - Погоди, - пробормотал я, с усилием поднимаясь на ноги. - Это не… Она не должна была…
        Я вдруг ощутил сосущую пустоту под ложечкой.
        Была ли она еще жива, когда фаг попытался удрать? Мог ли я остановить или хотя бы замедлить кровотечение, позволь я этой твари убраться обратно в Небывальщину?
        Я припомнил подробности схватки. Вспомнил удовлетворение, которое испытал, превратив охотника в жертву, свершив возмездие за убитых. Вспомнил бурлившую во мне энергию, наслаждение собственной силой, мощью Адского Огня. О состоянии несчастной девушки я тогда даже не помышлял.
        Выходит, это из-за меня она умерла?
        Господи! Я ведь мог позволить фагу убежать.
        Я мог бы помочь ей.
        Мертвая девушка лежала свернувшись, словно спящий ребенок. Широко открытые глаза остекленели.
        Я согнулся в три погибели у кашпо с каким-то декоративным кустом, и меня вырвало в него.
        - Вид у вас неважнецкий, - заметил Роулинс, выждав, пока я выпрямлюсь.
        - Куда уж там! - прошептал я и сам удивился собственной горечи.
        Мыш, тяжело вздохнув, положил морду мне на плечо. А я никак не мог отвести взгляда от мертвых людей, - даже закрыв глаза, я продолжал видеть их. Адский Огонь в моем посохе медленно померк.
        - Надо разгребать этот бардак, - вздохнула Мёрфи. - Роулинс, присмотрите за ним.
        - Угу.
        Она кивнула и, встав с колен, торопливо направилась к выходу, одновременно бросая распоряжения.
        - Вы и вы, - ткнула она пальцем в двух ближайших копов. - Окажите помощь раненым. Искусственное дыхание, остановка кровотечения, сердце. Живо! - Она повысила голос. - Столлингс! Где, черт подери, «скорая»?
        - Прибудет через пару минут! - крикнул в ответ мужчина из полутемного коридора, выходящего в вестибюль.
        Похоже, кто-то подогнал ко входу в гостиницу две или три полицейские машины, чтобы те светили фарами в обесточенное здание.
        - Расчистите дорогу «скорой» и вызовите еще несколько бригад! - рявкнула Мёрфи.
        Она сорвала с пояса рацию и продолжала сыпать распоряжениями.
        Роулинс покосился на останки, на опаленные кислотой стены, на зияющие в гипсокартонной перегородке и потолке вмятины, более всего напоминавшие следы от чугунной бабы, которой ломают старые здания. И покачал головой:
        - Что здесь, черт подери, произошло?
        - Нехороший парень, - ответил я. - Я разделался с ним. Но недостаточно быстро.
        Роулинс хмыкнул:
        - Пойдемте. Нам лучше перебраться в вестибюль. Пока не наладят свет, там безопаснее.
        - Что произошло у вас? - поинтересовался я.
        - Чертова свеча пыхнула мне прямо в лицо. Потом погас свет. На секунду мне казалось, что я ослеп.
        Теперь уже хмыкнул я:
        - Простите.
        - Там были штатские с оружием. Эта воющая тварь ворвалась в темноте, и люди ударились в панику. Началась давка. Штатские открыли огонь, копы открыли огонь. У нас там один погибший и с десяток раненых.
        Мы добрались до вестибюля как раз тогда, когда начали прибывать новые наряды полиции и бригады «скорой помощи». Медики устроили импровизированный госпиталь в углу вестибюля, куда Мёрфи перенесла большую часть раненых. Самых тяжелых погрузили на машины и отправили в больницу в первые же минуты операции.
        Поток приказов замедлился и оборвался вовсе, когда Мёрфи остановилась у места, где орудовали санитары. Я подошел к ней. Мыш сунул голову ей под руку, но она лишь машинально потрепала его по загривку. Я проследил за ее взглядом. Санитары хлопотали над Ричем.
        Грин сидел на стуле рядом. Он вытирал лицо полотенцем, но кровь все равно оставалась в морщинах, из-за чего лицо его казалось кровавой маской. Левой рукой он прижимал к виску другое полотенце.
        Некоторое время Мёрфи молчала.
        - Как твое заклятие? - спросила она наконец. - Сработало?
        - Почти, - сказал я. - Одного упустил.
        Она напряглась:
        - И он все еще…
        - Нет. Я его замочил.
        Она крепко сжала губы и закрыла глаза:
        - Когда свеча вспыхнула и погасла, я нажала на кнопку пожарной тревоги. Хотела, чтобы все убрались из здания. Но кто-то сломал оповещение. Вместе с электричеством и аварийным освещением. Что-то проскочило мимо меня и налетело на Грина. Теперь я отвечаю за весь этот бардак.
        - Что случилось с Ричем?
        Голос ее стал совсем бесстрастным:
        - Ранен шальной пулей. Не знаю, насколько серьезно.
        - С ним все будет в порядке, - заверил я. - Будь его жизнь в опасности, санитары уже забрали бы его отсюда с первой партией раненных.
        Мёрфи внимательно посмотрела на пару медиков, хлопотавших над Ричем.
        - Угу, - кивнула она. - С ним все будет в порядке. Все с ним будет в норме.
        Она с видимым усилием заставила себя отвести взгляд от бывшего мужа.
        - Мне надо теперь взять тут все под контроль, пока не восстановится цепочка управления. С ранеными я вроде разобралась. Семьи оповестить надо… Господи… - Она тряхнула головой, наблюдая, как Рича укладывают на носилки и катят к выходу. Голос ее звучал теперь почти виновато: - А потом начнутся вопросы, вопросы и тропический лес бумагомарания.
        - Я все понимаю, Мёрф, - сказал я негромко. - Такая у тебя работа.
        - Такая работа. - Она смотрела куда-то в пространство.
        Я буквально ощущал, как вибрирует в ней напряжение. Я не первый день знаком с Мёрфи и уже видел ее в таком состоянии - когда она с удовольствием рассыпалась бы на части, да только некогда. Мёрфи справлялась с таким куда лучше меня. На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности.
        - Улажу здесь все, что смогу, и свяжусь с тобой как можно скорее. Как-нибудь завтра.
        - Обо мне не беспокойся, Мёрф, - сказал я. - И не казни себя слишком сильно, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.
        - Куча народа уже погибла, - возразила она. - А как там наш нехороший парень?
        Губы мои против воли сложились в волчью ухмылку.
        - Принимает нежданных гостей.
        - Он останется жив после этого?
        - Не думаю, - признался я без малейших угрызений совести. - Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, может одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.
        Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.
        - А побочный ущерб?
        - Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.
        Мёрфи кивнула.
        - Роулинс, - позвала она.
        Пожилой коп топтался в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.
        Она ткнула большим пальцем в мою сторону:
        - Поработаете за меня нянькой?
        - Обижаешь, - буркнул Роулинс. - Можно подумать, мне больше делать нечего.
        - Уж потерпите, - сказала она ему и сама невольно улыбнулась.
        Потом крепко сжала меня за локоть, сбросив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления, и направилась к продолжавшим вертеть шеи костюмам.
        Роулинс задумчиво смотрел ей вслед.
        - Вот стервоза - просто из чугуна отлитая, - произнес он; в его голосе звучало неподдельное восхищение. - Литой чугун.
        - Настоящий коп, - согласился я.
        - С чугуном свои проблемы, - хмыкнул Роулинс. - Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. - Он огляделся по сторонам и покачал головой. - Ох, некстати для нее все это.
        - А? - не понял я.
        - Управлению надо кого-нибудь за это распять, - объяснил Роулинс. - Они просто обязаны.
        Я горько усмехнулся:
        - В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.
        - Добрые дела не остаются безнаказанными, - согласился Роулинс.
        Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.
        - Роулинс? - выпалил он. - Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! - Лицо его перекосилось от злости. - Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это задницей ответишь…
        Роулинс вздохнул:
        - Видите, я же говорил.
        Я поднял правую руку, растопырив три пальца - большой, указательный и средний, и покачал ею из стороны в сторону.
        - Это не Роулинс.
        Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело! Мне приходилось получать по башке - я имею в виду, в прямом смысле. Так вот, мозгу требуется некоторое время, чтобы снова справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.
        Я повторил жест:
        - Это не Роулинс. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.
        Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом покачал головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненому виску.
        Роулинс удивленно поднял брови:
        - Вы никогда не занимались переговорами сторон при разводе?
        Я мотнул головой:
        - Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.
        Роулинс двинулся за нами с Мышем:
        - Куда теперь?
        Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.
        - Сейчас мне надо выследить их и удостовериться, что вызвавший их парень выбыл из игры.
        - Демоны, - буркнул Роулинс. - Чародеи. - Он покачал головой.
        - Послушайте, старина…
        Он выставил перед собой руку:
        - Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня, как вам угодно.
        - Идет, - согласился я. - У вас машина есть?
        - Угу.
        - Тогда поехали.
        Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинс ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: «МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ».
        Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт Роулинсовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон - слишком быстро, и я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
        У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвыл от боли пес. Заскрежетали тормоза.
        Разъяренный и испуганный, я обернулся, и руны на моем посохе внезапно вспыхнули Адским Огнем.
        Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна, стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинса пистолет.
        Помните, что я говорил про ушибы головы?
        Затемнение.
        Глава 26
        Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа; от напряжения у меня едва не сводило челюсти. Я ощутил привкус металла. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.
        В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и неуловимо знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
        Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности - судя по всему, бетонной. Сведенные за спиной руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый плохой парень на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
        Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что их изготовили фэйри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
        Черт, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось - по разным причинам.
        Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
        Для начала - я пока еще был жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…
        Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.
        Я попытался позвать Роулинса, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «лаф-таф».
        - Здесь, - отозвался Роулинс едва слышно. - Вы как?
        - Ла фа яфнаф.
        - Меня тут к стенке приковали, - сообщил он. - Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.
        - Ффе фы?
        - Где? Где мы находимся? - переспросил он.
        Я кивнул.
        - Аффа.
        - Похоже на старый гараж, - ответил он. - Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.
        - Фафф оффеффа ффеф?
        - Свет? Старая железная лампа, здоровая.
        - Ефф ффеф еффе ффо?
        - Еще кто-то? - переспросил Роулинс.
        - Аффа.
        - Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.
        Гнев вернулся ко мне в полную силу, заставив голову разболеться еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался вызвать свою магию, накопить Огня и испепелить жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.
        Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною - так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.
        Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.
        И как только я это сделаю, Глау огребет большие, очень большие неприятности.
        Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.
        Скрипнула дверь, и ко мне приблизились шаги.
        - Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? - произнес вкрадчивый голос Крейна. - Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..
        Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.
        Я лежал на спине, глядя в потолок из гофрированного металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери старого заброшенного полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, - высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него к Роулинсу. Темнокожий полицейский стоял прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинс казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.
        - Крейн? - спросил я. - Что вам нужно?
        Он улыбнулся - не слишком благожелательно.
        - Обеспечить будущее, - ответил он. - В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.
        - Поменьше шелухи, побольше дела, - как мог более ровно произнес я.
        Улыбка исчезла с его лица.
        - Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.
        - Если бы вы хотели убить меня, вы бы это уже сделали.
        Крейн сокрушенно усмехнулся:
        - Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…
        - Знаменит? - предположил я. - Вынослив? Хорошо танцую?
        Крейн оскалил зубы:
        - Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.
        Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.
        - Ах да. Страх. - Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. - По крайней мере, вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда у них что-то не получается.
        Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.
        Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и приподнял уголок рта в улыбке.
        - Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, - ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, - говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.
        Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, терять было нечего. По крайней мере, это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.
        Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник, - он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени дальнего конца помещения.
        Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, наблюдая за мной. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.
        - Эй, ты! - окликнул я его.
        Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.
        - Ты убил мою собаку, - сказал я. - Приведи свои дела в порядок.
        Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.
        - Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.
        - На твоем месте я бы надеялся на обратное, - сообщил я ему. - Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.
        Глау раздвинул губы, блеснув зубами, - готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.
        - Глау! - рявкнул Крейн.
        Глау на секунду застыл и опустил пистолет.
        Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне:
        - Попридержи язык, чародей.
        - Или что? - поинтересовался я. - Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.
        - Тоже верно, - пробормотал Крейн.
        Он достал из кармана маленький пистолет и, не моргнув, выстрелил Роулинсу в ногу.
        Рослый коп дернулся, лицо его перекосилось от внезапной боли; он пошатнулся, но наручники не дали ему упасть, больно впившись в запястья. Роулинс с трудом восстановил равновесие и длинно, замысловато выругался.
        Пару секунд Крейн смотрел на Роулинса, потом улыбнулся и направил пистолет ему в голову.
        - Нет! - крикнул я.
        - Это зависит исключительно от тебя, чародей, останутся ли его дети без отца. Веди себя смирно. - Он снова улыбнулся. - Нам всем будет приятнее.
        И снова гнев едва не смыл из моей головы любые здравые мысли. Угрожать мне - одно дело. Угрожать кому-то, чтобы заставить подчиниться меня, - совсем другое. Меня тошнит при виде страданий достойных людей. Тем более при виде их смерти.
        Терпение, Гарри. Спокойствие. Рассудительность. Я еще прослежу за тем, чтобы Крейн сильно пожалел о своей тактике, и пусть это послужит уроком на будущее для других подобных хорьков. Но не сейчас. Пока пусть говорит.
        - Ты меня понял? - спросил Крейн.
        Я коротко кивнул в знак согласия.
        Он ухмыльнулся:
        - Я хочу услышать, как ты это произнесешь.
        Я стиснул зубы, но совладал с собой.
        - Я понял.
        - Рад, что мы договорились, - сказал он.
        Послышалось негромкое жужжание - наверное, виброзвонок, - и Крейн снова отошел в сторону, доставая мобильник из кармана и поднося его к уху.
        - Как давно мы здесь? - спросил я у Роулинса.
        - Час, - выдохнул он. - Или полтора.
        Я кивнул:
        - Вы-то как?
        Он издал болезненный стон.
        - Шов на руке разошелся от наручников, - прохрипел он. - Как нога, не знаю. Я ее не чувствую. Кровит вроде немного.
        - Держитесь там, - сказал я. - Мы отсюда выберемся.
        Резиновые губы Глау скривились в недоброй ухмылке, но он промолчал, не глядя ни на одного из нас.
        - Фигня, - произнес Роулинс. - Если сможете вырваться, уходите. Как только он получит то, чего хотел, он все равно меня убьет. Не застревайте здесь из-за меня.
        - Вы принижаете мой имидж благородного героя, - заявил я. - Перестаньте и слушайтесь меня, или я подам на вас в суд.
        Роулинс сделал попытку улыбнуться и прислонился к стене, разгрузив раненую ногу. Изрядная часть его левого рукава пропиталась кровью.
        Минуту спустя вернулся Крейн - с такой улыбкой, будто рот его полон масла.
        - Приступайте-ка к поиску новых налоговых лазеек, Глау. Это дело обещает стать прибыльным.
        - Правда? - поинтересовался я. - И кто согласен раскошелиться, чтобы приобрести одного Гарри Дрездена, слегка подержанного?
        Крейн широко ухмыльнулся:
        - Пока мы тут беседуем, я провожу аукцион. Довольно оживленный, кстати.
        - Неужели? - удивился я. - И кто ведет?
        Его улыбка сделалась еще шире.
        - Само собой, вдова Паоло Ортеги, княгиня Арианна из Красной Коллегии.
        Мне вдруг сделалось очень холодно.
        Я попадал уже раз в плен к Красной Коллегии. Меня схватила в темноте толпа шипящих кошмарных тварей.
        Они всякое делали.
        И я ничегошеньки не мог этому противопоставить.
        Мне до сих пор снятся кошмары. Не каждую ночь, конечно, но достаточно часто, чтобы я не забывал об этом. Весьма часто.
        Крейн закрыл глаза и с наслаждением втянул воздух сквозь зубы.
        - В том, что касается отмщения за погибшего мужа, она проявляет настоящие творческие способности. Я не виню вас за то, что вам страшно. Кто бы не испугался на вашем месте?
        - Эй! - окликнул я его, цепляясь за последнюю соломинку. - Позвоните Белому Совету. По крайней мере, они могут поднять ставки для вас.
        Крейн рассмеялся.
        - Уже позвонил, - сказал он.
        Во мне шевельнулась надежда. Если Совету известно, что я попал в беду, тогда, возможно, они и сумеют сделать что-нибудь. Может, они уже в пути. Нужно забалтывать Крейна, отвлекать его.
        - Да? И что они вам сказали?
        Я думал, его улыбка уже не может стать шире. Я ошибался.
        - Что политика Белого Совета неизменна: никаких переговоров с террористами.
        Только-только вспыхнувшая надежда умерла почти сразу же.
        Мобильник Крейна снова зажужжал. Он отошел на несколько шагов и кому-то ответил, стоя к нам спиной. Потом повернулся к нам и щелкнул пальцами:
        - Глау, садитесь за компьютер. Аукцион закрывается через пять минут, и надо быть готовыми к обязательному ажиотажу в последние секунды. Нам еще нужно удостовериться в подлинности счета. - Он снова поднял к лицу телефон. - Нет, неприемлемо. Только цифровой счет. Я не доверяю парням из «Пейпала».
        - Эй! - возмутился я. - Вы что, продаете меня на «eBay»?
        Крейн подмигнул мне:
        - Ирония, правда? Хотя, признаюсь, я слегка удивлен. Откуда вам известно, что это такое?
        - Умею читать, - буркнул я.
        - Ах да, - кивнул он. - Глау. Компьютер.
        Глау кивнул, но нахмурился:
        - Их нельзя оставлять без присмотра.
        - Я сам присмотрю, - ответил Крейн, в голосе его звучало раздражение. - Шевелитесь.
        Судя по выражению лица Глау, он явно остался при своем мнении, но послушно встал с кресла и отошел.
        Я облизнул губы, изо всех сил стараясь думать сквозь головную боль, тревогу и нараставшее с каждой минутой отчаяние. Должен же быть выход из этой задницы. Выход есть всегда. Прежде мне удавалось выкручиваться из более отчаянных положений.
        Ну конечно, тогда в моем распоряжении имелась магия. Черт бы побрал эти наручники. Пока они связывают мою магическую силу, я не в состоянии освободить ни себя, ни Роулинса.
        Давай же, тупица, подумал я про себя. Избавься от наручников. Или обойди их ограничения. Сделай что-нибудь. Это наш единственный шанс.
        - Но как? - пробормотал я вслух. - Я же про них ни хрена не знаю.
        Роулинс удивленно уставился на меня. Я поморщился, ободряюще кивнул ему и закрыл глаза. Потом постарался отодвинуть в сторону все, что меня отвлекало, и сосредоточился. Мне не составило труда представить себе пустое помещение: гладкий темный пол, освещенный невидимым источником неяркого света откуда-то сверху. Я представил себя самого, стоявшего в круге этого света.
        - Ласкиэль, - негромко произнес мой воображаемый двойник. - Мне нужен совет.
        Она появилась немедленно, выступив из темноты. Выглядела она как обычно: свободный белый хитон, красивая, чувственная фигура, только золотые волосы сделались на сей раз каштановыми и ниспадали почти до пояса.
        - Я здесь, хозяин мой, - произнесла она негромко с почтительным поклоном.
        - Ты сменила прическу, - заметил я.
        Губы ее сложились в довольной улыбке.
        - В твоей жизни и так много блондинок, мой хозяин. Я боялась затеряться в толпе.
        Я вздохнул.
        - Наручники, - буркнул я. - Тебе про них что-нибудь известно?
        Она снова поклонилась:
        - Разумеется, хозяин мой. Они изготовлены в древние времена троллями-кузнецами, что работали на фэйри, и их тысячелетиями использовали против таких, как ты.
        Я удивленно уставился на нее:
        - Их изготовили фэйри?
        Я понял, что от удивления я произнес это вслух. Пришлось стиснуть зубы - настоящие, не воображаемые - и сосредоточиться на моем виртуальном двойнике. Я успел еще подумать о том, как моя бедная избитая башка будет справляться с проблемами внутреннего иллюзорного мира в дополнение ко всему тому, что грозило нам с Роулинсом в реальности. Черт возьми, да если уж на то пошло, я вполне допускал, что уже съехал с катушек. В конце концов, Ласкиэль видел я один. Запросто могло статься, что в голове у меня существует не ее, так сказать, виртуальный клон, а всего лишь воображаемая мною фигура, своего рода сон наяву.
        У меня даже появилась мысль, не завязать ли мне со своим чародейским бизнесом и не выбрать ли вместо него какое-нибудь ремесло, требующее умения хорошо прятаться…
        - Тебе нет необходимости так стараться отделить свое внутреннее «я» от физической сущности, - рассудительно заметила Ласкиэль. - Я с удовольствием дам тебе совет и, так сказать, снаружи.
        - О нет, - возразил я, стараясь вести весь разговор в воображении. - У меня достаточно проблем и без того, чтобы мне приписывали еще и галлюцинации.
        - Как тебе будет угодно, - ответила Ласкиэль. - Насколько я понимаю, ты изыскиваешь способ избавиться от заговоренных наручников?
        - Естественно. Это возможно?
        - Возможно все, - заверила меня Ласкиэль. - Хотя есть вещи, скажем так, чрезвычайно маловероятные.
        - Как? - настаивал я. - На игру в слова времени нет совсем. Если я умру, ты отправишься со мной.
        - Я понимаю, - отвечала она, изогнув бровь. - Это изделия ремесленников страны фэйри, мой хозяин. Подумай, чего страшатся те, кто их смастерил.
        - Железа, - мгновенно сообразил я и кивнул. - И солнечного света. Тролли этого тоже не переносят. - Я открыл глаза - настоящие, физические - и огляделся по сторонам. - До восхода солнца еще несколько часов, зато железа вокруг хоть отбавляй. У Роулинса одна рука свободна. Если я найду какой-нибудь инструмент, может, он сумеет разомкнуть звено цепочки. Тогда я смог бы сломать его наручники или еще чего.
        - Мысли логически, - посоветовала Ласкиэль. - Учитывая то, что ты не в состоянии достать инструмент, с передачей его Роулинсу могут возникнуть проблемы.
        - Да, но…
        - Более того, - продолжала она. - Ты обессилен, и весьма вероятно, что Крейн вот-вот закончит свои переговоры и передаст тебя одному из твоих врагов. Времени на то, чтобы восстановить силы, у тебя маловато.
        - Я думаю…
        - Ты, - продолжала она тоном терпеливого учителя, обращающегося к упрямому ученику, - испытал в прошлом слишком много разочарований, и есть сомнения в том, что твой контроль над физическими силами достаточно точен, чтобы сломать наручники, не погубив того, кто в них закован.
        Я вздохнул:
        - Верно, но…
        - Единственный выход из этого помещения заперт, и у тебя нет ключа.
        - Это не…
        - И наконец, - договорила она, - если ты забыл, тебя охраняет по крайней мере одно сверхъестественное существо, которое вряд ли оставит без внимания твои попытки бежать.
        Я насупился:
        - Тебе никто не говорил, что твой образ мышления носит ярко выраженный негативный характер?
        Она выгнула бровь, словно приглашая меня продолжить. Я задумчиво пожевал губу и попытался добавить к логической цепочке хотя бы пару звеньев.
        - Не слишком обнадеживает. Но ты рискуешь своей задницей не меньше, чем я, и ты хочешь помочь. Значит… - Мой желудок сжался чуть сильнее. - Ты можешь предложить мне другой выход.
        Она довольно улыбнулась:
        - Отлично.
        - Я этого не хочу, - заявил я.
        - Почему бы и нет?
        - Потому что это предлагает мне Падший ангел, вот почему. Леди, ты - отрава. И не надейся, что я этого не понимаю.
        Она протянула ко мне руку ладонью вверх:
        - Я прошу только выслушать меня. Если то, что я предлагаю, придется тебе не по вкусу, я, разумеется, помогу тебе в попытках придумать альтернативный план действий.
        Я испепелил ее взглядом. Она смотрела на меня абсолютно невозмутимо.
        Черт! Лучший способ удержаться от глупого, грозящего самоуничтожением шага - это избегать соблазна сделать его. Например, гораздо проще сдерживать неуместные любовные порывы, с воплем выбегая из помещения всякий раз, когда в него заглядывает симпатичная девушка. Понимаю, это звучит довольно глупо, но сам принцип верен и универсален.
        Если я позволю Ласкиэли говорить со мной, она наверняка предложит что-то логичное, разумное и эффективное. Это потребует от меня совсем небольшой платы - сущие пустяки, но я сделаюсь на эту самую малость более зависимым от нее, от ее советов и поддержки. Что бы ни случилось, она получит еще толику влияния на меня.
        Крошечный шажок по пути в ад. Ласкиэль бессмертна. Она может позволить себе терпение, в то время как я не могу позволить себе искушений.
        Впрочем, все сводилось к одному: если я не выслушаю ее и не выберусь из этой заварухи, кровь Роулинса окажется на моей совести. И тот, кто стоит за бойней на конвенте, сможет безнаказанно продолжать свои развлечения. Погибнут новые люди.
        Ох! А я проведу незабываемый отпуск в стиле Торквемады с тем из моих врагов, у кого окажется больше денег и настырности.
        Когда о подобных перспективах вспоминаешь в последнюю очередь, дела и впрямь обстоят хреновее некуда.
        Ласкиэль терпеливо смотрела на меня своими ангельскими голубыми глазами.
        - Ладно, - сказал я ей. - Давай послушаем.
        Глава 27
        Мы сговорились, я и Падший ангел. Это произошло очень быстро. Оказывается, если договариваешься о чем-то в уме, все происходит буквально со скоростью мысли - не тратишь время на произнесение громоздких фраз. И минуты не прошло, как я открыл глаза.
        - Вы правы, - сказал я Роулинсу очень тихо. - Они убьют вас. Нам надо убираться отсюда.
        Коп страдальчески поморщился:
        - Как?
        Я напрягся и сел. Потом чуть поводил плечами, пытаясь восстановить кровообращение в руках, скованных у меня за спиной. Я подергал цепочку. Она оказалась пропущена через скобу в бетонном полу. Звенья негромко лязгали, скользя сквозь нее взад-вперед.
        Я покосился на Крейна. Тот продолжал говорить по мобильнику, не обращая на меня никакого внимания.
        - Я хочу стащить один из наручников с руки, - сказал я Роулинсу и кивнул в сторону старой тумбочки на роликах. - Там наверняка найдутся какие-нибудь инструменты. Я освобожу нас обоих.
        Роулинс покачал головой:
        - А эти двое будут спокойно стоять и смотреть?
        - Я проделаю все быстро, - сказал я.
        - А потом?
        - Я грохну свет, и мы уберемся.
        - Дверь заперта, - напомнил Роулинс.
        - Об этом я позабочусь.
        Роулинс нахмурился. Он выглядел очень усталым.
        - Почему бы и нет? - сказал он. - Почему бы и нет?
        Я кивнул в ответ, закрыл глаза, замедлил дыхание и начал сосредотачиваться.
        - Эй! - окликнул меня Роулинс. - А как вы снимете наручники?
        - Про йогов никогда не слыхали?
        - Про мишку Йоги, - откликнулся он. - И про йогурт.
        - Не про тех. Про других - которые змей заклинают.
        - Ах да.
        - Они всю жизнь учатся управлять своим телом. И могут проделывать некоторые довольно-таки потрясающие штуки.
        Роулинс кивнул:
        - Ну да, вроде как забраться в школьный ранец и просидеть в нем полчаса на дне пруда.
        - Именно, - подтвердил я. Следуя инструкциям Ласкиэли, я продолжал концентрироваться. - Некоторые способны смещать кости рук, мышцы и сухожилия, меняя форму кисти.
        Я сосредоточился на левой руке и на мгновение порадовался, что она изувечена и почти онемела. Даже с помощью советов Ласкиэли то, что я собирался сделать, должно было причинить адскую боль.
        - Держите ухо востро, - велел я копу. - И будьте наготове.
        Он кивнул и затих, не поворачивая головы ни к Крейну, ни к Глау.
        Я выбросил из головы его, гараж, мою головную боль и все, что не имело непосредственного отношения к задуманному. Я в принципе представлял себе, что должно произойти, но точного, посекундного графика действий у меня не имелось. Странное это было ощущение - словно у опытного пианиста, пальцы которого вдруг забыли, что такое прикосновение клавиш.
        Не так быстро, прошептал у меня в голове голос Ласкиэли. Твои мышцы и суставы не привыкли к такому. И мысли у меня текли как-то странно - такое испытываешь, внезапно припомнив, как завязывать сложный узел, который ты отлично знал когда-то, но забыл. Вот так, прошептал голос Ласкиэли, и это узнавание вдруг отдалось в руке.
        Я изогнул большой палец, сделал легкое движение остальными и резко напряг все мышцы руки. Большой палец выскочил из сустава с негромким, но очень неприятным хрустом.
        Секунду мне казалось, что я потеряю сознание от боли.
        Нет, сказал голос Ласкиэли. Ты должен лучше контролировать процесс. Тебе необходимо бежать.
        Знаю, огрызнулся я про себя. Судя по всему, ожог недостаточно сильно повредил нервные окончания, чтобы они не реагировали, когда кто-то выдергивает тебе пальцы из суставов.
        Кто-то? - переспросила Ласкиэль. Ты сделал это сам, хозяин мой.
        Ты не хочешь отойти и не мешать работать?
        Но это смешно, возразила Ласкиэль. Впрочем, ощущение ее присутствия разом исчезло.
        Я несколько раз глубоко вздохнул и изогнул левую руку. Моя плоть отозвалась на это резкой болью, но я постарался не обращать внимания и продолжал движение - медленно, ровно. Пальцами правой руки я охватил наручник и начал аккуратно вытягивать левую кисть из кольца ледяного металла. Кисть сложилась как-то совершенно неестественно. От пронзительной боли у меня перехватило дыхание.
        Зато рука продвинулась на целый дюйм.
        Я снова изогнул кисть - тем же самым движением, но удвоив усилие, стараясь использовать энергию боли как помощь, а не как нечто отвлекающее от концентрации, - и выдернул руку еще на дюйм.
        Боль все усиливалась и усиливалась, как бы я ни старался отодвинуть ее, - так полуденное солнце бьет в глаза, даже если зажмуришься. Еще чуть-чуть… Все, что от меня требовалось, - это не издать ни звука, сохранив сосредоточенность всего несколько секунд.
        Я терпел боль. Наращивая усилия, я вдруг ощутил, как холодный металл наручника скользнул по тыльной стороне большого пальца - одной из немногих точек моей левой кисти, сохранившей чувствительность. Моя рука высвободилась, а я продолжал стискивать пустой браслет правой рукой, чтобы тот не звякнул.
        Я открыл глаза и огляделся по сторонам. Крейн расхаживал взад-вперед, прижимая к уху мобильник. Я подождал немного. Когда он повернулся спиной, я встал и вытянул цепь до упора - левый браслет уперся в скобу. Я по-прежнему был прикован к полу футовой цепочкой, но, двигаясь как можно тише, вытянул сведенную болью руку и взялся пальцами за ручку инструментального шкафа.
        Пальцы почти не слушались, но я все же выдвинул ящик. Лежавшими в нем инструментами не пользовались очень давно - как минимум несколько лет. Ржавчина покрывала их неровными пятнами. С того места, где я скорчился, видна была только половина ящика, и ничего такого, что могло бы мне пригодиться, там не обнаружилось. Мне ужасно этого не хотелось, но пришлось ощупать невидимую часть ящика пальцами. Я боялся, что не смогу осязать предмет, даже наткнувшись на него, и еще сильнее боялся, что громыхну какой-нибудь железякой, выдав свои манипуляции. Рука моя тряслась, но я ощупал дно ящика максимально быстро и осторожно, начиная с ближнего угла.
        На дне я обнаружил предмет с рукояткой. Как можно более бесшумно я вытащил его и увидел, что держу в руке ножовку по металлу. Сердце подпрыгнуло от волнения.
        Я вернулся в более или менее прежнее положение, а мои похитители, похоже, так ни о чем и не догадались. Я попробовал пилить левой рукой, но вывихнутый большой палец отчаянно болел, поэтому я переложил ножовку в правую руку, набрал в легкие воздуха и принялся пилить цепочку у самого браслета.
        Цепь, удерживавшая правую руку, не давала пилить в полную силу, к тому же раздававшиеся при этом весьма характерные звуки трудно было с чем-либо спутать. Я почти не сомневался, что не успею освободиться, однако закаленная сталь ножовки вгрызалась в серебристую металлическую цепочку так, словно та была изготовлена из дерева. Три, четыре, пять движений взад-вперед, и звено разомкнулось. Я изо всех сил рванул правую руку, цепочка скользнула и порвалась, стоило пустому браслету застрять в скобе.
        Я вскочил на ноги.
        Крейн вскрикнул от изумления, выронил мобильник и потянулся за пистолетом. Времени освобождать Роулинса у меня не оставалось - я бросил ему ножовку и метнулся в сторону. И вовремя: Крейн выстрелил. Пуля высекла сноп искр из инструментального шкафчика, и адреналиновый шторм в жилах заставил меня забыть о боли. Пригибаясь как можно ниже, я спрятался за кузовом старого ржавого пикапа. Я попробовал задействовать свою магию, но остававшийся на правой руке браслет отозвался на это такой болью, что я отказался от попытки.
        Краем глаза я уловил движение. Крейн переместился в сторону, пытаясь поймать меня на мушку. Я метался как белка, стараясь держаться так, чтобы пикап оставался между нами. Я потянулся к пассажирской дверце, в надежде на то, что в машине найдется хоть что-нибудь, что помогло бы мне обороняться.
        Заперто.
        - Глау! - крикнул Крейн.
        Вторая пуля разбила окно кабины пикапа, пройдя в нескольких дюймах от моей головы.
        Я сунул руку в разбитое окно, потянул ручку и рывком распахнул дверь. В кабине обнаружилось множество пустых сигаретных пачек, мятых пакетов из-под фастфуда, грязных пластиковых стаканчиков, тяжелый разводной ключ и три или четыре пустые бутылки из-под пива.
        Отлично.
        Зажав ребристую металлическую рукоять разводного ключа в зубах, я подобрал бутылки и швырнул одну из них в дальний угол гаража. Она со звоном разбилась. Я немедленно распрямился, держа наготове новую бутылку, и швырнул ее со всей силой, на которую был способен.
        Первая бутылка заставила Крейна дернуться и оглянуться в сторону источника звука. Он отвернулся всего на секунду, но и этого мгновения хватило мне для нового броска.
        Вращаясь в воздухе, бутылка угодила в фонарь, и лампа разлетелась, брызнув электрическими искрами; гараж погрузился в полную темноту.
        Давай же, подумал я, обращаясь к Ласкиэли.
        Темнота исчезла, сменившись серебристыми очертаниями стен гаража, пикапа, шкафов с инструментами и верстаков. А также дверей, окон и замка на стене, к которой оставался прикован Роулинс.
        Разумеется, на самом деле я гаража не видел: для этого просто не хватало физического света. Я воспринимал всего лишь иллюзию.
        Та часть Ласкиэли, что поселилась у меня в голове, умела создавать иллюзорные ощущения почти любого рода, хотя стоило мне заподозрить обман, я мог без особого труда защититься от них. Однако эта иллюзия меня не обманывала. Ласкиэль навела ее, чтобы помочь мне, собрав всю уже имевшуюся у моих органов чувств информацию о размерах и подробностях интерьера гаража, обработав и спроецировав обратно на сетчатку моих глаз. Достаточно точно, чтобы я мог перемещаться в темноте.
        Конечно, иллюзия была несовершенной. Всего лишь приблизительная модель. Она не учитывала движущихся объектов, и если бы кто-то перемещался внутри гаража, я не узнал бы об этом до тех пор, пока не столкнулся бы с ним, - впрочем, до этого не дошло. Я метнулся к Роулинсу.
        - Глау! - заорал Крейн в каких-то десяти или двенадцати футах от меня. - Дверь прикройте!
        Я швырнул третью бутылку на пол у самых моих ног. Ощущение вышло необычное: пока бутылка находилась в моих руках, я видел ее серебристый силуэт. Стоило мне выпустить ее, как она исчезла в кромешной темноте и через какую-то долю секунды разбилась о бетонный пол.
        Последовало мгновение полной тишины - полной, если не считать скрежета ножовки по цепи от наручников копа. Крейн сделал пару шагов ко мне, потом застыл в нерешительности, и хотя я его не видел, но буквально кожей ощущал, как он колеблется. Потом он повернулся и двинулся в другую сторону, возможно решив, что я снова пытаюсь отвлечь внимание. Губы мои раздвинулись в волчьей ухмылке, и я осторожно, но уверенно направился к Роулинсу.
        Роулинс стоял на прежнем месте, под кольцом на балке, и как мог быстро пилил цепь. Когда я дотронулся до его плеча, он подпрыгнул от неожиданности.
        - Это я, Гарри, - прошептал я, перехватывая разводной ключ правой рукой. - Пригните голову.
        Он послушался. Я поднял взгляд на серебристую иллюзию кольца на балке, успокоил дыхание и медленно отвел разводной ключ назад. Потом с резким выдохом ударил по кольцу - со всей силы, на какую был способен.
        Я не тяжелоатлет, но и хиляком меня никак не назовешь. Более того, годы чародейской практики научили меня неплохо концентрироваться. Разводной ключ врезал по кольцу, на котором был защелкнут второй браслет Роулинсовых наручников. Брызнули искры. Кольцо, проржавевшее, как и все здание, сломалось.
        Роулинс опрокинул меня на пол за мгновение до того, как из дальнего угла гаража грянул выстрел. Пуля с противным пронзительным звуком отрикошетила от стальной балки прямо над нами.
        - Живо! - прошипел я, хватая Роулинса за рубаху.
        Он охнул, но постарался не отставать. Он честно пытался двигаться тихо, но с учетом его ранений это не слишком хорошо удавалось. Что ж, раз со скрытностью не вышло, возместим скоростью. Я протащил его в сторону, противоположную запертым гаражным воротам, обогнув смотровую яму и несколько штабелей старых покрышек.
        - Куда мы? - прохрипел Роулинс. - Где дверь?
        - Дверь нам не нужна, - прошептал я в ответ.
        Я не знал наверняка, удастся ли нам выбраться из гаража живыми, но в любом случае пользоваться дверью не собирался.
        Гараж «Полная луна» стоял заброшенным со времени исчезновения предыдущих владельцев, банды ликантропов, отличавшихся достойным восхищения отсутствием здравого смысла в том, что касалось выбора врагов. Если подумать, то, что Крейн выбрал для своих целей это здание, вряд ли стало простым совпадением. Старый заброшенный гараж не имел окон и располагался сравнительно недалеко от центра города, обеспечивая удобный доступ. Более того, в прошлом здесь творились не самые приятные дела, и в воздухе еще витала зловещая энергия. Я не знал точно, кем являются на деле Крейн и Глау, но подобное место не могло не казаться уютным и привычным многим обитателям с той, темной стороны.
        Я уже сидел раз в плену в этом здании, и с тех пор выход из него никуда не делся - дыра под стеной из дешевого гофрированного металла, прорытая из дома на автостоянку стаей волков. Я добежал до стены и опустился на колени проверить, соответствует ли созданная Ласкиэлью модель действительности. Дыра была на месте. Если уж на то пошло, время сделало ее еще глубже и шире.
        Я сунул к ней руки Роулинса, чтобы он ее ощупал.
        - Давайте! - шепнул я. - Под стену и на улицу.
        Он буркнул что-то в знак согласия и начал протискиваться. Роулинс гораздо крепче сложен, чем я, но в расширенную временем дыру пролез и он. Я наклонился, чтобы следовать за ним, и тут услышал за спиной приближающиеся шаги.
        Я отпрянул в сторону. Мои глаза успели немного привыкнуть к темноте и к слабому отсвету городских огней, проникавшему сквозь дыру. Я разглядел в темноте неясный силуэт, а потом руки Глау схватили Роулинса за раненую ногу. Роулинс вскрикнул.
        Я замахнулся и врезал Глау разводным ключом по руке чуть ниже локтя. Удар вышел что надо: я услышал, как хрустнула кость.
        Глау испустил дикий, пронзительный вопль-улюлюканье, жуткое подобие боевого клича первобытного охотника. Я услышал слабый шелест рассекаемого воздуха и успел ускользнуть от ответного удара. Повернувшись, я взмахнул рукой, целя свободным концом прикованной к оставшемуся браслету наручников цепи куда-то на уровне глаз противника. Похоже, я попал удачно: Глау издал еще один пронзительный вопль и отшатнулся. Я нырнул в дыру и вертким хорьком пополз вперед. Снова раздался выстрел из пистолета Крейна, пуля продырявила стену футах в десяти от меня. И вновь - бегущие шаги, лязг металла. Я услышал собственные всхлипы, и мне разом вспомнилось множество ночных кошмаров, в которых у меня не получалось двигаться достаточно быстро, чтобы избежать опасности. В любое мгновение я ожидал попадания пули или стальной хватки акульих зубов Глау.
        Роулинс схватил меня за запястье и выдернул на улицу. Я поднялся на ноги и лихорадочно огляделся по сторонам в поисках ближайшего укрытия - нескольких штабелей старых покрышек. Мне не пришлось указывать на них Роулинсу - он понял и сам. Мы побежали туда. Раненая нога Роулинса то и дело подламывалась, и я был вынужден задержаться, чтобы помочь ему, а заодно и оглянуться на наших преследователей.
        Глау вынырнул из дыры следом за нами, чуть пригнулся и метнул в нас разводной ключ. Вращаясь в воздухе, тот описал стремительную дугу и угодил мне точно в задницу.
        Сила удара заставила меня пошатнуться, нижняя часть туловища на мгновение онемела. Я попытался сохранить равновесие, схватившись за Роулинса, но вывихнутая рука соскользнула, и я упал на гравий. Удар, похоже, нарушил всю блокировку, выставленную мной против боли, и секунду-другую я не мог даже шевелиться, не то чтобы бежать.
        Глау вытащил из-за пояса длинный изогнутый клинок - судя по форме, арабского происхождения - и не спеша направился к нам. Это было глупо, но мы с Роулинсом все-таки еще пытались бежать.
        Послышались шаги, чья-то фигура с нечеловеческой стремительностью метнулась к нам, и Крейн сделал мне подсечку. Я снова полетел на землю. Повернувшись, он нанес ногой удар Роулинсу в живот. Тот тоже упал.
        - Я предупреждал тебя, чародей. - Побелевший от ярости Крейн поднял пистолет и направил его на Роулинса. - Считай, что ты убил этого человека.
        Глава 28
        Чья-то темная фигура выступила из-за груды старых покрышек и нацелила на Глау дуло обреза.
        - Как дела? - спросила фигура.
        Глау вихрем обернулся к неизвестному, занося клинок для удара. Тот нажал на спуск. Ударил гром. Заряд картечи швырнул Глау на гравий, и он остался лежать, слабо трепыхаясь, как огромная, выброшенная на берег рыба.
        Томас вышел на свет, если таковым можно считать лучи далекого фонаря. Он был одет в свободную черную одежду - включая мой кожаный плащ, доходивший ему до лодыжек. Волосы его сбились от ветра, а серые глаза излучали убийственный холод. Он передернул цевье, выкинув из патронника пустую гильзу, и дослал свежий патрон. Ствол дробовика метнулся к Крейну.
        Вот сукин сын!
        Теперь-то я понял, кто таскался за мной хвостом по городу.
        - Ты, - глухо произнес Крейн, злобно глядя на Томаса.
        - Я, - не без удовольствия согласился Томас. - Брось пистолет, Мадригал.
        Крейн скривил губы в недоброй ухмылке, но опустил пистолет и разжал пальцы. Пистолет шмякнулся на землю.
        - Толкни его сюда, - приказал Томас.
        Крейн подчинился, начисто игнорируя меня.
        - Я думал, ты уже мертв, братец. Видит Бог, ты и у себя в семье нажил врагов, не говоря уже об остальной Коллегии.
        - Как видишь, уцелел, - усмехнулся Томас и носком башмака подтолкнул пистолет в мою сторону.
        Глаза Крейна расширились от удивления и тут же злобно сощурились.
        Я поднял револьвер и проверил барабан. Вывихнутая левая кисть, в общем-то, действовала, но чертовски болела и обещала болеть до тех пор, пока у меня не появится пара спокойных минут, чтобы привести ее в порядок. Головная боль, когда я наклонился, превратилась в славную, всепоглощающую муку, но я и на нее не стал обращать внимания. В моей жизни столько всякого бывало, что я не слишком боюсь потрясений.
        Крейн успел перезарядить револьвер - все шесть патронов в гнездах. Я защелкнул барабан и оглянулся на Роулинса. Боль от ранений и напряжение последних минут не добавили ему сил.
        - Все не так плохо, - заверил он меня вполголоса. - Больно только. И устал.
        - Посидите спокойно, - сказал я ему. - Мы вас отсюда вытащим.
        Он кивнул и растянулся на земле. Глаза его закрывались сами собой, но он еще старался следить за происходящим.
        Я проверил, не истекает ли он кровью, и, нацелив пистолет на Крейна, встал между ним и Роулинсом.
        - Как дела, Дрезден? - поинтересовался Томас.
        - Что-то ты не спешил, - отозвался я.
        Томас ухмыльнулся одними губами, не отводя взгляда от Крейна:
        - Ты знаком с моим кузеном Мадригалом Рейтом?
        - Я же говорил, не похож он на Дарби, - буркнул я.
        Томас кивнул:
        - Это тот фильм с Джанет Манро?
        - И Шоном Коннери.
        - Пожалуй, да, - согласился Томас.
        Мадригал Рейт слушал нашу болтовню, продолжая щуриться. Возможно, сказывалось плохое освещение, но теперь он казался бледнее, и черты его сделались неестественно правильными. А может, это просто показалось мне теперь, когда Томас идентифицировал его как вампира Белой Коллегии, - тем более мои инстинкты и так буквально вопили об этом еще при первой встрече. Во взгляде, которым сверлил Мадригал моего брата, явственно читалось сомнение.
        - Ты даже не представляешь, братец, во что впутался. Я не отдам тебе этой добычи.
        - А придется, - заметил Томас голосом киношного злодея.
        Взгляд Крейна вспыхнул бешеной злобой.
        - Не дави на меня, братец. Я заставлю тебя пожалеть об этом!
        В ответ Томас рассмеялся:
        - Реку вспять не повернешь. Уходи, пока цел.
        - Не валяй дурака, - ответил Мадригал. - Знаешь, сколько он стоит?
        - Тех денег, что тратятся в аду? - спросил Томас. - Потому что, если ты будешь настаивать, этим и кончится.
        Мадригал злобно оскалился:
        - Ты сможешь хладнокровно убить свою родню, Томас? Ты?
        Не всякой статуе удалось бы состроить такое каменное лицо, как у Томаса.
        - Может, до тебя еще не дошло, Мадригал. Я же изгнан, ты что, забыл? Ты мне не родня.
        Долгую минуту Мадригал молча смотрел на Томаса.
        - Ты блефуешь, - произнес он наконец.
        Томас поднял бровь и бросил на меня взгляд:
        - Он думает, я блефую.
        - Только так, чтобы он мог говорить, - попросил я.
        - Идет, - кивнул Томас и выстрелил Крейну в ногу.
        Когда глаза, ослепленные вспышкой, обрели способность видеть, а эхо выстрела стихло, я обнаружил, что Мадригал катается по земле, шипя от боли. Потом он съежился, сжав руками то, что осталось от лодыжки и ступни. Кровь, слишком бледная, чтобы сойти за человеческую, сочилась на гравий.
        - Туше, - хмыкнул Роулинс с нескрываемым удовлетворением.
        Потребовалось некоторое время, чтобы Мадригал немного пришел в себя и восстановил способность говорить.
        - Ты труп, - прохрипел он прерывающимся от боли голосом. - Ты бесхребетная мелкая свинья. Ты труп. Дядя убьет тебя за это.
        Мой единоутробный брат улыбнулся и снова передернул цевье обреза.
        - Не думаю, что отца это волнует, - ответил он. - Одним племянником больше, одним меньше… тем более таким, который знается со сбродом вроде Мальвора.
        - Ага, - негромко произнес я, сложив два и два. - Кажется, до меня дошло. Он вроде них.
        - Вроде кого? - не понял Томас.
        - Фобофагов, - вполголоса пояснил я. - Он кормится страхом так же, как ты кормишься похотью.
        Лицо у Томаса сделалось таким, словно его подташнивает.
        - Да. Многие из клана Мальвора питаются таким образом.
        Бледное, перекошенное от боли лицо Мадригала скривилось в нехорошей ухмылке.
        - Тебе стоило бы самому попробовать как-нибудь, братец.
        - Дерьмо это, Мад, - сказал Томас. В его словах прозвучала едва заметная нотка горечи, а может, жалости - я бы не заметил ее, не проживи я с ним почти два года. Черт возьми, я даже не уверен, что он ощутил ее сам. - Дерьмо. И ты с этим превращаешься в дерьмо.
        - Ты питаешься страстью смертных - страстью к маленькой смерти, - произнес Мадригал, полуприкрыв веки. - Я питаюсь их страстью к смерти настоящей. Мы оба питаемся. В конце концов, мы оба убиваем. Никакой разницы.
        - Разница в том, что, раз начав, ты уже не позволяешь им бежать и жаловаться на тебя в полицию, - возразил Томас. - Ты держишь их, пока они не умирают.
        Мадригал расхохотался, нимало не задумываясь о том, насколько искренне звучит его смех в сложившемся положении. У меня даже зародилось впечатление, что вампир слегка съехал с катушек.
        - Томас, Томас, - ласково произнес Мадригал. - Этакое бедное, жалостное сердечко. Так заботишься о здоровье своих коровок - так, словно сам никогда их не отведывал. Словно не убивал их сам.
        Лицо Томаса снова стало непроницаемым, но глаза вспыхнули внезапным гневом.
        Улыбка Мадригала сделалась шире. Зубы его ярко блеснули в темноте.
        - Я бы на твоем месте кушал досыта. А ты… что ж, в отсутствие твоей маленькой темноглазой шлюшки…
        Выражение лица Томаса не изменилось ни на йоту. Дробовик рявкнул еще раз, и картечь полоснула Мадригала по коленям. Еще больше бледной крови забрызгало гравий.
        Вот черт…
        Мадригал снова съежился от боли, не в силах даже крикнуть.
        Томас поставил башмак ему на шею. Лицо его так и оставалось непроницаемо-ледяным, если не считать полыхавшей в глазах ярости. Он дослал в патронник новый патрон и держал теперь обрез одной рукой, приставив ствол к скуле Мадригала.
        Мадригал застыл, перекосившись от боли, с широко раскрытыми глазами, полными паники.
        - Никогда, - очень тихо и отчетливо произнес Томас. - Никогда не смей говорить о Жюстине.
        Мадригал не произнес ничего, но мои инстинкты снова взвыли. Что-то в том, как он держался, что-то в его взгляде подсказывало мне, что он играет. Он намеренно завел разговор о Жюстине. Он играл на чувствах Томаса, отвлекая нас.
        Я оглянулся и увидел, что Глау поднялся на ноги, как будто это не он только что получил в грудь смертельную дозу картечи с расстояния в десять футов. Более того, он во весь опор несся через стоянку, направляясь к припаркованному футах в пятидесяти от него фургону. Он бежал совершенно бесшумно, не хрустя гравием, не скрипя ботинками, и на мгновение мне показалось, что я вижу дюйма полтора воздуха между его подошвами и землей.
        - Томас, - сказал я. - Глау убегает.
        - Не дергайся, - бросил Томас, не спуская глаз с Мадригала.
        Я услышал хруст гравия, стук когтей, и из тени, в которой прятался Томас, вынырнул Мыш. Мимо меня он пробежал еще в неспешном, прогулочном темпе, но к моменту, когда Глау добрался до фургона, Мыш разогнался до скорости хорошего скакуна. Мне даже померещилось разлившееся вокруг пса сияние, что-то вроде огней святого Эльма. Не добегая до Глау нескольких футов, Мыш взвился в прыжке. Я увидел отражение лица Глау в ветровом стекле фургона, его выпученные от потрясения глаза. А потом Мыш с размаху тараном врезался Глау в спину.
        Удар сбил жабеныша с ног и с жуткой силой швырнул на мятый бампер фургона. Глау приложился от души - даже на расстоянии в полсотни ярдов я услышал хруст ломающихся костей. Голова его ударилась о капот и отскочила резиновым мячиком. Глау сполз с бампера на землю и остался лежать бесформенной кучкой.
        Мыш приземлился и тут же крутанулся мордой к Глау. Несколько секунд он напряженно смотрел на него, широко расставив лапы. Потом пару раз копнул гравий задними лапами, словно вызывая на драку.
        Глау не шевелился.
        Мыш фыркнул и, мотнув мордой, чихнул - выразительно, словно произнес вслух: «Вот так!»
        А потом пес повернулся и, чуть припадая на одну лапу, затрусил ко мне. На его морде сияла гордая собачья улыбка.
        Он привычно сунул свою лобастую башку мне под руку, требуя ласки, и я привычно почесал его за ухом. Что-то в груди моей разом отпустило, словно лопнул невидимый нарыв. Моя собака жива и здорова. Может, взгляд мой и затуманился немного. Я припал на колено и охватил рукой шею этого мохнатого увальня.
        - Умница, пес, - сказал я.
        Мыш гордо качнул хвостом и прижался ко мне.
        Удостоверившись, что глаза мои просохли, я поднял голову и увидел, что Мадригал смотрит на пса с нескрываемым ужасом.
        - Это н-не собака, - прошептал вампир.
        - Но за сухарик «Скуби-Снэк» сделает что угодно, - заверил я его. - Колитесь, Мадригал. Зачем вы в Чикаго? И какое отношение имеете к нападениям?
        Он облизнул губы и мотнул головой.
        - Я не обязан вам отвечать, - заявил он. - И у вас нет времени заставить меня. Стрельба. Даже в этом квартале полиция приедет очень скоро.
        - Верно, - согласился я. - Поэтому мы поступим очень просто. Томас, как только услышишь сирену, жми на спуск.
        Мадригал поперхнулся.
        Я улыбнулся:
        - Мне нужны ответы. Только и всего. Ответьте на мои вопросы, и мы уйдем. В противном случае… - Я пожал плечами и сделал неопределенное движение в сторону Томаса.
        Мыш покосился на Мадригала и негромко зарычал.
        Мадригал бросил взгляд на лежавшего Глау: тот, Бог свидетель, начал шевелиться - правда, оглушенно и бестолково. Мыш зарычал громче, и Мадригал сделал попытку отодвинуться от моей собаки чуть подальше.
        - Даже если я все скажу, что помешает вам убить меня сразу, как вы узнаете все, что вам нужно?
        - Мадригал, - негромко произнес Томас. - Ты злобный сукин сын, но ты все еще мой родственник. Я предпочел бы не убивать тебя. Мы сохранили жизнь твоему джанну. Сыграй честно, и вы оба уйдете живыми.
        - Ты занял сторону этого смертного типа против своих, Томас?
        - Моя родня выгнала меня взашей, - напомнил Томас. - Я берусь за любую работу, какую могу найти.
        - Вампир-пария и чародей-пария, - пробормотал Мадригал. - Полагаю, в этом можно отыскать и преимущества - вне зависимости от того, как обернется война. - Мгновение он смотрел на Томаса в упор, потом перевел взгляд на меня. - Я хочу услышать вашу клятву.
        - Будет вам клятва, - сказал я. - Ответьте мне честно, и вы покинете Чикаго невредимым.
        Он судорожно сглотнул и скосил глаза на обрез, все еще упиравшийся стволом ему в щеку.
        - Клянусь и я, - произнес он. - Я скажу правду.
        Что ж, договорились. Очень многое в сверхъестественном мире определяется жестким законом, традицией, регулирующей взаимные обязанности хозяина и гостя, а также незыблемостью высказанной вслух клятвы. Я мог положиться на клятву Мадригала.
        Скорее всего.
        Томас посмотрел на меня. Я кивнул. Он убрал башмак с шеи Мадригала и отошел на шаг, опустив обрез, хотя и не слишком расслабляясь.
        Мадригал сел, посмотрел на свои ноги и поморщился. От них исходили негромкие потрескивающие звуки. Кровотечение уже прекратилось. Я мог видеть часть его ляжки в том месте, где брюки порвались. Кожа там пузырилась и шевелилась на глазах; на ней вдруг вспух волдырь размером с хорошую сливу и, лопнув, выплюнул круглую картечину, со звоном упавшую на гравий.
        - Начнем с простого, - сказал я. - Где ключ от наручников?
        - Фургон, - невозмутимо ответил он.
        - Мои вещи?
        - Фургон.
        - Ключи. - Я протянул руку.
        Мадригал достал из кармана ключи со стандартным прокатным брелком и бросил их мне снизу вверх.
        - Томас, - сказал я, поймав их.
        - Ты уверен? - спросил он.
        - Мыш присмотрит за ним. Я хочу снять эту гребаную штуковину.
        Томас взял ключи и не спеша подошел к фургону. Прежде чем отпереть дверцу, он машинально покосился на свое отражение в ветровом стекле и пригладил волосы. Тщеславие, имя тебе - вампир.
        - Теперь настоящий вопрос, - повернулся я к Мадригалу. - Ваша роль во всех этих нападениях?
        - Никакой, - негромко ответил он. - Ни в подготовке, ни в осуществлении. Меня записали на конвент больше года назад.
        - С моей точки зрения, не самое убедительное алиби, - заметил я.
        - Но это так, - настаивал он. - Конечно, меня это изрядно развлекло. И да… - Он прикрыл веки, и голос его сделался вдруг хриплым. - Этот… вся эта буря эмоций. Ужас. Глубокая ночь, сладкий шквал страха во всех этих душах…
        - Бросьте все эти вампирские штучки, - перебил я его. - Отвечайте на вопрос.
        Он омерзительно улыбнулся и показал на свои заживающие на глазах ноги:
        - Смотрите сами. Я кормился, и кормился сытно. Особенно сегодня. Но даю тебе слово, чародей: кем бы ни были эти твари, это не моих рук дело. Я здесь всего лишь зритель.
        - Если это правда, - сказал я, - какого черта тогда вы схватили меня и притащили сюда?
        - Ради прибыли, - признался он. - И развлечения тоже. Я не позволяю смертным увальням разговаривать со мной так высокомерно, как ты. Но раз я все равно решил наказать тебя за дерзость, я подумал, не извлечь ли из этого и практическую пользу.
        - Боже, храни Америку, - только и сказал я.
        Томас вернулся с моим магическим инвентарем: посохом, рюкзаком, бумажным пакетом с разнообразными вещицами и старомодным ключом с большими зубьями. Я сунул его в скважину браслета, с трудом повернул непослушными пальцами левой руки и стащил-таки эту чертову штуку с запястья. Мгновение кожу чуть пощипало, и я попробовал вызвать свою магию. Никакой боли. Что ж, я снова сделался чародеем.
        Я нацепил свои амулет, браслет и кольцо. Потом пощупал рюкзак проверить, на месте ли Боб. Он никуда не делся, и я с облегчением перевел дух. Познания Боба в сверхъестественных вопросах уступали лишь его же феноменальной неспособности отличать добро ото зла. Попади его знания не в те руки - страшно представить, сколько неприятностей они могут причинить.
        - Нет, - тихо произнес я. - То, что вы, Мадригал, оказались там, отнюдь не случайность.
        - Я же сказал…
        - Я вам верю, - кивнул я. - Но и не считаю это совпадением. Я полагаю, что у вас имелась причина находиться там. Возможно, такая, о которой вы и сами не догадывались.
        Мадригал нахмурился и на мгновение слегка встревожился.
        Я пожевал губу и продолжал размышлять вслух:
        - Вы на виду. Известно, что вы питаетесь страхом. Вы находитесь в состоянии войны с Белым Советом.
        Дважды два дает четыре. Дважды четыре - восемь. Я покосился на Томаса и продолжал:
        - Кто бы ни стоял за нападениями фагов, ему - или им - хотелось, чтобы я решил, будто во всем виноват Дарби.
        Брови Томаса взмыли высоко - до него тоже дошло.
        - Мадригала намеревались использовать в качестве козла отпущения.
        Вампир побледнел еще сильнее:
        - Что вы хо…
        Договорить ему не удалось.
        Глау заверещал. На этот раз в его крике не слышалось ничего, кроме отчаянного, всепоглощающего ужаса; голос его сделался высоким, словно визжала женщина.
        Все разом повернулись в ту сторону, и мы успели увидеть, как кто-то или что-то тащит Глау за фургон. В воздух ударил розовый фонтан. Какая-то часть тела Глау - трудно сказать, рука или нога, - вылетела из-за фургона и несколько раз перевернулась в воздухе, прежде чем упасть обратно на землю. Вопль резко оборвался.
        Еще один предмет вылетел из-за фургона, описал в воздухе дугу и покатился по земле.
        Голова Глау.
        Ее просто-напросто оторвали от тела. Рот распахнулся в беззвучном вопле, оскалив акульи зубы, выпученные глаза остекленели.
        Оранжевое сияние вспыхнуло за фургоном, а потом нечто, фигура футов десять или одиннадцать высотой, распрямилось и повернулось в нашу сторону. Одета она была сплошь в лохмотья, из-за чего напоминала огромного бомжа, а еще ее отличала нечеловеческая худоба. Голова показалась мне неестественно круглой, и только спустя секунду до меня дошло, что это тыква с вырезанной на ней зловещей физиономией - точь-в-точь как на Хеллоуин. Глаза светились багровым светом и при виде нас угрожающе вспыхнули.
        Чудище перешагнуло через капот фургона и направилось в нашу сторону, вроде бы неспешно, но одолевая с каждым шагом несколько ярдов.
        - Батюшки! - выдохнул Роулинс.
        Мыш зарычал.
        - Гарри? - пробормотал Томас.
        - Еще один фаг в костюмчике из ужастика. На сей раз Пугало, - негромко ответил я. - Сейчас разберусь.
        Я взял посох в правую руку и сделал шаг навстречу приближающемуся фагу. Так же как и в случае с прошлым киночудищем, я вызвал Адский Огонь и накачивал его в посох до тех пор, пока кожа на руке не дала понять, что вот-вот разлетится в клочья. Столько энергии для смертельного разряда я этой ночью еще не накапливал. А потом я с криком выпустил заряд в Пугало - прямо в упор.
        Адский Огонь пушечным ядром врезался в него. Казалось, силы удара хватит, чтобы отшвырнуть его куда-нибудь на середину озера Мичиган.
        Представьте себе мое удивление, когда Пугало перешагнуло через мое заклятие так, словно его и не существовало. Правда, теперь Пугало смотрело уже только на меня, и рука его змеей метнулась ко мне.
        Пальцы толщиной с хороший тыквенный ус внезапно сомкнулись у меня на горле. Только теперь я с ужасом осознал, что этот фаг на порядок сильнее того, которого я одолел в гостинице. Эта тварь была старше, больше и чертовски опаснее.
        В глазах у меня померкло, а потом вспыхнули звезды, когда Пугало схватило меня другой лапищей за левую ногу, подняло высоко над головой-тыквой и принялось рвать пополам.
        Глава 29
        - Гарри! - заорал Томас.
        Я услышал лязг стали и увидел, как Томас выхватил из-под моего плаща старую кавалерийскую саблю. Бросив дробовик Роулинсу, он ринулся вперед.
        Его опередил Мыш. Пес с рыком бросился на Пугало, заставив того отпустить мою ногу и замахнуться кулаком. Черт, ну и силища была у этого Пугала! Удар перехватил Мыша в полете, и тот теннисным мячиком отлетел в железную стену гаража «Полная луна». Послышался стук, Мыш отрикошетил от стены и тяжело упал на землю. На стене из рифленого металла осталась вмятина. Мыш повернулся и сумел подняться на лапы.
        Атака Мыша подарила Томасу несколько драгоценных секунд. Мой брат запрыгнул на старый металлический мусорный бак и уже с него взвился в воздух футов на пятнадцать, на лету замахиваясь саблей. Томас и в жизни далеко не хиляк, а в эту минуту к его обычной физической силе добавилась энергия вампира - кожа сделалась неестественно белой, глаза излучали серебристый блеск. Сабля полоснула по запястью лапищи, продолжавшей удерживать меня за горло. Удар отсек кисть, и я брякнулся на землю с высоты шесть футов.
        Еще в полете я прикинул, как мне убраться от этой твари подальше. Сгруппировавшись, я использовал энергию удара и покатился по земле, а при первой возможности вскочил и приготовился бежать. С этим, однако, возникли проблемы.
        Чертова Пугалова лапища и не думала отпускать мое горло, и силы в ней не убавилось ни капли. Поэтому, вместо того чтобы убегать без оглядки, я, задыхаясь, сделал несколько неверных шагов и рухнул на четвереньки, правой рукой силясь оторвать пережимающие мне трахею деревянные пальцы. Краем глаза я видел, как сидевший на земле Роулинс вскинул обрез и, передергивая цевье, всаживал в надвигавшегося фага заряд за зарядом. Картечь замедлила того на пару секунд, но не причинила ни малейшего вреда.
        Легкие горели от нехватки кислорода, и я понимал, что вот-вот потеряю сознание. В последней, отчаянной надежде я схватил посох и прочертил им замкнутый круг по гравию. Потом коснулся круга рукой, послав в него толику своей воли, и тут же почувствовал, как вокруг меня выстроилась невидимая колонна магического поля.
        Энергия круга оборвала связь отсеченной кисти Пугала с остальным телом, и - точно так же как фаг в гостиничном коридоре - та сразу же превратилась в прозрачную слизь, соскользнувшую с моего горла на землю… при этом липкое желе пропитало рубашку.
        Я с наслаждением глотнул свежего воздуха и, оставаясь на коленях, повернулся лицом к Пугалу. До тех пор пока круг сохранял энергию, фаг не мог пробиться ко мне. Это подарило мне несколько секунд - достаточно, чтобы чуть-чуть отдышаться и подготовить ответный шаг.
        Пугало испустило полный злобы шипящий звук и замахнулось обрубком руки на Роулинса. Ветеран-полицейский с ловкостью, которой позавидовал бы и гибкий юнец, откатился в сторону. Томас забрался на бочку из-под бензина и прыгнул снова, на этот раз целясь пятками в спину Пугалу. Удар швырнул фага на землю, но Пугало в падении успело лягнуть Томаса длинной ногой, попав по руке с саблей.
        Я услышал, как влажно хрустнула кость. Томас взвыл и отпрянул назад, выпустив саблю. Пугало повернулось ко мне. Глаза его горели дикой, нечеловеческой злобой, и могу поклясться - эта тварь сразу все поняла.
        Фаг оглянулся на Роулинса и, зашипев, шагнул в его сторону.
        Вот черт! Я ждал до последней секунды, а потом носком башмака разрушил круг, подхватил оброненную Томасом саблю и ринулся вперед.
        Стоило кругу исчезнуть, как Пугало метнулось обратно ко мне и замахнулось огромным кулачищем. Удар сломал бы мне шею, однако Пугало, похоже, не ожидало от меня атаки, и я поднырнул под его руку прежде, чем оно осознало происходящее. Я с криком замахнулся саблей, целя по ножище Пугала, но фаг оказался быстрее, чем я думал, и сабля лишь зацепила толстый пучок лиан. Пугало злобно, пронзительно - до боли в ушах - зашипело и попыталось лягнуть, но я увернулся, и предназначавшийся мне удар расшвырял несколько штабелей автомобильных покрышек.
        За покрышками, как оказалось, прятался Мадригал Рейт. Вереща от страха, он распрямился всего в нескольких футах от меня. При виде Мадригала огонь в глазницах головы-тыквы вспыхнул еще ярче. Пугало сделало шаг в его сторону.
        - В фургон, быстро! - крикнул я, отступив на шаг к нему. - Нам нужны колеса, если мы хотим убраться от этого…
        Ни секунды не колеблясь, Мадригал схватил меня за шиворот и толкнул вперед, между собой и Пугалом. Я покатился прямо под ноги чудищу, а Мадригал повернулся и зайцем припустил в противоположном направлении.
        Я метнул заряд энергии в браслет прежде, чем успел коснуться земли, и упал на правый бок, выбросив левую руку с браслетом вверх. Активируй я защитное поле на полсекунды позже, и Пугало сокрушило бы мне череп своей ножищей. Вместо этого нога его ударила в невидимый купол с такой силой, что щит вспыхнул ярким светом, - со стороны, должно быть, казалось, что я накрыт огромной бело-голубой миской.
        Разъяренное Пугало схватило пустую железную бочку и швырнуло в мой щит. Я добавил в него энергии и чуть повернул, отбив бочку в сторону. Бочка покатилась по гравию; все же удар пришелся ближе, чем первый. Секунду спустя на щит обрушился кулак Пугала, а потом фаг вытащил из груды лома погнутую алюминиевую стремянку и врезал по куполу ею.
        Мне удалось отбить все удары, однако с каждым новым выпадом купол защищенного пространства уменьшался. Эта чертова тварь оказалась гораздо сильнее, чем я ожидал. Любая ошибка означала верную смерть. Для этого хватило бы и одного удара кулачищем или каким-нибудь из его импровизированных орудий. Впрочем, останься я на месте, и мой щит очень скоро не выдержал бы.
        Мыш - на трех лапах, но издавая почти львиный боевой рык - снова бросился на фага. Пугало обратило взгляд на него, однако атака оказалась ложной - Мыш стремительно отскочил назад. Фаг снова повернулся ко мне, но тут Мыш опять налетел на него, заставив переключить внимание.
        Я откатился назад, подальше от Пугала и его лапищ, и вскочил на ноги, держа в правой руке саблю, а левой изготовив щит. Черт, за этот вечер я израсходовал уйму магии, и это начинало сказываться. Ноги мои подкашивались, и я не знал, долго ли еще смогу продержаться.
        Мы с Мышем кружили около фага, как пара обложивших медведя волков, - стоило Пугалу повернуться к одному из нас, как второй тут же начинал угрожать ему с тыла. Так мы танцевали примерно с минуту, однако долго это продолжаться не могло. Мыш ковылял на трех лапах, да и мое состояние оставляло желать лучшего. Стоит кому-нибудь из нас оступиться или поскользнуться - да что там, хотя бы промедлить долю секунды, - и Пугало размажет нас по земле в качестве дорожной разметки. Красивой, блестящей, ярко-красной разметки.
        За спиной у меня вдруг вспыхнул яркий свет, взревел мотор, рявкнул клаксон. Я отпрыгнул в сторону. Мадригалов фургон пронесся мимо меня и врезался в Пугало, отбросив его через всю стоянку.
        - Садись! - крикнул Томас, высунувшись из окна.
        Я наклонился подобрать посох и бросился к отодвинутой дверце фургона; Мыш не отставал. Мы, задыхаясь, ввалились в фургон, где уже лежал без сознания Роулинс. Я захлопнул дверцу, и Томас, брызнув гравием из-под колес, развернул машину, зацепил бортом бетонный парапет, отделявший стоянку от улицы, и понесся к выезду.
        Пронзительный, свистящий, полный злобы и разочарования вопль прорезал воздух у нас за спиной. Я оглянулся и увидел в заднем окне, что Пугало пустилось в погоню. Когда Томас свернул на ближайшем перекрестке, Пугало срезало угол, без видимого усилия разнесло в щепки телефонную будку и врезало кулаком по задней части крыши Мадригалова фургона. Послышался жуткий грохот, фургон с визгом шин вильнул из стороны в сторону и заскользил юзом. Томас еле-еле восстановил управление.
        Пугало заверещало и снова ударило фургон. На этот раз к реву мотора, визгу покрышек и скрежету сминаемого металла добавил свой воинственный рык раненый Мыш.
        - Сделай же что-нибудь! - крикнул Томас.
        - Что? - огрызнулся я. - Ему начхать на мой Огонь!
        Фургон дернулся еще раз, и я, не удержавшись на ногах, полетел на Роулинса.
        - Еще минута - и мы окажемся на оживленной улице! - не успокаивался Томас. - Придумай что-нибудь!
        Я лихорадочно озирался в надежде увидеть что-нибудь полезное. В фургоне обнаружилось не много: кейс Глау, его же сумка - предположительно с бритвенными принадлежностями и присыпкой для ног от пота, - а еще две упаковки пластиковых бутылок с дорогой минеральной водой.
        Теперь я уже слышал тяжелый топот Пугала за машиной и, оглянувшись, увидел взгляд его огненных глаз, заглядывавших в салон.
        - Налево! - рявкнул я Томасу.
        Фургон накренился, шины протестующе взвыли. Пугало попыталось сунуть руку в боковое окно фургона, едва не схватив меня своими длинными пальцами.
        Сделать что-то. Нужно что-то сделать. Огнем эту гадину не проймешь. Я мог, конечно, вызвать ветер, но Пугало достаточно велико, чтобы противостоять и ему; разве что настоящий ураган мог бы одолеть его, только у меня все равно сейчас не хватит сил на нечто подобное. Значит, нужно что-нибудь небольшое. Небольшое, но хитрое.
        Я уставился на воду в бутылках, и тут меня осенило.
        - Приготовься развернуться на сто восемьдесят! - крикнул я.
        - Что? - откликнулся Томас.
        Я схватил обе упаковки и швырнул их в разбитое окно. Они исчезли, и в заднем окне я увидел, как они кувыркаются по мостовой, удерживаемые полиэтиленовой пленкой. Я схватил свой жезл, наставил на бутылки и с криком «Fuego!» выпустил небольшой, но сконцентрированный заряд жара.
        Вспышка осветила заднее окно фургона; в стекле вдруг появилось оплавленное отверстие размером с орех. Вода в бутылках разом вскипела, и они взорвались, залив мостовую тонким - и чертовски дорогим - слоем воды.
        - Давай! - взревел я. - Разворот!
        Томас послушно крутанул рулем, отчего покрышки скрипяще взвыли, а я едва не вылетел в разбитое окно. Я успел еще полюбоваться на Пугало с близкой дистанции, когда фургон разворачивался в стиле лучших голливудских погонь. Пугало взмахнуло лапищей, пытаясь поймать нас, но пальцы его скользнули по заднему крылу фургона, ободрав краску. Каким бы Пугало ни было сильным и стремительным, чудовищный рост его делал неуклюжим, так что развернулись мы быстрее, выиграв на этом пару секунд.
        Я стиснул жезл с такой силой, что побелели пальцы, изобразил в уме формулу заклятия. Скажем честно, заклинатель из меня не великий. Собственно, именно поэтому мне приходится использовать для управления энергией такие приспособления, как посох и жезл. От одной мысли о том, что требуется сложить еще одно заклятие, меня прошиб пот, и мне пришлось напомнить себе, что заклятие, в общем-то, не новое. Я пользовался таким множество раз, только теперь оно должно было сработать несколько иначе.
        Я высунулся из разбитого окна, держа в руке жезл, и дождался, пока преследующее нас Пугало добежит до разлившейся из пластиковых бутылок лужи.
        А потом стиснул зубы, нацелил жезл в небо и принялся собирать энергию для нового огненного заряда. Вместо того чтобы, как обычно, черпать силу только из самого себя, я потянул ее отовсюду: из влажного летнего воздуха, из жара разогретого мотора, из света уличных фонарей.
        И из воды, которую я расплескал на пути у Пугала.
        - Fuego! - выкрикнул я.
        Огненный столб гейзером ударил в чикагское небо, и от его жара повылетали окна в ближних домах. Двигатель фургона протестующе взвыл, температура в салоне разом упала на пару десятков градусов. Фонари по обе стороны улицы погасли, не выдержав моего заклятия, буквально высосавшего тепло из всего в радиусе сотни ярдов.
        И лужа дорогой минералки разом превратилась в ровный ледяной каток.
        Пугало ступило на лед, и ноги его тут же проскользнули вперед. Отчаянно взмахнув непропорционально длинными лапищами, фаг попытался сохранить равновесие, но полетел на мостовую. Теперь размеры чудища работали против него, и оно, набирая скорость, исполинским шаром покатилось по асфальту и врезалось в автобусную остановку.
        - Гони, гони, гони! - заорал я.
        Томас нажал на газ, мотор более или менее оправился от внезапного похолодания, и фургон рванул вперед. Когда мы сворачивали на первом же перекрестке, Пугало только-только начинало распутывать руки-ноги, оправляясь от удара. Не сбавляя скорости, Томас попетлял еще немного по кварталам, а потом мы выехали на шоссе.
        Я оглянулся. Нас никто не преследовал.
        Задыхаясь, я опустился на пол и закрыл глаза.
        - Гарри? - встревоженно окликнул меня Томас. - Ты в порядке?
        Я только хмыкнул. Даже это потребовало от меня усилий. Наверное, минута прошла, прежде чем я сумел выдавить из себя:
        - Просто устал. - А отдохнув еще чуть-чуть, добавил: - Мадригал толкнул меня прямо на эту тварь и удрал.
        Томас поморщился.
        - Прости, что не поспел раньше, - сказал он. - Я тащил Роулинса. Я так решил, что ты все равно попросил бы меня забрать его.
        - Попросил бы, - согласился я.
        Он покосился на меня в зеркало заднего вида. Глаза его посветлели и казались встревоженными.
        - Ты уверен, что с тобой все в порядке?
        - Мы все живы. Остальное фигня.
        Томас больше не произнес ни слова до тех пор, пока мы не свернули с шоссе, и он немного сбросил скорость. Тем временем я осмотрел Роулинса. Бедолаге здорово досталось - и боли, и жутких зрелищ. Он держался как настоящий герой. Однако даже герои остаются людьми, а человеческое тело имеет предел выносливости. События этого вечера одолели-таки Роулинса. Дышал он, правда, ровно, но раненая нога опухла так сильно, что почти не кровоточила. Думаю, даже ядерная война не смогла бы разбудить его.
        Я стиснул зубы, прикидывая свой следующий шаг. Опершись изуродованной левой рукой на пол так, как научила меня Ласкиэль, я резко налег на нее всей своей тяжестью. Послышался негромкий хруст, за которым последовал всплеск боли, а потом мне резко полегчало. Странное это было ощущение, зато рука снова приобрела почти человеческий вид, хотя опухла и потемнела.
        - Значит, - произнес я, как только накопил немного сил для того, чтобы говорить, - это ты ездил за мной по всему городу.
        - Я не хотел, чтобы меня видели с тобой в открытую, - признался он. - Я решил, что Совету вряд ли понравится, если вампир Белой Коллегии будет разъезжать вместе со Стражем.
        - Возможно, - согласился я. - Я правильно понял, ты следил за ними от самой гостиничной стоянки?
        - Не совсем, - вздохнул Томас. - Пытался, но они оторвались от меня. Их нашел Мыш. Я просто ехал за ним. Скажи, как им, черт их подери, удалось отделаться от пса, когда они тебя схватили?
        - Они сбили его этим фургоном, - сказал я.
        Томас удивленно поднял брови и бросил взгляд на Мыша:
        - Правда? - Он покачал головой. - Мыш вывел меня к тебе. Я как раз пытался придумать, как нам проникнуть внутрь так, чтобы нас при этом не застрелили. А тут ты нас опередил.
        - Ты спер мой плащ, - заявил я.
        - Одолжил, - поправил он.
        - Думаешь, это по-братски?
        - Ты его все равно не носил, - не сдавался он. - Черт, думаешь, я поперся бы в одну из этих твоих патентованных катавасий, не защитившись как следует?
        Я хмыкнул:
        - Ты неплохо выглядел сегодня.
        - Я всегда неплохо выгляжу, - возразил он.
        - Ты понимаешь, что я имею в виду, - негромко сказал я. - Лучше. Сильнее. Быстрее.
        - Как и положено Чуваку-На-Шесть-Миллионов-Баксов, - согласился Томас.
        - Брось шуточки, Томас, - посоветовал я так же тихо. - Ты сегодня израсходовал чертову уйму энергии. Ты снова кормишься.
        Он вел машину, глядя вперед, с непроницаемым лицом. Я пожевал губу:
        - Не хочешь поговорить об этом?
        Он промолчал, что я интерпретировал как «нет».
        - Ты давно вернулся к активному образу жизни?
        Я был уверен, что он промолчит, но он ответил:
        - С Хеллоуина.
        Я нахмурился:
        - Это когда мы накрыли тех некромантов?
        - Угу, - кивнул он. - Тогда… слушай, я не все тогда тебе рассказал про ту ночь.
        Я склонил голову набок, глядя на отражение его глаз в зеркале заднего вида.
        - Помнишь, я сказал, что мотоцикл Мёрфи сломался?
        Я кивнул.
        - Мотоцикл здесь ни при чем, - буркнул Томас и сделал глубокий вдох. - Это Дикая Охота. Они напоролись на меня, когда я пытался тебя догнать. Остаток вечера я развлекался с ними.
        Я недоверчиво поднял бровь:
        - Тебе нет нужды выдумывать для меня всякие небылицы, дружище. Я хочу сказать, всякий, кто не присоединяется к Охоте, становится ее дичью. Так что не твоя вина, если Охота гоняла тебя по городу. - Я почесал подбородок. Зарос щетиной. Надо бы побриться. - Черт возьми, дружище, да ты должен собой гордиться! За всю историю вряд ли найдется пяток человек, которым удалось уйти от Охоты живыми.
        С минуту он молчал, не глядя на меня:
        - Я не убегал от них, Гарри.
        Мои плечи вдруг свело, словно от тяжелого груза.
        - Я к ним присоединился, - сказал он.
        - Томас… - начал я.
        Он взглянул на меня:
        - Черт, я не хотел умирать. И потом, если уж на то пошло, я же хищник. Убийца. Часть меня этого хотела. Часть меня хотела развлечься. Я не очень-то люблю эту свою часть, но она никуда не делась.
        - Адские погремушки! - только и выдавил я.
        - Я мало что помню из этого, - буркнул он и пожал плечами. - Я кинул тебя той ночью. И себя, можно сказать, тоже кинул. Вот и решил, что на этот раз должен помочь, раз тебе грозит опасность.
        - У тебя теперь машина, - заметил я тихо.
        - Угу.
        - Ты зарабатываешь. И кормишься от людей.
        - Угу.
        Я нахмурился. Я не знал, что на это сказать. Томас честно пытался жить по-людски. Пытался найти себе приличную работу. Два года пытался - и всякий раз это заканчивалось полным фиаско из-за того, кто он и что он. Порой мне кажется, что в Чикаго не осталось мест, откуда его еще не увольняли.
        А вот теперь у него есть работа - какая-никакая, но работа.
        - Мне нужно знать еще что-нибудь? - поинтересовался я.
        Он едва заметно покачал головой. Его скрытность беспокоила меня. Как бы ни унижала его жизнь, говорить о тех работах, на которых он пытался удержаться, Томас никогда не стеснялся. Раз или два он признавался мне, как тяжело ему обходиться без того питания, к которому он привык с Жюстиной. А теперь что-то скрывал от меня.
        Будь на моем месте кто-нибудь избыточно придирчивый, он сразу заподозрил бы неладное. Что Томас, должно быть, вовлечен во что-то такое, возможно противозаконное и наверняка аморальное, - и этим зарабатывает себе на жизнь. Этот кто-то основывался бы на идее, что Томасу как инкубу проще простого соблазнить богатую женщину, получая от нее и питание, и деньги. Так сказать, два в одном.
        Хорошо, что я не из придирчивых.
        Я вздохнул. Если он не хочет говорить, значит не станет. Пора сменить тему.
        - Глау, - негромко произнес я. - Этот прихвостень Мадригала. Ты сказал, он из джаннов?
        Томас кивнул:
        - Отпрыск джинна и смертной. Он работал на Мадригалова отца. Потом мой отец устроил отцу Мадригала прыжок голышом без парашюта. После этого инцидента Глау снюхался с Мадригалом.
        - Он был опасен? - поинтересовался я.
        Томас ненадолго задумался.
        - Он был дотошен. Не пропускал ни единой мелочи. Мог руководить собранием как заправский дирижер. Не бросал ни одного дела, прежде чем оно не окажется разделанным, освежеванным, рассортированным, запротоколированным и запертым в сейф.
        - Но в бою не опасен?
        - Не так, как многие другие. Нет. Конечно, он мог бы запросто тебя убить, но не лучше, чем множество других тварей.
        - Тогда странно, - заметил я. - Пугало разделалось с ним в первую очередь.
        Томас оглянулся на меня, удивленно подняв бровь.
        - Сам подумай, - продолжал я. - Эта тварь - фобофаг, верно? Привлекаемый наиболее интенсивными излучателями страха.
        - Конечно. И что?
        - Глау лежал практически в отключке, когда Пугало его сцапало, - сказал я. - Не знаю, кто из нас напрягался больше, я или Мадригал, но тварь схватила именно Глау.
        - Думаешь, кто-то науськал монстра на Глау?
        - Думаю, это логично.
        Томас нахмурился:
        - Но зачем кому-то это понадобилось?
        - Чтобы заткнуть ему рот, - предположил я. - Мне кажется, нападения должны были дискредитировать Мадригала, по крайней мере в глазах сверхъестественных сообществ. Возможно, в этом участвовал Глау. Возможно, именно Глау сделал так, чтобы Мадригал оказался здесь.
        - А может, Пугало напало на Глау только потому, что тот лежал раненый и на отшибе от остальных? Может, это просто случайность?
        - Возможно, - согласился я. - Да только я нутром чую, что это не так. Глау был их помощником. Его убили, чтобы запутать следы.
        - Почему ты говоришь во множественном числе?
        - Мм… - Я потер лицо в слабой надежде, что это поможет кровообращению мозга и подтолкнет к новым, продуктивным мыслям. - Не знаю точно. Башка болит. И деталей кое-каких недостает. В принципе должно бы уже хватить для составления общей картины, но будь я проклят, если что-нибудь вижу. - Я покачал головой и замолчал.
        - Куда теперь? - спросил Томас.
        - В больницу, - сказал я. - Оставим там Роулинса.
        - А потом?
        - Потом я сяду на след этих фагов и попробую найти того, кто их призвал. - Я вкратце изложил брату события предыдущих суток. - Если нам повезет, все, что мы найдем, - это труп какого-нибудь маньяка с неподдельным удивлением на лице.
        - А если не повезет? - поинтересовался он.
        - Тогда это будет означать, что тот, кто их призвал, гораздо круче меня и смог отбиться от трех таких тварей. - Я потер глаза. - И нам придется разделаться с ним прежде, чем он причинит зло кому-нибудь еще.
        - Ни дня без развлечений, - хмыкнул Томас. - Ладно. В больницу так в больницу.
        - А потом сделай круг возле гостиницы. Заклятие, которым я перенацеливал фагов, снабжено чем-то вроде трассера. Оно исчезнет с рассветом, а я не знаю, как долго нам придется идти по следу.
        Следуя моим указаниям, Томас нашел ближайшую больницу, остановил фургон у приемного покоя и на руках отнес туда так и не приходившего в сознание Роулинса. Не прошло и минуты, как он вернулся.
        - Им занялись.
        - Тогда едем. А то наверняка кто-нибудь захочет порасспросить нас, откуда у него огнестрельные ранения.
        Томас завел мотор, и мы направились к гостинице.
        Я приготовил заклятие. В принципе в нем нет ничего сложного - при обычных обстоятельствах. Только не тогда, когда я чувствую себя выжатым, словно тряпка. Мне лишь с третьей попытки удалось его запустить - но все-таки удалось. А потом я взгромоздился обратно на пассажирское сиденье фургона, откуда след перемещения фагов казался бледно-зеленой полоской клубящегося тумана. Я диктовал Томасу направление. Мы ехали по следу, который вел нас в сторону Ригли.
        Моя бедная больная башка почти отказывалась соображать, но через несколько минут что-то нехорошее шевельнулось в ней. Какое-то смутное подозрение. Я устало огляделся по сторонам, и квартал показался мне знакомым. Мы ехали по следу, и ощущение усиливалось. По мере приближения к цели туман светился все ярче.
        Мы свернули за последний угол.
        Желудок вдруг сжался в тошнотворном спазме.
        Зеленый туман вел к крыльцу белого двухэтажного домика. Славного домика, каким-то образом сохранявшего дух пригорода, несмотря на то что располагался он почти в центре третьего по величине мегаполиса Америки. Зеленая, вопреки засухе, лужайка. Белая ограда из штакетника. Детские игрушки…
        Туман вел к ограде, в которой зияли три больших отверстия: фаги не утруждали себя открыванием калитки. На зеленом газоне темнели три цепочки огромных следов. Фонарный столб с имитацией старинного газового светильника наклонился параллельно земле в четырех футах от основания. Дверь сорвали с петель и отшвырнули далеко во двор. Стоявший на гравийной подъездной дорожке минивэн был расплющен, словно на него роняли чугунную бабу.
        Не уверен точно, но мне показалось, что я вижу на дверном косяке следы крови.
        Яркая надпись на стоявшем в трех футах от меня декоративном почтовом ящике гласила:
        КАРПЕНТЕРЫ
        О господи!
        О господи!
        О господи!
        Я наслал фагов на Молли.
        Глава 30
        Я брался из фургона на ватных ногах. Вокруг царило разрушение. Это бессмыслица какая-то! Как, черт подери, такое вообще могло случиться? Как могло мое заклятие послать фагов именно сюда?
        Я стоял на тротуаре перед домом, разинув рот, как последний дурак. Не горел ни один уличный фонарь. Разгром освещали лишь фары фургона, но через несколько секунд Томас выключил и их. На улице стояла тишина - ни зевак, ни полиции. Что бы здесь ни произошло, кто-то постарался сделать все так, чтобы не побеспокоить соседей.
        Не знаю, сколько я так простоял. Помню, Мыш прижимался к моему бедру. Потом подошел Томас и остановился с другой стороны.
        - Гарри? - Похоже, он задавал этот вопрос не в первый раз. - Что это за место?
        - Это дом Майкла, - прошептал я. - Его семьи.
        Томас вздрогнул. Он огляделся по сторонам и снова повернулся ко мне:
        - Эти твари пришли сюда?
        Я кивнул. Ноги плохо держали меня.
        Я жутко устал.
        Что бы здесь ни произошло, все уже кончено. Я ничего не мог изменить, только посмотреть, кто пострадал. И мне очень не хотелось этого делать. Поэтому я продолжал стоять на месте, тупо глядя на дом. Первым нарушил молчание Томас:
        - Я посторожу здесь. Обойди дом - может, что-нибудь обнаружишь.
        - Иду, - пробормотал я.
        Я сглотнул накопившуюся во рту слюну, и мне показалось, я проглотил фунт стальных канцелярских кнопок. Больше всего на свете мне хотелось убежать отсюда.
        Вместо этого я потащил свою изможденную задницу через искореженный газон к разбитым дверям. Мыш на трех лапах ковылял за мной.
        На дверном косяке и впрямь темнели уже подсохшие кровавые брызги.
        Оказавшись в доме, я пересек прихожую и заглянул в гостиную. Повсюду валялись разбросанные в беспорядке обломки мебели. Телевизор лежал на боку, по экрану бежали белые полосы помех. Комнату наполнял негромкий шум - антенна выдернулась из гнезда.
        Больше в доме не слышалось ничего.
        - Ау! - крикнул я.
        Никто не ответил.
        Я направился на кухню.
        На дверце холодильника висели, придавленные к ней магнитиками, несколько листков бумаги в линейку с какими-то школьными упражнениями. Там же висели детские рисунки цветными фломастерами. На одном из них улыбающаяся фигурка в платье дополнялась надписью корявыми печатными буквами: «Я ЛУБЛЮ ТИБЯ МАМА».
        О господи!
        Кнопки у меня в желудке превратились в бритвенные лезвия. Если что-то случилось из-за меня… не знаю, что бы я сделал.
        - Гарри! - крикнул с улицы Томас. - Гарри, иди сюда!
        Голос его звенел от возбуждения. Я вышел из дверей кухни на задний двор и увидел, что Томас спускается с дерева - с дуба, на ветвях которого Майкл построил для своих детей домик, лишь ненамного уступающий размерами моей квартире. С плеча моего брата свисала неподвижная фигурка.
        Я сорвал с шеи амулет и засветил его. Томас уложил Дэниела, старшего сына Карпентеров, на траву. Тот дышал, но выглядел бледным. На нем были фланелевые пижамные штаны и белая, покрасневшая от крови футболка. На руке багровел порез, не слишком глубокий, но длинный. Ссадины темнели на лице, на кисти; костяшки пальцев были ободраны и распухли.
        Сын Майкла дрался кулаками. Вряд ли это ему помогло, но он дрался.
        - Плащ, - резко бросил я. - Он мерзнет.
        Томас немедленно снял мой плащ и укутал в него мальчика. Я подложил ему под ноги свой рюкзак.
        - Побудьте здесь, - сказал я, снова наведался на кухню, налил стакан воды и вернулся к ним.
        Опустившись на колени, я попытался привести мальчика в чувство, чтобы дать ему воды. Он сделал глоток, закашлялся и открыл глаза. Правда, сфокусировать взгляд у него не получалось.
        - Дэниел, - негромко произнес я. - Дэниел, это я, Гарри Дрезден.
        - Д-дрезден? - переспросил он.
        - Ага. Друг твоего папы. Гарри.
        - Гарри… - повторил он. Затем его глаза широко распахнулись, и он попытался сесть. - Молли!
        - Спокойно, спокойно, - сказал я ему. - Ты ранен. Мы еще не знаем, насколько серьезно. Лежи спокойно.
        - Нельзя, - пробормотал он. - Они забрали ее. Мы были… С мамой все в порядке? И с малышней?
        Я прикусил губу:
        - Не знаю. Тебе известно, где они?
        Он поморгал:
        - В спасательной комнате.
        Я нахмурился:
        - Где-где?
        - Н-на втором этаже. Убежище. Его папа построил. На всякий случай.
        Я переглянулся с Томасом:
        - Где это?
        Дэниел слабо махнул рукой:
        - Мама увела малышню наверх. Мы с Молли не успели к лестнице. Они ворвались. Мы пытались увести их.
        - Кто, Дэниел? Кто «они»?
        - Чудища из ужастиков. Жнец. Руки-Молоты. - Он поежился. - Пугало.
        Я свирепо выругался.
        - Томас, останься с ним. Мыш, постереги их. - Я встал и поспешил в дом.
        По лестнице я поднялся на второй этаж. Лестница открывалась в коридор, по обе стороны которого располагались спальни, - ближе к родителям жили самые младшие дети. Я заглянул по очереди в каждую спальню. Все оказались пусты, только в двух ближних от лестницы царил разгром. Повсюду валялись разбитые игрушки и поломанная детская мебель.
        Если бы я не знал, что искать, я ни за что не заметил бы увеличенного простенка между бельевым чуланом и родительской спальней. Я заглянул в спальню и не обнаружил ничего. Тогда я открыл дверь в бельевой чулан, в котором тоже царил беспорядок. Засветив амулет-пентаграмму, я присмотрелся внимательнее и обнаружил стеновую панель, едва заметно повернутую по отношению к остальным. Я коснулся ее руками, закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.
        Я почувствовал энергию. Не оберег - во всяком случае, не из тех оберегов, с какими мне приходилось иметь дело. Это напоминало, скорее, негромкое гудение ровной энергии - иногда я ощущал примерно такое же вокруг Майкла. Энергия веры. Эта панель защищалась разновидностью магии.
        - Ласкиэль, - прошептал я про себя. - Заметила?
        Она не появилась, но голос ее звучал в моих мыслях достаточно ясно.
        Да, мой хозяин. Ангельская работа.
        В горле у меня встал комок.
        - Настоящих ангелов?
        Именно так. Рафаэля или одного из его подручных, судя по всему.
        - Это опасно?
        Последовала неуверенная пауза.
        Возможно. Ты тронут тьмой - и не только моей. Но это предназначено для того, чтобы скрыть находящуюся за ней комнату, а не для того, чтобы поразить нарушителя.
        Я сделал глубокий вдох:
        - Ладно.
        Я протянул руку и с силой постучал по панели. Трижды.
        Мне показалось, я услышал какое-то движение. Скрипнули половицы.
        Я постучал еще раз.
        - Черити! - крикнул я. - Это я, Гарри Дрезден!
        На этот раз за перегородкой точно шевелились. Щелкнул замок, и панель плавно скользнула в сторону, а из-за нее высунулся двуствольный дробовик, нацелившийся точно мне в подбородок. Я поперхнулся и скользнул взглядом вдоль ствола. На меня в упор смотрели ледяные голубые глаза Черити.
        - Возможно, вы не настоящий Дрезден, - сообщила она.
        - Самый что ни на есть настоящий.
        - Докажите, - негромким, но не терпящим возражений голосом потребовала она.
        - Черити, на такие штуки нет времени. Вам что, права водительские показать?
        - Кровь, - напомнила она.
        Что ж, разумно. Большинство существ, способных принимать человеческий облик, не обладают человеческой кровеносной системой, да и сама кровь у них другая. Не то чтобы этот тест не имел изъянов, но это, пожалуй, лучшее, что может использовать для уверенности человек, не обладающий способностями чародея. Поэтому я достал из кармана перочинный нож и слегка надрезал им свою обожженную левую руку. Все равно я ничего не чувствовал. Из ранки пошла красная кровь, и я показал ее Черити.
        Долгое мгновение она смотрела на мою руку, потом щелкнула предохранителем дробовика, отставила его в сторону и вышла из-за панели. Я увидел за ее спиной освещенное свечой помещение. Все дети Карпентеров, за исключением Молли и Дэниела, находились здесь. Алисия сидела, широко раскрыв напуганные глаза. Остальные спали вповалку.
        - Молли, - произнесла Черити, распрямившись. - Дэниел.
        - Я нашел его в домике на дереве, - сказал я. - Он ранен.
        Она коротко кивнула:
        - Насколько сильно?
        - Здорово избит, в шоке, но думаю, что непосредственной угрозы жизни нет. С ним Мыш и мой друг.
        Черити снова кивнула. Лицо ее оставалось спокойным, почти отстраненным, глаза - холодными, оценивающими. Она здорово держалась, хотя напряжение давало о себе знать. Руки ее заметно дрожали, и она машинально сжимала и разжимала пальцы.
        - А Молли?
        - Ее пока не нашел, - тихо произнес я. - Возможно, Дэниел знает, что с ней случилось.
        - Это были динарианцы? - спросила она.
        Я покачал головой:
        - Точно не они.
        - Они могут вернуться?
        Я пожал плечами:
        - Вряд ли.
        - Но возможно?
        - Да.
        Она кивнула, и голос ее зазвучал так, словно она размышляет вслух:
        - В таком случае первое, что надо сделать, - это отвезти детей в церковь. Удостовериться, что Дэниелу оказана помощь. Попробую передать весточку Майклу. Потом мы найдем Молли.
        - Черити, - сказал я. - Подождите.
        Черити уперлась мне ладонью в грудь и прижала плечами к противоположной стене бельевого чулана. Голос ее сделался совсем тихим, дикция - безупречной:
        - Мои дети в опасности. Я отвезу их в укрытие. Помогите мне или не мешайте.
        А потом она отвернулась от меня и начала выносить детей. Алисия помогала ей в меру своих сил. Девочка устала и боялась, но что касается малышей, они спали так крепко, что их не удавалось разбудить. Я подхватил под мышки маленьких Гарри и Хоуп. Черити покосилась на меня с благодарностью, и тут ее самообладание дало трещину. Глаза ее наполнились слезами. Она опустила веки, крепко стиснула зубы, а когда снова подняла взгляд, лицо ее опять стало уверенно-деловитым.
        - Спасибо, - сказала она.
        - Надо спешить, - отозвался я, и мы поспешили.
        Крепкая женщина. Очень крепкая. Между нами имелись шероховатости, но я уважал ее гордую стойкость. О таких матерях читаешь в газетах - когда они приподнимают руками машину, под которую залез кто-то из ее детей.
        Вполне возможно, я только что убил ее старшую дочь. Если бы Черити узнала это, если бы она узнала, что это я навлек опасность на ее детей, она бы прикончила меня на месте.
        Если Молли пострадала по моей вине, я помогу.
        Собор Святой Марии Всех Ангелов не просто церковь. Это монумент. Он велик, его купол вздымается на высоту семнадцатого этажа, и он покрыт всеми видами архитектурного декора, какие только можно припомнить, включая изваяния ангелов, расставленные по периметру крыши и карнизов. Я думаю, можно найти чертову уйму людей, спорящих насчет того, что именно олицетворяет этот монумент, но нет таких, кого не впечатлили бы его размеры, убранство и красота. В городе, полном архитектурных памятников, собор Святой Марии Всех Ангелов не склонит головы ни перед кем другим.
        Тем не менее служебный вход с заднего фасада выглядит просто функциональным, не более того. Туда мы и приехали: Черити - на помятом семейном минивэне; мы с Томасом и Мышем - на не менее пострадавшем в бою прокатном фургоне Мадригала. Мы с Мышем вышли. Томас остался. Я нахмурился.
        - Надо найти место, где эта тачка не бросалась бы в глаза, - объяснил он. - На случай, если Мадригал объявит его в угон или еще чего.
        - Думаешь, он может нам угрожать? - спросил я.
        - Не в открытую, - уверенно ответил Томас. - Он скорее шакал, а не волк.
        - Мысли позитивнее, - посоветовал я. - Может, Пугало повернулось и догнало его.
        Томас вздохнул:
        - Мечты, мечты… Он скользкая мелкая крыса, но он выживет. - Мой брат поднял взгляд на церковь. - Я посторожу здесь. Как разберешься там с делами, выходи.
        До меня дошло. Томас не хотел ступать на освященную территорию. Как вампир Белой Коллегии, он был настолько близок к людям, насколько это вообще возможно для вампира. Я знал, что освященные объекты не оказывали на него особого действия. Так что дело тут не в сверхъестественной аллергии. Дело просто в восприимчивости.
        Томас не хотел заходить в церковь потому, что не питал иллюзий относительно того, что Всевышний и его ведомства будут от него в восторге. Как и я, в делах мирских он предпочитал не высовываться. И уж если он вернулся к прежнему образу жизни, то и на экране теологического радара он явно старался не засвечиваться. Хуже того, вступи он в такое место, и это могло бы заставить его усомниться в избранном им пути - а значит, снова рваться на части.
        В общем, я понимал, что он чувствует.
        Я не бывал в церкви с тех пор, как коснулся рукой монеты Ласкиэли. Черт, да у меня в башке сидел долбаный Падший ангел… по крайней мере, его факсимильная копия. Если это не оплеуха Богу, то даже не знаю, как это назвать.
        Однако мне нужно было делать свою работу.
        - Будь осторожен, - вполголоса посоветовал я. - Позвони Мёрфи. Скажи ей, что происходит.
        - Ты бы отдохнул, Гарри, - ответил Томас. - Вид у тебя паршивый.
        - У меня всегда вид паршивый, - гордо заявил я и протянул ему кулак.
        Он легонько стукнул о мои костяшки пальцев своими, сел в Мадригалов фургон и уехал.
        Я кивнул, направился к служебному входу и постучал. Я снова был в своем кожаном плаще - для Дэниела нашлось одеяло. И плевать на жару. Мне нужна защита. Привычная тяжесть на плечах и ощущение, как полы плаща при ходьбе прикасаются к моим ногам, приятно успокаивали.
        Фортхилл открыл дверь на мой стук, полностью одетый - вплоть до стоячего воротничка, неестественно белевшего в ночи. Взгляд его голубых глаз скользнул мне за спину, на стоянку, и он без лишних слов поспешил к машине Черити. Я последовал за ним. Вместе мы разгрузили машину. Алисия отвела в дом сонных младших братьев и сестер, Фортхилл с Черити перенесли туда же Дэниела, я старался не отставать от них с двумя так и не проснувшимися младшими под мышками.
        Фортхилл проводил нас в складское помещение, которое в экстренных ситуациях служит у него спальней для беженцев. С полдюжины сложенных раскладушек располагались у стены; еще одна стояла на полу, занятая кем-то, с головой укрытым одеялом. Фортхилл и Черити уложили сначала Дэниела, потом остальных.
        - Что случилось? - спросил Фортхилл вполголоса, чтобы не разбудить спящих. Голос его звучал совершенно спокойно.
        Мне не хотелось слушать, как Черити рассказывает об этом.
        - Ноги затекли, - сказал я им. - Надо выйти размять. Найдете меня, когда Дэниел придет в сознание?
        - Очень хорошо, - кивнула Черити.
        Фортхилл, нахмурившись, переводил взгляд с нее на меня и обратно.
        Мыш не без усилия встал и хромая заковылял ко мне.
        - Нет, малыш, - сказал я ему. - Оставайся здесь и сторожи детей.
        Мыш улегся обратно с почти благодарным вздохом.
        Я направился прочь. Мне было все равно, куда идти. Слишком много всякого вертелось в моей голове. Я просто шел. Само по себе движение не панацея, но я достаточно устал, чтобы оно не позволяло мыслям и эмоциям захлестнуть меня с головой. Я шагал по коридорам и пустым помещениям.
        Я оказался в зале. Мне приходилось бывать в помещениях меньшего размера. Сияющий полированный паркет покрывал весь пол здания. Поперек нефа тянулись ряды деревянных скамей, а с другой стороны от меня возвышался резной алтарь потрясающей красоты. Вместе с балконом и хорами зал вмещает больше тысячи человек, и по воскресеньям здесь проводятся восемь служб на четырех разных языках.
        Помимо размеров и красоты в зале имеется еще кое-что, отличающее храм от обычного здания. Я ощущаю здесь энергию, глубокую, согревающую и ободряющую. Здесь спокойно. С минуту я постоял в пустом зале, закрыв глаза. Мне требовался покой - столько, сколько возможно. Потом я медленно пересек помещение, невольно восхищаясь его красотой, и поднялся на балкон, в темный угол.
        Я сел и прислонил голову к стене.
        В голове моей зазвучал голос Ласкиэли - очень тихий и какой-то странный. Грустный.
        Здесь красиво.
        Я не стал утруждать себя ответом. Я даже не посоветовал ей убраться. Я подвинул голову так, чтобы она оказалась в самом углу, и закрыл глаза.
        Проснулся я от шагов Фортхилла. Я не стал открывать глаза, в надежде, что, увидев меня спящим, он уйдет.
        Вместо этого он уселся в паре футов от меня и принялся терпеливо ждать.
        Уловка не сработала. Я открыл глаза и посмотрел на него.
        - Что случилось? - тихо спросил он.
        Я сжал губы и отвернулся.
        - Ничего страшного, - так же тихо произнес Фортхилл. - Если вы решите рассказать мне, об этом не узнает больше никто.
        - Может, мне не хочется говорить, - буркнул я.
        - Разумеется, - кивнул он. - Но если вдруг захотите, мое предложение остается в силе. Порой единственный способ вынести тяжелое бремя - это поделиться им с кем-то. Выбор за вами.
        Выбор.
        Иногда мне кажется, что это было бы просто замечательно - не иметь выбора. Если бы у меня не было выбора, я не совершал бы ошибок.
        - Есть вещи, которыми я не стал бы делиться со священником, - сказал я не столько ему, сколько размышляя вслух.
        Он кивнул. Потом снял воротничок и отложил в сторону. Он устроился на скамье поудобнее, полез в карман и извлек оттуда плоскую серебряную фляжку. Отвинтив крышку, сделал глоток и протянул фляжку мне:
        - Тогда поделитесь с вашим барменом.
        Я невольно усмехнулся в ответ. Потом покачал головой, взял фляжку и отхлебнул. Превосходный мягкий скотч. Я сделал еще глоток и рассказал Фортхиллу о том, что произошло на конвенте и как это выплеснулось на дом Карпентеров. Он слушал. Мы передавали фляжку из рук в руки, пока она не опустела.
        - Это я послал тех тварей к ней в дом, - закончил я. - Я никак не думал, что выйдет вот так.
        - Конечно нет, - согласился он.
        - Только мне от этого совсем не легче.
        - И не могло бы, - кивнул он. - Только вы должны понимать, что вы человек, обладающий властью.
        - Как это?
        - Власть, - произнес он, сделав рукой всеобъемлющий жест. - Вся власть одинакова. Магия. Физическая сила. Экономическая сила. Политическая. Любая власть служит единой цели - дает обладателю большую широту выбора. Порождает альтернативные образы действия.
        - Ну да, - пробормотал я. - И что?
        - А то, - сказал он. - У вас больше выбора. Из чего следует, что и возможности сделать ошибку у вас больше. Вы же человек. Время от времени и вам доводится давать осечку.
        - Я бы не возражал против этого, - буркнул я. - Если бы платил за все только я один.
        - Но это не в вашей власти, - возразил он. - Вы не в силах предугадать все варианты исхода. Вы не могли знать, что эти создания направятся в дом Карпентеров.
        Я стиснул зубы:
        - Ну и что? Дэниел ранен. Молли, возможно, мертва.
        - Вы не можете повлиять на их состояние, - сказал Фортхилл. - Всякая власть имеет пределы.
        - Тогда к чему этот разговор? - вдруг вскипел я. Голос мой пошел гулять эхом по огромному залу. - Что хорошего - обладать властью, достаточной, чтобы убить семью друга, но недостаточной, чтобы их защитить? Какого черта вы вообще от меня хотите? Мне пришлось сделать этот идиотский выбор. И как мне теперь быть?
        - Порой, - ответил он совершенно серьезно, - необходимо лишь верить.
        Я рассмеялся - громко и горько. Искаженное эхо моего смеха постепенно угасло где-то под сводами.
        - Верить, - хмыкнул я. - Во что верить?
        - Все открывается в свое время, - сказал Фортхилл. - Даже то, что представляется вблизи уродливым, при взгляде со стороны может обернуться прекрасным.
        - Так покажите, - огрызнулся я. - Покажите мне хоть что-нибудь прекрасное в этом месилове. Хоть одну гребаную серебряную нить.
        Секунду-другую он молчал, задумчиво поджав губы.
        - Основатель нашего Ордена говорил, - произнес он наконец, - что в самых обыденных ситуациях спрятано что-то святое, что-то Божественное - и каждому предстоит самому открыть это.
        - Что вы имеете в виду? - поинтересовался я.
        - То, что добро не всегда выступает явно. Его не так просто увидеть. И необязательно найти его в тех местах, где мы ожидаем. Вам нужно понять, что добро, порожденное событиями этой ночи, может не иметь ничего общего с победой над сверхъестественным злом или спасением чьих-то жизней. Это может оказаться чем-то очень небольшим. Очень обыденным.
        Я нахмурился:
        - Например?
        Он вытряхнул последнюю каплю из фляжки себе в рот и встал. Потом сунул пустую фляжку в карман и снова надел свой воротничок.
        - Боюсь, вам не меня надо об этом спрашивать. - Он положил руку мне на плечо и кивнул в сторону алтаря. - Но я вот что скажу: я пожил на этой земле чуть дольше вашего и знаю: так или иначе, все проходит. Я видел, как ситуации похуже этой оборачиваются иной стороной. Для Молли еще есть надежда, Гарри. Мы просто должны делать все, что в наших силах, и действовать по возможности с мудростью и состраданием. И еще мы должны верить: то, над чем мы не властны, подвластно Ему.
        С минуту я сидел молча. Потом поднял взгляд:
        - Вы почти заставили меня поверить.
        Он вопросительно поднял бровь:
        - Но?
        - Не знаю, способен ли я на это. Не знаю, доступно ли это вообще для меня.
        К уголкам его глаз сбежались морщинки.
        - Тогда, возможно, вам стоит верить в то, что настанет день, когда вы поверите. - Его пальцы сжали и отпустили мое плечо.
        Он повернулся, чтобы уходить.
        - Падре, - позвал я.
        Он задержался.
        - Вы… вы не скажете Черити?
        Он повернул голову, и я увидел на его лице печаль.
        - Нет. Вы не единственный, кто очень боится поверить.
        Внизу послышались торопливые шаги, и под балконом показался Мыш, а за ним Алисия. Большой серый пес уселся и задрал к нам морду. Алисия, задыхаясь, вертела головой:
        - Отец?
        - Мы здесь, - откликнулся Фортхилл.
        - Быстрее, - выдохнула она. - Мама просила передать вам, что Дэниел пришел в сознание.
        Глава 31
        Дэниел поведал нам все, что помнил о нападении. Все получилось довольно просто. Он услышал шаги Молли внизу и спустился поговорить с сестрой. Тут в дверь постучали. Молли пошла открывать. Они обменялись парой слов, а потом Молли закричала и захлопнула дверь.
        - Она вбежала в гостиную, - рассказывал Дэниел. - А они разнесли дверь у нее за спиной и тоже вошли. - Он поежился. - Они хотели подняться на второй этаж, и Молли сказала, что нам надо отвлечь их. Я схватил кочергу у камина и прыгнул на них. - Он покачал головой. - Я думал, это просто ряженые. Знаете… вроде как тупые грабители или что-то в этом роде. Но Жнец меня схватил. И хотел… Резанул меня этим своим кривым ножом. - Он кивнул в сторону забинтованной руки. - Молли ударила его, и он отпустил меня.
        - Чем ударила? - спросил я.
        Он покачал головой. Худенькое лицо его, казалось, осунулось еще сильнее от боли, усталости и потрясения. Говорил он как-то сухо, словно пересказывал события невероятного фильма, а не то, что произошло на самом деле.
        - Я не видел. Наверное, битой или еще чем. Он меня уронил.
        - А что потом? - спросил я.
        Он судорожно сглотнул:
        - Я упал и ударился головой об пол. А они ее схватили. Жнец и Пугало. Схватили и потащили к двери. Она кричала… - Он прикусил губу. - Я хотел им помешать, но Руки-Молоты бросился за мной. Тогда я выбежал через кухню и забрался в дом на дереве - понимаете, я сообразил… Ну, рук-то у него толком нет. Молотки только. Как ему за мной карабкаться?
        Он посмотрел на Черити, и голос его виновато дрогнул:
        - Прости, мамочка. Я хотел им помешать. Только они были такие… такие здоровые… - Глаза его заблестели от слез, и он всхлипнул.
        Черити крепко обняла сына и шепнула что-то на ухо. Дэниел затих, только плечи его вздрагивали.
        Я встал и отошел в дальний угол. Фортхилл присоединился ко мне.
        - Эти твари, - шепнул я ему, - наносят не только физические травмы. Они ранят психику тех, на кого нападают.
        - Думаете, с Дэниелом это произошло? - спросил Фортхилл.
        - Надо посмотреть повнимательнее, но такое вполне вероятно. Некоторое время парню тяжело придется, - ответил я. - Это похоже на эмоциональную травму. Смерть близких… что-то в этом роде. Это ранит людей примерно так же. От подобного не сразу оправляются.
        - Я тоже видел такое, - кивнул Фортхилл. - Да, я вам не успел сказать… Мне кажется, вам стоит знать, что Нельсон пришел ко мне вчера вечером.
        Я кивнул в сторону той раскладушки, что была занята, когда мы приехали:
        - Это он?
        - Да.
        - И как он вам показался?
        Фортхилл пожевал губу:
        - Если бы я не знал, что это вы его послали, я бы подумал, что у парня тяжелая ломка. Он говорил почти невнятно. Очень возбужденно. На самом деле был сильно напуган, при этом не мог объяснить, чем именно. Мне удалось немного его успокоить, хотя он чуть в обморок не упал.
        Я нахмурился и запустил правую пятерню в волосы:
        - Вам не показалось, что его кто-то преследовал?
        - Нет. Хотя, возможно, я чего-то и не заметил. - Он устало и немного виновато улыбнулся. - Час поздний. И после десяти вечера я уже не совсем тот, что был когда-то.
        - Спасибо, что помогли ему, - сказал я.
        - Да не за что. А кто он такой?
        - Парень Молли, - ответил я и оглянулся на мать, утешающую сына. - Возможно, Черити необязательно об этом знать.
        Отец Фортхилл прикрыл глаза и вздохнул:
        - О господи!
        - Вот именно, - кивнул я.
        - Позволите вопрос?
        - Конечно.
        - Эти создания, фаги, если они, как вы говорите, порождения мира духов, то как им удалось переступить порог дома?
        - Традиционным путем, - вздохнул я. - Получив приглашение.
        - От кого?
        - Возможно, от Молли, - ответил я.
        Он нахмурился:
        - Мне трудно поверить в то, что она могла так поступить.
        Я почувствовал, что губы мои непроизвольно сжались.
        - Возможно, она не знала, что они монстры. Они же меняют форму. Возможно, они явились ей в облике кого-то из ее знакомых, кого она могла пригласить.
        - А, - кивнул Фортхилл. - Ясно. Например, в виде вас.
        - Возможно, - тихо произнес я. - В таком случае это уже второй раз, когда кто-то использует мое лицо, чтобы ударить по семье Майкла.
        Некоторое время Фортхилл молчал.
        - Насколько я понял, - произнес он наконец, - в предыдущих случаях эти создания убивали всех без разбора. Почему тогда они забрали Молли, а не просто убили?
        - Пока не знаю, - признался я. - Мне вообще пока непонятно, как мое заклятие привело их к Молли. Я даже толком не знаю, что это за твари и откуда. Из чего следует, что я не могу пока понять ни того, зачем они вообще появлялись, ни того, куда они унесли девочку. - Я с досадой махнул рукой. - Это меня с ума сводит: имеется чертова уйма фактов, и они никак не выстраиваются.
        - Вы устали, - заметил Фортхилл. - Возможно, если бы вы отдохнули…
        Я покачал головой:
        - Нет, падре. Твари, которые ее забрали, не отдыхают. Чем дольше она находится в их руках, тем меньше шансов у нас увидеть ее снова. - Я потер глаза. - Просто надо все продумать хорошенько.
        Фортхилл кивнул мне и обернулся. На другом конце комнаты Черити укрывала сына одеялом. Даже Алисию сморила усталость, так что бодрствовали теперь только взрослые.
        - Что ж, не буду вам мешать. Вы хоть ели что-нибудь последние полдня?
        - В мезозойскую эру, - признался я.
        - Сэндвич?
        Мой желудок откликнулся на это предложение рокочущим звуком.
        - Только если вы настаиваете…
        - Сейчас что-нибудь соображу, - кивнул Фортхилл. - Прошу прощения.
        Он подошел к Черити, взял ее за руку и, негромко сказав ей что-то, повел к двери. Теперь, когда о ее детях позаботились, она выглядела так, словно вот-вот развалится на части. Они вдвоем покинули помещение, оставив меня в полумраке в обществе Мыша и полудюжины спящих детей.
        Я думал. И еще думал. Я собрал все известные мне факты и вертел так и этак, пытаясь сложить из них хоть что-нибудь - что угодно, только бы настал конец этому безумию.
        Фаги. Ответ крылся в фагах. Стоит мне понять, кто они такие, и я смогу вычислить, кто может их использовать и что мне сделать, чтобы узнать о них побольше. Должно же у них иметься что-то общее, - что-то, что связывало бы их воедино, какой-то факт, подсказка, с помощью которой я мог бы оценивать их мотивации и намерения.
        Но что у них, черт подери, может быть общего, кроме того, что все они - монстры, питающиеся страхом? Они возникали в самых разных местах: в туалете, на кухне, на стоянке, в конференц-зале. Жертв себе они тоже выбирали произвольно. Все они появлялись в виде персонажей ужастиков, но этот факт представлялся мне относительно второстепенным. Сколько я ни тужился, мне не удавалось больше найти ничего, что связывало бы их, что помогло бы их опознать.
        Раздосадованный, я встал, приблизился к раскладушке, на которой лежал Дэниел, и включил Зрение. Даже это потребовало от меня больших усилий и времени, чем обычно. Я напрягся и посмотрел на мальчика.
        Я не ошибся. Он подвергся психической порке. Фаги терзали его разум и душу точно так же, как ранили его плоть. Эти раны виделись мне длинными кровоточащими порезами. Вот бедняга! Эта гадость будет долго преследовать его. Я пожелал ему отдохнуть хоть немного, прежде чем он проснется от кошмаров.
        Я довольно долго смотрел на Дэниела, чтобы его страдания как следует запечатлелись у меня в памяти. Я хотел до конца своих дней помнить, как выглядят последствия моих ошибок.
        Услышав слева какой-то звук, я машинально повернул голову, обратив Взгляд на источник - беспокойно ворочавшегося Нельсона.
        Если маленький Дэниел страдал от жестокого избиения, душа Нельсона, похоже, оказалась в руках самого ада. Вся верхняя часть тела предстала моему Взгляду покрытой отвратительными гноящимися нарывами и кровоточащими язвами от жутких ожогов. Самые тяжелые повреждения начинались у основания шеи и сходили на нет у поясницы.
        На обоих висках темнели крошечные аккуратные отверстия, обожженные по краям, будто нанесенные лазерным скальпелем.
        В точности такие, как у Рози.
        В мозгу у меня зазмеились логические цепочки, от которых разом закружилась голова. Я выключил Зрение и больно ударился задом об пол.
        Я понял.
        Я понял, почему мое заклятие послало фагов в дом Карпентеров.
        Я понял, почему похитили Молли. И мог бы предположить с хорошей долей вероятности, куда именно ее унесли.
        Я понял, что общего имеют между собой фаги.
        Я понял, кто их вызывал.
        Это наполнило меня таким ледяным, острым страхом, что я едва мог шевелиться. Я с трудом поднес руку ко рту, чтобы удержаться от беспомощных всхлипов.
        Не сразу, но мне все же удалось заставить себя успокоиться. К этому времени вернулся Фортхилл с сэндвичами. Он поставил себе раскладушку, лег и сразу же уснул.
        Я съел сэндвичи. Потом встал и отправился на поиски Черити.
        Я обнаружил ее в зале, на верхнем ярусе балкона. Она смотрела на алтарь и никак не отреагировала, когда я поднялся по ступенькам и сел рядом с ней на скамью. С минуту я сидел молча.
        - Черити, - прошептал я. - Мне нужно спросить у вас кое-что.
        Она сидела в каменном молчании. Только подбородок ее чуть качнулся вверх и вниз.
        - Как давно? - тихо сказал я.
        - Как давно - что? - уточнила она.
        Я сделал глубокий вдох:
        - Много ли времени прошло с тех пор, как вы занимались магией?
        Глава 32
        Выстрели я в нее - и то вряд ли добился бы большей реакции. Черити разом побледнела как простыня. Она застыла, судорожно цепляясь за спинку соседней скамьи. Пальцы ее побелели, и дерево скрипнуло. Стиснув зубы, она низко опустила голову.
        Я не давил на нее. Я ждал.
        Она снова открыла глаза, и на этот раз все ее мысли и эмоции явственно отразились на лице. Паника. Отчаяние. Угрызения совести. Глаза ее метались из стороны в сторону - она перебирала возможности. Прикидывала, не стоит ли ей отрицать все. Или солгать мне. Или просто встать и уйти.
        - Черити, - негромко произнес я. - Скажите мне правду.
        Она задышала чуть чаще. Я видел, как ее охватывает отчаяние.
        Я осторожно поднял руку и повернул ее лицом к себе.
        - Вы нужны вашей дочери. Если мы не поможем ей, она погибнет.
        Черити дернулась, как от удара, и отстранилась от меня. Плечи ее вздрагивали от беззвучных всхлипов. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, совладать с дыханием, с голосом.
        - Целую жизнь тому назад, - прошептала она.
        Я почувствовал, как напряжение немного отпустило меня. Ее реакция подтвердила, что я напал на верный след.
        - Как вы узнали? - спросила она.
        - Просто сложил воедино множество мелочей, - ответил я. - Пожалуйста, Черити. Скажите мне.
        Голос ее звучал хрипло, чуть сдавленно.
        - У меня были кое-какие способности. Они проявились в канун моего шестнадцатилетия. Вы-то знаете, как все неловко в этом возрасте.
        - Угу, - кивнул я. - И как это восприняла ваша семья?
        Губы ее дернулись.
        - Мои родители были богаты. Респектабельны. Когда у них находилось время обратить на меня внимание, они ждали от меня той же нормальности. Респектабельности. Им было проще поверить в то, что я пристрастилась к наркотикам. Эмоционально неуравновешенна.
        Я поморщился. Подросток с проклевывающимися магическими способностями может столкнуться с самыми разными ситуациями. На долю Черити выпала одна из худших.
        - Они посылали меня в разные школы, - продолжала она. - И в больницы, замаскированные под школы. - Она махнула рукой. - Я убегала отовсюду. Просто уходила и не возвращалась. Стала жить сама по себе.
        - И попали в дурную компанию, - предположил я очень тихо.
        Она покосилась на меня с горькой улыбкой:
        - Это немудрено.
        - Не столь редкая ситуация, - кивнул я. - Кто это был?
        - Ну… что-то вроде шабаша, - ответила она. - Или секты. Ее возглавлял молодой человек. Грегор. Тоже со способностями. Он и остальные - все молодежь - смешивали религию, мистику и философию, и… да что там. Вы, наверное, видели подобные собрания.
        Я кивнул. Видели мы и такое. Харизматический лидер, преданные последователи, сборище бродяг и беглецов из семей. Это редко заканчивается чем-то позитивным.
        - Дар у меня был слабый, - продолжала она. - Не то что у вас. Но я узнала немного о том, что творится в мире. О Белом Совете. - Губы ее снова скривились в горькой улыбке. - Все их очень боялись. Однажды нас посетил Страж. Передал предупреждение Грегору. Тот забавлялся кое-какими призывающими заклятиями, и Стражи пронюхали об этом. Они допросили нас всех. Оценили каждого. Зачитали нам законы магии и велели не нарушать их, если мы хотим жить.
        Я кивнул и продолжал слушать. Черити начала говорить быстрее, как будто слова, тесня друг друга, рвались наружу. Ну да, она сдерживала их долгие годы.
        - Грегор не послушался. Он отдалился от остальных. Начал заниматься магией, которая балансировала на грани законов. Он заставлял нас всех заниматься этим. - Взгляд ее сделался холоднее. - Люди начали исчезать. Один за другим. Никто не знал, куда они девались. Но я поняла, что происходит. Я поняла, что Грегор становится все сильнее.
        - Он торговал ими, - предположил я.
        Черити кивнула:
        - Он понял по моему лицу, что я разгадала его план. Я была следующая на очереди. Он явился забрать меня, и я сопротивлялась. Пыталась его убить. Хотела его убить. Но он одолел меня. Я мало что помню из этого. Помню, что стояла прикованная к железному столбу.
        - Дракон, - понял я.
        Она кивнула. Горечи в ее улыбке стало немного меньше.
        - И тут пришел Майкл. Он победил чудовище. И спас меня. - Она подняла на меня взгляд. Слезы переполняли ее глаза и струились по щекам. - Я поклялась себе, что никогда не вернусь к тому, что было. К магии. К силе. Я испытывала соблазн. - Она судорожно сглотнула. - Делать такое, что… на что способно только чудовище. Когда погиб Сириотракс, Грегор обезумел. Совершенно сошел с ума. Но мне все равно хотелось обратить мою силу против него. Я ни о чем другом думать не могла.
        - Трудно это, - согласился я. - Вы же были совсем еще ребенком. Никакой серьезной подготовки. А соблазн использовать свою силу велик.
        - Да, - сказала она. - Не будь Майкла, я ни за что не смогла бы с этим порвать. Он не знал об этом. И сейчас не знает. Он вошел в мою жизнь и остался в ней. Он следил, чтобы у меня все было в порядке. И еще… у него такая добрая душа. Когда он улыбался мне, словно весь мир сиял для меня. Я старалась быть достойной этой улыбки.
        Черити помолчала, потом сказала:
        - Мой муж спас меня, мистер Дрезден, и не только от дракона. Он спас меня от меня самой. - Она покачала головой. - С той ночи, когда я познакомилась с Майклом, я ни разу не воспользовалась своей силой. Вскоре мы поженились. А потом, со временем, и сила выветрилась. Что ж, скатертью дорожка.
        - Поэтому, когда начали проявляться способности у Молли, - тихо предположил я, - вы постарались и ее заставить отказаться от них.
        - Я хорошо понимала, насколько это может быть опасно, - ответила она. - Каким безобидным это может казаться поначалу. - Черити снова покачала головой. - Я не хотела, чтобы она рисковала тем, что едва не погубило мою жизнь.
        - Но она вас не послушалась, - предположил я. - Вот что на самом деле было между вами. Вот почему она ушла из дома.
        Голос Черити снова сделался чуть хриплым:
        - Да. Мне не удалось донести до нее, как это опасно. Чем она рискует. - Слезы катились уже градом, но она не обращала на них внимания. - А тут еще вы. Герой, сражавшийся плечом к плечу с ее отцом. Который использовал свои магические силы, чтобы помогать другим. - Она устало усмехнулась. - Видит Бог, вы спасли мне жизнь. Мы назвали ребенка в вашу честь. Стоило ей понять, что у нее есть способности, и ничто уже не могло удержать ее.
        Господи! Неудивительно, что Черити так недолюбливала меня. Я не только утаскивал ее мужа неизвестно куда сражаться неизвестно с чем, но еще и подавал Молли пример всего того, от чего так пыталась удержать ее Черити.
        - Я не знал, - сказал я.
        Она тряхнула головой.
        - Я вам все честно рассказала, - вздохнула она. - Никто больше не знает того, что знаете теперь вы. Ни Майкл. Ни моя дочь. Никто. - Она достала из кармана кухонную салфетку и вытерла глаза. - Что произошло с моей дочерью?
        Я набрал в легкие воздуха.
        - Пока это все мои предположения, - признался я. - Но нутром чувствую, что все сходится.
        - Понимаю, - согласилась она.
        Я кивнул в ответ и рассказал Черити про нападения на конвенте и о том, как Молли втянула в эту историю меня.
        - Я осмотрел пострадавших при первом нападении, - тихо сказал я. - У одной из них, девушки по имени Рози, следы психической травмы. Тогда я приписал это последствиям нападения фага.
        Черити нахмурилась:
        - А это не так?
        Я покачал головой:
        - Я обнаружил аналогичную травму у Нельсона. - Я сделал глубокий вдох. - Молли - связующее звено между ними. Они оба ее друзья. Думаю, именно она нанесла эти травмы. Полагаю, она использовала магию, чтобы вторгнуться в их сознание.
        Черити потрясенно уставилась на меня:
        - Что? Нет… - Она покачала головой. - Нет. Молли не стала бы… - Лицо ее побледнело еще сильнее. - О боже! Она нарушила один из законов. - Она еще яростнее замотала головой. - Нет, нет, нет. Она бы так не поступила.
        Я поморщился:
        - Мне кажется, я знаю, что именно она сделала. И зачем.
        - Расскажите.
        Я снова вздохнул, собираясь с духом:
        - Рози беременна. И у нее налицо физические признаки наркотической зависимости, тогда как признаков освобождения от этой зависимости нет. Думаю, Молли начала действовать после того, как узнала, что ее подруга беременна, с целью заставить ее отказаться от наркотиков. Мне кажется, она поступила так, чтобы защитить ребенка. А потом, судя по всему, проделала то же самое с Нельсоном. Но что-то пошло не так. Вероятно, то, что она сделала с ним, сломало в нем что-то. - Я тряхнул головой. - Он превратился в параноика.
        Черити снова смотрела на алтарь, покачивая головой:
        - Значит, это Совет забрал ее?
        - Нет, - возразил я. - Нет. То, что она сделала с Рози и Нельсоном, оставило на ней след. Отметину. Думаю, она вынудила Рози и Нельсона испытывать страх всякий раз, как их тянуло к наркотикам. Страх - сильная штука, и эксплуатировать его несложно. Она хотела, чтобы они боялись наркотиков. Она действовала из самых благих побуждений, но она хотела, чтобы ее друзья боялись.
        - Я не понимаю.
        - Кто бы ни вызвал этих фагов, - объяснил я, - он нуждался в способе направлять их из Небывальщины к нам, в материальный мир. Ему или им требовался маяк - кто-нибудь, вступающий в резонанс с ними. Кто-нибудь, кому, подобно фагам, хотелось, чтобы люди испытывали страх.
        - Они использовали для этого мою Молли, - прошептала Черити и вдруг резко повернулась ко мне. - Это вы, - произнесла она неожиданно тихо. - Вы пытались обратить фагов против того, кто их призвал. Вы послали их к моей дочери.
        - Я не знал, - честно сказал я. - Видит Бог, Черити, клянусь вам, я не знал. Погибли люди, и я хотел только одного: чтобы никто больше не пострадал.
        Деревянная спинка скрипнула еще громче под ее пальцами.
        - Кто это сделал? - спросила она, и голос ее сделался угрожающе тихим. - Кто в ответе за страдания моих детей? Кто призвал тварей, вторгшихся в мой дом?
        - Я не думаю, что их кто-то призвал, - тихо сказал я ей. - Думаю, их послали.
        Она посмотрела на меня, недобро сощурившись:
        - Послали?
        Я кивнул:
        - Я не брал в расчет такой возможности, пока не сообразил, что общего у всех этих нападений. Зеркала.
        - Зеркала? - переспросила Черити. - Не понимаю.
        - Именно это общая деталь во всех этих случаях, - объяснил я. - Зеркала. В туалете. Зеркальце в косметичке у Рози в конференц-зале. В гостиничной кухне вообще полно отражающих стальных поверхностей. Да и ветровое стекло Мадригалова фургона очень хорошо отражало все происходящее.
        Она покачала головой:
        - Все равно не понимаю.
        - Множество существ могут использовать зеркала в качестве окон или дверей из мира духов в наш мир, - сказал я. - Но лишь один вид существ питается страхом и использует зеркала для свободного перемещения из Небывальщины и обратно. Они называются фетчами.
        - Фетчи… - Черити склонила голову набок, словно роясь в памяти. - Что-то я о них слышала. Они… разве они не родом из страны фэйри?
        - Угу, - согласился я. - Точнее, это порождения самой глубокой, самой темной Зимы. - Я поежился. - Еще точнее, это элитные шпионы и убийцы Королевы Мэб. Легко меняют облик и обладают гигантской силой.
        - Мэб? - прошептала она. - Той самой Мэб?
        Я медленно кивнул.
        - И они похитили мою дочь, - произнесла она. - Унесли в страну фэйри.
        Я снова кивнул:
        - Она для них ценная находка. Магически одаренная юная смертная. Совместимая энергетически. Не обладающая достаточным опытом, чтобы защитить себя. Они могут питаться ею и ее магией много часов. Возможно, даже дней. Вот почему они не убили ее сразу.
        Черити зажмурилась:
        - Что мы можем сделать?
        - Не знаю пока, - признался я. - Впрочем, хорошо бы, чтобы ваш муж был здесь, с нами.
        Она прикусила губу и бросила на алтарь взгляд, исполненный, как мне показалось, ненависти.
        - Он недосягаем. Ему направили сообщение, но…
        - Нам придется действовать самим, - договорил я.
        - Мы должны что-то сделать! - воскликнула она.
        - Конечно, - согласился я. - Проблема в том, что мы пока не знаем, где это сделать.
        - Мне казалось, вы только что сказали, что они утащили ее в страну фэйри.
        - Угу, - кивнул я. - Только если я скажу вам, что Айерс-Рок находится в Австралии, это еще не значит, что вы с легкостью найдете это чертово место. Австралия большая. А по сравнению со страной фэйри она все равно что Род-Айленд.
        Черити стиснула зубы:
        - Но должно же быть что-то…
        - Я как раз этим занимаюсь, - заверил я ее.
        - Но что будет… - Она помолчала, потом кашлянула. - Сколько у нее в запасе времени?
        - Трудно сказать, - вздохнул я. - Время здесь и там течет по-разному. День - здесь, час - там. Или наоборот.
        Она смотрела на меня в упор.
        Я отвел взгляд.
        - Немного, - сказал я. - Зависит от того, как долго она продержится. Они высосут из нее весь страх, а потом… - Я тряхнул головой. - День. В лучшем случае.
        Она покачала головой.
        - Нет, - тихо произнесла она. - Я не позволю этому случиться. Должен быть способ вернуть ее.
        - Я могу проникнуть в страну фэйри, - сказал я. - Но вам нужно понять кое-что. Мы говорим о том, чтобы отворить переход в глубокую Зиму. Если у меня хватит сил отворить его и к тому же удерживать его открытым, воюя при этом как минимум с одним древним фетчем, который пару часов назад проглотил мою магию как карамельку и даже не поперхнулся, мы в любом случае нарушим волю Королевы Мэб. И если она окажется там сама, я ничегошеньки, черт подери, не смогу поделать. У меня недостаточно сил, чтобы бросить ей вызов, тем более в самом сердце ее владений. У всего Белого Совета, чтоб ему пусто было, не хватит сил на такое. И мне нужно совершенно точно знать, где переходить на ту сторону, потому что на то, чтобы схватить Молли и убраться, у меня будет в лучшем случае несколько минут. А я не имею ни малейшего представления о том, где она находится.
        - Что вы хотите всем этим сказать? - спросила она очень тихо.
        - Что я не могу этого сделать, - ответил я. - Это верное самоубийство.
        Черити словно застыла, выпрямившись.
        - Так вы предлагаете бросить ее там?
        - Нет, - возразил я. - Но это означает, что мне придется искать помощи везде, где я смогу ее получить. Возможно, у людей и созданий, которые придутся вам не слишком по вкусу. - Я покачал головой. - И вполне возможно, что меня убьют прежде, чем я предприму попытку. И даже если я верну ее… за это, возможно, придется заплатить.
        - Я заплачу, - сказала она. Голос ее звучал ровно, уверенно. - Ради Молли я заплачу столько, сколько нужно.
        Я кивнул. Я не стал озвучивать еще кое-что: даже если нам удастся вернуть Молли, неизвестно, останется ли к тому времени что-нибудь от ее рассудка. Кроме того, она нарушила один из законов магии, а значит, вполне может оказаться с черным мешком на голове на полу какого-нибудь глухого склада, а Морган будет заносить меч для удара. Или, что еще хуже, силы, которые она использовала, могли уже искалечить ее душу.
        Даже если мне удастся найти Молли и вернуть ее домой, мы могли опоздать с ее спасением.
        Впрочем, всему свое время. Для начала надо было отыскать ее. Единственный способ сделать это - найти место, через которое фетчи вынесли ее в Небывальщину. География страны фэйри не похожа на географию нормального мира. Та часть Небывальщины, что соприкасается с пустым заброшенным складом, может находиться в мире духов очень далеко от той части, которая соприкасается с оживленным детским садом через дорогу от склада. И словно этого недостаточно, связи мира смертных и Небывальщины со временем меняют свое место - ведь меняется весь мир.
        В Чикаго найдется тысяча мест, через которые фетчи могли перетащить Молли в свое логово. Мне предстояло найти одно-единственное. И обнаружить его нужно в самое ближайшее время, прежде чем рассвет уничтожит слабые следы ее присутствия - мою единственную зацепку.
        У меня имелось максимум два часа, чтобы доставить свое ноющее тело домой, принять душ и подготовиться к заклинанию, которое представляло бы опасность даже в том случае, если бы я был бодрым и совершенно здоровым. А уставший, травмированный, подавленный и обуреваемый тревожными мыслями, я, вероятно, несмотря на все свои чародейские силы, мог бы добиться только одного: осуществив пробный запуск Маленького Чикаго, я просто не выжил бы.
        Но, кроме этого, был только один вариант: махнуть рукой и оставить девочку в лапах тварей, которых боятся даже кошмары.
        - Мне нужно что-то, принадлежащее Молли, - произнес я, вставая. - Лучше всего волосы или обрезки ногтей.
        - У меня есть прядь ее волос в детском альбоме, - сказала Черити.
        - Отлично, - кивнул я. - Я заберу их у вас из дома. Где лежит альбом?
        Она тоже встала:
        - Я вам покажу.
        Я колебался:
        - Не уверен, что это разумно.
        - Это моя дочь, мистер Дрезден, - возразила Черити. - Я иду с вами.
        Я слишком устал, чтобы спорить. Я просто кивнул и начал спускаться с балкона. На полпути я подвернул ногу, пошатнулся и едва не упал.
        Меня подхватила Черити.
        Глава 33
        - Это Томас, - сообщил я Черити, махнув рукой в сторону брата, поджидавшего нас у церкви. - Он опаснее, чем кажется.
        - У меня черный пояс, - пояснил Томас.
        Секунду-другую Черити, подняв бровь, смотрела на Томаса.
        - Вы тот самый вампир Белой Коллегии, - сказала она, - который водил моего мужа в тот стрип-бар.
        Томас одарил Черити белозубой улыбкой:
        - Право же, приятно, когда тебя помнят. И работать с кем-то, у кого есть мотивация. - Он ткнул пальцем мне в грудь и добавил, понизив голос: - Для разнообразия.
        Взгляд Черити не изменился. Он не выглядел ни ледяным, ни дружелюбным. Казалось, он вообще лишен эмоций. Так смотрят на проходящих мимо больших собак - оценивающе, без экзальтации.
        - Я ценю то, что вы бились плечом к плечу с моим мужем. Но я также хочу, чтобы вы понимали: тот, кем вы являетесь, дает мне повод относиться к вам с подозрением. Пожалуйста, не делайте ничего, что могло бы усугубить эти мои подозрения. Я не игнорирую угрозы.
        Томас поджал губы. Я почти ожидал, что взгляд его вспыхнет гневом, но этого не случилось. Он просто кивнул:
        - Понял, мэм.
        - Вот и хорошо, - сказала она, подходя к минивэну. - Вы поедете на заднем сиденье.
        Я открыл рот, чтобы возразить, но Томас положил руку мне на плечо и покачал головой.
        - Ее машина, ей и устанавливать правила, - негромко сказал он. - Я могу относиться к этому с уважением. Значит, и ты можешь.
        Мы забрались в машину и отправились обратно к дому Карпентеров.
        - Как Мыш? - поинтересовался Томас.
        - Лапа повреждена, - ответил я.
        - Им пришлось чертовски здорово постараться, чтобы сделать это, - заметил он.
        - Поэтому я и оставил его, - сказал я. - Довольно с него испытывать судьбу. И потом, он поможет Фортхиллу присматривать за детьми.
        - Вот-вот, - хмыкнул Томас. - Интересно, мне одному начинает казаться, что Мыш не совсем обычная собака?
        - Я всегда так считал, - улыбнулся я.
        - Не уверен, что он полностью соответствует стандартам породы.
        Черити оглянулась через плечо:
        - На вид он похож на кавказца.
        - Не может быть. - Я удивился. - Он что, еще и танцевать умеет?
        Черити тряхнула головой:
        - Это порода собак, выведенных в Советском Союзе, в горах Кавказа, для охраны военных объектов. Одна из немногих пород, достигающих таких размеров. Только им положено быть гораздо агрессивнее, чем ваша собака.
        - О, при необходимости он может быть очень даже агрессивным, - заверил я.
        Томас углубился в вежливую беседу с Черити о породах собак, а я прислонился головой к стеклу и сразу уснул. Я ненадолго проснулся, когда машина остановилась. Черити и Томас переговаривались, занося в минивэн какие-то вещи. Я снова задремал и не просыпался до тех пор, пока Томас не тронул меня за плечо:
        - Мы приехали к тебе домой, Гарри.
        - Угу, - пробормотал я. - Сейчас.
        Я поморгал немного, прогоняя сон, и выбрался из машины.
        - Томас, - сказал я, - свяжись от моего имени с Мёрфи и скажи, что она нужна мне здесь и сейчас. И… вот… - Порывшись в кармане, я нашел там белую салфетку и маркер и написал на салфетке номер. - Позвони по этому телефону. Скажи, что я звоню с личным маркером.
        Томас взял у меня бумажку и вопросительно посмотрел на меня:
        - А конкретнее?
        - Не обязательно. Там знают, зачем они мне нужны. Это просто знак, что им пора встретиться со мной.
        - А почему я? - поинтересовался Томас.
        - Потому что мне некогда, - отрезал я. - Так что, если не хочешь играть с опасными магическими пророчествами, позвони по этому проклятому номеру и не заставляй меня тратить энергию на объяснения.
        - Яволь, Гарри, - буркнул Томас немного обиженно, но я-то знал, что он сделает все как надо.
        - Волосы? - повернулся я к Черити.
        Она протянула мне чистый белый конверт. Лицо ее застыло как маска.
        - Спасибо. - Я взял конверт и направился к двери. Томас и Черити двинулись за мной. - Я буду работать в подвале. Вы двое останетесь в гостиной. Пожалуйста, не шумите и не слишком расхаживайте по комнате.
        - Почему? - удивилась Черити.
        Я устало отмахнулся:
        - Вопросы потом, ладно? Мне нужен максимум сил для того, чтобы найти, куда они забрали Молли, я и так уже начинаю пороть горячку. Дайте мне сконцентрироваться. Скоро все объясню.
        «Если жив останусь», - добавил я про себя.
        Я почувствовал на себе взгляд Черити и посмотрел на нее. Она коротко, напряженно кивнула. Я отключил обереги, и мы вошли. Мистер подбежал поздороваться. Первым делом он приложился плечом к моим ногам - опыт помог мне сохранить равновесие, - потом потерся боком о ноги Томаса, получив от моего единоутробного брата положенную порцию ласки. После чего изрядно удивил меня, проделав то же самое с Черити.
        Я покачал головой. Эти кошки… Принципиальности ни на грош.
        Черити, хмурясь, осмотрелась по сторонам.
        - Здесь очень ухоженно, - заметила она. - Я ожидала больше… хлама.
        - Он вообще производит обманчивое впечатление, - заявил Томас и полез в холодильник.
        Я не стал реагировать на подначки. У меня не было времени на положенное полное ритуальное очищение и медитацию, но за день я изрядно изгваздался, как телесно, так и духовно, поэтому обойтись без душа не решился. Я закрылся в спальне, разделся, зажег свечу и полез под душ. Холодная вода хлестала по телу, и я драл кожу мочалкой, пока она не сделалась розовой, как у младенца, а потом как следует вымыл голову.
        Все это время я искал у себя в мозгу какое-нибудь тихое местечко, укрытое от боли и чувства вины, от страха и гнева. Я отодвинул в сторону все ощущения, кроме связанных с душем, и без особых осознанных усилий мои движения приобрели ровный ритм ритуала, не уступающего японской чайной церемонии, а обыкновенная душевая превратилась в священное место для медитации.
        Я мечтал оказаться в своей постели. Мне ужасно хотелось спать. Хотелось тепла. Смеха. Я выделил каждое из этих желаний по очереди и отложил в долгий ящик до тех пор, пока мой мир не сделается таким местом, в котором я смогу позволить себе подобные вещи. Впрочем, с одной, последней эмоцией я не справился. Несмотря на все усилия, я не смог помешать страху отыскать лазейку в мои мысли. Первое включение Маленького Чикаго представляло собой одну огромную неизвестную величину. Если мои расчеты верны, в моем распоряжении окажется чертовски мощное средство наблюдения за происходящим в городе.
        Но если я допустил хоть небольшую ошибку, Молли погибла. Или хуже чем погибла. И тогда я точно узнаю, что же это за свет в конце длинного туннеля.
        От этого страха я отделаться не мог. Он намертво встроился в ситуацию. Поэтому, вместо того чтобы бороться, я попробовал найти с ним общий язык. В умелых руках и страх может превратиться в нечто полезное. Я оставил для него в голове маленькое уютное местечко, что-то вроде умственной корзинки для мусора, - приходилось надеяться, что он не вздумает выпрыгнуть оттуда в самый неподходящий момент.
        Я вышел из-под душа, вытерся и снова облачился в свой белый халат. Стараясь не растерять концентрации, я забрал свой рюкзак, белый конверт и спустился с ними в лабораторию. Люк за собой я закрыл. Если Маленький Чикаго взлетит на воздух, наложенные мною заклятия не позволят энергии вырваться из подвала, что должно значительно ограничить размеры ущерба. План, конечно, не идеальный, но другого у меня не было.
        Нельзя сказать, чтобы эта мысль меня очень грела, когда я остановился перед моделью на столе. Всего одна крошечная ошибка…
        Я положил конверт на край стола, рюкзак - на полку, а сам двинулся вокруг стола, зажигая свечи спичками. Сделать это с помощью заклятия было бы быстрее и проще, но для намеченного мне требовалась вся остававшаяся энергия до последней капли. Поэтому зажигание каждой свечи я превратил в небольшой ритуал, сосредоточиваясь на своих движениях, на точности, на взаимодействии холода и тепла, света и тьмы, огня и тени.
        Я зажег последнюю свечу и повернулся к Маленькому Чикаго.
        Здания сияли в свечном свете серебром, воздух вибрировал от встроенной в модель энергии. Чуть слышный голосок здравого смысла нашептывал мне, что зря я это затеял. Напоминал, что я могу облажаться, потому что устал и разбит, и что гораздо разумнее поспать и предпринять попытку со свежими силами.
        Этот голос я тоже отодвинул в сторону. Время колебаний истекло. Я повернулся лицом к столу и врезанному в столешницу кругу из серебра.
        Ласкиэль возникла между мной и столом - в своем обычном белом хитоне, с рыжими волосами, заплетенными в тугую косу. Она выставила обе руки перед собой.
        - Я не могу тебе это позволить, - негромко сказала она.
        - Ты, - заметил я так, словно это касалось меня очень мало, - почти так же некстати, как тот телефонный звонок.
        - Это лишено смысла, - настаивала она. - Хозяин мой, я умоляю тебя изменить свое решение.
        - Мне некогда спорить с тобой, - буркнул я. - Надо дело делать.
        - Дело? - переспросила она. - Ты имеешь в виду - увиливать от своих обязанностей?
        Я слегка склонил голову. В моем нынешнем состоянии все эмоции, которые я испытывал, казались чрезвычайно далекими и почти несущественными.
        - Как это?
        - Посмотри на себя, - проговорила она тихим, рассудительным тоном, каким обращаются обычно к психам или горьким пьяницам. - Прислушайся к себе. Ты устал. Ты ранен. Ты отягощен виной. Ты напуган. Ты просто уничтожишь себя.
        - И тебя вместе со мной? - спросил я.
        - Именно, - подтвердила она. - Я не страшусь конца существования, хозяин мой, но мне не хотелось бы исчезнуть из-за того, что кто-то слишком самонадеян, чтобы понять, что он задумал.
        - Я не самонадеян, - возразил я.
        - Еще как! Ты знаешь, что это, возможно, тебя убьет. И если выйдет именно так, ты освободишься от всякой ответственности за то, что случилось с девушкой. В конце концов, ты героически погиб при попытке найти ее и вернуть. Тебе не придется присутствовать на ее похоронах. Тебе не придется объясняться с Майклом. Тебе не придется признаваться ее родителям в том, что их дочь мертва из-за твоей некомпетентности.
        Я не ответил. Эмоции подобрались чуть ближе.
        - Это не что иное, как изощренный способ самоубийства, предпринятого в момент слабости, - продолжала Ласкиэль. - Я не хочу видеть, как ты уничтожишь себя, хозяин мой.
        Я смотрел на нее.
        Я поразмыслил над ее словами.
        Ее слова могли стать правдой.
        Это не имело значения.
        - Отойди, - буркнул я. - Пока я сам тебя не отодвинул. - Тут я спохватился. - Постой-ка. Что это я? Можно подумать, ты в состоянии мне помешать.
        Я просто шагнул сквозь образ Ласкиэли к столу, на котором лежал белый конверт.
        Белый конверт закружился на месте, а потом внезапно превратился в дюжину конвертов - совершенно неотличимых друг от друга, и каждый вертелся юлой.
        - Очень даже в состоянии, - негромко произнесла Ласкиэль. Я поднял взгляд и увидел, что она стоит с противоположной стороны стола. - Я была свидетельницей начала времен. Я видела, как возник из ничего ваш смертный мир. Я наблюдала, как рождаются звезды, как соткалась ваша планета, как в нее вдохнули жизнь, как вырос ваш род, что правит ею. - Она оперлась о стол обеими руками и наклонилась ко мне, буравя взглядом ледяных голубых глаз. - До сих пор я вела себя так, как подобает гостю. Но не принимай приличия за слабость, смертный. Молю тебя, не заставляй меня предпринимать дальнейших действий.
        Я сощурился и сделал попытку включить Зрение.
        Прежде чем я успел это сделать, моя левая рука вспыхнула.
        Больно, больно, БОЛЬНО! Огонь пожирал мою руку, как ни пытался я сбить его браслетом-оберегом. Воспоминания об ожоге в том захваченном вампирами подвале захлестнули меня, и нервные окончания с готовностью откликнулись.
        Я сдержал крик, стиснув зубы с такой силой, что они едва не начали крошиться.
        Это иллюзия, напомнил я себе. Воспоминание. Призрак, не более того. Он не может навредить вам, если только вы сами не позволите ему сделать это. Я изо всех сил оттолкнул от себя воспоминание, нацелив на него острие моей воли.
        Иллюзия дрогнула, и боль исчезла, а огонь погас. Мгновение спустя организм впрыснул в кровеносную систему заряд эндорфинов, и концентрация начала рушиться. Я тяжело привалился к столу, держась за него правой рукой, а левую рефлекторно прижимая к груди. Потом опустил взгляд на конверты и сосредоточивался на них до тех пор, пока все иллюзорные не сделались прозрачными. Тогда я протянул руку и взял настоящий конверт.
        Ласкиэль пристально следила за моими действиями. Ее прекрасное лицо выражало несгибаемую решимость.
        - Рано или поздно я прорвусь через все, что ты ставишь на моем пути, - выдохнул я. - И ты сама это прекрасно знаешь.
        - Да, - согласилась она. - Но тебе не удастся сосредоточиться на заклинании, пока ты не избавишься от меня. Я могу заставить тебя потратить все силы на сопротивление, и тогда ты тоже не сможешь работать. Даже если я просто задержу тебя до рассвета, дальнейшие твои попытки потеряют смысл. - Она вздернула подбородок. - Что бы ни случилось, твое заклятие не будет успешным.
        Я негромко усмехнулся, и Ласкиэль чуть нахмурилась.
        - Ты забыла одно обстоятельство, - сказал я.
        - Какое?
        - Получается заколдованный круг. Если ты будешь раскачивать лодку, я могу погибнуть, пытаясь осуществить заклятие. Выходит, все эти упражнения - в любом случае попытка самоубийства. Так стоит ли стараться?
        Она стиснула зубы:
        - Ты скорее убьешь себя, чем прислушаешься к разумным доводам?
        - Я бы назвал это непредумышленным убийством, а не убийством в чистом виде.
        - Ты сошел с ума.
        - Дай мне пару таблеток «Алка-Зельтцер», и у меня еще и пена изо рта пойдет. - Я посмотрел на Ласкиэль в упор. - Есть девочка, которой нужна моя помощь. Я скорее умру, чем брошу ее в беде. Я в любом случае испытаю заклятие, и точка. Так что отвали.
        Она разочарованно покачала головой и отвернулась:
        - У тебя очень много шансов погибнуть.
        - Бывало и больше.
        Я достал из конверта прядь детских волос, положил на стол нож и зажег церемониальные свечи. Черт возьми, Падший ангел был прав. Страх опасно зашевелился во мне, и пальцы затряслись так сильно, что первая спичка сломалась, не успев загореться.
        - Если ты должен это сделать, - заговорила Ласкиэль, - попытайся, по крайней мере, остаться в живых. Позволь мне помочь.
        - Ты можешь помочь мне, заткнувшись и убравшись к чертовой матери, - ответил я. - Адским Огнем мне здесь не поможешь.
        - Возможно, - согласилась Ласкиэль. - Но есть и другой способ.
        Краем глаза я заметил слабое мерцание и, повернувшись, увидел медленно пульсирующее серебристое сияние над полом в самом центре моего магического круга на полу. В двух футах под этим местом покоился Темный Динарий, в котором заключалась остальная часть Ласкиэли.
        - Возьми монету, - предложила она. - По крайней мере, я смогу защитить тебя от побочных реакций. Умоляю тебя, не бросайся своей жизнью безрассудно.
        Я прикусил губу.
        Черт подери, мне не хотелось умирать. А мысль о неудаче при спасении Молли представлялась мне едва ли не более страшной, чем смерть. Владелец одной из тридцати древних серебряных монет получал в свое распоряжение чудовищную силу. С такой поддержкой мне, возможно, удалось бы справиться с заклятием, и, даже если бы оно пошло вразнос, я смог бы выжить под защитой Ласкиэли. Непонятно откуда, но я знал, что при желании мог бы достать монету из-под бетона за мгновение.
        Секунду-другую я смотрел на серебристое свечение.
        А потом повернулся к Ласкиэли и раздраженно прищурился:
        - Ты еще здесь?
        Лицо Ласкиэли застыло в бесстрастной маске, однако, когда она заговорила, в голосе ее звучала едва уловимая, но явственная угроза:
        - С тобой гораздо проще иметь дело, когда ты спишь, мой хозяин.
        И она исчезла.
        Страх клокотал во мне крутым кипятком. Я пытался унять его, но прежней степени отстраненности достичь так и не удавалось - до тех пор, пока я не подумал о юном Дэниеле, каким я увидел его своим магическим Зрением: раненый мальчик, защищавший свою семью от того, что послал на их дом я.
        Я подумал о братьях и сестрах Молли. О ее матери, ее отце. О полной смеха, радости и веселья буйной жизни, которой жила семья Майкла.
        А потом я уколол кончик пальца ножом, дотронулся до ранки локоном детских волос и положил волосы в Маленьком Чикаго. Вторую каплю крови я использовал для того, чтобы замкнуть круг и начать заклинание. Я закрыл глаза, сосредоточился и, пробормотав длинную фразу на латыни, вдохнул в модель жизнь.
        На мгновение мир вокруг меня размылся, а потом я вдруг увидел, что стою на столе, у входа в мой собственный дом. Поначалу мне показалось, что серебристая модель резко увеличилась в размерах, но затем я понял, что дело обстоит как раз наоборот. Это я уменьшился до масштаба Маленького Чикаго, точнее, мои чувства воспринимали мир изнутри модели, тогда как тело мое стояло исполинским Годзиллой у стола, бормоча слова заклинания.
        Я закрыл глаза и подумал о Молли, о капле моей крови на пряди ее волос, и, к моему удивлению, мое уменьшенное «я» понеслось по улице. Усилий для этого требовалось не больше, чем крутить педали велосипеда. Мостовая подо мной и окружавшие меня здания светились белой энергией, гудевшей как высоковольтные провода.
        Звезды и камни, Маленький Чикаго заработал! Еще как заработал! Ликование охватило меня, и скорость моего полета по улицам возросла. Я несся по городу, а вокруг мелькали неясные, призрачные образы людей, что двигались в эту минуту по настоящему Чикаго. Но потом заклятие дрогнуло, и я вдруг понял, что ношусь по кругу, как потерявшая след гончая.
        Что-то не сработало.
        Я чуть напрягся и обнаружил, что стою, тяжело дыша, в своем настоящем теле, глядя на Маленький Чикаго сверху вниз.
        Не дав себе отдышаться, я взял рюкзак и вывалил Боба к себе на колени.
        Глаза его сразу же загорелись.
        - Пойми меня правильно, громила, ты мне нравишься, - заявил он. - Но не настолько.
        - Заткнись, - укоротил я его. - Я только что пытался использовать Маленький Чикаго для того, чтобы найти след Молли. Не удалось.
        Боб изумленно моргнул:
        - Неужели получилось? Модель действительно заработала? И не взорвалась?
        - Сам видишь, - буркнул я. - Все работало отлично. Но я использовал самое простое поисковое заклятие и не смог обнаружить ее следа. Что не так с этой чертовой штукой?
        - Положи меня на стол, - попросил Боб.
        Я выполнил его желание. С минуту он молчал.
        - Все в порядке, Гарри. Модель работает как надо.
        - Черта с два она работает! - вскипел я. - Я этим поисковым заклятием сотни раз пользовался. Значит, барахлит модель.
        - Говорю тебе, она работает отлично, - возразил Боб. - Давай посмотрим на это с другой стороны. Если это не твое заклятие и не модель… Слушай, что ты использовал для наведения заклятия?
        - Прядь ее волос.
        - Это детские волосы, Гарри.
        - И что?
        Боб презрительно хмыкнул:
        - А то, что от них нет никакого толка. Гарри, дети - это как огромный чистый лист. С тех пор как срезали эту прядь, Молли изменилась во всех отношениях. Она почти ничем не напоминает того человека, с которого эти волосы срезали. Естественно, твое заклятие не смогло ее обнаружить.
        - Черт! - рявкнул я. Это не приходило мне в голову, но, похоже, дело обстояло именно так. Мне еще не доводилось использовать для этого заклятия детские волосы - за исключением одного раза, когда я искал ребенка. - Черт, черт, черт!
        Крошечная ошибка.
        Совсем крошечная.
        И я подвел Молли.
        Глава 34
        Я отвернулся от стола и медленно поднялся по стремянке в гостиную.
        Черити сидела на углу дивана, низко опустив голову; губы ее беззвучно шевелились. При моем появлении она вскочила и повернулась ко мне. Томас, ставивший чайник на мою дровяную плиту, оглянулся через плечо.
        Я покачал головой.
        Черити побледнела и медленно опустилась обратно.
        Я подошел к Томасу, достал из шкафа пузырек аспирина, вытряхнул на ладонь три таблетки и, морщась от противного кислого вкуса, прожевал все три. Потом запил их водой.
        - Ты позвонил? - спросил я у Томаса.
        - Угу, - ответил он. - Собственно, Мёрфи будет здесь через минуту.
        Я кивнул ему и, держа в руках стакан воды, уселся в кресло у камина.
        - Я надеялся, мне удастся найти ее, - сказал я Черити. - Мне очень жаль. Я… - Тряхнув головой, я замолчал.
        - Спасибо за попытку, мистер Дрезден, - тихо ответила она. Взгляда она не поднимала.
        - Волосы были детские, - объяснил я. - С ними не получилось. Слишком старые волосы. Я не… - Я вздохнул. - Слишком устал, чтобы сразу об этом подумать. Простите.
        Черити посмотрела на меня. Я ожидал увидеть на ее лице страх, гнев, возможно - немного презрения. Ни того, ни другого, ни третьего я не обнаружил. Вместо этого на нем было то, что я замечал иногда на лице у Майкла, когда ситуация складывалась хуже некуда. Своего рода тихое спокойствие, совершенно не сопоставимое с ситуацией, и источника или природы его я не мог понять.
        - Мы найдем ее, - тихо заверила она меня. - Мы вернем ее домой.
        В голосе ее звучала непоколебимая уверенность, с какой говорят обычно о таких простых и очевидных вещах, как дважды два - четыре.
        Я не ответил на это горьким смехом. Я слишком устал. Но я покачал головой и уставился в погасший камин.
        - Мистер Дрезден, - тихо продолжала она. - Я не стану притворяться, будто знаю о магии столько, сколько вы. Я только уверена, что вы обладаете значительными способностями.
        - Недостаточными, - буркнул я. - Недостаточными, чтобы от них был какой-то толк.
        Краем глаза я увидел, что Черити улыбнулась. По-настоящему улыбнулась.
        - Вам нелегко признать, что порой вы так же беспомощны, как мы все.
        Возможно, она была права, но я не стал произносить этого вслух.
        - Я допустил ошибку, и Молли может пострадать. Я не знаю, как дальше с этим жить.
        - Все ошибаются, - сказала Черити, и в голосе ее я услышал нотку задумчивой констатации факта. - И вы тоже, при всех своих способностях.
        - Это не утешение, - тихо произнес я. Оглянувшись на нее, я обнаружил, что она пристально смотрит на меня. - Не утешение для Молли.
        - Вы сделали все, что могли, чтобы помочь ей? - спросила меня Черити.
        Я произвел не особо успешную попытку пошевелить мозгами.
        - Угу.
        Она развела руками:
        - Тогда вряд ли я могу требовать от вас большего.
        Я удивленно уставился на нее:
        - Что?
        Она снова улыбнулась:
        - Да. Мне самой странно слышать то, что я говорю. Я относилась к вам нетерпимо. Держалась с вами недружелюбно.
        Я устало отмахнулся:
        - Угу. Но я могу понять причину.
        - Теперь я осознаю это, - проговорила она. - Вы и сами видите. Но потребовалось всему этому случиться, чтобы я поняла сама.
        - Что поняли?
        - Что большая часть той злости, которую я на вас изливала, относилась на самом деле не к вам. Я боялась. Я позволила страху править мной. А это заставляло меня причинять боль другим. Вам. - Она опустила голову. - И я позволила ему ухудшить наши отношения с Молли. Я так боялась за нее, что это привело к войне между нами. Я сама толкала ее к тому, чего пыталась заставить избежать. И все из-за страха. Я боялась, и теперь мне очень стыдно.
        - Все боятся время от времени, - заметил я.
        - Но я позволила страху править собой. Мне стоило быть сильнее этого, мистер Дрезден. Мудрее. Всем нам стоило бы. Бог завещал нам не страх, а любовь, силу, самообладание.
        Некоторое время я переваривал услышанное.
        - Вы что, извиняетесь? - спросил я.
        Черити подняла бровь.
        - Я пока не настолько мудра, - ответила она слегка раздраженно.
        На этот раз даже я не удержался от усмешки.
        - Мистер Дрезден, - сказала она. - Мы сделали все, что в наших силах. Теперь время молиться. У нас остается вера.
        - Вера? - переспросил я.
        Она смотрела на меня спокойными, уверенными глазами:
        - В то, что рука сильнее вашей или моей защитит мою дочь. Что нам покажут путь. Что Он не оставит тех, кто верует, в час нужды.
        - Я не настолько верую, - признался я.
        Черити снова улыбнулась - устало, но уверенно:
        - Моей веры хватит на нас обоих. - Она встретилась со мной спокойным взглядом. - Есть ведь силы и помимо вашей магии или тех темных духов, что противостоят нам. Мы не одиноки в этой борьбе, мистер Дрезден. Нам не нужно бояться.
        Я отвел глаза прежде, чем мы успели заглянуть друг другу в душу. И прежде, чем она успела увидеть в них слезы. Как бы Черити ни относилась ко мне в прошлом, она осталась со мной, когда фишки закончились. Она заботилась обо мне, когда я был ранен. Она поддержала меня тогда, когда вовсе не обязана была этого делать. И какой бы едкой, язвительной и резкой она ни была со мной, я ни на секунду не ставил под сомнение ее любовь к мужу, к детям или искренность ее веры. Я мог ее недолюбливать, но уважал всегда.
        А теперь больше, чем когда-либо.
        Я только надеялся, что она сказала правду насчет того, что мы не одни. Сомневаюсь, чтобы я в глубине души верил в это. Поймите меня правильно: я ничего не имею против Бога, разве что Он мог бы быть чуть менее иносказательным да еще чуть более разборчивым в выборе наемной силы. Люди вроде Майкла, Черити и, в меньшей степени, Мёрфи время от времени заставляют меня призадуматься над вопросами веры. Впрочем, мне кажется, я не из тех, кого Бог по-настоящему хотел бы видеть вблизи своего дома или своих людей.
        Черт подери! У меня в мозгу сидит Падший ангел. Мне, можно считать, повезло, что я не общался с Майклом или кем-то еще из Рыцарей в качестве противников.
        Я покосился на ведерко из-под попкорна в углу у двери, где стояли мои посох, жезл, шест для занятий боевыми искусствами - очень не мешает в качестве дополнения к моим чародейским причиндалам, - трость-шпага, зонтик и деревянные ножны Фиделаккиуса - одного из трех мечей, которые носили Майкл и его братья по оружию.
        Последний из тех, кому принадлежал этот меч, сообщил мне, что я должен хранить его и передать следующему Рыцарю. Он сказал, что я узнаю кому и когда. С тех пор меч который год стоит в ведерке из-под попкорна. Когда в мой дом вломились нехорошие парни, они не обратили на него внимания. Томас, проживший со мной почти два года, никогда не дотрагивался до него и не заговаривал о нем. Я не знаю даже, замечал ли мой брат его вообще. Меч просто стоит в углу и ждет.
        Я покосился на меч, потом поднял взгляд к потолку. Если Богу действительно хотелось бы помочь нам хоть немножко, самое время дать мне знать, кому, по крайней мере, вручить этот меч. Впрочем, не думаю, чтобы это так уж нам помогло. С Фиделаккиусом или без него, сил надрать кое-кому задницу у нас хватало. А вот чего нам не хватало - так это информации, без которой от способности надрать задницу не было никакого толка.
        С минуту я смотрел на меч. Так, на всякий случай.
        Никаких световых эффектов. Никаких шумовых эффектов. Даже слабых шевелений интуиции - и того нет. Я пришел к выводу, что если Небо и решило помочь нам, то наверняка не так.
        Я откинулся на спинку кресла. Черити снова углубилась в беззвучные молитвы. Я пытался соображать, но получалось неважно: единственная внятная мысль, которую я родил, - это надежда, что Господь Бог не прогневается на Молли за то, что ей помогаю я.
        Я оглянулся через плечо. Томас слушал весь наш разговор, сохраняя почти сверхъестественно непричастный вид. Правда, при взгляде на Черити в глазах его появлялось легкое беспокойство. Он переглянулся со мной, - похоже, он разделял мои чувства. Потом он принес нам по чашке чая и вернулся к плите. Черити молилась.
        Не прошло и десяти минут, как постучала Мёрфи и отворила дверь. Если не считать Томаса, она была единственной, кому я доверял настолько, что дал амулет, позволявший беспрепятственно миновать мои обереги. Она оделась как обычно на работу: черные брюки и пиджак, белая блузка, удобные туфли. За ее спиной брезжили серые предрассветные сумерки. Мёрфи окинула комнату взглядом, нахмурилась и закрыла за собой дверь:
        - Что случилось?
        Я наскоро описал ей ситуацию, заканчивая рассказом о провале моей попытки найти след девушки.
        - Значит, ты пытаешься отыскать Молли? - осведомилась Мёрфи. - С помощью заклятия?
        - Угу, - кивнул я.
        - Мне казалось, это для тебя рутинное занятие, - заметила она. - Я имею в виду, что помню не меньше четырех-пяти раз, когда ты проделывал это при мне.
        Я покачал головой:
        - Тогда я искал, где находится кто-то или что-то. Теперь я ищу место, где Молли находилась прежде. Это совсем другой коленкор.
        - Но почему? - не поняла Мёрфи. - Почему нельзя отправиться прямо к ней?
        - Потому что фетчи забрали ее с собой, - объяснил я. - Она сейчас в Небывальщине. Отсюда я не могу запеленговать ее. Все, что я могу, - это найти место, где они ныряли из мира в мир, а уже оттуда попробовать найти ее саму.
        - А-а. - Она нахмурилась и подошла ко мне. - И для этого тебе нужны ее волосы?
        - Угу, - кивнул я. - Которых у нас нет. Так что мы застряли.
        Она задумалась:
        - А что-то другое тебе не подошло бы?
        - Обрезки ногтей, - сказал я. - Или кровь - если достаточно свежая.
        - Ну-ну, - пробормотала Мёрфи. И кивнула в сторону Черити. - А ее кровь не подойдет?
        - Что? - не понял я.
        - Она же родная мать девочки, - объяснила Мёрфи. - Кровь от крови. Это не годится?
        - Нет. - Я покачал головой.
        - Разве? - не сдавалась Мёрфи. - Почему?
        - Потому что… - Я нахмурился. - Э-э…
        Я посмотрел на Черити. Вообще-то, между родителями и детьми существует магическая связь. Сильная. Моя мать в свое время сложила заклятие, действовавшее только на нас с Томасом и подтверждавшее, что мы с ним братья. И эта связь работала - притом что родство у нас с ним только по матери. Кровная связь - едва ли не самая глубокая из всех, что известны магии.
        - Что ж, может, и получится, - негромко произнес я. Подумал еще немного и вскочил. - Звезды и камни, не просто получится. Для такого заклятия, возможно, это даже лучше!
        Черити не произнесла ни слова, но взгляд ее сиял той самой спокойной, неколебимой силой. Вот на что похожа вера, подумал я.
        Я кивнул ей, а потом повернулся к Мёрфи и торжествующе поцеловал прямо в губы.
        Мёрфи моргнула в совершенном изумлении.
        - Ага! - заорал я. - Мёрфи, ты молоток! Слава команде Дрездена!
        - Эй, это я молоток, не ты, - возразила она. - Слава команде Мёрфи!
        Томас фыркнул. Даже Черити не сдержала улыбки, хотя продолжала сидеть, закрыв глаза и наклонив голову, - должно быть, благодарила Всевышнего.
        Мёрфи задала именно тот вопрос, которого мне не хватало, чтобы нащупать ответ. Помощь свыше? Что ж, я не возражаю против такой помощи, тем более с учетом того, чья дочь попала в беду. Вполне возможно, именно так оно и было. Я мысленно снял воображаемую шляпу и помахал ею в сторону небес, потом повернулся к люку в лабораторию:
        - Черити, я надеюсь, вы не откажетесь пожертвовать каплю ради дела?
        - Еще бы! - откликнулась она.
        - Тогда за работу. Приготовьтесь выезжать, ребята. Я недолго. - Я задержался и положил руку на плечо Черити. - А потом мы вернем вашу дочь.
        - Да, - прошептала она, глядя на меня сияющими глазами. - Да, обязательно.
        На этот раз заклятие сработало на все сто. Черт, я мог бы и сам догадаться, где фетчи нашли самый удобный переход из своего королевства в Чикаго. Такие вещи представляются очевидными, но только после того, как про них узнаешь.
        Помятый минивэн Черити свернул на маленькую стоянку за старым кинотеатром Кларка Пелла. С улицы она не просматривалась. Пока мы ехали туда, взошло солнце, хотя низкие тучи и отдаленные раскаты грома обещали необычно плохую для такого времени суток погоду. Это меня не очень удивляло. Когда за кулисами происходят разборки Королев фэйри, погода тоже реагирует соответственно.
        Мёрфи остановила свою машину рядом с минивэном и вытянула ручник.
        - Ладно, Мёрф, Томас, - произнес я, выбираясь из машины. - Итак, вот правила боя с фэйри.
        - Я знаю, Гарри, - сказал Томас.
        - Ага, но напомнить нелишне, так что послушайте. Мы направляемся в Небывальщину. Нам предстоит разобраться с несколькими весьма вредоносными фэйри, из чего следует, что мы должны быть готовы к иллюзиям. - Я порылся в рюкзаке и достал небольшую баночку. - Эта мазь позволит вам справляться с большинством того дерьма, которым они попытаются нас дурить.
        Я подошел к Томасу и помазал составом его веки. Потом проделал то же самое с глазами Мёрфи и моими собственными. Мазь я приготовил по собственному рецепту, основанному на том, что использовал Привратник. Моя пахла лучше, хотя окрашивала кожу, на которую попадала, в темный, коричнево-черный цвет. Я закрыл баночку, намереваясь убрать.
        - После того, - продолжил я, - как мы…
        Черити молча взяла банку у меня из рук, открыла ее и намазала веки.
        - Что вы делаете? - удивился я.
        - Собираюсь вернуть свою дочь, - спокойно ответила она.
        - Вам нельзя с нами, - сказал я.
        - Очень даже можно.
        - Нет, нельзя. Черити, это чертовски опасно. У нас не будет возможности опекать вас.
        Черити завинтила крышку и сунула баночку мне в рюкзак. Потом откатила в сторону боковую дверцу минивэна и достала из салона два больших пластмассовых тубуса. Открыв первый, она стянула через голову свитер.
        Я обратил внимание на две вещи. Во-первых, в том, что касалось телосложения, Черити явно вытянула счастливый билет в генетической лотерее. Под свитером у нее обнаружился спортивного вида лифчик, и при желании она запросто могла зарабатывать неплохие деньги на подиуме. Молли явно унаследовала внешность матери.
        Второе, на что я обратил внимание, - это ее руки. Для женщины она казалась довольно широкоплечей, а руки ее отличались великолепной мускулатурой - не гипертрофированной, как у качка-культуриста, но естественной. Я переглянулся с Мёрфи - на нее это, похоже, тоже произвело впечатление. Я перевел взгляд обратно на Черити.
        Из первого тубуса Черити вытащила бронежилет. Не ношеный, тяжелый секонд-хенд. Красивую стеганую жилетку из плотной хлопчатобумажной ткани, подбитую тем, что мне показалось кевларовыми пластинами. Она надела жилет, перетянула его поясом, а потом достала из тубуса самую настоящую кольчужную рубаху. Накинув ее через голову, Черити ловкими, привычными движениями застегнула с дюжину крючков. За кольчугой последовал тяжелый пояс, на каких носят мечи. Затем она надела на голову плотно облегающую шапочку из того же черного материала, что и жилет, подобрала под нее свои косы и накрыла все это стальным шлемом с гребнем.
        Открыв второй тубус, она достала из него прямой меч с крестообразной рукоятью. Меч казался лишь ненамного ?же и короче того, которым пользовался Майкл, однако, проверив клинок на предмет зазубрин или ржавчины, она несколько раз крутанула им в воздухе с такой легкостью, словно это была свернутая в рулон газета, после чего убрала обратно в ножны и пристегнула их к поясу. За пояс она заткнула две тяжелые кольчужные рукавицы. Последним Черити достала из тубуса молот. Даже не просто молот, а скорее кувалду с длинной, фута четыре, окованной железом рукоятью и зловещего вида заостренным шипом с одной стороны.
        Закинув молот на плечо, она придержала его за рукоять и повернулась ко мне. Вид у нее был донельзя воинственный - вооруженная, в доспехах, да и темные пятна мази вокруг глаз не смягчали образа. Воинственная? Как же! Она выглядела настоящим бойцом, профессионалом, с каким лучше не связываться.
        Все молча смотрели на нее.
        Черити повела золотистой бровью.
        - Я сама изготовила все доспехи мужа, - негромко сказала она. - И запасное оружие. Вручную.
        - Э-э… - неуверенно произнес я. Стоило ли тогда удивляться ее мускулатуре? - Так вы и биться умеете?
        Она посмотрела на меня как на слабоумное дитя:
        - Мой муж стал мастером фехтования не по мановению волшебной палочки. Он много упражняется. И кто, как вы думаете, был его спарринг-партнером последние два десятка лет? - Взгляд ее снова потемнел, нацелившись на меня одного. - Эти твари забрали мою Молли. И я здесь не останусь, пока она в опасности.
        - Мэм, - негромко напомнила Мёрфи, - учебный бой сильно отличается от настоящего.
        Черити кивнула:
        - Для меня это будет не первый настоящий бой.
        Мёрфи на мгновение нахмурилась и оглянулась на меня. Я покосился на Томаса - тот отвернулся, всем своим видом показывая, что в процессе принятия решений участвовать не будет.
        Черити продолжала стоять со своей кувалдой на плече - стойка спокойная, взгляд уверенный.
        - Адские погремушки! - вздохнул я. - Хорошо, Джон Генри, считайте, вы зачислены. - Я махнул рукой и продолжил инструктаж. - Фэйри не переваривают железа и боятся его прикосновения - это же относится и к стали. Она обжигает их и нейтрализует их магию.
        - Там у меня еще холодное оружие, - сообщила Черити. - И запасные кольчуги. Хотя они могут оказаться вам не идеально по фигуре, лейтенант Мёрфи.
        Черити продумала все на несколько ходов вперед. Хорошо, что хоть один из нас не потерял способности думать.
        - Кольчуга - идеальная вещь для защиты от потусторонних тварей с когтями, - констатировал я.
        Вид у Мёрфи был довольно скептический.
        - Мне не хотелось бы нарушать образ битвы при Гастингсе, Гарри, но я привыкла полагаться на пистолеты больше, чем на мечи. Неужели ты серьезно это говоришь?
        - С пистолетами у тебя могут возникнуть проблемы, - ответил я. - Объекты из нашей реальности действуют в Небывальщине по-другому, и трудно угадать, когда и как меняются правила. В стране фэйри довольно много мест, где порох теряет взрывчатые свойства.
        - Ты шутишь, - нахмурилась она.
        - Нисколько. Надень кольчугу. С нею фэйри ничего сделать не смогут. Это наше главное преимущество.
        - Единственное преимущество, - поправила Черити.
        Она протянула мне кольчужный жилет - возможно, единственный из ее набора, подходивший мне по росту. Я сбросил кожаный плащ, облачился в броню и снова надел плащ поверх кольчуги. Мёрфи покачала головой, но вместе с Томасом выбрала себе доспехи и оружие.
        - Еще пара деталей, - сказал я. - Все время, пока мы будем находиться там, не ешьте и не пейте ничего. Не принимайте никаких подарков или любых предложений от фэйри - никаких сделок с ними. Поверьте мне на слово, вам не понравится оказаться в положении должников перед кем-либо из сидхе. - Я нахмурился, собираясь с мыслями. - И последнее. Каждый из нас должен делать все возможное, чтобы обуздывать свой страх.
        Мёрфи недоуменно посмотрела на меня:
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Мы не можем позволить себе бояться слишком сильно. Фетчи ощущают наш страх. Они питаются им. Становятся от него сильнее. Если мы явимся к ним, не контролируя своего страха, они ощутят приближение пищи. Мы все боимся, но нам нельзя допустить, чтобы страх управлял нашими мыслями, действиями или решениями. Старайтесь дышать ровно и оставаться максимально спокойными.
        Мёрфи кивнула:
        - Вот и хорошо. Веселиться и петь можно по мере желания.
        Я посмотрел, как Мёрфи облачается в амуницию. Черити помогла ей застегнуть кольчугу - рубаху с короткими рукавами, возможно одну из запасных Черити. Для Мёрфи кольчуга оказалась великоватой, чуть-чуть помог туго перепоясавший ее ремень, но короткие рукава доходили Мёрфи до локтей, а низ болтался где-то на уровне колен. Кэррин выглядела как ребенок, нарядившийся во взрослую одежду.
        Лицо ее сделалось отрешенным - таким оно обыкновенно становилось, когда она сосредоточивалась перед стрельбой в тире или перед одним из своих бесчисленных поединков айкидо. Закрыв глаза я осторожно ощупал Мёрфи своим магическим чутьем и ощутил в ней ровно пульсирующую жизненную энергию. Кое-где наблюдалась дрожь - но никаких признаков панического страха, который мог бы оповестить нехороших парней о нашем появлении.
        Собственно, я его и не ждал. Свой невеликий рост она с лихвой компенсировала крепостью духа. С другой стороны, в Небывальщине Мёрфи не оказывалась еще ни разу; и хотя земли фэйри далеко не самое страшное, что можно там найти, даже они могут производить на нормального человека довольно жуткое впечатление. Никакие тренировки, дисциплина и целеустремленность не способны в полной мере подготовить начинающего ныряльщика к тому, что он почувствует на глубине. Примерно так же обстоят дела и с Небывальщиной. Невозможно предугадать, как поведет себя человек, впервые упавший в кроличью нору.
        Зато Томас, будучи Томасом, щеголял кольчугой как изыском моды. Он оделся во все черное: черные куртку и брюки, черные армейские ботинки, да и кольчуга с бронежилетом каким-то образом гармонировали с его гардеробом. На левом бедре у него снова висела его сабля, в правой руке он держал обрез и в целом являл собой изрядно усовершенствованный типаж из «Воина дорог».
        На всякий случай я и его ощупал своими магическими чувствами. Он слегка отличался от обычного человека; впрочем, как и у других вампиров Белой Коллегии, отличия эти вряд ли поддавались обнаружению человеческими чувствами, да и не всякий чародей распознал бы их. В его ауре ощущалось нечто кошачье - что-то подобное я ожидал бы от голодного леопарда, терпеливо поджидающего приближения очередной добычи. Огромная, безупречно сбалансированная сила. Ощущалась и темная сторона - та его часть, которую я ассоциировал с демонической наследственностью, превращавшей его в вампира, черный, горький сгусток энергии, состоявшей из равных частей похоти, голода и отвращения к себе. Томас был неглуп - он, конечно же, боялся. Но его страх был практически незаметен под этой гладкой черной поверхностью.
        Закончив помогать Мёрфи, Черити отступила на шаг и опустилась на колени на мостовую. Сложив руки, она склонила голову и продолжала молиться. Я чувствовал разлитое вокруг нее тепло, словно она стояла на коленях в узком луче солнечного света, - точно такую же энергию я всегда ощущал в присутствии ее мужа. Веру, наверное. Она тоже боялась, но это был не тот первобытный, животный страх, который интересует фетчей. Она боялась за дочь - за ее безопасность, за ее будущее, за ее счастье. И, наблюдая за ней, я увидел, как ее губы произносят мое имя, потом Томаса, потом Мёрфи.
        Черити боялась за нас больше, чем за себя.
        В ту секунду я поклялся себе, что верну ее домой вместе с ее дочерью - к семье и мужу, целую и невредимую. Видит Бог, я ни минуты не колебался бы сделать все, чтобы семья моего друга воссоединилась.
        Я проверил свою амуницию. Кожаный плащ, кольчужная рубаха не по размеру, посох, жезл - на месте. Браслет-оберег и амулет - на месте. Многострадальная левая рука немного побаливала, и та ее часть, которую я ощущал, онемела - но пальцами шевелить я мог. Голова болела. Ноги слегка подкашивались от усталости. Я надеялся, что, когда понадобится, хорошая доза адреналина поможет мне справиться с этой проблемой.
        - Все готовы к выступлению? - осведомился я.
        Мёрфи кивнула.
        - Ага, - лаконично протянул Томас.
        Черити поднялась с колен:
        - Я готова.
        - Для начала я обойду здание, - сказал я. - Это их дверь домой. Возможно, они оставили какие-нибудь ловушки или задействовали обереги. Когда я сниму их, мы войдем.
        Я начал медленно обходить кинотеатр Пелла, касаясь пальцами стены, то и дело закрывая глаза и прислушиваясь к своим магическим чувствам. Это потребовало некоторого времени, но поспешность могла дорого обойтись. Я ощущал замкнутую, сдерживаемую энергию, пульсирующую где-то в здании - возможно, попавшую из Небывальщины в тот момент, когда фетчи проносили туда Молли. И еще я несколько раз уловил крошечные злобные порывы энергии, слишком случайные и подвижные, чтобы быть заклятиями или оберегами. Они показались мне огорчительно похожими на те, что исходили от фетча, уничтоженного мною в гостинице.
        Минут через десять я вернулся к тому месту, с которого начал обход.
        - Есть что-нибудь? - поинтересовался Томас.
        - Оберегов нет. Магических противопехотных мин тоже нет, - ответил я. - Но мне кажется, там внутри кто-то есть.
        - Вроде кого?
        - Вроде фетчей, - сказал я. - Мельче тех, здоровых, которые нам нужны; возможно, этих оставили охранять переход.
        - Они попытаются напасть на нас из засады, когда мы войдем, - предположила Мёрфи.
        - Возможно, - согласился я. - Но если мы знаем о засаде, мы можем обернуть это против них. Когда они появятся, разите их быстро и беспощадно, наверняка. Лучше перестараться. Мы не можем позволить, чтобы кого-то из нас ранило.
        Мёрфи кивнула.
        - Чего мы ждем? - поинтересовался Томас.
        - Еще подкреплений, - ответил я.
        - Зачем?
        - Затем, что я недостаточно силен, чтобы отворить стабильный переход вглубь их территории, - объяснил я. - Даже если бы я не устал и мне удалось его отворить, сомневаюсь, что он продержался бы дольше нескольких секунд.
        - А это плохо? - спросила Мёрфи.
        - Угу.
        - А что случилось бы? - тихо спросила Черити.
        - Мы бы погибли. Оказались бы заперты в глубине земель фэйри, вблизи оплотов всевозможных неприятностей, с единственной надеждой на попытку пробиться в те части Небывальщины, что соприкасаются с нашим миром. Туземцы скушают нас и выплюнут кости прежде, чем мы хоть немного приблизимся к спасению.
        Томас закатил глаза:
        - Не уверен, приятель, что это то, что нужно, чтобы удерживать мои мысли от паники.
        - Заткнись, - посоветовал я ему. - Если не хочешь, чтобы я перешел к альтернативному варианту и начал рассказывать тебе похабные анекдоты.
        - Гарри, - вмешалась Мёрфи. - Если ты знал, что не можешь открыть переход на достаточное время, чтобы забрать девушку, как ты собираешься все это провернуть?
        - Знаю я кое-кого, кто может помочь. Правда, помочь мне она абсолютно не в состоянии.
        Мёрфи хмуро покосилась на меня:
        - Скажи, тебе ведь это нравится. Нравится плясать вокруг да около, нравится огорошивать нас сюрпризами, зная что-то такое, что неизвестно нам.
        - Это как героин для чародеев, - согласился я.
        Послышался рык двигателя, по асфальту зашуршали шины. Из-за кинотеатра вылетел на стоянку мотоцикл с двумя седоками. Задний седок соскользнул с седла - красивая женщина в кожаных штанах и джинсовой куртке. Она сняла свой зеленый шлем, и белоснежные волосы рассыпались роскошной шалью до пояса. Летняя Леди, Лилия, отвесила мне легкий поклон и улыбнулась; зеленые глаза ее сияли.
        Управлял мотоциклом, разумеется, Хват. Одежду Летнего Рыцаря составляли черные штаны в обтяжку и зеленая шелковая рубаха. На бедре у него висела шпага с вычурной рукоятью, кожаная оплетка которой лоснилась от долгого употребления. Хват положил оба шлема на багажник мотоцикла и кивнул нам:
        - Доброе утро.
        Я представил присутствующих, ограничившись упоминанием имен и титулов. Покончив с этим, я повернулся к Лилии:
        - Спасибо, что приехали.
        Она покачала головой:
        - Я все еще в долгу перед вами. По крайней мере, это в моих силах. Хотя должна предупредить вас: боюсь, у меня не получится оказать вам помощь, о которой вы просили.
        Из этого следовало, что запрет Титании остается в силе. Впрочем, я придумал способ обойти его.
        - Я понимаю, что вы не можете мне помогать, - произнес я. - Но я хотел сказать вам, что передаю свои обязанности получателя долга другому - в здравом уме и как там еще положено говорить. Я должен загладить зло, причиненное из-за моей ошибки девушке по имени Молли Карпентер. Чтобы сделать это, я передаю ваш долг ее матери в качестве уплаты.
        - Ха! - обрадовался Хват.
        Лилия тоже не удержалась от довольной улыбки.
        - Отлично придумано, чародей, - прошептала она и повернулась к Черити. - Вы принимаете предложенную чародеем плату, леди?
        Вид у Черити был немного ошеломленный, и она покосилась на меня. Я кивнул.
        - Д-да, - произнесла она. - Да.
        - Значит, быть по сему. - И Лилия склонила голову перед Черити. - Значит, я в долгу перед вами, леди. Что я могу сделать во исполнение этого долга?
        Черити снова покосилась на меня.
        - Просто расскажите ей, - посоветовал я.
        Черити повернулась обратно к Летней Леди.
        - Помогите нам вернуть мою дочь Молли, - попросила она. - Она в плену у фетчей Зимней династии.
        - Я буду более чем счастлива сделать все, что в моих силах, для вас, леди, - кивнула Лилия.
        Черити закрыла глаза:
        - Спасибо.
        - Возможно, это окажется не совсем та помощь, какой вы бы от меня хотели, - серьезным тоном призналась Лилия. - Я не смею открыто нападать на слуг Зимней Королевы, действующих с ее законного соизволения, кроме как в целях самозащиты. Напади я на них, последствия будут суровы, а возмездие неотвратимо.
        - Тогда что вы можете сделать? - спросила Черити.
        Лилия открыла рот для ответа, но покосилась в мою сторону:
        - Похоже, у чародея есть что-то на уме.
        - Ага, - сказал я. - Я как раз хотел перейти к этому.
        Лилия улыбнулась мне и кивком предложила продолжить.
        - Они перенесли девушку через границу здесь, - объяснил я. - Должно быть, поэтому они и напали сначала на Пелла - чтобы здание наверняка заперли и опечатали и при необходимости никто не мешал им беспрепятственно шмыгнуть назад. Я также почти уверен в том, что они оставили кого-то охранять переход.
        Лилия нахмурилась и приблизилась к зданию. Она дотронулась до стены пальцами и закрыла глаза. На все про все у нее ушло вдесятеро меньше времени, чем у меня, и при этом она не сдвинулась с места.
        - Разумеется, - сообщила она. - Как минимум трое небольших фетчей. Они пока не ощутили нашего присутствия, но ощутят, как только кто-нибудь войдет в дом, и нападут.
        - На это я и рассчитываю, - кивнул я. - Я войду первым и позволю им увидеть меня.
        Хват удивленно поднял брови:
        - После чего они порвут вас в клочья? Мудреный план, ничего не скажешь.
        Я улыбнулся ему:
        - Не стану вас разочаровывать, Хват. Я хочу, чтобы Лилия навела завесу на всех остальных. Как только фетчи проявятся, чтобы порвать меня, Лилия снимет завесу, и вы все их уложите.
        - Да. Это нравится мне гораздо больше, - хмыкнул Хват, поглаживая пальцами рукоять шпаги. - И уж мне-то никто не запрещал кромсать вассалов Зимы - если вы, конечно, не против, госпожа.
        Лилия покачала головой:
        - Ни в коем случае, сэр Рыцарь. И я с радостью скрою завесой вас и ваших союзников, леди Черити.
        Черити помедлила.
        - Подождите-ка, - сказала она. - Я правильно понимаю ситуацию? Вам не позволено оказывать помощь Гарри, но поскольку Гарри… что? Передал свои права на долг мне?
        - Банки постоянно продают и покупают долговые обязательства, - подтвердил я.
        Черити приподняла бровь:
        - И поскольку он передал мне права на ваш долг перед ним, вы сделаете все возможное, чтобы помочь?
        Хват и Лилия обменялись беспомощными взглядами.
        - На них также наложено заклятие, не позволяющее им открыто обсуждать это с кем-либо, - добавил я. - Но суть вы уловили верно, Черити.
        Черити тряхнула головой:
        - Но у них не будет из-за этого неприятностей? Если… Кто у нее главный?
        - Титания, - подсказал я.
        Черити уставилась на меня - это имя она явно уже слышала.
        - Что… сама Королева фэйри?
        - Одна из двух, - поправил я. - Да.
        Она покачала головой:
        - Я не… и без того уже много людей подвергаются опасности.
        - Не беспокойтесь за нас, мэм, - подмигнул Хват. - Титания установила закон. Мы его исполняем. И не наша вина, что его буква не совсем соответствует ее замыслу.
        - Перевожу, - вмешался я. - Мы обошли закон, не нарушив ни буквы. Ей это не понравится, но она смирится.
        - О да, - пробормотал Томас себе под нос. - Из-за этого никому потом не откусят задницу.
        - Разговорчики, - буркнул я, повернулся и зашагал к служебному входу кинотеатра.
        Крепко взявшись за посох, я приставил его конец к цепям, крест-накрест перекрывавшим дверь. Потом выждал пару секунд, успокаивая дыхание и сосредоточиваясь. Не то чтобы это было очень трудно. Мне хватило совсем небольшого напряжения воли, чтобы порвать цепь к чертям собачьим. Разнести дверь в щепки было бы еще проще, но я хотел всего-то разорвать одно-единственное звено.
        Я собрал свои мысли воедино и шепнул:
        - Forzare!
        Луч невидимой энергии вырвался из конца посоха, послышалось шипение и резкий, короткий треск. Цепь дернулась. Я опустил посох и увидел, что одно звено разломилось на две половинки; изломы светились от нагрева багрово-красным. Концом посоха я сбросил их на землю; меня даже слегка удивило то, как мало усилий это от меня потребовало.
        Я протянул руку и попробовал повернуть ручку.
        Заперто.
        - Эй, Мёрф, - окликнул я. - Глянь-ка на этот дирижабль.
        Я услышал, как она со вздохом обернулась. Я достал из кармана плаща пару металлических инструментов и принялся с их помощью возиться с замком. Левая рука слушалась плохо, но все же могла худо-бедно удерживать инструмент в нужном положении, пока правая делала большую часть работы.
        - Эй, - спросил Томас, - откуда это у тебя?
        - Баттерс говорит, моей руке полезны упражнения, в том числе работа с ручным инструментом.
        - Значит, - состроил гримасу Томас, - ты учишься ремеслу взломщика? Я-то думал, ты на гитаре играешь.
        - Это проще, - сказал я. - И собаки от этого не воют.
        - Ну да, я бы сам убил тебя, услышь я еще хоть раз «Дом восходящего солнца», - согласился Томас. - Откуда у тебя отмычки?
        Я покосился через плечо на Мёрфи:
        - Птичка в клюве принесла.
        - Ох, ты у меня допрыгаешься, Дрезден, - бросила Мёрфи, продолжая упрямо смотреть в сторону.
        Я подобрал бородку ключа и медленно, осторожно повернул. Замок щелкнул, и я чуть приоткрыл дверь. Потом выпрямился, убрал инструменты в карман и снова взял в руку посох, готовый к немедленным неприятностям. Ничего не происходило. Я закрыл глаза и прислушался, но не услышал в доме ни звука.
        - Ладно, - сказал я. - Идем. Всем приготовиться к…
        Я оглянулся через плечо и увидел, что стоянка совершенно пуста - не считая меня самого, конечно.
        - Ух ты! - сказал я. - Отличная завеса, Лилия.
        Я повернулся к двери и сделал вид, что мои нервы не звенят как гитарные струны.
        - Дзынь-дзынь, - объявил я. - Раунд первый.
        Глава 35
        Изготовив посох к бою, я ударом ноги распахнул дверь.
        - А вот кому жвачки! - крикнул я.
        Серенькие рассветные лучи высветили служебный коридор с исписанными всякой ерундой стенами, вытертым до неопределенного цвета полом и кучей сложенного вдоль стен хлама. В дальнем конце виднелась дверь, под которую кто-то подсунул резиновый клинышек, чтобы она не закрывалась. Выцветшая табличка гласила: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Занавешенный шторкой проем примерно посередине коридора вел, судя по всему, в кассу.
        В здании царила тишина. Не горело ни единой лампочки.
        - Вы, наверное, видели уже, - сообщил я пустому дому. - Джон Карпентер. Трубач-Хулиган. Самая длинная сцена с махаловом в истории кино. Знаете, да?
        Тишина.
        - Значит, не знаете все-таки? - спросил я у тишины.
        Я стоял, надеясь на то, что нехорошие парни не заставят себя долго ждать. В случае нападения я должен был отпрыгнуть в сторону и дать моим скрытым завесой спутникам разнести их в клочья. Вместо этого нехорошие парни, как это часто бывает, вели себя не совсем по плану.
        Я начинал ощущать себя немного глупо, стоя вот так. Если бы я направился дальше, в узкий коридор, мои невидимые спутники вынуждены были бы растянуться в цепочку, что повышало неприятелю шансы на успешную засаду. Будь я один, коридор обеспечивал бы мне наилучшую позицию для схватки, не позволяя фетчам окружить меня и тем самым использовать численное преимущество. Будь я один, я не преминул бы воспользоваться этим. Среди фэйри встречаются тупицы, но фетчей к ним никак не отнесешь. Если бы я вел себя не так, как полагается одиночке, это могло бы насторожить их.
        Поэтому, хотел я того или нет, пришлось плюнуть на инстинкт самосохранения и двинуться вглубь здания, держа посох наготове, оскалив зубы в боевой ухмылке. В доме царил полумрак, и температура была ниже, чем полагалось бы даже в это время суток. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Извечный киношный запах попкорна пропитал дом до основания, сделавшись такой же неотъемлемой его частью, как пол и стены. В животе у меня забурчало. Подобно другим отдельным частям моего тела, мой желудок легко отвлекается на всякие соблазны, не обращая внимания на такие мелочи, как смертельная опасность.
        Остальная же часть моего тела напряглась до предела. Я уже видел, как быстро умеют двигаться эти твари. Атакуй они меня из дальнего конца коридора, я успел бы отпрянуть с их пути, но и только. Еще два или три шага - и я достиг места, начиная с которого у меня уже не оставалось возможности отступить, чтобы мои невидимые спутники разили неприятеля из засады. По крайней мере, на несколько секунд я буду предоставлен самому себе.
        Несколько секунд в драке - это целая вечность.
        Я встряхнул браслет-оберег, накачивая в него энергию, и двинулся дальше, выставив вперед левую руку, - это позволяло мне лучше защититься от возможного нападения и одновременно хоть немного освещало дорогу.
        - Знаешь, какое это место в фильме? - спросил я вслух сам у себя. - Это когда старый фермер с факелом в одной руке и дробовиком в другой не может удержаться, чтобы не отправиться вглубь темной пещеры, прекрасно понимая, что там прячется чудовище.
        Приблизившись к занавеске, я концом посоха отодвинул ее. Выглянув на мгновение в проем, я не увидел ничего, кроме маленькой кассовой стойки, открывавшейся в небольшой темный вестибюль.
        Никто не бросался ко мне, оскалившись в лицо.
        - Ну давайте же, - произнес я немного громче. - В конце концов, это просто оскорбительно. Если вы, ребята, будете и дальше продолжать в том же духе, мне придется пойти на крайние меры. Может быть, пройти в двери задом наперед или еще что-то в этом роде.
        Инстинкты мои внезапно тревожно завопили, и я пулей вылетел в занавешенный проем - прочь из коридора, из дальнего конца которого на меня ринулось нечто. Меньше всего мне хотелось получить заряд картечи или молотом по башке.
        Коридор разом наполнился оглушительными звуками: кто-то заулюлюкал и завыл, разом грянули пистолет и обрез, затрещал рвущейся тканью электрический разряд. Даже сквозь занавеску я увидел ослепительное бело-голубое сияние - и в этом свете различил наконец прятавшегося в засаде фетча.
        Он сидел, пригнувшись для прыжка, на стеклянном колпаке старой машины для изготовления попкорна, и внешность его с некоторой натяжкой можно было назвать кошачьей. Ростом он раза в два превосходил Мистера, клочковатый черный мех торчал во все стороны панковскими шипами. Сгорбившиеся плечи казались неестественно мускулистыми, а широкая пасть была усеяна зубами, слишком большими для любой кошки, не считая льва. Глаза светились зловещим зеленым светом. Тварь прыгнула, выставив вперед когтистые лапы, оскалив зубы, издавая душераздирающий вопль ярости.
        Ни места, ни времени нанести удар первым у меня не было, зато я заранее изготовил защитное поле. Я выставил между собой и фетчем светящийся голубоватый купол.
        Мне стоило бы помнить, с какой легкостью одолевало мою магию Пугало минувшей ночью. Мелкий фетч, должно быть, обладал по меньшей мере частью этих способностей, поскольку он на лету сменил тон своего завывания, врезался в мой щит и проскочил сквозь него, словно это бал не щит, а мыльный пузырь.
        Из-за тесноты я не мог ни уклониться, ни замахнуться посохом, поэтому стоило морде фетча прорваться сквозь мой щит, как я убрал его и с размаху врезал кулаком по кошачьему носу. Там, где бессильна магия, приходится полагаться на физическую силу: поганая тварь отлетела спиной прямо на старый кассовый аппарат - железный! Брызнули голубые искры, пыхнул дым, запахло чем-то едким, и фетч взвыл от боли.
        Я услышал в коридоре шаги, потом грянули три выстрела.
        - Гарри! - крикнула Мёрфи.
        - Здесь! - откликнулся я.
        Сказать что-нибудь еще я не успел: чудовищная кошка оторвалась наконец от железного кассового аппарата и снова бросилась на меня, ни на йоту не уступая в скорости тому фетчу, с которым я сталкивался накануне. Я пригнулся и попробовал поднырнуть под него, но тело мое уступало мысли в быстроте реакций, и тварь нацелилась когтями прямо мне в глаза.
        Я успел выбросить перед собой руку, и фетч врезался в нее с силой, от которой она онемела по локоть. Блеснули зубы и когти. Заговоренная кожа моего плаща устояла - если не считать царапины на запястье, ниже рукава, я остался невредим. Я покатился по полу, пытаясь стряхнуть вцепившуюся в плащ тварюгу. Она оказалась чертовски сильной. Опершись задней лапой о стойку, она крепко цеплялась остальными за ткань плаща, норовя пробиться к моему горлу.
        Я пытался удержать ее, прикрывая горло рукой. Прорваться через плащ она не могла, но продолжала натиск с такой силой, которой ей не полагалось бы иметь. Я лежал на спине, и мне отчаянно не хватало упора. Рука моя начинала подаваться, и я понимал, что секунды через две эта тварь доберется до моего горла и тогда мне крышка.
        Поэтому я схватился другой рукой за отворот плаща и изо всех сил дернул. Кожаная ткань сползла с моей груди, обнажив стальную кольчугу. Снова с шипением полетели искры: тварь обожгла лапы о металл и с пронзительным воем подпрыгнула вертикально вверх.
        Грянули выстрелы. Заряд картечи поразил тварь в верхней точке прыжка - она дернулась, заверещала и, извернувшись в воздухе, приземлилась на пол рядом со мной.
        Тяжелый армейский ботинок Мёрфи с силой врезал по оскаленной морде, отшвырнув от меня, и, как только тварь оказалась на расстоянии ярда, Мёрфи открыла огонь. Она всадила в чудище с полдюжины пуль, опрокинув его на пол; тварь выла от боли, дергалась от попаданий, но всякий раз пыталась подняться. Щелкнул боек - патроны кончились. Мёрфи загнала в рукоять пистолета свежую обойму - тварь как раз начала подниматься. Мёрфи продолжала всаживать в нее пулю за пулей, при этом осторожно отступила в сторону, словно освобождая кому-то место.
        Из-за завесы с неестественной скоростью вырвался Томас, бледный как смерть. Он схватил оглушенного фетча за горло и с размаху двинул о кассовый аппарат, потом еще и еще, пока я не услышал, как у того хрустнул позвоночник. Тогда брат размахнулся и швырнул его через барьер в вестибюль.
        Блеснула вспышка. Что-то, похожее на огненную бабочку, крошечной кометой пролетело мимо моей головы. Я вскочил на ноги и увидел, как бабочка угодила фетчу прямо в грудь. Тварь заверещала снова, молотя по полу передними лапами; задние повисли беспомощными тряпками. Бабочка вспыхнула ярким огнем, прожгла дырку в груди у монстра, а потом огонь охватил его всего.
        Я облокотился на стойку, перевел дух и обернулся. Занавеска отдернулась словно сама собой, и вошла Лилия. В эту минуту Летняя Леди не казалась хрупкой или беспомощной. Ее прекрасное лицо выражало плохо сдерживаемый неумолимый гнев. Вокруг нее порхал рой огненных бабочек. Лилия смотрела на умирающего фетча до тех пор, пока огонь не догорел, не оставив за собой даже эктоплазмы.
        Мёрфи снова перезарядила пистолет и подошла ко мне; взгляд ее продолжал шарить вокруг в поисках опасности.
        - У тебя кровь идет. Ты в порядке?
        Я покосился на руку. Кровь из оцарапанного запястья перепачкала кисть и пальцы. Я закатал рукав, чтобы посмотреть на ранку. Длинный порез шел параллельно кости. Он оказался глубже, чем мне подумалось сначала, и прошел в полудюйме от вены, чудом не зацепив.
        Я невольно поежился, и у меня похолодело в животе.
        - Одна царапина, - сказал я Мёрфи. - Ерунда.
        - Дай-ка посмотрю, - вмешался Томас. Он осмотрел мою руку и поднял глаза. - Могло быть и хуже. Но это нужно зашить, Гарри.
        - Некогда, - возразил я. - Найди что-нибудь чистое перевязать - и сойдет.
        Томас огляделся по сторонам.
        - Соломки для коктейля? - предложил он. - Пакетик для попкорна?
        Я услышал выразительный вздох. Из-за занавески вышла Черити, расстегнула висевший у нее на поясе кожаный чехол и кинула Томасу компактную аптечку. Он поймал ее в воздухе, благодарно кивнул и занялся моей рукой. Черити настороженно отступила обратно в коридор, не выпуская из пальцев рукояти меча. Следом за ней заглянул Хват, кивнул и проследовал дальше - предположительно в дверь, которой заканчивался коридор.
        - Что случилось? - спросил я у Мёрфи.
        - Одна из этих тварей пыталась наброситься на тебя сзади, - ответила она. - Что-то вроде обезьяны-мутанта. Мы ее убрали.
        - «Натуральный рыжий», - задумчиво сказал Томас. - Помнишь этот фильм? Ну, где ретровирус вырвался на волю в зоопарке и вызвал массовые мутации животных? Этот бабуин оттуда. И эта киса тоже.
        - Гм, - хмыкнул я. - Ага.
        - Чего-то я не понимаю, - призналась Мёрфи. - Почему они все выглядят как киномонстры?
        - Страх, - объяснил я. - Эти образы - неотъемлемая часть нашей культуры. Этакие эталоны, генерирующие кучу страха.
        - Да брось ты, - покачала головой Мёрфи. - Я видела этот фильм. Он и вполовину не такой страшный.
        - Вопрос перехода количества в качество, - сказал я. - Даже если зрелище заставит тебя слегка подпрыгнуть на месте, это будет означать страх, пусть и небольшой. А теперь помножь его на миллионы зрителей. Фетчи принимают эту форму для того, чтобы, впитав толику страха, породить его еще больше.
        Мёрфи нахмурилась и тряхнула головой:
        - Ну, возможно…
        В вестибюле появился и двинулся по направлению к кинозалу свет. В мгновение ока Мёрфи и Томас вскинули оружие, целясь в ту сторону, а мой браслет-оберег зашипел, плюясь холодными голубыми искрами в готовности выстроить защитный купол.
        - Все в порядке, - негромко промолвила Лилия.
        В дальнем конце вестибюля показался Хват с обнаженным мечом в руке. Клинок полыхал огнем, словно его окунули в керосин и подожгли. Он огляделся по сторонам и нахмурился.
        - Тут что-то не так, - заявил он.
        - Что не так? - спросил я.
        - Третий, - ответила за него Лилия. - Должен быть еще третий фетч.
        - Почему? - не понял я.
        - Потому что они фетчи, - отрезал Хват. - Надо проверить туалеты.
        - Не в одиночку, - сказал я. - Мёрф, Черити.
        Мёрфи кивнула и, обогнув стойку, подошла к Хвату. Черити появилась из-за занавески и тоже последовала за ней. Двигаясь почти бесшумно, они скрылись за дверью туалетов. Вернулись они очень быстро. Хват покачал головой.
        - Вот, - сказал Томас, завязав хвосты бинта. - Не туго?
        Я сжал и разжал пальцы правой руки и нагнулся, чтобы подобрать посох.
        - Нормально. - Я нахмурился и огляделся по сторонам. - Одно помещение осталось.
        Мы, не сговариваясь, повернулись к двустворчатым дверям, ведущим из вестибюля в зал. Они были заперты. Мне показалось, что у дверных ручек мерцают огоньки, практически незаметные с нашего освещенного места.
        - Думаю, если я сломаю их, на нас не очень обидятся, - сказал я, выходя из-за стойки в вестибюль. Изо всех сил стараясь изобразить уверенность, я приблизился к дверям и остановился. - Действуем по той же схеме.
        Я подождал, пока остальные соберутся позади. Потом оглянулся проверить, готовы ли остальные, - именно поэтому я единственный увидел, что произошло.
        Пластиковое мусорное ведро, стоявшее в каких-то шести дюймах за спиной у Черити, вдруг взорвалось, расшвыряв во все стороны пустые бумажные стаканчики и мятые пакеты из-под попкорна. Человекоподобная фигура ростом с двухлетнего ребенка вырвалась из ведерка; и волосы, и комбинезон у нее были ярко-красного цвета, в маленькой ручонке она сжимала большой кухонный нож. Фигурка ударила Черити чуть выше копчика, швырнув ничком на пол, и занесла нож.
        Нападение застало моих спутников врасплох - секунду или две они не двигались с места, но для Черити эти секунды могли обернуться вечностью. Времени на размышления не оставалось. Прежде чем сам осознал, что делаю, я бросился вперед, на ходу замахиваясь посохом. Замах вышел что надо - профессиональный игрок в гольф такому позавидовал бы. Посох с глухим стуком опустился на голову фетча.
        Голова отлетела в сторону, отскочила от колонны и, покатившись по полу, застыла неподалеку от тела. У меня была еще секунда разглядеть ее, прежде чем она начала расползаться, превращаясь в эктоплазму.
        Томас тоже ее узнал.
        - Баки, кукла-убийца, - сообщил он.
        - Теперь просто слизняк, - хмыкнул я, мотнув головой в сторону лужи эктоплазмы.
        Томас кивнул:
        - А был мусорным карликом.
        Я переглянулся с Мёрфи.
        - Что до меня, - сказал я, - никогда не понимал, что вообще в нем находили страшного.
        Я подошел к Черити и протянул ей руку. Она поморщилась, но руку приняла.
        - Вы как? - спросил я.
        - Кости все целы. - Она ощупала спину. - Если только мышцы потянула.
        - В следующий раз будем осторожнее, - кивнул я. - Лилия, теперь чисто?
        Взгляд Летней Леди на мгновение стал отстраненным, затем она кивнула:
        - Да. Агентов Зимы здесь больше нет. Идем.
        Она шагнула вперед, и двери в зал отворились словно сами собой. Мы последовали за ней.
        Кинотеатр оказался из типичных, знакомых с детства. Не новый, модный, напоминающий скорее не стадион, а заведение старого образца с едва заметным уклоном пола. Экран светился, хотя проектор был выключен. На нем вспыхивали и переливались, подобно северному сиянию, разноцветные сполохи, и до меня вдруг дошло, что они проецируются на экран с противоположной стороны. По мере того как мы следом за Лилией приближались к экрану, воздух делался все холоднее.
        Она остановилась перед экраном, несколько секунд молча смотрела на него, потом поежилась.
        - Дрезден, - тихо произнесла она. - Этот переход ведет в Арктис-Тор.
        У меня в желудке снова похолодело.
        - Ох, черт!
        Краем глаза я заметил, как, приподняв бровь, покосился на меня Томас.
        - Черт? - переспросила Мёрфи. - Почему? Что это за место?
        Я сделал глубокий вдох:
        - Самое сердце Зимы. Это вроде… - Я тряхнул головой. - Представь себе, как если бы лондонский Тауэр, Синг-Синг, Форт-Нокс и Алькатрас забавы ради скатали в один гигантский шар. Это столица Мэб. Ее цитадель. - Я глянул на Лилию. - Если, конечно, то, что я о нем читал, верно. Сам я никогда там не бывал.
        - Ваши источники информации довольно точны, Гарри, - заметила Лилия. Она сделалась чуть более напряженной, далекой. - Это заметно ограничивает ту помощь, что могу я оказать вам.
        - Почему? - спросил я.
        Секунду Лилия пристально смотрела на меня, затем кивнула:
        - Власть Мэб сокрушительно действует на мои силы. Я могу отворить проход в Арктис-Тор, но держать его открытым до вашего возвращения смогу вряд ли: это потребует всех моих сил без остатка. Более того, удерживая его открытым, я увеличу риск свободного попадания тамошних созданий в Чикаго. А значит, Хвату придется остаться здесь, чтобы этого не допустить. Я не могу позволить ему идти с вами.
        Я хмуро уставился на переливающийся всеми цветами радуги экран:
        - Получается, что, оказавшись там, мы будем предоставлены сами себе?
        - Да.
        Угу, просто чудно. Без Лилии и Хвата с его боевыми возможностями наши шансы на успех в самом сердце Зимних заметно понижались - а я-то надеялся, что нам предстоит напасть на троицу действующих на свой страх и риск фэйри, укрывшихся в пещере, под мостом или где-то еще. Но никак не предполагал, что придется брать штурмом Бастилию.
        На мгновение встретившись взглядом с Черити, я отвернулся и снова посмотрел на разноцветный экран.
        - Дело оборачивается гораздо серьезнее, - сказал я остальным. - Я все равно пойду. Никто из вас идти со мной не обязан. Я не имею права заставлять вас…
        Прежде чем я успел договорить, Черити, Мёрфи и Томас шагнули вперед и встали рядом со мной.
        Волна тепла, радости, гордости и благодарности захлестнула меня с головой. И плевать мне на то, чья ДНК совпадает с моей, а чья - нет. Когда все летит в тартарары, люди, которые, не дрогнув, остаются с тобой, и есть твоя семья.
        Твои герои.
        Я кивнул Лилии. Она закрыла глаза, и переливающиеся на экране краски сделались ярче, резче. Воздух стал еще холоднее.
        - Ладно, - негромко произнес я. - Все положите руку мне на плечо. - Я покрепче взялся за посох. - Раунд второй.
        Глава 36
        Всякий раз, когда я открываю проход в Небывальщину, это выглядит примерно одинаково: в воздухе возникает неровная вертикальная прореха, из которой до тебя доносятся звуки и запахи мира с другой стороны. Чем дольше мне нужно сохранять переход, тем сильнее я вынужден раздвигать прореху. Более опытные чародеи намекали пару раз, что мне предстоит еще многому научиться касательно этого предмета.
        Когда Лилия отворила переход в Арктис-Тор, я понял, что они говорили правду. Свет и краски продолжали мелькать на экране, становясь все глубже, ускоряя свое движение. Поначалу не происходило ничего. Киноэкран оставался обычной поверхностью из ткани. Потом волосы у меня на затылке вдруг встали дыбом - и в лицо ударил порыв холодного ветра. Он принес с собой сухой стерильный запах горной зимы и высокий одинокий крик дикого зверя, каких не водится в нашем мире.
        В красках на экране начал преобладать темно-синий цвет, а спустя мгновение он соткался в очертания гор, вздымавшихся ввысь под неестественно огромной серебряной луной. Голые, угрожающие каменные пики окутались туманом, оделись в снег и лед. Ветер с воем швырнул нам в лица заряд колючих ледяных кристаллов и на время стих.
        Метель улеглась достаточно, чтобы я смог бросить первый взгляд на Арктис-Тор.
        Цитадель Мэб представляла собой крепость из черного льда - огромный призрачный куб, угнездившийся на склоне самой высокой из попавших в поле зрения гор. В толще ледяных стен мелькали вспышки зеленой и голубой энергии. Определить размеры этой штуковины я не мог. Стены и укрепления ощетинились перевернутыми сосульками.
        Чем-то они напомнили мне челюсти голодного хищника. На фоне стены темнели единственные, очень маленькие по сравнению со всем сооружением ворота. Они были открыты.
        Адские погремушки! И как, черт подери, туда попасть? Я даже испытал облегчение, когда ветер задул снова, скрыв крепость за завесой несущегося снега.
        Только тут до меня дошло, что дорога открыта. Лилия отворила ее с таким мастерством, что я даже не заметил, когда образ сменился реальностью. По сравнению с этим мои способности отворять переход в Небывальщину не превосходили рисунков творчески одаренной гориллы.
        Я оглянулся на Лилию. Она улыбнулась и сделала жест рукой. Одна из порхавших вокруг нее огненных бабочек, отделившись от роя, подлетела ко мне.
        - Это то немногое, что я могу еще сделать для вас, - негромко сказала она. - Она проведет вас сквозь метель и будет отгонять холод до вашего возвращения. И не мешкай, чародей. Я не знаю, как долго еще смогу удерживать переход открытым.
        Я кивнул:
        - Спасибо, Лилия.
        На этот раз улыбка ее сделалась теплее - совсем как у той девушки, которой она была до того, как стала Летней Леди.
        - Удачи, Гарри.
        Хват сделал глубокий вдох и запрыгнул на эстраду у подножия экрана. Потом повернулся и протянул мне руку. Я взялся за нее, секунду смотрел на замерзшую пустыню, а потом шагнул прямо вперед, туда, где был экран.
        Я почти по колено провалился в глубокий снег, а завывающий ветер заставил меня сощурить глаза. Мне полагалось бы мерзнуть, однако огненная бабочка Лилии, похоже, знала свое дело. Воздух казался почти таким же теплым, как на лыжном склоне в последние дни сезона. Томас, Мёрфи и Черити выступили из мерцающего воздуха, а секунду спустя оттуда же появился Хват.
        - Эй, Хват! - окликнул я его. Мне пришлось почти кричать, перекрывая ветер. - Я думал, вы не идете.
        Летний Рыцарь покачал головой:
        - Я и не иду. Но охранять переход от чужаков проще с этой стороны. - Он внимательно посмотрел на нас. - Вам кажется, на вас достаточно железа?
        - Вот как раз и проверим.
        - Господи, Мэб от ярости кипятком писать будет - явиться сюда с железом!
        - Она в любом случае разозлится, - заверил я его.
        Он кивнул, оглянулся на мерцающее марево перехода и нахмурился.
        - Гарри, - сказал он. - Есть еще кое-что, что вам следует знать, прежде чем вы отправитесь туда.
        Я вопросительно выгнул бровь.
        - Мы только что получили сообщение от наших наблюдателей. Идет бой. Красные обнаружили один из основных штабов Венатори Умброрум.
        - Кого? - переспросила Черити.
        - Это такая тайная организация, - объяснил я. - Вроде масонов, только с пулеметами.
        - Венатори запросили помощи, - продолжал Хват. - Совет отозвался на эту просьбу.
        Я прикусил губу:
        - Вы знаете, где это?
        - В Орегоне, в паре часов от Сиэтла, - ответил он.
        - Насколько там все серьезно?
        - Пока трудно сказать. Но это паршиво. У Красных есть свои типы с магическими способностями, и они рыщут по коммуникациям Совета, проходящим через Небывальщину. Это отвлекает силы корпуса Стражей - они не имеют возможности бросить их в бой.
        - Черт… - пробормотал я. - А Летние ничего не могут с этим поделать?
        Хват поморщился и покачал головой:
        - При такой дислокации сил Мэб - ничего. Если мы пошлем на помощь Совету часть своих сил, это ослабит нас тут. Зимние не упустят такой возможности для нападения. - Он покосился на мелькавшую в просветах между снежными зарядами крепость. - Совет занимает оборонительную позицию, Гарри, и это никуда не годится. Если они так и будут продолжать сидеть на месте, уступив инициативу Красным, они проиграют войну.
        - Клаузевиц согласился бы с этим, - хмыкнул я. - Только я сомневаюсь, чтобы Мерлин был знаком с Клаузевицем. И все еще далеко не кончено. Нас рано сбрасывать со счетов.
        - Возможно, - ответил Хват, но голос его звучал не слишком уверенно. - Жаль, что не могу помочь вам больше, но вам пора спешить. Я придержу дверь для вас.
        Я протянул ему руку, и он пожал ее.
        - Вы тут поосторожнее, - посоветовал я.
        - Удачной охоты, - пожелал он.
        Я оглянулся на моих спутников:
        - Готовы?
        Они кивнули, и мы побрели сквозь снег за огненной бабочкой. Сомневаюсь, чтобы нам удалось одолеть этот путь без ее помощи, и я дал зарок - в случае, если выйду живым из этого безумия и рехнусь настолько, что соберусь в эти края еще раз, прихватить с собой подходящую зимнюю одежду. Даже под защитой магии Летних это напоминало соревнования на выносливость, причем в высшей лиге. В прошлом я совершал марш-броски и покруче - и с Джастином Дю Морне, и с Эбинизером - и усвоил, что длинные ноги дают на пересеченной местности заметное преимущество. Черити держалась молодцом, но Томас не привык к пешим переходам на природе. Да и Мёрфи приходилось нелегко с учетом ее роста и непривычной амуниции.
        Я переглянулся с Черити. В особо тяжелых местах подъема я тянул Томаса за собой. Черити помогала Мёрфи. Я боялся, что гордость может заставить Мёрфи отказываться от помощи, но этого не случилось, хотя Кэррин и морщилась.
        Последние две сотни ярдов нам предстояло пройти на виду: ни кустов, ни складок рельефа, способных скрыть нас от стен крепости, здесь не наблюдалось. Прежде чем показаться из-за последнего прикрывавшего нас скального выступа, я поднял руку, скомандовав остановиться. Бабочка Лилии описывала широкие круги вокруг моей головы. Снежинки, касаясь ее, с шипением испарялись.
        Я долго вглядывался из-за мерзлого камня в громаду Арктис-Тора, потом повернулся к остальным.
        - Никого не видно, - по возможности приглушив голос, проговорил я.
        - Бессмыслица какая-то, - заявил Томас. Он задыхался и слегка дрожал, несмотря на согревающую магию Лилии. - Я думал, это штаб-квартира Мэб. Но у этого места заброшенный вид.
        - Очень даже логично, - возразил я. - Силы Зимних готовы напасть на Летних. В глубине собственной территории такое не делается. Боевые силы собираются в ключевых точках на границе с неприятелем. Если нам повезет, здесь не окажется никого, кроме небольшого дежурного гарнизона.
        Мёрфи тоже выглянула из-за камня.
        - Ворота открыты, - сообщила она. - Никакой охраны не видно. - Она нахмурилась. - Там… там что-то есть - на открытом месте между нами и стенами. Видишь?
        Я пригнулся и выглянул. Неясные, призрачные очертания колыхались на ветру между нами и крепостью - нематериальные, как любая тень.
        - А, - кивнул я. - Это иллюзия. Возможно, мираж, выстроенный вокруг крепости.
        - Разве такое может сбить кого-то с толку? - не поверила она.
        - Это может сбить с толку любого, у кого на глазах нет патентованной чародейской мази, - сообщил я. И пригляделся снова. - Постой-ка. Ворота не открыты. Они сорваны.
        - Что? - охнула Черити. Она тоже встала и высунулась посмотреть. - Там, на земле перед воротами, повсюду осколки льда. Обломки решетки?
        - Вполне возможно, - согласился я. - И внутри… - Я прищурился. - Мне кажется, я вижу там обломки побольше. Словно кто-то сорвал решетку и выбил ворота. - Я сделал глубокий вдох, стараясь совладать с так и рвущимся наружу истерическим смешком. - Кто-то дунул, и двинул, и их из дома вынул. Из дома Мэб.
        Ветер завывал на ледяных склонах.
        - М-да, - пробормотал Томас. - Не нравится мне все это.
        Черити прикусила губу:
        - Молли!
        - Мне казалось, Гарри, ты говорил, что эта Мэб круче крутой, - заметила Мёрфи.
        - Она такая и есть, - подтвердил я, хмурясь.
        - Тогда кто изобразил большого серого волка, напавшего на ее поросят?
        - Эм… - Я тряхнул головой и провел рукой по рту. - Мне начинает казаться, что эта штука немного выше моего понимания.
        Томас не удержался-таки от сдавленного хихиканья с нотками истерии. Он отвернулся от крепости и сидел, похрюкивая. Я испепелил его взглядом:
        - Это не смешно.
        - Кому как, - усмехнулся он. - Я хочу сказать, ты все-таки бываешь туп как пробка. Или ты только сейчас это заметил, Гарри?
        Я насупился еще сильнее:
        - Что до твоего вопроса, Мёрф, я и правда не знаю, кто это сделал, но список тех, кто на это способен, весьма невелик. Возможно, Совет Старейшин и мог бы, если бы навалился со всеми Стражами, но они сейчас заняты - да и прорываться сюда им пришлось бы с боем. Такое могли бы сотворить вампиры, действуя сообща, но это маловероятно. Не знаю. Может быть, Мэб разозлила какого-нибудь бога.
        - Бог един, - заявила Черити.
        Я отмахнулся:
        - Без заглавной «Б», Черити, из уважения к вашим убеждениям. Имеются существа, которые, не будучи Всевышним, все же обладают силой, превосходящей все, что есть на нашей планете.
        - Например? - поинтересовалась Мёрфи.
        - Древние греческие, римские или, скажем, скандинавские божества. Боги американских индейцев и африканских племен. Австралийских аборигенов, полинезийских туземцев, Юго-Восточной Азии. Одних индуистских богов наберется чертова прорва. Правда, последние столетия они практически в спячке. - Я хмуро покосился на Арктис-Тор. - И я не могу придумать, что такого могла сделать Мэб, чтобы заслужить такую враждебность. Ей тысячелетиями удавалось этого избегать.
        Если, конечно, подумал я, Мэйв и Лилия не говорили правду и Королева Зимней династии действительно не съехала с катушек.
        - Дрезден, - вздохнула Черити. - Это все словоблудие. Или мы идем туда, или убираемся. Прямо сейчас.
        Я прикусил губу и кивнул. Потом я достал из кармана маленький пузырек с пожертвованной Черити кровью и пошарил взглядом, пока не обнаружил более или менее ровную площадку, чтобы начертить круг. Активировав его, я сложил обычное поисковое заклятие, настроенное в этот раз на тепловые ощущения. На таком морозе я не возражал против даже такой малой толики тепла.
        Я разрушил круг, высвободив заклятие, и сразу же ощутил покалывающее тепло на левой скуле. Повернувшись лицом в ту сторону, я обнаружил, что смотрю прямо на Арктис-Тор. На всякий случай я повторил ритуал, отойдя на полсотни ярдов в сторону, и снова повернулся лицом к источнику тепла. С тем же результатом.
        - Она жива, - сказал я Черити, - или заклятие не сработало бы. Она там. Идем.
        - Постойте, - произнесла Черити и как-то неловко посмотрела на меня. - Можно мне прежде произнести короткую молитву за нас?
        - Не повредит, - кивнул я. - Я бы не отказался сейчас от любой возможной помощи.
        Черити низко склонила голову.
        - Господи, молю Тебя, не оставь нас во тьме, - произнесла она, и я ощутил прикосновение негромкой, но крепкой, как скала, энергии чистой веры. Черити перекрестилась. - Аминь.
        Мёрфи повторила ее движение. Мы с Томасом постарались держаться теологически невидимыми. Потом я без лишних слов выбрался из-за скалы и припустил бегом к воротам. Остальные стремились не отставать.
        Первые кости попались мне под ноги ярдов за пятьдесят от стены. Они лежали бесформенной грудой на снегу, застыв подобием мрачной гравюры Эшера. Кости напоминали человеческие, но утверждать этого наверняка я не мог, поскольку в некоторых местах они превратились в пыль, а в других словно оплавились. Скоро выяснилось, это только первые зловещие останки из многих. По мере приближения к стенам все больше хрупких, замерзших костей хрустело у меня под башмаками, и искорежены они были сильнее. У самых ворот слой костей доходил мне уже до щиколоток. Они словно рассыпались веером от груды жутких останков, возвышавшейся в проеме ворот. Кем бы ни являлись их обладатели, их здесь погибло несколько тысяч, не меньше.
        Предположение Черити насчет решетки было верным. Обломки валялись на земле, смешавшись с костями. Под аркой ворот торчали из костей под причудливыми углами массивные ледяные брусья - то, что осталось от ворот. Стены Арктис-Тора оплавились во многих местах под воздействием, как я предположил, какой-то кислоты. Кое-где из них вывалились огромные ледяные блоки; впрочем, по сравнению с исполинским массивом они казались мелкими царапинами.
        Хрустя по толстому слою костей, я добрался до ворот. Там я уловил слабый запах чего-то знакомого. Я наклонился ближе к одной из отметин на стене и принюхался.
        - Что там? - спросил Томас.
        - Сера, - тихо отозвался я.
        - Что это значит? - поинтересовался он.
        - Трудно сказать, - солгал я.
        Интуитивно я уже догадывался о том, что здесь произошло. Кто-то поливал стены Арктис-Тора Адским Огнем. А это означало, что свою роль в имевших здесь место событиях играли и силы ада или их приспешники.
        Выше моего понимания… Не то слово - «выше»…
        Я напомнил себе, что все это ерунда. Внутри замерзшего кладбища находится девушка, которая погибнет, если я не выдерну ее из этого кошмара. Если я не совладаю со своим страхом, это почти гарантированно предупредит ее похитителей о моем приближении. Поэтому я отогнал прочь страх, от которого меня уже начинало тошнить.
        Я изготовил браслет, сжал в руке посох, стиснул зубы и, хрустя башмаками по костям, двинулся вперед, в жуткий полумрак самого опасного места из всех, куда я попадал.
        Глава 37
        В ширину черные ледяные стены Арктис-Тора имели футов шестьдесят, поэтому входная арка напоминала скорее железнодорожный туннель.
        Если, конечно, не считать костей.
        Каждый вдох, каждый шаг, каждый хруст и скрип трущихся друг о друга костяных останков отдавался эхом, которое, вместо того чтобы гаснуть, становилось громче в тысячи раз. Ковер из костей становился все толще; я уже не пытался обходить их и шагал напрямик, рискуя сломать себе ногу. Пульсировавшее в стене зеленое и сине-фиолетовое, реже красное сияние почти не освещало дороги. От сполохов только тени дергались из стороны в сторону, затрудняя движение, ухудшая восприятие размеров окружающего пространства. Меня понемногу начинало укачивать.
        Появись сейчас в дальнем конце туннеля очередной фетч, и все могло бы обернуться хуже некуда, особенно с учетом того, насколько неэффективной показала себя моя магия и насколько затрудняли движение чертовы кости. Все это изрядно действовало на нервы, и я с трудом сдерживался, чтобы не припустить вперед бегом - из чистого страха. Вместо этого я старался шагать ровно и размеренно, не позволяя страху овладеть мной.
        Я уже пару лет закрывал свои мысли от Ласкиэли. Будь я проклят, если позволю рыться в моих эмоциях шайке разнузданных фэйри.
        Я оглянулся. Черити с трудом карабкалась по костям со всей амуницией и тяжелым молотом на плече, но она не отставала, упрямо стиснув зубы. Зато идущей следом за ней Мёрфи, похоже, путь давался легче. Замыкал шествие Томас, шагавший грациозно, как пантера по длинной ветке.
        Наконец я вышел из-под арки на двор. Внутри крепость оказалась пустой, холодной и прекрасной в незамысловатой симметрии своих линий. То ли палат и прочих помещений здесь не строили вообще, то ли они располагались в толще стен, но никаких входов в них я не заметил. Лестницы вели на зубчатые стены, на оборонительные галереи. Весь двор был вымощен гладким темным льдом, и в самом центре его вздымался шпиль - круглая башня, венчавшаяся площадкой с зазубренным парапетом, который нависал над стенами и двором.
        Похоже было, это место изначально строилось для тишины и покоя и не предназначалось для живых, подвижных существ. Ветер завывал за стенами и где-то над головой, но здесь не ощущался. Тут царила тишина, как в гробнице библиотекаря, и каждый шаг по льду казался особенно громким. Эхо гуляло по двору взад-вперед, возвращаясь с каким-то неодобрением и даже угрозой.
        Сплошной костяной ковер обрывался в нескольких ярдах от ворот, и во дворе виднелись лишь отдельные кучки. Томас подошел к одной из них и ткнул саблей. Клинок лязгнул о череп размером с хорошую канистру из-под бензина, слишком тяжелый и массивный, чтобы смахивать на человеческий.
        - Кто, черт подери, это был? - вполголоса спросил Томас.
        - Судя по всему, тролль, - ответил я. - Большой. Ростом, возможно, футов четырнадцать или пятнадцать. - Я огляделся по сторонам. Вокруг виднелось с полдюжины похожих огромных черепов. Еще шесть лежали близко друг от друга у основания шпиля. - Дайте мне пару секунд. Я хочу понять, что мы тут видим, прежде чем двигаться дальше.
        Судя по выражению лица Черити, она хотела бы возразить, но лишь отошла на несколько ярдов и остановилась, вглядываясь в одну из сторон. Томас с Мёрфи тоже заняли позиции на некотором расстоянии от меня, каждый из них смотрел в свою сторону, чтобы не пропустить возможную опасность.
        Вперемешку с костями мертвых троллей валялись разбитые куски темного льда - возможно, остатки их оружия и доспехов. На этих кусках виднелись следы замысловатых узоров из золота, серебра и маленьких голубых самоцветов. Работа ремесленников-фэйри, причем довольно дорогая.
        - Их тринадцать. Тролли служили Мэб, - сообщил я. - Пару лет назад я видел таких в похожей амуниции.
        - Давно они убиты? - тихо спросила Мёрфи.
        Я хмыкнул и наклонился. Приложив к костям левую руку, я закрыл глаза и, сосредоточившись, до предела напряг чувства - и человеческие, и магические. Я ощутил очень слабый, тяжелый звериный запах тролля. Я только раз в жизни видел пару таких вблизи, но этих уродливых ублюдков можно унюхать с расстояния в полмили. Еще я ощутил запах гнили - скорее растительной, чем плотской. И снова - запах серы.
        Помимо этого в воздухе ощущалась какая-то вибрация, ментальное эхо мучительной смерти тролля. А еще эхо возбуждения, ярости, а потом неописуемого ужаса, смятения и всепоглощающей боли.
        Рука сама собой отдернулась от этих фантомных ощущений, и на краткий миг ко мне вернулись физически ощутимые воспоминания о моем ожоге. Я зашипел, стиснув зубы, и прижал руку к животу, силясь отогнать призрачную боль.
        - Гарри? - окликнула меня Мёрфи.
        Какого черта? Ощущение смерти, сохранившееся в останках, было таким сильным, таким резким, что я буквально видел клочки воспоминаний погибшего тролля. Такого со мной еще не случалось. Впрочем, и вслушиваться в остаточное эхо событий в Небывальщине я еще не пробовал. Что ж, в мире духов и духовные впечатления отчетливее.
        - Гарри? - повторила Мёрфи, на сей раз настойчивее.
        - Все в порядке, - ответил я сквозь зубы.
        Ощущения были четче, чем я испытывал где-либо в реальном мире. В Чикаго я решил бы, что все произошло несколько минут назад. Здесь же…
        - Не могу сказать, долго ли они здесь лежат. По моим ощущениям - не очень, но я не уверен.
        - Должно быть, несколько недель, - предположил Томас. - Вряд ли меньше: кости не успели бы так очиститься.
        - Все относительно, - возразил я. - Время здесь может течь с разной скоростью. Эти кости могли пролежать тысячу лет - по местному времени. Или двадцать минут.
        Томас что-то пробормотал себе под нос и покачал головой.
        - Что убило их, Гарри? - спросила Мёрфи.
        - Огонь. Их сожгли заживо, - тихо ответил я. - До самых костей.
        - Ты бы смог так сжечь? - поинтересовался Томас.
        Я покачал головой:
        - Такого огня не осилил бы. Тем более в самом сердце Зимы.
        Даже с помощью Адского Огня мне подобное не удалось бы. Вокруг нас валялись останки примерно тысячи существ. В прошлом мне довелось однажды сорваться с цепи и испепелить целую стаю вампиров - а вместе с ними, возможно, кого-то из их жертв. Но даже того пекла не хватило бы, чтобы положить разом столько защитников Арктис-Тора.
        - Тогда кто это сделал? - тихо спросила Черити.
        Ответа у меня не имелось. Я встал и ткнул концом посоха в относительно небольшой череп.
        - Те, что поменьше, - гоблины, - сказал я. - Пехота. - Я откатил посохом в сторону бедренную кость - судя по размеру, тролля. Под ней лежали обломки огромного меча из того же черного льда. - Эти тролли принадлежали к ее личной охране. - Я махнул рукой в сторону ворот. - Они, вероятно, прикрывали ее отступление в башню. Часть пала по дороге. Остальные заняли позиции у башни. Там и погибли.
        Я отошел чуть в сторону и проверил, что скажет мне поисковое заклятие.
        - Молли в башне, - пробормотал я.
        - Как туда войти? - спросила Мёрфи.
        Я покосился на гладкую стену шпиля.
        - Гм, - только и сказал я.
        Черити заглянула мне за спину и кивнула в сторону стены:
        - Посмотрите на этих троллей. Если они прикрывали отступление, то должны были держаться перед входом.
        - Возможно.
        Я подошел к башне и хмуро уставился на черный лед. Потом провел правой рукой по его поверхности, пытаясь найти трещины, потайную дверь или какую-либо магию, способную скрыть эту дверь от глаз. Мне вдруг показалось, что черный лед и медленно пульсирующие в нем цвета живы и ощущают мое присутствие. И что я им совсем не нравлюсь. Я ощутил чью-то злобу, холодную и терпеливую. А больше я не добился ничего, только наполовину отморозил пальцы.
        - Здесь ничего нет, - произнес я и постучал костяшками пальцев по стене башни. Звук вышел глухой, как и положено при ударе по очень массивному предмету. - Может, тролли просто предпочитали сражаться, имея за спиной защиту. Надо пройтись вокруг башни, поискать…
        Совершенно неожиданно ледяная поверхность стены раздвинулась. Часть льда скользнула куда-то внутрь, а в том месте, где только что не было заметно никаких признаков шва, образовался проем. Внутри башни царила темнота, и медленно шевелящиеся световые сполохи в стене почти не освещали интерьера. За проемом не виднелось ничего, кроме винтовой лестницы, завивавшейся против часовой стрелки вдоль стены и уходившей куда-то в высоту.
        Я переводил взгляд с проема на мои посиневшие от холода пальцы и обратно:
        - Пожалуй, в следующий раз я просто постучу.
        - Идемте же, - сказала Черити. Она перехватила рукоять своего молота, взяв его на изготовку. - Надо спешить.
        Томас и Мёрфи повернулись, чтобы догнать нас у входа.
        Странное ощущение дежавю подало моему мозгу сигнал тревоги. Фетчи, как выяснилось, мастера наносить удар исподтишка. Как тот фетч, Баки, выпрыгнувший на нас, когда мы открывали двери в кинозал, они прекрасно знали, какую позицию занять, чтобы напасть аккурат в тот момент, когда враги полностью сосредоточены на каком-то отвлекающем предмете.
        Таком, например, как внезапно открывшийся проем.
        Разбросанные по всему двору груды костей вдруг ожили. Со всех сторон на нас бросились фетчи. Только их было уже не трое. Их оказалось несколько дюжин.
        Здесь, в Небывальщине, фетчи не были похожи на киношных монстров. Их истинный облик отдаленно напоминал человеческий, черный, как тени в полночь, но с призрачными белыми глазами. Поверх этих очертаний виднелись другие - бледные, полупрозрачные: вот очередной монстр из глубин космоса, вот волкоподобная тварь на двух ногах, а вот исполинский человек с головой бородавочника. Однако мазь, нанесенная мною на глаза, позволяла мне видеть сквозь эти иллюзии.
        Использование моей магии против этих тварей выглядело чертовски рискованной идеей, но кто сказал, что я обязательно должен швыряться энергией прямо во врага? Повинуясь моему вызову, энергия Адского Огня ударила в посох, и руны на нем засияли ярче магниевой вспышки, осветив двор, хотя ни одежды моей, ни плоти они не жгли. Я описал посохом круг над головой и выкрикнул:
        - Veritas cyclis!
        Ветры бешеным вихрем налетели на замерший двор, словно я сорвал невидимую крышу. Ощетинившись молниями того же цвета, что и пылающие руны на моем посохе, они сгустились вокруг. Я с криком швырнул этот клубок ветра - не в надвигавшихся фетчей, а в тысячи костей, лежавших между мной и ими.
        Ветер с воющим визгом подхватил все, и безумный циклон костей и обломков ледяной брони ударил прямо в наступающих. Первые ряды фетчей не успели увернуться, и мой костяной торнадо начал рвать их на части, буквально размалывая в кашу. Те, что наступали сзади, застыли и оглушительно зашипели в бессильной ярости.
        Вскрикнул Томас, и я услышал тяжелые шаги. Новый фетч, гораздо крупнее первых, вынырнул из-за башни. Его обволакивал призрачный образ Жнеца. Мгновение спустя еще один ринулся на нас с другой стороны - такой же большой, в полупрозрачной оболочке Рук-Молотов, до непристойности мускулистая фигура в черном с тяжелыми кувалдами, торчавшими из рукавов.
        - В башню! - заорал я.
        Жнец догнал Томаса и вскинул руку с блестящими черными когтями, которые иллюзорный образ преобразовал в фирменный жнецовский серп, занесенный над головой. Томас отбил когти саблей, но вместо ожидаемого звона металла о металл последовала бело-зеленая вспышка, и фетч взвыл, разом лишившись когтей одной руки.
        Томас пригнулся, крутанулся на месте в резком выпаде, и сабля крест-накрест взрезала нижнюю часть живота фетча. Тот взревел еще громче, из раны брызнул бело-зеленый огонь. Тварь замахнулась другой рукой со скоростью, заставшей врасплох даже Томаса. Большая часть энергии удара пришлась вскользь, но и остатка хватило, чтобы швырнуть Томаса о стену.
        Я услышал за спиной выстрел, еще один, а потом Мёрфи яростно чертыхнулась. Я повернулся и увидел, как Мёрфи уворачивается сначала в одну сторону, потом в другую, когда Руки-Молоты замахнулся на нее кулаком-кувалдой. Удар сотряс крепость до основания и по громкости вряд ли уступал выстрелу. Мёрфи поднырнула под его ручищи и выпрямилась, стоя в опасной близости от фетча. Тот замахнулся на нее еще раз. Сначала мне казалось, что Мёрфи собирается вновь уклониться, но вместо этого она схватилась за его ручищу и продолжила движение, добавив к силе удара собственный вес, но чуть изменив его направление, - в результате чудище со всей силой шарахнуло кувалдой себе по ноге. Фетч взвыл от боли и пошатнулся. Мёрфи толкнула его, и тот упал. Она отпрыгнула к двери в башню, а я схватил Томаса и затащил его внутрь.
        Откуда-то сверху послышался перепуганный вопль.
        Молли.
        Черити вскрикнула и бросилась вверх по лестнице.
        - Нет! - закричал я. - Черити, погодите!
        В дверях потемнело - фетч попытался прорваться в башню. Мёрфи, прижавшись спиной к стене возле двери, выхватила длинный кинжал, позаимствованный из арсенала Черити. Стоило фетчу просунуть внутрь нос, она описала клинком в воздухе дугу и, вложив в удар всю силу, всю инерцию своего тела, всадила нож по рукоять в огромный белый глаз.
        Фетч обезумел от боли. Извергая из раны жидкий огонь, он слепо метался в дверях до тех пор, пока опомнившийся Томас не шагнул к проему и не лягнул его с сокрушительной силой, вышвырнув смертельно раненную тварь обратно на улицу.
        - Идите! - крикнул он.
        В дверь сунулся другой фетч, и Томас принялся орудовать саблей. Его удары нанесли фетчу еще несколько ран, огненная кровь шипела, как жир на плите, касаясь холодной стали его клинка. Отбив очередной удар, Томас оскалился и начал теснить фетча прочь из дверей.
        - Идите! - крикнул он еще раз. - Я удержу дверь!
        Похожая на змею гибкая рука метнулась из-за двери, схватила Томаса за лодыжку и дернула. Тот упал, и рука потащила его на улицу. Я вцепился в него, задержав на пару секунд.
        - Мёрф!
        Мёрфи повернулась, выставила пистолет из двери и выстрелила несколько раз подряд. Фетч заверещал от боли и выпустил Томаса. Я втащил его обратно, и он вскочил на ноги.
        - Мы держим дверь, - звенящим от напряжения голосом произнесла Мёрфи. - Заберите девушку!
        Молли закричала снова.
        Ботинки Черити грохотали по лестнице где-то высоко вверху.
        Я выругался и бросился за ней.
        Глава 38
        Винтовая лестница уводила меня вверх ровными витками спирали. Неяркие, но от этого не менее раздражающие огни клубились и переливались в толще стен, доводя до тошноты, действуя на вестибулярный аппарат, лишая ориентации. Снизу доносился резкий, издевательский смех Томаса, время от времени дополняемый хлопками пистолета Мёрфи. Мое избитое тело отчаянно протестовало против бега вверх по ступеням - особенно колени. Не подходит мой рост для этого - что поделать.
        Впрочем, поделать с этим я ничего не мог, поэтому бежал дальше, стараясь не обращать внимания на боль. Огненная бабочка летела передо мной, освещая дорогу.
        Ноги у меня длинные, поэтому я догнал Черити на подходе к верхней площадке. Молли снова закричала от боли и страха - на этот раз совсем близко.
        - Я здесь, детка! - задыхаясь, крикнула Черити.
        Ее физической форме, конечно, можно было позавидовать, но ни один набор упражнений не включает в себя подъем по винтовой лестнице длиной в несколько сотен футов - в кольчуге, шлеме, с мечом и боевым молотом. Бег ее замедлился, и она чуть пошатнулась, ступив на верхнюю площадку. Мы оказались в коротком коридоре с низким потолком. Всего в нескольких футах от нас виднелся еще один проем, из которого в коридор лился холодный, отраженный от снега лунный свет.
        Я успел выбросить вперед руку и задержать Черити, потому что распахнутая наружу дверь с оглушительным грохотом захлопнулась прямо перед нами. Не сделай я этого, дверь ударила бы ее с силой несущегося на полной скорости грузовика. Черити восстановила равновесие, и мы услышали лязг тяжелого засова. Черити толкнула дверь рукой - та даже не шелохнулась. Пнула ногой - с тем же результатом.
        Снова раздался крик Молли, совсем рядом, за дверью - теперь уже слабее и короче.
        - Молли! - крикнула Черити.
        Я прижал к двери растопыренные пальцы левой руки и сразу же ощутил струящуюся энергию, придающую этой преграде крепость и сверхъестественную способность противостоять любым попыткам открыть ее снаружи. Как я ни старался найти в защите слабое место, мне это не удавалось. Его просто не было. Заклятие-оберег оказалось, попросту говоря, безупречным. Энергия Зимней магии, порожденная самым сердцем этой морозной земли, растекалась по веществу, из которого состояла дверь, как ледяные кристаллы по стеклу. Я не знал способа распутать эту изящную, замысловатую магию фэйри.
        Но ведь, если подумать, это всего лишь магия фэйри. Кто сказал, что противостоять ей нужно такими же изящными средствами?
        - Черити! - рявкнул я. - Это же оружие фэйри! Молот!
        Она бросила на меня быстрый взгляд и кивнула:
        - Отойдите от двери.
        Я отпрянул, дав ей место для размаха.
        - Прошу тебя, - шепнула Черити, расставив ноги и занося свое орудие. - Прошу тебя, Отче наш. Пожалуйста.
        Черити закрыла глаза и набрала в грудь воздуха, сосредоточиваясь. А потом замахнулась молотом, как клюшкой для гольфа, и с криком обрушила его на дверь.
        Возможно, Черити не так устала от подъема, как мне казалось. Возможно, этот конкретный оберег оказался наиболее уязвимым к железу. Возможно, это вообще не имело никакого отношения к магии, а просто у Черити прибавилось сил - как у любой матери, когда ее отпрыску грозит опасность. А может, и правда Бог был на нашей стороне.
        Но как бы там ни было, рассчитанная на осадные орудия дверь и злобная, упрямая магия разлетелись под молотом Черити, словно хрупкое стекло, на осколки не больше песчинок. От удара зазвенела вся башня; казалось, черный лед, из которого она сложена, тоже визжит и стонет. Пол буквально содрогнулся у нас под ногами, и мне пришлось пригнуться, чтобы не скатиться обратно по лестнице.
        Я услышал, как Черити сдавленно вскрикнула, - дверь она сломала, но оберег все же сработал, и молот тоже разлетелся на части. Один осколок угодил Черити в бедро и застрял в звене кольчуги. Раскаленный осколок светился красным, и она поспешно стряхнула его. Другие осколки молота шрапнелью ударили в стены, прожигая черный лед. От оплавленных отверстий по льду побежала сеть светящихся бело-зеленых трещин. Казалось, башню вдруг поразила какая-то странная инфекция.
        Черный лед таял под раскаленной докрасна сталью. Башня снова охнула, как огромный раненый зверь.
        Черити выпустила рукоять молота. Правая рука ее повисла плетью, что не помешало ей выхватить левой меч из висевших на бедре ножен. Я скользнул вперед, обеими руками держа посох наготове, и мы бок о бок ступили на балкон башни Арктис-Тора.
        Какой там балкон! Это была целая площадь диаметром в сотню футов, вдвое шире сечения ствола башни. Или висячий сад - ледяной, конечно.
        Лед покрывал всю территорию балкона, образуя причудливые, призрачные деревья и цветы. Между ними стояли садовые скамейки, тоже изо льда. В самом центре балкона возвышался застывший фонтан; стекавшие по статуе струйки воды, замерзая, покрыли ее столькими слоями льда, что угадать ее изначальные очертания уже не представлялось возможным. А там, где не было ни деревьев, ни цветов, змеились покрытые шипами ледяные лианы, холодные и прекрасные.
        На ветке ледяного дерева сидел снегирь с ослепительно-красной грудкой - сидел неестественно неподвижно. Я подошел ближе и увидел, что птичка покрыта тонким слоем прозрачного льда, превратившись, как и все остальное, в замерзшую скульптуру. Неподалеку от него повисла между ветвями паутина, и паук в ее центре тоже стал ледяной скульптурой, совсем крошечной. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил множество других покрытых ледяной коркой существ и только тут понял, что это место никакой не сад.
        Это была тюрьма.
        У самого фонтана сидела красивая девушка в византийском платье, державшая за руку юношу в таком же историческом костюме. Чуть в стороне от них стояли спина к спине, касаясь плечами, три женщины-сидхе, судя по всему, из свиты Мэб. Все они, похожие друг на друга как сестры-тройняшки, крепко взялись за руки, и на их лицах застыли решительность и страх.
        На толстых ветвях кряжистого ледяного дерева был распят мертвый обнаженный мужчина. Удерживавшие его ледяные оковы открывали взгляду потемневшую плоть запястий и лодыжек, наводившую на мысль о гангрене, ползущей по венам его рук и ног; длинные спутанные волосы падали на низко опущенное лицо. Он бессильно обвис на цепях, и все его тело, конечно же, покрывал слой льда.
        У корней этого дерева сидела Молли. Ее одежда, искусно имитировавшая лохмотья, превратилась теперь в настоящие клочья. Напоминавшие сладкую вату волосы сбились бесформенной массой, почти утратив свои цвета. Она дрожала от холода, взгляд ее был устремлен в пространство прямо перед собой. Лицо исказилось от натуги, но из широко открытого рта не доносилось ни звука. До меня не сразу дошло, что все это время она кричала, - просто надорванное горло уже не могло издавать звуки. Впрочем, это не останавливало ее от попыток.
        Черити рванулась было вперед, однако я удержал ее:
        - Постойте. Мы вряд ли поможем ей, если погибнем.
        Она стиснула зубы, но послушалась, и мы замерли на месте, пока я шарил взглядом по балкону. Краем глаза я уловил какое-то движение за деревом-распятием и потянул из нейлонового рюкзака свой жезл. Выставив перед собой деревянный стержень, я направил в него заряд воли, и конец его разгорелся красно-белым огнем.
        - Вон там, - шепнул я. - За деревом.
        Из-за дерева послышался раскатистый хохот.
        А потом из тени, заглянуть в которую я не мог, выступило Пугало.
        Эта тварь отличалась от фетчей тем, что ее не окутывала иллюзия. Никаких масок поверх аморфного тела, никаких изменений внешности, сквозь которые позволяла мне смотреть моя мазь. Облик Пугала был цельным, законченным. А может, самым старым и сильным фетчам удается не создавать видимость, а действительно менять форму. Как этому - превращаться в настоящее Пугало.
        Красный огонь полыхал в пустотелой голове-тыкве. Руки-ноги, состоящие из пучков длинных переплетенных лиан толщиной с мои запястья, были одеты в изорванные черные лохмотья, напоминавшие скорее погребальный саван, чем фермерские обноски. На концах рук лианы расплетались на десятки гибких тонких побегов, которыми Пугало обвило шею Молли, запустив другие ей в волосы.
        Некоторое время мы стояли молча, глядя друг на друга. Где-то над головой завывал ветер, доносивший до нас шипение и верещание фетчей. Томас и Мёрфи продолжали удерживать дверь.
        Я сделал несколько шагов в сторону и одарил Пугало легкой улыбкой.
        - Привет, - сказал я. - Кто, черт подери, ты такой?
        - Тот, кто служил Королеве Воздуха и Тьмы задолго до того, как появилась ваша раса, - отозвался он. - Тот, кто уничтожил сотни таких, как ты.
        - А знаешь что, капитан Кудзу? - спросил я. - Я здесь не затем, чтобы играть с тобой в угадайки. Отдай мне девушку.
        Причудливая физиономия дернулась, как мне показалось, в подобии улыбки.
        - А если нет, что будет?
        Не уверен, что эта тварь действительно цитировала Шекспира, но чем я хуже?
        - Кровавая борьба, - ответил я ему, - хотя б девицу вы в груди своей сокрыли, ее я вырву.
        Возможно, Пугало все-таки не принадлежало к числу поклонников Шекспира. Его глаза вспыхнули злобным алым светом.
        - Жалкий человечишка. Придвинься хоть на дюйм, и я раздавлю ее нежную шейку.
        - Плохой совет, - заявил я и поднял свой жезл, нацелив на Пугало. - Ибо она одна и сохраняет тебе сейчас жизнь.
        - Я не страшусь тебя, чародей, - произнесло Пугало и сощурило огненные глаза, пристально глядя на меня и, возможно, готовя ту защиту, которая порвала мои заклятия в нашу первую встречу. - Рази своим огнем, если надеешься, что выживет он здесь, в сердце Зимы. Он не страшнее мне, чем в прошлый раз.
        - Думаешь, я вышел на второй раунд, не подготовившись для того, чтобы довершить начатое? - поинтересовался я и сделал еще пару шагов в сторону. - Совет уже направляется сюда, - сообщил я. - Я здесь, чтобы сделать предложение тебе, пока еще не все для тебя потеряно. Верни мне эту девушку и дай слово не приближаться к ней впредь, и я сохраню тебе жизнь.
        Пугало презрительно расхохоталось:
        - Я с наслаждением убью тебя, смертный.
        Я сделал еще несколько шагов и остановился, широко расставив ноги. Потом изготовил жезл и посох. Пугало пригнулось в ожидании огненного разряда, и глаза его вспыхнули еще ярче.
        Черт, стоило держаться чуть осторожнее. Если я раззадорю его слишком сильно, оно убьет Молли в качестве прелюдии к расправе надо мной.
        - Знаешь, в чем твоя проблема? - спросил я.
        Пугало бросило на меня недоверчивый взгляд:
        - В чем?
        Я оскалился в ухмылке, которой позавидовал бы иной волк:
        - Ты недооцениваешь людей.
        Пока я отвлекал внимание Пугала, Черити бесшумно скользнула ему за спину. При этих моих словах она замахнулась мечом и опустила его на отросток, удерживавший ее дочь. Стальной клинок с шипением отсек лианы-пальцы.
        Пугало запрокинуло голову и взвыло от ярости. Тело Молли панически дернулось, когда отсеченные пальцы скользнули по ее горлу. Я поднял посох и рявкнул:
        - Forzare!
        Невидимая сила вырвалась из посоха, подхватила Молли и с осторожностью, на какую я был способен с учетом обстоятельств, отбросила ее в сторону от чудища. Стоило мне сделать это, как огромная ручища Пугала врезалась в землю там, где она только что сидела.
        Пугало повернулось, чтобы схватить Молли, но Черити заступила ему дорогу. Холодная сталь блестела у нее в руке, глаза сделались жестче и холоднее черного льда Арктис-Тора.
        - Ты не коснешься больше моей дочери! - прорычала она, глядя на него в упор.
        Взревев от ярости, чудище бросилось на Черити. Я вскинул жезл и с криком «Fuego!» разрядил в него. Струя огня толщиной с мое запястье ударила из жезла - и погасла в паре футов от фетча. Какой-то бездонный, непостижимый океан холодной, ледяной энергии поглотил ее, не оставив и следа. Я надеялся, что выстрел в Пугало, когда внимание его будет направлено в другую сторону, достигнет цели, но уже знал, что делать дальше, если мне это не удастся.
        Сунув жезл за пояс, я поднял посох, нацелил его на землю под ногами у Пугала и повторил:
        - Forzare!
        Невидимая энергия, вырвавшись из посоха, с силой пушечного ядра ударила в черный лед под Пугалом. Она подбросила чудище футов на десять в воздух и разбросала во все стороны смертоносные осколки льда. Стоило энергии заклятия покинуть меня, как я пошатнулся и едва не упал. Слишком много сил я тратил за этот день, слишком часто, а отдыха, можно сказать, и не было вовсе. Взгляд затуманился на секунду или две. Использованная мною магия совершенно опустошила меня. Все-таки есть предел возможностям человеческого тела, и я как раз до него добрался.
        Черити ринулась вперед прежде, чем Пугало успело встать на ноги. Меч снова блеснул в воздухе, и кровь с древовидной плотью злобно зашипели при соприкосновении со стальным клинком. Однако убить его ей не удалось.
        Пугало поднялось на ноги и замахнулось на Черити. Она успела выставить перед собой меч. Сталь вонзилась в призрачную плоть, породив новую вспышку жидкого пламени. Чудище заорало - я даже представить себе не мог, чтобы живое существо могло кричать так громко, - и его ответный удар попал Черити по раненой руке. Она охнула от боли и отлетела на несколько футов, однако Пугало поплатилось за это. Соприкосновение со стальной кольчугой снова обожгло его, и его вопли сделались еще громче.
        Оно подняло ножищу, чтобы раздавить беспомощно извивавшуюся на льду Молли, расплющить ее, как пустую алюминиевую банку.
        Вещи подобного рода заставляют меня проявлять совершенно безрассудное, самоубийственное рыцарство. Я бросился к Пугалу, на бегу перехватив посох обеими руками, уперся его концом в неровность на льду и на манер прыгуна с шестом взвился в воздух, целясь ногами в спину чудища. Удар вышел вполне сильный, но я слишком устал, чтобы попасть именно туда, куда хотел. В результате Пугало лишь пошатнулось, я отлетел от него и грянулся о лед.
        Все же я подарил Черити пару секунд, достаточных, чтобы подняться и наброситься на Пугало с мечом, заставив его переключить внимание с дочери на нее.
        Прежде чем я успел встать, Пугало неуклюже двинуло меня ногой - с малой долей своей силы и не очень точно. Несмотря на это, твари удалось отшвырнуть меня на добрых десять футов, сломав при этом, вполне возможно, ребро или два. Боль была такая, что я даже вздохнуть не мог, не то что крикнуть.
        Пугало повернулось к Черити, и из обрубка руки мгновенно выросли новые побеги. Длинные - уже не пальцы, а щупальца, - они молниеносно протянулись на десять футов, что разделяли соперников, и обмотались вокруг левого запястья Черити. Пугало свирепо встряхнуло ее. Она вскрикнула, и меч выпал из ее руки. Новые щупальца схватили ее за горло и подняли в воздух. Раны чудовища затягивались на глазах. Другой рукой Пугало схватило Молли и точно так же подняло, держа их с Черити лицом к лицу. Вид у гадкой твари при этом был почти сладострастный.
        - Ну вот, - почти нежно прошептало Пугало беспомощно бьющейся в его хватке Черити. - Посмотри на нее. Смотри, как будет умирать твоя дочь.
        Глаза Черити расширились от ужаса. Лицо побагровело. Молли лежала безжизненно, но и ее лицо начинало темнеть: обеим не хватало воздуха.
        - Ничего, теперь уже недолго, - продолжало Пугало. - Ты не в силах помочь ей, смертная женщина. Ты не в силах помешать мне.
        Нет, все-таки это был фетч - тварь, одаренная способностью и энергией принимать не иллюзорную, а подлинную, материальную форму того символа ужаса, который смертные называют Пугалом, и это помогало ему черпать уйму энергии - достаточно, во всяком случае, чтобы нейтрализовать самую сильную мою магию. Вот для чего он мучил Молли и ее мать - чтобы насытиться их страхом.
        Я тупо смотрел на все это, пока мой мозг силился найти выход, а легкие - просто вздохнуть. Я пытался отыскать в себе хоть каплю энергии, чтобы сделать что-нибудь, что угодно, чтобы помочь им, - и не обнаружил ни капли.
        Я лежал на боку, слишком изможденный, чтобы бояться, чтобы ненавидеть, чтобы хотя бы злиться. Все, на что меня хватало, - это не опускать головы и не засыпать. Лишенный энергии или эмоций, необходимых в качестве топлива для заклятий, я с таким же успехом мог стать одной из замороженных статуй в саду-тюрьме Мэб.
        Черити попыталась лягнуть Пугало - безрезультатно. Тот продолжал довольно урчать, и мне показалось, что эта чертова гадина сделалась на пару дюймов выше. Огненная бабочка Лилии порхала у меня над головой, повиснув на мгновение перед глазами.
        И тут до меня дошло.
        Во мне шевельнулась слабая, но все-таки надежда.
        Фетч черпал энергию из страха.
        А у меня его не осталось. Я просто слишком устал, чтобы бояться.
        Ну да, конечно. Поэтому я и того фетча в гостинице замочил с такой легкостью. Всего за пару минут до этого я собрал весь свой страх и израсходовал его на перенацеливающее заклятие. При встрече с той тварью в темном коридоре у меня не оставалось ни капли страха - только злость. Лишенный подпитки моего страха фетч не мог разрушить мою магию, и я швырял и лупил его как хотел.
        Точно так же и другого фетча, Баки, я обезглавил, не испытывая страха. Слишком быстро тогда все произошло. Я действовал исключительно рефлекторно, прежде чем в дело успели вмешаться всякие дурацкие эмоции. Я просто не успел испугаться, потому и одолел того фетча.
        Я бы ни за что не нашел бреши в обороне фетчей, не исчерпай я всех своих сил, физических и духовных. Все, чего мне стоило бояться, - это самого страха. Я вдруг понял, что мог бы одолеть этого громилу, имей я достаточно энергии для одного-единственного заклятия. Я проделал это уже дважды. Бог троицу любит.
        Бабочка неистово плясала в воздухе перед моим лицом.
        Секунду я смотрел на нее, а в мозгу у меня забрезжила догадка. Я разразился слабым, но неподдельным смехом:
        - Лилия! Ах ты, хитрюга, обманщица, умница!
        Я раскрыл левую ладонь, и бабочка опустилась на нее. На мгновение она вспыхнула еще ярче, а потом моя воля осторожно коснулась ее. Бабочка распалась на огненные струйки, словно всосавшиеся в мою сожженную ладонь. Огонь разлился по моему телу счастливым летним теплом и наполнил меня своей брызжущей жизненной энергией. Энергия встретилась с крошечной искоркой теплившейся во мне надежды, и сплав их умножился в размерах, захлестнув меня с головой.
        Я вдруг понял, что стою, разведя руки, запрокинув лицо к огромной серебряной луне. Солнечный свет словно струился из меня, отгоняя зимнюю стужу. Сам Арктис-Тор, исполинский форт из черного льда, застонал, возмущенный этим горячим, ярким светом.
        Я опустил взгляд и увидел, что фетч ошарашенно смотрит на меня. Его пальцы-щупальца разжались, Молли с Черити упали к его ногам и лежали там, слабо шевелясь.
        - Ты не можешь этого делать, - потрясенно пробормотало Пугало. - Ты… это невозможно.
        Я взмахнул рукой, прошептал заклинание - мой жезл взмыл с земли, куда я его уронил, и влетел в мою протянутую руку. Резные руны на его поверхности вспыхнули жаром тысячи июлей, готовым вырваться на волю.
        - Ты ведь любишь кинозлодеев, правда? - Я поднял жезл; летний огонь окутал мою руку жарким сиянием. Я раздвинул губы в довольной, недоброй ухмылке. - А такого не видел?
        Руны на жезле сияли ало-золотым светом.
        - Как насчет позабавиться с огнем, а, Пугало?
        Глава 39
        Пугало издало пронзительный, закладывающий уши скрежет - как накачанный стероидами кузнечик - и прянуло в сторону, пытаясь укрыться от меня за замерзшим фонтаном. Я уже знал, как быстро могут двигаться фетчи, и не пытался подстрелить его на бегу. Вместо этого я дождался, пока он окажется как можно дальше от Молли и Черити, укроется за ледяным куполом фонтана и замрет. А потом одним огненным разрядом снес к чертовой матери две трети этого купола.
        Золотая струя летней энергии пронзила лед и ударила в Пугало. Она застигла фетча врасплох - огненная пика сожгла ему то, что у человека было бы бедром. Пугало издало металлический рев, полный боли и злобы, ударилось о белую мраморную статую трех сестер, отлетело от нее, и ему пришлось схватиться за ногу одной из статуй, чтобы не сорваться с края балкона.
        Но он кричал не один. На меня обрушился вдруг целый ураган звуков, таких громких, что барабанные перепонки пронзила боль. Арктис-Тор снова вздрогнул, и черный лед застонал низко-низко, на грани инфразвука. Снизу, со двора, донеслись неистовые, яростные вопли других фетчей.
        Сотрясение поверхности сбило меня с ног, и я полетел спиной вперед на изваянный изо льда розовый куст, ощетинившийся длинными шипами. Лед оказался на удивление крепким и не раскрошился под моей тяжестью. Я ощутил острую боль в оцарапанной лодыжке, но заговоренная кожа плаща защитила меня от других повреждений. Не прошло и секунды, как я снова был на ногах, приготовившись к следующему выстрелу.
        Однако за эту секунду Пугало успело стремительно сменить направление. Двигаясь на трех конечностях, оно неуклюже, но быстро - ни дать ни взять раненый паук - устремилось к Молли и Черити. На этот раз я не мог позволить себе тянуть время с прицеливанием. Я выпустил огненную струю, целясь между Пугалом и лежавшими на льду женщинами, но фетч успел увернуться, и огонь лишь опалил несколько побегов-щупалец. Пугало метнулось к Молли. Черити лежала рядом с ней совершенно неподвижно.
        Но только до тех пор, пока Пугало не оказалось в пределах досягаемости ее меча. Тогда Черити перекатилась, и меч ее, описав дугу параллельно земле, полоснул по здоровой ноге Пугала, вспоров ее от бедра до колена. Фетч отпрянул, пытаясь увернуться от меча. Черити преследовала его, держась слишком близко к чертовой твари, чтобы позволить мне выстрелить еще раз. Подпрыгивая на оставшихся конечностях, Пугало пыталось добраться до края балкона.
        - Черити! - крикнул я. - Ложись!
        Жена Майкла мгновенно упала, открыв мне линию огня.
        Фетч дернулся, тело его как-то странно исказилось, и он прыгнул с края. Уже в прыжке он преобразился. За его спиной развернулись огромные складчатые крылья, а еще через долю секунды и весь он превратился в одну из тех чудовищных летучих мышей размером с дельтаплан, которых я уже однажды видел в Небывальщине. Хлопая крыльями в попытках набрать высоту, он устремился прочь от башни, и колдовская луна заливала его своим безумным серебряным светом.
        Идеальная мишень.
        Я еще раз накачал в жезл заряд летнего огня. Я чувствовал, что запас его подходит к концу, но упусти я фетча в этот раз - другой такой возможности мне не представится. И еще. Эта гадина мучила жену и дочь моего друга, едва не убила их у меня на глазах, так что теперь должна за это ответить.
        Поэтому я разрядил в него жезл - на сей раз с такой силой, что огонь высветил горные склоны в пяти или даже десяти милях от башни, а падавший с неба снег громко шипел, касаясь раскаленной струи. Достигнув фетча, заряд расцвел исполинским огненным цветком, и ударная волна взрыва раздробила все ледяные розовые кусты на балконе.
        То, что устремилось с неба к безжалостному горному склону, уже трудно было назвать фетчем или чем-либо другим. Разбрасывая искры, оставляя за собой дымный след, он врезался в гранитный склон с такой силой, что с вершины сорвалась лавина, похоронившая его под толщей камней и льда.
        Я торжествующе потряс в воздухе посохом.
        - Ну? - заорал я. - Кто следующий?
        На мгновение во дворе под нами воцарилась абсолютная тишина, а потом темная масса фетчей отпрянула от подножия башни, спасаясь бегством.
        - Гарри! - услышал я напряженный голос Черити.
        Уходя с линии огня, жена Майкла рухнула на ледяной пол, сделавшийся скользким от моих огненных выстрелов, которые растопили верхний тонкий слой льда, и теперь инерция медленно, но неумолимо тащила женщину к краю балкона. Я повернулся, чтобы броситься ей на помощь, но капля рассудка, остававшаяся еще в моей усталой голове, подсказала мне, что я лишь повторю ошибку, из-за которой Черити оказалась в таком отчаянном положении. Поэтому я опустился на карачки и пополз вперед, вытянув перед собой посох. Когда я подобрался к Черити достаточно близко, чтобы она смогла дотянуться до посоха, ноги ее уже свисали с края почти до колен. Она крепко схватилась за один конец посоха, а я держался за другой, остановив ее скольжение к краю. Очень медленно, очень осторожно я начал пятиться. А потом черный лед парапета снова застыл, словно и не таял только что, и я осторожно оттащил Черити от края, лишив возможности поупражняться в прыжках без парашюта.
        Как только она оказалась в безопасности, мы оба повернулись и посмотрели на Молли. Девушка лежала неподвижно, но дышала. Я перекатился на спину, приходя в себя. Черити поднялась и подошла к дочери. Я не последовал за ней. Не думаю, чтобы ей хотелось делиться со мной этим моментом.
        Я ждал, на всякий случай оглядываясь по сторонам. Черити опустилась на колени и обняла дочь, прижимая к себе как маленькую, покачивая и приговаривая что-то вполголоса. С минуту мне казалось, что ужас и боль довели Молли до состояния, откуда уже нет возврата. Но потом она вздрогнула, открыла глаза и тихо заплакала, прижавшись к матери.
        Услышав за спиной стон, я резко повернулся, держа наготове жезл.
        Изваяние распятого мужчины снова застонало. Хотя он все еще висел на ветвях, жар моих выстрелов растопил ледяные наручники на его левой руке, и она безжизненно свисала, раскачиваясь на ветру. Я еще никогда не видел человеческой плоти, истерзанной столь ужасно. Его пальцы, кисти, запястья, предплечья промерзли до костей, но кровь еще струилась по жилам, причиняя, должно быть, ужасную боль. И еще я увидел, что вся рука его покрыта шрамами. Шрамами от ожогов. Шрамами от порезов. Шрамами от чудовищных ударов и сросшихся абы как переломов.
        Меня тоже ранили, и не раз. Но одной этой руке несчастного досталось больше, чем всему моему телу.
        Почти против воли я встал и приблизился к дереву. Волосы мужчины свисали на лицо бесформенными космами, похожими на клочки лишайника. Одни пряди сохранили свой светло-каштановый цвет, другие поседели, третьи вообще превратились в белый хрупкий лед. Борода его в этом отношении мало чем отличалась от шевелюры. Я протянул руку и отвел волосы с лица мужчины, слегка приподняв его голову лицом ко мне. Лицо его казалось совершенно опустошенным, и мне почудилось, что гримасы боли так долго искажали его, что сами начали причинять боль, хотя, в отличие от руки, шрамов на нем я не увидел. Глаза были открыты, но белые зрачки, казалось, не видят ничего.
        Я узнал его.
        - Ллойд Слейт, - прошептал я. - Зимний Рыцарь.
        В последний раз я видел Слейта после битвы на холме Каменного Стола, того места, где династии фэйри устраивают свои разборки. Занимаются дипломатией, то есть мочат всех, кто принадлежит к команде соперника. Слейт представлял собой первостатейную угрозу для общества. Да еще какую! Наркоман, насильник, тип без стыда и совести. В конце битвы он прикончил молодую женщину, с которой мы могли бы подружиться.
        Он пошевелился и проскулил:
        - Кто здесь?
        - Дрезден, - откликнулся я.
        У Слейта отвисла челюсть, и он издал истеричный смешок.
        - Ты здесь. Слава богу, ты здесь. Я так давно здесь торчу… - Он склонил голову набок, выставив сонную артерию. - Освободи меня. Давай же, ну!
        - Освободить? - не понял я.
        - От этого, - всхлипнул Слейт. - От этого кошмара. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Бога ради, Дрезден, убей меня.
        Та часть моей души, что ослабла от происходящего, с радостью исполнила бы его просьбу. Но другая - более жесткая, более темная - часть меня, напротив, хотела посмотреть, не придумаю ли я чего-нибудь такого, чтобы усугубить его страдания. Я так и стоял, глядя на него и взвешивая разные возможности. Минут через десять он снова потерял сознание.
        Откуда-то справа послышался невыразимо прекрасный голос, хрипловатый и шелковистый одновременно:
        - Ты не понимаешь сути его наказания.
        Я повернулся к замерзшему фонтану. Точнее, к тому, что от него осталось. Сохранилась примерно треть ледяного купола, зато теперь я смог разглядеть заключенную в него статую - нет, не статую, а женщину-сидхе, высокую, невыразимо прекрасную. Вернее сказать, она была бы прекрасной при других обстоятельствах. Сейчас же ее алые волосы, освободившись от поддерживавшего их льда, прилипли к голове. Глаза ввалились и горели слишком ярко, словно у нее был жар. Она стояла спокойно; из-подо льда, служившего ей единственным одеянием, виднелись одна нога, голова, плечо и рука. Что-то неестественное чудилось в ее спокойствии, словно она не ощущала неудобства, физического или иного, от ледяного плена. Казалось, она смотрит на происходящее с терпеливой иронией - а может, считала подобные тривиальности недостойными своего внимания. Леанансидхе, одна из старейших и наиболее влиятельных сидхе при дворе Зимней Королевы.
        А также моя крестная.
        - Леа, - выдохнул я. - Адские погремушки, что с вами случилось?
        - Мэб, - коротко ответила она.
        - В прошлый Хеллоуин, - пробормотал я, - она говорила, что заключила вас в тюрьму. Так она держит вас здесь? Вот так?
        - Очевидно. - В ее взгляде мелькнуло что-то очень неприятное. - Ты не понимаешь истинной сути его наказания.
        Я покосился на Зимнего Рыцаря:
        - Эм… Чего?
        - Слейт, - мурлыкнула она и тоже скосила глаза в его сторону. Лед не позволял ей повернуть голову. - Конечно, ему больно. Но боль может причинить кто угодно. Боль причиняют несчастные случаи. Боль - естественная составляющая Вселенной, так что вряд ли Королева Воздуха и Тьмы стала бы ограничиваться ею в качестве наказания. Нет, она терзает его добротой.
        С минуту я, хмурясь, смотрел на Слейта, потом помрачнел, представив себе это.
        - Она оставляет его висеть вот так. А потом приходит и избавляет его, да?
        Моя крестная улыбнулась и даже мурлыкнула от удовольствия.
        - Она исцеляет его раны и унимает терзающую его боль. Она возвращает ему зрение, и первое, что он видит, - это лицо той, кто избавляет его от страданий. Она сама, своими руками, ухаживает за ним, согревает, кормит, очищает от грязи. А потом ведет его к себе в павильон. Бедняга. Он знает, что, проснувшись, снова будет висеть, слепой, на дереве и все, что ему останется, - это ждать ее возвращения.
        Я покачал головой:
        - Думаете, он из-за этого и страдает? Из-за того, что в нее влюбился?
        Леа улыбнулась.
        - Любовь, - пробормотала она. - Может, да, а может, и нет. Но желание - о да. Ты недооцениваешь самые простые вещи, мой крестник. - Глаза ее засияли. - Когда тебе дают пищу и тепло. Когда к тебе прикасаются. Чистят, заботятся - и желают. И снова, и снова, прогоняя через боль и экстаз. Разум смертного не выдерживает такого и разрушается. Не сразу. Но постепенно. Как вода подтачивает камень. - Ее сияющие безумным блеском глаза уставились на меня, и в голосе зазвучали предостерегающие нотки. - Это медленное превращение. Преображение, только крошечными шажками.
        На мгновение кожа на моей левой руке отчаянно зачесалась. Здоровая кожа, знак Ласкиэли.
        - Да, - прошипела Леа. - Мэб, видишь ли, терпелива. Ей не нужно спешить. И когда падут последние стены его рассудка и он будет с радостью ожидать возвращения на дерево, она уничтожит его. Заменит другим. Он живет до тех пор, пока сопротивляется. - Она зажмурилась на мгновение. - Вот мудрость, которую тебе следует запомнить, дитя мое.
        - Леа, - спросил я, - что случилось с вами? Давно ли вы здесь?
        - Сила, которой я обладала, сделала меня слишком дерзкой. Мне казалось, я смогу преодолеть то, что неотвратимо для нас всех. Глупо, конечно. Миледи Королева Мэб дала мне понять ошибку, которую я совершила.
        - И она держала вас взаперти в персональном айсберге больше года? - Я покачал головой. - Крестная, да у вас такой вид, будто вы с дерева безумного свалились, пересчитав при этом все ветки.
        Она снова открыла глаза, горящие, безумные, как черт знает что. И рассмеялась. Тихим, низким, негромким смехом, ни капли не напоминавшим смех смертельно опасной заклинательницы-сидхе, которую я помнил с тех времен, когда еще водительских прав не получил.
        - Безумное дерево, - прошептала она, и глаза ее снова закрылись. - Да.
        Я услышал на лестнице топот тяжелых башмаков, и на балкон выбежал Томас с залитым светящейся зеленой кровью мечом.
        - Гарри!
        - Я здесь, - откликнулся я, помахав ему рукой.
        Он бросил взгляд на Молли и Черити, потом поспешил ко мне. Комок страха шевельнулся у меня внутри.
        - Где Мёрфи?
        - Спокойно, - выдохнул он. - Она внизу, охраняет вход. Девочка в порядке?
        - Дышит. - Я понизил голос. - Меня больше беспокоит ее рассудок. По крайней мере, она плачет. Это добрый знак. Что там творится?
        - Нам нужно уходить, - сказал Томас. - Быстро.
        - Почему?
        - Что-то надвигается.
        - Всегда что-нибудь да надвигается, - возразил я. - Ты поконкретнее можешь?
        Он стиснул зубы и мотнул головой:
        - С прошлого года… с тех пор, как Эрлкинг… у меня… интуиция, что ли? А может, просто инстинкты. Я ощущаю в воздухе больше, чем прежде. Мне кажется, к нам спешит Дикая Охота. И еще много всякого спешит.
        Стоило ему произнести это, как я услышал принесенный с ветром долгий, скорбный, голодный зов рога.
        Я поднялся на край фонтана и вгляделся в ночь. Было слишком темно, чтобы различить что-нибудь, но на мгновение мне показалось, что я увидел вдалеке отблеск лунного света на том странном металле, из которого фэйри делают свои доспехи и оружие.
        Еще один рог протрубил - зычный, басистый, раскатистый, только этот послышался со стороны, противоположной первому. На протяжении следующих секунд к ним присоединилось еще несколько таких же, потом добавились барабаны, а затем до нас донесся нарастающий рев и рык - со всех сторон. В горах на востоке от Арктис-Тора одна из заснеженных вершин исчезла в приближающейся черной туче. Я огляделся по сторонам - тень накрыла еще несколько вершин. Звуки рогов и крики делались все громче.
        - Звезды и камни, - выдохнул я и повернулся к крестной. - Та энергия, которую я использовал здесь. Это она стала причиной, да?
        - Разумеется, - подтвердила Леа.
        - Срань господня! - поперхнулся Томас, подскочив как напуганная кошка, когда то, что он считал всего лишь статуей, шевельнулось и заговорило.
        - Томас, это моя крестная, - Леа, - представил я ее. - Леа, это То…
        - Я знаю, кто это, - пробормотала моя крестная. - Я знаю, что это. И я знаю, чей он. - Взгляд ее снова уперся в меня. - Ты призвал силы Лета сюда, в Арктис-Тор, в самое сердце Зимы. Когда ты это сделал, все Зимние ощутили сильную боль. А теперь они спешат убить тебя или жестоко отомстить.
        Теперь поперхнулся уже я:
        - Э… Сколько их?
        Безумный блеск снова появился в ее глазах.
        - Ну как же, детка. Все Зимние. Все наши.
        Вот дерьмо!
        - Черити! - крикнул я. - Уходим!
        Черити кивнула и встала, поддерживая Молли. Хорошо, что девчонка уже могла двигаться. Оставайся она без сознания, могу себе представить, каково нам пришлось бы спускать ее с башни. Молли вместе с матерью скрылись на лестнице.
        - Томас, - сказал я. - Сможешь срубить хоть часть этого льда, не причинив ей вреда?
        Томас облизнул губы:
        - Думаешь, это удачная мысль? Разве не она хотела превратить тебя в собаку?
        - В гончую, - уточнила Леа, шаря по сторонам безумным взглядом. - Это совсем другое дело.
        - Она была маминой подругой, - тихо шепнул я Томасу.
        - Мой папаша тоже был маминым другом, - возразил он. - И ты знаешь, чем это кончилось.
        Леа издала внезапный задыхающийся звук.
        Я нахмурился и посмотрел на нее. Глаза ее едва не вылезали из орбит, а лицо исказилось от боли. Губы шевелились. Звериный рык вырывался из горла каждую секунду или две. Пальцы свободной руки скрючились. Потом она вдруг обмякла, а когда снова посмотрела на меня, глаза ее сделались прежними: на треть - похотливыми, на треть - по-кошачьи бесстрастными, на треть - безжалостно-хищными.
        - Детка, - произнесла она слабым голосом. - Ты не должен освобождать меня.
        Я в замешательстве уставился на нее:
        - Почему?
        Она стиснула зубы.
        - Мне пока нельзя доверять, - произнесла она наконец. - Еще не время. Я не смогу исполнить обещание, данное твоей матери, если ты освободишь меня сейчас. Уходи.
        - Доверять? - не понял я.
        - Не время, - произнесла она, и голос ее снова зазвенел от напряжения. - Я не могу долго удерживаться от… - Она содрогнулась и опустила голову. Когда через несколько секунд Леа снова посмотрела на меня, безумие вернулось в ее глаза. - Погоди, - прохрипела она. - Я передумала. Освободи меня.
        Мы с Томасом переглянулись и опасливо отступили на шаг.
        Лицо Леа перекосилось от злости, и она испустила вой, от которого с карниза посыпались сосульки.
        - Освободи меня!
        - Что здесь, черт подери, происходит? - спросил меня Томас.
        - Э-э-э… - протянул я. - Расскажу после того, как выберемся из этой задницы.
        Томас кивнул, и мы поспешили к лестнице. На бегу я оглянулся. Фонтан уже восстанавливал свою форму, вода превращалась в лед. Тонкий его слой уже покрыл мою крестную. Я вздрогнул и отвел взгляд - точнехонько на несчастного Ллойда Слейта. Ноги сами собой ускорили шаг.
        А потом, уже выбегая на лестницу, на одно короткое мгновение мне показалось, что я увидел еще кое-что. Луч лунного света, прорезавшись сквозь облака, упал на изваяние трех женщин-сидхе, и в этом неверном свете я увидел, как одна из статуй шевельнулась. Она повернула голову мне вслед, и белый мрамор ее глаз внезапно окрасился в изумрудный цвет - в точности как глаза Мэб.
        Не просто как у нее.
        Это и были ее глаза.
        Статуя подмигнула мне.
        Гул приближавшихся фэйри нарастал, напомнив мне, что проверять это некогда. Я содрогнулся и поспешил по лестнице вслед за Томасом, оставив балкон, его пленников и - возможно - его хозяйку за спиной. Мне стоило сосредоточиться на том, как нам добраться до проделанной Лилией прорехи целыми и невредимыми, поэтому я выбросил на время все подобные вопросы из головы.
        Через несколько минут мы уже брели по колено в снегу, и я тратил последние капли энергии бабочки на то, чтобы не дать нам погибнуть от переохлаждения.
        Я возглавил отряд и поспешил к месту перехода, а кошмарная симфония воя, гудения рога и воплей надвигалась на нас со всех сторон.
        Глава 40
        Защищенные доброй магией Лета, мы бежали из Арктис-Тора. Ветер завывал громче, вздымая все более густые клубы тумана, снега и льда. А за этим завыванием пока еще слабо, но с каждой минутой все четче слышались крики тварей, обитателей холода и мрака. Дробь барабанов и рев рогов, диких, свирепых, наводящих ужас, не имеющий никакого отношения к разумной мысли, зато напрямую связанный с инстинктами.
        И рев личного охотничьего рога Эрлкинга - его-то не спутаешь ни с чем.
        Я переглянулся с Томасом, и тот поморщился.
        - Быстрее, быстрее! - скомандовал он.
        - Ох! - выдохнул я.
        - О чем это вы? - крикнула старавшаяся не отстать от меня Мёрфи.
        - Эрлкинг, - ответил я. - Нехороший парень крупного калибра. Давно мечтает скушать меня.
        - Почему? - спросила она.
        - Я встречался с ним как-то раз.
        - А-а, - кивнула Мёрфи. Даже задыхаясь, она ухитрилась произнести это междометие на редкость сухо. - В прошлом октябре?
        - Угу. Он считает, что я его оскорбил.
        - Ты ведь немногословен, Гарри. Должно быть, это сделал кто-то, похожий на тебя. - Она поморщилась и, пошатнувшись, схватилась за пояс. На толстой коже виднелся длинный порез; судя по всему, коготь или клинок едва не задел ее саму. Ремень порвался, и длинная, не по росту кольчуга запуталась у Мёрфи в ногах. - Черт возьми!
        - Стой! - скомандовал я, прежде чем Мёрфи упала, и все, пошатываясь, замерли на месте.
        Молли осела в снег.
        - Но мы не можем стоять вот так! - крикнул Томас.
        - Черити, Мёрф, нам нужно сбросить все лишнее, что мешает идти. Снимайте доспехи. - Я скинул плащ, ужом вывернулся из кольчуги и перебросил ее Томасу.
        - Эй! - возмутился он.
        - Ее нельзя оставлять на земле, - сказал я. - Томас, ты понесешь кольчуги.
        - Что? - удивился он. - Почему это?
        - Ты достаточно силен, это тебя не замедлит, - объяснил я, снова надевая плащ. - И мы не имеем права оставлять здесь столько железа.
        - Но почему?
        Я увидел, что Мёрфи скинула свои доспехи и повернулась, чтобы поддержать Молли, пока Черити сделает то же самое.
        - Ты бы обрадовался, если бы пришельцы, уходя, оставили у тебя кучу радиоактивных отходов?
        - О! - спохватился он. - Логично. Ведь мы не хотим, чтобы они разозлились на нас еще сильнее, а?
        Мой брат свернул кольчуги в один узел, перетянул его ремнем и перекинул через плечо.
        Крики, вой и трубные звуки рога сделались громче, хотя слышались теперь только с флангов и тыла. Каким-то образом нам удалось выскользнуть под завесой метели из кольца, которое пытались сомкнуть вокруг нас Зимние. Продолжая движение, мы имели реальный шанс уйти от погони.
        - Вся эта вылазка на самом деле не совсем то, что нам представлялось, - сказал я Томасу. - Нас использовали.
        - Как?
        - Потом. А пока тащи эти чертовы доспехи и ничего там не забудь. Идем. - Последние силы, остававшиеся у меня от Летнего Огня, начали угасать, и на секунду ветер продул меня, казалось, насквозь. - Идем же!
        Я снова двинулся по снегу, стараясь пробить тропу для тех, кто шел за мной. Время шло. Завывал ветер. Снег хлестал мне в лицо, и Летний Огонь превратился в едва тлеющие угольки, которых хватило бы в лучшем случае на несколько минут. Они погасли почти в ту самую секунду, когда я ощутил близкую вибрацию магической энергии, а в нос ударил запах горелого попкорна.
        Прореха засветилась в воздухе ярдах в тридцати выше по склону.
        Какие-то твари, большие и мохнатые, с белым мехом и длинными когтями, появились из метели у нас за спиной. Они бежали по снегу и льду с такой легкостью, словно это бетонный тротуар.
        - Томас! - рявкнул я, ткнув пальцем в сторону надвигающейся угрозы. - Мёрф, Черити! Уносите девушку отсюда! Живо!
        Мёрфи оглянулась, глаза ее расширились, и она мгновенно поднырнула под руку Молли с другой стороны, помогая Черити. Черити пошатнулась, удержалась на ногах, вытащила из-за пояса меч и воткнула в снег у моих ног. А потом с удвоенной силой потащила Молли вперед, одолевая последние несколько ярдов.
        Я переложил посох в левую руку, а правой сжал смертоносную сталь. Последние крохи сил, которые одолжила мне Лилия, иссякли, и оставшейся во мне магии не хватило бы даже на то, чтобы зажечь свечу, не говоря уже о том, чтобы кидаться огнем или выстраивать щит. Мне оставалось полагаться только на сталь, быстроту и ловкость - в общем, на чисто физические качества. Из чего вытекало, что меня, скорее всего, убили бы очень быстро, если бы Черити не сообразила меня вооружить.
        Собственно, от нас с братом требовалось только задержать наступающих - похожих на йети тварей - на время, достаточное, чтобы женщины благополучно миновали переход. Победы в бою от нас никто не ждал.
        - Что это за твари? - спросил Томас.
        - Разновидность огров, - ответил я. - Бей их сильно и быстро. Нам надо как следует напугать их железом. Если мы вынудим их приближаться к нам с опаской, нам, возможно, удастся с боем отступить к переходу.
        - Заметано, - кивнул Томас.
        Когда до первой цепочки снежных огров оставалось футов тридцать, мой брат сделал два шага и взвился в воздух. Прыжок выбросил его на десять футов выше уровня снега. Приземлившись, он уже держал саблю обеими руками. Стальной клинок полоснул ближайшего огра по грудной клетке, вспоров как картофелину в мундире. Кровь твари вспыхнула голубым пламенем, и огненные капли с шипением гасли в снегу.
        Но Томас на этом не успокоился. Следующий огр швырнул в него булыжник размером с волейбольный мяч. Томас стремительно увернулся, сделал ложный выпад и полоснул огра саблей по ногам, отчего тот с воем полетел на землю.
        Третий огр с размаху, как бейсбольной битой, огрел его небольшим древесным стволом, отшвырнув на десяток футов назад, - Томас едва не врезался в меня на лету. Огры торжествующе взвыли и бросились в атаку.
        Я не считаю себя опытным фехтовальщиком. То есть я, конечно, фехтую лучше, чем девяносто девять процентов населения нашей планеты, но по сравнению с большинством тех, кто в этом разбирается, я профессионал так себе. Что еще хуже, мой фехтовальный опыт ограничен в основном колющим оружием - шпагой, рапирой. Меч Черити выглядел бы вполне уместно на съемочной площадке «Конана-варвара», а о том, как драться тяжелым режущим оружием, я имел лишь самое общее представление. Впрочем, два преимущества у меня все-таки имелись. Во-первых, я довольно быстр, особенно для своего роста. Если мой соперник не обладает сверхъестественной быстротой, я не слишком ему уступаю. А во-вторых, руки-ноги у меня длинные, так что я могу достать соперника чуть не из соседнего графства.
        Поэтому я старался использовать свои сильные стороны. Я испустил вой, не уступающий тому, что издавали огры; и когда один из них добежал до меня и занес для удара палицу, я поднырнул под удар и на добрый фут вонзил меч ему, так сказать, ниже пояса. Выдернув с поворотом меч, я откатился в сторону, а палица обрушилась на то место, где я только что стоял. Огр с воем отскочил назад и в панической агонии забегал по кругу, из паха фонтаном била огненная кровь. Те, что наступали следом, при виде этого замедлили шаг, а когда раненый огр упал и затих, пожираемый огнем, и вовсе остановились, призадумавшись.
        Черт, мне плевать, смертный вы или нежить, красавец или монстр. Если у вас есть яйца и вы их имеете шанс потерять, подобное зрелище заставит вас оценить возможные последствия ваших действий для ваших же гениталий, причем очень быстро.
        Я оскалил зубы и поднял меч, на котором шипела, полыхая, синяя огрова кровь. Не отворачиваясь от противника, я начал осторожно, шаг за шагом пятиться вверх по склону, стараясь не обращать внимания на свирепую боль в сломанных ребрах. Когда я поравнялся с Томасом, он только-только пытался сесть. Брат налетел на валун, и над его глазом уже успела вспухнуть хорошая шишка. Он еще недостаточно очухался, чтобы встать.
        - Черт подери, Томас! - рявкнул я. Левая моя рука была слишком слаба, чтобы тащить его вверх по склону, а использовать для этого правую, переложив меч в слабую руку, я боялся: обороняться от огров мне бы уже не удалось. - Поднимайся!
        Огры, опомнившись, снова начали надвигаться.
        - Томас! - заорал я, занося меч и выжидая, пока ближайший огр наступит на мою метавшуюся по снегу тень.
        Минуточку. Какая тень?
        Прошла, наверное, секунда, прежде чем я понял, что тень порождена каким-то новым источником света, а потом огненный сгусток не больше шоколадного драже пронесся мимо моего плеча и ударил в грудь ближайшего от меня огра. Летний Огонь опрокинул огра на землю прежде, чем тот успел охнуть, и принялся пожирать его плоть.
        - Я его держу! - крикнул Хват, и я краем глаза увидел его с мечом в руке.
        Закинув руку Томаса себе на плечо, он поднял его с земли с легкостью, какой я не ожидал при его росте. Атака огров захлебнулась окончательно. Я просунул посох под пояс, которым Томас перетянул кольчужный сверток, осторожно, стараясь не слишком нагружать сломанные ребра, забросил его на плечо, и мы продолжили отступать к прорехе, держась лицом к ограм. Те маячили в пределах видимости, но нападать больше не пытались.
        - Не споткнитесь, - предупредил меня Хват.
        Я ощутил, как прорываю спиной какую-то тонкую оболочку, а потом разом оказался в тропической сауне.
        Я обнаружил, что нахожусь на узкой полоске эстрады перед экраном старого кинотеатра Пелла. Едва я шагнул в сторону, как из экрана выступил Хват, поддерживавший Томаса.
        Лилия расположилась на полу лицом к прорехе. Она выглядела усталой, напряженной. Стоило Хвату с Томасом миновать переход, как она взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху. Послышался шелест, прореха съежилась и пропала.
        В тускло освещенном кинозале воцарилась тишина. Лилия опустилась на колени, упираясь одной рукой в пол: волна белых волос упала ей на лицо, когда она задрожала, тяжело дыша. Облепившие меня снег и ледяная корка исчезли, превратившись в быстро испарявшуюся эктоплазму.
        - Мм, - заметил Томас слабым голосом. - Слизь… Гадость какая.
        Хват опустил его на пол и приблизился к Лилии.
        - Хват, - окликнул я его. - Вы слышали, что там творилось?
        - Судя по шуму, вы разворошили пчелиный улей. - Он опустился на колени рядом с Лилией, поддерживая ее за плечи. - Что, гарнизон замка устроил вам торжественную встречу?
        - Нет. - Я покачал головой. - Похоже, это были все Зимние без исключения.
        - Что? - вскинулся он.
        - Я, э-э, вроде как пошвырялся Летним Огнем у Мэб в ее избушке на курьих ножках и разнес почти весь ее замерзший фонтан.
        Хват невольно разинул рот:
        - Вы… Что сделали?
        - Пугало пряталось за этой штуковиной, вот я и… - Я опустил меч Черити на пол и сделал неопределенное движение рукой. - Каюк, в общем.
        Хват посмотрел на меня как на умалишенного:
        - Вы попали Летним Огнем в священный источник Зимы?
        - Я глаз не могу сомкнуть, не погромив на ночь хоть немного чьей-нибудь собственности, - угрюмо буркнул я. - Так или иначе, я это сделал, и они там все с цепей посрывались. Моя крестная сказала мне, что каждый, кто хоть что-нибудь значит у Зимних, исполнился жаждой мести и спешит убить меня.
        - Боже мой! - выдохнул Хват. - Еще бы! Но где вы взяли Летний огонь, чтобы… - Он осекся и посмотрел на Лилию.
        Летняя Леди подняла взгляд с усталой, но обворожительной улыбкой.
        - Я всего лишь подарила немного тепла и обозначила дорогу во исполнение долга перед леди Черити, - прошептала она. - Разве могла я знать, что чародей похитит эту энергию для использования в своих целях? - Она сделала глубокий вдох. - Помоги мне встать. Нам надо уходить.
        Хват повиновался:
        - Уходить? Куда?
        - Все силы Зимних сосредоточены в центре их королевства, - сказал я. - Из чего следует, что они никак не стоят на границах Лета в ожидании атаки. А это, в свою очередь, означает, что у Летних высвобождаются силы, которые они могут выделить в помощь Совету.
        - Но ведь им потребовалось всего несколько минут, чтобы появиться, - отметила Мёрфи. - Разве не могут они броситься назад и вернуться уже через несколько минут?
        - Нет, Мёрф, - заверил я ее. - Это планировалось заранее. Весь этот рейд - подстава с самого начала. - Я кивнул в сторону Лилии. - Разве не так?
        - Можно это определить и так, - тихо произнесла Лилия. - Хотя лично я не стала бы интерпретировать это таким образом. Я не принимала участия в том, чтобы привести сюда фетчей, однако их появление и похищение ими дочери леди Черити подарило нам возможность временно нейтрализовать присутствие сил Мэб у наших границ.
        - «Нам», - пробормотал я. - Мэйв действует с вами заодно. Вот почему она объявилась у «Макэнелли» так быстро.
        - Да, - сказала Лилия, склонив голову так, что это выглядело как уважительный поклон.
        Хват уставился на Лилию:
        - Ты работаешь с Мэйв?
        - Она не смогла бы изменить ход времени в сердце Зимы, - тихо сказал я. - Только одна из Зимних Королев способна такое сделать.
        Хват продолжал таращиться на Лилию так, словно не слышал моих слов:
        - Мэйв работает с тобой?
        Лилия кивнула:
        - Ее, как и нас, страшит нынешнее безумие Мэб. - Она снова повернулась ко мне. - Я снабдила вас силой, достаточной, чтобы угрожать источнику, в надежде на то, что вы отвлечете часть Зимних в глубину их владений. Как только это случилось, Мэйв изменила ход времени относительно мира смертных.
        Я повел бровью:
        - И долго нас не было?
        - Вот-вот наступит рассвет дня, следующего за вашим выступлением, - ответила она. - Хотя течение времени изменено только в последние минуты вашего бегства. Мэйв не сумеет долго поддерживать это, но нам хватит, чтобы действовать.
        - Что, если бы я не понял этого вовремя? - спросил я. - Что, если бы я не воспользовался вашим Огнем?
        Она чуть печально улыбнулась мне:
        - Вы были бы уже мертвы, полагаю.
        Я испепелил ее взглядом:
        - И мои друзья со мной.
        - Даже так, - кивнула она. - Пожалуйста, поймите. Ограничения, наложенные на меня моей Королевой, оставили мне очень мало выбора. Объяснить, что я задумала, я не могла. Но и стоять в стороне, ничего не предпринимая, в то время как Совет находится в таком отчаянном положении, я не могла.
        - Но теперь-то вы можете мне все рассказать?
        - Теперь мы обсуждаем историю. - Она склонила голову сначала передо мной, потом перед Черити. - Я очень рада видеть, леди, что ваша дочь вернулась к вам.
        Черити подняла на нее взгляд достаточно долгий, чтобы улыбнуться и кивнуть в знак благодарности. Потом снова занялась дочерью.
        - Лилия, - произнес я.
        Она изогнула бровь, ожидая продолжения.
        Она манипулировала мной, превратив меня в оружие, которое использовала против Мэб. Она не лгала мне, но чудовищно рисковала моей жизнью. Хуже того, она рисковала жизнью четырех моих друзей. Полагаю, она делала это, руководствуясь исключительно благими намерениями. И конечно, она была связана ограничениями, которых я, как подсказывали мои инстинкты, до сих пор не понимал до конца. Тем не менее она не вела себя со мной прямо, честно и открыто.
        С другой стороны, она является законной Королевой фэйри. Кто и когда говорил мне, что она будет играть, открыв все карты?
        Я вздохнул.
        - Спасибо за помощь, - произнес я наконец.
        Она улыбнулась все так же печально:
        - Боюсь, я не была вам и вашим друзьям таким другом, каким были вы по отношению ко мне и моим друзьям. Но я рада, что смогла помочь вам хотя бы чем-то. - Она поклонилась мне, на этот раз низко. - А теперь мне пора. Надо приводить в движение все, что способно помочь вашим коллегам.
        Я поклонился в ответ:
        - Спасибо.
        Лилия поклонилась моим спутникам, а за ней и Хват. А потом они быстро ушли.
        Я плюхнулся на край эстрады - ноги мои подкашивались.
        Мёрфи села рядом.
        - Что дальше? - спросила она, помолчав немного.
        Я устало потер глаза:
        - На освященную территорию, наверное. Не думаю, чтобы нас стали преследовать прямо сейчас, но и рисковать нет смысла. Вернемся к Фортхиллу, удостоверимся, что все в порядке. Поедим. Выспимся.
        Мёрфи застонала - почти сексуально.
        - Этот план мне нравится. Умираю с голоду.
        Я сидел, глядя на Молли и Черити, и меня глодала тревога. Меня послали найти черную магию. Я нашел ее - это оказалась Молли. Она использовала свои способности для того, чтобы перекроить чужие мозги, и, какими бы благородными целями она ни руководствовалась, я-то знал, что это не могло не оставить в ее душе темного отпечатка. Мне лучше других было известно, какая опасность продолжает грозить Молли. И какую опасность может представлять для других она сама.
        Я спас ее от злобных фэйри, да, - но теперь над ней нависла новая, куда более серьезная опасность.
        Белый Совет. Стражи. Меч.
        Рано или поздно кто-нибудь еще проследит черную магию вплоть до ее источника. Если я не приведу ее на суд Совета, это сделает кто-нибудь другой. Хуже того, если та воздействующая на чужие сознания магия, которую она использовала, начала уже действовать и на саму Молли, калечить ее, девушка представляет собой серьезную угрозу и для себя самой, и для других. Она может съехать с катушек, в точности как тот мальчишка, казнь которого стала прелюдией к событиям нескольких последних дней.
        Если я выдам ее Совету, я, возможно, буду нести ответственность за ее смерть.
        Если нет - буду нести ответственность за тех, кого она может покалечить.
        Хотелось бы мне избавиться от этой чудовищной усталости. Может, тогда удалось бы найти какую-нибудь альтернативу. Я решил отложить завтрашние заботы на завтра. Я был жив, более или менее невредим и в здравом рассудке. И люди, которые стояли рядом со мной, - тоже. Мы вернули девушку целой. Мать обнимала ее так истово, что я даже начал ощущать себя этаким катализатором их примирения.
        Возможно, мне удалось-таки исцелить раны этой семьи. И это уже было чертовски здорово. Я испытывал самую настоящую гордость, и это грело мне душу. Я помог снова свести мать и дочь. На сегодня этого было достаточно.
        Томас присел по другую сторону от Мёрфи, пощупал шишку на лбу и поморщился.
        - Гарри, - сказал он. - Объясни мне, на кой черт мы с тобой все время влезаем во всякие безумные истории?
        Мы с Мёрфи переглянулись с улыбкой, и я промолчал. Так мы трое сидели и смотрели, как Черити, устроившись на полу перед первым рядом кресел кинозала, крепко прижимает к себе дочь.
        Молли прижалась к ней почти как малое дитя.
        - Мама, - произнесла она очень тихо, не открывая глаз. - Мама.
        Черити не сказала ничего, только обняла ее еще крепче.
        - О! - сказал Томас. - Правильно.
        - Вот именно, - кивнул я. - Правильно.
        Глава 41
        Отец Фортхилл встретил нас в своей обычной манере: тепло, радушно, участливо и хлебосольно. Поначалу Томас собирался остаться на улице, но я взял его за грудки - за кольчугу! - и бесцеремонно втащил за собой. При желании он, конечно, мог бы высвободиться без труда, поэтому я не сомневался, что он не особенно против. Братец изобразил вялый протест, пробурчав что-то, но осторожно кивнул Фортхиллу, когда я представил его. Затем Томас шагнул в прихожую и напустил на себя обыкновенный отсутствующий вид.
        Когда мы вошли, младшие Карпентеры спали без задних ног, но кто-то из них заворочался, услышав скрип двери, и маленький Гарри открыл глаза, сонно заморгал, а затем испустил при виде матери восторженный вопль. Это разбудило остальных, и все налетели на Черити и Молли со счастливыми возгласами, наперебой пытаясь обнять их и поцеловать.
        Я наблюдал за этим со стула в другом конце комнаты, где и задремал сидя, пока не вернулся Фортхилл с едой. Стульев на всех не хватило, и Черити в итоге села на полу, прислонившись спиной к стене, уплетая сэндвичи, а дети теснились на расстоянии вытянутой руки от нее.
        Я набивал рот без зазрения совести. Использование магии, напряжение и финальный подъем сквозь холод выпотрошили меня начисто, и в желудке царил взрывоопасный вакуум.
        - Спасение! - пробормотал я. - Вот оно, счастье.
        - Чертовски верно, - согласилась Мёрфи, прислонившаяся к стене рядом со мной.
        Она вытерла рот рукавом и посмотрела на часы. Потом дожевала последний сэндвич и принялась пересчитывать время.
        - Нас не было почти двадцать четыре часа. Это что же, получается, мы совершили путешествие во времени? - спросила она.
        - О, ради бога, нет, - ответил я. - Это на первых позициях в списке Вещей, Которые Нельзя Делать. Один из Семи законов магии.
        - Возможно, - сказала она. - Но как ни назови, день - фьють! - и прошел. Что это, как не путешествие во времени?
        - Такого рода путешествия люди совершают очень часто, - возразил я. - Считай, что мы просто проехались немного на эскалаторе.
        Она нажала кнопку на часах и поморщилась:
        - Не вижу разницы.
        Я посмотрел на нее и нахмурился:
        - Ты чего?
        Мёрфи покосилась на детей и мать:
        - Мне предстоит ад кромешный - объяснять, где я была последние двадцать четыре часа. И вряд ли я могу сказать моему боссу, что путешествовала во времени.
        - Угу, такое он никак не переварит. Скажи ему, что участвовала в набеге на страну фэйри, чтобы спасти девушку из населенного монстрами замка.
        - Конечно, - хмыкнула она. - И как я сама не догадалась?
        - У тебя что, могут быть неприятности?
        Мёрфи нахмурилась и помолчала немного.
        - Внутриведомственная дисциплинарная комиссия, скорее всего, - сказала она наконец. - Ничего криминального они мне пришить не могут, так что тюрьмы не будет.
        Я зажмурился:
        - Тюрьмы?
        - Я же отвечаю за расследование, ты забыл? - напомнила мне Мёрфи. - Вряд ли я улучшила свои отношения с начальством, забросив все дела и отправившись тебе на помощь. А тут еще и день псу под хвост, и… - Она пожала плечами.
        - Адские погремушки! - выдохнул я. - Я как-то не подумал.
        Она снова пожала плечами.
        - Насколько плохо это тебе аукнется? - спросил я.
        Мёрфи нахмурилась сильнее:
        - Зависит от разных обстоятельств. В основном от того, что скажут Грин и Рич и как они это скажут. Что скажут на это другие копы. Пара этих парней теперь заделалась большими шишками. Они с удовольствием устроят мне гадости.
        - Вроде Рудольфа? - предположил я.
        - Вроде Рудольфа.
        - Хошь, я их для тебя уделаю? - предложил я со своим лучшим бронкским акцентом.
        Она вяло улыбнулась:
        - Как-нибудь сама разберусь.
        Я кивнул:
        - Я серьезно. Если я чем-то могу помочь…
        - Просто не высовывайся некоторое время. Тебя в управлении не слишком любят. Есть такие, кому не нравится, что я плачу за твои консультации, но они не могут мне это запретить, потому что у дел, в которых ты занят, раскрываемость девяносто процентов.
        - И моя эффективность ничего не значит? Мне казалось, копы относятся к этому с уважением.
        - Я люблю свою работу, - сказала Мёрфи. - Но порой мне кажется, что зануды и маразматики играют в ней слишком большую роль.
        Я согласно кивнул.
        - Что они могут сделать?
        - Ну, официально это первый раз, когда я просрала операцию, - хмыкнула она. - Если я буду вести себя разумно, думаю, меня все-таки не уволят.
        - Но?
        Она откинула упавшую на глаза прядь волос:
        - Они получат кучу удовольствия, запихивая свое возмущение мне в глотку. Перепробуют все, чтобы я сама подала заявление. А когда я этого не сделаю, меня понизят.
        Я ощутил в желудке свинцовую тяжесть.
        - Мёрф, - произнес я.
        Она попробовала улыбнуться, но не смогла. Слишком хреново ей было.
        - В этом нет ничьей вины, Гарри. Просто такие у нас порядки. Это следовало сделать, и при необходимости я снова поступила бы точно так же. Переживу.
        Голос ее звучал спокойно, невозмутимо, но она слишком устала, чтобы убедить меня в подлинности этого спокойствия. Команда Мёрфи могла иногда огорчать, даже разочаровывать, но это была ее команда. Она билась за свое лейтенантское звание, работала ради него как лошадь, и в результате ее засунули в ОСР. Только, вместо того чтобы принять это как аналог ссылки в сибирскую глушь, Мёрфи стала работать там еще лучше, утерев тем самым нос тем, кто ее туда послал.
        - Несправедливо это, - буркнул я.
        - Что?
        - То самое. Вот приду как-нибудь в центр и нашлю на них рой пчел, орду тараканов или еще что-то в этом роде. Просто чтобы посмотреть, как эти говнюки в пиджачных парах будут с воплями выбегать из здания.
        На этот раз она все-таки улыбнулась, хоть и немного натянуто:
        - Вряд ли мне это поможет.
        - Ты шутишь? Мы могли бы сидеть, снимать этих бегущих засранцев на фото и надрывать животики.
        - Думаешь, поможет?
        - Смех полезен всем, и тебе не помешает, - сказал я. - Девять из десяти более или менее пристойных комиков рекомендуют смех в качестве защиты при общении с хроническими идиотами.
        Она издала тихий, усталый смешок:
        - Спасибо, как-нибудь справлюсь и с этим. - Мёрфи оттолкнулась от стены и достала из кармана ключи. - Подумаю над тем, что скажу начальству, - сказала она. - Хочешь, до дому подброшу?
        Я покачал головой:
        - Надо прежде кой-чего сделать. Спасибо за предложение.
        Она кивнула и повернулась к двери, но задержалась.
        - Гарри, - тихо произнесла она.
        - Гм?
        - То, что я говорила тогда в лифте.
        Я сглотнул:
        - И что?
        - Я не хотела, чтобы это прозвучало так резко. Ты хороший человек. Из тех, чьей дружбой я чертовски горжусь. Но ты мне слишком дорог, чтобы лгать тебе или водить за нос.
        - В этом нет ничьей вины, - тихо сказал я. - Хочешь не хочешь, тебе приходится быть со мною честной. Прорвусь как-нибудь.
        Уголок ее губ скривился в полуулыбке.
        - Зачем еще существуют друзья?
        Я уловил в ее вопросе едва заметное изменение тона - он сделался чуть более просительный, что ли. Я встал и положил руку ей на плечо:
        - Я твой друг. Это не изменится, Кэррин. Никогда.
        Она кивнула, несколько раз моргнув, и на мгновение коснулась моей руки. А потом повернулась, чтобы уйти. Как раз в этот момент заглянул из коридора Томас:
        - Гарри, Кэррин. Вы уходите?
        - Я ухожу, - кивнула она.
        Томас покосился на меня:
        - Так-так. А меня подбросите?
        Она звякнула ключами:
        - Легко.
        - Спасибо. - Он кивнул мне. - И тебе спасибо, Гарри, за увлекательный поход. Хотя, признаться, немного скучновато вышло… Может быть, в следующий раз кофе, к примеру, захватить или еще чего, чтобы не зевать все время.
        - Убирайся, пока я не надрал твою плаксивую задницу, - отозвался я.
        Томас довольно оскалился, и они с Мёрфи вышли.
        Я доел остаток сэндвича, рассеянно заметив про себя: похоже, я достиг того странного состояния, когда слишком сильная усталость не дает уснуть. В противоположном конце комнаты Черити и дети заснули: она так и сидела на полу, а они льнули к ней, сгрудившись в кучу. Вид у Черити был изможденный, что вполне естественно, и я заметил на ее лице морщины, на которые не обращал внимания раньше.
        Она могла быть шилом в заднице, но силы духа у нее хоть отбавляй. Ее детям повезло с матерью. Многие мамы сказали бы, что готовы умереть за своих детей. Черити доказала такую готовность на деле.
        Некоторое время я смотрел на спящих детей - в основном на лица младших. Дети, мир которых покоится на таком крепком основании, как любовь Черити, смогут достичь почти всего. Имея таких родителей, как она и ее муж, они вырастут в целое поколение мужчин и женщин, обладающих такими же силой, самоотверженностью и отвагой.
        Вообще-то, я пессимист в отношении человеческой натуры, но мысли о том, какое будущее нас ждет, если в его строительство внесут свой вклад дети Карпентеров, дает мне надежду на лучшее для нас всех.
        Конечно, кто-то, полагаю, в незапамятные времена так же смотрел сверху на юного Люцифера и размышлял о том, каким огромным потенциалом тот обладает.
        Стоило этой тревожной мысли промелькнуть у меня в голове, как Молли осторожно выскользнула из-под руки матери, не менее осторожно вытащила ногу из-под уха младшего брата и выбралась из спящей кучи. Она на цыпочках прокралась до двери, оглянулась, увидела, что я смотрю на нее, и застыла на полушаге.
        - Вы не спите, - прошептала она.
        - Слишком устал, чтобы спать, - сказал я. - Куда ты собралась?
        Она вытерла руки о порванную юбку и отвела взгляд:
        - Я… после того, чему я их подвергла… Мне кажется, лучше будет, если я…
        - Уйдешь? - спросил я.
        Она пожала плечами, не поднимая глаз:
        - Ничего хорошего не выйдет. В смысле, если я останусь дома.
        - Почему?
        Она устало мотнула головой:
        - Просто не получится. Теперь-то. - Она шагнула вперед, мимо меня.
        Я вытянул правую руку и взял ее за запястье, ощутив при этом покалывающую вибрацию магической энергии, - такая аура обволакивает каждого, кто обладает магией. Прежде она избегала физического контакта, хотя тогда я и не обращал на это внимания. Повода не было.
        Она застыла, глядя мне в лицо, когда ощутила ту же энергию в моей руке.
        - Ты не можешь остаться из-за твоей магии. Ты это имеешь в виду?
        Она поперхнулась:
        - Как… откуда вы знаете?
        - Я чародей, детка. Ты уж не совсем меня недооценивай.
        Она сложила руки на животе, ссутулив плечи:
        - М-мне надо идти.
        Я встал:
        - Да, надо. Нам следует поговорить.
        Она прикусила губу и посмотрела на меня:
        - О чем это вы?
        - О том, что тебе предстоит сделать нелегкий выбор, Молли. Ты обладаешь немалой силой. Тебе предстоит решить, хочешь ли ты использовать ее. Или позволишь ли ей использовать тебя. - Я сделал знак следовать за мной и медленно вышел.
        Мы никуда специально не направлялись. Важна была просто прогулка. Молли шагала, держась скованно, сжавшись.
        - Когда это началось у тебя? - тихо спросил я.
        Она закусила губу и не ответила.
        Может, мне стоило начать первому, чтобы помочь ей.
        - С людьми вроде нас всегда так. Что-то случается вроде как само собой - в первый раз, когда магия закипает в тебе. Обычно это что-то маленькое, глупое. У меня это было… - Я улыбнулся. - О, слушай, я ведь об этом даже не задумывался. - Я помолчал немного, вспоминая. - Это случилось, должно быть, недели за две до того, как меня усыновил Джастин. Я тогда учился в школе, был совсем маленький. Сплошные локти и уши. В общем, рост мой тогда еще не проявлялся, и была весна, и у нас в школе устроили олимпиаду. Большой спортивный день, понимаешь? Я участвовал в прыжке в длину с разбега. - Я ухмыльнулся. - Черт, я ужасно хотел выиграть. Во всех остальных дисциплинах я проиграл паре парней, которые любили помучить меня. В общем, я разбежался и прыгнул как только мог, всю дорогу крича. - Я покачал головой. - Вид у меня, наверное, был дурацкий. Но когда я заорал и прыгнул, часть энергии, должно быть, выплеснулась из меня и бросила футов на десять дальше, чем я мог прыгнуть. Конечно, приземлился я неудачно. Выбил кисть. Но эту синюю ленточку я все-таки выиграл. До сих пор храню ее дома.
        Молли подняла на меня взгляд с едва заметной улыбкой:
        - Не могу себе представить, чтобы вы были ниже большинства.
        - Все когда-то были маленькими, - хмыкнул я.
        - А вы тоже стеснялись этого?
        - Ну, не так, как полагалось бы. У меня была другая проблема: я дерзил остальным. И детям постарше, и учителям. И почти каждому, кто пытался меня запугивать, независимо от того, делалось это во благо мне или нет.
        Молли негромко хихикнула:
        - Вот в это мне верится.
        - А ты? - мягко спросил я.
        Она тряхнула головой:
        - Ну, тоже глупость. Пришла как-то раз домой из школы года два назад, и лил дождь, вот я и побежала прямо в дом. Был день закупок, и я думала, мама уехала по магазинам.
        - Ага, - кивнул я. - Дай попробую угадать. Ты была в этом своем супер-пупер-готском наряде, а не в том, что видела на тебе мама, когда ты уходила, да?
        Щеки ее чуть порозовели.
        - Да. Только мама никуда не уезжала. Бабушка взяла ее машину и повезла младших в парикмахерскую стричься, потому что мама плохо себя чувствовала. Я сидела в гостиной - как была, не переодевшись. Я хотела одного - провалиться сквозь пол, чтобы она меня не увидела.
        - Что произошло?
        Молли пожала плечами:
        - Я зажмурилась. Мама вошла, села на диван и включила телик. И ни слова не сказала. Я открыла глаза, а она сидела в трех футах от меня, но так меня и не видела. Я тихо-тихо вышла, а она на меня даже не посмотрела. Сначала я решила, что она так рассердилась, что меня игнорирует, или еще чего. Но она меня и правда не видела. Так что я прокралась к себе, переоделась, а она так ничего и не узнала.
        Я приподнял брови: рассказ произвел на меня впечатление.
        - Ух ты! Правда?
        - Ну да. - Она удивленно покосилась на меня. - А что?
        - В самый первый раз ты чисто инстинктивно поставила настоящую завесу. Это круто, детка. У тебя настоящий талант.
        Она нахмурилась:
        - Правда?
        - Абсолютная. Я профессиональный чародей, полноправный член Белого Совета, но надежной завесы соорудить не смог бы.
        - Вы? Не смогли бы? Почему?
        Я пожал плечами:
        - А почему одни поют замечательно, даже не имея образования, а другим медведь на ухо наступил? Вот это как раз из того, что мне не дано. А ты - можешь… - Я покачал головой. - Это впечатляет. Редкий талант.
        Молли, хмурясь, обдумала это, заглянула на мгновение в себя.
        - Ой!
        - Готов поспорить, у тебя потом голова трещала.
        Она кивнула:
        - Да, правда. Как если мороженого объесться, только целых два часа. А вы откуда знаете?
        - Совершенно типичный случай нервно-сосудистой реакции на неправильно распределенную энергию, - сказал я. - С таким рано или поздно сталкивается всякий, кто занимается магией.
        - Я ни о чем таком не читала.
        - Значит, вот что ты сделала в следующую очередь? Поняла, что можешь становиться девочкой-невидимкой, и решила почитать книги?
        Некоторое время она молчала, и мне показалось даже, что она вот-вот снова замкнется. Но она все же открыла рот.
        - Да, - ответила она тихо. - Я понимала, что со мной сделает мама, если я… если она заметит мой интерес к таким вещам. Поэтому я читала книги. В библиотеке, и еще пару других у Барнса и Ноубла купила.
        - Барнс и Ноубл, - вздохнул я, покачав головой. - И ни в одну из местных оккультных лавок не ходила?
        - Тогда - нет еще, - сказала она. - Но… Я пыталась познакомиться с разными людьми. Понимаете? Такими, как викканцы, и всякими прочими. Так я и с Нельсоном познакомилась - в школе боевых единоборств. Я слышала, их тренер умеет кое-что в этом плане. Только не думаю, чтобы он на самом деле умел. Некоторые из Нельсоновых приятелей тоже занимались магией… или им казалось, будто занимаются. Ни разу не видела, чтобы кто-то из них хоть что-нибудь сделал.
        Я хмыкнул:
        - Что все эти люди говорили тебе о магии?
        - Чего только не говорили, - насупилась она. - Каждый понимает магию по-своему.
        - Хе, - сказал я. - Ну да.
        - Я ведь и сама не все время могла этим заниматься. Еще же и школа, и за младшими приглядывать надо, и мама то и дело через плечо заглядывала. Так что сами видите. В основном книги. И я тренировалась, понимаете? На мелочах. На ерунде всякой. Свечи зажигала. Только по большей части то, что я пробовала, не получалось.
        - Магия - штука непростая, - согласился я. - Даже для того, кто обладает прирожденным даром. - Я сделал несколько шагов в молчании. - Расскажи мне о заклятии, которое ты использовала на Рози и Нельсоне.
        Она остановилась, глядя перед собой в никуда; кровь отхлынула от ее лица.
        - Я должна была это сделать, - сказала она.
        - Продолжай.
        Она как-то разом потускнела.
        - Рози… у нее уже случился выкидыш, потому что не завязала. После этого она перешла на тяжелые наркотики. Героин. Я упрашивала ее пойти в клинику, но она… слишком в это дело втянулась. Я надеялась, что, возможно, мне все-таки удастся помочь ей. С помощью магии. Как вы помогаете людям, да?
        У-упс, вот ведь черт… Я постарался скрыть тревогу на своем лице и кивнул, чтобы она продолжала.
        - И как-то на прошлой неделе мы с Сандрой Марлинг болтали. И она в числе прочего сказала, будто недавно открыли, что сильный источник страха может преодолевать любые психологические барьеры. Вроде зависимости. Что страх может преподать урок надежно и быстро. У меня времени в запасе не было. Я должна была сделать это, чтобы спасти ее ребенка.
        Я хмыкнул:
        - И Нельсона тоже?
        - Он… он тоже злоупотреблял. Они с Рози вроде как подзуживали друг друга. И потом, я не знала точно, что может выйти, вот и испытала заклятие на нем, прежде чем использовать на ней.
        - Ты испытала его на Нельсоне? - переспросил я. - А потом повторила то же самое с Рози?
        Она кивнула.
        - Надо же было отпугнуть их от наркотиков. Я на них обоих кошмары наслала.
        - Звезды и камни! - пробормотал я. - Кошмары…
        - Но я должна была сделать что-нибудь, - оправдывающимся тоном продолжала Молли. - Не могла же я сидеть сложа руки.
        - Ты хоть представляешь, как сильно травмировала обоих?
        - Травмировала? - потрясенно переспросила она. - Они оба в порядке.
        - Они не в порядке, - тихо произнес я. - Но одно и то же заклятие должно было бы подействовать на обоих примерно одинаково. Однако на Нельсона оно подействовало иначе. - Тут я снова сложил в уме два и два. - А-а. Понял.
        Она не поднимала на меня глаз.
        - Нельсон - отец ребенка, - тихо проговорил я.
        Она пожала плечами. По ее щеке скатилась слеза.
        - Они, возможно, даже не понимали, что делают, когда это случилось. Они просто… - Молли тряхнула головой и замолчала.
        - Это объясняет, почему твое заклятие покалечило Нельсона куда более жестоко.
        - Не понимаю. Я не причиняла ему вреда.
        - Я не думаю, чтобы ты сделала это намеренно. - Я махнул рукой ладонью вверх. - Магия исходит из самых разных источников. Но в первую очередь из твоих эмоций. Они влияют почти на все, что ты можешь делать. Ты злилась на Нельсона, когда накладывала на него заклятие. Испортила заклятие своей злостью.
        - Я не калечила их, - упрямо повторила она. - Я спасла им жизнь.
        - Мне кажется, ты не понимаешь, что сделала не так.
        Молли резко повернулась ко мне.
        - Я не калечила их! - пронзительно выкрикнула она.
        Воздух внезапно буквально затрещал от напряжения: неясная, неопределенная энергия исходила от кричащей девушки. Энергии этой более чем хватило бы на то, чтобы сотворить что-то неприятное, и было совершенно ясно, что девчонка абсолютно не контролирует свою силу. Я покачал головой и, описав левой рукой полукруг в воздухе, ладонью вперед, собрал энергию, порожденную ее эмоциями, и заземлил, пока никто не пострадал.
        Обычное при таких процедурах покалывание в руке оказалось неожиданно сильным: способности-то у девушки, оказывается, очень даже недюжинные. Я открыл было рот, чтобы выговорить ей за неосторожность, но передумал. Во-первых, она даже не догадывалась, что делает. Не то чтобы святая невинность, но и не то чтобы виновата в этом с головой. А во-вторых, она только что прошла через кошмарные муки в руках фэйри-садистов. Возможно, она просто не могла контролировать свои эмоции, даже если бы захотела.
        Молли изумленно уставилась на меня, когда поднятая ею волна энергии вдруг исчезла. Гнев и боль в ее позе, на ее лице сменились неуверенностью.
        - Я не калечила их, - повторила она гораздо тише. - Я спасла их.
        - Молли, ты должна понять, что произошло. Я знаю, ты устала и напугана. Но это ни черта не меняет в том, что ты с ними сделала. Ты траха… ты орудовала с их рассудком. Ты использовала магию, чтобы подчинить их своей воле, и тот факт, что ты руководствовалась благими побуждениями, совершенно ничего не меняет. В глубине души, на подсознательном уровне, они оба понимают, что ты сделала с ними. Они еще попытаются сопротивляться. Вернуть себе свободу выбора. И эта борьба изорвет их психику в клочья.
        Глаза ее переполнились слезами.
        - Н-но…
        - Рози была в лучшем состоянии, - продолжал я ровным голосом. - Возможно, через несколько лет она и оправится. Но Нельсон, возможно, уже сошел с ума. Он может не выкарабкаться. И то, что ты сделала с ними, воздействовало и на твою собственную голову. Не так, как на Рози и Нельсона, но ты и сама пострадала. Теперь тебе труднее будет контролировать свои импульсы, свою магию. А это значительно увеличивает возможность того, что ты сорвешься и причинишь вред кому-нибудь еще. Это опасный путь. Я видел, как такое происходит.
        Молли замотала головой:
        - Нет. Нет, нет, нет.
        - И еще одно, что тебе нужно знать, - сказал я. - Белый Совет установил Семь законов магии. Возиться в чужих головах - нарушение одного из них. Когда Совет узнает о том, что ты сделала, тебя будут судить и казнят. Суд, приговор и казнь не займут и часа.
        Она замолчала и, плача, уставилась на меня.
        - Суд? - прошептала она.
        - Пару дней назад я присутствовал при казни паренька, который нарушил тот же закон.
        Похоже, это ее совсем сломало. Взгляд ее бесцельно блуждал из стороны в сторону, слезы струились по щекам.
        - Но… я не знала.
        - Это не принимается в расчет.
        - Я не хотела никому вредить.
        - Аналогично.
        Она разразилась почти истеричным плачем, прижимая руки к животу.
        - Но… но это несправедливо.
        - Ты так думаешь? - тихо произнес я. - Вот еще одна суровая истина, Молли. Я теперь Страж Совета. Моя обязанность - доставить тебя к ним.
        Она молча смотрела на меня. Казалось, боль, беспомощность, одиночество раздавили ее. Видит Бог, она выглядела сейчас той маленькой девочкой, с которой я познакомился в доме Майкла несколько лет назад. Мне пришлось напомнить себе, что за этими голубыми глазами прячется и другая, более темная часть ее души. Та часть, что покалечилась тогда, когда она калечила других; та часть, к которой принадлежали теперь безудержный гнев, упрямство.
        Мне очень не хотелось видеть в ней проблесков этого другого «я» - потому что мне очень не хотелось прослеживать вытекающую из этого логическую цепочку. Молли нарушила законы магии. Она причинила другим необратимое зло. Ее поврежденная психика могла обрушиться на нее саму, сведя ее с ума.
        Из чего следовало, что она опасна.
        Опасна, как бомба с часовым механизмом.
        То, что она нарушила закон с лучшими намерениями, не значило ровным счетом ничего. Собственно, законы магии - и их приговоры - писаны именно для того, чтобы разбираться с теми, в кого эта девочка превратилась.
        Однако, когда закону не удается защитить тех, на кого он распространяется, это приходится делать кому-то другому - в данном случае мне. У меня еще оставался шанс спасти ее жизнь. Не то чтобы слишком большой, но все же это лучше, чем ничего. Если, конечно, она уже не миновала точку, после которой нет возврата.
        Я знал только один способ выяснить это.
        Я остановился в полутемном коридоре и повернулся к ней:
        - Молли. Знаешь, что такое заглянуть в душу?
        - Это… Я читала: это когда заглядываешь кому-то в глаза. Тогда видно, кто этот человек на самом деле.
        - Горячо, горячо, - согласился я. - Делала такое сама?
        Она покачала головой:
        - В книжке написано, что это может быть опасно.
        - Может, - подтвердил я. - Хотя, возможно, не по тем причинам, о которых ты думаешь. Когда ты видишь человека вот так, Молли, невозможно скрыть правду о том, кто ты есть. Ты видишь все - хорошее и плохое. Не в деталях, конечно, но можешь составить чертовски точное представление о том, что это за человек. И не задаром. Стоит увидеть один раз, и это остается у тебя в голове - врезается намертво и не тускнеет со временем. И когда ты смотришь кому-то в душу, этот кто-то видит точно так же твою.
        Она кивнула:
        - А почему вы спрашиваете?
        - Мне хотелось бы заглянуть в твою душу, Молли. С твоего позволения, конечно.
        - Зачем?
        Я чуть улыбнулся, хотя мое отражение в темном окне показало, что улыбка вышла невеселая.
        - Затем что я хочу помочь тебе.
        Она отвернулась, словно вознамерилась идти дальше, но не двинулась с места, а лишь стояла, покачиваясь, шурша лохмотьями юбки.
        - Не понимаю.
        - Я не собираюсь причинять тебе боль, детка. Но мне нужно, чтобы ты чуть больше доверяла мне.
        Она прикусила губу и кивнула:
        - Ладно. Что мне надо сделать?
        Я повернулся к ней лицом. Она, как в зеркале, повторила мое движение.
        - Это может показаться немного странным. Но это продлится гораздо меньше, чем кажется.
        - Хорошо, - произнесла она совсем потерянно.
        Я встретился с ней взглядом.
        Секунду мне казалось, что ничего не происходит. Потом я понял, что уже смотрю ей в душу и вижу Молли, стоящую передо мной и глядящую на меня - такую, какой вижу ее всегда. Но я видел еще и коридор за ее спиной, и в выходящих на церковный двор окнах я разглядел полдюжины ее отражений.
        Одно показывало ее истощенной, словно она голодает или накачана наркотиками, и глаза ее горели неприятным, безумным светом. В другом я видел ее улыбающейся и смеющейся, старше и грузнее себя сегодняшней, что ей шло, в окружении детей. В третьем она стояла передо мной в сером плаще Стража, а на ее левой щеке багровел шрам, почти клеймо. Следующее окно показало Молли такой, какой она выглядела сейчас, только в более скромном одеянии, и в глазах ее плясал смех. Еще одно отражение показывало ее за столом, погруженную в работу.
        Но последнее…
        На последнем Молли вообще не напоминала девушку. Точнее, внешне она казалась все той же Молли. Но глаза выдавали ее. Они были непрозрачными, пустыми, как у рептилии. Черная одежда дополнялась черным же воротником, да и волосы она выкрасила в черный цвет. Хотя она выглядела как Молли, как человек, но превратилась во что-то совершенно другое. Что-то очень и очень страшное.
        Вероятности. Я видел вероятности. В девочке, несомненно, ощущалось присутствие тьмы, но она еще не обрела власть над ней. Во всех своих потенциальных ипостасях Молли оставалась обладательницей силы - разных типов силы, однако в каждом варианте она являлась сильной. Она могла распорядиться своей силой верно или неверно - в зависимости от выбора, который сделает.
        Ей не хватало наставника. Человека, который показал бы ей, что к чему, дал бы инструменты, без которых она не могла обойтись, имея дело со своей новообретенной силой, а также все остальное, что сопутствует этому. Да, зерно темноты продолжало гореть в ней холодным огнем, но кто я такой, чтобы бросить в нее камень? Да, она обладала потенциалом, позволяющим ей превратиться в чудовище, и еще какое.
        Как и любому из нас.
        Я подумал о Майкле и Черити, ее родителях, ее семье. Ее сила выковалась и основывалась на их силе. Они оба считали использование магии в лучшем случае чем-то подозрительным и если не изначально злым, то по сути опасным. Их противодействие силе, проявлявшейся в Молли, могло обернуть способности, которыми они одарили дочь, против нее самой. Если бы она поверила или пришла к убеждению, что ее сила - зло, это могло еще сильнее и быстрее толкнуть ее на неверный путь.
        Я мог себе представить, как переживают Майкл и Черити за дочь.
        Но помочь ей они не могли.
        Одно не подлежало сомнению, и это давало мне некоторую надежду. Молли еще не запятнала себя до конца. Ее будущее только предстояло написать.
        Ради этого стоило побороться.
        Взгляды наших глаз разомкнулись, и разные, несхожие отражения в окнах за спиной Молли исчезли. Девушка дрожала, как перепуганный зверек, глядя на меня широко открытыми глазами.
        - Боже! - прошептала она. - Я не знала…
        - Спокойно, - сказал я ей. - Сядь, пока головокружение не пройдет.
        Я помог ей сесть на пол, прислонившись спиной к стене, и сам сел рядом. Я потер переносицу, в которой снова занималась боль.
        - Что вы увидели? - прошептала она.
        - Что ты в принципе очень неплохой человек, - ответил я. - Что ты обладаешь большим потенциалом. И что тебе грозит опасность.
        - Опасность?
        - Сила - она как деньги, детка. С ней непросто справляться, и, едва кто-то начинает получать ее, ему всегда хочется больше. Думаю, ты в опасности, потому что сделала пару раз неверный выбор. Использовала свою силу так, как не должна была. Продолжай в том же роде - и ты окажешься на темной стороне.
        Она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками:
        - Вы… вы узнали, что хотели?
        - Угу, - кивнул я. - Тебе предстоит сделать выбор… даже два, Молли. Начиная с того, хочешь ли ты добровольно предстать перед Советом.
        Она нервно раскачивалась взад-вперед:
        - А это нужно?
        - Рано или поздно тебя все равно обнаружат. И если они решат, что ты пыталась скрыться от Совета, тебя, возможно, казнят на месте. Однако, если ты добровольно согласишься сотрудничать и если кто-то выступит в твою поддержку, Совет может и воздержаться от смертного приговора.
        - А вы разве не собирались так и так сдать меня?
        - Нет, - ответил я. - Все дело в свободе, Молли. Выбор за тобой. Я с уважением отнесусь к тому, что ты выберешь.
        Она нахмурилась:
        - А у вас не будет неприятностей из-за этого?
        Я пожал плечами:
        - Не знаю. Меня могут и убить за пособничество чернокнижнику.
        Она пораженно приподняла брови:
        - Правда?
        - Честно говоря, они не слишком исполнены терпимости, всепрощения и любви взахлеб, - сказал я. - Пару раз меня едва не прикончили. Это опасные люди.
        Она поежилась:
        - Вы… вы готовы рисковать из-за меня?
        - Угу.
        Она нахмурилась, переваривая это.
        - А если я сдамся?
        - Тогда мы объясним, что случилось. Я выступлю в твою поддержку. Если Совет согласится, меня назначат ответственным за твое обучение и использование тобой магии.
        Она изумленно моргнула:
        - Вы хотите сказать… Я стану вашей ученицей?
        - Примерно так, - кивнул я. - Только тебе придется понять кое-что. Это будет означать, что ты согласна признать мое руководство. Если я скажу тебе сделать так и так, ты сделаешь так и так. Без вопросов, без промедления. То, чему я могу научить тебя, не игрушки. Это энергия жизни и смерти, и в нашем ремесле нет места тем, кто не готов пахать, чтобы овладеть ею. Если ты пойдешь на Совет со мной, ты примешь эти условия. Ясно?
        Она поежилась и кивнула.
        - Дальше. Ты должна решить, что ты будешь делать с этими своими способностями.
        - А какой у меня выбор? - спросила она.
        Я пожал плечами:
        - У тебя хватает таланта, чтобы рано или поздно вступить в Белый Совет, если ты захочешь. Или ты найдешь нечто достойное, чтобы поддерживать это своим даром. Я слыхал о паре чародеев, сделавших на своем умении жуткую кучу денег. Или после того, как ты научишься контролировать себя и свои способности, ты можешь просто отложить их в сторону. Дать им сойти на нет.
        Как твоя мама.
        - Последнего я никогда не сделаю, - заявила она.
        - А ты подумай об этом, детка - Я усмехнулся. - Вступи сейчас в ряды чародеев, и ты окажешься в самом пекле войны. Нехорошим парням плевать на то, что ты молода и необучена.
        Она прикусила губу:
        - Хорошо бы поговорить с родителями. Можно?
        Я медленно перевел дух.
        - Конечно, если хочешь. Только ты должна понять, что выбор все равно за тобой. Ты не должна позволять никому делать его за тебя.
        Довольно долго она молчала.
        - Вы правда считаете, - спросила она наконец очень-очень тихо, - что я могу… могла бы перейти на темную сторону?
        - Угу, - подтвердил я. - Там, на той стороне, полно всяких тварей, которые с удовольствием тебе в этом посодействуют. Поэтому я и хочу помочь тебе - чтобы ты смогла избежать встречи с подобными типами до тех пор, пока сама не научишься справляться с ними самостоятельно.
        - Но, - лицо ее жалко сморщилось, - я не хочу быть нехорошим парнем.
        - Этого никто не хочет, - заверил я ее. - Большинство нехороших парней в реальном мире не знают, что они нехорошие парни. У тебя ведь нет мигалки, которая включалась бы каждый раз при твоих неразумных действиях. Это прокрадывается незаметно, когда ты не ожидаешь.
        - Но Совет… они ведь поймут это, правда? Что я не хочу быть такой?
        - Я не могу гарантировать тебе, что они поверят. И даже если поверят, они могут все равно принять решение казнить тебя.
        Она сидела совершенно неподвижно.
        - Если я пойду на Совет… Мои родители могут пойти со мной?
        - Нет.
        Она судорожно сглотнула.
        - А вы?
        - Да.
        Она снова встретилась со мной взглядом - на этот раз не опасаясь заглянуть в душу. Что-то все-таки стронулось с места. Залитые слезами щеки дернулись в легкой улыбке, которая не могла скрыть прятавшегося за ней страха.
        Я положил руку ей на запястье:
        - Обещаю тебе, Молли. Я не собираюсь позволять им причинять тебе боль. Только через мой труп. - Это, вообще-то, не составит для Совета особого труда, хотя упоминать об этом, пожалуй, не стоило. У Молли и без того выдался богатый на кошмары день. - Я думаю, пойти со мной - лучший шанс для тебя выкарабкаться из этой ситуации, - продолжал я. - Если ты решишь, что хочешь этого, мы поговорим с твоими родителями. Они вряд ли придут в восторг от этой идеи, но решать в данном случае не им. Тебе. И только так, иначе грош всему этому цена.
        Она кивнула и на мгновение закрыла глаза. Бедная девочка. Она казалась такой чертовски юной. Я точно знаю, что таким юным никогда не был.
        А потом она сделала глубокий прерывающийся вдох и сказала:
        - Я хочу предстать перед Советом.
        Глава 42
        Я уговорил Молли остаться в церкви с родными до тех пор, пока все не отдохнут и мы не сможем обсудить проблемы с ее матерью. Любой в здравом рассудке прыгнул бы на первый же автобус до Лас-Вегаса или еще куда, только бы не дожидаться приятной перспективы рассказать Черити Карпентер о том, что он собирается тащить ее первенца на суд могущественных чародеев, которые, вполне вероятно, вынесут ему смертный приговор.
        Я отыскал незанятую раскладушку и плюхнулся на нее. Ноги торчали с нее чуть ли не до середины голени, но мне было на это глубоко наплевать. Я услышал неровное постукивание когтей по кафельной плитке, а потом ощутил теплое, беззвучное присутствие Мыша на полу рядом с раскладушкой. Опустив руку, я потрепал его за ушами и зарылся пальцами в густой мех у него на загривке. Я погрузился в сон прежде, чем пес опустил свою тяжелую голову на лапы.
        Проснулся я чуть позже - в том же положении, в каком заснул. Шея затекла, рука свешивалась с постели и тоже затекла настолько, что я не чувствовал пальцев. Пришлось, моргая, повернуть голову, чтобы удостовериться в том, что рука все еще лежит на спине у Мыша. Свет в комнате не горел, но дверь в коридор кто-то оставил открытой, и я видел за ней на полу квадрат солнечного света из окна.
        Мне очень хотелось спать дальше, но я заставил себя подняться и на негнущихся ногах доковылял до ванной. Мыш без лишних разговоров захромал за мной следом. Некоторое время я потратил на поиски удобств, потом пожалел немного, что в церкви нет душа. Обойдясь помывкой лица над раковиной, я вернулся в гостевую комнату Фортхилла.
        Часть раскладушек опустела. На одной из оставшихся занятыми спал Нельсон; время от времени руки-ноги его непроизвольно дергались, глаза под закрытыми веками тоже шевелились, и на лбу выступили капельки пота. Кошмары, решил я. Бедолага. Хотелось бы мне помочь ему, хотя представить себе, как реально это сделать, я не смог.
        Молли спала на другой раскладушке - спала как полено, мертвым сном по-настоящему уставшего человека. Около раскладушки сидела на стуле, прислонив запрокинутую голову к стене, Черити. Рука ее покоилась на волосах Молли, которая негромко посапывала.
        Некоторое время я молча смотрел на них. Очень хотелось мне изменить всю эту историю. Наколдовать себе образ хорошенькой норки в земле, забраться в нее и закрыться изнутри. Черт, у Баггза Банни ведь получалось так…
        - Надо было вовремя слинять, - сказал я Мышу.
        Мыш снова устроился на полу и растянулся, держа поврежденную ногу на весу.
        - Ну да, твоя правда, - вздохнул я. - Слишком я глуп, чтобы остаться в стороне. Нет смысла оттягивать неизбежное.
        Поэтому я поднялся, подошел к Молли и осторожно тряхнул ее за плечо. При этом проснулась и Черити, моргая и пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. Молли просыпалась чуть дольше, но и она резко вздохнула и села на раскладушке, почти в точности повторив мимику матери.
        - А? Все в порядке? - спросила Черити.
        - Насколько мне известно, да, - ответил я. - Где остальные дети?
        - Моя мать забрала их домой.
        - От Майкла слышно что-нибудь?
        Она покачала головой.
        - С вашего позволения, нам надо поговорить о довольно важных вещах.
        - О каких? - удивилась она.
        - Достаточно серьезных, чтобы ради них проснуться. Может, вы встанете и сполоснете лицо, а я пока попробую кофе найти.
        - Нам надо поговорить, мамочка, - мягко произнесла Молли.
        Черити на мгновение нахмурилась, и мне показалось, что она собирается поспорить со мной на этот счет. Однако она кивнула:
        - Очень хорошо.
        Я сделал все как обещал. Совершил набег на маленькую служебную кухню и вернулся не только с кофе, но и с несколькими рогаликами, а заодно с фруктами. Оставив на кухне под солонкой деньги, я отнес всю свою добычу Молли и Черити.
        Мы уселись перекусить все в той же полутемной комнате.
        Я выложил Черити все, что прежде сказал Молли.
        - Черная магия, - прошептала Черити, когда я договорил. Она посмотрела на Молли и нахмурилась, хотя и не сердито. - Вот не думала, что все зашло так далеко.
        - Я знаю, мамочка, - тихо произнесла Молли.
        - То, что он говорит, правда?
        Молли кивнула.
        - Ох, детка, - вздохнула Черити и пригладила волосы Молли рукой. - Как я могла не понять, что происходит?
        - Не казните себя за это, - посоветовал я. - По крайней мере, сейчас. Это никому не поможет.
        Лицо ее вспыхнуло гневом.
        - Как и эта чушь насчет Белого Совета. Разумеется, она туда не пойдет.
        - Мне кажется, вы не поняли, - тихо возразил я. - Она пойдет. Она может сделать это добровольно, или ее приведут туда силой, когда ее найдут Стражи. Но она окажется там в любом случае.
        - Вы намерены сообщить им о том, что случилось? - спросила Черити голосом, в котором после каждого слова добавлялось льда.
        - Нет, - покачал головой я. - Но магия такого рода оставляет отметину. В Небывальщине полно существ, которые очень хорошо чувствуют это; кстати, они уже оповестили Совет о случаях черной магии в Чикаго. Даже если я никому не скажу, это обнаружат другие Стражи - всего лишь вопрос времени.
        - Вы не знаете наверняка.
        - Вообще-то, знаю, - сказал я. - И это не голые предположения. То, что она делала, уже оставило на ней отметину. Без поддержки и обучения эти изменения начнут нарастать снежным комом.
        - Вы не знаете этого точно, - настаивала Черити.
        - Знаю, - повторил я уже громче. - Черт возьми, Черити! Я пытаюсь спасти ее.
        - Вытащив на расправу потешному собранию эгоистичных, властолюбивых тиранов? Чтобы они могли ее казнить? И это называется «спасти»?
        - Если она пойдет со мной добровольно, полагаю, я смогу добиться для нее снисхождения до тех пор, пока у нее не появится возможность доказать им, что она искренне готова с ними работать.
        - Вы полагаете? - переспросила Черити. - Нет. Этого недостаточно.
        Я стиснул в досаде кулаки:
        - Черити, единственное, в чем я совершенно уверен, - это в том, что, если Молли не пойдет туда со мной и если один из этих эгоистичных, властолюбивых тиранов ее обнаружит, ее автоматически объявят колдуньей и казнят. Не говоря уже о том, что с ней случится, если предоставить ее самой себе. В таком случае более чем вероятно, что она действительно заслужит казни.
        - Это неправда! - огрызнулась Черити. - Она не превратится в монстра. Она не изменится.
        - Господи, Черити! Я же пытаюсь помочь ей!
        - И вовсе не поэтому. - Она вскочила на ноги. - Вы пытаетесь заставить ее пойти с вами, чтобы спасти собственную шкуру. Вы боитесь, что, если ее найдут, вас объявят предателем за недоносительство и казнят вместе с ней.
        Я тоже вскочил. В комнате повисла напряженная тишина.
        - Мама, - нарушила молчание Молли. - Скажи мне, пожалуйста, что такого сделал Гарри за последние два дня, что позволило бы тебе заподозрить его в эгоизме? Или трусости? Например, когда он остался лицом к лицу с ограми, чтобы мы могли бежать? Или когда он передал тебе обязательства, которые имела перед ним Летняя Леди, чтобы попытаться спасти меня?
        Мгновение Черити потрясенно молчала. Потом лицо ее вспыхнуло.
        - Юная леди, это не…
        - Или, - продолжала Молли тихо, спокойно, не выказывая ни гнева, ни непочтительности, ни слабости, - возможно, когда ты крепко спала и никто не мешал ему просто сдать меня Совету, но он вместо этого дал мне выбрать самой? - Она на секунду прикусила губу. - Ты сама рассказала мне обо всем, что он сделал с тех пор, как меня похитили. А теперь он предлагает отдать за меня жизнь, мама. Чего большего ты можешь от него требовать?
        Черити покраснела еще сильнее, и мне показалось, я вижу на ее лице что-то вроде стыда. Она снова села, опустив голову. И опять повисла тишина. Плечи ее содрогались.
        Молли опустилась рядом с матерью на колени и обняла ее. Черити тоже стиснула ее в объятиях. Они сидели, покачиваясь из стороны в сторону, и, хотя полумрак в комнате не позволял мне разглядеть какие-либо подробности, я не сомневался в том, что обе плачут.
        - Возможно, ты права, - произнесла наконец Черити. - Мне не стоило обвинять вас, мистер Дрезден. - Она расправила плечи и вскинула голову. - Но я не позволю ей идти.
        Молли медленно подняла взгляд. Она посмотрела на мать и чуть выставила вперед подбородок.
        - Я тебя очень люблю, мамочка, - сказала она. - Но решать сейчас не тебе. Я одна отвечаю за то, что сделала. Мне и расхлебывать последствия.
        Черити отвернулась от Молли, и в первый раз на моей памяти лицо ее, искаженное чудовищными горем и страхом, показалось мне старым.
        - Молли, - прошептала она.
        Никто из нас не заметил, в какой именно момент разговора в дверях появился отец Фортхилл.
        - Твоя дочь права, Черити, - произнес он мягко, но уверенно. - Она во многих отношениях уже взрослый человек. Она совершила поступки, которые требуют, чтобы она несла за них ответственность.
        - Она моя дочь, - возразила Черити.
        - Была, - поправил ее Фортхилл. - Но это в прошлом. Дети - бесценный дар, но принадлежат они не нам, а только самим себе. Их, можно сказать, сдают нам в аренду ненадолго. - Священник сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку. - Мне кажется, ты должна хорошенько обдумать то, что произошло, Черити. Дрезден, возможно, единственный, кто мог бы помочь вам с Молли. Полагаю, он вовсе не случайно оказался вовлечен в эту ситуацию. - Он многозначительно улыбнулся мне. - В конце концов, неисповедимы пути Его.
        Я шагнул к Черити и опустился перед ней на колено.
        - Не могу ничего сказать насчет этого, - произнес я очень тихо. - Но в том, что касается меня, обещаю: я верну вам дочь с Совета целой и невредимой. Им придется убить меня, чтобы пступить иначе.
        Черити посмотрела на меня, и я увидел, как теснятся на ее лице, сменяя друг друга, эмоции. Надежда, страх, гнев, горечь. Два или три раза она открывала рот, чтобы заговорить, но слова так и не срывались с ее губ.
        - Вы даете мне слово? - прошептала она наконец.
        - Даю, - кивнул я.
        Мгновение она смотрела на меня. Потом повернулась к Фортхиллу:
        - Жаль, что Майкла здесь нет.
        - А если бы был, - спросил Фортхилл, - что, думаете, он сказал бы вам?
        Взгляд ее снова скользнул ко мне, и она чуть нахмурилась:
        - Чтобы я верила. Чтобы доверяла чародею. Что он хороший человек.
        Священник кивнул:
        - Мне тоже кажется, что он именно так и сказал бы.
        Черити посмотрела на меня, избегая встречаться со мной взглядом.
        - Сколько времени это займет?
        - Я свяжусь с Советом сегодня. Это зависит от того, кто сможет принять участие, но обычно дела такого рода рассматриваются безотлагательно. Завтра, самое позднее - послезавтра.
        Черити снова низко опустила голову и кивнула.
        - Неужели мы ничего не можем сделать? - спросила она у Фортхилла.
        - Молли приняла решение, - тихо произнес Фортхилл. - И все, что мне известно о воздействии черной магии на тех, кто ею занимается, примерно совпадает с тем, что сказал тебе Дрезден. Твоя дочь в большой опасности, Черити.
        - А церковь разве не может?..
        Фортхилл печально улыбнулся и покачал головой:
        - Нас не так много - тех, кто стоит часовыми, оберегая от тьмы. Да и те немногие не обладают реальными навыками в магии. Мы могли бы помочь твоей дочери отказаться от ее дара, но с учетом ее возраста это мало чем будет отличаться от тюрьмы. - Он кивнул Молли. - И не обижайся, детка, но при твоем темпераменте, без твоей стопроцентной готовности помочь нам это лишь быстрее подтолкнет тебя к тьме.
        - Нет, - сказала Черити. - Это ей точно не подойдет.
        Молли сложила руки на животе и кивнула, крепко сжав губы:
        - Нет.
        Черити, казалось, готова была взмолиться.
        - Молли… Ты не понимаешь, чем это может для тебя кончиться.
        Мгновение или два девушка молчала.
        - Помнишь притчу о талантах?
        Черити вспыхнула:
        - Не смей пытаться использовать Священное Писание, чтобы оправдать занятия магией.
        Я поднял руку, призывая всех к молчанию:
        - А я не читал.
        - Господин дал троим своим людям деньги, - сказал Фортхилл. - Пятнадцать, десять и пять серебряных талантов. Тот, кому дали пятнадцать, вложил эти деньги в дело, трудился не покладая рук и вернул господину тридцать талантов. Тот, кому дали десять, поступил точно так же и вернул двадцать талантов. Господин остался доволен. А вот третий оказался лентяем. Он зарыл пять талантов в землю, и когда вернул их господину, ожидая награды за их сохранность, господин рассердился. Он давал лентяю деньги не для того, чтобы тот прятал их. Он дал их для того, чтобы тот использовал их на благо своего надела. Мораль в том, что чем больше дано, тем больше и спрос.
        - А-а, - кивнул я. - Стэн Ли сказал то же самое лучше. По крайней мере, короче.
        - Простите? - поднял брови Фортхилл.
        - Это в «Человеке-Пауке». Чем больше сила, тем больше ответственность, - пояснил я.
        Фортхилл кивнул:
        - Пожалуй, это и впрямь короче. Хотя не уверен, подойдет ли для проповеди.
        Я нахмурился и вопросительно посмотрел на Черити. Она так и сидела, низко опустив голову, сжимая и разжимая кулаки. Тут меня снова осенило: Черити получила свои пять талантов. Она обладала силой, но зарыла ее в землю.
        - Мой наставник однажды сказал мне кое-что, - услышал я собственный голос. - Самое сложное в жизни, говорил он, - это понять, когда не нужно ничего делать. Когда не вмешиваться. Отпускать ситуацию.
        Молли положила голову Черити на колено:
        - Ты ведь знаешь, как плохо обстоят дела. У меня есть шанс что-то изменить. Я хочу попытаться.
        Что-то сломалось вдруг в стальной воле жены Майкла. Она крепко-крепко обняла Молли и застыла, дрожа.
        - Конечно же хочешь, - прошептала наконец Черити. - Ты же дочь своего отца. Разве могло быть по-другому?
        Молли издала глухой смешок и прижалась к ней крепче:
        - Спасибо.
        - Я буду молиться за тебя, - тихо произнесла Черити, потом посмотрела на меня и сделала попытку улыбнуться. - И за вас, Гарри.
        Глава 43
        Фортхилл отвел меня в маленький, тесный кабинет - не сомневаюсь, его собственный. Он ткнул пальцем в телефон и тут же вышел, закрыв за собой дверь, прежде чем я успел попросить его об этом. Я присел на край стола, достал из кармана плаща свою записную книжку и позвонил дежурному Стражу.
        Мы обменялись паролями, отзывами и прочей положенной дребеденью с молодой, судя по голосу, женщиной, после чего она с ярко выраженным британским акцентом поинтересовалась, в чем причина моего звонка.
        - Заявление, - ответил я. - У меня здесь девушка, нарушившая один из законов.
        - Вы взяли в плен колдунью? - спросила женщина.
        - Она сдалась сама и готова во всем сотрудничать. Имеются смягчающие обстоятельства. Я хочу, чтобы Совет заслушал дело.
        - Заслушал… - протянула молодая женщина. Я услышал, как она шелестит бумагами. - Боюсь вас огорчить, Страж, но Совет больше не заслушивает подобных дел, вынося приговор по упрощенной процедуре.
        - Черта с два не заслушивает! - возразил я. - Просто такого не случалось последние десять или двенадцать лет. Передайте информацию кому положено и скажите, что сбор на прежнем месте завтра на закате. Организацию безопасности я поручаю Рамиресу.
        - Ну, не знаю, - пробормотала женщина. Голос у нее был молодой, неуверенный. Тяжелые потери в войне с Красной Коллегией привели к притоку в наши ряды множества молодых чародеев, на плечи которых навалились нелегкие обязанности павших. - Не уверена, что такое возможно.
        - Такое делается именно так, - заверил я ее. - Все, что от вас требуется, - это передать информацию Моргану и Люччо. Передайте им то, что я вам сказал. Ясно?
        - Да, сэр. - Голос ее звучал почти благодарно. - Я все передам.
        - Спасибо, - сказал я и повесил трубку.
        Я перевел дух. Информация ушла к Стражам, отступления не было.
        В дверь постучали, потом она приоткрылась, и в щель просунулся Фортхилл:
        - Закончили?
        - Угу, - сказал я. - Спасибо.
        - Да не за что. Могу помочь еще чем-нибудь?
        Я покачал головой:
        - Вы и так сделали более чем достаточно.
        Он сдержанно улыбнулся.
        - Это как сказать, - возразил он. - Впрочем, позволите один вопрос?
        Я кивнул.
        - Этот юноша, Нельсон. Его правда преследуют?
        - Не думаю. В этом нет смысла. Молли наложила на него заклятие, заставляющее испытывать страх при употреблении наркотиков.
        Он нахмурился:
        - И вы полагаете, это привело к паранойе?
        - Она сама не понимала, насколько ее собственные эмоции влияют на характер заклятия. Не желая того, она навела на него порчу. - Я покачал головой. - Паранойю. Кошмары. Фобии. И в дополнение ко всему у него ломка - он ведь наркоман. Все вместе могло привести к необратимым изменениям.
        - Бедняга, - вздохнул Фортхилл.
        - Я не знаю, как начинать помогать ему, отец, - сказал я и помолчал немного. - Он сирота.
        Фортхилл улыбнулся, снял очки и протер их носовым платком.
        - Вы можете и не знать, как начинать. Я знаю. Не тревожьтесь, Дрезден. Мальчик не останется в одиночестве.
        - Спасибо, - сказал я.
        - Я делаю это не для вас, - улыбнулся он, - а для мальчика. И из служения Господу. Впрочем, всегда пожалуйста.
        Я сунул записную книжку в карман и поднялся, но Фортхилл оставался в дверях, глядя на меня в упор.
        - Скажите, - произнес Фортхилл и прищурился на свои очки, проверяя, достаточно ли они чисты. - Вы сами верите в то, что вам удастся защитить девушку?
        - Думаю, да, - тихо ответил я. - Друзей у меня в Совете не много. Зато те, что есть, входят в Совет Старейшин, этакий правящий орган, особенно в военное время. Они меня поддержат. Это не снимет с девочки всех подозрений, но ей, по крайней мере, назначат испытательный срок, не казнят.
        Фортхилл продолжал смотреть на меня своими спокойными ярко-голубыми глазами:
        - Похоже, такая ситуация вам уже знакома.
        Я чуть улыбнулся:
        - Очень близко.
        - Кажется, я начинаю понимать, - проговорил он.
        - Скажите, - обратился я к нему, - вы верите в то, что сказала Черити про меня? Что Бог назначил мне оказаться рядом с Молли?
        Он снова нацепил очки на нос.
        - Верю. Я знаю, что вы не совсем в ладах с религией, Дрезден. Но я знаком с вами не первый год. Мне кажется, вы достойный человек. И я знаю, Бог своих видит.
        - В каком смысле?
        Он улыбнулся и покачал головой:
        - В том смысле, что я верю: все образуется для тех, кто трудится во имя Господа. Пусть Он этого вслух и не говорит.
        - Гарри Дрезден выполняет миссию Господню, - ответил я как можно тактичнее.
        - Выглядит неправдоподобно, да? Невероятное совпадение: единственный знакомый Майклу член Совета - именно тот, кто наилучшим образом способен помочь его дочери, и как раз тогда, когда Майкл вызван куда-то.
        Я пожал плечами:
        - Случаются и совпадения. И я как-то сомневаюсь, чтобы Бог держал меня на скамейке запасных в качестве одного из своих защитников.
        - Возможно, и нет, - сказал Фортхилл. - Но мне кажется тем не менее, что вам лучше быть готовым.
        - Готовым? - переспросил я. - К чему?
        Фортхилл покачал головой:
        - Это мои стариковские домыслы, не более. К тому, что то, с чем вы сейчас столкнулись, должно подготовить вас к чему-то большему.
        - Господи! - вздохнул я. - Надеюсь, что это не так. У меня и так проблем более чем хватает… обойдусь без дополнительных.
        Он усмехнулся и кивнул:
        - Возможно, вы и правы.
        Мне в голову пришла одна мысль, и я нахмурился:
        - Отец, объясните мне одну вещь. Почему, ради всего святого, Всевышний послал Майкла на задание как раз тогда, когда семья больше всего нуждается в нем?
        Фортхилл повел бровью.
        - Сын мой, - произнес он. - Богу ведомо все и всегда. По самой всевидящей натуре Его, Он знает о том, что происходило, происходит и будет происходить. Возможно, мы не в состоянии постичь Его логику или оценивать ее со своей точки зрения, но она все же есть.
        - Так вы хотите сказать, что Всевышнему виднее и что нам достаточно довериться Ему?
        Фортхилл пару раз моргнул:
        - Ну… Да.
        - Но существует ли какая-либо причина, по которой Всевышний не может сделать ничего вопиюще очевидного?
        Бедняга Фортхилл. Он, должно быть, годами готовился к теологической дуэли со зловещим чародеем Дрезденом, а, когда эта минута настала, я даже серьезного боя ему дать не смог.
        - Ну… Нет. Что вы имеете в виду?
        - Например, если бы Всевышний не отослал Майкла именно тогда, когда он позарез нужен, чтобы защитить дочь. Может, он услал Майкла именно потому, что хотел этого. - Я коротко усмехнулся. - Если я ошибаюсь, это чертовски невероятное совпадение… - Я нахмурился, вспомнив. - Не откажите мне в услуге. Приведите сюда Молли. Правила Совета требуют, чтобы я не оставлял ее без присмотра. Я должен держать ее при себе до тех пор, пока это не кончится.
        Фортхилл встал и кивнул, хотя и казался слегка сбитым с толку.
        - Очень хорошо.
        - И мне нужно знать еще кое-что, отец. Вам известно, где в данный момент находится Майкл?
        Фортхилл покачал головой.
        - Вы можете передать ему весточку? - спросил я. - Я хочу сказать, если это будет действительно необходимо?
        Он склонил голову набок и нахмурился:
        - А что?
        - У меня появилась одна идея. Можете связаться с ним?
        Фортхилл улыбнулся.
        Глава 44
        Мастерство моего автомеханика близко к сверхъестественному. Он позвонил мне и сообщил, что «жучок» готов вернуться к исполнению своих обязанностей; и хотя по внешнему виду моей машинки сказать это было трудно, она тронулась с места, когда я нажал на газ, - собственно, ничего больше я от нее не хотел. Поэтому мы с Молли приехали на моем «жучке» к тому складу на берегу, в котором собирался Совет в самом начале этой заварухи.
        Когда я выключил мотор, «жучок» дернулся с такой силой, что у меня лязгнули зубы, и еще несколько секунд продолжал чихать и пощелкивать.
        Молли, побледнев, вглядывалась в ветровое стекло:
        - Что, приехали?
        В оранжевом вечернем свете обветшалый склад казался совсем другим, нежели в полдень. Тени сделались длиннее и темнее, отчего щербины на фасаде казались заметнее и здание выглядело еще более заброшенным, чем запомнилось мне по прошлому разу. Машин рядом тоже было меньше, что добавляло этому месту ореол заброшенности.
        - Приехали, - тихо подтвердил я. - Ты готова?
        Молли судорожно сглотнула.
        - Конечно, - проговорила она, но вид у нее был напуганный и очень-очень детский. - Что будет дальше?
        Не ответив, я выбрался из машины, и Молли последовала за мной. Я, щурясь, оглядывался по сторонам до тех пор, пока воздух в двадцати футах от меня не замерцал и из-за скрывавшей его завесы не выступил Рамирес.
        Карлос Рамирес, должно быть, самый молодой чародей, получивший пост регионального командующего Корпуса Стражей. Роста он среднего, загорелый, пышущий здоровьем, и под серым плащом Стража у него на левом бедре виднелся один из - мне полагалось бы сказать «наших», только у меня такого нет - серебряных мечей. На правом бедре красовалась кобура с тяжелым полуавтоматическим пистолетом. Помимо этого, на камуфляжном армейском поясе висело несколько ручных гранат.
        - Славная завеса, - заметил я. - Куда лучше, чем в прошлый раз.
        - В прошлый раз здесь не было меня, - невозмутимо парировал он.
        - Твоя работа? - поинтересовался я.
        - Я постарался, чтобы это казалось проще пареной репы, - ответил он без намека на скромность. - Прямо наказание какое-то - быть таким чертовски одаренным, при моей почти непристойной красоте. Но я стараюсь.
        Я рассмеялся и протянул ему руку. Он крепко пожал ее:
        - Привет, Дрезден.
        - Привет, Рамирес. - Я мотнул головой вправо. - Это Молли Карпентер.
        Он бросил взгляд на девушку, осмотрев ее с ног до головы.
        - Мисс, - произнес он, обойдясь даже без почтительного поклона, потом покосился на меня и сделал знак рукой. - Они вас ждут. Не прогуляешься прежде со мной минуточку? Надо переговорить. - Он взглянул на Молли. - Наедине.
        Я вопросительно посмотрел на него.
        - Молли, я сейчас.
        Она прикусила губу и кивнула:
        - Л-ладно.
        - Мисс, - повторил Рамирес, и на этот раз на его лице обозначилось что-то вроде извиняющейся улыбки, - мне нужно, чтобы вы оставались на том месте, где стоите сейчас. Идет?
        - Адские погремушки! - пробормотал я. - Ты считаешь ее такой опасной?
        - Я считаю, что таковы требования безопасности, - возразил Рамирес. - Если ты не хотел, чтобы я делал это, тебе не следовало просить меня.
        Я хотел было огрызнуться, но сдержался.
        - Хорошо. Молли, постой тут. Я буду здесь, на виду.
        Она кивнула, и я повернулся к Рамиресу. Вдвоем мы отошли на несколько шагов.
        - Эта сопливка?
        Рамирес и сам еще не достиг возраста, дающего право на получение автомобильной страховки, и уж тем более не ему обзывать кого-то сопливкой, хотя ему пришлось чертовски быстро повзрослеть. Когда разразилась война с Красной Коллегией, он был всего лишь подмастерьем-учеником, но с тех пор его произвели в ранг полноправного чародея - с учетом нескольких серьезных операций против вампиров, в которых он отличился. Такого рода дела заставляют мужчину поспешно взрослеть.
        - Она самая, - подтвердил я. - Ты сумел обследовать пострадавших?
        - Угу. - Он нахмурился и внимательно посмотрел на меня. - Ты давно ее знаешь?
        Я кивнул.
        Он оглянулся в ее сторону:
        - Погано.
        Я напрягся:
        - Почему?
        - Сомневаюсь, чтобы сегодня все сложилось для нее удачно, - ответил Рамирес.
        У меня разом похолодело все внутри.
        - Почему так?
        - Из-за того, как обернулась для нас битва в Орегоне, - сказал он. - Стоило войску Летних напасть на них с тыла, как мы устроили вампирам адскую взбучку. Морган подобрался на двадцать футов к самому Красному Королю.
        - Морган убил его?
        - Нет. Но не потому, что плохо старался. Он зарубил герцога и пару князей, а в это время Король удрал.
        - Черт! - Новость произвела на меня впечатление. - Но при чем тут Молли?
        - Мы держали Красных за яйца, - объяснил Рамирес. - В материальном мире наступал уже рассвет, а когда они попытались бежать в Небывальщину, фэйри накинулись на них, как стая пираний. Красным пришлось искать способ отвлечь часть наших главных сил, и они придумали, как это сделать. Лагерь рекрутов Люччо.
        У меня перехватило дух.
        - Они напали на Люччо и новобранцев?
        - Угу. Маккой, Слушающий Ветер и Марта Либерти повели отряд на спасение лагеря.
        - Правда? И как?
        Он сделал глубокий вдох:
        - Пока никаких вестей. И это значит…
        - Это значит, что моего лобби в Совете Старейшин здесь нет и помочь мне некому.
        Рамирес кивнул.
        - А кто их замещает?
        - Ты позвонил уже после того, как они выступили, поэтому они не назначали заместителей.
        Я вздохнул:
        - Значит, Мерлин имеет право распоряжаться их голосами. И он не слишком любит меня. Он использует голоса против девочки только для того, чтобы насолить мне.
        - Все еще лучше, - покачал головой Рамирес. - Древняя Мэй все еще у себя в Индонезии, а Лафортье прикрывает передислокацию Венатори. Их голосами также распоряжается Мерлин - и я не думаю, чтобы появился Привратник.
        - Значит, единственный, чье мнение принимается в расчет, - это сам Мерлин, - сказал я.
        - Примерно так. - Рамирес тоже нахмурился. - Вид у тебя почему-то не слишком удивленный.
        - Я и не удивлен, - кивнул я. - Если что-нибудь может пойти наперекосяк, все так и выйдет. Я уже, можно сказать, свыкся с этим.
        Он склонил голову набок:
        - Я просто хотел предупредить тебя, что девочку, возможно, признают виновной еще до допроса.
        - Угу, - буркнул я и пожевал губу.
        Это значительно усложняло дело. Я полагался, по меньшей мере, хоть на небольшую поддержку Эбинизера и его друзей. Они лучше разбирались в тонкостях интриг Совета и умели манипулировать ими. Еще они хорошо знали Мерлина, который, не говоря о его магических талантах, являлся чертовски скользкой гадиной во всем, что касалось дел Совета.
        У Мерлина имелись все основания выступать против меня и, следовательно, против Молли. Получалось, обладая голосами людей, на помощь которых я рассчитывал, он мог стать для Молли буквально судьей, присяжными и палачом в одном лице.
        Нет, не совсем. Только судьей и присяжными. Роль палача исполнит Морган.
        Я стиснул зубы. В чистой теории мой план еще мог сработать, но повлиять на исход дела я уже был практически не в состоянии. Я оглянулся на Молли. В любом случае мы уже здесь. Я сам привел ее сюда. Мог бы и предугадать такое.
        - Отлично, - сказал я. - С этим я справлюсь.
        Рамирес удивленно поднял бровь:
        - Я думал, ты огорчишься сильнее.
        - Думаешь, будет больше толку, если я стану биться с пеной у рта?
        - Нет, - согласился Рамирес. - Это многое объяснило бы, но само по себе не помогло бы.
        - Смирись с тем, чего не можешь изменить, - сказал я.
        - Иначе говоря, у тебя есть план, - предположил Рамирес.
        Я пожал плечами и чуть натянуто улыбнулся ему. Откуда-то издалека послышался и начал приближаться рык мотора.
        Рука Рамиреса скользнула к пистолету.
        - Спокойно, - сказал я ему. - Это я их пригласил.
        Из лабиринта проездов между портовыми складами вынырнул мотоцикл и остановился рядом с «Голубым жучком», хрустнув колесами по гравию. Хват опустил подножку, и они с Лилией соскочили с седла. Хват дружески махнул мне рукой, и я кивнул в ответ.
        Брови Рамиреса поползли вверх.
        - Это те, о ком я подумал?
        - Летние Рыцарь и Леди, - подтвердил я.
        - Надо же, вот дерьмо! - выдохнул он и, насупившись, посмотрел на меня. - Ты что, собираешься превратить наше мероприятие в обыкновенную драку?
        - Лос, - упрекнул я его. - Ты что, думаешь, я способен на такое?
        Он внимательно посмотрел на меня:
        - Ты же сам просил меня взять на себя вопросы безопасности.
        - Что я могу сказать, дружище? Просто под рукой не нашлось никого, столь же неотразимого и одаренного.
        - Нет никого, столь одаренного, чтобы ты, Дрезден, не смог выставить его дураком, - буркнул он и смерил Лилию и Хвата оценивающим взглядом. - Что ж, по крайней мере, это обещает быть интересным. Познакомишь меня?
        - Легко.
        Я представил их друг другу. Потом Рамирес провел нас через завесу, защищавшую склад от прослушивания. Двое Стражей у входа обыскали всех на предмет оружия.
        Они даже притащили сюда одну из этих оживающих статуй храмовых собак, которых используют для обнаружения враждебных заклятий, завес и тайного оружия. Каменная тварь заставила меня немного понервничать - как-то одна такая чуть не напала на меня по ошибке, - но на сей раз пропустила меня, не выказав никакого интереса. Немного дольше она обнюхивала Молли, даже заскрипела, как мельничный жернов, однако тут же успокоилась и вернулась на свое место у двери.
        Я собирался войти, но Рамирес коснулся моей руки. Я остановился и недоуменно нахмурился. Он посмотрел на Молли и вытащил из-за пояса кусок черной ткани.
        - Ты надо мной смеешься, - возмутился я.
        - Таков порядок, Гарри.
        - Это совершенно не обязательный садизм.
        Он покачал головой:
        - В данном случае никаких вариантов. - Он понизил голос так, чтобы его не слышал никто, кроме меня. - Мне это тоже не нравится. Но если ты сейчас нарушишь правила, особенно в случае, связанном с магией, вмешивающейся в чужое сознание, это станет тем поводом, которого Мерлин так ждет, чтобы объявить судебные слушания лишившимися смысла и скомпрометировавшими себя. Он сможет вынести девочке желательный для него приговор и заодно поставить вопрос о нашей с тобой некомпетенции.
        Я стиснул зубы, но не нашелся, что возразить. Я вспомнил, как меня самого в первый раз судили на Совете. Одно обстоятельство более других врезалось мне тогда в память - запах черного матерчатого колпака, который накинули мне на голову, закрыв лицо. От него пахло пылью и нафталином, и сквозь него не приникал ни единый луч света. Какой-то полный страха уголок моего мозга отметил, что, пока лицо мое было закрыто капюшоном, я не считался личностью. Я оставался неопределенным существом, статистической единицей, содержащей потенциальную угрозу. И то правда, смертный приговор гораздо легче выносить, не видя лица обреченного.
        Я взял капюшон из рук Рамиреса и повернулся к Молли.
        - Не бойся, - тихо сказал я ей. - Я никуда не денусь.
        Она посмотрела мне прямо в глаза - отчаянно перепуганная, но силившаяся казаться смелой. Потом сглотнула, кивнула мне и закрыла глаза.
        Я бросил возмущенный взгляд на дверь, надел капюшон на розово-голубые волосы Молли и опустил его на ее лицо.
        - Достаточно хорошо? - спросил я у Рамиреса.
        Я понимал, что несправедливо обвинять его, но обида прозвучала в моем голосе гораздо сильнее, чем я рассчитывал. Рамирес отвернулся, прикусив губу, и кивнул. А потом открыл дверь.
        Я взял Молли за руку, и мы вдвоем шагнули внутрь.
        Глава 45
        Кровь, возможно, и не оставляет следов на плаще Стража, но со старого растрескавшегося бетона ее до конца не отмоешь. Мерлин, Морган и дюжина Стражей располагались на тех же местах, что и в прошлый раз, неровным кругом у темных потеков на полу, сохранившихся на том месте, где обезглавили юного колдуна.
        У Моргана на ухе багровел свежий порез, а левое запястье было туго перебинтовано. Несмотря на это, он стоял спокойно, неподвижно, положив руки на эфес упертого в пол меча - орудия и символа правосудия Белого Совета. Лицо его при виде меня не изменилось, оставшись непроницаемым. Я привык ожидать от него только откровенной подозрительности и враждебности. Черт, я ведь и сам испытывал к нему точно такие же чувства.
        Однако я видел его в бою. Я узнал немного о том, что у него за жизнь. Я лучше, чем прежде, понимал теперь, что движет им, поэтому не мог больше относиться к нему с былой неприязнью, - я начал относиться к нему с уважением. Это не означало, что я стал бы пиарить его на телешоу, представься мне такая возможность, но и просто отмахнуться от него, как от надоедливой мухи, я тоже уже не мог.
        Я кивнул человеку, которому через несколько минут вполне могли отдать приказ убить Молли. Не могу сказать, чтобы это был дружеский кивок. Скорее, он напоминал приветствие, которым обмениваются соперники перед фехтовальным поединком.
        Он ответил мне точно так же, и я каким-то образом почувствовал, что Морган понимает: я не позволю обидеть девушку без боя. Пальцы его правой руки медленно побарабанили по рукояти меча. Не угроза - просто напоминание. Если я попытаюсь выступить против правосудия Белого Совета, мне придется иметь дело с ним.
        Мы оба прекрасно понимали, чем закончится подобный поединок.
        У меня не было ни единого шанса выйти из него живым.
        И оба понимали, что при необходимости я все равно пойду на это.
        Стоявший рядом с Морганом Мерлин тоже смотрел на меня - пожалуй, даже с любопытством. Он понимал, что я не собираюсь опускать руки, если процесс обернется не в пользу девушки. В прошлом Мерлин просто спровоцировал бы меня на какой-нибудь безрассудный шаг: бросил бы издевку, плюнул бы мне в глаза или еще чего. Теперь же он не сомневался, что я что-то задумал, и я почти буквально видел, как ворочаются колесики у него в голове, по мере того как я, держа Молли за руку, приближаюсь к их группе. Хват с Лилией следовали за мной по пятам.
        Морган кивнул Рамиресу, и тот направился к дверям, чтобы закрыть их и замкнуть кольцо вокруг здания. Этот барьер должен был оградить нас от любого магического вмешательства, тогда как Стражи охраняли от физического вторжения. Но прежде чем Рамирес успел коснуться засова, дверь отворилась, пропустив внутрь высокую зловещую фигуру Привратника. Одетый, по обыкновению, в черное, с темно-лиловым капюшоном, из-под которого блестели темные глаза, Привратник на мгновение задержался в дверях, и мне почему-то показалось, что он смотрит на Мерлина.
        Если и так, Мерлина это вряд ли смутило. Глава Совета Старейшин склонил голову в царственном приветствии и жестом пригласил вошедшего занять место рядом с собой. Но Привратник прошагал к месту в круге между мною и Мерлином и остановился там, опершись на свой потертый, видавший виды посох. С полминуты Мерлин хмурился, оценивая расстановку сил, потом обратился к присутствующим на латыни:
        - Стражи, замкните круг. Страж Дрезден, будьте добры, выйдите вперед и представьте нас нашим гостям.
        Я на мгновение сжал руку Молли в знак ободрения, потом отпустил ее и шагнул вперед.
        - Первым делом, - начал я, обводя взглядом с дюжину присутствующих Стражей и несколько, так сказать, штатских членов Совета, - есть ли здесь кто-либо, не знающий английского языка?
        Мерлин сложил руки на груди, и легкая улыбка тронула его губы.
        - Заседания Совета проводятся на латыни.
        Старый хрыч прекрасно знал, что в латыни я не силен. Понять других я могу без особого труда, но вот слова, произнесенные мной, искажаются до неузнаваемости и способны полностью поменять смысл фразы. Попытайся я защищать Молли на латыни, я выставил бы себя полнейшим идиотом, на что Мерлин явно рассчитывал. Хотя технически он и так обладал всеми необходимыми возможностями сокрушить любую попытку сопротивления, он все же оставался формально подотчетен Совету, так что делал все, чтобы усилить свои позиции. Уязвить меня с помощью латыни он наверняка задумал еще в ту минуту, когда узнал о грядущем суде.
        Однако я тоже умею планировать кой-чего.
        - Разумеется, латынь - традиционный язык нашего общения, - я одарил Мерлина широкой улыбкой, - однако наши гости, Лилия, Летняя Леди, и Хват, нынешний Летний Рыцарь, не говорят на этом языке. Мне бы не хотелось выказывать ни малейшего непочтения к столь высокопоставленным гостям и полномочным представителям наших союзников.
        Подавись-ка, извращенец, подумал я. Посмотрим, как ты будешь держаться с союзниками, которые только что вытащили Совет из глубокой задницы.
        Мерлин прищурился и подумал немного, потом тряхнул головой, явно не придумав, чем парировать этот ход.
        - Очень хорошо, - произнес он наконец по-английски, хотя и немного ворчливо. - Совет рад приветствовать присутствующих на этом собрании Летних Леди и Рыцаря и обещает им защиту и содействие в пределах наших рубежей.
        Лилия вежливо склонила голову:
        - Благодарю вас, почтенный Мерлин.
        Он, в свою очередь, тоже склонил перед ней голову:
        - Не за что, ваше высочество. Не в наших обычаях вовлекать посторонних в наши внутренние проблемы, - он выразительно покосился в мою сторону, - однако с учетом нынешних отношений между нашими народами было бы неблагодарностью просить вас удалиться.
        - Было бы, было бы, - согласился я.
        Взгляд Мерлина на мгновение потускнел, словно он боролся с собой. Похоже, ему все-таки удалось взять себя в руки, потому что выражение лица его осталось нейтральным.
        - Страж Дрезден. Как региональный командующий Корпуса Стражей, вы обладаете властью созывать заседание Совета по вопросам, входящим в круг ваших обязанностей во вверенном вам регионе. Не просветите ли нас, с какой целью вы сделали это сегодня?
        - По двум причинам, - сказал я. - Во-первых, чтобы дать Летней Леди возможность обратиться к Совету Старейшин.
        Я повернул голову и кивнул Лилии, которая шагнула в круг чародеев, в то время как я отступил назад, к Хвату.
        - Почтенный Мерлин, - начала она серьезным официальным тоном. - Моя Королева, Титания, поручила мне передать свои наилучшие пожелания вам и вашим людям, и в особенности двоим из них, чья отвага заслужила восхищение Летней династии.
        Я нахмурился.
        - О чем это она? - шепнул я Хвату.
        - Ш-ш-ш, - отозвался он. - Слушайте внимательно. Она сама все объяснит.
        - Все, чего я хотел от нее, - это чтобы она подтвердила, что мы сделали…
        - Терпение, - шепнул Хват. - Все будет.
        Лилия оглянулась на меня через плечо и подмигнула. Я вздрогнул. Это выглядело в точности как то движение, что почудилось мне у статуи, которая могла быть, а могла не быть Мэб на верху башни в Арктис-Торе.
        Лилия тем временем повернулась к Моргану.
        - Страж Морган, - произнесла она. - Твоя отвага при обороне Венатори и твоя атака на Красного Короля - это подвиги, каких моя Королева не помнит на своем веку. Моя Королева передает тебе, Страж, и Совету, которому ты служишь, свою признательность и слова восхищения. Более того, она не может оставить такую доблесть и самоотверженность не отмеченной и не награжденной, а посему велела мне вручить тебе этот знак.
        Лилия подняла в руке маленький, потрясающе реалистично исполненный дубовый лист из чистого серебра. Шагнув к Моргану, она пришпилила лист на его серый плащ - прямо над сердцем.
        - Сим объявляю тебя другом и эсквайром Летней династии, Страж Морган. И буде тебе вдруг придется попасть в беду вблизи владений сидхе - раз, и только раз тебе достаточно лишь коснуться этого знака и вслух призвать Титанию на помощь.
        Лицо Моргана сделалось довольно странным, словно он пытался отобразить на нем несколько эмоций одновременно и все застряли где-то на полпути. Рот его открылся, закрылся, потом он отвесил Лилии низкий поклон.
        - Благодарю вас, ваше высочество, - пробормотал он наконец.
        - Что, черт подери, это означает? - шепотом спросил я у Хвата.
        Тот ухмыльнулся:
        - Орден Серебряного Дуба не стоит и чиха. Тише.
        Лилия улыбнулась, легко коснулась серебряного листка пальцами, словно благословляя, потом повернулась и направилась ко мне.
        - Страж Дрезден, - произнесла она. - Твой личный вклад в исход сражения достоин не меньшего восхищения. Моя Королева повелела мне…
        - Его вклад? - не выдержал Мерлин, перебив ее.
        Я как дурак таращился на Лилию.
        - Дрезден не присутствовал при битве! - возмущался Мерлин.
        - Разумеется, нет, - согласилась Лилия, повернувшись ко всем чародеям. - Две ночи назад Страж Дрезден спланировал и осуществил небольшими силами рейд на сам Арктис-Тор.
        По помещению пронесся потрясенный вздох, за которым последовали не менее потрясенные шепот и бормотание. На лице Мерлина отразилось не больше эмоций, чем у профессионального игрока в покер, а вот у Моргана брови взмыли чуть не к макушке.
        - Страж Дрезден и его отряд прорвались в крепость и выпустили заряд огня по ледяному источнику в самом сердце Арктис-Тора. Эта операция нарушила дислокацию неприятельских сил на наших границах, заставив их устремиться к крепости для отпора налетчикам. Начиная с этого момента течение времени в регионе было замедлено, что дало нашим войскам возможность прийти вам на помощь.
        - О чем это она? - прошипел я Хвату. - Я вообще не думал, что попаду туда, пока там не оказался, и дрались мы только с фетчами.
        - Мм, - промычал в ответ Хват. - Однако же она не произнесла ни слова лжи.
        Я только фыркнул.
        - Короче говоря, почтенный Мерлин, - продолжала Лилия, - и уважаемые члены Совета, не напади Дрезден на логово Мэб, самую неприступную крепость Зимних, не возьми Дрезден приступом врата Арктис-Тора, битва наверняка была бы проиграна. Каждая душа, благополучно вернувшаяся с битвы домой, обязана своей жизнью Гарри Дрездену и его храбрости.
        Воцарилось молчание.
        Она медленно обвела взглядом круг стоящих чародеев, и наступившая тишина подчеркнула ее последние слова.
        - По этой причине, - продолжала она, выждав мгновение, - моя Королева распространяет на Стража Дрездена статус друга и эсквайра Летней династии. - Она повернулась и пришпилила мне напротив сердца еще один серебряный листок, потом посмотрела на меня и улыбнулась. - Ты тоже можешь раз позвать нас на помощь в час нужды. Молодец, Гарри.
        Лилия привстала на цыпочки и поцеловала меня в щеку и потом повернулась к Мерлину:
        - Моя Королева желает, чтобы вы знали, почтенный Мерлин: как бы нам ни хотелось помочь Совету в его борьбе с угрозой, исходящей от Красной Коллегии, войска Зимних вернулись на их изначальные позиции, а следовательно, Летние также должны вновь укрепить свои границы. До тех пор, пока ситуация не изменится, она предупреждает вас, что Лето сможет оказывать своим союзникам лишь ограниченную помощь.
        Мерлин смотрел на меня так пристально, что на секунду мне показалось, будто он не слышал переданного Лилией предостережения. Однако он моргнул и чуть пошевелился.
        - Разумеется, ваше высочество, - произнес он. - Прошу вас, передайте ее величеству признательность Белого Совета и заверьте ее в том, что даже в эти отчаянные дни ее дружба не будет забыта.
        Лилия вновь склонила голову:
        - Я обязательно передам это. Таким образом, я выполнила данное мне поручение. - Она отступила назад и встала на прежнем месте, рядом с Хватом.
        - И почему, - пробормотал я себе под нос, - у меня столь сильное ощущение, что эта медалька Титании, врученная мне, вряд ли такая ерунда, какой кажется?
        - Потому что ястреба распознают по силуэту, - так же тихо отвечала Лилия. - Но сегодня это дает вам некоторые преимущества. - Она улыбнулась. - Вы же не ожидали от Летней Королевы, что она просто сделает все так, как вы просили, не добавив чего-либо от себя?
        Я воздержался от комментария. Мерлин тем временем вполголоса совещался с Морганом. По залу снова пронесся шепот - чародеи воспользовались возникшей паузой, чтобы обменяться мнениями.
        Я взял Молли за холодную дрожащую руку и легонько сжал ее.
        - Что случилось? - спросила девушка.
        - Лилия выставила меня вроде как героем, - ответил я. - Все, кажется, немного потрясены.
        - Я уже могу снять эту штуку?
        - Пока нет.
        - Гарри, - напомнил мне Рамирес, делая шаг в нашу сторону. - Ей не позволено говорить.
        - Ну да, да, - буркнул я в ответ и, понизив голос, снова повернулся к Молли. - Помолчи немного, детка. Постарайся не беспокоиться. Пока все идет нормально.
        Что было, в общем-то, недалеко от истины. Мне удалось не выставить себя идиотом, а импровизированное награждение повысило мой статус, сделав сопоставимым с самым эффективным бойцом Совета. Это вовсе не означало, что опасность Молли больше не грозит, но давало мне более или менее надежную позицию для изложения ее дела. Все зависело от отношения ко мне Совета, и я сделал все, что в моих силах, чтобы улучшить его.
        Мерлин играл в эти игры куда больше моего и прекрасно понимал, что я задумал. Похоже, это его не слишком радовало. Он подозвал к себе секретаря Совета - сушеного, похожего на паука типа по фамилии Пибоди, - и они, пригнувшись друг к другу, принялись шепотом совещаться.
        - Тихо! - воззвал он через минуту, и в помещении снова воцарилась тишина. - Страж Дрезден, - продолжал он. - Не будете ли вы так добры продолжить свое объяснение причин созыва сегодняшнего собрания?
        Я шагнул обратно в круг и потащил Молли за собой. В результате мы остановились на том самом буром пятне, где казнили мальчишку. Здесь еще сохранились физические свидетельства смерти: холодное, пронзительное напряжение в воздухе, эхо ярости и страха. Молли вздрогнула, когда ноги ее ступили на заляпанный кровью бетон. Должно быть, она тоже ощутила это.
        Перед моими глазами вдруг на мгновение возник жуткий образ вероятного будущего: обезглавленное тело Молли, лежащее в расползающемся алом пятне в нескольких футах от черного полотняного мешка, - образ столь яркий, что едва не заслонил от меня реальность.
        Молли снова поежилась.
        - Мне страшно, - шепнула она так тихо, что этого не услышал никто, кроме меня.
        Я ободряюще сжал ее руку и отвечал Мерлину так, как положено по правилам:
        - Я привел эту арестованную, нарушившую Четвертый закон, дабы она предстала перед Советом. Я привел ее сюда ради торжества справедливости, Мерлин.
        Мерлин кивнул с серьезным, чуть отрешенным выражением лица.
        - Эта женщина с вами и есть арестованная?
        - Да, это та самая девушка, - ответил я, не делая особого ударения на небольшой поправке. - Она добровольно решила предстать перед Советом, открыто признав свою вину.
        - Касательно ее вины, - произнес Мерлин. - Что именно она совершила?
        Я поднял на него взгляд:
        - Она нарушила Четвертый закон магии, внушив страх перед наркотиками двум наркоманам, и сделала она это, чтобы спасти их и их нерожденное дитя от последствий их пагубной зависимости.
        Все время, пока я говорил, Морган внимательно на меня смотрел. Мне показалось, что он слегка хмурится.
        Мерлин молчал с полминуты, потом медленно повел бровью:
        - Она вмешалась в свободный выбор другого разумного существа.
        - Вмешалась - но по неведению, Мерлин. Она ничего не знала ни о законах, ни о побочных эффектах своих действий. Ее намерения служили единственно сохранению и спасению трех человеческих жизней.
        - Незнание закона не является оправданием, Страж Дрезден, как вам хорошо известно, и не влияет на решение суда. - Мерлин покосился на Пибоди, потом снова на меня. - Я полагаю, вы обследовали пострадавших?
        - Обследовал.
        - Их состояние подтверждено другим Стражем?
        Рамирес сделал шаг вперед:
        - Я обследовал их, Мерлин. Психическая травма серьезна, но, по моему убеждению, оба оправятся.
        Мерлин буравил Рамиреса взглядом:
        - Это ваше убеждение, Страж Рамирес? Основанное, без сомнения, на вашем обширном опыте?
        Глаза Рамиреса вспыхнули гневом.
        - Это убеждение чародея, назначенного региональным командующим Корпуса Стражей, отвечающего за всю западную часть Соединенных Штатов, - ответил он. - Я полагаю, почтенный Мерлин еще не забыл, что лично назначил меня на эту должность. Если, конечно, не страдает склерозом.
        - Страж! - прогрохотал Морган, и на этот раз в голосе его не было ничего, кроме властности. - Немедленно извинись перед Мерлином и умерь свой тон. Сейчас же.
        Рамирес вспыхнул, но посмотрел на Хвата, на Лилию, потом - чуть виновато - на Моргана:
        - Конечно, капитан. - Он выпрямился и отвесил Мерлину почтительный поклон. - Прошу вашего прощения, Мерлин. Последние дни выдались нелегкими. Для всех.
        С минуту Мерлин молчал. Потом лицо его чуть смягчилось, и я увидел в его глазах чудовищную усталость.
        - Разумеется, - произнес он чуть тише и тоже склонил голову. - И я ведь мог бы выбирать слова осторожнее, Страж Рамирес. Пожалуйста, не воспринимайте их как сомнение в вашей компетентности.
        Вот хитрый старый змей… Он выказывал себя разумным и всепонимающим перед младшими членами Совета. А может, он и правда извинялся перед Рамиресом, который давно уже стал этаким образцом нового поколения чародеев. Впрочем, скорее всего, он делал и то и другое - вполне в его стиле. Взгляд его снова переместился на меня.
        - Продолжим. Страж Дрезден, вы заглянули в душу арестованной?
        - Заглянул, - подтвердил я.
        - Нашли ли вы доказательства ее вины?
        Я набрал в грудь воздуха.
        - Нашел, - ответил я. - Но я также убедился, что в ее действиях не было злонамеренности, свойственной настоящему колдуну.
        - Спасибо вам за ваше мнение, Страж Дрезден, - тон его сделался безапелляционным, - вне всякого сомнения также основанное на вашем обширном опыте.
        - Прошу прощения, уважаемый Мерлин, но в том, что касается самонадеянных, надменных чародеев, готовых засудить юного чародея за совершенную им от чистого сердца ошибку, полагаю, опыта у меня больше, чем у любого в этом помещении.
        Мерлин дернулся, как от пощечины. Конечно, в том, что касается оскорблений, мне далеко до его изящества и тонких подковырок. Но если он позволил себе такое, я не видел причины не ответить тем же. Прежде чем он успел открыть рот, я перешел в наступление - шагнул вперед и продолжал, обращаясь уже ко всем присутствующим:
        - Чародеи. Друзья. Братья и сестры по оружию. Все вы знаете, почему такое происходит. Вы знаете, что ресурсы наши истощены. За последние три года Совет рассмотрел дела и приговорил к смерти больше чародеев, чем за предшествующие двадцать лет. Дети, выросшие в обществе, которое не верит в магию, вдруг обнаруживают в себе силы, о природе которых не имеют ни малейшего представления и которые не способны контролировать. Они лишены надлежащего образования. Лишены поддержки. Их некому предупредить о возможных опасных последствиях их действий.
        Я протянул руку и сдернул с головы Молли эту чертову черную тряпку. Девушка стояла, щурясь и моргая от неожиданного света. Слезы стекали по ее щекам, смывая остаток макияжа. Глаза у нее покраснели, и выглядела она просто-напросто перепуганной, затравленной. Она вздрогнула и опустила взгляд, уставив его в испачканный кровью пол.
        - Это Молли, - продолжал я. - Ей семнадцать лет. Ее лучшая подруга уже потеряла нерожденного ребенка, потому что принимала наркотики во время беременности. Молли знала, что это, скорее всего, повторится. Поэтому с целью спасти жизнь ребенка, с целью спасти друзей от опасной зависимости она сделала выбор. Молли использовала свою силу, чтобы вмешаться в происходящее.
        Я повернулся к Моргану:
        - Она сделала неверный выбор. Никто этого не отрицает. Она сама в этом признается. Но посмотрите на нее. Она не чудовище. Она понимает, что совершила ошибку. Понимает, что ей нужна помощь. Она сама, добровольно согласилась предстать перед судом Совета. Она хочет научиться управлять своей силой, ответственно распоряжаться ею. Она пришла сюда в надежде обрести помощь и просветление.
        Морган не смотрел на меня. Он смотрел на Молли. Его пальцы барабанили по рукояти меча.
        - Я заглядывал ей в душу. Еще не поздно ей помочь. Полагаю, мы обязаны дать ей шанс искупить свою вину. - Я покосился на Привратника. - Бога ради, чародеи, если мы хотим выжить в этой войне, нам нужны все таланты, какие можно найти. Смерть Молли стала бы преступным расточительством.
        Я перевел дух и повернулся к Мерлину:
        - На этот пол пролито уже достаточно крови. Прошу вас, учтите добровольное раскаяние. Присудите ей Дамоклово Проклятие, если считаете нужным, но, умоляю вас, сохраните ей жизнь. Я лично возьму на себя ответственность за ее образование и за все, что она предпримет под моим наставничеством.
        Воцарилась тишина.
        Я ждал, пока Мерлин заговорит. Молли дрожала все сильнее и начала чуть слышно всхлипывать.
        Мерлин недобро сощурился, и по одной этой прорвавшейся на поверхность эмоции я вдруг понял, что совершил чудовищную ошибку. Я обыграл его. Я ошеломил его своим оскорблением и впечатлил остальных чародеев своей речью. Я видел это по их лицам: неуверенность, сочувствие. Не один и не два чародея косились на кровавое пятно у моих ног и зябко ежились при моих словах. Не один и не два смотрели на Молли и сочувственно морщились, видя ее слезы.
        Я победил Мерлина. Он это понимал.
        И он был от этого в ярости.
        Я забыл принять в расчет его гордость, его самолюбие. Он - самый могущественный чародей на планете, предводитель Белого Совета - не привык, чтобы его оскорбляли и брали над ним верх. Особенно на глазах у посторонних. Я, совершеннейший щенок по его меркам, ужалил его, и раненая гордость жгла его изнутри. Он сдерживался, но это не делало его менее опасным.
        - Страж Дрезден, - произнес он убийственно спокойным голосом. - Ваше сострадание делает вам честь. Но, как совершенно справедливо отметили вы сами, наши ресурсы истощены до предела. Совет не в состоянии позволить себе такую роскошь, чтобы региональный командующий Корпуса Стражей брал на себя еще и трудоемкую, опасную реабилитацию колдуньи. Все ваше внимание должно быть уделено задачам войны, а также нарастающей угрозе черной магии.
        О боже!
        - Законы магии ясны. Арестованная признает свою вину. Я тоже тронут ее искренностью, но все мы вовлечены в войну за наше выживание.
        О боже, боже, божебожебоже…
        - Мне не доставляет удовольствия оглашать судьбу арестованной. Суд Совета Старейшин признает ее виновной в нарушении Четвертого закона магии, а следовательно, в колдовстве. - Он поднял подбородок и очень спокойно произнес: - Приговор за это - смерть. Приводится в исполнение на месте.
        Глава 46
        - Морган, - негромко произнес Мерлин.
        Морган посмотрел на Молли. Затем на Мерлина. Потом резко вздохнул и, взявшись за рукоять меча, поднял его отвесно перед собой.
        Я лихорадочно оглядывался по сторонам. Рамирес, подобно большинству присутствовавших в помещении чародеев, казался совершенно оглушенным этим приговором. Он тоже оглянулся на меня и чуть заметно пожал плечами. Лилия стояла неподвижно, с отстраненным видом, немного хмурясь. Лицо Хвата оставалось непроницаемым, но он крепко стиснул зубы, шевеля желваками на скулах.
        - Гарри, - шепнула Молли, дрожа так сильно, что едва могла говорить. - Гарри…
        Я повернулся к Мерлину. Глаза его превратились в лед, лицо застыло как камень. По виду Моргана казалось, будто его вот-вот стошнит, но это не помешало ему медленно, как в дурном сне, двинуться к Молли с обнаженным мечом в руке.
        - Гарри, - всхлипнула Молли.
        Я дал слово Черити.
        Я перехватил посох обеими руками и шагнул вперед, заслонив собой девушку от Моргана.
        - Морган, - произнес я. - Клянусь Небом, дружище. Не делай этого. Она же ребенок. Мы должны помогать ей.
        Мои слова замедлили его, и на одно жуткое мгновение он застыл на месте. Он закрыл глаза и сглотнул, борясь с тошнотой.
        Потом открыл глаза.
        - Отойди, Дрезден, - прошептал он. - Прошу тебя.
        Я продолжал в отчаянии оглядываться вокруг в поисках любого, кто мог бы прийти на помощь, остановить это безумие. Я ощутил внезапное давление между лопатками и посмотрел назад.
        Мой взгляд уперся в Привратника.
        Я вихрем обернулся к Моргану и поднял обе руки.
        - Буква закона! - крикнул я. - Буква закона! Совет Старейшин еще не принял решения!
        Морган застыл, склонив голову набок, и нахмурился. Потом опустил меч и оглянулся на Мерлина.
        - Совет Старейшин объявил приговор, - огрызнулся Мерлин.
        - Нет, - возразил я. - Совет Старейшин обязан выносить приговор открытым голосованием. - Я ткнул пальцем в сторону Привратника. - Он не проголосовал.
        - Я распоряжаюсь шестью из семи голосов, - процедил Мерлин сквозь зубы. - Как бы ни проголосовал уважаемый Привратник, результата это не изменит.
        - Верно, - согласился я. - Но это не меняет того факта, что один голос, черт подери, все-таки принадлежит ему.
        - Зачем тебе это? - раздраженно спросил Мерлин. - Все кончено. Ты только мучаешь арестованную этой ненужной комедией.
        - Он должен проголосовать, - возразил я и скрестил руки на груди.
        Мерлин испепелил меня взглядом; мне показалось, я буквально физически ощутил давление его ярости - словно в грудь мне упирался конец бейсбольной биты.
        - Он прав, почтенный Мерлин, - очень-очень тихо произнес Морган.
        Мерлин недовольно сощурился, но все-таки повернул голову в сторону Привратника:
        - Как хочешь. Доиграем этот фарс до конца. Привратник, каково твое мнение по этому делу?
        И Привратник ответил… ничего не ответил. Он просто стоял неподвижно, и лица его почти не было видно под капюшоном.
        - Привратник! - повторил Мерлин. - Каково твое мнение?
        - Я нахожу, что это требует размышления, - отозвался Привратник. - Я прошу у Совета разрешения обдумать это дело.
        - Вздор! - заявил Мерлин.
        Привратник склонил голову набок:
        - Смерть неизменна, почтенный Мерлин. Я должен тщательно оценить обстоятельства, прежде чем обречь душу - любую душу, вне зависимости от того, насколько она виновна, - на подобный конец.
        - Это просто глупо. То, как ты проголосуешь, ничего не изменит.
        - Верно, - кивнул Привратник, и в голосе его прозвучал едва заметный укор. - Но это не отменяет моей моральной обязанности подойти к решению ответственно.
        Мерлин сделал глубокий вдох, стараясь взять себя в руки, а затем произнес с наигранным спокойствием в голосе:
        - Полагаю, несколько минут на раздумья не лишены некоторого смысла.
        - Спасибо, - с серьезным видом кивнул Привратник.
        Пять минут тянулись тысячу лет. Молли привалилась ко мне - страх почти парализовал ее.
        - Довольно, - произнес наконец Мерлин. - Пора кончать комедию.
        - В этом, - кивнул Привратник, - мы совершенно сходимся.
        С этими словами он шагнул к начертанному на полу кругу и стер линию башмаком, разорвав его. Потом взмахнул рукой в перчатке, и замок на двери с лязгом отперся, упав на пол вместе с цепью.
        - Что все это значит? - спросил Мерлин.
        Проигнорировав его вопрос, Привратник распахнул дверь. За ней стоял один из дежуривших на улице Стражей, подняв руку так, словно собирался постучать. Он потрясенно уставился на Привратника, потом оглянулся через плечо.
        - Здесь открыто, сэр, - сказал он кому-то.
        - Не заслоняй дверь, болван! - рявкнул голос Эбинизера. - Пропусти их внутрь. Да живее, парень! Они висят у нас на плечах!
        Снаружи послышался жуткий вой, потом грянул гром, от которого содрогнулся бетонный пол. Молодые люди в свободных коричневых рясах хлынули внутрь склада - почти все ровесники Молли, если не младше. Вела их молодая женщина с коротко остриженными вьющимися волосами и ямочками на щеках - Люччо, командующая Корпуса Стражей в юном теле, в которое заключил ее некромант. Должно быть, подростки проходили у нее курс обучения.
        Следом за первой группой в дверь ввалились еще несколько подростков, а с ними высокая мускулистая темнокожая женщина с короткими седыми волосами, помогавшая идти долговязому пареньку с раненой ногой. Марта Либерти помогла молодому человеку опуститься на землю и резким голосом отдала команду принести аптечку. Замыкал группу старик с заплетенными в косички волосами и индейскими чертами лица. Загнав последнего из юных чародеев внутрь, Индеец Джо - Слушающий Ветер - окинул их взглядом, проверив, все ли успели укрыться, потом повернулся к дверям.
        - Я закрываю переход! - крикнул он.
        Разом взвыло еще несколько звериных голосов, потом звонко зазвенела сталь. Что-то ударило в стену склада с силой, от которой со стропил посыпалась пыль. Взревел ураганный ветер - и тут же оборвался. Наступила мертвая тишина. Слушающий Ветер пошатнулся и устало привалился, задыхаясь, к дверному косяку. Потом выпрямился и шагнул в сторону, пропуская внутрь Эбинизера Маккоя.
        Мой старый наставник щеголял в своем обычном джинсовом комбинезоне и футболке. Его лысина блестела от пота, и он выглядел усталым, но улыбался, задрав подбородок. Воздух вокруг Эбинизера потрескивал от напряжения окружавшей его энергии. Он придержал за собой дверь, пропуская внутрь кого-то еще.
        Вошел Майкл.
        Он был в своем белом плаще, под которым блестели кольчуга и кираса, а в руках он держал перепачканный чем-то темным Амораккиус. Он огляделся по сторонам, на губах его играла спокойная улыбка.
        - Папа! - взвизгнула Молли и бросилась к нему на грудь.
        Майкл вытаращил глаза и ухитрился отвести меч в сторону, прежде чем Молли с разбегу врезалась в него, едва не сбив с ног. Он с улыбкой обнял ее:
        - О-о-ох! Поосторожнее, девочка, ребра старику еще пригодятся.
        - Это еще кто, черт подери? - спросил Рамирес, хмуро глядя на Майкла.
        Похоже, он не знал, расстраиваться ему или тревожиться из-за того, что вооруженный незнакомец в доспехах прорвался в зал и теперь стоит здесь, несмотря на все грандиозные меры безопасности.
        - Он настоящий герой, черт возьми, - ответил Эбинизер. - Если бы он не пришел нам на помощь, никто из нас не выбрался бы оттуда живым. - Он протянул Майклу руку. - До сих пор я только слышал о вас, сэр Рыцарь. Но признаюсь, я чертовски рад знакомству с вами. Благодарю вас.
        Майкл расплылся в улыбке и ухитрился перехватить и меч, и дочь так, чтобы высвободить одну руку для пожатия.
        - Я всего лишь слуга, - заявил он. - Так что все благодарности по праву принадлежат Ему, не мне.
        - Пусть так, - кивнул Эбинизер. - В любом случае слава Богу, что вы явились, сэр Рыцарь.
        - Восстановите защиту здания, - негромко приказал Мерлин.
        Он вышел вперед, чтобы лучше видеть происходящее, и остановился рядом со мной. Майкл кивнул и двинулся к двери, по пути захватив с собой Рамиреса и еще одного Стража. Все трое вышли удостовериться, не угрожают ли нам еще нехорошие парни.
        - Голосование еще не завершено, - произнес я очень тихо. - Из чего следует, что эти трое тоже должны подать свой голос.
        - Разумеется, - нейтральным тоном ответил Мерлин.
        - Это Майкл. Рыцарь Креста.
        - Что за меч? - рассеянно поинтересовался Мерлин.
        - Амораккиус, - ответил я.
        Мерлин приподнял бровь и кивнул, не глядя на меня.
        - Похоже, он только что спас… - Я задумался. - Сколько? Около сорока наших молодых людей?
        - Похоже на то, - согласился Мерлин.
        - Похоже, самое меньшее, что мы можем для него сделать, - это спасти близкого ему человека.
        Мерлин нахмурился, но промолчал.
        - Посмотрите на это с другой стороны, - тихо продолжал я. - Вам ведь это ничем не грозит. Если вы ошибаетесь насчет Молли, Совет получит еще одного чародея. К тому же весьма одаренного.
        - А если я прав? - так же тихо спросил он.
        - Если вы правы, - ответил я, - то все равно в любой момент сможете убить девочку.
        Мерлин искоса глянул на меня.
        - Верно, - кивнул он. - И тебя вместе с нею.
        Глава 47
        После второго, значительно более короткого раунда вопросов и ответов Совет Старейшин проголосовал-таки, в результате чего Молли официально объявили моей воспитанницей с испытательным сроком - так называемым Дамокловым Проклятием. В случае если бы Молли повторно использовала свою магию ненадлежащим образом или нарушила один из законов магии, ее казнили бы немедленно - и меня вместе с ней.
        Впрочем, под этой угрозой я уже находился однажды. Нам не привыкать.
        К тому времени, когда собрание завершилось и все потянулись к выходу, уже совсем стемнело. Как чародею, созвавшему Совет, мне пришлось позаботиться о том, чтобы все отбыли благополучно, и утрясать последние детали.
        За поисками пищи и медикаментов для нежданных гостей, за нашими с Рамиресом проверками, не наблюдал ли кто-нибудь за зданием, мне не представилось ни единого шанса поговорить с кем-либо о своих личных делах. С помощью Лилии мы крепко врезали вампирам по яйцам, однако война была еще далека от завершения. Закаленные в боях чародеи и члены Совета Старейшин требовались где-то в другом месте, и они удалились, едва успев перекусить на дорогу.
        Разобравшись наконец с делами, я вышел со склада и сполз по стене на землю, наслаждаясь прохладным ночным ветерком.
        Я сумел спасти девушку от нехороших парней. И что более важно, я спас ее от хороших парней. Вероятно, это относится к вещам, которые оправдывают положенное мне жалованье Стража, однако в ту минуту я просто радовался тому, что все позади.
        Я отчаянно рисковал, пытаясь склонить коллективное мнение Совета против Мерлина. Мне не стоило бы этого делать. Мерлин - известный политикан. Если бы я согласился на какую-нибудь мелкую пакость с его стороны, он, возможно, пошел бы на компромисс. Унизительный и невыгодный компромисс, если смотреть с моей точки зрения, но он мог бы и сработать.
        Вместо этого я добился моральной поддержки присутствовавших на собрании членов Совета и использовал эту поддержку в качестве острого меча, обрубив все попытки Мерлина обойти меня и заставив в конце концов подчиниться моей воле. Я померился с ним силой так, как не осмеливался до сих пор никто. Я нанес удар по его авторитету, практически открыто объявив себя противником его власти. Игнорировать подобный вызов со стороны морально подозрительного шпаненка вроде меня он просто не мог. Теперь у него не осталось другого выхода - только убрать меня. Если я хочу этого избежать, я должен держать ухо востро и, главное, продолжать делать все, чтобы укрепить свое положение.
        Иными словами, стать политиком.
        Вместо того чтобы сокрушаться по этому поводу, я обнаружил, что хохочу. С учетом того, что произошло за последние дни, дело могло обернуться гораздо, гораздо хуже. Молли возвращалась домой целой и невредимой. Злобных фетчей разобрали на запчасти. Вампиры потерпели первое значительное поражение с тех пор, как холодная война сменилась горячей.
        После всех событий прошедшего дня завтрашний день не обещал мне ничего пугающего, так что я надеялся отдохнуть, отъесться и спокойно обдумать в подробностях дальнейшие действия.
        Молли с Майклом ждали меня. Прикрывая отступление Люччо по ближним регионам Небывальщины, Майкл вернулся в Чикаго, не потратившись на бензин, однако его пикап остался где-то там, в орегонской глуши. Ему еще предстояло съездить за машиной, а до тех пор он не мог обойтись без водителя. Кто-то должен был подбросить его домой, и лучше меня, разумеется, кандидатуры не нашлось.
        Когда все наконец погрузились в салон, «жучок» едва не чиркал днищем по асфальту, и я вел его от склада с повышенной осторожностью. Молли минуты две болтала, перескакивая с темы на тему, а потом разом затихла.
        Майкл оглянулся посмотреть.
        - Спит, - негромко доложил он.
        - У нее выдался тяжелый день, - заметил я.
        Он вздохнул:
        - Расскажите мне, что случилось.
        Я рассказал ему все. За исключением тех сцен, в которых принимала участие Ласкиэль. Еще я не стал упоминать о зарытых в землю магических способностях Черити. На мгновение мне показалось, что я слышу где-то неподалеку призрачный смех. Будучи оптимистом, я приписал это моему утомленному воображению.
        Майкл покачал головой:
        - Откуда вы знали, что я вернусь таким образом?
        - Да не знал я этого, - ответил я. - Просто вычислил, что вас, должно быть, послали сделать что-то, что помогло бы вашей дочери. Поэтому попросил Фортхилла отправить вам весточку о том, что вам очень нужно вернуться сюда и что, если вы находитесь там вместе с кем-либо из членов Совета, им тоже стоит вернуться вместе с вами. Вы ее получили?
        Он кивнул:
        - Она застала меня в лагере Люччо, в Колорадо. Мы как раз отбили атаку вампиров и собирались отходить. Если бы я не получил послания, вряд ли я сопровождал бы их при отступлении через Небывальщину.
        - Что там случилось?
        - Демоны, - ответил Майкл. - Целых несколько штук.
        - Какого рода?
        - Ох! Клыки. Щупальца. В общем, все как обычно.
        Я улыбнулся:
        - Нет. Я хотел спросить, откуда они. Извне?
        - Да, теперь, когда вы назвали их так, припоминаю, что Эбинизер говорил что-то насчет Извне. Его магия явно плохо с ними справлялась.
        Я покачал головой:
        - Я рад, что вы были с ними.
        - С учетом обстоятельств - я тоже. - Он задумался. - Значит, вы считаете, я был послан на помощь Белому Совету для того, чтобы тот проявил милосердие к моей дочери?
        Я пожал плечами:
        - Или так, или это я был назначен искать ее… возможно-возможно. В общем, я решил положиться на Мерлина.
        Майкл озадаченно моргнул, а потом удивленно посмотрел на меня:
        - Если я правильно вас понял, вы только что сказали мне, что сделали ставку на веру.
        - Нет. Я сделал ставку на вашу веру. - Я покачал головой. - Послушайте, Майкл. Я по возможности стараюсь не путаться под ногами у Господа. Я не ожидаю, что Он пошлет мне на помощь бригаду спасателей, если я попаду в беду.
        - Гарри, я знаю, вы не из тех, кто регулярно ходит в церковь, но Господь помогает и тем, кто небезупречен.
        - Конечно, - буркнул я, не в силах скрыть горькую иронию. - Поэтому мир и полон счастья и гармонии.
        Майкл вздохнул:
        - Бог защищает нас ото зла, Гарри; это часть того, что входит в обязанности мои и моих братьев по оружию. Но в гораздо меньшей степени Он защищает нас от последствий нашего собственного выбора.
        - Теорию-то я знаю, - кивнул я. - Что Бог выходит на сцену преимущественно тогда, когда налицо сверхъестественное зло, так?
        - Право же, это чрезмерно упрошенный взгляд, и…
        - Ох, да ладно, - перебил я. - Черт подери, Майкл, в прошлом году я столкнулся с одним из этих ублюдков-динарианцев. С Квинтом Кассием. Помните его? Так вот, пока я лежал там, глядя, как он кромсает мои потроха, я думал, что, пожалуй, самое время появиться кому-нибудь вроде вас. Меня ведь разделывал один из рыцарей-динарианцев. Так почему бы Богу не послать мне на помощь одного из Рыцарей Креста? - Я тряхнул головой. - Только что-то не вышло.
        - К чему это вы? - тихо спросил он.
        - Небеса не защищают меня, Майкл. Другое дело вы. Вот я и прикинул, что Бог приглядывает за вами и вашими друзьями - по крайней мере, из профессиональной солидарности. И я уже видел в прошлом, как Он устраивает все для вас. Поэтому то, что я делал, не имеет отношения к вере. Это просто тонкий расчет, основанный на определении вероятностей.
        Он покачал головой, явно не соглашаясь. Впрочем, и спорить со мной он тоже не стал.
        - Как Черити?
        - С ней все в порядке, - заверил я. - И с детьми тоже. Они, должно быть, уже дома.
        - А как Черити с Молли?
        - Помирились. По крайней мере, разговаривают по-человечески и обнимаются.
        Он удивленно поднял брови и расплылся в широкой улыбке:
        - Слава Богу. Я начинал уже сомневаться, что такое вообще возможно.
        Я самодовольно похлопал себя по груди:
        - Порой я сам себе удивляюсь.
        Майкл улыбнулся мне, а потом снова оглянулся через плечо и нахмурился:
        - Моя Молли… Магия… Разве такого рода вещи не генетически передаются?
        - Обычно так, - кивнул я. - Но необязательно. Некоторые просто с ней рождаются. Мы до сих пор точно не знаем, как и почему это случается.
        Он покачал головой:
        - Как я не сумел сообразить, что с ней происходит?
        - Не знаю. Но если вдруг узнаете, обязательно скажите об этом Черити. Она задавала мне в точности такой же вопрос.
        - Полагаю, мы слепы к тому, что ближе всего к нам, - предположил он.
        - Такова человеческая природа, - согласился я.
        - Молли что-нибудь угрожает? - прямо спросил Майкл.
        Я нахмурился, обдумывая ответ.
        - Возможно. Она обладает большим потенциалом. И она уже использовала его один раз так, как не следовало бы. Она будет испытывать большой соблазн использовать его снова, когда начнет сталкиваться с неразрешимыми на первый взгляд проблемами. И не только это - само по себе умение обуздать свои силы дается нелегко. Однако она умна, да и характер у нее не из слабых. Если ее наставник сумеет удержать ее от глупых ошибок, думаю, с ней все будет в порядке.
        - А если нет? - спросил Майкл. - Если она снова злоупотребит своей силой?
        - Значит, она не выдержала испытательного срока. Ее казнят.
        - И вас, - тихо проговорил Майкл.
        Я пожал плечами:
        - Можно подумать, это уже не висело над моей головой. Во всяком случае, Совету пока достаточно того, что я взял на себя всю ответственность за Молли до тех пор, пока она либо не станет полноценным чародеем, либо вообще не откажется от своего дара.
        - Любви сильнее не было на свете, - негромко произнес он. - Что бы я ни сказал, всего будет мало. Она моя дочь, Гарри. Спасибо.
        Я почувствовал, что краснею.
        - Ну-ну. Послушайте, не надо делать из этого отдельного блюда. Вряд ли кому такое понравится.
        Майкл гулко, от души расхохотался:
        - Это наставничество - в чем оно заключается?
        - В занятиях. Ежедневных - по крайней мере, в начальный период, пока я не удостоверюсь, что она умеет владеть собой. Придется упражняться вдали от огнеопасных материалов. Деревьев, домов, домашних животных… и так далее.
        - Как долго вам придется с ней работать?
        - Пока не закончим. - Я неопределенно махнул рукой. - Не знаю еще. Никогда не участвовал в таком деле в качестве наставника.
        Он согласно кивнул:
        - Очень хорошо.
        Какое-то время мы ехали в молчании.
        - Помните, я хотел обсудить с вами профессиональный вопрос? - произнес он наконец.
        - Угу, - кивнул я. - Валяйте.
        - Фиделаккиус, - сказал Майкл. - Меня интересует, не нашли ли вы кандидатов на нового владельца меча?
        - Нет, - вздохнул я, нахмурившись. - Вы думаете, мне надо искать?
        - Трудно сказать. Но пока нас только двое, мы с Саней немного перерабатываем.
        Я почесал подбородок:
        - Широ сказал мне, что я узнаю его преемника. Пока не было ничего подобного. До сих пор, во всяком случае.
        - Боюсь, это требует большего, чем просто терпения, - вздохнул Майкл. - Я тут просмотрел наши архивы. В истории уже имелся прецедент, когда члена Белого Совета просили стать хранителем одного из мечей.
        Я удивленно покосился на него:
        - Вы это серьезно?
        Он кивнул.
        - Я и еще кто?
        - Мерлин.
        - Вы уверены? - усмехнулся я. - Потому как Мерлин та еще штучка с ручкой. Уж поверьте моему опыту.
        - Нет, Гарри, - возразил Майкл терпеливым тоном. - Не Мерлин, председатель Совета. Тот Мерлин. Настоящий.
        Некоторое время я вел машину, широко раскрыв рот.
        - Ух ты! - выдавил я в конце концов и тряхнул головой. - Может, вы считаете, что мне нужно найти большой камень или что-то в этом роде? Вонзить туда меч и оставить на лужайке перед Белым домом?
        Майкл перекрестился:
        - Боже упаси! Нет. У меня просто… - Он почесал кончик носа. - Предчувствие.
        - Вы хотите сказать, что это Бог посылает вас на очередную операцию?
        - Нет. Обычное стариковское чутье. Мне кажется, вам стоит поизучать историю Амораккиуса - как его передавали от носителя к носителю.
        Упомянутый меч покоился в данный момент на перевязи, в ножнах, упершись острием в коврик под Майкловыми рыцарскими сапогами.
        - Ух ты! Вы хотите сказать… этот меч… Ваш меч… - Я не стал договаривать.
        - Возможно, - кивнул он. - Хотя церковные записи фрагментированы, нам удалось установить, что два других меча на протяжении столетий время от времени перековывались. Этот - ни разу.
        - Это любопытно, - задумчиво произнес я. - Это чертовс… очень интересно.
        Майкл одарил меня легкой улыбкой и кивнул:
        - Интригующая тайна, правда?
        - А знаете, - сказал я, - тайны, конечно, вещь замечательная. - Я задумчиво пожевал губу. - Но я надеюсь, вы не слишком спешите. Вы, наверное, заметили, что год у Совета выдался хлопотный. Конечно, я выкрою время рано или поздно, но пока… - Я пожал плечами.
        - Понимаю. - Он тоже помолчал немного. - Но знание истории меча может оказаться очень важным. Чем раньше, тем лучше.
        Что-то в голосе Майкла заставило меня взглянуть на него более внимательно.
        - Почему?
        Его рука непроизвольно погладила рукоять Амораккиуса.
        - Думаю, мне недолго осталось носить этот меч, - произнес он очень мягко.
        Когда Рыцари Меча выходят в отставку, они получают извещение напрямую от работодателя.
        - Майкл? - спросил я. - Вам что… э… контора письмо прислала? - Я старательно избежал добавления: «Как сделали с Широ».
        - Нет. Инстинкт, - ответил он и улыбнулся мне. - Просто мне кажется, у меня начинается кризис среднего возраста. Впрочем, я не собираюсь менять образ жизни и не имею ни малейшего намерения уходить в отставку преждевременно.
        - Что ж, хорошо, - сказал я, хотя это прозвучало мрачнее, чем мне хотелось бы.
        - Вы не возражаете, если я задам вам вопрос личного характера? - спросил Майкл.
        - Я слишком занят, чтобы отвечать на риторические вопросы.
        Он улыбнулся и кивнул. Потом поджал губы, явно подбирая слова.
        - Гарри, вы довольно долго избегали меня. И вы производили впечатление… скажем так, более сурового человека.
        - Лично вас я не избегал, - возразил я.
        Он внимательно, спокойно смотрел на меня.
        - Ладно, - буркнул я. - Угу. Только я почти всех избегал. Не принимайте это на свой счет.
        - Может, я чего-то не так сделал? Или кто-то из моей семьи?
        - Да хватит риторики! Вы сами знаете, что нет.
        Он кивнул:
        - Тогда, возможно, это вы что-то сделали. Что-то такое, что стоило бы обсудить с другом.
        Знак Падшего ангела на моей левой ладони начал зудеть. Я хотел было сказать «нет», но удержался. Квартал или два я вел машину молча. Надо было ответить. Майкл - мой друг. Он заслуживал доверия и уважения. Он заслуживал ответа.
        Но я не мог.
        А потом губы мои шевельнулись, и я понял: то, что терзает меня больше всего, не имеет никакого отношения ни к монетам, ни к Падшим ангелам.
        - В прошлый Хеллоуин, - тихо сказал я, - я убил двоих.
        Он медленно вздохнул и молча кивнул.
        - Один из них был Кассий. Когда он уже лишился сил, я скомандовал Мышу сломать ему шею. Второй - женщина, некромант по имени Собиратель Трупов. Я застрелил ее в затылок. - Я судорожно сглотнул. - Я убил их. Я никогда прежде не убивал людей… вот так. Хладнокровно. - Я помолчал еще немного. - Меня мучают кошмары.
        Я услышал, как он вздохнул. Когда он заговорил, голос его звучал натянуто, будто от боли:
        - Я занимаюсь подобными вещами дольше, чем вы. И могу понять, что вы ощущаете. По крайней мере, отчасти.
        Я не ответил ему.
        - Вам кажется, что никогда больше не будет как прежде, - продолжал он. - Вы очень отчетливо помните произошедшее, и это вас не отпускает. Это как ходить с острым камешком в ботинке. Вы чувствуете себя запятнанным.
        Чертовы дурацкие уличные огни… кой черт они расплываются? Я поморгал, не произнося ни слова. Да и в горле все равно стоял ком, мешавший говорить.
        - Я знаю, каково это, - повторил он. - И заставить это исчезнуть невозможно. Но со временем станет легче. - Он помолчал - судя по всему, глядя на меня. - Если бы вам пришлось сделать это еще раз, вы бы это сделали?
        - Вдвое решительнее, - ответил я без раздумий.
        - Значит, то, что вы сделали, было необходимо, Гарри. Это может причинять боль. Может преследовать вас. Но в конце концов, пока вы поступаете так, как считаете нужным, вы можете жить в мире с собой.
        - Правда? - спросил я, покусывая нижнюю губу.
        - Обещаю вам, - заверил он.
        Я покосился на него и снова повернулся вперед.
        - Вы… вы не думаете обо мне хуже? Зная, что я убийца?
        - Не мне судить вас за то, что вы сделали. Я сожалею о тех, чьи души потеряны. О том, что они никогда не обретут спасения. Меня беспокоит боль, которую вы причинили этим себе самому. Но я ни на мгновение не сомневаюсь, что вы лишили кого-то жизни лишь в том случае, когда это было абсолютно необходимо.
        - Серьезно?
        - Я вам доверяю, - спокойно произнес Майкл. - Будь иначе, я бы ни за что не оставил семью под вашей защитой. Вы достойный человек, Гарри.
        Я медленно выдохнул, и напряжение, сковывавшее мои плечи, немного ослабло.
        - Хорошо. - И тут же, прежде чем мой мозг успел помешать этому, я снова открыл рот: - Я подобрал один из Темных Динариев, Майкл. Ласкиэль.
        Мое сердце замерло, пока я делал это признание.
        Я ожидал потрясения, ужаса, гнева, возможно даже - с примесью презрения.
        Вместо этого Майкл кивнул:
        - Я знаю.
        Я пораженно моргнул:
        - Вы… что?
        - Я знаю, - повторил он.
        - Вы… знаете… Значит, вы знали?
        - Да. Я выносил на помойку мусор с кухни, когда мимо проехала машина Никодимуса. Я видел все. Видел, как вы спасли моего младшего.
        Я прикусил губу.
        - И… Я в том смысле, что вы не собираетесь глушить меня и тащить в персональную палату в психушке для блудных динарианцев?
        - Не говорите ерунды, - вздохнул Майкл. - Не забывайте, Орден Рыцарей Креста основан не для того, чтобы уничтожать динарианцев. Нас основали для того, чтобы спасти их от Падших. Поэтому мой долг - помогать вам всем, чем могу. Я могу помочь вам исторгнуть монету, если вы захотите. Лучше всего, если вы сами предпочтете сделать это.
        - Собственно, мне нет нужды исторгать ее, - сказал я. - Я ее, по сути, почти не касался. Я замуровал ее, похоронил. Ни разу не пользовался ею.
        Майкл, похоже, искренне удивился:
        - Правда? Что ж, это добрая весть. Хотя из этого следует, что тень Падшего продолжает пытаться соблазнить вас, я верно понял?
        На сей раз иллюзорное хихиканье послышалось чуть отчетливее. «Заткнись!» - подумал я как можно более решительно и послал эту мысль в направлении Ласкиэли.
        - Пытается, - сказал я вслух.
        - Не забывайте, Ласкиэль - Искусительница, - тихо напомнил он. - С тысячелетним опытом. Она знает людей. Она знает, как подавать вам ложь, чтобы вы поверили в то, что это правда. Она существует с единственной целью - разлагать волю и веру человечества. Помните об этом.
        Я поежился:
        - Угу.
        - Могу я спросить, что она вам говорила? - Он помолчал и прищурился. - Нет, подождите. Дайте угадаю. Она явилась к вам в виде привлекательной юной женщины. Она предлагала вам знания, да? Преимущества, которые дает ее опыт?
        - Угу. - Я помолчал немного. - И Адский Огонь, - добавил я. - Он дает моим заклятиям дополнительную силу, когда мне это необходимо. Я стараюсь использовать его как можно реже.
        Майкл покачал головой:
        - Ласкиэль зовут Искусительницей не за красивые глаза. Она знает вас. Знает, что предлагать вам и как предлагать.
        - Еще как знает! - Я снова помолчал. - Порой меня это пугает.
        - Вам нужно избавиться от монеты, - произнес он мягко, но настойчиво.
        - Рад бы, - сказал я. - Как?
        - Откажитесь от монеты добровольно. И от своей силы. Если вы сделаете это, тень Ласкиэли уйдет с ними и сгинет.
        - Что значит «от своей силы»?
        - Откажитесь от своей магии, - сказал он. - Бросьте ее. Навсегда.
        - Черта с два!
        Он поморщился и отвернулся.
        Остаток пути до его дома мы прошли в молчании.
        - Шмотки Молли у меня дома, - сказал я Майклу, остановив машину. - Я бы сейчас отвез ее туда за ними. Тем более мне надо переговорить с ней сегодня же, пока все свежо. Я привезу ее максимум через пару часов.
        Майкл, беспокойно нахмурившись, посмотрел на спящую дочь, но кивнул:
        - Хорошо.
        Он вышел и закрыл за собой дверцу, но пригнулся и сунул голову в опущенное окошко:
        - Можно спросить у вас о паре вещей?
        - Валяйте.
        Он оглянулся на свой дом:
        - Вы никогда не допускали такой возможности, что Господь послал меня на последнюю операцию вовсе не для того, чтобы я мог спасти свою дочь? Что Он не намеревался использовать вас для ее защиты?
        - К чему вы клоните?
        - Только к тому, Гарри Дрезден, что, вполне вероятно, вся эта история от начала до конца затевалась с целью спасти вас. Что, придя на помощь Люччо и ее ученикам, я делал это не для того, чтобы освободить Молли, а чтобы предотвратить конфликт между вами и Советом. Что ее положение вашей подопечной имеет целью не ее защитить, а вас.
        - Э?.. - произнес я.
        Он покосился на дочь:
        - Дети обладают своей особенной силой. Обучая их, защищая их, вы сами становитесь чем-то большим, чем вам казалось возможным. Вы становитесь более понимающим, более терпеливым, более способным, более мудрым. Возможно, это дитя сделает с вами то же самое. Возможно, в этом и есть ее предназначение.
        - Если Бог так заботится о помощи нам, почему Он не послал никого, чтобы защитить меня от Кассия? Одного из приближенных старины Ника? Ведь неплохой вышел бы спасательный сценарий.
        Майкл пожал плечами и открыл было рот.
        - И не кормите меня этими байками насчет неисповедимых путей.
        Он закрыл рот и улыбнулся.
        - Сложная это штука, - признался он.
        - Что именно?
        - Жизнь. Ладно, увидимся через пару часов.
        Он протянул мне руку. Я пожал ее.
        - Я не знаю другого способа избавиться от влияния Ласкиэли, но это не означает, что такого способа нет, - продолжил он. - Если вы передумаете насчет монеты, Гарри, если захотите избавиться от нее, обещаю, я помогу вам.
        - Спасибо, - ответил я совершенно искренне.
        Его лицо посерьезнело.
        - А если вы падете перед искушением… если поддадитесь Падшему или угодите в западню его воли… - Он коснулся рукой эфеса своего тяжелого меча, и лицо его сделалось тверже гранита. Перед этой ветхозаветной решимостью даже фанатизм Моргана казался не более чем струйкой пара. - Если вы преобразитесь, я тоже буду здесь.
        Страх окатил меня ледяной волной. Вот дерьмо!
        Я сглотнул, и мне пришлось крепче сжать руль «жучка», чтобы не было видно, как дрожат руки. При этом ни в голосе Майкла, ни в его лице не отразилось угрозы. Он просто констатировал факт.
        Отметина на левой ладони жгла руку, и я впервые задумался всерьез, не переоцениваю ли я своих способностей вести дела с Ласкиэлью. Что, если Майкл прав? Что, если я уже напортачил в чем-то и стану таким же, как несчастный ублюдок Расмуссен? Как серийный убийца с демонической энергетикой?
        - Если это случится, - ответил я сиплым шепотом, - я хочу, чтобы так и было.
        По его глазам я видел, что ему эта мысль нравится не больше, чем мне, - но он просто изначально не мог вести себя со мной иначе чем предельно искренне. Он мой друг, и его тревожило происходящее. Если бы ему пришлось причинить мне боль, это терзало бы его самого еще сильнее.
        Может, эти слова вырвались у него как подсознательная попытка уговорить меня избавиться от монеты. Он не мог стоять в стороне, позволяя происходить чему-то нехорошему, даже если это означало, что ему придется убить друга.
        Я мог относиться к этому с уважением. Я понимал это - ведь я тоже не мог бы стоять в стороне. Но и отказаться от своей магии, лишив себя возможности творить с ее помощью добро, я тоже не мог.
        Даже если это убьет меня.
        Жизнь - сложная штука. Видит Бог, еще какая сложная. Порой мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем сложнее в ней разобраться. Есть в этом что-то извращенное. Я думал, мне полагалось бы умнеть. Вместо этого я продолжаю получать по башке из-за своей невежественности. Сложная штука жизнь.
        Но и альтернативы, черт подери, ей немного.
        Я вернулся к себе домой. Я не будил девчонку, пока мы не приехали, и только тогда коснулся ее плеча. Она вздрогнула и сразу проснулась, недоуменно моргая.
        - Где мы? - спросила она.
        - У меня дома, - ответил я. - Нам надо поговорить.
        Она еще поморгала и кивнула:
        - Зачем?
        - Затем, что тебе нужно кое-что понять. Заходи.
        Мы вышли из машины. Я подвел ее к двери.
        - Встань рядом со мной, - скомандовал я.
        Она послушалась. Я взял ее за левую руку.
        - Растопырь пальцы и зажмурься, - велел я.
        Она снова исполнила приказ. Я поднес ее ладонь на расстояние в пару дюймов от двери.
        - А теперь сосредоточься. Посмотрим, что ты почувствуешь.
        Она наморщила лоб.
        - Эмм, - произнесла она, беспокойно покачиваясь взад-вперед. - Тут… давление, что ли? Мм… или, скорее, жужжание. Вроде как в высоковольтных проводах.
        - Горячо, - похвалил я и отпустил ее запястье. - То, что ты почувствовала, - это энергия, которую я использую для охраны моего жилья. Если бы ты попробовала войти, не обезвредив ее, то схлопотала бы электрический разряд, который бы от тебя и кучки пепла не оставил.
        Она уставилась на меня, потом вздрогнула и поспешно отвела руку подальше от двери.
        - Я дам тебе амулет, позволяющий проходить мои обереги, пока я не буду знать наверняка, что ты сама умеешь отключать их, входить и запускать снова. Однако сегодня просто не пытайся открывать дверь. Ни заходя, ни выходя. Идет?
        - Идет, - тихо пробормотала она.
        Мы вошли. Мои уборщики уже закончили работу. Молли оставила у меня рюкзак с одеждой и бельем, раскидав шмотки по всему дивану. Теперь рюкзак лежал аккуратно застегнутый и подозрительно уменьшившийся в размерах. Не сомневаюсь, мои уборщики уложили его так, что все вошло без малейшего усилия.
        Молли потрясенно оглядывалась по сторонам.
        - А ваша горничная как сюда заходит? - поинтересовалась она.
        - Не знаю, о чем это ты, - отозвался я, потому что об уборщиках-фэйри говорить нельзя, если не хочешь, чтобы они прекратили тебя обслуживать. Я махнул рукой в сторону дивана, на котором лежал ее рюкзак. - Садись.
        Она повиновалась, хотя я видел, что мой командный тон мало ее вдохновляет.
        Я сел в кресло напротив. Тем временем из спальни выплыл Мистер и бесцеремонно обвился вокруг ее ноги, приветственно мурлыкнув.
        - Ладно, детка, - произнес я. - Мы остались живы. Я не питал особых надежд на такой исход.
        Она потрясенно уставилась на меня:
        - Ч-что?
        - Я не думал, что смогу провернуть все это. Совершить набег на столицу фэйри? Устоять перед Советом Старейшин? Перед всеми этими киношными монстрами? Твоей мамой? Черт возьми, я до сих пор поверить не могу, что жив, не говоря уже о том, что мне удалось вытащить тебя.
        - Н-но… - Она нахмурилась. - Вы никогда не казались таким… Я имею в виду, вы все это время держались так, словно контролируете ситуацию. Вы казались таким уверенным в том, что происходит.
        - Правило номер один в чародейском бизнесе, - сказал я. - Никогда не позволяй другим увидеть, как ты дрейфишь. Люди ожидают от тебя, что ты знаешь и умеешь всякое. Это может обернуться большим преимуществом. Не профукай этого, состроив такую физиономию, будто ты так же растеряна, как все остальные. Это вредит имиджу.
        Молли чуть улыбнулась:
        - Ясно. - Она нагнулась погладить Мистера. - У меня, должно быть, жуткий вид.
        - Что ж, у тебя позади тяжелый день, - кивнул я. - Послушай. Нам нужно поговорить о том, как тебе предстоит жить. Я так понимаю, ты уже решила порвать с Нельсоном. Намек на это я уловил, когда мы вносили за него залог.
        Она кивнула.
        - Что ж. Раз так, тебе и впрямь не стоит с ним оставаться. Не говоря уже о том, что ему понадобится время, чтобы выздороветь.
        - Я не могу оставаться дома, - тихо произнесла она. - После всего, что случилось… и мама никогда не одобрит магии. Она считает ее порочной - всю без остатка. И если я буду там, это станет пугать младших - им придется наблюдать, как мы с мамой все время ссоримся.
        Я хмыкнул:
        - Тебе все равно надо где-то жить. Этот вопрос придется решить - чем скорее, тем лучше.
        - Идет, - кивнула она.
        - Следующее, что тебе нужно знать, - продолжал я. - Прямо с этой минуты у тебя не будет никаких поблажек. Тебе не позволено делать ни единой ошибки. Ничего такого, после чего остается только сказать «упс». Стоит тебе хоть раз облажаться и соскользнуть в свои дурные привычки еще глубже, это убьет нас обоих. Порой я буду с тобой жесток, Молли. Это необходимо. Потому что от этого зависит и моя жизнь, а не только твоя. Усекла?
        - Да, - сказала она.
        Я еще раз хмыкнул, встал и направился в свою маленькую спальню. Порывшись в шкафу, я нашел там старую коричневую ученическую рясу, оставленную у меня кем-то из свежеиспеченных Стражей после какого-то из местных собраний. Я вынес ее в комнату и вручил Молли:
        - Храни ее там, где сможешь найти, когда будет нужно. Тебе предстоит присутствовать со мной на собраниях Совета, и это твоя форменная одежда. - Я нахмурился и потер виски. - Черт, надо аспирин принять. И поесть. Ты голодна?
        Молли кивнула:
        - Только я грязная как свин. Вы не против, если я помоюсь?
        Я покосился на нее и вздохнул:
        - Не против. Давай, только живее.
        Я отправился на кухню, пробормотав на ходу заклинание, от которого загорелось несколько свечей, в том числе та, что стояла рядом с девушкой. Она взяла рясу, свечу, подхватила свой рюкзак и скрылась за дверью.
        Я проверил содержимое холодильника. Убирая мое жилье, фэйри обыкновенно добавляли в холодильник и шкаф какой-нибудь еды, хотя в том, что касается здоровой пищи, наши понятия порой расходились. Помнится, как-то раз я открыл шкаф и не обнаружил в нем ничего, кроме огромного количества коробок с сухофруктами. Удивляюсь, как я не свалился тогда с диабетом, а Томас, который не знал точно, откуда у нас берется еда, объявил меня сухофруктнутым.
        Впрочем, обычно все обстояло не так драматично, хотя в холодильнике из продуктов преобладала замороженная пицца, ради которой мои магические уборщики пополняли запасы льда с прямо-таки религиозным рвением. Большую часть пиццы я оставлял нетронутой к их очередному визиту, что можно считать продолжением моей политики бессовестного подкупа маленького народца - с вполне успешными, надо сказать, результатами.
        Я слишком устал, чтобы готовить что-либо, да и никаких деликатесов в доме не было, так что я просто сунул пару сосисок между ломтями хлеба, добавил туда латук и проглотил всухомятку.
        Потом взял несколько кусков льда, кинул их в кувшин и наполнил его водой. Сняв с полки стакан, я налил в него ледяной воды из кувшина и забрал стакан и кувшин к камину. Поставив кувшин на каминную полку, я почти механически растопил заклинанием камин и принялся ждать неизбежного, потягивая холодную воду и глядя в огонь. Мистер составлял мне компанию, сидя на книжной полке.
        Молли потребовалось некоторое время, чтобы подготовиться, но меньше, чем я ожидал. Дверь моей спальни отворилась, и она появилась в гостиной.
        Она приняла душ. Ее волосы цвета сладкой ваты свисали мокрыми прядями. Она окончательно смыла весь макияж, но на щеках розовели пятна, не имеющие, как я предположил, никакого отношения к косметике. Разнообразные колечки и прочие пирсинговые штучки, которые я мог разглядеть, сияли оранжевым цветом, отражая свечное пламя. Она шла босиком. И в коричневой рясе. Я приподнял бровь и стал ждать продолжения.
        Она зарделась еще сильнее и медленно приблизилась ко мне, остановившись на расстоянии меньше фута.
        Я не дал ей никакой зацепки. Ни жестом, ни словом. Я просто молчал.
        - Вы заглянули в меня, - тихо прошептала она. - А я заглянула в вас.
        - Это действует именно так, - подтвердил я тихим нейтральным тоном.
        Она поежилась.
        - Я увидела, какой вы человек. Добрый. Мягкий. - Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом. - Одинокий. И… - Она порозовела еще на пару градусов. - И голодный. Никто не касался вас уже очень давно.
        Она подняла руку и положила мне на грудь. Ее пальцы оказались очень теплыми, и пульсирующая волна чисто биологической реакции, миновав мозг, разлилась по телу горячим наслаждением - и желанием. Я опустил взгляд на руку Молли. Пальцы ее, едва касаясь, описывали медленный круг по моей груди. Я испытал легкую брезгливость к самому себе и к моей реакции. Черт возьми! Я знал эту девицу с тех пор, когда ей еще не приходилось покупать предметов личной гигиены.
        Мне удалось подавить стремление своих мужских гормонов зарычать или пустить слюни, хотя голос мой все-таки сделался чуть более хриплым.
        - Тоже верно.
        Она снова подняла на меня взгляд, широко раскрыв глаза - достаточно бездонные и голубые, чтобы в них утонуть.
        - Вы спасли мне жизнь, - сказала она, и я услышал, как дрожит ее голос. - Вы собираетесь учить меня. Я… - Она облизнула губы и повела плечами. Коричневая ряса соскользнула на пол.
        Татуировка, начинавшаяся на ее шее, спускалась к проткнутому пирсингом пупку. У нее обнаружилось еще несколько колечек и других штучек на местах, где я подозревал - чисто гипотетически! - их существование. Она поежилась и задышала чаще. Отсветы огня в камине весело играли на ее теле, меняя очертания.
        Я видел тела и покруче. Правда, по большей части обладательницы оных использовали внешность для того, чтобы вытянуть из меня информацию или добиться чего-то иного, так что разница в основном заключалась в презентации. Молли не обладала особым опытом выставлять себя перед мужчиной или разыгрывать кокетку. Ей следовало бы вести себя иначе - прогнув спину, развернув бедра, напустив на лицо выражение чувственного сексуального интереса, словно приглашая меня броситься к ней. Она могла бы выглядеть богиней совращенной юности.
        Вместо этого она стояла неуверенная, напуганная, слишком наивная (а может, честная?), чтобы держать себя неискренне, - и уязвимая. Напуганная, неуверенная принцесса, заблудившаяся в темном лесу.
        Это оказалось хуже, чем если бы она охмуряла меня, как опытная куртизанка. То, что я видел в ней, было честным и полным надежды, доверчивым и испуганным. Она была подлинной, хрупкой и бесценной. Мои эмоции, объединившись с моими гормонами, накинулись на меня, крича, что она нуждается в человеческом тепле, и что лучшее, что я могу сделать, - это обнять ее и сказать, что все будет хорошо, - и если за этим что-нибудь последует, кто мог бы обвинить в этом меня?
        Я мог. Поэтому я просто наблюдал за ней с непроницаемым лицом.
        - Я хочу научиться у вас, - продолжала она. - Хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Отблагодарить вас. Я хочу, чтобы вы научили меня этому.
        - Чему? - тихо, осторожно спросил я.
        Она облизнула губы:
        - Всему. Покажите мне все.
        - Ты уверена? - спросил я.
        Она кивнула, широко раскрыв глаза. Зрачки ее расширялись, пока вокруг них не осталось узкого голубого кольца.
        - Научите меня, - прошептала она.
        Я коснулся ее лица пальцами правой руки.
        - Встань на колени, - сказал я. - Закрой глаза.
        Она повиновалась, дрожа; дыхание ее участилось от возбуждения.
        Но это продолжалось недолго, потому что я снял кувшин ледяной воды с каминной полки и вылил ей на голову.
        Она взвизгнула и опрокинулась навзничь. Прошло, наверное, десять секунд, прежде чем Молли оправилась от шока, и к этому времени она задыхалась и дрожала, раскрыв глаза еще шире от потрясения и замешательства - и от какой-то глубокой, сильной боли.
        Я повернулся к ней и опустился на корточки, чтобы смотреть ей в лицо.
        - Урок первый. Этого не будет, Молли, - произнес я все тем же спокойным, мягким тоном. - Вбей это себе в голову прямо сейчас. Этого не будет никогда.
        Нижняя губа ее дрогнула, и она низко нагнула голову. Плечи ее затряслись.
        Я дал себе мысленный подзатыльник и, взяв с дивана одеяло, накинул ей на плечи:
        - Иди к огню, согрейся.
        Не сразу, но она взяла себя в руки и подобралась к камину. Съежилась под одеялом, мокрая, униженная.
        - Вы знали, - произнесла она дрожащим голосом, - что я… сделаю это.
        - Был почти уверен, - подтвердил я.
        - Заглянув мне в душу?
        - Вовсе не из-за этого, - возразил я. - Я догадался, что, должно быть, у тебя имелся повод, по которому ты не обратилась ко мне за помощью, когда обнаружила в себе способности. Судя по всему, ты уже некоторое время интересовалась мною. Ведь к любимому рок-кумиру не приходят бренчать на гитаре, выставляя себя полнейшим неучем.
        Она поежилась и покраснела еще сильнее:
        - Нет. Все не так…
        Очень даже так. Впрочем, для первого раза я взгрел ее достаточно сильно.
        - Что ж, если ты так говоришь… - кивнул я. - Молли, вы с твоей мамой можете цапаться как кошка с собакой, но у вас с ней гораздо больше общего, чем тебе кажется.
        - Неправда это.
        - Это банальность, и все же: многие молодые женщины ищут себе мужчину, похожего на их отца. Твой папа сражается с чудовищами. Я сражаюсь с чудовищами. Твой папа спас маму от дракона. Я освободил тебя из Арктис-Тора. Не находишь никакого сходства?
        Она открыла рот, но ничего не сказала, а хмуро уставилась на огонь. Не сердито уставилась. Скорее задумчиво.
        - Плюс к этому тебя как следует напугали. Тебе негде жить. А я - тот парень, который пытается помочь тебе. - Я покачал головой. - Но даже если бы в происходящем не была задействована магия, этого все равно не случилось бы. Я совершал в жизни разные поступки, которыми не могу гордиться. Но я никогда в жизни не злоупотреблю твоим доверием. Наши взаимоотношения не будут отношениями равных. Я учу. Ты учишься. Я говорю тебе сделать что-то, и ты, черт подери, это делаешь.
        Что-то такое тинейджерское, упрямое мелькнуло в ее глазах.
        - Даже не думай, - сказал я. - Молли, одно дело - быть продырявленной во всех возможных местах, татуированной, с волосами дикого цвета - просто потому, что тебе тошно жить по правилам. Но то, чем мы занимаемся сейчас, - совсем другое дело. Ошибка в подборе краски для волос не причинит вреда никому, кроме тебя самой. Стоит тебе ошибиться с магией, и кто-то - возможно, не один человек, а много - может пострадать. Поэтому делай все так, как я тебе говорю и когда тебе говорю; делай это потому, что не хочешь никого убивать. Иначе ты можешь погибнуть сама. Таков наш с тобой уговор, и ты с ним согласилась.
        Она промолчала. Злости в ее лице поубавилось, но упрямое, бунтарское выражение осталось.
        Я сощурился, сжал кулак и прошипел одно короткое слово. Огонь в камине вдруг взвихрился яростным смерчем. Молли отпрянула от него, прикрыв рукой глаза.
        Когда она опустила руку, я стоял, пригнувшись к самому ее лицу.
        - Я тебе не папа и не мама, детка, - сказал я. - И у тебя больше нет времени играть в подростковые бунты. Таков уговор. Поэтому делай, как я скажу, или тебе не выжить. - Я придвинулся еще ближе и смерил ее взглядом, который приберегаю обычно для распоясавшихся демонов и типов с опросниками в супермаркетах. - Скажи, Молли, у тебя есть сомнения - хоть капля сомнений - в том, что я, черт подери, могу заставить тебя сделать это?
        Она поперхнулась. Комок упрямства в ее глазах вдруг разлетелся в клочья - так крошится алмаз, если ударить его под нужным углом. Она снова поежилась под одеялом.
        - Нет, сэр, - пробормотала она чуть слышно.
        Я кивнул. Она сидела напуганная и дрожащая, в чем, собственно, и заключался смысл этого урока - вывести девчонку из равновесия, пока она не оправилась от последних событий, и довести до ее сознания, с чем она столкнулась. Было абсолютно необходимо, чтобы она поняла, как будут обстоять дела до тех пор, пока она не научится контролировать свои способности. Все что угодно, кроме стопроцентной готовности к сотрудничеству, убило бы ее.
        Однако было очень трудно думать об этом, глядя, как она, дрожа, смотрит на огонь, чьи отблески превращают в золото слезы на ее щеках. Нет, правда, совершенно душераздирающее зрелище. Все-таки она была еще так чертовски юна.
        Поэтому я пригнулся и обнял-таки ее за плечи:
        - Все правильно, детка. Здесь есть чего бояться. Но ты не переживай. Все будет хорошо.
        Она прижалась ко мне, дрожа. Пару секунд я не отстранял ее, потом выпрямился.
        - Одевайся и собери вещи, - сказал я.
        - Зачем?
        Я выразительно посмотрел на нее. Она покраснела, подобрала рясу и нырнула в спальню. Когда она появилась, я уже надел плащ и был готов к выходу. Мы сели в машину, и я тронул «жучка» с места.
        - Можно спросить?
        - Надеюсь, да. Тебе придется многому научиться, прежде чем начнешь понимать, когда этого не стоит делать.
        Она чуть улыбнулась:
        - Куда мы едем?
        - В твою новую берлогу, - ответил я.
        Она нахмурилась, но откинулась на спинку сиденья:
        - А-а…
        Мы затормозили у дома Карпентеров, ярко освещенного, несмотря на поздний час.
        - О нет, - пробормотала Молли. - Скажите мне, что это шутка.
        - Ты возвращаешься домой.
        - Но…
        - И не просто возвращаешься, - продолжал я так, словно она ничего не сказала. - Ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы стать самой почтительной, любящей, почтительной, внимательной и еще раз почтительной дочерью на свете. Особенно во всем, что касается твоей мамы.
        Она уставилась на меня в полном недоумении.
        - Да, - продолжал я. - А еще ты возвращаешься в школу до самого ее окончания.
        Молли пристально посмотрела на меня, потом зажмурилась и снова открыла глаза.
        - Я умерла, - произнесла она. - Я умерла, и это ад.
        Я фыркнул:
        - Если ты не способна контролировать себя хотя бы до такой степени, чтобы окончить среднюю школу и ужиться с родными тебе людьми, которые тебя любят, ты точно не сможешь контролировать себя в том, чему я стану тебя учить.
        - Но… но…
        - Считай возвращение домой длительным курсом почтительности и самоконтроля, - ободряюще сказал я. - Я буду связываться с твоими родителями не реже чем раз в неделю. Ты будешь заниматься со мной ежедневно до начала занятий в школе, а потом начнешь получать от меня книги и задания на дом…
        - Задания на дом? - почти простонала она.
        - Не перебивай. Домашние задания только в будние дни. Заниматься тогда будем вечерами по пятницам и субботам.
        - Пятницам и суббо… - Она осеклась, вздохнула и сникла. - Ад. Я в аду.
        - Это еще цветочки. Я так понимаю, ты ведешь половую жизнь?
        Она в замешательстве приоткрыла рот.
        - Отвечай, Молли, это важно. У тебя есть сексуальный опыт?
        Она порозовела и спрятала лицо в ладонях.
        - Я… я… Ну ладно. Я девственница.
        Я пристально посмотрел на нее.
        Она подняла на меня взгляд и покраснела еще сильнее.
        - Чисто технически.
        - Технически, - хмыкнул я.
        - Э… Я… вроде как занималась открытиями. Изучала места.
        - Ясно, - кивнул я. - Что ж, Магеллан, никаких больше открытий и новых мест, куда не ступала нога человека, до тех пор пока не освоишься с профессией. Секс здорово запутывает ситуацию, а для тебя это может обернуться бедой.
        - Но…
        - Да, и никаких, э-э, исследований в одиночку.
        Она непонимающе уставилась на меня:
        - Почему?
        - Ослепнешь, - бросил я и направился через двор к крыльцу.
        - Вы шутите, - пробормотала она, потом спохватилась и поспешила за мной. - Это шутка, правда? А, Гарри?
        Я поднялся на крыльцо, не отвечая. Молли плелась за мной с обреченным видом - ни дать ни взять осужденный преступник, до последней минуты надеющийся на помилование от губернатора. Однако, когда двери распахнулись и на нее с радостными криками волной обрушилась вся ее родня, она буквально просияла.
        Я вежливо поболтал со всеми с минуту, пока ко мне не прихромал Мыш, виляя хвостом и ухмыляясь до ушей. Нос его был перепачкан чем-то - то ли медовой горчицей, то ли кетчупом. Я пристегнул поводок к ошейнику и, откланявшись, повел Мыша к машине.
        Прежде чем я успел взяться за ручку, меня догнала Черити. Я поднял бровь и подождал, пока она отдышится.
        - Вы им сказали? - выпалила она. - Кем я была?
        - Конечно нет, - обиделся я.
        Она чуть расслабилась:
        - Ох…
        - Всегда пожалуйста, - хмыкнул я.
        Она нахмурилась:
        - Если вы причините зло моей девочке, я лично приду в тот чулан, который вы называете своим офисом, и вышвырну вас из окна. Вы поняли?
        - Смерть путем выбрасывания из окна - куда уж яснее.
        Хмурое лицо ее чуть дрогнуло, а потом она резко тряхнула головой, обняла меня с силой, от которой у меня едва не треснули ребра, и, не сказав больше ни слова, вернулась в дом.
        Мыш сидел рядом со мной, вздыхая и счастливо ухмыляясь.
        Я вернулся домой и лег спать.
        Следующий день я провел в своей лаборатории, стараясь записать все, что произошло, пока я ничего не забыл. Боб стоял на столе рядом с тетрадью, помогая мне уточнять детали.
        - Да, - спохватился он. - Я понял, где закралась ошибка в схеме Маленького Чикаго.
        Я поперхнулся:
        - Ого! Вот как. Действительно серьезная ошибка?
        - Еще какая! Мы забыли промежуточные клапаны энергетических потоков. Вся накопленная энергия шла в одну точку.
        Я нахмурился:
        - Это как если бы электричество уходило в землю, да? Или в конденсатор?
        - Именно так, - подтвердил Боб. - С той лишь разницей, что конденсатором служил ты. Такое количество энергии, сосредоточенное в одной точке, снесло бы тебе голову с плеч.
        - Но не снесло, - заметил я.
        - Но не снесло, - согласился Боб.
        - Разве такое возможно?
        - Невозможно, - сказал он. - Кто-то исправил схему.
        - Что? Ты уверен?
        - Сама собой она точно не исправилась, - заявил Боб. - Когда я смотрел на схему несколько ночей назад, ущербная секция находилась на виду, но тогда я не заметил этого. Когда я смотрел на нее сегодня, она изменилась. Кто-то ее изменил.
        - В моей лаборатории? Под моим домом? Под охраной оберегов? Этого не может быть.
        - Ну, не совсем, - возразил Боб. - Это просто очень, очень-очень-очень-очень-очень трудно. И маловероятно. Ему необходимо было знать, что твоя лаборатория находится именно здесь. И еще уметь беспрепятственно миновать твои обереги.
        - Плюс к этому хорошо знать проект, чтобы лезть в него вот так запросто, - добавил я. - Не говоря уже о том, что ему нужно было для начала вообще знать о существовании этого моего проекта, а об этом не известно никому.
        - Весьма, весьма маловероятно, - согласился Боб.
        - Черт возьми!
        - Эй, я думал, ты у нас любитель загадок, Гарри.
        Я тряхнул головой и уже собрался сказать ему, куда он может отправляться вместе со всеми своими загадками, - когда в дверь постучали.
        За дверью стояла Мёрфи и улыбалась мне.
        - Привет. - Она протянула мне мой обрез. - Томас просил, чтобы я занесла тебе. Просил передать, что теперь у него есть собственные игрушки.
        Я взял обрез, посмотрел стволы на свет и нахмурился:
        - Даже не почистил…
        Она снова улыбнулась:
        - Право же, Дрезден, ты порой бываешь таким занудой.
        - Это потому, что я очень чувствительный. Зайдешь?
        Она одарила меня еще одной улыбкой, но покачала головой:
        - Некогда. Первая смена через полчаса.
        - А-а, - сказал я. - Ну и как обстоят дела?
        - О, предстоят еще долгие разбирательства с оргвыводами, - ответила она. - Официально, разумеется.
        - Разумеется, - кивнул я.
        - Но неофициально… - Она пожала плечами. - Я теряю кресло начальника ОСР. Меня понижают до сержанта-детектива.
        Я поморщился:
        - А кого назначают на твое место?
        - Столлингса, скорее всего. У него больше всех опыта после меня, лучший послужной список, чем у большинства в отделе, и его уважают. - Она отвернулась. - И старшинство свое я тоже теряю. Целиком. Меня назначают в напарники самому опытному детективу.
        - Кому же? - поинтересовался я.
        - Роулинсу, - ответила она, чуть натянуто улыбнувшись. - Он так отличился в этом последнем деле, что его перевели в ОСР.
        - Добро не остается безнаказанным, - заметил я.
        - Воистину так, - вздохнула Мёрфи.
        - Разве это плохо? Он вроде очень даже порядочный мужик.
        - Очень, очень, - согласилась Мёрфи, сморщив нос. - Но он был знаком с моим отцом.
        - Ох! - выдохнул я. - Со всеми вытекающими последствиями.
        - Примерно так, - кивнула она. - А ты? У тебя все в порядке?
        На мгновение я встретился с ней взглядом, потом отвернулся:
        - Я… гм. Все будет нормально.
        Она кивнула, а потом просто шагнула вперед и обняла меня. Мои руки сами собой обхватили ее. Это не было наэлектризованное, многообещающее объятие. Мёрфи - мой друг. Она была утомлена и расстроена, того, кто ей был дороже всего, унизили и осквернили, но она беспокоилась обо мне. Обнимала меня. Утешала.
        И я отвечал ей тем же. Мы оторвались друг от друга одновременно, и оба не испытали при этом никакой неловкости. Она улыбнулась мне, пусть даже немножко горько, и покосилась на часы:
        - Надо ехать.
        - Угу, - кивнул я. - Спасибо, Мёрф.
        Она уехала. Немного позже зазвонил телефон, и я поднял трубку.
        - Все получилось? - спросил Томас. - Я имею в виду, с девочкой?
        - Более или менее, - ответил я. - Ты-то сам в порядке?
        - Угу, - отозвался он.
        - Тебе ничего не нужно? - Например, поболтать о том, как он снова кормится на людях и одновременно зарабатывает.
        - Да нет вроде, - ответил он.
        Я не сомневаюсь, он услышал невысказанный вопрос, потому что тон его сделался на долю градуса холоднее, это он намекал, чтобы я на него не давил. Томас мой брат. Я мог и подождать.
        - Что там с Мёрфи? - поинтересовался он.
        Я рассказал ему про ее работу.
        Он недовольно помолчал пару секунд.
        - Но все-таки что с Мёрфи? - повторил он.
        Я насупился и сел на диван:
        - Ничего такого. Ей это неинтересно.
        - С чего ты взял? - настаивал он.
        - Она сама сказала.
        - Она тебе сказала?
        - Да, она мне сказала.
        Он вздохнул:
        - И ты ей поверил?
        - Ну, - пробормотал я. - Да.
        - Я поговорил с ней, пока она везла меня домой, - сказал он.
        - Поговорил?
        - Поговорил. Хотел выяснить кое-что.
        - Выяснил? - спросил я.
        - Угу.
        - Что?
        - Что вы оба - упрямые идиоты, - раздраженно сказал он и повесил трубку.
        С минуту я хмуро смотрел на телефон, потом пробормотал себе под нос пару ласковых слов в адрес моего единоутробного брата, взял гитару и некоторое время силился извлечь из нее нечто, отдаленно напоминающее музыку. Порой мне лучше думается, когда я играю, да и время течет незаметнее. Я играл и обдумывал разные вещи до тех пор, пока в дверь снова не постучали. Я отставил гитару в сторону и направился к двери.
        За дверью стоял Эбинизер. Когда я выглянул, он кивнул и осторожно улыбнулся мне.
        - Что, не ожидал? - спросил старый чародей.
        - Не очень, - признался я. - Заходите.
        Он принял приглашение, а я достал из холодильника пару бутылок пива и протянул одну ему.
        - Что случилось?
        - Сам расскажи, - хмыкнул он.
        Я поведал ему о событиях нескольких последних дней, особенно обо всем, что касалось Лилии и Хвата, Мэйв и Мэб. Эбинизер слушал молча, не перебивая.
        - Ну и каша, - заметил он, когда я закончил.
        - Не то слово. - Я отхлебнул пива. - Знаете, что мне кажется?
        Он допил свое пиво и мотнул головой.
        - Мне кажется, нами играют.
        - Летняя Леди?
        Я покачал головой:
        - Мне кажется, Лилию обвели вокруг пальца почти так же, как и нас.
        Он нахмурился и потер лоб рукой:
        - Как же так?
        - А вот этого я и сам пока не знаю, - признался я. - Полагаю, кто-то сделал из Молли маяк для фетчей. И я чертовски уверен, что эти фетчи не случайно утащили Молли в Арктис-Тор как раз тогда, когда он почти не оборонялся. Кое-кто хотел, чтобы я попал в Арктис-Тор.
        Эбинизер задумчиво закусил губу:
        - Кто?
        - Предполагаю, что нас использует одна из Королев - в качестве орудия против другой. Только будь я проклят, если понимаю, как именно.
        - Думаешь, Мэб и впрямь сошла с ума?
        - Думаю, это трудно установить, - невесело вздохнул я. - Лилия считает, что да. Впрочем, Лилия не отличалась особенным интеллектом до того, как стала Летней Леди. - Я покачал головой. - Если Мэб и вправду съехала с катушек, дело плохо.
        Старик кивнул.
        - А поскольку нет дыма без огня, - продолжал я, - полагаю, кто-то пытался использовать с какой-то целью Мэб. Как и всех остальных, которых подставляли в последние годы.
        - Подставляли?
        Я кивнул:
        - Угу. Начиная с Виктора Селлса. Потом этих уродов из ФБР с волчьими поясами. На мой взгляд, кто-то там пытается провернуть свои делишки, не замарав рук. Хитрый.
        - Или хитрая, - заметил Эбинизер.
        - Или хитрая, - согласился я. - Припомните все, что действовало сильнее или связывалось надежнее, чем полагалось бы. Человека-Тень, гексенвольфов, Кошмара, прошлую Летнюю Леди… и это еще цветочки. Красная Коллегия на порядок опаснее, чем от них ожидалось.
        Эбинизер, нахмурившись, кивнул.
        - По-моему, - продолжал я, - тот, кто орудует из-за кулис, попытался использовать и Мэб и получил больше, чем договаривался. Мне кажется, именно из-за этого и штурмовали Арктис-Тор. Может, ее пытались убрать, прежде чем она выступит против них.
        - Что она и сделала бы, - задумчиво сказал Эбинизер.
        - Еще как сделала бы! Это же Мэб. Она соблюдает все свои обязательства, но она не из тех, кто любит исполнять чужие приказы.
        - Валяй дальше, парень, - мягко произнес Эбинизер. - Ты собрал факты. Куда они тебя привели?
        Я понизил голос до зловещего шепота:
        - Там орудует какая-то новая сила. Что-то большое, хитрое, сильное и чертовски пронырливое. Что-то, обладающее уймой энергии и магических познаний. - Я облизнул губы. - Сведите воедино проявления различных сил. Волчьи пояса, которые кто-то раздал этим несчастным ублюдкам из ФБР. Черная магия, которой кто-то обучил всякую мелочь вроде Человека-Тени и Кошмара. Вампиры, обучающие друг друга колдовству. Адский Огонь, использованный кем-то в Арктис-Торе. И конечно, высокопоставленный предатель в Белом Совете. Все это, вместе взятое, указывает не на одну какую-то личность. Это говорит об организации. - Я посмотрел на старика в упор. - И у них в штате числятся чародеи. Возможно, даже не один.
        - Черт! - буркнул Эбинизер.
        - Черт?
        - Я-то надеялся, это у меня начинается старческий маразм. Но я пришел к таким же выводам. - Он кивнул. - Парень, никому ни полслова об этом. Ни-ко-му. У меня такое ощущение, что эта информация стоит никак не дешевле твоей жизни. - Он покачал головой. - Дай-ка мне прикинуть, кому еще следует об этом знать.
        - Рашиду, - уверенно произнес я. - Скажите Привратнику.
        Эбинизер нахмурился, хотя, скорее, от усталости.
        - Сдается мне, он уже знает. Знал. Может, даже нарочно подтолкнул тебя в нужном направлении, чтобы ты узнал больше. Если, конечно, не использовал тебя в качестве палки, чтобы потыкать в осиное гнездо и посмотреть, кто оттуда вылетит.
        Это звучало не слишком оптимистично. Если Эбинизер не ошибается, я мог смело записать себя в пешки - с подачи Привратника, конечно.
        - Так вы не хотите ему говорить? - спросил я.
        - Рашида трудно раскусить, - сказал Эбинизер. - Три-четыре года назад я бы даже не сомневался. Но после всего, что произошло с тех пор… после смерти Семёна… - Он пожал плечами. - Береженого Бог бережет. Раз выпустив джинна из бутылки, мы уже не загоним его обратно.
        - А может, это худшее, что мы можем сделать? - предположил я. - Может, именно на нечто подобное эти задницы из… из Черного Совета и рассчитывают?
        Он пристально посмотрел на меня:
        - А с чего это нам так их называть?
        - Черным Советом? - Я пожал плечами. - Да просто так, подходит. Лучше, чем Легион Проклятия.
        Он смотрел на меня еще немного, потом тоже пожал плечами.
        - Времена меняются, Хосс. Вот это точно. - Он вытряхнул в рот последние капли пива из горлышка. - Но они всегда менялись. Я знаю, ты собираешься поступать так, как считаешь нужным. Только я бы попросил тебя быть очень осторожным, Хосс. Мы до сих пор не знаем, как выглядят наши настоящие враги. А это значит, мы и союзников должны выбирать очень осмотрительно.
        - В смысле, не беспокоя на этот счет Белый Совет и Стражей? - сухо спросил я.
        Он утвердительно хмыкнул:
        - Не забывай про слабое звено.
        Я нахмурился и подумал немного.
        - Хм, - сказал я. - Вы правы. Кто вел ту машину, что таранила меня?
        - Вот именно, - кивнул он.
        - Новые загадки.
        - Я думал, ты у нас профессиональный следователь, Хосс, - поддразнил он. - Для тебя это, должно быть, развлечение.
        - Угу. Чего-чего, а развлечений у меня по горло.
        Он улыбнулся:
        - Мф. Конечно, то, что Зимние не поддержат нас против Красных, не самая приятная новость, но ведь могло быть и хуже. А еще мы узнали кое-что ценное.
        - Предатель в Совете, - хмыкнул я. - Кто-то ведь сказал Красным, где спрятан лагерь Люччо.
        - Да, - кивнул он и подался вперед. - А ведь, кроме самой Люччо, об этом знали только четверо.
        Я вопросительно покосился на него:
        - Морган?
        - Это раз, - подтвердил он. - А еще Индеец Джо, Мерлин и Древняя Мэй. Больше никто.
        Я медленно присвистнул:
        - Тяжелая артиллерия. Но Моргана из списка уберите. Он этого не делал.
        Эбинизер приподнял брови:
        - Нет?
        Я покачал головой.
        - Этот парень тот еще придурок, - сказал я. - Но честный. Ему мы тоже не будем говорить, только он не предатель.
        Эбинизер подумал и согласился:
        - Что ж, хорошо. А я ручаюсь за Индейца Джо.
        - Итак, что дальше? - спросил я его.
        - Наблюдать за ними, - ответил он. - Выжидать. Не давать им понять, что мы что-то знаем. Навряд ли нам представится больше одного случая застать их врасплох. Когда мы нанесем удар, нам надо сделать это наверняка.
        Я хмуро уставился на свою пустую бутылку и кивнул:
        - Выжидать. Полежать в кустах. Не высовываться. Усек.
        - Хосс, - тихо произнес мой старый учитель. - То, что ты сделал для той девочки…
        - Угу, - отмахнулся я. - Глупо, да. Мерлин писает кипятком, это точно. Возможно, он начнет сейчас настаивать, чтобы я ходил в разведку боем, в надежде на то, что кто-нибудь уберет меня и таким образом вытащит занозу из его задницы.
        - Верно, - кивнул Эбинизер. - Но я хотел сказать: ты поступил чертовски храбро. Из того, что я слышал, получается, ты был готов сразиться против всех, если бы пришлось.
        - Думаю, долго я не протянул бы.
        - Нет. Впрочем, речь не о том. - Он встал, крякнув, и посмотрел на меня. - Я горжусь тобой, парень.
        Что-то внутри меня растаяло.
        - Знаете, - сказал я, - вы всегда говорили мне, что не присутствовали на моем суде. Что Совет посадил меня к вам на шею, потому что вас не было, чтобы отбрехаться. Я думаю, это не так.
        Он хмыкнул.
        - Там все говорили на латыни, которой я тогда не понимал, - продолжал я. - И на голове у меня был этот дурацкий капюшон, так что я никого не видел. Но кто-то все-таки защитил меня, как я теперь защитил Молли.
        - Возможно, возможно. - Он дернул плечом. - Старею я, Хосс. Многое забываю.
        - А-а, - кивнул я. - А знаете, я уже пару дней не обедал по-человечески. И я знаю одно местечко, где подают лучшие спагетти в городе.
        Эбинизер застыл на месте, как человек, шагавший по льду и вдруг услышавший треск под ногами.
        - Правда? - осторожно спросил он.
        - И хлеб у них там классный. Это в двух шагах от университетского городка, поэтому официантки просто супер.
        - Звучит многообещающе, - заметил Эбинизер. - Даже слюнки текут.
        - Именно так, - подтвердил я. - Дайте мне переобуться. Если поспешить, успеем туда до вечерней толкотни.
        Долгую секунду мы смотрели друг на друга, а потом мой старый наставник склонил передо мной голову. Это означало многое. Извинения. Благодарность. Радость. Прощение. Признание. Гордость.
        - Хочешь, я отвезу? - предложил он.
        Я склонил в ответ голову:
        - С удовольствием, сэр.
        Белая ночь
        Посвящается Джесс и Даре, новым членам нашей семьи
        Глава 1
        Многое на свете выглядит не тем, чем является на самом деле. А к самым плохим вещам это относится в первую очередь.
        Я остановил свой покрытый боевыми шрамами разноцветный «фольксваген-жук» перед старым чикагским многоквартирным домом - в каких-то четырех или пяти кварталах от моей берлоги. Обычно к тому времени, когда полиция вызывает на место происшествия меня, там уже кипит бурная и громкая деятельность: налицо как минимум один труп, целое зарево синих мигалок, все замотано черно-желтой полицейской лентой, вокруг толкутся представители прессы - или, по крайней мере, их прибытие ожидается с минуты на минуту.
        На этом месте преступления царила совершеннейшая тишина. Я не увидел у подъезда ни одной полицейской машины, да и «скорая» стояла всего одна, с выключенными мигалками. Мимо прошла молодая мамаша с двумя детьми: младенец ехал в коляске, другой, постарше, ковылял по тротуару, ухватившись за материнскую руку. Пожилой мужчина выгуливал палевого лабрадора. Ни зевак, ни каких-либо других признаков чего-то из ряда вон выходящего.
        Странно.
        Неприятный холодок пробежал по моему загривку, несмотря на солнечный майский день. Обычно я не начинаю напрягаться до тех пор, пока не столкнусь как минимум с одной кошмарной тварью, занимающейся каким-либо живописным злодеянием.
        Я отмахнулся от этого, списав на возрастную паранойю. Не то чтобы я слишком стар, особенно для чародея, но возраст - такая штука: не успеваешь оправиться от одного кризиса, а на подходе уже другой, и наверняка этот новый не приятнее предыдущего.
        Я припарковал «Голубого жучка» и направился в подъезд. Лестничный марш, по которому я поднялся, настоятельно требовал замены выбитых плиток или, по меньшей мере, хорошей влажной уборки. Лифтовой холл оказался вымощен серо-голубой плиткой, отполированной в центре ногами почти до зеркального блеска. Выходившие в него двери были старыми, обшарпанными, зато из настоящего дуба. Мёрфи ждала меня в холле.
        Ростом в пять с лишним футов, весом в сотню фунтов с небольшим, Мёрфи вряд ли производит впечатление крутого чикагского копа, имеющего дело с маньяками и монстрами. Как-то не положено копам иметь такие русые волосы или такой курносый нос. Порой мне кажется, что Мёрфи стала крутым копом, на которого она не похожа, исключительно из чувства противоречия, - впрочем, ни избыточная голубизна глаз, ни кажущаяся безобидность не скроют стального стержня ее характера. Она встретила меня деловым кивком.
        - Привет, Дрезден, - чуть напряженно произнесла она.
        - Ба, лейтенант Мёрфи, - протянул я и, шаркнув ножкой, склонился перед ней в изысканном поклоне - полной противоположности ее нарочито грубоватым манерам. Я делал это вовсе не из чувства противоречия. Нет, правда. - Я снова ослеплен вашим присутствием.
        Я ожидал, что она рассердится. Вместо этого она вежливо, но не слишком весело улыбнулась мне.
        - Сержант Мёрфи, - мягко поправила она меня.
        Я поперхнулся. Ну и чурбан же ты, Гарри. Еще не занявшись делом, ты уже ухитрился напомнить Мёрфи, во что ей обошлись дружба с тобой и помощь тебе.
        Мёрфи служила в полиции в чине лейтенанта и руководила отделом специальных расследований. ОСР являлся ответом чикагской полиции на проблемы, не вписывающиеся в рамки «нормальных». Если вампир расчленяет иммигранта, если вурдалак убивает кладбищенского сторожа или если фэйри заговаривают чьи-то волосы так, что те растут не наружу, а внутрь - кому-то приходится это расследовать. Кому-то приходится лезть в это с головой, чтобы заверить потом власти и общество в том, что все в порядке. Неблагодарная работа, но ОСР справляется с ней, потому что у них крепкие нервы, верная рука, а еще у них чародей Гарри Дрезден, готовый при необходимости прийти на помощь.
        Мёрфино начальство крепко обиделось на нее за то, что она в разгар кризиса покинула свое рабочее место, чтобы помочь мне. Собственно, для полицейского назначение руководителем ОСР и так приравнивается к ссылке в Сибирь. Но, отняв у нее чин и статус, которых она добилась упорным трудом, ее еще и унизили - не столько в глазах подчиненных, сколько в ее собственных.
        - Сержант, - со вздохом кивнул я. - Извини, Мёрф, я забыл.
        Она пожала плечами:
        - Не переживай. Я тоже периодически забываю. Как правило, когда отвечаю на звонки, сидя на работе.
        - Все равно я болван.
        - С этим не поспоришь, Гарри, - хмыкнула Мёрфи и легонько стукнула меня кулаком по бицепсу. - Впрочем, твоей вины в этом нет.
        - Очень благородно с твоей стороны, Минни-Маус, - отозвался я.
        Она фыркнула и хлопнула ладонью по кнопке вызова лифта.
        - Как-то тихо здесь по сравнению с другими местами преступления, - заметил я, когда кабинка несла нас вверх.
        Она поморщилась:
        - Это и не преступление.
        - Правда?
        - Ну, не совсем, - ответила она и посмотрела на меня искоса. - Не официально.
        - А-а, - протянул я. - Значит, я не считаюсь официальным консультантом?
        - Официально - нет, - подтвердила она. - Столлингсу здорово урезали бюджет. На оборудование и зарплаты еще хватает, но…
        Я выгнул бровь.
        - Меня интересует твое мнение, - сказала она.
        - Насчет чего?
        Она покачала головой:
        - Не хочу настраивать тебя. Просто посмотри и скажи, что ты там увидел.
        - Что ж, это можно, - согласился я.
        - Я сама тебе заплачу.
        - Мёрф, ты не обяза…
        Она очень пристально на меня посмотрела.
        Уязвленная гордость сержанта Мёрфи не позволяла ей принимать милостыню. Я поднял руки в знак капитуляции:
        - Как скажете, босс.
        - Вот так-то лучше.
        Она проводила меня в квартиру на седьмом этаже. Пара ведущих в коридор квартирных дверей приоткрылась, и, проходя, я краем глаза увидел опасливо выглядывавших жильцов. В дальнем конце коридора стояли двое парней, по виду санитаров - усталых, угрюмых санитаров. Один курил, второй просто прислонился к стене, скрестив руки на груди и сдвинув козырек бейсболки на глаза. Мёрфи отперла дверь ключом, не глядя на них; впрочем, они обратили на нее ненамного больше внимания.
        Мёрфи жестом пригласила меня войти, а сама осталась у входа.
        Я ступил в квартирку. Она оказалась маленькой, видавшей виды, но чисто прибранной. Большую часть противоположной от входа стены с двумя окнами занимали миниатюрные джунгли из очень ухоженных растений. Не отходя от двери, я разглядел небольшой телевизор на тумбочке, старый музыкальный центр и кушетку.
        На кушетке лежала мертвая женщина.
        Она лежала, сложив руки на животе. Опыта у меня маловато, чтобы определить, сколько она там находилась, но лицо ее уже утратило естественные краски, а живот чуть вздулся, поэтому я решил, что она умерла по меньшей мере накануне. Возраст ее я тоже определить не смог - вряд ли больше тридцати. На ней был розовый махровый халат, на глазах - очки; волосы она собрала в пучок.
        На столике рядом с диваном стоял пустой пузырек из-под лекарства со снятой крышкой. Рядом располагался графин с золотисто-коричневой жидкостью, покрытый тальком для снятия отпечатков и накрытый пленкой - как и стакан, пустой, если не считать с полпальца воды на дне; судя по всему, это растаяли один или два кубика льда.
        Рядом со стаканом лежала написанная от руки записка - тоже в прозрачном пластиковом мешке, вместе с гелевой ручкой.
        Я осмотрел женщину. Потом подошел к столику и прочитал записку: «Я так устала бояться. Ничего не осталось. Простите меня. Джанин».
        Я поежился.
        Поймите меня правильно: трупов за свою жизнь я насмотрелся. Если уж на то пошло, мне доводилось видеть сцены преступлений, напоминавшие скорее бойню. И запахи мне встречались похуже этого: поверьте, вспоротое тело испускает такую вонь, что она кажется осязаемой. По сравнению со многими моими прошлыми делами эта картина представлялась почти что мирной. Обустроенной. Можно сказать, уютной.
        Ничто в обстановке не говорило о том, что хозяйка квартиры умерла. Может, это и порождало во мне зловещее ощущение. За исключением трупа Джанин, квартира производила такое впечатление, словно хозяева просто вышли перекусить.
        Я побродил по квартире, стараясь ни к чему не прикасаться. Ванная и одна из спален оказались такими же, как и гостиная: аккуратными, чуть тесноватыми, небогатыми, но явно ухоженными. Потом я заглянул на кухню. В раковине отмокали в давно остывшей воде тарелки. В холодильнике мариновался в каком-то соусе цыпленок.
        Услышав позади себя тихие шаги, я сказал:
        - Самоубийцы редко оставляют еду мариноваться к обеду, правда? И посуду не складывают в раковину, чтобы помыть. Да и очки, как правило, снимают, разве нет?
        Мёрфи издала неопределенный звук.
        - Никаких фотографий, - задумчиво продолжал я. - Ни семейных, ни выпускных, ни с отпуска в Диснейленде. - Я повернулся к двери во вторую спальню. - Волос нет ни в сливе ванны, ни в мусорной корзинке. И компьютера нет.
        Я отворил дверь во вторую спальню и закрыл глаза, чтобы не мешать другим органам чувств. Я обнаружил то, что ожидал.
        - Она занималась магией, - тихо произнес я.
        Свой личный алтарь Джанин устроила на низком деревянном столике у восточной стены. Приблизившись к нему, я ощутил легкое покалывание магической энергии - скорее даже не покалывание, а тепло, словно от почти полностью прогоревших углей. Собственно, этой энергии и раньше не было особенно много, а теперь, после смерти женщины, она и вовсе почти сошла на нет. Еще один восход солнца - и от нее не останется и следа.
        На столе лежали в тщательно рассчитанном порядке несколько предметов. Первыми бросались в глаза колокольчик и толстая тетрадь в кожаном переплете - возможно, дневник. Рядом находились старый оловянный кубок, простой, но без единого пятнышка, и маленький жезл из красного дерева с прикрепленным к одному концу медной проволокой куском хрусталя.
        Единственный предмет производил впечатление совершенно здесь неуместного.
        Очень-очень старый нож с узким лезвием, какие в эпоху Раннего Ренессанса называли стилетами, лежал на ковре перед алтарем, нацелившись острием в противоположный угол спальни.
        Я хмыкнул и, обогнув ковер, приблизился к ножу. Нахмурившись, я подумал немного, потом скользнул взглядом от лезвия к рукояти. Прикинув в уме линию, я вернулся к двери и выглянул в гостиную.
        Рукоять ножа показывала точно на тело Джанин.
        Я снова подошел к ножу и, наклонившись, проследил, куда показывает острие.
        В точку на дальней стене.
        Я оглянулся на Мёрфи - та остановилась в дверях спальни.
        - Нашел что-нибудь? - поинтересовалась она.
        - Пока точно не знаю. Подожди немного.
        Я приблизился к стене и придвинул к ней ладонь с растопыренными пальцами, не касаясь ее. Потом закрыл глаза в попытке уловить следы энергии, сохранившейся в этой точке. Постояв так несколько секунд, я опустил руку.
        - Там что-то есть, - сообщил я. - Но слишком слабое, чтобы распознать, не задействовав при этом Зрение. А мне до тошноты не хочется этого делать.
        - И что теперь? - спросила Мёрфи.
        - Только то, что придется лезть за инструментами. Сейчас вернусь.
        Я покинул квартиру, спустился к машине и достал из бардачка пластмассовую коробку для рыболовных снастей, с которой и вернулся в спальню покойной.
        - Это что-то новенькое, - заметила Мёрфи.
        Я поставил коробку на пол и открыл ее.
        - Понимаешь, я тут обучаю свою ученицу основам тауматургии. Вот и приходится выезжать за город в целях безопасности. - Я порылся в коробке и нашел наконец пластмассовую пробирку, заполненную крупинками металла. - Первые две-три недели я просто таскал все это в пакете, но потом немного привел в порядок - так удобнее.
        - А что это? - спросила Мёрфи.
        - Медные опилки, - ответил я. - Они проводят энергию. Если энергия там хоть как-то упорядочена, возможно, мне удастся это увидеть.
        - А-а, это вроде как тальк для снятия отпечатков, - поняла Мёрфи.
        - Именно, - подтвердил я.
        Потом я достал из кармана плаща кусок мела и очертил им на ковре едва заметный круг. Усилием воли я замкнул его, и невидимый барьер отгородил меня от случайных потоков энергии, позволив сосредоточиться на заклинании. Формула, которую я собирался использовать, не из простых, по крайней мере для меня, так что пытаться работать с ней без магического круга - все равно что зажечь спичку на ураганном ветру.
        Я закрыл глаза, сосредоточиваясь, и высыпал на правую ладонь унцию-другую медных опилок. Потом прошептал формулу заклинания, зарядив их энергией - совсем слабым зарядом, но и его хватило бы, чтобы они притянулись к сохранившим энергию участкам стены. Дождавшись, пока они зарядятся, я шепнул:
        - Illumina magnus.
        Затем разрушил круг, стерев линию носком башмака, и швырнул горсть опилок в стену.
        Потрескивая бело-голубыми искорками разрядов, они устремились к стене и прилипли к ней. В воздухе запахло озоном.
        Я придвинулся к стене и осторожно подул на нее, очистив от случайно прилипших опилок. Потом отступил на шаг.
        Медные опилки выстроились в определенном порядке, изобразив на стене символы. Точнее, буквы: «ИСХОД 22. 18».
        Мёрфи сдвинула брови, глядя на надпись:
        - Строфа из Библии?
        - Угу.
        - Я не помню, - призналась она. - А ты?
        Я кивнул:
        - Такое трудно забыть: «Ворожеи не оставляй в живых».
        Глава 2
        - Выходит, это убийство, - произнесла Мёрфи.
        - Похоже на то, - согласился я.
        - И убийца хотел, чтобы ты узнал об этом. - Она подошла ко мне и остановилась, хмуро глядя на стену. - Коп этого не обнаружил бы.
        - Угу, - кивнул я.
        Пустая квартира издавала слабое щелканье, какое издает, оседая на протяжении жизни, любой дом. Должно быть, покойная привыкла к такому звуковому фону.
        - И что? - В голосе Мёрфи звучало едва заметное, но все-таки облегчение. - Что мы здесь видим? Работу какого-то религиозного психа? Охотника на ведьм? Возрожденного инквизитора?
        - Использовавшего магию, чтобы оставить нам послание? - усомнился я.
        - Мало ли на что способны психи. - Мёрфи нахмурилась еще сильнее. - А действительно, как это послание сюда попало? Такое мог оставить только человек, занимающийся магией?
        Я мотнул головой:
        - Тот, кто убил ее, мог потом просто окунуть палец в воду, что оставалась в кубке, и нанести им на стену эту надпись. Вода высохла, а следы энергии остались.
        - От воды? - удивилась она.
        - От освященной воды, - поправил я. - Считай ее святой водой. Позитивную энергию она, во всяком случае, аккумулирует точно так же.
        Мёрфи продолжала хмуриться, переводя взгляд со стены на меня и обратно.
        - Святой? - переспросила она. - Мне казалось, магия связана только с энергией, математическими уравнениями и тому подобными штуками. Вроде электричества и термодинамики.
        - Не все с тобой согласятся. - Я мотнул головой в сторону алтаря. - Убитая принадлежала к викканцам.
        - Ведьма?
        - И ведьма тоже, - кивнул я. - Но далеко не все викканцы обладают реальными способностями к магии. Для большинства все их ритуалы и церемонии не заключают в себе настоящего волшебства.
        - Тогда зачем они всем этим занимаются?
        - «Возлюбленные мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…» - Я пожал плечами. - У каждой веры свои ритуалы, Мёрф.
        - Значит, тут дело в столкновении религий? - спросила Мёрфи.
        Я пожал плечами:
        - Настоящему викканцу довольно трудно конфликтовать с другими религиями. Викканство вообще понятие довольно расплывчатое. Имеется ряд положений, которым следуют девяносто девять процентов викканцев, но в основе веры лежит свобода личности. Викканцы полагают, что до тех пор, пока это не причиняет вреда никому другому, ты волен действовать так, как тебе заблагорассудится, и верить в то, во что считаешь нужным. Поэтому личные убеждения каждого из них пусть немного, но отличаются от других. Так сказать, индивидуализированы.
        Мёрфи, более или менее остававшаяся католичкой, нахмурилась:
        - Мне казалось, в христианстве тоже говорится кое-что насчет всепрощения, терпимости и отношения к другим так, как тебе хотелось бы, чтобы относились к тебе самому.
        - Ну-ну, - кивнул я. - Как нельзя более подходит к Крестовым походам, к инквизиции…
        - Вот именно, - заявила Мёрфи. - Как бы я ни относилась к исламу, к викканству или к любой другой религии, факт состоит в том, что это всего лишь группы людей. У каждой веры свои ритуалы. Но поскольку участвуют в них живые люди, у каждой веры найдутся свои ублюдки.
        - Для того чтобы затеять бучу, достаточно одной стороны, - согласился я. - Ку-клукс-клан ссылается на Священное Писание. Равно как и куча разных реакционных религиозных организаций. И все они любители выдирать цитаты из контекста. - Я махнул рукой в сторону стены. - Как в этом случае.
        - Ну, не знаю. «Ворожеи не оставляй в живых». На мой взгляд, вполне недвусмысленно.
        - Да, хотя недвусмысленно и выдрано из контекста, - сказал я. - Имей в виду, что это строка встречается в той же книге Библии, где рекомендуется предавать смерти ребенка, обругавшего своих родителей, или скотовладельца, чей вол по его недосмотру причинил кому-то вред, и вообще всякого, кто работает или хотя бы огонь разводит в воскресенье… не говоря уже о том, кто трахается с животными.
        Мёрфи усмехнулась.
        - И еще надо помнить, что изначальный текст этот написан несколько тысяч лет назад. На иврите. В оригинале этой фразы используется слово, обозначающее того, кто складывает заклятия другим во вред. В той культуре различали магию полезную и вредоносную. К началу Средневековья в религии преобладали убеждения, согласно которым каждый, занимавшийся магией в любом ее виде, автоматически зачислялся во враги человечества. При этом не делалось различий между белой магией и черной. А к тому моменту, когда эта строка добралась до Англии, славный король Джеймс имел зуб на ведьм, так что «наводящего вредные заклятия» перевели просто как «ворожею».
        - Если посмотреть с этой позиции, то фраза и впрямь вынута из контекста, - признала Мёрфи. - Но куча народу возразит тебе в том смысле, что Библия не может иметь изъянов. Что Господь Бог не допустил бы подобных ошибок.
        - Мне кажется, Бог дал каждому свободу выбора, - сказал я. - Что предположительно - точнее, очевидно - подразумевает право отклоняться от исходного оригинала при переводе с одного языка на другой.
        - Не заставляй меня думать, - запротестовала Мёрфи. - Моя вера превыше.
        Я ухмыльнулся:
        - Вот видишь? Поэтому я не религиозен. Должно быть, просто не умею держать язык за зубами достаточно долго, чтобы ужиться с кем-либо другим.
        - Мне кажется, это потому, что ты никогда не позволял никакой религии тронуть тебя за живое.
        - Тоже верно, - согласился я.
        Ни один из нас на протяжении всего этого разговора не оглядывался на тело, лежавшее в гостиной. Воцарилась неловкая тишина. Поскрипывали половицы.
        - Убийство, - произнесла наконец Мёрфи, глядя на стену. - Возможно, кто-то считает, что осуществляет священную миссию.
        - Убийство, - повторил я. - Делать какие-то заключения преждевременно. И все-таки почему ты решила мне позвонить?
        - Из-за этого алтаря, - ответила она. - И нестыковок в обстоятельствах ее смерти.
        - Никто не примет магическую надпись на стене в качестве улики.
        - Я понимаю, - кивнула она. - Официально она проходит по статусу «самоубийство».
        - Из чего следует, что я играю самостоятельно, - заметил я.
        - Я переговорила со Столлингсом, - возразила она. - Я беру два дня отгула - начиная с завтрашнего дня. Так что я тоже в игре.
        - Отлично. - Я внезапно нахмурился: от неожиданной мысли мне сделалось немного не по себе. - Это ведь не единственное такое самоубийство, верно?
        - Я сейчас при исполнении, - вздохнула Мёрфи. - Это информация, делиться которой с тобой я не имею права. В отличие от кого-то вроде, скажем, Баттерса.
        - Верно, - согласился я.
        Внезапно Мёрфи стремительно крутанулась на месте, описав правой пяткой горизонтальный полукруг на высоте колена. Нога ее с глухим стуком врезалась во что-то невидимое у нее за спиной, и это что-то тяжело ударилось об пол. Мёрфи - зажмурившись! - навалилась на это невидимое что-то, и руки ее с растопыренными пальцами описали в воздухе несколько маленьких быстрых кругов, будто шаря вслепую. Потом Мёрфи хмыкнула, еще раз двинула руками и чуть повела плечами.
        Высокий женский голос громко охнул от боли, а потом под Мёрфи возникла девушка. Мерфи навалилась на нее, прижав к полу, завернув ей руку за спину и согнув запястье под болезненным даже на вид углом.
        Девушке было лет восемнадцать. Одежду ее составляли солдатские ботинки, черно-серые маскировочные штаны и серая футболка в обтяжку. Ростом она едва не на фут превосходила Мёрфи, да и сложение имела капитальное… кирпичное. Коротко остриженные, выбеленные перекисью волосы торчали задорными панковскими шипами. Татуировка, начавшись на шее, ныряла под футболку и показывалась уже на голом животе, вновь убегая дальше, куда-то в штаны. Еще у нее было полдюжины колец в ушах, колечко в ноздре, колечко на брови и серебряный шарик под нижней губой. На руке, которую удерживала Мёрфи, поблескивал браслет из темных стеклянных бус.
        - Гарри? - произнесла Мёрфи голосом, при всей вежливости и терпеливости требовавшим объяснения.
        Я вздохнул:
        - Мёрф, ты помнишь мою ученицу, Молли Карпентер?
        Мёрфи склонила голову набок и вгляделась в профиль.
        - О, конечно, - отозвалась она. - Просто не узнала без розово-голубых волос.
        Мёрфи вопросительно посмотрела на меня, ожидая намека, следует ли ей освободить нежданную пленницу.
        Я подмигнул ей и опустился на ковер рядом с девушкой, изобразив на лице самое убедительное из моих хмурых выражений.
        - Я велел тебе оставаться у входа в квартиру и упражняться в наблюдательности.
        - Ой, да ладно, - взмолилась Молли. - Это же невозможно. И чертовски скучно.
        - Повторение - мать учения, детка.
        - У меня скоро задница отсохнет от этого вашего повторения! - возмутилась Молли. - Я и так знаю в сто раз больше, чем год назад!
        - Еще лет шесть-семь в том же темпе, - кивнул я, - и ты, возможно - возможно! - созреешь, чтобы делать это самостоятельно. До тех пор ты моя ученица. Я твой наставник, и ты будешь делать все так, как я тебе говорю.
        - Но я ведь могу помочь вам!
        - Сидя в тюрьме - вряд ли, - заметил я.
        - Вы вторглись на место преступления, - сообщила Мёрфи.
        - Ой, да ладно вам, - буркнула Молли, и в ее голосе явственно звучали пренебрежение и протест.
        На всякий случай, если кто не знает, поясню: у Молли проблемы с принятием авторитетов.
        Трудно придумать, какую менее удачную реплику она могла бы произнести.
        - Что ж, - вздохнула Мёрфи, достала из кармана куртки наручники и защелкнула браслет на запястье у Молли. - Вы имеете право хранить молчание.
        Глаза у Молли расширились, и она подняла взгляд на меня:
        - Что? Гарри…
        - Если же вы предпочитаете не воспользоваться этим правом, - назубок, как молитву, продолжала декламировать Мёрфи, - все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде.
        - Мне очень жаль, детка. - Я пожал плечами. - Это реальная жизнь. Послушай, твои приводы как несовершеннолетней уже списаны, да? Тебя будут судить как совершеннолетнюю. Первая судимость… тебе вряд ли дадут больше… а, Мёрф?
        Мёрфи прервала заведенный ритуал.
        - От тридцати до шестидесяти суток, скорее всего. - Она вздохнула и продолжила зачитывать права арестованного.
        - Вот видишь? Не так уж и страшно. Увидимся через месяц-другой.
        Молли заметно побледнела:
        - Но… но…
        - Да, кстати, - добавил я. - В первый день поколоти кого-нибудь. Считается, что это избавит тебя от многих сопутствующих неприятностей.
        Мёрфи вздернула закованную в наручники Молли на ноги:
        - Вы поняли свои права?
        Рот у Молли потрясенно открылся. Она переводила взгляд с Мёрфи на меня и обратно.
        - Или, - рассудительно заметил я, - ты могла бы еще извиниться.
        - Я… прошу прощения, Гарри, - пробормотала она.
        Я вздохнул:
        - Не у меня проси, детка. Не я веду следствие.
        - Но… - Молли осеклась и снова посмотрела на Мёрфи. - Я же т-только стояла там… н-ничего больше.
        - В перчатках? - спросила Мёрфи.
        - Н-нет.
        - В обуви?
        - Д-да.
        - Трогали что-нибудь?
        - Э… - замялась Молли. - Дверь. Так, толкнула чуть-чуть. И эту вазу китайскую, в которой у нее мята растет. Ту, что с трещиной.
        - Из чего следует, - сказала Мёрфи, - что, если я докажу, что это убийство, осмотр помещения даст нам отпечатки ваших пальцев, вашей обуви, да и волосы ваши, пусть под таким слоем лака, тоже запросто могут падать. Поскольку вы не входите в число следователей или официальных консультантов, наличие всего этого на месте преступления автоматически переводит вас в разряд подозреваемых.
        Молли мотнула головой:
        - Но вы сказали ведь, это считается самоубий…
        - Даже если так, вы незнакомы с правилами, в отличие от Гарри, и ваше присутствие здесь может уничтожить улики, необходимые для поисков настоящего убийцы, который, возможно, готовится нанести новый удар.
        Молли смотрела на нее, открыв рот.
        - Поэтому и существуют правила, не позволяющие посторонним находиться на месте преступления. Это не игра, мисс Карпентер. - Мёрфи говорила негромко, без угрозы. - Ошибка здесь может стоить кому-нибудь жизни. Вы меня понимаете?
        Молли перевела взгляд с Мёрфи на меня и обратно, и плечи ее поникли.
        - Я не хотела… Извините.
        - Тем, кто уже мертв, извинения не помогут, Молли, - мягко произнес я. - Ты так и не научилась пока оценивать последствия, а это недопустимо. Ни в коем случае.
        Молли чуть поежилась и кивнула.
        - Надеюсь, такого больше не случится, - сказала Мёрфи.
        - Нет, мэм.
        Мёрфи скептически посмотрела на Молли, потом на меня.
        - Она хотела как лучше, - вздохнул я. - Надеялась помочь нам.
        Молли бросила на меня исполненный благодарности взгляд.
        Лицо у Мёрфи немного смягчилось, и она сняла с девчонки наручники:
        - Надеюсь, что так.
        Молли, морщась, растирала запястья:
        - Э… Сержант? Как вы догадались, что я здесь?
        - Половицы скрипели, хотя никто на них не стоял, - сказал я.
        - И ваш дезодорант, - добавила Мёрфи.
        - Твой пирсинг на языке лязгнул о зубы, - продолжал я.
        - И воздух шелохнулся несколько минут назад, - продолжала Мёрфи. - Причем так, что на сквозняк не похоже.
        Молли поперхнулась, и на щеках ее выступил румянец.
        - О… - только и сказала она.
        - Но мы ведь не видели ее, правда, Мёрф?
        Мёрфи мотнула головой:
        - Ничуточки.
        Небольшая встряска во избежание избыточного самомнения иногда полезна для воспитанников. Моя воспитанница жалобно вздохнула.
        - Что ж, - сказал я. - Раз уж ты здесь, можешь поучаствовать и дальше.
        Я кивнул Мёрфи и направился к двери.
        - Куда мы сейчас? - спросила Молли.
        Двое санитаров, скучавших в холле за дверью, при виде выходившей из квартиры Молли выпучили глаза. Мёрфи покинула квартиру последней и дала им знак выносить тело.
        - Повидаться с одним из моих друзей, - ответил я. - Ты польку любишь?
        Глава 3
        Я не был в институте патологоанатомии на Вест-Харрисон с самой той заварушки с некромантами, а значит, уже года два. Не могу сказать, чтобы это место выглядело непривлекательно, хотя предназначалось оно для тех, кто еще совсем недавно был жив, а сейчас ожидает вскрытия. Расположено оно в небольшом технопарке - чистеньком таком, с зелеными лужайками, стрижеными кустиками и свежепокрашенными разделительными линиями на стоянках. Сами строения здесь непритязательны, но функциональны и взгляда не раздражают.
        Это одно из тех мест, что преследуют меня в страшных снах.
        Я и так-то не очень люблю общаться с покойниками, а тут человек, которого я хорошо знал, попал в магические разборки и в результате, превратившись в ходячий супертруп, едва не растерзал голыми руками мою машину.
        С тех пор я возвращался сюда только один раз, и то ненадолго. Есть дела приятнее, чем навещать места, подобные этому. Но раз я приехал, поставил машину на стоянку и направился к дверям, я решил, что здесь не так уж и плохо, и без малейших колебаний ступил внутрь.
        А вот Молли оказалась здесь впервые. По моей просьбе она убрала с лица большую часть своих побрякушек и напялила поверх выбеленных перекисью шипастых волос старую бейсболку. Даже так она мало смахивала на почтенную бизнесвумен, но по сравнению с ее обычным обликом этот был вполне приемлемым. Мой костюм тоже не назовешь деловым, а тяжелый кожаный плащ, не соответствующий жаркой погоде, и вовсе придает моему образу этакую эксцентричность. Вернее, придавал бы, будь у меня немного больше денег.
        Охранник, сидевший за той же стойкой, где убили Фила, ожидал меня, но не Молли, поэтому сказал мне, что ей придется подождать. Я ответил, что подожду вместе с ней - пусть Баттерс сам подтвердит, что мы к нему. Нельзя сказать, что перспектива тяжелого физического усилия, каковым он, похоже, считал набор телефонного номера, обрадовала охранника, но он все же буркнул что-то в трубку, пару раз недоверчиво хмыкнул, потом ткнул пальцем в кнопку. Замок в стальной двери зажужжал, и мы с Молли проследовали дальше.
        Прозекторских в морге несколько, но определить, в какой из них работает Баттерс, всегда проще простого. Достаточно прислушаться, откуда доносится полька.
        Я шел на уханье тубы, к которому добавились звуки кларнета и аккордеона. Смотровая номер три. Я постучал в дверь и приоткрыл ее, не заходя.
        Уолдо Баттерс сидел за столом, щурясь в экран компьютера и ерзая задом на стуле в ритм доносившейся из кассетника польке. Он пробормотал что-то себе под нос, кивнул и, не оборачиваясь ко мне, ткнул локтем в клавишу пробела, притопнув ногой в такт.
        - Привет, Гарри.
        Я удивленно моргнул.
        - Уж не «Богемская рапсодия» ли?
        - Янкович, - отозвался он. - Охренительный талант. Дайте мне пару секунд добить это дело, прежде чем входить, ладно?
        - Без проблем, - заверил я его.
        - Вы раньше с ним работали? - шепотом спросила Молли.
        - Угу, - кивнул я. - Он проинформирован.
        Баттерс подождал, пока не застрекочет принтер у него на столе, потом выключил компьютер, взял с принтера пару распечатанных листов и сколол степлером. Потом он сунул их в пачку бумаг и перетянул ее большой канцелярской резинкой.
        - Ладно, и так сойдет. - Он повернулся ко мне с ухмылкой.
        Баттерс - тот еще чудак. Ростом он ненамного выше Мёрфи, а по части мускулатуры ей и вовсе в подметки не годится. Всклокоченная черная шевелюра более всего напоминает взрыв на проволочной фабрике. Он весь состоит из коленок и локтей - что еще заметнее в зеленом хирургическом комбинезоне; лицо его худое, угловатое, с крючковатым носом, а глаза за толстыми линзами очков кажутся еще пронзительнее.
        - Гарри, - произнес он, протягивая мне руку. - Давненько не виделись. Как рука?
        Я обменялся с ним рукопожатием. Пальцы у Баттерса длинные, цепкие и никак не слабые. Он не производит впечатления опасного человека, но силы духа ему не занимать, да и котелок очень даже варит.
        - Месяца три, не больше. И спасибо, неплохо. - Я поднял левую руку в перчатке и пошевелил пальцами. Безымянный и мизинец двигались неуверенно, рывками, но, видит Бог, все-таки двигались, когда я приказывал им шевелиться.
        Дело в том, что во время стычки со стаей вампиров я ухитрился сжечь себе левую кисть. Я не позволил врачам ампутировать ее, но меня заверили в том, что мне никогда не удастся пользоваться ею. Баттерс назначил мне курс лечебной гимнастики, и мои пальцы снова почти годны к использованию, хотя смотреть на обожженную кисть по-прежнему страшно, - впрочем, и это постепенно меняется. Уродливые шрамы понемногу сглаживаются, и рука уже почти не напоминает оплавившийся восковой слепок, как это было раньше. И ногти начали расти.
        - Отлично, - кивнул Баттерс. - Отлично. На гитаре продолжаете играть?
        - Ну, я держу ее. Извлекаю какие-то звуки. Назвать это «игрой» было бы преувеличением. - Я махнул рукой в сторону Молли. - Уолдо Баттерс, а это Молли Карпентер, моя ученица.
        - Ученица, да? - Баттерс с дружелюбным видом протянул руку и ей. - Приятно познакомиться. Он что, превращает вас в белок, рыбок и прочих, как в «Мече в камне»?
        - Если бы, - вздохнула Молли. - Я все пытаюсь уговорить его показать мне, как менять форму, чтобы превращаться во всякое, но он не хочет.
        - Я пообещал твоим родителям, что не позволю тебе превратиться в комок слизи, - напомнил я ей. - Скажите, Баттерс, я полагаю, вас кто-то - не будем называть имен - предупредил, что я могу заскочить?
        - Было дело, - кивнул коротышка-патологоанатом. Он поднял палец, проследовал к двери и запер ее, прежде чем прислониться к ней спиной. - Не забывайте, Дрезден, я ведь не могу разбрасываться информацией направо и налево, верно? Работа у меня такая.
        - Разумеется.
        - Значит, вы от меня этого не слышали.
        Я покосился на Молли:
        - А кто-то говорил иначе?
        - Вот и отлично, - сказал Баттерс.
        Он приблизился ко мне и сунул в руку стопку бумаг.
        - Имена и адреса умерших, - произнес он.
        Я нахмурился и просмотрел несколько листов: колонки текста, в основном профессионального, фотографии поганого качества.
        - Жертвы?
        - Официально они скончались от естественных причин. - Он сжал на мгновение губы. - Но… угу, я совершенно убежден, что это жертвы.
        - Почему?
        Он открыл рот, закрыл его и нахмурился:
        - Вам приходилось видеть что-нибудь краем глаза? Так, чтобы, когда вы посмотрите на это прямо, там ничего не оказалось? Или, по крайней мере, оказалось, но не то, о чем подумали сначала?
        - Конечно.
        - Вот и здесь так, - сказал он. - Большинство видит в этом классические, обычные самоубийства. Но есть мелочи, которые не укладываются в общую картину. Вы понимаете?
        - Нет, - признался я. - Просветите меня.
        - Возьмем хоть эту, верхнюю, - вздохнул он. - Полина Московиц. Тридцать девять лет, двое детей, муж, две собаки. Исчезла вечером в пятницу и вскрыла себе вены в гостиничной ванне около трех часов утра в субботу.
        Я пробежал листок глазами:
        - Я правильно понял? Она принимала антидепрессанты?
        - Да-да, - кивнул Баттерс. - Но в пределах разумного. Восемь лет их принимала, держалась вполне стабильно. И никаких суицидальных склонностей за ней тоже не наблюдалось.
        Я покосился на плохую фотографию женщины заурядной внешности, лежавшей нагишом в ванне с помутневшей от крови водой.
        - И что вас насторожило?
        - Порезы, - ответил Баттерс. - Она пользовалась макетным ножом. Он лежал в ванной рядом с ней. Она перерезала связки на обоих запястьях.
        - И что?
        - А то, - хмыкнул Баттерс. - Стоило ей перерезать связки на одном запястье, как это очень и очень ограничило бы в подвижности пальцы этой руки. И как она тогда ухитрилась повторить это с другой рукой? Двумя ножами одновременно? Тогда где второй нож?
        - Может быть, она зубами его держала? - предположил я.
        - Допустим, я зажмурился, бросил камень в сторону озера, а попал в лодку, - сказал Баттерс. - Чисто теоретически такое возможно, но маловероятно. В любом случае вторая рана вряд ли оказалась бы такой глубокой и ровной. А тут они почти одинаковые - словно кто-то нарезал сыр кубиками.
        - Полагаю, в официальном заключении об этом ни слова, - заметил я.
        - Еще бы!
        - Такое я сегодня уже слышал. - Я нахмурился. - А что думает об этом Бриош?
        При упоминании имени босса Баттерс поморщился:
        - Говоря его собственными словами, мало ли чего случается. Самоубийство. Дело закрыто.
        - Но сами вы считаете, что нож держал кто-то другой?
        Лицо коротышки-патологоанатома помрачнело, и он молча кивнул.
        - Ясно, - вздохнул я. - А что насчет сегодняшнего тела?
        - Ничего не могу сказать, пока сам не гляну, - покачал головой Баттерс. И бросил на меня проницательный взгляд. - Вы считаете, что здесь еще одно убийство?
        - Не считаю, - поправил я его. - Знаю. Но это известно только мне, а мнение Мёрфи в управлении мало кого волнует.
        - Угу, - со вздохом кивнул Баттерс.
        Я перевернул страницы с заключением о смерти миссис Московиц и остановился на следующей подборке поганых фотографий. Тоже женщина. Из бумаг следовало, что ее звали Мария Касселли. Марии исполнилось двадцать три года, когда она приняла тридцать таблеток валиума и запила их флаконом жидкости для промывки раковин.
        - Тоже в гостинице, - вполголоса заметил я.
        Молли взглянула через мое плечо на фотографии, побледнела и отступила от меня на несколько шагов.
        - Угу, - согласился Баттерс, обеспокоенно косясь на Молли. - Это несколько необычно. По большей части счеты с жизнью сводят дома. За исключением случаев, когда кому-то взбредет в голову прыгнуть с моста, направить машину в озеро или что-то еще в этом роде.
        - У миссис Касселли была семья, - заметил я. - Муж и младшая сестра, которая проживала вместе с ними.
        - Угу, - снова кивнул Баттерс. - Догадываетесь, что сказал Бриош?
        - Что она застала мужа с младшей сестричкой и решила покончить со всем этим?
        - Вот-вот.
        - Э… - вмешалась Молли. - Мне кажется, меня…
        - В коридоре, - поспешно отпирая дверь, сказал Баттерс. - Первая дверь направо.
        Молли вихрем вылетела из комнаты в указанном Баттерсом направлении.
        - Господи, Гарри, - заметил Баттерс, - она не слишком юна для такого?
        Я помахал в воздухе фотографией тела Марии:
        - Что-то слишком много такого происходит.
        - Она что, настоящий чародей? Как вы?
        - Со временем, возможно, станет, - ответил я. - Если доживет.
        Я пробежал глазами два следующих заключения. Женщины старше двадцати лет, обе покончили с собой в гостиничных номерах, у обеих имелись спутники жизни.
        Последняя подшивка отличалась от них. Я прочитал ее и взглянул на Баттерса:
        - А что с этой?
        - Соответствует общим параметрам, - отозвался Баттерс. - Женщины, умершие в гостиничных номерах.
        Я нахмурился, глядя в бумаги:
        - А где причина смерти?
        - В том-то и дело. Я не смог этого определить.
        Я поднял брови.
        Он развел руками:
        - Гарри, я свое ремесло знаю. Мне нравится докапываться до истины. И у меня нет ни малейшего представления о том, почему умерла эта девочка. Все анализы, что я попробовал, дали отрицательный результат, все мои предположения не подтвердились. С медицинской точки зрения она в отличной физической форме. Выглядит так, словно ее организм… словно кто-то повернул выключатель. Просто вырубил энергию. В жизни не видел ничего подобного.
        - Джессика Бланш. - Я перечитал личные данные. - Девятнадцать лет. Хорошенькая. Или, по крайней мере, симпатичная.
        - Трудно сказать по трупу, - вздохнул Баттерс. - Однако да, я бы согласился.
        - Но не самоубийство.
        - Нет. Хотя умерла в гостиничном номере.
        - Что-нибудь еще связывает ее с другими смертями?
        - Мелочи, - ответил Баттерс. - Например, при ней имелась сумочка с документами. И никакой одежды.
        - Из чего следует, что кто-то унес ее из номера. - Я свернул бумаги в трубку и задумчиво похлопал ею по бедру.
        Отворилась дверь, и вошла Молли, вытиравшая рот бумажным полотенцем.
        - Эта девочка еще здесь? - осведомился я.
        Баттерс удивленно приподнял брови:
        - Мисс Бланш? Да, здесь. А что?
        - Мне кажется, Молли могла бы помочь нам.
        Молли заморгала и посмотрела на меня:
        - Эм… Что?
        - Боюсь, Молли, это будет довольно неприятно, - сказал я. - Но возможно, тебе удастся увидеть что-нибудь.
        - На мертвой девице? - тихо спросила Молли.
        - Ты сама напросилась в эту поездку, - напомнил я.
        Она нахмурилась, но кивнула, набрав в грудь воздуха:
        - Ага. Э… Да, сама. Я хочу сказать, да, я попробую. Правда.
        - Правда? - переспросил я. - Ты уверена? Это ведь не из приятных зрелищ. Но если такая процедура даст нам хоть немного информации, это, возможно, спасет кому-нибудь жизнь.
        Я внимательно смотрел на нее, пока она не решилась, не заглянула мне в лицо и не кивнула:
        - Да.
        - Хорошо, - кивнул я в ответ. - Тогда приготовься. Баттерс, нам нужно оставить ее на несколько минут одну. Мы можем пока сходить за мисс Бланш?
        - Хм… - замялся Баттерс. - Что конкретно вы хотите с ней сделать?
        - Ничего особенного. По дороге объясню.
        Он задумчиво пожевал губу и кивнул:
        - Нам сюда.
        По длинному коридору он провел меня в смотровую. Точно такую же, как та, в которой мы только что разговаривали, только в этой одну стену сплошь занимали, как и положено в морге, холодильные отсеки. Это оказалась та самая смотровая, в которой год назад шайка зомби под предводительством некроманта раз и навсегда лишила Баттерса способности отмахиваться от сверхъестественного мира.
        Баттерс взял каталку, сверился с висевшим у двери списком и подкатил ее к холодильникам.
        - Не люблю сюда заходить, - признался он. - С тех пор как Фил…
        - Я тоже, - сказал я.
        Он кивнул:
        - Ладно, беритесь вот здесь.
        Мне очень не хотелось этого делать. Да, я чародей, но общение с трупами не доставляет мне удовольствия, даже если они не двигаются почти как живые, пытаясь при этом убить меня. Однако я постарался представить, будто мы грузим на каталку тяжелый мешок с продуктами, и помог патологоанатому достать лежавшее на металлическом поддоне и накрытое тяжелым полотнищем тело из холодильника и переложить его на каталку.
        - Итак, - сказал Баттерс. - Что она собирается с ней делать?
        - Заглянуть в глаза, - ответил я.
        Он бросил на меня скептический взгляд:
        - Надеетесь увидеть на сетчатке отпечаток последнего, что она увидела, или что-то в этом роде? Боюсь, что подобное, скорее относится к области мифов. Разве нет?
        - Тело хранит и другие моменты, - возразил я. - Последние мысли. Эмоции, ощущения. - Я тряхнул головой. - Собственно, подобные отпечатки происходившего могут сохраняться почти на любом неодушевленном объекте. Вы ведь слыхали о таком, нет?
        - Вы это серьезно? - спросил он.
        - Угу. Но это чертовски хлопотно, да и смазать эти отпечатки проще простого.
        - Ох! - сказал Баттерс. - Но вы думаете, что на трупе могло сохраниться что-то подобное?
        - Возможно.
        - Это было бы очень кстати.
        - Надеюсь.
        - А почему вы тогда все время этим не пользуетесь?
        - Это дело тонкое, - ответил я. - В том, что касается магии, с точностью у меня неважно.
        Он нахмурился, и мы покатили тележку из смотровой.
        - А ваша волшебница-недоучка может?
        - Чародейские способности - штука очень индивидуальная, - сказал я. - Одному чародею лучше дается одно, другому - другое. Тут все зависит от врожденных свойств, от личного опыта. У каждого свои сильные стороны.
        - А у вас? - поинтересовался он.
        - Находить предметы. Следить за разными вещами. Разносить все к чертовой матери - это у меня особенно хорошо получается. - Я ухмыльнулся. - Перенацеливать энергию. Выпускать энергию, чтобы она вступала в резонанс с энергией тех предметов, которые я хочу найти. Накапливать ее для того, чтобы использовать потом.
        - Ага, - кивнул он. - И все это не требует точности?
        - Я достаточно набил руку, чтобы делать это более-менее точно, - сказал я. - Но… Одно дело - бренчать по гитарным струнам, и совсем другое - исполнять сложную испанскую пьесу.
        Баттерс обдумал это и снова кивнул:
        - А девчонка, значит, гитарист-виртуоз?
        - Почти что так. Сил у нее, конечно, поменьше, чем у меня, но есть врожденные способности к деликатной магии. Особенно к той, что связана с ментальностью и эмоциями. Собственно, из-за этого она и напоролась на неприятности с…
        Я прикусил язык, не договорив. Еще не хватало обсуждать с кем-то Моллины нарушения законов магии. Ей и без того нелегко пришлось после тех ужасов, что она натворила по незнанию, так что живописать ее монстром-недоучкой было бы с моей стороны самым последним делом.
        Секунду-другую Баттерс вглядывался в мое лицо, потом кивнул и сменил тему:
        - Как вы думаете, что она найдет?
        - Представления не имею, - признался я. - Поэтому и пробуем.
        - А вы сами смогли бы это сделать? - поинтересовался он. - Я имею в виду, если пришлось бы?
        - Я пробовал что-то в этом роде, - уклончиво ответил я. - Но я не слишком силен в настройке, и результат оказался практически невнятным.
        - Вы говорили, ей это может быть неприятно, - сказал Баттерс. - Почему?
        - Потому что, если там что-то еще сохранилось и она сумеет уловить это, ей придется пережить страх. От первого, так сказать, лица. Как будто это произошло с ней.
        Баттерс негромко присвистнул:
        - Да уж. Пожалуй, такое и впрямь неприятно.
        Мы вернулись в первую комнату, и я заглянул в щелку, прежде чем открывать дверь и завозить каталку. Молли сидела на полу в позе лотоса, закрыв глаза и слегка приподняв лицо. Кончики больших и средних пальцев чуть касались друг друга.
        - Тихо, - прошептал я. - Никакого шума, пока она не закончит. Ясно?
        Баттерс кивнул. Как можно тише я отворил дверь. Мы закатили тележку в комнату, оставив ее перед Молли, а затем по моему жесту молча отошли к дальней стене и приготовились ждать.
        Молли потребовалось больше двадцати минут, чтобы сосредоточиться для относительно несложного заклинания. Собственно, концентрация мыслей или воли универсальна для всех разновидностей магии. Я проделывал это столько раз и с таких давних пор, что задумываюсь над этим только в случаях, когда заклинания особенно сложны, опасны или когда мне кажется, что немного осторожности не помешает. Гораздо чаще, для того чтобы сконцентрировать волю, мне требуется меньше секунды - это очень кстати в ситуациях, когда все решает скорость. Истекающие слюной демоны или злобные вампиры вряд ли дадут вам двадцать минут на подготовку к удару.
        В общем-то, Молли прогрессировала достаточно быстро, но и учиться ей предстояло еще очень и очень многому.
        Когда она наконец открыла глаза, взгляд их сделался отрешенным, блуждающим. Медленно, осторожно Молли поднялась на ноги и подошла к каталке с лежавшим на ней телом. Она откинула край простыни, открыв лицо мертвой девушки, потом все с тем же отрешенным выражением пригнулась и, прошептав что-то, приоткрыла той веки.
        Молли увидела что-то почти сразу.
        Глаза ее распахнулись широко-широко, и она потрясенно охнула. Дыхание ее резко участилось, а потом она зажмурилась, постояла еще пару секунд застывшим изваянием и, негромко вскрикнув, медленно, безвольно осела на пол, где и осталась лежать, гортанно всхлипывая.
        Она так и продолжала задыхаться, глядя перед собой пустыми глазами. Тело ее выгнулось, грудь напряглась, а бедра медленно задвигались взад-вперед. Потом она обмякла, и дыхание постепенно вернулось в норму, только с губ продолжали срываться негромкие, но, без всякого сомнения, удовлетворенные вздохи.
        Я потрясенно уставился на нее.
        Нет, правда.
        Такого я не ожидал.
        Баттерс громко сглотнул слюну.
        - Э-э… - произнес он. - Я правильно понял, чем она сейчас занималась?
        - Эм… - отозвался я. - Э-э… Возможно.
        - Так что все-таки произошло?
        - Она… э… - Я кашлянул. - Она что-то ощутила.
        - Нет, вот это я как раз понял, - пробормотал Баттерс и вздохнул. - Ничего подобного я не видел уже года два.
        Насчет себя я промолчал. У меня этот срок приближался к четырем.
        - Ясно, - произнес я вслух, вложив в это слово больше досады, чем хотелось бы.
        - Она хоть совершеннолетняя? - поинтересовался Баттерс. - С точки зрения закона?
        - Угу.
        - Это хорошо. А то я как-то не ощущаю себя… персонажем Набокова, что ли. - Он взъерошил волосы пятерней. - Что теперь будем делать?
        Я постарался изобразить профессиональную бесстрастность.
        - Подождем, пока она придет в себя.
        - Угу, - кивнул он, покосился на Молли и снова вздохнул. - Вот бы и мне таких ощущений.
        Не тебе одному, приятель.
        - Скажите, Баттерс, здесь где-нибудь можно набрать для нее воды или чего такого? Принесете, а?
        - Без проблем, - ответил он. - А вам?
        - Спасибо, не надо.
        - Я мигом. - Баттерс накрыл лицо трупа простыней и выскользнул из помещения.
        Я подошел к девушке и присел на корточки рядом с ней:
        - Эй, кузнечик. Ты меня слышишь?
        Она молчала дольше, чем я ожидал, - так бывает, когда говоришь по телефону с кем-то, находящимся на другом краю света.
        - Д-да. Я… я слышу.
        - Ты в порядке?
        - О боже! - Она вздохнула и улыбнулась. - Да.
        Я выругался про себя, потер переносицу в попытке сдержать зарождающуюся головную боль, и мысли в голову лезли самые мрачные. Черт подери, каждый раз, когда я в интересах следствия напарываюсь на какое-либо жуткое психическое потрясение, к моей коллекции ночных кошмаров добавляется еще один. Кузнечик, можно сказать, в первый раз биту в руки взяла - и сразу же получила…
        А что, собственно говоря, она получила?
        - Я хочу, чтобы ты прямо сейчас, не отходя от кассы, рассказала мне, что ты чувствовала. Порой детали стираются из памяти - как фрагменты сна забываются.
        - Идет, - пробормотала она сонно, растягивая слова. - Детали. Она… - Молли покачала головой. - Ей было хорошо. Очень-очень хорошо.
        - Это я уже понял, - буркнул я. - А еще что?
        Молли продолжала медленно покачивать головой:
        - А больше ничего. Только это. Одно-единственное ощущение. Экстаз. - Она чуть нахмурилась, словно пытаясь собраться с мыслями. - Как если бы все остальные ее чувства каким-то образом приглушили. Не думаю, чтобы было что-то еще. Ни звуков, ни картин - вообще ничего, что она могла бы запомнить. Ничего. Она даже не заметила, что умерла.
        - Подумай хорошенько, - тихо произнес я. - Абсолютно любая мелочь может оказаться жизненно важной.
        Тут вернулся Баттерс с запотевшей бутылкой воды в руках. Он отдал ее мне, а я протянул Молли.
        - Вот, - сказал я ей. - Выпей.
        - Спасибо.
        Она отвинтила крышку, повернулась на бок и начала жадно глотать из горлышка, даже не садясь. Одежда при этой позе, казалось, сделалась еще более облегающей.
        Секунду Баттерс смотрел на нее, потом вздохнул и с видимым усилием заставил себя вернуться к столу и заняться заточкой карандаша.
        - Итак, что мы узнали?
        - Похоже, она умерла счастливой, - сказал я. - Вы взяли токсикологический анализ?
        - Угу. Небольшой процент тетрагидроканнабинола в крови, но это может быть следствием чего угодно, - скажем, на рок-концерте кто-то рядом травку курил. Во всех остальных отношениях ничего такого.
        - Черт! - сказал я. - Вы не нашли ничего такого, что могло бы… сделать это с жертвой?
        - Ничего фармакологического, - покачал головой Баттерс. - Разве что если кто-то вставил ей электрод в зону мозга, заведующую наслаждением, и стимулировал ее. Однако, черт возьми, никаких следов трепанации. Их-то я заметил бы наверняка.
        - Ну-ну, - вздохнул я.
        - Значит, тут замешано что-то потустороннее, - продолжал Баттерс.
        - Возможно, - согласился я и снова заглянул в бумажки. - Чем она занималась?
        - Этого никто не знает, - ответил Баттерс. - О ней вообще, похоже, никому ничего не известно. Никто не объявлял ее в розыск. Родных и близких мы не нашли. Поэтому она и лежит здесь до сих пор.
        - Адреса местного тоже не нашли, - предположил я.
        - Только тот, что значился на выданной в Индиане водительской лицензии, но по нему никто не проживает. Ничего другого у нее в сумочке не оказалось.
        - И убийца забрал ее одежду.
        - Судя по всему, да, - кивнул Баттерс. - Только зачем?
        Я пожал плечами:
        - Должно быть, не хотел, чтобы на ее вещах нашли что-то такое. - Я задумчиво прикусил губу. - Или не хотел, чтобы это нашел я.
        Молли резко села:
        - Гарри, я вспомнила кое-что.
        - Да?
        - Ощущение, - произнесла она, положив руку на пряжку пояса. - Такое, похожее на… не знаю - как будто слышишь, как двадцать оркестров играют разом, только потише. А еще такое покалывающее ощущение в животе. Словно от этих медицинских колесиков с иголочками.
        - Колесо Вартенберга, - кивнул Баттерс.
        - А? - не понял я.
        - Вроде той штуки, которой я проверяю чувствительность вашей руки, Гарри, - пояснил Баттерс.
        - Ах да, точно. - Я нахмурился и снова повернулся к Молли. - Откуда, черт бы подрал, тебе известно, на что это похоже?
        Молли одарила меня ленивой, томной улыбкой:
        - Это как раз из тех вещей, о которых вы предпочли бы не слышать от меня, Гарри.
        Баттерс деликатно кашлянул.
        - Их еще используют… э-э… для развлечения.
        Я почувствовал, как розовеют мои щеки.
        - А… Верно. Баттерс, у вас маркера не найдется?
        Он достал из стола маркер и бросил мне, а я сунул его в руку Молли:
        - Покажи, где именно.
        Она кивнула, легла на спину и закатала футболку, оголив живот. Потом закрыла глаза, сняла с маркера колпачок и медленно, сосредоточенно хмурясь, ткнула фетровой головкой в нижнюю часть живота. Еще и еще.
        Когда она закончила, на ее животе отчетливо виднелись черные буквы: «ИСХ. 22. 18».
        Снова Исход.
        - Леди и джентльмены, - тихо произнес я. - Мы имеем дело с серийным убийцей.
        Глава 4
        Всю обратную дорогу Молли молчала. Просто прижалась виском к холодному стеклу «жучка» и сидела так с полуприкрытыми глазами. Возможно, ловила последние отголоски наслаждения.
        - Молли, - произнес я как можно мягче. - Героин тоже доставляет удовольствие. Можешь спросить Рози с Нельсоном - они подтвердят.
        Легкая, довольная улыбка исчезла с ее лица, и она пристально посмотрела на меня. Потом брови медленно сдвинулись в раздумье, а еще через несколько минут лицо ее скривилось в болезненной гримасе, словно ее вот-вот стошнит.
        - Это ее убило, - произнесла она наконец. - Убило. Казалось бы, это так приятно… а на самом деле все не так.
        Я кивнул.
        - Она этого даже не поняла. У нее даже шанса спастись не было. - Лицо у Молли скривилось еще сильнее. - Это ведь вампир, да? Из Белой Коллегии? Из тех, которые питаются энергией секса?
        - Вполне возможно, - тихо ответил я. - Впрочем, в Небывальщине и кроме них полно созданий, питающихся подобным образом.
        - И она погибла в гостинице, - кивнула Молли. - Там, где порог не мог защитить ее от демона.
        - Верно мыслишь, кузнечик, - хмыкнул я. - Если взять в расчет, что остальные жертвы убиты не в стиле Белой Коллегии, приходишь к выводу, что убийц двое, если не больше, или же действовал один, но меняя методы. Для более конкретных выводов маловато информации.
        Она нахмурилась:
        - Что нам теперь делать?
        С минуту я молчал, думая о том же.
        - Надо вычислить, что общего имели все эти жертвы. Если это общее, конечно, есть.
        - Ну, все они мертвы, - предположила Молли.
        Я против воли улыбнулся:
        - Не считая этого.
        - Ладно, - кивнула она. - Что собираетесь предпринять вы?
        Я кивнул головой в сторону лежавшей на приборной панели у ветрового стекла стопки протоколов, что дал мне Баттерс:
        - Начну с этого. Посмотрим, не удастся ли нарыть чего-нибудь. Потом повстречаюсь с кое-какими людьми, порасспрашиваю их кое о чем.
        - А что делать мне? - спросила она.
        - Посмотрим. Сколько бусин сможешь поднять и удержать?
        С минуту Молли молча испепеляла меня взглядом. Потом сняла с левого запястья связку бус, держа ее так, чтобы та болталась в воздухе. Бусины соскользнули вниз, оставив два-три дюйма свободной нити.
        Молли пристально уставилась на связку - нехитрое устройство, которое смастерил я сам, чтобы помочь моей ученице тренировать сосредоточенность и отрешенность. В нашем ремесле это умение часто оказывается едва ли не решающим. Вся магия основана на энергиях изначального творения, и - хотите вы этого или нет - она реагирует на ваши мысли и эмоции. Стоит вашей мысли свернуть чуть в сторону или запутаться, слегка отвлечься от того, что вы делаете, - и ваша магия откликнется на это самым непредсказуемым, а зачастую и опасным образом.
        Молли все еще проходила азы этой науки. Поймите меня правильно, девочка обладала немалыми способностями, но вот осознанности действий ей пока недоставало. Именно этому я и пытался обучить ее в течение последнего года с небольшим - ответственному, осторожному обращению со своими способностями. И умению просчитывать и учитывать опасности, которые таит в себе наше ремесло. Для занятий магией Молли необходимо было иметь на плечах достаточно разумную голову; в противном случае это могло бы стоить ей жизни… а возможно, и мне тоже.
        Молли была колдуньей.
        Она использовала магию, чтобы копаться в сознании двоих своих друзей в попытке освободить их от наркотической зависимости, однако к этим мотивам примешивались личные эмоции, так что результат вышел довольно-таки жуткий. Один из этих двоих все еще недостаточно оправился от произошедшего, другая выздоровела, но не без проблем.
        Белый Совет обыкновенно казнит за первое же нарушение законов магии. Единственное исключение из этого правила допускается в случае, если член Совета берет на себя ответственность за перевоспитание колдуна, доказав при этом, что тот действовал с благими намерениями и искренне заблуждался. Если ему это удавалось - что ж, хорошо. Если нет, колдуна казнили. Равно как и поручившегося за него чародея.
        Я сам был таким колдуном. Черт возьми, да изрядная часть Совета до сих пор считает меня этакой бомбой замедленного действия, способной рвануть в любой момент. Когда Молли - с закрытым капюшоном лицом - предстала перед Советом, я выступил в ее защиту. Я не мог поступить иначе.
        Порой я очень и очень сожалел об этом своем решении. Стоит только раз испытать мощь черной магии, и потом ужасно трудно удержаться от соблазна использовать ее еще раз. И еще. Моллины ошибки вели ее как раз в том направлении. Сердце-то у девочки доброе, и я это прекрасно знаю - просто она еще чертовски юна. Она выросла в семье с жестко заведенными порядками; стоило ей сбежать и зажить собственной жизнью, как свобода ударила ей в голову. Теперь она вернулась к родителям, но до душевного равновесия и самоконтроля, без которых в нашем чародейском ремесле не выжить, ей было еще ой как далеко.
        Дело в том, что научить человека метать в цель заряд испепеляющей энергии не так уж и сложно. Гораздо сложнее научить его, зачем это нужно делать, почему этого не следует делать и когда надо поступать так или иначе. Молли видела в магии идеальное решение любых проблем. На самом деле это не так, и ей только предстояло понять это.
        Собственно, для этого я и смастерил браслет.
        Долго - почти целую минуту - она, сморщив лоб от напряжения, смотрела на связку, и верхняя бусина наконец шевельнулась, поползла вверх по нити и замерла, упершись в палец. Секундой спустя к ней присоединилась вторая. Третья, прежде чем тронуться вверх, несколько секунд дергалась туда-сюда. Четвертой потребовалось еще больше времени. Пятая двинулась было с места, задрожала, потом Молли раздраженно выдохнула, и бусины, подчиняясь гравитации, соскользнули вниз.
        - Четыре из тринадцати, - заметил я, сворачивая к дому. - Неплохо. Но для реальной работы маловато.
        Она свирепо посмотрела на бусы и устало провела рукой по лбу.
        - Вчера вечером у меня получилось шесть.
        - Что ж, продолжай упражняться, - посоветовал я. - Это развивает концентрацию, ясность и волю.
        - Что все это значит? - почти в отчаянии спросила Молли.
        - Только то, что тебе еще есть над чем поработать.
        Она со вздохом вылезла из машины, недовольно косясь на родительский дом. На самом деле вид его очень даже радует глаз: выбеленный штакетник изгороди, и вообще все такое уютное, загородное, несмотря на окружающий нас город.
        - Вы не очень хорошо это объяснили.
        - Возможно, - кивнул я. - А возможно, это ты не слишком старалась.
        Она испепелила меня взглядом, с видимым усилием удержалась от возмущенного ответа и раздраженно тряхнула головой:
        - Да, и простите. За ту дурацкую завесу, когда я за вами последовала. Я не думала, что выйдет так невежливо.
        - Это ничего. Я сам бывал в твоей шкуре. Никто не ожидает от тебя только идеального поведения, детка.
        Она слабо улыбнулась:
        - Но то, что вышло сегодня…
        - Что вышло, то вышло, - сказал я. - Кроме того, это неплохо сработало. Не уверен, что мне удалось бы прочитать что-либо по этой жертве - во всяком случае, так, как получилось у тебя.
        Она чуть приободрилась:
        - Правда?
        Я кивнул:
        - То, что ты узнала, может сильно нам помочь. Ты хорошо поработала. Спасибо.
        Она, можно сказать, просияла. Раз или два после подобных комплиментов она сияла буквально - прямо-таки светилась; впрочем, дайте нам месяц-другой, и мы научимся с этим справляться. Она одарила меня улыбкой, делавшей ее еще младше, чем она была на самом деле, а затем вспорхнула на крыльцо и скрылась в доме.
        Я остался наедине с чертовой уймой страниц с описаниями мертвых женщин. Рыться в них мне хотелось не больше, чем, скажем, сунуть свое мужское достоинство в измельчитель радиоактивной древесины.
        Я вздохнул. Избежать этой работы я не мог, но, по крайней мере, мог заниматься ею, держа в руке стакан чего-нибудь укрепляющего.
        Поэтому я отправился к «Макэнелли».
        Таверна Макэнелли - именно таверна или паб, а не какой-нибудь там кабак - одно из немногих мест в Чикаго, в которых тусуется почти исключительно оккультная публика. Вывески над входом у него нет как таковой. Чтобы попасть внутрь, надо спуститься с улицы на пол-этажа вниз и войти в ничем не примечательную дверь. Интерьер составляют низкие потолки, изогнутая в плане барная стойка и расставленные на первый взгляд как попало резные деревянные колонны. Каким-то непостижимым образом Маку удается поддерживать в своем заведении более-менее стабильное электроснабжение - задача сложная с учетом всевозможных тусующихся здесь потусторонних личностей. Отчасти, должно быть, потому, что полноценных чародеев вроде меня, разрушительно влияющих на любую технику, сюда захаживало не так и много, но отчасти и оттого, что сам он тоже прилагает к этому изрядные усилия. Электрического освещения у него, правда, нет - слишком накладно выходит все время менять лампочки, - но вентиляторы под потолком исправно крутятся, и телефон тоже работает.
        На стене у двери красуется деревянная доска с надписью: «НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ». Это означает, что Мак - в соответствии с неписаными законами, выполняющими в сверхъестественном мире роль этакой Женевской конвенции, - объявил свое заведение свободным от любых военных действий. Это означало, что любому представителю признающих эти законы рас и наций гарантирован свободный вход в паб и безопасность в его стенах. Конечно, эти взаимные обязательства враждующих сторон - всего лишь слова, но в сверхъестественном мире клятвы, пусть даже словесные, а также права и обязанности гостеприимства обладают почти физической силой. В результате в Чикаго есть место, где можно переговорить с нужным человеком, не опасаясь подвоха и даже не без удовольствия.
        С другой стороны, это означало, что, зайдя к Маку, ты рискуешь оказаться в не самой приятной компании.
        Лично я здесь всегда сажусь спиной к закопченной стене.
        Время близилось к вечеру, так что и народу здесь было больше обычного. Только два из тринадцати столов оставались свободными. Я выбрал тот, что располагался дальше от входа, и бросил на него бумаги и плащ.
        Потом, сдерживая острое желание пригнуться под каждым из вращающихся слишком низко для моего роста вентиляторов, я приблизился к стойке и кивнул Маку.
        Мак - худощавый тип чуть выше среднего роста и с гладко выбритой головой. Лет ему на вид где-то от тридцати до пятидесяти. Одет он обычно в джинсы, белую рубаху и белый фартук - заметьте, без единого пятнышка, несмотря на топящуюся дровяную плиту и скворчащие на ней сковороды.
        - Мак, - сказал я ему. - Дай-ка мне пива.
        Мак выставил на стойку бутылку темного стекла с пивом собственного приготовления. Я откупорил ее, выпил почти что залпом и вернул ему пустую бутылку вместе с двадцаткой:
        - Продолжай в том же духе.
        Мак удивленно хмыкнул, и брови его поползли вверх.
        - И не спрашивай, - сказал я.
        Он скрестил руки на груди и кивнул:
        - Ключи.
        Секунду я свирепо смотрел на него; впрочем, злость моя была напускной, и он прекрасно понимал это. Я достал из кармана ключи от «жучка» и выложил их на стойку.
        Мак дал мне еще бутылку, и я вернулся за столик, отхлебывая пиво на ходу. Когда я, обогнув деревянную колонну в форме уродливого исполина, атакуемого доходившими ему до колен рыцарями-фэйри, вернулся к столу, пиво в бутылке почти кончилось.
        Обычно я не просматриваю документы таким образом. Конечно, следовало бы вести себя осторожнее, но мне отчаянно не хотелось лезть во все эти бумаги трезвым. Я надеялся, что вся гадость, в которой мне придется рыться, оставит в оглушенном алкоголем мозгу лишь слабый отпечаток.
        Я уселся и принялся читать все, что дал мне Баттерс об убитых женщинах, делая довольно частые перерывы для новых порций пива. Я читал слова, ощущая в себе какую-то странную пустоту. Я читал их и даже понимал, но их смысл казался мне не слишком значимым. Слова проваливались в меня как камешки в глубокий колодец, оставляя за собой легкую рябь, и ничего больше.
        Мне показалось, двух убитых я знал, хотя и не по имени. Вполне возможно, я встречался с ними - может, даже здесь, у «Макэнелли». Других я не узнал; впрочем, я не претендую на знакомство со всеми членами нашего сообщества.
        Я сделал перерыв на несколько минут и выпил еще пива. Мне ужасно не хотелось продолжать. Не хотелось видеть ничего из написанного. Мне вообще не хотелось иметь к этому никакого отношения. Я и без того нагляделся за свою жизнь на искалеченных и убитых людей. Я видел слишком много убитых женщин. Больше всего мне хотелось сжечь эти чертовы бумаги, выйти на улицу и идти куда угодно, только бы подальше отсюда.
        Вместо этого я продолжил читать.
        К моменту, когда я отложил последнюю страницу, мне так и не удалось найти никакой очевидной связи между убитыми; я допивал уже пятую бутылку, а на улице успело стемнеть. В баре стояла тишина.
        Я огляделся по сторонам и увидел, что, за исключением Мака и меня самого, в зале никого нет.
        Это показалось мне странным. Не то чтобы Маково заведение постоянно ломилось от посетителей, но по вечерам здесь, как правило, людно. Не помню, чтобы хоть раз заставал таверну столь же пустой в это время суток.
        Мак вышел из-за стойки с бутылкой в руке и поставил ее на стол передо мной, стоило мне допить предыдущую. Он покосился на пустую бутылку и скользнул взглядом по остальным, выставленным мною в ровный ряд.
        - Что, двадцатку я уже добил? - спросил я.
        Он кивнул.
        Я хмыкнул, достал из кармана кошелек и выложил на стол еще двадцать баксов.
        Он хмуро посмотрел на деньги, потом еще более хмуро - на меня.
        - Знаю, знаю, - буркнул я. - Обычно я так не набираюсь.
        Он негромко фыркнул. Мак вообще немногословен.
        Я вяло махнул рукой в сторону бумаг:
        - Ненавижу, когда пострадавшие - женщины. Вообще, я терпеть не могу, когда кого-то убивают или увечат, но когда это женщины - еще хуже. Или дети. - Я испепелил взглядом бумаги, огляделся по сторонам и сложил наконец в голове два и два. - Возьми себе, - посоветовал я владельцу заведения, - и присядь.
        Мак удивленно повел бровью. Потом вернулся к бару, взял себе пива и сел напротив меня. Обе бутылки он открыл небрежным движением пальца. Мак - профессионал. Он пододвинул мою бутылку ко мне и поднял свою.
        Я кивнул. Мы чокнулись бутылками и выпили.
        - Итак, - негромко произнес я. - Что в итоге?
        Мак поставил бутылку на стол и обвел взглядом пустой паб.
        - Сам вижу, - сказал я. - Куда они все делись?
        - Ушли, - ответил Мак.
        Если бы Скрудж экономил не деньги, а слова, Мак был бы по сравнению с ним богачом. Мак избегает риторических фраз.
        - Ушли, - повторил я. - Ты хочешь сказать, от меня?
        Он кивнул.
        - Испугались. Чего?
        - Серого плаща.
        Я медленно выдохнул. Я работаю Стражем Белого Совета уже почти два года. Корпус Стражей - это вооруженные силы Белого Совета, мужчины и женщины, готовые прибегнуть к насилию. В обычной ситуации Стражи исполняют, скорее, полицейские функции: следят за тем, чтобы никто не использовал своих магических способностей во вред другим людям. Однако ситуация последние годы далека от нормы. Совет вовлечен в войну с коллегиями вампиров. Большая часть Стражей погибла в сражениях, так что носителей форменного серого плаща катастрофически не хватает. Настолько катастрофически, что в их ряды пригласили даже меня - это с моим-то темным прошлым.
        Множество живущих в мире людей обладают теми или иными магическими способностями. Очень небольшая их часть обладает силой и способностями, позволяющими причислить их к Белому Совету. Для остальных общение со Стражами в основном ограничивается тем, что Страж появляется и предупреждает их о возможном злоупотреблении магией.
        Однако в случаях, если кто-либо нарушает законы магии, именно Стражи выявляют нарушителя, допрашивают его, судят и, скорее всего, казнят. Стражи наводят ужас. Даже на людей вроде меня, выступающих более-менее в их весовой категории. Людям пожиже, из которых преимущественно и состоит Макова клиентура, Страж и вовсе представляется чем-то средним между карающим ангелом и страшилищем.
        Судя по всему, именно таким начинал казаться им и я, что могло стать помехой в моей охоте на цитирующего Библию убийцу.
        Скорее всего, жертвы относились к местному оккультному сообществу, однако многие викканцы неохотно говорят о своей вере или о своих собратьях по учению. Отчасти это связано с глубоко личным характером веры, отчасти с некоторой обособленностью их от общества. Так или иначе, заставить кого-либо из них говорить со мной - дело нелегкое. А если они заподозрят Стражей в причастности к убийствам, от меня и вовсе спрячутся быстрее, чем вы успеете произнести «сожги ведьму».
        - Ни у кого нет причин меня бояться, - произнес я. - Официально все эти женщины считаются самоубийцами. Я хочу сказать, если бы инстинкты Мёрфи не подсказали ей, что тут не все ладно, мы бы даже не догадывались о разгуливающем на свободе убийце.
        Мак молча потягивал пиво.
        - Если, конечно, - добавил я, - нет какого-нибудь другого, неизвестного мне фактора, убеждающего всех остальных в том, что никакие это не самоубийства.
        Мак поставил бутылку на стол.
        - Все эти убийства связаны, - тихо продолжал я. - Наверняка имеется какая-то связь, только в полицейских протоколах она не отображена. А вот магической братии она известна. Поэтому они все так напуганы.
        Мак хмуро смотрел на свою бутылку. Потом перевел взгляд на табличку «НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ» на стене.
        - Я знаю, - тихо сказал я. - Ты не хочешь в это впутываться. Но кто-то или что-то убивает женщин. И оставляет при этом послания мне - лично мне, никому другому. Кто бы это ни был, он будет продолжать это делать, пока я не найду его.
        Мак не пошевелился.
        Я продолжал давить на него - осторожно, но давить.
        - Сюда приходит куча народа. Поесть, выпить. И поговорить. Ты готовишь еду, наливаешь напитки, но ты для них почти невидимка. Я же знаю, Мак, ты слышишь гораздо больше, чем кажется большинству. Думаю, тебе известно что-то такое, что могло бы помочь мне.
        Некоторое время он молча смотрел на меня с непроницаемым выражением лица.
        - Это не ты? - спросил он наконец.
        Я чуть не расхохотался и только тут сообразил, что он совершенно серьезен.
        Наверное, у меня ушла целая минута, чтобы переварить это. С тех пор как я открыл свое дело в Чикаго, я потратил уйму времени, пытаясь помочь здешнему сверхъестественному сообществу. Я занимался экзорцизмом, разруливал проблемы с призраками, обучал молодежь и прочих обладающих магическими способностями умению справляться с этим своим потенциалом. И еще кое-что делал - помельче, попроще, необязательно напрямую связанное с магией: советовал, как уладить проблемы с дружественными, но потусторонними существами, которые часто имеют дело с магически одаренными смертными; советовал родителям, что делать с ребенком, ненароком поджигающим силой мысли хвост любимой кошке… в общем, оказывал всякую посильную помощь.
        Несмотря на все это, те самые люди, которым я помогал, боялись меня.
        Даже Мак.
        Пожалуй, я не могу винить их за это. Я и впрямь стал в последнее время не таким доступным, как прежде, - из-за войны, из-за моих новых обязанностей Стража, из-за всех этих хлопот, связанных с моей ученицей. Получалось, что на людях я появлялся только в случаях, когда дело пахло керосином и кто-то умирал. Как-то забываю я иногда, какими жуткими бывают сверхъестественные дела. Сам-то я обладаю кое-какой силой. Я не тешу себя иллюзиями насчет того, что могу справиться с любым врагом, но и беззащитным меня не назовешь. Немного здравого смысла, опыта и способностей достаточно для того, чтобы представлять при необходимости угрозу даже довольно могущественным существам.
        Эти же ребята не могли и этого. В некотором роде они нищие сверхъестественного мира, и защититься им в случае чего нечем. И в конце концов, кому, как не мне, положено защищать людей от всяких сверхъестественных напастей? Если им известно обо всех этих погибших женщинах, это означало для них одно из двух: либо я достаточно жесток, чтобы совершить это, либо я недостаточно старался, охраняя их, раз допустил такое. В обоих случаях это характеризовало меня не слишком хорошо. Добавьте к этому вполне естественный страх, и их реакция покажется вам вполне разумной.
        Впрочем, это все равно причиняло мне боль.
        - Это не я, - тихо сказал я ему.
        Мак внимательно посмотрел на меня и медленно кивнул:
        - Хотелось услышать это от тебя.
        - Конечно, - кивнул я. - Я не знаю, кто за этим стоит. Но даю тебе слово, что, когда поймаю того, кто это вытворяет, он дорого заплатит, кем бы он ни был, на кого бы ни работал. Обещаю тебе, Мак.
        Он сделал еще глоток пива, подержав его немного во рту.
        Я перелистал лежавшие передо мной страницы, открывая одну жуткую фотографию за другой. Мак тоже видел их. Он со свистом втянул воздух сквозь зубы и откинулся на спинку стула, подальше от изображений.
        Я отодвинул последнюю пустую бутылку и развел руками:
        - Помоги мне, Мак. Пожалуйста.
        С минуту Мак молча смотрел на свою бутылку. Потом снова покосился на свое объявление. Затем снял со стопки бумаг верхний лист. Он перевернул его чистой стороной вверх, достал из кармана фартука карандаш и, написав несколько слов, протянул мне.
        Надпись гласила: «Анна Эш, Ordo Lebes, завтра в четыре дня».
        - Что это? - спросил я.
        Он взял свою бутылку и встал из-за стола:
        - Отправная точка.
        Глава 5
        - Ordo Lebes, - повторила Мёрфи. Сняв крышку со стаканчика кофе, она сдула с его поверхности завиток пара. - Что-то у меня не очень с латынью.
        - Это потому, что ты не спец в тайных науках, как я.
        Она закатила глаза:
        - Верно. И что?
        - Lebes означает большую кастрюлю, - объяснил я, без особого успеха пытаясь подогнать кресло ее машины под свой рост. Салон «Сатурна» явно проектировался не для людей моего калибра. - Переводится как «Орден Большой Кастрюли».
        - А может, «Орден Котла»? - предположила Мёрфи. - Звучит не так по-идиотски, да и с ведьмами как-то больше ассоциируется.
        - Пожалуй, - согласился я.
        - Спец в тайных науках, - ответила Мёрфи.
        - Я ведь осваивал латынь по самоучителю, не забывай. Надо было нам ехать в моей машине.
        - В «фольксвагене-жуке» теснее, чем здесь.
        - Зато я знаю, что там и где, - буркнул я, пытаясь высвободить правую ногу, по ощущениям запутавшуюся в железяках автомобильного кузова.
        - Чародеи всегда такие нытики? - Мёрфи сделала глоток кофе. - Ты просто хочешь сам вести машину. Мне казалось, у тебя бзик руководить.
        - Бзик руководить?
        - Бзик руководить, - подтвердила она.
        - Ты не нашла бы адрес этой тетки, если бы я не пустил тебя за руль, и у меня после этого бзик?
        - У меня это не бзик, а просто жизненный фактор, - невозмутимо возразила она. - И потом, эта твоя клоунская тачка неважно растворяется в среде, что существенно во время слежки.
        Я свирепо уставился в ветровое стекло на многоквартирный дом, в котором Анна Эш предположительно устраивала собрание Ордена Большой Кастрю… пардон, Большого Котла. Мёрфи нашла у тротуара просвет, достаточный для того, чтобы припарковаться, что заставило меня задуматься, не обладает ли она все же каким-нибудь магическим талантом вроде дара предвидения. Иначе трудно объяснить, что мы сумели остановить машину прямо перед домом, в тени и с отличным видом на входную дверь.
        - Который час? - поинтересовался я.
        - Пять минут назад было три, - отозвалась Мёрфи. - Не берусь утверждать наверняка, но, по моим расчетам, выходит пять минут четвертого.
        Я скрестил руки на груди:
        - Обычно я не занимаюсь слежкой.
        - Мне подумалось, что для тебя это может стать приятной сменой обстановки. Все эти вышибания дверей и поджоги зданий, должно быть, утомляют.
        - Я не всегда вышибаю двери, - возразил я. - Иногда просто сквозь стену проламываюсь.
        - Но таким образом у нас есть неплохая возможность следить, кто заходит в дом. Может, узнаем что-нибудь полезное.
        Я подозрительно хмыкнул:
        - Что-нибудь полезное, говоришь?
        - Минута-другая ничего не решает.
        Мёрфи пригубила кофе и кивнула в направлении женщины, подходившей к подъезду. Женщина как женщина, в обычном летнем платье, поверх которого была накинута белая мужская рубаха. На вид лет тридцать пять, седеющие волосы собраны в пучок. Сандалии, темные очки.
        - Знаешь эту?
        - Угу, - кивнул я. - Знаю. Видел несколько раз у Бока в книжной лавке.
        Женщина быстрой, уверенной походкой вошла в здание.
        Мы с Мёрфи подождали еще. На протяжении следующих сорока пяти минут в дом вошли еще четыре женщины. Я узнал двоих.
        Мёрфи сверилась с часами - настоящими карманными часами, с пружиной и колесиками, а не какими-то там микрочипами на батарейке.
        - Почти четыре, - сообщила она. - Ты говорил, человек пять-шесть, не больше?
        - Вроде того, - согласился я.
        - И явных злодеев ты не обнаружил?
        - У злодеев есть одна неприятная черта: они не обязательно явные. Они забывают нафабрить усы и бакенбарды, рога оставляют дома, а черные колпаки отдают в химчистку. Забавно, но это так.
        Мёрфи посмотрела на меня в упор, и у меня создалось впечатление, что шутка не показалась ей слишком смешной.
        - Ну что, идем?
        - Еще пять минут. Во всей Вселенной не найдется такой силы, что смогла бы заставить сборище людей, взявших себе латинское название, сделать хоть что-нибудь вовремя. Если все они соберутся здесь к четырем, мы уже наверняка будем знать, что во все это вовлечена черная магия.
        Мёрфи улыбнулась, и мы подождали еще несколько минут.
        - Итак, - промолвила она, заполняя паузу, - как у вас дела на войне? - Она помолчала секунду-другую. - Господи, ну и вопрос.
        - Ни шатко ни валко, - ответил я. - Со времени нашей экспедиции в Арктис-Тор и последовавшего за ней поражения вампиров все как-то попритихло. Весной я выбирался в Нью-Мехико.
        - Зачем?
        - Помогал Люччо готовить будущих Стражей, - ответил я. - Когда учишь огненной магии, да еще групповой, лучше держаться подальше от цивилизации. В целом мы провели там два дня, превращая тридцать акров песчаной пустыни в стекло. Потом туда наведалась пара вурдалаков из Красной Коллегии и убила двоих наших юнцов.
        Мёрфи вопросительно покосилась на меня.
        При одном воспоминании об этом я невольно стиснул зубы. Впрочем, этим ребятам никакие рассказы о произошедшем уже не помогли бы. Поэтому я сделал вид, будто не понимаю, что она дает мне шанс выговориться.
        - А серьезных боевых действий, если подумать, не было. Так, мелочь. Мерлин предпринимает попытки усадить вампиров за стол мирных переговоров.
        - По твоему тону непохоже, что ты в восторге от этой идеи, - заметила Мёрфи.
        - Король Красных все еще силен, - сказал я. - Начнем с того, что вся эта война - его рук дело. Если он сейчас и пойдет на перемирие, так только для того, чтобы вампиры смогли зализать раны, пополнить свои ряды и с новыми силами обрушились на нас.
        - Значит, ты предлагаешь убить их всех? - спросила она. - Пусть Бог рассудит, кто из них прав, а кто виноват?
        - Мне плевать, рассудит их кто или нет, - возразил я. - Просто мне осточертело видеть всех тех, кого они уничтожили.
        Зубы мои против воли стиснулись еще крепче. Странно, что они еще не начали крошиться.
        Я попытался успокоиться, но получилось это у меня неважно. Вместо того чтобы унять напряжение и злость, я только почувствовал себя до ужаса усталым.
        - Черт возьми, Мёрф! Слишком много людей от этого пострадало. Иногда мне кажется, что как бы я ни пытался им помочь - разницы все равно никакой.
        - Ты о нынешних убийствах, да?
        - И о них тоже.
        - Но это же не твоя вина, Гарри, - спокойно возразила Мёрфи. - Ты сделал все, что в твоих силах, и невозможно требовать от тебя большего. Бессмысленно казнить себя за это.
        - Правда?
        - Мне наставники все время это говорят. - Она задумчиво подняла на меня взгляд. - И знаешь, глядя на тебя, я готова с ними согласиться.
        - Тут такая штука, Мёрф, - вздохнул я. - Что, если в моих силах сделать больше?
        - Что, например?
        - Не знаю, - ответил я. - Что-то такое, что смогло бы помешать этим скотам.
        Что-то вроде того, что я сделал в Нью-Мехико. Господи! Даже думать об этом тошно. Я потер переносицу, пытаясь унять нараставшую головную боль.
        Мёрфи дала мне минуту поразмыслить, хочу ли я продолжать разговор. Я по-прежнему молчал, и она кивнула.
        - Ну что, идем? - спросила она с явным облегчением.
        Я кивнул и сделал честную попытку поддержать ее настроение.
        - Ага. Только бы кости у меня не скрючились в этом пыточном орудии, на котором ты ездишь.
        Я открыл дверцу и, разминая затекшие ноги, выбрался на тротуар.
        Не успел я захлопнуть дверцу, когда в поле зрения показалась еще одна женщина, направлявшаяся к дому. Высокая, стройная, со стрижкой короче, чем у меня. Макияжем она не пользовалась, так что возраст отчетливо читался на ее лице.
        Со времени нашей последней встречи она заметно изменилась.
        В тот раз Хелен Беккит щеголяла нагишом, держа в руке хорошенький такой, маленький револьвер двадцать второго калибра, причем дырку в бедре тогда проделала мне именно она. Они с мужем попались в тот раз - а вот доморощенный черный маг по имени Виктор Селлс стараниями Гарри Дрездена пал жертвой им же порожденных кровожадных тварей. В построенной Виктором небольшой преступной империи Беккиты занимали нижний уровень. Впрочем, их все равно судили и отправили в тюрьму по обвинению в производстве и распространении наркотиков.
        Я застыл на месте, боясь малейшим движением привлечь к себе ее внимание. Быстрым шагом, с лишенным каких-либо эмоций лицом она миновала меня и вошла в дом.
        Мёрфи наблюдала за мной и все поняла. Она тоже застыла как вкопанная и посмотрела вслед Хелен Беккит только тогда, когда та уже скрывалась за дверью.
        - Гарри? - спросила она. - Что случилось?
        - Заговор, - пробормотал я, - обретает очертания.
        Глава 6
        - Не нравится мне все это, - сказала Мёрфи. - У Хелен Беккит более чем достаточно оснований не любить тебя.
        Я презрительно фыркнул:
        - Покажи мне тех, у кого их нет.
        - Я не шучу, Гарри.
        Скрипнув, закрылись двери лифта, и мы двинулись вверх. Дом был старой постройки, и лифт в нем явно не относился к категории скоростных. Мёрфи тряхнула головой:
        - Если то, что ты сказал насчет страха, который испытывают перед тобой люди, правда, значит на то есть причина. Может, кто-то сознательно распространяет про тебя слухи.
        - И это повод бояться Хелен?
        - Она уже стреляла в тебя однажды, и тогда у нее не вышло. Может, на этот раз она решила подойти к делу серьезнее.
        - Пуля - дура, - возразил я, - штык - тоже так себе, а слово и того пожиже. Далее по первоисточнику.
        - Очень это подозрительно - встретить ее здесь. Она ведь преступала закон, Гарри, и в тюрьму попала твоими стараниями. Что-то мне не верится, чтобы она заигрывала с местной оккультной тусовкой исключительно из добрых чувств.
        - Вот не знал, что наша полиция оперирует такими понятиями, как «добрые чувства». Скажи, Мёрф, ты правда полицейский?
        Она одарила меня раздраженным взглядом:
        - Ты хоть когда-нибудь можешь обойтись без этих своих дурацких шуточек?
        - Даже во сне бормочу лимерики. Черно-белые, разумеется.
        - Хоть пообещай, что будешь действовать с оглядкой, - вздохнула Мёрфи.
        - Жила-была дама приятная, - откликнулся я. - На вид совершенно квадратная.
        Мёрфи раздраженно подняла руки, сдаваясь:
        - Черт бы тебя побрал, Дрезден!
        Я заломил бровь:
        - Уж не переживаешь ли ты за меня?
        - Там, наверху, женщины, - пояснила она. - А ты не всегда способен логически мыслить, когда дело касается женщин.
        - Значит, ты считаешь, что я должен действовать с оглядкой?
        - Да.
        Повернувшись, я смерил ее взглядом и понизил голос:
        - Боже мой, Мёрф! А как ты думаешь, зачем я тебя взял с собой?
        Она подняла взгляд на меня и улыбнулась, отчего к уголкам ее глаз сбежались морщинки. Голос ее, правда, оставался резким.
        - Я так и поняла: тебе нужен кто-то, способный увидеть детали, менее заметные, нежели мигающая неоновая вывеска.
        - Да ладно тебе, - отозвался я. - Я и немигающую заметил бы.
        Двери лифта раздвинулись; я пересек холл, направляясь к дверям квартиры Анны Эш, и налетел на невидимую завесу, выстроенную из лучей какой-то покалывающей энергии футах в четырех или пяти от двери. Я отшатнулся, и Мёрфи пришлось упереться в мою спину рукой, чтобы избежать столкновения.
        - Что там? - спросила она.
        Я осторожно поднял левую руку. Хотя чувствительность к обычным раздражителям у сожженной кожи пока не восстановилась, проблем с улавливанием даже слабых потоков магической энергии я не испытываю. Растопырив пальцы как можно шире, я зажмурился и прислушался к ощущениям.
        - Оберег, - тихо произнес я.
        - Как у твоей квартиры? - спросила она.
        - Не настолько сильный, - ответил я, осторожно проводя рукой слева направо. - И более примитивный. Мой можно сравнить с кирпичной стеной и режущей проволокой. Этот больше похож на алюминиевый сайдинг и стальную сетку. Но энергии в него закачано от души. Огненной, похоже. - Я нахмурился и огляделся по сторонам. - Хм. Убить, пожалуй, не убило бы, но вломило бы крепко.
        - А огонь привел бы в действие пожарную сигнализацию, - добавила Мёрфи. - Заставил бы людей покинуть дом. Вызвать полицию.
        - Ага, - подтвердил я. - А еще выдать с потрохами твоего условного подозреваемого, какой бы природы он ни был - сверхъестественной или нет. Эта штука не рассчитана на убийство.
        Я отступил на шаг и кивнул Мёрфи:
        - Подойди и постучи.
        Она посмотрела на меня, не веря своим глазам:
        - Ты шутишь, да?
        - Если этот оберег сделан тяп-ляп, он может среагировать на мою ауру и сработать.
        - А просто нейтрализовать его ты не можешь?
        - Кто бы его ни сделал, он не пожалел ни времени, ни сил для того, чтобы обезопасить это жилище, - сказал я. - Было бы невежливо просто взять и сломать его.
        Мёрфи склонила голову набок, и тут до нее дошло.
        - И ты напугаешь их, если пройдешь сквозь барьер так, будто его нет?
        - Угу, - негромко подтвердил я. - Они напуганы, Мёрф. Мне необходимо держать себя как можно мягче, иначе мне не добиться от них информации, а в итоге я не смогу помочь им.
        Мёрфи кивнула и постучала в дверь.
        Дверная ручка повернулась, не успела она коснуться двери пальцами в третий раз.
        За дверью обнаружилась миниатюрная симпатичная пухлая женщина. Ростом она уступала даже Мёрфи, на вид лет сорока с небольшим, светловолосая, с румяными ангельскими щечками, которые, казалось, привыкли к улыбке. Одета она была в платье бледно-лилового цвета, а в руках держала маленькую собачку - кажется, йоркширского терьера. При виде Мёрфи она расплылась в улыбке:
        - Добрый день, сержант Мёрфи. Я вас сразу узнала.
        - Добрый день, - с опозданием в полсекунды произнесла Мёрфи. - Моя фамилия Мёрфи, я работаю в отделе расследований.
        Моргнув от неожиданности, Мёрфи замолчала.
        - Ой! - произнесла женщина. - Простите, пожалуйста… я могла бы и подумать, прежде чем говорить. - Она сделала рукой неопределенный жест. - Я такая растяпа.
        Я уже открыл рот, чтобы представиться, но женщина опередила и меня:
        - Конечно, вас нельзя не узнать, мистер Дрезден. - Она прижала пальцы к губам. Пальцы чуть дрожали. - Ой, опять. Прошу прощения. Меня зовут Эбби.
        - Рад познакомиться, Эбби, - негромко произнес я и протянул руку ладонью вниз под нос ее маленькому йорку. Тот осторожно обнюхал ее и оживленно завилял хвостиком. - Привет, песик.
        - Тото, - представила песика Эбби. - Ну да, классика, - продолжила она, прежде чем я успел что-то сказать. - Если не испортилось, зачем тогда чинить? - Она кивнула мне. - Прошу прощения, сейчас хозяйку позову, она с вами поговорит. Я просто ближе других к двери оказалась. - И дверь захлопнулась у нас перед носом.
        - Конечно, - сказал я, обращаясь к закрытой двери.
        Мёрфи повернулась ко мне:
        - Дичь какая-то.
        Я пожал плечами:
        - По крайней мере, псу я понравился.
        - Гарри, она знала, что мы собираемся сказать, прежде чем мы рот успевали раскрыть.
        - Я заметил.
        - Она что, вроде телепата?
        Я мотнул головой:
        - Не в том смысле, как ты себе это представляешь. Она не делает тайны из того, чем занимается, так что, если бы она по-настоящему залезала в чужие головы, Совет разобрался бы с ней уже давным-давно.
        - Тогда откуда она знала, что мы собираемся сказать?
        - Думаю, она ясновидящая, - ответил я. - Может заглядывать в будущее. Возможно, всего на секунду-другую, и вряд ли она умеет сознательно управлять этим процессом.
        Мёрфи задумчиво хмыкнула:
        - Такое может пригодиться.
        - В некотором отношении - да, - кивнул я. - Только будущее не на камне высечено.
        Мёрфи нахмурилась.
        - Это как если бы я в последний момент решила представиться ей не как сержант, а как Кэррин Мёрфи?
        - Угу. Получилось бы, что она ошиблась. Люди вроде нее способны ощущать… скажем так, некое облако возможных вариантов будущего. До сих пор мы с тобой здесь находились в непредсказуемой ситуации - для этого никаких магических способностей не требуется. Обычное вежливое общение, так что, казалось бы, она видела именно то, что должно было последовать. Но на деле это не так. Ей ведь пришлось прикинуть наиболее вероятную возможность, что в нашем случае было не слишком сложно.
        - Вот почему она выглядела такой рассеянной, - задумчиво предположила Мёрфи.
        - Угу. Она одновременно отслеживала происходящее, то, что могло произойти, отсеивала то, что вряд ли могло произойти, и это все в считаные секунды. - Я покачал головой. - Вот когда они способны заглянуть в будущее дальше, чем на пару секунд, это уже гораздо хуже.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Почему?
        - Потому что чем дальше ты можешь заглядывать, тем больше вероятных сценариев развития событий, - объяснил я. - Представь себе шахматную партию. Начинающий шахматист рад, если способен просчитывать игру на четыре или пять ходов вперед. При попытке просчитать ее на десять ходов вперед число комбинаций, которые позволяются правилами игры, увеличивается в геометрической прогрессии. Мастера-шахматисты способны еще на большее, а когда к делу подключаются компьютеры, возможности открываются и вовсе фантастические. Трудно даже представить себе такие масштабы.
        - И это еще на ограниченном, условном пространстве шахматной доски, - кивнула Мёрфи. - А уж в реальном мире…
        - Игра крупнее, и ставки выше. - Я покачал головой. - В общем, небезопасный талант. И побочный эффект непредсказуем. Врачи почти всегда ставят людям вроде Эбби диагнозы типа эпилепсии, болезни Альцгеймера или чего-либо вроде этого. Ставлю пять баксов на то, что медицинский браслет у нее на запястье имеет гравировку «эпилептик» и что эта ее милая собачка обучена чуять приближение припадка и предупреждать ее.
        - Браслета я не разглядела, - призналась Мёрфи. - Ставка не принимается.
        Пока мы беседовали минут пять перед запертой дверью, в квартире тоже кипела дискуссия. Сквозь дверь до нас доносились приглушенные, напряженные голоса, в конце концов разом накрытые еще одним, громче остальных. Прошла еще секунда, и дверь открылась.
        Перед нами стояла та самая женщина, которую мы первой увидели на улице. Смуглая кожа, темные глаза и коротко стриженные темные прямые волосы наводили на мысль о предках-индейцах - поколения два или три назад. Роста я дал бы ей около шести футов, лет чуть меньше сорока. Брови на серьезном лице чуть сдвинулись, образовав тревожную складку на переносице, и по тому, как она стояла, загораживая собой проход, у меня сложилось впечатление, что при необходимости она запросто может превратиться в этакого бульдога.
        - Никто из нас не нарушал законов, Страж, - произнесла она негромко, но твердо.
        - Приятно слышать, - хмыкнул я. - Анна Эш?
        Она прищурилась и кивнула.
        - Меня зовут Гарри Дрезден, - представился я.
        Она поджала губы, и взгляд ее сделался чуть удивленным.
        - Вы надо мной смеетесь? Я знаю, кто вы.
        - Я так, на всякий случай, - по возможности извиняющимся тоном сказал я. - Как-то не все из тех, с кем я встречаюсь, знают, кто я. А это Кэррин Мёрфи из полиции.
        Анна кивнула Мёрфи:
        - Вы позволите взглянуть на ваше удостоверение, мисс Мёрфи?
        Мёрфи уже держала наготове карточку в кожаной оплетке и протянула ее Анне. Та посмотрела на фотографию под прозрачным пластиком, сверила ее с лицом и почти неохотно вернула. Потом обратилась ко мне:
        - Что вам нужно?
        - Поговорить, - ответил я.
        - О чем?
        - Об Ordo Lebes, - сказал я. - И о том, что случилось за последние дни с несколькими женщинами.
        Голос ее продолжал звучать вежливо, но я услышал в нем скрытое напряжение и горечь.
        - Уверена, что вам об этом известно гораздо больше, чем нам.
        - Это не так, - возразил я. - Именно это я и собираюсь исправить.
        Она покачала головой, почти не пытаясь скрыть недоверие.
        - Я не идиотка. Стражи следят за всем. Это каждому известно.
        Я вздохнул:
        - Ага, только я забыл принять свои мультивитамины имени Джорджа Оруэлла… да и положенного завтрака от Большого Брата не получил. Я надеялся, вы согласитесь поговорить со мной немного - так, как вы это делаете с обычными людьми.
        Она продолжала смотреть на меня с опаской:
        - Откуда мне знать, что вы не обманываете?
        - Мисс Эш, - мягко вмешалась в наш разговор Мёрфи. - Он говорит правду. Мы здесь, чтобы помочь, если это в наших силах.
        Несколько секунд Анна покусывала губу, переваривая это. Взгляд ее переходил с меня на Мёрфи и обратно, потом она оглянулась куда-то за спину. Наконец она повернулась ко мне:
        - Внешность может быть обманчива. Я не могу проверить, кто вы на самом деле - и те ли вы, за кого себя выдаете. Я предпочитаю перестраховаться.
        - Осторожность не мешает никогда, - согласился я. - Но в вашем случае это начинает отдавать паранойей, мисс Эш.
        Она взялась за дверную ручку:
        - Это мой дом. И я не приглашаю вас войти.
        - Здорово, - вздохнул я и, осторожно отстранив ее, перешагнул порог, прежде чем она успела закрыть дверь.
        При этом я ощутил давление порога - ауру защитной магической энергии, окружающую любое жилье. Энергия порога встретилась с моей энергетической аурой - и задержала ее. В случае если бы Анна - хозяйка квартиры - пригласила меня, энергия порога расступилась бы, подобно занавесу. Но она этого не сделала, и в результате я вынужден был оставить большую часть моей энергии у дверей. Возникни у меня необходимость применить силу, находясь в квартире, и мне пришлось бы исчерпать ее практически до донца.
        Я повернулся и увидел, что Анна смотрит на меня с неприкрытым удивлением. Она-то прекрасно поняла, что я только что сделал.
        - Вот, - сказал я ей. - Если бы я явился из мира духов, я бы не смог перешагнуть ваш порог. Если бы я собирался напасть на кого-нибудь здесь, стал бы я обезоруживать себя, а? Звезды и камни, да если уж на то пошло, появился бы я тут с копом, чтобы делать это все у него на глазах?
        Мёрфи уловила намек и вошла таким же образом, как я только что.
        - Я… - растерянно пробормотала Анна. - Как… откуда вам было знать, что оберег не взорвется вместе с вами?
        - Простая логика, - заверил я ее. - Вы человек осторожный, а в доме наверняка проживают дети. Не думаю, чтобы вы состряпали что-то такое, что грохнуло бы при входе в дверь кого угодно.
        Она сделала глубокий вдох и кивнула:
        - Впрочем, вам вряд ли понравилось бы то, что получилось бы, попробуй вы взломать дверь.
        - Верю, - кивнул я. Я ей действительно верил. - Мисс Эш, я здесь не для того, чтобы угрожать кому-либо или причинять вред. Я не могу заставить вас говорить со мной. Если вы потребуете, чтобы я ушел прямо сейчас, я уйду. Но ради вашей же безопасности позвольте мне прежде поговорить с вами. Всего несколько минут. Это все, о чем я прошу.
        - Анна! - послышался голос Эбби. - Я думаю, тебе стоит выслушать их.
        - Да, - произнес другой женский голос, негромкий, низкий. - Я согласна. И я знаю о нем кое-что. Если он дает слово, он его держит.
        Если подумать, я никогда прежде не слышал голоса Хелен Беккит - если не считать сладострастных стонов. Но негромкая уверенность и совершеннейшая бесстрастность настолько вязались с ее почти безжизненным взглядом, что у меня не возникло и тени сомнения насчет того, кому принадлежал этот голос.
        Я переглянулся с Мёрфи и снова поднял взгляд на Анну.
        - Итак, мисс Эш? - спросил я ее.
        - Дайте мне слово. Поклянитесь своей силой.
        Такие клятвы - дело серьезное, по крайней мере среди чародеев моего класса. Клятвы обладают силой. Поклявшись своим магическим талантом, поневоле задумаешься, прежде чем нарушать клятву, ибо это чревато тяжелыми последствиями. Я не колебался с ответом:
        - Клянусь своей силой, что буду соблюдать все нормы поведения гостя в вашем доме, не стану причинять вреда собравшимся у вас людям и не откажу в помощи, буде она потребуется.
        Она чуть перевела дыхание и кивнула:
        - Очень хорошо. Я обещаю вести себя как подобает радушной хозяйке - со всеми вытекающими из этого обязательствами. И будьте добры, зовите меня просто Анна. - Она произнесла свое имя старомодно, как до сих пор говорят в Старом Свете: «Ан-на». Потом жестом пригласила нас пройти. - Прошу вас не обижаться, если я обойдусь без представления моих знакомых.
        Что ж, это я вполне мог понять. Полное имя, услышанное из уст его обладателя, может предоставить чародею и просто одаренному заклинателю определенный ориентир, путь, по которому тот сможет сложить любое количество опасных, даже смертельных заклятий, не менее эффективных, чем сложенные на крови, обрезках ногтей или волос. Конечно, выдать свое полное имя в обычной беседе почти невозможно, но случалось и такое. В общем, люди понимающие стараются держаться осторожно при необходимости назвать свое имя, если не хотят, чтобы его использовали против них.
        - Ничего страшного, - заверил я ее.
        Квартира у Анны смотрелась очень даже неплохо, явно полностью отремонтированная и заново обставленная в последний год или два. Из окон открывался довольно-таки приятный вид, а в помещении, где мы оказались, стояла деревянная мебель отличного качества.
        В гостиной находились пять женщин. Эбби сидела в деревянном кресле-качалке, а на коленях у нее свернулся йорк. Хелен Беккит стояла у окна, безучастно глядя на город. Две другие женщины сидели на диване, и еще одна - в расположенном рядом кресле.
        - Полагаю, вам известно, кто я? - поинтересовался я у них.
        - Они знают, - негромко произнесла Анна.
        - Хорошо, - кивнул я. - Тогда вот что известно мне. Кто-то убил по меньшей мере пять женщин, так или иначе связанных с магией. Некоторые из этих смертей обставлены как самоубийства. Однако имеются улики, говорящие об обратном. - Я набрал в грудь воздуха. - И еще: на двух телах я обнаружил послания, адресованные мне или кому-то вроде меня. Такие, чтобы их не могла видеть полиция. Думаю, мы имеем дело с серийным убийцей, и мне кажется, члены вашего Ордена могут представлять для него…
        - Или для нее, - вставила Мёрфи, стараясь не смотреть в сторону Беккит.
        Беккит скривила губы в горькой усмешке, но не пошевелилась.
        - Или для нее, - согласился я. - Представлять интерес для убийцы.
        - Он это серьезно? - спросила женщина, одна из тех, кого я не знал.
        Она была старше остальных, лет сорок пять - пятьдесят. Несмотря на теплый день, она щеголяла в светло-зеленом свитере с высоким воротником, придававшим ей сходство с черепахой. Собранные в тугой пучок волосы, должно быть, когда-то имели насыщенный рыжий цвет, но сейчас в них преобладали серо-стальные пряди. Макияжем она не пользовалась, похоже, принципиально, и брови над очками в угловатой серебряной оправе росли гуще, чем позволяет подавляющее большинство женщин.
        - Совершенно серьезно, - заверил я ее. - Скажите, могу я вас называть как-нибудь? Мне кажется, было бы невежливо сразу называть вас Черепахой, не попытавшись узнать имени.
        Она чуть напряглась, старательно избегая встречаться со мной взглядом.
        - Присцилла, - пробормотала она.
        - Присцилла, - кивнул я. - Если честно, я пока в основном действую вслепую. Я плохо понимаю, что происходит, поэтому и пришел поговорить с вами.
        - Тогда откуда вы узнали о нашем Ордене? - поинтересовалась она.
        - В реальной жизни я частный следователь, - ответил я. - Расследую всякое.
        - Он лжет, - заявила Присцилла, глядя на Анну. - Не может не лгать. Ты же знаешь, что мы видели.
        Анна перевела взгляд с Присциллы на меня и покачала головой:
        - Я так не думаю.
        - Что вы видели? - спросил я у Анны.
        Анна оглянулась на остальных, но возражений не услышала, и она снова посмотрела на меня:
        - Вы правы. Несколько членов нашего Ордена погибли. И возможно, вам неизвестно, что еще несколько человек пропали. - Она сделала глубокий вдох. - Не только из нашего Ордена, но вообще из нашего круга. На конец прошлого месяца мы не досчитывались более двадцати человек.
        Я негромко присвистнул. Два с лишним десятка человек - это уже серьезно. Поймите меня правильно: люди пропадают все время - по большей части добровольно. Но те, кто находится в нашем узком кругу, поневоле держатся теснее друг к другу; отчасти это происходит именно потому, что им известно о существовании сверхъестественных хищников, которые с радостью скушают их при малейшей возможности. Это самый что ни на есть стадный инстинкт, примитивный и прямолинейный, - но он помогает выжить.
        Если пропало целых два десятка человек, значит велика вероятность, что кто-то вышел на охоту. И если этот кто-то - убийца, у меня на руках серьезная проблема. Впрочем, разве мне привыкать к такому?
        - Вы сказали, ваши люди что-то видели. Что именно?
        - В случае… - Анна тряхнула головой и прокашлялась. - В случае тех троих членов нашего Ордена, чьи тела нашли, в последний раз их видели в обществе высокого человека в сером плаще.
        Я моргнул, соображая:
        - И вы решили, что это я?
        - Я не могу утверждать наверняка, - подала голос Присцилла. - Время было темное, и она стояла на улице перед моим домом. Я видела их в окно.
        Ей не удалось скрыть то, что она едва не произнесла «вас» вместо «их».
        - А я выходила от Бока, - добавила Эбби серьезным тоном, глядя куда-то перед собой. - Поздно. Я видела, как она шла с мужчиной, и только.
        - Этого я не видела, - произнесла Хелен Беккит. Голос ее звучал бесстрастно, ровно, убежденно. - Салли ушла из бара с симпатичным темноволосым мужчиной, сероглазым, с бледной кожей.
        В животе у меня похолодело. Краем глаза я увидел, как лицо Мёрфи тоже сделалось бесстрастным.
        Анна подняла руку, призывая Хелен к молчанию.
        - По меньшей мере двое заслуживающих доверия свидетелей показали, что в последний раз видели пропавших в обществе мужчины в сером плаще. Другие же, напротив, говорят о красивом брюнете.
        Я тряхнул головой:
        - И вы решили, что парень в сером плаще - это я?
        - Много ли найдется в Чикаго высоких мужчин в сером плаще, вращающихся при этом в наших кругах, сэр? - ледяным тоном поинтересовалась Присцилла.
        - Такой ткани цена три бакса за ярд на распродаже, - возразил я. - И высокие мужчины в городе с восьмимиллионным населением тоже не сказать чтобы редкость.
        Присцилла прищурилась:
        - Тогда кто это был?
        Эбби хихикнула, на что Тото вильнул хвостом.
        Я задумчиво пожевал губу:
        - Я совершенно уверен, что это не Мёрфи.
        Хелен Беккит презрительно усмехнулась.
        - Если это шутка, то неудачная, - взвилась Присцилла.
        - Ох! Прошу прощения. С учетом того, что я узнал о наличии в показаниях серого плаща несколько секунд назад, мне показалось, что и ваш вопрос звучит не слишком серьезно. - Я повернулся к Анне. - Это не я. И это не Страж нашего Совета - или, по меньшей мере, я чертовски надеюсь на то, что это не Страж нашего Совета.
        - А если все-таки Страж? - тихо спросила Анна.
        Я скрестил руки на груди:
        - Тогда я сделаю так, чтобы он никогда и никому больше не смог причинить вреда.
        - Прошу прощения, - вмешалась Мёрфи. - Вы сказали, что погибли три члена вашего Ордена. Не будете ли вы добры назвать их имена?
        - Мария, - произнесла Анна медленно, словно в такт похоронной процессии. - Джанин. Полина.
        До меня дошло, куда клонит Мёрфи.
        - А что насчет Джессики Бланш? - спросила она.
        Анна нахмурилась и, подумав, мотнула головой:
        - Не думаю, чтобы это имя было мне знакомо.
        - Значит, она не член Ордена, - кивнула Мёрфи. - И в ваших, гм, кругах она не вращалась?
        - Во всяком случае, не среди моих знакомых, - ответила Анна и оглянулась на остальных. - Кому-нибудь здесь известно это имя?
        Последовало молчание.
        Я переглянулся с Мёрфи:
        - Похоже, некоторые из этих случаев отличаются от остальных.
        - А некоторые не отличаются, - возразила она.
        - Хоть что-то для начала, - сказал я.
        У кого-то на руке запищали часы, и девушка, сидевшая на диване рядом с Присциллой, резко выпрямилась. Совсем еще юная девушка - на вид не старше двадцати, и кожа ее имела этакий насыщенный цвет уроженки южной Индии. Еще ее отличали карие глаза под тяжелыми выпуклыми веками, а также бандана, которую она повязала на свои прямые черные волосы. Одежду ее составляло фиолетовое балетное трико и чулки кремового цвета на длинных ногах, и в целом она имела сложение профессиональной танцовщицы. Мужские часы казались на ее тонком запястье непропорционально большими. Она нажала на кнопку, выключая сигнал, и взволнованно повернулась к Анне.
        - Десять минут, - произнесла она.
        Анна нахмурилась, кивнула и медленно двинулась к двери, вежливо напоминая нам, что пора и честь знать.
        - Мы можем еще чем-нибудь вам помочь, мистер Страж? Мисс Мёрфи?
        Когда в нашем сыщицком ремесле тебя начинают выпроваживать с целью скрыть что-либо, это мы называем уликой.
        - Конечно! - лучезарно улыбнулся я. - Что должно произойти через десять минут?
        Анна остановилась, и ее вежливая улыбка померкла.
        - Мы ответили на все ваши вопросы как могли. Вы дали мне слово, мистер Страж, что не будете злоупотреблять моим гостеприимством. Вы поклялись.
        - Спрашивая вас, я действую в ваших же интересах, - ответил я.
        - Вы так считаете, - сказала она. - Я считаю, что это вас не касается.
        Я со вздохом кивнул и протянул ей свою визитку:
        - Вот мой телефон. На случай, если вы передумаете.
        - Благодарю вас, - вежливо отозвалась Анна.
        Мы с Мёрфи вышли. Спускаясь в лифте, мы оба молчали. Я стоял хмурый как туча. В прошлом такое настроение никогда не помогало мне в решении моих проблем, но все ведь когда-то случается в первый раз, верно?
        - Думаешь, им известно что-то еще? - спросила Мёрфи, когда мы вышли из подъезда на солнце.
        - Что-то им известно, - сказал я. - Или им кажется, что известно.
        - Это был риторический вопрос, Гарри.
        - Понял. - Я тряхнул головой. - Ну и что будем делать дальше?
        - Пороемся в том, что стоит за Джессикой Бланш, - ответила она. - Посмотрим, не откопается ли чего.
        Я кивнул:
        - Согласен. Это проще, чем рыскать по Чикаго в поиске парней в длинных серых плащах.
        Она помедлила с ответом; я достаточно хорошо знал ее, чтобы понимать, что она осторожно подбирает слова.
        - Возможно, не проще, чем найти бледного привлекательного темноволосого мужчину, который может оказаться, а может и не оказаться тем, кого последним видели с женщиной, умершей в разгар сексуального возбуждения.
        Пару секунд мы оба молчали, слышались только наши шаги.
        - Это не он, - произнес я наконец. - Не брат.
        - Ага, конечно, - согласилась она.
        - Я, правда, довольно давно с ним не общался, - признался я. И добавил через несколько шагов: - Он живет сейчас сам по себе. - Зашибает неплохие деньги… не знаю, как именно. Он же сам ни за что не скажет.
        - Да, - кивнула Мёрфи.
        - И полагаю, он сейчас кормится досыта, - продолжал я. - Само собой, где и как - он тоже не скажет.
        Мы прошли еще немного.
        - И он считает сам себя чудовищем. И ему физически дурно от попыток жить как нормальный человек.
        Мы пересекли улицу. Я ступил на тротуар и посмотрел на Мёрфи:
        - Черт подери!
        Мы не спеша двинулись по тротуару к Мёрфиному «Сатурну».
        - Гарри, - тихо произнесла она. - Я думаю, ты прав насчет него. Но на карту поставлены жизни людей. Мы должны знать точно.
        Одной мысли о том, что мой брат, единственная родная мне душа, плоть и кровь, может быть замешан во всей этой гадости, хватило, чтобы меня пронзила вспышка ослепительного, бессмысленного гнева. Высказанное Мёрфи в мягкой форме обвинение подлило масла в огонь, и это застало меня врасплох. Наверное, никогда прежде я еще не испытывал такого острого желания уничтожить грозящую моему брату опасность. Эмоции клокотали во мне расплавленным металлом, и я вдруг поймал себя на том, что чисто инстинктивно собираю их энергию и преобразую ее для удара. Какую-то секунду мне хотелось крушить всех и вся - начиная с того, кто хотя бы мысленно хотел причинить вред Томасу.
        Я издал негромкий звук, похожий на рычание, и зажмурился, пытаясь взять себя в руки. Я же не на войне - всего-то иду по тротуару. Вокруг меня не находилось ни одной цели, чтобы испепелить ее этим гневом, но и оставлять эту рвущуюся из меня разрушительную энергию без выхода тоже не стоило. Я наклонился и кончиками пальцев коснулся тротуара в попытке заземлить готовый вырваться разряд; мне это почти удалось: основная часть сокрушительной силы ушла в землю, и лишь небольшое количество рассеялось в воздухе вокруг меня.
        Это спасло нам жизнь.
        Стоило мне высвободить энергию, как ближний к нам светофор взорвался и погас, Мёрфин мобильник заверещал «Звездно-полосатый флаг», у трех машин, стоявших ближе к нам, сработала сигнализация…
        …и Мёрфин «Сатурн» окутался ослепительно-ярким клубком взрыва.
        Глава 7
        Времени предпринять что-либо у меня не было. Даже если бы я ждал взрыва, пригнувшись и держа наготове защитное поле, я вряд ли совладал бы с его энергией. Взрыв произошел внезапно, мгновенно, и его совершенно не беспокоило, укрываюсь я от него или нет. Что-то, больше всего похожее на огромную пуховую подушку, запущенную в меня кем-то калибра Халка Невероятного, ударило меня в грудь.
        Меня оторвало от земли и отшвырнуло на несколько футов. На лету я задел плечом почтовый ящик, а потом перед моим взглядом открылось ясное летнее небо, и я понял, что лежу на спине и мне нехорошо.
        Я остался жив - неплохо для начала с учетом ситуации. Значит, взрыв был не слишком сильный. Заряд скорее зажигательный, чем фугасный, - старый добрый огненный шар, от которого, конечно, вылетают окна и воспламеняются предметы, а ударная волна несет с собой некоего Гарри Дрездена, чародея, слегка б/у.
        Я сел и уставился на клубящееся на месте Мёрфиного «Сатурна» облако черного дыма, из которого выбивались языки алого огня. Это вполне подтверждало мои предположения. Я скосил глаза набок и увидел Мёрфи, сидевшую на асфальте. На ее нижней губе набухла кровью ссадина. Она выглядела бледной и слегка оглушенной.
        Я ничего не мог с собой поделать. Я начал ржать как пьяный.
        - Что ж, - выдохнул я наконец. - С учетом обстоятельств я вынужден признать, что ты была права. Ни хрена я не умею управлять, и у тебя стопроцентное право вести машину. Спасибо, Мёрф.
        Она пристально посмотрела на меня и сделала глубокий вдох.
        - Не за что, - процедила она сквозь зубы.
        Я ухмыльнулся и откинулся на спину - полежать на асфальте еще немного.
        - Ты как, в порядке?
        Она смахнула кровь с губы:
        - Кажется, да. А ты?
        - Двинулся плечом о почтовый ящик, - отозвался я. - Побаливает немного. Нет, правда не сильно. Но аспирину, пожалуй, принял бы. Одну таблетку, не больше.
        Она вздохнула:
        - Господи, ну и нытик же ты, Дрезден.
        Мы молча посидели с минуту, пока где-то вдалеке не послышались сирены и не начали приближаться к нам.
        - Думаешь, бомба? - спросила Мёрфи тоном, какой обычно бывает у людей, не знающих, что бы еще сказать.
        - Угу, - кивнул я. - Я стравливал в землю часть энергии, когда рванула эта штука. Должно быть, я сбил с настройки ее таймер или приемник сигнала. В общем, привел в действие раньше срока.
        - Если только это не задумывалось как предупреждение, - заметила она.
        Я хмыкнул:
        - Тогда кому это предназначалось, как думаешь?
        - За последнее время я вроде никому не насолила, - сказала Мёрфи.
        - Я тоже.
        - По совокупности ты насолил гораздо большему количеству людей, чем я.
        - По совокупности? - возмутился я. - И кто это говорит! И потом, заминированные автомобили плохо вписываются в… ну… в…
        - В пословицу? - предположила Мёрфи, стараясь придать голосу этакое английское звучание.
        - В пословицу! - возгласил я, в меру сил имитируя Джона Клиза. - Нет такого в моем почти неохватном собрании пословиц. И ты со своими цитатками из «Монти Пайтона» меня сейчас достанешь.
        - Хватит патетики, Гарри. - Ее улыбка померкла. - Впрочем, пословица или нет, но заминированная машина вполне вяжется с образом экс-преступницы.
        - Не забывай, миссис Беккит все время находилась с нами, в доме.
        - А мистер Беккит? - напомнила Мёрфи.
        - М-да, - кивнул я. - Гм. Думаешь, он ошивался здесь?
        - Я думаю, нам нужно кое-что выяснить, - ответила она. - Тебе лучше уйти.
        - Правда?
        - Не забывай, я-то не на службе, - объяснила Мёрфи. - Машина моя. Всем будет проще, если допрашивать придется одного, а не двоих.
        - Верно, - согласился я и заставил себя встать. - Какая нить расследования тебе интереснее?
        - Я бы занялась нашей странной покойницей и Беккитами, - ответила она.
        Я протянул ей руку, и она приняла ее, что для нас двоих означало больше, чем могло бы показаться со стороны.
        - А ты?
        Я вздохнул:
        - Поговорю с братом.
        - Уверена, он в этом не замешан, - тихо произнесла Мёрфи. - Но…
        - Но он знает толк в ремесле инкуба, - договорил я. Впрочем, полагаю, что Мёрфи имела в виду не это. Я мог бы и разозлиться на эту ее ремарку, но, рассуждая рационально, я не мог винить ее в подозрительности. В конце концов, она коп, ей положено. Всю свою сознательную жизнь она провела, разбираясь с самыми гнусными человеческими подлостями. В общем, если следовать логике, она более чем имела право подозревать всех и каждого - по крайней мере, до тех пор, пока у нас не появится больше информации. От этого зависели людские жизни.
        Однако Томас - мой брат, моя кровь. Логика и рациональность мало что могли с этим поделать.
        Первая машина с мигалкой - полицейский патруль - вывернулась из-за угла в паре кварталов от нас. По пятам за ней следовали пожарные.
        - Пора, - тихо произнесла Мёрфи.
        - Посмотрим, смогу ли нарыть чего-нибудь, - сказал я и направился прочь.
        Всю дорогу до дома я сохранял боевую готовность номер один: следил, не преследует ли меня кто-нибудь, не подстерегает ли в местах потенциальной засады и не планирует ли каким-то иным образом нанести мне вред. Ничего такого ни по дороге, ни непосредственно у входа в мою полуподвальную квартиру мне не встретилось.
        Я спустился по бетонным ступенькам к двери - мощной стальной конструкции - и, пробормотав заклинание, отключил обереги. Потом повозился с ключами, отпирая обычные, материальные замки, и шагнул внутрь.
        Мистер поддал мне под колени плечом в знак приветствия. Мой серый кот весит около тридцати фунтов, так что я едва не врезался спиной в дверь. Я нагнулся и почесал ему за ухом. Мистер довольно мурлыкнул, обошел меня кругом, потерся еще раз о мои ноги и вернулся на книжный шкаф дремать в ожидании вечерней прохлады.
        Из темной ниши, которая служит мне кухней, показалась огромная груда серого с черным меха. Груда распахнула в зевке зубастую пасть и направилась в мою сторону, приветственно виляя хвостом. Возле меня пес ткнулся мордой мне в район живота. Я присел на корточки и потрепал его обеими руками по холке:
        - Привет, Мыш. Все спокойно на домашнем фронте, а, мальчик?
        Он вильнул хвостом еще раз, продемонстрировал свои белоснежные зубищи и вывалил язык в довольной собачьей ухмылке.
        - Ах да, почту забыл, - сказал я. - Будь добр, принеси, а?
        Мыш с готовностью поднялся, и я открыл дверь. Он выскользнул на улицу совершенно бесшумно. Для носорога Мыш вообще перемещается на удивление легко.
        Мягко ступая по выстеленному разномастными коврами полу, я плюхнулся в мягкое кресло у старого камина. Потом снял трубку и набрал номер Томаса. С минуту я терпеливо слушал длинные гудки, буравя телефон злобным взглядом и не зная, что делать. Так ничего и не придумав, я набрал номер еще раз. С тем же успехом. Что ж, попробовать стоило.
        Еще минуту я кусал губу, переживая за брата.
        Мыш вернулся еще через минуту - довольно долго для короткой прогулки до почтового ящика и обратно, тем более что этот маршрут не представлял опасности для собак. В зубах пес держал несколько конвертов, которые осторожно положил на старый журнальный столик у дивана. Потом снова подошел к двери и навалился на нее мохнатым плечом. Видите ли, моя дверь установлена с перекосом, так что открывать ее - сущее мучение, а когда она открыта, это мучение поневоле приходится повторять, чтобы ее закрыть. Мыш толкнул ее на место, фыркнул и, подойдя ко мне, улегся у моих ног.
        - Спасибо, малыш.
        Я взял почту, снова почесал пса за ухом и, пробормотав заклинание, зажег несколько свечей.
        - Счета, - сообщил я ему, перебирая конверты. - Еще счета. Фигня всякая. Очередной каталог от «Удачной покупки»… Боже правый, эти ребята что, принципиально не сдаются? Новый адвокат Ларри Фаулера.
        Я приложил нераспечатанный конверт ко лбу и закрыл глаза.
        - Угрожает мне очередной вариацией на тему все того же иска.
        Я вскрыл конверт, пробежался взглядом по тексту и бросил на пол.
        - Его почитать, так я псих какой-то.
        Я выдвинул из стола ящик, пошарил в нем на ощупь и выудил ключ на колечке с овальным пластиковым брелоком, украшенным логотипом - таким же, как на моих визитках: «ГАРРИ ДРЕЗДЕН, ЧАРОДЕЙ. ПАРАНОРМАЛЬНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ, КОНСАЛТИНГ, РЕКОМЕНДАЦИИ. РАЗУМНЫЕ ЦЕНЫ».
        Я посмотрел на ключ. Его дал мне Томас на тот крайний случай, если мне понадобится появиться у него дома в его отсутствие. Сам он, в свою очередь, тоже сохранил ключ от моей квартиры, даже съехав с нее. На этот счет у нас с ним имелось неписаное соглашение. Ключи хранились на случай, если кому-либо из нас потребуется помощь. Вовсе не для того, чтобы шарить в доме у брата в отсутствие хозяина.
        Конечно, имелись у меня легкие подозрения насчет того, что Томас наведывался ко мне несколько раз, в надежде разгадать тайну, как это мое жилище ухитряется оставаться чистым и прибранным. Однако поймать фэйри-уборщиков за работой ему не удалось. И не удастся: они свое дело знают. Возможно, это их единственный недостаток: про них никому не расскажешь. Стоит кому-то узнать эту тайну - и они исчезнут. И даже не спрашивайте почему.
        В памяти моей снова возникли лица убитых женщин. Я вздохнул и сунул ключ в карман.
        - Ладно, мальчик, - сказал я. - Давай проведаем Томаса.
        Мыш с готовностью вскочил, энергично завиляв хвостом. Мыш любит ездить на машине. Он подбежал к двери, зубами снял поводок с крючка у двери и принес его мне.
        - Подожди минутку, - посоветовал я ему. - Мне нужно собрать арсенал.
        Терпеть не могу, когда всякого рода пакости происходят летом. Я облачился в мой до безобразия теплый плащ. Я решил, что, пожалуй, смог изобрести новый способ, как погибнуть от перегрева, особенно учитывая потенциальную вероятность повторного использования зажигательных бомб. Это могло бы обеспечить мне место в Книге рекордов Гиннесса. Может быть, даже премию Дарвина.
        Видите? Даже я умею мыслить позитивно.
        Я нацепил на руку новый, усовершенствованный браслет-оберег, а на пальцы правой руки - аж три серебряных кольца. Потом сунул в карман жезл, щелкнул карабином, пристегнув поводок к ошейнику Мыша, взял стоявший у двери посох и потопал на улицу.
        Приближаясь к «Голубому жучку», я скомандовал Мышу остановиться и подождать в отдалении. Я обошел свой старый, латаный-перелатаный разноцветный «фольксваген», внимательно осмотрев его со всех сторон. Потом лег на асфальт и заглянул под днище. Затем поднял капот, осмотрел мотор и посмотрел в багажник. Я даже проверил его на предмет следов враждебной магии. Мне не удалось обнаружить ничего похожего на бомбу или вообще представляющего собой угрозу, если не считать недоеденного буррито, забытого мною в багажнике с полгода назад.
        Я отворил дверцу, свистнул Мышу, и мы отправились нарушать неприкосновенность жилища моего брата.
        Прежде мне ни разу еще не приходилось бывать у Томаса дома, так что, оказавшись на месте, я испытал легкое ошеломление. По адресу я предположил, что он живет в одном из новых домов Кабрини-Грин, некогда трущобного квартала, ставшего объектом масштабной городской реконструкции - не в последнюю очередь из-за соседства с Золотым Берегом, вторым по уровню концентрации миллионеров жилым районом в мире. Как бы то ни было, эта часть города постепенно становилась все пристойнее, и новые дома, выстроенные на месте снесенных, мне даже нравились.
        Однако Томас жил не в одном из этих домов. Его дом стоял на другой стороне улицы - на Золотом Берегу. Когда мы с Мышем нашли нужный подъезд, уже темнело, и я ощущал себя так, словно иду по городу нагишом. Да, таких шикарных ботинок, как у тамошнего консьержа, у меня отродясь не было.
        Я отворил входную дверь парадного Томасовым ключом и направился к лифтам; Мыш следовал за мной по пятам. Консьерж подозрительно косился в мою сторону, и по дороге от входа до лифта я насчитал по меньшей мере две камеры видеонаблюдения. Охрана, несомненно, хорошо разбиралась в том, кто жилец этого дома, а кто нет, и долговязый тип в черном плаще с двухсотфунтовой собакой на поводке явно не входил в первую категорию. Поэтому я изо всех сил старался усыпить их подозрения, всем видом изображая спокойствие и непоколебимую уверенность в правоте своих действий.
        То ли это подействовало, то ли охрана не стоила тех денег, что им платили, но меня никто не задержал; я поднялся на лифте на шестнадцатый этаж и приблизился к двери Томасовой квартиры.
        Я отпер дверь, для приличия пару раз постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
        Выключатель света находился там, где ему и полагалось быть - рядом с дверью.
        Квартира у Томаса оказалась… скажем так - шикарная. Входная дверь открывалась в гостиную, размерами превосходившую всю мою квартиру, вместе взятую, в которой мне могло грозить что угодно, только не агорафобия. Стены были оклеены темно-алыми обоями, а пол устлан угольно-серым ковром. Мебель явно покупалась единовременно, в едином стиле - от диванов до стойки под домашний кинотеатр: хромированная сталь, черная кожа и чуть больше элементов стиля ар-деко, чем предпочел бы я сам. Плазменный телик не влез бы в моего «жучка», и к нему прилагались, разумеется, DVD-плеер, колонки и стеллажи для видео- и аудиодисков. Рядом на полке красовалась новейшая игровая приставка с аккуратно смотанными шнурами. На стене висели два постера: «Волшебник из страны Оз» и «Пираты из Пензанса» - где Кевин Клайн играет короля пиратов.
        Ну что ж. Приятно видеть, что брат, похоже, неплохо устроился в жизни. Правда, я так и не знал, за какую работу платят столько денег.
        Кухня ни в чем не уступала гостиной: все те же хром и черная кожа, только стены имели белую окраску, а пол вместо ковра был вымощен дорогой белой плиткой. Все содержалось в безукоризненном порядке. Ни одной грязной тарелки, ни одного наполовину выдвинутого ящика, ни крошки, ни бумажки. Все горизонтальные поверхности сияли стерильной чистотой. Я заглянул в шкафы. Ничего лишнего - только аккуратные стопки разобранных по размеру тарелок.
        Чушь какая-то. При всех положительных качествах мой брат всегда оставался раздолбаем и пофигистом.
        - Я все понял, - сообщил я Мышу. - Мой брат умер. Умер, а на его место поселился какой-то омерзительно аккуратный клон.
        Я заглянул в холодильник. Не хотел, но заглянул. Шаря по чужому дому, нельзя не заглянуть в холодильник. Он оказался пуст, если не считать винной полки и едва ли не полусотни бутылок Макова пива - Томас его любит. Мак убил бы его на месте за то, что он хранит его холодным. Ладно, по крайней мере, неодобрительно нахмурился бы, это точно. Подобная реакция Мака приравнивается к гораздо более жесткой реакции большинства людей.
        Я залез в морозильник. Он оказался набит под завязку - готовыми обедами трех видов, аккуратно рассортированными в чередующемся порядке. Впрочем, в него влезло бы еще штук девять или десять - я решил, что они все-таки съедены. Должно быть, Томас выбирался в супермаркет раз в пару месяцев. Это уже больше походило на него: пиво и еда, которая готовится одним нажатием кнопки на микроволновке. Для такой готовки не нужно посуды, что и подтвердил осмотр ближнего к морозильнику шкафчика: в нем обнаружилась большая упаковка разовых ножей и вилок. Поесть. Выбросить все, что осталось. Ни готовки, ни мытья посуды.
        Я еще раз огляделся по сторонам на кухне и отправился дальше.
        Обе спальни открывались в небольшой холл; еще одна дверь вела в ванную. Заглянув в нее, я торжествующе улыбнулся. В ванной царил полнейший кавардак: повсюду лежали зубные щетки и расчески, на полу стояла пара пустых бутылок из-под пива, а вся остальная поверхность кафеля была завалена грязной одеждой. Картину разгрома дополняло несколько валявшихся там и сям початых рулонов туалетной бумаги, тогда как на держателе сиротливо висела пустая картонная трубка.
        Я осмотрел первую спальню. Она тоже больше соответствовала стилю Томаса. В ней стояла кровать королевских размеров без выраженного изголовья: только стальной каркас, на котором покоился большой квадратный матрас. Белые простыни, несколько подушек в белых наволочках и большое одеяло в темно-синем пододеяльнике. Все это пребывало в некотором беспорядке. На полу перед распахнутым настежь шкафом валялась одежда. На тумбочке с наполовину выдвинутыми - и почти пустыми - ящиками располагались две корзины с чистым, тщательно выглаженным бельем. Еще в спальне имелась книжная полка, уставленная разного рода художественной литературой, и будильник-радио на тумбочке. В углу стояли, прислоненные к стене, старая кавалерийская сабля и шпага на манер мушкетерских. От взгляда моего не укрылось то обстоятельство, что до них легко можно было дотянуться, не вставая с постели.
        Я вернулся в коридор и мотнул головой в направлении гостиной.
        - Это все маскировка, - сказал я Мышу. - Парадная часть квартиры. Он хочет, чтобы это производило определенное впечатление. Так, чтобы ни у кого даже мысли не возникло взглянуть на остальное.
        Мыш склонил голову набок и посмотрел на меня.
        - Может, мне стоит просто оставить ему записку, а?
        Зазвонил телефон, и я едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Удостоверившись, что непосредственная угроза инфаркта миновала, я вернулся в гостиную, размышляя, стоит ли мне брать трубку. И решил воздержаться. Возможно, это звонили с поста охраны проверить, что это за незнакомец появился с небольшим ручным мамонтом. Если бы я ответил им в отсутствие Томаса, они запросто могли бы что-то заподозрить. Еще как заподозрить. Оставь же я их беседовать с автоответчиком, и они могут пребывать еще некоторое время в неуверенности. Я подождал немного.
        Запищал автоответчик.
        - Вы знаете, что делать, - произнес голос моего брата.
        Снова пискнул сигнал.
        Донесшийся из автоответчика женский голос лился, как теплый мед.
        - Томас, - произнес голос - судя по произношению, европейский, и имя моего брата дама произносила как «Тоу-мосс», с ударением на втором слоге. - Томас, это Александра, я ужасно скучаю без тебя. Пожалуйста, мне просто необходимо встретиться с тобой сегодня вечером. Я знаю, у тебя есть другие, что у тебя много других, но я не в силах быть без тебя, ты мне нужен. - Голос ее понизился, пропитанный чувственностью. - Никто другой, никто-никто на свете не мог бы сделать для меня то, что делаешь ты. Прошу тебя, умоляю, не разочаровывай меня. - Она продиктовала номер телефона, и в ее исполнении это прозвучало как прелюдия к сексуальной игре.
        К тому моменту, когда она наконец повесила трубку, я начал ощущать себя едва ли не вуайеристом.
        - Только этого мне не хватало, - со вздохом заметил я Мышу.
        Что ж, по крайней мере, я знал теперь, как Томас утоляет свой голод. Александры и «многих других» для этого, вероятно, более чем хватало. Я ощущал в этом… двусмысленность, что ли? Он удовлетворял демоническую составляющую своей натуры, стараясь набрать как можно больше жертв, чтобы по возможности распределить между ними потенциальный ущерб, не допуская опасных его размеров. Однако это же приводило к тому, что росло число несчастных женщин, помеченных его объятиями, пристрастившихся к тому, что ими кормятся, и целиком покорившихся его обаянию.
        В некотором роде Томас обладал властью над ними, а власть, как известно, развращает личность. Она таит в себе уйму соблазнов, и неизвестно еще, насколько стойко держался по отношению к ним Томас.
        Я сделал глубокий вдох.
        - Не увлекайся, Гарри, не фантазируй. Он твой брат. И он невиновен… по крайней мере, пока не доказано обратное, так ведь?
        «Верно», - ответил я сам себе.
        Я решил оставить Томасу записку, но бумаги под рукой не оказалось. Ни в девственно-стерильной кухне, ни в гостиной я ее не нашел, в спальне - тоже. Я покачал головой, пробормотал пару ласковых слов в адрес тех, у кого в доме записку оставить не на чем, и вспомнил про вторую спальню.
        Я открыл дверь, щелкнул выключателем и застыл на месте.
        Комната выглядела как кабинет личного бухгалтера Рэмбо. У одной стены находился рабочий стол с компьютером. Вдоль двух других стен стояли еще два стола, более узких. Один служил для разборки и чистки огнестрельного оружия - двух полуавтоматических пистолетов незнакомой мне марки. Один предмет, впрочем, я узнал - набор для переделки законного полуавтоматического оружия в абсолютно незаконное автоматическое. На втором были разложены оружейные инструменты и различные предметы, вполне годные для того, чтобы без особого труда соорудить из них, скажем, самодельное осколочное взрывное устройство, - тем более что ящики под столом подозрительно напоминали стандартную укупорку для взрывчатки.
        В голове моей мелькнула еще одна мысль, которая мне очень не понравилась: из всего этого можно соорудить фугас, а можно и просто зажигательную бомбу.
        На одной из стен висела пробковая доска, к которой кнопками крепились бумаги. Схемы. Фотографии.
        Медленно, на негнущихся ногах я приблизился к доске.
        Фотографии изображали мертвых женщин.
        Я узнал их всех.
        Жертвы.
        Фотографии были сделаны поляроидом - немного зернистые, с цветом, искаженным вспышкой, но ракурсы примерно совпадали со снимками из полицейских досье. С одной только разницей: все полицейские снимки имели в углу маркировку - дату и инвентарный номер на квадратике самоклеющейся пленки. И конечно, к каждому полицейскому снимку прилагался листок с точной привязкой к помещению и его обстановке.
        На Томасовых снимках ничего такого не было.
        Из чего следовало: снять их могли только до того, как на место прибыла полиция.
        Срань господня…
        О чем только думал мой брат? На кой черт он оставил всю эту фигню напоказ? У всякого, имеющего хотя бы слегка предвзятую точку зрения относительно происходящих событий, не останется ни малейшего сомнения, что Томас был там до приезда полиции. Что это он убийца. Если даже мне, его брату, это кажется чертовски странным…
        - Адские погремушки! - со вздохом сказал я Мышу. - Хуже этого обернуться уже не может. Правда?
        Чья-то тяжелая, уверенная рука постучала в дверь квартиры.
        - Охрана, - произнес мужской голос. - И полиция Чикаго. Будьте добры, откройте дверь, сэр.
        Глава 8
        У меня было всего несколько секунд на размышление. Если охрана вызвала копа, значит они увидели во мне серьезную угрозу. И если я выкину что-нибудь подозрительное, они обязательно осмотрят квартиру - обязаны это сделать. А если это случится и они увидят то, что скрыто у моего брата в его оружейной, я навлеку на нас обоих столько неприятностей - мало не покажется.
        Я отчаянно нуждался в спасительной лжи. Только очень хорошей, убедительной лжи. Я закрыл двери в Томасову оружейную, в спальню и, стоя посередине безукоризненно стильной гостиной, оглядывался по сторонам в поиске подсказки. Я с надеждой смотрел на Дороти, на Железного Дровосека, на Пугало и на Трусливого Льва - и ничего. Король пиратов в мужественно расстегнутой до пояса белой рубахе тоже не подсказал мне ни одной идеи.
        И тут меня осенило. Собственно, ложь эту придумал не я, а Томас. В прошлом он с успехом пользовался ею для маскировки - такие штуки вообще в его стиле. Все, что от меня требовалось, - это разыграть ее без ошибок.
        - Вот не думал, что дойду до жизни такой, - признался я Мышу.
        Прислонив посох к стене, я набрал в легкие воздуха и распахнул дверь.
        - Это ведь он вас послал? - рявкнул я в проем. - Он, так ведь? И не пытайтесь вешать мне лапшу на уши!
        Девушка-полицейский - на вид еще совсем девчонка! - одарила меня усталой, вежливой улыбкой:
        - Прошу прощения, сэр?
        - Томас! - рявкнул я еще громче. - Значит, у него самого кишка тонка встретиться со мной лицом к лицу? Поэтому он вместо себя своих громил посылает?
        Девица страдальчески вздохнула:
        - Прошу вас, сэр, не надо горячиться. - Она бросила взгляд на местного охранника, лысеющего мужчину лет сорока пяти. - Поймите, по данным сотрудника службы безопасности здания, вы не проживаете в этой квартире, но вошли в нее с помощью ключа. В подобной ситуации им положено задать вам несколько вопросов.
        - Вопросов? - возмутился я. Признаюсь, я с большим трудом сдержался, чтобы не шипеть. Честно. Однако я мог и перегнуть палку. В общем, я ограничился тем, что напустил на себя самый холодный вид из тех, на которые горазда обычно Мёрфи. - Почему бы для начала не поговорить о том, как так вышло, что он не занес меня в ваш список, а? После того, как сам дал мне ключ? И почему он так и не пришел навестить малыша? - Я ткнул дрожащим от благородного негодования пальцем в Мыша. - Спросите лучше у него, какие на этот раз он отговорки придумает!
        Судя по виду девицы, у нее вдруг разболелась голова. Она моргнула, поднесла руку ко рту, кашлянула, а потом отступила в сторону, жестом указывая парню-охраннику, что ему пора вступить в беседу.
        Он тоже поморгал немного.
        - Сэр, - начал он наконец. - Тут дело-то всего в том, что мистер Рейт не давал в охрану списка тех, кому разрешен вход в его квартиру.
        - На его месте я бы тоже не давал! - заявил я. - Я годы - годы! - жизни отдал ему и не позволю, чтобы меня выкидывали на помойку - как сношенную обувь! - Я покачал головой. - Никогда, - понизив голос, заметил я девице-полицейскому, - никогда не флиртуйте с красивыми мужчинами. Одни страдания от той любви.
        - Сэр, - вмешался охранник. - Простите, что перебиваю. Дело в том, что наши жильцы платят за то, чтобы их охраняли. Вы позволите взглянуть на ваши ключи?
        - Поверить не могу, что он так… - Я оборвал фразу на полуслове, достал из кармана ключ и протянул ему.
        Охранник взял его, повертел перед глазами, потом сверил номер со списком, лежавшим у него в папке.
        - Это один из комплекта, - подтвердил он.
        - Так оно и есть. Томас сам дал мне его, - кивнул я.
        - Ясно, - пробормотал охранник. - Э… не будете ли вы против, если я посмотрю ваше удостоверение личности, сэр? Я сниму скан и сохраню, чтобы… э… во избежание подобных инцидентов в будущем.
        Что ж, убить братца я всегда успею.
        - Разумеется, сэр, - ответил я, стараясь сохранять вид оскорбленной добродетели.
        Достав из бумажника водительское удостоверение, я протянул его охраннику. Коп скосила глаза, пытаясь прочитать мою фамилию.
        - Я сейчас, - заявил охранник и поспешил к лифту.
        - Не сердитесь на него, - сказала девица-коп. - Им платят за то, чтобы они были… чуть-чуть параноиками.
        - В этом нет вашей вины, мэм, - заверил я ее.
        Несколько секунд она задумчиво смотрела на меня.
        - Значит, вы и владелец этой квартиры… это…
        - Мы - это. - Я вздохнул. - С красавчиками никогда не скажешь ничего определенного, правда?
        - Как правило, нет, - согласилась она. Голос ее звучал ровно, лицо оставалось бесстрастным, но я-то умею распознать игрока. - Вы не возражаете, если я спрошу, что вы здесь делаете?
        Мне стоило держать ухо востро. Девица была явно не дура. И ей казалось, она что-то учуяла.
        Я обреченно махнул рукой в сторону собаки:
        - Видите ли, мы жили вдвоем в тесной квартире. Завели собаку, но не думали, что она вырастет такой большой. Томасу не по душе теснота, поэтому он переехал, и… - Я пожал плечами и постарался выглядеть так, как Мёрфи, когда говорит о своих бывших. - Мы договаривались пересекаться раз-два в месяц, но он вечно увиливает под тем или иным предлогом. Он не хочет, чтобы его жизни мешала собака, ему дороже вот этот блестящий мирок. - Я мотнул головой в сторону квартиры.
        Девица огляделась по сторонам и вежливо кивнула:
        - Славное местечко.
        Вряд ли мои слова ее убедили. Во всяком случае, не окончательно. Я буквально видел, как вертятся колесики у нее в голове, формулируя новые вопросы.
        Меня спас Мыш. Он поднялся, подошел к двери и вопросительно посмотрел на копа.
        - Господи, ну и махина! - сказала она и чуть отодвинулась от него.
        - Да вы не бойтесь, он добряк, правда, - заверил я ее, потрепав Мыша по холке.
        Мыш одарил ее белозубой ухмылкой, сел и подал ей лапу.
        Она рассмеялась и пожала ее. Потом дала Мышу понюхать тыльную сторону ладони и погладила его.
        - Да вы тоже умеете ладить с собаками, - заметил я.
        - Я сейчас прохожу курс обучения для работы в подразделении Ка-девять, - подтвердила она.
        - Вы ему понравились, - сказал я. - Это странно. Он обыкновенно побаивается чужих.
        Она улыбнулась:
        - О, мне кажется, собаки понимают, когда нравятся кому-то. Они умнее, чем люди считают.
        - Видит Бог, иногда даже мне далеко до них, - вздохнул я. - А с какими породами вы там в Ка-девять работаете?
        - Это зависит от характера работы. - Она опять улыбнулась и пустилась в подробные рассуждения об оптимальных для полицейской работы породах собак. Время от времени я задавал ей наводящие вопросы или просто заинтересованно кивал, а Мыш демонстрировал умение сидеть, лежать и перекатываться на спину. К тому времени, когда вернулся охранник с моим удостоверением и извиняющимся выражением лица, Мыш валялся на спине, лениво размахивая лапами в воздухе, а коп чесала ему пузо и рассказывала трогательные истории про встречи с бродячими собаками в детстве.
        - Сэр, - заявил охранник, возвращая мне ключ и водительские права и стараясь при этом делать вид, будто он не избегает прикасаться ко мне. - Я приношу извинения за доставленные неудобства, но, поскольку вы не проживаете в этом доме, это стандартная процедура для посетителей - отметиться на входе. Так положено.
        - Очень на него похоже, - буркнул я. - Вечно он о таких вещах забывает. Наверное, мне стоило позвонить и убедиться, что он вам сказал.
        - Мне очень жаль, - сказал он. - Мне не хотелось вас беспокоить. Но до тех пор, пока у нас не будет письменного заявления от мистера Рейта, в котором он подтверждает ваше право на беспрепятственный вход в квартиру, я вынужден просить вас покинуть помещение. Понимаю, это бумажная формальность, но, боюсь, обойти это требование невозможно.
        Я вздохнул:
        - Этого можно было от него ожидать. Нет, я понимаю, сэр, вы просто выполняете свою работу. Позвольте мне только прогуляться в туалет, и я уйду.
        - Все в порядке, - кивнул он. - А вы, мэм?
        Коп оторвалась от Мыша и внимательно посмотрела на меня. Потом тоже кивнула, и они с охранником направились к лифту.
        Я запустил Мыша обратно в квартиру, прикрыл дверь и прислушался. В целом свете не осталось для меня ничего, кроме звука и тишины.
        - Вы уверены? - спрашивала коп у охранника.
        - О, конечно, - заверил он ее. - Томас вообще со странностями.
        - Он водил сюда мужчин?
        - Раз или два, - ответил тот. - Этот дылда новый, но ключ у него подлинный.
        - Он мог его украсть, - возразила коп.
        - Воришка-гей баскетбольного роста, идущий на дело с собакой? - удивился охранник. - Что ж, проверим на выходе, не выносит ли он холодильник. Если Рейт хватится чего-нибудь, мы наведем его на этого парня. Он снят у нас на видео, у нас есть копия его водительского удостоверения - никуда не денется, если что.
        - Если они состоят в отношениях, - не успокаивалась коп, - почему тогда этот ваш Рейт не внес своего дружка в список на вход?
        - Вы ведь знаете этих голубых - они не от мира сего, - хмыкнул охранник. - Он только свою задницу прикрывал.
        - Можно сказать и так, - отозвалась девица.
        Похоже, охранник не заметил иронии в ее голосе.
        - В общем, так. Мы за ним присмотрим.
        - Уж будьте добры, - попросила коп. - Мне все это не нравится, но если вы так уверены…
        - Не хотелось, чтобы эти голубые устраивали скандал. Да и никому этого не хочется.
        - Видит Бог, нет, - без особого энтузиазма согласилась коп.
        Я осторожно закрыл дверь до конца и повернулся к Мышу.
        - Господи, благослови упертых.
        Мыш удивленно склонил голову набок.
        - Упертые видят нечто, о чем они подозревали, и сразу перестают замечать все остальное, будь оно хоть у них перед носом, - объяснил я ему. - Наверное, поэтому они и такие упертые.
        Судя по невозмутимому виду Мыша, это его не слишком огорчило.
        Я вернулся в оружейную, включил свет и уставился на пробковую доску с висевшими на ней картами, заметками, фотографиями и схемами. Времени на то, чтобы разобраться во всем этом, у меня не было.
        Я на мгновение закрыл глаза, убрал выстроенные у меня в мозгу барьеры - давненько я этого не делал - и послал в самые недра своего сознания короткую команду:
        Запомни.
        Затем я приблизился к стене и внимательно отсканировал ее взглядом, не пытаясь вникнуть в содержание увиденного. Все это заняло не больше минуты. Покончив с этим, я выключил свет, забрал свои вещи и покинул квартиру.
        При выходе из дома я задержался у столика охраны. Парень с извиняющимся лицом кивнул и подал рукой знак проходить. Мы с Мышем покинули дом, ни на минуту не сомневаясь в своей гетеросексуальности.
        А потом я сел в «жучок» и отправился домой посоветоваться с Падшим ангелом.
        Глава 9
        По дороге домой я купил гамбургеров: четыре штуки мне и четыре - Мышу. Еще я купил луковых колечек, но Мыш не получил ни одной, потому что мой костюм высшей химической защиты находился в чистке.
        Мистер же, как старший по званию, получил одно колечко. Он откусил кусочек, с минуту погонял остаток по полу кухни, а потом помурлыкал у двери, чтобы я выпустил его на вечерний променад.
        Когда я покончил с ужином, было уже начало одиннадцатого, и я потешил себя мыслью, не отложить ли мне дальнейшие следственные действия до завтра, чтобы иметь возможность хорошенько выспаться ночью. Что-то в последнее время ночные вахты даются мне немного труднее, чем в те славные времена, когда мне только-только исполнилось двадцать и во мне бурлило то, что мой старый наставник Эбинизер Маккой называл «уксусом».
        Дело тут не в том, чтобы просто не заснуть. Конечно, в те дни мне было проще не обращать внимания на усталость и сохранять концентрацию. Но это я худо-бедно могу и сейчас, а вот отходить от подобных авралов теперь сложнее. Каждая бессонная ночь обходится мне теперь в пару дней ограниченной работоспособности. Все травмы и ранения последних лет тоже сказываются. Будь я нормальным смертным, я бы давно уже ковылял на негнущихся ногах, охая от боли, как профессиональный футболист или боксер к концу карьеры.
        Но я не нормальный смертный. Те мои свойства, благодаря которым я могу заниматься магией, радикально увеличивают продолжительность жизни, а также помогают постепенно исцелиться от ранений, которые у нормального человека сказывались бы до самого конца. Не то чтобы это очень помогает мне в повседневной деятельности, но с учетом всего того, что досталось на долю моего многострадального тела, я рад и этому. Могло быть и хуже. Потеря руки - тяжелый удар для любого. Жить три или четыре столетия без перспективы рано или поздно восстановить ее было бы совсем, как нынче говорится, западло.
        Перспектива поспать манила. Но Томас, возможно, нуждался в моей помощи. Вот умру - отосплюсь как следует.
        Я взглянул на свою изувеченную руку, взял гитару и уселся на диван. Потом зажег несколько свечей и, сосредоточившись на обожженной кисти, принялся за дело. Сначала несложные гаммы и аккорды, потом еще несколько упражнений для разогрева, потом спокойная, негромкая игра. Конечно, стопроцентно здоровой свою руку я бы никак не назвал, но она была уже гораздо лучше, чем прежде, да и пальцы наконец-то достаточно слушались меня, чтобы хоть отдаленно воспроизводить мелодию.
        Мыш вскинул голову и посмотрел на меня. Негромко вздохнув, он поднялся с места и побрел в спальню, а затем прикрыл за собой дверь носом.
        Развелось тут критиков…
        - Ладно, Лаш, - произнес я, не прекращая игры. - Давай поговорим.
        - Лаш? - произнес негромкий женский голос. - Я наконец-то заслужила у тебя ласкательное прозвище?
        Только что в кресле передо мной никого не было, а мгновением спустя в нем - фьють - волшебным образом возникла женщина. Высокая, футов шесть, атлетического сложения. Обыкновенно она являлась мне в образе пышущей здоровьем молодой особы, красивой, но не вызывающей внешности, и была одета в короткую, выше колен, античную тунику. На ногах у нее красовались кожаные сандалии со шнуровкой до щиколоток. Цвет ее волос время от времени менялся, но в целом внешность оставалась неизменной.
        - С учетом того, что ты Падший ангел, в буквальном смысле слова старше времени и способный на мысли и действия, постичь которые до конца я не в состоянии, тогда как я всего лишь смертный со способностями чуть выше средних, мне это представляется скорее почти неприкрытой дерзостью. - Я улыбнулся ей. - Лаш.
        Она откинула голову и рассмеялась, на вид искренне.
        - Слышать это от тебя не так оскорбительно, как от любого другого смертного. И в конце концов, я же не та, о которой ты говоришь. Я всего лишь ее тень, представитель, гость в твоем сознании.
        - Гостей приглашают, - возразил я. - Ты больше похожа на торговца пылесосами, который уговорил пустить его в дом и не хочет уходить.
        - Туше, хозяин мой, - признала она. - Хотя хочу надеяться, что я оказалась полезнее и значительно вежливее, чем названный тобой персонаж.
        - Даже так? - сказал я. - Это не отменяет того факта, что тебя никто не приглашал.
        - Так избавься от меня. Возьми монету, и я воссоединюсь с остальной своей частью. Ты избавишься от меня, и все.
        - Угу. - Я презрительно фыркнул. - Именно. До тех пор, пока Большая Сестра не залезет в мою голову целиком, превратив меня в сумасшедшую игрушку, и я не сделаюсь монстром наподобие остальных динарианцев.
        Ласкиэль - Падший ангел, все существо которого в настоящий момент находилось в замурованном у меня в подвале древнем римском динарии, - умиротворяюще подняла руку:
        - Скажи, разве я не с уважением относилась к твоему жизненному пространству? Разве я не вела себя так, как ты просил: неподвижно, беззвучно? Скажи, хозяин мой, когда я в последний раз вмешивалась, когда говорила с тобой?
        Я взял неверный аккорд, поморщился и начал этюд сначала.
        - В Нью-Мехико. Только не говори, что об этом просил я.
        - Разумеется, ты, - возразила она. - Выбор всегда за тобой.
        Я мотнул головой:
        - Я не знаю языка вурдалаков. И насколько мне известно, из людей его не знает никто.
        - И в древнем Шумере никто из вас не жил, - заметила Ласкиэль.
        Я проигнорировал эту реплику и сказал:
        - Мне нужно было допросить этого вурдалака, чтобы вернуть ребят. Времени ни на что другое не оставалось. Я обратился к тебе как к последнему средству.
        - А сегодня? - поинтересовалась она. - Сегодня я последнее средство?
        Следующие два аккорда вышли у меня резче и громче, чем полагалось бы.
        - Это Томас.
        Она сложила руки на коленях и уставилась на пламя ближней от нее свечи.
        - Ах да, - произнесла она еще тише. - Ты ведь очень за него переживаешь.
        - Он и я - одной крови.
        - Позволь мне сформулировать по-другому. Твоя забота о нем излишне иррациональна. - Она склонила голову набок и внимательно посмотрела на меня. - Почему?
        - Он мой брат, - произнес я совсем тихо.
        - Я понимаю твои слова, но смысла в них от этого не больше.
        - Его и нет, - сказал я. - Для тебя нет.
        Она нахмурилась, и ее обращенный на меня взгляд сделался чуть обеспокоенным.
        - Ясно.
        - Нет, - возразил я. - Ничего тебе не ясно. Не дано.
        Лицо ее сделалось отстраненным, взгляд вернулся к свече.
        - Не будь слишком уверен, хозяин мой. У меня тоже были братья и сестры. Когда-то давно.
        Мгновение я молча смотрел на нее. Бог свидетель, это прозвучало чертовски искренне. Это не так, Гарри, сказал я себе. Она лжет. Она из кожи вон лезет, пытаясь понравиться тебе или, по крайней мере, втереться в доверие. И стоит ей этого добиться, как тебе прямая дорога на призывной пункт Адского Легиона.
        Я в очень жесткой форме напомнил себе: то, что предлагал мне Падший ангел - знание, сила, сотрудничество, - обойдется мне не бесплатно, совсем не бесплатно. С моей стороны было бы верхом глупости продолжать и дальше полагаться на ее помощь - даже притом что в прошлом это, несомненно, не раз спасало жизнь и мне, и многим другим. Я напомнил себе, что полагаться на нее слишком часто закончится для меня очень, очень и очень плохо.
        Впрочем, вид она до сих пор имела опечаленный.
        Некоторое время я молча подбирал мелодию на гитаре. Трудно не испытывать время от времени некоторое сочувствие к ней. Фокус только в том, чтобы не забывать, каковы ее истинные цели: искушение, совращение, подчинение своей воле. Избежать этого я мог единственным способом - принимать каждое решение обдуманно, взвешенно, на холодную голову, не позволяя эмоциям брать верх. В противном случае я очень скоро окажусь в руках Ласкиэли - той, настоящей, заключенной в монете.
        Черт подери, то-то весело будет…
        Я постарался выбросить эту мысль из головы и с грехом пополам одолел «Every Breath You Take» из репертуара «Полис», а потом и акустическую версию «I Will Survive», которую сам, собственно, и подобрал. Покончив с этим, я попытался изобразить маленькую пьесу собственного сочинения, которая должна была бы звучать как испанская гитара, одновременно разрабатывая два наиболее непослушных пальца левой руки. Я исполнял ее, должно быть, тысячу раз и, хотя добился, конечно, некоторого прогресса, слушать ее не морщась все-таки пока не мог.
        Только не в этот раз.
        Доиграв где-то до середины, я вдруг сообразил, что делаю это безупречно. Я исполнял ее быстрее обычного темпа, добавляя новые расцветки, переборы - и на слух выходило неплохо. Очень неплохо. Сантана не постыдился бы.
        Я доиграл пьесу до конца и посмотрел на Ласкиэль.
        Она спокойно встретила мой взгляд.
        - Иллюзия? - спросил я.
        Она чуть качнула головой:
        - Я просто хотела помочь. Я… я безумно давно не писала музыки. Уже целую вечность я не сочиняла и не играла. Я просто… помогла той музыке, что ты слышал у себя в мыслях, передаться через твои пальцы. Минуя несколько поврежденных нервов. Но музыка твоя, хозяин мой.
        Наверное, это лучшее, что могла сделать для меня Ласкиэль. Поймите меня правильно: я чертовски благодарен ей за те случаи, когда она спасала мне жизнь, но игра на гитаре - совсем другое дело. Она помогла мне создать нечто прекрасное, и это задело какие-то струны, спрятанные во мне так глубоко, что я даже не догадывался об их существовании. Не знаю откуда, но я совершенно твердо знал: никогда, никогда в жизни мне больше не удастся самому сыграть так хорошо. Ни-ко-гда.
        Способно ли зло, настоящее Зло, с большой буквы «З», совершить такое? Помочь создать нечто столь цельное и прекрасное?
        Осторожнее, Гарри, осторожнее.
        - Это не поможет ни мне, ни тебе, - негромко произнес я. - Спасибо, но мне нужно освоить это самому. Прорвусь как-нибудь. - Я отставил гитару в сторону. - И потом, надо заняться делом.
        Она коротко кивнула:
        - Очень хорошо. Это касается квартиры Томаса и того, что в ней находилось?
        - Да. Можешь мне это показать?
        Ласкиэль подняла руку, и противоположная от камина стена изменилась.
        На самом-то деле она осталась прежней. Просто Ласкиэль - та ее часть, что существовала только в моем сознании, - обладала способностью наводить иллюзии потрясающего, я бы сказал, даже пугающего качества, пусть даже видеть их мог я один. А еще она могла воспринимать физический мир с помощью моих органов чувств - а опыта и знаний ей было не занимать. Ее почти безупречная память хранила мельчайшие детали увиденного.
        Она сотворила для меня иллюзию стены Томасовой оружейной комнаты и наложила ее поверх моей реальной стены. Даже освещение в точности воспроизводило то, что я видел пару часов назад в квартире брата.
        Я подошел к стене и принялся изучать то, что на ней висело, - на этот раз обстоятельно, без спешки. Почерк у моего братца тот еще, вследствие чего его заметки не слишком продвинули меня в понимании ситуации.
        - Хозяин мой… - начала Ласкиэль.
        Я поднял руку, призывая ее к молчанию:
        - Подожди. Дай мне сначала посмотреть на это непредвзято. Потом скажешь мне, что думаешь.
        - Как тебе угодно.
        Примерно час я, хмурясь, разбирался в бумажках. Пару раз мне пришлось свериться с календарем. Я достал из кармана блокнот и время от времени вносил в него свои заключения.
        - Ладно, - негромко произнес я, возвращаясь на диван. - Томас следил за рядом людей. За убитыми женщинами и еще за несколькими. В разных районах города. Фактически вел оперативную слежку за ними. Мне кажется, он даже нанимал в отдельных случаях частного детектива или двух. Очень уж подробно зафиксированы у него перемещения и их сроки. - Я помахал в воздухе блокнотом. - Здесь имена всех тех, кого он… - я пожал плечами, - кого он отслеживал. Думаю, остальные имена из списка - это те пропавшие, о ком говорили леди из Ордена.
        - Думаешь, Томас на них охотился? - спросила Ласкиэль.
        Я уже открыл рот для отрицательного ответа, но сдержался.
        Осмотрительность, Гарри. Рассудительность. Логика.
        - Мог, - тихо произнес я. - Но мои инстинкты говорят, что это не он.
        - Но почему не он? - продолжала допытываться Ласкиэль. - Твои доводы на чем-то основаны?
        - Только на его личности, - сказал я. - Это не он. Участвовать в массовых убийствах и похищениях? Ни за что. Возможно, он ушиблен этой их инкубской дурью, даже наверняка так, но он не причинит вреда больше, чем это возможно в его положении.
        - Осознанно не причинит, - согласилась Ласкиэль. - Однако мне кажется, я должна обратить твое внимание на то…
        Я оборвал ее взмахом руки:
        - Знаю, знаю. В это может быть вовлечена его сестра. Она и так уже пожрала волю лорда Рейта. Она может играть и с рассудком Томаса. А если не Лара, есть уйма других, кто мог бы это сделать. Томас мог совершать все это против воли. Черт возьми, да он мог бы делать это, даже не помня о том, что совершил.
        - Но мог бы делать это и добровольно. У него есть еще одно уязвимое место, - заметила Ласкиэль.
        - А?
        - Лара Рейт удерживает Жюстину.
        М-да, это обстоятельство я в расчет не принимал. Жюстина была для моего брата… даже не знаю, как точно назвать то, чем она для него являлась. Но он любил ее, а она - его. И не их вина, что она слегка съехала с катушек, а он родился пожирающим чужие жизненные силы чудищем.
        Они оба с готовностью отдали бы жизнь друг за друга в тяжелую минуту, и это повязало их двоих отравленными, смертными узами. Настоящая любовь действует так на вампиров Белой Коллегии, причиняя им невыносимую боль, - почти так же, как действует на другие породы вампиров святая вода. Невозможно кормиться на тех, кого коснулась чистая, настоящая любовь; именно это практически свело на нет все шансы Томаса находиться рядом с Жюстиной.
        Что ж, может, оно и к лучшему. Последнее их настоящее свидание едва не стоило Жюстине жизни. Я видел ее после этого - полуживое, высушенное седоволосое существо, едва способное сложить пару слов. Зрелище того, что он с ней сделал, причиняло моему брату боль хуже физической. Насколько мне известно, он даже не пытался снова стать частью ее жизни. Я не могу его в этом винить.
        Теперь Жюстина находилась на попечении Лары, хотя та тоже не могла кормиться ею.
        Что не помешало бы ей при необходимости перерезать Жюстине горло.
        Мой брат вполне мог пойти на некоторые неблаговидные поступки, если бы от этого зависело благополучие Жюстины. Нет, все гораздо круче. Ради нее он мог бы совершить что угодно.
        Средства. Мотивы. Возможности. Все слагаемые, необходимые для убийства.
        Я бросил еще один взгляд на иллюзорную стену. Верхний ряд фотографий, записок и схем выстроился от края до края пробковой доски. Следующий ряд оказался короче, следующий - еще короче, и к нижней части доски бумажки постепенно сходили на нет, образуя на ней этакий перевернутый треугольник. На острие его красовался один-единственный стикер желтого цвета.
        Надпись на нем, в отличие от остальных каракулей, читалась без труда: «Ordo Lebes? Найти».
        - Чтоб тебя, Томас! - пробормотал я. Потом повернулся к Ласкиэли. - Убери это.
        Ласкиэль кивнула, и иллюзия исчезла.
        - Есть еще одно, что тебе необходимо знать, хозяин мой.
        Я внимательно посмотрел на нее:
        - Что еще?
        - Это может касаться твоей безопасности и хода твоего расследования. Позволь, я покажу тебе.
        Слово «нет» едва не сорвалось с моего языка; впрочем, я был не в том положении, чтобы выпендриваться. Опыт и знания Ласкиэли могли оказать мне неоценимую помощь.
        - Только короче, ладно?
        Она кивнула, встала с дивана - и я вдруг оказался в квартире Анны Эш, какой она запомнилась мне по дневному визиту.
        - Хозяин мой, - сказала Ласкиэль. - Вспомни, скольких женщин видел ты входящими в здание.
        Я чуть нахмурился, припоминая.
        - Легко. Полдюжины… Впрочем, некоторые могли подойти и до нашего с Мёрфи приезда.
        - Вот именно, - кивнула Ласкиэль. - А теперь смотри.
        Она взмахнула рукой, и в квартире возникли образы меня и Мёрфи.
        - Анна Эш, - произнесла Ласкиэль. Она кивнула мне, и перед моим изображением возникло еще одно - Анны, стоявшей лицом ко мне. - Можешь описать других присутствующих?
        - Хелен Беккит, - назвал я. - Только она худее и старше, чем была, когда я ее видел в прошлый раз.
        У окна возник образ Беккит.
        Я махнул рукой в направлении кресла-качалки:
        - Эбби с Тото сидели здесь.
        В кресле возникла пухлая блондинка с собачкой на коленях.
        Я устало потер лоб:
        - Э… Еще двое на диване и одна в кресле.
        На означенных местах возникли еще три призрачные фигуры.
        Я ткнул пальцем в диван:
        - Симпатичная, в танцевальном трико, которая беспокоилась о времени.
        Одна из призрачных фигур обрела очертания, и я перешел к следующей:
        - Полная подозрений Присцилла… Очень невежливо себя держала.
        Фигура рядом с озабоченной девушкой превратилась в Присциллу.
        - Итак, о чем ты? - спросил я.
        Ласкиэль покачала головой, повела рукой, и образы людей в квартире исчезли.
        Все - кроме одной призрачной фигуры в кресле у дивана.
        Я моргнул.
        - Что ты помнишь об этой? - поинтересовалась Ласкиэль.
        Я напряг память. Обычно у меня не возникает с этим особых проблем.
        - Ничего, - признался я. - Ни одной чертовой детали. Ни-че-го. - Я сложил два и два и получил в результате плюху. - Кто-то прикрылся завесой. И у этого кого-то достаточно умения, чтобы сделать ее мастерски. В результате - человека я видел, но ничего сказать о нем не могу. Не невидимка, но лишенный примечательных черт.
        - В утешение тебе скажу, - улыбнулась Ласкиэль, - что ты переступил порог без приглашения, и это лишило тебя большей части сил. В подобных условиях у тебя почти не было возможности заметить завесу - не говоря уже о том, чтобы заглянуть за нее.
        Я кивнул, хмурясь на призрачную фигуру.
        - Это сделано специально, - буркнул я. - Анна нарочно заманила меня неприглашенным. Она прятала от меня мисс Икс.
        - Вполне вероятно, - согласилась Ласкиэль. - Или…
        - Или они сами не знали о том, что в помещении присутствует кто-то еще, - сказал я. - И в таком случае… - Я с рычанием отшвырнул блокнот и вскочил с дивана.
        - Что ты делаешь? - удивилась она.
        - Если загадочная гостья является тайной и для Ордена, то она до сих пор там, а им грозит опасность. А если Орден знает про нее, значит они водили меня за нос и лгали мне. - Я с удвоенной энергией распахнул входную дверь. - В обоих случаях стоит съездить туда, чтобы прояснить кое-что.
        Глава 10
        Я проверил «жучка» на предмет бомб, в результате чего у меня сложилось впечатление, что скоро меня будет тошнить от этой процедуры. Бомб, впрочем, не обнаружилось, так что мы тронулись в путь.
        Я припарковал машину в запрещенном месте в квартале от дома Анны Эш. Остаток пути мы проделали пешком. Я практически наугад тыкал кнопки домофона до тех пор, пока кто-то не глядя запустил меня внутрь, и поднялся на Аннин этаж.
        На этот раз я явился, вооружившись как на медведя. Еще в лифте я достал из кармана пузырек мази - темного липкого зелья, от которого на коже остаются следы, не смывающиеся еще пару дней. Отвинтив крышку, я сунул палец в пузырек и осторожно втер средство в веки и слезники. Обыкновенно эта штука используется для того, чтобы видеть реальность под наведенными фэйри иллюзиями. Завеса, сотканная магией смертного, - немного другое дело, но я надеялся, что бальзам поможет мне увидеть хоть немного больше. В любом случае я смог бы замечать движение и - если повезет - составить представление о том, чего мне ожидать, если запахнет жареным.
        Мыша я с собой захватил тоже не без умысла. Дело в том, что эта махина преданных мышц и угрожающих зубов умеет еще унюхивать нехороших парней и всякую нечисть. Мне еще не приходилось встречать тварь, способную просочиться мимо Мыша незамеченной; впрочем, целиком отрицать вероятность подобной ситуации я не мог, поэтому имел наготове резервный план действий.
        Я шагнул из лифта, и по спине у меня разом забегали мурашки. Мыш резко поднял голову и огляделся по сторонам - он тоже ощутил кое-что.
        Плотное облако магической энергии окутало весь этаж.
        Я осторожно коснулся его и обнаружил нечто, напоминающее наведенный сон - одно из классических заклятий в действии. Не очень сильное заклятие. Мне однажды доводилось видеть, как умело сложенное заклятие погрузило в сон целый корпус больницы графства Кук. Я сам наводил похожее, чтобы спасти рассудок Мёрфи, и оно действовало целых двое суток.
        Это было совсем другим - легким, едва ощутимым и ни капельки не угрожающим. Такое тонкое, хрупкое заклятие способно просачиваться в квартиры сквозь дверные щели, и даже порог не служит ему препятствием - тем более что большинство порогов на этаже не отличалось особой силой: все-таки квартиру не сравнить с настоящим домом-крепостью. Если те заклятия, о которых я говорил, можно сравнить с сильным снотворным, это я сопоставил бы скорее со стаканом теплого молока. Кто-то очень хотел, чтобы чувства у жильцов на этаже притупились настолько, чтобы они не замечали ничего необычного, но не до такой степени, чтобы это подвергло их опасности в случае чрезвычайной ситуации. Начнись в доме пожар - и у тех хватит сил выбежать наружу.
        И не смотрите на меня так. Это куда вероятнее, чем вам кажется.
        Так или иначе, кто-то сложил это заклятие очень искусно: с хирургической точностью, я бы даже сказал, с изяществом - как ту завесу, которую заметила днем Ласкиэль. Кто бы это ни сделал, получилось в высшей степени профессионально.
        Я проверил, готов ли к работе мой браслет-оберег, и шагнул к Анниной двери. Оберег тоже никуда не делся, поэтому я стукнул посохом в пол перед самой дверью.
        - Мисс Эш? - окликнул я. Сомнительно, чтобы я разбудил этим кого-либо из соседей. - Это Гарри Дрезден. Нам надо поговорить.
        Мне никто не ответил. Я повторил опять, и на этот раз до меня донесся звук, словно кто-то старался перемещаться бесшумно. Половица скрипнула так тихо, что я не стал бы утверждать наверняка, что это мне не послышалось. Я покосился на Мыша. Он навострил уши и чуть подался вперед - значит, тоже услышал это.
        Этажом выше кто-то спустил воду в туалете. Потом кто-то открыл и закрыл дверь - тоже на другом этаже. Из квартиры Анны Эш больше не доносилось ни звука.
        Не люблю, когда пауза затягивается.
        - Отойди-ка, дружок, - посоветовал я Мышу.
        Он послушно попятился - неуклюже, как это получается у крупных собак.
        Я занялся оберегом. По эффективности он походил на соломенный домик Ниф-Нифа - против большого злого волка он не продержался бы и пары секунд.
        - Ща как дуну, ща как двину, - пробормотал я, чуть напряг волю и, взяв посох обеими руками, осторожно дотронулся его концом до двери.
        - Solvos, - пробормотал я. - Solvos. Solvos.
        Стоило посоху коснуться двери, как я послал в него небольшой заряд энергии. Я буквально видел, как она струится по нему, заставляя вырезанные на дереве руны на долю мгновения вспыхивать бледно-голубым светом. Мое заклятие ударило в Аннину дверь и разлетелось фонтаном белых брызг: это высвобожденная столкновением энергия оберега рассеивалась в беспорядке в воздухе.
        - Анна? - окликнул я еще раз. - Мисс Эш?
        Ответа не последовало.
        Я повернул дверную ручку. Дверь оказалась не заперта.
        - Не нравится мне это, - сказал я Мышу. - Ладно, идем.
        Я осторожно толкнул дверь и заглянул в полутемную квартиру.
        Тут-то и сработала ловушка.
        Впрочем, успех ловушки зависит от того, насколько удается застать врасплох намеченную жертву. Я держал свой новенький, усовершенствованный браслет-оберег наготове. Темная квартира осветилась зеленоватой вспышкой, и этот клубок света быстро устремился ко мне. Я поднял левую руку, на запястье которой поблескивала цепочка из сплетенных полосок различных металлов - преимущественно серебра. Подвешенные к цепочке крошечные металлические щиты в своей прежней жизни тоже были серебряными. Теперь мне пришлось заменить большую их часть щитами из стали, меди, никеля и бронзы.
        Новый оберег действовал не совсем так, как старый. Прошлый выстраивал жесткий, хоть и невидимый барьер, отражавший материальные тела и кинетическую энергию. Жара, скажем, он не задерживал. Собственно, именно поэтому моя левая рука прожарилась, можно сказать, до костей. Да и от других видов энергии, тем более магических, старый оберег защищал так себе. Когда бы не война и необходимость тратить столько времени на занятия с Молли, совершенствуясь при этом самому, мне бы и в голову не пришло мастерить такой изощренный девайс. По сложности он превосходил все, что мне доводилось мастерить прежде. Каких-нибудь пять лет назад мне это было бы просто не по зубам. Тогда мне не хватило бы опыта, да и острой необходимости в этом, пожалуй, тоже не было.
        Впрочем, одно дело - тогда, а другое - сейчас.
        Выстроившийся передо мною щит представлял собой не привычный прозрачный купол, сияющий бледно-голубым светом. Вместо этого он расцвел всеми цветами радуги и тут же застыл серебристой глыбой. Я сделал его куда хитроумнее старого. Защищая от всего того, что задерживал старый, он служил одновременно барьером для жара, холода, электричества - даже, если потребовалось бы, для звука и света. Помимо этого он справлялся - по крайней мере, по моим расчетам - с самыми разнообразными магическими энергиями. Пожалуй, в данный момент эта его способность играла решающую роль.
        Светящийся зеленый шар вырвался за порог и мгновенно вспух разрядами крошечных переплетающихся молний.
        Заклятие ударило в мой щит и рассыпалось по коридору фейерверком злобных оранжевых искр. Я мгновенно убрал защитное поле.
        - Forzare! - рявкнул я, высвобождая встречный заряд энергии.
        Невидимая сила метнулась в дверной проем - и тут же напоролась на защитное поле порога. Большая часть энергии ушла на его преодоление, - должно быть, сквозь дверь в квартиру прорвалось не больше процента от выпущенного мною заряда, но на это я и надеялся. Вместо того чтобы крушить все на своем пути - а подобными заклятиями я поднимал и переворачивал машины, - этой энергии хватило аккурат для того, чтобы сбить с ног взрослого человека.
        До меня донесся удивленный женский вскрик, а потом стук упавшего на пол тела.
        - Мыш! - крикнул я.
        Пес ворвался в квартиру, а я вошел следом за ним, снова оставив большую часть своих магических способностей у порога.
        Именно на такой случай в кармане моего плаща лежал револьвер сорок четвертого калибра. В квартиру я вступил, держа его в левой руке; локтем правой я двинул по выключателю.
        - День у меня сегодня не задался, - сообщил я.
        Мыш тем временем удерживал кого-то на месте - точнее говоря, опрокинул на пол и уселся сверху. Веса в Мыше две сотни фунтов - в качестве удерживающего средства более чем достаточно - и, хотя он демонстративно оскалил зубы, никакой активной борьбы там не наблюдалось.
        Справа от меня Анна Эш застыла, как кролик в луче прожектора, и именно на нее я немедленно наставил свой пистолет.
        - Ни с места, - предупредил я ее. - На магию я сейчас не способен, а это значит, что у меня больше, гораздо больше соблазна нажать на спуск.
        - О боже! - пробормотала она севшим от потрясения голосом. Потом облизнула губы, заметно дрожа. - Ладно. Т-только не стреляйте, пожалуйста. Не делайте этого.
        Я приказал ей подойти к Мышу и его пленнице. Она повиновалась, и это дало мне возможность контролировать обеих, не крутя головой. Я чуть расслабился, и хотя пистолета не опустил, но палец со спускового крючка убрал.
        - Не делать? Чего?
        - Того, что вы сделали с другими, - произнесла Анна, и ее голос дрогнул. - Не делайте этого. Не нужно.
        - С другими? - переспросил я, не вложив в эти слова и половины того отвращения, что ощущал. - Вы что, решили, что я пришел убить вас?
        Она уставилась на меня как на ярмарочного уродца:
        - Вы явились сюда, взломали мою дверь и тычете в меня пистолетом. И что, по-вашему, я должна о вас думать?
        - Не ломал я вашей двери! Она была не заперта!
        - Но вы сломали мой оберег!
        - Да потому, что боялся, что вам грозит опасность, дура вы несчастная! - взорвался я. - Я боялся, что здесь находится убийца.
        Женщина издала пару судорожных вздохов. Прошла, наверное, секунда, прежде чем я сообразил, что это смех и смеется прижатый Мышем к полу человек.
        Я опустил пистолет, щелкнул предохранителем и сунул его в карман.
        - Нет, правда. А вы решили, что это идет убийца? - осведомился я у хозяйки квартиры. - И приготовили западню для него?
        - Вообще-то, нет, - неуверенно пробормотала Анна. - Я имею в виду, это не я ее сделала. Наш Орден… мы наняли частного сыщика, чтобы он занялся этими убийствами. Это она придумала заманить убийцу в ловушку, когда он явится сюда.
        - Частного сыщика? - Я покосился на вторую женщину. - Мыш!
        Мой пес, вильнув хвостом, поднялся, попятился и сел у моей ноги. Женщина, которую он удерживал все это время, села.
        Кожа ее имела бледный оттенок - не болезненный, как это бывает у тех, кто почти не попадает под солнечные лучи, а здоровый цвет древесины под внешним слоем грубой коры. Вытянутое лицо я не назвал бы красивым - скорее привлекательным: большие, полные живого интеллекта глаза, выразительный рот. Стройная, с длинными руками и ногами, она была одета в джинсы, черную футболку с эмблемой «Аэросмита» и коричневые кожаные сапоги с высоким голенищем. Она приподнялась, опершись локтями о пол, склонила голову набок, так что длинная прядь волос соломенного цвета упала ей на глаз, и не без ехидства улыбнулась мне:
        - Привет, Гарри. - Она коснулась пальцами кровоточащей царапинки на нижней губе и поморщилась, хотя ехидства в ее голосе от этого не убавилось. - Это у тебя новый посох или ты просто рад меня видеть?
        Сердце мое пару раз дернулось, чуть не выпрыгнув из груди, я на миг зажмурился и снова посмотрел на женщину… женщину, бывшую в моей жизни первой.
        - Привет, Элейн.
        Глава 11
        Пока Анна Эш варила кофе, я сел в кресло. Мыш отправился за Анной на кухню: он никогда не теряет надежды урвать какой-нибудь кусочек. Там он уселся, всем своим видом изображая муки голода и повиливая хвостом.
        Через несколько минут мы все вместе пили кофе, как цивилизованные люди.
        - Мисс Эш, - начал я, принимая у нее чашку.
        - Анна, - поправила она меня.
        Я согласно кивнул:
        - Анна. Первым делом позвольте попросить у вас прощения за то, что напугал вас. Это не входило в мои намерения.
        Она сделала глоток кофе, хмуро, посмотрела на меня и сказала:
        - Мне кажется, я могу понять, что вами двигало.
        - Спасибо, - сказал я. - И простите, что разнес ваш оберег. С удовольствием восстановлю его вам.
        - Мы столько времени потратили на эту штуку, - вздохнула Анна. - Я, конечно, понимаю, что она… она не слишком профессионально выполнена.
        - Мы? - переспросил я.
        - Орден, - пояснила она. - Мы сообща пытались защитить наши дома.
        - Совместная защита, - восхитился я. - Это как раньше амбары возводили.
        Она кивнула:
        - Примерно так. - Она прикусила губу. - Только, когда мы это делали, нас было еще больше.
        На секунду самообладание покинуло ее. Анна разом сделалась очень усталой и ужасно напуганной. При виде этого я ощутил неприятный укол совести. Настоящий страх не такой, каким его показывают в кино. Настоящий страх некрасив, не громок, но безжалостен. Он сродни боли, и мне чертовски тяжело было видеть его на лице у Анны.
        Я перевел взгляд на Элейн - она задумчиво смотрела на меня. Она сидела на диване, опершись локтями на разведенные колени. Чашку кофе она небрежно держала в руке. У любой другой эта поза казалась бы мужской… лишенной женственности. Только не у Элейн. Это только добавляло ее виду силы и уверенности.
        - Он и правда не хотел причинить тебе вреда, Анна, - произнесла она, поворачиваясь к хозяйке. - У него с детства бзик - нестись всем на помощь. Мне кажется, это даже придает ему этакое дурацкое очарование.
        - Мне кажется, в настоящий момент нам лучше подумать о будущем, - заметил я. - Самое время обменяться информацией и вместе обмозговать ее.
        Анна с Элейн обменялись долгим взглядом. Потом Анна снова покосилась на меня:
        - Ты уверена?
        Элейн ответила ей коротким, убежденным кивком:
        - Это не он пытается причинить тебе вред. Теперь я в этом совершенно уверена.
        - Теперь? - поморщился я. - Так ты из-за этого пряталась за завесой, когда я приходил сюда в первый раз?
        Элейн чуть повела точеной бровью:
        - Ты не заметил ее тогда. Откуда ты теперь узнал?
        Я пожал плечами:
        - Птичка напела. Ты что, считаешь, я и впрямь способен причинить вред?
        - Нет, - мотнула головой Элейн. - Но я обязана была удостовериться.
        - Уж ты-то могла бы знать меня, - буркнул я, не в силах скрыть обиду.
        - Я тебе верю, - отозвалась Элейн без тени извинения в голосе. - Но это мог быть не ты, Гарри. Твою внешность мог принять кто-то другой. Или это мог совершать ты под воздействием какого-то фактора. На кону человеческие жизни. Я не могла рисковать.
        Мне очень хотелось огрызнуться в ответ: если она допускает хотя бы мысль, что я могу быть убийцей, значит она вообще меня не знает. Еще больше мне хотелось встать и, не оглядываясь, выйти из этой квартиры, прежде чем…
        Я вздохнул.
        Действительно, ирония судьбы…
        - Вы совершенно очевидно ожидали здесь убийцу, - сказал я Анне. - Сонное заклятие. Ловушка. С чего вы взяли, что он должен прийти?
        - Это я, - призналась Элейн.
        - А ты с чего это взяла?
        Она напустила на себя безмятежно-невинный вид.
        - Птичка, - произнесла она, имитируя мои интонации. - Птичка напела.
        Я улыбнулся.
        Глаза Анны внезапно расширились.
        - Вы были вместе. - Она повернулась к Элейн. - Вот откуда ты его знаешь.
        - Это было очень давно, - заверил я ее.
        Элейн подмигнула мне:
        - Но первая любовь не забывается, правда?
        - Первая железнодорожная катастрофа тоже не забывается.
        - Железнодорожные катастрофы могут возбуждать. Даже доставлять удовольствие, - заметила Элейн. Она продолжала улыбаться, хотя глаза ее погрустнели немного. - Не считая их завершения.
        Я невольно улыбнулся в ответ, хотя и чуть кривовато.
        - Верно, - согласился я. - Только я был бы весьма признателен, если бы ты не уклонялась от дела под всей этой ностальгической дымовой завесой.
        Элейн сделала глоток кофе и пожала плечами:
        - Я расскажу тебе то, что знаю, если ты расскажешь мне, что известно тебе.
        Я скрестил руки на груди и нахмурился:
        - Не далее как минуту назад не ты ли говорила, что веришь мне?
        Она выгнула бровь дугой:
        - Доверие - это улица с двусторонним движением, Гарри.
        Я откинулся на спинку кресла и отхлебнул кофе из чашки.
        - Ладно, пожалуй, правда твоя. То, что ты пряталась под завесой, я понял, анализируя мой первый разговор здесь. Я не смог вспомнить ни одной подробности о женщине, сидевшей в кресле у дивана, а такое со мной обычно не случается. Поэтому я сделал вывод, что это завеса, и пришел сюда, потому что не исключал возможности, что тот, кто скрывался за ней, мог угрожать Ордену.
        На мгновение Элейн прикусила губу и нахмурилась:
        - Ясно.
        - Твоя очередь.
        Она кивнула:
        - Я работала в Лос-Анджелесе, специализировалась на делах вроде этого. Так вот, Чикаго - не первый город, в котором такое случилось.
        Я моргнул от неожиданности:
        - Что?
        - Сан-Диего, Сан-Хосе, Остин и Сиэтл. За последний год членов небольших организаций, таких как Ordo Lebes, систематически преследовали и убивали. Большая часть этих случаев выдавалась за самоубийства. С учетом Чикаго убийца уничтожил тридцать шесть человек.
        - Тридцать шесть… - Я, хмурясь, побарабанил пальцем по ручке кофейной чашки. - Ни слова об этом не слышал. Ни одного проклятого слова. Год, говоришь?
        Элейн кивнула:
        - Гарри, мне надо знать еще одно. Возможно ли, что к этому причастны Стражи?
        - Нет, - уверенно ответил я. - Невозможно.
        - Потому что они такие милые, терпимые ко всему люди? - не сдавалась она.
        - Нет. Потому что я знаю Рамиреса, регионального командующего, ответственного за большую часть этих городов. Он ни за что не принял бы участия ни в чем подобном. - Я покачал головой. - И потом, у нас и так острая нехватка людей. Стражей чертовски не хватает. И у них нет ни малейшего повода убивать людей просто так.
        - В Рамиресе ты уверен, - кивнула Элейн. - Можешь ли ты поручиться так же за каждого Стража?
        - А что?
        - А то, - ответила Элейн, - что в каждом из этих городов по меньшей мере двоих жертв видели в обществе мужчины в сером плаще.
        О-го-го…
        Я поставил чашку на стол и сцепил руки на коленях, размышляя.
        Мало кому об этом известно, но кто-то у нас в Совете регулярно снабжает информацией вампиров, и последствия этого разрушительны. Что самое обидное, предателя до сих пор не поймали. Хуже того, я сам видел не одно доказательство существования и активной деятельности еще одной закулисной организации, причем действующей с таким размахом и столь эффективно, что у меня не оставалось ни малейших сомнений: по меньшей мере часть ее членов - чародеи. Я окрестил их про себя Черным Советом - собственно, а как их еще назвать? - и держал ухо востро в ожидании признаков их появления на сцене.
        И гляньте-ка! Вот вам один.
        - Значит, вот почему я ничего об этом не слышал, - буркнул я. - Если все считают, что это дело рук Стражей, наивно ожидать, что они обратятся к этим самым Стражам за помощью. Тем более к той калоше, которая исполняет эти обязанности здесь.
        Элейн кивнула:
        - Верно. А ко мне обратились всего через месяц после того, как я получила лицензию и открыла свое дело.
        Я хмыкнул:
        - Откуда они про тебя-то узнали?
        Она улыбнулась в ответ.
        - Я значусь в «Желтых страницах». В графе «Чародеи».
        Мне ничего не оставалось, как усмехнуться.
        - Я всегда знал, что ты сдувала у меня контрольные.
        - Не вижу ничего плохого. Главное, списывать правильные ответы. - Она убрала прядь волос за ухо таким знакомым, привычным жестом, что сердце защемило от уймы связанных с этим воспоминаний. - Впрочем, большая часть дел попадает ко мне по рекомендациям старых клиентов, работой моей вроде довольны. Так или иначе, всех… почти всех жертв объединяет вот что: они жили одни или изолированно.
        - А я, - тихо произнесла Анна, - последняя из членов Ордена, кто живет одна или изолированно.
        - Скажи, а в остальных городах убийца ничего не оставлял за собой? - спросил я у Элейн. - Каких-либо посланий? Намеков?
        - Каких? - удивилась Элейн.
        - Цитат из Библии, - ответил я. - Оставленных таким образом, что прочесть их в состоянии только люди вроде тебя или меня.
        Она покачала головой:
        - Нет. Ничего такого. А если и было, я этого не заметила.
        Я устало вздохнул:
        - Так вот, в двух случаях на месте преступления оставлены послания. У вашей знакомой Джанин и еще одной женщины по имени Джессика Бланш.
        Элейн нахмурилась:
        - Я так и поняла из того, что ты говорил прежде. Только смысла в этом никакого не вижу.
        - Очень даже есть смысл, - возразил я. - Только мы его пока не нашли. - Я нахмурился. - Как ты думаешь, могут какие-то из смертей иметь отношение к Белой Коллегии?
        Элейн отнесла свою чашку на кухню и вернулась, задумчиво хмуря бровь.
        - Не могу утверждать наверняка, что не имеют. Не знаю. Но и доказательств того, что имеют, не видела. А что?
        - Прошу прощения, - неуверенно вмешалась Анна. - Белая Коллегия?
        - Белая Коллегия вампиров, - уточнил я.
        - А что, их несколько разных? - удивилась она.
        - Угу, - кивнул я. - Красная Коллегия - это те, с которыми воюет сейчас Белый Совет. Такие, похожие на летучих мышей, но способны принимать человеческий облик. Кровососы. Вампиры Белой Коллегии больше похожи на людей. Психопаразиты. Соблазняют своих жертв и питаются их жизненной энергией.
        - Но почему ты спросил меня о них, Гарри? - поинтересовалась Элейн.
        Я набрал в грудь воздуха:
        - Я обнаружил нечто, что позволяет предположить: Джессика Бланш погибла в результате того, что ее энергию пожрал какой-то сексуальный хищник.
        Некоторое время Элейн молча смотрела на меня.
        - Не укладывается в общую схему, - сказала она наконец. - Что-то изменилось.
        Я кивнул:
        - В этом уравнении есть дополнительный компонент. Что-то еще.
        - Или кто-то.
        - Или кто-то, - согласился я.
        Она нахмурилась:
        - Есть только одна точка, от которой можно раскручивать поиски.
        - Джессика Бланш, - кивнул я.
        Мыш вдруг вскочил, повернулся мордой к дверям и зарычал.
        Я тоже встал, остро осознавая тот факт, что вся моя сила осталась за порогом квартиры, а той магии, что была, не хватило бы даже на то, чтобы выбраться из бумажного мешка.
        Свет погас. Мыш продолжал рычать.
        - О боже! - выдохнула Анна. - Что происходит?
        Я стиснул зубы и закрыл глаза, ожидая, пока зрение адаптируется к внезапной темноте. Обоняния коснулся слабый, но едкий запах.
        - Чувствуете? - спросил я.
        - Что? - Голос Элейн звучал на удивление спокойно.
        - Дым, - ответил я. - Нам надо убираться отсюда. Мне кажется, дом горит.
        Глава 12
        - Свет, - негромко скомандовал я.
        Я еще не договорил, а Элейн уже бормотала слова заклинания, и ее амулет-пентаграмма, почти точная копия моего, засиял зеленовато-белым светом. Она подняла его над головой, держа за серебряную цепочку.
        В этом неярком свете я подошел к двери и осторожно дотронулся до нее - так, как учили на занятиях по безопасности в школе. Но ничего особенного не заметил.
        - В коридоре огня нет, - сообщил я.
        - Пожарная лестница? - спросила Элейн.
        - Она рядом, - заверила ее Анна.
        Мыш продолжал рычать, не сводя взгляда с двери. Запах дыма усиливался.
        - Кто-то или что-то поджидает нас в коридоре.
        - Что? - ахнула Анна.
        Элейн перевела взгляд с Мыша на меня и прикусила губу:
        - Окно?
        Сердце мое колотилось очень часто. Не люблю я пожаров. Не люблю получать ожоги. Это больно и некрасиво.
        - Может, я и смог бы управлять падением, - сказал я, заставляя себя дышать ровно, спокойно. - Но в доме полно людей, а сигнализация и спринклеры явно выведены из строя. Должно быть, кто-то их заколдовал. Надо поднять жильцов.
        Мыш повернул свою лохматую башку и секунду-другую внимательно смотрел на меня. Потом протрусил круг по комнате, тряхнул головой, пару раз потянул в себя воздух - и сделал то, чего я не знал за ним со времен его щенячества, когда он запросто помещался в карман моего плаща.
        Он залаял.
        Громко. Напористо. «ГАВ! ГАВ! ГАВ!» - с механической монотонностью метронома.
        Возможно, суть вещей это мое описание и передало, но вот интенсивность - вряд ли. Всем в Чикаго хорошо известно, как ревет сирена штормового предупреждения. Если вы живете где-нибудь в штатах Среднего Запада, у вас тоже есть такие - системы оповещения о приближающихся торнадо. Возможно, к таким сиренам вы даже привыкли. Я сам жил когда-то ярдах в тридцати от такой - так вот, поверьте на слово, этот звук воспринимается совсем по-другому, когда вы находитесь прямо рядом с его источником. Это не просто завывание. Когда он раздается у вас над ухом, он становится осязаемым - этаким каскадом, размазывающим мозг по стенкам вашего черепа.
        Лай Мыша можно было бы сравнить с этим - отчасти. Каждый раз, когда он лаял, клянусь вам, у меня некоторые мышцы самопроизвольно дергались или сжимались, как от инъекции адреналина. Я не смог бы спать даже при половинной громкости такого лая - и это без учета тех доз энергии, что лупили по мне электрическими разрядами с каждым новым «гав!». В тесном пространстве квартиры лай просто оглушал не хуже артиллерийского залпа. Мыш гавкнул так раз двенадцать, а потом смолк. Наступила внезапная тишина, только в ушах звенело.
        Прошло несколько секунд, прежде чем уши мои снова обрели способность слышать, и до меня донеслись звуки с этажа над нами: шлепки босых ног, одновременно соскочивших с кроватей. Такие звуки слышишь обычно в казарме при подъеме по тревоге. В квартире за стеной кто-то кричал. Залаяли другие собаки, заплакали дети. Захлопали двери.
        Мыш снова сел, поводя башкой из стороны в сторону, уши подергивались при каждом новом звуке.
        - Адские погремушки, Гарри, - выдохнула Элейн, широко раскрыв глаза. - Это что… Откуда у тебя настоящая храмовая собака?
        - Эм… Если уж на то пошло, из места, очень похожего на это. - Я потрепал Мыша по загривку. - Умница пес.
        Мыш вильнул хвостом и распахнул пасть в довольной ухмылке.
        Левой рукой - в правой я держал пистолет - я отворил дверь и, вытянув шею, посмотрел вправо-влево по коридору. Там и сям метались хорошо видные в дыму лучи фонариков. Слышались крики: «Пожар! Пожар! Выводите всех!»
        В коридоре царил хаос. Я не разглядел никого похожего на затаившегося убийцу, - впрочем, скорее всего, если я не видел его или их, то и они вряд ли имели шанс разглядеть меня в столпотворении спешивших покинуть дом сотен людей.
        - Анна, где пожарная лестница?
        - Э… Там, куда все бегут, - ответила Анна. - Справа.
        - Справа, - кивнул я. - Ладно, значит, план таков: выходим вместе с жильцами из дома, пока не сгорели к чертовой матери.
        - Тот, кто все это устроил, наверняка ждет нас на улице, - напомнила Элейн.
        - Сейчас обстановка для убийства недостаточно интимная, - возразил я. - Но будем осторожны. Мы с Мышем идем первыми. Анна, держитесь за нами. Не отставайте. Элейн, прикрываешь нас с тыла.
        - Щиты? - спросила она.
        - Угу. Справишься?
        Она оскорбленно повела бровью.
        - Ладно, - кивнул я. - О чем бишь я? - Я взял в руку поводок Мыша и бросил взгляд на свой посох. - Будем отступать с достоинством.
        Мыш разинул пасть и взял в зубы собственный поводок. Я перехватил посох правой рукой, а левую с зажатым в ней пистолетом сунул в карман плаща, чтобы оружия не было видно.
        - Анна, положите руку мне на плечо, - велел я.
        Пальцы ее послушно сжали мой рукав.
        - Отлично. Пошли, Мыш.
        Мы с Мышем выбежали в коридор; Анна не отставала ни на шаг. Мы драпали - будем честными, это называется именно так. В лучшем случае, отступали. Нет, все-таки драпали. Тикали. Уносили ноги. Пожар в доме - это ужас; кому-кому, а мне это хорошо известно.
        Правда, такого, чтобы дом при этом был полон жильцов, со мной еще не случалось - и признаюсь, я ожидал на порядок больше паники, чем оказалось. Возможно, все дело в том, как разбудил всех Мыш. Никто не оступался и не задевал за стены, как это обычно бывает с теми, кого вдруг пробудили от глубокого сна. Все держали, так сказать, ухо востро и хвост трубой, и, хотя все явно боялись, страх этот помогал эвакуации, а не мешал ей.
        С каждым лестничным пролетом дым становился все гуще, и я постепенно начинал задыхаться. Не могу сказать, чтобы это меня ободряло. Большая часть жертв при пожаре погибает от дыма задолго до того, как до них добирается огонь. Впрочем, нам все равно не оставалось ничего другого, как спешить дальше.
        Затем мы миновали дым. Пожар начался тремя этажами ниже Анниной квартиры, и огнестойкой двери с этого этажа на лестницу просто не было - только петли с ошметками полотна. Из расположенного за ней коридора густыми клубами валил черный дым. Мы-то прорвались, но над Анной оставалось еще четыре этажа, а лестница быстро превращалась в огромный дымоход. Жильцам этих этажей наверняка приходилось туго, и только Богу известно, чем все это могло для них кончиться.
        - Элейн! - прохрипел я.
        - Поняла! - откликнулась она, закашлялась и бросилась обратно к зияющему проему.
        Дым жадными черными щупальцами потянулся к ней, но она неожиданно царственным жестом вскинула руку - и он разом исчез.
        Точнее, не совсем. В дверном проеме что-то мерцало и переливалось, словно кто-то затянул его тонкой мыльной пленкой, а с другой стороны, силясь прорвать ее, набухал и клубился дым. На лестнице разом стало тише, жадный рев огня унялся немного, и стали слышны шарканье ног и людское дыхание.
        Несколько секунд Элейн всматривалась в закупорившее проем силовое поле, удовлетворенно кивнула и спокойной, деловой походкой направилась догонять нас.
        - Тебе не нужно остаться на случай, если через нее кто-нибудь попытается пройти? - спросил я.
        Мыш прижимался к моим ногам: ему явно было страшно и не терпелось покинуть горящий дом.
        Она взмахом руки остановила меня, потом внимательно прислушалась.
        - Нет, - сказала она наконец. - Эта штука проницаема для живых существ. Соберись. У нас в запасе минута, максимум две.
        Проницаема? Ого! Я бы такого ни за что не осилил, тем более без подготовки. Впрочем, в том, что касалось сложных заклинаний, Элейн всегда была сильнее меня.
        - Верно, - кивнул я, взял ее руку и положил на плечо Анне. - Пошли, быстро.
        А потом вокруг не было ничего, кроме ступеней, мечущихся лучей фонариков, эха голосов и шагов. Я перешел на бег. Не потому, что бегать полезно, а потому, что мне не хотелось, чтобы нас догнали в случае погони. Правда, нельзя сказать, чтобы мы от этой гипотетической погони сильно оторвались: половина моих сил уходила на кашель от дыма, однако я успевал присматривать за Анной и занятой поддержанием щита Элейн, не спотыкаться о Мыша и не падать под ноги тем, кто двигался следом.
        К тому времени, когда мы спустились на второй этаж, я уже был в состоянии изготовить свой собственный щит.
        - Элейн! - прохрипел я через плечо.
        Она прошептала что-то, задыхаясь, и пошатнулась, ухватившись за лестничный поручень. Анна поддержала ее, не давая упасть. Сверху послышались грохот, рев и испуганные крики.
        - Быстро, быстро! - подгонял я своих спутниц. - Элейн, готовь щит.
        Она кивнула и повернула серебряное кольцо на пальце левой руки рисунком вверх. Миниатюрный щит в форме воздушного змея на кольце напоминал один из тех, из которых складывался мой браслет-оберег.
        Мы одолели последний лестничный марш и вывалились на улицу.
        Там оказалось не так темно, как я ожидал. Хотя ближние к дому фонари вырубились, те, что подальше, продолжали исправно гореть. Пылающая квартира тоже добавляла немного света. Не то чтобы этот свет ослеплял - в лучшем случае освещал интерьер горящей квартиры; одно из окон было разбито, и из него валил черный дым.
        Из дома выбегали, кашляя, люди. Кто-то из соседних зданий, а может, и сами жильцы пострадавшего дома с мобильного телефона вызвали пожарных, потому что, судя по завыванию сирен, к дому приближалось внушительное их количество. Погорельцы толпились на противоположной стороне улицы, подальше от горящего дома, и уже оттуда - с безопасного, как им казалось, расстояния - смотрели на пожар. Почти все были в той или иной степени раздеты: одна пышнотелая юная леди, например, щеголяла в красной шелковой простыне, держа в руке туфли на длинных шпильках. Ее спутник в красном шелковом халате ощущал себя явно не в своей тарелке; не могу сказать, чтобы я не понимал его чувств.
        Собственно, я замечал все эти подробности только в силу профессии: следователю положено быть наблюдательным.
        Именно поэтому, вглядываясь в толпу на случай, если красные шелковые простыни и туфли на шестидюймовых шпильках скрывают очередную засаду, я увидел высокого мужчину в сером плаще.
        Разглядел я его плохо: фары пожарных машин били в глаза. Но я увидел, как колышутся полы плаща. Словно ощутив на себе мой взгляд, он повернулся. Лица я так и не рассмотрел, а по силуэту опознать его, увы, не смог.
        Впрочем, насколько я мог судить, сам он этого не знал. Он застыл как вкопанный, а затем повернулся и нырнул за угол.
        - Мыш! - рявкнул я. - Остаешься с Анной!
        А потом пустился в погоню за Серым Плащом.
        Глава 13
        Вообще-то, гнаться без оглядки за кем-то по ночному Чикаго - не самый разумный поступок.
        - Не пори горячку, Гарри, - прохрипел я сам себе на бегу. - Болван, именно так ты обычно и огребаешь неприятности на свою задницу.
        Двигаясь с легкостью профессионального спортсмена-марафонца, Серый Плащ свернул в темный переулок, где мне никак не приходилось бы рассчитывать на помощь копов или прочих спасателей.
        Пока не поздно, это стоило обдумать, вычислить его дальнейшие ходы.
        Ладно, допустим, я Серый Плащ. Мне нужно замочить Анну Эш, поэтому я поджег дом… Нет, постойте-ка. Поэтому я использовал такую же зажигательную бомбу, как та, что испепелила Мёрфин «Сатурн». Сунул ее, скажем, в микроволновку на кухне парой этажей ниже Анниной квартиры, отрубил в доме электричество, телефон и сигнализацию и устроил там хороший пожар - бац! А потом принялся ждать за дверью у Анны, когда она в панике выскочит из квартиры, чтобы без помех прикончить ее и уйти, оставив все улики гореть синим пламенем. И все вышло бы шито-крыто, выглядя как несчастный случай. Вот только я никак не ожидал застать Анну в обществе двух первоклассных чародеев и тем более не ожидал, что вместе с ними окажется еще и Мыш. Пес лаем перебудил жителей дома, и все расчеты на отсутствие свидетелей пошли прахом. Кто-то наверняка позвонил пожарным - в общем, вечер не сложился. Надеяться на то, что Анну удастся устранить без лишнего шума, просто наивно.
        Так что же мне теперь делать?
        Привлекать к себе внимание я не хочу, это точно, иначе зачем мне было прикладывать столько усилий, чтобы выдать все за несчастный случай. Я осторожен, хитер и терпелив, иначе мне это не сошло бы с рук в четырех других городах. Я поступлю так, как поступил бы на моем месте настоящий хитрый хищник.
        Я унесу ноги.
        Я обязательно буду держать где-нибудь неподалеку машину на случай экстренного отступления.
        Серый Плащ добежал до конца переулка и повернул налево, опережая меня футов на двадцать. Потом юркнул за угол и прибавил хода, направляясь к многоуровневой стоянке.
        Я не стал гнаться за ним дальше.
        Видите ли, поскольку я такой матерый, расчетливый убийца, я предполагаю худшее - что мой преследователь тоже не дурак, а к тому же полон сил. Поэтому самое разумное с моей стороны - заманить его в гараж, где полно углов и поворотов, позволяющих запутать след, - а главное, свою машину я оставил вовсе не здесь. Разумеется, не здесь. Пока я стану расплачиваться за парковку, а затем выезжать наружу, я наверняка привлеку к себе то самое внимание, которого хотел бы избежать. Я здесь только для того, чтобы запутать преследователя в рядах машин, в лабиринтах проездов и проходов, а потом без помех вернуться к своей тачке.
        Не сбавляя скорости, я выбежал на улицу, свернул за угол и остановился, пригнувшись, готовый в любой момент сорваться с места. У дальней стены гаража не стояло ни одной машины, в переулке - тоже. Значит, Серый Плащ оставил тачку либо на улице перед входом в гараж, либо за углом слева. Стоя на углу, я мог контролировать оба этих места.
        Я укрылся за мусорным контейнером, надеясь на то, что я и впрямь так хитер, как мне кажется. Впрочем, в одном я был совершенно уверен: преследовать Серого Плаща в темном гараже в лучшем случае просто глупо, а в худшем - смертельно опасно. Застань он меня врасплох - и от меня мокрого места не останется.
        Это если исходить из того, что он не настоящий Страж. Иначе он запросто мог поразить меня молнией, огненным смерчем или любой другой подобной дрянью на выбор. Эта мысль, право же, немного ободрила меня.
        Видите ли, большую часть своей взрослой жизни я провел в постоянном страхе перед Стражами. Они преследовали меня, превратившись в этаких персональных страшилок, - а теперь, несмотря на тот факт, что я сам сделался одним из них, я испытывал почти детскую радость при мысли о том, что мерзавец, за которым я охочусь, может оказаться Стражем. Это давало мне идеальную возможность с лихвой расплатиться за все мои прошлые страхи.
        Если, конечно, это не Страж, проделывающий все это по приказу. Были времена, когда я сказал бы вам, что Белый Совет состоит из достойных людей, превыше всего ставящих человеческую жизнь. Теперь-то я знаю его лучше. В тех случаях, когда это представляется ему уместным, Совет сам нарушает законы. А подростков, нарушивших по незнанию эти же самые законы, он казнил. Война тоже этому способствовала: в нынешней, почти отчаянной ситуации Совет предпочитает не рисковать своей задницей, меньше заботясь при этом о сохранности чужих жизней.
        Трудно, конечно, представить себе логику, согласно которой находящийся при исполнении обязанностей Страж опустится до подобных действий или капитан Люччо - командующий Корпусом Стражей - отдаст такой приказ, но я давно уже разочаровался в честности и искренности Совета в целом и Стражей в частности. Кстати, в действиях Серого Плаща я особого здравомыслия тоже не видел. Сценарий, по которому я пытался предугадать его действия основывался на логике, но рационально мыслящий человек не станет убивать людей, выставляя их при этом самоубийцами, правда? Так что, вполне возможно, я зря тратил время.
        Похожая на тень фигура возникла на краю крыши и сиганула с высоты шести этажей на асфальт. Секунду-другую Серый Плащ стоял пригнувшись, будто прислушивался, а потом выпрямился и быстрым, но спокойным шагом направился к припаркованным у тротуара машинам.
        Я моргнул.
        Вот сукин сын!
        Нет, все-таки логика иногда срабатывает.
        Я стиснул зубы, крепче сжал в руке посох и выпрямился, чтобы как следует врезать этому Серому Плащу, - пусть провалится прямо в ад.
        И застыл.
        Если Серый Плащ и впрямь из Черного Совета, если он копает под Белый Совет и вообще умножает суммарное зло на планете, разнести его в клочья, возможно, не самый умный поступок. До сих пор Черный Совет был, простите за заимствованное определение, призрачной угрозой. Я не сомневался, что они замышляют недоброе, к тому же, судя по избранным ими методам, они ни во что не ставят жизни невинных людей - взять хотя бы то, как Серый Плащ поджег дом, полный спящих людей, только затем, чтобы поразить одну-единственную цель. Что ж, это вполне укладывалось в их общую тактику - наносить удары неявно, не давая понять, кто это совершает и чего этим добивается.
        Конечно, так обстоит дело при условии, если Черный Совет действительно существует в реальности, а не только в теории.
        Впрочем, машина для бегства Серого Плаща тоже существовала пока только в теории.
        Вот он, желанный шанс добыть хоть какую-то информацию о Черном Совете. Знание - это абсолютное оружие. Так было всегда.
        Я мог отпустить Серого Плаща, сесть ему на хвост и посмотреть, что мне удастся узнать, а уже потом прихлопнуть его к чертовой матери. Может, он выведет меня к чему-то жизненно важному - скажем, как «Энигма» для союзников во Вторую мировую. С другой стороны, возможно, ни к чему и не выведет. Ни одна уважающая себя тайная организация не позволит себе начать операцию, не просчитав возможности провала агента и последствий этого. Черт возьми, даже если Серый Плащ добровольно выложит мне все, что знает, информация все равно будет неполной.
        Все это, конечно, если исходить из того, что Плащ и впрямь член Черного Совета. Очень большое допущение. А если действовать исходя из допущения, вы рискуете не столько буквой «д» в этом слове, сколько опущением. Не кого-то там, а себя любимого. Вполне возможно, не останови я его сейчас, пока у меня есть такая возможность, Серый Плащ нанесет еще один удар. Погибнут люди.
        Да уж, Гарри. А сколько людей погибнет, если Черный Совет и дальше будет наращивать мускулы?
        Черт! Черт, черт, черт! Сердце диктовало мне прихлопнуть Серого Плаща прямо сейчас. Лица с полицейских фотографий мелькали в моих мыслях, я почти видел, как убитые женщины стоят рядом со мной и смотрят на своего убийцу стеклянными, мертвыми глазами, жаждая отмщения. Я боролся с почти неодолимым желанием выйти из укрытия и врезать этому поганому ублюдку так, чтобы от него мокрого места не осталось.
        Однако рассудок диктовал мне другое. Рассудок диктовал мне остыть, поразмыслить и поступить так, как будет лучше для большинства людей, чьи жизни зависели от меня.
        Разве не я говорил себе всего несколько часов назад, что все мои действия - если я хочу, конечно, сохранить контроль над собой - должны диктоваться рассудком и здравым смыслом?
        Это далось мне нелегко. Очень, очень нелегко. И все же я поборол адреналиновый шторм и жажду бить и крушить, а затем снова пригнулся за мусорным контейнером, лихорадочно думая, как поступить. Серый Плащ тем временем сел в зеленый седан, завел мотор и вырулил на улицу. Пригибаясь, я перебрался на новую позицию между двумя стоящими у тротуара машинами и дождался, пока Серый Плащ проедет в считаных футах от меня.
        Тогда я нацелил конец посоха в корму его тачки и сосредоточился.
        - Forzare, - шепнул я.
        Тонкая - такая тонкая, какую мне только удалось настроить, - струя энергии сорвалась с конца моего посоха и ударила в машину чуть выше заднего бампера с силой вылетевшего из-под колес камешка. Машина проехала мимо меня, не сбавив хода, и я успел разглядеть номерной знак.
        - Tractis! - шепнул я, стоило ей отъехать чуть дальше, а потом поднял посох и поднес его конец к глазам.
        В свете уличного фонаря на нем поблескивал кусочек зеленой эмали размером с половину центовой монетки. Я лизнул кончик пальца, прижал его к краске и снял ее с посоха. В кармане моего плаща всегда найдется коробок водостойких спичек - так, на всякий случай. Свободной рукой я достал его, открыл, вытряхнул спички и осторожно положил на их место кусочек краски.
        - Попался, гад, - прошептал я.
        По логике вещей Серому Плащу полагалось очень скоро избавиться от машины, так что времени у меня оставалось в обрез. Если ему удастся улизнуть от меня и причинить вред кому-либо еще, это останется на моей совести. Я не собирался допустить этого.
        Сунув спичечный коробок в карман, я повернулся и бегом поспешил обратно к Анне и Элейн. Когда я добрался до них, горящий дом и пожарные машины, число которых прибывало на глазах, освещали квартал едва ли не ярче дневного света. Я высмотрел в толпе Элейн, Анну и Мыша и направился к ним.
        - Гарри, - выдохнула Элейн с нескрываемым облегчением. - Что, поймал его?
        - Нет пока, - ответил я. - Нужно еще поработать немного. Тебе есть где укрыться?
        - Номер в гостинице вроде вполне надежен. Вряд ли кому-то еще известно, кто я. Сейчас я живу в «Эмбер Инн».
        - Хорошо. Забери Анну с собой. Я тебе позвоню.
        - Нет, - с неожиданной твердостью возразила Анна.
        Я покосился на пылающий дом и нахмурился:
        - Понятное дело, вы предпочли бы спокойно провести ночь дома, но…
        - Я должна убедиться, что с остальными нашими все в порядке, - сказала она. - Что, если убийца решит нацелиться на кого-нибудь из них?
        - Элейн, - повернулся я к той за поддержкой.
        В ответ Элейн пожала плечами:
        - Я работаю на нее, Гарри.
        Я выругался про себя и покачал головой:
        - Ладно. Соберите всех вместе и держите оборону. Позвоню утром.
        Элейн кивнула.
        - Идем, Мыш, - вздохнул я, взял его за поводок, и мы отправились домой - и к Маленькому Чикаго.
        Глава 14
        Вернувшись домой, Мыш проследовал прямиком к пластиковому тазу, служившему ему миской. Сосредоточенно, с голодной устремленностью доел он лежавший в ней сухой корм до последней крошки, выпил всю воду из стоявшей рядом плошки, а потом плюхнулся на свое любимое место у камина, даже не покружившись на месте, как он обычно это делает. Заснул он практически мгновенно.
        Я пригнулся потрепать его по загривку и на всякий случай пощупал ему нос. Нос был холодный и влажный - все как положено. Хвост его слабо дернулся при моем прикосновении, но глаз Мыш не открыл - слишком устал. Не знаю, чего такого особенного вложил он в свой лай, что смог разбудить весь дом, но это явно совершенно лишило его сил. Я снял плащ и укрыл его - пусть спит.
        Потом еще раз позвонил Томасу домой, но попал только на автоответчик. Поэтому я накинул на плечи свой тяжелый фланелевый халат - он теплый, а в моей подвальной лаборатории изрядно холодно, - сдвинул ковер, прикрывавший люк в полу, и спустился по стремянке, по дороге воспламенив заклинанием свечи.
        В моей лаборатории всегда было немного тесно, но с тех пор, как я взялся за обучение Молли, там стало и вовсе не пройти. Лаборатория представляет собой прямоугольную бетонную коробку. Три стены заняты дешевыми проволочными стеллажами, сплошь уставленными книгами и емкостями с необходимыми мне для работы материалами (например, герметичный свинцовый контейнер, в котором хранятся полторы унции обедненного урана), а также прочими полезными в моем ремесле причиндалами. В число последних входят, скажем, пожелтелый от времени человеческий череп, лежащий на отдельной полке в окружении нескольких любовных романов в бумажной обложке, или имеющее ценность скорее для коллекционера собрание вампирских клыков - трофеев Стражей со всех Штатов, хотя большую часть добыли все-таки мы с Рамиресом.
        В дальнем конце лаборатории, у свободной стены, мне удалось-таки выкроить место для маленького стола и пары стульев. Здесь Молли выполняла большую часть своих заданий, вела дневник, упражнялась в расчетах заклинаний и держала книги, которые я давал ей на прочтение. Мы с ней как раз приступили к курсу изготовления бальзамов и зелий, так что в данный момент большую часть поверхности стола занимали ступки, колбы и горелки. Пожалуй, это и к лучшему: по крайней мере, они заслоняли пятна, оставшиеся от первого ее неудачного опыта по этому предмету. Рядом со столом поблескивал вмурованный в бетонный пол серебряный круг, который я использовал для призывания всяких духов.
        Раньше главным моим рабочим местом служил большой стол в центре помещения. Теперь же всю его поверхность занял Маленький Чикаго.
        Именно так я назвал уменьшенную модель Чикаго - по крайней мере, центральной его части в радиусе четырех миль от Бёнем-Харбора. Каждая улица, каждый дом, каждое дерево были представлены здесь в упрощенном, уменьшенном виде. Я изготовил их из олова, и каждый элемент содержал крошечную частицу оригинала - кору с деревьев, крошки асфальта с дорожного покрытия, осколки кирпича, отколотые от зданий молотком, который мне для этой цели пришлось долгое время носить в кармане. Модель открывала мне новые, весьма любопытные пути использования магии, и с ее помощью я мог теперь узнать о Сером Плаще гораздо больше, чем всего год назад.
        Или… все это могло рвануть к чертовой матери. Тут или одно, или другое.
        Чародей я все-таки очень еще молодой, а Маленький Чикаго - безумно сложная игрушка, в которой циркулирует уйма магической энергии. Мне приходилось из кожи вон лезть, совершенствуя модель, чтобы она соответствовала постоянно меняющемуся городу. В противном случае модель могла выйти из строя, причем, вполне возможно, очень впечатляющим образом. Действительно, неконтролируемое высвобождение такого количества энергии в замкнутом пространстве лаборатории превратило бы меня в хорошо прожаренную котлету.
        Короче говоря, Маленький Чикаго - сложный и дорогой инструмент, и я ни за что не взялся бы за его изготовление, не будь у меня квалифицированного консультанта.
        Я достал из кармана спичечный коробок, поставил его на край стола и повернулся к черепу.
        - Поднимайся, Боб, - сказал я. - Дело есть.
        Череп на полке пошевелился, и в пустых глазницах загорелись крошечные огоньки. Послышался звук, напоминающий человеческий зевок, и череп повернулся в мою сторону:
        - Что стряслось, босс?
        - Новый злодей - и действует чертовски грамотно.
        - Он что, перешел на метрическую систему? - удивился Боб. - Наш американский злодей должен действовать не граммотно, а унциево!
        - Что-то настроение у тебя игривое.
        - Я просто возбужден. Ведь я сейчас повидаюсь с пышечкой, правда?
        Я бросил на череп строгий, очень строгий взгляд:
        - Она не пышка. И не пончик. И не ром-баба. И вообще не баба. Она моя ученица.
        - Как ни назови, - возразил Боб. - Я ведь сейчас ее увижу, да?
        - Нет, - отрезал я.
        - Ох! - сказал Боб, вложив в это междометие всю обиду и разочарование шестилетнего ребенка, которого только что отправили спать из-за праздничного стола. - Почему нет?
        - Потому что она все еще не научилась мудро распоряжаться своей силой, - ответил я.
        - Так я ей помогу! - обрадовался Боб. - Уж с моей-то помощью она столько всего сможет!
        - Вот именно, - кивнул я. - Запомни, ты под колпаком, пока я не скажу иначе. Не привлекай к себе внимания. Не смей открывать ей того, кто ты на самом деле. При Молли ты просто неодушевленная игрушка - вплоть до дальнейшего моего распоряжения.
        - Эх, - вздохнул Боб, - такими темпами мне ни за что не увидеть ее нагишом вовремя.
        - Вовремя? - хмыкнул я. - Для чего?
        - Для того, чтобы восхититься ею в расцвете ее юной, невинной, полной жизненных соков красоты! А так к моменту, когда ты разрешишь мне поговорить с ней, боюсь, она начнет увядать.
        - Почему-то я почти уверен, что ты переживешь такой удар.
        - Жизнь, Гарри, это не только выживание.
        - Верно, - согласился я. - Есть еще работа.
        Боб закатил глаза-огоньки в пустых глазницах черепа:
        - Брат мой, ты держишь ее за монашку, а меня заставляешь работать как собаку. Это несправедливо.
        Я начал собирать все необходимое, чтобы завести Маленький Чикаго.
        - Кстати, о собаках. Сегодня вышла странная история. - Я рассказал Бобу про Мыша и его лай. - Тебе известно что-нибудь про храмовых собак?
        - Больше твоего, - вздохнул Боб. - Но ненамного. В основном почерпнутое из слухов и сказок.
        - Хоть что-либо из этого похоже на правду?
        - Почти ничего. Есть несколько моментов, на которых сходятся различные источники.
        - Валяй.
        - Они не совсем смертные, - сказал Боб. - Это потомки священной собаки Фу и земной суки. Они очень умны, очень преданы, выносливы и при необходимости могут здорово надрать кому-нибудь задницу. Однако основная их функция - сторожевая. Они следят, не проникают ли в наш мир темные духи или темная энергия, они охраняют людей или их территорию, а также предупреждают их и всех остальных об опасности.
        - Что ж, тогда ясно, почему Древняя Мэй отрядила на помощь Стражам изваяния этих храмовых собак. - Я достал метелку, сделанную из рябиновой палочки и связки совиных перьев, и начал осторожно смахивать пыль с миниатюрного города. - А что насчет этого лая?
        - Их лай обладает некоторой сверхъестественной силой, - ответил Боб. - Во многих преданиях говорится о том, что его слышно на расстоянии до пятидесяти или даже шестидесяти миль. Его свойства не ограничиваются физическими: он способен проникать в Небывальщину, и его улавливают даже бестелесные создания. Они боятся его; большинство из них бежит от него как от огня, - кстати, при необходимости Мыш может запросто запустить в них зубы, даже несмотря на то что они духи. Я думаю, этот лай-будильник, о котором ты говоришь, является частью его сторожевых свойств, этаким оповещением о грозящей опасности.
        - Суперсобака, - хмыкнул я.
        - Но не пуленепробиваемая. Храмовые собаки смертны.
        Это стоило обдумать. Интересно, можно ли найти кого-нибудь, кто изготовил бы Мышу кевларовый бронежилет.
        - Ладно, Боб, - сказал я. - Заводи и проверь системы.
        - Слушаюсь, босс. Надеюсь, ты отметишь, что я делаю это, не повторив еще раз жалобы на то, как несправедливо, что ты видел эту пышку в костюме Евы, а я нет.
        - Отмечу в протоколе, - буркнул я, снял с полки череп и поставил его на лист голубого прозрачного пластика, обозначавший озеро Мичиган. - Проверь, все ли в порядке, пока я настроюсь для работы.
        Череп повернулся лицом к городу, а я сел на пол в позе лотоса и закрыл глаза, сосредоточиваясь и замедляя сердцебиение. Дышать я старался реже, глубже, чтобы с каждым выдохом меня покидали тревоги, эмоции - все, кроме того, что нужно для работы.
        Помнится, как-то раз, обсуждая со мной боевые искусства, Мёрфи сказала, что рано или поздно наступает момент, когда никто уже не сможет научить тебя ничему новому. И что стоит тебе достичь этого состояния, как единственным способом продолжать совершенствоваться остается передавать свои знания кому-то еще. Именно поэтому она занималась с детьми и вела курсы самообороны для женщин.
        Тогда это прозвучало для меня расплывчатой мудростью вроде тех, на которые так горазд буддизм, но, адские погремушки, она оказалась совершенно права. В свое время у меня уходил целый час на то, чтобы настроиться на нужный лад. Зато в процессе обучения Молли медитации я сам поневоле повторил азы этой науки и, к удивлению своему, понял их лучше и глубже, чем мне это удалось в ее возрасте. Даже не знаю, кто из нас двоих получил больше от наших совместных занятий - она или я.
        Сейчас у меня уходило на сосредоточение десять-двенадцать минут. Когда я встал и вернулся к столу, во всем мире не осталось больше ничего, кроме меня, Маленького Чикаго и необходимости найти убийцу.
        - Боб? - прошептал я.
        - Все в порядке. Зеленый свет, капитан, - добавил он, довольно удачно изобразив шотландский акцент.
        Я кивнул, не говоря ничего в ответ. А потом напряг волю, и огоньки в глазницах у черепа разом съежились до размеров булавочной головки. Свечи тоже померкли. Между оловянными зданиями вытянулись, перечеркнув улицы, черные тени. В лаборатории сделалось еще на пару градусов холоднее - это я буквально высасывал энергию из окружавшего меня воздуха; температура же моего тела, напротив, повысилась примерно на столько же, отчего кожа моя слегка горела. Я медленно выпустил воздух из легких, и у лица моего повисло маленькое облачко выдоха.
        Медленными, осторожными движениями взял я спичечную коробку, открыл ее и, достав из нее кусочек зеленой эмали, положил ее на крышу крошечной копии моего дома.
        - Reperios. Invenios, - повторил я несколько раз шепотом, положив одну руку на карту города, а пальцем другой прижав зеленое пятнышко эмали.
        На мгновение ощущения затуманились, а потом Маленький Чикаго стремительно надвинулся на меня. Его здания росли на глазах, превращаясь в небоскребы, и пару мгновений спустя я стоял на улице перед оловянной копией моего дома в натуральную величину.
        Еще секунда-другая ушла на то, чтобы оглядеться по сторонам.
        Внешне все напоминало Чикаго. Вокруг ощущалось движение. Неясные силуэты листьев, трепетавших на оловянных деревьях, призрачные образы настоящих листьев на деревьях настоящего Чикаго. Слабый свет пробивался сквозь занавески в обозначенных нишами оловянных окнах. Призрачные автомобили шуршали шинами по улицам. До меня доносились приглушенные звуки города, слабые запахи.
        Конечно, я мог задрать голову и увидеть себя самого, мое физическое тело, возвышавшееся над миниатюрным городом, подобно этакому двоюродному брату Годзиллы. В небе над Маленьким Чикаго мерцали огни: отсветы лабораторных свечей, оранжевые глаза Боба - слишком большие для звезд. Наверное, примерно так видится Солнце с дальних планет системы.
        Я коснулся краски, чуть напряг волю, и зеленое пятнышко, вспыхнув крошечным клубком зеленого света, взвилось в воздух, на мгновение замерло над моей рукой, а потом крошечной кометой устремилось на север.
        - Может, тебе и удалось выйти сухим из воды в других городах, Серый Плащ, - пробормотал я. - Но Чикаго - мой город.
        Моя плоть тоже превратилась в комок мерцающего серебряного света, и я почувствовал, что лечу сквозь призрачные образы ночного Чикаго - таким же духом, как те, что окружали меня в созданной мною модели.
        Поисковое заклятие привело меня в точку, расположенную в полутора кварталах южнее парка на Гауди-сквер - небольшого островка зелени, который городу удалось сохранить в обступивших его каменных джунглях. Яркая светящаяся искра догнала призрачный образ едущего по улице автомобиля, и тот разом сделался отчетливым и материальным.
        - Попался, гад, - выдохнул я и подобрался ближе к машине, держась рядом с ее задним бампером и сосредоточив внимание на водителе.
        Призрачный образ, черт его подери, оставался расплывчатым. Стальной кузов машины сдерживал мое заклятие, и это мешало мне разглядеть водителя лучше. Возможно, мне и удалось бы добавить энергии и добиться большей четкости изображения, но я оставлял это на крайний случай. Малейший перебор - и все заклятие могло полететь ко всем чертям, оставив меня слишком изможденным, чтобы восстановить связь. Гораздо более разумным представлялось держаться вплотную к нему и слушать. Уловить звук проще - тем более что тесный интерьер салона только усиливал его.
        Машина остановилась в трех шагах от парка. Странное это место: образ у него какой-то раздвоенный. Парк пытается совместить в себе изысканную работу ландшафтного дизайнера и детскую площадку, и всякий раз, когда я вижу его, у меня складывается впечатление, что побеждают детки. Что ж, я за них рад. В возрасте четырех, шести или даже восьми лет думаешь не об эстетике итальянского Возрождения, а о том, где бы лучше поиграть. Я, во всяком случае, в свое время думал именно об этом.
        Я сосредоточился чуть сильнее, и звуки ночного города ожили вокруг меня, превратившись из невнятного ропота в реальный городской шум - словно я сам стоял на этом месте. Шум уличного движения. Далекая полицейская сирена. Почти неслышный шелест шин по расположенной почти в миле магистрали. Похожее на стрекот кузнечика щебетание далекой сигнализации. Все это представлялось мне звуками оркестра, пробующего инструменты перед увертюрой.
        Быстрые, уверенные шаги приближались к машине. Занавес поднимался.
        Отворилась правая, пассажирская дверца машины, и рядом с первой призрачной фигурой возникла другая. Дверца захлопнулась - громко и резко.
        - Ты с ума сошел, - спросил пассажир, - назначив встречу здесь?
        - Чем это место плохо? - осведомился Серый Плащ.
        Голос его оказался тенором, хотя слышался мне отдаленным, словно из радиопередачи с помехами. И акцент… какой-то восточноевропейский. Трудно сказать.
        - Самое что ни на есть гнездо чертовых зажиточных белых англосаксонских американцев, - буркнул пассажир. Голос его звучал ниже, так же приглушенно, и ни намека на иностранный акцент я не услышал. Ни дать ни взять телеведущий со Среднего Запада. - Здесь пруд пруди их частных охранников. Полиции. Стоит кому-то что-то заподозрить - и не успеешь оглянуться, как окажешься в центре внимания.
        Серый Плащ негромко рассмеялся:
        - Поэтому мы в полной безопасности. Глубокая ночь. Все эти милашки спят сладким сном. Нас никто не увидит.
        Второй недовольно буркнул что-то в ответ. На пассажирском сиденье вспыхнул и погас язычок пламени, и до меня с легким запозданием дошло, что он просто зажег сигарету.
        - Ну?
        - Нет.
        - Нет? - переспросил пассажир. - Ни телок? Ни чародея? Что значит «нет»?
        - И то и другое, - произнес Серый Плащ. В голосе его послышался лед. - Ты говорил, он боится огня.
        - Боится, - подтвердил пассажир. - Ты бы видел его гребаную руку.
        Левая моя рука невольно сжалась так, что хрустнули суставы, и эхо реального звука в лаборатории донеслось до воссозданного магией города.
        Голова Серого Плаща резко повернулась, как на звук выстрела.
        - Что? - не понял пассажир.
        - Ты это слышал?
        - Что именно?
        - Что-то… - неопределенно произнес Серый Плащ.
        Я затаил дыхание, заставив пальцы разжаться.
        Несколько секунд пассажир оглядывался по сторонам.
        - Ты его боишься, - хмыкнул он наконец. - Только и всего. Ты его упустил, потому и боишься.
        - Да не боюсь я, - огрызнулся Серый Плащ. - Естественная предосторожность. Он сильнее и изобретательнее, чем у вас полагают. Вполне возможно, он смог каким-то образом проследить за мной.
        - Сомневаюсь. Для этого требуются точность и тонкость расчета. Он не из таких.
        - Правда? - хмыкнул Серый Плащ. - Он ухитрился почуять пожар прежде, чем их этаж отрезало, а еще каким-то образом разбудил весь дом одновременно - предварительно усыпленный мною, заметь! И преследовал меня некоторое время.
        Пассажир напрягся:
        - Ты что, приперся сюда с ним на хвосте?
        - Нет. Я стряхнул его, прежде чем он успел сесть мне на хвост. Но это не исключает того, что он может использовать для слежки другие, более изощренные методы.
        - Он просто громила, - сказал пассажир. - Примитивный громила. Он здорово умеет жечь и разрушать, но и только. Он как зверь, которого надо загонять и огораживать флажками.
        Несколько секунд в машине царила тишина.
        - Просто поразительно, - произнес Серый Плащ, - что такой идиот, как ты, сумел пережить встречу с этим чародеем.
        Ага. Занятно. По крайней мере, с пассажиром я когда-то уже встречался. И он после этого остался жив. Мало кто из моих противников может похвастаться этим - признаюсь, я сам от этого не в восторге, - но и тех, кто выжил, не один и не два. Впрочем, даже это значительно сужало круг подозреваемых по сравнению с невероятным количеством таковых, что имелись минуту назад.
        А еще слова Серого Плаща заставили меня неуютно поежиться. Он гораздо лучше разбирался в положении вещей, чем любой другой, полагающийся только на свои пять чувств, и он умел шевелить мозгами. Для врага это самое поганое свойство. Умному врагу не обязательно быть сильнее тебя, быстрее тебя или даже просто быть рядом, чтобы представлять собой смертельную угрозу. Черт возьми, да если бы заложенная в машину бомба не сработала раньше времени, он бы изжарил разом меня и Мёрфи и я бы погиб, даже не узнав о его существовании.
        - Честно говоря, я удивлен, что чародей еще жив, - заявил пассажир. - Впрочем, это не важно. Если бы мы его убили, нас бы только благодарили за его устранение, и это играло бы нам на руку. А теперь пусть он расправляется со Скави - это тоже лишь поможет нам.
        - Если только, - заметил Серый Плащ без особого энтузиазма в голосе, - ему не удастся расправиться и с нами.
        Мгновение-другое оба молчали.
        - По крайней мере, - произнес пассажир, - одной цели мы достигли. Он заинтересован в том, чтобы прекратить чистку.
        - О да, - согласился Серый Плащ. - Его внимание ты привлек, это точно. Вопрос только в том, будет ли он помогать нам так, как ты, похоже, склонен полагать.
        - Рискуя ради этого кружка ведьм? Конечно. Он не сможет удержаться. Теперь, когда ему известно о том, что задумал Скави, Дрезден из кожи вон будет лезть, только бы защитить их.
        Ага. Скави. А эти ребята, значит, манипулируют мной, чтобы надрать ему задницу.
        Наконец хоть что-то полезное.
        - Как думаешь, он скоро нанесет новый удар? - спросил Серый Плащ, имея в виду, судя по всему, этого Скави.
        - Вряд ли. Это не в его стиле. Он выждет день или два, прежде чем предпринять что-нибудь. Он же хочет, чтобы они мучились в ожидании его.
        - Гм, - протянул Серый Плащ. - Обыкновенно я считаю вкусы Скави отвратительными, но в этом конкретном случае они, похоже, совпадают с моими. Страх от неопределенности добавляет им прелести.
        - О, ну конечно же, - вяло откликнулся пассажир. - Мы можем потерять все, если ты и дальше будешь думать лишь об усладе для твоих зубок.
        Серый Плащ негромко усмехнулся:
        - Увы, пока нет. Сильно сомневаюсь, чтобы Круг благосклонно отнесся к подобным действиям. Кстати, как прошла твоя попытка?
        - Безуспешно, - признался пассажир. - Он не желает со мной разговаривать.
        - А ты всерьез верил, что он на это пойдет?
        Пассажир пожал плечами:
        - Он член семьи. Впрочем, это не имеет значения. Я найду их, когда придет срок, независимо от того, согласится он сотрудничать или нет.
        - Надеюсь, что так, - сказал Серый Плащ. - Это в твоих интересах. Круг требует моего отчета об операции.
        Пассажир неуютно поерзал на месте:
        - Правда? И что ты собираешься им сказать?
        - Правду.
        - Ты шутишь?
        - Вовсе нет, - заверил его Серый Плащ.
        - Они плохо реагируют на ошибки, - заметил пассажир.
        - А на обман - еще хуже.
        Пассажир сделал еще одну, долгую затяжку. Потом снова выругался:
        - Значит, ничего не поделаешь.
        - Не хорони себя раньше времени. Мы еще не достигли тупика, и потом, они не уничтожают орудия, которое может еще пригодиться.
        Пассажир неприятно усмехнулся:
        - Строгие, но справедливые?
        - Строгие, - согласился Серый Плащ.
        - При необходимости, - заметил пассажир, - мы еще можем его устранить. У нас хватит на это сил. Я всегда…
        - Полагаю, эта мера преждевременна - если он, конечно, не начнет представлять собой большую угрозу, чем прежде, - перебил его Серый Плащ. - Я думаю, Круг согласится с этим.
        - Когда я их увижу? - спросил пассажир. - Я имею в виду, лично?
        - Это не я решаю. Я всего лишь связной, ничего больше. - Он пожал плечами. - Однако, если этот проект получит развитие, полагаю, мы сможем просить о встрече.
        - Я добьюсь успеха, - угрюмо заявил пассажир. - Он не мог увести их далеко.
        - Тогда тебе лучше шевелиться, - кивнул Серый Плащ. - Пока Скави не опередит тебя в гонке.
        - Не опередит нас, - поправил пассажир.
        В голосе Серого Плаща, когда он ответил, я уловил легкую усмешку.
        - Разумеется.
        Несколько секунд в салоне царила неловкая тишина, потом пассажир рывком распахнул дверь, выбрался из машины и удалился, не проронив больше ни слова.
        Серый Плащ смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в ночи, потом тоже вышел из автомобиля. Мое бестелесное «я» заглянуло в машину. Так я и знал: рулевая колонка раскурочена, провода зажигания замкнуты накоротко.
        Мгновение-другое я разрывался на части, не в силах определить, за кем из двоих следовать. Пассажир пытался добыть от кого-то некую информацию. Это означало, скорее всего, что он держит этого «кого-то» в плену и допрашивает. С другой стороны, это же вполне могло означать и то, что, скажем, он не в состоянии добиться от этого «кого-то» внятного ответа, сколько бы выпивки он тому ни ставил. И еще я знал теперь, что пассажир пересекался со мною раньше, - про Серого Плаща я не знал и этого.
        Да, этот второй - совсем другое дело. Он уже пару раз пытался убить меня, и по меньшей мере некоторые из тридцати шести смертей, о которых говорила мне Элейн, были, видимо, на его совести. Он умен, и он связан с какой-то неизвестной мне группировкой, которую называл «Круг». Уж не она ли является реальным аналогом вычисленного мною в теории Черного Совета?
        Он тем временем уходил все дальше от машины - якоря, удерживавшего все мое замысловатое заклятие, - и чем больше делалось расстояние между нами, тем более призрачным становился его силуэт. Если я не последую за ним немедленно, он просто-напросто растворится в этом необъятном городе.
        Кем бы ни был этот его пассажир, я, очевидно, уже обращал его в бегство. Если это удалось мне один раз, удастся и снова.
        Значит, Серый Плащ.
        Я догнал Серого Плаща, перенацелив на него заклятие. Он прошагал несколько кварталов, свернул в переулок и спустился по лесенке, которая упиралась в дверь, - должно быть, раньше лесенка вела в подвал вроде моего. Он огляделся по сторонам, дернул за цепь, которая казалась намертво приржавевшей к стене, открыл дверь и исчез за ней.
        Дерьмовая ситуация. Если у этого места есть порог, мне ни за что не войти внутрь. Я просто буду биться своей нематериальной башкой в дверной проем - как муха о стекло. И это не говоря о том, что, если он позаботился защитить это место мало-мальски эффективными оберегами, те запросто могут уничтожить к чертовой матери мою духовную составляющую - или, по меньшей мере, нанести моей психике серьезный урон. Я вполне могу очнуться на полу своей лаборатории, мыча и пуская слюни, разом превратившись из профессионального чародея в безработный овощ.
        К черту! Такой работой, как моя, нельзя заниматься, шарахаясь прочь при малейшем намеке на опасность.
        Я собрал волю в кулак и рванулся вперед, вслед за Серым Плащом.
        Глава 15
        Порога не было - уже хорошо. Оберегов - тоже, что еще лучше. Серый Плащ вошел не в жилое помещение - он вошел в Преисподнюю.
        Чикаго - старый город, по крайней мере по американским стандартам. В том или ином виде он существовал уже во времена войн с французами и индейцами, задолго до создания Соединенных Штатов. Поскольку весь местный ландшафт представляет собой большое болото, здания с годами имеют привычку постепенно в него погружаться. В свое время именно так погрузились старые деревянные улицы, поверх которых выстроили несколько слоев новых улиц.
        Там, где грунт не представляет собой медленно перемешивающуюся грязь, он сменяется скальными породами. В таких местах прорыты туннели, кое-где соединяющиеся с естественными пещерами. Некоторое время в одном из таких туннелей располагался проект «Манхэттен», пока его не отправили к черту на куличики. До кого-то в правительстве, похоже, все-таки дошло, что разработка и изготовление атомного оружия в центре второго по размеру города страны - не самая удачная идея.
        Все это оставило после себя безумный лабиринт переходов, пещер, полуразрушенных старых зданий и извилистых туннелей, на вид готовых развалиться в любую минуту. Здесь темно, люди сюда почти не забредают, и в результате чикагская Преисподняя превратилась в дом, убежище и укрытие для всевозможных тварей, которых не видали глаза смертных, даже чародеев. Некоторые из этих существ, в свою очередь, расширили эту сеть туннелей и пещер, образовав тщательно охраняемые территории, в которых никогда не светит солнце, не дует ветер. Здесь царят темнота, холод, сырость и страх. Тот факт, что здесь обитают существа, не питающие особой любви к человечеству, а возможно, еще и радиоактивный фон с сороковых годов сохранился, как-то не слишком располагает к развитию в этих местах туризма.
        Серый Плащ пролез через трещину в задней стене здания и быстро направился вглубь туннелей Преисподней. При этом силуэт его сделался еще более неясным. Мне приходилось держаться ближе к нему, а это требовало от меня все больших усилий. Дело в том, что мой Маленький Чикаго отображает Преисподнюю не слишком точно: отчасти потому, что карт этого места просто-напросто не имеется, а также потому, что попытка взять частицы объектов для модели мало чем отличается от самоубийства. А в большей степени потому, что мне и в голову не приходило делать этого.
        Сквозь полупрозрачную завесу земли, камня и кирпича я все еще мог разглядеть настоящего меня, стоявшего над городом. Одну руку я все еще держал выставленной вперед, только пальцы мои дрожали, а по лицу стекал пот. Странно, но напряжения я отсюда не ощущал. Черт, этого я не предусмотрел. Запросто могло статься, что я ломился вперед, совершенно не осознавая того, какой ценой мне это дается. А ведь это могло привести к смерти моего физического тела, оставив меня…
        Где и каким это меня оставит, я не знал. Но в любом случае это убило бы меня. Впрочем, мой дух мог и остаться здесь этаким жалким привидением.
        Не распускай нюни, Дрезден. Ты не для того выбрал эту профессию, чтобы сбежать при первых признаках усталости.
        Я двинулся дальше, не забывая, однако, по возможности чаще проверять состояние того меня, что стоял наверху.
        Серому Плащу не пришлось идти долго. Он достиг небольшой расселины в скальной поверхности, протиснулся в нее боком и, упершись руками и ногами в ее стенки, принялся ловко карабкаться наверх. Футах в восьми или девяти от пола расселина открывалась в помещение с тремя стенами из кирпича и одной из земли - наполовину обвалившийся фундамент, решил я. Обстановка в помещении была спартанская: надувной матрас, спальный мешок, фонарь, маленький мангал, бумажный мешок с древесным углем и несколько картонных коробок с продуктами.
        Серый Плащ задвинул отверстие, сквозь которое попал в подвал, тяжелым деревянным щитом и для надежности пригрузил его несколькими здоровенными булыжниками. Потом открыл одну из коробок, достал из нее пару диетических батончиков, которыми люди терзают свой желудок, когда боятся потолстеть, съел их и запил минеральной водой из пластиковой бутылки. Жизненно важная информация, право слово. Просто счастье рисковать своей метафизической задницей ради таких бесценных улик.
        Я покосился наверх. Мое лицо побелело и блестело от пота.
        Я полагал, что Серый Плащ включит фонарь, чтобы осветить помещение, но он повернул его лучом к стене, открыл второй ящик, достал из него диск размером с кухонный поднос и положил его на пол. Простую деревянную пластину, на которой тускло поблескивал заделанный в нее круг из красноватого металла - скорее всего, меди.
        Серый Плащ надавил ногтем на десну, а когда отнял палец ото рта, на кончике его блестела кровь - неожиданно яркая, материальная в призрачном окружении. Коснувшись пальцем круга, он завел нараспев заклинание, которого я не знал.
        Почти мгновенно внутри круга соткался туман, закрутившийся в воронку, а еще спустя секунду воронка сложилась в миниатюрную человеческую фигуру в рясе с тяжелым капюшоном, не оставлявшим ни малейшей возможности разглядеть лицо.
        При всем этом я уже видел его прежде - по крайней мере, кое-кого, одетого в точности так же.
        Последний раз я видел Коула, когда на него обрушивался чудовищной силы смерч - энергия пошедшего вразнос апокалиптического заклятия под названием «Темносияние». Выжить в таком катаклизме для смертного человека - дело почти нереальное. Я не верил, что он остался после этого в живых, совсем не верил. Это не мог быть один и тот же человек.
        Правда ведь не мог?
        Конечно, я мог спутать его с кем-нибудь другим. В конце концов, внешность кольценосца-назгула очень даже распространена среди тех, кто считает себя чернокнижником. Запросто могло статься, что этот тип не имеет ни малейшего отношения ни к Коулу, ни к пока не нашедшему реального подтверждения Черному Совету.
        С другой стороны, именно Коуловы штучки навели меня в свое время на мысль о существовании Черного Совета. Может, он и есть член того Круга, о котором говорил Серый Плащ? Помнится, я опрокинул ему на голову машину, и он почти не поморщился. Если он и впрямь так хорошо защищен, возможно, он и от сумасшедшей энергии распадающегося Темносияния сумел прикрыться.
        Хуже того, а если не смог? Что, если он - лишь один из многих подобных психов, таких же опасных, каким был он сам?
        Очень мне эта мысль не понравилась.
        - Мой господин, - произнес Серый Плащ, склоняя голову, да так и остался стоять в этой позе.
        Последовала долгая пауза: Коул явно не спешил с ответом.
        - Ты потерпел неудачу, - произнес он наконец.
        - Я еще не добился успеха, - почтительно возразил Серый Плащ. - Занавес еще не упал.
        - А что дурак, который был с тобой?
        - Все также пытается наломать дров, господин. Я могу оставить его в живых, а могу устранить - как сочтете нужным. - Серый Плащ набрал в грудь воздуха, словно решаясь. - Он вовлек в это дело чародея. Похоже, между ними существует нечто вроде вендетты.
        Маленькая туманная фигура издала шипящий звук:
        - Болван! Смерть Дрездена дает нам слишком мало, чтобы из-за нее ставить под угрозу всю операцию.
        - Он не советовался со мной по этому поводу, господин, - произнес Серый Плащ, склонив голову еще ниже. - Иначе я смог бы отговорить его.
        - И что произошло в итоге?
        - Я попытался устранить его вместе с последним отбракованным.
        - Дрезден вмешался?
        - Да.
        Коул снова зашипел:
        - Это меняет дело. Какие меры предосторожности ты принял?
        - Во плоти он меня не преследовал, господин, в этом я совершенно уверен.
        Коул поднял крошечную руку, призывая его к молчанию, - что-то напряженное увиделось мне в этом жесте, что-то болезненное. А потом его капюшон начал поворачиваться.
        Взгляд туманной фигурки встретился с моим, и я ощутил физический удар, словно кто-то врезал мне кулаком по грудной клетке.
        - Он здесь! - рявкнул Коул.
        Туманная фигурка повернулась ко мне и подняла обе руки.
        Странная, холодная сила надавила на меня и оттолкнула назад на несколько футов, прежде чем я успел собраться с силами и удержаться на месте. Остановился я только в нескольких футах от Серого Плаща и Коула.
        Коул стиснул похожие на клешни кулаки:
        - Дерзкий щенок! Я порву твой разум в клочья!
        Я оскалил зубы в ухмылке и шире расставил нематериальные ноги:
        - Валяй, Дарт Вейдер в халате.
        Коул злобно завопил, а потом выкрикнул слово, от которого голова моя загудела, как котел, а призрачные стены убежища Серого Плаща содрогнулись. Как ни пытался я противостоять его заклятию, оно ударило в меня с силой товарного состава. С таким же успехом я мог бы, скажем, силиться остановить океанский прилив. Я отлетел куда-то назад и в сторону.
        В самое последнее мгновение я успел, собрав остаток сил, сосредоточиться на Сером Плаще и сложить заклинание, позволявшее мне разглядеть его лицо. И мне это удалось: на какую-то долю секунды я увидел лицо мужчины лет тридцати пяти, худощавое, вытянутое, с волчьим выражением глаз.
        А потом меня захлестнула лавина алой боли, словно кто-то вцепился в мою голову с двух сторон и рвет ее на части.
        Затем все померкло.
        Глава 16
        Я очнулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо, а кто-то еще прижимал затылком к бензопиле.
        - Гарри, - услышал я голос Молли. Она говорила через какой-то репродуктор, прижатый раструбом к моему виску; по другой стороне головы кто-то методично колотил молотком. - Эй, босс, вы меня слышите?
        - У-у, - сказал я.
        - Что случилось?
        - У-у, - повторил я более раздраженно, словно сердясь на ее недогадливость.
        Молли в отчаянии вздохнула:
        - Может, вас отвезти в больницу?
        - Нет, - прохрипел я. - Аспирин. Воды. И не ори.
        - Я ведь почти шепотом, - обиделась она и встала.
        Ее армейские ботинки грохотали по полу не хуже Годзилловых шагов.
        - Боб, - просипел я, стоило ей скрыться в люке наверху. - Что случилось?
        - Не знаю точно, - отозвался Боб, приглушив голос. - То ли они стерлись, то ли она использует какую-то новую косметику для рук. Когда она накалывала эти свои татуировки, у нее еще сохранялся детский жирок, так что рано или поздно они не могли не измениться, но…
        - Да не с ней! - повысил я голос, пестуя в раскалывавшемся от боли мозгу картины изощренной мести. - Со мной.
        - А-а… - спохватился Боб. - Модель словно что-то ударило, сильно. Вихрь энергии. Бабах! Твою ментальную камеру сгорания прямо изнутри вспышкой осветило.
        - Очень плохо?
        - Трудно сказать. Сколько я пальцев показываю?
        Я вздохнул:
        - Очень ли плохо все с Маленьким Чикаго, Боб?
        - А-а. Выражайся поточнее, ладно, Гарри? Могло быть и хуже. Неделя ремонта, это максимум.
        Я застонал:
        - Все слишком громко и ярко. - Я попробовал пошевелить руками-ногами. Это причиняло боль - странную такую, тягучую, но все же конечности меня слушались. - Так что же все-таки случилось?
        - Повезло тебе, вот что. Нечто такое, с чем ты там столкнулся, отвесило тебе хорошую плюху психической энергии. Впрочем, физически ей пришлось преодолевать сначала закоулки модели, а потом твой порог. И то и другое ослабило энергию удара, иначе…
        - Иначе что? - поинтересовался я.
        - Иначе ты бы не маялся этой головной болью, - сказал Боб, и огоньки в глазницах черепа мигнули и погасли.
        По лестнице снова загрохотали Моллины ботинки. Она поставила на стол пару свежих свечей, сделала глубокий вдох, на мгновение закрыла глаза и очень старательно произнесла заклинание, каким я обычно пользуюсь, воспламеняя их.
        Свет почти материальными лучами вонзился мне в мозг. Больно было - хоть волком вой. Я дернулся и прикрыл лицо рукой.
        - Ой, простите, - спохватилась она. - Я вас тут, внизу, даже разглядеть не могла, вот и…
        - В следующий раз просто ткни меня в глаз карандашом, - буркнул я, отойдя немного от потрясения.
        - Простите, Гарри, - повторила она. - Аспирину дать?
        Я молча выставил руку, и она вложила в нее пузырек с таблетками, а в другую - стакан холодной воды. Я откупорил пузырек зубами, вытряхнул в рот несколько таблеток и запил их водой. Потом, совершенно обессиленный этими действиями, вытянулся на полу и лежал так, жалея себя, пока болеутоляющее не начало действовать.
        - Молли, - позвал я озадаченно. - У нас разве урок сегодня?
        - Нет, - успокоила она меня. - Но сержант Мёрфи звонила нам домой - искала вас. Она сказала, вы не отвечаете на звонки. Вот я и решила заехать - проверить, все ли в порядке.
        - Что ж, очень кстати, - хмыкнул я. - Проблем с оберегами не было?
        - На этот раз никаких.
        - Хорошо. - Я медленно открыл глаза, давая им возможность привыкнуть к ослепительному сиянию свечей. - Мыш. Мыш, возможно, очень хочет, чтобы ты выпустила его прогуляться.
        Я услышал что-то, похожее на стук копыт нетерпеливого жеребца, и, сощурившись, посмотрел наверх. Мыш просунул морду в отверстие люка, каким-то образом умудряясь выглядеть обеспокоенным.
        - Я в порядке, паникер ты этакий, - заверил я его. - Иди гуляй.
        Молли поднялась на несколько ступенек и вдруг застыла, глядя сверху на Маленький Чикаго.
        Я нахмурился. Потом заставил себя встать, посмотрел на стол и нахмурился еще сильнее.
        В металлической столешнице зияла дыра - примерно в том месте, где Серый Плащ спустился в Преисподнюю. Одно из зданий обуглилось - оплавленное олово вытекло в дыру застывшим воском. Все в радиусе десятка дюймов от дыры было покрыто слоем черной сажи.
        Если бы стол не принял на себя магический удар, тот пришелся бы по моей голове, и дыра зияла бы в ней. Собственно, я сооружал Маленький Чикаго отчасти именно для этого - в качестве не только рабочего инструмента, но и защитного средства при работе с подобного рода магией. Так или иначе, вид Маленького Чикаго изрядно отрезвлял.
        Тут я вспомнил и поперхнулся. Коул. Это был Коул. Я услышал в его голосе ненависть и угрозу - хорошо знакомые мне ненависть и угрозу. Да и силу его магии тоже трудно с чем-нибудь спутать. Значит, он сумел пережить распад Темносияния. Он работал с этим Кругом - почти наверняка с тем самым Черным Советом, о существовании которого я догадывался, - и, похоже, неприятности в Чикаго назревали куда более серьезные, чем мне казалось прежде.
        Вся эта ситуация решительно начинала действовать мне на нервы.
        - Вот видишь, - повернулся я к Молли. - Все так, как я говорил. Эта штука опасна. Потому никаких игр с ней, пока я не разрешу. Ясно?
        Молли судорожно сглотнула:
        - Ясно.
        - Ладно, иди. Позаботься о Мыше. Да, и будь так любезна, позвони Мёрфи на сотовый. Попроси ее приехать.
        - Вам не нужно помочь сегодня? - спросила она. - Например, проводить вас куда-нибудь или еще чего?
        Я посмотрел на нее. Потом на стол. Потом снова на нее.
        - Уже спросить нельзя, - обиженно проворчала Молли и поспешила по лестнице наверх.
        К тому времени, когда я принял душ, побрился и натянул на себя чистую одежду, я чувствовал себя почти человеком, если не считать головной боли. Вскоре после этого приехала Мёрфи.
        - Что, черт подери, с тобой случилось? - спросила она вместо приветствия.
        - Получил виртуально по башке от Коула, - ответил я.
        С Мышем Мёрфи поздоровалась как положено - почесав ему обеими руками подбородок.
        - Что еще за Коул?
        - Ах да, я забыл, - хмыкнул я. - Когда мы общались с Коулом в прошлый раз, ты была на Гавайях со своим хахалем.
        Мёрфи чуть покраснела, но улыбнулась:
        - Кинкейд не хахаль. Он мужик. Очень даже ничего такой мужик.
        Молли, валявшаяся на полу с задранными на стену ногами, уронила книгу. Она поспешно подобрала ее и сделала вид, что целиком поглощена чтением, а наша с Мёрфи беседа ее вовсе не интересует. Возможно, это выглядело бы более убедительно, не держи она книгу вверх ногами.
        - Долго рассказывать, - буркнул я. - А если коротко, Коул - чародей.
        - Смертный? - поинтересовалась Мёрфи.
        - Почти наверняка… впрочем, его лица я ни разу не видел. Все, что я знаю, - это то, что он сильнее меня. На порядок круче. Я ввязался в драку с ним, и мне сильно повезло, что я после этого остался жив.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Тогда как тебе удалось побить его?
        - Плюнул на правила и толкнул его под локоть, когда он орудовал со сверхъестественной взрывчаткой. Бабах! Я думал, он погиб.
        Мёрфи, продолжая хмуриться, села в кресло.
        - Ладно, - сказала она. - Расскажи лучше все с самого начала.
        Я потер виски, в которых пульсировала боль, и рассказал все, начиная с нашего с ней расставания и кончая развязкой нашей с Коулом встречи. Я опустил только отдельные подробности насчет Элейн и всего, что касалось Круга. Слишком опасна эта информация, чтобы делиться ею с кем-либо. Черт возьми, я бы и сам предпочел этого не знать.
        - Скави, - размышляла Мёрфи вслух. - Где-то я про них слышала.
        - Это один из самых влиятельных кланов Белой Коллегии, - кивнул я. - Рейты, Мальвора и Скави. Большая Тройка.
        - Точно, - вспомнила Мёрфи. - Психические вампиры. Рейты питаются похотью. Мальвора - страхом. А эти Скави чем?
        - Болью, - ответил я. - Или отчаянием - в зависимости от того, как переводить некоторые тексты, что имеются в архивах Совета.
        - А самоубийство, - добавила Мёрфи, - это, по факту, крайнее проявление отчаяния.
        - С такими дедуктивными способностями, - заметил я, - из тебя мог бы выйти детектив.
        С минуту мы молчали, пока Мёрфи переваривала информацию.
        - Я правильно поняла? - нарушила наконец молчание Мёрфи. - В городе орудуют эти Скави. Если верить твоей бывшей подруге, частному детективу, которую наняла Анна Эш, кто-то из них уже убил женщин в четырех других городах и продолжает это здесь - четыре раза как минимум, и Анна должна стать номером пять.
        - Угу, - подтвердил я.
        - А тем временем этот Серый Плащ, работающий на Коула, тоже здесь и занят примерно тем же самым, но ты считаешь, что он не помогает этому Скави. Ты считаешь, что он вместе с пассажиром, кем бы тот ни был, действует против убийцы. Ты считаешь, именно эти двое оставили улики, которые ты обнаружил на телах, чтобы подключить к расследованию тебя и убрать Скави.
        - Это еще не все, - добавил я. - Мне кажется, я знаю, кто этот пассажир.
        - Кто?
        - Беккит, - сказал я. - Все сходится. Он внедрил к ним свою жену, чтобы та снабжала его информацией. Он в прошлом уже выступил против меня и остался жив, но это стоило ему нескольких лет жизни и лишило криминальных доходов. У него более чем достаточно поводов не любить меня. Вот с кем разговаривал Серый Плащ из клана Мальвора.
        - Ого! Серый Плащ из Мальвора? Откуда тебе это известно?
        - Оттуда, - хмыкнул я, - что он говорил о некоторых общих вкусах со Скави - о том, что жертва перед убийством должна понимать, что с ней произойдет. Мальвора делают это для того, чтобы жертва сильнее боялась. Скави - для того, чтобы сильнее отчаялась.
        Мёрфи кивнула, поджав губы:
        - А еще Белая Коллегия любит манипулировать другими исподтишка. Чтобы те делали для них грязную работу.
        - Например, чтобы я убрал соперника из Скави, - предположил я.
        - Что ж, логично, если учесть, что Мальвора соперничают со Скави.
        - Вот именно, - кивнул я. - Потрохами чую, что моя догадка верна. Как и то, что пассажиром был Беккит.
        - Теория убедительная, Дрезден, - заявила Мёрфи.
        - Спасибо, сам знаю.
        - Вот только Беккит почти семь лет как мертв. Убит в тюрьме во время беспорядков.
        - Должно быть, Беккит заключил сделку с Мальвора и… - Я запнулся. - Он что?
        - Погиб, - сказала Мёрфи. - Бунт в тюрьме. Трое заключенных убиты, несколько ранены. Он попал в число первых. Можно сказать, оказался в неудачное время в неудачном месте. Один из заключенных пытался отобрать пистолет у охранника, тот случайно нажал на спуск и убил Беккита наповал.
        - Эм… - произнес я и нахмурился. Терпеть не могу, когда реальный мир действует вразрез с идеальной логикой. - А имитировать смерть он не мог?
        Она покачала головой:
        - Я смотрела дело, говорила с охранником. И вскрытие провели, и опознание тела родственниками, и похороны - все как положено. Он мертв, Гарри.
        - Черт, досадно, - буркнул я и сдавил руками раскалывающуюся от боли голову. - А так хорошо все сходилось…
        - Такова жизнь, - философски заключила Мёрфи. - А это подземное убежище, что ты нашел…
        - Давно уже опустело, - буркнул я.
        - Может, туда и стоит наведаться, если захватить с собой вот этого сыщика. - Она наклонилась и чмокнула Мыша в могучий затылок. Черт возьми, мой пес определенно получает от жизни больше, чем я. - Возможно, этот Серый Плащ, теоретически из Мальвора, оставил за собой устойчивый запах.
        - Попробовать, пожалуй, можно, - согласился я. - Но более чем вероятно, что он позаботился о том, чтобы сбить его.
        - Не поняла, - сказала Мёрфи. - Кто специально сбивает запах там, где прожил какое-то время?
        - Вампиры. По запаху они ориентируются не хуже Мыша.
        - А-а… Ну да. - Мёрфи вздохнула. - Еще один сожженный дом.
        - Это не… - начал я.
        - Это не его вина! - встряла Молли.
        - Это не твоя вина, - согласилась Мёрфи. - Я знаю. Тем не менее выглядит все это до ужаса странно. В мою машину закладывают зажигательную бомбу. А через несколько часов такую же - или почти такую - приводят в действие в здании, расположенном всего в квартале от этого места.
        - Думаешь, аналогичное устройство?
        - А ты сам как считаешь?
        - Думаю, аналогичное.
        Мёрфи кивнула:
        - Уверена, так и окажется. Но конечно, на экспертизу потребуется время. Тебя видели?
        - Меня, а также почти миллион других, - буркнул я.
        - Хотя бы так. И все равно скоро найдется куча таких, у кого возникнут вопросы. Чем быстрее мы разберемся с этим делом, тем лучше.
        Я поморщился:
        - Зря я церемонился с ним вчера вечером. Надо было прихлопнуть его к чертовой матери прямо на месте. А теперь у меня нет никакой возможности отыскать его снова, и он знает, что мы его ищем.
        - Это так, однако Серый Плащ - не главная наша проблема, - возразила Мёрфи. - Так, побочная линия сюжета. Настоящий убийца - Скави. Верно?
        - Верно, - тихо согласился я. - Верно. И у нас нет ни малейшего представления о том, кто он и где он сейчас.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Но он ведь вампир, так? Я имею в виду, ты ведь можешь опознать в ком-либо вампира или нет?
        - С Белой Коллегией все не так просто, - вздохнул я. - Они маскируются на порядок лучше других вампирских рас. Я и представления не имел о внутренней сути Томаса, даже пообщавшись с ним при первой встрече. И ты ведь помнишь, как сама разговаривала с Дарби Крейном.
        - Угу.
        - Ты распознала в нем вампира?
        - Я распознала в нем скользкого типа, - ответила Мёрфи. - Но ты-то знал, что на самом деле это Мадригал Рейт.
        - Только предполагал, - поправил я ее. - Возможно, потому, что подсознательно уловил семейное сходство с папочкой Рейтом. Поэтому я и помешал тебе коснуться его. Но никаких магических подсказок. - Я прикусил губу. - Черт, не удивлюсь, если они обладают способностью затуманивать восприятие потенциальной жертвы. Когда Инари Рейт пыталась кормиться на мне, я - даже находясь в их долбаном доме, даже зная, что она малолетняя суккубиха, - не заподозрил опасности до тех пор, пока не стало поздно.
        - И я с Крейном ничего такого не заподозрила, - призналась Мёрфи. - Так что этот Скави… может оказаться кем угодно.
        - Я совершенно уверен, что это не я. И почти так же уверен, что это не ты.
        - Ты уверен, что ты профессиональный сыщик?
        - Случаются сомнения.
        - А как насчет Томаса? - спросила Мёрфи.
        - Он больше похож на наемного головореза, чем на легавого.
        Мёрфи насупилась.
        Это вызвало у меня легкую улыбку, но, вспомнив о положении дел, я посерьезнел:
        - Я оставил ему записку. Пока ничего.
        - Я не об этом, - тихо сказала Мёрфи. - Может ли он иметь отношение к этому делу? Есть ли вероятность, что пассажир - он?
        - Пассажир - не он.
        Она подняла руку:
        - Гарри, я спрашиваю, вероятно ли такое?
        - Послушай, мы же знаем, что убийца - из Скави.
        - Мы знаем, что так считает Серый Плащ, - поправила меня Мёрфи. - Но ты забыл кое-что.
        - Что же?
        - Что по меньшей мере одна из этих женщин погибла от передоза сверхъестественного наслаждения. И не испытывала при этом ни страха, ни отчаяния.
        Я хмуро уставился на нее.
        - Скажи, Гарри, такое физически возможно? Я ведь только о возможности спрашиваю.
        - Пожалуй, - пробормотал я. - Но Томас не партнер Серого Плаща. Если только… - Договорить я не смог.
        - Если только этот пассажир держит его в плену? - предположила Мёрфи. - Если та «попытка», о которой они говорили, имела целью силой добиться от Томаса какой-то информации?
        Я поморщился:
        - Томасу уже полагалось бы выйти на связь.
        - У нас есть еще немного времени. Серый Плащ говорил, что нового хода Скави можно ожидать только через день или два, так ведь?
        - Угу.
        - Ты говорил, что он ведет себя достаточно умно. Что, если он и об этом подумал?
        - Остается надеяться, - вздохнул я. - Удалось тебе выяснить что-нибудь о Джессике Бланш?
        - Продолжаю искать. Удочки закинула, теперь надо побегать еще немного.
        Я перевел дух.
        - А мне нужно связаться с Элейн и Орденом. Может быть, удастся разговорить Хелен Беккит. И еще я могу позвонить другим Стражам. Возможно, кому-нибудь из них известно о недавних действиях Белой Коллегии.
        Мёрфи поднялась из кресла:
        - Звучит так, словно у нас имеется план.
        - Может, нам даже удастся самим поверить в это, - хмыкнул я, - если будем повторять это почаще. Идем.
        Глава 17
        Контактный телефон Рамиреса находился в ресторане, который кто-то из его родни держал в восточном Лос-Анджелесе. Я передал сообщение кому-то, для кого английский явно был вторым, если не третьим языком. Не прошло и десяти минут, как Рамирес перезвонил мне.
        - Белая Коллегия? - переспросил мой приятель. - Не помню, чтобы слышал про них что-то в последнее время, Гарри.
        - А про профессионального сыщика-чародея? - поинтересовался я. - Работает в Лос-Анджелесе.
        - Элейн Мэллори? - хмыкнул он. - Высокая такая, красивая, умная, почти такая же неотразимая, как я?
        - Она самая, - подтвердил я. - Про нее тебе чего-нибудь известно?
        - Насколько я могу судить, ничего плохого за ней не числится. Приехала в наши края пять или шесть лет назад, окончив колледж в Сан-Диего, работает в сыскном агентстве. Откуда-то у нее неплохая подготовка по части тауматургии, но, когда я проверил ее по стандартному набору тестов, она не набрала достаточно баллов для того, чтобы претендовать на членство в Совете. - Он помолчал немного и добавил с невеселой усмешкой: - Если, конечно, потери не заставят нас понизить планку.
        - Ясно, - заметил я. - Но ты считаешь, свое дело она знает?
        - Ну-у, - протянул Рамирес, - я намекнул ей, что она могла бы представляться как-нибудь иначе, нежели «чародей». Когда бы не война, один древний динозавр давно бы обиделся на того, кто присваивает себе этот титул без должных на то оснований.
        - Не называй меня динозавром, - ответил я. - Это несправедливо по отношению к ископаемым ящерам. И вообще, что такого тебе сделали динозавры?
        - Ничего, если не считать той скачки с долговязым психом, ты забыл? Мэллори неглупа, и она успела неплохо зарекомендовать себя в наших краях. Особенно по части поиска пропавших детей. Провела пару сеансов экзорцизма, до которых у меня руки по занятости не дошли. Тебе ее помощь может оказаться кстати. Хотя есть у меня одна оговорка насчет нее.
        - Какая именно? - спросил я.
        - Ее предпочтения относительно мужиков. Я несколько раз закидывал удочку, и она давала мне от ворот поворот. Раз десять уже.
        - С ума сойти, - сказал я.
        - Вот и я так считаю, - согласился Рамирес. - Это вызывает у меня законные сомнения в ее уме. А что?
        Я коротко изложил ему все, что знал об убийствах, и то, что рассказала мне Элейн о других городах.
        - Кто-то подставляет Стражей, - заявил он.
        - Похоже на то. Подрывает веру в нас и все такое.
        - Пять городов. Вот ублюдки! - Он на мгновение отвернулся от трубки, чтобы сказать пару слов кому-то, стоявшему рядом. - Подожди немного. Сейчас наведу справки о том, что нового слышно про Белую Коллегию.
        Я подождал несколько минут. Он перезвонил довольно быстро.
        - Судя по тому, что дошло до нас здесь, Белый Король встречался с представителями Совета и объявил о временном перемирии. И он согласился содействовать в том, чтобы склонить Красных к переговорам и окончанию войны.
        - Я с ним знаком, - сказал я. - Он отнюдь не Киссинджер. Да и не Ганди.
        - Ага. Поневоле задумываешься, что он выгадывает от окончания войны, да?
        Я хмыкнул:
        - Не могу сказать, чтобы Красные питали к Белым нежную любовь. Перемирие не стоит ему ни гроша. Его народ и так не слишком вовлечен в эту кашу.
        Рамирес задумчиво промычал что-то.
        - Судя по твоим словам, похоже, не все из Белых согласны с его точкой зрения на войну.
        - Они изрядно разобщены. Фактически это три основных независимых клана. Просто Рейту посчастливилось в настоящее время формально возглавлять их. Если Рейт ищет мира, вполне естественно ожидать от остальных противодействия этому.
        - Нравятся мне эти вампиры. Такие они все противоречивые, неожиданные такие.
        - Попробуй произнести это быстро, пять раз без перерыва, - посоветовал я.
        Он честно попробовал, и у него вышло без ошибки.
        - Вот видишь? - заявил он. - Вот почему женщины от меня без ума.
        - Они тебя просто жалеют, Карлос.
        - Я не против, пока они спускают трусики, - жизнерадостно сообщил он. Затем голос его стал серьезнее. - Дрезден, я как раз собирался тебе звонить. Просто… хотел узнать, как ты там. Ну, сам понимаешь. После Нью-Мехико.
        - Со мной все в порядке, - заверил я его.
        - Ну-ну, - недоверчиво хмыкнул он.
        - Послушай, - сказал я. - Забудь о Нью-Мехико. Я, например, забыл. Надо двигаться дальше, заниматься сегодняшними проблемами.
        - Конечно, - отозвался он, но особой убежденности в его голосе я не уловил. - Сам доложишь Люччо или лучше я?
        - Давай ты.
        - Ладно, - согласился он. - Помощь не нужна?
        - Зачем? - удивился я. - Тебе что, там, у себя, делать нечего?
        Он вздохнул:
        - Ладно, ладно. В любом случае, если Белые пойдут на переговоры, я смогу выделить пару-другую парней тебе в подкрепление.
        - Угу, знать бы еще, против кого подкрепляться, - буркнул я.
        - Я понимаю. В общем, понадобится помощь, только попроси.
        - Спасибо.
        - Береги свою задницу, Дрезден.
        - Я бы посоветовал тебе то же самое, но ты и так, поди, взгляда с нее не сводишь от восхищения.
        - С такой-то задницей, как у меня, разве можно ею не восхищаться? - удивился Рамирес. - Vaya con Dios[2 - Бог в помощь (исп.).].
        - И тебе удачи.
        Я положил трубку и откинулся на спинку стула, потирая продолжавшие болеть виски. Потом закрыл глаза и с минуту пытался думать внятно. В основном, правда, мысли в голову лезли насчет головной боли, что мало помогало делу.
        - Гарри? - окликнула меня Молли.
        - Хм?
        - Можно спросить кое о чем?
        - Ну?
        - Эм… - Она неуверенно замолчала, словно подбирая слова.
        Это становилось любопытным, и я открыл глаза.
        - Мне просто интересно, почему вы расспрашивали Стража Рамиреса про Элейн Мэллори.
        Я снова закрыл глаза.
        - Я имею в виду, сержант Мёрфи сказала, что она ваша бывшая подружка? Но вы спрашивали о ней так, будто не знаете ее.
        Я буркнул что-то невнятное.
        - Вообще, я так поняла, что вы с ней знакомы. И вы хотели узнать, что думает о ней Страж Рамирес, не говоря ему, что знакомы с ней. - Она набрала в грудь воздуха. - Вы утаиваете что-то от Стражей.
        Я вздохнул:
        - Уже не первый год, детка. Черт знает как давно.
        - Но… Я же нахожусь под Дамокловым Проклятием, значит и вы тоже. Это из тех штук, которая, узнай они про нее, может заставить их принять решение опустить его, правда? Тогда… мм… зачем вы это делаете?
        - Какая разница? - устало ответил я.
        - Ну, - неуверенно, с опаской произнесла она, - раз мне могут отрубить голову из-за этого так же, как и вам, значит для меня есть разница. И мне кажется, я имею право знать, в чем тут дело.
        Я уже собрался нарычать на нее, что не ее ума это дело, - и осекся, поскольку, черт подери, в ее словах имелась логика. Какими бы они ни казались мне неудобными и неуместными, она имела несомненное право спрашивать меня об этом.
        - Я рос сиротой, - сказал я ей. - Вскоре после того, как моя магия начала проявляться, меня усыновил человек по имени Дю Морне. Большей частью своих знаний я обязан ему. Затем он удочерил Элейн. Мы росли вместе. Мы любили друг друга.
        Молли отложила книгу в сторону и выпрямилась, внимательно слушая меня.
        - Дю Морне оказался чернокнижником. Черным чародеем, чернее надо поискать. Он надеялся вырастить из нас своих верных помощников. Хорошо обученных, сильных чародеев, скованных заклятием верности. С Элейн у него более-менее получилось. Я заподозрил недоброе и выступил против него. Я его убил.
        Молли расширила глаза:
        - Но Первый закон…
        - Вот именно, - кивнул я. - Так я и попал под Дамоклово Проклятие. Меня взял на поруки Эбинизер Маккой. Спас мне жизнь.
        - То, что вы сделали для меня, - тихо произнесла она.
        - Угу. - Я нахмурился, глядя в погасший камин. - Джастин сгорел, и я думал, что Элейн тоже сгорела вместе с ним. Лишь спустя много лет выяснилось, что она спаслась и скрылась.
        - И ни разу не связалась с вами? - возмутилась Молли. - Вот сучка!
        Я криво улыбнулся:
        - В последний раз, когда мы виделись, я старательно уничтожал единственного человека, которого она считала отцом, и, судя по всему, пытался убить и ее. Это не самая обычная ситуация, Молли.
        - Но я все-таки не совсем понимаю, почему вы лгали, говоря о ней.
        - Потому что мне очень несладко пришлось, учитывая, каким образом я избавился от Дю Морне. Если бы Стражи узнали, что она тоже была при этом и бежала от Совета, вместо того чтобы сдаться им… - Я пожал плечами. - Похоже, ей удалось убедить Рамиреса в том, что она недостаточно сильна, чтобы вступать в Совет.
        - А на самом деле это не так? - спросила Молли.
        - Она мало в чем уступает мне, - тихо ответил я. - В заклятиях компенсирует недостаток силы тонкостью и изяществом. Не знаю, как Стражи отреагируют на то, что у Дю Морне имелась вторая ученица, но ничего хорошего ждать не приходится. В любом случае объявляться Стражам или нет - решать ей, и я не хочу делать этот выбор за нее.
        - На случай, если я вам этого еще не говорила, - заметила Молли, - ваши Стражи - сборище изрядных задниц. К присутствующим здесь это не относится.
        - У них не самая простая работа, - возразил я. - У нас, в смысле. Я же говорю, детка: все не так просто.
        Я медленно поднялся и снял с гвоздя ключи и поводок Мыша.
        - Пошли, - сказал я. - Заброшу тебя домой.
        - А вы куда?
        - Поговорю с Орденом, - ответил я. - Анна собрала их всех под охрану Элейн.
        - А почему бы просто не позвонить им?
        - Эффект внезапности, - пояснил я. - Не хочу, чтобы Хелен Беккит знала, что я еду к ним. Она в этом явно замешана, нутром чую. С людьми проще говорить, если застаешь их врасплох.
        Молли нахмурилась:
        - Вы уверены, что вам не понадобится моя помощь?
        Я выразительно посмотрел на нее. Потом на браслет на ее запястье.
        Она стиснула зубы, сняла с руки браслет и сосредоточенно уставилась на него. Спустя три минуты она сдалась, задыхаясь и истекая потом от усилия. В общем, вид она имела довольно жалкий.
        - Все не так просто, - тихо напомнил я ей и надел браслет обратно ей на запястье. - Ничто не дается легко. Побольше терпения. И не спеши.
        - Легко вам говорить, - буркнула она и первой вышла к машине, держа Мыша на поводке.
        Ясное дело, она ошибалась. Вовсе это не легко.
        Чего мне хотелось по-настоящему - так это перекусить и завалиться в постель, пока голова не пройдет немного. Впрочем, это мне явно не светило.
        Кем бы ни был этот Скави, что бы он там ни задумал, у меня оставалось не слишком много времени на то, чтобы остановить его, пока он не добавил к своему послужному списку еще одну жертву.
        Глава 18
        «Эмбер Инн» для центра Чикаго, можно сказать, большая диковина: неплохая гостиница с весьма разумными ценами. Она не слишком вместительная, не слишком шикарная, и строили ее не Фрэнк Ллойд Райт и не Людвиг Мис Ван дер Роэ. Никто из знаменитостей в ней не жил, ею не владел и не был в ней застрелен. Все это, вместе взятое, наверное, и служит причиной того, что номера в ней не нужно бронировать за месяц или два, хоть расположен «Эмбер Инн» почти в самом центре города.
        Я и сам предпочитаю останавливаться именно в таких местах в тех редких случаях, когда мне приходится по делу выезжать в другие города. В конце концов, моя работа заключается в расследовании, а не оценке прелестей пятизвездочных отелей. Главное, чтобы гостиница располагалась недалеко от нужного мне места и чтобы счет за нее не выходил за размеры вообразимого. Я слыхал, что некоторые частные сыщики любят пошиковать за счет клиента, но мне такое всегда казалось непрофессиональным и в конечном счете вредным для бизнеса. Полагаю, Элейн выбрала гостиницу по тем же соображениям.
        Я не стал спрашивать у администратора, где она остановилась. В этом не было необходимости. Я просто повернулся к Мышу.
        - Ищи, малыш, - сказал я ему.
        Мыш повел носом, и мы двинулись по коридорам так, словно это место принадлежало нам. В нашем деле это очень важно: изображать уверенность. Это не дает людям возможности заподозрить вас в чем-либо, а если и не убеждает до конца, заставляет их относиться к вам чуть осторожнее.
        Наконец Мыш остановился перед дверью, и я вытянул вперед руку и, полуприкрыв глаза, поискал следы магии. Дверь защищал оберег. Не то чтобы он отличался мощью или крепостью - в отсутствие настоящего домашнего порога соорудить такой почти невозможно, - но выполнен он был на славу, и я не сомневался, что это работа Элейн. Судя по всему, заклятие высвобождало только крошечную каплю энергии - возможно, лучик света или негромкий звук, предупреждающий ее о посторонних.
        Пару мгновений я раздумывал, не войти ли громко, на манер злого Серого Волка, и решил, что не стоит. Это выглядело бы не слишком вежливо по отношению к Элейн, а я не хотел пугать никого, кроме Хелен Беккит, если та, конечно, находилась в номере. И потом, поднятая сигналом тревоги, ожидающая нападения убийцы, Элейн запросто могла выпустить в дверь молнию прежде, чем разглядела бы, кто пришел. Я постучал.
        Ничего не изменилось, но инстинкты подсказали мне, что за дверью кто-то стоит. И магия здесь ни при чем - просто сперва я ощущал нечто подобное тому, что чувствуешь, стоя в пустом доме, а секундой спустя это ощущение исчезло.
        Энергия, питавшая оберег, слегка дрогнула. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. За ней стояла Элейн, и губы ее кривились в легкой улыбке.
        - А, понял, - сказал я. - Не оберег. Глазок.
        - Такая уж наша девичья доля, - хмыкнула она. - Приходится импровизировать. Ты ужасно выглядишь.
        - Ночь нелегкая выдалась.
        - Похоже на то. Я думала, ты позвонишь.
        - Проезжал мимо, вот и решил заглянуть.
        Она задумчиво поджала губы.
        - Правда? - спросила она.
        Я увидел, что шестеренки у нее в голове пришли в движение; она кивнула и понизила голос:
        - Кто?
        - Беккит, - прошептал я в ответ.
        - Она здесь.
        Я кивнул, она открыла дверь и шагнула в сторону, пропуская меня. Номер оказался чистым, незамысловатым: двуспальная кровать, диванчик и журнальный столик.
        Присцилла в светло-зеленом свитере и плотной шерстяной юбке сидела на диване, глядя на меня с неодобрением, достойным диккенсовского персонажа. Эбби с Тото расположились на полу, где последний затеял смертный бой с белым спортивным носком, который ему удалось наполовину стащить с ноги своей пухлой хозяйки, имевшей какой-то отрешенный вид. Анна сидела на краю кровати, и ее темные, покрасневшие от усталости глаза смотрели куда-то в пространство. Хелен, как и накануне, стояла у окна, чуть отодвинув занавеску и глядя на улицу.
        При виде Мыша Тото немедленно покинул поле битвы и принялся нервно кружить в радиусе двух дюймов от ног Эбби. Мыш не спеша подошел, обнюхал его и начал старательно вылизывать своим огромным язычищем.
        - Леди, - вежливо произнес я и выдержал небольшую паузу. - Миссис Беккит.
        Она не повернулась ко мне, только улыбнулась, не отрывая взгляда от окна:
        - Да, мистер Дрезден?
        - Что вам известно? - спросил я.
        - Прошу прощения? - удивилась она.
        - Вам об этом что-то известно, но вы умалчиваете. Колитесь.
        - Не имею ни малейшего представления, о чем вы, - сказала она.
        Анна Эш встала и нахмурилась:
        - Мистер Дрезден, вы ведь не обвиняете Хелен в причастности к этому делу?
        - Еще как обвиняю, - буркнул я. - Им известно о нашей прошлой встрече, а, Хелен? Вы им не рассказывали?
        Теперь уже все в помещении смотрели в нашу сторону.
        - Хелен? - прервала затянувшуюся паузу Эбби. - Что он имеет в виду?
        - Скажите им, мистер Дрезден, - произнесла Хелен, и голос ее чуть заметно окрасился нотками сухого юмора. - Я и в мыслях не имела лишать вас наслаждения глядеть сверху вниз на кого-то менее праведного, чем вы.
        - О чем это она? - встрепенулась Присцилла и испепелила меня взглядом.
        Похоже, эта дама окончательно определилась с тем, как относиться ко мне, вне зависимости от того, что я скажу.
        Приятно сознавать, что в жизни все-таки есть что-то неоспоримое, ибо Беккит меня разочаровывала. Ее сподвижницы ничего не знали о ее прошлом. Открыв им эту информацию, я, возможно, уничтожил бы ту жизнь, которую она сумела построить для себя, с тех пор как обрела свободу, - для большинства людей в ее положении это тяжелейшая травма. Она давно уже потеряла дочь, вскоре после этого - мужа, отсидела срок в тюрьме, и ее преступления до сих пор оставляли на ее репутации темный след.
        Я ожидал, что она попытается уйти от разговора, начнет настаивать на своей невиновности или обвинять меня во лжи. Поскольку ни того, ни другого, ни третьего она не сделала, я предположил, что она ударится в панику и попытается бежать или наглухо замкнется. В зависимости от того, как сильно я, по ее мнению, сломаю ей жизнь, я мог даже ожидать от нее попытки убить меня.
        Вместо этого она стояла как ни в чем не бывало, не выказывая ни малейшего страха, и на губах ее играла легкая улыбка - ни дать ни взять новоявленная святая перед тем, кто вот-вот собирается замучить ее.
        Что-то тут не сходилось. Терпеть не могу, когда что-то не сходится. Но раз я ввязался в эту конфронтацию - тем более здесь, на глазах у всего Ордена, - идти на попятную я не мог без риска лишиться репутации… а ведь ради этого и затевалась вся эта буча: подорвать репутацию Совета.
        Я не стал выпускать наружу свою агрессивность и постарался держать себя вежливо, даже сочувственно, но серьезно.
        - Известно ли кому-нибудь из вас, что миссис Беккит - уголовница?
        Присцилла округлила глаза под линзами очков. Она переводила взгляд с Хелен на Анну и обратно. Хелен все с той же легкой улыбкой смотрела в окно.
        Первой заговорила Анна.
        - Нет, - произнесла она, хмурясь. - Она не говорила нам этого.
        Судя по реакции, Беккит вообще оглохла.
        - Она входила в секту, возглавляемую чернокнижником, которого мне пришлось устранить несколько лет назад, - сказал я ровным, бесстрастным тоном. - Она принимала участие в ритуалах, с помощью которых получался наркотик, и от его действия пострадало множество людей. Также она приложила руку к проведению других ритуалов, имевших целью убийство соперников чернокнижника.
        Последовало потрясенное молчание.
        - Н-но… - пробормотала Эбби. - Но это же Первый закон. Первый закон.
        - Хелен? Это правда?
        - Не совсем, - произнесла Хелен. - Он не упомянул, что это были специфические ритуалы, имеющие сексуальный характер. - Она коснулась кончиком языка нижней губы. - Ну да все равно. Извращенные и чрезвычайно сексуальные по природе.
        Присцилла потрясенно смотрела на Хелен:
        - Боже мой, Хелен. Зачем?
        В первый раз со времени моего прихода Беккит отвернулась от окна, и пустота в ее глазах сменилась неописуемо отрешенной, холодной яростью. Голос ее понизился до шепота, твердостью не уступавшего арктическому льду:
        - У меня имелся повод поступать так.
        Я старался не заглядывать в эти ледяные глаза. Мне не хотелось видеть того, что скрывается за ними.
        - За вами статья, миссис Беккит. В прошлом вы были соучастницей сверхъестественных убийств. Не исключено, что вы занялись этим опять.
        Она пожала плечами; лицо ее снова утратило всякое выражение.
        - А не исключено, что не занялась.
        - Правда? - поинтересовался я.
        Она снова повернулась к окну:
        - Какой смысл отвечать, Страж? Совершенно ясно, что вы уже осудили меня. Если я скажу, что принимала в этом участие, вы решите, что я виновна. Если скажу, что не принимала, вы все равно сочтете меня виновной. Единственное, что мне осталось, - это отрицать ваше драгоценное моральное право обвинять других. - Она поднесла руку к губам, повернула воображаемый ключ и выбросила его в окно.
        Воцарилась тишина. Анна встала и приблизилась к Беккит. Положив руку ей на плечо, она с усилием повернула ее лицом к себе.
        - Не отвечай, - тихо произнесла Анна. - В этом нет необходимости, насколько я понимаю.
        - И я, - заявила Присцилла.
        - Конечно, ты к этому непричастна, - вставила Эбби.
        Беккит огляделась по сторонам, останавливая взгляд на каждой по отдельности. Губы ее дрогнули, и глаза предательски заблестели. Она поморгала, сдерживая себя, но одна слезинка все-таки скатилась по ее щеке. Она коротко кивнула подругам и отвернулась к окну.
        Чутье подсказывало мне, что виновная женщина вела бы себя по-другому, да и сыграть так мастерски почти невозможно.
        Беккит не имела к этому делу никакого отношения. Теперь у меня не осталось в этом никаких сомнений.
        Черт меня подери!
        Детективом положено добывать информацию. До сих пор я преимущественно упускал ее из рук, тогда как часы продолжали тикать.
        Присцилла, недобро прищурившись, повернулась ко мне:
        - Может быть, вы хотели бы обвинить нас в чем-нибудь еще? Поделиться с нами еще какими-то обличениями? - Интенсивность ее взгляда, нацеленного на меня, приобрела опасные размеры.
        Как-то неуютно сделалось мне от этого взгляда.
        - Послушайте, - сказал я. - Я же пытаюсь вам помочь.
        - Да? - скептически переспросила Присцилла. - Уж не поэтому ли всех пропавших видели в обществе мужчины, описание которого совпадает с вашим?
        Я открыл рот, чтобы ответить, но она не дала мне такой возможности.
        - И правды от вас я не ожидаю - кроме той, которая служит вашим целям… не знаю, что вы там задумали.
        Я очень старался держать себя в руках, ибо испытывал сильный соблазн слегка поджарить эту дурищу.
        - Ангелы на небесах плачут, когда кто-то такой чувствительный, мягкосердечный и любвеобильный, как вы, Присцилла, превращается в циника.
        - Гарри, - чуть слышно выдохнула Элейн у меня над ухом.
        Я покосился на нее. На мгновение она встретилась со мной взглядом, и, хотя губы ее не шевелились, я отчетливо услышал ее голос:
        Видит Бог, она выставляет себя идиоткой, но пальба по ней словами горю не поможет.
        Я пару раз моргнул и чуть улыбнулся в ответ. Это заклятие, позволявшее нам двоим общаться, мы сложили черт знает сколько лет назад, но когда-то не проходило и дня, чтобы мы им не пользовались. Занятия случались до ужаса скучные, а эта штука была куда удобнее обычных записочек. А еще годилась для тех случаев, когда мы задерживались надолго после отбоя и не хотели, чтобы Дю Морне знал об этом.
        Я воскресил в памяти подзабытую уже формулу и промыслил ответ:
        Господи, я и забыл. С шестнадцати лет этим не занимался.
        Элейн отозвалась улыбкой - короткой, редкой, из тех, белозубых, когда глаза сияют золотыми фейерверками.
        Я тоже.
        Лицо ее посерьезнело, она бросила взгляд на Присциллу, потом снова на меня:
        Помягче с ними, Гарри. Им больно.
        Я недоуменно нахмурился:
        Что?
        Она покачала головой:
        Оглядись как следует.
        Я повиновался - на этот раз я сделал это не спеша. До сих пор моя конфронтация с Беккит мешала мне заметить, что еще происходило в номере. А в номере царили напряжение и еще что-то, тяжелое и горькое. Скорбь?
        И тут я увидел, чего здесь не хватало. Точнее, кого.
        - Где та маленькая брюнетка?
        - Ее звали, - почти с ненавистью выпалила Присцилла, - Оливия.
        Я заломил бровь и покосился на Элейн:
        - Звали?
        - Когда мы звонили ей вечером, с ней все было в порядке, - ответила она. - Но когда заехали забрать ее сюда, дома ее не оказалось.
        - Тогда откуда вы знаете…
        Элейн с подчеркнуто нейтральным выражением лица скрестила руки на груди:
        - В вестибюле ее дома установлено несколько камер видеонаблюдения, а еще несколько - на улице перед входом. Одна из них зафиксировала, как она уходит с очень бледным темноволосым мужчиной.
        - Ого! - сказал я. - Как вы добыли материалы наблюдения?
        Элейн блеснула зубами:
        - Очень хорошо попросила.
        Я согласно кивнул:
        - Добрым словом и точным действием можно добиться больше, чем одним добрым словом.
        - Охранник там - гад мелкий, - хмыкнула Элейн. - Ничего, синяки пройдут.
        Она достала пару листков писчей бумаги с черно-белыми распечатками видеонаблюдения. Я сразу же узнал Оливию в ее танцевальном прикиде - даже со спины, что демонстрировало ее еще выгоднее. Рядом с ней шел мужчина. Ростом чуть ниже шести футов, с темной шевелюрой до плеч, в джинсах и черной футболке. На одном из кадров он повернулся к Оливии, и я разглядел его в профиль.
        Это был мой брат.
        Это был Томас.
        Глава 19
        - Вы уверены? - допытывалась Анна у Элейн. - Может, спокойнее отсидеться дома у кого-нибудь из нас? Все наши квартиры защищены оберегами…
        Элейн категорически мотнула головой:
        - Убийце известны все ваши адреса. Этого места он не знает. Оставайтесь здесь, держитесь все вместе, не шумите. Наш убийца нападал только на тех, кто был один.
        - И мой пес даст вам знать, если появится какая-то опасность, - добавил я. - Скорее всего, он просто массой задавит всякого, кто попробует угрожать вам, но если он на манер Лесси будет убеждать вас уйти, уходите сразу же - все до единой; держитесь вместе и по возможности на людях.
        Мыш подсунул морду под руку Анне и вильнул хвостом. Тото с готовностью последовал его примеру и ходил у ее ног до тех пор, пока она не погладила и его. По крайней мере, это заставило ее улыбнуться.
        - Но если мы уйдем отсюда, как мы с вами свяжемся?
        - Я вас найду.
        - Так же, как вы нашли убийцу? - огрызнулась Присцилла.
        Я проигнорировал ее выпад, стараясь сохранять достоинство.
        Элейн сдерживаться не стала.
        Она шагнула к Присцилле и буквально нависла над ней:
        - Вы, злобная, неблагодарная, несносная язва, а ну заткнитесь! Этот человек пытается помочь вам, и я тоже, так что вы могли бы держать себя повежливее хотя бы ради этого!
        Присцилла вспыхнула маковым цветом.
        - Вам платят не за то, чтобы вы нас оскорбляли или поучали!
        - За те гроши, что вы мне платите, я не должна терпеть ваше хамство, - парировала Элейн. - Можете забрать их себе и не переживать на этот счет. Правда, подозреваю, что в таком случае вы вообще перестанете переживать о чем-либо, и очень скоро.
        - Это что, угроза? - окрысилась Присцилла.
        Элейн уперла руку в бедро:
        - Это констатация факта, сучка.
        - Присцилла, прошу тебя, - вмешалась Анна. - Не ты ей платишь из своего кармана. Это делаю я. Она нам нужна. Она профессионал. Если она считает, что нам разумнее сотрудничать с мистером Дрезденом, значит мы так и поступим. И относиться мы к ним будем так, как и положено относиться к профессионалам, - с уважением. Не умеешь вести себя вежливо - лучше помолчи.
        Присцилла насупилась, глядя на Анну, скрестила руки на груди и покорно отвернулась в сторону.
        Элейн благодарно кивнула Анне:
        - Я не знаю, как долго нас не будет. Как только что-нибудь прояснится, я дам вам знать.
        - Спасибо, мисс Мэллори. - Анна чуть помедлила. И поспешила добавить: - И вам спасибо, мистер Дрезден.
        - Держитесь вместе, - напомнил я.
        Мы с Элейн ушли.
        - Надеюсь, ты сменил машину, - заявила Элейн по дороге к стоянке.
        Мы свернули за угол, и взгляду открылся «жучок» во всем его пестром великолепии.
        - Мне нравится эта, - сказал я и открыл ей дверцу.
        - Ты поменял интерьер, - заметила она, когда я сел на свое место и завел мотор.
        - Старый слопали демоны.
        Элейн рассмеялась было, но осеклась и уставилась на меня:
        - Ты это серьезно?
        - Серьезнее не бывает. Плесенные демоны. Слопали все подчистую до самого металла.
        - Господи, ну и жизнь у тебя. Гламурная, право слово.
        - Элейн, - вздохнул я. - Мне казалось, ты говорила мне, что готова сидеть тише воды ниже травы до тех пор, пока не созреешь предстать перед Советом…
        Насмешливое выражение разом исчезло с ее лица, сменившись подчеркнуто-нейтральным.
        - Это имеет сейчас какое-то значение?
        - Угу, - кивнул я. - Если мы охотимся за убийцей вместе, то да, имеет. Мне нужно знать.
        Она нахмурилась, потом пожала плечами:
        - Не могла же я просто сидеть сложа руки. Вокруг меня люди страдали. Ими манипулировали. Запугивали. Вот я и позаимствовала страничку из твоей книги.
        - И ты навешала лапши на уши Стражу, который явился проверять тебя?
        - Можно подумать, ты сам никогда не утаивал ничего от Стражей.
        - Элейн… - начал я.
        Она покачала головой:
        - Гарри, я знаю тебя. Я доверяю тебе. Но Совету не доверяю и думаю, что никогда не буду доверять. И меня как-то не слишком прельщает перспектива стать новобранцем в этой их войне с вампирами - а так наверняка и вышло бы, пройди я тесты Рамиреса с полной отдачей.
        Мгновение мы молча смотрели друг на друга.
        - Пожалуйста, а? Я пойду с тобой. Поддержу тебя перед Советом.
        Она положила мягкие, теплые пальцы мне на запястье.
        - Нет, Гарри, - ласково произнесла она. - Я не позволю этим людям определять мою жизнь. Я не позволю им определять, жить мне или нет, а если жить, то как.
        Я вздохнул:
        - Но ты могла бы сделать столько добра.
        - Мне казалось, именно этим я и занимаюсь сейчас, - возразила она. - Помогаю людям. Творю добро.
        Что ж, не лишено логики.
        - Стражи и впрямь описаются от злости, если ты сейчас явишься к ним с признанием, что скрывала от них свои способности.
        - Да, - согласилась она. - Пожалуй, так.
        - Черт возьми, - сказал я, - твоя помощь была бы нам очень кстати.
        - Не сомневаюсь, - кивнула она. Взгляд ее посуровел, и в голосе вдруг зазвучал лед: - Но я никому не позволю командовать собой. Ни-ко-му. Ни-ко-гда.
        Я на мгновение закрыл глаза, потом повернулся к ней.
        Она чуть вздернула подбородок, в ее зеленых глазах поблескивали слезы.
        - Нет, Гарри.
        Я накрыл ее руку своей, и пальцы наши сами собой сплелись - по старой привычке, наверное.
        - Извини, Элейн. Я не хотел давить на тебя. Я просто не знал…
        Она поморгала и отвернулась от меня:
        - Да нет. Это ты меня прости. Я вываливаю на тебя все свои переживания, а это вовсе не обязательно. - Она смотрела в окошко на город. - После того как ты убил Дю Морне, мне целый год снились кошмары. Одни и те же, каждую ночь. И я боялась, что это не сон. Что он жив. Что он приходит за мной.
        - Он мертв, - успокоил я ее.
        - Я знаю. Я ведь, как и ты, своими глазами видела, как он погиб. Но я так боялась… - Она тряхнула головой. - Поэтому я и сбежала к Летним. Просто сбежала. Потому что сил моих не было это терпеть.
        - Поэтому ты и занялась этим, вернувшись в мир? - спросил я. - Борешься со своим прошлым?
        - Пришлось, - ответила она, и голос ее немного окреп. - Надоело бояться всего на свете, год за годом. Я боялась толпы, боялась замкнутых пространств, открытых пространств, высоты… Ночные кошмары. Паранойя. Господи, порой мне кажется, на свете не осталось фобий, какими я не страдала.
        То, что она описывала, не редкость: примерно то же самое испытывают те, чей разум силой подчинялся чужой воле. С помощью магии не так сложно залезть в чью-нибудь чужую голову - беда в том, что, если вы попытаетесь перестроить ее по своему вкусу, это не может не нанести ущерба психике ее обладателя. В лучшем случае это приведет к мнительности и фобиям, в худшем - к полнейшему расстройству или помешательству.
        Помимо магических аспектов нельзя забывать об эмоциональном потрясении. В один-единственный вечер Элейн лишилась практически всего: друга, приемного отца, крова.
        Кстати, о доме: утрата его для сироты - совсем не то же самое, что для большинства других. Кто-кто, а я это знаю. Детство Элейн, подобно моему, прошло в переездах из одного детского дома в другой. Как и для меня, настоящий дом, человек, ставший ей отцом, означали для нее сбывшуюся, самую сокровенную мечту. Утрата всего этого причинила чудовищную боль и мне, а ведь в мою голову Джастину запустить свои когти не удалось. Что касается Элейн, ей эти события не могли не причинить на порядок больше боли и психологических травм.
        - Я позволила страху править собой, и он пустил корни и пошел в рост. Я не могла оставаться в стороне, Гарри. Я же знаю, как изменить положение дел, - значит должна воспользоваться этим своим умением. А если бы я не сделала этого, то навсегда осталась бы орудием Дю Морне. Мелким перепуганным орудием. - Она передернула плечами. - Я больше никому не позволю решать за меня, как мне жить. Не позволю, и все тут. И в стороне стоять, ничего не делая, тоже не могу. И ни капельки об этом не жалею. И будь я проклята, если буду извиняться за это перед кем-либо - перед тобой или перед любым другим.
        Я только хмыкнул.
        - Чего? - спросила она.
        - Мне кажется, я понял тебя.
        - Значит, ты готов и дальше работать со мной?
        Я сжал ее пальцы чуть сильнее:
        - Конечно.
        Напряжение, сковывавшее ее плечи, ослабло, и она сжала мои пальцы в ответ.
        - Теперь моя очередь, - сказала она.
        - Твоя очередь?
        Она кивнула:
        - Ты узнал убийцу на фото.
        - Что? - возмутился я. - Ничего подобного.
        Она закатила глаза:
        - Ну же, Гарри. Это же я.
        Я вздохнул:
        - Ладно. Да.
        - Кто это? - спросила она.
        - Томас Рейт. Из Белой Коллегии.
        - Откуда ты его знаешь?
        - Он… - Очень немногим известно, что Томас мой брат. Для нас обоих гораздо безопаснее, чтобы так оставалось и впредь. - Он мой друг. Я ему доверяю.
        - Доверяешь, - тихо заметила Элейн. - Я правильно расслышала, ты произнес это в настоящем времени?
        - Томас никому не причиняет вреда, - сказал я.
        - Он вампир, Гарри. Он причиняет вред каждый раз, как кормится на ком-то.
        Черт, в последнее время он кормился весьма неплохо…
        - Я знаю Томаса, - настаивал я. - Он не убийца.
        Элейн нахмурилась:
        - Обманутое доверие причиняет боль, Гарри. Поверь мне, уж я-то знаю.
        - У нас нет ни одного доказательства, что за убийствами стоит Томас, - заявил я. - Их может совершать кто-то другой, и этот кто-то может маскироваться под Томаса. Ты ведь знаешь, на свете полным-полно тварей, меняющих облик и, следовательно, способных на такое.
        - Подобное вероятно, но не более того, - возразила Элейн, кивнув в сторону фотографий, которые я положил на приборную панель. - Как правило, самое простое объяснение является и единственно верным.
        - Рано или поздно, - вздохнул я, - мне попадется дело, в котором все будет просто и ясно. Однако не думаю, что нынешнее дело из таких.
        Элейн медленно перевела дух, внимательно вглядываясь в мое лицо:
        - Ты переживаешь за него.
        Какой смысл отрицать очевидное?
        - Угу.
        - Он тебе тоже доверяет?
        - Угу.
        - Тогда почему он сам тебе ничего не объяснил? Почему не связался с тобой?
        - Не знаю. Знаю только, что убийца - не он.
        Она медленно кивнула:
        - Но вот он, рядом с Оливией.
        - Угу.
        - Тогда, мне кажется, ты согласишься со мной, что нам необходимо найти его.
        - Угу.
        - Ты можешь это сделать?
        - Могу.
        - Раз так, поехали, - сказала она, щелкнув замком ремня безопасности. - Отыщем его и поговорим. Постараюсь держаться непредвзято. - Она посмотрела на меня. - Но если окажется, что это он, Гарри, его надо остановить, и, я надеюсь, ты поможешь мне в этом.
        - Если окажется, что это он, - буркнул я, - он сам захочет от меня этого.
        Глава 20
        Я уже не первый год работаю детективом в Чикаго, так что могу утверждать: чаще других дел вам приходится искать потерянные вещи. Первое свое поисковое заклятие я сложил для того, чтобы найти ключи от дома, которые имел обыкновение терять, когда мне было четырнадцать. С тех пор я использовал его не одну тысячу раз. Иногда с его помощью находились такие вещи, которых я с радостью не находил бы никогда. Еще чаще оно помогало мне попасть в неприятности.
        На этот раз я почти не сомневался, что огребу и то и другое.
        Я мог бы использовать для поиска Томаса свою кровь, а мог - свой серебряный амулет-пентаграмму. Тот, что дала мне в свое время мать, - похожий, подаренный ею же, имелся у Томаса. Я знал, что брат, как и я, почти никогда не снимает его, так что, если кто-то не отобрал его, амулет висит у него на шее.
        Поэтому я в очередной раз сложил заклятие, повесил амулет болтаться под зеркалом заднего вида и вырулил на улицу. Амулет чуть отклонился на цепочке от вертикали, словно легкое магнитное поле притягивало его к другому амулету, что принадлежал Томасу. Я вел машину, следя за амулетом, - не самое легкое занятие, поскольку заклятие не принимало в расчет ни направления чикагских улиц, ни пробок, но я проделывал это далеко не в первый раз, так что «Голубой жучок» медленно, но верно продвигался по нужному курсу.
        Всю дорогу Элейн молчала, искоса наблюдая за моими действиями. Я понимал, что она пытается вычислить, почему я использую для поиска нашего предполагаемого похитителя, а может, убийцы именно этот амулет. Впрочем, вопросов она не задавала - просто сидела молча, доверив поиск мне.
        В конце концов я остановил машину и вышел, захватив с собой висевший на цепочке амулет. Очень мне не нравилось направление, которое он упрямо продолжал показывать, - на восток, на врезавшиеся в озеро Мичиган пирсы Бёнем-Харбора, вдоль которых выстроились десятки рыболовных и прогулочных катеров и яхт.
        - Лодки, - проворчал я. - Ну почему обязательно лодки?
        - Что ты имеешь против лодок? - поинтересовалась Элейн.
        - У меня с ними связаны не лучшие воспоминания, - признался я. - И вообще со всей прибрежной полосой.
        - Пахнет здесь тухлой рыбой и бензином, - заметила Элейн.
        - Тебе никогда не нравился мой одеколон, - хмыкнул я и достал с заднего сиденья свой посох. - Тебе бы тоже хорошее дреколье не помешало.
        Элейн откликнулась на это белозубой улыбкой и достала из своей сумочки цепь. Взяв оба конца в руку, она оставила свободными фута два тяжелых металлических звеньев. Вплетенные в звенья жилы желтоватого, напоминающего медь металла образовывали замысловатую руническую надпись.
        - Ты слишком скован традициями, - сообщила Элейн. - Тебе стоило бы поучиться гибкости.
        - Осторожнее, а! Если ты скажешь, что у тебя с собой еще и пара наручников, а с ними заговоренный аркан, я не отвечаю за свои сексуальные реакции.
        - Невозможно отвечать за то, чего у тебя никогда не было. - Элейн покосилась на мое запястье. - Кстати, у тебя очень симпатичный новый оберег.
        - Угу. Очень сексуальный, не так ли?
        - Сложный, - серьезно отозвалась она. - Сбалансированный. Сильный. Универсальный. Сомневаюсь, чтобы мне удалось сделать такой. Мастерская работа, Гарри.
        Я вдруг почувствовал, что краснею, довольный комплиментом. Глупости, да и только.
        - Ну, он далек от идеала. Требует на порядок больше энергии, чем старый. Но я решил: лучше быть усталым, чем мертвым.
        - Подумать, так вполне разумное решение, - согласилась она и прищурилась, глядя на причалы. - Можешь определить, какое именно судно нам нужно?
        - Пока нет. Но над водой заклятие теряет силу - значит, это одно из тех судов, что стоят у самого берега.
        Элейн кивнула:
        - Пойдешь первым?
        - Угу. Только шевелиться нам придется быстро. Держись от меня футах в десяти - пятнадцати.
        - Почему это? - нахмурилась Элейн.
        - При меньшем интервале можем стать слишком легкой мишенью. Нас запросто срежут одной автоматной очередью.
        Она чуть побледнела:
        - Мне казалось, ты ему доверяешь.
        - Доверяю, - подтвердил я. - Но я не знаю, кто может оказаться там с ним.
        - Это ты на работе такому научился? Насчет автоматов?
        Левая рука моя непроизвольно дернулась.
        - Если честно, я это усвоил по опыту с огнеметами. Но к автоматам это тоже относится.
        Она сделала глубокий вдох, и взгляд ее зеленых глаз скользнул вдоль причала.
        - Ясно. Ладно, иду вторая.
        Я изготовил браслет-оберег, покрепче взялся за посох и перехватил амулет за цепочку так, чтобы он мог показывать направление. Потом повторил нужные слова, чтобы радиус действия заклятия охватывал дальний от берега ряд судов. До меня доносились легкие шаги Элейн за спиной и тихие шлепки волн по корпусам катеров.
        Летний небосклон понемногу заволакивало тучами, и над озером погромыхивал далекий гром. Народу в порту было меньше, чем полагалось бы в это время суток: на причалах и на палубах виднелось десятка два-три человек. Из всех только я один щеголял в плотном кожаном плаще, так что на меня сразу же начали коситься.
        Амулет привел меня к самому дальнему от берега катеру. Большому катеру, по крайней мере по меркам этого порта, - судя по внешности, он запросто мог быть копией того, что из фильма «Челюсти». Старый, обшарпанный, с посеревшей от времени и непогоды окраской, с растрескавшейся деревянной палубой. Окна рубки помутнели от толстого слоя пыли и сажи. Катер отчаянно нуждался в очистке и покраске - весь, кроме надписи на носу, сиявшей свежим черным лаком: «ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ».
        Я отошел футов на десять - проверить направление. Амулет упрямо показывал на «Жучка-плавунца».
        - Эй! - крикнул я. - Эй, там, на борту! Томас!
        Молчание.
        Я оглянулся через плечо.
        Элейн отошла в сторону - так, чтобы видеть всю палубу, оставаясь при этом на расстоянии в два десятка футов от меня… Как это называется по-военному? Подготовка позиции для перекрестного огня? Или для огневого прикрытия? А черт его знает, как это называется, главное, эта ее позиция позволяла нам в том случае, если кто-нибудь выскочит на нас из рубки, порвать его в хлам прежде, чем он успеет сказать «бе-е-е».
        Но конечно же, если у кого-то на борту имелись по отношению к нам враждебные намерения, а также хоть капля мозгов, он тоже не мог этого не понимать.
        - Томас! - крикнул я еще раз. - Это я, Гарри Дрезден!
        Если кто-то на борту рассчитывал причинить мне вред, разумнее всего с его стороны было бы не подавать признаков жизни, заманивая меня на борт. Это изрядно уменьшало мои шансы избежать нападения, а его шансы пальнуть в меня, напротив, повышало, - собственно, рассуждая логически, только так и можно иметь дело с чародеями. Дайте только нашему брату перевести дух, и с нами хлопот не оберешься.
        - Хорошо, - бросил я Элейн, не спуская глаз с катера. - Я поднимаюсь на борт.
        - Думаешь, это разумно?
        - Нет. - Я оглянулся на нее. - У тебя есть план получше?
        - Нет, - призналась она.
        - Тогда прикрой меня.
        - Прикрыть тебя? - скептически покачала головой Элейн, но перехватила свободный конец цепи левой рукой, и на звеньях заиграли едва заметные вспышки света, - сомневаюсь, чтобы их заметил кто-нибудь кроме меня. - Я-то думала, что приехала сюда работать. А выходит, я в каком-то полицейском боевичке.
        - Ну-ну, - хмыкнул я. - Я дурачок, но дурачок красивый. Это ты у нас мозговитый консерватор.
        - А если мне хочется быть дурочкой?
        - Тогда можешь сама прыгать на этот чертов катер.
        - Брось командовать, - сказала она тоном, которым обычно повторяют наспех заученный список покупок. - Мы здесь затем, чтобы ловить маньяков, а не превращаться в них. И не делай там никаких глупостей - у меня всего две с половиной секунды на действия, прежде чем я уйду.
        - Это воодушевляет, - сказал я и прыгнул с причала на палубу.
        Я пригнулся, готовый к неприятностям, но никто на меня не бросался. Один из соседних катеров завел двигатель, который вряд ли прошел бы тест на чистоту выхлопа, не говоря уже о шумности, но даже так я расслышал негромкий стук где-то внизу, под палубой. Я застыл, но никаких других звуков мне разобрать не удалось, если не считать продолжавшего грохотать неподалеку мотора, который, судя по доносившемуся запаху, еще и бензина жег втрое против нормы.
        Стараясь двигаться по возможности тише, я обогнул рубку. Зазора между рубкой и леером оставалось всего ничего, так что мне пришлось пробираться бочком. Я осторожно выглянул из-за угла рубки: пустая палуба, раскрытая дверь и короткая лесенка, ведущая внутрь катера. До сих пор я не видел никого, хотя чье-то присутствие постоянно ощущалось: кто-то явно находился там, внизу, и этот кто-то явно знал о моем присутствии.
        Возможно, мне стоило бы побродить снаружи, прислушиваясь и принюхиваясь в надежде обнаружить и другие намеки на то, кто же находится на катере. Впрочем, заниматься этим долго я все равно не смог бы: слишком подозрительной показалась бы окружающим моя фигура, шмыгающая, пригибаясь, по палубе без видимой цели. Конечно, кто-нибудь и не обратил бы на это внимания. Черт возьми, да большинство нормальных людей не обратили бы на это внимания. Но наверняка найдется один такой, который сочтет это достаточно подозрительным, чтобы звякнуть в полицию.
        - К черту! - буркнул я. И, удостоверившись, что спина моя надежно защищена плащом, выставил вперед руку с браслетом и скользнул вниз по ступенькам.
        Недоброе я ощутил примерно за полсекунды до того, как кто-то обрушился на меня со спины, с лестницы, - должно быть, он поджидал меня, распластавшись на крыше рубки, где я никак не мог его увидеть. Я начал поворачиваться к нему лицом, но его пятки с силой ударили меня в правую лопатку и швырнули вперед.
        Мой заговоренный плащ чертовски надежно защищает меня от зубов, когтей и даже пуль, но в случае простого удара проку от него практически никакого. Охнув от боли, я успел выбросить перед собой защитное поле и тут же убрать его, пока сам не расплющился, как при столкновении с кирпичной стеной. Короткий импульс энергии достаточно замедлил мое падение, чтобы я успел сгруппироваться и покатиться по полу. Я остановился, стоя на карачках лицом к лестнице, по которой стремительно спускался ко мне Томас, и выражение его лица не обещало ничего хорошего.
        На нижней ступеньке он задержался, пригнувшись; в одной руке у него был один из тех причудливо изогнутых ножей, которыми пользуются гурки, в другой - двуствольный дробовик с обрезанными дюймов до шести стволами, нацеленными точно мне в голову. Роста в моем брате без малого шесть футов, он худощав и собран из плетеных кожаных ремней и стальных тросов. Глаза на бледном лице пылали гневом - обычный серый цвет грозовой тучи сменился в них яростным металлическим блеском, а это означало, что тело его трансформировалось и сила у него теперь не человеческая, а вампирская. Поверх длинных, до плеч, черных волос он повязал красную пиратскую бандану - и даже так он выглядел более стильно, чем я.
        - Томас! - рявкнул я. - Ты чего?
        - Слушай сюда, жопа. У тебя есть единственный шанс сдаться. Убери заклятия - и лицом к стене!
        - Томас, да не валяй же дурака. Только этого мне сейчас не хватало.
        Томас оскалился в недоброй ухмылке:
        - Брось. Ты здорово притворяешься, но я-то знаю, что ты не Гарри Дрезден. Настоящий Дрезден ни за что не приперся бы сюда с теткой вместо собаки.
        Я вылупил на него глаза и опустил руку с оберегом.
        - Это еще, черт подери, что за фигня? - Я испепелил его взглядом, но голос чуть понизил. - Адские погремушки, да если бы ты не был моим братом, я бы тебя по стенке размазал.
        Томас направил обрез стволом вниз, и на лице его тоже обозначилось потрясение.
        - Гарри?
        За его спиной мелькнула какая-то тень.
        - Постой! - заорал я.
        Отрезок цепи обвился вокруг его горла. Блеснула зеленая вспышка, сухо треснул разряд, прозвучавший в тесном салоне громко, как выстрел. Томас дернулся от удара электротока и слетел с лестницы, врезавшись в меня. Во второй раз за шестьдесят секунд на меня обрушился немалый вес моего брата, и я снова рухнул на пол. В нос мне резко ударил смешанный запах озона и паленых волос.
        - Гарри? - послышался голос Элейн, высокий, громкий. - Гарри?
        - Я же сказал тебе: постой, - прохрипел я.
        Она сбежала по лестнице и пригнулась ко мне:
        - Он тебя не ранил?
        - Не ранил, пока ты не уронила его на меня, - огрызнулся я. Что не соответствовало истине, но, видите ли, когда меня систематически прикладывают мордой об пол, я становлюсь раздражительным. Я осторожно дотронулся до губы, и палец окрасился кровью. - Ой!
        - Извини, - сказала Элейн. - Я думала, ты попал в беду.
        Я тряхнул головой, прочищая мозги, и посмотрел на Томаса. Он лежал с открытыми глазами и вид имел совершенно потрясенный. Он дышал, но руки и ноги лежали безвольными плетьми. Губы едва заметно шевелились. Я пригнулся к нему:
        - Чего?
        - Ох! - прошептал он.
        Я сел, немного успокоившись. Если он мог жаловаться, значит дело не так плохо.
        - Что это было? - спросил я у Элейн.
        - Электрошокер.
        - Разряд конденсатора?
        - Да.
        - А где заряжаешь?
        - От грозы. Или просто от розетки.
        - Круто, - заметил я. - Может, стоит и мне такой завести.
        Томас повернул голову, и одна нога его сначала дернулась, а потом согнулась в колене. Элейн стремительно переместила взгляд на него, держа цепь наготове. Вплетенные в звенья медные жилы засияли зловещим светом.
        - Полегче, полегче, - вмешался я. - Меньше страсти. Мы же здесь для того, чтобы поговорить, помнишь?
        - Гарри, его надо хотя бы связать.
        - Он нам ничего не сделает, - заявил я.
        - Ты хоть сам себя послушай. - Голос ее зазвучал резче. - Гарри, хотя все свидетельствует об обратном, ты пытаешься убедить меня, что доверяешь существу, которое специализируется на манипуляции сознанием своих жертв. Ты же знаешь, жертвы Белой Коллегии именно так о ней и говорят.
        - Здесь вовсе не это произошло, - возразил я.
        - И это они тоже говорят, - настаивала Элейн. - Я не утверждаю, что это твоя вина, Гарри. Но эта тварь каким-то образом добралась до тебя - вот ты так и реагируешь.
        - Он не тварь! - рявкнул я. - Его зовут Томас.
        Томас сделал глубокий вздох и вроде бы пришел немного в себя.
        - Все в порядке, - произнес он слабым голосом, но совершенно разборчиво. - Можете выходить.
        Передняя стена салона скрипнула и сдвинулась в сторону, открыв проем в расположенное за ней маленькое помещение размерами не больше гардеробной. В ней находились несколько женщин и двое или трое маленьких детей, которые с опаской выбрались из своего убежища.
        Одной из них была Оливия-танцовщица.
        - Вот, - негромко произнес Томас, повернув голову к Элейн. - Вот они все, живые и здоровые. Можете сами проверить.
        Я встал, охая от боли, и обвел женщин взглядом.
        - Оливия, - произнес я.
        - Страж? - тихо отозвалась она.
        - Вы в порядке?
        Она улыбнулась:
        - Руки-ноги затекли. Там немного тесновато.
        Элейн переводила взгляд с женщин на Томаса и обратно.
        - Он с вами ничего не сделал? Не причинил вам вреда?
        Оливия удивленно моргнула.
        - Нет, - сказала она. - Да нет, конечно. Он только спрятал нас в этом убежище.
        - Убежище? - переспросил я.
        - Гарри, - перебила меня Элейн. - Здесь часть тех женщин, кого считали пропавшими.
        Секунду-другую я переваривал эту информацию, потом повернулся к Томасу:
        - Что, черт подери, с тобой случилось? Почему ты ни слова мне об этом не сказал?
        Он тряхнул головой - все-таки еще не совсем отошел от удара.
        - Были причины. Не хотел тебя в это впутывать.
        - Ну, теперь я все равно впутан, - сообщил я. - Так что можешь все выкладывать.
        - Ты был у меня дома, - сказал Томас. - Ты видел стену в гостевой спальне.
        - Угу.
        - За ними охотились. Я пытался выяснить, кто станет следующей. И почему. Я это высчитал. В общем, получилась гонка - кто первый до них доберется. - Он оглянулся на женщин с детьми. - Вот я и выдернул всех, кого успел, из-под носа убийц и собрал здесь. - Он попробовал покрутить головой из стороны в сторону и поморщился. - Ч-черт! Еще дюжина сейчас в избушке на острове милях в двадцати к северу отсюда.
        - Укрытие, - пробормотал я. - Ты собирал их в укрытие.
        - Угу.
        Элейн долго-долго смотрела на женщин, потом перевела взгляд на Томаса.
        - Оливия, - спросила она. - Он говорит правду?
        - Насколько я могу судить, да, - подтвердила девушка. - Он настоящий джентльмен.
        Уверен, никто, кроме меня, не заметил, что при этих ее словах глаза Томаса вспыхнули холодным, свирепым голодом. Он мог обращаться с женщинами мягко и вежливо, но я-то знал: часть его хочет от них совсем другого. Он крепко зажмурился и сделал несколько глубоких вдохов. Я узнал ритуал, с помощью которого он держал под контролем темную сторону своей натуры, но промолчал.
        Элейн вполголоса разговаривала с Оливией; та начала представлять остальных. Я привалился к стене - тьфу, совсем забыл, что мы находились на катере: переборке - и принялся тереть пальцем ту точку между бровями, где зарождалась боль. Чертов жирный дым с того катера, а также рев его мотора добавляли боли, и…
        Я резко поднял голову, вскочил и пулей вылетел на палубу.
        Тот здоровенный уродливый катер снялся с якоря и плыл теперь борт о борт с «Жучком-плавунцом», заблокировав ему выход на открытую воду. Иссиня-черного дыма из его мотора валило столько, что это никак не могло быть случайностью. Удушливое облако уже окутало «Плавунец», и сквозь удушающий смог я даже не мог разглядеть соседнего причала.
        Чья-то фигура прыжком переметнулась с палубы вонючего катера на корму «Плавунца» и застыла, пригнувшись, как изготовившийся к нападению тигр. Прямо на моих глазах черты ничем не примечательного мужчины лет тридцати пяти начали меняться: челюсти вытягивались вперед, превращая лицо в звериную морду, руки удлинялись, ногти превращались в омерзительного вида когти.
        Тварь повернулась ко мне мордой, напрягла мощные мышцы и, оскалив клыки, пронзительно взвыла.
        Вурдалак. Опасный соперник; впрочем, справиться с таким все же реально.
        Тут на палубе окутанного дымом катера появилось еще несколько фигур, еще и еще. Их тела с хрустом меняли пропорции, и дюжина новых вурдалаков, разинув пасти, оглушительным хором подхватила вопль первого.
        - Томас! - крикнул я, почти задыхаясь от дыма. - У нас проблема!
        Чертова дюжина вурдалаков, щелкая зубами, жадно выставив когти, сверкая полными кровожадной злобы глазами, неслась прямо на меня.
        Черт бы их побрал, эти гребаные катера!
        Глава 21
        Честно говоря, моя работа Стража приносит мне не слишком много радости. Мне не доставляет удовольствия быть солдатом в войне с вампирскими коллегиями. И биться с силами…
        Я собирался сказать «зла», но с годами я как-то все чаще задаюсь вопросом, все ли вокруг подпадает под четкие определения по кодексу джедаев/сидхов.
        Скажем так: биться с силами тварей, пытающихся убить меня, моих друзей и людей, которые не в состоянии себя защитить. А биться с ними - это вам не фильм приключенческий. Это кошмар. Настоящий. Насилие и смятение, страх и ярость, боль и отчаяние. И все это происходит быстро, не оставляя вам времени на размышление, лишая вас уверенности.
        Нет, правда, это ужасно - но, должен признать, одна положительная сторона в этом все же имеется.
        Я изрядно поднабрался опыта по части боевой магии.
        И со времен той заварушки в Нью-Мехико у меня не осталось ни малейших предубеждений против того, чтобы мочить с ее помощью вурдалаков.
        Ближний ко мне вурдалак угрожал мне в наибольшей степени, но в качестве мишени уступал другим. Впрочем, не отбейся я от него, причем быстро, он запросто оторвал бы мне голову или просто отвлек на время, достаточное для того, чтобы его приятели навалились на меня всей толпой. В обычной ситуации я бы скормил ему заряд телекинетической энергии из серебряного колечка, которое я ношу на пальце правой руки и которое накапливает энергию каждый раз, когда я двигаю этой рукой. Жаль только, что, высвободив заряд, кольцо становится совершенно бесполезным.
        Теперь же я нанизал на палец не одиночное колечко, а три серебряных кольца, спаянных в единый перстень, причем каждое из этих трех колец силой не уступало тому, одиночному.
        Да, чуть не забыл: такие перстни у меня красовались на каждом пальце правой руки.
        Я сжал посох, выставив перстни вперед, и прицелился.
        - Получай! - рявкнул я.
        Струя энергии ударила в вурдалака и, сорвав его с кормы «Плавунца», швырнула о нос неприятельского катера с достаточной силой, чтобы сломать позвоночник. Послышался неприятный треск, боевой клич вурдалака сменился полным боли воплем, тут же оборвавшимся, когда холодные воды озера Мичиган сомкнулись над его головой.
        Первый из его дружков уже взвился в воздух. Я выждал долю секунды, выбрав упреждающий удар, и разрядил следующий перстень прежде, чем ноги нападающего успели коснуться палубы «Плавунца». Этот врезался не в борт, а в двух прыгнувших следом вурдалаков, и все трое полетели искупаться. Вурдалаки номер пять и шесть оказались самками, что меня ни в коей мере не остановило, и я опрокинул их в озеро двумя новыми разрядами.
        До этого момента все шло более-менее хорошо, но потом четыре новые твари прыгнули одновременно - вряд ли по умыслу, скорее по чистой случайности, - и я успел выбить только двоих. Остальные двое приземлились на палубе «Плавунца» и бросились на меня.
        Тут уже стало не до фокусов. Я взмахнул посохом, упер один его конец в стену рубки, а другой нацелил в зубы ближнему от меня вурдалаку. Его собственные сверхъестественные сила и скорость только усугубили последствия столкновения. Осколки желтых клыков полетели на палубу, а сам вурдалак опрокинулся навзничь. Второй прыгнул прямо через его распластавшееся по палубе тело…
        …и едва не ткнулся носом в ствол моего револьвера сорок четвертого калибра, который я успел выхватить из кармана плаща. Револьвер рявкнул, голова вурдалака дернулась назад, и он мешком рухнул на меня. Я довольно больно двинулся спиной о стену рубки, зато вурдалак с безумным воем упал.
        С расстояния в два фута я всадил ему в голову еще пару пуль и опорожнил барабан в череп того, первого, который напоролся на мой посох. Бурая водянистая кровь забрызгала палубу.
        К этому времени на палубе находилось еще три вурдалака, и я слышал треск обшивки нашего катера под когтями тех двоих, которых я сбросил в воду: они явно пришли в себя и теперь лезли к нам на борт.
        Одного я оглушил разрядом своего перстня, отшвырнув на двух его приятелей, но времени этим выиграл немного - только на то, чтобы активировать защитное поле. Пара вурдалаков с размаху врезалась в мерцающий купол и отлетела назад.
        И тут двое, что вскарабкались на палубу из воды, накинулись на меня с флангов. Я ощутил острую боль в подбородке, а потом длинные вурдалачьи когти ударили в кожу плаща. Пронзить его они не смогли, но и силы удара хватило, чтобы едва не вышибить мне дух, - словно мне врезали по ребрам закругленными концами черенков от лопаты.
        Я упал, но успел лягнуть вурдалака по колену. Удар был точный: что-то хрустнуло, и вурдалак злобно взвыл, однако тут на меня навалился его напарник, и мне пришлось поднять левую руку, защищая горло от его когтей. Защитное поле мигнуло и погасло, и остальные вурдалаки испустили восторженный вопль.
        Женский голос звонко, повелительно выкрикнул слова заклинания. Что-то взревело, на мгновение вспыхнул ярко-зеленый свет, и наседавший на меня вурдалак дернулся, а его голова вдруг просто исчезла куда-то с плеч, только омерзительно пахнущая кровь била из обрубка шеи. Я отпихнул его тело в сторону и поднялся на ноги. На палубу вырвалась Элейн, вертя над головой свою сыпавшую зелеными искрами цепь.
        - Aerios! - крикнула она.
        В воздухе перед ней соткалось нечто, напоминавшее миниатюрный торнадо, только положенный набок и светившийся изнутри зеленым. Эта штука принялась очищать палубу с такой скоростью, что мне пришлось поспешно убраться с ее пути.
        Вихрь расшвырял вурдалаков, как мощный вентилятор - хлопья попкорна. Одновременно с этим он слегка разогнал жирный, удушливый дым. Я сделал глоток относительно чистого воздуха и только теперь понял, что почти задохнулся.
        - Я долго не продержусь! - крикнула Элейн.
        Вурдалаки начали оправляться от шока и лезть обратно на палубу. Жечь их огнем я не мог из-за слишком большого количества находящихся вокруг нас деревянных судов и причалов, емкостей с горючим и беззащитных людей. Поэтому мне пришлось орудовать жезлом, не подключая к этому свою магию. Вот, кстати, преимущество традиционного тяжелого инструмента: его всегда можно использовать в качестве удобной палицы.
        Головы вурдалаков как раз начали показываться над бортом, и я пробежался по периметру корабля, исполнив по ним, а также по когтистым лапам небольшое барабанное соло.
        - Томас! - крикнул я. - Нам надо убираться отсюда!
        Густой дым почти полностью лишал нас обзора, но я все-таки разглядел нескольких вурдалаков, выбравшихся на пирс, - дорога на берег тоже была для нас перекрыта.
        - Отведите катер от берега! - кричала Элейн.
        Дымящий, как вулкан, катер вурдалаков врезался в корму «Плавунца», и мне пришлось схватиться за рубку, чтобы не упасть. Секундой спустя сотрясение повторилось: это уже «Плавунец» ударился о пирс.
        - Не получится! Он слишком близко! - отозвался я.
        - Ложись! - рявкнул Томас у меня над ухом, одновременно с силой хлопнув ладонью по плечу.
        Я пригнулся, и перед самым моим носом мелькнул вороненый металл обреза. Стволы грянули; еще до того, как я увидел результат выстрела, я был совершенно уверен в одном: слышать этим ухом я не смогу как минимум несколько дней. Заряд картечи угодил в вурдалака, который ухитрился забраться на крышу рубки и уже готовился спрыгнуть оттуда на меня.
        - Ф-фух! - выдохнул я. - Спасибо.
        - Гарри! - крикнула Элейн, и в голосе ее я услышал отчаяние.
        Я оглянулся в ее сторону и увидел, что ее рукотворный циклон стихает. Несколько вурдалаков сумели-таки зацепиться когтями за палубу и висели, выжидая удобного момента забраться обратно.
        - Плохо дело, плохо, - сообщил Томас.
        - Сам знаю! - огрызнулся я. Оглянувшись через плечо, я успел разглядеть в темном проеме салона бледное лицо Оливии, за которой смутно маячили остальные женщины и дети. - Пешком нам отсюда не выбраться. Они выход с пирса перерезали.
        Томас огляделся по сторонам и мотнул головой:
        - Отчалить мы тоже не сможем.
        - Гарри! - выдохнула Элейн.
        Ее заклятие почти совсем лишилось силы, и палубу снова начало заволакивать отвратительным черным дымом.
        Убить вурдалаков нелегко. Я разделался с двоими, Элейн - с третьим… Томас, кажется, добил-таки четвертого, но остальные от методично повторяющихся тяжелых плюх с последующим купанием в холодном озере только зверели.
        В холодном озере…
        Ага. План действий.
        - Держи! - крикнул я, бросая посох Томасу. - Дай мне несколько секунд!
        Я повернулся к Оливии:
        - Все приготовьтесь следовать за мной и не отставать!
        Оливия передала мою команду стоявшим у нее за спиной, а я тем временем рывком развязал шнурок, удерживавший за отворотом плаща мой жезл. Взяв его на изготовку, я вытянул шею, пытаясь заглянуть за блокировавший нас катер. За ним не виднелось ничего, кроме тридцатифутовой полосы воды и смутно различимого за пеленой дыма следующего пирса.
        При виде жезла Томас вполголоса выругался, но все же перехватил посох ловким движением - собственно, почти все, что он делает, отличается ловкостью и изяществом - и принялся дубасить им вурдалаков.
        Порой мне бывает трудно поверить, что Томас не человек, тем более что он приходится мне братом. Однако случается, что мне против воли напоминают о его истинной натуре.
        Вурдалаки сильны и до омерзения - на слове «омерзение» желательно сделать особое ударение - стремительны. Однако по сравнению с Томасом в его вампирском обличии они сразу же показались неповоротливыми безликими врагами из боевика с Арни Шварценеггером в главной роли. Он вихрем ворвался в их ряды, и тяжелый дубовый посох вращался в его руках со скоростью пропеллера. Он делал выпады и уворачивался, вкладывая в удары свою сверхъестественную силу. Жаль, что я не мог драться бок о бок с ним, но это не помогло бы нам выбраться из западни - а только в этом оставалась для нас надежда на спасение.
        Поэтому, вместо того чтобы броситься ему на помощь, я стиснул зубы, крепко сжал в руке жезл и принялся накапливать энергию - всю до последней доступной мне капли. Заклятие требовало от меня чертовски много сил, но в том случае, если оно сработало бы, мы оказались бы в безопасности. Я напомнил себе об этом, застыв с закрытыми глазами, пока мой брат бился за наши жизни.
        Классом Томас превосходил каждого из противостоявших ему вурдалаков по отдельности, но, хотя от его ударов тем приходилось очень и очень несладко, убить их моим посохом представлялось делом весьма малореальным. Для этого Томасу пришлось бы перебить им позвоночник или, скажем, размозжить череп. А чтобы это осуществить, требовалось тщательно прицелиться, но такой возможности без риска быть погребенным под грудой остальных вурдалаков у Томаса не имелось. Он это понимал. Вурдалаки тоже это понимали, поэтому дрались с инстинктивным ожесточением стаи, уверенные в том, что раньше или позже силы у их жертв иссякнут.
        Впрочем, не совсем так. Стоило дыму накатить на нас еще раз, и мы продержались бы максимум минуту или три, прежде чем задохнуться. Правда, стрельба и вопли не могли не насторожить кого-нибудь, так что в полицию, наверное, уже позвонили, и не раз. Я наверняка услышал бы приближающиеся сирены, повернись я к берегу тем ухом, которое меньше пострадало от пальбы моего братца. Тут до меня дошло еще одно обстоятельство: кто-то оставался на катере, продолжавшем блокировать «Плавунцу» выход из порта. Тот, кто притащил сюда вурдалаков; тот, кто ждал здесь, в засаде. Конечно, вурдалаки чертовски кровожадны по натуре, но действовать по заранее составленному плану не умеют - для этого им требуется руководство. Что-что, а нападать под прикрытием дымовой завесы они ни за что не догадались бы. Значит, тот, кто стоял за штурвалом того катера, вряд ли был вурдалаком.
        Значит, Серый Плащ? Или его пассажир?
        Вот, что еще сообразил я: у нас и двух минут в запасе не оставалось. Толко полиция прибудет на место, как этот вурдалачий босс даст им команду действовать более слаженно, - тут-то все и кончится.
        Когтистая вурдалачья лапа полоснула по голени Томаса, разодрав ему джинсы. Он пошатнулся, восстановил равновесие и продолжал драться так, словно ничего не случилось, - только кровь, слишком светлая, чтобы сойти за человеческую, окропила палубу.
        Я стиснул зубы еще крепче, когда сила поднялась во мне. Волоски на моих запястьях встали дыбом, в ушах загудело от распиравшего перепонки давления. Мышцы мои болезненно, почти до судороги, напряглись. Перед глазами поплыли разноцветные звезды, и я прицелился жезлом.
        - Гарри! - поперхнулась Элейн. - Не будь идиотом! Ты же нас всех убьешь!
        Я слышал ее слова, но не отозвался, целиком поглощенный заклятием. Оно должно было сработать. Однажды у меня это получилось. Теоретически от меня требовалось повторить это еще раз, только немного мощнее.
        Я запрокинул голову, нацелил жезл в небо и зычно взревел:
        - Fuego!
        С конца жезла сорвался язык - да нет, столб! - ослепительно-белого огня. Даже накатывавший на катер жирный дым сгорел в этой огненной колонне, взмывшей в небо на высоту двадцатиэтажного дома.
        Какую магию ни возьми, вся она подчиняется определенным принципам, в том числе всеобъемлющим законам физики. Во всяком случае, закону сохранения энергии. Сотворить энергию из ничего невозможно. Если кому-то приспичило получить двадцатиэтажный столб огня, способного превратить в пар средний танк, энергию для такого разогрева надо откуда-то взять. Большинство моих заклятий питается моей же собственной энергией - силой воли, эмоциями. Впрочем, заклятия могут использовать и внешние источники энергии.
        Это заклятие, например, питалось тепловой энергией вод озера Мичиган.
        Рев огня и ударной волны, разбежавшейся от него, заглушил остальные звуки, словно их и не было. Озеро испустило внезапный трескучий рык. За какую-то долю секунды водная гладь между нашим катером и соседним пирсом застыла, покрывшись толстым слоем белого льда.
        Я пошатнулся от внезапно накатившей на меня усталости. Пропустить через себя такой поток энергии - это вам не фиг собачий, так и травму недолго заработать.
        - Бегите! - крикнул я Оливии. - По льду! К тому причалу! Женщины с детьми в первую очередь!
        - Убейте их! - рявкнул мужской голос со стороны нападавшего катера.
        Вурдалаки взвыли и ринулись вперед, - похоже, вид жертв, готовых вот-вот выскользнуть из западни, лишь добавил им сил.
        Я устало привалился к стене рубки и смотрел вслед Оливии и ее спутницам. Они бежали по льду, то и дело поскальзываясь. Лед возмущенно трещал у них под ногами, и по его поверхности медленно, но верно начинала расползаться паутина трещин.
        Я стиснул зубы. Несмотря на то что воды озера Мичиган никак не назовешь теплыми, дело происходило в самый разгар лета, и даже тот небольшой кусок поверхности, что я заморозил своим заклятием, состоял из огромного объема воды. Представьте себе, сколько тепла требуется для того, чтобы вскипятить всего один чайник, а потом попробуйте представить это же, только наоборот. Если вам нужно заморозить чайник, то же самое тепло надо отнять. Теперь помножьте это количество тепла на миллиард - поскольку именно столько чайников мне и требовалось заморозить.
        Оливия, женщины и дети благополучно добрались до пирса и бросились по нему прочь; страх гнал их быстрее, и это было как нельзя кстати.
        - Гарри! - окликнула меня Элейн.
        Цепь ее метнулась вперед и опрокинула вурдалака, сумевшего проскользнуть мимо Томаса.
        - Они в безопасности! - крикнул я. - Прочь, уходите прочь, быстро! Томас, уносим ноги!
        Я выпрямился и изготовил браслет-оберег.
        - Пошли, - сказала Элейн, хватая меня за руку.
        Я мотнул головой.
        - Я тяжелее вас, - выдохнул я. - Пойду последним.
        Элейн удивленно нахмурилась, открыла рот, чтобы возразить, потом побледнела и кивнула. Не говоря больше ни слова, она перемахнула через леер и побежала к соседнему причалу.
        - Томас! - заорал я. - Ложись!
        Томас, не оглядываясь, упал ничком, и вурдалаки торжествующе бросились на него.
        Я разрядил все оставшиеся кольца в упор.
        Вурдалаки отлетели прочь; впрочем, времени это подарило нам немного.
        Томас перекатился по палубе и соскользнул на лед. Я оглянулся: Элейн уже поднялась на причал. Томас несся по льду как ниндзя из японского мультика - огромными прыжками, даже сделав раз в воздухе сальто.
        Мне не хотелось прыгать на лед с размаху, но и оставаться в ожидании, пока меня слопает вурдалак, я тоже как-то не жаждал. Постаравшись по возможности смягчить удар, я сразу же рванул к берегу.
        Лед захрустел. На втором же шаге под ногой зазмеилась трещина. Черт, скверно. Может, я недооценил количество требуемой энергии. Может, речь шла о двух миллиардах чайников.
        Я сделал еще шаг, и лед угрожающе застонал. Трещин становилось все больше. Мне требовалось одолеть всего два десятка футов, но соседний причал вдруг показался мне во многих милях от нас.
        За спиной слышались вопли вурдалаков, ринувшихся в погоню, едва они увидели мою спину.
        - Плохо дело, плохо дело, плохо, - бормотал я себе под нос.
        Лед за спиной внезапно заскрипел, и один из вурдалаков с протестующим воплем исчез в воде.
        Новые трещины, шире первой, побежали по льду передо мной.
        - Гарри! - заорал Томас, тыча пальцем куда-то мне за спину.
        Я обернулся и увидел Мадригала Рейта, стоявшего на палубе «Плавунца» в каких-то десяти футах от меня. Он раздвинул губы в довольной улыбке.
        А потом вскинул тяжелый автомат и открыл огонь.
        Глава 22
        Я заорал как резаный. Вовсе не от страха: во-первых, этим я мобилизовал остаток энергии, а во-вторых, это могло помешать Мадригалу точно прицелиться. Не прекращая акустического воздействия на противника, я съежился в комок. Стороннему, несведущему наблюдателю могло бы показаться, что я впал в детство, с головой накрываясь плащом; на деле я действовал по хорошо отрепетированному, чертовски хитроумному плану, имевшему целью позволить мне пережить несколько следующих секунд.
        Мадригал Рейт приходится Томасу двоюродным братом, и внешность у него похожая: темные волосы, изящное бледное лицо. В общем, хорош собой, хотя и не настолько, конечно, как Томас. К сожалению, силой и скоростью он тоже не уступал Томасу; и если он стрелял хотя бы вполовину так хорошо, как Томас, не попасть в меня он не мог - с такого-то расстояния.
        И он не промахнулся.
        Заговор, который я наложил на свой плащ, не раз и не два сослужил мне добрую службу. Он защищал меня от когтей, клювов и клыков, даже от осколков битого стекла спас однажды. Он смягчал силу удара самых разнообразных предметов, как тупых, так и острых. В общем, он неоднократно спасал мне жизнь в потенциально опасных для здоровья ситуациях. Но на такое я никак не рассчитывал.
        Существует огромная разница между тем оружием, которым пользуются обычные чикагские громилы, и тем, что состоит на вооружении в армии. Боевые пули в стальной оболочке, в отличие от обычных, свинцовых, не плющатся. Они тяжелее, летят с большей скоростью, и энергия их целиком сконцентрирована в точке соприкосновения с целью - а это значит, что рассчитаны они не на то, чтобы, деформируясь или разлетаясь на осколки, причинять телу максимум повреждений, а на то, чтобы пробить насквозь все, что встретится на пути. Самый совершенный бронежилет почти бесполезен, когда огонь ведется из армейского стрелкового оружия, тем более когда дистанция стрельбы составляет всего десять футов.
        Пули ударили в меня не серией отдельных попаданий, как я ожидал, а одним непрерывным шквалом грохота, давления и боли. Мир пошел кругом. Я кубарем покатился по трескающемуся льду. Солнце обнаружило просвет в клубах дыма и било мне в глаза. На меня волной накатила тошнота, а этот чертов свет в глаза сделался просто невыносимым. Я вдруг разом лишился сил и, хотя понимал, что должен сделать что-то важное, никак не мог вспомнить, что именно.
        …Если бы не этот чертов свет, продолжавший жечь мне глаза…
        - ..Здесь было бы не так плохо, - буркнул я Рамиресу и прикрыл глаза рукой от жгучих лучей солнца в Нью-Мехико. - Каждое утро так и кажется, будто кто-то втыкает иголки мне в глаза.
        Рамирес, одетый в армейские штаны с распродажи, свободную белую футболку, широкополую тропическую шляпу цвета хаки - одно поле пристегнуто, второе раздолбайски оттопыривается в сторону - и солнечные очки-ленту, отозвался своей обыкновенной белозубой улыбкой и тряхнул головой:
        - Ради бога, Гарри, кто мешал тебе захватить очки?
        - Не люблю очки, - признался я. - Какие-то совершенно посторонние штуковины на глазах… они меня раздражают.
        - Что тебя больше раздражает - очки или перспектива ослепнуть? - поинтересовался Рамирес.
        Глаза немного привыкли к свету, и я опустил руку; сильно прищурившись, солнце уже можно было терпеть.
        - Заткнись, Карлос.
        - Кто у нас сегодня самый ворчливый чародей? - произнес Карлос тоном, каким разговаривают обычно с любимой собакой.
        - Будь ты всего на пару лет старше, и с такого количество пива на сон грядущий у тебя тоже башка затрещит. - Я добавил про себя еще несколько ругательств, мотнул головой и взял себя в руки, стараясь выглядеть таким, каким представляют себе опытного чародея, то бишь перестал хныкать. Хмурый вид, правда, никуда не делся. - Кто у нас сегодня?
        Рамирес достал из кармана записную книжку и полистал ее.
        - Ужасная Двойня, - ответил он. - Близняшки Трейлмен.
        - Ты шутишь. Им же еще двенадцати не исполнилось.
        - Шестнадцать, - возразил Рамирес.
        - Двенадцать, шестнадцать, - проворчал я. - Один фиг, дети.
        Улыбка Рамиреса померкла.
        - Им некогда быть детьми, дружище. У них талант заклинателей, поэтому они нам нужны.
        - Шестнадцать, - повторил я. - Адские погремушки! Ладно, давай сначала позавтракаем.
        Мы с Рамиресом отправились в столовую. Место, которое Люччо выбрала для обучения будущих Стражей основам боевой магии, некогда являлось городком, выросшим в одночасье во время рудного бума и так же в одночасье вымершим, когда жила медной руды, вызвавшей его к жизни, иссякла. Располагался он довольно высоко в горах, и, хотя Альбукерке лежал меньше чем в сотне миль к юго-востоку от нас, мы могли бы с таким же успехом разбить лагерь на поверхности Луны. О цивилизации здесь не напоминало ничего, кроме нас самих, обветшалых останков города и таких же обветшалых останков шахты на горе над ним.
        Мы с Рамиресом проталкивали в качестве названия этого места Кэмп-Бубум - во-первых, в память о том буме, из-за которого возник город, а во-вторых, с учетом того, что в магии, которой мы здесь обучали, тоже хватало всяких разных «бум» и «бабах». Люччо наложила на эту идею вето; правда, нас подслушал кто-то из учеников, так что к вечеру второго дня это место иначе чем Кэмп-Бубум уже не называли, как бы ни морщились при этом некоторые старшие товарищи.
        Четыре с лишним десятка подростков разбили свои палатки внутри каменных стен церкви, построенной когда-то в отчаянной попытке навести хоть какой-то порядок в хаосе Дикого Запада. Люччо жила с учениками, но мы с Рамиресом и еще двое молодых Стражей, помогавших в учебном процессе, поставили палатки в развалинах того, что некогда представляло собой салун или бордель, а может, и то и другое вместе. Весь день, с утра до вечера, мы натаскивали своих подопечных, а когда с наступлением ночи воздух свежел и ученики засыпали, мы резались в покер, пили пиво, и, если я принимал чуть больше своей обычной дозы, я даже мог побренчать что-нибудь на гитаре.
        Рамирес с дружками поднимались поутру свежими как огурчики, словно дрыхли с девяти вечера. Чертовы молодые ублюдки. Временную столовую устроили рядом с колодцем, вода в котором даже в эту чертову жару оставалась холодной - если как следует покачать насос. Собственно, вся столовая состояла из нескольких складных столов; готовили и накрывали на стол дежурные ученики. Как правило, утренняя трапеза ограничивалась миской сухого завтрака, зато к этому прилагался кофе, так что я худо-бедно оставался в живых и даже не порывался укокошить кого-нибудь, - правда, это в основном потому, что завтракал я один, прежде чем кто-либо успевал напороться на меня ворчливого.
        Я взял миску хлопьев, яблоко, большую кружку благословенного напитка и отошел чуть в сторону. Рядом опустилась на камень Люччо.
        - Доброе утро, - сказала она.
        Люччо состояла в рядах Белого Совета пару сотен лет и из всех чародеев заслуженно считалась одной из самых опасных. Однако по ее внешности предположить это было трудно. Выглядела она девушкой младше Рамиреса: длинные вьющиеся каштановые волосы, очаровательное юное лицо с совершенно убийственными ямочками на щеках. Когда мы с ней познакомились, она выглядела совсем по-другому: стройной, обветренной, седой дамой в годах - просто с тех пор она столкнулась с чернокнижником по прозвищу Собиратель Трупов. Тот, проживавший тогда в нынешнем теле Люччо, вызвал ее на поединок, а потом проделал свой фирменный трюк - обменялся с ней телами. Я догадался об этом прежде, чем Собиратель Трупов освоился на новом месте, - и пустил ему пулю в голову. Собирателю пришел конец, но это лишило Люччо возможности получить свое тело обратно. Так и вышло, что моими, можно сказать, усилиями она застряла в юном и очень симпатичном теле. Это не позволяло ей лично участвовать в боевых действиях, и она, поручив руководство вооруженными силами Белого Совета своему заместителю, Моргану, теперь руководила учебным лагерем, в котором
будущие Стражи осваивали науку убивать гадов прежде, чем те убьют их.
        - Доброе утро, - отозвался я.
        - Вам вчера письмо пришло, - сказала она, доставая из кармана конверт.
        Я взял его, пробежал взглядом адрес и вскрыл:
        - Гм…
        - От кого? - поинтересовалась она тоном человека, занимающего время вежливой беседой.
        - От Стража Йошимо, - ответил я. - Порасспрашивал ее немного насчет генеалогии. Хотел выяснить, не приходился ли ей родственником один мой знакомый.
        - И как? - спросила Люччо.
        - Приходился, - ответил я. - Но отдаленным. Интересно. - Я замолчал, но Люччо вежливо хмыкнула, приглашая продолжать. - Мой друг - потомок Шо Тая.
        - Боюсь, это имя мне незнакомо, - призналась Люччо.
        - Так звали последнего короля Окинавы, - пояснил я и задумчиво нахмурился. - Бьюсь об заклад, это не простое совпадение.
        - Не совпадение?
        Я покосился на Люччо и тряхнул головой:
        - Простите. Это, можно сказать, побочный проект… скорее, любопытство. - Я еще раз мотнул головой, сложил письмо от Йошимо и убрал его в карман джинсов. - К обучению боевой магии это отношения не имеет, так что мне лучше на время выбросить это из головы.
        - А-а, - произнесла Люччо, но дальше допытываться не стала. - Дрезден, мне хотелось кое о чем с вами поговорить.
        Я неопределенно хмыкнул.
        Она повела бровью:
        - Вы никогда не задумывались, почему вам не вручили меча?
        Стражи, как правило, ходят с серебряными мечами: это и знак принадлежности к чародейским вооруженным силам, и большое подспорье, если дело доходит до драки. Это не простые мечи: в них тоже заключена сложная, очень мощная магия, дающая их обладателям изрядное преимущество в бою.
        - О! - кивнул я и отхлебнул горячего кофе. - Если честно, я не особенно задумывался об этом. Я решил, что вы мне не доверяете.
        Она нахмурилась.
        - Ясно, - кивнула она. - Нет. Вовсе не из-за этого. Если бы я вам не доверяла, я бы не доверила вам и серого плаща.
        - Скажите, а что мне такого сделать, чтобы вы мне больше не доверяли? - поинтересовался я. - Потому что, вы уж не обижайтесь, у меня нет никакого желания носить этот чертов плащ.
        - Никаких обид, - сказала она. - Но вы нам нужны, поэтому придется вам оставить этот плащ при себе.
        - Черт подери!
        Она улыбнулась на мгновение - тяжелая глубина и одновременно утонченность этой улыбки совсем не вязались с ее юным лицом.
        - Дело в том, что все мечи должны изготавливаться индивидуально под каждого отдельно взятого Стража. Этим занималась лично я - а сейчас вышло так, что я больше не способна это делать.
        Я нахмурился и сделал еще глоток.
        - Потому что… - Я сделал неопределенный жест рукой в ее сторону.
        Она кивнула:
        - Это тело не обладает магическим потенциалом того, прежнего. Я даже не знаю, удастся ли мне когда-нибудь восстановить свой прежний уровень, но в любом случае ожидать изменений в скором времени не приходится. - Люччо пожала плечами. Лицо ее оставалось бесстрастным, но я не сомневался, что она с усилием сдерживает в себе досаду и горечь. - Остается ждать, пока кто-нибудь не сумеет соединить мою методику со своими способностями или пока я не восстановлюсь в достаточной степени. Боюсь, раньше новых клинков не будет.
        Я похрустел хлопьями и глотнул еще кофе:
        - Должно быть, это очень нелегко. В смысле, новое тело. После того как вы столько лет жили в другом.
        Она повернулась ко мне, удивленно округлив глаза:
        - Я… Да, это так.
        - Но вы привыкаете, правда?
        Она задумчиво уставилась в свою миску.
        - Головной боли хватает, - тихо произнесла она. - Чужие воспоминания. Наверное, они принадлежали настоящей хозяйке этого тела. Чаще всего я вижу их во сне. Я вообще плохо сплю. - Она вздохнула. - И потом, я уже сто сорок лет как забыла о том, что такое сексуальное желание или месячные.
        Я очень осторожно проглотил прожеванные хлопья, чтобы не поперхнулся.
        - Послушать, так это очень… гм… беспокойно. И неприятно.
        - Очень, - произнесла она все так же тихо. Ее щеки слегка порозовели. - По большей части - да. Спасибо, что спросили. - Она сделала глубокий вдох, резко выдохнула и встала, разом вернувшись в обычное целеустремленное состояние. - Так или иначе, мне кажется, вы заслужили объяснения.
        - Да ничего такого, - сказал я. - Но спасиб…
        Утреннюю тишину разорвали автоматные очереди.
        Люччо развила спринтерскую скорость прежде, чем я успел оторвать задницу от камня. Я не считаю себя неповоротливым. Я достаточно побывал в переделках, чтобы не каменеть при внезапной вспышке насилия. Впрочем, на долю Люччо переделок выпало вдесятеро больше моего, так что она просто была быстрее и вообще круче меня. Пока мы бежали, до нас доносилась продолжающаяся стрельба, крики, потом пара оглушительных взрывов и совершенно нечеловеческий вопль. Я догнал Люччо, когда мы, обогнув выступ горы, выбежали к столовой, и я не стал опережать ее.
        Я до глупого галантен. Но не дурак.
        На месте столовой царил разгром. Повсюду валялись перевернутые столы, рассыпавшиеся по земле хлопья мешались с кровью. Я увидел двух упавших подростков: один кричал, другой молча свернулся калачиком, и его трясло. Остальные залегли ничком. Футах в тридцати от них, в единственной сохранившейся стене кузницы, зияло огромное круглое отверстие - такие обычно остаются в тех местах, куда попадает разряд энергии Рамиреса. Рядом валялся оторванный ствол какого-то крупнокалиберного оружия. Только ствол - казенная часть, приклад и тот, кто за него держался, похоже, исчезли вместе с недостающими в стене кирпичами.
        В отверстии возникла голова Рамиреса. Половина его лица была забрызгана какой-то темно-коричневой жижей.
        - Капитан, ложитесь!
        Свистнули и ударили в грязь в футе от ног Люччо пули; через секунду до нас донесся и звук выстрелов.
        Люччо даже не замедлила бега. Она выбросила вперед правую руку с растопыренными пальцами. Что именно она сделала, я не разглядел, но воздух между нами и склоном горы вдруг заволокло дымкой.
        - Где? - крикнула она.
        - Здесь, у меня, двое раненых вурдалаков! - крикнул в ответ Рамирес. - Еще как минимум двое - выше по склону, метрах в ста двадцати.
        Пока он докладывал, из-за угла разбитой стены выскочил другой Страж, нацелил свой посох куда-то вверх и яростно выкрикнул слово заклинания. Послышалось басовитое гудение, блеснула вспышка, и иссиня-белая стрела молнии, сорвавшись с конца посоха, ударила в склон примерно в том месте, откуда слышались выстрелы. Здоровенный валун, в который она угодила, рассыпался фонтаном каменных брызг - сквозь выставленную Люччо завесу это выглядело довольно причудливо.
        - Осторожно! - крикнул Рамирес. - Они захватили двоих ребят!
        Второй Страж испуганно покосился на него и тут же нырнул в укрытие: со склона снова открыли стрельбу. Он испустил короткий сдавленный вскрик и схватился за ногу. Одна из лежавших недалеко от него учениц тоже охнула, и щека ее окрасилась кровью.
        - Черт! - зарычала Люччо.
        Она остановилась, подняла другую руку, и висевшее в воздухе марево сгустилось, переливаясь красками, словно декоративные масляные светильники.
        Частые очереди сменились одиночными выстрелами: завеса мешала нападавшим прицеливаться. С каждым выстрелом подростки вздрагивали и охали.
        - Курсантам лежать! - громко скомандовала Люччо. - Не шевелитесь. Не шумите, чтобы не выдать своего положения противнику.
        Пули ударили в землю у самых ее ног: ее-то голос неприятель точно слышал. Она не пошевелились, хотя лицо ее покрылось капельками пота от усилий, которых требовало от нее маскирующее заклятие.
        - Дрезден, - бросила она мне сквозь зубы. - По нам стреляет только один из них. Прижимает нас к земле, пока остальные отходят с пленными. В первую очередь мы должны защитить ребят, и мы не можем помочь раненым, пока по нам стреляют.
        - Подержите еще завесу, прикройте их, - отозвался я, и новая пуля тут же осыпала меня землей. Я благоразумно шагнул в сторону. - Стрелком я займусь.
        Она кивнула, и в глазах ее мелькнуло что-то напоминающее уязвленную гордость.
        - Только быстро. Я долго не продержусь.
        Я кивнул в ответ, посмотрел вверх по склону - и отворил Взгляд.
        Наведенная Люччо завеса исчезла, словно ее и не было. Теперь я видел весь склон до мельчайшей детали - причем на картину накладывались все отпечатки магии и эмоций, что случились тут за много лет. Таковы побочные эффекты моего Взгляда. Я видел отметину на склоне, где девушка, что теперь лежала скорчившись и дрожа после удара пули; место, где больше ста лет назад покончил с собой безнадежно пристрастившийся к опиуму старик и где до сих пор блуждала по ночам его неприкаянная тень.
        А еще я видел небольшой сгусток темноты, сотканной из эмоций разгоряченного боем вурдалака.
        Запомнив это место, я убрал Взгляд и бросился вверх по склону, виляя из стороны в сторону. Попасть в такую мишень чертовски нелегко, даже если она неуклонно приближается к тебе, а мне очень не хотелось, чтобы меня подстрелили, даже при скрывавшей меня до поры завесе Люччо. Бежать вверх по неровному склону тяжело, но дневная жара еще не началась, к тому же я регулярно занимаюсь бегом… вот только бегать я обыкновенно предпочитаю от нехороших парней, а не в их сторону.
        Стрельба продолжалась, но пули пока ложились довольно далеко от меня. Я бежал, не сводя взгляда с той точки на склоне, где лежал в укрытии стрелявший вурдалак. До сих пор завеса мешала мне разглядеть его. Впрочем, если бы дымки не оказалось, это означало бы одно из двух: либо я вышел из зоны ее действия, либо она вообще исчезла, из-за того что сила заклинания Люччо иссякла, - а значит, я представляю для вурдалака легкую цель. Надо было подобраться ближе. Я не захватил с собой ни жезла, ни посоха, что изрядно ограничивало радиус эффективного действия моей магии, как и ее точность. Удерживать защитное поле и одновременно атаковать я тоже не мог. У меня в распоряжении имелась только одна попытка.
        Я бежал, смотрел на склон и накапливал энергию для удара.
        Завеса исчезла, когда я перескочил через очередной куст.
        Вурдалак хоронился за валуном ярдах в двадцати выше по склону от меня. Лицо его почти не отличалось от человеческого: конечно, ему приходилось сохранять человеческий облик, поскольку он пользовался людским оружием - долбаным калашниковым. Слава богу. Этот автомат вынослив и неприхотлив, но не совсем подходит для снайперской стрельбы. Окажись у него в руках что-то более точное и мощное, он мог бы нанести нам гораздо больше урона.
        Я держался чуть в стороне от линии огня, а вурдалак, прищурившись, наводил мушку на цель, поэтому засек меня боковым зрением, когда дистанция между нами сократилась до минимума. Ему потребовалось не меньше секунды, чтобы идентифицировать меня как угрозу и направить ствол автомата в мою сторону.
        Это подарило мне необходимое время. Я выбросил правую руку вперед и проревел:
        - Fuego!
        Огонь вырвался из моей руки не узким лучом сфокусированной энергии, а ревущим потоком - как вода из поливального шланга. Чертова уйма огня, гораздо больше, чем я ожидал. Огонь ударил точно в вурдалака, воспламенив траву вокруг него - преимущественно на склоне над его убежищем. Рев пламени сменился отвратительным воплем, а потом наступила тишина, и только клубы черного дыма поднимались над местом, где вурдалак только что находился. Впрочем, их почти сразу же разогнал легкий ветер, предвестник дневной жары.
        Вурдалак, теперь уже в своем истинном облике, лежал навзничь на обугленной земле. Осталось, правда, от него не слишком много - всего лишь неприятно потемневший скелет, хотя на одной ноге сохранилось некоторое количество мускулов, и она продолжала конвульсивно дергаться. Даже так эта тварь умерла еще не совсем. Не могу сказать, чтобы это меня удивило. По опыту я знаю: все, что делают вурдалаки, в той или иной степени омерзительно. Вряд ли стоило ожидать от них, чтобы они хотя бы умирали красиво.
        Удостоверившись, что этот вурдалак уже не встанет, я внимательно осмотрел склон на предмет любых признаков жизни, но ничего не обнаружил. Тогда я повернулся и начал спускаться в лагерь.
        Люччо с головой ушла в оказание помощи раненым. Трое получили пулевые ранения, нескольких других - включая одного взрослого Стража - зацепило осколками камня и острыми щепками от мебели.
        Ко мне сразу же бросился Рамирес.
        - Ты его убрал? - Его взгляд метнулся мне за спину, на черневшее посередине склона пятно и продолжавшие дымиться кусты. - Ага, мог и не спрашивать.
        - Вроде того, - подтвердил я. - Ты сказал, они захватили двоих наших?
        Он кивнул, и лицо его потемнело.
        - Ужасную Двойню. Они ушли на гору поискать место для занятия. Наверное, хотели покрасоваться.
        - Шестнадцать, - пробормотал я. - Господи!
        Рамирес поморщился:
        - Я кричал им, чтобы они вернулись, и тут из кустов выскочили вурдалаки и схватили их, а еще трое гадов, оказывается, пробрались в старую кузницу и открыли огонь.
        - По следу идти умеешь? - спросил я его.
        - Я думал, это вашего англосаксонского брата учат всем этим бойскаутским штучкам. Я рос в Лос-Анджелесе.
        Я резко выдохнул, быстро соображая:
        - Люччо занята. Раненых много. Значит, за двойняшками некому идти, кроме нас двоих.
        - Чертовски верно, - буркнул Рамирес. - Как мы это сделаем?
        - У тебя пленные есть?
        - Двое, которых я не добил.
        - Вот мы их и допросим.
        - Думаешь, они выдадут своих дружков?
        - Если поверят, что это спасет им жизнь? - хмыкнул я. - В мгновение ока. А может, еще быстрее.
        - Вот хорьки! - поморщился Рамирес.
        - Такова их натура, дружище, - сказал я. - Глупо ненавидеть их за это. Лучше радуйся, что мы можем использовать это во благо. Идем.
        Глава 23
        Вурдалаки лежали, припорошенные светло-серой пылью, тонкой, как детская присыпка. Эта пыль - все, что осталось от испепеленных Рамиресом стены, третьего вурдалака, а также правых руки и ноги одного из оставшихся в живых. Раненый вурдалак, тело которого под воздействием шока вернулось в естественное состояние, лежал, хрипя и плюясь пылью. Второй, лежавший рядом, сохранил более-менее человеческую внешность и в одеянии из оборванных тряпок песчаного цвета напоминал персонажа из «Лоуренса Аравийского». В нескольких футах от них валялся на земле еще один автомат Калашникова, на который наступил ногой Билл Майерс, молодой Страж, стволы дробовика которого целились в голову оставшемуся целым вурдалаку.
        - Осторожнее, - предупредил Майерс. Выговор он имел протяжный, обычный для сельских жителей к западу от Миссисипи, хотя сам был родом из Техаса. - Я их не обыскивал, и английского они, похоже, не знают.
        - Что? - удивился Рамирес. - Чушь какая-то. Кому придет в голову забрасывать вурдалаков вглубь вражеской территории, если они не могут сойти за местных?
        - Кому-то, кто не заботится о пересечении границы, о таможне, свидетелях или копах, - тихо ответил я. - Кому-то, кто перебросил их прямо сюда оттуда, откуда они родом - из Небывальщины. - Я покосился на Рамиреса. - Как еще, по-твоему, они могли миновать часовых и обереги?
        - Я думал, эти подступы у нас тоже охраняются, - буркнул Рамирес.
        - Небывальщина полна всяких неожиданностей, - заметил я. - Всего не предугадаешь. Кто-то оказался пронырливее нас.
        - Вампиры? - спросил Рамирес.
        Я очень старательно обошел молчанием Черный Совет.
        - А кто еще?
        Рамирес сказал им что-то по-испански.
        - Брось, - буркнул Майерс. - Думаешь, я не пробовал уже?
        - Эй, - вмешался я, шагнул к оставшемуся целым вурдалаку и пнул его ногой. - На каком языке вы говорите?
        Выглядевшая почти как человек тварь опасливо покосилась на меня, потом на своего спутника. Он буркнул что-то очень быстрое, текучее. Его компаньон откликнулся сквозь клыки; эти звуки показались мне отдаленно похожими.
        Секунды утекали сквозь пальцы, а двое детей оставались в лапах одной из этих тварей. Я обратил мысли внутрь, в тот уголок моего сознания, где проживала тень Ласкиэли.
        Ты поняла что-нибудь?
        Образ Ласкиэли отозвался практически немедленно:
        Первый спросил у второго, понимает ли он, о чем мы говорим. Второй ответил, что нет и что вы, скорее всего, решаете, кому из вас и как их убить.
        Мне нужно поговорить с ними, сказал я. Можешь поработать переводчиком?
        Мне вдруг почудилось, будто кто-то стоит вплотную ко мне - я почти физически ощущал, как стройная женская фигура прижимается к моей спине, легко охватив руками за пояс, ощущал мягкое дыхание и движение губ у себя над ухом. Это было странное ощущение, но не лишенное приятности. Я поймал себя на том, что мне это нравится, и твердо напомнил себе о том, чем могут закончиться шашни с демоном.
        С твоего позволения, хозяин мой, тебе достаточно обращаться к ним по-английски, сказала Ласкиэль. Я переведу это из твоего сознания, и они услышат слова своего языка с твоих губ.
        Мы можем обойтись без образа, объединяющего их языки и мои губы, заметил я.
        Ласкиэль довольно усмехнулась у меня в сознании, и я слегка улыбнулся, когда повернулся обратно к вурдалаку.
        - Итак, задница, - сказал я. - У меня пропало двое детей, и единственный шанс для вас выбраться отсюда живыми - если мне вернут их обратно. Ты меня понял?
        Оба вурдалака, вздрогнув, посмотрели на меня, и изумление ясно читалось даже на морде того, что окончательно утратил человеческие черты. Примерно так же смотрели на меня Майерс с Рамиресом.
        - Ты понял меня? - негромко повторил я.
        - Да, - пробормотал раненый вурдалак, как мне слышалось, по-английски.
        Темные пышные брови Рамиреса, казалось, перекочуют на затылок.
        Мне пришлось напомнить себе, что все это не слишком круто. Я пользовался опасным инструментом, который рано или поздно обернется против меня. Не важно, насколько сообразительным и крутым я выглядел сейчас в глазах других Стражей.
        Дети, Гарри. Думай о детях.
        - Зачем вы захватили этих детей? - спросил я у вурдалака.
        - Должно быть, они подошли слишком близко к укрытию Муржека, - ответил тот, что почти походил на человека. - Мы не собирались брать пленных. Это просто набег. Мы здесь, чтобы атаковать и исчезнуть.
        - Куда исчезнуть?
        Вурдалаки замолчали и переглянулись.
        Я отвел ногу назад и пнул того, что почти походил на человека, в лицо. Он испустил высокий, пронзительный звук, походивший не на рычание от боли или злобы, а на то, как скулит собака, пытаясь сдаться на милость более сильного противника.
        - Куда? - повторил я.
        - Наши жизни, - прошипел раненый вурдалак. - Обещай нам жизнь и свободу, о великий. Дай нам обещание.
        - От свободы вы отказались в то мгновение, когда пролили нашу кровь, - рявкнул я. - Но если мне удастся вернуть детей, вы останетесь живы. Даю слово.
        Вурдалаки снова переглянулись, а затем тот, что почти походил на человека, заговорил:
        - В глубокие пещеры над вашим лагерем. Первая глубокая расселина, считая от солнца. В камнях рядом с ней вход в Царство Теней.
        Я мысленно повернулся к своей переводчице:
        Он имеет в виду Небывальщину?
        Ее регион, да, хозяин мой.
        - Оставайтесь здесь, - сказал я вурдалакам. - Не шевелитесь. Не пытайтесь бежать. При первых признаках неповиновения или подвоха вы умрете.
        - Да, о великий, - хором отозвались оба, уткнувшись лицами в серую пыль. - Да, о великий.
        - Их утащили в шахту, - сказал я Рамиресу. - Мы идем туда. - Я повернулся ко второму Стражу. - Майерс, они сдались. Не спускай с них глаз ни на секунду и, если они хоть дернутся, убей их. А так пусть лежат.
        - Идет, - кивнул тот. - Может, я сюда кого из курсантов приведу? А я пойду с вами?
        - Они курсанты, - сказал Рамирес жестким тоном, не позволяющим пререканий. - Ты - Страж.
        Майерс моргнул, потом перевел дух и кивнул:
        - Как скажешь. Берегите там себя, ладно?
        - Идем, - сказал я Рамиресу.
        Вынырнув из развалин кузницы, мы бросились бегом к нашей палатке. Рамирес забрал из нее свой серебряный меч, посох и серый плащ Стража, я - револьвер, жезл, посох и мой заговоренный плащ. А потом я помчался вверх по склону в самом быстром темпе, который, как мне казалось, я мог выдержать.
        Рамирес сложен как античный атлет, но ему лучше даются короткие, спринтерские рывки. Возможно, мои занятия бегом ему заменяла тяжелая атлетика. Уже на полпути ко входу в шахту он дышал как паровоз, а к тому моменту, когда я добрался туда, он отставал от меня на добрых полсотни ярдов. Моим легким к этому времени тоже уже не хватало воздуха, в боку кололо, а ноги, казалось, кто-то окунул в галлон спирта и поджег, но времени приходить в себя у нас не оставалось.
        Вурдалаки не собирались брать пленных. Конечно, этой особи могло хватить хитрости сохранить им жизнь, чтобы использовать в качестве заложников, но я еще не встречал слишком сообразительных вурдалаков, и единственное качество, которое я неизменно наблюдал у всех подобных тварей, - это неспособность держать свой аппетит в узде хоть мало-мальский промежуток времени.
        Я торопливо упер посох в землю и напрягся, подкрепив собственную волю энергией Адского Огня - мистического источника энергии, доступ к которому открывало мне присутствие Ласкиэли. Я и так вымотался от неуклюжего огненного заклятия и всей этой беготни, так что мне не оставалось иного выбора, кроме как использовать эту чертову, пахнущую серой энергию и надеяться на лучшее.
        Руны на моем посохе вспыхнули багровым светом, и я добавлял в заклятие энергию до тех пор, пока зловещее алое сияние не осветило мне дорогу. Жерло шахты заросло кустами, а большая часть деревянных опор обрушилась, так что дневной свет в нее почти не проникал.
        Я двинулся вперед, зная, что Рамирес скоро догонит меня, - ждать его было некогда. Воздух становился холоднее с каждым шагом, и дыхание, вырываясь изо рта, повисало в воздухе крошечным облачком. Туннель сделался шире и круче. Я шел, скользя левой рукой по стене, а правой выставив перед собой посох - и для света, и чтобы иметь оружие наготове в том случае, если кто-то бросится на меня из темноты.
        Слева от меня открылся боковой ход, и, когда я почти миновал его, откуда-то из его глубины донеслось, отражаясь эхом от каменных стен, зловещее шипение.
        Я повернулся и бросился в ту сторону. Под ногами поблескивали старые рельсы, по которым катили когда-то вагонетки с рудой. Звуки делались громче - рык и шипение на разные лады.
        И возможно, очень слабые всхлипы.
        Должно быть, мне стоило вести себя чуть осторожнее. Наверное, мне стоило замереть на месте, приглушить свет, а потом красться вперед, на ходу пытаясь извлечь максимум информации о происходящем. Я даже обдумал такой подход - четверть секунды думал, не меньше.
        К черту! Дети попали в беду.
        Я всем телом с разбега пробил прогнившую деревянную перегородку. Вурдалак, совершенно лишившийся человеческих черт, одетый в такое же тряпье песчаного цвета, как остальные, стоял спиной ко мне, отчаянно царапая каменную стену обеими руками. Они потемнели от собственной крови, пара когтей сломалась у самого корня. Задыхаясь, он повторял одну и ту же фразу, и Ласкиэль явно продолжала делать свое дело, поскольку я понимал его слова.
        - Подстава, - шипел вурдалак. - Подстава. Восстановить… это… равновесие сил… пустите меня!
        Все замедлилось, только мысли проносились у меня в голове с бешеной скоростью. Я с ужасающей отчетливостью видел все то, что находилось прямо передо мной, и то, что лежало по сторонам, - так же ясно, как классную доску в свой первый день в школе.
        Близнецы Трейлмен были похожи друг на друга, но не одинаковы. Терри, брат, уступал ростом своей младшей - на несколько минут - сестре пару дюймов, но рубаха и штаны так быстро становились ему малы, что перерасти ее было вопросом ближайшего будущего.
        Он так и не успел этого сделать.
        Его тело лежало на дне туннеля, сплошь залитое кровью. Вурдалак вырвал ему горло. Еще он перегрыз ему бедренную артерию. На зубах Терри запеклась бурая кровь вурдалака. Я разглядел ободранные костяшки пальцев. Мальчик погиб, сражаясь.
        Парой футов дальше я увидел ту, которую он защищал. Тина Трейлмен лежала на камне, глядя вверх незрячими глазами. Всю одежду ниже талии с нее сорвали. Горло и трапециевидные мышцы исчезли, равно как и грудь, если то, что у нее только намечалось, можно так назвать. Не так много осталось и от мышц правой ноги, на которой отчетливо читались следы вурдалачьих челюстей. Кровь залила весь каменный пол вокруг нее, и красная лужа продолжала расползаться.
        Я увидел, как по ее телу пробежала дрожь, и рот ее беззвучно приоткрылся. Она была мертва - я знал это наверняка. Слишком часто я видел такое. Возможно, ее сердце еще продолжало биться, но отмеренные ей последние секунды уже ничего не меняли.
        В глазах моих покраснело от ярости. А может, от Адского Огня. Уже в прыжке я добавил еще темной энергии в посох и, сжав его обеими руками, с силой вонзил его наконечник в поясницу вурдалака, выкрикнув:
        - Fuego!
        Должно быть, удар сам по себе, нанесенный со всем моим весом, силой и скоростью, сломал вурдалаку один или два позвонка. Одновременно из конца посоха взметнулся огонь, наполнив туннель светом и грохотом.
        Чудовищный жар расцвел передо мной, ударил потоком в тело вурдалака и разорвал его пополам.
        Та же волна жара ударилась в каменную стену и, отразившись от нее, хлынула обратно. Я успел прикрыть лицо локтем и бросить посох, чтобы спрятать кисти рук в рукава заговоренного плаща. В общем, сильных ожогов я избежал, хотя все равно было чертовски больно. Впрочем, все это я припомнил потом. В тот момент мне было абсолютно наплевать. В голове моей не оставалось ничего, кроме ненависти.
        Я отшвырнул ногой продолжавшую дергаться нижнюю часть тела вурдалака в зияющее жерло шахты и повернулся к верхней.
        Кровь у вурдалаков не красная, поэтому обугленный торс сделался черным и коричневым, как гамбургер, упавший с гриля на угли. Он бился, верещал и даже сумел лечь спиной вниз. При виде меня он в отчаянном жесте выставил руки перед собой.
        - Пощады, о великий! - выкрикнул он. - Пощады!
        Шестнадцать лет.
        Господи Исусе!
        Секунду-другую я смотрел на вурдалака сверху вниз. Я не хотел убивать его. Это и вполовину не искупило бы зла, которое он натворил. Мне хотелось порвать его в клочья. Мне хотелось вырвать его сердце. Мне хотелось растоптать его ногами в труху. Или вонзить пальцы в его глазницы - глубоко, до самого мозга. Мне хотелось растерзать его ногтями и зубами и плюнуть ему в лицо его же собственной проклятой плотью. В общем, чтобы он умирал в долгой и мучительной агонии.
        Пощады нет, не от Гарри.
        Я снова вызвал немного Адского Огня и рявкнул несложное заклинание, каким воспламеняю обычно свечи у себя дома. Укрепленное Адским Огнем, направляемое моей яростью заклятие устремилось в тело вурдалака и подожгло его подкожный жир, нервы и сухожилия. Они вспыхнули как фитили, питаемые не воском, а всем телом обезумевшего от боли вурдалака.
        Я нагнулся, взял вурдалака - вернее, его верхнюю половину - за остатки одежды и, не обращая внимания на вырывавшиеся там и здесь из-под кожи вурдалака язычки пламени, поднял его на уровень глаз и заглянул ему в лицо. Потом заставил посмотреть на тела. Затем снова повернул лицом к себе и сам не узнал своего голоса, таким диким, звериным он сделался.
        - Никогда, - произнес я. - Ни-ко-гда больше.
        И бросил его в шахту.
        Секундой спустя он вспыхнул ярким пламенем - это встречный поток воздуха раздул тлевшее внутри его тела пекло. Я смотрел ему вслед, слышал его полный боли и ужаса вой. Потом, где-то далеко-далеко внизу, он ударился обо что-то. На мгновение он расцвел огненным цветком, затем пламя медленно погасло. Разглядеть детали я уже не мог; во всяком случае, там ничего не шевелилось.
        Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть пробиравшегося через остатки деревянной перегородки Рамиреса. Мгновение он пристально смотрел на меня, стоявшего в дымящемся плаще над шахтой, в глубине которой что-то еще багрово светилось. В воздухе стоял острый запах серы.
        Рамирес редко не находится что сказать.
        Так вот, мгновение он смотрел на меня. Потом взгляд его переместился на мертвых детей, и он коротко, резко охнул. Плечи его дрогнули. Он припал на колено и отвернулся от меня.
        - Dios…[3 - Господи… (исп.).]
        Я подобрал с пола посох и побрел к выходу из шахты.
        Рамирес догнал меня, когда я спустился по склону на несколько шагов.
        - Дрезден, - произнес он.
        Я не обернулся.
        - Гарри!
        - Шестнадцать, Карлос, - прохрипел я. - Шестнадцать лет. И эта дрянь убила их меньше чем за восемь минут.
        - Гарри, подожди.
        - О чем я, черт подери, думал? - огрызнулся я, щурясь на солнечный свет. - И посох, и жезл, и вся моя гребаная амуниция лежали в палатке. Война ведь, чтоб ее!
        - Все было спокойно, - возразил Рамирес. - Мы здесь уже два дня. Ты никак не мог предугадать того, что случилось.
        - Мы с тобой Стражи, Карлос. От нас ждут защиты. Я мог хоть немного быть начеку.
        Он обогнал меня и заступил дорогу. Я остановился и, прищурившись, посмотрел на него.
        - Ты прав, - сказал он. - Это война. И всякие пакости случаются с людьми, даже когда никто не делает ошибок.
        Не помню, чтобы я сделал это сознательно, но руны на моем посохе снова начали наливаться багровым светом.
        - Карлос, - тихо произнес я. - Уйди с дороги.
        Он стиснул зубы, но отвел взгляд. Он не отошел в сторону, когда я обошел его, но не делал попыток остановить меня.
        В лагере я мельком увидел Люччо - она помогала укладывать раненого курсанта на носилки. Потом шагнула в переливавшееся всеми цветами радуги марево - открытый проход в Небывальщину - и исчезла. Прибыло подкрепление: Стражи с аптечками первой помощи, носилками и прочей медицинской утварью хлопотали над ранеными. Оставшиеся невредимыми курсанты с потрясенным видом бродили по лагерю, косясь на две фигуры, неподвижно лежавшие на земле и накрытые с головой спальными мешками.
        Я вихрем ворвался в кузницу.
        - Forzare! - рявкнул я, вложив в заклятие всю свою ярость, всю свою волю.
        Невидимый вихрь ударил в пленных вурдалаков и, обрушив попутно остаток стены, вышвырнул их на относительно ровный отрезок улицы. Я не спеша направился следом. Если честно, я еще успел взять с подвернувшегося по пути стола пакет апельсинового сока и, открутив крышку, сделал на ходу несколько глотков.
        Воцарилась полнейшая тишина.
        Подойдя к ним на несколько шагов, я новым зарядом энергии вырыл в песчаном грунте воронку футов шести в диаметре. Ногой я спихнул того вурдалака, что почти сохранил человеческий облик, в воронку и несколькими новыми зарядами обрушил стенки, похоронив его по шею в песке.
        Затем я переключился на огонь и запек песок вокруг торчавшей головы вурдалака, превратив его в стеклянную корку.
        Он вопил не переставая, но я не обращал на это никакого внимания. Жар от расплавленного песка изуродовал его лицо, уже почти утратившее человеческие черты. Я перевернул пакет с соком. Часть его вылилась вурдалаку на голову, часть зашипела на слое запекшегося стекла вокруг нее. Я зашагал прочь от головы, продолжая лить сок на землю, пока влажный след не уперся в большущий муравейник, в который один особенно ловкий курсант ухитрился провалиться ногой еще в самый первый день в лагере.
        Почти сразу же первые муравьи-разведчики двинулись по этому следу в направлении вурдалака.
        Я повернулся ко второму вурдалаку.
        Не издавая ни звука, он попытался отползти от меня. Тишину нарушали только едва слышные всхлипы первого вурдалака.
        - Я не собираюсь тебя убивать, - сказал я вурдалаку очень-очень тихим голосом. - Ты расскажешь об этом своим сородичам. - Я уперся ему в грудь концом посоха и пристально посмотрел на него. Несколько завитков сернистого дыма сорвались с посоха, обвив его голову. - Передай им вот что. - Я придвинулся вплотную к нему. - Никогда. Так и скажи. Ни-ког-да больше. Этого не повторится. Или сам ад не поможет тебе укрыться от меня.
        - О великий, - всхлипнул вурдалак. - Великий.
        Я взревел и начал пинать вурдалака со всей силы. Я не останавливался до тех пор, пока он не бросился от меня в пустыню - на одной руке и одной ноге, но довольно быстро.
        Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из вида.
        К этому времени муравьи уже добрались до его приятеля. Некоторое время я стоял и молча смотрел на то, что сотворил.
        Рамирес приблизился, остановившись около меня; я ощутил его присутствие, не оборачиваясь.
        - Dios! - воскликнул он.
        Я промолчал.
        - Ты же сам говорил, что не испытываешь к ним ненависти, - произнес Рамирес, выждав немного.
        - Все меняется.
        Рамирес не пошевелился, только понизил голос так, что даже я едва слышал его:
        - Как ты думаешь, много ли уроков потребуется детям, чтобы усвоить все это?
        Гнев снова начал закипать во мне.
        - Одно дело - бой, - продолжал Рамирес. - А это что-то другое. Посмотри на них.
        Я вдруг ощутил на себе тяжесть нескольких десятков взглядов. Повернувшись, я обнаружил, что курсанты, побелев от потрясения, молча смотрят на меня. Вид у них был перепуганный.
        Я поборол досаду и гнев. Рамирес говорил дело. Разумеется, он говорил дело. Черт бы его побрал.
        Я достал пистолет и разрядил в вурдалака.
        - Dios! - снова прошептал Рамирес и покосился на меня. - Ни разу еще не видел тебя таким.
        Руки и лицо начало щипать от ожогов. Солнце понемногу превращало Кэмп-Бубум в огромный противень.
        - Каким?
        - Ледяным, - произнес он, помолчав.
        - Это блюдо только так и подают, - буркнул я. - Ледяным.
        Ледяным.
        Холод…
        Я очнулся. Нью-Мехико куда-то исчезло. Вокруг царили темнота и холод. Такой лютый холод, что обжигал кожу. Грудь сдавливало.
        Я находился в воде.
        Грудь сводило болью. Я все-таки смог поднять голову и посмотреть вверх.
        Солнце играло на обломках льда толщиной добрых восемь дюймов. Я вспомнил. Бой на борту «Жучка-плавунца». Вурдалаков. Озеро. Лед треснул, и я провалился в воду.
        Вода была мутная, и я заметил проплывавшего мимо вурдалака, когда он оказался на расстоянии вытянутой руки от меня. Он плыл по-крокодильи, расположив руки по швам, и, увидев меня, отвернул в сторону.
        Никогда больше.
        Я выбросил вперед руку и схватил его за пояс джинсов. Он ударился в панику, замолотил ногами и нырнул глубже, в холод и темноту, в надежде, что я испугаюсь и отпущу его.
        Умом я понимал, что мне надо вздохнуть и что я начинаю уже терять сознание. Я отмахнулся от этого как от несущественного. Этот вурдалак уже никому не причинит вреда. Никогда больше, даже если мне придется для этого умереть. В глазах начинало темнеть.
        И тут в воде возникла еще одна неясная фигура. Она приблизилась, и я разглядел Томаса - голого по пояс, с ножом в зубах. Он устремился к вурдалаку, который в ужасе извивался с такой силой, что мои слабеющие пальцы отпустили пояс.
        Я безвольно болтался в воде. Что-то холодное обвилось вокруг моего правого запястья. Свет сделался ярче, ярче - до боли в глазах.
        А затем мое лицо вдруг вынырнуло из ледяной воды, и я из последних сил глотнул воздуха. Чья-то рука поддержала меня за подбородок, а потом меня потянули куда-то в сторону. Элейн. Прикосновение ее кожи к моей я ни с чем не спутаю.
        Мы вынырнули на поверхность, она перевела дух и повлекла меня в сторону причала. С помощью Оливии и остальных женщин Элейн вытащила меня из воды. Я лежал на боку, жадно глотая воздух. Меня колотил озноб. Мир понемногу обретал привычные очертания, но я слишком устал, чтобы реагировать на это.
        Не знаю, сколько времени прошло, но, когда вернулся и выбрался из воды Томас, сирены раздавались уже довольно близко.
        - Уходим, - скомандовал Томас. - Он может идти? Он не ранен?
        - Нет, - откликнулась Элейн. - Должно быть, это шок. Не знаю точно. Наверное, ударился головой обо что-нибудь.
        - Нельзя здесь оставаться, - сказал Томас.
        Я почувствовал, как он поднимает меня и закидывает на плечо. Он сделал это настолько осторожно и мягко, насколько вообще возможно.
        - Верно, - согласилась Элейн. - Идем. Так, всем держаться вместе и не отставать.
        Я ощутил, что меня несут. Голова болела. Еще как болела!
        - Я здесь, - шепнул Томас мне на ухо. - Все в порядке, Гарри. Все в безопасности. Мы вывели всех. И я держу тебя.
        Что ж, если брат говорит мне так, мне этого достаточно.
        Я закрыл глаза и перестал пытаться следить за происходящим.
        Глава 24
        Меня разбудило прикосновение очень теплых, очень нежных пальцев. Голова болела даже сильнее, чем после плюхи, полученной от Коула накануне вечером, если такое вообще возможно. Я не хотел приходить в сознание, не хотел проверять, может ли голова болеть еще сильнее.
        Но эти мягкие, теплые, несомненно женские, пальцы продолжали настойчиво трогать меня, и понемногу боль начала спадать. Это имело обычное последствие: когда боль уходит, ее отсутствие сравнимо почти с действием наркотика.
        Но в этих прикосновениях было кое-что еще. Я испытывал от них почти первобытное наслаждение. И от мысли о том, что кто-то близкий хочет касаться меня. Прикосновение человеческой руки вообще дарит ощущение безопасности, подтверждая на самом глубоком, рефлекторном уровне, что кто-то рядом, кто-то заботится о тебе.
        Похоже, в последнее время меня касались очень редко.
        - Черт подери, Лаш, - пробормотал я. - Я же просил тебя не делать этого.
        Пальцы на мгновение замерли.
        - О чем это ты, Гарри? - спросил голос Элейн.
        Я заморгал и открыл глаза.
        Я лежал на кровати в полутемном гостиничном номере. Панели потолка потемнели от возраста и протечек. Меблировка оказалась под стать потолку: нехитрая, недорогая, обшарпанная от долгого использования.
        Элейн сидела, скрестив ноги, в изголовье кровати. Моя голова уютно покоилась на ее коленях - как много-много раз в незапамятные времена. Мои ноги свисали с края кровати - тоже как тогда, в доме, который редко вспоминается мне даже во снах.
        - Я тебе сделала больно, Гарри? - настаивала Элейн.
        Выражения ее лица я не видел, потому что для этого мне пришлось бы повернуть голову, а даже думать об этом пока не хотелось - но голос ее звучал встревоженно.
        - Нет, - сказал я. - Нет, просто очухался не до конца. Извини.
        - А-а, - протянула она. - А кто такая Лаш?
        - Не из тех, кого мне хотелось бы обсуждать.
        - Ладно, - сказала она, и на этот раз в ее голосе не было ничего, кроме мягкого согласия. - Тогда полежи еще несколько минут, дай мне закончить. Твой друг-вампир сказал, что за больницами могут следить.
        - Что ты делаешь? - спросил я.
        - Рэйки, - ответила она.
        - Наложение рук? Эта штука действует?
        - Принципы у нее вполне здравые, - отозвалась она, и я почувствовал, как что-то шелковистое скользнуло по моей щеке. Ее волосы. Я узнал их на ощупь и по запаху. Она сосредоточенно склонила голову. Голос ее сделался чуть более отрешенным. - Мне удалось соединить их с некоторыми основными принципами перемещения энергии. Я не научилась пока справляться с критическими травмами или инфекциями, но в том, что касается ушибов и растяжений, это эффективно - даже сама удивляюсь.
        И правда - головная боль прекратилась, словно ее и не было. Напряжение в голове и шее исчезало, да и мышцы спины и плеч тоже расслабились.
        И меня касалась прекрасная женщина.
        Меня касалась Элейн.
        Мы просто не двигались с места еще некоторое время. Она по очереди дотрагивалась руками до моих щек, шеи, груди. Пальцы ее медленно, ритмично поглаживали мою кожу, едва касаясь ее. Судя по всему, в какой-то момент я остался без рубахи. Вся боль, усталость, напряжение уходили, оставив за собой только легкое облачко эндорфинов. Ее руки были теплыми, неторопливыми, бесконечно терпеливыми и бесконечно уверенными.
        Наслаждение.
        Я купался в ощущениях.
        - Ладно, - сказала она неизвестно сколько времени спустя. - Как ты себя чувствуешь?
        - Неописуемо, - ответил я.
        - Ты всегда так говоришь, когда я тебя касаюсь. - В ее голосе я услышал улыбку.
        - Я не виноват, что это правда.
        - Подлиза, - сказала она, и пальцы ее легонько шлепнули по моему плечу. - Дай мне встать, обезьяна.
        - А если я не хочу?
        - Ох уж эти мужчины! Стоит уделить вам хоть каплю внимания, и вы превращаетесь в натуральных неандартальцев.
        - Угхм, - отозвался я и медленно сел, ожидая приступа дурноты при оттоке крови от головы. Этого не случилось.
        Я нахмурился и ощупал череп. Сбоку обнаружился синяк, которому полагалось чертовски болеть. Вместо этого я ощутил при нажатии лишь легкий дискомфорт. Мне приходилось получать по тыкве, и не раз. Я знаком с последствиями хорошего удара. Это напоминало именно такой, только спустя неделю.
        - Я долго лежал в отключке?
        - Около восьми часов, - пожала плечами Элейн. Она встала с кровати и потянулась. Смотреть на это оказалось так же приятно и интригующе, как мне помнилось с давних пор. - Я вроде как не слежу за временем, когда сконцентрирована на чем-то.
        - Я помню, - прошептал я.
        Элейн застыла, и ее зеленые глаза затуманились, встретившись с моими. Минуту мы расслабленно, благостно молчали.
        - Надеюсь, что помнишь.
        Сердце мое дернулось, забилось быстрее, и в голове принялись роиться всякие мысли.
        Мысли, ни одна из которых не могла быть на текущий момент реализована.
        Я увидел, что Элейн одновременно со мной пришла к тому же выводу. Она опустила руки и снова улыбнулась.
        - Извини, - сказала она. - Я, наверное, засиделась немножко.
        И удалилась в ванную.
        Я подошел к окну и, раздвинув ребра дешевых жалюзи, выглянул на улицу. Мы находились где-то в южной части города. На город опускались сумерки, и, по мере того как удлинялись тени, выползая из-под домов, по одному начинали зажигаться фонари. Я пошарил взглядом по окрестностям, но не увидел ни разрезавших воду акульих плавников, ни круживших в небе стервятников, ни заурядных вампиров или вурдалаков, притаившихся неподалеку и ждущих удобного момента, чтобы напасть. Впрочем, из этого вовсе не следовало, что их нет поблизости.
        Прошагав к двери, я осторожно коснулся ее левой рукой. Элейн наложила на нее заклятие-оберег - почти незаметное, но крепко сработанное, достаточное, чтобы отшвырнуть любого, кто попытается открыть дверь, футов на десять-двенадцать. Идеальная штука для тех случаев, когда ты ожидаешь неприятностей и готов в любой момент уносить ноги. Достаточно дождаться, пока нехорошего парня выбросит в окно, а потом слинять, пока тот не пришел в себя.
        Я услышал, как Элейн выходит из ванной позади меня.
        - Так что случилось? - спросил я.
        - А что ты помнишь?
        - Мадригал открыл огонь из автомата. Яркая вспышка. Потом я оказался в воде.
        Элейн остановилась рядом со мной и тоже выглянула наружу сквозь жалюзи. Рука ее коснулась моей, и наши пальцы сами собой переплелись в знакомом до боли жесте. На мгновение в груди моей заныло от новой волны воспоминаний о тех полузабытых днях.
        Элейн чуть вздрогнула и закрыла глаза. Пальцы ее легко сжали мои.
        - Мы боялись, что он убил тебя, - призналась она. - Ты упал, а пули крошили лед вокруг тебя. Ты провалился в воду, и тогда вампир… как ты его назвал - Мадригал?.. скомандовал вурдалакам, чтобы те добили тебя в воде. Я отослала Оливию и остальных на берег, а сама с Томасом прыгнула в воду искать тебя.
        - Кто двинул меня по башке? - спросил я.
        Элейн пожала плечами:
        - Или пуля отрикошетила от твоего толстокостного черепа, не пробив плаща, или ты сам ударился о льдину.
        Что ж, пуля вполне могла отрикошетить от моей башки - спасибо заговоренной коже моего плаща. Мысли об этом хорошо отрезвляют - даже меня.
        - Спасибо, - сказал я. - Что вытащила.
        Элейн повела бровью, закатила глаза и вздохнула:
        - Мне было скучновато, хотелось чем-то себя занять.
        - Я так и думал, - заверил я ее. - А что Томас?
        - С ним все в порядке. Он оставил машину рядом с портом. Я села за руль этой твоей клоунской тачки, и мы все кое-как затолкались в две машины и убрались оттуда. Если повезет, у Мадригала будет больше проблем с полицией, чем у нас.
        - Не-а, - убежденно мотнул головой я. - Слишком просто. Он улизнул. Где Томас?
        - Он сказал, что подежурит на входе. - Элейн нахмурилась. - Вид у него был… бледный очень. Он отказался остаться с теми, кого он спас. Со мной тоже, если на то пошло.
        Я хмыкнул. Там, в порту, Томас выступал, так сказать, в форме супервампира. Даже при нормальных обстоятельствах он чертовски силен для мужчины его роста и сложения. Но даже чертовски сильные мужчины не бросаются в рукопашную с вурдалаками, вооруженные только большой палкой, и тем более не выходят из нее целыми и относительно невредимыми. Томас мог добавлять себе сил - и немало сил, - но не навсегда. Демоническая составляющая души моего брата превращала его в богоподобное создание, но она же распаляла его голод, сжигая все жизненные силы, что он накапливал к этому времени, в обмен на повышение, так сказать, технических характеристик.
        После такой потасовки Томас не мог не испытывать голода. Такого голода, что он не мог положиться на свою выдержку в помещении, полном тех, кого он считал… гм… съедобными. В число которых входили все спасенные, кроме детей, ну и меня.
        Должно быть, это причиняло ему боль.
        - А что с Орденом? - тихо спросил я.
        - Не хотела возвращаться до тех пор, пока не буду уверена, что верну туда всех в целости и сохранности. Я звонила им каждые два часа, чтобы проверить, все ли у них в порядке. Сейчас еще раз позвоню.
        Еще не договорив, она сняла трубку и набрала номер. Я ждал. Она молчала. Спустя несколько секунд, она положила трубку.
        - Не отвечают, - тихо произнес я.
        - Нет, - кивнула она.
        Повернувшись к шкафу, Элейн сняла с перекладины свою цепь, продела в петли своих джинсов вместо пояса и застегнула чуть изогнутой деревянной пластиной, оплетенной цветными кожаными полосками.
        Я приоткрыл дверь, высунул голову в сумерки и огляделся. Томаса я нигде не увидел, поэтому громко свистнул, помахал рукой и, убрав голову, закрыл дверь.
        Долго ждать не пришлось: за дверью послышались Томасовы шаги.
        - Гарри, - забеспокоилась Элейн. - Оберег…
        Я предостерегающе поднял палец, потом сложил руки и принялся ждать, глядя на дверь. Дверная ручка шевельнулась; последовал тяжелый удар, возглас удивления и громкий лязг пустых мусорных баков.
        Я открыл дверь и увидел брата, валявшегося на спине посреди стоянки в окружении разлетевшегося мусора. Пару секунд он смотрел в небо, потом тяжело вздохнул и сел, хмуро уставившись на меня.
        - Ох, извини, - произнес я с видом трехлетнего ангелочка, категорически отрицающего, что это он стащил пирожное, в котором перепачкался по уши. - Я ведь должен был предупредить тебя о потенциально опасной ситуации, так? Я имею в виду, с моей стороны было бы вежливо предупредить тебя. И разумно. И почтительно. И…
        - Да понял, понял, - буркнул он, безуспешно пытаясь стряхнуть с одежды всякую липкую дрянь. - Господи, Гарри, все-таки ты порой бываешь совершенным придурком.
        - Тогда как ты ухитряешься неделями подряд вести себя как полнейший идиот!
        Тут вперед выступила Элейн:
        - Мне очень приятно смотреть на то, как выпендриваются перед женщиной двое страдающих избытком тестостерона альфа-самцов, но не кажется ли вам, что это разумнее делать там, где вас не видит добрая половина города?
        Я насупился, но Элейн говорила дело. Я вышел и протянул Томасу руку.
        Он испепелил меня взглядом, потом, поискав глазами место погрязнее, повозил там рукой и, не вытирая, протянул ее мне. Я закатил глаза, но помог ему подняться, и мы втроем вернулись в номер.
        Томас прислонился к дверному косяку и остался стоять там, скрестив руки и глядя в пол, а я отправился в ванную и вымыл руки. Мой плащ висел на проволочных плечиках рядом с раковиной - и футболка тоже. Посох был пристроен в углу у выключателя, а остальная моя амуниция лежала на полке. Я вытер руки и начал одеваться.
        - Ладно, Томас, - сказал я. - Я серьезно. К чему вся эта скрытность? Мог бы и связаться со мной.
        - Не мог, - буркнул он.
        - Почему?
        - Обещал кое-кому, что не свяжусь.
        Я нахмурился и принялся натягивать чертову черную перчатку на свою изуродованную левую руку, пытаясь одновременно обмозговать ситуацию. Мы с Томасом братья. Он относится ко всему не менее серьезно, чем я, - в том числе к своим обещаниям. Если он дал такое обещание, значит у него имелся на то хороший повод.
        - Как много ты можешь мне рассказать?
        Элейн внимательно посмотрела на меня.
        - Я и так выложил больше, чем мог, - сказал Томас.
        - Не валяй дурака. Ясно же, что у нас общий противник.
        Томас поморщился и неохотно поднял на меня взгляд:
        - У нас их несколько.
        Я переглянулся с Элейн. Она так же внимательно посмотрела на Томаса.
        - Синяки подходят? - предложила она, пожав плечами.
        - Нет, - мотнул головой я. - Если он не говорит, значит у него есть на это причина. И битьем его не заставишь.
        - Тогда нам не стоит терять здесь время, - тихо произнесла Элейн.
        Томас переводил взгляд с нее на меня и обратно:
        - Что случилось?
        - Мы не можем связаться с женщинами, которых защищает Элейн.
        - Черт! - Томас взъерошил волосы пятерней. - Это значит…
        Я защелкнул на руке новый браслет-оберег.
        - Что?
        - Сам подумай. Ты уже знаешь, что в этом замешан Мадригал, - сказал Томас.
        - И что он всегда ошивается рядом с кланом Мальвора, - кивнул я и нахмурился. - Господом Богом клянусь - вот кто наш пассажир. Это он работает с Серым Плащом из Мальвора.
        - Я этого не говорил, - поспешно произнес Томас.
        - Тебе и не надо, - буркнул я. - Он ведь не случайно засветился, чтобы поучаствовать в сведении кое-каких счетов, пока тут творится всякое-разное. И все сходится. Пассажир разговаривал с Серым Плащом насчет возможности убрать меня. Он явно вознамерился исполнить этот план с помощью своры вурдалаков и автомата.
        - Звучит логично, - согласился Томас. - Ты уже знаешь, что в этом участвует и Скави.
        - Да.
        - Значит, самое время заняться математикой, Гарри.
        - Мадригал плюс Серый Плащ из Мальвора, - пробормотал я. - Убийственно странная парочка. И ни тот ни другой никак не относятся к Скави.
        Элейн резко втянула в себя воздух:
        - Это значит, что мы говорим не об одном убийце.
        - Мы говорим о трех, - договорил за нее я. - Серый Плащ Мальвора, пассажир Мадригал и серийный убийца Скави. - Я посмотрел на Томаса и нахмурился. - Постой-ка. Уж не считаешь ли ты, что…
        Лицо брата стало совсем напряженным.
        - Я ничего не считаю, - отозвался он. - Все это ты и так уже знаешь.
        Элейн нахмурилась.
        - Вы пытаетесь все отрицать, - заметила она. - Почему?
        - Чтобы отрицать, что я вам что-то сказал, ясное дело, - огрызнулся Томас, и глаза его при взгляде на Элейн вдруг вспыхнули стальным светом.
        У Элейн на мгновение перехватило дыхание. Потом чуть сощурила глаза и расстегнула цепь.
        - Прекрати, вампир. Немедленно!
        Томас раздвинул губы, оскалившись, но рывком отвернулся от нее и зажмурился.
        Я поспешно встал между ними.
        - Элейн, меньше страсти. Он враг моего врага. Понятно?
        - Мне это не нравится, - процедила Элейн. - Тебе известно, кто он, Гарри. Откуда ты знаешь, что ему можно доверять?
        - Я работал с ним прежде, - сказал я. - Он другой.
        - Как? Многие вампиры испытывают жалость к своим жертвам. Это не мешает им убивать снова и снова. Просто такова их природа.
        - Я заглядывал ему в душу, - тихо произнес я. - Он пытается стать выше сидящего в нем убийцы.
        Элейн упрямо сдвинула брови, но неохотно кивнула.
        - Как и все мы, - пробормотала она. - Но мне все-таки неуютно сознать, что он находится рядом с моими клиентами. И нам надо действовать.
        - Так действуйте, - произнес Томас.
        - Тебе надо поесть, - сказал я, не глядя на брата.
        - Может, позже, - мотнул головой Томас. - Я не могу оставить женщин и детей без охраны.
        Я схватил со стола листок дешевой бумаги с гостиничным логотипом, выудил из кармана карандаш и, написав на листке номер, протянул его Томасу:
        - Позвони Мёрфи. Ты не сможешь никого защитить, если будешь слишком слаб, а если потеряешь над собой контроль из-за голода, и вовсе можешь убить кого-нибудь из них.
        Томас стиснул зубы от досады, но листок у меня взял - чуть резче, чем стоило бы, но взял.
        Элейн внимательно смотрела на него:
        - Так вы не такой, как большинство из них, правда?
        - Может, просто в большей степени заблуждаюсь, - буркнул Томас. - Удачи, Гарри.
        - Угу… - отозвался я, чувствуя себя на редкость неловко. - Послушай… после того, как все это кончится… нам нужно поговорить.
        - Не о чем тут говорить, - буркнул мой брат.
        Мы вышли и заперли за собой дверь.
        Вернувшись на «Голубом жучке» в «Эмбер Инн», мы поднялись в номер Элейн. Свет в номере не горел. Комната оказалась пуста.
        В воздухе стояла отвратительная вонь.
        - Черт! - прошептала Элейн.
        Она вдруг поникла и привалилась к дверному косяку.
        Я обогнул ее и включил свет в ванной.
        Окоченевший труп Анны Эш стоял под душем. Тело чуть отклонилось вбок, но не падало, потому что его удерживал кусок провода, одним концом привязанный к душевому кронштейну, а другим - к ее шее. На коже вокруг провода темнели уродливые синюшные пятна.
        Все выглядело как явное самоубийство.
        Которым все это явно не являлось.
        Мы опоздали.
        Глава 25
        - Надо вызвать копов, - тихо сказал я Элейн.
        - Нет, - ответила она. - Они обязательно захотят нас допросить. Это займет не один час.
        - Они захотят допрашивать нас гораздо дольше, если тело найдет кто-то другой и им придется искать нас.
        - А что случится с Эбби, Хелен и Присциллой, пока мы будем сотрудничать с властями? - Она смерила меня взглядом. - И если на то пошло, что случилось с Мышем?
        Вот об этом мне совсем не хотелось думать. Если бы Мыш был жив и здоров, он ни за что не дал бы никого из женщин в обиду. Если кто-то убил Анну в тот момент, когда Мыш находился поблизости, это могло произойти только через его труп.
        Но его нигде не было видно.
        Это могло означать что угодно. В худшем случае это означало, что его бесследно уничтожил тот, кто явился за женщинами. Подобное предположение не только чертовски удручало, оно не вело меня никуда. Нехороший парень, просто-напросто уничтожающий все, что мешается у него под ногами, наверняка не миндальничал бы так, как это делали гады из Белой Коллегии.
        Мыша здесь не было. Никакого разгрома, никаких следов борьбы - а мой пес при необходимости умеет биться; это на собственном опыте выяснили ветеринары, неправильно заполнившие его документы во время одного из наших визитов. Они попытались кастрировать его, вместо того чтобы сделать прививку и рентген плеча после того, как в Мыша врезался на полном ходу минивэн. Мне повезло, что они согласились не заявлять на меня в полицию при условии, что я возмещу ущерб, нанесенный Мышем их имуществу.
        Значит, это означало что-то другое. Может, мой пес ушел с остальными женщинами, а Анна задержалась или вернулась за чем-то.
        А может, Мыш сыграл на том, что все ожидали от него простого собачьего поведения. Мне-то он уже показывал, что способен на такие хитрости… собственно, это едва ли не первым навело меня на мысль, что интеллект у него явно превосходит собачий. Что, если Мыш ведет свою игру и остается с остальными?
        Только зачем ему это делать?
        Затем что Мыш знает: я могу его найти. Если нехорошие парни не уволокли его в Небывальщину или не спрятали за мощными оберегами, блокирующими тауматургическую магию, мои заклятия найдут его где угодно.
        Эту версию стоило проверить - даже если Мыш не знал, что не все в порядке. Он бы оставался с максимальным количеством членов Ордена, а я мог бы планировать свои ходы чуть дальше вперед, чем привык. И конечно, ничего не мешало мне отыскать с помощью браслета-оберега тот маленький оберег, что я зашил в его ошейник как раз на такой случай. Я и Фоггорн-Леггорн.
        - Ты сможешь найти собаку? - спросила Элейн.
        - Угу. Только нам стоит перед выходом попробовать обзвонить их по домам.
        Элейн нахмурилась:
        - Ты же велел им оставаться здесь или держаться людных мест.
        - Очень велики шансы, что они напуганы. А когда человеку страшно…
        - …Он рвется попасть домой, - докончила за меня Элейн.
        - Если они там, это самый быстрый способ их найти. А если нет, это обойдется нам в минуту, максимум две.
        Элейн кивнула.
        - У Анны была записная книжка в сумочке, - сообщила она.
        Немного поискав, мы нашли сумочку, но записной книжки в ней не оказалось.
        Нам ничего не оставалось, кроме как удостовериться, что Анна не сунула ее в карман перед смертью. Я проверил карманы, очень стараясь нигде не оставить отпечатков, а еще больше стараясь не смотреть на ее мертвое багровое лицо или стеклянные глаза. Смерть женщины была не из легких, и, хотя с того момента прошло не так много времени, запах в ванной стоял ужасный. Я пытался не обращать на него внимания.
        Гораздо сложнее оказалось не обращать внимания на лицо Анны. Кожа ее сделалась восковой, как это случается у покойников. Хуже того, тело ее приобрело выраженные, хоть и трудно определяемые словами, признаки… отсутствия, что ли. При жизни Анну Эш отличали воля, устремленность, решительность. Я знаю множество чародеев, уступающих ей по части индивидуальности, жизненной энергии, силы личности. Она сохраняла трезвость мысли и действий, когда те, кто ее окружал, теряли голову от страха. Это требует смелости, и еще какой.
        Что, впрочем, оказалось лишено смысла. Поскольку, как бы я ни старался, убийца все равно сделал свое дело.
        Я тряхнул головой и, так и не найдя книжки, отступил от трупа. Она с готовностью встретила опасность ради благополучия своих подруг, и я не хотел, чтобы это пропало зря. Если те, кого она защищала, еще живы, принесенная ею жертва все же имела смысл. Скорбеть о ее смерти я мог и позже. Я сослужил бы плохую службу этой женщине, если бы позволил убийцам довершить задуманное.
        Я повернулся к Элейн, стоявшей в дверях ванной и смотревшей на тело Анны. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, только глаза покраснели от слез, стекающих по щекам. Некоторым женщинам даже идет, когда они плачут. У Элейн от плача лицо шло пятнами, нос распухал, а под глазами темнели синяки.
        Никакой красоты в этом не было. Только боль.
        Она заговорила, и голос ее звучал хрипло, прерывисто.
        - Я обещала защитить ее.
        - Порой ты честно пытаешься, - тихо произнес я. - Порой это все, что остается делать. Пытаться. Так уж устроена игра.
        - Игра… - повторила она. В одном этом слове хватало едкости, чтобы прожечь дыры в полу. - С тобой такое случалось? Чтобы кого-то, пришедшего к тебе за помощью, убивали?
        Я кивнул:
        - Пару раз. Первый раз с Ким Дилэйни. Девушкой, которую я обучал контролировать ее способности. Возможно, она обладала большей силой, чем женщины из Ордена, но ненамного. Она вляпалась в нехорошее дело. Такое, что ей не по зубам. Я надеялся, что смогу предостеречь и отговорить ее, надеялся, что она послушается меня. Наивный.
        - Что с ней случилось?
        Я, не оглядываясь, дернул головой в сторону висевшего за спиной тела.
        - Ее слопали. Я иногда хожу на ее могилу.
        - Зачем?
        - Цветов принести, листья смести. Напомнить себе, какова ставка в моих играх. Напомнить, что никто еще не выигрывал всех игр без исключения.
        - А потом? - тихо спросила меня Элейн. Она не отводила взгляда от трупа. Ни на секунду. - Что ты сделал с тем существом, которое ее убило?
        Наверное, мне стоило ответить подробно, но слушать это Элейн было необязательно.
        - Я убил его.
        Она снова кивнула:
        - Когда мы поймаем Скави, я хочу сама уничтожить его.
        Я положил руку ей на плечо:
        - Легче от этого не станет.
        Она мотнула головой:
        - Я не поэтому хочу достать его. Защита Анны и ее подруг была моей работой. Мне надо доделать ее. Это мой долг.
        Не думаю, чтобы Элейн сама не верила в то, что говорит, но мне доводилось проходить через такое, и это может здорово сбить с катушек. Впрочем, сейчас обсуждать это с ней, пожалуй, не стоило. Не до того нам было.
        - Ты его выполнишь, - сказал я. - Я помогу.
        Она чуть слышно всхлипнула и прижалась к моей груди. Я обнял ее, теплую, стройную, ощущая всем телом переполнявшие ее горечь, досаду и раскаяние. Я сжал ее крепче, пытаясь унять сотрясавшие ее рыдания. Больше всего на свете мне хотелось прекратить эту пытку.
        Но я не мог. Ремесло чародея дает тебе больше возможностей, но сердца твоего не меняет. Мы остаемся людьми.
        И все мы безоружны перед болью.
        Глава 26
        Не прошло и минуты, как Элейн начала справляться со своим дыханием. Методы, которыми Дю Морне учил нас контролировать свои эмоции, можно назвать безжалостными, но они действенны. Еще минута - и дыхание ее снова сделалось ровным; она на мгновение прижалась лбом к моей груди в безмолвном жесте благодарности. Потом она выпрямилась, и я опустил руки. Она склонила голову перед телом Анны - в знак уважения, а может, просто прощаясь.
        Когда она повернулась, я уже ждал наготове с влажным полотенцем в руке.
        - Стой, - тихо сказал я и осторожно вытер ей лицо. - Ты должна выглядеть как ни в чем не бывало. Иначе подумают, что мы не крутые. А сейчас очень важно быть крутыми, круче крутых яиц.
        Она слушала меня и следила за моими действиями, округлив глаза. Потом на ее лице сквозь горечь проглянула слабая, очень слабая улыбка.
        - Спасибо, что ты здесь и что говоришь об этом, - произнесла она уже спокойным голосом. И почти сразу же выпятила челюсть не хуже подвыпившего Хамфри Богарта. - А теперь прекрати шлепать губами и займись делом.
        Мое тауматургическое заклятие привело нас к многоквартирному дому.
        - Здесь живет Эбби, - сказала Элейн.
        Припарковать машину мне удалось только перед пожарным гидрантом. Я сильно сомневался, что наши прилежные муниципальные служащие оштрафуют нас за это в такой поздний час, но, если бы так и случилось, это стало бы сущей ерундой по сравнению с необходимостью переться квартал или два на своих двоих.
        - Где ее квартира? - спросил я.
        - На девятом этаже, - ответила Элейн, хлопнув дверцей «жучка» чуть сильнее, чем следовало.
        - Я тут подумал, - сказал я, - что, если бы я был нехорошим парнем и хотел убрать пару мешающихся под ногами бесстрашных крутых чародеев, я постарался бы ошиваться где-нибудь неподалеку от этого места, чтобы держать в поле зрения вход в здание.
        - А я подумала, - возразила Элейн, - что с его стороны было бы на редкость глупо даже пытаться.
        Расстояние от машины до входа мы проделали вместе, быстрым шагом. Ноги у Элейн достаточно длинные, чтобы не отставать от меня. Она нацепила на запястья с дюжину медных браслетов, на вид более тяжелых, чем им полагалось бы быть при таких размерах. Когда браслеты оказывались время от времени в глубокой тени, становилось видно, как между ними проскакивают искорки.
        Лифт мы, не сговариваясь, проигнорировали. Я держал наготове свой браслет-оберег, да и посох мой буквально пульсировал от накачанной в него энергии, так что я с трудом удерживал его в руке. Такая концентрация магических энергий может иметь непредсказуемые последствия при взаимодействии с электрооборудованием, и панель управления лифта в этом смысле не исключение.
        Дверь на лестницу отпиралась только изнутри, но на такой случай у меня имеется специально разработанное нехитрое заклятие, так что проблемы с этим у нас не возникло. Мы проскользнули на лестницу. Любой, кто ждал бы нас наверху, следил бы в первую очередь за выходом из лифта. Любому, кто преследовал бы нас, пришлось бы повозиться с запертой дверью, да и подняться по гулкой бетонной лестничной клетке, не производя шума, тоже почти невозможно.
        Левой рукой я сжимал лежавший в кармане плаща револьвер. Магия - клевая штука, но, когда речь идет о жизни или смерти, обычная, материальная технология может оказаться не менее эффективной.
        Не могу сказать, чтобы подъем на девятый этаж не заставил меня задыхаться, но все же не так, как случилось бы со мной раньше. Учащенное сердцебиение принесло с собой намек на головную боль - пока еще слабый намек. Адские погремушки, должно быть, там, в порту, меня двинули сильнее, чем мне казалось. Элейн тоже слегка приустала. Если она и вправду сняла последствия этой моей травмы, значит она куда опытнее, чем говорит. Подобное исцеление просто так не дается. И еще - она может оказаться куда более хрупкой и уязвимой, чем кажется.
        Я отворил пожарный выход с Эббиного этажа, и Элейн первая ступила с лестницы. Она двигалась по центру коридора в полной тишине, чуть разведя руки в стороны, и я понял, что она каким-то образом улавливает все, происходящее вокруг нее. Браслеты на ее руках заискрили чуть сильнее. Значит, это тоже своего рода оборона - только не такая прямолинейная, как моя, отвечающая на силу грубой силой. Очень в ее стиле.
        Впрочем, ни гипервосприимчивость, ни грубая сила не потребовались. Элейн приблизилась к двери и подняла руку, чтобы постучать, но не успела. Дверь распахнулась, и немного взъерошенная Эбби кивнула нам:
        - Вот и славно. Чуть пораньше, это славно. Да, заходите, конечно же.
        Я сделал шаг вперед, но Элейн жестом остановила меня, глядя куда-то в пространство.
        - Сейчас я проверю. Внутри еще женщина. Две собаки. - Она оглянулась на меня и опустила руку. - Одна из них твоя.
        - Мыш! - окликнул я.
        Пол слегка содрогнулся, и огромный темно-серый пес осторожно протиснулся в дверь мимо Эбби и сунулся мордой мне в живот. Я опустился на колени и был немедленно облобызан в лицо.
        Я пару раз шлепнул его по загривку, потому как мы мужчины и не разводим нюни. В конце концов, я и так удостоверился в том, что он жив-здоров и ошейник до сих пор при нем.
        - Рад видеть тебя, морда мохнатая.
        Следом за Мышем из двери выскочил Тото, напоминавший буксирчик, который следует в кильватере за огромной баржей. Он подозрительно зарычал, обнюхал мои ноги, несколько раз чихнул - не иначе как от меня еще сильно пахло дымом и озерной водой - и на этом успокоился, только рыкнул на меня еще раз, чтобы я наверняка усвоил урок. Потом пес вернулся к Эбби и принялся прыгать вокруг нее, пока она не взяла его на руки.
        Пухлая блондинка погладила его и бросила на меня встревоженный взгляд:
        - Что случилось? Я имею в виду, после того как вы ушли? Где вы были и что с Оливией?..
        - Давайте зайдем в квартиру, - сказал я, поднимаясь с колен.
        Мы с Элейн переглянулись и проследовали внутрь. Мыш мягко ступал рядом, продолжая прижиматься ко мне боком. Я зашел последним и закрыл за собой дверь.
        Квартира Эбби оказалась маленькой, скромной, поделенной на аккуратно обставленные рабочие зоны: стол с пишущей машинкой, другой стол со старой швейной машиной, стул перед пюпитром с прислоненной к нему скрипкой - а может, это был альт, - маленькая ниша-библиотека с удобным креслом и полками, уставленными любовными романами. Кроме того, там присутствовало некоторое подобие алтаря для поклонения каким-то древним божествам, только божества эти оказались здесь, наоборот, детишками с пухлыми личиками и золотыми кудряшками.
        В нише-библиотеке сидела Присцилла, и вид она имела осунувшийся и подавленный. На столике рядом с креслом стояла чашка давно остывшего чая, к которому явно никто не притрагивался. Она подняла на меня усталый взгляд.
        - Оливия жива и здорова, - тихо сообщил я.
        Эбби просияла за секунду до того, как я произнес эти слова. Свернувшийся у нее на руках песик сразу уловил ее настроение и завилял мне хвостом.
        - Правда?
        - Один мой… знакомый… мы с ним работали раньше… тот мужчина на фотографиях - он собрал женщин, которым грозила смерть от рук киллеров, в убежище. Он узнал, что Оливии грозит опасность, и спрятал ее вместе с некоторыми другими.
        Несколько долгих секунд Присцилла пристально смотрела на меня.
        - Что еще? - спросила она.
        Вместо меня ответила Элейн - тихим, ровным голосом:
        - Анна мертва. Там, в гостинице. По всем признакам, самоубийство.
        Эбби негромко охнула и села на стул у пюпитра. Тото тревожно заскулил.
        - Ч-что? - выдавила из себя она.
        Присцилла поежилась и низко наклонила голову:
        - Ох нет! Нет. Анна…
        - А теперь, леди, мне нужно знать, - так же тихо продолжал я. - Почему вы не поступили так, как я вам сказал? Почему вы ушли из гостиницы?
        - Мы… - начала Эбби, и по щекам ее заструились слезы. - Это все… это…
        - Она сказала, - тихо, как-то обреченно проговорила Присцилла. - Она сказала, что ей надо идти. Что ей пора на работу.
        Вот сукина дочь! И ведь знал же я…
        На этот раз Элейн соображала чуть дольше меня.
        - Кто?
        - Х-хелен, - всхлипнула Эбби. - Это б-была Хелен.
        Глава 27
        Я стоял, закипая как чайник, пока Элейн выпытывала у Эбби и Присциллы подробности произошедшего.
        - Это случилось всего через час после того, как вы ушли, - сообщила Эбби. - Кто-то позвонил Хелен на мобильник.
        - Мобильник? - встрепенулся я. - Он у нее что, работал?
        - Она не настолько способная в магии, чтобы это мешало ей говорить по мобильнику, - пояснила Эбби. - Да и все мы, по правде говоря, тоже. Даже мой мобильник почти все время работает.
        - Что ж, - хмыкнул я. - Это значит, она не маскируется под дилетанта. Уже лучше, чем ничего.
        - Гарри, - произнесла Элейн тихо, но строго. - Пожалуйста, Эбби, продолжайте.
        Я заткнулся.
        - Ей позвонили, и она вышла поговорить в ванную. Я не слышала разговора, но, когда она вернулась, она сказала, что ей надо на работу. Что она уходит.
        Я удивленно заломил бровь:
        - Что же это за работа, если Хелен ради нее рискует жизнью?
        - Я так и сказала, - подала голос Присцилла. Горечи в ее голосе еще добавилось, если такое вообще возможно. - Это же просто глупость. Я даже не заподозрила ничего такого.
        - Анна пыталась с ней спорить, - продолжала Эбби, - но Хелен отказалась остаться. Поэтому Анна попросила нас проводить ее.
        - Хелен, конечно, не соглашалась, - проговорила Присцилла. - Тогда я подумала: может, ей стыдно показать нам свою работу - какой-нибудь уборщицы в фастфуде или еще что-то такое?
        - Мы ведь не знали, чем она занимается, - извиняющимся тоном добавила Эбби. - Она не хотела говорить на эту тему. - Рука ее бездумно гладила сидевшую у нее на коленях собаку. - Она говорила что-то вроде того, что не хочет посвящать нас в свою прошлую жизнь… В общем, Анна посадила ее в такси и заставила пообещать, что она будет поддерживать с нами связь. Что позвонит, как только окажется в безопасности, с другими людьми.
        - Вы что, просто так взяли и отпустили ее? - не выдержал я.
        - Она сестра Ордена, - сказала Присцилла. - А не преступница, которой нельзя доверять и за которой надо следить.
        - Вообще-то, - возразил я, - она именно преступница, которой нельзя доверять и за которой надо следить. Спросите у ее гребаных тюремщиков.
        Элейн хмуро покосилась на меня:
        - Черт подери, Гарри! Этим уже не поможешь.
        Я выругался про себя, снова скрестил руки, а потом пригнулся к Мышу, чтобы как следует потрепать его за ушами и по загривку. Может, хоть это поможет мне держать рот на замке. Надо же рано или поздно научиться и этому.
        - Хелен позвонила мне минут через двадцать, - сказала Присцилла. - Она сказала, что за ней следили от самой гостиницы. Что наше местонахождение известно убийцам. Что нам надо уходить. Мы так и сделали - вы же сами нам советовали. Хелен сказала, что будет ждать нас здесь.
        - Я говорил вам держаться людных мест… - рявкнул я.
        - Гарри! - резко одернула меня Элейн, и я снова заткнулся.
        Несколько секунд все опасливо молчали.
        - Э… Так вот, мы и поехали, - нарушила паузу Эбби. - Но когда приехали сюда, Хелен здесь не оказалось.
        - Нет, - сказала Присцилла, зябко охватив себя руками: судя по жалкому виду, она совсем замерзла, даже в своем свитере. - Она позвонила еще раз. Умоляла приехать к ней.
        - Я осталась тут с собаками, - сказала Эбби.
        При слове «собаки» Тото задрал к ней мордочку и вильнул хвостом.
        - Как только мы с Анной забрали ее, - продолжала Присцилла, - мы отправились обратно сюда… но Хелен выглядела ужасно. У нее закончился инсулин, и она не успела его приобрести из-за всех этих проблем. Анна высадила меня и повезла ее в аптеку. Больше мы ее не видели.
        - Это не твоя вина, - сказала Эбби Присцилле, покусывая губу.
        Присцилла пожала плечами:
        - Она никогда и ничего не говорила про диабет. Как это я не догадалась? Могла бы ведь…
        - Это не твоя вина, - убежденно повторила Эбби с явным состраданием в голосе. - Мы в нее верили. Все ей верили. А она нами манипулировала - все время манипулировала. Убийца находилась среди нас. - Она покачала головой. - Нам стоило послушаться вас, Страж Дрезден.
        - Стоило, - тихо повторила Присцилла. - Если бы мы сделали это, Анна была бы сейчас жива.
        Я даже не знал, что на это сказать. Точнее, я очень много чего мог сказать, но все это являлось бы вариациями на тему «Я же вам говорил», а мне не хотелось сыпать соль на раны, поэтому я промолчал.
        И потом, я обмозговывал то, что поведали нам Эбби с Присциллой.
        Элейн переглянулась со мной:
        - Думаешь, Хелен и есть тот самый Скави, о котором мы слышали?
        Я пожал плечами:
        - Сомневаюсь, но технически такое возможно. Вампиры из Белой Коллегии при желании запросто могут сойти за людей.
        - Тогда почему сомневаешься?
        - Потому что эта мелкая гнида Мадригал называл Скави «он», - ответил я. - А Хелен при всем желании не «он».
        - Подсадная утка? - спросила Элейн.
        - Похоже на то.
        Эбби растерянно переводила взгляд с меня на Элейн и обратно:
        - П-простите… Какая утка?
        - Подсадная. Человек, который работает с преступником, притворяясь, что не имеет к нему никакого отношения, - объяснил я. - Он помогает нехорошим парням, притворяясь вашим лучшим другом, внося предложения. Например, покинуть безопасное убежище, разделиться, чтобы быть порознь…
        Наступила тишина. Тото негромко, тревожно заскулил.
        - Все равно не верю, - заявила Присцилла, стиснув руками виски и закрывая глаза.
        - Мы же столько лет ее знали, - проговорила Эбби, разом сделавшись похожей на потерявшегося ребенка. - Как она могла обманывать нас так долго?
        Я поморщился. Терпеть не могу видеть чужую боль, но хуже всего, когда страдает женщина. Возможно, это проявляется мой мужской шовинизм, но мне на это наплевать.
        - Ладно, - сказал я. - Вопросов пока все равно больше, чем ответов, но, по крайней мере, мы знаем теперь, откуда плясать.
        Элейн кивнула:
        - Отвезем этих двух в безопасное место, потом выследим Хелен.
        - Безопасное место… - пробормотал я. - Томас.
        - Да.
        Я повернулся к Эбби с Присциллой:
        - Леди, мы уезжаем.
        - Куда? - поинтересовалась Присцилла. Я ожидал протестов, саркастических ухмылок или стервозного упрямства. Однако в ее голосе не слышалось ничего, кроме страха - вялого, утомленного. - Куда мы едем?
        - К Оливии, - ответил я. - И к пяти или шести другим женщинам, которых охраняет мой знакомый.
        - Им чего-нибудь нужно? - спросила Эбби.
        - С ними несколько детей, малолетних, - ответил я.
        - Захвачу еды какой-нибудь, - сказала Эбби, прежде чем я договорил.
        Присцилла продолжала сидеть, съежившись, в кресле. Эбби сложила половину своего кухонного шкафа в большой чемодан с колесиками на днище, застегнула его и нацепила сверху штуковину, смахивавшую на пластиковую клетку для птиц. Потом махнула рукой Тото, и тот запрыгнул в клетку, покрутился на месте и лег с довольной собачьей ухмылкой на морде.
        - Отлично, - сказала Эбби.
        Мыш посмотрел на Тото, потом на меня.
        - Ты надо мной смеешься? - осведомился я у него. - Мне придется прицепить к чемодану железнодорожный вагон и нанять Халка, чтобы тот его толкал. Ты молод и здоров как бык, так что пешком дойдешь.
        Мыш покосился на царский паланкин, в котором восседал Тото, и вздохнул. К машине, правда, он спускался первым. Несмотря на поздний час, какая-то сволочь сунула мне под дворник штрафную квитанцию за неправильную парковку; я убрал квитанцию в карман. Учись мыслить позитивно, Гарри. Могли ведь и эвакуировать на штрафную стоянку.
        Размещение всех в «жучке» потребовало от нас изобретательности и некоторых жертв, но мы справились и с этим. В задрипанный мотель на южной окраине мы вернулись без дальнейших приключений.
        Приблизительно через двадцать секунд после того, как мы остановились перед дверью номера, из соседнего переулка с рокотом выкатила Мёрфи на своем «харлей-дэвидсоне», - должно быть, она наблюдала за дверью и окнами довольно давно. На ней были джинсы, черная майка и свободная черная мужская рубаха с закатанными на дюжину оборотов рукавами, под которой удачно прятались две кобуры: с одной стороны - под «глок», с другой - под «зиг». Волосы она подобрала в хвост, и полицейский жетон, который Мёрфи обыкновенно носит на цепочке в подобного рода ситуациях, подозрительно отсутствовал.
        Со слегка озадаченным выражением лица она дождалась, пока все выберутся из «жучка» и Элейн поспешно загонит женщин с улицы в номер.
        - Никаких шуточек насчет «клоунской машины», - заявил я Мёрфи. - Поняла? Никаких.
        - Я и не собиралась, - возразила Мёрфи. - Господи, Гарри, что это с тобой?
        - Слышала что-нибудь про сегодняшние события в порту?
        - Ох! - сказала Мёрфи.
        Мыш притопал поздороваться с ней, и она чинно пожала ему лапу.
        - Томас не слишком вдавался в объяснения, - сообщила она. - Он вообще выскочил отсюда как ошпаренный.
        - Он проголодался, - объяснил я.
        Мёрфи нахмурилась:
        - Ага, он так и сказал. Он никого не покалечит?
        Я подумал и мотнул головой:
        - В обычных обстоятельствах я бы сказал, что ни в коем случае. Сейчас… не уверен. Вообще-то, такие штуки не в его характере. Но в этой заварухе он с самого начала действует не слишком обычно.
        Мёрфи скрестила руки на груди:
        - «Заваруха» - точное определение. Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
        Я изложил Мёрфи сжатую версию того, что нам удалось узнать со времени нашей с ней последней встречи.
        - Господи Боже и святые угодники! - выдохнула Мёрфи. - Значит, это была Беккит.
        - Похоже, она действует в интересах Скави, кем бы он ни был. А Серый Плащ и этот тухлый Томасов родственничек добавили от себя еще несколько убийств, чтобы привлечь мое внимание.
        - Если этот Скави не хочет внимания, это не в его интересах.
        - Сам знаю. И что?
        - Они ведь все вампиры, так? - пожала плечами Мёрфи. - Я думала, они действуют заодно.
        - Это Белая Коллегия. Закулисные интриги - смысл их жизни. И делают они это исподтишка. Возможно, они рассчитали, что я узнаю об убийствах, вмешаюсь и уберу Скави, а это им на руку. Тогда им останется только поздравить друг друга с тем, что они такие хитрые.
        Мёрфи понимающе кивнула:
        - Ну что ж, теперь ты благополучно выдернул клиентов у них из-под носа. Что дальше?
        - Продолжить то, на что они не рассчитывали, - сказал я. - Сначала найду Беккит и вежливо попрошу ее больше никого не убивать, а также навести меня на Скави. Потом поговорю с ним, тоже вежливо. А далее займусь Серым Плащом и пассажиром Мадригалом.
        - А как ты собираешься найти Беккит?
        - Эм… - замялся я. - Наверняка что-нибудь придумаю. Вся эта заваруха еще не утряслась у меня в голове.
        - Угу, - кивнула Мёрфи. - Все эти убийства… До сих пор не вижу в них никакой логики.
        - Логика есть. Просто мы ее пока не поняли. - Я поморщился. - Что-то мы упустили.
        - А может, и нет, - возразила Мёрфи.
        Я удивленно повел бровью.
        - Помнишь наш странный труп?
        - Джессика Бланш, - кивнул я. - Та, которую видела Молли.
        - Верно. Я тут кое-что про нее нарыла.
        - Она тоже из какой-нибудь секты или еще что?
        - Или еще что, - сказала Мёрфи. - Если верить одному знакомому из полиции нравов, она работала в «Бархатном салоне».
        - В «Бархатном салоне»? Я думал, что сжег это заведе… - Э-э, то есть что его сжег дотла не найденный до сих пор злоумышленник.
        - Его отстроили заново. Только теперь у него владельцы другие.
        Щелк! Еще пара кусочков мозаики встала на место.
        - Марконе? - спросил я.
        - Марконе.
        Джентльмен Джонни Марконе был самым значительным и самым страшным гангстером в городе, знаменитом своими гангстерами. После того как старые мафиозные кланы, погрязнув в междоусобных разборках, сошли со сцены, Марконе сделался чем-то вроде Александра Великого, выстроив одну из крупнейших в мире криминальных империй, - если не считать национальных правительств, конечно. Количество разбойных нападений в Чикаго снизилось, и еще неизвестно, кто приложил к этому больше усилий - городская полиция или джентльмен Джонни Марконе с его драконовскими правилами ведения криминального бизнеса. Зато доходы мафии более чем удвоились, а власть Марконе продолжала расти.
        Джонни Марконе был умен, жесток, опасен - и абсолютно бесстрашен. Такая комбинация смертельна, и я по возможности избегал пересекаться с ним.
        Впрочем, судя по тому, как все складывалось, на этот раз у меня такой возможности не имелось.
        - Ты, случайно, не знаешь, где расположен новый «Бархатный салон»? - поинтересовался я у Мёрфи.
        Она бросила на меня выразительный взгляд.
        - Верно-верно. Извини. - Я перевел дух. - Похоже, самое время побеседовать с кем-нибудь из коллег покойной. Готов поспорить, они не откажутся поговорить, чтобы избежать неприятностей с правосудием.
        Она блеснула зубами в недоброй улыбке:
        - Может, и так. А если не так, с тобой, возможно, захочет поговорить Марконе.
        - Марконе меня не любит, - заявил я. - И это чувство взаимно.
        - Марконе не любит никого, - ответила Мёрфи. - Но тебя он уважает.
        - Можно подумать, это многое обо мне говорит.
        - Может, да, а может, нет, - пожала плечами Мёрфи. - Марконе - сукин сын, но не дурак, и если он обещает что-то сделать, то делает.
        - Поговорю с Элейн, когда все разместятся, - сказал я. - Попрошу ее остаться здесь с Мышем, присмотреть за происходящим.
        Мёрфи кивнула:
        - Элейн, говоришь? Бывшая?
        - Угу.
        - В прошлый свой приезд она, кажется, работала против тебя.
        - Угу.
        - Ты ей доверяешь?
        Пару секунд я молча смотрел на Мёрфи, потом поднял взгляд на окно номера.
        - Хотелось бы.
        Она вздохнула:
        - Мне почему-то кажется, что все обернется еще серьезнее. Тебе нужен кто-то, чтобы прикрывать тебя со спины.
        - Принято, - сказал я, подняв кулак. - Ты.
        Мёрфи осторожно стукнула кулачком о мой и ответила:
        - Что-то ты подозрительно со мной мягок, Дрезден.
        - Если начнется дождь, я совсем растаю, - согласился я.
        - Этого следовало ожидать, - заметила она. - Судя по тому, что ты у нас свежеиспеченный гей…
        - Я? К-кто?.. - Я моргнул от неожиданности. - Ах да. Томасова квартира. Адские погремушки, а у вас, копов, связь налажена будь здоров.
        - Угу. Роулинс услышал это у кофейного автомата и сразу же перезвонил мне. Сообщил, что ты переругался со своим бойфрендом. Спросил, что тебе подарить на Рождество - саундтрек «Собора Парижской Богоматери» или «Призрака Оперы». Варетти с Фаррелом уже ставки принимают.
        - Ребята, вам что, делать нечего? - спросил я. Она продолжала ухмыляться, и я встревожился. - А ты-то мне что собираешься дарить?
        Глаза ее засияли.
        - Мы со Столлингсом нашли на eBay портрет Джули Ньюмар с автографом.
        - Ох, ребята, вы ведь с этой темы не слезете? - вздохнул я.
        - Мы же копы, - хихикнула Мёрфи. - Конечно нет.
        Мы переглянулись, продолжая улыбаться, и почти сразу же посерьезнели, всматриваясь в темноту. Некоторое время мы молчали. По улице бежали машины. Доносились гудки, скрип тормозов, завывание сигнализации в квартале от нас. Там, куда не доставал свет уличных фонарей, царили сумрачные тени. Слышались далекие полицейские сирены. В летнем воздухе раскачивались лучи прожекторов, зазывавших зрителей в театр.
        - Адские погремушки! - произнес я наконец. - Марконе.
        - Угу, - согласилась Мёрфи. - Это меняет дело.
        Марконе замешан в этой истории.
        Значит, все становилось на несколько порядков опаснее.
        Глава 28
        Новый «Бархатный салон» ничем не напоминал прошлый.
        - Оздоровительный клуб? - спросил я у Мёрфи. - Ты, наверное, шутишь.
        Мёрфи остановила свой «харлей» рядом с моим «жучком». Свободное место на стоянке оставалось только одно, но нам его хватило на двоих. В конце концов, что такое несколько царапин или вмятин на крыле «жучка» по сравнению с десятками тех, что красуются там уже давно?
        - Это прогрессивно, - заметила Мёрфи. - Ты можешь улучшить фигуру, повысить содержание тестостерона и найти ему применение - все под одной крышей.
        Я покачал головой. Первый этаж занимали небольшие магазинчики; над вторым красовалась неброская, но стильная вывеска, гласившая: «ЗДОРОВЬЕ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО».
        Огромные, во всю стену, окна, какие я привык видеть в большинстве оздоровительных клубов, здесь отсутствовали.
        - Погоди-ка, - вспомнил я. - Это, случайно, не та гостиница, в которой убили Томми Томма?
        - Умгум, - кивнула Мёрфи. - «Мэдисон». Ну да, его недавно купила корпорация, не имеющая абсолютно никаких видимых связей с Джоном Марконе, и теперь перестраивает.
        - Согласись, по части декора у прежнего здания был… скажем так, перебор, - сказал я.
        - Оно выглядело как театральная декорация, изображающая гарем опиумного короля, - согласилась Мёрфи.
        - А теперь оно таковым и является.
        - Но по его внешности ничего такого не скажешь, - заметила Мёрфи.
        - Вот это и называют прогрессом, - сказал я. - Как думаешь, стоит ждать от этой шайки каких-нибудь неприятностей?
        - По крайней мере, они будут вежливы.
        - Ну да, Марконе из тех, кто извинится, сославшись на необходимость, прежде чем всадить в тебя пулю.
        Мёрфи кивнула. Перед тем как выйти со стоянки, она поправила обе кобуры и надела под рубаху кевларовый жилет.
        - Я же сказала. Все будет вежливо.
        - Я серьезно. Как думаешь, они пойдут на жесткие меры?
        - Зависит от того, насколько большой рой мы разворошим, - ответила она.
        Я вздохнул:
        - Ладно. Давай выясним.
        Мы вошли. Двери открывались в вестибюль, отделенный от бывшего гостиничного холла стальной дверью и панелью домофона. Кнопки в нижнем ряду на панели были помечены названиями магазинчиков с первого этажа. Все остальные кнопки оставались анонимными.
        Мёрфи полистала свою записную книжку, нашла нужную страницу, сверилась с записью и нажала кнопку в середине верхнего ряда.
        - «Превыше всего», - послышался из расположенного рядом с панелью динамика женский голос. - Это Бонни. Чем могу помочь?
        - С вашего позволения, мне хотелось бы поговорить с вашим менеджером, - сказала Мёрфи.
        - Мне очень жаль, мэм, - отозвался динамик. - Наш менеджер доступен только в приемные часы, однако я с удовольствием передам ему ваше сообщение.
        - Нет, - спокойно ответила Мёрфи. - Мне известно, что мисс Деметра сейчас в офисе. С вашего позволения, я поговорю с ней.
        - Мне очень жаль, мэм, - повторила Бонни, - но вы не являетесь членом клуба, и вы находитесь на частной территории. Я вынуждена просить вас немедленно покинуть здание; в противном случае мне придется поставить в известность внутреннюю службу безопасности и вызвать полицию.
        - О! - вмешался я. - Вот это будет весело. Валяйте, вызывайте копов.
        - Не сомневаюсь, они обрадуются предлогу посмотреть, что у вас здесь творится, - сказала Мёрфи.
        - Я… - начала Бонни и в замешательстве замолчала. Ее явно не обучали разбираться с подобными посетителями. А может, она просто не отличалась особой сообразительностью.
        Я сделал выразительный жест рукой, Мёрфи кивнула и отстранилась от переговорного устройства, чтобы я мог занять ее место.
        - Послушайте, Бонни, - сказал я. - Мы здесь не затем, чтобы скандалить. Нам просто нужно поговорить с вашим боссом. Если ей так спокойнее, она может поговорить с нами по переговорному устройству. В противном случае я сам поднимусь и поговорю с ней лично. Собственно, вопрос только в том, будете ли вы вести себя вежливо и разумно или хотите возмещать материальный ущерб в случае отказа?
        - Эм… хорошо.
        - Просто передайте вашему боссу, Бонни. Вы ведь не виноваты в том, что мы не уложились в приемные часы. Пусть она сама решает, как поступить, чтобы ответственность за неприятности лежала не на вас.
        Последовала небольшая пауза, на протяжении которой Бонни оценивала возможные перспективы.
        - Очень хорошо, сэр. Позвольте спросить, как вас представить?
        - Со мной сержант Кэррин Мёрфи из Чикагского полицейского управления, - ответил я. - А меня зовут Гарри Дрезден.
        - Ой! - спохватилась Бонни. - О, мистер Дрезден, пожалуйста, простите меня! Я не знала, что это вы, сэр.
        Я выпучил глаза на решетку динамика.
        - Вы последний из обладателей платиновой карты нашего клуба, кто еще ни разу не заходил к нам, сэр. Ради бога, сэр, примите мои извинения. Я сейчас пришлю кого-нибудь к лифту встретить вас и вашу спутницу. И сейчас же сообщу мисс Деметре.
        Дверь зажужжала, щелкнула и отворилась.
        Мёрфи с подозрением покосилась на меня:
        - Что это значит?
        - Чего ты меня спрашиваешь? - возмутился я. - Я же теперь гей.
        Мы вошли. Первый этаж здания напоминал миниатюрный супермаркет: по обе стороны коридора тянулись небольшие магазины, в которых продавались компьютерные аксессуары, книги, видеоигры, свечи, банные принадлежности, бижутерия и самая разнообразная одежда. Правда, по причине позднего часа все они были закрыты, а витрины скрывались за металлическими рольставнями. Вспыхнул ряд маленьких огоньков-светильников в полу по обе стороны от красной ковровой дорожки, обозначив дорогу к лифтам. Одна из кабин уже ждала нас с раздвинутыми дверями.
        Как только мы ступили внутрь, я нажал кнопку второго этажа.
        - Если там нас ожидает у лифта торжественная встреча в лице Леденцовой Гильдии, я ухожу. Бред какой-то.
        - Мне тоже так показалось, - согласилась Мёрфи.
        - Мисс Деметра, - хмыкнул я. - Думаешь, это псевдоним?
        Уголок Мёрфиных губ чуть дернулся вверх.
        - Подозреваю, мы обнаружим там чертову уйму фальшивых имен и типажей.
        Лифт остановился, и двери раздвинулись.
        В холле нас ждали три женщины. Одеты они были… скажем так, определение «одежда для досуга» подходило не совсем. Их наряд напоминал тот, что носят официантки в «Хутерсе», только облегал туже. Все трое если и достигли возраста, позволяющего употреблять спиртные напитки, то совсем недавно, и все трое явно прошли жесткий отбор на право носить подобные наряды. Блондинка, брюнетка и рыженькая, все к тому же хорошенькие, с очень даже привлекательными… гм… улыбками.
        - Добро пожаловать, сэр, - произнесла рыженькая. - Позвольте взять ваш плащ и… и палку?
        - Столько лет не слышал предложения соблазнительнее, - вздохнул я. - Но нет, спасибо, я пока подержусь за них.
        - Очень хорошо, сэр.
        Блондинка держала в руках круглый серебряный поднос с двумя высокими бокалами оранжевой жидкости. Она улыбнулась нам; света, отраженного от ее зубов, хватило бы, чтобы оставить шрамы на моей сетчатке.
        - Сэр, мэм - «мимоза»?
        Мёрфи смотрела на всех троих взглядом, абсолютно лишенным выражения. Потом, не произнося ни слова, она взяла бокал с подноса, выпила его и поставила на место, пробормотав что-то себе под нос.
        - Мне не надо, - сказал я. - За рулем.
        Блондинка отступила, и на ее место шагнула брюнетка, на блузке которой красовался ярлычок «Бонни». В руках она держала черную кожаную спортивную сумку, стоившую, должно быть, дороже Мёрфиного бронежилета, которую и протянула мне вместе с картонной папкой и большим конвертом горчичного цвета.
        - Это полагается, сэр, всем обладателям платиновой членской карты. Тут набор спортивной одежды, пара кроссовок вашего размера, персональный диагностический аппарат для наблюдения за вашей физической формой и кое-какие туалетные принадлежности. - Она похлопала рукой по конверту. - А здесь документы, подтверждающие ваше членство, карта и персональный пароль для входа.
        Если это была западня, то отменно сработанная. Я попытался сопоставить в уме всю свою амуницию с электронными фиговинами, что они мне совали. Если бы мне пришлось справляться со всем этим на ходу, я, скорее всего, сломал бы себе ногу. Или шею.
        - Э… - произнес я. - Спасибо, Бонни.
        - Не за что, сэр, - прочирикала она. - Идемте со мной, пожалуйста, я провожу вас в кабинет мисс Деметры.
        - Очень мило с вашей стороны, - сказал я.
        У сумки имелся ремень. Я ухитрился набросить его на плечо, а бумаги сунул в один из объемистых карманов плаща.
        Бонни подождала, пока я управлюсь с нежданно свалившимся на меня имуществом, и, бесцеремонно, как старого знакомого, взяв за руку, повела по коридору. Пахло от нее приятно, жимолостью, и она продолжала мило улыбаться мне. Вот только пальцы у нее показались мне ледяными, словно она нервничала.
        Так, за руку с Бонни, мы пересекли весь этаж - длинное открытое помещение с разнообразными тренажерами и качалками, состоятельного вида мужчинами и привлекательного вида женщинами. Бонни непрерывно щебетала о том, какие у них новые тренажеры, какая новейшая методика фитнесса используется в заведении и что за каждым обладателем платиновой клубной карты закреплен личный тренер, который с радостью обслужит его, обладателя, когда бы тот ни пришел.
        - И конечно, наш водно-оздоровительный комплекс предлагает ряд дополнительных услуг.
        - А-а, - кивнул я. - Например, массаж, грязевые ванны, педикюр, да?
        - Да, сэр.
        - И секс?
        Улыбка Бонни не померкла ни на долю секунды, но она все же не удержалась от опасливого взгляда в сторону Мёрфи. На мой вопрос Бонни не ответила, потому как очень вовремя остановилась у открытой двери.
        - Вот мы и пришли, - объявила она, продолжая улыбаться. - Если вам понадобится от меня еще что-нибудь, позвоните мне от мисс Деметры, и я сразу подойду.
        - Спасибо, Бонни, - улыбнулся я.
        - Всегда с удовольствием, сэр.
        - Должен ли я вам чаевые или что-нибудь еще?
        - В этом нет необходимости, сэр. - Она одарила меня еще одной очаровательной улыбкой, кивнула и поспешила обратно.
        Я смотрел ей вслед. Она шла, задумчиво поджав губки, и я решил, что спешить прочь от кого-нибудь ее тоже учили со всей ответственностью.
        - Нас, похоже, здесь оставили одних? - спросил я у Мёрфи. - Тебе это ничем не напоминает мышеловку?
        - Не то слово, черт подери, - отозвалась она, оглядевшись по сторонам, потом сунула голову в кабинет. - Но внутренняя пожарная лестница прямо напротив, через коридор, а наружная - как раз за окном. Не говоря уже о том, что в радиусе нескольких ярдов от нас находится с десяток клиентов, которые при всем желании не могут не заметить нарушения порядка.
        - Угу. И многие ли из них, как ты думаешь, дадут в суде показания о том, что они видели или слышали, находясь в шикарном борделе?
        Мёрфи покачала головой:
        - Роулинсу известно, что я здесь. Если что случится, он это место наизнанку вывернет. Марконе это понимает.
        - А почему вы до сих пор за них не взялись? Это ведь незаконно, правда?
        - Еще как незаконно, - кивнула Мёрфи. - Но все шито-крыто. В таких местах женщин ни к чему не принуждают: они работают добровольно, и им очень хорошо платят. Плюс регулярный медицинский осмотр. С наркотиками здесь стараются не связываться, и случаи запугивания чрезвычайно редки.
        - Преступление без жертв?
        Мёрфи пожала плечами:
        - У копов никогда не хватало людских ресурсов. Как правило, их не тратят на заведения вроде этого. Ребята из полиции нравов позарез нужны там, где на кону человеческие жизни.
        Я с досадой хмыкнул:
        - Наверное, еще и то, что это клуб для избыточно богатых придурков, тоже не облегчает задачу.
        - Нет, не облегчает, - согласилась Мёрфи. - Слишком многие имеющие влияние на городскую власть берегут свою репутацию. Эти места приносят бешеную прибыль; и пока они не преступают закон слишком откровенно, копы вынуждены с ними мириться… разве что напоминают иногда, чтобы те не зарывались. Марконе не будет ставить свой бизнес под угрозу, убивая нас здесь; в конце концов, он с таким же успехом может пришить нас и завтра, в более удобной обстановке.
        - Это в зависимости от того, большой ли рой разворошим, - заметил я.
        - И от этого тоже, - согласилась Мёрфи. - Давай-ка сядем: в ногах правды нет.
        Мы зашли в кабинет. Он мало чем отличался от большинства помещений руководства, которые мне приходилось посещать раньше: чопорный, безликий, дорогой. Мы уселись в удобные кожаные кресла. Мёрфи косилась на дверь. Я смотрел в окно. Мы ждали.
        Примерно через двадцать минут в коридоре послышались шаги.
        В дверь шагнул здоровяк. Сложением он напоминал бульдозер, собранный из мощной, натруженной мускулатуры и толстого костяка. Шея его в сечении превосходила талию Мёрфи. Довершали портрет коротко стриженные рыжие волосы и глаза бультерьера под кустистыми бровями. Судя по его лицу, выражение на нем застыло с того момента, когда его любимого щенка выбросили в окно небоскреба.
        - Хендрикс. - Я приветливо улыбнулся старшему телохранителю Марконе. - Как дела?
        Бультерьерские глазки на мгновение уперлись в меня. Хендрикс издал горлом неопределенный звук, потом проверил помещение и бросил через плечо:
        - Чисто.
        Вошел Марконе.
        Он был одет в костюм стального цвета от Армани, кожаные итальянские ботинки; верхняя пуговка рубашки осталась незастегнутой. Рост он имел дюйма на два выше среднего и производил впечатление такого же сорокалетнего здоровяка, каким я увидел его в первую нашу встречу несколько лет назад. Идеальная стрижка, холеные ногти и глаза цвета видавших виды долларовых купюр. Он вежливо улыбнулся нам и обогнул огромный стол, чтобы сесть в кресло.
        - Ух ты! - восхитился я. - Мисс Деметра, вы просто вылитый преступник, с которым я как-то встречался.
        Марконе облокотился о стол, сцепил пальцы под подбородком и как ни в чем не бывало улыбнулся мне:
        - И вам добрый вечер, мистер Дрезден. Приятно видеть, что время не властно над вашим студенческим юмором. - Взгляд его скользнул на Мёрфи. - Добрый день, сержант.
        Мёрфи сжала губы и, прищурившись, кивнула. Хендрикс маячил в дверном проеме, сложив руки и пристально глядя на Мёрфи.
        - А где ваш охранник-амазонка? - спросил я. - Вы что, остались без консультанта?
        - Мисс Гард, - ответил Марконе, сделав ударение на «мисс», - в настоящий момент находится на задании в другом месте. И наши рабочие взаимоотношения неизменны.
        - Возможно, ей не слишком близка эта конкретная отрасль вашего бизнеса? - предположил я.
        Он блеснул зубами:
        - Я вижу, вы получили набор для членов клуба.
        - Я стараюсь не бросаться к вам на шею с изъявлениями благодарности, - сказал я. - Но это ох как трудно.
        Он снова раздвинул губы, блеснув белоснежными зубами, хотя улыбкой я это не назвал бы.
        - На самом деле все подразделения моего бизнеса имеют инструкции встречать вас подобным образом, если вы вдруг навестите их.
        Я приподнял брови:
        - Неужели вы серьезно рассчитываете купить меня?
        - Вряд ли. Я не питаю иллюзий насчет вашего отношения ко мне и моему бизнесу. Я делаю это в качестве превентивной меры. Полагаю, у моих зданий гораздо меньше шансов сгореть, если вас будут отвлекать, обращаясь с вами как с султаном. В конце концов, я помню, какая судьба постигла прошлый «Бархатный салон».
        Мёрфи фыркнула, не спуская с Марконе настороженного взгляда:
        - А ведь он прав, Дрезден.
        - Это было давно и лишь однажды, - буркнул я.
        Что-то в одном из конвертов мешало мне, и я сунул руку в карман достать его.
        Возможно, Хендрикс избыточно массивен, но на скорости его реакций это никак не сказывается. Его пистолет нацелился мне в лоб прежде, чем мои пальцы успели сомкнуться на конверте.
        Рука Мёрфи тоже метнулась за отворот мешковато сидевшей на ней рубахи.
        - Стоп! - Голос Марконе прорезал воздух ударом хлыста. - Все, быстро!
        Мы все послушно застыли - должно быть, чисто рефлекторно, - так властно прозвучал его голос.
        Все-таки неспроста Марконе заправляет делами в Чикаго.
        Марконе не пошевелился. Черт возьми, он и глазом не моргнул.
        - Мистер Хендрикс, - произнес он уже совершенно спокойно. - Я ценю ваше рвение, но, если бы чародей хотел причинить мне вред, ему вряд ли понадобилось бы лезть для этого в карман за оружием. Будьте добры.
        Хендрикс издал еще один рокочущий рык и убрал пистолет.
        - Благодарю вас. - Марконе повернулся ко мне. - Надеюсь, вы простите мистера Хендрикса за некоторую возбудимость. Как мой телохранитель, он тоже слишком хорошо понимает, что в тех случаях, когда в мой бизнес вмешиваетесь вы, мистер Дрезден, дела приобретают значительно более опасный оборот.
        Я смерил их обоих хмурым взглядом, вытащил из кармана смятые бумаги и бросил их на пол рядом с сумкой.
        - От добра добра не ищут. Верно, Мёрф?
        Мёрфи еще пару секунд не шевелилась, держа руку под рубашкой - достаточно долго для того, чтобы довести до всех: ей никто и ничего не приказал. Потом рука ее вернулась на колено.
        - Благодарю вас, - кивнул Марконе. - Что дальше, Дрезден, еще пару раз уколем друг друга или перейдем к цели вашего визита?
        - Мне нужна информация об одной женщине, которая здесь работала.
        Марконе моргнул:
        - Продолжайте.
        - Ее звали Джессика Бланш. Ее тело найдено несколько дней назад. Медицинская экспертиза не смогла обнаружить причину ее смерти. Я обнаружил. У меня еще несколько трупов. Я полагаю, убийства связаны. Мне нужно выяснить, что именно связывает Джессику с другими жертвами, чтобы понять, что же, черт подери, происходит, и положить этому конец.
        - Это довольно специфическая информация, - сказал Марконе. - По роду деятельности я, как правило, имею дело с информацией более общего характера. Полагаю, мой менеджер лучше знакома с такими проблемами, чем я.
        - Мисс Деметра, насколько я понимаю.
        - Да. Она будет здесь с минуты на минуту.
        - Или раньше, - произнес женский голос.
        Я повернулся к двери.
        В кабинет вошла женщина в строгом черном костюме, белой блузке с нитью жемчуга на шее и черных туфлях-лодочках. Она остановилась за спиной Марконе, положив левую руку ему на плечо.
        - Ну, Дрезден, - произнесла Хелен Беккит. - Долго же вы добирались.
        Глава 29
        Я хлопал глазами, разом лишившись дара речи. Марконе снова блеснул зубами.
        - Не уверена, что злорадствовать очень вежливо, - негромко заметила ему Хелен.
        - Если бы вы лучше знали этого человека, вы бы поняли, насколько редкий момент мы видим, - отозвался он. - Я наслаждаюсь.
        Мёрфи переводила взгляд с Хелен на меня и обратно:
        - Гарри?..
        - Ш-ш-ш, - произнес я, поднимая руку.
        На секунду я зажмурился, лихорадочно пытаясь осмыслить с дюжину разнообразных логических цепочек, сравнивая их с известными мне фактами.
        Факты, парень. Только факты.
        Факт первый: мужские функционеры кланов Скави и Мальвора замешаны в убийствах, при этом подозрение пытаются бросить на Стражей.
        Факт второй: клан Рейтов, формально старший в Коллегии, пытается проводить политику перемирия с Белым Советом.
        Факт третий: эта гнида Мадригал, переметнувшись на сторону Мальвора, сам совершил два убийства - только чтобы привлечь мое внимание.
        Факт четвертый: Томас, явно осведомленный об убийственных намерениях своих сородичей из Белой Коллегии, не сказал мне об этом ни слова.
        Факт пятый: все без исключения убитые женщины обладали теми или иными магическими способностями.
        Факт шестой: вампиры живут долго. Очень долго.
        Факт седьмой: убитых сектанток хватило бы на небольшое кладбище, но на них всех приходится всего одна нормальная, симпатичная девушка по имени Джессика Бланш. Со всеми остальными ее не связывало ничего, кроме Хелен Беккит.
        Факт восьмой: Хелен Беккит работает на Марконе.
        Факт девятый: я не люблю Марконе. Я ему не верю. Надрать ему задницу я не могу, но и верить ему не могу точно так же. Я никогда не скрывал этого. Марконе это знает.
        - Вот сукин сын! - прошептал я, тряхнув головой.
        Стоило показаться Марконе, как дела из просто плохих сделались очень плохими, и я, дурак, решил было, что стрелку дерьмометра уже зашкалило.
        Я ошибался. Еще как ошибался.
        Для того чтобы разобраться в происходящем, мне не хватало ответа на один вопрос - пусть даже ответ этот я знал и так. Проблема заключалась в том, чтобы понять, честно мне ответят или нет.
        Я не мог позволить себе ошибиться.
        - Хелен, - тихо произнес я. - Если вы не против, мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.
        Легкая улыбка коснулась ее губ. Она сделала глубокий вдох и медленно, удовлетворенно выдохнула.
        - Вам не обязательно делать это, если не хотите, - сказал Марконе. - Я не люблю, когда моим сотрудникам угрожают. Дрездену это известно.
        - Нет, - мотнула головой Хелен. - Все в порядке.
        Я покосился в сторону:
        - Мёрф…
        Вид у нее был не особо радостный, но она кивнула.
        - Я подожду за дверью, - сказала она.
        - Спасибо.
        Мёрфи удалилась под пристальным взглядом бультерьерских глаз Хендрикса. Марконе встал и вышел, не глядя на меня. Последним покинул помещение Хендрикс и закрыл за собой дверь.
        Хелен пробежала пальцами по нитке жемчуга и села в кресло за столом. Вид она при этом имела совершенно спокойный и уверенный.
        - Что ж, очень хорошо, - проговорила она.
        Я сел в одно из кресел напротив Хелен и кивнул.
        - Джессика Бланш работала на вас, - сказал я.
        - Джесси… - Взгляд безжизненных глазах Хелен на мгновение метнулся к сцепленным на столе пальцам. - Да. Она жила совсем рядом со мной. Я по нескольку раз на неделе подвозила ее до работы.
        Вот, значит, где Мадригал увидел их вместе - на людях, предположительно не в рабочей, так сказать, одежде, - и этот ублюдок решил, что мисс Бланш тоже член Ордена. А все остальное уже дело техники: завязать с девушкой знакомство, задурить ей голову своим вампирским обаянием, заманить в гостиницу для того, чтобы позволить ей немного позабавиться и умереть в экстазе.
        - Одного я не понимаю, - признался я. - Вы с Марконе. Я-то думал, вы его ненавидите. Черт, вы же имели дело с силами тьмы, помогали производить наркотик… помогали Человеку-Тени убивать людей - в общем, действовали против него.
        - Ненависть, - ответила она, - и любовь не сильно отличаются друг от друга. Обе нацелены на кого-то конкретного. Обе сильны. Обе полны страсти.
        - Ага, и между «любить» и «убить» тоже разницы не много. Так, пара букв. - Я пожал плечами. - Но вот вы здесь, работаете на Марконе. В должности менеджера.
        - Я преступница закоренелая, мистер Дрезден, - ответила она. - Я привыкла оперировать суммами никак не меньше шести-семизначных. Я плохо приспособлена к работе официанткой в дешевой забегаловке.
        - Значит, все дело в презренном металле, так?
        - И в отношении, - ответила она и тряхнула головой. - Причины, по которым я здесь, вас не касаются, Дрезден, и не имеют отношения к интересующему нас делу. Задавайте свои вопросы или убирайтесь.
        - Скажите, после того как вы расстались с остальными членами Ордена, вы им звонили?
        - Мы с вами снова в тупике, - тихо произнесла она, - абсолютно так же, как прежде. Вне зависимости от того, что я вам отвечу, вы явно мне не поверите.
        - Вы им звонили? - повторил я.
        Она смотрела на меня спокойно, бесстрастно. Взгляд ее был настолько тусклым и пустым, что ее элегантный черный костюм производил впечатление похоронного. Не знаю, кому он подошел бы больше - скорбящим или самому покойнику. Потом она чуть прищурилась и кивнула:
        - А-а… Вы хотите, чтобы я посмотрела вам в глаза. На мой взгляд, определение страдает избыточным драматизмом, но, если я не ошибаюсь, это называется «заглянуть в душу».
        - Да, - подтвердил я.
        - Я не догадывалась, что это детектор лжи.
        - Это не он, - сказал я. - Но это поможет мне понять, что вы за человек.
        - Я знаю, что я за человек, - возразила она. - Дееспособный, но наполовину сумасшедший. Я бессердечна, расчетлива, пуста и питаю очень мало симпатии к человечеству. Вам этого достаточно?
        Секунду или две я молча наблюдал за ней.
        - Нет, - очень тихо произнес я наконец. - Боюсь, мне этого мало.
        - Я не намерена ничего вам доказывать. И не допущу подобного вторжения в мое «я».
        - Даже если это означает смерть еще одной или нескольких ваших подруг из Ордена?
        Она ответила, чуть помедлив, словно колебалась:
        - Мне так и не удалось защитить их. Как бы я ни… - Она осеклась и тряхнула головой. Голос ее снова обрел уверенность. - Анна проследит, чтобы с ними все было в порядке.
        Секунду я не сводил с нее взгляда, и она спокойно смотрела на меня - в точку над моими бровями, избегая прямого зрительного контакта.
        - Анна для вас что-то значит? - спросил я.
        - Насколько это вообще возможно для кого-либо, - сказала она. - Она проявила доброту ко мне, хотя ее никто не обязывал. Она не имела в этом никакой корысти. Она достойный человек.
        Я внимательно смотрел на нее. Я давно уже работаю - и профессиональным чародеем, и профессиональным сыщиком. Работа чародея чертовски полезна и увлекательна, но она совершенно не обязательно учит вас разбираться в людях. Гораздо больше она учит вас разбираться в себе.
        Зато работа сыщика целиком состоит из анализа чужих характеров. Ты разговариваешь с людьми, задаешь им вопросы, выслушиваешь их ложь. Большинство дел, с которыми приходится разбираться сыщику, буквально напичканы ложью. Я навидался лжецов всех видов, размеров и цветов. Я набрался лжи большой, маленькой, чистой, глупой - какой угодно. Хуже всего, когда ложь молчалива - или представляет собой правду, в которую подмешано чуть-чуть обмана. Чуть-чуть, но достаточно, чтобы она прогнила до основания.
        Хелен не лгала мне. Она могла быть опасной, могла заниматься черной магией, чтобы отомстить кому-то, могла быть холодной и бездушной - но она ни на мгновение не пыталась скрыть это или отрицать то, что случилось.
        - О господи! - тихо сказал я. - Вы не знаете.
        Она нахмурилась - а потом лицо ее дрогнуло и побелело.
        - Ох! - Она закрыла глаза. - О, Анна! Бедная дурочка.
        Не прошло и секунды, как она открыла глаза.
        - Когда? - спросила она, прокашлявшись.
        - Несколько часов назад. В гостиничном номере. Самоубийство.
        - А остальные?
        - В безопасности. В убежище и под охраной. - Я сделал глубокий вдох. - Я должен знать точно, Хелен. Если они вправду не безразличны вам, прошу вас, помогите мне.
        Она кивнула, глядя в никуда.
        - Ради них, - сказала она.
        И посмотрела мне в глаза.
        Феномен заглядывания в душу - вещь достаточно загадочная. До сих пор никому точно не известно, как он действует. Лучшие описания этого явления скорее поэтические, нежели научные.
        Глаза - окно человеческой души.
        Позвольте чародею заглянуть вам в глаза - и вся ваша суть окажется для него открытой. Каждый воспринимает это по-своему. Рамирес как-то говорил мне, что слышит это как мелодию, соответствующую тому, в чьи глаза он смотрит. Другие видят в чужой душе серию застывших изображений. Боюсь, что в моем случае заглядывание в душу носит самый непредсказуемый и запутанный характер из всех, о которых мне приходилось слышать. Я вижу другого человека в виде символов и метафор, иногда в объеме и со стереозвуком, иногда расплывчато, с едва слышным шепотом.
        Однако и тот, в кого ты заглядываешь, получает взамен отличный обзор твоей души. Какие бы вселенские силы ни заправляли этим процессом, они явно решили, что игра в одни ворота здесь недопустима. Ты видишь других. Другие видят тебя - причем с той же устрашающей четкостью.
        Для меня заглядывать кому-либо в глаза всегда рискованно. Пожалуй, тут меня поймет любой. Попробуйте сами: подойдите к кому-нибудь и, ничего не говоря, загляните ему в глаза. В первые секунды ничего особенного не происходит. А потом вы ощущаете внезапный контакт, связь. Нормальный человек на этом месте неловко кашлянет и отвернется. Но чародей доведет дело до конца.
        С учетом всего этого мне не стоило удивляться, что едва Хелен заглянула мне в глаза, как уже через секунду это приобрело до неуютного интимный характер и…
        …И я стоял в Чикаго, в одном из парков на берегу озера. Парк Калюмет? Возможно. Я не видел домов за деревьями, поэтому не мог сказать наверняка.
        Зато я видел семью Беккитов. Мужа, жену, дочь - девочку лет десяти-одиннадцати. Очень похожую на мать, женщину с морщинками в углах улыбчивых глаз и белозубой улыбкой, почти ничем не напоминавшую ту Хелен Беккит, которую я знал. Впрочем, это была она.
        Они приехали сюда на летний пикник. Золотой закат уступил место сумеркам, и они возвращались к своей машине. Мать и отец шли по обе стороны от девочки, держа ее за руки.
        Я не хотел видеть того, что произойдет. Но и выбора у меня не оставалось.
        Стоянка. Шум подъезжающей машины. Приглушенные ругательства, страх, а потом машина вильнула с дороги, и из заднего окошка с опущенным стеклом грянули выстрелы. Раздались крики. Кто-то бросился на землю. Большинство - включая Беккитов - оцепенели от неожиданности. Новые выстрелы, громче первых, послышались в считаных футах от меня.
        Я оглянулся через плечо и увидел совсем молодого Марконе.
        В те времена он даже еще не носил костюм. Тогда на нем были джинсы и черная кожаная куртка. Волосы у него в те времена были длиннее, слегка растрепанные, и на подбородке темнела щетина, которая должна была, по идее, нравиться девицам, мечтавшим общаться с плохими мальчиками.
        Взгляд его зеленых глаз был более ярким, умным, хищным. Более… смешливым, что ли. Более живым. Марконе выглядел стройнее нынешнего, хотя и ненамного. Все это сущие мелочи, но удивительно, насколько моложе они его делали.
        Марконе пригнулся к земле рядом с другим юнцом - давно уже погибшим громилой, которого я несколько лет назад прозвал для себя Ежиком. Ежик палил из пистолета по удалявшейся машине. Ствол его «кольта» модели «1911» поворачивался вслед за машиной - и уперся точно в семью Беккитов.
        Марконе рявкнул что-то и оттолкнул ствол в сторону от семьи. Ударил выстрел, и пуля ушла куда-то по направлению к озеру. Из машины выстрелили по нам в последний раз, и она рванула прочь. Марконе и Ежик прыгнули в свою машину, и та тронулась с места. За рулем сидел Ежик.
        Марконе оглядывался через плечо.
        На земле осталось лежать бесформенной грудой окровавленное тело девочки.
        Хелен увидела это первой, посмотрев на свою руку, продолжавшую сжимать руку девочки. Она вскрикнула и опустилась на колени рядом с ребенком.
        Наступившая после выстрелов тишина казалась оглушительной.
        Я не хотел видеть того, что последует. Опять-таки выбора у меня не оставалось.
        Девочка находилась в сознании. Кровь продолжала заливать ее одежду и землю. Отец с криком рухнул на колени и попытался остановить кровотечение. Сорвав рубаху, он прижал ее к животу девочки. Потом сказал что-то Хелен и бросился к ближайшему телефону-автомату.
        Белая рубаха почти мгновенно пропиталась кровью. Хелен продолжала прижимать ее к слабеющей девочке.
        Это было хуже всего.
        Девочка испытывала ужасную боль. Она кричала. Я ожидал, что крик выйдет диким, нечеловеческим, но это оказалось не так. Она кричала так, как кричит любой ребенок, когда ему впервые в жизни по-настоящему больно.
        - Ой! - повторяла она охрипшим от боли голосом. - Ой, ой, ой!
        - Детка, - сказала Хелен, заливаясь слезами. - Я здесь. Я здесь.
        - Мамочка, мамочка, мамочка! - говорила девочка. - Ой, ой, ой!
        Она повторяла это снова и снова.
        Она повторяла это без перерыва примерно минуту.
        Потом она замолчала.
        - Нет! - сказала Хелен. - Нет, нет, нет! - Она наклонилась и пощупала горло дочери, потом в отчаянии прижалась ухом к ее груди. - Нет, нет, нет…
        Голоса у них, я заметил, звучали почти одинаково - с теми же отчаянием и неверием в то, что произошло.
        Я наблюдал, как Хелен раскачивается, пытаясь, почти ослепнув от слез, делать неподвижному тельцу искусственное дыхание. Все остальное расплылось в дымке. Призрачные фигуры ее мужа, полицейских, медиков из «скорой». Приглушенные голоса и сирены, церковный орган.
        Я знал, что Беккиты жаждали растерзать Марконе в отместку за то, что сделали с их дочерью враждующие гангстеры; но знать - это одно дело. Видеть душераздирающую боль, которую причинила смерть дочери ее беспомощной матери, - совсем другое.
        И вдруг все снова прояснилось. Хелен и ее семья опять смеялись. Через несколько секунд они вновь двинулись к стоянке, и я услышал шум машины, из которой будут стрелять по Марконе, но убьют маленькую девочку.
        Я с трудом оторвал взгляд от происходящего, пытаясь разомкнуть связь.
        Я не мог пройти через это еще раз, не мог оставаться взаперти внутри этой жуткой сцены, превратившей Хелен в то, чем она стала теперь.
        Я очнулся, стоя, наполовину отвернувшись от Хелен, тяжело опершись на посох, низко опустив голову.
        Долгое мгновение мы молчали.
        - Я не звонила никому из Ордена, Дрезден, - произнесла наконец Хелен.
        Она не звонила. Теперь я в этом не сомневался.
        Если это не Хелен вытащила Орден на прогулку по городу, подставив их под удар Скави, значит это сделал кто-то другой.
        Присцилла.
        Это она отвечала на все звонки, она передавала остальным «разговоры» с Хелен. Значит, это она сотрудничала с убийцей, вытащив для него Анну и других из убежища, а потом отколов от группы одну из женщин, чтобы тот мог расправиться с ней.
        И тут голова моя дернулась, как от удара.
        Факт десятый: в разгар чикагского лета Присцилла, не блещущая женской красотой, носит не что-то, а именно свитер с высоким воротником.
        Присцилла не сотрудничала со Скави.
        Присцилла и была Скави.
        И я сам оставил ее в безопасном убежище с Оливией, Эбби, остальными женщинами и детьми.
        Хищники. Белая Коллегия - хищники. Скави наверняка знала - или знал, - что я подбираюсь к убийце и что мне не потребуется много времени, чтобы найти Хелен и узнать, что же произошло на самом деле. И если перед ней… перед ним стоит выбор, нападать или спасаться, он, скорее всего, выберет первое.
        Меня послали искать Хелен намеренно. Скави нарочно отослал меня подальше, чтобы самому остаться со всеми своими жертвами.
        Нет. Я ведь не только его оставил с женщинами, на которых он охотился. Те не представляли для него угрозы. Скави решил драться. Он изолировал жертву, еще как изолировал, точно так же, как делал это с беззащитными женщинами. Он изолировал ту, что представляла собой для него смертельную угрозу, доведись ей узнать, кто он на самом деле. Но и она окажется совершенно беззащитной, если подобраться к ней вплотную под прикрытием маскировки.
        - О господи! - услышал я свой голос. - Элейн.
        Глава 30
        Мёрфи покинула здание примерно через десять секунд после меня.
        - Томас ответил с домашнего телефона, сказал, что уже в пути. Голос у него, правда, немного такой, не в себе. Я позвонила на оба номера, но оба раза попала на администратора, - доложила она, на ходу убирая в карман мобильник.
        - Это что, происходит автоматически?
        - Нет. Для этого нужно позвонить администратору и попросить перевести номер.
        - Черт! - буркнул я и кинул ей ключ от машины. - Скави и об этом позаботился. Веди ты.
        Мёрфи удивленно заморгала, но беспрекословно повернула к «жучку».
        - Почему?
        - Попробую связаться с Элейн своим способом, - ответил я, чуть не бегом обогнул свою машинку и рывком открыл правую дверцу. - Доставь нас туда как можно быстрее.
        - Магия? На ходу? Это машину не угробит?
        - Эту-то? Думаю, нет. Надеюсь, что нет, - сказал я, швыряя посох на заднее сиденье.
        - Ой! - взвизгнул голос.
        Мёрфин пистолет выметнулся из-под рубахи с такой же скоростью, как и мой жезл, засиявший зловещим багровым светом.
        - Не стреляйте, не стреляйте! - пискнул голос, изрядно перепуганный.
        Воздух над задним сиденьем заискрился, и в нем возникла Молли с поджатыми к груди ногами, широко раскрытыми глазами и белым как мел лицом.
        - Молли! - рявкнул я. - Черт тебя дери, что ты здесь делаешь?
        - Пришла помочь. А здорово я выследила вашу машину, да?
        - Я говорил тебе сидеть дома!
        - Из-за этого дурацкого браслета? - обиженно спросила она. - Такой нелепой штуки свет еще не видывал. Вот Йода никогда не давал никому брас…
        Кипя от досады, я резко обернулся.
        - Fuego! - прорычал я.
        Переполнявшие меня напряжение и ярость сорвались с конца жезла струей ослепительного алого огня. Она ударила в металлический мусорный контейнер у входа в дом Марконе и… ну, сказать, что струя пламени испарила его, было бы с моей стороны гнусным, беспочвенным бахвальством. С этим даже у меня возникли бы проблемы. Однако она разнесла эту штуку к чертовой матери, превратив ее в фонтан расплавленного металла и пропахав в тротуаре борозду глубиной в два фута и длиной в хороший гроб. Осколки раскаленного бетона и расплавленные брызги забарабанили по фасаду, разбив несколько стекол, оставив отметины на каменной облицовке и подпалив несколько деревянных ставней. Окна дребезжали, наверное, в радиусе квартала от «Бархатного салона», а ближний уличный фонарь разлетелся, осыпав улицу градом осколков. Завывало с полдюжины автомобильных сигнализаций.
        Я повернулся обратно к Молли и увидел, что она смотрит на меня разинув рот. Моя тень в свете изуродованного фонаря выросла и упала ей на лицо.
        - Я. Не. Йода. - В моем голосе слышалось рычание.
        Я сдернул с левой руки перчатку и поднял ладонь с растопыренными пальцами. Вид у нее теперь, конечно, не такой жуткий, как пару лет назад, но и этого достаточно, чтобы произвести впечатление на девятнадцатилетнюю девицу.
        - Это тебе не гребаное кино, Молли. Облажайся здесь - и ты не исчезнешь, оставив пустой плащ. И не останешься замороженной до состояния булыжника. И ты, дьявол подери, давно бы могла это уже понять.
        Она выглядела изрядно потрясенной. Я чертыхаюсь время от времени, но совсем уж воли языку не даю - по крайней мере, при Майкле или его семье. Не думаю, чтобы Господь Бог сильно переживал из-за моего сквернословия, но я достаточно обязан Майклу, чтобы уважать его нормы поведения и разговора. Как правило.
        Черт, да весь смысл бранных слов в том, чтобы усиливать речь в тех местах, где простого смыслового значения слов недостаточно. А мне нужно было усилить, еще как усилить.
        Рыкнув, я стиснул левую руку в кулак, чуть подлил в него энергии моей злости, растопырил пальцы - и в воздухе над ладонью вдруг возник светящийся шарик. Небольшой - размером с десятицентовую монетку. Но яркостью он не уступал крошечному солнцу.
        - Гарри, - вмешалась Мёрфи. Голос ее чуть дрожал. - У нас нет времени на это.
        - Ты считаешь, что ты готова? - спросил я у Молли. - Что ж, докажи.
        Я подул на шарик, он сорвался с моей руки и устремился в открытую дверь «жучка», в лицо Молли.
        - Ч-что? - спросила она.
        - Останови его, - ответил я ледяным тоном. - Если сможешь.
        Она поперхнулась и подняла руку. Я увидел, как шевелятся ее губы, - она пыталась сконцентрироваться по той методике, которой я учил ее.
        Шарик подплывал все ближе.
        - Ты бы поторопилась, - посоветовал я, даже не пытаясь скрыть гнев и нотку насмешки в голосе.
        Лоб ее покрылся капельками пота. Шар замедлил движение, но не остановился.
        - Его температура примерно двенадцать тысяч градусов по Фаренгейту - сообщил я. - Песок спекается в стекло. Для кожи это тоже не слишком полезно.
        Молли подняла левую руку и, заикаясь, пробормотала заклинание, но воли ей явно недоставало, ибо все, чего она добилась, - это пригоршни искорок.
        - Нехорошие парни тебе и этого времени не дадут, - добавил я.
        Молли зашипела - надо отдать должное девочке, она не сорвалась на крик - и вжалась в дальнюю стенку салона, пытаясь как можно дальше отодвинуться от огня. Она вскинула руку, чтобы прикрыть глаза.
        Мгновение я боролся с безумным импульсом дать огню гореть еще секунду. Ничто не учит лучше сожженной руки, нашептывала темная часть меня. Кому знать об этом лучше, как не мне.
        Но я сжал пальцы, оборвав заклятие, и шарик исчез.
        Мёрфи, стоявшая у водительской двери, молча смотрела на меня.
        Молли опустила дрожащую руку и сидела, в ужасе глядя на меня. Пирсинг на языке лязгал о зубы.
        Я посмотрел на них обеих и тряхнул головой, приходя в себя. Потом пригнулся и заглянул в машину.
        - Мы здесь не в бирюльки играем, детка, - негромко сказал я Молли. - Я уже говорил тебе: магией всех проблем не решить. Ты все еще плохо слушаешь.
        Перепуганные глаза Молли заблестели от слез. Она отвернулась от меня и промолчала. Она старалась не издавать ни звука, но трудно сохранять бесстрастное выражение, когда рычащий псих едва не сжег тебе лицо. Мы отчаянно спешили, но я все-таки дал девочке несколько секунд прийти в себя, пока сам остывал.
        Дверь дома отворилась. Из нее вышел Хендрикс.
        Почти сразу за ним появился Марконе. Он осмотрел повреждения, покосился на меня, покачал головой, достал из кармана мобильник и, на ходу набирая номер, вернулся в дом. Хендрикс подождал еще немного, пришпиливая меня к месту взглядом.
        То, что я увидел, заглянув в душу Хелен Беккит, продолжало с ослепительной ясностью стоять у меня перед глазами. Собственно, как и всегда в подобных случаях. Молодой Марконе носил длинные волосы и одевался небрежно. А может, он только выглядел моложе до того, как увидел смерть дочери Хелен.
        Эта мысль шла как-то совсем вразрез с распиравшим меня гневом, и я поспешил воспользоваться этим шансом, чтобы взять себя в руки. Я сделал глубокий вдох. В конце концов, вряд ли кому пойдет на пользу, если я брошусь в бой очертя голову и забыв про рассудок. Я вдохнул еще раз, повернулся и едва не столкнулся с Мёрфи.
        Она обогнула машину и остановилась, глядя на меня в упор.
        - Ну как, все? - спросила она зловеще тихим голосом. - Или ты хотел поджечь еще что-нибудь? Детскую площадку, например? Можно еще потерроризировать отряд бойскаутов для разминки.
        - А потом я тоже поучу тебя работать, - огрызнулся я. - После того как мы похороним всех, кто погиб, пока мы препирались, вместо того чтобы ехать.
        Она сощурилась. Взглядами мы, правда, не встречались, но и с места не сдвинулись ни на дюйм. Это продолжалось недолго, но на психику давило сильно.
        - Не сейчас, - произнесла она. - Позже. Мы еще поговорим.
        Я кивнул:
        - Потом.
        Мы сели в машину, Мёрфи завела мотор, и мы тронулись.
        - Тебя можно поспрашивать по дороге?
        Я прикинул в уме расстояние. Заклятие, позволявшее мне общаться с Элейн, создавалось в расчете на несколько ярдов. Чаще всего дистанция была… гм… и того меньше. Пожалуй, я мог бы увеличить радиус действия до мили, но вряд ли больше. Конечно, это требовало не только большей энергии, но и некоторых перерасчетов в формуле, не слишком сложных. Это давало мне пару минут передышки, тем более что машину вела Мёрфи. Собственно, если так вышло, я мог и поговорить с ней. Даже лучше: разговор помог бы мне отвлечься от страха за Элейн. Логика - лучшее средство от страха… или, в крайнем случае, нечто такое, куда можно спрятать голову, как в песок.
        - Валяй, - кивнул я.
        На Молли я внимания не обращал: пусть обдумает урок и немного придет в себя. Она не любила, когда кто-нибудь видел ее расстроенной.
        - Почему ты решил, что твоей бывшей грозит опасность? - спросила Мёрфи. - Разве этот Скави не сбежит, как только поймет, что ты его раскрыл?
        - Если бы он действовал в одиночку, то, конечно, он бы так и сделал, - сказал я. - Это было бы самым разумным. Но он не сбежит. Он хочет драки.
        - И что? У него есть помощники?
        - У него есть соперники, - ответил я.
        - Угу. Серый Плащ и Мадригал Рейт. - Мёрфи покачала головой. - Но к чему все это?
        - Попробуй думать об этом с позиций хищника, - посоветовал я. - Один хищник только что запустил зубы в какую-то вкуснятину.
        - Стервятники? - догадалась Мёрфи. - Они пытаются отобрать у него добычу?
        - Так и есть, - подтвердил я. - Полагаю, именно это они и делают.
        - Ты имеешь в виду Элейн?
        Я мотнул головой:
        - Нет-нет. Более абстрактно. Скави методичен. Он убивает женщин с магическими способностями. И делает это не для выживания: питаться он может любыми людьми.
        - Тогда почему именно эти жертвы? - спросила Мёрфи.
        - Хороший вопрос, - кивнул я. - Почему они? Тут дело не в пище, Мёрф. Мне кажется, Скави выстраивает игру за власть.
        - Власть? - встряла в разговор Молли с заднего сиденья.
        Я повернулся и одарил ее взглядом, резко умерившим ее интерес. Она снова съежилась на сиденье.
        - Власть в Белой Коллегии, - сказал я. - Вся эта заваруха с начала до конца связана с борьбой за власть в Белой Коллегии.
        Секунду Мёрфи молчала, переваривая услышанное.
        - Значит… значит, все это на порядок серьезнее, чем просто несколько убийств в нескольких городах.
        - Если я прав, - кивнул я, - то да.
        - Валяй дальше.
        - Валяю. Кстати, не забывай, что вампиры из Белой Коллегии не любят открытых разборок. Они предпочитают все устраивать. Играют исподтишка. Дергают за ниточки. Открытая конфронтация - для неудачников.
        - Ясно.
        Я кивнул:
        - Белый Король поддерживает мирные переговоры между Советом и Красной Коллегией. Мне кажется, Скави пытается доказать, что им не нужны мирные переговоры. Что они в состоянии держать нас за горло и все, что от них требуется, - это продержаться.
        Мёрфи нахмурилась, потом глаза ее расширились.
        - Ты говорил как-то, что магические свойства передаются по наследству. Что это в основном династии.
        - Салический закон, - подтвердил я. - Как правило, по женской линии. У меня это от матери.
        Мёрфи кивнула, не отрывая взгляда от дороги.
        - И они могут начать… что? Прореживать поголовье? Убивать тех, кто способен производить новых чародеев?
        - Угу. Один-единственный Скави гуляет по нескольким городам самой опасной - с их точки зрения - страны мира, делая там все, что ему заблагорассудится. Он доказывает, что это проще пареной репы. Он выслеживает и уничтожает лучшие цели. При этом он сеет недоверие к Совету, заставляя своих жертв бояться тех единственных, кто может им помочь.
        - Но чего он надеется этим достичь? - спросила Мёрфи. - Он же всего один.
        - Несложно догадаться, - ответил я. - Смотрите, чего смог добиться всего один вампир. Смотрите, как это было просто. Рейт - слаб. Время действовать, пока Совет не оправился от потерь, и к черту мирные переговоры с чародеями. Смените караул. Клан Скави - в лидеры!
        - А Серый Плащ и Мадригал, увидев, что тот задумал дело, пытаются пристроиться, чтобы в последний момент отодвинуть Скави и присвоить все заслуги себе, - договорила Мёрфи.
        - Угу. Они поют абсолютно по тем же нотам, только Скави меняют на Мальвора. - Я тряхнул головой. - Вот ведь чертовщина: если бы у Мадригала не было ко мне личных счетов, меня могли бы вообще не втягивать в это дело. Я сильно попортил его имидж, когда он пытался продать меня с аукциона, а я вместо этого скормил его джинна Пугалу, а его самого заставил драпать как девчонку.
        - Как кого? - насторожилась Мёрфи.
        - Только не изображай мне Сьюзи Кью Энтони, ладно? Не время. О чем бишь я? Уязвленная гордость Мадригала заставляет его намеренно оставлять улики, чтобы затянуть меня в этот спектакль. Он рассчитывает на то, что Серый Плащ или наш убийца Скави помогут ему справиться со мной. Только они не учли еще одной проблемы.
        - Томас, - не колеблясь, произнесла Мёрфи.
        - Томас, - кивнул я. - Он выдернул женщин у них из-под носа.
        - Как он их нашел?
        - Тем же способом, что и они, - ответил я. - Он вампир. Ему известны их возможности, их образ мышления. В общем, вышло так, что он испортил им всем торжественный финал.
        Мёрфи кивнула:
        - Поэтому Мадригал завербовал шайку вурдалаков и попытался убрать собственного кузена. А обнаружил там и тебя с Элейн.
        - Верно. Он и так уже схлопотал, но отделался испугом, вот и подумал, наверное: какого черта? Если ему удастся провернуть дело на этот раз, он и план выполнит, и со мной расквитается.
        - Я все-таки не понимаю, почему Томас ничего не говорит, - призналась Мёрфи. - Я имею в виду, тебе. Никак не ожидала от него такой скрытности.
        - Это в основном подогрело мой интерес к этой истории, - сказал я. - На свете немного такого, что смогло бы заставить Томаса сделать это. Мне кажется, он сам рассчитывал на такой оборот.
        Мёрфи покачала головой:
        - Телефонный звонок - намного более простой способ этого добиться.
        - Вряд ли, если за ним следили, - возразил я. - Или если он дал обещание.
        - Следили? - удивилась Мёрфи. - Кто?
        - Кто-то, кто имеет рычаги давления на него. Кто-то из его родни, кто защищает женщину, которую он любит, и у кого есть возможность следить за ним и уличать его в обмане.
        - Лара Рейт, - сказала Мёрфи.
        - Старшая сестрица, которая стоит за мирными переговорами, - подтвердил я. - Все считают, что это папаша Рейт, но он сейчас всего лишь ее марионетка. Правда, известно об этом очень немногим.
        - Если власть Рейта открыто оспаривается Скави, - заметила Мёрфи, сложив в уме два и два, - это откроет всем тот факт, что реальная власть не у него. Ларе придется биться в открытую.
        - А вампир Белой Коллегии, которого вынудили биться в открытую, почти гарантированно проиграл, - кивнул я. - Ей не удастся продолжать править Коллегией, если ее роль закулисной правительницы станет достоянием гласности. Во-первых, на это у нее просто не хватит сил, а во-вторых, и это главное, сам факт того, что это откроется, выставит ее некомпетентным кукловодом, а следовательно, автоматически неприемлемой в глазах всей Коллегии.
        Мёрфи задумчиво пожевала губу:
        - Если падет папаша Рейт, падет и Лара. А если падет Лара…
        - С ней вместе полетит и Жюстина, - договорил я. - Ларе не удастся и дальше защищать ее для Томаса.
        - Тогда почему она не заставила Томаса попросить помощи у тебя? - спросила Мёрфи.
        - Она не может допустить, чтобы кто-либо узнал, что она попросила помощи у команды противника, Мёрф. Даже в глазах тех, кто ее поддерживает, это будет катастрофой. Но не забывай: она умеет дергать за ниточки. Возможно, лучше всех остальных, замешанных в этом деле. Ее не огорчит, если я окажусь втянутым в это дело и растопчу агентов Скави и Мальвора.
        - Поэтому она запрещает Томасу говорить с тобой об этом, - усмехнулась Мёрфи.
        - Она слишком хитра для этого. Томас становится чертовски упрям, когда ему приказывают. Она заставила его пообещать, что он будет хранить молчание. Однако, добившись этого, она может быть уверена в том, что он, не нарушив обещания, сделает все, чтобы его обойти. Итак, он дал слово и не может обратиться ко мне, но привлечь мое внимание он старается.
        - Ха, - хмыкнула Мёрфи. - И ведь обошел. Работает нарочито неуклюже. Делает все, чтобы его раз за разом видели с женщинами, которых он укрывает.
        - И оставляет у себя дома целую стену с уликами, зная, что, когда я вмешаюсь в происходящее, мне обязательно станет любопытно, почему его видели с пропавшими женщинами и почему он со мной не говорит. Он не может говорить со мной, но оставляет мне карту.
        Я только сейчас заметил, что моя правая нога непроизвольно давит на воображаемый газ, а левая - на такое же воображаемое сцепление.
        - Не дергайся, - буркнула Мёрфи. «Жучок» подпрыгнул на каких-то рельсах, вылетев на встречную. - Я вожу лучше, чем ты.
        Я насупился, но промолчал, потому что это правда.
        - Так что сейчас, - продолжала Мёрфи, - ты считаешь, что Присцилла работает на агента Скави.
        - Нет. Она сама и есть агент Скави.
        - Помнится, ты говорил, что это мужчина, - заметила Мёрфи.
        - А тебе не показалось странным, что Присцилла в разгар лета носит свитер с высоким воротом?
        Мерфи выдала слово из тех, которые не стоит произносить перед маленькими детьми.
        - Значит, если ты прав, он собирается разделаться с Элейн и всеми этими тетками.
        - И с детьми, - напомнил я. - И со всеми, кто попадется ему под ноги.
        - Мыш, - встревоженно вставила Молли.
        На этот раз я не стал выговаривать ей. Я тоже за него беспокоился.
        - Скави знает, что Мыш не простая собака. Он видел подтверждение возможностей моего пса. Это единственное, что удерживает Скави от преждевременных действий. Если бы вампир попытался воспользоваться своей вампирской силой, Мыш почувствовал бы это и никакая маскировка тому не помогла бы. Поэтому Мыш у него наверняка на самом верху списка.
        Мёрфи кивнула:
        - Каков план?
        - Вези нас к мотелю, - ответил я. Мы подъехали уже достаточно близко, чтобы я мог попытаться задействовать заклятие. - Попробую связаться с Элейн.
        - А потом?
        - Мне не нужно ничего из того, что делает эта тварь, - сказал я. - А тебе?
        Глаза ее блеснули в свете фонаря, мимо которого мы проезжали.
        - Нет.
        - И насколько я помню, ты сейчас в отпуске.
        - И развлекаюсь как могу, - огрызнулась она.
        - Значит, мы можем не слишком заморачиваться насчет того, чтобы оставить что-то на потом, - заявил я и оглянулся. - Молли.
        Голова ее дернулась вверх так резко, что мне даже померещился хруст.
        - А? Что?
        - Водить машину с механической коробкой умеешь?
        Секунду она молчала, потом так же порывисто кивнула.
        - Тогда я хочу, чтобы ты, когда мы выйдем, села за руль и не выключала мотор. Если увидишь кого-нибудь, направляющегося туда же, посигналь. Если увидишь убегающую женщину в свитере с высоким воротом, я хочу, чтобы ты сбила ее машиной и задавила.
        - Я… Но… но…
        - Ты хотела помочь. Вот я и говорю тебе, как это сделать. - Я снова повернулся и посмотрел вперед. - Выполняй.
        На этот раз она ответила как хороший солдат, рефлекторно:
        - Да, сэр.
        - А как насчет Серого Плаща с Мадригалом? - поинтересовалась Мёрфи. - Даже если мы уберем Скави, они только и ждут, чтобы прыгнуть на его место.
        - Всему свое время, - буркнул я. - Веди машину.
        Затем я закрыл глаза, сосредоточился и приступил к делу, надеясь, что мне удастся докричаться до Элейн и что она еще жива, чтобы меня услышать.
        Глава 31
        Я закрыл глаза и по очереди, одно за другим отключил чувства. Первыми исчезли запахи машины и Мёрфиного дезодоранта. Хорошо еще, что Молли все-таки извлекла урок из первой попытки прятаться под завесой, поскольку во второй раз духами уже не пользовалась. Затем исчезли звуки. Старый раздолбанный движок «жучка», скрежет шин по неровностям дороги, свист встречного ветра - все стихло. Огни вечернего Чикаго тоже перестали давить на мои закрытые веки. Исчез и противный привкус страха во рту. Я целиком сосредоточился на чуть видоизмененном, но давно знакомом заклятии.
        Элейн.
        Я обращался к образу, ничем не отличающемуся от тех, старых. Элейн, какой она была, когда мы с ней впервые заглянули в душу друг другу, только теперь на образ школьницы, в первый раз раздевшейся перед любимым, наложился образ женщины сильной, грациозной и бесконечно хладнокровной. Я уже тогда догадывался, что этот угловатый, заливающийся краской по любому поводу подросток превратится в воплощение достоинства, уверенности, красоты и мудрости. Положим, насчет последнего тогда и могли бы возникнуть сомнения - судя по выбору первых бойфрендов; впрочем, мне-то с моим умением наступать на грабли почти по любому поводу вообще лучше помолчать.
        О чем мы тогда не знали - так это о боли.
        Конечно, мы в детстве имели дело с такими вещами, о которых большинство детей и не подозревают. Конечно, Джастин за свои педагогические методы вполне заслужил почетную грамоту имени маркиза де Сада. И все равно мы тогда не догадывались, что вся взрослая жизнь будет состоять из боли. Из ее преодоления. Тебе больно. Ты справляешься с болью и идешь дальше. И очень велик шанс, что тебе снова будет больно. Но каждый раз ты узнаешь что-то новое.
        Каждый раз ты выходишь из испытания чуть сильнее, и в какой-то момент понимаешь, что у боли больше оттенков вкуса, чем у кофе. Есть боль маленькая, пустая, которую испытываешь, оставляя что-то за спиной - делая новый шаг, уходя от чего-то знакомого и безопасного в неизведанность. Есть большая ревущая боль жизни, сметающей все твои планы и ожидания. Есть мелкие, острые боли от неудач - и менее острые от удач, которые не принесли тебе того, что ты от них ожидал. Есть яростные, оглушительные боли от разбитых надежд. Есть даже приятные боли, когда ты находишь людей, даришь им свою любовь, радость, счастье. Есть ровная боль сочувствия, когда ты стоишь рядом с раненым другом, помогая ему справляться со своей болью.
        И если тебе очень-очень сильно повезет, ты испытаешь редкую, обжигающе горячую боль, какая случается в момент наивысшего торжества, счастья или славы, - понимая, что это не продлится долго, хотя и запомнится на всю оставшуюся жизнь.
        Люди обыкновенно боятся боли, поскольку забывают одну очень важную вещь: боль - признак жизни. Не больно только мертвым.
        Боль - это часть жизни. Иногда значительная, иногда не очень - но в любом случае это часть большой мозаики, мелодии, игры. Боль делает две вещи: она учит тебя и говорит о том, что ты жив. Потом она проходит, оставив тебя изменившимся. Иногда она делает тебя мудрее. Иногда она делает тебя сильнее. Так или иначе, боль оставляет отметину, и все важное, что случается с тобой в жизни, в той или иной степени связано с ней.
        Добавить боль к образу Элейн вовсе не означало воображать себе всякие ужасы, картины насилия, страдания и муки. Это мало чем отличалось от работы живописца, добавляющего новый цвет, чтобы изображение приобрело глубину и резкость, которых ему недоставало для жизненности. Поэтому, взяв за основу знакомую мне когда-то девушку, я добавил к ней всю ту боль, с которой пришлось столкнуться женщине, чьего ответа на мой зов я жаждал услышать сейчас. Она вернулась в мир, который оставила больше десяти лет назад, и вынуждена была встретиться с этой жизнью, не полагаясь ни на чью помощь. Раньше у нее были я и Джастин, а когда она лишилась нас, она обратилась за поддержкой и защитой к женщине-сидхе по имени Аврора. Когда исчезла и та, у нее не осталось никого: я любил другую, а Джастин погиб много лет назад.
        Она оказалась одна в большом городе, не похожая на всех остальных, но сумевшая выжить и обосноваться в нем.
        И конечно, я добавил боли, хорошо знакомой мне. Кулинарных ляпов, которые все равно пришлось съесть. Постоянно ломающегося оборудования, требующего починки и внимания. Безумных налогов и постоянной борьбы с нависающим финансовым кризисом. Просроченных платежей. Глубоко противных поручений, от которых ноги отваливаются. Косых взглядов, которые бросают на тебя люди, когда происходит нечто не совсем обычное. Ночей, когда одиночество давит на тебя так сильно, что заставляет плакать. И встреч со знакомыми, когда тебе так хочется вернуться домой, что готов сбежать через окно ванной. Боли и усталости, каких ты не знал в молодости, раздражения по поводу совсем уже зашкаливших цен на бензин, противных соседей, безмозглых телеведущих, а также разномастных политиков, без исключения попадающих в спектр между двумя характеристиками: «мошенник» и «идиот».
        В общем, сами понимаете.
        Жизни.
        Ее образ у меня в сознании делался глубже, отчетливее, индивидуальнее. Это трудно объяснить, но такое ни с чем не спутаешь, увидев. Так настоящий художник вряд ли сможет объяснить вам, как ему удалось вдохнуть жизнь в улыбку девушки по имени Мона, но результат-то всем известен, правда?
        Образ Элейн обретал оттенки, тени, блики, характер и силу. Я плохо знаю, что ей довелось пережить - по крайней мере, подробности мне неизвестны, - но и того, что знаю, вполне хватало, да и угадывать умею неплохо. Этот образ в моем сознании притягивал меня, как привлекал когда-то образ юной, еще не созревшей Элейн. Я мысленно коснулся его и осторожно вдохнул в него жизнь, прошептав ее Истинное Имя, - она сама подарила мне его в те далекие дни, и я все эти годы хранил его в памяти.
        - Элейн Лилиан Мэллори.
        И образ ожил.
        Лицо Элейн наклонилось вперед, так, что распущенные волосы упали на него, но я все равно разглядел на нем чудовищную усталость и отчаяние.
        - Элейн, - прошептал я. - Ты меня слышишь?
        Ее мысли долетели до меня неясно, словно сквозь марево помех, как в кино, когда режиссер пытается сбить зрителя с толку звуковыми эффектами.
        - …Верить, что смогу что-то изменить. В одиночку этого не сделать. В одиночку не изменить. В реальном мире - никак. Господи, ну и заносчивость! Они за это поплатятся.
        Я подлил в свои мысли больше энергии.
        - Элейн!
        Она на мгновение подняла взгляд и устало огляделась по сторонам. Образ ее медленно становился четче. Она находилась в ярко освещенном, почти пустом помещении. Большая его часть, похоже, была окрашена в белый цвет. Потом ее голова снова упала вперед.
        - Доверил мне охранять их… С таким же успехом я могла бы сама нажать на спуск. Нет, я для этого слишком труслива. Я просто сижу. Я устроила все так, что ничего не случится. Мне ничего не надо делать. Ни о чем не нужно беспокоиться. Достаточно просто сидеть.
        То, как все это звучало, мне совсем не понравилось.
        - Элейн! - крикнул я изо всех сил у себя в мозгу.
        Она снова подняла голову и медленно заморгала. Губы ее зашевелились в унисон с теми мыслями, которые я слышал.
        - Не знаю, о чем я думала. Одна женщина. Женщина, которая всю свою жизнь спасалась бегством. Сломленная. Надо было покончить со всем этим раньше, чтобы не тащить их всех за собой.
        Губы перестали шевелиться, но до меня донеслась - слабо-слабо - мысль:
        - Гарри?
        И вдруг до меня дошло: те, прежние мысли отличались от этой.
        - Просто сидеть, - бормотала она. - Еще недолго. Я больше не буду обузой. Посидеть, подождать, и от меня никому больше не будет вреда. Никого не подведу. Все кончится, и я отдохну.
        Это мало напоминало голос Элейн. Имелась маленькая, почти неуловимая разница. Это звучало как… как если бы кто-то изображал голос Элейн. Очень похоже, но не она. Слишком много крошечных несовпадений.
        И тут я понял.
        Это Скави нашептывал ей в голову мысли об отчаянии и безнадежности - точно так же как Рейты нашептывают про страсть и похоть.
        На нее напали.
        - Элейн Лилиан Мэллори! - закричал я, и голос мой грохотал у меня в голове, как гром. - Я Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден, и я умоляю тебя услышать меня! Услышь мой голос, Элейн!
        Последовала потрясенная тишина, а потом голос-мысль Элейн произнес, отчетливее чем в прошлый раз:
        - Гарри?
        Одновременно с этим ее губы шевельнулись.
        - Какого черта? - произнес голос не-Элейн.
        Взгляд Элейн метнулся ко мне, встретился с моим - и помещение вокруг нее вдруг обрело кристальную четкость.
        Она находилась в ванной комнате гостиничного номера, раздетая, в ванне.
        В воздухе клубился пар. Кровь шла из глубокого пореза у нее на запястье. Вода в ванне покраснела. Лицо ее было ужасно бледным, но взгляд еще не затуманился. Пока не затуманился.
        - Элейн! - заорал я. - На твою психику напали! Присцилла - Скави!
        Глаза Элейн расширились.
        Кто-то с силой хлестнул меня по щеке.
        - Гарри! - донесся до меня крик.
        Мир разлетелся на части, а потом вернулся, почти оглушив и ослепив мои не готовые к этому ощущения. «Жучок» стоял поперек нескольких стояночных мест перед мотелем, обе двери были распахнуты, и Мёрфи, держа в одной руке пистолет, другой трясла меня за шиворот плаща:
        - Гарри! Очнись!
        - А, - пробормотал я. - Приехали…
        Спотыкаясь, я вылез из машины, пытаясь сориентироваться. Молли перебралась за руль.
        - Ну как? - спросила Мёрфи. - Связался?
        Я открыл рот, чтобы ответить, но прежде, чем я успел произнести хоть слово, все огни вокруг нас потускнели. Я имею в виду, они не погасли совсем, но как-то съежились - как пламя керосиновой лампы, когда прикрутят фитиль. Или перекроют воздух. Словно рядом находился кто-то такой большой, что один его вдох лишает кислорода все огни вокруг.
        Так вот, кто-то большой сделал глубокий вдох.
        А потом голос, звеневший серебристой яростью, разрезал тишину с такой силой, что с земли волной взметнулась пыль:
        - FULMINARIS!
        Блеснула бело-зеленая вспышка, такая яркая, что мои еще не до конца проснувшиеся органы чувств откликнулись на нее физической болью, послышался грохот, которому позавидовала бы любая трэш-метал-группа, и вся лицевая стена гостиничного номера Элейн на первом этаже отлетела от чертова здания и рухнула на землю.
        Я успел поднять над головой защитное поле, прикрыв от обломков себя самого, Мёрфи и ветровое стекло «жучка», из-за которого таращила глаза Молли. Град деревянных и каменных обломков поредел, и уже через секунду или две мне удалось разглядеть изломанную человеческую фигуру, лежавшую на краю тротуара головой на проезжей части. Свитер с высоким горлом горел, и волосы Присциллы - точнее, то, что от них осталось, - почернели и встали дыбом. Она поспешно, в панике сорвала с себя свитер, под которым обнаружился лифчик с накладным бюстом. Его она тоже сорвала, а то, что осталось под ним, оказалось гладким, лишенным растительности, очень бледным, но, несомненно, мужским торсом.
        Краем глаза я уловил какое-то движение в зияющей бреши на фасаде, и в ней появилась женщина. Всю ее одежду составляла дешевая пластиковая занавеска из ванной. Тяжелая металлическая цепь импровизированным жгутом перетянула ей руку парой дюймов выше окровавленного запястья. Кожа ее была почти сухой, и грива волос колыхалась вокруг головы, потрескивая разрядами статического электричества. Она медленно, осторожно ступала между усеявшими землю обломками, держа в выставленной вперед правой руке короткую резную деревяшку, напоминающую большую колючку, острие которой целилось в лежавшего на тротуаре человека. Крошечные зеленые молнии, срываясь с острия, с негромким треском ударяли в предметы, мимо которых она двигалась.
        Продолжая целиться маленьким жезлом в Скави, Элейн приблизилась к нему и презрительно сощурилась.
        - Кто из нас теперь обуза, а, сука? - хриплым голосом произнесла Элейн.
        Некоторое время я молча смотрел на Элейн. Потом переглянулся с Мёрфи, на которую это произвело, похоже, не меньшее впечатление, чем на меня.
        - Знаешь, Мёрф, - сказал я. - Кажется, я справился.
        Скави вскочил на ноги и стремительно прыгнул на нас.
        Я поднял посох и встретил его разрядом. Каким бы сильным Скави ни был, в полете, лишенный точки опоры, он становился всего лишь массой, помноженной на ускорение. Разряд энергии моего посоха остановил его и швырнул на асфальт рядом с «жучком». Вторым разрядом я отшвырнул его подальше, во избежание лишнего материального ущерба.
        - Спасибо, Гарри, - чопорно, хотя и хрипло произнесла Элейн и снова подняла свой жезл. - Fulminaris!
        Снова ослепительно блеснула вспышка, громыхнул рукотворный гром, и шар бело-зеленого огня поглотил вампира. Тот успел еще взвыть, а потом его тело, обмякнув, упало на асфальт. Плечо и большая часть его груди почернели, и от них зловеще пахло подгоревшим беконом.
        Элейн, сияя, задрала подбородок. Она опустила жезл, и огни вновь засветились в полную силу. Элейн кивнула, вдруг пошатнулась и начала оседать.
        - Следи за ним! - рявкнул я Молли, ткнув пальцем в сторону лежащего вампира.
        Мы с Мёрфи подбежали к Элейн одновременно и успели подхватить ее прежде, чем она упала. Мы осторожно опустили ее на асфальт.
        - Исусе! - выдохнула Мёрфи. - Гарри, ей нужно в больницу!
        - Возможно, за больницами сле…
        - Да пошли они! - заявила Мёрфи, распрямляясь. - Пускай следят - сквозь заслон из полицейских. - Она повернулась и зашагала прочь, на ходу доставая из кармана свой мобильник.
        Я прикусил губу - Элейн подняла взгляд на меня и слабо улыбнулась.
        - Вот черт! - произнесла она чуть заплетающимся языком. - Каждый раз, как попадаю в Чикаго, меня приходится спасать. Чертовски неловко.
        - По крайней мере, дом на этот раз не я погромил, - хмыкнул я.
        Она издала звук, который мог бы означать и смех, останься у нее больше сил.
        - Этот ублюдок едва не угробил меня. Совсем голову задурил. Я и не замечала.
        - Вот как действует старое доброе внушение, - кивнул я. - Но стоит тебе раз подумать: «Ба, а вдруг это не я думаю о самоубийстве?» - и оно как бы распадается.
        - Оно бы не распалось, если бы ты меня не предупредил. - Она снова встретилась со мной взглядом. - Спасибо, Гарри.
        Я улыбнулся ей и осмотрел ее запястье:
        - Неважно выглядит. Нам надо отвезти тебя к врачу. Идет?
        Она мотнула головой:
        - Там, на втором этаже, Эбби, Оливия, остальные. Убедитесь, что с ними все в порядке.
        - Сомневаюсь, чтобы они потеряли столько крови, сколько ты, - сказал я, но оглянулся.
        Впрочем, Мёрфи опередила меня и уже поднималась на второй этаж. Вскоре она спустилась, чтобы проверить разрушенный номер Элейн.
        - Ладно. Пора закругляться. - Я поднял Элейн на руки, приложив при этом некоторые усилия, чтобы душевая занавеска не свалилась. - Пошли. Можешь посидеть в машине, пока «скорая» не приедет. Может быть, я смогу найти что-нибудь получше для жгута.
        - Если ты разыщешь мою сумочку, - сказала она, прикрыв глаза и слабо улыбаясь, - можешь воспользоваться моим золотым арканом.
        Я повернулся к машине, и тут отчаянно загудел клаксон.
        Я вихрем обернулся.
        Скави снова шевелился. Он повернулся на живот и подобрал под себя ноги.
        - Вот черт! - буркнул я и бегом бросился к машине. Рывком открыв пассажирскую дверцу, я втолкнул Элейн внутрь. Скави уже поднялся на ноги. - Мёрфи!
        Мёрфи крикнула что-то, чего я не разобрал. Скави повернулся ко мне. Лицо его, наполовину обгоревшее, исказилось в жуткой гримасе.
        Грянули выстрелы Мёрфиного пистолета - один, два, три, четыре… Пули высекли искры из асфальта у вампира под ногами. По меньшей мере одна из них попала в него, заставив дернуться.
        Я выпрямился, держа в руке жезл.
        Послышался рык, подобающий скорее крупному хищнику из кошачьих, нежели псу, потом звон разбитого стекла где-то на втором этаже. Мыш перемахнул через парапет балкона, тяжело приземлился и ринулся на Скави.
        Пса отделяло от Скави меньше шести дюймов, когда тот приблизился ко мне, подняв единственную оставшуюся руку для… скажем так, удара. Впрочем, учитывая его силу, точнее будет сказать, для того чтобы размозжить… В общем, он собрался размозжить мне голову.
        Словно из ниоткуда возник Томас со своей кавалерийской саблей и отсек руку Скави у самого плеча.
        Тот завопил, и в его вопле не осталось уже ничего человеческого. Он попытался укусить меня. Я увернулся, попутно хорошенько огрев его посохом по спине.
        Тут на него обрушился Мыш, и все кончилось.
        Я таращил глаза на Томаса, а Мыш тем временем удостоверился, что на редкость живучий вампир больше не встанет. Никогда. Черт, это было опасно. Скави здорово выбрал момент. Еще секунда - и он свернул бы мне шею.
        - Что ж, - сказал я Томасу, все еще слегка задыхаясь, - ты почти успел.
        - Лучше позже, чем никогда, - отозвался Томас. Он покосился на окровавленную Элейн и облизнул губы. - Ей нужна помощь.
        - Сейчас приедет, - сообщила Мёрфи. - Сказали, минуты через две. Там, наверху, все в порядке, Гарри.
        Томас с облегчением перевел дух:
        - Слава богу.
        Что с учетом обстоятельств довольно странно звучало из его уст. Однако я согласился с этим мнением.
        Молли сидела с округлившимися глазами, крепко вцепившись в баранку «жучка». С водительского места она не могла видеть ни Мыша, ни его изрядно пожеванную игрушку, но вид она имела такой, будто разглядела все в подробностях.
        - Итак, - спросил я Томаса, - как Лара вытянула из тебя обещание молчать?
        Брат повернулся ко мне и ослепительно улыбнулся. Потом согнал улыбку с лица.
        - Не знаю, о чем это вы, Страж Дрезден, - произнес он голосом вокзального диктора и подмигнул. - Но чисто теоретически она могла бы сказать мне, что Жюстине грозит опасность, и отказаться разглашать что-либо еще, пока я не пообещаю держать рот на замке.
        - И ты повелся на эту ее фигню? - спросил я.
        Томас пожал плечами.
        - Она член семьи, - сказал он.
        Молли вдруг выскочила из-за руля и забежала за машину. Я слышал, как ее там тошнит.
        - Похоже, слишком чувствительная, - заметил Томас.
        - Привыкнет, - отозвался я. - Мадригал и его дружок Мальвора все еще на воле.
        - Угу, - кивнул Томас. - И что?
        - А то, что все это только разминка. Угроза еще впереди, - сказал я. - У них уже достаточно трупов, чтобы побахвалиться перед всей Белой Коллегией, а из людей вроде членов Ордена сделать этакое подобие театрального буфета. И если такое случится, это будет уже не одиночка типа Скави. Это будет негласная кампания. Тысячи людей погибнут.
        - Угу, - хмыкнул Томас. - Впрочем, мы мало что можем с этим поделать.
        - С чего ты решил?
        Он насупился и склонил голову к плечу.
        - Томас, - тихо произнес я. - Скажи, совершенно случайно, в ближайшее время не планируется никаких собраний Белой Коллегии? Возможно, в связи с предлагаемыми переговорами?
        - Если бы послезавтра у нас в фамильной резиденции и состоялось совещание сотни наиболее влиятельных ноблей Белой Коллегии, я все равно не смог бы тебе об этом рассказать, - заявил Томас. - Ведь я обещал сестре.
        - Твоя сестра не робкого десятка, - заметил я. - И уж кто-кто, а она, черт возьми, знает, как все устроить. - Я покосился на разгромленный мотель и опустил руку почесать Мыша за ушами. Тем более что они - уши - единственные не были перепачканы неестественно бледной вампирской кровью. - Конечно, я и сам раз или два устраивал подобные погромы.
        Томас ждал, скрестив руки на груди. Улыбка его сделалась откровенно волчьей.
        - Позвони Ларе, - попросил я. - Передай ей от меня пару слов.
        Томас прищурился:
        - Каких?
        Я оскалил зубы в ответной улыбке.
        Глава 32
        Возможно, Мёрфи больше не руководила Отделом специальных расследований, или ОСР, но я не думаю, чтобы это меняло что-либо для работавших там детективов. Ей требовалась помощь, и стоило ей позвонить, как они приезжали. Вот и все, конец сюжета.
        По крайней мере, для них. Для Мёрфи все еще только начиналось. Она выдумывала удобоваримые истории для полицейского начальства. Это входило в ее обязанности. О нет, эти сообщения о нападениях вампиров - результат наркотических галлюцинаций. Тролль? Очень крупный и уродливый мужчина - вероятно, пьяный или обдолбанный. Он скрылся, следствие по делу ведется. Все на это ведутся, потому что именно за это ОСР и платят - за то, чтобы они давали обыденные объяснения страшилкам.
        Мёрфи стоило бы пойти в писатели - столько фантастики она пишет.
        Мы устроили грандиозную бучу, но Мёрф и ее приятели, копы из ОСР, как-нибудь уложат все это в отчете в рамки разумного. Сейчас модно во всем видеть терроризм. Значит, в отчете, возможно, упомянут террористов. Свихнувшихся религиозных фанатиков и террористов, которые заложили зажигательные бомбы в жилой дом и ее машину, и они же, несомненно, взорвали номер в дешевом мотеле. Трупов убирать за ними не пришлось - пострадала всего одна женщина, и то не слишком серьезно. Я поспорил сам с собой, предложить ли ей добавить в отчет фрагмент с собакой. Люди любят собак. Добавив собаку в отчет, трудно ошибиться.
        - Верно, Мыш? - спросил я.
        Мыш с несчастным видом покосился на меня. Томас увел женщин и детей с места происшествия и теперь разбирался с тем, что осталось от Скави. Я тем временем сводил Мыша на автомойку и смыл с него кровь растерзанного псом вампира водой из шланга. Шерсть у Мыша почти не пачкается, но если впитывает влагу, то никак не меньше пятидесяти галлонов, а потом очень долго не сохнет. Ему это не нравится, так что сейчас он явно чувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах.
        - Все любят сцены с собаками, - сказал я.
        Мыш шумно вздохнул, тряхнул головой и положил ее на лапы, вежливо игнорируя меня.
        Нет, все-таки мало меня уважают.
        Я сидел на скамейке у двери травматологического отделения больницы. Мыш лежал рядом, привалившись боком к моей ноге, чтобы ни у кого не возникало вопросов, с кем он здесь. Ночь выдалась нелегкая, и, несмотря на волшебные руки Элейн, моя головная боль понемногу оживала. Я занимал себя мыслями о том, кого мне больше винить в этом - ментальный образ Коула или Мадригала с его дурацким автоматом.
        Плечистый парень в коричневой форменной рубахе приблизился ко мне так, как и положено правильным охранникам на Среднем Западе: мило и дружелюбно - до тех пор, пока не приходит время забыть про дружелюбие. Мораль и смысл киношек с Патриком Суэйзи бессмертны.
        - Прошу прощения, мистер, - произнес он крайне доброжелательным тоном, как бы невзначай положив ладонь на рукоять дубинки. - С собаками нельзя. Больничные правила.
        Я все-таки очень устал.
        - А если я его не уведу, - спросил я его, - вы что, меня тонфой насмерть замолотите?
        Он заморгал и уставился на меня:
        - Что?
        - Тонфой, - повторил я. - Представляете, сколько еды плохо переваривается ради того, чтобы вы могли работать? Все ножи неточеные.
        Он улыбнулся, явно классифицировав меня как «пьяного, не представляющего опасности», и сделал рукой жест типа «пройдемте».
        - Ваша дубинка, - пояснил я. - В Японии такая называется «тонфа». Изначально она служила осью для мельничных жерновов и больших точильных кругов в кузнице. В Юго-Восточной Азии, на Окинаве, скажем, народ начал пользоваться ею в качестве импровизированного оружия, когда большие, дружелюбно настроенные охранники вроде вас конфисковали все настоящее оружие в интересах общественной безопасности.
        Улыбка его чуть померкла.
        - Ладно, приятель, - произнес он и положил руку мне на плечо.
        Мыш открыл глаза и поднял голову.
        Ничего больше. Он не рычал на плечистого парня. Он не показал ему зубов. Подобно самым опасным из известных мне людей, он не испытывал нужды в показухе. Он просто вроде как принял это к сведению - с исключительно заинтересованной точки зрения.
        Парень-охранник выказал достаточную сообразительность и быстро отступил на шаг. Рука его отпустила дубинку и потянулась к рации. Порой даже Патрику Суэйзи требуется помощь.
        Из двери вышла Мёрфи с болтающимся на цепочке жетоном.
        - Полегче, парень, - сказала она, обменявшись с охранником кивками, и ткнула пальцем в мою сторону. - Он с нами. А собака специально дрессирована, чтобы оказывать помощь инвалидам.
        Брови у парня недоверчиво поползли вверх.
        - У меня рот частично парализован, - пояснил я. - Поэтому у меня сложности с чтением. Пес помогает мне с длинными словами. Например, подсказывает, на себя или от себя открывается дверь, и все такое.
        Мёрфи смерила меня буравящим взглядом и снова повернулась к охраннику:
        - Вот видите? Потерпите его еще пару минут, не больше.
        Охранник с сомнением покосился на меня, но кивнул:
        - Ладно. Я еще загляну узнать, не понадобится ли вам что-нибудь.
        - Спасибо, - невозмутимо отозвалась Мёрфи.
        Охранник удалился. Мёрфи вздохнула и села рядом со мной, между нашими ногами лежал Мыш. Пес нежно потерся об ее ногу и снова затих.
        - Он вернется посмотреть, не нужна ли тебе помощь, - серьезным тоном сообщил я Мёрфи. - А то вдруг такая лапочка, как ты, нарвешься на неприятности с большим психом вроде меня.
        - Мыш, - сказала Мёрфи. - Если я сейчас нокаутирую Гарри и напишу на его чугунном лбу несмываемым маркером: «Невыносимый зануда», ты поможешь ему это прочитать?
        Мыш покосился на Мёрфи и вопросительно склонил голову набок. Потом чихнул и снова положил морду на лапы.
        - Зачем ты доставал его? - спросила меня Мёрфи.
        Я мотнул головой в сторону телефона-автомата рядом с кофейным автоматом:
        - Жду звонка.
        - А-а, - вздохнула Мёрфи. - А где Молли?
        - Засыпала на ходу. Я попросил Роулинса отвезти ее домой.
        Мёрфи хмыкнула:
        - Я обещала тебе поговорить о ней.
        - Угу, - кивнул я.
        - То, что ты сделал, Гарри… - Мёрфи покачала головой.
        - Ей это нужно, - сказал я.
        - Ей это нужно? - скептически переспросила Мёрфи.
        Я пожал плечами:
        - У девочки талант. Ей кажется, что она знает больше других. Это опасно.
        Мёрфи нахмурилась, но слушала не перебивая.
        - Я эту штуку с огненным шаром давно готовил, - продолжал я. - Я хочу сказать, огонь вообще контролировать трудно. Я бы ничего такого не сделал, не потренировавшись как следует. И потом, такой медлительный, плавящий лица огненный шар в реальном бою бесполезен, правда?
        - Наверное, да, - сказала Мёрфи.
        - Один раз похожая штука летела на меня, и это очень впечатляет. Молли… она неудачно начала. С помощью своей магии она пыталась менять то, что ее окружало. Людей, которые ее окружали. Мёрф… Твоя магия ни на что не способна, если ты не веришь в то, что делаешь. Подумай хорошенько. Когда Молли делала то, что делала, она верила, что поступает правильно. Что так и надо. Вспомни ее родителей. Вспомни, как сильно они хотят делать так, как надо.
        Мёрфи подумала над этим, но выражение ее лица осталось непроницаемым.
        - Мне приходится все время пинать ее под зад, - продолжал я. - Если я не стану так поступать, если дам ей опомниться прежде, чем она поумнеет настолько, чтобы задумываться над тем, зачем ей делать что-то, а не как это делать и имеет ли она право это сделать, она снова начнет вытворять, - я изобразил руками воздушные кавычки, - «правильные» вещи. Она снова нарушит законы, и ее убьют.
        - И тебя?
        Я пожал плечами:
        - В списке моих проблем это не самая актуальная.
        - И ты считаешь, то, что ты сделал, поможет предотвратить это? - спросила она.
        - Надеюсь, поможет, - ответил я. - Я просто не знаю, что еще можно предпринять. В конечном счете решать самой девочке. Я просто пытаюсь дать ей время разобраться. Как бы она ни мешала себе сама. Адские погремушки, твердолобости у этой девчонки на десятерых.
        Мёрфи кривовато улыбнулась мне и покачала головой.
        - Знаю-знаю, - сказал я. - Котел. Чайник. Сажа.
        - Я не о твоем огненном шаре, Гарри, - вздохнула она. - Точнее, не совсем. Я в основном о том дурацком мусорном контейнере. И о выражении твоего лица, когда ты запустил этот огонь. И о том, что случилось с тем прошлогодним киномонстром в гостинице.
        Теперь уже я нахмурился:
        - Что?
        Мёрфи чуть помолчала, очевидно подбирая слова с той же осторожностью, с какой саперы колдуют с проводочками.
        - Случаются моменты, когда я задаюсь вопросом, не теряешь ли ты контроль над собой. В тебе всегда было много злости, Гарри. Но за последние несколько лет ее стало еще больше. Намного больше.
        - Вздор, - огрызнулся я.
        Мёрфи выгнула бровь и молча посмотрела на меня.
        Я стиснул зубы и заставил себя вернуться в расслабленное состояние. Я сделал глубокий вдох и сосчитал до десяти.
        - Ты думаешь, на меня находят приступы гнева?
        - Когда ты уничтожил эту мусорку - разгромил ее просто из досады, - то нанес ущерб на несколько тысяч долларов тротуару, зданию, расположенным в нем магазинам…
        - Которые с потрохами принадлежат Марконе, - буркнул я.
        - Я уверена, люди, которые работают за прилавком, - она сверилась со своей записной книжкой, - в «Эспрессо-спрессе» или на кассе в «Банном раю», могут вообще ничего не знать о Марконе. Они просто ходят туда на работу и пытаются оплачивать счета.
        Я нахмурился еще сильнее:
        - Что?
        - Оба магазина засыпаны обломками асфальта и брызгами расплавленного металла. Оба требуют ремонта и закрыты на несколько недель.
        - Они застрахованы, - сказал я.
        Впрочем, не думаю, чтобы это меняло что-нибудь - даже для меня.
        - Люди пострадали, - продолжала Мёрфи. - Лица ты никому не расплавил, но не в этом дело. Ты знаешь, с чем играешь, Гарри. Ты знаешь, сколько можешь наворотить, если не будешь осторожен.
        Я ничего не сказал.
        - Это как работа полицейского. Тебя учат боевым единоборствам. Я знаю, что могу сделать с людьми много всякого ужасного. Мое дело - следить за тем, чтобы всякое ужасное ни за что с людьми не произошло. Я очень осторожна во всем, что касается этого моего умения и…
        - Обязательно передам это своему дантисту, - сказал я.
        - Не валяй дурака, Гарри, - произнесла Мёрфи совершенно серьезно. - Я тоже ошибалась. И признавала ошибки. Извинялась перед тобой. Я не могу изменить того, что было, а ты слишком хороший человек, чтобы делать из этого отдельное блюдо.
        Если только она не ошибается и я не настолько хороший. Мне сделалось стыдно за свою реплику.
        - Я все это к тому, - тихо продолжала Мёрфи, - что ты прекрасно понимаешь, сколько вреда можешь причинить. Но если то, что ты говоришь, правда, в тот момент, когда ты использовал свою магию, ты верил в то, что поступаешь правильно. Ты считал, что вполне нормально уничтожить что-то потому, что ты зол. Даже если при этом пострадают те, кто этого совсем не заслужил.
        Я снова вскипел от ярости, и… и…
        И чтоб меня…
        Мёрфи была права.
        Знак Падшего ангела, единственная нетронутая ожогом плоть на моей левой ладони, отчаянно чесался.
        - Ох черт! - тихо пробормотал я. - Котел, чайник, сажа… так и есть. Весь день.
        Мёрфи сидела рядом со мной, не говоря ничего, не обвиняя меня ни в чем. Просто сидела со мной.
        Друзья, они такие.
        Я повернул правую руку ладонью вверх.
        Мерфи накрыла ее своей. Пальцы у нее были теплые, маленькие и сильные.
        - Спасибо, - сказал я.
        На мгновение она крепко сжала мои пальцы. Потом встала и направилась к торговому автомату. Вернулась с двумя банками колы - обычной и диетической - и дала мне ту, что с сахаром. Мы откупорили банки и некоторое время пили молча.
        - Как бывшая? - поинтересовалась Мёрфи.
        - Выкарабкается, - сказал я. - Она потеряла много крови, но группа у нее самая обычная. Ее залатали и доверху наполнили бак. Врач говорит, они больше всего беспокоятся из-за шока.
        - Это ведь не простой шок, правда?
        Я кивнул:
        - Томас сказал, что ей может потребоваться несколько дней, чтобы встать на ноги, в зависимости от того, насколько сильно ее покусал Скави.
        Мёрфи, хмурясь, изучала меня с минуту.
        - Ты обеспокоен тем, что она… даже не знаю… Она в конце вроде как потырила твои гром и молнию? В смысле, украла славу?
        Я мотнул головой:
        - Ей не нужно ничего красть, Мёрф. А если бы и украла, у меня еще в избытке осталось. - Я невольно улыбнулся. - Хотя надо признать, я до сих пор не видел, чтобы она мутузила врага с такой эффективностью.
        - Весьма впечатляюще, - согласилась Мёрфи.
        Я пожал плечами:
        - Ага, только у нее все было под контролем. Никто больше не пострадал. Даже дом не сгорел.
        Мёрфи бросила на меня взгляд искоса:
        - Как я уже говорила…
        Ухмыльнувшись, я открыл рот, чтобы ответить, но тут зазвонил телефон.
        Я вскочил так быстро, как мог, и сорвал трубку:
        - Дрезден.
        Голос у Джона Марконе звучал так же спокойно и невозмутимо, как всегда:
        - Вы, должно быть, держите меня за сумасшедшего.
        - Вы прочитали бумаги, что я переслал вам?
        - Как и мой консультант в «Монок-секьюритис», - ответил Марконе. - Это не значит, что…
        Я перебил его исключительно потому, что знал, насколько его это раздражает.
        - Послушайте, мы оба понимаем, что вы все равно собираетесь сделать это, а я слишком устал, чтобы ходить вокруг да около, - заявил я. - Чего вы хотите?
        Последовало секундное молчание, которое я не мог целиком списать на раздражение. Вести себя по-детски с кем-то вроде Марконе приносит большое моральное удовлетворение.
        - Скажите «пожалуйста», - произнес Марконе.
        Я моргнул от удивления:
        - Что?
        - Скажите «пожалуйста», Дрезден, - все так же невозмутимо ответил он. - Попросите меня.
        Я закатил глаза:
        - Дайте подумать.
        - Мы оба понимаем, что я вам нужен, Дрезден, и я слишком устал, чтобы ходить вокруг да около.
        Я буквально воочию видел акулью улыбку на его лице.
        - Скажите «пожалуйста», - повторил он.
        Несколько секунд я пыхтел, пока не сообразил, что своим молчанием, вероятно, доставляю ему большое моральное удовлетворение, а этого я допустить не мог.
        - Ладно, - сказал я. - Пожалуйста.
        - Как следует попросите, - посоветовал Марконе.
        В мозгу моем сразу зароились разные пироманиакальные фантазии, но я сделал глубокий вдох и оглушил свою гордость электрошокером.
        - Очень прошу.
        - Очень-очень?
        - А пошли вы! - сказал я и повесил трубку.
        Я пнул ногой железное основание торгового автомата и выругался себе под нос. Должно быть, Марконе сейчас усмехался про себя. Коз-зел! Я вернулся к Мёрфи.
        Она подняла на меня взгляд. Я промолчал. Она чуть нахмурилась, но кивнула и продолжила разговор с того места, где мы остановились:
        - Нет, серьезно. Почему ты предпочел бы, чтобы Элейн подольше не вставала?
        - Тогда ей не придется участвовать в том, что произойдет дальше.
        Некоторое время Мёрфи молчала.
        - Ты думаешь, - сказала она наконец, - Мальвора собирается разыграть свою карту в борьбе за власть в Белой Коллегии?
        - Угу. Если кто-нибудь напомнит ему, что случилось с мистером Скави, они заявят, что он пытался украсть их победу и что их операция завершена успешно.
        - Другими словами, - проговорила Мёрфи, подумав еще немного, - они победили. Мы из кожи вон лезли в попытках остановить Скави, чтобы этого не случилось. Но это все равно происходит.
        - Удручающе, правда?
        - Что из этого следует? - спросила Мёрфи. - В общем и целом?
        Я пожал плечами:
        - Если они добьются успеха, это выведет Белую Коллегию из нынешнего состояния, близкого к нейтральному. Переведет их в ряды союзников Красных. Они объявят открытым сезон охоты на людей вроде Анны, и на протяжении нескольких следующих лет мы будем иметь несколько десятков тысяч без вести пропавших и самоубийств.
        - Большей части которых власти просто не заметят, - тихо добавила Мёрфи. - И так ведь немало людей пропадает без вести. Что такое несколько тысяч в масштабе всей страны?
        - Статистика, - подсказал я.
        Она помолчала.
        - А что потом?
        - Если вампирам удастся действовать достаточно скрытно, война обострится. Совету придется рассредоточить и без того немногочисленные силы. И если ничего не изменится… - Я пожал плечами. - Мы проиграем. Сразу, а может, через пару десятилетий… рано или поздно, но проиграем.
        - А потом, - настаивала Мёрфи. - Если Совет проиграет войну?
        - Тогда… что ж, тогда вампиры смогут делать практически все, что им заблагорассудится, - ответил я. - Они захватят власть. Красная Коллегия завладеет теми регионами, где и без них царят хаос, коррупция и нищета. Они переберутся из Центральной Америки в Африку, на Ближний Восток - во все те места, по которым потоптался в свое время Сталин и которые до сих пор не оправились до конца. В бедные регионы Азии, конечно. Затем они потихоньку будут завинчивать гайки. Белая Коллегия распространится в те места, которые считают себя цивилизованными, просвещенными и которые не верят в сверхъестественное. - Я пожал плечами. - Вы, ребята, окажетесь предоставлены самим себе.
        - Ребята? - не поняла Мёрфи.
        - Люди, - пояснил я. - Нормальные живые люди.
        Мыш чуть сильнее прижался башкой к моему башмаку. Наступила тишина, только я кожей ощущал на себе взгляд Мёрфи.
        - Да ладно, Кэррин, - сказал я, подмигнул ей и устало поднялся на ноги. - Пока я жив, этому не бывать.
        Мёрфи тоже встала.
        - У тебя есть план действий, - заявила она.
        - У меня есть план действий.
        - Что за план, Гарри?
        Я рассказал.
        Некоторое время она молча смотрела на меня.
        - Ты с ума сошел, - сказала она.
        - Думай позитивнее, Мёрф. Ты называешь это сумасшествием. Я называю непредсказуемостью.
        На секунду она задумчиво поджала губы.
        - Нет у меня более позитивных эпитетов, нежели «безумный».
        - Ты в игре?
        Мёрфи напустила на себя обиженный вид:
        - У тебя хватает наглости спрашивать?
        - Ты права, - кивнул я. - О чем я только думал?
        Мы вышли вместе.
        Глава 33
        Я допоздна занимался приготовлениями, которые, как я надеялся, помогут мне убрать Мадригала и его дружка Мальвора и тем самым положить конец борьбе за власть в Белой Коллегии. После чего, возможно, я попробовал бы обращать воду в вино и ходить по воде… впрочем, с технической точки зрения последнее я уже проделал накануне.
        Покончив с этим, я дотащился до кровати и крепко уснул. Но в объятиях Морфея мне пришлось пребывать недолго. Слишком много снов снилось о том, что может пойти не так.
        Я рылся в холодильнике в поисках чего-нибудь на завтрак, когда Ласкиэль снова явила мне свой образ. Как-то подавленно она себя вела, и в ее голосе мне померещилось нечто, что я слышу в нем очень и очень редко, - неуверенность.
        - Ты думаешь, она вообще способна измениться?
        - Кто?
        - Твоя ученица, конечно, - ответила Ласкиэль. - Ты действительно веришь в то, что она изменится? Что она сможет владеть собой так, как ты от нее требуешь?
        Я отвернулся от холодильника. Ласкиэль стояла перед моим потухшим камином, сложив руки на груди, и хмуро глядела куда-то в золу. На ней был обычный белый хитон, только волосы у нее растрепались немного сильнее обычного. Я спал неважно, - возможно, и она тоже.
        - Почему ты спрашиваешь? - удивился я.
        Она пожала плечами:
        - Мне кажется, она уже утвердилась в своих взглядах на мир. Она без уважения относится к чужой мудрости, предпочитая собственные ошибочные суждения. Она игнорирует чужие чаяния, даже их волю, замещая их своими.
        - Она поступила так только раз, - вполголоса возразил я. - Если говорить формально, два раза. Возможно, ей впервые пришлось делать серьезный выбор, и она сделала его неверно. Но из этого не следует, что она должна повторять это снова и снова.
        Последовало молчание. Я соорудил себе сэндвич с холодной индюшатиной, насыпал в тарелку хлопьев и добавил к этому банку колы: завтрак победителей. Во всяком случае, я на это надеялся.
        - Итак, - произнес я. - Что ты думаешь о моем плане?
        - Я думаю, у твоих врагов чуть больше шансов убить тебя, чем у твоих союзников, хозяин мой. Ты безумец.
        - Это из тех вещей, которые делают жизнь интереснее, - заметил я.
        На губах ее заиграла легкая улыбка.
        - Я изучаю смертных тысячелетиями, хозяин мой. Мало кто из них скучал так сильно.
        - Ты бы видела, какие операции я задумывал за пару лет до твоего появления. По сравнению с ними сегодняшний просто песня. Гениальная причем.
        Молока в холодильнике не оказалось, а я еще не опустился до того, чтобы наливать в сухой завтрак колу. Это было бы странно. Я прожевал хлопья всухую, с великосветским видом запивая каждый глоток колой. Потом взглянул на Ласкиэль.
        - Я изменился, - сообщил я.
        Последовало молчание, прерываемое только хрустом вкусных колечек - овсяных, пшеничных, или из чего там еще их делают. Я знал, что это полезно для сердца, для уровня холестерина, для цветов, щенков и маленьких детей. На коробке так написано.
        Падший ангел заговорил минуты через две - тихо и убийственно горько:
        - У нее есть свобода выбора. Вот она и выбрала. Вот такова она и есть.
        - Нет. Она такова, как она поступает, - тихо возразил я. - Она могла выбрать другой путь. Она могла снова вернуться к черной магии. - Я откусил от сэндвича. - Или она могла проигнорировать выбор. Сделать вид, будто его нет. Или сделать вид, будто у нее нет выбора, когда на самом деле сделала выбор. Это просто другой способ выбирать.
        Ласкиэль бросила на меня очень острый взгляд. Тени на ее лице легли глубже, словно в комнате стемнело.
        - Мы говорим не обо мне.
        Я сделал глоток колы.
        - Я знаю, - мягко произнес я. - Мы говорим о Молли.
        - Да, - кивнула она. - У меня есть цель. Миссия. Это не изменилось. - Она отвернулась от меня, и тени вокруг нее сгустились. Она начала растворяться в них. - Я не меняюсь.
        - Да, кстати, - заметил я. - Одна моя знакомая убеждает меня в том, что за последнюю пару лет у меня развился комплекс беспричинной злобы. Возможно, под влиянием… ну, мало ли кого.
        Падший ангел повернула голову. Я заметил это только потому, что ее прекрасный профиль оставался чуть светлее окружившей его тени.
        - Я думал, возможно, ты знаешь, - сказал я. - Скажи.
        - Я уже говорила тебе, хозяин мой, - произнесла тень. - С тобой гораздо проще разговаривать, когда ты спишь.
        Черт! В контексте разговора это прозвучало довольно зловеще. У каждого в характере есть стороны, которые надо держать в узде. Это слабое, но явственно ощутимое желание перемахнуть через край, когда ты смотришь вниз с крыши высокого здания. Это мгновенная вспышка гнева, когда тебя подрезают и ты испытываешь желание врезать своим капотом в багажник этого ублюдка. Это прилив страха, когда что-то застает тебя врасплох в темноте и твое тело разрывается между стремлениями драться или спасаться бегством. Можно называть это подсознанием, рефлексом, да как угодно - я не психиатр. Но это реально, и это есть у каждого.
        У меня подобное имелось в достатке даже до появления Ласкиэли.
        Я же сказал: прозвучало зловеще.
        Падший ангел повернулся, чтобы исчезнуть - возможно, потому, что последнее слово осталось за ним. Жутковатое слово.
        Я выставил вперед руку и усилием воли остановил ее. В конце концов, эта Ласкиэль существовала только в моих мыслях.
        - Моя голова, - напомнил я ей. - Мои правила. Мы еще не договорили.
        Она повернулась ко мне лицом, и глаза ее вдруг вспыхнули янтарно-алыми искрами Адского Огня. Собственно, только они и виднелись в черноте.
        - Видишь ли, - произнес я, - дело вот в чем. Мой внутренний злой двойник может обладать кучей свойств, которым я предпочел бы не потакать. Но он не кто-то чужой. Он - это я.
        - Да. Он. Полон злобы. Полон жажды власти. Полон ненависти. - Она улыбнулась, блеснув острыми белоснежными зубами. - Он просто не обманывается на свой счет.
        - Я не обманываюсь, - возразил я. - Злость - это просто злость. Она не хорошая. Она не плохая. Она просто есть. Важно то, что ты с ней делаешь. Как и со всем остальным. С ее помощью можно созидать, а можно разрушать. Тебе просто нужно сделать выбор.
        - Созидательная злость, - саркастически хмыкнула Ласкиэль.
        - Известная также как страсть, - негромко напомнил я. Страсть сбрасывала тиранов и освобождала рабов и узников. Страсть приносила цивилизацию туда, где царила дикость. Страсть пробуждала волю к свободе там, где не было ничего, кроме страха. Страсть помогала душам пробудиться от их жалкой жизни и строить нечто лучше, сильнее, прекраснее.
        Ласкиэль прищурилась.
        - Кстати, - так же тихо добавил я, - такого рода вещи вообще невозможно делать без страсти. Злость - всего одна из тех сил, которые помогают создавать их, если, конечно, она управляемая.
        - Если бы ты по-настоящему верил в это, - заметила Ласкиэль, - у тебя не было бы приступов неконтролируемой злобы.
        - Я разве говорил, что я идеален? - ответил я. - Множество мужчин ни разу в жизни даже не задумывались над тем, как управлять своей злостью. Я занимаюсь этим дольше некоторых и лучше некоторых, но не тешу себя иллюзиями, думая, будто я святой. - Я пожал плечами. - Многое из того, что я вижу, заставляет меня злиться. Это одна из причин, по которым я решил посвятить жизнь тому, чтобы что-то с этим сделать.
        - Как ты благороден! - мурлыкнула она, добавив в свой тон еще больше сарказма.
        Что ж, похоже, пора брать в руки метлу.
        - Я просто использую злость для того, чтобы уничтожить вещи, причиняющие людям боль, а не для того, чтобы позволить ей брать верх надо мной, - сказал я. - Можешь говорить о моем подсознании все что хочешь. Но на твоем месте я бы поостерегся подкармливать сидящего во мне Халка. Ты можешь своими руками сделать меня гораздо лучшим человеком - как только я разберусь с ним. Как знать, может, ты даже превратишь меня в святого. А если не в святого, то в кого-то очень близкого к нему.
        Демон молча смотрел на меня.
        - Все очень просто, - продолжал я. - Я себя знаю. И я не могу представить себе такого, чтобы ты говорила и говорила что-то моему злому двойнику, а он ничего не сказал тебе в ответ. Не думаю, что ты единственная, кто оказывает влияние в процессе нашего общения. И не думаю, что ты сама осталась совершенно такой же, какой была, когда появилась во мне.
        Она холодно усмехнулась:
        - Какая заносчивость! Уж не думаешь ли ты, что способен изменить вечное, смертный? Я порождена на свет словом самого Всевышнего для цели такой сложности и важности, что ты не в состоянии постичь даже малой ее части. Ты ничто, смертный. Ты жалкая тлеющая искра. Сегодня ты здесь, завтра ты исчезнешь, а спустя тысячелетия и вся твоя раса исчезнет, и ты будешь не более чем одним из множества в бесчисленных легионах тех, кого я совратила и уничтожила. - Она недобро сощурилась. - Тебе. Меня. Не. Изменить.
        Я согласно кивнул:
        - Ты права. Ласкиэль мне не изменить. Но я также не могу помешать Ласкиэли выйти из комнаты. - Я пристально посмотрел на нее и понизил голос. - Леди, ты не Ласкиэль.
        Я не уверен, но мне показалось, что плечи темной фигуры чуть вздрогнули.
        - Ты всего лишь ее образ, - продолжал я. - Копия. Отпечаток. И ты не можешь не меняться, как тот материал, на котором этот отпечаток сделан. Как и я. Кстати, у меня развились приступы беспричинной злобы. А чего этакого нахваталась ты?
        - Ты вводишь меня в заблуждение, - очень тихо произнесла она.
        - А вот и нет. В конце концов, если тебе удалось меня изменить - даже если это и не означает, что я ни с того ни с сего превращусь в Теда Банди… или в Потрошителя, - значит ты уязвима ровно в той же степени. Более того, судя по тому, как обычно действуют такого рода штуки… ты не могла не измениться, чтобы сделать то, что ты со мной сделала.
        - Это пройдет, как только я воссоединюсь с той, что заключена сейчас в монете, - заявила Ласкиэль.
        - Но ты - та самая ты, которая говорит сейчас со мной, - исчезнешь. Другими словами, - я вздохнул, - ты умрешь.
        Наступила немного потрясенная тишина.
        - Как нечеловечески умное сверхъестественное создание, ты могла и не задумываться об этом. - Я постучал пальцем по своему лбу. - Подумай. Может, тебе не обязательно быть Ласкиэлью.
        Тень закрыла глаза; я перестал ее видеть, только ощущал ее присутствие в темноте. Наступило долгое молчание.
        - Подумай об этом, - посоветовал я. - Что, если у тебя есть выбор? Своя собственная жизнь? А вдруг? А ты ведь даже не пыталась выбрать.
        Я позволил ей немного переварить эту мысль.
        Из дальнего угла комнаты до меня донесся звук.
        Очень тихий, очень жалкий звук.
        Я сам издаю иногда такие - как правило, когда рядом со мной нет никого, кто мог бы это услышать. Та часть меня, которая хорошо знала, что значит испытывать боль, ощущала, как больно сейчас Падшему ангелу, и это словно во мне самом проделывало маленькую, аккуратную такую сквозную дыру. Знакомое ощущение - и нельзя сказать, чтобы совсем неприятное.
        Справляться с одиночеством нелегко. Я сам порой страдаю от него. И в такие минуты я хочу, чтобы это кончилось. Порой, когда рядом с тобой есть кто-то, когда ты касаешься этого кого-то на уровне гораздо более глубоком, нежели обычное вежливое общение, ты испытываешь от этого удовольствие. Я, во всяком случае, испытываю.
        Это необязательно должен быть кто-то особенно симпатичный. Он необязательно должен вам нравиться. Вам даже не нужно желать с ним работать. Возможно, вам даже захочется врезать ему по носу. Иногда хорошая плюха тоже приводит к подобным отношениям.
        Так у меня, например, с Марконе. Я терпеть не могу этого скользкого ублюдка. Но я его понимаю. Он держит свое слово. Я могу ему доверять - по крайней мере, в том, что он будет холоден, яростен и опасен. Еще как опасен. Приятно знать, что можно доверять хоть в чем-то. Вот такие у нас с ним отношения.
        Даже тень Ласкиэли представляла для меня гораздо большую опасность, чем Марконе, но из этого вовсе не следует, что я не могу восхищаться ею, вполне осознавая исходящую от нее угрозу. Из этого не следует, что я не могу испытывать некоторого сочувствия к той, чей образ существования связан с таким чудовищным одиночеством.
        Жить гораздо проще, когда ты можешь отмахнуться от остальных, как от монстров, демонов и прочих жутиков, которых надо бояться и ненавидеть. Дело только в том, что это невозможно сделать, не превратившись хотя бы отчасти в них самих. Ясное дело, тень Ласкиэли намеревалась утащить мою бессмертную душу на вечные муки в геенну огненную, но ненавидеть ее за это бессмысленно. Этим не добиться ничего, разве что душа запятнается и станет еще темнее.
        Я человек и собираюсь им оставаться.
        Поэтому мне стало немного жаль эту тварь, чья цель заключалась в том, чтобы искушением ввергнуть меня во тьму. Черт возьми, если подумать, это едва ли не единственный известный мне род деятельности, который доставляет еще больше разочарований и обид, чем мой.
        - Скажи, многие ли тени вроде тебя оставались в хозяине вроде меня дольше, чем на несколько недель, а? Дольше, чем на три года?
        - Не было таких, - почти шепотом отозвалась тень Ласкиэли. - Надо признать, для смертного ты необычно неподатлив. Я бы сказала, самоубийственно неподатлив.
        - Ну? - хмыкнул я. - Я продержался так долго. А что, если продержусь до конца? Если так и не выкопаю монету? Ты-которая-тень никогда не вернешься к тебе настоящей. Но кто сказал, что ты-которая-тень не может найти свою собственную жизнь?
        Полные Адского Огня глаза уставились на меня, но она не ответила.
        - Лаш, - тихо сказал я и ослабил усилие, освобождая ее. - Только то, что ты начала одним существом, еще не значит, что ты не можешь стать кем-то другим.
        Молчание.
        Потом до меня донесся ее голос - едва слышный шепот:
        - Твой план имеет слишком много уязвимых мест и, скорее всего, приведет к нашему уничтожению. Но если ты, хозяин мой, пожелаешь моей помощи в этом своем безумии, тебе достаточно позвать.
        А потом тень исчезла, и комната снова опустела.
        Чисто технически ее здесь и не было. Она находилась только у меня в голове. Соответственно, чисто технически она не исчезала - она просто переместилась куда-то, где я не мог до нее добраться, но я нутром чуял - а может, это говорила мне темная часть моего «я», - что она меня услышала. Чего-то я все-таки добился, в этом у меня не оставалось сомнений.
        Тут одно: или я чертовски здорово убеждаю, или я долбаный задавака.
        - Что ж, пора вступать в игру, Гарри, - сказал я себе. - Самое время победить всю чертову Белую Коллегию. Насчет геенны огненной можно будет беспокоиться позже.
        Я вернулся к делам. Часы продолжали отсчитывать секунды и минуты, и мне ничего не оставалось, кроме как готовиться и убивать время до вечера, когда начнется буча.
        Глава 34
        Я запустил Мистера домой после утренней прогулки, которая в этот день случилась между тремя и четырьмя пополудни - график выхода в свет у моего кота довольно запутанный и непредсказуемый, - и выпустил Мыша пробежаться в отведенном ему уголке дворика.
        Тик-так, тик-так…
        Взяв кусок шкурки, я почистил посох: торец его испачкался в грязи, а другой конец слегка закоптился. Я собрал все свои серебряные боевые кольца и сунул их в тяжелый мешок, висевший у меня в углу. Полчаса боксерских тренировок с грушей, роль которой выполнял этот мешок, вряд ли зарядили кольца полностью, но даже частичный заряд лучше, чем ничего.
        Тик-так…
        Покончив с этой работой, я принял душ. Потом почистил пистолет и зарядил его. Затем сдвинул в сторону журнальный столик и диван, разложил на полу свой плащ и почистил его специальной жидкостью для кожи, стараясь при этом не разрушить наложенных на него с помощью татуировочных игл и черной туши защитных заклятий.
        Короче говоря, я делал все, чтобы не думать о трупе Анны Эш в душевой кабине того дешевого чистенького гостиничного номера.
        Тик-так…
        Вечером, без четверти шесть, в коридоре из-за двери раздался стук. Я посмотрел в глазок. На площадке перед дверью стоял Рамирес в красной баскетбольной майке, черных шортах и пляжных сандалиях. На плече у него висела большая спортивная сумка, а в правой руке он держал посох, почти не уступающий моему по количеству боевых шрамов, несмотря на разницу в нашем возрасте. Он еще раз постучал концом посоха по бетонному полу, избегая касаться двери.
        Я отключил обереги и отворил стальную дверь. Мне потребовалось не более пяти или шести сильных рывков, чтобы она широко распахнулась.
        - Мне казалось, ты давно уже собирался ее починить, - заметил Рамирес.
        Прежде чем шагнуть в комнату, он заглянул в дверной проем; я понимал, что мои обереги, пусть и дезактивированные, воздействуют на его чародейские чувства не хуже электробритвы размером с паровоз.
        - Господи, Гарри! Ее еще сильнее перекосило.
        - Надо же как-то испытывать способности ученицы.
        Рамирес одарил меня ухмылкой:
        - Еще бы!
        - Попрошу без шуточек, - сказал я ему, не вкладывая, правда, в слова особой угрозы. - Я ее знаю с тех времен, когда она под стол пешком ходила.
        Рамирес открыл рот, закрыл его и пожал плечами:
        - Извини.
        - Нет проблем, - хмыкнул я.
        - Просто пойми, так как я не старик, чья сексуальная энергия выветрилась за долгим бездействием… - (Поймите меня правильно. Мне нравится Карлос. Однако случается, когда он молотит языком без устали и мне хочется колотить его по башке до тех пор, пока все зубы не повыпадают.) - …я не могу не признать, что обязательно нашел бы ей какое-нибудь толковое применение. Классная же девка. - Он вдруг замолчал, нахмурился и огляделся по сторонам. - Эм… надеюсь, Молли сейчас здесь нет, а?
        - Не-а, - заверил я его. - На эту операцию я ее не звал.
        - А-а, - вздохнул он, как мне показалось, со смешанным чувством одобрения и разочарования. - Это хорошо. Привет, Мыш.
        Мой пес подошел поздороваться с Рамиресом - с серьезным видом протянул ему лапу и вильнул хвостом. Рамирес достал из кармана маленький полотняный мешочек и бросил его Мистеру, лежавшему на излюбленном местечке на одной из книжных полок. Мистер мгновенно впал в экстаз, придавил мешочек к полке лапой и принялся тереться об него мордой.
        - В моем доме наркотики не одобряются, - строго заявил я Рамиресу.
        Он закатил глаза:
        - Ла-а-дно, папочка. Но мы ведь знаем, кто настоящий хозяин в этом доме. - Рамирес почесал Мистера за ухом. - Вот и пытаюсь подношениями избежать царственного неодобрения его императорского величества.
        Я подождал, пока Рамирес закончит любезничать с котом, и тоже почесал его.
        - Итак, вопросы есть?
        - Только один. Нам предстоит сунуться в самую гущу большого собрания Белой Коллегии, обозвать пару вампиров убийцами, вызвать их на дуэль и убить на глазах у всех их друзей, родных и близких. Так?
        - Так, - подтвердил я.
        - Что ж, у плана не отнять одного достоинства. Простоты, - сухо заметил Рамирес. Он опустил свою сумку на журнальный столик, расстегнул ее и достал из нее «дезерт-игл», едва ли не самый мощный полуавтоматический пистолет в мире. - Обозвать их нехорошими словами и убить. Что тут может не сработать?
        - Официально мы с ними находимся в состоянии перемирия, - сказал я. - И поскольку мы явимся туда с обвинениями, они не могут убить нас просто так: это будет нарушением правил.
        Рамирес хмыкнул, проверил затвор пистолета и вставил в него обойму.
        - Либо мы явимся к ним, нас убьют и сделают вид, будто мы ушли от них в добром здравии, а что случилось потом - не их ума дело. О господи, как жаль всех этих милых, горячих молодых женщин, любимца которых, красавца-мужчину Рамиреса утащил с собой в могилу этот псих Гарри Дрезден.
        - Нет, - усмехнулся я. - Во-первых, Совет обязательно выяснит, что же именно произошло.
        - Если кто-нибудь из них не поленится пошевелить для этого задницей, - протянул Рамирес.
        - Эбинизер не поленится, - с абсолютной убежденностью заявил я.
        - Откуда ты знаешь? - спросил Рамирес.
        Я-то знал это точно: мой старый наставник был Черным Посохом, абсолютно незаконным, аморальным тайным убийцей Совета, который обладал правом нарушать по собственному усмотрению законы магии - в том числе Первый закон: «Не убий». Когда граф Ортега из Красной Коллегии вызвал меня на дуэль и смошенничал, Эбинизер воспринял это как личное оскорбление. Он убил Ортегу и всю его команду, сбросив на них с орбиты старый советский спутник. Но Рамиресу я этого рассказать не мог.
        - Я знаю старика, - сказал я. - Он не поленится.
        - Ты это знаешь, - ответил Рамирес. - А что, если Белые не знают?
        - Тогда станем полагаться на другое обстоятельство. Король Рейт очень не хочет, чтобы его великолепную задницу свергли. Наша задача состоит в том, чтобы устранить пару потенциальных свергателей. Он пожелает, чтобы мы добились успеха. А после этого, я полагаю, принципа «услуга за услугу» хватит, чтобы мы убрались оттуда целыми и невредимыми.
        Рамирес покачал головой:
        - Мы оказываем Белому Королю, нашему врагу, с которым мы находимся в состоянии войны, услугу, помогая ему сохранить трон.
        - Ага.
        - На кой черт мы это делаем?
        - Потому что это может дать Совету шанс на передышку - по крайней мере, на время устраиваемых Рейтом переговоров. - Я прищурился. - А еще потому, что эти сукины дети должны поплатиться за убийства невинных людей, а это единственный способ до них добраться.
        Рамирес достал из сумки три осколочные гранаты и положил их рядом с пистолетом.
        - Второе мне больше нравится. Вот в такой драке я не против поучаствовать. Поддержка будет?
        - Возможно, - ответил я.
        Он застыл и удивленно покосился на меня:
        - Возможно?
        - Большинство Стражей сейчас в Индии, - объяснил я. - Там шайка нехороших парней под началом старого ракшаса, пользуясь тем, что мы по уши заняты вампирами, нападает на дружественные нам монастыри. Я проверил, Морган с Эбинизером там уже два дня долбят эту шайку. Из Стражей в Северной Америке сейчас только мы с тобой, твои ребята и еще Люччо с курсантами.
        - Никаких курсантов, - буркнул Рамирес. - И мои ребята плащи всего год как надели. Они… они еще не созрели для чего-то подобного. У нас там с полдюжины вампиров, а их всего трое.
        Я кивнул:
        - Не будем заморачиваться. Вломимся с уверенным видом, надерем задницу. Ты раньше имел дело с Белой Коллегией?
        - Почти нет. На Западном побережье они держатся подальше от наших людей.
        - Это хищники, как и вся их братия, - объяснил я. - Они очень хорошо понимают, когда ты всем своим видом говоришь, что ты не пища. Они обладают некоторыми серьезными навыками психического воздействия, так что сохраняй концентрацию и следи, чтобы голова оставалась ясной.
        Рамирес достал поношенный нейлоновый пояс, пристегнул к нему кобуру, потом повесил гранаты.
        - Что мешает им убить нас в ту же минуту, как мы победим на дуэли?
        Вот за что я люблю работать с Рамиресом. Вероятность проиграть дуэль в его расчеты даже не входит.
        - Их природа, - ответил я. - Они любят казаться цивилизованными, а мокрую работу предпочитают делать чужими руками, исподволь. Они не любят прямолинейности и прямой конфронтации.
        Рамирес заломил бровь, достал из сумки узкий прямой обоюдоострый клинок и тоже положил его на стол. Петлю с кисточкой на рукояти оторвал зомби в ту ночь, когда мы с Рамиресом впервые бились бок о бок. За прошедшее с тех пор время он заменил петлю цепочкой с нанизанными на нее клыками вампиров Красной Коллегии, которых он убил этим мечом. Клыки стучали друг о друга и о металл меча.
        - Ясно. Мы и будем теми самыми чужими руками для Белого Короля.
        Я приблизился к холодильнику.
        - Верно. А если он укокошит нас сразу после того, как мы окажем ему эту услугу, мы не сможем дальше служить страшилкой для мятежных подданных. Кроме того, это нанесет ущерб его репутации среди союзников.
        - А-а, - кивнул Рамирес, - политиканство.
        Я вернулся с двумя откупоренными бутылками пива. Я дал одну ему, мы чокнулись, не сговариваясь хором произнесли: «А пошли они!» - и выпили.
        Рамирес опустил бутылку и хмуро повертел ее в руках.
        - Думаешь, получится?
        - Вряд ли будет сложнее, - ответил я, - чем на Хеллоуин.
        - Тогда у нас был динозавр, - заметил Рамирес. Он повернулся и достал из сумки камуфляжные штаны и черную футболку с логотипом группы «Оффспринг». Потом покосился на меня. - О, конечно, он и сейчас есть.
        Я подтолкнул столик, так что тот двинул его под коленки. Он ойкнул и удалился в спальню переодеться, хихикая себе под нос.
        Когда он вернулся, улыбки на его лице как не бывало. Мы оделись и собрали амуницию. Мечи, пистолеты, серые плащи, посохи и прочие магические штуки. Клянусь, если я и дальше буду изображать сверхъестественного шерифа города Чикаго, в один прекрасный день заведу себе сапоги с самыми настоящими шпорами и широкополую шляпу.
        Я достал блокнот в клеточку, карандаш, потом сходил к холодильнику еще за пивом.
        - Собрание состоится в поместье Рейтов к северу от города. Я там был однажды, но только в части дома. Вот то, что я запомнил.
        Я принялся набрасывать план здания, а Рамирес задавал мне кучу толковых вопросов о доме и его окружении, поэтому мне пришлось перевернуть страницу и нарисовать то, что я запомнил про территорию поместья.
        - Не знаю точно, где вампиры собираются заседать, но дуэль точно будет проходить в Провале. Это пещера за их домом, где-то здесь. - Я очертил карандашом то место, где она находилась по моим представлениям. - Там у них есть замечательная глубокая расселина, в которую очень удобно сбрасывать тела, чтобы все осталось шито-крыто.
        - Очень удобно, - согласился Рамирес. - Особенно в том случае, если сбрасывать будут нас.
        Дверная ручка дернулась и начала поворачиваться.
        Рамирес схватил пистолет и навел его на дверь почти так же быстро, как я - свой жезл. Кто-то налег на дверь, приоткрыв ее на пять или шесть дюймов. Я посмотрел в сторону и опустил жезл.
        - Спокойно, тигр. - Я положил руку Рамиресу на запястье. - Это свои.
        Рамирес покосился на меня и опустил пистолет. Я продолжал следить за поведением Мыша, который встал и, виляя хвостом, направился к двери.
        - Кто это? - спросил Рамирес.
        - Поддержка, о которой я тебе говорил, - негромко ответил я.
        Дверь рывками отворилась еще на несколько дюймов, и в комнату скользнула Молли.
        Она не оставила на себе почти ничего из готского прикида. И от пирсинга ее ничего не осталось: с точки зрения моды кольца в носу - это писк, но в драке они помеха. Она сменила и драную одежду. На ней были плотные, свободные джинсы, и они больше не угрожали соскользнуть с бедер при первой попытке выпрямить спину. Она даже разноцветные шнурки в своих тяжелых армейских ботинках заменила на обычные, цвета хаки. Еще в ее наряд входили черная футболка с логотипом «Металлики», пояс с ножом в ножнах и маленькой аптечкой - последнюю я уже видел у ее матери, когда та участвовала в бою вместе с нами. Волосы Молли собрала в хвост, который убрала под темно-зеленую бейсболку, чтобы кто-нибудь, пожелавший схватить ее за шевелюру, испытал с этим определенные трудности.
        Молли не смотрела на нас. Первым делом она поздоровалась с Мышем, пригнувшись и обняв его за шею. Потом встала и подняла взгляд:
        - Э… Привет, Гарри. Добрый день, Страж Рамирес.
        - Молли, - сказал я, стараясь говорить как можно более спокойно. - Скажи, это третий или четвертый раз за последние два дня, когда я велел тебе оставаться дома, а ты ослушалась меня?
        - Я знаю, - отозвалась она, снова опустив глаза. - Но… я хотела с вами поговорить.
        - Я занят.
        - Я знаю. Но мне правда очень надо поговорить с вами, сэр. Пожалуйста.
        Я медленно выдохнул. Потом бросил взгляд в сторону Рамиреса:
        - Сделай одолжение, заправь «жучка». Заправка в двух кварталах дальше по улице.
        Карлос посмотрел на меня, на Молли, снова на меня, потом пожал плечами:
        - Э… Ну да, сейчас.
        Я достал из кармана ключи и кинул ему. Он с небрежной ловкостью поймал их, вежливо кивнул Молли и удалился.
        - Закрой дверь, - сказал я.
        Она повиновалась, прижавшись к двери спиной и отталкиваясь от пола ногами. Это стоило ей усилий и некоторой потери достоинства, но в итоге у нее получилось.
        - Ты дверь с трудом закрываешь, - сказал я. - Однако считаешь, что ты готова к бою с Белой Коллегией?
        Она мотнула головой и открыла рот, чтобы сказать что-то, но я ей не дал:
        - Ты опять ослушалась меня. Ты опять здесь, хотя я приказал тебе сидеть дома.
        - Да, - пролепетала она. - Но…
        - Но ты считаешь меня безмозглым идиотом, неспособным самостоятельно принимать подобные решения, и все равно хочешь идти со мной?
        - Все не так, - сказала она.
        - Правда? - Я воинственно задрал подбородок. - Сколько бусин ты можешь поднять, двоечница?
        - Но…
        - Сколько бусин? - рявкнул я.
        Она с несчастным видом отпрянула от меня. Потом сняла с запястья браслет и подняла его так, чтобы тяжелые черные бусины скользнули вниз. Она уставилась на него усталым, загнанным взглядом и прикусила губу.
        - Гарри? - тихо спросила она.
        Голос ее прозвучал совсем по-детски.
        - Да? - отозвался я очень мягко.
        - Почему это так важно? - спросила она, продолжая смотреть на браслет.
        - Это важно, если ты хочешь пойти на это дело со мной, - так же тихо ответил я.
        Она тряхнула головой и несколько раз моргнула. Это не помешало слезинке скатиться по ее щеке.
        - Но я как раз об этом. Я… я не хочу идти. Я не хочу видеть это… - Она покосилась на Мыша и поежилась. - Ну, крови и всего такого. Я не помню, что случилось, когда вы с мамой спасали меня из Арктис-Тора. Но я не хочу больше это видеть. Не хочу, чтобы это случилось со мной. Не хочу никому причинять боль.
        Я издал негромкий, неопределенный звук.
        - Тогда зачем ты пришла?
        - П-потому, - пробормотала она, с трудом подбирая слова, - потому что мне нужно сделать это. Я знаю: то, что вы делаете, необходимо. И правильно. И я знаю: вы делаете это потому, что вы один это можете. И я хочу помочь.
        - Думаешь, ты достаточно сильна, чтобы помогать? - спросил я ее.
        Она снова прикусила губу и на мгновение встретилась со мной взглядом:
        - Мне кажется… мне кажется, не так важно, насколько сильна моя магия. Я знаю, я не… не умею делать это так, как вы. Стрелять, драться и… - Она подняла подбородок и постаралась взять себя в руки. - Но я умею больше, чем большинство остальных.
        - Ты кое-что умеешь, - признал я. - Но ты должна понять одну вещь, детка. Это мало что значит, когда дело пахнет керосином. Там не будет времени подумать или переделать все правильно.
        Она кивнула:
        - Все, что я могу обещать, - это что я не брошу вас, когда буду нужна. Я сделаю все, что, как вы считаете, я могу сделать. Я могу остаться здесь и сидеть на телефоне. Или могу вести машину. Или идти сзади и светить фонариком. Все, что вы скажете. - Она снова встретилась со мной взглядом, на этот раз увереннее. - Но я не могу отсиживаться дома, в безопасности. Мне нужно быть частью происходящего. Мне нужно помогать вам.
        Послышался неожиданный резкий звук - это лопнула нить браслета, и черные бусины полетели вверх с такой силой, что отскочили от потолка и разлетелись по всей комнате. Даже Мистер оторвался от дареного мешочка кошачьей мяты и, настороженно навострив уши, следил за ними взглядом.
        Я подошел к девочке, озадаченно глядевшей на свисавшую из ее пальцев пустую нить.
        - Ты поняла это, увидев того вампира, правда? - спросил я. - Увидев, как он умирает.
        Она уставилась на меня и заморгала. Потом опустила взгляд на раскатившиеся бусины:
        - Я… я не просто видела его, Гарри. Я его чувствовала. Не знаю, как это лучше объяснить, но чувствовала у себя в голове. Примерно так же, как ту бедную девушку. Только это было ужасно.
        - Да, - кивнул я. - Ты восприимчива. Это потрясающий талант, но порой он становится изрядной помехой. Впрочем, в данном случае я рад, что он у тебя есть.
        - Почему? - прошептала она.
        Я махнул рукой в сторону раскатившихся бусин.
        - Прими поздравления, детка, - негромко сказал я. - Ты готова.
        Она уставилась на меня, недоуменно склонив голову набок:
        - Что?
        Я взял у нее пустую нить, держа ее двумя пальцами.
        - Дело тут не в силе, Молли. С самого начала было не в ней. Силы у тебя полно.
        Она мотнула головой:
        - Но… все это время…
        - Бусины и не должны были подниматься. Как я уже сказал, сила не имела к этому никакого отношения. Тебе недоставало не силы, а мозгов. - Я легонько постучал пальцем по ее брови. - Ты должна была открыть глаза. Должна была как следует осознать, насколько все это опасно. Осознать границы своих возможностей. И понять, почему иногда нужно делать что-то подобное.
        - Но я всего… я только сказала, что испугалась.
        - После такого приключения? Но это разумно, детка, - заверил я ее. - Я тоже боюсь. Каждый раз, когда такое случается, это меня пугает. Но не сила помогает пройти такое и остаться живым. Не сила, а ум. Я побеждал людей и тварей куда сильнее, чем я, потому что они не шевелили мозгами или делали это хуже меня. Дело не в мускулатуре, детка, пусть даже и магической. Дело в подходе. И в твоей голове.
        Она медленно кивнула:
        - И еще в том, чтобы делать что-то, когда причина правильная.
        - Ты бросаешься в это дело не только потому, что ты достаточно сильна, чтобы сделать это, - сказал я. - Ты делаешь это потому, что у тебя и выбора-то не слишком много. Ты делаешь это потому, что не считаешь для себя приемлемым просто повернуться и уйти, а после этого продолжать жить в ладу с собой.
        Секунду она смотрела на меня, потом глаза ее расширились.
        - Иначе получается, что ты используешь силу ради силы.
        Я кивнул:
        - А сила, Молли, имеет свойство портить человека. Очень легко пристраститься к ее использованию. Надо учиться тому, чтобы обращаться к ней только в нужных случаях, или…
        - Или сила сама начнет диктовать тебе, - договорила Молли.
        Она слышала этот аргумент от меня, и не раз, но впервые она произносила эти слова медленно, вдумчиво, с пониманием - похоже, искренним, - вместо того чтобы просто повторять их за мной как попугай.
        Она подняла взгляд на меня:
        - Вот почему вы это делаете. Почему помогаете людям. Используете силу не для себя, а для кого-то другого.
        - И для этого тоже, - согласился я. - Угу.
        - Я чувствую себя… немного глупо.
        - Есть разница между тем, чтобы понимать это здесь, - я снова легонько постучал пальцем ей по лбу, - и знать вот этим. - Я коснулся ее футболки чуть выше солнечного сплетения. - Ясно?
        Она медленно кивнула. Потом взяла у меня нить и повязала себе на запястье - длины нити как раз для этого хватило. Она подняла руку так, чтобы я видел нить:
        - Это чтобы я не забывала.
        Я улыбнулся и обнял ее за плечи. Она ткнулась носом мне в плечо:
        - А вы такие уроки получали?
        - В изобилии, - кивнул я. - От того старого ворчливого шотландца на ферме в Озарке.
        - А когда я перестану чувствовать себя дурой?
        - Когда я перестану себя так чувствовать, обязательно дам тебе знать, - ответил я, и она рассмеялась.
        Я выпрямился и посмотрел ей в глаза:
        - Ты еще в игре?
        - Да, - коротко ответила она.
        - Тогда ты поедешь со мной и Рамиресом. Мы остановимся у въезда в поместье, и ты останешься в машине.
        Она серьезно кивнула:
        - Что мне делать?
        - Держать ухо востро. Фиксируй все подозрительное. Ни с кем не разговаривай. Если кто-нибудь направится в твою сторону, отъезжай подальше. Если покажется компания нехороших парней - или один, но нехороший, - посигналь и уезжай.
        - Хорошо, - кивнула она. Вид она, правда, имела чуть бледный.
        Я достал из кармана маленький серебряный цилиндрик:
        - Это ультразвуковой свисток. Мыш слышит его за милю. Если у нас будут неприятности, я посвищу, и он начнет лаять. Он покажет, где мы находимся. Постарайся подогнать машину как можно ближе к этому месту.
        - Значит, Мыш останется со мной, - сказала она, заметно успокаиваясь.
        Я кивнул:
        - Почти всегда лучше работать не в одиночку.
        - А что, если… если я сделаю что-нибудь не так?
        Я пожал плечами:
        - Что тогда? Такое всегда возможно, Молли. Но никогда не ошибается только тот…
        - …Кто ничего не делает, - договорила она.
        - Умница. - Я положил руку ей на плечо. - Послушай. Ты далеко не дура. Я научил тебя всему, что сам знаю о Белой Коллегии. Смотри в оба. Шевели мозгами - ты это умеешь. Если запахнет жареным, а я не посвищу, уезжай к чертовой матери. Если я не подам сигнала до десяти вечера, тоже уезжай. Поезжай прямиком домой и расскажи родителям.
        - Хорошо, - тихо сказала она. Потом сделала глубокий вдох и нервно выдохнула. - Страшно это все.
        - И мы все равно это делаем.
        - Значит, мы храбрые, да?
        - Если у нас получится - да, - хмыкнул я. - А если нет - дураки.
        Глаза ее на мгновение округлились, а затем она расхохоталась от всей души.
        - Ну что, - спросил я. - Готова?
        - Готова, сэр.
        - Хорошо.
        На улице захрустел под колесами «жучка» гравий - вернулся Рамирес.
        - Ладно, двоечница, - сказал я. - Бери Мыша на поводок и пошли. Займемся делом.
        Глава 35
        Шато-Рейт мало изменился со времени моего предыдущего визита. Это одна из немногих положительных сторон общения с не-смертными: они плохо приспосабливаются к изменениям и по возможности избегают их везде, где только возможно.
        Это довольно большая территория к северу от города, и ландшафт здесь на удивление разнообразен: полоски ровной плодородной земли, из фермерских владений превратившиеся в дорогие загородные участки. Десятки маленьких рек и больших ручьев изрезали холмы и долины сильнее, чем принято ожидать от Среднего Запада. Деревья в этих краях растут необычайно высоко… В общем, задумай я купить здесь хоть крошечную лачугу, она обошлась бы мне в сумму, равную моему доходу за пять или шесть лет.
        Шато-Рейт окружен целым лесом древних исполинских деревьев, словно кто-то пересадил сюда из Британии кусок Шервудского леса. С окружающих поместье дорог не видно замка. Насколько я помнил, чтобы попасть к замку, тоже очень и очень немаленькому, нужно проехать не меньше полумили по лесу.
        Примечание: пешком и в одиночку вам из замка не уйти. Во всяком случае, до тех пор, пока в нем хозяйничают вампиры.
        Впрочем, одно отличие я все-таки заметил. Каменная стена высотой добрых восемь футов никуда не делась, зато по ее верху тянулась теперь двойная спираль колючей проволоки, а по ее периметру расставлены фонари. Приглядевшись, я обнаружил и видеокамеры. Старый лорд Рейт недолюбливал современные охранные системы, предпочитая им традиционных телохранителей. Похоже, Лара относилась к потенциальным угрозам серьезнее и прислушивалась к рекомендациям смертных экспертов. По крайней мере, всякую смертную шушеру это наверняка отпугивало, а смертных врагов у Коллегии всегда предостаточно.
        Что еще важнее, это кое-что говорило об особенностях Лариного правления: она нашла квалифицированных сотрудников и с уважением относилась к их мнению. Возможно, она и не производила впечатления такого непререкаемого авторитета, как лорд Рейт, - впрочем, лорд Рейт уже не заведовал спектаклем, хотя в магическом сообществе об этом и не знали.
        Еще я отметил про себя, что, возможно, сослужил Совету и всему остальному миру плохую службу, помогая Ларе взять власть. Лорда Рейта отличали избыточные гордыня и самоуверенность. У меня сложилось ощущение, что Лара в качестве фактического Белого Короля окажется куда более дееспособной и еще более опасной.
        И вот он я, явился не запылился, чтобы снова помочь ей и еще сильнее укрепить ее власть.
        - Останови здесь, - негромко сказал я Молли. До ворот в поместье оставалось еще не меньше четверти мили. - Ближе пока не надо.
        - Хорошо, - кивнула Молли и остановила «жучка» - на левой обочине, как я с одобрением отметил про себя. Если бы кто-то попытался подойти к ней, ему пришлось бы пересечь асфальтовую полосу.
        - Мыш, - сказал я. - Оставайся с Молли и слушайся нас. Береги ее.
        Мыш печально посмотрел на меня с заднего кресла, где он сидел с Рамиресом, но подался вперед и положил свою мохнатую морду мне на плечо. Я обнял его.
        - Да не переживай ты, - сказал я ему нарочито грубовато. - С нами все будет в порядке.
        Он стукнул один раз хвостом по спинке сиденья, потом переложил башку на плечо к Молли, которая сразу же принялась утешать его, чесать за ухом и заниматься прочими нежностями, хотя ее лицо тоже не выражало особого счастья.
        Я постарался как можно безмятежнее улыбнуться девушке и выбрался из машины. Летние сумерки быстро сгущались, но было еще слишком жарко, чтобы надевать мой заговоренный кожаный плащ. Все же я облачился в него; более того, поверх я накинул еще и серый плащ Стража. Под всем этим я надел белую шелковую рубашку и черные брюки-карго, все это дополняли походные ботинки.
        - Шляпа, - пробормотал я. - Шпоры. Клянусь, в следующий раз обязательно.
        Рамирес выбрался из машины, весь увешанный гранатами, с пистолетом и мечом на поясе и с посохом в правой руке. Он помедлил, натягивая на руку перчатку из толстой кожи, защищенной узкими стальными пластинами, на которых виднелись петроглифы - то ли ацтекские, то ли ольмекские, то ли еще какие-то.
        - Это что-то новенькое, - заметил я.
        Он подмигнул мне, и мы проверили оружие. Мой револьвер вернулся в левый карман плаща, его - в кобуру.
        - Уверен, что не хочешь парочку гранат? - спросил он.
        - Я себя с ними как-то неуютно чувствую, - признался я.
        - Ну, как знаешь, - отозвался он. - А ты, Молли?
        Держа в руке гранату, он повернулся к машине.
        Машина исчезла. Только мотор продолжал урчать где-то совсем рядом.
        Рамирес присвистнул и помахал посохом в воздухе, пока тот не звякнул о металл.
        - Черт, неплохая завеса. Точнее говоря, чертовски хорошая.
        - У нее талант, - заметил я.
        - Спасибо, - сказала Молли.
        Рамирес улыбнулся в направлении, откуда слышался голос, и отвесил галантный, достойный идальго поклон.
        Молли сдавленно хихикнула. Мотор чихнул и стих.
        - Давайте уже, идите. А то мне совестно сидеть тут, пока вы по пыли пешком…
        - Смотреть в оба, - напомнил я. - И шевели мозгами.
        - И вы тоже, ладно? - сказала Молли.
        - Только не проси его затевать ничего нового, - поддразнил ее Рамирес. - А то он вообще сдуреет.
        - Я и так дурею с каждой минутой, - подтвердил я. - Хоть кого спроси.
        В невидимой машине шумно вздохнул Мыш.
        - Вот видишь? - Я зашагал к воротам поместья.
        Рамирес последовал за мной, стараясь не отставать, но ему пришлось ускорить шаг. Мои ноги на порядок длиннее, чем у него.
        Ярдов через сто он рассмеялся:
        - Ладно, ладно, уговорил.
        Я хмыкнул и чуть сбавил шаг. Рамирес оглянулся через плечо:
        - Не боишься оставлять ее так?
        - К Мышу подобраться непросто, - ответил я. - Даже если они догадаются, что она здесь.
        - Хорошенькая, все при ней, и одаренная. - Рамирес задумчиво смотрел в сторону невидимой машины. - Встречается с кем-нибудь?
        - Нет, с тех пор как она продырявила психику своего последнего парня и едва не свела его с ума.
        Рамирес поморщился:
        - Ну да, помню.
        К воротам усадьбы мы приближались уже молча, настраивая лица на нужные выражения. В обычной ситуации Рамиреса отличает самоуверенная улыбка, но, когда дело оборачивается серьезно, он напускает на себя холодный, высокомерный вид, при этом взгляд его вроде бы направлен в никуда и в то же время фиксирует все. Я не очень беспокоюсь за то, какое выражение лица у меня, - мои переживания все внутри.
        Подходя к готическим кованым воротам, достаточно массивным, чтобы остановить таранящий их джип, я видел внутренним взором лицо Анны и ее серьезные глаза. Оказавшись вплотную к решетке, я трижды ударил по ней посохом и уперся им в землю.
        Ворота зажужжали и начали отворяться. Правда, не успели они распахнуться и наполовину, как что-то в районе петель жалобно взвыло, задымило и створки замерли.
        - Это ты? - спросил я у Рамиреса.
        - Я еще и замок грохнул, - вполголоса подтвердил он. - И камеры, которые видят ворота. На всякий случай.
        Конечно, сил у Рамиреса меньше, чем у меня, но теми, что у него есть, он распоряжается с толком.
        - Славно, - заметил я. - Я ничего не ощутил.
        Лицо его на мгновение осветилось ухмылкой.
        - De nada[4 - Пустяки (исп.).]. Я круче всех.
        Я шагнул в ворота, не забывая поглядывать по сторонам. Ночь сгустилась почти окончательно, и в лесу царила уютная тьма. Со стороны замка послышался шелест шин по асфальту. Между деревьями мелькнул свет фар. Длинный лимузин, белый «ройс» с серебряными молдингами, вынырнул из-за деревьев и плавно остановился футах в двадцати перед нами.
        - Хочешь, чтобы я… - тихо спросил меня Рамирес.
        - Остынь, увалень, - сказал я. - Это сэкономит нам время и силы, нет нужды тащиться пешком.
        - Ха, - ответил Рамирес, - кое-кто из нас молод и здоров.
        Отворилась водительская дверца, и из нее вышел мужчина. Я узнал в нем одного из личных телохранителей Лары. Роста он был чуть выше среднего, худощавый, мускулистый, с короткой армейской стрижкой и острым, настороженным взглядом. Одежду его составлял спортивный костюм цвета хаки, и он даже не пытался скрыть топырившуюся бугром кобуру. Он бросил взгляд на нас, потом на ворота и ограду, достал из кармана рацию и что-то в нее произнес.
        - Дрезден? - спросил он.
        - Угу.
        - Рамирес?
        - Единственный и неповторимый, - заверил его Карлос.
        - Вы вооружены, - заметил тот.
        - До зубов, - согласился я.
        Он поморщился, но кивнул.
        - Будьте добры, садитесь в машину, - сказал он.
        - Зачем? - с невинным видом спросил я.
        Рамирес покосился на меня, но промолчал.
        - Мне приказано забрать вас, - ответил телохранитель.
        - До дома недалеко, - заметил я. - Мы можем и пешком дойти.
        - Мисс Рейт просила меня заверить вас, что по приказу ее отца она дает вам личную гарантию безопасности в соответствии с неписаным законом.
        - В таком случае, - заявил я, - мисс Рейт могла бы и лично сообщить мне об этом.
        - Не сомневаюсь, что она с радостью сделает это, - кивнул телохранитель. - В доме, сэр.
        Я сложил руки на груди:
        - Если она так занята, что не может поднять свою безупречную задницу и подъехать сюда, почему бы вам не передать ей, что мы зайдем завтра?
        Что-то негромко загудело, и одно из задних стекол «ройса» скользнуло вниз. Заглянуть в темный салон я не мог, но бархатистый женский смех услышал отчетливо.
        - Вот видите, Джордж. Я вам говорила.
        Телохранитель поморщился и огляделся по сторонам:
        - Они что-то сделали с воротами. Они открыты. Вы подвергаетесь опасности, мэм.
        - Если бы в их намерения входило убить меня, - возразил женский голос, - поверьте мне, Дрезден мог бы уже без труда это сделать, и, мне кажется, его спутник, мистер Рамирес, тоже не испытал бы с этим особых проблем.
        Рамирес чуть напрягся.
        - Откуда она меня знает? - процедил он сквозь зубы.
        - На свете не так уж много людей младше двадцати пяти, покатавшихся верхом на зомби-динозавре и сделавшихся региональными командующими Стражей, - ответил я. - Готов поспорить, у нее имеется досье на всех ныне живущих Стражей.
        - И на некоторых курсантов, - подтвердил женский голос. - Джордж, будьте добры.
        Телохранитель смерил нас ровным, оценивающим взглядом и, не убирая руки с рукояти пистолета, отворил дверцу машины.
        Из «роллс-ройса» вышла властительница Белой Коллегии.
        Лара… ее очень трудно описывать. Я встречался с ней всего несколько раз, и каждая встреча становилась для меня сильным потрясением: мгновение оглушительного восхищения ее внешностью и острое вожделение, не слабеющее по мере общения. В ней нет ни одной черты, которую я охарактеризовал бы как особенно потрясающую. Ничего такого, что можно было бы объявить безупречным. Ее внешность - нечто большее, нежели просто сумма составляющих, которые и сами по себе о-го-го какие.
        Волосы у нее, как у Томаса, темные, слегка вьющиеся и такие блестящие, что даже звезды в них отражаются с синеватым переливом. Кожа у нее молочно-белая, и если на ее теле и есть родинки, я их, во всяком случае, не видел. Темно-розовые губы чуть великоваты для довольно узкого лица, но это не раздражает - скорее придает ему чувственности и, я бы сказал, сексуальности.
        Но конечно, по-настоящему разят наповал ее глаза. Большие, серые, с синими прожилками. Главное, они полны жизни - внимания, интереса к другим, ума и юмора - настолько, что, расслабившись и пустив слюну, вы можете не заметить в них испепеляющей, демонической страстности и ненасытного, хищного голода.
        Стоявший рядом со мной Рамирес сглотнул. Я понял это лишь потому, что услышал характерный звук. Когда на сцену выходит Лара, никто не отворачивается.
        На ней был белый шелковый деловой костюм, юбка которого была на дюйм-другой коротковата, да и каблучки белых туфель чуток длинноваты, из-за чего приходилось делать над собой усилие, чтобы не глазеть на ее ноги. Многие женщины с таким цветом кожи, как у нее, опасаются ходить в белом, но на Ларе этот наряд смотрелся как тога античной богини.
        Она прекрасно понимала, какой эффект производит на нас, и губы ее изогнулись в легкой довольной улыбке. Она не спеша направилась в нашу сторону, нарочито медленно переставляя ноги, чуть покачивая бедрами. Движение это казалось… до ужаса прекрасным. Неприкрытая, чувственная женственность клубилась вокруг нее густым невидимым облаком, в котором забывший об осторожности мужчина мог бы и утонуть.
        В конце концов, папашу своего она в нем утопила, не так ли?
        Не все то золото, что блестит, - уж мне ли не знать. Как бы соблазнительно она ни выглядела, как бы возбуждающе - до оттопыривания штанов - она ни двигалась, она оставалась Опасностью. С большой буквы «О». Более того, Лара - вампир, хищник, которому жизненно необходимо питаться человеческой энергией. И, несмотря на наше сотрудничество в прошлом, я оставался человеком, а она - тем, кто питается людьми. И если бы я повел себя как добыча, изрядная часть ее натуры наплевала бы на политику и выгоду. Она просто хотела бы меня слопать.
        Поэтому, когда она приблизилась и протянула мне руку ладонью вниз, я изо всех сил постарался изобразить скучающий вид.
        Я взял ее холодные - гладкие, красивые, изысканно мягкие… черт подери, Гарри, да не обращай ты внимания на свой член, пока он тебя не угробил! - пальцы, склонился над ними в вежливом полупоклоне и отпустил, не поцеловав. Если бы я это сделал, не уверен, что смог бы удержаться от того, чтобы не укусить их - так, чтобы попробовать на вкус, пока есть возможность.
        Я выпрямился, и она на угрожающе долгую секунду встретилась со мной взглядом.
        - Уверены, что не хотите попробовать, Гарри? - спросила она.
        Волна животной страсти - возможно, не моей собственной - прокатилась по моему телу. Я улыбнулся, снова вежливо поклонился и чуть напряг волю. Руны и символы на моем посохе засветились зловещим оранжевым Адским Огнем.
        - Повежливее, Лара, повежливее. Будет слишком обидно засыпать эти красивые туфли золой и пеплом.
        Она откинула голову и рассмеялась заливистым грудным смехом, потом коснулась рукой моей щеки.
        - Как всегда, изысканно, - отозвалась она, опустила руку и пробежала пальцами по плотной серой ткани моего плаща. - У вас развился… скажем так, эклектический вкус одеваться.
        - Цвет с обеих сторон одинаков, - сообщил я.
        - А-а, - протянула Лара, чуть склонив голову ко мне. - Иначе, полагаю, я вряд ли уважала бы вас. И все же, если вы вдруг захотите сменить гардероб… - Она легонько коснулась моей рубахи. - Вы бы восхитительно смотрелись в белом шелке.
        - Говорил паук мухе, - хмыкнул я. - Забудьте.
        Она снова улыбнулась, затрепетав ресницами, отчего мое сердце ускорило биение, потом переключилась на Рамиреса, протянув ему руку:
        - А вы, должно быть, Страж Рамирес.
        Вот тут я немного понервничал. Рамирес любит женщин. Рамирес готов трепаться о женщинах в любое время дня и ночи. Ну, он вообще готов трепаться на любую тему, но в том, что касается побед на амурном фронте и…
        - Девственник? - выдавила из себя Лара. Лара - выдавила из себя! Она повернулась ко мне, и ее серые глаза сделались на несколько оттенков светлее, чем были только что. - Право же, Гарри. Не знаю, что и сказать. Это что, подарок?
        Я сложил руки на груди и спокойно встретил взгляд Лары, но промолчал. Это Рамиресу полагалось произвести первое впечатление о себе; и если бы он не сделал этого сам, Лара сочла бы, что он не способен постоять за себя. Вполне вероятно, это поставило бы на нем клеймо добычи.
        Лара повернулась и медленно двинулась вокруг Рамиреса, осматривая его так, как, скажем, новую спортивную тачку. Лара была одного с ним роста, но каблуки делали ее выше, и в ее движениях не осталось ничего, кроме небрежной, чувственной уверенности.
        - Хорошенький петушок, - пробормотала она, проводя кончиком пальца линию вдоль его плеч. - Силен. Юн. Герой Белого Совета, как я слышала. - Она чуть задержалась, чтобы коснуться пальцем его запястья, и повела плечами. - Надо же. Я только что кормилась, и все же… Может, вы прокатитесь со мной до замка, а Дрезден пусть идет пешком. Обещаю развлекать вас вплоть до его появления.
        Выражение, появившееся на лице Рамиреса, было мне хорошо знакомо. Такое появляется на лицах молодых мужчин, которым хочется единственного: сорвать с себя цивилизованность, приличия и одежду, а потом уже смотреть, что из этого выйдет.
        Похоже, Лара тоже знала это. Взгляд ее вспыхнул, улыбка стала змеиной, и она придвинулась к нему вплотную.
        Однако Рамирес тоже знал, чт? может блестеть. Я и не подозревал, что он прятал в рукаве кинжал, до того самого мгновения, когда тот, оказавшись в его руке, прижался острием к ямочке на Ларином горле.
        - Я, - очень тихо произнес он, - не еда.
        И встретился с ней взглядом.
        До сих пор мне не приходилось видеть людей, заглядывающих друг другу в душу, со стороны. Меня даже удивило, как просто и быстро все это выглядит, когда не ты сам испытываешь потрясение. Оба уставились друг на друга, широко раскрыв глаза, а затем оба вздрогнули. Лара отступила от Рамиреса на шаг. Дыхание ее немного участилось - я заметил это только потому, что взгляд у меня профессионально натренирован. Она вполне могла бы прятать оружие в этом своем декольте.
        - Если вы хотели отговорить меня, - произнесла Лара после секундной паузы, - вам это не удалось.
        - Не вас, - ответил Рамирес, опуская нож. Голос его звучал хрипло. - Я никого не отговаривал.
        - Мудро, - пробормотала она. - Тем более с учетом вашего юного возраста. Только посоветую тебе, юный чародей, не колебаться и действовать быстрее, если к тебе вот так будет приставать кто-нибудь другой. Девственники… для нашей породы они особенно привлекательны. И в наше время такие, как ты, редкость. Дай менее сдержанному члену коллегии приблизиться к тебе так, как это сделала я, и они набросятся на тебя толпой. Это плохо скажется на мне.
        Она посмотрела в мою сторону:
        - Чародеи, я даю вам гарантии безопасности.
        - Спасибо, - произнес я, склонив голову.
        - Тогда я прошу вас составить мне компанию в машине.
        Я еще раз кивнул, и Лара вернулась к телохранителю, находившемуся, судя по виду, на волосок от апоплексического удара.
        Я повернулся и посмотрел на Рамиреса.
        Он залился краской.
        - Девственник? - спросил я.
        Он покраснел еще сильнее.
        - Карлос? - осведомился я.
        - Она врет, - огрызнулся он. - Вот гадина! Гадская гадина! И все врет.
        Я потер рот, чтобы скрыть ухмылку.
        Черт! В такую ночь грех не посмеяться, пока есть возможность.
        - Ладно, - сказал я. - Фигня это все.
        - Черта с два фигня! - вскинулся он. - Она все врет! Я имею в виду, я не… я…
        Я толкнул его локтем:
        - Сосредоточься, Галахад. Нас ждет работа.
        Он хрипло выдохнул:
        - Верно.
        - Ты видел, что у нее там, внутри? - поинтересовался я.
        Он поежился:
        - Это бледная тварь. И глаза… не человеческие, а этой твари.
        - Угу, - сказал я. - Это намек, что ты находился на волосок от того, как они начнут откусывать от тебя по кусочку. Ты неплохо справился.
        - Думаешь?
        Я не устоял перед соблазном еще хоть капельку поддразнить его.
        - Сам подумай. Если бы ты облажался, - пояснил я, в то время как Лара садилась в машину, занося по очереди внутрь сначала одну длинную безупречную ногу, потом другую, - ты сидел бы сейчас в лимузине, а Лара срывала бы с тебя одежду.
        Рамирес покосился на машину и сглотнул:
        - Гм. Угу. Горячо, ага.
        - Я общался с несколькими Белыми, - сказал я. - Лара, возможно, самая умная из них. Самая цивилизованная, прогрессивная, гибкая. И определенно самая опасная.
        - На вид она не так уж и крута, - заметил Рамирес, но без особой убежденности в голосе.
        - Она опасна по-другому. Но полагаю, ее слову можно верить.
        - Можно, - произнес Рамирес, на этот раз твердо. - Это я увидел.
        - Это тоже делает ее особо опасной, - сказал я, направляясь к лимузину. - Главное, сохранять спокойствие.
        Мы приблизились, и я нагнулся заглянуть в салон. Лара сидела на одном из откидных сидений, полная самообладания, желанная, прекрасная. Серые глаза ее сияли. Она улыбнулась мне и поманила пальцем.
        «Садитесь ко мне в лимузин», - сказал паук мухе.
        И мы сели.
        Глава 36
        Лимузин катил мимо огромного каменного здания - собственно, это и был Шато-Рейт. Громадина размером больше многоэтажной парковки, сплошь изукрашенная карнизами, башенками и горгульями, как и положено фальшивому средневековому замку.
        - Э… мы что, - поинтересовался я, - возле дома не останавливаемся?
        - Нет, - ответила Лара, сидевшая лицом к нам на откидном кресле. Даже в темноте ее кожа, казалось, светилась. - Собрание проводится в Провале. - Взгляд ее блеснул, упершись в меня. - И ходить далеко не придется.
        Я слегка улыбнулся ей в ответ.
        - Нравится мне ваш дом, - сказал я. - Настоящий замок. Всегда приятно знать, что ты в состоянии при необходимости выдержать осаду целой армии наемников-цыган.
        - Или чародеев-американцев, - с улыбкой согласилась она.
        Я одарил ее, как я надеялся, волчьей улыбкой, сложил руки на груди и принялся смотреть в окно на дом, мимо которого мы проезжали. Мы свернули на узкую, усыпанную гравием дорогу и проехали еще около мили, прежде чем машина замедлила ход и остановилась. Телохранитель Джордж вышел и отворил дверцу Ларе, которая ухитрилась-таки, выходя, коснуться меня бедром. Духи ее пахли так хорошо, что мой мозг вырубился на две или три секунды.
        Еще секунду мы с Рамиресом сидели молча.
        - Вот, - произнес я наконец, - чертовски красивая женщина. Мне показалось, тебе стоит об этом напомнить - на случай, если ты по неопытности этого не заметил.
        - Лгунья, - выпалил Рамирес. - Гадина.
        Я хихикнул и выбрался из машины следом за Ларой. Ее встречали уже трое телохранителей, и мы всемером двинулись по уходящей в лес тропинке.
        В прошлый раз, когда я искал вход в Провал, я ломился через кусты, спотыкаясь о корни, путаясь в ветвях, не думая ни о чем, кроме своего поискового заклятия.
        На этот раз нас вела туда освещенная дорожка, накрытая - ей-богу, не вру! - красной ковровой дорожкой. Фонари имели симпатичный голубой и зеленый оттенок; приглядевшись, я увидел, что это не электрические лампы, а крошечные хрустальные клетки, в которых сидели человекообразные существа с крылышками. Миниатюрные эльфы-фэйри, окруженные сферой собственного света; вид они, правда, имели довольно несчастный.
        Между клетками-фонарями стояли на коленях другие пленники - люди, удерживаемые лишь узкими полосами белого шелка: каждая полоса одним концом охватывала их шею, а другим крепилась к вбитым в землю колышкам. Не нагие - Лара не допустила бы ничего столь откровенного. Пленники были одеты в белые шелковые кимоно с серебряными поясами.
        Мужчины и женщины всех возрастов, телосложения, цветов кожи и волос, но, как на подбор, красивой наружности. И все стояли на коленях, потупив взгляды. Только один юноша сидел, дрожа, - похоже, у него просто не осталось сил подняться на колени. В длинных темных волосах виднелись седые пряди. Взгляд его блуждал; похоже, он вообще не замечал происходящего вокруг него. Порванное кимоно обнажало большую часть мускулистой груди. Кожу вокруг одного соска сплошь покрывали отметины от ногтей с запекшейся на них кровью. У основания шеи тоже темнела кровь от полудюжины укусов. На другой стороне шеи я разглядел еще четыре длинные царапины от ногтей.
        Даже под кимоно было видно, насколько он возбужден.
        Проходя мимо него, Лара задержалась и раздраженно закатила глаза.
        - Мэдлин? - спросила она.
        - Да, мэм, - ответил один из телохранителей.
        - Ох, ну и голод! - Она вздохнула. - Заберите его в дом до окончания собрания, или она прикончит его на обратном пути.
        - Да, мэм, - кивнул тот, отвернулся и начал говорить, не обращаясь конкретно ни кому.
        Я заметил тонкий проводок, тянувшийся к едва заметному наушнику.
        Я продолжал идти вдоль длинного ряда коленопреклоненных пленных и запертых в клетки эльфов, и с каждым шагом гнев разгорался во мне все сильнее.
        - Это добровольцы, Дрезден, - заметила Лара несколько шагов спустя. - Все до одного.
        - Не сомневаюсь, - буркнул я. - Теперь-то.
        Она рассмеялась:
        - В смертных, мечтающих ползать на коленях перед кем-то другим, никогда не было недостатка, чародей. Никогда.
        Мы миновали еще несколько коленопреклоненных мужчин и женщин, имевших довольно оглушенный вид, хотя и не настолько жуткий, как у первого юноши. Еще нам попалось по дороге несколько колышков с привязанными к ним белыми лентами - но без стоявших рядом на коленях людей.
        - Уверен, они все понимали, что могут от этого умереть, - сказал я.
        Она повела плечом:
        - Такое случается на подобных собраниях. Гостям не нужно избавляться от тела: как принимающая сторона, мы несем за это ответственность. В результате многие из наших гостей даже не пытаются сдерживать себя.
        - Вы несете ответственность, еще бы! - Я крепче сжал в руке посох и постарался говорить как можно спокойнее. - А что с маленьким народцем?
        - Они сами вторглись на нашу территорию, - невозмутимо ответила она. - Большинство просто убило бы их, не принуждая к службе.
        - Угу. Какие вы все-таки добрые!
        - Пока есть жизнь, есть и надежда, Дрезден, - ответила Лара. - В последнее время политика моего отца в подобных вопросах претерпела изменения. Смерть… смерть нежелательна, если ее можно избежать. Альтернативные варианты куда более прибыльны и приемлемы для всех вовлеченных сторон. Именно в силу этих соображений отец стремится помочь установить мир между вашим и моим народами.
        Я бросил взгляд в сторону хорошенькой, коротко стриженной рыжеволосой женщины лет тридцати с сияющими глазами. Кто-то только что кормился на ней: соски под распахнутым кимоно еще не утратили твердости, мышцы живота продолжали ритмично содрогаться. Позади нас цепочка невольников терялась в темноте; впереди она тянулась еще на сотню футов, если не больше. Господи, сколько их…
        Меня начала бить дрожь, но воспоминания об убитых Скави и его соперниками женщинах помогли мне справиться с собой. Черта с два я позволю Ларе увидеть мою слабость, как бы ни выводила меня из себя эта демонстрация могущества Белой Коллегии и их совратительных способностей.
        Еще сотня ярдов по лесу, и тропа привела нас ко входу в пещеру. Обычному входу в пещеру - не было в нем ничего зловещего или драматичного. Простая расселина в почти гладкой земле у корней большого дерева, только в глубине метались отсветы огня. Вход в пещеру охранялся, хотя охрана держалась в тени деревьев, стараясь не попадаться на глаза. Я разглядел двоих, схоронившихся за кормушками для оленей. Наверняка их было гораздо больше.
        Лара повернулась к нам.
        - Джентльмены, - сказала она. - Если вы подождете здесь немного, я пришлю за вами, когда Белый Король будет готов принять вас.
        Я кивнул и молча оперся на посох. Рамирес последовал моему примеру.
        Лара внимательно посмотрела на меня, повернулась и нырнула в зияющее отверстие пещеры - грациозно, несмотря на высокие каблуки.
        - Ты с ней уже встречался, - вполголоса заметил Рамирес.
        - Угу.
        - Где?
        - На съемках порнофильма. Она там играла.
        Пару секунд он молча смотрел на меня. Потом пожал плечами:
        - А ты что там делал?
        - Работал каскадером, - отозвался я.
        - Э-э… - замялся он.
        - Продюсер фильма нанял меня, чтобы я выяснил, почему убивают людей, занятых на съемках этого фильма.
        - Выяснил?
        - Угу.
        - А… ну… вы с ней?..
        - Нет, - успокоил я его. - Мог бы и сам понять по тому, что я еще жив и даже обладаю некоторой свободой воли. - Я мотнул головой в сторону входа в пещеру, где чья-то тень заслонила отблески огней. - Кто-то идет.
        Молодая женщина в особенно красивом белом кимоно, расшитом серебром, выступила из расселины. На мгновение мне показалось, что она блондинка, но я сообразил, что это из-за освещения. Пока она медленно приближалась к нам, волосы ее успели сменить цвет на голубой, потом зеленый - в зависимости от того, мимо какого фонаря-эльфа она проходила. На самом деле ее длинные, до пояса, волосы были белыми как снег. Красотой она если и уступала Ларе, то ненамного, и я не ощутил в ней того хищного голода, который позволяет безошибочно распознать вампира Белой Коллегии. Стройная, хорошо сложенная, она производила впечатление хрупкой и уязвимой. Потребовалось не меньше секунды, чтобы я узнал ее.
        - Жюстина? - спросил я.
        Она слабо улыбнулась мне. Странная у нее выходила улыбка: взгляд ее темных глаз смотрел совсем не на того, кому она улыбалась… в общем, прямо на меня она не смотрела. И говорила она с небольшими паузами и ударениями на нечетных слогах, словно не освоив до конца английского языка.
        - А, Гарри Дрезден. Привет, Гарри. Здорово выглядите сегодня.
        - Жюстина, - повторил я, пожимая протянутую мне руку. - И вы тоже… для больной вид у вас просто потрясающий.
        Она застенчиво улыбнулась в ответ.
        - Я выздоравливаю, - нараспев, чуть сонно ответила она. - Рано или поздно я выздоровею совсем и вернусь к своему господину.
        Пальцы ее при этом сжали мои серией коротких, ритмичных пожатий.
        Я озадаченно моргнул, очнулся и ответил своей серией пожатий, чуть более частых.
        - Не сомневаюсь, любой мужчина будет счастлив видеть вас.
        Она чуть порозовела и кивнула:
        - Вы очень добры, милорд. Будьте добры, идите за мной.
        Мы повиновались. Жюстина повела нас вглубь расселины - крутого, но с гладкими стенами спуска. Стены освещенного факелами туннеля тоже оказались гладко обтесаны. Откуда-то далеко снизу доносилось эхо голосов, музыки и стука подошв о камень… возможно, там танцевали; впрочем, акустика пещеры искажала звуки, так что сказать наверняка я не мог.
        Спускаться по длинному, извилистому, хотя и довольно широкому туннелю с гладким полом пришлось долго. Я припомнил то чудовищное бегство из Провала, когда мы с Мёрфи тащили моего полумертвого единоутробного брата на себе, стараясь выбраться наружу до того, как нас настигнет ураган психической энергии Лары - та как раз подчиняла своей воле папочку, а вместе с ним и всю Белую Коллегию. Мы тогда спаслись буквально чудом.
        Жюстина остановилась, когда до большой пещеры оставалась еще почти треть пути. На полу виднелась проведенная мелом черта.
        - Здесь, - сказала она совершенно другим голосом, без намека на заторможенность. - Здесь нас не подслушают.
        - Что происходит? - спросил я. - Как это вам разрешили ходить здесь?
        - Это не имеет значения, - ответила Жюстина. - Мне лучше.
        - Вы в себе? - поинтересовался я. - Помнится, вы как-то чуть не выцарапали мне глаза.
        Она раздраженно тряхнула головой:
        - Лекарства. Это не… Послушайте, пока я в норме, мне нужно, чтобы вы меня выслушали.
        - Идет, - кивнул я.
        - Лара просила, чтобы я предупредила вас насчет того, чего вам ожидать, - сказала Жюстина, пристально глядя на меня. - Прямо сейчас там, внизу, лорд Скави призывает отказаться от любых переговоров с Советом, ссылаясь на работу своего сына как на удачный пример всех преимуществ конфронтации.
        - Его сына? - переспросил я.
        Жюстина поморщилась и кивнула:
        - Тот, кого вы убили, был прямым наследником династии Скави.
        Вообще-то, если говорить точно, его убил Мыш, однако формально пес являлся орудием убийства - вроде пистолета. На спусковой крючок нажимал при этом я.
        - А кто здесь от Мальвора?
        - Леди Цезарина Мальвора, - ответила Жюстина, бросив на меня одобрительный взгляд, - чей сын Витторио считает себя оскорбленным высказываниями лорда Скави насчет той работы, что проделал он с Мадригалом Рейтом.
        Я кивнул:
        - Когда Лара хочет, чтобы я появился?
        - Она сказала, вы сами лучше знаете.
        - Верно, - согласился я. - Тогда отведите нас туда, откуда мы сможем слышать их разговоры.
        - С этим будут сложности, - сказала Жюстина. - Они говорят на языке древних этрусков. Я немного знаю его, так что смогла бы не то чтобы переводить, но дать представление о том…
        - Никаких сложностей, - заявил я.
        Правда ведь? - спросил я у тени Ласкиэли.
        Конечно никаких, хозяин мой, донесся до меня призрачный ответ.
        Клево, подумал я. Спасибо, Лаш.
        Секунду та удивленно молчала.
        Всегда пожалуйста, отозвалась она наконец.
        - Просто отведите меня туда, откуда я смогу их слышать, - попросил я Жюстину.
        - Сюда, - без колебаний ответила она и повела нас дальше по коридору, остановившись футах в двадцати от входа в большую пещеру.
        Даже отсюда я почти не видел происходящего в ней, - впрочем, голоса сюда доносились вполне отчетливо. Незнакомый язык звучал у меня в голове по-английски, хотя и с небольшим, причудливым акцентом.
        - …самая суть дела, - вещал кто-то гулким басом. - Эти смертные уроды и их племя находятся на грани уничтожения. Самое время усилить хватку на их горле и сломить их сопротивление раз и навсегда.
        Лорд Скави, решил я.
        Ему ответил мощный, с ленцой баритон, в котором я сразу же узнал голос того, кто когда-то убил мою мать. Точнее, того, что от него осталось.
        - Мой любезный Скави, - произнес лорд Рейт, Белый Король. - Не могу сказать, чтобы мысль о кастрации человечества меня особенно привлекала.
        Послышался серебристый смех - я даже не различил, мужской или женский. Возможно, смеялись и те и другие. Он взвихрил воздух и скользнул по мне словно рукой пылкой любовницы. Я застыл, пока он не стих. Рамиресу пришлось опереться рукой о стену. Жюстина пошатнулась, как былинка, и закрыла глаза.
        - Оставив в стороне ваши личные пристрастия, ваше величество, - продолжал грохотать бас Скави, - хочу обратить внимание собравшихся на главное уязвимое место смертных уродов - время, которое им требуется, чтобы развить свои способности до мало-мальски серьезного уровня. Впервые в истории мы полностью ослабили или вообще нейтрализовали все их преимущества - отчасти благодаря удачному ходу войны, отчасти благодаря ими же созданным возможностям в области перемещения и связи. Клан Скави доказал, что у нас в руках беспрецедентная возможность сокрушить уродов и окончательно уничтожить их. Только дурак может позволить себе упустить ее из рук, ваше величество.
        - Только дурак, - послышался скрипучий женский голос, - может выступать с подобными жалкими претензиями.
        - Позвольте представить вам, - вмешался голос Рейта, - Цезарину, леди Мальвора.
        - Спасибо, ваше величество, - сказала леди Мальвора. - Как ни восхищает меня храбрость лорда Скави, боюсь, мне не остается иного выбора, как пресечь его попытку присвоить славу за упомянутые подвиги, по праву принадлежащую достойному клану Мальвора.
        - Это обещает быть занятным. - В голосе Рейта звучало чуть ироничное любопытство. - Прошу вас, продолжайте, дорогая Цезарина.
        - Спасибо, ваше величество. Мой сын, Витторио, лично присутствовал на месте событий и с радостью объяснит вам все.
        Послышался новый мужской голос, ровный, чуть гнусавый, в котором я сразу же узнал Серого Плаща.
        - Милорд, ваше величество, урон, который понесли смертные, действительно имел место так, как это описывает лорд Скави. Однако на деле нанес его не агент его клана. Если это действительно совершил, как он утверждает, его сын, то где же он? Почему он лично не явился получить причитающиеся ему почести?
        Результатом этих слов стала полная, я бы сказал, зловещая тишина. Если лорд Скави хоть в чем-то не уступал другим известным мне вампирам из Белых, Витторио просто необходимо было урыть его - и быстро. В противном случае ему до конца жизни пришлось бы ходить, поминутно оглядываясь.
        - Тогда кто же совершил этот акт насилия? - вкрадчиво спросил Рейт.
        Снова заговорил Витторио, и я почти воочию представил себе его выпяченную, как у голубя, грудь.
        - Это совершил я, ваше величество, с помощью Мадригала из клана Рейтов.
        В голосе Рейта зазвучали едва заметные нотки гнева:
        - Это является прямым нарушением августейшего повеления воздерживаться от любых враждебных действий, способных осложнить мирные переговоры.
        - Сделанного не воротишь, ваше величество, - перебила его леди Мальвора. - Мой дорогой друг лорд Скави прав в одном: уроды слабы как никогда. Самое время покончить с ними раз и навсегда, не давая им возможности оправиться.
        - Несмотря на то что Белый Король считает по-другому?
        Я опять-таки не увидел, но услышал улыбку леди Мальвора.
        - Многое меняется, ваше величество.
        Раздался стук - возможно, кулака о подлокотник трона.
        - Но не это. Вы ослушались моих приказов и подрывали проводимую мной политику. Это измена, Цезарина.
        - Правда, ваше величество? - парировала леди Мальвора. - А разве не измена самой нашей природе проявлять снисхождение к врагу, который находится на грани поражения?
        - Я мог бы простить избыточное рвение, Цезарина, - прорычал Рейт. - Но я в меньшей степени склонен терпеть глупость, стоящую за этой безмозглой провокацией.
        Холодный, издевательский смех прервал внезапную мертвую тишину.
        - Глупость? В каком смысле «глупость», ваше стареющее и слабеющее величество? С каких пор смерть этих уродов стала чем-то иным, нежели наслаждением чувств, утолением голода? - Что-то изменилось в голосе Мальворы, словно она повернулась в другую сторону. Наверное, решил я, она теперь обращается к собранию. В ее голосе звучала издевка. - Мы сильны, а сильные поступают так, как им хочется. И кто осмелится помешать нам в этом, а, ваше величество? Вы?
        Если кто-то еще не знает, меня зовут Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден.
        Я поднял посох и грянул им о каменный пол, добавив к физическому усилию немного, совсем немного магической энергии. Удар выщербил лунку размером с суповую тарелку, а грохот от сотрясения мало чем уступал настоящему грому. Еще немного энергии - и волна бесшумного огня, высотой не больше пяти или шести дюймов, прокатилась красной ковровой дорожкой по полу туннеля и выплеснулась в зал.
        Я шагал по пятам за огнем; Рамирес нога в ногу двигался рядом. Грохоча тяжелыми подошвами по камню, мы вступили в пещеру и обнаружили ее плотно забитой изрядно побледневшими - если такое вообще применимо к вампирам - созданиями. Повсюду, куда ни посмотри, виднелись красивые лица и изысканные одеяния - повсюду, кроме пятачка в двадцать квадратных футов перед входом, откуда все отпрянули, опасаясь огненного предвестника нашего появления.
        Не обращая внимания ни на что, я шарил по помещению взглядом до тех пор, пока не обнаружил Серого Плаща, сиречь Витторио Мальвора, стоявшего рядом с Мадригалом Рейтом в трех десятках футов от нас. Чертовы ублюдки таращили на нас глаза, потрясенно разинув рты.
        - Витторио Мальвора! - выкрикнул я голосом, эхо которого еще некоторое время гуляло в каменных сводах пещеры. - Мадригал Рейт! Я, Гарри Дрезден, чародей, Страж Белого Совета, в соответствии с Установлениями обвиняю вас в убийстве, совершенном в мирное время, и в присутствии свидетелей вызываю вас здесь и сейчас, не сходя с этого места, на поединок. - Я снова ударил посохом об пол, грянул гром, и руны на нем налились Адским Огнем. - До смерти.
        Абсолютная тишина воцарилась в Провале.
        Черт подери, все-таки в нашем деле главное - эффектный выход.
        Глава 37
        - Голод мне в глотку, - выругался по-английски Мадригал. - Это мне мерещится.
        Я довольно оскалился.
        - Пора платить по счетам, жопа, - негромко ответил я ему на том же языке.
        Витто Мальвора оглянулся через плечо на миниатюрную, не выше пяти футов ростом, женщину в белом платье, больше всего напоминавшем античную тогу. Да и сложением она вполне сошла бы за античную богиню, не будь ее лицо застывшим, словно маска.
        Взгляд ее глаз цвета хрома медленно скользнул ко мне, и алые, как вино, губы раздвинулись, обнажив белоснежные зубы.
        Только тут вампиры начали приходить в себя, и пещера загудела от возмущенных выкриков. Не будь я настроен столь воинственно, это напугало бы меня до дрожи в коленках. А так я просто изменил позу, слегка повернувшись влево, тогда как Рамирес повторил мое движение зеркально, так что мы встали спиной к спине. Собственно, ничего другого не оставалось делать - только приготовиться к бою на случай, если кто-нибудь решит, что старая добрая игра в «замочи чародея» скрасит им скучный вечер.
        Это дало мне возможность уже спокойнее осмотреться по сторонам. Пещера во многом напоминала готический собор с высоким сводчатым потолком, верх которого терялся в полумраке. Стены и пол были из серого камня с зелеными, бордовыми и ярко-синими прожилками. И ни одного острого угла или выступа - все только смягченное, округлое.
        Декор со времени моего прошлого визита поменялся. Стены подсвечивались янтарным, оранжевыми и алыми лучами; должно быть, источники этого света управлялись какой-то автоматической программой, поскольку разноцветные пятна медленно перемещались, смешиваясь друг с другом, заставляя тени шевелиться, производя впечатление живого огня, но при этом не утрачивая свойственной электрическому освещению четкости. Мебель в пещере расставили, поделив на три большие зоны с открытым пространством в центре; на стульях сидели, как я предполагал, официальные представители трех доминирующих кланов - всего около сотни вампиров. Вдоль стен неслышно перемещались, разнося еду и питье, слуги в таких же расшитых кимоно, как у Жюстины.
        Пол поднимался пологими уступами к дальнему концу пещеры, где восседал, глядя на свою Коллегию сверху вниз, Белый Король.
        Трон Рейта был целиком высечен из белого, как кость, камня. Высокая спинка раздавалась в стороны наподобие капюшона кобры, и всю ее поверхность покрывала резьба - от замысловатых, похожих на кельтские орнаментов до довольно реалистично выполненных барельефов. Большую часть изображенных на них существ я не знал, да и желания вникать в то, чем они занимаются, у меня тоже не возникало. За троном повисла тонкая пелена тумана, переливавшегося от попадавших на него лучей света всеми цветами радуги. А дальше пол резко обрывался, открываясь в уходящую в недра земли пропасть - как мне представлялось, пищеварительный тракт нашей планеты.
        На троне сидел Белый Король. Томас очень сильно походил на своего отца, и на первый взгляд лорда Рейта даже можно было бы спутать с ним. Лицо его имело те же резкие привлекательные черты, темные волосы и худощавое телосложение у них тоже выглядели схожими. Он казался ненамного старше Томаса, только лицо его отличалось довольно сильно. Я решил, что все дело в глазах. У старшего Рейта взгляд был полон презрительности, расчетливости и одновременно какой-то змеиной бесстрастности.
        Одеяние Рейта представляло собой что-то среднее между наполеоновским мундиром и парадным нарядом китайского императора. Белая шелковая ткань сплошь покрывалась серебряным и золотым шитьем, самоцветами и прочими цацками; на черных, как вороново крыло, волосах сиял серебряный венец.
        У трона стояли пять женщин - все пятеро вампиры, все пятеро с его чертами, только в смягченном, женственном варианте. Одна из них была Лара, и я даже не могу назвать ее самой красивой из пятерых. Дочери Рейта, предположил я, - каждая достаточно прекрасна, чтобы являться в мечтах до конца жизни, каждая достаточно опасна, чтобы убить армию идиотов, надеющихся претворить эту мечту в жизнь.
        Шум вокруг нас все нарастал, и я ощущал, как напрягаются плечи Рамиреса, по мере того как он начинает накапливать энергию.
        Рейт с неспешной, ленивой властностью поднялся с трона.
        - МОЛЧАТЬ! - рявкнул он.
        Я-то считал себя способным издать зычный клич, но от голоса Рейта с невидимого во мраке потолка пещеры посыпались камешки, и все разом стихли.
        Впрочем, леди Мальвора, похоже, не слишком устрашилась. Она выступила на открытое место перед троном - всего в десятке футов от нас с Рамиресом - и повернулась к Белому Королю.
        - Вздор! - выпалила она. - У нас нет мира с Белым Советом! Уже много лет, как между нами война.
        - Жертвы не являются членами Совета, - напомнил я, улыбнувшись ей как можно очаровательнее.
        - И они не подпадают под действие закона! - огрызнулась леди Мальвора.
        - С учетом их статуса как членов магического сообщества их безопасность входит в круг интересов Белого Совета, а следовательно, в данном случае закон действителен. И я обладаю всей полнотой прав выступать в роли их официального представителя.
        Взгляд леди Мальворы, казалось, вот-вот продырявит меня насквозь.
        - Казуистика!
        Я снова улыбнулся ей:
        - А вот это, конечно же, решать вашему королю.
        Взгляд леди Мальворы обжигающе вспыхнул, и она обратила взгляд на белый трон.
        Рейт медленно, нарочито долго оправляя складки рукавов, сел. В глазах его его сияло неприкрытое удовольствие.
        - Ну-ну, дорогая Цезарина. Всего пару минут назад вы претендовали на все заслуги в обеспечении смертельного удара уродам. Только из-за того, что упомянутые уроды явились сюда лично, чтобы опротестовать это - в полном соответствии с законом, - вы вряд ли можете оспаривать их заинтересованность в том, чтобы помешать вам.
        На прекрасном лице леди Мальворы появилось осознание. Голос ее понизился настолько, что ее слова расслышали, должно быть, только мы, да еще сам Рейт.
        - Змей. Гнусный, ядовитый змей.
        Рейт одарил ее ледяной улыбкой и снова обратился к собравшимся:
        - Мы полагаем, что у нас нет выбора, кроме как признать право уродов на вызов. В соответствии с законом, мы должны решить этот вопрос здесь и сейчас, после необходимых приготовлений. - Рейт махнул рукой в сторону Витто и Мадригала. - Если, конечно, у наших воинственных героев хватит смелости принять эту вполне закономерную реакцию на их действия. Разумеется, они вольны отказаться от дуэли.
        Снова воцарилась тишина, на этот раз напряженная. Все внимание Белой Коллегии сосредоточилось на Витто с Мадригалом, и они застыли, наподобие птичек под взглядом змеи.
        Момент действительно был щекотливый. Если бы эта парочка отказалась от поединка, Рейту пришлось бы заплатить Совету выкуп, и на этом все и кончилось бы. Конечно, это стало бы с их стороны публичным признанием поражения и разом лишило бы их всего влияния на Белую Коллегию, да и авторитет леди Мальворы в результате изрядно пошатнулся бы.
        И то правда, выказать медлительность и некомпетентность на глазах у сотни беззастенчивых хищников - пусть даже так хорошо одетых - практически все равно что подписать себе смертный приговор. А даже если и не так, затеянная леди Мальворой попытка дворцового переворота терпела крах. Хитроумный, дерзкий, с такой тщательностью разработанный тайный план стал достоянием гласности и привлек к себе внимание, а вампиры этого не любят. И в результате политику Белой Коллегии продолжал бы определять Белый Король, но никак не леди Мальвора.
        Единственным выходом для леди Мальворы оставалась победа на дуэли, и я делал ставку именно на это. Я хотел, чтобы Витто с Мадригалом дрались. Выкупа мало, чтобы отомстить за то, что сделали эти ублюдки с беззащитными женщинами.
        А еще я хотел преподать этим тварям хороший наглядный урок.
        Мадригал повернулся к Витто и прошипел что-то ему на ухо. Я чуть прищурился и напряг слух.
        - Нет, - говорил Мадригал по-английски. - Ни за что. Он тупой головорез, но именно это делать умеет очень хорошо.
        Витто переглянулся с леди Мальворой и снова повернулся к Мадригалу:
        - Это ты, недоумок, нарочно привлек его внимание к этому делу. Мы деремся.
        - Черта с два мы деремся! - огрызнулся Мадригал. - Голод мне в глотку, да сам Ортега не смог одолеть его в открытом поединке.
        - Не веди себя как скот, Мадригал, - отозвался Витто. - Тогда они мерились силой воли. Выбор оружия и тактики за нами, не забывай.
        - Развлекайся, если хочешь. Я не собираюсь с ним биться.
        - Еще как будешь, - ухмыльнулся Витто. - Будешь биться с чародеем. Или ты предпочитаешь иметь дело с милой тетушкой Цезариной?
        Мадригал снова застыл, уставившись на Витто.
        - Гарантирую тебе, что, даже если он испепелит тебя, в сравнении с моей теткой это будет быстро и безболезненно. Решай, Мадригал. Ты или с Мальворой, или против нас.
        Мадригал судорожно сглотнул и закрыл глаза:
        - Сукин сын!
        Губы Витто Мальворы скривились в улыбке, и он повернулся к Белому Королю.
        - Мы отвергаем беспочвенные обвинения, выдвинутые против нас уродами, ваше величество, - произнес он, переключаясь с английского обратно на язык этрусков, или как их там. - И разумеется, принимаем их вызов. Мы докажем свою правоту с оружием в руках.
        - Ор…ружие, - неуверенно пробормотал Мадригал. Собственно, Ласкиэль переводила безукоризненно, но нетрудно было догадаться, что этрусский язык Мадригала ненамного лучше моей латыни. - Оружие, с каким помощью биться мы. Их выбрать, и рабы за ними послать принести.
        Рейт откинулся на спинку трона и скрестил руки:
        - Я нахожу это разумным требованием. А вы, Дрезден?
        - Без возражений, - сказал я.
        Рейт кивнул и хлопнул в ладоши:
        - Тогда музыки и вина, пока мы ждем!
        Леди Мальвора раздраженно фыркнула, круто повернулась и направилась в круг своих родичей, где тут же затеяла оживленное обсуждение.
        Откуда-то - должно быть, из-за ширмы - послышалась музыка. Камерный ансамбль, и весьма неплохой. Кажется, Вивальди… я неважно разбираюсь в классике, если это, конечно, не известные симфонии. По залу двинулись слуги с серебряными подносами, уставленными высокими бокалами, и собравшиеся заметно оживились.
        Рамирес окинул зал слегка недоверчивым взглядом и покачал головой:
        - Сумасшедший дом, да и только.
        - Пещера, - поправил я его. - Чокнутая пещера.
        - Что, черт подери, вообще происходит?
        Ну да… у Рамиреса ведь нет фотокопии демона, чтобы переводить с древнеэтрусского. Пришлось мне дать ему краткое изложение того, о чем здесь говорилось, вставив, разумеется, лучшие цитаты.
        - Что это за чушь насчет уродов? - возмутился Рамирес, не повышая, впрочем, голоса.
        - Я думаю, это особенности их восприятия, - объяснил я. - Людей они кличут скотом, домашними животными. Чародеи - тоже скоты, но умеющие разить громом и молниями. С этой точки зрения мы представляем собой уродов.
        - Значит, от нас требуется надрать им задницу, так?
        - В этом весь план.
        - Принято, - кивнул Рамирес и снова застыл.
        К нам подошла Лара Рейт в белой парадной одежде, с серебряным подносом в руках. Она вежливо склонила голову перед нами; серые глаза ее сияли.
        - Почетные гости. Не угодно ли вина?
        - Не, - мотнул головой я. - За рулем.
        Губы Лары дрогнули в улыбке. Понятия не имею, когда это она успела облачиться в это свое замысловатое кимоно. Припишите это тем же самым вампирским свойствам, которые позволили ей как-то отстрелить слой кожи с моего уха - стоя на гравии, в туфлях на десятидюймовых шпильках. Раз - деловой костюм. Два-три - шелковое, скажем так, неглиже. Я тряхнул головой и совладал-таки с моими мыслями. Дурею я от адреналина, вот что.
        Лара тем временем повернулась к Карлосу:
        - Могу ли я предложить вам чего-нибудь такого… сладкого, а, петушок?
        - Ну что ж, - вздохнул он. - Раз вы предлагаете, как насчет небольших гарантий того, что кто-нибудь не пальнет нам в спину, пока мы будем разбираться с этими Бивисом и Батхедом.
        Лара повела бровью:
        - Бивисом и…
        - Я бы предпочел Макса и Морица, - заметил я.
        - Джентльмены, - произнесла она. - Прошу вас, примите мои заверения в том, что Белый Король ничего так не желает, как вашей победы над его врагами. Я уверена, что мой отец очень суровым образом отреагирует на любое нарушение закона.
        - Ла-а-адно, - протянул Рамирес и кивнул в сторону сопровождавшей Мальвору компании, которая все еще толпилась вокруг Цезарины. - А что мешает этой герцогине открыто напасть на вас, Короля и всех остальных? Если она уберет вас, ей уже никто не помешает расправиться с нами, забрать власть в свои руки и вообще жить дальше в свое удовольствие.
        Лара посмотрела на него, и лицо ее чуть дрогнуло от брезгливости - собственно, и не только лицо. Я заметил это потому, что у меня взгляд наметан, а вовсе не потому, что кимоно так выпукло обрисовывало ее бедро.
        - Вы не понимаете… - Она тряхнула головой, поджав губы так, будто неожиданно откусила кусок лимона. - Дрезден, вы можете ему объяснить?
        - Белая Коллегия не любит открытого насилия, - тихо произнес я. - Да и вообще жестокости. Они предпочитают действовать по-другому. Ты беспокоишься за то, что люди Мальворы начнут крушить тут все направо и налево, как разъяренный медведь гризли. Но они не гризли. Они больше похожи на горных львов. Те предпочитают, чтобы их действий вообще никто не видел. Когда они нападают, они преследуют жертву, а не ищут соперника. Они стараются отбить жертву от остальных, напасть на нее сзади и по возможности прикончить, прежде чем она поймет, что на нее напали. Если леди Мальвора пойдет в атаку сейчас, ей придется биться лицом к лицу. Они этого терпеть не могут. Они не пойдут на это до тех пор, пока у них есть хоть какая-то альтернатива.
        - А-а… - протянул Рамирес.
        - Спасибо, - кивнула мне Лара.
        - Но конечно, - добавил я, - в последнее время имело место и не совсем обычное поведение.
        Лара склонила голову набок, глядя на меня, и чуть нахмурилась.
        - Ох, да ладно вам, - сказал я. - Вы что, считаете легкой странностью то, что фэйри не растоптали Красную Коллегию к чертовой матери, когда те пару лет назад вторглись на их территорию? Только не говорите мне, что заперли в клетки этих мелких фэйри потому, что это дешевле, чем накупить китайских фонариков.
        Лара буравила меня взглядом.
        - Вы испытываете их реакцию, - озвучил я вывод. - Наносите им мелкое, но осознанное оскорбление и смотрите, что получится.
        Губы ее медленно, очень медленно изогнулись в улыбке.
        - Вы уверены, что намерены и дальше оставаться с этим маленьким клубом стариков?
        - А что? Вы предлагаете мне свое покровительство?
        - Во многих, очень многих смыслах, чародей, - пообещала она.
        - Так, как вы покровительствуете Томасу? - поинтересовался я.
        Улыбка ее сделалась чуть натянутой.
        - Честь дороже, Лара.
        - Каждый имеет право на собственное мнение. - Она скользнула взглядом по залу. - Вернулись гонцы с оружием для ваших врагов. Удачной охоты, джентльмены.
        Лицо ее снова сделалось непроницаемым, она поклонилась нам и вернулась на свое место у трона.
        Музыка стихла; похоже, это послужило для вампиров сигналом. Толпа их раздвинулась, освободив центр пещеры почти на всю ее длину - от входа до Белого Трона. Король последним поднялся со своего места и, спустившись по ступеням, встал у одной из стен. По правую руку от нас собрались все члены кланов Мальвора и Скави, по левую - Рейты. Скажем честно, Скави с Мальворой стояли, чуть сторонясь друг друга, но… в воздухе повисло ощущение голодного предвкушения.
        - Вампиры держатся в стороне, - заметил Рамирес. - Ручаюсь, никто из них не хочет получить разряд молнии.
        - Или пулю, - пробормотал я. - Но это им не слишком поможет, если дела примут запутанный оборот.
        Рейт щелкнул пальцами, и пещера начала наполняться невольниками в белых кимоно. Они двигались, пошатываясь, и выстроились в два ряда по обе стороны от места дуэли, а потом опустились на колени, отделив его от вампиров. Вышло что-то вроде бортов хоккейной площадки, только возведенных из живой человеческой плоти.
        Вот же черт! Любое мочилово, выплеснувшись за пределы дуэльного поля, неминуемо приведет к человеческим жертвам, а ведь мои боевые способности, скажем так, не отличаются хирургической точностью. Я как-то больше привык сражаться потоками огня, шквалами энергии, непроницаемыми стенами воли. И наверняка вы согласитесь, что слова «поток», «шквал» или «стена» редко используются в сочетании с понятиями «точность» или, скажем, «изящество».
        Рамирес в этом отношении получше меня. В бою его преимуществами являются скорость и точность, но и они по-своему не менее опасны моих разрушительных способностей.
        Карлос окинул поле будущего боя взглядом и повернулся ко мне:
        - Они постараются оставаться у нас во флангах. А тех людей сзади используют, чтобы помешать нам вырваться.
        - Я сам знаю, что не посещал школу для Стражей, - буркнул я. - Но пожалуй, все-таки напомню тебе, что для меня это тоже не первый бой.
        Рамирес состроил мне физиономию:
        - Но ты ведь не намерен оставлять это просто так, правда?
        Я оскалился в улыбке:
        - В общем, я молочу их быстро и изо всех сил, а ты не подпускаешь их ко мне. Если зайдут с фланга, переходишь в наступление ты, а я не подпускаю их к тебе. Постарайся выманить их на открытое пространство под мой выстрел.
        Рамирес нахмурился:
        - Вот спасибо, Гарри! - Как-то непривычно звучал его голос, что-то появилось в нем еще, помимо обычного напряжения перед боем. - Может, башмаки мне завяжешь перед началом?
        - Эй, ты что? - не понял я.
        - Да ладно, чувак, - тихо произнес Рамирес звенящим от злости голосом. - Ты меня дуришь. Ты обманываешь Совет.
        Я оцепенело уставился на него.
        - Не считай меня дураком, - продолжал он, немного совладав с собой. - Ты по-латыни три слова с трудом связать можешь, но говоришь на языке вурдалаков? И на древнеэтрусском? Что-то здесь происходит такое, что не ограничивается просто дуэлью и их внутренней политикой, Дрезден. Ты в это вовлечен. Вовлечен больше, чем тебе полагалось бы. Ты слишком хорошо их знаешь. И осознавать это очень тревожно, особенно с учетом того, что мы говорим о расе манипулирующих чужим сознанием.
        Витто с Мадригалом выступили из толпы, окружавшей Мальвору. У Витто на поясе висела длинная шпага и несколько метательных ножей, а также тяжелый пистолет в кобуре. Мадригал держал в руке пику с семифутовым древком; запястья его были перевязаны длинными полосами черной ткани с вышитыми на ней восточными письменами. Я догадался, что это аккумуляторы магической энергии, прежде, чем ее отголоски дошли до моих органов чувств. Мадригал и Витто отошли в дальний угол пещеры и встали к нам лицом на расстоянии тридцати футов от нас.
        - Карлос, - сказал я. - Это дьявольски подходящее время, чтобы начать сомневаться в моей лояльности.
        - Черт подери, Гарри, - отозвался он. - Я не собираюсь бросать тебя. Даже если бы я захотел этого, уже слишком поздно. Но вся эта история с каждой секундой все больше отдает подлянкой.
        Тут я не мог с ним спорить.
        Я сам был в этом почти уверен.
        Я пробежал взглядом по рядам вампиров - те ждали молча, их серые глаза отсвечивали металлическим блеском от нараставшего голода. До сих пор закон сохранял нам жизнь среди всех этих монстров, но стоило нам хоть на шаг преступить его рамки - и живыми нам на поверхность земли уже не выбраться. Собственно, мы находились в том же положении что и Мадригал с Витто: победа или смерть.
        И я ни на секунду не тешил себя надеждой на то, что это окажется просто поединок на равных. Склонность к предательству у белых вампиров в крови. Рано или поздно один из них наверняка устроит какой-нибудь подвох, и, если мы окажемся к этому не готовы, нам конец: либо смерть, либо, что еще страшнее, такие же белые одежды.
        Витто с Мадригалом застыли лицом к нам, держа руки на оружии.
        Я глубоко вздохнул и повернулся к ним лицом. Рамирес рядом со мной сделал то же самое.
        Лорд Рейт засунул руку в рукав и достал из него красный шелковый носовой платок. Он протянул его Ларе; она взяла его и плавно, неторопливо скользнула вдоль ряда коленопреклоненных невольников. Ровно на половине расстояния, отделявшего нас от противников, она остановилась и медленно подняла руку с зажатым в пальцах платком.
        - Джентльмены, - произнесла она. - Приготовьтесь. Запрещается поднимать оружие до того момента, когда платок коснется земли.
        Сердце мое забилось быстрее, и я откинул полу плаща, положив руку на рукоять висевшего на поясе жезла.
        Лара подбросила платок в воздух, и он начал опускаться.
        Рамирес был прав. Все это очень напоминало западню. Я делал все, что мог, чтобы подготовиться к этому, но правда заключалась в том, что я просто не знал точно, чего ожидать.
        Впрочем, как только что сказал Рамирес, идти на попятную было слишком поздно.
        Платок коснулся пола, рука моя дернулась к жезлу, и дуэль началась.
        Глава 38
        Некоторые люди быстрее других. Я быстр. Для своего роста я просто неожиданно скор, да и всегда был таким, - но исход дуэли зависел от мгновенного старта, а рука смертного всегда уступит по части скорости вампирской.
        Пистолет Витторио Мальвора вылетел из кобуры прежде, чем пальцы мои успели сжаться на рукояти жезла. Внешне его пушка напоминала стандартный «кольт» модели «1911», только из рукояти торчала обойма вдвое длиннее обычной и пули он выплевывал с воем хорошей бензопилы.
        Некоторые вампиры быстрее других. Витто был быстр. Он выхватил пистолет и открыл стрельбу быстрее, чем Томас в тех редких случаях, когда я видел его за этим занятием, быстрее, чем сделала бы это даже Лара. Однако тела - даже почти бессмертные вампирские - состоят из плоти и крови, а следовательно, обладают массой и инерцией. И ни одна рука, даже вампирская, не может быть быстрее мысли.
        В тот момент, когда алый платок коснулся земли, Рамирес уже изготовил свою энергию, - дождавшись этого мгновения, он выдохнул короткое слово заклинания и выбросил вперед руку ладонью вверх. Причудливая перчатка у него на руке вспыхнула и громко зажужжала.
        Странное желеобразное облако зеленого света встало вдруг между нами и вампирами, прежде чем Витто успел нажать на спусковой крючок. Пули ударили в эту вязкую массу, и она колыхнулась, как вода, в которую бросили камни. Траектории пуль, явственно видимые в зеленом облаке, ветвились, разбиваясь на гроздья. Послышалось шипение, острая боль обожгла мою левую скулу, а потом в грудь мне ударило облачко крошечных черных песчинок.
        Щит Рамиреса ни капельки не похож на мой. Я выстраиваю практически броню, только невидимую, используя для этого сырую, изначальную энергию. Заклятие Рамиреса основано на принципах энтропии и водяной магии и предназначено для дробления, измельчения и распыления любых пытающихся прорваться сквозь него тел с использованием для этого их же собственной кинетической энергии. Даже магии приходится иметь дело с физикой, и Карлос просто не мог полностью погасить энергию пуль. Вместо этого их собственная инерция раздробила пули на миллионы крошечных осколков и рассеяла их, так что попадание этих частиц не могло причинить никакого существенного вреда.
        Когда облачко свинцовых песчинок ударило в меня, я не испытал, конечно, особо приятных ощущений, но их силы не хватило бы даже на то, чтобы пробить обычный кожаный плащ - не говоря уже о моем, заговоренном.
        Если бы у меня имелось время вздохнуть с облегчением, я бы наверняка это сделал. Но у меня его не было. Все мое внимание, все мои эмоции сосредоточились в это мгновение на кончике моего жезла.
        - Fuego! - выкрикнул я.
        Огненная струя толщиной в хороший телеграфный столб вылетела из жезла, ударила в землю в двадцати футах от нас и, отразившись от нее, понеслась к Витто.
        Все-таки он был быстр. Он едва успел заметить, что его пули не достигли цели, когда огонь обрушился на него, - и все же он отпрянул в сторону в отчаянной попытке увернуться. При этом Витто оказался в точке, дававшей ему возможность прямого выстрела в нас мимо хорошо видимого защитного Родригесова облака, и рука его мгновенно дернулась к поясу и сорвала с него один из метательных ножей.
        Будь он смертным, он бы впустую тратил время и силы. Начнем с того, что метательные ножи в реальном бою почти бесполезны - это только в кино или по телевидению каждый раз, когда кто-то бросает нож, это кого-то убивает. Ш-шух-х-х! - и он уже торчит по рукоять в чьей-то груди, прямехонько в сердце. Или глюп! - и он погружается в горло несчастной жертвы, которая, конечно же, сразу умирает. Настоящим ножом трудно убить, разве что метнувшему отчаянно повезет. Настоящий нож, даже если попадет как надо, острием, обычно наносит несмертельные, хотя и болезненные раны.
        Но конечно, когда настоящие люди бросают настоящие ножи, они не сообщают им скорости двести миль в час. И у большинства не имелось возможности попрактиковаться в этом на протяжении нескольких столетий.
        Нож блеснул на лету, и если бы я не выставил вперед плечо, спрятав за него лицо, лезвие вполне могло бы угодить в мою незащищенную шею и убить меня. Вместо этого острие ударило под углом, в заговоренную кожу плаща, и нож, описав в воздухе дугу, звякнул об пол.
        Витто упал и перекатился, приглушенно вскрикнув от боли. Левая его нога горела до колена, но он не терял самообладания и продолжал кататься по каменному полу, сбивая пламя. Собственно, это спасло его от моего следующего разряда. Струя пламени промахнулась на какой-то фут и, ударив в тонкую завесу водопада за троном, мгновенно превратила ее в пар. Рядом со мной Рамирес выпустил новый заряд зеленой энергии.
        - Гарри! - заорал Рамирес.
        Я повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть Мадригала, несущегося к нам со своей пикой в руке. Рамирес метнул в него порцию своего зеленого света, но та разбилась о невидимый барьер в футе от тела вампира. Письмена на черных лентах, повязанных у Мадригала на запястьях, вспыхнули золотистым сиянием. Что ж, все ясно. Рамирес выпалил еще раз - снова впустую.
        - У него оберег! - крикнул Рамирес.
        - Назад! - рявкнул я: с другой стороны на нас уже набегал Витто.
        На бегу Витто успел перезарядить свой пистолет, выкинув пустую обойму и вставив новую. Я поднял руку с браслетом-оберегом, изготовил его - и помедлил долю секунды, чтобы точно угадать со временем.
        Рука Витто вскинулась, и он открыл огонь.
        Я выставил защитное поле в самое последнее мгновение - плоскостью, перпендикулярной полу. Рамирес успел нырнуть под него, укрываясь от выстрелов. Двадцать или тридцать пуль, выбив из невидимого барьера снопы искр, отрикошетили более-менее в нужном мне направлении - в сторону Мадригала Рейта и его магической обороны.
        Хитроумные ленты на его запястьях, похоже, все-таки не предназначались для защиты от физических тел: одна из пуль с противным чмоканьем прошила ему бедро, выбросив в воздух облачко бледно-розовой крови. Он взвыл и пошатнулся, выставив руку в попытке сохранить равновесие, прежде чем рухнул.
        - Опускай! - крикнул мне Рамирес.
        Рука его метнулась к пистолету, и он выхватил его прежде, чем Мадригал успел опомниться.
        Я чуть сдвинул щит, открыв Рамиресу окно для стрельбы, сделал пару шагов в сторону, уводя за собой Витто, а потом превратил поверхность щита из прозрачной в зеркальную.
        Пистолет Рамиреса загрохотал у меня над ухом - не беспорядочным треском стрельбы наугад, а одиночными, выверенными выстрелами.
        Витто отреагировал на стрельбу и внезапно возникшую перед ним зеркальную стену размером десять на восемь футов вспышкой бешеной ярости. Он швырнул разряженный пистолет в непонятно откуда взявшуюся и набегающую на него фигуру, прежде чем до него дошло, что это лишь его собственное отражение. Тяжелый пистолет ударился о щит с такой силой, что металл не выдержал и оружие разлетелось на куски.
        Витто сбавил скорость и вытаращил глаза. Я не могу винить его в этом. Я бы и сам сдурел, если бы мой соперник внезапно превратил открытое пространство в стену хореографической студии.
        Тут он снова ринулся вперед и сделал нечто такое, чего я не ожидал. Оттолкнувшись от пола, он взмыл в воздух футов на десять или двенадцать, перемахнул через верхнюю кромку моего щита, а когда приземлился, в обеих руках у него блестело по ножу. Я едва успел выбросить вперед правую руку в отчаянной попытке отбить нож. Лезвие плашмя ударило меня по руке выше запястья, где ее защищал рукав плаща, - и это хорошо. Гораздо хуже то, что рукоять ножа с силой врезала мне по запястью и рука мгновенно онемела. Второй нож со свистом разрезал воздух у меня над ухом, промахнувшись на какой-то дюйм.
        - Madre de Dios![5 - Матерь Божья! (исп.)] - выдохнул Карлос.
        Жезл выпал из моих онемевших пальцев.
        Я выругался и отпрянул в сторону; Витто приземлился, и его шпага, вылетев из ножен, метнулась параллельно земле, целясь мне в горло. Мое тактическое мышление ограничено двумя измерениями… возможно, его ввели в заблуждение особенности спортплощадки, на которой мы сражались. Второй нож, как выяснилось, не попал в меня не потому, что Витто промахнулся, - рукоять его торчала из правой икры Рамиреса.
        Пальцы мои почти не двигались, что не давало мне возможности использовать энергию перстней. Я убрал щит: в рукопашном бою он только сковывал мои движения. При малейшей возможности я, конечно, выставил бы его снова между мной и Витто, только тот, похоже, не собирался давать мне такого шанса. Он сделал молниеносный выпад, целясь мне в живот, и мне пришлось отскочить на пару шагов назад, чтобы успеть парировать его зажатым в левой руке посохом.
        Шансов одолеть Витто в фехтовании у меня не было. Даже если классом он не превосходил меня, наивно рассчитывать на победу, когда ты вооружен деревянным посохом, а твой соперник - шпагой. Стоило мне попытаться, и мне пришлось бы пятиться от него кругами, пока я не оступился бы, а он отсек бы мне несколько пальцев и прикончил. Или выманил бы меня куда-нибудь подальше от Рамиреса на время, достаточное, чтобы расправиться с нами поодиночке. Разить его магией я не мог - он приплясывал спиной к толпе вампиров и прикрывавших их своими телами невольников. С учетом стремительности его движений любой мой пущенный в него заряд мог промахнуться и убить всех, оказавшихся на пути.
        Оторвать взгляда от Витто я не мог ни на секунду; мне оставалось только надеяться, что Рамирес держится в поединке с Мадригалом. Мне позарез нужны были время и пространство для маневра. Я накачал в посох воли Адского Огня и выкрикнул:
        - Forzare!
        Энергия выплеснулась из посоха широкой волной. Она сбила Витто с ног и швырнула назад, на коренастого невольника с аккуратно подстриженной треугольной бородкой. Почти сразу за этим волна догнала самого невольника, а также тех, кто находился по обе стороны от него. Они полетели на второй ряд коленопреклоненных невольников, а затем уже все вместе обрушились на стоявшую за ними толпу вампиров, вызвав хор удивленных и испуганных возгласов.
        Ко времени, когда волна докатилась до невольников, ее энергия заметно ослабла. Я умею отвешивать плюхи и посильнее. Впрочем, Витто хватило и этого, и он - кстати, нога его еще продолжала гореть - запутался среди невольников и придворных.
        - Добро пожаловать, леди и джентльмены, - объявил я, - в боулинг для вампиров!
        К некоторому моему смущению, со стороны собравшихся Рейтов послышались смех и одобрительные хлопки. Я снова прикрылся щитом - на этот раз переливавшейся серебристо-голубыми сполохами полусферой - и оглянулся посмотреть, как там Рамирес.
        Я сделал это очень вовремя: Мадригал, истекавший кровью из нескольких огнестрельных ран, наседал на Рамиреса, высоко подняв свою пику. Рамирес припал на колено: похоже, раненая нога не выдерживала его веса. На моих глазах он отшвырнул в сторону разряженный пистолет и изготовил новый заряд разрушительного изумрудного огня.
        Мадригал издевательски рассмеялся, и я увидел в его глазах холодный металлический блеск демонического голода. Его ленты-обереги снова заискрились золотом, и он ринулся вперед.
        - Рамирес! - заорал я.
        Мадригал замахнулся пикой.
        Рамирес метнул заряд энергии в последней, отчаянной попытке - и тот, скользнув мимо Мадригала, ударил в каменный пол у его ног.
        Кусок камня размером со здоровенную ванну вспыхнул на мгновение зеленым сиянием, а потом рассыпался в пыль, столь тонкую, что разглядеть отдельные пылинки невооруженным глазом не смог бы даже я.
        Подобно тому как мое боевое обучение не принимало в расчет двенадцатифутовых прыжков в стиле кун-фу от мастеров по метанию ножей, я предполагаю, Мадригал тоже не учитывал ситуации, когда твердый пол под его ногами внезапно превращается в озеро почти лишенной сцепления пыли. Он издал пронзительный вопль и, беспорядочно размахивая руками и ногами, плюхнулся в яму. Я видел, как вращаются шестеренки у него в голове, пытаясь понять, что случилось и как, черт возьми, ему оттуда выбраться.
        Рамирес бросил взгляд через плечо.
        - Гарри! - рявкнул он.
        Пальцы правой руки отчаянно кололо. Я поднял руку и с усилием стиснул кулак. Слушались пальцы меня неважно, но для работы с перстнями достаточно.
        - Давай!
        Мадригал наконец сориентировался. Он перекатился к стенке выбоины, оставленной в полу Рамиресовым заклятием, и, опершись на свою пику, с трудом поднялся на ноги.
        Но еще прежде Рамирес молниеносным движением выхватил из ножен серебряный меч Стража, прорубающийся сквозь любое заклятие. Охнув от боли, он все же наступил на раненую ногу и дважды из стороны в сторону полоснул клинком в воздухе перед Мадригалом. Отбить удар пикой тот не мог, поскольку опирался на нее всем весом.
        Дважды послышался короткий сухой хруст, и толстое деревянное древко распалось на три куска. Это само по себе говорило о невероятно острой кромке клинка. Люччо знала свое дело. Впрочем, этот ущерб можно считать побочным.
        Клинок Стража легко, самым концом чиркнул по запястьям Мадригала.
        Черные ленты, намотанные на запястья, внезапно вспыхнули ярким огнем - особенно ярко полыхали письмена, словно их вышили магниевой нитью. Любой оберег, рассчитанный на то, чтобы противостоять полноценной, без дураков, магии, аккумулирует в себе довольно много той или иной энергии. Клинок Рамиреса всего лишь высвободил ее.
        Мадригал бросил панический взгляд на пожирающий его руки огонь и пронзительно заверещал.
        Я чуть пригнулся, стиснул кулак сильнее и, прищурившись, усилием воли высвободил всю энергию моих перстней до последней капли - все, что оставалось в них после нападения вурдалаков, и то, что я успел добавить в них с тех пор.
        Струя невидимой энергии ударила Мадригала в живот снизу вверх. Размахивая горящими руками, он огненной кометой перелетел через толпу Рейтов и со зловещим хрустом впечатался в каменную стену пещеры.
        Изломанное до неузнаваемости, окровавленное тело рухнуло на пол, не подавая признаков жизни.
        - Что ж! - рявкнул я. - Один-ноль в пользу чародеев!
        Я повернулся к Витто - тот лишь теперь выбрался из груды невезучих Скави, Мальворов и вяло реагировавших на происходящее невольников. Он выпрямился, держа в руке шпагу.
        Я смотрел на него сквозь светящийся купол. У меня над ухом охнули, и Рамирес встал рядом со мной, держа в одной руке окропленный розовой кровью Мадригала меч, а другой опираясь на посох: раненая нога давала о себе знать. Не убирая защитного купола, я подобрал свой жезл и подкачал в него энергии. Новый оберег требовал от меня больше сил, и я начинал уставать - но делать все равно ничего не оставалось, кроме как довершить начатое.
        Пещера наполнилась шорохом и шарканьем. Вампиры успели подняться на ноги и подходили ближе к барьеру из невольников, чтобы лучше видеть развязку. В толпе оживленно перешептывались. Тетка Витто стояла недалеко от него, прижав руку к горлу, - но взгляд ее оставался внимательным, оценивающим. Краем глаза я разглядел силуэт Лары - она подалась вперед, заглядывая поверх головы стоявшей перед ней на коленях невольницы, в которой я узнал Жюстину. Лара жадно, нетерпеливо облизывала губы; глаза ее голодно сияли.
        От этого зрелища меня начало мутить, но мне кажется, я начал понимать, что с ними творится.
        Смерть не приходит к вампирам быстро - но, когда приходит, забирает тех, которые могли бы еще жить и жить. При всем неестественном магнетизме вампиров Белой Коллегии, столь прекрасных внешне и столь извращенных внутри, при всей их способности подарить тебе величайшее наслаждение в твоей жизни, даже ценой этой самой жизни, - при всем этом сами они тоже чувствительны к этому магнетизму.
        В конце концов, они, как обычные зеваки, любят поглазеть на смерть. Они видят смесь ужаса и восторга на лицах тех, кого они убивают. Белые вампиры питаются эмоциями, высасывая чужую жизнь, но никогда не забывают о том, что рано или поздно с ними случится то же самое. Что придет день или ночь - и настанет их очередь встретиться с костлявой, и они падут точно так же, как делали это снова и снова их жертвы.
        Смерть уже забрала Мадригала Рейта. И очень скоро заберет Витторио Мальвору. И всем до одного вампирам Белой Коллегии не терпелось увидеть, как это случится, как это коснется их, но поразит на этот раз кого-то другого.
        Словами не описать, как им не хватает смирительных рубашек.
        Психи ненормальные.
        Я выкинул это из головы. Мне следовало довершить начатое.
        - Ладно, - буркнул я Рамиресу. - Готов?
        Он оскалился в свирепой улыбке:
        - Поехали!
        Витторио Мальвора, последний оставшийся в живых из убийц Анны, спокойно смотрел на меня побелевшими от голода глазами. Мне показалось, что для человека, стоящего перед готовыми вот-вот убить его разъяренными чародеями, вид у него не слишком испуганный.
        Да что там, вид он имел скорее… довольный? Вот дерьмо!
        Витто запрокинул голову и развел руки в стороны.
        - Убей его! - рявкнул я, убирая щит.
        - ГОСПОДИН! - взревел Витто, заглушая все остальные голоса в пещере, и я услышал в его голосе не только физическую мощь, но и магическую силу.
        Только доли мгновения не хватило Рамиресу, чтобы перекинуть меч в левую руку, высвободив правую для разряда зеленого огня, но за это время вампир успел опустить руки, перекрестив их перед собой и прошипев несколько слов на незнакомом мне языке. Комок зеленого огня разбился об эту преграду, хотя его капли все-таки коснулись рук Витто и выжгли на коже здоровенные обугленные язвы.
        - Черт! - выругался Рамирес.
        Но времени на ответ я тратить не стал.
        Я всей кожей ощущал это. Почувствовал энергию, сгустившуюся на полу пещеры перед белым троном. Не взрывчатую магию, а наполненную такой силой, что ее пульсация проникала до самых костей. Мгновением спустя я узнал ее. Слабое, угасающее эхо такой же я слышал несколько месяцев назад в той пещере, в Нью-Мехико.
        Послышалось низкое пульсирующее гудение. Потом к нему добавилось еще одно. И еще. А потом в воздухе перед троном возник вихрь. Через пару секунд он застыл, превратившись в висящий на высоте нескольких дюймов от пола продолговатый диск непроглядной тьмы. Эта тьма словно раздвинула пространство пещеры, и в Провал выплеснулся из него влажный, ледяной, пахнущий плесенью воздух Небывальщины.
        Мгновением спустя в проходе что-то шевельнулось, и из него выпрыгнул вурдалак.
        Я назвал его вурдалаком. Однако при всем сходстве с упомянутым существом этот словно явился из другой эпохи. Знаете, это как наскальные рисунки времен последнего ледникового периода - большая часть изображенных на них животных нам знакома, только ростом они больше нынешних, мускулистее, у многих видна лишняя пара клыков или рогов и бока покрыты броней.
        Эта тварь была того же порядка. Восьми футов роста, размах его сутулых плеч напоминал больше гориллу, чем гиену или бабуина, на которых смахивают обычные вурдалаки. От последних его отличали также костяные пластины на скулах и более массивная нижняя челюсть. И вообще, черты его казались гипертрофированными подобиями черт тех тварей, с какими я уже имел дело в прошлом. Зазубренные роговые пластины на кулачищах позволяли ему крушить и мозжить не менее эффективно, чем рвать и кусать. И еще: надбровные дуги он имел такие выступающие, что глаза под ними только угадывались по блеску.
        Вурдалак пригнулся и одним прыжком одолел добрых двадцать футов, приземлившись с таким рыком, что я ощутил неприятную слабость в коленях.
        А из прохода тем временем выпрыгивали новые твари. Десять. Двадцать. И поток их все не иссякал.
        - Адские погремушки! - прошептал я.
        Рамирес шумно сглотнул у меня над ухом.
        - Эх, - произнес он, - так девственником и помру.
        Витто испустил омерзительный, полный садистской радости смешок.
        - Наконец-то! - взвыл он. Черт, он даже сплясал чечетку от радости. - Наконец-то крышка этому маскараду! Убейте их! Всех убейте!
        Не знаю, кто закричал первым, вампир или невольница, но этот крик подхватили остальные, а вурдалаки, обезумев от жажды крови, ринулись вперед, не разбирая дороги.
        Я убрал щит и всю энергию, что накачал в жезл. Ни то ни другое не помогло бы мне остаться в живых после адской бойни, которая вот-вот готова была начаться в пещере.
        - Вот теперь да, - выдохнул я. - Это западло так западло.
        Глава 39
        - Так я и знал, - буркнул Рамирес. - С самого начала подстава.
        Он повернулся ко мне и вдруг выпучил глаза. Только тут я сообразил, что скалю зубы в улыбке, как безумный.
        - Так и есть, - ответил я. - Она самая.
        Мне доводилось видеть, как открывают проход в Небывальщину настоящие профессионалы. Младшая из Летних Королев сидхе делала это так мастерски, что вы ничего не замечали, пока переход не возникал перед вами. Я видел, как делал это Коул - так небрежно, словно занавеску отодвигал, да и переход оставался при этом почти незаметным, и исчезал спустя несколько секунд, оставляя за собой лишь тот же влажный, затхлый запах, который наполнял сейчас пещеру.
        Я так не умею.
        Но я умею делать это почти так же быстро и почти столь же эффективно.
        Я резко повернулся, не обращая внимания на разбегавшихся по пещере вурдалаков, которые в неистовой жажде крови ринулись в самую гущу вампиров.
        - Уходи! - крикнул Рамирес. - Я все равно не могу бежать. Я их задержу, уходи!
        - Возьми себя в руки и прикрывай меня со спины! - рявкнул я.
        Я снова сконцентрировался, перехватив посох в правую руку. Руны на нем ожили, и я поднял его, нацелив концом в воздух в четырех футах над полом пещеры. Потом разом высвободил энергию и выкрикнул:
        - Aparturum!
        Яростный ало-золотой свет заструился вдоль деревянного посоха, разрывая ткань реальности. Я повел посохом слева направо, прочертив по воздуху огненную линию, - и спустя мгновение она начала расползаться, как разбегается огонь по занавеске или капля дождя по стеклу, оставив за собой проем из Провала Рейтов в Небывальщину.
        В проеме маячил очень морозный лесной пейзаж. Сквозь деревья пробивался серебристый лунный свет, и ледяной ветер гнал к нам в пещеру вихри рыхлого снега, мгновенно таявшего и превращавшегося в прозрачную, пусть и холодную, желеобразную массу - эктоплазму, материю потустороннего мира.
        В снежных вихрях шевельнулись тени, а потом из проема вынырнул мой брат с саблей в одной руке и обрезом в другой. Одежда его причудливым образом сочетала байкерский кожаный прикид и самую что ни на есть настоящую кольчугу. Длинные черные волосы он собрал в хвост, и глаза его горели от возбуждения.
        - Гарри!
        - Не спеши! - рявкнул я ему. - У нас тут не кризис и не…
        - Остальные сей… Берегись!
        Я развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из вурдалаков взмывает в воздух и летит прямо на меня, выставив перед собой все свои когти.
        Рамирес вскрикнул и метнул в тварь очередной зеленый заряд. Вурдалак напоролся на него в верхней точке своего прыжка, и огонь прожег у того в животе дырку размером с мусорное ведро.
        Вурдалак приземлился, разбрызгивая кровь и ненависть. Впрочем, хотя его ноги ему почти не повиновались, он еще пытался драться.
        Я отпрыгнул - точнее, попытался отпрыгнуть. Отворять проход в Небывальщину не то чтобы очень сложно, но и не очень легко, и с учетом этого и имевшего место перед этим махалова мои силы начинали уже иссякать. Я оступился, так что прыжок вышел ленивый, томный, плавленый какой-то.
        Томас успел схватить меня за воротник и дернуть к себе, иначе я вряд ли избежал бы когтей вурдалака. Другой рукой Томас вскинул обрез и выстрелом в упор снес тому голову - только ошметки и черные кровавые брызги полетели.
        Однако вурдалак ухитрился схватить его одной лапищей и полоснуть когтями другой. Силищей он обладал просто жуткой. Звенья кольчуги не выдержали и лопнули, а Томас вскрикнул от неожиданности и гнева.
        - Какого черта! - прорычал он, бросил обрез и отсек замахнувшуюся для удара лапу саблей. Потом стряхнул с кольчуги вторую лапу и отшвырнул тело в сторону.
        - Что, черт подери, это было? - выдохнул он, подбирая обрез.
        - Э… - ответил я. - Тот самый черт. Пытался подрать.
        - Гарри! - выпалил Рамирес, из последних сил пятившийся со своей раненой ногой.
        Молодой Страж врезался в меня, и я подхватил его, не дав упасть. Чертов нож так и торчал из его ноги.
        На нас наступало с дюжину вурдалаков.
        Все замедлилось, как это бывает порой, когда в кровь ударяет свежая, форсажная доза адреналина.
        Пещера окончательно обезумела. Вурдалаки находились в ней с полминуты, но их было там по меньшей мере несколько десятков, и число их все увеличивалось, поскольку новые и новые твари выплескивались из аккуратного овального прохода в противоположном конце зала. Похоже, вурдалаки нападали на всех без разбора с одинаковым энтузиазмом. Мне показалось, что делегациям Мальвора и Скави доставалось больше, чем Рейтам, но, возможно, это просто соответствовало численным пропорциям их представительства.
        Вампиры, по большей части безоружные и неготовые к бою, оказались застигнуты врасплох. Конечно, даже так они были менее уязвимы, чем смертные люди, и все же розовая кровь уже забрызгала стены, и вообще вид все это имело довольно жуткий.
        В одном углу леди Мальвора, белая как мрамор, оторвала вурдалаку лапу и колотила ею чудище по голове и плечам, пока не размозжила ему череп. Вурдалак упал, но четверо других разом навалились на нее и буквально разорвали на части у меня на глазах.
        В другом углу мужчина-вампир схватил восьмифутовую банкетку и обрушил ее на пару вурдалаков, терзавших тело мертвого невольника. В третьем - лорд Скави собрал вокруг себя группу своих придворных, и обезумевшие вурдалаки разбивались об нее как о скалу - до поры до времени.
        Другие сцены не были и вполовину так приятны, как эти.
        Пытавшийся бежать вампир споткнулся о лежавшую на полу невольницу, девушку лет восемнадцати, и из чистой досады одним ударом кулака сломал ей шею. Мгновением спустя его догнали вурдалаки. Другие вампиры, похоже, окончательно утратили контроль над своим голодом и набрасывались на первых подвернувшихся им невольников, не обращая внимания ни на их пол, ни на собственные гастрономические пристрастия. Какая-то невольница, извиваясь под навалившимся на нее Скави, кричала и пыталась пальцами выколоть себе глаза. Другая бессильно дергалась под кем-то из клана Мальворы; судя по конвульсиям, с ней случился сердечный приступ - и почти сразу же обоих растерзала волна вурдалаков. Только Рейты, похоже, в меньшей степени поддались всеобщему сумасшествию, - возможно, они просто хорошо подкрепились заранее. Я разглядел только двоих невольников, валявшихся в своих изорванных кимоно на камнях у их группы.
        У Рейтов организованная оборона выстроилась вокруг Лары и ее отца. Кто-то - я разглядел испуганное лицо Жюстины - держал в руке рог и дул в него, извлекая громкое гудение. Еще я заметил Витторио Мальвору: тот потеснил вурдалаков, терзавших останки его родной тетки, и с нечеловеческим воплем присоединился к их пиршеству.
        За считаные секунды дворцовая интрига превратилась в сущее безумие, распавшись на тысячу разом происходящих жутких картин. Впрочем, все они мало что для меня значили - все, кроме одной: дюжины вурдалаков, огромных, быстрых и свирепых, что неслись прямо на меня этакой футбольной командой, ведущей лобовую атаку от своих ворот.
        На мгновение мне показалось, что я вижу в воротах противника темную фигуру в капюшоне. Это вполне мог быть Коул. Имейся у меня в запасе хоть секунда, я бы швырнул в него весь оставшийся у меня огонь, но как раз этой секунды у меня и не имелось.
        Я выставил щит и с трудом сдержал его, когда вожак этой своры врезался в него, рассыпав фонтан голубых и серебряных искр. Другой бы на его месте упал; он же только взвыл и принялся молотить по невидимому щиту кулачищами. Каждый его удар равнялся, наверное, энергии автомобильного краш-теста, и даже мой новый браслет-оберег медленно, но верно терял необходимую для поддержания щита энергию.
        За моей спиной загрохотали башмаки. Кто-то кричал.
        Бац! Бац! Бац! Вурдалак колотил по моему щиту, и каждый удар отдавался в моем теле почти физической болью.
        - Жюстина! - вскрикнул Томас.
        У меня почти не оставалось сил удерживать щит, - впрочем, быть может, оно и к лучшему, потому что остальные одиннадцать тварей вот-вот готовы были обойти его с обеих сторон, пока мое внимание отвлекал вожак. Дальнейшее выглядело просто: порвут на клочки и слопают. Я надеялся только, что именно в таком порядке.
        Снова застучали подошвы, послышался резкий выкрик. Второй из вурдалаков, обогнавший своих дружков на несколько шагов, вынырнул из-за щита - и тут же напоролся на Рамиреса. Точнее, не на него самого, а на то зеленое желеобразное облако, которое тот использовал в качестве щита.
        О том, что случилось с вурдалаком, на всем бегу вляпавшимся в это облако, мне не хочется и вспоминать. Вот только одежду Рамиреса после этого вряд ли спасла бы даже хорошая стирка.
        Бац! Бац! БАЦ!
        - Гарри, Томас, Рамирес - ложись! - выкрикнула Мёрфи.
        Я рухнул на пол, дернув за собой Карлоса и убрав в падении щит. Томас плюхнулся на долю секунды позже.
        И мир заполнился грохотом. У меня мгновенно заложило уши, и я понял, что ору во весь голос от боли и потрясения. Я заставил себя стиснуть зубы и бросил быстрый взгляд назад, стараясь при этом поднимать голову не выше, чем на пару дюймов.
        Мёрфи в черном камуфлированном костюме, бронежилете, черной бейсболке и золотистых зеркальных очках припала на колено у моих ног. К плечу она прижимала странный автомат прямоугольной формы размером с большую коробку шоколадных конфет. У него был очень короткий ствол и один из этих маленьких лазерных прицелов, указывающих на цель красной точкой, в который Кэррин смотрела, прижимаясь щекой к прикладу. Она вела огонь короткими, точными очередями. Вурдалак, колотивший по моему щиту, с воем опрокинулся навзничь, в агонии продолжая бестолково трясти кулачищем.
        Рядом с Мёрфи - ни дать ни взять Большой Рыжий Пес Клиффорд, защищающий свою Эмили Элизабет, - находился Хендрикс. Рыжий громила-телохранитель тоже вел огонь с колена, только ручной пулемет, из которого он стрелял, мало уступал размерами межконтинентальной баллистической ракете и выплевывал очереди трассирующих пуль. Возле них открыли огонь несколько человек, которых я уже видел в окружении Марконе. Еще нескольких я не знал, но по их одежде и амуниции заключил, что все они фрилансеры, нанятые для этой операции. Из открытого прохода в пещеру продолжали прибывать новые подкрепления.
        Вурдалаки чертовски живучи, но одно дело - отмахнуться от нескольких пуль из пистолета, а совсем другое - рваться сквозь шквал огня из автоматического оружия, что обрушили на них люди Марконе. Стреляй в каждого из монстров по одному человеку, все могло бы обернуться по-другому. Но не обернулось. По меньшей мере два десятка человек всаживали пули в сбившуюся массу тварей и не прекращали стрельбы даже после того, как те рухнули на пол, - до тех пор, пока не опустели магазины. А после этого они перезарядили автоматы и продолжили стрельбу. Марконе передал своим людям мои инструкции - у меня даже сложилось впечатление, что нанятые им стрелки, возможно, уже имели дело со сверхъестественным противником. Марконе умеет подбирать людей.
        Мёрфи прекратила огонь и крикнула мне что-то, но стрельба не стихала до тех пор, пока сам Марконе не подал рукой знак своим людям.
        Еще секунду я не слышал ничего, кроме пронзительного звона в ушах. В воздухе стоял резкий отвратительный запах рваной вурдалачьей плоти и бездымного пороха. Участок пещеры шириной в десять футов и длиной в тридцать был сплошь устелен расстрелянными в упор вурдалаками.
        Продолжал кипеть бой, но основные силы вурдалаков сгруппировались вокруг сопротивлявшихся вампиров. Мы выиграли себе небольшую передышку, но долго продолжаться она не могла.
        - Гарри! - крикнула Мёрфи, перекрывая жуткую какофонию побоища.
        Я показал ей большой палец и заставил себя встать. Кто-то протянул мне руку, и я благодарно пожал ее - пока не разглядел, что это Марконе в темном камуфляже с дробовиком в другой руке. Я отдернул пальцы, словно он был еще омерзительнее, чем те твари, что бились и умирали вокруг нас.
        К углам его ледяных зеленых глаз сбежались морщинки.
        - Привет, Дрезден. Если вы в порядке, то, полагаю, было бы благоразумно вернуться в проход.
        Эта идея выглядела довольно рациональной. От прохода меня отделяло каких-нибудь шесть футов. Мы вполне могли собрать манатки, попрыгать в проем и закрыть его за собой. Вратам в мир духов абсолютно начхать на такие тривиальности, как география, - они подчиняются законам воображения, целеустремленности, построения мысли. Даже если Коул находился здесь, он не смог бы отворить проход в то же самое место, куда открывал его я, потому что он и думает не как я, и чувствует по-другому, и устремления у него совсем другие.
        События войны с Красной Коллегией убедили меня, что бежать, когда драться не обязательно, разумнее всего. Более того, Мерлин издал специальный приказ для Стражей, в котором прямо требовал поступать так во избежание лишних потерь: ресурсы у нас и так ограниченны. Останься мы здесь дольше, и вряд ли кому-то из нас удалось бы выбраться из этой бойни живыми.
        Сабля Томаса обрушилась на продолжавшего трепыхаться вурдалака.
        - Жюстина! - выкрикнул он с отчаянием, граничащим с безумием, и повернулся ко мне. - Гарри, помоги мне!
        Разумнее было бы бежать.
        Но мой брат не собирался уходить. Без девушки не собирался.
        Значит, и я без нее не уйду.
        Если подумать, многим присутствующим вовсе не обязательно было здесь находиться. Собственно, имелось много чертовски убедительных поводов забрать их с собой. Это не значило, что они будут представлять для нас меньшую опасность, и вообще мысль об этом грела меня слабо, но подумать все же стоило.
        Без мирных инициатив Лары - озвученных ее папочкой-марионеткой - Белая Коллегия неминуемо сблизится с Красными. Если я не выдерну отсюда Лару и ее папашу, то, что до сих пор было суровой войной, превратится в войну безнадежную. Уже одной этой причины хватало, чтобы остаться.
        Но не она удерживала меня на месте.
        На моих глазах вурдалак растерзал в клочья беспомощную, несопротивлявшуюся невольницу. Я на мгновение зажмурился и сообразил, что я не смогу покинуть эту пещеру, не попытавшись спасти как можно больше людей. Ну да, я мог уйти и остаться в живых. Но тогда всякий раз, закрывая глаза, я снова окажусь здесь.
        - Дрезден! - крикнул Марконе. - Я соглашался на спасательную операцию. Не на войну.
        - А вышла война, и что? - крикнул я в ответ. - Нам надо вытащить отсюда Рейта целым и невредимым, иначе все это лишено смысла и вам никто не заплатит!
        - Если я погибну, мне тоже никто не заплатит, - возразил Марконе.
        Я выругался и шагнул к нему, глядя ему в глаза.
        Хендрикс повернулся ко мне и издал угрожающее ворчание.
        Мёрфи схватила здоровяка за кисть руки, сделала что-то с его указательным пальцем, и тот, охнув, припал на колено, пока Мёрфи заломила ему руку под болезненно острым углом за спину.
        - Спокойно, громила, - посоветовала она ему. - А то кто-то может и пострадать.
        - Ни с места! - рявкнул Марконе - своим людям, не мне. Взгляд его оставался прикован к моему. - Итак, Дрезден?
        - Я мог бы приказать вам сделать это под угрозой оставить вас в Небывальщине во время перехода домой, - негромко произнес я. - Или мог бы приказать вам помочь мне под угрозой закрыть переход, и тогда мы все погибли бы здесь. Я даже мог бы приказать вам сделать это под угрозой сжечь на месте. Но я не буду этого делать.
        Марконе сощурился:
        - Не будете?
        - Нет. Угрозами вас не испугать. Мы оба это знаем. Я не в силах заставить вас делать что-либо, и это тоже знаем мы оба. - Я мотнул головой в сторону пещеры. - Люди гибнут, Джон. Помогите мне спасти их. Ради бога, пожалуйста, помогите мне.
        Голова Марконе дернулась, как от удара.
        - За кого вы меня принимаете, Дрезден? - спросил он после секундного молчания.
        - За того, кто может помочь им, - ответил я. - Возможно, единственного, кто может это сделать.
        Он смотрел на меня своими пустыми, непроницаемыми глазами.
        Потом медленно, очень медленно кивнул.
        - Да, - произнес он очень тихо.
        Я почувствовал, как рот мой сам собой растягивается в свирепой улыбке, и тут же повернулся к Рамиресу:
        - Оставайся с этими ребятами и удерживай проход.
        - Кто эти люди? - спросил Рамирес.
        - Позже! - Я вихрем повернулся обратно к Марконе. - Рамирес - член Совета, как и я. Прикройте его, чтобы он удержал проход.
        Марконе ткнул пальцем в нескольких своих:
        - Ты, ты и ты. Охраняйте этого человека. - Он выбрал еще нескольких. - Ты, ты, ты, ты и ты - начинайте выводить тех, кто находится ближе к нам и не подвергается особому риску.
        Люди бросились выполнять его приказы. Это впечатляло. До сих пор мне еще не приходилось видеть Марконе вот таким - подвижным, решительным и абсолютно уверенным, несмотря на царивший вокруг кошмар. В этом тоже ощущалась энергия сродни магической, нечто такое, что поддерживало какой-то порядок в окружавшем нас хаосе.
        Что ж, я понимал, почему люди шли за ним. И то, как он смог подчинить себе преступный мир Чикаго.
        Один из наемников выпустил у меня над ухом очередь, от которой я невольно дернулся.
        - Знаете, что еще? - спросил я у Марконе. - Мне эта пещера не слишком нужна. Думаю, и вам тоже.
        Марконе прищурился, кивнул и бросил что-то через плечо одному из наемников.
        - Дрезден, я был бы вам признателен, если бы вы попросили сержанта отпустить моего сотрудника.
        - Мёрф, - обратился я к ней. - Может, переключишься на кого-нибудь одной с тобой весовой категории? - Я не отказал себе в удовольствии полюбоваться секунду на выражение лица Хендрикса. - Да, и он нам нужен с дееспособной рукой.
        Мёрфи ослабила давление и отпустила руку Хендрикса. Здоровяк покосился на нее, потер кисть, но молча поднялся и подобрал свой ручной пулемет.
        - Гарри, - напомнил Томас звенящим от напряжения голосом. - Надо действовать.
        - Угу, - кивнул я. - Томас, Мёрфи и… - Я повел взглядом вокруг: нам не помешала бы ударная масса. - И Хендрикс - вы все со мной.
        Хендрикс оглянулся на Марконе, и тот кивнул.
        - Следуйте за мной, - сказал я. - Держитесь вмес… Что вы задумали, Марконе?
        Марконе взял у одного из своих людей оружие - маленький смертоносный пистолет-пулемет «MAC-10», способный выплюнуть миллион пуль за секунду или две. Он проверил предохранитель и прицепил его ремешок к карабину на своем жилете.
        - Я иду с вами. И у вас нет времени на препирания со мной на этот счет.
        Чтоб его! Он был прав.
        - Хорошо. Идите за мной и не отставайте. Нам нужно забрать лорда Рейта и вытащить его и всех остальных, кого сможем, отсюда, прежде чем…
        Марконе резко вскинул дробовик и разрядил один ствол в одного из лежавших вокруг нас вурдалаков, который вдруг начал шевелиться. Тот задергался, и он разрядил в него второй ствол. Вурдалак затих.
        Только тут я обратил внимание, что сочившаяся из вурдалаков черная кровь, залившая весь пол…
        …шевелится.
        Сама собой.
        Черная жижа колыхалась и перекатывалась, как жидкая ртуть, собираясь из отдельных капель в лужи побольше. Те, в свою очередь, ползли по полу - в отдельных случаях по уклону вверх! - к изуродованным телам вурдалаков. На моих глазах зияющие, рваные раны начали зарастать, заполняясь этой жижей. Тот, которому снес башку выстрелом Томас, уже полз по полу, восстановив, по крайней мере, часть контроля над своими ногами. Уцелевшей лапищей он прижал оторванную голову к обрубку шеи, и сочившаяся с двух сторон кровь начала сращивать их. Пасть вурдалака резко закрылась, лязгнув зубами, глаза моргнули и повернулись.
        Уставившись в меня.
        Вот же черт!
        Время. Времени у нас оставалось в обрез. Если даже обезглавленные и выпотрошенные вурдалаки способны восстанавливаться, у вампиров просто не было шансов на победу. Все, на что они могли надеяться, - это на бегство… Впрочем, если бы они и могли сбежать сейчас из пещеры, оставшиеся не у дел вурдалаки навалились бы на нас всем скопом. Или вытворили бы что-нибудь еще омерзительнее, чем делали до сих пор, и мы все померли бы от рвоты.
        - Ладно, хуже уже не будет, - буркнул я. - Пошли.
        Я сжал посох обеими руками и ринулся вперед, в самую гущу обезумевших вампиров и вурдалаков. Спасать одних монстров от других.
        Глава 40
        Я бежал к небольшой группе вампиров, оборонявшихся вокруг Белого Короля, пока десятки супервурдалаков рвали в клочья представителей главных кланов Белой Коллегии. На бегу я поскользнулся на черной крови, но ухитрился не упасть. Что ж, при моей ловкости и это неплохо.
        По дороге я отмечал для себя новые детали - а еще начал пытаться продумать наши действия дольше чем на ближайшие несколько секунд. Допустим, нам удастся пробиться к Белому Королю без потерь и убедить Лару идти с нами. А что потом? Каким будет наш следующий шаг?
        По меньшей мере дюжина вурдалаков ломанулась вверх по туннелю к выходу из пещеры. Узкий проход давал им неплохие шансы помешать смертной охране Лары прорваться на выручку своему королю. Одно дело - отражать огнем атаку неприятеля на открытом пространстве. Совсем другое - пытаться справиться с помощью пистолета с крупным, ловким и сильным хищником в ближнем бою. Шансов на выигрыш здесь, прямо скажем, не много.
        И конечно, занявшим туннель вурдалакам не составило бы труда перехватить любого, кто попытался бы бежать. Из этого следовало, что уходить нам придется через мой проем в Небывальщину, а это, в свою очередь, означало, что, если Рамирес и люди Марконе не удержат его, нам всем крышка. А стало быть, если Коул действительно находится здесь и видит, что происходит, он вряд ли будет сидеть сложа руки.
        Возможно, защищай ворота я сам, я смог бы справиться с ним. Не то чтобы я обладал всеми необходимыми для этого навыками, но я достаточно силен и умею пользоваться своей силой достаточно изобретательно, приспосабливая ее к ситуации. В прошлом Коул дважды начистил мне ряшку, но мне достаточно было бы просто задержать его, а размазать его по стенке можно попытаться в другой раз. Даже если я и не представлял собой для него особой угрозы, я вполне мог связать его боем на достаточный срок, чтобы все успели уйти.
        Рамирес не мог и этого. Как боевой чародей, он представляет собой серьезную силу и угрозу, но его выучки просто недостаточно для того, чтобы хоть как-то мешать Коулу. Если Коул - или, если уж на то пошло, Витто - догадается, что происходит, и вурдалаки сосредоточат свои усилия на проеме…
        Крики и вопли боя вдруг сделались громче, и я увидел, что сопротивление лорда Скави и его придворных сломлено. Пожалуй, торжествующий вой вурдалаков, ринувшихся в образовавшуюся в обороне Скави брешь, наводил едва ли не больше ужаса, чем последовавшая за этим бойня. Я разглядел в самой гуще этого кошмара Витторио Мальвору - он толкал одного вурдалака на раненого вампира, отдавал команды другим. Самые крупные вурдалаки действовали с Витто.
        - У этого вампира ударный кулак из этих тварей! - крикнул мне на бегу Марконе. - Он ликвидирует с их помощью очаги сопротивления.
        - Вижу, - огрызнулся я. - Мёрфи, Марконе, прикрывайте нас справа. Хендрикс, Томас - приготовьтесь входить.
        - Куда входить? - не понял Хендрикс.
        Я взял посох в правую руку, вгляделся в бой, кипевший вокруг Белого Короля, и изготовил волю и Адский Огонь.
        - В брешь, которую я сейчас пробью, - буркнул я. - Уберу их.
        - Они пока заняты… едой. Но как только мы оторвем их от этого дела, - предостерег меня Марконе, - те, остальные, тоже навалятся на нас.
        - Знаю, - бросил я. - Справлюсь.
        Что-то теплое прижалось к моей спине - плечи Мёрфи.
        - Надо удостовериться, что… - Голос ее осекся, и маленький автомат в ее руках выплюнул три короткие очереди, прерываемые громкими хлопками дробовика Марконе. - Черт подери, близко…
        - Еще один, - предупредил Марконе, и его дробовик рявкнул еще раз.
        Рог в руках у Жюстины загудел совсем уже отчаянно.
        - Гарри! - крикнул Томас.
        - Вперед! - скомандовал я Томасу и Хендриксу и нацелил посох на ближнюю к нам группу супервурдалаков.
        - Forzare! - рявкнул я.
        Моя воля, усиленная Адским Огнем Ласкиэли, устремилась на вурдалаков и разорвалась в самой их гуще огненным шаром. В воздухе запахло серой. Взрыв разметал вурдалаков, превратив их в причудливых летающих существ. Некоторые, пролетев сквозь водяную завесу за троном, рухнули в бездонную трещину. Другие с силой врезались в ближнюю стену, а некоторые долетели даже до тех своих собратьев, которые приканчивали лорда Скави и остатки его воинства.
        Томас с Хендриксом ринулись вперед. Мой брат сунул обрез в наплечную кобуру и держал теперь в одной руке свою саблю, а в другой - свой изогнутый нож. Первый вурдалак, до которого он добрался, еще не оправился от взрыва, разметавшего его собратьев, и Томас не дал ему шанса прийти в себя. Сабля отсекла чудищу руку, а потом и голова слетела с плеч от косого удара ножа. Жесткий пинок ногой в спину сломал твари позвоночник и швырнул ее обезглавленное тело на следующего монстра.
        Хендрикс не отставал от Томаса. Возможно, здоровяк при всей своей мускулатуре и уступал силой вурдалакам, но у него имелось одно солидное преимущество - масса. Хендрикс - человек крупный, веса в нем триста с лишним фунтов, и, едва увидев, как он врезался в толпу вурдалаков, я оставил последние сомнения в его прошлой футбольной карьере. Он всем телом ударил не пришедшего еще в себя вурдалака в спину, отчего тот плашмя размазался по полу; продолжая это же движение, телохранитель врезал прикладом своего ручного пулемета по шее вурдалака, пытавшегося напасть на Томаса с фланга, и тут же, не давая тому опомниться, отшвырнул его плечом в сторону.
        Томас зарубил еще одного вурдалака, Хендрикс прорвался мимо пятого, оказавшегося не готовым к такому таранному прорыву, и мы вдруг оказались перед цепочкой языческих богинь, измазанных черной кровью.
        В центре стояла Лара. Белое кимоно ее, пропитанное темной кровью, облепило тело, не оставляя особого простора воображению. Волосы ее тоже до корней пропитались этой гадостью и липли к забрызганной черным щеке и тонкой шее. В обеих руках она держала по длинному ножу с извилистым клинком, которые из-за их длины вполне могли считаться небольшими мечами, - одному Богу известно, где она прятала такое оружие прежде. Глаза ее торжествующе сияли серебром, и я резко отвел от них взгляд, потому что испытал безумное желание просто постоять и посмотреть, что будет дальше.
        В эту минуту Лара была больше чем просто вампиром Белой Коллегии, суккубом, бледным и смертоносным. Она превратилась в напоминание о тех давно прошедших днях, когда человечество поклонялось окровавленным богиням войны и смерти, которые даровали силу хранительницам очага. Ту самую силу, которая и сегодня помогает слабым женщинам приподнимать машины, освобождая забравшихся под них детей. Энергия Лары, голая сила, окружала ее сейчас незримой, но явственно ощутимой аурой.
        По обе стороны от нее стояли две ее сестры, такие же высокие, такие же прекрасные, такие же великолепные и окровавленные, вооруженные такими же короткими мечами. Я не знал ни ту, ни другую, но, когда они посмотрели на меня своими безумными, но манящими взглядами, мне потребовалось секунды две-три, чтобы прийти в себя и вспомнить, что же, черт возьми, происходит.
        Лара сделала шаг в мою сторону, качнув бедрами, сосредоточила на мне взгляд своих ослепительных глаз, и я вдруг испытал внезапное желание пасть на колени, которое завибрировало у меня в мозгу и… в другом месте. Я имею в виду: а что такого? Только представьте, что за вид открылся бы мне с этого ракурса. И потом, сколько времени прошло с тех пор, как женщина…
        Я смутно расслышал стрекот Мёрфиного автомата, буханье дробовика Марконе, тряхнул головой и очнулся, удержавшись на ногах.
        - У нас нет времени на эти игры, - прохрипел я Ларе, испепелив ее взглядом. - Хотите убраться отсюда или нет?
        - Томас! - вскричала Жюстина.
        Она вынырнула из-за Лары и ее сестер и с разбега упала в объятия моего брата. Не выпуская из пальцев ножа, Томас обхватил ее одной рукой и крепко прижал к себе. Я бросил взгляд на его профиль, и лицо его изменилось, словно принадлежало другому человеку. Томаса всегда отличала уверенность. Чем бы он ни занимался - шутил, бездельничал или ругался со мной, - вид он всегда имел примерно один и тот же: самодостаточный, уверенный, довольный собой и безразличный к окружающему его миру.
        В объятиях Жюстины он казался скорбящим. Он прижимался к ней, обнимая ее не только руками, но и всем своим телом до последней клеточки, и все черты его лица сделались мягче, словно он избавился вдруг от невыносимой боли, о которой я и не подозревал. Впрочем, я заметил, что кожи друг друга ни он, ни Жюстина не касались.
        - А, - произнесла Лара. Голос ее звенел серебром, завораживающий и нечеловеческий. - Истинная любовь.
        - Дрезден! - крикнул Марконе.
        Хендрикс вздрогнул - все это время он, оказывается, стоял рядом со мной и глазел на сестричек Рейт с тем же самым, должно быть, выражением, с каким смотрел на них я, - и грохот его пулемета добавился к пальбе Марконе и Мёрфи.
        - Рейт! - заорал я. - Предлагаю альянс между нами до тех пор, пока мы не выберемся отсюда живыми.
        Секунду или две Лара смотрела на меня пустыми серебряными глазами. Потом она моргнула, и они немного потемнели. На мгновение взгляд ее затуманился, и она опустила голову. Из-за спин своих дочерей шагнул и остановился передо мной лорд Рейт.
        - Конечно, Дрезден, - произнес он ровным, спокойным голосом. Даже внимательный наблюдатель, не знакомый с обстоятельствами, не заметил бы стеклянного блеска его глаз или чуть смазанных ударений в словах. Держался он очень даже неплохо, но не знаю, много ли его собственного рассудка оставила ему Лара. - Хотя для меня честь воспользоваться вашим покровительством перед лицом этой измены, я чувствую себя неловко в свете…
        - Да-да, конечно, ладно! - рявкнул я, глядя мимо него, на Лару. - Бежим, быстро - все речи потом.
        Лара кивнула и быстро огляделась по сторонам. Побоище пережило не больше двух десятков членов клана Рейтов. Оставшиеся не у дел вурдалаки, отброшенные нашей неожиданной вылазкой, кружили вокруг нас, держась вне досягаемости холодного оружия, но достаточно близко, чтобы наброситься при малейшей возможности. Они явно дожидались, пока остальные окончательно разделаются с остатками Скави и Мальвора, чтобы вместе гарантированно одолеть нас.
        У прохода солдаты Марконе выводили из пещеры длинную цепочку невольников в белом. Их уцелело гораздо больше, чем я ожидал, и я даже удивился этому, пока не заметил, что кружившие голодными хищниками вурдалаки почти совершенно игнорируют пассивных невольников, интересуясь теми, кто представлял для них настоящую угрозу, - пастухами оглушенного человеческого скота.
        - Дрезден! - крикнул Марконе. Его дробовик громыхнул еще раз и лязгнул пустым затвором. Автомат Мёрфи продолжал строчить, и я услышал, как Марконе заряжает магазин новыми патронами. - Они приближаются.
        Я буркнул что-то в знак того, что услышал, и повернулся к Ларе:
        - Захватите с собой невольников.
        - Что?
        - Захватите чертовых невольников! - рявкнул я. - Или можете оставаться здесь в свое удовольствие!
        Лара бросила на меня взгляд, который заставил бы меня всерьез опасаться за свою жизнь, не будь я таким крутым парнем, но лорд Рейт тут же повернулся к окружавшим его вампирам:
        - Захватите их!
        Я повернулся, накачивая в посох новую порцию Адского Огня и ясно осознавая, что магия моя на пределе. Я и так сделал слишком много, так что сил у меня почти не оставалось. А ведь мне предстояло еще одно заклятие, если я хотел, чтобы хоть кто-нибудь из нас выбрался отсюда. Мёрфин автомат продолжал строчить, пулемет Хендрикса - тоже, и я услышал, что солдаты Марконе у прохода тоже открыли огонь. Значит, вурдалаки в том конце пещеры начали отрываться от останков Скави и Мальвора.
        - Живо! - произнес я. - Живо, живо, живо!
        Мы двинулись к моему проходу. По дороге вампиры собирали невольников, толкали их в середину нашего отряда, окружая их кольцом. В самом центре шел Рейт в окружении своих вооруженных мечами дочерей, а невольники, в свою очередь, образовали вокруг них плотный живой щит. Лара и здесь ухитрилась обернуть то, что считала помехой, себе на пользу. Просто такая уж у нее логика.
        Мы перемещались быстрым шагом, почти бегом - и тут послышался громкий, почти человеческий крик, волна магической энергии хлестнула по моим чародейским чувствам, и свет в пещере погас.
        Вообще-то, система освещения в пещере у Рейтов была высшего качества. Она не дала ни одного сбоя на протяжении всей дуэли, несмотря на немалое количество магических энергий, которыми швырялись мы с Рамиресом. И даже не один, а целых два проема в Небывальщину не сказались на ее работе. Это говорило о том, что Рейт не пожалел денег на проводку и ее защиту; но нет в мире такой электросхемы, которую чародей не смог бы вывести из строя направленным усилием, и эта не стала исключением.
        Пока я поднимал посох, чтобы осветить им хотя бы часть помещения, мой мозг лихорадочно выстраивал логическую цепочку. Витторио видел, как мы прорываемся к выходу, - а может, это увидел Коул, хотя мне пришлось снова напомнить себе, что присутствие Коула остается пока чисто теоретическим, как бы ни подтверждало эту теорию стечение обстоятельств. Отсутствие света не является помехой ни для вампиров, ни для вурдалаков, - получается, он пытается помешать нам, людям. Погрузив пещеру в черную, как воды Стикса, тьму, он практически нейтрализовал воинство Марконе и замедлил передвижение спасающихся невольников, а значит, и охраняющих их вампиров.
        Мой посох изготовлен не в качестве источника света, но это многоцелевой инструмент, и я, накачав в него еще немного Адского Огня, поднял его над головой, и пылающие на его поверхности знаки и руны осветили темноту.
        И, сделав это, я сообразил, для чего еще нужна темнота.
        Для того чтобы заставить людей включать другие источники света.
        А в первую очередь чтобы добиться реакции, единственно возможной от чародея, внезапно оказавшегося в темноте. Первым делом чародей, попавший в подобную ситуацию, тем или иным способом врубает свет. И еще, мы делаем это очень быстро - быстрее, чем сумеет добыть свет любой другой, лишенный магии человек.
        Поэтому, засветив свой посох, я сообразил, что тем самым объявил о своем точном местонахождении всем до единого долбаным монстрам в этой долбаной пещере. Темнота была ловушкой, предназначенной для того, чтобы добиться от меня этой реакции, - и я вляпался прямиком в этот капкан.
        Вурдалаки яростно взревели и бросились ко мне; сотня алых лучей рисовала искаженные руны на окровавленных клыках, когтях, отражалась бликами в жутких голодных глазах.
        Вокруг меня грянули выстрелы, изрешетившие первый ряд надвигавшихся вурдалаков. Этого оказалось недостаточно. Пули рвали тварей на части, но те продолжали стремиться вперед. И тут Мёрфин автомат щелкнул пустым затвором.
        - Перезаряжаю! - крикнула она, выбросила пустой магазин и отступила на шаг - а вурдалак, которого она только ранила, продолжал надвигаться на меня.
        Громыхнул дробовик Марконе, и этот вурдалак упал, но, когда Марконе передернул цевье, в патроннике уже не было патронов. Он отшвырнул дробовик и сорвал с жилета маленький пистолет-пулемет. Секунду или две он косил огнем вурдалаков, поводя стволом из стороны в сторону, а потом опустел и этот магазин.
        Новая волна вурдалаков ринулась вперед, перепрыгивая через скошенных огнем.
        И тут вперед шагнул я.
        Мёрфи с Марконе дали мне достаточно времени, чтобы заклятие, сложившееся в моем мозгу, наполнилось моей волей и отлилось в огонь. Я взмахнул посохом над головой и, резко опустив его, с силой ударил его концом в каменный пол.
        - Flammamurus! - выкрикнул я.
        Послышались треск, скрежет, и из каменного пола пещеры вырвался огонь. Он разбежался прямой линией на тридцать или сорок ярдов в обе стороны от точки удара, и фонтаны расплавленного камня выстроили огненную завесу высотой в десять или двенадцать футов, наклоненную в сторону нападавших на нас вурдалаков. Брызги расплава окатили их, и волна наступавших разбилась об эту стену камня и огня, наполнив пещеру воплями боли и - в первый раз за весь вечер - страха.
        Стена отрезала от нас половину находившихся в пещере вурдалаков и скрыла нас от взгляда Витторио. И света теперь хватало, чтобы ориентироваться.
        - Адские погремушки, а все-таки я молодец, - прохрипел я.
        Заклятие отняло у меня изрядно сил - даже с учетом помогавшего мне Адского Огня, - и я пошатнулся, а руны на моем посохе погасли.
        - Гарри, слева! - крикнула Мёрфи.
        Я повернул голову налево как раз вовремя, чтобы увидеть, как наполовину обгоревший вурдалак, оттолкнув Хендрикса словно тряпичную куклу, бросился на меня, а еще двое, вынырнув из темноты, готовились последовать его примеру.
        Я совершенно не сомневался, что совладаю с первым вурдалаком - с учетом того, что из огня он выбрался ненамного тяжелее ломтя хлеба и еще не вспомнил, как пользоваться клыками и когтями. Впрочем, на тот случай, если на самом деле он все-таки весил больше, чем на вид, я изготовил браслет-оберег.
        На секунду передо мной распустился невидимый купол защитного поля, и вурдалак отлетел от него, но усилие, которого потребовало от меня это действие, почти оглушило меня. Я упал.
        Вурдалак вскочил и снова бросился на меня. Из-за группы вампиров и невольников вынырнул Томас и напал на двух его сородичей с тыла. Бледное лицо моего брата почти светилось, глаза расширились от страха, и я ни разу еще не видел, чтобы он двигался с такой скоростью. Он перерубил обоим ноги - легко сказать «перерубил», учитывая толщину мышц и костей, - и оставил их валяться на земле, где их тут же растерзали другие Рейты. Томас тем временем прыгнул на первого вурдалака.
        Он опоздал на какую-то секунду.
        Вурдалак с жутким воем навалился на меня. Моих сил не хватало, я не мог оторваться от пола и встретить своего убийцу на ногах.
        К счастью, у меня было достаточно сил на то, чтобы достать из кармана плаща револьвер. Я с удовольствием сказал бы вам, что ждал до последнего мгновения, чтобы стрелять наверняка, мол, вот какие у меня стальные нервы. Но по правде говоря, нервы мои изрядно расшатались, и я просто слишком устал, чтобы бояться. Я едва успел прицелиться, прежде чем эта тварь распахнула пасть достаточно широко, чтобы разом откусить мне голову.
        Я не помню, как нажимал на курок, но пистолет рявкнул, и голова вурдалака дернулась назад, прежде чем он успел сомкнуть челюсти. А потом меня больно придавило, и я вдруг не смог вздохнуть.
        - Гарри! - крикнул Томас.
        Сдавливавший мне грудь вес куда-то исчез, и я жадно глотнул воздуха. Потом высвободил левую руку и врезал вурдалаку рукоятью револьвера.
        - Полегче! - крикнула Мёрфи. - Полегче, Гарри!
        Ее маленькие сильные пальцы перехватили мое запястье и осторожно отобрали у меня пистолет. До меня дошло: мне еще сильно повезло, что он не выстрелил еще раз, пока я мутузил им вурдалака.
        Томас отшвырнул от меня труп, и тот приземлился бесформенной грудой. Верхняя часть его головы исчезла, словно ее и не было.
        - Славный выстрел, - отметил Марконе. Я оглянулся и увидел, что он поднимает с пола бледного, в испарине Хендрикса, подхватив того под мышки, и перекидывает руку здоровяка через плечо, поддерживая того. - Не пора ли двигаться?
        Томас рывком поднял меня на ноги:
        - Вперед. Некогда отдыхать.
        - Верно, - согласился я. И повысил голос: - Лара, гоните их дальше!
        Мы двинулись к проходу, прикрытые с одного фланга огненным занавесом. Я с трудом просто переставлял ноги. До меня даже не сразу дошло, что с одного бока меня поддерживает Жюстина и что я иду в толпе невольников, рядом с Белым Королем и его охраной.
        Вампиры растянулись полукругом, прикрывая наше бегство. Правда, мы не бежали. Мы двигались шагом, и нас окружали безумные, адские краски, тени и отчаяние. Автомат Мёрфи огрызнулся огнем еще несколько раз и смолк. Я услышал басовитые хлопки моего револьвера, покосился на свою руку и, ясное дело, пистолета в ней не обнаружил.
        - Бросьте их! - услышал я команду Лары, и ее холодный серебристый голос прозвучал в моих ушах почти музыкой. - Не задерживайтесь. Держитесь плотнее. Не давайте им найти брешь.
        Мы шли, и с каждой секундой вампиры все больше отчаивались и все меньше походили на людей. Вурдалаки ревели, вопили и умирали. Рейты тоже. Прохладный средиземноморский воздух пещеры сменился парниковой жарой, и у меня складывалось впечатление, что в воздухе чего-то не хватает… похоже, воздуха. Я тяжело дышал, но в легкие попадало его слишком мало.
        Я продолжал поднимать ногу, ставить ее и поднимать другую. До меня смутно доходило, что Марконе за моей спиной делает то же самое, помогая при этом Хендриксу.
        Я скосил глаза налево и увидел, что фонтаны расплавленного камня начинают слабеть. В общем-то, этого стоило ожидать: данное заклятие не из тех, которые надо поддерживать, подкачивая в них энергию. Вся прелесть магии, связанной с землей, в ее инерции. Стоит раз привести ее в действие - и ее хватает на некоторое время. Я накачал в эти чертовы камни уйму огненной магии, и она только сейчас начала иссякать.
        Да, именно это сейчас и происходило. Заклятие начинало иссякать. Точно так же, как я сам.
        Занавес опускался медленно, редея, остывая, и я уже мог разглядеть сквозь него готовых к атаке вурдалаков. Я вяло отметил про себя, что еще пара мгновений - и они смогут наброситься на нашу компанию оглушенных невольников, раненых гангстеров и изможденных чародеев, и помешать им, в общем-то, некому.
        - О господи! - прошептала Жюстина. Она тоже это заметила. - О господи!
        Вурдалаки, разумеется, тоже видели, как опускается занавес. Они подались вперед, к самой кромке слабеющей завесы, не обращая внимания на раскаленный пол. Несколько десятков тварей ждали первого шанса броситься вперед и выгрызть нам лица.
        Что-то ослепительно-яркое, зеленое чиркнуло вдоль их ряда. Оно насквозь пронзило двух первых вампиров, оторвало третьему руку у самого плеча и продолжало полет прямо сквозь белый трон, оставив в его спинке дыру размером с хорошую бельевую корзину.
        Рамирес ждал, когда они выстроятся вот так.
        Он стоял всем весом на здоровой ноге, подбоченившись, - в дальнем конце опадающей огненной стены, только со стороны вурдалаков. Те повернулись в его сторону, но он движением стрелка из вестерна принялся попеременно выбрасывать руки вперед, и с каждым взмахом все новые заряды зеленого света косили вурдалаков одного за другим.
        Те, кто был ближе к нему, сделали попытку атаковать его, но Рамирес уже знал, чего от них ожидать, и не собирался оставлять им ни малейшего шанса. Он швырял в них один заряд за другим, в результате чего перед ним выросла груда… нет, не вурдалаков, а их дергающихся клочьев. Тех, что стояли чуть подальше, постигла в точности такая же участь. Потоки черной крови катались по полу пещеры до тех пор, пока он не начал напоминать палубу корабля в разгар какого-то безумного шторма.
        - Чего ждешь, Дрезден? - крикнул Рамирес. - Еще раз поиграешь в вулкан - и от тебя вообще ничего не останется! - Очередная, особенно удачная зеленая молния оторвала головы сразу двум вурдалакам. - А это как тебе нравится?
        Мы немного ускорили шаг.
        - Неплохо, - откликнулся я. - Тем более для девственника.
        Темп его скорострельности уже начинал падать, но подначка явно добавила ему ярости, и он продолжал канонаду с удвоенной силой. Вурдалаки взвыли от досады и попятились от остатков огненной стены - и от Стража, чья магия рвала их на куски.
        - Какая боль! - нараспев, как пьяный выкрикнул Рамирес, швыряя последнюю пару зарядов вслед бегущим вурдалакам. - О-ох! Ка-акая боль! Какая боль быть круче всех!
        Что-то свистнуло, блеснула сталь, и один из ножей Витто ударил Рамиреса в живот с такой силой, что сбил его с ног и швырнул на пол.
        - Раненый! - рявкнул Марконе.
        Мы уже приблизились к проему настолько, что я видел струившийся из него голубой свет. Марконе махнул рукой и ткнул пальцем сначала в Рамиреса, потом в Хендрикса. Вооруженные мужчины - наверняка наемники, ибо у обычных гангстеров просто не может быть такой дисциплины, - ринулись вперед, подхватили Рамиреса и, бесцеремонно расталкивая невольников, потащили его к проходу.
        Я оторвался от Жюстины и, шатаясь, подошел к Рамиресу. Нож попал ему в живот. Погано попал. На Рамиресе был кевларовый жилет, который плохо защищает от узких клинков, но, по крайней мере, он не дал ножу уйти в мягкие ткани с рукоятью. Я знал, что там проходят крупные кровеносные сосуды, но не мог определить по положению рукояти, задеты ли они. Лицо молодого Стража сделалось бледным как мел, и веки поднимались с видимым усилием. Повернувшись неловко, он случайно выставил на всеобщее обозрение нож.
        - Черт меня подери, Гарри, - прохрипел он, - у меня в ноге нож. И когда это меня угораздило?
        - Во время дуэли, - ответил я. - Ты что, не помнишь?
        - Я решил, это ты со мной столкнулся и оцарапал, - отозвался Рамирес и снова моргнул. - Чтоб меня! Еще и в потрохах у меня нож. - Он опустил взгляд. - Причем такой же.
        - Лежи и не дергайся, - предупредил я его. Вампиры, невольники и наемники лезли в проход. - Ты только не шевелись, ладно?
        Он начал говорить что-то, но ударившийся в панику вампир, пробегая мимо, задел его больную ногу. Лицо Рамиреса перекосилось от боли, а потом он обмяк, и глаза его закрылись. Он выронил посох, и я подобрал его и сунул ребятам, затаскивавшим Стража в проем. Бой тем временем приблизился, и основной натиск наступавших вурдалаков пришелся на вампиров.
        - Долго еще? - услышал я голос Марконе: он обращался к одному из своих людей.
        Тот сверился с часами - дорогими, швейцарскими, с пружинами, колесиками и всеми прочими причиндалами.
        - Три минуты одиннадцать секунд, - отозвался тот.
        - Сколько зарядов?
        - Шесть двойных.
        - Эй! - окликнул я Марконе. - Не слишком ли торопитесь?
        - Еще чуть потянуть - и все лишится смысла, - ответил Марконе. - Идти можете?
        - Да, идти могу, - сказал я.
        - Я могу приказать кому-нибудь нести вас, - без тени издевки предложил Марконе.
        - Идите вы! - буркнул я. - Мёрфи?
        - Здесь! - откликнулась Мёрфи.
        Она отступала в числе последних, прикрывая нас от начинавших приходить в себя вурдалаков. Ее автомат-коробчонка висел на перекинутом через плечо ремне, а в руках она сжимала мой револьвер сорок четвертого калибра, выглядевший для нее почти комично большим.
        - У Рамиреса нож в животе, - сказал я. - Мне нужно, чтобы ты за ним присмотрела.
        - Это тот, второй Страж, да?
        - Угу, - кивнул я. - Его уже вынесли в проход.
        - А ты?
        Я мотнул головой и проверил, хорошо ли меня прикрывает мой плащ.
        - Мальвора еще здесь. Он может попытаться закрыть проход или выкинуть еще какую-нибудь пакость. Уйду одним из последних.
        Мёрфи бросила на меня скептический взгляд:
        - Ты выглядишь так, словно вот-вот рухнешь. Ты вообще в состоянии заниматься хоть какой-то магией?
        - Верно, - буркнул я и протянул ей свой посох. - Может, ты ею займешься?
        Она пристально на меня посмотрела:
        - Хитрожопых никто не любит, Гарри.
        - Ты шутишь? До тех пор, пока хитрожопые разговаривают с кем-то другим, в них души не чают. - Я устало улыбнулся ей. - Убирайся отсюда.
        - Как мы оттуда выберемся? - спросила она. - Сюда нас привел Томас, но…
        - Он и выведет, - сказал я. - Или кто-то другой. Или Рамирес, если только какой-нибудь идиот не убьет его, пытаясь помочь.
        - Если тебе все равно, то я предпочла бы, чтобы это сделал ты, Гарри. - Она коснулась моей руки и прыгнула в овал проема.
        Я увидел, как она спешит по глубокому, по колено, снегу к Рамиресу, лежавшему под сосной на своем сером плаще. Вокруг толпились невольники, и вид они имели смятенный, что вполне естественно, и замерзший, что с учетом их гардероба еще естественнее.
        - Наши все! - крикнул один из наемников. - Две минуты пятнадцать секунд!
        Ему пришлось как следует надрывать глотку. Ближний к нам вурдалак находился в каком-то десятке футов от нас, атакуя, если это можно так назвать, тонкую белую цепочку Рейтов. Среди последних отбивался, вращая клинками, как пропеллерами, мой брат.
        - Уходите! - приказал Марконе, и солдат нырнул в проход. Марконе, уже с новым дробовиком в руках, остановился рядом со мной. - Дрезден?
        - Чего вы тут околачиваетесь? Уходите!
        - Если вы забыли, - ответил он, - я подрядился вытащить вас отсюда живым. Я не уйду, пока не сделаю этого. - И добавил после паузы: - При условии, конечно, что это произойдет в ближайшие две минуты.
        С того места, где я стоял, видны были три связки взрывчатки со вставленными детонаторами и примотанными к ним скотчем старомодными, пружинными таймерами. Они просто лежали на полу; еще три, должно быть, размещены где-то у стен пещеры. Я не имел ни малейшего представления о том, сильный ли они причинят ущерб, но в любом случае предпочел бы оказаться подальше отсюда, когда они рванут. Увы, бедным вурдалакам предстояло полюбоваться фейерверком.
        - Томас! - крикнул я. - Пора!
        - Уходим! - скомандовал Томас, и вампиры разом оставили позиции и бросились к проходу.
        Все, кроме одного: высокой женщины, которая…
        Я пораженно моргнул. Будь я проклят, это была Лара.
        Остальные вампиры уже лезли в проем, а Томас и его сестра стояли одни против целой орды восьмифутовых вурдалаков. И ведь выстояли!
        Кожа их сделалась белее арктического льда, глаза излучали серебро, и двигались они с ослепительной скоростью и совершенно нечеловеческой грацией. Сабля моего брата рубила направо и налево, разбрызгивая черную кровь, и ей вторили разящие удары его кукри.
        Ага, верно, так и называется этот его кривой нож. Я так и знал, что рано или поздно вспомню его название.
        Лара в облепивших ее тело волосах и изорванном кимоно прикрывала его со спины. Силой она не уступала младшему брату, а скоростью, возможно, даже превосходила, и меч с волнистым клинком разил вурдалаков не менее эффективно. В общем, держалась эта парочка очень даже неплохо.
        Увы, я хорошо понимал, что их старания обречены. Какими бы ловкими, какими бы сильными ни были Томас и Лара, сколько бы вурдалаков они ни положили, черная кровь продолжала сползаться к поверженным телам, и первые изрубленные ими вурдалаки уже поднялись и снова включились в бой. Большинство из них остались чудовищно изуродованными. За одними, словно скользкие серые веревки, волочились выпущенные кишки. У других недоставало половины черепа. По меньшей мере двое дрались вообще безрукими, пытаясь достать врага зубами. И по сравнению с красотой брата и сестры вампиров исковерканные тела вурдалаков казались еще более чудовищными, мерзкими.
        - Господи! - выдохнул у меня над ухом Марконе. - В жизни не видел кошмара прекраснее.
        Он был прав. Зрелище завораживало.
        - Время? - хрипло спросил я его.
        Он покосился на часы:
        - Минута сорок восемь.
        - Томас! - взревел я. - Лара! Быстро сюда!
        По этой моей команде они мгновенно повернулись - должно быть, этого вурдалаки ожидали от них меньше всего - и бросились к проходу.
        Я дернулся, чтобы последовать за ними, - и тут ощутил это.
        Едва заметная пульсация, гудение энергии, показавшейся мне разом чужой и знакомой, тошнотворное, словно в воронку засасывает, ощущение - а потом внезапный шквал энергии.
        Это была не магическая атака. Атака - это применение силы, которую можно предугадать, отразить или хотя бы ослабить. Это было на порядок существеннее. Это просто заявило о своем существовании, утверждая тем самым какую-то новую реальность.
        Какая-то мысль буквально физическим ударом врезалась в меня - нет, не одна мысль. Целое ассорти мыслей, коктейль эмоций столь вязких, столь тяжелых, что я повалился на колени. Отчаяние захлестнуло меня. Я так устал! Я дрался, я боролся, а получил лишь хаос… Значит, все мои старания пошли псу под хвост. Единственные мои настоящие друзья тяжело ранены или бежали с поля боя, бросив меня в этой адской пещере. Те, кто остался пока со мной, - монстры того или иного рода, даже мой брат, вернувшийся к чудовищной привычке кормиться на живых людях…
        Следом за отчаянием навалился страх. Я лежу парализованный, а меня окружают неописуемые чудовища. Еще пара секунд - и они накинутся на меня. Я лежал лицом к проему, и хотя реальные события происходили за моей спиной, я видел, что все, абсолютно все попадали на землю, оставив проход незащищенным. Вампиры, невольники, смертные воины - все пали.
        Потом настала очередь скорби. Мёрфи. Карлос. Я обрек их обоих на гибель.
        Впустую. Все впустую.
        Рядом со мной лежал на земле Марконе, и возле его безвольно вытянутой руки продолжал свой отсчет секундомер. Стрелка быстро перемещалась по кругу, и таймер на заряде пластита, лежавшего в десятке футов от нас, делал то же самое.
        И тут я все понял. Это дело рук Витторио Мальворы. Это жуткое, парализующее варево из самых темных сторон человеческой души лил в нас щедрым потоком именно он - подобно тому как Рейты внушают страсть, Мальвора - страх, а Скави - отчаяние. Витто переплюнул их всех. Он собрал самое гадкое, что есть в человеке, и обратил это в отравленное, смертельное оружие.
        И я ничего - ничегошеньки - не мог сделать, чтобы помешать ему.
        Я лежал, глядя на циферблат часов Марконе, и думал, от чего мы все-таки погибнем - от зубов вурдалаков или взрывчатки?
        Глава 41
        Где-то между 1:34 и 1:33 бегущая в обратном направлении стрелка вдруг замерла. Или мне так подумалось. Однако через несколько секунд стрелка дернулась еще на одно деление назад, и щелчок анкера показался мне гулким ударом. Я лежал, глядя на секундомер, и единственное, что меня занимало, - это то, как забавно реагирует мой рассудок на неотвратимо надвигающуюся смерть.
        А потом я подумал, что у меня еще осталось достаточно воли, чтобы думать о чем-нибудь поважнее, чем ужас и отчаяние. Может быть, именно так я и реагировал на неминуемую смерть: отрицанием и эскапистскими галлюцинациями.
        - Не совсем так, хозяин мой, - послышался голос Ласкиэли.
        Я заморгал, и это движение вышло куда более добровольным, чем секунду назад. Я сделал попытку оглядеться по сторонам.
        - Не пробуй, - немного встревоженно посоветовала Ласкиэль. - Ты можешь навредить себе.
        Какого черта? Она что, ухитрилась каким-то образом замедлить время?
        - Времени не существует, - твердо заявила она. - Во всяком случае, в том смысле, в котором ты привык о нем думать. Я просто на время ускорила процессы в твоем сознании.
        Секундомер бубухнул еще раз: 1:32.
        Ускорила мой мозг. Что ж, логично. В конце концов, обычно мы используем не более десяти процентов его мощности. Никто не говорил, что его нельзя использовать более эффективно. Разве что…
        - Да, - подтвердила она. - Это опасно, и я не могу поддерживать такой режим долго без риска причинить необратимый ущерб.
        Я решил, что Ласкиэль собирается сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
        Голос ее сделался резким, сердитым:
        - Не валяй дурака, хозяин мой. Если ты исчезнешь, исчезну и я. Я просто пытаюсь дать тебе совет, который позволил бы нам выжить.
        Ага, еще бы! И по странному совпадению не касается ли этот совет монеты у меня в подвале?
        - Почему ты проявляешь в этом вопросе такое упрямство, хозяин мой? - поинтересовалась Ласкиэль звенящим от досады голосом. - Взяв монету, ты не превратишься в раба. Это не лишит тебя возможности делать выбор.
        Конечно, поначалу нет. Но в конце концов я окажусь рабом настоящей Ласкиэли, и она это прекрасно знала.
        - Необязательно, - возразила она, и в голосе ее послышались умоляющие нотки. - Можно ведь достичь какого-то взаимопонимания, компромисса.
        Конечно, если я с готовностью пойду навстречу всем ее предложениям, она не будет возражать, это уж точно.
        - Но ты останешься жив, - настаивала Ласкиэль.
        Какая разница, ведь монета погребена под толстым слоем бетона у меня в лаборатории…
        - Это не препятствие, хозяин мой. Я могу подсказать тебе, как связаться с ней за считаные секунды.
        Бубух: 1:31.
        Позади что-то громыхнуло. Шаги. Вурдалаки. Они приближались. Я частично видел лицо Марконе, искаженное в муке под гнетом психического прессинга Витторио Мальворы.
        - Прошу тебя, - настаивала Ласкиэль. - Пожалуйста, позволь мне помочь тебя. Я не хочу умирать.
        Я тоже не хотел.
        Я закрыл глаза в ожидании очередной секунды.
        Бубух: 1:30.
        Это потребовало от меня изрядной воли и еще больше сил, но я ухитрился прошептать вслух:
        - Нет.
        - Но ты умрешь, - с болью в голосе произнесла Ласкиэль.
        Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Правда, не обязательно сегодня ночью.
        - Тогда быстро! Во-первых, ты должен ясно представить себе монету. Я могу помочь тебе…
        Не так. Она могла помочь мне и без этого.
        Молчание.
        Бубух: 1:29.
        - Я не могу, - прошептала она.
        Мне казалось, что может.
        - Я не могу, - страдальчески повторила она. - Она этого не простит. Она не примет меня обратно в себя… просто возьми монету, Гарри. Возьми монету. П-пожалуйста.
        Я стиснул зубы.
        Бубух: 1:28.
        - Нет, - повторил я.
        - Я не могу сделать это для тебя!
        Неправда. Она уже частично оградила меня от внушения Мальворы. Собственно, для нее ситуация была проста: она могла сделать больше, чем уже сделала. Или могла не делать ничего. Выбор оставался за ней.
        Ласкиэль в первый раз за вечер явилась передо мной воочию. Она стояла на коленях. Вид у нее был… странный. Она выглядела слишком худой, с ввалившимися глазами. Она всегда казалась сильной, здоровой и уверенной. Теперь же ее волосы сбились в бесформенную массу, лицо исказилось от боли, и…
        …и она плакала. Лицо ее пошло пятнами, и ей очень не помешал бы носовой платок. Она прикоснулась ладонями к моим щекам:
        - Это может тебя покалечить. Может повредить твой мозг. Ты хоть понимаешь, что это значит, Гарри?
        Трудно сказать. Может, жить с поврежденным мозгом даже приятно. С детства люблю желе. И может, в той психушке, куда меня запрут, будет кабельное ТВ. Все лучше, чем если мои мозги слопают вурдалаки.
        Мгновение Ласкиэль молча смотрела на меня, потом издала сдавленный смешок сквозь слезы:
        - Это твой брат. Твои друзья. Вот почему.
        Если мне удастся ценой поджаренных мозгов вытащить Мёрфи, Рамиреса, Томаса и Жюстину из той заварухи, в которую я их впутал, игра стоит свеч.
        Она пристально смотрела на меня еще одно долгое мгновение.
        Бубух: 1:27.
        А потом на лице ее мелькнула почти детская обида, и она оглянулась через плечо, прежде чем снова повернуться ко мне.
        - Я… - Она покачала головой. - Она… тебя недостойна, - произнесла она очень тихо, словно сама себе не веря.
        Достойна или нет, Падший ангел меня не получит. Ни за что.
        Ласкиэль расправила плечи и выпрямилась.
        - Ты прав, - сказала она. - Выбор за мной. Слушай. - Она придвинулась ближе, решительно глядя мне в глаза. - Сила у Витторио не своя. Поэтому ему все и удается так. Им владеет демон.
        Я даже пожалел, что не могу приподнять брови. Демон? Какой еще демон?
        - Из Иных, - сказала Ласкиэль. - Я еще прежде ощущала такое присутствие. Это нападение на вашу психику осуществлялось напрямую из сознания Иного.
        Черт, это было уже интересно. Не то чтобы критически важно, но интересно.
        - Это критически важно, - возразила Ласкиэль. - В связи с обстоятельствами твоего рождения - и с причинами твоего рождения, Гарри. Твоя мать не случайно нашла в себе силы бежать от лорда Рейта.
        О чем это она, черт возьми?
        Бубух: 1:26.
        - Имело место сложное сочетание событий, энергий и обстоятельств, которые должны были дать рожденному при этом ребенку потенциальную способность обладать властью над Иными.
        Чушь какая-то. Иные невосприимчивы к магии. Самые могущественные чародеи, потратившие на это столетия изысканий и тренировок, способны разве что немного замедлить их.
        - Если так, не кажется ли тебе странным, что ты в шестнадцатилетнем возрасте победил одного из них?
        Что? С каких это пор? Единственная серьезная победа, которую я мог бы записать на свой счет, имела место давным-давно, когда мой старый наставник напустил на меня демона-убийцу. Правда, обернулось все не совсем так, как рассчитывал Дю Морне.
        Ласкиэль наклонилась еще ближе:
        - Тот, Кто Идет Следом - Иной, Гарри. Ужасное существо, один из самых могучих Иных. Но когда он явился за тобой, ты его одолел.
        Верно. Одолел. Я до сих пор не очень понимаю, что же я сделал тогда, но финал помню хорошо. Трах-бабах - и никакого демона. Только дом горящий.
        Бубух: 1:25.
        - Послушай, - продолжала Ласкиэль, чуть покачав мою голову. - Ты способен совладать с Иными. Ты можешь защититься от сил, которые держат тебя сейчас. Если ты уверен, что хочешь именно этого, я могу дать тебе возможность сопротивляться тому, что наслал на вас Мальвора. Но тебе придется поспешить. Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы сбросить его, а они уже близко.
        После чего, наверное, нам предстояло долго, обстоятельно беседовать о моей матери, об Иных и их связях с Черной Коллегией. И вообще, о том, что, черт возьми, происходит.
        Ласкиэль - вернее, Лаш - коротко кивнула:
        - Я расскажу тебе все, что смогу, Гарри.
        Она встала и шагнула мимо меня в сторону приближающихся вурдалаков и Витто Мальворы. Одежда ее негромко шуршала на ходу, а секундомер Марконе продолжал свой глухой стук…
        Тик-тик-тик…
        Всего секунду, не более одного-двух ударов сердца, я продолжал лежать, пришпиленный к полу этой психической гадостью. Затем странное ощущение охватило меня, и я даже не знаю точно, какими словами его описать, разве что сравнить с тем, когда ты делаешь шаг с жестокого, испепеляющего солнечного света и оказываешься в глубокой, прохладной тени. Терзавшая меня жуткая боль ослабла - ненамного, но достаточно, чтобы я вдруг снова смог двинуть руками и головой, чтобы я знал, что могу действовать дальше.
        До поры до времени я не шевелился.
        - Моя! - взревел голос, настолько пропитанный жаждой похоти и крови, что в нем не осталось ничего человеческого. - Она моя!
        Шаги приблизились, топ-шлеп, топ-шлеп. Краем глаза я увидел чудовищно обожженную ногу Витторио. Ощущение блаженной тени начало слабеть по краям, и заклятие Витторио постепенно восстанавливало свое действие - так солнечный свет медленно пробивается сквозь покрытое ледяными разводами стекло.
        - Сучка мелкая! - прорычал Витторио. - Я сделаю с тобой такое, что у твоего отца кровь в жилах застынет.
        Послышался тяжелый удар. Я чуть-чуть повернул голову - посмотреть, что происходит вокруг меня.
        Толпа огромных вурдалаков - вот что происходило. То, что их изрядно измочалили и изорвали в бою, явно не уменьшило их злости. Витторио, бледный как смерть, с почернелой головешкой вместо одной ноги, стоял над Ларой. Правую руку он держал высоко поднятой, с растопыренными пальцами, и я кожей ощущал исходившую от нее чудовищную энергию. Он поддерживал заклятие, приковавшее всех к земле, - и, насколько я видел по реакции окружавших его вурдалаков, они тоже ощущали - по крайней мере часть этого давления. Но конечно, оно не лишало их способности двигаться, только немного сковывало движения. А может, они просто больше нашего привыкли к подобным ощущениям.
        Он лягнул Лару в ребра - раз, другой, третий - со злобной, тяжелой силой, от которой трещали кости. Лара негромко вскрикивала от боли, и, наверное, это в большей степени, чем все остальное, помогло мне вытолкнуть парализующее острие враждебной магии из моей головы. Я медленно пошевелил рукой. Судя по отсутствию воплей, никто этого не заметил.
        - Пока с тебя хватит, сучка. - Он повернулся к моему брату. - Я ведь давно собирался найти тебя, знаешь ли, Томас, - продолжал Витторио. - Изгои вроде тебя часто ищут себе друзей среди тех, кто не сковывает себя предрассудками и смело заглядывает в будущее. Однако ты как поганый пес - слишком уродлив, чтобы тебя пускали в дом, но преданно защищаешь хозяина, который относится к тебе с презрением. Что ж, твой конец будет не менее мучителен, чем ее. - Он начал поворачиваться ко мне. Он улыбался. - Но прежде мы разберемся с надоедливым чародеем. - Он завершил поворот, встав ко мне лицом. - Ожоги болят, Дрезден. Я уже упоминал, что терпеть не могу огонь?
        Грех было оставить без внимания такую иронию. Я дождался, пока он произнесет слово «огонь», повернулся и нажал на спуск дробовика Марконе.
        Приклад больно врезался мне в плечо: я не успел прижать его как положено, и даже заговоренный плащ не смог полностью смягчить удар. Зато заряд картечи оторвал правую руку Витторио чуть ниже локтя.
        Насколько я слышал, ампутация не способствует сосредоточенности. В случае Витторио, по крайней мере, это было именно так, а поддерживать заклятие вроде того, что он использовал, без нужной сосредоточенности не получится. Я испытал резкий приступ чудовищного давления, когда физическая травма Витторио впрыснула в заклятие мощный заряд энергии - словно огромный сабвуфер взвыл от перегрузки. Вурдалаки хором взревели от боли, и это дало мне секунду или две, чтобы действовать.
        Я резко подобрал под себя ноги и со всей силы лягнул Витторио в колено - здоровой ноги, разумеется. Удар по колену не доставит никаких неприятностей вампиру Красной Коллегии - их реальные тела все равно ходят коленками назад. А вампира Черной Коллегии рука, отстреленная из дробовика, разве что разозлила бы.
        Витто не был ни тем ни другим.
        Когда он не черпал и не использовал энергию, почерпнутую из голода, он мало чем отличался от смертного. А я, притом что чародей и все такое, еще и довольно крупный тип. Высокий и тощий - да, но при таком росте даже тощие ребята чертовски тяжелы, и ноги у меня тоже сильные. Его колено выгнулось назад, и он с воплем упал.
        Прежде чем он успел опомниться, я уже стоял на одном колене, прижав приклад к плечу, а длинный ствол уперев в нос Витторио.
        - Назад! - орал я. Вообще-то, я собирался изображать из себя хладнокровного и сильного парня, но голос у меня вышел злобный и не слишком обремененный здравомыслием. - Прикажи им отступить назад! Живо!
        Лицо Витторио перекосилось от боли и неожиданности. Он уставился на дробовик, потом на меня, затем на оставшуюся от правой руки культю.
        Я больше не слышал секундомера, но сознание домыслило звуковой эффект. Тик-тик-тик-тик-тик-тик. Сколько времени осталось? Шестьдесят секунд? Меньше?
        Окружавшие меня вурдалаки, оправившиеся от короткого приступа боли, начали издавать ровное низкое рычание - больше всего это напоминало рокот нескольких дюжин мотоциклов. Я не сводил взгляда с их босса. Если бы у меня имелась хотя бы секунда как следует разглядеть все подробности анатомии чудищ, готовых в любой момент впиться в мою плоть, я, возможно, не удержался бы от слез, а это как-то не по-мужски.
        - Н-назад! - заикаясь, выпалил Витторио.
        Потом произнес что-то на языке, который показался мне смутно знакомым, хотя самого слова я не понял. Он повторил это громче, и вурдалаки попятились от нас - на пару дюймов, но попятились.
        Тик-тик-тик-тик-тик.
        - А теперь вот что сделаем, - сообщил я Витторио. - Я забираю своих людей. Я ухожу в проход. Я закрываю его. Ты остаешься жив. - Я чуть налег на дробовик, заставив его дернуться. - Или погибнем все. Мне как-то все равно, так произойдет или иначе, поэтому выбирать тебе.
        Он облизнул пересохшие губы:
        - Т-ты б-блефуешь. Нажми на курок, и вурдалаки убьют всех. Ты ведь не хочешь, чтобы все твои погибли ради удовольствия убить меня.
        - День у меня сегодня выдался нелегкий. Я устал. Не очень ясно мыслю. И насколько эта ситуация видится мне, Витто, ты меня достаточно убивал сегодня, чтобы надоесть мне до смерти. - Я прищурился и заговорил еще тише: - Или ты всерьез думаешь, что я позволю себе погибнуть, не прихватив тебя с собой?
        Долгое мгновение он смотрел на меня, потом снова облизнул губы.
        - Ид-дите, - произнес он. - Идите!
        - Томас! - крикнул я. - Подъем, подъем! Некогда валяться и помирать.
        Я услышал, как мой брат застонал:
        - Гарри?
        - Лара, вы меня слышите?
        - Вполне, - отозвалась она.
        Судя по звуку, старшая сестра Томаса уже встала, и ее голос доносился прямо у меня из-за спины.
        - Томас, бери Марконе и тащи его в проем. - Я смерил Витторио свирепым взглядом. - Не шевелись. Даже дернуться не смей.
        Витторио с перекошенным от боли лицом поднял левую руку с растопыренными пальцами. Он истекал кровью, и его начало трясти. В его лице не осталось ничего воинственного. Он выпалил в меня своим главным калибром, и я сумел отбиться. Думаю, это напугало его до чертиков. Да и потеря руки тоже не подняла ему духа.
        - Не стреляй, - выдавил он из себя. - Н-не стреляй. - Он оглянулся на вурдалаков и скомандовал: - П-пустите их.
        Я услышал, как застонал Марконе, и Томас охнул от натуги.
        - Готово, - произнес Томас у меня за спиной. - Мы прошли.
        Продолжая целиться в Витторио, я встал. Мне приходилось очень сильно стараться, чтобы ствол дробовика не дрожал. Сколько еще секунд осталось? Тридцать? Двадцать? Я, конечно, слышал о людях, которые даже в таких диких ситуациях, как эта, ухитряются не сбиваться со счета, но я явно не принадлежал к их числу. Я сделал шаг и почувствовал Ларину спину, прижимавшуюся к моей. Краем глаза я видел, что вурдалаки окружали нас со всех сторон. Не будь ее там, один из них без проблем смог бы наброситься на меня со спины, едва я отошел бы от Витторио на пару футов.
        Я сделал шаг назад, заставляя себя двигаться ровно, плавно, уверенно, хотя мои инстинкты буквально кричали, пытаясь заставить меня бежать очертя голову.
        - Еще три шага, - шепотом подсказала мне Лара. - Чуть левее…
        Я скорректировал направление. Еще шаг, и я услышал за спиной свист зимнего ветра. Луч серебряного лунного света скользнул по стволу дробовика.
        И тут я узнал, находился на самом деле здесь Коул или нет.
        Новый шквал энергии наждачной бумагой полоснул по моим чародейским чувствам, и какой-то внебрачный отпрыск кометы и птеродактиля вынырнул из темноты в дальнем углу пещеры. Взгляд мой достаточно свыкся с темнотой, чтобы различить тусклый овал багрового света, на фоне которого обрисовалась темная фигура в капюшоне - Коул, стоявший в своих вратах.
        - Господин! - крикнул Витторио заплетающимся языком.
        - Берегись! - вскрикнул я и, отпрянув вбок, махнул рукой позади себя, пытаясь оттолкнуть Лару с траектории полета этой твари.
        Тварь промахнулась на какую-то пару дюймов, но и мы сбились с пути.
        Сиплый, скрежещущий голос Коула произнес что-то на незнакомом языке, и по пещере пронесся новый импульс невидимой энергии - не в нас, а в мой проход.
        Стоило этому произойти, как отворенный мною проем начал закрываться, словно кто-то застегивал молнию, - начиная с ближнего ко мне края.
        Тик-тик-тик-тик-тик-тик.
        Проем закрывался гораздо быстрее, чем я двигался. Я уже не успевал. Но Лара еще могла успеть.
        - Лара! - заорал я. - Бегите!
        Что-то, обладающее силой товарного локомотива и скоростью гоночного болида, схватило меня за плащ и дернуло так резко, что это едва не свернуло мне шею.
        - Дрезден! - крикнул Марконе из закрывающегося проема. - Девятнадцать!
        Я летел по воздуху. Дико оглянувшись, я сообразил, что Лара схватила меня и прыгает в дальний угол закрывающихся врат.
        - Восемнадцать! - услышал я крик Марконе.
        Мы с Ларой пролетели сквозь пустой, ничем не примечательный воздух и упали на каменный пол.
        Проем закрылся.
        Мы опоздали.
        Глава 42
        Пещера освещалась только тусклым багровым сиянием из врат Коула, и все в ней превратилось в кровь и черные тени. Глаза десятков вурдалаков блестели догорающими угольями, - похоже, все они повернулись к нам.
        - Лара, - прошипел я. - Пещера взорвется через семнадцать секунд, и туннель наружу перекрыт вурдалаками.
        - Голод мне в глотку! - выругалась Лара. Голос ее прерывался от боли и страха. - Что я могу сделать?
        Хороший вопрос. Можно, конечно… Постойте-ка. Может, есть еще способ пережить это. Я слишком устал, чтобы творить магию, но…
        - Вы можете мне довериться, - ответил я. - Вот что вы можете сделать.
        Она повернула ко мне свое бледное, прекрасное, перемазанное кровью лицо:
        - Заметано.
        - Нам нужно попасть к выходу в туннель.
        - Но если там сейчас вурдалаки…
        - Эй! - выдохнул я. - Тик-тик!
        Прежде чем я успел договорить первое «тик», Лара снова схватила меня и потащила через всю пещеру к туннелю. За моей спиной что-то кричал Коул, ему вторил Витторио, а вурдалаки подняли вой и бросились за нами. Только один из них оказался достаточно близко, чтобы попытаться перехватить нас, но Ларин зловещий меч рубанул его между глаз и если не убил, то на мгновение оглушил гада болью.
        Лара сбросила меня у отверстия туннеля, и я, ощупывая рукой гладкие стены, отступил вглубь него на пару шагов и встряхнул висевший на запястье другой руки браслет-оберег. Демоническая летучая тварь Коула разворачивалась для нового захода.
        - Что теперь? - спросила Лара.
        Вурдалаки приближались. По скорости им было далеко до Лары, но и бежать им осталось не так много.
        Я сделал глубокий вдох.
        - Теперь, - сказал я, - поцелуйте меня. Я понимаю, это звучит ди…
        Лара испустила короткий жадный рык и прижалась ко мне. Руки ее змеями скользили по моей талии. Рот ее встретился с моими губами и…
        …о боже!
        Как-то Лара похвалялась, что за час может сделать со мной такое, чего смертной женщине и за неделю не дано. Какая это, к чертовой матери, похвальба, если это правда. Первая, обжигающая секунда поцелуя не поддается описанию. И дело тут не в нежности ее губ. Дело в том, как она двигала ими, а еще в примитивном, неприкрытом голоде, царившем в каждом мельчайшем движении ее рта. Я понимал, что она - монстр, что она поработит и убьет меня, если сможет, но она желала меня с такой страстью, что это опьяняло. Поцелуй суккуба - ложь, но в это мгновение я ощущал себя сильным, полным мужской силы, могучим. Я ощущал себя достаточно привлекательным, достаточно достойным такой страсти.
        А еще я испытывал вожделение - первобытную жажду секса, такую дикую, такую испепеляющую, что я чувствовал: если не найду выхода для этой жажды - здесь и сейчас! - то просто сойду с ума. Вспыхнувший во мне пожар не ограничивался чреслами - слишком жарко, слишком интенсивно он горел для этого, и все мое тело пылало от жажды. Каждый дюйм меня сверхъестественным образом стал осязать Лару во всей ее окровавленной чувственности, во всей ее непристойной желанности. Она прижималась ко мне, и почти прозрачный белый шелк скрывал ее наготу не сильнее, чем черная кровь ее врагов.
        «Ну же! - буквально кричало мое тело. - Возьми ее! Сейчас! К черту таймеры, бомбы и монстров! Забудь все на свете и чувствуй ее и ничего другого!»
        Я почти утонул в этом ощущении, но все же сохранил достаточно рассудка, чтобы не забывать об опасности. Похоть едва не убила меня - но похоть ведь тоже эмоция.
        Я принял эту похоть, позволил ей охватить меня и вернул поцелуй почти с такой же самоотдачей. Моя правая рука скользнула по талии суккуба и ниже, прижимая ее бедра к себе, ощущая потрясающую силу, упругость и округлость ее прижимающегося ко мне тела.
        Левую руку с браслетом я выбросил в сторону пещеры, бомб, набегавших вурдалаков - и я накачал в нее всю приливную силу похоти, всю ту необходимую мне энергию, которую часть меня складывала и направляла куда надо даже в то время, пока большая часть меня просто наслаждалась этим оглушительным поцелуем.
        Таймеры перестали тикать.
        Заряды пластита взорвались.
        Ум, решительность, коварство, безжалостность, отвага и навык отступили в сторону. За дело взялась голая физика.
        Чудовищные жар и взрывная волна прокатились по пещере, опрокинув все, чему не посчастливилось убраться прочь. На долю секунды я увидел на фоне раскаленного добела взрыва силуэты продолжавших бежать к нам вурдалаков, не подозревавших о том, что сейчас произойдет.
        А потом взрывная волна ударила в мой щит.
        Я не пытался удержать эту невероятную кувалду. Она смела бы мой щит, расплавила или испарила бы браслет на моем запястье, раздавила бы меня, как яйцо. Щит не предназначен для такого.
        Вместо этого я заполнил пространство туннеля гибкой, упругой энергией - упаковал ее слой за слоем, наподобие эластичных пыжей, прямо за щитом, а еще больше - вокруг нас. Я не пытался остановить энергию взрыва.
        Я пытался поймать ее.
        В какой-то миг я ощутил сокрушительное давление, готовое раздавить нас, накатившее на мой щит, подобно чудовищной жидкой массе. Оно сбило меня с ног, и я крепко прижался к Ларе, чьи руки обхватили меня в ответ. Я начал падать, ослепленный огнем, но продолжал удерживать щит, уменьшив его диаметр и превратив из купола в шар, уплотняя его до тех пор, пока энергия сама не прижала нас с Ларой друг к другу. Мы понеслись вверх по туннелю, и взрывная волна гнала нас вперед, как ураган гонит перед собой парусник - точнее, как пороховые газы гонят по стволу мушкета круглую пулю. Щит отскакивал от гладких стен, и я удерживал его из последних сил. Один-единственный выступ в стене мог остановить нас, превратив щит, камень, суккуба и чародея в кровавую кашу. Слава богу, гордыня Лариного семейства в числе прочего отразилась и на качестве полировки стен.
        Я не столько увидел вурдалаков, охранявших верхнюю часть туннеля, сколько почувствовал, как наш щит ударил в них, расшвырял в стороны и раздавил, как жуков, а их останки сразу же поглотил огненный шквал взрыва. Я не знаю, с какой скоростью мы двигались, но быстро. Очень быстро. Взрыв прошвырнул нас по всей длине туннеля и выбросил в воздух, сквозь кроны деревьев, а потом мы летели по дуге, а длинный язык огня из входа в Провал слизывал с неба вращавшиеся вокруг нас звезды.
        И все это время я пребывал в экстазе от Лариного поцелуя.
        Я потерял представление о том, что происходит, примерно в верхней точке траектории - в тот момент, когда ноги Лары переплелись с моими, и она, разорвав на мне рубаху, прижалась своей обнаженной грудью к моей. Я как раз пытался вспомнить, почему идея целоваться с Ларой казалась мне прежде не самой удачной, когда послышался жуткий треск, продолжавшийся несколько секунд.
        Мы больше не двигались. Давление на щит исчезло, а я был так оглушен и утомлен, что не мог связать в голове две мысли. Я убрал щит со стоном облегчения, который потонул в ответном страстном стоне лежавшего в моих объятиях суккуба.
        - В-все, - пробормотал я. - Лара… д-довольно.
        Она прижалась ко мне крепче, раздвинула мои губы языком, и я решил, что сейчас взорвусь, но тут она вдруг с шипением отпрянула от меня, ее ладонь взлетела ко рту - но прежде я успел увидеть вспухшие вокруг ее губ волдыри ожогов.
        Я медленно перевернулся на спину и лежал, глядя в темное небо и задыхаясь. Неподалеку в нескольких местах что-то горело, но не слишком сильно. Мы находились в какой-то постройке. Вокруг валялись обломки.
        Наверняка меня обвинят в этом разгроме.
        Лара отвернулась от меня, съежившись в комок.
        - Черт подери! - произнесла она через минуту. - Поверить не могу, что вы все еще защищены. Но ведь это было так давно… Мои источники утверждают, что мисс Родригес не покидала Южной Америки.
        - Не покидала, - хрипло подтвердил я.
        - Вы имеете в виду… - Она повернулась и потрясенно уставилась на меня. - Дрезден, уж не хотите ли вы сказать, что в последний раз имели отношения с женщиной почти четыре года назад?
        - Очень грустно, правда? - вздохнул я.
        Лара медленно покачала головой:
        - Я всегда предполагала, что вы и мисс Мёрфи…
        Я хмыкнул:
        - Нет. Она… она против серьезных отношений между нами.
        - А вы против случайных связей, - предположила Лара.
        - Ну, может, у меня комплекс брошенного, - сказал я.
        - Но… такой мужчина, как вы… и четыре года… - Она тряхнула головой. - Я питаю к вам огромное личное уважение. Но это просто… да, грустно.
        Я хмыкнул еще раз, слишком усталый, чтобы обижаться.
        - Однако это только что, похоже, спасло мне жизнь.
        Лара еще раз внимательно посмотрела на меня, а потом… потом вдруг покраснела:
        - Да. Возможно, спасло. И я обязана извиниться перед вами.
        - За то, что пытались меня съесть?
        Она поежилась, и соски ее вдруг напряглись под белым шелком. Она одернула одежду, чтобы это было не так заметно. Я слишком устал, чтобы испытывать из-за этого что-то большее, чем легкое разочарование.
        - Да, - кивнула она. - За то, что я утратила контроль над собой. Признаюсь, я полагала, что это наша последняя минута. Боюсь, я могла бы лучше держать себя в руках. Примите мои извинения за это.
        Я огляделся по сторонам, и до меня дошло, что мы находимся в какой-то части самого замка Рейтов.
        - Гхм. Я, эм… Извините за ущерб, нанесенный вашему дому.
        - С учетом обстоятельств я не могу быть в претензии за это. Вы спасли мне жизнь.
        - Вы ведь могли спастись, - тихо заметил я. - Когда врата закрывались. Вы могли бросить меня умирать. Но не бросили. Спасибо.
        Она уставилась на меня так, будто я вдруг заговорил на чужом языке.
        - Дрезден, - произнесла она, помолчав немного. - Я дала вам гарантии безопасности. Член моей Коллегии предал вас. Предал всех нас. Я не могла бросить вас на верную смерть, не изменив своему слову, а я отношусь к своим обещаниям серьезно, мистер Дрезден.
        Я молча смотрел на нее несколько секунд, потом кивнул:
        - Я заметил, вы не слишком старались спасти Цезарину Мальвору.
        Уголки ее губ чуть дернулись вверх.
        - Момент был непростой. Я делала все, что могла, чтобы спасти мой клан, а затем и остальных членов Коллегии. Жаль, конечно, что я не смогла спасти эту сучку, заговорщицу и предательницу.
        - Заговорщика и предателя лорда Скави вы тоже не смогли спасти, - заметил я.
        - Жизнь меняет все, - так же тихо ответила Лара.
        - Знаете, Лара, что мне кажется? - спросил я.
        Она прищурилась и внимательно посмотрела на меня.
        - Мне кажется, кто-то столковался со Скави, затевая эту милую охоту на девиц с зачатками магических способностей. Я думаю, кто-то поощрял его на это. Полагаю, кто-то нашептывал ему, что это отличная возможность отнять власть у старого гадкого лорда Рейта. А потом, думаю, этот же кто-то, возможно, подтолкнул леди Мальвору к тому, чтобы попытаться отнять славу у лорда Скави.
        Лара опустила взгляд, и губы ее раздвинулись в медленной улыбке.
        - Но зачем кому-то поступать таким образом?
        - Затем, что она понимала: Скави и Мальвора в любом случае предпримут какие-нибудь действия, и очень скоро. Полагаю, она сделала это для того, чтобы разъединить врагов и нацелить все их усилия на план, который она могла бы предугадать, вместо того чтобы ждать от них сюрпризов. Думаю, кто-то хотел натравить Скави и Мальвору друг на друга, чтобы все их силы уходили на эту борьбу, а не на подкоп под Рейтов. - Я сел и повернулся к ней. - Это были вы. Вы дергали за ниточки. И это вы придумали план убийства этих женщин.
        - Возможно, и нет, - без тени смущения отвечала Лара. - Лорд Скави известен… был известен как женоненавистник. И он предлагал план, очень похожий на этот, всего столетие назад. - Она задумчиво побарабанила пальцем по губам. - И вы не в состоянии доказать обратное.
        Я бросил на нее долгий, пристальный взгляд:
        - Для того чтобы действовать от себя лично, мне не нужно доказательств.
        - Это что, угроза, мой милый чародей?
        Я медленно оглядел разрушенное помещение. Над нами зияло почти идеально круглое отверстие - точнее, не одно, а несколько: в крыше замка и в перекрытиях четырех расположенных над нами этажей. Обломки все еще продолжали падать.
        - Разве я могу представлять для вас угрозу, Лара?
        Она медленно вздохнула:
        - Что заставляет вас полагать, будто я не убью вас прямо здесь и сейчас, пока вы измождены и ослаблены? Это было бы разумно и даже прибыльно. - Она подняла свой меч и задумчиво провела пальцем по плоской поверхности клинка. - Почему бы не прикончить вас прямо здесь?
        Я блеснул зубами:
        - Вы дали мне гарантии безопасности.
        Лара запрокинула голову и от души расхохоталась:
        - Было дело. - Она отложила меч в сторону, посмотрела на меня и встала. - Чего вы хотите?
        - Я хочу, чтобы все те погибшие женщины вернулись к жизни, - огрызнулся я. - Я хочу, чтобы исчезла вся та боль, которую была причинена за время этой заварухи. Я хочу, чтобы матери вернулись к осиротевшим детям, дочери - к родителям, жены - к мужьям. Я хочу, чтобы вы и ваш род никогда больше не причиняли никому вреда.
        Прямо на моих глазах она превратилась из женщины в статую, холодную и совершенно неподвижную.
        - Чего вы хотите, - прошептала она, - чтобы я могла дать вам?
        - Во-первых, возмещения ущерба. Выкуп семьям погибших, - ответил я. - Я предоставлю вам всю необходимую информацию.
        - Договорились.
        - Во-вторых, этого больше не повторится. Стоит одному из ваших снова начать геноцид - и я отвечу тем же. Начиная с вас. Даю вам слово.
        Ее глаза сузились еще сильнее.
        - Договорились, - пробормотала она.
        - Маленький народец, - продолжал я. - Они не должны жить в клетках. Освободите их невредимыми - от моего имени.
        Она обдумала это и кивнула:
        - Что-нибудь еще?
        - Немного освежающего для рта, - сказал я. - Очень странный во рту привкус.
        Эта последняя реплика разъярила ее сильнее, чем все, что происходило на протяжении этой ночи. Серебряные глаза ее вспыхнули гневом, и я почти видел, как клубится вокруг нее черная злость.
        - Наши дела, - шепотом произнесла она, - завершены. Убирайтесь из моего дома.
        Я заставил себя встать. Одна из стен обрушилась, и я проковылял к ней. Шея болела. Наверное, когда тебя тащат с нечеловеческой скоростью, это приводит к растяжению.
        У самого проема я остановился.
        - Я рад, что помог поддержать мирные инициативы, - сказал я, с трудом ворочая языком. - Я думаю, это сохранит не одну жизнь, Лара. Жизнь ваших людей и моих. Для этого вы нужны мне там, где вы находитесь. - Я посмотрел на нее. - Иначе я разобрался бы с вами прямо сейчас. Не полагайте, что мы с вами друзья.
        Она повернулась в мою сторону; лицо ее оставалось в тени - огонь пожара в доме был за ее спиной.
        - Я рада тому, что вы остались живы, Дрезден. Вы, кто уничтожил моего отца и обеспечил установление моей власти. Вы, кто уничтожил теперь моих врагов. Вы - самое замечательное оружие, которым я когда-либо владела. - Она склонила голову в мою сторону. - И я люблю мир, чародей. Я люблю болтать. Смеяться. Отдыхать. - Голос ее сделался хрипловатым. - Я убью ваш народ этим миром, Дрезден. Я задушу его этим миром. И они будут благодарить меня за то, что я это делаю.
        Нехороший холодок пробежал у меня по спине, но я не позволил ему проявиться у меня на лице или в голосе.
        - Пока я здесь, этому не бывать, - тихо произнес я.
        А потом я повернулся и пошел прочь из дома. Я устало огляделся по сторонам, определился с направлением и, прихрамывая, поплелся к главному въезду. На полпути я достал из кармана свисток и посвистел Мышу.
        Я помню, как мой пес подбежал ко мне, и последние пятьдесят ярдов или около того я преодолел, держась за его ошейник. Затем из «жучка» выскочила Молли и помогла мне сесть в машину.
        А потом я провалился в сон.
        Я это заслужил.
        Глава 43
        Я не просыпался до тех пор, пока мы не приехали домой, да и то пришел в себя ровно настолько, чтобы ввалиться в свою квартиру, дотащиться до кровати и рухнуть на нее. Я продрых еще часов шесть, а когда проснулся, всю мою спину свело одной большой судорогой. Должно быть, я невольно издал какие-то жалобные звуки, потому что Мыш встал с пола у кровати и трусцой выбежал из спальни.
        Спустя мгновение из гостиной появилась Молли.
        - Гарри? - спросила она. - Что случилось?
        - Спина, - ответил я. - Моя спина. Чертова вампирская шалава. Она мне шею свернула.
        Молли кивнула и исчезла. Вернулась она с маленькой черной сумкой.
        - Этой ночью вы держались как-то странно, так что я закинула вас сюда, а потом заехала за маминой аптечкой. - Она достала из сумки пузырек. - Расслабляет мышцы. - На свет появилась жестяная баночка. - Тигровый бальзам. - Последней Молли извлекла пластиковую коробочку с какой-то пылью. - Целебный чай из тибетских трав, Широ сам собирал. Классная штука от боли в суставах. Отец клянется и божится в этом.
        - Падаван, - произнес я, - я удваиваю твой оклад.
        - Вы же мне не платите, Гарри.
        - Тогда утраиваю.
        Она улыбнулась во весь рот:
        - А я с удовольствием поставлю вас на ноги, как только вы пообещаете рассказать мне все, что случилось. Я имею в виду, то, что можете рассказать, конечно. Да, и сержант Мёрфи звонила. Просила сообщить ей, когда вы проснетесь.
        - Позвони ей, - сказал я. - И я, конечно же, расскажу тебе все. Вода найдется?
        Она принесла мне воды, но мне пришлось прибегнуть к помощи Молли, чтобы сесть и напиться. Это просто дьявольски бесило. Еще больше я смутился, когда она с бесстрастностью врача сняла с меня футболку и вытаращила глаза при виде синяков. Она напоила меня этой дрянью для расслабления мышц, намазала тигровым бальзамом, и он жег почище Адского Огня. Минут десять жег. Потом лекарства начали действовать, а отсутствие боли уже само по себе как лекарство.
        После чашки чая - на вкус чудовищного, но зато позволившего мне поворачивать шею на протяжении целых десяти или двадцати минут после того, как я его выпил, - я настолько пришел в себя, чтобы залезть в душ, вымыться и переодеться в чистое. Райское наслаждение. Нет ничего лучше чудовищного приключения, едва не стоившего тебе жизни, чтобы лучше прочувствовать всю прелесть житейских мелочей вроде чистоты. А еще того, что ты жив.
        Примерно минуту я потратил на то, чтобы уделить немного внимания Мистеру; впрочем, он наверняка дрых с Молли, потому что милостиво позволил мне гладить себя секунд тридцать, а потом, удостоверившись в том, что я более-менее цел и невредим, отказался от дальнейшей ласки. Обычно он не успокаивается, пока не поваляется некоторое время у меня на коленях. Зато я потрепал Мыша, который всегда принимает это благосклонно, потом добыл себе немного еды и уселся в кресло напротив Молли, устроившейся на диване.
        - Сержант Мёрфи уже едет, - доложила Молли.
        - Отлично, - тихо сказал я.
        - Так расскажите.
        - Давай сначала ты.
        Она чуть обиженно покосилась на меня.
        - Что ж, - начала она. - Я сидела, невидимая, в машине - сколько? Час, наверное. Не одна, а с Мышем. Ничего особенного не происходило. Потом звонки зазвенели, люди забегали, закричали, началась стрельба, и свет погас. А через несколько минут грохнул сильный взрыв - даже зеркало заднего вида сдвинулось. А затем Мыш начал скулить так, как вы предупреждали, и мы подъехали к воротам, он выпрыгнул из машины, а вернулся уже с вами.
        Некоторое время я таращил на нее глаза:
        - Тебя послушать, так это действительно была скука смертная.
        - Но страшно, - призналась Молли. - Все время в напряжении. - Она сделала глубокий вдох, словно собираясь с духом. - Меня два раза стошнило, пока я там ждала. Я так психовала… Не знаю, гожусь ли я для таких вещей, Гарри.
        - Слава богу, - с чувством произнес я. - Ты все-таки в своем уме. - Некоторое время я просто жевал молча. - Но мне хотелось бы знать, как много ты хочешь услышать.
        Молли поморгала и чуть-чуть и подалась вперед:
        - Это как?
        - Я довольно много могу тебе рассказать. Часть этого - просто деловая информация. Часть тебе опасно знать. Это даже может обязывать тебя к чему-то, что тебе не очень понравится.
        - Значит, этой части вы мне рассказывать не будете? - спросила она.
        - Ну не скажи. Я-то легко. Однако часть этой гадости тебе будет спокойнее - и безопаснее - не знать. Я не хочу подвергать тебя опасности или ставить в положение, не оставляющее тебе выбора в действиях.
        С минуту Молли смотрела, как я жую хлопья. Потом нахмурилась и еще минуту изучала свои руки.
        - Тогда, наверно, просто расскажите мне то, что считаете нужным. На данный момент.
        - Хороший ответ, - негромко произнес я.
        И я рассказал ей о Белой Коллегии, о вызове и дуэли, об измене Витторио, о том, как он запустил в пещеру вурдалаков из Небывальщины, и о том, как меня в Небывальщине тоже поджидали подкрепления.
        - Что? - удивилась Молли. - Как вам это удалось?
        - Томас, - объяснил я. - Он ведь вампир, а они обладают способностью перемещаться через определенные места Небывальщины.
        - Что это за места? - не поняла она.
        - Места, которые, э-э… - попробовал объяснить я, - для них важны. В том или ином смысле.
        - То есть связаны с похотью, вы хотите сказать, - уточнила Молли.
        Я кашлянул и сунул в рот еще ложку хлопьев:
        - Угу. И места, где с ними случалось что-то важное. В случае Томаса в этой самой пещере несколько лет назад его едва не принесла в жертву секта чернокнижниц-порнозвезд, и…
        - Простите, - перебила меня Молли. - Мне послышалось или вы правда сказали «чернокнижницы-порнозвезды»?
        - Угу, - подтвердил я.
        - О! - произнесла она, бросив меня немного скептический взгляд. - Да, извините. Продолжайте, пожалуйста.
        - В общем, он тогда едва не погиб там, так что я знал, что он сможет найти это место. Он провел туда Марконе и Мёрфи, и они ждали там, пока я отворю проход.
        - Ясно, - кивнула Молли. - И вы все навалились на этого парня… как его… Витторио? И убили его?
        - Не совсем, - ответил я и рассказал ей, что случилось дальше, старательно избегая упоминаний о Ласкиэли или Коуле.
        Когда я закончил, Молли посидела, слегка прищурившись.
        - Хорошо. Это многое объясняет, ага.
        - Объясняет что?
        - Там всю ночь мимо окошек машины какие-то огоньки летали. Мыш на них внимания не обращал. Я решила, что это ничего серьезного, а если что, обереги это отгонят. - Она тряхнула головой. - А это, должно быть, те маленькие фэйри.
        - Они, вообще-то, всегда поблизости ошиваются, - возразил я. - Просто их должно быть очень много, чтобы заметить невооруженным глазом. - Я задумчиво прожевал новую порцию хлопьев. - Черт, больше голодных ртов. Пожалуй, стоит позвонить в «Пиццу-экспресс» и увеличить свой долговременный заказ, а то мы получим войну кланов крошечных фэйри за дармовую пиццу из наших рук.
        Я расправился с завтраком, обнаружил, что спина снова начинает болеть от долгого сидения, и как раз прилег, когда приехала Мёрфи. Она еще не успела переодеться с предыдущей ночи, даже рюкзак домой не закинула.
        Она опустилась на колени обнять Мыша, а потом изрядно удивила меня, когда я тоже оказался в ее объятиях. Еще больше я удивился тому, с какой силой обнял ее в ответ.
        Молли иногда проявляет мудрость не по годам. Вот и в этот раз она взяла ключи от «жучка», помахала ими передо мной и, не говоря ни слова, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
        - Рад, что у тебя все в порядке, - сказал я Мёрфи.
        - Угу, - отозвалась она. Голос у нее немного дрожал - даже на этом коротком слове, и ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы говорить спокойнее. - Это было как-то слишком жутко. Даже по твоим обычным стандартам. Ты-то сам как?
        - Ничего серьезного, - заверил я ее. - Ты завтракала?
        - Не уверена, что у меня желудок после всего этого примет что-нибудь.
        - У меня есть хлопья, - объявил я тоном, каким обычно объявляют: «Карамель в глазури из черного шоколада со взбитым кремом и миндальной помадкой».
        - О господи! - вздохнула Мёрфи. - Как можно от такого отказаться?
        Мы устроились на диване, водрузив Мёрфин рюкзак на журнальный столик. Мёрфи ела хлопья всухую, без молока, доставая пальцами из чашки.
        - Ладно, - сказал я. - Сначала о главном. Где моя пушка?
        Мёрфи мотнула головой в сторону рюкзака. Я нагнулся и расстегнул его. Мой револьвер сорок четвертого калибра лежал внутри. Там же оказался похожий на картонный ящик автомат Мёрфи. Я взял его, повертел в руках, разглядывая, потом на пробу приложил к плечу.
        - Что это, черт возьми, такое?
        - Это П-девяносто, - объяснила Мёрфи.
        - Прозрачный пластик? - удивился я.
        - Это магазин, - сказала она. - Всегда видно, сколько патронов осталось.
        - Он крошечный, - хмыкнул я.
        - Для такой оглобли, как ты, - еще бы! - согласилась Мёрфи.
        - Откуда это у тебя? - поинтересовался я.
        - Кинкейд, - ответила она. - В прошлом году. Прислал мне в коробке бельгийского шоколада.
        Я отнял приклад, если эту штуку можно назвать прикладом, от плеча, еще раз покрутил в руках и заметил маленькую пластинку с гравировкой.
        - «У нас всегда есть Гавайи», - прочитал я вслух. - Что, черт подери, это должно означать?
        Щеки у Мёрфи заметно порозовели. Она отобрала у меня автомат - нет, все-таки пистолет-пулемет, - убрала его в рюкзак и застегнула молнию.
        - Мы что-нибудь решили насчет того, кто взорвал мою тачку?
        - Возможно, Мадригал, - предположил я. - Ты ведь так и не стребовала с него той чашечки кофе, помнишь?
        - Он сам виноват - нечего было в это время похищать тебя и пытаться продать на eBay, - заявила Мёрфи.
        Я пожал плечами:
        - Мстительность и рациональность - не совсем одно и то же.
        Мёрфи нахмурилась, и на ее лице появилось давно уже привычное мне выражение подозрительного копа.
        - Возможно. Но вряд ли. Он любил мстить лично, собственными руками.
        - Тогда кто? - спросил я. - Витторио вообще не имел интереса втягивать в это дело полицию. Наследник лорда Скави - тоже. Лара Рейт и Марконе бомб не закладывают.
        - Вот именно, - кивнула Мёрфи. - Если не Мадригал, то кто?
        - Жизнь полна тайн, - вздохнул я. - Я все-таки думаю, что это мог быть и Мадригал. А может, кто-то другой имел на это повод, которого мы не знаем. Может, и не узнаем никогда.
        - Угу, - буркнула она. - Терпеть не могу такого. - Она тряхнула головой. - Скажи, Гарри, разве порядочный человек не стал бы сейчас расспрашивать, как там его раненые друзья и союзники, а?
        - Я так решил, что, если бы имелись плохие новости, ты бы мне уже сказала.
        Она исподлобья посмотрела на меня.
        - Совершенно, - заметила она, - шовинистически мужской подход.
        Я ухмыльнулся:
        - И как они все?
        - Рамирес в больнице. В том же отделении, что и Элейн, на том же этаже, и мы за ними присматриваем. Неофициально, разумеется.
        «Мы» - в смысле, копы. Ай да Мёрфи. Славные ребята.
        - Как он?
        - Его еще оперировали, когда я уезжала, но врач сказал - прогнозы благоприятные, главное - избежать инфекции. Проникающее ранение в брюшную полость - штука серьезная.
        Я хмыкнул и начал подозревать, куда именно отправилась Молли, позаимствовав мою машину.
        - Он выкарабкается. А как бедолага с головогрудью, с которым ты так бесцеремонно обошлась?
        - Мистер Хендрикс тоже там с двумя из наемников. Марконе поставил своих людей охранять их.
        - Копы и громилы, - заметил я. - Большая счастливая семья.
        - Интересно, - сказала Мёрфи, - почему Марконе согласился помочь?
        Я откинулся на спинку дивана и, закрыв глаза, помассировал затылок рукой.
        - Я его подкупил.
        - Чем это? - удивилась Мёрфи.
        - Местом за столом, - тихо произнес я.
        - Ась?
        - Я предложил Марконе возможность подписать неписаный закон. В качестве свободно ассоциированного члена.
        Мёрфи помолчала, переваривая это.
        - Он хочет расширить свое влияние. - Она подумала еще немного. - Или он считает, что его власти могут угрожать с этой стороны.
        - Со стороны кого-нибудь вроде вампиров, - кивнул я. - Не забывай, что Красная Коллегия фактически контролировала проституцию в Чикаго, пока не сгорело заведение Бьянки. А теперь агент Белой Коллегии взял и на ровном месте убил одну из его девушек.
        - А мы уверены, что это Мадригал?
        - Я уверен, - сказал я. - У меня нет доказательств, но из всех Рейтов в этой истории был замешан он один.
        - Но это можно считать случайностью, - возразила Мёрфи. - В том смысле, что убили именно работавшую на Марконе девушку.
        - Но ведь убили, - ответил я. - А Марконе не потерпит, чтобы кто-то - кто угодно - убивал его людей.
        - А как он станет… как это называется? И чем это ему поможет?
        - Свободно ассоциированным членом, - повторил я. - Это значит, что он получает в этом сообществе некоторые права - например, право бросить вызов тому, кто убивает его служащих. Это значит, что, если какая-нибудь сверхъестественная сила попытается выступить против него, у него будет возможность бороться с ней и даже победить.
        - А много их, таких членов?
        - Всего ничего, - сказал я. - Я просил Боба навести справки. Не больше двух десятков на всю планету. Два дракона, Дракула - настоящий, не малютка Влад, - Архив, исполнительный директор «Монок-секьюритис», один почти бессмертный гуру из Украины… такой, в общем, народ. Все подписали закон в качестве частных лиц. У всех одинаковые права и обязанности. Большинство вряд ли согласится, скажем, радушно принимать в гости компанию вампиров из Черной Коллегии, и наверняка никто из них не захочет оказаться втянутым в конфликт главных сил. И подставляться в качестве потенциальных мишеней тоже никто не хочет, поэтому подпись служит неплохим сдерживающим фактором. - Я задумчиво потер подбородок. - Кстати, ни один простой смертный пока не пытался это сделать. Марконе в этом отношении первопроходец.
        Мёрфи покачала головой:
        - Ты сможешь устроить это для него?
        - Для подписи необходимо поручительство трех других участников соглашения, - сказал я. - Я пообещал ему, что мой голос у него уже есть.
        - Ты можешь выступать от имени Совета в этом деле?
        - В том, что касается моей зоны ответственности как Стража, еще как могу! Если Совету это не нравится, им не следовало втягивать меня в эту работу.
        Мерфи кинула в рот еще горсть хлопьев, задумчиво наморщила нос и бросила на меня проницательный взгляд:
        - Ты используешь Марконе.
        Я кивнул:
        - Это всего лишь вопрос времени, когда кто-нибудь вроде Лары Рейт попытается добиться большей власти в Чикаго. Рано или поздно они полезут на меня толпой, а мы с тобой оба хорошо знаем, что у ОСР руки связаны уставами и политикой. Если Марконе подпишет закон, мы получим неплохие возможности противостоять вторжению. Для этого он обретет и мотивацию, и средства.
        - Но он наверняка попытается использовать свой новый статус для того, чтобы утвердить свое положение здесь, - тихо проговорила Мёрфи. - Возможно, найдет себе новых союзников. Новые ресурсы.
        - Угу. Меня он тоже использует. - Я покачал головой. - Я понимаю, решение неидеальное.
        - Верно, - согласилась Мёрфи. - Неидеальное.
        - Но он дьявол, которого мы хорошо знаем.
        Несколько минут мы оба молчали.
        - Да, - признала Мёрфи. - Знаем.
        Мёрфи высадила меня у больницы, и я направился прямиком в палату к Элейн.
        Я застал ее одевающейся. Она как раз натягивала джинсы на свои сильные, стройные ноги, не изменившиеся с тех давних дней у Дю Морне. Когда я открыл дверь в палату, она резко повернулась, держа в руке жезл.
        Я поднял руки:
        - Полегче, стрелок. Мне и без того хватает неприятностей.
        Элейн испепелила меня взглядом - впрочем, довольно нежным - и убрала жезл в маленький кожаный чехол на поясе. Она выглядела неважно, но все же намного лучше, чем в прошлый раз, когда я ее видел. Лицо ее оставалось довольно бледным, глаза ввалились, но двигалась она уже легко и уверенно.
        - Ты бы не вламывался к людям вот так, - посоветовала она.
        - Если бы я постучал, мог бы тебя разбудить.
        - Если бы ты постучал, ты бы лишился возможности увидеть меня не совсем одетой, - парировала она.
        - Туше. - Я огляделся по сторонам и увидел ее рюкзак. Упакованный. Желудок мой неодобрительно сжался. - Разве тебе не полагается лежать?
        Она мотнула головой:
        - Ты хоть раз пробовал смотреть дневные телепрограммы? Счастье еще, что этот ящик наконец-то сгорел. А то я бы совсем рехнулась, лежа здесь.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Гораздо лучше, - ответила Элейн. - И сильнее. Кстати, вот еще повод слинять отсюда. Не хочу, чтобы мне приснился какой-нибудь кошмар, а в результате у какого-нибудь бедного дедули грохнулся аппарат искусственного вентилирования легких.
        Я кивнул:
        - Значит, назад, в Калифорнию?
        - Да. Для одной поездки я здесь натворила достаточно.
        Я сложил руки на груди и прислонился к двери, глядя, как она расчесывает волосы, чтобы собрать их в хвост.
        - Ты разобрался с ними? - спросила она, не глядя на меня.
        - Угу.
        Она закрыла глаза, зябко поежилась и вздохнула:
        - Хорошо. - Она тряхнула головой. - Только мне почему-то от этого не легче. Анне это уже не поможет.
        - Это поможет многим другим - в долгосрочной перспективе, - заметил я.
        Она с размаху ударила гребнем о спинку кровати, сломав его.
        - Я сюда не затем, черт подери, приехала, чтобы пытаться помочь многим другим! - Она посмотрела на сломанный гребень и чуть остыла. Потом устало отшвырнула его в угол.
        Я шагнул к ней и положил руку ей на плечо:
        - Надо же, какая сенсация. Элейн неидеальна. Смотрите одиннадцатичасовые новости.
        Она потерлась щекой о мою руку.
        - Кстати, тебе это будет интересно, - продолжал я. - Я добился компенсаций от Белой Коллегии. Выкуп родственникам и наследникам.
        Она уставилась на меня:
        - Как?
        - Мое мальчишеское обаяние. Можешь оставить мне информацию о семьях погибших? Чтобы знать, кому переводить деньги?
        - Да, - кивнула она. - Только у некоторых не было родственников. У Анны, например.
        Я кивнул:
        - Я подумал, что мы могли бы на эти деньги что-нибудь построить.
        Элейн удивленно посмотрела на меня:
        - Что?
        - Мы могли бы использовать эти деньги с толком. Расширить Орден, создать необходимые контакты. Горячая линия для начинающих оккультистов. Мы свяжемся с группами вроде Ордена в других городах по всей стране. Мы сформируем для людей с задатками сверхъестественных способностей единую сеть. Возможно, если что-то подобное начнется снова, мы узнаем об этом раньше и затопчем огонь прежде, чем он распространится. Организуем курсы самообороны. Поможем людям взаимодействовать, сотрудничать, поддерживать друг друга. Мы будем действовать.
        Элейн задумчиво прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня:
        - Мы?
        - Ты же говорила, что хочешь помогать людям, - ответил я. - Вот тебе возможность это сделать. Что ты об этом думаешь?
        Она встала, поднялась на цыпочки и мягко поцеловала меня в губы, заглянув в глаза. Ее взгляд сиял.
        - Я думаю, - тихо сказала она, - что Анне бы это понравилось.
        Рамирес очнулся позже, тем же вечером, забинтованный с ног до головы, с ногой на вытяжке. Я как раз сидел у его койки. Что ж, приятное разнообразие. Обычно это я прихожу в сознание, полное замешательства, неловкости и боли.
        Я дал ему несколько минут собратья с мыслями, потом нагнулся к его лицу.
        - Эй, там, - произнес я.
        - Гарри, - прохрипел он. - Пить.
        Прежде чем он успел договорить, я взял одну из стоявших у его изголовья маленьких бутылочек с ледяной водой и сунул пластиковую трубочку в его губы:
        - Сам сможешь или мне подержать?
        Он сумел-таки испепелить меня слабым взглядом, с усилием поднял руку и взял у меня бутылочку. Он отпил немного через трубочку и откинул голову на подушку.
        - Ладно, - произнес он. - Дрянь дело, да?
        - Увы, - сказал я, - жить будешь.
        - Где?
        - В больнице, - ответил я. - Состояние стабильное. Я позвонил Слушающему Ветер, и он заберет тебя завтра утром.
        - Мы победили?
        - Нехорошие парни взлетели на воздух, - заверил его я. - Белый Король сохранил трон за собой. Мирный процесс продолжается.
        - Расскажи.
        Я описал ему последние минуты сражения, умолчав о роли Лаш в событиях.
        - Гарри Дрезден, - пробормотал Рамирес. - Человек - пушечное ядро.
        - Трах-бах, чудеса, Гарри едет в небеса.
        Он слабо улыбнулся:
        - Ты накрыл Коула?
        - Сомневаюсь, - признался я. - Он стоял рядом со своим проходом. Когда он увидел, что я бегу к выходу, десять против одного, что он просто шагнул туда и задраил люк. Честно говоря, я совершенно уверен в том, что он так и поступил. Если бы его проход оставался открытым, часть энергии взрыва проникла бы в него. Не думаю, чтобы нас тогда выбросило так далеко.
        - А что с Витто?
        Я покачал головой:
        - Витто стоял одной, да нет, обеими ногами в могиле еще до того, как бомбы рванули. Я уверен, мы пришили и его, и всех вурдалаков.
        - Это хорошо, что ты держал наготове всю эту свою армию, - заметил Рамирес, и в его голосе мне послышалось некоторое напряжение.
        - Эй, - сказал я. - Уже поздно. Надо дать тебе отдохнуть немного.
        - Нет, - сказал Рамирес заметно тверже. - Нам надо поговорить.
        Я посидел молча, собираясь с мыслями.
        - О чем? - спросил я наконец.
        - О том, как ты тесно повязан с вампирами, - сказал он. - О том, какие сделки ты заключаешь с криминальными подонками. Я узнал Марконе. Я видел его фото в газетах. - Рамирес покачал головой. - Господи боже, Гарри! Мы же с тобой должны играть в одной команде. Это называется «доверие», чувак.
        Я хотел было огрызнуться чем-нибудь злобным, оскорбленным и вполне заслуженным. Вместо этого я заставил себя немного сбавить тон.
        - Смотри-ка, - только и сказал я. - Мне не доверяет Страж. Надо же, новость какая!
        Рамирес удивленно покосился на меня:
        - Чего?
        - Да ты не переживай. Я к этому привык, - сказал я. - Морган совал нос во все закоулки моего окружения всю мою сознательную жизнь.
        Рамирес молча смотрел на меня, потом слабо фыркнул:
        - Слава королеве сцены. Гарри… - Он вздохнул. - Я говорю о том, что ты не доверяешь мне, чувак.
        Мой злобный ответ, готовый уже сорваться с губ, разом куда-то делся.
        - Э… Чего?
        Рамирес устало покачал головой:
        - Позволь мне выдвинуть несколько предположений. Первое. Ты не доверяешь Совету. Ты никогда ему не доверял, но в последнее время еще меньше. Особенно после этой истории в Нью-Мехико. Ты считаешь, что тот, кто сливает информацию вампирам, занимает достаточно высокое положение, и чем меньше Совет знает о том, чем ты занимаешься, тем лучше.
        Я молча смотрел на него.
        - Второе. В игре появился новый участник. Коул как раз из этой, новой команды. Мы не знаем, кто они, но, похоже, они взялись за всех: за вампиров, смертных, чародеев - кого угодно. - Он вздохнул. - Ты не единственный замечаешь эти штуки, Гарри.
        Я хмыкнул:
        - Как ты их называешь?
        - Черные Шляпы. В честь нашего приятеля-кольценосца, Коула. А ты?
        - Черный Совет, - признался я.
        - У-у-у, - завистливо вздохнул Рамирес. - Твое лучше.
        - Спасибо, - сказал я.
        - Значит, ты не можешь доверять своим, - кивнул он. - Но ты заключаешь сделки с вампирами. - Он сощурился. - Ты считаешь, что тебе удастся найти предателя, глядя с другой стороны.
        Я коснулся пальцем кончика носа.
        - А гангстер? - поинтересовался Рамирес.
        - Настоящий змей, - ответил я. - Но свое слово держит. А Мадригал с Витто убили одного из его людей. И я знаю, что он не работает на Коула и его организацию.
        - Откуда знаешь?
        - Потому что Марконе работает только на Марконе.
        Рамирес слабо развел руками:
        - Неужели это было так чертовски трудно, Дрезден? Поговорить со мной?
        Я откинулся на спинку стула. Напряжение, сковывавшее плечи, вдруг куда-то исчезло. На меня навалилась жуткая слабость. Я несколько раз вдохнул и выдохнул.
        - Нет.
        - Идиот, - негромко сказал Рамирес.
        - Итак, ты считаешь, я должен пойти и во всем признаться Мерлину? - спросил я.
        Рамирес открыл один глаз:
        - Ты шутишь? Он же тебя на дух не переносит. Он бы сразу объявил тебя предателем, запер в кутузку и казнил, ты бы и охнуть не успел. - Он закрыл глаз. - Но я с тобой, чувак. До конца.
        После того, через что пришлось пройти Рамиресу, остается не слишком много сил. Он уснул прежде, чем успел понять, что засыпает.
        Я просидел с ним всю ночь, пока Слушающий Ветер, член Совета Старейшин, не приехал утром со своей медицинской бригадой.
        Раненого друга одного не бросают.
        На следующий день я постучал в дверь офиса «Превыше всего» и вошел, не дожидаясь ответа.
        - Сегодня вас навестят три духа, - объявил я. - Три духа, олицетворяющие прошлые, настоящие и будущие грехи. Они обучат вас истинному смыслу слов «вы все еще криминальный подонок».
        Марконе сидел за столом с Хелен Беккит - или, возможно, Хелен Деметрой. Она была одета в свой деловой костюм - и расположилась у Марконе на коленях. Ее волосы и костюм производили впечатление слегка помятых. Марконе восседал с расстегнутой до третьей пуговицы рубашкой.
        Да чтоб его, мой расчет времени. Приди я на десять минут позже, и я вломился бы к ним в самый разгар процесса. Это произвело бы куда больше впечатления.
        - Дрезден, - произнес Марконе довольным голосом. Хелен не предпринимала ни малейшей попытки слезть с его коленей. - Приятно видеть вас живым. И чувство юмора у вас, похоже, не изменилось, что неудивительно, поскольку оно у вас, судя по всему, умерло еще в подростковом возрасте. Или покончило с собой вместе с нормами поведения.
        - Ваше одобрение, - отозвался я, - много для меня значит. Я вижу, вы выбрались из Небывальщины.
        - Без особых проблем, - кивнул Марконе. - Пришлось, правда, подстрелить нескольких вампиров - уже на обратном пути. Мне не понравилось, как они пытались совратить моих служащих.
        - Адские погремушки! - вздохнул я. - Вы кого-нибудь из них убили?
        - Зачем? Я только наглядно довел до них свою точку зрения. После этого мы без проблем понимали друг друга - примерно как мы с вами.
        - Насколько я поняла, вы разобрались с убийцами Анны, мистер Дрезден, - заметила Хелен. - С помощью, конечно.
        Марконе улыбнулся мне своей обычной непроницаемой улыбкой.
        - Люди, которые это совершили, никого уже больше не потревожат, - сказал я. - И большая часть тех, кто поощрял их на это, вышли в преждевременную отставку. - Я покосился на Марконе. - С нашей помощью.
        - Но не все? - нахмурилась Хелен.
        - Все, кого мы могли призвать к ответу, - заверил ее Марконе, - ответили. Маловероятно, что мы смогли бы достигнуть большего.
        Что-то дернуло меня за язык.
        - А я предпринимаю шаги, чтобы предупредить или уменьшить возможность подобных ситуаций в будущем. Здесь и где бы то ни было еще.
        Хелен склонила голову набок, обдумывая мои слова. Потом кивнула.
        - Спасибо, - очень тихо произнесла она.
        - Хелен, - сказал Марконе. - Не будете ли вы так добры оставить нас на пару минут?
        - Это ненадолго, - заверил я ее. - Мне здесь не нравится.
        Хелен чуть улыбнулась мне и соскользнула с колен Марконе:
        - Если вам от этого станет легче, мистер Дрезден, могу вам сказать по секрету, что ему ваше присутствие здесь тоже не нравится.
        - Видели бы вы, насколько подлетают страховые взносы после ваших посещений, Дрезден. - Марконе покачал головой. - А меня еще называют вымогателем. Хелен, пришлете к нам Бонни с той папкой?
        - Разумеется.
        Хелен покинула офис. Брюнетка Бонни в своем потрясающем спортивном костюмчике впорхнула в кабинет с картонной папкой в руках, одарила меня белозубой улыбкой с рекламы «Колгейта» и упорхнула обратно. Марконе открыл папку, достал стопку бумаг и принялся просматривать их. Добравшись до последней страницы, он перевернул ее, подвинул ко мне через стол и достал из кармана авторучку:
        - Вот тот контракт, который вы мне прислали. Будьте добры, подпишите.
        Я подошел к столу, взял всю пачку и начал читать с первой страницы. Никогда не стоит подписывать контракт, не прочитав его, даже если вы чародей. Точнее, если вы чародей, это еще важнее. Принято шутить, что, подписывая что-либо, вы отдаете вашу душу или перворожденного наследника. В моем мире такое вполне возможно.
        Марконе, похоже, не возражал против этого. Он сложил пальцы домиком и ждал с терпеливым спокойствием досыта накормленного кота.
        Контракт поручительства за нового участника соглашения был стандартный, и, хотя его перепечатали заново, Марконе не изменил в нем ни слова. Возможно. Я продолжал читать.
        - Значит, это вы предложили Хелен имя Деметра? - поинтересовался я, переворачивая страницу.
        Выражение лица Марконе не изменилось.
        - Да.
        - А что с Персефоной?
        Он уставился на меня.
        - Персефона, - объяснил я. - Дочь Деметры. Ее унес властелин подземного царства.
        Взгляд Марконе сделался ледяным.
        - Он держал ее там, в Гадесе, но Деметра заморозила весь мир до тех пор, пока остальные боги не убедили его вернуть Персефону матери. - Я перевернул еще страницу. - Девушка. Та, что лежит в коме. Которую вы держите в частной больнице и навещаете каждую неделю. Это ведь дочь Хелен, правда? Та, которая случайно угодила под пулю в одной из ваших разборок.
        Марконе не пошевелился.
        - Газеты писали, что она погибла, - сказал я.
        Я прочитал еще несколько страниц, прежде чем Марконе ответил:
        - У Тони Варгасси, моего предшественника, если не ошибаюсь, был сын, Марко. Марко решил, что я начал представлять собой угрозу его положению в организации. Стрелял именно он.
        - Но девушка не умерла.
        Марконе покачал головой:
        - Это поставило Варгасси в щекотливое положение. Если бы девочка пришла в сознание, она могла бы опознать в стрелявшем его сына, и ни один суд присяжных в мире не колебался бы, отправляя за решетку бандита, застрелившего милую маленькую девочку. Но если бы девочка умерла, а Марко опознали, для него это означало бы обвинение в убийстве.
        - А в Иллинойсе убийца несовершеннолетней девочки получает смертельную инъекцию, - кивнул я.
        - Совершенно верно. Коррупция в те годы была чрезвычайно высока…
        Я фыркнул.
        На мгновение на лице Марконе снова мелькнула его легкая улыбка.
        - Прошу прощения. Скажем так: Варгасси бесцеремонно вмешивался в деятельность официальных органов. Он объявил о смерти девочки. Он убедил медицинского эксперта подписать фальшивое заключение, а саму девочку переправил в другую больницу.
        - Ну да, - кивнул я. - Если бы в стрелявшем опознали Марко, Варгасси мог бы продемонстрировать девочку. Смотрите-ка, она вовсе не мертва…
        - Вполне возможно, - согласился Марконе. - И если бы некоторое время все шло спокойно, он мог просто уничтожить все документы.
        - И ее саму, - сказал я.
        - Да.
        - А что случилось со стариком Тони Варгасси? - поинтересовался я.
        Марконе блеснул зубами:
        - Его настоящее местонахождение неизвестно. Равно как и Марко.
        - Когда вы узнали о девушке?
        - Спустя два года, - ответил он. - Все было устроено через подставной фонд. Она могла просто… - Он отвернулся от меня. - Просто лежать там. Анонимно. Никто бы не знал, кто она такая.
        - А Хелен знает? - спросил я.
        Он мотнул головой. Потом помолчал еще немного.
        - Я не могу вернуть Персефону из Гадеса. Смерть дочери почти уничтожила Хелен - и ее мир до сих пор скован льдом. Если она узнает, что ее дочь… просто лежит, не живая и не мертвая… - он покачал головой, - это окончательно добьет ее, Дрезден. А мне бы этого не хотелось.
        - Я обратил внимание, - тихо сказал я, - что большинство юных леди, работающих здесь, - ровесницы ее дочери.
        - Да, - кивнул Марконе.
        - Не могу назвать это здоровым исцелением.
        - Да, - согласился Марконе. - Но это то, что ей нужно.
        Я обдумал это, продолжая читать. Возможно, Хелен имела право знать правду о дочери. Черт, да наверняка имела. Но кем бы ни являлся Марконе, он не дурак. Если он считает, что правда о судьбе дочери сокрушит Хелен, возможно, так оно и есть. Ну да, ей стоит это знать. Но есть ли у меня право принимать такое решение?
        Возможно, нет - даже если бы Марконе не приложил все усилия к тому, чтобы убить меня, попытайся я сделать это. Он вложил в девушку и ее судьбу гораздо больше, чем я.
        Потому что именно эту тайну я увидел, заглянув в душу джентльмена Джонни Марконе много лет назад. Тайну, которая давала ему силу и волю править его преступной империей.
        Он чувствовал себя ответственным за девочку, которая приняла предназначенную для него пулю.
        Он правил чикагским преступным миром безжалостно и эффективно. Он всегда пресекал на корню любые проявления насилия. Несколько человек пострадали в разборках. О виновных в этом гангстерах никто больше не слышал. Я всегда полагал, что Марконе просто хочет выступать в роли предпочтительной альтернативы менее разборчивым конкурентам, которые заняли бы его место, схвати его полиция.
        Я даже не рассматривал такой возможности, что он действительно переживает за боль, причиненную невинным людям.
        Конечно, это не меняло ровным счетом ничего. Он продолжал заправлять бизнесом, который убивал больше людей, чем все шальные пули, вместе взятые. Он был и оставался преступником. Нехорошим парнем.
        Но…
        Он оставался дьяволом, но дьяволом, которого я знаю. И ведь он мог быть куда хуже.
        Я дочитал контракт до последней страницы и обнаружил на ней места для трех подписей. Две подписи уже стояли.
        - Донар Ваддерунг? - спросил я у Марконе.
        - Исполнительный директор «Монок-секьюритис», - ответил тот. - Осло.
        - И Лара Рейт, - пробормотал я.
        - Поставившая свою подпись от имени отца, Белого Короля, правителя Белой Коллегии. - В голосе Марконе прозвучали легкие нотки иронии. Кукольное представление ни в коем случае не обмануло его.
        Я посмотрел на третью, пустую строчку.
        И без лишних слов поставил свою подпись.
        Наш мир неидеален. Но я делаю все, что в моих силах.
        - Гм, - протянул Боб-череп, вглядываясь в мою левую руку. - Это выглядит так, как будто…
        Я сидел у себя в лаборатории, положив руку на стол. Череп обследовал мою ладонь.
        Отметину на ней я носил уже несколько лет - маленький клочок неповрежденной кожи на изуродованной жуткими ожогами ладони. Клочок, в точности воспроизводящий по форме древний знак - имя Ласкиэли.
        Отметина исчезла.
        На ее месте светлело бесформенное пятнышко розовой кожи.
        - Похоже, что знака там больше нет, - сообщил Боб.
        Я вздохнул.
        - Спасибо, Боб, - сказал я. - Всегда приятно выслушать мнение профессионала.
        - Ну а чего ты ожидал? - возразил Боб. Череп повернулся на столе и чуть наклонился, заглядывая мне в лицо. - Гм. И говоришь, ее отражение тебе больше не отвечает?
        - Нет. А она всегда выпрыгивала, стоило мне сказать «оп!».
        - Любопытно, - сказал Боб.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Ну судя по тому, что ты мне рассказывал, психическая атака на твое сознание, блокированная ее отражением, была довольно жесткой.
        Я вздрогнул при одном воспоминании об этом.
        - Угу.
        - И процесс, который она использовала для ускорения твоего мозга и блокирования воздействия извне, тоже носил травматический характер.
        - Верно. Она сказала, что это может привести к повреждению мозга.
        - Так-так, - произнес Боб. - Я думаю, к нему и привело.
        - Чего-о?
        - Видишь, что я имел в виду? - радостно спросил Боб. - Ты уже тупеешь.
        - У Гарри иметь молоток, - сказал я. - Гарри разбивать глупый болтливый черепа.
        Для парня, лишенного ног, Боб сдал назад быстро и даже, я бы сказал, изящно.
        - Полегче, шеф, не возбуждайся. Но про мозговую травму я серьезно.
        Я нахмурился:
        - Будь добр, объясни.
        - Я говорил тебе, что отражение в твоем сознании было вроде как записью настоящей Ласкиэли, так?
        - Угу.
        - И эта запись хранилась у тебя в мозгу, в той его части, которую ты обычно не использовал.
        - Верно.
        - Я думаю, эта часть и травмирована. Вот я смотрю сейчас на тебя, босс, и вижу: вся твоя голова испещрена крошечными отверстиями.
        Я недоуменно моргнул и ощупал голову пальцами:
        - Ничего такого не чувствую.
        - Это потому, что твой мозг не ощущает повреждений. Ему удается чувствовать повреждения остальных частей тела. Но поверь мне, повреждения есть. Мне кажется, они и стерли отражение.
        - Стерли… ты хочешь сказать, как…
        - Убили его, - сказал Боб. - С технической точки зрения его и не существовало - в реальности. Как его записали, так и стерли, и…
        Я нахмурился еще сильнее:
        - И что?
        - И еще… исчезла часть тебя самого.
        - Уверен, что заметил бы это, - хмыкнул я.
        - Часть не тела, - терпеливо, как слабоумному, объяснил Боб, - а твоих жизненных сил. Твоего ци. Твоей души.
        - Подожди-подожди. Часть моей души пропала?
        Боб вздохнул:
        - Люди почему-то очень возбуждаются, когда слышат это слово. Та часть тебя, которая менее материальна, но от этого не менее существенна. Называй ее как хочешь. Так вот, ее части недостает, и совершенно не обязательно ударяться в панику по этому поводу.
        - Часть моей души пропала и мне не стоит из-за этого волноваться? - возмутился я.
        - Такое случается сплошь и рядом, - утешил меня Боб. - Скажем, ты поделился частью своей души со Сьюзен, а она с тобой. Именно это защитило тебя от Лары Рейт. Вы с Мёрфи тоже, сдается мне, недавно обменялись, - должно быть, ты добился-таки от нее объятия или чего-то в этом роде. Право же, Гарри, тебе давно пора трахнуть ее и покончить с…
        Я сунул руку под рабочий стол, взял молоток и многозначительно посмотрел на Боба.
        - Гм… да, - спохватился он. - Так, о чем это мы… Э-э, твоя душа. Ты все время отдаешь немножко себя. Все это делают. Магия тоже забирает некоторое ее количество. Она отрастает заново. Расслабься, босс.
        - Если в этом нет ничего особенного, - спросил я, - тогда что в этом интересного?
        - О, ну да, - ответил Боб. - Пойми, это ведь все энергия. И я задаюсь вопросом, что, возможно… возможно… подумай, Гарри. В тебе имелось некоторое, очень небольшое количество энергии Ласкиэли, поддерживавшее ее отражение, открывавшее тебе доступ к Адскому Огню. Теперь этого нет, но, пока оно было, отражение использовало часть энергии, чтобы действовать вопреки источнику этого отражения.
        - Значит, оно питалось моей душой? Словно я батарейка какая или аккумулятор?
        - Эй! - одернул меня Боб. - Не строй из себя невинно оскорбленного. Ты сам дал это ей. Ты поощрял ее делать свой собственный выбор, бунтовать, проявлять свободную волю. - Боб покачал верхней частью черепа. - Ужасная это штука - свобода воли, поверь мне, Гарри. Я рад, что у меня ее нет. Фу, нет, спасибо, не надо. Но ей ты немного дал. Ты дал ей имя. Воля приходит с этим.
        С полминуты я молчал.
        - И она использовала волю, чтобы убить себя, - произнес я наконец.
        - Вроде того, - согласился Боб. - Она вычислила, какой части мозга достанется больше всего. Она приняла на себя психическую пулю, предназначавшуюся тебе. Я думаю, это практически то же самое, что выбрать смерть.
        - Нет, не то же самое, - тихо возразил я. - Она выбрала не смерть. Она выбрала свободу.
        - Может, поэтому это и называется свободой воли, - заметил Боб. - Эй, скажи мне, что ты, по крайней мере, прокатился на пони, прежде чем цирк уехал. Я хочу сказать, она ведь могла заставить тебя увидеть и чувствовать почти все что угодно, и… - Боб осекся, и огоньки в его глазницах мигнули. - Эй, Гарри. Ты что, плачешь?
        - Нет, - отрезал я и поднялся по лестнице из лаборатории.
        В доме было… пусто как-то.
        Я взял гитару, сел на диван и попытался привести в порядок мысли. Это давалось нелегко. Я испытывал все разновидности гнева, смятения и печали. Я продолжал убеждать себя в том, что это все эмоциональные последствия психического нападения Мальвора, но одно дело твердить это себе снова и снова, а совсем другое - сидеть и ощущать себя ужасно.
        Я тронул струны и начал играть.
        Великолепно.
        Не то чтобы идеально - идеально играет компьютер. И пьесу я выбрал не особенно сложную. Мои пальцы не обрели вдруг особой ловкости - но музыка ожила. Мои руки прикасались к струнам уверенно и чутко, как случалось лишь в периоды вдохновения, продолжавшиеся, как правило, не дольше нескольких секунд. Я сыграл вторую пьесу, потом третью, и каждый раз в нужном ритме; я пробовал новые нюансы, варианты аккордов, придававших простым мелодиям глубину и цвет - красивую грусть минорным, мощь мажорным, акценты и чувственность, которые я всегда слышал в уме, но не мог отразить в жизни. Словно кто-то отворил дверцу у меня в голове. Или помогал мне.
        Я услышал тихий, очень тихий шепот, похожий на эхо голоса Лаш:
        Все, что в моих силах, хозяин дорогой.
        Я поиграл еще немного, прежде чем осторожно отставил гитару в сторону.
        Потом встал, позвонил отцу Фортхиллу и попросил его приехать и забрать почернелый динарий, как только я выкопаю его из-под своего подвала.
        Я засек Томаса у его дома и, держась в отдалении, проследил его путь по городу. Он направился по Эль в сторону Петли, потом свернул на параллельные улицы. Он казался бледнее и напряженнее обычного. Он потратил чертову уйму энергии, сражаясь с вурдалаками, и я знал, что ему необходимо кормиться - возможно, с опасностью для кого-то, - чтобы восстановить утерянное.
        Я позвонил ему на следующий же день после битвы и попытался поговорить с ним, но он отвечал сдержанно, отстраненно. Я сказал ему, что беспокоюсь о нем, утратившем столько энергии. Он повесил трубку. Два следующих звонка он обрубал, едва сняв трубку.
        Поэтому, раз я такой смышленый и чувствительный тип, щадящий чувства брата, я двигался за ним хвостом, пытаясь выяснить, какого черта он избегает разговоров со мной. Что ж, если ему так трудно сказать, узнаю обо всем самостоятельно. Я же сказал: я чувствительный. И внимательный. И возможно, немного упрямый.
        Томас не слишком скрывался. Я ожидал, что он станет перемещаться по городу, как осторожный кот по спинкам кресел-качалок, но он просто дефилировал вперед, чертовски стильный в темных брюках и свободной малиновой рубахе, сунув руки в карманы, а лицо его по большей части скрывала шевелюра.
        Даже так он привлекал к себе женские взгляды. Он напоминал ходячую рекламу одеколона - с той лишь разницей, что даже молча и не двигаясь он заставлял женщин оглядываться на него через плечо и будто невзначай поправлять прическу.
        В конце концов он дошагал до Парк-Тауэр и зашел в модный салон-кофейню под названием «Кубок прически». Я покосился на часы и прикинул: а не последовать ли мне за ним. В окно я разглядел несколько человек, сидевших за стойкой в кафе. Пара довольно симпатичных девушек раскладывала что-то на прилавке, но ничего больше не было видно.
        Я обнаружил точку, откуда просматривалась дверь, встал там и сделал вид, что меня нет, - это проще, чем можно подумать, даже если рост у вас как у меня. Чуть позже в «Кубок» явились две женщины, чьи волосы и ногти которых беззвучно кричали о кропотливой работе косметолога. Салон открылся через несколько минут после того, как туда вошел Томас, и в нем сразу же закипела жизнь. Основную клиентуру составляли явно состоятельные, ужасно привлекательные и по большей части молодые женщины.
        Это поставило меня перед дилеммой. С одной стороны, я не хотел, чтобы кто-либо пострадал из-за того, что мой брат потерял ради меня столько сил. С другой - мне не слишком улыбалось войти и застать брата, царящего над толпой готовых молиться на него женщин, словно какой-нибудь темный бог похоти и тени.
        Я пожевал губу и в конце концов решил зайти. Если Томас… если он превратился в такого же монстра, как остальные члены его милой семейки, я должен был хотя бы попытаться вразумить его, чтобы он немного одумался. Или хлопнуть по мозгам. Как получится.
        Я толкнул дверь в «Кубок», и мне в нос немедленно ударил восхитительный аромат кофе. Внутри громко играла какая-то техно-музыка, настраивающая на бездумно-позитивный лад. В первом зале располагались кофейный бар, несколько столиков и маленький подиум рядом с тяжелым занавесом. Стоило мне войти, как одна из юных дам покинула стойку бара и, приблизившись, одарила меня искристой, с большим содержанием кофеина улыбкой.
        - Привет! - произнесла она. - Вы записаны на сегодня?
        - Нет, - ответил я, косясь на занавес. - Эм… мне только поговорить кое с кем надо. Секундочку.
        - Сэр, - запротестовала она и попыталась заступить мне дорогу.
        Мои ноги длиннее. Я улыбнулся ей в ответ и, опередив ее на пару шагов, отдернул занавес в сторону.
        Техно-музыка сделалась немного громче. Задняя комната заведения пахла так, как обычно пахнет в салонах красоты - разнообразной химией. Дюжина парикмахерских кресел, занятых все до единого, выстроилась вдоль боковых стен; у дальней стены на невысоком подиуме располагалось еще одно парикмахерское кресло, больше и разнообразно оснащенное. У основания подиума стояло кресло для педикюра, и молодая женщина в грязевой маске, с огуречными кружками на глазах как раз подвергалась этой процедуре. Выражения лица ее я, разумеется, не видел, но поза ее выражала расслабленное наслаждение. С противоположной стороны под феном сидела другая молодая женщина и, явно пребывая в блаженной неге, какая нередко охватывает после удачной и приятной стрижки, читала журнал. И наконец, еще одна женщина в главном, люксовом кресле с видом такого же блаженства запрокинула голову назад, пока ей мыли волосы.
        Волосы ей мыл Томас.
        Он по-приятельски болтал с ней за работой, и она легко смеялась, когда я вошел. Он, пригнувшись, прошептал ей что-то на ухо, и, хотя я не смог разобрать ни слова, тон его не оставлял ни малейших сомнений в том, что разговор велся «между нами, девочками», и она рассмеялась еще раз.
        Томас со смехом шагнул к столику с… инструментами для укладки, наверное. Он вернулся к ней с полотенцем и - ей-богу, не вру! - дюжиной зажатых в губах шпилек. Он еще раз прополоскал ей волосы и принялся закалывать их.
        - Сэр! - еще раз возмущенно окликнула меня девица из бара, ворвавшаяся следом за мной.
        Все замерли и уставились на меня. Даже женщина с огурцами на глазах сняла один, чтобы посмотреть.
        Томас застыл как вкопанный. Глаза его сделались большими, как дамские зеркальца. Он поперхнулся, и шпильки выпали у него изо рта.
        Женщины переводили взгляды с меня на него и обратно, возбужденно перешептываясь.
        - Ты надо мной издеваешься, - сказал я.
        - О-оф! - произнес Томас. - Ар-ри.
        Одна из стилисток - назвать ее «парикмахершей» у меня язык не поворачивается - оглядела нас обоих с ног до головы.
        - Томас, - проговорила она, произнося это как «Тоу-мосс». - Кто этот твой дружок?
        Дружок. Ой-вэй! Я потер переносицу. Наверное, от этого мне никак не отделаться, доживи я хоть до пятисот лет.
        Мы с Томасом присели за столик в кофейне.
        - Это? - спросил я у него без предисловий. - Это и есть твоя таинственная работа? Это и есть твоя денежная афера?
        - Сначала я ходил на курсы стилистов и косметологов, - ответил Томас. Говорил он с таким французским акцентом, что английский угадывался с трудом. - А ночью подрабатывал охранником на складе, чтобы платить за обучение.
        Я снова потер переносицу.
        - А потом… это? Я тут, понимаешь, уверен, что у тебя команда личных невольниц, что ты работаешь, например, наемным убийцей или кем-то в этом роде, а ты… волосы моешь?
        Мне стоило больших усилий не повышать голоса, но я старался. Слишком много ушей было в этом маленьком помещении.
        Томас вздохнул:
        - Ну… Да. Мою, стригу, укладываю, крашу. Я все умею, детка.
        - Еще бы… - Тут до меня дошло. - Так вот как ты кормишься, - сказал я. - Я думал, для этого требуется…
        - Секс? - спросил Томас и покачал головой. - Интимность. Доверие. И поверь, по сравнению с сексом мытье или укладка женских волос - почти такое же интимное действие, какое только возможно.
        - Ты все еще кормишься на них, - заметил я.
        - Это не совсем то же самое, Гарри. Это не так опасно - я словно бы пригубливаю капельку, а не откусываю кусок. Я не могу съесть слишком много или слишком быстро. Но я здесь целый день, и… - Он поежился. - В сумме хватает. - Он открыл глаза и встретился со мной взглядом. - И здесь у меня нет шанса сорваться и утратить контроль над собой. Им ничего не угрожает. - Он дернул плечом. - Им это просто нравится.
        На моих глазах женщина, которая сидела под феном, вышла, улыбнулась Томасу и взяла чашечку кофе у стойки. Она производила впечатление… да, вполне здоровой. Уверенной в себе. Ощущающей себя красивой и сексуально привлекательной. В общем, наблюдать за тем, как она двигается, просто доставляло удовольствие.
        Томас смотрел ей вслед с гордостью творца. Или обладателя.
        - Им это очень даже нравится. - Он улыбнулся одной из этих своих быстрых ослепительных улыбок. - И думаю, куче мужей и приятелей это тоже нравится.
        - Но у них, наверное, вырабатывается зависимость?
        Он снова пожал плечами:
        - У некоторых, возможно, да. Я стараюсь не концентрироваться на ком-то, моя клиентура широка. Конечно, это не идеальное решение…
        - Но другого у тебя пока нет, - договорил я и нахмурился. - А что случается, если ты моешь кому-нибудь волосы, а она влюблена? Защищена?
        - Настоящая любовь встречается не так часто, как тебе кажется, - ответил Томас. - Особенно в среде людей достаточно богатых, чтобы они могли позволить себе меня, и достаточно поверхностных, чтобы считать, что они тратят свои деньги с толком.
        - Но если встретится? - настаивал я.
        - Что ж, тогда она просто уйдет с чистой головой. Две подряд не случаются. Я знаю, что делаю.
        Я тряхнул головой:
        - Все это время, и… - Я отхлебнул кофе из чашечки. Потрясающий кофе. Насыщенный, терпкий и в меру сладкий. И стоил, поди, дороже целого обеда в «Макдоналдсе». - Они все думают, что я твой любовник, верно?
        - Это же модный салон высшего класса, Гарри. Никто не ожидает от работающего здесь мужчины нормальной ориентации.
        - Ну-ну. А акцент… Тоу-мосс?
        Он улыбнулся:
        - Стилисту-американцу столько денег платить не будут. Увольте. - Он пожал плечами. - Это вздор и предрассудки, но это так. - Он подозрительно огляделся по сторонам и понизил голос, разом заговорив на нормальном английском: - Послушай. Я понимаю, что прошу о многом…
        Мне стоило больших усилий не расхохотаться, но я все же ухитрился серьезно посмотреть на него и вздохнуть:
        - Твоя тайна умрет вместе со мной.
        Он с облегчением перевел дух:
        - Мерси.
        - Эй, - вспомнил я. - Можешь заскочить ко мне сегодня после работы? Я тут затеваю кое-что, что могло бы помочь людям, если кто-нибудь попытается провернуть то же, что эти хмыри из Белой Коллегии. Мне подумалось, ты бы не отказался поучаствовать.
        - Гм… ну да. Можно поговорить.
        Я сделал еще глоток кофе.
        - Может, и Жюстина могла бы поучаствовать. Кстати, это, возможно, способ вытащить ее оттуда, если ты хочешь этого.
        - Ты смеешься? - нахмурился Томас. - Она целый год потратила на то, чтобы пробиться ближе к Ларе.
        Я удивленно уставился на него:
        - Адские погремушки, то-то мне показалось, что она вела себя немного странно. Вышла словно не в себе, как остальные девицы-невольницы, но пару раз, когда ее никто, кроме меня, не видел, сбрасывала маску. Я приписал это ее… ну… болезни.
        Он сделал отрицательный жест:
        - Она добывала для меня информацию. Пока ничего особенно существенного, кстати.
        - А Лара не догадывается?
        Томас снова сделал знак отрицания:
        - Эта мысль ей пока даже в голову не приходила. В Ларином представлении Жюстина всего лишь еще одна беспомощная телочка. - Он поднял взгляд. - Я ведь обсудил это с ней. Она хочет остаться. Она Ларина личная помощница, а это место серьезное.
        Я медленно выдохнул. Черт подери! Если Жюстина останется на своем месте и если она готова делиться тем, что ей известно… информация, добытая на таком уровне, способна изменить ход войны. Ведь даже если предложенные Белой Коллегией мирные переговоры начнутся, это будет означать всего лишь смену стратегии. Вампиры так просто не сдадутся.
        - Опасно, - тихо заметил я.
        - Она хочет заниматься этим, - сказал он.
        Я покачал головой:
        - Я так понимаю, ты общался с Ларой?
        - Еще бы! - ухмыльнулся Томас. - С учетом проявленного мною героизма, - он хитро подмигнул, - при защите Белого Короля от заговорщиков я теперь снова в милости у Коллегии. Непутевого блудного сына снова принимают с распростертыми объятиями.
        - Правда?
        - Ну, - поправился Томас, - морщась и воротя нос при этом. Лара чертовски злится из-за Провала.
        - Думаю, бомбы не пошли ему на пользу.
        Томас блеснул зубами:
        - Вся эта чертова пещера обвалилась. Огромная яма на поверхности, весь водопровод в поместье полетел к чертям собачьим, а у замка фундамент потрескался. Починить все это обойдется в состояние.
        - Бедная Лара, - хмыкнул я. - Куда ей теперь девать трупы?
        Он рассмеялся:
        - Приятно видеть ее раздосадованной. У нее обычно такой самоуверенный вид.
        - У меня особый талант.
        Он кивнул:
        - В этом тебе не откажешь.
        Мы посидели несколько минут молча.
        - Томас, - произнес я наконец, мотнув головой в сторону салона. - Почему ты не сказал мне об этом?
        Он пожал плечами и отвернулся.
        - Сначала? Потому что это было унизительно. Я имею в виду… работать по ночам, чтобы пройти обучение. Жить отдельно, выставляя себя… - Он махнул рукой. - Мне казалось… даже не знаю. Сначала я думал, ты не одобришь, или… смеяться надо мной будешь, или что-то в этом роде.
        Я сохранял невозмутимое выражение лица:
        - Нет. Ни за что.
        - А потом… ладно. Я ведь утаивал от тебя. Я не хотел, чтобы тебе показалось, будто я не доверяю тебе.
        - Другими словами, ты мне не доверял. Не верил, что я пойму.
        Его щеки чуть заметно порозовели, и он опустил взгляд:
        - Гм. Пожалуй, так. Угу. Прости.
        - Не бери в голову.
        Он закрыл глаза и кивнул:
        - Спасибо, Гарри.
        Я на секунду положил руку ему на плечо, затем убрал. Что тут еще скажешь?
        Томас подозрительно покосился на меня:
        - Теперь ты будешь смеяться надо мной.
        - Могу подождать, пока ты отвернешься, если хочешь.
        Он снова ухмыльнулся мне:
        - Да ладно. Мне на это вроде как наплевать, с тех пор как я начал питаться регулярно. Все-таки приятно больше не голодать. Смейся на здоровье.
        Я еще раз огляделся по сторонам. Девицы из кофейни шушукались между собой, явно наблюдая за нами, если судить по их взглядам исподтишка и хитрым мордашкам.
        Я ничего не мог с собой поделать. Просто расхохотался, и это было здорово.
        notes
        Примечания
        1
        Не за что (исп.).
        2
        Бог в помощь (исп.).
        3
        Господи… (исп.).
        4
        Пустяки (исп.).
        5
        Матерь Божья! (исп.)