Перепутанные провода Альфред Бестер


        #

        Бестер Альфред
        Перепутанные провода


        Альфред Бестер
        Перепутанные провода
        Я расскажу эту историю без утайки, в точности так, как все произошло, потому что все мы, мужчины, небезгрешны в таких делах. Хотя я счастлив в браке и по-прежнему люблю жену, временами я влюбляюсь в незнакомых женщин. Я останавливаюсь перед красным светофором, бросаю взгляд на девушку в остановившемся; рядом такси - и готово, влюбился. Я еду в лифте и пленяюсь юной машинисткой, которая поднимается вместе со мной, держа в руке стопку фирменных бланков. На десятом этаже она выходит и вместе с бланками уносит мое сердце. Помню, как однажды в автобусе я влюбился в красотку, словно сошедшую с обложки модного журнала. В руках у нее было неотправленное письмо, и я украдкой старался прочесть адрес.
        А какой соблазн случайные звонки по телефону! Раздается звонок, вы снимаете трубку, и женский голос говорит:
        - Попросите, пожалуйста, Дэвида.
        В доме нет никаких Дэвидов, и голос явно незнакомый, но такой волнующий и милый. За две секунды я успеваю насочинять, как я назначаю этой девушке свидание, встречаюсь с ней, закручиваю роман, бросаю жену и оказываюсь на Капри, где мы упиваемся греховным счастьем. После этого я говорю:
        - А какой номер вы набрали?
        Когда я вешаю трубку, мне стыдно взглянуть на жену, я чувствую себя изменником.
        Звонок, который раздался в моей конторе на Мэдисон 509, вовлек меня именно в такую ловушку. Мои служащие - бухгалтерша и секретарша - ушли обедать, и я сам снял трубку стоявшего на моем столе телефона. Чей-то милый голосок с неимоверной быстротой затараторил:
        - Здравствуй, Дженет. Дженет, милая, ты знаешь, я нашла работу. Такая чудная контора, сразу за углом на Пятой авеню, там, где старое здание Тиффани. Работать буду с девяти до четырех. У меня свой стол в маленькой комнатке с окошком, и представляешь, она целиком в моем распоряжении, я...
        - Простите, - сказал я, после того, как вволю нафантазировался. - Какой номер вы набрали?
        - Господи боже! Ну, конечно, не ваш!
        - Боюсь, что все-таки мой.
        - В таком случае простите, что побеспокоила.
        - Ну что вы! Поздравляю с новой работой.
        Она засмеялась.
        - Большое спасибо.
        Послышались гудки. У моей незнакомки был такой чудный голосок, что я решил отправиться с ней на Таити, а не на Капри. Тут опять зазвонил телефон. И снова тот же голосок:
        - Дженет, милая, это Пэтси. Представляешь, только что звонила тебе, а попала совсем не туда. И вдруг ужасно романтичный голос...
        - Благодарю вас, Пэтси. Вы опять попали не туда.
        - Господи! Снова вы?
        - Угу.
        - Это ведь Прескотт 9-32-32?
        - Ничего похожего. Это Плаза 6-50-00.
        - Просто не представляю, как я могла набрать такой номер. Видно, я совсем поглупела от радости.
        - Скорее, просто разволновались.
        - Пожалуйста, простите.
        - С удовольствием, - ответил я. - У вас, по-моему, тоже очень романтичный голос, Пэтси.
        На этом разговор закончился, и я отправился обедать, повторяя в уме номер: Прескотт 9-32-32... Вот позвоню, попрошу Дженет и скажу ей... что я ей скажу? Об этом я не имел понятия. Я знал лишь, что ничего подобного не сделаю, и все же ходил в каком-то радужном тумане. Только вернувшись в контору, я стряхнул наваждение. Надо было заняться делами.
        Подозреваю все же, что совесть у меня была нечиста: жене я ничего не рассказал.
        До того как выйти за меня замуж, моя жена служила у меня в конторе, и до сих пор я рассказываю ей все наши новости. Так было и в этот раз, но о звонке Пэтси я умолчал. Как-то, знаете, неловко.
        До того неловко, что на следующий день я отправился в контору раньше обычного, надеясь утихомирить укоры совести сверхурочной работой. Никто из моих девушек еще не пришел, и отвечать на звонки должен был я сам. Примерно в полдевятого зазвенел телефон, и я снял трубку.
        - Плаза 6-50-00, - сказал я.
        Последовало мертвое молчание, которое меня взбесило. Я лютой ненавистью ненавижу растяп-телефонисток, принимающих по нескольку вызовов сразу и заставляющих абонентов ждать, пока их соизволят соединить.
        - Эй, девушка, черт вас возьми! - сказал я. - Надеюсь, вы меня слышите. Сделайте одолжение, впредь не трезвоньте до того, как сможете соединить меня с тем, кто звонит. Что я вам, мальчик?
        И в тот самый миг, когда я собирался шмякнуть трубку, испуганный голосок сказал:
        - Простите.
        - Пэтси? Снова вы?
        - Да, я, - ответила она.
        Сердце у меня екнуло: я понял, понял, что этот звонок уже не мог быть случайным. Она запомнила мой номер. Ей захотелось еще раз поговорить со мной.
        - Доброе утро, Пэтси, - сказал я.
        - Какой вы сердитый!
        - Боюсь, что я вам нагрубил.
        - Нет, нет. Виновата я сама. Все время вас беспокою... Не знаю, почему так получается, но всякий раз, когда я звоню Джен, я попадаю к вам. Наверно, наши провода где-то пересекаются.
        - В самом деле? Очень жаль. А я надеялся, что вам захотелось услышать мой романтичный голос.
        Она рассмеялась.
        - Ну, не такой уж он романтичный.
        - Я с вами грубо говорил. Мне бы очень хотелось как-то загладить свою вину. Вы позволите угостить вас сегодня обедом?
        - Спасибо, нет.
        - А с какого числа вы приступаете к работе?
        - Уже с сегодняшнего. До свидания.
        - Желаю вам успеха, Пэтси. После обеда позвоните Джен и расскажите мне, как вам работается.
        Я повесил трубку, не совсем уверенный, пришел ли я так рано движимый трудовым энтузиазмом или в надежде на этот звонок. Второе, если уж говорить честно, представлялось мне более правдоподобным. Человек, вступивший на скользкую стезю обмана, внушает подозрения даже самому себе. Словом, я был настолько собой недоволен, что вконец заездил своих помощниц.
        Вернувшись после обеда, я спросил у секретарши, звонил ли кто-нибудь.
        - Только из бюро ремонта телефонов, - ответила она. - Какие-то неполадки на линии.
        Значит, и сегодня утром Пэтси звонила случайно, подумал я, а не потому, что ей хотелось поговорить со мной.
        Я отпустил обеих девушек домой в четыре - в виде компенсации за утренние придирки (во всяком случае, себе я объяснил это так). С четырех до половины шестого я слонялся по конторе, ожидая звонка Пэтси, и до того размечтался, что самому стало стыдно.
        Отхлебнув малость из последней бутылки, которая оставалась после встречи рождества у нас в конторе, я хлопнул в сердцах дверью и пошел к лифту. В тот момент, когда я нажимал на кнопку, я услышал, что в конторе звонит телефон. Я как сумасшедший бросился назад (ключ от двери был еще у меня в руках) и схватил трубку, чувствуя себя последним идиотом. Я попытался замаскировать свое волнение шуткой.
        - Прескотт 9-32-32, - запыхавшись, произнес я.
        - Извините, - сказал голос моей жены. - Я не туда попала.
        Что я мог ответить? Пришлось прикусить язык. Я стал ждать ее вторичного звонка, обдумывая, каким голосом мне говорить, чтобы она не догадалась, что за минуту до этого уже разговаривала со мной. Я решил держать трубку как можно дальше ото рта, и когда телефон зазвонил, осторожно снял трубку и, отставив руку, стал отдавать энергичные приказы отсутствующим подчиненным; затем, поднеся трубку ко рту, небрежно произнес:
        - Алло.
        - Господи, до чего же вы важный! Прямо генерал.
        - Пэтси?! - Сердце гулко ударило в моей груди.
        - Боюсь, что так.
        - Кому же вы звоните: мне или Джен?
        - Разумеется, Джен. С этими проводами какой-то кошмар творится. Мы уже звонили в бюро ремонта.
        - Знаю. Как вам работаете я на новом месте?
        - Ничего... По-моему, ничего. Шеф рычит совсем как вы. Я его боюсь.
        - И напрасно. Поверьте моему опыту, Пэтси. Когда кто-то очень уж орет, знайте, что он чувствует себя неуверенно.
        - Я что-то не поняла.
        - Допустим, ваш начальник занимает слишком высокий пост и сам понимает, что не тянет. Вот он и строит из себя важную птицу.
        - По-моему, это не так.
        - А может быть, вы ему нравитесь, и он боится, как бы это не отразилось на служебных делах. Он, может быть, покрикивает на вас просто для того, чтобы не быть слишком любезным.
        - Сомневаюсь.
        - Почему? Разве вы непривлекательны?
        - Об этом не меня нужно спрашивать.
        - У вас приятный голос.
        - Благодарю вас, сэр.
        - Пэтси, - сказал я. - Я мог бы дать вам немало полезных и мудрых советов. Ясно, что сам Александер Грэм Белл сулил нам встретиться. Чего же ради мы противимся судьбе? Пообедаем завтра вместе.
        - Боюсь, мне не удастся...
        - Вы условились обедать с Дженет?
        - Да.
        - Значит, вам нужно обедать со мной. Я все равно выполняю половину обязанностей Дженет: отвечаю вместо нее на телефонные звонки. А где награда? Жалоба телефонному инспектору? Разве это справедливо, Пэтси? Мы с вами съедим хотя бы полобеда, а остальное вы завернете и отнесете Дженет.
        Пэтси засмеялась. Чудесный был у нее смех.
        - Я вижу, вы умеете подъехать к девушке. Как ваше имя?
        - Говард.
        - Говард - а как дальше?
        - Я хотел задать вам тот же вопрос. Пэтси, а дальше?
        - Ко я первая спросила.
        - Я предпочитаю действовать наверняка. Либо я представлюсь вам, когда мы встретимся, либо останусь анонимом.
        - Ну хорошо, - ответила она. - Мой перерыв с часу до двух. Где мы встретимся?
        - На Рокфеллер Плаза. Третий флагшток слева.
        - Как величественно!
        - Вы запомните? Третий слева.
        - Да, запомню.
        - Значит, завтра в час?
        - Завтра в час, - сказала Пэтси.
        - Вы меня легко узнаете: у меня в носу серьга. Ведь я дикарь, у меня нет фамилии.
        Мы рассмеялись, и разговор был закончен. Я не мешкая выкатился из конторы, чтобы меня не застиг звонок жены. Совесть покалывала меня и в этот вечер, но я кипел от возбуждения. Еле уснул. На следующий день ровно в час я ждал у третьего флагштока слева на Рокфеллер Плаза, приготовляя в уме искрометный диалог и одновременно стараясь выглядеть как можно импозантнее. Я полагал, что Пэтси, прежде чем подойти, непременно оглядит меня украдкой.
        Пытаясь угадать, которая из них Пэтси, я внимательно рассматривал всех проходивших мимо девиц. Нигде на свете нет такого множества красивых женщин, как на Рокфеллер Плаза в обеденный час. Их здесь сотни. Я придумал целую обойму острот. А Пэтси все не шла. В половине второго я понял, что не выдержал экзамена. Она, конечно, заглянула на Рокфеллер Плаза и, увидев меня, решила, что продолжать со мной знакомство не стоит. Никогда в жизни не был я так унижен и зол.
        В конце дня моя бухгалтерша отказалась от места, и, говоря по совести, я не могу ее винить. Ни одна уважающая себя девушка не стала бы терпеть такого обращения. Я задержался, чтобы позвонить в бюро по найму с просьбой прислать новую бухгалтершу, и лаялся с ними добрых полчаса. В шесть зазвонил телефон. Это была Пэтси.
        - Кому вы звоните: мне или Джен? - сердито спросил я.
        - Вам, - ответила она ничуть не менее сердито.
        - Плаза 6-50-00?
        - Нет. Такого номера не существует, и вы отлично это знаете. Я позвонила Джен, надеясь, что пересекающиеся провода снова соединят меня с вами.
        - Как прикажете понять ваши слова о том, что моего номера не существует?
        - Уж не знаю, что за странная у вас манера шутить, мистер Дикарь, но, по-моему, это просто подлость... Продержали меня целый час на площади, а сами не пришли. Как вам не совестно!
        - Вы меня ждали целый час? Неправда. Вас там не было.
        - Нет, я была, и вы меня обманули, как дуру.
        - Пэтси, это невозможно. Я вас прождал до половины второго. Когда вы пришли?
        - Ровно в час.
        - Значит, произошла какая-то ужасная ошибка. Вы точно все запомнили? Третий флагшток слева?
        - Да. Третий слева.
        - Может быть, мы с вами перепутали эти флагштоки? Вы не представляете себе, Пэтси, милая, как я расстроен.
        - Я вам не верю.
        - Как мне вас убедить? Я ведь и сам решил, что вы меня одурачили. Я весь день так бесновался, что в конце концов от меня ушла бухгалтерша. Вы, случайно, не бухгалтер?
        - Нет. Кроме того, у меня есть работа.
        - Пэтси, я прошу вас, пообедайте завтра со мной, только на этот раз условимся так, чтоб ничего не перепутать.
        - Право не знаю, есть ли у меня желание...
        - Ну, пожалуйста, Пэтси. Кстати, объясните, отчего вы вдруг решили, что номера Плаза 6-50-00 не существует? Что за чушь!
        - Я совершенно точно знаю, что его не существует.
        - Как же я с вами говорю? По игрушечному телефону?
        Она засмеялась. - Скажите мне ваш номер, Пэтси.
        - Э, нет. С номерами будет то же, что с фамилиями; я не скажу вам своего, покуда не узнаю ваш.
        - Но вы же знаете мой номер.
        - Нет, не знаю. Я пробовала к вам сегодня дозвониться, и телефонистка сказала, что даже коммутатора такого нет. Она...
        - Она сошла с ума. Мы все это обсудим завтра. Значит, снова в час?
        - Но никаких флагштоков.
        - Хорошо. Вы, помнится, когда-то говорили Джен, что ваша контора сразу за углом от старого здания Тиффани?
        - Да.
        - На Пятой авеню?
        - Ну да.
        - Так вот, я буду ждать вас завтра ровно в час там на углу.
        - И не советую вам меня подводить.
        - Пэтси...
        - Что, Говард?
        - Вы даже еще милее, когда сердитесь.
        На следующий день лил проливной дождь. Я добрался до юго-восточного угла Тридцать седьмой и Пятой, где возвышается старое здание Тиффани, и проторчал под дождем добрый час - до без четверти второго. Пэтси снова не явилась. У меня не укладывалось в голове, как могла эта девчонка так ловко водить меня за нос. Потом я вспомнил ее нежный голосок и милую манеру выговаривать слова, и у меня мелькнула слабая надежда, что она побоялась выйти на улицу из-за дождя. Может быть, она даже звонила мне, чтобы предупредить, но не застала.
        Поймав такси, я вернулся в контору и с порога, не раздеваясь, спросил не звонил ли кто в мое отсутствие? Мне не звонили. Расстроенный и возмущенный, я спустился вниз и зашел в бар на углу Мэдисон Авеню. Заказал себе виски, чтобы согреться после дождя, пил, строил догадки, предавался неопределенным мечтам и через каждый час звонил в контору. Один раз какой-то бес толкнул меня, и я набрал Прескотт 9-32-32: хотел поговорить хоть с Дженет. Но тотчас услышал голос телефонистки:
        - Назовите, пожалуйста, номер, по которому вы звоните.
        - Прескотт 9-32-32.
        - Прошу прощения, У нас не зарегистрирован такой индекс. Будьте добры, еще раз сверьтесь с вашим справочником.
        Ну что ж, поделом мне. Я повесил трубку, заказал еще порцию виски, потом еще, потом вдруг оказалось, что уже половина шестого, и, прежде чем отправиться домой, я решил в последний раз звякнуть в контору. Набрал свой номер. Раздался щелчок, и мне ответил голос Пэтси. Я сразу его узнал!
        - Пэтси?..
        - Кто это говорит?
        - Говард. Для чего вы забрались ко мне в контору?
        - Я у себя дома. Как вы узнали мой номер?
        - Сам не знаю. Я звонил к себе в контору, а попал к вам. Наверно, наши провода барахлят в обе стороны.
        - У меня нет охоты с вами разговаривать.
        - Еще бы, вам стыдно разговаривать со мной.
        - Что вы имеете в виду?
        - Послушайте, Пэтси. Вы безобразно со мной поступили. Если вам хотелось отомстить, вы могли хотя бы...
        - Как я с вами поступила? Да это же вы обманули меня.
        - О-о, бога ради, давайте уж хоть сейчас обойдемся без этих шуток. Если я вам неинтересен, куда порядочней сказать мне правду. Я вымок до нитки на этом проклятом углу. Мой костюм до сих пор не просох.
        - Как это вымокли до нитки? Почему?
        - Да очень просто! Под дождем! - рявкнул я. - Что в этом удивительного?
        - Под каким дождем? - изумленно спросила Пэтси.
        - Бросьте дурачиться. Под тем самым дождем, который льет весь день. Он и сейчас хлещет.
        - Мне кажется, вы сошли с ума, - испуганно сказала Пэтси. - Сегодня ясный, совершенно безоблачный день, и солнце светит с самого утра.
        - Здесь в городе?
        - Конечно.
        - И вы видите безоблачное небо из окна своей квартиры?
        - Да, разумеется.
        - Солнце светило весь день на Тридцать седьмой и на Пятой?
        - На какой это Тридцать седьмой и Пятой?
        - На тех самых, что пересекаются у старого здания Тиффани, - сказал я раздраженно. - Вы ведь около него работаете, сразу за углом.
        - Вы меня пугаете, - сказала Пэтси шепотом. - Нам... давайте лучше кончим этот разговор.
        - Почему? Что вам еще не слава богу?
        - Так ведь старое здание Тиффани - на Пятьдесят седьмой и Пятой.
        - Здравствуйте! Там новое.
        - Да нет же, старое. Вы разве забыли, что в сорок пятом году им пришлось переехать на новое место?
        - На новое место?
        - Конечно. Из-за радиации дом нельзя было отстроить на прежнем месте.
        - Из-за какой еще радиации? Что вы тут мне...
        - Там ведь упала бомба.
        Я почувствовал, что по моей спине пробежал странный холодок. Может быть, я простыл под дождем?
        - Пэтси, - сказал я медленно. - Все это очень... странно. Боюсь, что перепуталось нечто поважнее телефонных проводов. Назовите мне ваш телефонный индекс. Номер не нужен, только индекс.
        - Америка 5.
        Я пробежал глазами список индексов, вывешенный в телефонной кабине: АКадемия 2, АДирондайк 4, АЛгонкин 4, АЛгонкин 5, АТуотер 9... АМерики там не было.
        - Это здесь, в Манхэттене?
        - Ну, конечно. А где же еще?
        - В Бронксе, - сказал я. - Или в Бруклине. Или в Куинсе.
        - По-вашему я стала бы жить в оккупационных лагерях?
        У меня перехватило дыхание.
        - Пэтси, милая, извините меня: как ваша фамилия? Мне кажется, мы с вами оказались в совершенно фантастических обстоятельствах, и, пожалуй, нам лучше не играть в прятки. Я - Говард Кэмпбелл.
        Пэтси тихонько охнула.
        - Как ваша фамилия, Пэтси?
        - Симабара, - сказала она.
        - Вы японка?
        - Да. А вы янки?
        - Совершенно верно. Скажите, Пэтси... Вы родились в Нью-Йорке?
        - Нет. Наша семья приехала сюда в сорок пятом... с оккупационными войсками.
        - Понятно. Значит, Штаты проиграли войну... и Япония...
        - Ну, конечно. Это исторический факт. Но, Говард, это же нас с вами совершенно не касается. Я здесь, в Нью-Йорке. Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Сейчас...
        - Все это так, и мы оба в Нью-Йорке, только я в одном Нью-Йорке, а вы в другом. У вас светит солнце, и дом Тиффани на другом месте, и это вы сбросили на нас атомную бомбу, а не мы на вас, вы нас разбили и оккупировали Америку. - Я истерически расхохотался. - Мы с вами живем в параллельных временах, Пэтси. Я где-то читал, что это может быть... Одним словом, ваша история и моя не совпадают. Мы в различных мирах.
        - Я вас не понимаю.
        - Неужели? Вот послушайте: каждый раз, когда мир в своем движении вперед достигает какой-то развилки, он - ну, как бы это вам сказать? расщепляется. Идет дальше двумя путями. И эти миры сосуществуют. Вы никогда не пытались представить себе, что случилось бы с миром, если бы Колумб не открыл Америку? А ведь он где-то существует, этот другой мир, в котором не было Колумба, существует параллельно с тем миром, где Америка открыта. И может, даже не один такой мир, а тысячи разных миров сосуществуют бок о бок. Вы из другого мира, Пэтси, из другой истории. Но телефонные провода двух различных миров случайно скрестились. И я пытаюсь назначить свидание девушке, которая, простите, не существует... для меня.
        - Но, Говард...
        - Наши миры параллельны, но они различны. У нас разные индексы телефонов, разная погода. И война кончилась для нас по-разному. В обоих мирах есть Рокфеллер Плаза, и мы оба, вы и я, стояли там сегодня в час дня, но как безумно далеки мы были друг от друга, Пэтси, дорогая, как мы далеки...
        В этот момент к нам подключилась телефонистка и сказала:
        - Сэр, ваше время истекло. Будьте добры уплатить пять центов за следующие пять минут.
        Я поискал в кармане мелочь.
        - Вы еще здесь, Пэтси?
        - Да, Говард.
        - У меня нет мелочи. Скажите телефонистке, чтобы она позволила нам продолжить разговор в кредит. Вам нельзя вешать трубку. Нас могут разъединить навсегда. Ведь у нас начали чинить линию, и у вас там тоже, рано или поздно наши провода распутают. Тогда мы навсегда будем отрезаны друг от друга. Скажите ей, чтобы позволила нам говорить в кредит.
        - Простите, сэр, - произнесла телефонистка, - но мы так никогда не делаем. Лучше повесьте трубку и позвоните еще раз.
        - Пэтси, звоните мне, звоните, слышите? Позвоните Дженет! Я сейчас вернусь в контору и буду ждать звонка.
        - Ваше время истекло, сэр.
        - Пэтси, какая вы? Опишите себя. Скорее, милая. Я...
        И монеты с отвратительным грохотом высыпались в лунку.
        Телефон молчал, как мертвый.
        Я вернулся в контору и ждал до восьми часов. Она больше не звонила или не смогла позвонить. Я целую неделю просидел у телефона, отвечая вместо секретарши на все звонки. Но Пэтси исчезла. Где-то, может быть, в ее, а может, в моем мире починили перепутанные провода.