Хобби Роберт Альберт Блох


        Роберт Альберт Блох
        Хобби



        Около десяти вечера я вышел из отеля. На улице было еще жарко, и меня мучила жажда. Но о том, чтобы получить выпивку в отеле, не могло быть и речи — расположенный в холле бар напоминал сумасшедший дом. В Кливленде проходил съезд любителей боулинга, и этот отель не был обойден их вниманием, как и все остальные.
        Я шел по Эвклид-авеню, постепенно приходя к выводу, что город буквально кишит игроками в боулинг. Все забегаловки по пути моего следования были набиты крепкими мужиками в рубашках с короткими рукавами, с пластиковыми карточками участников съезда, и у каждого с собой была сумка классической круглой формы, где лежали мячи.
        Просто смешно, как эти любители боулинга любят выпить. Царапни любого — и вместо крови выступит алкоголь.
        Толпа шумела и веселилась так, что раскаты грома с вершин гор тонули в криках и хохоте.
        Свернув с Эвклид-авеню, я побрел в поисках укромного местечка. Моя собственная сумка для боулинга казалась все тяжелее. Вообще-то я намеревался положить ее в ячейку камеры хранения до прихода поезда, но уж очень хотелось выпить.
        Наконец я нашел подходящее заведение — неуютное, с тусклым освещением, зато пустое. Бармен в полном одиночестве слушал репортаж игры в бейсбол около радиоприемника в дальнем конце стойки.
        Я сел на крайний к выходу стул, сумку поставил на соседний и обратился к бармену:
        — Принесите пива, и лучше бутылку, чтобы я потом вас не отрывал.
        Я хотел показаться вежливым, но, прежде чем бармен вернулся к любимому занятию, вошел еще один клиент.
        — Двойное виски, и не трудись разбавлять.
        Я посмотрел на него.
        Грузный, лет пятидесяти, глубокие морщины прорезали высокий лысый лоб. Поверх рубашки пиджак и, разумеется, в руке неизменная круглая сумка, черная, очень похожая на мою. Пока я его разглядывал, посетитель поставил сумку рядом с моим стулом и взял стакан с виски, принесенный барменом.
        Запрокинув голову, так, что заходил кадык, залпом опрокинул в себя содержимое и протянул бармену пустой стакан.
        — Повтори. И сделай потише радио, приятель.
        Он вытащил пачку мятых банкнот.
        Мгновение бармен колебался. Но при виде брошенных на стойку денег пожал плечами и убавил громкость до предела. Я знал его мысли. Если бы он заказал пива, я бы послал его подальше. Но парень покупает виски.
        Вторая порция виски исчезла вслед за первой.
        — Плесни-ка еще.
        Бармен налил, взял деньги, прозвонил в кассе и вернулся к радио. Склонив голову, пытался разобрать голос комментатора.
        Я смотрел, как исчезает в глотке соседа третья двойная порция. Вскоре шея незнакомца побагровела. Шесть унций виски за две минуты сделали свое дело. И развязали язык.
        — Проклятые игры,  — пробормотал здоровяк,  — не могу понять, как можно слушать этот бред.  — Он вытер рукой пот со лба и подмигнул мне: — Они считают, что ничего на свете не существует, кроме бейсбола. Куча ненормальных идиотов все лето напролет орет и психует. Потом приходит осень, и начинается футбол. Господи, что они в нем находят?
        — У каждого свое хобби.
        — Согласен. Но что это за хобби, скажите мне! Ну какому идиоту нравится смотреть, как кучка горилл дерется, чтобы схватить некое подобие мяча. И вот что я вам скажу — на самом деле им наплевать, кто выиграет. Большинство ходят совсем не за этим. Вы бывали на игре, приятель?
        — Ну, время от времени.
        — Тогда вам понятно, о чем я говорю. Вы слышали, как они вопят? Вот зачем они ходят — поорать. А что они кричат? «Судью на мыло!», «Убить судью!»…
        Быстро допив пиво, я стал слезать со стула. Здоровяк постучал по стойке.
        — Выпейте, приятель. За мой счет.
        Я покачал головой:
        — Извините, мне надо успеть на двенадцатичасовой поезд.
        Он посмотрел на часы:
        — Еще масса времени.
        Я открыл было рот, чтобы запротестовать, но бармен уже открыл новую бутылку и наливал виски. А незнакомец продолжал:
        — Футбол всего хуже. Парня там могут сломать. Но толпе этого и надо. И, приятель, когда они начинают жаждать крови, становится просто противно.
        — Я не знаю. В конце концов, это самый безобидный способ выпустить пар, всю накопившуюся агрессию.
        — Это действительно снимает напряжение, только не уверен в безобидности способа. Возьмите бокс или рестлинг. Это вы называете спортом? Это вы называете хобби? Людям нравится смотреть, когда кого-то калечат. Только они в этом не признаются. А охота и рыбная ловля? То же самое. Берете ружье и стреляете в невинное, глупое животное. Или режете живого червяка, и ваш крючок вырывает рыбе…
        — Постойте-ка… Почему вы думаете, что все люди такие садисты?
        Он заморгал на меня.
        — Не надо громких слов. Вы знаете, что это правда. У всех рано или поздно появляется это желание. Спортивные игры не удовлетворяют до конца. И поэтому люди идут воевать. Находится объяснение для убийств массовых. Гибнут миллионы.
        Ницше думал, что он является философом. На самом деле им был этот пожиратель двойного виски.
        — И какое же решение?  — Я старался говорить без сарказма.  — Или вы считаете, что надо отменить наказания за убийство?
        — Может быть,  — лысый задумчиво разглядывал пустой стакан,  — зависит от того, кого убить. Например, бродягу, или потаскуху, или пьянь… Того, у кого нет ни кола, ни двора, ни семьи. Кого и искать не будут.
        — А вы могли бы?  — Я внимательно посмотрел на него.
        Он отвел взгляд. И, прежде чем ответить, взглянул на свою сумку.
        — Не надо меня ловить на слове, приятель.  — Он криво усмехнулся.  — Я не убийца. Просто вдруг подумал о том парне, который убивал… В этом городе лет двадцать тому назад.
        — Вы его знали?
        — Конечно, нет. Его никто не знал. Он всегда уходил. Его звали Маньяк из Кливленда. За четыре года тринадцать жертв. Полиция сошла с ума, пытаясь его схватить. Предполагали, что он появляется в городе на уик-энды. Находит бродягу и заманивает выпивкой. Среди жертв были и женщины. А потом в ход пускал нож. Резал со смыслом… Ему нравилось резать. Отрезать им…
        Я встал и взял свою сумку.
        Незнакомец расхохотался:
        — Да не пугайся так, приятель. Это было в тридцать восьмом. Потом была война, может, он пошел воевать, вступил в коммандос и продолжал делать то же, что и раньше. Только теперь его считали героем, а не убийцей, понятно? По крайней мере, он не притворялся. Был не из тех дрожащих трусов…
        — Эй, полегче. Не надо входить в раж. Это ваша теория, не моя.
        Он понизил голос:
        — Теория? Может быть. Но сегодня я влетел в такое, что потрясло бы тебя, приятель. Как ты думаешь, почему я глушу сейчас одну за другой?
        — Все фанаты боулинга пьют. Но если вы так относитесь к спорту, почему занимаетесь боулингом?
        Лысый наклонился в мою сторону.
        — А кто сказал, что я занимаюсь боулингом?  — тихо пробормотал он.
        Я открыл было рот, но вдруг услышал вой полицейской сирены.
        Бармен поднял голову от радио:
        — Кажется, едут в нашу сторону.
        Незнакомец был уже на ногах и двинулся к двери. Я догнал его.
        — Вы забыли сумку.
        — Спасибо, приятель.
        Он вышел. Но не пошел по улице, а скользнул в темный переулок и исчез. Я стоял в дверях, вой сирены становился оглушающим. Подъехала патрульная машина. Из нее вылез сержант и, глядя себе под ноги, направился в сторону бара. Подошел, поднял голову и увидел меня.
        — Не заметили высокого лысого мужчину с сумкой?
        — Он вышел отсюда пару минут назад.
        — Куда он пошел?
        Я показал на темный переулок. Сержант что-то сказал шоферу, машина тронулась, а он вернулся и втолкнул меня обратно в бар.
        — Расскажите-ка мне все.
        — А в чем дело?
        — Убийство. В отеле, где живут участники съезда любителей боулинга. Портье видел, как мужчина выходил из номера час назад. И решил, что это воришка, потому что он воспользовался черной лестницей.
        — Воришка?
        — Жулик. Знаете, сколько их в отеле сейчас крутится. Комнаты часто не закрывают, он незаметно проникает, крадет что под руку попало. Но портье хорошо рассмотрел его и рассказал детективу при отеле. Узнав, из какого номера выходил этот тип, детектив развеселился. Дело в том, что там поселилась одна дамочка… ну, из этих, она делала свой бизнес, завлекая любителей боулинга на короткие рандеву. Вот детектив и решил, что человек был ее клиентом. Но немного погодя одна из горничных заметила, что дверь в номер приоткрыта, и заглянула внутрь. И нашла эту дамочку на кровати. Ее зарезали, но как зарезали!
        Я перевел дыхание:
        — Человек, который только что отсюда выбежал… Он рассказывал о кливлендском маньяке. Я думал, он просто треплется спьяну…
        — Это ваша сумка?  — Сержант указал на стул.
        Я кивнул.
        — Откройте ее,  — приказал он.
        На это потребовалось некоторое время, потому что у меня дрожали руки.
        Сержант заглянул внутрь и вздохнул:
        — Все в порядке. Мужчина тоже был с сумкой?
        Я опять кивнул.
        — Значит, он тот, кого мы ищем. Описание портье сходится с описанием газетчика на углу, тот видел, как человек с сумкой шел сюда… И еще, его сумка. Она оставила след. Взгляните на пол… Теперь ясно, что в сумке у него был не мяч?
        Комната вдруг закружилась перед моими глазами, и я сел на стул.
        Вбежал патрульный. Лицо у него было серо-зеленого цвета.
        — Взяли преступника?  — спросил сержант.
        — То, что от него осталось. Он перелез через стену в конце тупика и, не заметив товарного, спрыгнул прямо на пути.
        — Насмерть?
        Патрульный кивнул.
        — Там сейчас лейтенант. И перевозка. Но его придется буквально соскребать с путей. Пока на месте ничего не найдено, что помогло бы его опознать.
        Сержант тихо выругался.
        — Что ж, может быть, он просто обыкновенный вор.
        — Хэнсон несет сюда его сумку, ее при ударе отбросило в сторону.
        В дверях появился патрульный Хэнсон. Сержант взял у него сумку и поставил на стул.
        — Такая у него была?
        — Да,  — ответил я и отвернулся — не хотел смотреть, как сержант открывает сумку. Не хотел видеть их лица. Но все равно услышал испуганные возгласы.
        Я хотел уйти, но меня не отпустили: полицейские должны были снять показания.
        Пришлось рассказать им все: и об отношении преступника к болельщикам, к убийствам, и об его теории, что выбирать в жертвы надо бродяг, проституток и пьяниц, потому что их не станут искать.
        — Звучит странно? Правда? Но я думал, он просто спьяну болтает.
        Сержант взглянул на сумку, потом на меня.
        — Нет, он говорил серьезно. Вероятно, такая у него была навязчивая идея. Он уехал из города двадцать лет назад, когда стало горячо и полиция вплотную обложила его. Может быть, отправился на войну в Европу и там оставался с оккупационными войсками до конца. Потом его потянуло в этот город на старые дела.
        — Почему?  — спросил я.
        — Кто знает? Может быть, это было его хобби. Игра, которую он себе придумал. Ему нужны были трофеи. Вообразите, какие надо иметь нервы, чтобы такое совершить в отеле, где полно народу. Взять с собой сумку для боулинга, чтобы унести потом в ней голову на сувенир?
        Сержант заметил выражение моего лица и положил руку мне на плечо.
        — Извините. Я знаю, как вы себя чувствуете, ведь вы только что подверглись риску… Он был, вероятно, самым умным убийцей-психопатом, когда-либо жившим на свете. Так что считайте, вам повезло.
        Кивнув, я направился к двери. Я все еще успевал на ночной поезд. И вполне был согласен с сержантом относительно самого умного убийцы. И относительно своего везения.
        Я имею в виду, что в последний момент, перед тем как этот идиот выбежал из бара, я отдал ему ту сумку, которая протекала.
        И мне дико повезло, что он так и не заметил, как я поменял сумки.