Крик из-под земли Рэй Дуглас Брэдбери
От детских глаз и ушей мало что укроется, как ни прячь. Вот и героиня рассказа услышала то, чего ей нельзя было слышать, - крик женщины, похороненной заживо. Но взрослые не поверят странным словам десятилетней девочки. Сможет ли она помочь сама? Успеет ли?
Рэй Дуглас Брэдбери
Крик из-под земли
Меня зовут Маргарет Лири. Мне десять лет, учусь в пятом классе. Ни братьев, ни сестер у меня нет. Зато родители хорошие, только со мной совсем не занимаются. Мы и представить не могли, что нам придется разбираться с убийством одной женщины. Ну, близко к тому.
Когда живешь на такой улице, как наша, даже в голову не приходит, что может произойти какой-нибудь страшный случай: что стрельба начнется, или человека ножом пырнут, или закопают живьем чуть ли не у тебя во дворе! А когда что-нибудь такое приключается, просто отказываешься верить. Как ни в чем не бывало делаешь себе бутерброд или печешь пироги.
Сейчас расскажу, как все случилось. Дело было в июле, в самую жару, вот мама и говорит:
- Маргарет, сбегай-ка за мороженым. Сегодня суббота, папа будет обедать дома, надо его побаловать.
Побежала я через пустырь - это прямо за нашим домом. Пустырь огромный. Мальчишки там всегда в бейсбол играли, хотя под ногами полно битого стекла и всякого мусора. Иду я, значит, домой с мороженым, никого не трогаю - тут-то все и началось.
Слышу - женский голос кричит. Я постояла, прислушалась.
Голос шел из-под земли.
Действительно, кричала какая-то женщина, которую засыпали слоем стекла, камней и мусора, - жутко так кричала, с надрывом, просила, чтобы ее откопали.
Перепугалась я до смерти. А она все кричит, глухо так.
Тут я как припустила! Упала, вскочила - и дальше бегу.
Кое-как добралась до дому; там мама - хлопочет себе на кухне и не знает самого главного: что у нас, чуть ли не за домом, какую-то тетеньку живьем закопали и она теперь зовет на помощь.
- Мам! - кричу.
- Не стой, мороженое растает, - говорит мама.
- Да ты послушай, мама! - говорю.
- Неси в холодильник, - велела мама.
- Слушай, мам, у нас на пустыре женщина кричит.
- И руки вымой, - сказала мама.
- Она так кричит, так кричит…
- Не забыть бы соль и перец. - Мама уже куда-то отошла.
- Ты меня не слушаешь! - выкрикнула я. - Нужно ее спасти. Она придавлена тоннами мусора, и, если мы ее не откопаем, она задохнется и умрет.
- Ничего, пусть подождет, пока мы пообедаем, - ответила мама.
- Мам, ты что, не веришь мне?
- Верю, доченька, верю. А теперь вымой руки и отнеси папе вот это блюдо с мясом.
- Не представляю, кто она такая и как туда попала, - говорю я. - Но мы должны ее спасти пока не поздно.
- Боже мой! - ужаснулась мама. - Что с мороженым? Что ты с ним сделала - оставила на солнцепеке, чтобы оно растаяло?
- Говорю же тебе, на пустыре…
- Ну-ка, брысь отсюда!
Я побежала в столовую.
- Привет, пап, там на пустыре какая-то женщина кричит…
- Все женщины кричать здоровы, - отозвался папа.
- Я правду говорю.
- Да, вид у тебя серьезный, - заметил папа.
- Надо взять кирку и лопату и раскопать ее, как египетскую мумию, - говорю я ему.
- Археолог из меня сегодня никакой, Маргарет, - ответил папа. - Давай вернемся к этому в октябре, по холодку, только ты мне напомни.
- Надо сейчас!
Я и сама перешла на крик. Думала, у меня разрыв сердца будет. Я и распереживалась, и страху натерпелась, а папа знай подкладывает себе мяса, отрезает кусочки да в рот отправляет, а на меня ноль внимания.
- Пап, - зову его.
- Ммм? - отвечает он, а сам все жует.
- Пап, доедай - и сразу выходим, мне одной не справиться. - От меня так просто не отделаешься. - Папа, пап, я тебе за это все деньги отдам из копилки!
- Так-так, - говорит папа, - у нас, как я понимаю, намечается крупная сделка? Не зря же ты мне предлагаешь все свое честно нажитое состояние. На какую ставку я могу рассчитывать?
- У меня целых пять долларов - весь год копила, вот на них и рассчитывай.
Папа взял меня за локоть.
- Я тронут. Глубоко тронут. Ты хочешь, чтобы я с тобой поиграл, и даже готова оплатить мое время. Честно скажу, Маргарет, пристыдила ты старика отца. Мало я с тобой занимаюсь. А знаешь что, после обеда сразу и отправимся - послушаю, так и быть, твою крикунью и денег за это не возьму.
- Честно? Ты правда пойдешь?
- Так точно, мэм, сказано - сделано, - подтвердил папа. - Но и с тебя возьму обещание.
- Какое?
- Если хочешь, чтобы мы пошли вместе, ты должна как следует покушать.
- Обещаю. - Пришлось согласиться.
- Договорились.
Тут вошла мама, села за стол, и мы с ней тоже принялись за еду.
- Не торопись! - одернула мама.
Я чуть помедлила, а потом снова начала давиться.
- Ты слышала, что сказала мама? - спросил папа.
- Там женщина кричит, - не выдержала я. - Давай скорее!
- Лично я, - начал папа, - намереваюсь пообедать в тишине и покое, чтобы как следует распробовать бифштекс, картофель, непременно салат и мороженое, а под конец, с твоего позволения, бокал кофе глясе. Это займет никак не менее часа. И заруби себе на носу, юная леди: если за обедом будет сказано еще хоть слово про эту крикунью, я вообще не сдвинусь с места ради удовольствия послушать ее концерт.
- Да, сэр.
- Ты все поняла?
- Да, сэр…
Обед растянулся на века. Все двигались еле-еле, как в замедленном кино. Мама медленно вставала и медленно садилась; вилки, ложки и ножи плавали медленно. Даже мухи летали медленно. Папа еле жевал. Все застопорилось. Мне так и хотелось заорать: «Скорее! Ну пожалуйста, поторопись, вставай, быстро собирайся, бежим, бежим!»
Но нет, я сидела смирно, и, пока мы ели - в час по чайной ложке, - где-то в отдалении (у меня в ушах не смолкал этот крик: А-а-а-а) кричала женщина, брошенная всеми, а люди спокойно обедали, в небе светило солнышко, и на пустыре не было ни души.
- Ну, вот и все. - Наконец-то папа насытился.
- Можно, я теперь покажу, где кричит эта женщина? - спрашиваю.
- Мне добавку кофе глясе, - попросил папа.
- К слову, о тех, кто кричит, - вмешалась мама. - Вчера вечером у Чарли Несбитта и его жены Хелен был очередной скандал.
- Тоже мне, новость! - сказал папа. - У них что ни день - скандалы.
- Я считаю, у Чарли скверный характер, - сказала мама. - Да и жена не подарок.
- Ну, не знаю, - протянул папа. - Мне кажется, она вполне ничего.
- Не тебе судить. Ведь ты едва на ней не женился.
- Опять ты за свое? - не выдержал папа. - Всего-то и были помолвлены полтора месяца.
- Слава богу, хватило ума разорвать помолвку.
- Ты же знаешь Хелен. Она всегда была склонна к театральным эффектам. Надумала, чтобы ее заперли в сундуке и сдали в багаж. У меня прямо волосы дыбом встали. На том все и кончилось. А вообще она славная была. Милая, добрая.
- Ну и чего она добилась? Вышла замуж за такое чудовище.
- Пап! - встряла я.
- Что правда, то правда. Нрав у Чарли крутой, - продолжал папа. - Помнишь, Хелен играла главную роль в школьном выпускном спектакле? Хороша была, как картинка. И даже сама пару песен для этого спектакля сочинила. В то лето она и мне посвятила песню.
- Ха! - фыркнула мама.
- Не смейся. Песня была хорошая.
- Ты мне никогда не рассказывал.
- Это было только между нами. Как же там пелось?
- Пап! - сказала я.
- Отправляйся-ка ты с дочкой на пустырь, пока до греха не дошло, - сказала мама. - А уж потом споешь мне эту дивную песню.
- Ладно, будем собираться, - сказал папа, и я потащила его на улицу.
В такую жару на пустырь никто не выходил, и только зеленые, коричневые и бесцветные осколки бутылочного стекла пускали солнечных зайчиков.
- Показывай, где твоя крикунья, - засмеялся папа.
- Лопаты забыли, - спохватилась я.
- Успеется. Для начала послушаем сольный концерт, - сказал папа.
Подвела я его к тому самому месту.
- Вот здесь, - говорю, - слушай.
Стали мы прислушиваться.
- Ничего не слышу, хоть убей, - сказал папа.
- Шшш! - говорю ему. - Надо подождать.
Подождали.
- Эй, вы! Кто кричал? - Я уже и сама стала кричать.
Мы слышали, как светит солнце. Слышали, как ветер шевелит листву - вообще неслышно. Потом автобус проехал.
И больше ничего.
- Маргарет, - сказал папа, - советую тебе вернуться домой, лечь в постель и обвязать голову мокрым полотенцем.
- Но она была здесь, - не вытерпела я. - Вот именно на этом месте я ее слышала! Она прямо выла, выла, выла. Смотри, тут даже земля вскопана.
Я нагнулась - и во все горло:
- Эй, вы, там, внизу!
- Маргарет, - остановил меня папа, - вчера мистер Келли выкопал здесь большую яму, чтобы сбрасывать туда мусор и всякий хлам.
- А ночью, - объясняю ему, - кто-то другой этим воспользовался и сбросил туда женщину. А сверху забросал землей, как будто так и было.
- Пойду-ка я домой приму холодный душ, - решил папа.
- А как же твое обещание?
- На таком солнцепеке работать вредно, - отговорился папа. - Жарища-то какая.
И ушел домой. Мне было слышно, как хлопнула дверь черного хода.
Я даже ногами затопала.
- Вот черт! - вырвалось у меня.
И тут снова раздался крик.
Она кричала и кричала. Может, она была связана по рукам и ногам и не сумела высвободиться, а теперь собралась с силами и опять стала звать на помощь, а что я могла сделать в одиночку?
Солнце палит, а я стою на пустыре и чуть не плачу. Потом все-таки помчалась к дому и забарабанила в дверь.
- Папа, она снова кричит!
- Конечно, конечно, - сказал папа. - Пойдем-ка. - И стал подталкивать меня наверх. - Вот так-то лучше. - Заставил меня лечь в постель и положил мне на лоб полотенце, смоченное холодной водой. - Тебе надо отдохнуть.
Тут я разревелась.
- Пап, она же умрет, и мы будем виноваты. Ее закопали живьем, как в рассказе Эдгара По. Только представь, какой это ужас: ты кричишь, а людям и дела нет.
- На улицу сегодня ни ногой, - папа опасался за мое здоровье. - До вечера полежишь в постели. - С этими словами он вышел из моей спальни и запер меня на ключ.
Из гостиной доносился их с мамой разговор. Слезы у меня скоро высохли. Выбралась я из постели и на цыпочках подкралась к окну. Моя комната - на втором этаже. Высоковато. Пришлось сдернуть с кровати простыню, привязать за один угол к ножке кровати и свесить из окна. Потом я влезла на подоконник и благополучно съехала по этой простыне на землю.
Добежала я тайком до сарая, прихватила пару лопат и понеслась на пустырь. А духотища жуткая, как никогда. Стала я копать: копаю-копаю, а голос из-под земли все не смолкает…
С меня семь потов сошло. Вонзаешь лопату, а там сплошь камни да стекла. Я боялась, что провожусь до темноты и все равно не успею.
А что было делать? Бежать за подмогой? И что сказать людям? Они ведь все рассуждают, как мои предки. Нет, надо было копать, сколько хватит сил, и рассчитывать только на себя.
Минут через десять на пустыре появился Диппи Смит. Мы с ним одногодки, вместе в школу бегаем.
- Здорово, Маргарет! - говорит.
- А, Диппи. - Это я на выдохе.
- Чем занимаешься? - спрашивает.
- Копаю.
- Что ищешь?
- Тут из-под земли тетка кричит, надо ее откопать. - Так ему и сказала.
- Не слышу никакую тетку, - сказал Диппи.
- Ты посиди да обожди чуток - и услышишь. А еще лучше помоги.
- И не подумаю, - говорит, - пока не услышу крик.
Мы немного выждали.
- Слыхал? - завопила я. - Теперь доволен?
- Ага! - Хоть и не сразу, Диппи меня зауважал, даже глаза заблестели. - Нормально! Повтори-ка!
- Что повторить?
- Крик такой.
- Надо выждать. - Я даже растерялась.
- Нет, прямо сейчас! - Вот пристал, даже вцепился мне в плечо и начал трясти. - Давай, не тяни резину. - Порылся он в кармане и выудил небольшой агатовый шарик. - Гляди! - Он сунул шарик мне в руку. - Если завоешь, как тогда, - подарю.
Из-под земли раздался протяжный крик.
- Ну, ты даешь! - говорит Диппи. - Покажи, как это у тебя получается! - А сам так и ходит кругами, как будто диковинку разглядывает.
- У меня не… - заговорила я.
- Небось прикупила эту книжечку, «Говори не своим голосом», - Диппи продолжал строить догадки. - Десять центов стоит, ее из Техаса выписывают, в Далласе специальный магазин есть. Точно? У тебя во рту спрятана такая хитрая фиговинка чревовещательная, да?
- Типа того. - Пришлось соврать, чтобы он не слинял раньше времени, - Ты мне помоги, а я тебе по секрету скажу, в чем тут фокус.
- Лады, - согласился Диппи. - Давай сюда лопату.
Теперь мы копали вдвоем, а женщина время от времени начинала звать на помощь.
- Круто, - поражался Диппи, - можно подумать, она у нас под ногами. Мэгги, у тебя талант! - А потом спрашивает: - Как ее зовут-то?
- Кого?
- Да «крикливую» эту! Зуб даю, ты для такого фокуса целую историю придумала.
- А как же! - Пришлось соображать на ходу. - Зовут ее Вилма Швайгер, богатая старуха, девяносто шесть лет, и ее заживо похоронил злодей по фамилии Спайк, он фальшивомонетчик, подделывает десятидолларовые бумажки.
- Круто, - сказал Диппи.
- В этой же яме закопан клад, а я… я - расхитительница гробниц, хочу и старушке жизнь спасти, и клад себе забрать. - Мне уже стало невмоготу лопатой махать.
Диппи сощурился, как китаец, и напустил на себя таинственный вид:
- Может, и мне стать расхитителем гробниц? - Но у него тут же появилась идея получше. - Давай, как будто там лежит принцесса Омманатра, египетская правительница, вся усыпанная бриллиантами!
Мы все копали, копали, и я подумала: а ведь мы ее спасем, непременно успеем. Если только не останавливаться!
- Послушай, я кое-что придумал, - сказал Диппи.
Тут его как ветром сдуло; возвращается с куском картона и начинает выводить мелком какие-то каракули.
- Ты не отлынивай! - возмутилась я. - Работай давай!
- Хочу вывеску сделать. Вот, гляди: «Кладбище „Вечный Сон“»! Будем тут хоронить птичек, жуков разных. А чего: уложить в спичечный коробок - и нормально. Пойду бабочек наловлю.
- Сейчас не время, Диппи!
- Да я для интереса. Если поискать, можно и дохлую кошку найти…
- Бери лопату, Диппи! Прошу тебя!
- Заколебало уже, - говорит, - устал. Пойду домой, спать охота.
- Никуда ты не уйдешь.
- Почему это?
- Диппи, хочу тебе открыть одну тайну.
- Ну что еще?
И лопату ногой отпихивает.
А я такая, ему на ухо:
- Там на самом деле заживо похоронена женщина.
- Ну, похоронена. Ты с самого начала так и говорила, Мэгги.
- А ты не поверил.
- Лучше расскажи, как у тебя получается говорить не своим голосом, - рассказывай, а то уйду.
- Да что рассказывать - я же сама ничего не делаю, - призналась я. - Давай так, Диппи: сейчас я отойду, а ты стой тут и слушай.
Из-под земли снова послышался женский крик.
- Ого! - всполошился Диппи. - Там и вправду тетка закопана!
- Вот и я говорю.
- Копаем дальше, - скомандовал Диппи.
Мы поработали еще минут двадцать.
- Интересно, кто она такая?
- Откуда я знаю?
- Может, это миссис Нельсон, или миссис Тернер, или миссис Брэдли. Или кто-нибудь посимпатичнее. Интересно, у нее какого цвета волосы? Узнать бы, сколько ей лет - тридцать, девяносто, шестьдесят?
- Копай давай! - прикрикнула я.
У нас уже выросла приличных размеров горка.
- Вот я думаю: нам вознаграждение положено за спасательные работы?
- А то!
- Как считаешь, центов на двадцать пять она раскошелится?
- Раскошелится на доллар, не меньше. Спорим?
Махая лопатой, Диппи стал вспоминать:
- Читал я книжку про магию. Прикинь: один индус разделся догола, залез в какую-то могилу и кантовался там шестьдесят дней: без еды, без газировки, ни жвачки тебе, ни конфет, да еще без воздуха - два месяца.
Вдруг Диппи переменился в лице.
- Слушай, а вдруг в этой яме транзисторный приемник закопан, а мы тут зря вкалываем?
- Ничего не зря - приемник себе возьмем.
Вдруг над нами нависла чья-то тень.
- Эй, мелюзга, вы что тут безобразничаете?
Мы обернулись. Это был мистер Келли - вообще-то пустырь принадлежит ему.
- Здравствуйте, мистер Келли! - Это мы хором.
- Слушайте меня внимательно, - говорит мистер Келли. - Вы сейчас возьмете свои лопаты и заровняете яму, которую успели выкопать. Кому сказано?
Сердце у меня забилось как бешеное. Я чуть не завыла.
- Мистер Келли, вы не понимаете: оттуда идет женский крик, нужно…
- Знать ничего не знаю. Не слышу никакого крика.
- Да вы прислушайтесь! - Я чуть не разревелась.
Из-под земли - крик.
Мистер Келли прислушался и покачал головой.
- Не слышу. А ну, пошевеливайтесь, засыпайте яму - и марш по домам, пока я вам пинка не дал!
Куда было деваться? Пока мы закидывали яму, мистер Келли стоял у нас над душой, скрестив руки, а женщина все звала на помощь, но мистер Келли притворился, будто ничего не слышит.
Дело было сделано, мистер Келли топнул ногой и прикрикнул:
- Вон отсюда! И чтобы духу вашего здесь больше не было!
Я обернулась к Диппи.
- Это он, - шепчу ему.
- Чего? - не понял Диппи.
- Он убил миссис Келли. Придушил ее, засунул в коробку или в ящик и сбросил в яму. Но она не умерла. Вот он и прикидывался, будто ничего не слышит.
- Ага! - До Диппи наконец-то дошло. - Точняк! Стоял тут и вешал нам лапшу на уши.
- Выход один, - говорю ему. - Надо звонить в полицию, пусть арестуют мистера Келли.
Побежали мы на угол, там в магазине есть телефон.
Не прошло и пяти минут, как в дверь мистера Келли уже барабанили полицейские. А мы с Диппи сидели в кустах и ждали, что будет дальше.
- Вы мистер Келли? - спросил полицейский.
- Да, сэр, чем обязан?
- Ваша жена дома?
- Дома.
- Вы позволите с ней поговорить, сэр?
- Конечно. Анна, иди сюда!
Миссис Келли подошла к дверям и выглянула на улицу.
- Да, сэр?
- Прошу прощения, - извинился офицер. - Миссис Келли, к нам поступил сигнал, что вас зарыли на пустыре. Похоже, звонили дети, но мы должны были убедиться, что у вас все в порядке. Извините за беспокойство.
- Вот гаденыши! - Мистер Келли здорово разозлился. - Поймаю - руки-ноги оторву!
- Шухер! - скомандовал Диппи, и мы дали деру.
- Теперь куда? - спрашиваю.
- Я - домой, - говорит Диппи. - Попали мы. Влетит так, что мало не покажется.
- А как же та тетка?
- Да ну ее к черту! - взъелся Диппи. - Нам на пустырь нельзя. Старик Келли уже бритву точит: выпустит нам кишки - и дело с концом. А я вот что вспомнил, Мэгги. Старикашка-то, кажись, на ухо туговат, глухая тетеря.
- Ничего себе! - Я так и подскочила. - Значит, он и вправду не слышал крика.
- Пока! - буркнул Диппи. - Из-за тебя влипли - тоже мне, чревовещательница нашлась. Ладно, давай.
Я осталась совсем одна в целом мире: никто не хотел мне помогать, никто мне не верил. Впору было залезть в ту же коробку, откуда шел крик, и умереть. Полиция наверняка уже разыскивала меня за ложный вызов, но ведь я не знала, что он ложный; и отец, наверное, уже сбился с ног, если обнаружил, что я сбежала. Оставалось лишь одно… и я решилась.
Стала обходить все дома поблизости от пустыря. Стучу в дверь, мне открывают, и я говорю: «Скажите, пожалуйста, миссис Гризуолд, у вас никто не пропадал?» или «Здравствуйте, миссис Пайкс, вы прекрасно выглядите. Хорошо, что вы дома». Вот так: удостоверюсь, что хозяйка жива-здорова, скажу из вежливости какую-нибудь чушь и двигаюсь дальше. Время-то не ждет. Дело к вечеру. А я все думаю: в коробке воздуха - всего ничего, она же задохнется, надо спешить! Звоню, стучу, почти до самого нашего дома дошла, гляжу - осталась всего одна, последняя дверь. Где мистер Чарли Несбитт живет, сосед наш. Стучу, стучу…
Вместо миссис Несбитт (Хелен - так ее мой папа называет) дверь почему-то открыл сам мистер Несбитт, Чарли то есть.
- О, - удивился, - кого я вижу: Маргарет.
- Да, - говорю, - это я. Добрый день.
- Тебе чего, деточка? - спрашивает.
- Мне… это… мне бы с вашей женой повидаться, с миссис Несбитт, - бормочу в ответ.
- Ага, - говорит он.
- Можно?
- Видишь ли, она в магазин пошла, - говорит.
- Ничего, я подожду. - А сама шмыг в дом.
- Эй! - Сказать-то ему больше нечего.
Села я на стул.
- Ох! - говорю. - Ну и жарища сегодня! - Стараюсь не суетиться, а в голове засело: там, под землей, воздуха-то все меньше и меньше и крик все слабее.
- Послушай, деточка, - Чарли подошел поближе, - наверное, ждать не стоит.
- Да? А почему? - спрашиваю.
- Понимаешь, моя супруга не вернется, - так и сказал.
- Как это?
- То есть, я хочу сказать, сегодня не вернется. Она действительно пошла в магазин, но после этого… после этого прямиком отправится в гости к своей матушке. Вот именно. Она собирается к маме, в Скенектеди. Вернется денька через два-три, а то и через неделю.
- Какая жалость! - прикинулась я.
- А в чем дело?
- Хотела ей кое-что рассказать.
- Что же?
- Хотела ей рассказать, что на пустыре закопали одну женщину, засыпали тоннами мусора и теперь она кричит из-под земли.
Мистер Несбитт вдруг выпустил из пальцев сигарету.
- Ой, мистер Несбитт, у вас сигарета упала, - говорю ему и показываю носком туфли.
- Разве? Да, верно. - А сам такой: - Хелен вернется - передам ей твой рассказ. Позабавлю ее.
- Вот спасибо. Там правда-правда закопана настоящая женщина.
- А ты откуда знаешь?
- Я слышала голос из-под земли.
- Нет, откуда ты знаешь, что там женщина, а, скажем, не корень мандрагоры?
- А что это?
- Ну, как же, мандрагора. Растение такое, деточка. Оно говорит человеческим голосом. Я точно знаю, сам читал. Так почему ты решила, что это не мандрагора?
- Мне такое и в голову не пришло.
- Очень жаль. - Берет новую сигарету - и хоть бы хны. - Скажи, деточка, ты… э-э-э… ты еще кому-нибудь рассказывала эту историю?
- А как же! Я всем рассказала.
Мистер Несбитт чиркнул спичкой и обжегся.
- И что же: кто-нибудь решил разобраться, что к чему?
- Нет, - отвечаю. - Никто не верит.
А он с улыбочкой:
- Разумеется. Само собой. Ты ведь еще мала. Кто тебя станет слушать?
- Прямо сейчас возьму лопату и пойду на пустырь, - говорю.
- К чему такая спешка?
- Мне пора, - я как будто его не слышала.
- Посиди со мной. - Вот привязался.
- Нет, спасибо. - Тут я струхнула.
Он взял меня за плечо:
- Ты в карты умеешь играть, деточка? В двадцать одно?
- Да, сэр.
А у него на столе лежала колода карт.
- Давай поиграем.
- Мне нужно идти ее откапывать.
- А куда спешить? - Даже бровью не повел. - К тому же и моя жена, видимо, скоро вернется. Да, не сомневаюсь. Уже скоро. Дождись ее. Посиди немного.
- Думаете, она вернется?
- Непременно, деточка. Расскажи-ка мне, что там за голос. Громкий?
- Нет, он уже слабеет.
Мистер Несбитт вздохнул и заулыбался:
- Ох уж эти детские фантазии! Давай-ка перекинемся с тобой в двадцать одно, это куда интереснее, чем слушать, как женщины кричат.
- Мне пора идти. Поздно уже.
- Не торопись, у тебя же каникулы.
Я поняла, чего он добивается. Хотел подольше задержать меня в своем доме, чтобы та женщина померла и замолчала навеки. Чтобы я уже не смогла ей помочь.
- Минут через десять и жена моя подойдет, - сказал он. - Да. Минут через десять, не позже. Ты ее дождись. Посиди здесь.
Стали мы играть в карты. А часы тикают. Солнце клонится к горизонту. Поздно уже. А у меня из головы не идет крик о помощи, только он становится все слабее и слабее.
- Пойду я, - говорю.
- Сыграем еще, - не отстает мистер Несбитт. - Подожди еще часок, деточка. Может, жена моя еще передумает и вернется. Ты не спеши.
А сам все на часы поглядывает.
- Что ж, деточка, думаю, теперь ты можешь идти.
Я его живо раскусила. Ночью он проберется на пустырь, откопает свою жену, еще живую, отвезет куда-нибудь подальше и уж там зароет как следует.
- До свидания, деточка, до свидания.
Он меня отпустил - решил, что к этому времени весь воздух, что был в ящике, наверняка закончился.
Дверь захлопнулась прямо у меня перед носом.
Вернулась я на пустырь и спряталась в кустах. А что мне оставалось? Рассказать маме с папой? Так они и поверили. Донести в полицию на мистера Чарли Несбитта? Но он сказал, что его жена уехала в гости. Кто бы стал меня слушать?
Из моего укрытия хорошо просматривался дом мистера Келли. Хозяина нигде не было видно. Я добежала до того места, откуда шли крики, и замерла. Ни звука. Было так тихо, что я решила - все. Кончено. «Опоздала», - думаю.
Наклонилась я к самой земле, прямо ухом прижалась.
И что я слышу? Очень далеко, глубоко под землей, едва различишь.
Та женщина больше не кричала. Она пела.
Как-то так: «Моя любовь была прекрасна, моя любовь была чиста…»
Грустно так. Слабо-слабо. Бессвязно, что ли. Оно и неудивительно: промучайся столько времени под землей, в ящике - конечно, рассудок помутится. Ей бы воздуха глотнуть да подкрепиться - и все придет в норму. А так - она пела, даже не звала на помощь, не кричала, а просто пела.
Послушала я, послушала.
А потом развернулась - и через пустырь, к дому. Вошла не с черного хода, а через парадную дверь.
- Папа! - зову.
- Явилась! - прямо рявкнул.
- Папа, - а сама больше ничего выговорить не могу.
- Вот я тебе задам, - рассердился не на шутку.
- Она больше не кричит.
- Чтобы я о ней больше не слышал!
- Теперь она поет! - выкрикнула я.
- Не выдумывай!
- Пап, - говорю, - она же умрет, если ты мне не поверишь. Правда-правда, она поет, вот как-то так.
Напела ему мотив. Даже слова вспомнила. «Моя любовь была прекрасна, моя любовь была чиста…»
Отец прямо весь побледнел. Подходит ко мне, берет за руку.
- Как-как? - спрашивает.
Я опять:
- «Моя любовь была прекрасна, моя любовь была чиста…»
- Где ты слышала эту песню? - кричит сам не свой.
- Говорю же: на пустыре, вот только что.
- Это же песня Хелен, она ее сочинила давным-давно, специально для меня! - разволновался папа. - Откуда тебе знать? Никто ее не знает, только мы с Хелен. Я никогда ее не пел. Ни тебе, ни кому другому.
- Еще бы, - говорю.
- О боже мой! - выкрикнул папа и бросился в сарай за лопатой.
А потом вижу - прибежал на пустырь и копает, а кругом полно народу, и все тоже машут лопатами. От радости у меня чуть слезы не потекли.
Бросилась я к телефону, набрала номер. Диппи сам снял трубку. Я такая:
- Привет, Диппи! Все нормально. Сработало. Криков из-под земли больше не будет.
- Круто, - обрадовался Диппи.
- Встречаемся на пустыре через две минуты - и лопату не забудь, - говорю ему.
- Кто последний - тот козел! Давай! - заорал Диппи.
- Давай, Диппи, - ответила я и выскочила из дому.
|
