Надгробный камень Рэй Брэдбери

        Темный карнавал #6
        В арендованной квартире на Фигероа-энд-Темпл, где я бывал только наездами, мы с Грантом Бичем устроили для него гончарную мастерскую. Приблизительно раз в месяц я ночевал в верхней комнате и тогда поднимался пораньше и помогал оборудовать помещение. В одной из нижних комнат лежала оставленная кем-то надгробная плита. Вот уж нашли что оставить. Не помню, что за имя там было высечено, да это и не важно — нашли что оставить. При взгляде на эту плиту тебе волей-неволей воображалось твое собственное имя. Так что в том, как у меня возник замысел рассказа, я не сомневаюсь. Увидел то надгробие — и взялся за перо.


        Рей Брэдбери
        Надгробный камень

        Ну вот, прежде всего было долгое путешествие, в ее тонкие ноздри забивался песок, и Уолтер, ее оклахомский муж, закидывал свое тощее тело в «форд-Т» с такой уверенностью в себе, что ей захотелось плюнуть; они добрались до большого кирпичного города, странного, как застарелый грех, отыскали хозяина квартиры. Хозяин пригласил их в небольшую комнатенку и отпер дверь.
        Посреди комнаты, с самой незамысловатой обстановкой, лежал надгробный камень.
        В глазах Лиоты выразилось понимание, она тут же театрально ахнула, мысли в голове замелькали с дьявольской быстротой. Уолтеру никогда не удавалось поколебать ее суеверия. Она ахнула, отпрянула, и блестящие серые глаза Уолтера уставились на нее из-под тяжелых век.
        — Нет-нет, — заявила Лиота решительным тоном. — Я не собираюсь селиться в комнате с мертвецом!
        — Лиота! — воскликнул ее муж.
        — О чем вы? — удивился хозяин квартиры. — Мадам, вы ведь не…
        Лиота улыбнулась про себя. Конечно, на самом деле она так не думала, но это было ее единственное оружие против ее оклахомского муженька, так что…
        — Я хочу сказать, что не стану спать в одной комнате ни с каким таким трупом. Уберите его отсюда!
        Уолтер устало смотрел на продавленную кровать, и Лиоте нравилось, что можно его потомить. Да, в самом деле, небесполезная вещь — эти суеверия. Послышался голос хозяина:
        — Это надгробие изготовлено из очень красивого серого мрамора. Оно принадлежит мистеру Ветмору.
        — На камне высечено «УАЙТ», — холодно заметила Лиота.
        — Конечно. Так звали человека, для которого предназначался этот камень.
        — И он мертв? — Лиота ждала.
        Хозяин кивнул.
        — Ну вот видите! — выкрикнула Лиота; стон Уолтера говорил о том, что он не сдвинется с места в поисках другого пристанища. — Здесь пахнет, как на кладбище.
        Лиота следила за взглядом Уолтера: в нем нарастало раздражение. Хозяин объяснил:
        — Мистер Ветмор, прежний съемщик этой комнаты, учился у камнереза, это была его первая работа, он просиживал над нею с резцом каждый вечер с семи до десяти.
        — Что ж… — Лиота быстро огляделась в поисках мистера Ветмора. — Где он? Тоже умер? — Она упивалась этой игрой.
        — Нет, он разочаровался в резьбе по камню и пошел работать на упаковочную фабрику.
        — Почему?
        — Он сделал ошибку. — Хозяин комнаты постучал по мраморным буквам. — Здесь высечено «УАЙТ». И это неправильно. Нужно было «ВАЙТ». «В», а не «У». Бедный мистер Ветмор. Комплекс неполноценности. Ерундовая оплошность — и он уже сдался.
        — Будь я проклят, — проговорил Уолтер, шаркающей походкой пересек порог и, оборотившись спиной к Лиоте, принялся распаковывать рыжевато-коричневые чемоданы.
        Хозяину между тем хотелось досказать историю.
        — Да, мистер Ветмор легко сдался. Судите сами, как он был чувствителен: он имел обыкновение процеживать утренний кофе, и если прольет хоть чайную ложку, делал из этого настоящую катастрофу, выливал кофе в раковину и несколько дней потом его не пил! Только подумайте! Он ужасно огорчался, когда совершал ошибку. Если мистер Ветмор по оплошности надевал левую туфлю прежде правой, то отказывался дальше обуваться и полсуток ходил босиком — и утренний холод его не останавливал. А если отправитель, надписывая конверт, делал ошибку в его имени, мистер Ветмор возвращал письмо в почтовый ящик с пометкой «ТАКОЙ ЗДЕСЬ НЕ ПРОЖИВАЕТ». Да, большой был чудак этот мистер Ветмор!
        — Ну и что нам с того, — отрезала Лиота. — Уолтер, что ты там затеваешь?
        — Вешаю в стенной шкаф твое шелковое платье — красное.
        — Брось, мы не остаемся.
        Хозяин квартиры резко выдохнул, не понимая, как земля носит такую глупую женщину.
        — Объясняю еще раз. Мистер Ветмор занимался дома своим ремеслом; однажды он нанял грузовик и привез сюда это надгробие, я же тем временем вышел в бакалейный магазин купить индейку, возвращаюсь, а по всему этажу слышен стук — мистер Ветмор начал обтесывать мрамор. Он был так горд, что у меня не хватило духу возразить. Но он был ужасный гордец: когда обнаружил в надписи ошибку, то, не предупредив ни словом, сбежал. Квартплата была внесена по вторник, возврата он не потребовал, а нынче я договорился с водителем, что завтра с самого утра он пригонит грузовик с подъемником. Вы ведь не откажетесь проспать одну ночь в комнате с камнем? Наверняка нет.
        Супруг кивнул.
        — Поняла, Лиота? Никакой покойник под ковром не прячется.
        В его голосе звучало такое сознание превосходства, что Лиоте захотелось его лягнуть.
        Она не верила ему и не собиралась сдавать позиции. Она уставила указательный палец в хозяина квартиры:
        — Вам нужно получить деньги. А ты, Уолтер, ты хочешь забраться в постель и выспаться. Оба вы лжете, с начала и до конца!
        Не дожидаясь, пока жена умолкнет, оклахомец устало вручил хозяину плату. Хозяин, не обращая на Лиоту внимания, словно она была невидимкой, пожелал постояльцу доброй ночи, закрыл дверь и, сопровождаемый выкриком Лиоты: «Лжец!», удалился. Муж разделся, лег в постель и сказал:
        — Хватит стоять и глазеть на надгробие, выключай свет. Мы уже четыре дня в дороге, я ног под собою не чую.
        Ее перекрещенные и тесно прижатые к тощей груди руки задрожали.
        — Никто из нас троих, — она кивком указала на камень, — этой ночью не уснет.
        Через двадцать минут, разбуженный шумами и какой-то возней, оклахомец откинул с себя простыни; веки на украшенном ястребиным носом лице растерянно моргали.
        — Лиота, ты все еще не легла? Я сто лет назад велел тебе выключить свет и отправляться в постель! Чем ты там занимаешься?
        Чем она занималась, можно было определить с первого взгляда. Ползая на четвереньках, она расставляла у надгробного камня цветы: кружку со свежесрезанной геранью, красной, белой и розовой, а также, в ногах воображаемой могилы, жестянку со свежесрезанными розами. На полу лежала пара мокрых от росы ножниц, с которыми она только что выходила во двор.
        Закончив с цветами, Лиота принялась мести маленькой метелкой цветной линолеум и потертый коврик; при этом она вроде бы молилась, но слов было не слышно. Поднявшись на ноги, она проговорила: «Ну, дело сделано», осторожно, словно бы опасалась осквернить могилу, обошла камень по большому радиусу, выключила свет и улеглась в постель под скрип пружин. Муж, в тон пружинам, взвизгнул:
        — Да что это, бога ради!
        И жена откликнулась, оглядывая окружающую тьму:
        — Нелегко покоиться, когда прямо над тобой расположились на ночь незнакомцы. Я постаралась скомпенсировать ему неудобство, украсила его постель цветами, а то как бы он не поднялся в полночный час и не стал греметь костьми.
        Уставив взгляд на то место во мраке, где она должна была находиться, он думал что-то сказать, но не измыслил ничего подходящего и просто выругался, застонал и склонил голову на подушку.
        Не прошло и получаса, как Лиота схватила мужа за локоть, повернула его к себе и поспешно, боязливо зашептала ему прямо в ухо (так кричат в пещеру):
        — Уолтер! Проснись, проснись!
        Она готова была при необходимости шептать так всю ночь, лишь бы испортить его исполненный самодовольства сон.
        Он оттолкнул ее руку.
        — Что случилось?
        — Мистер Уайт! Мистер Уайт! К нам идет его призрак!
        — Ох, спи и ни о чем не думай!
        — Я не выдумываю! Послушай его!
        Оклахомец прислушался. Под линолеумом глухо и печально звучал мужской голос. Говоривший, как можно было предположить, находился футах в шести ниже пола. Это было всего лишь неразборчивое грустное бормотание.
        Оклахомец сел в постели. Заметив, что он пошевелился, Лиота зашипела яростно:
        — Слышал, слышал?
        Оклахомец спустил ноги на холодный линолеум. Голос снизу заговорил фальцетом. Лиота захныкала.
        — Заткнись, а то я ничего не разберу, — злобно рявкнул ее муж.
        В тревожной тишине он наклонил ухо к полу, и Лиота крикнула:
        — Не опрокинь цветы!
        — Заткнись! — снова бросил он и напряженно вслушался. Затем выругался и перекатился на спину.
        — Это всего лишь нижний жилец, — пробормотал он.
        — Вот и я о том же. Мистер Уайт!
        — Никакой не мистер Уайт. Мы находимся на втором этаже многоквартирного дома, внизу живут соседи. Послушай. — Фальцет внизу не умолкал. — Это жена соседа. Небось учит его, чтобы не заглядывался на чужих жен! Похоже, оба пьяны.
        — Врешь! — не сдавалась Лиота. — Делаешь вид, будто тебе все нипочем, а сам трясешься как осиновый лист. Это привидение, вот что это такое. Разговаривает на разные голоса, вроде бабушки Хэнлон — она встанет, бывало, на церковную скамью и давай говорить за всех подряд: за черного, за ирландца, за двух женщин и древесных лягушек, что у нее в зобу! Говорю тебе, этот мертвец, мистер Уайт, злится на нас за то, что мы к нему въехали! Слышишь?
        Словно бы подтверждая ее слова, голоса внизу заговорили громче. Оклахомец, опираясь на локоть, безнадежно затряс головой; ему хотелось смеяться, но мешала усталость.
        Что-то с грохотом упало.
        — Он шевелится в гробу! — вскричала Лиота. — Злой до безумия! Бежим, Уолтер, а то нас назавтра найдут мертвыми!
        Еще грохот, стук, голоса. Потом тишина. И шаги в воздухе над головой. Лиота заскулила:
        — Он выбрался из гроба! Взломал крышку и теперь ходит по воздуху у нас над головами!
        Оклахомец к тому времени успел одеться. И стал обуваться, стоя рядом с кроватью.
        — В этом здании три этажа, — сказал он, заправляя рубашку. — Над нами живут соседи, они как раз пришли домой. — В ответ на хныканье Лиоты он добавил: — Давай. Я отведу тебя наверх, посмотреть. Ты убедишься, что это соседи. Потом пойдем на первый этаж, переговорить с пьяным и его женой. Поднимайся, Лиота.
        Кто-то постучал в дверь.
        Лиота взвизгнула и прокатилась по кровати, превратив себя в мумию, обернутую стеганым покрывалом.
        — Он вернулся в гроб, стучится, чтобы его выпустили!
        Оклахомец включил свет и отпер дверь. В комнату танцующей походкой влетел радостный человечек в темном костюме, с шальными голубыми глазками, морщинистый, седой, в очках с толстыми стеклами.
        — Простите, простите, — возгласил коротышка. — Я мистер Ветмор. Я был в отлучке. А теперь вернулся. Мне поразительно повезло. Да-да. Мой надгробный камень на месте? — Он посмотрел на камень, в первый миг не узнавая его. — Ах да, на месте! Привет-привет. — Тут он заметил Лиоту, которая выглядывала из многослойной одеяльной обертки. — У меня тут несколько человек с тележкой; если не возражаете, мы сию минуту заберем надгробный камень. Один миг — и его здесь не будет.
        Муж благодарно рассмеялся.
        — Вот и хорошо, избавимся от этой треклятой штуковины. Вывозите!
        Мистер Ветмор привел в комнату двух мускулистых рабочих. Он едва дышал от нетерпения.
        — Поразительная история. Еще утром я был покинут и отвергнут Богом и людьми, но случилось чудо. — Надгробный камень погрузили на небольшую тележку с платформой. — Час назад я случайно услышал о некоем мистере Уайте, который только что умер от пневмонии. Обратите внимание: Уайт, а не Вайт. Я тут же переговорил с его женой, она в восторге, что нашлось уже готовое надгробие. И мистер Уайт, лишь час как остывший, и фамилия с буквы У, подумать только! Как же я счастлив!
        Надгробный камень на тележке выкатили из комнаты, мистер Ветмор и оклахомец смеялись и обменивались рукопожатиями, Лиота недоверчиво наблюдала, пока суета не улеглась.
        — Ну вот, все позади, — ухмыльнулся муж, когда за мистером Ветмором закрылась дверь, и выбросил цветы в раковину, а жестянки — в корзинку для мусора.
        В темноте он забрался обратно в постель, не обращая внимания на глубокое, мрачное молчание жены. Она за долгое время не произнесла ни слова, только лежала и чувствовала себя одинокой. Муж со вздохом поправил одеяло:
        — Теперь можно уснуть. Чертову штуковину уволокли. Еще только половина одиннадцатого. До утра куча времени. — Как же он наслаждался, портя ей развлечение.
        Лиота собиралась что-то сказать, но снизу снова послышался стук.
        — Ага! — возликовала она, трогая мужа за плечо. — Опять тот же шум, я уже говорила. Слушай!
        Ее супруг сжал кулаки и стиснул зубы.
        — Сколько можно объяснять! Хоть кол на голове теши! Оставь меня в покое. Там ничего…
        — Слушай, слушай же, — взмолилась она шепотом.
        Они слушали в полной темноте. Стук в дверь раздавался внизу. Дверь открылась. Далекий и слабый женский голос печально произнес:
        — А, это вы, мистер Ветмор.
        Глубоко внизу, в темноте, под внезапно дрогнувшей кроватью Лиоты и ее оклахомского мужа, отозвался голос Ветмора:
        — Добрый вечер еще раз, миссис Уайт. Вот. Я доставил камень.