Завтра конец света Рэй Брэдбери

        Человек в картинках #10


        Рэй Бредбери
        Завтра конец света


        — Что бы ты делала, если б знала, что завтра настанет конец света?
        — Что бы я делала? Ты не шутишь?
        — Нет.
        — Не знаю. Не думала.
        Он налил себе кофе. В сторонке на ковре, при ярком зеленоватом свете ламп «молния», обе девочки что-то строили из кубиков. В гостиной по-вечернему уютно пахло только что сваренным кофе.
        — Что ж, пора об этом подумать,  — сказал он.
        — Ты серьезно?
        Он кивнул.
        — Война?
        Он покачал головой.
        — Атомная бомба? Или водородная?
        — Нет.
        — Бактериологическая война?
        — Да нет, ничего такого,  — сказал он, помешивая ложечкой кофе.  — Просто, как бы это сказать, пришло время поставить точку.
        — Что-то я не пойму.
        — По правде говоря, я и сам не понимаю, просто такое у меня чувство. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе.  — Он взглянул на девочек, их золотистые волосы блестели в свете лампы.  — Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад.
        — Что?
        — Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос. Совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец. Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу, Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю — о чем замечтался, Стэн? А он отвечает — мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал.
        — Тот самый сон?
        — Тот самый. Я сказал Стану, что и мне тоже это снилось. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю контору, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили — пойдем поглядим, как и что. Просто пошли и видим, кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Стэн тоже.
        — И всем приснился тот же сон?
        — Всем до единого. В точности то же самое.
        — И ты веришь?
        — Верю. Сроду ни в чем не был так уверен.
        — И когда же это будет? Когда все кончится?
        — Для нас — сегодня ночью, в каком часу не знаю, а потом и в других частях света, когда там настанет ночь — земля-то вертится. За сутки все кончится.
        Они посидели немного, не притрагиваясь к кофе. Потом медленно выпили его, глядя друг на друга.
        — Чем же мы это заслужили?  — сказала она.
        — Не в том дело, заслужили или нет, просто ничего не вышло. Я смотрю, ты и спорить не стала. Почему это?
        — Наверно, есть причина.
        — Та самая, что у всех наших в конторе?
        Она медленно кивнула.
        — Я не хотела тебе говорить. Это случилось сегодня ночью. И весь день женщины в нашем квартале об этом толковали. Им снился тот самый сон. Я думала, это просто совпадение.  — Она взяла со стола вечернюю газету.  — Тут ничего не сказано.
        — Все и так знают.  — Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену.  — Боишься?
        — Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается, не боюсь.
        — А нам вечно твердят про чувство самосохранения — что же оно молчит?
        — Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.
        — Разве мы были такие уж плохие?
        — Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда — в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что.
        В гостиной смеялись девочки.
        — Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут на улицу.
        — А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.
        — Знаешь, мне только и жаль расставаться с тобой и с девочками. Я никогда не любил городскую жизнь и свою работу, вообще ничего не любил, только вас троих. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы увидеть еще хоть один погожий денек, да выпить глоток холодной воды в жару, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?
        — Так ведь все равно ничего не поделаешь.
        — Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Я думаю, это первый случай в истории — сегодня каждый в точности знает, что с ним будет завтра.
        — А интересно, что все станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.
        — Пойдут в кино, послушают радио, посмотрят телевизор, уложат детишек спать и сами лягут — все, как всегда.
        — Пожалуй, этим можно гордиться — что все, как всегда.
        Минуту они сидели молча, потом он налил себе еще кофе.
        — Как ты думаешь, почему именно сегодня?
        — Потому.
        — А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?
        — Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня — девятнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем мире все обстоит так, а не иначе,  — вот потому и настал конец.
        — Сегодня по обе стороны океана готовы к вылету бомбардировщики, и они никогда уже не приземлятся.
        — Вот отчасти и поэтому.
        — Что ж,  — сказал он, вставая.  — Чем будем заниматься? Вымоем посуду?
        Они перемыли посуду и аккуратней обычного ее убрали. В половине девятого уложили девочек, поцеловали их на ночь, зажгли по ночнику у кроваток и вышли, оставив дверь спальни чуточку приоткрытой.
        — Не знаю...  — сказал муж, выходя, оглянулся и остановился с трубкой в руке.
        — О чем ты?
        — Закрыть дверь плотно или оставить щелку, чтоб было светлее...
        — А может быть, дети знают?
        — Нет, конечно, нет.
        Они сидели и читали газеты, и разговаривали, и слушали музыку по радио, а потом просто сидели у камина, глядя на раскаленные уголья, и часы пробили половину одиннадцатого, потом одиннадцать, потом половину двенадцатого. И они думали обо всех людях на свете, о том, кто как проводит этот вечер — каждый по-своему.
        — Что ж,  — сказал он наконец. И поцеловал жену долгим поцелуем.
        — Все-таки нам было хорошо друг с другом.
        — Тебе хочется плакать?  — спросил он.
        — Пожалуй, нет.
        Они прошли по всему дому и погасили свет, в спальне разделись, не зажигая огня, в прохладной темноте, и откинули одеяла.
        — Как приятно, простыни такие свежие.
        — Я устала.
        — Мы все устали.
        Они легли.
        — Одну минуту,  — сказала она.
        Поднялась и вышла на кухню. Через минуту вернулась.
        — Забыла привернуть кран,  — сказала она.
        Что-то в этом было очень забавное, он невольно засмеялся.
        Она тоже посмеялась,  — и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали рядом в прохладной постели, держась за руки щекой к щеке.
        — Спокойной ночи,  — сказал он еще через минуту.
        — Спокойной ночи.