Ракета Рэй Брэдбери


        РАКЕТА

        РАССКАЗ[1]



        Фьорелло Бодони часто просыпался ночью и слушал, как ракеты, вздыхая, отлетают в небо. Он вставал, уверенный, что его почтенная жена погружена в сон, и на цыпочках выходил за порог. Здесь он на несколько минут спасался от прогорклого запаха кухни, которым был пропитан весь домик над рекой. И в эти минуты молчания он позволял своему сердцу уноситься в пространство вслед за ракетами.
        В эту ночь он стоял, полуодетый, в темноте и следил за огненными струями, возникавшими на небосводе, когда ракеты уносились по своим мощным траекториям на Марс, на Сатурн и Венеру.
        — Эй, Бодони!
        Бодони вздрогнул.
        На ящике, у самой воды, такой тихой и спокойной, сидел старик; он тоже смотрел на ракеты, бороздящие спокойное небо.
        — А, это ты, Браманте!
        — Ты выходишь так каждую ночь, Бодони?
        — О, только затем, чтобы подышать свежим воздухом.
        — Ах так? А я люблю смотреть на ракеты. Я был ребенком, когда они начали летать. Прошло уже восемьдесят лет, а мне никак не удается полететь в ракете.
        — Я еще полечу когда-нибудь.
        — Ты глуп! — вскричал Браманте. — Никогда ты не полетишь. Мир существует только для богатых. — Он покачал седой головой, погрузился в воспоминания. — Когда я был молодым, везде были огненные надписи: «Мир Будущего — Знание, Комфорт и Новые Пути для всех!» Да! Восемьдесят лет! А теперь будущее уже настало. И что же, летаем мы в ракетах? Нет. Живем в нищенских хижинах, как наши деды...
        — Но мои дети, может быть... — заговорил Бодони.
        — Нет, и не дети твоих детей! — крикнул старик. — Только богатые могут думать о путешествиях и летать в ракетах.
        Бодони поколебался.
        — Броманте, — заговорил он, — у меня есть сбережения, три тысячи долларов. Я копил их несколько лет. Собирал их на свою мастерскую, для нее нужны новые машины. Но вот уже месяц, как я не могу спать. Слышу ракеты. Я думал, я размышлял. И сегодня вечером я принял решение. Один из нас полетит на Марс.
        Потемневшие глаза его блестели.
        — Дурак! — прервал его Браманте. — Как ты выберешь того, кто полетит? Кто из вас полетит? Если ты, то жена возненавидит тебя за то, что в Космосе ты был поближе к богу. Когда через несколько лет ты будешь рассказывать ей о своем чудесном путешествии, разве ее не будет пожирать зависть?
        — Нет.
        — Ты! А дети? Ты думаешь, им достаточно будет знать, что их отец полетел на Марс, пока они должны сидеть дома? Ты отравишь им всю жизнь! Они всю жизнь будут мечтать о ракете, заболеют от этого. Не кружи им головы, Бодони, советую тебе. Пусть они знают, что они бедны. Направь им взгляды на их руки, на твою мастерскую, а не на звезды.
        — Но...
        — А представь себе, что полетит твоя жена! Что ты будешь ощущать, зная, что она видела, а ты нет? Ты не сможешь больше смотреть на нее. Нет, Бодони, купи машины, какие тебе нужны, — это мечта, самая подходящая для тебя.
        Старик умолк.
        — Доброй ночи, — сказал Бодони.
        — Спи спокойно, — ответил тот.
        Бодони не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок, не смыкая глаз. Браманте был прав. Лучше купить машины. Зачем копить деньги, если и так только один из них сможет полететь в ракете, если остальные должны будут оставаться дома?
        — Фьорелло, ешь, — сказала утром Мария, его жена.
        — У меня пересохло в горле, — ответил он. В комнату вбежали дети. Трое мальчиков ссорились из-за игрушечной ракеты. У обеих девочек были куклы, изображающие обитательниц Венеры или Нептуна с зелеными волосами, с тремя желтыми глазами и двенадцатью пальцами на каждой руке.
        — Мы видели ракету, полетевшую на Венеру! — закричал Паоло.
        — Она взлетела с таким свистом — иииии! — прибавил Антопелло.
        — Тихо, дети! — крикнул Бодони, затыкая себе уши.
        Глаза у детей округлились. Отец редко повышал голос.
        Бодони встал. — Слушайте, вы все! У меня есть достаточно денег, чтобы кто-нибудь из нас полетел на Марс.
        Дети подняли крик.
        — Вы поняли? — спросил он. — Только один из нас. Который?
        — Я, я, я! — кричали дети.
        — Ты, — сказала Мария.
        — Ты, — возразил он.
        И все умолкли.
        Дети размышляли. — Пусть летит Лоренцо... он самый старший...
        — Нет, Мириам... она девочка.
        — Подумай о том, что ты мог бы увидеть, — обратилась Мария к мужу. Но выражение глаз у нее было необычное, голос дрожал. — Метеориты, как рыбы. Луну. Всю вселенную. Тот, кто полетит, должен хорошо рассказывать. А ты умеешь говорить.
        — Ты тоже, — возразил он.
        Все дрожали.
        — Так, — неохотно решил Бодони. Он вырвал из щетки несколько соломинок. — Бросим жребий.
        Он выставил кулак с торчащими соломинками. — Выбирайте.
        Каждый из детей вытянул по соломинке, медленно, торжественно.
        — Длинная.
        — Длинная.
        — Длинная.
        В комнате царило молчание. Осталось только две соломинки. Бодони чувствовал, как болит у него сердце.
        — Теперь ты, — прошептал он. — Ты, Мария. Она вытянула. — Короткая, — сказала она.
        — Ах! — вздохнул Лоренцо, полугрустя, полурадуясь. — Мама поедет!
        Бодони попытался улыбнуться.
        — Поздравляю! Сегодня же я куплю тебе билет.
        — Погоди, Фьорелло...
        — Ты сможешь полететь на будущей неделе.
        Она увидела опечаленные взгляды детей, устремленные на мать; неуверенно улыбнулась и медленно отдала соломинку мужу.
        — Я не могу лететь на Марс.
        — Почему?
        — У меня опять будет ребенок...
        — Что такое?
        Она отвернулась. — Мне нельзя лететь в таком состоянии.
        Он взял ее за локоть. — Это правда?
        — Решайте без меня.
        — Почему ты ничего мне не говорила? — настаивал он.
        — Я забыла.
        — Мария! Мария! — Он погладил ее по щеке — Тянем снова!
        Паоло сразу же вытащил короткую соломинку.
        — Я полечу на Марс! — мальчик запрыгал от радости. — Спасибо, папа!
        Остальные дети отступили от него. — Как хорошо, Паоло!
        Паоло, перестав смеяться, смотрел на родителей, на братьев и сестер.
        — Я могу лететь, правда? — неуверенно спросил он.
        — Да.
        — И вы будете любить меня, когда я вернусь?
        — Конечно!
        Паоло смотрел на драгоценную соломинку, которую держал в дрожащей руке. Все молчали. Паоло покачал головой.
        — Я и забыл, — медленно проговорил он. — Я ведь хожу в школу. Я не хочу лететь. Тяните еще раз.
        Но никто уже не хотел тянуть. Все чувствовали себя тяжело и уныло.
        — Никто не полетит, — произнес Лоренцо.
        — Так будет лучше, — сказала Мария.
        — Браманте был прав, — отозвался Фьорелло.
        Бодони работал в своей мастерской. Завтрак лежал камнем у него в желудке. Он резал, сортировал, плавил металл. Все оборудование дребезжало. Вот уже двадцать лет конкуренция держала Бодони на болезненном пороге нужды.
        После полудня к мастерской подошел человек.
        — Алло, Бодони! У меня есть для вас что-то.
        — Что такое, мистер Мэтьюз?
        — Ракета. Конечно, только модель... Вам нехорошо? Вы отказываетесь?
        — Нет, нет! — Бодони схватил его за руку и стоял как окаменелый.
        — Так вот это ракета. Вы знаете, когда строят новую ракету, то сначала делают алюминиевую модель в натуральную величину. Вы можете хорошо заработать, если расплавить ее. Я вам уступлю ее за две тысячи. Бодони отнял руку.
        — У меня нет денег.
        — Жаль. Я думал, что помогу вам. Хотел уступить ее вам потихоньку, потому что это случайно. Что ж, ничего не поделаешь...
        — Если бы я и купил вашу ракету, я не смог бы даже расплавить ее. На прошлой неделе у меня треснула печь для алюминия.
        — Конечно.
        — Если я куплю ее, мне нечего будет с нею делать.
        — Понимаю.
        Бодони закрыл глаза, открыл их и взглянул на Мэтьюза.
        — Ну, и сумасшедший же я. Пойдемте в банк, я заплачу вам две тысячи.
        — Если вы не можете расплавить ее...
        — Привезете ее, — сказал Бодони.
        — Хорошо, хорошо. Сегодня вечером?
        — Сегодня вечером, — подтвердил Бодони. — Очень хорошо. Я хотел бы получить ракету сегодня же вечером.
        Дети переминались перед ракетой с ноги на ногу, еще не смея прикоснуться к ней. Потом начали плакать.
        Мария взглянула на мужа.
        — Что ты наделал? На что ты истратил наши деньги? Она ведь никуда не полетит...
        — Полетит, — возразил он, глядя на ракету.
        — Ракета стоит миллионы А у тебя их нет...
        — Она полетит, — повторил он. — А теперь возвращайтесь домой. Я должен позвонить, у меня много дела. Завтра поедем. Не говорите только никому, поняли? Это тайна.
        Дети ушли, не веря своему счастью. Он увидел их разрумянившиеся личики в окнах дома. Мария не двинулась с места.
        — Ты разорил нас, — сказала она. — Истратил деньги на... неизвестно на что. А нужно покупать машины...
        — Ты увидишь, — ответил он.
        Около полуночи подъехали грузовики; рабочие начали выгружать ящики; Бодони, с улыбкой на устах, исчерпал свой счет в банке. Он принялся за двигатель ракеты: резал, сваривал, чинил; он устанавливал какие-то таинственные приборы и испытывал их. В машинном отделении он поставил десять старых автомобильных моторов. А потом он герметически закрыл двери, чтобы никто не увидел, что он делает.
        Под утро он вошел в кухню.
        — Мария, — сказал он, — я хотел бы позавтракать.
        Она не ответила ни слова.
        На закате солнца он позвал детей:
        — Готово! Идемте!
        Дом молчал.
        — Я заперла их, — сказала Мария.
        — Что это значит?
        — Вы убьетесь в этой ракете. Что это за ракета, если ее можно купить за две тысячи долларов? Должно быть, она совсем неисправная.
        — Послушай, Мария...
        — Она взорвется. Да ты и управлять ею не умеешь.
        — А все-таки она полетит. Вот увидишь. Я все устроил.
        — Ты помешался, Фьорелло.
        — Где ключ от чердака?
        — У меня в кармане.
        Он протянул руку.
        — Дай мне ключ.
        Она отдала ему ключ.
        — Ты убьешь моих детей.
        — Конечно, нет.
        — Да, да. Я чувствую.
        — Ты не полетишь с нами?
        — Я останусь дома, — ответила она.
        — Когда ты увидишь, то поймешь, — сказал он с улыбкой.
        Он выпустил детей с чердака.
        — Идемте, идемте. Будьте только послушными.
        — До свиданья, мама! До свиданья!
        Она стояла в кухне у окна, молча, не спуская глаз с детей и мужа.
        Когда они остановились у ракеты, Бодони сказал:
        — Слушайте. Мы едем на всю неделю. Потом вы должны вернуться в школу, а я на работу.
        Он поочередно брал каждого за руку.
        — Слушайте. Это очень старая ракета. Она сможет полететь только один раз. Последний раз. Держите глаза открытыми. Это величайшее путешествие в нашей жизни.
        — Да, отец.
        Звездный корабль молчал, как остановленные часы. Двери с лязгом закрылись за ними. Бодони увязал детей в каучуковые гамаки, как маленькие мумии.
        — Готовы?
        — Готовы! — ответили они.
        — Старт! — Он нажал на десять кнопок, ракета взревела. Дети в гамаках вздрогнули и вскрикнули.
        Луна промелькнула, как во сне. Со всех сторон летели метеориты, похожие на фейерверк. Время шло в блеске горящих газов, дети обезумели. Когда отец освободил их из гамаков, они прильнули к окнам.
        — Вот Земля... а это Марс!
        



        Ракета рассыпала огненно-розовые лепестки. На циферблатах колебались стрелки. Глаза у детей начали слипаться, и они уснули в гамаках, как бабочки в коконах.
        — Хорошо, — пробормотал Бодони. Теперь не спал он один.
        



        Он вышел на цыпочках из кабины управления и на мгновение тревожно остановился перед выходной дверью. Потом нажал кнопку. Двери открылись. Он вышел...
        В пространство? В чернильные полосы метеоритов? В неоглядные просторы и в бесконечность расстояний?
        Бодони усмехнулся. Вокруг содрогающейся ракеты простирался двор мастерской, груды металлолома, сараи с оборудованием.
        Он увидел решетку забора, калитку с заржавевшей щеколдой, маленький тихий домик, свет в кухне, речку, струящуюся всегда к одному и тому же морю. А посредине — тихо рокочущую ракету, внутри которой спали в гамаках дети.
        В окно кухни смотрела Мария.
        Он усмехнулся и помахал ей рукой.
        Он не видел, ответила ли она ему. Но, наверное, ответила. Короткой улыбкой и смущенным жестом.
        Солнце всходило.
        Бодони быстро вернулся в ракету. Тишина. Дети спали. Он опустился в гамак и закрыл глаза. В душе он произнес короткую молитву. Пусть ничто не нарушит иллюзии шести дней. Пусть летит и расширяется вокруг пространство, пусть плывет под ракетой Марс. Красный Марс и его спутники. Пусть не оборвутся цветные фильмы, пусть не дрогнет трехмерная перспектива, пусть не испортятся зеркала и экраны, творящие великую мечту. Пусть время идет счастливо.
        Он проснулся.
        Близ ракеты виднелся огромный Марс.
        — Отец! — Дети так и рвались в гамаках, требуя, чтобы он их выпустил.
        Марс был красный, все шло хорошо, и Бодони был счастлив.
        Вечером седьмого дня ракета перестала вибрировать.
        — Приехали, — сказал Фьорелло Бодони,
        Они выскочили из ракеты, перебежали двор. Глаза у них блестели, и сердца бились быстрее обычного.
        — Я сделала вам яичницу с салом, — сказала Мария, стоя в дверях кухни.
        — Мама, мамочка! Почему ты на поехала с нами? Ты бы увидела и Марс, и метеориты, и все, все!
        — Да, — ответила она.
        Перед сном дети собрались вокруг отца. — Мы хотим поблагодарить тебя, отец.
        — Не за что, дети.
        — Мы никогда не забудем, отец. Будем помнить всегда.
        Поздно ночью Бодони открыл глаза, чувствуя, что жена смотрит на него. Она долго лежала, не двигаясь, потом вдруг поцеловала его в лоб и в щеки.
        — Ты самый лучший отец в мире, — шепнула она. Потом закрыла глаза и взяла мужа за руку.
        — Перелет был очень красивый? — спросила она.
        — Да.
        — Может быть, — сказала она, — может быть, ты когда-нибудь сумеешь полететь со мной хоть недалеко?
        — Может быть... ненадолго, — ответил он.
        — Спасибо, — отозвалась она. — Доброй ночи.
        — Доброй ночи, — ответил Фьорелло Бодони.

        notes


        Примечания

        1

        Рисунки Г. АННЕНКОВА и М. ТАРАСОВА