Люди возвращаются Джек Вэнс
Джек Вэнс
Люди возвращаются
Реликт, изможденное существо с измученными глазами, крадучись спускался по скалистому склону. Он двигался стремительными бросками, прячась за плотные слои непрозрачного воздуха, за быстро бегущие тени, временами опускался на четвереньки и полз, прижав к земле голову. Добравшись до подножья, остановился и оглядел раскинувшуюся перед глазами равнину.
Вдалеке виднелись невысокие холмы, они почти сливались с бледно-желтым и крапчатым, словно матовое стекло с пузырьками воздуха, небом. Земля между скалами и холмами походила на ветхий изорванный черный бархат. Справа из земли вырывалась струя расплавленного гранита, а прямо перед Реликтом целое семейство странных серых тварей деловито меняло свою форму: шары, подтаяв, становились пирамидами, потом куполами, покрытыми пучками белых спиральных нитей. Вот они вытянулись в высокие обелиски и, наконец, превратились в четырехугольные кристаллы.
Но Реликт не обратил на них внимания: он был голоден, а за равниной можно найти растения. Раз уж ничего лучшего нет, они станут его пищей сегодня. Кусты и травы росли на земле, иногда на летающем клочке воды или вокруг засохшей корки твердого черного газа. Попадались почерневшие влажные плоские листья, комки спутанных тонких колючек, хилые стебли с вялыми почками и уродливыми цветами, бледно-зеленые луковицы. Растения непохожи друг на друга; невозможно определить, какое из них окажется ядовитым.
Реликт осторожно ступил на землю. Гладкая стекловидная поверхность, словно составленная из красных и серо-зеленых пирамидок, выдержала его вес, но внезапно попыталась засосать ногу. Он молниеносно вырвался, отпрыгнул и распластался на спасительно твердой и надежной скале.
Голод терзал его, пустой желудок мучительно сжимался. Он должен найти что-нибудь съедобное. Реликт огляделся. Неподалеку играли два Организма — скользили, сгибались, плясали, принимали необычные и вызывающие позы. Подойди они поближе, он попытался бы убить одного из них. Существа похожи на людей, значит из них выйдет неплохая еда.
Реликт ждал. Прошел час — или минута? И то, и другое могло оказаться верным. Исчезло солнце, а с ним и регулярно повторяющийся цикл. Слово «время» потеряло всякий смысл и больше не отражало реальность.
Так было не всегда. Реликт смутно помнил о давнем прошлом, когда понятия «логика» и «система» еще не устарели. Человек завоевал господство на Земле, потому что осознал: любое действие или явление вызвано некой причиной, а она, в свою очередь, стала следствием какого-то действия.
Использование этого основного закона принесло богатые плоды; казалось, логика — главное достижение человека. Применяя ее, он сумел бы выжить в любых условиях: в пустыне, на равнинах или среди льдов, в городе и в лесу. Природа не приспособила его только к одной среде.
Люди могут существовать там, где есть логика и причинно-следственная связь; только здесь они способны использовать уникальное орудие — человеческий мозг. Это оказалось их слабостью.
Ибо наступил ужасный час, когда Земля попала в зону отсутствия причинности, когда расторглись казавшиеся нерушимыми узы причины и следствия. Рассудок оказался бесполезным: он потерял всякую связь с действительностью. Из двух миллиардов людей уцелели лишь немногие — сумасшедшие, лишенные разума. Они стали Организмами, властелинами эры безумия, ведь их расстроенное воображение так гармонично сочеталось с причудливыми изменениями окружающего мира, что нелепые поступки становились проявлением своеобразной мудрости. А может быть, утратившие привычный порядок элементы мировой материи оказались необычайно восприимчивы к психокинезу.
Прочие, Реликты, еще влачили жалкое существование, но лишь там, где сохранялись благоприятные условия. Они крепче других верили в причинно-следственную связь, которая словно зарядила их своей динамикой. Этого хватало на то, чтобы контролировать телесный метаболизм, но не более. Реликты погибали один за другим, потому что человек в здравом уме не мог приспособиться к среде, лишенной порядка и системы. Иногда разум не выдерживал и будто расплескивался, уподобляясь окружающему миру, а несчастный бросался бегом по равнине, вопя и размахивая руками.
Организмы наблюдали за всем этим без тени удивления и любопытства: чему тут удивляться? Обезумевший Реликт зачастую останавливался возле кого-нибудь из них, словно воображал себя его двойником, и подражал каждому движению. Организм срывал какие-то растения и поедал их; так же поступал и Реликт. Тот тер ноги окаменевшей водой, и Реликт делал то же самое. Он мог умереть несколько минут спустя, отравившись ядовитыми листьями, корчился от рези в животе и обдирал кожу с ног, а его невольный учитель спокойно валялся на сырой траве. Иногда Организму приходило в голову погнаться за Реликтом, чтобы съесть, и тот бежал в ужасе, выкатив глаза и широко распахнув рот, не в силах найти убежище в этом лишенном логики мире. Он двигался беспорядочными скачками, рассекая грудью неподатливый плотный воздух, вопил, задыхался и, наконец, тонул в черной луже растаявшего железа или попадал в зону невесомости, где бессильно кружился, не зная как выбраться, словно муха в бутылке.
Реликтов осталось совсем мало. Финн, тот, что оглядывал равнину, скорчившись на скале, был одним из пяти. Двое его сородичей уже совсем одряхлели и вскоре умрут. Финн тоже не выживет, если не найдет сейчас пропитание.
А на равнине один из Организмов, Альфа, сел, набрал в пригоршню воздух, поднял с земли шар голубой жидкости и кусок камня, смешал все, растянул как тесто и высоко подбросил в воздух, держа за один конец. Субстанция развернулась, словно длинная веревка. Финн приник к скале. Кто знает, что может прийти такому в голову? Этот Организм, как и все прочие, совершенно непредсказуем! Реликт ценил их как хорошую еду, но если представится случай, они сами съедят его. У них бесспорное преимущество в борьбе за существование. Нелепые поступки Организмов сбивают с толку. Попытайся он убежать — и может случиться самое худшее. Если выберет направление, непредвиденные преграды заставят изменить его. Организмы и их поступки так же нелогичны, не подчиняются закономерности, как и все окружающее; беспорядок внутренний и внешний, сочетаясь, часто порождали гармонию. Если такое случится, Организмы схватят его…
Необъяснимо. Но что сейчас поддается объяснению? Это слово тоже утратило всякий смысл.
Организмы шли прямо на него — неужели заметили? Финн как можно плотнее прижался к тусклому желтому камню.
Они остановились совсем близко. Теперь он слышал их голоса и скорчился, борясь с дурнотой. В нем боролись страх и голод.
Альфа опустился на колени, потом опрокинулся на спину и лег, раскинув руки и ноги в причудливой позе, глядя на небо. Он то ли пел, то ли вопил, с губ его срывались шипящие, гортанные звуки, жалобы, стоны. Это был его собственный язык, который он сам придумал, но Бета, второй Организм, хорошо понимал его.
— Видение! — кричал Альфа. — Я проникаю взором за небеса! Вижу узлы и спирали. Они стягиваются в плотную массу, их нельзя ни развязать, ни распутать!
Бета взобрался на пирамиду, оглянулся, посмотрел на пятнистое небо.
— Прозрение! — восклицал тем временем Альфа. — Я вижу картину из другого времени, безжалостного, жесткого, несгибаемого!
Бета на своей пирамиде сложил руки, словно собирался нырнуть, потом на самом деле сделал это, проплыв сквозь твердую стекловидную поверхность, вынырнул возле Альфы и улегся на спину рядом с ним.
— Взгляни-ка на Реликта там, на скале, — сказал ему Альфа. — Он унаследовал все недостатки старой расы, ограниченных существ с узким, словно щели, умишком. Он начисто лишен интуиции, дара прозрения. Нелепое создание, путаник, ошибка природы.
— Они вымерли все до одного, — откликнулся Бета, — правда, трое или четверо еще живы (когда от прошлого, настоящего и будущего остаются лишь слова — примета иных времен, — словно лодки на берегу высохшего озера, невозможно сказать, завершилось что-либо или еще нет).
Альфа объявил:
— На меня снизошло прозрение. Я вижу: Реликты кишат на Земле, потом улетают в никуда, как мошки под порывом ветра. Это все уже было.
Организмы лежали молча, обдумывая Видение.
Сверху упал кусок скалы или метеор, ударился о поверхность пруда, наполненного темной жидкостью. Он оставил круглое отверстие, которое медленно затянулось. С другой стороны пруда выплеснулась в воздух струя и улетела в небо.
Альфа воскликнул:
— Вот оно, снова! Видение становится сильнее! В небе появятся огни и светочи!
Потом его волнение улеглось. Он согнул палец крючком, помахал рукой, поднялся.
Бета лежал неподвижно. Слизняки, муравьи, мухи, жуки ползали по его телу, щекотали, спаривались на нем. Альфа знал, что его приятель может встать, стряхнуть с себя насекомых, унестись на другой конец равнины. Но как видно Бета предпочитал абсолютный покой. Ну и пусть. Захочу — создам другого Бету, подумал Альфа, или целую дюжину таких, как он. Иногда мир наполнялся Организмами самых разных видов — высокими, словно колокольня, низенькими, круглыми, как цветочные горшки.
— Чувствую, чего-то мне не хватает, — объявил Альфа. — Пойду съем Реликта.
Он двинулся наугад по скользкой поверхности равнины и непонятно как оказался рядом с желтой скалой. Финн в панике вскочил на ноги. Альфа попытался заговорить с Реликтом и убедить его стоять спокойно, пока им будут утолять голод. Однако Финн не желал прислушиваться к тщательно продуманным полутонам в голосе Организма. Он схватил камень и швырнул в Альфу. Но булыжник рассыпался, став облаком пыли, которая непонятным образом полетела ему в лицо и запорошила глаза.
Вытянув длинные руки, Альфа подобрался ближе. Реликт ударил его ногой, потерял равновесие и соскользнул со скалы на равнину. Организм самодовольно и спокойно трусил за ним. Финн упал на четвереньки и пополз прочь. Альфа неожиданно повернул направо — одно направление ничем не отличалось от другого. Он наткнулся на лежавшего неподвижно Бету и начал его поедать, забыв про Реликта. Финн колебался недолго; присоединившись к Альфе, он стал торопливо совать в рот куски розового мяса.
Альфа сказал Реликту:
— Я пытался поделиться своим озарением с тем, кого мы сейчас едим. Сейчас я буду говорить с тобой.
Финн не понимал языка, выдуманного Альфой. Он старался жевать как можно быстрее.
Альфа заговорил снова:
— На небе появится свет. Яркий свет.
Финн поднялся, подозрительно поглядывая на Организма, ухватил за ноги тело Беты и поволок к холму. Альфа наблюдал за ним с насмешливым безразличием.
Тащить мертвеца — тяжелая задача для тощего изможденного Реликта. Тело цеплялось за землю, неожиданно взмывало в воздух, иногда приклеивалось к поверхности равнины. Наконец погрузилось в глыбу гранита и вмерзло в нее. Финн попытался выдернуть Бету из каменного льда, отбивал его палкой, но безуспешно.
Он беспомощно бегал вокруг Беты. Тело начало распадаться и таять, как медуза на горячем песке. В конце концов Финн бросил бесформенную кучу. Поздно, пропала хорошая еда! Этот мир — безнадежное, страшное место.
Но по крайней мере он сыт. Финн поднялся по склону, дошел до своего стойбища, где его ждали четверо других Реликтов — два старика и женщины, Гиза и Рек, которые тоже отправились на добычу. Гиза принесла лишайник, а Рек — кусок какой-то падали.
Старики, Бод и Тагарт, сидели молча, ожидая смерти или пищи.
Женщины мрачно смотрели на Финна.
— Где же еда, за которой ты ходил? — спросила Гиза.
— У меня была целая туша, — ответил Финн, — но я не смог донести ее.
Боту удалось стянуть лишайник, и он сразу запихнул его в рот. Растение вдруг ожило, конвульсивно содрогнулось, выделив ядовитый красный сок, и старик умер.
— Вот вам и еда, — объявил Финн. — Кто тут проголодался?
Но яд вызвал моментальное гниение: тело, словно закипев, покрылось синей пеной и уплыло, движимое собственной энергией.
Женщины разом повернулись к Тагарту и уставились на него.
— Что ж, — дрожащим от слабости и страха голосом сказал тот, — можете съесть меня. Но лучше выбрать Рек — ее мясо свежее.
Рекк, самая молодая из них, молча жевала кусок падали.
— Зачем нам ссориться, — глухо произнес Финн. — Добывать еду труднее с каждым днем, а мы — последние люди на Земле.
— Нет, нет, — заговорила Рек, — не последние. Мы видели людей на зеленом холме.
— Это было очень давно, — сказала Гиза. — Они уже наверняка все вымерли.
— Может, они нашли способ добывать пищу, — не сдавалась Рек.
Финн поднялся и оглядел равнину. — Кто знает? Вдруг там, за горизонтом, лежит страна изобилия…
— Всюду одинаково плохо — бесплодные земли и жуткие чудовища, — резко оборвала его Гиза.
— Разве может быть хуже, чем здесь? — спокойно отозвался Финн.
С этим спорить никто не стал.
— Вот что я предлагаю. Посмотрите — там высокая скала. Над ней проплывают пласты твердого воздуха. Видите: они сталкиваются с ней, отскакивают, летят все дальше и дальше, и вот их уже не разглядеть. Давайте вместе поднимемся на вершину, дождемся, когда покажется пласт побольше и заберемся на него; пусть несет нас в счастливые края — кто знает, вдруг страна изобилия лежит где-то рядом, и мы найдем ее!
С ним согласились не сразу. Старик Тагарт жаловался на слабость; женщины сомневались в реальности страны изобилия Финна, но в конце концов, не переставая ворчать и спорить, они полезли наверх.
Это оказалось не просто: обсидиан был мягким, как желе, и Тагарт несколько раз в изнеможении замирал. Но Реликты карабкались все выше и выше, и наконец достигли цели. Они едва уместились на узком пространстве. Отсюда полностью открывалась равнина, края которой окутала водянисто-серая дымка.
Женщины снова ссорились, указывали в разные стороны, однако примет благословенной земли нигде не было видно. Справа колыхались зеленовато-синие холмы, похожие на пузыри, наполненные маслом. Слева простиралась черная полоса — узкий залив озера жидкой грязи, и в нем невероятным образом отражались те же холмы-пузыри, отливавшие зеленым и синим. А прямо под ногами простиралась сверкающая как спинка блестящего жука равнина, пестревшая черными пятнами — зарослями неведомых трав и кустарников.
Люди увидели множество Организмов — не меньше дюжины. Они играли, бродили вдоль прудов, срывали и жевали какие-то стручки, подбирали камешки, ловили и отправляли в рот насекомых. Показался Альфа. Он шел медленно, все еще напуганный своим видением, и не обращал внимания на остальных. Организмы увлеченно играли, но потом, подавленные каким-то неведомым чувством, застыли неподвижно.
А наверху, на обсидиановой скале, Финн ухватился за проплывавший мимо пучок спутанных нитей твердого воздуха, подтянул его.
— Ну-ка, дружно прыгаем и вперед, в страну изобилия!
— Вот еще! — возразила Гиза. — На всех не хватит места, да и кто знает, полетит эта штука туда, куда нужно, или нет!
— А куда нужно? — спросил Финн.
Ответить никто не мог, но женщины упорно отказывались прыгать на воздушный плот. Финн повернулся к Тагарту, — Давай, старик, покажи им, как поступают мужчины: забирайся!
— Нет, нет! — выкрикнул Тагарт. — Я боюсь высоты!
— Лезь, старик, а мы за тобой.
Дрожа от страха, Тагарт подтянулся. Сопя и кряхтя, глубоко запустил пальцы в губчатую массу. Его тощие ноги болтались в воздухе.
— Ну! — крикнул Финн. — Кто следующий?
Но женщины упирались.
— Прыгай сам! — крикнула Гиза.
— Улететь и оставить тебя, мою последнюю защиту от голодной смерти? Ну-ка, вперед!
— Нет, кусок слишком маленький, пусть старик летит, а мы выберем плот побольше.
— Ну ладно, — Финн отпустил волокна. Воздушный пласт поплыл над равниной. Тагарт повис на нем, буквально цепляясь за жизнь.
Остальные с любопытством наблюдали за стариком.
— Посмотрите, — воскликнул Финн, — как быстро и свободно движется воздух. Как он проносится над Организмами, над этой слизью, над нашим страхом, неопределенностью и непредсказуемостью!
Но воздух сам тоже был непредсказуем, и волокна, за которые держался старик, начали таять. Стараясь собрать расплетающиеся пряди в плотную как прежде массу, Тагарт сжимал их изо всех сил. Но они выскользнули из пальцев, и несчастный стал падать.
На вершине скалы трое наблюдали за тем, как тщедушная фигурка, переворачиваясь и корчась, летит к земле.
— Ну вот! — с досадой крикнула Рек. — У нас больше нет даже запасного мяса!
— Нет мяса, — повторила Гиза, — кроме Финна, которому все чудится его страна изобилия.
Женщины оглядели Финна. Вместе они могли без труда одолеть его.
— Эй, берегитесь! — крикнул он. — Я последний Мужчина на Земле. А вы, женщины, должны повиноваться моим приказам.
Но они не слушали и перешептывались, искоса поглядывая на него.
— Берегитесь! Я сброшу вас со скалы!
— Как раз это мы хотим сделать с тобой, — сказала Гиза.
Они двинулись к нему. Их решительность не сулила ничего доброго.
— Стойте! Я последний Мужчина!
— Без тебя нам будет лучше.
— Погодите! Взгляните на Организмов!
Они послушались. Существа на равнине сбились в кружок и все как один задрали головы.
— Посмотрите вверх!
Женщины повиновались: матовое стекло небесной тверди трескалось, ломалось, сворачивалось.
Голубизна! Настоящая голубизна прежних дней!
Ослепительно-яркий свет, казалось, послал на землю языки пламени, ослепив людей. Он мгновенно согрел их обнаженные спины.
— Солнце! — благоговейно воскликнули они. — К нам вернулось солнце!
Саван, кутавший небо, исчез; в голубом море прозрачного воздуха плыло раскаленное светило. Почва на равнине вспенилась, треснула, поднялась и затвердела. Люди на скале почувствовали, как обсидиан под ногами стал настоящим плотным камнем, черным и блестящим, словно стекло. Земля, Солнце, Галактика покинули зону абсолютной свободы, вернулись прежние времена, вступили в силу законы логики и причинности.
— Это Старая Земля! — закричал Финн. — Мы — люди Старой Земли! Она снова принадлежит нам!
— А что будет с Организмами?
— Если я прав, им придется туго!
Организмы сгрудились на возвышении у небольшого ручейка, который быстро превращался в реку, изливавшуюся на равнину.
— Вот оно, мое видение! — крикнул Альфа. — Все происходит, как я предугадал. Свобода ушла, вернулись ограничения, вернулась узость!
— Как нам бороться с этим? — спросил другой Организм.
— Очень просто, — откликнулся третий. — Каждый должен выбрать, с чем будет сражаться. Вот я сейчас собью с неба солнце, чтобы оно исчезло навсегда.
Он приготовился к броску, высоко подпрыгнул в воздух, упал на спину и свернул шею.
— Во всем виноват воздух, — решил Альфа. — Ведь он сейчас защищает наших врагов.
Шесть Организмов бросились воевать с воздухом, но попали в реку и сразу же утонули.
— Ну ладно, — сказал Альфа. — Я хочу есть. — Он огляделся в поисках подходящей пищи, схватил какое-то насекомое, похожее на осу; оно ужалило Организма, и тот отбросил его. — Я все еще голоден.
Потом заметил Финна и двух женщин, спускающихся со скалы.
— Съем кого-нибудь из Реликтов. Идемте, перекусим, — обратился он к остальным.
Трое отправились вместе с ним, как всегда наудачу, и разошлись в разные стороны. Случайно Альфа столкнулся с Финном. Он приготовился сожрать Реликта, но Финн схватил булыжник. Камень остался в его руке камнем — твердым, массивным и острым. Финн с силой опустил его, упиваясь ощущением вновь обретенной тяжести и силы инерции. Альфа свалился на землю с пробитым черепом. Другой Организм попытался перешагнуть через огромный провал, и пропасть поглотила его; третий уселся, стал глотать камни, чтобы заглушить чувство голода; вскоре он корчился в судорогах.
Финн оглядел новый, только что родившийся край.
— Вот здесь будет город, такой, как описано в легендах, — объявил он. — А там — фермы и пастбища для скота.
— У нас нет никакого скота, — возразила Гиза.
— Да. Пока нет. Но солнце опять восходит и заходит, камень стал тяжелым, а воздух ничего не весит. Вода снова выпадает дождем и стекает в море. — Он переступил через труп Организма. — Давайте составим план.
|
