Гостиница вне нашего мира Эдмонд Мур Гамильтон
#
Эдмонд Гамильтон
Гостиница вне нашего мира
Главное - не награда, а борьба.
В тот вечер Мерилл совсем пал духом. Он тревожился не за себя, но за старика в соседнем номере убогой гостиницы: этот худощавый седой человек в очках был одним из четверых крупнейших государственных деятелей послевоенной Европы.
После долгих лет изгнания Карлос Гвинард возвратился на родину, на Балканы, чтобы помочь своей несчастной стране выйти из хаоса, - только он один и мог бы тут помочь. Но в тот вечер даже Гвинард, измучась неудачами, в отчаянии признался, что не в силах удержать свой народ на краю пропасти.
- Слишком сильна нетерпимость, слишком много старых счетов и обид, слишком много честолюбцев, - печально сказал он Мериллу, когда закончилось последнее в тот день совещание. - Боюсь, надеяться не на что.
Мерилл был всего лишь скромный американский лейтенант, которому начальство поручило охранять старого государственного мужа, но за последние недели они с Гвинардом стали друзьями.
- Вы просто устали, сэр, - попытался он подбодрить старика. - Утро вечера мудренее, завтра вы увидите все не в таком мрачном свете.
- Боюсь, что для этой части Европы настанет долгая, долгая ночь, - пробормотал Гвинард.
Худые плечи его опустились, глаза, всегда живые, приветливые, потускнели и смотрели затравленно.
- Может быть, они мне помогут, - вдруг прошептал он. - Это против наших законов, но… - Он умолк на полуслове, ощутив на себе изумленный взгляд Мерилла. - Спокойной ночи, лейтенант.
Вот с этой минуты Мерилл и не находил себе места. Такой славный старик, и такой почтенный, его уважают во всем мире; тяжело видеть его угнетенным и отчаявшимся. И ведь он взвалил на себя огромный, поистине геркулесов труд…
Мерилл подошел к открытому окну. Над темным, изуродованным бомбежками городом завывал леденящий ветер. На севере поблескивала под звездами река. Хоть война и кончилась, на этой земле еще почти всюду было темно. Быть может, если Гвинард потерпит неудачу, здесь и вовсе не засветятся огни?
Что это бормотал старик, какие такие «они» ему помогут? И что там против законов? Может, он затевает какое-нибудь тайное совещание? Уж не хочет ли он ускользнуть на это совещание без своего телохранителя?
Мерилл вдруг струхнул. Если он недоглядит и с Гвинардом что-нибудь стрясется, его, конечно, разжалуют, но дело не в этом. Просто он привязался к старику, а здесь, в темном городе, немало таких, что рады бы его прикончить, дай только случай. Нет, Гвинарду никак нельзя выходить одному…
Лейтенант подошел к соседней двери и прислушался. В спальне тихие шаги. Подозрительно! Уже час, как Гвинард ушел к себе. Видно, он и впрямь собирается украдкой выйти из дому?
Мерилл тихо приотворил дверь. И замер от неожиданности.
Гвинард стоял посреди комнаты спиной к нему. Над головой он держал карманные часы, пальцами другой руки перебирал по массивной крышке, усыпанной драгоценными камнями.
Уж не сошел ли он с ума? Ему так достается, мог и не выдержать… и, однако, в нелепом занятии старика Мериллу почудилась некая трезвая сосредоточенность.
Он не впервые видел часы Гвинарда. Любопытная штука: золотые, очень большие и тяжелые, и на крышке - сложный узор из крупных самоцветов.
Сейчас Гвинард, подняв часы над головой, нажимал поочередно на камни. В этом было что-то очень странное, зловещее, и Мерилл невольно шагнул ближе.
Вот он уже рядом со стариком, тот вздрогнул, обернулся.
- Назад, лейтенант! Не смейте!..
Все произошло мгновенно: Мерилл подошел вплотную к старику, тот в ужасе закричал, и от часов на них обоих упал тонкий, трепетный, слепящий луч.
Мерилла ослепило и словно бы ударило. Казалось, пол ушел из-под ног и он падает, падает…
Сознания он не потерял. Но весь мир исчез, и он провалился в ревущую черную бездну. А потом его тряхнуло, и вот он, шатаясь, опять стоит на твердой земле.
Но не в номере гостиницы. Стены, пол, лампы - все исчезло, как по волшебству. Остался один только Карлос Гвинард - Мерилл все еще сжимает его худое плечо.
- Что… - только и вымолвил Мерилл, язык не повиновался ему.
Под ногами - трава, крутом какая-то туманная мгла. Они стоят под открытым небом, но ничего не разглядеть. Только вьется, завивается туман, а сквозь него пробивается слабый зеленоватый свет.
В этом зеленом отблеске он совсем близко увидел худое лицо и расширенные от ужаса глаза Гвинарда.
- Вы прошли со мной! - растерянно воскликнул старик. - Но… но такого никогда не бывало. Это запрещено! Вам здесь не место!
- Что случилось? - хрипло спросил Мерилл. Он ошеломленно озирался, но всюду клубился тот же безмолвный зеленоватый туман.
Мрачная, дикая мысль поразила его:
- Это был взрыв? Мы… мы убиты?
- Нет-нет! - поспешно успокоил Гвинард. Лицо его выражало безмерную растерянность и тревогу. Поглощенный Мериллом, он, видно, не замечал ничего вокруг. - Но вы, лейтенант… напрасно вы сюда попали. Знай я, что вы стоите у меня за спиной… - Тут он взял себя в руки. - Придется отвести вас к остальным, - огорченно сказал он. - Другого выхода нет. А уж они решат, как быть. Если они не поймут…
Его тонкое, изможденное лицо омрачила какая-то невысказанная забота.
Американец ничего не понимал. Хотел заговорить - и не мог. Уж слишком все это внезапно и непостижимо…
Он стоял и бессмысленно озирался по сторонам. Вокруг ни звука. И никакого движения. Только вьется зеленый туман, холодными влажными щупальцами неслышно гладит по лицу.
- Поймите, лейтенант, - настойчиво заговорил Гвинард. - Это ужасная, непростительная ошибка, вы нечаянно оказались в таком месте, где вам быть никак нельзя, нарушили величайшую, строго хранимую тайну.
- А что это за место? - глухо спросил ошеломленный Мерилл. - И как мы сюда попали?
- Послушайте, - медленно сказал Гвинард. - Раз уж вы тут, придется вам объяснить. Это не наша Земля. Это иной мир.
- Иной мир? - Мерилл силился понять. - То есть мы попали на другую планету?
Гвинард покачал головой.
- Нет, это не планета, известная науке. Это совсем другой мир, в ином пространстве и в ином времени. - Он растерянно запнулся. - Как вам объяснить? Я же не физик. Я и сам знаю только то, что мне говорили Родемос, Зискин и остальные. Ну, слушайте. Этот мир лежит в рамках иного пространства и времени, но он всегда рядом с Землею, они смежные. Их удерживает вместе - как это говорил Зискин? - взаимное притяжение между разными измерениями. Этот мир нераздельно связан с Землей, и, однако, земляне не могут ни увидеть его, ни прикоснуться к нему.
У Мерилла пересохло в горле, сердце забилось чаще. Он начал что-то понимать.
- Я читал, что есть такие смежные миры, - медленно проговорил он. - Но как мы сюда попали?
Гвинард показал на свои часы с причудливым узором из крупных камней на крышке.
- Вот что нас сюда привело. Это не часы, только похоже. Инструмент невелик, но он дает довольно энергии, чтобы перебросить нас сюда с Земли. Этот мир известен уже тысячи лет. Дорогу сюда открыл один ученый еще в древней Атлантиде. Секрет передается из поколения в поколение, его знают лишь немногие избранные.
- Значит… - Мерилл пытался понять. - Значит, во все времена какие-то люди об этом знали? - Он порывисто указал на клубившиеся вокруг зеленые туманы.
Гвинард наклонил седую голову.
- Да. В каждую историческую эпоху крупнейших людей посвящали в тайну и вверяли им драгоценный Знак, который открывает доступ сюда. Не хочу сказать, что и я достоин быть среди великих, но так решили другие и ввели меня в свой круг. И все члены этого тайного земного братства, сыны всех былых и грядущих веков, часто встречаются здесь, в этом мире.
Мерилл был поражен.
- Как, здесь сходятся люди из прошлого, настоящего и будущего?! Но ведь…
- Я же вам говорил, что этот мир находится вне нашего земного пространства и времени. На Земле проходит тысяча лет, а здесь - несколько дней. Время здесь иное.
- Он поискал понятный пример. - Вот вы представьте: земные столетия - будто комнаты вдоль одного коридора. Из одной комнаты в другую, из века в век попасть нельзя. Но если иметь ключ, обитатели всех комнат, всех веков могут выйти в коридор - он для всех общий, и здесь они встречаются.
Измученное лицо его снова потемнело.
- Сегодня я пришел просить у братьев помощи. Пусть помогут спасти мою страну от анархии. Это моя последняя надежда. Законы нашего братства запрещают нам помогать друг другу в таких делах. Но теперь…
Он схватил Мерилла за руку.
- Медлить больше нельзя. Придется вам пойти со мной, хоть вы и непосвященный.
И, не выпуская руки Мерилла, чуть не волоча его за собою, старик поспешно зашагал сквозь зеленую мглу. Они шли по густой траве, по волнистой равнине, изредка пересекая небольшие ручейки. Вокруг по-прежнему ничего не было видно, кроме тумана, и нигде - ни звука, ни признака жизни.
Лейтенанту Мериллу казалось, будто он видит дурной сон. То, что он услышал от Гвинарда, не укладывалось в голове. Тайное братство величайших людей всех времен, ключ к неведомому миру, передаваемый посвященным, чтобы они могли сойтись все вместе из глуби разных веков… Невероятно, непостижимо!
- Est Guinard? Salve! [Это ты, Гвинард? Приветствую тебя! (Лат.)] - окликнул звучный голос.
Гвинард остановился, обернулся, вглядываясь в туман.
- Salve, frater! Quis est? [Приветствую тебя, брат! Кто это? (Лат.)]
И торопливо шепнул Мериллу:
- Мы ведь не можем обойтись без общего языка. Вот и говорим по-латыни. Кто не знал ее прежде, тем пришлось выучиться. А вы латынь знаете?
- До войны я учился на медицинском, - пробормотал Мерилл. - А кто это?..
И тут из тумана возник человек, подошел к ним и весело поздоровался.
- Так и думал, что увижу тебя сегодня, Гвинард, - оживленно сказал он. - Как дела в твоем странном веке?
- Нехорошо, Эхнатон, - отвечал старик. - Потому я и пришел. Мне нужна помощь.
- Помощь? От нас? - переспросил человек по имени Эхнатон. - Но ты же знаешь, мы не можем…
Он оборвал себя на полуслове и уставился на Мерилла. А Мерилл в свою очередь с удивлением разглядывал его.
Человек этот был совсем молод; худощавое, смуглое, одухотворенное лицо, сияющие глаза. И очень странная одежда: полотняный плащ поверх короткой туники, темные волосы перевиты змейкой кованого золота, с шеи на цепочке свисает сверкающий диск, и на нем выложен из драгоценных камней причудливый узор таинственного Знака.
- Эхнатон царствовал в Египте в четырнадцатом веке до нашей эры, - поспешно объяснил Гвинард. - Вы, наверно, слышали о нем, даже если и не сильны в истории.
Эхнатон! Мерилл не верил глазам. Да, он слышал о правителе древнего Египта, о первом великом государственном муже в истории человечества, который на заре времен мечтал о всеобщем братстве.
- Этот человек - чужой, - с недоумением сказал египтянин. - Зачем ты его привел?
- Я не хотел, это вышло нечаянно, - быстро ответил Гвинард. - Я все объясню, когда придем в гостиницу.
- Вот она, - кивком показал Эхнатон. - Судя по шуму, сегодня собралось много народу. Надеюсь, что так: в прошлый раз я застал только Дарвина да этого упрямца Лютера, и мы спорили до хрипоты.
Впереди в тумане зарделся теплый, приветливый свет, он падал из окон низкого, приземистого строения, которое спутники Мерилла называли гостиницей.
Странный это был дом. Одноэтажный, сложенный из бревен и темного камня, в этой тишине и в тумане он казался призрачным, неправдоподобным. Вокруг раскинулся сад и парк.
Гвинард распахнул дверь, и их обдало светом, теплом, разноголосым гулом спора. Раздались приветственные оклики по-латыни:
- А, Гвинард! Иди-ка, послушай! Зискин и старик Сократ опять взялись за свое!
Мерилл стоял и смотрел во все глаза. Перед ним было просторное помещение - общая зала, как на обыкновенном постоялом дворе, бревенчатые стены, выложенный каменными плитами пол. Сбоку - огромный очаг, в котором пылает огонь, его-то пляшущие отблески, да еще красноватое пламя светильников по стенам, и освещают комнату.
Посередине расставлены длинные столы. И вокруг самого большого, на котором, всеми сейчас забытые, стоят чаши с вином, собралась престранная разноликая компания.
Рядом с человеком в сверхсовременном костюме со множеством молний сидит рослый римлянин в бронзовых латах; подле старого-престарого китайца с лицом как печеное яблочко - исполненный достоинства бородатый мужчина в брыжах елизаветинских времен и коротких панталонах в обтяжку; веселый малый, разряженный пышно и крикливо по французской моде шестнадцатого века, развалился по соседству с плотным суровым человеком в тусклой пуританской одежде американца времен Войны за независимость. А в дальнем конце стола застыл в раздумье кто-то молчаливый, закутанный в подобие темного плаща с капюшоном, лицо у него очень бледное и какое-то странное, нельзя понять, стар он или молод.
И вся эта удивительно пестрая компания, кроме задумчивого молчальника в плаще с капюшоном, горячо и шумно о чем-то спорит. Два главных спорщика - красивый молодой человек в странном блестящем одеянии, словно сплетенном из металлических нитей, и коренастый грек со сломанным носом и умными зоркими глазами. Значит, это они и есть - Зискин и… и Сократ? - в изумлении подумал Мерилл.
К вновь прибывшим вперевалку подошел толстяк с круглым добродушным лицом, одетый как житель древнего Вавилона. В руках у него были полные чаши вина, и Мерилл понял, что это - хозяин гостиницы.
- Добро пожаловать, друг Гвинард! - прогудел он. - Здравствуй и ты, Эхнатон, только смотри, больше не заводи богословских споров.
И тут он заметил стоящего чуть позади Мерилла. Улыбка сбежала с его лица.
- А это кто такой?!
Слова эти прогремели на всю залу - спорщики разом умолкли, все взгляды обратились к вошедшим.
Высокий лысый римлянин с мрачным взором отставил кубок, подошел и остановился перед Мериллом.
- Как ты сюда попал? - резко спросил он. - Есть у тебя Знак?
- Подожди, Цезарь, - мягко, но настойчиво сказал Гвинард. - Знака у него нет. Но попал он сюда не по своей вине.
Цезарь? Юлий Цезарь? Не в силах вымолвить ни слова, Мерилл смотрел на римлянина.
Вмешался еще один из застольцев - спокойный, серьезный, в костюме времен королевы Елизаветы:
- Ты меня помнишь, Гвинард? Я Фрэнсис Бэкон. Позволь узнать, где вы с Эхнатоном нашли этого человека?
Правитель Египта отстраняюще поднял руку:
- Я его не знаю, мы только что встретились.
- Его зовут Мерилл, он пришел со мной, - заторопился Карлос Гвинард. Голос его зазвенел от волнения. - Это моя вина. По оплошности я не заперся, в последнюю минуту он вошел ко мне, и сила Знака перенесла его сюда вместе со мною. Всему виной моя неосторожность. Но я сегодня совсем обезумел от горя. Там, в моем веке, страна моя на краю гибели. Я должен ее спасти. Я пришел к вам просить о помощи!
Красивый юноша в гибком одеянии из металлических нитей посмотрел на него, будто не веря.
- О помощи? Но ты же знаешь, Гвинард, мы не можем помочь тебе сделать что-либо в твоем времени!
- Зискин прав, - кивнул Фрэнсис Бэкон. - Ты и сам это знаешь, Гвинард.
- Но мне необходима помощь! - вне себя крикнул Гвинард. - Среди вас есть люди из грядущего, ваши знания, ваша мудрость могут спасти миллионы моих соотечественников. Выслушайте меня!
Поднялся шум, но его оборвал холодный голос Цезаря:
- Всему свой черед. То, о чем ты просишь, Гвинард, очень серьезно. О человеке, которого ты нечаянно привел с собою, поговорим после. Тогда и решим его судьбу. Садитесь, вы все, и выслушаем, что скажет Гвинард.
Мерилл понял, просьба Гвинарда для всех - точно взрыв бомбы. Вновь усаживаясь по местам, все говорили горячо и взволнованно, один лишь задумчивый человек в плаще с капюшоном не пошевелился и не произнес ни слова.
Эхнатон усадил Мерилла за стол рядом с собою, и Мерилл встретил его дружелюбный взгляд.
- Должно быть, тебе все это странно? - сказал египтянин под общий оживленный говор. - Мне тоже было странно, когда я попал сюда впервые. Я едва осмелился воспользоваться Знаком.
- А кто передал тебе Знак? Как тебе все это открылось?
- Первым нашел путь в этот мир Родемос, атлант, сегодня его здесь нет, - объяснил Эхнатон. - Он передал секрет другим, его доверяют лишь двоим-троим в каждом поколении. Я думаю, ты слышал почти обо всех, кто собрался здесь сегодня. Но, конечно, есть и такие, что пришли из твоего будущего.
И Мерилл услышал, что красавец Зискин - великий ученый из Антарктиды тридцать первого века. Старик китаец с лицом, изрезанным морщинами, - это Лао Цзы из шестого века до Рождества Христова, а его смуглый стройный сосед - голландский философ Спиноза. Рядом с великим буддийским императором Ашокой сидит плотный насмешливый Вениамин Франклин, дальше - Джон Лоринг, прославленный космонавт двадцать пятого века, а напротив них - весельчак Франсуа Рабле.
- Просто не верится, - сказал Мерилл. - Я читал и слышал почти про всех, кто тут есть, - и про Цезаря, и про тебя… Знаю, сколько лет вы жили и как умерли…
- Молчи! - гневно перебил Эхнатон. - Здесь не принято говорить человеку о его будущем, даже если знаешь это из истории. Не так-то приятно услышать, что тебя ждет.
Мерилл снова невольно взглянул в дальний конец стола, туда, где за шумными, взволнованными спорщиками, странно молчаливый и неподвижный, сидел человек в плаще с капюшоном. Какое необыкновенное лицо совсем молодое, без единой морщинки, а темные пристальные глаза смотрят, словно сама старость.
- Кто это? - спросил он египтянина.
Эхнатон пожал плечами.
- Это Su Suum, он никогда не говорит о себе. Мы знаем только, что он из очень далекого будущего, дальше даже, чем век Зискина. Он приходит часто, но всегда только молчит и слушает.
И опять над шумным спором, разгоревшимся из-за просьбы Гвинарда, раздался резкий голос Цезаря:
- Умолкните наконец! Выслушаем, что скажет Гвинард!
Все притихли, выпрямились, все взоры обратились на Гвинарда. Франклин шелковым платком протер очки в стальной оправе, Рабле залпом осушил чашу вина и со вздохом отставил ее.
Мерилл опять и опять обводил всех взглядом - от своего соседа Эхнатона, владыки древнего Египта, и до безмолвного Su Suum’а, пришельца из далекого будущего.
- Так же как и вы, я знаю законы нашего братства, - горячо заговорил Гвинард. - Первый закон: хранить в тайне существование здешнего мира и наши встречи. Второй: передавать Знак, символ нашего содружества, лишь тем, кто чужд своекорыстия. И третий закон: ни один земной век не должен через нас менять что-либо в другом. И все же сегодня я прошу вас сделать исключение и преступить третий закон. Я пришел к вам от имени моих соотечественников, я прошу: помогите нам, спасите народ и страну, которым в двадцатом веке грозит страшное несчастие и гибель!
И он стал рассказывать о своей стране: после всех бедствий войны ей грозят анархия и террор, погибнут миллионы людей. И он бессилен остановить надвигающуюся беду.
Лоринг, космонавт двадцать пятого века, перебил его:
- Но ведь, судя по тому, что я читал из истории вашего века, эти бури в конце концов утихнут.
- Да, утихнут, но прежде миллионы людей будут влачить голодное, тяжкое и безрадостное существование! - возразил Гвинард. - Для того я и прошу вас о помощи, чтобы этому помешать.
- Скажи яснее, - пытливо глядя на него, спросил Сократ. - Какой помощи ты ждешь от нас?
Гвинард посмотрел на Зискина, на Джона Лоринга и Su Suum’а.
- Вы трое принадлежите далекому будущему, в ваше время наука открыла много такого, о чем мы и не подозреваем. Быть может, кто-нибудь из вас подскажет средство успокоить мой народ, внушить ему дух доброй воли и согласия?
Su Suum по-прежнему хранил молчание и невозмутимо слушал. Но юный Зискин медленно произнес:
- Да, у нас в Антарктиде психомеханики давно уже решили эту задачу. У нас есть аппарат, испускающий особые лучи, они воздействуют на психику отсталых народов и склоняют их к миру и согласию.
- Открой мне секрет этого аппарата, и я спасу миллионы моих современников от страшных бедствий! - взмолился Гвинард.
Мерилл видел, что все смутились. Молча, с тревогой смотрели они друг на друга. Потом медленно, с трудом выговаривая латинские слова, заговорил старик Лао Цзы:
- Не советую так поступать. Это значило бы нарушить законы времени, законы бесконечности, отделяющей на Земле один век от другого. Века перепутаются, настанет смятение, и оно может повлечь за собою великие бедствия для всей Вселенной.
- Как это может повредить Вселенной? - пылко возразил Эхнатон. - Гвинард никому не раскроет секрет аппарата. И сохранит множество жизней. Так преступим на этот раз закон и поможем ему!
Лоринг, космонавт, озабоченно посмотрел на лысого грека, своего соседа:
- Ты один из мудрейших среди нас, Сократ. Что скажешь ты?
Грек задумчиво потер нос.
- По моему мнению, все предметы вне нас - лишь тени и отражения идеала, и я полагаю, что пойти наперекор идеальным законам Вселенной и нарушить пределы земного времени весьма опасно.
- А я другого мнения, - спокойно, отчетливо произнес Фрэнсис Бэкон. - Некогда я писал, что наша цель - распространить владычество Человека во всей Вселенной. Отчего бы нам не покорить и время, как мы покорили пространство?
Спиноза и Франклин глядели с сомнением. И опять нетерпеливо заговорил Цезарь:
- Болтовня, болтовня… слишком много слов. Гвинарду нужны дела, нужна помощь. Так что же, поможем мы ему?
- Опять скажу: надо помочь! - вскричал Эхнатон. - Почему будущее не может помочь прошлому? Ведь прошлое всегда помогает будущему!
Рабле печально покачал головой:
- Люди глупы. Пусть бы соплеменники Гвинарда позабыли ненависть и надежды и пили вино, тогда им не о чем будет горевать.
- Гвинард, - озабоченно сказал Зискин, - наши, видно, полагают, что то, о чем ты просишь, слишком опасно.
Старик ссутулился, словно на плечи ему легла непомерная тяжесть.
- Так, значит, я не смогу помочь моему несчастному народу…
И опять все громко заспорили. Мерилл больше не слушал.
Он посмотрел на лицо Гвинарда, искаженное горьким отчаянием, и в нем вспыхнула сумасбродная решимость.
- Есть только один способ добиться своего, Гвинард, - прошептал он. - Вот так!
Он выхватил из внутреннего кармана плоский револьвер и прицелился в Зискина.
- Я предпочел бы обойтись без этого, - сказал он удивленным людям. - Но я своими глазами видел, что творится в этой несчастной стране. Вы должны помочь Гвинарду. Дайте ему этот аппарат - или…
- Что «или», человек из прошлого? - с легкой улыбкой спросил Зискин.
Чуть заметное движение руки - и с браслета, который охватывал его запястье, метнулся зеленый огонек. Рука Мерилла повисла, как парализованная. Револьвер выпал из онемевших пальцев.
В тишине громко рассмеялся Цезарь:
- А мне нравится этот дурень! Он, по крайней мере, не только болтает, он пытается действовать.
- Он на деле доказал, что люди его века еще варвары и им нельзя доверить знания Зискина, - резко возразил Лоринг.
Гвинард, потрясенный, смотрел на Мерилла.
- Что вы наделали, лейтенант!
И вдруг над шумом спора, который после выходки Мерилла и его бесславного поражения разгорелся с новой силой, прозвучал медленный, холодный голос:
- Хотите меня выслушать, братья?
Это говорил тот, кто сидел в дальнем конце стола, человек в плаще с капюшоном - Su Suum, тот, кто всегда безмолвствовал.
Зискин, Цезарь, Франклин - все, кто здесь был, разом замолчали, пораженные. Все взгляды обратились к Su Suum’у.
- Вы часто пытались понять, кто я, - негромко заговорил он. - Я сказал вам, что пришел из далекого будущего Земли - и только. Я предпочитал слушать. Но сейчас, пожалуй, мне следует сказать свое слово.
Да, я пришел из далекого грядущего Земли. По вашему счету из 14-тысячного века.
- Так далеко! - прошептал пораженный Зискин. - Но ведь…
Странно юное и вместе безмерно старое лицо осталось бесстрастным.
- Кто я? - продолжал Su Suum спокойно. - Я - последний.
Мерилл похолодел.
- Это значит… - пробормотал изумленный Сократ.
- Да, - подтвердил Su Suum. - Это значит, что я последний из людей. Последний сын племени, к которому принадлежали вы все.
Невеселый взгляд его устремился куда-то в непостижимые дали пространства и времени.
- Мне знакома вся история человечества. Я мог бы вам рассказать ее до конца - о том, как в тридцать четвертом веке с Земли улетели первые звездные колонисты, а в сто восьмом, когда она совсем остыла, ее покинули последние люди; о том, как за тысячи тысяч лет человечество заселило иные галактики и создало во Вселенной империю, чью мощь и великолепие вы бессильны вообразить.
И еще я мог бы вам рассказать, как за долгие, долгие века гасли и умирали галактики и с ними под конец обессилела и погибла вселенская держава. Настали эпохи, когда все меньше становилось обитаемых миров, могущественная межзвездная империя многомиллионного человечества пережила неизбежный упадок, и наконец осталась лишь горсточка людей на умирающей планете, далеко отсюда, на другом краю нашей галактики.
Я - последний из этих последних. Последний из тех, кто уцелел в померкшей, умирающей Вселенной. Со мною завершается славная история человечества - ибо где-то когда-то она неминуемо должна была завершиться, и все мы это знали.
Мне было одиноко в безрадостной, умирающей Вселенной. И перед смертью я решил вернуться на маленькую планету, где впервые возникло человечество, на Землю. В мой век она - мертвая, оледенелая, пустынная, и я на ней один. Вот почему при помощи Знака, что дошел до меня через долгие века, я приходил к вам. Много раз сидел я здесь с вами, люди прошлого, и слушал речи разных веков. И как бы заново переживал славную сагу нашего племени.
Все, кто здесь был, - разные люди разных эпох - не сводили с говорившего изумленных глаз, словно перед ними был призрак, побывавший по ту сторону смерти. Наконец Лао Цзы промолвил:
- Так скажи нам, последний из людей, что ответить нам на просьбу Гвинарда?
И медленно отвечал Su Suum:
- Скажу вам: даже если б возможно было преступить границы земных веков и не вызвать этим катастрофы, даже если б вы могли таким образом избавить свои народы от смятения и от борьбы - многого ли вы этим достигнете? Какое бы могущество вы ни завоевали, каких бы вершин ни достигли, в самом последнем счете все кончится мною. Человечество погибнет, история его завершится, и все великие цели, к которым вы стремитесь, обратятся в прах, в ничто. И потому не так уж важно, если вы и не достигнете цели. Важно иное: каковы вы в своей повседневной борьбе, важны ваше мужество и доброта. Пусть вы воплотили в жизнь самую лучезарную утопию ваших грез
- рано или поздно она погибнет. Но ваша ежечасная борьба, ваше мужество, запечатленное на страницах прошлого, не погибнут вовеки.
Он умолк. Поднялся Гвинард, и в глубокой тишине Мерилл услышал его дрожащий от волнения голос:
- Я получил ответ из-за грани времен. Ты дал мне мужество, о котором говоришь.
Остальные молчали, он обвел их взглядом.
- А теперь мне пора. Вы позволите моему молодому другу возвратиться со мною? Обещаю вам, он будет молчать.
Минуту все медлили в сомнении, потом Цезарь махнул рукой:
- Отпустим его, друзья. На Гвинарда можно положиться.
Гвинард поднял золотой Знак над собою и Мериллом, тронул самоцветы на крышке. Слепящий луч упал на лейтенанта, и он потерял сознание.
Мерилл очнулся, в глаза ему било солнце. Недоумевая, он сел, огляделся - оказалось, он сидит на диване в убогом номере гостиницы.
Над ним наклонился Гвинард.
- Я вижу, вчера вечером вы тут уснули, лейтенант.
Мерилл вскочил на ноги.
- Гвинард! Значит, мы вернулись на Землю! Они отпустили меня!
Старик озадаченно поднял брови.
- Как так - вернулись на Землю? О чем это вы? Вам что-то приснилось?
Мерилл схватил его за руку.
- Это был не сон! Мы с вами были там, и Цезарь, и Сократ - все! И этот Su Suum, боже милостивый!.. Последний из людей…
Гвинард ласково потрепал его по плечу:
- Ну-ну, лейтенант, вас, видно, кошмары мучили.
Мерилл широко раскрыл глаза. Потом сказал медленно:
- Кажется, я понимаю. Вы обещали, что я буду молчать. Конечно, если вы станете притворяться, что ничего такого не было, мне придется молчать - все равно никто не поверит.
Старик покачал головой:
- Прошу извинить, но я никак не пойму, о чем это вы.
У Мерилла голова пошла кругом. Неужели ему и впрямь просто приснилось это братство веков? Но если так…
- Ну, хватит, - сказал Гвинард. - Пора и за дело. Может быть, мы все-таки сумеем вызволить мой народ из беды, а может быть, и нет. Но надо попытаться.
- А вчера вечером вы уже ни на что не надеялись… - задумчиво сказал Мерилл.
- Вчера мною овладела слабость, - спокойно ответил Гвинард. - Я забыл, что главное не в том, выиграли мы битву или проиграли, главное - как мы держимся в трудный час. Больше я не поддамся слабости.
Слова Su Suum’а эхом отдались в мозгу Мерилла. Так, значит, то был не сон, хоть Гвинард никогда в этом не признается и ему, Мериллу, никогда никого в этом не убедить.
И Гвинард знает, что он все понял: взгляды их встретились, минуту они молча смотрели прямо в глаза друг другу. Потом старик повернулся к двери.
- Идемте, лейтенант. Нас ждет работа.
notes
Примечания
1
Это ты, Гвинард? Приветствую тебя! (Лат.)
2
Приветствую тебя, брат! Кто это? (Лат.)
|
