Намордник Майк Гелприн
«Поначалу у Андрюхи и в мыслях не было покупать этот намордник. Сроду он Семёну намордников не надевал, да это было и не нужно. Агрессия у спокойного и добродушного пса отсутствовала напрочь, несмотря на достаточно грозный вид и внушительные размеры. Семён достался Андрюхе двухмесячным щенком. Тогда, восемь лет назад, Андрюха, никогда не имевший собак, ни с того ни с сего вдруг обменял у алкоголика возле универмага поскуливающий комок шерсти на бутылку «Столичной». И уже через год стал обладателем сорокакилограммового добродушного увальня повышенной густопсовой лохматости, переходящей в буйную лохматую густопсовость…»
Майк Гелприн
Намордник
Поначалу у Андрюхи и в мыслях не было покупать этот намордник. Сроду он Семёну намордников не надевал, да это было и не нужно. Агрессия у спокойного и добродушного пса отсутствовала напрочь, несмотря на достаточно грозный вид и внушительные размеры. Семён достался Андрюхе двухмесячным щенком. Тогда, восемь лет назад, Андрюха, никогда не имевший собак, ни с того ни с сего вдруг обменял у алкоголика возле универмага поскуливающий комок шерсти на бутылку «Столичной». И уже через год стал обладателем сорокакилограммового добродушного увальня повышенной густопсовой лохматости, переходящей в буйную лохматую густопсовость.
Андрюха условно считал Семёна овчаркой, хотя тот удачно сочетал в себе черты доброй дюжины собачьих пород. Однако, несмотря на дикое кровосмешение, а может, и благодаря ему, Семён вырос чудным, замечательным псом, добрым, ласковым и приветливым. Ему, единственному среди трёх десятков принадлежащих жителям микрорайона питомцев, позволялось беспрепятственно разгуливать по детским площадкам, тереться об ноги строгих многодетных мамаш, а то и лизнуть в щёку чумазого трёхлетнего карапуза.
Намордник всучила Андрюхе Маринка, вертлявая и оборотистая продавщица зоомагазина, в котором он был постоянным покупателем.
- Полгода гарантии, Андрей Саныч, - закатывая глаза и отчаянно кокетничая, уговаривала Маринка. - Джапан, это вам не какой-нибудь там Китай или Сингапур. Вот, смотрите, в инструкции по эксплуатации черным по белому написано - крупнейшее достижение японских зоофилистов. Или зооглистов. Нет, зоолингвистов, вот, - мудрёное слово далось Маринке с трудом. - Перевод собачьей речи на человеческий язык. В Токио такой намордник уже приобрёл каждый второй собаковладелец.
- На человеческий язык, это на какой? - проявил любознательность Андрюха. - Я, знаете ли, по-японски не говорю.
- Ой, Андрей Саныч, какой вы смешной, - веселилась Маринка. - Конечно же, они адаптировали намордник под все страны, куда его экспортируют. Ваша собака будет говорить на русском языке. Берите и не думайте.
- Профанация, - упирался Андрюха. - Даже смешно. Какой там, в самом деле, русско-собачий язык?
- Самый настоящий, - беззастенчиво заливала Маринка. - Доказанный японской наукой и опробованный на множестве подопытных животных.
Возвращаясь из зоомагазина домой, Андрюха клял себя за слабохарактерность и мягкотелость. Он элементарно позволил себя заболтать, и в результате расстался с внушительной суммой в евро, приобретя взамен нечто настолько сомнительное, что, скорее всего, должно было оказаться явным надувательством.
Слабохарактерным и мягкотелым Андрюха считал себя с детства. Вечно на нём все ездили, сначала в школе, потом в университете, а после окончания - и в проектном институте, ныне совсем захиревшем. Андрюха, хотя сам едва сводил концы с концами, безропотно давал в долг знакомым, а то и малознакомым людям. Долги ему обычно не возвращали, а попросить он стеснялся. Отказывать Андрюха не умел, окружающие этим охотно пользовались, настоять на своём он тоже не умел, да и не на чем обычно было настаивать. Ко всему, природная застенчивость не позволяла заводить ни полезные, ни романтические знакомства, и в результате к тридцати пяти годам Андрюха так и остался ничего не добившимся в жизни холостяком, типичным неудачником и недотёпой. Отца своего он не помнил, квартира досталась в наследство от рано ушедшей мамы, и теперь вся его жизнь фактически замкнулась на Семёне. Во многом человек и пёс оказались похожи, и часто Андрюха ловил себя на мысли, что Семён - это попросту его собачье воплощение, такой же безотказный, безобидный и застенчивый.
Семён как обычно приветствовал хозяина радостным лаем и, встав на задние лапы, обдал жарким дыханием и лизнул в лицо.
- Заждался, жрать, небось, хочешь. Ну, подожди, подожди немного, я мигом, - Андрюха потрепал Семёна по загривку и отправился на кухню. Наполнив собачью миску, понаблюдал, как Семён, благодарно виляя хвостом, поглощает пищу. Потом Андрюха двинулся в спальню, распечатал там новое приобретение и принялся его изучать. Намордник ощутимо пах кожей и отличался от обычного лишь парой небольших пластмассовых приспособлений, притороченных по бокам. Повертев намордник в руках и пощёлкав по приспособлениям ногтем, Андрюха никаких видимых успехов не добился и открыл инструкцию по эксплуатации. Единственным полезным местом в ней оказалась часть первой страницы с иллюстрацией, на которой было изображено, куда вставлять батарейки. Текст на остальных трёх страницах представлял собой безграмотный перевод с оригинала на русский, мало к тому же вразумительный.
Чертыхаясь, Андрюха с грехом пополам справился с батарейками и перевёл едва заметный рычажок на левом приспособлении в положение «включено».
- Приветствую вас, - с заметным акцентом произнёс намордник. - Спасибо, что купили меня. Сообщите, пожалуйста, вы господин или госпожа.
- Ни себе фига, - опешил Андрюха. - А зачем тебе это знать?
- Простите, не понял вас, - отреагировал намордник. - Повторяю вопрос - вы господин или госпожа?
- Ну, господин, - сдался Андрюха. - Так что?
- Спасибо, - поблагодарил намордник. - Не сочтите за труд назвать ваше достопочтимое имя.
Андрюха представился. В ответ намордник сообщил, что информация об имени сохранена и выразил желание познакомиться с уважаемой собакой не менее уважаемого владельца.
- Ты уж потерпи, Сень, - приговаривал Андрюха, прилаживая Семёну намордник. - Из любви к науке люди ещё не то терпели. Не говоря уже о собаках. Ну, вот и славно. А ну-ка, скажи чего-нибудь. Голос, Семён, голос!
Семён дважды деликатно тявкнул.
- Приветствую тебя, Андрюха-сан, хозяин, - сказал намордник.
Андрюха опешил не меньше Семёна, который закрутился на месте, пытаясь определить, откуда взялся голос.
- А ну, подожди, - Андрюха притянул пса к себе. - Голос!
- Приветствую тебя, Андрюха-сан, хозяин, - вновь перевёл тявканье на русский намордник.
- И это всё, что ты умеешь? - с досадой спросил Андрюха.
Семён заворчал.
- Мой достопочтимый хозяин Андрюха-сан - прекрасный, добрый человек, - поведал намордник.
- Ты, Семён, это брось, - смутился Андрюха, - тоже мне. От лести, конечно, никто не умирал, но у тебя это получается неважно.
- Долг собаки - говорить уважаемому хозяину правду, - не согласился намордник.
За последующие два часа Андрюхе с Семёном удалось извлечь из намордника ещё десяток фраз. Среди них оказалось уверение в полной готовности повиноваться мудрым приказам хозяина Андрюхи-сана, заявление, что предаваться раздумьям лучше всего под цветение сакуры, и признание в том, что самое изысканное удовольствие на земле - это жареная отбивная на косточке.
В результате, к концу второго часа Андрюха заучил репертуар намордника наизусть.
- Негусто, - резюмировал он. - Записали на кассету пригоршню расхожих фраз с японским колоритом, подключили примитивное устройство… И вот, пожалуйста, а я, дурак, как всегда купился. А впрочем…
Андрюха снял намордник с благодарно тявкнувшего Семёна и напялил его на себя. Минут пять после этого Семён, раскрыв пасть и вывалив от удивления язык, наблюдал, как «уважаемый хозяин» издаёт в пространство лай, рычание и повизгивание попеременно. Ожидаемого результата, однако, добиться не удалось - намордник угрюмо молчал даже в ответ на самые залихватские Андрюхины трели.
- Не всё, оказывается, так просто, - сделал вывод притомившийся Андрюха.
Он снова нацепил Семёну намордник и немедленно был вознаграждён новой фразой.
- Уважаемый хозяин, мне весьма неудобно, но настало время гадить, - сообщил намордник.
- Вот чёрт, - хлопнул себя по лбу Андрюха. - Со всей этой техникой совершенно упустил из виду.
На пустыре Полина из четвёртого подъезда выгуливала таксу. Полина давно Андрюхе нравилась, но дальше здрасьте-до-свиданья и вопросов стандартной вежливости знакомство не шло - мешали пресловутые слабохарактерность и мягкотелость, обильно сдобренные застенчивостью.
- Добрый вечер, Полина, - поздоровался Андрюха. - Как дела? Как Марта?
Мартой звали таксу, к которой, несмотря на существенную разницу в размерах, Семён проявлял недюжинный интерес.
- Спасибо, Андрей, - сказала Полина. - Марта в порядке, что ей сделается. Самое страшное, что с ней может случиться - это если мы не успеем воспрепятствовать определённым планам, которые в отношении её вынашивает ваш Семён.
- Ну что вы, Полина, - покраснел Андрюха, - этого никогда не случится. Семён вполне приличный пёс, послушный.
- В этих делах приличия у собак несколько расходятся с людскими, - засмеялась Полина. - Марта, ко мне. На всякий случай, - пояснила она Андрюхе, - а то тут в темноте, понимаете ли…
- Понимаю, - кивнул Андрюха. - Только зря вы думаете, что Семён… А вот и он, кстати.
Семён подбежал, потёрся об Андрюхины ноги и сходу выпалил:
- Прекрасная самочка, Андрюха-сан, хозяин. Нет ничего более привлекательного, чем симпатичная самочка в последний день течки.
- Ой, - отшатнулась Полина и зажала рот рукой, чтобы не закричать. - Б-боже мой, это что же, в-ваш Семён он что, з-заговорил? - запинаясь, выговорила она.
- Полина, прошу вас, не бойтесь, я вам сейчас всё объясню, - кляня себя, что второпях забыл снять намордник, затараторил Андрюха. - Понимаете, это не Семён, это я сегодня говорящий намордник купил. Японский. Он такое, извините, несёт - простите меня, пожалуйста. Чистое надувательство, понимаете - якобы переводит с собачьего языка на русский. Как вам это нравится, а? Я просто забыл его снять, а он воспользовался, вот и говорит всякие непотребства.
- Знаете, Андрей, я, пожалуй, пойду. Марта, домой! - прикрикнула Полина. - Этот ваш намордник, может быть, он, конечно, и говорящий. Только мне кажется, что вы это специально подстроили - хотя бы потому, что у Марты никакой течки нет.
- Простите ради бога, - взмолился Андрюха, - ну конечно же, я не нарочно. Это Семён сказал, а намордник лишь перевёл. Откуда мне знать, есть ли у Марты течка. А Семён - он собака, ему виднее. Хотя, постойте, если у Марты течки нет, то у кого же тогда?..
- Всего хорошего, - ледяным голосом произнесла Полина, повернулась к Андрюхе спиной и быстро пошла прочь.
Андрюхе показалось, что ему влепили пощёчину.
«Болван, - сказал он себе, - какой же ты редкостный болван!»
- Уважаемый хозяин, мне весьма неудобно, но настало время пожрать, - вкрадчиво намекнул намордник.
- Эх Сеня, Сеня, тебе лишь бы пожрать, - вздохнул Андрюха. - А теперь ещё и сказануть какую-нибудь глупость. «Самочка в последний день течки», - передразнил он.
Семён виновато опустил голову.
- Ладно уж, - смягчился Андрюха. - Пойдём, будет тебе пожрать. Н-да. Пеньки мы с тобой, Сеня. Развесистые.
Весь следующий день Андрюха провёл, терзаясь угрызениями совести. Идиотская последняя реплика в разговоре с Полиной не шла у него из головы. Работа валилась из рук. Он дважды наврал в расчётах и в конце концов плюнул и, сославшись на головную боль, отпросился у начальства домой.
Семён, как ни в чём не бывало, встретил на пороге радостным лаем.
- Ну, как быть-то? - задал псу риторический вопрос Андрюха. - Надо бы извиниться, только она меня теперь за версту не подпустит. Я бы на её месте точно не подпустил - кто знает, что мне придёт в голову спросить в следующий раз.
Семён выгнул спину и, задрав морду кверху, просительно тявкнул.
- И даже не заикайся, - сказал Андрюха. - Никаких больше намордников. Цветение сакуры, может быть, и наилучшее время для раздумий, но спасибо, я этим японским колоритом уже сыт. По горло. И потом…
Фразу прервал звонок в дверь. Андрюха поплёлся открывать и едва не споткнулся о порог, увидав на нём Полину.
- Здравствуйте, Андрей, - сказала она. - Простите за вторжение. Я, вообще-то, пришла извиниться. За вчерашнее.
- Что вы, что вы, - испуганно замахал руками Андрюха. - Это я извиняюсь, мне так стыдно, поверьте. Я… Да что же вы на пороге-то… Проходите, пожалуйста. Семён, к нам пришли. Живо, неси гостю тапки.
- Андрей, я вообще-то на минутку. Давайте, я не буду заходить. Надо же, он у вас даже гостям тапки носит. Андрей, я по делу. Этот намордник, вы не одолжите мне его? На один день только, для Марты.
- Ну конечно, - засуетился Андрюха. - Вот, пожалуйста. Только знаете, это по большому счёту профанация. Не то, чтобы совсем, но большей частью. Видимо, там стоит портативный компьютер. И у него в базе данных забита пара десятков фраз. Одних и тех же. Потом компьютер анализирует тембр собачьего голоса, может быть, уровень звука, вероятно, частоту. Не знаю, что ещё - инженер-акустик наверняка сказал бы больше. И на их основе выдаёт наиболее подходящую фразу. С японским антуражем к тому же. Вот смотрите, у меня и список этих фраз есть. А насчёт срока - не беспокойтесь, пожалуйста. Можете вернуть когда угодно, я никуда не спешу.
- Зачем же когда угодно, - улыбнулась Полина. - Вы ведь пойдёте вечером с Семёном гулять? Давайте, там и встретимся, хорошо? И спасибо вам.
- Понимаете, Семён - не просто собака. То есть он собака, конечно, но для меня - гораздо больше, чем обычный пёс. - Андрюха сам не знал, почему он разоткровенничался с малознакомой по сути девушкой. - Иногда я думаю, что он - просто моё отражение в зеркале. Ну, в таком, несколько кривом, искажающем видимое изображение. А так мы с ним очень похожи. По характеру. И потом, он у меня один, так же, как и я у него.
- Вы никогда не были женаты?
- Нет, никогда, и, наверное, уже не буду. А вы - вы замужем?
- Была. Давно, десять лет назад. И недолго. Наверное, я не приспособлена для семейной жизни. Знаете, бывают синие чулки. Так я, наверное - ультрамариновый. Если не ультрафиолетовый. А почему вы сказали, что никогда не женитесь? Вы женоненавистник?
- Боже упаси. Я… Понимаете, вот вы сказали, что вы - синий чулок. Боюсь, что со мной та же история, только в квадрате.
- Как это в квадрате? - засмеялась Полина. - Вы математик?
- Да нет. Инженер. Тот самый, задрипанный, из анекдотов. А вы?
- А я, представьте, немного математик. Если таковым может считаться учительница математики в школе. В общем, отнюдь не Софья Ковалевская.
Полина замолчала. Запас слов у Андрюхи тоже внезапно иссяк. Они шли рядом по заросшему бурьяном напополам с чертополохом пустырю, и Андрюхе мучительно хотелось сказать что-нибудь умное и хорошее, но в голову как назло лезли только фразы из репертуара дурацкого намордника.
- Как вам понравился намордник? - выдавил он из себя наконец.
- Вы были правы, Андрей, это явное надувательство. Марта прилежно произнесла большинство фраз из вашего списка. Не забывая называть меня хозяином и Андрюхой-саном.
- Чёрт, я совсем забыл про это, - всплеснул руками Андрюха. - Там же надо было очистить память и представиться заново. В инструкции написано, но так коряво, что я с трудом разобрал. Постойте, Полина, вам не кажется, что мы отвлеклись, предоставив собак самим себе? Семён, он, знаете, хотя и…
- Да, действительно, - задумчиво сказала Полина, - мы отвлеклись. Только я вам вчера правду сказала - для Марты сейчас безопасный период, так что Семёну ничего не обломится. И не надейтесь, - засмеялась она.
- Жалко, - сказал Андрюха, - ему и так редко что обламывается.
Полинина квартира оказалась точной копией Андрюхиной, только порядка в ней было гораздо больше. Андрюха и сам не понял, как получилось, что он напросился на кофе, и сейчас сидел на табуретке, наблюдая за плавными движениями занятой готовкой девушки. «Красивая, - тоскливо подумал Андрюха, - а тут я со своей закомплексованностью. Ладно, сейчас выпью чёртов кофе, раз напросился, и уйду домой. К Семёну, а то оставил его одного на ночь глядя, пёс наверняка беспокоится».
- А сдать его обратно можно? - спросила Полина. - Ну, намордник. Забавная, конечно, игрушка, но практически бесполезная. И, наверное, дорогая.
- Не знаю, - признался Андрюха. - Думаю, что вряд ли. Мне так задурили вчера голову, что я даже забыл спросить. Но для меня ничего в этом необычного нет, я вечно умудряюсь влипать в истории. А знаете, пока варится кофе, давайте-ка я его перенастрою. Послушаем, что скажет Марта. Нехорошо всё-таки, что она называет вас чужим именем.
- Приветствую тебя, Полина-сама, хозяйка, - произнёс намордник после того, как был надет на Марту.
- Другое дело, - обрадовался Андрюха. - Очень вкусный кофе, спасибо.
- Моя хозяйка Марина-сама - очень красивая и достойная женщина, - выдал вдруг намордник. - И одинокая как ива у императорского пруда. И желанная как юная гейша в чайном домике, что на лужайке в саду камней.
- Марта, прекрати немедленно! - закричала Полина.
Она стремительно покраснела. Покраснел и Андрюха, он вертел в руках чашечку с кофе и снова мучительно подбирал слова, силясь хоть что-то сказать.
- Она права, - внезапно услышал Андрюха свой голос. - Красивая и желанная.
- Что вы сказали, Андрей? - на глазах у Полины появились слёзы. - Или это опять намордник? Я…
- Нет, это я сказал, - выпалил вдруг Андрюха. - «Чёрт, откуда во мне эта решительность, - подумал он».
- Вот как. Значит, намордник ни причём?
- Нет-нет, я не уверен, - вновь скис Андрюха. - Мне кажется, что я, но может быть, вовсе не я. А он, намордник. Словно его не на Марту, а на меня надели.
- Достойный самец, Полина-сама, хозяйка, - встрял намордник. - Нет ничего более привлекательного, чем проснуться утром в объятиях хорошего, воспитанного самца.
Чашка выпала у Андрюхи из рук. Кофе выплеснулось и растеклось по полу причудливой лужей. Он встал, переступил через лужу, шагнул вперёд. Полина поднялась ему навстречу, и он, плохо сознавая, что делает, привлёк её к себе.
- Спокойной ночи, Андрюха-сан, Полина-сама, - сказал намордник. - Я удаляюсь.
- Надувательство, - прошептала Полина. - Тебе не кажется, что это явное надувательство?
- Профанация, - подтвердил Андрюха. - Японские штучки. Ты слышала - нам пожелали спокойной ночи.
- Слышала, - Полинино лицо вдруг приблизилось и оказалось совсем рядом. - Обманщики. «Спокойной ночи» - о каком, интересно, спокойствии может идти речь.
|
