Девушка в красном Кристина Генри
        Всего три месяца назад ее мир был скучен и предсказуем. Пока не случился всемирный Кризис, уничтоживший большую часть населения и заставивший выживших бежать в карантинные лагеря. Однако, Краш, девушке в красной куртке, известно, что там процветают болезни и смерть. Единственный для нее выход - сбежать к бабушке в глухой лес… где стало очень небезопасно: по ночам появляются койоты, змеи и волки.
        Но в лесу есть угрозы похуже, чем преследующие своих жертв хищники. Иногда встречаются люди с темными желаниями, слабой волей и злыми намерениями. Однако Краш еще не знает, что впереди ее ждет нечто более страшное, чем все ужасные люди и злобные звери вместе взятые.
        Краш не собиралась становиться убийцей, но иначе одной в лесу не выжить…
        Кристина Генри
        Девушка в красном
        Christina Henry
        THE GIRL IN RED
        
        
        Глава первая
        Вкус испуга[Здесь и далее цитаты из «Макбета» У. Шекспира в переводе М. Лозинского. «Макбет», акт 5, сцена 5 (Здесь и далее, если не указано иное - прим. пер.)]
        В лесу, где-то в Америке.
        Чужак окинул Краш беглым взглядом поверх пламени костра - растрепанные кудряшки, торчащие из-под красного капюшона, небольшой топорик с темной, словно тень, полоской засохшей крови, лежащий на земле возле рюкзака с припасами - и уставился ей в лицо, на котором она старательно изобразила тупое смирение, совершенное без эмоций.
        Она прекрасно понимала мысли парня и его намерения. Такие, как он, встречались повсюду и до и после того, как все полетело к чертям, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы растолковать его взгляд. После начала Кризиса (даже мысленно она всегда называла его именно так, с большой буквы) этот тип наверняка многих насиловал, убивал и грабил, нападал на тех, кого считал слабее, или заставал врасплох, и только поэтому выжил.
        Девчонку с протезом вместо ноги многие считали легкой добычей - неповоротливой, убогой калекой, но скоро понимали свою роковую ошибку. О недавнем случае напоминал окровавленный топор, как магнитом притягивающий взгляд незваного гостя, что забрел на огонек.
        Лезвие не мешало бы протереть, конечно, не ради того, чтобы никого не напугать. Просто, кроме мозгов, топорик был ее единственным оружием, и за ним нужно ухаживать.
        Этот тип заявился из чащи с видом заправского бабника: «Эй, красотка, составить тебе компанию?» и начал заливать про уютненький костерок среди промозглой тьмы. На голове совсем короткий ежик, будто недавно побрился наголо и еще не оброс. Может, военный, потому и побрился? Тогда, похоже, дезертир, костлявый, жилистый, чем-то напоминающий койота. Голодного койота.
        Главное, на больного не похож. Хотя все подцепившие эту заразу сперва кажутся здоровыми. Это потом бьет кашель, глаза наливаются кровью, и буквально через несколько дней… в общем, сначала этот Кашель коварно слабый, немного першит в горле, но никак не проходит, все усиливается и вдруг становится гораздо хуже, словно мелкая стычка исподволь перерастает в мировую войну.
        Краш заметила, как оттопыривается поношенная камуфляжная куртка незнакомца. Даже интересно стало, умеет он пользоваться оружием или просто любит размахивать стволом, прикидываясь настоящим мужиком.
        Она выжидала, не собираясь любезничать с хищником, который наметил ее очередной жертвой. Даже не удосужился представиться, а уже тянется к костерку, который она так старательно разводила.
        - Так ты?.. - начал он, снова окинув ее беглым взглядом и на мгновение задержавшись на левой лодыжке, блеснувшей металлом из-под штанины.
        - Что я? - переспросила она тоном, не располагающим к продолжению беседы.
        Он замялся, похоже, передумал и взмахнул рукой возле лица.
        - Глаза у тебя светлые, а сама смуглая. Полукровка что ли?
        Она всё еще безразлично смотрела на него как на пустое место.
        - Полу… Что? - повторила она, словно не понимая.
        Внешность у нее и впрямь была необычная, обманчивая, и белые часто терялись в догадках, за кого ее принимать. Она могла оказаться с примесью африканских или ближневосточных кровей, латиноамериканкой или просто смуглой итальянкой. Всех сбивали с толку зеленовато-голубые глаза, унаследованные от отца.
        В поисках разгадки люди невольно переводили взгляд выше, к волосам, но у нее были такие крупные густые завитки, которые могли принадлежать любому роду-племени. За свою жизнь она привыкла к оценивающим взглядам и дурацким вопросам, но одно ее всегда удивляло (хотя, казалось, не должно бы): сколько людей обращало внимание на подобную чепуху, несмотря на неумолимо приближающийся конец света.
        - Просто интересно стало, что… - снова начал он.
        - У меня на родине приставать к незнакомым с расспросами о происхождении не принято.
        - Понятно, - сник незнакомец, слегка подрастеряв ту дерзость, с которой заявился на поляну.
        - Что же ты делаешь одна в лесу? Вроде всех распределили по ближайшим карантинным зонам, - наконец нашелся он, игнорируя намек на то, что не мешало бы представиться.
        Ну что ж, значит, подружиться не получится. Да и не очень-то хотелось.
        - А сам-то чего в одиночку по лесам бродишь? - ответила она вопросом на вопрос.
        - Так получилось, - смешался он, переминаясь с ноги на ногу, взгляд стал беспокойным - сейчас соврет, как пить дать. - Отстал от своих в темноте. На военных наткнулись, вот и разбежались кто куда.
        - Военных? - не смогла она скрыть беспокойства. - Пеший патруль?
        - Точно.
        - И сколько их?
        Он пожал плечами.
        - Не знаю. Несколько человек. Темно было, и в карантин совсем не хотелось. Как и тебе.
        «Нечего тут примазываться, нет у нас ничего общего».
        - Вы шли от шоссе? А они куда направлялись? Они за вами гнались?
        - За мной хвоста нет. Позади никого слышно не было.
        Похоже, сплошные выдумки, чтобы объяснить, как он оказался в лесу с пустыми руками, без спутников, и зачем ошивается у ее костерка, словно в надежде чем-то поживиться.
        Хотелось верить, что он и в самом деле такое трепло, каким кажется, ведь встреча с солдатами была бы совсем ни к чему.
        Власти стремились держать людей в загоне на карантине, «чтобы пресечь дальнейшее распространение болезни». Услышав это заявление, она только фыркнула - в толпе людей, скученных на ограниченном пространстве, зараза распространяется быстрее всего, неужели врачи такие идиоты? В общем, торчать в карантине ей некогда. Надо добраться до бабушки, а путь не близкий.
        В тот день Краш с опаской проходила недалеко от шоссе, а там гораздо чаще можно встретить военных, да и просто людей, ведь они обычно держатся вблизи городов и магистралей. На патруль, к счастью, не нарвалась, но уже в лесу, в паре-тройке миль от шоссе, столкнулась… с тремя гражданскими. С тех пор она спешила обходить людные места стороной. Попутчики ей ни к чему.
        Не получив приглашения присесть за компанию, «койот» явно стушевался, не зная, что делать дальше, и все его обманутые надежды четко читались на лице. Он рассчитывал, что девушка из вежливости пригласит его к костру, доверится ему, ведь они оба остались в одиночестве, а стадный инстинкт побуждает людей тянуться к себе подобным. А потом он застанет ее врасплох или улучит момент, когда она заснет, получит от нее всё, что захочет, и скроется. Но девчонка разрушила его планы, а быстро менять тактику он не умел.
        Только она у мамы выросла не такой дурочкой, чтобы приваживать всяких шакалов. Она помешала похлёбку в котелке над костром и решила, что еда готова.
        - Вкусно пахнет, - с надеждой намекнул «койот».
        - Еще бы, - отозвалась Краш, сняла котелок с огня и положила часть варева в миску.
        - У меня со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было, - пожаловался парень.
        Краш поставила миску на колени, зачерпнула чуть-чуть самым кончиком ложки и поднесла к губам. Есть было еще рано, горячая похлёбка не остыла, и девушка обожгла язык. Теперь онемеет на несколько часов, но она не подала виду. Просто смотрела на незнакомца, выжидая, что тот еще придумает.
        Он прищурился, и под овечьей личиной мелькнула волчья суть.
        - У меня на родине с голодными принято делиться, - съязвил он.
        - Надо же.
        Не отрывая от него глаз, она зачерпнула еще похлёбки. Как только он кинется на нее, придется пожертвовать остатками в котелке, жалко, конечно, очень хотелось есть и таскать за собой эти консервы нелегко.
        И тут незнакомец выхватил пистолет, который всё это время тайком ощупывал, оскалился и рявкнул:
        - А ну, сучка, гони сюда всё, что в мешке!
        Краш спокойно отодвинула миску в сторону.
        - Не дам.
        - Гони рюкзак, не то застрелю, - шипел «койот», поводя стволом в ее сторону.
        Он считал, что девушка испугается, но она только фыркнула. Он, совсем как мультяшный злодей из фильма, жалкая пародия на «крутого» - из тех, что пристают к главному герою в каком-нибудь переулке и огребают по полной за наглость.
        Однако и недооценивать противника было бы глупо - с оружием в руках опасен даже полный идиот.
        - Ты что, издеваешься?
        Как и ожидалось, он с перекошенным от ярости лицом двинулся к ней в обход костра с той стороны, где она примостила котелок. Значит, опасался топора и держался от окровавленного лезвия подальше, хотя и старался этого не показать. Краш это вполне устраивало.
        - Ну что, сучка, сдрейфила? - заворковал он, ошибочно приняв ее молчание за страх.
        Она терпеливо выжидала, как рыбак клёва в летний день, и когда «койот» приблизился вплотную, схватила котелок и со всей прытью вскочила на здоровую ногу, оттолкнувшись свободной рукой, а потом оперлась на протез, чтобы не потерять равновесие.
        Беда в том, что протез не пружинил - он был не из тех новомодных, с которыми можно исполнять акробатические трюки, но Краш приноровилась использовать здоровую ногу на все сто.
        Не хватало еще, чтобы этот шакал ее убил ради еды.
        От резкого движения тот замер, стрельнув глазами в сторону топора, опасаясь, что она его схватит. Пожалуй, можно было и не вставать, а просто рубануть его топором в бедро, но тогда схватка затянулась бы, а долго сопротивляться она не могла.
        Зрелищные кулачные бои, как в кино, ей не нужны. Хотелось с ним разделаться, да побыстрее, чтобы он не успел на нее напасть.
        Краш плеснула остатки кипящей похлёбки ему в лицо.
        Чужак завизжал, уронил пистолет и схватился за лицо. Кожа стала покрываться волдырями, но главное, ей удалось попасть ему в глаз. Наверное, это жутко больно, но девушка старалась об этом не думать и подавила тошноту, накатившую от запаха ошпаренной плоти. Потом схватила топор и с размаху всадила ему в живот.
        Краш почувствовала, как лезвие погрузилось в мягкие внутренности, как они сжимаются под его напором, руки окатило горячей кровью, а потом запах стал еще хуже - запах содержимого кишок, вываливающегося на землю. Тот скудный обед, что она успела проглотить, ринулся наружу вперемешку с желчью, встал комом поперёк горла, и она закашлялась, содрогаясь всем телом.
        Но Краш не могла позволить врагу снова подняться и кинуться на нее, поэтому сначала рванула топор вбок, поперёк живота, и только потом выдернула лезвие. К этому чавкающему, хлюпающему звуку никак не привыкнуть, неважно, сколько бы ни приходилось пускать топор в дело, ее каждый раз пробирало до мурашек.
        Тот человек (он все же оказался обычным человеком, а не «койотом» или охотником) рухнул ничком прямо на нее, и она едва успела неуклюже отпрянуть. Супергероиня из нее не лучше, чем киношный злодей из этого парня. Она обычная девушка, пытающаяся уцелеть в новом мире, нисколько не похожем на тот, в котором выросла, где всё было совершенно рационально, привычно и даже скучно всего лишь каких-то три месяца назад.
        Парень повалился на землю, истекая кровью. Никаких стонов, содроганий и прочих театральных жестов, похоже, просто отключился из-за болевого шока от ожога и удара топором. «Может, и выживет, - хотя Краш сильно сомневалась, - но чем чёрт не шутит». Скорее всего, умрет, только она жалела не о содеянном, а о том, что другого выхода не было.
        Краш не хотела считать себя убийцей, но и становиться чьей-то добычей только потому, что оказалась одна в лесу, совсем не собиралась.
        Собрав вещички, она закинула за спину рюкзак, затушила костер, который так старательно разводила. Тщательно вытерла тряпочкой топорик, надела на лезвие чехол и пристегнула рукоять липучкой к поясу брюк.
        Заметив тусклый отблеск звездного света на оброненном нападавшим оружии, она с отвращением подняла пистолет. Оставлять нельзя - если попадет в недобрые руки, у нее могут быть неприятности. В конце концов, из тех троих, с кем столкнулась накануне, она убила не всех.
        Об оружии Краш знала только то, что на дух его не переносит. Отцу нравились детективные сериалы, и в них будто каждый персонаж знал, как снимать предохранитель, как заряжать оружие, даже если до этого они в глаза его не видели. Краш понятия не имела, как все это делать, и опасалась возиться с пистолетом в темноте. Так, чего доброго, еще прострелишь единственную здоровую ногу. Не меньшей глупостью казалось сунуть пистолет, наверняка заряженный, судя по тому, как им размахивал тот тип, в рюкзак или за пояс.
        Даже прикасаться к этой холодной отвратительной железке было противно до глубины души, но пришлось так и идти, направив ствол в сторону от себя и не касаясь спускового крючка. Краш устремилась прочь от стоянки, где ранее надеялась заночевать и дать хоть немного отдыха натруженной после утреннего марш-броска культе, и уже на ходу снова с особой остротой ощутила, как хочется хоть ненадолго снять протез.
        Она тщательно выполняла все необходимые процедуры: регулярно снимала протез на привале после ходьбы, протирала культю и смазывала кремом, чтобы не натереть мозоль, но снять его на ночь и просто дать ноге отдохнуть было особенно приятно.
        «Койот», тот тип, лишил ее вожделенного отдыха, и теперь она терзалась от голода, ведь толком поесть так и не удалось, злости из-за вынужденного убийства, хотя она этого совершенно не хотела, и возмущения оттого, что приходится через силу ковылять с ноющей ногой, да ещё тащить этот дурацкий мерзкий пистолет.
        Перед самым рассветом послышалось бодрящее журчание, и она пошла на звук, постепенно замедляя шаг, - к проточной воде тянулось всё живое, в том числе медведи и люди, а Краш по возможности старалась избегать и тех и других, зная по опыту, как они опасны.
        На берегу очень кстати оказались заросли какого-то кустарника, за которыми можно было спрятаться, и, внимательно проверив, нет ли там ядовитого плюща, - не хватало еще обжечь лицо и руки - она затаилась, высматривая, не видать ли вокруг какого движения.
        Ручей оказался шести-семи футов шириной и довольно быстрым, а значит, можно запастись питьевой водой. Она прекрасно знала, что стоячая вода для питья непригодна, и просто не представляла, как можно на такое решиться, ведь она обычно зарастает зеленой тиной - разве что от безысходности, чтобы не умереть от жажды. Конечно, Краш повидала немало людской глупости еще до Кризиса, так что же говорить о сегодняшнем дне.
        Бутылка была с фильтром для очистки воды от паразитов и прочей гадости, но ее пугало не это. В воде запросто мог оказаться труп, раздутый рассадник заразы, так и норовящей пристать к очередному носителю и произвести новые несметные полчища своих отпрысков.
        Этот страх не подчинялся логике. Смертоносный Кашель распространяется воздушно-капельным путём, и по идее в воде этот вирус выжить не должен, но вдруг он мутировал? Такой вариант вполне возможен, и, если она до сих пор здорова, то на будущее никаких гарантий нет.
        Поток бежал быстро, бурно, словно стараясь ее разуверить, и она наконец решилась рискнуть несмотря на свои опасения, потому что выхода не было - разводить костер, чтобы вскипятить воду, и дожидаться, пока она остынет, было опасно.
        Выждав еще немного для пущей уверенности, что за ней никто не наблюдает тайком с другого берега, Краш вдруг почувствовала, что клюет носом, и резко тряхнула головой, как это бывает, когда чувствуешь, что проваливаешься в сон, но знаешь, что засыпать нельзя. Потом вытаращила глаза, словно надеясь отогнать сонливость. Значит, вымоталась гораздо сильнее, чем казалось, и от этого стало страшно, ведь усталость означает уязвимость, а кроме себя самой, на защитников рассчитывать не приходится.
        «Что-то я чересчур перестраховываюсь», - подумала она. На много миль вокруг ни единой живой души. По дороге от стоянки, где она убила того «койота» (ладно, человека, как бы ни был похож на койота со светящимися в темноте глазами и острыми зубами, он всё-таки человек), слышны были только шорохи бросавшейся врассыпную мелкой живности - бурундуков, белок и полевых мышей.
        В этом месте у ручья других людей, кроме нее, не было. Да, осторожность не мешает, но перегибать палку не стоит, иначе можно так и застрять на одном месте. С такой ногой не сильно разбежишься, Краш понимала, что дальше определенного предела продвинуться не сможет, как бы ни хотелось - в какой-то момент тело просто откажется слушаться: черта с два, ни шагу больше, и все. А осторожничая вообще с места не сдвинешься. Хватит трусить, пора спускаться к воде.
        Берег оказался крутоват, и с одной ногой карабкаться было неловко, что вверх, что вниз, хотя подниматься всё-таки чуть легче. Спускаясь, она боялась потерять равновесие и шлепнуться, как никогда ощущая разницу между протезом и здоровой ногой, а чем больше она сосредоточивалась, тем более неловкой становилась.
        В паре шагов от воды она поскользнулась и здоровой ногой влезла в ручей. Выругалась. Водонепроницаемым ботинкам ничто не грозило, а вот брюкам… Вода добралась до лодыжки и промочила носок.
        Мокрые носки она ненавидела чуть ли не больше всего на свете, хуже них была только лакрица (ее передёргивало при одной мысли об анисо-фенхелевом или чёрт его знает каком запахе) и любители зависнуть посреди прохода в магазине, уткнувшись в телефон и загородив проход нормальным покупателям. Впрочем, такие нынче, считай, перевелись, да и на лакрицу наткнуться не так-то просто.
        Вблизи ручей оказался глубже, чем представлялось с ее наблюдательного пункта. На ее взгляд, вполне достаточно, чтобы скрыть от случайного путника эту гадость, которую пришлось тащить в руке. Скорей бы от нее избавиться. Краш с облегчением швырнула пистолет в самую середину ручья, и тот с тихим всплеском канул на дно. Разглядеть оружие с берега не удавалось, и она понадеялась, что на глубине нескольких футов его никто не найдет. А если найдут, то к тому времени пистолет заржавеет и выйдет из строя.
        Она присела на илистом берегу и протянула руку с бутылкой, чтобы наполнить ее подальше от поднятой мути, там, где течение побыстрее, и тут же залпом осушила почти всё, что успела набрать. Она и не представляла, как хочется пить, пока язык не коснулся прохладной живительной влаги. Обожженный накануне кончик языка до сих пор не отошел.
        Краш еще дважды наполняла бутылку и жадно хлебала воду, пока не забулькало в животе, потом осторожно поднялась на ноги, чтобы снова не поскользнуться и не пришлось затевать канитель с переодеванием - в рюкзаке у нее была всего одна пара запасных брюк.
        Краш нужно было перейти через ручей, потому что он преграждал путь на север, а еще оставался шанс, что тот тип, заявившийся на огонек, соврал не на все сто, и где-то там рыскают военные, может, даже с собаками-ищейками, которые выслеживают всех подряд - и больных, и здоровых.
        Смышленая, хорошо натасканная собака запросто учует кровь на одежде - как ни аккуратничай, на брюки всё равно что-нибудь да попадет - и с собаками Краш могут догнать гораздо быстрее, но стоит перейти ручей, вода собьет их со следа.
        По крайней мере в кино так было всегда (львиная доля навыков выживания Краш черпалась из книг и фильмов). Беглецы всегда переплывали реку, и преследующим их гончим оставалось лишь с лаем носиться кругами по берегу, а их хозяевам - качать головой и сокрушаться о том, что собаки потеряли след.
        Еще не хватало, чтобы ее травили собаками и уж тем более чтобы изловили сачком, как бабочку, и пришпилили к доске булавкой. Ей надо добраться до бабушкиного домика, потому что другой родни у нее не осталось.
        Когда они созванивались в последний раз (еще до того, как отключилась и проводная, и мобильная связь), старушка приглашала всю семью к себе - вместе в глухом лесу гораздо безопасней.
        С тех пор прошло шесть недель, и много воды утекло. Но Краш представляла, как бабушка каждый день поглядывает в окошко из-за занавесок и ждет, когда же родные выйдут из чащи на полянку перед домиком.
        При мысли о бабушке на глаза всякий раз наворачивались слезы, потому что при всей самостоятельности Краш выживать в одиночку было очень нелегко, и больше всего на свете хотелось прижаться к родному плечу. Бабуля для этого подходила как нельзя лучше: она была мягкой, круглой и от нее всегда пахло какой-нибудь вкуснятиной, которую она почти постоянно стряпала.
        Идти у самой воды было неудобно, ботинки вязли в грязи, и каждый шаг давался с б?льшим трудом, чем обычно, но взбираться на крутой берег Краш не хотела, хоть там и легче идти. Деревья там почти не попадаются, и место чересчур открытое, а здесь ее хотя бы не видно издалека. Крутой берег скрывает от посторонних глаз, если только кто-нибудь не подойдет к воде вплотную.
        Конечно, она понимала, что это палка о двух концах: подобраться к ней незаметно тоже проще, да и удирать при необходимости гораздо удобнее поверху.
        «Кстати, тут кое-кто недавно поминал перестраховщиков. Хватит уже трястись над каждой мелочью, как будто это вопрос жизни и смерти».
        (Впрочем, может, так оно и есть).
        Так в этом-то и беда. Каждый шаг - это выбор между жизнью и смертью, и длится это уже целую вечность, так что девушка почти забыла о тех глупостях, которыми приходилось озадачиваться раньше - посмотреть ужастик или фильм про самураев, выбрать на десерт мороженое или шоколадный батончик, почитать книжку или пропылесосить полы. Эх, сейчас бы она с радостью согласилась даже на уборку, только бы вернуть те беззаботные времена.
        Когда она наконец взобралась повыше на берег, Краш словно чувствовала на себе чей-то взгляд - рука так и тянулась почесать шею. Девушка несколько раз оглянулась, но никого не заметила - это разыгралось чертово воображение, и унять его невозможно.
        Иногда чем больше стараешься выбросить из головы какую-то дурь, тем больше начинаешь о ней думать, такие случаи бабуля называла мандражом. Если мандражируешь, расслабиться практически невозможно. Если втемяшилось, что у тебя на шее паук, рука так и будет лезть под воротник, хоть ты и уверен на сто процентов, что никакие насекомые по тебе не ползают. Или померещится, что за тобой следят - так и будешь всю дорогу оглядываться, хоть ничего и не заметишь.
        Примерно через полмили ей попался небольшой подвесной мостик: просто канаты с редкими досками, из тех, что болтаются на ходу словно качели. Краш с сомнением его оглядела - она их недолюбливала еще до того, как лишилась половины левой ноги. Такие висячие мостики часто встречались на детских площадках, словно специально на потеху хулиганам, которые загоняли туда малышню и начинали его трясти.
        Тем не менее девушке впервые подвернулась возможность пересечь ручей, не замочив ног, и надо признать, что на мосту при всей его шаткости хотя бы есть возможность ухватиться за канаты. А если поскользнуться на камнях при переходе вброд, опереться будет не на что.
        Краш шагнула на мостик здоровой ногой и сразу же ощутила, как он зашатался под ее весом.
        - Да провались ты пропадом, - сказала она и с колотящимся сердцем отступила назад. - М-да, а как же собаки? Нет, милочка, топай по воде, если хочешь от них избавиться.
        Краш старалась не разговаривать сама с собой, чтобы не так остро чувствовать одиночество, но порой слова невольно срывались с языка, как бы напоминая, что разговаривать она еще не разучилась.
        Она поправила лямки рюкзака, чтобы они не так оттягивали плечи, и решила идти дальше вдоль ручья, пока не попадется брод поудобней.
        Так и брела в полуобморочном от усталости состоянии: всё тело ломило, но особенно донимала культя, которой в первую очередь нужна была хоть краткая передышка, и даже глаза слипались сами собой.
        Еще немного, и она просто рухнет на землю без сознания, это неизбежно - слишком долго себя подгоняла. А еще нужно перебраться через проклятый ручей и найти укромное место, чтобы хоть немного отдохнуть и забыться: от всех этих раздумий тревога только растет, и Краш всё сильнее зацикливается, без конца перебирая варианты, как избежать всевозможных неприятностей.
        - Хоть бы где-нибудь прилечь, хоть ненадолго, только и всего, - пробормотала она, присев на берегу, и стянула ботинок и носок с правой ноги, а потом закатала обе штанины, обнажив блестящий металл протеза вместо левой ноги.
        Невольно поёжившись от неожиданно холодной, просто обжигающе-ледяной воды, девушка заметила, что в этом месте глубже, чем казалось с берега. Хоть и выбирала, где помельче, рассчитывая, что здесь будет по щиколотку, но вода дошла почти до колена. Краш брела, едва волоча ноги, опасаясь скользких шатких камней, вязкого засасывающего ила - да мало ли что еще могло случиться.
        Добравшись наконец до противоположного берега, она так замерзла, что дрожала всем телом, зато сонливость как рукой сняло. Достав полотенце из рюкзака, Краш торопливо вытерла ноги, отметив для себя, что солнце почти в зените.
        После вчерашней встречи с тем типом ей до сих пор не попалось ни одного человека или даже зверя, но, к счастью, на этом берегу лес был погуще, и она поспешила убраться подальше от ручья и скрыться в зарослях.
        Устраивать привал вблизи от воды не хотелось, и девушка брела еще примерно полчаса, шарахаясь от каждой тени и прислушиваясь к любому шороху, не затаился ли кто за деревьями.
        И вдруг прямо перед глазами, словно плод воспаленного от усталости воображения, оказалась какая-то хижина. Уединенная хижина на полянке посреди леса.
        На мгновение даже померещилось, что Краш уже добралась до дома бабушки, что ночью прошла больше, чем казалось. Потом встряхнула головой и прикинула, что размером этот домик будет примерно с четверть бабушкиного - двухэтажного, с четырьмя комнатами на первом этаже и просторной спальней на втором, с любовью выстроенного заботливыми дедушкиными руками. Деда все звали «батей».
        Этот домик больше смахивал на охотничью хижину, однокомнатная постройка из грубо отесанных бревен с короткой металлической трубой. Единственное окошко закрыто бежевыми занавесками, но никаких признаков жизни заметно не было.
        Но это ровным счетом ничего не значило. Может, там кто-нибудь спит с ружьем у изголовья, и только сунься - враз башку разнесет. И потом, во многих фильмах герои попадали в ловушку в подобных хижинах в какой-то глухомани, где, казалось бы, поблизости ни души, а на самом деле рядом обязательно бродит маньяк, просто спрятался в чаще в ожидании очередной жертвы.
        (Краш, что за дурацкие мысли. Даже если тут когда-то жил маньяк, его наверняка свалил Кашель, как всех остальных).
        Последнее предложение прозвучало голосом ее прагматичной матушки.
        Но ведь там и правда может оказаться кто-нибудь. Вполне.
        Ноги сами понесли девушку к хижине вопреки здравому смыслу, что предостерегал: «Нет-нет-нет, там слишком опасно». Они словно взбунтовались, одержав верх, потому что душа с первого взгляда была с ними заодно - Краш так тянуло поскорее оказаться в этой маленькой хижине, пусть такой неказистой и наверняка грязной, наконец выспаться в четырех стенах под крышей, а не звездным небом над тонкой тканью крохотной палатки.
        Девушке так не хватало надежности прочных стен со всех сторон, уюта и тепла, уверенности в том, что за запертой дверью никто не подкрадется незамеченным. Раньше, пока не началось Всё Это, она совсем не умела ценить ощущение безопасности родного дома, принимая его как должное.
        Впрочем, бросаться к двери, забыв про осторожность, как к себе домой, тоже не стоит - а вдруг там и правда тип с ружьем, а то и маньяк с мачете? Краш осторожно, как можно тише, подкралась к единственному окошку, но получилось так себе - полянку устилали сухие опавшие листья, в тишине хрустящие под ногами, словно петарды.
        Она заглянула в щель между занавесками, но не разглядела ничего, кроме ручки старомодного металлического кофейника на столе под окном. Всё остальное тонуло во мраке, так что оставалось лишь как следует приглядеться к этой ручке.
        На ней толстым слоем лежала пыль, значит, ее уже давно никто не касался, то есть внутри скорее всего пусто. Наверное.
        Она обошла хижину кругом в поисках следов (тоже мне, следопытка нашлась, и что ты там надеешься разглядеть?). Да уж какая есть, и различить на земле свежие следы как-нибудь в состоянии. Впрочем, таковых ни на поляне, ни у двери хижины не оказалось.
        Больше проверять было нечего, она подошла к двери и дернула за ручку.
        Заперто.
        И тут Краш разобрал дикий хохот - она так намаялась, проголодалась, испереживалась из-за вооруженного маньяка, что даже не подумала о том, что хозяин, покидая хижину после закрытия сезона охоты, мог просто запереть дверь.
        А потом слезы сами брызнули из глаз, и, услышав свой безумный смех сквозь слезы, девушка поняла, что впадает в истерику, и одернула себя:
        - Хватит.
        Включи мозги, Краш.
        Слова, конечно, не ее, а отца - обычно он так подбадривал, когда она застывала в растерянности, не зная, что делать. Довольно долго это раздражало, пока она не поняла, что он советовал перевести дух, отвлечься, обдумать все решения в отдельности. Краткость - редкое умение выразить емкую мысль всего в трех словах.
        Окошко слишком узкое, в него не пролезть, даже если высадить стекло, чего ей совсем не хотелось - если удастся проникнуть внутрь, лишняя дыра ни к чему.
        Краш тщательно поискала возле двери запасные ключи, которые иногда прячут на всякий случай, потом приподнялась на цыпочки, точнее на одну цыпочку, из-за чего чуть не навернулась, и пошарила за притолокой, но в результате только заработала такую здоровенную занозу, что невольно вскрикнула.
        В Былые Времена - так она про себя называла прежнюю жизнь до того, как всё пошло наперекосяк, тоже с большой буквы, как «Кризис» - какая-то заноза показалась бы сущей мелочью, выдернуть ее по-быстрому, может, заклеить ранку пластырем, да и дело с концом. Только нынче любая зараза гораздо страшней, чем раньше - мало того, что через каждую ранку может проникнуть смертоносный вирус-мутант, уже выкосивший столько людей, так еще без антибиотиков любой порез или царапина может оказаться смертельным.
        К счастью, антибиотиками Краш запастись всё же удалось - подфартило в самом начале путешествия, но лучше бы их приберечь на крайний случай. Эти таблетки были на вес золота.
        Она уселась прямо у порога на ковре из опавших листьев и выудила из рюкзака аптечку. Потом тщательно протерла руки и кончик пластикового пинцета антисептической салфеткой. Извлечь занозу не составило труда, и обработав и заклеив кровоточащую ранку, Краш убрала аптечку обратно в рюкзак.
        Потом тяжело вздохнула при мысли о том, что пора вставать. Как же она устала. Пока не пришла эта беда, девушка и не представляла, что можно настолько вымотаться, но теперь чудовищная усталость преследовала ее повсюду, непосильной ношей давила на плечи и пригибала голову к земле.
        И вдруг в одном бревне примерно в футе от земли она заметила небольшое отверстие от выпавшего сучка. Если бы не присела на эти сухие листья, ни за что бы его не разглядела. Краш достала фонарик с солнечной батарейкой и ручным генератором, не требующим зарядки - одна из ее гениальных идей - и заглянула в ямку.
        На глубине четырех-пяти дюймов, так далеко, что случайно и не заметишь, блеснуло что-то бронзовое.
        Краш схватила ключ и вскочила на ноги. При звуке отпирающегося замка ее охватил восторг.
        Получилось. Можно заночевать в хижине.
        Пыли внутри накопилось столько, что она поднялась столбом из-под ног, и тут же запершило в горле. Краш поборола желание захлопнуть дверь (она в безопасности, по крайней мере, на эту ночь), нашла подвешенный на двери веник, вымела пыль и раздвинула занавески, чтобы впустить в комнату хоть немного света.
        В углу комнаты стояли две сложенные раскладушки, небольшой столик с двумя стульями и кофейник, который она видела через окно.
        У металлических стульев с желтыми пластиковыми сиденьями вид был такой, словно их подобрали на свалке, но они оказались достаточно прочными и, на взгляд Краш, вполне годились, чтобы посидеть и перекусить, прежде чем отправляться на целый день в лес.
        Рядом с окном висели три деревянные полки, на нижней стояли эмалированные кружки и миски, синие в белый горошек, из стеклянной банки без крышки торчали ложки, вилки и ножи, а рядом - чугунная сковородка и большая кастрюля. Нашлась даже походная плитка и несколько баллонов пропана, значит, не придется выходить наружу и разводить костер.
        А на верхних полках обнаружилось настоящее сокровище - множество разнообразных банок с консервированными супами, готовые блюда в вакуумной упаковке, пачки макарон, две банки томатного соуса и даже запечатанный пакет сухариков, хотя они уже, наверное, зачерствели.
        Но самое замечательное - на полу под полками стояло несколько закрытых бутылей с питьевой водой.
        При любом намеке на чрезвычайную ситуацию из магазинов первым делом сметают питьевую воду в бутылях. Как ни странно, американцы постоянно живут в страхе остаться без воды, которой в этой стране всегда хватало в избытке, во всяком случае, раньше. Как только выяснилось, что болезнь распространяется с невиданной быстротой, и скоро придется устраивать убежища, эвакуироваться и так далее, упаковки бутилированной воды разлетелись с прилавков, словно отрастив крылья.
        Само собой, не обошлось без новостных репортажей о беспорядках в магазинах, о безумцах, готовых перегрызть друг другу глотки ради последней упаковки воды. При виде этих диких сцен у Краш всегда возникал вопрос, почему репортеры даже не пытаются вмешаться или помочь, а просто снимают своих ближних в самом неприглядном виде.
        Завтра перед уходом сушеные продукты можно будет сложить в рюкзак, от них он не особо потяжелеет, а здесь и сейчас поесть макарон с томатным соусом. Прямо какая-то невероятная роскошь - спагетти и томатный соус из стеклянной банки, да еще сидя за настоящим столом, а не на корточках над миской.
        Но сначала девушка поставила раскладушку. Запах от нее шел немного затхлый, но это такая мелочь по сравнению с возможностью выспаться не на голой земле, которая словно просачивалась сквозь днище палатки, утеплитель спального мешка и насыщала всё вокруг промозглой сыростью, как ни старайся от нее уберечься.
        Краш закрыла и заперла дверь - кроме замка в ручке чуть выше уровня глаз была задвижка, щелчок которой показался просто божественной музыкой.
        Как приятно оказаться в уютной тесноте четырех стен и не слышать ни писка и шуршания мелкой лесной живности, ни щебета птиц, ни шелеста листвы на деревьях. Она в тишине и полной безопасности.
        А вдруг кто-нибудь заявится, пока ты спишь?
        Ну нет, даже не начинай, хватит на этом зацикливаться, а то окончательно свихнешься. Собралась снять протез - вот и снимай. Она нажала кнопку на лодыжке и, облегченно вздохнув, разъединила искусственный сустав.
        Краш сняла носок с культи, протерла ее, и внимательно осмотрела, не ли где потертости или покраснения. Всю жизнь ее преследовал этот страх - а вдруг по недосмотру с культей случится Что-нибудь Такое, из-за чего придется ампутировать снова?
        Эта постоянная угроза нависла над ней с раннего детства, после ампутации ноги, и с тех пор ни на секунду не отпускала смутная тревога, что обрубок может воспалиться, инфекция распространится до самой кости, начнется гангрена или омертвение, и снова «здравствуй, пила, и прощай, кусочек ноги», а потом еще кусочек, и так до тех пор, пока от ноги ничего не останется.
        Жить, конечно, можно и после этого, в конце концов, она с восьми лет, то есть б?льшую часть жизни, ходит с протезом, и практически не ощущает какой-то ущербности, почти ни в чём не уступает здоровым, хотя многие сочувствующие считают иначе.
        «Но окончательно смириться с такой потерей всё равно не получится, - размышляла она в полусне, свернувшись в спальном мешке. - До конца своих дней так и будешь чувствовать, что чего-то не хватает». Как сейчас она идет в одиночестве по лесу и то и дело по привычке оборачивается что-нибудь сказать брату, папе или маме - а их рядом нет, хотя кажется, что должны быть».
        Глава вторая
        Все «вчера»[«Макбет», акт 5, сцена 5]
        Раньше.
        Было решено всей семьей отправляться к бабушке, но к намеченному сроку собралась в дорогу одна Краш, а остальные еще канителились, словно не понимали, что дело не терпит отлагательств.
        Адам целое утро метался по дому, пытаясь запихнуть в рюкзак всё самое дорогое, что не мог бросить, а родители его даже особо не поторапливали.
        Братец вообще оказался дома только потому, что из-за эпидемии в университете отменили начало семестра и на всякий случай велели всем студентам переждать вспышку дома, пока не исчезнет опасность, полагая (по мнению Краш, совершенно правильно), что общага - всё равно что лучшая питательная среда для распространения заразы: толпы не очень-то чистоплотных студентов в тесном соседстве, словно кролики в садке.
        Но опасность так и не миновала, а только увеличилась, несмотря на карантин и прочие меры предосторожности, а также отчаянные попытки врачей разработать и запустить в производство вакцину, способную остановить этот кошмар, объявший всю страну.
        Родители тоже вздыхали над тем, что придется бросить - фотографии, книги, мамино свадебное платье, блестящие детские башмачки и многое другое. Краш убеждала их, что эти мелочи не стоят выеденного яйца, надо думать о спасении собственных жизней, но ее никто не слушал. Кто же станет слушать младшего ребенка в семье, даже если ему уже исполнилось двадцать лет.
        Мама Краш уже тогда была больна. Кашель начался накануне вечером, казалось, совершенно безобидный, словно что-то попало в горло. Она выпила пару чашек чаю с мёдом, поминутно встревоженно переглядываясь с отцом. Оба поняли, в чём дело, просто боялись произносить вслух.
        Родители независимо от своего возраста и возраста детей всегда стараются их оберегать, делать вид, что всё в порядке. Но Краш была далеко не дурочка, и понимала, что значит тот кашель, знала, что вирус добрался и до них и теперь остается только ждать, кто заболеет. Симптомы проявлялись не у всех, похоже, у некоторых оказался врожденный иммунитет.
        Назвать их везунчиками можно лишь с большой натяжкой, ведь обычно они остаются единственными выжившими из всей семьи, а горевать по усопшим близким радости мало.
        Самое странное, по мнению Краш, почему иммунитет не передается по наследству. Например, если выжила мать, это совсем не значит, что дети тоже выживут, хотя можно ожидать, что ее генетическая особенность должна передаться потомкам. Или почему из троих детей, по идее унаследовавших от родителей сходные гены, выживает только один, а не все?
        Казалось, что вирус действует избирательно, словно разумное существо, как будто понимает, что для выживания и дальнейшего развития не стоит сразу уничтожать всех носителей подряд на начальном этапе эпидемии.
        Потом она отмахивалась от этих бредовых мыслей, явно навеянных множеством перечитанных фантастических романов про конец света и пересмотренных ужастиков, что показывали по ночам.
        Сколько ночей она провела, свернувшись калачиком под одеялом, не в силах оторваться от книжек далеко за полночь, когда уже давно пора спать. Краш была просто помешана на эпидемиях, войнах, глобальных катастрофах, которые во всех красках описывались в книгах и фильмах, и понимала, что один из сценариев конца света рано или поздно осуществится.
        Ее мать, в жизни не прочитавшая ни страницы, напечатанной после 1900 года, и совершенно не признающая фильмы ужасов, заявляла, что от подобных «творений» просто мозги киснут. Надо признать, что по крайней мере безумная теория о разумных вирусах стала плодом воображения, чересчур разыгравшегося из-за этих «творений».
        Мама была профессором английской литературы, вела курс лекций о Шекспире в небольшом, то есть «престижном и несуразно дорогом» колледже в дальнем конце города, где учились в основном белые дети из состоятельных семей, и рассказывала, что порой ловила на себе косые взгляды - многие не ожидали встретить темнокожего преподавателя творчества Шекспира.
        - Один парень как-то раз спросил прямо при всех, мол, а правда ли, что Шекспир мне нравится потому, что ритм его стихов смахивает на рэп? - сказала мама с таким вздохом, что сразу стало ясно - усталость ее не физическая, а духовная.
        - А ты что?
        Краш совсем не удивилась такой выходке, хотя, пожалуй, следовало бы. Впрочем, ее вообще трудно было удивить, потому что она всегда была готова к самому худшему. Ее больше интересовал ответ матери.
        - А я спросила, правда ли, что все белые без ума от кантри и автогонок? Зря, конечно - он так и заёрзал от стыда. Ну, не сдержалась, - ответила мама. - Стою, понимаешь, перед классом со своими четырьмя учеными степенями, а тут простой студент всего-то решил проверить, соответствую ли я каким-то надуманным стереотипам. После лекции-то он извинился, так что разошлись мы миром.
        Осенний семестр в мамином колледже отменили по той же причине, что и у Адама, так что того парнишку она больше не видела. Интересно, понял ли он в тот день хоть что-нибудь, например, что не стоит судить о незнакомых людях только по внешности, или злить тех, от кого зависят твои оценки.

* * *
        Весь конец августа и начало сентября они с ужасом наблюдали, как этот непостижимый кошмар внезапно объявился по всей стране практически в одно и то же время, как эта зараза выкашивала подчистую большие и малые города. Выжившие, которых можно было пересчитать по пальцам, потерянно бродили по опустевшим улицам, но вскоре их отлавливали и отправляли в карантинные лагеря.
        Краш и ее семья были в курсе того, что происходило вокруг, они смотрели новости по телевизору, пока трансляция по всем каналам не сменилась полосатой заставкой с непрерывным гудком.
        - Когда-то после окончания передач на некоторых каналах включали такую заставку, на других просто отключали передатчик после проигрывания гимна, - объяснил папа, когда они впервые увидели полосы. - В те времена телевидение не работало круглосуточно.
        - Это еще когда динозавры водились? - криво усмехнулась Краш.
        - Ну не так давно, когда люди жили в пещерах, - сказал отец, дергая ее за локон волос. - И начала передач приходилось ждать аж до утра.
        - Вряд ли с утра что-нибудь покажут, - ответила Краш, направив пульт на телевизор и переключая каналы - все передавали одну и ту же заставку.
        Отец вздохнул, и она выключила телевизор. Адам запрокинул голову и шумно выдохнул в потолок.
        - Электричество тоже наверняка скоро вырубят, - мрачно заявил он.
        - У нас есть генератор, - напомнил отец.
        - А что толку, если нет ни телевидения, ни радио, ни интернета?
        - Ну не знаю, - размышляла Краш. - Может, холодильник включить. Ты же не захочешь есть протухшее мясо с бактериями.
        Адам вышел из комнаты, удостоив сестру напоследок презрительного взгляда - обычное дело, когда не находил, что ответить.
        Ему недавно исполнился двадцать один, он был старше нее на год и поэтому уверен, что знает всё на свете, но на самом деле еще никогда не был таким недалеким. Может, из-за гормонов, но Краш надеялась, что Адам это перерастет.
        Он с самого начала утверждал, что беспокоиться не о чем, что правительство обо всех позаботится, что у страха глаза велики. Будто сознательно не желал вникать, как передаются болезни, воображая, что карантин волшебным образом остановит эпидемию.
        Но дело в том, что никакой карантин не даст гарантии полной изоляции, даже если выявить и отследить каждого контактировавшего с «тифозной Мэри»[3 - Маллон Мэри (1870 - 1938) - повариха-ирландка, которая, работая во многих американских семьях, заразила брюшным тифом более пятидесяти человек. Была бессимптомным носителем, сама обладала иммунитетом к болезни.]. А в данном случае даже не было никакой «тифозной Мэри», очаги инфекции, словно жуткие побеги проклюнулись сразу по всей стране и начали разрастаться с такой скоростью, что проследить направление было практически невозможно.
        А что касается правительства, Краш не верила, что оно способно что-нибудь сделать не потому, что там работали одни мерзавцы, или из-за какого-то всемирного заговора, или чего-то в этом роде.
        Ее уверенность основывалась на выводах из прочитанного, а так же понимании того, что ведомства, контролирующие распространение эпидемий, обычно содержались на голодном пайке и были не готовы решать проблему таких масштабов. И хотя жернова государственной машины мелют очень тщательно, раскручиваются они чертовски медленно, и пока финансирование одобрят, будет уже поздно. Так и случилось.
        Поэтому Краш, ни на кого не надеясь, готовилась сама. У нее всё было готово за много часов, дней, даже недель до того, как семья только задумалась о необходимости покинуть родной дом. С тех пор как люди начали падать замертво на улицах, как появились первые сообщения о введении карантина в некоторых городах, и важные чиновники из Центра контроля заболеваний стали каждый вечер выступать в новостях с тревожными заявлениями.
        Эвакуация, по мнению Краш, была неизбежна, по решению ли властей или просто вынужденная. Она не сомневалась, что рано или поздно уходить придется.
        Их дом стоял на отшибе, где-то в пяти милях за городом, вдали от дорог в лесной тиши, куда не доносилось ни звука от шоссе. Соседей поблизости не было, что, конечно, неудобно, если вдруг понадобится одолжить чашку сахара, но как защита от заразы имеет неоспоримое преимущество.
        Несмотря на то, что, возможно, уединение и спасло всю семью от первой волны эпидемии, прокатившейся по стране, словно торнадо, в любую минуту перед домом мог появиться армейский грузовик, полный выживших, и забрать Краш и родных в лагерь, как в тех фильмах о конце света. Там все заканчивалось лагерями, и беженцы в лохмотьях стояли под дулами автоматов, окруженные солдатами в противогазах.
        Для Краш любимые книги и фильмы служили справочником по выживанию. Ей нравились походы, хотя мать волновалась по пустякам, когда они отправлялись на вылазку. Мама считала, что дочь не может трезво оценить свое состояние и вовремя устроить передышку, и когда родители решили, что дети уже достаточно подросли и могут ходить в походы самостоятельно, это был просто праздник. Братец, по крайней мере, не приставал миллион раз на день с расспросами, не болит ли у нее нога и не хочется ли посидеть и отдохнуть.
        Как только Краш поняла, что Конец Света не за горами, то начала собирать рюкзак. Она отбирала и отбрасывала всё лишнее до тех пор, пока в рюкзаке не осталось только самое необходимое: одежда из многослойной «дышащей» ткани, которую можно компактно свернуть, продукты с долгим сроком хранения, бутылка для воды с фильтром, несколько блестящих накидок, которыми волонтеры укрывают марафонцев на финише (они легкие, как пушинки, сворачиваются в прямоугольник размером с колоду карт и при необходимости хорошо сохраняют тепло), мыло (она же не собирается становиться вонючкой, а раз больше четырех смен белья взять не получится, его придется иногда стирать), детскую присыпку и крем (потому что с надетым протезом культя потеет, и при длительной ходьбе можно натереть мозоль, а присыпка с кремом тут здорово выручают, так что без них ей это светопреставление не пережить, к гадалке не ходи), антибактериальный гель и аптечку, а также другое жизненно важное снаряжение.
        «Просто удивительно, сколько всякой ерунды человеку требуется для выживания», - думала Краш, набивая рюкзак. И это только по минимуму - она не брала фотоальбомы или книги (ладно, всего пару книжек - апокалипсис переживать гораздо приятней в компании с Робин Маккинли) или другой хлам, который люди берут с собой непонятно зачем.
        Краш нравились фильмы о Годзилле, и в старых версиях обязательно были эпизоды, в которых Годзилла разносит вдребезги какой-нибудь район, а люди удирают, погрузив в тележку буквально все свои пожитки. Там и мебель, и посуда, и всякий прочий хлам, и конечно, поверх этой кучи дитя в корзинке, словно о нём спохватились в последний момент: «Так, мамин чайный сервиз погрузили, может, ребенка тоже прихватить? Место еще есть».
        Если бы Краш убегала от гигантского страшилища с радиоактивным дыханием, она бы не стала впрягаться в повозку с мебелью, а удирала во все лопатки в какое-нибудь укрытие как можно дальше от разбушевавшейся твари, как полагается здравомыслящим людям, за которыми гонится чудовище.
        И она бы не стала убегать в ту сторону, куда идет Годзилла - еще один момент в этих фильмах, от которого она просто выходила из себя. Неужели нельзя свернуть поперёк пути чудовища? Ну хоть кто-нибудь метнулся бы в сторону и затаился, пока эта тварь не пройдет мимо.
        Краш примеряла рюкзак с поклажей, пока не удостоверилась, что сможет выдержать его вес в длительном переходе. Когда у тебя протез, малейшее изменение веса может повлиять на то, как он сидит. Она понимала, что культя может опухнуть, особенно поначалу, и хотела привыкнуть к ходьбе с грузом за плечами, ведь поход намечается не на пару дней в выходные, а надолго, может быть, вернуться домой уже не доведется, хоть все остальные с ней не согласны.
        Адам удивлялся, с чего это она начала постоянно пропадать в окрестных лесах, но она решила подготовиться насколько это возможно, и даже сверх того - к моменту отправления нужно быть в идеальной форме.
        При любой чрезвычайной ситуации по шоссе будет не протолкнуться из-за пробок, так что тем, кто собирался уехать, всё равно придется бросать машину и топать пешком. И уж от нее никто не дождется нытья про мозоли на пятках и ноющие ноги, к тому же у нее всего одна пятка и полторы ноги.
        И вообще, Краш не собирается становиться обузой, которую остальным придется дожидаться и из-за этого попасть в беду.
        Она решила взять с собой один из кухонных ножей и завернуть его в газету, но отец заметил, как она засовывает его в рюкзак и заставил положить на место.
        - Когда-нибудь он нам для этого точно пригодится, - согласился он, услышав объяснение, зачем ей нож, и даже не закатил глаза, когда она заявила, что собирается им защищаться от воров и убийц после того, как придется покинуть дом. За это отца она просто обожала - он никогда ее не высмеивал, даже если она творила явные глупости.
        - А пока мы дома, им лучше нарезать лук.
        И всё-таки нужно быть в полной готовности к выходу в любой момент, а значит, при себе должно быть что-то острое. Она несколько часов рылась в барахле, накопившемся в сарае - плодится оно, что ли, откуда столько всего взялось? - и вдруг нашла небольшой топорик в чехле с застежкой. Это даже лучше ножа, ведь топором можно не только отбиваться от врагов, но и дров для костра нарубить, а обух сгодится вместо молотка.
        Собрав наконец всё необходимое так, как было задумано, она надела рюкзак и с тех пор практически не снимала, разве что, отправляясь в ванную. Так и ходила везде с рюкзаком за плечами. Даже за обеденным столом пристраивала его рядом со стулом в ногах (не обращая внимания на то, как закатывает глаза Адам, или переглядываются родители - Краш прекрасно понимала, что они о ней думают, ну и пусть их). Она готова к любой неожиданности и не допустит того, чтобы ее застали врасплох, а если Адам надеется на припасы из ее рюкзака только потому, что сам не соизволил подготовиться заранее, фиг ему, ни черта не получит.
        Как же ее бесило, просто слов нет, когда в какой-нибудь книге или в фильме персонаж забывает что-нибудь самое необходимое! Например, положительный герой всегда ходит с пистолетом, но в опасной ситуации оставляет оружие на столе в самый неподходящий момент и поворачивается к нему спиной.
        В такие моменты она орала на весь дом, что злодей сейчас ПОДКРАДЕТСЯ СЗАДИ И СХВАТИТ ПИСТОЛЕТ, и конечно же, в следующем кадре из оружия кто-то целился герою в затылок, и она от злости лупила по подлокотникам, а на нее все шикали.
        Вот почему она ни шагу не ступала без рюкзака. Просто была уверена, что стоит только подняться к себе в комнату, оставив его внизу, непременно Что-нибудь Случится (взрыв, пожар, нашествие зомби), и придется прыгать из окна, бежать в лес, бросив рюкзак в гостиной, и помирать там от голода.
        Когда в городе она заходила в аптеку или продуктовый магазин с рюкзаком и притороченным к нему спальным мешком, на нее удивленно косились, впрочем, она уже давно привыкла к любопытным взглядам из-за необычного цвета кожи и протеза, так что, считай, ничего и не изменилось.
        На вопросы знакомых и друзей она просто отвечала, что собирается в путешествие - приходит же некоторым в голову пройти всю Аппалачскую тропу до конца - а народ восхищался, мол, как интересно, и желал счастливого пути.
        В тот момент Кашель еще не подобрался к их городку, и в те первые недели эпидемии, когда паникой охватило все городские территории, казалось, что вирус обходит их стороной. Жизнь шла своим чередом, словно ничего из ряда вон в мире не случилось, хотя в одном большом городе за сотню миль к югу эпидемия уже была в самом разгаре. Сборы в поход во время каникул никому не казались чем-то необычным.
        «Странно, - думала Краш. - Словно они не знают, что творится кругом. Неужели они думают, что в ближайшее время хоть кому-то светит отпуск?»
        Но она каждый раз с улыбкой благодарила и продолжала заниматься своими делами в полной уверенности, что, если придется спасаться бегством в любой момент, она не пропадет в лесной глуши.
        Краш вроде бы предусмотрела всё до мелочей, но упустила один самый важный момент, упомянутый во всех любимых книгах и фильмах-катастрофах: главная загвоздка не в самом Событии, будь то эпидемия, падение астероида, ядерная война, да что угодно, а то, как вели себя люди. Чем хуже шли дела, тем меньше человеческого оставалось в людях.
        Глава третья
        Жарко, жарко, пламя ярко![«Макбет», акт 4, сцена 1.]
        Конечно, звали ее по-настоящему вовсе не Краш. Мама, обожавшая Шекспира, окрестила ее Корделией, но она отвечала только, когда ее звали Краш. Однажды так ее назвал отец, и с тех пор она совсем перестала отзываться на имя Делия.
        Поработав нянькой, она с первой получки купила ярко-красную толстовку на молнии с капюшоном, и надо сказать, те деньги ей достались не так-то просто - у Делуччи было четверо мальчишек от двух до восьми лет, так что работенка была сущий кошмар.
        Увидев дочь в таком наряде, отец тут же заявил, что она вылитая Красная Шапочка, а она как раз уже больше года искала повод отделаться от ненавистного имени - попробуйте-ка побыть Корделией среди сплошных Эшли, Джессик или Мэдисон - и вечно сокрушалась, мол, ну неужели нельзя было у Шекспира выбрать имя поприличней, например, Джульетта? В общем, с тех пор эта красная толстовка к ней словно приросла, как и имя. Официально ее звали Корделия, но, по сути, она была Красной Шапочкой.
        Мама всегда морщилась, когда кто-нибудь звал дочь Краш (точно так же морщилась при виде того, что та читает и смотрит), и еще долго пыталась заставить ее признать свое имя, но нет на свете никого упрямей девчонки-подростка, так что в конце концов решила, что не стоит ссориться из-за имени.
        Однако при разговоре с другими, например, с отцом, она всегда называла дочь Делией, лишний раз давая понять, что победа не окончательная. Наверняка надеялась, что дочь еще перебесится, но так и умерла, не дождавшись.

* * *
        Бабуля, папина мама, жила в трехстах милях от них, если ехать по шоссе, по ровному асфальту с остановками в придорожных кафе, и единственным разногласием был выбор радиостанции (как всегда, «Национальное общественное радио» - раз уж уродилась в семье профессоров колледжа, никуда не денешься, но, слава богу, существуют наушники). Когда стало ясно, что множество людей уже погибло и продолжает погибать и, если сидеть на одном месте, их скоро сцапают представители властей и отправят в какой-нибудь карантинный лагерь, пришлось собрать семейный совет.
        - Давайте пойдем к бабушке, - предложила Краш. - Она живет одна в лесной глуши, и добираться можно напрямик по федеральным или землям штата, не выходя на дороги.
        - И что ты так трясешься из-за дорог? - удивился Адам. - А если по ним поедем, нас что, настигнут призраки Кольца?
        Адам вообще не читал «Властелина колец», только фильмы смотрел, и от упоминания этих персонажей она разозлилась, потому что терпеть не могла его многозначительных замечаний о том, в чём он совершенно не разбирался.
        - О блокпостах когда-нибудь слышал? Когда надо согнать откуда-нибудь всё население в одно место типа лагеря, на дорогах выставляют посты, чтобы задерживать всех, кто к ним приблизится, - объяснила Краш. - А еще на дорогах бывают пробки. Видел в новостях, что творится при каком-нибудь урагане, когда народ толпой валит из города? По дорогам просто не проехать, сплошные аварии.
        - Ну мы-то не в городе живем, - возразил Адам, - а в захолустном студенческом городишке, где три четверти населения появляется только во время учебного года, который, кстати, так и не начался. Когда в последний раз мы ездили в город, половина магазинов не работала, значит, большинство народу уже разъехалось или заразилось. Вряд ли на дорогах будут пробки.
        - Ну конечно, и нам ни разу не придется выезжать на другие оживленные дороги или пересекать крупные города, - съязвила Краш, закатив глаза.
        - Ну хватит, - отрезал отец, барабаня пальцами по столу.
        Отец был высокий и поджарый, с длинными худыми ногами, зеленовато-голубыми, как у дочери, глазами и светлыми редеющими на макушке волосами. И пусть не был похож на деспота, дети послушались с первого слова, хоть уже давно повзрослели.
        - Придется идти пешком, по-моему, тут и спорить не о чем.
        - Ты серьезно? - запыхтел Адам. - Поверил в ту чепуху, что она вычитала в своих книжках?
        - Нет, - ответил отец. - Я верю собственным глазам. В новостях уже показывали, какие на дорогах пробки. А те, кому стало плохо за рулем, наверное, побросали машины. В любом случае от людей надо держаться подальше, хоть мертвых, хоть живых, может, они заразные. А в лес мало кто сунется, так что в одном Краш права - отсюда до маминого дома полно безлюдных мест. Если маршрут прикинуть с умом, дороги и города можно обойти стороной.
        - Да мы так целую вечность будем добираться! - заканючил Адам.
        - Не хнычь, - сказала Краш.
        Глядя на брата, просто не верилось, что он старше. Она где-то читала, что мальчишки психологически взрослеют позже девочек. Похоже, тут как раз такой случай. Но даже понимая причину такого поведения, терпеть его выходки было ничуть не легче.
        - Фрэнк, - возразила мама, - а как же нога Делии… Ну сколько она пройдет? Идти-то сотни миль!
        - Мам, только не надо делать вид, что я пустое место, - возмутилась Краш. - И вообще, могу пройти побольше некоторых, я же тренировалась.
        - А ты не перебивай, Делия. Может, хоть часть пути проедем на машине, чтобы тебе лишний раз ногу не напрягать? Да, я в курсе, что ты несколько недель тренировалась с этим дурацким рюкзаком, но ты просто не представляешь, как это тяжело.
        - Это моя нога, - огрызнулась Краш, - мое тело, и я уж как-нибудь в состоянии рассчитать собственные силы.
        - Не смей грубить матери, - оборвал ее отец.
        Краш не хотела грубить, но как же тяжело всё это выслушивать. Привыкнуть к ноющей боли, отёкам, пристальным взглядам, невероятно бесцеремонным вопросам чужих людей было гораздо проще, чем к такому отношению здоровых, в том числе родных, уверенных в том, что им лучше знать, как ей себя вести.
        Хотя ногу отняли давным-давно, мама нет-нет, да посмотрит на протез большими влажными глазами и украдкой смахнет слезу.
        Краш не видела смысла оплакивать утрату, но мама не могла сдержаться, словно эти слезы каким-то чудом могли исцелить ее дочь.
        А еще Краш бесило, когда люди несли всякий бред вроде: «Ах, какая ты храбрая». Вряд ли у нее прибавилось храбрости из-за того идиота, который уткнулся в мобильник за рулем вместо того, чтобы следить за дорогой, и потому ее сбил.
        И вообще, что ей оставалось делать? Отказаться от протеза?
        Она выбрала протез, потому что уже в восемь лет понимала - так у нее будет больше свободы передвижения и меньше придется терпеть сочувственные взгляды - если прикрыть протез штаниной, то оставалась заметной лишь легкая хромота. А чужая жалость только раздражала до зубовного скрежета.
        - Я не грублю. Только говорю, что справлюсь не хуже вас, - ответила Краш. - Уж столько лет прошло, пора бы уже привыкнуть.
        - Да я не говорю, что не можешь, просто вдруг устанешь. Мало ли что ты о себе возомнила, не стоит так ершиться, я же о тебе забочусь, - нахмурившись, ответила мама.
        - Хватит со мной носиться, как с недочеловеком, - рассердилась Краш. - У меня не хватает только половины ноги, а мозги все на месте, так что разберусь уж как-нибудь, что мне по силам, а что нет.
        - Я просил, не говори таким тоном с матерью, - предупредил отец, но в тот момент его слова канули в пустоту, потому что мать с дочерью устроили Смертельные Гляделки, и для них окружающий мир просто перестал существовать.
        - Делия, ты говоришь, что у тебя всё в порядке… - начала мама.
        - Да, - перебила дочь.
        - От такого количества фантастики точно свихнешься, - заметил Адам.
        - Тебя только не хватало, - окрысилась Краш.
        - Да, Адам, не вмешивайся, - съязвила мама. - Делия у нас и так всё знает, куда уж там любящим взрослым ей что-то советовать.
        - Я тоже взрослая.
        - Вот и веди себя по-взрослому. А вдруг от долгой ходьбы мозоль натрешь? А если туда зараза попадет? Об этой жуткой эпидемии вообще молчу, - она взмахнула рукой в сторону окна, намекая на несметные жертвы. - Я про заражение обычными микробами, которые могут попасть внутрь через ранку и тебя прикончить. В лесу нет ни больниц, ни скорой помощи.
        - Между прочим, ты тоже можешь заразиться, - возразила Краш. - Споткнешься о какой-нибудь камень, руку порежешь и точно так же подхватишь заразу, как твоя бедная дочь-калека.
        Мама ахнула, стиснув зубы, услышав это слово на букву «К», запретное с того самого дня, когда Краш выписали из больницы.
        - Ты не калека, - сказала мама.
        - Ты так только говоришь, а на деле всё как раз наоборот, - возразила Краш.
        Как же бесит манера матери выставлять ее несмышленым ребенком, только маме удавалось вызвать этот предательский ком в горле от наворачивающихся слёз, и от бессилия руки сами сжимались в кулачки.
        Зря она осталась дома и поступила в тот колледж, где работали родители, это уж точно. При выдающихся успехах в школе могла бы поступить в университет покруче, чем у Адама (вообще-то гораздо престижнее, но она не стала ребячиться, утирая братцу нос, хотя в семнадцать лет сдержаться было ой как нелегко), просто душа болела, как она оставит папу с мамой одних.
        Ее родители были постарше, чем у большинства студентов, когда родился Адам, маме было уже тридцать восемь. Хотя они держались молодцом, возраст давал о себе знать - то, что раньше получалось само собой, теперь не ладилось или требовало определенных усилий. Отец принимал таблетки от давления, а мама быстро уставала. Это возрастное, ничего особенного, но Краш не хотела оставлять их в этом доме одних, так далеко от города, особенно зимой, когда для того, чтобы просто смотаться в магазин за молоком, приходилось расчищать длинную подъездную дорожку.
        Поэтому Краш, не кривя душой, заявила, что ей хватит диплома того колледжа, где они преподавали. Пускай думают, что она не может обойтись без их опеки, хотя всё было ровным счётом наоборот.
        К сожалению, из-за этого родители все еще смотрели на нее, как на ребенка, и добиться независимости взрослого человека не удалось. Мама считала Краш… не то чтобы беспомощной, но уж точно не совсем самодостаточной, несмотря на то что почти все заботы по дому и поручения доставались ей, и при этом она умудрялась не завалить успеваемость ниже 3,8 баллов. Впрочем, что толку от этих оценок. Кому они нужны, когда мир рушится, или, по крайней мере, меняется до неузнаваемости.
        За столом мать и дочь прожигали друг друга взглядами. Мать все еще считала Краш ребенком, а та была уверена, что уже повзрослела.
        - Ну чего вы застыли как истуканы? А ну отомрите, - сердито сказал отец. - Хватит у нее сил или нет - к делу не относится.
        - Я смогу… - начала Краш, но папа поднял руку.
        - Неважно, всё равно придется. И мне тоже, и матери, и Адаму. И в одном Делия права, Ширли: она лучше готова к дальней дороге, чем любой из нас.
        Мама сердито взглянула на отца, и Краш поняла, что позже, когда они уединятся в спальне, их ждет Серьезный Разговор. Так и вышло - в тот вечер из соседней комнаты доносились голоса на повышенных тонах, периодически стихающие до шепота, когда родители спохватывались, что чересчур расшумелись.

* * *
        На том и порешили - отправиться пешком, но кроме Краш к походу никто не был готов, поэтому несмотря на ее решительные возражения, мол, раз решили, значит нечего тянуть, поход отложили на три дня. А тут у мамы появился кашель.
        Краш точно вычислила, когда мама заразилась, почти до минуты.
        В кладовке было полно еды - в основном, консервов, и других продуктов с длительным сроком хранения, вроде сладких батончиков с мюсли. Живя за городом, приходилось держать побольше запасов, чем у остальных - мало ли, вдруг начнется метель, и до магазина несколько дней не доберешься.
        По той же причине в кладовке хранилось самое главное богатство при любом бедствии - запечатанные бутыли с водой.
        А вот подходящей для долгих походов обуви и одежды у родителей как раз не оказалось.
        Когда Краш и Адам были маленькими, мама иногда водила их в походы, но потом, когда Краш исполнилось десять, бросила это дело. А отец хоть и был не прочь пройтись по лесу, обычно ходил в кроссовках, а полного рюкзака за спиной не носил уже давным-давно. Обоим требовались прочные непромокаемые ботинки, дождевики и спальные мешки. В городке был магазинчик спортивных товаров, где всё это продавалось, и они решили туда отправиться.
        - Ни в коем случае, - сказала Краш, когда папа велел всем домочадцам лезть в машину.
        Папа только терпеливо смотрел на нее и ждал объяснений.
        - Адам же вчера рассказывал про свою последнюю поездку в город, вроде две недели назад - уже тогда больше половины магазинов не работало, - продолжила она. - Значит, эпидемия добралась сюда. Нам крупно повезло, что мы не подхватили заразу. Зачем же лезть на рожон и ехать в город без крайней необходимости?
        - Делия, ну я же не могу идти в туфлях на высоком каблуке?
        - Так и в неразношенной обуви в дальние походы тоже не ходят, - ответила Краш. - Ты вот беспокоилась, что я натру мозоли, а сама собираешься пройти триста миль в новых ботинках. Да ты все ноги сотрешь!
        - Ладно, убедила, - согласился отец, - но нам нужны спальные мешки, дождевики и рюкзаки.
        - А старые где? Разве не на чердаке? - поинтересовалась Краш.
        - Несколько лет назад мы дали объявление и продали их на «Крейгслисте»[5 - Сайт электронных объявлений, каталог Крейга, пользующийся популярностью в США.], - сказала мама. - Они только место занимали.
        Краш не стала выяснять, зачем понадобилось продавать такие нужные вещи, как походное снаряжение, и при этом хранить в сарае столько барахла, вроде красной детской коляски и трех газонокосилок, из которых работала только одна. Это уже не имело значения. Главное - отговорить их от поездки в город, где можно заразиться.
        - Весь смысл нашего плана - не соваться в людные места, где можно подхватить инфекцию, - напомнила Краш.
        - Я понимаю, о чем ты, Краш, но мы совершенно не готовы. По сравнению с тобой и даже Адамом - у него хоть снаряжение есть, - согласился папа.
        - А вдруг город сейчас прочесывают войска, чтобы отправить всех уцелевших в карантинные лагеря? - спросила Краш.
        - Ну и что? - ответил Адам. - Тогда пойдем под карантин. Я бы лучше пошел в лагерь, а не в это дурацкое путешествие по лесам к бабушке.
        - Хочешь, чтобы тебя упекли в казенный рассадник заразы вместо того, чтобы оставаться здоровым и свободным? - удивилась Краш.
        - Мы все равно не дойдем, - вздохнул Адам. - Прошагаем миль двадцать или тридцать, а потом кто-нибудь устанет, придется делать привал, а ночью военные заметят костер, и всех повяжут. Лучше уж сразу отправиться в лагерь, чем по лесам скитаться.
        - Решение уже принято, Адам, - хмуро глянул на него отец, а потом посмотрел на дочь. - А еще решено, что надо ехать в город за нужным снаряжением. Если вы с Адамом боитесь заразиться, можете оставаться, а мы с мамой всё равно поедем.
        - Нет уж, лучше не расставаться, - тут же сказала Краш.
        В книгах такое тоже постоянно встречалось. Герой говорил: «Ждите здесь, а я схожу проверю какую-то фигню в паре миль отсюда». И что? Само собой, пропадал с концами. Тогда остальные отправлялись на бессмысленные поиски и подвергались опасности.
        Краш знала, отпусти они родителей одних, те не вернутся. Обязательно случится Что-нибудь Страшное. А если держаться вместе, всё обойдется. Таковы Законы выживания при апокалипсисе, которые она собиралась соблюдать, пока они благополучно не переступят порог бабушкиного дома.
        Однако Краш и в голову не приходило, что, когда они придут, то не застанут бабушку дома. Даже хотя каждый день кругом умирали сотни, тысячи людей, она не представляла, что бабушка тоже может погибнуть от этой повальной заразы.
        Такая чепуха бабушкам нипочём. Они живут себе потихоньку, год за годом, дряхлые и сморщенные, но будто вечно в одной поре. Похоронив дедушек и справив поминки, бабушки, засучив рукава, принимаются за дело. Бабушки справляются с чем угодно (разве что, кроме смартфона, - тут им требуется помощь, но в нынешней обстановке смартфоны всё равно превратились в мусор, а значит, теперь и придраться не к чему) и пройдут через любые испытания. Поэтому в конце пути бабуля их встретит.
        А Краш готова была в лепешку расшибиться, чтобы все четверо дошли до цели, как ни малы шансы, но отец настоял на поездке в город. Там-то мама и заразилась.

* * *
        В самом начале Кризиса удалось запастись упаковками хирургических масок и перчаток. Она заказала их через интернет с доставкой на дом задолго до того, как их расхватали в местной аптеке.
        Еще до начала этой безрассудной вылазки в Зону Заражения, перед тем как садиться в машину, она вручила всем маски и перчатки с таким серьезным видом, словно священник, раздающий прихожанам гостии.
        - И нечего тут глаза закатывать, Адам, - сердито сказала Краш. - Ты, конечно, идиот, но тебе еще жить да жить, так что надевай маску.
        - Думаешь, эта тонюсенькая фигня поможет? - недоверчиво разглядывая маску на просвет, спросил Адам.
        - Болезнь передается воздушно-капельным путем, верно? - уточнила Краш. - По крайней мере так уверяют специалисты Центра по контролю и профилактике заболеваний. Конечно, если вирус еще не мутировал.
        - В Неземную Тварь! - сказал Адам голосом рассказчика из фильма ужасов.
        - Маска не повредит, - отозвался отец обманчиво добродушным тоном, это значило, что возражения излишни.
        Адам надел маску.
        Мама тоже в сомнении оглядела маску, но надела ее без жалоб, тщательно расправив волосы под завязками. Краш так и подмывало вставить шпильку, мол, для кого ты прихорашиваешься, но она вовремя прикусила язык, потому что отголоски недавней ссоры еще витали в воздухе, и хотелось бы разрядить обстановку, а не доводить до полномасштабной войны.
        И потом, прическа для мамы была щекотливой темой. Она часто с завистью гладила волнистые локоны Краш и всё твердила, мол, как ей повезло с волосами, доводя до белого каления.
        У мамы волосы так курчавились, что только дай им волю - получился бы шикарный одуванчик в стиле афро, как у Пэм Гриер[6 - Пэм Гриер (род. 1949) - американская актриса.].
        А маме такой стиль не нравился, она мечтала о прямых и гладких волосах, полной противоположности тому, чем наградила ее природа. Вот и увлеклась всякими химическими средствами - бальзамами, маслами, смягчителями волос - и старательно искореняла любой намек на завитушки. Она очень гордилась своей внешностью и не считала всякие мелочи, вроде глобальной эпидемии, поводом снижать планку.
        Несмотря на то, что семья была в сборе, Краш, сидя в медленно ползущей по извилистым проселкам машине, всё никак не могла отделаться от растущей тревоги. Отец никогда не превышал скорости, даже если мама, известная среди местных полицейских «гонщица», скрипела от нетерпения зубами на соседнем сиденье, и остался верен привычке даже теперь, когда некому стало штрафовать за нарушения.
        Краш поглядывала в окно на попадающиеся там и сям вдоль дороги дома. В основном, они стояли вдали от проезжей части, как и их дом, и поэтому трудно было определить, остался ли в них кто живой. Она искренне удивилась, не заметив на обочине брошенных машин. Да, эти места оживленными не назовешь, но мог же кто-нибудь из заболевших попытаться выбраться из города, а потом остановиться, не в силах ехать дальше. Однако ничего подобного она не заметила.
        На подъезде к городу она увидела, что в некоторых домах выбиты окна, а машин возле них на дорожках совсем мало. Похоже, оставшиеся в живых занялись мародёрством в поисках продуктов, лекарств и одеял. Их можно было понять, ведь надо как-то выживать, но при виде чьих-то взломанных дверей, болтающихся, словно пьяные, на одной петле, оскверненных жилищ, разбросанных на лужайках пожитков, становилось как-то не по себе. Может, голодному и нет никакого толку от чужих фотографий, но зачем их рвать и разбрасывать кругом? Разжиться всем необходимым можно по-разному, но при этом необязательно вести себя по-варварски.
        Застройка становилась всё гуще, значит, до центра уже недалеко, и всё чаще встречались следы разрухи, беспорядков и паники. Просто поразительно, как резко всё изменилось за те пару недель, что они не наведывались в город.
        В прошлый приезд многие заведения уже закрылись, опустело несколько домов, но такого ощущения безысходности не было: просто непривычное затишье из-за иссякнувшего потока машин и поредевших толп людей. Продуктовый магазин тогда ещё работал, и хотя выбор остался небогатый, элементарные правила приличия пока соблюдались - никто не старался заграбастать себе последние бутыли молока, не оставив ничего другим, и не дрался из-за ящика с бутилированной водой. В конце концов, мир тесен, а в небольших городках все друг друга знают. Никто не хотел оскандалиться и прослыть негодяем на всю округу.
        А сейчас страшно было видеть валяющуюся посреди улицы обгорелую мебель и разбросанную на тротуарах одежду. От битых бутылок, валявшихся повсюду, и бурых пятен, явно смахивающих на кровь, бросало в дрожь.
        А потом они что-то увидели.
        Точнее, сначала почуяли - резкую, тошнотворную вонь, просочившуюся сквозь закрытые окна машины и маски на лицах. Несло бензином и горелым салом, как от язычков пламени при жарке шашлыка, когда жир капает на угли.
        Мама протянула руку и воскликнула:
        - Боже мой, да что там такое?
        Посреди улицы перед ними виднелась огромная куча… непонятно чего. В лучах заходящего солнца она казалась большой черной тенью, не аккуратным холмом, а кое-как наваленной, расползающейся кривобокой пирамидой. И при этом высокой - может, не до второго этажа, но почти. Отец убавил скорость и остановил машину в футах сорока-пятидесяти от горы.
        - Выйдем и посмотрим, что там? - спросил Адам.
        В голосе слышался страх - Краш редко видела брата таким. Адам всё время хорохорился, лет еще с двенадцати-тринадцати, и даже когда разразился Кризис, оставался почти таким же беспечным невзирая на все передряги. Забеспокоился он, лишь когда смартфон перестал ловить сигнал из-за отсутствия связи.
        - Наверное, придется, - неохотно согласился отец, явно не горя желанием выходить из машины. - Деваться некуда, надо ее как-то обходить, чтобы попасть в магазин Знатока.
        - Ломиться напролом вовсе не обязательно, можно вернуться домой и что-нибудь сообразить из того, что есть, - предложила Краш.
        Родители переглянулись, и отец поморщился.
        - Если бы, Краш, - только мы еще не добыли того, за чем сюда приехали.
        - А если магазин спортивных товаров разграблен? - с ноткой отчаяния в голосе спросила Краш.
        Ей не хотелось, чтобы мама вышла из машины и увидела вблизи, что там творится. Она и сама не понимала, почему так важно этого не допустить, но тем не менее. Мама только притворялась суровой, потому что была натурой чувствительной. Даже смотреть вместе по телевизору (пока не прекратились все передачи), как одни люди измываются над другими - совсем другое дело. А тут всё прямо перед глазами, живьём, а не по ту сторону экрана телевизора или объектива камеры. И не ст?ит маме на такое смотреть. Просто не ст?ит.
        - Наверное, оставлю машину здесь, - как-то неуверенно произнес отец, что на него было совсем не похоже. Не к добру это - не успели выбраться в город, а уже двое выбиты из колеи.
        - Только сначала развернись, а потом выйдем, - попросила Краш.
        Папа оглянулся через плечо на ее постоянное, с раннего детства, место на заднем сиденье. Все четверо расположились на своих законных местах: папа - за рулем, мама - рядом, Краш - позади мамы, Адам - за спиной отца. «Мальчики налево, девочки направо», так захотелось Адаму лет в пять, и с тех пор это вошло в привычку.
        Отец будто хотел спросить зачем, но передумал и просто нехитрым маневром развернул внедорожник на пятачке в обратную сторону.
        На мгновение у Краш мелькнула шальная мысль: а скажи она отцу не останавливаться, а возвращаться домой, пока не отошел от потрясения при виде той кучи, он бы послушался?
        Нет, пожалуй, командовать два раза подряд - такое ей с рук не сойдет, это всё-таки отец, и через минуту он придет в себя.
        Отец вынул ключ из замка зажигания, и все как один выбрались из машины, словно в каком-то синхронном танце. Краш закинула на плечи рюкзак и захлопнула за собой дверцу. Они оказались прямо перед этой преградой посреди улицы, и вонь ударила в нос гораздо резче, чем в машине, ведь маски, в лучшем случае, защищали только от заразы, а не от смрада.
        Они молча шли вперед, ведь каждый понимал, что всё равно придется миновать эту Гадость, что возвышалась на пути, и чем скорее, тем лучше.
        А еще, наверное, все уже догадались, что у них перед глазами, только не отваживались произнести вслух.
        Впрочем, когда они приблизились футов на двадцать, никаких сомнений уже не осталось, и весь ужас происходящего стал очевидным.
        Какой-то человек, точнее, какие-то люди сволокли множество трупов на эту улицу в черте города, свалили их в кучу и подожгли. В середине, где огонь горел жарче и дольше, остались обугленные скелеты, но по краям и внизу тела, хоть и обгоревшие местами, еще сохранили человеческий облик и словно таращились вокруг широко распахнутыми глазами.
        «Надеюсь, они уже были мертвы, очень надеюсь, - размышляла Краш, - тихо скончались у себя дома и не испытали этого ужаса - сгореть заживо из-за какого-то кашля, потому что кто-то решил наспех зачистить город, предав огню всех заподозренных в болезни. Иначе получается, что даже я, при всей своей склонности драматизировать, не могла вообразить, насколько всё плохо».
        Ее охватило беспокойство вперемешку с удивлением, кто же умудрился собрать эту гору и разжечь костер, и где эти люди сейчас. Окинула взглядом всё вокруг в поисках подозрительного движения на верхних этажах. Не может же быть, чтобы во всём городе не осталось ни единой души.
        Кто-нибудь должен остаться, может, из-за болезни или от страха покинуть родной дом. Должны быть очевидцы случившегося здесь кошмара.
        И тут мама издала такой звук, словно поперхнулась, скрючилась, безуспешно пытаясь сдержать накатившую от невыносимой вони тошноту, а потом поступила крайне безрассудно - потянула за эластичную завязку и сорвала маску.
        - Не надо! - воскликнула Краш, но было уже поздно. Мама выронила маску на землю и рухнула на колени.
        Отец склонился над ней, придерживая за плечи судорожно сотрясающееся тело.
        - Ничего, Ширли, ничего страшного.
        Краш подскочила к матери и схватила маску. Может, еще не поздно. Если поскорей надеть маску, может, всё обойдется. Понятное дело, блевать с маской на лице приятного мало, даже представить трудно, насколько это ужасно, но ведь ее можно было просто сдвинуть на нос.
        - Ничего страшного, - успокаивал отец, поглаживая маму по спине между лопаток. - Просто дыши поглубже.
        - Нет, нет, - простонала Краш. - Глубоко не надо.
        Никто ее тогда не слушал, и ей больше ничего не оставалось, только сидеть и беспомощно смотреть, как мама, ее замечательная, прекрасная, своенравная мама, с которой они не всегда сходились во мнениях, но несмотря ни на что любили друг друга, судорожно хватает ртом воздух, пытаясь унять рвоту.
        Краш так и мерещилось, как эта зараза, прикончившая столько людей, с каждым вдохом устремляется маме в рот и нос, ликуя в предвкушении новой жертвы.
        Может, всё обойдется. Может, в воздухе нет заразы, ведь все больные сгорели в этом костре, а с ними и микробы.
        Но Краш не дурочка, ее не проведешь, она, конечно, не врач, но жутко боялась микробов и вычитала, что истребить их полностью практически невозможно. Некоторые самые стойкие всегда выживают и начинают производить более устойчивое потомство.
        А может, микробы проникают в мамины легкие, устраивая пир горой в каждом бронхе до самой мельчайшей бронхиолы, но ей всё равно ничего не будет, вдруг у нее окажется иммунитет.
        (Если мама подхватила вирус, значит, и папуля может от нее заразиться).
        Ну что за детский сад, мелькнула мысль, она ведь уже лет десять не называла его папулей.
        (Или Адам).
        Брату заболеть она тоже не желала, хоть этот вредина ее уже порядком достал, но статистика была неумолима - если в семье появляется больной, большинство родственников тоже заражаются и погибают.
        Именно поэтому она всех отговаривала от этой поездки. Вот почему велела надеть маски, а теперь в безотчетной панике сидела и смотрела, как мама вдыхает смертельно опасный зараженный воздух.
        Позднее, когда они уже были дома, тревога всё не отпускала, а на следующий день у мамы начался кашель, и оттого, что она оказалась права насчет грозившей им опасности, когда её никто не послушал, легче ничуть не стало.
        Наконец мама справилась с тошнотой и тут же надела маску, но Краш понимала, что она просто хотела ее успокоить. Они осторожно обошли гору тел и направились к магазинчику спортивных товаров.
        В городке была настоящая главная улица, как в старину, хотя с каждым годом всё больше местных заведений вытеснялись франшизами крупных торговых сетей. Студентам колледжа даже нравилось, что рядом есть «Сабвей», «Старбакс» и «Чипотле», хотя благодаря их (нездоровому, как считала Краш) пристрастию к блюдам из цельной пшеницы и домашним овощным супам местный вегетарианский ресторанчик еще кое-как держался на плаву.
        Все магазины, попадавшиеся по пути, были давно разгромлены и разграблены, словно в городе орудовала преступная банда, а не кучка отчаявшихся людей. От этого становилось как-то не по себе, как будто рядом рыскает стая голодных волков, готовая сожрать кого угодно. Краш снова невольно огляделась, высматривая тех, кто наверняка должен был остаться в городе, но никого не заметила.
        Кругом - ничего, никого и ни звука. И тут она поняла, что ее тревожило больше всего - тишина. И дело даже не в отсутствии обычной людской суеты, звонков сотовых телефонов, рева машин на дороге. Не хватало того шумового фона, которого люди обычно не замечают, вездесущего гудения уличных фонарей. Без него улицы казались какими-то пустыми, слишком гулкими. И вся эта пустота может кишеть мельчайшими невидимыми микробами, ищущими нового хозяина, летучей смертью.
        После увиденного на улицах города плачевное состояние магазинчика спорттоваров Знатока их уже не удивило - витрины разбиты, а товары, которые владелец Энди Хохоловски, по прозвищу «Знаток», обычно держал на полках в идеальном порядке, разбросаны по всему полу, словно каким-то шальным разрушительным вихрем.
        В магазин можно было забраться прямо через разбитые витрины, но Адам всё-таки распахнул дверь. Замок был взломан, но, когда они протиснулись внутрь, колокольчик над дверью весело звякнул.
        Краш машинально поискала за прилавком Знатока, ожидая обнаружить его на месте, как всегда, в синей фланелевой рубашке (он носил только синие, с разным рисунком и в разных сочетаниях, но синий цвет обязательно присутствовал) с неопределенным выражением то ли улыбки, то ли недовольства на лице. По натуре он был брюзгой, не особо дружелюбным, но при этом кладезем всевозможной информации, которой ему не терпелось поделиться, ради чего он и открыл магазин.
        - А еще потому, - однажды пояснил он Краш, - что вдоволь наслушался приказов в армии и больше не желаю, чтобы мной командовали.
        Конечно, Знатока на месте не оказалось, и Краш задумалась, попал ли он в ту кое-как сваленную кучу обугленных скелетов в центре, спокойно умер у себя в квартире наверху или сумел выбраться из города и теперь скитается где-то в лесу в ожидании, когда всё это закончится.
        Она очень надеялась на последний вариант и на встречу с ним где-нибудь по дороге. Краш была не слишком общительна, но не прочь встретиться со Знатоком и принять в свою тесную компанию.
        Когда ей сделали первый протез, она почувствовала себя какой-то инопланетянкой, словно оказалась в центре всеобщего внимания. После первой примерки они с мамой зашли в кафе за мороженым в вафельном рожке, а ветхозаветная хозяйка Мэри-Джейн (конечно, на самом деле ей было не две тысячи лет, просто восьмилетнему ребёнку старики казались допотопными реликвиями, словно всю жизнь были такими старыми, даже в молодости) вместо маленького рожка вручила ей полную вазочку мороженого со взбитыми сливками, шоколадной глазурью и вишенкой сверху, многозначительно добавив маме:
        - За счет заведения.
        Она понимала, что подарок от доброты душевной, чтобы ее подбодрить, но от этого стало только хуже - Мэри-Джейн ее пожалела. Мороженое не лезло в горло, и пришлось глотать через силу, не чувствуя вкуса и борясь с приступами тошноты при каждом воспоминании о взгляде сердобольной старушки, но она всё-таки доела до конца и поблагодарила с вежливой улыбкой, а когда Мэри-Джейн спросила, как ей понравилось, соврала:
        - Такой вкуснятины в жизни не пробовала.
        Потом они отправились в спортивный магазин за новой парой кроссовок (правая нога успела подрасти, хоть левой было уже не суждено), и когда вошли внутрь, Знаток оторвал взгляд от прилавка со своей обычной полуулыбкой-полугримасой, словно не мог определиться с выражением лица.
        Он проковылял вокруг прилавка им навстречу, остановился прямо перед Краш и молча задрал правую штанину, под которой блеснул металл. Она удивленно вытаращилась в его ярко-синие глаза, а он только подмигнул и, опуская штанину, спросил:
        - Чего угодно дамам?
        До этого момента она и не подозревала о том, что в далекой заокеанской пустыне какой-то самопальной миной ему оторвало ногу выше колена, ведь на нём всегда были широкие штаны до щиколоток с нашитыми карманами. Но при виде этого протеза под закатанной штаниной ей полегчало сильнее, чем от десяти порций мороженого.
        На кассовом аппарате виднелось множество вмятин, похоже, от ударов кувалдой, и денежный ящик опустел. Интересно, какому идиоту в нынешние времена понадобились деньги? Они же просто превратились в зелёные бумажки.
        На множество полезных вещей вандалы не позарились, и семейство запаслось спальными мешками для Фрэнка и Ширли, новыми дождевиками, рюкзаками, фонариками и прочим необходимым снаряжением, что посоветовала Краш.
        - Делия, как же я это всё потащу? - усомнилась Ширли, глядя на огромный рюкзак, который ей вручила Краш.
        Вариантов ответа было множество, например: «Хочешь жить - умей вертеться», «Без хорошего снаряжения до бабушки всё равно не добраться» или «Если ты заразилась, когда снимала маску, может, уже и не придется», но ничего такого она не сказала.
        Просто погладила мать по плечу и подбодрила:
        - Ничего, мам, справишься.
        Мама выпустила рюкзак и крепко-крепко стиснула дочь в объятиях, а Краш обняла ее в ответ, уже понимая, что с этой заразой маме не выжить.
        Глава четвертая
        Не озаряй, высокий пламень…[«Макбет», акт 1, сцена 4.]
        Позже.
        Краш приснился сон, только не про «койота». Устраиваясь на ночлег в той хижине, она и не рассчитывала, что стены оградят ее от кошмаров. От них никуда не денешься. Ожидала увидеть мерцание его глаз в свете костра, снова ощутить скользкую кровь на лезвии топора.
        «Койота» во тьме не оказалось. Вместо него привиделся тот перекресток, после которого на топоре появилась кровь, уже засохшая к тому времени, когда «койот» забрел на огонек.
        Еще за несколько дней до подхода это место наводило на нее ужас самим фактом своего существования. Самое противное, что перекрестки входили в пятерку тех мест, которые при апокалипсисе следовало избегать всеми силами, но обойти его было никак нельзя.
        Перекресток федеральной автострады.
        До того как эта доселе невиданная зараза подкосила три четверти населения страны, автострады были просто чудом современных технологий, хотя многие этого не замечали. Ровные дороги, пересекающие несколько штатов по прямой, с ресторанами, туалетами и мотелями через определенные промежутки - это же сказка. Без них были бы невозможны ни дальние перевозки, ни само понятие путешествия через всю страну. Да, на них случались и аварии, и пробки длиной в несколько миль, но ничто другое не смогло бы так связать Америку в единое целое.
        Но после того как разразился Кризис, единственным синонимом автострады стало слово «ОПАСНОСТЬ». Именно так она его представляла, заглавными красными буквами.
        Большинство людей, пеших или за рулем, стараются держаться магистралей, ведь это удобные, четко обозначенные линии, связывающие пункты А и Б, на которых нет нужды продираться сквозь заросли или заморачиваться с компасом. Следовательно, все уцелевшие соберутся или на шоссе, или где-то рядом, а Краш всеми силами старалась держаться от них подальше.
        А еще там наверняка скопилось множество брошенных машин, и могут попасться не только заразные трупы, но и бандиты, подстерегающие очередную жертву. Для любителей грабежа, насилия и резни, следующих самым низменным человеческим инстинктам, автострады стали настоящими кормушками.
        Даже если не считать притаившихся где-то там убийц, остается очень высокий риск наткнуться на армейский блокпост, а у военных много собак, так что даже попадаться им на глаза очень опасно.
        Пересекать автостраду не было никакого желания, и на то было немало веских причин.
        Но эта автострада проходила как раз поперёк маршрута, и чтобы ее обойти, пришлось бы сделать крюк в несколько сотен миль.
        Даже незаметно приблизиться к этому шоссе не так-то просто. От опушки леса, где она пряталась, до проезжей части было футов сорок открытого пространства.
        Краш замешкалась под прикрытием деревьев, жалея о том, что они не могут вдруг встряхнуться и двинуться вслед за ней, словно ватага энтов[8 - Энты у Дж. Р. Р. Толкина - один из народов Средиземья, внешне напоминающие деревья.]. Впереди желтела полоса жухлой травы, слишком низкой, чтобы в ней спрятаться, зато для клещей в самый раз. Клещей она терпеть не могла и каждый вечер после скитаний по лесу тщательно осматривала себя с головы до пят - не хватало еще пережить эпидемию Кашля и при этом подхватить болезнь Лайма.
        За полосой клочковатой травы вдоль самой дороги для стока дождевой воды был устроен глубокий кювет с очень крутыми стенками, насколько удавалось разглядеть из укрытия. С рюкзаком да на одной ноге преодолеть любое препятствие становилось делом непростым, и необходимость спускаться в канаву, а потом карабкаться наверх совсем не радовала. И там она будет у всех на виду, беззащитной, словно трепыхающийся в банке мотылек.
        Хорошо хоть армейских блокпостов не заметно. Виднелись только машины, некоторые рядами в гармошку: наверное, кто-то резко ударил по тормозам, а следующие за ним затормозить не успели. Даже издалека в некоторых машинах виднелись человеческие тела.
        Само собой, неподвижные.
        Всё словно застыло. Вокруг ни единой души, ни птиц, ни кроликов, ни оленей. Пустота. Даже ветерок такой слабый, что едва колышет волосы.
        - Ну что, кажется, безопасней уже некуда, - шепотом подбодрила она себя, чтобы никто не услышал, и двинулась вперед по желтой траве, которая оглушительно зашуршала под ногами в мертвой тишине.
        Добравшись до кювета, она помедлила, прикидывая наилучший план действий. Кювет казался достаточно узким, чтобы перешагнуть, не спускаясь на всю глубину. Грохнуться кубарем вниз, просчитавшись с расстоянием, и сломать протез очень не хотелось, так что, если на середине спуска канава окажется слишком широкой, придется ползти до самого дна, а потом выбираться наверх. По дну текла такая мерзкая вонючая жижа, что ботинки в ней лучше бы не марать.
        Перешагнуть на ту сторону всё-таки удалось, причём еле-еле. Чтобы не опрокинуться навзничь и не плюхнуться мешком на дно, дрыгая конечностями, как черепаха, пришлось изо всех сил вцепиться руками в землю.
        До проезжей части она доползла уже на последнем издыхании, пыхтя перелезла через металлический отбойник и наконец шумно выдохнула. Из-за гармошки столкнувшихся машин вперед было не пройти, разве что перелезать поверху. В крайнем случае можно и так, но овчинка выделки не стоит, лучше немного пройти на восток и поискать просвет между бамперами.
        По пути она старалась не заглядывать в окна машин - не от излишней брезгливости, просто глазеть на разлагающиеся трупы было незачем, да и как-то неловко, словно вмешиваешься в чужие дела.
        Наконец между огромным синим внедорожником и крошечной серебристой «хондой» нашелся зазор, где удалось протиснуться бочком, и поскольку больше смотреть было некуда, она невольно заглянула в салон «хонды», в котором оказалась вцепившаяся в руль длинноволосая женщина с разинутым ртом и вытаращенными глазами, точнее, почти пустыми выеденными глазницами. Кожа у нее на лице словно шевелилась, и тут Краш поняла, что там кишат насекомые, пожирающие плоть.
        Но по-настоящему девушка оторопела, увидев маленькую высохшую мумию, заботливо пристегнутую ремнем безопасности на заднем сиденье.
        Краш крепко зажмурилась, вслепую протиснулась между машинами и лишь отвернувшись в сторону, открыла глаза. Потом проворно пересекла еще две полосы, перелезла через разделительное ограждение и устремилась к полю по ту сторону шоссе. Кювет там оказался положе, склоны не такие крутые, преодолеть его удалось гораздо легче, и она уже бодрее зашагала по точно такой же полосе желтой травы, что осталась на противоположной стороне.
        Она старалась не пропустить ни единого шороха от чужих шагов, но при виде приближающегося леса потеряла бдительность, да еще та жуткая картина в салоне «хонды» так и стояла перед глазами.
        Поэтому заметив какую-то блондинку, выходящую из-за деревьев, она ошеломленно замерла. Надо же, чуть не проворонила! Рука машинально потянулась к висящему на боку топору.
        - Привет! - дружелюбно помахивая рукой, воскликнула незнакомка.
        Между ними оставалось футов десять, так что Краш отчетливо разглядела чересчур приветливую улыбку, как у администратора в приемной врача - сама услужливость, любезность, хихикающая над дурацкими шутками посетителя, предъявляющего страховой полис.
        Одета явно не по погоде - серая толстовка с капюшоном, обрезанные джинсы и черные полукеды на босу ногу, руки и ноги сплошь в ссадинах и укусах насекомых.
        - Привет! - повторила она, скалясь в застывшей словно маска улыбке, и шагнула навстречу.
        «Знаем таких», - подумала Краш.
        В этой женщине все было подозрительно: одета странно, при себе ни сумки, ни рюкзака, да и выскочила из леса как нарочно в том месте, где можно перейти шоссе.
        «Осталось только выяснить, сколько их еще там прячется», - подумала Краш и осторожно расстегнула пластиковый чехол топора.
        Женщина так старательно ловила взгляд Краш, сверкая модельной белозубой улыбкой, что даже не заметила ее неуловимого движения.
        - Привет! - снова повторила она, и на сей раз в голосе промелькнуло скрытое раздражение. - Ты одна?
        Краш не ответила, только аккуратно сняла рюкзак и опустила на землю под ногами.
        Белокурая наживка (именно так, ее использовали для одурачивания одиноких путников, и сейчас она пригласит Краш посидеть у костра, а потом они вместе с дружками насадят ее на вертел и сожрут до последней косточки) приблизилась еще на шаг, а Краш выхватила топор из чехла и выставила вперед:
        - Не подходи.
        - Ты что! - воскликнула женщина, театральным жестом вскинув руки. В ней было столько фальшивой, наигранной беспечности, что стало ясно - где-то рядом притаился как минимум еще один сообщник.
        - Ну зачем ты так, - укорила она. - Я же тут совсем одна, прямо как ты. Надеялась, что мы подружимся.
        - Мне лишних друзей не надо. Их и так полный «Фейсбук», - сказала Краш. - Стой, где стоишь.
        Улыбка наконец увяла.
        - Ты смотри, какая невоспитанная. Со всеми незнакомыми так здороваешься?
        «Только с теми, кто собирается на меня напасть», - подумала Краш, но ответила только:
        - Да.
        - Слушай, ты же одна, я тоже одна, вот и подумала, может, нам вместе будет безопасней.
        - Может быть. Только ты не одна.
        Женщина всего на мгновение стрельнула глазами куда-то в сторону.
        «Карие, - машинально отметила Краш. - Странное сочетание - кареглазая блондинка».
        Ага, значит, как минимум один подкрадывается справа. Наверное, прятался на шоссе среди машин, а когда оказался у Краш за спиной, подал сигнал наживке.
        - Да ты что! Я совсем одна осталась, все родные умерли, - со слезами в голосе взмолилась она.
        - Хватит на жалость давить. Неужели действует?
        Краш старалась держаться хладнокровно, не повышать голоса, но сердце так бешено колотилось, что во рту появился привкус крови. Не факт, что из этой передряги удастся выбраться живьем, даже если всё сделать как надо.
        - Какую еще жалость? - вспылила незнакомка.
        Наконец-то прорезались искренние чувства, окончательно разрушив притворную маску.
        - У меня правда все умерли: муж, дочка, двое сыновей и сестра со всей роднёй. Никого не осталось. Ни единой души.
        - И что бы они сказали, если бы сейчас тебя увидели? Хороша родня, есть чем гордиться - грабит незнакомого человека.
        Женщина осеклась, словно получив оплеуху, от потрясения вышла из роли и снова мельком глянула вправо, так что Краш вполне успела обернуться и заметить нападавшего.
        Высокий, худой, длинные черные волосы лоснящимися прядями прилипли ко лбу, в правой руке охотничий нож. С противником такого роста справиться будет ой как нелегко, придется уворачиваться от длинных рук и действовать как можно быстрее.
        Как-то в колледже она проходила начальные курсы самообороны. На них учили не затягивать схватку, а быстро обезвреживать нападающего настолько, чтобы успеть убежать. Так что она не стала напускать на себя воинственный вид, словно собираясь принять бой, а прижав топор к боку, дождалась, когда враг приблизится, присела на правое колено и рубанула топором в бедро.
        Кровь брызнула в лицо, но времени на раздумья не было: некогда было переживать из-за того, что кровь попала в рот и нос, а ведь он может быть заразен. Мужик завопил, выронил нож, и в этот момент она нанесла удар по второй ноге.
        Он с воплями рухнул наземь, осыпая ее проклятиями.
        Краш поспешно вскочила на ноги и обернулась к блондинке, ожидая, что та уже ринулась на нее, но женщина застыла на месте с разинутым ртом, словно остолбенев от неожиданного поворота сюжета какого-то фильма.
        Мужик всё не унимался, понося Краш на чём свет стоит, но голос его быстро слабел, словно лебединая песня.
        Краш задела артерию. Сомнений не было, потому что кровь хлестала толчками с каждым ударом постепенно угасающего сердца.
        - Па-а-па!
        - Па-а-па! - раздался вдруг крик, из-за деревьев выскочил долговязый подросток, как две капли воды похожий на умирающего перед ней человека, промчался мимо оцепеневшей блондинки и бросился на землю рядом с отцом.
        На мгновение ей стало даже жалко этого человека, который явно собирался ее убить. Мальчишке на вид было лет пятнадцать-шестнадцать, вполне достаточно, чтобы представлять для нее опасность, но он лишь рыдал, бросившись отцу на грудь.
        Краш опротивела самой себе из-за того, во что превратилась, но вины на самом деле не чувствовала. Она ведь просто не дала себя в обиду, в чем же ее вина?
        Кровь еще кипела от адреналина, руки ходили ходуном, но она подхватила рюкзак и вскинула на спину, держа топор наготове и не спуская глаз с рыдающего парнишки.
        Блондинка с пепельно-серым лицом наконец очнулась и засеменила к своим спутникам.
        Краш прошла мимо нее на расстоянии вытянутой руки, но та и глазом не моргнула, словно в упор не заметила.
        Глава пятая
        Кинжалы в людских улыбках[«Макбет», акт 2, сцена 3.]
        Раньше.
        Перед выездом из города Краш уговорила родителей заехать в аптеку и проверить, не осталось ли там антибиотиков. Конечно, против коварного Кашля вирусной природы они бесполезны, но кругом и без него полно смертоносных микробов, которые могут попасть в открытую рану.
        Она не особо надеялась что-нибудь найти, ведь заболевшие первым делом раскупают именно антибиотики, не задумываясь о том, помогут они или нет, и подозревала, что самые сообразительные из местных или проезжающих мимо уже давно всё расхватали, а может, и сам аптекарь прибрал их к рукам и унес домой.
        Они уставились на разбросанные по всему полу упаковки с лекарствами.
        - Даже не верится, что на свете так много лекарств, - сказала мама. - Когда всё аккуратно разложено по полочкам, об этом как-то не задумываешься. Вы только посмотрите! От любой хвори на свете найдется какая-нибудь таблетка, мазь или микстура.
        - Интересно, будет ли от них толк через какое-то время, - рассеянно заметил отец, ковыряя ногой в куче коробочек. - На каждой упаковке проставлен срок годности.
        - Да это специально придумано, чтобы народ больше покупал всякой ненужной фигни, - сказал Адам. - Чтобы старое выбрасывали, а новое покупали.
        - Чем дольше лекарство хранится, тем хуже действует, особенно если его держать в сыром месте, типа ванной, как у большинства, - пояснила Краш.
        - Так в ванных специально предусмотрены аптечки, - удивился Адам. - Где же еще лекарства хранить?
        Он наклонился и поднял какую-то упаковку.
        - С ума сойти, тут даже от простуды есть. Помните, в новостях показывали, как люди друг друга чуть не поубивали из-за найквила c робитуссином?
        - Они думают, принял таблетку - значит, вылечился, - проворчала Краш. - С естественными науками в этой стране дела неважные. Если от лекарства полегчало, это еще не значит, что болезнь прошла, просто не проявляются симптомы. А микробы в это время продолжают плодиться внутри, хоть это и незаметно.
        - От той заразы робитуссин всё равно не поможет, - усомнился Адам.
        Возразить было нечего, так что они еще раз молча огляделись кругом.
        - Так что нам надо искать? - спросил папа. - Амоксициллин?
        - Да, и любые другие антибиотики, что попадутся. Среди обычных лекарств их наверняка нет. Должны быть в дальнем углу, где сидел аптекарь. Но на всякий случай проверьте везде - тут какие-то идиоты всё вверх дном перевернули, может, попадется что-нибудь позабористей.
        - А от того, что позабористей, крышу не снесет? - пошутил Адам. - Типа опия.
        Краш так сосредоточилась на разглядывании этикеток, что не заметила подначки.
        - Нет. Самая забористая штука - азитромицин, всё равно что супергерой среди антибиотиков. Им лечат воспаление легких, скарлатину и другие болезни, когда амоксициллин не помогает. Но нам пойдет любой антибиотик, какой найдем.
        - Делия, я и не подозревала, что ты так здорово разбираешься в лекарствах, - удивилась мама.
        - Она же помешалась на всякой заразе, - съязвил Адам. - Еще бы ей не знать, чем от нее лечиться.
        Краш подняла попавшийся на глаза тюбик гидрокортизоновой мази и сунула в рюкзак. Пригодится. Заодно прихватила ибупрофен и баночку мази «Вейпораб». Главное не подхватить этот смертоносный вирус, а при обычной простуде от одного аромата ментола ей всегда становилось легче, пусть это даже самовнушение. Запах навевал воспоминания из детства: мягкие простыни, куриная лапша, так что, даже повзрослев, при простуде она продолжала натираться этой мазью.
        Остальные направились в дальний закуток аптеки, который она про себя называла Запретной Зоной. Там можно запросто затеряться, если не разбираешься в этих длинных мудреных надписях на склянках и не знаешь, как лекарства взаимодействуют друг с другом.
        - Ага, кое-что нашел! - послышался приглушенный радостный возглас Адама, наклонившегося за баночкой. - Амоксициллин.
        - Обычно в аптеках препараты из одной группы хранятся рядом, так что посмотри, что там еще есть, - сказала Краш, пробираясь к дальнему участку.
        Идти прямо по кучам коробок с лекарствами было очень неудобно, приходилось пробираться очень осторожно, чтобы не оступиться, поэтому она разгребала эти завалы, расчищая путь, чтобы добраться до Адама.
        Тем временем родители забрели в противоположный конец аптеки, их было видно в зеркалах по периметру потолка. Похоже, разглядывали разбитую витрину и обсуждали выставленные там гелевые стельки для ботинок.
        Идея в принципе неплохая, мама - турист еще тот, но вряд ли это сейчас имело значение. Ведь маме скоро станет плохо. Краш отогнала эту мысль в самый дальний уголок сознания и запечатала там.
        Краш осторожно опустилась на колено и стала рыться в ворохе лекарств.
        - Еще амоксициллин, - обрадовалась она. - И… Ура! Азитромицин.
        - Тот самый убойный антибиотик? - поинтересовался Адам. - Кстати, когда тебе выдадут диплом врача?
        - На себя посмотри. Заглядывал бы хоть изредка в учебники, гладишь, и научился бы чему-нибудь, кроме как пиво хлестать вверх тормашками, - съязвила она.
        - Это фишка белых, - усмехнулся Адам. - А я ценитель крафтового пива.
        - Ты наполовину белый, - заметила Краш.
        Адам смерил ее взглядом.
        - Ладно, это фишка чисто белых, которым невтерпёж доказать свою крутость другим чисто белым. Так лучше?
        - Пожалуй, ничего умнее я от тебя в жизни не слышала. Конечно, могут быть проблемы из-за штаммов, устойчивых к антибиотикам, - нахмурилась Краш.
        Она действительно всегда читала информационные сводки на сайте ВОЗ, однажды даже просидела за этим занятием целых полдня.
        - Вполне возможно, что эти лекарства никак не помогут. И, конечно, мне хотелось бы представлять длительность курса лечения в зависимости от состояния. Часто бывает, что самочувствие улучшается почти сразу, но нужно продолжать принимать лекарство еще несколько дней для пущей уверенности, чтобы не допустить возобновления болезни.
        - Значит, антибиотики нам не помогут? Ты уж определись как-нибудь, Краш, - сказал Адам.
        - Возьми-ка вот эти, - ответила Краш, вручая ему несколько коробочек. Пожалуй, лучше перестраховаться. Если кто-то подхватит устойчивый к антибиотикам штамм стрептококка или воспаление легких, выбор всё равно будет невелик. Врачи в больнице наверняка что-нибудь придумали бы, но где же их теперь найдешь. Себе в рюкзак она сложила полдюжины пачек и три флакона амоксициллина.
        Осталось еще несколько коробок, и Краш задумалась, не забрать ли их все. Если что-то случится и кто-то из них заболеет… невозможно предугадать, что им понадобится, но потом она представила, что какой-нибудь одинокий больной бедолага, вроде нее, может добраться до этой заброшенной аптеки в отчаянной надежде разжиться парой пачек антибиотиков, и всё забирать не стала - пусть достанутся тому, кому нужнее.
        Адам выпрямился.
        - Схожу-ка я конфет наберу.
        Краш пожала плечами.
        - Валяй, только в дорогу лучше брать что-нибудь покалорийней.
        - А мне не в дорогу. Просто конфет захотелось, а там их вон какая куча.
        Краш хоть и была сладкоежкой, но терпеть не могла всякую дрянь, напичканную химикатами с жуткими названиями, наполнителями и загустителями, от которых у нее срабатывал тревожный звоночек, предупреждающий об опасности для здоровья. Подхватить вирус совсем не хотелось, а уж заболеть раком и подавно. Может, эти искусственные красители считаются абсолютно безвредными, но ведь когда-то и про краски для обоев, в составе которых был мышьяк, думали так же, и ничего хорошего из этого не вышло.
        И всё-таки отправилась вслед за братом - мало ли, может, там попадется что-нибудь полезное.
        - Эти мародёры хоть что-нибудь забрали или просто смели на пол всё, что лежало на полках?
        - Деньги взяли и пиво, - Адам показал на высокие холодильники вдоль стены, которые обычно были заставлены упаковками напитков.
        - И правда. А я и не заметила.
        - Великая и могучая Краш чего-то не заметила? - притворно изумился Адам, хватаясь за сердце, как при инфаркте.
        - Ну ты остряк. Ха-ха три раза, - съязвила Краш.
        И вдруг раздался звук, от которого оба вздрогнули и обернулись ко входу. У самой стеклянной двери, уцелевшей лишь потому, что вандалы решили взломать замок монтировкой, а не разбить ее вдребезги, как в спортивном магазине, стояла женщина.
        Она навалилась на дверь обеими руками с тем самым звуком, что так напугал Краш с Адамом, но чтобы ее распахнуть, сил уже не хватило. Женщина была похожа на полиэтиленовый пакет, трепещущий на ветру, словно в теле не осталось костей, а мышцы держались непонятно на чём просто по привычке.
        Она, по-видимому, уже не понимала, где находится и что происходит, просто уставилась в пространство невидящими широко распахнутыми глазами. Босая, в черных лосинах и зеленой толстовке, с немытыми каштановыми волосами, жидкими прядями облепившими бледное как полотно лицо.
        А изо рта и носа у нее хлестала кровь.
        Не просто медленно сочилась тонкой бурой струйкой, а извергалась жутким, невероятно мощным красным потоком.
        «Откуда взялось столько крови? - думала Краш. - Разве она может так хлестать? И почему ни один из тех дикторов с постными рожами ни разу не обмолвился об этом в новостях?»
        Они рассказывали только про кашель, от которого пострадавшие в конце концов умирали. Краш представляла какой-то неудержимый надрывный кашель нового типа, против которого не помогали прививки, но такого даже вообразить не могла - кровь рекой и бессмысленные, как у зомби, глаза.
        - Ни фига себе, прямо Эбола какая-то, - ахнул Адам, подходя поближе к сестре.
        - Нет, Эбола не передается по воздуху, - возразила Краш.
        - Да ладно, ты же как-то читала одну книжку про Эболу, про то, как кровь начинает хлестать изо всех щелей. Столько жутких подробностей, что мне потом кусок в горло не лез, - напомнил Адам, показывая на женщину с окровавленным лицом. - Разве это не то же самое?
        - Эбола не передается воздушно-капельным путем, - повторила Краш.
        Она зациклилась на этом утверждении, на сообщениях о смертоносном кашле. У лихорадки Эбола инкубационный период гораздо дольше, а первые симптомы напоминают грипп, никакого кашля.
        А вот о крови никаких сообщений не было. Если у всех больных начинается такое кровотечение, почему врачи об этом не предупредили? Пусть даже СМИ решили бы скрыть эту информацию, чтобы не сеять панику, всё равно кто-нибудь выложил бы на «Ютьюб», написал в «Фейсбук» или еще куда. Не может быть, чтобы такое никто не снял телефоном.
        А вдруг это какой-то новый штамм, появившийся уже после того, как отключилось электричество, интернет и телефоны?
        Или на самом деле глобальный сговор властей, скрывающих всю правду о происходящем, только неужели такое осуществимо? Невозможно заткнуть рот миллионам пострадавших, да еще по всему миру. Ты, конечно, параноик, но не настолько же.
        Женщина снова зашлась кашлем, брызги полетели на дверь, и Краш с Адамом невольно отшатнулись, несмотря на маски и стекло между ними и больной. Кровавые сгустки разлетались у нее изо рта, прилипая к стеклу. Похоже, остановиться она уже не могла, этот Кашель зарождался где-то в животе, на уровне диафрагмы, и от него она сотрясалась всем телом, изгибаясь то назад, то вперед, брызжа кровью с каждым вздохом.
        - Прямо картина какого-то чокнутого модерниста, - прошептал Адам.
        - Вот уж не знала, что ты в искусстве разбираешься, - машинально отозвалась Краш.
        На самом деле ей было не до Адама или искусства, все мысли занимал этот надрывный кашель, лихорадка Эбола и противоречия между сообщениями о симптомах болезни и действительностью.
        Стекло всё сильнее покрывалось брызгами и запотевало от источаемых миазмов, постепенно скрывая из виду лицо женщины.
        Мама с папой присоединились к детям, и они все вместе уставились на нее, не в силах оторваться от этого жуткого зрелища.
        Краш встряхнула головой, отгоняя наваждение, охватившее ее при виде ярко-красной крови, стекающей по мертвенно-бледному лицу женщины. Мысли всё вертелись вокруг этой загадки в попытках разобраться, почему именно об этом симптоме ничего не сообщалось. Глупость, конечно, ведь чем дольше они оставались в аптеке, тем больше шансов было подхватить заразу, несмотря на маски.
        (Кое-кто уже заразился).
        «Это ещё не точно», - подумала Краш.
        - Надо выбираться отсюда. А там выходить нельзя, - сказала она, указав на входную дверь.
        - А вдруг у черного хода нас поджидает целая толпа таких же зараженных? - заметил Адам.
        - Они же не зомби, хоть и немного похожи. Вряд ли люди соберутся толпой, чтобы нам лица обглодать, - ответила Краш.
        - У нее такой вид, словно того и гляди вцепится, - неуверенно заметил Адам.
        - Да она на ногах еле держится, - сказала мама. - Не уверена, но кажется, это Кейти Нолан, у которой несколько лет назад двойня родилась. Что же стало с девочками?
        Краш ужаснулась при мысли об истекающих кровью малышках, задыхающихся от кашля, и отогнала это видение подальше, в тот самый закуток сознания, где засела мысль о том, что мама заболела и ее ожидает та же участь.
        С мамой случится то же самое: скоро и она начнет плеваться сгустками крови, как та женщина с остекленевшими глазами, и взгляд ее будет уже не мамин, и не с кем будет пререкаться, и некому называть ее Делией (не смей об этом думать).
        - К зараженным лучше не приближаться даже в масках, - заявила Краш. - Давайте искать черный ход, посмотрим, может, там безопасней.
        - А сигнализация не сработает? - засомневался Адам.
        - Так электричества же нет, - напомнила Краш, едва сдержавшись, чтобы не добавить «балда». Чем он вообще в колледже занимался? - И вообще, какая разница, за конфеты нас никто не арестует.
        Адам взглянул на пакетики с конфетами неестественного ядовито-красного цвета, как кровь, хлеставшая у женщины, похожей на Кейти Нолан, скривился и бросил их на пол.
        Краш жестами поторопила остальных, мол, пора двигаться к черному ходу, сама не зная, с чего вдруг раскомандовалась, но все словно остолбенели при первой встрече лицом к лицу с больным человеком.
        Как-то нелегко было поворачиваться спиной к женщине, буквально выплевывающей собственные внутренности на стекло аптечной двери. Даже понимая, что ей уже ничем не поможешь, только рискуешь заразиться, Краш ощущала смутную неловкость. Ведь люди должны друг другу помогать, особенно перед грядущим концом света.
        На обратном пути до машины они никого больше не встретили. В маленьком городке стояла такая тишина, что до них всю дорогу доносился захлебывающийся кашель женщины, похожей на Кейти Нолан. Даже после того как все забрались внутрь, и машина рванула с места, в ушах еще долго звучал этот надрывный, непрерывный, бесконечный кашель.
        А наутро опасения Краш подтвердились - закашляла мама.

* * *
        К намеченному дню похода кашель у мамы усилился, хоть и не до такой степени, как у Похожей на Кейти Нолан, корчащейся на пороге аптеки. Не было и признаков кровотечения, так что оставалась надежда на то, что у той женщины был какой-то особый случай, к тому же это объясняло, почему об этом никто не упоминал. (Краш любила до всего докопаться, понять и разложить по полочкам).
        Краш понимала, что отец тянул с уходом еще и из-за маминого кашля. Он с самого начала не был уверен, что она осилит путешествие, хоть и не говорил об этом вслух, но всё было понятно по тому, как он поглядывал на маму, а с тех пор, как начался кашель, еще больше утвердился в своих сомнениях.
        Выход намечался на рассвете, чтобы в первый день продвинуться как можно дальше, но на часах было уже полдесятого, а об отправлении еще и речи не было. Она уже сомневалась, что они вообще выйдут из дома.
        Пока больше ни у кого симптомов заражения не появилось, хотя Краш подозревала, что следом заразится папа. Может, и Адам тоже подхватит вирус. В своих предположениях она, как правило, исключала такую возможность для себя. При всей нелепости такой самоуверенности ей почему-то казалось, что даже теперь, когда смертельный вирус поселился у них дома, она всё равно не заразится, останется последней выжившей в этой бойне, прямо как в фильмах ужасов.
        Иначе нельзя, надо верить, что такова ее судьба, ведь если допустить, что все родные на самом деле умрут на глазах, оставив ее одну, останется только съёжиться комочком у себя в комнате и больше оттуда не вылезать. А она не такая. Краш никогда ни от чего в жизни не пряталась.
        Даже получая от жизни оплеухи, никогда не падала духом. Она не сдавалась.
        Конечно, еще бы не держаться бодрячком, имея наготове в тылу такую группу поддержки.
        Папа с мамой тихонько шептались на кухне, о чём-то не предназначенном для детских ушей.
        Сверху доносился скрип половиц под ногами Адама, отыскавшего очередную жизненно необходимую мелочь и теперь пытающегося ее запихнуть в уже набитый под завязку рюкзак. По дороге рано или поздно до него дойдет, что столько хлама тащить невозможно, и придется мало-помалу от него избавляться, оставляя за собой след, подобно сказочным героям, помечавшим хлебными крошками путь домой.
        Только они не в сказке, и на этот след наверняка нападут недобрые люди, в этом Краш была уверена.
        Она любила своих родных, но как же ее раздражала их неприспособленность к жизни в условиях Кризиса.
        Адам, видимо, считал, что всё наладится, стоит только присоединиться к остальным безмозглым леммингам в государственных лагерях. Даже после зрелища Похожей на Кейти Нолан, заливающей собственной кровью дверь аптеки Суонна, он продолжал мечтать о жизни «в тесноте, да не в обиде», не заботясь о крове и пропитании. Мысль о выживании в одиночку его отнюдь не прельщала, вот он и тянул резину в надежде на какое-то чудо, чтобы не пришлось тащить тяжеленный рюкзак до самого бабушкиного дома через эту «чёртову глухомань», как он выразился, удивив маму таким богохульством.
        Краш надела рюкзак. Сейчас как никогда ей особенно не хотелось с ним расставаться, даже направляясь из гостиной на кухню. Она не такая тупица, как героиня какого-нибудь фильма, бросающая Самую Нужную Вещь на землю, чтобы при следующем, банально предсказуемом повороте сюжета остаться с пустыми руками.
        Шею покалывало все утро, и Краш не знала, то ли это было предчувствие Надвигающейся Беды, то ли просто ей не терпелось выйти из дома.
        Мама с папой стояли рядышком у обеденного стола прижавшись лбами, словно черпая силы друг у друга, чтобы удержаться на ногах. Отцовский рюкзак был уложен и закрыт, а из маминого торчали всякие ненужные мелочи, хотя необходимое так и валялось на столе.
        При виде Краш они с виноватым видом отпрянули друг от друга, словно тискающиеся за шкафчиками школьники при появлении старосты.
        Она постучала пальцем по запястью:
        - Нам пора.
        Мама беспомощно показала на рюкзак и севшим от кашля голосом прохрипела:
        - Я не готова.
        Кровью она пока не харкала, а может, и вовсе не начнет. Хотелось надеяться, что у Похожей на Кейти Нолан просто особый случай, и такие симптомы развиваются не у всех.
        Все может быть.
        Краш вздохнула и подошла к столу, разглядывая бардак в мамином рюкзаке.
        - Ну, во-первых, зачем тебе столько одежды. Два свитера? Нет. Одного достаточно, и ты наденешь его на себя, или завяжешь вокруг пояса. Видишь?
        Она показала на свою одежду: легонькую, впитывающую влагу, футболку с длинными рукавами, серый в красную полоску свитер такого же качества, и свою неизменную красную толстовку с капюшоном. На ногах свободные штаны из синтетической водоотталкивающей ткани с накладными карманами, хлопчатобумажные носки (на одной ноге, ведь протез не потеет) и разношенные туристические ботинки.
        Мама надела «субботние штаны», дешевые хлопчатобумажные спортивные брюки, которые носила, когда хотела отдохнуть. Для долгого похода они не очень подходили, но мама не увлекалась спортом, и у нее не было даже трико или лосин, как у всех белых соседок, только спортивные брюки, а джинсы аккуратные и слишком модные. На плечах хлопчатобумажная футболка с названием колледжа. Ничего более подходящего для похода у нее не нашлось.
        Цвет лица нездоровый, мешки под глазами - все это явно не к добру. Краш не хотела мириться с мыслью о том, что мама больна, надеялась, что, если та продолжит бодриться, болезнь может отступить.
        (Ну что за ребячество, уж сколько ни мечтай, как ни закрывай глаза, этим делу не поможешь).
        Краш начала вытряхивать содержимое рюкзака и раскладывать на две кучки - что брать с собой и что оставить.
        - Мама, ты все это не донесешь. А где же еда?
        - Краш, насчет похода… - начал папа.
        - Только не говори, что мы никуда не идем, - сказала Краш, не поднимая глаз и не отрываясь от своего занятия. - Не говори, что мы остаемся здесь или ждем, пока за нами придут - это мы уже обсудили и решили уходить.
        - Корделия, - сказала мама.
        Тут уж пришлось оторваться, потому что Корделией мама ее называла только в исключительных случаях.
        - Корделия, - чуть мягче повторила мама. - Я никуда не пойду. Я больна. Ты прекрасно это знаешь, хоть и делаешь вид, что ничего не случилось.
        - Мы же точно не знаем, - возразила Краш.
        - Нет, знаем, - ответила мама. - До бабушкиного дома мне не дойти. Если верить слухам, я протяну всего пару ночей, а чем дольше вы пробудете рядом, тем выше риск заразиться.
        - Не смей мне предлагать тебя бросить, - вскипела Краш, поразившись собственной резкости. - Даже не начинай.
        - Корделия, - в третий раз повторила мама, а сказанное трижды становится заклинанием, проклятьем, обретает силу необратимого волшебства.
        Краш поняла, что ее настоящее имя вырвалось из самой глубины маминой души, ощутила, сколько в нём любви и страсти, какие надежды мать питала, нарекая свое дитя.
        - Знаю, ты это имя терпеть не могла, - усмехнулась она, стараясь говорить неторопливо, чтобы не закашляться, даже над переносицей появились морщинки. - Тебе хотелось красивого имени, как у одноклассниц, а Корделия звучало слишком вычурно, но я выбрала это имя, потому что Корделия была очень мужественной. Не падала духом, даже когда от неё отрекся собственный отец из-за того, что она не стала ему лгать и осталась преданной, и вернулась, чтобы его освободить от сестер, даже после того как он её изгнал. В пьесе о ней говорится немного, но ее образ западает в душу. В тебе тоже сразу было заметно что-то особенное.
        - Она же в конце умирает, - возразила Краш.
        - Мы все, в конце концов, умираем, - ответила мама. - Вопрос в том, как прожить свою жизнь. А ты сильная, моя Корделия. Ты борец и добьешься поставленной цели несмотря ни на что. Но мне не поможет даже твоя воля. Я умру здесь, у себя дома, Делия, там, где я любила твоего отца, вырастила вас с Адамом и свила свое гнездышко. Где я была так счастлива.
        Краш перестала перебирать вещи на столе и сжала кулаки.
        - Так и знала, нечего было соваться в этот город. Знала же.
        - Краш, если маме суждено было заразиться, это могло случиться, где угодно, - заметил отец.
        - Только не надо мне втирать эту хрень насчет Божьей воли, - сердито огрызнулась Краш, и мама поморщилась, потому что не одобряла сквернословия и тем более упоминания имени Господа всуе.
        - Никакой бог не мог такое устроить. И нас это могло миновать. Маму можно было уберечь от этой заразы.
        - Краш, я тебя прекрасно понимаю… - начал отец.
        - Нет, не понимаешь, - перебила Краш. - Тебе она жена, а мне мать, ясно? Родная мать. И другой никогда не будет. И если бы тогда я вас убедила сидеть дома, она осталась бы здорова. Не надо было никуда ехать, но, конечно, кто же станет слушать всякий бред чокнутой Делии про заговор властей и смертоносные микробы.
        - Делия, - прервала ее мама. - Ты должна меня оставить, собирайтесь вместе с Адамом и уходите, ведь я всё равно не дойду. А у вас еще есть шанс.
        - А ты тоже остаешься? Так надо понимать? Останетесь вместе умирать, а мы с Адамом возьмемся за ручки и поскачем вприпрыжку по лесу, как в сказке, роняя хлебные крошки? - выговаривала она отцу таким осуждающим тоном, что самой стало противно.
        Она не хотела грубить родителям, вдруг этот разговор окажется последним, но ничего не могла с собой поделать. Как же её разозлила эта бесхребетная покорность судьбе, их отказ от намеченного плана, ведь такого она от них не ожидала. В ее семье малодушию не место, это удел других.
        - Как же я могу ее бросить? - медленно, устало проговорил папа. - Я жить без нее не могу.
        - Я тоже, - ответила Краш. - А ты от меня требуешь того, чего сам не можешь, хочешь, чтобы мы с Адамом жили дальше без вас.
        - Слушай, что я говорю, а не смотри, что делаю, - горько усмехнулся отец. - Родители ведь так всегда говорят, да? И потом, я, наверное, тоже скоро заболею.
        Краш пригвоздила его долгим пристальным взглядом.
        - А если нет? Что тогда, останешься здесь чахнуть в одиночку или пустишься вслед за нами?
        - Нет, - ответил отец.
        - Что «нет»? - спросила Краш.
        - Ни то, ни другое.
        Его решение стало понятно без слов, и эта тяжкая ноша легла на плечи всех троих. Если после смерти мамы он не заболеет, то покончит с собой.
        - Всё должно было пойти по-другому, - заявила Краш. - Я же знала, что делать. Знала, и мы не должны были совершить столько дурацких ошибок, из-за которых погибают в книгах. Мы же не такие тупые, как они. Все должны были добраться до бабули целыми и невредимыми и жить долго и счастливо.
        - Краш, в жизни не бывает, как по писаному. Это же не сказка, она идет своим чередом.
        - «Жизнь - ускользающая тень, фигляр,
        Который час кривляется на сцене
        И навсегда смолкает; это - повесть,
        Рассказанная дураком, где много
        И шума, и страстей, но смысла нет».
        Случайно запавший в душу отрывок вдруг всплыл сам собой. «Макбет» ей нравился больше всего. Может, потому что Краш любила фильмы ужасов, а «Макбет» - самый настоящий ужастик с призраками, ведьмами и кровопролитием.
        - Я и не подозревала, что ты читаешь Шекспира, Делия, - удивилась мама. - Только мне бы не хотелось, чтобы ты действительно считала, будто жизнь не имеет смысла. Даже если я больна, свою жизнь прожила не зря. Я же родила вас с Адамом. Какая-то частица меня продолжится в вас.
        - Конечно, я читала Шекспира, - воскликнула Краш, отмахиваясь от остальных маминых слов. Она не хотела продолжать мамину жизнь, пусть лучше мама живет. - Моя мама - известный шекспировед. Попробуй тут не прочитай!
        Она прочитала несколько пьес, чтобы лучше понять маму, но тайком, потому что не хотела, чтобы мама-профессор задавала ей вопросы.
        Мама плача обняла Краш.
        - Мне всегда казалось, что между нами огромная пропасть, которая с годами только растет. А ты старалась навести мосты, да? Жаль, что я поздно это заметила.
        В ответ Краш не смогла вымолвить ни слова, пытаясь сдержать застрявшие комом в горле слезы - рыдать было некогда. Только не сейчас. И тут ее осенило - мама тоже уверена в том, что она не заразится, иначе не стала бы обниматься и дышать прямо в лицо.
        Краш было суждено выжить, но вместо победного ликования она ощутила лишь тяжкое бремя, которое придется нести до конца своих дней. Единственное утешение выжившего - сама жизнь.
        Тут на пороге кухни появился ни о чём не подозревающий Адам со своим неподъемным рюкзаком, и Краш неожиданно разозлилась на него из-за того, что он не в курсе случившегося и принятых нелегких решений, а потом на себя - его же здесь не было, откуда ему знать, что им придется бросить родителей на верную смерть? Стоит, понимаешь, балбес незамутненный, еще и с таким обиженным видом, что прямо сердце кровью обливается.
        - Ну что, готов я к вашему дурацкому переселению, - вздохнул Адам. - И всё-таки глупость вы затеяли.
        - Значит так, с этой минуты держи своё ценное мнение при себе, потому что идти придется только нам вдвоем, и пока не доберемся до бабушки, чтобы я твоего нытья не слышала, понял? - окрысилась Краш.
        Адам обвел их всех глазами.
        - Что тут происходит?
        Краш собиралась сказать, что объяснять нет времени, да и повторять всё по новой совсем не хотелось - дела и так хуже некуда без уточнения всех подробностей, но вдруг снаружи послышался какой-то шум, и все замерли.
        - Это грузовик, какой-то патруль прочесывает район, ищут выживших, - прошептала Краш. - Они только что свернули на подъездную дорожку. Надо уходить.
        Адам, как всегда, поступил по-своему, то есть наоборот - вместо того, чтобы выскочить с черного хода и бежать через лужайку к лесу, пока их не заметили, бросился из кухни к окну в гостиной.
        - Не лезь к окну, идиот! - зашипела Краш, а когда и родители кинулись вслед за ним, только в отчаянии всплеснула руками.
        Они все прямо напрашивались, чтобы их поскорее поймали, но Краш никому сдаваться не собиралась. Рюкзак при ней, больше тянуть незачем. Конечно, с Адамом на пару скитаться по лесам было бы сподручней, мало ли что, вдруг заблудишься или поранишься. Но раз так, придётся отправляться без него. Подумаешь.
        Она была готова уйти, даже толком не попрощавшись с родителями - все и так в курсе взаимных нежных чувств, любовь навсегда останется в сердцах, и вообще это всё чушь собачья (на самом деле, это всё, конечно, правда, но сейчас не до этого, и так сердце разрывается при мысли о том, что придется их бросить), и никто бы не стал ее винить, ведь все знали ее отношение к военным, лагерям и жизни в неволе.
        И всё-таки она не трогалась с места, ведь принимать про себя судьбоносные решения гораздо проще, чем следовать им до конца. Уходить, не прощаясь, или бросать Адама было как-то неловко.
        Вдруг на кухню в полном смятении ворвались мама с Адамом, а из гостиной послышался какой-то непривычный звук. Отец заряжал винтовку.
        У него была охотничья винтовка, модель Краш не знала, да и вообще не интересовалась оружием, что практически без дела лежало в шкафу в прихожей. В молодости отец ходил на охоту с Батей, обычно на оленя, потому что они здесь водились в изобилии, но как-то признался дочери, что ему гораздо больше нравилось гулять по лесу, чем убивать животных, и с годами просто перестал брать с собой оружие. Но как ни странно, избавляться от него не спешил - никому не продал и не подарил, только однажды заметил:
        - Может, еще пригодится.
        - Там полный пикап вооруженных людей, - воскликнул Адам, схватил сестру за руку и поволок к черному ходу, как будто она сама туда не собиралась буквально минуту назад. - Человек шесть-семь, и с ними Мартин Кей, орет, чтобы мама с папой выходили. Как-то непохоже на предложение помощи ближнему в трудный час. Скорее толпа расистов собралась искоренить смешанные браки, значит, и нам с тобой ничего хорошего не светит.
        - Да ты что! - вырвалась Краш. - Серьезно? Кругом люди гибнут, а этим больше нечем заняться, лишь бы покуражиться над цветными?
        - Правда, Делия, - ответила мама. - Вам с Адамом нужно срочно уходить.
        - Вам с папой тоже нельзя здесь оставаться, - всполошилась Краш. - Эти ублюдки начнут над вами издеваться или и того хуже. Мама… ты даже не представляешь, на что они способны.
        - Придержи язык, Делия, - ответила мама. - Я прекрасно знаю, чего они хотят. Получше тебя. Когда мы с отцом поженились, смешанные браки еще были редкостью. Уж я столько перенесла, что знаю наверняка - некоторым такое совсем не по душе. Хотя на Мартина Кея ни за что бы не подумала, ни разу худого слова от него не слышала.
        - Просто приходилось притворяться, - объяснила Краш. - А теперь ему никто не указ, вот и решил отыграться на вас с папой.
        - Не хочу сгореть заживо, Краш, пошли отсюда, - позвал Адам.
        Он явно намекал на то, что уродился гораздо смуглее сестры, и те ублюдки (называть их так про себя ей даже мама не запретит) наверняка примут его за черного. Побеспокоиться о родителях ему и в голову не пришло, всю жизнь думал только о себе любимом.
        - Балда, нельзя же бросить маму с папой, - упрекнула Краш, переводя взгляд с одного на другого.
        Из гостиной послышался шорох медленно поднимающейся рамы и скрежет ствола отцовской винтовки по подоконнику. Через открытое окно голос снаружи доносился гораздо отчетливей - голос Мартина, их соседа, живущего в миле отсюда по шоссе. Того самого, что всегда здоровался с мамой: «Привет, Ширли!», когда они встречались в магазине, и справлялся о ее здоровье.
        Человек, которого они с Адамом знали с самого детства, теперь явился сюда с шайкой вооруженных приятелей, чтобы перебить всю ее семью.
        - Ты же говорила, что они решили остаться, - сквозь зубы прошипел Адам. - Чёрт, давай скорей, сама же всех подгоняла.
        Да, это она всех торопила, но тогда они собирались уходить вместе. Тогда уйти не означало смыться вдвоем, оставив родителей на растерзание каким-то ублюдкам.
        - Так нельзя.
        - Ты что, не соображаешь? - рассердился Адам, схватил ее за руку и потащил, но она уперлась и не сдвинулась с места, и ему пришлось ее отпустить. - Это же ты помешалась на фильмах и книгах, постоянно твердишь о каких-то правилах и дурацких поступках. Нам дали шанс убежать, родители пытаются спасти своих детей, а ты своим упрямством им только мешаешь.
        Из гостиной послышался щелчок, раздался грохот выстрела, и вдруг поток проклятий из уст Мартина Кея сменился дикими воплями.
        - Корделия, мы тебя любим, - сказала мама. - И тебя, Адам.
        - Мама, я тебя люблю, - ответил Адам, метнулся к матери и чмокнул ее в щеку.
        - Мама… - начала Краш и смолкла, не находя слов. Она была совсем не готова к такому расставанию.
        - Пошли, Краш! - Адам открыл дверь и выскочил наружу.
        - Корделия, не бросай брата одного, - наказала мама, развернулась и направилась в гостиную, не оставляя дочери выбора.
        Через мгновение она скрылась из виду, а Краш всё смотрела туда, где только что стояла мама.
        Потом опять послышался выстрел отцовской винтовки и ответный огонь тех, кто явился их всех перебить.
        Надо уходить. Либо уходить, либо остаться с ними и погибнуть. В романах всегда кто-нибудь героически жертвовал собой, спасая жизнь другому, и так вышло, что на этот раз героями стали мама с папой.
        Краш почему-то всегда казалось, что если понадобится пожертвовать собой, эта участь достанется ей. В конце концов, это же она досконально разбиралась в подобных сюжетах.
        Если бы всё происходило в фильме, это я бы сейчас орала на героиню, чтобы пошевеливалась, пока не пристрелили.
        Быстро бежать Краш не могла, ее протез не годился для спортивных упражнений, к тому же на спине висел тяжелый рюкзак, так что на большее, чем пуститься спотыкающейся трусцой, рассчитывать не стоило. Она придержала дверь черного хода, чтобы та не выдала ее стуком, хотя во дворе стоял грохот перестрелки не хуже, чем в вестернах, какого она совершенно не ожидала.
        От черного хода до спасительных зарослей, в которых можно укрыться, если кто-то из налетчиков надумает обойти дом кругом, было примерно четверть мили.
        Адама нигде не было видно, но она отчаянно надеялась, что он не пустился наутек без оглядки, бросив ее одну. Последней волей мамы было не расставаться с братом, и Краш решила ее исполнить.
        В кои-то веки.
        Другой возможности ослушаться маму уже не будет, потому что ее больше нет, и отца тоже, и ты никогда с ними не увидишься, потому что даже если они каким-то чудом уцелеют в схватке с теми ублюдками, их всё равно прикончит болезнь, этот Кашель, их больше нет, нет, нет.
        Вдруг она споткнулась, угодив носком правого ботинка в какую-то ямку среди травы, но всё-таки удержалась на ногах.
        Вот это был бы номер, прямо заезженный донельзя эпизод из фильма - шлёпнуться с размаху на полном ходу, беспомощно размахивая руками. Героини фильмов вечно падают, подвернув ногу, и вместо того чтобы вскочить и бежать дальше, только растерянно оглядываются на тянущуюся к ним тварь, но я-то падать не собираюсь, меня так просто не поймаешь, всё равно доберусь до леса, а когда разыщу Адама - придушу нафиг за то, что меня бросил.
        От дома снова донеслись выстрелы и чьи-то вопли, но слов уже было не разобрать, да это и ни к чему. Адам оказался прав, хотя она никогда ему не признается в этой мимолетной мысли - родители пытаются их спасти, и их жертва (ни в коем случае) не должна стать напрасной. Хоть бы папа успел перебить побольше этих ублюдков, а если всех не получится, успел бы застрелить маму, пока они до нее не добрались. Краш ужасалась при мысли о том, что родному отцу придется убить маму из какого-то милосердия, но для нее это в миллион раз лучше, чем терпеть издевательства этих уродов.
        Казалось, до леса добираться еще тысячу миль, но это всё из-за бешено бьющегося сердца, готового выскочить из груди, просто у страха глаза велики, того и гляди вылезут на лоб, выворачивая веки, и всё внимание сосредоточилось на этих последних футах - двадцать… пятнадцать… десять… и вот она уже там, как по волшебству, словно телепортировалась, только грудь разрывается хриплым дыханием и кровь кипит от адреналина.
        Краш понимала, что оказаться под сенью деревьев еще не значит в безопасности, и снова поднажала изо всех сил. Адама и след простыл, и только она задумалась, куда его черти понесли в одиночку, как он вдруг выскочил из-за дерева.
        От неожиданности она отшатнулась и на этот раз всё-таки потеряла равновесие, но не шмякнулась носом в землю, а просто резко приземлилась на четвереньки и выругавшись:
        - Адам, да чтоб тебя! - принялась подниматься и вытряхивать хвою из рукавов.
        К ее удивлению, он не воспользовался случаем лишний раз ее подколоть, а промолчал. Просто стоял как истукан с полными слёз огромными карими глазами.
        - Я не хотел… - пробормотал он.
        - Чего не хотел? - переспросила она.
        - Не хотел их бросать. И тебя тоже.
        Как ни странно, она тоже промолчала, хотя обычно не упускала возможности напомнить, какой он болван. На этот раз ответить было нечего, и они просто крепко обнялись, потому что во всём лесу у них не осталось ни единой родной души.
        Глава шестая
        Что свершилось, то свершилось[«Макбет», акт 3, сцена 2.]
        Позже.
        В той хижине Краш проснулась поздно с тяжелой головой. Солнце в окошко не заглядывало, но было совсем светло, значит, рассвело уже давно. Давненько ей не доводилось вставать после рассвета или отсыпаться столько часов подряд, и теперь вместо бодрости чувствовалась какая-то вялость и отупение, снова клонило в сон, как будто и не было двенадцати с лишним часов отдыха.
        Она прикрыла глаза, а когда открыла снова, солнечный свет заметно потускнел - должно быть, отключилась еще на несколько часов. Пожалуй, могла бы проспать и подольше, если бы не зов природы, так что пришлось спешно вытряхиваться из спального мешка, напяливать протез и обуваться, не завязывая шнурков.
        Потирая руки, она прямо в пижаме доковыляла до двери, и на пороге ее будто окатило ледяной волной. Опавшие листья подернулись инеем, и со вчерашнего дня заметно похолодало. Краш торопливо облегчилась, в который раз позавидовав мужикам - тем хотя бы не приходилось трясти голой задницей на ледяном ветру.
        Юркнув обратно в хижину, она тут же напялила все свои одежки кроме дождевика и подключила баллон с пропаном к походной плитке, оставленной хозяином. Вскоре в кастрюльке уже булькал томатный соус, распространяя на всю хижину манящий аромат. От голода заурчало в животе - в прошлый раз из-за незваного гостя поесть как следует не удалось, и Краш едва сдержалась, чтобы не запихнуть в рот одним махом всю пачку макарон.
        Соус был явно не высшего качества, да и макароны из тех, что подешевле, но она уже забыла, когда в последний раз пробовала такую вкуснятину, такие изысканные деликатесы. После долгих недель на консервах, сухофруктах и концентратах, разведенных водой, спагетти с томатным соусом казалось просто вершиной чревоугодия.
        Надо обязательно взять с собой вторую банку соуса и пару пачек спагетти, несмотря на лишнюю тяжесть. Эх, плитку бы тоже прихватила, не будь она такой громоздкой, да еще с газовыми баллонами. Вот было бы здорово - приготовить чего-нибудь горяченького, не разводя костер и не привлекая лишнего внимания. Был бы с ней Адам, может, бы и разделили ношу.
        Не думай про Адама.
        Адама рядом нет, и хватит душу травить.
        У Краш с собой была легкая куртка, само собой, красная, и судя по всему дальше придется идти в ней.
        Она рассчитывала добраться к бабушке до первых ночных заморозков, ведь даже любителю туризма ночевать на открытом воздухе при температуре ниже нуля удовольствия мало. И ясное дело, с наступлением холодов пойдет снег, идти станет еще труднее, а она и так еле тащится.
        Хотя, с другой стороны, на холоде вирус может распространяться не так быстро, да и патрули станут попадаться реже. В конце концов, нельзя же согнать в эти лагеря всех до последнего. Просто удивительно, зачем властям понадобилось тратить на это столько усилий, несмотря на убыль численности как гражданских, так и военных. Болезнь не щадила ни тех, ни других.
        И почему им так важно никого не упустить? Будь она сторонницей теории заговора, точно решила бы, что тут дело нечисто. Если карантин и ограничение свободы передвижения необходимы, чтобы сдержать распространение заразы, то из-за редких одиночек, бродящих где-то в безлюдной глуши, вряд ли что-то изменится. Но патрули явно отлавливали всех подряд, и ей казалось, что на такое тщательное прочёсывание местности только впустую тратятся силы и средства.
        Наверняка тут что-то посерьезней вируса. Только ей не хотелось раздумывать ни о вирусе, ни о властях, ни о суровых военных, окружающих хижину, пока она спит.
        Дело уже близилось к вечеру, Краш решила остаться в хижине еще на одну ночь. Она понимала, что дает себе поблажку, ведь так не хотелось ночевать под открытым небом, но твердо решила, что наутро отправится дальше во что бы то ни стало.
        Иначе можно здесь застрять на несколько дней, разнежиться в тепле и сытости без необходимости тащить всю еду на себе, но чем дальше, тем труднее будет собраться с силами, чтобы продолжить путь. Ноги ослабнут, рюкзак станет неподъемным, и прощай закалка, с таким трудом приобретенная за время скитаний по лесу. В общем, она себе пообещала, честно-пречестно, прямо как в детстве, когда они играли с Адамом, что не ляжет спать, пока всё не будет готово к выходу, и как только проснется, сразу тронется в путь.
        Не смей думать про Адама.
        Наевшись до отвала, она достала книжку и немного почитала при свете специального фонарика на прищепке, прислушиваясь к доносящемуся снаружи шуршанию мелкой ночной живности в опавшей листве.
        Пожалуй, там водились животные и покрупнее, какие-нибудь олени, лисы или койоты (настоящие, а не двуногие), а может, даже медведи, но они не издавали такого шума, который бы мог ее потревожить, и она задремала, уронив книгу на грудь, как с ней не раз бывало дома в старые добрые времена.
        Наутро она сдержала свое обещание и с первыми лучами солнца отправилась в путь, позволив себе напоследок лишь позавтракать горячей кашей, сваренной из найденной на полке овсянки. Завтрак и обед обычно съедались холодными на ходу, и устоять перед соблазном отведать овсянки, которая ей раньше не очень-то нравилась, а теперь казалась изысканным лакомством, Краш просто не смогла.
        Перед выходом она сверилась с картой, пытаясь хотя бы примерно сориентироваться на местности. Краш находилась в самой гуще леса, в двух днях ходу от шоссе, но точно не знала, сколько прошла в ночь, когда у костра появился тот тип. Обычно она помечала на карте встречающиеся по пути дороги и города и по ним выверяла курс, но дорожные знаки и даже хоженые тропы уже давно не попадались. Пожалуй, до бабушки оставалось около сотни миль.
        По ее прикидкам выходило, что примерно на следующий день должна встретиться отмеченная на карте тропа, по которой миль через девять можно добраться до шоссе. Обойти его невозможно - оно петляет через весь лес с востока на запад. От мысли о необходимости пересекать шоссе пробирала дрожь - мало ли кто там попадется, к тому же еще были свежи воспоминания о недавней трагической стычке возле автострады.
        Ко всему прочему у самого перекрестка находился город, так что вероятность нежелательной встречи только повышалась.
        Поскольку деваться всё равно некуда, она решила двинуться по тропе, пусть и неухоженной - всё-таки полегче, чем продираться сквозь чащу, не так выматывает.
        По лесным колдобинам особо не разгонишься. Мама предсказывала, что покалеченная нога в пути будет сильно уставать, и оказалась права. Несмотря на всю подготовку, культя действительно уставала быстрее здоровой ноги, и порой к вечеру Краш начинала прихрамывать, а потом и вовсе шагу ступить не могла. Поначалу она строила грандиозные планы продвигаться по восемь-десять миль в день, но чаще всего удавалось преодолеть не больше пяти-шести, особенно если приходилось карабкаться по холмам, все зависело от количества препятствий на пути и самочувствия.
        Пара дней отдыха в хижине, несомненно, пошла на пользу: с каким удовольствием она дала отдых обеим ногам и вволю отоспалась.
        Сворачивая карту, она решила, что не так уж и сильно задержалась, хотя могла бы продвигаться и побыстрее. Будь она здоровой, да в лучшей форме, вполне могла бы осилить за день десять миль, а то и двенадцать, только мечтать не вредно, лучше смириться с тем, что есть. Она ведь готовилась к походу, просто не ожидала таких трудностей (конечно, самой себе признаться легче, чем кому другому).
        Скоро выпадет снег, значит, не только похолодает, но и станет труднее идти, а если начнется пурга, то и вовсе с места не сдвинешься целый день, если не больше.
        В то утро ее даже покинуло то навязчивое ощущение чужого пристального взгляда, преследовавшее до самой хижины. За тобой и раньше никто не следил, ты просто себя накручивала после той стычки у костра. Делия, ты же позаботилась о том, чтобы тот тип никогда не пустился в погоню, а других поблизости нет, так что хватит воображать врагов под каждым кустом.
        Делией она себя называла только тогда, когда мысленно поучала или отчитывала на манер матери.
        Мышцы разогрелись от ходьбы, а нос и щеки застыли от резкого ветра, и она пожалела, что не прихватила с собой вязаный подшлемник.
        Всего не предусмотришь, Краш. Хотя она очень старалась, урезала список необходимого с хирургической точностью. Деваться было некуда, и она продолжила путь, укутав нос шарфом и натянув шапку по самые брови.
        Около полудня она перекусила протеиновым батончиком с изюмом, стараясь не вспоминать о целой горе спагетти, съеденной накануне вечером. Она потеряла целый день, когда отсыпалась в хижине, так что теперь рассиживаться некогда.
        Через пару часов после обеда ее ожидал приятный сюрприз - та самая тропа нашлась гораздо раньше, чем предполагалось, значит, за ночь, перед тем как обнаружить хижину, она прошла больше, чем показалось. Теперь понятно, почему так вымоталась - просто была не в себе, адреналин затуманил мозги от страха (она бы ни за что не призналась, что струсила, но теперь-то задним числом можно, хотя бы самой себе).
        Весь день никаких следов человека - ни скомканной конфетной обертки, ни брошенной пластиковой бутылки, ни единого подозрительного звука.
        И всё же, перед тем как выйти на тропу, она напряженно прислушалась, а по дороге примечала, где можно спрятаться на случай, если услышит чьи-то шаги.
        Тропинка вилась среди густых зарослей деревьев, в основном дубов и хвойных, так что можно скрыться с глаз долой, просто отойдя на десять-пятнадцать футов в сторону. Главное, не привлекать лишнего внимания, чтобы тебя не заметили раньше. Обычно от людей столько шума (кроме тех особо подозрительных, которые стараются подкрасться незаметно), что она надеялась ускользнуть незамеченной. Очень надеялась.
        На свете наверняка ещё осталось немало обычных добрых людей, просто пытающихся выжить среди этого безумия, совсем как она. Они могли бы стать надежными попутчиками, скрасить одиночество в долгом путешествии, ведь теперь рядом нет даже Адама.
        (Не думай про Адама).
        Человек - животное стадное, и конечно, сообща обходиться сподручней, но есть и опасность - выследить толпу людей гораздо легче, чем одиночку.
        Чужим Краш не доверяла: они могли не нее напасть, ограбить или потащить с собой, не отпуская к бабушке, да и от кого-то зависеть или с кем-то делиться добытыми с таким трудом припасами совсем не хотелось. С первого взгляда порой не отличишь доброго человека от негодяя, а рисковать она не собиралась.
        Топорик висел на поясе, чтобы всегда был под рукой, хотя лучше бы такой надобности не возникало. Она встряхнула головой, отгоняя воспоминания о том, как лезвие рассекает плоть того «койота». Уж лучше укрыться под сенью деревьев и переждать, пока встречный пройдет мимо, чем ввязываться в очередную кровавую схватку. На ее совести и так уже порядочно смертей, лишний грех на душу брать ни к чему.
        С каждым днем солнце садилось все раньше и раньше, а в густом лесу сумерки сгущались еще задолго до заката, к тому же трудно было найти место для установки палатки. У нее был гамак, но при таком холоде ночевать под открытым небом как-то не хотелось. Впрочем, темнело так быстро, что выбора уже не было - подходящей полянки так и не нашлось, значит, и костер разводить опасно. На ужин придётся обойтись без горячего.
        «Всего-то пару раз заночевала в хижине, и уже нюни распустила», - подумала она. Негде ужин разогреть - ну и ладно, в другой раз найдется место и для палатки, и для костра, а там уж можно открыть банку супа, что завалялась в рюкзаке.
        Припасы из так кстати подвернувшейся на пути хижины позволяли отложить неизбежную вылазку в магазин или чей-то дом за продуктами, при мысли о которой у нее кровь стыла в жилах. Поначалу она затарилась почти невесомыми концентратами в пакетиках и пластиковых лотках, которые заказала через интернет в самом начале Кризиса, одной из первых почуяв, что дело дрянь.
        Но время шло, и та еда уже давно закончилась, им с Адамом пришлось (не думай про Адама) обшаривать в поисках съестного заброшенные дома и магазины. Она имела не так уж много навыков выживания в дикой природе - могла развести костер без спичек, найти пригодную для питья воду и так далее, но охотиться или рыбачить не умела, и даже если бы удалось прикончить какую-то живность, не знала, как свежевать тушку и безопасно готовить мясо.
        Впрочем, она считала, что на свете полно готовой расфасованной еды, пожалуй, столько, что даже до Кризиса, опустошившего страну, хватило бы всем с избытком. Однажды им с Адамом попался почти нетронутый магазин, где полки ломились от всевозможных продуктов, кроме молока и воды в бутылях - во время паники их сметают в первую очередь.
        Хлеб был, в основном, с консервантами, так что даже не заплесневел, и она с улыбкой вспомнила, как они вдвоем радовались, поджаривая ломтики над костром и намазывая арахисовым маслом, что нашлось у Адама в рюкзаке.
        (Не думай про Адама, не смей, не трави душу).
        Потом решила, что, если попадется какой-нибудь магазин, надо будет прихватить еще, ведь вкуснее арахисового масла на свете мало что найдется, и его можно есть даже без хлеба прямо ложкой из банки.
        Впрочем, сколько ни мечтай об арахисовом масле, проблему с ночлегом надо как-то решать. Придется устраиваться в гамаке, то есть на холоде под открытым небом. Куда ни глянь, кругом сплошные заросли без единого просвета, так что дальше идти смысла нет, к тому же скоро так стемнеет, что даже гамак как следует не подвесишь.
        Она свернула с тропинки, подыскивая подходящий промежуток между деревьями, минут через десять-пятнадцать нашла то, что нужно, и растянула гамак.
        Костер разводить было негде, да и от тропинки она решила далеко не отходить, чтобы не заблудиться и не терять потом лишнее время на поиски. С самого утра, проснувшись от холода, она не могла отделаться от смутного беспокойства, что идет слишком медленно, хоть и убеждала себя в том, что старается изо всех сил. И всё равно казалось, что, даже стараясь изо всех сил, она тащится как черепаха.
        Она не рассчитывала, что сможет как следует выспаться в гамаке, особенно после уютной хижины, ведь он не давал даже иллюзорной защиты, как палатка, но отключилась практически сразу. И вовремя проснулась за пару часов до рассвета, когда пошел снег.
        Глава седьмая
        Шёпот тоски[«Макбет», акт 4, сцена 3.]
        Раньше.
        Довольно долго они с Адамом шли молча. За Адама она ручаться не могла, но у нее самой дух перехватило от горя. Любые слова натыкались на ком в горле от наворачивающихся слёз и, не найдя выхода, угасали в груди.
        И вокруг - ни звука, кроме топота их ботинок, ветра в кронах деревьев да птичьего щебета.
        Птицы не знали, что мама и папа погибли. Им все равно, что люди умирают, а оставшиеся в живых сходят с ума. Птицы просто занимались своими птичьими делами - искали червячков, строили гнезда и отгоняли непрошенных гостей со своих насиженных мест.
        Вдруг Адам резко остановился, метнулся в сторону и уселся на один из тех валунов, что попадались по всему лесу. Краш уже знала, что они остались после таяния ледников, но еще в детстве нафантазировала, будто их разбросали эльфы, и до сих пор называла «эльфийскими камнями».
        - Бред собачий, - выругался он и жадно припал к бутылке с водой.
        - Нельзя тут останавливаться, - предупредила Краш. - Слишком близко к дому.
        - Думаешь, этот сброд станет за нами по лесу гоняться? - фыркнул Адам. - Они по мелочи промышляют, ради нас от грузовика не отойдут.
        - Просто не верится, что столько народу полегло, а этих ублюдков целая толпа уцелела, - в ярости выпалила Краш. - Ну почему таким тварям всё нипочем? Да пусть бы все передохли, без них на свете только лучше бы стало.
        - Зараза к заразе не пристает. В них столько яда накопилось, что ни один вирус не удержится, - пояснил Адам.
        - Хоть бы папа их побольше успел перестрелять, пока… - начала Краш и осеклась.
        - Пока не погиб? - закончил Адам каким-то странно дерзким тоном, и ей показалось, что агрессия направлена в ее адрес.
        - Адам, чего это ты разошелся? - вспыхнула она, как всегда, не в силах стерпеть его издёвки, ощетиниваясь даже при малейшем намеке.
        - Ага, Корделия, разошелся, - ответил тот. - Потому что если бы не твои дурацкие затеи, ничего бы не случилось.
        - Так это я, что ли, приволокла к дому целый грузовик расистов, решивших нас всех перебить?
        - Если бы тебе не втемяшилась эта дурь переться пешком три сотни миль по бездорожью, нас бы здесь уже давно не было. Сидели бы себе спокойно в карантине, как нормальные люди, все живы-здоровы.
        - С чего это ты взял? - возразила Краш. - Мама заболела. Точно так же могла заболеть и в лагере, да в любом месте.
        - Она заразилась в городе, когда мы ездили затариваться для этого проклятого похода, - с каждым словом всё больше распалялся Адам, чуть не срываясь на крик. - Да нам бы и в голову не пришло туда соваться, если бы не ты!
        Последнее слово он выпалил с такой злобой, словно она копилась долгие годы.
        - Ты что, правда не догоняешь или прикидываешься? Когда до тебя наконец дойдет, что этот вирус повсюду? По-всю-ду. А значит, если ты не какой-нибудь неуязвимый супергерой, тоже его подхватишь. Я вообще не хотела ехать в город, боялась, что кто-нибудь из нас заболеет, потому что везде, где люди, есть и проклятый вирус. Будь всё по плану, если бы мы вышли из дома три дня назад, не совались в людные места, то могли бы все добраться до бабушки. Да, все четверо. Но так не получилось. Ори не ори, прошлого не вернуть.
        Никто вроде не кричал во всё горло, но их голоса прозвучали так громко, что растревоженные присутствием людей птицы бросились врассыпную. На Краш вдруг навалилась такая усталость, что спорить дальше не хватило сил, и она только махнула рукой.
        - Можешь даже не пытаться всё свалить на меня, ничего у тебя не выйдет, - вздохнула она. - Пойду-ка я дальше, а то мы совсем недалеко от дома отошли, мало ли кто поблизости шатается, еще услышат. А мне еще жить не надоело. Если тебе тоже, присоединяйся.
        Брат скривился от злости, но она сосредоточилась на тропе перед собой и притворилась, что ничего не заметила.
        Сердце зачастило от волнения - пойдет он за ней или нет? Вообще-то надо держаться вместе, это же последняя воля мамы, но в тот момент Краш была не против, чтобы он потопал своей дорогой. Пусть его заберет патруль, если ему так хочется. А она отправится к бабушке, с ним или без него.
        Отойдя футов на десять-пятнадцать, она услышала его громкий вздох, а следом тяжелые шаги - не утерпел-таки.

* * *
        О том споре они больше не вспоминали. Похоже, Адаму было проще сделать вид, что ничего и не было, а Краш не возражала, хотя и скрепя сердце, понимая, что это лишь временное затишье перед бурей и рано или поздно война вспыхнет вновь.
        Обида на Адама засела как заноза, и, если уж начистоту (она старалась не кривить душой), упрек в смерти родителей от родного брата задел ее за живое, причинив адскую боль.
        Пришлось запереть разбухающий сгусток боли в том самом укромном уголке, где уже запрятана скорбь по погибшим родителям, рядом с ненавистью к убийцам и злостью на тех, кто оказался не в состоянии предвидеть вспышку болезни и предотвратить ее распространение.
        Стоит только заглянуть в тот закуток, как тут же охватит ярость вперемешку с печалью, но сейчас ей не до лишних переживаний, нужно двигаться дальше, чтобы вместе с Адамом добраться до бабушки целыми и невредимыми.
        Они шли уже пару часов, не слишком быстро, но Краш считала, что это скорее от осторожности, чем от лени. Ей так и чудилось, что кто-то идет то впереди, то сзади, а если нестись сломя голову, то вряд ли услышишь посторонний шум.
        А слышать просто необходимо - вдруг они (мало ли кто «они» - убийцы родителей, военные или шайка бродяг, которые не прочь поживиться тем, что плохо лежит) уже преследуют их с Адамом. Пусть даже этот придурок обвинял ее в гибели мамы с папой, его всё равно хотелось защитить, ведь кроме друг друга у них никого не осталось, да и мама велела не бросать брата, и Краш выполнит ее волю.
        Если только он не потащит ее в карантинный лагерь. Такого она не потерпит. Если уж ему невтерпёж кучковаться с остальными баранами - скатертью дорожка, только без нее.
        «Прости, мама, - подумала Краш. - Но в лагерь я ни за что не пойду».
        За их домом начинался участок земли штата площадью примерно двадцать или двадцать пять квадратных миль, посреди которого стоял небольшой соседний городок, скорее даже деревня с единственной улицей, заправкой и несколькими магазинчиками, еще меньше, чем у них в городке. В лесу за деревней, милях в семи-восьми от границы участка, располагался кемпинг.
        От шоссе к нему вела грунтовая дорога. Обычный ничем не примечательный кемпинг - просто площадки для установки палаток со столиками для пикника и кострищами да провонявший хлоркой сортир. Краш считала, что место для стоянки неплохое.
        Там было не так оживленно, как в соседнем кемпинге возле озера.
        Обычно туда наведывались те, кто отправлялся в походы без ночевки, чтобы устроить привал, перекусить и воспользоваться какими-никакими удобствами.
        - Как ты думаешь, шоссе далеко? - спросила Краш через плечо, пытаясь прикинуть в уме, успеют ли они засветло добраться до кемпинга - путь туда неблизкий, а полдень уже миновал.
        Адам пожал плечами.
        - Может, еще мили три-четыре.
        - Я так и думала, - сказала Краш. - Придется устраиваться на ночлег где-то по дороге.
        - Валяй, - буркнул Адам. - Есть охота. У тебя ничего не найдется?
        Краш будто наткнулась на невидимую стену, нарочито медленно развернулась на месте, словно героиня трагедии на сцене, и воззрилась на брата.
        - Ты чего? - опешил тот.
        Он остановился вслед за ней, похоже, совершенно не видя повода для возмущения, но разглядев выражение ее лица, невольно отшатнулся.
        - А ты почему с собой не взял? - прошипела она сквозь зубы, - Какого чёрта ты напихал в рюкзак, если у тебя там нет продуктов?
        - Слушай, я не виноват, - оправдывался Адам. - Думал, мы соберемся на кухне и распределим, кому что нести, а потом…
        Он умолк.
        - Адам, - начала Краш. - Ты всё утро пихал в рюкзак какой-то хлам и набил под завязку. Даже если бы мы решили распределиться, куда бы ты дел продукты?
        Адам пожал плечами, словно маленький ребенок, провинившийся мальчишка, который даже не может объяснить, почему нашкодил - «по кочану», и всё.
        - Адам! - повторила она, срываясь на визг, и постаралась понизить голос - мало ли что, вдруг в такой тишине кто-нибудь услышит, и все старания по маскировке насмарку. - Что за бред ты несешь? Ты же столько раз ходил в походы, должен понимать, что в рюкзаке каждый грамм на счету и с собой берут только самое необходимое. Тебе же это не впервой, не то, что маме. Какого ж ты барахла туда напихал?
        - Такого, что не мог бросить, - набычился Адам. - Так есть у тебя что пожрать или нет? А то я на голодный желудок с места не сойду.
        - А я не сойду, пока не покажешь, что за хлам у тебя в рюкзаке. И пока не выкинешь всё ненужное, чтобы освободить место для жизненно необходимого.
        Мысли вихрем закружились в голове. Теперь придется забираться в чей-то дом или заходить в город. Себе одной еды хватило бы ровно на две недели, всё было скрупулезно просчитано до последней калории. Конечно, она понимала, что рано или поздно еду придется добывать по дороге, но не в первый же день! Тот городок, через который они будут проходить и городом-то не назовешь, хотя в магазине на заправке, пожалуй, что-нибудь удастся прихватить из закусок.
        Если только его не разграбили и не сожгли.
        - Только попробуй что-нибудь выкинуть из моего рюкзака, - перебил ее мысли Адам.
        - Еще как попробую. Вся еда у меня, так что, если хочешь жрать, никуда не денешься.
        - Думаешь, мне слабо у тебя рюкзак отобрать? - пригрозил Адам. - Запросто. Схвачу и убегу, и фиг ты меня догонишь.
        Он не добавил: «Потому что на одной ноге не больно разбежишься», но намек был вполне прозрачным.
        Краш чувствовала, как воображаемая линия обороны, выстроенная в душе, обрастает рядами колючей проволоки и складами боеприпасов, но открывать огонь по Адаму не спешила, несмотря на жгучее желание. Они всю жизнь ругались по мелочам, никогда не упускали случая указать друг другу на недостатки, так что сорваться ничего не стоило, только теперь всё стало куда серьезней из-за недавно возникшей потаённой обиды.
        Адам обвинил ее в смерти родителей, и эти слова словно повисли между ними смрадным облаком, к которому не хотелось приближаться, но и не замечать было трудно.
        Можно подлить масла в огонь, и он вспыхнет с новой силой, пока не дойдет до драки из-за рюкзаков, после которой им явно станет не по пути. Но разлучаться ей не хотелось, всё-таки родной брат, как ни крути, да и мама велела держаться вместе. Вот самое главное. Мама велела держаться вместе.
        Прикусив язык, Краш молча стянула рюкзак, нашарила там протеиновый батончик и протянула Адаму с таким чувством, будто это не белый флаг, а мина замедленного действия.
        Он перевел взгляд с батончика на сестру, отвернулся и пробормотал:
        - Спасибо.
        - Не за что, - ответила она, уловив мелькнувший в его глазах стыд, и пошла дальше.
        Она не стала объяснять, что им скоро придется пополнить запасы, потому что у него не хватило ума захватить ни крошки еды. Когда слопает батончик и сможет думать не только о еде, сам сообразит. Просто постаралась прикинуть, что их ждет впереди, какие затруднения могут возникнуть вдобавок к тому, что уже известно.
        Даже если следующий городишко не представлял из себя ничего особенного, в нем могли остаться зараженные люди, а значит опасные. Вот почему ей хотелось устроить ночевку, не доходя до шоссе, а перейти его с утра пораньше, желательно до рассвета под покровом темноты. А сейчас Адаму об этих планах даже заикаться не стоит, тот в лучшем случае поднимет ее на смех, а в худшем снова затеет перебранку, только этого еще не хватало.
        Но на будущее всё же не мешало бы собраться с силами, ведь Адам от своих убеждений просто так не откажется. В этом они были похожи: как что втемяшится - ничем не вышибешь. Адаму слабо было орать на бандитов, вломившихся в их дом, или бороться с вирусом, заразившим маму, так он перевел стрелки на Краш, как источник всех бед. И ей оставалось быть выше его нападок, держать себя в руках, ждать, пока он признает свою ошибку.
        «Ох, мамочка, помоги», - взмолилась она про себя, потому что, если Адам опять затеет ссору, без поддержки свыше она вряд ли стерпит, чтобы на него не наброситься. Она считала, что достаточно хорошо разбирается в самой себе со всеми недостатками.
        Когда она предложила разбить палатки на полянке примерно в четверти мили от шоссе, Адам возражать не стал. Не проронил ни слова, пока она кипятила воду на маленьком костерке и когда угостила едой из своего рюкзака. Просто залил кипятком и принялся есть. Хорошо хоть ложку себе додумался захватить, а то у нее лишних приборов не было, и кто знает, как бы всё обернулось, будь у них одна ложка с вилкой на двоих.
        После ужина он забрался к себе в палатку и больше не показывался, оставив сестру в одиночестве у костра.
        Глава восьмая
        Будь под ним змеёй [«Макбет», акт 1, сцена 5.]
        Раньше.
        Ночью Краш едва забылась тревожным сном, ей то и дело мерещился рёв тяжелых армейских грузовиков с вооруженными людьми.
        Наутро они упаковали снаряжение, и снова двинулись в путь. Адам не возражал против ее плана дойти до кемпинга - то ли соглашался с ней, то ли ему было все равно. Как бы то ни было, ей нравилось всё делать по-своему, так что остаток пути до шоссе они прошли молча.
        Тропа оканчивалась небольшой грунтовой площадкой, где туристы, направляющиеся в лес, могли оставить машины.
        По другую сторону шоссе оказалась такая же тропинка с площадкой, а дальше по шоссе слева виднелась заправка и небольшая деревушка.
        Краш почти ожидала увидеть блокпост, столпотворение солдат и людей, отправлявшихся в лагеря, но, разумеется, ничего подобного там не оказалось.
        - Пойдем на заправку, может, едой разживемся, - предложил Адам.
        Она понимала, что это необходимо, но ее вдруг охватило такое же навязчивое предчувствие беды, как перед той роковой поездкой в спортивный магазин.
        - Вряд ли там найдешь чего полезного, - сморщилась Краш. - Может, лучше потерпим до более крупного города? Чего рисковать по пустякам?
        - В большом городе и людей больше, - заметил Адам. - А тут вокруг никого, совсем как дома.
        И не оборачиваясь зашагал по обочине.
        - Адам, подожди, - окликнула Краш. - Спрячься хоть за деревьями.
        - А зачем? - удивился он, - машину услышишь гораздо раньше, чем увидишь, так что успеешь юркнуть в лес, как мышка.
        Поняв, что уговоры бесполезны и он никого не послушает, дальше спорить она не стала. Хотя так трудно было промолчать, не утащить его под безопасную сень деревьев, выстроившихся по обе стороны вдоль дороги.
        И опять Краш почувствовала то предательское покалывание в шее, словно кто-то выслеживает ее издалека, чтобы налететь, схватить и запихнуть в какой-нибудь фургон.
        Она поймала себя на том, что затаила дыхание, чтобы лучше слышать, не прозевать коварно крадущихся врагов, и немного встряхнулась - ну что за глупость, только задохнуться еще не хватало.
        Как и ожидалось, людей на заправке не оказалось, и на всех придорожных магазинах висели таблички: «Закрыто». Следов погрома, как у них в городе, заметно не было - ни валяющихся повсюду обломков, ни разбитых витрин.
        Наверное, в этой деревеньке и в лучшие времена народу было не густо, так что даже с концом света мало что изменилось. Как будто люди еще завтракали по домам, а магазины просто не открылись.
        Вход на заправку оказался заперт, и путешественники принялись разглядывать витрины с аккуратными рядами пакетиков с чипсами и печеньем, пачек сигарет и лотерейными билетами.
        - Придется стекло высадить, - заявил Адам.
        Краш поморщилась - бить стёкла не стоило по многим причинам, но главная - уж слишком это смахивало на кражу со взломом. Мысль, конечно, дурацкая, ведь хозяин теперь вряд ли объявится, а даже если и вернется, неужто поскупится на еду для голодных ребят?
        А еще эта стеклянная дверь выходила на шоссе, и Краш никак не удавалось отделаться от назойливого ощущения чужого взгляда. Тихо выбить стекло не получится, а из-за шума не услышишь, если кто-нибудь появится, да и спрятаться будет негде.
        - Может, поищем черный ход? - как можно небрежнее предложила Краш, стараясь скрыть свои опасения из-за притаившихся в засаде врагов, и тут же разозлилась сама на себя - ну сколько можно миндальничать с Адамом? Это же ненормально, ведь он с ней особо не церемонится.
        Мама велела держаться вместе.
        Просто ей понадобился предлог (да, это всего лишь предлог), чтобы скрыть свой страх остаться одной. Нет, она боялась не одиночества, будучи по натуре отшельницей, а того, что брат оборвет последнюю родственную связь, и на всём белом свете не останется ни единого близкого человека, кто помнил бы расставание с мамой.
        Как же трудно, чертовски трудно удержаться, чтобы не высказать начистоту, какой это идиотизм - торчать перед заправкой у всех на виду, вдруг кто-то выглянет в окно или проедет мимо.
        При одной мысли о такой возможности она обернулась, приглядываясь к окнам домов, не шелохнется ли где занавеска. В этом городке вполне могли остаться выжившие, кто не пожелал отправляться в лагерь и теперь наблюдает за Краш и Адамом с оружием наготове, если те затеют что-то недоброе.
        Беда в том, Краш, что у тебя слишком богатое воображение. А чрезмерная подозрительность не менее опасна, чем беспечность.
        Если продолжать себя накручивать, можно так и застрять на месте, зациклившись на возможных последствиях.
        - Зачем нам черный ход? - спросил Адам. - Там небось тоже заперто.
        Краш пожала плечами.
        - А если нет? Что, трудно проверить? Может, и стекло разбивать не придется.
        Адам с решительным видом открыл рот, но вдруг сжал губы, повернулся направо и двинулся в обход строения.
        Краш с облегчением поспешила за братом, удивляясь его сдержанности. Кто знает, сколько еще продержится это перемирие. Такая деликатность ей была совсем не по нутру.
        Свернув за угол, она наконец немного успокоилась - отсюда не было видно ни дороги, ни окон на вторых этажах некоторых домов (городишко оказался не просто захолустным, но и в основном одноэтажным), а значит, и их никто не видел.
        За тесной парковкой начинался заросший сорняками и замусоренный мятыми сигаретными пачками и грязными бутылками пустырь, постепенно переходящий в лес.
        На парковке стояла машина, наверное, хозяйская, скромный голубоватый «Форд», совсем не заметный с дороги.
        До черного хода Адам добрался первым - всё-таки выступил раньше, к тому же она замешкалась по дороге, озираясь в поисках шпионов. На серой двери виднелась круглая серебристая ручка с замочной скважиной.
        Странно, почему хозяин не поставил дополнительный засов - эти хлипкие замки в ручках казались не очень-то надежными даже на ее неискушенный взгляд: во многих фильмах запертые двери вскрывали какими-нибудь шпильками или скрепками. Наверное, владелец решил не заморачиваться лишними предосторожностями - над дверью даже не было камеры, которые нынче считались необходимостью на любой заправке.
        Адам потянулся к ручке, но вдруг почему-то замешкался и с ухмылкой оглянулся на сестру.
        - Спорим, что тут заперто?
        - Спорим, нет, - парировала она. - И, если я угадала, ты выбросишь из рюкзака пять бесполезных вещей и понесешь всю еду, что здесь добудем.
        - А кто будет выбирать бесполезные? - уточнил Адам.
        Она на секунду задумалась.
        - Я выберу три вещи, а ты две. Справедливо?
        - Ладно. А если я угадаю, сама всю еду потащишь.
        - В моем рюкзаке ничего лишнего нет, - засомневалась Краш. - Куда я ее дену?
        - Куда хочешь, твои проблемы, - заявил Адам. - Ну что, по рукам?
        При этих словах Краш словно пронзило острой болью. Цитата была из любимой папиной телевикторины, и тут она вспомнила, как он хитро подмигивал, когда ее повторял, а потом задумалась, сколько же нужно времени, чтобы залечить эту рану в сердце.
        - По рукам, - ответила она.
        Адам взялся за ручку, она легко повернулась, и дверь распахнулась.
        Заметив его гримасу, Краш рассмеялась.
        - Сам напросился, уговор дороже денег.
        - Ладно, ладно, - пробурчал он. - Три вещи выберешь ты, а две - я.
        Войдя с черного хода, они очутились в небольшой кладовке. Слева на металлических стеллажах рядом с небольшой конторкой разложены моющие средства и рулоны туалетной бумаги. Краш всегда любила совать нос в чужие дела и теперь, не удержавшись, осмотрела содержимое. Все бумаги были разложены в идеальном порядке: неоплаченные счета в органайзере с соответствующей надписью. Наверное, оплаченные хранятся в отдельном ящике, подумала она, и выдвинув ящик, увидела ровные ряды папок с аккуратно каллиграфическим почерком подписанными ярлычками, расставленные по годам и месяцам.
        Рядом с лотком лежал калькулятор и стояла подставка с чёрными ручками «Бик Кристал» - хозяин явно признавал только одну марку. Краш тоже они нравились больше остальных.
        От этой мысли почему-то стало грустно. У них было нечто общее - пустяк, конечно, но всё-таки их что-то объединяло. Любимая марка ручек, но теперь ей никогда не узнать, чем еще они похожи.
        Этот вирус не просто внезапно обрубал существующие между людьми связи, но и лишал надежды на будущее, на возможность завязать новые взаимоотношения, и они опали на землю, словно концы обрезанных нитей.
        Справа от входа тоже высились ряды металлических стеллажей с товарами. Там оказались сигареты нескольких марок, коробки с шоколадными батончиками, вяленой говядиной, картофельными чипсами и другими закусками, что обычно продаются в ларьках.
        Адам схватил пакет кукурузных чипсов с сыром, разорвал и начал пихать их в рот, как будто впервые в жизни дорвался до еды.
        - Хоть рот закрой, когда жуешь, - проворчала Краш, на что Адам ответил лишь громким хрумканьем очередной горсти чипсов.
        Краш закатила глаза и начала осматривать полки в поисках чего-нибудь питательного.
        Говядина вполне подойдет. По крайней мере мясо дает ощущение сытости. И орехи надо взять. Она оглядела полки сверху донизу и вдруг, тихонько охнув, замерла.
        - Ты чего? - спросил Адам с набитым ртом, разбрасывая крошки.
        - Кровь, - показала она.
        От двери в торговый зал до черного хода, куда они только что вошли, тянулась извилистая темно-красная полоска, хотя подсохшая и прерывистая, но явно кровь, никаких сомнений.
        - Да ну, какая там кровь, - Адаму лишь бы поспорить. - Может, просто пиво разлили или еще что. Чего ты сразу паникуешь?
        - Это кровь, - повторила она и потянулась к двери в магазин.
        - Погоди, - схватил ее за руку Адам. - Если это правда кровь, в чём я очень сомневаюсь, зачем туда соваться? А вдруг там кто-то умер от вируса и заблевал весь пол, как та тетка возле аптеки.
        - Если это кровь, может, кому-то нужна наша помощь, - ответила Краш.
        - Никому мы там не поможем. Если это вообще кровь, она давно засохла. Чёрт, ты же прекрасно знаешь, что зараженным ничем помочь нельзя.
        - Вируса там может и не быть, - ответила Краш, - но на всякий случай наденем маски и перчатки.
        Адам только руками всплеснул.
        Она не знала, почему ее так тянуло войти в магазин, вопреки врожденной осторожности и обостренному чувству опасности, к которому почти всегда прислушивалась с момента обнаружения вируса.
        Может, из-за того практичного «Форда», припаркованного у заправки, и педантично прибранной конторки с ее любимыми ручками. А может, ей понадобилось удостовериться, что тому, от кого остался этот кровавый след, уже ничем не поможешь.
        Едва приоткрыв дверь, они даже через маски почуяли смрад разложения, и Адам замер на пороге.
        - Нечего там дальше разглядывать, - послышался приглушенный маской голос. - Мертвечиной несет.
        Краш пропустила это замечание мимо ушей и двинулась дальше по неровному кровавому следу. Было в нём что-то странное, что ей никак не удавалось выразить словами. Вряд ли кто-то харкал кровью, как Похожая на Кейти Нолан, тогда брызги попали бы не только на пол, но и на стены с полками. На отпечатки обуви тоже непохоже, и на след от ползущего на животе человека.
        К тому же крови не так уж много, как бывает от свежей раны, скорее словно кто-то испачкался в крови и пытался ее оттереть.
        Краш покачала головой. Полная бессмыслица! А когда обогнула прилавок и увидела труп, ничего не прояснилось, скорее наоборот.
        Человек лежал на полу за прилавком, потому его и не заметили, когда заглядывали через входную дверь. Лежал на спине с застывшими в ужасе широко распахнутыми карими глазами.
        А посередине груди у него зияла огромная дыра, точнее, дыра была вместо груди.
        Переломанные ребра торчали наружу, словно легкие взорвались изнутри, остатки внутренностей превратились в сплошное месиво, как будто их кромсали ножом - неровные ошметки перемешались друг с другом.
        Такого не бывает даже от выстрела в спину из дробовика, по крайней мере так казалось, хоть она и не специалист по огнестрельным ранениям.
        Она размышляла совершенно хладнокровно, хотя у любого нормального человека случилась бы истерика или по крайней мере перехватило дыхание. Словно какая-то часть сознания отделилась от тела и воспарила над головой, разглядывая растрепанные кудри, красный капюшон и застывшее лицо, склонившееся над окоченевшими вывернутыми наизнанку человеческими останками.
        - Какого хрена? - вдруг ахнул над ухом Адам.
        Она не заметила, как он подошел, и хоть не вздрогнула, но сердце замерло в груди и ухнуло куда-то в пятки.
        - В смысле, это что за хрень? - повторил Адам.
        - Не знаю, - отозвалась Краш.
        Пожалуй, такого на свете еще не бывало. На ее памяти не было случая, чтобы она призналась, что чего-то не знает. Она-то понимала, на что это похоже, но вслух произнести не могла. Это же такая бредятина, что Адам просто со смеху лопнет.
        - Офигеть, прямо как в «Чужом», - Адам ткнул пальцем в разорванную грудь. - Это же твой любимый фильм, помнишь, как там детеныш той твари прогрызает грудь какому-то чуваку, и всё кругом в кровище?
        Надо же, сам вспомнил, даже говорить не пришлось.
        - При чем тут чудовище? Здесь вирус. Вирусы так себя не ведут, - ответила Краш, не в силах отвести взгляд от трупа, хотя от этого зрелища уже начинало подташнивать. У него внутри просто фарш, прямо как в мясном отделе.
        - У него из груди вылезла какая-то тварь, - продолжал Адам. - Если это не чудовище и не вирус, то что?
        - Ты же видел, как Кейти Нолан забрызгала всю дверь в аптеке, сколько из нее вытекло крови. Может, от такого сильного кашля… - начала Краш и осеклась. Такое казалось чуть ли не большей чушью, чем какая-то тварь, вылезающая из груди (нет, это не чудовище, чудовищ не бывает, в них она ни за что не поверит, сколько бы ни пересмотрела ужастиков, это не чудовище). Человеческая грудь не может взорваться ни от какого вируса, ни от кашля.
        Адам окинул ее знакомым недоверчивым взглядом.
        - Да ладно, Краш. Это же ты без ума от этих дурацких ужастиков.
        - Что-то ты больно хорошо в них разбираешься при том, что критикуешь мои вкусы, - огрызнулась Краш. - Слушай, ему мы уже ничем не поможем.
        (Что же с ним случилось? Должен быть вирус, но, если это вирус, что это значит? Он что, мутирует? Может, у других то же самое? Что это значит? Что происходит? Что происходит? Вирус мутировал, превратился в какую-то жуть).
        - Короче, возвращаемся к тому, зачем пришли - набираем еды, освобождаем место у тебя в рюкзаке от всякого хлама и двигаем в кемпинг.
        Она гордилась тем, что голос даже не дрогнул, что не подала виду, какой сумбур творится сейчас в голове, сколько всего невероятного успела навыдумывать.
        Вирус мутировал. Во что он превратился?
        Адам оторвал взгляд от тела, взглянул ей в лицо и с трудом сглотнул. Потом пожал плечами, но широко раскрытые глаза выдавали волнение. Адам в своем репертуаре: прикидывается, что его ничто не волнует.
        На себя-то посмотри. Давайте оба прикиньтесь изо всех сил, глядишь, и сбудется.
        Он вышел из-за прилавка подальше от трупа и принялся набирать продукты с полок, в основном свои любимые лакомства, всякую гадость, которой никогда не наешься, но она ни словом не обмолвилась, просто спокойно потянулась над трупом и вытащила несколько пластиковых пакетов.
        Четыре из них она вручила Адаму.
        - Клади сюда что-нибудь легкое, потом их свяжем парами и привяжем поверх твоего рюкзака.
        Он поднял вверх большой палец.
        - Отличная идея!
        - Только не вздумай отвертеться, уговор остается в силе. Рюкзак облегчить всё равно придется. И пополнить чем-нибудь питательным. Здесь такого не найти, придется поискать какой-нибудь продуктовый магазин.
        - А разве их не все разгромили?
        Краш махнула рукой на пустую деревню за окном.
        - Похоже, большинство местных или тихо умерли дома или отправились по приказу в карантинный лагерь. Надеюсь, в каком-то продуктовом еще что-нибудь осталось.
        - Магазины в городах покрупнее небось разграбили, - возразил Адам. - Точно говорю, там кругом трупы, а всё, что не приколочено, давно растащили.
        - Ну и хорошо, значит, в эти города и соваться незачем, - сказала Краш.
        Просто удивительно это обсуждать, как будто кругом всё в полном ажуре.
        Они спокойно набрали продуктов в пакеты, не замечая валяющийся неподалеку труп с развороченными внутренностями.
        Даже к вони как будто привыкаешь. Словно какой-нибудь патологоанатом или работник похоронного бюро, который постепенно перестает замечать весь этот букет запахов разложения.
        Интересно, сколько подобных сцен скрывается в этой деревушке за дверями домов - застывшие в предсмертной агонии тела с искаженными ужасом и болью лицами.
        Только они собрались привязать пакеты к рюкзакам, как снаружи послышался приближающийся шум мотора. Краш вскинула рюкзак на плечо и осторожно выглянула из-за прилавка в окно. К заправке приближался большой черный пикап, битком набитый вооруженными людьми.
        Неизвестно, то ли те самые, что вломились к ним домой, то ли очередное сборище всякого отребья, а может, даже отряд, уполномоченный властями, но в любом случае на глаза им лучше не попадаться, в этом она не сомневалась.
        - Уходим! - скомандовала она. - Быстро! Пошли!
        Повторять Адаму не пришлось, он тут же подхватил рюкзак с набитыми едой шуршащими пакетами и выскочил через черный ход прямиком в редкие заросли на пустыре, не дожидаясь дальнейших указаний.
        Краш изо всех сил рванула следом. В теории протез мешать бы не должен, но на практике удирать со всех ног не очень-то получалось.
        Мотор пикапа заглох, послышались мужские возгласы, но она продолжала бежать в ужасе, что ее заметят и схватят, разрываясь между тем, что творится позади, и мыслями об Адаме (опять всё получилось как в прошлый раз дома, ну когда он наконец поймет, что надо ее дождаться, чёрт побери, она же не в состоянии за ним угнаться) - он словно растворился в воздухе, а в этой жидкой траве спрятаться негде.
        - Сюда!
        Она почувствовала рывок за правую штанину и, увидев Адама, лежащего ничком возле неширокой дренажной трубы футах в восьми-девяти от бордюра парковки, рухнула на колено и подползла к нему, изо всех сил надеясь, что здесь их никто не заметит: шансов быстро вскочить из этого положения и броситься наутек не было никаких.
        Может, хоть Адам успеет.
        Может, он меня тут бросит. Два раза уже бросал.
        Через секунду после того, как Краш юркнула в канаву, и через мгновение, как заметила, что одежда промокла спереди от текущей там воды, из-за угла заправки, что-то громко обсуждая на ходу, показались трое в камуфляжной форме, берцах и с оружием.
        Лёжа ничком в такой неудобной позе, она не успела разглядеть особых подробностей, но заметила среди них одного темнокожего, значит, это не та банда, что напала на их дом. И то ладно - по крайней мере, если заметят, сразу не пристрелят. Может быть.
        Впрочем, несмотря на армейскую форму, ей показалось, что это не силовики. Манеры какие-то странные, на военных не похожи. Что-то… толком даже не поймешь, в чём дело, но что-то не сходится. Нет ощущения слаженного отряда, действующего как единое целое, что характерно для армейских и им подобных подразделений. Конечно, она не ахти какой специалист по военизированным формированиям, просто видела такое в фильмах.
        Дверь черного хода на заправке осталась открытой, и теперь Краш об этом пожалела, но она ведь так спешила и к тому же рассчитывала, что та захлопнется автоматически.
        Заметив распахнутую дверь, все трое резко притихли и обменялись быстрыми неуловимыми жестами, потом осторожно сняли оружие с предохранителей (по крайней мере, Краш так решила, потому что дальше все коснулись пальцами спусковых крючков - единственной детали, что она умела различать) и проворно выстроились так, что двое оказались впереди, а третий сзади к ним спиной, вскинув оружие к плечу. И вдруг стало понятно, что эти сначала откроют огонь, а уж потом станут разбираться, что к чему, когда будет уже поздно.
        И все же эти люди не походили на военных или Национальную гвардию, скорее на тех, кто им подражает, насмотревшись по телевизору.
        Хорошо, что нас не заметили. А то бы точно пристрелили только за то, что попались под горячую руку.
        Двое ведущих, которых она про себя окрестила «Первый» и «Второй», обменялись на пороге быстрыми жестами, потом один двинулся вперед во весь рост, другой пригнувшись, прямо как в полицейском сериале.
        «Третий» остался снаружи, спиной к стене возле двери и следил за обстановкой, поводя стволом из стороны в сторону. Краш опустила голову еще ниже, надеясь, что ее кудри не выделяются на фоне земли, травы и всего остального. Адам замер рядом как мертвый, боясь даже вздохнуть.
        «Второй» появился на пороге и что-то вполголоса сообщил «Третьему». Слов она не расслышала, но можно было не сомневаться - они обнаружили тот изуродованный труп. «Третий» опустил ствол и бросился в сторону шоссе, крича остальным что-то неразборчивое, вроде послышалось «ползучий», но к чему это, она не поняла.
        Вскоре «Третий» привел еще двоих, в такой же безликой форме на армейский манер, и указал на землю прямо перед входом. Что они там разглядывали, было непонятно, это же просто асфальт, на котором отпечатков не остается. Неужели они с Адамом как-то наследили, когда заходили внутрь?
        Да нет, не могла же она так оплошать, даже впопыхах. Адам мог проявить небрежность, но только не она. И всё-таки сердце зачастило, когда все трое обернулись и принялись внимательно разглядывать пустырь, где они с Адамом едва нашли укрытие.
        Теперь стало отчетливо видно, что одеты они были вразнобой, наверное, каждый просто подыскал себе нечто похожее на военную форму, чтобы не сильно выделяться среди остальных.
        Ни у кого не было именных жетонов или эмблем, означающих… вообще-то она точно не знала, что они должны означать, ведь в армейских делах разбиралась примерно так же, как в оружии, но была практически уверена, что у военных должны быть особые нашивки с указанием подразделения или какие-нибудь знаки отличия.
        Значит, это не официальные представители правительства США, а какое-то сборище ополченцев, возомнивших о своих особых полномочиях, а значит, гораздо опасней любого военного патруля, разыскивающего беженцев, чтобы отправить их в лагерь. Этот отряд никому не подчиняется.
        Из множества книг и фильмов она твердо усвоила: люди гораздо опаснее любой болезни, зомби, инопланетян или чудовищ.
        В фильме «Двадцать восемь дней спустя» есть сцена, когда Джим, Селена и Ханна встречаются с отрядом Кристофера Экклстона из уцелевших вояк и думают, что наконец нашли безопасное место, а потом Экклстон заявляет: «Я обещал им женщин», в смысле, своим солдатам.
        Пересматривая этот эпизод, она каждый раз леденела от ужаса, потому что понимала, да и все понимали, какое будущее ожидает Селену с Ханной, а от спокойного хладнокровного тона майора становилось гораздо страшнее, чем от вида зараженных. Уж лучше стать жертвой этих прытких зомби.
        А эти носятся туда-сюда вокруг заправки, прикидываясь военными из сериалов в своих камуфляжных охотничьих костюмах (скорее всего так и есть, наверное, куртки и брюки заказаны втридорога в каких-нибудь онлайн-магазинах вроде «Кабелас», «Бин» или «Аутдор Уорлд» для маскировки при охоте на оленей). Возомнили себя силой, потому что у них оружие и власти смотрят на них сквозь пальцы.
        Наверняка могут отобрать у любого встречного всё, что приглянется. И такая банда в округе явно не единственная, это же Америка, а в этой стране при любой опасности народ обожает запасаться прежде всего консервами и оружием.
        Пока Краш задумалась о фильмах и прочей ерунде, совершенно неуместной в то время, когда того и гляди понадобится спасаться бегством, все боевики скрылись в здании заправки. Ох, как же не хотелось бросаться наутек с этим протезом, ведь он на такое не рассчитан, а значит, она неминуемо окажется в лапах преследователей. Ей просто не хватит прыткости.
        - Может, рванем отсюда, пока они внутри? - шепнул Адам, едва шевеля губами, но в звенящей тишине его слова прозвучали так громко, что она поморщилась.
        Она подползла поближе и зашептала брату в самое ухо:
        - С той стороны у дороги еще мог кто-то остаться. Да и те, что внутри, могут выйти в любой момент. Лучше подождать.
        Адам скривился.
        - У меня рубашка впереди вся промокла.
        - Уж лучше от воды, чем от крови, - мрачно заметила она, и Адам тут же притих.
        Через минуту кто-то вышел на улицу, похоже, главный в этом отряде, потому что начал орать остальным, чтобы пошевеливались. По асфальту загремели ботинки, и рядом с ним собралось еще шестеро.
        - Вынести оттуда всё съедобное и что может пригодиться! - скомандовал он.
        - Чёрт! - чересчур громко вырвалось у Адама, но тут все шестеро вояк-самозванцев дружно рявкнули:
        - Есть, сэр!
        Видимо, Адам еще надеялся вернуться в магазин, когда они уедут, и набрать побольше еды. Теперь ничего не выйдет.
        При виде бойцов, выносящих из здания мешки и ящики, так и напрашивалось сходство с Гринчем, забравшим у ктовичей последнюю банку еды. Они не собирались оставлять другим ни крошки - конец света, как-никак, а кто не успел, тому шиш с маслом.
        Понятное дело, кто успел, тот и съел, но нельзя же так, это подло. Если вояки собираются опустошить все магазины в округе, как саранча, придётся придумать, как их опередить, а это ой как непросто, ведь Краш с Адамом путешествуют на своих двоих, да ещё по бездорожью, а эти проходимцы гоняют на здоровенном пикапе.
        Казалось, они на веки вечные застряли в канавке, ожидая, пока налетчики выметут магазин подчистую. Солнце взошло совсем высоко и заметно припекало шею. Во рту пересохло, но пошевелиться было боязно, того и гляди засекут эти вестники апокалипсиса.
        Точно, это милиция. Интересно, сколько их вообще? Может, это только часть большого отряда? Чёрт, когда же они свалят?
        Она рассчитывала преодолеть за день оставшиеся до кемпинга семь миль, а из-за этой канители рушились все планы. Идти быстрее она просто не в состоянии, и никаким упорством и тренировкой тут не поможешь, как бы ни хотелось.
        Напоследок те люди выволокли завернутый в пленку труп. С собой эту пленку они вроде не приносили, наверное, нашли где-то на складе.
        При мысли о том, что они собрались выбросить или даже сжечь мертвеца на пустыре, ее охватила самая настоящая паника: а вдруг трава загорится, попробуй-ка убежать от огня, да еще под свист пуль самозваных вояк.
        Но двое солдат (это слово так и лезло в голову, хотя она понимала, что они не настоящие солдаты, и в этом заключалась опасность - из-за камуфляжа и прочей мишуры другие тоже могут принять их за военных) поволокли труп дальше, к машине.
        Наконец на пороге показался последний из них, потом зачем-то нырнул обратно, может, что-то забыл, хотя после них там наверняка не осталось ни крошки. Вскоре он вернулся к машине, и тут же взревел мотор.
        Они с Адамом замерли в ожидании, пока машина не скрылась вдали, а когда всё-таки решились подняться, Краш словно одеревенела, мышцы заныли от долгого напряжения.
        А еще она почуяла не самый приятный душок воды, пропитавшей футболку.
        Краш до сих пор была в перчатках и маске, надетых перед входом в магазин, и от вони сточной воды вдобавок к собственному несвежему дыханию ее затошнило. Она сорвала маску и почувствовала запахи земли и травы с примесью бензина и выхлопных газов.
        - Это были не военные, - заметил Адам.
        Надо же, какой наблюдательный. Впрочем, подкалывать брата она не стала - от пережитой реальной опасности они как-то сблизились, пусть и ненадолго. А еще не стала повторять, что оказалась права, призывая к осторожности, и если бы тот пикап застал их на обочине, кто знает, чем бы всё обернулось. Но про себя всё-таки чуть-чуть возгордилась, ведь оказалось, что это не просто бзик Чокнутой Краш, а совершенно разумная предосторожность.
        - Ясное дело, не военные. Скорее какие-то дружинники доморощенные.
        - Ладно, тут ничего не поделаешь, - вздохнул Адам. - Наверное, повезли всю добычу к себе в лагерь, таким же малахольным. Небось, завели себе по пять жён и решили по-серьезному отбиваться от патрулей, чтобы не попасть в карантин.
        - Эк тебя занесло!
        - А что, ты бы сама до такого не додумалась?
        Краш врезала ему кулаком в плечо, а он только ойкнул и ухмыльнулся в ответ.
        - И правда, я бы тоже что-нибудь такое сморозила.
        - А труп-то им зачем? - удивился Адам.
        Краш поджала губы.
        - Не знаю, может, чтобы изолировать?
        - Так они без масок были.
        - Точно. А я-то, растяпа, на форму их загляделась, даже внимания не обратила.
        Адам удивленно покосился на нее.
        - Ну, форму рассматривала, ботинки, оружие.
        - Они же прикатили на «Форде F-150», могла бы сразу догадаться, что самозванцы. Как они столько добра в кузов запихнули, да еще сами влезли, ума не приложу.
        Краш пожала плечами.
        - Я в машинах не разбираюсь. По мне так они все похожи.
        - Ну даже ты могла бы заметить, что машина не служебная, хотя бы по номерам, - ответил Адам.
        Краш про себя просто поражалась, на какие мелочи Адам обращает внимание. Ей бы и в голову не пришло посмотреть на номерные знаки.
        - Погоди, а как ты вообще номера разглядел? - удивилась она, ведь ту машину они видели только мельком. - С такого-то расстояния?
        - Да там и разглядывать особо нечего, - пояснил Адам. - Обычно просто номер и сверху надпись «Правительство США» на белом фоне. А на том пикапе были номера нашего штата.
        - Надо же, - хмыкнула Краш. - Ладно, молодец, только насчет трупа всё равно непонятно.
        - Кто знает, может, они какие опыты на них проводят, в зомби превращают! - драматическим голосом добавил он.
        - В зомби даже я не верю, - заметила Краш. - По крайней мере из людей. Хотя есть такие грибы, которые управляют насекомыми. Даже не грибы, а грибки. В документальном фильме показывали…
        Адам вскинул руки.
        - Хорош заливать, про настоящих зомби даже знать не хочу. Хватит. Меня и так теперь кошмары замучают из-за того выпотрошенного жмурика, не говоря уж о той твари, что из него вылезла.
        - Никто из него не вылезал. Я же говорю, это вирус, а вирусы наружу не выползают, сидят себе плодятся внутри.
        - Так у него что, от вируса так легкие разнесло? Скорее какая-то зверюга жуткая вырвалась.
        Краш не хотелось об этом спорить, в том числе и потому, что ей самой было нужно как следует обдумать все варианты по очереди и разложить по полочкам.
        Глядишь, и придется поверить во что-то невероятное. Признать, что из микроскопического вируса получилась тварь, способная на такое. Странное дело, но частенько ее внутренний голос рассуждал прямо как мама, а она начинала с ним спорить, как будто мама со своим строгим видом вдруг оказалась прямо перед носом.
        Вот когда созрею, тогда и поверю, чёрт возьми!
        А пока она ни фига не созрела. Хотя при маме такое сказать язык бы не повернулся. Мама подобные выходки не одобряла.
        Глава девятая
        Ценнейшее из благ[«Макбет», акт 1, сцена 4.]
        Позже.
        Снег, пробудивший Краш ни свет и заря, в Старые Добрые Времена не предвещал ничего плохого. Эти Добрые Времена не такие уж старые, но, когда от непогоды можно было укрыться дома возле печки под теплыми одеялами, из-за пары снегопадов, после которых снег тает, едва коснувшись земли, даже беспокоиться не стоило.
        А теперь эти крупные снежинки будили дурные предчувствия. Значит, она не успевает, отстает от намеченного плана, и ее путешествию к бабушке может помешать метель, которую придется пережидать в палатке.
        Еще не рассвело, но Краш свернула гамак со спальным мешком и подкрепилась протеиновым батончиком.
        Эх, вот бы сейчас блинов, плюшек с начинкой или яичницы с беконом с пылу с жару - чего угодно, кроме этих опостылевших батончиков. Она на всю оставшуюся жизнь, по горло сыта всякими батончиками, даже от шоколадных уже тошнит.
        Достав фонарик, она осторожно двинулась обратно к тропе. Точнее, сначала устроила про себя целую дискуссию на добрых пять минут по поводу возможности им воспользоваться, ведь свет заметен издалека и может привлечь кого угодно.
        Наконец ей пришла в голову мысль, что тем, кто может оказаться поблизости, тоже придется как-то освещать себе путь, так что она их заметит, выключит свой фонарик, и в такой непроглядной тьме ее никто не найдет.
        Пора прекращать зацикливаться на этих дурных мыслях, хватит уже дважды, а то и трижды перестраховываться. Да, в лесу может быть опасно, но не настолько, как в городах или прочих людных местах, об этом забывать не стоит.
        Как только она вновь вышла на тропу и сверилась с компасом, то продолжила путь в намеченном направлении. Тусклый холодный свет восходящего солнца едва пробивался сквозь чащу, и эта скупость изрядно нервировала. Вот ведь зараза, трудно ему, что ли, светить как следует, чтобы хоть немного потеплело и перестал валить этот снег.
        Еще один день из долгой череды ему подобных она брела по притихшему лесу. Большинство птиц улетело зимовать в теплые края, лишь изредка раздавалось хриплое карканье ворон, перекликающихся с соседями. Вороны ей всегда казались каким-то недовольными, как будто встали не с той ноги, просто у них такой голос. Может, они так серенады поют своим возлюбленным, кто их знает. В общем, в птицах она не разбиралась.
        От монотонной ходьбы и однообразия пейзажа - одни деревья кругом, да кусты, да снова деревья - она погрузилась в какое-то забытьё, ни о чём не думая и просто машинально переставляя ноги.
        И вдруг впереди что-то шевельнулось - крупнее белки, но не настолько, чтобы опасаться (по нынешним временам любой взрослый человек может представлять опасность).
        Она зажмурилась и заморгала, порываясь протереть глаза - вроде показалось, да нет, точно не показалось, - как с тропинки в кусты шмыгнула пара чумазых ребятишек с причудливо вплетенными в волосы листьями.
        Сомнения вызывало лишь то, что они промелькнули так бесшумно. Настолько тихих американских детей она ещё не встречала, обычно они носились как угорелые, скакали, падали, надрывались от крика, хохота, рёва, в общем, стояли на ушах. А эти двое скрылись в подлеске почти без звука, что твой бурундук, только листва слегка зашуршала.
        Тропинка, где она брела, по обе стороны так заросла кустарником, что ветви переплетались сплошной вечнозеленой стеной. Туда и юркнули дети. Она никогда не видела таких густых зарослей - в городах живые изгороди вокруг цветников нещадно стригли. А здесь они вымахали на три четверти роста Краш (впрочем, надо признать, невысокого) - просто идеальное укрытие, особенно для пары одиноких ребятишек посреди леса.
        Краш замедлила шаг, потому что малыши прошмыгнули где-то невдалеке, но где они скрылись, она не приметила. Полагаться на слух не приходилось, похоже, они приучились держаться тише воды ниже травы (полезный навык, когда можно наткнуться на военных или просто недобрых взрослых), так что оставалось лишь разглядывать землю по правой стороне тропинки, не попадутся ли отпечатки маленьких ног.
        И всё-таки она чуть не прошла мимо (да уж, следопыт из тебя никудышный), просто чудом заметила легкие следы чиркнувших по земле коленок, а перед ними едва различимые отпечатки рук.
        Может, они не такие уж малыши, как показалось на первый взгляд. Уж больно шустро ползают на четвереньках, вот она и приняла их за дошколят.
        Она осторожно встала на правое колено и оперлась на левую ногу, как футболисты на совещании перед началом периода. С надетым протезом наклониться до самой земли было трудно, но ей удалось разглядеть под ветвями утоптанную борозду.
        Она было собралась распластаться ничком, чтобы заглянуть вглубь, но подумала, что если ребятишки бросятся наутек из своего укрытия, то так и затоптать могут. Поэтому просто осторожно раздвинула ветви, надеясь их не спугнуть.
        - Не бойтесь! - сказала она.
        Под естественным навесом из ветвей оказалась просторная брешь, похожая на пещеру, в дальнем конце которой, футах в пяти от входа, съёжились двое ребятишек. У них под ногами птичьим гнездом валялся комок замызганных одеял, а рядом расстегнутый рюкзачок, похоже, бывший школьный ранец, в котором поверх грязного тряпья виднелись батончики с мюсли.
        Определить возраст ребятишек было нелегко, особенно по чумазым мордашкам и не имея представления о росте, - на первый взгляд лет восемь-одиннадцать, а насчет пола она и гадать не стала - оба одинаково заросшие, всклокоченные, как будто с самого начала кризиса в глаза не видали ни воды, ни расчески.
        Они забились в угол, обхватив друг друга исхудавшими ручонками - ни курток, ни шапок, в одних тонких футболках, наверное, мерзли даже под одеялами. Интересно, давно ли прячутся в лесу, и удавалось ли им чем-то поживиться кроме этих батончиков.
        - Не бойтесь, не обижу… - начала она, и сама поморщилась от собственной глупости. Любой злодей с недобрыми намерениями первым делом скажет что-то в этом роде.
        Судя по тому, что загадочные детишки попытались отодвинуться от нее подальше, они были того же мнения.
        - Простите, глупость сказала. Давайте попробуем сначала. Меня зовут Краш. Какая приятная встреча в этой глуши - улыбнулась она, надеясь, что они не воспримут ее дурацкую шутку как угрозу.
        - Краш? - переспросил один из них, пропустив шутку мимо ушей. - Как это? Таких имён не бывает.
        Другой шикнул на него (или на нее).
        - Не говори с ней! - сквозь сжатые губы прошипел другой.
        - Прозвище такое. А настоящее имя просто жуть, даже вникать не стоит.
        - Вникать? - переспросил первый. Похоже, общительный попался.
        - Тихо ты! - снова шикнул второй, стараясь не повышать голос, чтобы она не расслышала. К сожалению, в этой глуши стояла такая тишина, что малейший шорох раздавался раскатом грома. - Мы же зарекались с чужими разговаривать, помнишь?
        - «Вникать» значит что-то обдумывать, размышлять, - пояснила Краш, якобы, не расслышав последнего замечания.
        - У этого слова два значения? Знаю такие, нам в школе про них на уроке словесности рассказывали.
        - Райли! - оборвал его второй ребенок, видимо, сытый по горло его бесконечной болтовней.
        Ну что ж, пока определить, мальчик это или девочка, не удалось. Райли подходит и тем и другим.
        - Прикольное имя, - похвалила Краш. - Гораздо круче моего.
        Райли выскользнул из объятий другого ребенка и потянулся к проёму среди ветвей, через который она заглядывала в их убежище. Явно дружелюбная натура, такого наверняка приходилось одергивать при встрече с каждым незнакомцем, чтобы не выболтал всю подноготную. Второй ребенок дичился, недоверчиво уставясь на нее.
        - А как тебя зовут по-настоящему? - спросил Райли.
        - Корделия, - выдержав театральную паузу, призналась она.
        Райли звонко засмеялся, и в этом ужасном мире смех прозвучал как-то неестественно, пронзил гнетущую атмосферу лесной чащи и словно окутал всех троих волшебными чарами.
        - А что, неплохо. Вот нашу двоюродную бабушку Хильдой зовут, так по сравнению с ней очень даже ничего.
        - Моя мама в этом даже не сомневалась, хотя обычно звала меня Делией. Она была профессором-шекспироведом, вот и выбрала имя в честь героини одной пьесы.
        - А наша мама работала в «Уолмарте»[14 - «Уолмарт» - сеть однотипных универсальных магазинов в США, где продаются товары по ценам ниже средних.], - добавил Райли. - Ее один дядя убил, когда разозлился, что ему какого-то лекарства не досталось.
        Эти слова прозвучали так буднично, словно какой-нибудь диктор в вечернем выпуске новостей зачитал сводку происшествий.
        - Ой, беда-то какая. А папа ваш где?
        - Райли! - цыкнул второй ребенок, но тот и ухом не повел. Пожалуй, если не спугнуть, можно узнать и про его/её любимый фильм, и про домашнюю зверушку, и когда ему/ей в последний раз довелось поесть пиццы… по крайней мере возникло такое впечатление.
        - Сначала казалось, так даже лучше, что его не убили, как маму. Кошмар просто - мы ее всегда так ждали, а в тот раз она не вернулась, потому что ее какой-то чокнутый застрелил ни за что ни про что, - рассказал Райли. - А потом у папы начался Кашель, и кровь как полилась, аж подойти страшно. Так жалко, даже попрощаться не получилось, мы заразиться боялись.
        - Моя мама тоже Кашель подхватила, - начала Краш и задумалась, стоит ли им рассказывать всю правду. Да, мама на самом деле подхватила Кашель, наверное, от него бы и умерла, не объявись возле дома та стая шакалов. Зачем им эти подробности?
        Потом решила, что скрывать от детей суровую правду - недопустимая роскошь былых времён, к тому же эти малыши после начала Кризиса наверняка уже повидали немало людских злодеяний. В конце концов, их родная мать погибла ни за что, они уже в курсе, что жизнь далеко не праздничная ярмарка, так что врать нужды не было.
        - Мама подхватила Кашель, - повторила Краш. - Наверное, и папу бы заразила, и оба бы умерли. Если бы на них не напали какие-то уроды, что нагрянули к нам домой.
        Тут у нее перехватило горло, и она замолчала, не в силах рассказывать так бесстрастно, как удавалось Райли. Неважно, как давно это было, при каждом воспоминании эта вопиющая несправедливость поражала как в первый раз.
        Маме стало бы плохо, и она всё равно бы умерла, но для мира, пораженного смертоносным вирусом, это хотя бы естественно. А нападать на чужие жилища и убивать людей из-за каких-то дурацких предрассудков - совсем ненормально.
        Райли подполз чуть ближе, и его серьезная мордашка оказалась на расстоянии вытянутой руки.
        - Так их убили? - благоговейным шепотом, словно в церкви, спросил ребенок.
        - Да, - еле выдавила Краш.
        Казалось бы, давно пора это всё переварить, смириться и жить дальше. Даже не ожидала, что эту боль так и придется волочить с собой, словно чемодан без ручки, но она до сих пор напоминала о себе.
        - А мы с братом убежали.
        - А где же твой брат? - не унимался Райли. - Почему ты совсем одна?
        - Моего брата больше нет, - вздохнула Краш.
        Дальнейших объяснений ребенку не потребовалось. В конце концов, нынче всякие ужасы - обычное дело.
        - А у твоей мамы был тот Кашель, от которого взрываются?
        - Взрываются? - насторожилась Краш. Будь у нее ушки на макушке, они бы сейчас встали торчком. А так небось аж кудряшки из-под вязаной шапки полезли.
        - От Кашля некоторые как бы взрываются. Словно у них лопается грудь, - объяснил Райли. - Но не все.
        - Райли, да заткнись же ты, - заворчал другой ребенок.
        - Я таких больных не видела, - осторожно заметила Краш. - Как это бывает?
        - Ну, сначала изо рта идет кровь, много крови, наверное, с молочную бутыль, а то и больше, - Райли развел руками, показывая лужу крови, - а потом грудь лопается вот тут, - и указал посередине груди.
        - А дальше вообще жуть, как будто выворачивается наизнанку. Раньше голые рёбра можно было только на аттракционе увидеть, у скелета в «Пиратах Карибского моря», да и то не считается, они же не настоящие.
        («Офигеть, прямо как в «Чужом», - Адам ткнул пальцем в разорванную грудь. - Это же твой любимый фильм, помнишь, как там детеныш той твари прогрызает грудь какому-то чуваку, и всё кругом в кровище?»
        «При чем тут чудовище? Здесь вирус. Вирусы так себя не ведут», - ответила Краш, не в силах отвести взгляд от трупа, хотя от этого зрелища уже начинало подташнивать. У него внутри просто фарш, прямо как в мясном отделе).
        Возле того трупа на полу виднелись какие-то странные следы, словно кто-то уползал прочь, но она всё списала на свое разыгравшееся воображение и решила, что это умирающий в агонии скрёб пальцами, она же не эксперт-криминалист, откуда ей знать, как расшифровывать кровавые отпечатки, да и мысль о том, что у человека изнутри вылезла какая-то тварь, тогда показалась сущим бредом.
        - А потом что?
        - А дальше мы не видели, - Райли покосился на другого. - Страшно стало, вдруг тоже заразимся.
        - Тут уж не поспоришь, - рассеянно пробормотала Краш, вполуха слушая рассказ ребенка. Теперь ей вспомнилась Похожая на Кейти Нолан.
        (Ты же видела, как она захлёбывалась кровью, не меньше молочной бутыли вытекло, аж всю дверь в аптеке залило, и тоже казалось, что она вот-вот лопнет).
        - У папы такого не было, это мы у соседки видели, миссис Микиты. Когда папа умер, мы у нее стали жить, потому что она обещала за нами присматривать. А потом сама начала кашлять, и мы поняли, что всё равно придется скоро уходить, а так хотелось еще немножко пожить в доме, просто не знали, куда деваться, у нас родни поблизости нет.
        Райли замолчал, уставясь в пустоту, наверное, задумался о чём-то своём, личном.
        - Значит, миссис Микита так кашляла, что грудь лопнула?
        - Да. И тогда нам пришлось уходить. Она так кашляла, что нам чуть в рот не попало, и мы удрали со всех ног, даже с собой ничего не успели захватить, ни одежды, ни еды. Конечно, кому охота, чтобы так разнесло.
        Должно быть, эта история гораздо длинней, просто Райли расхотелось ее пересказывать.
        - Вы, наверное, долго сюда добирались, - заметила она.
        Ближайший городок находился у того опасного перекрестка, которого она боялась. Для таких малышей расстояние немалое.
        - Точно не знаю, но казалось, что целую вечность топали, - и Райли назвал город, до которого по ее прикидкам было миль двадцать пять.
        - Хватит уже языком молоть! - не выдержал второй ребенок. - Это не ее дело!
        - Верно, - согласилась Краш, про себя поражаясь тому, как эта парочка умудрилась проделать такой дальний путь практически с пустыми руками. - Не мое. Но раз уж я одна, и вы одни, может, дальше пройти немного вместе? Что скажете?
        Будь они взрослыми, она бы такого ни за что не предложила. Это точно. На доброту чужаков надеяться нельзя. Но путь у нее неблизкий, а без Адама порой так одиноко (не думай про Адама), да и не в одиночестве дело - теперь она ни за что не бросит этих малышей посреди леса, они же могут умереть с голоду или попасться каким-нибудь злодеям.
        - Откуда нам знать, что ты не из военных?
        - Военных? - переспросила Краш.
        Интересно, кого они имели в виду: самозванцев или настоящие войска?
        - Из тех, что ловят всех подряд и увозят на грузовиках? - пояснил второй ребенок полувопросительным тоном. - Еще и с собаками.
        В этих словах чувствовался страх, и она поняла, что этим бедолагам приходилось спасаться и от собак. Удивительно, как им это удалось - убежать, спастись и от заразы, и от солдат, и от собак.
        Вот бы услышать всю эту историю, узнать во всех подробностях, как они здесь оказались - двое малышей в такой глуши.
        Почему им с Адамом не попалось больше таких мертвецов, как на той заправке? Впрочем, мертвецов вообще попалось немного - только те, что были свалены горящей кучей на центральной площади родного города. А те городки, что встречались на пути, в основном пустовали - ни живых, ни мёртвых, словно все исчезли по мановению волшебной палочки какой-то феи.
        А может, их подобрали какие-то типы на грузовике и увезли с какими-то гнусными целями.
        Дети выжидающе смотрели на нее, и она поняла, что так и не ответила второму ребёнку.
        - Нет, я не из военных, - ответила Краш, опомнясь от своих раздумий. - Просто хочу добраться до своей бабушки.
        - А твоя бабушка добрая? - спросил Райли с явной тоской в голосе.
        - Самая лучшая бабушка на свете, - похвасталась Краш. - У нее в холодильнике всегда наготове наша любимая газировка. Она раскладывает кедровые плашки в ящики комода, и одежда пахнет лесом. А еще сама замешивает тесто и печет пиццу в каменной печи во дворе, такую вкусную, что ни в одной пиццерии не найдешь. Хотя, наверное, каждый свою бабушку хвалит, да?
        - А наша бабушка была еще лучше, - заявил Райли. - На Рождество пекла целый миллион сортов печенья: с шоколадной крошкой, овсяное с изюмом, сахарные фигурки Санты, сникердудлы с сахаром и корицей и…
        - Ра-а-айли! - простонал второй, очевидно потеряв терпение.
        Похоже, одергивать Райли было бесполезно, но для второго ребенка это было делом принципа.
        - А у тебя… - Райли осёкся, неуверенно косясь на товарища, словно ожидая возражений. - У тебя есть еда?
        - Есть, - кивнула Краш. - Могу поделиться, только выбирайтесь отсюда и пойдем пройдемся.
        - Нет, - огрызнулся второй, вцепился Райли в руку и потянул назад.
        - Отстань, Сэм, - отмахнулся Райли.
        Сэм. Еще одно непонятное имя: не то мальчик, не то девочка. То ли они братья, то ли сестры, то ли брат с сестрой. Ей было, в общем, все равно, просто хотелось хоть какой-то определенности.
        - Никуда мы с тобой не пойдем, - громко и четко отрезал(а) Сэм для пущей ясности.
        Знакомый приём, встречается в программе многих курсов самообороны - повысить голос, чтобы защитить себя и родного человека, не дать заговорить зубы. Полезный навык для детей, и Краш даже обрадовалась, что Сэм(у) хватило уверенности им воспользоваться. Значит, придется как следует постараться, чтобы выманить эту парочку из кустов.
        Ей нужно найти подходящую полянку, чтобы разбить палатку для ночлега и развести костер. Здесь огонь не разведешь - ветви нависают слишком низко, того и гляди полыхнут, и палатку можно поставить только посреди тропы. А спать еще одну ночь в гамаке под открытым небом как-то не улыбалось.
        Да и бросить голодных детей в лесной глуши она не согласится ни за какие коврижки, они же с голоду умрут (впрочем, на вид вроде бойкие, глядишь, как-нибудь и выкрутятся, на одной хвое продержатся).
        Или хуже. Намного. Воображение услужливо рисовало картины этого «хуже» - кругом рыскают шайки бандитов, на которых нет никакой управы, так что смерть еще не самое ужасное.
        Здесь, в лесу, дети в относительной безопасности, но рано или поздно им придется совершать вылазки за едой в населенные места, вот там-то и начнется самая жуть. Такие, как убийцы мамы с папой, ради мелкой добычи в лес не суются, а прочесывают города и веси в поисках уцелевших. Так что, если держаться подальше от домов и магазинов, всё будет хорошо.
        Вот только долго ли они продержатся от них вдали? Сколько можно протянуть на этих просроченных батончиках?
        - Послушай, - сказала Краш, потому что втираться в доверие к этому ребенку не было времени. На уговоры пойти вместе можно убить целый день, так что лучше высказать всё начистоту, - у меня полный рюкзак еды, а еще палатка. Я умею разводить костры. Я не обижу вас, если пойдете со мной, у нас будет общая палатка, еда и очаг, и так будет дальше, сколько захотите, потому что я совсем одна и устала от одиночества.
        При этих словах она не отрывала взгляда от Сэм(а), потому что убеждать Райли нужды не было - тот при одном упоминании еды был готов выскочить из кустов.
        - Откуда нам знать, что ты взаправду одна? - прищурился(ась) Сэм.
        - Ты чего? - спросил Райли. - Ну вот же она, одна-одинешенька. Ясно, что с ней никого.
        - Ничего не ясно, - возразил(а) Сэм. - Она могла нас выследить, а дружков оставить в засаде, а когда мы пойдём искать полянку для палатки, они выскочат и… нас схватят.
        Последние слова прозвучали совсем тихо, так жалобно, что стало понятно - этот ребенок много натерпелся от коварных взрослых.
        - Нет у меня никаких дружков, и я вовсе не хочу вас обидеть. Честно-честно. Зато есть целая коробка спагетти и банка томатного соуса. Мне их всё равно в одиночку не съесть, - заявила Краш.
        - Спагетти! - простонал Райли с таким воодушевлением, жаждой не просто еды, а защиты, застольной компании, семейного уюта. - А котлет нет? Спагетти лучше всего есть с котлетами - самая вкуснятина.
        - Ну да! Лазанья вкуснее, - возразила Краш.
        Райли высунул язык.
        - Мама туда вечно говядину добавляла, а еще сыром посыпала. Не люблю плавленый сыр.
        - Говядина та же самая, что и в котлетах, только не в шариках, - вспоминала Краш. - А как можно не любить плавленый сыр? Да это, считай, смысл всей жизни! Ты что, не любишь жареные на гриле бутерброды с сыром?
        - Фу, гадость! - скривился Райли.
        Краш изумленно уставилась на Сэм(а).
        - Ну как можно не любить жареные бутерброды с сыром?
        - А вот так, - во взгляде Сэм(а) по-прежнему сквозила подозрительность. - Он вообще ничего с сыром не любит.
        «Он», значит, Райли - мальчишка. С одним разобрались.
        - А ты любишь бутерброды с сыром? - спросила она другого.
        - О-о, она от сыра вообще без ума-а-а-а, - протянул Райли. - Та- ак, что вышла бы за него замуж.
        - Заткнись, Райли, - цыкнула Сэм. - Как можно выйти замуж за сыр?
        Она. Значит, Сэм - девочка. Брат и сестра. Как и Краш с Адамом. Только они вместе, а Краш и Адам нет.
        Не думай про Адама.
        - Как же ты ешь пиццу, если не любишь расплавленный сыр? - спросила Краш.
        - Он ест пиццу… без сыра! - пояснила Сэм, понизив голос до шепота, словно пересказывая скандальные сплетни.
        - Не может быть! - ужаснулась Краш, косясь на Райли. - Одно тесто с соусом?
        - Тесто с соусом, колбасой и оливками, - объяснил Райли, на что Сэм и Краш дружно воскликнули: «Фу-у-у!» и захихикали.
        - Ну что, идете со мной? - спросила Краш. - Знаю, все взрослые так говорят, но я, правда, вас не обижу.
        - Сэм, пойдем? - вкрадчиво спросил Райли. - Спагетти! Ты что, спагетти не хочешь?
        Сэм перевела взгляд с Райли на Краш и махнула ей рукой.
        - Отойди-ка на минутку, нам надо посоветоваться.
        Краш заколебалась, ей так не хотелось, чтобы Сэм утащила Райли в лес у нее за спиной, но если не дать понять, что она им доверяет, они ей тоже никогда не доверятся. Если заметят чересчур пристальное внимание, Сэм, чего доброго, примет ее за какую-нибудь маньячку.
        Наконец она кивнула и поднялась, едва удержавшись на одеревеневших от долгого сидения на корточках ногах, да и вообще приседания ей давались нелегко.
        - Отойди чуть-чуть подальше! - окликнула Сэм. - И чур, не подслушивать!
        Краш громко затопала прочь, давая детям возможность посовещаться. Подслушивать не было нужды, и так понятно, о чём они спорят - стоит ли ей доверять и рисковать свободой ради спагетти. В их возрасте она бы задалась теми же вопросами, окажись они с Адамом одни посреди леса. Чёрт, да она уже несколько недель подряд постоянно спорит с самой собой из-за того же самого.
        Выбор был всегда один и тот же - абсолютная безопасность или относительный комфорт. Сколько может протянуть человек без горячей пищи и крыши над головой? Когда они наконец рискнут забраться в заброшенный дом, обезлюдевший город, разграбленный магазин, бесхозную машину? Когда одиночество станет совсем нестерпимым, и они решатся примкнуть к группе доброжелательных незнакомцев?
        А если тот дом вовсе не пустой, или в городке орудует какая-нибудь банда? А вдруг улыбки доброжелательных незнакомцев на самом деле волчий оскал?
        Да, подозрительность Сэм вполне объяснима. Жаль, что Краш нечем доказать девочке свои добрые намерения.
        Если они пойдут с ней, это будет хорошим началом, тогда появится возможность показать детям, что она желает им только добра. А там, глядишь, и получится их уговорить отправиться к бабушке всем вместе. Может, эта парочка как-то поможет бабуле пережить утрату Адама и мамы с папой.
        А может, и нет, ведь нельзя же взять и променять своих любимых на чужих людей.
        Может, ей и самой в этом смысле не помешала бы помощь Сэм и Райли, ведь чем дольше бредешь по лесу в одиночестве, тем слабее становится связь с реальностью, отвыкаешь от человеческого общества. Без напоминания окружающих запросто можно совсем одичать.
        Она даже завела привычку подозревать в каждом встречном возможного врага, и вероятно, только благодаря этому несколько раз осталась жива, но всё-таки от угрызений совести отделаться никак не удавалось, ведь людям положено заботиться друг о друге, особенно в такие лихие времена.
        Беда в том, что ради своих желаний большинство людей слишком легко готово переступить через кого угодно. Взять хотя бы историю матери Райли - работала в «Уолмарте» и стала невинной жертвой только из-за того, что в магазине закончился какой-то товар.
        Вот такие наступили времена. Теперь не услышишь трогательных историй о добровольных помощниках престарелым, сиротам и прочим нуждающимся. Нынче каждый сам за себя, и она не исключение. Умирать совсем не хочется, вот и приходится перестраховываться.
        Бросать детей на погибель тоже не хотелось, хотя даже временная опека тянула за собой целый ворох новых проблем, начиная с того, что палатка у неё одноместная, спальный мешок всего один, а у Сэм и Райли не было ничего, кроме нескольких вонючих одеял.
        Ладно, проблемы надо решать по мере их возникновения. Дылдой ее не назовешь, да и дети такие худенькие, что глядишь, и поместятся как-нибудь в одной палатке, укрыться она может блестящей накидкой, а спальный мешок уступить детям. Втроем хоть теплее будет, пусть даже остальные двое совсем малыши.
        Она так крепко задумалась о предстоящих хлопотах, что даже не услышала догнавших ее ребят, и при звуке голоса Сэм чуть не вздрогнула, так что пришлось перевести дух, прежде чем оборачиваться, чтобы успеть скрыть испуг.
        - Ладно, мы с тобой, - объявила Сэм. Она несла рюкзак с батончиками мюсли. Серая толстовка c эмблемой «Гэп» на груди висела на ней мешком, наверняка подобрана где-то по дороге и явно со взрослого плеча.
        На Райли тоже была футболка на несколько размеров больше, но хотя бы детская на вид, не то, что у Сэм.
        «Куртки», - подумала Краш. Им нужны куртки и спальные мешки, и придется поискать палатку попросторнее. Само собой, еды теперь понадобится больше, так что ребят тоже придётся навьючить.
        Да уж, трудностей наверняка прибавится, но Краш нравилось их преодолевать. К тому же, укладывая собственный рюкзак, она продумала столько мелочей и теперь точно знала, что понадобится Сэм и Райли.
        Только вот для этого придётся отправляться в город и забираться в чей-то дом, а значит, идти навстречу опасности.
        Краш, не забывай, как папа говорил: «Не так страшен чёрт, как его малюют».
        Она кивнула Сэм и Райли и сказала:
        - Вот и славно.
        - Только не думай, что насовсем, - упрямо надула губы Сэм. Знакомое выражение, мама его называла «ослиным упрямством», и для Краш это вовсе не в новинку - сама такая.
        - Понятно, - без задней мысли согласилась Краш. Сэм настаивала на своем праве распрощаться хоть посреди ночи и не идти с ней дальше на север. Хотела убедиться в том, что Краш будет прислушиваться к их пожеланиям, а не помыкать вовсю или заставлять что-то делать против воли.
        - Тогда ладно, - ответила Сэм.
        Райли зашагал рядом с ней, а Сэм чуть поодаль.
        - Скорей бы спагетти поесть! - мечтал он вслух. - Наверное, и костер надо разжечь, да?
        - Ясен пень! - кивнула Краш. - Без огня воды не вскипятить.
        - Значит, согреемся и спагетти поедим. Знаешь, у нас папа их любил грызть сырыми, - поведал Райли, сморщив нос.
        - Не хочу сказать, что ваш папа со странностями, - усмехнулась Краш. - Но это какие-то причуды.
        - Знаю, - согласился Райли. - Ещё как! Мама вечно ругалась, что он под руку лезет, когда она готовит, и спагетти тырит, пока в кастрюлю их не положила. Она такая: «Раз ты их сырыми ешь, я тогда вообще готовить не буду». А он: «Что, и детей голодом будешь морить?» Тогда она улыбалась и гнала его из кухни, а он успевал еще пучок спагетти прихватить по пути.
        - Ей всю нашу подноготную знать неинтересно, - проворчала Сэм. - И нечего выбалтывать всё подряд, что в голову взбредет.
        Райли, похоже, давно уже привык пропускать замечания сестры мимо ушей, и в этот раз поступил так же.
        - А почему у тебя походка такая странная? - заинтересовался Райли. - Нога болит?
        Краш считала, что её хромота не бросается в глаза, но, наверное, вблизи заметить проще. А может, за столько лет просто привыкла и ничего не замечала, а тут свежий взгляд новых людей.
        - Рай-ли! - на сей раз с неподдельным раздражением одернула брата Сэм. - Так невежливо.
        Краш только отмахнулась, мол, все нормально.
        - Ничего. Я немного прихрамываю, потому что у меня протез.
        - Протез? - удивился Райли.
        Краш остановилась и приподняла штанину, чтобы показать Сэм и Райли металлическую трубку на месте лодыжки. Райли так просиял, будто у него в глазах вспыхнули звездочки.
        - Ты что, киборг? - ахнул он.
        Краш засмеялась.
        - Не, я не настолько крутая, уж извини. Просто хожу с искусственной ногой.
        - А-а, - поник мальчишка, - а что случилось с настоящей ногой?
        - Меня сбил машиной один идиот, и нога попала под колесо.
        - Правда? - ужаснулась Сэм.
        - Да, правда. Мне тогда восемь лет было.
        - Ого, мне тоже восемь! - воскликнул Райли и добавил: - Небось больно было!
        - Потом-то да, а сразу после аварии я сознание потеряла, так что особо ничего и не почувствовала.
        - А я как-то сорвался со снаряда на спортплощадке и ногу подвернул, так больно было! Прямо жуть. А у тебя, наверное, сильнее болело.
        Краш вообще не помнила боли, потому что, когда очнулась, ноги ниже колена уже не было, но Райли так хотелось найти с ней что-то общее, что упоминать об этом она не стала.
        - Да, намного хуже, - подтвердила она.
        - Что, прямо всё всмятку? Всю кожу с мясом и костями передавило, потому и пришлось искусственную ногу делать? - не унимался Райли.
        - Райли, хватит всякие гадости болтать. Ей об этом вообще неприятно рассказывать, - рассердилась Сэм.
        - Ну интересно же, - тихо сказал Райли.
        - Нечего свой нос совать куда ни попадя, - отрезала Сэм. - И язык тоже придержи.
        - А бабушка твоя далеко живет? - спросил Райли.
        - Да, далековато.
        Называть точное расстояние в милях она вовсе не собиралась - так и отпугнуть можно, сразу разбегутся. Даже ее родным, взрослым людям, при мысли о путешествии в несколько сотен миль становилось не по себе, а для детей это наверное вообще край света.
        Так они прошли еще пару часов под непрерывную болтовню Райли обо всём, что ему только приходило в голову, и периодические замечания Сэм, чтобы он не болтал лишнего.
        Похоже, постоянно одёргивать Райли было бесполезно, но для Сэм это было делом принципа.
        А может, из-за такой открытости Райли у них уже случались неприятности? Пожалуй, даже если так, ничего ужасного им не угрожало, иначе никаким спагетти не удалось бы выманить Сэм из их царства в кустах.
        Наконец посреди леса нашлась подходящая уютная полянка для палатки. Краш по привычке беспокоилась, не будет ли заметен с дороги дым от их костра, ведь они приближались к городу, обойти который стороной теперь было нельзя. Детям не хватало многих необходимых вещей.
        Вот такая нынче жизнь - никаких тебе захватывающих приключений, ни обыденных повседневных забот. Теперь приходится думать о снаряжении и припасах - раздобыть еду и унести с собой побольше, найти подходящее убежище, переживать из-за причуд погоды, опасаться каждого встречного.
        У нее еще никогда не было столько хлопот, и она прекрасно понимала, что с появлением в ее команде (теперь можно и так сказать) Сэм и Райли этих хлопот только прибавится. Но у нее даже и в мыслях не было бросить их в лесу без запасов, кроме нескольких грязных одеял да батончиков мюсли.
        Она разожгла костер и приготовила спагетти с томатным соусом, и только потом вспомнила, что у нее одна тарелка, одна вилка и одна ложка.
        «Значит, понадобится запастись кое-чем еще», - подумала она, и решила сразу после ужина набросать список, чтобы ничего не забыть.
        Ребятишки так пожирали глазами котелок, словно перед ними оказался магазин игрушек или кафе «Дэйри куин» со сладостями и гамбургерами из недавнего прошлого, когда мир еще не сошел с ума. Сейчас же им просто хотелось наесться досыта чем-нибудь горячим - печальное зрелище, ведь у детей должно сохраниться хоть какое-то дурацкое желание вроде мороженого в вафельном рожке или новой видеоигры.
        Краш достала вилку, ложку и тарелку, потом решила, что тарелка ни к чему, и отложила ее, протянула им зажатые в кулаке ложку с вилкой и предложила:
        - Ну, выбирайте, кому что.
        Сэм не растерялась и выхватила вилку, оставив брату ложку.
        - Пальцами не лезть, - предупредила Краш. - Мне еще за вами доедать.
        Дети разом потянулись к котелку, стараясь зачерпнуть побольше и тут же запихнуть в рот.
        - Смотри не подавись, - забеспокоилась Краш, глядя на невероятно раздутые щеки Райли. - Жуй хорошенько.
        Впрочем, вряд ли кто-то обратил внимание на ее слова. Они с волчьим аппетитом уплетали еду за обе щеки, не замечая ничего вокруг. Краш горько пожалела об оставленных в той хижине продуктах. Тогда они ей показались лишней обузой, а каждую пачку макарон она рассчитывала растянуть на три раза. Но теперь, глядя на то, с какой скоростью дети наворачивают ее драгоценную находку, даже засомневалась, что ей самой хоть что-то достанется.
        Она пожала плечами, потому что сама большую часть путешествия питалась вполне прилично (по нынешним временам) и сможет обойтись какой-нибудь банкой томатного супа. Она достала блокнот и ручку и принялась составлять список предметов первой необходимости для Райли и Сэм, чтобы поискать в ближайшем городе.
        Дети наелись удивительно скоро, одновременно сложили ложку с вилкой в котелок и откинулись назад, хватаясь за животы.
        - Сейчас просто лопну, - заявил Райли, показывая на живот. - Глянь, какой я жирный.
        - Ну какой ты жирный, - возразила Краш, заглядывая в котелок. Ей даже осталась приличная порция, где-то с теннисный мячик. - Просто скоро здоровенную кучу навалишь.
        Райли захихикал, а Сэм то ли улыбнулась, то ли нахмурилась.
        - Мама не разрешала за столом говорить всякие слова про туалет.
        - И моя тоже, - кивнула Краш. - Но где вы видите стол?
        - Точно, стола-то нет, - подхватил Райли. - Значит, можно говорить про мочу и какашки, даже и даже рыгать.
        Краш предупреждающе вскинула руку.
        - Только не рыгать. Какая гадость.
        - Особенно у тебя, - Сэм ткнула брата в плечо. - Противней некуда.
        Само собой, Райли тут же решил продемонстрировать свою омерзительно громкую, долгую и смачную отрыжку, от которой Сэм и Краш передёрнулись и протестующе завопили.
        После ужина все забились в палатку, Сэм и Райли устроились в спальном мешке, а Краш, похвалив себя за предусмотрительность, накрылась парой захваченных на всякий случай накидок, которые оказались очень кстати.
        Райли с интересом наблюдал, как она задирает штанину, отстегивает протез и снимает гильзу со вкладышем. Они устраивались на ночлег при тусклом свете маленького фонарика, и Райли прищурился на ее культю.
        - Прямо как у Франкенштейна, - заметил Райли.
        - Наверное, похоже, - отозвалась Краш. - Пришлось ампутировать часть ноги и наложить швы.
        - Чтобы не вываливалось то, что осталось, - добавил Райли.
        - Что ж ты такой противный, Райли? - возмутилась Сэм. - И вообще, Франкенштейном звали врача, а не чудовище.
        Она специально старалась отвернуться, чтобы не смотреть на ногу Краш. Может, из вежливости, а может, просто боялась.
        - «Франкенштейн - это врач, а не чудовище», - пропищал Райли, подначивая сестру.
        - Почему ты всегда такая знайка-зазнайка, Сэм?
        - Так, на сегодня хватит, - спокойно, но твердо пресекла их перепалку Краш, давая понять, что при непослушании примет более строгие меры, и озорники притихли.
        «Совсем как папа», - вспомнила она.
        В закрытой переполненной палатке начало здорово пованивать - кое-кому явно не помешало бы помыться, только баню в лесу устроить трудновато. Впрочем, в рюкзаке припасены влажные салфетки, их надо будет обязательно пустить в дело. А еще можно нагреть воды и вымыть детям хотя бы головы.
        Краш выключила фонарик и улеглась на бок, плотно завернувшись в накидки, чтобы не замерзнуть. На голой земле без спального мешка было зябко, камни впивались в тело, и она немного поворочалась, прислушиваясь к возне Сэм и Райли, которые вскоре уснули.
        Под звуки их тихого посапывания, ровного и глубокого дыхания ей померещились отголоски из прошлого: «Краш, ну чего ты вечно умничаешь?»
        Глава десятая
        Шум и страсти[«Макбет», акт 5, сцена 5.]
        Раньше.
        - Краш, ну чего ты вечно умничаешь? Почему всё всегда должно быть по-твоему? - возмутился Адам.
        Они уже примерно полчаса лежали ничком на вершине холма, разглядывая стоящий в небольшой лощине городок, но Краш не собиралась спускаться в открытую, пока не убедится, что там не притаился какой-нибудь житель с дальнобойной винтовкой.
        Впрочем, как разглядеть того, кто спрятался в доме, она не представляла, оставалось лишь надеяться на собственную интуицию, на то, что обостренное чутьё предупредит об опасности раньше, чем им разнесут головы.
        Да какое там в задницу чутьё, мелькнула мысль, и в кои-то веки этот внутренний голос был похож не на мамин, а скорее ее скептически настроенного двойника. Никакая ты не Сара Коннор, и не супергероиня из комиксов или кино, ты просто до смерти перепуганная девчонка, возомнившая себя невесть кем.
        Внизу не просматривалось ни малейшего движения, как во всех предыдущих городках и деревеньках, где они побывали, но рисковать она не собиралась.
        Воспоминания о тех доморощенных вояках, методично грабящих магазин на заправке, никак не выходили из головы, и она была почти уверена - попадись тогда они с Адамом им в руки, эти ряженые скрутили бы их и кинули в кузов грузовика вместе с чипсами и вяленой говядиной.
        А может, прикончили бы на месте. Когда имеешь дело с таким сбродом, не стоит забывать, что им человека прикончить - раз плюнуть.
        - Да нет там никого, - уверял Адам. - Была бы у них тут база, мы уже давно бы заметили - толчея всякая, машины на видных местах. Этот городок давно заброшен, и вообще, надоело уже на жаре торчать. У меня на шее скоро рак кожи будет.
        Адам поднялся на ноги, потянулся, потом с неохотой уставился на рюкзак.
        - Ты чего? - медленно поднимаясь, спросила Краш.
        Разглядывая город, она невольно замерла, не смея шевельнуть даже пальцем, и теперь словно одеревенела от напряжения. Пора с этим завязывать, дорога и так нелегкая, лишние волнения совсем ни к чему.
        Может, стоит попробовать какие-нибудь дыхательные упражнения, иначе и сорваться недолго, если не перестать так напрягаться перед каждым городом. Она пощупала языком коренные зубы. Их тоже недолго в порошок стереть, если всё время так стискивать.
        - Глаза бы мои на этот рюкзак не глядели, - проворчал Адам. - Просто сил нет.
        Краш, так и не снявшая свой, только пожала плечами.
        - Хочешь не хочешь, а придется, малыш.
        - Надоело уже переть на горбу целый дом, как черепахе. И вообще, вся эта затея с походом бред полный. Идиотизм. Сколько раз переходили дорогу - никаких пробок. Ни твоих выдуманных брошенных машин, ни блокпостов, так зачем ноги сбивать? На машине бы за несколько часов до места добрались.
        - А заправляться как? - поинтересовалась Краш. - Где брать бензин, когда электричества нет и ни одна заправка не работает?
        - Вон те вояки-то разъезжают как ни в чём не бывало, значит, что-то придумали.
        - Значит у них где-то склад горючего, - пояснила Краш.
        Она не стала добавлять, что до сих пор ничего не изменилось и все ее доводы по-прежнему в силе, и если им еще ни разу не попался блокпост, это не из-за того, что их нет вовсе, а потому что они идут лесом.
        Адам буркнул себе под нос что-то вроде «в гробу я это всё видал», но рюкзак всё-таки надел.
        Склон оказался очень крутой, и Краш стало уже не до переживаний о том, что может случиться там внизу. Холмы всю жизнь были ее бичом, постоянно напоминая о том, что она не так прочно держится на ногах, как все остальные. Приходилось сосредоточиваться и внимательно смотреть под ноги, иначе из-за любого корешка, ямки или камешка можно лоб себе разбить, как в стишке про Джека и Джилл.
        - А машин там почему не было? - спросил Адам.
        - Были, - возразила она.
        Адам отмахнулся.
        - Я не про тот отряд, про обычных людей вроде нас.
        Краш надула щеки, силясь одновременно слушать Адама и глядеть под ноги, чтобы не споткнуться и не расквасить себе нос.
        - Ну как же, людей тоже видели, - ей вспомнилось, как неудобно вышло в том кемпинге, где они заночевали примерно неделю назад.
        Там уже обосновалась другая компания - пожилая пара с совсем маленьким мальчиком, и женщина, наверное, бабушка, окинула их с Адамом таким подозрительным взглядом, что они только поздоровались и больше приблизиться даже не пытались. Может, они вызвали подозрение своей темной кожей, но скорее всего, та женщина просто осторожничала. Они с Адамом расположились как можно дальше от соседей, а утром тех уже и след простыл.
        - Те тоже шли пешком, как мы, но когда есть возможность ехать, обычный американец на своих двоих ни за что не потащится. У нас же всё задумано в расчете на автомобилистов. Автокафе, автомойки, автостоянки, автомагистрали, автострады, автозаправки - всё специально так устроено, что можно вообще из машины не вылезать.
        Когда Адам изрекал нечто подобное, Краш понимала, как его недооценивает. Себя она обычно считала умнее, потому что он просто ленивый, а не туповатый, но порой выдавал вот такие перлы.
        - Большинство людей ходить не любит, и вообще напрягаться. Так что, когда всё полетело под откос, просто погрузили свои пожитки на машины и разъехались кто куда, - заключил Адам.
        - Вопрос только: куда? По лагерям? По загородным домам? Куда, по-твоему, местным податься? - Краш взмахнула рукой в сторону той деревеньки в лощине - прямо идиллия, как на картинке, уютная, немного старомодная, утопающая в зелени и залитая солнечным светом.
        - Валить подальше из города - это понятно, чем меньше народу, тем меньше риск заразиться. А в результате на дорогах такие жуткие пробки, что приходится бросать машины и идти пешком - всё ж лучше, чем на месте торчать. Но здесь-то пробок нет, и у местных такой проблемы не было - езжай куда глаза глядят.
        - Ну-ка напомни, почему же мы тогда не уехали? - спросил Адам.
        - Потому что рано или поздно по дороге попался бы какой-нибудь город - и всё, приехали. Или нарвались бы на блокпост. Так что пешком безопасней.
        - Зато тащишься как чёртова черепаха. Достало уже таскать на себе это барахло и жрать одни консервы да бутерброды с арахисовым маслом.
        Она едва сдержалась, чтобы не огрызнуться в ответ - Адам что-то совсем разошелся, и лучше ему не подыгрывать, еще не хватало сцепиться с собственным братом.
        Добравшись до деревни, Краш заметила, что вблизи вид уже не такой живописный: облупленная краска на покосившихся домах, прорехи в черепице на крышах - разруха, одним словом. Строения жались друг к другу, словно перепуганное стадо, почуявшее волков.
        На главной улице нашелся непременный секонд-хенд, трещавший по швам от старомодных кресел с тонкими ножками и жуткого вида фарфоровых кукол. Краш куклами никогда не увлекалась, просто не понимала, что может быть интересного в пластмассовых фигурках с неживыми глазами и ядовито смердящими волосами, а к шмоткам, в том числе кукольным нарядам, была равнодушна с самого детства.
        Рядом оказалась сапожная мастерская, и Краш с любопытством заглянула в окно.
        - Неужели люди до сих пор чинят обувь? - удивилась она. - У нынешней обуви даже подмётки литые, не поменяешь.
        - Корделия, нам нужна еда, - напомнил Адам. - У сапожника ты ее не найдешь.
        Краш из любопытства подергала дверь. Заперто. На сапожную мастерскую и комиссионку никто не позарился, даже все стёкла на месте.
        - Хозяева как будто закрыли магазины, а на следующий день не вернулись, - пробормотала Краш себе под нос. Наверное, некоторые так и остались гнить по домам. Уехать успели далеко не все.
        Адама всегда в первую очередь волновало, чем бы набить живот, и он отправился дальше, но пройдя мимо трех-четырех магазинов, вдруг замер и выругался.
        - Чёрт!
        - Что там? - спросила она, бросаясь к нему.
        Он только показал перед собой на витрину под зеленым навесом с белой надписью «Гастроном Альбертсона». Входные двери взломаны, и даже снаружи было видно, что магазин разграблен подчистую.
        - Чёрт! - повторила она, потом машинально оглянулась, нет ли поблизости кого из грабителей.
        - Да нет тут никого, - закатил глаза Адам. - Похоже, та банда тут уже побывала. Значит, ни крошки не осталось.
        - Все равно нужно проверить, - возразила Краш. - А вдруг?
        От самого порога в нос шибанула резкая вонь, и Адама чуть не стошнило, а Краш тут же потянулась за масками, что держала наготове в кармашке.
        - От вони маска не поможет, - заметил Адам, но всё-таки взял.
        - Погоди, я кое-что придумала, - Краш скинула рюкзак, пошарила внутри и достала баночку той мази, что прихватила еще в аптеке Суонна, казалось, так давно, будто в прошлой жизни.
        Намазав себе под носом, она водрузила маску на место и протянула баночку брату. Тот недоверчиво на нее покосился.
        - Держи, попробуй, - предложила Краш.
        Последовав ее примеру, он вернул баночку и удивленно покачал головой:
        - И как только додумалась? Небось, в кино подсмотрела?
        - «Молчание ягнят», - призналась Краш. - Там в одном эпизоде перед осмотром трупа все намазались чем-то под носом, чтобы вонь отбить.
        - Вот уж не ожидал, что от ужастиков бывает какая-то польза.
        - Так и ты смотрел.
        - Ага, но запомнил только тот момент, когда Ганнибал Лектер тому чуваку скальп на лицо завернул. Жуть несусветная.
        - А когда убийца женщин голодом морил, чтобы кожа легче снималась, это, значит, не жуть?
        Краш заметила, что они оба говорят на повышенных тонах (про себя она это называла «как на вечеринке»). А еще никто не решился сказать вслух, что, судя по вони, где-то здесь валяется как минимум один мертвец, хотя обсуждение фильма про маньяка-убийцу на это так и намекало.
        - Давай прошвырнемся слева направо, - предложила Краш, показывая на проходы между стеллажами. - Полуфабрикаты в упаковке обычно выставляют в середине, значит, если что-нибудь осталось, там и найдется.
        - Быстрее было бы разделиться и двигаться навстречу с разных сторон, - как-то неуверенно начал Адам, явно не горя желанием наткнуться на труп в одиночку.
        «Глупость, конечно, мертвецы же не кусаются», - подумала Краш. Только тут дело не в глупости, ведь люди страшатся мертвецов с незапамятных времен, потому что боятся умереть сами. Впрочем, Краш считала, что смерть еще не самое страшное на свете. После смерти не надо бороться за жизнь - хоть какое-то утешение, особенно сейчас, когда только об этом и думаешь.
        - Нет, расходиться не стоит, - решила Краш.
        Она всегда придавала большое значение этому правилу, потому что во время апокалипсиса так поступать ни в коем случае нельзя, пусть даже между ними окажется всего несколько рядов стеллажей в магазине. Обязательно случится Что-нибудь Страшное, и не быть им больше вместе, останется лишь одинокий путник. Остаться в одиночестве Краш не хотелось, даже при том что с Адамом они не очень-то ладили.
        - Мы же останемся в одном помещении, - как-то вяло возразил Адам, и они вместе двинулись налево.
        На этой стороне располагались кассы, так что они быстро осмотрели полки с товарами повседневного спроса, хотя Краш понимала, что ничего полезного и питательного там не найти, кроме сладкого, соленого или жирного, но Адам и сидя дома жрал словно ненасытная утроба, а уж теперь, когда приходилось проходить по несколько миль в день, не мог даже четверти часа обойтись без еды, так что пригодился бы даже какой-нибудь почти просроченный «Сникерс».
        Однако полки были пусты, даже жвачки не осталось. Такое начало не предвещало ничего хорошего, но Краш решила, что надо все равно проверить. Росту в ней было всего пять футов один дюйм, а Адам на целый фут выше, поэтому взялся проверять верхние полки, до которых без передвижной стремянки ей было не дотянуться.
        В былые времена, при нормальной жизни, когда в магазинах царило изобилие, а деньги еще не стали никчёмными зелеными бумажками, чтобы дотянуться до верхних полок, ей приходилось забираться ногами на нижние.
        А доставая бельё из стиральной машины, она чуть не проваливалась в бак вниз головой, и Адам вечно над ней подшучивал, мол, как бы не пришлось вытаскивать оттуда за ноги.
        Они уже добрались до середины шестого прохода, где, судя по вывеске, должны быть крупы, батончики мюсли, чай и кофе… и тут наткнулись на них. На сей раз не один труп, а целых два. Кругом стояла такая вонь, что не помогала даже мазь под носом, потому они и не заметили, как зловоние крепчает, пока не подошли к мертвецам почти вплотную.
        - Как они оказались на полках? - спросил Адам.
        Нашел о чём спросить, удивилась она, но решила, что он, наверное, готов уцепиться за что угодно, как утопающий за соломинку, чтобы не заорать от ужаса. По крайней мере сама она была уже на грани срыва.
        На полках лежали обнаженные белые женщина и мужчина неопределенного среднего возраста. В таком положении у них хорошо просматривались зияющие дыры на месте груди, зазубренные края переломанных рёбер, разорванные ткани и брызги засохшей крови на остатках кожи, словно картины в стиле модерн. Лицо мужчины так и застыло в посмертном оскале.
        Кто-то, может, даже не один, запихнул тела напротив друг друга на вторые снизу полки по обе стороны прохода. Зачем кому-то такое понадобилось, совершенно непонятно.
        - Точь-в-точь как тот бедолага на заправке, - заметил Адам. - Значит, это не случайность, то есть у них в легких и правда завелся какой-то паразит. Посмотри, здесь на полу такие же следы.
        Адам показал вдоль прохода перед собой. Следы крови на полу тянулись в сторону подсобки.
        Краш тяжело вздохнула. Даже несмотря на свой любимый фильм «Чужой», она не могла поверить в чудовищ, вырывающихся из человеческой груди.
        - Ерунда какая-то. А как они вообще внутрь попадают?
        - Вместе с воздухом. Как вирус. Когда человек его вдыхает, начинается кашель, потому что эта тварь растет прямо в легких, а когда ей становится тесно, прорывается наружу.
        - Адам, - терпеливо пояснила Краш. - Я же тебе говорила, вирусы так не растут. Они не больше триллионной доли дюйма в длину, и больше не вырастают. Это тебе не глисты, что могут расти всё больше и больше.
        - Это еще почему? - осведомился Адам. - Доказательство у тебя прямо под носом.
        - Не вижу никаких доказательств, - ответила Краш. - Только два трупа с развороченной грудью и какие-то кляксы на полу. Пока сама не увижу эту внеземную ползучую тварь, ни за что не поверю.
        - Тогда давай пойдем по следу, - предложил Адам.
        - Ой, нет, не надо, - вскрикнула Краш.
        - Что, проспорить боишься?
        - Нет, боюсь, что только время зря потратим вместо поисков еды. Наверное, придется пошарить по соседним домам, может, там остались какие-нибудь припасы. Тут ловить нечего.
        Краш терпеть не могла вламываться в чужие дома, ей это казалось чудовищным кощунством. Но деваться было некуда, ведь питаться чем-то надо, да и хозяева тех домов скорее всего погибли или попали в карантинные лагеря. Но совесть терзала всё равно.
        - Хочу посмотреть, куда ведут следы, - настаивал Адам.
        Краш вздохнула. Поняв, что он опять закусил удила, она решила, что лучше ему ненадолго подыграть, лишь бы скорей унялся, а потом заняться более важными делами, например, поисками еды, которые теперь отнимали львиную долю всего времени.
        У нее снова возникло то тревожное ощущение, от которого начало покалывать шею. Хоть в этой захудалой деревеньке вроде и не было ничего явно подозрительного, но неприятности могли проявиться в любых мелочах.
        - Ладно, - согласилась она, но не дав ему ступить ни шагу, тут же ухватила за плечо. - Стой, идиот. Если ты серьезно решил, что где-то в темном углу спряталось чудовище, куда ж понесся сломя голову да с пустыми руками?
        - Ну и что ты предлагаешь?
        Иногда казалось, что терпение вот-вот лопнет. Да ей надо молоко давать за вредность - нянчится, понимаешь, с этим Адамом!
        - У тебя же вроде был охотничий нож! - напомнила она.
        Как раз недавно видела у него в руках.
        Адам потупился и переступил с ноги на ногу, точь-в-точь как один из ее подопечных, умявший без разрешения лишнюю порцию сладостей.
        - Я его… потерял.
        Краш нахмурилась.
        - Да как ты… ладно, проехали. Даже знать не хочу. Руки так и чешутся всыпать тебе как следует, да времени нет.
        - Кажется, я его на привале посеял. Нечаянно.
        - Говорю же - проехали, - буркнула Краш, снимая с пояса топор. - За мной пойдёшь, балда.
        - Слышь, хорош обзываться, - возмутился Адам.
        - Ну а как еще назвать того, кто теряет самое необходимое снаряжение? - спросила Краш.
        Адам пропустил это мимо ушей.
        - Давай лучше я впереди.
        - Почему?
        - Ну я же… - начал он и осёкся, заметив выражение ее лица.
        - Парень? Здоровее меня? - предположила Краш опасно вкрадчивым голосом. - У тебя нет оружия, а я свое тебе не дам. Иди за мной.
        Она осторожно пошла вперёд, не из опасения, что их услышат (своей перебранкой они нашумели уже достаточно), или боязни наткнуться на какое-нибудь чудовище, а чтобы не потерять следы. Рядом с телами они виднелись совершенно отчетливо, но к концу прохода стали едва заметными.
        Она остановилась, наклонилась пониже и посмотрела на след.
        - Даже не знаю, эти следы как будто стираются. Если это вообще те следы, что ты имел в виду. Может, они остались, когда трупы волочили по полу.
        О мертвецах она старалась не думать, не из-за их жуткого вида, просто ей требовалось время спокойно переварить увиденное, сравнить внешний вид того Другого, как она теперь окрестила про себя труп с автозаправки, с телами на полках.
        Может, они совсем не так всё поняли. Может, это не пришелец, не легочный паразит и не какая-нибудь совершенно невероятная тварь, а просто маньяк-убийца людей потрошит. Конечно, Адам бы на смех поднял эту идею, ведь, как ни странно, он истово уверовал в теорию о чудовище неземного происхождения, а вот Краш версия о человеке казалась гораздо правдоподобней.
        Человек, способный разворотить грудную клетку и погнуть рёбра словно металл? Краш, ты что, на злодея со сверхъестественными способностями намекаешь?
        Ну нет, хватит с нее вариантов, и так уже голова пухнет. Нечего было столько ужастиков смотреть. Она уже собиралась предложить вместо того, чтобы идти по кровавым следам, вернуться к телам и повнимательней разглядеть их повреждения, но тут Адам оттолкнул ее в сторону.
        - Дай-ка взгляну, - Адам присел и чуть не уткнулся носом в пол. - Ага, пропадают, но вроде ведут вон к той подсобке.
        Он показал на дверь без ручки в нескольких шагах от них, что открывалась в обе стороны - очень удобно, когда руки заняты какой-нибудь коробкой или везешь полную тележку товара, чтобы выставить на полки.
        Или когда ты безрукий легочный паразит, которому надо спрятаться в темном углу.
        Она встряхнула головой. Краш, хватит небылицы сочинять. Большинство людей погибло от обычного вируса, который без предметного стекла и микроскопа не разглядишь. Эта тварь, разрывающая грудь, явно не вирус, но ничего сверхъестественного в ней нет.
        Пока она погрузилась в раздумья, Адам вскочил и направился к той двери, отбросив всякую предосторожность.
        - Эй! - окликнула она.
        Уже собравшись толкнуть дверь, он обернулся.
        Краш подняла руку с топором.
        - А ты подумал, что делать, если оттуда выскочит какая-нибудь тварь и в рожу вцепится?
        - Заору как резаный и убегу, - ответил Адам. - Ты же сама вечно удивляешься, почему в кино так не делают. Я же тебе не чемпион по кун-фу, драться с ней не собираюсь.
        Он распахнул дверь и скрылся в подсобке, а Краш оставалось только бурчать себе под нос:
        - Ну конечно, сам сбежишь, а сестре-калеке куда деваться? Небось так и задумал - бросил меня тут на съедение, и свободен как птица, в первую попавшуюся попутку готов прыгнуть, лишь бы пешком не идти.
        Толкнув дверь, она помедлила на пороге (такая уж уродилась - ее осторожности с лихвой бы хватило им обоим), потом сообразила, что окажись там кто-нибудь или что-нибудь страшное, Адам бы уже вопил во всю глотку, и двинулась за ним следом.
        Помещение оказалось неожиданно просторным, целый склад позади магазина, заставленный рядами металлических стеллажей, закрепленных на бетонном полу. Отовсюду несло тухлятиной - гнилыми овощами, прокисшими яблоками, давно почерневшими бананами, над некоторыми коробками роились полчища мух.
        Само собой, Адама и след простыл - конечно, зачем вообще ждать родную сестру. Ему это и в голову не приходило.
        - Адам! - позвала она.
        - А?
        - Куда тебя черти понесли?
        - Ты что, следов не видишь?
        - Что я тебе, ищейка?
        Справа что-то зашуршало, и из прохода в нескольких рядах от нее показалась голова Адама.
        - Сюда.
        Краш направилась в ту сторону, поглядывая под ноги - никаких следов, подтверждающих правильность выбора, на полу не оказалось, зато на полках нашлось немного коробок с концентратами, даже несколько непочатых упаковок супов и других продуктов, что могли пригодиться.
        - Эй! - позвала она. - Ты видел, сколько тут еды?
        - Да, - отозвался Адам, - тем солдатикам, наверное, грузовиков не хватило всё вывезти. Смотри, что я нашел.
        «Не хватило грузовиков», - с внезапно вспыхнувшей в подсознании тревогой повторила Краш, но, подойдя к Адаму, сосредоточиться и как следует всё обмозговать она не успела.
        В полу под одним стеллажом оказалась дыра, словно кто-то прогрыз бетон.
        - Видала? - торжествующе воскликнул Адам.
        - Ну и что? - спросила Краш.
        - Следы ведут к этой дыре, значит, какие-то твари, что вылезли из тех бедолаг, скрылись там.
        - Похоже на крысиную нору. А амбарные крысы прогрызают бетон.
        Может, и те чёрточки на полу от их хвостов остались. Как же я сразу не догадалась?
        Ее слегка передёрнуло от отвращения к крысам. Впрочем, мышей она тоже с самого детства терпеть не могла, даже книжки про грызунов не выносила. Как ни странно, они попадались на каждом шагу, как будто детские писатели решили, что все дети должны обожать этих милых пушистых зверьков, которые на самом деле чудовища-переносчики всякой заразы. Её тошнило от одной мысли об их облезлых хвостах.
        - Из тех трупов вылезли не крысы, - заявил Адам.
        - По-моему, из них вообще никто не вылезал. Скорее, люди могли такое устроить, - ответила Краш.
        - Не пори чушь, - возразил Адам. - Тем жмурикам грудь как будто разнесло изнутри, снаружи так расковырять не получится.
        - У тебя что, медицинское образование? Откуда тебе знать? Крысы вполне могли поживиться трупами, а потом наследить. И развороченные внутренности после них остались.
        - Тогда где следы крысиных лап? - спросил Адам. Он показал на дыру. - По-моему, у них в легких завелась какая-то неведомая хрень, а когда выросла, вылезла наружу и скрылась в этой норе.
        - А чем докажешь? Хотя если действительно случилось что-то в этом роде, свой нос в эту дыру лучше не совать.
        Адам так резко вскочил, что врезался рюкзаком в стеллаж, с которого посыпались рулоны бумажных полотенец.
        - Слушай, какая разница, крысы это или пришельцы, сейчас-то тут никого нет, - заметила Краш. Хорошо, что под маской не видно ее злорадную ухмылку. - Давай затаримся едой и свалим отсюда.
        Адам еще раз опасливо покосился на крысиную нору (Краш решила, что это просто крысиная нора, и дело с концом, потому что иначе получается полный бред) и двинулся вслед за ней.
        Пришлось потратить какое-то время, чтобы прикинуть, сколько банок супа каждый сможет утащить и не надорваться. Жалко, не нашлось продуктов в пакетиках вроде тех, которыми она запаслась еще дома - от них давно уже ничего не осталось, потому что пришлось делиться с Адамом, а в этом магазине такими не торговали.
        Они набрали еще батончиков с мюсли и хлопьями, пакетиков с орешками и снова взвалили на спины рюкзаки. Адам тут же разнылся:
        - Господи, совсем неподъемный! Какого чёрта? Неужели нам придется всё это тащить?
        - Да сколько можно уже повторять: ты жрать хочешь?
        - Никогда в жизни больше не пойду в поход, - забурчал Адам. - Дай только добраться до бабушки, вообще из дома не выйду.
        Краш не стала его разочаровывать, ведь чтобы прожить даже у бабушки дома, хлопот будет не меньше, а то и больше, чем сейчас. К такому он еще не готов. Впрочем, хотя бы не придется постоянно таскать этот рюкзак, который ей уже вконец осточертел (вслух бы она ни за что в этом не призналась).
        Заткнув уши, она проворчала:
        - Хватит канючить, ты прямо хуже полусонного четырехлетки.
        Адам запротестовал, но с заткнутыми ушами слов было не разобрать.
        - Ля-ля-ля, ничего не слышно! - поддразнила она.
        Он потянулся к ней, чтобы оторвать руки от ушей, но она хохоча увернулась и выскочила через дверь в торговый зал.
        Ей навсегда врезалось в память, как они с Адамом смеялись, выходя из подсобки, а в зале стоял какой-то человек и целился из винтовки прямо ей в лицо.
        Глава одиннадцатая
        Резня[«Макбет», акт 1, сцена 1.]
        Раньше.
        «Влипли», - мелькнуло в голове. Столько планов, замыслов, предосторожностей - всё впустую, попались, словно бабочки в сачок.
        Тот тип криком приказывал встать на колени с руками за головой, и Краш в каком-то внутреннем оцепенении подчинилась.
        И всё же в какой-то смутной надежде на всякий случай прикрыла топор на поясе подолом толстовки, чтобы не бросался в глаза. Она не представляла, как он ей поможет против человека с винтовкой, но, если удастся его припрятать, кто знает, глядишь, когда-нибудь и пригодится.
        Краш, ты что, возомнила себя супергероиней-воительницей, собралась наброситься на этого мужика и повергнуть наземь? Да он тебе просто руку вывернет и топорик отберет.
        Ну и что, всё равно оружие светить не стоит. Да и спокойней как-то, чем с пустыми руками.
        Военный что-то прокричал остальным, Краш не разобрала, да и не смогла бы - кровь стучала в висках, все мысли заняты лишь одним: ну как можно было так оплошать? Надо было одному оставаться на страже, пока другой обшаривал подсобку.
        Тогда пришлось бы расстаться и нарушить Главное Правило.
        Почему она сразу не отмела глупую выдумку Адама про чудовищ, разрывающих грудь? Как можно было так дурачиться при возвращении со склада, потеряв всякую осторожность?
        Она всегда была осмотрительной. Всегда осторожной. Стоило только прислушаться, они бы не пропустили рокот подъехавших снаружи грузовиков. Судя по суматохе, царившей на улице, машины всё прибывали длинной колонной, битком набитые солдатами, на сей раз настоящими, в обмундировании с нашивками, именными жетонами и с полной выкладкой, то есть с таким количеством оружия, что смотреть страшно.
        Вскоре Краш с Адамом держали на прицеле уже трое военных, словно по всей Америке преступников опасней них не нашлось. После того как первый парень (Краш заметила, что среди военных нет ни одной девушки, и это не к добру) подозвал своих сослуживцев, никто не проронил ни слова.
        Краш тоже помалкивала, потому что вообще не собиралась никому ничего рассказывать ни при каких обстоятельствах, а Адам наверняка язык проглотил, боясь спровоцировать солдат - ещё пристрелят, чего доброго.
        Краш с Адамом оставались в той же позе с руками за головой. У нее мелькнула мысль, а как же теперь подниматься, ведь стоять коленями на жестком полу ей опасно - культя скоро занемеет и перестанет слушаться. А если замешкаться или пошатнуться, солдаты могут решить, что она нападает, и пристрелить на месте. Так глупо погибнуть совсем не хотелось, да и Адама оставлять одного тоже, ведь он без присмотра точно пропадет, хоть и старше нее.
        Мысли вихрем кружились в голове, внутренний голос от безысходности тараторил без умолку.
        Похоже, солдаты кого-то дожидались, даже не пытаясь заговорить с Краш, Адамом или между собой, просто держали пленников на прицеле.
        «Пленные», - с горечью подумала Краш. Если уж суждено было попасться, наверное, надо было ехать на машине докуда успеют добраться. Может, даже родители остались бы живы, и в плену оказались бы все вместе.
        Ну нет, Краш, даже не смей так думать. Нечего идти на попятную и гадать, чем бы всё обернулось, если бы да кабы. Выбор сделан, и каким бы он ни был, ничего уже не исправить.
        Со своего места Краш видела разбитые входные двери, и тут в них появились еще двое в камуфляжной форме, только в фуражках вместо касок и без винтовок, с одними кобурами на поясе.
        Оба ростом не меньше шести футов, но один на несколько дюймов выше другого. Пожалуй, таких высоких она еще не видела, не считая профессиональных баскетболистов, и из-за этого так отвлеклась, что чуть не проглядела небольшой кожаный чехол у него в правой руке.
        «Только не это», - подумала она. В том чехле ничего хорошего быть не может, к гадалке не ходи. Вот сейчас откроет, а там шприц или ампула с каким-нибудь средством, чтобы усыпить или наоборот, язык ей развязать.
        А потом их с Адамом погрузят на грузовик, как ящик с консервами, и отправят в какое-нибудь карантинное заведение, переполненное бедолагами, которые рвутся на свободу, ковыляют, как зомби, удивляются, почему им никто не помогает, почему обращаются как с преступниками, ведь они же выполнили все распоряжения властей и отправились в указанное место, а попали в западню с высокими заборами и часовыми по периметру якобы для их защиты, а на самом деле, похоже, для защиты от них самих.
        Краш нарушала правила, не подчинялась приказам, но ее всё равно затолкают в мешок и отправят туда же. Адам только обрадуется, потому что с самого начала мечтал попасть в лагерь, и наверняка будет в диком восторге от того, что больше никуда не придется тащиться пешком.
        Если до этого дойдет, а я попытаюсь бежать, он точно останется.
        При этой мысли заныло сердце, ведь она так старалась, чтобы они держались вместе. Может, она эгоистка, и мама бы обязательно ее отругала за одни лишь подобные мысли, но она скорее всего бросила бы Адама, чем оставаться в плену.
        Да и ему, наверное, так было бы лучше. Он никогда не одобрял ее плана.
        При появлении этих верзил - она уже окрестила их «Длинным» и «Долговязым» - солдаты, окружившие Краш и Адама, почтительно расступились, освобождая новоприбывшим место в тесном кружке.
        - Что у нас тут, капрал? - спросил Длинный.
        - Задержаны при выходе из подсобки, - доложил тот самый, что испортил Краш с Адамом всё веселье.
        Краш не понравился тон, которым он произнес это «задержаны» - как будто их застали посреди бойни по уши в крови, но она прикусила язык, потому что не собиралась их удостаивать даже лишнего вздоха.
        - Вы откуда? - рявкнул Длинный.
        Они с Адамом переглянулись и не сговариваясь решили, что переговоры будет вести Краш.
        - А вам какое дело? - огрызнулась Краш.
        Она чувствовала молчаливый стон Адама, почти угадывала слова, адресованные ей.
        Почему ты не можешь просто ему ответить, Краш? Почему ты всегда умничаешь?
        Само собой, ответом могло быть только одно:
        А чего ты еще ожидал?
        Длинный нахмурился.
        - Как вас зовут, девушка?
        - А я еще раз спрошу, какое вам дело?
        - Ну и манеры у вас, - упрекнул Длинный.
        - У вас не лучше, - заметила Краш. - Угрожаете оружием невинным людям. Требуете ответов, а сами даже не представились. Если желаете светской беседы, стоит пересмотреть свои методы.
        - Краш, - едва слышно шепнул Адам.
        Она сама не поняла, с чего вдруг так расхрабрилась, может, решила, что бойцы с винтовками не станут открывать огонь без приказа старшего по званию.
        А раз Длинный начал разбираться, кто они такие и откуда, значит, вряд ли прикажет их пристрелить без веской на то причины. Поэтому она немного успокоилась - не расслабилась, а просто избавилась от ужаса смерти под градом пуль. А стоило только успокоиться, тут же взяла верх врожденная привычка сопротивляться любым приказам.
        Казалось, Длинный пронзал ее взглядом целую вечность, но на самом деле прошло лишь несколько секунд. Она уставилась на него в ответ, давая понять, что и сама не шутит.
        В кино наверняка бы уже поднялся крик, посыпались угрозы, и один из этих бравых вояк вскинул бы винтовку на плечо и поволок меня в одну сторону, а Адама в другую, а потом бы нас бросили в грязный карцер и морили жаждой, пока не заговорим.
        Но они не в кино, и Длинный, хоть и напоминал ходячий стереотип своей сединой и суровым видом, оказался просто человеком. Вот почему Краш так удивилась, когда он приказал выйти всем своим, кроме Долговязого. Капрал, который их обнаружил, недоверчиво покосился на Адама и Краш, но командир покачал головой, и тот тоже удалился.
        Краш не знала, что происходит снаружи, но суматоха творилась знатная - слышались крики, мимо то и дело проносились грузовики.
        - Вставайте, девушка, - распорядился Длинный и махнул Адаму. - Вы тоже. Так вы брат и сестра?
        - Да, - ляпнул Адам.
        Краш скривилась, ведь, по ее мнению, Длинному это знать ни к чему. Похоже, что Адам ответил машинально. Она выставила правую ногу вперед, уперлась обеими руками в колено и оттолкнулась, подтягивая искусственную ногу под себя.
        Длинный заметил металлический блеск на месте лодыжки и спросил:
        - Где это вас так? Авария?
        - Ясный пень, - ответила Краш.
        Тот хохотнул.
        - Недоверчивая, да?
        - Она-то? Не то слово, - поддакнул Адам.
        Краш покосилась на брата, будто сказала: «А не заткнулся бы ты!», но до того намек не дошел.
        - Ну да, - повторил он. - Подозреваешь всех и вся.
        - Пожалуй, в этом нет ничего плохого. Лучше всегда быть настороже, особенно сейчас, - вздохнул Длинный, и на мгновение в этом Грозном Вояке промелькнул просто Смертельно Усталый Человек.
        От этой мимолетной слабости на какое-то мгновение его стало даже жалко, наверное, ему приходилось неукоснительно исполнять приказы вышестоящего командира, которые тому спускались сверху.
        Кстати, интересно, кто сейчас главный на Самом Верху? Жив ли еще президент? Или вице-президент?
        - А если умрет вице-президент, кто станет управлять страной?
        Она даже не заметила, что ее мысль прозвучала вслух, пока Долговязый не ответил:
        - Спикер Палаты представителей.
        Голос у него оказался под стать росту - низкий, раскатистый, словно возникал где-то глубоко в груди и долго добирался до выхода.
        Сам он был гораздо моложе Длинного. Форма у обоих пестрела нашивками, эмблемами, лычками, и прочими знаками различия, в которых Краш совершенно не разбиралась, так что даже не представляла, в каком они звании.
        - А президент жив? - спросила она.
        Лицо Длинного мгновенно превратилось в казенную военную маску.
        - Нет.
        - А вице-президент?
        - Я ответил на вопрос, теперь ваша очередь. Как вас зовут?
        - Серьезно? А мы как раз недавно вспоминали «Молчание ягнят», и часа не прошло, - удивилась Краш.
        Она, даже не глядя, почувствовала, как Адам закатывает глаза. Длинный озадаченно уставился на нее, а Долговязый откровенно фыркнул.
        - Quid pro quo, - сказал Долговязый. - Это маньяк-убийца в том фильме у агента ФБР потребовал.
        - Ну я фильмы не смотрю, но латынь в военном училище проходил, - ответил Длинный. - Ладно. Услуга за услугу.
        - Меня зовут Краш, а его Адам, - сообщила она.
        Обойдутся без фамилий. А раз он согласился подыграть, придется ему что-нибудь рассказать, потому что у нее самой куча вопросов.
        - Краш? - удивился он. - Такое имя?
        - Я же так и сказала.
        Длинный покосился на Адама, но Краш щелкнула пальцами у него перед носом.
        - От него вы ничего другого не узнаете. С вами беседую я. Меня зовут Краш, а его Адам.
        Он криво ухмыльнулся одними губами.
        - Хорошо, Краш. Будь по-вашему.
        - Кто же сейчас у власти, после смерти Президента?
        - Госсекретарь, - ответил Длинный.
        - Значит, уже много народу поумирало, да? - предположила Краш, силясь припомнить порядок передачи полномочий.
        Она видела эту схему в кабинете общественных наук в колледже, но обществоведением никогда особо не увлекалась. - Ведь он где-то внизу в списке, мне кажется. Это не настоящий вопрос - риторический, отвечать не надо.
        Похоже, ее дерзость Длинного даже забавляла. Ну ясное дело, она же не представляла для него никакой угрозы, и он просто подыгрывал чересчур бойкой коротышке. Обычно такое отношение ее жутко бесило, но иногда оно шло на пользу, так что грех не воспользоваться. Например, сейчас.
        - А ваши фамилии и звания? - поинтересовалась она.
        - Я лейтенант Риган, а это сержант Сируа. Что вы с братом делаете в этом секторе?
        - Еду ищем, - ответила Краш. - Мы же не знали, что здесь какой-то особый район.
        - Этот сектор полностью эвакуирован и оцеплен, - объяснил Риган.
        - Попались, лейтенант, - прошептал Сируа. - Это был не вопрос.
        - Ишь, хитрюга! - удивился Риган с тенью восхищения в голосе.
        - Если вы так считаете, - пожала плечами она.
        - При въезде в этот район на всех дорогах стоят специальные знаки, - продолжил он.
        Краш ответила лишь невозмутимым взглядом. Она вовсе не собиралась рассказывать, откуда они идут или как здесь оказались. Небось сам сообразит по их рюкзакам. Что она, дурочка, что ли, отвечать на незаданный вопрос? И вообще, теперь ее очередь.
        - А почему этот сектор закрыт? - спросила она. - И что такое сектор?
        - Это уже два вопроса, - заметил Сируа.
        - А вас кто арбитром назначил? - сердито спросила Краш. - Ладно, отвечайте только на первый.
        - Боюсь, что эта информация… - начал Риган.
        - Ой, только не говорите «секретная», - перебила его Краш. - У нас и так уже получается пародия на фильм-катастрофу.
        - К сожалению, так это и называется, - подтвердил Риган. - А раз быть вам здесь не положено, и знать эту информацию тоже, тут и сказочке конец. Выпытывать, зачем сюда пожаловали и откуда, я не стану, но вывезти вас из этой зоны всё равно придется.
        - Куда вывезти? - уточнила Краш, хотя сама уже догадалась.
        Пусть просто скажет вслух, чтобы заглушить звучащее в голове лязганье двери тюремной камеры.
        - В карантинный лагерь, конечно, - подтвердил Риган. - Всё равно вам деваться больше некуда. Кто не заразился, тех положено отправлять в ближайший карантинный лагерь.
        - Почему? - возмутилась Краш. - Мы же не заразные. Зачем нас загонять в тюрьму?
        - Это не тюрьма, - ответил Риган.
        - Раз оттуда нельзя выйти, значит, тюрьма.
        - Все делается для вашей безопасности… - заявил Риган.
        - Да чушь собачья! Вы просто облегчаете работу или себе или своему начальству! - повысив голос, перебила Краш. - Конечно, людьми гораздо проще управлять, когда они рассажены по строго выделенным местам.
        Щеки раскраснелись, сердце зачастило. Как же не хочется попасть в какой-то лагерь. От одной мысли о затягивающейся вокруг сети охватывал ужас и кровь стыла в жилах.
        - Краш, ну хватит, - попытался ее урезонить Адам. - Извините, лейтенант.
        Она и не заметила, что уже подошла к лейтенанту вплотную и орала ему прямо в лицо, но он даже не пошевелился, значит, не видел в ней ни малейшей угрозы.
        Вдобавок ко всему теперь ее охватила безотчётная ярость, ведь он ее считает какой-то забавной букашкой, а когда игра надоест, посадит на место в специальную коробочку.
        Может, выхватить топорик да замахнуться у него перед носом для убедительности. Нет, она же не совсем идиотка. Он же при оружии и наверняка не преминет пустить его в ход.
        Даже если не пристрелит на месте (а умирать она сегодня как-то не планировала), ранение ей совсем ни к чему, особенно если придется удирать из-под конвоя или как там это называется. А оставаться в плену она не собиралась. Она никому не позволит упечь себя в какой-то лагерь.
        - Значит так, Краш и Адам, сейчас сержант Сируа сделает вам по-быстрому анализ крови, проверит, заражены вы или нет, - сообщил Риган.
        - Зараженного сразу заметишь, - ответила Краш. - Мы бы кашляли.
        - У некоторых симптомы не проявляются сразу, - возразил Сируа и достал из чехла что-то вроде мебельного степлера.
        Краш отпрянула на три шага.
        Адам посмотрел на Сируа, потом на Краш.
        - Что за штука? - спросил он.
        - Наверное, жучок поставят, чтобы выследить, если вдруг сбежим, - предположила Краш.
        - А вы и впрямь никому не доверяете? - спросил Риган.
        - Ну-ка напомните, с какой стати мне доверять тому, кто собирается насильно меня куда-то увезти на грузовике?
        - Ну хватит, Краш, - оборвал ее Адам. - Шутки в сторону. Хватит придуриваться.
        Он снял рюкзак и закатал рукав футболки.
        - Давайте, сержант.
        Краш нахмурилась. Конечно, Адам сдался. Все это время он только и ждал подходящего момента, чтобы сдаться. Он никогда не желал идти пешком, добираться до бабушки и вообще старался не высовываться.
        Оно и неудивительно - он всю жизнь был приспособленцем. С удовольствием слушал музыку, которую передавали по радио, смотрел самые популярные телесериалы, ходил в те же магазины, где часто бывали белые ребята. Поступил на менеджера в колледж, где порядки посвободней, как все, кто не вполне определился, чем хочет заниматься в жизни. Отметки у него были средними, и машина тоже.
        «С каких пор я стала такой язвой?» - удивилась Краш этому потоку едких замечаний. Она и не представляла, сколько презрения к брату накопилось в душе, и теперь от этого стало тошно и стыдно.
        В конце концов, это же родной брат. Пусть решает по-своему и потом сам расхлёбывает ту кашу, что заварил, это не ее дело.
        А вот злиться на его восторг из-за того, что нас поймали, имею полное право, ведь это касается не только его, а и меня тоже.
        Она вспомнила о линии обороны с рядами колючей проволоки, которой отгородилась, когда Адам обвинил ее в смерти родителей, и строила укрепления, потому что они еще могли пригодиться.
        Сируа приставил степлер к руке Адама, нажал на спуск и через секунду проверил показания на дисплее сбоку прибора.
        - Для чего эта штука? - крайне подозрительно спросила Краш.
        - Для отбора и анализа крови на инфекцию, - пояснил Сируа.
        - Подумать только, какие передовые технологии, - усомнилась Краш, по-прежнему уверенная в том, что этот «степлер» на самом деле нужен для вживления чего-нибудь под кожу (например, жучка), а не таких пустяков, как отбор образцов крови.
        И кстати, если они так беспокоятся, заразные мы или нет…
        - А почему вы без масок? - закончила она свою мысль вслух и попятилась от приближающегося с этим имплантатором-степлером-анализатором Сируа, потому что сдаваться без боя не собиралась. Точнее, вообще сдаваться не собиралась - чтобы применить этот прибор, им придется ее скрутить.
        Сируа замер, а Риган пронзил ее цепким взглядом.
        - О чём это вы?
        - Если вы так опасаетесь инфекции, почему не носите маски? - спросила Краш, показывая на свою собственную.
        Она про нее чуть не забыла, и теперь стянула с лица на шею.
        - Нам сделали прививки, - совершенно спокойно ответил Риган, не моргнув даже глазом, но Краш сразу почуяла враньё. По одним глазам, хоть у него не дрогнул ни один мускул - точно врёт.
        А раз сейчас соврал, значит всё остальное тоже ложь.
        - От этой заразы нет вакцины, - заявила Краш. - Пока было электричество, работал интернет и всё остальное, никакой вакцины не было, а уж за последние несколько недель чёрта с два бы ее изобрели.
        - Откуда вам знать? - с неподдельным интересом осведомился Риган.
        Краш подняла вверх палец.
        - Во-первых, люди мрут как мухи, и среди них множество светлых голов, так что налицо нехватка мозгов. А чем меньше ученых занято разработкой вакцины, тем меньше шансов на успех.
        - Так-так, дальше, - одобрил Риган.
        Он стал похож на профессора, подбадривающего способного студента, как будто забыл обо всех неотложных делах, о кричащих на улице солдатах, о Сируа со своим загадочным пистолетом наготове.
        - Во-вторых, без современного оборудования разработать вакцину практически невозможно, а оно нынче в большом дефиците.
        - Эдвард Дженнер[17 - Эдвард Дженнер, английский врач и натуралист, в 1796 году произвел публичный опыт прививания коровьей оспы.] еще в восемнадцатом веке придумал вакцину от оспы, изучая болезни доярок, - заметил Риган.
        - Да, но его вакцину не сравнить по эффективности с современными, - возразила Краш. - Большинство вакцин открыты и отработаны после пятидесятых годов двадцатого века с помощью новейших методов и технологий, а за последние лет шестьдесят эти методы стали еще изощренней. Так какого чёрта сюда приплетать какие-то уникальные случаи, бесит просто!
        Риган скривился, а Сируа с любопытством уставился на нее:
        - Вы на врача учитесь?
        - Нет, просто интересуюсь естественными науками.
        - Она гуманитарий, - добавил Адам. - До специализации еще не дошла.
        - Я еще не определилась, - уточнила Краш. - Знала бы, что всё так обернётся, записалась бы на курсы выживания.
        - Вы хорошо осведомлены для гуманитария, - заметил Риган.
        - Я же сказала, что интересуюсь естественными науками, и меня уже в чём только ни обвиняли…
        - Паранойя, упрямство, нежелание считаться с чужим мнением… - встрял Адам.
        - Кроме глупости, - перебила его Краш, сверкая глазами. - Я знаю, что от этой болезни никакой вакцины нет, так что хватит заливать про какие-то там прививки. И масок на вас нет, значит, делаете анализы крови той игрушкой, потому что беспокоитесь не о нашем здоровье, а о чём-то другом.
        Переглянувшись с Сируа, Риган, похоже, задумался о том, что сказать дальше.
        - В этом секторе инфекция проявляется не так, как везде, - сообщил Риган. - Поэтому и делаем анализ крови. Мы и себе его тоже делаем. Даю слово, это правда анализ крови, никаких шпионских штучек.
        - И на что вы ее проверяете?
        - На наличие некоторых возбудителей, - ответил Сируа.
        - Я же говорила, что интересуюсь естественными науками, попробуйте объяснить, что вы ищете, вдруг я пойму, - задумчиво протянула Краш. - Что бы там ни было, оно передается не так, как этот убийственный кашель, верно? Вот почему вы не заморачиваетесь масками. Оно не передается по воздуху.
        Риган медленно покачал головой.
        Переглянувшись с Адамом, Краш повернулась к Ригану и Сируа. Тот так и держал свой пистолет наготове, того и гляди набросится и ткнёт ее в руку.
        - Так это… - она осеклась и перевела дух, потому что догадка была совершенно бредовая, похлеще смертельного кровавого кашля, а еще потому, что стоит только сказать это вслух, Адам точно завопит от радости, ведь его теория оказалась верной. - Это какой-то паразит? И он заводится у человека внутри?
        - Я же говорил, это какая-то инопланетная хрень из людей вылезает, - вскричал Адам.
        - Вы что-то видели? - встрепенулся Риган и, шагнув вперед, навис над ними. - Ну-ка рассказывайте.
        Его словно подменили. Куда-то исчезли и профессор, и добродушный вояка. И даже тот рявкающий солдафон, которым он прикинулся при появлении в опустевшем магазине. Он превратился в охотника, убийцу, привыкшего добиваться своего любой ценой.
        - Людей с разорванной грудной клеткой, - затараторил Адам, словно торопясь выложить побольше, пока Краш не заткнет ему рот, что она и собиралась сделать, потому что по-прежнему не видела смысла делиться информацией с теми, кто хочет упечь их за решетку.
        - И следы на полу, - продолжал он, несмотря на ее косые взгляды. - В этом магазине два трупа, если вы еще не почуяли по запаху.
        - Тут всё кругом провоняло, ведь столько умерших от Кашля неубранными остались.
        - Два трупа с разорванной грудной клеткой? - переспросил Риган, и когда Адам кивнул, приказал:
        - Покажите.
        «Какой-то паразит, - думала Краш, покорно плетясь в сторону тех трупов. - Воздушно-капельным путем, как Кашель, не передается. Но откуда он взялся и как заразил людей?»
        По крайней мере Риган пока занялся трупами. Может, получится отвертеться от вживления жучка.
        Она по-прежнему считала, что эта штука для имплантации, а не отбора проб - идея о проведении мгновенного анализа крови таким маленьким прибором смахивала скорее на фантастику, чем реальность.
        А вживление жучков, значит, не фантастика? Краш, когда ты перестанешь думать, что всё то, о чем ты читала, существует на самом деле? Ну конечно, этот голос, что велит не сходить с ума из-за разыгравшегося воображения, уже мамин.
        Хватит заморачиваться из-за этого степлера, пора прикинуть, как отсюда смыться.
        Они приблизились к трупам, и Риган, едва их заметив, тут же приказал Сируа вызвать по радио бойцов, чтобы тела забрали.
        - Другие парни тоже трупы забирали.
        Господи, он что, собрался разболтать всё до последней мелочи?
        - Какие другие парни? - спросил Риган. - Где вы их видели?
        Ну конечно, Адам тут же выложил и когда, и в каком городе они с Краш видели тех людей, похожих на солдат, но не настоящих военных.
        - Это не военные, - подтвердил Риган и поджал губы. - Чем они еще занимались? Вы с ними разговаривали?
        - Лейтенант, если бы они с ними заговорили, сюда бы точно уже не добрались, - заметил Сируа.
        - Они похищают людей? - встревожилась Краш, переводя взгляд с одного на другого. - Зачем им это?
        Сируа понял, что, кажется, сболтнул лишнего, и никто ей не ответил.
        - Почему они забрали тот труп? - продолжала допытываться она. - Какие-то опыты проводят, что ли?
        Сируа покачал головой.
        - Извините, об этом мы говорить не имеем права.
        Ему, похоже, было и вправду жаль, что ее разозлило еще больше. Как могут дурацкие запреты стать важнее человеческой жизни? Чего все так носятся со своими секретами?
        Ага, на себя посмотри. Сама-то не больно откровенничаешь.
        Нет, когда она от них что-то скрывает, это совсем другое дело. Они-то просто суют свой нос в чужие дела, так и норовят ее загнать в стойло, а она утаивает сведения, только чтобы уберечь себя и своего недалекого братца.
        Конечно, этому дурачку не терпится выложить всю подноготную.
        - Как же нам защищаться от тех людей, если вы нам ничего о них не рассказываете?
        - Вам больше не о чем беспокоиться, - заявил Риган. - Мы вас защитим.
        - Чёрта с два! - возразила Краш. - Лично я полагаюсь только на себя.
        - Покажите следы, - велел Риган Адаму, давая понять, что Краш теперь не при делах.
        Поиграли и хватит, Риган выбрал более сговорчивого помощника, а ей дал отставку. Ну и ладно, у нее найдутся дела поважнее - надо решить, как от них свалить ко всем чертям, и выбрать подходящий момент.
        Адам опустился на колено, показывая Ригану кровавые мазки на полу.
        - Вы проследили, куда они ведут? - спросил Риган.
        - Да, в подсобку, - сообщил Адам. - Там прямо в бетоне какая-то дыра. Краш говорит, что это крысиная нора, но я бы так не сказал.
        - Показать можете? - попросил Риган. - Сируа, оставайтесь с девушкой.
        Так, она уже просто безымянная Девушка, досадный балласт. Краш пронзила Ригану шею испепеляющим взглядом и поймала сочувственный от Сируа.
        Чёрт, только чужой жалости еще не хватало. И хоть бы этот Сируа не вспомнил о своем чудесном «степлере» и о том, что она, в отличие от Адама, до сих пор не согласилась на его «обслуживание».
        - Значит, это вроде глистов, - как ни в чём не бывало продолжила Краш. - Какой-то паразит. Только глисты в легкие не проникают, ведь пищеварительная система с дыхательной не сообщается в том смысле, чтобы паразиты из кишок попали в легкие.
        Сируа с восхищением смотрел на нее.
        - Вы и вправду много знаете.
        - Ну, это знания в пределах средней школы, - фыркнула она. - Не притворяйтесь, что удивлены. Кстати, вы не ответили на мой вопрос.
        - Разве вы задавали вопрос? - удивился он.
        Краш напустила ужасно важный вид и смерила сержанта презрительным взглядом.
        - Я думала, что вопрос очевиден, но ладно - раз вам так угодно. Если эти… как их там, похожи на глистов, то в легкие попасть не могут, ведь против природы не попрешь. Так как же они туда проникают?
        - А кто сказал, что проникают? - возразил Сируа.
        - Мой глупый братец, - ответила Краш. - А вы так и не ответили на вопрос.
        - А почему ваш брат решил, что… с чего он взял, что они находятся в легких? - переспросил Сируа.
        «Попался, - подумала Краш. - Ты даже название этой твари знаешь, и чуть не проболтался».
        - Он же объяснил. Просто я как-то раз смотрела «Чужого», а он оказался рядом, вот и запомнил.
        - Вот как, - протянул Сируа, как будто обдумывая что-то Очень Важное.
        Наверное, придумывает, как выкрутиться, чтобы как-то объяснить и при этом не проболтаться. От этой мысли на душе немного отлегло - раз решил что-то рассказать несмотря на «приказы», значит, не такой уж негодяй.
        Только это не значит, что ему можно доверять. Он же в любой момент готов ей в руку ткнуть этой штукой по приказу Ригана.
        - Ну раз вы имеете представление о дыхательной и пищеварительной системах, значит понимаете, что собственно желудок находится гораздо выше, чем принято считать.
        Краш кивнула.
        - Когда говорят о животе, имеется в виду область пупка, но там находится в основном кишечник.
        - Желудок и печень расположены совсем рядом с легкими, - сказал Сируа.
        - Ну да, - согласилась она.
        - А когда что-то крупное, допустим, вырывается из желудка с достаточной силой, то вполне может заодно повредить и грудную клетку.
        - И перемелет легкие по пути, - заметила Краш. - Но это если допустить существование подобной твари. Врать не стану - смахивает на какой-то бред. Паразиты так себя не ведут. Некоторые, вроде ленточных червей, могут вырасти внутри до приличных размеров, но наружу вовсе не стремятся. Зачем им это, если всё и так хорошо? Хозяин обеспечивает халявной энергией, живи себе да радуйся, только успевай поглощать.
        - Ришта обычно покидает организм, - сообщил Сируа. - Так что бывает и такое.
        Краш подняла руку, потому что хотела привести мысли в порядок.
        - Ладно. Какой-то паразит растет у человека в желудке, - начала она, загибая палец после каждого предположения. - И в конце концов… перестает там помещаться?
        Сируа кивнул.
        - Тогда он разрывает эту полость, точь-в-точь как ребенок плодный пузырь.
        - У вас хорошо получается.
        - Снисходительность оставьте при себе, - огрызнулась Краш. - А когда вырывается из желудка, паразиту хватает сил, чтобы пробить грудную клетку и перемесить остальные внутренности.
        - А кивнуть-то хоть можно? - ухмыльнулся Сируа.
        - Если я ничего не путаю, то можно, - разрешила она. - Но вот вопрос: при чём тут Кашель?
        Сируа пожал плечами.
        - А кто говорит о связи?
        - Значит, с пандемией Кашля, из-за которой погибли тысячи людей, это никак не связано?
        Сируа снова кивнул, и Краш выжидающе уставилась на него.
        - Вы чего? - удивился он.
        - Так что же это за тварь, откуда она взялась и почему непохожа на других паразитов? Повторяю, это не риторические вопросы.
        - Что ж, как ни приятно было с вами побеседовать, боюсь, разговор окончен.
        - Что за намеки? Не хотите прямо сказать, что эта информация секретная?
        - Ну вам же так не нравится это слово, - ответил Сируа.
        - Вы же понимаете, что скрываете ключевую информацию?
        - И откуда у вас столько дерзости? - без тени раздражения, просто с любопытством заметил Сируа. - В такой обстановке люди обычно робеют перед властями или военными.
        - Я не робкого десятка, мне по жизни почти никто не указ. А если всё время помалкивать, так ничего и не узнаешь.
        - Тоже верно, - согласился Сируа.
        - Ну вы же понимаете, насколько это всё нелепо? В желудке паразиту явно не курорт, там же кислота специально для расщепления всего, что попадет. Поэтому большинство глистов стремятся скорее попасть в кишечник. И у нематод и цестод нет настолько мощной мускулатуры, чтобы переломать рёбра.
        - А вы серьёзно увлекаетесь естественными науками. Не припомню, чтобы в повседневных беседах кто-то упоминал нематод, - восхитился Сируа.
        - Я просто запоминаю прочитанное, - объяснила Краш. - Ну?
        - Что «ну»?
        - Может, всё-таки расскажете, что это за твари, и зачем они так понадобились правительству, что оно отправляет войска прочесывать это захолустье?
        - Я бы с радостью, но…
        - Это секрет, - сказали они хором. Сируа засмеялся, а Краш нахмурилась.
        Потом он вздохнул и помахал пистолетом-степлером.
        - Понимаю, вы надеетесь, что я о нём забуду, но анализ сделать всё-таки придётся.
        - С чего вы взяли, что я на это надеюсь? - начала заговаривать зубы Краш, пытаясь оттянуть неизбежное.
        - Такую выразительную физиономию, как у вас, еще поискать надо. Не вздумайте в покер играть, у вас же всё на лице написано.
        - Ясно, - кивнула Краш и постаралась не хмуриться, как бы ни хотелось. Как же так, неужели и правда по лицу всё сразу видно? Она-то себя считала хладнокровной и невозмутимой.
        - Извините, Краш, - он потянулся к ее руке.
        Она попятилась, но увернуться от цепкой хватки при плохо слушающейся ноге не так-то просто.
        Он схватил ее за руку.
        - Не хотелось бы делать вам больно, но если будете дергаться, то придется.
        - Вы явно нарушаете целый ряд моих гражданских прав! - запротестовала она.
        - Гражданские права канули в лету вместе с электричеством, - заявил Сируа. - Вам крупно повезло, что попались Ригану, а не кому другому, он хоть нормальный мужик.
        Краш отчаянно пыталась вывернуться, освободиться из его мертвой хватки, впрочем, даже в случае успеха ей скорее всего не удалось бы удержаться на ногах. Из-за тяжелого рюкзака вдобавок к протезу и неловкой позе сохранять равновесие было очень нелегко, пожалуй, Сируа был единственной опорой.
        «Я даже от единственного добродушного солдата, который не желает мне зла, удрать не могу, - в бешенстве от собственной беспомощности подумала она. - Как же я буду спасаться от тех, кто нападет с недобрыми намерениями?»
        Когда-то она записывалась на курсы самообороны у себя в студгородке, но сейчас все изученные приемы начисто вылетели из головы. Всё внимание сосредоточилось на единственном предмете - приборе в руке Сируа.
        Нет, нет, нет, не дамся, неважно, что у него там, всё равно не хочу, так нечестно, я же так старалась, я же такая умная, я должна была спастись, я же с самого начала всё делала правильно, ну почему всё пошло наперекосяк, почему, почему, нет, нет, не надо.
        Позже, при воспоминании о том, что произошло в следующий момент, ей казалось, что этого и следовало ожидать, ведь так бывает в любом рассказе о неминуемом Конце Света.
        Раздался оглушительный взрыв.
        Глава двенадцатая
        Ускользающая тень[«Макбет», акт 5, сцена 5.]
        Позже.
        Краш, Райли и Сэм спрятались за брошенным грузовиком на окраине городка. Они оказались на свалке, заставленной ржавыми кузовами в основном без колес, По-настоящему Брошенными, не из тех, что недавно побросали беженцы, спасающиеся от Кашля, властей, вооруженных банд, да мало ли чего еще. В машинах Краш разбиралась не лучше, чем в оружии, то есть почти никак, но всё-таки определила, что этим железякам лет по тридцать, а то и больше. Может, когда-то здесь была стоянка подержанных автомобилей, а потом время взяло своё.
        Краш убедила ребят в том, что для продолжения путешествия, с ней вместе или самим по себе, нужно раздобыть снаряжение получше. Сэм эту затею одобрила, наверное, тоже беспокоилась из-за наступающей зимы, да и на одних просроченных батончиках им долго не протянуть, а Райли всё никак не унимался, испуганно поглядывая на Краш и сестру:
        - А вдруг за нами погонятся?
        - Ты прав. Вокруг бродит много зверей в человечьем облике, - ответила она. Можно было соврать, развеять его опасения, только так нечестно. - Но ты не бойся, я же буду рядом и в обиду тебя не дам.
        Двуногие звери, сбросив оковы цивилизации, теперь шныряли повсюду и удержу не знали. Из-за них-то Краш с ребятами и прятались за ржавой дверцей старого грузовика, побаиваясь сунуться в город.
        Тех было трое, одни парни, уже не подростки, но моложе средних лет - заметно по развязным манерам и расхлябанной походке, типичной для молодежи.
        Краш беспокоили не их манеры, а винтовки у каждого в руках.
        «Почему у всех эти чёртовы винтовки?» - думала она.
        С детьми таким парням на глаза лучше не попадаться. За себя она наверняка сможет постоять, но Райли и Сэм лучше не рисковать, тем более неизвестно, как они себя поведут в критической ситуации. Лучше не искушать судьбу, пусть они и кажутся поуверенней большинства других.
        Здесь не было ни центральной улицы, ни собственно городка, как и во множестве поселений, попадавшихся Краш раньше - просто несколько сгрудившихся возле дороги домов, впрочем, не слишком близко, ведь это же Америка, значит, каждый имеет неотъемлемое право на просторную лужайку.
        В полумиле от укрытия, где спрятались Краш с детьми, виднелась автозаправка с сетевым продуктовым магазинчиком. Никаких следов спортивных товаров или чего-то подобного. Наверное, местные их покупали в каком-нибудь торговом центре минутах в пятнадцати-двадцати езды отсюда. Значит, чтобы раздобыть всё необходимое, придется обшаривать дома, потому что бродить по окрестностям в поисках «Уолмарта» с двумя детьми на буксире Краш не собиралась.
        Краш с Сэм и Райли как раз добрались до Свалки Металлолома, когда те трое показались из дома неподалеку, и она затащила детей за самую крупную машину. Рюкзаки у парней были маленькие, не то что ее необъятный «всё своё ношу с собой», и похоже, они совершенно не опасались того, что к ним кто-то подкрадется. Наверное, из-за оружия в руках возомнили себя неуязвимыми.
        Ишь ты, расхаживают туда-сюда, прямо хозяева жизни. Да будь у меня винтовка, я бы вас перестрелять могла как в тире, если бы захотела.
        И кстати, а почему так редко встречаются женщины?
        На этот счёт было три соображения: во-первых, женщины могли легче заражаться Кашлем, поэтому их выжило меньше.
        Во-вторых, женщины могли оказаться более благоразумными и прислушаться к многочисленным призывам отправляться в карантинные лагеря еще до того, как телевидение навсегда исчезло из эфира.
        А те, у кого были дети, небось, рванули туда со всех ног, ведь любая мать костьми лечь готова, лишь бы уберечь своих малышей от болезни, а для этого нужно держаться подальше от зараженных. В отличие от Краш, большинству людей карантинные лагеря тюрьмами не казались.
        И в-третьих, последние оставшиеся женщины могли попасть в лапы к бандитам и стать их прислугой.
        Да уж, варианты один другого хуже, но Краш почему-то казалось, что третий при всей его омерзительности самый вероятный.
        Еще одна причина держаться вместе с детьми подальше от людей.
        Парни вразвалку обошли еще несколько домов. Что они там искали, то ли продукты или снаряжение, то ли других выживших, понять было трудно. Эта группа отдаленно напоминала дозорных на обходе, но каких-то неорганизованных. Совсем непохоже на тот слаженный отряд, что встретился им с Адамом на автозаправке.
        Она очень надеялась, что еще не все дома разграблены подчистую. В первую очередь нужна еда. Кажется, несколько домов и впрямь остались нетронутыми, глядишь, что-нибудь полезное и отыщется.
        А может, эти раздолбаи не стали обшаривать все дома подряд, потому что их уже обчистили вестники апокалипсиса.
        Краш покачала головой. Не стоит зацикливаться на бесконечных опасениях и выдумывать всякие ужасы, надо трезво оценивать ситуацию ради Сэм и Райли, а если продолжать себя накручивать, так и на месте застрять недолго. Значит, решено: не поднимать панику без серьезных оснований, и получается, кроме тех троих оболтусов беспокоиться больше и не о чем.
        - Боже мой, когда уже они свалят нахрен? - вырвалось у нее вполголоса.
        Наверное, получилось не так уж тихо, потому что Сэм ошеломленно уставилась на нее, а Райли хихикнул, зажав рот руками.
        - Это нехорошее слово! - возмутилась Сэм, словно старая дева викторианской эпохи при виде неприкрытой лодыжки у незамужней девицы.
        - Ты что, первый раз его слышишь? - сконфузилась Краш. Ей казалось, что дети знают вообще все ругательства на свете. Некоторые малыши из ее городка могли такое загнуть, что она в жизни не слыхала.
        - Не первый. Просто знаю, что так говорить нехорошо. Тем более при впечатлительном ребенке, - заявила Сэм и ткнула пальцем в Райли.
        Тот перестал хихикать:
        - Ничего я не впечатлительный. Я всего-то на два года младше тебя. А Краш вообще может говорить всё что хочет, она же взрослая. Папа всегда так говорил.
        - А мама его всегда одергивала, чтобы при нас язык не распускал, - надменно процедила Сэм.
        - Моя мама тоже всегда твердила, и мне, и брату, и папе, чтобы не ругались, - вспомнила Краш. - И как об стенку горох.
        - Что это значит? - спросил Райли.
        - Что никто маму не слушал, - пояснила Сэм.
        - Значит, так, - сменила тему Краш, потому что разводить долгие беседы о ругательствах с чересчур щепетильной малолеткой никакого желания не было. - Как только эти тормоза отсюда уберутся, начнем проверять ближайшие дома, понятно?
        - А время-то уже позднее, - заметила Сэм, щурясь на солнце. - Помнишь, мы же собирались засветло управиться и вернуться в лес разбивать лагерь. А вдруг не успеем? Может, лучше вернуться, а завтра еще раз попробовать?
        Мудрое решение, ничего не скажешь. В самом деле. Только отступать Краш не привыкла, всегда двигалась только вперед. Путь у них и так трудный, и кругами ходить ни к чему.
        До леса, куда они хотели вернуться, было около трех миль. Тропа осталась позади еще на рассвете, и дальше они крались вдоль шоссе, прячась в кювете при малейшем подозрительном шорохе.
        «Подозрительными» оказались несколько белохвостых оленей, окинувших их безучастными взглядами, и жирный енот с дохлой лягушкой в зубах, при виде которой Сэм передернулась от отвращения.
        - Вообще-то лягушки полезней мусора с помоек, - заметила Краш.
        Сэм замотала головой.
        - Лягушки - гадость, ну как их вообще можно есть?
        - Тебе и Кермит не нравится? - поинтересовалась Краш.
        - Тот енот загрыз Кермита? - расстроился Райли и чуть не заплакал.
        «Опаньки, - спохватилась Краш. - Называется, пошутила».
        Больше всего Краш переживала о том, как из леса попасть в поселок, ведь на открытом месте их могли заметить из любой проезжающей мимо машины, а добравшись туда без происшествий, никак не ожидала кого-то встретить. Практически все города, куда заглядывали они с Адамом, оказывались совершенно безлюдными - всех жителей до последнего вывезли либо люди Ригана, либо местная банда.
        Может, мы уже вышли из сектора Ригана.
        Жаль, что она не удосужилась разузнать, где этот сектор начинается и заканчивается, сейчас бы здорово пригодилось. По крайней мере знала бы, как снова не нарваться на его отряд. А еще жалко, что до побега не удалось стащить хоть какую-нибудь карту.
        Ну, тогда было не до сбора данных. Обстоятельства не те.
        - Краш?
        Сэм выжидающе смотрела на нее, и Краш поняла, что опять настолько увлеклась своими размышлениями, что даже не обдумала как следует предложение девочки.
        - По-моему… - протянула Краш, прикидывая на ходу. Пожалуй, можно рискнуть. Глядишь, всё и обойдется. - По-моему, можно попробовать заночевать здесь в одном из домов. Один разок.
        У Райли загорелись глаза.
        - Спать в настоящей кровати? Под теплым одеялом?
        У Краш сжалось сердце, когда она услышала, с какой надеждой он говорит о кровати и теплом одеяле - таких мелочах, о которых дети даже задумываться не должны.
        - А вдруг в тех домах окажутся мертвецы? - прошептала Сэм.
        - Не волнуйся, ночевать в доме с трупами я не собираюсь, - ответила Краш. - Хотя в некоторых может оказаться и такое. Наверняка кто-то не успел уехать до того, как заболел. Но несколько пустых домов точно найдутся, ведь всем велели отправляться в карантинный лагерь, а народ у нас в основном покладистый.
        - А ты почему не поехала? - спросил Райли.
        - Я непослушная, - ответила Краш, и Райли засмеялся, а Сэм странно посмотрела на нее, словно подозревая, что дело вовсе не в этом.
        Примерно в миле от них на дороге виднелась небольшая впадина, в которой скрылись три удаляющихся силуэта, но вскоре появились на другой стороне. Несмотря на воцарившуюся тишину, голосов уже слышно не было, значит, парни ушли далеко.
        Лучше не переживать из-за их возвращения или того, что где-то поблизости находится более крупный отряд. Можно, конечно, и понервничать, только чему быть, того не миновать. За несколько недель путешествия Краш окончательно убедилась, что у Судьбы свои планы, и она не посвящает в них людей.
        - Ладно, идем дома проверять, - предложила она.
        Сначала Краш решила осмотреть дома с уже распахнутыми окнами и дверями, чтобы свежие следы взлома не бросались в глаза - вдруг кто-нибудь проверит.
        Но довольно скоро поняла, что так ничего не добиться - раз уж кто-то потрудился взломать дверь, то наверняка приберет к рукам всё съестное, сколько унесет. В общем, в первых домах еды не нашлось ни крошки, даже остатков сухого завтрака на поживу муравьям.
        Впрочем, кое-что полезное всё-таки нашлось.
        В одном доме оказалась спальня в розовых тонах с полным комодом белья, футболок, джинсов и лосин как раз впору для Сэм. Когда та начала воротить нос, мол, вся одежда в блестках и сердечках, Краш ее урезонила - главное, чистая и по размеру, да и выбор невелик.
        В гараже другого дома хранилось походное снаряжение, и Краш подобрала ребятам палатку и приличный рюкзак для Сэм. А школьный ранец они бросили: кроме грязного одеяла и батончиков там ничего не было. Увидев в том гараже двухместную байдарку, Райли загорелся взять ее с собой.
        - В этих краях даже рек нет, - удивилась Краш такому неожиданному увлечению греблей.
        - А вдруг попадутся, - канючил Райли. - Смотрите, она на колесиках, можно везти до самой воды.
        - И кто будет тащить? - уточнила Краш.
        Райли с надеждой смотрел на нее.
        - Ну нет, братец, на меня не рассчитывай, - отмахнулась Краш, потрепав его по голове. - Я иной раз, и сама-то еле тащусь.
        В четвертом доме от самого порога сильно несло мертвечиной, и они повернули назад, даже не входя в прихожую.
        Наконец Краш решила, что разбить окно всё-таки придется, и присмотрела приземистый одноэтажный домик-бунгало с выбеленными стенами и закрытыми черными ставнями на окнах по фасаду. К домику вела короткая подъездная дорожка, но ни машины, ни гаража не было. Наверное, хозяева давным-давно сбежали.
        - Почему именно этот? Другие на вид побогаче, - спросила Сэм, показывая на окружающие двухэтажные строения с открытыми деревянными верандами, переносными каркасными бассейнами и игровыми площадками во дворах.
        - Как раз поэтому на него никто и не позарился - всем кажется, что там ничего полезного не найдешь.
        - У нашей двоюродной бабушки Ливии такой же домик. Только кроме вязаных покрывал с салфетками да целого миллиона кошек больше ничего нет, - сообщил Райли.
        - Да какой там миллион, всего три кошки, - возразила Сэм. - А вот вязаного и правда полно. Она только этим и занимается - смотрит телевизор и вяжет.
        - А по телевизору смотрит такую скукотищу, - Райли закатил глаза. - Самую нудятину - про еду, типа, как печь торты да варить макароны, или всякие ток-шоу, где просто сидят за столом и разговаривают.
        - Да уж, лучше бы одни боевики да приключения показывали, - съязвила Краш.
        - Во-во! - подхватил Райли. - Мне нравятся сериалы про супергероев и злодеев, а когда всё время целуются или ноют, что им целоваться не дают, терпеть не могу. Фигня какая-то.
        - А вот и не фигня. Людям нравится целоваться, обычное дело, - возразила Сэм.
        - А я не хочу, - Райли даже язык высунул от отвращения. - Противно просто.
        Забавное заявление от чумазого, не особо чистоплотного мальчишки.
        - Другим нравится, может, и тебе когда-нибудь захочется. Краш, у тебя есть парень? - спросила Сэм.
        Она будто надеялась на поддержку на тему о поцелуях.
        - Нет, - ответила Краш. - Хотя подруга была.
        - Ого, - удивилась Сэм, явно переосмысливая свои представления о мире. - А что, тоже неплохо.
        - Спасибо.
        - А с подружкой целоваться приятно было, да?
        - Любимых целовать всегда приятно.
        Райли изобразил рвотный позыв:
        - Фу, «любимых».
        Они могли бы спорить вечно, но Сэм наконец поняла, что с Райли еще рановато обсуждать подобные темы, и закатила глаза.
        Честно говоря, Краш нравились и парни, и девчонки, но она мало с кем встречалась. С большинством людей даже неинтересно было связываться, а найти друзей по интересам у себя в городке и даже в колледже было не так-то просто. Пожалуй, живи она в большом городе, где возможных партнеров побольше, могла бы заняться этим вопросом посерьезней.
        А ещё на людях ей было трудно расслабиться настолько, чтобы завязать по-настоящему близкие отношения, она всё время опасалась, что из-за протеза ее посчитают какой-то диковинкой или идолом.
        Подойдя к бунгало с черного хода, они обнаружили широкое окно, занавешенное белым полотном, и вентиляционную решетку внизу.
        «Отсюда можно залезть внутрь», - подумала Краш. Немного осколков стекла прачечной не страшны. Забираясь в чужие дома, она всегда старалась действовать аккуратно - мало ли что, вдруг хозяева когда-нибудь вернутся, а когда влезала через окно, опасалась случайно повредить какую-нибудь семейную реликвию.
        - Может, камень притащить? - спросил Райли.
        - Чтобы окно разбить? Не надо, у меня есть чем, - ответила Краш, снимая с пояса топорик.
        Она перехватила топорик обухом от себя и отогнала подальше любопытных ребятишек:
        - Кыш, а то еще осколками посечет.
        - Это вы зря. Детишек бы пожалели, да и стекольщика приличного нынче днем с огнем не сыщешь.
        Услышав этот голос, твердый и строгий, немного с хрипотцой, словно заезженная пластинка, Краш так вздрогнула, что чуть не оттяпала себе ухо топором, а Сэм и Райли прижались к ней и вцепились в край куртки.
        Краш медленно опустила топор, развернув острием наружу, готовая при необходимости пустить его в ход, и вместе с повисшими на ней ребятишками неуклюже развернулась в ту сторону, откуда послышался голос.
        Хоть бы с Райли и Сэм ничего не случилось. Будь что будет, только бы им удалось спастись.
        Никого из тех парней, что они видели раньше, там не оказалось, и никто не целился в голову из винтовки. На них с любопытством поглядывал темными глазами чуть ли не карикатурно-добродушный седой старичок ростом чуть выше Краш.
        На нем была аккуратно выглаженная старомодная синяя рубашка, серый кардиган, мягкие брюки цвета хаки и поношенные темно-синие кеды. Виски коротко стрижены, на макушке волосы чуть длиннее, зачесаны назад. Он словно собрался пройтись до ближайшего магазина за продуктами или немного прибраться в саду.
        «Интересно, как он погладил рубашку без электричества?» - подумала Краш и спросила:
        - А вы кто?
        Старичок чуть прищурился:
        - Вам не кажется, что этот вопрос впору задавать мне? Это же вы собирались вломиться ко мне в дом.
        - Ой, - смутилась Краш. - Э-э-э…
        Обычно она за словом в карман не лезла. Адам бы сейчас обязательно отпустил шуточку про «уникальный случай в истории человечества».
        Сейчас не время думать об Адаме.
        - Извините, - сказала Краш. - Мы думали, что в доме никого нет.
        Человек кивнул.
        - Разумное предположение при данных обстоятельствах.
        Он выжидающе смотрел на нее. Краш совсем растерялась, и повисла неловкая пауза. Может, хватать детей и убираться подобру-поздорову? А вдруг он не отпустит?
        Райли и Сэм дрожали от страха, уткнувшись носами ей в куртку. Свободной левой рукой она погладила Райли по голове, а Сэм только неловко ткнула локтем, потому что все еще держала топорик и пока не хотела выпускать его из рук. Старик вроде не злой, но кто его знает.
        - Я смотрю, вы малость одичали и позабыли правила приличия. Ну что же, начну первым. Меня зовут Парк Дэ Чжун, можно просто Ди-Джей, - представился он с легким поклоном, держа руки по швам.
        - Э-э, - протянула Краш.
        Да что за напасть такая, перед вояками ее было не унять, а с каким-то безобидным стариком двух слов связать не может. Она откашлялась.
        - Ну… Меня зовут Краш. Это Райли и Сэм. Очень приятно познакомиться, мистер Парк.
        К концу фразы она совсем выдохлась, так что «Парк» прозвучало едва слышно, и это ее поразило сильнее всего, что пришлось пережить с начала Кризиса.
        - Интересные у вас имена, без фамилии, как у Принца или Мадонны. Теперь вижу, для матери этих детишек вы слишком молоды. Сестра, наверное? - спросил старик и продолжил, не дожидаясь ответа. - У вас наверное тоже вопросы возникли, да и голодные вы наверняка, иначе не стали бы окно высаживать.
        - Э-э… да, - выдавила Краш.
        - А у меня дома еды много, так что приглашаю всех на обед, - сказал мистер Парк, то есть, Ди-Джей, выжидающе поглядывая на троицу.
        - Подозреваю, вам бы не хотелось попасться тем молодчикам, когда они явятся с очередным обходом, - продолжал Ди-Джей, взглянув на часы с потрескавшимся от старости кожаным ремешком, похоже, из тех старомодных, что нужно заводить каждый день. - Немного времени еще есть, обычно они возвращаются через пару часов.
        - Одни и те же? - спросила Краш - Какой в этом смысл?
        - Нет, бывают и разные. Но всегда по трое, и проходят мимо каждые пару часов. В дома особо не лезут, но на улице вас точно заметят.
        Тут Сэм пошевелилась и уставилась Краш в лицо. Если Ди-Джей не врет, здесь оставаться опасно. Патруль из трех человек обходит городок каждые два часа. Значит, они связаны с каким-то отрядом, который считает городок своей территорией. «Интересно, где у них база», - подумала Краш.
        - Раз так часто возвращаются, значит, территория у них не очень большая, - пробормотала Краш себе под нос, просто размышляя вслух, но Ди-Джей ей ответил:
        - Согласен. Но факт остается фактом: они возвращаются. И должен вас предупредить, что ночью они более тщательно осматривают открытые дома, наверное, думают, что их могут занять путешественники.
        - А что бывает с теми, кого поймают в доме? - спросила Краш.
        Она догадывалась, но лучше знать наверняка.
        Ди-Джей покосился на Сэм с Райли и вопросительно глянул на Краш, словно уточняя, стоит ли отвечать при детях.
        - Рассказывайте, - заверила Краш. - От них скрывать смысла нет. Они уже много чего насмотрелись.
        - Мужчин убивают всех до единого, женщин и детей уводят.
        Сэм и Райли плотнее прижались к ней.
        - Краш, пойдем в дом, а? - глухо пробормотал Райли, уткнувшись лицом в ее куртку.
        Она заколебалась, потому что привыкла никому не доверять, да и кто знает, вдруг этот старик на самом деле главарь всей банды.
        - Я ни с какими бандами не связываюсь, - заметил Ди-Джей, угадав по лицу ее мысли.
        Чёрт, я-то думала, что хоть немного притворяться научилась.
        - Уверяю вас, мне скрывать нечего, я просто одинокий старик. Если зайдете ко мне в гости, ручаюсь, вам ничто не грозит.
        Вроде не врет, говорит искренне. Но всё-таки она взглянула на Сэм и коснулась локтем ее головы.
        - Что скажешь?
        Сэм задумалась. Хотя они были знакомы всего пару дней, Краш уже почуяла в девочке родственную душу - та тоже тщательно обдумывала каждый ход, взвешивая все «за» и «против», точь-в-точь как она сама.
        - Наверное, лучше спрятаться в доме, - решила Сэм. - Не хочу попадаться этому патрулю.
        Ди-Джей улыбнулся и протянул руку, приглашая их внутрь.
        - После вас.
        Хотя никто не возражал, двинуться в нужном направлении удалось не сразу. Дети никак не могли отцепиться от Краш, а та не выпускала из руки топор.
        - Сэм, отпусти-ка меня на секунду, хорошо? - попросила Краш. - Хочу топор спрятать.
        Сэм попятилась, не сводя глаз с Краш, убирающей топорик в чехол на поясе, и как только тот оказался на месте, тут же схватила ее за руку. Краш развернулась и направилась к дому, а дети пристроились рядом, семеня словно водяная многоножка по морскому дну.
        Ди-Джей, ничуть не смутившись, терпеливо дожидался, пока они доберутся до двери.
        - Придется вам отцепиться, а то мы так в дверь не пройдем, - мягко попросила Краш, чувствуя, как ладошка Сэм вспотела у нее в руке.
        Сэм кивнула и отпустила руку, но Райли замотал головой.
        - Отпусти, а то придется боком идти.
        - Давай боком, - согласился Райли.
        Краш удивилась такой робости Райли, ведь при встрече с ней он уже через пять минут был готов выложить всю биографию, и к тому же он первым согласился зайти в дом. Может, просто при мужчинах тушевался?
        А может, почуял что-то подозрительное в Ди-Джее Парке?
        «Паранойя чистой воды», - шепнул внутренний голос, похожий на Адама.
        Наконец Краш с Райли прошмыгнули внутрь, Ди-Джей последовал за ними, и едва закрыв за собой дверь, тут же переобулся в домашние тапочки.
        Дверь оказалась современной, звукоизолирующей, плотно подогнанной, и закрылась совершенно бесшумно.
        Вот почему никто не заметил, как он к нам подкрался.
        Они стояли в чистенькой кухоньке, облицованной веселенькой плиткой разных оттенков желтого. Мебель и вся техника сияли белизной, словно их надраивали буквально сегодня утром. На деревянном полу, несмотря на ухоженный вид, виднелись дорожки, протертые от многолетней ходьбы.
        А ещё Краш заметила слабое, но отчетливое гудение каких-то электроприборов.
        - У вас генератор? - удивилась она.
        Ди-Джей тут же просиял, как будто привык улыбаться по малейшему поводу.
        - Удивляетесь, почему такой тихий? - спросил он.
        Краш кивнула. Сэм снова подошла к ней поближе, как только они с Райли протиснулись в дверь, но не уцепилась за руку или за куртку, словно пыталась убедить себя, что в этом нет необходимости.
        - У меня резервный генератор на природном газе, - сказал Ди-Джей. - Специальная бесшумная модель, запускается автоматически при пропадании напряжения в сети.
        - Так ведь сколько недель уже прошло, - усомнилась Краш - Откуда вы берете газ?
        - У меня были запасы, - сказал Ди-Джей.
        Она ждала продолжения, но дальше он распространяться не стал.
        - Вода тоже своя, из скважины. А значит, после обеда будем пить чай. Или горячее какао? - добавил он, поглядывая на Райли, и тот немного оттаял:
        - С зефиром? - с воодушевлением спросил мальчик.
        - Да, - ответил Ди-Джей. - Мои внуки тоже любят зефир.
        В этих словах прозвучало столько тоски, что Краш отбросила всякие сомнения в его искренности, сняла рюкзак и опустила на пол. Райли тут же понял, что они остаются.
        - Вещи можете сложить в прачечной, - Ди-Джей указал на проход рядом с холодильником. - Там есть вешалки для курток и полочка для обуви.
        - Ага, - Краш подтолкнула детей. - Ну-ка марш раздеваться.
        Когда дети вышли, Ди-Джей вопросительно посмотрел на нее.
        - У меня протез, - пояснила она. - Понимаю, что дома в грязных ботинках ходить неприлично, но без них мне трудно передвигаться, потому что протез рассчитан на обувь.
        - А как же вы дома обходились? - полюбопытствовал старик без малейшего намека на обвинение.
        - Дома… - Краш потеребила мочку уха, - я его просто снимала и ходила с костылями.
        - А с собой вы их не захватили. Да, неувязочка. И у меня тоже нет.
        Снимать протез совсем не хотелось. В принципе можно попробовать ходить босиком, но так легко поскользнуться и потерять равновесие.
        Дома она с удовольствием избавлялась от протеза, чтобы расслабиться, примерно, как большинство женщин снимают вечером лифчик. Но здесь лучше оставаться начеку - вдруг придется спасаться бегством? Если патруль обнаружит их здесь, схватит, а протез останется? Тогда ей крышка, ведь протез просто так не заменишь, да и где его найдешь.
        - Зато есть палка, - вспомнил Ди-Джей. - Может, подойдет?
        Краш решила уступить. Раз пользуешься гостеприимством, то уважай чужие порядки.
        Она решила снять обувь и оставить протез. Ди-Джей исчез в соседней комнате и вернулся с обычной деревянной тростью с изогнутой рукоятью и резиновым наконечником. Под пристальными взглядами старика с ребятами Краш осторожно встала, опираясь больше на трость, чем на левую ногу, и проворчала, не сдержав раздражения:
        - Пора начинать билеты продавать.
        Она терпеть не могла, когда ее разглядывали словно на представлении.
        - Извините, - смутился Ди-Джей, - Хотел убедиться, что палка подошла. Пойду готовить обед.
        Краш устыдилась своей неблагодарности. Райли и Сэм пошли за Ди-Джеем, но напоследок Сэм на нее взглянула с таким осуждением, словно ей тоже не мешало бы извиниться.
        - Мне-то за что извиняться? - пробормотала Краш себе под нос. - Я же ни на кого не пялилась.
        Впервые за столько месяцев она рассталась со своим рюкзаком, сложив его в прачечной вместе с обувью. Теперь его не было под рукой, и эта потеря ощущалась больше, чем отсутствие конечности. Рюкзак стал для нее главным оберегом.
        Ди-Джей вынул из холодильника пачку говяжьего фарша таким обыденным жестом, что у Краш на глаза навернулись слезы.
        «Вот еще дурость, - подумала она. - Чего ты так растрогалась из-за какого-то мяса?»
        Она прекрасно понимала почему. Это был один из признаков Старых Добрых Времен, когда люди ходили по магазинам за продуктами, хранили их в холодильнике, готовили еду. Наблюдая, ты словно возвращался к прежней жизни, но на самом деле жизнь изменилась. После долгих недель на концентратах и консервах достаточно одного взгляда на работающий холодильник, чтобы раскиснуть. Иногда казалось, что она убить готова ради листика свежего салата, хотя до Кризиса зелень особо не жаловала.
        Ди-Джей окинул взглядом детей, а потом посмотрел на Краш.
        - Хотел приготовить пибимпап, а может, вам лучше гамбургеры? В морозилке есть булочки, а рис постоит в духовке.
        - Да вы что, я обожаю пибимпап! - воскликнул Райли, наконец обретя свой привычный настрой, после того как Ди-Джей их застукал при попытке взлома. - Миссис Микита нам раньше готовила, когда мама с папой оба работали во вторую смену.
        - Микита? - переспросил Ди-Джей. - Фамилия вроде не корейская.
        - Она кореянка, а муж нет, - объяснила Сэм. - А еще часто готовила вареники.
        - Очень интересное сочетание, - заметил Ди-Джей, прищурясь в улыбке. - Так, боюсь, свежих овощей для пибимпапа не найти, есть только маринованные и замороженные.
        - Самое главное… - изрёк Райли драматическим тоном, - А кимчхи у вас есть?
        - Ну конечно. Хотя удивительно, что ты об этом спрашиваешь.
        - У меня такой странный вкус, - радостно сообщил Райли.
        - Это точно, - заметила Сэм.
        - А некоторые вообще за плавленый сыр замуж выйти готовы, - съязвила Краш, на что Сэм показала ей язык, но и Краш в долгу не осталась.
        - А вы? - спросил Ди-Джей у Сэм. - Тоже любите кимчхи?
        - Я не против, - пожала плечами Сэм. - Не то чтобы прямо с ума схожу, но не откажусь.
        Заметив вопросительный взгляд Ди-Джея, Краш ответила:
        - Я на всё согласна, тем более после стольких недель на одних консервах и батончиках.
        - Тогда пора мыть руки. Ванная там.
        Все трое гурьбой направились в туалет. Сначала по очереди зашли Сэм и Райли и тут же вернулись на кухню смотреть, как Ди-Джей готовит. Когда дошла очередь Краш, она всё-таки всплакнула - совсем позабыла, какое это чудо - водопровод и санузел в доме.
        Она постаралась умыться как следует, потому что в закрытом помещении запах собственного немытого тела начинал раздражать. Злоупотреблять гостеприимством Ди-Джея очень не хотелось, но, пожалуй, стоит попросить, вдруг он разрешит ей помыть голову и искупать ребятишек.
        Когда Краш вернулась на кухню, работа кипела вовсю. Райли ни на шаг не отходил от Ди-Джея, пока тот шинковал овощи для блюда с рисом. Сэм сидела за столом, подперев подбородок руками, и наблюдала за ними с каким-то странным видом. Краш подсела к ней.
        - Все в порядке? - тихонько, чтобы не услышали другие, поинтересовалась она.
        - Раньше он так ходил за мамой, - прошептала Сэм. - Ходил хвостиком по кухне, засыпал вопросами и старался во всём помогать. Мама говорила, что из него когда-нибудь выйдет настоящий шеф-повар.
        Краш промолчала, понимая, что Сэм тоскует не только по погибшей матери, но и по прежней жизни, утраченной навсегда. Даже если найдется лекарство от Кашля, появится электричество и восстановится какое-то подобие порядка, прежнюю жизнь всё равно не вернуть.
        Вскоре все собрались за столом и накинулись на рис с мясом и овощами. Краш даже не распробовала блюдо как следует, потому что у нее сразу проснулся зверский аппетит. Райли и Сэм тоже не отставали, уплетая за обе щеки, словно первый раз в жизни.
        К счастью, Ди-Джей делал вид, что не замечает этого свинства, только подкладывал им добавки, пока они не откинулись со стоном от стола, хватаясь за животы.
        - Вот это вкусня-я-я-тина! - протянул Райли.
        - В жизни ничего вкуснее не пробовала, - вторила Краш.
        Ди-Джей сиял от удовольствия и только отмахнулся на предложение помочь убрать со стола.
        - Может, желаете заодно искупаться? - тактично предложил Ди-Джей, и Краш подумала, наверное, когда они выйдут из кухни, придется ее проветривать.
        - С удовольствием, - согласилась Краш.
        - И одежду постирать можно, - сказал он, глядя на часы. - Хотя лучше подождать, пока не пройдет следующий патруль. Всё-таки от стиральной машины шум, а мне бы не хотелось привлекать внимание.
        Краш еще столько нужно было узнать о патрулях и о том, как они до сих пор не обнаружили Ди-Джея, но так не терпелось поскорей принять ванну.
        Из опыта работы с детьми Краш знала, что восьмилетние мальчишки моются не очень старательно, даже если не покрылись недельной коркой грязи, поэтому, несмотря на яростные протесты Райли: «Я сам, сам!», она вошла следом за ним, как только ванна наполнилась водой.
        - Райли, да чтоб тебя! Сдались мне твои причиндалы! Просто проверить хочу, может в волосах какие-нибудь козявки завелись.
        - Правда? - без тени отвращения полюбопытствовал Райли. - Козявки?
        - Да разве в такой грязи разглядишь! - посетовала Краш, набирая в ладонь добрую порцию шампуня. - Тут хоть картошку сажай.
        Чтобы привести шевелюру Райли в божеский вид, хорошенько намыливать и смывать пришлось аж три раза. Теперь от него хоть не несло, как от подзаборного щенка, вывалявшегося в мусорной куче.
        Сэм против присутствия Краш возражать не стала, даже обрадовалась помощи с мытьем головы.
        - Хоть бы чесаться перестало, - пожаловалась она, пока Краш скребла ей голову. - Наверное, это от грязи, но иногда кажется, что там вши.
        - Вряд ли вши, - успокоила ее Краш. - Но если что, проще всего будет остричь волосы. У нас нет под рукой никаких средств.
        - Может, подстрижешь меня, даже если вшей нет? Всё равно я раньше коротко стриглась, потому что плаванием занималась, а короткие волосы удобней под шапочку заправлять.
        Под конец фразы она совсем сникла, словно понимая, что вряд ли теперь доведется поплавать в бассейне.
        Когда наконец пришла очередь Краш, она четыре раза отдраила себя с головы до пят, а потом завернулась в полотенце, так противно было надевать грязную одежду на чистое тело.
        У Сэм осталось несколько чистых вещей благодаря находке в розовой спальне, а у Ди-Джея нашлась оставленная одним из внуков пижама с покемонами, чуть великоватая для Райли.
        Краш уже заканчивала вытирать волосы, когда послышался стук в дверь ванной.
        - Я тут нашел спортивный костюм, который должен вам подойти, - сказал Ди-Джей. - Повешу его на ручку двери.
        Сбросив полотенце, чтобы переодеться в спортивный костюм, она заметила, как сильно исхудала за эти несколько недель. Рёбра проступали сквозь кожу, а ноги напоминали канаты, свитые из одних мускулов без малейшего намека на жир. Повернувшись спиной к зеркалу, она обнаружила не менее печальное зрелище - даже сзади мало что осталось.
        От тяжелого рюкзака на плечах виднелись следы, вроде мозолей, а от пояса брюк, хоть и легких, специально для походов, на талии остались багровые полосы, не свежие, как волдыри, а застарелые, от постоянного трения.
        Спортивный костюм, хоть и мешковатый из-за ее худобы, оказался мягким и чистым, и Краш ненадолго застыла, наслаждаясь легкостью отмытого тела. До наступления холодов она пару раз окуналась в речки и ручьи, но в последнее время только освежалась по утрам влажными салфетками, хотя в неделями не стиранной одежде переводить салфетки стало уже бесполезно.
        Выйдя из ванной в поисках Сэм и Райли, она обнаружила на кухне Ди-Джея за чашечкой чая.
        - А где ребятишки? - спросила она.
        - У меня есть гостевая комната для внуков, прямо по коридору и налево, через две двери от ванной.
        Дети спали. В комнате стояла полуторная кровать с клетчатым теплым одеялом и мягкими фланелевыми простынями. Вокруг виднелись коробки с «Лего» и здоровенный стеллаж, забитый книгами для детей разного возраста. Несколько деталей «Лего» валялись на полу, значит, кто-то, наверное, Райли, с ними поиграл перед тем, как забраться в постель.
        Сэм тихонько посапывала на подушке с раскрытой книжкой на груди. Райли спал на животе, раскинув руки во всю ширь, словно стараясь занять как можно больше места.
        Краш вернулась на кухню и присоединилась к чаепитию, поражаясь собственному умиротворению. Куда-то улетучились постоянные мысли о подстерегающих повсюду опасностях, пропало ощущение захлопывающейся ловушки, даже не хотелось задумываться о том, что случится завтра, послезавтра и так далее. Наверное, это от неимоверной усталости и внезапной сытости, но стоит лишь переступить порог этого дома навстречу невзгодам, и ее прежняя паранойя разыграется с прежней силой.
        Они немного посидели в тишине и покое. Ди-Джей, казалось, ничего от нее не ждал, даже беседы.
        Уже допивая чай, Краш попросила:
        - Расскажите, как вам удается скрываться от патрулей.
        Ди-Джей немного поерзал на стуле и грустно улыбнулся.
        - А на самом деле вас интересует, почему я здесь, как давно и что знаю о той шайке, чтобы с ними не столкнуться. Это целая история.
        - Ну да, - призналась Краш.
        - А взамен вы расскажете мне о своих приключениях? Давненько я ни с кем не болтал!
        В его голосе прозвучало столько тоски от одиночества, и она его прекрасно понимала, стоило лишь вспомнить бесконечную пустоту в душе после гибели Адама. Пока он был рядом, даже разговаривать было необязательно. А потом его не стало, и девушка в красном капюшоне осталась одна-одинешенька в темном лесу.
        - Пожалуй, моя история после начала этих странных событий похожа на многие другие, - со вздохом начал Ди-Джей. - У меня двое детей, сын и дочь, оба живут далеко, в больших городах на разных побережьях. Я всё понимаю, приходится ехать туда, где есть работа, но мне без них так тоскливо, особенно после смерти жены в прошлом году. Внучата, дети сына, приезжают в гости на четыре недели каждое лето, представляете, как я этого жду весь год? Кто бы мог подумать, что этим летом видел их в последний раз в жизни.
        Он смолк, и Краш не стала ничего говорить - такому горю не помочь бесполезными вежливыми словами. Сама терпеть не могла любые проявления сочувствия, ведь от неловких дежурных фраз становится только хуже.
        - Кабы знал, что так случится, ни за что бы их не отпустил, - продолжил Ди-Джей. - Без разговоров, ведь здесь гораздо безопасней - во-первых, меньше заразных, и никаких беспорядков, ни дорожных пробок из-за беженцев, рвущихся подальше от городов. Представляете, последний раз сын мне звонил, сидя в пробке вместе с женой, детьми и всеми пожитками, что удалось запихнуть в машину. Телефон почти разрядился, и он только успел сказать, что все едут ко мне и надеются добраться примерно за неделю. Естественно, до сих пор никто не появился и теперь уже не появится.
        - Не смейте так говорить, - воскликнула Краш с удивившей их обоих горячностью. - Откуда вам знать, что они погибли и никогда к вам не приедут? Я сама иду к бабушке целых семь недель, а дошла только сюда, и остается еще дней двадцать-тридцать пути, но, если никто не помешает, я всё равно к ней доберусь. Так что не отчаивайтесь. Может, они еще где-то в пути, передвигаются медленно, но знают, что вы их дожидаетесь.
        Ди-Джей сморгнул навернувшиеся на глаза слезы, а Краш отвернулась к шкафчикам, чтобы не смущать старика своим присутствием.
        - Конечно, вы правы. Вы правы, - повторил он, - должно быть, они просто задержались в пути и прибудут со дня на день. Только боюсь, из-за патрулей им грозит кое-что похуже Кашля.
        «Как маме с папой», - подумала Краш. Если уж им было суждено умереть, так лучше от болезни, хотя кошмара хуже этого Кашля даже не придумаешь. Но вслух ничего не сказала - сейчас не ее черёд.
        - От дочери вообще ни слуху ни духу, могу только предположить, что она заболела одной из первых. В новостях сообщали, что больные становятся совершенно беспомощными в течение двадцати четырех часов. А она жила одна…
        «Жила одна и вероятно умерла в одиночестве», - подумала Краш. Наверное, Ди-Джею приходили такие же мысли, только она не стала его подталкивать.
        - В общем, когда всем приказали отправляться в ближайший карантинный лагерь, я решил остаться. Сын с семьей могли приехать в любой момент, и я хотел их встретить. Да и не люблю я сидеть за колючей проволокой, пусть даже ради безопасности.
        - Я тоже, - сказала Краш.
        - У меня был генератор, вода поступала из скважины, а не городского водопровода, вот я и решил, что смогу продержаться довольно долго, особенно если запастись всем необходимым. И начал готовиться загодя. Я всю жизнь осторожничаю, так что еще задолго до начала паники припас топливо и продукты. Еще важнее, чтобы тебя не выследили. Во-первых, я закрыл ставни по фасаду, а потом заколотил досками все окна, кроме одного, чтобы в дом труднее было забраться, но оставалась возможность выглянуть на улицу.
        В тот день, когда многие начали грузить пожитки и уезжать, я собрал небольшую сумку с едой и питьем, сел в машину, попрощался с соседями и сказал, что отправляюсь в ближайший лагерь. Отъехал миль на пятнадцать, оставил машину на укромной стоянке у леса, а сам вернулся сюда пешком и пробрался в дом под покровом ночи, так что все знакомые наверняка решили, что я уже не вернусь.
        Примерно недели две вокруг не было ни души, наверное, кто не заболел, все разъехались. Я изредка выходил на дорогу, высматривал других выживших, но даже следов не нашел. А однажды с улицы послышались звуки моторов и какие-то голоса, слишком много, так что я даже высовываться не стал. Просто подкрался к окну и выглянул наружу, а там два здоровенных пикапа с какими-то парнями.
        - Сколько их было примерно? - спросила Краш.
        - Сколько? - задумался Ди-Джей. - В кабинах по двое-трое да в кузовах еще от восьми до двенадцати. Где-то человек двадцать-тридцать, и все с оружием.
        Где-то по пути ее подстерегают тридцать вооруженных парней. Дело дрянь. Обойти их в одиночку было бы проще, но с ней Сэм и Райли, значит, придется что-то придумывать.
        Только идти окольными путями значит топать лишние мили и терять несколько дней.
        Но деваться некуда, пусть дорога станет длиннее и дольше, иначе бабушку ей не видать. Краш не собиралась заставлять бабушку ждать в одиночестве и при каждом шорохе подскакивать к окну в тщетной надежде на возвращение родных, как Ди-Джей.
        Значит, с этими вооруженными парнями надо что-то делать. Ничего, она что-нибудь придумает. Как-нибудь.
        - Те парни разошлись по округе и начали ломать двери, бить окна в тех домах, где попроще.
        - А сюда вломиться пробовали?
        - Пытались, только с улицы, как я и рассчитывал. С заднего двора окна не заколочены, потому что проще дойти до соседнего дома, чем обходить этот. По сравнению с другими мой домик смотрится неказисто, так что вряд ли кто стал бы особо напрягаться.
        - Вот меня это и привлекло, - усмехнулась Краш. - Большие дома небось уже давно разграблены.
        - И кстати, - зловеще ухмыльнулся Ди-Джей, - если бы кто-то попробовал вломиться, им бы не поздоровилось. Я еще могу за себя постоять.
        Краш догадалась, к чему он клонит, и вздохнула:
        - И вы туда же.
        - О чем вы?
        - Тоже надеетесь, что с оружием можно решить все проблемы.
        - Не все, но некоторые точно. Например, с теми, кто сам нарвется, если заявится ко мне на порог. А у вас разве нет оружия?
        - Оружие мне не нравится, - сказала Краш.
        - Мне тоже, но иногда оружие необходимо. Как же вы собираетесь защищать детей с пустыми руками?
        - По-вашему, от оружия больше проку, чем от мозгов? - спросила Краш.
        - Нет, но…
        - Никаких «но». Терпеть не могу оружие. Его цель одна - убивать, а я такое даже в руки не возьму, и хватит об этом.
        Он окинул ее удивленным непонимающим взглядом, но ей к такому было не привыкать - ее мало кто понимал, да она в этом особо и не нуждалась.
        - Значит, дверь пытались взломать, но ничего не получилось, и они пошли дальше? - напомнила Краш.
        - Признаться, такое поведение меня слегка озадачило. Они будто действовали совершенно наобум - одни вламывались в некоторые дома и выносили оттуда что-нибудь полезное, а другим просто хотелось крушить всё подряд без особой причины. Этот погром продолжался час или два, а потом они сели по машинам и укатили восвояси.
        - Но вы же их потом еще видели.
        - Да, - согласился Ди-Джей. - На следующий день явилось трое, явно на обход, и с тех пор такие патрули ходят целыми днями каждые два часа.
        - У них наверняка рядом какая-то база, - пробормотала Краш, как бы размышляя вслух. - Вы не пытались выяснить, откуда они приходят?
        Он покачал головой и покраснел.
        - Честно говоря, мне даже неинтересно. И так ясно, чем они занимаются и что добра от них не жди. Попадись им на дороге или возле базы - пристрелят без разговоров. Так что я решил к ним не соваться, лучше остаться здесь.
        В безопасности. Это было понятно и без слов.
        - Всех не спасешь, - посочувствовала Краш.
        - Наверное, надо было хотя бы попытаться, - пробормотал Ди-Джей. - Многие проходили мимо, оставались на ночь в соседних открытых домах, и всегда, всякий раз попадались в лапы патрулей из той банды. Мог бы их предупредить.
        - А если бы вас не послушали? - возразила Краш. - Вы бы их предупредили, а они вас выдали тем бандитам. И что тогда?
        - Да, понимаю, о чём вы, - вздохнул Ди-Джей. - Но всё равно кажется, что надо… надо было что-то делать. Некоторые были совсем юными, иногда даже с детьми.
        - Если бы вы тогда на что-то решились, возможно, сейчас не смогли бы нам помочь, - заметила Краш.
        - Да ничем особенным я вам не помог.
        - Да ладно. После стольких недель в пути даже ванна кажется просто чудом.
        Ди-Джей засмеялся, но как-то грустно. Краш показалось, что своим вторжением они разбередили его совесть.
        - Ладно, пора стиркой заняться, - предложил Ди-Джей. - Машинка у меня шумновата, а скоро заявится очередной патруль, и хоть они в основном держатся у дороги, лучше не привлекать внимания. А когда стемнеет, электричеством вообще пользоваться нельзя. По ночам патрули… гораздо опасней.
        Всё вышло как-то само собой, и горе-взломщики вдруг оказались на званом обеде, а потом и ночевать остались. Краш не хотелось будить Райли и Сэм даже к ужину, пусть выспятся до самого утра.
        Ди-Джей научил Краш пользоваться стиральной машиной и не стал больше мешать. Она налила побольше геля для стирки и задумалась (неожиданно, как с ней иногда бывало), что произойдет с моющими средствами, когда стиральные машины без электричества станут бесполезными. Ведь это не еда, значит, попадаться будут всё реже, даже если останутся такие дома, как у Ди-Джея, на автономном снабжении.
        Бабушка была как раз из таких - жила посреди леса в домике, похожем на этот, практически на полном самообеспечении. Краш за нее переживала, хотя времени на это практически не оставалось - надо было позаботиться о самой себе. Впрочем, бабушка была гораздо лучше приспособлена, более готова к сложившимся обстоятельствам, чем девяносто девять процентов всего населения.
        А теперь со мной еще Сэм и Райли.
        Краш надеялась, что они останутся с ней. Она так устала от одиночества.
        Прошло примерно сорок минут, и она уже собиралась достать стираную одежду и загрузить в сушилку, но тут ее прервал Ди-Джей. После их недавнего разговора он вышел в гостиную, а она не стала ему мешать и присела на скамейку в прачечной с прихваченной из дома книжкой. Обложка «Меча королевы», который был зачитан до дыр еще до путешествия, висела на драном корешке.
        Она представила, что зашла в прачечную и читает, пока стирается одежда, а когда все будет готово, пойдет в кафе перекусить сочным бургером, наестся до отвала картошкой фри и запьет это всё шоколадным молочным коктейлем.
        Тут вошел Ди-Джей и позвал ее:
        - Пройдите в гостиную, пожалуйста.
        Она пошла за ним в гостиную, где царил такой же порядок и уют, как на кухне. Три огромных стеллажа ломились от книг, а те, что не поместились, лежали стопками рядом на полу. Деревянные половицы, как и на кухне, исцарапанные и потемневшие от времени, носили милый налет старины.
        Диван и пара кресел чистенькие, но потертые, и никаких синтетических накидок. Похоже, здесь всегда были рады гостям, дети резвились на подушках, жизнь кипела ключом.
        Все окна заколочены досками, как и говорил Ди-Джей, кроме одного, где висели занавески, скрывающие ставни. Сквозь щели в ставнях просматривалась дорога.
        - Смотрите! - позвал он.
        В лучах заходящего солнца - ведь дни становились всё короче - снова показался патруль. На этот раз не трое, а шестеро, и более целеустремленные, методично проверяют каждый дом, выискивая малейшие признаки жизни. Один зашел на лужайку перед домом Ди-Джея и посветил фонарем.
        Краш едва успела прижаться к стене возле окна - кто знает, вдруг ее силуэт заметен сквозь ставни, лучше не рисковать. Как только луч фонаря скользнул в сторону, она снова выглянула в окно.
        - Там глядеть нечего, - раздался чей-то голос у дороги. Отряд двигался дальше, осматривая другие дома.
        - Серьезно? - усомнился первый.
        Он был лохматый, высокий и такой тощий, что Краш тут же окрестила его «Щепкой», в джинсах и джинсовой куртке, на шее бандана, как разбойничий платок.
        Вылитый беженец из «Изгоев» (вообще-то такие фильмы не в ее вкусе, просто в одиннадцатом классе была тема «Книги и экранизации», и это был один из вариантов).
        Ярким, как у полицейских фонариком, он теперь светил себе под ноги, и похоже, что-то привлекло его внимание.
        «Следы», - осенило Краш. Даже если не было дождя, можно заметить примятую траву, особенно когда знаешь, что искать.
        Щепка наклонился и что-то подобрал на траве. Краш не видела, что именно - рейки ставней не давали разглядеть его ладонь. Что бы это ни было, оно перекочевало к нему в карман.
        Он задумчиво взглянул на дом Ди-Джея.
        - Сейчас подойдет ближе, - прошептала Краш. - К самому порогу, приглядится и заметит что-нибудь подозрительное, а потом захочет взломать дверь.
        Но Щепка всё-таки присоединился к своим товарищам, только еще раз оглянулся на дом Ди-Джея.
        - В следующий раз точно вернется, - предрекла Краш.
        Ди-Джей наблюдал за ней, стоя в сторонке.
        - Ну, видели, что патрульных стало больше?
        Краш кивнула.
        - Да уж, по ночам здесь точно не пройти.
        Она ужаснулась от мысли о том, что этот отряд мог застать их с Сэм и Райли врасплох спящими в лесу. Значит, дальше двигаться нельзя, сначала нужно выяснить, где находится их база и размер зоны патрулирования, иначе нет никакой гарантии, что их пути никогда не пересекутся.
        - Эх, с Адамом разведать было бы гораздо легче, - пробормотала она.
        - С Адамом? - переспросил Ди-Джей.
        Краш подняла голову. Она опять задумалась о своих планах и даже забыла, что Ди-Джей стоит рядом и всё слышит.
        - Адам, - с болью в сердце повторила она, - это мой брат. Адам.
        Глава тринадцатая
        Истлевай, огарок![«Макбет», акт 5, сцена 5.]
        Раньше.
        Весь мир разлетелся на куски, а может, просто показалось, но взрыв был точно. Краш и Сируа сшибло с ног ударной волной. Зал тут же заволокло густым черным дымом.
        «В кино при взрыве падают совсем не так», - с трудом собравшись с мыслями, подумала Краш. Сил не хватало не то, что вскочить и ринуться навстречу опасности, как делали главные герои, а даже просто удрать, как актеру из массовки. Больше всего болели уши, от этого раскалывалась голова, и при одной мысли о том, чтобы встать на ноги, накатывала тошнота. Еще и этот дым - вместо глотка кислорода для прочистки мозгов приходилось давиться черным чадом.
        Отовсюду доносились крики, стрельба, взрывы продолжались. В нескольких шагах от нее Сируа со стоном пытался подняться на ноги, щупая голову окровавленными пальцами.
        Краш упала на левый бок, и тяжелый рюкзак тянул ее к земле, словно раковина улитки, но вставать всё равно надо. Надо удирать от Сируа, пока снова не вцепился. Надо найти Адама и воспользоваться этой неразберихой, чтобы вместе сбежать.
        Она перекатилась на живот, встала на колени и замерла, пытаясь унять головокружение и вновь накатившую тошноту. Закашлявшись от горечи во рту, потянула носом, но лишь сильнее надышалась той отравы, которой был пропитан воздух, и только ускорила неизбежное.
        Она едва успела отвернуться от Сируа, из-за какой-то дурацкой стыдливости не желая, чтобы ее вывернуло у него на глазах. Потом хлебнула воды, вспомнила о маске, висящей на шее, и тут же натянула ее на лицо. Дышать стало чуть легче - хоть какая-то преграда дыму, валящему с улицы в открытую дверь.
        Ухватившись за металлический стеллаж, Краш кое-как поднялась на ноги и, заметив, что Сируа снова рухнул на пол и затих, решила его осмотреть.
        Он лежал, повернув голову набок, и она заметила раздувающиеся ноздри - значит дышит. Кровотечение из раны на голове стало слабее, со свертываемостью у него всё нормально, глядишь, и выкарабкается.
        Помочь ему она ничем не могла, она же не врач, да и тащить такого здоровяка не хватит сил, даже если знать куда. Выволочь наружу и оставить на улице под шквальным огнем - так себе идея. Сейчас важнее отыскать Адама, который до сих пор не вернулся со склада.
        - Прости, приятель, - прошептала она Сируа. - Вернутся твои товарищи и помогут.
        Она перешагнула через него, заметила лежащий рядом степлер, пистолет или как его там и отшвырнула ногой под стеллаж.
        Не считая небольшого облачка дыма, ворвавшегося вслед за ней через дверь, воздух в подсобке был чистый. Сорвав с лица маску, Краш глубоко вздохнула - лучше уж вонь гниющих фруктов, чем этот дым, от которого во рту оставался металлический привкус.
        - Адам! - позвала она, направляясь туда, где они обнаружили дыру в бетонном полу. - Адам!
        Почему Адам и Риган не вышли, когда услышали взрыв? Что их так задержало?
        Может, тот, кто бросил гранату, уже пробрался в подсобку и куда-то утащил их обоих, так что не видать тебе больше брата.
        - Перебрала ты с фильмами, Краш, - пробормотала она. Скорее всего Риган с Адамом так увлеклись обсуждением, что даже не заметили огня и грохота взрывов.
        В этом помещении шум снаружи доносился как-то приглушенно, воздух казался застывшим, густым и безжизненным. Даже мухи перестали роиться над гнильём.
        «Ни души, - мелькнула мысль. - Никто тебе не ответит».
        - Адам! - снова закричала она, чувствуя растущую панику.
        Ну куда этот дурачок запропастился? Вот балда, разве можно так ее пугать?
        - Адам! - звала она, зная, что он не ответит, не останавливаясь, потому что быстрее идти уже не могла, а тут еще голова кругом. Так быстро она никогда не ходила даже в нормальном состоянии, но если звать не переставая, вдруг он услышит и отзовется, и тогда она перестанет воображать всякие ужасы, что приключились с ее единственным глупым братцем.
        Она добралась до того прохода, куда Адам пришел по кровавым следам на полу, но там никого не оказалось.
        Ни свежей крови, ни следов того, кто проделал эту дыру. Адама с Риганом и след простыл. Разыгравшаяся было паника резко улеглась, сменившись растерянностью.
        - Они же не выходили из подсобки, - сказала она. - Не могла я их проглядеть, мы с Сируа стояли совсем недалеко.
        - Адам? - снова позвала она.
        Молчание. Только отзвуки стрельбы и криков на улице, словно где-то в дальней комнате идёт фильм про войну.
        «Здесь должна быть еще одна дверь, - подумала она. - А может, подвал. Они что-то заметили и бросились вслед, как Алиса за белым кроликом».
        Краш обошла кругом всё помещение, заглядывая в каждый проход между стеллажами. Пусто, пусто, и вдруг…
        - Адам! - закричала она и бросилась к нему.
        Он сидел на полу, подпирая спиной широченную прочную дверь вроде тех, что ставят на морозильные камеры.
        «Но разве он может работать без электричества?» - подумала Краш, потому что остальные мысли просто вылетели из головы.
        Будь она в состоянии думать о чём-то еще, пришлось бы оглядеться и заметить, сколько кругом крови, целая лужа.
        - Адам, - прошептала она, опускаясь рядом с ним на колени прямо в эту лужу и пачкаясь в крови.
        «Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»
        Шекспира она читала только ради мамы, но, как ни странно, при виде умирающего брата сейчас вспомнились именно эти строки.
        Он сидел с закрытыми глазами, уронив руки по бокам и вытянув вперед ноги…
        … «точнее то, что от них осталось», - подумала Краш, потому что на правом бедре не хватало огромного куска плоти (как будто его кто-то укусил - ну и бред! - какая-то тварь, от которой виднелись следы острых зубов), а левая голень почти полностью обглодана до самых костей, осталось лишь несколько клочков кожи.
        Нога была явно обглодана, вряд ли это пулевые или осколочные ранения, даже непохоже, что ее кромсал ножом какой-нибудь псих. Единственный вариант - кто-то хотел сожрать его живьем.
        - Адам, - повторила Краш и потрясла его за плечо.
        Он едва заметно вздохнул, совсем тихо, словно отключенный механизм, останавливающийся по инерции.
        - Адам, - вновь повторила она - Очнись, балда.
        Очнись. Ты же мой бестолковый братец, тебе еще жить да жить. Мама не велела разлучаться, а мы так и не успели поладить, так и не попросили друг у друга прощения за всё, что наговорили и напридумывали после гибели мамы с папой. Адам, ну очнись, у меня же никого не осталось, кроме тебя, не умирай, не надо, нет, нет, не бросай меня.
        - Краш, - едва слышно выдохнул он.
        Она было решила, что ей померещилось, но он повторил одними губами, не открывая глаз и не шевельнув даже мизинцем, так тихо, что пришлось наклониться вплотную, чтобы расслышать слова, будто доносящиеся издалека:
        - Краш… Это… не то… что… мы… думали. Не то… что они… говорили. Не надо…
        Он умолк, а она всё вслушивалась, не зная, хватит ли у него сил договорить эти последние слова.
        - Не открывай эту дверь, - разом выдохнул он, и больше ни звука, ни вздоха Краш не дождалась, хоть и сидела рядом, сама не зная сколько, не спуская глаз с его губ в тщетной надежде еще хотя бы на одно словечко, на последний шанс как следует попрощаться.
        Она со злостью размазывала слезы по щекам, а они всё текли и текли, хотя она не плакала, не тряслась, и в груди не саднило от рыданий.
        - Балда, - буркнула она, сама не зная кому, ему или себе.
        Не надо было его отпускать даже на пару минут, несмотря на угрозы военных. Мама велела держаться вместе, и Краш старалась выполнять наказ, потому что знала, всегда знала, стоит только разлучиться, тут же произойдет Что-нибудь Страшное. Так оно и вышло.
        С Риганом тоже явно что-то случилось, потому что его нигде не было видно. Судя по всему, этот опытный солдат должен был открыть огонь по той твари, что обгрызла Адаму ноги.
        «И что ему это дало?» - подумала она.
        Наверное, так и остался за той дверью, которую стерёг Адам, и судя по гробовой тишине, внутри тоже кровь лилась рекой.
        Лужа крови и та тварь, которую Адам пытался удержать взаперти. Не двинулся с места, чтобы защитить сестру, и из последних сил велел не открывать эту дверь.
        Краш была не из тех, кто слепо подчиняется требованиям, наоборот, при любом приказе ее так и тянуло пойти наперекор - но дураков нет, и даже из любопытства она не собиралась переступать через тело брата и выяснять, что с ним произошло.
        Будь она персонажем фильма ужасов, наверное, так бы и поступила, ведь в кино вечно творят чёрт-те что. Но сейчас на кону собственная жизнь, Адам хотел ее спасти, да и самой ей жить еще не надоело, так что эту дверь она открывать не станет.
        И пусть всё случившееся так и остается тайной.
        Сейчас главное незаметно улизнуть, не ввязываясь в ту заваруху, что творится снаружи. Укрыться в этом городишке практически негде, не то что в лесу, так что придется тащиться через весь город и постараться, чтобы никто не заметил, не схватил, да еще не растерять добытые припасы, которые теперь просто на вес золота, ведь Адама больше нет, и помочь ей некому.
        Голос разума одержал верх, да оно и к лучшему, потому что так стало легче отвернуться от останков Адама.
        Рюкзака при нём не оказалось, и во время поисков между стеллажами на глаза он ей не попадался. Значит, остался за той дверью, которую Адам загородил собственным телом.
        А с ним и всё его содержимое. Но открывать эту дверь она всё равно не станет ни за что на свете.
        Брат не велел ее касаться, и в кои-то веки Краш решила его послушаться.
        Надо уносить отсюда ноги. Она мысленно прикинула обстановку - городок в небольшой лощине, через которую проходит шоссе, и подъем на другой стороне, который придется преодолеть. Деревья на улицах попадаются совсем редко и поодиночке, а за окраиной вообще укрыться будет негде до самого леса, что начинается через несколько миль.
        За стенами магазина кипит настоящая война, и чтобы добраться до леса, надо в одиночку как-то пересечь зону боевых действий. Но первым делом отыскать другой выход из этого здания, потому что взрыв прогремел со стороны улицы, и снова пробираться в черном дыму нет никакого желания.
        - Ч-что тут случилось?
        От испуга Краш крутнулась волчком, в ярости хватаясь за топор на поясе. Перед ней стоял бледный как полотно Сируа, уставившийся на лужу крови у нее под ногами.
        Краш, он же мог тебя пристрелить исподтишка. Ты осталась последней из всей семьи, и, если хочешь выжить, разуй глаза и держи ухо востро.
        Даже у тела собственного брата расслабляться никак нельзя. Адам погиб, но она-то жива, и надо постараться не сгинуть, иначе бабушка останется в одиночестве до конца своих дней.
        - Этот ваш «паразит» убил брата, а может, и Ригана тоже, - рявкнула Краш.
        Ей захотелось сорвать вскипающую злость на этом человеке, олицетворяющем всё самое ненавистное - враньё, скрытность, тупую бюрократию, вооруженных людей.
        Люди с оружием убили родителей. Человек с оружием не смог спасти брата.
        Краш жестом показала на то, что осталось от Адама.
        - Ну что, будете продолжать делать из этого тайну?
        - Где лейтенант? - спросил Сируа.
        Он не очень твердо держался на ногах, может, из-за удара по голове, от вида крови, растекающейся вокруг Адама, или от дыма, которого наверняка наглотался, пока плелся вслед за ней.
        - Понятия не имею, да и знать не хочу, у меня тут брат погиб, - ответила Краш. - А погиб он из-за вашего лейтенанта, потому что попёрся показывать ему нору в полу, и наверное, тот, кто там прятался, его и убил.
        - Я должен найти лейтенанта, - заявил Сируа. - Надо его немедленно найти. Снаружи…
        - Делайте, что хотите, - возразила Краш. - А я ухожу.
        В поисках Ригана Сируа рано или поздно откроет дверь, которую подпирает Адам, и дожидаться этого Краш не собиралась.
        - Ничего не выйдет, - сказал Сируа, и тут Краш выхватила из-за пояса топор.
        Она ни разу в жизни не нападала с топором ни на человека, ни на другое живое существо, всегда сомневалась, хватит ли духу. Но сейчас так разозлилась, что готова была решиться, и никто ее не остановит.
        - Не поеду я в этот ваш чудесный карантинный лагерь, - заявила она, выставляя топор. - Я иду к бабушке, и только попробуйте меня задержать - отрублю всё, что смогу, и брошу вас истекать кровью.
        Сируа помотал головой.
        - Да нет, я вам верю. Вы на это способны, и я не собираюсь вас задерживать и куда-то везти. Дело не в этом. Просто сейчас уйти не получится. Нас окружили ополченцы, и дорога перекрыта в обе стороны.
        Краш нахмурилась.
        - Та банда? Ряженые солдаты, которых мы с Адамом встретили?
        Вестники апокалипсиса вернулись за остатками товаров в магазин. Вот что ее насторожило, когда Адам заметил, что им не хватило места в грузовиках для всего, что хранилось на складе. Конечно, они должны были вернуться, когда разгрузятся. А вернувшись, наткнулись на солдат Ригана, или как там называется их род войск.
        - Да, - ответил Сируа, потирая коротко стриженую голову. Его рана уже запеклась, как Краш и ожидала.
        - С чего бы это? - недоверчиво прищурилась она.
        - Считают нас врагами. Их силы крепчают за счет одиночек, отбившихся от своих. Они думают, что вирус Кашля вывели в государственной лаборатории и весь этот бардак из-за какого-то глобального заговора, - объяснил Сируа.
        - А на самом деле?
        - Конечно, нет, - ответил Сируа.
        - Значит, только паразиты, что вырываются у людей из груди и превращаются в каких-то тварей вроде той, что обгрызла моему брату ноги, - проворчала Краш. - А вы пытаетесь это дело замять.
        - Я хочу сказать, что к Кашлю мы вообще никаким боком.
        - Откуда вам знать?
        - Что?
        - Откуда вам знать? - медленно повторила Краш по слогам, выговаривая каждый звук. - Если бы из лаборатории ЦКЗ просочилась какая-то свежевыведенная зараза, думаете, они бы бросились вам докладывать?
        Сируа нахмурился, собираясь что-то ответить, но передумал.
        - Ну что, есть над чем задуматься, правда? - съязвила Краш. - Пускай даже никакого глобального заговора нет, зато полно тех, кто в него верит, к тому же вооруженных, и они хотят уничтожить ваш батальон, патруль или как вас там.
        - Взвод, - машинально поправил Сируа. - А мне надо найти Ригана, потому что сейчас срочно нужен командир.
        - К сожалению, его скорее всего сожрала та тварь, что сидит за дверью, которую Адам запретил открывать, так что я этого делать не собираюсь. Если вам так приспичило лично убедиться в гибели лейтенанта Ригана, валяйте, только дайте мне десять минут, чтобы убраться отсюда подальше, а то я сегодня не планировала оказаться живьем в пасти какого-то чудовища.
        Сируа перевел взгляд с Адама на дверь и на Краш.
        - Вы хотите сказать, что за этой дверью одна из тех самых тварей?
        - Откуда я знаю, может, одна, а может, все двадцать. Знаю только то, что дверь открывать нельзя, и к совету брата лучше прислушаться.
        Дерзость была единственной защитой от этого ужаса, и чем дольше Краш стояла возле тела Адама, тем сильнее понимала, что вот-вот не выдержит, сорвется, завопит во всё горло и уже не сможет остановиться. Только сейчас некогда горевать, свернувшись клубочком и заливаясь слезами.
        Сируа застыл на месте, явно прикидывая возможные варианты действий.
        - Пожалуй, тоже последую совету вашего брата, - решил Сируа. - Вроде парень рассудительный, чего о вас порой не скажешь.
        - Вы так говорите, потому что он не стал возражать против вживления жучка, - возразила Краш. - Так что теперь? Рванёте на улицу ввязываться в бой?
        - Да, - ответил Сируа. - Мне положено биться до последнего, тем более раз лейтенант… пропал без вести.
        - А мне что прикажете делать? Забиться в уголок, как порядочной девушке, пока вы не подавите мятежников?
        - Да, я бы советовал проявлять осторожность. Как-никак я за вас отвечаю, - ответил Сируа.
        - Взбредет же такое в голову, - усмехнулась Краш. - У нас свободная страна, по крайней мере была. Занимайтесь своими делами, и не думайте обо мне.
        - Но ваш брат…
        - Неужели вы думаете, что Адам все планировал и решал? - сухо, с истерической ноткой хохотнула Краш и тут же осеклась. - Уж поверьте, в смысле предусмотрительности Адаму до меня как до луны.
        - Но при такой заварухе даже вам должно быть понятно, что удирать сейчас - просто безумие, - заметил Сируа.
        - Ничего подобного. Как раз сейчас под дымовой завесой смыться даже проще.
        - А если поймают? Что тогда? Такие с одинокой девушкой церемониться не станут.
        - По-вашему, я не представляю, каких только выродков не носит земля? Да любая женщина в курсе. Такие попадались и в добрые старые времена, до того, как всё рухнуло к чертям.
        Она отвернулась в сторону, потому что спор явно зашел в тупик, но самое главное - уже не было сил смотреть на тело Адама, так недолго и с ума сойти от горя.
        - Куда вы собрались? - спросил он.
        - Искать другой выход, - ответила Краш.
        Она осторожно обошла Адама, стараясь не смотреть на него - больше там рассматривать было нечего.
        Сируа молча двинулся следом, нагнав ее за несколько шагов.
        «Ишь какой шустрый», - подумала Краш, и бросила на ходу:
        - Ну что еще?
        Чтобы разглядеть его лицо, пришлось задрать голову. Когда они оказались рядом, резкая разница в росте смотрелась особенно комично. Он был на добрых полтора фута выше нее, а то и больше.
        - Я вас провожу, - мрачно заявил Сируа. - А то как-то неудобно. Знаю, по-вашему, это всё глупости, у вас своя голова на плечах, да и находчивости не занимать, иначе далеко бы не ушли. Но вы правы - ваш брат погиб из-за нас с Риганом, так что я хотя бы помогу выбраться из города.
        - Решили прикинуться ангелом-хранителем? Не очень-то вы на него тянете. При таких габаритах только внимание привлечете, а мне надо пробраться втихаря.
        - Значит, по-вашему, девушка в красном посреди зоны военных действий не так бросится в глаза?
        Краш вздохнула. Ну что ты будешь делать, вот ведь привязался, как брошенный щенок. Хорошо хоть в карантинный лагерь затащить не пытается, впрочем, от этого не легче. Сейчас ей больше всего хотелось покоя, чтобы всё как следует обдумать, но попробуй тут задумайся, когда этот долговязый зануда над душой маячит!
        Обойдя склад кругом, она наконец добралась до задней стены.
        - Ага, наконец-то нашла.
        Там оказались огромные роллетные ворота, спускающиеся с потолка, в которые запросто мог пройти грузовик, а рядом обычная дверь со светящимся наверху указателем «ВЫХОД», который, само собой, не горел.
        Краш направилась к двери, Сируа шел за ней следом. Прижавшись к двери ухом, она прислушалась - снаружи доносились звуки стрельбы, крики, рёв моторов, но как-то приглушенно, словно издалека. Можно надеяться, что дальше главной улицы схватка не распространилась.
        Если так, то можно попробовать проскользнуть незамеченной. Понятное дело, «проскользнуть» - в переносном смысле, ведь для этого придется карабкаться наверх из лощины, в которой расположился город, а потом заложить немалый крюк на запад, чтобы никому не попасться на глаза. Лазать по холмам она терпеть не могла. Вверх лезть лучше, чем спускаться, но все равно можно потерять равновесие и свалиться.
        А как только выберется из города и покинет долину, можно возвращаться к шоссе, что идёт в сторону леса.
        Она решила уточнить маршрут и достала из рюкзака карту.
        - Что вы делаете? - поинтересовался Сируа.
        Краш лишь окинула его презрительным взглядом, не снизойдя до ответа на столь дурацкий вопрос.
        - Ладно. Глупость сморозил, - признал он. Потом переспросил: - Вы думаете, лейтенант остался за той дверью?
        - Да, - ответила она, складывая карту. - Не хотите ли сообщить, что там с ним рядом?
        Сируа будто язык проглотил.
        - Ладно, подавитесь своими секретными сведениями. И нечего за мной таскаться, - заявила Краш.
        Она нажала на ручку и чуть приоткрыла дверь, чтобы выглянуть через щель наружу.
        Кроме заднего двора, ничего видно не было. Ядовитый вонючий дым шибанул в нос с новой силой, хотя горело с другой стороны, на главной улице. Она приоткрыла дверь чуть пошире, чтобы оглядеться в обе стороны.
        Справа виднелась окраина города и пара брошенных машин, а слева, на юге, откуда они с Адамом пришли (не думай про Адама), примерно в двадцати-тридцати футах, стояли двое солдат с винтовками наперевес, выглядывая в просвет между домами. Настоящие они или ряженые, разобрать не удалось, да и какая разница, ведь и те и другие вооружены и могут запросто пристрелить, как только заметят.
        Делать нечего, придется рискнуть, пока их всего двое, а то глядишь, через минуту набежит двадцать или тридцать.
        Шквальный огонь понемногу стих до одиночных выстрелов - то ли временное затишье, то ли кто-то одержал верх, да и какая разница. Пусть хоть перестреляют друг друга.
        Она поправила лямки рюкзака, убедившись, что не соскользнут, и тщательно затянула шнурки. Не хватало еще нос расквасить из-за такой глупости, как развязанный шнурок. Потом глубоко вздохнула - при всей банальности этого действия перед тем, как сломя голову рвануть вверх по склону, да еще уворачиваясь от пуль, провентилировать легкие совсем не помешает.
        И тут Сируа схватил ее за плечо и втащил внутрь. Дверь захлопнулась с жутким грохотом.
        - Какого чёрта? - заорала она, сбрасывая его руку. - Сируа, какого хрена вы творите? Сказала же - отвалите. Идиот чёртов, я уже собиралась уходить, а вы их небось приманили.
        - Вы там не пройдете. Пристрелят, - ответил он, мельком взглянув на ее протез.
        - Ах вот в чём всё дело, - вскипела Краш, готовая взорваться от бешенства. - По-вашему, я Убогая Калека.
        - Нет, - запротестовал Сируа, но отвел глаза.
        - Да, - возразила она, и ткнула его в грудь. - Я совершенно не нуждаюсь ни в чьей помощи, так что можете быть свободны. И не мешайтесь под ногами. Я ухожу. Если те парни сейчас окажутся за дверью, это будет целиком на вашей совести - не начали бы руки распускать, дверь бы так не загремела.
        Краш сняла топор с пояса и взяла его в правую руку. Если солдаты караулят снаружи, то их ждет сюрприз.
        «Хоть бы не пригодился», - думала она. При мысли об Адаме (не думай про Адама) и той луже крови вокруг трудно было даже представить, как можно ударить топором человека. Но она сумеет. Если уж придется.
        Только бы уйти. Разборки между военными и вестниками апокалипсиса ее не касаются. Она оглянулась и махнула рукой наблюдавшему за ней Сируа:
        - Уходите. Как-нибудь без вас обойдусь.
        - Я вас провожу и прикрою, - заупрямился тот, поджав губы.
        - Ладно, - сдалась она. - Как хотите, только не мешайте.
        - Вообще-то, - предложил он, - будет лучше, если я пойду первым.
        Краш шумно засопела и закатила глаза к потолку.
        - Господи, дай мне силы, - взмолилась она и шагнула в сторону, уступая дорогу с театральным поклоном. - Прошу.
        - По моему сигналу, - скомандовал Сируа, выхватывая оружие.
        - Само собой, - сказала она.
        Он рванул наружу точь-в-точь как полицейский в сериале, размахивая стволом из стороны в сторону такими отточенными движениями, что она чуть не захлопала в ладоши.
        Краш заковыляла следом. За таким здоровяком запросто можно было спрятаться как за настоящим щитом. За его спиной ее было не видно никому.
        Топор до сих пор оставался в руке, но, судя по всему, не пригодится. Те двое уже скрылись за углом.
        - Вперед! - скомандовал он, взмахнув рукой в сторону склона.
        - Я пошла, - ответила она.
        Она едва сделала пару шагов, как Сируа окликнул ее.
        - Краш.
        - Матерь Божья, - простонала она, закатывая глаза, и обернулась. - Ну что еще?
        - Помните, вы сказали, что Кашель может быть создан в лаборатории?
        - И что?
        - В общем… - нерешительно начал он. - Насчет Кашля не уверен, а эти… ну, паразиты, и правда оттуда.
        Она вопросительно подняла брови.
        - И?
        - Больше ничего сказать не могу. Только посоветовать - держитесь от них подальше.
        - Да я уже сама догадалась, - заметила Краш и продолжила взбираться по склону.
        На полпути она остановилась и посмотрела через плечо. Сируа стоял спиной к холму, не спуская глаз с переулка, проходящего за домами. Из-за угла здания выскочил солдат с винтовкой, но, видимо, не из своих, и Сируа его застрелил.
        С этого места поверх крыш домов уже виднелся центр городка. С главной улицы перед магазином столбом валил черный дым (что они натворили? Подбили из гранатомёта грузовик?), а рядом друг напротив друга виднелись наспех сооруженные баррикады из машин.
        Она решительно отвернулась, потому что не хотела в это вникать. Не хотела еще раз попасться. Не хотела ввязываться в бессмысленные разборки тех, кто решил похозяйничать в этом новом мире.
        Добравшись до хребта, она никак не могла отделаться от навязчивого ощущения, словно забыла что-то важное. Потом вспомнила о своем обещании маме не расставаться с Адамом.
        Краш с Адамом должны были держаться вместе. Но теперь Адама больше нет, и Краш осталась одна-одинешенька, а перед ней долгий путь в этом мире, кишащем волками.
        Глава четырнадцатая
        Дурной скиталец[«Макбет», акт 4, сцена 1.]
        Позже.
        - Не уходи, не надо, - попросила Сэм.
        - Самой неохота, - ответила Краш.
        Она очень долго взвешивала все за и против, но не видела другого выхода. Кому-то надо выяснить, где у этих людей база и размеры подконтрольной им территории. О том, чтобы брать с собой кого-то из детей, и речи быть не могло, поэтому Краш пришлось отправляться в одиночку и оставить ребятишек на Ди-Джея.
        «Если со мной что-нибудь случится, они по крайней мере будут сыты, в тепле и безопасности».
        Только душа всё равно была не на месте, ведь оставить Сэм и Райли означало нарушить правило «Не Разлучаться», а до сих пор каждое его нарушение кончалось потерями. К тому же соваться в лагерь вооруженных бандитов, промышлявших похищениями женщин и детей, казалось не самой умной затеей.
        Она никакая не Избранная и не собиралась Спасать Весь Мир. И хотя до сих пор как-то удавалось отбиться от волков-одиночек, она не имела ни малейшего представления, как справиться с целой стаей, разве что вдруг откроются сверхспособности.
        Впрочем, тебе не нужно бороться с бандитами. Надо просто выяснить, где их логово и как далеко они от него отходят, а потом пометить на карте и обходить эти места стороной. Никакого героизма.
        - Не нравится мне все это, - признался Ди-Джей.
        - Да, знаю. Эта затея никому не нравится, даже мне самой. Только приходится выбирать из двух зол - или рисковать, выясняя, где у них база, чтобы придумать обходной путь, или ринуться напролом и попасть к ним в лапы. Однажды я уже так вляпалась и больше не собираюсь.
        - Что значит «вляпалась»? - обиделся Ди-Джей. - Это вы про меня?
        - Нет, - ответила Краш. - Однажды меня поймали солдаты.
        - Солдаты? - удивился Райли. - И как же ты сбежала?
        - На своих двоих, - просто сказала она.
        Совершенно ни к чему рассказывать им про Адама, Ригана, Сируа, про войну между вестниками апокалипсиса и военными.
        - Если ты смогла уйти от солдат, то и тут выкрутишься, - с ноткой сомнения в голосе решила Сэм, явно не удовлетворенная таким кратким пояснением - хватило ума догадаться, что всё было не так просто.
        - А по-моему, вообще никому никуда идти не нужно, - заявил Ди-Джей. - Вы можете жить здесь, со мной сколько душе угодно.
        Райли вскочил со стула и потянул Краш за рукав.
        - Краш, давай останемся. Тут же гораздо лучше, чем в лесу, и кимчхи с рисом хоть каждый день ешь.
        Краш поджала губы. Пожалуй, это неизбежно. Сэм и Райли с ней идти не обязаны, им безопасней остаться здесь. И всё-таки сердце сжалось, и расставаться тяжело, ведь дальше придётся идти в полном одиночестве, а эта парочка хотя бы не давала забыть о том, что она всё-таки человек.
        - Оставайтесь, если хотите, - спокойно ответила она. - А мне надо идти. Меня бабушка ждет, как Ди-Джей своего сына, не могу же я обмануть ее ожидания.
        - Ой, точно, - вспомнил Райли. - Бабушка. Совсем забыл.
        Сколько они были вместе? Всего несколько дней. Они просто случайные попутчики, никакой дружбы на всю жизнь. Сэм и Райли будет лучше, гораздо лучше остаться здесь.
        Если бы не патрули, что целыми днями и ночами рыщут по округе, да тот лохматый доходяга, который что-то нашел на лужайке.
        Эта мысль изводила ее с тех самых пор, как Краш его увидела, преследовала, как назойливая муха, и не давала покоя.
        Краш, давай по порядку.
        - Послушайте, - сказала Краш. - Они здесь патрулируют каждый день, значит, база явно где-то поблизости. И ходят в основном по дорогам. А раз идут только в одну сторону, значит, по замкнутому маршруту, вроде кольца.
        Она достала карту. Чтобы продвигаться хотя бы примерно в сторону бабушкиного дома, ей с Сэм и Райли пришлось бы миновать эту кучку домов и идти дальше по шоссе до самого леса на севере.
        Собственно, так она до сих пор и путешествовала - короткими перебежками между лесными массивами, стараясь обходить поселения. Многие даже не представляют, сколько в Соединённых Штатах до сих пор необжитых территорий.
        - Тем парням от дорог удаляться неохота, - продолжала Краш. - По ним перевозят захваченных пленников и всё необходимое. Без транспорта только пешие патрули могут обойтись.
        - Значит, их лагерь, база или как ее там в лесу находиться не может, - предположил Ди-Джей, склоняясь к карте. - Если они проходят по шоссе вот здесь, что мы и наблюдаем каждый день, то здесь могут перейти на Спэрроу-Хилл Роуд, - он показал на карте, - а примерно через милю снова повернуть на юг.
        - А если пойдут на юг по этой дороге, то попадут на шоссе, потому что там оно делает петлю, а потом выравнивается в эту сторону. Как думаете, какой длины получается маршрут?
        - Миль шесть примерно, - сказал Ди-Джей.
        - Шесть миль. Значит, если одну милю патруль проходит за двадцать минут, на полный обход уйдет примерно два часа. А вы говорили, что они появляются как раз через такое время.
        - А раз их состав каждый раз меняется, - подхватил Ди-Джей ее мысль, - значит, вернувшиеся отправляются на отдых, а их тут же сменяет свежий отряд.
        - Краш, ну раз вы всё выяснили, - заторопилась Сэм, - тогда и не надо идти ни на какую разведку. Мы просто обойдем эти дороги.
        «Мы». Краш подавила искру радости, затеплившуюся в сердце при этих словах. По крайней мере Сэм еще не против идти вместе с ней.
        - Нужно узнать наверняка. А вдруг мы ошибаемся? Вдруг их территория обширней, и патрулей гораздо больше, а мы заметили только один? Не могу же я вами рисковать.
        - Краш, - заметила Сэм, сложив руки на коленях и опустив глаза. - Ты… Ты не сможешь от них быстро убежать.
        Краш вздохнула, понимая, что Сэм не считала ее Бедной Неуклюжей Калекой, просто не представляла, что она может гораздо больше, чем многим кажется.
        - Удирать со всех ног мне и не придется, - объяснила она. - Я же буду держать ухо востро и всё продумаю, чтобы меня не заметили.
        Райли снова потянул ее за рукав и прижался к руке.
        - А если тебя поймают? - прошептал он.
        Краш вспомнила о топоре и о том, как его приходилось пускать в ход.
        - Пусть только попробуют. Они об этом горько пожалеют.

* * *
        На другой день Краш проснулась задолго до восхода солнца. Ди-Джей собрал ей небольшой рюкзачок с едой, питьем и предметами первой необходимости, потому что свой тяжелый рюкзак она решила не брать. Топорик занял своё обычное место на поясе.
        Двигаться придется быстро, и хотя она понимала, что в два часа точно не уложится, рассчитывала вернуться до наступления вечера, если обнаружит базу.
        - А если не найдете до полудня, обязательно возвращайтесь, лучше продолжите завтра, - тихонько сказал Ди-Джей, потому что Сэм и Райли еще спали. - Ночью снаружи оставаться опасно, да и дети будут переживать, пока не вернетесь.
        Краш обещала детям, что утром они смогут ее проводить, но будить не стала, опасаясь, что не сможет уйти, если они захотят увязаться следом или ударятся в слёзы.
        К тому же Райли вечером жаловался на больное горло, и она не хотела, чтобы он расклеился, пусть лучше отдохнет как следует.
        (Но это же не Кашель!)
        (Точно не Кашель, они же не заразились от своего отца, значит, это просто обычные детские болячки, обычная простуда, ничего страшного, Ди-Джей напоит его чаем с мёдом, а когда я вернусь, он уже поправится, будет как огурчик, это же не Кашель).
        - Может, всё-таки захватите винтовку? - предложил Ди-Джей.
        - Да ну, чтобы единственную здоровую ногу себе прострелить? - отмахнулась Краш. - Я же понятия не имею, как с ней обращаться.
        - Я могу научить…
        - Я же говорила, что терпеть не могу оружие, - перебила Краш. - Обходилась до сих пор без него - обойдусь и дальше.
        Ди-Джей поджал губы, но про оружие больше не заикался.
        Краш собиралась двинуться вдоль дороги на минимально безопасном расстоянии, и, если база не обнаружится между домом Ди-Джея и лесом, свернуть на Спэрроу-Хилл Роуд.
        - Будьте очень осторожны, - предупредил Ди-Джей. - Деревьев там практически нет и дома разбросаны гораздо реже, чем здесь.
        - Я по жизни осторожная. Даже чересчур, - ответила она.
        Краш вышла из дома в начале шестого, если верить часам Ди-Джея. До восхода солнца оставалась еще пара часов, и Ди-Джей, хоть и опасался, что она нарвется на усиленный ночной патруль, всё же признавал пользу темноты. Под ее покровом легче пробраться незаметно. И в отличие от других путешественников у Краш было преимущество - она знала о существовании патрульных.
        Ночное небо затянули тучи, под ногами хрустел иней, напоминая о том, что, если не продолжить путешествие к бабушке как можно скорее, придется пережидать грядущие снегопады. Она натянула шапку на уши.
        Сначала она перебегала от дома к дому, обходя их сзади, чтобы не оказаться в свете фар, если по дороге вдруг проедет машина, но вскоре поняла глупость этой затеи, ведь так только быстрее устанешь, да и расстояние между домами не так уж велико. В такой мертвой тишине она запросто услышит шум приближающейся машины или разговоры пеших патрульных. Даже рукава болоньевой куртки на пуху в этом безмолвии скрежетали по телу словно бензопила.
        «Сколько от людей шума», - подумала Краш. Она никогда об этом не задумывалась, пока люди не исчезли. Даже там, где она жила, на отшибе, в глухомани, всегда присутствовал постоянный фоновый шум - с дороги доносился приглушенный рёв машин, на потолке тихо гудели светильники, жужжал холодильник, перекатывалась одежда в сушилке, через сетку на окне слышался звук телевизора, голоса мамы с папой, Адам что-то строчил как угорелый на телефоне. Они с Адамом порой ходили в походы по довольно глухим местам, но, как ни странно, тишины не было даже там. К примеру, чтобы избавиться от гула пролетающих самолетов, надо уехать на край света. А отыскать в Америке место, где нет линий электропередач, почти невозможно.
        Краш даже не рассчитывала так быстро добраться до поворота на Спэрроу-Хилл Роуд, потому что совсем забыла, что значит ходить налегке, без оттягивающего плечи неподъемного рюкзака, к тому же от горячей ванны, плотного обеда и крепкого сна в мягкой постели немного отступила накопившаяся за эти недели хроническая усталость.
        Сразу за поворотом на Спэрроу-Хилл выстроились в ряд несколько магазинов, и Краш подумала, что для базы лучше места не найти. Кроме нескольких ларьков там были даже «Таргет» и гастроном.
        Они-то и были самыми ценными - там можно разжиться галантереей, одеждой и много чем еще. Если бы Краш решила основать на развалинах этого мира свои владения, то выбрала бы что-нибудь подобное.
        Впрочем, местные были иного мнения, потому что следов банды похитителей людей поблизости не оказалось. И все же сюда стоило вернуться. Есть шанс, что там осталось хоть немного еды, и по крайней мере в детском отделе «Таргет» должна найтись какая-нибудь одежда для Райли и Сэм.
        Жаль, что сейчас туда наведаться некогда, хотя бы глянуть одним глазком, ведь это нарушение одного из множества правил выживания на поле битвы после апокалипсиса. Кажется, правило номер восемь, Краш уже запуталась, хотя собиралась же их записать - «Действовать Строго по Плану». Если главный герой принял какое-то решение, а потом отвлёкся как сорока на безделушку, обязательно случится Что-нибудь Страшное.
        Сворачивая на Спэрроу-Хилл Роуд, она даже решила выделить «Что-нибудь Страшное» отдельным правилом. Конечно, это следствие нарушения множества других, например «Никогда не Разлучаться», так что можно его просто добавить ко всем остальным.
        Воробьиных стай на Спэрроу-Хилл Роуд[21 - Воробьиные холмы.] как-то особо не наблюдалось, впрочем, местность оказалась холмистой, чему она совсем не обрадовалась, хотя без тяжелого рюкзака сохранять равновесие на склонах было гораздо легче.
        Ди-Джей был прав - на этой дороге негде укрыться.
        Деревья здесь почти не росли, а дома стояли совсем редко, к тому же вдали от шоссе, куда выходили длинные извилистые подъездные дорожки. Да, прятаться решительно негде, разве что, на худой конец, в канаве, проходящей вдоль проезжей части.
        А при дневном свете даже это бы не помогло. Хотя днем патрулируют по трое, а не вшестером, но и заметить ее гораздо легче. А встреча с ними ничего хорошего не сулит. Что-то она слишком расслабилась и размечталась.
        В полумиле или чуть дальше виднелась пара домов - один, обшитый синими досками, находился поближе к дороге, другой, кирпичный, чуть в глубине. Она решила устроить привал в кирпичном, даже взломать дверь, если понадобится, и немного понаблюдать оттуда за дорогой.
        Шею снова начало покалывать - то ли действительно приближался патруль, то ли паранойя опять разыгралась. В любом случае не мешало найти укрытие и затаиться там, пока они не пройдут.
        Когда она добралась до кирпичного дома, шея раззуделась с такой силой, словно по хребту топталась тьма-тьмущая пауков. Это неспроста, явно что-то произошло, и тут дело не только в расшалившихся нервах.
        «Что-то случилось с Райли и Сэм», - подумала она, разбивая топориком окошко с тыльной стороны дома, от охватившего ее ужаса почти не соображая, что творит.
        Она забралась в окно, хорошо хоть невысокое, потому что на тот момент лишнюю проблему она бы не осилила. Окно оказалось над кухонной мойкой, и протиснувшись внутрь, Краш угодила руками в раковину, а подбородком ударилась о смеситель.
        Ноги еще болтались снаружи, и она испугалась, что по закону подлости как раз сейчас объявится патруль, и ее застанут наполовину торчащей из окна - останется только схватить да вытащить, и ни черта она сделать не сможет.
        Наконец Краш удалось извернуться вправо, плюхнуться на стол и с треском рвущейся ткани втянуть ноги внутрь. Усевшись на столе, она обнаружила, что левая штанина разодрана от голени до самого низа. Хорошо, что под ней протез, а то бы и ногу так же располосовала. Не выбила все осколки с нижней стороны рамы, и вот результат.
        Как ни странно, от этого она даже успокоилась, пришла в себя и сосредоточилась на происходящем здесь и сейчас.
        - Краш, хватит панику на пустом месте разводить, - одернула она себя. - С детьми все в порядке. Они с Ди-Джеем. Уж если кому и грозит непосредственная опасность, так это тебе.
        Она соскочила с кухонного стола и огляделась. Воздух затхлый, но разложением и мертвечиной не пахло. Похоже, хозяева просто заперли дом и уехали. Кухня оклеена желтыми обоями с мультяшными гусями в разных позах - в шляпе, с газетой, с корзинкой под крылом.
        Наверное, кому-то такое нравится, но настоящих гусей Краш не любила за их задиристость, так с какой стати их наделять человеческими чертами и рисовать на обоях.
        Не устояв перед соблазном, она обшарила все шкафы, но к своему разочарованию обнаружила лишь несколько банок консервов из тунца с истекшим сроком годности.
        - Как можно столько хранить консервы, чтобы они испортились? - поморщилась она.
        Из кухни Краш прошла в столовую с полным комплектом массивной деревянной мебели, которую раньше заботливые руки регулярно начищали до блеска, но теперь этим заниматься стало некому, и стол покрылся толстым слоем пыли. Посередине стола в небесно-голубой вазе стоял букет искусственных фиолетовых цветов с зелеными листьями. Краш так и не разобрала, что за цветы имелись в виду.
        Следом за столовой шла гостиная с отвратительной оранжевой мебелью и ковром, похожим на потоки лавы, из мешанины разных оттенков красного с оранжевым. Множество книжных шкафов заставлено стеклянными и фарфоровыми безделушками, и ни одной книги.
        «Что это за люди, если у них нет книг?» - осудила Краш, решив, что это не вполне нормально.
        Тут она заметила, что на возню с окном и проверку кухонных шкафов напрасно потратила целых десять, а то и пятнадцать минут.
        Из широченного венецианского окна гостиной открывался прекрасный вид на дорогу - из одного угла хорошо просматривалась та часть, откуда Краш пришла, а из другого чуть не на полмили вперед. Дальше дорога поднималась на холм, а что скрывалось за ним, неизвестно.
        Окно прикрывали жалюзи, тюлевые занавески и наконец плотные шторы, само собой, оранжевые. Хотя Краш совершенно не представляла, что толку любоваться всей этой драпировкой, надо признать, что маскировка получилась отменная. Нашлось даже удобное кресло, в котором можно было наблюдать за дорогой как раз в нужном направлении.
        По ее расчетам патруль уже должен вот-вот показаться, если не прошел мимо, пока она была на кухне. Не хотелось бы его проглядеть, ведь она планировала дать ему минут пятнадцать форы и двинуться следом.
        Пожалуй, потом надо будет подыскать еще какое-нибудь подходящее место для наблюдения и проследить за бандитами до самой базы. На Спэрроу-Хилл Роуд особо не пошпионишь, уж больно место открытое.
        Она порылась в рюкзачке, собранном Ди-Джеем, и нашла холодный рис с яйцом в одном небольшом контейнере и бутерброд с арахисовым маслом в другом.
        Уминая рис с яйцом, она поглядывала на дорогу, жалея о том, что не обзавелась часами. До Кризиса у нее были модные смарт-часы, но без электричества для зарядки и сотовой сети для синхронизации времени они стали бесполезным куском пластмассы.
        Но ведь спутники на орбите еще должны работать, верно? Интересно, может, где-то остались те, кто разбирается в электронике, и они до сих пор обмениваются информацией. Наверное, по всему миру какие-нибудь радиолюбители еще общаются с помощью азбуки Морзе.
        Только Краш и ей подобные (которых, надо признать, скорее всего большинство) остались совершенно беспомощными без своих смартфонов и интернета. Чёрт, да она даже чтению карт научилась, считай, из-под палки, только по настоянию отца. А большинство остальных ее ровесников только и умеют, что следовать голосовым подсказкам навигатора.
        Покончив с рисом, она осторожно пригляделась, стараясь не задеть шторы. Куда же подевался этот патруль? Ди-Джей говорил, что они появляются каждые два часа, как заведенные. А после ее выхода из дома прошло уже гораздо больше, и даже при том, что отправные точки у них разные, патрульные уже давно должны были появиться.
        «Случилось Что-то Страшное», - мелькнула мысль, и шею снова закололо иголочками.
        - Это вовсе не значит, что Ди-Джей и дети в опасности, - сказала она вслух, и в тихой комнате голос прогремел неожиданно громко.
        Что бы это значило? Может, они нарвались на взвод Ригана и ввязались в бой, как получилось в том городке, где погиб Адам. А может, схлестнулись с другой похожей бандой вроде той, что грабит всё кругом подчистую. Или решили, что здесь больше ловить нечего, и вздумали сменить дислокацию.
        Вариантов на самом деле множество, и совсем необязательно, что друзьям Краш угрожает опасность.
        И вообще, никакая ты не супергероиня из комиксов со сверхъестественным чутьем, а обычная девушка с чересчур буйным воображением, попавшая в переделку, вот нервишки и шалят.
        - Точно, - вслух согласилась Краш со своим внутренним голосом. - Ты просто паникуешь на пустом месте.
        И тут вдалеке с той стороны, откуда она шла, что-то неясно замаячило, как будто группа людей. Патруль.
        - Видишь? - сказала она себе. - Вот и они. Все хорошо. Ты просто со временем просчиталась, а может, они из-за чего-нибудь задержались.
        Теперь можно немного успокоиться, по крайней мере в чём-то она оказалась права, и их маршрут проходил именно здесь.
        Но когда они подошли ближе, их оказалось не трое, а четверо, причем один гораздо меньше остальных.
        Невысокая фигура была в розовой куртке с капюшоном, очень похожей на ту, что нашлась для Сэм в доме с розовой спальней.
        От ужаса перехватило дыхание, Краш с бешено колотящимся сердцем вскочила и прищурилась, словно так станет лучше видно. У коротышки оказались нечёсаные каштановые волосы (как у Сэм), голубые кеды (как у Сэм), а остальные смеялись и так толкали ее в спину, что она спотыкалась, а они от этого веселились еще больше.
        Отряд подходил всё ближе и ближе, а когда они миновали синий дом, лица всех четверых стали ясно различимы. Одно совсем маленькое, перекошенное от ужаса, мокрое от слёз, и конечно, это была Сэм.
        Все мысли тут же вылетели из головы, кроме одной: «Нельзя допустить, чтобы ее увели в лагерь».
        Если Сэм попадет к ним на базу, всё пропало, ведь у Краш нет отряда повстанцев-освободителей, чтобы вызволить ребенка из лагеря вооруженных бандитов.
        Значит, Сэм нужно, нет, жизненно необходимо немедленно освободить. А для этого придется убить этих троих, что ржут, толкаются и может даже собираются сотворить всякие мерзости с беззащитной девочкой.
        Одним из них оказался Щепка, тот самый, которого Краш видела перед домом Ди-Джея. А вдруг это он навел остальных? Но где же тогда Ди-Джей и Райли?
        (Хоть бы они были живы, только бы выжили, хоть бы с ними ничего не случилось).
        Нет, лучше не строить пустых догадок без очевидных доказательств. Сейчас не время перебирать возможные варианты событий, нужно спасать Сэм. Патрульных необходимо застать врасплох, значит действовать нужно стремительно, а это совсем не ее конёк.
        - Нечего тут рассусоливать, - подстегнула она себя, выхватывая из чехла на поясе топор.
        Краш скинула рюкзачок Ди-Джея, стянула шуршащую куртку и, задумавшись на мгновение, с неохотой сняла красную толстовку с капюшоном - ярко-красный цвет слишком заметен даже краем глаза, и ее могут обнаружить раньше времени.
        Она открыла замок на входной двери, от всей души надеясь, что та не заскрипит, потом чуть приоткрыла и выглянула в щель. Дверь открывалась в ту сторону, куда направлялись бандиты, и она затаилась в ожидании, пока они пройдут мимо, надеясь, что никто ничего не заметит.
        Кирпичный дом стоял в стороне от дороги, а их внимание отвлекала Сэм, так что шансы на удачу были неплохие.
        Разве что Щепка заметит, вот ведь гад глазастый.
        Через несколько секунд они оказались перед глазами, и Краш обратила внимание, что Щепка, оказывается, не такой уж тощий, если посмотреть сбоку - пониже рёбер виднелось округлое брюшко, словно он проглотил шарик с водой.
        Остальные двое были моложе него, на вид лет двадцати с небольшим, пожалуй, на матёрых ублюдков не тянут, впрочем, бандиты охотно набирают как раз таких юнцов, которых легче перековать на свой лад.
        А с этим Щепкой надо держать ухо востро - тот еще фрукт, да и ближе всех к Сэм. Того и гляди схватит и начнет ей прикрываться, как живым щитом.
        «Вот ведь засада», - посетовала Краш. Шансов одолеть всех троих, да так, чтобы не пострадала Сэм, практически никаких. Но другого выхода нет, тут и думать нечего.
        Как только отряд оказался к ней спиной, Краш отбросила лишние сомнения, распахнула дверь и очертя голову бросилась во всю прыть в сторону дороги.
        Лужайка перед домом шла немного под уклон, того и гляди потеряешь равновесие, но каким-то чудом Краш удержалась на ногах.
        И тут Сэм как нарочно заревела особенно громко, так что приближение Краш осталось незамеченным.
        - Заткнись! - заорал Щепка, отвесив ей затрещину по правому уху.
        Сэм вскрикнула от боли, еще больше развеселив остальных. Все трое особым ростом не отличались, даже Щепка, он просто казался выше из-за крайней худобы, так что дотянуться до их шей она точно сможет.
        Будьте уверены.
        Краш взмахнула топором.
        Лезвие вошло в шею Щепки, пронзая упругую кожу и погружаясь вглубь, где бурлила кровь, и тут Краш ощутила глубокое удовлетворение, хотя раньше о преднамеренном убийстве даже помыслить не могла.
        Ничего себе, вот это разошлась. Разозлилась не на шутку, а не просто испугалась за Сэм или саму себя. Прямо вскипела от ярости из-за того, что такие твари расхаживают по земле как ни в чём не бывало, а все ее родные погибли.
        Как раз эти и выживают - те, для кого не существует запретов, они берут всё, что хотят, ломая чужие жизни. Как и те, что нагрянули к ней домой с винтовками, чтобы всех перебить. Щепка с подельниками были тоже из того круга, где с чужаками церемониться не принято.
        Таких можно истреблять со спокойной совестью. Не моргнув глазом.
        Топор рассек яремную вену, и кровь хлынула рекой, заливая всё вокруг, но разглядывать Краш было некогда. Она вырвала лезвие из раны и вонзила в шею второму парню.
        Мама погибла. Папа погиб. Адама сожрало какое-то чудовище, а ты разгуливаешь по земле, словно имеешь право на жизнь, которого не заслужил.
        Мешкать нельзя, надо по максимуму использовать эффект внезапности, иначе ее просто пристрелят. А может, только ранят и уволокут к себе в лагерь вместе с Сэм, а что с ними сделают там, даже подумать страшно.
        У третьего была фора в полсекунды, он уже начал поворачиваться в ее сторону, вскидывая винтовку, но оставлять ему шанс она не собиралась, и топор оказался у него в шее. Удар пришелся под немного другим углом, и лезвие рассекло горло и увязло в мышцах, так что вытащить его стало труднее, но она справилась.
        Всё лицо и руки были в теплой крови, кровь попала даже в горло, но противники повержены, уничтожены все трое. Перед Краш стояла лишь Сэм с огромными вытаращенными глазами.
        Все трое падая выронили оружие, и Краш схватила винтовку Щепки и зашвырнула в придорожную канаву, а потом проделала то же самое с двумя остальными на глазах у ошалевшей Сэм, уставившейся на нее, как на привидение.
        - Уйди отсюда! - прикрикнула Краш, чтобы та случайно не попала под горячую руку.
        Сэм отскочила на десяток шагов и снова повернулась к ней.
        Третий бандит лежал неподвижно. Второй издавал какие-то булькающие звуки, но угрозы вроде не представлял.
        А вот Щепка, само собой, уже успел перевернуться на спину и пытался что-то сказать, зажимая рану на шее.
        Краш без лишних раздумий врезала ему обухом прямо в лоб.
        А потом еще, и еще, и еще, потому что он настоящее чудовище, волк из леса, ворующий и пожирающий маленьких девочек, и нельзя было допустить, чтобы он снова поднялся на ноги.
        Ты волк, а я охотница. Я тебе не Красная Шапочка, меня не проведешь. Знаю я вашу породу.
        Его нужно уничтожить. Стереть с лица земли, чтобы он их не преследовал.
        - Краш, - вдруг совсем рядом раздался голос Сэм.
        Краш замерла. Топор, рукава, брюки - всё в крови и ошметках мозгов. Лицо, наверное, тоже.
        - Краш, он уже мертвый, - сказала Сэм, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не стошнило.
        Краш уставилась на месиво, оставшееся от головы Щепки, и весь съеденный завтрак, заботливо собранный Ди-Джеем, полез обратно. Она еле успела отвернуться от Сэм, а та отскочила на несколько шагов и тоже не удержалась.
        Потом Краш поднялась на ноги и махнула рукой в сторону дома.
        - Там рюкзак и куртка остались. В рюкзаке вода.
        Дважды повторять не пришлось, Сэм сразу кинулась в дом за вещами, а Краш всё не могла оторваться от того, что натворила, и пыталась сообразить, что же делать дальше.
        Итого на ее совести уже пятеро. Пять человек, а ведь она просто шла к бабушке вдвоем с братом.
        Так кто же тут на самом деле волк? - прозвучал в голове мамин голос, и сердце защемило, ведь кому лучше знать, как не маме, что выбора у Краш не было. Она всего лишь пыталась спасти Сэм.
        Сэм уже примчалась обратно с водой и толстовкой в руках.
        - Спасибо, - поблагодарила Краш, а то без этой толстовки ей будто чего-то не хватало.
        Краш плеснула в горсть немного воды, чтобы прополоскать рот, и то же самое жестом предложила Сэм.
        Покончив с этим, они переглянулись.
        Краш так хотелось обнять малышку, но она боялась замарать ее розовую толстовку вражьей кровью и вместо этого только спросила:
        - Как же ты к ним попала?
        Сэм скривилась и так горько разрыдалась, что всё-таки пришлось ее обнять.
        - К-к-какая же я д-д-дура, - всхлипывала она. - Х-х-хотела п-п-пойти с т-т-тобой.
        Краш отпрянула, вглядываясь девочке в лицо.
        - Да как тебе такое в голову взбрело?
        Так и подмывало добавить «балда», но она сдержалась и даже немного возгордилась своей силой воли. Будь перед ней Адам, смолчать бы точно не удалось.
        Ты впервые вспомнила об Адаме безо всякой злости.
        Ей захотелось забыться хоть на минутку, чтобы как следует проанализировать это ощущение со всех сторон, но Сэм продолжала рассказывать, размазывая слёзы по щекам:
        - … хотела тебе помочь. Я так переживала, как же ты там в одиночку. Вот ведь дура набитая, ты же до нашей встречи столько прошла совсем одна.
        Краш кивнула, слушая дальнейший рассказ Сэм.
        - Когда ты уходила, я уже проснулась. Всё продумала заранее, оставила Ди-Джею и Райли записку, чтобы не волновались, и минут через десять после тебя вылезла через окно в спальне. Думала, успею тебя догнать.
        - Ди-Джей небось там с ума сходит из-за тебя, - заметила Краш, представив, как он обнаружил записку. Она даже не успела обрадоваться тому, что Райли со стариком живы-здоровы. - Хотя Райли теперь обзавидовался, наверняка воображает, что у нас тут без него приключения.
        - Ага, хороши приключения - попасть в лапы к бандитам, - ответила Сэм.
        - Расскажи, как всё вышло.
        - В общем, я решила, что скоро тебя догоню, но не ожидала, что ты такая шустрая.
        - Я же налегке, - напомнила Краш.
        - Об этом я не подумала, - кивнула Сэм. - Короче, пустилась за тобой вдогонку, еще и думаю, вот, мол, я какая ловкая, прошмыгну тихонько, никто и не заметит.
        - Да ладно прибедняться-то, была бы дурочкой, не ушли бы вы с Райли так далеко от дома, - уверила Краш.
        - А когда солнце взошло, мне пить захотелось, потому что выскочила сдуру в окно, а подготовиться как следует ума не хватило. То ли дело ты - у тебя всегда всё схвачено.
        Они с Сэм были знакомы всего ничего, но та уже успела отметить главную черту Краш - предусмотрительность.
        - В общем, дошла до перекрестка, где «Таргет» и несколько магазинов, помнишь?
        Краш снова кивнула.
        - Вот и решила проверить магазины, вдруг там вода найдется, а потом вернуться к Ди-Джею, потому что тебя всё равно уже не догнать - столько времени прошло. Огляделась по сторонам, кругом вроде ни души, ну и побежала в сторону «Таргета», а тут вдруг ни с того ни с сего как бахнет! Я сразу поняла, это те бандиты стреляют, но понадеялась, что успею удрать, а если спрячусь в магазине, они меня не найдут.
        - Хороший план, - заметила Краш. - В «Таргете» есть где спрятаться.
        - Да какая теперь разница, хороший или плохой, - горестно возразила Сэм. - Там на парковке попалась какая-то рытвина, ну я в нее и угодила, как дура, тут-то они меня и настигли.
        - Откуда они шли, от дома Ди-Джея? - спросила Краш.
        - Наверное. Когда по мне палить начали, рассматривать уже некогда было.
        - О чём-нибудь спрашивали?
        - Еще как, с пристрастием: кто я да откуда, и всё такое. Даже по щекам лупили, только я всё равно не призналась, - гордо добавила Сэм. - А тот тощий еще кулаком под дых врезал.
        - Не зря я ему башку проломила, - проворчала Краш.
        - Краш, - Сэм ухватила ее за рукав, совсем как маленький ребенок, гораздо моложе десяти. - Как хорошо, что ты меня нашла.
        - Да уж, - согласилась Краш.
        С того места, где валялись тела бандитов, вдруг послышался какой-то шум, и Краш тут же вскочила, загораживая Сэм собственным телом.
        Не мог же кто-то из них выжить?
        Придется проверить. Давать им второй шанс нельзя ни в коем случае, того и гляди донесут своим подельникам, что где-то поблизости бродит женщина с ребенком.
        - А ну быстро в дом!! - скомандовала она.
        Она решила окончательно убедиться в том, что бандиты точно мертвы, а потом сбросить трупы в канаву, и Сэм лучше этого не видеть.
        - Сейчас опять набросятся, - заныла Сэм. - Схватят нас и куда-нибудь уведут.
        Она вцепилась Краш в штанину, добела стиснув кулачки.
        - Чёрта с два, - заявила Краш.
        Уж об этом она как-нибудь позаботится. Надо было всем троим башку проломить, а не только Щепке.
        Тело Щепки содрогалось и извивалось, словно в предсмертной агонии, но что с ним происходило, Краш понять не могла. Может, из-за проломленного черепа что-то переклинило в мозгах, посылая напоследок нервные импульсы по всему телу?
        Вдруг изо рта трупа невероятно бурным потоком хлынула кровь, Краш даже не ожидала, что в нём столько оставалось.
        - Что с ним такое? - закричала Сэм.
        Грудь и живот Щепки прорвало наподобие огромной зияющей пасти.
        И оттуда показалось оно.
        Чудовище.
        Глава пятнадцатая
        Пресыщены жутью[«Макбет», акт 5, сцена 5.]
        Позже.
        «Это не то, что, мы думали…»
        Вот что сказал Адам, и потому Краш ничуть не поверила рассказам Сируа (кроме того, что во всём виновато правительство - это вполне походило на правду).
        Она сильно сомневалась в том, что это действительно паразит, растущий у людей внутри, ведь чтобы так изуродовать Адаму ноги, та тварь должна быть гораздо крупнее. И вообще это чушь собачья. Она достаточно разбиралась в биологии, чтобы это понять.
        А потом увидела зубы - то есть сначала одни зубы - и поняла, как здорово ошибалась.
        С таким количеством зубов эта тварь может натворить чёрт знает что.
        Увиденное не укладывалось в голове, ведь так просто не бывает. Что-то подобное встречалось в фильмах про чудовищ, но там были роботы, марионетки или компьютерные спецэффекты. Никаких гигантских черных личинок, выползающих из разорванной грудной клетки, у которых вместо головы сплошные зубы.
        Целая прорва зубов, как зазубренных пирамидок белой акулы, расположенных концентрическими кругами по всей пасти, всем своим видом являя вопиющее противоречие законам природы.
        И это чудовище росло прямо на глазах, словно расправляющийся клубок мышц.
        «Такую тварь могли вывести только искусственно», - подумала Краш и чуть не расхохоталась в истерике, потому что уже была на грани нервного срыва. Словно в самом деле очутилась в одном из своих любимых триллеров с плотоядными чудовищами и происками властей.
        Значит, Адам оказался абсолютно прав - это чудовище, живущее у людей внутри. «Уникальный случай в мировой истории», - подумала она, стараясь сдержать подступающие к горлу слёзы и ужас, ведь такая же тварь убила брата.
        Невозможная Тварь вытянулась вверх, чем-то напоминая змею в корзине, только Краш вовсе не заклинательница, да и глаз у этой гадости нет.
        - Сэм, а ну марш в дом, - скомандовала Краш и даже не глядя почувствовала, как та отрицательно помотала головой. - Сэм, сейчас не время упрямиться. Немедленно спрячься, - повторила Краш.
        - Я не хочу от тебя уходить, - едва слышно сказала Сэм. - А вдруг оно за мной погонится?
        - Оно не может бегать. У него нет ног, - фыркнула Краш, снова чуть не расхохотавшись. Надо держать себя в руках, тем более при ребенке. Хороша опекунша, чуть с катушек не слетает.
        - Ладно. Тогда вот что: давай потихоньку отступать вместе.
        Невозможная Тварь как будто зашипела, и тут Краш поняла, что это не шипение, а шум вращающихся в пасти ужасных зубов.
        Ну попадись мне только этот Сируа - всю душу вытрясу, пока не расскажет, что это за адская хрень и как вообще кому-то могла прийти в голову мысль такое сотворить.
        Краш отставила правую ногу назад вместе с Сэм, вцепившейся в штанину мертвой хваткой.
        - Вот так, потихоньку, - сказала Краш. - Просто оставим ее в покое, а сами…
        Тварь метнулась вперед с такой поразительной прытью, что в мгновение ока вся эта масса зубов очутилась у Краш прямо перед носом. Она совершенно машинально отмахнулась топором, оттолкнув Сэм ногой от чудовища.
        Острие попало твари по голове как раз позади жужжащих зубов, но не разрубило ее пополам - замах вышел слабоват - а застряло до половины. Но тварь оказалась слишком… - тупой? Могучей? Сверхъестественной? - чтобы сдохнуть из-за какого-то топора.
        Краш попробовала стряхнуть гадину, но та начала биться и извиваться, пытаясь дотянуться зубами до руки. Тогда Краш прижала ее к земле, налегла на топор посильнее, и усеянный зубами конец отделился от тела.
        Отрубленный хвост сразу обмяк и затих, но зубы всё не останавливались, так и норовя укусить. Из обрубков текла ярко-фиолетовая жижа, ну точь-в-точь Раствор из Секретной Лаборатории. Краш попятилась и наткнулась на Сэм.
        - Ты его убила, - сказала та.
        - Сомневаюсь, - возразила Краш, не сводя глаз с жужжащих зубов.
        - По крайней мере догнать оно нас не сможет, - успокоилась Сэм, и вроде даже повеселела впервые с тех пор, как Краш прикончила ее похитителей.
        - Ага, только скорей бы у него уже батарейки сели.
        Она медленно, с трудом поднялась и заметила, как дрожат руки. До сих пор держалась на одном адреналине, а теперь начинается отходняк. Скоро слипнутся глаза, а здесь засыпать нельзя, даже укрывшись в кирпичном доме с умопомрачительной оранжевой драпировкой. На дороге валяются три трупа, но нет ни времени, ни сил куда-то их тащить.
        - Что мы имеем, - рассуждала она. - Этих парней послали в дозор. Значит, если они вовремя не вернутся, их начнут искать, и скорее всего не пешком, а на грузовике.
        - То есть нам к тому времени надо убраться от них подальше, - быстро сообразила Сэм.
        - Точно. Не говоря уже о том, что Райли и Ди-Джей нас заждались. Пожалуй, нужно стащить трупы в канаву, чтобы с дороги не было заметно, а самим двинуться напрямик к дому Ди-Джея. Нам же теперь не обязательно держаться у дороги, так?
        - Ты же шла вдоль дороги только чтобы проследить, где проходит патруль, - согласилась Сэм. - А я-то не сообразила.
        - Ладно, сейчас надо действовать, а самобичеванием займемся потом, - велела Краш. - Я спихну трупы в канаву, а ты беги к дому, запри дверь, как будто ничего не было, и смотри, чтобы в гостиной не осталось никаких следов.
        - Ты меня специально туда посылаешь, думаешь, я совсем маленькая, - обиделась Сэм.
        - Сэм, - сказала Краш, - это неприятная работа, но я уже и так вся в крови. Зачем тебе пачкаться. И потом, когда они обнаружат трупы, первым делом начнут проверять соседние дома, так что улики для них оставлять не стоит.
        - Знаешь, а тот тип, из которого вылезло чудовище, догадался, что я где-то рядом, потому что нашел моего единорога на лужайке перед домом Ди-Джея, - сказала Сэм, указывая на Щепку.
        - Твоего единорога?
        - Ага, я еще из дома прихватила одну дурацкую игрушку, пластмассового единорога, и всё время таскала в кармане, а потом потеряла и даже не заметила где.
        Так вот что Щепка тогда нашел на лужайке. Хоть одной загадкой меньше, и то хорошо.
        Да уж, откуда и зачем появились чудовища, или почему разразился Кризис с Кашлем, так и неизвестно, зато ты поняла, с чего вдруг Щепка так заинтересовался домом Ди-Джея.
        Краш понятия не имела, когда бандиты поднимут тревогу, но логично было предположить, что Очень Скоро.
        Сдвинуть с места дурацкие трупы оказалось не так-то легко, даже Щепку, при том что Невозможная Тварь расшвыряла почти все его внутренности.
        Когда Краш наконец с ними управилась, то вся взмокла и запыхалась несмотря на прохладную погоду. Последнего почти всю дорогу пришлось пихать ногой, потому что наклоняться и ворочать руками сил уже не осталось.
        Сэм сидела на лужайке у кирпичного дома, обхватив колени руками. Краш рухнула на землю рядом с ней, раскинув ноги. Она понимала, что пора уходить, просто после стольких трудов на одном адреналине окончательно выдохлась и начала клевать носом.
        - А как же чудовище? - спросила Сэм.
        Голова твари наконец прекратила дергаться, но пусть оно и казалось мертвым, это еще не значило, что его можно не опасаться.
        - Наверное, пускай там и валяется. Лучше не трогать, вдруг еще какие-нибудь личинки в меня отложит, - решила она.
        Сэм поморщилась.
        - Разве так бывает?
        Краш пожала плечами.
        - Не знаю. Похоже на пришельца, правда? Такие твари только и ждут, когда ты расслабишься, а потом - раз, и яйцо в тебя отложат.
        Хотя если верить Сируа, то это не пришелец. На выведение этой твари какой-то лаборатории выделили государственные субсидии. Но зачем? Биологический терроризм? Что за дурацкая идея создавать чудовище, наводящее ужас и на своих, и на врагов? Похоже, эти твари заражали всех подряд без разбора.
        - Значит, пусть остается там, где лежит? - уточнила Сэм.
        - Ага, может, следующий патруль с толку собьет.
        Хоть бы эти твари побольше бандитов позаражали, а потом их всех перегрызли. Вот было бы здорово.
        - Краш, смотри, - перебила ее мысли Сэм. - Сюда кто-то едет.
        Она показала на дорогу в сторону дома Ди-Джея. «Кто-то» - очень мягко сказано, к ним полным ходом приближалась целая колонна грузовиков и джипов весьма серьезного вида, явно не самозванцы.
        - Чёрт, - сказала Краш. - Ни минуты покоя.
        Она попыталась подняться, но тело от изнеможения совсем не слушалось. Даже страха попасть в плен не хватило, чтобы вскочить и броситься наутёк. Через какую-то минуту колонна поравняется с ними. Их с Сэм наверняка давно уже заметили, так что даже в доме прятаться бесполезно, солдаты всё равно выволокут наружу.
        Ну что ж, ничего не поделаешь, придется как-то выкручиваться, ей такое не впервой. Просто сейчас она даже подняться не в состоянии - выдохлась окончательно, нужна передышка.
        Головной джип остановился напротив них, и остальные машины каким-то чудом даже не врезались друг в друга.
        Краш обняла прижавшуюся к боку Сэм в ожидании окриков толпы вооруженных солдат, но из джипа вышли всего двое и направились к ним. Один просто великан, таких высоких она в жизни не встречала.
        - Сируа, - узнала Краш старого знакомого, когда они с напарником подошли вплотную.
        - Лейтенант Сируа, - поправил он, оглядываясь кругом.
        - Что, повышение получили? - усмехнулась Краш, кивая в сторону останков Невозможной Твари посреди дороги. - Нашла тут одного из ваших «паразитов».
        Он посмотрел на тела в канаве, на топор у нее в руке.
        - И еще кое-что, как я погляжу. А бабушка ваша здесь живет?
        - Нет, - ответила она. - До бабушки путь неблизкий.
        - Зато попутчиков нашли, - улыбнулся он Сэм.
        Потом обернулся к напарнику, вполголоса о чём-то распорядился, и тот бросился исполнять приказ.
        - Может, расскажете, что за инопланетную тварь я тут на куски порубила? - спросила Краш.
        - Эти сведения всё еще секретны, - ответил Сируа. - Нам сообщили, что в этих краях какие-то вооруженные люди похищают женщин и детей. Может, слышали что-нибудь или знаете, где их лагерь?
        Краш задумалась. Помогать военным она не желала принципиально, но ведь Сируа в том городке помог ей выбраться из окружения. А если он со своим отрядом разгромит бандитское логово, так и вовсе замечательно. Тогда они с Сэм и Райли смогут отправляться в путь, не опасаясь, что их схватят.
        - Прямо ангел-хранитель, - улыбнулась Краш. - Прилетел и всё разрулил.
        - Точь-в-точь как в кино, - согласился Сируа.
        - Есть кое-какие соображения, могу на карте показать, - сказала Краш. - С превеликим удовольствием помогу стереть этих гадов с лица земли.
        Сируа окинул взглядом их обеих, потом посмотрел на трупы, и тут до него наконец дошло. Он отправился к джипу за картой.
        Тем временем к останкам чудовища подошли несколько бойцов в рукавицах и масках из проволочной сетки, почти как у фехтовальщиков. Один нёс черный ящик с откидной крышкой. Двое других держали на прицеле голову. Судя по всему, вторая половина никого не интересовала.
        Сируа вернулся с картой и протянул её Краш. Девушка взяла карту, не отрывая взгляда от происходящего на дороге.
        Боец осторожно поставил черный ящик на землю рядом с головой чудовища и откинул крышку. Внутри что-то плескалось.
        Еще двое приблизились к голове с длинными палками в руках. На концах палок виднелись металлические захваты наподобие тех, которыми собирают мусор, и один солдат попытался осторожно ухватить голову чудовища.
        Но при первом же прикосновении металла зубы снова заработали. Как хорошо, что Краш уродилась такой осторожной и не стала трогать эту гадость - оказывается, они опасны даже дохлые с виду.
        Солдат торопливо бросил голову в ящик. Снова раздался всплеск, и крышку тут же захлопнули.
        Краш покосилась на Сируа:
        - Секрет?
        - Однозначно, - твердо ответил тот.
        Краш показала на карте предполагаемый маршрут, рассчитанный по наблюдениям за патрулями.
        - По нашим прикидкам, их лагерь где-то в этом районе. Хотя скорее всего искать вам даже не придется. С тех пор как я… обезвредила этот патруль, прошло довольно много времени, так что ждите гостей с минуты на минуту, за ними уже наверняка кого-то послали.
        - Пожалуй, вы правы, - согласился Сируа, разглядывая на карте указанные Краш квадраты.
        Потом вернулся к джипу и посоветовался с заместителем, пока Краш раздумывала, не пора ли вставать. Сквозь пелену облаков пробился солнечный лучик, и девушка задрала голову, наслаждаясь его теплом.
        Она вспомнила обо всём пережитом с начала Кризиса, о той девчонке, которой когда-то была, и задумалась о той, которой стала. Когда-то она себя считала настоящим экспертом, готовым к любой неожиданности, и рассчитывала, что сможет уберечь всю семью. И просчиталась. Никакие предосторожности, знания или идеально уложенные припасы не помогут избежать той угрозы, которая лишила ее всех родных.
        Смириться с этим невозможно, но Краш наконец поняла, что ее вины здесь нет. Спасти маму, папу и Адама не удалось бы в любом случае.
        Только теперь она поняла, какое бремя носила в душе - уверенность в том, что поступи она иначе: лучше, хитрее, - и они до сих пор были бы рядом.
        Их просто нельзя было спасти.
        Она много чего не знала, да и не обязательно было знать всё на свете. Может, лучше никогда и не узнать, почему случился Кризис, откуда взялся Кашель, почему из людей вылезают эти жуткие твари.
        Ты же сама всё время повторяла, что вовсе не Избранная. Пусть Избранные и разбираются со всей этой чертовщиной, а остальные просто пытаются выжить.
        Интересно, отпустит ли Сируа их с Сэм восвояси.
        Краш зажмурилась, нежась в лучах солнца, а Сэм прильнула к ней сбоку.
        Но тут послышалось деликатное покашливание Сируа, и пришлось открывать глаза.
        - Далеко вам еще идти? - поинтересовался он.
        - Да, порядочно.
        Сируа небрежно отдал честь двумя пальцами.
        - Тогда счастливого пути, Красная Шапочка.
        - Удачи, лейтенант, - улыбнулась она, прикрывая кудряшки красным капюшоном.
        Глава шестнадцатая
        Бесчисленные «завтра», «завтра», «завтра»[«Макбет», акт 5, сцена 5.]
        Краш, Сэм и Райли пришлось задержаться в гостях у Ди-Джея еще на несколько дней. Хворь Райли оказалась обычным фарингитом, а не предвестником Кашля.
        Когда Сэм и Краш вернулись домой, Ди-Джей просто места себе не находил от беспокойства.
        - У него сильный жар со рвотой, - рассказал он, закончив распекать Сэм, одновременно тиская ее в объятиях.
        - При фарингите его всегда рвет, - успокоила Сэм.
        - Что же делать? - волновался Ди-Джей. - Были бы антибиотики…
        Тут Краш с облегчением рассмеялась.
        - Уж с этой бедой я как-нибудь справлюсь.
        И выудила из рюкзака пачку, как Мэри Поппинс лампу из саквояжа.
        - Оп-ля!
        На следующее утро Райли полегчало, но Ди-Джей категорически запретил трогаться в путь еще несколько дней, пока он окончательно не окрепнет.
        - Я и так собиралась повременить, пока Сируа не зачистит тот гадюшник, - призналась Краш.
        В день прощания Ди-Джей так растрогался, что его крепких объятий хватило не только детям, но и самой Краш, к ее немалому удивлению.
        - Бабушка вас очень ждет, - уверил он, целуя ее в лоб.
        - А к вам скоро приедут внуки.
        Эти слова прозвучали словно обещание, пожелание, которое обязательно сбудется, потому что произнесено волшебное заклинание.
        А потом Краш, Сэм и Райли снова продолжили путешествие.
        Двадцать пять дней спустя.
        - Ну когда уже? - битый час канючил Райли, еле волоча ноги.
        Краш и Сэм в один голос пытались его пристыдить, убеждая, что так он только быстрее устанет, но всё без толку.
        - Если не прекратишь капризничать, я тебя высажу, - пригрозила Краш.
        - Так мы же не на машине, - огрызнулся Райли. - На машине было бы здо-о-орово, и ноги бы так не ныли, и…
        - А у нас бы уши в трубочку не сворачивались от твоего нытья, - перебила Сэм.
        Краш ей подмигнула.
        - Ну сколько можно продираться через эти заросли? Тут даже тропинки нет, - продолжал Райли. - Я скоро весь волдырями покроюсь от ядовитого плюща.
        - Ты же в одежде с головы до пят, - усмехнулась Краш, - разве только язык обожжешь, если болтать не перестанешь.
        - Ух-х-х, - пропыхтел Райли, но всё-таки ненадолго притих.
        И вдруг, словно по волшебству, как магический круг, перед ними открылась полянка с двухэтажным домиком, где жила бабушка. От неожиданности Краш, Сэм и Райли замерли, разинув рты.
        Из трубы валил густой дым, и воздух наполнялся ароматом свежеиспеченного хлеба.
        - Как вкусно пахнет! - воскликнул Райли. - Давайте наперегонки!
        Краш поспешила за детьми, чтобы в случае чего успокоить бабушку, когда в дом ворвутся двое незнакомых ребятишек, но они остановились, поджидая ее у порога.
        - Давай сначала ты, - предложила Сэм.
        - Твоя же бабушка тут живет, - добавил Райли.
        Бабушкин дом. Наконец-то я дома, и в этом лесу волки не водятся.
        Краш постучалась в дверь.
        Об авторе
        Кристина Генри - автор «Русалки», исторического сказочного романа, основанного на авантюре Ф.Т. Барнума с «фиджийской русалкой». Она также написала дилогию «Хроники Алисы»: «Алиса» и «Красная королева» - мрачную, неожиданную интерпретацию «Приключений Алисы в Стране чудес», а также роман «Потерянный мальчишка. Подлинная история капитана Крюка».
        Она также автор серии бестселлеров «Чёрные крылья» («Черные крылья», «Черная ночь», «Черный вой», «Черный плач», «Черный город», «Черное сердце», «Черная весна») с агентом смерти Мадлен Блэк и ее горгульей Бизл, любительницей попкорна.
        В свободное время Кристина любит бегать на длинные дистанции, читать все, что раздобудет, и смотреть фильмы с самураями, зомби, и/или субтитрами. Они с мужем и сыном живут в Чикаго.
        Ее сайты: christinahenry.net, facebook.com/authorchristinahenry, twitter.com/c_henry_author и goodreads.com/chenryauthor.
        notes
        Примечания
        1
        Здесь и далее цитаты из «Макбета» У. Шекспира в переводе М. Лозинского. «Макбет», акт 5, сцена 5 (Здесь и далее, если не указано иное - прим. пер.)
        2
        «Макбет», акт 5, сцена 5
        3
        Маллон Мэри (1870 - 1938) - повариха-ирландка, которая, работая во многих американских семьях, заразила брюшным тифом более пятидесяти человек. Была бессимптомным носителем, сама обладала иммунитетом к болезни.
        4
        «Макбет», акт 4, сцена 1.
        5
        Сайт электронных объявлений, каталог Крейга, пользующийся популярностью в США.
        6
        Пэм Гриер (род. 1949) - американская актриса.
        7
        «Макбет», акт 1, сцена 4.
        8
        Энты у Дж. Р. Р. Толкина - один из народов Средиземья, внешне напоминающие деревья.
        9
        «Макбет», акт 2, сцена 3.
        10
        «Макбет», акт 3, сцена 2.
        11
        «Макбет», акт 4, сцена 3.
        12
        «Макбет», акт 1, сцена 5.
        13
        «Макбет», акт 1, сцена 4.
        14
        «Уолмарт» - сеть однотипных универсальных магазинов в США, где продаются товары по ценам ниже средних.
        15
        «Макбет», акт 5, сцена 5.
        16
        «Макбет», акт 1, сцена 1.
        17
        Эдвард Дженнер, английский врач и натуралист, в 1796 году произвел публичный опыт прививания коровьей оспы.
        18
        «Макбет», акт 5, сцена 5.
        19
        «Макбет», акт 5, сцена 5.
        20
        «Макбет», акт 4, сцена 1.
        21
        Воробьиные холмы.
        22
        «Макбет», акт 5, сцена 5.
        23
        «Макбет», акт 5, сцена 5.