Сохранить .

        Прощай Берлин Элона Демидова
        Вселенная Метро 2033
        Элона Демидова
        Прощай Берлин
        Предупреждение: все герои, имена, места действия - авторский вымысел. Любое сходство с реальными людьми и событиями - не более, чем случайность.
        Пролог
        Нефертити (1414 день после часа Х)
        Она стоит передо мной. На фоне унылого пластика цвета хаки, в тусклом ночном освещении она прекрасна, действительно ошеломляюще прекрасна, несмотря на покрывающий ее слой пыли… почти наполовину отбитую голубую тиару…глубокие царапины на щеке и шее… О, эти знаменитые «высокие скулы» самой красивой женщины Древнего мира, были непременно во всех путеводителях по музеям Берлина. А неподражаемо изящная шея, с гордо посаженной головой,служила эталоном для моделей и актрис.
        Вот только где они сейчас? Модели и актрисы, искусствоведы и экскурсоводы.
        Боже! Какие слова я, оказывается, еще помню!
        Мда…Что там еще? Нефертити-Нофретет, «прекрасная пришла», вот что обозначало ее имя на древнеегипетском. И вот она стоит передо мной на столе,во всем царственном величии своих 48 сантиметров, я могу протянуть руку и дотронуться до ее щеки, лба, глаз.И нет толстенного стекла, ограждающего ее от публики, нет охранника, следящего чтобы туристы, фотографируя, не пользовались вспышками. Она моя. Мне ее только что подарили. Вот так просто.
        -Эй, ты дышать-то не забывай! Окаменеешь! - раздается насмешливый голос за моей спиной.
        -И вообще, надо вот пожевать чего-нибудь… Пойдем, пойдем, Катрин, после налюбуешься, еще надоест! - грубовато, с хрипотой, звучит другой.
        Я оборачиваюсь и смотрю на них, но ничего не вижу, потому что в глазах все расплывается… Слезы? То есть, конечно нет, я не плачу, я уже четыре года не плачу, да и с чего бы? Ведь они вернулись. Ведь никто не умер, но откуда столько воды на щеках?..
        -Ну, ты чего это, Катрин? Ну, зачем? Вот делай вам, бабам, подарки…Вот, Димон, вот знал бы, нипочем в этот дурацкий музеум не полез бы!
        -Ты боишься у тебя ее украдут? Неужели? Так она ж никому не нужна! - пытается пошутить Димка.
        И тут меня накрывает, и прорываются все шлюзы, которые я так старательно строила и укрепляла все эти жуткие, черные, проклятые, хмурые, изматывающие, ужасающие четыре года: да! Да! Да! Она, Нефертити, божественная, неповторимая, та, за обладание которойсудились музеи, натягивались дипломатические отношения, та, которую страховые компании оценивали более чем в 300 миллионов долларов - никому-никому не нужна.
        И я плачу в голос, рыдаю, уже не сдерживаясь, задыхаясь.
        Во всем мире Прекрасная нужна только мне… Да и то, если придется бежать, то я тоже брошу ее здесь, в этом старом бункере. Не потащу же дополнительно почти 20 килограммов известняка!..
        А что, если хорошенько подумать, есть во всем некая синхронность: этот бункер, дающий нам приют, начал строить еще в прошлом веке Адольф Гитлер. Здесь же он и покончил жизнь самоубийством, и, может быть, его дух бродит где-то тут, вокруг места своей смерти. Тогда, на следующие три с половиной тысячи лет, я оставлю Прекрасную ему. Конечно, он был настоящим чудовищем, но, по крайней мере, ценил ее: «Я знаю этот знаменитый бюст. Я видел его и восхищался им много раз. Нефертити непрестанно поражает меня. Этот бюст - уникальный шедевр, украшение, истинное сокровище!».
        Когда в 1933 году египетское правительство потребовало вернуть Нефертити, а это было первое требование из многих, безрезультатно разбившихся о ее постамент, Гитлер ответил: «А знаете ли Вы, что я собираюсь сделать в один прекрасный день?Я построю в Берлине новый египетский музей, о котором я мечтаю. Внутри я построю зал с большим куполом. В центре будет царить это чудо - Нефертити. Я никогда не откажусь от головы Царицы»
        Господи, о чем я только думаю? И я смеюсь, хохочу до икоты, задыхаясь.
        Истерика, однако.
        Глава 1
        Синхронность (12 минут до часа Х)
        -Катрин, а все же скажи, что вы будете делать, если вас ждут возле посольства и остановят? Прорываться сбоем? - ехидный вопрос перекрыл шум идущего по тоннелю поезда.
        -А вот ты пойдешь и проверишь: ждут нас или нет, огрызнулась я, чувствуя внезапный холодок в животе. - Любитель панику разводить.
        -Если б они могли, то мы бы тут теплой компанией уже не ехали. Нас, Мишаня, уже сто раз перехватили бы, -как всегда, себе под нос бормотал Глеб.
        - Вот именно. И такой вариант, в принципе, еще возможен, - ледяным тоном произнес Павел, и пальцы, обнимающие ручку кофра, сжались.
        -Но откуда они знают когда мы приедем, разве кто-то проболтался? -спросил Димка, беспокойно оглядывая почти пустой вагон.
        -Не надо волноваться, наша теплая компания спокойно улетит в теплую страну. Я уже договорился, прямо на платформе Аденауэрплац нас будет встречать посол и еще кто-нибудь, они заберут наши вещи, так что это станет уже дипломатический багаж! - безмятежно улыбнулся Жан-Клод, похлопав ладонью по сундуку, в котором заключалось наше главное богатство, ну и, конечно, основная проблема. - Никто не устроит скандал дипломатам, хотя бы и обезьянским. Все-таки это Германия,а не Россия!
        Холодок в моем животе стал превращался в снежный ком, а в голове вдруг зазвучалапесенка: Мы едем-едем-едем, в далекие края… хорошие соседи, веселые друзья… Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…
        В эту секунду кот, спящий в плетеной корзинке на моих коленях, взвыл и начал выдираться из своей тюрьмы, просовывая лапы между прутьев. Корзина подпрыгнула, покатилась по проходу, и я кинулась ее ловить, придерживая рукой сумку с ноутбуком, бьющую меня по колену.
        Все, что случилось потом впечаталось в памятьвспышками дискотечного стробоскопа.
        …«Моренштрассе» пропел нежный женский голос…
        …поезд вкатился на станцию… погас свет…
        в кромешной темноте, как труба архангела: Атом-Аларм! Атом-Аларм! Атом-Аларм!
        …чахоточное аварийное освещение… белые маски, вместо лиц…
        Атом-Аларм! Атом-Аларм!
        …огромный башмак Жан-Клода, выбивающий стекло…
        …Павел помогает вылезти Глебу и они тащат наружу Мишаню: его толстый живот застрял в дыре, куртка рвется…изнутри его пихает Димка…
        …я стою рядом с вагоном, вцепившись в корзинку,Маркиз шипит и завывает…
        …большая черная собака… людина полу посредиплатформы… у них тоже белые маски, вместо лиц, дикого вида прически… а, это панки…
        Атом-Аларм! Атом-Аларм!
        …в служебной будке открывается дверь и мужчина в военной форме машет нам руками… что-то кричит…
        …я бегу вслед за спиной Жан-Клода, спотыкаясь о свои сумки, мимо вагонов, а в них люди, как серые тени, колотят руками в стекла…
        …в будке посредине откинутая крышка люка… бетонные ступени, по которым мы скатываемся вниз, вниз… кто-то толкает меня в спину, я почти теряю равновесие… удивительно, как это я не падаю, наступая почти на воздух, на самый край ступенек… вниз, вниз…
        …мутные лампочки едва освещают стены… шершавые, они до крови царапают руки, но боли не чувствуется… топот наших ног гулко отдается в низких коридорах, по которым мы бежим… мы бежим… кажется, бежим уже несколько часов, сворачивая то вправо, то влево, то еще раз влево, а за нами с лязгом закрываются двери и стихает: Атом-Аларм…Атом…
        Я валюсь на пол, хватая воздух пересохшим горлом. От запаха пыли и старых нестираных тряпок подступает тошнота. Рядом, в полутьме кто-то дышит надрывно, с хрипом, ктото стонет, ктото плачет…
        А потом по мне прокатилась волна неимоверной разрывающей тяжести, и этот визг на пределе слышимости, он страшен, невыносим, он поглощает все, а потом он тонет в темноте.
        Глава 2
        Руссише элите (3 день после часа Х)
        Чувство такое, что мое тело - это тюбик, из которого жизненное содержимое выдавили через множество дырочек. Я стараюсь глотать воду осторожными маленькими порциями, чтобы она не пролилась. Я знаю, нужно чтото поесть, но не могу смотреть на еду и меня мутит от вида жующих людей. Я выхожу из столовой и, держась за стенку, иду мимо одинаковых темно-зеленых дверей, на которых прибиты номерки 18, 17, 16… Моя дверь 9 еще так не скоро…
        -Сюда, Катрин,быстро и тихо! - Павел довольно грубо схватил меня за плечо и втащил в комнату.
        Я ослепла от темноты, и перед глазами стали прыгать цветные пятна. От неожиданности я не могла даже пискнуть, а сердце колотилось где-то в горле, не давая дышать. «Он сошел с ума… Нас никто не видел…Коридор был пустой… Меня здесь не найдут…»
        -Нам нужно срочно кое-что обсудить, и я не хочу, чтоб нас кто-нибудь видел, - он говорил своим обычным холодным тоном, потом включил фонарик и неподалеку зажегся еще один, но чья рука его держала я не имела никакого понятия. «Значит их двое…»
        -Ч-что… что в-вы… хотите… - шепот был едва слышен даже мне.
        -Я тебе говорил, Паша, надо аккуратнее с женщинами обходиться… Катрин, это я, Дима. Успокойся, все под контролем. Не пугайся…
        -Кто бы мог подумать, что после всего, что произошло она еще не потеряла способности пугаться! Ну, прошу прощения за резкость, время военное. Все-все, хватит, теперь о делах! Ты не забыла, для чего мы встречались в Германии?
        -Вакцина…
        -Вот именно, вакцина. И, по непонятной мне причине, наш багаж, который так и не успел стать дипломатической почтой, а жаль, право, что не успел, так вот, весь наш багаж здесь.
        - Ты можешь себе это представить! Фантастическая удача!! Катрин, мы все доперли!!Хотя, убей Бог, не помню как это получилось! - Димон бурлил энтузиазмом.
        -Господи, дайте дух перевести, - я на дрожащих ногах плюхнулась на ближайшую кровать.
        -Но теперь, заметьте, наша удача под угрозой. Сегодня последний день, когда можно высадить культуру в новый раствор, иначе она погибнет. Тебе это ясно, Катрин? Сегодня последний день, мы имеем всего несколько часов на все про все.
        -Я понимаю… Клаус говорил, что здесь имеется лаборатория.
        -Вот именно, Клаус. Теперь он заноза номер раз. Предлагаю такую схему: его следует изолировать, быстро и жестко объяснить что к чему, лишить права распоряжаться и взять власть в свои руки. Кроме того…
        -Подожди, Павел, что значит «лишить права»?Почему «жестко»? Он нам всем жизнь спас! Что с тобой было бы, останься мы на станции? Она глубиной-то, дай Бог, 3 метра, и насквозь продувается…
        -Ну, положим, сверхзадачи спасать нам жизнь у него и в мыслях не было…
        -Катрин, пойми ты, он дико испугался остаться в одиночестве на долгие годы, - вступил в разговор Димон. - Вот и поднялся по быстрому, чтоб какую-нибудь бабу себе вниз утащить. А тут мы, всей тусовкой… Незаблуждайся, на его счет, пожалуйста.
        -Не знаю… Мне он ничего такого не говорил… - перед моими глазами, как живая встала фигура в форме, машущая нам руками из дверей будки.
        -Мне тоже, но ты только взгляни, как он на панкушек смотрит, козлина старый. Каждую самолично водил умываться… Теперь они все совершенно одинаковые! Коз-з-зел… Раньше, хоть одна с синими волосами, другая с зелеными… Хоть какое-то разнообразие было…
        -Димон, не отвлекайся, после о панкушках. Сейчас о вакцине, - сказал Павел.
        -Хорошо, но я так и не поняла: почему нельзя попросить его открыть для нас лабораторию? То есть, это ведь и ему надо!
        -Я уже просил, как ты думаешь… Угадай с трех раз, что он мне ответил? Что У Меня Нет Допуска…
        -Чего-чего?
        -Ты слышала.Нет допуска. У меня. На военный объект. Я иностранец. К тому же, я незаконно нахожусь на территории Германии, ведь срок моей транзитной визы истек 24 часа назад, - тон Павла веял космическим холодом.
        -А ты объяснил ему в чем дело?
        -У Жан-Клода уже типун на языке от этих объяснений. И еще. Тупой солдафон сказал, чтобы мы не воображали себя «руссише элите». Наверное, про себя он думал, что мы «руссише швайне». Во всяком случае, рожа у него была как раз такая.
        «Господи, Боже ты мой… Уже начинается…Как там было в реферате по проблемам выживания малых изолированных групп? А, вот: деградация, ведущая к самоуничтожению, сопровождаемаяобострением конфликтов на расовой почве… национальные проблемы… Но так скоро? Всего три дня, как мы заперты в ограниченном пространстве; я еще даже не всех по лицам узнаю, не говоря уже об именах… Хотя, учитывая фактор стресса… Интересно, что, будучи негром, подумал о „руссише элите“ Жан-Клод? Конечно, он учился в университете в Ростове-на-Дону, обожает „дедушку Ленина“, по-русски говорит прекрасно, и мы часто шутили, что он казак донской, а вовсе не обезьянский человек…»
        -Катрин, детка, пора выходить из спячки, пора позаботиться о проблеме нашего выживания! - прозвучал голос Димона над моим ухом.
        -Что я могу сделать? Он же меня не послушает…
        -Ты должна отвлечь этого идиота, а мы навалимся и скрутим его. Отберем ключи. Отберем оружие. А потом мы просто…
        -Что просто?.. Убьете его?..
        -Ух, мне нравится, она такая кровожадная, -пошутил Димон.
        -Зачем когото убивать, Катрин? Нас и так слишком мало. Мы просто начнем производить вакцину, а там все быстро и без принуждения поймут: кто тут на самом деле является элитой. Кто поймет - тот получит вакцину и будет жить. Кто не поймет, -ну, соответственно…
        -А как я его отвлеку? Он где сейчас? - я поднялась и направилась к двери.
        -Ох, погоди. Надо обсудить все детали операции. Второго шанса у нас не будет, во всяком случае, сегодня. А завтра, как говорили в одном фильме, будет поздно. Мы не можем себе позволить осечку.
        -Смотри, Катрин, сейчас Клаус пойдет дрессировать панковскую собаку…
        -Пытается сотворить из нее боевого волкодава! - Димон замолк, поймав осуждающий взгляд Павла.
        -… ты должна будешь изобразить обморок в коридоре, сползти вдоль стенки. Клаус не удержится, чтобы не начать тебя лапать, уж извини, но не открывай глаза и не закатывай ему пощечин хотя бы две минуты. Остальное наше дело.
        -А если кто-то окажется в коридоре и за него вступится? - я постаралась, чтобы мой голос звучал деловито и спокойно, хотя чувствовала, что щеки горят.
        -Мы уже обсуждали эту маловероятную возможность. Думаю, что никто не станет этого делать. Но, давай, разберем еще раз, может кого забыли. Итак, панки. Семь человек, могло бы быть серьезно, но они его уже почти ненавидят из-за девчонок… Так что, скорее, даже будут на нашей стороне. Турки. Если ты успела заметить, они вообще ото всего дистанцируются, так что, хотя мужиков пятнадцать человек, женщин не считаю, будут делать морду кирпичом, что ничего не видят. Немцы. Восемь мужчин. Троих, что помоложе он уже задолбал дисциплиной, так что и они, судя по всему, отпадают. Остаются пятеро его возраста, думаю, что женщин их можно тоже во внимание не принимать, позже, возможно, но сейчас ещевсе пришибленные, не освоились. И вообще. сомнительно, чтобы они все вместе оказались в одном месте, в одно время, но, скажем, с двумя-тремя мы справимся, да, Димон?.. Кто еще может нам помешать? Французы? Они из своей комнаты не выходят, так заняты друг другом, ну можно понять, медовый месяц, едва не погибли, чудом выжили…
        -А его дрессированная собака?
        -О, вот уж кто дядю Клауса точно ненавидит, так это, псячина! Она так вчера его тяпнула, мама не горюй!
        -Ну, если вы уже все так хорошо решили, ладно, я попробую…
        -Нет, Катрин, не надо пробовать, это не дегустация. Надо сделать.Операция должна пройти успешно. И учти, ты у нас главное звено.
        В дверь постучали. Потом поскребли.
        -Так, это Глеб. Значит, Клаус вышел из столовой, через минуту-другую будет здесь. Собрались, девочки-мальчики! Давай, Катрин!
        -Давай, «руссише элите»! Человечество ждет от нас подвига!
        Глава 3
        Вакцина это наше ВСЕ (5 день после часа Х)
        -…ну, вот, сейчас смоем физраствором. Взболтаем, и суспензия готова… - голос Павла слегка дрожал, хотя он не хотел показать как нервничает.
        - Ага, и можно колоться! Как говориться: кто первый, мальчики-девочки? А ты уверен, что с нее не окочуришься?
        -Ладно, первым буду я сам, Павел набрал в шприц опаловую жидкость, стараясьсохранить маску привычной отстраненности.
        -Э-э! Подожди, Павел! Ты что! - я схватила его за руку. - Димон прав, ты на сто процентов уверен, что все получилось как надо?
        -Я делал ее тысячу раз, а лаборатория здесь прекрасная. Режимы выдержаны. Не вижу причин…
        -Нет. Катрин дело говорит. Ты не должен рисковать, мало ли что… Если ты… Ну, то есть, если что-то не так, мы ведь даже исправить ошибку не сумеем… Давайте, лучше уж я, - пробурчал Глеб.
        -Да подожди ты, «я»… Куда «я»? Ты у нас единственный механик. Очумел?
        -Ну, тогда давайте испытаем на мне…
        -Мишаня, гений ты наш компьютерный, ты соображаешь, что на тебе все банки данных? Кто будет виндозу чинить? Пушкин? Отойди подальше и сядь. Испытатель…
        -Жан-Клод автоматом мимо, он у нас единственный турко-говорящий, кто будет дипломатические переговоры вести? Ну чё ж, так и знал, быть мне подопытной свинкой, - скривился Димон. - Если помру, хе-хе, запишите меня в комуняки!
        -Нет-нет, ты тоже отойди!
        -Катрин, так больше у нас никого нет. Остается твой кот и ты!
        -Кот сразу отпадает: животные к данному штамму бактерий индифферентны. В этом вся сложность, испытания могут быть только на людях. И хотя обычно я пропускаю женщин вперед, но не в этом случае…
        Я смотрела на их лица, как сквозь увеличительное стекло. Павел: аристократичный профиль, высокомерный взгляд, губы твердо сжаты. Глеб: насупленные брови, впалые щеки, бородка с седыми проблесками. Мишаня: толстый лоснящийся пупсик, пока не разозлится. Димон: глубоко посаженные глаза искрятся юмором, упрямая челюсть, подбородок с ямочкой. Жан-Клод: только сейчас вижу, как он похож на Сэмюэля Джексона из «Криминального чтива». Они, что, не понимают? Нельзя, не то что пожертвовать, но даже под самую незначительную опасность подставить ни одного из них. Сейчас, когда установилось какое-то подобие равновесия в нашем убежище, если хоть с одним из этих пятерых мужчин что-то случится, будет уже не кулак, а культя… все рухнет, развалится.
        -Никто ничего сказать не хочет? Ладно. Один у нас кандидат, два дня уже взаперти сидит. Заждался, видать…
        -А, вот ты о ком подумала… Я твою позицию в принципе не одобряю, но понимаю. Мне придется выступить в роли «убийцы в белом халате». Так, со мной двое добровольцев. Катрин, останься. ЖанКлод, ты за переводчика, и береги голову!
        -Я карате занимался, пусть лучше он бережется…
        Мы остались с Мишаней, и несколько минут избегали встречаться взглядами.
        -Клаус назвал Жан-Клода нашим рабом и черномазой скотиной, если перевести с немецкого… - произнес он.
        Таким образом, ты хочешь мне намекнуть, что я предложила правильную кандидатуру для опытов?
        -Ну… Жан-Клод очень разозлился…
        -Да ладно. Я его сто лет знаю, он на такие вещи внимания вообще не обращает.
        -Раньше может, и не обращал, а здесь, знаешь, нервы у всех завинчены. Эх, да что говорить!.. Ну, замнем… А что, правда, Паша сказал, то вы с ним каким-то секретным образом переписывались?
        -Ничего особенно секретного. У нас был общий почтовый ящик на майл. ру, и всю переписку мы оставляли в папке черновики, чтобы исключить момент перехвата сообщений.
        -И кого же вы так стремались?
        -Самое смешное, Мишань, что в точности мы и сами не знали кого. То есть, эти люди, слава Богу, на нас не вышли. Разве что у посольства мы могли с ними встретиться…
        -Это шутка такая? Боимся того, не знаем кого! Не круто.
        -Ах, тебе не круто? А то, что лаборатория в Перми была как сверхсекретный объект оформлена?А пропускная система, забор глухой, колючка, охрана с собаками на территории, камеры везде понатыканы. И это в центре города. Нормально? Не говоря уже о том, сколько вся эта упаковка могла в деньгах стоить… Машина, в которой перевозили вакцину, знаешь, что это за машина была? Бронированный автобусик, для инкассаторских денег.А знаешь куда ее возили? На частный аэродром, где ее забирал частный самолетик. Как тебе? Прикинь, кто мог это под себя подгрести?? - я даже поежилась, вспомнив свою оторопь, когда узнала о внезапной смерти изобретательницы вакцины - Агнессы Максимовны. Абсолютно здоровая, несмотря на возраст, (естественно, ведь себе-то она колола вакцину, как минимум два-три раза в год), активная, как могла она умереть от смешного воспаления легких? Вот если бы дорожно-транспортное инсценировали… И то, правдоподобней. Хотя, кто там пекся о правдоподобии. Убили, да и закопали. Хорошо, что на кладбище.
        -Фигасе! Что, неужели ФСБ? - Мишанин рот непроизвольно раскрылся.
        -Да что ж ты думаешь, кроме них больше некому, что ли? А вояки? А служба президента? А любой олигарх, если уж на то пошло!..Сам знаешь, эту бородатую банальность: все, чего нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги.
        -А она правда так помогает? Ну, Паша сказал, что прям с того света вытаскивает, в буквальном смысле.
        -Да. Могу гарантировать. Сама была свидетельницей настоящего чуда.
        И что, мы ее всем тут давать будем?
        И не только тут. Везде и всем, кому только сможем. Ты понимаешь, дурья твоя башка, что это единственный шанс выжить для человечества, вернее, для его остатков…
        А нам самим-то хватит?
        Господи, да мы ж планировали клинику открывать. В сундуке агара на десять тысяч доз. Хватит тебе?
        О, что ж ты раньше не сказала, прям от сердца отлегло. Так, можно сказать, повезло нам?
        Скоро увидим. Как там Клаус отреагирует…
        Клаус отреагировал нормально. На пол градуса поднялась температура, но на другой день была в норме, гиперемия на месте укола держалась два дня.
        На восьмой день нашей подземной жизни стало ясно: Господь в очередной раз явил нам свое милосердие. У нас была вакцина и мы получили реальный шанс выжить. Именно этими словами Павел завершил маленький доклад для жителей бункера.
        Глава 4
        Невыносимая бренность бытия (18 день после часа Х)
        Лицо Клауса имеет жуткий желто-синий оттенок, и я стараюсь на него не смотреть. Это первая смерть в нашем подземелье. Через две недели после бескровного переворота, когда мне казалось, что все уже утряслось, наш спаситель повесился.
        -Жаль, не желал ему зла, но с другой стороны,вполне предсказуемая реакция, - прокомментировал Павел, не отрываясь от микроскопа. - Негибкость психики. Не смог пережить потерю власти.Да. Печально. Он мог бы оказаться еще очень полезным… Но прости, Катрин, на похороны я не пойду.
        -О мертвых или ничего, или хорошее. Пусть земля ему пухом… - хрипит Глеб. - Знаешь, правда работы много…
        И вот, представляя «русскую коалицию», я стою рядомс Жан-Клодому торца стола, на котором лежит то, что еще вчера было Клаусом. Через некоторое время его положат в морозильную камеру и он останется там до того часа, когда мы отважимся выйти на поверхность, чтобы похоронить его как следует. «Когдаже это случится? Не исключено, что он пробудет в холодильнике до Судного Дня…» Сколько раз я читала красочные описания переживаний при виде смерти. Все не то… Я очень ясно понимаю, что это мертвое тело лишь первое звено в цепочке, где мне тоже предстоит занять какое-то место, и что же я чувствую? Ничего.
        Немцы, все 13 человек, выстроились по обе стороны.Они выглядят так обыденно, равнодушно, спокойно. Как будто это фильм, и они, словно приглашенная массовка не утруждают себя игрой в эмоции. Зачем, если камера все равно направлена в сторону главного героя? Остальные могут отдохнуть…Детлеф, седой, усатый, благообразный, взял на себя роль пастора. Он монотонен, нетороплив, и мои мысли уносятся прочь из этой комнаты, хотя и не очень далеко…
        «Кажется, никто нас не обвиняет в его смерти, и против смены власти желающих возражать не нашлось. Как и предсказывал Павел, новость была воспринята с философским спокойствием. К тому же, условия получения вакцины и не допускали другой реакции. Но что они думают на самом деле?И что же мы имеем в сухом остатке?»
        Панки уклонились от церемонии прощания.
        Французы, по-моему, вообще не поняли, чего от них хотят.
        Турки сказали, что если бы мы доверили церемонию мулле, Господи, откуда они муллой обзавелись или доморощенный? то они приняли бы участие, а так…На вопрос: какое отношение мулла может иметь к немцу, протестанту, в крайнем случае католику, вразумительного ответа не было. Да и переговоры шли через баррикаду, которой они отгородили часть коридора, создав себе почти изолированный анклав. Тяжеловато было бы наладить с ними кооперацию, и хорошо, что пока это без надобности…
        Правда, они в полном составе явились получить прививку, получили и отбыли достраивать баррикаду. По-немецки они говорить отказываются, по-русски не могут, так что у нас остается один только Жан-Клод, который, к счастью,говорит на шести языках, и по-турецки тоже.
        Теперь я более-менее уже представляю себе, что такое наш бункер, даже могу мысленно нарисовать план. Это госпиталь, рассчитанный на 600 человек. А по запасам еды, лекарств, противогазов, костюмов химзащиты и прочих хозяйственных «мелочей» - на 7 лет. Я еще не до конца разобралась в этих сокровищах, но все собрано, добротно упаковано, разложено, инвентаризировано с немецкой основательностью. К любой коробке - инструкция. Жаль только, что опять же на немецком. Какого черта я его не учила?!.
        От широкого большого коридора отходит несколько боковых ходов, в которых мы еще путаемся… Надо все-таки повесить стрелочки на четырех, нет, на трех языках достаточно… Ведь турки нигде, кроме как на продовольственном складе, не бывают. У нас есть 150 палат на 4 койки, но нас осталось всего 58 человек. Смешно… Есть операционная с суперсовременной аппаратурой, но никто из нас не знает как на ней работать: случилось так, что нет ни одного врача или хотя бы медсестры. Еще смешнее… Хорошо хоть, что есть Павел, классный микробиолог, и лабораторию мы используем по полной программе. Ах, да, еще есть собака Джу и мой Маркизик. Произведя несложные расчеты, выходит, что мы сможем продержаться здесь около 70 лет. Теоретически. От такой перспективы мороз продирает по коже. А впрочем, кто и в каком виде останется здесь даже через год?
        Ведь есть и тревожные новости: срок работы геотермальной электростанции всего 10 лет. Потом ее надо ставить на капремонт. Причем, каждый год следует производить плановую профилактику. Удивительно ли, что никто из нас понятия не имеет как это сделать. Правда, Глебушка пытается разобраться с технической документацией… И Мишаня, наш доблестный хакер, помогает, но как он сам говорит, «чинить электростанцию, это вам не банковские коды взламывать!» А электроэнергия… Что будет, если мы окажемся без фильтров воды, воздуха… Без компьютеров, что столь же важно, как воздух, по крайней мере, для меня!.. Без холодильников, без микроволновок… Без системы переработки нашего дерьма, наконец!
        И самое плохое, конечно, в том, что у нас нет никакого оружия, кроме кухонных ножей, молоткови клаусова пистолета с начатой коробкой патронов.
        Как объяснял Клаус, (пока еще мог объяснять), под землей Восточного Берлина ажно со времен Гитлера, а потом и ГДР, была построена целая система убежищ, обеспеченнаяЦентральным Постом, соединяющая правительственные здания, имеющая выходы на некоторые станции метро, которое в целом было слишком неглубоким, чтобы использовать его по примеру «старшего брата» СССР. После объединения двух Германий всю систему отдали под начало Минобороны, законсервировали, но все же были дежурства, были. Сначала-то по 4 человека, а затем по одному, и то, не везде: кризис, то да се, надо экономить…А потом, уже никто и не верил, что придется уйти под землю. Каждый из бункеров имел свое назначение: были ангары с вертолетами, гаражи с танками и БТРами, и склад смертоносных игрушек тоже, конечно, где-то был.
        Но как его найти? А если не найти, то мы можем забыть о выходе на поверхность, не знаю, на сколько лет. И даже мельком подумать страшно, что нас могут найти «те», кто оружие как раз имеет. Ведь в наш бункер ведет ход, правда, открыть дверь мы, со своей стороны, так и не сумели. Но у «них» это вполне может получиться. И тогда? Дрель против автомата? Глебушка успокаивает, что исхитритсякакто эту беду поправить. Типа, «погодите, детки, дайте только срок, будут вам и копья, будут и арбалеты…»
        Возле двери мы установили круглосуточный пост: слушать не нарушится ли царящая за ней глухая тишина…. Охрану панки взяли на себя. Они расстелили на полу одеяла, расселись, рядом улеглась собака и вид у них такой спокойный, словно ничего не произошло, словно по-прежнему они на Моренштрассе…
        Страницы дневника…
        Я сижу уставившись на пустой лист. Самое трудное - начать, хотя какая разница? Я ведь не литературный конкурс собираюсь выиграть. Хочу изложить нашу историю, а так же историю вакцины. Максимально полно и понятно. Опять же, я не делаю это для когото,и какая разница поймет меня ктонибудь, будет ли оно вообще хоть комуто полезно? Я сама себе дала задание, и я его выполняю. Почему сейчас? Может быть, потому, что сегодня прошло 9 дней, как мы здесь очутились, а моя комната тоже под номером 9, ну ивремя есть, и следы в памяти свежие… Зачем я это делаю? Может быть, для того, чтобы вытащить эти блестящие планы, воспоминания, надежды на бумагу, а потом сжечь их изабыть навсегда. Итак:
        «Меня зовут Екатерина. Я родилась в Москве. Мне 33 года…»
        О, черт, получается прямо анкета в отдел кадров. Ха! Я сама и есть тот отдел, тех еще кадров!..Ну, не отвлекайся, продолжай!
        33 года - возраст Христа. Считается, что в это время все в жизни человека должно поменяться. Все и поменялось. Если б все было по-прежнему,мы сейчас загорали бы на пляже,если б все осталось как было, мы купались бы в океане и любовались знаменитыми «лунными» пейзажами Кабо Верде. О, у нас были грандиозные перспективы: мы должны были стать очень-очень богатыми, свободными и, возможно, счастливыми. Почему нет? Ведь здоровье тоже было нам обеспечено на долгие годы.
        Сейчас я понятия не имею - остались ли еще острова Зеленого Мыса, или их смыло с лица земли вместе с жителями? Так случилось, что президентом этой банановой республики, туристического рая «работал» дядя Жан-Клода.
        Узнала об этом я практически случайно: на какой-то вечеринке, рассказала давнишнюю историю, над которой, в свое время, потешался весь режиссерский факультет ВГИКа. Бондарчук очень любил набирать в свои группы иностранных студентов, а чтобы они вписались в коллектив, на одном из первых занятий все должны были рассказать о своих родителях.«Мой папа работает учителем… мой папа работает инженером… Мой папа работает врачом…» Кажется, выше дипломата никто не поднялся. И вот, доходит очередь до ма-а-ленького, то-о-щенького чернокожего юноши, и он очень тихо говорит: «А мой папа работает корОлем…» (с ударением на второй слог!)
        До сих пор не знаю, может врал! - проговорилая под общий хохот.
        Почему врал? спросил Жан-Клод. - Вот мой же дядя работает президентом…
        Вот именно туда, к его дяде мы и собирались лететь, и посол Кабо Верде, какой-то тоже дальний родственник, должен был нас встретить, взять часть багажа и отправить его с дипкурьером, а налегке добраться до аэропорта Тегель - плевое уже дело. Оставалось пройти контроль, и, самолет отрывается от земли…
        Но оказались-то мы под землей. Где и живем. Или, вернее сказать, пока еще живем.
        Мы не говорим о том что случилось. Мы не вспоминаем тех, кто остался наверху. Мы не называем имен наших любимых. Наше внимание только на «здесь и сейчас», в точности, как учили монахи Дзен. Пока, надо признать, эта техника дает результаты, но что будет дальше? Мы ведем себя так, будто этот день единственное, что у нас есть. Взглядв прошлое табу, взглядв будущее - расстрел. Мы встречаемся за завтраком, улыбаемся шуткам Димона, слава Богу, что большей частью они смешные, здороваемся с остальнымиобитателями нашей «вневременной капсулы», а после идем работать (дел всегда куча), отрываясь чтобы чтото перекусить на ходу. Поужинав, мы некоторое время стоим в коридоре, словно не решаясь расстаться, желая друг другу «спокойной ночи, приятных сновидений», но все же расходимся по своим комнатами запираем железные зеленые двери. Что происходит за ними? Я не знаю. Слезы, страх, боль, ярость, тоска, отчаяние? Все это и даже больше…И еще: с одной стороны мы прячемся от жизни в эмоциональное оцепенение, с другойже - в окружающей нас безысходности так ярко вспыхнула первобытная жажда жить, просто существовать без
смысла, планов и целей!
        Но умничанье по поводу этого парадокса я оставлю на потом, а сейчас, попробую все же привести мысли в какой-то порядок.
        Итак. Почти десять лет назад меня познакомили с очень энергичной пожилой дамой, и она весь вечер рассказывала об удивительных свойствах вакцины, которую изобрела ее родственница из сибирского отделения Академии Наук. Я слушала в пол уха, так как информацией о чудо-средствах, лечащих все подряд, а особенно рак, СПИД, сердечно-сосудистые болезни, да еще восстанавливающих иммунитет, и все это в одном флаконе, их рекламой переполнен интернет… На прощанье я получила рукопись, но заглянув, тут же и закрыла,так как просто не смогла продраться через поток научной зауми типа «гемолитические стрептококки группы А, энзимы стрептокиназы, аттентуированные вакцины, убитые штаммы» и прочая, и прочая.
        Помню еще, меня поразило, что женщина сказала, будто ей 86 лет, а я, хоть убей, никак не подумала бы, что ей больше 60. Потом встреча с ней как-то забылась.
        И лишь несколько лет спустя, я стала ее активно разыскивать - у мамы случился обширный инфаркт. И тут уж все средства были хороши.Вытащив на свет брошюрку, я проглотила ее за один вечер, а текст показался мне увлекательнее любого романа.
        «Господи, сделай так, чтоб все, что тут напечатано, оказалось правдой!» думала я после того, как выяснилось: чтобы получить курс инъекций придется ехать в Карловы Вары.
        «Господи, сделай так, чтоб все, что тут напечатано, оказалось правдой!» просила я, поднимаясь на лифте в квартиру, где жила кандидат биологических наук А. М. Марова.
        «Господи, сделай так, чтоб все, что тут напечатано, оказалось правдой!» умоляла я,глядя, как поршень шприца вгоняет мутноватую жидкость под дряблую кожу маминого предплечья.
        А через 20 минут на моих глазах произошло настоящее чудо.Напергаментно-серых щеках заиграл румянец, глаза прояснились и заблестели, свистящее частое дыхание переменилось на спокойное, почти неслышное, ритмичное.И я ушам своим не поверила, услышав:
        -А теперь, Катюша, пойдем, погуляем по городу. Интересно, как он, изменился ли? Я ведь однажды отдыхала здесь, еще до твоего рождения!
        -Мам, но давай возьмем с собой хотя бы кресло, если тебе станет плохо, я тебя повезу…
        -Почему мне должно стать плохо, девочка? Если я устану, мы просто чуточку отдохнем.
        Прогулка длилась три часа! Мои осторожные попытки вернуться, пресекались решительно:
        -Что ты со мной как с умирающей обращаешься? Я уже лет двадцать так прекрасно себя не чувствовала! Когда устану - скажу!
        В голове моей был водоворот восторженных планов и, как только мы вернулись, я атаковала нашу хозяйку:
        Агнесса Максимовна, вы же понимаете, что о вашем изобретении должны узнать люди, ведь это спасение для огромного числа людей, для всего человечества!..
        Я знаю это лучше, чем кто бы то ни было… - ее голос был усталым. - Я тридцать лет занималась исследованиями, пока не был получен результат. Мне почти никто не верил. Часто было очень тяжело…
        Но ведь сейчас у вас есть патент, проведены испытания, это же… Почему вы никак не пропагандируете свое изобретение? Научные медицинские журналы!.. телевидение!..
        Тебе сколько лет, деточка?
        Двадцать восемь, но не понимаю, какое это отношение…
        А рассуждаешь ты, как восьмилетняя, в голосе Агнессы Максимовны начинали звучать гневные нотки.
        Но объясните мне, пожалуйста, почему вы ничего не делаете?.
        Ты подумала, что изобретение сделает с этим самым научным медицинским миром? Вот именно. Это называется - революция. А теперь, представь себе, моя милая, что будут делать толпы онкологов, кардиологов, да тех же терапевтов, когда и они сами, и их клиники, исследования, и вся их безумно дорогая аппаратура окажется не нужна? Наступит хаос. Ведь достаточно будет квалифицированной медсестры, чтобы сделать инъекцию… А научные журналы, представь себе, издаются на деньги фармакологических концернов. Куда же девать тонны таблеток, остановить заводы? А персонал, который эти таблетки выпускает?А все эти аптеки… Это же сотни тысяч специалистов. И согласись, это уважаемые люди, авторитетные, образованные… У них у всех хорошая работа. И разве они согласятся остаться без нее? Любой ценой будет сохранено существующее положение вещей… Теперь-то тебе ясно, что никто и никогда не напечатает никакой информации о вакцине. А если и напечатает случайно, то все закончится просто травлей, обвинениями в шарлатанстве, как уже и было не раз…
        Но те же концерны вместо теперешних таблеток, которые ничего не лечат, смогут продавать вакцину, это ведь тоже большие деньги…
        Да разве ее столько нужно, сколько сейчас лекарств выпускается? Раз в год молодым, два раза старикам, хотя их и старикамито назвать будет трудно, взгляни на свою маму.
        Я сидела буквально раздавленная этими спокойными фразами, сказаннымиравнодушным голосом. О том, что происходит в современной медицине раньше я никогда не задумывалась. А здесь, словно пропасть разверзлась у моих ног. Получается, мы стали заложниками каких-то бесчеловечных, неуправляемых процессов, они высасывают жизнь из людей, чтобы поддерживать бессмысленное развитие самих же процессов. В каком диком, иррациональном мире мы живем?! Вот есть супер-чудо-средство, и нет никакой надежды пробиться через заслоны…
        Вы смирились?
        Я не буду бороться против системы. Это мафия, пусть не на Сицилии, но та же мафия. Она порочна, несправедлива, и когда-нибудь, раздавит самое себя. Опасаюсь, что для человечества будет уже поздно. Через два-три поколения здоровых людей практически не останется. Так что считай, моя хорошая, вам повезло. И приезжайте через год…
        О, дорогая моя Агнесса Максимовна, если бы вы знали, как быстро сбудутся ваши пророчества. Хотя и совсем не так, как ожидалось.
        Глава 5
        Ноев ковчег (33 день после часа Х)
        -Этот Ной, он же просто идиот! Выполнял волю Бога!! А ты где видела Бога?? Ты хочешь сказать, что мой сын… по Его воле… - крик задыхается в хриплом шепоте.
        -Тихо, тихо, Мишаня, милый! Ведь мы ничего ни о ком не знаем… Ты же не знаешь, где была Ленка с детьми… Вон, Клаус говорил, таких убежищ Хоннекер и компания нарыли по всему Берлину! Да что там! По всей гедеэрии! На Александерплац точно есть одно, и ведь смотри, было целых двенадцать минут… Они, конечно же, успели! Все будет хорошо! Я вот, чувствую это! Я тебе точно говорю!
        Мы сидим в комнате, которую переделали под класс, где наши панки вот уже вторую неделю учат программирование, историю, литературу, а также русский язык - это они сами захотели. Мы остались, чтобы обсудить темы завтрашних занятий, и вот, на тебе!
        -Ты, правда… правда так думаешь?.. - круглая Мишкина голова утыкается мне в колени. - Бориска так меня просил… чтобы я взял его… с собой…А я, дурак, ох…дурак…
        М-да… Первым прокололся Мишанька. В общем-то, так и предполагалось, и я была более чем готова подставить плечо, в которое он выплачется. Из нашего мужского кулака он самый слабый - мизинчик. Как там у классиков - «…Правитель выступает на Запад. Благоприятна стойкость. Хулы не будет…»А вот его психотип стойкости не предполагает. Он умница, гурман, балагур, душа нараспашку (хотяи обе руки никогда не покажет). Ах, черт, не умею я утешать, не умею правильные слова находить. Да и что скажешь? Остается врать, что и его жена, и сынишка - живы, что спаслись, что мы их найдем… И это извечное: все будет хорошо! Магически оно действует.
        Но сама-то я слабо в это верю, и внутренний голос шепчет: «Какая же ты холодная сука, моя дорогая! Ведь тебе ни до кого, кроме себя и, пожалуй,собственного кота дела нет. Тебе никого не жаль. Как ты посмела взять на себя роль учителя, а еще и психолога? Какие-то дурацкие тесты всем раздала, аферистка…» И уже погромче: «Тесты, чтобызаставить людей отвлечься, в себя заглянуть, найти опору, заставить их шевелить мозгами, для этого они и учиться будут… А чтоб быть психологом, горячее сердце не нужно, вполне достаточно холодной головы и чистых рук…»
        -…Все будет хорошо… хорошо… не смей думать иначе! Все будет хорошо, уж ты мне поверь… - приговариваю я, автоматически гладя по бритой макушке.
        Мишкин случай - это, можно сказать, хрестоматия. Все понятно. Все реакции ожидаемы, предсказуемы… Конечно, у него, как и в любой душе, есть свои темные подвальчики, но запертых, тайных - немного. Может быть, потому, что мы дружим уже лет пятнадцать? Заранее опасаюсь, что с другими мне не будет так легко справиться. Но по любому, я не должна позволить им сдаться.
        Да, очень продуктивно - иметь внутри себя управляемое раздвоение личности в виде критично настроенного собеседника:
        «Кто будет следующий, а? Кому ты врать будешь, змеюка?»
        «Скорее всего, Жан-Клод. У него тоже дочка наверху осталась…»
        «Не-е-т, он пока слишком занят переводами и переговорами! Уж скорее твой ненаглядный Паша…»
        Павел. В кулаке он как указующий перст. Вытянут, подбородок всегда поднят, напряжен. Само собой получилось, что он занял позицию лидера. Никто не спорил. Панки, те вообще в рот заглядывают, особенно девчонки. А как же? Красивый, надежный. Он как рыцарь, закованный в панцирь невозмутимой уверенности. Рядом с ним - спокойно. Ответственность его не пригибает, а распрямляет. И распрямляет жестко. Металл, а не человек. В целом, тоже хрестоматия, без особых наворотов, этаких типчиков мы в свое времяизучали. Беда, что такие не прокалываются, а рассыпаются. Был человек, а осталась труха. Каков запас его прочности, вот чего я не представляю.
        Пока не приходится вырывать друг у друга кусок мяса, чтобы прокормиться - нашей стае и такой вожак подходит. Но случись какой экстрем, не знаю, выдержит? Ведь истинный вождь мыслит иначе и обладает очень важным, на уровне инстинкта, качеством - готовностью пожертвовать жизнью ради своих. Конечно, можно поспорить на тему: кто такие, эти «свои», но Павел, по моему глубокому убеждению, будет спасать самого себя, в первую очередь. Он прекрасный охотник, быстро реагирует, может детально продумать тактическую операцию, а нам нужен стратег…
        -… да ты меня не слушаешь, Катрин! Ты все еще про дурака Ноя мечтаешь?
        - А?.. Да при чем здесь Ной? - я возвращаю в фокус расплывшееся Мишкино лицо. -Просто я хотела сказать, что такие случаи в истории человечества уже не раз бывали.
        - Ага, спаслась кучка счастливчиков, каждой твари по паре, и мир снова заселился гомо сапиенсами! Какая прелесть!
        - Именно. Возьми ты любую мифологию, вот хоть египетскую. Неизвестно откуда, с неба, явилась девятка богов, Великая Эннеада, как потом ее назвали, основала город Гелиополь. У богов было знание, невиданно мощные технологии, они научили людей разным ремеслам, дали жрецам письменность, астрономию, математику, законы, цивилизацию. У Озириса был такой приборчик, Око Уаджет, который зеленым лучом убивал чудовищ и плавил горы - это ж просто описание лазера! А все их погребальные обряды, саркофаги. - это же подготовка к анабиозу, или, если хочешь, криогенная заморозка. Потом, посмотри, во всех мифологиях были карлики, они жили под землей, как мы, у них был свет, ярче солнечного,чем не электричество? Всякие чудесные умения. А мы что, хуже? У нас сохранились компьютеры, на них бездна инфы, есть медицинское оборудование, мы найдем другие машины, оружие. Вот сейчас панков выучим, они же способные ребята.Нам надо совсем немного продержаться, пока наверху ядерная зима кончится…
        - Ты сама-то понимаешь, что сказала? - его голос дрожит от сдерживаемой боли.
        - А что такого я сказала?
        - Даже если и так, даже если мы здесь самое худшее переждем и сможем ходить по земле, зачем мы будем жить? Скажи мне: ЗАЧЕМ? Чтобы кучка дикарей или обезьян мифы о нас сочиняла? Ты уже себя второй Изидой видишь?
        -Да поди ты к черту! Какая еще Изида?
        -А я вот думаю, что никакой цивилизации больше не будет. Никогда уже не будет! В лучшем случае, нам пещерный матриархат светит. Одичание, вот что нас всех ждет. И будешь ты, подвывая,как самая старая и мудрая баба в племени, скакать, с бубенчиками вокруг костра. Вот что будет… Если нас за месяц не нашли, то все уже… Связи нет, значит одни мы. И не надо себя восстановлением цивилизации обманывать… Спасибо тебе, Катрин, за поддержку, извини, что сорвался.
        Несколько секунд я смотрела на закрытую дверь, о которую впору было колотиться головой.Но меня как будто разбил паралич. Весь месяц, каждый день, ежечасно, я отгоняла осознание полного тупика нашей жизни. А вот сейчас Мишка по самую макушку окунул меня в ее ослепляющую бессмысленность. Ужас, какого я не испытывала никогда в жизни, клейкой лентой стискивал внутренности. Если сейчас чтонибудь не снимет с меня эту липкую панику, я сойду с ума, уползу в угол, навсегда забуду человеческие слова, вечно буду скулить…И тут во мне стал раскрываться вулкан ярости. Агрессивное дикое бешенство из животной глубины выплескивалось наружу, жаром выжигая страх, бурлило в артериях и било в голову.Этот жар заставил меня резко взмахнуть рукой и ударить по столу, как будто это был некто ненавистный, против кого была направлена моя ярость.
        Я как будто со стороны смотрела, как рассыпанные кнопки, по которым я и ударила со всей силы, отваливались от ладони,медленно, не оставляя ни малейшего следа. Даже красных точек.
        Дверь отворилась, пропуская Димона.
        -Ого, тренируешь «железную рубашку»? Вижу, что не без успеха! - его голос был как всегда полон оптимизма. - Может только начинать надо с чегото менее острого?
        -Ух ты, что это… было?.. Ты видел? Так же не может быть? - моя рука теперь тряслась как в ознобе.
        - Так ты тренировалась или нет? - Димка растирал мою руку, с только ему присущим умением снимать напряжение.
        -Да ничего я не делала!Я понятия не имею, что это было. Сначала меня Мишка до одури испугал,а потом я до одури же разозлилась…
        -… и спонтанно вошла в состояние Ци-Гун - железная рубашка. Неужто не слышала? Ты же у нас образованная девица. Мантек Чиа, вспоминается?..
        -А, ну это с чем-то боевым связано?
        -Не совсем, но… Берсерки, кстати, тоже самое состояние практиковали - неуязвимость голой кожи. Они же без доспехов дрались, а ранить их было невозможно, если концентрацию не теряли. Ну, в целом - поздравляю, серьезное достижение. Я пока так эффективно не могу. Кстати, чем же Мишаня так тебя перепугал?
        -Он сказал, что мы все одичаем… - при этих словах я опять почувствовала как навстречу наползающему липкому страху открывается бурлящее огненное жерло.
        -О! Вот, не упускай, не упускай переход! - зашептал Димка. - Запомни! Может когда-то это тебе жизнь спасет!
        Глава 6
        Наши панки умнее танков (111 день после часа Х)
        Я проснулась от неистового собачьего лая и злых мужских голосов. 7:17 утра? Так рано в нашем подземелье, за исключением дежурных по кухне, никто не поднимался, а официальное время завтрака было с 9:30, тогда все и подтягивались в столовую.
        Маркиз лежал на куче камуфляжа, всем своим видом укоряя: «ясно, как я голодный, мяукаю, никого это не волнует, хоть всю тебя истопчи, ни за что не добудишься, а стоило комуто заорать и залаять, так ты мигом вскочила!..»
        -Ладно, мохнатик, сегодня получишь тунца вне очереди! - сказала я, вытягивая изпод волосатой тушки брючину. Хорошо, что тут есть не только «пустыня» и «лес», а «зимний цифровой» тоже. Дымчатая шерсть на серой расцветке почти и не видна…
        Осторожно приоткрыв дверь я увидела, как из комнаты напротив в такую же узкую щелочку таращили глаза наши французы: Бьянка и всклокоченный Анри. Экшен происходил в самой середине бункера, и если я хотела узнать, что же случилось, мне надо туда. Высунув голову за дверь, я увидела, как посреди нашего «центрального проспекта», Глеб тащил упиравшуюся собаку. Она все время оглядывалась, порывалась броситься назад, залаять, но он крепко держал за ошейник, и что-то тихо ей говорил, продвигаясь к столовой. Встретившись со мной глазами, на немой вопрос: «Что там такое?», Глебушка скорчил совершенно невозможную гримасу, истолковать которую мне не удалось. Она выражала полнейшее недоумение, злость, восхищение, тревогу и даже страх, а возмутители спокойствия, сгрудившись возле входной двери в бункер, были полностью поглощены спором и голоса их звучали еще громче.
        Я не могла понять, какую из из полуодетых панкушек - Марию или Анетту распекают, потому что рыдали они обе. Благообразный обычно Детлеф был потен, красен, как вареный рак, и мыча, пытался чтото сказать, а босой Жан-Клод, очень живописно замотанный в простыню едва успевал переводить на немецкий слова, которые бешено выплевывал Павел.
        -Сколько уже они отсутствуют? Как вы договорились? Вы должны были идти с ними!Вы же были полицейским. У вас должен быть хоть какой-то опыт!..
        -7:27 утра, вы в курсе? Орете… всех перебудили… - мой голос звучал нейтрально, однако девицы почему-то прекратили рыдать, а Павел замолчал, и Жан-Клод с шумом выдохнул воздух.
        В это время из-за турецкой баррикады, которая полностью перегораживала коридор до самого потолка, оставляя узкий проход возле стены, появилась невероятно комичная процессия: сначала вышел мужик среднего возраста, одетый в пустынный вариант камуфляжа. Поскольку мы турок почти не видели за своей баррикадой они полностью нас игнорировали то все они были на одно лицо, а имена и вовсенеизвестны. Кивнув приветственно головой и буркнув по-турецки, он, бросая на нашу группку хмурые взгляды, прошествовал по направлению к продуктовому складу. А вслед за ним в проходик, протиснулись еще три фигуры, толкающие тачку. Они тоже были в камуфляжных штанах песочной расцветки, куртках, но так же и в чадрах, естественно, из той же ткани. Вся четверка степенно скрылась за дверью. Это было настолько комично, что даже суровая складка на лице Павла разгладилась.
        -Уведи девушек, Катрин! И попроси Диму принести дозиметр, - Павел перевелвзгляд, вновь загоревшийся гневом, на Детлефа, и я поняла кто именно был объектом атаки. - Вы будете отвечать за эти смерти…
        Девицы, услышав слово «смерти» буквально завыли, вцепившись друг в друга, а я ничего не понимала. Кто-то ушел? Куда, каким образом? Наконец, зачем?! Если дозиметр, значит поверхность? Значит, кто-то ушел наверх? Это казалось столь же невероятным, как побег через иллюминатор с лежащей на глубине подводной лодки. Мне хотелось послушать что будет дальше, но сначала следовало позаботиться о девчонках. Глеб, пристроив собаку, вернулсяи я сдала обеих плакальщиц ему на руки, хотя он недовольно зыркнул на меня исподлобья.Только сейчас я обратила внимание, что на датчике состояния шлюзовой камеры, вместо привычного ровно-зеленого,тревожно мигал алый огонек: «разгерметизировано».
        Постепенно стало ясно, что покойный Клаус передал ключи, коды от дверей, планы бункера и свои стратегические соображенияникому иному, как Детлефу. Каково! Оказывается, все немцы об этом знали. А мы - нет. И когда Мартину и Алексу взбрело в голову совершить вояж на поверхность, Детлеф помог им экипироваться, открыл дверь, проводил до шлюзовой комнаты и остался караулить. И было это в 4 часа утра.По договоренности выходило, что «прогулка» должна была длиться не больше 2 часов… Но что-то их задержало. Девицы, обнаружив отсутствие дружков, некоторое время ждали, а потом нервы не выдержали, и они, не слушая уговоров Детлефа «подождать еще чуть-чуть», решили будить Жан-Клода.
        В голове эта история не укладывалась. Чудовищное легкомыслие парней в какой-то мере было мне понятно - бестолковые дети, им же всего по 18 лет! Ноль соображения, ноль ответственности. Дебилизм, да и только! Но Детлефа я не считала таким дуболомом.И больше всего, конечно бесило ощущение нашего полного бессилия. Захват власти был иллюзорным: получить взамен вакцины благодарность, преданность, да хоть добровольное сотрудничество жителей нам не удалось. То, что за четыре месяца ни один человек не схватил даже легчайшего насморка - на это всем было плевать! Внутри наших анклавов, как под коркой льда текла какая-то бурная жизнь, но для нас, посторонних, все было однообразно и спокойно.
        Тем временем появились Мишаня с Димоном. Они проверили дозиметром всю дверь, но ничего особенного не обнаружилось. По крайней мере, радиоактивного заражения сквозняком не притянуло. Оставив на страже Димку с клаусовым пистолетом за поясом, мы перенесли дебаты в ближайшую комнату.
        -Чем они вооружены? Каков был маршрут? - продолжался допрос.
        Детлеф объяснил, что к пожарному ломику прикрутили изолентой самый большой кухонный нож, и пару тесаков взяли так, на всякий случай. Еще у них был небольшой топорик, для разделки мяса и колотушка для отбивных. Маршрут они не согласовали, так как мальчишки собирались «прикидочно посмотреть что и как, попытаться, если получиться,добраться до квартиры Мартина на Вильхельмштрассе, ну а вообще, точного плана не было…» Таким образом, вопрос о спасательной экспедиции отпадал сам собой - мы представления не имели: где их искать?
        -Ели в течение часа они не вернуться, мы будем вас судить. Я считаю, что вы сознательно отправили ребят на смерть. Не могу только понять с какой целью, - подвел итог Павел.
        -Я не виноват! Я… не хотел, Пауль, но… - лицо Детлефа стало почти багровым, казалось, что из глаз вотвот брызнет кровь, вместо слез. - Послушайте Пауль, парень был просто как одержимый. Ничего не хотел слушать! Я говорил ему, а…это все Мария, это все она…
        - Не стыдно, на девчонку кивать? - вскипел Глеб.
        -Ох, вы ее не знаете! Она такая… Она всеми ими вертит. А Мартин на руках был готов за ней ходить…
        С одной стороны, в словах немца проскальзывалкое-какой смысл: с некоторых пор я приглядывалась к этой 18-летней девчонке. Дерзкая походка, выставляющая напоказ округлости юного тела, нагло-скромные взгляды из-под длиннющих ресниц, всегда победоносно улыбающийся рот… Глаза неопределенного цвета, не то серые, не то карие, искрились лукавой силой.Да, можно сказать, что она крутила головы всем мальчишкам. А подружек-панкушек держала и вовсе в ежовых рукавицах.
        -Что же, она велела ему выйти на поверхность? - бровь Павла скептически поднялась.
        -Да вроде того… У нее завтра день рождения, вот Мартин и пошел за подарком…
        -Боже, какой недоумок! - вырвалось у меня.
        -Ну а второй? За компанию? - сказал Жан-Клод.
        -А у него подружка… - голос Детлефа внезапно осип. - … беременная, вроде… Попросила найти мать, страшно ей… А мать ее врачом была…
        -Час от часу не легче! Только роженицы нам и не хватало. - замотал головой Мишаня. - Почему же она ни с кем не посоветовалась? Не поговорила с Катрин?
        -С Катрин?.. Она говорила с Керстин, но моя жена не врач, и помочь Аннетте не может. Они проплакали два часа, а после Керстин сказала, что пусть Алекс пойдет, может быть и правда, кого-нибудь сможет найти. - запыхтел Детлеф. - А вы Катрин, у вас что, есть опыт приема родов? Вы смогли бы чем-то помочь?
        Теперь 5 пар глаз уставились на меня чуть ли не с требованием сказать «да, есть опыт…», оставляя чувство, что я сижу в первом ряду театра абсурда, что все это просто не по-настоящему. Не может такая глупость происходить в реальной жизни. Сначала Апокалипсис, потом пропавшие ребята, этот бункер, турки в камуфляже, беременные девчушки… Бред, бред, бред! Сейчас проснусьв своей комнате… Или сделаю резкий взмах рукой и дым рассеется, и не будут стоять передо мной эти люди, и не будут от меня всяую чушь требовать.
        -Скорее! Из шлюзовой чтото слышно… какие-то звуки… там кто-то есть! - закричал нам Димка.
        Из динамика возлевходной двери,в самом деле, слышалось чье-то прерывистое дыхание, вместе с приглушенными возгласами, шорохами, стонами и невнятными словами, а может, проклятиями на немецком.
        - Ну, это они? Чего они говорят? - я попыталась протиснуться вперед, но меня решительно отстранили.
        -Ты инвентаризацию всего добра проводила? Вот давай-ка сюда пару или, лучше три комплекта химзащиты и противогазы, на всякий случай! Фонари не забудь!.. И сапоги!.. И еще один дозиметр!.. - донеслось мне вслед.
        Пока я бегала на склад, пока притащила то, что требовалось, время было упущено, ивсе решили без моего участия. Димон и Павел с поразительной сноровкой облачились в комбинезоны, натянули маски противогазов и присоединились к ожидающему их Детлефу, который нетерпеливо включал и выключал фонарик. Миг, и все трое исчезли в темноте за дверью.
        Время превратилось в кусок льда, и секунды, оттаивая, падали тяжелыми скупыми каплями.
        Мы в шлюзовой… Оба они тут, живые. Не волнуйтесь… - сказал Димка.
        Из больничного блока две каталки! Быстрее! - услышали мы голос Павла. - И стерильных салфеток!.. И любопытных из коридора уберите…
        Страницы сожженного дневника 2
        2:22 ночи. Уже час почти пытаюсь закрыть глаза. Ну, что тут остается? Только встать, зажечь свет и начать черкать по бумаге. Когда намаешься за день, то не успеет голова подушки коснуться, как уже спишь. А бывает, что от чрезмерной усталости заснуть совсем не можешь, вот как сегодня. Не припомню я такого жуткого денечка, ну, не считая Того Самого, конечно… Но даже в Тот Самый не было столько боли, и мне не приходилось вонзать иголку в человеческую плоть, а потом соединять, стягивать, зашивать края ран…
        Страшно дотрагиваться до мяса, сочащегося скользкой кровью, теплоту которой я ощущаю через резиновые перчатки… Еще страшнее ее сладкий металлический запах, который пробивается через марлевую маску… Но еще хуже скрип нити, которую я протаскиваю через сопротивляющуюся кожу. А самое ужасное это глубокая рваная дыра на бедре Мартина, где, кажется не хватает куска, выдранного чьими-то клыками.
        - Катрин, ты что, черт возьми, никогда ничего не шила? Ровней стежки клади! Как этот кривой шовбудет выглядеть, подумала? - Павел жутко злится на мою неумелость. -Ох, только в обмороквот падать не надо! Нашатыря понюхай! Да подмените ее кто-нибудь…
        Глеб забирает у меня иголку и баночку, где в стерильном растворе плавает свернутая нить, и я на ватных ногах отхожу к стене. Я виновато смотрю на Мишаню и Димона. Они вон, орудуют иголками, как заправские медбратья-портные! Алекс, тихонько постанывает в беспамятстве, но уже полностью заштопан их руками. Каталки, пол в операционной, мы сами - все густо заляпано алым.
        Холодная вода гораздо лучше нашатыря.Что за мерзкий запах! В зеркале над умывальником я вижу Детлефа. У него сердечный приступ и возле суетится Керстин нитроглицерин, кислород…Надо подойти, помочь ей, что ли.
        -Катрин, довольно прохлаждаться, иди сюда! Следи за пульсом!
        Тут есть пара стоек, на которых укреплено с десяток экранов, а к ним тянется куча шлангов, трубочек, проводов с насадками. Наверное, один из этих приборов может точно измеритьдавление, глубину дыхания, да и все остальное, но никто не может это добро подключить, вот и приходится среди всего великолепия новейшей медтехники работать примитивным приборчиком, жужжалкой для домашнего пользования. Давление она завышает, но хотя бы пульс показываетправильно.Я застегиваю браслет с липучкой на запястьи безвольно лежащей руки. Погодите, погодите…всего 55 ударов в минуту?!
        А потом, пульс 52, что уже критически низко, стал замедляться: 50, 48, 45, 42…
        -Черт! Мы его теряем… - прошептал Павел, продавливая содержимое очередного шприца в руку Мартина, набухшую голубыми венами.
        В тот момент мне припомнилась сцена из медицинского сериала - тысячу лет назад его смотрела мама - где актер, играющий доктора, с печальной важностью высокопарно произносил: мы его теряем!Тогда эта фраза казалась тупой до смешного: живые люди так не говорят. Но что же случилось там после? Потеряли? Спасли? Понятия не имею, я не смотрела эту 333-серийную муть…
        «Господи, помоги нам! Помоги нам, Господи…»
        Моя смена дежурить возле раненных выпала с 8 вечера до 12 ночи. Алекс очнулся часа три назад, но узнать что же случилось на поверхности, и вообще, как там, не удалось. Павел запретил любые расспросы. Мальчишку напоили свекольным соком, вкололи анальгетик, и он спит с блаженной улыбкой, которую могут вызывать только опиаты.
        Какое счастье, что наш склад набит этими упаковочками с сублимированными продуктами! Разрезаешь целлофан пакетика, высыпаешь в чашку темно-вишневые кристаллики и заливаешь водой, помешивая. Через пару минут готов сок. И, как утверждает надпись на коробке ничем не хуже свеже-выжатого. Во всяком случае, по количеству всего полезного. Впрочем, каков на вкус натуральный свекольный сок не знаю, никогда его не пила.
        По оставленной инструкции каждые полчаса я должна смерить им давление, пульс, температуру, записать показания, салфеткой вытереть лоб, губкой смочить рот… Если что-то необычное - сразу же бежать за Павлом.
        -Ва…се…р…цу…т… кен… - раздалсяедва слышный шепот. С пепельно-серого лица, из черных провалов глазниц на меня смотрели два кружочка весеннего неба.
        -Господи, Мартин, миленький, ты очухался! Слава Богу! Тебе пить? Понимаю, понимаю, сейчас вот, давай, тихо, тихо, тихо…
        От волнения пальцы у меня дрожат и половина чашки расплескалась, стекая ему на шею. После нескольких судорожных глотков, Мартин вцепился в мою руку, и стал говоритьтак быстро, лихорадочно, в горячке, что никаких познаний немецкого мне уже не хватало. Глаза его неестественно блестели, и я не на шутку перепугалась.
        -Айне момент… Айне секунде… - я уже стучалась к Жан-Клоду, а потом мчалась назад,все время повторяя эти слова.
        Слушая отрывочную речь больного Жан-Клод все больше хмурился, а Мартин стал затихать. Потом глаза его обессиленно закрылись, и он словно утонул в подушке.
        -Что-то серьезное?
        -Катрин, я сам ничего не понимаю, он говорит, что в коридоре перед шлюзовой, они чего-то оставили, не дотащили… Или кого-то? И за этим надо сходить… Ладно. Паша пусть отдохнет, ему больше всех досталось… Ты тут посиди, а я Глеба или лучше Димку позову, он там сегодня уже гулял, и, надеюсь, не успел дорогу забыть…
        -Ты без шуток, обоих позови, вдруг это опасно? И пистолет возьмите!.. И химзащиту оденьте!.. И далеко не уходите, слышишь!.. И скорее назад!.. И дозиметр!..
        -Детка. Не учи ученых! - ухмыльнулся Жан-Клод. - Все, жди. Мы скоро.
        Потом дверь за ним затворилась, и в который уже раз, за этот немыслимо длинный день, потекли томительные секунды.
        Прошло 11 минут. Я протерла лобспящему Алексу и отжала салфетку. Боже, чем еще заняться?
        Через 22 минуты я начала нервничать: Мартин порывался встать, что-то говорил, мешая немецкие, английские и даже русские слова, и становился все более беспокойным. Я приоткрыла дверьв коридоре горели ночные тусклые лампы, но никого не было, и не раздавалось ни звука.
        После 33 минут я уже не знала что делать: оставить Мартинав таком состоянии было нельзя, но и сидеть в неизвестности было категорически невозможно.
        -Гляди, что они приволокли!
        -Маленький, а кусается больно! Отдай палец, злюкин!..
        -Мы его едва поймали, шустрый такой!..
        -Да он просто голодный!..
        -Я погнал на кухню, его правда надо покормить…
        Эти оболтусы, едва не уложившие меня в гроб, говорили одновременно, и, кажется, были очень довольны собой. На руках Глеба вертелся мохнатый комок, рыча, скаля зубы и сверкая глазами.
        -Кто это? - сказала я, когда обрела способность говорить.
        -Да волчонок же, ты что, не видишь?
        -Так вот какой подарок ждет Марию? Ну, ну! Не думаю, что она ему обрадуется…
        -А. Нет. Подарки совсем другие! - сказал Жан-Клод, пиная ногой объемистый рюкзак, который я поначалу не заметила.
        - И что там?
        - Ну, это пусть тебе Мария покажет, это ведь ее подарок…
        - Нет… Мария нет… - услышали мы тихий голос Мартина. Он привстал на кровати и показывал на рюкзак, а потом перевел руку на меня. Это ты… Ты…
        -Что значит: это я?
        -Он тебе это дарит, пожал плечами Димка. - И правильно делает! Да, Мартин?Да. И надеюсь, что у тебя, Катрин, в отличие от Марии, хватит мозгов это спрятать и никому не показывать.
        -Да что ж это такое, в конце-то концов?! Еще один волчонок? я уже теряла терпение.
        -О-о-о! - Жан-Клод быстро затараторил по-немецки, и Мартин несколько раз кивнул головой. - Скажи Мартину спасибо, пожелай спокойной ночи и пойдем, мы это к тебе в комнату дотащим, а там ты сама разбирайся! Только, на всякий случай дверь запри!
        И вот я сижу перед кроватью, на которой переливаясь сплошным разноцветным покровом разложено содержимое витрин, а может, даже и склада, немаленького ювелирного магазина. В рюкзаке были свалены в сияющую кучу десятки ожерелий, браслетов, диадем, часы известных фирм, с бриллиантами и без, (правда ни одни не ходили), кольца, сережки…
        «Неужели они поперлись на Фридрихштрассе и грабанули, то есть, почему „грабанули“? просто взяли то, что лежало… Ничье лежало. А на обратном пути на них напали волки?.. Или взял кто-то до них, еще в первые дни? Но далеко не ушел… Каким вообще надо быть идиотом, чтобы в момент Апокалипсиса ограбить ювелирный магазин, то есть, забрать из него все? А может, решил малых деточек порадовать…»
        «Бриллианты, лучшие друзья девушек!» бессмертная фразаМерилин Монро. В прошлой жизни я, наверное, бросилась бы все это перемерить… А может, и нет. Не знаю, и не проверишь - той жизни уже никогда не будет, тут прав Мишаня. В прошлой жизни это был показатель занимаемой ступеньки в иерархии. Очень высокой ступеньки… А сейчас? У нас, тут в подвале? Есть иерархия? Да, к сожалению, да. Любой конгломерат живых существ стремится занять ступенчатую последовательность: будь это муравьи, птицы, волки, обезьяны. Наверху - альфа, доминант, и а-у-у! вниз, до омеги. Наша пирамидка заметна по степени уважения, по количеству полученного внимания. Вот хотя бы, когда начинает говорить Павел, все замолкают. Когда что-то говорю я - меня слушает наша великолепная пятерка, потом мои ученики-панки, и, как ни странно, французы. А вот пожилые немцы - нет. Молодые, впрочем, тоже. Может, потому, что не понимают? Но ведь и Павла они не понимают, крутят головами от Жан-Клода и назад… И все же, можно сказать, я в группе субдоминантов… Интересно.
        Вспомнился барельеф, из какого-то альбома: «раздача золотых ожерелий преданным сановникам фараона». Ожерелья бросал вниз с балкона, даже не фараон, а какието служанки, а сановники стояли на земле, задрав руки вверх, ловили! Символично. Почему у людей такая тяга ко всему блестящему и абсолютно не нужному? Во все времена эти штучки использовались… И тут они могут стать инструментом поощрения, завоевания дополнительного авторитета среди женщин, если все сразу не раздавать конечно. Как далеко наши дамы могут пойти, чтобы получить, ну, например, вот эту диадему?И не только дамы, тут есть прекрасныемужские часы, из вот этих подвесок можно сделать знаки отличия на погоны, так сказать, эполеты, из заколок ордена. Еще можносделать калейдоскоп из разноцветных камней. Или шашки - топазы против аметистов.
        Сначала подумай, дурочка: «Тебе это зачем? Ты, что, собираешься Павла свергать? Нет? Закрыли тему…»
        Хорошо, проехали. Итак, по многим показателям у нас просто мечта демократии: военный коммунизм! От каждого по способностям… А все остальное хотя и в достаточном объеме, но одинаковое - одежда, еда, жилье, развлечения, медобслуживание… Вот это-то и плохо, притаком однообразии нет новых впечатлений, а человеку свойственно стремиться выделиться, необходимо приковать к себе взгляды.
        Может, надеть на собаку вот это ожерелье. О! цена почти 400 тысяч евро, пусть оно болтается на ней вместо ошейника… А ей, кстати, пойдет, бриллианты будут живописно поблескивать сквозь черную шерсть. Красивый все-таки камень, чем-то очень притягательный.Мои милые панкушки обрадовались бы, как дети, но ведь они и есть дети. Дети подземелья. Старшей 21, а младшей 16. На фоне камуфляжа бриллиантовыеколье, браслеты, заколки очаровательно! Скорее всего, они и не будут выглядеть как драгоценности, в привычном смысле - просто радовали бы глаз, как яркие струйки сверкающей воды. Мне когдато ужасно хотелось выкроить платье из темно-синего ночного неба, а на нем как одинокий бриллиант, звезда. В нашем бункере, конечно, это было бы очень к месту.
        Не смешно… ведь может быть и такой сценарий: все начнут из-за этих вещиц ссориться, завидовать? Если кто-то имеет понятие о каратах - посчитает, у меня меньше, у тебя больше. За своих любимых в дело неизбежно втянутся мужчины… Вчерашние друзья превратятся во врагов. И еще же есть турчанки. Если они ничего не получат, а девчонки этой роскошьюстанут щеголять - вот тогда нас точно однажды ночью зарежут… А если получат, и у них начнутся разборки… Выжившие по праву назовут это: «Алмазные войны».
        О, Мартин, взвалил на меня задачу… Почему я должна решать? Кто принес, тот и отдувается. На черта мне эта ответственность? Зачем вообще было тащить к нам эту прекрасную и бессмысленную груду потенциальных раздоров? Лучше б вы автомат приволокли, вот была бы ценность…
        Нет, как-то несправедливо лишать женскую половину такой маленькой радости это же просто украшения, прекрасного причем качества, уж точно в ближайшие двести, а то и триста лет ничего подобного никто не сделает. А если собрать заявки типа: кто любит рубины, кто изумруды? И распределить… ох, заранее знаю, всем не угодишь, такая уж у человека природа.Тогда поощрять тех, кто хорошо учится… Подземная Нобелевская премия. Или игра по воскресеньям: Найди Сокровище. Или в стиле лотереи: Судьба распределяет справедливо. Ага, и кто когда был доволен своей судьбой?
        Ну все! Ситуация кретинская: полночи я сижу и раздумываю куда деть эти никому не нужные осколки разрушенного мира?Да он и разрушен-то был потому, в частности, что одни амбициозные придурки производили всю эту мишуру, а другие покупали.
        Ладно, пока не найду ничего лучше мудрого совета Димона, уберу ядовитые побрякушки в рюкзак.Хорошо, а куда же его потом спрятать?
        Ждем проду на:http://pajlnik.ucoz.net

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к