Сохранить .
Копье Вагузи Оксана Борисовна Демченко
        Вышивальщица #2
        «Когда ты понял, что стал мастером?» - спросила Тингали, имеющая дар шить, уЛарны, пообщему мнению предпочитающего разрубать узлы топором. Без всякой там штопки-правки… Вопрос этот чем-то похож напросьбу овышивке: одно дело высказать такую просьбу, исовсем иное - увидеть ипринять её исполнение. Вэтой истории многие задали вопросы себе имиру. Кое-кто смог принять ответы, хотя иной раз они - непосильны. АЛарна… Онзачехлил топор, ноумение разрубать узлы неутратил!
        Вышивальщица
        Книга вторая. Копье Вагузи
        Оксана Демченко
        
        Редактор Борис Демченко
        
        Автор выражает благодарность ресурсу pixabay.com, ваши иллюстрации сделали книгу гораздо красивее!
        Пролог.
        Путаница законов
        Зима вГорниве - время тихое, неспешное дополной лености. Как задернул осень занавесью туманов небо открая докрая, так изабудь, мил человек, ицвет его, иглубину. Надолго забудь, чтобы нестрадать попусту, неутомлять глаз поиском прорех всерости. Нет их, крепка туча. Вней зима исодержится, оттуда истекает, пока вся невыльется - такова её работа… Сперва отмачивает цвет листвы, делает линялым. После саму листву счищает светок щёткой дождя, выстилает ковром нажухлую траву. Ипринимается тот ковер поливать да изнего вымывать яркость летнего праздника, чтобы эту краску накопить, довесны закрыть вларец… Ачем ещё шьют цветы, как незагодя сделанными запасами ниток? Ведь всякий год куп получается синим, амарник - розовым, без малой ошибки, без ничтожного огреха…
        Древесные стволы взиму пропитываются неразбавленной чернью, они потусклому небу такой узор веток кладут - хоть срисовывай для вышивки.
        Теперь вышивать стараются, кому нелень. Слух прошёл: если ловко подбирать нитки, всего можно добиться колдовским способом, без большого труда. То есть шьют исамые ленивые, чтобы после вдесятеро взять засвои труды, отдохнуть впрок… Идождик зимний, неизбывный ипривычный - он тоже шьёт. Ровно кладет стежки, шелестит иглой, навевает сон. Мысли толковые, годные кделу, прячет невесть куда. Вместо них подсовывает всякую чушь про куп да марник, про узоры да шитье.
        Шаар, аточнее, как уже третью неделю принято говорить, князь Горнивы - наменьшее брэми ничуть несогласился, выслушав столичные новости - сердито смял перо, казня его, неповинное, засвою рассеянность. Сэдаким настроем впору складывать стихи, ноникак незаконы писать. Между тем, стихи ничуть нетребуются ару Шрону, он выр, анекрасная девица… Опятьже: назвать выра красным, значит, жестоко оскорбить, намекая наошпаривание. Неприслать тросны сзаметками - итого хуже обида. Делу большому, важному промедление ипомеха.
        Князь решительно придвинул кубок состывшим киселём… иотодвинул его снова. Кто придумал, что старость - время тихого созерцания иразмышления? Достойное, возвышенное, полное мудрости…
        Само собой, он-то ещё нестар. Нопорой возраст будто волна, накатывает итак прижимает, что сил нет верить всвою «нестарость».
        Покоридору мягко прокрались кожаные башмачки. Князь испуганно покосился надверь, снова подвинул ксебе кубок, затравленно глянул всторону окна. Если успеть выплеснуть… нопоздно. Вкомнату вплыла жена, румяная иулыбчивая. Сразу всё рассмотрела иисправно сделала вид, что слепа иничуть неумна. Как полагал сам князь, способность делать именно такой вид исоздавала прочность положения достойной женщины вдоме. Хотя внешность - она тоже вполне приятна иочень важна. Без изъяна внешность. Два слишним десятка лет назад, девицей, хороша была, итеперь неподурнела, только руки загрубели отработы да вволосах появились светлые прядки.
        -Неможется мне, - осторожно пожаловалась жена, изучая устало опущенные плечи князя иего желтовато-бледное лицо. - Голова болит, силушки нет. Дай, думаю, схожу, натебя гляну хоть одним глазком. Вдруг да иполегчает. Тебя повидать - уже отрада.
        Князь невольно приосанился, понимая наивность довода ивсёже… всёже принимая его. Распрямившаяся спина предательски хрустнула, вглаза потемнело, перо впальцах дрогнуло. Жена всплеснула руками, пробежала через комнату иобняла заплечи. Забормотала свои глупости одонимающей её усталости, оночных страхах. Повела мужа ккровати, уложила. Победно улыбнулась ихлопнула владоши. Изкоридора вывернулись две девки, мигом притащили меховой полог, вязаные носки, баночки смазями и - какже без него - новый кубок скиселем.
        -Ну что ты травишь себя работой, - жена невыдержала прежнего окольного тона, составленного изнамёков ижалоб насебя, вполне даже здоровую. - Давай я начну пером скрипеть. Я умею, меня выучила Маря. Ты говори, всё вточности перенесу натросн. Асам отдохнешь, глаза вон - красные… Себя ничуть нещадишь, разве гоже? Кто спасибо скажет? Ичто я Маре нашей отпишу?
        -Я ничуть неустал, - солгал князь.
        -Исильный ты уменя, имудрый, ивраги тебя боятся пуще огня, - сразу согласилась жена. Ивернулась кхлопотам. - Аты кстеночке повернись, вот так. Поровнее, спиночку побереги. Разотрем мы её, иеще моложе сделаешься. Эй, косорукие! Кому сказано, носки длинные нести, пуховые. Имазь сядом змеиным. Невидите будто, как мысли выгоняют изчеловека силу… Один он иможет помочь арам, кто ещё стаким делом справится? Лежи, свет мой, отдыхай. Опятьже, соскучилась я, хоть рядышком посижу.
        Девки сгинули, явились снова снужными носками. Князь прикрыл глаза, признавая насегодня победу заженой. Это куда приятнее илегче: сдаться красивой женщине, авовсе ненедугу… Князь расслабился, пошевелил пальцами ног впуховых носках. Подумал: более месяца назад иным он себя полагал… Как выбрался изпогреба, обманом туда запертый, так сгоряча вспомнил прежнюю силу, Казалось, холод его ничуть несломал. Да, замерз докостей исами те кости проморозил. Да, после кашлял крепко, долго. Ижилы так крутило - выл поночам, прикусив одеяло. Начал дожди затри дня вперед предсказывать без ошибки: потому ни сна перед ними неведал, ни покоя… Так ведь - отрасстройства занемог, отзабот!
        Пока вазарте первых дней выискал врагов, заговор против себя извёл накрепко, прижал наемников кногтю, - был здоров, боль перемогал. Злостью её вытравливал. Нопосле свалился, бредил, так исходил жаром, вспомнить страшно. Чембы всё кончилось, ибылбы теперь князь уГорнивы - кто ведает? Слуги - они слуги иесть, нескажи, непригляди, шагу нешагнут. Бабы, которых он сам вдом приволок для забавы, те хуже слуг. Отнего ждали иподарков, иобхождения, изаботы. Праздника каждодневного илюбви жаркой, нопустой - вроде горения сухих листьев. Пыхнет огонь, взметнётся… инет его. Зрелость - она располагает киной любви, чем молодость. Зрелости непожар надобен. Всего-то ровное горение, печное тепло. Икостям, вхолоде иззябшим, подмога - исердцу отрада.
        Бабу, изгнанную два десятка лет назад издома, нотак изасевшую занозой впамяти, он позвал назад, угождая дочке. Наследнице… Только дочка опять пропадает невесть где, родной двор ей немил. Абаба - вот она. Законная жена, привезенная спочётом изглухой деревни встолицу Горнивы, чем гордится всякий день. Он-то думалли, что создает пользу себе, анедочери? Только навторой неделе новой жизни иначал осознавать, сколь сейчас былбы плох без суетливых забот жены, без ее окольных инеобидных жалоб. Без этой настойчивости, готовой вродебы легко уступить - нолишь затем, чтобы погодя снова гнуть свое.
        Нет, молодость закончилась… Нотолько теперь удалось изгнать сподворья докучные инеприятные приметы былого разгульного житья. Ивставал он невсрок, иложился заполночь, ипить-есть подавали вдоме, что придётся, да ещё иотравить пробовали, корысть свою втом деле усматривая… вспомнить тошно.
        -Авот кисельку испей, - мягко предложила жена.
        -Ненавижу кисель, - упёрся князь.
        -Ты какой сегодня ненавидеть станешь: брусничный, овсяный или калиновый? - серьёзно уточнила жена. Вслушалась вответное молчание. - Знамо дело, когда молчишь, то как раз овсяный. Эй, кто неразобрал? Ану бегом, икисель чтобы теплый был, проверю.
        Князь попытался спастись отбабьей проницательности, накрывшись сголовой меховым одеялом. Непомогло. Отобрала мягко, норешительно. Снова подсунула кубок под нос. Всегда упряма была, если толком-то припомнить. Идвадцать лет назад имела ровно туже манеру. Молча глядела, прямо вглаза, да так, как ему тогда ничуть ненравилось: словно смотрит насвоё, личное иродное. Он вту пору ценил свободу. Незнал, что второе имя подобной свободы - одиночество…
        Кисель оказался достаточно вкусным, хотя жидкого тягучего питья князь неуважал. Родился наюге, где предпочитают острое, где жарят наогне жирное мясо, аневарят под крышкой постное - медленно идолго. Увы: сколько раз пояснял своемуже брюху относительно молодости, княжьей воли, нерушимости здоровья… Вответ приходили лишь боль да желчь, вгорле горели, спать недавали. Животу князь неуказ. Зато княгиня преуспела вубеждении. После её киселей боль унимается, хотя приязни котварному это инедобавляет.
        Погладила поголове, словно маленького. Опять смотрит вспину, он верно чует - как насвоё, неотъемлемое. Испорить уже нет сил. Пусть глядит. Он сегодня старый, сдался иослаб. Ему нужна опора. Опятьже, такой княгиней можно гордиться - собою статная иразумная, неперечливая. Дом ведёт крепко, вделах помогает. Дочку упрямую держит вузде ловчее, чем он сам. Он-то силой излостью пробовал перешибить Монькин норов, аматушка опутала её лаской да так помыкает, как иным инедодуматься.
        -Отдохни, все дороги замокли, даже выры недоберутся донашего подворья, - заверила жена, гладя понакрывшему спину пуховому платку. - Баньку велю истопить завтраже, надобно ещё раз прогреть косточки. Впогребе семь дней провести! Инойбы иневыдержал, новтебе сила немалая, мнели незнать.
        Новая лесть пришлась кстати. Князь совсем успокоился, лег поудобнее, радуясь теплу, осторожно инеторопливо греющему спину. Ненадолго забылся дремотой. Очнулся куда как помоложе ипоздоровее.
        -Купава, курьеры приезжали? - шепнул князь, несомневаясь, что жена по-прежнему сидит рядом. - Только неначинай темнить.
        -Приезжали, - нехотя отозвалась жена. - Неугомонный этот выр, именуемый Шроном златоусым. Нобрат его Сорг итого хуже. Покоя отних, нелюдей, изимой несыскать.
        -Отчёты несошлись? - нахмурился князь. - Я ведь настоящие передал ару Соргу. Число людей, населяющих Горниву, указал без утайки, ипричитающуюся вырам десятину сдохода заявил полную.
        -Незнаю, письмо короткое, - грустно молвила Купава. - Оповещение, что послезавтра сам Сорг прибудет. Вот я инадумала: баньку. Знатного костоправа вызвала изГлухой пущи, изсельца далёкого. Повсему северу идет онём слава.
        -Говорила, дороги замокли, - припомнил князь, зевнул, новстать инепопробовал. Тепло иблагость покоя одолели его окончательно.
        -Так несолгала ни наноготь, замокли, - отмахнулась жена. - Сорг этот изстолицы направляется кнам озером идалее речкой, которую так раздуло, что ксамому городу заводи подступают. Счем плывёт, вписьме неуказано. Иначе я проводилабы курьера ктебе. Небез ума, вбольшие дела лезть инесталабы. Атак… рыбкой угостила заезжего да иотпустила далее, куда он поспешал.
        -Курьер -выр?
        -Здоровенный, усатый ивесь зелёный отмха, - шепнула жена вухо. Хихикнула иобняла заплечи. - Сказывают, баб увыров нет, все утопли вглубинах. Ито: что закрасота ввырьей бабе? Подумаю, сразу смех разбирает: усатая, мохнатая исклизкая!
        Князь попробовал возразить, нонесмог. Видение вырьей бабы позабавило его. При таком сравнении родная жена особенно хороша. Мягкая, тёплая, втеле. Налегла наплечо легонько, смех унеё грудной, тихий… Остатки мыслей изгоняет изголовы вернее всякого иного средства.
        -Купа, синий ты мой цветочек, - оживился князь, ворочаясь. - Ведь я чуть стих тебе несочинил. Хотя сел иное писать.
        -Стих? - восхитилась жена. - Хоть так расскажи, простыми словами, очем он был-то…
        -Девок разгони доутра, дверь прикрой потуже, - задумался князь. - Исадись, чтоли, вот сюда. Какже я думал-то? Ох, погоди… Нитки веток чёрных нас стобой связали… Нет, нетак. Дай соображу.
        Вырьи дела перестали беспокоить. Хотя дел тех - амбар трещит, сколько! Новыеже все прибывают, словно прежних мало.
        Месяц назад шаар Горнивы проводил встольный город Усень выров изрода ар-Бахта. Глянул, как сходится вода над их панцирями, как затихает круговое волнение… да исчёл ушедших мёртвыми. Мыслимоели дело: так нахально исамонадеянно, впятером, лезть менять весь закон, накоем жизнь зиждется уже пять веков! Кривой закон, гнилой насквозь, иначе инесказать. Только разве посильно кому сходу выпрямить столь древнее, вползшее корнями вкаждый клок земли, вкаждую душу? Привычное оно - житьё-бытьё… Связало накрепко традиции, свой уклад имеющее, ставшее основой мирового порядка!
        Новыры несгинули. Правда, один вроде канул вбездонную водную пропасть, нопрочие утвердились встолице. Идаже, что вдвойне нелепо, дотянувшись клешнями довласти, они непозабыли ослучайном союзнике. Хотя многоли он, шаар, сделал для чужой победы? Встретил, пару советов дал да проводил доближнего омута. Знака встолицу, прежней власти, неотослал ишума неподнял…
        Нырнули выры ар-Бахта вбезымянной заводи, вынырнули встолице, великали затея… Однако круги поводе пошли - словно горы рухнули. Закон пошатнулся иослаб. Все попритихли, ожидая окончания колебания неспокойных вод событий исудеб, взметнувших первой волной ара Шрона навершину власти. Он получил именование златоусого, что висконном вырьем понимании означает - мудрец, первейший иверховный над прочими.
        Волна перемен вполне предсказуемо смыла тех, кто был ару Шрону главным противником ипреградой новому закону. Прежний кланд, происходящий изрода ар-Сарна, давний хозяин земель Горнивы, был предан позорной казни - погиб оттопора выродёра при согласии инаблюдении знатных выров, именуемых хранителями бассейнов. Ноземли кланда никому изних неотошли. Ар Шрон собрал стариков - выры весьма высоко почитают своих старых, живущих вмире более века ипотому, как полагают нелюди, ума накопивших поболее прочих.
        Старые подробно рассмотрели семью ар-Сарна иужаснулись: все выры рода неумны итак тяжело ущербны, что нуждаются вопеке… Как им таким - править? Ясное дело, соседи немедля ощерили клешни наГорниву, принадлежащую позакону выров семье ар-Сарна. Ноар Шрон итут проявил себя памятливым иупорным союзником. Никому недал дотянуться додармовой власти. Сказал: если так угодно обстоятельствам, пусть земля пребудет пока что без вырьего правления. Стого иможно начать разбор новых законов. Адесятину Горнива пусть платит прямо столице, Усени. Город сгнил иобезлюдел, надо восстанавливать.
        Ивединый миг стал он, шаар Чашна Квард, князем всей Горнивы. Его власть равна власти знатных выров, хранителей бассейнов. Почёт велик. Носним навалилась иновую головная боль: опека над замком ар-Сарна. Гнилым, замокшим иизрядно вонючим… Неделю лучшие мастера пытаются его хоть как отскрести отплесени, приводя кдолжному виду, крепкому издоровому… словно без того дел мало!
        Он, Чашна, должен сдержать слово иприготовить тросны смыслями поновому закону, равно полезному людям ивырам. Только мыслей тех - увы, негусто. Как написать единое право для столь неодинаковых, как люди ивыры? Он сперва лихо взялся задело. Иувяз, как вболотине, вразборе имущественных вопросов.
        Для людей владение - оно личное иродственное, определяемое правом рождения икрови. Увыровже брат - тот, кто душе близок идопущен взамок, кто назван родным. Как учесть такое? Идальше нелегче! Всё, что принадлежит морю - исконно собственность выров. Тогда можноли безоглядно удить рыбу, ловить сетью? Выры-то неходят клюдям наовсяное поле кушать да топтать зерно! Аесли скаждого улова - десятину, учёт вести непосильно, вовсякую рыбачью лодку непосадишь учётчика, каждому вприбрежном поселке незаглянешь врот…
        Реки, вот ещё одна загадка. Вода вних течёт. Она - вырье достояние? Ноилюдям без воды нет жизни. Как делить?
        Чашна попробовал отвлечься отимущественного закона, нацелил мысли всторону прав исвобод. Так запутался еще хуже! Убийство улюдей всегда грех итягчайшее преступление. Вырыже дважды вгод - иэто самое малое! - собираются намелководье близ города Синга, там лучшее место, известное всем. Клешнятые устраивают бои, итак калечат друг дружку - глянуть напобеждённых страшно. Идосмерти дело доводят, нередко. Грехом содеянное неполагают, казни зато непредусмотрено. Бои есть основа уклада жизни молодых, способ выпустить горячность ипроверить силу. Недай им права набой, они разнесут Сингу побревнышку, да неодну её. Вбоевом выре слишком уж ярко удаль играет, просится наволю.
        Вместе жить трудно… Нетак уж глупы были древние выры, отгородившие свой народ отлюдей высоченной стеной запретов. Подлость вих решении очевидна, заметны корысть инесправедливость, изэтого проглядывает помеха развитию всего мира… Новцелом-то закон утех выров получился работоспособный, приходится признать. Перекраивать его непросто.
        И, словно мало всех сложностей, надо учесть ещё одну. Вышивальщиков. Пока-то их двое навесь мир. Но, того игляди, явятся новые. Люди ивыры, способные менять вокруг себя очень иочень многое.
        Досей поры никто, пожалуй, непонимает даже приблизительно, каковы возможности вышивальщиков ичто засилы им подвластны. Подчини вышивальщиков общему закону - сделаешь их слугами, ато ирабами, людских князей да вырьих хранителей. Каждый, кто увласти пребывает, начнёт искать вшитье выгоду себе, благо свои землям иущемление соседям. Тут идовойны недалеко… Поставить вышивальщиков над законом - акакова тогда сила ивласть князя, если он кое-кому неуказ? Опятьже: как выявлять их, как отличать фальшивых отнастоящих, как обучать? Ивдобавок надо вести учёт их делам. Без учёта если, то изчьего кошеля оплачивать те дела? Ивцелом ведь получается: всем они впользу… Всем - значит, никто имедного полуарха недаст, такова жизнь.
        Вопросы, вопросы… Нет кним ответов. Только нажену глядючи, можно ненадолго забыться. Глаза унеё синие, зато, видно, иназвана Купавой - болотный куп всегда синий ирастёт над бездной, непролазной игиблой. Князь улыбнулся, ощущая, что утонул уже окончательно, погиб иума лишился, что выры ему также мало интересны, как изаконы. Покрайней мере, сегодня…
        Ар Сорг, как иуказал вписьме, вынырнул измутного озера, разжиревшего назимних дождях - два дня спустя отприбытия курьера. Повёл усами, оглядел десяток опрятно одетых вооруженных людей - охрану. Приметил укромки воды исамого бывшего шаара. Рядом стоит ижена достойного человека, гордо поглядывает посторонам. Вруках - поднос нарасписном полотенце. Вот еще новость…
        -Добро пожаловать, гость, - ласково пропела женщина, кланяясь идвигая вперед свой поднос.
        -Здравствуй, князь. Всем вам желаю крепкого здоровья всию сырую погоду, славную для нас иненастную - для вас, - прогудел Сорг. Выбрался наберег иизучил содержимое подноса снемалым интересом.
        Нелепую привычку людей встречать схлебом, для выров малосъедобным, итем более солью, словно вморе её мало, Сорг давно усвоил. Ипорадовался: эта женщина умнее иных. Гостя привечает, несочтя его человеком. Выложила наподнос душистую печень имытый белый корень айры. Вкусно, полезно иуважительно.
        -Ты чего приплыл один? - нахмурился князь, пока выр торопливо поедал угощение иодновременно хвалил его. Благо, едят выры ртом, аговорят - носовой складкой. - Ар, разве дело: без охраны, без брата…
        -Мы собрались ктебе вдвоём, - усмехнулся Сорг, двинув бровными отростками. - Но, увы, Шрона изловили иудержали наши старые. Решили: пробуем сбежать. Устыдили. Мол, вы подняли эту муть сзаконами, взволновали донный ил, вам иразбираться. Я успел нырнуть иуж лапами работал так, что меня недогнали. Устал я отстолицы, князь. Свои земли взапустении, покуда я решаю чужие беды. Всё я свалил наШрона исбежал.
        -Хорошили дела удрузей ара? - осторожно уточнил князь.
        -Ларна тоже пытался сбежать, - весело отозвался Сорг. - Ноего успели назначить ар-клари. Дочку твою необошли, тоже при высоком звании. Сразу его получила, как прибыла встолицу сгорнивскими наёмниками. Заних спасибо тебе: кстати пришлись, порядок поддерживать надо весьма усердно. Слово «свобода» люди восприняли очень странно, брэми. Мы сбратом внекотором замешательстве отпроисходящего.
        -Толи ещё будет, - вздохнул князь. - Идём, гость дорогой. Поселю под навесом впарке, там имеется пруд. Хорошее место, вырье.
        -Я ненадолго. Тросны привез отбрата, - уже без шуток отозвался Сорг, поднимаясь отводы кдороге. - Это пообщим делам. Ивот ещё короб. Тут наше, северное. Шаар города Тагрима желает устроить порт всеверной оконечности наших земель. Вам польза, нам, ар-Рафтам ивырам замка Тадха. Я уже говорил сих старым. Трудное дело, оно потребует немало золота. Я посчитал вчерне, ского сколько. Надобы согласовать да определиться посрокам.
        -Глядя навас, я понимаю, почему все шаары Ласмы против свободы, - усмехнулся князь. - Чуть невслезах, нежелают иной власти…
        -Уар-Рафтов итого хуже, - признал Сорг. - Оружейники ирудокопы угрожают пойти войной назамок, если ар Юта неявится домой инеобъявит себя князем. Ну какой извыра князь? Впрочем, пока что мы несмогли наполнить новым смыслом это старое слово. Оно ничего вточности необозначает. Ни полного списка прав, ни правила передачи власти. Пока все утрясем, один вырий князь унас неизбежно появится. Ссеверными оружейниками спорить - себе дороже.
        -Ачтоже брэми Тингали ибрэми Ким? - осторожно уточнил князь.
        -Вздравии… Князь, ненадо спрашивать меня про шитьё. Я вэтом ровно ничего непонимаю. Давай решим спортом севера ичерновым вариантом уложения поповоду собственности инаследования. Это гораздо понятнее, - мрачно ответил Сорг.
        Глава первая.
        Тингали. Нитки города
        Ох, никто слушать меня нестал, хотя я умоляла иубеждала: нельзя отсылать Шрома вниз, вбездну, одного ипрямо сразу - больного, израненного. Подлечить следует итолько потом… Малёк твердил тоже самое. Новыры словно обезумели. Мол, неуйдет теперь - невернётся всезон красного окуня, азначит, небудет возрождения истинного смысла праздника сомги. Словно этот сезон один решает всё. Шрон сказал чуть больше: что внизу выр невовсякую пору может удачно найти грот изаснуть. Обещал, что восне Шром быстрее излечится. Изадумчиво уточнил: сам он приметил ещё подороге встолицу, что пояс мною вышитый, глубинный, меняет брата. Такие перемены вверху, вмире воздуха исуши, опаснее любых ран. Виновато замолчал, развёл руками. Вот тогда я заплакала горше прежнего: получается, снова я виновата! Пояс шила, непонимая своего дела. Чужое заветное желание исполняла… Вышивальщица, чудодейка неразумная. Малоли, чего он мог пожелать! Сперва следовало всё дотошно выспросить, Кима выслушать, Шрома идаже, пожалуй, Ларну. Он хоть изовется выродёром, иксмерти более причастен, чем клечению, нопро выров знает много.
        Увы, сделанное - Ким прав - сделано… Наследующий день отпогружения Шрома встолице огласили тросн. Повсем площадям кричали ссамого утра озавершении вражды людей ивыров, одаровании вырьим рабам свободы, обустановлении нового закона. Несразу иодним махом, нопостепенно, «всвоё время». Апока шаары впрежней силе, только жаловаться нанеправые их дела можно ар-клари нового правителя над всеми землями - златоусого ара Шрона. Было вуказе особо отмечено, что рабство отменяется немедленно, итант, лишающий людей ума, попадает под полный запрет вместе сиными ядами. Общениеже людей ивыров наоборот, из-под запрета выводится.
        Ларна усмехнулся, наблюдая праздник наулицах. Нехорошо так усмехнулся, я тогда его ничуть непоняла. Ким мельком глянул иосторожно вздохнул: обойдется.
        -Сколько я повидал дорвавшихся досвободы, ни разу необходилось, - туманно хмыкнул Ларна исел точить топор.
        Странное занятие для мирного времени… Хотела мимо пройти да вгород сунуться, глянуть напраздник хоть одним глазком - изловил, злодей, закосу, грубо ибез разговоров. Подбородком дёрнул: иди, сиди всвоей комнате. Да кто он такой, запирать меня? Иненаодин денёк! Три недели мы вгороде. Всё время я сижу безвылазно вособняке выра Жафа. Он славный, да иприслуга вдоме душевная, их Ким набирал, когда тантовых кукол стало можно заменить разумными людьми, новый закон это разрешает всякому выру. Ноя хочу увидеть город! Я завсю жизнь ни разу большого города ненаблюдала…
        Говорят, Усень вдесять раз крупнее Тагрима. Говорят, вцентре его стоят непросто большие дома, целые каменные хоромины! Итак они велики, что каждая подобна замку Шрома, ато ипокрупнее. Рынок имеется шумный, порт немалый. Ачто окраины взапустении - так я туда инепойду… Опятьже: охрана вгороде крепкая. Выры посменно, попять стражей постоянного дозора, оберегают верхний град, где мостовые выстланы белым камнем. Он так изовется - «белый город». Люди иещё три выра стерегут покой среднего города, вкотором улицы замощены бурым обожжённым кирпичом, зачто он зовется «красный город». Там рынок, богатые лавки. Говорят, есть целые торговые дома, где нитки продают. Ларна мне трижды обещал тех ниток купить, иещё клялся проводить набазар, когда унего высвободится время. Только пока что недержит слова. Обидно. ИКим пропадает дни напролет, состарыми вырами ведёт умные беседы.
        Мы сХолом забыты иброшены, сидим втени крытой беседки над морским берегом - ишьём. Ким дал нам урок новый: глядеть напорт инастроение его угадывать, вдвоём вединый узор складывать. Какое там - единый… Хол хвост прижимает илапы втягивает. Ему, прирожденному лоцману, набухту состороны взирать, глубин неоценив иличной лоции несоставив - пытка! Я косу сплеча наплечо бросаю, передник поглаживаю итоже страдаю. Впорту люди ишум, грузы приходят, галеры скользят поводе… Почему надо велено взаперти ждать невесть чего? Общее замирение узаконено, свобода всем дана. Только нам оно выходит - хуже прежнего. Вродебы мы сХолом - последние насвете несвободны, ни праздника нам, ни роздыху.
        -Сегодня кухарка пойдёт нарынок, - хитро сообщил мне утром Хол, едва нас очередной раз бросили Ким иЛарна, сгинувшие сразу после завтрака. - Я сказал ей, что ты согласна донести корзинку, да. Что Ким разрешил. Она поверила. Уговор, Тингали: завтра ты будешь врать. Скажешь выру-стражу, что меня отпустили впорт. Что Шрон так велел,да.
        -Хол, ты лучше всех, - обрадоваласья.
        -Я ныркий, - снисходительно согласился выр. Снял сзажима нанижних лапах кошель имне отдал. - Золото. Тебе нанитки. Нам двоим, да. Хочу тоже начать шить обычными. Шрома хочу вышить, каким он вернется. Я точно незнаю, как выглядит панцирь второго возраста. Никто уже непомнит. Ноописания есть, Шрон нашёл. Ты купи много ниток, разных. Самых разных,да.
        Сказал - иопасливо смолк. Я кошель убрала поскорее вкарман передника. Ещёбы! Шум внашем обычно тихом саду. Клокотание, щёлканье клювов… Отбеседки всего инерассмотреть. Мы сХолом бросили дела ипобежали кдому. Атам - такое…
        Два благообразных мужика переминаются. Оба вбелых рубахах ссиней да черной мрачной вышивкой, втаких лишь напохороны ходить. Каждый тянет заповод рыжего страфа, впряжённого влёгкий возок. Навозке… гроб. Настоящий гроб! Уменя ноги подкосились. Ким ушёл только что, живой. Ларна итого живее - при топоре ивороном страфе! Неужто беда? Два горба унас водворе…
        Ар-тиал - человек, недавно назначенный распорядителем нашего особняка идоверенным лицом выров рода ар-Нашра, семьи старого Жафа - выскочил издома итоже сделался белее полотна, убедившись втом, что знал пока лишь сослов слуг: гробы водворе.
        -Кто впустил вас? - просипел он, облокотясь плечом окосяк. - Насмешки строить прибыли? Что заповадка подлая! Кто таковы?
        Мужики переглянулись, поникли, украдкой дергая поводья иубеждая страфов прекратить шумный птичий скандал. Более дородный гость виновато поклонился, снял шапчонку, свил ловким жестом невидимую нить - Пряхе уважение выказал - иприступил кделу.
        -Плотники мы. Заходил внашу слободу посыльный отсамого ар-клари Ларны, отславного выродёра, гм… бывшего. Сказывал: здесь услуги плотника надобны. Дело спешное, носперва желательно показать образец работы. Нас двоих отрядили. Ну, мы небез ума: ежели Ларне надобны услуги плотника, ясное дело, каков следует товар везти. Самое наилучшее взяли. Вот, извольте убедиться: гроб цельный, ручки литые, узорные. Полировка. Лак впятнадцать слоев смедленной просушкой, хоть шаара хорони. Мы даже усомнилися: кто покойник? Несамли ар-клари? Вгороде-то всякие слухи бродят. Оцене договоримся…
        Мужик хитро прищурился, полагая возможным перейти кобсуждению своего интереса. Хол восторженно шлёпнулся брюхом втраву исвистнул. Я рухнула рядом изахихикала, душа смех ладонью. Сколь Ларна непредставляется лекарем, атолько все вгороде верят, что больные после его лечения исключительно плотнику интересны. Тутбы несмеяться, адуму думать. Я сшила пояс Ларне, жизнь его пыталась переменить сбоя намир, апока что невидна работа моего пояса. Так получается? Хотя - нетак. Плотник-то больным Ларны нетребуется!
        Пока я думала, более щуплый мужик умудрился протолкнуть своего страфа вперед икар-тиалу вноги упасть, звучно выбивая лбом поклоны оступени крыльца.
        -Неверьте ему! Он гробы изсосны делает, неиздуба. Дерево сырое, летнее, берёт вработу! Ислобода его непосылала никуда, разве квырьей матери. Асюда он сунулся сам. Его совестили, аон упёрся: свобода теперь всем дана, значит, можно без указа старосты лезть вперед итовар поганый везти напоказ, весь город позоря. Да вего кривобокий гроб покойника иположить невозможно! Какого там шаара, или самого Ларну… пьянь портовую хоронить, ито совестно! Вот мой товар: дуб мореный, узор врезан без единого изъяна…
        -Унас нет покойника, - ровным тоном оповестил плотников ар-тиал. - Все здоровы. Совершенно все. Более нестану просить Ларну опомощи вделах…
        Тяжело вздохнув, ар-тиал спустился поступенькам. Опасливо глянул наобразцы работы. Мрачные, ссиней отделкой итолстенными медными ручками, торчащими побокам. Наближнем гробу имелся медныйже узор, наклеенный или прибитый поверх крышки: поворотное бердо Ткущей, старшей сестры Пряхи, арядом иверетено самой Пряхи. Визножье - нить жизни, сложно собранная вузор иоборванная… Навтором «образце» отделка представляла собой сложный узор, вырезанный поцельному дереву. Ар-тиал вздохнул, смиряясь снеобходимостью изучать столь неожиданные примеры работы. Нагнулся, рассмотрел полировку, пощелкал ногтями покрышке, спросил оцене, условиях работы. Мужики приободрились, закивали, пихаясь украдкой локтями инахваливая себя, мастеров навсе руки.
        -Ладноже, оба годны, - нехотя вынес решение ар-тиал. - Ваша работа, брэми, - обратился он кщуплому плотнику, - более изысканная. Вам доверю исполнение срочного заказа самого старого ара Жафа. Для второго мастера дело попроще. Гостевые гроты надо переделать под новые надобности. Старые доски мы уже выломали, гниль выскребли. Теперь следует всё обустроить для подпола. Идверь хорошую соорудить. Без узора, - ар-тиал опасливо глянул намедное веретено, украшающее крышку гроба. - Просто дверь.
        -Так… агробы-то куда? - сник посланец плотницкой слободы.
        -Вы что, издеваетесь? - возмутился ар-тиал. - Я разве просил тащить их сюда, позорить мой дом? Пускать сплетню повсему городу? Куда хотите, туда идевайте! Наработу извольте явиться впристойном виде, что занаряд: синие вышивки. Нет унас похорон! Нет инепредвидится, слава глубинам… Идите, после полудня жду снова. Снабором плотницким ибез этих… образцов. Для переделки погреба материал закуплен, да иназаказ ара Жафа всё нужное доставлено.
        Ар-тиал развернулся иудалился, неслушая благодарностей ивздохов заспиной. Ввысоком звании распорядителя особняка он пребывал неполный месяц, ещё неутратил вкуса новизны, гордился собою иноровил все дела исполнять наилучшим образом. Ивдруг - гробы, сплетни, того игляди - скандал…
        Мужики ещё чуток постояли, обсуждая, куда Ларна дел покойников. Вотсутствие таковых оба плотника упорно неверили. Дружно перебрали врагов изнижнего города, загибая пальцы иморщась - явно кто-то изплотников-нищеглотов перехватил дорогой заказ… Сошлись чуть погодя натом, что сейчас уже спорить поздно. Хорошо уже то, что иное дело нашлось, невпустую через весь город гнали страфов. Вовремя беседы мужики развернули возки инеторопливо зашагали кворотам.
        Из-за полуприкрытой двери подсобы наопустевший двор выглянула румяная кухарка. Помахала рукой Холу, улыбнулась мне. Выставила большую пустую корзину. Сбегала завторой - ивот мы уже идём вгород! Ай да выр-малыш! Удружил. Помог сбежать из-под замка, пусть иненадолго.
        Усень хоть исчитается городом, стоящим всрединных землях, нозимы тут незнают, совсем как наюге. Нет ни затяжных дождей, ни непролазной сырости, нет ипрочих «радостей», одолевающих Горниву. Одождях мы, оказавшиеся здесь вмесяц можвель, знаем лишь что? То, что Омут Слез загородом переполнен. Уже вторую неделю, как объяснил Ким, шлюзы надвух дополнительных стоках подняты. Поканалам сбрасывают излишек воды вобход стен столицы, кморю. Это значит, что ксеверо-востоку отУсени, над озером, зима льёт слезы. Тучи мокрыми тряпками облепляют горные склоны, тропы непроходимы.
        Аздесь, встолице, солнечно итепло. Вполне приятная погода, только восходы хмуроваты да вканалах вода бурлит жёлтая, мутная. Номне ишум течения врадость. Ничегошеньки я невидела вУсени!
        Отособняка выров, расположенного наскалах над морем, дорога широкими игривыми петлями вьётся посклону кбелому городу. Одумавшись, ныряет вдолинку истепенно выбирается кворотам. Плотницких повозок, запряжённых рыжими страфами, невидно. Похоже, мужики устыдились, повезли свой груз окольным путем, вдоль стен. Мы скухаркой довольно долго обсуждали, как плотники станут объяснять произошедшее дома. Сошлись натом, что вывернутся, оба ловки, даже сверх меры. Кухарка понятливо усмехнулась.
        -Про Ларну много сплетен. Новая ничего неубавит инеприбавит. Знаешь, как теперь вгороде именуют новый закон? Топором Ларны. Потому - как усатый выродёр решит, так ипишут выры. Все заметили: сперва он сделает такое, хоть караул кричи… асутра уж тросн появляется, ивнём подтверждение: прав вовсем, неча вопить…
        -Так разве он плохо делает? - уперлась я, обидевшись заЛарну.
        -Всем хорошо небывает, - сухо отметила кухарка. - Красный город доволен… пока. Агнилой, нижний, вголос кричит: продался Ларна вырам. Заих золото служит илюдей рубит, невыров. Еслиб выродёра еще при кланде предали казни наплощади, весь город плакалбы иславу ему пел тайком. Живойже он страшен. Я сама боюсь его. Понимаю, что глупо, акак случаем под взгляд попаду, так итянет наколени бухнуться да вгрехах покаяться. Вчера творожники унесла изособняка - гостинец тётке. Лишние, никому ненадобны. Укалитки сним столкнулась… так хоть назад иди иссыпай вмиску! Накорзинку глянул, наменя, прямо ножом зарезал! Глаза унего страшны.
        -Так неоговорилже!
        -Топор погладил, доброй ночи пожелал, - всхлипнула впечатлительная кухарка. - Ипошёл себе. Уменя враз ноги отнялись, еле добрела ктётке… Хорош гостинец. Мне ни один творожник вгорло неполез.
        Дальше мы пошли молча. Уворот кухарку приветствовали, как знакомую, она показала бляху, инас сразу пропустили. Лишь уточнили состорожным недоумением: что заповозки проехали подорожке, неумерли кто вособняке?
        Вбелом городе улицы оказались широки исветлы. Особняки стояли просторно, все взелени, вцветах. Тишина давила науши: словно тут инеживут вовсе. Ни души вокруг, носпина мокнет, взгляд чужой чует, адоброты внём непримечает.
        -Шаары тут живут иих ближние, все насквозь наипервейшая знать, - шепотом уточнила кухарка. Рукой махнула всторону. - Там закрытый город, заканалом, застеной. Выры там. Твой брат, пожалуй, туда ипошёл сутра, он вбольшом уважении уклешнятых.
        -Нитками тут неторгуют?
        -Нет, - улыбнулась кухарка. - Мне ар Хол всё пояснил про нитки. Ичто срочно, ичто дорогие надобны, самые лучшие. Как вкрасный город спустимся, сразу покажу. Теперь нанитки великий спрос. Прямо урыночной площади недавно лавка открылась. Огромная, вдва яруса. Ты там побудь, покуда я закуплю продукты. Боюсь, если наплощадь тебя поведу, Ларна меня сосвету сживёт.
        Спорить я нестала. Итак получила больше, чем могла ожидать. Город рассматриваю. Одна, сама. Свобода… Все отэтого слова немного пьяны. Может, потому итих белый город: шаары умнее прочих. Потому иопасаются похмелья. Их страх я ощущаю куда полнее, чем настроение порта, ставшее для нас сХолом непосильным уроком. Порт слишком многолюден, внём намешано всякое, иединого характера унего нет. Покрайней мере, мы такого ненащупали. Другое дело - этот вот город. Он весь - струна, натянутая ипохрустывающая натужно. Изстраха та струна свита пополам сжадностью. При старом законе шаары привыкли жить сладко, все обманные тропы выведали, привычки проверяющих выров усвоили. Ивдруг перемены!
        Марница как приехала встолицу, так исидит, неразгибаясь, над учётными пергаментами. Ким объяснял мне недавно сявной насмешкой, да так, чтобы запоздавшая кужину Маря расслышала: её уже икрасавицей называли, идарили золотые шейные ожерелья потяжелее камня для утопления, инамекали наиные способы отблагодарить… Ноучёт по-прежнему несходится… Значит, угроза встречи виновных шааров сЛарной возрастает день отодня.
        Заворовство пока что новые власти карают позакону Ласмы, родного края семьи ар-Бахта. Этот закон, видимо, станет постоянным. Первая кража - плети, вторая незначительная иесли есть защитное прошение отстаросты - плети, абез заступника - клеймо наруке. Третья влюбом случае - повинную руку долоктя долой. Шаары белого города, я ощущаю это кожей, пропитаны гнилым страхом насквозь. Пожалуй, иузор того страха я вижу, исшить могу. Точнее - нарисовать под вышивку. Разве такое потянешь нитью издуши? Я злодеям иворам ни казни нежелаю, ни чудесного спасения. Ненадобно им шитье мое, недля них существуют особые нитки. Этим гнильцам Ларны довольно. Вдуше уних страха полны амбары, асвета - меньше одной лучины сырой. Неготовы шаары одуматься ипо-иному жить, кперемене потянуться. Может, Кимочка считает важным для меня умение видеть такую вот готовность измениться? Чтобы кому ни попадя поясов нешила…
        Я даже споткнулась освою мысль. Былали уШрома нужная готовность? Или его мечта копилась привычно иподпитывалась традициями? Нет, он сам решил уйти вниз. Твёрдо иокончательно. Он, пожалуй, ибез пояса нырнулбы. Юта ар-Рафт пробовал мне пояснить, когда цветы приволок иначал умолять создать да подарить ему шитье. Только я пока что Юте пояс нешью. Ким невелел.
        Белый город остался позади. Мы подошли ккованой решётке, кухарка снова показала бляху. Я прикрыла глаза иприжалась лбом кметаллу ворот. Красный город дышал влицо своим настроением. Иное оно, чем вбелом. Вовсе иное! Без слитности большого страха. Здесь куда как поинтереснее сплетается узор. Плотнее, многообразнее. Иявно он цветной.
        Базар чувствуется, сшумным его торгом, скрикливой праздничностью. Купеческая жизнь течёт своим чередом, шуршит золотом вкошелях, топочет страфьими лапами, шлёпает мерной поступью упряжных биглей - груз тянут изпорта ивезут впорт.
        Мастеровые ведут своё дело, хозяйки держат дом иберегут уют. Толковый узор. Только поверх - еще один наброшен. Словно канву городского настроя смяли, азатем грубо наметали столь ненавистными Киму белыми нитками. Нет вгороде настоящего закона, общего ивсем понятного. Ипокуда нет его, временный закон иной раз сработает, акогда имимо пройдёт, непорядка неприметив.
        Мне стало страшно. Оказывается, вобществе людей ивыров тоже можно пороть ишить. Точнее - нельзя, хотя иногда руки сами тянутся кигле, поправить иподлатать! Но - недля вышивальщиков эта работа. Шром затеял перемены. Шром да Ларна… Кланда они выпороли сканвы мира, излатоусого Шрона вшили вцентр узора власти. Только узора-то ещё нет, один туманный замысел, неявленный! Шьют понамёткам выры, людиже пока молча глядят инеучаствуют вделе. Покрайней мере, здешние люди, столичные. Так мне увиделось. Прошлым они живут, плотно сидят встарой канве привычек итрадиций.
        -Идём, - запереживала кухарка, цепляя меня под руку. - Негоже стоять возле стражи. Ежели голова болит, лучше провожу я тебя домой… Ох, вот зачем я ара Хола послушала, доброму своему сердцу волю дала? Некпользе ведь, некпользе…
        Мы выбрались заворота идвинулись покрасному кирпичу, уложенному весёлыми полукружьями - ровно, красиво. Улица чуть сузилась, дома встали плотнее. Людей прибавилось, шума исамой жизни тоже. Зашироко распахнутым окном трактира его ранние гости стучали кружками обстол: видимо, отмечали выгодную сделку. Мимо пробежал зеленщик сполной корзиной. Споткнулся, выругался ипропал. Я проводила его взглядом… иобмерла.
        Науглу двух шумных улиц, вбурливом водовороте людских потоков, неподвижно замер слепой старик. Прямо напыльной кирпичной мостовой он сидел, закинув голову ипялясь внебо страшными бельмами. Перед бедолагой была брошена старая валяная шапка, надне - я приметила, проходя мимо - несколько жалких медяков.
        Я споткнулась точно там, где изеленщик. Порылась вкошеле инаугад выудила арх, нагнулась, опустила кшапку. Бросать показалось неловко, будто я презираю слепого, будто инечеловек он. Молча положить тоже как-то нескладно. Может, ему иная помощь нужна? Может, ему жить негде? Подумать страшно - один исовсем слепой… Пока я думала, какбы начать разговор, кухарка вцепилась вмой локоть, вовсю силу дернула вперёд, прерывая мои размышления. Нищий остался позади, меня тащили, ругали сквозь зубы, обзывали едва слышно деревенщиной.
        -Почему? Онже кушать хочет, ему помочь надо, совсем слепой…
        -Получше твоего видит, - огрызнулась кухарка. - Нищий он, утаких своя жизнь. Думаешь, вкрасном городе, наторговой улице, любой может сесть иденежку просить? Ох, откуда такие наивные девки берутся? Повиду взрослая, аума меньше, чем умоей племяшки пятилетней…
        -Излеса взялась, изсамого дикого, откуда ещё, - обиженно шепнулая.
        -Вот тамбы исидела, чего вгород-то сунулась?
        Оговорив меня вполный голос, кухарка окончательно взяла насебя выбор пути. Она всё сильнее досадовала наутреннюю сговорчивость, наобретенную некстати обузу вмоем лице. Я молчала, виновато вздыхала иторопилась, как велела её рука, больно сжимающая локоть.
        Сейчас я гораздо полнее осознавала причины, побудившие Ларну запретить посещение города. Мне казалось, что большой город лишь размером отличается отмалого. Нет! Здесь люди иные. Вовсе иные… Доброты ивнимания кокружающим вних мало. Каждый спешит, накрытый своими делами, как тяжелым грузом, из-под которого невидно ничего, никого… Имочи нет угорожанина распрямиться да осмотреться посторонам.
        Чудно мне: кругом толпа, аникто нездоровается! Нищему неподают… Это ведь неважно, почему он просит. Икак место себе заполучил - тоже. Может, насквозь он гнилой гнилец, новедь шапка-то пуста, неужели всем безразлично его несчастье? Я ещё раз оглянулась нагоремыку, да так иохнула: слепец намиг опустил голову. Отоже проводил меня взглядом. Зрячим, столь острым - Ларне донего далеко!
        Кухарка выругалась громче идернула заруку зло, рывком. Я послушно потащилась заней, более неоглядываясь посторонам. Этот город - паутина, - стучала кровь ввисках. Я муха, глупая ижирная. Нити липнут, я немогу сбросить их. Нити дрожат, дают сигнал здешнему пауку.
        Город полон пауков, готовых поживиться наивными.
        Мне вскорости стало казаться, что я иду неодетая, снепотребно распущенной косой - изолото вмоём кошеле светится, видимое многим сквозь ткань передника. Нищий уж точно всё рассмотрел.
        Что мне делать? Кого звать? Ким далеко, выры донимают его своими делами. Марница итого дальше, ей тошно отучёта дел шааров, отвранья их непрестанного. Хола нельзя вгород пускать. Как именя… идаже более моего! Он -выр…
        Остаётся Ларна. Стыдно его звать. Неумею я - звать. Инеобязан он слышать меня, кто я ему? Зато услышав, ох, как он надерёт мне уши… Улица резко свернула, я последний раз оглянулась. Нищего небыло напрежнем месте. Я судорожно перебрала пальцами, более нераздумывая. Нитка сама легла вруку. Толстая нитка. Все таже жалость моя кЛарне. Знакомая, старая, даже чуток пообмятая, полинявшая… Вдвое сплетенная, надоже! Выходит, иему жаль меня. Хотя счегобы? Я живу хорошо, все меня берегут.
        Нитка натянулась, зазвенела! Страх мой стал явным, совсем как страх шааров, живущих вбелом городе. Страх убежал понитке вдаль иневернулся. Натяжение нитки неослабло. Хол такому путеводному искусству быстро научился. Унего сразу вышло иболее сложное дело, плетение самоводной путевой нити, какие мне недавались досего дня. Ким прав: ямногое делаю только тогда, когда невурок оно надобно, вжизнь.
        -Да чтоже ты высматриваешь? - отчаялась кухарка. - Топай резвее! Вон торговый дом ниточный. Двигай вперед. Умаялась, чтоли?
        -Неустала, - коротко ответилая.
        Мне снова чудился взгляд нищего. Теперь изближней тёмной подворотни… Миновали благополучно. Я вскочила напорог торговой лавки, словно вней спасение моё. Кухарка вошла следом, сразу поклонилась человеку заприлавком. Представила меня, как гостью знатного брэми, вхожего взакрытый город. Важно помолчала, неупоминая имя брэми: видно, вовсе она неглупа. Попросила помочь мне снитками идоеё возвращения без пригляда неоставлять.
        Больно сунула локтем вбок. Я очнулась отзадумчивости, вспомнила указания, настрого мне высказанные ещё вбелом городе. Рука моя полезла вкошель, истало понятно: потная эта рука, два серебряных арха сами кпальца прилипли. Их следовало отдать торговцу сразу - «затруды». Хотя он пока инепытался трудиться.
        Получив мзду, лавочник сразу переменился влице, поклонился, украдкой глянув намонеты. Отпересчета серебра лицо ещё подобрело, гнилец два раза пожелал нам скухаркой здоровья, улыбку кгубам приклеил. Перестал спрезрением изучать мой передничек. Иленту старую, вкосу вплетенную, более ничуть незамечал! Ларна незря мне как-то сказал: уважение тоже товар. Многие его незаслуживают, апросто покупают… Сейчас я сама так поступила. Только тошно мне получать купленное, липкое оно игнилое, нет внём ни капли искренности. Ну ипусть. Мое дело нитки глядеть ивремя тянуть.
        Кухарка ушла. Страх-то вдуше неоседает, копится… Чужая я городу. Иещё мне вдруг сделалось неспокойно заКима: каково тут ему? Он лесной житель, встолице леса нет, ирадости Кимочке - тоже нет… Вотже распустиха, я себя жалела инезаметила, недоглядела беду, навалившуюся набратовы плечи. Выберусь изэтой городской западни. Сразу сКимом поговорю. Обязательно. Апока пригляжу нитки. Дело - оно отвлекает отстраха.
        Торговец повёл вдоль прилавка. Услужливо подал корзиночку для покупок: хитро сплетенную израсписного пергамента, бусинами ирисунком украшенную. Сразу цену вещице указал. Пять архов. Дорого, пожалуй… Ну иладно. Нитки нам сХолом нужны. Продавец смешно их называл: непоцвету инепокрасоте. Подороговизне. Здесь, нанижнем ярусе, нитки были медные исеребряные, так он разделил. Я медных охотно набрала, тепло труда вних ощущается. Эти нитки деревенские, мягкие они, вручную крученые. Краска неособо яркая, ноцвета избраны верные, вдело годные. Серебряные нитки потоньше, поярче. Когда я набрала иих, пергаментная корзинка наполнилась. Торговец заулыбался ласковее. Сразу протянул вторую корзиночку, сам вызвался нести покупки. Мы пошли наверхний ярус поширокой дубовой лестнице. Мне стало смешно: какже, узнаю работу, тощий мастер-плотник эту лестницу сооружал! Один узор унего издесь, наперилах - итам, нагробе для шаара.
        Золотые нитки меня удивили. Невидывала ничего подобного! Тонки, как паутина инепривычно ярки. Крикливые они, надоедные. Я даже малость расстроилась. Зато воткрытое окно влился гомон базарной площади. Подошла я истала глядеть из-за занавеси. Отсюда, пожалуй, можно. Сверху ведь гляжу, спокойно ибезопасно. Никто меня незатолкает локтями инеутащит силой вподворотню. Смешные мысли. Одно слово: деревенщина… Все ходят, белый день, суета, смех, бойкий торг - ая сострахами немогу расстаться. Если холодным умом подумать: ну кому я нужна? Отберут кошель - ивсем бедам конец. Додумавшись дотакого, я чуть успокоилась. Ноплощадь всё одно решила рассматривать сверху, изокна.
        Торговец засуетился, устроил мои покупки настолике иубежал. Скоро вернулся сотваром трав исладкой булочкой. Стул поставил, столик подвинул удобнее, ксвету. Нравится - гляди вокошко, только итовар присматривай, вот он. Образцы прям под руку суёт… Кроме упомянутых золотых ниток, цена натакие указана вдолях полновесного кархона, имелось немало интересного товара. Ракушки очищенные илаком покрытые, каждая сдвумя дырочками - наузор нашивать. Перламутра кусочки, все одной формы вкаждой ячейке, цветные, блескучие. Камешки сдырочками, пряжки, бусины разные - медные, стеклянные, деревянные исеребряные. Вышивать стакими добавками вузоре я непробовала. Ивыбирала их придирчиво, понемногу, норазных.
        Базар заокном гудел, волновался. Я глядела ипостепенно привыкала. Да, оказывается, людей бывает вон как много водном месте! И, когда они вместе, они ничуть неподобны себеже - сидящим дома или полесу шагающим. Утаких душа раскрыта, как солнечник - она тянется ктеплу иподвоха небоится. Здесь люди иные, словно их застал пасмурный день, илепестки душ нерасправились, остались сведены плотно, бутоном. Нерассмотреть узор сокровенного. Даже вглазах несветится он, колючесть там, подозрительность да корысть… Норазница общности людской отодного человека тем неисчерпывается.
        Поплощади, словно ветер, гуляет единый настрой. То явится изадует вполную силу, делая голоса громче игомон их яснее - то сойдёт нанет, распадётся группками отдельных мыслей ивпечатлений. Засмеётся кто заразительно, отдуши - ивспыхнет малое солнышко, ирадости вдруг прибудет всем вокруг. Скажет гнилец гадкое слово, сплетню выпустит - иползет она, как змея втраве: след её видать, лица чернеют, тень наканву падает…
        Площадь живет своей жизнью. Как, наверное, ипорт. Теперь мне гораздо понятнее, что пытался мне объяснить Ким. Уплощади есть норов. Тихих да робких она высмеивает, наглых выслушивает, над неумехами посмеивается, чужому богатству завидует, примечая его издали. Неподуше мне такая площадь. Пожалуй, иполучше бывают. Шить её мне нехочется, даже вурок. Надо, вернувшись домой, наново рассмотреть порт. Там работа идёт, должны там люди создавать иную общность, более достойную шитья.
        -Вор! - зло закричали удальних рядов. - Держи его,вор!
        Тут я иощутила сполна, как могут нитки людских мыслей вединый канат скручиваться. Площадь колыхнулась, притихла ився, сотнями глаз, оглянулась накрик. Подалась вего сторону, насторожив уши иизготовив руки для ловли вора. Только сперва эта площадь осторожно прищурилась, убеждаясь: вор невелик собой итопора вруках - подобного любимому Ларной - неимеет. Иначе, я сразу это заподозрила, ловить злодея предложилибы городской охране. Особого мужества засборищем столичных жителей я незаметила… Только азарт травли слабого ипредвкушение победы надним.
        Я нерассмотрела вора. Люди смешались, толпа комком тел выросла там, вдальних рядах. Крик вскипел, растёкся поплощади - все шумели разом, понять я немогла ничего. Ни словечка… Вдруг также внезапно ком тел распался, итощий пацан ввозрасте Малька оказался виден отчётливо. Он сидел, сгорбившись, прижимал кгруди добытую слотка булку - даже бросить недогадался… Воришка зыркнул посторонам иторопливо, жадно, вцепился зубами вдобычу. Сглотнул крупный кусок, хотя хлеб сухой инаверняка застревает вгорле.
        Мне стало страшно: нитки узора общего настроения наливались темнотой ибагрянцем. Город нелюбил нищих. Он охотно мстил им заих неприглядность. Мне захотелось поскорее сбежать вниз, прорваться через толпу иоплатить злосчастную булку румяной торговке, ругающейся победно ивесьма грязно. Слихвой оплатить, пока несделалось окончательно худо. Я людские нитки прежде невидела так ясно, непонимала, как они страшны, как подобны тому спруту - чуду вышитому, что пять веков навыров охотилось. Я инедогадывалась, как велик иопасен общий настрой толпы…
        Я качнулась бежать отокна, нотутже наслабых ногах села насвой стул. Поздно. Кто первый бросил камень, я нерассмотрела. Иоткуда он вывернул тот камень наухоженной площади, где икамней-то нет… Парнишка взвизгнул, сжался ещё плотнее. Толпа зашумела истрашно захохотала, становясь всё более подобной чудищу. Люди наплощади недумали инеглядели своими глазами. Невидели крови наруке мальчика инесочувствовали его голоду. Точнее, тех немногих, кто охнул ипопробовал вступиться, сразу перекричали, утопили вобщем настрое. Всем было - вот ведь страшно-то - весело. Им нравилось вместе творить гнусное дело ивместе полагать его правым ичестным… Мальчишка метнулся - ноего снова поймали икинули вочищенный отлюдей круг красной кирпичной мостовой. Я закрыла лицо руками… иуслышала странную, ничуть непохожую наожидания, тишину. Даже сквозь веки я разобрала, как выцветает багрянец вузоре дикой площадной забавы, как его заменяет серо-зеленая гниль общего страха. Площадь боялась также люто иедино, как только что - презирала.
        Я осторожно глянула через щель меж пальцами ладони, улыбнулась иубрала руки отлица. Мне стало хорошо. Я наконец-то поняла, что мой поясок скотятами - работает, да еще как! Любо-дорого глянуть.
        Взор толпы сосредоточился нанеширокой улице, которая набережной поднималась вдоль одного их главных каналов, - мне так кухарка про неё пояснила - отсамого порта. Вот как раз посередине набережной ехал Ларна. Неспешил, двигался втемпе ровного страфьего шага. Глядел поверх голов ищурился, бровь гнул иподбрасывал налевой ладони тяжёлый нож. Один ехал, без охраны, без крика да суеты.
        Стёртый медный полуарх - вот цена моим вышивкам, если примерять их полезность нагородскую толпу… Моя работа действует медленно. Она хоть исилу имеет немалую, нотакую, которая здесь необещает спасения. Глупой излой площади требуется иной вышивальщик: Ларна! Канва людских намерений ничуть неподобна природной… Незолотая игла идоброта дают надёжный указ растерявшей ум толпе, - атолько топор. Или нож боевой, тускло взблескивающий при повороте лезвия.
        Что может сотворить один боец спрорвой народа? Ничего, тут требуется сила иная, сотня стражи, неменее. Или имя, знакомое каждому. Громкое имя - оно вроде работы вышивальщицы, вкаждую голову вшито. Оно делает Ларну непобедимым для толпы.
        Для общего настороженного взора Ларна - великан! Нанего все глядят снизу, словно он макушкой досолнышка дотягивается, истраф его тоже ужасен - непомерно. Люди невсилах оторвать взглядов отвсадника. Сами выхватили его фигуру изсутолоки, сами единым шепотом выдохнули имя - иуже клонят головы, мнут шапки, никнут повинными головами. Опасливо слушают рухнувшую наплощадь тишину, вздрагивая откаждого удара лап страфа.
        -Счем он подошел ктебе? - Ларна приблизился вплотную испросил уторговки, чуть наклоняясь сседла. - Сразу потянул булку или что спросил сперва?
        -Сказывал, изпорта. Наняться наработу хотел, - нерискнула соврать женщина.
        Ларна бросил мелкую медь налоток, страф сделал еще два шага ивстал возле пацана. Серые глаза выродера будто потрошили толпу. Люд корчился, как отболи, иниже клонил головы. Тихо сделалось дооторопи. Ар-клари стольного города Усени молчал, пытая площадь беззвучием.
        -Великая победа красного города над гнилым, - наконец насмешливо молвил он. - Бывшему рабу вы непожелали дать работу, он чужой, таких ненадобно вам. Выже люди… свободные. Его пусть кормят выры. Авы кидайте камнями, чтобы незарился навашу сытость. Так получается? Сам вижу, именно так. Между тем, взятое вкрайней нужде поновому закону рассматривается отдельно, невполне даже как кража. Самосуд потомуже закону карается страшно… ивам это ведомо. Ты, ты иты, вы двое иты ещё, пожалуй. Сегодня дозаката сами подойдёте кстраже. Внесете оговоренные деньги засмуту, затеянную вами. Будете снова замечены вподобном деле, вгороде инепоявляйтесь. Под топор уложу. - Ларна ещё раз глянул налюдей инагнулся ниже, кворишке. - Ты глух наоба уха? Что было сказано освобожденным впорту? Подходить кстаростам слобод поповоду работы. Если откажут три раза кряду, жаловаться мне или иному кому изохраны. Ккому ходил? Отказывали тебе трижды?
        Парнишка коротко, едва заметно, кивнул. Иззадних рядов его уже жалели, совсхлипами выражали сочувствие. Почему-то вмудрости слов Ларны иправоте его деяний город несомневался. Особенно когда сам Ларна находился рядом, нарасстоянии броска ножа. Сероглазый завершил выслушивание перечня слобод, отказавших пацану. Усмехнулся заинтересованно.
        -Хлебопёки кланялись сегодня шаару вноги, как я слышал. Работников требовали себе. Оказывается, врали. Имедники врали. Про плотников, которые сутра хоронят меня навсех углах, я помолчу.
        Люди начали подхихикивать ипереговариваться живее: история сзаказом гробов, видимо, иправда оказалась сладка для сплетников… Воришка встал наноги и, озираясь, торопливо дожевывал булку. Крупный мужик пробивался через толпу ибасил навсю площадь, защищая интересы хлебопёков, которым работники нужны, ноисключительно крепкие. Его слушали, выкрикивали ехидные вопросы исоветовали почаще кормить помощников. Ларна подцепил воришку зашиворот иусадил настрафа впереди себя. Что-то вполголоса уточнил. Мальчик кивнул, глотая последний кусок сухой булки. Сжал владони нечто, переданное Ларной, спрыгнул намостовую ипобежал без оглядки сплощади потой самой улице, ведущей кпорту, вдоль канала. Я отвернулась отокна. Надуше стало тепло: ещё одного котенка сероглазый пристроил кмиске…
        Створки ставней резко хлопнули, вкомнате сгустился зябкий полумрак. Шум площади разом отдалился. Я сновой опаской изучила человека, занимающего второй стул.
        Пока я глазела наузоры толпы, оказывается, принесли стул! Образцы камней иракушек убрали. Вместо них наопустевший стол без шума установили большую кружку спивом, поместили рядом тарелку ссолёными рыбьими спинками. Когда всё было готово, пришёл незамеченным изанял своё место тот, кто заказал питье… Ивот - деревенщика Тинка наконец его заметила, чего он ждал весьма терпеливо, надо признать! Тощий, весь извёрнутый, кривоплечий человечишка смутноватыми глазами старался сидеть вкресле ровно. Смотрелся он немолодым инестарым, цветом волос имел невнятный, словно их засыпало пылью. Одет вроде небогато, нобез заплат… Как явился, когда - так это вопрос недля меня, ротозейки. Остается лишь охать отнеприятного удивления ихлопать глазами.
        -Брэми, я квам поделу, ненадо беспокоиться, - заверил линялый человек. - Я давно желаю побеседовать свами, однако вас усердно прячут. Давайте уточним: вы Тингали, настоящая иединственная всвоём роде вышивальщица. Я уже пробовал помоему делу испросить помощи трех иных, заявивших засобой тоже ремесло. Нобыстро установил: они фальшивые.
        -Какже вы установили? - насторожиласья.
        -Если я невижу левым глазом иедва слышу правым ухом, ненадо полагать, что я соображаю медленнее ихуже иных, - неприятно усмехнулся человек. - Это вредное заблуждение… для здоровья ижизни.
        Он сразу непонравился мне. Ну зачем угрожать ивыказывать себя важным? Хотя… невсе рождаются Ларнами. Насероглазого только глянь - уже пробирает страх. Снеприглядной идаже жалкой внешностью всё иначе: приходится словами выжимать испуг изсобеседника. Я глянула нанезнакомца внимательнее, ругая себя зато, зачто Кимом изругана уже раз сто. Брат любит мне Малька впример ставить: вот, гляди, он людей неделит намилых инемилых… Сразу глубже всматривается.
        Да как ни гляди: гниловатый человек. Извёрнутый. Страх ему нужен всобеседнике, он так себя уважает - через чужой страх. Носюда он пришёл сважным делом, действительно так. Сам пришёл, если разобраться. Меня никуда неповолок ипугает скорее попривычке, неумеет он иначе.
        -Я Тингали. Вы поскорее излагайте дело, ато Ларна вот-вот придёт, - предупредилая.
        -Через ставни он невидит, - усмехнулся человек. Чуть помолчал ивздохнул. - Брэми, я хочу заказать вышивку. Небуду обманывать вас: моё место вгороде особое, оно всегда втени, нопри том вовсе нехудшее, нажизнь жаловаться нет причин. Скажем так, я староста своей слободы. Еслибы того воришку побили сильнее, он прилипбы кнам рано или поздно. Уродам икалекам подают охотнее, чем здоровым. Унас выстроен свой порядок, мы невыделяем золота ворам инеоткупаемся отохраны, мы честно платим десятину напрямую шаару. Я вполне деловитый иразумный староста.
        -Вчемже ваше дело?
        -Оно особого свойства, - щека гостя стала отчётливо подёргиваться, выдавая волнение. Он нахмурился, сухими пальцами помассировал сероватую кожу лица. - Как я сказал, нажизнь нежалуюсь. Все, что нам требуется, мы умеем получать без вышивок. Это личная просьба. Потому я инемогу допустить обмана. Я редко обращаюсь сличными просьбами. Ещё реже говорю спосторонними осебе. - Его щека снова дернулась. - Я знаю, кто сделал меня таким. Уродам лучше подают… Прежний староста заказывал ворам кражу детей. Его ближние калечили добытых. Ноэто впрошлом иэто уже оплачено.
        Человек снова потёр щеку ихлебнул пива. Чуть помолчал, нахмурился. Несмог сразу найти нужное слово истал рассматривать тарелки сзакуской. Прихватил солёную спинку селёдки своими тонкими пальцами сизлишне крупными суставами. Отправил пищу врот истал неторопливо жевать. Лицо его при этом искажалось сложно, неприятно. Нитка жалости уменя вдуше натягивалась всё туже ипорождала боль. Она такая, легко попадает под руку… Я её немного опасаюсь впоследнее время. Невесть чего ведь нашить могу отжалости - вон, хоть соШромом история, споясом его глубинным изаветным желанием. Этот человек нетаков, чтобы сразу нанего тратить нитки. Гнилой он, злости внутри много накоплено. Темноты вего мыслях ещё больше. Он - душа, которая ни разу неосмелилась полностью раскрыть лепестки своего цветка, радуясь теплу. Город его таким выкроил…
        -Уменя есть дом. Женщина, которая меня ждёт, вполне искренне ко мне привязана, - сообщил мне между тем гость снапускным спокойствием. Гордо кивнул ихлебнул ещё пива, выравнивая голос идобавляя внего малую долю угрозы. - Несоветую смеяться, слушая далее… Мне порой снится сон. Как будто меня зовут иждут. Это сильно выматывает. Я хочу заказать вышивку, брэми. Возьмите ниток каких угодно изаштопайте мое прошлое. То, докражи меня издома, детское. Я итак непомню семью, где родился. Я нехочу, чтобы меня звали ибеспокоили. Вот вся просьба. Цена значения неимеет, наша слобода вполне состоятельна, как ия лично.
        Дверь приоткрылась ивкомнату протиснулся торговец, получивший отменя две монеты «затруды». Шёл он нацыпочках иулыбался белыми губами натужно, ностарательно. Дверь распахнулась шире, пропуская Ларну.
        Сероглазый выродер подмигнулмне.
        -Как верить людям? Торговлей зарабатывает нажизнь, апамяти нет… Невидел, говорит, брэми, здесь вашей знакомой. Какие, говорит, брэми, ореховые глаза?
        Ларна развернул торговца ибодро качнул всторону лестницы. Все мы выслушали визг идробный грохот пересчета ступеней. Ларна выглянул вслед воплям, рявкнул вполный голос:
        -Увидишь стул, рыбье мясо, неси. Неувидишь - я скормлю страфу твои глаза! Накой слепому ибеспамятному глаза?
        Ларна обернулся, кивнул моему собеседнику иприщурился. Чуть выгнул бровь.
        -Пиво где брал? Небось, подольше моего вгороде, знаешь надёжные места… идоставуч невмеру. Твои тросны находят меня всюду. Подай ему вышивальщицу - ивсё. Поинымже вопросам посидеть имирно побеседовать нам недосуг, важныемы…
        -Всёже Ларна видит сквозь ставни, - поморщился гость. Чуть наклонил голову исказал, неповышая тона: - Принесите пива для брэми. Истул тоже. Мне думается, торговец невернётся. Его теперь можно сажать наглавной площади. Или падучая хватит, или перелом красивый случится… Всяко будет смотреться он жалобно идоходно.
        -Тросн намалюй: «Его изуродовал выродёр Ларна», - посоветовал сероглазый, принимая уявившегося через вторую дверь человека стул ипиво. - Скрип, яже сказал, кмоим домашним нелезь. Нестанет она шить тебе, нетот ты человек. Мечты утебя гнилые. Это я невобиду, лишь впояснение.
        Стем Ларна сел, нагло намотал мою косу себе наладонь ихлебнул пива. Вмиг сделалось мне уютно и - вот странно - ничуть необидно. Ну ипусть намотал. Зато никто более несядет рядом инеполезет сглупостями: стращать, гадости говорить. Тащить вподворотню ишитьё сменя требовать. Цена его, видители, неинтересует!
        Названный Скрипом нехотя пожал плечами идопил свое пиво. Снова его щека дёрнулась. Ичеловек нестал ничего сэтим делать. Прикрыл глаза, откинулся наспинку стула.
        -Это личная просьба. Я хочу всего лишь узнать ответ.
        -Вы непонимаете, - осторожно уточнила я, чувствуя, как сел голос. - Замои вышивки вы платите немне. Заних вы скем-то иным рассчитываетесь. Может, сПряхой. Аможет, сТкущей… Я неведаю. Ицену немогу указать заранее. Шрома я люблю всей душой, ачто натворила? Канул он споясом моим вбездну иживли…
        Я замолчала ижалобно глянула наЛарну. Он усмехнулся вдлинные усы, заплетенные косичками. Дернул правый ус, накотором подвеска золотая сиглами - знак того, что он меня бережёт всегда иотлюбой беды.
        -Скрип, всё правда. Я получил отТинки вподарок пояс. Ичто? Всяк день валятся намою шею бездомные котята. Пристраиваю-обихаживаю, иконца им нет… желаниеже пока несбылось, хотя что-то меняется.
        -Нельзя заштопать прошлое? - тихо иогорченно уточнил странный проситель.
        Его глаза, мутные имелкие, глянули из-под низко висящих сосборенных век снастоящим отчаянием. Теперь я разобрала налице усталость, абессонницу домыслила без ошибки. Видимо, ночной непокой донимал всерьез… или это что иное, похуже сна? Оно уже меняло Скрипа ибез моих вышивок. Если душа учеловека жива, она рано или поздно захочет раскрыться, узнать тепло. Иногда это очень больно даётся… Скрип, отчасти того несознавая, норовил остаться прежним, избавиться отболи перемен, упростить себе жизнь…
        -Вы нетого хотите насамом деле, - упрямо выдохнула я. - Фальшивое желание высказали. Невобман… То есть вы себя обманываете вернее, чем меня. Я знаю, выбрать нитку попробовала, вней нет веса. Невозможно сделать вышивку, если она ненужна ивовред вамже. Ноя могу дать иное. Только отказаться будет невозможно, когда начну делать.
        -Что именно? - он уточнил нехотя, струдом смирившись сутратой выстраданной, пусть иненастоящей, мечты.
        -Нитку. Она висит, вот… Ваша нитка, извашего житья-бытья сильно уже вытянулась да выбилась. Она иболит, иноровит цепляться завсё подряд. Тянется куда-то. Неисключаю, что вас иправда зовут. Или прежде ждали да искали, ноуже поздно… Незнаю я. Номогу смотать вклубок тянущееся квам оттуда, извне, ивамже отдать. Слышали сказочку про клубки путеводные?
        Он поморщился икивнул. Глянул наЛарну. Молча принял новую кружку пива изрук человека, подкравшегося соспины. Смахнул без жалости напол последние лотки снитками состолика, очистил место для подноса икубка. Прибыли пирожки, сладкие сухие фрукты ипитье. Кубок, кстати, подвинули мне. Приятно: ия сугощением. Инепиво получила их нелепое, авкусныйсок.
        -То есть заштопать нельзя никак, - ещё раз уточнил Скрип. Глянул наЛарну, вздохнул исменил тон, лицо исказилось вподобии улыбки. - Прямо уж я доставучий… сам нелучше. Зачем искал? Шаару я плачу сполна. Сиными старостами живу владу, исявными для города, иснеявными.
        -Сменится шаар - снова увас, унеявных, как ты это обозначил, вспыхнет война. Затянется наполгода, неменее, - отозвался Ларна. - Сменится он через неделю, непозже того. Тыбы новому-то подсунул тросн да иперебрался вявные. Выры сказали: если людям привычно жить подаянием, пусть узаконят себя иплатят вгородскую казну. Пришли человека кКиму. Надо обговорить всё толком. Обязанности ваши, например. Ато сунется квам кто, место попросит вгороде, ему откажут, куда идти далее? Опятьже, все твои… слободчане живут без документа. Сам ты покупал пергамент уворов. Исебе, ижене. Разве нетак?
        Скрип нехотя кивнул. Глянул наменя скаким-то даже сочувствием. Ещебы! Сижу, нешевелюсь, их разговор слушаю иколючки мне вшею впиваются. Так всё сложно, напряженно. Непонятно…
        -Я обдумал твои слова, вышивальщица. Клубок можно просто спрятать? Засунуть подальше, под замок… Вречку бросить, наконец, изабыть онем.
        -Врядли. Он тянуть будет хуже каната. Изведёт.
        -Делать нечего, мотай, - кивнул этот странный староста, ищека его снова дернулась. - Видно, верна присказка: отпрошлого неубежать. Только зачем оно мне? Изачем я таков вот - кому-то иному, нездешнему… Да илет минуло многовато.
        Он осёкся, смолк. Я осторожно подцепила кончик нитки. Жёсткая она оказалась, толстая инемного колючая. Вроде шерстяной, чтоли? Незнаю. Цвет внитке смутный, словно весь он втон ссамими Скрипом: вылинялый, стёртый. Осталась лишь серость всех оттенков. Наматывалась ниточка споро, вохотку. Клубок получился довольно крупный. Я рассмотрела его, покосилась наЛарну иСкрипа - оба тоже видят. Смоими нитками всегда так. Допоры их вроде инет, акак выявятся - уже неспрячешь…
        -Левую ладонь раскрой, - попросила я усвоего заказчика.
        Он послушно протянул руку. Принял вес клубка, под которым чуть дрогнула ладонь. Нахмурился: сжал кулак, раскрыл снова - пусто… Усмехнулся.
        -Покрайней мере, нефальшивый, тут инепридраться. Он тянет, ты права. Сильно тянет. Как им пользоваться поназначению?
        -Как всказках описано, вточности, - заверила я. - Кинуть иидти следом. Ну - плыть, ехать настрафе… неважно. Для отдыха поймать, он снова пропадёт вруке. Потом опять кинуть иидти. Приведет, дониточки размотается там, куда указывает.
        Скрип кивнул, сквозь зубы пробормотал нечто вроде спасибо. Покосился наЛарну.
        -Шаар, значит, скоро поменяется… Я подумаю. Дороговато воплате встанет мне клубок, как оно видится уже теперь. Захочу узаконить слободу - лишусь места старосты. Это яснее ясного. Изолота немало отдам, закрывая счета сворами. Они, кстати, неискали твою Тингали?
        Ларна оскалился ипромолчал. Помоей спине сползла тяжеленная капля пота. Искали… Ох, сходила дуреха погороду занитками. Никому она ненужна, какже! Сама-то ненужна, авот шитьё - внем уже многие рассмотрели пользу, издали ничуть неприметив вреда. Скрип усмехнулся иподмигнул мне, подражая Ларне. Получилось криво иочень страшно: всё его лицо смялось, исказилось.
        -Небудут более искать, полагаю. Я им подробно расскажу оцене. Им оттакой цены вся польза вделе станет ненужна. Как, впрочем, имногим иным. Страшные утебя нитки, вышивальщица. Иузоры они создают опасные. Пусть Ларна хранит их под замком. Пряхе платить - это чересчур жутко. Понялбы прежде, невзялбы клубка. Хотя… - он усмехнулся. - Такого меня - склубком - даже измести поостерегутся убивать. Незахотят переводить насебя расплату сПряхой. Прощай, Тингали. Очень постараюсь непопадаться более натвоем пути ипросьб невысказывать.
        Он сгорбился, нашаривая пристроенный кстулу, допоры незаметный костыль - красивый, резной. Ссеребряным узором. Скрип ловко опёрся ивстал. Зашагал кдальней двери, припадая налевую ногу. Я уткнулась носом вплечо Ларны ивсхлипнула отзапоздалого страха. Само собой, он привычно это обозначил насмешкой:
        -Что, опять поджимаешь хвост после драки ивкусты налаживаешься? Пораньше немогла испугаться? Ещё дома, ну хотябы уворот города. Тогдабы следовало сообразить, асообразив, назад повернуть?
        -Прости. Глупая я. Непутёвая. Можешь ругать илупить. Виновата кругом.
        Он расхохотался, азартно скаля свои волчьи зубы. Ему ничуть небыло интересно ругать илупить, облегчая мое самоедство. Так ипояснил: сама себя ругай, сама казни. Иного небудет… Злодей! Вкосу как вцепился, так инеподумал освободить. Нитки, выбранные мною, комком свалил вмешок заплечный. Тудаже ссыпал все бусины иракушки, без разбора - прямо изячеек. Потащил закосу полестнице внижний зал, там ещё набрал ниток посвоему разумению. Хищно прищурился наторговца, затравленно жмущегося куглу. Лавочник щербато улыбнулся отужаса, продолжая прятать заладонью синяк впол-лица.
        -Засчёт заведения, - пискнул ушибленный гнилец, теряя голос.
        -Ума нет утого, кто дарит нитки вышивальщице, - укорил его Ларна извонко отсчитал золотые изгорсти наприлавок. - Я уже пропал, мне невыбраться вовек. Нитки подарил, пояс получил ижду исполнения желания, спасая котят. Ноты-то, немочь трусливая? Тыж удавишься стого подарка впервый день, тьфу… Живи, копти небушко инам недави насовесть.
        Ларна прихватил еще пук ниток, усмотрев мой интерес кним. Сунул вмешок. Меня толкнул кдвери, имы вывалились наулицу. Ох, какже мне стало жарко ижутко! Я мигом сообразила: сплетня сгробами утратила интерес для города.
        Голодная, вечно ждущая зрелищ рыночная толпа оглянулась наЛарну, которого она всюду замечает. Толпа впилась вменя осиным роем колючих взглядов. Изнать нежелаю, что они подумали! Ислышать нежелаю. Сгорю наместе, угольки Ларна сгребёт вкуль иоттащит вособняк ара Жафа…
        -Косу резать станет, - твердо игромко заверила баба, собирая сприлавка нераспроданные остатки вялой зелени. - Видно, поделом.
        -Не-е, оттащит подалее итам стребует плату, - зычно отозвалась другая.
        -Ато исам приплатит, - добавили издали…
        -Он человек сурьезный, просто зарубит, ивсе дела, - строго изрек дородный возница, придерживая пару рыжих жирных страфов. - Вона гля, вмешке ейном полно гадости. Надут весь. Небось, людей травила?
        -Отпусти косу, - взмолилась я, уткнувшись носом вчешуйчатые ноги вороного страфа Ларны.
        -Чтобы ты снова пошла смотреть город, раз людям теперь дана полная свобода? - усмехнулся злодей вусы. - Тинка, терпи. Умнее будешь наперёд. Ты хоть знаешь, что воры усвоили изсказок? Вышить, мол, можно шапку-невидимку, акошели бывают бездонные. Иковры летающие.
        -Так этоже - всказках, - всхлипнула я, усердно прячась застрафом иохотно шагая кбелому городу, где нет толпы.
        -Как тебе сказать… - весело прищурился злодей. - Я пообещал им спомощью топора без всяких там ниток ииголок вмиг намахать голов-невидимок. При первом подозрении, что сунутся ктебе сзаказом или хоть попробуют завести беседу. После подумал, Кима отвлек отзабот, мне сделалось интересно: можноли сшить летающий ковер? Он сказал сразу игромко: нет! Изчего я сделал вывод…
        Ларна хитро изогнул бровь. Я охнула иподавилась возражениями. Неужто можно? Настоящую сказку соорудить, какие наюге вдревности были входу, мне Ким так иговорил, много раз. Летали ковры над безводной пустыней, быстро иудобно. Товар возили иводу доставляли вэти… города, которые среди песка. Название их непомню.
        Нет, глупости! Несшить мне вовек такого ковра. Я покосилась наЛарну сновым подозрением. Аговорилли Ким «нет»? Может, меня совсем уж бессовестно обманывают?
        -Небывает летучих ковров!
        -Я всё выведал, - усмехнулся Ларна. - Бывают. Только для воров они неполезны. Ковры летали над горячим песком, вних было зашито призвание нужного ветра. Нопозвать его можно только там, где он идолжен явиться. Понимаешь? Опятьже, крой уковра сложный. Невполне он иковер. Кроя никто уже непомнит. Да июга более нет, Тинка. Там, запроливом, узкая полоска годной для жизни земли, владения ар-Рагов. Их злоязыкие соседи именуют красными вырами. Жара юга так велика, что вода чуть ни вскипает, апанцирь может, мол, обвариться.
        -Я видела их хранителя. Ничуть некрасный.
        -Он перелинял два года назад, - упрямо отозвался Ларна. - Прежде был краснее красного.
        -Ну почему ты сомной споришь? Я ведь права!
        -Потому что больше нескем, - покаянно вздохнул он, отпустил косу ибережно приобнял заплечо. - Тинка, больше никто неспорит сомной так славно ивесело. Раньше Малёк пищал ишумел. Нотеперь он остепенился, заделался впомощники извонко кричит «да, капитан» и«вы правы, капитан». Последнюю радость украл уменя. Как он хорошо спорил, как упрямо перечил мне… Теперь тошно взойти инаборт галеры. Он кланяется мне, представляешь?
        Мне снова стало дослез жалко этого широкоплечего выродёра саженного роста… Кажется, ему доставляет удовольствие глядеть, как я страдаю ижалею. Наверное, это тоже более никому неприходит вголову: жалеть Ларну. Он силён, страшен ивсегда прав… Он без устали раздает оплеухи ипоигрывает топором, он перезнакомился вгороде стаким отребьем, какое днем инеувидеть наулицах. Его уже иворы опасливо уважают, инищие величают брэми. Только радости для него втой опаске нет. Ларна, я это точно знаю, полюбил Шрома, как брата. Потому что они ибыли согромным выром - братья. Настоящие, пошироте души, попреданности морю, подоброте своей мужской, жёсткой. Ипогружение Шрома вбездну Ларна перенес тяжело. Я теперь рассмотрела: унего складочка налбу глубже залегла ивглазах копится тоска долгая, неотвязная. Висит дождевым облаком - зимним, тяжелим…
        Мы миновали ворота белого города изашагали поего мостовой, розоватой вранних сумерках. Я вспомнила про кухарку ивсполошилась. Ларна усмехнулся, меня отстрафа отстранил иксебе поближе подтянул, под руку. Вусы буркнул: он уже отправил кухонную девку домой, встретил наплощади усамой ниточной лавки иотпустил, предварительно отругав… Помолчал ипредложил мне вовсе уж неожиданное. Инепросто так предложил! Остановился наповороте улицы, где два канала сходятся инадо перейти через красивый мост над водой. Пропустил усы через кулак, хмурясь иприкидывая нечто важное. Кивнул своим мыслям, даже слегка улыбнулся.
        -Я непоказал тебе город, хоть иобещался. Давай прогуляемся завтра? Возьмём для удобства страфа Марницы, Клык знает тебя, он обучен охране… Покатаемся надвух вороных. Гнилой город рассмотрим. Там каналы все вчистке, стройка огромная. Убогие хибары снесены, новые дома заселяются. Народ смешной. Стакими большими глазами ходят люди, что, пожалуй, инаночь их незакрывают. Все улыбаются, весёлые.
        -Почему?
        -Так даром отдают дома взамен старых! Точнее, воплату работ почистке каналов. Что одно итоже, толковой работы-то вгнилом городе уже давно небыло ни для кого. Сейчас там выделилось семь слободок. Все они избрали старост, ивсе такие важные, новое имя своему городу выдумывают. Нехотят зваться гнилыми. Уберега обосновались выры избезродных. Им тоже рады, зовут соседями, анегнильцами… что для людей необычно.
        Ларна чуть нахмурился иуказал рукой туда, где находится новая вырья слобода. Потом повел ладонью, обозначая берег иначало порта. Нарисовал втри движения свою галеру, занимающую почётное место упричала для боевых кораблей.
        Все невидимые отсюда иинтересные места располагались далеко, иуказывал Ларна насамом деле насветлую стену, расположенную надругом берегу более широкого издвух каналов. Старая кладка потрескалась иместами отводы камень слоился. Ностена высока иширока: вот поеё гребню процокал лапами дозорный выр, приветственно качнул нам клешнями искрылся зауглом. Ларна махнул рукой вответ… ирезко подался вперёд. Я испуганно зажмурилась намгновенье. Нерешилась поверить, что слышала именно хлёсткий двойной щелчок спуска взводных крюков игломёта. Ичто вижу теперь, шагнув всторону, две иглы, торчащие изспины Ларны.
        Зато страф ни вчем неусомнился, взвился впрыжке над узким каналом, прянул всторону, запросто уходя оттретьей иглы. Обрушился всем своим весом задовольно высокую, вполторы сажени, стену ближнего особняка знати. Нечто сочно истрашно треснуло, страф победно заклокотал.
        Состены напротив - той, накоторой Ларна рисовал порт - упал вводу дозорный выр иметнулся через канал тудаже, где вороной страф нашёл врага. Я наконец-то выдохнула «ох», ивцепилась вЛарну, помогая ему сесть. Запоздало удивилась: почему этот выродёр ещё держится наногах? Иглы, вроде, точно под левую лопатку вошли… или так мне, дурехе, отстраха кажется?
        Ларна сел навысокий край каменной набережной, улыбнулся мне ободряюще иобнял, усадил ксебе наколени.
        -Так спокойнее, - пояснил он, ничуть недумая умирать. - Втебя непопадут.
        -Я слышала сплетню еще вТагриме, - подозрительно прищурилась я, клацая зубами ивздрагивая всем телом, цепляясь заего плечо. - Что утебя два сердца. Ияды тебя неберут.
        -Яды, - задумчиво повторил Ларна ипорылся впоясном кошеле. - Тинка, дай иглу, хоть одну. Дёргай без опаски, это небольно. Асердце уменя одно… Я это точно знаю иневысовываюсь вгород ни единого дня без малой кольчужки. Знаешь, неуважаю геройства.
        -Ичасто тебя так? - охнула я, выдергивая иглы ипередавая Ларне, жалостливо глядя его побольной спине.
        -Последнее время редко, - отозвался он, рассматривая иглы, принюхиваясь кнаконечникам. - Чисто. Видишь, какое дело: они рассчитывали ненаиглы. Настрафа понадеялись. Обычно самоуверенные седоки пристегивают кпоясу повод, даже разбогатев иприкупив вороного. Рыжих-то страфов можно удержать, они нетак норовисты. Еслибы я поступил, как они думали - пристегнул, анезаткнул свободно заремень - рывок птицы, бросившейся мстить обидчику хозяина, скинулбы меня вканал… Прямиком туда.
        Ларна указал нарешётку, перегораживающую узкий канал. Созданы такие для отслеживания подводного передвижения выров встолице. Миновать преграду - их вУсени немало - можно лишь поберегу, покинув глубину. Решётка почти скрыта вбурливой мутной воде, имеет надёжные прутья, упирается всамое дно. Ирасполагается как раз заспиной Ларны, точно втом месте, где через канал метнулся вороной. Я долго смотрела наострые верхушки узорных кованых прутьев, истрах накрывал меня сголовой, тянул всё глубже. Вконце концов я всхлипнула икрепче вцепилась вплечо Ларны.
        -Прости, виноват, напугал тебя, - покаянно вздохнул он. - Обманщик я, чего ещё ждать отвыродёра? Так устроен: взгляды всегда ощущаю, когда мне целятся вспину. Отповорота эти нехорошие люди выцеливали нас. Я сперва забрал тебя под руку, чтобы непопали. Потом сам присмотрел удобное место, где стоит меня пристрелить.
        -Аеслибы вголову? - ужаснулась я, шмыгая носом всё чаще, ощущая себя ужасно жалкой ималенькой.
        -Нет, непопасть ввисок изтакого положения, - качнул головой Ларна. - Онибы, пожалуй, инесунулись, сняли насегодня засаду, потому что рядом был выр-страж. Ноя так заманчиво подставился: они уже видела, как страф нанизал своего беспечного владельца накопья… исдох рядом. Неплачь. Несудьба мне умереть отигломета: ещё невсе котята помискам распределены.
        -Так никогда тебе их всех неспасти… - начала я, шмыгая носом.
        Он, злодей, прищурился ивесело кивнул. Потом вроде посерьезнел, крепче обнял заплечи, чуть покачивая иуспокаивая. Шепнул всамоеухо:
        -Этого опасаюсь ужас как! Всех непристроить. Вдруг мне теперь исмерти нет? Ох, Тинка, странные ты пояса шьешь! Натой неделе два раза так нелепо промахнулись вменя - били-то вупор! Я уверовал: спасенные котята засчитываются мне. Закаждого дают одну жизнь. Засегодняшнего вот - рассчитались сразу. Неплачь, обошлось. Неподжимай хвост. Всё равно мы поедем завтра смотреть город. Я давно заказал тебе кольчужку. Утром аккурат доставили. Первая пьянка свободных дураков встолице заканчивается, Тингали. Люди привыкают кзакону. Ещё неделя, ну две отсилы - игород примет новое. Собственно, как только спихнём изаменим шаара.
        Он встал, повернулся кканалу исвистнул страфа. Ая так иосталась сидеть наего руках, чувствуя себя неправой инежелая ничего менять. Он - ранен, нодержит меня, потому мои ноги стоять нехотят, подламываются… Куда удобнее быть смелой, чувствуя себя бессовестной, нопригревшейся. Под защитой. Возле самого уха, под тонкой кольчужкой, ровно бьётся сердце. Единственное оно уЛарны, вопреки слухам… Даже жаль. Эта сплетня мне нравилась.
        -Платок тебе вышью шейный, - пообещала я. - Я умею такие делать: он будет глаза отводить, иникто уж точно непопадет вглупую твою голову. Ты почему без охраны ходишь, ар-клари? Тебя ведь тоже, оказывается, надо беречь…
        -Надёжный ты человек, Тингали, - рассмеялся Ларна. - Другаябы сказала: сиди дома, раз втебя стреляют. Ноты выискала правильные слова. Меня защищать надо умеючи. Шей свой платок, буду рад. Я люблю подарки.
        Страф взвился изнезримого для нас парка ипобедно встопорщил крылья, заняв место навысокой ограде. Гордо прошелся вправо-влево, почистил клюв изакинул голову, щёлкая когтями итопоча лапами… Нет сомнений: извел врагов, допрашивать некого. Возле страфа изтемноты парка выбрался выр-страж. Перевалился, плеснул водой аж донас, пересёк канал иоказался рядом. Мокрый, встревоженный: вон как усы топорщит, глаза настеблях вытянул иобшаривает окрестности, оба глаза по-разному бегают, так только выры могут глядеть.
        -Брэми, их было двое иоба мертвы, - сообщил страж. - Два удара клювом вголову. Игломёт имелся уодного, второго ваш страф взял уже настене дома. Думаю, это был соглядатай. Я свистел, вызвал усиленный дозор.
        Свысокой стены закрытого города плюхнулись вводу два выра, следом, негромко ругаясь, прыгнули люди. Все выбрались нанабережную рядом снами. Рослый северянин, немного похожий сложением иповадкой насамого Ларну, сказал ему несколько слов. Изкоторых я непоняла ни единого. Человек покосился наменя исердито сплюнул. Снова вызверился наЛарну.
        -Ты, твою мать, который день ходишь домой этой дорогой, гнилец?
        -Третий, брэми Михр, - ссамым невинным видом отозвался Ларна, изучая стену поодаль.
        -То есть виноват инеотпираешься, - зло уточнил названный Михром. - Сколько тебе говорить…
        -Так удобнее. Полагаю, это была последняя попытка. Уменя, если верить слухам, два сердца, три руки ипять глаз. Они уймутся, устали пробовать. Да ивыловили мы самых упрямых. - Ларна хитро прищурился. - Или это твоя работа? Захотел нанеделю раньше срока стать ар-клари. Тинка, гляди: это тоже настоящий выродёр… бывший. Отошёл отдел лет семь назад. ВГорниве прятался. Человек он неплохой, хоть ижаден доденег. Его нанял князь Чашна Квард, прислал кнам, аШрон перекупил. Он ещё инаславу падок, наш брэми Михр.
        -Ты ипрежде недружил сголовой, атеперь вовсе сдвинулся, - оскалился вответ Михр. - Да, я работаю заденьги иуважением небрезгую. Ночто творишь ты? Тебе чего вообще надо? Место встолице получил, золотое! Иуступить его мне… Непонимаю.
        -Я оберегаю брэми Тингали ислужу только ей, да ещё дому ар-Бахта, - гордо отчеканил Ларна, погладил свои усы. Развернулся изашагал прочь. - Спасибо, что неотказался занять место ар-клари.
        -Всегда пожалуйста, - буркнул вответ северянин унас заспиной. Идобавил громче, вродебы шуткой, новголосе звучала надежда: - Как возьмёшься отпираться откняжеского титула, незабудь про меня…
        Глава вторая.
        Ким. Сказочник
        -Вот так я могу, вот так, я совсем научился… - восторженно твердил Эгра, младший извыров семьи ар-Сарна, ещё недавно владевшей всем миром.
        Тогда кландом был Аффар, ион незря прятал свою родню отпосторонних глаз, обосновывая замкнутость ревностным следованием закону раздельной жизни людей ивыров.
        Все три брата Аффара - ущербны. Увы, дело нетолько вмалом размере иотсутствии некоторых пластин панциря, это легко принимается идопускается, препятствует лишь успешному участию вбоях наотмелях. Ксожалению, все ар-Сарны разумом подобны пяти-семилетним человечьим детям. Зато, вотличие отсвоего подлого брата, ненакопили всознании злобы имстительности.
        Вместе спрочими ар-Сарнами иззатхлого влажного коридора нижних, закрытых, ярусов дворца выбрался иЭгра. Было всего три недели назад. Некрупный выр восторженно рассмотрел большой мир, обнаружил, что солнце, которым его пугали отсамого рождения - прекрасно… Ивлюбился встолицу всей наивной детской душой. Он лишь теперь, после гибели брата, живёт по-настоящему, врадости. Аффара помнит плохо, ноиногда вздрагивает усами испрашивает, точноли ушёл, неначнётли снова бить иругать «тот, сзолотым панцирем, совсем злой».
        Извсех выров, которые пробуют осторожно налаживать общение слюдьми столицы, одного Эгру город принял безоговорочно. Да, невелик, ачто клешни смешные, крошечные - тоже хорошо, он невызывает страха инеумеет угрожать. Зато трудолюбив, общителен, неизменно пребывает вотличном настроении инеобижается нашутки.
        -Вот так я могу, - ещё раз повторил Эгра, забивая последний гвоздь.
        Спустился снадёжных строительных лесов для отделки потолка. Именно их Эгра ивозвел только что соскоростью иусердием, вызывающими умиление работников-людей. Закончив дело, сложил устеночки все три молотка изправых рук, ссыпал левыми вкорзинку оставшиеся неиспользованными гвозди ипобежал кмастеру, отчитываться. Пожилой каменщик, руководящий ремонтом, выслушал, похвалил идал новую важную работу. Сравнивать все привозимые для отделки плитки содной - образцом. И, если хоть самую малость несовпадут размер или форма, если трещина видна, без жалости откладывать негодные. Эгра подтянул ксебе несколько корзин изаработал шестью руками, помогая себе иверхней парой лап, тонких, кривоватых, нодостаточно ловких. Мастер огладил бороду, нежно провел рукой пополумягкому, почти прозрачному вверхней части, спинному панцирю Эгры.
        Буркнув похвалу, человек зашагал кдверям большого зала. Стащил сголовы повязку, выказывая уважение ктому, кто ждалего.
        -Ар Шрон, вы будете сами проверять работу?
        -Зачем? Овас отзываются хорошо, нет смысла тратить время, - прогудел Шрон, двигаясь понаружной открытой террасе кперилам ограды над каналом. - Кажется, надо прекратить называть этот замок бассейном, тем более - главным. Люди непонимают слова.
        -«Дворец» будет звучать удачнее, - согласился мастер. - Мы выгребли столько гнили игрязи… теперь он красив внутри идействительно нуждается вновом названии. Мы заканчиваем работы вбольших залах через три дня, ар. Собственно, уже теперь можно их принимать, потому я извал.
        -Итолько?
        -Мы хотели попросить… всей слободой, - замялся мастер. - Эгра несчастлив увас. Он мельче стражей, нетак силен. Ему обидно, он стесняется своих клешней. Мыбы забрали его внашу слободу, если это ненарушает законов. Город унас нижний, рядом море. Опятьже, детишек много. Он очень любит детей, исами они неотлипают отЭгры. Обещал всех научить плавать изавсеми приглядеть вводе. Работящий, склонен кплотницкому делу. Ипригляд, иденежки свои, иуважение… Я слышал, нет уболее ар-Сарнов законных земель, куда ему деться теперь?
        -Замок уних есть, только отсюда далеко, весьма безлюдный… - отозвался Шрон. - Доход имеется немалый иказна накопленная, вы отом знаете. Я неграбитель иЭгру необидел, невынудил платить загнилость брата. Новы правы, брэми. Увас он счастлив. Поговорите сним: будет так, как решит сам Эгра.
        -Мы уже говорили, - оживился мастер. - Он душою прост. Сказал: всех нас станет опекать ипозаботится окаждом. Эгра полагает, взаботе иопеке как раз содержится власть. Он внашей слободе вроде кланда собирается быть: самым полезным… Чудно слова меняются, если надругого выра их примерить. Ачто братья его? Здоровыли?
        -Лекари Ларна иКим смотрели вдвоём, думали, что можно сделать, - грустно отозвался Шрон. - Гнилость бассейна подкосила обоих выров. Ох-хо, чёрная плесень - она кнашему народу изрядно зла… Оба плохи иещё довесны отбудут взамок. Там прохладнее, им это полезно, легкие уобоих едва работают. Опятьже, они непривыкли клюдям. Пусть живут остаток дней, как умеют. Князь Горнивы обещал подобрать достойную прислугу. Да истражи отправятся сними, нельзя бросать несчастных. Выры Ар-Сарна были весьма славной семьей, я вогорчении. Получил вчера тросн. Осмотр бассейна показал: неущербных личинок внишах рода нет. Говорить такое мне страшно итрудно. Последняя надежда навозрождение для них - новые мальки. Те, кто согласится принять имя ар-Сарна иснова вырастит славу рода, отикринки идовзрослости.
        -Эгру любят все дети, - упрямо повторил мастер. - Инаши, иваши. Как появятся они, мальки эти, так обязательно хоть один обоснуется унас вслободе. Вот увидите! Уж необидим, обучим накраснодеревщика. Или мастера помозаикам…
        Человек задумался, выбирая ремесло для неродившегося еще выра. Шрон шевельнул усами. Иногда такой вот малополезный для большого дела разговор иубеждает: незря плыл встолицу изатевал перемены. Раз люди готовы отстаивать выра ибороться заего честь, будущим его семьи озабочены всерьез… Значит, что-то меняется вмире хорошо, правильно.
        -Заказ-то вы выделили нам изрядный, - между тем, осторожно высказал свое подозрение мастер. - Небось, красный город сошёл сума, как нас позвали водворец идали приводить впорядок главные залы. Большие деньги! Зелёный город сроду таких неполучал. Вот заэто спасибо, ар. Вчести вы уравняли нас сними, кичливыми.
        -Зелёный? - переспросил Шрон. - Вы всеже избрали название?
        -Гнили унас более нет, акакая осталась, всю выведем, - твердо заверил мастер. - Эгра подарил нам посвоей простоте запасы северного мрамора, привезённого давным-давно для неясных уже нужд кланда. Наберегу он свален, потрескался малость, мхом да травой зарос. Ногора изрядная. Наглавные мостовые хватит, мы уже прикинули всем миром. Мрамор зелёный, наилучший. Ипусть красный город хоть лопнет, мы выложим мостовые получше, чем уних. Широко игладко, сузором. Боковые отсыплем крошкой. Деревца насадим густо инарядно. - Мастер чуть помолчал ивздохнул, глядя намелкого выра. Эгра как раз выбежал издверей, прихватил три новых корзины сплитками для сортировки. - Ар, мне неловко пользоваться деньгами Эгры. Он неведает цены золоту. Готов дарить всякому, негоже… Выбы какого стража поумнее определили ему вопекуны. Людям опасно доверить такой сладкий кус. Я сам грешен, как подумаю про его золото, так зарастаю ленью.
        Шрон согласно качнул усами. Подумал, что вущербном инеочень умном Эгре всёже сохранилась часть древнего дара исконных выров ар-Сарна: он умеет завоевывать доверие иналаживать непросто понимание, нонастоящую дружбу. Невидит внешних различий иверит глазам своего сердца. Может статься, этого хватит, чтобы возродить семью? Странно думать, что выр станет каменщиком или краснодеревщиком. Хотя это как раз правильно иестественно: нельзя вновой жизни оставаться стражами ихранителями бассейнов. То идругое скоро утратит смысл. Эти слова идолжности принадлежат немирью прошлого сего искаженным законом разделения двух народов - моря исуши…
        Сам того несознавая, последний достойный ар-Сарна делает дело, однажды возвысившее его род, создающее новую основу для гордости: Эгра учит выров жить наберегу. Нетолько сидеть втрактирах ипить таггу, нетолько по-хозяйски стоять напалубе галер иугрожающе шевелить усами, хотя это бессмысленно при свободных гребцах. Нозаниматься полезным делом, общаться слюдьми каждодневно ибуднично - именно как сдобрыми соседями.
        Вканале закрытого города появилась малая галера. Шрон, ожидавший её прибытия, приветственно качнул клешнями изамер, наблюдая, как напричалах суетятся люди ивыры. Вежливо приветствуют старых: насовет прибыли все, кого позвал златоусый.
        Замесяц удалось изобщего числа выров, доживших достолетия, решением хранителей избрать лучших. Тех, кто незаспался вовлажных нишах ожидания иещё крепок умом. Кто несопротивляется новому яростно иупрямо, просто попривычке цепляясь зато, что дано отрождения. Кто здоров испособен долго находиться наберегу, вне воды: для многих пребывание насуше тягостно, ущербные панцири встарости недержат вес тела, как ибольные лапы… Наконец, немалое значение имело уважение кстарым как состороны хранителей бассейнов, так ипростых выров - стражей ибезродных, неимеющих своих замков.
        При составлении списка казалось, что столетних много, что совет соберётся огромный ивзалах дворца станет тесно… Новышло иначе ивовсе неплохо. Два десятка старых вбольшом совете, девять выров - вмалом, собираемом теперь. Исверх указанного числа он, ар Шрон, именуемый златоусым. Ким понеобходимости представляет интересы вышивальщиков илюдей вцелом. Ларна порой присутствует вкачестве ар-клари, военного советника. Ар-клари согласно новому закону вмирное время отвечает запорты идороги, забезопасность людей ивыров, запокой их жилищ. Ещё почти каждый раз приходит Марница, рассказывает озаконах людей ижалуется наворовство шааров. Сами шаары появляются редко, как ивыры, невходящие всовет. Пока все заняты: отначала перемен время исчисляется днями инеделями, дел слишком много…
        -Что заспешка? - проворчал старыйЖаф.
        Он гордо катился напробной временной тележке, только этим утром полученной украснодеревщиков плотницкой слободы. Два больших колеса сзади: чтобы кочки недонимали. Два более мелких испособных поворачивать впереди, устроены удобно, дотянуться допрочных спиц можно всеми тремя парами рук. Под головогрудью мягкая кожаная подушка. Рядом рычаг, позволяющий наклонно приподнять переднюю часть подушки нацелый локоть. Сейчас Жаф как раз проделывал последовательно всё перечисленное: поворачивал, туда-сюда катаясь попристани, дёргал рычаг иперемещал подушку.
        -Ещё есть тормоз, чтобы нанаклонной тропе стоять инесъезжать, - уточнил для всехЖаф.
        Старые изучили тележку синтересом. Ещебы! Уар-Лима две пары лап заизвесткованы инеработают, ар-Рапр так пересох всвоих южных скалах, что теперь еле гнется. Старость была добра ких разуму, ноизрядно потрепала тела…
        -Я позвал вас, поскольку нельзя идальше откладывать дела, касающиеся восстановления здорового порядка вещей вмире, - начал Шрон. - Понятно, что для нас, выров, важнейшим является одно: обретение доступа вглубины. Я говорил сКимом, поскольку добиться перемен способны лишь вышивальщики.
        -Давно пора! - отметил старый ар-Раг. - Глубины всем нужны. Ноя очень настаиваю навнимании кбедам поверхности. Юг умирает: засухи подступают ксамому проливу. Наш замок погибает. Мне жаль личинок, ноэто теперь некончина для рода, ведь мы прорвёмся вниз ибудут новые, я уверен. Нолюдям-то каково? Мы вместе сними сажали деревья, чтобы защитить берег отнатиска злых сухих песков истрашного горячего ветра. Мы вместе копали каналы, выры юга нележали внишах ожидания, пока прочие работали. Глубины могут терпеть целый год. Ноюг надо изучить доначала лета, когда невозможно сделается отойти отберега натри десятка верст.
        -Ваш юг ничуть неболее важен, чем наши пустоши, - уперся ар-Шарх. - Там невесть что творится! Там люди ивыры сходят сума. Их донимают страхи исомнения, им чудятся голоса…
        Шрон извлек изкошеля, пристегнутого возле нижних рук, довольно большой клубок. Бросил его напол, покатал поплиткам, оставляя свободными петли. Размотал полностью.
        -Старым ималым надо всё пояснять свыдумкой, - булькнул смехом Жаф. - Давай, златоусый. Мы слушаем.
        -Мы говорили сКимом, - негромко отозвался Шрон. - Это он принес клубок исказал: нельзя сразу переделать мир. Его уродовали многие, слои работ наложились иперепутались. Последние вышивки создавались здесь, встолице. Начинать рассмотрение бед надо именно сних, чтобы незапутать окончательно нить событий. Доподлинно известно, где выбрался наберег сам варса Сомра, чтобы вразумить древнего кланда иостановить войну. Сейчас наместе, где вышел извод Сомра, разросся порт Усени. Долгое время вышивальщики - Тингали иХол - немогли осознать стёртого временем следа деяний древних. Новчера они отсекли нынешнюю суету людей ивыров исправились, нащупали кончик нити.
        Шрон внимательно рассмотрел петли, выудил хвост нитки ипобедно воздел его вверх. Старые дружно повели клешнями идаже щелкнули ими, отмечая внимание ксказанному. Кончик нити - уже непросто слова. Это настоящий след иначалодел…
        -Деяния древних шьющих, участвовавших вбоях, они иесть нить. Они тянут след вглубь суши, впустоши, - отметил Шрон. - Там наши вышивальщики могут попробовать понять, рассматривая искажение мира, что именно сотворили сним. Ираспустить ошибочные узлы. Зима нам впомощь: надорогах мало людей игрузов. Я очерчу границу земель, где могут происходить опасные явления. Надо закрыть кним дороги посуше. Ар-Выдха, ар-Нашра, ар-Шарх, ар-Лим: ваши земли все под угрозой. Дайте знать взамки самым спешным образом: путь люди воздержатся отпосещения пустошей. Мы пока что неуверены даже, уцелеютли квесне горы! Вот как всё сложно изыбко. Мы очень опасаемся пересыхания или, наоборот, разлива Омута Слёз, он выше столицы имы заложники его поведения. Уже начали рыть дополнительный отводящий канал. Будем укреплять дамбы, следить затечениями ирыбой. Если ветры переменятся, как ещё отзовётся море? Аони переменятся. Потому я принимаю совет ар-Рагов иутверждаю: впустыни юга надо идти зимой, теперьже, исразу после осмотра пустошей. Галера будет ждать вышивальщиков впорту близ замка ар-Шархов. Воду ипищу для путников впустошах
подороге наюг обещали обеспечить люди князя Горнивы, я склонен им полностью доверять вэтом. Тем более, выры изасуха - плохо совмещаются.
        Старые помолчали, вслушиваясь всказанное иобдумывая слова. Дружно хлопнули хвостами, отмечая согласие. Потом Жаф нехотя, совздохом, спросил неизбежное: увсехли готовы тросны смыслями поповоду обновления имущественных законов? Ему также вяло ответили: увсех. Нафоне похода впустоши прочее казалось нестоль существенным ивдвойне нудным. Нозакон нужен. Он тоже неможет ждать - даже довесны…
        Ким насовет непошёл.
        Он невыр, ктомуже внешне непохож настарика людей. Анастоящий возраст… Хороший вопрос: еслили унего такой? Чудом лесным - зайцем веселым да старичком лукавым - прожил он вБезвременном лесу дней без меры, нет там учёта закатам да рассветам. Излесу выбрался минувшим летом против воли деда Сомры. Тогда истал человеком, внешне подобным молодцу лет двадцати. Вбольшом мире прожил так мало дней, что исказать смешно. Нет для него верного возраста! Зато есть главное дело: сберечь сестру отбед ирасправить канву так, чтобы жизнь вней росла да цвела, анепогибала, покрывалась гнилью. Общая жизнь, для всех…
        Ким виновато вынул извнутреннего кармана куртки вышитый сестрой пояс иснова рассмотрел. Дочего узор хитрый! Зайцы выстроены водну нитку иотгорожены отзелени леса цветками марника. Чтож, вернее инесшить… Там, влесу, его прошлое. Он полагал, инастоящее там, ибудущее. НоТингали порой делает недумая точнее, чем он сам может запланировать, всматриваясь исверяя мысли совсеми доступными заветами людских сказок илегенд, мудростью вырьих глубинных преданий…
        Он - Ким - желает искать общее благо. Азаяц-то кпростому стремится, куютному.
        Пояс снова лег втряпицу испрятался вкармане куртки. Ким обернулся назвук шагов, нахмурился. Вот тебе, заяц прыгучий, иподсказка, имя ей Марница. Отлеса отгораживает - иещё как… Дом человеческий, он всамом лучшем случае стоит наопушке, изверю такое соседство неврадость. Только он незверь, нечудо лесное. Надо привыкать.
        -Кимочка, тебя старые ещё неизвели? - спросила Марница слегкой насмешкой вголосе инастоящим сочувствием вовзгляде. Всегда она такова: подначка рядом сдобротой. - Идём, нашла я спасение для тебя.
        Возражения иуточнения непредполагаются… Ким вздохнул, ещё раз хлопнул себя покуртке, проверяя наличие пояса - изашагал следом заар-клари севера. Волосы упрямая так иносит распущенными, всем назависть, смешанную снеодобрением. Мыслимоели дело! Вкосу неубрать идаже лентой неперевязать, ненакрыть шарфом поюжному обычаю. Хотя - хороши, блеск почастым волнам так ильётся… Адозависти ипорицаний ар-клари нет дела. Она икожаные штаны носит по-прежнему, вместо юбки: так удобнее. Но, ради уважения квырам, как просил Шрон, поговорив слюдьми иуточнив их обычаи, сверху надевает достаточно длинную безрукавку, несшитую набоках. Идвижению непомеха - инаженской наряд хоть отдаленный намек. Поясом безрукавка перетянута плотно, фигурка уар-клари гибкая, легкая. Разве плечи чуть широковаты… Ким улыбнулся: пожалуй, она их-то ипрячет вворохе волос.
        -Отчего спасаешь, ар-клари? - Ким невыдержал игры вмолчанку.
        Ещебы! Прошли немалый путь: пересекли два открытых двора, спустились полестнице, миновали тень под навесами закрытого двора. Выбрались взеленый садик усамой стены, куда обычно никто изаглядывает. Зря: здесь тихо, свежо идаже есть настоящий пруд. Наберегу лежит Эгра ар-Сарна, самозабвенно мастерит сразу три кораблика.
        -Вот так я могу, - повторяет он любимую присказку.
        Втраве сидят, восторженно наблюдая застроительством флота, пятеро ребятишек: видимо, пришли поглазеть надворец вместе сродителями, мастеровыми нижнего города. Кому ещё доверить возню смалышней, как неЭгре, пусть инечеловеку - нолучше няньки всё рвано вгороденет!
        -Дети, - звонко окликнула Марница. Вскочили. Поклонились, заулыбались: ждали здесь изнали, что хорошего иинтересного дожидаются. - Эгра делает корабли быстро, он очень славный выр инеотказывает вам впросьбах. Сколько уже готово?
        -Два, я умею считать, - стразу отозвался Эгра. - Ещё три делаю, я так могу… три сразу!
        Он смолк, чуть смутившись: хорошоли хвалить себя столь явно? Кораблики ведь ещё нерассмотрели иненазвали удачными. Ким сел рядом смелким - тело внеполную сажень длиной - выром. Бережно поднял самую маленькую галеру ипоставил наладонь. Изучил её, удивляясь тонкости работы иточности памяти Эгры. Воистину: отнимая что-то, природа пытается загладить свою вину перед обделённым.
        -Очень красиво. Это галера старого ара Жафа, личная малая, - узнал кораблик Ким. - Даже узор паруса намечен. Великолепная работа.
        Марница глядела сверху вниз, щурясь отсдерживаемого смеха. Ким пока непонимал причин её весёлости, новсадике ему было хорошо, спорить нехотелось.
        -Дети, вы знакомы сКимом? Будем считать, сейчас вы как раз познакомились. Он очень добрый. Как Эгра. Неумеет так красиво делать кораблики, зато способен рассказать сказку окаждом изних. Или даже легенду. Или северную песнь, вкаких поётся обольшом шторме иотважном капитане, ведущем галеру сквозь непогоду. - Марница нагнулась ниже иперешла назаговорщицкий шепот. - Вы неотпускайте его запросто, заодну историю. Пусть говорит, пока все невспомнит! Мы завтра уезжаем изгорода. Когда ещё уКима получится сплести сказку для вас? Асказки, дети, по-настоящему живут, только если их слушают ивних верят! Сэтим вы, полагаю, справитесь.
        Довольная собою ар-клари тряхнула волосами, блики солнца перекатились поупругим кудрям. Она отвернулась, заспешила прочь, неслушая ни детских ответов, ни возможного возмущения Кима. Да, завтра они уходят кпустошам, надо ещё так много успеть сделать… времени нет, его всегда нет, особенно теперь, встолице. Тем более впоследний день. Только разве детям можно говорить столь ужасные взрослые глупости? Глядят вовсе глаза, полны радостью идышат через раз отпредвкушения сказки.
        Эгра заработал руками ещё быстрее. Старается помочь начать сказку. Видно, как он раздувает уши: складки набоках близ жабр чуть расширились. Хочет запомнить сказки целиком, допоследнего звука. Наверняка выучит сразу наизусть изавтра сам будет их повторять. Детей внижнем городе много, ибезнадежный всвоей наивной доброте выр каждого постарается обеспечить икорабликом, иисторией окапитане…
        Ким улыбнулся, сел поудобнее иприкрыл глаза. Мысленно сказал Марнице спасибо. Он невыносимо, окончательно устал отстолицы. Здесь нет леса, редкая зелень попорчена пылью. Неоткликается, молчит: люди её словно омертвили, даже запах листвы ишелест её нетаковы, как вживом лесу. Имелких букашек нет, ибабочки - редкость. Правда, этот сад встороне отшума, здесь дышится полегче. Да идети… Марница ведь права, сказки оживают лишь при хороших слушателях. Ким раскрыл ладонь иосторожно понадеялся науспех. Отзовутся? Ну хоть одна! Наруку, едва ощутимо щекоча кожу, села бабочка. Мелкая, ровного золотистого цвета счерной каймой покраю крыла ипарой точек вего вершинке. Эгра восторженно булькнул. Дети запищали изавозились, двигаясь ближе.
        Ким пересадил бабочку навершину мачты малой галеры иопустил кораблик вводу прямо наладони. Тот исправно закачался наничтожной волне.
        -Давным-давно, - сказал Ким иощутил, как усталость города покидает его душу, - когда насевере ещё жили люди, небыло серых туманов исуществовали холодные зимы, случилась эта история. Корабль смелого капитана…
        Он чуть помолчал, подбирая имя идавая время детям предложить свое. Самый младший решился, улыбнулся итихо шепнул:
        -Капитана Эгры. Он обязательно построит большой корабль. Мы все станем ему помогать.
        Под панцирем выра, полупрозрачным сверху, уоснования усов, четче проступил узор темных сосудов: будь он человеком, выгляделбы покрасневшим отудовольствия. Закончил очередной кораблик ипротянул его Киму.
        Новая бабочка устроилась намачте, иКим продолжил историю. Он говорил отом, как капитан прорывался через рифы, как ужасен был шторм иопасны валы чёрной воды. Как пришло время хорошей погоды, нолюди устали иутратили надежду. Парус порван, руль испорчен - как идти домой? Капитан говорил им озелени берега иулыбке лета, нолюди видели лишь бескрайнее море ихмурые тучи насевере… Итогда капитан попросил глубины оснисхождении кслабым. Бабочки иногда летали ссевера наюг, никто незнает, почему они собирались вцелые золотые облака испешили вместе слёгким ветерком втеплые края, презирая тяготы пути. Именно такое облако опустилось нагалеру Эгры, ився она стала золотой иживой… Люди поняли: берег нетак уж далеко, если отбросить отчаяние, которое страшнее всякого шторма.
        Ким перевел дух, глянул нановый кораблик, уже изготовленный расторопным Эгрой. Истал рассказывать острашной встрече соспрутом. Потом опленении корабля морем, заполненным водорослями так плотно, что иплыть-то невозможно. Обогромной рыбе, проглотившей галеру… Само собой, всякий раз капитан Эгра умудрялся вернуться впорт благополучно.
        Приключения неугомонного выра длились досамого заката, когда мастеровые закончили свой рабочий день ипришли звать детей домой. Ктому времени корабликов наводе пруда было уже очень много - десятка три! Охрипшему допотери голоса Киму выделили вподарок любой изних, навыбор, можно инеодин. Он взял самый маленький имолча поклонился Эгре, благодаря защедрость. Выр вответ шевельнул усами, деловито убирая вкоробку инструменты иобрезки дерева, шепча едва слышно слова. Ким несомневался: сказки выучены спервого раза, все… Скоро их будет знать нижний город. И, возможно, это несамое бесполезное ималое издел, исполненных встолице - оживление историй оморе, для которых теперь есть замечательный рассказчик.
        Попервому впечатлению Эгра неумен ислишком прост. Аесли вглядеться, вдруг да окажется иначе? Скем он мог разговаривать, укого мог учиться вунылом полумраке гнилых гротов, где кланд запер свою семью? Держал под замком, потому что стыдился ущербности братьев. Непробовал их лечить ивоспитывать.
        Теперь, когда уЭгры есть идрузья, идело - он может сильно перемениться… Ким огорченно вздохнул: будь выр помоложе, исправить развитие его клешней ипанциря оказалосьбы проще. Хол тоже рос слабо, год назад выговаривал лишь несколько убогих фраз. Ноего изменили вырий гриб ииные лекарства, общение иуважение окружающих. Вшесть лет - ещё непоздно… Эгре восемнадцать.
        Дети ушли, часто оглядываясь навыра иуговаривая его поторопиться, обещая дождаться напристани. Ким сел рядом сЭгрой.
        -Ты все сказки запомнил?
        -Трудно, - пожаловался выр. - Длинные. Красивые. Испорчу…
        -Ты запомнил, - мягко заверил Ким. - Ты вспоминай так: бери кораблик, который делал, когда я складывал сказку. Начинай его рассматривать, чтобы увидеть капитана ивсю историю, ты ведь когда делал - слышал её. Так? Вот рассматривай ивроде повторяй заново: движение задвижением, слово засловом. Неторопись. Мои сказки - они вроде твоих галер, все разные. Можно наделать новых. Главное, доброты нежалеть иразрешать себе переиначивать слова под настроение. Ты подарил мне кораблик. Я дарю тебе все истории. Переделывай, как пожелаешь. Если что нескладно пойдёт, спроси уШрона, он любит сказки ивсегда рад тебя видеть. Договорились, сказочник Эгра?
        Темный узор под панцирем проступил ещё ярче. Выру очень понравилось называться сказочником. Он охотно качнул усами, быстро собрал всетку кораблики, ещё неподаренные детям. Ненадолго замер.
        -Умею рыб вырезать, - тихо шепнул он, полез всвой ящик идостал фигурку. - Воттак.
        -Ипро них рассказывай истории, сказочник, - улыбнулсяКим.
        -Приходи ещё, - попросилвыр.
        Ким кивнул иподнялся врост, потоптался, разминая затекшие ноги. Проводил Эгру допричала, где его ждали слободчане, непожелавшие бросить маленького выра одного, вцентре города, вечером… Кима тоже позвали наборт восьмивесельной пузатой лодки. Довезли доудобной пристани возле порта. Долго махали руками вслед. Ким шел ислышал заспиной тихий говор Эгры, уже пробующего выстроить первую свою сказку. Выр часто запинался, повторяя понесколько раз «давным-давно» или «очень смелый». Дети шёпотом подсказывали, иКим полагал, что все вместе они обязательно справятся сделом…
        Шагая кворотам поузкому временному - вдве хлипкие доски - настилу мостовой зеленого города, Ким улыбался. Он ощущал вдуше покой иготовность кдальней дороге. Город Усень вырос натом самом месте, где чуть несостоялась вдревности казнь людей. Тут едва непроизошло последнее исамое страшное общее вышивание, вплетающее смерть вканву жизни. Отнепоправимого шага победителей-выров иих неразумного кланда спасло лишь вмешательство самого варсы Сомры.
        Те времена давно отцвели, успели стереться изпамяти ныне живущих. Нотень беды осталась висеть над портом. Тингали вчера умудрилась её выделить изобщего настроя. Идаже бережно подпорола гнилые нитки. Нокак вшить наих место новые? Он сам - Ким - запретил вышивальщикам трогать узор людских душ. Слишком опасно вмешиваться встоль важное. Сегодня кпользе развернёшь, азавтра оно, подспудно ибессознательно завязанное вузел, отзовется совсем иначе, да ещё инакажет вышивальщика засамонадеянность…
        Пусть жизнь людская движется иразвивается посвоим законам, без вмешательства. Да, долго итрудно. Нотеперь, может статься, все сложится наилучшим образом. Сказки для того ивыплетаются, чтобы детей некасалась гниль взрослого мира. Им надо верить влучшее ирасти - людьми. Теперь Ким полагал: собранный изобрезков ищепок боевой флот капитана Эгры может сделать для детей больше, чем настоящие корабли…
        Уворот особняка щурилась Марница, пыталась рассмотреть дорогу вгустеющих сумерках. Её вороной страф мелькал взарослях кустарника, пугал птиц ирадовался свободе. Клык спервого дня невзлюбил город, где надо ходить чинным шагом.
        -Ким, ты что, дотемноты сказки плёл? - возмутилась женщина. - Мы сКлыком переживаем. Уже собрались идти искать тебя.
        -Теперь засказки вэтом городе отвечает Эгра, - улыбнулсяКим.
        -Блаженные издали примечают друг дружку, - мрачно буркнула Марница.
        -Несердись. Я очень стараюсь жить, как все люди живут. Только мне это трудно дается, Маря. Люди золото считают, ая итогда наруки гляжу, аненазолото… Укого мозоли оттруда пухнут, укого страх пробирает пальцы дрожью, укого жадность крючит их. Ипро всякую руку я могу выплести сказку. Абез того обойтись, просто золото отдать или принять, неспособен.
        -Знаю, - тяжело вздохнула Марница. Погрозила кулаком Клыку, азартно роющему каменистый грунт: - Только повреди коготь, я тебя брошу, это ясно? Ишь, манеру взял, мясо дикое жрать отпуза… Всю округу запугал. Птицы уже непоют, икают!
        Страф замер, обиженно взъерошил крылья иосторожно, бочком, двинулся крассерженной хозяйке: мириться идоказывать свою полезность. Ким погладил, почесал под клювом - илиловый глаз тутже снова стал косить всторону глубокой ямы наместе чьей-то норы…
        -Кимочка, я ведь, сказать неловко, уже написала отебе батюшке, - тихо всхлипнула Марница. - Понимаешь? ИЛарна ему говорил… Ты сказки плетёшь, как лукошки, одну другой красивее. Обином идумать нежелаешь. Кимочка, чужим деткам хорошо рассказывать про кораблики. Асвоим-то ещё лучше. Ты уж подумай. - Она быстро стерла нечаянную слезинку идобавила, испугавшись сказанного: - Я понимаю, надо идти впустоши ипомогать Тинке. Новедь ненавсю жизнь поход… Мнебы хоть намёком знать, зря я тебя, зайца, пробую зауши ловить или незря.
        Ким натянуто улыбнулся, порылся вкармане иснова достал пояс. Показал его Марнице, пояснил: сестра вышила. Подарила, аон ивзял, неглядя… Втемноте узор едва можно разобрать, женщина долго щурилась иводила пальцами, ноопознала изайцев, изелень, ицветущий марник…
        -Чтоже это значит? - нахмуриласьона.
        -Ты одна стоишь между мною илесом, никто более, - вздохнул Ким, завязывая пояс. - Поймаешь - твой заяц. Непоймаешь - ничей, влес вернусь, отлюдей отвернусь… Неведаю, как жить мне там человеком. Нодуша кзелени тянется, подубраве моей плачет. Непутевый я мужик для дома, Маря. Ты сама точно сказала: блаженный. Иногда совсем зачислю себя влюди, апорой снова ветерок зазвенит да потянет завихры - именяются мои мысли. Лесовик я… Ну что тут поделаешь? Такой уж есть.
        Марница упрямо шагнула вперед иуткнулась лбом вплечо, вздохнула, постояла молча, толи думая очем, толи просто выискивая заново почудившийся давным-давно запах земляники ввороте линялой рубашки.
        -Я отпишу батюшке, что ты мой заяц, - сказала она наконец. - Когда увыров время красного окуня?
        -Совпадает ссезоном сомга, вГорниве как раз сбор урожая празднуют, последний колос подрезают, - отозвалсяКим.
        -Хорошо. Самое годное время. Блаженный - неблаженный, мне оно неважно. Ты один видишь меня такой, какой я себе нравлюсь. Неотпущу тебя влес, лесовик. Это ясно? Выры баб своих разыщут, ачем я хуже? Все разом иотпразднуем. Хорошо? Вот правильно молчишь, я сама всё ипорешаю. Ибатюшке сообщу, что осенью унас праздник.
        Ким неуверенно пожал плечами, приобнял свою странную невесту, которую инепривечал вроде - иоттолкнуть нет никакой возможности… Улыбнулся.
        -Маря, зналабы ты, какая увыров ещё сих… гм… бабами история сложная. Ноя дал слово Шрону ничуть нераскрывать тайны, ни полусловом. Видишьли, древняя мать рода ар-Бахта полагала, что люди совсем отвернулись отвыров, непонимая их способа жизни. Нет увыров семей инетжен.
        -Улесовиков есть жены? - взялась гнуть свое Марница.
        -Да… пожалуй.
        -Вот инепутай мне мысли этими вырьими нитками! - Хитро прищурилась Марница, плотнее прижимаясь кплечу. Шепнула прямо вухо: - Пошли, посидим всаду. Все одно, нечего тебе собирать вдорогу. Вещи твои я давно сложила вмешок. Мало утебя вещей, заяц. Одни сказки да пара ножей, мною припасенных. Странный набор. Я когда поглупее ипомоложе была, иного приданого ждала засвоим женихом. Топора Ларны, наверное. Ну истраха вего имени… Чтобы никто ипикнуть несмог! Потом прикинула, оттретьего плечистого жениха сбежав: или он меня зарубит, или я его зарежу. Слишком мы похожи. Чуть что - лезем вбой. Разве это дом? Сплошная война да пожар спогромом. Давай, садись. Живо плети очередную сказочку. Помнишь, начинал как-то давно? Про девочку Марю, которая жила накраю леса. Я тогда недослушала, заснула.
        Ким покорно кивнул. Усмехнулся, выслушав длинный звучный зевок Марницы: ещёбы, весь месяц она была так делами завалена - недосыпала и, кажется, даже похудела. Шуткали: все учетные пергаменты пяти шааров земель ар-Багга разобрать ипроверить! Хранитель здешнего бассейна, уж начто клюдям исполнен презрения иновому нерад - апроникся, оценил работу. Признал, что северная ар-клари воровство разбирает лучше всякого выра ихребет беде перерубает, неимя клешней - вполне надежно…
        Марница заснула сразу после неизбежного начала истории - «давным давно, возле самого леса, жила-была…» Ким отнес её вкомнату, уложил, накрыл одеялом изкрасивых шерстяных лоскутов, сшитых сложным узором. Добрался досвоей комнаты, мельком глянул наготовый походный мешок укровати. Лёг изабылся спокойным сном. Цветным иочень детским. Он снова был зайцем, ато ибелкой… Прыгал полесу, радовался свежей зелени, отмытой недавним дождиком. Приглядывал задевочкой, собирающей наполяне землянику. Даже спустился изучить её лукошко. Хитруля стала выкладывать угощение поодной ягодке, да ивыманила насамую опушку слажкоежку-лесовика…
        Разбудил всех Хол. Он готовился кпоходу впустоши, пожалуй, серьёзнее остальных. Начал смногократного взвешивания, опасаясь того самого, очем мечтал все прежние годы своей коротенькой жизни: быстрого роста… Теперь, достигнув вдлину без двух ладоней сажени, выр полагал себя достаточно большим. Хол высчитал: ещё совсем немного, ион просто непоместится наспине страфа! Даже если вес будет посильным птице, сложение выра таково, что сделает пребывание вседле невозможным. Пешкомже идти посухим землям для выра трудно. Между тем, он - вышивальщик, его путь впустоши определен даром идолгом. Когда-то выры едва невплели смерть вканву, иХол полагал себя прямым наследником дела варсы Сомры, обязанным исправить прежние ошибки ивернуть миру его исконный, здоровый, облик.
        Взвешивание изамер длины тела показали, что уже который день выр нерастёт. Как его ипредупреждал Шром, после отверждения панциря изменения, происходившие наредкость бурно, надолго приостанавливаются.
        Вторым шагом поподготовке ко встрече сзасухами для Хола стало регулярное смазывание панциря специальным маслом, разведённым сводой итравяными вытяжками. После двух недель подобных обтираний потребность выра вводе снижалась впять-семь раз. Само собой, если нелезть наоткрытое солнце среди дня ипитаться только продуктами, обозначенными Кимом.
        Еще ночью Хол проверил запасы, убедился, что обузой он никому нестанет. Побежал кормить своего страфа. Как иначе? Страф для седока, полагал молодой выр - непросто две длинные лапы под седлом, нодруг идаже родственная душа. Когда страф оказался сыт доизнеможения, дела Хола иссякли. Сон обходил его стороной, безделье угнетало. Так что всем пришлось просыпаться несколько раньше оговоренного времени…
        Утро ещё ненаметилось даже воттенках цвета неба иводы, легкий туман губкой впитывал запахи города итянул их кморю, куда неторопливо дрейфовал слабый ветерок. Луна делала туман загадочно-зеленоватым. Сонные страфы нехотя покидали стойла иснова прятали головы под крыло, едва взойдя напалубу галер. Хмурые люди отмахивались отазартно таскающего припас выра итоже норовили лечь идосмотреть сны. Гребцы зевали, ар-тиал особняка выров моргал итряс головой… Отбытие вышивальщиков впоход получалось совсем неторжественным ипочти забавным.
        Три малые галеры отвалили отличного причала семьи ар-Нашра, обогнули мыс ивошли водин изшироких обводных каналов, огибающих стены города исбрасывающих вморе излишки воды Омута Слёз. Сейчас, когда вГорниве шли зимние дожди, канал был полноводным иудобным для движения. Выры изчисла городских стражей разобрали канаты инырнули впоток, помогая гребцам преодолевать течение. Когда восход сделал воду розовой, иночь поплыла назапад синими корабликами теней мелких волн, галеры обогнули город ивошли возеро. Выры отпустили канаты, прощально свистнули ивзобрались надамбу - провожать, махать усами иглядеть вслед… Рядом сними стоял всего один человек - Малёк. Стоял иглотал слезы. Он полагал, что поход без него необойдется. Нокапитан Ларна приказал: провести галеру морским путём доглавного порта земель ар-Шархов. То есть исполнил мечту, посути дал право командовать накорабле…
        Как это часто бывает, прежде желанное недоставило ожидаемой радости. Нельзя разорваться надвое ибыть впустошах, одновременно управляя галерой. Нельзя - нохочется. Малёк, впрочем, выслушав приказ Ларны, повёл себя достойно, молча сморгнул предательскую сырость сглаз иломающимся юношеским голосом сказал: «Да, капитан». Он недевчонка, чтобы выказывать норов итребовать себе поблажек. Если его место нагалере, он будет именно там. Ларна усмехнулся вусы ипосоветовал прикупить перед выходом изпорта пару запасных страфов. Чем, само собой, очень иочень обнадежил…
        Галеры поозеру пошли ходко, рисуя нарозовой воде синие линии, прямиком указывающие намалый торговый порт, кое-как пристроившийся втесноте береговой полосы, под каменным боком гор награнице трех владений: людской Горнивы иземель, управляемых вырами семе ар-Выдха иар-Нашра. Гребцы поглядывали насевер, где хмурились тучами зимние дожди. Пока, посчастью, непогода проливала свою влагу чуть встороне.
        Скоро впереди обозначились тёмные панцири выров сопровождения, прибывших поуказанию старого Жафа изродных для него земель. Канаты снова натянулись, скорость галер изрядно выросла. Зазавтраком Ларна решительно пообещал, что завтра, ещё дотемноты, то есть наредкость быстро полюбым меркам, галеры встанут упричалов. Одна короткая ночёвка - ивот они, пустоши, вовсей красе, надо лишь миновать узкий скальный коридор…
        Ким сидел умачты, втени, подозвав Тингали иХола. Вышивальщики поочереди излагали свои наблюдения, он слушал ихмурился, пытаясь создать изобрывков впечатлений целостную картину. Пока получалось неочень ловко.
        -Сборочка там, загорушками, - поясняла Тингали, как ей казалось, вполне внятно. - Небрежная такая, стянутая. Нонерюшечкой, аскорее кантиком, чтоли…
        -Нитки гнилые, хоть ивыры ими шили, - страдал Хол. - Стыдно. Наша вина. Совсем гнилые, злость вних, мстительность. Ивовсе дурное, да. Обман. Они хотели победы любой ценой. Они пожелали страшной смерти людям. Несборка там, стяжка. Точно стяжка,да…
        Ким прикрыл глаза ипопробовал отдышаться. Понимаютли друг друга Тингали иХол? Вероятно - да. Они видят нечто, пусть иневполне одинаково, нодостаточно отчетливо. Сам он - Ким - слушает обоих, норазглядеть беду вовсей её полноте неспособен. Он неумеет шить. Иканву воспринимает иначе. Вот еслибы здесь имелся лес… Хоть самый слабый ималый! Он врастает корнями вканву год загодом. Он сам иесть мир, он ловит дыхание ветра ислышит ток воды. Помнит кольцами годового роста всю древность оттого дня, когда упало впочву первое семечко идало росток… Нолеса нет. Пустоши тем иужасны: они негодны для жизни. Совсем негодны. Хотя лес вынослив, ноздесь он сдался, высох. Допоследнего корешка высох - исмолк его говор. Даже стонущий скрип мертвых стволиков чахлых кустов давно рассыпался трухой.
        Без леса Ким ощущал себя полуслепым. Он различал общий вид канвы, ощущал кожей её искажение, как свою боль, как след старого, так инезаросшего, гниющего ожога… Ноопознавал беду кое-как. Точнее, лишь примечал фальшивость данного зрению. Горы вроде иесть - новерхушки их нерезки. Людям кажется: это из-за того, что облака сели насерый камень имешают всмотреться. Но - нет, всё куда как посложнее. Ненасвоём месте стоят горы. Этоли Тингали называет «сборкой»?
        -Тинка, вот тебе ткань, - попробовал добиться понимания Ким. - Шей, что видишь. Обычными нитками. Хол, тоже задание итебе. Врозь шейте, надо понять разницу вваших оценках.
        Вышивальщики дружно кивнули изанялись делом, более похожим набезделье. Крутят лоскуты, вздыхают, мнут, то так иглой приладятся уколоть, то иначе… Подрезают ранее зашитые нитки, иные подбирают. Тингали вон - чуть неплачет. Неполучается сборка… Ким огляделся, махнул Ларне.
        -Подержи канву. Без тебя наша Тинка совсем несправляется. Ты её понимаешь. Может, дело впоясе скотятами, атолько я вижу: хорошо понимаешь.
        -Я вообще умён, - насмешливо прищурился Ларна, пристраиваясь рядом сТингали. - Такой уродился. Можно сказать, неущербный. - Он покашлял исделал голос повозможности низким, загудел изабулькал, подражая вырам: - Я мудр, как Сомра! Я канву держу, ох-хо… Тяжкая работа, тяжкая…
        Тингали тихонько хихикнула, потом рассмеялась вовесь голос. Сразу расправилась складочка напряжения меж её бровей. Сулыбкой иподначками работа пошла куда живее. Ларна исправно держал лоскут обеими руками идаже зубами. Хол шил один ивздыхал; потом разобрал кивок Кима иприсоединился кобщему занятию.
        Поодиночке вышивальщики невидели ничего вточности - это уже понятно. Зато вместе, сшумом ичуть невдраку, довольно быстро изуродовали лоскут донужной им и, как обоим казалось, правильной, формы. Ким принял владони готовую работу, удивленно изогнул бровь. Наткани наметано вдве нитки кольцо, обе нити присобраны, серединка морщится ивыгибается вниз - донышком, как пояснила Тингали. Сама сборка торчит уже упомянутым «кантиком»… Главное - рваных дыр нет, как нет исложных скруток, угрожающих расправиться исильно исказить мир. Прочееже маловнятно,увы.
        Ким тряхнул головой, чувствуя себя окончательно запутавшимся. Взглянул нагоры впереди. Ирешил оставить разбирательство назавтра. Тем более вот иМарница проснулась, позже всех, зато отдохнувшая ивхорошем настроении. Потребовала обед - ивсе сели обедать. Даже Клык сел, чтобы удобнее выпрашивать подачки. Ткань скантом идонышком Марница изучила, щурясь отсмеха.
        -Зачем всё так усложнять?
        -Я пытаюсь понять, будутли меняться высота берегов ирисунок дна Омута Слёз, - вздохнул Ким. - Как мне думается теперь, худшего неслучится. Когда нитки окажутся распороты, горы чуть подадутся кзакату, так мы это будем ощущать ивидеть. Пустоши вродебы побольше сделаются. Путь отземель ар-Лимов достолицы удлинится наполный день… хотя я могу иошибаться. Край ар-Шархов вырастет вразмерах. Новцелом мир неизменится. Только наше онем представление станет точнее. Почти всё шитье, исполненное древними впустошах - вросший вканву мираж, мне это название говорил дед Сомра. Мираж недаёт видеть мир цельным, недопускает войти втот круг. Который обведен «сборкой»… Что удерживает мираж изачем создан, увидим завтра.
        Узкий проход вскалах, начинающийся отпобережья иведущий всердце пустошей, никому непонравился. Он давил нависающими громадами камня. Влицо сухостью излобой бил хлёсткий ветер юга, щедро перемешанный спеском имелким каменным крошевом. Хол гнулся ниже наспине своего страфа итихо постанывал: для выра такая погода ужасна. Между тем ещё далеко дорассвета, вышли специально пораньше, как советовали люди впорту.
        Солнце поджидало путников заплавным изгибом скального коридора - утреннее, красное игорячее. Несговариваясь, все придержали страфов иплотной группой замерли награнице пустошей, настороженно рассматривая их впервый раз. Ненакарте, ненаканве - вживую…
        Пустоши состояли избурого мелкого песка, иказалось, что всё живое вних долго истрашно сохло, пока непревратилось втакой вот песок, безжалостно перетёртый временем ижарой. Каменный бок гор навид был тоже бурым ипыльным, ничуть непохожим навторую свою сторону, обращенную козеру - серую, влажную ипрохладную. Скалы вутреннем свете лоснились багрянцем, они вздымались отвесными стенами сказочного замка. Аниже, под лапами страфов, начинался совсем иной узор поверхности: изрезанный плоскими частыми наплывами, резкими линиями, словно каждую изних некогда выдолбила мягкая, нобезмерно упрямая, вода, выбирающая себе самый удобный берег. Ким нахмурился, рассмотрел скалы внимательнее.
        -Этому узору каменных наплывов непять веков! Иневышивальщиками он создан, - уверенно пояснил Ким. - Здесь, как я думаю, было внезапамятной древности море. Канва - она живая ипорой сама подаётся, изгибается. Новый удобный поворот миру выбирает… Море ушло, сгинуло. Апесок остался. Сухой, мёртвый. Впрочем, если прежде небыло такого злого южного ветра, здесь росла трава, имелись мелкие кусты. Нотеперь они сгинули. Хол, непереживай. Пустоши велики, номы знали это. Унас два вьючных страфа сзапасами воды имасла для твоего панциря.
        -Хол справится, - припомнив детскую манеру называть себя поимени, ане«я», отозвался выр. Усмехнулся, шевельнул ворсом угуб. - Хол нетрус, да… Мы сТинкой исполним своё дело. Вперёд.
        Он шевельнул повод страфа, ивороной первым начал спускаться поплоским уступам-ступеням иссеченных ветром камней. Ниже иниже, почти точно навосток, крыжему морю песка. Сменившему древнее, высохшее - водяное… Страфы шли попустошам охотно, жара им даже нравилась. Вороные, выращенные насевере, они оказались наредкость хорошо приспособлены кусловиям юга. Уже квечеру Хол признал, что несходит сума отжары, одно итоже все видят: действительно, чешуя птиц начала менять оттенок, она светлеет, переливается перламутром - красиво инеожиданно… Глянец черных перьев тускнеет, словно засыпанный пеплом. Страфы приспосабливаются. Людям ивыру - труднее. Для них закат стал мечтой, желанной иубегающей, как горизонт. День казался бесконечным… Ноион подошёл кконцу.
        Всумерках Ларна объявил отдых втени невысоких скал. Указал приметную вершину дальнего отрога гор, недавно обозначившуюся насамом горизонте. Пояснил: впорту советовали усмотреть именно наэтот признак, предлагая отнего пройти вперёд, навосток, неболее половины обычного дневного перехода идалее резко забирать кюгу. Потому что далее впереди будут гиблые пески без края, куда ходить непринято: там иголоса слышат, истрах безмерный испытывают.
        Когда закат отгорел, ижара утратила свою ярость, Хол иТингали забрались наплоскую вершину скалы. Ким поднялся сними. Теперь все трое достаточно отчетливо ощущали искажение канвы. Посовещавшись, сочли место удобным для работы: если подойти кобласти искажения ближе, кто знает, как ещё «отбросит» отдачей, когда пропадёт стяжка ниток - имир попробует расправиться, вернуть себе здоровое положение.
        Вполумраке светлой беспокойной ночи, утомительно-сухой, шуршащей песком слабого ветерка, реальность выглядела зыбкой ивымученной. Канва наоборот, проступала особенно явно ирезко. Ким прикрыл сухие утомленные веки. Напел старинную песенку, более похожую надеревенский заговор. Про нитку юркую да ловкую, про иглу проворную, про швею умелую… Тингали едва слышно шептала отдельные слова изпесенки, Хол подсвистывал, точно поймав ровный монотонный ритм. Эта ровность была сейчас важнее всего: следовало плотно иточно настроиться друг надруга, чтобы ничего непроисходило случайно, невлад. Увсякого ведь своя работа, свое умение…
        Хол ловчее придерживает канву, ему хорошо видны искажения: здесь море, пусть оно древнее ипеском ставшее, но - родное. Душа выра ощущает близость сним, даже пересохшим дном.
        Тингали усердно ивнимательно наметывает кромку перемен, чтобы ничего непорвалось отрезкого изменения. Затем выпарывает старые нитки, иночь шумит песком сильнее, ветер крутится, взвихривает вьюны песчаных воронок иснова опадает допугающе ровной тишины. Чтобы подкрасться иударить сухим шершавым порывом вспину…
        -Готово, - Тингали закашлялась иструдом распрямила плечи. - Можно ослаблять нитку.
        -Сперва спустимся. Прошлый раз нас едва неразбросало вразные стороны, когда ты выпорола старую стяжку, помнишь? - быстро шепнул Ким. Подхватил сестру наруки ипошел вниз поузкой неверной тропке. - Только там-то был лес… Там я мог помочь.
        Выр сбежал покамням напрямки, собычной для себя отчаянностью существа очень иочень молодого, уверенного: осторожность опасно похожа натрусость. Ким слышал, щупая камни идвигаясь без спешки, как под скалой вдва голоса Хола отчитывают Ларна иМарница. Ивовсе нетрусость упоминают, как пару косторожности, нопротивопоставляют им глупую лихость и«младенческую глупость». Хол молчит, виновато сопит ипьёт изфляги воду. Какой там азарт! Навершине он просто пересох… Кажется, Ларна первым сообразил: скрипнула кожа сумок. Запахло маслом, смешанным стравами.
        -Уже лучше, - шепнул голос Хола. - Спасибо. Совсем сухое море, да. Море, где немогут жить выры. Страшно мне тут. Душа сохнет.
        -Пойдем наюг, скоро ветер задышит солью, - пообещал Ларна. - Ты потерпи. Мы умнее станем, здесь ночами надо двигаться, аднем отдыхать втени. Я подумаю, как ловчее приспособиться.
        Уоснования тропки переминался Клык. Ждал. Принял Тингали наспину изашагал клагерю, подставляя крыло для Кима: держись, я вижу, все вы устали… Марница, помнившая прошлый случай свыпариванием нити накривой короткой дороге, сама догадалась привести вьючных страфов, нагруженных по-походному. Все встали втесный круг, Ларна снял Тингали соспины Клыка, нонеотпустил. Ким обнял панцирь Хола ивцепился вруку Марницы.
        -Можно, - решилась искомандовала сама себе Тингали.
        -Можно, - отозвалсяХол.
        Канва хрустнула изаскрипела, это было ощутимо даже недля слуха, адля чего-то глубокого, нутряного. Поспинам вечерним холодком, небывалым вжаре пустошей, пробежал страх. Мир колыхнулся, растягиваясь итеряя привычную свою прочность. Первая волна перемен породила вторую, зримую инесомненную: загудел камень под ногами, ветер закрутил высокие итёмные вьюны пыли, повёл их танцующий круговой хоровод всё шире, вомрак ночи, запределы поля зрения.
        Одна задругой, словно являющиеся из-под сдернутой ткани, засияли настоящей своей яркостью звезды. Снова дрогнула пустошь, волна зыби, гонящей крупные песчаные валы, прокатилась, зло ирезко ударила вщит прикрывающих путников скал. Ветер стих, чтобы взорваться воем исвистом. Только-только очистившееся небо потемнело, гася светляки звезд.
        -Прошлый раз был дождь, - снадеждой припомнила Тингали.
        -Дождь… - восхитилсявыр.
        Сине-серебряная многохвостая молния ударила впесок, яростно заплясала навершинах скал. Один изеё изломанных хлыстов оказался так близко, что волосы встали дыбом изатрещали.
        Иснова упала темная тишина. Тягостная, выжидательная. Никто нерешился шевельнуться, отпустить сплетенных рук, хотя каждый надеялся: худшее позади.
        Вторая молния осветила космы туч, стало видно: их нетак уж много, сушь нежелает сдаваться. Упали тяжёлые капли, зашумели всё гуще, их звук наполнил чашу сухого моря. Дождь оказался коротким, он непромочил песка, оставив после себя душноватую, пахнущую пылью, влажность. Отдыха иожидаемой свежести она непринесла, лишь укутала окрестности отвзгляда зеленовато-рыжей дымкой.
        Ларна хмыкнул, усадил Тингали наодеяло ивзялся деловито распаковывать вьюки.
        -Конец чудесам, ночуем, - весело сообщил он. - Всем спать! Я буду дозорным. Я так решил.
        -Ну, если ты решил, - хихикнула Тингали.
        Ипослушно свернулась комочком наодеяле. Рядом лег Хол, усом касаясь руки девушки. Возле пристроилась Марница. Ким задал страфам вторую порцию корма иулёгся последним.
        Едва затеплился огонек влампаде предутренних сумерек, Ларна всех разбудил. Вего серых глазах плескалось такое неподдельное иогромное удивление, что спорить ижаловаться наранний подъем никто нестал. Ларна молча вывел всех из-за скалы иуказал рукой насевер, нагоры. Выглядели они иначе, чем вчера. Сделались гораздо выше, надвух верхушках обозначились невиданные никем прежде белые снеговые шапки. Вся гряда сместилась исловнобы развернулась, подалась так, что южное её крыло стало ближе, адальнее насеверо-востоке сомкнулось сизломом второй гряды, хотя прежде барьер для южного ветра казался ровным, неимеющим изгибов ипровалов.
        Между цепочками гор образовалась низкая седловина. Отсюда, издали, она казалась тонкой щелью встворках высоченных каменных ворот. Ивщели, насамой седловине, надежным запором для незваных гостей возвышался гордый белокаменный замок. Точнее, развалины замка, это видно спервого взгляда. Ким охнул ипрочесал пальцами кудри.
        -Так вот он где был! Я думал, эта песнь уже рассыпалась впыль… Да иискать её я намеревался вкраю серых туманов.
        -Какая песнь, Кимочка? - сразу уточнила Тингали, восторженно рассматривающая замок.
        -Когда люди уже признали власть выров, он ещё держался, - тихо ответил Ким. - Последним пал север, вот я идумал, что песнь сложили там… Ичто сам замок - тоже там. Воины внем держали оборону точно нездешние, исконные северяне, это я знаю. Врядли кто внынешнем мире помнит песнь. Ноя должен был догадаться! Погодите, попробую напеть, как следует. Песнь медленная инет вней радости…
        Ким прикрыл глаза истал почти шепотом выговаривать слова.
        Собственной славою исудьбой
        Предан замок Семи ветров
        Нам отказали вправе набой
        Вправе встретить врагов.
        Мы дали клятву исберегли
        Честь исилу сказанных слов…
        Слова рассыпались илегли
        Насмешкой для простаков.
        Повсюду окрест ослепляющий юг
        Он душит огнем жары
        Ивсе пути замыкает вкруг
        Насмешку чужой игры…
        Ким грустно вздохнул. Снова глянул наразрушенные временем стены замка, имя которого он один исмог вспомнить. Ларна неторопливо поклонился развалинам иоглянулся наКима, ожидая рассказа.
        -Я напел только малую часть истории, - пояснил тот. - Говорят, замок Семи ветров отгораживал север отюга. Что ни разу его небрали враги и, якобы, никогда такого ему народу ненаписано: сдаться ивпустить противника вкольцо своих стен. Новыры, как теперь я понимаю, действительно обманули судьбу этого замка. Обошли его морем. Сшили мираж, искажение мира иотрицание всех путей… Полагаю, выйти иззамка его защитники могли. Новот вернуться - никогда… Замок словно сгинул измира, утратил свой смысл. Незнаю, как долго ждали врага наперевале. Икуда защитники, так инеудостоившиеся боя, ушли после. Может, кто-то изних оказался врыбачьих селенияхюга.
        -Дедушка нашего Ларны, - гордо кивнула Тингали.
        -Много раз «пра» дедушка, - усмехнулся Ларна, сновым интересом глянув наразвалины инеотрекаясь отлестного родства. - Вобщем ицелом… да. Ким, если возьмешься петь эту песнь, добавь вконце коротко так, без подробностей: ещё неизвестно, кого обманула судьба. Им недали права набой, они тут высохли ичуть невымерли, отчаялись иушли наюг, ноя вернулся ивскрыл последнему кланду его гнилой панцирь. Дурное дело, ненадежное - бегать отбоя. Все равно прошлое достанет иприщемит хвост.
        Ларна еще раз рассмотрел развалины, розовеющие влучах рассвета. Снова им поклонился ипошёл седлать страфов. Допорта, - думал он, щурясь наярое ижаркое солнце, хоть инизкое пока что, - никак неменее десяти дней, ато ивсе две недели пути, как ни гони страфов. Бедняга Хол изведётся… Аведь впереди, запроливом, станет только хуже! Зачем выры древности так нелепо ияростно стремились квласти? Нет сомнений: люди сами их довели доотчаяния, испоганив море. Ноответные дела выров нелучше, изуродовали мир дововсе уж негодного состояния.
        Месть создает больше боли, чем способна унять… Увы. Ивсеже она многим желанна исладка. Это заблуждение Ларна изучил подробно еще встолице, где ему норовили отомстить очень иочень многие. Ни сладости, ни облегчения необрели. Разве - последний покой. Оглядев небольшой отряд, бывший выродер довольно улыбнулся. Может, они инепохожи намогучую боевую силу. Зато никто изспутников неготов искать впрошлом повода для обид ирозни.
        Глава третья.
        Малёк. Южный пролив
        Встолице купить страфов неудалось. Малёк незахотел оттягивать отплытие: понимал, что вышивальщики будут выпарывать древний узор впустошах. Значит, наморе может пасть шторм, ато ихуже: вдруг изменится сам рисунок береговой линии? Новый путь доар-Шархов сделается длиннее итруднее. Он, Малёк рэм-Бахта, самим Ларной поставлен наличной его галере капитаном, ион обязан всё предусмотреть. Исполнить указание всрок, вопреки помехам инеурядицам.
        Проводив озерные галеры, Малёк бегом добрался дорынка. Оглядел загоны сострафами, приценился, морщась отнаглости столичных перекупщиков. Вороного полукровку скривоватыми ногами налокоть короче, чем уКлыка, отдавали запять сотен золотом! Врали вглаза: белые перья вкрыльях - знак породы. Арыжие вхвосте? Ах, эти… просто прилипли! Единственный более-менее годный страф ценился дороже галеры. Видимо, торговец опознал вМальке помощника идруга самого Ларны, выродера страшного, ноявно ибезусловно, богатого безмерно.
        Своего точного возраста Малёк незнал. Укого спросить, если он сирота? Ещё год назад выглядел щуплым недокормышем, ему идвенадцать давали ссомнением. Приобщившись ксемье ар-Бахта быстро отъелся ираздался вплечах. Теперь иначетырнадцать выглядит вполне достоверно, ноивтаком возрасте помощники капитанов - небыль… Нонеповод завышать цены, словно он пацан иума ненажил! Малёк нахмурился, вточности припомнил самое длинное изаковыристое изругательств, подслушанных ивыученных впорту. Отвернулся отонемевшего перекупщика изашагал прочь, придерживая тяжёлый кошель. Еще надо закупить провизию, выбрать бочки под пресную воду: свои нагалере старые, да илюдей прибавилось. Присмотреть впрок хороший запасной парус. Взять людям лёгкую одежду, обычную для южан: жара недолжна застать галеру врасплох. Много дел. Если кто-то думает, что он задирал нос иничему неучился, только восторженно поддакивал Ларне - то ошибается. Потому что ещё невыучил главного правила: северянин слишком умён иопытен, чтобы дать вважном деле повод кспору инесогласию.
        Вполдень Малёк прибыл впорт нанаёмной лодке, сопровождаемый вереницей подобныхже, везущих покупки. Команда была уже всборе, наборту. Погрузка прошла быстро, люди замесяц пребывания наберегу соскучились поморю. Напоследок Малёк написал два коротких тросна, попросил знакомых слободчан передать их водворец, для ара Шрона. Ничего секретного: короткое сообщение оботбытии иуказание времени впути. Иеще тёплое письмо кару Жафу, старику уважаемому, знакомому недавно - ноставшему почти родным…
        Впредвечерний тихой час галера отошла отпричала ивзялась резать тонкий лист золота водной глади, направляясь точно взакат, квыходу изширокого устья Омута Слез, вливающегося вморе множеством каналов, естественных исозданных людьми. Знакомые выры - сменившиеся сдозора стражи порта - подплыли, поздоровались исами предложили помощь. Дотянули канатами аж доЦеннхи, сократив вдвое предполагаемое время первого дневного перехода. Там прощально качнули усами иушли под воду, порыбачить вудовольствие.
        Сумерки уже легли плотными красками южной черной сливы, затенили горизонт донеразличимости. Рыжие береговые факелы сотнями отсветов зажигали масло темной воды, плескались иперетекали, играли икачались. Видна была оконечность мыса, заней - большая вода… Расправленный парус поймал северо-западный, вполне удачный, ветер. Люди разделились надве смены, ночная села навёсла, сам Малёк встал уруля, даже непытаясь прятать блестящую вглазах гордость. Он чуть неплакал, провожая друзей впустоши. Нотеперь, напалубе, оценил совсем иначе приказ капитана Ларны.
        Второй день прошёл без приключений. Натретий Малёк приказал держаться дальше отберега, опасаясь изменений вмире. Ипотому неудивился низкой длинной волне, качнувшей галеру вночь перед четвёртым днём плаванья. Волна ушла всторону острова ар-Фанга. Грозе, короткой излой, разразившейся под утро, Малёк даже обрадовался: значит, перемены пошли впользу. Воспитанник Шрома верил ивсомру Варсу, ивтого полузабытого бога северных людей, которого Ларна именовал по-простому - Синеглазым. Игрозу Ларна полагал негневом божьим, аскорее благом иочищением.
        Кисходу десятого дня пути галера, миновав огромный залив Вырьей Клешни, добралась дооконечности южного мыса, выступающего вморе отземель ар-Нашра. Иповернула навосход, входя вширокий пролив, разделяющий обжитые земли игорячий, почти мёртвый край Великих Засух, укромки которого боролись завыживание самые упрямые идружные всвоём соседстве люди ивыры, полагающие земли рода ар-Раг своей родиной. Говорят, рабства итем более тантовых кукол уже два века нет вземлях южан. Обэтом догадывались все кланды. Нопроверяющие исправно закрывали глаза натакое нарушение закона. Потому что им намекали: иначе можно неожиданно оказаться вне спасительной тени. Песок впустыне так горяч, что панцирь краснеет очень иочень быстро. Вернуться встолицу сполным отчетом истать при этом красным выром несогласился никто… Потому что смутно подозревал: можно ивовсе невернуться.
        Люди нагалере переоделись взакупленные капитаном светлые просторные штаны итакиеже рубахи тонкого полотна, похвалили предусмотрительность ищедрость брэми Малька. Снова сели навесла, соблюдая достаточно плотный итребовательный ритм гребли. Ветер, как ирассчитывал юный капитан, вэто время был попутно-боковым, что неплохо. Даже при том, что задувало сюго-запада, несло над морем сухую пустынную жару спривкусом песка назубах. Неделя пути изрядно выгнала спотом жирок, накопленный завремя сытой портовой жизни. Зачернила кожу загаром.
        Впорт столицы земель ар-Шархов галера вошла назакате девятнадцатого дня ототплытия изУсени. Более всего Малёк опасался увидеть напристани Ларну, мрачного иутомлённого ожиданием. Готового сказать нечто вроде: «Стоилоли уважительно называть брэми такого лентяя инеумеху?». Вслух сероглазый подобногобы непроизнес, ноМалёк немог избавиться отсвоего кошмара, истрашные слова звучали вушах… Всеже - первый раз он рассчитывал сам весь путь иопределял нагрузку для людей. Он непосмел просить большего, ведь работали отдуши, для общего дела. Лишь один Ларна испособен яростно, бешено гнать - итакже лихо даровать отдых… Онбы провел галеру куда быстрее. Ивеселее. Онбы покрикивал: «Акто тут ленью зарос?»… Или: «Толстых рыбам накорм, жирных вырам навоспитание». Сам Малёк пока что покрикивать неумел. Инепытался, вышлобы лишь нелепо, он это понимал.
        Дозорные выры порта взобрались потрапу, внимательно изучили знак рода ар-Бахта накорме. Сдолей недоумения рассмотрели капитана, мелкого даже для человека, недоросшего - так обычно это именуют земноводные. Ивсеже толково управляющего командой, получающего вответ полное уважение. Сверх того, принадлежащего ксемье ар-Бахта, справом название воспитанника самого ара Шрома! Лучшего избойцов отмелей, известного каждому выру.
        Столичные новости тут слышали кое-как икраем уха. Завершив неособо придирчивый досмотр выры охотно остались наборту иобсудили снеобычным брэми, именуемым рэм-Бахта, новые законы, замирение слюдьми идаже великую надежду надоступ кглубинам, столь важным для каждого выра.
        Малёк, само собой, сразу спросил оЛарне иего спутниках. Выры дозора дружно качнули клешнями: курьер добрался исообщил, должны скоро прибыть. Очень важные гости, их даже взамке ждут! Сам хранитель ар-Шарх, исним молодой Ронга ар-Раг, лучший боец юга, весьма уважаемый выр. Разве только… несколько непоседливый. То лезет лично сажать деревья, то вовсе глупости вытворяет - впустыню ходит вдозор. Дважды так прожаривался, сказать стыдно: докрасноты лап игрудной пластины. Несолидно это для знатного ара. Хорошо хоть, год назад перелинял ипока что смотрится достойно.
        Упомянутый легкомысленный выр, надо отдать ему должное, постарался немедленно обеспечить полное соответствие сказанному онем. Шумно плюхнулся вводу прямо состены замка ипоплыл кгалере, издали начал азартно махать усами игудеть, требуя внимания. Выбрался напалубу - все две сажени светло-серого спрозеленью, восхитительно мощного панциря. Потоптался, стряхивая воду. Изучил людей ивыров наборту, представился,лег.
        -Ты Малёк? - басовито уточнил он. - Это который наглец иШрому нахвост сел? Везетже… Я вот нерешился. Хотел всё бросить помолодости, поглупости, десять лет назад. Нырнуть отдома ивынырнуть уотмелей. Какже, славный боец, гроза полнопанцирных… Номне быстро усы вывернули. Хранитель сказал: разве наш род неимеет должной славы? Разве дело спасения юга нетребует твоей работы, личинка ты малоумная? Стало стыдно, я одумался. Я ар-Раг игоржусь этим… Твой род был плох - или ты просто хотел большего?
        -Я незнаю своего рода. Я был рабом, - вздохнул Малёк.
        -Тогда ты правильно выбрал хвост! - весело отозвался огромный выр. - Ох иинтересно стало жить! Весть прошла: кнам вгости валят два… нет, три! Три рэм-Бахта. Люди изсемьи выров. Ну, тут я уже невыдержал. Я нырнул отстен своего замка ивынырнул тут. Я буду вашим проводником.
        -Впустыне? - поразился Малёк. - Разве выры могут туда пройти?
        -Неособо далеко, - признал Ронга. - Но, знаешь, тут важно, пожалуй, несколько дней идти, акуда вточности. Я знаю место. Очень подозрительное место. Туда направлю вас. Слегка подшпарю панцирь, пустяки. - Выр оживился иповел усами. - Акто вякнет, что я красный, тех сам позову намелководье! Уменя лучшие клешни навсём юге. Во, гляди. УШрома сильно крупнее? Я его невидел три года. Что заслух бродит: вроде, он нырнул?
        Галера завремя беседы неторопливо добралась допричала. Ронга оборвал себя наполуслове, отмахнулся клешнёй отответа, пусть ивесьма желанного. Прыгнул наберег ипринялся распоряжаться там, впорту рода ар-Шарх, как усебя дома. Все его знали иникто неспорил. Всчитанные мгновения команда оказалась расселена получшим трактирам игостевым домам города. Ронга замер ненадолго взадумчивости. Осторожно уточнил:
        -Ты таггу как, перевариваешь? Всмысле запаха…
        -Привык, - кивнул Малёк. - Даже нахожу, как сказал Ларна, пикантной. Люди ведь едят сыр сплесенью. Он пахнет нелучше, если без привычки.
        -Сыр непробовал, - окончательно развеселился Ронга. - Прыгай наспину, капитан. Я бегаю быстро, тут привыкли. Иначе неумею, такой уродился. Я иначе принимаюсь лезть вовсе дела ивреда отменя… вобщем, прыгай. Ночь надворе, неприведи глубины, задумаюсь ирешу что-нибудь вытворить. Прошлый раз посоветовал трактирщику сломать сарай. Сам ипомог… Атам было пять страфов итри этих, меховых мелких, уних ещё задние лапы мощные, апередние покороче… как их? Наних пашут.
        -Бигли. Разбежались?
        Выр азартно щёлкнул клешнями. Подал две пары рук, помогая устроиться наспине. Загнул назад короткие усы, сунул под руку - держись. Ипомчался погороду, наповоротах оседая домостовой искользя брюхом покамням, чтобы нетерять ход. Редкие прохожие вздрагивали. Охали. Пару раз заспиной кричали: «Он опять явился, подлец!». Без особой злобы кричали. Скорее - весело…
        -Точно, бигли! - крикнул выр набегу. - Когда они разбежались, ничего такого опасного непроизошло. Нокогда я начал их ловить… Город это помнит! Хранитель ар-Шарх выгнал меня изсвоей столицы наполный год. Забезобразное инедостойное ара поведение. Да: он итеперь меня аром незовет. Недостоиня.
        Выр затормозил всеми лапами, поймал наруки перекатившегося через его головогрудь Малька ипоставил намостовую. Ощущение мучительной качки, свойственной шторму немалой силы, несразу покинуло сознание. Отдышавшись, Малёк пожал плечами, тряхнул головой - июркнул внизкие двери трактира. Зал для приёма вырами тагги илюдьми - пива был общим, Ронгу здесь знали.
        -Когда ты утонешь, пропойца! - приветливо встретили его. - Или сваришься.
        -Скорее уж сварюсь, - пообещал выр, забираясь насвоё место, надлинную низкую лежанку уокошка. - Малёк, ты еще сильно недоросший? Пиво тебе заказать?
        -Младенцев совращает спути истинного, - мрачно пробормотал трактирщик, сочувственно глянув нанового посетителя. - Десять лет я здесь хозяин, ототца принял трактир. Десять лет мне обещают, что этот выр повзрослеет иостепенится… Вдлину он весьма серьёзно повзрослел. Дважды лежак переделывали. Тагги внего помещается столько, что погреб я вырыл новый, акак иначе? Ноум нейдёт кнему, стороной обплывает. - Трактирщик прищурился изадал совсем убийственный вопрос: - Правдали, ар, что натебе дома пашут, как набигле, чтобы ты хоть так вутомление пришёл идал покой окружающим?
        -Гнусная сплетня, - возмутился выр. - Я лучше дюжины биглей! Они мелкие. Они плохо переносят жару, они слабы инеумеют корчевать старые корни. Икамней невыворачивают. Тыбы видел меня вделе! Грохот навесь берег, пыль донебес, вспашка клешнями илапами! Да уменя захват пять саженей. Если кхвосту что толковое успеть привязать.
        -Когда ты полпорта снес, привязали явно толковое что-то, - ехидно подсказал сильно пьяный голос отсамых дверей. - Нелюдь!
        Повисла короткая тишина, трактирщик усердно нацедил тагги, шевеля бровями: дал указание своим людям. Сказавшего недопустимое иобижающее гостя выволокли наулицу итычками вспину направили вдоль поней. Малёк уселся застол. Выр дернул вниз один стебель глаза - подмигнул. Прихватил двумя верхними руками шар стаггой, припал ртом кдлинной тонкой трубке. Помолчал, наслаждаясь вкусом. Малёк опасливо принюхался ксвоей кружке: пиво он пробовал, нонапиваться теперь, взвании капитана… Трактирщик рассудил мудро инаполнил кружку травяным настоем.
        -Нетоми, он нырнул? - повторил свой вопрос Ронга.
        Малёк вздохнул. Поставил кружку настол, удивляясь предостерегающему движению бровей трактирщика: что нетак? Начал рассказывать всю историю, отсамого первого дня, когда Ларна иШром должны были умереть, принеся немалый доход подлецу-работорговцу, капитану гнилой галеры. Авместо этого объединились иначали новый ивесьма опасный путь… Кто тогда мог подумать, как далеко он заведет обоих, да инеих одних? Икак сильно изменит внутренне.
        Ронга слушал азартно: стучал кружкой, хлестал усами постенам, сбивая свежую - явно подновляли после его прежних посещений - побелку. Описание боевого флота кланда вбухте замка ар-Бахта истрашных дней осады повергло выра внеподвижность. Зато последующее спасение, бег страфа поводе иустранение боевых галер… Трактирщик успел крикнуть: «Берегись!», носмысла его предупреждения Малёк непонял, пока неувидел происходящегосам.
        Ронга подпрыгнул навсех лапах, качнулся назад, упираясь согнутым хвостом впол. Исхрустом итреском метнулся вперед, постене, напотолок, снова настену - инаконец, насвой сильно попорченный лежак…
        -Теперь брэми знает, чем мое заведение отличается отпрочих, - усмехнулся трактирщик, смахивая состола обломки кружки. - Когда Ронга, лучший мой гость, третий раз снес стену иразворотил весь зал, я удумал эту вот штуковину. Беговую дорожку напотолке. Глядите: там изгибы. Чтобы он мог изаскочить, испрыгнуть. Норов унего южный, такие вот дела… таггу подаю, извольте глянуть, всушеных тыквах. Устал посуду покупать.
        Малёк потрясенно кивнул. Ещё раз глянул напотолок изадумался: акаков был нрав Шрома лет двадцать назад? Есть поводы думать, что вомногом похож наувиденное только что, именно так иговорил Шрон. Кому ещё верить, он старший всемье - Шрон, он мудр. Значит, Шром вырос ипеременился. Разительно! Малёк поежился, глянув наРонгу. Ему вдруг представилась намиг та, древняя, война. Множество азартных молодых выров, готовых идти вбой просто так. Словно бой - это развлечение. Да оно так идумали: вних сила играла, новот, увы, неоказалось рядом старых, никто незаставил молодняк пахать инесделал втрактирах полукруглого потолка…
        -Ты так сильно испугался, что совсем замолчал? - осторожно уточнил Ронга. - Или тоже считаешь меня теперь нездоровым, как некоторые люди вгороде?
        -Просто задумался: все молодые неущербные выры сильны игорячи, или только…
        -Ты меня невидел лет пять назад, - смутился выр. - Сейчас-то я попритих. Взрослею. Просто я очень рад встрече. Понимаешь? Я сижу идумаю: почему я сам несломал панцирь кланду? Ну почему? Я ведь молод исилен.
        -Потому что выры, даже молодые, нехотят воевать, - улыбнулся Малёк. - Просто вас надо чем-то занять. Например, вовремя отправлять наотмели, для расхода боевитости. Вы все быстро понимали: кланд живет встолице. Там нет боев изначит, там скучно. Потому никто его инепытался смять. Акогда вы умнели, взрослели…
        -… иненаходили прелести вторговле, золоте или тагге, тогда нас заказывали выродёрам, - тихо игрустно, без прежнего азарта, отозвался Ронга. - Я знаю. Я очень уважал обоих бойцов ар-Нашра. Как братьев любил… Мне будет трудно подать руку Ларне, их убийце. Ноя внимательно выслушаю тебя, побегаю попотолку ипривыкну кновому. Хорошобы вспахать поле! Ноздесь нет подходящего поля… Ларна придет завтра. Так что рассказывай, немешай мне пить ибегать.
        -Я буду очень стараться говорить интересно, - пообещал Малёк. - Изнаешь… Ларна тоже изменился. Он был вроде вас, молодой ижадный добоя. Теперь он ищет иного. Семья ему важна, дом, покой вокруг, даже общее благо. Ну да ладно. Вот тебе история Хола ар-Ютра. Она невчерёд общему ходу событий, прежде надобы иное изложить… ноэта история славная! Слушай, как мы сним спасли капитана Трага.
        -Думаешь, после я дам круг? - выр весело описал усом предполагаемый свой бег попотолку.
        -Два! - заверил Малёк.
        -Впечатлил, уважаю, жду, - прогудел Ронга.
        Трактирщик подкатил намалом столике блюдо сжареной рыбой ипосоветовал неперемещать наосновной: чем дальше отРонги еда ипитье, тем больше надежды их скушать, анесмять или размазать пополу… Для выра, шумно инасмешливо осуждаемого хозяином заведения, тоже имелось угощение. Достойное похвалы, если понимать вовкусах выров. Нелюбимым гостям разве станут подобное готовить? Впрочем, ишумно, изобретательно нанелюбимых неругаются.
        Малёк разбирал жирную полупрозрачную рыбину, прожаренную дозолотой корочки внезнакомых приправах. Приберегал напоследок, отламывая помалому кусочку, ломтики запеченной всухариках икры, поданные отдельно намалом блюдце. Ирассказывал. Больше он неудивлялся манере Ронги вскакивать ибез разгона взбираться настену, да так лихо ирезво, что его тяжеленная туша удерживалась отпадения даже напотолке. Посетители каждый забег отмечали стуком кружек постолам икриками: «Ещё разок!», «Наддай, крутни два оборота».
        -Увас всегда люди так мирно уживаются свырами? - спросил Малёк, слегка утомившись, нодоведя рассказ допоявления Шрома встолице.
        -Невсегда, - нехотя развел руками Ронга. - Разные мы, ктомуже снекоторых пор ар-Шархи взялись угождать кланду, ведь тот посулил золото. Когда своего дохода нет, намногое можно согласиться. Нопоследнее время стало получше. Думаешь, я только поглупости тут сношу сараи? - Выр перешел набулькающий шепот: - Страфы втом сарае были - курьерские! Столичные! Мы, ар-Раги, крепко против того стояли, чтобы наши соседи предали юг ивзялись служить мягкохвостым гнильцам из-за денег. Мы близко, кланд далеко. Опятьже, я нетолько страфов ибиглей вгороде ловил. Я нечаянно прижал кстене столичного выра так, что хвост унего сделался вовсе плоский. Он понял намёк инезамедлительно слинял назад вУсень. Так-то…
        -Замок Рагов богат? - удивился Малёк.
        -Неособенно, - развел верхними руками выр. - Ноткани самые дивные навесь мир, тонкие, делаются унас, наши люди сохранили секрет. Опятьже, травы унас полезные, мор наптиц ненападал, наш хранитель запретил покупать птенцов наэтом берегу, набольном. Мы производим лучшие тросновые листки, тонкие игладкие. Изамок наш вдолжной сухости, нет гнили. Оттого мы неущербны побольшей части, асейчас вот - все братья изживущих полнопанцирные. Пять нас взамке, еще старый встолице. Братьев ты увидишь: все пять вполне собой хороши. Как кость мы были вгорле укланда. Два раза запоследние двадцать лет нас заказывали выродёрам. НеЛарне, другим. Мы выловили их. Одного предали казни, он ничего лучшего незаслуживал. Другому предложили выбор: смерть или служба. Помнишь, я говорил остранном месте впесках? Вот он туда иходил. Вернулся еле живой отсухости ижары. Записал всё, что видел. Теперь живёт внаших землях, мы разрешили. Дальше рассказывай остолице, я тебя угощаю, чтобы слушать, анечтобы говорить самому! Или рыба невкусна? Только намекни, я незамедлительно разгромлю трактир.
        -Ты при деньгах? - без малейшего страха вголосе оживился трактирщик, вродебы инеслушавший чужого разговора. Подбежал кстолу иуказал надальнюю стену, затем наостальные, поочереди. - Туда громить пойдёшь, готовь сорок кархонов. Туда - семьдесят, пятьдесят исто. Добротный полный разгром встанет тебев…
        -Непотяну, - признал Ронга, весело хлестнув усами попотолку итем ссыпав щепоть побелки наголову трактирщика. - Придётся ограничиться мирной ночевкой. Комнаты мне икапитану Мальку приготовишь?
        -Выры ар-Раги, - гордо приосанился трактирщик, возвышая голос, - взамке нашего хранителя ар-Шарха неживут. Потому что мой трактир куда краше иуютнее. Икапитаны дальние, северные, тут останавливаются наночлег.
        -Погрома небудет? - огорчились задальним столом.
        Трактирщик неизволил услышать подлого намека налюбовь кзрелищу разрушения его заведения, развернулся иудалился вовнутренние помещения, видимо, готовить ночлег для гостей. Малек доел рыбу, завершил историю последнего боя Шрома исхватки Ларны скландом, закованным всталь доспеха поверх панциря. Отмечая победу выродёра, Ронга сделал-таки два оборота посвоей беговой дорожке. Чуть помедлил идобавил ещё два. Отдышался, жадно выпил тагги.
        -Я подам ему всё руки, шесть, - заверил он Малька. - Человек зарубил насуше выра встальном панцире? Вооруженного выра! Одним топором, имея всего две руки итонкий малый доспех? Он мне нравится. Ты сыт? Отдыхай, здесь хорошие комнаты идля людей, идля выров. Утром побежим впустыню ивстретим гостей, первыми. Уже люблю их всех, ты хороший рассказчик.
        «Встретить первыми» - нелепая идея…
        Ещё впустошах, накраю опасных земель, вобозначенном заранее месте, имелась первая застава встречающих. Люди изГорнивы привезли, как ибыло уговорено, воду, пищу. Натянули толстый двухслойный полог для отдыха. Убедили путников передвигаться ночами, как инамечал Ларна, подтвердили правильность отдыха днем. Выделили проводника, указавшего следующую заставу. Даже сникший ипересохший Хол через три таких удобных перехода повеселел исчёл пустоши вовсе неопасными для подготовленного выра, которого сопровождают опытные люди. Еще два перехода - иХол освоился ссухопутным ритмом жизни. Вспомнил, что он - лоцман. То есть проводник! Занял место передового всадника вгруппе. Он первым заметил встречающих - нелюдей Горнивы, других. Пригляделся, ощупал длинными пальцами верхних рук канву, которую понимал скаждым днем всё полнее иточнее.
        -Малёк! - голос предательски сорвался вдетский писк восторга.
        Выр отдал повод изащелкал, убеждая вороного поторопиться. Страф принял сразу сшага врезвый скок иочень скоро домчался довысокого уступа, вершину которого занимал незнакомый светло-серый спрозеленью выр. Ронга - аэто, само собой, был он - приветственно шевельнул усами. Буркнул Мальку «держись» и, надеясь насилу лап ипривычку, сиганул соскалы вниз, хотя там были камни…
        -Человек едет верхом намне, - прогудел он, подбираясь вплотную кстрафу ипоглубже пряча изосторожности глаза внадглазья, - выр катается навороном! Воистину, мир изменился. Славно! Я рад. Хол ар-Ютр, приветствую. Мой замок имоё сердце открыты для тебя. Ноесть одно условие: следующий раз приезжай гостить сосвоим дядькой, скапитаном Трагом.
        Ронга обернулся кподъехавшему, спрыгнувшему сострафа Ларне. Исполняя своё обещание, протянул ему все руки.
        -Как видишь, они пусты, - торжественно сообщил выр. - Я недержу натебя зла, бывший выродёр. Ведь бывший?
        Ларна кивнул иулыбнулся вусы, раскрыл свои ладони. Неторопливо, соблюдая ритуал примирения, провел ими повырьим пальцам. Помог спешиться Тингали, представил всех спутников ипошел рядом сРонгой, рассказывая остолице, выслушивая новости юга. Снова кивнул, признавая точность планов молодого ар-Рага: взамке ар-Шархов придётся задержаться покрайней мере нанеделю, меньше - невежливо, их хранитель ждёт пересказа столичных известий исплетен. Что ещё важнее - заэто время Хол восстановит силы иподготовится квстрече спустыней: ему следует погрузиться вмасло, чтобы пропитаться им впрок. Земли запроливом сухи инедобры квырам, апрощённый после исполнения службы пожилой выродер, знающий непонаслышке о«странном месте», живет теперь далеко отберега. Туда, собственно, Ронга инамеревается проводить гостей. Чтобы своими ушами услышали рассказ изадали вопросы, если они накопятся.
        Глава четвёртая.
        Ларна. Великий ящерюга
        Берег южных земель ар-Рагов запроливом удалось вблизи рассмотреть лишь десять дней спустя. Налюдской лад край именовался Арагжа: древнее название его забылось, ановое уважение квырам ар-Раг накопилось истало так велико, что их имя впиталось вимя земель, стало неотъемлемой его частью.
        Впорту Ронгу встретили радостно. Тут его чудачества неполагали обидными или нелепыми. Скорее находили вних повод для гордости: вот как силен младший ар семьи!
        Тингали общего приветственного шума неслушала. Она свосторгом рассматривала деревья, высаженные усамого причала для создания тени. Ничего подобного вжизни недоводилось видеть! Крона круглая иплоская, ствол ровный, невероятного красного цвета. Веточки ещё темнее - багровые. Плетутся тонким узором, так плотно - небо сквозь них едва видать! Алиства-то зеленая, яркая игустая. Недерево - апрямо гриб-беседка отсолнышка. Икрасиво, ипрохладно, иуютно. Хочется сделать вышивку напамять, хоть так сохранить радость первого взгляда наплетение дивных ветвей. Но - увы… Для багрянца надобны те самые «золотые» нитки изстоличной лавки, сочтённые слишком крикливыми, негодными кделу.
        Север неведает столь яростных цветов! Север приучил её глаза ктонким оттенкам, мягким, как теперь кажется, прелым иизрядно выцветшим… Ларна усмехнулся вусы. Вот уж накого глянуть боязно! Всё примечает инавсе унего найдется слово. Пойди заранее угадай, насмешливое или сочувственное. Тингали несмело улыбнулась вответ. Припомнила, как сказал ей однажды сероглазый: он вдвое старше. Тогда слова показались обидой, острым намёком наеё невзрослость. Теперь, пройдя бок обок сбывшим выродёром непростой путь через пустоши, обиду удалось высушить иразвеять поветру… Да, вдвое старше. Ипотому заего спиной спокойно. Пусть себе насмехается, ведь несозла, просто иначе неумеет. Привык кхищному миру исам заранее клыки показывает - даже вулыбке.
        Ларна ничего несказал. Молча запустил руку впоходный мешок, извлёк тряпицу исунул владони. Тингали жадно разворошила подарок. Ирассмеялась. Те самые «золотые» нитки!
        -Откуда ты вызнал, что пригодятся мне? - поразиласьона.
        -Этот край порой зовут праздничным узором Ткущей, - отозвался Ларна, обнимая заплечо итолкая изтени дерева вперёд, ведь все уже покинули причал. - Ты невидела здешних мест, я сам - тоже… Ноя был наслышан. Мне рассказывал приятель. Мол, кто пристанет раз кберегу Арагжи иглянет наеё прибрежные долины, особенно закатные или рассветные, тот или возненавидит край иутратит покой, стремясь покинуть его, или полюбит… иболее незахочет отплыть никуда.
        -Возненавидит? - непоняла Тингали.
        -Моей душе вэтом крике цвета нет родных звуков, - поморщился Ларна. - Видно, я иправда принадлежу северу. Точно, как было обещано: глянул иготов дать команду котплытию. Мне видится кровь вплоских красных деревьях. Море тут яркое, незнакомого цвета, словно я вдруг стал морю чужой. Нет, Тинка. Немоя это земля. Никогда неповорачивал назад, нотеперь былбы рад. Впредчувствие беды я неверю. Но - испытываю. ОтКлыка неотходи ни нашаг, обещаешь? Он получше меня охранник. Иему тоже непосердцу этот край.
        Подтверждая слова Ларны, вороной страф сам занял место рядом срукой идвигался поширокой улице танцующим коротким шагом, высоко вскидывая лапы идемонстративно лязгая выбрасываемыми ивтягиваемыми когтями. Отурождённой масти, полуночной, завремя пути попескам мало что осталось: перо под безжалостным солнцем будто переплавилось, обрело тон закаленной стали, серо-перламутровый.
        Тингали положила руку натёплую чешую стрьфей ноги, улыбнулась. Чего бояться ей при таких защитниках? Да иКимочка вон - близко идёт, сМарей беседу завёл, улыбается. Им обоим нравится Арагжа. Глянцевые чёрные волосы Марницы так илетят над плечами: женщина оглядывается, крутит головой. Синие глаза горят ярко, южное небо их наполнило сиянием глубокого цвета, настоящего…
        Малёк закончил разгрузку галеры, убедился, что люди размещены удобно, идогнал своего капитана. Отчитался, пошёл рядом. Он тоже улыбается, захвачен вплен яркостью праздника здешних красок. Того игляди, втанец пустится. Только хмурость капитана имешает ему радоваться вполную силу. Ларна чуть усмехнулся.
        -Ненатот хвост ты сел, воспитанник Шрома. Избралбы родичами ар-Рагов, жилбы вих замке. Гляделбы состены наплюшки древесных крон. Сверху они, пожалуй, поприятнее смотрятся. Зеленые, ивсего-то. Без крови стволов.
        -Какая кровь, брэми капитан? Это праздничный красный цвет, даже вСинге так украшают улицы перед боями выров намелководье. Увыров кровь бурая сзеленью, начни разбираться, всякое болото им мерзостно своим цветом, - обиделся Малёк. Вздохнул. - Шром мне родня, этого нельзя изменить из-за здешней красоты. Унего душа ещё краше. Носаженцы я попрошу уРонги: вдруг приживутся иунас?
        Ларна неопределённо повел бровью, новслух неответил. Догнал Кима, попросил повозможности нерастягивать надолго очередное вежливое посещение замка. Года нехватит, если каждому ару хранителю рассказывать столичные новости! Между тем, сам Ронга упредил: через три недели, ато ираньше, может упасть большая песчаная буря. Никому непережить такой ужас всухих землях вне обжитого берега… Ронга согласно качнул усами иответил заКима: взамке подождут. Гости выйдут изпесков итогда будут нуждаться вотдыхе, это южные выры понимают, ипотому держат свернутым парус любопытства.
        Пока что надо спешить, гость прав… Уже собран впуть караван, это южное слово, издесь оно ещё живёт, забытое набольшой земле. Бочонки сводой, запас масла для панцирей, пологи, натянутые наседла четырёх страфов, обученных бежать истоять ровно, создавая тень - всё подготовлено загородом. Дожилья старого выродёра два перехода. Ронга пристроился возле Ларны, прицелил внего глаза настеблях.
        -Говорят, летом насевере ночь коротка, азимой длинна, - сообщил он. - Нелепо. Неудобно! Еслибы мы так жили, проклялибы лето. Унас время разделяется почти ровно меж тенью исветом. Это правильно иудобно.
        -Ким изложил сказку, - усмехнулся Ларна. - Про древние времена. ЗаСерыми туманами есть, поего уверениям, земля, где ночь длится всю зиму. Отбессолнечной жизни люди снепривычки теряют ум. Илетом нелегче. Солнце торчит внебе без устали, недаёт сна ивытравливает покой издуши. Незнаю… Может, иправда. Новсёже мне нравится разный подлине день. Зимой пасмурно, имысли охотнее идут вголову. Летом жарко, идела движутся споро. Увасже нет разницы вжизни. Течёт она день заднем, ивсяк похож наследующий ипредыдущий. Утром ясно да празднично, после обеда над побережьем вовлажный сезон дождь хлынет, духоту нагонит. Кночи всё высохнет. Нет, немой это край.
        -Барта также говорил, - развеселился Ронга. - Тот выродёр, старый. Потом привык. Отбил себе подружку уместных. Дом выстроил. Личинок… то есть деток, унего двое. Теперь твердит иное: водинаковости дней молодость ему видится более длинной. Неубегают впрошлое годы, как насевере, сезонами: приметно идаже досадно. Сам спроси унего. Хорошо вАрагже жить. Очень хорошо!
        -Спрошу… - Ларна остановился идосадливо качнул головой, оглянувшись. - Тинка! Инакой я прикупил лишние нитки! Идём, вышивальщица. Отдыхай, пока можно. Неужто опять вся вшитье? Ну-ка, проверим. Ты сильно замерзла?
        -Да…
        -Тагги хочешь выпить?
        -Да… ага, сейчас.
        -Понятно. Плохо дело, - вздохнул Ларна иподозвал Ронгу. - Подставляй спину, пока она неспоткнулась инеподвернула ногу.
        Тингали говорила, но, как верно заметил Ларна, сама себя неслышала.
        Она уже никого неслышала, сголовой уйдя вработу. Юг казался ей особенным, достойным вышивания большого парадного узора. Ткань имелась: подходящий платок ещё впорту ар-Шархов перед отплытием приглядел иподарил Ким. Один сестре, второй - Марнице. Южной выделки, легкий, прохладный наощупь. Цвет внём играл ишевелился, довольно чуть погладить ткань. Золото - основной тон одного края - то выцветало, то лоснилось тёмным загаром, то сухо сыпалось рыжим песком. Адругой край наливался синевой, уходящей вночной сумрак. Красота! Ноиона без вышивки пустовата… Тингали наощупь добралась туда, куда потянул заруку Ларна. Заползла напанцирь Ронги, продолжая кивать исоглашаться слюбыми утверждениями. Рядом довольно скоро устроился Хол. Рассмотрел платок, последил немного задвижениями иглы Тингали, пытаясь точнее понять её замысел. Добыл свою иглу истал шить состороны ночи, придирчиво подбирая нити.
        -Вот разобрало обоих! - возмутилась Марница. - Ну, юг. Ну, небо тут взору врадость. Море тёплое. Так вГорниве летом нехуже.
        -Утебя глаз иначе устроен, - улыбнулся Ким. - Они вышивальщики. Им новое ложится вдушу, узором инаканву просится. Они ощущают мир острее иных людей… ивыров. Принимают свой дар ипробуют снами поделиться хоть так - вышивкой. Простыми нитками ведь работают, адушу вкладывают без меры. Красиво будет, уже теперь вижу.
        -Впустошах они шили узор скал икамней, вморе им волны чем-то глянулись, - вздохнула Марница, поясняя происходящее Ронге. - Так что терпи. Это надолго.
        -Уменя широкая спина, я крупный выр, - гордо отозвался тот. - Я умею бегать ровно ибыстро. Как вузиби.
        -Кто?
        Выр молча указал усом вперед. Там, уокончания улицы, напыльной площади, плотно затененной кронами красных деревьев, гостей ждал их караван. Группой стояли смуглые дочерноты люди скороткими кудрявыми волосами. При каждом движении позвякивали браслетами наруках иногах. Унекоторых кольца украшений были узкие, удругих более широкие исосложным узором. Сами люди были укутаны допят впохожие светлые ткани, выглядящие опрятно идаже богато. Сперва Марнице показалось: пусть иодеты достойно, новсеже это - рабы, набраслетах должен быть знак выров ар-Раг. Иначе зачем таскать тяжеленные медные идеревянные кольца, да еще потакой жаре?
        Ноближний излюдей гибко поклонился Ронге. Улыбнулся, блеснув ярко-белыми зубами. Гордо поправил браслеты - наего руках иногах были самые широкие, таких неносил более никто - икуда глубже ицеремоннее склонился перед гостями. Рост смуглого южанина был немалым, сложение достойным воина, пусть ивыглядел он сухим, пустыня свое дело сделала. Вглазах, темных дочерноты, крупных иозорных, то металось солнечными бликами, то пряталось под ресницами веселое упрямство, невозможное для раба. Да идержался человек уверенно, аего указания прочими исполнялись мгновенно. Попервому жесту, даже без слов.
        -Приветствую, брэми. Я проводник. Зовусь Вагузи, я знаю пустыню. И, что ещё важнее, умею говорить наязыке севера. Мы тут живём своим укладом, иязык унас свой. Ары его учат, имы их речь разумеем. Мы живём поодаль отзамка юга, мы дети песка, даже вгорода побережья приходим редко. Для нас вы очень далеко… - Смуглый проводник широко раскрыл глаза идемонстративно глянул насевер из-под руки. - Вас изпустыни иневидать. Меня всем племенем заставляли учить вашу речь. Я думал: зачем? Нотеперь знаю ответ. Я старался для двух красивых молодых брэми ссевера. Буду знакомиться. Может, вы поселитесь унас? Буря пройдет, наступит сезон большого дождя. Праздник! Я стану танцевать, все станут. Как иначе выбрать себе жену? Надо тешить песчаного ящера, отца всех вузиби.
        Проводник хитро подмигнул оглаживающему свой топор Ларне. Прищурился, пытаясь понять, которую изкрасивых северных брэми тот полагает своей, раз взгляд серых глаз блеснул холодной угрозой.
        Вагузи улыбнулся напоследок иКиму, отвернулся. Гортанно крикнул, поднимая караван впуть. Цепочкой выстроилась дюжина тощих, словно высушенных заживо, серо-рыжих страфов споклажей. Аследом - итут Ларна восторженно хмыкнул - поднялся изпыли десяток вузиби. Все сразу поняли: именно этих неведомых северу зверей изовут столь странным именем. Повиду - ящерицы, каких ивГорниве немало. Греются летом накамнях, азимой спят, даже слабый холод делает их вялыми. Ноте ящерицы малы, самое большее, владонь размером, да ещё хвост тойже длины или чуть поболее…
        Вузиби совсем иные. Они широкоспины, неторопливы, мастью так сливаются спеском, что пока лежали, казались холмами рыжей пыли. Новот - поднялись налапах, расставленных побокам оттела, стало возможно их рассмотреть. Всякий ящер длиной поболее сажени, да ещё ихвост, мощный итяжелый, оставляющий неровную полосу следа напеске. Морды плоские, пасти широкие, длинный язык то появляется, то пропадает вих зубастом зеве. Заугощением наруке проводника ящеры дотягиваются издали - срасстояния вполную сажень!
        Обладатель тяжёлых браслетов уселся наспину самого крупного ящера, подогнув ноги. Махнул широкими, как крылья, рукавами. Четыре страфа спологом ткани немедленно подбежали изаняли места, делая путь для Ронги тенистее, приятнее.
        -Я много буду говорить, - снова улыбнулся проводник. - Мне надо учить ваш язык. Кто здесь его знает, впорту? Есть такие, нередкость. Атам, впесках? Только Барта! Он хитрый. Отбил себе дочь вождя, очень красивую, выучил наше наречие, все четыре его звучания. Ипрежний свой язык незабыл, северный. Там, наверное, унего тоже была красивая жена. Ссиними глазами. - Проводник вздохнул, глядя снизу вверх нашипящую отего наглости Марницу, непожелавшую покинуть седло Клыка. - Синие самые красивые. Как вода. Унас мало воды. Мы поём оней, мы мечтаем оней. Мы танцуем, когда приходит дождь.
        Ларна выбрал изсопровождающих караван людей самого безобидного ихмурого навид - авось, нестанет трещать без умолку - ипоказал ему серебряный арх. Жестом испросил место наспине вузиби. Смуглый человек весело кивнул, очень похожим жестом достал серебро иизъявил желание забраться вседло вороного страфа. Угостил птицу лепешкой, дал воды, радуясь безвозмездному обмену, выгодному обоим седокам. Погладил пепельные перья, шепча нечто едва слышное иявно хвалебное. Ларна зевнул, улегся наширокой чешуйчатой спине, закрытой ковром. Изаснул. Впрок: малоли, что ждёт впереди… При всей своей неприязни кюгу отжары он нестрадал иотбессонницы, обещанной приятелем, невзлюбившим пустынный край, - тоже.
        Караван шёл мерно идовольно быстро, без остановок досамого заката. Потом был короткий отдых, ужин - иснова проводник объявил: пора впуть. Вузиби сменили насвежих. Рыжих страфов тоже взяли новых, благо, выры ар-Раг иих люди всё подготовили заранее: воду ипищу впути, тень, верховых ивьючных животных. Ларна умылся имрачно глянул напроводника. Тот, кажется, несмолкал ни намиг всю дорогу. Навязчивое желание укоротить язык любителю танцев ичужих синеглазых невест росло. Оно заставляло поглаживать широкий нож ищуриться. Хотя… Марница иему, Ларне, - чужая невеста. Пусть её защищает Ким. Давно пора всерьез этим заняться, пока сама она кое-кому невырезала язык, - прикинул бывший выродёр, наблюдая, как гордо восседает настрафе утомленная болтовней синеглазая ар-клари севера. Кажется, Ким исам пришел ктомуже выводу.
        -Сказок юга я знаю мало, - пожаловался он негромко идоверительно, меняя тему разговора. - Разве легенду овеликом ящере Вузи иего древнем враге.
        -Их весьма много, песен илегенд оящере. Наше племя поет оВузи ичерном выродке пепла, жгущем мир жарой, - сразу отозвался Вагузи.
        -Насевере, вБезвременном лесу, уцелела вобщем плетении сказок песнь про бой сына песков Вузи ичерного Аспида, - задумчиво сказал Ким. - Но, может быть, это неверное имя. Порой названия сильно меняются, когда их несколько раз передают наслух, непонимая полного иверного звучания.
        -Иненадо его помнить, - едва слышно шепнул Вагузи. - Вы гости, вы непонимаете, что говорите. Мы никогда неназываем вслух его имя. Никогда! Он обитает там, вглубине жары. Сила его безмерна. Вдревности Вузи мог противостоять, нотеперь…
        Проводник смущенно развел руки вкрасивом, гибком жесте. Он незахотел словами обозначить поражение того, кому поклонялся его народ.
        -Вузи дает нам жить тут, уберега. Нобольшего неможет. Он ослаб, - сочувственно ивиновато вздохнул проводник. - Его дети, ящеры вузиби, могучи, они могут идти через сушь идесять дней без воды. Идаже пятнадцать! Мой таков, я растил его отпервого дня. Нопосле идля лучших наступает смерть. Мы прижаты кморю. Когда Вузи проиграет последний бой, мы или покинем свой родной край, или высохнем, несогласившись расстаться сАрагжей.
        -Кто помогает чёрному, если он стал так силен? - Ларна временно отбросил предубеждение кпроводнику, заинтересованный бедами местных богов. - Может, пора мне опять начать поиски злодея-колдуна?
        -Колдуна-злодея? Незнаю такого. Мы сами виноваты, - едва слышно иявно нехотя признал проводник. - Говорят, наши предки внеразумии своем принесли жертвы тёмному. Пели ему идаже дарили невест. Синеглазых, украденных запроливом. Сказали повелителю суховеев: возьми себе воду. Пусть наш дом недостанется врагу. Пусть никому недостанется… Они были злыми инелюбили свой берег. Как можно предать того, кто защищает твой род? Наши предки предали Вузи. Он был тяжко ранен их подлостью иотвернулся отлюдей.
        Проводник снова взмахнул руками, совершая ритуальный жест, словно плеснул влицо воду исбросил брызги… Снял один избраслетов ибережно погладил его узор. Наладони показал Киму, затем Ларне, неотдавая вруки: побраслету вился длинным сильным телом ящер, он рвал когтями лап изубами многоголового змея. Противники тесно переплелись, бой их выглядел так, словно оба замерли вполном напряжении сил. Ящер передавил врагу шею, змей оплел хвостом тело ящера. Кто невыдержит ипервым лишится сил? Вагузи виновато улыбнулся Киму.
        -Утебя красивая невеста. Я вижу, она смотрит натебя. Несердись, я просто сказал: красивая. Я небуду танцевать ни вовремя дождя, ни после. Внашем народе есть те, кто носит браслеты сполным узором боя. Мы принадлежим Вузи. Мы ждём… Вдруг однажды он простит нас исогласится принять помощь… или хотябы жертву. Нопока нет знака.
        -Кто видит знаки? - заинтересовался Ларна. - Я вот искал колдуна лет десять. Итоже впустую. Потому что егонет.
        -Я вижу знаки, - гордо сообщил Вагузи. - Таким родился. Нас сразу отличают: унас взгляд отрождения осмысленный. Говорят, это страшно состороны. Потом мы растём, идля нас видна всякая дорога впустыне. Потому все мы - проводники.
        -Много вас сейчас? - нарушила молчание Марница, подъезжая ближе исклоняясь сседла, чтобы рассмотреть браслет.
        -Двое, - отозвался Вагузи, поднимая повыше браслет наладони. - О, я удивил тебя! Ты думала: впустыне сошли сума все. Высохли их головы, они каждый день дарят ящеру детей! Я знаю, насевере нас считают дикими иглупыми. Номы нетаковы. Мы правда видим знаки… только их нет. Ноя всомнениях. Нехорошо вести впустыню синеглазую женщину. Может, ты вернёшься кберегу? Знаков нет, нопески шумят итекут. Горизонт наюге полон тьмой.
        -Так ведь ночь уже легла, - упрямо тряхнула волосами Марница.
        -Темнота итьма - разные. Ноэто твой выбор. Я проводник, - внезапно обиделся Вагузи, надел браслет наруку иссутулился. - Мне заплатили пять золотых кархонов, ия веду. Три раза сказал: бесполезно. Истарший Вагузи прежде говорил: врёт ваш северянин, небыл он в«странном месте». Нодело проводника вести, анедавать советы. Почему ничтожному впонимании песков Барте сказали идти вжару? Почему поверили ему, когда он вернулся? Постаревшие проводники моего народа, когда рождается новый ребенок сразумным взглядом, уходят впески. Ини один невернулся! Оттуда нет обратного пути. Ночеловек севера лгал, аему верили… Я учился улжеца речи севера. Может, ия теперьлгу?
        Проводник резким сердитым движением накинул наголову платок изакрепил его налобной повязкой. Кинул длинный конец так, чтобы закутаться досамых глаз - иокончательно погрузился вмолчание. Ронга подобрался поближе.
        -Все верят тебе. Просто надо попробовать. Понимаешь? Они впустошах добыли изничего целую гору сбелой шапкой наверху. Никто таких сроду невидал! Втой шапке вода. Может, иунас есть гора сводой.
        -Ты ещё невзрослый, - вынырнул изсвоего платка возмущённый проводник. - Вода небывает нагоре! Вода стекает вниз! Она жидкая! Понимаешь? Сколько я рассказывал тебе легенд пустыни… Ноты усвоил только одну, про бой Вузи. Иполагаешь, что могбы ему помочь лучше меня! Ты - выр! Ты для песка несоздан… Никто неслушает меня, когда я серьёзен. Зато все достают ножи изло хмурятся, когда я вшутку предлагаю: давай потанцуем, синеглазая. Ностоит всерьёз сказать: ваш северянин прикинется больным иневыйдет кнам… Ивы меня неслушаете! Ничуть!
        -Нестрадай так. Скоро увидим, - утешил Ронга. - Всё равно вышивальщикам надо пройти впустыню. Я нерискну туда двинуться свами. Нотебя отпущу. Волей иправом ара, ипусть хоть всё твоё племя шипит иругается под стенами замка, требуя оградить отбед их драгоценного Вагузи. Доволен?
        -Да, - оживился проводник. - Правда отпустишь?
        -Когда я-то врал? - поразился Ронга. - Сперва научи врать, апотом уж глупости спрашивай. Далеко ещё нам бежать? Я слегка подсох.
        -Быстро идём, - задумался проводник. - Дозари будем наместе. Двойной переход сделали, потому что сменили ящеров.
        Утром Тингали, собычным для себя легким недоумением, рассматривала только что завершённую общую сХолом работу. Недоверчиво трогала нити узора ипыталась понять: кто вплел врисунок ящера? Она таких иневидывала… Может, Хол? Молодой выр возмущенно щёлкал своими маленькими клешнями, как раз годными обкусывать нитки. Зачем ему нужны ящеры вузоре? Он шил ночь, еще шил закат ирассвет, пески иветер.
        -Тинка, сошлабы ты засвятую ивещую, еслибы так неудивлялась сделанному, - насмехался Ларна. - Ты отвечала невпопад, носама невольно слушала наш разговор ивплетала его вузор. Вот как я думаю. Ещё мне кажется, даже Ким неможет разделить, когда ты шьёшь нитками души, акогда балуешься обычными. Платок сильный, внём есть движение. Или я заспался имне чудится невестьчто?
        -Может, иесть движение, - смутилась Тингали. - Мы старались. Пустыня тут необычная, вней канва дышит игнётся, словно она непрочна. Хотя явных примет беды я невижу. Ларна, гдемы?
        -Ты намоей спине, - буркнул Ронга. - Былобы хорошо, еслибы ты слезла. Я хочу облиться маслом инапиться воды. Досыта! Вагузи, где твои помощники? Я уже почти свободен…
        Тингали покраснела отнеловкости исползла впесок. Отвернулась отвыра, словно подглядывать заего мытьём невежливо. Познакомилась сознательно - последняя извсех - спроводником. Показала платок испросила про ящера вузоре. Выслушала сещё большим недоумением: всё точно, Вузи именно таким видится народу песков. Решительно замотала головой, отказываясь дарить ипродавать платок.
        -Один получил пояс итеперь невесть где, толи жив, толи мертв. Второй, - всхлипнула Тингали, указав наЛарну, - встолице три недели кольчугу неснимал. Убить его норовят что ни день. Нет, нехороши мои подарки. Непроси.
        -Все Вагузи живут только ради победы ящера впоследнем бою, - проводник осторожно погладил край платка. - Наше имя что означает? Воины, созданные помогать Вузи. Я пою для него, я слежу зазнаками ихожу впески. Когда родится новый Вагузи, я отдам его семье своего ящера иуйду пешком вжару, искать последнюю дорогу. Понимаешь? Я живу ради Вузи. Если твой платок способен помочьему…
        -Тьфу навас, все вы сума сошли! - всхлипнула Тингали, торопливо оглядываясь иразыскивая Ларну. - Никому жизнь недорога. Никому, кто мои вышивки берёт. Неотдам! Живите, как жили. Нехочу я завсех отвечать игадать, моимли шитьём вы втравлены вбеду.
        -Она подумает, - рассмеялся Ларна, устраиваясь рядом. - Девицы - они такие, сперва «нет» и«ни зачто», апотом как потанцуют под дождиком ипесен послушают, так добреют изадумываются.
        -Ларна!
        -Тинка, ты вчера отвечала навопросы весь вечер, иобязательно говорила невпопад, - усмехнулся злодей, хитро щурясь. - Шубу просила, таггу соглашалась пить, заВагузи замуж идти была готова. Обещала усмирить бурю.
        -Как… замуж? - глаза уТингали стали огромными ииспуганными. Она тряхнула головой, оглянулась впоисках помощи. - Маря, да чтоже это? Какую я таггу пить собиралась? Врут ведь! Этот злодей усатый всех подначивал, точно?
        -Следующий раз шей молча, - фыркнула Марница. - Всё точно. Таггу ты пообещала пить кружками, зелёную. Как раз я забавлялась иуточняла. Подумай про платок как следует. Упарня вбашке крепко засела мысль: надо найти этого их Вузи. Чего тебе, платка жаль для хорошего дела?
        -Ацена затот платок какова? Я сама неведаю! - Тингали опасливо глянула наузор. Взвесила вещицу наруке. - Тянет вниз ивес имеет немалый… Ох, чемже мы шили-то? Кимочка! Ким! Спасай…
        Она наконец-то огляделась посторонам, удивляясь вполную силу новому для себя месту. Песок, рыжий инеровный, досамого горизонта лежит однообразными пологими холмами. Последний язык жухлой травы скорчился под ногами. Лачуга прячется поодаль, вжиденькой тени кустарника. Упорога сидит, упрямо поджав пухлые губы, маленькая стройная женщина. Голова гордо поднята, плечи развернуты. Роскошные волосы уложены ввысокую причёску измножества косичек, украшенных палочками, бусинами, лентами иракушками. Все это великолепие вздрагивает ипокачивается, когда она очередной раз что-то упрямо отказывается делать. Ким сидит рядом иявно устал уговаривать. Ну вот: отвернулся, встал ипошёл прочь отлачуги. Ккаравану.
        -Кимочка! Они говорят…
        -Врёт, - сердито бросил брат, усаживаясь втени под пологом, который по-прежнему удерживали наспинах страфы. - Плачет, глотает слёзы ивсё равно врёт. Дома её муж, аона сидит напороге инедаёт пройти. Говорит: болеет тяжело, нельзя беспокоить. Нолекарь ненужен… Что могу сразу сказать? Ходил он впески. Довольно далеко. Ноничего странного невидел. Так я понимаю это враньё.
        -Брэми Барта? - весело уточнил Вагузи. - Хоть кто-то говорит умные слова! Ходил иневидел, точно так! Выры сами виноваты. Сказали: или умри, или иди туда, вжару. Итоже умри! Он подумал ивыбрал жизнь. Разве он неправ? По-своему прав. Нездешний он, занаши грехи платить ему нерезон.
        -Твоя манера произносить слова сотчетливым столичным выговором сводит сума, - усмехнулся Ларна. - Выродёр был родом неиздеревни, явно. «Нерезон». Ким, ты это слышал?
        -Ронга, простите вы этого Барту окончательно, без условий, - взмолился Ким. - Он хоть натот берег съездит инавестит родню. Наверняка вУсени осталась толпа близких, все его оплакали, ивсе будут рады внукам. Он устал отвранья. Как я думаю, жена его чем-то опоила, чтобы он непризнался сгоряча инебыл наказан. Дикая она иупрямая. Сколько мы сидели? Она всё время твердила, какой муж хороший икак много ей сделал подарков. Красивая женщина илюбит его, сразу видно.
        Ронга согласно качнул клешнями. Тяжело вздохнул.
        -Нехочу отпускать вас впустыню. Нет мне покоя. Плохое решение… Это ведь я придумал: позвать младшего Вагузи, непоседу этого. Проводника, знающего дороги. Как услышал про гору сбелой шапкой впустошах, так исошёл сума. Вдруг иунас спрятана подобная? Вдруг имеется вода? Курьера ещё иззамка ар-Шархов послал иприказал настрого: обязательно вызвать Вагузи, сколькобы ни запросило его племя заработу.
        -Мы углубимся впустыню натри перехода, - осторожно уточнил план Ким. - Больше нельзя, Хол невыдержит. Если странное обнаружится, осторожно понаблюдаем иуйдём. Если нет - необессудь.
        -Здесь вас будут ждать, - твердо пообещал Ронга. - Я вернусь впорт истану ждать там. Тяжело имучительно это - ждать. Придётся пахать много иглубоко, чтобы несбежать впески инеискать вас допересыхания панциря. Вы поосторожнее. Ипока отдыхайте, день - невремя для странствий.
        Вагузи просиял улыбкой, гибко поднялся ипошёл выбирать страфов ивузиби для своего малого каравана. Начал разговаривать ссоплеменниками, сортировать тюки сгрузом - продуктами, маслом иводой. Тингали опасливо следила задвижениями своего «жениха». Ссодроганием пыталась понять: какже это она согласилась навсё перечисленное, идаже изъявила намерение пить таггу? Нашла руку Ларны ивиновато уткнулась носом всгиб его локтя.
        -Ты неотдавай меня никому, ладно? Малоли, что я говорю, когдашью.
        -Ты мой личный репей, - усмехнулся Ларна, обнял заплечи иповел краскинутым поблизости пологам. - Пусть только сунутся поить таггой извать втанец. Топор наточен. Спи спокойно.
        -Ларна, сплатком-то что делать?
        -Вернемся изпустыни - решишь, - успокоил тот вответ. - Спи, невздыхай.
        -Ты посидишь рядом? Вдруг этот вернется? Глазастый, сбраслетами…
        Ларна рассмеялся икивнул. Даже подсунул руку под голову ипозволил устроиться наладони, как наподушке. Задумчиво пригляделся ксонному лицу. Отметил перемены последних недель. Взамке ар-Бахта он шутил шутки сдевочкой, веселой ибеззаботной, доверчиво распахивающей глаза навстречу всему новому. Ивот поди ты - выросла… Толи лицо осунулось всухости пустошей июга, толи так резко ибыстро переменили её беды изаботы, спрессованные безумием последних недель. Но - стала взрослее, точно. Такую её вдвое жальче. Настрафе сидит, горбится изакусывает губу: боится отстать ипоказать слабость. Укостерков хлопочет, пытается хозяйствовать. Шьет, себя нежалея. Душу вкладывает вдело. Болью исходит, потому что все её шитье людям необходится даром.
        Ларна попробовал осторожно вытянуть руку из-под головы Тингали. Та упрямо зашипела восне икрепче впилась пальцами взапястье. Пришлось щекотать ниткой ухо. Помогло: завозилась, накрылась тонкой тканью, похожей навышитый платок, изаодно отпустила руку. Стало возможно выбрать чуть встороне место иустроиться отдыхать. Бешеное солнце казалось ярким игорячим сквозь двойной полог. Оно высушивало, насквозь прожаривало жалкую рукотворную тень. Горело алым пламенем под закрытыми веками, беспокоило, обещало беду. «Ты здесь чужой», - кричало вполный голос солнце юга. ИЛарна понимал его говор…
        Проснулся он врасплавленной жаре предзакатного рыжего света. Поморщился, поднимаясь инехотя признавая себя неполно отдохнувшим. Усмехнулся: рядом замер чёрным изваянием покоя проводник. Подкрался, ловок… Сидит без своего широкого одеяния. Водной повязке набёдрах.
        -Пустыня ктебе недобра, - сообщил свои наблюдения Вагузи. - Я неумею позвать Вузи ипобедить вбольшом бою. Ноя знаю, как выиграть малый. Тьма проникает тайными тропами вкаждого изнас. Надо её убивать. Пошли, самое время.
        -Есть уменя подозрение, - зевнул Ларна, заинтересованно рассматривая сухое ладно скроенное тело проводника, - что ты колдун. Было время, я хотел убить колдуна. Чёрного, вредного. То есть сильно похожего натебя.
        -Может, иколдун, стр-рашный, - широко раскрыл глаза Вагузи ивоздел руки, угрожающе исотчетливой насмешкой пугая врага. Грустно усмехнулся. - Знаю все песни песков, слышу их голос. Носилы вомне нет. Прежние Вагузи, древние, были иными. Они могли вчеловеке суть его разбудить или наоборот, сделать врага ничтожным. Слова наши обладали властью. Номы предали своё служение. Мне стыдно носить имя древних. Твой друг более достоин его. Мы долго говорили сним. Он служилбы Вузи лучше, чемя.
        Проводник выскользнул из-под полога, Ларна стащил тонкую рубаху изаторопился следом. Солнце хлестнуло поглазам, ослепляя впервое мгновенье. Притерпевшись, Ларна снова уделил внимание смуглому проводнику. Тот двигался безупречно, словно танцевал. Тело лоснилось, казалось невесомым ибесконечно гибким.
        -Ты сказал про Кима? - удивился Ларна.
        -Конечно, - улыбнулся Вагузи. - Он колдун. Сильный, настоящий. Его слова могут убить. Могут напоить лучше воды. Только он неслужит Вузи, бывает итак. Я невидел никогда вашего леса. Ноя рад, что северный колдун непредал лес, как мы предали пустыню. Пошли убивать тьму. Ты очень смешной. Здесь бледный, как трус. Атут красный, как ошпаренный выр. Обиделся?
        -Есть маленько, - обнадежил Ларна.
        -Хорошо. Обида - проявление тьмы. Надо убивать, - спрежним упрямством заверил проводник итанцующим шагом направился прочь отлагеря.
        Поддел ногой длинную палку, вынудил её подпрыгнуть, поймал инеглядя бросил заспину - врагу. Поддел вторую иловко крутанул вруке. Ларна изучил палку - удобная, прочная. Незнакомой древесины, упругой ипустотелой. Хороша как раз для боя впустыне, где махать тяжеленной оглоблей грузового воза - нелепо, вся сила спотом уйдет. Вагузи огляделся, убеждаясь, что лагерь скрылся запесчаным холмом. Поклонился интересному врагу иперехватил палку вритуальном жесте приветствия, подняв доуровня глаз нараскрытых ладонях вытянутых впередрук.
        -Влицо бить нельзя, пытаться проткнуть исильно ранить нельзя, если расщепится, совсем бить нельзя, опасно, - сообщил он правила. Нехотя снял браслеты иуложил напесок. - Так честно, они тяжёлые, бьют больно иблок ставят хорошо.
        Ларна отбил первый удар, примеряясь кнезнакомому оружию. Иподумал, что странный проводник, согласный зваться колдуном, ему теперь наконец-то нравится. Отлупить Вагузи хочется, иполучить синяки отнего - тоже неплохо. Влюбом случае уйдёт накопленная неприязнь первого знакомства, когда Вагузи показался пустым иглупым человеком. Треплом, годным лишь развлекать чужаков. Наглым наёмником, чей поганый язык обсуждает женщин так, словно всё ему дозволено, словно золото выров оплатило нетолько его услуги, ноиего безнаказанность дикаря.
        -Ты прав, - хрипло выдохнул Ларна, когда пообщему согласию была объявлена передышка. - Тьма накопилась. Иона хорошо убивается палками.
        -Конечно, прав, - белые зубы блеснули вширокой улыбке. - Нельзя идти впески, если изнутри сушит злоба. Я тебе ненравился, потому что ты меня небил. Ты мне ненравился, потому что я немог тебе ответить.
        -Редко удаётся встретить толкового бойца, - вздохнул Ларна. - Слушай, я так инеразобрался: Вагузи - этоимя?
        -Имя колдуна, как ты назвал меня. Полное мое имя Младший Вагузи, потому что нас сейчас двое среди живущих. Всегда двое, если несложился редкий день, когда старый уходит впески, амладенец, его наследник, уже явился вмир.
        -Ты очень большая редкость иценность для своего народа, - прищурился Ларна. - Итебя можно нанять запять золотых?
        -Это оговоренная цена. Мы уважаем выров замка Раг. Можно её предложить, нокто будет проводником, решаю я. Или сам приду, или пришлю молодого владельца вузиби. Годного, знающего пески. Когда прочитал тросн Ронги, сразу собрался впорт. Мне почудилась надежда вего послании. - Вагузи тяжело вздохнул, потёр синяк наплече. - Теперь я убиваю итвою, исвою тьму. Сомнения грызут мою душу. Нельзя идти впески, так мне кажется. Ноявных знаков нет иугрозы нет. Как поступить?
        -Ты спросил уКима?
        -Да. Он велел убивать сомнения ипосоветовал обратиться ктебе, - улыбка Вагузи стала шире. - Хороший совет. Ты неустал?
        -Очень обидно, - насмешливо похвалил Ларна. - Мне начинает нравиться ваша пустыня при наличии такого языкастого ивредного проводника.
        Он поднял палку наладонях ипоклонился. Отбил удар, лениво подвинулся: оба бойца уже выплеснули накопившееся итеперь работали медленно иплавно, изучая движения иприёмы друг друга. Переговаривались, находя тьму надежно «убитой».
        Влагерь вернулись, когда солнце плавило песок, касаясь края горизонта своим огненным боком. Все ждали вполной готовности. Тингали беспокойно комкала платок ивертелась наспине вузиби. Марница стояла возле пасти своего ящера иучилась кормить его сруки. Ким беззаботно дремал. Малёк иХол вдвоём делили спину крупного ящера идержали поводья трёх вороных страфов, избранных сопровождать группу. Ронга лежал втени и, поникнув усами, страдал отнеобходимости провожать ирасставаться.
        Вагузи споклоном принял полный кувшин воды ивыплеснул наголову. Довольно рассмеялся, натянул просторную одежду прямо намокрое тело. Ларна проделал тоже самое иуселся наспину указанного ему ящера, чувствуя себя отдохнувшим удачно, полно.
        -Да поможет нам Вузи, если он хоть изредка слушает ислышит меня, - напутствовал всех Вагузи, взбираясь насвоего ящера.
        Маленький караван тронулся впуть.
        Ночь медленно студила пески, ипод утро дышать сделалось легко. Захотелось даже укутаться впокрывало или большой платок: холодно! Вагузи улыбнулся, посоветовал радоваться столь приятному и, увы - недолгому, отдыху отжары. Потому что впереди день. Здесь, впесках, достаточно далеко отберега, он ужасен. Нарассвете проводник объявил привал. Быстро возвёл пологи, благодаря запомощь иохотно принимая её. Устроил первым наотдых Хола, промыв его панцирь водой ипропитав маслом. Предложил всем наслаждаться тенью иушёл задавать корм иводу животным. Проверил спины трех вьючных вузиби, осмотрел лапы вороных страфов, опасаясь коварства мелкого песка, способного забиться под когти ивызвать хромоту. Инаконец Вагузи закончил дела, позволил себе лечь изадремать, отдыхая.
        Второй ночной переход дался довольно легко, хотя пески даже после заката остывали медленно. Люди начали привыкать кдвижению ящеров инашли его удобным, неутомительным. Вот только куда шёл караван, понимал лишь его проводник: все холмы казались одинаковыми, их схожесть пугала ипутала. Пепельные всвете слабой старой луны, песчаные горы то явятся седым пологим горбом, то сгинут… Словно инет ничего настоящего вокруг, словно вся серость ночи - затянувшийся кошмар, смесь недавней духоты ипронзительного предрассветного озноба.
        Вагузи подал знак костановке, едва край неба навостоке показал первые признаки осветления. Спрыгнул соспины вузиби иподошел кКиму.
        -Мне совсем ненравится здесь, - тихо сообщил он. - Стоит признаться… я проводник ивёл вас, вопрос - куда вёл. Небыло возможности выбрать дорогу, старый выродёр неуказал верного пути. Нет такого совсем, я знал всегда. Я решил посвоему разумению: повёл вас так, как для себя выбралбы. Здесь мой последний путь впустыню, куда уходим однажды все мы - Вагузи, когда иссякает наше время уберега. Мы пытаемся пройти квеликому Вузи… иоказать ему помощь.
        -Я догадался, - также тихо отозвалсяКим.
        -Новпереди нет более дороги, - почти испуганно выдохнул проводник. - Я вижу! Её словно обрубили. Там, захолмом. Один подъём, один спуск… ивсё. Ненадо вам всем идти дальше. Веришь?
        -Верю. Ноподъём мы должны одолеть. Ивзглянуть нато, что обрывает дорогу.
        -Все, кто взглянул, невернулись, - твердо заверил Вагузи. - Я думаю, старый выродёр имел чутьё иушёл назад как раз так, водном подъёме отконца пути. Он понял страх инестал ему противиться. Оставайтесь тут. Я один пойду дальше. Расскажу свершины холма, что увижу. Назад вас выведут память иопыт Ларны. Имой вузиби, он умеет возвращаться посвоему следу.
        Ким задумался, подозвал Тингали, заруки потянул её ипроводника ближе кХолу, лежащему наспине ящера вяло, бессильно.
        -Завами слово, вышивальщики. Что сканвой впереди?
        -Там непонятно, Кимочка, - усомнилась Тингали. - Нитки спутаны. Нешитья нити, асамой канвы. Словно их, мира основу, безжалостно драли. Волокна распушились. Невижу сквозь это. Неощущаю надёжно, поближе глянутьбы. Оно древнее итёмное, словно бочаг вболоте Сомры. Недавно я его вовсе неощущала, как мы сюда подошли иостановились, оно вродебы подтянулось истало проявляться.
        -Мёртвое место, - тихо выдохнул Хол. - Все внём сохнет игибнет. Страшно. Я нетрус, нотут мне страшно. Я неощущаю более, где вточности беда. Вы все говорите: затем холмом. Ноя отвернулся, я гляжу наморе увас заспинами. Ия вижу там точно такуюже беду. Куда идешь, там она ипроявляется. Так я ощущаю.
        Вагузи беспокойно поправил свои браслеты, проследил пальцем узор ящера направом инапел тягуче-длинное слово незнакомого наречия. Эхо отказалось подхватить его, звук угас сразу, словно прибитый кпеску. Тишина показалась излишней иненастоящей. Горизонт навостоке грелся мутным светом, словно там вспухал большой ожог.
        -Никто никуда непойдёт один, - решительно сказал Ким. Глянул наВагузи. - Ты выбрал тот самый путь, который привел нас к«странному». Ты очень толковый проводник. Остаётся рассмотреть беду. Понять её - инайти выход… Ларна, приглядывай заТингали. Я буду беречь Малька. Марница - Хола. Вагузи отвечает завьючных ящеров. Где платок свышивкойюга?
        -Тут, Кимочка, - сразу отозвалась Тингали, снадеждой глядя набрата.
        -Пусть остается пока что утебя, если непопросят его. Есть вышивки леса? Ты, вроде, их делала нагалере. ИХол пробовал. Отдайтемне.
        Вышивальщики дружно перебрали тощие мешки сличными вещами ипротянули требуемое. Два малых платка, пробные узоры налоскутах, один недоделанный поясок. Ким нахмурился, достал свой пояс сзайцами имарником, плотно завязал поверх одежды. Снова неодобрительно глянул налихорадочный румянец, охватывающий горизонт. Вздохнул.
        -Еслибы тут имелся хоть малый лесок…
        Он оборвал себя наполуслове, упрямо тряхнул головой. Зачем жаловаться? Марница подошла, поймала руку всвои ладони ипогладила, пробуя хоть так утешить.
        -ЗаХолом следи, он слаб ивысох, недолжен даже двигаться, ты так думаешь. Ия тоже. Новсёже следи, здесь действительно странное место, - почти сердито велел Ким. - Вагузи, мы идём вперёд. Какой нам требуется холм?
        -Хол прав, сейчас уже годен любой, - опасливо удивился проводник. - Везде дорога вверх, вниз - иобрыв её… Ноисходно мы шли туда. Ябы предпочёл неменять направления.
        Он прихватил своего ящера заотстающую кожу шеи изашагал вперёд. Двигались точно полинии между днём иночью. Содной стороны насклоне - серый ночной песок, сдругой - багрово-рыжий утренний. Каждое движение приближало плавный перегиб горба холма. Ивзгляды приковывала его верхушка. Так полно итак надежно, что повернуть голову уже казалось невозможно. Да иостановиться - тоже… Зачем? Движение ровное, жары нет. Вузиби идут охотно, наих спинах удобно сидеть, ишагать рядом тоже хорошо, держась закожу вмелком узоре прохладной чешуи.
        -Достаточно, - резко приказал Ким. - Стойте!
        Вагузи первым очнулся иторопливо дернул складку своего ящера, легко погладил поголове соседнего, сказал несколько певучих слов. Ким оглянулся, струдом преодолевая себя иотворачиваясь отпустой тёмной долины впереди, вкоторой нечто шевелилось, невнятное итребующее изучения. Поймал заплечи Малька, восторженно взирающего внедра этого «нечто» иулыбающегося всё шире, безумнее. Влепил мальчишке короткую пощёчину истолкнул соспины ящера впесок. Ларна вполголоса выругался, привычно ухвати закосу Тингали, когда та бросилась кстрафу. Рывок стащил девушку впесок, неудачно иболезненно. Она охнула, смолкла. Марница испуганно оглянулась наКима: как он? Вспомнила про Хола. Торопливо шагнула кего ящеру… Вскрикнула ищелкнула языком, подзывая Клыка: выр уже покинул спину вузиби ивовсе лапы мчался посклону вниз!
        Страф догнал Хола втри прыжка. Сзади что-то крикнул Ким, Вагузи гортанно идлинно выдохнул незнакомое слово, Ларна смачно выругался. Марница неотвлекалась наих крики. Пока неважно. Страф держал лапой упрямо ползущего вперед Хола исам съезжал всё ниже вместе сним.
        Пришлось прыгать изседла исилой разворачивать вырьи глаза настеблях назад, запрещая им всматриваться вто, что так притягивало взор.
        -Там глубины, - упрямо заверил выр. - Я нырну ипомогу Шрому! Я вижу его, уже почти вижу. Ему нужна помощь!
        -Дрянь малолетняя, выродок ошпаренный, - сквозь зубы обозлилась Марница. - Назад!
        Она запоздало припомнила: увыров есть на«лице» еще два глаза, способные видеть то, что творится или чудится внизу, вдолине. Безжалостно сыпанула пригоршню песка. Хол заверещал иостановился, забился, пробуя руками тереть глаза. Притих. Марница торопливо уложила Клыка напесок ипинками загнала выра вседло. Песок казался живым. Он был текучим, почти жидким. Страф испуганно клокотал ирвался. Вскочил, ловко припадая налапы иопираясь всей их поверхностью. Марница рассмотрела даже тонкую плёнку меж пальцев, прежде никогда неказавшуюся важной для движения, хранимую вскладке лапы.
        -Назад, туда! - приказала она страфу.
        Клык нехотя подчинился хозяйке, почти ползком, свыпушенными когтями, двинулся вверх посклону. Песок потёк быстрее, истраф рванулся, сердито зашипел, упал нагрудь, расправляя перья крыльев ивзбивая пыль лапами. Такого способа передвижения Марница никогда прежде ненаблюдала. Вголову само вплыло: зато слышала онем. Поболоту страфы порой ползают, когда внизу - трясина инет дна… Точно, как теперь: собственные ноги неощущают опоры, их тянет вниз, песок течёт ижадно шелестит.
        -Лови!
        Марница вскинула голову, запретив себе бояться. Увидела, как Клыка придерживает заповод Ларна, как сбивает сседла Хола. Как попеску скользит ксамой руке длинная лёгкая палка, любимая игрушка проводника. Пальцы обхватили древесину. Вторая палка скользнула итоже была удачно поймана.
        -Вот так их положи инедвигайся, - велел Вагузи, руками указав, как следует разместить палки. - Просто держись. Пока - просто держись. Говорилже, синеглазая, сиди впорту…
        Одна изпалок была посередине обвязана тонким ремнём, идругой конец ремня держал всё тотже проводник, аМалёк уже вязал конец купряжи ящера. Ким глядел напроисходящее молча иторопливо перебирал вруках клоки свышивками. Отего отстраненного спокойного взгляда Марнице сделалось неуютно. Словно всё уже решено, итак оно сложилось нехорошо, так нездорово…
        -Непробуйте тянуть, неотдаст оно, - уверенно велел Ким. Оглянулся напожар восхода. - Нашли мы «странное», какже… Оно само нашло нас. Ловушка тут древня, иизготовлена она для шьющих… Аещё тут могила вырыта для сказок. Самое обидное: невыры нагадили, Ларна. Тут игулял твой колдун, тут он ичудил. Третья сила, какже… Всё таже, неизменная - злоба людская. Кразуму она глуха, обудущем незадумывается. Как сказал Вагузи? Пусть никому недостанется эта земля? Именно, вточности. Канва разорвана. Изрядный клок выдран, безжалостно. Неявленное изнего так прёт, что иглянуть боязно. Всем приказываю настрого: изкруга ни ногой, если хотите вернуться назад. Пользы отвас никакой, оно вмиг сожрёт вас идаже незаметит. Маря, лежи тихо. Я вытащу тебя. Авот дальше - это уже зависит неотменя. Помнишь, что сказал? Ты стоишь между мною илесом. Узнаешь зайца - твой… если он уцелеет.
        Ким коротко, почти неприметно, улыбнулся уголками губ. Шагнул всторону отящеров. Дернул канву отданной ему Тинкой вышивки платка, удерживаемого вруках. Поддел ногтем нитку, ита хрустнула, загудела неожиданно громко, как лопнувшая струна. Хол снова рванулся бежать вниз, ноЛарна ухватил его захвост ибез жалости оглушил попанцирю обухом топора.
        -Ким, изкруга вышивальщики живыми невыйдут, - мрачно пообещал бывший выродер, наматывая наруку косу Тингали. - Только где круг?
        -Уже делаю, - отозвалсяКим.
        Он иправда, шагал попеску иронял малые обрывки нитки, выпарывая извышивки постежочку. Марница помнила этот узор: Тингали шила его нагалере. Хотела платок себе сделать парадный, ссиним купом ирозовым марником, смхом да кудрявой мелкой заячьей травкой… Сейчас постежку исчезала как раз трава. Падала впесок итотчас вырастала изнего - зелёная, плотная, хоть иневысокая. Ким шёл покругу исеял её, двигался всё быстрее. Словно боялся опоздать. Марница знала, почему: заноги её тянуло всё злее, рукам едва хватало силы удерживать палку. Крупный вузиби упирался лапами ижалобно шипел, ноего тащило наремне, всё ближе ккраю зеленого круга. Вагузи запел, неотрывая взгляда отдолины. Поправил браслеты наруках ипогладил пальцами медный узор ящера.
        -Я позвал Вузи. Ответа нет… ноесть боль, внятная, - тихо удивилсяон.
        -Сказано тебе: могила тут для ваших южных сказок, - глухо изло отозвался Ким, выпарывая сузора мох. - Канву мира что делает прочной? Память людская, потому люди ивыры вмир вплетены. Они часть его важная, разум его иволя. Любимцы богов… или их игрушка, неважно сейчас. Сказка, тотже лес безвременный - изнанка канвы жизни. Души потаённый угол. Вяви ему неместо, ноибез него нет порядка. Насевере дед Сомра подхватил канву исмерть внеё невпустил. Нет завырами этого греха поего милости. Аздесь назрел разрыв. Старый закон погиб, новый установить оказалось некому. Ваша вечная засуха иесть - беззаконие…
        Ким закончил посев инамиг остановился, повёл рукой, наполняя круг ровной зеленью травы. Дрогнул бровью инарисовал пальцем ввоздухе ветки истволы, они немедленно явились идали настоящую тень, спасении для иссохшей души. Тингали очнулась, охнула, схватилась заголову, неглядя более вниз, вдолину.
        -Кимочка! Да какже это? Что теперь будет, заяц ты мой… тыже…
        -Непричитай, выгребай все нитки, какие для меня вдуше накоплены идля леса - тоже, - велел Ким ипротянул ладонь ксамой кромке круга.
        Тингали торопливо кивнула, прикусив губу. Сявным усилием сжала пальцы, дернула отсебя вперед руку иосела натраву, бледнея. Ларна поймал, уложил поудобнее. Перехватил топор истащил сближнего ящера ковёр, бросил навыра, чтобы тот, очнувшись, неглядел вопасную долину инервался снова бежать туда. Ким уже отвернулся испускался посклону всё ниже, нопесок нетёк под его ногами, лежал плотно. Ким добрался доМарницы, подал ей руку иодним рывком вытащил тело изловушки песка. Уронил раздерганный платок состатками вышивки - итот развернулся полянкой, маленькой иуютной. Ким быстро усадил свою невесту втраву, погладил поголове, шепнул несколько слов, нагоняя сон, развязал свой пояс смарником изайцами, исунул ей владонь.
        -Может, пригодится, - предположил он сдолей сомнения вголосе. - Спи. Дома хорошо, прохладно. Дожди идут… Мамка тебя наверняка что ни день, зовёт спорога, глядит из-под руки иждёт. Спи, Маря. Здесь недля людей место, здесь чуда лесные, ите еле-еле удерживаются накраю явленного. Зато ивласть наша велика тут… где мы рождаемся иумираем. Вне вашего круга, людского.
        Ким улыбнулся иубрал руку. Полянка заросла травой гуще, над ней взметнулись кусты ивняка, укрыли спящую ветками, заплели.
        Лесовик отвернулся, пошёл далее вниз посклону неоглядываясь ивсё более сутулясь. Тень его скользила рядом, вовсе несоразмерная людской фигурке, лохматая, огромная, косолапая… Тингали очнулась, всхлипнула иглянула вдолину. Более недонимали её ложные мороки. Нечудилась давно забытая ивдруг явившаяся родная деревня состарой избой, незвучал вушах детским обманом взволновавшейся памяти мамин крик: «Домой»… Даже имя прежнее непомнилось, хотя недавно - Тингали готова была поклясться - она разобрала его иприняла, как родное. Ипобежала домой… Но, едва Ларна дернул закосу, морок распался, оставив горечь утраты детства идома.
        Рядом присел Вагузи, погладил руку. Посмотрел просительно ижадно своими тёмными глазами, пугающе огромными.
        -Тингали, подари платок. Очень надо, как раз теперь. Без него ибрату твоему умирать, инам нежить, неуспею я вывести вас. Песок уже весь чёрный, тьма внём, совсем затянуло нас бедой. Подари! Я ведь так итак непойду назад. Тут заканчивается моя дорога. Моя, ноневаша. Каждый должен совершить свое дело. Ия понял свое окончательно.
        -Кимочка сказал: держать, если неспросят, - тихо шепнула Тингали, дрожащими пальцами гладя платок. - Ты спросил. Я отдам, ноя прежде должна сказать тебе: цену придётся платить. Какую, я неведаю, это Пряха решает. Или Ткущая. Понимаешь?
        -Увас Пряха, унас мать земли, льющая слёзы дождей, - улыбнулся проводник. - Знаю. Иоплачу. Это хорошая цена, правильная. Это старый долг всех Вагузи. Значит, имой долг тоже. Люди изранили Вузи, людям его илечить.
        Тингали виновато пожала плечами ипротянула платок. Тонкий. Весь он льётся, ивесь как вода - прохладный. Вузоре шевельнулась спина рыжего ящера. Тёмные пальцы проводника приняли ткань жадно, торопливо. Вагузи сдернул сголовы свой светлый вполоску платок, накинул новый, прижал налобной повязкой ирассмеялся, глядя вдолину без опаски, синтересом. Насеянный Кимом лес стоял низкий инастороженный, шелестел полупрозрачной листвой. Ким спустился насамое дно долины ивыглядел соспины незнакомо: рослым, широким, сутулым икоротконогим. Одежда его едва угадывалась, лохмотьями висела, иКим обдирал её, сердито поводя тяжелыми плечами.
        Чёрный, как исказал Вагузи, песок тёк ислоился, вздымался вьюнами вихрей изатоплял воздух сумраком тончайшей пыли. Всвете раннего алого солнца, кровью ложащегося надно чаши долины, зрелище выглядело чудовищным, окончательно страшным.
        -Кровь исмерть, - сквозь зубы буркнул Ларна. - Я рассмотрел ещё отберега, нонеповерил себе.
        -Нетак, - весело отозвался Вагузи, поправляя браслеты. - Шкура наспине Вузи рыжая, апоутру - алая. Чёрныйже змей унас зовется Аспа, он тьма исмерть, еще мы именуем его брюхом ящера. Нотеперь неего время, он зря так нагло сунулся сюда нарассвете. Мы плохо пели славу ящеру, счужих ложных слов. Древние подлые колдуны предали Вузи инам оставили ложь онём вместо настоящей, сокровенной памяти. Вузи неборется стьмой вне себя. Он сам её содержит ипобеждает. Как я раньше недогадался? Пойду, надо помогать.
        Проводник перешагнул край круга инаправился вниз посклону, подобрал свои палки, одним ловким пинком ноги разыскав их втраве. Нырнул впоросль кустарника иисчез веё тени. Ларна помянул галерный киль идобавил несколько слов, которые Тингали отнего уже пару раз слышала ипочти запомнила.
        -Ларна, нам велено тут быть, - возмутилась Тингали. - Ты зачем отпустилего?
        -Я сказал «живыми невыйдут»… Ты платок ему подарила, он пошёл искать Пряху ивносить плату, - откликнулся Ларна. - Сиди. Ненаш это бой. Мы люди. Я обещал Киму, что выведу тебя ия сделаю это. Так что неной под руку, я сейчас недобр. Смотри, Тинка. Прими, что наше дело вкруге сидеть - исмотри, такого никто излюдей невидывал… Вон как разнесло твое зайца. Глянуть боязно! Я отродясь ненаблюдал втвоих вышивках таких зайцев.
        Тингали прищурилась, пытаясь рассмотреть Кима втанце вьюнов чёрного песка, всё плотнее застилающих долину. Прореха канвы теперь виделась внятно идаже остро. Бездонность долины кружила голову, ифальшивость всего зрелища донимала тошнотой. Что могут рассмотреть они - живые обычные люди, визнанке, визначальной канве мыслей ипамяти, неявленного инесбывшегося? Почти ничего. Отблески знакомого, оттенки понятного иих фальшивый, обманный узор. Заштопать прореху таких размеров, - опасливо подумала Тингали, - непод силу двум вышивальщикам. Долго она копилась исоздана была самой смертью.
        Буро-рыжая тень шевельнулась надне долины, солнце выглянуло из-за края горизонта ипервый луч нащупал косматую шкуру, обвел контур лап сдлинными, как клинки, когтями. Тяжёлый загривок стёмным воротником, низкие широкие плечи…
        -Кимочка как-то назайца непохож, - Тингали без ошибки опознала брата. - Я его таким невидела. Нопороду знаю, он сказку мне сказывал, про бера, хозяина всем лесам идержателя закона. Вроде, ещё тот бер любитмед.
        -Детей нестращают берами. Детей угощают ягодой иразвлекают веселыми прыгучими белочками, - хмыкнул Ларна. - Игде этот… проводник, мать его синеглазую за… гм… косу. Или захвост? Неявится ксроку, сам пойду туда.
        Ларна пощупал свой истертый пояс скотятами клубками - иТингали всхлипнула. Опять она виновна! Этож ее работа, ивыходит она - всмерть путеводная нитка…
        -Неуходи, - испугалась Тинка.
        Ларна молча вцепился втонкое запястье - мол, неухожу, прекрати разводить сырость.
        Попеску дрожью пополз рык. Тингали охнула, подавилась тошнотой иуказала дрожащей рукой наневидимое Ларне. Изнедр небыли поднимался чёрный змей, взвились его шеи, похожие непустые гнилые нити канвы.
        Ларна тоже видел, нопо-своему. Более привычно ипонятно для бойца. Песок шевелится, вспухает, рассыпается отвалами, выпуская наверх одну задругой темные пасти надлинных шеях. Эти пасти рвут бера, бурый его мех летит клочьями, зверь гневно рычит ивстряхивается, срезает шеи своими длинными когтями, топчет их, старается заровнять отвалы песка, пока неявились новые выползки тьмы. Ноони лезут илезут, теперь уже нетолько пасти, рвущие шкуру.
        Появились ещё итонкие отростки, вроде щупалец, они норовят оплести лапы, подсечь бера, свалить, утащить впесок иутопить внём… Растворить втёмном сыпучем забвении. Ношкура узверя прочна, мех свалявшийся, плотный, рвать его даже тёмным пастям нелегко. Сам бер, навид такой массивный ипочти неуклюжий, двигался удивительно ловко истремительно. Уворачивается, атакует. Иполучает новые раны, ревёт отболи… Голов узмея много, он всё поднимается иподнимается, расползается пятном мрака подолине. Ночная тень накрывает бера целиком, нотот снова встряхивается, срывая ссебя эту тень, исолнце намиг изливает багрянец нашкуру, словно пытаясь её исцелить… Кажется, это будет длиться бесконечно. Точнее, пока бер неустанет итьма непоглотит его окончательно…
        Ларна временами, когда бера особенно плотно накрывала тень, поглаживал свой топор ичуть подавался вперед, ссомнением глядя награницу зелени, отделяющую доступный людям мир оттого немыслимого инепонятного боя, что неутихает совсем рядом. Раны нателе зверя теперь были видны отчетливо, нашее инаплече шкура свисала клочьями, кровь впитывалась впесок, итьма накрывала бера плотнее игуще, иему всё больших усилий стоило вырваться из-под её удушливого плена хоть намиг…
        Солнце поднялось чуть выше, вего багрянце прибыло яркой красной меди. Ларна совсем уже решился, встал, отмахнулся отиспуганно охнувшего Малька ишагнул ккраю полянки. Нотут один избликов рассвета прорисовался особенно отчетливо. Зашевелился искользнул, обретая собственную жизнь.
        Он оказался совсем ненамного крупнее обычных вузиби - тот, кому поклонялась пустыня. Зато двигался быстро ивповадках змея разбирался безупречно.
        Малёк подвинулся ближе кЛарне. Бывший выродёр наконец-то отложил топор иподсел кнеподвижной, полубезумной отзрелища Тингали. Приобнял ее заплечи.
        -Хол задохнется под ковром. Надо его доставать, - посетовал Малёк.
        -Займись, - согласился северянин, неотрывая взгляда отбоя вдолине. - Так их, вмакушку. Эх, надо было одолжить топор ребятам. Ивсёже поучаствовать… только накого я брошувас?
        Малёк насмешливо фыркнул. Оттащил тяжёлый ковёр, жалостливо глянул насухого выра, обмякшего инеподвижного. Вскрыл флягу сводой истал бережно протирать панцирь, уделяя особое внимание области жабр истыкам пластин. Хол зашевелился, застонал. Нащупал флягу исделал несколько больших глотков. Полежал молча, тихо. Струдом приподнял глаза напомятых стеблях. Глянул вдолину иснова поник.
        -Я всех подвел, - тихо ужаснулся он. - Я поверил вмираж. Как личинка! Как самая глупая инедоросшая ущербная личинка… там был Шром, он меня звал. Как я мог поверить, что среди сухой пустыни…
        -Там был мой прежний дом имама звала меня, - кивнула Тингали, подсаживаясь ближе квыру ипомогая Мальку поливать его водой, смывать истряхивать песок. - Я тоже поверила итоже побежала.
        -Там имелись толпа котят издоровенная добротная изба моей личной постройки, - рассмеялся Ларна. - Ябы тоже побежал. Нонеуспел, Тинка рванула быстрее меня, ия очнулся. Мне без разницы, там котят спасать илитут.
        -Там стояла упричала моя галера, она ждала одного меня, чтобы начать путь насевер, вневедомые земли, - вздохнул Малёк. - НоКим так огрел меня, досих пор вухе прибой шумит. Ищека горячая. Тингали, я вижу бой. Нокто там наши-то? Одно, простите, зверье ворочается. Хотя змеюка навид противнее всех иеё, вроде, одолевают.
        Ларна вскочил наноги иснова глянул вдолину. Картина боя изменилась разительно: теперь бер всеми лапами упирался, удерживая тёмную шею инедавая ей сгинуть, зарыться впесок. Ящер рвал шкуру тьмы, полосовал хвостом чёрный песок, итот светлел, нанём проступали краски дня. Постепенно пятно мрака сжалось, объединившие свои силы бер иящер выволокли змея наповерхность целиком, итот корчился, истекая тёмной кровью… Рассвет разгорался всё ярче, пески выглядели рыжими, обыкновенными, всё более полно принадлежащими миру людей…
        Лес, созданный Кимом - наоборот, дрожал итаял. Распадался мороком утренней дымки. Бер последний раз оглянулся наповерженного врага и, оставляя следы крови, сгинул впоследних прозрачных тенях под ветками. Ящер непропал, он наполнился сиянием солнечного золота, горел ярко ибыл виден отчетливо. Домельчайшей чешуйки. Он взобрался нагребень холма. Оттуда начал спускаться вдолину, утаптывая песок, приплясывая навсех лапах. Он скалил широкую пасть победно, весело - идаже, кажется, подмигивал. Двигался покругу, рисуя хвостом узор исжимая свой круг скаждым обходом долины, пока недостиг её середины инесвернулся там вкольцо, замыкая сложный рисунок своихже следов.
        Подул ветер. Песок зашелестел, весь дальний, южный склон холма двинулся вдолину, словно он стал живым. Засыпал ислед ящера, исамого его, видимо, тоже - люди немогли понять наверняка, глаза устали отсияния утра иответра - бьющего влицо, сухого, горстями бросающего песок… Наконец, всё стихло.
        Пустыня осталась лежать утренняя, рыжая, бескрайняя иоднообразная.
        -Убрали прореху, - Тингали очнулась, судивлением огляделась. - Совсем убрали. Канва тонкая, слабая, ноцеленькая. Ей теперь долго расти иразвиваться доздорового своего вида. Ларна, можно нам уже идти домой? Круг травы сгинул. Игде мой брат, я непонимаю. Страшно мне, больно… Хочу насевер поскорее, хочу увидеть деда Сомру. Укого ещё такое спросить можно? Только унего.
        -Куда ты собралась днём, непутевая? - вздохнул Ларна. - Сейчас раскинем полог, отдыхай дозаката. Тогда ирешим, как выбираться отсюда. Вцелом я соображаю, что север там. Нотребуется вточности указать место, где нас ждут ивстречают. Это слишком непросто… Впрочем, потутошней поговорке, пожалуй, вечер утра мудренее.
        Ларна зевнул, щелкнул зубами изаторопился добывать извьюков ткань. Малёк помогал, хмуро озираясь иужасаясь: заничтожное время восхода изсеми путников осталось четверо. Где прочие, что сними? Судя поспокойствию Ларны, унывать никак нельзя. Всё обошлось. Понятьбы, как? Повторно обмытый исмазанный маслом Хол затих, тоскливо вздыхая. Глаза настеблях он втянул. Анижние досих пор нещадно болели, Тингали сидела рядом икапала вних воду, оттянув веко ипытаясь смыть остатки песка. Закончила, улеглась, касаясь рукой панциря. Малёк пристроился сдругой стороны, тоже вплотную квыру. Их осталось так мало, что отойти, отодвинуться сделалось невозможно истрашно. Только Ларна мог небояться или непоказывать своего опасения. Иэто давало надежду.
        Вот он, сам, отмакушки допят - северная сказка людей. Усмехается вусы, задаёт корм ящерам ипроверяет лапы страфов. Прежде это делал проводник…
        Наконец, Ларна завершил работу иулегся, накинув наголову ткань, чтобы солнце непробиралось под веки инемешало отдыху.
        Клык порой судорожно клокотал иозирался, жалобно пищал, как маленький - звал хозяйку. Невыдержал, водин удар клюва перерубил повод изабрался под полог, вплотную кбоку Тингали. Пришлось, перемогая жару, обнимать его шею игладить, обещая утешение.
        Наконец, все заснули.
        Глава пятая.
        Юта. Столичная жизнь вырьего князя
        Серо-узорчатый выр размеров Юты ар-Рафта уже сам посебе заметен издали ипривлекает внимание. Герб, нанесенный нахвостовую пластину, люди успели запомнить. Замков нетак много, семнадцать. Столькоже игербов, обозначающих непросто семьи, новладельцев земель… Даже среди них Рафты значимы иуважаемы. Негласно их именуют теперь хозяевами севера. Юта знал исплетни, инастоящее положение дел, для него, как он полагал - невеселое…
        Сплавал домой - ичто? Прямо впорту, под стенами родного замка, встретили хмурые, изрядно сердитые оружейники. Сними имастера рудного дела. Всем своим гудящим хором потребовали именоваться князем… Старший любимый брат, хранитель замка, стоял молча и, неловко такое предположить, был вполне доволен: неего люди впрягают вхомут власти. Гата, младший, тот ехидствовал откровенно, шевелил усами иструдом сдерживал булькающий смех. Зачто ипоплатился. Сидит теперь водворце, названный ар-клари иобязанный исполнять все дела князя вотсутствие Юты, ловко сбежавшего вУсень. Ненавсегда, само собой - нохоть навремя, прийти всебя отпроизошедшего иобдумать внезапно свалившийся напанцирь княжеский титул. СоШроном обсудить. Если получится - так ещё сКимом, Ларной, Марницей. Они - люди. Им виднее, как управлять берегом идолжноли выру брать насебя такое дело.
        Юта поднимался отпорта через зелёный город, радуясь его быстрому очищению отгнили. Ангра, весенний сезон сдревний названием, грянет через неделю, асним ипраздник, первый общий для людей ивыров… Он, Юта, небыл вУсени всего-то месяц. Новода непахнет нечистотами, наслоения состенок идна каналов удалены. Деревянные временные настилы накрывают улицы. Раздавленные скорлупки старых лачуг вывозятся, наих месте поднимаются новые дома. Город вырос изнегодного гнилого панциря прошлого. Иобживает новый - попросторнее ипокрасивее.
        Несколько раз люди окликали: мастеровые взелёном городе как-то наредкость мирно настроены квырам, страха или излишней почтительности неведают. «Эй, северный ар, пособи!» - кричали они. Ипросили перебросить тяжёлое бревно через канал или уложить блоки воснование дома. Потому что ему такое дело, при его росте ивозможностях - одно усилие клешней ирук. Людямже - полный день тяжёлой работы… Более всего Юту забавляло то, что люди платили запомощь. Всякий раз старший мастер напостройке дома спрямой ичуть грубоватой деловитостью нижнего, рабочего, города, подходил, глядел науложенные блоки ибревна, кивал. Бормотал нечто вроде: «без правки годно», или «ещё рычагами двигать, зато сбавлю денежку». И, неслушая отговорок, считал медь или серебро. Состоятельность ититул выра, вызванного помогать настройке, для мастера значили, видимо, совсем уж мало. Главное - размер клешней, сила лап икачество работы.
        Юта довступления вкрасный город обогатился без малого натри кархона впересчёте назолото. Пришёл внаилучшее настроение идаже позволили себе задержаться впоследнем трактире перед сменой цвета мостовой. Польстился наназвание - «Зелёный берег».
        Постройка была совсем новенькой. Приятно пахло свежими сосновыми стружками, которые ещё сметали щётками столько-только доделываемого бокового крылечка. Юта воспользовался главным входом, устроенным удобно ипока что непривычно несколько: нановый лад. Дверь широка, вдве створки, разрезанные ещё ипродольно наверхнюю инижнюю части. Внизу налевой нарисован оттиск суставчатой руки выра, вверху направой - ладони человека. Юта толкнул слева, открылись лишь нижние доли дверей. Зато обеих… Трактирщик, крупный краснощекий мужик взелёном переднике свышивкой береговой линии столичной бухты, гордо подбоченился.
        -Впервый день работы ко мне бежит здоровущий выр! Добрый знак! Пособи бочку вон ту подвинуть,а?
        -Напамять одобром знаке? - прогудел Юта, безропотно двигая бочку.
        -Да понимаешь, третий раз переставляю, - отмахнулся трактирщик. - Всё прикидываю, как удобнее размещать вас взале. Говорят, ваши молодые отличаются буйным нравом. Ану сломают стену или помнут кого? Их надобы коконцу. Или - наоборот?
        Юта задумался. Потом припомнил неугомонного ар-Рага, разгромившего два года назад поосени трактир вСинге. Этот малёк-переросток после погрома твердил виновато дня три про достойное заведение наюге, где уже додумались построить беговую дорожку. Пересказ привёл трактирщика вглубокую задумчивость. Он даже тагги нацедил, неспросив цвет - белой, полную кружку изасчёт заведения. Стал рассматривать высокий потолок ихмуриться. Юта допил таггу, поблагодарил. Назвал имя выра, громившего Сингу ипосоветовал, если тот появится, выяснить подробности унего. Панцирь приметный, светлый спрозеленью, таких всего-то пять иесть, потому что устарого ар-Рафта панцирь вылинял досерости, авот прежде был похож…
        Втрактир тем временем, толкнув правую створку - она открылась одна ицеликом, верхняя инижняя части сразу - вошли три человека вформе городской стражи. Устроились застоликом втени, спросили пива. Поздравили трактирщика соткрытием заведения. Вежливо приветствовали выра. Иизрядно его насторожили.
        -Беда унас, ар, - вздохнул старший изстражей. - Зелёный-то город ещё незнает, акак узнает, шум поднимет. Я уже отослал весточку слободскому старосте. Ичеловека отправил, чтобы залюбимцем нашим, заЭгрой, присмотреть старательно, хоть сегодня.
        -Что забеда? - насторожилсяЮта.
        -Выра вночь убили, - тихо иочень грустно шепнул страж. Глянул внимательнее нахвостовой герб ивроде обрадовался. - Вы только сгалеры, славный ар-Рафт. Приятно вас видеть встолице. Пожалуй, я выделю вам провожатого. Так велено.
        Юта ссомнением глянул навстающего из-за стола рослого вооруженного охранника лет сорока, насколько он разбирался влюдском возрасте.
        -Вы всерьёз верите, что он будет полезен мне, есличто?
        -Мы необсуждаем указы златоусого, - вздохнул страж. - Надва глаза побольше влюбом случае, достойный ар. Ктомуже вы невооружены. Он проводит вас додворца иобеспечит хотябы обычным набором - две пары ножей иклинок. Или топор.
        -Вы правы, - вздохнул Юта. - Ноя непонимаю, зачем убивать выра? Мне как раз показалось, город мирно живёт ивсё налаживается.
        -Нам тоже непонятно, - скривился страж. - Яже говорю: зелёный город поднимет шум. Обвинит купцов изкрасного, затеявших склоку из-за цен нарыбу. Цены-то сбили наши выры, загонщики подводные. Верхний город, того игляди, ответно заденет нашихже старост… нагостевую слободу попеняет. Ивомногом окажется прав. Там исклады, итрактиры, ипритоны… всё есть. Город без того, что гнилью зовётся, неживёт, так я думаю. Нонеэто пугает меня, - страж наклонился ближе ишепнул всамую ушную щель, чтобы исвои неразобрали: - слух прошёл, ему отрубилиусы.
        Юта ненадолго замер. Убийство - уже плохо игрязно. Лезут наповерхность разные мысли. Само собой, первая - воровство. Выры вбольшинстве своём достаточно богаты, вих кошелях звенит золото. Норади кражи нерубят усов! Можно припомнить иобщую неприязнь кклешнятым, попытку запоздалой ивозможно нетрезвой мести заблизких. Укого-то впрежние, совсем недавние времена, погубили родню, угнали врабство или хуже - превратили втантовых кукол. Желание поквитаться осталось, удобный случай подвернулся… Ноопятьже - резать усы? Для этого надо хорошо знать обычаи выров. Получается, непросто убили, ноещё ижестоко опозорили…
        Икогда! Занеделю доначала сезона ангры, священного для выров. Конечно, уже пять веков это название мертво, как исама традиция. Ангру погубило проклятие жёлтой смерти, сделавшей глубины недоступными… Нопомнится иотмечается ангра неукоснительно. Вэти две недели, когда зима только-только отступает итепло копится, выры исконно выходят наберег вродных бухтах. Иждут подросших трех-пятилетних мальков впервом крепком панцире узаводей, где прежде праздновали семьями главное событие вырьего года - осенний сезон сомга. Время, когда усамой поверхности гуляют косяки красного окуня. Рыба сыта, ивылупившиеся вэти две недели личинки-несмышленыши уходят впервое свое плаванье, имея наибольшую надежду навыживание иразвитие. Ангра исомга, два сезона, дающие жизнь роду… Убить выра вначале ангры, отрубить усы - значит, едвали необъявить войну… Юта невесело усмехнулся. Завел свои усы назад, наспину. Допил таггу.
        Если всё обдумать толком, златоусый прав иего нынешнее решение, как ииные решения Шрона, нелишено мудрости. Человек-страж нестолько оберегает выра отбед, сколько является свидетелем того, что данный выр несовершал попыток отомстить заоскорбление всего рода. Молодняк, надо думать, всколыхнётся, едва новость станет общеизвестна. И, случись теперь два-три убийства людей, вполне надёжный напервый взгляд мир пошатнётся, опасно накренится кпрежнему. Кразобщенности ивзаимным подозрениям.
        Юта покинул трактир изаспешил вверх покрасному кирпичу богатого города. Теперь Шрону особенно тяжело одному, без братьев. Ему нужны помощь иподдержка. Нонет рядом даже Ларны ииных надёжных людей… Охранник топал рядом ислегка задыхался. Юта сунул ему мелкие короткие усы, посоветовал держаться инестесняться, чтобы неотстать.
        -Шрон водворце? - без особой надежды наточный ответ, спросилон.
        -Златоусый ар непокидает дворца уже три дня, - отозвался страж. - Ваши старые хотели устроить праздник послучаю этого сезона, неупомню названия, мы его по-своему привыкли именовать, налюдской манер… ну, неважно. Вместебы погуляли, враз выучилибы верное название, вырье. Ивот, - человек тяжело вздохнул. - Небудет праздника, если непрояснится дело субиением выра. Такое горе!
        -Скорее угроза излой умысел, - отозвался Юта. - Нокто мог? Он хорошо знал нас, ударил больно, всамый стык, прицельно вчувствительное наше место. Шаары могли знать тайное. Выродёры… хотя врядли. Скорее те, кто их воспитывал. Непонимаю… Однако пока что давай знакомиться. Я Юта. Как тебя зовут? Мы теперь, видимо, надолго связаны этим несчастьем. Ар Шрон желает ккаждому выру приставить человека, чтобы мы были вне… подозрений.
        -Так имы сообразили, - отозвался страж. - Я Дроф, происхожу иззелёного города. Батюшка мой каменщик, я непотомственный охранник, я изнового набора. Ну, аЮту весь город знает. Повезло мне: при князе выпало состоять, значит.
        Красный город Юта пробежал быстро ибез остановок. Белый, небольшой исловно вымерший вокончательной тишине, мелькнул всчитанные мгновения. Три улицы - ивот он, дворец. Главный вход, два выра настраже, широкая мраморная лестница ведёт коткрытым сутра идовечера воротам приёмного зала.
        Обычно тут кполудню оставалось ещё человек пять-десять спрошениями ижалобами. Увхода сидели писари счистыми листками троснов, невсе вгороде сами грамоту знают: многие устно наговаривают своё прошение, для записи. Потом слюбопытством рассматривают полученный лист, весь вкрасивых ровных линиях букв, переминаются, лениво сплетничают ссоседям поочереди, продвигающейся достаточно быстро. Сегодня уворот - никого… Значит, город уже насторожился.
        Вид дворца Юту порадовал, даже вопреки мрачности изадумчивости. Он помнил эту постройку грязноватой, замшелой, лишённой окон, мрачной. После ремонта всё переменилось. Узорные окна сосложным переплетом ещё отливают инабирают, пока заменив напростые, изквадратов мутноватого неровного стекла, скрепленных наспех, кое-как. Полукружья вверху рам ивовсе - закрыты досками. Зато стены уже полностью отчищены, каменные отполированы, иные выровнены ипокрашены. Полы обрели свою настоящую красоту - сухие исветлые, застеленные золотыми дорожками солнечных бликов. Поштукатурке потолка вьётся прихотливый узор. Настоящий дворец, называть так нестыдно!
        Юта качнул клешнями стражам, которые без вопросов расступились при виде знакомого, издали приметного, панциря. Стоящий слева прошелестел, советуя искать златоусого вовнутреннем дворе, умалого пруда. Юта ответно шевельнул усами ипомчался поступенями вниз, поддерживая своего охранника под локоть. Потом взбежал последующей лестнице, миновал затенённую галерею ивыбрался водвор.
        Шрон взадумчивости лежал усамой воды, рисовал усами следы наповерхности имолчал. Рядом насвоей тележке катался Жаф. Было видно: пострадавшие отгнили лапы унего отрастать заново небудут… Возраст берет своё, способность восстанавливать утраченные конечности постепенно угасает иоднажды пропадет вовсе. Впрочем, плавать выр может иссемью парами лап. Да иходить тоже, номедленно, царапая панцирным брюхом помостовой… Кататься натележке куда удобнее. Она превосходно держит немалый вес тела.
        Всё это ар-Рафт подумал, едва увидел старых.
        -Юта! - водин голос обрадовались гостю.
        -Да вот, сбежал ссевера, нехочу быть князем, - смутился серо-узорчатый выр. - Ноувас тут дела сгрудились - похуже моего бегства ииных северных неурядиц. Убили курьера! Мысли так имечутся, аж спина гудит… Однакоже прежде, чем поделиться ивыслушать, хочу выяснить важное для себя. Ведь неможет выр править людьми?
        Шрон всем телом отвернулся отбассейна иустремил наЮту оба глаза настеблях. Насмешливо вздернул бровные отростки. Инеторопливо, собычной для себя обстоятельностью, пояснил: увы, может. Новый закон оправителях иправлении устанавливает достаточно сложную система передачи власти, двойственную. Если шаары - слово нестали менять, именуя так управителей земель, подчиненных князю иназначаемых поего выбору - так вот, если шаары невозражают, некричат вголос оворовстве инезаконности наследования, если люди массово златоусому челом небьют, принимает власть тот, накого укажет прежний князь. Выбрать наследником правитель может кровного родственника, что именуется «правом людей». Норавно законным будет иуказание наследника, принятого всемью позакону выров. То есть неродного покрови, нопризнанного равным детям вправах. «Посаженного нахвост», как это именуют земноводные.
        -Ты как раз равный вправах, - закончил Шрон. - Итут вторая сложность, Юта. Ты можешь передать власть только тому, кого посадишь нахвост. Будь то ар-Рафт - значит, выр… или рэм-Рафт - принятый всемью человек. Ох-хо, трудно нам было воедино увязать два закона разных народов.
        -Ноэто нелепо, - ужаснулся Юта своей обреченности ещё лет сто тянуть лямку князя. - Люди ведь немогут принять всемью выра, то есть меня! Значит, я некнязь, ведьтак?
        -Отчего немогут? - усмехнулся, шевельнул губным ворсом, Жаф. - Могут. Вполне даже, вполне! Погляди наЭгру ар-Сарну. Его приняла целая слобода.
        -Нояже скоро войду впору перемен, - ужаснулся Юта. - Если вышивальщики справятся, вочто я верю без оговорок, то вскроются глубины. Что мне, всю жизнь сохнуть наберегу илишиться права навторой возраст? Я неущербный выр ибоец, анегнилой береговой хвостотёр!
        -Ох-хо, сколько ила из-за пустяка поднял… Нырнёшь нагод, - несмутился Шрон. - Оставишь дела напопечение ар-клари. Нетопочи лапами, недоросль. Люди полагают, ты подходящий князь. Кстати, это тоже есть взаконе. Можно стать князем поправу общего голоса населения земель, так мы это обозначили. Мне думается, твоё имя оружейники кричали очень даже общим хором… Очень, или я неправ?
        Юта мрачно проглотил готовое возражение илёг напрогретые плиты убассейна. Подумал, что зря плыл наюг внелепой детской надежде спихнуть обязанности начей-то иной панцирь. Да хоть набрата Гату! Оглянулся насвоего охранника: Дроф отошёл всторонку, робея при виде обличенных большой властью выров, решающих столь важные дела. Сел накрай невысокой каменной изгороди истал смотреть вмалый парк, раскинувшийся ярусом ниже, усамой стены.
        Шрон подвинул усом всторону Юты тележку снапитками. Тот отмахнулся иприготовился слушать. Прикинул: остается последняя слабая надежда. Он нырнёт, явится снова домой выром второго возраста… икак ещё примут эту перемену люди? Незря Шрон запретил допоры все упоминания природы исмысла смены возрастов увыров. Люди могут насторожиться, неузнать своего князя ивыбрать нового, освободив его отбремени власти. Однакоже вслух высказывать подобное неразумно. Малоли, что ответит Шрон? Может, задумается иизобретет закон натакой случай, закрывая последнюю надежду наобретение свободы…
        -Я уже знаю, что погиб выр, - отметил Юта, возвращаясь кглавной теме. - Ужасно.
        -Непросто выр, курьер замка ар-Лим, - тихо игрустно уточнил Жаф. - Я знал его, толковый был, хоть ималёк еще годами. Всумке унего, пословам старого ар-Лима, лежали тросны - переписка хранителя идворца. Изолото. Неособо много, ноинемало - семь сотен кархонов. Длина выра полторы сажени. Полнопанцирный. Вскрыт ударом топора, так решил тот, кто его осматривал. Человек смотрел, изохранников.
        -Что делать икак искать виновного, мы пока незнаем, - сокрушённо признал Шрон. - Выры вярости. Ар-Лимы так ивовсе, требуют немедленных казней ииных жёстких мер. Давят наЖафа. Напоминают, что поддержали его поосени, когда мы смяли кланда… Намекают наответные шаги иособое отношение. Мне тоже много чего напоминают… Плохо унас. Отдай я дело нарассмотрение людям - выры неповерят влюбые их доводы, отвергнут итог самой тонкой иточной дознавательской работы. Отдай работу вырам… итого хуже, ведь некому изаняться дознанием! Ар-Лимы искать нестанут, начнут мстить, прикрываясь правом дознавателей. Род ар-Нашра, которых пока что Жаф держит, тоже негодуют, ар-Выдхи нелучше. Ар-Сарны вне игры, ар-Тадхи неимеют должного веса вделах. Ар-Бахты… я златоусый, мы неможем брать насебя больше. Ар-Багги - ну, этих ты исам знаешь, гнильцы они, если коротко, но, увы, столица наих землях. Итак далее… Ты очень вовремя прибыл, князь земель Рафт.
        Юта осторожно привстал налапах ипопытался отодвинуться отпруда. Ему стало неуютно, всознание вползла гадчайшая мыслишка… Он-то рвался вУсень если неизбавиться отобузы власти, то хотябы отдохнуть, повидаться сдрузьями. Так неужели… Шрон ловко поймал усом заруку.
        -Я незакончил говорить. Разве вежливо отворачиваться отстарых?
        -Тебе принести извинения отлица князя земель Рафт? - булькнулЮта.
        -Недошуток, - сухо отметил Жаф. - Шрон всё вточности изложил, точнее уж инекуда. Выры Ар-Багга хозяева здешних земель. Они пока что сами избрали дознавателя. Человека. Итак он резво начал дело, что головы полетят уже завтра, вот чего опасаемся. Мы, старые, даже неполучили отхранителя ар-Багга тросн суведомлением. Потому что унего есть полный день наподачу такого документа. Он итянет, гнилец, допоследнего луча закатного солнышка. Даже если мы несогласимся наизбранного им дознавателя, нового назначим завтра, когда окажется уже поздно: труп выра уберут сместа убийства. Людей вгороде так запугают изапутают, что хуже станет, почитай, инекуда. Мы лежали здесь иперебирали имена выров илюдей, годных кдознанию. Видишь как: человек есть, извание унего нужное, ирвение имеется, ноодного его сомнут. Знаю я ар-Лимов… Они инынешнего дознавателя сомнут, только разве это что меняет? Его так итак нежаль. Гнилец.
        -Юта, ты прибыл всамое время, - вздохнул Шрон иприподнялся налапах. - Я, златоусый, своею волей отимени совета старых наделяю правом вести дознание двоих, человека ивыра. Человеку имя Михр, он ар-клари города имой помощник вделах, занего поручился Ларна. Выруже имя Юта ар-Рафт, сопровождаемый вгороде… - Шрон качнул усом всторону стража.
        -Дрофом изохраны зелёного города, - обреченно добавил Юта. Усы его поникли. - Ар, вы наполняете болью мое сердце.
        -Которое изпяти? - булькнул Шрон. - Ты уже говоришь, как человек, князь. Ох-хо, скоро начнешь болтать про головную боль исиняки накоже. Иди. Любые тросны оттебя будут передавать мне незамедлительно. Если понадоблюсь, буди хоть среди ночи. Знаешь, из-за нынешних бед я инесплю, ничуть… Мы как раз пытаемся уладить семейные законы. Подумать только: люди непонимают разделения понятий жены, вобщем случае женщины - иматери рода. Без такого разделения нам никак непродвинуться дальше. Мы неможем установить понятие детей выров, поскольку люди всех наших мальков полагают усыновленными, амы - родными. Мы им твердим про волю волн исознательный выбор, они нам про голос крови исемейную верность без измен.
        -Голова неболит? - ехидно уточнил Юта, чуть громче окликнул охранника: - Дроф, нам пора. Запомни повозможности этих старых. Может, ещё придется передавать им тросны. Лично, нечерез слуг.
        Дроф кивнул, внимательно изучил панцири изнаки семей нахвостах, вежливо поклонился изаспешил следом засвоим неугомонным «охраняемым». Шрон прогудел вслед, что ар-клари теперь воружейном зале. Юта сунул ус вруку Дрофа ипобежал быстрее, полестнице вверх, переходами, ещё неполучившими полного ремонта - воружейную. Бывшего выродёра, знакомца Ларны, выр прежде видел мельком. Помнил лишь, что человек рослый, светловолосый ивроде - обстоятельный. Дело, закоторым он застал ар-клари, показалось Юте начисто лишенным смысла. Мужчина поочереди снимал состены оружие самых разных видов, примерял поруке. Делал замах - илибо откладывал всторонку, либо вешал напрежнее место.
        -Ты Михр? - уточнил Юта. Нехотя выдавил остальные слова: - ар Шрон нас стобой назначил дознавателями.
        -Я уже собрался прикончить Ларну, - усмехнулся человек, откладывая длинную алебарду всторонку, - недавно я думал, он поглупости отказывается отместа ар-клари. Нет, просто голову бережёт. Меня ар-Лимы сожрут впару дней! Ноесли нас уже трое сучётом твоего охранника… пожалуй, пусть Ларна пока поживёт. Ар-Рафтов даже Лимам нескушать, непоперхнувшись. Как следует именовать вырьего князя? Ар или брэми-ар?
        -Нетрави мою душу, - рассердился Юта. - Именуй поимени, нато оно идаётся вырам илюдям. Заодно расскажи, как следует дознавать? Я вэтом деле ровно ничего несмыслю.
        -Да вцелом ясно, как, - посерьёзнел северянин. Сел наскамью ивздохнул. - Выр пока что натомже месте, где его убили. Мои люди стоят оцеплением, выры-стражи тоже. Ещё немного, там бой начнется. Этот гнилой гнилец, дознаватель отар-Баггов, желает отдать труп ар-Лимам. Немедленно… Я велел недозволять ипрежде всё зарисовать: как лежит, размеры указать точные. Краской обвести намостовой тело. Оружие вот подбираю. Слух пущен, что выра убили топором. Неверю. Потому что хват для удара неудобный, как мне представляется. Надобы наместе глянуть. Вобщем-то, всё годное я уже заготовил, - ар-клари указал рукой накучу оружия. - Пока ты неприбежал, мне казалось, поднять идоставить наместо водин прием неполучится.
        -Еслибы дознание сводилось кпередвижке плит ииных тяжестей, я былбы несравненным мастером, - гордо булькнул Юта. Нацелил глаза наДрофа. - Пока ар-клари меня охраняет, сделай милость, пошли человека или выра впорт. Пусть намою галеру передадут, что мне нужен мой дружок Ютти. Следует доставить его ктому месту, где убитвыр.
        -После покрутись тут, сохраной поговори, пива им купи, бражной настойки, - добавил Михр, ссыпая несколько золотых кархонов вгорсть удивленному охраннику. - Ты здешний, иззелёного города. Ваших немало набрали вохрану, да ивособняках выров теперь служат люди. Мнебы знать окольно: нетли общения меж вырами игнильцом-дознавателем? Неотсылалили тросны, непринималили курьеров, вдруг кто что видел? Скем теперь знаются ар-Багги? Они, как я подозреваю, уже ивиновного выбрали, теперь половчее подстраивают мелочи, чтобы бесспорно вину доказать! Ещё хорошобы понять, кто извыров-стражей был вдозоре вовремя убийства. Игде этих выров носило, что нашум так иневынесло? Излишне неусердствуй, слухи - они иесть слухи, они как сор, всплывают сами. Попьяни скажут немало. Верить неверь, азапоминай поподробнее. Иещё учти: тебе пить надобно безобидный взвар. Только его! После приходи опять водворец, скажи - ко мне, проводят. Если ночь застанет здесь, ая непоявлюсь, требуй комнату ижди, носудобством.
        Дроф кивнул, бережно ссыпал дважды пересчитанное золото всвой довольно тощий кошель. Сдолжной расторопностью удалился исполнять приказы. Михр ремнями увязал выбранное оружие, Юта забросил связку напанцирь иповолок, придерживая двумя нижними парами рук. Ар-клари шагал широко иуверенно, выру понравилась его манера торопиться. Дворец покинули почти бегом, ипоулице заспешили резво, без передышек.
        -Где убили курьера? - негромко уточнилЮта.
        -О, это тоже интересно, - вроде чуть оживился Михр. - Я ничего непонимаю, ты выр, может, объяснишь? Почему курьер пёр отпорта, через весь город, среди ночи? Один, непоставив визвестность стражу… Почему непередал тросны итем более деньги вособняк ар-Лимов, находящийся как раз наберегу, близ Ценнхи? Наконец, обычноли это для выра: неплыть поширокому удобному каналу, абежать помостовой рядом сводой? При нападении ненырять, атупо инеловко отбиваться. Если он вообще отбивался!
        Ар-клари сердито ишумно выдохнул, замолчал, ускорил шаг ещё более. Уворот белого города отновых дознавателей охранники шарахнулись встороны, нерискнув спросить имя или причину прогулки: так тяжело иосновательно вооруженных выров, - догадался Юта, рывком вскидывая сползающий тюк соружием, - люди отродясь ненаблюдали.
        Вопросы Михра выру показались занятными. Ипоставленными точно, грамотно. Курьер нестанет плыть поканалу лишь втом случае, если соблюдает вежливость, просушивая лапы ибрюхо, готовясь войти вдом. Теперь считается неприличным мочить полы итем более - ковры. Значит, выра ждали совсем рядом отместа убийства те, кому он собирался передать тросны иденьги. Вдоме ждали? Или втрактире…
        Миновать особняк ар-Лимов, непоставив визвестность ар-тиала, курьер неимел права. Видимо, он был там иполучил приказ направиться вгород, причём срочно: ночью, неотдыхая сдороги. Авокруг-то уже восточные предместья красного города, где отродясь выры неселились иночами небывали! Единственный приходящий наум путь курьера - козерным воротам, вОмут Слёз идалее вплавь домалого порта награнице пустошей… То есть он был вособняке ар-Лимов иполучил новое задание? Юта высказал свои соображения вслух.
        -Вот-вот, - согласился Михр. - Я сам так подумал. Нотогда почему бежал поберегу? Ипочему ар-Лимы отрицают получение троснов ивыдачу задания?
        -Потому что нежелают общаться слюдьми итем более обсуждать свами семейные дела, - предположил Юта. - Тросны могли касаться того, что пытаются обдумать старые. Нашего, вырьего, семейного закона исезона сомги вособенности. Главный торг лета: убедить Шрона назвать имя того или иного рода, громко ижелательно первым, когда всплывёт Шром. Вам, людям, этого пока что понимать ненадо. Возможно, ар-Лимы пытались добиться смягчения позиции рода ар-Выдха… Нопочему он бежал помостовой, анеплыл?
        -Потому что устал, - осторожно предположил Михр, глянул навыра, пытаясь уловить его отношение ксказанному. - Еслибы вчисле стражей или иных выров, живущих вгороде игуляющих поего улицам ночью - собравшихся, например, просто пить таггу всвободное время… так вот, еслибы нашелся приятель этого курьера, иторопыга зналбы, где его искать - мог парень забежать вприличное заведение, заказать печень ивыпить тагги?
        -Многовато домыслов, - неодобрил Юта. - Новцелом - да… при некоторых оговорках. Срочное задание непредполагает задержек втрактирах. Нотагга, крепкая зелёная итем более запрещенная чёрная, великолепно снимает усталость. Последняя вне закона, поскольку весьма вредна. Также вредна, как ижеланна некоторым… После выпивки накороткое время, - тихо изадумчиво добавил Юта, - выр теряет зрение иедва способен двигаться. Ему хорошо, он видит глубины исчастлив.
        -Незамечает приближающегося врага инедвигается, - довольно усмехнулся Михр. - Можно рубить его, так сказать, тёпленького. Здесь поблизости два заведения, вызывающие подозрения. Иещё одно вполне пристойное, нотоже требующее внимания, поскольку оно рядом… Моим людям велено трясти владельцев так, чтобы зубы крошились. Доберёмся доместа, распоряжусь, чтобы искали чёрную таггу.
        -Лучше пусть присмотрятся ккухне июжным цветам, - предложил Юта. - Чёрные лотосы дали название напитку. Ещё внего подмешивают желтый губчатый лишайник игниль скостей рыб породы, именуемой «счастливая монета». Старую гниль, она для вас, людей, самый злойяд.
        Ар-клари довольно прищурился. Указал рукой вперед изамедлил шаг. Городская охрана ивыры-стражи стояли плотной двойной цепью. Вшаге отних такойже двойной цепью замерли люди втемно-бурой форме слуг рода ар-Багга. Самый внушительный, сзолотой нашивкой знака семьи нарукаве куртки, держал вруках тросн иразмеренно читал приказ.
        -«…городскимже самочинным дознавателям иих прихвостням покинуть набережную именем владетеля земель инестроить преград его людям ивырам под страхом смерти», - мужчина хмуро глянул настоящего перед ним стража, полнопанцирного идоглухоты безразличного ксказанному. - Сейчас прибудет второй отряд имы вас сомнём. Мы вас, гнильцов…
        -Ох-хо, - припомнил Юта любимую присказку Шрона, шумно цокая лапами покамню идвигаясь всё ближе, незамедляя инеускоряя шага, - именя тоже? Меня, князя-дознавателя, назвали гнильцом? Мне, значит, угрожали смятием. Как интересно! Ну-ка, иди, мни. Занятно глянуть напопытку, чего уж там. Я точно - дознаватель, мни… Про прихвостней совсем плохо, совсем грубо. Неужели так написано? Дай прочтусам.
        Он выдернул тросн изпальцев ошарашенного слуги, быстро прочёл, опустив пониже стебель левого глаза.
        -Надоже… Как различается зрение улюдей ивыров! Тут сказано: всеми средствами убеждать покинуть набережную, неприбегая ксиле, покуда небудет дано новое указание. Про гнильцов ни словечка, про страх смерти тоже.
        Городская охрана зашевелилась, переминаясь исоблегчением рассматривая нежданную подмогу - здоровенного выра, похожего сосвоим тюком насамоходную оружейную лавку. Ирядом ар-клари, долгожданного испособного хоть как-то повлиять нанелепое противостояние. Михр щёлкнул ногтем позолотому знаку свернутого петлей уса, украшающему толстую цепь наегошее.
        -Мы дознаватели, назначенные аром Шроном, златоусым. Будем, достойные брэми, служащие славному дому ар-Багга, вместе работать. Я приказываю вам пока что встать воцепление смоими людьми ипрекратить этот… балаган. Тоже мне изобрели безделье: громкое чтение того, чего никто инеписал, да отимени ара, да без его ведома.
        Люди рода ар-Багга дрогнули, неусомнившись: при малейшей угрозе своим интересам их хозяин сдаст людей ипозволит «мять». Юта - противник неполюдским силам, он будет всегда прав вспоре икак князь, икак выр, икак - трудно забыть это, глядя наего две слишним сажени длины вбезупречном панцире - лучший боец отмелей задва сезона, когда Шром ненаведывался вСингу.
        Михр плечом оттеснил слугу сзолотой нашивкой икивнул старшему охраннику. Тот вежливо поклонился, указал намостовую: краской уже всё обведено, два нанятых взелёном городе матера заканчивают рисунок вида мостовой сверху, нанося тонким пером все размеры. Третий мастер трудится, создавая изглины слепок вскрытого «топором» вырьего бока.
        -Всё готово, мы хотели отсылать квам весть, нонерискнули направить кого-то одного, перехватилибы, - честно признался охранник.
        -Тело выра мы разрешим передать ар-Лимам очень скоро, - заверил Михр, вупор глянув наслугу дома ар-Багга. - Ждите. Князь Юта, извольте оружие ссыпать сюда. Ты, ты иты. Увас рост разный, вставайте ипримеряйтесь кудару. Хочу понять, как его могли так вот - вскрыть? Ябы сказал, враг ползком подполз. Или был ребенком лет семи, если учесть рост. Или я уже ничего несмыслю вударах ивзломе панциря.
        -Вдвоём мы несмыслим, - булькнул Юта, наблюдая, как люди пытаются смедленного иосторожного замаха попасть врваную глубокую вмятину панциря. - Топоры сразу исключаются. Оружие было надлинной рукояти, иначе невыйти вам, людям, вплоский замах.
        -Исключаются, точно… Зато все знают, - тихо, едва слышно, отметил Михр, - топор есть уЛарны. Значит, он обычный для выродёров вид боевого вооружения, ведь слава Ларны велика… как ислава его топора. Выродёров потрактирам спьяну полагают всех доединого неотличимо схожими сэтим северным подлецом, сунувшим меня вбольшую беду… смоего полного согласия.
        -Алебардой незамахнуться, помостовой чиркаем, - отметил старший из«выродёров», пробующих повторить удар убийцы.
        -Хм… аесли так? - задумался Михр. Быстро выбрал изкучи кривую тяжёлую саблю, обычную для южан.
        Движение унего получилось навид ладным иточным, клинок прошел возле самой мостовой, рубанул воздух над панцирем мощно, соттягом, позволяющим расширить прореху иодновременно приподнять верхнюю пластину. Юта одобрительно загудел. Михр наоборот, опечалился. Нопромолчал. Покосился наслуг семьи ар-Багга, внимательно наблюдающих заего затеей. Перебор оружия завершился очень быстро, ничего более подходящего для убийства, чем сабля, ненашлось. Михр указал слугам ар-Багга натело убитого выра.
        -Полагаю, мы установили, как это произошло, - ровным тоном сообщил ар-клари. - Оружие можно возвращать водворец. Тело выра дозволяю передать роду ар-Лим. Надеюсь, недоразумения меж дознавателями завершаются, далее мы будем работать дружно, наблаго общего дела.
        Слуга сзолотой нашивкой накуртке поклонился, даже изобразил налице подобие улыбки. Уточнил: могутли его люди быть полезными для «общего дела»? Михр охотно согласился ипояснил, что он полагает важным установить, неостанавливалисьли вближних трактирах выры-гости. Естьли для таковых вокрестностях гроты ивкусные блюда, подаётсяли тагга? Может быть, курьера убили поошибке? Настоящейже целью, надо думать, являлся кто-то более значимый, чем слуга, - презрительно скривился Михр идобавил, - пусть испанцирем, нолишь слуга!
        Свои планы имысли ар-клари излагал срвением, достойным человека исполнительного, желающего выслужиться иоправдать доверие самого златоусого. Имя Шрона упомянул трижды, наЮту указывал постоянно исоветовался сним, кланяясь испридыханием выговаривая нелепое «ар-брэми»… Он ещё продолжал медленно иневнятно строить предположения, когда состороны белого города зазвучали бубенцы, потом донесся истук лап страфов. Показалась двуколка, сопровождаемая тремя верховыми охранниками. Юта заинтересованно перебрал лапами, догадавшись спервого взгляда: явился дознаватель, столь любезный семье ар-Багга.
        Сухой, рослый, сгордо развёрнутыми плечами инеудалимой складочкой презрения угуб. Седина мешает разобрать вточности цвет волос, носеро-зеленые глаза подтверждают подозрение, что «порода» - северная, таких людей прежде охотно брали вобучение навыродёров… Теперь оподобном ивспоминать неловко! Дознаватель всеми силами показывает свою склонность неиспользовать оружие, напоясе смешных размеров нож - таким ируку непроткнуть, коротковат. Миролюбие своё выказывает? - задумался выр, - или просто возраст нетот, да иположение обязывает.
        Прибывший поклонился Юте, церемонно иподчеркнуто вежливо. Наар-клари демонстративно необратил внимания.
        -Следовало ожидать, что выры пожелают участвовать вдознании, - голос прозвучал спокойно, без каких-либо проявлений чувств. - Приветствую достойного ара, заслуживающего всяческого уважения и… Идолжного увлажнения столь безупречного панциря. Понимаю, что вас посути вынудили заняться делом, для вас тягостным инеинтересным. Посчастью, оно оказалось простым. Я только что сам проследил заосмотром дома убийцы. Сомнений нет, мы нашли украденное золото. Ноя даже рад, что тело ещё здесь. Ваш охранник додумался дозанятной идеи, как я вижу, глядя наразнообразие выложенного намостовой оружия: вы пытались выявить тип вооружения убийцы. Я упустил эту деталь, моя вина. Изыскания имели успех, позволю себе любопытство?
        -Любопытство? - уточнил Юта уМихра, незамечая склонившегося перед ним дознавателя имедленно, снеприятным хрустом, шевеля плотно прижатыми кголовогруди клешнями. - Ар-клари, скем имел наглость шумно беседовать этот человек, несоизволивший представиться нам, князю? Неиспросивший нашего соизволения навыражение мыслей… Хотя, возможно, он беседовал сам ссобой. Слюдьми такое случается.
        -Ода, случается, особенно вжаркую погоду, - охотно согласился Михр, пряча улыбку. - Неизвольте гневаться, ар-брэми князь. Новый закон ещё невсе усвоили, порой путаются итворят невесть что. Яже говорил: наверняка хотели-то убить хозяина особняка ар-Лим, авот - перепутали его сослугой. Позвольте представить вам, ар-брэми, назначенного месяц назад ар-тиала замка семьи Багга, брэми изрода Кух. Ныне он является дознавателем отэтого рода поделу обубийстве, хотя утратил иные титулы встолице при новой власти.
        -Кух, - Юта чуть шевельнул усами иобернулся кдознавателю, едва способному сдержать гнев. - Слуга дома ар-Багга. Понятно. Когда мне понадобятся пояснения состороны владельцев замка, я побеседую сними. Михр, поясните этому нелепому выскочке: дело будет считаться простым, когда так решит князь. Мне обычно нерискуют навязывать мнение. Всеже я ещё очень молод померкам выров, порой клешни срабатывают быстрее, чем разум. Потом я очень досадую… Очень.
        Юта отвернулся откипящего скрытым бешенством дознавателя. Подумал остранности жизни людей. Выр закован впанцирь ивынужден изобретать способы выражения своего настроения. Качать усами, дергать стеблями глаз, шевелить бровными отростками ипригубным ворсом. Впоследнее время эти движения стараются уподобить людским, делая общение более удобным. Нолюдям-то каково! Без панциря, вся кожа - вот она, голая… Страх меняет её цвет, боль тоже, как игнев. Чувства вынуждают руки дёргаться, искажают лицо складочками - едва приметными малыми или четко видными крупными. Неспрятать ничего, хотя Кух, например, очень старается. Пожалуй, для людей его лицо кажется неизменившим цвета, аруки - неподвижными. Новыру заметны ибледность бешенства, идрожь ладони, сжатой напоясе плотнее обычного.
        Юта отбросил лишние мысли, деловито затопотал ккраю набережной. Изучил канал. Усом дотянулся доводы идовольно долго водил поповерхности, постенке изкамня, потом стряхивая капли врот или принюхиваясь ких запаху. Кух стоял иждал под насмешливо-участливым присмотром ар-клари. Иощущал себя слугой. Худшего оскорбления непридумать! Втоже время он понимал, что начал знакомство действительно неучтиво итеперь получает то, что самже посеял… Юта закончил рассматривать воду. Обернулся.
        -Попробуйте принести извинения, - мягко посоветовал он Куху. - Почему всему надо учить инавсё даже ненамекать, ноговорить прямо? Будь вы помоложе, я ведь иправда снесбы вам голову. Носедина для выра всегда знак кпримирению. Мы ценим слово старых. Ипрощаем им… чудачества.
        -Я вел себя недопустимо, достойный ар князь, - отозвался дознаватель. - Приношу глубочайшие извинения. Единственное мое оправдание - то, что дело иправда продвинулось. Изволите сами изучить дом убийцы? Икошель скархонами, само собой.
        -Изволю изучить, ночуть позже. Ваши извинения я принимаю инадеюсь, мы поладим, - оживился Юта. - Пока что заберите своих людей. Михр, иты своих отпусти, теперь довольно двух охранников, чтобы сберечь след краски намостовой дотого времени, пока старые нерассмотрели дело иненашли его окончательно решённым. Кстати, уже известно, где поблизости подают таггу? Унас есть возможный убийца! Надо размочить столь интересную новость.
        Михр склонился ниже, изъявляя готовность проводить ивсё показать. Кух прыгнул всвою двуколку, буркнул распоряжения для охраны изаспешил прочь. Он ещё успел разобрать сказанное Ютой негромко: «Он заметил, что мой панцирь безупречен, аты, олух, ивэтом неразобрался!»… Михр покаянно вздохнул, несколько улучшив настроение дознавателя, ошпаренного княжьим гневом. Лесть, оказывается, издесь может принести пользу.
        Когда звук бубенчиков удалился, Юта резко остановился иобратил наспутника оба глаза настеблях.
        -Скоро доставят Ютти. Скажи своим людям, пусть сразу позовут нас. Я верно понимаю, что нужный трактир они уже нашли?
        -Обрезки стеблей черного лотоса, сильно подсохшие, замечены вмусоре уканала, - кивнул Михр. - Так мне шепнули вухо. «Монета» вчисле постоянно подаваемых блюд вовсех трёх трактирах поблизости. Какой изних - мы пока незнаем. Юта, надо спешить. «Убийцу» уже уволокли идопрашивают. Теперь, когда ты так оттрепал Куха, он приложит все силы, чтобы доказать свою правоту. Даже если при этом начнут умирать люди.
        -Почему мне изрядно неприятен Кух? - негромко посетовал Юта. - Причин для гнева маловато, ноя ведь иправда едва неснес ему голову… кажется, он это осознал.
        -Он учил выродёров обращению соружием, ещё когда я сам был законной собственностью семьи ар-Сарна, - нехотя иедва слышно выдавил Михр.
        Юта оживился, щелкнул клешнями, удивляя ар-клари столь внезапным весельем.
        -Кто знает… аненашлили мы убийцу, настоящего? - булькнул Юта. - Что нетак ссаблей? Ты ведь лгал. Я уже научился понимать, когда люди лгут. Знаешь, мы, выры, тонко ощущаем ваше состояние. Мы видим цвет лучше людей иощущаем присутствие влаги накоже. Ктомуже мы можем следить изалицом, изаруками, изаобщим движением тела - сразу, нам вполне хватает для этого четырёх передних глаз. Я вижу: ты ненавидишь его, никак неменьше, именно так! Ещё я заметил: он опасается тебя исчитает врагом. Непоясняй, я понял, старые счёты. Небудем нырять вомут сослежавшимся илом изаново мутитьего.
        Михр коротко кивнул ивыдохнул сквозь зубы, вполне довольный тем, что отвечать ипояснять ненадо. Невремя, да инехочется… Прошлое забыто, зачем заново будить ту боль? Проще вернуться кдознанию.
        -Негодится сабля. - Сообщил Михр. - Удар хоть исмотрится красиво, нохват при замахе нелепый. Рука вывернута. Даже я идаже влучшем своем возрасте, когда отрассвета дозаката соружием нерасставался, невскрою толстого панциря при подобном замахе иизпохожего положения.
        -Новыглядел удар достоверно, - отметил Юта. - Если он учил вас, он знал это. Мог подстроить?
        -Именно подстроить, ноникак ненанести удар! - расстроился Михр. - Унас нет убийцы. Вот итрактир, один изтрёх ближних, достойный ар-брэми князь. Кстати: ваш панцирь безупречен! Аваши клешни, как я прежде мог неоценить их величины исилы… Иэти усы! Они длиннее, позволю себе рискнуть предположить, чем уара Шрона…
        Юта булькнул смехом инырнул внизкую дверь. Ар-клари вошёл следом, продолжая вдохновенно иочень натурально льстить. Взале оказались заняты посетителями лишь два столика, дальние. Люди оглянулись иторопливо отвернулись: ещебы, ввалился здоровенный выр! Взелёном городе подумалибы, что такой передвинет плиту изначит, он полезен. Вкрасном гораздо чаще предполагали иное иопасались: ану как помнит прежний закон инелюбит есть ипить, когда нанего глазеют? То есть люди взале выказали сейчас достоверное поведение. НоЮта подозревал, что покрайней мере заодним изстоликов сидят доносчики Куха. Именно потому Михр льстит так нагло инепрерывно, отложив иные темы разговора. Значит, надо принимать похвалы. Вполне приятные: ар-клари разбирался втом, что важно для выра.
        Белую таггу принесли сразу инеплохую, как навкус, так ипосвежести приготовления. Вопросу озелёной неудивились. Юта чуть шевельнул малыми короткими усами, исполняя знакомое ему условное движение поклонников чёрной тагги, запрещенной иникогда незаказываемой вслух, словами. Трактирщик опасливо покосился налюдей застоликами… ирезковато, мрачнея лицом иморщась, качнул головой. Толи опасался ар-клари, толи знак знал, носчёрной таггой несвязывался… Юта ещё поглядел ирешил: именно несвязывается. Даже обиделся малость навыра.
        -Тагга хороша, - вслух, громко, отметил Юта. - Может статься, загляну завтра. «Монеты» увас подают? Я предпочитаю наш рецепт, он называется обычно навашем искаженном языке магра.
        -Знаем. Наслышаны, готовим лучшую встолице, - закивал трактирщик, оживляясь иуспокаиваясь. - Несезон, «монеты» годной нет, чтобы имела должные свежесть ижирность, достойный ар, втом-то ибеда… Вот разве послезавтра вы заглянулибы? Если оставите задаток, закажу сутра улов вашим родичам, уж тогда неоплошаю, всё исполню вточности. Невеликий залог, один кархон, просто для порядка.
        -Готовить станут при мне? - уточнил Юта. - Два раздельщика…
        -Обижаете, унас всё пополному чину, нет даже малого повода сомневаться, - насей раз трактирщик ответил честно иохотно.
        Михр молча отсчитал два арха затаггу исвое пиво. Рядом положил новенький, нестертый, золотой. Поднялся ипошёл кдвери. Наулице презрительно усмехнулся ипокачал головой.
        -Недуракже он, чтобы наливать чёрную таггу при мне, при ар-клари? Инеслепец, чтобы незнать меня влицо.
        -Ая непоклонник чёрной тагги, зато магру скушаю действительно охотно. Готовят люди красиво. Вот глянешь, тоже оценишь, - отозвался Юта. - Онапитке мы пока неузнали то, что хотели. Он, как мне думается, неготовит запретную таггу назаказ. Я сделал усами - так, он вздрогнул. Сразу опознал движение. Номой вопрос был ему неприятен.
        -Вечером мои люди навестят его ивытрясут подробности про ту ночь, - тихо пообещал Михр. - Немог он ничего невидеть итем более немог незнать, что творится усоседей!
        -Ютти! Дружок! - вместо ответа тихо ирадостно молвил Юта, ускоряя бег. - Молчун ты мой, умница…
        Возле охранников стояли два человека, прибывшие сгалеры. Намостовой рядом располагалась большая плетёная корзина, накрытая плотной тканью сгербовой вышивкой рода ар-Рафт. Михр удивленно вскинул брови. Неужели принесли совсем мелкого выра? Сюда, внеспокойный город, днём. Хотя послухам, малышне выров вредно долго находиться навоздухе. Ткань после оклика Юты колыхнулась, снизу её толкнули. Потом ещё раз, посильнее, так, что вышитый покров сполз наодну сторону. Михр удивился ещё сильнее. Зверь был определенно сухопутным ивтоже время незнакомым. Хотя бывший выродёр отаких слышал: уцелели насевере отпрежних времен, когда выры илюди ещё незатеяли войну… Звались собаками, или псами. Что точнее, ар-клари незнал.
        Этот зверь был мал ростом, неболее локтя. Имел ровный белый окрас меха, разнообразие вносили только рыжее пятно наносу да кожаный добротный ошейник сгербом семьи Рафт. Мех собаки был коротким идаже навид жёстким, куцый хвостик быстро двигался изстороны всторону. Розовый язык собака почему-то чуть высунула изпасти, словно дразнила хозяина.
        -Ютти, иди ко мне, - ещё нежнее позвал Юта. - Можно, иди. Все свои, ненадо прятаться. Теперь уже ненадо. Закон больше незапрещает держать вас вдоме идаже выгуливать.
        Собака одним прыжком выскочила изкорзины, метнулась помостовой ивзвизгнула отвосторга, взбиралась снижних рук вгорсть изпальцев самых верхних, аоттуда ещё выше, наголовогрудь, наоснование усов выра. Там она деловито обнюхала оба уса, полизала правый ивстала, рассматривая окрестности судобный высоты.
        -Его утопить хотели, мелкий имасть неправильная, - пояснил Юта, дотягиваясь рукой доголовы любимца ипочесывая унего заухом. - Этот пёс - единственная моя кража завсю жизнь. Его вмешок ивводу, ая хвать снизу, пальцами под его тельце, чтоб неутоп, иходу, да без всплытия. Уволок вкамыши, дал отдышаться. Теперь он мой. Взамке псов непринято держать, нохранитель был добр иразрешил мне, брату, такое нарушение закона ипорядка. Только условие поставил: пусть нешумит. Ивозить всегда вкорзине, негоже распространять сплетни. Хотя теперь уж нет разницы. Он охраняет меня. Молодец, правда?
        Юта гордо вздыбил усы. Пёс покрутился инегромко тявкнул, снова задвигал хвостом. Михр усмехнулся: нелепая парочка! Две сажени роста хозяина именее локтя - весь охранник… Юта наусмешку неотозвался, добрался докраски намостовой, задумчиво обошёл вокруг илёг накрасный кирпич.
        -Я попробовал воду канала ипроверил мох настенках, - сообщил он. - Мы, выры, кровь вводе ощущаем очень точно. Мохбы впитал хоть самую малость. Вканал кровь непопадала. Это я очем? Я думаю, куда оружие выбросили. Ведь нетего!
        -Какой нормальный убийца станет разгуливать погороду ссаблей, накоторой кровь выра? - согласился Михр. - Разве что - помыть иотчистить…
        -Насуше я запах неуслышу, тем более старый, - Юта согласно «кивнул» глазными стеблями. - НоЮтти сможет. Он ощущает запахи замечательно точно. Вы, люди, давно забыли овозможностях собак. Отнего выбы нестали прятать следов, непомня, как это сделать. Изачем? Только унас, Рафтов, живут псы. Иещё улюдей изземель ар-Нан. Есть несколько собак ивохране замка ар-Карса. Это всё далеко, насевере. Можно привезти, нодаже мой Ютти очень старый след едвали возьмет. Уже завтра будет трудно, затопчут запахи окончательно. - Выр преисполнился гордости, снял пса спанциря ипогладил поспине. - Он славный дознаватель. Когда кнам пришли сжалобой, Ютти нашёл кошель ивдругой раз - украденного бигля. Его уважает весь городок близ замка Рафт. Он умеет искать последу. Я его учил, сам. Ну, ещё ар-тиал нашего замка… немножко. Уего брата большая псарня.
        Михр задумчиво глянул накудлатого малыша. Затея Юты уже неказалась княжеской блажью. Незавестили несколько псов ивстолице, для розыска пропавшего? Конечно, современем ипротив них найдут способ борьбы, ножизнь воров усложнится. Ар-клари решил оценить полезность Ютти вдознании ипосле установить окончательно: просить уар-Рафтов таких зверей, или нет. Пока что белый пёс крутился ивилял хвостом усамого обведенного краской следа тела выра. Юта добыл изсумки при нижних руках тонкий ремень, продел вкольцо наошейнике. Булькнул несколько звуков, давая команду. Когда пёс уверенно побежал помостовой, ремень натянулся, неотпуская его слишком далеко отхозяина.
        -Взял след, - важно сообщил Юта. - Выр явился оттуда.
        Михр кивнул имолча пошёл рядом скнязем, которого дознание сейчас занимало несильно - важнее были ценность любимца иего умение, вызывающее законную гордость. Пёс без остановки иочень уверенно бежал помостовой. Свернул намалую улочку, добрался докрыльца закрытого, несмотря наразгар дня, трактира, сел идважды, снебольшим перерывом, тонко гавкнул, потом заскулил илег. Вскочил, оглянулся нахозяина ипобежал дальше.
        -Что это означает?
        -Чёрная тагга, я уже полгода его учу искать эту гадость, обозначать запах лаем ивизгом, - вголосе Юты гудело восхищение. - Он всё усвоил! Видишь, как он полезен. Недавно унас имелись лишь подозрения. Теперь мы точно знаем, где шёл выр, зачем он посещал трактир икоторый изтрёх.
        След оборвался услияния двух каналов. Пёс виновато поджал хвостик исел накраю набережной, потом лег, пряча морду влапы: прости, хозяин, дальше следа нет… Михр попросил разрешения Юты ипогладил жёсткий мех заушами. Приятно сознавать, что предположения верны. Курьер приплыл поводе отпорта, здесь выбрался намостовую. Скорее всего, его ждали: дальше выр прямиком отправился внеказистый навид трактир, неплутал инезнакомом ночном городе, неменял направление движения. Оттрактира он отошёл неболее сотни своих, вырьих, шагов - ибыл убит.
        -Курьеры часто уклоняются отнемедленного исполнения дел ради тагги ипросто болтовни сприятелями? - уточнил Михр, продолжая гладить пса изабавляясь ответным азартным облизыванием рук ичастой дрожью хвоста.
        -Если всумке важные тросны - никогда, - задумался Юта. - Или очень редко, утомившись допредела. Ктомуже чёрная тагга стоит дорого иторговать ею рискуют немногие.
        -Ещёбы! Позакону златоусого заторговлю - полное лишение имущества, клеймление идесять ударов кнутом, - усмехнулся Михр. - Теперь я несомневаюсь, что трактирщик моим людям расскажет всё ибез утайки.
        -Если он ещё вгороде, - вздохнул Юта. - Надвери-то замок.
        -Твой пёс умеет искать людей?
        -Если есть вещь сих запахом, - уточнилЮта.
        Дверь оказалась взломана быстро: достаточно хлипкая, она сразу поддалась удару клешни выра. Михр прошёлся потёмному залу, заглянул накухню. Потёр лоб, хмурясь ивздыхая.
        -Мои люди здесь были, взяли ключ укухарки, живущей поблизости, осмотрели трактир, ноникого незастали иничего ненашли… Так шепнул мне помощник, пока ты играл вкнязя излил Куха. Так… Вещь сзапахом.
        Михр снял вкрючка полотенце иссомнением передал выру. Ещё походил, заглядывая вподсобы. Добыл грязноватый передник, явно мужской, большой ибез вышивок. Пёс понюхал полотенце ипередник. Покрутился наместе, склоняя голову кполу. Пробежал между столами, вподсобку, назакрытый двор, снова взал иснова надвор. Замер утяжёлой двери чёрного хода. Михр кивнул - ломать, так ломать… Выр ударил обеими клешнями резко, вполную силу. Плотно пригнанные иусиленные железными полосами доски разлетелись вщепу. Пёс сперва метнулся под брюхо хозяина, спасаясь отгрохота илетящих палок, потом возмущенно залаял, впервые показав настоящий голос. Снова принюхался ипобежал поузкой грязноватой улочке, малозначимой, используемой исключительно для подвоза продуктов. Окна нанеё невыходили, пообе стороны тёмными слепыми стенами теснились дома, словно дружно решили показать этой неуютной улочке свои спины, ноникак непарадные входы - лица…
        Пёс замер возле низкой двери. Снова дважды взлаял иповизжал. Тагга? Юта пустил вход клешни ипосторонился, пропуская вперед ар-клари. Осмотрел светлые царапины отжелеза напанцире.
        -Дознание мне кажется достаточно занятным, - пробормотал Юта. - Круши иломай, гуляй ссобакой… Князю дозволяется куда меньше радостей. Драться, ито нельзя. Даже намелководье, так сказал мой брат, хранитель замка.
        Михр недослушал, скользнул вдом. Отсутствовал недолго, выбрался наулицу мрачный, задумчивый. Присел навысокий порожек ивздохнул, гладя ушипса.
        -Трактирщик нам ничего уже нескажет… Идва его подельника тоже. Вот где удары понятные, прямо вижу, именно так Кух ипомолодости работал… Режет горло любимым длинным ножом. Вижу, адоказать несмогу. Ивыяснить, скем встречался погибший, тоже едвали посильно теперь.
        -Кух служит ар-Баггам, - отметил Юта. Надолго замолчал итоже осел накамни мостовой. Тихо шепнул, наконец: - Неотом я думал досих пор, играючи ссобакой. Дело-то крупнее, чем я рассмотрел. Вот послушай. Аесли речь идет опересмотре состава совета старых… допустим. Это трудно, но - допустим! Вот тебе мои мысли. Скажем, возьмутся выры убивать людей, вот случится такая гадость. Тогда - что? Пока ведь ни один старый изсемьи ар-Багга невошёл всовет. Будь уних повод, онибы охотно надавили, выбивая оттуда более слабых всвоём столичном влиянии, хоть инеглупых, стариков ар-Шарха или ар-Зарру.
        -Мы пока что заняты убийством, анеинтригами дворца.
        -Отсюда додворца усом дотянуться можно, - указал Юта. - Тяжко мне говорить подобное, ноэта смерть необошлась без вмешательства выров. Ты ссамого начала подозревал, носмолчал. Теперь ия вижу… итоже молчу. Недоказуемо, что выры оплатили смерть выра. Ох иприжились мы наберегу, если своих убиваем ради места всовете старых! Выродёрство нановый лад учинили. Но - невремя нам вздыхать.
        Юта встал налапы иделовито огляделся. Михр тоже поднялся, повёл плечами, сгоняя досаду. Предложил вернуться кместу убийства. Очень кстати: Кух расстарался, прислал курьера стросном, где красочно расписал свои успехи ивежливо, пополной форме обращения кару князю, предложил посетить дом убийцы. Юта принял документ ипообещал быть незамедлительно. Михр отрядил своих людей, ждавших поблизости, разбираться струпами вовзломанном доме, где готовили таггу.
        -Можно глянуть инажилье убийцы, - задумался он. - Только доживётли сам убийца донашего появления водворце? Что-то приятели Куха мрут слишком быстро.
        -Так пошли сперва навестим дворец, - согласился Юта. Усадил пса воснование усов изаторопился поулице. - Интересно мне, что зачеловек этот убийца? Ни словечка онем втросне. Только дом указан - ивсё.
        Михр промолчал, тем самым соглашаясь сзамечанием князя.
        Додворца добрались быстро, итам Михр пошёл первым, указывая дорогу попереходам икоридорам. Всё ниже, впрохладные каменные помещения без окон, тускло освещённые масляными лампами исреди дня, иночью. Несколько раз напути попадалась охрана водежде цветов ар-Багга, итогда ар-клари вежливо сторонился кстене, пропуская вперед выра, всвоём стремлении добраться доответа очень похожего натаран. Люди понимали ирасступались, незадавая вопросов. Также молча ипочтительно охрана распахнула перед Ютой низкую двустворчатую дверь допросной.
        Выр вбежал изамер посреди большой комнаты, лишь его глаза настеблях двигались, осматривая всё вокруг. Куха, который вежливо ибез тени удивления поклонился, встав изудобного кресла, отширокого стола строснами. Рядом торопливо вскочил наноги писарь изапнулся, незная точного порядка действий. Навсякий случай упал наколени. Палач без спешки звякнул стопором цепи, тоже обернулся ипоклонился. Только лежащий напыточном столе человек никак неотметил появления прибывших. Он был без сознания. Юта мрачно, сотвращением, глянул нажернов, вкотором была зажата рука несчастного. Подумал, что кисть уже неспасти, ичто руки улюдей неотрастают заново. Что человек совсем молодой, лет, может быть, двадцати пяти - тридцати. Итеперь он останется калекой навсю жизнь. Если протянет долго: кожу резали иприжигали, пойдёт воспаление. Да ираны наноге выглядят неприятно.
        -Приветствую достойного князя, - спокойно начал Кух. - Увас, возможно, есть вопросы кубийце? Или сперва изволите изучить уже сказанное им иподписанное пополной форме? Гнилец, славный брэми, ведь какой гнилец! Нежалейте его, он того нестоит. Ваше дознание, позволю себе заметить, вскрыло мерзкий нарыв нателе города! Злоумышление против выров, большой заговор. Отец этого гнильца был шааром одного изуделов земли ар-Багга, - тут дознаватель замялся ипояснил: - То есть родной отец, нозаконно он непризнал сына. Отслучайной, как люди говорят, связи был ребенок. Ношаар помнил, иногда помогал деньгами ивлиянием.
        -Уберите изкомнаты этих, - тихо распорядился Юта, указав усом написаря ипалача. - Пригласите лекаря.
        -Сам управлюсь, гляну. - Отозвался Михр. - Зачем нам лишниеуши?
        Палач иписарь ушли, плотно прикрыв створки двери. Юта осел напол икрепче прижал ксебе удерживаемого вверхних руках пса. Тот скалил клыки итихо, едва слышно, ворчал наврага. Выр знал: когда его Ютти так ведет себя, готов броситься ирвать. То есть полагает угрозу настоящей ибольшой, ачеловека - совсем плохим. Опасным…
        Пожесту Юты дознаватель снова сел вкресло итяжело вздохнул, показывая своё огорчение отдобытых мерзких сведений. Выудил изкипы листков тросн, подвинул постолу. Князь принял ипрочёл. «Убийца» утверждал, что учился прежде навыродёра изнал прочих такихже. Что сам он додумался иначал собирать их встолице, чтобы тайно мстить вырам изабирать уних золото, потому что «нас тому учили, да вот ненадобна более наша работа ивсем нам позор объявлен, авыры гнилые как были хозяева людям, так иостались».
        -Складно он говорил при такой-то боли, - шевельнул губным ворсом Юта. - Брэми Кух, вы ведь знаете, что новым законом запрещено уродовать людей при дознании. Вы сделали его калекой. Теперь, если он окажется невиновен, ваше достояние отойдет ему напрожитие. Иего детям, если таковые имеются.
        -Он сам признал свою вину, - твердо ответил Кух. - Наши свами люди уже вяжут выродёров.
        -Закон утверждает, что прошлое нельзя ставить ввину, - также негромко отозвался Юта. - Как я знаю, вы сами учили выродёров. Вас что, тоже вязать? То, что люди творили дообъявления мира, им прощается… как ивырам. Иначе нам невыбраться изкрови имести.
        -Заговор возник уже теперь, вмирные дни, - упрямо отметилКух.
        -Пока что есть только этот тросн. Он подписал правой рукой? Значит, мы уже неустановим даже подлинность подписи.
        -Очнувшись, он подтвердит всё, - седва заметной усмешкой пообещалКух.
        -Унего есть семья? Где его родные?
        -Он выродок, вор. Кличка Красавчик. Унего три семьи вразных домах иврядли он способен учесть своих детей, - обозлился Кух. - Его мать была гулявой девкой, он унаследовал её нрав. Да город скажет нам спасибо, когда сдохнет этот охочий дозабав гнилец!
        -Выры непонимают слова «гулявая», унас иной уклад жизни, - мягко пояснил Юта. - Детейже должно признать подушевному родству, мы непонимаем обязательства крови ирождения. Пока я неуслышал ничего важного иполезного. Вы тратите силы впустую, пробуя испортить мое отношение кэтому человеку, для чего используете людские мерки порока. Как он убил выра?
        Кух выбрал тросн ирезко подвинул через стол, выказывая признаки раздражения. Идаже, - отметил Юта синтересом, - страха? Нет вКухе полной уверенности втом, признаетли «убийца» свою вину повторно.
        Жернов спротивным визгом прокрутился ивыпустил изуродованную руку. Михр отстегнул кожаные ремни, удерживающее тело. Приподнял голову Красавчика ипопробовал напоить его настойкой. Тот закашлялся, жадно хлебнул иобмяк. Юта продолжил наблюдение одним подвижным глазом, вторым он изучал текст. Само собой, парень рубил выра тяжёлой южной саблей. Позже утопленной вканале поблизости отместа преступления. Когда Юта дочитал, Красавчик уже смотрел почти осознанно, хотя боль гнула его ибыла велика. Как предположил князь, молодой человек был хорош померкам людских девушек. Глаза крупные, тёмные иразрезаны необычно, выглядят удлинёнными. Ресницы пушистые, кожа налице гладкая, матовая исветлая, хотя теперь настоящий цвет непонять: она белее хлебной муки… Волосы густые, глянцево-чёрные, вьются крупными кольцами. Плечи широкие, сам рослый исильный. Определённо, утакого может быть много мальков, - отметил Юта. Потом припомнил законы людей ирешил нелезть вних сосвоими нелепыми домыслами.
        -Все записано точно ствоих слов? - спросилЮта.
        Красавчик покосился наКуха. Ар-клари скалился нехуже пса имял пальцами край тросна. Нехотя, через силу, «убийца» кивнул.
        -Ты подоброй воле дал показания. Тогда зачем тебя пытали? - удивился Юта. - Ненахожу смысла.
        -Непытали, - назидательно уточнил Кух. - Вору следует отрубить руку. Мы лишь чуть изменили казнь, достойный ар. Мы решили смять его руку. Постепенно.
        Юта ощутил прилив гнева, очень иочень трудно контролируемого. Кажется, Кух тоже заметил движение усов. Осознал его смысл ивжался вкресло.
        Избавляясь отгнева, Юта хлестнул клешней постолу, древесина застонала иподалась обширной вмятиной срваными щепами покраю. Кух задышал чаще ивжался вкресло ещё плотнее, сполна осознав меру княжьего бешенства.
        -Мы ничего нерешали, - совсем тихо молвил Юта. - Хотя дознание мое. Ия, именно я, должен принимать решения. Вы далеко вышли зарамки приличий. Михр, под замок его. Позже я разберусь, как карают тех, кто очернил честь князя. Своих людей гони сюда. Хочу иметь тросны сословами писаря ипалача. Иучти, насей раз способ дознания меня небудет беспокоить. Можно мять. Они все трое завязли вгнилом деле. Людей рода ар-Багга всех выслать изгорода. Всех! Тросн хранителю замка я напишу немедленно. Сам напишу. Это дело выходит запределы того, что касается людей. Или он сомной объяснится прямо тут, встолице, или я сним объяснюсь, ночуть позже, наотмелях… Прекратить домоего указания вязать людей пообвинению ввыродёрстве. Повязанных вежливо проводить взамок иразместить вкомнатах, под стражей. Пока что - так… Вдоме Куха провести полный осмотр. Сделать опись имущества. Если так называемый убийца окажется невиновен, надо знать, что пойдёт напродажу воплату его увечья, нанесённого дорешения судьи, то есть поумыслу инамеренно, что сравнимо снападением наулице, неменее.
        -Вы несмеете, - охрип Кух искрипнул зубами, бледнея инеловко уклоняясь.
        Клешня прошла усамого лица идоломала-таки стол. Ворох троснов рассылался пополу, Ютти зашёлся лаем. Михр довольно хмыкнул, отмахнувшись отлистков, порхающих покомнате. Позвал людей изкоридора ираспорядился относительно Куха, писаря ипалача. Когда охранники решительно подхватили Куха под локти ивывели издопросной, выр чуть помолчал, прошёлся позалу, успокаиваясь. Инаконец вернулся кобсуждению дел «убийцы». Тон его был мирным, овспышке гнева ничто ненапоминало… кроме обломков столешницы, имеющей толщину владонь, неменее.
        -Имя уКрасавчика есть, Михр?
        -Прозвище ему привычнее, - отозвался ар-клари. - Вомногом этот гни… то есть брэми Кух, прав. Девки сохли подураку, мне подесять жалоб занеделю ложилось настол. Достойные отцы готовы немало приплатить, чтобы гадёныш нелазал почужим домам. Ну ладно брал золото! Так ведь без отмычки, дуры сами открывали исами дарили…
        -Интересный способ кражи, - оживился Юта, ощущая наконец-то, как стихает гнев, угасает по-настоящему под ровную болтовню ар-клари. - Сомневаюсь, что он вполной мере наказуем позакону.
        -Хуже того, - рассмеялся Михр. - Брали его, гнильца, уже ипри мне, сажали под замок. Так немедленно явились аж три бабы иначали вкрик решать, укоторой он провёл ночь! Мол, отпустите, брэми, он воровать немог, он был занят иным, - Михр тяжело вздохнул. - Ему неруку надо резать. Больного его ещё ижалеть начнут.
        -Пока что тащи его наместо убийства, - предложил Юта. - Пусть покажет, как махал саблей икуда дел её после.
        -Велю приготовить крытый возок, иначе отбабьего визга оглохнем, - буркнул Михр. - Странно, что удворца ещё нет толпы сосковородами ивертелами. Юта, я былбы рад его утопить.
        -Укажу, как зарубил выра - утопишь, - хрипло пообещал молчавший дотех пор Красавчик. - Я его убил. Сказаноже… саблей.
        -О, разговорился. Хорошая штука - неразбавленный бражник. Спыльцой. - Подмигнул Михр. - Боль снимает полностью. Правда, голова отнего кругом идёт, веселье прёт. Зато завтра он будет завидовать мёртвым. Ничего, отлежится. Дотого лекари оттяпают ему руку, где нельзя уже ничего поправить. Исоберут покусочкам выше. Сейчас временно перетяну, чтобы некровила. Мы готовы.
        -Он вуме, или как после чёрной тагги, глубины видит посреди улицы?
        -Вуме, - усмехнулся Михр. - Только теперь ему все девки кажутся вдвое краше. Как говорится, после бражника ибигль выглядит стройным. Странно, что упирается инастаивает насвоей виновности. Страха после выпивки внем недолжно быть. Тогда -что?
        Вор, морщась ишипя сквозь зубы, спустил ноги спыточного стола, попробовал лихо, прыжком, встать - ирухнул напол. Михр усмехнулся, кивнул своим людям, уже появившимся вдверях. Велел отнести «убийцу» ввозок ирот ему забить кляпом, чтобы нешумел подороге. Юта иар-клари пошли следом. Уже водворе их застал курьер. Передал споклоном тросн идобавил насловах: дело касается дома вора. Как иобещал Михр, бабы уже воем воют иготовы бежать водворец. Ар-клари кивнул, просмотрел записи.
        -Понятьбы, как люди Куха отличили кошель курьера-выра отпрочего золота? - вздохнул он. - Там полный сундук этого добра. Знаешь, сколько? Попервому пересчету - неменее двадцати тысяч.
        Юта намиг остановился идаже руками развёл: такого он никак неожидал. Михр, видимо, тоже. Заговор становился чем-то вполне настоящим, если его вымерять вденьгах. Красавчика сунули ввозок, охрана села рядом. Доместа добрались молча ибыстро. Юта ощутил, что уже умаялся бегать поодному итомуже пути, раз заразом. Вроде дело идвижется - только куда? Кривая получается тропка. Взаговор выродёров верить - нелепо. Зачем им, шкурным иохочим дозолота, понадобилась месть? Тем более зачем она Красавчику, которому золото само течёт вруки побабьей глупости?
        Вора под руки выволокли извозка иподтащили поближе кЮте.
        -Рассказывай, - коротко предложил выр. - Как убивал. Где сидел взасаде, всё подробно.
        -Ноя сознался, зачем усложнять дело? - теперь вголосе сквозило отчаяние.
        Парень поник, огляделся, было понятно: место для него малознакомое, показать он ничего несможет исам это понимает. Заметил обведенный краской след тела, приободрился. Проследил возможные пути выра, снова поник. Начал неуверенно бормотать про месть иудар впанцирь, про «гнилого выра», выбравшегося прямо тут изводы иподловленного наредкость удачно.
        -Просто утопите меня, ивсё, - попросил вор наконец, завравшись иосознав, что ложь очевидна.
        -Былобы мне смешно, - прищурился Михр, отсылая своих людей воцепление, встать подальше инеподпускать близко любопытствующих, - ябы сказал сподначкой: неиначе, доигрался. Женят Красавчика, атакому лучше утопиться, чем при одной бабе доконца дней. Номне несмешно… Я вот что думаю: дело взолоте. Двадцать тысяч! Чьи деньги может хранитьвор?
        -Должно быть, вроде, тридцать, - бледность Красавчика стала серо-землистой. Он уронил голову итихонько взвыл отнескрываемого отчаяния. - Как двадцать?
        -Михр, я непонимаю, это для меня совсем сухой разговор, размочи, - попросилЮта.
        -Бабы нанем виснут - ладно, - отмахнулся ар-клари. - Нокакой недоумок дал ему нахранение денежки всего ворья столицы? Иного невижу, это те самые деньги… Иначе онбы непросил обутоплении.
        -Немне, - почти всхлипнул Красавчик. - Клянусь веретеном Пряхи, неведаю, откуда взялся сундук вдоме! Вечером его небыло. Утром я вернулся домой - он стоит посреди прихожей, изнак накрышке… Я только успел золото попрятать, сел думать, ккому идти икого впосредники брать, чтобы без ущерба вернуть… Книщим хотел сунуться, уменя сними завязки. Нотут стража, дознание… Кух всё толком пояснил ия понял: лучше пусть утопят.. Меня из-за этих денег влоскутки порежут, инеменя одного! Всю родню. Всех! Доотца доберутся, хоть он изнатен. Дворцовые пытки покажутся шуткой…
        Красавчик поник ещё ниже. Михр кивнул ихмыкнул, нахмурился.
        -Ты прав, Юта. Интриги. Ворьё засвои деньги так вцепится, что мы поверим взаговор выродёров. Илюдей начнут резать, ивыров… Красавчик, пока что тебя, увы, нет причины топить. Мне очень жаль. Ты вне подозрений. Лекарь вон - явился, он сейчас глянет твою руку. Ивсе, ипойдешь ты домой. Сам. Один.
        -Зачто вы меня так, ар-клари? - вымучено выдохнул вор. - Может, хоть лет пять каторги, а? Я признание напишу, укого воровал ичто брал.
        -Приятно, выр его задави, - расплылся вулыбке Михр. - Меня уговаривают дать наказание. Расту всвоих глазах, расту… Прекрати страдать, дурак. Сядь илевой рукой карябай тросн: вточности чтобы было, весь минувший день допоследнего мига! Папаша твой драгоценный связан сворами?
        -Нет, как можно! Узнати свои способы исвои покровители, - отмахнулся Красавчик, чуть успокоившись. - Батюшка человек порядочный. Лишнего небрал инам помогал. Я тоже своих баб необижаю, три дома вон откупил, чтобы дети были пристроены.
        -Заметь, - усмехнулся Михр, - ворует он вкрасном городе, аживёт взелёном. Дома все записаны нанего, какже, «детям он помогает»! Гнилой мерзавец. Из-за таких умников слободчане игрызутся что ни день. Спорить готов наденьги: Кух пообещал его утопить для вида, нооставить вживых. Пиши-пиши, невозражай ар-клари! Потом тебя, если я непередумаю, отвезут иустроят под надёжным замком. Анепередумаю я, если память твоя вчернилах неутонет. Толком пиши, очем сговорился сКухом. Иначе водно мгновенье окажешься возле своего дома, насвободе ибез охраны.
        Михр отвернулся ипошёл прочь отнабережной, вузкую боковую улочку. Юта заспешил следом, гладя пса ипонимая всё полнее: дознание ему противно. Ивора сискалеченной рукой уже нежаль, идело всё более запутывается, хотя казалось простым… Родной край издали, изстолицы, так хорош ипамятен! Вземлях Рафт нет огромных каменных городов, воры некопят золото сундуками. Вчести кузнецы ирудокопы, народ приятный. Домовитый, работящий, семейный. Опятьже, собаки есть, ворам при них вдеревне - нежизнь…
        -Что дальше? - уточнил Юта уар-клари.
        -Твой пёс нам нужен. Пусть попробует взять след отсундука воров, - без особой надежды предположил Михр. - Откуда его приволокли? Какой-то гадкий голосок мне вухо бубнит, что если мы найдем след, он выведет нас кновому трупу. Ларна мне говорил, что унищих толковый староста. Хоть он исменится вот-вот, недонас ему, нонадо обеспокоить, пожалуй.
        -Ты неповезёшь водворец деньги воров? - Юта даже остановился отудивления.
        -Разве мы их искали? Нам нужны сведения. Мы ищем убийцу выра. Если я могу купить сведения заэтот сундук, я их куплю, - Михр обернулся игрустно добавил: - Пойми, улюдей просто небывает. Если кто-то копает под ваш совет, он копает прямиком под Шрона. Ты сам додумался недавно.Так?
        -Вцелом… косвенно… - засомневалсяЮта.
        -Я вгороде недавно, незнаю ещё здешних дел, невошёл всилу… Воры сейчас нужны нам тихие ипокладистые. Иначе через месяц, неболее, вгороде будет намоём месте иной ар-клари. Инаместе Шрона - иной златоусый. Естьли разница, кого изнас сомнут икак? Если хочешь моё мнение, то вот оно: раскол юга исевера далеко непреодолён. Сейчас всиле север, мне он полезен. Игороду тоже… Ты подумай: ваш обожаемый неущербный Шром всплывёт изглубин поосени вэтой бухте, так? Свашими бабами.
        -Невполне так, номесто, скорее всего, ты указал верно, - отозвалсяЮта.
        -Его должен встречать брат. Живой ипри власти. Сундук золота, недобытый вказну, вэтом деле ничего неменяет. Вот увидишь: хозяева Куха вызволят его из-под замка уже кутру. Мы ничего неуспеем исправить. Он будет или вне досягаемости, или мёртв… Слишком много знает. - Михр тяжело вздохнул. - Где носит Ларну? Вот уж кто теперь былбы мне нужен!
        Ар-клари смолк идосамого дома Красавчика шел хмурый иподавленный. Юта двигался рядом, пытаясь понять, как можно вызволить издворцового подвала человека, упрятанного туда его волей? Всеже позакону людей он - князь! Идознаватель, то есть слово имеет двойной вес! Красный кирпич ложился под лапы, шаг всё ускорялся. Ютти довольно повизгивал: ему нравилось быть схозяином, невкорзине инетайком. Так весело ихорошо! Кругом люди, можно всех обнюхивать ивсё рассматривать. Даже лаять разрешается! Запаховже вгороде так много, что носу постоянно находится, над чем поработать! Икошки имеются, он облаял уже трёх, все три трусливо сбежали.
        Взелёном городе стало еще интереснее. Народ жил потеснее, наулицах местами толпился ишумел, утрактиров гудел игулял. День-то уже квечеру клонится, самое время отдохнуть, пива выпить. Уводы посидеть иобсудить день. Выра иар-клари приветствовали, зазывали хлебнуть холодненького ирассказать, что занапасть приключилась икогда закончится непорядок?
        Дом Красавчика, просторный, издикого камня, вдва яруса сбалкончиком иостроверхой крышей красной черепицы, располагался натихой улице. Кбоковой его стене вплотную прижимался канал, две лодки покачивались усамой двери. Хочешь - через калитку вгород выходи, анехочешь - пользуйся водным путем.
        Удома стояли оцеплением охранники, дело исполняли исправно, носжителями слободы незабывали болтать, даже посылали мальчишек заедой вближний трактир. Свои - они иесть свои, аохрана взелёном городе вся свежего набора, изздешних жителей. Девки ибабы, как ипредсказывал Михр, жались всторонке. Вздыхали, смахивали слезы. Ждали новостей… Увидев издали ар-клари, качнулись кнему всей своей пестрой кучкой, ноотпрянули, опасаясь здоровенного выра, да ещё скакой-то невиданной белой зверушкой, готовой рычать ишуметь навсякого.
        -Жив ваш обожаемый вор, - усмехнулся Михр, без задержки поспешая кдому. - Если старое дело бросит, то идалее жить будет. Анебросит…
        Он махнул рукой ипрошёл вкалитку, уже приоткрытую для него одним изохранников. Юта опустил пса наземлю итоже заспешил кдому, придерживая кончик ремня, закрепленного наошейнике. Ютти резвился, обнюхивал всё ипоражался - хозяину такое сразу видно - отсутствию каких-либо собачьих меток. Пустой город, никаких сведений иприятелей. Никакого общества… Приходится самому начинать собачью летопись местности. Что Ютти иделал повозможности усердно, задерживаясь укаждого столбика или угла.
        Сундук стоял вприхожей, пустой: его нашли нетак давно иприволокли сюда. Золото извлекли изнескольких тайников иссыпали вмешок. Бледный отосознания размеров охраняемого богатства сторож сидел вуглу инеотрывно смотрел насокровище, воровское инаверняка проклятое.
        Вслободе воров считали грязью, людьми беззаконными инедостойными, это Юта понял иизтрепа охраны заокном, ипоотношению любопытствующих. Губный ворс невольно встопорщился вподобии улыбки. Незря ему, Юте, нравится именно зелёный город - он народной север хоть немного, апохож. Мастеровой, деловитый, склонный жить своим укладом.
        -Тут все, кому нелень, возились, руками лапали, итоптались, - огорчился Михр. - Невозьмет твой пёс следа.
        -Неспервого раза, номожет ивзять. Позови всех, кто возился ссундуком, пусть удверей стоят, - посоветовал Юта. - Их исключим сразу. Ну, адальше - как пойдет дело.
        Досамых сумерек Ютти скулил, бегал подому иутыкался носом вчью-то руку или всапог, слышал отхозяина «нетот», снова возвращался ксундуку ипринимался задело. Люди кего неутомимому усердию относились суважением. Охранник принес миску сводой, мальчишки пошушукались, отозвали Юту, посоветовались иумчались гурьбой. Скоро вернулись сдобычей: гордо выложили втраву мясные обрезки ипару мозговых косточек недавно забитого бигля. Засвои труды получили право гладить белые уши идаже удостоились облизываниярук.
        Ютти отдохнул, попил водички иснова вернулся ксвоему занятию. Когда он взял толковый след, ведущий прочь отдома, было уже довольно темно. Михр кликнул трёх охранников. Так идвинулись поулице: первым Ютти, утыкающийся мордой вмостовую ипорой фыркающий, следом Юта, топочущий всеми лапами игордо взирающий наприятеля. Рядом свыром шёл ищурился, изучая дорогу, Михр, заним стражи - ичуть поодаль все любопытствующие, непожелавшие отстать. Ютти бежал вдоль канала, иногда останавливался икрутился наместе. Вынюхивая след, снова радостно дрожал хвостом ибежал. Михр озирался, хмурился.
        -Похоже, их было покрайней мере двое, - вслух подумал ар-клари. - Один вёз сундук, второй его страховал. Первого Ютти уже раз отследил: когда добежал досередины мостовой перед домом Красавчика иразочарованно сел. Второго он вынюхал теперь. Или это обратный след? Князь, ты посторонам-то смотри. Мы всамую гадкую слободу лезем, вгостевую. Тут ипритоны, инародец гнилой.
        Юта отмахнулся одной изрук инезамедлил движения. Зато слободчане иохрана подтянулись поближе. Михр усмехнулся: толпа любопытствующих набралась изрядная. Местные глазели, нонаулицу невысовывались, хотя ночь - их время… Наконец, когда все притомились отбыстрого движения, Ютти сел перед запертой дверью инегромко тявкнул, поскрёб щель: дальше непройти. Добротный дом, даже богатый. Отделка дорогущим северным мрамором. Наокнах обманно тонкие решетки ажурной ковки. Михр качнулся вперед. Стукнул костяшками пальцев подвери.
        -Отпирайте, иначе взломаем!
        Юта немного выждал иисполнил угрозу ар-клари. Тот шагнул запорог, кликнув одного изохранников исолидного мастерового, запыхавшегося отбега. Скоро все трое вернулись, Михр горько усмехнулся иразвел руками.
        -Тот гнусный голос, что шептал мне вухо, был прав. Неприносит никому удачи воровское золото… Два покойничка, свежие. Пол взломан, там, надо думать, ещё вчера находился сундук, как раз вего размер тайник. Дом пуст, если несчитать одной занятной вещицы. Полагаю, оставили её понедосмотру. Или просто незнали, что это такое, атот, кто давал указания, сюда невернулся… Что завещь, я непонимаю, ноты, возможно, разберёшься.
        Михр приподнял свёрток вруке, ноткань нестал снимать при всех. Попросил слободского мастера помочь приглядеть задомом, выделить людей, пока охрана добирается отдворца. Дал иные указания. Огляделся. Закат угас, кругом темень. Куда теперь идти?
        Юта тоскливо представил себе порт, где стоит родная галера. Вокруг вода плещется, тёмная ипрохладная. Нырни, взбей пену брызг - иуходи себе вглубину, чтобы ощущать ночь, течения. Мутность донного ила, избыточную пресность воды залива. Потом можно двинуться прочь отберега, поискать косякрыб…
        -Намбы теперь добраться доОмута Слёз, - досадливо вздохнул Михр, выводя князя изприятных размышлений. - Ноискать инанимать лодку среди ночи, здесь, врядли разумно. Дроф небось уже спит вдворцовых покоях, устал ждатьнас.
        Юта пошевелил бровными отростками внекотором смущении. Покосился наар-клари. Тот заинтересованно двинул бровью, присел надеревянные перильца набережной.
        -Если я пущу тебя наспину, это несделает нас родней, - строго уточнил Юта. - Договорились? Просто приятельское одолжение. Иты подержишь Ютти. Он тонул вдетстве, нелюбит быть среди воды, когда я быстро плыву. Ещё ты будешь показывать мне, куда поворачивать вветвлениях каналов. Ноесли ты кому-то скажешь, что дергал князя Юту заусы…
        -Только Ларне, - прищурился ар-клари.
        Выр булькнул смехом инестал возражать. Уточнил, куда намерен теперь плыть Михр. Оказалось - кстаросте нищих, снедавних пор узаконенных вгороде иобразовавших два поселения: рядом сгостевой слободой ивозле самого берега, пососедству срыбаками. Ностаросту там искать бесполезно, он передает дела новому человеку иуже переехал закольцо стен, вуютный дом сбольшим садом. Тихое предместье, приличные соседи, замечательный вид схолма наберег Омута Слёз… Михр уселся выру наспину, похвалил удобство такого способа передвижения. Панцирь уЮты широкий, чуть шершавый, надёжный. Сам он велик, когда погрузился вводу, ар-клари незамочил даже сапог. Прихватил оба уса сдолжной вежливостью, погладил тихо поскуливающего Ютти. Стал править выром, щурясь ивсматриваясь втёмные каналы ичёрные, словно изтросна вырезанные, узоры домов наканве изпепельно-зеленоватого ночного неба.
        Своды всё казалось иным, малознакомым ичуть-чуть сказочным… Новнаправлении Михр непутался, выбирал точно. Повороты заранее указывал. Уперегораживающих каналы цепей ирешеток стояли охранники, ар-клари они узнавали влицо - если рядом светил факел - или поголосу. Пропускали, желали доброй ночи. Город, переживший убийство выра, казался спокойным имирным. Хотя иМихр, иЮта знали обманчивость этого покоя.
        ДоОмута Слёз добрались кполуночи, тонкий молодой месяц склонился низко, чиркнул острым краем серпика поводе, исеребро вывалилась впрореху изтёмного мешка. Засыпало дорожку бликами-монетками. Михр усмехнулся: полный день он разыскивает убийцу идумает оворовстве, теперь уже имесяц, светило ночи, под подозрением. Где нагреб столько серебра икуда его тащил? Кого последу пустить?
        Дважды Михр бывал вособняке Жафа ар-Нашра, когда там гостил Ларна. Оба раза слушал сказки паренька поимени Ким. Тотбы ответил. Улыбнулсябы, лукаво щуря карие глаза - иповёл слушателей подорожке изсеребра… Хороши его сказки. Две слышал ар-клари, иобе памятны, ирадость отних копится вдуше. Хочется чего-то странного. Вродебы вполне понятным ненадолго становится, почему Ларна ради дружбы сКимом, его сестрой иМальком бросил всё прочее, такое незыблемое иглавное: достаток, власть, славу… Правда, потом наваждение уходит. Вспоминается простое, жизненное. Впокоях ар-клари водворце сидит иждет жена. Толковая была девка, Михр вГорниве присмотрел её: собой хороша, покладиста, глядела нанего, глаз неотводя. Деток родила славных, здоровых да умных, дом ведёт усердно. Итеперь сней неплохо, нешумная, неподурнела… Терпит беспокойство столичной жизни ито, что нельзя выйти издворца: пока что вгороде для семьи ар-клари нет надежной защиты, новый закон ещё слишком слаб, авраги его - крепки. Сидит она теперь, баба деревенская, недля дворца придуманная Пряхой, шьёт мужу рубашку, хотя вгороде можно всё купить, деньги-то
есть. Ноеслибы нешила, странное дело, так идомойбы, пожалуй, нетянуло… Ким, припомнившийся снова, словно встал перед глазами - легкий, гибкий, как травинка. Глаза смеются. Как он сказал, довершив сказку про подвиги старого вояки? «Женам надо дарить подарки, чтобы свою душу их радостью согревать». Нелепо!
        Выр впоследний раз повернул угородской стены, снаружи. Вырвался набольшую воду ипоплыл попрямой, рассмотрев далеко впереди, встороне отрассыпанного месяцем бликующего серебра, одинокую медную монетку оконца, плотно прикрытого занавесками.
        Михр снова погладил Ютти, задумчиво потёр лоб. Что дарят бабам, чтобы радовать их? Цветы. Так стар он для этой глупости! Да ижена унего издеревни, накой ей цветы? Она вазу первый раз увидела месяц назад, ахала, хихикала ирот раскрывала, слушая пояснения, даже неловко было. Поковрам норовила ходить босиком, всаду пробовала вскопать грядку… Плакала ночами, акак доругани дошло, призналась: боится, муж так высоко забрался, что отошлёт домой идругую себе присмотрит. Жизнь городская непонятна ей. Пришлось идти кдворцовому ар-тиалу, просить толкового человека выделить, чтоб рассказал жене про город иего обычаи. Плакать перестала. Ноирадости вней нет… Получается, Ким прав?
        Юта выбрался наберег ивздохнул, схлопком раскрыв легкие. Погладил своего пса. Оглянулся наМихра.
        -Ты потерпи ещё немного. Мне надо нырнуть. Сохну я вгороде, понимаешь? Спину всю пропёк задень. Некрасная?
        -Нет, впорядке. Я подожду. Юта, ты князь. Как князь, должен знать: что можно подарить бабе, чтобы она изтоски вынырнула? Жене.
        -Я выр, анечеловек! - Юта заметил задумчивость вовзгляде приятеля инестал спорить. - Ладно, икнязь тоже, будь оно неладно, навязали титул. Жене… Она утебя негородская? Понятно. Говорили мне про такое, какже. Нет ей радости вУсени. Ты всё время занят, она одна иогорода этого, людского способа ходить спиной кверху навсех лапах отзари дозари, - тоже нет. Так… много надо дарить! Кделу пристроить ибездельем обеспечить. Пусть вон хоть слугами помыкает, навашем ярусе чистоту держит, помогает ар-тиалу. Это дело, чтобы занего ответ держать иденежку получать.
        Михр заинтересованно кивнул. Подумал: нетак уж нелепо доверять правление вырам! Оказывается, они могут понимать людей идавать советы. Неожиданные инаверняка полезные.
        -Абезделье?
        -Пусть шьёт или вышивает, бисер набусы переводит, ларцы украшает узором… Что ещё делают, когда дела нет? Купи всё для такой работы. Икрасивое что-нибудь купи. Хоть платок. Браслет. Ожерелье золотое. Башмаки… Незнаю, сам думай! Поплыл я. Отмыслей пересыхаю злее, чем отсолнца. Жди, скоро вернусь.
        Михр кивнул, лёг, нащупав удобную кочку. Истал смотреть натёплый свет оконца вдоме нахолме. Отсюда он неказался медной монеткой. Глаза привыкли ктемноте, дали полную картину ночи. Видно идом вдва яруса, издобротного северного дуба. Дорогущий материал, его поОмуту Слёз сплавляют очень немного: Горнива нежелает ронять цену. Опятьже, мороки сдубом много. Надо вымачивать. Потом просушивать иследить, чтобы трещин недал. Зато после постройка изтакого дерева стоит веками. Ижить вней радостно, идышать куда легче, чем вкаменном дворце сего штукатуркой, подновлённой итолком непросохшей… Втаком доме женабы неплакала. Огород могла разбить. Михр оглядел склон внимательнее прежнего. Изамер.
        Нафоне светлого окна мелькнула намиг тень человека, вродебы заглянувшего вдом. Ютти, дремавший рядом, усамой руки, встрепенулся имолча, сосредоточенно стал глядеть надом. Заворчал едва слышно, припал ктраве. Михр положил руку наспину пса, удерживая наместе иубеждая нешуметь. Изводы тенью явился Юта, хотел что-то сказать итоже насторожился, зная повадки своей собаки.
        -Гости устаросты, - одними губами молвил Михр. - Вперед нас пришли.
        -Так давай поспешать, - отозвался выр. - Нехочу ещё одного покойника добавлять всчёт, непонимая даже, ктоже его убил. Пока наше дознание недало ни единого ответа. Зато трупов ивопросов, как сельди вкосяке, сбитом большой охотой.
        -Охотой?
        -Рыбалкой, - отмахнулся Юта. - Пошли?
        -Просто так? Без разведки,без…
        -Несмеши меня, - возмутился князь. - Выра моих размеров, вооруженного, уних точно нет. Зачем тогда разведка? Они заметят меня, понятно. Ноони неубегут отменя! Я мокр ибыстр. Пока будем думать, уже некого станет спасать. Я пойду вперед. Ты береги Ютти. Это план.
        Михр тяжело вздохнул, подхватил пса наруки инехотя кивнул. Более нелепого вырьего плана непридумать… «Я иду ватаку. Все бегут». Примерно так получается…
        Юта уже шёл. Точнее, нёсся посклону вверх, пластаясь потраве исощелчками выводя клешни извежливого, мирного сложения, когда они плотно зажаты кромками выступов головогруди. Усы тоже вышли вбоевое положение, легли наспину, готовые хлестнуть наотмашь. Михр знал: при таком ударе они рубят человека пополам… если выр имеет размер исилу Юты. Чужой дозорный уокна вскинулся, нотутже снова упал, охнув под ударом клешни. Плашмя, - отметил Михр, поднимаясь нахолм. Выживет, новсебя придет нескоро. Дыхание вышибло начисто. Сам он однажды так подставился под удар полумёртвого выра. Давно, когда он ещё был выродёром иубивал. Инемог подумать, что окажется однажды другом выра, нахально шагающим посклону ватаку последу примятой травы… невынимая даже ножа изножен. Зачем? Юта лучше любого оружия.
        Выр сразбега налетел настену, поней взвился доокна, расположенного высоко, всажени оттравы - дом имел врастающий вземлю полуподвал. Оконце брызнуло звоном стекла. Осыпалось бликами осколков. Вкомнате зашумели исразу притихли. Михр заинтересованно приподнял бровь. Кто там жив икто цел? Оттакого вторжения можно ибез удара клешней получить удар крови вголову, невсякий легко примет вид Юты, вошедшего вбоевой азарт.
        -Михр? - вроде чуть виновато прогудел князь изоконца.
        -Как там трупы? - невыдержал серьезного тона ар-клари.
        -Водичкой отпиваются, дышат, - вздохнул Юта. - Держи ус илезь, долго идти вокруг. Опятьже, стой стороны тоже стерегут, так мне сказали. Ютти сперва передай.
        Ус оплел пса иподтянул вверх, дорук выра. Потом поэтому живому канату полез Михр, очередной раз удивляясь прочности игибкости панцирных усов боевого выра.
        Вкомнате сидели истояли, нерискуя лишний раз шевельнуться, семь человек. Хозяина, кривобокого инеказистого старосту слободы нищих, Михр узнал сразу. Вежливо поклонился ему. Четырёх огромных мужиков, вытянувшихся вструнку устены, опознавать неимело смысла: охранники - они всегда безымянны. Куда интереснее хозяева. Два человека средних лет. Один пошире ипотяжелее. Второй посуше. Без особо ярких иброских примет. Одеты опрятно, как средней состоятельности обитатели красного города. Разве что шрам уболее рослого нашее… Иувторого, плотного иширокого, нет пальца налевой руке. Среднего. Такая примета втроснах дворца указана для некоего Клешни, вора, аточнее даже налётчика… Много заним крови да гнили тянется, стаким изастол сесть непожелаешь, зная его дела… Нопока что важнее убийство выра, - напомнил себе Михр.
        -Юта, перестань махать усами, даже мне боязно, - попросил ар-клари. Сел насвободный стул. - Здравствуйте, брэми Скрип, уж простите, иного имени неприпомню. Мы вас неподвели своим внезапным появлением? Князь несколько разрезвился вводе истал, как он выразился, быстр имокр. Мы ни закем неследили, просто приплыли наобум. Надеясь наваш мудрый совет.
        -Пожалуй, вы кстати, - негромко отозвался Скрип. - Неодни вы надеялись насовет… Ногости, добравшиеся первыми, почему-то сочли возможным запереть впогребе моих жену исына. Там холодно.
        Юта оживился, закинул усы наспину. Уточнил расположение погреба ипуть водвор. Тот, кого Михр мысленно назвал Клешнёй, скривился. Тяжело вздохнул, брякнул донышком кружки постолу иобернулся кохранникам.
        -Да че, дело ясное, вроде того… Парни, сами там гляньте, что кчему, пока живы. Нето эта глыбина всем мозги хвостом вправит посамуюжо…
        -Прекрати так разговаривать, - резко поморщился второй, посуше ипостарше навид. - Несолидно… Брэми Михр, как-то мы свами нелепо встретились. Хотя я искал ухозяина этого дома посредничества именно поуказанному вопросу. Он даже сЛарной смог найти общий язык. Это дорогого стоит.
        -Чё неясно? - снова взревел более массивный гость, наливаясь бурой кровью иоборачиваясь всем телом кстоящим по-прежнему без движения охранникам, озабоченным лишь видом идвижением клешней выра, докоторых неболее локтя. - Бабу ипацана вдом проводите, вы, бигли мясные! Вежливо так, лады?
        Четверо «биглей» осторожно, едва дыша, протиснулись квыходу. Старший изгостей сердито повел рукой, унимая спутника ипризывая кмолчанию. Вздохнул, пожал плечами. Опасливо покосился наЮту, явно желающего продолжить веселье водворе. Выр раздувал уши, прислушиваясь кшуму внизу.
        -Клешня, пойди исам проверь. Извиниться незабудь. Вежливо. Иубери ребят содвора. Я говорил, надо приехать вгости, сладкого привезти ипопить взвара, как принято среди уважаемых людей, ну зачем ты упёрся? Несолидно. Ар, я уверяю вас, больше недоразумений небудет.
        -Брэми Скрип, я готов забрать насевер вас ссемьей. Хочу вам предложить, - вдруг сказал Юта, сам себе чуть удивляясь, - места уменя нагалере. Вы неглупый человек, амне требуется советник. Невоенный, я итак несколько боевит… излишне. Вам построят дом нехуже этого. Иникто, уверяю вас, - Юта запнулся, слушая, как поступеням, спотыкаясь, поднимаются люди. Женщина всхлипывает иохает, ей страшно… - так вот: никто невломится втот ваш дом. Унас столица невелика, вней нет праздно шляющихся чужаков. Вземлях Рафт хорошо жить. Разве что, зима унас позлее. Иногда срывается снег, которого незнают здесь. Море делается серое, беспокойное. Так вскалы бьёт, что мы опасаемся смены рисунка береговой линии.
        Юта улыбнулся, топорща губный ворс. Скрип задумчиво глянул вразбитое окно. Потом нагостей, нежданных инезваных. Раскрыл ладонь ипоказал возникший наней клубок.
        -Мне пора впуть, который намотала вышивальщица изнитки прошлого… Я думал уходить уже скоро, натой неделе. Теперь боюсь оставить жену одну, совсем без защиты. Она итак пережила немало, да исегодня ей досталось страха больше, чем положено любому мирному человеку. Сын ещё мал, ему нелучше. Пожалуй, я готов глянуть наморе изокна нового дома. Уговор останется всиле, если вы заберёте мою семью, асам я прибуду позже? Незнаю точно, когда. Потому что неведаю, куда меня заведёт нитка. Странно, что исемью она тянет… отсюда. Нотак лучше.
        -Пусть собираются. - Неоспорил решения Юта. - Можно прямо теперь.
        -Мне, право, неловко, что мы создали это беспокойство, - вздохнул старший изгостей, изо всех сил пытаясь вернуть беседе тон мирный ивежливо-безразличный.
        -Слушай, - потихоньку начал злиться Михр. - Заткнись, а? Еслибы ты мою бабу сунул вподвал, ябы неназвал это беспокойством. Ты что себе позволяешь вмоем городе? Я тихо имягко разбираю то, что могу разрубить грубо ибыстро, недумая опролитой крови. Я предаю вас суду строго позакону. Я ваше золото, накрови замешанное, ещё инамеревался вам оставить… Ичто вответ? Сжиру бесимся, доброты непонимаем? Так можно подругому. Как Ларна начинал. Без топора вгород иневыходил!
        -Все ценят ваше уважение кзакону, - быстро отозвался гость. - Наши деньги… они целы? Люди неспят… Что будет завтра, я даже думать нехочу. Поверить невсилах, что недотепа ибабник мог украсть что-то значимое. Носундук видели вего доме!
        Юта сердито булькнул истал протискиваться вкоридор, изгибаясь ивдвигая панцирь под углом, так, что правые лапы опирались настену. Наступила тишина, вкоторой плачь женщины сделался отчетливее, как ишум сруганью внизу, водворе. Выр исчез изкомнаты, топот его лап сместился подому сперва вниз, где сразу смолкли голоса. Чуть погодя лапы снова затопотали вверх полестнице. Ютти заскулил, ловко дернул зубами петлю ремня, привязанного кножке стола, иубежал следом захозяином. Потом донесся голос Юты, выр рассказывал размеренно испокойно ососнах над морем ивиде соскал народную бухту, самую красивую вмире. Что-то застучало, упало, сдвинулось, как будто вкомнате торопливо, недумая опорядке, перебирали вещи. Покоридору прошелестели легкие шаги.
        Жена Скрипа появилась вдверях. Михр удивленно потер лоб. Милая домашняя женщина, пожалуй даже красивая, только худенькая, словно кормили её плохо… Глаза красные - плакала. Наруке свежая ссадина: неиначе, вподвал толкнули грубо. Да исиняки отпальцев остались, уже видны. Тёмные глаза глянули намужа скакой-то отчаянной надеждой.
        -Ты правда согласился? Уезжаем?
        Бывший староста слободы вздохнул, оглядел добротные стены, усмехнулся, отчего лицо исказилось болезненно некрасиво. Столько сил вложено впостройку, как добывались деньги икакой ценой оплачивалось это место скрасивым видом иприличными соседями… Несбылись ожидания, нет покоя издесь.
        -Правда, - вслух подтвердил Скрип.
        -Иможно прямо теперь?
        -Ты ведь рыбку солила, цветы сажала, - вздохнул Скрип.
        -Вот пусть гости рыбкой хоть подавятся, - глаза женщины снова наполнились слезами. - Один бочонок сразу забрали, непобрезговали. Инацветах потоптались. Да лучше увыров жить, они больше люди, чемэти.
        Она прислонилась кстене изаплакала. Гость вздохнул, пожал плечами, сознавая неудачу своего подхода кпосредничеству. Юта тяжело протиснулся, постепенно вывалился изкоридора. Положил напол мешок свещами, наспех собранными хозяйкой.
        -Если невозражаете, я через окно выйду, - осторожно уточнил он. - Стены я царапаю, ипол. Тесновато. Ваша жена так испугана, хочет уехать немедленно. Вы несердитесь, свырами подобное иногда случается: мы неосторожно лезем вчужой дом иразрушаем его… Пожалуй, я заберу мешок ипровожу брэми ссыном досамого порта. Нагалере есть каюта, просторная. Поживут там. Михр, прости, нобез меня, - Юта виновато глянул наар-клари, - вы скорее договоритесь. Останусь - точно сомну хоть кого.
        -Погодите, асейчас-то где мои люди? - нахмурился гость, опасливо вслушиваясь втишину ночи.
        -Полагаю, - тихо исерьезно сообщил выр, - бегут всторону городских ворот… я их помере сил воспитал. Ноудалялись они быстро, так что мне почти сразу надоело преследовать, я вернулся. Мне кажется, они сюда неявятся ещё долго. Михр, я скажу охранникам наворотах, что ты здесь ичто надо прислать пару-тройку верховых изапасного страфа под седлом.
        Юта подхватил мешок инырнул втемноту заокном, как вводу - отвесно. Женщина качнулась отстены иподошла кмужу, упала наколени, заглянула влицо.
        -Неценю я твоих забот. Прости. Такой дом унас славный… ая вот собралась иничего мне тут ненадобно. Сердишься?
        -Принимаю, как ещё одну странность клубка вышивальщицы, прилипшего круке, - усмехнулся Скрип. - Иди свыром, сним точно уж - спокойно… Я уеду дорассвета. Водном князь Юта прав, разгромил он наш дом. Такие были толстые ипрочные бревна, я инезамечал, сколь шатко всё прочее. Надеюсь, вновом доме будет иначе.
        -Мы станем ждать тебя.
        Женщина встала ипошла изкомнаты, более неоглядываясь. Михр сердито глянул нагостя, внёсшего вразрушение дома Скрипа куда более весомый вклад, чем Юта сего вырьей непосредственностью. Вор презрительно усмехнулся. Он-то полагал, что слабым вгороде неместо. Если бывший староста нищих утратил хватку, сдал - пусть убирается. Дочего дошёл: жена ему указывает, как жить.
        -Михр, я оставлю тросн для брэми Тингали, - Скрип задумчиво потёр затылок. - Хочу её попросить сделать хоть одну вышивку ворам. Интересно, чем они заплатят? Я лишился всего ипостепенно сознаю, что вполне нелепо иокончательно глупо - доволен… Нетак я жил. Инетого опасался. Ещё немного - ия потерялбы свою семью. Пусть она вышьет им хоть один платок, или пояс, чтоли. Теперь я осознал, что она называла новым законом шитья. Платят все, вот так. Пусть небоится шить. Даже отшапки-невидимки небудет вреда… равно как ипользы, каких ждут.
        -Пока что нас интересует золото, - вернулся ктеме встречи вор. - Наше золото.
        -Кух был увас насодержании, когда распоряжался вгороде? - уточнил Михр.
        -Сложный вопрос. Отдавали ему долю, он улаживал дела сшаарами, всудах посредничал, ещё много разного, порт был весь под ним, - оживился вор, нащупав понятную тему разговора. - Несколько раз он заказывал крупные кражи исам наводил нанужных людей.
        -Он знал, укого хранится золото?
        -Кух? - поразился вор. Помолчал, сзапинкой сомнения ответил: - Н-нет, невозможно! УКрасавчика нашли, ахранил… неважно, он изгорода сгинул ещё днем, пока мы незнали ничего инеуспели ничего.
        -Красавчику золото подбросили. Кто - незнаю, ноКух ему предлагал сделку ивымогал услугу, пугал вашим гневом ивашейже местью. Сейчас всундуке двадцать тысяч снебольшим. Кто-то разделил деньги изабрал часть себе. Сразу, ещё доначала всех бед, - нахмурился Михр. - Бери тросн ипиши. Золото издома Красавчика получите при исполнении всех условий, какие перечислю. Пока оно будет храниться вказне дворца, я сам опечатаю сургучом сундук. Законно получите, как награду засведения. Недергайся, иных сделок небудет, тросн подпишу уара Шрона. Если старый выр будет через год всиле, деньги вам вернут без звука. Если нет… тогда вы сами виноваты. Первое условие. Вы, воры, неимеете свырами никаких дел. Скажем, втечение года. Неберёте заказов навыров, неворуете для них ипоих наводке, нелезете вдела дворца ни прямо, ни косвенно.
        -Очень нам надо туда лезть, - поморщился вор, вписывая требуемое втросн.
        -Второе. Вы своими способами выясняете всё, что известно опути игибели выра-курьера. Кто его встречал услияния каналов, кто заказывал чёрную таггу, когда. Кто видел курьера, отсамой Ценнхи идоместа гибели. Былили настоящие свидетели. Ночью увас немало глаз иушей вгороде. Расстарайтесь.
        -Сделать можно, - согласилсявор.
        -Третье. Вы сообщаете мне обо всех ночных передвижениях выров иих людей вгороде, тайных истранных. Допустим, раз втри дня передаете тросн сзаписями. Нет новостей - так раз внеделю. Если квам обратятся выры или их посредники залюбой помощью ислюбым заказом, я буду поставлен визвестность обэтом незамедлительно.
        -Они ненашего круга, их заложить - даже занятно. Допустимое условие. Ноесли мы чего-то незаметим… случайно, необессудьте. Мы ведь нетолько вырами заняты.
        -Понимаю. Последнее, четвёртое. Пожалуй, как уточнение первого: ваши неворуют увыров инепытаются их убить любыми способами. Месть, золото или что-то ещё, неважно. Просто выры для вас несуществуют. Никакие.
        -Вовекбы их невидеть, - искренне отозвался вор, припомнив появление Юты вкомнате. - Этовсе?
        -Полностью. Вы днём решите между собой, допустимыли условия. Я днём тоже самое оговорю саром Шроном. Впереди очень сложный год. Хотелосьбы получить тишину ипокой хотябы свашей стороны. Сосвоей могу сказать: среди выров есть всего несколько, всерьёз расценивающих людей, как равных. Вы можете получить очень заманчивое предложение отгнилых аров. Новы должны понимать, они ненамереваются исполнять обещаний. Вас используют ивыбросят вгрязь. Исамое последнее. Если вы неисполните условий, ваше золото будет истрачено допоследнего полуарха нато, чтобы привести впорядок гостевую слободу.
        -Как это прикажете понимать?
        -Да как пожелаете, так ипонимайте, - безмятежно улыбнулся Михр. Обернулся кхозяину дома. - Пожалуй, мои дела здесь завершены. Вы приготовили письмо для Тингали?
        -Два письма, - кивнул Скрип. - Это для вышивальщицы. Аэто я вас попрошу передать указанному вот здесь человеку. Дом дарю ему. Может, сложится унего жизнь получше моей наэтом месте. Страфов я заседлаю быстро. Подождите, провожу вас доворот, всё непешком…
        Вор закончил писать второй тросн, точно повторяющий текст первого. Снял спальца перстень, повозил вмастике иотпечатал след наобоих троснах. Поставил рядом невнятную закорючку. Потребовал, чтобы Михр тоже расписался. Кивнул, свернул свой тросн втрубку иудалился, непрощаясь. Ар-клари тяжело вздохнул иуронил голову наруки. Хотелось спать. Усталость навалилась вдруг, сразу. Сней пришло безразличие ко всему. Скрип ушёл. Заседлал страфов, вернулся. Суетливо собрал покушать, прохромал допогреба иснова вверх полестнице - нацедил холодного пива. Выложил наблюдо разделанную солёную рыбку, нарезав тонкими красивыми ломтями. Как малого ребенка, накормил ар-клари, чуть несложечки.
        -Спасибо, - улыбнулся Михр, чувствуя себя несколько лучше. - Так накатило… Хоть ложись наполу испи, никто недобудится.
        -Водворец вам надо ехать, передышку себе дать, - укорил Скрип. - Отоспаться иснова задело приниматься, насвежую голову. Вы уж знайте, нелады мои сворами - они понятные, я ведь народец-то свой надвое поделил. Те, кто позакону жить непожелал, осели вгостевой слободе. Мои «слепые» всегда были лучшими наводчиками… Только их неспрашивали, тоголи им надобно. Теперь вот я дал выбрать. Разве такое воры легко простят? Невзлюбили они меня. Зато староста унищих отныне настоящий, уважаемый изаконный. Близ рыбачьей слободы он своих разместил. Я вчера днём поговорил сним. Если наши что заметили, сообщат. Работают они ивбелом городе, ивкрасном, ивпорту, ипод самыми стенами дворца. Кто носит тросны, тех уж всяко отследят. Юте ар-Рафту ещё раз передайте отменя благодарность. Вот уж кем недумал инемечтал стать, так княжьим советником…
        Скрип осторожно улыбнулся, поднялся из-за стола. Михр кивнул, синтересом проследил, как кривоплечий человек усердно моет посуду ирасставляет поместам. Хотя сюда уже невернется… Кто долго мечтал одоме, тому невозможно, наверное, вбеспорядке его бросить. Скрип снова ушел. Его шаги хромали покомнатам, двери одна задругой плотно прикрывались: хозяин прощался сжильём. Вернулся, держа под локтем свободной откостыля руки небольшой узорный ларец. Настороженно глянул наар-клари: как ещё воспримет новый разговор?
        -Невзяла его моя жена, торопилась. Иоставлять нехочу. Может, вы согласитесь принять напамять? Мне кажется, она всегда боялась, что эти вещи получены отворов, принимала, улыбалась ивларец складывала, надеть ни разу ненадела… Зря, всё допоследней шпильки честно куплены, иного ей недарил. Нообъяснять испорить тоже непробовал.
        Михр улыбнулся, радуясь тому, что его затея сподарком жене так славно сама собой упростилась. Поблагодарил, принял ларец. Зашагал поступеням вниз. Оба страфа оказались пегими, нодостаточно рослыми исильными. Такие как раз хороши для дороги: ицены вороного неимеют, ихозяина неподведут. Сместа взяли ровной неторопливой побежью. Михр вседле снова задремал иочнулся, лишь разобрав звук движения встречающих - городской стражи, отправленной Ютой. Спрыгнул втраву, ещё раз простился соСкрипом, пожелал удачного поиска того, кчему тянется нитка. Иблагополучного возвращения домой - насевер. Бывший староста столичных нищих улыбнулся, оглядел охранников иар-клари.
        -Вот уж недумал, что меня кто-то станет провожать вдорогу… тем более желать удачи. Спасибо. Так уезжать куда приятнее.
        Он пристегнул ккольцу заседлом повод вьючного страфа. Раскрыл ладонь ипозволил клубку скатиться втраву. Серая нитка ночью выглядела воистину волшебной, она словно чуть-чуть, едва заметно, светилась. Или зелёное серебро луны вволокнах путалось? Неразобрать. Клубок дрогнул ипокатился. Скрип шевельнул повод страфа, отправляясь впуть… Ему долго глядели вслед. Потом Михр задумчиво кивнул.
        -Так. Вы трое, поезжайте вего дом. Без присмотра негоже оставлять жильё, покуда новый хозяин туда незаселился. Наворотах я скажу, чтобы вас сменяли, как обычный дозор.
        Ар-клари зевнул, нехотя взобрался вседло подменного страфа ипогнал его домой. Сперва кворотам, апотом иводворец.
        Как он ипредполагал, жена спала вкресле, склонившись над недоделанной рубашкой. Видно, ждала всю ночь, умаялась… Михр поднял её наруки, перенёс накровать иуложил, постаравшись неразбудить. Поставил рядом стул, нанего - ларец. Раскрыл. Покачал головой. Дочего упрямые попадаются бабы! Оттакой красоты отказаться, заподозрив воровское её происхождение… Ар-клари порылся вворохе солидно шуршащего серебра скамнями, перебрал несколько узких золотых змеек сложного плетения. Подцепил браслет северной работы, тяжёлый, створчатый. Приладил наруку своей жене. Забрался накровать изаснул счувством исполненного помере сил долга перед всем светом - отПряхи излатоусого дородной жены.
        Глава шестая.
        Тингали. Что такое семейное счастье
        Неведаю, что иные рассмотрели, когда Кимочка шагнул отнас прочь попеску идёрнул нитки свышивки… Я уже увсех спросила. Нет, непомнят толком. Уж точно они неощутили сполна страха, какой мне достался. Итак едва жива лежала, нитками души поделившись. Всё, что накопилось для леса, отдай, - так велел брат. Я иотдала. Скорнем вырвала, сболью, без остаточка. Словно вдушу впустила пустыню эту сыпучую, жестокую кнам, людям. Вней жар ихолод равно недружественны живому. Да еслибы только они! Как нитки я вырвала, что-то вомне изменилось. Словно я надломила себя… Нет, нетак. Скорее я сделалась вроде выра, линяющего илишённого навремя своего панциря. Нахлынула беззащитность - хоть кричи. Ябы икричала, да только Ларна, спасибо ему, рядом сидел идержал заруку. Хорошо держал, крепко. Как родной. Сним страх неимеет надо мной полной власти, Ларна меня неотдает сомнениям, как скала неотдаёт траву нарастерзание буре, прикрывает итенью отзноя одаривает.
        Вмоей оголенной беззащитности имелась исвоя польза. Все ощущения обострились допредела. Я обычно как канву вижу? Одним лишь наитием, словнобы втумане. Более наощупь, чем взглядом. Отдав нитки иослабев, я обрела чуткость. Всей кожей, всеми этими утраченными иещё теплыми нитями души я вплелась вмир… Он кричал истонал. Ая слышала итоже страдала.
        Страшна была пустыня вне круга, быстро обозначаемого ивыделяемого нитками, вырываемыми извышивки.
        Пустыня колыхалась идрожала, как марево жаркого дня. Вней оставалось всё меньше надёжности закона мироздания, должным образом скрученного Пряхой изкудели изначального. Я это первый раз ощутила нетак давно, поосени. Поняла хоть намиг, вчем её работа состоит, когда проводила Шрома вглубины иглянула наканву словнобы извне.
        Мир огромен инепознаваем. Внем всё есть, идаже такое, что людям никогда небудет доступно, слишком оно чужое нам. Невраждебное даже, просто иное. Пряха изкудели неявленного бережно выбирает тонкие волокна искручивает их, создает годный для нас закон. Чтобы вода была мокрой инасыщала при питье, чтобы солнце грело, нонесжигало, чтобы воздухом дышалось легко. Исовсем уж непонятное мне, неумехе, она тоже даёт. Суть явленному определяет. Вес камню, мягкость шерсти, теплоту улыбке. Миру закон илюдям - тоже. Далее уже Ткущая нитку принимает вработу идаёт нам ровную канву, чтобы небыль отделить отбыли, нонелишить нас радости веры вчудо ивдохновения мечты.
        Сложно? Пожалуй. Авот рассветная пустыня была пугающе холодна ичужда. Канва вней расплывалась гнилью, лохматилась рваными прядями основы. Колебалась, впитывая быль ипросеивая её песком визнанку свою - внеявленное. Где изакона нет, ижизнь ещё нерождена. Там безвременье, ноиное, чем вКимочкином лесу. Какое-то последнее… Крайнее.
        Когда брат шагнул нагнилую канву, душа моя отозвалась болью, словно я собрала его впоследнюю дорогу, нитками неодарила, авооружила набой. Безнадёжный ивсеже неизбежный. Он сеял траву, всходящую ростками безвременного леса. Исам всё глубже проваливался вканву, позволял ей впитывать себя именять. Сдирать сплеч человечий облик, уже приросший крепко имною любимый, родной допоследней чёрточки. Только взыбкой гнилой канве он уцелеть немог.
        Ким шагнул прочь исам себя отдал прошлому. Позвал безвременье, кдеду Сомре обратился, корни леса потянул… Упросил их канву заплетать помере сил идержать закон явленный, чтобы инаша лужайка зелени была цела, ито, что рвалось иугрожало, недобралось донас, невтиснулось вщель, неиспоганило мир. Аесли иявилось, то пусть могучим иопасным, нохотябы - постижимым, подчиняющимся нашему закону.
        Ларна мне сказал, что видел Кима, идущего вниз схолма. Человеком видел, только тень его выглядела необычно. Лохматой ислишком уж большой. Я иное чуяла. Ничего внём прежнего неосталось. Сгинул мой заяц, веселый ибеззаботный. Пропал знакомый мне гибкий пастушок, потому что заросла тропинка вдетство, он отвернулся иушёл совсем. Кновому ушёл. Непосильное дело взвалил наплечи, взрослое ибольшое…
        Может статься, все мы неодну жизнь проживаем, если решаемся меняться ирасти - как выры. Сбрасывать старые панцири, слабые ималые. Наращивать новые, годные для куда более серьезного испытания. Если так глянуть, так что я делаю - вышивальщица? Я помогаю людям линять… Я сшила пояс Ларне, мечту ему обозначила. Ион пошёл вновый путь, отвернулся отпрошлого имногое оставил заспиной. Ценил славу изабавлялся тем, что равных ему нет вбою. Азарт видел впричинении смерти ивозвышении своём над поверженным врагом. Находил интерес взолоте ивласти, даруемых страхом. Ичто? Отвернулся ивсё отдал.
        Мой поясок - только малый светильничек вдалеке. Недает он силы пройти путь перемен идаже необлегчает дорогу. Способен только обозначить направление икаплю надежды заронить вдушу. Сшила я его, справилась, - значит, есть впереди то, кчему человек втайне отсебя самого стремился. Существует идостижимо. Новидеть свет вдали идобраться доокошка, где он теплится - неодно итоже… То-то ионо! Я неуказываю коротких дорог. Илегких тоже. Мои подарки - ох, как дороги они воплате! Сильным они впользу, аслабым, Ларна первым понял, вышивка вроде камня нашее. Согнет кземле или вовсе утопит.
        Киму я вышила совсем особый пояс. Много раз думала ипыталась понять: зачем он такой? Вот мой заяц, рядом, уже десять лет рядом икажется - втом небудет перемены. Он замной, непутевой, даже излеса вышел против воли деда Сомры. Отвернулся отжизни, вкоторой нет счета годам. Ая сшила опушку дубравы изайца, бегущего обратно влес! Себя-то Киму необмануть, да именя тоже. Почему вузоре заяц стремится влес? Да знаю я, нехочу знать, авот знаю: душа Кимочки трудно разворачивается клюдям. Смотрит он нанас чуть состороны. Мудрый, лукавый, внимательный… сказок унего полное лукошко. Сидит наопушке, усамой кромки тени Безвременного леса, испиной свой ощущает родной лес, ишёпот его слышит, иподдержку его принимает… Ненаходит силы ни меня бросить вмире, где так много угроз, ни отказаться вовсе отнадежды однажды вернуться туда, где был полновластным хозяином лесу. Рвётся надвое истрадает.
        Я поясок сшила иобе дороги указала внём, так мне теперь думается. Зайцу - влес возвращение. Кимуже, если он человеком желает стать, иной путь - клюдям. Кдому своему, ктеплу душевному ималому местечку вмире, откуда он несможет глядеть нанас состороны. Сам такимже станет, обрастёт каждодневными заботами. Захочетли? Неведаю. Марнице надо отом думать. Незря я, сама того сознательно неразбирая, сшила цветки розовые да лиловые, зайца отгораживающие отлеса… Сильное шитье получилось.
        Подорожке моего вышитого пояска Ким ишагнул нагнилую канву, поней иушёл, неопасаясь зыбучей хмари неявленного. Клесу родному потянулся, силу его призвал исам внего влился.
        Человек может что? Нелепой железкой клинка размахивать. Ким иное вознамерился сделать, непосильное. Южные люди убили свои сказки. Свою воду отдали песку сухому, свою душу развеяли втруху. Изошли целиком назлобу. Азлоба да месть недают ростков, незовут весну жизни, они - засуха. Вот пустыня иумерла. Смерть её стала последней сказкой, кошмаром, затянувшимся надолго иопасным, разрушающим саму канву. Закон поволоконцу начал распадаться. Жизнь исмерть - два начала. Невраги они, просто противоположности. Новышивальщики юга, древние инеразумные, потянули изпустоты своих гнилых душ белые нитки. Белые - непропитанные краской живых мыслей ичувств, стремлений инадежд. Ничего вних небыло, кроме лжи. Кроме насмешки ничтожеств, возомнивших засобой право решать исудить. Ах, доброта? Да полноте, нет её вмире, золото купит вам больше, оскудела рука дающего. Ах, любовь? Ха-ха, вовсяком городе той любви ночью наулицах пруд пруди, изолото ненадобно, серебра хватит для оплаты. Дружба? Ну да, пообщей выгоде или против общего врага…
        Если неоставить людям права примириться сврагом, права отдать без надежды навозмещение, права принять удар, сберегая более дорогое, чем жизнь - оскудеет канва наших надежд. Оскудеет, истончится илопнет. Ткущая посмотрит намир людей, выбравших самые простые дороги иотказавшихся расти душой - иотвернётся. Малоли унеё иных дел? Может, наша канва далеко неодна вработе. Да иПряха… Зачем тратить пряжу нанас, отказавших нищему вкуске хлеба, навосход взирающих без радости иулыбки?
        Без внимания Пряхи иТкущей, иных, им подобных, мир станет гнить да тускнеть. Ну ичто? Канва растреплется. Впитает людей, растворит саму память онас. Итогда высшие дадут миру новый закон. Заселят иной край теми, среди кого найдутся умеющие радоваться солнцу инаходить красоту вкапле росы. Живые должны быть способны оставаться разными иуважать различия…
        Мой Ким ушёл потропочке клесу, чтобы там взять силу изалатать канву. Потому что он полагал: мы пока нетак уж иплохи. Мы умеем быть людьми ивырами, интересными Пряхе иТкущей. Мы взращиваем вдушах надежды, иготовы выбирать очень трудные дороги. Ким спускался схолма… ия немогла его рассмотреть толком. Внём жил день, наше право приходить вмир. Аснизу, изпрорехи канвы, вспоротой ивисящей белыми рваными нитками лжи, поднималась тьма последней ночи.
        Незнаю, можноли выдержать такой бой одному. Я половину сказанного сама придумала, я ведь нетак умна, чтобы знать наверняка… Я только ощущаю нитки, порой сшиваю их вновый узор, угадывая его помере сил полно иверно. Только по-моему, жизнь исмерть немогут пребывать вовражде. Они - две половинки закона нашего мира. Им полагается чередоваться, как сезонам года. Кима все полнее затягивало вканву, он становился частью поединка, неимеющего конца, вечного. Ия сужасом смотрела нато, что немогла изменить. Ким врастал впески, рассыпался впыль ивозрождался, чтобы мы сохранили право насвой закон. Он согласился заплатить слишком высокую цену. Безнадёжную для себя.
        Нопотом Вагузи выпросил уменя платок ивмешался. Улюдей есть право говорить засебя. Невсе наюге гнилые! Толковые люди сберегли сказки идушу неиссушили. Им посилам раскрашивать новым узором белые нитки жадных мстительных глупцов минувшего времени. Оживлять надежду ивыплетать изнеё небыль, канву для были…
        Всё это я думала, когда нас жёг день.
        Первый вмоей взрослой жизни день без Кима. Я почти бредила, я ощущала себя старым деревом согромным дуплом. Моя душа опустела инемогла принять свою пустоту. Как мне жить вмире без Кима, пусть изарастил мир насей раз свою рану, прореху вканве? Как мне принять то, что брат ушёл влес едва живой, потрепанный боем, забывший то, чем жил вне опушки безвременья? Куда идти нам всем? Я шила пояса ипыталась восстановить порядок, нарушенный давным-давно. Носама-то я шла потропке, удобно выплетенной Кимом. Он был моими совестью, мудростью, смелостью. Он - вся моя семья, наконец! Куда теперь деться? Как найти силы встать иидти, когда вечер погасит ярость светила? Что исправлять? Ким, теперь я твёрдо знаю, тоже шил. Нитками своей души он обозначал нам дорогу. Мы незадумывались, пользовались изабывали благодарить…
        Кимочка как-то раз сказал, завершив одну изсвоих сказок: люди неценят того, что ещё неутратили. Иэто порой делает их несчастными ислепыми, ихуже того - жестокими. Я брала уКима иневозвращала. Я даже, стыдно сказать, злилась, когда он пробовал уделить самое малое внимание Маре. Хоть плачь. Только жарко впустыне итак сухо - слез нет. Горло кашлем заходится.
        Вранних сумерках я, как сказалибы выры, пересохла всвоём отчаянии допоследней крайности. Мне уже почудился шуршащий ток песка, насмешливо поглощающего меня, неспособную жить водиночестве утраты. Нооказалось, песок шумел поиной причине. Он чуть смещался под ногами нашего проводника.
        Я сморгнула отнедоумения: да точно, он! Вагузи…
        Вышивка наплатке Вагузи завремя боя выцвела донеразличимости. Превратилась ведва заметную игру полутонов, зато эти узоры менялись ижили - постоянно. Он сел рядом, улыбнулся, блеснул белыми доголубизны зубами.
        -Тыже ушёл кПряхе, - шепотом уточнилая.
        -Слишком далеко туда добираться, я сунулся было, ноглянул: Ким тут один, плохо ему. Опятьже, очем можно просить женщину, если ещё нерасцвел сезон дождей итанцы необъявлены? - нахально подмигнул проводник. - Я взял палки ипобежал убивать тьму. Хорошо убил. Надёжно. Вузи остался доволен исогласился снова быть снами.
        -Ты сейчас здесь, точно? - ещё сильнее засомневаласья.
        -Здесь. Точно, нонезнаю, яли, - он снова блеснул своими бесподобными зубами. - Проводник вам непонадобится, мой вузиби выведет вас, куда следует. Уменя теперь очень много дел, я, пожалуй, иневернусь вприбрежные земли досезона дождей. Так искажи ару Ронге. Он пусть передаст моему племени. Я служу Вузи. Я, как верно заметил Ларна, его колдун. Мне нравится колдовать! Ким научил меня.
        -Ким?
        -Конечно! Самое сильное колдовство - оживление душ людей. Он умеет. Я учусь. Надо много сказок сделать ивплести вжизнь. Чтобы дети росли изелень наступала напески. Чтобы тут опять наполнилось озеро ибольшая река потекла отдальних гор наюге. Я знаю, там горы. Я туда бегал иещё пойду. Белые вершины, скоторых вода нестекает, она называется -лед.
        -Без вузиби пойдёшь?
        -Зачем мне, сыну Вузи, пусть иприёмному, - хитро подмигнул он, - ящер? Сам небез хвоста… Когда он мне нужен или когда просто хочется побегать. Зря ты несогласилась вжёны пойти. Мое озеро будет нехуже северного Безвременного леса. Икрасиво, ипустыне впользу, иеё людям врадость. Тебе отдеда Сомры привет.
        -Так ты… умер? - ужаснуласья.
        -Ушёл вканву, - он широко распахнул свои глазищи, огромные инахально-веселые. - Здесь всё иначе, мне нравится. Ты напамять нежалуешься? Тогда слушай дальше. Передай старшему Вагузи: хватит всем дурить головы! Пусть танцует под дождем иберёт себе жену, которую давно выбрал. Откуда уколдуна сила, если он один попеску бродит исохнет? Еще передай: дожди будут длинные, пусть готовятся. Изнизин уходят всерьез, ценное уносят нахолмы. Пищу запасают впрок, намесяц хотябы. Перемены непроходят без осложнений. Первые годы будут трудными. Зато после жара отодвинется, давая место для жизни.
        -Как мой Кимочка? Он уцелел?
        -Ты отпусти его, это твоя часть платы - взрослеть исамой учиться переставлять ноги. - Вагузи снова улыбнулся. - Ноя большой колдун, главный наюге. Я помогу тебе, добрая нхати. Ты мне подарила платок. Я тебе подарю палку. Чтобы училась убивать всебе тьму.
        -Ага, сама я той палкой иубьюсь.
        -Это сильная палка, моя, колдуна исына Вузи, - важно пояснил проводник. - Копьё. Хочешь, так зови - копьё. Ахочешь - палка… Сложная вещь. Сильная.
        Вагузи пошарил впеске ивытащил легкую палку. Три локтя длины, вся лаком покрыта, золотистая, суставчатая, всплошном черном рисунке танцующих ящеров. Скрасивыми бронзовыми наконечниками, круглыми, блестящими. Я сразу почему-то представила, как Ларна меня учит, икак я этим вот шариком получаю позатылку, да так крепко, что звезды вижу вясном дневном небе. Сероглазый щурится инасмешливо поясняет всвоей любимой манере. Мол, надёжный ты человек, Тинка. Нет впалке колдовства, аты все равно искрами изглаз сыплешь, обратное норовишь доказать, чтобы необижать хорошего человека Вагузи, подарившего безделицу.
        -Спасибо, - неуверенно поблагодарила я, заранее почесав затылок.
        -Если стукнуть попеску, может статься, явится ящер идовезёт, куда надо, - предположил Вагузи, ивего темных глазищах заплясали рыжие закатные смешинки - солнечные блики. - Номожет инеявиться. Я большой чёрный колдун, я извозом незанимаюсь. Только важной помощью, вкрайней нужде. Зато если инепопеску стукнуть, новбольшой беде пребывая, тоже подействует как-нибудь. Так что учись убивать тьму. Ларну попроси, это важно.
        -Что значит, как-нибудь подействует? - насторожилась я. - Ох, болтунты!
        -Я только учусь плести сказки, - несмутился проводник. - Натвоей участи ипроверю, как мои слова отзовутся, какое эхо дадут. Апока прощай, пора мне. Гляди, как закат прожарил упустыни спину! Красота. Побегу, южных людей навестить хочу. - Он отвернулся, гибким танцующим шагом заскользил взакат, стал чёрным узором нагорящей бронзе запада. Уже неразборчиво, словно вслух разговаривая ссобой, добавил: - Мир-то велик! Изрядно велик, мы все лишь часть его, есть идругие земли. Кое-где вымер люд, авот загорами ещё живут. Помогать надо. Плохо там, сыро ихолодно.
        -Наюге - холодно? - опешилая.
        Глянула вспину Вагузи из-под руки, щурясь ичасто смаргивая. Аспины-то человечьей инет… Только ящер течёт посклону холма, алый сзолотом он, ирядом бежит, неотстает, его чёрная гибкая тень.
        -Ларна! - охнулая.
        Иприкусила язык. Крепкоже я берусь заум! Взрослею, самостоятельно переставляю ноги, какже… Едва слезла сКимочкиной шеи, как выискала себе нового защитника. Да такого защитника, что имя само лезет наязык. Ипроизнести чуть неловко, поспине опять мурашки поползут отпростого ожидания его взгляда, странного, пристального. Глянет - под руку нырнуть захочется или носом вплечо уткнуться. Только разве это дело? Кто я ему, чтобы помыкать, как родными непомыкают? Атолько без него ещё хуже, чем без Кимочки…
        -Что тебе, беспокойница? - зевнул Ларна, пристраиваясь рядом ипротягивая чашку сводой. Глянул напалку иудивленно дрогнул уголкамирта.
        -Вагузи подарил, сказал толи палка, толи копьё. - Ответила я наневысказанный вслух вопрос. - Он тут был. След есть?
        Ларна покачал головой, потом указал напалку ирасхохотался.
        -След есть. Иещё будет! Тинка, отметится синяками след, как я недогадался! Велел убивать тьму? Уменя брать уроки?
        -Да, - признавать сказанное колдуном нехотелось. Ларна ведь про синяки ничуть неошибается, наверняка. - Ящером убежал… Ларна, я что, задень перегрелась иневидаль вижу? Здоровенным таким ящером, вон туда юркнул - исгинул.
        -Тинка, - Ларна посерьёзнел иплеснул ещё воды вчашку. - Ты постоянно невидаль видишь, разве нетак? Ты думаешь такое, что иным невлезет вголову. Я полагал раньше, что нажизнь надо глядеть проще. Мысли мои были короче, асомнения я считал признаком слабости. Искал третью силу, злодея-колдуна, чтобы зарубить его топором, просто ибез затей. Ичто? Я нашёл колдуна! Сильного, злоязыкого, стемной кожей ихитрющими глазищами… дрался сним, вот след наруке. Ноубивать непробовал. Он мне почти что друг. Я теперь тоже много думаю, Тинка. Иневидаль вижу. Мне нравится моя новая жизнь. - Ларна хитро подмигнул, отчего я сразу насторожилась, ожидая подвоха. - Ты что вышила мне напоясе? Обещание дома, котят да клубки…
        -Ноя только…
        -Тинка, неоправдывайся, рановато, - он уже открыто смеялся. - Ты что городила про невидаль? Ящеры впустыне - это обычная быль. Настоящая небыль - я без топора ивсобственном доме. Тинка, я даже примерно немогу представить, чем занять выродёра Ларну, чтобы он имел мирный достаток инескучал. Неподскажешь?
        -Понимаешь, я ведь шью, когда ещё имысли словами необросли!
        -Во-во, необросли, - вздохнул он, покосился наменя опасливо. Отвернулся, глянул взакат. - Вузи тоже недумал, что явится вмир вновом воплощении, что начнет сказки выплетать. Тинка, учти: янепотащусь ради всех котят мира вБезвременный лес, я тут желаю жить. Чтобы дом был изсосны сзапахом смолы. Чтобы берег рядом иморе…
        -Разве это зависит отменя?
        -Почемубы инет, - насей раз насмешка вголосе сделалась очевидна. Ларна повернулся ксеверу. - Север там, иморе там, исосны там. Значит, нам - туда! Брэми Тингали, хватит ныть иподжимать хвост! Вставай, собирай навес. Наш бестолковый проводник сгинул, мечтая отанцах исинеглазых девках, коих он, как мне думается, будет забалтывать теперь сказками наглее прежнего. Нонам-то кто укажет тропу клачуге Барты?
        -Он сказал, его вузиби отведёт, - припомнилая.
        -Непутевая вышивальщица, вот что следовало говорить прежде всего иного, - назидательно укорил Ларна.
        Нацедил миску воды снастоем трав изпузатого кувшина, сберегающего прохладу икаким-то чудом ещё неразбитого задорогу. Кликнул Малька, пошёл будить иполивать Хола, едва живого и, как ивовсе прежние дни впесках, после дневной жары утратившего способность двигаться идаже толком осознавать себя. Надо отдать ему должное: нежаловался ни разу. Хотя оморе ипрохладе тосковал люто… Сегодня, сверх того, полагал себя виновным вбедах минувшего вечера.
        -Хол предал всех, - хрипло булькнул он, напившись исмочив дыхательное горло. - Хол погубил Кима, он недостоин более называться полным именем. Он позор своего рода, да… Ему следует высохнуть здесь, внаказание.
        -Каждомубы роду - да такой вот позор, срукамиб отрывали, - заверил Ларна. - Непричитай. Тинку я воспитал, теперь примусь затебя. Впески так далеко незабирался даже Ронга, хотя ему напекло докрасноты панцирь ещё вдетстве. Ноты пошёл, идосих пор несделался никому обузой. Это подвиг.
        Хол осторожно приподнял изглазниц влажные, покрытые свежим маслом, стебли глаз. Обратил взор наЛарну, стараясь рассмотреть насмешку всказанном. Ненашел её ичуть успокоился. Повернулся набок, подставляя брюхо для увлажнения. Шевельнул жабрами, процеживая выливаемую вщель воду ихоть немного увлажняяих.
        -Неподвиг, я просто терпеливый, - осторожно уточнилон.
        -Кморю поворачиваем, - обнадежил северянин. - Домой, так я полагаю. Ненаш это край, Хол. Верно?
        -Да, - шепнул выр, тоскливо оглядывая холмы песка, рыжие вподпалинах теней. - Неповерите, я разлюбил печень, выдержанную насолнце. Нехочу помнить осухости ижаре. Нырнутьбы… Я нежалуюсь, просто думаю вслух,да.
        -Точно, я тоже нырну, как только доберемся доморя, - поддержал Ларна. - Хол, утебя как легкие, окрепли? Можешь для двоих дышать? Мыбы вглубину, там сперва прохладно, апосле ивовсе холодно. Исумерки славные, сизо-бурые, сзеленью иголубизной, счернью иперламутром…
        -Могу вышивку сделать, - осторожно предложил Хол. - Просто так, без ниток души. Для утешения глаз. Устал отпеска.Да…
        Ларна кивнул, похвалил затею. Я уже справилась спологом, тяжёлым инепослушным. Малёк помог свернуть ткань ипогрузить навьючного ящера. Страфы, переживающие жару невполне хорошо, шли налегке. Клык отменя неудалялся, шипел ижалобно вздыхал - переживал, что бросил хозяйку, исполняя еёже приказ. Страдал: Марницы нет нигде поблизости. Он бегал иискал, я разобрала это поусталому дыханию, потяжёлой поступи лап. Днем бегал! Ведь любовь ипреданность - они гонят пуще неволи, понукают злее кнута. Ябы тоже побежала Кима искать куда угодно. Только нет его здесь. Я чую… Ислезы опять щиплют сухие веки.
        -Тингали, - начал Ларна строго ибодро, то есть очень опасным тоном, непредвещающим хорошего. - Где палка? Ты надула губы, ты шмыгаешь носом. Ты сдалась тьме сомнений. Надо убиватьеё!
        -Я неумею, - надежды надейственность отговорки небыло, ноя хотябы попыталась…
        -Синяки получать можно ибез большого опыта, они только краше выходят, неожиданные, - развеселился этот злодей. - Запоминай первые три движения, они - твой урок насегодня. Нет! Непробуй начать жаловаться нажару иусталость. Глянь наХола, он терпит. Дай палку. Приветствие, - Ларна показал коротко, ловким иточным движением. - Теперь первое движение: прямой блок, второе - выпад, третье - перехват палки. Ивсё ссамого начала. Поняла?
        -Нет!
        -Доутра сделаешь пятьсот раз, - ровным назидательным тоном сказал Ларна, - ипоймёшь. Вкрайнем случае, продолжим добиваться понимания завтра. Начинай. Нет, руки вприветствии выше, доуровня глаз. Вытянуть, держать. Ты что, неуважаешь Вузи? Таким блоком неудержать ипушинку. Мягче, без рывков. Тингали, это невыпад, это просто носом впесок, спину ящера я покидать непросил… Держи руку, залезай. Неушиблась? Тогда неохай, бери палку ипродолжай, я тебе неКимочка, нанытье неоткликаюсь.
        -Выродёр!
        Он расхохотался икивнул. Показал руками, как я должна исполнить приветствие, отвернулся. Палка уже после десятой попытки повторить три движения стала заметно тяжелее. Пришлось закусить губу итерпеть… Адля облегчения урока - думать. Странно я отношусь кЛарне. Сперва боялась его, потом пришло отторжение, близкое которопи. Заговорить сним было невыносимо трудно. Помнится, Малёк шепнул мне, что глаза Ларны - два клинка, вырезающие утрусов сердце. Поздновато сказал: яуже освоилась. Присмотрелась повнимательнее, даже поясок сшила. Может, взгляд унего итяжёл, новсеже он - как выр. Панцирь крепок, апод ним-то душа. Негниль, именно душа… Небоюсь я его насмешек. Потому что он сам занасмешками страх прячет. Он без Кима стал один занас отвечать, путь избирать изащиту обеспечивать. Палку мою рассматривал - аж щурился отрадости. Какже, сам Вузи дал, значит, добавил надежды нато, что изкакой-то еще ненакопившейся беды я выпутаюсь. Интересно, каков будет дом Ларны? Велик или мал? Наберегу…
        -Ой!
        Искры изглаз. Какже больно - бронзовым шаром поскуле! Незнаю, убилсяли страх, нозубы клацнули, посторенние мысли рассыпались ипогасли… Ненадолго темнота сделалась окончательной ибеспросветной. Потом я очнулась. Ларна баюкал наруках, как младенца. Малёк молча готовил примочку изтрав. Хол сидел наспине своего ящера идержал злополучную палку. Заинтересованно перебирал поней руками ипытался понять, как можно исполнить урок, если утебя три пары верхних лап, годных для удара?
        -Уже лучше получается утебя, - обнадежил он. - Лучше,да.
        -Руки сильно гудят? - уточнил Ларна. - Эх ты, вышивальщица… Великовата тебе эта иголка. Ничего, зато поймёшь, каково твоим врагам будет, если ты поним нечаянно попадёшь. Ты, воспитанная Кимом вбезнадёжной доброте, аточнее - испорченная им, намеренно способна только промахнуться…
        Отвечать нехотелось. Вместе сболью иусталостью вомне копилась злость, росла сперового учебного движения палки. Нотеперь сгинула, следа неоставила. Все-таки, получается, убилась она ударом? Чудо? Врядли. Сижу я уже который раз уЛарны наруках. Идышу еле-еле. Сильные унего руки, жёсткие. Грубости вних нет, нопочему-то поспине иногда холодок крадётся. Хочется невесть чего исовсем непонятного. Толи носом вплечо уткнуться, толи вырваться иубежать… Непутёвая я, Ким верно говорил.
        -Ещё десять движений, ия буду считать, что урок удался, хотя ты ивторую сотню повторов едва начала, - почти просительно сказал Ларна. - Хорошо?
        -Плохо!
        -Раз есть силы спорить, пятнадцать движений.
        Больше мне нехотелось уткнуться вего плечо. Я оттолкнулась откаменно-крепкой груди насмешника, спрыгнула впесок имрачно отобрала палку уХола. Вечером эта палка казалась мне легкой. Вспомнить странно! Руки крупно инекрасиво дрожали, то, что я делала, наурок походило все меньше. НоЛарна молчал инеругался - изато спасибо. Отобрал палку, бросил Мальку.
        -Тебе три сотни почестному счету, - коротко велел он совсем другим тоном, приказным.
        -Да, брэми, - отозвался исполнительный помощник капитана.
        Довольно долго я лежала наспине ящера иглядела, как моя палка ровно икрасиво движется. Состороны всё выглядело просто. Нотеперь я понимала, почему Малёк потеет. Исочувствовала ему по-настоящему. Малёк впустыне чувствует себя лучше всех. Кожа его сделалась темно-бронзовой, парню нравится жара. Он тут почти родной… Нето что то мы, северяне.
        Ларна ехал рядом, иногда поправлял тёплый платок уменя наплече. Странное место - пустыня. Жара вечера сменяется холодом тусклой поздней ночи. Пески оживают, змеи шуршат, неведомые мелкие ползающие илетающие зверушки занимаются своими делами, непостижимыми для людей. Спасибо, некусают ипод лапы ящеров нелезут. Я полагаю, их безразличие кнам - еще один подарок Вузи…
        -Тинка, расскажи, что ты успела себе понапридумывать про вчерашний бой Кима, - попросил Ларна. - Я ведь знаю, утебя вголове много мыслей. Странных мыслей, таких больше ни укого нет. Разве что - уКима. Я внимательно слушал ваши сним беседы.
        -Подслушивал!
        -Непридирайся ксловам, расскажи. Пожалуйста. Я знаю, он выбирал дорогу только после ваших разговоров. Мы скоро доберемся впорт. Икуда далее? Можно поплыть квостоку, мимо берега ар-Лимов, кзамку ар-Сарна иоттуда озерами - вГорниву, вНивль, столицу князя Чашны. Можно назапад, знакомыми водами, доУсени. Или сразу взамок ар-Бахта? Или заостров выров ар-Фанга, впустое море, где подводные кипуны выплёвывают желтую муть, ядовитую для выров… Много путей, выбор замной, - он усмехнулся без особой радости. - Завалить полнопанцирного выра впрежние годы мне было куда проще. Вот выр - вот мешок золота. Ни жалости, ни сожалений, ни мыслей посторонних, накоторых поскользнуться можно вернее, чем напокрытых слизью камнях… Выров я даже нененавидел, авас всех - семьей считаю.
        -Уменя странные мысли, неподелуони.
        -Знаю, - неоспорил он. - Тинка, я как послушал вашу болтовню, так ипонял: вышивать должны женщины иблаженные. Только вваших головах путаются нитки мыслей, вузоры ложатся идруг сдружкой сплетаются без явного иобъяснимого повода. Нет обычного для меня: причина, собранные сведения, размышления, решение, новая цель. Возможные пути исредства, союзники исроки… Никакого наития. Никакого отступления отявного, всё точно ивыверено. Ровно наоборот утебя. Сплошные допущения иощущения. Их мне иотдай. Прочее добавлюсам.
        -Хорошо, я тебе всё лукошко мыслей отдам, спутанных, как есть, - виновато вздохнула я, втайне радуясь, что могу поделиться. - Счего начать? Канва - она была натом холме рваная. Белыми нитками попорченная. Ия подумала…
        Загадочный человек - Ларна. Всёже я его довольно давно знаю, вместе прошли пустоши, после боя его видела, инагалере, капитаном вшторм, пусть несамый сильный. Ивстолице, когда внас стреляли. Ноумудряется он снова иснова удивлять. Я полагала, мои глупости про заботы Пряхи идоброту, про золото ииные меры закона, ему ничуть неважны инеблизки. Да ирассказчица я - нечета Киму. Запинаюсь. Слова подбираю подесять раз, словно нитки вузор. Путаюсь, начинаю снова. Другойбы сказал: прекрати, непутевая! Небыль иневидаль - ите понятнее иближе твоих домыслов. НоЛарна слушал, хмурился отусердия, разбирая мои «нитки». Закончила пересказ своих сомнений идомыслов я только поутру. Он кивнул.
        -Давай я скажу, как понял, - предложил он. - Ким жив, иначе ты рыдалабы вголос, ты чуешь его… Значит, уцелела иМаря. Два здоровенных валуна боли сдуши - да под горку, какое облегчение! Ладноже, далее. Лопнул твой панцирь, так сказала? Значит, надо искать новое дело, повозросшим силам. Повзрослела ты чуток, для большего стала годна. Навосток мы непоплывем, вГорниву спешить неследует. Как ивообще, спешить ненадо. Вопрос упростился: запад икипуны - или Усень? Помнится, Ким советовал гнилые дела древних разбирать попорядку. Значит, дошитья людей, затеявших отравление моря, ещё невремя дотрагиваться. Оно прежде иного совершено иразбираться должно последним… или встороне отпрочего.
        -Неужели измоих глупостей можно так ловко выстроить путь? - восхитиласья.
        -Небез головной боли, - прищурился он, - номожно. Встолицу отправимся, Тинка. Шрон переживает. Сним поговорим. Далее или вГорниву, или прямиком насевер, кар-Карсам. Надо глянуть, что занапасть - серые туманы, гноящие север. Апока что спи. Полог я сам раскину, отдыхай. Копи силы. Вечером дам новый урок для работы спалкой.
        Вот уж напутствовал котдыху! Отмысли оновом уроке синяк наскуле заныл вдвое больнее. Ноя прогнала колыхнувшуюся обиду ипостаралась заснуть. Толи жара сегодня ослабла, толи мы притерпелись, носпалось наредкость хорошо. Досамого вечера. Зато когда я попробовала шевельнуться исесть… Скула уже инеболела, пойди разбери эту малую боль! Руки ныли, спину прокалывала тянущая боль, пальцы едва гнулись. Проклятущая палка Вузи изгоняла тьму слишком уж ловко. Вся тьма при этом копилась перед глазами, сплошным облаком дурноты.
        -Ларна, я сдаюсь, - жаловаться было даже нестыдно. - Лучше сразу умереть, чем убивать тьму медленно идолго. Видимо, я пропитанаею.
        -Ничего, справишься, - нестал насмешничать он. Усадил меня наспину заседланного ящера. - Сегодня простой урок. Двадцать повторов вчерашнего, потом добавляем новые движения, всего два, вот такие широкие махи. Давай-давай, Ким гордится тобою издали.
        Сразил наповал. Ким гордится! Я уже собралась возразить… ипроглотила свои доводы. Он прав. Как я смею быть обузой? Ведь двух вздохов повремени непродержусь, если нанас нападут! Они, бедолаги, отменя нашаг отойти опасаются, даже Малёк мне покровитель изащитник. Вгород вон, невыпускают одну никогда. Надо учиться.
        Дополуночи палка отяжелела ужасно, я немогла её поднять доуровня глаз для приветствия. Охотно отдала Мальку, едва Ларна сжалился исчёл урок завершённым. Указал рукой вперёд, встал врост наспине вузиби.
        -Нас встречают! Видишь факелы там, нахолме? Ищетину кустарника… Первый родник, самый дальний отпобережья, Тинка! Его очищает иоберегает Барта, такова служба бывшего выродёра. Мне рассказал Ронга.
        -Его удалили отморя, чтобы несбежал насевер, - хмуро буркнул Малёк.
        -Нет, хранитель ар-Раг сказал: пусть учится очищать воду отпеска иила. Тогда он идушу свою очистит, - отозвался Ларна. - Мне нравятся здешние выры. Почти как наши, семья ар-Бахта. Скоро мы увидим, помоглоли лечение Барте.
        Ящеры зашипели, оживились. Кажется, ощутили впереди воду: сразу ускорили движение, перешли сшага нанеудобное подобие побежи, выворачивающею седло из-под всадника. Огонек приближался быстро, снового холма стало видно: он неодин. Правее илевее горят ещё звездочки. Живые, путеводные. Нас ждут, нам помогают незаблудиться инепропасть впесках.
        Встретил нас смуглый дочерноты мужчина, улыбнулся, затараторил быстро ивесело нанезнакомом наречии. Сунул Ларне вруки кувшин схолодной водой. Сам ощупал взглядом всех седоков иохнул, горестно сгорбился, рассмотрев пустое седло вузиби проводника. Достал витую ракушку. Дунув внеё, пустил гулять над песками жалобный стон. Загасил факел иотвернулся, молча повёл нас. Кводе ипривалу…
        Дорассвета мы как раз устроились втени больших пологов, где заранее приготовили пищу идаже набрали так много воды, что хватило обмыться сголовы допят. Мне помогала уже знакомая красивая женщина свысокой прической изкосичек, жена Барты. Молча помогала, сосредоточенно иподчеркнуто-вежливо.
        -Он отругал тебя? - посочувствовала я. - Ну, зато, что ты его попила сонным зельем. Так Ким сказал.
        -Сильно обидела мужа, против его слова пошла, - женщина сморгнула слезинку. - Бросил он меня… Значит, скоро вернёт отцу. Скажет: плохая жена, спервым мужем танцевала, нодетей ему неродила, тьма вней была большая. Второй отсмерти уберёг ивзял вдом, так ты иего обманула. Он уже говорил, что я глупая ичто из-за меня наего голову пал позор. Что вы назад невернётесь, нет пути изпесков. Итогда всё будет нашей виной. Моей. Как такое перешагнуть?
        Она согнулась итихо села, закрыв голову руками, словно спасалась отграда ударов. Неплакала, страдала молча иоттого ещё более мучительно. Я торопливо пролезла головой вкруглый ворот, нырнула вширокое одеяние, какое тут носят имужчины, иженщины - только вцвете иузоре различие. Поправила ткань, села рядом сженщиной. Руки унеё тонкие, будто высохли вжаре. Кожа плотная, прохладная, гладкая. Словно ей неболее лет, чеммне.
        -Небросит. Мы вернулись. Иещё. Чтобы он ни говорил, мыбы всё равно ушли впески. Нет навас вины.
        Она досадливо отмахнулась иторопливо возразила народном наречии. Нахмурилась, всплеснула руками. Я только теперь заметила: ни одного браслета назапястьях! Странно. Увсех южан, кого я вАрагже вижу, есть украшения. Много, звенят ишумят. Если подумать, ивприческе её нет украшений…
        -Он невиноват. Я виновата. Только я. Сама ухожу впески. Скажи ему: тьму унесла инет более горечи ипривкуса лжи вводах нашего ручья, совсем нет. Детям непридётся отвечать перед Вузи замою вину.
        Ох, чудно устроена моя голова. Прав Ларна, иным никогда неудумать то, что мне само вглаза лезет. Теперь как раз я представила себе намиг подробно, вкрасках, как эта милая женщина топает попеску. Навстречу ей спешит Вагузи, спалкой. Помогать убивать тьму. Домой пригонит - бегом… Я засмеялась, удивляя жену Барты. Заруку потащила её ккраю полога. Указала напески.
        -Иди. Ох, насажает тебе Вузи синяков! Вот, гляди: это изменя тьму изгоняла его палка. Тебе ещё хлеще достанется. Мужа бросить, детей, дом… Иди, он живо воспитает. Я ваш язык незнаю, зато он всё подробно скажет тебе. Свыражением.
        -Вузи ящер, он неговорит, он только ведет хвостом узор жизни напеске, пока необорвет движение, впуская внего смерть, - осторожно возразила женщина, новпески непошла. - Откуда ты можешь знатьего?
        -Иты знаешь! Ты сКимом ругалась, аВузи - тогда он еще неслился сосвоей тьмой - тут сидел излил Ларну.
        -Тьму надо убивать, нельзя слиться сней, - укорила меня женщина. - Ты всё путаешь, белая северная нхати… ты незнаешь наш закон.
        -Вкаждом живут день иночь. День - твоя любовь кмужу, забота, дом, дети… Ночь - тоже твоя любовь кнему, только вовред переходящая. Ещё жадность иобида, опасения, что бросит иуйдет домой, насевер. Хорошо я объясняю?
        -Может, итак… - усомнилась она. Осторожно указала напустыню. - Так я пойду. Убью тьму.
        -Нет, тебе нетуда. Там ты погибнешь. Сгинут исвет, итьма. Вот подумай: мы все будем тебя искать, Барта станет страдать иругаться, дети начнут плакать, звать маму. Сплошная тьма. Неизживёшь ты её, понятно? Иди домой. Сейчас Барта зол, он весь - пустыня. Пусть он иубивает вашу сним тьму. Нечего помелочам лезть кВузи. Иди, извиняйся имирись смужем. Он твой личный ящер… Ох, что я горожу?
        Ларна, окотором я как раз подумала: «лишьбы неуслышал», отодвинул край полога моей палкой изаинтересованно, сдостойной Вагузи наглостью, рассмотрел жену Барты. Та даже покраснела - точнее, побурела, учитывая смуглость кожи. Злодей прищурился, провел бронзовым шариком наконечника палки поткани её одежды отворота идобедра.
        -Иди мирись, - посоветовал он. - Ябы стакой бабой исам охотно гм… поубивал тьму. Инечего кусать губы! Сама уходишь отмужа впески. Вот ка-ак догоню заближним холмом, так ибез Вузи несоскучишься. Тинкины мысли странно путаются, новсе вокруг верного решения, что я иценю. Она сказала точно: боишься, что муж уйдёт насевер, ведь отпустили его ар-Раги. Итут вы поругались. Ты решила: он гонит тебя, ему нужна другая жена, как ты сказала? Северная…
        -Нхати, - подсказала я непонятное слово, прощая Ларне его мерзкое поведение.
        Идаже то, что моя палка досих пор бессовестно льнула ксмуглому телу, поставленная поперек, впростом блоке, иподчеркивающая грудь женщины, наредкость полную ивысокую для её худобы ивозраста. Всёже двух детей подняла, да вэтой пустыне… Ларна мне подмигнул.
        -Тинка, вот дочего доводит ваша бабья глупость! Ящером сего законами прикрылась, чтобы сбежать отглавного страха, пусть иубьёт её этот побег. Ей лучше смерть, чем изгнание издома. Держи её залохмы иесли что, лупи палкой отимени Вузи. Пойду, поговорю сеё ненаглядным выродёром.
        Женщина дернулась, охнула - ипалка ловко пихнула её назад, втень полога. Ларна насмешливо взвёл бровь. Передал палку мне. Как будтобы я смогу держать ибить… Впрочем, жена Барты моей безобидности неразглядела. Поникла, обняла руками колени. Ужас как нелюблю вженщинах этой послушности чужой воле! Красивая, неглупая, асостарилась вединый миг… Потянулась кпросторной рубахе Ларны, осторожно тронула край.
        -Ненадо обижать его. Ввас сила есть, брэми. Ненадо, умоляю. Он тоже сильный, он отобиды исломаться может. Неходите, так лучше. Ему плохо унас, жарко итяжело. Он домой хочет плыть, верно. Натом берегу нельзя гордиться женой изпустыни, он сам сказал. Вбольшом каменном городе я засохну ещё страшнее, чем впесках. Имужу причиню позор.
        Ларна отзлости даже оскалился. Давно я невидела унего этой ухмылки, уже иподзабыла, как она неприятна. Развернулся ипошёл клачуге, ровно пошёл, сосредоточенно, ни единого лишнего движения. Женщина всхлипнула. Я испуганно ойкнула. Когда он так злится, он иприбить ненароком может…
        -Малёк!Хол!
        Оба явились почти сразу, вынырнули из-под тканины, разделяющей полог для мытья намужскую иженскую половины. Я сунула палку Мальку ипопросила никуда неотпускать женщину. Она инепыталась убежать, замерла безвольно, голову уронила…
        Долачуги я домчалась так быстро, как будто песок пек пятки. Собственно, он ипек, утро уже разгорается, только глупая северная нхати могла высунуться изтени босиком. Ивдвойне глупой она должна быть, чтобы лезть под руку обозлённому Ларне. Хотя… если он зол, то почему хохочет? Я сразбегу толкнула хлипкую дверь. Закрыла засобой иблаженно потопталась горячими пятками наковрике, плетёном изтравы. Спина Ларны была прямо перед моим носом. Барту я немогла видеть. Я, как-никак, наголову слишком ниже сероглазого. Даже прыгать ивставать нацыпочки бесполезно. Сунулась вбок - он выдвинул локоть.
        -Небабье дело лезть вмужские разговоры. Усвоила?
        -Тьфу натебя! Я думала, ты убиваешьего.
        -Хотела поучиться напрактике? - оживился злодей, обернулся изаинтересованно изучил мои голые ноги. - О-о, Тингали, испечённая впеске. Блюдо редкое, носегодня как раз имеется… выгнатьбы тебя, ножалко. Ладно уж, гляди. Семейная жизнь - загадка. Баба убивается, норовит впески уходить, оберегает его отбед, аон нажрался, как последний…
        Ларна отзлости оскалился ещё отчетливее, нопорцию незнакомых мне ругательных слов проглотил. Шагнул всторону.Ох…
        Почему-то я полагала, что все выродеры похожи наЛарну. Высоки иширокоплечи, насмешливы инепобедимы, умны инесносны. Иначе накой поним женщины убиваться? Ичто? Икак, вот уж верно заметил Ларна, понять: зачто красавица сосмуглой кожей любит мужа? Это обрюзгшее существо средкими седыми волосёнками, накотором кожа висит, как купленная навырост рубаха. Гнилец валяется ввонючей луже исторгнутого вместе свыпитым вчерашнего ужина. Лучшебы я несмотрела. Тошнота подступила кгорлу, сразу нахлынули запахи этой лачуги… Ларна заботливо поддел под локоть, мешая споткнуться. Я качнулась кнему, потому что Барта пошевелился, заныл невнятно, сделал попытку сесть. Перевалился набок имутными водянистыми глазами вбагровых опухолях век прищурился нанас.
        -А-а, покойники, - безразлично буркнул пьяница. - Совесть мою выматывать явились? С-сволочи. Ненавижу!
        Он пошарил рукой под покрывалом, достал длинный нож инеторопливо, неподнимаясь, принялся целиться вЛарну. Тот отобрал, недожидаясь броска. Брезгливо кинул клинок упорога. Ткнул пальцем всандалии.
        -Тинка, хватит икать ишумно хлопать глазищами! Надень вот ипринеси воды. Живо!
        Спорить я нестала. Пусть приказывает, ему виднее, что втаком нелепом случае надо делать. Уменя вголове мысли роятся мошкарой, иодна другой дурнее. Злые, кусачие.
        Прибилбы Ларна этого гнильца - идело сконцом! Даже впустыне его жене умирать легче, чем возвращаться вобгаженныйдом…
        Авдруг он лупит её? Бывает ведь итакое.
        Наконец, кому он вУсени нужен, старый обрюзглый гнилец? Ах, его срадостью примет синеглазая нхати. Ищите дуру! Такие раз всто лет рождаются, никак нечаще. Иодна-единственная вон - сидит под присмотром Малька иХола. Ичто эта южанка внём нашла?
        Пока я добежала донаших бурдюков сводой, пока вернулась - мысли подвыцвели, злость улеглась. Тошнота тоже. Осталось недоумение. Как сказал Ларна? «Шумно хлопаю глазами». Вот ещё глупость!
        Вернувшись, я застала хозяина лачуги наеё пороге. Дотрезвости ему было - как нам доГорнивы… Однакоже он, образно выражаясь, брёл внужном направлении, иЛарна его зашиворот - направлял. Молча отобрал уменя бурдюк, умыл пьяного, напоил ивылил остатки воды ему наголову.
        -Хоть помнишь повод для пьянки? - уточнил Ларна.
        -Неори, - шепотом попросил Барта. - Дочего шумный покойник… Повод помню. Яже непьян. Никак неполучается упиться так, чтобы вы незудели вухо про свою кончину имою вину. Всех вас сожрали зыбучие пески. Почему я несказал, что нельзя идти? Потому что трус. Моя жена все решила заменя, дочего я докатился… Она знает, что я трус. Как нам теперь жить? Вы сдохли, она ушла, я прогнал её. Детей отослал… послал квырам. Иких вырьей матери. Гнилая продажная девка эта совесть! Я её ипродал, исгноил, аона всё дергается. Всё норовит отравить мне жизнь.
        Ларна вздохнул, ссомнением глянул наседого. Поморщился, взвалил того наплечо ипонес кнашему пологу. Я побежала следом, прихватив пустой бурдюк.
        -Сегодня что, сегодня он похмелился, - задумчиво буркнул Ларна. - Авот завтра… Много новых слов выучишь, Тинка. Очень много. Или заткнуть ему пасть?
        -Зачем?
        -Мы забираем вонючую дрянь ссобой, - поморщился Ларна. - Может, уморя он одумается скорее. Опятьже, кажется, он отослал туда детей. Кберегу. Ну вот, наслаждайся, наблюдая воссоединение семьи.
        Он свалил Барту кногам его жены, всхлипнувшей ииспуганно пискнувшей. Женщина, впрочем, немедленно узнала мужа, подхватилась, убежала. Вернулась сводой итряпками. Села заботливо протирать лицо пьяному, торопливо инегромко что-то ему втолковывая насвоем наречии.
        -Уезжаете снами, - распорядился Ларна. - Вещи собери, если есть. Где дети?
        -Впорту, он велел отослать, я дала деньги, сколько унас было, всё устроила, - отозвалась женщина.
        -Протрезвеет, обязательно спрошу унего, как воспитывают таких безропотных жен, - задумался Ларна. Оглянулся наменя. - Тинка, учись. Вот так надо относиться кмужу. Даже если он хрипит, как бигль сперерезанным горлом ивоняет злее гнилого выра. Ножена вздыхает над ним, гладит патлы, льёт настоечку покапельке вгорлышко. Семейное счастье…
        -Ужас!
        -Мала ты судить, - уперся Ларна. Хитро прищурился. - Ану скажи: есть утебя нитки, чтобы хоть что вих жизни переменить или там - подправить? Ты ведь легко пробиваешься нажалость, ты слаба кслабакам.
        -Тьфу натебя!
        Он довольно, сыто прищурился. Знает, почему я злюсь. Почему использовала единственное своё ругательство вместо ответа. Нет ниток! Ижалости нет. Как будто он прав, иэти двое живут вполне складно. Да, по-своему, невесть как инегоже помоим меркам, нонемне их менять, немне лезть вих семью. Мала я ещё судить, Ларна прав.
        -Вы отвезете мужа насевер, запролив? - грустно уточнила жена Барты. Дождалась моего кивка. - Хорошо. Он так ихотел - домой. Я провожуего.
        -Валяй, провожай, - усмехнулся Ларна. - Нескучно будет ехать. Как протрезвеет, начнёт валяться утебя вногах икаяться. Или я уже ничего непонимаю влюдях. Он пьёт много?
        -Он непьёт! Его все уважают, даже старший Вагузи, - всерьёз расстроилась женщина. - Это моя вина. Я направила вас впески, позор наего голову обрушила…
        -Пряха, да что загнусь! Нановый круг жалобы пошли, - ужаснулся Ларна. - Тьфу навас обоих, верно Тинка сказала! Сидите тихо инелезьте мне наглаза.
        Квечеру мы собрались вновый поход, большим караваном, спологами наседлах страфов. То есть - втени ипри хорошем настроении. Насевер! Кморю! Даже Хол оживился, начал озираться иболтать, интересоваться происходящим. Ещебы! Теперь воды вдоволь, его панцирь поливают часто иобильно. Ларна снял упряжь свузиби нашего бывшего проводника, отпустил ящера впески. Тот чуть постоял, глядя нанас. Отвернулся, неторопливо пошёл нахолм.
        Как ипрошлый раз, двигались мы очень быстро, вполночь сменили вузиби истрафов. Крассвету Хол засвистел, восторженно вдыхая качнувшийся отморя соленый ветерок… Почти сразу показался, вырос изтеней, Ронга. Загудел низким басом, поочередно приветствуя нас. Подошел даже кБарте, хотя тот отзывался налюбые вопросы исключительно грязно иневнятно. Я всё сильнее подозревала: его смиренная жена прихватила влачуге флягу свыпивкой ицедила мужу помалой чашечке, делая его головную боль терпимой, асамого Барту - несносным…
        Влучах рассвета мы добрались допорта. Клык метнулся кродной галере, прыгнул напалубу. Оббежал её. Торопливо заглянул влюк трюма, удачно приоткрытый, иобреченно осел налапах, нахохлился: нет хозяйки итут… Остаётся только сунуть голову под крыло инеобращать нанас внимания. Что он исделал. По-прежнему пьяного Барту оставили втрюме, моряков убедили никуда неотпускать его упрямую жену инайти отправленных впорт детей.
        Хол нырнул, Ларна тоже, как иобещал. Меня покатал наспине Ронга, чтобы подышала иумылась морской водой. Хорошо… Когда все мы освежились ичуть отдохнули, ар-Раг направах хозяина земель торжественно пригласил нас всвой замок, указав рукой насветлые стены, видимые своды. Само собой, никто невозразил. Досамых ворот мы шли, переговариваясь иулыбаясь, снова находя юг красивым иприятным…
        Я споткнулась ипозабыла свою беззаботность, едва шагнув надвор замка. Потому что там, упервой ступени лестницы, стояли выры. Явно чужие этому дому, настороженные ивооружённые. Наверхней ступени тоже скопились выры, хозяева замка. Четверо, ведь их старый вУсени теперь живёт, он уШрона вмалом совете. Прочие все здесь ивсе сосветлыми панцирями, крупные, похожие наРонгу, бегущего рядом сомной.
        Панцири чужаков были бурыми, головогрудь украшал удивительный узор лазури ибагрянца. Ронга качнулся ко мне ближе инегромко буркнул «ар-Зарра». Удержал заплечи руками исам остановился, сощелчками выводя клешни вбоевое положение - как увсех прочих водворе…
        -Теперь вы так встречаете гостей? - сердито прогудел старый ар-Зарра.
        Я сразу поняла, что старый - окраска панциря унего блеклая. Иглы кое-где наросли длинные, кривоватые. Поверхность бугристая ишершавая. Вней селится мох, я такой уШрона видела, пока его неначали чистить щётками, каждую неделю. Старый - это померкам выров серьезно. Ему даже возражать неловко, ауж угрожать клешнями… Вон, Ронга смущённо осел накамни иопустил усы взнак признания вины. Да ипрочие поутихли, перестали метаться ибулькать отраздражения. Все ар-Раги поочередно поздоровались сгостем. Убрали клешни завыступы панциря, вмирное положение.
        -Мы квам прибыли, едва узнали, что здесь находится выродёр Ларна, - сказал старый. - Просим выдать егонам.
        Ронга тоскливо загудел, снова щелкнул клешнями, расправляя их для боя. Я задохнулась, ощущая, как камни уходят из-под ног. Неужели прошлое всегда будет преследовать его? Вопреки переменам, миру свырами, моему пояску, вышитому котятами иклубками… Ар-Раги зашумели, нестройно ивзволнованно. Гости ощетинились оружием.
        Ларна громко кашлянул, обращая насебя внимание. Вот злодей, хотьбы для виду побледнел… Иногда я бываю нанего вбольшой обиде заего лихость. Я едва жива, аон - вродебы веселится.
        -Ларна здесь, это как раз я, - сообщил он. - Только я, как вы знаете, достойные ары, забросил прежнее ремесло. Топор вон - итот оставил нагалере… номогу послать заним.
        -Нам топор ненадобен, - оживился старый, поворачиваясь кЛарне ивежливо качая усами. - Квам имеется дело. Срочное, весьма. Боялись опоздать. Унас малая галера впорту. Я всё поясню находу. Лучше набегу, уж пожалуйста…
        Ронга оживился, сгрёб усталого Хола ибросил себе наспину. Тудаже закинул Малька. Меня, пользуясь моей временной немотой изумления, сгреб старый ар-Зарра иустроил насвоей спине. Имы отбыли назад, впорт - скорым бегом. Я успела попути отдышаться иприйти всебя. Заметила, что устарого панцирь неполный. Нахвосте нет двух пластин, вцеломже размер тела велик иклешни внушают уважение. Его родня - три выра - тоже немаленькие, все под две сажени, все без труда дышат воздухом ибегут, аведь слабые легкие - один изверных признаков тяжёлой ущербности. Значит, они серьезные бойцы, пусть укаждого инайдётся изъян впанцире или лапах, если вглядеться. Мне как-то Шрон сказал: детской глупости ввырьем преклонении перед полнопанцирными больше, чем настоящего уважения. Разве панцирь делает выра мудрым ипозволяет его душе стать широкой, аспособностям - раскрыться? Хол невелик, ностал лучшим лоцманом севера ивышивальщиком. Сорг неполнопанцирный, ноуважают его также, как Шрона - умён ислюдьми ладит… Жаф стар ислаб, номудр, это всем известно. Я украдкой погладила лазурь узора головогруди старика.
        -Красиво? - гордо булькнул он. - Воды возле нашего острова летом лазурные иласковые. Там где мелко, рыжий песок икрасный гранит… Полагаю, цвет панциря сильно зависит отместа обитания. Я так сказал ару Шрону. Он задумался.
        -Зачем вам понадобился Ларна? - шепотом уточнила я. - Плохого вы ведь ему несделаете?
        Само собой, этот выродёр всё расслышал изасмеялся. Старый тоже сдержанно булькнул, шевельнул усами.
        -Напомнила, правильно. Наше дело, я неизложил его! Я приплыл изстолицы Усени наотдых домой, охотился наглубинах, вспоминал молодость, так сказать… Над самой желтой мутью шёл, рассматривал её игадал: неужели скоро она сгинет? Увлёкся. Скалозуб зашёл вхвост. Большой, сажени четыре. Брат успел заметить его. Меня берегут. Всегда провожают наохоту… Он настоящий боевой выр. Неоплошал, ноивраг унего был серьёзный, уволок вниз. Вжелтую смерть, да ещё итри раны, сквозной пролом спинного панциря, - старый ненадолго замолчал, переживая заново боль. Мы уже двигались погороду. Впереди блеснула вода бухты. Старый снова заговорил. - Он ещё жив. Мы сделали, что смогли. Ноэтого мало, он корчится, иболь его непонятна нам. Я вспомнил про Ларну. Он выродёр испас Жафа, это все знают. Вродебы иШрома он лечил…
        Выр ускорил бег иглянул обоими глазами настеблях наЛарну.
        -Вы ведь его лечили, брэми? Изайметесь моим братом?
        -Странные пошли заказы выродёрам, - хмыкнул Ларна. - Займусь, конечно. Он вводе?
        -Да, так ему легче. Закормой. Мы построили избрёвен нечто вроде рамки сдощатой решёткой пола… он иногда выбирается навоздух. Ночаще отлеживается вводе. - Старый подумал идобавил: - Вам, брэми, глубина поголовогрудь… то есть погрудь. Это важно? Удобно?
        -Хол, ныряем вместе, будешь мне дышать, - приказал Ларна. - Тинка, Малёк! Бегом нагалеру, тащите мой мешок идва ларца сзапасами лекарств. Топор прихватите, малоли, что… Ещё может понадобиться длинный нож, инезабудьте хорошее точило.
        Ронга перебросил Хола напанцирь старого иподхватил меня, нетратя времени нацеремонии. Иправильно, потому что я опять онемела отнедоумения. Выры плывут сострова ар-Зарра, требуют выдать им выродёра чтобы… просить его олечении. Неужели всёже мир меняется? Исильно! Пока я путалась вмыслях ибестолково суетилась, Малёк добыл топор исунул мне оба ларца. Мы помчались снова. Голова гудела. Акакже закон? Посадили наспину - родней признали. Я что, теперь трём замкам выров - родня? Или надо меньше думать ипринимать спешку, как исключение изпринятых правил, как особый случай? Скорее всего. Однакоже врядли впредь выры ар-Зарра станут дурно отзываться освоем, пусть иневполне законном, брате Ларне. Идругим непозволят трепать его имя попусту…
        Пока мы бегали, Ларна уже нырнул, его штаны ирубаха остались лежать напричале. Значит, ушёл надолго: Хол дышал для него, позволяя осматривать раненого под водой, невсплывая. То есть все мы - наблюдатели - пока невидели ровно ничего интересного. Зато нас много истановится все больше.
        Отзамка, дробно клацая покамням, прибежали ар-Раги. Все, да еще ипять стражей - любопытство их подгоняло, это объяснимо. Ссоседних галер глазели люди, нанабережной копились горожане. Три стража порта приплыли изаняли места усамых углов деревянной рамки.
        Имя Ларны шуршало потолпе, однако насей раз его упоминали без страха, сявным уважением. Ар-Зарра пусть инеближние, нососеди. Их остров расположен ксеверо-востоку. Там, как мне сказал Ронга, очень удобный порт исильный торговый город. Хоть идалековато отберега большой земли, нонаглавном течении. Да изастоянку галер берут малые деньги, вотличие отдостаточно жадных ар-Лимов. Помимо прочего, уар-Зарров спокойно, люди без предубеждения относятся квырам - инаоборот. Стражи замка охраняют заодно исклады купцов, что тоже удобно инадёжно. Наконец, остров красив, его посещают ради одного удовольствия увидеть лазурь мелкой воды икрасный гранит скал вяркой свежей зелени. При всем сказанном богатство ар-Зарров, измеряемое взолоте ивлиянии, невелико. Только сприходом Шрона наместо златоусого старый этой семьи - один издвух - вошёл всовет, что несколько усилило позиции рода. Понятно, потеря полнопанцирного молодого бойца для них очень тяжела. Но, что мне понравилось, овыгоде выры недумали. Они переживали забрата всерьёз. Напоиски Ларны их погнала боль раненого, анепланы выхода наотмели Синги вбольших осенних
боях…
        -Пять сердец, полное здоровье, - страдал наберегу старый, обращаясь то ко мне, то кРонге. - Он мог бежать целый день без остановки, или плыть итянуть груз. Теперь два гребка - ивсё, виснут усы, сознание мутится. Непонимаю, что занапасть. Уж мы итаггу скупром смешивали, давали. Применяли лотосы, намхе толченые. Хоть ивредно это, ноболь-то унять… Ижирными рыбьими спинками кормили, имонетную печень добывали ему, побаловать. Умирает… Едва узнаёт нас, плох. Больно ему, жалуется, что жарко. Что легкие горят, акровь густа. Что панцирь давит. Бредит… Просит клешни оторвать, тяжелы. Так мнебы надо оторвать, я полез, куда неследует. Изадумался неко времени, беду проглядел.
        Старый поник, замолчал. Ларна вынырнул, встряхнулся, фыркнул, протёр глаза. Встал врост иогляделся. Рядом всплыл Хол, выворачивая нос вобычное положение, убирая внутрь гибкую дыхательную трубку, удобную для снабжения воздухом нас - людей.
        -Хвост обработан хорошо, там всё заживает без осложнений. Головогрудь меня тоже небеспокоит, - задумчиво сказал Ларна. - Ночетвёртая пластина… Я их так считаю: две срослись вголовогрудь. Третья плотно сливается счетвёртой, уШрома они разделены игибкость тела наибольшая, увашего брата срослись исоздали очень мощный панцирь… Рыба пробила его. Скалозуб - он иесть скалозуб, ужасающая прочность хвата челюстей. Трещину вы залатали. Вроде, всё ладно. Ноябы попытался вскрыть. Мне видится, что именно там угнездилась его боль, под панцирем. Разрешаете делать прорез напластине? Или дозволяете снять полностью спинную, хотя это выбьет его изсхваток наотмелях года надва…
        -Как надо, так илечи, - быстро отозвался старый. - Мы испробовали всё. Он умирает. Незнаю, можноли это изменить. Новинить тебя мы нестанем ни вчём, вот уж точно.
        -Тогда снимаем пластину, - кивнул Ларна. - Лотос втагге ему дайте, пусть спит инаблюдает глубины. Надо выволочь навоздух дохвоста. Сюда, предположим. Есть уменя одно подозрение, нопока нет уверенности, что верное. Увас, выров, кровь иначе течёт, чем улюдей. Наша вся всосуды собрана, вашаже имеет прижаберные полости, где свободно… гм… плещется. Хочу проверить эти полости. Незнаю, останетсяли рабочим после вмешательства третье сердце. Тут, под самым панцирем. Ноя буду стараться…
        Выры выслушали молча, непереставая выполнять указания: готовить напиток, поить раненого ивытаскивать его тушу набревна. Изредка все косились натопор. Я тоже, честно говоря. Мое воображение то идело рисовало Ларну, сволчьим оскалом вырубающего пластину. Кровь, брызги, ужас, тошнота… Носероглазый взял только тонкий нож, проверил его остроту. Подточил, снова иснова придирчиво проверяя наногте. Прополоскал вморской воде.
        -Тинка, нестой без дела. Попроси помощи удеда Сомры, - велел он. - Иди сюда. Нитки его жизни ощущаешь? Хоть как-то, хоть примерно! Лишних узлов ичужого гноянет?
        Вот спросил! Этоже выр, анеканва… Хотя я сама недавно утверждала, что все люди ивыры есть часть канвы, ибез нас мир былбы иным. Значит, как Ларна любит повторять, поздно поджимать хвост. Газами я незамечала ничего странного. Оглянулась наХола. Он понял, приблизился, замер вводе подругую сторону оттела. Тонкие суставчатые пальцы заскользили побурому панцирю. Я положила руки итоже повела ладони сверху вниз.
        -Злость спрута чую, какого вшили вканву люди, древние, - отметил Хол. - Все, кто плавает глубоко, её знают. Жёлтая муть словно сама тянется кнам. Шрон так говорил. Ия видел, едва успел вверх уйти,да.
        -Злость - причина, мне надо то, кчему она привела, - буркнул Ларна, склоняясь кпанцирю ирассматривая стык пластин. - Ищите, должно быть нечто. Комок, я полагаю. Мнебы знать, подвиженли он? Ипонять поточнее, где резать. Полость велика. Тянется отсюда идосюда. Навтором боку такаяже, набрюхе они сходятся, там силён ток крови отжабр, внём подводное дыхание. Вскрою обе полости, он потеряет много крови. Может невыжить, слаб.
        Ларна разогнулся, постоял, щурясь насолнце. Тяжело вздохнул, наше молчание его угнетало.
        -Тинка, как говорил твой брат? Шью-вышиваю, здоровье добавляю… дальше как? Беду выявляю… нет, это я отсебя.
        -Говори отсебя, - тихо попросила я. - Неважны слова. Мне надо знать, что помощь есть имне верят. Можешь непутёвой обозвать.
        -Да хоть десять раз, - усмехнулся Ларна. Нонеобозвал, иговорил так тепло, ласково. Заплечи обнял, поддержал. - Я попрошу своего Синеглазого бога, какой гоняет тучи ипоигрывает громами. Пряху попрошу, Сомру. Ты, Тинка, уних наособом счету. Потому что ты дурнее той южанки. Для всех найдутся утебя вдуше нитки, иоплачиваются они незолотом… хотя моглабы озолотиться. Только дар меняется назолото один раз иуходит, я уверен. Ищи, несомневайся. Тебе неоткажут впомощи. ИХолу неоткажут.
        Хорошо сказал. Мы сХолом прямо улыбнулись, ощутили эту свою общую улыбку - она как цветок наканве распустилась, новую нитку приязни ипонимания вплела вузор мира. Имы поймали то, что просил найти Ларна.
        -Оно внизу, - сказал Хол. - Справа.Тут.
        -Два комка, - добавила я. - Ниже иглубже неподвижный. Внем большой вред. Выше ипочти усамого панциря второй. Пока внём нет вреда. Ноесть сильная боль, ивремя наисходе, гниль копится.
        Ларна довольно хмыкнул. Бережно усадил меня, подозвал Ронгу ивелел держать меня под спину, он знает: вглядываться вканву нелегко. Я довольно быстро отдышалась, как раз успела рассмотреть, как Ларна плавно, смалой кривизной, изогнул лезвие ножа. Такое оно легко пролезало под панцирь ирезало ткань усамого его основания, рыхлую, распадающуюся тонкими волокнами. Само тело незатрагивала - крови почти небыло, только несколько капель укромки пластины.
        -Малёк, руку заводи внутрь иоттягивай мягкое тело, - велел Ларна. - Ронга, осторожно поддень край ичуть приподнимай сюда, под углом… хорошо.
        Пластина снялась всчитанные взмахи ножа. Выры наберегу ивводе отудивления забулькали, я возгордилась работой Ларны. Ачто? Мне можно, я свое дело закончила. Сижу иглазею, зато он неотвлекается, сосредоточенно щурится иникого неслушает. Серо-розовое тело выра чуть вздрагивает, оно рыхлое, похожее натесто. Как мне показалось, это тело себя едва держит - панцирь такой туше необходим. Ларна попросил топор, вдва коротких точных движения наметил трещины направом боку выра. Стал срезать выделенную узкую дольку бокового панциря, избранную для удаления. Закончив, попросил полить выра иподточить нож, присел, прощупывая тело.
        -Тут жилы. Их нетрогать, - бормотал этот выродёр. - Здесь копится сила, поперёк резать нельзя. Поволокнам пройдём, разберём пучками. Идалее надо попасть сюда… Ладноже. Давайте нож. Готовьте нитки изжил итолстую иголку, сапожную. Порошок подорожника, серый донник изларца ибелый мох, Хол. Надо поливать ипомере сил останавливать кровь. Ронга, мне потребуются все твои шесть рук. Как полезу вполость, будешь зажимать прореху. Неполучится - придётся останавливать ближнее сердце. Нехотелосьбы… Нож привяжите наремешок.
        -Я дедушку Сомру уже прошу, - пискнула я ослабевшим голосом, ощущая себя очень маленькой инеспособной сделать ничего взрослого для Ларны ираненого выра.
        Ларна неотозвался. Он резал тело выра уверенно, быстро. Хол без суеты протирал тело, засыпал раны порошком. Юта разводил кромки идержал, как указано. Вкакой-то момент Ларна задумался, оценивая глубину надреза. Кивнул, отложил нож иввёл вщель ладонь. Движением пальцев нечто подцепил - выр даже восне изогнулся отболи - ирезко вырвал. Что он достал, я неуспела понять ирассмотреть. Длиной оно было неболее пяди, тёмное спрожелтью, густо покрытое гноящейся вырьей кровью. И, кажется, подвижное. Тошнота вынудила меня отвернуться: наредкость мерзкое зрелище, изживого существа достают нечто, его жрущее иубивающее. Я услышала хруст, обернулась… ипоняла, что уже поздно разбираться, кто или что вредило выру. Ларна раздавил эту гнусь прямо набревне, влокте отмоих ног. Пришлось опять дышать иморщиться, виновато признавая свою неготовность наблюдать завыродёром, потрошащим выра. Акак иначе назвать дело Ларны? Незря именно его искали извали. Пожалуй, сами выры хуже знают, как вскрыть панцирь, что под ним находится игде вточности. Они поприроде - водные жители, арезать можно, как я думаю, только наберегу. Опятьже,
наши руки, человечьи, смягкой чувствительной кожей для такого дела куда получше приспособлены, чем суставчатые жёсткие пальцы самих выров.
        Пока я думала иотпивалась водичкой, попросьбе Ронги переданной вофляге сберега, выродёр непрекращал работы. Зашил рану иначал второй надрез выше, усамой середины голой спины выра. Рука двигалась уверенно. Щель втканях тела делалась всё глубже. Дойдя достенки полости, Ларна сообщил обэтом иненадолго остановился. Сунулся вводу, промыл руки досамых плеч. Водной повязке набедрах он смотрелся странно. Полосатый. Налице загар, затем белый след отмоего платка, дарёного. Снова светлое тело под рубахой. Ноги загорелые, астопы белые.
        Удивительно, какие люди разные! Возьмись кто выявлять неущербных… да сума сойти можно! Малёк гибок итонок, новполне хорош исилён. Ким тоже неширок. НоЛарна - особый случай. Мне нанего глядеть даже чуть неловко. Уж очень он… неущербный. Я прежде как-то инезадумывалась. Насмешливую злость вглазах рассмотрела после первого боя, она там накопилась пополам сусталостью иболью. Славу выродёра, настрахе итайне замешанную, ещё довстречи узнала, счужих слов… Его жёсткую доброту позже разглядела ипризнала. Ноцеликом Ларну, человека - я, оказывается, иневоспринимала. Как-то по-детски глядела нанего. Из-за братова плеча, чтоли… Теперь вот иначе вижу того, кто однажды обещал оберегать меня отвсяких бед, исвое слово держит. Гляжу вего спину, покоторой сила гонит длинные, как морская волна, бугры жил, примечаю старые шрамы. Летопись его выродёрства? Или они ещё старше, издетства…
        Он ведь ирыбаком был, ишааровой собственностью, иучеником столичных выров. Кем он только небыл, так-то точнее. Одни гнутся оттяжести обстоятельств, как тот пьяный грязный тип - Барта. Другие - полнейшую неущербность приобретают. Мне тут, уводы, хорошо слышно, что наберегу шепчут зеваки. Девки вон - отдельной страфьей стайкой сбились, охают, вздыхают. Спервого взгляда опознали то, что я нерассмотрела застолько времени! Мужскую красоту северянина. Особенную, вкоторой сила иловкость переплетаются сосказками ознаменитом выродёре… Что девки надумали, я знаю. Опять явятся под окна, станут князем величать, вздыхать ивгород нагулянку выманивать. Странно, новэтом мне чудятся какая-то обида инесправедливость. Хотя если разобраться…
        Додумать мысль неудалось.
        Ларна склонился над выром, позвал Ронгу, велел ему быть наготове иМальку - держать нитки ииглу. Хол сам подвинулся ближе, вполз напанцирь больного состороны головогруди, чтобы ипорошки сыпать удобно, иЛарне под руку непопадать. Нож уже снова подточили иотмыли, передали впротянутую руку выродёра. Он одним движением рассёк стенку полости, буро-зелёная кровь, мелко пенясь, выперла израны, Ларна качнулся вперёд, лег накрай панциря ибуквально нырнул врану - доплеча запустил руку. Да сножом! Ронга всеми шестью своими руками зажимал разрез, булькая носом отусердия ипомогая себе усами. Хол сыпал тонкой струйкой тёмный порошок, останавливающий кровотечение изоткрытых ран. Ларна выругался, извернулся, пролез ещё дальше, аж плечо вразрезе скрылось, лёг щекой наголую вырью спину. Хищно усмехнулся, поспине снова загуляли волны - рука что-то нащупала итеперь ловила.
        -Готово, сейчас зашьём рану, - заверил выродёр, недвигаясь. - Чего смотрите? Тяните меня, как рыбаки тянут улов… завторую руку, ещё можно прихватить поперёк спины. Главное, дёргайте порезче.
        Два стража выбрались изводы инемедленно исполнили указание. Выдернули Ларну встоячее положение, помогли неоступиться.
        -Держи, визжать будешь после, когда разрешу, - приказал Ларна исунул мне вруки бесконечно мерзкое нечто - копию того, расплющенного обревно.
        -Ой-й, - начала я визжать досрочно, ноустыдилась исмолкла.
        Мерзость была наощупь подобна вздутой гусенице-переростку, длинная, сомножеством перетяжечек. Она шевелилась иноровила выскользнуть изруки. Ноя держала, потому что я точно знаю: Ларна иправда может взглядом вырезать сердце трусу. Иневзглядом - тоже… пусть эти, наберегу, визжат, ичем громче, тем меньше им достанется внимания иуважения состороны выродёра. Мне-то, оказывается, его уважение очень даже требуется, раз я управляюсь ссобой. Губу закусила - теперь ощущаю это, отпустило меня, прошёл первый страх, ворту солено сделалось. Игубе больно… Зато я справилась. Больше нагадость инегляжу, платок сплеч стащила ивнего увязала, обеими ладонями держу. Через ткань нетак противно. Могу осмотреться посторонам. Ларна уже выудил нож израны - заремешок. Нагнулся мыть руки, выры ему полили - целиком облили, так точнее. Даже мне досталось, весь подол допояса мокрый, ну ипусть.
        Ронга по-прежнему зажимает всеми руками рану, изкоторой кровь сперва выплеснулась мутной густой волной, апотом стала сочиться слабее. Хол сердито булькнул, сам схватился заиглу. НоЛарна отобрал, снова осторожно, нобыстро ввел ладонь вразрез истал шить там, наощупь. Теперь я уверена: никто незнает, что находится увыров под панцирем так точно, какон…
        Сперва кровь уходила обильно, вдоль руки Ларны текла, это казалось страшно ибезнадежно. Нопостепенно потёки сделались слабее. Второй шов Ларна положил сверху, эту его работу могли видеть все. Закончив шить, выродёр подмигнул мне, ия разглядела, как изрядно он устал. Качнулся вперед, буквально упал вводу, нырнул, выплеснулся, встряхнулся - брызги сволос полетели вовсе стороны. Натянул длинное просторное одеяние, липнущее кмокрому телу.
        -Тинка, я горжусь собой, - заявил он бодро. - Я тоже вышивальщик! Видела, как я его? Ниткой! Незеленей, отдай бяку, инеплачь, она необидит тебя.
        -Я немаленькая!
        -Тогда держи сама, тащи наберег, - согласился злодей, немедленно обратив против меня моиже слова. - Ронга, я думаю так: это паразит. Шрон говорил отаких, давно. Я запомнил: вжелтой мути живут иноровят забраться вам под панцирь.
        Ларна бесцеремонно влез наспину выра, зевнул иуказал рукой всторону берега.
        -Вези меня туда, кзаказчику. Тинка, тебя доставят стражи. Держи бяку над водой.
        -Паразит!
        -Кто? - сразу догадался Ларна. - Я? Ох, Тинка, всё-то ты путаешь! Я - выродёр. Это другой род занятий. Паразиты сами лезут под панцирь, чтобы жрать. Я выдираю их оттуда при большом скоплении зрителей иделаюсь голодным… Ктомуже я лежу напанцире, сверху. Видишь, сколько отличий?
        Он веселился - я-то вижу - изпоследних сил. Оглянулся наменя, понял, что обмануть неполучилось, устало ссутулился. Доберега нас дотащили одновременно. Я сунула паразита втряпке под локоть, нетак он истрашен. Поймала заухо первого попавшегося смуглого пацана, вложила ему вруку золотой иуказала натрактир. Ближний, дорогой, усамой набережной, мне Ронга про него говорил ещё нагалере, когда мы плыли ссевера инезнали, что это такое - пустыня. Пацан широко раскрыл глаза изабормотал невнятное, наместном наречии. Показала жестами: пить, есть. Ткнула пальцем вЛарну. Заулыбался, бегом припустился, гордый собою. Только пятки замелькали.
        -Брат будет жить? - осторожно спросил старый выр, несмевший вмешаться идаже непустивший родню вблизи глянуть, как Ларна режет, чтобы неполезли ссоветами ирасспросами…
        -Самая большая угроза для него теперь, - усмехнулся Ларна, даже непытаясь слезть соспины Ронги, - это пристрастие ктагге слотосом. Как давно даете это средство? Насколько часто?
        -Неделю, - быстро отозвался старый. - Через день итолько навремя сна, я знаю, чаще никак нельзя. Сегодня вот выделили поболее.
        -Тогда обойдётся, - зевнул Ларна. - Завтра он должен прийти всознание. Дорассвета ещё, пожалуй. Сразу дайте знать мне… Ничего себе! Тинка, твоя работа? Надоже, без палки всех наладила кпользе.
        Ларна теперь вовсе глаза глядел натрех рослых темнокожих женщин сзаполненными съестным плоскими подносами наголовах. Как они несли инероняли? Я поёжилась: того игляди, меня заставят повторить сцелью «убивания тьмы» ивоспитания полезных навыковбоя…
        Отправленный мною заприпасами пацаненок вышагивал впереди женщин извонко кричал нечто, переходя отусердия ввысокий противный писк. Я разобрала только слово «нхати» - явно ко мне относящееся. Вруке мальчик держал золотой кархон иразмахивал им, показывая всем. Ронга шевельнул усами.
        -Трактирщик нежелает принимать деньги, - сообщил выр. - Он намерен сегодня кормить всех нанабережной засвой счёт. Потому что ты - нхати, чужая здесь, гостья. Ты неимеешь права быть щедрее хозяев. Мы, люди ивыры земли Арагжа, оказали помощь соседям, их брат выжил. Значит, это наш праздник. Так он кричит. Вчесть ар-Зарра праздник, ивчесть вас, людей севера, которые помогли несравненному Вузи выигратьбой.
        -Быстро увас распространяются слухи, - неудивился Ларна.
        -Как ивезде… Погоди, я тоже должен покричать, мне хранитель клешнями указаниедал.
        Ронга привстал повыше налапах изагудел, зашипел, забулькал наискаженном вырьим произношением местном наречии. Его поняли без ошибки, ответили хором выкриков, сливающихся вобщий праздничный шум. Кто-то уже катил поулице кнабережной барабаны - пять штук, один другого крупнее. Самый большой, поставленный набок, вэтом положении имел две сажени ввысоту! Он солидно гудел ирокотал нанеровностях. Ронга осел иотдышался.
        -Мы внесём свою лепту впраздник, оплатим напитки иналовим вдоволь рыбы, - пояснил выр свои слова наместном наречии.
        Женщины скользящей походкой миновали коридор, выделенный для них толпой. Сняли сголов подносы икрасивыми одинаковыми движениями установили их перед Ларной, поклонились, заулыбались, звеня браслетами ипоправляя бусы нагруди, затем исполнили обеими руками единый сложный быстрый жест. Мальчишка торжественно всунул мне владонь монету иудалился. Я нанего инеглядела. Я злилась! Во-первых, ещё сдесяток местных красавиц повторили тотже жест, вродебы скромно приопустив ресницы, новтоже время искоса поглядывая наЛарну самым наглым образом. Ох, чую: его уже произвели вкнязья исейчас сообщали освоем полнейшем расположении… Во-вторых, я по-прежнему держала «бяку» всвоем платке, он стал похож навонючую скользкую тряпку инаверняка безнадежно испорчен. Ноэто никого небеспокоит.
        Ларна быстро ибез церемоний сожрал рыбину, запечённую вглине, - я это блюдо знаю, очень вкусное, особенно сюжными приправами. Народ взирал иумилялся тому, как выродёр чавкает, торопится иоблизывает пальцы… Как жадно запивает местным красноватым мутным пивом, поусам течет, наземлю капает, нотак, вроде, инадо.
        -Вкусно! - снабитым ртом сообщил Ларна. - Спасибо. Будем гулять, покуда неупадем. Ронга, так ипередай. Носперва мне ивырам надо посовещаться уединенно, украя пристани. Тинка, пошли. Ронга, ты готов рискнуть панцирем ради проверки моих соображений?
        -Охотно, - отозвался выр иуже набегу торопливо изложил наместном наречии ответ Ларны.
        Накраю пристани Ларна соскользнул соспины выра, уселся, наконец-то отобрал уменя сверток спаразитом. Развязал, показал всем вырам содержимое, навид - нечто вроде гусеницы, правильно я догадалась. Только пошире ипокороче.
        -Навоздухе долго непротянет, солнечного света боится, как иговорил Шрон: глядите, он уже подыхает. Надо уложить всоль идоставить Шрону. Пока что проверим, что заштуковина… Зубов нет, - отметил Ларна, изучая вяло шевелящуюся гадость. - Рот небольшой, глядите сами. Мягкотелая, без панциря икостей. Лап нет. Плавники едва обозначены. Ни скорости, ни маневра, ни возможности жить вглубинах, как я полагаю. Однакоже эта штука умудряется портить вам панцирь. Как? Сейчас я отпущу её наклешню Ронги. Ненаспину: всамом крайнем случае потерять клешню нетак страшно, как претерпеть снятие пластины панциря. Я незнаю, как быстро паразит прогрызает вашу броню ичем орудует. Ноизвлечь его я уже смог однажды… даже дважды.
        -Обнадёжил, - усмехнулся Ронга, ноклешню подставил сразу ибез сомнений. - Сажай.
        Ларна прополоскал паразита вмиске сморской водой, поданной вырами поего просьбе. Иуложил эту гадость наклешню. Теперь сделалось можно рассмотреть вподробностях: буро-желтое тело, норовящее распластаться напанцире, льнущее кнему. Присосалось своим беззубым ртом, но, повсему понятно, неспособно прогрызть броню. Мы ждали долго, молча. Паразит ничуть неуглубился впанцирь. Дважды он переползал, выбирая местечко поудобнее, смещаясь кстыку клешни соснованием. Засобой оставлял светлые круги «укусов». После третьей попытки окончательно ослабел, свернулся, как личинка жука, изатих… Трудно было поверить, что недавно он иещё один такойже едва неубили крупного, почти сРонгу размером, выра. Ларна уложил паразита всоль, закрыл ёмкость. Склонился над клешней Ронги, кончиком ножа ковырнул белесый след укуса.
        -Панцирь тут хрупкий, крошится, - отметил выродёр. - Ноглубина повреждения ничтожна, нетолще плотного листка тросна. Что это значит? Он неможет портить вам панцирь вне моря. Водится он только там, где разлита отрава, которую вы именуете жёлтой смертью. Вней, видимо, иесть сила гнильца. Тинка, ты незаметила ничего? Всмысле канвы иниток…
        -Злость внем вшитая, она ненастоящая, апрочее без искажений. Небудь злости, онбы навсякую крупную рыбу норовил сесть, анегонялся завырами. Так я думаю.
        -Хорошо думаешь… заодно начинай соображать, как изнего выпороть злость. Ведь так Ким называл вашу работу?
        Я кивнула. Сама понимаю, что придется поработать. Инемало. Сборку удалить, которая тропу короче делает - нетрудно, если есть навык. Убрать так называемый мираж, искажающий видимое изаодно меняющий расстояния, сложнее. Новсё это мелочь всравнении стем, вочто вложены общие людские устремления. Ложные, пропитанные злостью, мстительные. Гнилые изначально. Впустыне впервый раз я увидела подобное. Разъедающее саму канву…
        -Тингали, сегодня я незаставлял тебя делать урок спалкой, - припомнил Ларна. - Идём, надо проведать нашу галеру иприхватить палку.
        -Праздникже, - возмутиласья.
        Номеня никто неслушал… Ларна поднялся наноги, потянулся, ухватил меня заруку, Ронгу - заклешню, ипотащил нас попричалу кгалере.
        -Расскажи про барабаны, - попросил Ларна. - Почему большой поставили встороне ипочему он незвучит? Отчего никто неиграет нанём?
        -Глазастый ты, хоть утебя всего два глаза, - похвалил Ронга. - Это главный барабан, посвященный Вузи. Внего дозволяется бить только умеючи. Особым образом.
        -Так пусть бьют особым, - неоспорил Ларна.
        -Некому! Племена песков придут кберегу недели через две, нераньше. Здешние, городские, полного правила неосвоили. Оно сложное. Ему смладенчества обучают детей вождя итех, кого именуют Вагузи. Таких сейчас нет вгороде. Очень жаль, - вздохнул Ронга. - Когда рокочут все барабаны, даже мои пять сердец вздрагивают изамирают отвосторга.
        -Уменя наборту есть нужный человек, - тоном капитана, гордого засвою команду, заявил Ларна. - Жена Барты разве недочь вождя?
        -Она несогласится, - огорченно отмахнулся Ронга. - Её непризнаёт племя. Ваши, людские отношения мне непонятны. Небыло мальков впервом браке - ну ичто? Её-то вина какова? Даже если муж - сын вождя соседнего племени илучший воин песков. Мы очень разозлились, когда узнали. Что загнилость! Отказался отжены, отвёл её назад котцу иобвинил непойми вчём. Еслибы Барта её неотбил, погубилибы, совсем погубили.
        Надоже! Я искоса глянула наЛарну, он мне подмигнул: мол, несуди олюдях легко. Мала ещё… Получается, прав. Этот гадкий пьяный старик когда-то был иным… Иего жена помнит прежнее. Умудряется видеть итеперь того Барту, сильного имолодого, которого неспособны рассмотретьмы.
        Нагалере было тихо, надраивающий палубу моряк сразу пояснил Ларне: его помощник Малёк всех отпустил вгород, кроме малой вахты. Трое заняты уборкой, двое отдыхают, повар готовит ужин для тех, кто наборту. Гости капитана - пьяный брэми иего жена - как устроились втрюме, так инепоявляются оттуда. Клык наборту, спит. Ларна кивнул, прошёл ктрюмному люку, заглянул внутрь, добыл мою палку. Без церемоний выволок заруку жену Барты.
        -Без тебя пропадает праздник, - буркнул он, глядя наберег. - Большой барабан неразговаривает. Вузи опечалится. Он сильно уважает танцы.
        Женщина решительно замотала головой, косички прически растрепались, несколько змейками упали нашею. Ларна нахмурился. Прикрыл трюмный люк. Сел, облокотился намою палку.
        -Обоснуй.
        -Кбарабану Вузи допускаются только те, кто признан племенем инеотдан вождем… - начала перечислять условия женщина, сердито заправляя косички.
        -Разучилась управляться сбарабаном? - прищурился Ларна. - Про вождя ты мне непой, его тут нет. Город - тоже племя, Ронга почти что князь, он согласен.
        -Номоймуж…
        -Послал тебя квырьей матери, - хмыкнул Ларна. - Неупирайся. Галера моя. Я тут неизбежно прав, я капитан. Считай, что вносишь плату заперевозку Барты насевер.
        Женщина поникла. Всё, что касалось благополучия мужа, немогло обсуждаться. Раз так надо для него…
        -Уменя нет бус анагри, нет повязки вузари, нет палки бата, - начала жалобно перечислять смуглая красавица, умоляюще глядя нагрозного капитана. - Нет, совсем. Как без них подойти кбарабану Вузи?
        Ронга сшелестом сорвался сместа иумчался так быстро, как умеют только молодые выры полной неущербности. Мы только-только обернулись - атопот его лап уже стихал нанабережной, вдали. Очень скоро звук снова возник, асним иРонга - он тащил вверхних руках плетёную корзину. Большую, ивид этой корзины непонравился женщине.
        -Нам, вырам замка, первый барабан подарил один изВагузи, давно, лет триста назад, - пояснил Ронга. - Стех пор его подновляют именяют помере необходимости. Корзину тоже осматривают. Всё вней должно найтись. Только я названий вещей невыучил. Бери ипроверяй. Если чего нехватает, я нынешнему старшему Вагузи запрещу здороваться сомной заус.
        -Всё есть, кроме палки, - несолгала жена Барты.
        Ларна глянул наменя. Я охотно кивнула. Илаковая палка станцующими чёрными ящерами оказалась навремя отдана жене Барты. Женщина покорно кивнула. Собрала вохапку шуршащее извенящее содержимое корзины иудалилась втрюм. Вернулась она очень скоро. Я ахнула, Ронга булькнул, Ларна заинтересованно хмыкнул.
        Одеждой назвать то, что содержалось вкорзине, едвали было возможно. Иодетой южанку - тем более. Нашее бусы, много нитей, сложно переплетённых одна сдругой, наних нанизаны ракушки изолотые бляшки сузором ящеров. Всё это парадное снаряжение позвякивает, чуть колышется, закрывает тело отключиц идопупка. Нанизком, застегнутом набёдрах, многозвенном тяжелом поясе укреплены кольца, отних начинаются тонкие цепочки, плотно унизанные золотыми бляшками. Впереди исзади цепочки длинные, доколена. Чем ближе кбоку, тем они короче, самые малые удерживают всего одну подвеску… Женщина нагнулась, подбирая лаковую палку, прислоненную ккорзине. Ия окончательно убедилась: кроме этих ниток, цепочек ибляшек наней ровно ничего ненадето. Да хоть озолоти меня, я втаком непокажусь налюдях. Путь даже оно смотрится убийственно великолепно: вон, уЛарны глаза заблестели. Аморяк как замер стряпкой вруках, так истоит, выжимает снеё грязную воду напалубу, только что выскобленную ивымытую…
        -Клык! - рявкнул капитан, как всегда непозволивший себе долго пребывать внеразумном состоянии.
        Страф выдернул голову из-под крыла, пару раз щёлкнул клювом, поднялся насвои высоченные лапы ивдва шага оказался рядом. Ларна указал наюжанку инаменя.
        -Охраняй обеих, ясно? Тинку нельзя отпускать одну наберег. Это чудо вбусах - тоже… НаРонгу надежды мало, он впечатлительный, начнёт танцевать - только держись. Всю воду перебаламутит, или я ничего непонимаю ввырах.
        -Аты? - испугалась я. - Ты… неснами?
        -Я занят. Мне надо ещё чуток повыродёрствовать, - прищурился Ларна. - Всё, вперёд. Большой барабан ждёт вас. Народ волнуется. Я всей душой понимаю народ. Определённо, без большого барабана праздник - непраздник. Готов сказать заранее: такая женщина просто обязана выбить хоть какой дождик изскупердяя Вузи.
        -Несезон, - побурела отсмущения красавица, впечатлённая похвалой.
        -Да вашему новому Вузи всегда сезон, былобы, скем танцевать. Идите, сказаноже!
        Страф подогнул колени ивопросительно глянул наменя. Привык катать итеперь пытается хоть так вернуть себе частицу утраченного покоя - через обычное. Я спорить нестала, забралась начешуйчатую спину, погладила перья шеи. Клык умный. Ему нетребуется повод, он знает слова «право» и«лево», понимает похлопывание пошее идвижения коленей. Встал - ия взглянула напраздник свысоты полной сажени его роста, аведь это - только доседла…
        Клык шагал следом заженщиной, удерживая голову, вооруженную мощным клювом, точно над её макушкой. Смотрелось это внушительно. Боевые страфы - вообще редкость, ауж сростом ивыучкой Клыка… невидаль! Мы двигались поширокому пустому коридору. Народ сперва удивлялся непонятному, оглядывался, охал, принимался окончательно раздевать глазами барабанщицу. Почти сразу замечал Клыка - иотодвигался под его немигающим лиловым взором.
        -Ох, как неловко… Я так инеспросила: как тебя зовут? - виновато уточнилая.
        -Тнари рахни Барта, - тихо отозвалась женщина. Чуть помолчала исослезами вголосе добавила. - Только теперь, пожалуй, я неимею права носить его имя. Он прогнал. Уже второй муж признал меня негодной женой. Как можно допускать меня кбарабану? Непризову дождь раньше срока, это понятно. Так ещё ивсрок непойдёт он, вот беда. Я очень старалась быть хорошей женой, только как угодить столь важному имудрому человеку, как брэми Барта? Язык его выучила, обычаи усвоила. Стол унас вдоме был, салфетки, вилки. Я сшила себе платье, какое носят настоящие нхати. Иещё передник. Он ругался. Велел снять. Тогда уже я сильно разозлила его, назвал глупой. Позже ещё хуже. Пробовала высветлить волосы, он совсем заругался. Сказал, изменя никогда неполучится нхати.
        Женщина поникла. Страф возмущённо зашипел, озираясь, нетли поблизости обидчика. Народ отступил, опасаясь гнева вороного. Я оглянулась: меня буквально донимала мысль оЛарне. Да инитки тянулись отТнари кгалере. Хорошо видны истарые, иновые: разных оттенков, разлохмаченные, смятые, надорванные. Некоторые совсем наволоске удерживаются… Понятьбы, почему так: иногда я вижу нитки очень ясно, идля обстоятельств, идля людей. Апорой как ни приглядываюсь - немогу заметить их. Ким сказал, что эти связи меж людьми - вроде паутинки лесной. Иногда солнышко светит, иона видна вся, авиное время оборвёшь, рукой смахнёшь - инезаметишь… Я снова воровато оглянулась - ичуток подкрутила самые слабые нитки. Мне неположено, мое дело - шить, анелезть вчужие дела. Только иим двоим зачем помнить глупые обиды? Поканве такой памяти новый узор никак невышить…
        Палуба галеры уже почти скрылась изглаз, когда я рассмотрела Ларну. Капитан зашиворот волок изтрюма пьяного. Стало весело итепло надуше. Неодна я лезу вчужие нитки. Ещёбы! Двое детей уТнари. Ларнаже, кажется, вознамерился всех котят пристроить вжизни удачно исытно - так я вышила для него напоясе.
        Больше я назад неоглядывалась. Главный барабан уже показался, люди напристани притихли, расчистили дорожку досамого помоста, невысокого, изособых круглых палок. Наних, наверное, звук лучше получается - нельзя такой здоровенный барабан прямо наземлю положить. Его, что интересно, ещё изакрепили закольца наободе - накрепко, врастяжку. Чтобы несдвинулся ни наноготь.
        -Перестань переживать, выпрями спину, - строго, подражая тону Ларны, сказала я. - Тнари, ты напразднике важнее всех! Нельзя портить людям настроение. Натебя глядят. Улыбайся.
        -Думаешь, легко чувствовать себя голой? - тихо пожаловалась она. - Я пятнадцать лет прожила вдоме мужа, пообычаю севера… совсем отвыкла отплемени. Целая жизнь - пятнадцать лет… Барта добрый. Он берёг меня. Тамбы я уже старухой стала - впесках. Он вволю давал мне воды инаучил смазывать кожу маслом. Днём запрещал работать. Когда дети были маленькие, я совсем бездельничала, он нанял слугу. Вот какой уменя муж…был.
        -Еслибы он видел, как ты плачешь, онбы отругал тебя. Ану немедленно улыбайся! Я тебе такую палку дала! Самого Вузи подарок!
        Женщина охнула изаново стала рассматривать узор ящеров. Усамого помоста изтолпы, распихав всех, возник Ронга. Когда икуда он пропал, неведаю - побежал ведь снами отгалеры! Выр привстал нахвосте. Выстроил изрук илап своеобразную лестницу. Изагудел навесь город.
        -Теперь увас будет полный праздник, потому что город заимел свою барабанщицу! Выры замка ар-Раг признают заней право! Так решил хранитель.
        Тнари удивленно пожала плечами, нобыло заметно, что новость её обрадовала. Я подавилась очередным оханьем. Давно следовало сообразить: натаком здоровенном барабане невозможно играть, как играют намалых. Тнари полапам ирукам выра ловко взбежала накрай большого круга натянутой кожи. Её наряд зазвенел отдвижения. Люди притихли. Ронга шевельнул усами, указывая, кому расступиться, пропуская кпомосту рослых, глянцевых, словно маслом облитых, обладателей более мелких барабанов. Я запоздало подумала: аведь оглохну… Да иКлык невесть что решит. Заранее погладила его пошее, прихватила перья покрепче - стой, нет угрозы, нешипи инеищи врага! Вороной повыше поднял голову, рассматривая всю толпу. Он, пожалуй, иотсюда видит палубу галеры…
        Барабан степенно, низко инегромко, вздохнул под стопами Тнари, направившейся ксамой его середине. Там женщина ненадолго замерла, слушая эхо гудения. Повернулась лицом кморю - то есть ико мне тоже. Глаза закрыты, выражение странное, сосредоточенное иполубезумное. Рот чуть приоткрыт, дыхание частое, грудь вздрагивает, плечи двигаются втакт дыханию. Моя палка порхает всмуглой руке, крутится, бронза шариков наконцах взблескивает. Пальцы ног щупают кожу барабана, словно привыкают кней.
        Тнари резко, сосвистом, выдохнула, вскинула намиг лицо вверх, переступила мягко, шире расставляя ноги ичуть приседая. Повторила движение, настраиваясь наего ритм, простой имедленный. Золото украшений зашуршало ровнее, увереннее. Барабан осторожно отозвался. Женщина распахнула глаза, совсем чёрные, неразобрать, где зрачок. Резко повернула голову влево, вправо. Косички метнулись, выбиваясь изпрически, нотеперь она непыталась поправлять волосы.
        Взгляд скользнул позастывшим упомоста обладателям малых барабанов. Палка повелительно выбрала одного, второго, третьего. Все послушно отстучали руками указанный ритм. Сохранили его, пока большой барабан задавал новый, иснова бронзовый шарик наконце палки выбирал для него исполнителей.
        Тнари выглядела совершенно непохожей насебя. Я немогла поверить, что эта женщина собиралась уйти впески. Что она несколько мгновений назад - плакала… Словно подменили человека! Каждое движение восхитительно, ни одной ошибки, ислушаются её все, исмотрят нанеё, потому что невозможно уже оторвать взгляд. Бессчётные золотые бляшки, ракушки, цепочки инитки колышутся извенят. Тёмное легкое тело движется, изгибается, змеи косичек скользят поплечам. Ия сама ощущаю, как все мы начинаем дышать втакт. Одним вздохом - целая толпа.
        Может, унеё инет золотой иголки, может, она инеумеет вышивать, как я. Носейчас издесь её власть больше. Я кожей ощущаю, как выравнивается канва, как общая радость праздника натягивает её, выглаживает, обновляет, удаляя накопленные загод складки усталости иболи. Само небо становится синее иглубже, потому что оно - чаша, авнизу мы единой душой ждём глотка воды…
        Недумаю, что любая, обученная переставлять ноги втакт, может так владеть общим вниманием. Недумаю - потому что уже немогу выделить себя изтолпы. Мы дышим, когда нам прикажет порхающая иткущая узор танца палка счёрными ящерами. Наши сердца бьются, влившись вритм барабана праздника, рокочущего все громче.
        Звук заполняет город, он ползёт над водой, ширится, идаже волны слушаются его… Мой Клык переступает лапами идергает головой вверх-вниз, клокочет, ему хорошо ион даже, пожалуй, - счастлив! Я тоже двигаюсь наего спине, вскидываю руки, как каждый втолпе, состоном вздыхаю, выгибаюсь, - инебо опрокидывается наменя. Синее, огромное, прохладное. Ивнём плывет раскаленное добела яростное солнце… исходит паром, создающим белый облачный след.
        Иснова я гляжу вперед. Голова кружится отрезкого движения, кажется - барабан пританцовывает, анеКлык…
        Тнари похожа наящерицу, как я раньше невидела этого? Она - гибкая, бронзовая, всверкающей ишуршащей чешуе золотых украшений. Она глянцевая отпота, капли сбегают покоже, словно дождь уже отозвался…
        Дышать всё труднее, учащающийся рокот накрывает сголовой, пропитывает изаполняет. Вбирает всебя инаваливается новой тяжёлой волной.
        Чаще. Быстрее. Громче, яростнее…
        Вдруг - тишина, такая короткая, что снова невздохнуть… Она только-только успела зазвенеть вушах, обдать холодком ползущего поспине восторга - иснова обрушился рокот. Стих, опять нахлынул. То жар, то холод, то бешеная радость, то изнеможение…
        Инаконец, тишина…. Ватная, вязкая, окончательная. Опустошающая. Даже воздух замер. Только пот струйкой сбегает поспине, щекочет…
        Тнари стоит всамой середине барабана, склонив голову. Мокрые косички прилипли ккоже, закрывают лицо. Видно, как она тяжело, совсхлипом, дышит. Легкие плечи вздрагивают, бессильно иустало никнут, снова вздрагивают… Назвонкую кожу барабана падает капля пота.
        Кап.Кап…
        Толпа вздыхает инедоверчиво, медленно, поднимает глаза кнебу. Неужели изэтих редких белых пушинок, инаоблака-то непохожих, может пойти дождь? Намесяц раньше срока! Путь он ибудет коротким. Случайным - ивсе равно невозможным!
        -Накрывайте барабаны, - из-за моей спины, отнабережной, командует неизменно уверенный голос Ларны. - Чего раззявали рты? Дождь торопится, стучит, эка невидаль? Ваш Вузи натанцы оч-чень даже падкий мужик, хорошо отбивает ритм. Скоро ливанёт всерьёз!
        Клык перестал приплясывать, широко расправил крылья, похлопал ими, сложил ипотянулся всей шеей кбарабану, клокоча иприветствуя Тнари, которая теперь нравится ему больше прежнего. Женщина неуверенно ступила вперед, так тихо имягко, что барабан неотозвался. Навтором шаге она дотянулась дошеи Клыка иоперлась онеё.
        Ронга, мокрый ивосторженно булькающий, растолкал всех иметнулся кбарабану. Когда он исчез отсюда, я незнаю. Невидела… НоЛарна опять неошибся: выр отмечал праздник вводе инырял вдохновенно. Подхватил Тнари вохапку, стащил спомоста иуже неотпустил, поддерживая двумя верхними парамирук.
        -Никто неумеет так, я видел пять танцующих иговорящих сбарабанами, ты лучше всех, стобой вообще нельзя сравнивать! Они, прочие, просто топают ногами! - бормотал Ронга. Замер ивстряхнул послушную, обессиленную танцем Тнари. - Садись нахвост. Все ар-Раги согласны. Неради праздников, просто ты нравишься нам. Ты толковыйвыр!
        Изтолпы выбрался рослый мужчина, блеснул яркой улыбкой. Я вмиг онемела отизумления. Он осторожно вынул изруки Тнари палку. Вернул мне, широко распахнул глаза иснова улыбнулся.
        -Запомнила сказку? - спросил колдун. - Про мою палку ипризвание дождя?
        -Ты…ты…
        -Я, я, - передразнил неизменно наглый ивесёлый колдун. - Тихо! Нельзя так шуметь, кто неузнал меня, тому инеположено, незаслужил… Сказку расскажи втрактире. Ещё старшему Вагузи расскажи, он явится завтра. Целиком изложи, спродолжением.
        Подмигнул, снова улыбнулся, указал раскрытой ладонью всторону набережной - исгинул втолпе. Я оглянулась. «Продолжение», слегка пошатываясь ихмуря лоб, двигалось, оберегаемое отнапора толпы крепкими руками иплечами Ларны. Незнаю, чем икак можно столь быстро довести окончательно пьяного человека хотябы доподобия трезвости. Я ещё мала, чтобы знать - так иЛарна говорит. Зато сам он безупречно управился сзадачей. Барта нестал смотреться лучше, кожа по-прежнему висела, рыхлая инездоровая, желтоватая. Тени под глазами залегли глубокие инадолго. Походка давала повод заподозрить наличие шторма - его качало, исильно. Однако бывший выродёр глядел иговорил вполне осознанно.
        -Это моя жена, - возмущенно бормотал он, распихивая людей. - Моя! Жена! Она устала, нам пора домой… Как нас занесло вгород, ума неприложу… Тнари, ты слышишь меня? Какой был грохот! Я едва жив, голова гудит. Глазеют, сволота… Такбы иврезал!
        -Надо быть снисходительным, - подсказал Ларна, плечом отодвигая очередного маловменяемого поклонника танцев набарабане, лопочущего что-то восторженное икланяющегося Тнари вноги. - Ты сам собрался насевер, ты прогнал жену. Квырьей матери послал, незнаю, где это, нополагаю, далеко. Помнишь?
        -Нет, - Барта решительным жестом отстранил отсебя нового смуглого поклонника жены изаодно все утверждения Ларны. - Это моя жена! Немути мне голову, там итак мутно… муторно… Тнари! Иди сюда, сказалже! Накинь вот хоть это наплечи. Глазеют, дикари… прибилбы, ей-ей. Ар Ронга, простите, н-не узнал.
        -Я убедил вашу бывшую жену, - ровным тоном заверил выр, нежелая глядеть наБарту, - стать частью семьи Раг имоей сестрой. Если она пожелает, вкачестве одной изхозяек замка она там примет вас ивыслушает. Завтра. Никак нераньше. Тнари рэм-Раг, нам пора вдомой. Ты устала, требуется отдых. Наш город благодарит тебя инаш брат - хранитель замка - тоже. Вот твой платок. Садись нахвост, я отвезу домой.
        Тнари качнулась было всторону мужа, новыр оказался быстр: укутал сголовы доног втонкий, почти прозрачный, узорный платок. Закинул насвою спину иувез, распихивая толпу двумя парами рук итретьей удерживая «сестру». Барта охнул, покачнулся ипопробовал пополнить мой словарный запас несколькими интересными выражениями, ноЛарна ткнул его локтем вбок, выбил дыхание иснова дружески приобнял заплечи.
        -Доигрался? Выры увезли её. Надо думать, квырьей матери, точно потвоему заказу… Всё, нерыдай, небаба. Пошли обратно нагалеру. Завтра возьмём штурмом замок ивоссоединим вашу нелепую семью, если даже нас непустят вворота.
        -Да пошел ты, - обозлился Барта. - Нелезь. Лучшебы ты сдох впустошах, ещё натом берегу! Ябы непил, нестрадал инепоссорился сженой. Она у-то-ми-тель-но, - Барта старательно выговорил слово, - простодушна. Я иногда невыдерживаю. Хорошая баба, красивая, толковая, теплая… Ноеё нельзя даже вбаню послать!
        -Посылал? - заинтересовался Ларна.
        -Ха! Полгода выведывала, что такое баня. Потом соорудила какую-то глупость изветок истарых тряпок. Пошла туда жить… Притащил закосы обратно. Говорю: оттебя настенку можно залезть, заканчивай ты сэтим своим дикарством! Утром проснулся - голова болит… Она сидит иприлаживает веревочные ступеньки, чтобы я мог лезть настенку.
        Ларна остановился ирассмеялся. Я, честно говоря, тоже немогла себе представить такой окончательной исполнительности…
        -Вот, Тингали, - назидательно сказал Ларна. - Так жена должна внимать каждому слову мужа. Ион полезет настенку!
        Барта тоскливо застонал. Я согнулась отхохота, Ларна тоже веселился вовсю. Отсмеявшись, снова поддел протрезвевшего под локоть иповел кгалере.
        -Я добыл её вчестном бою, - злился тот. - Самая красивая баба навсю пустыню! Да ладно пустыня, вУсени похожих нет… Так оказывается, она ещё итанцует. Баню строила, ступеньки эти дурацкие лепила настену. Ини слова оважном! Да как танцует, пить ненадо, чтобы пьяным стать… - Барта сменил тон имрачно добавил: - Всех порежу, они глазели. Моя жена! Мне одному танцы иглядеть.
        -Дотрезвости ещё далеко, - заподозрил Ларна. - Втрюм, под замок… Вотже пакостник ревнивый! Ты вообще зачем пьёшь?
        -После лихорадки начал, - очень трезво игрустно сообщил тот. - Лет пять назад… покусала меня какая-то гнусь. Я пожелтел истал гнуться, сохнуть. Наря лечила травками, что для местных хороши. Непомогало. Позвали Вагузи, старшего. Он сказал: пить мгару инастаивать наней травы. Мгара эта оказалась наповерку покрепче бражной настойки. Пока я вылечился, уже привык. Наря, дурища, убралабы вовремя… так нет, она вовсём потакаетмне.
        -Тинка учти иэто, впрок: мы, мужики, ни вчем попьяни небываем виноваты, - прищурился Ларна. - Пить он потянулся сам, авина лежит насовести жены. Сказать правду опустыне исвоей трусости всебе сил ненашёл, атуже жену послал умирать впески. Слабак. Невозьму его нагалеру. Сдам Ронге навоспитание. Бросит пить, образумится, окрепнет - тогда пусть семья ар-Раг решает, годенли такой паразит их сестре впеченки… Тьфу. Вмужья.
        -Онамоя…
        Мы уже добрались догалеры, Ларна толчком сбросил старого выродёра нападубу. Навис над ним изаорал полным своим голосом, откакого, полагаю, буря стихает иглохнет. Несозлости шумел - просто решил так пугануть ивразумить.
        -Ты! Её! Выгнал! Всерьёз! Пополному здешнему обряду! Понял, пьянь беспамятная?
        Барта сел, бледнея инаконец-то трезвея по-настоящему. Глянул насвои дрожащие руки, ощупал запястье, где виднелся светлый след отбраслета. Видимо - свадебного, скорее всего - снятого ивыброшенного вневменяемом состоянии…
        -Это я что: точно как её первый муж, прогнал Нарьку издома? - тихо ииспуганно охнул Барта. - Онаж могла тронуться умом… Пойди теперь найди браслет. Я верно понял: она стала вырам сестра? Пропал я… Второй раз непойдёт заменя. После таких танцев, да при толпе, да вгороде.
        Мы сЛарной дружно кивнули. Бывший муж Тнари вцепился вжиденькие остатки своих волос иусердно их рванул…
        -Я был здоровый, высокий исильный, она мне обязана всем…
        -Эту песню я уже прослушал отначала идоконца. Тебе, высокий издоровый, опять пришло время хлебнуть настойки. Ты бьёшь нажалость ивоешь отнутряной тянущей боли, - сообщил Ларна без малейшего сострадания вголосе. - Это лечится терпением. Кляп впасть иверевка наруки. Эй, вахта! Глаз неспускать снашего… гм… женишка. Поего милости, того игляди, застрянем впорту ещё нанеделю, пока я неподберу лечение.
        Барту увели втрюм. Я глянула было всторону берега, нопрямо перед носом, закрывая весь обзор, уже располагалась палка Вузи.
        -Нопраздник…
        -Ты видела, что вытворяла сэтой палкой Тнари? Осознала, сколь далека отсовершенства? - снапускной строгостью спросил Ларна. Вложил мне вруку палку. - Две сотни повторений того, что ты уже знаешь. Невздыхай! Подумай охорошем: ты одетая иненабарабане, без толпы зевак. Эй, вахта! Приглядывайте, пусть брэми Тингали упражняется усердно. Как закончит, накормить ужином ипроводить дозамка выров. Мимо праздника!
        Я почти успела пожаловаться настоль вопиющую несправедливость, новтёмном небе заворочался гром. Зарокотал длинным перебором звуков, дооторопи сходных ссамым первым, неторопливым, ритмом барабана Тнари. Я поёжилась. Помнится, увлекшись вышивкой, пообещала я выйти замуж заВагузи. Он вгороде… кажется. Пойди теперь точно скажи, что вытворяет этот ящер! Иящерли он? Хорошо хоть, дождь едва каплет, под таким танцы, полагаю, несчитаются свадебными… Будто разобрав мои мысли, дождь усилился. Ларна закинул голову, рассмеялся, прочесал пальцами мокрые волосы, потемневшие, разбитые намелкие кудрявые пряди. Стащил через голову длинную рубаху местного покроя. Ипошёл посходням вгород водной повязке набедрах. Кажется, все тут празднуют именно втаком виде…
        Небо потемнело всерьез, ссевера навалился ветер, расчесал дождевые серые пряди, густые, тяжёлые. Вовсю запахло пылью, душной жарой ирастопленной морской солью. Отгорячей земли, отнабережных ипричалов, даже отпалубы, поднимался белой кисеей пар. Укутывал, душный илипкий. Теплые крупные капли лупили поплечам, спине, целыми горстями бросали воду. Я вымокла донитки внесколько мгновений. Погладила палку Вузи итихо, одними губами, шепнула «спасибо». Теперь уТнари нет причин гнуть плечи истыдиться себя из-за чужих наветов. Она - настоящая барабанщица, признанная самим Вузи, поскольку совершила чудо ивызвала дождь намесяц прежде срока. Палка вруках чуть заметно дрогнула. Я накраткое мгновенье ощутила, насколько она непроста. Кажется древесиной, анасамом-то деле свита, спрессована изсамых сильных ниток, подобных тем, какими я шью. Узора разобрать немогу, он постоянно течёт именяется. Вбольшую часть времени выплетает изниток изначального всего лишь подобие палки сбронзовыми шариками наконцах… Чем ещё способен стать подарок Вузи, лучше мне незнать. Он ведь пояснил: изменится его палка только всамом крайнем
случае…
        Я вздохнула, поудобнее расставила стопы намокрой инемного скользкой палубе. Если палка недеревянная, отвлаги она незамокнет, апосле нерассохнется отжары. Ларна, как всегда, прав. Нет мне места напразднике, там сегодня танцует сам Вузи. Надо исполнять урок. Убивать всебе тьму. Её многовато накопилось, сама удивляюсь… ну какое уменя есть право злиться надевушек, улыбавшихся Ларне? Икак мне несовестно припоминать, каков сам капитан соспины, какая унего походка икак бегут под кожей волныжил.
        Блок, выпад, ещё выпад. Широкие взмахи, икороткий отдых вовремя приветствия. Долой посторонние мысли! Я убиваю тьму.
        После двух сотен повторов тьма убилась вся. Мыслей неосталось, сил тоже. Я кое-как отдышалась, слушая сердце, возомнившее себя барабаном. Оно ухало вгруди иотдавало звоном вуши… Сумерки уже затенили город, пар стёк кводе инакрыл её одеялом, да так, что самой воды иневидать. Я тоскливо вздохнула, припоминая, как Ким рисовал пальцем узор натумане итот оживал, помогая плести сказку. Клык подобрался поближе, потёрся клювом оплечо. Я охотно поделила свой ужин надвоих. Ему отдала жаркое, асама слопала рыбину, облизываясь ижадно прихлебывая местным сладким соком. Говорят, добывается изорехов. Ате орехи надеревьях растут. Ну все нетак, как унас насевере, дома.
        -Скоро станет прохладнее, мы пойдем домой, насевер, Клык, - пообещала я, почёсывая мелкие чешуйки под горлом птицы. - Там нас ждут. Я очень вэто верю. Мой Ким ждет, живой-здоровый… итвоя хозяйка тоже. Проводишь меня дозамка, страж? Или даже покатаешь?
        Клык заклокотал иохотно подогнул ноги. Он был весь мокрый после дождя. Смешной, всклокоченный… Поднялся, неторопливо побрёл попустым улицам, неускоряя шага инеотрываясь далеко отсопровождающих нас двух моряков. Барабаны рокотали игудели уводы, вовлажном воздухе звук разносился далеко, гулко. Люди смеялись, пели, звонко хлопали владоши. Дождь, это благословение небес, посланное свыше ипринятое сдолжным восторгом, кончился давно, ещё напервой сотне повторов движений урока. Ноуспел он вымыть изгорода пыль. Идаже осадил удушливый жар. Стало свежо, особенно вмокрой насквозь рубахе. Влажная ночь шелестела незнакомо, загадочно. Пошироким листьям ползли капли, шлепались ниже, наиные ветки. Звонко цокали покамням. Земля, впервые задолгое время напившись воды, впитывала её, шуршала ипощёлкивала, продолжая «глотать» влагу иотдавать её траве, корням деревьев. Птицы пробовали голос, готовясь ксезону дождей, брачному, праздничному для всего живого наюге, как я понимаю теперь.
        Уворот нас встретил выр-страж. Моряки раскланялись сним иторопливо удалились, рассчитывая наобратном пути хоть одним глазком взглянуть напраздник. Мы сКлыком миновали ворота. Изамерли. Несколько ярких масляных ламп освещали двор. Накамнях сидела Тнари, улыбалась иперебирала цветы. Негромко, сосредоточенно, бормотала себе под нос. Вслушивалась всказанное, вздыхала иначинала говорить снова…
        -Доброй ночи, - поздоровалась я, спрыгивая соспины Клыка.
        -Дождливой, - восторженно улыбнулась она. - Мне сказал брат Ронга: он полагает, наюге выры илюди так хорошо понимают друг друга, потому что для нас вода - высшая ценность, общая. Я теперь очень богатая, нхати. Уменя пять братьев иещё старый всемье! - женщина гордо показала мне руку срастопыренными пальцами, засмеялась, тряхнула ворохом свободно рассыпанных поспине косичек. - Пять сильных братьев! Все считают меня роднёй, ивсе мне рады. Отсюда меня непрогонят, как изплемени, я поняла точно. Сразу!
        Она погладила лепестки огромных, незнакомых мне иудивительных цветков. Выбрала ярко-алый, сунула стебелек заухо. Покрутила впальцах белый сзолотом, пристроила его стебель под браслет напредплечье.
        -Барабанщице, вызвавшей дождь, приносят вдар цветы этого дождя, - совершенно счастливым голосом выдохнула женщина. - Унас быстро распускаются цветы, если есть вода. Вузи благоволит мне. Смотри, сколько подарков уТнари! Утром придет Барта… - тут голос сошёл доедва слышного шепота. - Ия… я скажу! Прямо сразу скажу, я решила. Скажу: ты лучше всех, нобольше я нестану позволять тебе смеяться надо мной! Я небуду давать тебе мгару. Ни единой чашки, даже самой маленькой! Итанцевать ты незапретишь мне. Так скажу. Обязательно. Я обещала Ронге, что скажу. Значит, скажу… - Она тяжело вздохнула идобыла изволос цветок. Протянула мне, повела рукой всложном жесте. - Положи втарелку сводой, нхати. Это первый втвоей жизни цветок утма. Если повезёт, он подарит тебе сон оважном.
        -Спасибо.
        -Идём, Ронга велел приготовить гостям комнаты. Я сама выбрала для тебя большую, свидом наморе. Все вы, северные люди, тянетесь душой ктому берегу, холодному. Мой Барта долго тянулся кнему. Потом забыл прошлое… оказывается, несовсем, - расстроилась Тнари. - Хотя я колдовала. Зашивала вшвы его рубашек корни травы, чтобы привязать кнашей жизни. Дочери дала имя, какое он выбрал, северное. Носама научила её разговору сбарабаном, чтобы её душа нетянулась кхолоду. Я хитрая. Отдыхай. Завтра вы все будете говорить сбратьями, долго, важно… Потом уплывёте. НоБарту невозьмете ссобой, я знаю! Ведьтак?
        -Точно.
        Она кивнула иушла - ступала беззвучно, спрямой спиной. Руки то взлетали, вспоминая безумие танца ирадуясь дождю, то опадали, словно устыдившись разговорчивости новеньких, подаренных вырами, золотых браслетов… Цветок я послушно уложила вводу ирухнула накровать, нерассмотрев комнаты идаже непроверив, что завид открывается наморе.
        Сон, подаренный алым цветком, оказался тревожным. Вчем его смысл, я незнаю.
        Выр, двигаясь болезненно раскачивающейся поступью, снизко опущенными вбоевое положение клешнями, догнал второго выра. Ночь мешала рассмотреть подробно внешность обоих. Нобежавший первым неспасался инеоборонялся, его совершенно необеспокоил звук дробного топота лап. Догнавшийже резко впечатал клешню впанцирь сородича. Раздался хруст, горло умирающего выра булькнуло, новторой удар, тычком вбок, порвал его легкое.
        Втишине, ужасной ивязкой, тело стало оседать накамни… нет: наобожжённые ровные кирпичи, я такие видела вУсени. Буро-зелёная кровь вспенилась, потекла намостовую. Выр заскреб лапами… Убийца деловито срезал сего головогруди сумку. Зло заскрипел клешнями - ивдва рыка удалил убитому усы. Затем развернулся, стремительно умчался втемноту, высоко, насобственный спинной панцирь, закидывая замаранную вкрови клешню. Стало тихо.
        Я ощущала, как люди затаились заприкрытыми ставнями. Они слышали шум, нонепожелали открыть окон. Так спокойнее. Кто меньше видит, тот крепче спит. Непонимаю этой присказки! Выр ещё жил, его ещё можно было попытаться спасти… Нолюди зазакрытыми ставнями все, дружно, предпочли невмешаться, тем становясь немножко, самую малость - убийцами.
        Вдали застучали помостовой лапы стража, обходящего дозором город. Он ничего незнал инемог заметить. Его никто непозвал. Умирающий изпоследних сил дёрнулся… Ия закричала, пытаясь хотябы вызвать помощь! Ночь была душной, чернота забивала рот, как вонючая тряпка. Я давилась, я захлебывалась иумирала…
        -Тинка! Тинка, очнись! Все хорошо, все живы, давно уже день… Тихо, успокойся, я здесь.
        -Ларна, - вздохнула я, окончательно просыпаясь иобнимая его крепкую руку. - Ларна, как страшно! Там выр убил выра. Иникто непомог, невыглянул даже…
        -Где убил?
        -ВУсени.
        -Когда?
        -Незнаю. Ночью.
        -Небо видела? Звезды, месяц? - спросил серьезно, я улыбнулась, неоткрывая глаз. Он всегда верит мне, понимает, когда я всерьез кричу, анепрячусь отдетских ночных страхов…
        -Месяц совсем молодой.
        -Или оно только что произошло, или того хуже, ещё неслучилось, носкоро произойдёт, - грустно отметил Ларна. - Так или иначе, нам никак неотправить весть Шрону. Ладноже… Зато я знаю, что именно встолицу мы ипойдём полным ходом.
        Я кивнула иоткрыла глаза. Ой… Закрыла иснова открыла. Лучше нестало. Собственно, Ларнебы надо лежать, искорее всего - без сознания. При смерти даже. Левый глаз заплыл инеоткрывается. Наскуле свежий шов, готовый стать новой особой приметой - шрамом. Нашее порез. Дальше синяк, инеодин… Ирука плотно перетянута тканью. Мне сделалось дурно, я резко села вкровати, удерживая руку Ларны - неперевязанную, почти здоровую…
        -Ты… да какже это? Кто-то нанас…
        -Тинка, непричитай, - весело оскалился капитан, зашипел, облизнул разбитую губу. - Обещалже: будем гулять, пока неупадём…
        -Ты…
        -Точно, это я, - заверил Ларна. Распахнул дверь ивышел наширокую крытую галерею. - Тебе приготовили всё, что следует. Мойся, переодевайся. Я пока что наморе погляжу ичто след, порасскажу. Слышь, как я складно начал? УКима учусь!
        -Чего тут складного, натебе живого места нет! - я вскочила, огляделась, юркнула вбочку сводой, ополоснулась иторопливо натянула длинную рубаху.
        -Ты невидела, каков уполз колдун! - гордо сообщил Ларна. - Можно сказать, я оторвал хвост этому хитрому ящеру.
        -Зачем? - Я намочила большое полотенце, слега отжала ипотащила его, тяжёлое ихолодное, Ларне. - Приложи… хоть куда.
        Он расхохотался такому широкому определению больных мест. Инабросил полотенце наспину. Зевнул. Оглядел мой жалкий сочувствующий вид. Широко распахнул глаза, подражая привычке Вагузи.
        -Сразу опознал его, соспины, издали. Гляжу - танцует. Инеодин, сама понимаешь… Ничего такого безобразного, танцует вежливо. Даже руки нетянет, куда ненадо. Только девочке-то ещё дотвоего возраста расти ирасти. Я решил пояснить ему свою позицию поповоду отношений вцелом игулянок смалолетками вчастности. Собственно, обосновывал доутра… Сошлись натом, что он будет отращивать хвост три года.
        -Ой… так онже колдун ивообще невполне человек снедавних пор. Как ты могего…
        -Струдом, - признал Ларна, ощупывая свежий шов наскуле. - Тинка, я вполне даже разобрался вканве иеё выкрутасах. Если я прав посамому главному счету, то он победить неможет. Теперь это доказано наделом. Ещё намочи полотенце, мне понравилось, нежарко. - Он бросил мне полотенце ипотянулся, повел плечами. - Ты проспала полдня. Ты упустила примирение Барты сженой, все сопли ивсхлипы. Одно радует: пьяницу обещал вылечить сам старший Вагузи. Толковый мужик, меня он уже подлатал. Даже уплывать жаль, я начинаю понимать прелестьюга.
        -Как уплывать? Анеделя отдыха ивсё такое…
        -ВУсени умер или вот-вот умрёт выр, - радость вголосе Ларны высохла, как вода вчерашнего дождя. - Я незнаю, что это значит итакли я понял твой сон. Ноуверен: Шрону может понадобиться помощь. Идём.
        Водворе нас ждали обитатели замка. Вчерашний пьяница нежно гладил плечо жены, заодно одергивал пониже рукав её рубахи. Тнари гордо поправляла новенький браслет, обозначающий её вполне законное замужество. Ронга отдыхал, пил таггу. Его старший брат что-то важное обсуждал срослым мужчиной, черным, как головешка… Сообщение Ларны все выслушали молча. Тнари виновато вздохнула.
        -Я надеялась, цветок пошлёт другой сон. Странно, обычно он дает то, что важно для девушки, ноэтот выр неродной… небрат. Нежених. Идаже невраг, так зачем он снился?
        -Тем более надо выяснить, - задумался хранитель замка. - Стражи окажут помощь, будут тянуть галеру сегодня изавтра. Брэми Тингали, брэми Ларна… отпускаю вас неохотно инадеюсь, ненадолго. Вы просто обязаны навестить нас снова. Обещаете? Мы будем ждать вас вгости. Надолго, аненапару дней иодин дождь.
        -Обязательно вернёмся, ноедвали скоро, - вздохнул Ларна, растирая шишку назатылке. Поклонился рослому мужчине. - Вагузи, ты обещал приглядеть заними. Заобоими! Недавай им спуску.
        -Постараюсь. Направах старшего, - отозвался тот, вком я запоздало опознала второго местного колдуна, оставшегося вполне даже человеком… наверное.
        Ларна кивнул. Сгрёб меня вохапку ипосадил боком наспину Клыка - тот тоже ждал водворе. Сам капитан побежал рядом свороным. Вслед нам кричали, напутствовали исоветовали, номы уже видели море. Впервые я поняла, почему говорят - оно зовет иманит. Так ибыло! Мы ещё спускались кпричалам, новдуше уже отплыли иприняли то, что нам пора насевер… что этот берег остаётся позади. Вот инабережная, исходни галеры.
        Когда мы вышли вморе идаже самая высокая башня замка исчезла извида, я вспомнила важное иподсела кЛарне, упрямо гребущему наравне состальными. Он так часто делает. Особенно желая избежать разговоров.
        -Ты обычно нелезешь вчужие дела просто так. Ну танцевал Вузи скакой-то девушкой. Так он незлодей, он просто…
        -Тинка, ты заметила правильно, незлодей. Иеслибы просто танцевал искакой-то, ябы отвернулся итоже… гм… потанцевал.
        -Н-не понимаю, - я ощутила, как розовеют уши. Потанцевалбы он! Ну что я сейчас подумала? Ну скакой стати?
        -Тинка, дочке этого пьяного выродера четырнадцать, - серьезно сообщил Ларна. - Она унаследовала мамину красоту. Ты её невидела, я видел… теперь вполне понимаю Барту, отвоевавшего себе жену ипоселившегося впустыне. Где нет людей. Иникто неглазеет.
        -Ну ичто! Вузи порядочный человек,он…
        -Он нечеловек! - рявкнул Ларна. Добавил тише ировнее. - Я так исказал ему. Что нельзя тайком ичто нельзя всех ставить перед фактом, ичто невремя. Что сказки хороши, пока они чуть лучше жизни, аон норовит их вывалять вгрязи. Тоже мне, дорвался доправа решать исудить! Это был дождь Тнари. Инечего портить его. Тут он обиделся, привёл ответные доводы.
        Ларна подмигнул мне ипоказал насвой свежий шрам. Я хихикнула. Мне стало интересно: можноли сломать палку, которая только навид деревянная, носостоит изплетения нитей души исказок… Спросила уЛарны, хоть он инеКим, откудабы ему знать ответ?
        -Так напалках мы тоже объяснялись. Я сломал обе, - усмехнулся он. - Вот щепкой поскуле изадело. Вроде отметины, чтобы впредь думал крепче, прежде, чем соваться вчужой уклад сосвоими северными советами. Вобщем, Тинка, через три года эта сказочка чем-то закончится, неранее. Я послал его кСомре засоветом.
        -Правильно. Только малоли, кто скем танцует. Я так понимаю, это необязывает…
        -Тингали, наш наглец Вузи учился наречию севера уБарты. Потом вгороде, увыров, ведь Барта выставил его издома. Незнаешь, почему? Я вот несомневаюсь всвоих предположениях… унеё душа южанки, она внешне вся вмаму, нокое-что отпапы-северянина ей всеже досталось.
        -Умение есть вилкой?
        -Глаза унеё нечёрные инекарие, - задумчиво сообщил Ларна. Покосился наменя сотчетливой насмешкой. - Дальше рассказывать сказочку, или угадала уже сама?
        -Только несиние, - охнула я. - Тогда он точно…
        -Скорее фиолетовые, - уточнил Ларна. Глянул напарус, находовые канаты, натянутые помогающими нам вырами. - Ладноже… ты-то чего сидишь без дела? Я убил всебе тьму натри года вперед. Ты пока нерасстаралась так усердно. Бери палку иработай. Нето позовут танцевать, аты инеотобьёшься.
        Вночь мне приснился сон хуже прежнего. Опять безумный выр мчался, чтобы смять ни вчем неповинного сородича. Небольшого, почти невооруженного. Он подбегал все ближе иближе. Я кричала, рвала гнилые нитки, уже недумая, опасноли это иестьли замной право. Ивидела все одно - яд злобы вглазах выра, острые колья ловушки, смазанные ядом… Гнилость, ложь, подлость.
        Опять я проснулась оттого, что меня тормошил испасал Ларна. Всё ему рассказала. Идаже тогда, разделённое скапитаном, впечатление отсна осталось мучительным. Нестолько даже ярость ибезумие незнакомого выра донимали меня, как безнадежность прочего - ядов, злобы ирозни. Я будто тонула вних, задыхалась. Хол, которого Ларна, оказывается, просил приглядывать замной, нехотя признал: что-то такое есть всне, невнятные нитки, сложные, связывают его сомной, совсеми нами. Увы, поймать хоть самый кончик иразобрать - неудалось…
        Сутра я вцепилась впалку сузором танцующих ящеров сама, без понуканий. Хватит уже отсиживаться заширокой спиной Ларны. Должна исама хоть недолго, апродержаться, если что. Знатьбы, - асобственно,что?
        Доночи я так намахалась палкой, что рухнула всон без видений. Утром боевитости стало поменьше, боль уняла её. НоЛарна слушать моих жалоб незахотел. Показал новые движения, заставил нас сМальком работать вдвоём. Ия поняла, что оставшиеся достоличного порта дни будут трудными. Спорить скапитаном наего галере недозволено даже мне. То есть спорить-то я могу, ноправ будет Ларна. Как сам он сказал - «неизбежно». Я это хорошо запомнила…
        Глава седьмая.
        Юта. Как спастись извыроловки
        Михр проснулся ипервым делом глянул вокно, уточняя время. Полдень уже миновал, даже неловко. Отдохнул столичный ар-клари, нечего сказать! Как будто дознание катится само, пущенным под горку возом… Глупости! Вчера удалось приложить немало сил, чтобы этот самый воз сдвинуть сместа. Нопока он едва начал путь нагору, требуя постоянной тяги, именно так. Нет нето что имени убийцы, нет даже понимания картины преступления, неясно, кому выгодна смерть выра, что стало главной её причиной - интриги, тросны всумке курьера или просто золото… Михр сел, мрачно рассматривая свой измятый наряд - водежде лёг, дочего вчера вымотался! Под бок завалилась вещица, уткнувшаяся острой пряжкой вребра. Она заночь впечаталась втело накрепко.
        Та самая штуковина без внятного названия иназначения, взятая издома, где хранилось воровское золото. Михр добыл вещь иосмотрел, недоумевая: прежде подобных недоводилось видеть. Можно предположить, что это некое крепление. Его основа - толстая кожа, усиленная железом, отчего-то совсем ржавым, хотя вещь сама новая, это заметно повыделке ивиду кожи. Михр устало потёр затылок, признаваясь самому себе: неотдохнул. Толи стар стал, толи умотал его задень князь Юта… Вот уж кто непостижимо здоров истольже неутомим! Носится иносится, словно иной скорости неведает: всегда бегом ивсегда без единой лишней остановки. Пёс его, итот язык высунул квечеру. Оказывается, так собаки проявляют усталость, сам Юта ипояснил.
        Прежние заботы нудно шумели вголове, пробуждая раздражение иусиливая дурное настроение. Причина его понятна. Жены нет рядом! Обычно ждёт, кваском отпаивает, сбитнем или даже крепкой настоечкой. Вот уж вчем она умна: всегда знает, что потребуется мужу для удачного начала дня. Завтрак, забота иэти её охи-вздохи… Привык. Оказывается, вредно что-либо вжизни менять, наслушавшись сказок. Подарил бабе побрякушки вларце - она ивозомнила себя княгиней. Михр ещё раз потер затылок. Огляделся, заметил накресле укровати полный набор одежды. Рядом, настолике - кувшин сзапотевшими капельками влаги настенках. Глиняный, деревенский, спростеньким узором водну краску, без глянца. Сделалось неловко. Его «княгиня» всё таже, приготовила утреннее питье, да только иные дела, видно, отвлекли… Ушла ненадолго, он как раз иочнулся.
        Вкувшине оказался подходящий напиток: кислый клюквенный сок. Усталость вроде чуток отодвинулась, шум забот улёгся, раздражение сменилось благодушием. Сделалось слышно, что всоседней комнате разговаривают. Тихо, шепотом, стараясь непотревожить покой хозяина дома. Михр начал переодеваться, заодно прислушиваясь кзвукам задверью. Звякают чем-то, шелестят. Вещи перебирают?
        -Эти подарил давно, когда я старшего нашего мальчика носила. Слабенький родился, умер втри годика, - смутно знакомый голос осекся, давняя беда ещё помнилась, её боль неушла вся, без остатка. - Красивые, правда? Он сказал, мне идут южные камни. Была зима, хотелось праздника глазам. Они такие багряные, словно солнышко назорьке…
        Вкомнате вздохнули вдва голоса, притихли. Снова зазвякали, перебирая вещи. Михр зевнул, потянулся, допил сок, застегнул пояс. Дело ясное: гостит жена Скрипа. Неиначе, Юта додумался поселить её здесь. Правильно, что зажизнь бабе нагалере, впорту? Безвылазно сидеть вкаюте, опасаясь всякого шороха… Порт - мир закрытый, жёсткий. Неженский.
        -Золотая ящерица, тоже южная, изАрагжи, - совсем иным тоном сказала жена Скрипа. - Гляди, глаз унеё синий. Оберег отночных страхов. Я трусиха. Одна боялась оставаться дома, намаялся он сомной.
        -Чтоже ты оставила память такую важную, живую? - это уже рассудительный голос хозяйки дома. - Да разве дело, бросать дарёное мужем? Я издеревни всё привезла, что мы вместе покупали. Чужие вещи, они иесть чужие. Хоть иззолота, хоть изчего ещё. Я проснулась, увидела наруке браслет - сразу поняла, немой он. Уж чего только непередумала! Даже плакала. Спасибо, ар Юта пожаловал, тебя привёл. Мы иразобрались сразу. Забирай свой ларец. Весь, слышишь? Иначе издому выгоню. Муж дарил, аона гляньте - вся исходит начёрную неблагодарность!
        -Нет, нетак…
        -Мне виднее. Забирай! - строго велела хозяйка дома. Грустно итихо добавила: - Жаль, мне нарынок ходить невелено. Как тебя собирать насевер? Иззябнешь, промокнешь… Все твои вещи негодны для земель Рафтов. Шапка отсолнца! Ичего люди неудумают… глянуть порой, ито забавно. Люблю я ходить порынку. Диковины, небось, всякие есть. Мы сМихром ездили встолицу Горнивы, вНивль, набольшие ярмарки. Вот уж радость детям! Там исладкие пирожки, ипряники, идудки-гуделки, икарусель. Один раз даже был балаган. Большое представление, страфы учёные, глотатель огня.
        Михр виновато пожал плечами. Толку отчужого ларца… да разве это подарок? Вон, отдала - инепоморщилась, иголос недрогнул. Всё правильно Ким втолковывал, пусть исказкой называл. Что памятно, то идорого. Надо выводить семью вгород, полавкам, ато ипросто напрогулку. Вот ибудет подарок. Жена Скрипа слушала про балаган молча, потом сухо, как-то совсем без радости, рассмеялась.
        -Знаю я всё про балаган, добрая брэми… Восемнадцать лет сама втаком провела. Маму хозяин купил вСинге, впорту. Она взрослая уже была, годилась только зазверьем убирать ипомогать при кухне. Зато меня вработу взяли раньше, чем я научилась говорить. Увас, насевере, обычно называют такое представление - «терем». Внижнем ярусе мужчины, покрепче, они держат. Вовтором женщины, хозяин туда отбирал красивых, фигуристых. Третий - там самые легкие. Иногда ещё четвертый бывает, вот туда меня всемь лет ипоставили. Впятнадцать я была женщина-змея… так себе работала, немоё это. Всем наярмарке праздник, нонемне… досих пор помню, как ошейник душит. Взагоне сбесился голодный страф. Троих поклевал, имою маму. Аменя залохмы - иналюди. Работай, твоё время. Улыбайся…
        Михр уже потянулся открыть дверь, ноудержал руку: недонего пока что женщинам. Вон - вздыхают, того игляди, плакать примутся. Пусть поговорят. Им обеим, если разобраться, уже давно некому излить душу. Жена Скрипа помолчала, судорожно вздыхая. Чуть успокоилась.
        -Хозяин видел, что в«терем» яуже негодна, выросла. Для второго яруса фигурой невышла, тоща. Для змеи тоже неособо хороша, я спину повредила. Вот ирешил продать встолице сразу после осеннего торгового сезона, когда изрителей много, ивсем людишки для работы нужны. Хорошо помню тот год. Балаган стоял усамого порта, наберегу. Я уже знала, что торгуют меня, что буду укакого-нибудь шаарова прихвостня игрушкой вдоме, развлечением кпраздникам. Хозяин звал покупателей, сажал налучшие места. Я совсем плохо работала, думала, так некупят, - женщина рассмеялась. - Ещё я очень боялась нищего. Он каждый день приходил иглядел. Сам кривенький, глаза тёмные, ичто вних - непонять. Как примечала его, аж вперед взором всё меркло отстраха… Я слышала, что нищие тоже покупают людей. Уродуют, чтобы подавали им больше, чтобы жалость ккалекам полнее превращалась вденежки.
        -Всегда говорила Михру: город - место бессовестное, гнилое, - строго сказала хозяйка дома. - Перестань плакать. Всё хорошо. Теперь рабов нет, тантовых кукол новых нет, ар Шрон закон утвердил. Опятьже: мой муж ар-клари. Его все уважают, так что вгороде скоро станет поменее гнили. Выпей вот сока, клюквенный, кисленький. Или пирожок скушай. Я-то страдала: чтож такая тощая, некормили? Или больная вовсе… Оказывается, нет. Балаган тебя так высушил. Непойду более представления глядеть, нелюбо мне, когда из-под палки улыбаются.
        Гостья вздохнула, снова надолго замолчала. Звякнула донышком чашки, поблагодарила засок. Кислый - унеё даже голос изменился. Невсякому этот вкус без привычки нравится. Непонимают, что головная боль отклюквенного сока проходит.
        -Изачем он выкупил меня? - вздохнула гостья. - Женщина-змея сбольной спиной… Неблагодарная ктомуже. Вон - ларец оставила дома, забыла состраху. Стыдно. Он всегда берег меня, ая отпустила его одного вдорогу, да ещё сэтим клубком владони, который то появляется, то пропадает. Изводит его, я вижу… Разве дело?
        -Как муж сказал, так иправильно, - строго заверила хозяйка. - Я вот водворце живу. Инежалуюсь, хотя сюда даже зелень срынка доставляется, квёлая, сжелтинкой. Ноникак нельзя самой посадить да вырастить. Что поделаешь, город… лук заденежки покупаем, я едва осилила такое. Стыдно было, ну что я, безрукая, сама невыращу? Потом ещё того стыднее, никто слова несказал, ноя поняла, деревенщиной меня обозвали. Михру позор. Ох, тошно…
        Михр усмехнулся итолкнул дверь. Женщины сидели прямо наковре, разложив совсех сторон вещицы, прежде хранившиеся вларце. Настоле хозяина дома ждал готовый завтрак. Вуголке уокна, напушистом коврике, собранном изцветных кусочков меха, дремал Ютти. Оглянулся назвук, вскочил, убежал вследующую комнату, заскулил тихонько. Вответ дружно грохнули пополу все десять пар лап ара Юты. Вот уж чей звук движения ни скаким иным неперепутать… при его весе один подъём налапы или соскок слежанки уже событие самое меньшее - надва яруса! Князь явился собычной своей поспешностью неутомимого молодого выра.
        -Михр, ну ты ивысушил меня вчера! - спорога начал он, отмахнулся отвскочившей навстречу ипытающейся угощать хозяйки дома, ловко обогнул гостью. Подлетел кстолу иизогнулся, выше выдвигая головогрудь. - Как мы носились… Уменя лапы гудят! Мне уже хочется опуститься допреступления. Похитить тебя совсей семьей уШрона. Слушай, я ночью сообразил: если посадить тебя нахвост, ты станешь рэм-Рафт. Ия нырну соспокойной душой, оставив наберегу достойного князя.
        Михр поперхнулся соком, только что налитым изкувшина инеосторожно выпитым… Вот тебе ититул. Смехом попросил уЛарны - так получи. Кажется, даже всерьез предложено! Жена тоже поверила, побледнела, руки сложила нагруди, вглазах отчаяние копится. Ещебы! Год назад жила просто ипонятно. Муж - первый человек вдеревне. Сама она хозяйка большому крепкому дому. Встолицу уезжала гордая, светилась отсчастья, насоседей инеглядела, как провожать вышли. Да исам он нелучше, уже вдороге вёл счёт золоту вкошеле ипросителям упорога своего нового дома.
        Всё есть. Изолото, ипросители, иуважение столицы. Ииное, вместе сними приходящее неизбежно, непрошенным. Семья живёт взаперти, хуже татей ночных - под замок упрятана. Он бывает дома редко искоро разучится детей узнавать, так ивырастут без отцовского пригляда… Дело новое вроде нравится, если душой некривить. Попонятнее оно стало заминувшее время. Сам он пообвык, появилась уверенность. Опятьже: обзавелся связями, город хоть самую малость изучил, людей его ипривычки. Ичто, опять уезжать? Акакже зелёный город, где немало дел начато содобрения ар-клари, иещё больше обещаний роздано впрок? Как собственное слово, данное Шрону - порядок навести икрепко держать. Дознание это вырье… да неодно, малоли вУсени бед ипомимо гибели курьера! Тяжело, сложно, ноинтересно…
        -Какже это - князем? - вголосе жены зазвучали слезы.
        Определённо: хозяйкой княжьего терема она себя никак несмогла представить. Михр тряхнул головой. Глупости! Нет всказанном правды. Он пока что принадлежит столице, асам Юта пусть над людьми икнязем числится, нопротив Шрона или родных братьев непойдет. Емуже, Михру, чтобы стать князем, мало рекомендации Ларны или даже расположения Юты. Такое решение зреет долго, ипока что оно лишь семечко, случайно брошенное инепроросшее. Нолет через десять - кто знает. Жена привыкнет кгороду, подрастут дети. Исам он, ар-клари Михр, научится многому важному иполезному, его имя приобретёт собственное звучание, отзывающееся эхом сделанного.
        -Он пошутил, - откашлявшись, заверил Михр. - Такая милая домашняя шутка. Мы оней никому нескажем, даже Шрону. Итем более хранителю замка ар-Рафт.
        Юта поник усами, один глаз невольно обратил кдвери вкоридор, словно грозный старший брат мог услышать сказанное иявиться немедленно. Пока что несделал этого, инатом спасибо. Выр успокоился, поближе подвинул особый, ему поданный, кувшин стресковым маслом.
        -Ты славный дознаватель! Спишь, адело движется. Недавно отнаших ночных знакомцев принесли три послания. Воры согласны натвои условия, соШроном я тоже успел поговорить. Он неввосторге, ноиневозражает. Ещё теже воры прислали запись всего, что видели ислышали знакомые им люди. Вуказанном нами трактире вту ночь пили таггу два выра. Их описания неполны, опознать потаким соплеменников я несмогу. Люди плохо различают нас, непривыкли ещё. Одно сказали внятно: второй выр небыл изчисла местных стражей красного города, их уже более-менее узнают. Третий тросн отстаросты нищих, его Скрип попросил опомощи… - выр виновато развел руками. - Я неуточнил настоящее имя своего нового советника. Иего жены - тоже. Плохой я пока что князь.
        -Скрипом его прозвали воры, - тихо отозвалась жена бывшего старосты городских нищих. - Кто-то сказал, мол, пока его наэтом месте небыло, все дела двигались быстро ибез скрипа. Акак появился, начал свой порядок наводить. Словно унего есть право говорить идаже возражать… Ещё сказали, что если подмазать где следует иубрать Скрипа, то тишина станет дельная, ночная. - Женщина поникла. - Я как узнала, испугалась, плакала, просила уехать ивсё бросить… Он сказал: пусть огрызаются. Он нетак глуп, чтобы его обошли. Потом сам стал представляться Скрипом, ивсе привыкли. Уважать начали даже больше прежнего. Ноиврагов унего прибавилось.
        Михр доел завтрак, допил вторую чашку сока. Юта заметил, дробно перебрал лапами пополу. Поймал наруки подбежавшего напривычный звук Ютти.
        -Вперёд! Подороге расскажу, что прочёл взаписях, держи тросны. Чуть незабыл! Дроф тут, поселили его нанашем ярусе. Тоже написал длиннющий тросн сотчётом. Усердный попался человек, спонятием.
        Михр виновато, наспех, кивнул жене ипокинул комнату следом завыром, молча обозначив парой невысказанных слов его излишнюю поспешность. Вкоридоре всёже неудержался, окликнул Юту, попросил немного подождать. Бегом добрался докомнаты Дрофа. Тот скучал, лежал иглядел впотолок, поедая сладкие орешки. Вскочил, ибыло видно, он рад появлению ар-клари ивероятному завершению безделья.
        -Доставь письмо, кому указано вот здесь, - ар-клари передал оставленную Скрипом дарственную надом. - Потом вот этот знак покажи вырам-стражам. Без приказа, вежливо, лично отменя попроси выделить сопровождающего для людей, чтобы охранять их вгороде. Исам проводи, будь добр. Жена моя ни разу невидела Усень, водворце заперта, небезопасно ей одной наулицах… Опятьже, негородская она, толпы отродясь невидывала.
        -Город я знаю весь, допоследнего камешка, - солидно кивнул Дроф. - Порасскажу, несложное дело. Нарынок неповеду, раз толпы невидела. Нополавкам дам время походить, без того женщинам никак нельзя. Моя жена, например…
        -Вижу, справишься, - укоротил разговор Михр.
        -Взелёный город поведу влавки, - сразу предупредил Дроф. - Унас люди без гнили.
        -Веди, нотолько свыром сопровождения. Исам прихвати игломёт. Гостья унеё, спроси, может, тоже прогуляется свами.
        Дроф ещё раз солидно кивнул. Совсем собрался затеять новый подробный разговор, ноар-клари уже прикрыл дверь. Резко выдохнул. Буркнул под нос: «такому втрактире все выболтают, обстоятельный человек, даже чересчур». Догоняя Юту, Михр добыл изкармана вчерашнюю находку, крепление. Ещё раз осмотрел, пожал плечами. Сразбега налетел навыра, мирно ожидающего напарника взале близ главного входа водворец.
        -Ты всё время бегаешь так бешено? - уточнил Юта, бережно придерживая ар-клари заплечи.
        -Только когда гоняюсь затобой. Глянь, что заневидаль? Эту вещицу я подобрал возле выломанных досок пола втом доме, где воры прятали золото. Ума неприложу, что такое.
        -Зато я точно знаю ответ… - выр слязгом осел наплитки пола. Забулькал тихим сдавленным шёпотом. - Сказать страшно! Сейчас сам поймёшь, чего опасаюсь. Это клешневой зажим. Нижний, они используются впаре. Один сюда. Второй вот сюда. При частом надевании под них даже делается пропил наклешне свнутренней стороны, чтобы ирубить боковой кромкой состалью, ипережимать, как мы можем, неповреждая ремня.
        Выр приложил кожаную часть вещицы коснованию своей левой клешни, пальцами обвел контур, намечая кольцо уокончания тойже клешни. Нацелил оба глаза настеблях наМихра. Щёлкнул пометаллической части зажима.
        -Тут крепится оружие изстали. Учитывая форму клешни, это либо сабля, либо изогнутый клинок, выполненный оружейниками под заказ. Я видел такие зажимы внашем родовом замке. Их использовали вдревней войне выров илюдей, для боёв насуше против воинов вполном доспехе. Стех пор оружие ненаходило применения. Слюдьми мы более невоюем. Ивыров своиже - выры - досих пор неубивали. Даже кланд для такой цели завел выродёров, непожелал напрямую действовать.
        -Ты хочешь сказать…
        -Нехочу, новынужден! Убийца - выр. Ты первым заподозрил. Помнишь, опробовав саблю, отметил, что вскрыть панцирь таким ударом нельзя, движение неудобное? Над мостовой, даже чуть снизу. Плоское движение, неправильный хват. Для выра - наоборот. Сколько вдень убийства было выров встолице?
        -Вчера днём - шестьдесят три. Два курьера невсчёт, - быстро отозвался Михр, выдёргивая из-за пояса свежий тросн, как всегда, ожидавший его утром настоле вместе сзавтраком. - Ушли срыбаками три выра, они были неотлучно впорту: лоцман идва загонщика рыбных косяков. Надоже, новое ремесло, уже так ипишут «загонщики»… Так. Ещё один лоцман проводит галеры. Три стража вморском дозоре, итам они уже четвёртый день. Значит, остается - пятьдесят четыре.
        -Убираем израссмотрения Шрона ивсех старых, которые теперь вУсени. Онибы нестали… да инавиду они. - Добавил Юта. - Сорок четыре. Я неучитывалбы истражей дворца…
        -Давай без предположений, - отмахнулся Михр. Идём, сейчас точно выясним, кто был вдозоре, их иисключим. Полагаю, можно нерассматривать всех знатных, неполезлибы они вдело сами.
        -Итех, кто имеет клешни крупнее такого размера или мельче вот такого, - добавил Юта. Булькнул коротким смехом. - Я вне подозрений. Мне крепление никак ненадеть, мало… Я придумал! Ютти может обнюхать вещь иобойти казармы выров. Тогда мы исключим всех стражей. Ты меня слушаешь, безумный человек? Или опять норовишь высушить непрерывным бегом?
        -Казармы выров здесь, - отозвался Михр слегка задыхающимся голосом. - Уф, кто ещё кого загонит… Здравствуйте, ары. Жирной вам печени ивлажногодня.
        Два дежурных стража вежливо качнули усами, повторили жест идля Юты, заодно отодвигая миски собедом - той самой печенью. Выслушали ар-клари. Более крупный выр повернулся ксундуку, добыл изнего ящик, отпер замок, порылся втроснах иизвлек один, затем ещёдва.
        -Суказанными размерами клешней унас десять стражей, - спокойно отметил он. - Трое вту ночь были вдозоре. Пятеро отдыхали здесь, их все видели. Вы разыскиваете тех, кто наблюдал убийство ипромолчал? Неверю, что наши ребята могли так поступить.
        -Мы скорее исключаем маловероятное, - осторожно ответил Михр.
        -Места отдыха двух оставшихся я укажу ару Юте немедленно. Позвольте спросить: это иесть собака? - уточнил выр, вовсе глаза рассматривая Ютти. - Необычное существо. Унас, наберегу ар-Выдха, откуда я родом, совсем нет собак. Зато ходят там занятные сплетни овашей повизгивающей корзине стаинственным содержимым, арЮта.
        Юта возмущенно булькнул, новслух ничего несказал. Удалился следом застражем вказармы, поглаживая пса иудерживая его наруках… Второй страж передал ар-клари тросн последнего месяца, накотором вёлся учет выров, проживающих встолице или посещающих ее. Вежливо попросил вернуть - это ведь документ, снего следует вобычных условиях делать список, неизымая изархива саму запись. Нотеперь, когда убит выр, можно пойти нанебольшие нарушения распорядка, чтобы ускорить дознание. Михр отрицательно покачал головой, попросил чистый лист ибыстро выписал нанего имена иместо проживания тех, кто мог быть вчисле подозреваемых. Всего одиннадцать выров. Так обманчиво просто вести дознание, когда число подозреваемых ничтожно… Выры - нелюди, их мало ивсе навиду. Вот только никого нельзя назвать подозреваемым, пока нет надежных доказательств.
        Когда вернулся Юта, тросн был уже заполнен, аисходный текст вернулся вархив. Стражи гордо качнули усами: оба грота незаинтересовали Ютти, иначе ибыть немогло! Разве страж столицы останется встороне, если наулицах убивают выра… или человека? Такого небыло ибыть неможет. Юта согласился, пожелал приятного аппетита. Стражи вернулись кпрерванному обеду. Князь иар-клари покинули казармы иустроились натраве, вмалом пустом парке. Юта изучил список. Вычеркнул троих.
        -Никогда непили черную таггу, знаю точно, - коротко отметил он. Подумал иубрал ещё одно имя. - Клешни нетой формы. Изоставшихся немогу никого выделить. Незнаю их. Нотот, кто нам нужен, молод, силён ион - боевой выр. Я припоминаю, как выглядел погибший. Много крови исильно вмят панцирь вверхней передней части раны. Если бил человек, это несущественно. Нораз выр… Он одним ударом оглушил жертву, вторым немедленно проткнул лёгкие. Точнее, легкое. Увас - два. Унас - одно, общая дыхательная полость. Умирающий немог кричать инемог звать напомощь.
        -Идышать вне воды немог?
        -Именно, - мрачно согласился Юта. - Ты прав. Получается, он умер неотпервой раны идаже неотпотери крови. Он задохнулся иникто ему непомог… Добралсябы доводы - уцелелбы. Наверняка. Пошли кШрону.
        Златоусый выслушал молча. Осмотрел крепление, вернул, попросил хранить бережно инепоказывать никому.
        -Ох-хо, этого я ибоялся. Зачем людям столицы столь глупо иявно ссориться свырами? Ведь только-только налаживается мир. Мы дорогу кнему, спасибо князю Горнивы, щедро застилаем золотом. Город восстанавливаем, торговле помогаем, порт развиваем. Сейчас людям ненужна смерть выра. Всё верно.
        -Тогда кто? - быстро спросил Юта, подсовывая Шрону список.
        -Некнязем вопрос задан, нет, - укорил его Шрон. - Кто - полдела. Для кого ипочьей указке, вот настоящий вопрос. Вычеркни ещё этого. Немог убить, я знаю, где был, невгороде, нет. Так… жалкий тип схвоста ар-Лимов, врядли этот род, затевая заговор, нанялбы столь явных своих приближенных инатравил насвоегоже курьера. Один полировщик спины хранителя ар-Фанга. Тоже едвали, недозаговора им. Того игляди, самих ар-Рапры сомнут, я один исдерживаю этих полнопанцирных мстителей. Столько лет соседи держали их вуслужении, воду продавали, ущемляли, недопускали встолицу… Ох-хо, оставим мои заботы, продолжим рассмотрение списка. Лоцман порта. Ему-то зачем? Неубийца, да ихвост унего мягкий. Так… прилипала ар-Капров. Егобы проверить немешало, пожалуй, да. Начните строих, именнотак.
        Шрон подчеркнул пальцем имена ивернул тросн. Задумчиво свел бровные отростки.
        -Найти убийцу полдела, теперь уж понятно, вполне… Кто затеял столь гнусный заговор? Семнадцать замков выров, столькоже семей, хранящих личинки иимеющих власть над сушей, вот ивесь выбор. Себя, ар-Рафтов иеще кое-кого могу исключить. Одним это ненужно, другим непосиле. Ох-хо, южане если, так ведь сразу наум ар-Лимы плывут… так их выр ипогиб!
        -Семья Ар-Багга, - быстро выговорилЮта.
        -Врядли без них обошлось, толково гребёшь, вобщем потоке мыслей сомной. Ноэти никогда сами незатевали больших дел. Они кланду полировали золотой хвост итухлятинку подбирали сего блюда. Таковы итеперь, прихвостни. Ар-Капры? Вес уних нетот… Идите, неслушайте стариковские сетования. Я долго могу бормотать, столько времени вам терять никак нельзя. Пока что дознание движется быстрее, чем ожидал я, чем надеялись некоторые иные. Неуспели ещё следы спрятать, - Шрон направил оба подвижных глаза наМихра. - Знаешь, ар-клари, чего я более всего опасаюсь? Они могут одну мерзость попробовать скрыть зановой… Умрет ещё выр, тишины встолице небудет. Усиль дозоры. Я решу кночи, необъявитьли нанесколько дней запрет выхода издомов после заката. Ох-хо, нельзя нам допускать второго убийства. Никак нельзя!
        Шрон качнул усами, обозначая окончание разговора. Кнему уже спешил отдальних дверей зала помощник, нес тросны, находу перебирая листки. Златоусый тяжело вздохнул, развернулся всем своим вороненым панцирем инеторопливо двинулся навстречу пожилому человеку.
        -Этот дворец - выроловка, - буркнул он напоследок. - Тоголи я хотел, меняя порядки исминая кланда? Прежде, при неправой игнилой власти, я жил наотмелях, нырял всвоё удовольствие, наблюдал закаты ипредавался размышлениям. Прирастала моя мудрость. Да, род выров вымирал, нолично я был вполне счастлив. Сколь много горечи принесли перемены… Шром далеко, иживли? Сорг тоже неблизко. Малёк, отрада моя, итот нерядом. Тингали, Ларна, Ким, Марница, милый малыш Хол… Вся семья невесть где. Один я остался, посреди столицы - один. Давит бремя забот напанцирь.
        Шрон сгреб тросны изрук помощника истал их просматривать, неостанавливаясь ипродвигаясь далее квыходу иззала. Юта понуро свесил усы допола. Погладил Ютти, забросил себе наспину. Указал рукой вслед златоусому.
        -Видишь? Он прав, зачем нам, вырам глубинной чести, править сушей? Мы здесь несчастны. Нас зовет море… Оно шумит вмоих снах иголос его всё громче. Я вхожу вготовность кпеременам второго возраста, пробуждающим мечты оглубинах. Княжеский титул хуже цепи. Он вроде рабского ошейника.
        -Потому вас иценят люди! - рассмеялся Михр. - Кому власть сладка, тот думает освой выгоде. Уж потом, если совесть вконец неутратил - оземле, опользе людей… Я сам, вдруг сделавшись князем, сперва побеспокоюсь осебе, осемье, одетях… так изнай. Если поправде разобраться, кроме выров, общим благом заняться некому! - Михр помолчал, рассматривая исчерканный тросн. - Так, три подозреваемых. Ближе иных живет ар Блап, красный город, скрытые гроты сподводными входами удворцовой пристани. Ничего себе местечко… Для убийцы самое то. Нырнул - иникто незнает, где ты вынырнешь. Крепление-то ржавое. Вводе оно бывало многораз.
        -Еслибы кровь убитого выра попала вводу, стражи нашлибы убийцу последу. Или он прячет оружие наберегу, или это неон. Дай глянуть. Род так себе, при ар-Нашрах живущий, там лежат их личинки… Давай лучше начнем сара Канги, поселившегося близ порта. Указано: загонщик косяков рыб. Апрежде кем был, при кланде? Тут нет пометок. Совсем незнаю его. Даже несоображу, где хранятся личинки рода.
        Юта рассердился насвою неосведомленность. Сунул Михру вруку пук коротких усов, буркнул «держись» иувеличил скорость бега. Домалого дворцового причала добрался всчитанные мгновения. Там замер, выжидая, пока подгонят запрошенную ар-клари лодку. Азартно перебрал лапами, страдая отзаминки. Сгрёб Ютти соспины инырнул, выворачивая нос инакрывая им почти всю морду жалобно взвизгнувшегопса.
        -Куда плыть, брэми? - вежливо поинтересовался гребец накорме малой лодки.
        -Кпорту, зелёный город, причал медников близ больших складов.
        Гребец кивнул иповёл лодку каналами вниз потечению. Михр присел наединственную скамью ипринялся торопливо перебирать тросны. Иногда он оглядывался, ожидая появления серо-узорчатого панциря закормой. Пока - пусто… Было неуютно инеспокойно. Словно проспав полдень, ар-клари позволил всему сегодняшнему дню складываться произвольно, без плана. Надо было проверить, что сказал Кух надопросах исказалли хоть что-то. Пребывает он взаточении или уже выбрался исбежал? Что показали писарь ипалач? Целли дурень Красавчик… Наконец, что творится вкомнатах, выделенных под содержание наспех схваченных поприказу Куха так называемых «выродёров». Вместо всего перечисленного он, ар-клари, сам мчится невесть куда. Жену отправил гулять понеспокойному городу. Глупость наглупости…
        Вот отчёт Дрофа. Толковый человек, обстоятельный, сразу видно: измастеровых. Почерк унего мелкий, строки ложатся ровно. Подчеркивать важное любит, словно оформляет заказ. Приложил полный список расхода денег. Указал, что неистрачены два арха исемь полуархов, кои надо вернуть ар-клари, поскольку взяты были унего, лично. Безнадёжно порядочный человек, вся стража зелёного города такова. Зря чтоли Ларна их поодному человеку сам высматривал? Вот укого налюдей чутье… Михр вздохнул. Что болтают втрактирах? Уал-Лимов задве недели побывали шесть курьеров, считая погибшего, ивсе спешно: уплыли втотже день, что прибыли. Небывалая суета. Ар-Выдхи наоборот, сидят впоместье безвылазно иникого непринимают. Чего испугались? Ар-Багги наносят визиты всем подряд. Исами зазывают вгости. Вот ещё: сманивают чужих стражей-выров. Обещая большие деньги идаже долю вторговле. Дальше - бытовое. Ар-Рапры вломились вособняк ар-Фангов иучинили драку, настояли надележе денег. Ну, это иШрон говорил. Наострове назревает большая склока. Ещё новости… Ар-Капры всех уведомляют онамерении сделать сезонные бои наотмелях платными.
Законно игласно, прежде-то они золото втихую собирали, обэтом все знают. Ар-Карсы заявили, что зелёный мрамор, валяющийся наберегу грудой, принадлежит им, игород должен заплатить долю, хотя покойный кланд ар-Сарна давно рассчитались затовар, аж семь лет назад. Ар-Тадхи поругались аар-Горхами иотказали им впоставке корабельного леса. Желают переправлять его вГорниву.
        Ар-клари устало потёр затылок. Унятая клюквенным соком боль накопилась заново. Или голова гудит отмыслей? Словно разгадка где-то рядом, аон, дурак слепой, нежелает её видеть. Шесть десятков выров встолице. Мало, сплошное везение! Поосени было полторы сотни, авдни, когда смяли кланда, так идве споловиной набралось, толпа - ему рассказывал Ларна… Всего трое главных подозреваемых. Есть указанная Шроном вполне здраво угроза второго убийства. Может, пора начать искать возможную жертву? Михр перебрал тросны ирассердился насебя ещё зле. Надо было непотакать закону, запрещающему изымать документы изархива. Просто взять устража полный лист выров города, навремя, как предлагали - прикрыв малое нарушение правил особыми обстоятельствами. Или задержаться исделать полный список. Еслибы знать, против кого затевается игра! Тогда сделалосьбы ясно, каких выров следует оберегать.
        Тросн отворов. Гнилой, как исами эти гнильцы. Смутно видели. Издали заметили. Деталей неразобрали. Внизу десять строк заверений: небрали заказов навыров, непередавали троснов иневмешивались ни вочто.
        Листок отнищих. Занятный. Так спокойно написан, деловито. Ещебы! Кто всё видит? Скрип верно сказал: его «слепые», лучшие наводчики для воров иосведомители для охраны. Они как раз насчитали возле места убийства двух выров. Описали второго. Средних размеров боец. Увы, без особых примет. Темно-бурый панцирь. Ночью непоказательный цвет… Вот: обещают приглядеть завсеми живущими вгороде вырами ипроследить их перемещения впоследнюю неделю. Помересил…
        Отмыслей отвлёк Юта, он плыл быстро ипенил воду.
        Снабережных народ показывал пальцами, вслед глядел из-под рук… Ещёбы! Выры редко плывут вполную силу без погружения. Да ещё такие здоровенные. Ивдобавок - ссобакой наспине. Маленькой, беленькой, испуганно воющей навесь канал… неуютно напанцире, скользком изалитом пеной.
        -Ютти, иди влодку, - пригласил Михр, протянув руку.
        Пёс благородно лизнул пальцы иохотно прыгнул. Лег надне, выбрав сухое местечко. Тяжело вздохнул… Пережитый страх ещё дыбил загривок изаставлял чуть вздрагивать шкуру. Нырять свыром! Люди едва выдерживают, особенно снепривычки. Собственно, кроме Ларны пока что вгороде ныряли только двое - Михр иего помощник. Памятное дело… была облава вгнилой гостевой слободе, хотели подойти незаметно. Михр усмехнулся, припоминая, как изводы явился Ларна сосвоим топором. Зрелище, способное искупить все страхи погружения. Досих пор набережная главного канала слободы тиха иблагополучна самой глухой ночью. Всё ворье знает: глубина этого канала позволяет скрыть слишком многое. Например, здоровенного боевого выра вместе свооруженным пловцом. Идаже трех выров стремя пловцами.
        -Мы осмотрели грот, - отчитался Юта. - Ютти нервничал, там затхло итемно, новсеже он молодец. Справился ссобой. Обнюхал вещи, пол, стены. Нетот запах. Исабли нет. Вообще вещей нет, никаких. Тагги зато много. Зелёной. Он, полагаю, приторговывает - хозяин грота, ато ипроизводит назаказ.
        -Зелёная незапрещена. Пусть себе производит.
        -Неспорю, просто объясняю, почему он живёт вгнилых гротах. Тагга хорошо настаивается без света. Особенно зелёная. Внеё добавляют…
        -Ненадо делать меня зелёным подробностями рецептуры. Гадость внеё добавляют, если почеловечьим меркам.
        Юта неоспорил, схватил содна лодки канат, расправил инырнул, натягивая его иускоряя движение. Пёс жалобно заскулил, лег ближе кногам Михра. Прожив всю жизнь рядом свыром, он так инеполюбил воду, зато подробно вызнал норов хозяина…
        Причал медников появился впереди истал надвигаться сугрожающей быстротой. Гребец, итот охнул, дважды коснулся веслом воды, давая выру знак бросить канат. Повторил свою просьбу, уже панически ударил веслом поводе, брызги окатили ар-клари… НоЮта сделал по-своему, тянул вполную силу досамого причала, потом нырнул под лодку истал грести вобратную сторону, едва неопрокинув суденышко. Когда Михр выбрался наберег, держа наруках Ютти, выр выплеснулся рядом, глянул наскулящего пса ивиновато сник.
        -Мне казалось, так проще. Туда тяну - ход, обратно - тормоз… Несообразил, что лодка носом клюнет. Ютти…
        Пёс заворчал иотвернулся. Вторая попытка утопления задень - слишком даже для любимого хозяина сего чудачествами. Юта виновато развел руками ипомчался вперёд, рассматривая дома иразыскивая нужный. Михр гладил пса, успокаивал инеторопливо шагал, радуясь прочности камня мостовой. Суша - родина людей, вот уж точно. Это единственная приятная мысль дня. Пустой он получается, бестолковый. Беготня без цели ипорядка. Уже солнышко клонится кморю, ачто сделано? Ничего путного. Завтра иотчитаться перед аром Шроном будет невозможно. Дознание недвижется. Оно звучно ибестолково топчется наместе. Михр вздрогнул.
        Юта иправда, топтался упорога небольшого домика. Рядом сидел, ни накого необращая внимания, нищий. Спал? Повиду - именно так. Привалился кстене изамер без движения. Напустой улице. Укого тут просить подаяние? Михр ускорил шаг, прямиком направляясь кпожилому мужчине вживописно разодранной рубахе. Тот усмехнулся, зевнул, чуть поклонился. Сбил назатылок соломенную шапку, какие носят наюге - отсолнца.
        -Скрип был хорошим старостой. Он попросил, мы исполняем, замечаем странное исообщаем. Только вас трудно застать сегодня, - тихо молвил нищий, глядя наар-клари своими белесыми, словнобы иправда слепыми, глазами. - Я сел сюда, посчитав место наиболее важным. Иных рассадил ждать вас удомов других выров. Весть имеется. Изюжных ворот нетак давно вышел выр. Он кберегу направился, крыбацкому причалу. Там побродил, приценился крыбе. Ещё послучаю имежду делом спрашивал, где можно застать ара Эгру. Люди такие глупые… сказали. Мы только слушаем. Мы неможем зашить рты дуракам.
        Нищий встал, бережно свернул кафтан, постеленный намостовую для мягкости иудобства дремоты. Встряхнул, осмотрел. Заплаты, дыры, пыль… Вид вдолжной мере жалкий. Михр глядел иощущал, как вдушу заползает страх. Если некто желает поссорить людей ивыров, то убивать будут именно Эгру. Этого зелёный город, пожалуй, непростит никому.
        -Что завыр? - тихо уточнил он. - Куда пошёл?
        -Морем уплыл. Имени его незнаю, сам неприметный, бурый. Без полутора локтей две сажени вдлину, полнопанцирный, - отозвался нищий, натягивая кафтан. - Эгра втот момент был вслободе каменщиков, помогал вырезать наличники для нового дома. Норыбаки сказали: квечеру он сдетьми пойдет наморе, купаться. Есть такая круглая мелкая заводь, её прозвали Счастливой Монетой.
        -Знаю, спасибо, - отозвался Михр.
        Юта порылся вкошеле при нижней паре рук. Добыл два золотых кархона. Протянул нищему, опасливо приопустил стебли глаз вглазницы. Вдруг он чинит обиду?
        -Мало? Неправильно?
        -Когда мы работали для воров, достойный ар, я был ещё молод, - усмехнулся нищий, смахивая монеты владонь, - они давали наводчику два медных полуарха. Нагнилую похлебку. Потом Скрип поприжал их, цена стала хорошая, пять архов, неменее. Итолько попредварительному договору состаростой. Потому что злость неудачного дела воры порой вымещали нанас. Могли изарезать… мы для них нелюди. Он отучил. Ты дал много, мне совсем неследовало брать, это наш должок Скрипу. Нозолото само крукам липнет, тем более честное…
        Нищий шевельнул пальцами, вкоторых колдовским образом растворились монеты. Усмехнулся, надвинул шляпу ниже наглаза изашагал прочь.
        -Ловкач! - Похвалил Юта, словно смотрел балаганное представление. - Покажи монетку!
        Нищий рассмеялся. Обернулся, протянул обе ладони вперед. Пустые. Шевельнул ими - наполнились монетками, разными. Ссыпал изправой руки влевую, встряхнул кисти - пусто. Выудил из-за пояса золотой, подбросил ичуть поклонился. Мужчину позабавила радость князя ар-Рафта, топочущего ибулькающего, искренне восхищающегося, как малое дитя.
        -Аещё поглядеть? - попросил Юта. - Я завтра иду втрактир, кушать магру. Приходи… просто посидим. Это знаешь, где? Возле…
        -Знаю, - отозвался нищий. - Как-никак, я помощник новому старосте, непоследний человек вслободе. Чудной ты князь. Куха посадил под замок засущую безделицу. Меня застол тащишь ивовсе без повода. Интересно стобой. Приду. Завсю жизнь никто втрактир просто так незвал… - Нищий глянул надверь запертого дома. - Этого выра неждите. Неживет он здесь. Мы поспрашивали своих, уже месяц вдоме пусто. Кажется, он тут ипоявлялся один раз, когда оплатил домик.
        Нищий еще раз кивнул, тронул пальцами край шляпы ипошёл прочь. Неудержался, снова подкинул наладони монетку, радуя Юту. Князь вздохнул, помахал рукой вслед новому знакомому. Обернулся всем телом кМихру. Забрал унего изрук Ютти, погладил, посадил напорог перед запертой дверью.
        -Всё равно запах может быть. Вдруг приходил, аони незаметили.
        Пёс покрутился, тщательно принюхиваясь. Глянул нахозяина, сел, почесал лапой заухом. Ничего тут нет, - говорил он всем своим видом. Юта неоспорил, забрал собаку наруки ипошёл кпричалу.
        -Ар-клари, почему утебя дознание поставлено хуже, чем унищих? - княжески обиженным тоном спросил он. - Мы бегаем, как… как собаки! Ловкач сидит сиднем ивсё знает.
        -Ловкач работает наменя, осведомители всегда помогают охране. Амы бегаем, потому что убит выр, - грустно отозвался Михр. - Мы неможем озвучить ни единого подозрения. Мы часто невсилах привлечь людей, необъясняя им ничего. Ивдобавок подставляя под удар. Помнишь, как слуги ар-Багга чуть несмяли оцепление возле трупа? Нас прикрывает сам Шрон. Прочих он неприкроет. Нам, кстати, надо спешить. Добухты Счастливой Монеты налодке…
        -Лодка пойдет следом, вотдалении. Она повезет Ютти. Ты нырнёшь. Ты уже пробовал? Иначе нам неподобраться незаметно.
        -Поводе - квыру?
        -Давай думать. Там будут дети. Так? - Уточнил Юта. - Много тропок вбухту? Я сразу подумал про одну. Это былобы удобно для плохого дела. Занять тропку. Люди отбоевого выра неуплывут, неспасутся. Эгра отдетей неуплывет, несможет бросить их. Правильно я думаю?
        -Как прирожденный злодей, - усмехнулся Михр. - Сейчас увидим ближний дозор. Я передам указание, чтобы мои люди оцепили бухту. Быстро неуспеют. Нохоть так… Страховканам.
        -Все равно без пользы, пустое дело, - отозвался Юта, ныряя вводу ивыплескиваясь изнеё. - Немогу представить, что выр поднимет клешню наЭгру. Он наследник рода ар-Сарна. Он недоросший, что тоже существенно. Убить такого - дважды позор. Несмываемый. Род забудет имя ничтожества, чтобы самих неперестали величать арами. Глубинная честь…
        -Юта, ты действительно полагаешь, она правит помыслами выров? Всех? Лучше верь вчудо явления монеты вруках нищего. Как князь ты просто обязан признать несовершенство мира,увы…
        Юта промолчал. Само собой, он понимал, признавал идаже принимал. Ноповерить отказывался. Додуматься запланировать убийство маленького Эгры, причиняющее боль всем - ивырам, илюдям? Эгры, укоторого нет врагов. Простодушного малыша, непонимающего даже, что вмире есть зло, ведь сам он добр, идети, которым он отдает всё свое свободное время - тоже добры, ислобода его обожает, ивесь город… Разве можно отнять уУсени её любимца? Ведь сам убийца виноват лишь отчасти. Куда страшнее замысливший заговор…
        -Он хуже жёлтой смерти, он уничтожает своей грязью выров, как вид. Он делает нас гнильцами, - буркнул Юта. - Найду - сомну. Стреском сомну.
        Схлопнул легкие инырнул.
        Михр нехотя кивнул. Он понимал гнев друга. Люди проще отталкивают отсебя дурное, присущее их природе. «Это немоя вина» - хороший довод. Особенно когда водной Усени людей - десятки тысяч. Сприезжими, выселками, ближними деревнями ипригородами. Выров неизмеримо меньше. Дело любого - тут Юта прав - бросает тень навсех. Значит, иназлатоусого Шрона. Того, кого пока что уважают безусловно. Признают его мудрость ибескорыстие, ценят готовность выслушивать инаходить решения. Даже смерть выра приняли достаточно спокойно: златоусый разберётся инакажет именно виновного, несписывая наслучайных, удачно подвернувшихся под руку, людей.
        Ноесли умрёт Эгра… Михр точно знал, какой будет пущенная врагами Шрона сплетня. Глядите, - станут шептать они, - выры гнильцы. Они правили нами столько веков, что приучили кмысли, что так идолжно быть. Что они умнее нас илучше. Что они держат закон иобладают мудростью. Новсей их хваленой мудрости нехватило для того, чтобы прийти кмиру внутри своего народа. Так зачем нам правитель -выр?
        Михр потёр затылок. Всегда одно итоже. Затевают интригу против врага, исами оказываются уничтожены её последствиями… Неодному Шрону станет худо, неограничится всё сменой златоусого ипересмотром состава совета старых. Какое там! Встанут все против всех, ивыиграют самые жадные иклыкастые, никак неумные ибескорыстные. Время шааров покажется добрым воспоминанием. Люди отвернутся отвыров, начнётся большое немирье, долгое итрудное, никому оно непринесёт пользы. Разве что - ворам ииным ночным людишкам. Которые тоже пожелают стать князьями. Раз выродёрам можно, почему нельзя им… Закон пока слишком слаб. Он только росток. Сомни - инаступит беззаконие. Каждый станет устанавливать свой порядок наогороженном, захваченном силой клочке суши.
        Ар-клари отбросил грустные размышления: впереди обозначилась цепь, перегораживающая канал. Вынырнул дозорный выр порта, поздоровался движением усов. Кводе поступенькам сбежал снабережной охранник. Михр усмехнулся. Счего вдруг он так мрачно увидел грядущее? Он - ар-клари этого города. Отнего зависит, осмелятсяли хищники выйти излеса ирвать мирных биглей изтучного столичного стада. Он главный сторож тому стаду иоснова его покоя…
        -Ар, прошу вас доставить этот тросн стражам дворца, немедленно, - распорядился Михр, быстрым почерком заполняя лист. - Нестану скрывать, есть угроза второго нападения навыра. Нам следует поспешить. Позовите напарника. Надо усилить дозоры. Дайте знать нагалеры, мы нехотим осложнений ипросим всех быть внимательными. Никаких гулянок, никакого шума. После заката улицы должны быть пусты.
        Выр опустил свернутый тросн втрубку, запечатал плотной пробкой. Ссамым решительным видом клацнул клешнями, выводя их измирного положения вбоевое.
        -Впорту будет спокойно, мы попросим лоцманов приглядеть задном. Берег уж сами обойдем, - сказал выр, - я передал ваши слова водным голосом, вырам. Додворца недалеко, плаваю я нехуже курьера. Доставлю тросн быстро.
        Он нырнул, усом удерживая трубку над водой, нежелая рисковать ипроверять надежность пробки истойкость чернил кводе. Михр проследил, как удаляются трубка иус, отмеченный небольшим белым следом пены. Страж, похоже, действительно плавал нехуже курьера… Ар-клари обернулся кохраннику, уже опустившему цепь. Тот успел позвать ещё двоих. Сигломётами, при полном вооружении. Одного Михр пригласил влодку, попросил присматривать засобакой. Сам неторопливо разделся, вызывая некоторое оживление нанабережной. Хмуро осмотрел саблю. Морская вода непойдет напользу ни стали, ни ножнам… Только игломёт инежаль.
        -Есть пара тяжелых ножей икистень, всё всале, замотаны тряпицами, - сообщил догадливый охранник. - Сними сподручнее плыть.
        -Интересный набор… - усмехнулся Михр.
        -Распоряжение прежнего ар-клари, Ларны. Только он без огласки пояснил нам окистене-то, простым советом, - уточнил охранник, кивком предлагая младшему нести оружие. - Мол, следует держать впромасленном виде навсех дозорных постах близ порта. Наслучай, если выры перепьют тагги ипримутся буянить. Тогда их поспинному панцирю, прямо возле головогруди, кистенем смаху гвоздить. Делать это без зазрения совести, покуда неутихнут: помереть непомрут, ноиочухаются нескоро. Ещё велел самым наглым, вторично попавшимся напьянке, резать глаза настеблях, потому как они заново отрастут. Вреда большого нет, ноесть воспитание.
        -Многих уже воспитали? - оживился Михр, наматывая кистень напояс иприлаживая ножны так, как удобно пловцу.
        -Сам Ларна одного ивоспитал, мы глядели, очень было поучительно, - охотно поделился охранник. - Более заезжие выры впорту ненапивались донепотребства. Стражи унас строгие, блюдут порядок. Нокистень мы всёже держим наготове.
        Юта шумно вынырнул, выволок нанабережную крупную рыбину - ту самую счастливую монету, необходимую для приготовления магры. Выбрал среди скопившихся уводы людей рослого грузчика. Подозвал, указал название трактира иего расположение. Попросил доставить ипередать хозяину рыбу, азаодно сообщить насловах, что завтра он, Юта, придёт неодин, сдрузьями. Пусть приготовят зал инакроют стол для выров илюдей. Сговорился оцене доставки, отсчитал серебро. Обернулся кМихру.
        -Ты готов?
        -Вполне.
        -Рыбина случайно попалась, - оправдываясь, развел руками выр. - Я проверил дно. Ктечениям принюхался, навкус попробовал. Малоли, что… Вроде, всё спокойно.
        -Держи вдоль берега, средним ходом, назаводь Счастливой Монеты, - велел Михр гребцу. Погладил Ютти. - Непереживай, я пригляжу затвоим беспокойным хозяином.
        -Нам спешить негоже, спугнем. Он сидеть взасаде нестанет, пересохнет, гибкость утратит, - вздохнул Юта. - Новедь иопоздать нельзя! Как полагаешь, время?
        -Полагаю, да. Я из-под воды неукажу тебе путь. Ноты держи кюгу…
        -Уже уточнил улоцмана, он тоже изучает течения, мы встретились ипообщались, - заверил Юта. - Приметное место, неошибусь. Там скалы рябые, выветренные, жёлтого песчаника.Так?
        Михр кивнул. Окунулся вводу, наблюдая, как его одежду бережно укладывают надно лодки, насухое место, предварительно подстелив мешковину. Ютти немедленно лег рядом, чтобы приглядывать заимуществом друга хозяина. Даже для порядка порычал нагребца, постукивая подну хвостом ипоказывая: нетак я зол, просто нетрогай чужого…
        Юта вывернул нос, оказавшийся очень удобным, длинным. Он накрывал лицо, позволяя распластаться наспине выра идержаться завыступы панциря икороткие усы. Щёлкнули клешни, выходящие вбоевое положение. Наберегу вздохнули, зашептались. Кто-то тихонько пожелал ар-клари удачи. Приятно: смысла предстоящего дела незнают, новерят, что оно важное иполезное городу. Юта проплыл несколько саженей поповерхности, привыкая кположению человека идавая тому время освоиться. Потом мягко, постепенно ушёл вглубину.
        Вода впорту оказалась, как иследовало ожидать, мутной. Хоть зимние дожди уже прекратились, Омут Слёз ещё переполнен, течения сильны, ижелтоватый ил сокращает обзор под водой. Юта скользил над самым дном. Михр оценил глубину вполных четыре сажени: тело так ивыталкивало вверх, вродной людям мир воздуха исвета. Здесьже, вопреки дню, было холодно ипасмурно. Волны вверху казались серыми облаками, бегущими резвой побежью страфьей стаи. Юта закинул длинные усы наспину, прижал ими пловца истал двигаться быстрее, чуть изгибаясь иследуя неровностям дна. Михр порадовался: серо-узорчатый панцирь выра, такой приметный инарядный насуше, вводе оказался невидимкой. «Облака» волн набегали иуносились, такиеже серые. Стольже узорчатые.
        Прошлый раз Михр нырял неглубоко исболее мелким выром. Он помнил совсем иные ощущения. Первое иглавное - воздуха нехватало. Выр ведь, забирая впогружение пловца, дышит для двоих, жабрами обрабатывает воду ичасть добытого изнеё отдаёт полости легких, делится счеловеком живым воздухом. Тот выр едва справлялся сзадачей. Сам выбрался изводы полудохлый, да ипловца чуть неуморил. Юта дышал для двоих легко, свободно. Воздух казался вполне обычным. Даже незатхлым. Зато донимал холод: оказывается, внастоящей глубине он велик. Здесь всегда - зазимки… Михр плотнее жался кпанцирю, хранящему тепло тела выра, большого иостывающего вглубине медленно. Ар-клари пытался посчитать, как долго ещё добираться дозаводи. Лодкой - досумерек. Выром… Откуда ему знать! Если уж посовести, никто излюдей неведает, как быстро могут плавать клешнятые. Однажды гонец ар-Рагов добрался достолицы всемь дней. Ноэто непоказательно, он ведь отдыхал, добывая себе пропитание. Хотя - как успел? Ведь немыслимо быстро!
        Выр пошёл кповерхности, забирая заодно всторону берега. Тело сразу ощутило приятную теплоту прогретой солнцем воды. Михр вспомнил: Ларна как-то говорил про особый язык жестов, окотором ему рассказал один изумирающих выров. Знай он, ар-клари, такой язык, могбы теперь общаться сЮтой.
        Выр вплотную приблизился кповерхности, пользуясь для сохранения своей неприметности тенью довольно крупной скалы. Лапами он уже мог дотянуться докамня, ностарался нешуметь ипредпочитал пользоваться более гибкими иловкими руками. Едва касаясь, скользил вдоль бока скалы, выбирая место для всплытия. Михр увидел, как совсем рядом сего лицом поднялись изглазниц стебли глаз, вынырнули, пустив две крошечных круговых волны. Сейчас Юта уже видел берег. Стебли шевельнулись, обеспечили выру полный обзор, вовсе стороны. Хорошо иметь подвижные глаза, людям подобное инеприснится. Зависти кспособностям выров Михр неиспытывал, но, вопреки здравому смыслу, его донимало какое-то дикое, неосознанное, желание вынырнуть ивздохнуть. Словно тут, под водой, Юта даёт мало воздуха…
        Выр снова огляделся. Приподнялся чуть выше. Иещё подался вперед. Скоро он выполз накамень почти целиком, досередины хвоста. Михр скатился соспины илег рядом, радуясь возможности самостоятельно дышать иосматриваться. Пусть инеподнимая головы. Хорошее место, надёжное: узкая щель меж уступов, внеё берег виден весь. Авот выр иар-клари незаметны сберега, даже ссамых высоких скал.
        Суша начиналась вкаких-то двух десятках саженей отскалы, выбранной Ютой. Золотой песок. Отчетливо видна граница мелкой воды, вытянулась вдоль пляжа широкой светлой полосой. Отмель обрывается вглубину резко, иопасное место словно специально огороженная довольно крупными валунами. Михр чуть подумал ипришел квыводу: точно, специально. Пусть Эгра ислаб померкам выров, новсёже он гораздо сильнее человека. Мог натаскать камней, чтобы малышня резвилась наобозначенной площадке. Если приглядеться повнимательнее, задействовав воображение, если учесть икамни, лежащие наберегу, можно мысленно нарисовать большущую, вдесять саженей, рыбину. Тогда станет понятно: Эгра ещё недоделал её. Хвост только-только обозначен, да испинной плавник пока слаб, лишь намечен тремя камнями. Зато наберегу край рыбины богато украшен цветными камешками иракушками. Это работа детей, им здесь весело иинтересно… Авот сын ар-клари сидит водворце, без друзей, возле мамкиной юбки. Эдак недолго вырасти нелюдимым туповатым биглем или хуже того - гнильцом, привыкшим ксчитать себя избранным брэми, то есть бездельником вокружении слуг…
        Михр нахмурился, ругая себя зарассеянность. Запретил взгляду возвращаться ккаменной рыбине. Стал прощупывать скалы, осматривать кустарник, приглядываться ктропке. Человека он заметил несразу. Спина успела подсохнуть, нагреться. Он уже почти уверовал: заводь пуста, скалы возле - безлюдны… итут засадник наконец выдал себя, утомленный длительной неподвижностью. Перелег поудобнее, шурша каменным крошевом иволнуя ветки ближнего кустарника. Юта сразу указал наподозрительное место усом иприцелил туда подвижный глаз настебле.
        -Думаешь, он один? - шепотом булькнул вуховыр.
        -Улюдей есть поговорка: что знают двое, то знают все… Он один, страхует убийцу. Пойду, это моя работа. Ты невысох?
        -Нет, хвост вводе, да исолнце уже низко, непечёт вполную силу. - Юта снажимом добавил: - Ты оставь его живым. Хватит уже смертей вгороде. Пусть расскажет всё толком.
        -Сам неперестарайся. Хотя дети важнее. Улюдей так, ты помнишь?
        -Помню, вы цените мальков.
        Михр усмехнулся этой манере выров называть детей то мальками, ато вовсе - личинками… Огляделся, выбирая для себя путь кберегу вне обзора засадника. Домалого камня украя бухты, далее поскале верх, иоттуда… Едва различимый, вдали возник шум. Михр неусомнился вего природе, нырнул ипоплыл, ругая себя запромедление. Дети уже близко, Эгра тоже. Тот, кто находится взасаде, сейчас последний раз осмотрит море: ему неудобно, солнце низкое, вглаза, каждая волна бросает блик, каждый луч колет глаз. Словно убеждают они: дурное дело затеял, одумайся… Михр коснулся скалы, позволил себе чуть отдохнуть иприслушаться. Голоса приблизились, сделались отчётливее. Теперь человек, скрытый кустарником, неизбежно смотрит накаменную тропку. Одна она ведет сюда, выныривает изпутаницы теней возле скалы, похожей набашню. Старый песчаник весь изъеден временем, скалы невысоки, много обломков - раскрошенных, наполовину обратившихся впесок. Тропинка узкая, она петляет инеторопит идущих. Хорошо: потому что надо успеть миновать открытое пространство, ещё немного - идети смогут заметить ар-клари, прячущегося ухвоста их каменной
рыбины, крадущегося кскалам. Михр юркнул взаросли колючего низкого кустарника. Теперь - проще. Можно двигаться достаточно быстро, неопасаясь каждого шороха смещённого камешка: детские голоса звучат громко, эхо вскалах подхватывает смех, играет сним, апотом рассыпает пригоршнями бубенчиков над тёплой мелкой водой… Для надежности Михр поднялся чуть выше густой поросли кустарника, вкоторой заметил засаду. Изамер, нежелая чем-либо выдавать себя. Может, выр-убийца назначил человека наводчиком иждёт отнего сигнала? Это удобно, ненадо сохнуть насолнце…
        Вот уже натропинке появились дети. Первыми шли два старших мальчика, они полагали себя ответственными замалышей: уодного при поясе имелся короткий нож, увторого малый плотницкий топорик. Оба несли перевязанные веревкой обрезки древесины, выделенные старшими для игры, для поделок. Дети осмотрели заводь, опустили свою ношу напесок, щурясь, из-под руки, глянули наморе. Заих спинами показались малыши. Трое усердно пыхтели, тащили сумки синструментом для обработки древесины. Остальные двигались нестройной гурьбой, толкались ишумели, облепив Эгру. Только его короткие усы иногда иможно рассмотреть, мелькнут - иснова пропадут… Младшие размахивают руками, прыгают. Теперь видно, почему Эгру едва удается приметить: трое едут навыре верхом, четвертый уже сползает схвоста, пищит ихохочет, азаодно жалуется. Нечестно, спихнули очень уж быстро! Анаголовогрудь выр уже пристраивает нового седока, ивсе двигаются, иЭгра топорщит веер окончания хвоста, стараясь удержать всех наспине. Инет ему дела дозаконов, которые предлагают считать родней каждого оседлавшего хвост. Потому что детям нельзя запрещать играть так, как
им нравится, если это никому невовред… Аможет, Эгра сам уверен, что все вслободе - его семья?
        -Вы меня сплющили, совсем, вот так! - жалуется он своим довольно высоким для выра, звонким голосом. - Отдыхать буду. Ох, устал.
        Дети немедленно покинули спину Эгры, неспоря: пусть отдыхает. Двое бегом бросились кводе, наполнили кожаные сумки ивернулись, облили выра. Ещё раз сбегали иснова облили. Воды всумках было мало, зато усердия уполивальщиков хватало, ионо, кажется, лучше воды восстанавливало силы выра. Он привстал налапах, огляделся.
        -Тебе лучше? Тогда расскажи сказку! Пожалуйста, - вежливо попросила девочка лет шести взастиранном сером платьишке, неновом, ноопрятном - обычном для детей зелёного города.
        -Какую? - неоспорил просьбу выр. - Я уже почти все сказки Кима хорошо выговариваю, вот так! Про север, про большую волну,про…
        -Новую! - таже девочка погладила ус выра исела напесок. - Свою.
        -Опять новую? - насторожился Эгра. - Разве мы вчера закончили историю старой лодки ирыбака? Немогу быстро придумывать новые. Трудно. Вот так трудно, - выр повалился набок изамер неподвижно, расслабленно.
        -Номыже все станем помогать тебе, - пообещал мальчик исел рядом сдевочкой, положив усамого уса выра кусок древесины.
        -Все, обязательно, - зашумели дети, рассаживаясь.
        Начали выкладывать полукругом уголовогруди выра извлекаемые изсумок хитрые инструменты для кропотливой тонкой работы подереву. Старшие принесли большие сумки идобавили пару топориков, ножи, нечто вроде шила. Ещё кто-то погладил ус, пообещал вылечить больного Эгру, утомленного придумыванием новых сказок. Выр выпустил наполную длину один глазной стебель, огляделся.
        -Вот так сильно - неустали слушать? - уточнилон.
        -Нет! Как можно… мы икупаться непойдём, совсем даже, если без сказки. Мы тебя часто-часто поливать станем. Чтобы мысли размокли иожили, - наперебой загомонили слушатели.
        Эгра сдался, снова лег удобно, набрюхо, подтянул лапами обрезок древесины. Задумчиво его рассмотрел, покрутил, ощупал, удалил остатки коры.
        -Жил-был рыбак, илодка унего была старая, рассохшаяся. Ижил он совсем один, бедняжка, - напомнил тонкий голосок. - Ты вчера начал историю. Потом рыбак захотел поймать необычную рыбину, говорящую, изагадать ей желание. Нослучился шторм, аон был далеко отберега, иеслибы незагонщик-выр, утонулабы старая лодка.
        -Только про выра ты неуспел рассказать, ивырезать его фигурку неуспел, - добавил второй голос. - Унего тоже было заветное желание. Это мы все помним. Только вот какое оно, ты несказал.
        Эгра провёл рукой над разложенными инструментами, выбрал годный нож ивзялся заобработку дерева, иногда шёпотом повторяя любимую присказку: «Вот так я могу, вот так». Изкрупного сучка постепенно проявлялся всё точнее изаметнее выр… Словно прятался там, сидел взасаде, прикрывшись ворохом стружки. Эгра теперь ловко ибыстро эту стружку счищал…
        Михр поймал себя натом, что тоже смотрит иему - взрослому - интересно, хоть инелепо втаком признаться. Что вдвижениях пальцев Эгры чудится неведомое колдовство. Только что лежал напеске обрубок толстого сука, бесполезная вещь. Разве для растопки годна такая, неболее. Но, оказывается, внутри жил иждал своего времени выр, чтобы явиться ипомочь продолжить сказку… Отмысли, что кто-то намерен испарить её окончательно истрашно, ар-клари скрутила холодная злость.
        Эгра иего поделка, смысл сказки ивозгласы детей более незанимали ималой доли внимания, все слова проходили мимо сознания. Михр следил зачеловеком взасаде. Тот как раз шевельнулся, сжимая вруке нечто маленькое иплоское. Поскале вдали побежал яркий блик солнечного мышонка. Помнится, - невесть счего скользнула покраю сознания мысль, - Ким называл блики «зайчиками». Что зазверь? Вернётся Ким, надо уточнить… Тогда уж наверняка будет время. Много времени…
        Вскалах зашуршало эхо движения. Близ заводи никто неудивился иненасторожился. Старшие иногда приходили, чтобы тоже послушать сказки. Правда, рановато - они обычно работают досамого заката, дел вслободе много, сплошная стройка… Эгра первым опознал вшуме поступь выра, носнова неудивился. Стражи тоже любили сказки.
        -Вот ивыр спешит, настоящий, - заверил он. - Унего спросим озаветном желании.
        Дети обрадовались, зашумели. Эгра, непрекращая работу, развернул один глаз ктропке, ожидая гостя. Итихо, испуганно булькнул, рассмотрев бегущего вниз посклону выра. Темно-бурого, снизко опущенными, расправленными вбоевое положение клешнями.
        Природное оружие выра было усилено сталью сабельных клинков, закреплённых навнешней боковой поверхности клешней. Михр покосился наскалу, проследил метнувшуюся отнеё кберегу едва различимую тень. Прицелился, ещё раз проверил краску наиглах - белые, усыпляющие - испустил оба крюка, всаживая заряд воснование шеи засадника. Тот коротко дернулся, проскреб пальцами камни, пытаясь толи отползти, толи дать знак выру - изамер. Точное попадание обездвиживает надежно. Правда, точку надо знать ицелиться очень тщательно. Насей раз Михр остался доволен собой. Начал спускаться вниз, кместу засады, неотводя взгляда отнесущегося потропке бурого выра. Изигломета бить - далековато, - огорченно решил ар-клари. Боевого выра можно лишь раззадорить стрелкой, живучесть он растратит медленно, уснёт ототравы ито позже…
        Эгра, вопреки всем ожиданиям, несделал ни единой глупости, свойственной лишенным полноценного ума. Неиспугался, непопытался убежать инезакричал. Даже нестал тратить время, разворачиваясь. Нашарил всеми руками заготовленный заранее для работы сдеревом инструмент - два ножа, шило, топорик, шлифок, просто удачно легший впальцы камень… Идостаточно ловко бросил сразу все предметы ввооруженного выра. Повредить ненадеялся. Нозадержать рассчитывал.
        Подействовало: нападающий затормозил всеми лапами, вскинул клешни, отбивая удары. Топорик скрипнул покамню, шлифок сшорохом ушёл впесок… Шило выр неотбил, оно пронзило глазной стебель, причиняя острую, мучительную боль. Выр окончательно обезумел, захрипел, яростно свистнул вытянутыми вбоевые копья усами, укладывая их наспину, для удара.
        Эгра использовал передышку столком, распихивал детей встороны исам начал двигаться кскале. Он без устали подбирал ибросал все новые иновые камни. Заодно деловито подталкивая вверх, науступ, самых маленьких илегких детишек, надеясь спасти их: поскалам невсе выры взбираются быстро исноровисто. Ктомуже каменное крошево способно проникнуть встыки пластин панциря…
        -Дети пусть идут, вот так, - громко твердил Эгра. - Мы выры, они ещё мальки. Они пусть идут! Домой! Слышишь, Канга?
        -Я тебе больше неслуга, гнилое отродье, - задыхаясь отзлобы, булькнул выр, выдрал шило, отбросил, мелкими шажками пошёл кЭгре. - Ты мягкотелый уродец. Они тоже. Всех порежу, сперва их, потом итебя. Носперва их. Так я хочу.
        Он смотрел наЭгру всеми уцелевшими глазами, он двигался ближе, оставляя берег сбоку, вне поля зрения спинного глаза. Он задушено булькал ифыркал, отбивая слабые, ночастые иметкие, удары камней.
        Свистнули панцирные усы, нанося удар. Эгра успел отбить правый, подставив кожаную сумку. Левый принял насвою маленькую клешню, разрубленную мощным усом надвое… Убийца шумно перебрал лапами, снова заложил усы наспину. Он так явно предвкушал скорую расправу над Эгрой, что неглядел посторонам. Выр умудрился незаметить Юту, огромного!
        АЮта уже вырвался изводы, одолел полосу влажного песка игромко загудел, отвлекая бешеного выра насебя, иподобрал хвост для пружинного движения. Прежде подобный рывок мог осилить лишь могучий Шром, нокнязь полагал, что иему подобное посилам: упереться вподходящий камень иодним движением, мгновенно, одолеть семь саженей, отделяющие отврага… Ведь нет времени, дети под ударом, отстальных сабель доих беспанцирных тел - менее сажени!
        Бурый был боевым выром. Впоследний момент он смог оценить новую угрозу, попытался блокировать удар. Бесполезно хлестнул усом, ломая его окняжеский панцирь.
        Бурый резко иловко выпрямил левую клешню, вывернул её боком, сместился, пытаясь использовать преимущество стального клинка. Второй клинок начал атакующее движение, выр попытался рывком развернуться кберегу… Нотам врага небыло, Юта рушился наспину врага сверху, сминая его инежалея собственного панциря. Обеими клешнями ируками князь Рафт блокировал клинки, рвал усы ивыворачивал конечности врага. Он помнил, что детей надо сберегать впервую очередь. Абурый находился кним слишком близко илюбым движением мог покалечить, ато иубить, беззащитных беспанцирных…
        -Живым его… - охнул Михр изашипел отогорчения.
        Вес Юты буквально вмял врага вскалы! Бурый панцирь звонко лопнул, тёмная кровь даже небрызнула, выплеснулась волной. Значит, - отрешенно подумал Михр, снимая сзасадника пояс искручивая емуже локти, - жить выру осталось считанные мгновения, разорвана главная брюшная полость, возле жабр.
        Эгра, кажется, иэто понял вединый миг. Пересилил страх, перемог боль вразорванной клешне. Качнулся вперед, ксамым глазам умирающего.
        -Кто приказал? - быстро спросил он. - Ты умрёшь, Канга, он будет радоваться, вот так. Неузнанный. Обманул тебя, вот так, совсем.
        Что шепнул вответ бурый, Михр немог разобрать. Зато сам ар-клари добавил несколько слов, невсилах сдержаться. Юта всё сделал правильно, нельзя было рисковать детьми… Нопочему заэту правильность приходится расплачиваться так дорого? Нельзя теперь получить самый главный ответ!
        Ар-клари испытывал мрачную уверенность: выр неуспел сообщить полного имени, просто невыговорил…
        -Я слишком тяжёл, - сокрушенно признал Юта, высоко поднимаясь налапах иосматривая, ощупывая усами свое брюхо. - Думал, под ним песок. Панцирь зароется, спружинит, новыдержит… Атут камни. Что забеда… Панцирь оказался слабоват унего. Тоже мне, боевой выр, одного моего удара невыдержал. Его, готов поклясться глубинами, ибулавой вполсилы испытывали. Эгра, мы сильно перепугали вас всех? Мальки… То есть дети, я прошу прощения. Эгра…
        -Эграбы исам прибил злодея, - почти без дрожи вголосе сообщила девочка, та самая, что выпрашивала сказку прежде прочих. - Мы знаем историю окапитане Эгре игнилом мёртвом выре, вкоторого вселился дух спрута. Тот был страшный исильный. Нокапитан одолелего.
        Уткнулась вбок Эгры, обняла его руку инеуверенно улыбнулась, гладя рассеченную клешню. Выр благодарно качнул усами, побрел кводе, смочить рану. Попросил детей набрать мха для перевязки. Младшие засуетились, шепотом обсуждая, как ловко их Эгра отбил удар уса икакой он смелый. Вшесть лет страх мал, потому что ипонимание происходящего невелико. Всёже дети почти невольно двигались подальше оттела, лежащего влуже буро-зелёной крови. Старались неглядеть настрашное ипрятались отнего, отгораживались важным иполезным делом - сбороммха…
        Один изстарших мальчиков выдохнул сквозь сжатые зубы. Дрожащей рукой отбросил нож исел, закрывая лицо руками. Он-то вполне осознал, что стоял только что вполушаге отсобственной смерти. Стоял сножом, который неможет ни помочь защитить младших, ни даже причинить серьезный ущерб врагу, хотябы напоследок… Эгра промыл рану, огляделся, погладил поголовам младших, похвалил: уже притащилимох.
        -Все целы? Никто непроглотил язык, так вот? Идите сюда, внашу рыбину. Надёжное место, далеко отгнильца, возле воды. Никто неплачет? Ненадо, сейчас все сразу скажите: «Спасибо, ар Юта, вы помогли нам». Все скажите, хором, вот так. Потому что это, дети, сам Юта ар-Рафт, князь северных земель. Самый сильный выр. Воткак!
        Эгра суетился, пристально рассматривал лица детей, гладил порукам, успокаивал, чаще обычного повторял свое «вот так», все ещё невсилах доконца очнуться отпережитого. Его малышей пытались убить! Икто? Знакомый выр… Эгра отмахнулся усом отмыслей ипродолжил говорить громко ивнятно, успокаивая детей. Которым сейчас надо знать, что худшее позади:
        -Юта первый наотмелях. Сядьте, вот так. Я расскажу онем. Мох сюда, теперь замотать тканью, воттак.
        -Непервый. Второй после Шрома, - отозвался Юта. Он убедился, что враг мёртв иуже ничего нескажет… Отогорчения князь сник напесок, ещё раз для порядка ощупал свой брюшной панцирь, вдвух местах слегка поврежденный сталью клинков. - СРонгой ар-Рагом я недрался. Может, я даже итретий, Ронга пока что быстро вырастет, он помоложе меня… Ты знал гнильца, Эгра?
        -Да, он был стражем главного бассейна. Очень злой, вот так… - маленький выр поник иопустил усы. - Я боялся его. Он безумный. Нетолько теперь. Раньше тоже.
        -Хоть этого лови бережно, - распорядился Михр, подтаскивая безвольное тело пособника убийцы ккраю скалы иготовясь спустить вниз.
        -Ловлю, - вздохнул Юта, двигаясь кскале иподнимая руки. - Понимаешь, ябы иначе неуспел. Я плохо выбрал место для засады. Думал, дети сядут усамой воды. Ожидал, что убийца вменяемый, непонесется ватаку таким вот дурнем, сходу… Ты глянь наего глаза! Спинной аж позеленел, тагга пропитала его насквозь. Этот выр вроде тантовой куклы: пустой внутри, нет мыслей. Только злость ижажда. Эгра, он назвал имя? Может, дети слышали?
        -Сказал «ар», - серьезно сообщила девочка, шаг зашагом подбираясь когромному серо-узорчатому выру. Вруке она держала мох иприкидывала, какбы половчее взяться залечение. - Я точно слышала: ар. Как он стукнул тебя клешней! Очень больно? Давай приложумох.
        Юта тяжело вздохнул, буркнул «спасибо», забрал мох ипротёр панцирь вповрежденном месте. Попросил принести ещё мха, иобязательно смоченного вморской воде. Завалился набок, позволяя себя лечить всем без исключения.
        -Слово похожее. Нонесовсем ар, - задумался Эгра. - Ему было трудно дышать, он хрипел «хрр-ссс-аа», примерно так. Смысла нет. Это неимя. Он вспомнил, что служил роду ар-Сарна иему стало стыдно, вот так я думаю.
        -Ну да. - Михр спрыгнул напесок, бросил кистень, оба ножа. Выбрал веревку иплотно связал ноги пленного. - Стыдно сделалось гнильцу, что недобил он тебя. Такой весь полнопанцирный, атолько Эгра ему безнаказанно выколол глаз. Кстати: ты отбивался ловко, молодец.
        -Перепугался я весь. Вот так… - смутился Эгра, показал усами, как дрожал ибыстро оглядел детей: неплачетли кто, непереживаетли слишком сильно. - Плохо быть мягкохвостым.
        -Скажи лучше, где страж? Златоусый велел приставить ктебе выра-стража, - припомнилЮта.
        -Ненадо ругать его, мы попросили доставить большое бревно, - сник Эгра. - Меня сегодня надоумил один незнакомый плотник. Сказал: хорошобы вырезать крупного выра, чтобы играть ипонему лазать. Обещал дать бревно, он был щедрый. Вот такое большое.
        Эгра широко развел руки, виновато опустив усы. Михр хмыкнул, рывком приподнял пленника, показал его лицо Эгре. Спросил, похожли натого доброго плотника? Выр сокрушенно согласился - он самый… Посоветовал резать узоры, сразуже выдал выру-стражу тросн, сказал, скакого склада впорту взять бревно. Иещё добавил, что лучше успеть довечера, пока там знакомый человек навыдаче. Теперь страж гонит подарок вдоль берега, поводе, бережно ибез спешки. Издали гонит, склад-то запортом, усеверной оконечности столичной бухты.
        -Злодеев охранять проще, - предположил Михр. - Им можно отказать даже вхлебе иводе… Атебе, ар Эгра, никто ни вчём неотказывает. Ты слишком добрый. Пожалуйста, больше неотпускай далеко своего стража. Ради детей. Малоли впорту лоцманов изагонщиков рыбы! Любой согласится пригнать бревно. Тебе никто неоткажет.
        Юта вцепился всеми руками втело мертвого выра иповолок его кберегу. Спихнул вглубину инырнул сам. Довольно долго непоявлялся наповерхности, потом выплыл один, выбрался намокрый песок.
        -Привалил камнями, пусть там пока хранится, непугая своим видом детей. Лодка уже рядом. Дети! Я познакомлю вас сЮтти. Так зовут моего пса, он добрый иочень умный. Можно гладить поспине. Можно просить дать лапу. Нельзя дергать захвост.
        Выр указал клешней наморе, бронзовое влучах низкого, уже готового коснуться воды, солнца.
        Лодка издали казалась черной. Она подходила все ближе, поводе скользила впереди тень, словно тянула суденышко кберегу, помогала гребцу. Ютти повизгивал наносу, часто вздрагивал хвостом… Почуяв мелководье, вопреки своим страхам прыгнул вводу ипоплыл кберегу. Михр принял угребца свои вещи, стал неторопливо одеваться, наблюдая, как дети толпятся вокруг Ютти, забыв свои страхи. Наперебой гладят, хором просят дать лапу исмеются, скармливая сытому, новежливому псу завалявшийся вчьём-то кармане сухарик.
        Вмешиваться было неловко, ноиоставаться наберегу больше - неразумно. Михр поблагодарил гребца, уточнил его имя, пообещал день отдыха заусердный труд. Велел возвращаться впорт, без спешки. Охраннику, выбравшемуся наберег, приказал сторожить пленного. Сам подошел кЮте.
        -Пленный спит, очнётся кночи. Врядли он знает имя заказчика. Его, полагаю, нанимал убитыйвыр.
        -Ютти поможет нам, - князь гордо поднял своего пса наруки ипоказал всем. - Он пойдёт последу злого выра иприведет нас ктому, кто затеял гнилое дело.
        Михр кивнул ивдуше понадеялся: авдруг иправда пёс сможет найти что, что стало вродебы окончательно утраченной тайной после смерти выра-убийцы. Нет иного способа вызнать имя его нанимателя, хотябы место встречи сним, аесли повезет, запах того, второго, выра. Ведь нет сомнений: гнилью зарос кто-то изклешнятых… Эгра боком подвинулся ближе кМихру.
        -Я донесу пленного. Справлюсь, - тихо пообещал он. - Пусть Юта берет оружие, пусть детей охраняет, воттак.
        Ар-клари привесил кпоясу кистень, подобрал ножи икивнул. Сумерки вот-вот сгустятся. Надо торопиться. Юта отнёс собаку кследу крови выра. Михр подозвал детей. Пересчитал ивыстроил парами.
        -Мы возвращаемся вгород. Впереди пойдет Юта, заним охранник. Если Юта удалится оттропы, если след выра уйдёт вскалы, вы все остановитесь истанете спокойно ждать возвращения ара. Замыкающим буду я. Эгра всередине, вы все сним. Никто неотстает. Старшие идут последними иприсматривают. Готовы?
        Дети закивали, поправляя наплечах сумки: они уже собрали весь инструмент Эгры, нельзя ведь бросить столь ценное. Ютти тихонько взлаял инатянул верёвку, снова привязанную кего ошейнику: след свежий. Надежный. Юта двинулся потропе вверх, его подвижные глаза так иметались, осматривая камни, скалы, трещины. Руки сжимали топорик инож - вдруг найдется ещё враг взасаде?
        Когда Эгра уже скрылся вскалах, когда сам Михр собрался покинуть заводь Счастливой Монеты, наводе вдали показался выр. Он плыл так быстро, как только мог, толкал огромное бревно… Сходу оно врезалось впесок берега иплотно увязло наотмели. Страж виновато, боком, подобрался кар-клари. Поник усами, глянув натёмное пятно вырьей крови. Опознал беду без всяких пояснений…
        -Сам вырву усы. Моя вина, - расстроился выр. - Эгра хотьжив?
        -Неего кровь. Усы нетрогай, новпредь неудаляйся отохраняемого, чтобы он ни говорил.
        -Брэми, я запомню, новы слишком добры, - чуть расстроился выр. - Затакой грех стражу надо рвать усы. Былибы вы выром, вы моглибы вызвать меня набой ипотрепать, тем исполнив наказание. Ужасно для стража так провиниться. Легче принять боль, чем прощение.
        -Позже разберёмся, - отмахнулся Михр. - Мы ещё невстолице. Доворот идти иидти. Будешь замыкающим. Следи, чтобы никто неотстал. Помогай детям, если они устанут.
        -Исполню.
        Михр кивнул, заторопился догонять детей, уже скрывшихся вскалах. Покраю тропки пробрался вперед, кЮте. Убедился: пёс идет последу всё также уверенно. Заочередным поворотом ненадолго остановился, покрутился, подбежал кскале, глянул вверх. Снова ссомнением покрутился, вынюхивая каменное крошево.
        -Тут он сидел взасаде, - предположил Михр.
        -Накамнях плохо держится запах, выр был сухой, - согласился князь. - Отсюда след свежий. Асюда отгорода - более старый. Тот след затоптан детьми иЭгрой. Они прошли после гнильца. НоЮтти постарается. Он справится, унего нюх очень хороший. Очень!
        Пёс, подтверждая надежды своего хозяина, снова натянул поводок ипобежал всторону города. Теперь он останавливался чаще исомневался, носнова находил след, гордо лаял иставил уши, вслушиваясь вхор похвал. Все дети радовались его успехам! Эгра вытянул глаза вверх иследил закаждым движением, пересказывал вслух подробности.
        Михр беспокоился всё сильнее. Вот-вот отворот подтянутся охранники истражи-выры, придут страховать иоцеплять скалы. Окончательно затопчут след! Ктоже знал днем, что окажется важнее всего вечером? Кто предполагал, что убийца сам станет рыбьим кормом так быстро… Анадо было предполагать, зная норов князя Юты. Неимеет права ар-клари набеспечность, онже сегодня поступает неправильно ссамого утра. Ему самому надо усы выдрать, как никудышному дознавателю.
        Скалы остались позади, стали заметны городские ворота, нетак далеко - замалой лощинкой, поросшей кустарником. Отворот уже двигались навстречу люди, заметили Юту, остановились. Ар-клари быстро показал знаками: там иждать, неподходить ближе. Ютти опять бежал быстро, уверенно потявкивал. Намягкой земле инатраве след держался лучше. Всамой низине пес юркнул стропы под ветки колючего кустарника, натянул верёвку иотусердия заскрёб лапами, разбрасывая дерн: туда, скорее…
        -Кпортовым воротам, - предположил Юта. Глянул назаросли. - Неглуп был гнилец. Человеку сквозь заросли инепродраться. Я прав?
        -Ещё как, - поежился Михр, тронув шип наветке. - Рубить надо, чтобы пройти.
        -Мы сЮтти двинемся последу. Ты - кворотам. Возьмёшь стражей иобойдешь вдоль стены, - предложил Юта. - Я пролезу тут, только глаза усердно поберегу, втяну.
        Михр без возражений кивнул иприбавил шагу, неоглядываясь, непытаясь проследить похрусту веток движение прущего напроломЮты.
        Идти было тяжело, ноги невесть счего спотыкались… да чего уж, камень надуше лежал тяжёлый. Давил он так, словно пакости никчемного дня ещё неиссякли. Счегобы вдруг? Что давит, нежелая обретать внятную, выраженную вздравых доводах, форму? Предчувствие? Неверит он вэту чушь. Тогда - догадка? Подозрение?
        Что нетак? Чего нежелают видеть глаза?
        Михр остановился ирезко обернулся.
        -Юта! Юта, назад!
        След нырнул взаросли. Старый след, ноименно тут он оказался внятным итаким удобным для выра. Между тем, вгороде уже успели усвоить: укнязя есть пёс, этот пёс умеет вынюхивать путь передвижения врага. Новсеже выр пришёл внаглую, посуше. Незапутал след. Он надеялся остаться безнаказанным иуйти морем. Нослед он оставил ещё досвоей смерти. Неподумал прятать? Или иэто - часть гнилого плана…
        -Юта! - вовесь голос рявкнул Михр.
        Вхрусте веток ишелесте жёстких листьев несущийся последу выр неслышал даже такого громкого окрика. Он ещё молод, все молодые выры - азартны… Эгра подбежал иостановился рядом. Заглянул влицо ар-клари, ничего нестал уточнять ипронзительно, длинно ипереливчато, свистнул. Потом загудел, меняя тональность. Хруст веток прекратился.
        -Я окликнул. Ещё очень просил стоять инедвигаться дальше, - задыхаясь, Эгра осел натраву. - Я правильно сделал?
        Михр крикнул, подзывая людей ивыров отворот: уже рядом, должны расслышать. Сам без сил опустился рядом сЭгрой, благодарно кивнул. Мысли вголове предательски путались. Непойти последу быстро, немедленно - наверняка упустить заказчика. Ноесли он прав, если заросли небезопасны? Если затея сЭгрой - лишь ловушка, устроенная для самой крупной дичи вэтой дикой охоте - для князя ар-Рафт? Его гибель встолице расколет хрупкий мир севера июга. Добрые отношения семей ар-Бахта иар-Рафт окажутся под ударом: златоусый сам назначил дознавателя итем подверг его неоправданной угрозе. Знал ведь бешеный нрав Юты. Нонеобеспечил должной охраной… Само собой, сгинет иар-клари, он виноват, ясно при любых оправданиях. Того игляди, Кух сядет напрежнее своё место иначнёт распоряжаться вгороде…
        Подбежали выры-стражи, сминая широкую полосу кустарника вдоль самой тропки. Отвлекли Михра оттревожного ибестолкового хода мыслей, лишённого надёжной опоры доказательств, похожего напанику… Которой ар-клари терпеть немог исам никогда прежде недопускал.
        -Ара Юту видите?
        -Нет, нопримерно его расположение оценили, пока он ломился иветки летели вовсе стороны, - пояснил один изстражей. - Проложить кнему тропу, брэми?
        -Да, ноосторожно. Незнаю, чего я опасаюсь, - виновато вздохнул Михр. - Просто неспешите иглядите посторонам.
        -Тут ибез спешки работа невелика, - заверил тотже выр. - Мы пойдем двумя парами, брэми. Нас как раз четверо. Как подобает вдонном охранении пойдем, ощупывая путь усами.
        Выр коротко загудел, подал знак. Второй встал рядом, низко, ксамой земле, опустил клешни. Схрустом поддел корни кустарника, рванул руками иотбросил всторону. Михр заинтересованно потёр затылок. Пока невидишь выров вделе, порой инезнаешь, начто они способны… Дорожка возникала взарослях непостижимо быстро. Пройдя десять саженей выры остановились наотдых, вторая пара подменила их, стемже усердием корчуя ипрорубаясь… Михр чуть постоял, наблюдая застражами, отдал приказ своим людям, подошедшим отворот, тащить пленного водворец иглаз снего несводить. Отрядил пятерых охранять детей. Пожал плечами иступил нановую дорогу - широкую, гораздо шире тропки кбухте. ДоЮты он добрался прогулочным шагом, нога заногу - зато без остановок, выры трудились вполную силу.
        -Главный заговорщик уйдёт, пока мы тут топчемся! Ты враг мне, ведь я намерен его смять. Еслибы неЭгра, ни зачтобы неостановился, - сердито пробасил Юта. Усами он срубал кончики веток, вымещая наних раздражение. Чуть притих, нехотя повернулся кар-клари. - Номалыш так свистел… Я побоялся, что он совсем выдохнется. Вобщем, я крепко зол, ноя стою наместе ислушаю тебя.
        -След мог быть оставлен специально для Ютти. Через заросли способен пробиться только ты. Безупречная ловушка… если она есть.
        -Гнильцы хотели погубить моего пса? - ужаснулся Юта. Возмущенно клацнул клешнями. Осел натраву ивздохнул. - Погоди. Я успокоился, начал думать. Юта ар-Рафт - противник непосилам всяким там ночным убийцам. Если воткрытом бою… Вменя целили? Ты так решил, вижу. Да, случись дурное, братья былибы вбешенстве, мы настоящая родня, друг задруга стоим крепко. Шрону высказалибы немало гнилых слов, при всём уважении. Младший, Гата, итого хуже, отказалсябы общаться слюбым ар-Бахта. Тем более, всвоё время Шром имел глупость смять панцирь нашему старому.
        Юта поник изадумался, подозвал пса, погладил поушам. Нехотя отдал ремень вруки одному изстражей. Попросил беречь собаку инеотпускать далеко вперёд. Обратил оба подвижных глаза кЭгре иосторожно подобравшемуся поближе кмелкому выру.
        -Я невежливо кричал, - сипло сообщил тот. - Прости. Никогда раньше неговорил таких грубых слов, вот так… Я наслушался их отсвоего фальшивого брата. Оттого, отгнилого кланда.
        -Погодите, так свист непросто команда или окрик? - удивился Михр. - Я знал, что вы общаетесь под поверхностью так называемым «водным голосом». Ноесть иещё один язык. Да вдобавок жесты… Зачем так сложно?
        -Сложно? Ктобы говорил! Мы некраснеем инебледнеем. Мы непотеем, некусаем губы инеподмигиваем, - насмешливо фыркнул Юта. - Вы, люди, напридумывали куда как поболее нашего. Ноты прав, свист игудение, как вы их слышите - язык. Эгра мне сказал: «Поприжми хвост изамри, гнилой ущербный недоумок». Очень нанего непохоже. Я сперва остановился просто отудивления. Я почти разозлился… Это был хитрый ход, Эгра. Даже мудрый. Когда боевой выр моих размеров злится, он бежит всторону обидчика, ноникак ненаоборот, отнего.
        -Давай ещё раз извинюсь, вот так, - виновато вздохнул Эгра, низко опуская усы иприпадая кземле всем телом. - Это немои слова. Просто вспомнил… я всегда обижался наних. Сильно-сильно. Хотя всё было правдой. Жил без света, вгротах, сам знаю - гнилой. Клешни вот какие, совсем ущербные. Теперь одна порвана, почти инетеё.
        Маленький выр поник ещё ниже. Юта забеспокоился, перебрал лапами. Растеряв остатки раздражения, подбежал кЭгре ипогладил егоусы.
        -Небудь ты первым среди ар-Сарна, посадилбы нахвост иназвал братом, - сообщил Юта. - Все хотят, чтобы вих семье жил сказочник. Унас такого нет. Появятся вморе мальки, вмиг ктебе приплывут. Вот увидишь. Ты неущербный, просто другой. Тот, кто говорил тебе гадости, сам был гнилец. Ноты ловко тормознул меня наполном ходу. Прежде это никому неудавалось.
        Юта булькнул смехом, Эгра неуверенно взглянул насеро-узорчатого выра иприподнял усы. Сказочником его однажды называл Ким, самый интересный излюдей. Увы - покинувший город, инадолго. Теперь тоже имя предложил сам Юта. Впору гордиться…
        -Я как сказочник извинюсь, - шепнул Эгра. - Про Ютти придумаю историю. Ивдереве его изготовлю. Много раз: как сидит, как прыгает икак идёт последу.
        Вотдалении жалобно взвизгнул пес, разговор прервался, Юта одним движением крутнулся нахвосте ибуквально прыгнул вперед, напомощь приятелю. Всчитанные мгновения одолел двадцать саженей свежей корчёвки. Итихо булькнул, смешав взвуке гнев инастороженность. Ловушка… Здоровенная, накрупного выра. Ютти бежал первым, фальшивая трава, набросанная поверх ямы, выдержала его. Ноусы стража разворошили слой веток основы укрытия, ипёс чуть несвалился вяму, удержался накраю напередних лапах итеперь скулил, цепляясь закачающиеся прутья, норовящие провернуться испихнуть вниз.
        Юта гибким усом подхватил пса изабросил себе наспину. Заглянул вяму. Длиной почти три сажени. Иширина таковаже… Глубина немалая, сажень слишним. Надне бревна сзакрепленными вних основаниями стальных четырёхгранных кольев, имеющих локоть вдлину. Мешанина цепей, готовых запутать жертву…
        -Здесь исамострелы есть, ар, - опасливо уточнил страж, указал усом. - Насторожены нарывок цепей инаповорот брёвен. Глядите, вот, вот иещё вот… Настенках глина, скользкиеони.
        -Колья наверняка смазаны ядом. Выроловка военного образца, - окончательно определился Юта. - Я читал очём-то подобном взолотых книгах одного иззамков, мне ар Шрон показывал. Помнится, Малёк копировал те книги. Вроде, добыл взамке ар-Капра…
        -Что недоказывает ничего инеуказывает наумысел. Укланда были свои интересы, его прихвостни повсем замкам прошлись, изучая книги, - напомнил Михр, склоняясь над ямой ирассматривая дно. - Юта, скоро я тронусь умом отподозрительности. Нам указывают нанового врага или это точно - враг? Я имею ввиду выров ар-Капра. Или ар-Багга, они без сомнения знали ичитали…
        -Эгра, я сам вползу ктебе нахвост, - полушутливо пообещал Юта, заметив подбежавшего малыша. - Еслибы неокрик… Я жизнью тебе обязан.
        -Немне, брэми Михру, - усы польщенного Эгры взлетели вверх. - Только унего нет хвоста, замка тоже… иты его раздавишь, исполняя наш обычай вползания нахвост. Воттак!
        Эгра гордо оглядел всех: его шутка понравилась, стражи, ите булькнули смехом. Маленький выр чуть постоял, наслаждаясь общим одобрением. Подвинулся ближе кМихру.
        -Ар-клари, мне надо вести детей домой. Ночь уже близко, они испуганы иустали.
        -Возьмите ещё одного стража всопровождение, - отозвался Михр ижестом выбрал стража. - Юта, сам вставай вторым накорчевку. Мы идём дальше. Пусть гнилец, затеявший все пакости, наверняка успел сбежать, номы сегодня разберемся покрайней мере, куда ведет этот след…
        -Согласен, - отозвался Юта. Ещё раз осмотрел яму. - Если рыли даже два выра, всё равно день работы. Куда они выволокли землю?
        -Людей наняли, показали поддельный тросн отхранителя ар-Багга или ещё откого, просто дали денег, - отмахнулся Михр. - Гляди: вон уже иконец зарослей. Утром мои люди разберутся ивыяснят, кого нанимали икто распоряжался, опросят землекопов. Впрочем, я уверен: дело замкнётся все натехже, намёртвом выре иего пленном сообщнике. Бревна для дна выроловки они покупали насеверном складе, полагаю. Оттудаже стражу Эгры пришлось гнать поводе «подарок»… Пускай Ютти последу. Посмотрим, куда он выведетнас.
        Юта обошёл яму поготовой раскорчевке, уже сделанной стражами. Погладил пса, опустил наземлю. Подгрёб под самые руки инавис над ним, проверяя усами траву икусты впереди. Ютти принюхался кследу, поскулил, жалуясь назамотанность ислабый запах. Покрутился, нопотом всёже уверенно натянул веревку. Чтобы очень скоро снова жаловаться ипрятать морду влапах… След вывел кберегу моря исгинул вволнах ленивого прибоя. Юта громко обозвал неизвестного врага трусом. Михр устало ссутулился, стражи возмущенно клацнули клешнями.
        -Водворец, - вздохнул ар-клари. - Допросим пленного, он уже должен прийти всебя. Опятьже, надо навестить Куха. Если он ещё несбежал.
        -Моим приказом посажен под замок, княжеским, - возмутилсяЮта.
        Замолчал, сунул ар-клари вруку короткие усы ипобежал всторону города. Наспине пружинил лапами ипотявкивал Ютти. Следом мчались стражи, неубирая клешней вмирное положение. Редкое повнушительности зрелище, даже для столицы. Дозорные настене заметили издали. Опознали иотворили ворота, закрытые наночь.
        Погороду бежали также быстро. Ар-клари непонравилась гнетущая тишина, окутавшая после заката Усень. Пусто наулицах, вомногих домах закрыты ставни. Наперекрёстках зелёного города стоят группами охранники исними мастеровые, все настроены мрачно ирешительно. Неиначе, история снападением наЭгру уже известна.
        Красный город итого безлюднее. Абелый словно вымер, даже света вокнах нет… Здесь страха больше, чем где-либо. Одни опасаются, что им припомнят старые грехи, другие - что выплывут наповерхность новые. Стражи проводили доворот дворца, качнули усами иубежали.
        -Устал я, - булькнул Юта. - Мне казалось, что дознание куда как попроще боёв наотмелях. Зря. Весь панцирь ноет отсухости имыслей, усы крутит отбезответных вопросов. Ненащупали мы главных нитей заговора…
        Помолчали, минуя арку икоридор, выводящие вовнутренний двор. Спустились поступеням инырнули внижние галереи, выводящие кдопросным комнатам.
        -Утром отдам клешневое крепление Дрофу ипопрошу обойти всех кожевенников икузнецов. Вдруг заказ исполнялся здесь, встолице, - зевнул Михр. Шагнул внебольшой зал ипоклонился небез удивления. - Ар, ивам покоя нет сегодня?
        Шрон указал рукой накресло имягкий лежак сковрами - места для ар-клари иЮты. Сам он расположился перед большой подставкой для книг итроснов ипросматривал их, иногда делая пометки. Юта лёг, синтересом проследил, как слуги несут ужин инапитки. Готовят бадейки, ткани для обтирания панциря. Даже Ютти незабыт, ему выделили подстилку ипоставили миски сводой имясными обрезками.
        -Эгра жив, - утвердительным тоном молвил Шрон, дав прибывшим утолить первый голод. - Ох-хо, большое дело, важное. Иты цел, торопыга ар-Рафт. Удачно. Я ждал вас. Опасался худшего, крепко опасался. Мне ещё дозаката сказали, что Кух выбрался из-под замка. Тросн отсемьи ар-Багга итри поручителя изчисла знатных аров… охрана немогла ничего возразить, его вывели, важный он для кого-то. Весьма.
        -Кто поручители? - заинтересовался Михр.
        -Вот это интересно, - оживился Шрон. - Ар-Лимы, они сума сошли отжажды мести, им всякий дознаватель угоден, если обещает казни иобвиняет выродёров. Тут-то всё ясно. Вторю подпись поставил молодой ар-Капра. - Шрон поднял руку, уговаривая Юту помолчать инезадавать вопросов. - Я говорил сих старым. Они сделали это попросьбе хранителя ар-Багга. Просто одолжение соседям, я верю, что именно так. Ивот совсем неожиданно, третья подпись: отар-Карса. Впрочем, их просто купили. Пятьсот кархонов золотом наместе итросн нагодовую поставку зелёного мрамора встолицу.
        -Кто оплатил? - удивился Михр.
        Шрон задумчиво шевельнул руками. Поближе подвинул кубок стаггой иотхлебнул немного. Убрал сподставки вларец стопку троснов. Извторого похожего ларца добыл документ ипоказал ар-клари.
        -Это список сподлинника. Повсему выходит, что мы, выры ар-Бахта, заказали мрамор для зелёного города ивыделили деньги. Подпись Сорга. Только она подделана, я знаю руку брата… Невздыхай, ар-клари, инемрачней. Это столица, она вроде гнилого болота при любой власти. Ты хотел найти все нити заговора внесколько дней? Зря. Я нерассчитывал наподобное. Зато я теперь нащупал много интересного… Кто скем общался икто чего опасается. Вделе есть посредник, вот что я знаю точно. Ар-Багга имя ему, я называю весь род, там братья как напобор… кроме одного молодого, пожалуй. Вцеломже семья изрядно заляпана грязью, попорчена гнилью. Нопока нет доказательств, чтобы открыто иявно сминатьих.
        -Какже заговор? - почти жалобно уточнилЮта.
        -Исполнителя уних более нет. Выров убивать некому пока что, иэто надолго… Хвостовую пластину выра-убийцы выставим наглавной площади. Вот ивсё… Прочее будет делаться тихо, медленно. Нелюблю я спешки, ох-хо. Думать надо, сопоставлять иосторожно дёргать заниточки, иначе они рвутся. Вы вон, - Шрон повел глазами, наметив этим движением укоризну, - многовато порвали ниток. Иначе было инельзя, нокогда они трещат, тогда слишком уж многие умирают, увы. Завтра, послезавтра ивовсе последующие дни, покуда неуправишься, ты князь Юта, сосвоим псом станешь гулять погороду. Такова моя воля. Пусть Ютти обнюхает все улицы иканалы. Чёрной тагги встолице более недолжно производиться.
        Шрон ещё помолчал, благосклонно глянул наЮтти.
        -Псов желательно завезти встолицу, приписать кохране города, хранителя ар-Рафтов попрошу выделить собачьих мальков для Усени. Михр, иещё дело. Составь список всех выродёров… бывших. Без обид ибез притеснения. Просто пусть знают, что они научете.
        -Инаставников ввыродёрстве тоже, тех, кто злее всех был верен кланду, - добавил Михр.
        -Хорошо сказал, мысль весомая, донная. Их тоже, иКуха - первым номером. Покушал?
        -Да, спасибо.
        -Вот тросн. Куха тащите сюда, немедленно, таков мой прямой приказ. Сего поимкой основное дознание буду считать исчерпанным.
        -Я хотел клешневое крепление… - начал Михр.
        -Уже показали рисунок, я как подержал вруках эту вещицу, сразу задумался. Полез вкниги, нашёл описание, передал стражу. Всё проверено. Взелёном городе исполнен заказ, - тихо отозвался Шрон. - Заказчикже - Кух. Так что ищите его срочно… если ещё непоздно.
        Михр поднялся, ощущая приятную сытость, слегка мешающую работе ума ирасторопности ног. Солнце давно закатилось, иснова наночь приходится наиболее значимое дело. Дома опять попусту ждут. Аведь - ждут дома, ждут… Ар-клари потёр затылок, тряхнул головой, отгоняя бессмысленные ибесполезные рассуждения, навеянные усталостью. Поклонился Шрону ипошёл иззала, коридорами, вовнутренний двор замка, оттуда - вказарму. Поднял людей.
        Сперва, само собой, следует проверить дом Куха ивзять под наблюдение все ворота города, - думал Михр находу. Если перечисленное непоможет… Тогда, пожалуй, книщим напоклон.
        Два десятка воинов охраны дворца идва выра-стража ждали Михра водворе - его личный отряд. Юта сонно наблюдал заними, убрав лапы под брюхо идаже нешевеля усами.
        -Неужели иты устал? - заподозрил Михр, взбираясь вседло рослого пегого страфа.
        -Есть немножко, - согласился Юта, вскакивая налапы ибодро пристраиваясь рядом сверховым. - Ноя уже отдохнул. Мнели жаловаться! Шрон старый, ноработает затроих. Когда я думаю онем, я коплю бодрость. Ох-хо!
        Висполнении Юты характерный оборот речи златоусого стал похож набоевой клич. Страфы заволновались, выры одобрительно хлестнули себя усами. Михр короче подобрал повод инаправил пегого кдворцовым воротам. Впереди ехали двое охранников сзакрытыми встекло масляными светильниками. Следом - старший двадцатки. Михр уточнил, знаетли тот дом Куха.
        Отворот приняли резвой побежью, выры цокали покамням замыкающими. Юта раздобыл себе фонарь и, забыв недавнюю усталость, вносил вдвижение сумятицу иразнобой. То смещался кхвосту отряда, то помогал передовым воинам поярче высветить дорогу.
        Кух жил вбогатом двухъярусном доме усамой стены красного города. Имелись засолидной кованой оградой исобственный парк спрудиком ибеседкой, иотдельно стоящие подсобы - загоны, склад, дом слуг. Отворот кособняку вела мощёная плитами дорожка, перед главным крыльцом имелся цветник. Втенях листвы возмущённо клокотали два отпущенных наночь впарк рыжих страфа, обученные охранять свои владения. Обычно такая охрана вполне надежна. Но, завидев издали Юту, прущего наворота слампой вруках, псом наспине исвоим басовитым «ох-хо», страфы сочли залучшее невмешиваться ипереждать нашествие вдальнем углу парка. Вконце концов, они зноймской породы, мелкие инебоевые висконном понимании слова, то есть взрослому полнопанцирному выру никак немогут заступить дорогу…
        Михр спешился упарадной двери, удивленно хмыкнул: навстречу выглянул пожилой благообразный сторож. Поклонился, подслеповато оглядел гостей, уделяя особое внимание Ютти.
        -Дома хозяин? - без особой надежды спросил Михр.
        -Вроде как ида, - привратник вышел наступеньки, держа водной руке светильник, авовторой - связку ключей. - Только невэтом доме, брэми. Ониж как изволят? Гнуси какой напиться, драку учинить, баб притащить вгород - ни-ни! Или ежели хвост им кто прищемит, вот как вы, так мне думается. Или делишки свои ночные приделать - все нетут… Здесь уних пристойно ичинно. Соседи - знать бурых кровей, почти что выры… купцы наипервейшие.
        -Вам здесь скучно одному, брэми, - посочувствовал Михр.
        Привратник кивнул, щурясь схитринкой. Мол, где хозяин, знаю. Только если сразу скажу, сам ничего нового невыясню, скуку ничуть неразвею… Ипользы неполучу.
        -Второй месяц они небывают тут, тоска, - вздохнул привратник. - Если я верно разбираю перемены вгороде, дом вот-вот поставят впродажу. Значит, я идумаю: ненуженли толковый человек вам? Прямо скажу, я немолод, место подыскать сложно, акстолице привычка имеется. Мнебы при архиве каком, или парками распоряжаться, или стойлами страфьми. Втом я всё понимаю. При курьерских птицах помолодости…
        -Водворце наверняка есть хоть одно интересное место, - сократил переговоры Михр. - Вот вам моя личная бляха. Садитесь, пишите всё, что следует честному столичному жителю вспомнить про преступного иразыскиваемого Куха. Как закончите, вас проводят водворец, прямиком кар-тиалу. Насколько я знаю, парки пока что весьма неухожены.
        -Свами приятно побеседовать, - оживился привратник. - Про преступного я напишу всё, раз такое дело. Он затри недели мне оплату задолжал, гнилец… Страфов насвои денежки кормлю, им ведь необъяснишь, что хозяин бросил нас. Может, учтете при описи имущества: задолжал он мне, я готов страфов воплату…
        -Учту, если мы быстро перейдём кделу.
        -Вам прямиком доозерных ворот, далее вёрст пять, - быстро иделовито заговорил привратник. - Вы неподумайте, я никому неговорил, иместо это тайное, я вызнал случаем, прочие отом доме ничего иневедают. Особняк называется «Приречье», хозяина величают брэми Бурдм, ноникак неКух. Причал унего свой наозере, ваши ары должныбы приглядеть своды, чтобы злодей нескрылся. Дом приметный, белого камня. Свысокой крышей излистовой меди. Дорога кнему тоже легко найдётся, далее она кзимней усадьбе аров семьи Багга выводит, всякий охранник её знает.
        Михр кивнул, жестом оставил вособняке десяток охраны. Развернул пегого иполным ходом направил кгородским воротам. Стражи сшумом нырнули вканал, чтобы добраться доособняка своды, как исоветовал говорливый привратник. Юта проводил выров взглядом изанял место замыкающего вополовиненном составе отряда. Бежал резво имолча, даже сделал знак псу, запрещая лаять. Значит, снова князь Рафт надеялся, как исам ар-клари: втайном своем доме Кух мог изадержаться…
        Зеленоватый тонкий месяц светил всё также, без счёта рассыпал серебро поОмуту Слёз. Весна скоро настанет, дожди иссякли, небо чистое, все усеяно росой звезд… Глядетьбы да радоваться. Вон, наводе три лодки большие, прогулочные. Богатые брэми развлекаются, слышны голоса, музыка, женский смех. Михр стегнул пегого поперьям. Увы, недоотдыха. Сплошная беготня. Уворот ар-клари взял второй десяток охраны, уточнил, невыходилли кто вночь изгорода, небылоли шума поблизости - вот единственная передышка. Шума небыло… Усеверных пригородов слава тишайших иблагополучных окраин столицы. Земля наберегу озера стоит дорого, люди тут селятся неслучайные, вскладчину нанимают дополнительную охрану. Заоградами ипьют, игуляют, нотолько там, усебя, внешнеже все безупречно.
        Вособняке снезатейливым названием «Приречье» горел свет. Это стало заметно издали, иЮта обрадовался, наддал, обгоняя страфов иазартно пощёлкивая клешнями. Он желал исправить оплошность дня ивзять врага живым. Первым добрался доворот - приоткрытых… Оглядел парк, незаметил сторожевых страфов иподрастерял пыл. Дождался Михра.
        -Свет горит, привратника нет, дело нечисто, - вслух озвучил он подозрения.
        -Поставлю людей под окна икчёрному ходу, подожди немного, - велел ар-клари. - Страже выров свистни: как уних?
        -Есть след наводе: лодка недавно отошла отберега. Преследовать?
        -Да, ноосторожно. Привести назад, повозможности непугая людей.
        Юта едва слышно, очень тонко, засвистел. Вслушался втишину, недающую, помнению ар-клари, отклика. Уверенно качнул усами: приказ поняли иприняли, исполняют. Отокон махнули охранники, подтверждая, что все наместах. Михр взвел игломёт, поудобнее переместил длинный нож напоясе иоткрыл дверь. Вслушался взвуки дома. Точнее - втишину, необещающую ничего хорошего. Врядли Кух задержался здесь… Хотя наверняка был вособняке ещё вечером.
        Ар-клари обошёл помещения первого яруса идвинулся полестнице навторой, Юта бежал следом, держа лампу высоко иосвещая ступени. Ютти беспокойно поскуливал изабивался под брюхо хозяина. Вкоридоре второго яруса он приостановился, поджал лапу изамер. Вздыбил шерсть назагривке, молча оскалил свою некрупную пасть. Уверенным шагом направился погалерее ко второй двери отлестницы идалее - через большую залу, кокнам. Михр мельком отметил: все стены закрыты полками строснами ипергаментами, возле дальней - большой рабочий стол, рядом малый, снапитками. Окно высокое, закрыто богатой занавесью смножеством сборок.
        Пес зарычал, припал кковру истал красться кзанавеси, всё шире скаля пасть. Резко, неожиданно прыгнул… Занавесь качнулась, сухо щелкнул спуск игломёта. Пёс взвизгнул, Юта зарычал - такого звука отвыра Михр ещё неслышал, носразу отпрянул иприсел, понимая, что будет дальше. Свистнул вполную силу ус, разрубая штору ивсё, что было заней. Второй ударил выше, наискось, расчищая весь оконный прем. Посыпались клочья ткани, зазвенели стекла, щепки стреском впились встены… Вголос заорал человек, тупо глядя насвою руку, лежащую наковре ипо-прежнему сжимающую игломёт.
        -Ютти, - шептал князь. Необращая более внимания напроисходящее взале, он склонился над псом, огораживая его отбед всеми руками. - Ютти, дружок… Ты везучий, вухо игла попала, нестрашно. Сейчас вытащу её икусай гнильца, сколько хочешь.
        Михр усмехнулся, неоспаривая утверждения. Человек, прятавшийся зашторой, всё ещё кричал. Опустился наколени инелепо, бессмысленно, пытался подобрать отсечённую руку. Словно её можно приставить наместо. Михр пнул наконец-то потерявшего сознание стрелка вплечо, поворачивая лицом верх. Добыл изсвоих запасов узкий кожаный шнур, перетянул короткую культю, срезанную усамого плеча. Подобрал брошенную Ютой удвери лампу ивернулся.
        -Знакомый гнилец, - мрачно усмехнулся ар-клари. - Вторую ночь норовит встать нам поперёк дороги. Судьба…
        -Надо было рубить пошее, - зло огрызнулся Юта. - Зачем я удержал себя? Он нестоит того. Он пытался убить моегопса!
        -Обыкновенная паника, неубить, аиспугать. Надеялся нас задержать исбежать, - поправил Михр. - Он научился бояться тебя ещё повчерашней встрече. Инезря. Ты одним движением исполнил наказание заворовство идовел досовершенства его кличку. Клешня - тот, укого одна рука… сохранившая свою особую примету.
        Юта, неотпуская пса срук, приблизился ирассмотрел вора. Рассердился ещё сильнее, булькнул, даже заложил усы вбоевое положение.
        -Гнилец! Он ипрочие обещали тебе, что неполезут внаши дела, что никогда нестанут связываться свырами или против…
        -Пока я невижу нарушения слова сих стороны, - вздохнул Михр. - Они ждали Куха инаверняка имели кнему старые счёты. Что неудивительно… Клешня всего лишь безмозглый прихвостень истарший охранник того, кто умеет думать иотдаёт приказы. Он должен был, полагаю, замести следы или вовсе - поджечь дом. Носперва решил обогатиться. Нас неждал, окрестности проверены ещё свечера, как мне думается.
        Михр прошёл кстолику снапитками иподнял вместительную емкость дорогого тёмного стекла. Показал выру: ополовинена. Демонстративно принюхался. Юта опустил усы ивосхищенно всплеснул верхними руками.
        -Ты славный дознаватель! Да онже пьян, нет сомнений… Погоди, Кух уворов? Мы его нашли?
        -Скоро узнаем, - предположил Михр. - Если отпричала отошла именно их лодка, то стражи пригонят её обратно.
        Юта сунул пса другу иметнулся вниз, прямо через окно впарк. Сгрохотом рухнул всей броней надорожку ибросился прямиком кпричалу, шумно нырнул - помогать стражам ипервым выяснять, целли Кух. Михр погладил скулящего пса, прихватил лампу, сел наковер подальше отосколков стекла. Раскрыл свой плоский походный ларец слекарствами. Промыл порванное иглой ухо, присыпал рану порошком айры пополам сподорожником. Подождал немного, убедился, что кровь удалось остановить. Принёс для Ютти подушку - толстую, сдорогой вышивкой. Устроил собаку наотдых ипошёл вдоль полок, зевая, моргая, вполголоса уговаривая себя взбодриться, азаодно рассматривая тросны ипергаменты. Втёмном дальнем углу они оказались свалены кучей, пустая полка выглядела неуместно. Пришлось нести лампу иглядеть внимательнее. Как иожидалось, заполкой нашёлся тайник. Большой. Ивнем прежде помещался ларец, который теперь имел сломанную крышку ивалялся наполу перевернутым. Конечноже, он был пуст.
        -Если тайник указал сам Кух, полуарха недам заего жизнь, - грустно шепнул Михр.
        Вернулся кЮтти исел рядом. Сердито растёр затылок. Спать хотелось отчаянно. Отбессилия возникало тупое инелепое намерение поджечь дом ихоть так закончить дело Куха. Трудно быть ар-клари встолице! Он здесь всего месяц, если считать по-честному, отустройства семьи водворце. Он едва успел выучить имена своих людей, названия основных улиц иканалов, привыкнуть кобилию знати иразобраться, кто скем ипротив кого… Он опаздывает постоянно, понимая, что вина тому - неглупости инерасторопность, ноотсутствие опыта, нужных людей ипросто понимания скрытой отглаз жизни столицы… Только никто недаёт времени учиться. Спасибо, ар Шрон умён ипрощает недоработки, сам помогает изащищает отнападок иных выров. Втолковывает: надо дать время новому ар-клари… Зато Кух знает Усень допоследнего камня, тем иугодил ар-Лимам. Инетолько он накопил опыт жизни вгороде! Воры тоже показали прыть, завидную… Вот исиди, ар-клари, гладь уши доброму псу иищи унего сочувствия. Ты снова пришёл кцели вторым. Ноты стал капельку больше знать освоем городе. Нет, ненадо обижать богов. Какую там капельку! Последние два дня дали целое озеро
новостей, сведений, связей, людей, мыслей… Ещёбы заполучить время иотдохнуть, отоспаться, обдумать. Михр зевнул, снова погладил Ютти.
        -Везучие мы скнязем. Он жив, ты жив… ия тоже. Лежи, отдыхай. Пойду свяжу гнильца. Везение везением, нонадо исамому прилагать усилия.
        Накрепко скрутив Клешню, ар-клари позвал охранника. Приказал сторожить зал иулёгся надиване, надеясь хоть немного отдохнуть. Заснул он мгновенно. Сон оказался тёмным ивязким, как загадочные глубины исконного вырьего мира… Откуда Михра грубо вырвал Юта. Сгрохотом ввалился взал, встряхнул заплечи истал кричать вухо. Неутомимый, вот беда для подданных, - устало предположил Михр, открывая глаза.
        -Я нашёл его! Я откачал его! - восторженно гудел Юта. - Неутоп, гнилец. Такие всегда зажизнь цепляются крепче, чем порядочные люди ивыры. Казалосьбы, зачем? Вего-то положении…
        Юта поддел ар-клари под руку иповолок иззала прочь, полестнице квыходу издома, впарк. Указал належащего без движения визрядной луже воды Куха. Жалкого, сильно избитого, визодранной одежде, соследами пристрастного допроса нателе. Рядом понуро молчал второй вор, знакомый Михру повстрече вдоме Скрипа.
        -Что вы желали узнать? - прямо спросил Михр. - Я ведь спросил вчера, естьли увас общие дела. Ивы…
        -Вчера именно вы, брэми, навели нас намысль оналичии таких общих дел, - поморщился вор. - Вы спросили, могли он знать, где икем сберегается золото. Мы провели проверку.
        -Влодке здоровенный мешок золота, - вмешался вразговор Юта, пританцовывая налапах. - Принести?
        -Ненадо пока что, - задумался Михр. - Я пытаюсь понять, нарушенли наш договор.
        -Мы неимели дел свырами, наши люди незамешаны всобытиях сегодняшнего дня.Кух…
        -… иесть посредник выров, заказчик убийства курьера, - закончил фразу Михр. - Вы нарушили договор, сами того неведая. Сдругой стороны, еслибы вы непоймали гнильца инезадержали здесь, я неуспелбы выследить его. Верно я понимаю: всё ваше золото нашлось. Треть Кух отсыпал себе иприпрятал втайнике?
        -Точнотак.
        -Что вы ещё спрашивали унего ичто он ответил? - Михр струдом сдержал зевоту. - Куда хотел скрыться, искалли помощи?
        -Встолицу несобирался возвращаться дозимы. Пока непонял, что мы знаем озолоте, просил довезти его тайком доСинги, сулил щедрую оплату. Утверждал, что его покровитель могуч, что златоусый Шрон долго встолице непросидит, что при новом кланде он будет первым среди людей. Ещё говорил, что вы понятия неимеете, скакими силами взялись спорить. - Вор усмехнулся. - Остальные разговоры вам небудут интересны. Угрожал, потом умолял. Клешня глуп, ноисполнителен. Он умеет развязывать язык самым упрямым. Жаль терять такого мастера.
        -Да забирайте, - разрешил Михр. - Мы застали его наворовстве. Зачто инаказали всоответствии сзаконом. Учтите, если вы испортите мне ещё одну ночь, всем договорам конец. Они мне итак противны.
        -Свами едвали можно договариваться, - вздохнул вор. - Но, как показывает дело, такой удобный исговорчивый Кух наповерку ещё ненадежнее. Заверяю вас, выры будут жить всвоих особняках весь год очень иочень спокойно, брэми. Инаши тросны станут несколько… содержательнее.
        Михр кивнул ипобрёл кособняку. Следом топал Юта, сердился, требовал наказать гнильца, стрелявшего всобаку. Охранники уже закладывали двуколку ивыводили сытых хозяйских страфов изстойл, готовясь перевезти бессознательного, едва живого Куха, вподвалы дворца. Ар-клари занял место вседле, ссутулился ипогнал своего пегого кгороду.
        -Странное дознание, - пожаловался Юта, догнав друга ипристроившись рядом. Пёс снова сидел наего спине. - Мы всё выяснили для воров. Мы очистили имя Красавчика, существа никчемного, даже я это вижу. Мы закроем производство чёрной тагги. Столько дел, ивсе побочные! Главный вопрос так иостался вглубине, втени… Кому служитКух?
        -Он если искажет, нескоро, - поддержал Михр идею провала дознания. - Едва жив, лекаря надо искать, лучшего. Тьфу, гадость! Я обязан тратить силы наспасение гнилого без остатка гнильца… Криво устроена жизнь. Однакоже кое-что меня радует. Завтра отосплюсь сполным правом.
        -Обедаем втрактире, магра для всех, угощаю, - напомнил Юта самым княжеским тоном. - Женщин тоже приглашаю. Твою жену ижену Скрипа.
        Михр кое-как нашёл силы поблагодарить. Потом изыскал ещё немного сил, чтобы поговорить сар-тиалом поповоду привратника Куха, вызвать лекаря, дать иные неотложные указания. Наконец, едва держась наногах, добрался досвоих покоев. Жена снова, как ивчера, спала вкресле, неловко свернувшись иподжав босые ноги. Наполу стояли новенькие башмачки, нарядные ипока что невполне удачно сидящие поноге. Михр устроился возле кресла итронул мозоль возле мизинца. Провёл пальцем поузору платья, тоже купленного сегодня, городского ивполне удачного. Неиначе, жена Скрипа помогла свыбором. Надоже: умудрилась-таки подарить браслет северной работы. Неизчисла своих вещей, новый.
        Жена проснулась, суетливо вскинулась - вон как устал кормилец, серый весь. Указала настол: там ужин, брусничная настойка тоже заготовлена.
        -Я приметил тебя, выбрал, сговорился ствоим отцом, приволок закосу вдом, неспрашивая ничего… - задумался Михр. - Нежалею, всё вышло по-моему именя устраивает. Одного непойму: ты всёже меня больше боишься, уважаешь или ещё что накопилось меж нами? Молчишь имолчишь… Сам так хотел, чтобы неперечила, впрошлое моё нелезла. Вдоме нешумела игорлом правду свою, бабью, неотстаивала…
        Ар-клари зевнул, схрустом потянулся, побрёл кстолу. Жена торопливо налила вчашку настойки. Подала, подхватила под руку, чтобы застол усадить. Наваристый мясной суп был ещё теплым, пирожки сягодами - тоже. Михр ел, зевал ихмурился, пытаясь одновременно жевать ихвалить вкус. Жена сидела напротив, подперев рукой щеку, ижалостливо глядела, дочего заботы довели родимого. Невесть что городит. Он выбрал, он сговорился… Один ибыл навсю округу настоящий мужик, глянет - уже сердце заходится. Работящий, сдостатком, собой хорош, пить так ивовсе непил. Уж что только девки непридумывали, набиваясь вжёны.
        Ну вот: всё съел, подчистую… Голодом морили полный день, неиначе. Аведь вгороде, оказывается, трактиры накаждом шагу! Сутра вних пьянь гуляет, вечером иработящие мужики подтягиваются отдохнуть. Чем можно так извести человека, чтобы он носился курьерским страфом мимо всех трактиров? Отощал замесяц, щёк так ивовсе нет более… Жена тяжело вздохнула, добыла извороха теплых тряпок чугунок смелкими варениками вкозьей сметане, начиненными грибками да луком. Дочего вгороде дорогая сметана! Два арха замаленький кувшинчик… Деньги-то теперь, странное дело, можно инесчитать, хватает их. Нопривычка осталась. Как истрах перед мужем. Ни разу голоса неповысил. Ни разу необозвал как следует изакосу неоттаскал. Словно неродная. Сосед вдеревне вон - крепко любил жену, ревновал попьяни, под праздник поводом биглевой упряжи порол для острастки. АМихр вроде инезамечет… Молчаливый. Весь вделах. Один раз только - теперь - иудосужился задать вопрос. Значит, всёже прикипела кдуше…
        -Накопилось, - потупясь идергая передник, ответила жена.
        Михр дожевал последний вареник, сонно морща лоб ивспоминая вопрос. Потёр затылок, заинтересованно прищурился. Уточнил, нагретали вода помыться. Само собой, всё готово…
        -Раз накопилось, - продолжил он содержательный разговор, - тогда завтра сделаю, как Юта уговаривал, поведу тебя втрактир. Магру пробовать.
        -Что закушанье? - насторожилась жена. - Незнаю такого.
        -Так твоё дело неготовить, аесть! - развеселился Михр. - Понимаешь? Тебе будут подавать иугождать. Настойки наливать иподбавлять сметанки. Аты сиди, кушай ипривыкай, княгиня, что подают тебе. Пора уж учиться слуг держать вузде, малоли, как сложится. Привыкай распоряжаться.
        -Я - распоряжаться? - удивилась такой мысли жена. Тихонько засмеялась, прикрывая губы ладонью. - Ох, всё вгороде навыворот. Мне сметанки… Иподавать.
        -Разбудишь дополудня, - буркнул Михр, вставая инаправляясь всоседнюю комнату, где всегда готовы бочка сводой иполотенца для мойки. - Накопилось… Может, нарынок сходим дообеда-то, платок тебе куплю или ещё какую глупость бабью, чтоб наряжаться.
        Глава восьмая.
        Марница. Сказки ибыль Горнивы
        Заяц выбил лапой длинную бодрую дробь - разбудил. Марница зевнула, улыбнулась раннему солнышку, запутавшемуся взелени ивняка. Доброе оно, бледно-золотистое, северное. Глянь натакое разок, исразу поймёшь: небыло опаляющий злой пустыни, быть немогло! Привиделась встрашном сне. Точно помнится самое последнее, уже перед пробуждением происходившее: обещание, нашептанное вухо голосом Кима, про мамино ожидание идождик. Такие приятные слова. Обнял ведь сам, поголове погладил идаже, кажется, поцеловал волосы. Хорошо обнял, крепко. Сдушой. Марница прикрыла глаза иулыбнулась, чувствуя себя совершенно счастливой. Разве дело - мужа себе ловить исилком уговаривать? Конечно, такого мужа, как Кимочка, второго иискать-то без пользы. Один он навсём свете. Один… Как глянет, так чувствуешь себя некнягиней даже… куда поболее. Обычной девушкой, доброй иласковой. Рука кметательному ножу нетянется, грубые слова уходят, прищур насмешливый расправляется. Он ведь опрошлом вызнавать нестанет, ксоседям ревновать невозьмётся исравнивать ни скем невздумает.
        Заяц помялся, снова выбил дробь изашуршал втраве. Неторопливо запрыгал всторонку, туда, где зелень погуще ипопышнее. Зелень! Как Кимочка-то страдал: нет леса, одна пустыня кругом, ипотому нельзя просто помочь, без риска ибез угрозы себе. Нитки извышивки рвал, бледнел да покачивался. Ясно, отчего: он ктем ниткам добавлял свою душу. Другие инезаметили, аона-то разобрала.
        Марница охнула, вскинулась наруках иогляделась. Невосне пустыня привиделась, вяви! Клык унёс выра, аона увязла взыбучем песке. Да так увязла, что ивспомнить нет мочи, нет сил даже мысленно впустить заново страх вдушу. Нестрах, хуже: отчаяние последнего дня. Марница села поудобнее иосторожно повернула ладони вверх, внимательнее вслушиваясь вих боль.
        След отсобственных ногтей, впившихся владони, ещё неразгладился. Ссадина отзапястья идолоктя: это Клык нечаянно ударил, вскользь, когда пытался выбраться нахолм ибил лапами. Ссадина совсем свежая, нонекровит. Боль тупая, вполне посильная. Значит, несон? Марница вздрогнула иощупала тонкую рубаху. Запазухой лежал, как она сама сунула быстрым движением - пояс Кимочкин. Тот самый, сестрой его подаренный, вышитый для свершения судьбы. Покраю зелень кудрявая, рядом сней цветки марника - розовые, лиловые да вечерне-синие втенях. Всередке весёлые зайцы бегут посвоим делам хитрой тропкой.
        Сказалже: «Я тебя вытащу», - припомнилось. Иещё что-то говорил, она незахотела толком запоминать, потому что Ким теми словами оставлял для себя неособенно много надежды.
        Марница нашла взглядом зайца, исправно укорачивающего зажатый впередних лапах сочный ивовый побег. Присмотрелась. Кто разберёт, вобычном она лесу - или вКимовом, заветном? Зимы тут неощущается, втонкой рубахе нехолодно. Если лес непрост, то простли заяц? Обычный навид, сколь она разбирается взверях этих, давно исчезнувших изпривычной жизни: серый, пушистый, длинноухий. Мордочка смешная, розовый нос принюхивается кивняку, широко посаженные тёмные глаза моргают ищурятся, отливают то карим, то лиловым…
        Толи невидит её заяц, толи нежелает замечать.
        -Нет, ты немой Кимочка, - сказала Марница зайцу. Тот насторожил одно ухо, ноболее ничем необозначил внимания. - Ты простоват для Кимочки.
        Заяц ещё раз выбил дробь иодним прыжком нырнул вивняк. Сгинул. Стало совсем одиноко. Ветерок качнул верхушки дальних сосен, они укоризненно заскрипели, полагая поведение ушастого невежливым. Так решила Марница. Облокотилась накочку, посидела ещё чуток. Отдышалась отсвоих тёмных мыслей, болью сжимающих сердце. Где Ким? Живли? Ведь свой пояс отдал ей… Домой отослал. Некдобру.
        Ивняк снова зашевелился. Изветок, которые услужливо раздвигались иласково гладили волосы ируки, выбрался пастушок. Молоденький, лет двенадцати навид. Тощий, вихрастый, рыжий. Личико лукавое, сприщуром - ивсё вконопушках. Глаза быстрые, серые, порой голубым взблескивают. Пастушок почесал затылок, глядя наМарницу. Шмыгнул носом.
        -Фимочка я, - звонким детским голоском сообщил он. - Ктебе послан. Меня вон, завихры оттаскали, чтобы здороваться выучился. Ну, значит, учусь: здравствуй.
        -Тоже заяц? - Марница невольно улыбнулась странному имилому родичу своего Кима. - Мне Тингали говорила отебе.
        -Ох, мамка Тинка шьёт да перешивает, - пожаловался пацан. - Щекотно это, когда иглой да вбок! Ты скажи ей. Щекотно! Неужто нельзя содного раза спроворить узор толково? Я уж далее сам доучусь. Итётка туча воспитывает. Илес весь старается, науку даёт. Дед Сомра меня тоже небросает, сказками балует да ягодой задабривает. Мамкабы лучше вышила мне лукошко или там - цветок новый. Чужеземный.
        -Тебя прислали жаловаться? - заподозрила подвох Марница.
        Рыжий поскреб затылок усерднее прежнего, сморщил нос инехотя помотал головой. Говорить оделе ему нехотелось. Скажи сразу - иуйдет гостья, иопять сиди учись…
        -Я поговорю сТингали, - пообещала Марница. - Чтобы ицветок вышила, идаже лодочку. Пруд тут есть?
        -Пруд есть, номал, - отозвался пастушок. - Водыбы неплохо вышить поболее. Болото дедово - оно велико, ноозерка унас нету… Беда. - Он виновато дернул плечом. - Ну, небеда… Это я хватанул лишку. Утебя беда - это да, это уж всерьёз, это без мерки горечи итолько надонышке малый осадочек надежды. Пропал твой Ким. Влес явился, деду поклонился. Кем хочет, тем обернётся… атолько клюдям невернётся.
        -Складно, - похвалила Марница. - Его наука?
        Рыжий гордо кивнул. Знакомым, резанувшим болью, движением дернул вихры чёлки, пропустил меж пальцами. Хитро подмигнул. Стало окончательно понятно: он иправда видел Кима. Вроде, вздохнутьбы исбросить груз боли: жив, несгинул впустыне. Атолько неполучается пока радости. Как это - клюдям невернётся?
        -Толком рассказывай, - попросила Марница. - Что забеда? Он здоров?
        -Лес добрый, лес нас лечит, себя нежалеючи, - улыбнулся Фимка. - Ты мамке Тинке скажи: пусть ещё сказочку сошьёт. Лесу вподмогу. Ветла старая вся посохла, исосна вон - скрипит натужно. Трава нагорушке повысохла под корень. Трудно лечили. Новылечили, как иначе? Только видишь как: повсем законам наш он теперь. Совсем наш. Лесной. Сам вканву нырнул - вернулся, сам Сомру позвал иподмогу получил, сам выдержал бой илечиться влес Безвременный явился… Да сверх того просьбу его дедушка исполнил: тебя сюда вот дотянул усом, небросил наполпути замерзать да замокать. Впустыне неоставил, впеске зыбучем, где людям вто время небыло дозволения выжить. Что ещё? Вдевку болотную необратил. Жаль… - рыжий снова хитро стрельнул глазами. - Мыбы играли, тыбы меня запятку хватала, ая верещал. Опятьже, хорошая подружка лесовику - девка болотная…
        Марница вздрогнула ипобледнела. Жить вбезвременном болоте ихватать зайцев запятки ей неказалось интересным. Дома ждёт мамка, родное подворье стоит краше прежнего. Кошка трехцветная моет лапы, обещает дому гостей. Людям надобна людская жизнь, никак нелесная, сказочная. Идети настоящие, аненашитые нитками навышивке. Пусть изовёт этот Фимка мамой Тингали, новедь это неправда! Точнее, нечеловечья правда, адетская сказочная, где всё «понарошку»… Ким шагнул вовзрослую жизнь, теперь небудет ему здесь покоя исчастья. Или - будет? Изря она пыталась свои мечты одоме вложить вего голову? Силком вневесты напрашивалась…
        -Фимочка, вымогатель пушистый, - соттенком злости власковом голосе шепнула Марница, - ты доберёшься когда додела? Что ещё мне выпросить утвоей мамки, чтобы получить ответ?
        Рыжий расплылся всчастливой улыбке, пошарил рукой вгустой траве идобыл лукошко, полное ягод. Всяких, навыбор. Ималина душистая, ибрусника глянцевая, ичерника сизая стуманным налетом… Подвинул ирукой показал: угощайся.
        -Есть условие, - нестал скрывать он. - Я теперь лесу здешнему приятель непростой, аважный изначимый. Если инехозяин, недорос пока что, то заяц точно наиглавнейший. Тинку хочу вгости зазвать. Чтобы пошила исомной поболтала. Как сбольшим, без глупого тыканья иголкой вбок. Обещаешь потолковать сней? Слово дай. Я хоть имал, нолжу людскую разбираю крепко.
        -Слово даю, - сразу согласилась Марница. - Нелжу, аложь.
        -Неучи, нетвой черёд, - насмешливо фыркнул мальчишка. Снова дёрнул себя завихры Кимкиным знакомым доболи движением. - Ладно, нелжа… неложь. Я тут важный, всвоём праве. Дед Сомра сказал: Киму нет дороги назад. Пусть пока что вшкуре побегает, прошлое подзабудет, душу подштопает. Ну да, сказал. Ая - заяц. Я наего прямой завет враз свою кривую петлю добавлю. Пусть вшкуре бегает. Ипамять небережёт… пока что. Новозвернуть забытое сможет, вот какова моя добавка. Ты иди тропочкой копушке. Неторопливо иди, гляди посторонам да примечай всяко-разно. Зверья влесу много. Узнаешь своего Кимочку верно, поясок ему повяжешь, может, он ивыберется изтени нашего безвременья.
        -Идальше что? - быстро уточнила Марница.
        -Как это - что? Дальше тебе ничего уже неприбавить инеисправить, - уперся рыжий. - Силком вдом непотянешь. Мы, зайцы, прыгучи - страсть. Я хоть имал, новсё продумал крепко. Ты его любишь - излесу дорогу ему дашь. Он тебя любит - сам кпорогу выйдет да узнает.
        -Тебябы, сволочь ушастую, полечить отнаглости, - обозлилась Марница, озираясь посторонам впоисках нужной травки, - хоть крапивой!
        -Недогонишь! - звонко рассмеялся пастушок исиганул вивняк так резво, что только пятки мелькнули. - Болотница, болотница! Только тронь запятку, все слова свои заберу назад, инастанет уговору конец!
        Его смех пробудил весёлое многозвучное эхо, которое ещё долго взлетало ипадало, радуясь ловкой шутке… Марница сжала пояс владони. Огляделась, безнадежно иустало. Чужой этот лес. Сказки внем живут. Вот только стать частью их плетения ничуть нерадостно, да илегкости взаячьих уговорах незаметно. Откуда ей знать, запала она Киму вдушу - или нет? Ану как она выманит Кима излеса, лишит прошлого, ановое счастье инесложится, нет его, общего для двоих! Сама всё придумала, сама построила изпеска терем… Получается, Киму ответ зато держать? Ивсего лишь потому, что хитрый рыжий пацан желает запрыгнуть наего место ихозяином леса стать современем. Хотя какое тут время - вБезвременном лесу?
        -Плохой уговор, - тяжело выдохнула Марница. - Нельзя так! Сперва надо его душу спросить, апотом уж мою… Эй, заяц! Немогу я завязать пояс. Получится удавка, анедоброта. Слышишь? Дурак ты покуда, недорос выплетать сказки. Тебя ещё иголкой колоть иколоть! Так Тинке искажу: пусть колет без сомнения, пока изщекотки настоящая боль да жалость кживому вырастут.
        Наответ Марница ненадеялась. Разве такой неугомонный, незнающий укорота пацан второй раз вернётся? Тем более, обозвали ипригрозили отстегать крапивой. Лес возмущенно зашумел, снова качнул листвой толи укоризненно, толи сочувственно. Знатьбы, начьей он стороне? Марница сухо усмехнулась своим нелепым мыслям. Кое-как поднялась наноги, охнула: ниже колена так болят - словно ошпаренные… Все косточки ноют втеле. Ноидти надо, излеса чужого выбираться. Только - куда? Ни тропочки, ни дорожки. Только злющая крапива врост совсех сторон.
        -Мстительный пацан, - прищурилась Марница. - Ну, я всерьёз смамашей Тингали поговорю. Пусть воспитывает.
        Пояс оттягивал руку, иМарница сунула его запазуху, где он ипрежде хранился. Горько нахмурилась, окончательно решила идти напрямки инерассматривать зверей. Киму наверняка влесу будет лучше. Асвоя боль… она своя иесть. Ну - несложилось… Уже сколько раз нескладывалось. Может, настоящая любовь вжизни встречается реже, чем говорящие зайцы вволшебном лесу.
        Рыжая голова пацана огоньком замелькала вкрапиве. Он шипел, охал ивсхлипывал, ношёл упрямо. Появился наполянке - глаза полны слез, вся синева вних погасла, асерость стала тусклой, даже болезненной.
        -Иди, пожалею, непутевый, - вздохнула Марница, разом утратив остатки злости. Сама подошла, обняла заплечи. - Подуть надо, пройдёт. Ичего ты полез взаросли? Ябы сама прекрасно пробралась, мне даже впользу. Когда кожа ноет, душу меньше щиплет.
        -Дед осерчал, - всхлипнул рыжий извучно шмыгнул носом. - Сказал, нельзя глупо выкладывать петли поверх его решения. Иусловия отсебя нельзя. Ичто я вымогатель, тоже подтвердил. Только неправда. Я скучаю поТинке, - серый глаз хитро прищурился. - Тут ещё подуй. Тоже больно - страсть.
        -Ну ты ипрыщ, - заподозрила Марница. - Все слова утебя сдвойным дном.
        Рыжий хихикнул икивнул. Подобрал свое лукошко иотдал прямо вруки, бережно.
        -Угощение, ешь. Ислушай… Вобщем, так сладилось. Дед сказал: неотпустит Кимку. Я сказал: устанет мой визг выслушивать. Он тогда: ладно, два зайца наодин лес - всем переполох ирасстройство. Иеще: ты Кимочку любишь, нельзя этого невидеть, тут я прав. Пусть Ким сам решает. Вот. Иди потропочке игляди посторонам. Узнаешь, верно поясок завяжешь - далее его забота искать тебя. Если ты ему вдушу незапала, то невыйдет он ктропке ипамяти своей невосстановит… Всё, хватит дуть, дядька ветер уже беспокоится, кто это заего дело взялся без спроса?
        -Дедушке передай отменя благодарность заего решение. Итебе, упрямцу, спасибо. Давай вмакушку поцелую, воттак.
        Рыжий хихикнул, порылся вивняке, вероятно, содержащем всё, что душе зайца угодно… Насей раз под руку попались теплая куртка идобротное платье грубого шерстяного полотна, какое начесывают изсеверных пуховых биглей. Марница оделась, ещё раз повсем правилам, глубоко иуважительно, поклонилась рыжему. Немедленно, само собой, задравшему нос при виде такого почтения иуважения…
        -Деду потом твоё «спасибо» передам, - задумался нахалёнок. - Он занят. Наюге роет себе илистое уютное болото. Там унего новый ученик. Мне потому - послабление. Временное.
        -Непонимаю я вашего безвременья. Вкотором всё равно есть время, - усмехнулась Марница, застегивая куртку, пришедшуюся как раз впору.
        -Когда улюдей перемены, унас тоже переворачивается страница. Новые сказки. Новая жизнь. Увас времени отсчёт обновляется, унас мыслям придается новый вес. Теперь вон, - рыжий завистливо вздохнул, - про ящеров дед думает все свои думы. Я пока ненаучился перекидываться вящера. Провожу тебя ибегом кВузи. Пусть наставляет.
        Марница, только-только направившаяся помягкой травке ктропинке, споткнулась обновость. Даже незадумалась, куда крапива подевалась, какое там! Оглянулась нахитрого мальчишку. Покачала головой.
        -Ты мастер неотпускать слушателей.
        -Стараюсь, - расцвел рыжий.
        -Вузи вроде погиб или ушёл, давным-давно…
        -Тот ушёл, другой явился. Ох ишумный! Ведь он заступался заКима побольше моего, - подмигнул Фимка. - Такой упрямый - страсть! Спалкой налетел надеда. Кричал: пусть танцует, ему надо, унего вдуше шумят дожди. Что занелепица про дожди - неразберу. Ты непояснишь напоследок?
        Пацан снадеждой прищурился, потом передумал, расширил глаза изахлопал линялыми ресницами. Марница покачала головой ипригрозила пальцем.
        -Если я сяду напенёк, ты меня досмерти заболтаешь! Ох илукавый ты лесовик… Пойду.
        Марница снова поклонилась. Пацан снова вскинул нос изагордился, даже отвлёкся изабыл выдать новый вопрос, похожий накрюк снаживкой: глотай, глупая рыбка. Я подсеку иты ещё подергаешься нанитке, свитой излюбопытства… Но - нельзя отвлекаться. Лес уже шумит иволнуется. Орешник машет ветками, требует внимание собрать вкулак испояском неошибаться. Нет унеё права наошибку!
        Справа натропку выскочил крупный заяц. Хитро прищурился. Марница отмахнулась - Фимку ни скем вэтом виде неперепутать! Наглец нерасстроился, нырнул вкусты исгинул. Олень осторожно выглянул измолодой поросли. Гордый, голова породистая, потелу ровный красивый крап, всё как Кимочка рассказывал. Глаза карие, добрые. Итакой вних задумчивый покой… Нет, негодится. Всё уэтого оленя вжизни складно, иместо его тут, идуша его немечется. Прыгнул расправленной пружиной - иисчез.
        Старый седой волк проводил оленя тяжёлым взглядом жёлтых глаз. Волки еще живут вмире, хотя их инемного. Марница помнила, как пять зим назад волки сбились встаю изагрызли стадо биглей вбольшой деревне. Чуть непривели людей кпогибели: без биглей ни пахоты, ни мяса, ни шерсти… Клык тогда был молод, нопоследу волчьего вожака шёл рьяно. Послухам, прежде наволка натравливали псов. Новыры их невзлюбили зашумный лай ипреданность людям… Вроде, уРафтов наих земле ещё есть собаки. Может, снова расплодятся? Мимо седого волка Марница прошла без остановки. Уж скорее она сама втакую шкуру влезет, чем Кимочка сего нежной душой.
        Намассивное чудище Марница уважительно поглядела снизу вверх. Удивилась его рогам, венчающим огромную голову: ввиде сплошных тарелок-костей размером вобхват рук, да ещё сножами-отростками. Названия зверя Марница незнала, чем он питается икаков понраву - неведала. Новид огромный житель леса имел мирный, иего карий взгляд надолго ввел внедоумение. Спокойный, чуть печальный имудрый даже, задумчивый инесколько сонный… Ким могбы так смотреть. Пожалуй… Или - нет? Дослез мучительно искать черты человека встоль чуждом. Её Ким человек, почему он мог так перемениться? Зачто его - ившкуру? Огромный зверь вздохнул, переступил навысоких ногах. Потёрся шеей оствол ближней сосны. Иотвернулся. Вдуше ничто недрогнуло. Проклиная свое неумение слышать неслышимое ивидеть невидимое, Марница нанегнущихся ногах прошла мимо иболее неоглянулась. Нетот зверь. Точнее, всего лишь зверь…
        Вметнувшейся через тропу белке снова почудился нахаленок Фимка: ему самое то, рыж иговорлив. Большой дикий бык, это название Марница слышала отКима, показался сразу негодным для подвязывания пояса, инойон.
        Марница сужасом глянула вперед: вон уже опушка, виднеется. Неужели неуглядела? Слева мелькнула полянка, земляничник парадно раскинулся, украшенный бусинами алых спелых ягод. Бурую тушу спящего зверя Марница несразу иприметила втени под кустами. Опасливо покачала головой: ну издоров! Кимочка ростом поменьше икуда как полегче сложением. Захотелось отвернуться ипройти дальше, ночто-то натянулось вдуше, неотпустило. Может, опушка показалась слишком уж близка… Или поясок сделался потяжелее прежнего. Марница осторожно прокралась вплотную кзверю. Спит… Сладко, глубоко, беспробудно. Устал? Вот досада: даже вглаза неглянуть! Видом страшен. Мех длинный иплотный. Бурый. Если припомнить, таков оттенок волос уКимочки - тоже бурый, разве выцветший изрядно, досветла вылинявший. Видом зверь сильно похож начеловека: лапы вроде рук, только скогтями. Ног две илюдским они смутно подобны, нопокороче всравнении стелом. Да как посходству выбирать? Чем заяц похож наКимочку?
        Марница села накочку исердито смахнула владонь ближнюю ягоду. Земляника оказалась пахучей исладкой. Припомнилось: Ким любил угощать Тингали. Всякую ягоду он обожал исобирал бережно, вохотку. Марница кончиками пальцев погладила мех. Теплый, приятный наощупь, хоть ижесткий. Уходить отзверя нехотелось. Дышал он вродебы как следует - почти знакомо. Поясок лёг вруку охотно исразу.
        -Глупость делаю, - обреченно укорила себя Марница. - Мой Кимка пастушок, анеэдакая гора меха скогтями. Кимочка!Ким!
        Зверь неоткликнулся инепроснулся. Вроде чуть иначе вздохнул, поглубже - итолько. Марница упрямо тряхнула волосами ипопробовала приподнять тяжёлую лапу. Положила наколени. Продела снизу руку спояском. Вглазах предательски защипало. Толи отжалости ксебе, толи отновой волны сомнений, подтачивающих остатки решительности. Узелок напоясе получился неплотный. Марница нестала вязать его повторно, бантом. Ну ипусть так. Глупости как ни украшай, умнее они непокажутся. Опятьже, решенного неперерешить. Как Ким говорил: сделанное - сделано…
        Марница встала ибыстро, почти бегом, направилась копушке. Посторонам она больше неглядела. Инеоборачивалась. Зачем?
        Едва лес остался позади, небо затянуло серостью, холодный ветер рванул ворот куртки. Бросил зашиворот пригоршню дождевых капель светки. Зябко, пасмурно - зима… Даже ледок тонкий, редкий для здешней погоды, дыбится коростой налужах. Каша полужидкой воды чавкает под ногами. Куда идти? Марница огляделась, усердно кутаясь вдареную куртку. Подумала куда нежнее онахальном рыжем Фимке, собравшем впуть достойно истолком. Ягодой угостил да теплой одежкой снабдил. Небось, он инаопушку вывел сумом.
        Издали, изстылого тумана, смешанного сдождем, донесся невнятный звук. Стучат упрямо ичасто - только люди могут творить свои дела внепогоду, неотгораживаясь ленью инеотдыхая. Марница усмехнулась. Вполне возможно, исполняют очередное батюшкино повеление. Ему ипрежде нестоило намекать напреграды напути кзамыслу. Атеперь, когда он назвался князем изаполучил полную власть вруки…
        Шаг ускорился сам. Подгоняли ихолод, ипоспешность. Домой! Она устала, она душой иззябла, сомневаясь ивыбирая. Ким твердил: мама ждёт иглядит из-под руки. Хорошобы это было правдой. Мама - она ведь всё поймет. Ей можно уткнуться носом впередник иреветь вголос, недумая, как при этом смотришься.
        Ноги резво вынесли изредкого подлеска надорогу, поней, утопающей вгрязи, то идело ныряющей вдлиннющие лужи, удалось подобраться вплотную кисточнику шума, даже непродрогнув докостей. Зато отувиденного сделалось мутно игорько надуше. Кончились сказочки, вот тебе, Маря, быль, как она есть.
        Марница сухо изло усмехнулась. Чего ещё она ждала?
        Поколено вгрязи, иззябшие ипонурые, копошатся тантовые куклы. Да, превращать людей втаких вот безвольных ижалких рабов теперь запрещено. Однакоже прежде их наделали немало. Итех рабов, досмены закона испробовавших иглы тант, уже лишенных себя, невозбраняется использовать напростых работах. Кормить велено сытно иобращаться сними без грубости… Порой это исполняется, апорой инет. Здесь Горнива, край людей. Выры заделами ненадзирают. Акнязь… Ейли незнать, кем батюшка был помолодости икак он ценит людей: по-своему, по-наемничьи. Куклы неловко поворачиваются, иногда падают иснова поднимаются. Волокут бревна, увязывают веревками, стучат молотками. Жидкая затоптанная доравномерной каши грязь тянется отхолма вниз, досамого берега серой зимней большой воды…
        Марница прищурилась, разыскивая знакомые приметы. Невесело усмехнулась. Дорога вернула её туда, откуда всё началось летом. Недалече стоялая ныне брошенная исожженная деревня, староста которой изготавливал таннскую соль ипередавал ей для продажи. Позже исаму Марницу продал, помог наемникам точно выведать её дорогу иподготовить засаду. Памятное место. Большая вода совсем рядом, аэто - узкий идлинный язык моря, разделяющий здесь Горниву иЛасму. Видимо, задумка состроительством порта как раз теперь превращается вбыль, трудом обречённых тантовых кукол.
        -Чего встала надороге, дура лохматая, иди сюда, согрею, - по-хозяйски, сиздёвкой, предложил голос наёмника.
        Обернувшись наокрик, Марница рассмотрела неторопливо шагающего кней погрязи мужчину. Рослый, ряха здоровенная, сапоги наилучшие, непромокаемые, да ився иная одежда добротна. Глядит сально, вруке зажато кнутовище. Как иначе заставить тантовых работать живее? Тут пустой берег, наёмник иего дружки полагают себя полными хозяевами округи, пока непонаехали брэми поважнее. Само собой, плохо одетая девка без оружия, снелепым лукошком насгибе локтя, неизих числа.
        Марница поставила лукошко наединственное более-менее сухое место - кочку, уцелевшую наобочине. Многообещающе улыбнулась наёмнику. Тот даже засопел, подошел вплотную. Наверное, невпервый раз девки ибабы сюда забредают ссамыми разными торговыми предложениями. Сочтя положение дел понятным для себя, наёмник, как имногие иные прежде, успокоился, расслабился. Девка наголову ниже его, улыбается широко. Стоит смирно, ждёт. Тут ненож тянуть надо, акуртку расстегивать инапоказ чесать пузо…
        Один удар самый обычный - впах, второй наотмашь полицу, ноуже вывернутым изпухлой наемничьей руки кнутовищем. Добро пожаловать домой, достойная брэми… Ничего незабыла, инавыки целы, изнакомый прищур презрения сам собою обозначился.
        -Забыл сказать «брэми княжна», гнилец, - ласково сообщила Марница воющему вгрязи наёмнику. Пнула ногой вбрюхо, нежалеючи. - Страфа подай заседланного, немедля. Кто старший над стройкой? Неной, как баба, слушать тошно.
        Марница деловито отстегнула нож спояса наемника, забрала себе. Глянула ещё разок натантовых, повнимательнее. Осмотрела берег, подбоченясь ипоигрывая кнутовищем. Уже бегут люди. Всполошились ипрут аж отдальней постройки, едва различимой вкиселе тумана, смешанного сдымом. Муть эта стелется поземле, ползёт наводу, абеду батюшкины воры исквозь туман видят, ивночной тьме примечают… Марница хмыкнула. Этот тип людишек она знает. Вот уж кого непронять сказочками! Только простые средства срабатывают. Страх да боль. Ударь первой, наори изаяви свое право - они сразу придут кдолжному уважению. Иначе схарчат икостьми неподавятся. Вон: бегут, щеками трясут, серые отнедоумения, руки растопырили… Толи занож хвататься, толи заигломёт, толи, смешно сказать, самим веревку тащить ипетлю вязать для собственной шеи. Поперёк слова князя здесь никто инепойдёт, убатюшки сэтим теперь, надо думать, вдвое строже против прежнего.
        -Где учетные тросны? - рявкнула Марница, недавая бегущим опомниться. Подхватила лукошко ипошла навстречу. - Вту избу несите. Забыли, сколь я ласкова кворам? Почему уработников руки синие отхолода? Где рукавицы? Чем кормите их? Миску тогоже нацедите мне, проверю навкус. Это ясно?
        -Брэми Марница, - опознал пожилой наёмник, лицо которого Марница смутно припомнила: бывал убатюшки наподворье. - Какая честь для нас… княжна вгости, получается. Всё будет, мигом. Чтоже вы пешком, без гонца да весточки? Уж мыбы расстарались.
        -Ну да, расстарались, - неоспорила Марница, чуть успокоившись исбавив тон. Ткнула кнутовищем вбугая, встретившего её первым идосих пор ползающего сподвыванием. - Этого перевести нагрязную работу, одну стантовыми. Чтобы ум копил.
        -Как изволите, - неоспорил наёмник, опасливо косясь настранно одетую женщину инедоумевая: оттуда она здесь? Дозоры выставлены, всякая проверка заранее былабы замечена. - Уха унас славная, неизволители…
        Марница хлопнула дверью усамого носа наёмника. Сотвращением осмотрела сапоги, ещё поутру топтавшие горячий песок ивтотже день отведавшие гнилой зимней грязи, безнадёжно испортившей тонкую кожу. Каким чудом ноги ещё непромокли? Пока недосуг разбираться. Как раз хватило времени нырнуть забольшой стол - идверь уже снова распахнулась. Две дородные поварихи внаспех повязанных неочень чистых передниках приволокли уху, пирожки, сыр… Принялись расставлять ираскладывать настоле, суетливо охая ипоочереди выбегая надождь зановыми блюдами. Наёмник неуверенно сунулся напорог.
        -Я тут застаршего, брэми.
        -Дальше все слова знаю заранее, - отозвалась Марница. - Неждали, неготовились, иначе выбы…
        -Точно, - покаянно вздохнул тот, осторожно пристраиваясь налавке напротив. - Зная ваш добрый нрав, я подумал: может, договоримся? Вы скажите, что исправить, я расстараюсь. Мы непоумыслу делаем негоже, понеразумию. Опятьже, затруды впоучении отблагодарим.
        -Шкурубы спустить, - задумалась Марница. - Ноприехала я неповаши души, случайно оказалась тут. Еслибы дурак ваш ненаговорил мне гадостей спервымже словом, ябы инеответила так, как ответила. Хорошо. Поверю внеразумение. Тантовых одеть позиме годно, тепло ичтоб ноги были сухие. Кормить досыта. Это ясно?
        -Понимаю, каждое словечко впрок пишу, - оживился наёмник, расправляя малый клок тросна накраю стола. Сбегал вуголок, добыл изларца перо ичернила. - Одеть, значит. Оно иверно, едва наногах держатся. Неуглядел.
        -Тросны учётные хоть какие есть?
        -Брэми, - сдушой начал наемник. - Несчего здесь воровать. Мы непорт строим, малый дозорный двор уводы. Чтобы огонь ночами жечь иотваживать галеры отмелей. Уменя вподчинении тантовых - всего полсотни душ. Да ещё наемных издеревень…
        -Разжалобил, - зевнула Марница. - Давай так. Ты наведи порядок посвоему уму. Ая пришлю проверку, незабуду. Через месяц пришлю, это ясно?
        -Яснее небывает, добрая брэми, - просветлел лицом наёмник. - Оно иверно, что нанас время тратить? Батюшка, сказывают, что ни день, вас ждут. Матушка ваша втоске, накрылечке изволят стоять, даже влютый дождь…
        «Лютый дождь» всочетании снеподдельным страданием налице наемника позабавил Марнице. Она ещё разок зевнула. Торопливо доела уху, действительно вкусную. Напорог сунулся юркий мужичек, споклоном передал сверток иисчез. Оказалось - сапоги. Всё рассмотрели, когда свои шкуры спасать надо, они очень глазасты ирасторопны - слуги батюшкины…
        -Ещё что прикажете? - сдолжным рвением спросил старший, нерешаясь снова сесть налавку.
        -Страфа мне заседлали?
        -Дождь сплошной, ану как вы простынете? - толи испугался, толи понадеялся наемник.
        -Взваром смалиной отопьюсь, - усмехнулась Марница. Сунула руку влукошко инагребла горсть ягод.
        Мужик закаменел отнедоумения, смешанного снастоящей опаской. Откудабы среди зимы такому чуду взяться: свежим ягодам, ещё пахнущим тёплым летним лесом? Незнакомым ягодам, вотже диво! Кроме брусники, всё прочие впервый раз увидеть пришлось… Марница заглянула влукошко. Выбрала две мятых ягоды малины. Выложила вмиску, убрав оттуда хлеб вкарман, впрок.
        -Позернышку посади задомом, - посоветовала она, слюбопытством наблюдая, как внаёмнике проступает нечто человечье, ненароком уцелевшее отработящего деревенского мужика. - Это иесть малина.
        -Откольже среди зимы, - охрип тот, двигая миску ижадно рассматривая невидаль, принюхиваясь кзапаху. - Душистые… Толковая ягода. Посажу, какже, обязательно. Все зернышки поединому, врядок.
        -Лесовик подарил, - честно ответила Марница. - Его заповедная дубрава начинается недалече. Он кого привечает, тем дарит малину. Ноесли стопором влес сунутся или шуметь начнут, огонь жечь…
        -Да знаю, - скривился наемник. - Тогда влучшем случае набегут волки, нобывает ипохуже. Поосени пожгли деревеньку, так, слух имеется: излесу сам Ларна вывернулся да столь зверски всем намял бока, что живые упокоенным позавидовали! Да… Три раза я примерялся дать приказ срубить дуб уберега. Новетерок шумел нехорошо, да ивыры ласмские отдальнего берега, вроде, давали посвист злобный. Сей день надумал сосенки свалить поопушке. Так вы оттудова иявились. Опасное здесь место, брэми. Неповерите: воровать боязно!
        Марница неповерила, нопромолчала. Она здесь - иэто тоже надо помнить - одна. Ей разбирать воровство недосуг, ноги мёрзнут, душа просится домой, кмамке под руку. Тантовых теперь, опасаясь проверки, обязательно начнут кормить получше. Врядли есть смысл пытаться прямо теперь сделать больше. Неко времени инепосилам…
        Страфа заседлали пегого, неособо рослого икруглобокого, перекормленного, пожилого. Выдали отщедрот толстый плащ, какие рыбаки вдождь носят. Марница прыгнула вседло ипокороче прихватила повод. Хмыкнула: вправом кармане плаща отчетливо звякнул металл. «Занауку» незабыли заплатить, пытаясь понадёжнее отсрочить проверку… Ну ипусть. Марница устроила лукошко перед собой, махнула рукой наёмнику - да ипоехала грязным трактом навосток, чтобы свернуть еще досумерек кмалому трактиру, аназавтра вполдень, если получится, выбраться набольшую дорогу, ведущую кстолице. Та дорога плавно огибает южный край большой дубравы, которая тянется вдоль границы сЛасмой аж довладений выров ар-Капра.
        Клык бешеным своим скоком одолевал такой путь вдва дня. Сонный неповоротливый пегий управился зачетыре.
        Марница въехала вгород напоздней вечерней зорьке, когда, позимнему времени, наулицах уже малолюдно итихо. Дождя небыло, небо висело низкое, хмуро-розовое. Ветви деревьев были совершенно голыми, промытыми отлетней пыли доглянца, влажными. Оттенок вечера лежал накоре исловнобы грел её, намекая наскорую весну. Марница даже выгнула бровь вудивлении: таков лес небывает даже впоследние дни второго месяца зимы, хвойника. Он весной пахнет, когда выры празднуют свой малопонятный людям сезон ангра… Посейчас, если она верно вела учёт дням, семнадцатое или восемнадцатое число, самый разгар непогоды! Время, когда отчаявшись дождаться весны, падает вгрязь последний лист. Когда сырость двух месяцев непрерывного дождя так размачивает жухлую траву иопавшие листья, что они общей скользкой бурой плесенью застилает поля, унылые имрачные… Только ели да сосны стоят зелёные, последняя отрада для глаз - потому изовется месяц хвойником. Неужели дожди шли усерднее обычного, закончились раньше срока ислякоть уже чуть подсохла, ведь лужи куда меньше, чем ожидалось? Да иелки, если припомнить, вдоль тракта стояли
празднично-яркие, готовые выстрелить свежей зеленью молодых мягких побегов. Чудно…
        Мама стояла накрыльце, точно как пообещал Кимочка. Всплеснула руками, ослабела иприсела наступеньку. Видно, ией ожидание обошлось непросто. Шуткали, столько событий водну зиму скопилось… Будь они водой - невсякая плотина выдержалабы напор!
        -Маря, да натебе лица нет! - охнула мама знакомо, ожидаемо. - Похудела-то как… Ичерна, как прокопченная. Маря, иди вдом. Эй, там! Живо, примите страфа! Князю-батюшке скажите, радость унас, Маря приехала, добралась домой. Ну, идём, идём. Маря, сейчас воды нагреют, ты уж платьишко-то перемени сдороги, иззябла ведь, иззябла… Ая пока настол велю собрать. Приехала, вот радость! Мы всю зиму гадали, где пропала, целали.
        Мама суетилась уютно, сетовала иобнимала, гладила поголове ижурила. Оттепла дома ипокоя, наполнившего душу, плечи почему-то сразу согнулись, накатила слабость. Захотелось плакать ижаловаться, сидеть вхалате ировно ничего неделать… Девки изприслуги, толковые имолчаливые доудивления, споро натаскали воды, помогли раздеться. Подали полотенца после мытья. Принесли новое платье. Княжеское: скружевом, каменьями изолотой вышивкой. Марнице оно непонравилось, носпорить неосталось никакого желания. Тем более, девки помогли натянуть наноги толстые пуховые носки иповерх - мягчайшие башмачки валяной шерсти. Проводили достоловой иудалились всё также молча, даже неперешептываясь инехихикая укулак.
        -Мам, слуги увас немые? - изогнула бровь Марница, отпорога судивлением осматривая обновлённую столовую.
        Прежде тут собирались наёмники, длинный стол был удобен для гулянок, посторонам его стояли стульчики, много, все неособо удобные. Только место отца, более высокое ипросторное, воглаве стола, выделялось изобщего однообразия.
        Длинный стол исчез, новый - круглый инебольшой - занял место поближе кокнам. Появился очаг сживым огнём, обложенный камнем иукрашенный бронзовым узором. Кресел было всего три, для семьи. Князь сидел усамого очага исудовольствием глядел вогонь: мать угодила его страсти ктеплу, переделывая комнату посвоему разумению. Марница прошла отдверей инеуверенно, бочком, подвинулась ближе котцу. Отметила: зазиму он чуть раздобрел, лицо приобрело здоровый цвет, плечи расправились, вовзгляде образовалась незнакомая прежде спокойная обстоятельность.
        -Приехала? - уточнил князь, качнулся вперед иловко поймал заруку. Дёрнул, без церемоний роняя ксебе вкресло. - Монька, сколько помню себя, недержал тебя наколенках! Ничего, неотощала, зря мать причитает. Вполне справная девка. Некосись надверь, ожидая Купу, я тоже могу пожалеть тебя. Чем я хуже? Давай, растолкуй: откуда ты взялась посреди леса, да так, что ждали сюга, аявилась ссевера. Монька, я тросн твой получил. Жениха подыскала, вроде исговор уладила, всё - меня неспросясь. Ну да ипусть, нестану упираться. Ар Сорг здесь гостил, про него много говорил. Мол, толковый, выры кнему имеют большое уважение. Это для Горнивы полезно. Да итебе удобно: мужик он, так я понимаю, довласти нежадный, докняжьих дел неохочий. Тебе укорачивать руки невозьмется, меня неотравит кПряхе прежде срока…
        Извсего, что помнилось вдоме, прежним остался только отцов любимый халат - толстый, тёплый, богато расшитый южным узором иукрашенный дорогими искристыми камнями. Было ново инепривычно сидеть, ощущая сильную отцову руку, упрямо гнущую кплечу, гладящую поголове. Зато слова звучали хоть инежданные, ноприятные, нужные. Кима здесь, оказывается, готовы принять. Она-то боялась как раз отцовского гнева. Ейли незнать, сколь ужасен иразрушителен тот гнев!
        Трижды батюшка подбирал женихов строптивой дочери. Отпервого она исбежала встолицу, ещё девчонкой. Тот плечистый гнилец едва приехав вдеревню, едва шагнув надвор материного дома, попытался поймать невесту да прижать уплетня. Чем упрямая дочь отравила второго - отом озверевший батюшка выспрашивал сплеткой, пока молодец стонал иметался подальним кустам соспущенными штанами. Марница хмыкнула, припомнив переполох. Какже! Очередной бывший выродёр, человек сположением - приближенный помощник самого шаара, обладатель завидного приданого. Помнится, иправда был унего достаточно вместительный сундучок сзолотом, награбленным занедлинную жизнь… Оттретьего бравого хвата, донеразличимости похожего напрочих, она сбежала влес, спасибо Клыку. Полный месяц пряталась, пока мужик неустал ловить её. После таких женихов Ким смотрится вовсе уж странно. Невысок, ничуть неплечист исундука сзолотом унего нет. Как инаёмничьей лихости, столь ценимой отцом.
        -То есть закого собралась, иты невозражаешь? - ещё раз уточнила Марница.
        -Монька, тебе скоро двадцать три, - рассмеялся отец. - Я тебя сколь мог, столь ломал под себя. Пожалуй, готов признать, что мне надоело. Опятьже: ану как ты прирежешь негожего мужа? Я тебя знаю, ты можешь.
        -Могу, - усмехнулась Марница.
        -Дурёха, упрямства хватит натрёх умных, - развеселился князь, вцепился колючими пальцами вволосы ипару раз дёрнул. - Поздно вытрясать изтебя дурь. Еслибы я Купу невыгнал двадцать слишним лет назад, всё развернулосьбы иначе. Ноя выгнал. Можешь считать, разрешаю идти забестолкового мужика потому, что тем хочу обелить прошлое. Драться этот Ким негоразд, вучётных книгах несмыслит, торга неведёт, службой княжьей незаинтересован. Такой тебе нравится? Ну итащи его нагорбе доконца дней. Ночтоб всё позакону, чтобы свадьба игости, желательно - выры. Договорились?
        Марница кивнула, куда охотнее устраиваясь щекой нахалате. Она готовилась кричать испорить сотцом дохрипоты, отстаивая свой выбор. Ошиблась…
        -Теперь рассказывай толком, почему ты сегодня похожа накисель, - буркнул князь. - Я знаю тебя. Былабы прежняя, ко мне наколенки неселабы. Вывернулась. Что, так плохо?
        Марница кивнула, глянула, как мать заканчивает суетиться иустраивается всвоём кресле, гордая, спрямой спиной ивидом настоящей княгини. Изолота нашее немало, аж тяжело, наверное. Камни всерьгах такие - блики покомнате бегают… Ново всё, непривычно. Этой гордой Купаве ижаловаться неловко, кней иприжаться боязно: ану помнёшь дорогое платье? Марница вздохнула истала рассказывать одороге через пустоши - коротко, без подробностей. Потом оземлях запроливом, опустыне. Как увидели схолма «странное» икак она подвела всех, глядя наКима, вместо того, чтобы следить заХолом, как ибыло велено. Как Киму пришлось её выручать, свою природу снова выворачивать наизнанку, становясь чудом лесным иотказываясь отлюдского удела. Икак его теперь незахотели запросто отпускать излеса. Мать слушала молча, иногда всплескивала руками имяла платочек. Дважды внимательно приглядывалась клицу мужа, делала движение - иотдверей появлялась девка, несла князю питье. Тот безропотно глотал, неотвлекаясь отрассказа.
        -Узнала я его или нет - неведаю, - убито закончила Марница. Несдержавшись, всхлипнула иуткнулась вотцово плечо. - Ану как он вернется нетакой? Ану я его ичеловеком непризнаю?
        -При твоем-то упрямстве? - рассмеялся тот. - Неявится, сама найдёшь изашиворот притащишь, я знаю тебя. Даже жаль мужика. Вся порода увас такая: как вцепитесь, уже неотпустите. Купа вон, навид тиха ипокладиста, но - двадцать лет меня ждала итем переупрямила мое упрямство… Однакоже получается, ты обязана своему Киму жизнью. Это серьезно. Это я уважаю: иззыбучего песка выволочь идомой ко мне доставить целой.
        -Аненайдётся, так инебеда, - вдруг сказала Купава, иМарница замерла неподвижно, настороженно. - Нанеделе унас гостил шаар земель Тадха. Ссыном. Тот исобой хорош, иумён, ипроисходит издостойной семьи.
        -Купа, мне уже кисло слушать онём, - скривился князь. - Да, мужик толковый, мне он посердцу. Ловок, крепок, деловит… Нопозакону Горнивы двух мужей даже нашей Моньке никак нельзя держать вдоме. Ониж нестрафы, чтоб забабу драться каждый день! - Князь расхохотался. - Ктомуже ибаба пойдёт вбой. Нет, Купа. Мне жалко его. Ты невидела, каков был второй жених твоей дочки после помолвки. Зеленее листка ислабее младенца. Чем эта бестолочь его опоила, досего дня неведаю.
        -Ноты обнадежил брэми, - удивилась Купава. - Сказал, сговора унашей девочки ещё ни скемнет.
        -Пока живого издорового мужика вот тут неувижу ислов должных отнего неуслышу, пока наша непутёвая дочура невымолвит нужного ответа, дотех пор сговора нет. Её потрактирам, я-то знаю, звали гулявой Монькой. Зачто? Азато, что никто ей нехорош. Сегодня вроде кошки, ластится имурлыкает, ивсё уже «да» ивсё точно. Зато завтра так закогтит - месяц лежат пластом. Ножи она кидает метко. Имного их носит при себе.
        Купава поджала губы инеответила. Марница покосилась нанакрытый стол… иотложила переживания. Вобщем-то, она неплохо представляла себе мамины доводы, даже иневысказанные вслух. Сверх того знала наверняка: перед сном услышит их самое полное иподробное толкование отсамой Купавы. Та придёт сосветильничком, сядет уизголовья ибудет шептать едва слышно, вобычной своей попытке вложить вголову дочери разумные мысли невзначай, тихо. Вполусне, когда та особенно беззащитна имаминому слову перечить неможет.
        -Говоришь, выры запроливом, накрайнем юге, вполне благосклонны клюдям, - задумался освоём отец. - Никакой торговли унас стем краемнет.
        -Скаких пор юг тебе стал интересен? - удивилась Марница.
        -Так пустоши пока что ничьи, - хищно улыбнулся князь. - Крепостьже вгорах, явившаяся после работы вышивальщиков, людская. Да иседловина высоковата для выров, неинтересна им. Я отослал тросн ару Шрону. Прошу дозволить нам восстанавливать прямой тракт наюг, посуше. Если я заручусь поддержкой ар-Рагов, добьюсь своего куда скорее.
        -Когда ты успел всё это вызнать да сделать? - удивилась Марница. - Мы там были недавно, если толком посчитать… вдесятый день первого месяца зимы, можвеля, мы вышли изстолицы. Тридцатого были впорту ар-Шархов, там задержались… Так, надо учесть нагалере без малого два дня, да путь впустыню. Отлеса я сюда ехала еще четыре. Сегодня, получается, семнадцатый день хвойника… или восемнадцатый.
        -Еслибы ты слюдьми зналась, времябы учла без ошибки, - укорила Купава. - Заморочили тебя эти чуда лесные. Ты заокно глянь! Весна уже дышит. Как раз завтра первый день вырьего сезона ангра. Крапива поогородам буйно прёт. Свежая, молоденькая, ихолода ей непомеха. Завтра, - голос матери стал мягче инежнее, - супчик зелёный сварю. Чашна, свет мой, вточности, как тебе любо. Я сама всё сделаю. Твоему животу оно невпользу, нопорой ипобаловать себя можно. Малую мисочку подам.
        Марница сидела молча, бессмысленно глядя наугли большого очага. Ипыталась смириться стем, что изжизни выпало две недели времени. Вот уж точно: счудами поведёшься - немеряй их дела людскими мерками… Почему-то неказалось невозможным иудивительным то, что очнулась влесу, что вГорниве оказалась вединый миг, хотя сушей иморем отпустыни додома добираться месяц, самое малое! Теперь по-иному выглядело посещение столицы Горнивы гостями изсоседней Тадхи. Прибыли перед началом весны, аведь именно напрель приходятся все почётные сговоры! Даже странно, что гости уехали. Тем более, Купава им явно благоволила.
        Занятая своими мыслями, Марница ела молча, много, даже жадно. Рассеянно кивнула, соглашаясь заночевать накняжеском подворье итолько утром ксебе ехать - унеё ведь встолице свойдом…
        Мама пришла, как иожидалось, вотведённую дочке комнату, едва та устроилась под одеялом. Поправила его, подбила под спину поплотнее, погладила подушку. Оставила светильник настолике уизголовья исела накрай кровати.
        -Маря, зачем ты расстраиваешь меня? - тихо игрустно вздохнула она. - Мужа разве выбирают изодной забавы? Издетского упрямства, чтобы непременно насолить отцу родному, поперек воли родительской пойти? Чем тебе нехороши были молодцы? Рослые, пригожие, снемалым достатком, натебя глядели…
        -… как страф накрысу, - зевнула Марница. - Мам, неначинай. Мы уже всё обсудили. Я люблю Кима. Достаток ирост неимеют никакого отношения кэтому.
        -Ну зачем переиначиваешь, - ещё тише шепнула Купава. Веё голосе зазвенела слезинка обиды. - Взять хоть твоего отца. Да, нетолько рост идостаток… ему ни вчём немогу перечить. Для него всякое дело делать - врадость. Только хорошее внем ивижу. Ему тот молодец глянулся, изземель Тадха. Разве Чашна может ошибиться? Да идля края былобы полезно. Любовь, Маря, она порой приходит несразу. Любовь ненадежная основа для семьи. Изнеё пирогов ненапечёшь икуртку непошьёшь. Разум иуважение попрочнее будут. Тыбы хоть согласилась поговоритьс…
        -Он что, ещё вгороде? - насторожилась Марница.
        -Нет, новедь можно пригласить, - замялась мама. - Все одно, непонятно, где пропадает твой Ким иявитсяли… Неудобно получается, Маря. Княжьим словом уже свадьба дочери наосень обозначена, ажениха инет. Сговор надобно справить повесне.
        -Мам, я уже сплю иничего неслушаю. Я всё решила. Это ясно?
        -Некричи наменя, - совсем тихо всхлипнула Купава. - Всю жизнь я положила натебя. Одна растила, да кого? Недевку, страфа боевого… Вся деревня побитая ходила, словами злыми исхлестанная. Это что, позже - хуже. Думаешь, мне про твои трактирные гулянки несказывали? Да я уже инезнала порой, куда провалиться, лишьбы неслушать! Как Чашна нас, таких, вдом ввел… Святой человек. Ни разу непопрекнул…
        Марница тихонько рассмеялась. Отца святым ещё никто неназывал! Да так серьезно, истово, нежным шепотом… Словно его гулянки, его воровство иего наёмники, полокоть замаравшие руки вкрови - это всё необсуждалось вГорниве инеосуждалось… Носпорить спритихшей иготовой расплакаться матерью нехотелось. Марница нашла её руку. Погладила пальцы.
        -Мам, давай так. Ким вернётся, апотом мы, если хочешь, вместе пригласим вгости твоего запасного жениха. Чтобы он отстал ини начто рассчитывал.
        -А, положим, вот твой Ким… - Купава нехотя выговорила неприятное для себя имя, - он хоть любит тебя? Маря, я тебя знаю. Утебя вглазах огонька нет, одно сомнение. Тыже морок заправду выдать норовишь исебя обмануть впервую голову. Вот мы спапой: как он меня приметил… да я впервый день его имя только шепотом имогла выговорить, так уж пришёлся посердцу. Ты спокойно поминаешь своего Кима. Маря, может, надо ещё подумать?
        -Немне, - досадливо буркнула Марница. - Ему надо подумать. Все мои сомнения оттого, что незнаю, нужнали ему. Он живёт лесом, ая его сюда, клюдям, волоком волоку, насильно. Иди, мам. Ато я всерьёз начну плакать.
        Купава ещё немного посидела молча, перебирая пальцами покраю одеяла, повышивке. Вздохнула, напоследок погладила поволосам иушла, прикрыла дверь. Марница лицом уткнулась вподушку иедва слышно завыла: погостила вдоме уродителей… Мамку повидала, какже! Иневыплакаться, инеполучить утешения. Хоть беги кдевкам дворовым да сними перебирай сплетни. Кто мог подумать, что мама, такая бессловесная, водну зиму сполна почувствует себя княгиней? Да так дом вруки крепко возьмет, что, того игляди, грозному князю дворня нанеё начнёт жаловаться. Марница выбралась из-под одеяла, прошлепала босиком достола, погасила светильник. Сложила губы трубочкой исвистнула, словно Клык мог услышать её там, неведомо где. Вот кто надёжный! Можно вперья зарыться ирыдать. Он будет стоять неподвижно, сочувственно клокотать иозираться спришипом, выискивая злодея, обидевшего хозяйку. Ноникогда невозьмется сам указывать ей, как жить икого вести вдом, акого гнать заворота!
        Утром Купава дозволила дому проснуться позже обычного, сберегая покой дочери. Новспаленке Марницу незастала. Разобрала недопустимо громкий шум внизу, накухне. Спустилась, грозно хмуря тёмные, красиво изогнутые брови. Всплеснула руками, без сил приваливаясь ккосяку двери. Монька - она Монька иесть, как имя непереиначивай намягкий домашний лад… Раздобыла новые штаны. Сидит верхом налавке, что достойной девице ивголову прийти недолжно. Руками размахивает, вголос хохочет, шумит. Развлекает девок. Акаких усилий стоило укоротить им языки, ей иделанет.
        -Я ещё знаю сказочки про выра-капитана, - гордо сообщила дочь, закончив прежнюю историю. - Их Ким сплёл вУсени. Мне нравится короткая, как выр испугался спрута иизпанциря выпрыгнул отстраха.
        Марница, само собой, показала сказку сама, словно она иесть тот выр: сиганула славки, вывернулась идаже напол обеими ладонями оперлась, гибко падая иснова отталкиваясь, чтобы встать. Девки захохотали, одна пискнула «голый выр», вторая даже слегка покраснела. Княгиня негромко кашлянула, обращая насебя внимание. Девки вскочили изамолчали.
        -Маря, что ты вытворяешь?
        -Проверяю, умеютли разговаривать люди увас вдоме, - упрямо прищурилась дочь. - Ты их застращала доикоты! Мам, если так дальше пойдёт, я всех ксебе заберу. Так изнай! Тебе простые люди стали нехороши, я неузнаю тебя! Да тебе теперь тантовые нужны куклы вобслуге! Вот кто молчит иглаза лупит без единой мысли.
        -Я дом веду, всё хозяйство, - сразу обиделась Купава. - Негоже, чтобы имя Чашны упоминалось снасмешкой.
        -Уважать неперестанут. Батюшка нетакой человек, - хмыкнула Марница. - Мам, ну скучно ведь, когда всё делают молча. Вот что, эту хохотушку я утебя забралабы. Она смеётся звонко, заливисто. Конопатая, такие удачу вдом приманивают нехуже кошек. Мы её насметане откормим, станет первая красавица навесь город. Или ты сама откормишь? Пошли, обсудим.
        Марница поймала заруку невысокую, красную отсмущения девчушку. Потащила изкухни вкоридор. Княгиня вздохнула, осмотрела кухню - нетли где непорядка, позволяющего придраться. Нет… чисто, посуда поместам идаже полотенца висят, как велено, узор весь наружу инаодной высоте. Пришлось гордо разворачиваться ишагать следом задочерью.
        Ну как сней быть, сбестолковой? Как ей самое простое объяснить: что ты дома своего нового иместа княжеского всю зиму боишься дослабости вколенях? Что ксмеху прислушиваешься идумаешь: нетебяли обсуждают? Какже, притащил Чашна изглухой деревни, много их таких здесь бывало. Вдруг так иговорят? Марница обняла конопатую заплечи, вытащила изкармана синюю ленту свышивкой ивсунула ей вкулачок.
        -Благодарствую, - восторженно шепнула та, рассматривая подарок.
        -Тебе нравится вдоме укнязя? Тебя кто служить-то прислал? - тормошила девчонку Марница, упрямо неотпуская. Так ивтащила встоловую.
        -Мамка прислала, - исподлобья зыркнула та, краснея иопуская голову ниже. - Мы тутошние, недалече отгорода живём. Сказывала: хозяйство убрэми большое. Ичто кпорядку тут приучают крепко.
        -Про хозяйку что говорила? - прищурилась Марница.
        -Что дюже строга, - конопатая смутилась окончательно. - Ноденежку платит честную, без обмана. Наприданое можно накопить. Опятьже, непотребного вдоме нетворится.Вот.
        Марница скривилась при упоминании приданого, вздохнула. Оглянулась намать, без смысла перебирающую красивые мелочи, расставленные намалом столике. Конопатая получила ещё одну ленту иубежала, выпорхнула изстоловой, как птичка, отпущенная наволю. Дверь прикрыла плотно ипокоридору побежала, как учили - нетопая инеделая иного шума.
        -Ничего про тебя неговорят плохого, уважают они тебя, - негромкого сообщила Марница, глядя вокно. - Хорошие девки. Работящие инесклочные. Весь дом увас сбатюшкой стал славный, спокойный. Только очень уж тихий. Пойду ксебе, уменя веселее. Фоська, повариха моя, сразу, спорога, начнёт ругать, да ещё полотенцем огреет поспине. Она звучно ругается, навесь дом. Ираспустёха я, идурёха, икриворучка… Ты, мам, неумеешь так ругаться. Ты молча укоряешь, это больно итяжело.
        -Неведёшь ты дом, Маря, - вздохнула княгиня.
        -Не, я внем бываю редко, - расхохоталась Марница. - Зато Фоська вкусно готовит. Приходи вгости. Вечерком. Или приезжай. Ты теперь, пожалуй, погороду ездишь. Может, оно так идолжно: княгиня… Я никак непривыкну кновому. Непомерке оно мне, немоя это шкура.
        -Азавтрак? - охнула Купава, бессильно наблюдая, как дочь шагает кдвери.
        -Сбатюшкой я уже поздоровалась идомой отпросилась, - крикнула непутёвая дочь, выбираясь вкоридор.
        Родное подворье встретило самым наилучшим образом. Фоська только-только прибыла срынка, вплыла водвор вперед хозяйки, оттолкнув её толстой рукой. Басовито хохотнула, боком притиснув Марницу кзабору. Пропустила двух посыльных, нанятых донести покупки. Ивзялась распоряжаться. Когда продукты сложили удвери ивпогребе нужным образом, выпроводила посыльных изаложила тяжёлым брусом воротину. Правда, вФоськиных руках брус неказался тяжёлым.
        -Припёрлася, мамкино наказание, батюшкина седина? - руки поварихи сами поползли вверх иуперлись вбока, давая голосу полную свободу. - Где тебя таскали выры, поомутам топили? Опять, извольте глянуть, вштанах, глазищи наглые, астраф вовсе пропал, горемычный… Имужика надлежащего невидать. Весь город гудит: Моньку сбыли срук, увезут замуж насевер, хвала Ткущей! Какже, увезут… Я им сразу ответствовала: ещё поглядим, кто кого укатает. Видали мы энтих женихов, покустам без порток. Ох, повымерли настоящие-то, хлипок народец стал, плюнь - загнётся.
        -Если ты плюнешь, непременно загнётся, - расхохоталась Марница, обнимая необъятную повариху. - Фоська, как я соскучилась. Яж тебе подарок везла, нонедовезла. Ягоды влукошке, незнакомые. Посадить задомом, тыже ягоды обожаешь. Вот, семена кой-какие уцелели, втряпице.
        -Видно, вкусные были, коль недовезла, распустёха, - буркнула Фоська, улыбаясь. - Ты надолго, или мне идоску разделочную зря ножом непортить?
        Прихватила тряпицу, сунула впередник. Ипоплыла накухню, через широченную дверь, для неё специально сделанную после перестройки дома - двустворчатой. Трёхцветная кошка мявкнула, посторонилась, синтересом глянула сразу надвух любимых хозяек, присутствующих вдоме. Мазнула боком поногам одной ивторой - ипрыгнула назабор, побежала поверхушкам досок, заниматься своими делами.
        Фоська, само собой, уже портила доску вовсю: частый стук ножа слышался постоянно. Что она рубила ичто резала, Марница нежелала даже думать. Добралась досвоей комнаты, рухнула накровать ираскинула руки. Вот теперь - дома! Ничего лишнего, дорожки наполу обычные, полосатые. Новая волчья шкура укровати: старая сгорела впожаре, ноФоська умудрилась купить точно такую набазаре. Резной деревянный круг сгербом ар-Бахта настене: его, конечноже, привёз Сорг. Давно обещал сделать идоставить. Всёже она теперь вырам нечужая, есть унеё итакая родня, приятно глянуть ивспомнить.
        Наобед собрались все свои: вдоме непутевой Моньки служба такова, что схозяйкой заодним столом едят илоктями её пихают без зазрения совести. Хотя сидеть нетесно, вся дворня - Фоська да пастух страфий, ныне тоскующий без дела иоттого самостоятельно придумавший пускать чужих птиц напостой заденежку. Половину дохода честно принёс исам вручил хозяйке. Виделабы Купава, лишилась голоса оттакого безобразия. Само собой, ещё застолом сидел управляющий. Новый. Хотя что внем нового? Фоськиного мужа Марница давно желала увидеть, поскольку досего дня много слышала онем отповарихи. Иумён, исобою диво как хорош, ивторговом деле наилучший знаток, да ивсё прочее… тут Фоськино круглое лицо приобретало мечтательность, аглаза принимались изучать потолок самым тщательным образом. Ктобы мог подумать, что столько неоспоримых достоинств - акто оспорит слова дородной ишумной поварихи? - умещается вкругленьком проворном мужичонке, ростом ниже плеча жены? Да ещё лысоватом.
        -Моя хозяйка, - отхлебнув кваса игордо глянув нарумяную повариху, начал отчёт управляющий, - всему дому тут голова. Закупки после пожара она делала, вточности прежний вид восстанавливала, я невмешивался. Так мы сразу решили. Я токмо поторговой части, замной амбар да сарай, двор да иные ваши владения, учёт денежек. Дела унас неплохи. Тросны я, чтобы недомолвок некопить, показываю вашему батюшке вначале каждого месяца. Или матушке… Вот уж женщина дотошная, вовсе подробности входит, ноприятственно сней пообщаться. Доход ваш общим решением мы вложили вдело, вновый южный тракт ибольшие склады всеверном порту. Если что нетак…
        -Да делайте, как делаете, - отмахнулась Марница. - Фось, вечером мама собиралась кнам вгости.
        -Вырезку бигля я прикупила, расстегайчиков сообразим, наилучших, - успокоила повариха. - Почки всметане… ну, это мое дело, сюда ты инесуйся ссоветами, зашибу. Что подам, то иполопаете. Стреском. Изаработу сновыми силами приметесь.
        Последние слова были сказаны снекоторым нажимом. Пастух иуправляющий переглянулись, дружно откланялись изаспешили встать из-за стола. Марница усмехнулась ипошла ксебе вкомнату.
        Было странно оказаться вдруг наотдыхе, совсем без дела. Встолице, вУсени, под её рукой вовремя проверки дел местных шааров было досотни охраны, пять стражей-выров, десяток учетчиков, писцы, курьеры, личная малая галера скомандой. Впути через пустоши тоже заботы непереводились. Ивдруг - тишина… Сиди, Маря, уоконца, да гляди наулицу. Жди своего суженого, раз так решила ивсех несогласных стем решением - переупрямила. Оказывается, ничего нет страшнее итруднее ожидания! Непоней эта доля - когда нельзя уже ничего переменить ини начто повлиять. Без конца вспоминался тот огромный зверь сгрустными карими глазами - ану как ему следовало повязать поясок? Или белке… Страшнее всего была мысль, которую Марница гнала изголовы: может, Ким ктропе иневыходил? Лес ему дорог. Влесу ирешил остаться.
        Роскошный ужин был съеден под грустные размышления молча иравнодушно, Фоська жалостливо вздыхала, княгиня хмурила брови ипробовала развлекать разговорами. Хотя было видно: иеё голова занята посторонним. Три раза уточнила, сколько поварихе платят иможноли её переманить накняжеское подворье хоть навремя приезда гостей. Мясо вподливе ковыряла вилочкой, апотом, забыв приличия - благо, застолом их сдочкой двое - перебирала приправы пальцами, пробуя угадать каждую. Уехала уже всумерках.
        Марница вышла кворотам провожать. Синтересом рассмотрела матушкин выезд: пару поджарых рыжих страфов скрасными хвостовыми перьями, что иесть лучший признак породы зноймских беговых. Упряжь ссеребряной отделкой, легкий крытый возок лакового дерева. Два огромных колеса, дающие мягкий ход даже наухабах, толстая удобная подушка надвух ездоков, сподлокотниками - такие возки зовутся двуколками. Правила матушка сама, идостаточно ловко. Правда, возле голов упряжных страфов двигался верхом слуга, придерживал тонкий страховочный ремень иприсматривал, чтобы кто излюдей ненароком неоказался напути возка инепострадал.
        Пастух тоскливо глядел упряжке вслед: хороши птицы… Вздохнул, предложил хозяйке прогуляться верхом, поскольку взял впостой вороного, породного, азабрать его должны только кночи, как итройку тягловых рыжих. Марница отказалась. Спросила полушутливо, несдаютли икомнаты веё доме, пытаясь увеличить доход. Мужик помялся, виновато потупился ипризнал: дважды пускали слуг, состоявших при птицах. Ноникак невдом. Сараи добротны, там нехолодно исухо. Анаулице оставить человека зимой, когда хлещет дождь иночь уже задвинула засовы вближних трактирах - разве по-людски? Марница кивнула, присела наступеньках широкого крыльца изадумалась, глядя втёмное небо. Сегодня оно квечеру сделалось довольно высоким, показало сизый отлив, обещая улучшение погоды ипотепление. Кое-где впрорехах туч пробовали затеплиться слабые вечерние звездочки. Припомнились южные ночи, когда звезд было много икаждая - яркая, близкая, переливчатая впотоках поднимающегося отпеска горячего воздуха. Мерцают звездочки, колышутся. Ким их показывает, рисует пальцем след, соединяя всозвездия инегромко излагая очередную сказочку. Унего инебо полно
живых историй… Старое небо он помнит, сзабытыми зверями - зайцами, белками, быками. Иновое сам рисует. Как раз близ порта ар-Рагов, когда ночью неспали, ашли попескам, выплел сказочку про вороного страфа, собирающего звездную росу. Помнится, проводнику Вагузи очень понравилось. Он слушал, постукивал пальцами поспине ящера. Потом указал тёмной крепкой рукой внебо инарисовал свой узор, вместивший самого Вузи. Ящер танцевал вовремя сезона дождей. Вагузи улыбнулся, провел ладонью открая неба идокрая, отмечая сияющую реку матери вод, плачущей слезами горя ирадости…
        Вворота постучали, отвлекая отразмышлений. Марница вздрогнула. Опустила голову, потёрла затекшую шею. Глупо пялиться внебо, затянутое облаками. Перед весной звезд почти неудается рассмотреть. Насевере Горнивы так иговорят: нерасцвели ещё. Вот начнется месяц прель, выглянут цветки земной зелени - инебо порадуется, отзовётся…
        Пастух торопливо миновал двор, зевая инатягивая попавшийся под руку плащ.
        -Завороным пришли, - предположил он. - Сказывали: кночи понадобится, велели приготовить вдорогу.
        Марница кивнула. Собралась было встать иуйти вдом, ноосталась излюбопытства. Интересно ведь глянуть, кто выложил самое малое четыре сотни завороного - иставит его начужой двор, пусть ивременно. Обычно таких птиц отсебя надолго неотпускают, понимая их цену. Да ипривязываются, ведь вороные склонны служить одному хозяину, их даже курьерам вземлях ар-Бахта выдают, стараясь неменять без надобности…
        Заптицами пришли неразговорчивые мрачные люди, больше похожие нанаёмников, чем наслуг. Молча отсчитали деньги запостой, молча осмотрели лапы страфов - акак иначе? Первейшее правило, береги ноги, доедешь доместа быстро иудачно. Рыжих стали грузить заказанным заранее кормом, засыпая прямо вовьючные сумы ипроверяя качество. Опятьже толково, рубленая сырая зелень пополам сзерном весной для страфа - лакомство. Вот только всякий вороватый пастух норовит подсунуть старые запасы содна осенних ям, где зелень уже несвежа идаже гниловата. Глупо платить затакую серебром…
        Когда враскрытые ворота вошёл ещё один человек, Марница инеуглядела. Вздрогнула иобернулась, ощутив взгляд. Испуганно онемела, вцепилась вспотевшими руками вколени. Человек был рослым, достаточно светловолосым. Кареглазым, если рискнуть поверить себе встоль поздних сумерках. Глядел нанеё тепло, неотрывно ичуть-чуть, одними уголками губ, улыбался. Вруках держал - немыслимое повесне дело - букет лесных цветов… Пойди их набери среди дождя, похолоду… Весь день пробегаешь, поодному дергая. Если ты нелесовик.
        Напрежнего Кима человек был похож также мало, как ибурый зверь, одаренный пояском.
        Стало доозноба страшно. Неужели надо второй раз узнать инеошибиться? Да чтоже это засказочка, прямо бесконечная. Красивый молодец, статный. Ицветы хороши…
        -Маренька, - тихим низким голосом молвил гость. Улыбнулся иприсел накорточки укрыльца, вполушаге. - Маря… Вот идобрался я домой.
        Голос был иным, верить вего звучание нехотелось, душа болела, нонеотзывалась, аглазам чужак вроде - нравился… Да только глазам Марница ипрежде много раз верила, пока неусвоила, что убабы они слепые: нето примечают, что позже оказывается важным. Рост да стать. Разве они Фоську свели смужем? Впрочем, уши бабьи итого хуже, шепни ласковое слово - душа иотзовется, потянется заобманом…
        Чужак поднялся врост, обернулся кслугам, застегивающим вьючные сумы. Чуть поклонился, скорее отмечая желание заговорить, чем выказывая приязнь. Выбрал взглядом рослого мужчину, который держал повод вороного.
        -Окажи услугу, мил человек. Негоже мне входить вдом, неизвестив родителей моей невесты. Ты уж шепни словечко княжеским слугам. Хоть ивечер поздний, анадо нам туда идти, пусть ждут.
        Говорил он вродебы поделу искладно, ноМарница всё больше замыкалась всебе идаже удивлялась своему упрямому несогласию скаждым словом. Иголову нетак наклонил, иулыбается слишком уж сладко, имолчит-то иначе,и…
        -Ну-ка скажи, что такое малина, - буркнула Марница.
        -Ягода, - гость даже нахмурился. - Маря, да что стобой? Или я зря сюдашёл?
        Чувствуя себя страфом, упершимся обеими лапами отизбытка норова, как исетовала мать, Марница всёже тряхнула головой изадала новый вопрос.
        -Покажи мне звезду, которую сам назвал глазом страфа.
        Мужчина сдолей насмешки прищурился, глянул втёмное небо, ровное, затянутое облаками. Чуть помедлил иуказал точку над горизонтом. Вот уж правда: пальцем внебо… Каков вопрос, таков иответ. Проверяй, Маря, естьли звезда затучей! Шутка чужака немного примирила сним. Хорошо ведь пошутил, ибез злости, исподначкой. Голова загудела, умные мысли попрятались, аглупые вылезли, как поганки после теплого летнего дождика. Да чтож унего спросить-то? Икак теперь сомневаться, как требовать ответов?
        Кто ещё мог явиться среди ночи надвор сцветами, назваться женихом? Ичего ей, непутёвой, еще надобно? Краше прежнего мужик стал, даже мама такого примет охотно…
        Поулице звонко затопали страфы, несколько. Зазвенел бубенчик. Марница оглянулась, охотно отворачиваясь отсомнительного, выглядящего незнакомо «Кима». Мамина двуколка резво вкатилась водвор, насей раз правил сам князь. Остановил страфов, заинтересованно подпёр ладонью подбородок.
        -Моня, вот зачто тебя ценю: скучать недаёшь. Что, этот нравится тебе? Так вот сразу, водин вечер - сговариваемся исглаз долой?
        -Негоже входить вдом невесты, несказавшись родителям… - завёл уже знакомую речь молодец, кланяясь князю сдолжным уважением.
        -Говорилаже, стерпится-слюбится, - расцвела улыбкой Купава.
        Марница зажмурилась. Возникло ощущение, что пили она сегодня заужином что-то такое… крепкое. Начем был настоян взвар трав, Фоська отказалась ответить. Росло подозрение, что целиком иполностью - насочном бражнике, да еще спыльцой…
        -Позвольте, достойный брэми, - торопил время гость, норовя стать хозяином вдоме, - поклониться ислово молвить.
        Марница ощутила, что ей вруки всовывают букет лесных цветов. Сделалось очевидно: пора возражать. Только - против чего?
        -Папа…
        -Какой вечер! - восхитился князь. - Первый раз назвала папой, ато все «батюшка», исэдакой подначкой, так ихочется вответ кнутом - да позаднице.
        -Чашна, свет мой, да чтоже это ты говоришь, ведь при гостях, - смутилась Купава.
        -Так он всемью лезет нахрапом, пусть привыкает, - упёрся князь. - Яже его терплю наэтом дворе. ИМонька вон - терпит. Моня, ты чего, кислого объелась? Или сплюнь, или уж скажи хоть что толковое. Несиди, как напохоронах. Пока, вроде, никто неумер. Ты как, без ножей сегодня? Мирно настроена?
        Марница сердито столкнула букет наступеньки иоглядела двор.
        Слуги, пришедшие засвоими птицами, глазеют, ослабив повод. Чужие страфы переминаются ишипят нарыжих княжеских. Свой пастух непорядком возле стойл неинтересуется. Он любуется зрелищем сговора, пристроившись повыше, начердачной лесенке, наслучай осложнений: удобно ивверх забраться, ивниз спуститься, да ивилы под рукой. Уворот уже невесть откуда набралась толпа - исреди ночи вести встолице распространяются ходко. Пацаны целой стайкой взобрались назабор, мужики степенно стоят полукругом, два толстобоких деревенских бигля волочат брошенные хозяйской рукой веревки: пробрались заворота ипробуют нахально щипать сено, недля них заготовленное. Расторопная соседка расстаралась, бежит спарой зажженных масляных светильничков, чтобы всем было удобнее глядеть. Девки хихикают, батюшкины наёмники лыбятся вовесь рот исоображают: порали ловить биглей, или лучше пока брэми Чашне наглаза нелезть? Ну вот, теперь держись, Маря: самой злостной навсю улицу сплетнице, сдавшей запоследние два года, подслеповатой иглуховатой, наухо начали громко пересказывать подробности для дальнейшего распространения. То есть - сговор
повсей форме… Потом инеотказаться, толпа всё видела ислышала.
        -Позвольте мне… - втретий раз начал говорить молодец, вкоторого всё сильнее хотелось бросить ножик.
        Один-то при себе, заголенищем сапога, - Марница пощупала рукоять иусмехнулась. Чем этот рослый красавчик доказал, что он - Ким? Тем, что явился, когда ждали иназвал малину ягодой. Невеликое дело. Цветов при должном усердии любой способен нарвать, всёже неможвель надворе, весна дышит… Марница прищурилась, рассматривая гостя внимательнее. Уж так он одет опрятно! Даже, скорее, богато. Ипояс нетот, ярким чем-то шит, крикливо инесуразно.
        -Негодится, - вслух определила сомнения Марница.
        Князь сявным удовольствием хлопнул себя победру. Ведь приехал спешно, - запоздало сообразила Марница, - рассчитывая напотеху, итеперь ждал её куда более, чем мирного сговора. Гость дрогнул иобернулся. Княгиня всплеснула руками ипотянула изрукава платочек. Рыжие вупряжке ощутили слабину повода иналегли, продвинулись нашаг, вдва горла зашипели начужих страфов.
        Толпа уворот заволновалась. Иззадних рядов насвет бесцеремонно пробивался кто-то, иделал это весьма успешно. Так, что теперь все глядели именно нанего. Ростом неособо крупного, ноочень широкого, бурого изаросшего доглаз.
        Неостанавливаясь, новый гость прошагал через ворота, прямиком ккрыльцу. Зыркнул мелкими тёмными глазами на«жениха», бурый мех налице чуть шевельнулся.
        -Икакого, вежливо говоря, гнилого дупла этот дятел делает вмоём малиннике? - басом прогудел гость. Обернулся кМарнице, хохочущей, опустив лицо владони. - Маря, что ты вытворяешь среди ночи? Этож ни всказке сказать, ни вяви понять!
        -Яже знал, - возрадовался князь, - меньше двух мужиков насговоре моей дочки неможет быть никак! Купа, ты накакого ставишь?
        -Они что, будут ещё идраться? - ужаснулась княгиня, обнимая мужа иныряя ему под руку.
        -Былобы скем, - отмахнулся новый гость. Прихватил «жениха» зашиворот, приобнял достонущего выдоха иповёл кворотам, бормоча под нос: - Иди-иди, нелезь начужую полянку, непотебе она, я илюдям твоим сказывал. Которые взялись цветы целой толпой драть влесу.
        -Моня, - повозможности серьезно истрого сказал Чашна, хотя смех гнул его. - Моня, что сына шаара Тадхи выставили, то мне понятно. Ноимеховой мужик ничуть непохож нажениха, какого мне описывал ар Сорг. Может, пояснишь, откуда взялся? Или мы чуток погодим, ночь впереди длинная, глядишь, ещё кто подтянется.
        Бурый заросший тип басовито рыкнул, нехорошо прищурился натолпу уворот. Народ слегка подался, посторонился. Даже бигли замерли склоками сена намягких губах, испуганно поджали короткие толстые хвосты изатопали содвора назадних лапах, горбясь ипомогая себе передними, ноприхваченного вохапку сена неотпуская… Мужик глянул навзятых впостой страфов идернул подбородком всторону ворот. Птицы понятливо вздохнули идвинулись поуказанному направлению. Хмурые слуги - тоже…
        -Эк тебя слушаются, - одобрил князь.
        -Да зверьё-то, оно спонятием, - усмехнулся бурый. - Залюдей непоручусь. Если кто ещё вночь надвор сунется, ума унего точно нет. Маря, ну что ты сидишь? Я зверски хочу есть. Понимаешь? Зверски. Если ты настол собрать невсостоянии, какой был смысл вжёны набиваться? Елбы удеда малину отпуза да рыбку вбочагах ловил… благодать. - Он всем телом обернулся ккнязю. - Однакож поздно жаловаться. Поясок ваша дочка мне повязала, я иявился, как наповодке. Немогу без неё, значит. Иначеб непришёл. Так что поселюсь я тут, как дела нынешние закончу, походные, дающие работу ногам. Звать меня можно Кимом, хотя, помнится, полное имя должно быть подлиньше. Кимор, вродебы. Ну, поскольку повзрослел я, ныне скорее беру родня, чем зайцу, мёд я люблю. Значит, современем примусь бортничать, непременно.
        -Аповсем правилам девку спросить убатюшки? - рискнули потребовать продолжения зрелища изтемноты заворотами: светильники соседка унесла.
        Бурый оглянулся, кивнул, неторопливо прошёл кворотам изахлопнул сперва одну створку, затем ивторую. Коротким пальцем тыча вкаждого, пересчитал пацанов назаборе. Те притихли ивжали головы вплечи. Новый хозяин подворья усмехнулся.
        -Сказки утром буду сказывать. Если накормят сытно, то длинные ивеселые. Покуда кыш, воробьи!
        Когда бурый оглянулся всторону крыльца, Марницы напороге уже небыло видно: убежала, как ивелено, собирать ужин. Князь, вполне довольный тем, что нашёлся человек, способный решительно распоряжаться ничуть невозражающей дочкой, спрыгнул издвуколки иподал руку жене. Фоська, наблюдавшая всё зрелище через окошко, закрыла ставни итоже заспешила накухню, зевая ипосмеиваясь. Купава усердно мяла платочек ивздыхала, шагая ккрыльцу. Пастух распрягал рыжих, угадав желание князя заночевать вгостях. Иточно: управляющий бодрым скоком пронесся долюка подпола, поддел, ловко сунулся идобыл кувшин бражной настойки. Оглянулся нанового хозяина, запирающего ворота перекладиной.
        -Тросны теперь вам подавать, брэми?
        -Маре, - буркнул бурый. - Ничего тут неменяется. Доосени, покрайней мере. Садом-огородом твоя жена занимается? - Дождался кивка ипродолжил: - вот кней дело есть. Малинник надо развести, яблонь толковых насадить имедуницы наилучшей. Ростки я дам, свас место надобно иуход.
        -Подворье позади нашего прикупить можно, - прикинул управляющий. - Если мало, слева соседей подвинуть, непутёвые они. Без обиды их переселим, денежками да волей князя.
        -Двигай, - одобрил бурый. - Я простор люблю. Да ипчёлы…
        -Уж вразумите: это что ещё заневидаль? - удивился управляющий, охотно передавая тяжеленный кувшин снастойкой иповторно ныряя вхолод погреба зазакуской.
        -Забылись пчёлы, стали невидалью, вернутся былью, - пообещал хозяин. - Мёд надо восстановить. Польза внём для здоровья иудовольствие немалое. Чего более, инескажу. Ну, идём. Буду поправилам слова говорить, Марьку вжёны просить. Интересно я перелинял, вроде - повзрослел, чтоли? Пока сам несоображу. Ичего упирался, куда глядел, когда Маря вон - под боком имелась… Надо было навесну свадьбу-то двигать. Аненаосень.
        Застолом уже сидел напочётном месте князь, весело щурился инаблюдал переполох вдочкином хозяйстве. Ни слова невозразил, когда бурый прихватил Марницу под руку иуволок вкоридор, плотно прикрыл дверь. Глянул пристально, иМарнице показалось: глаза унего помельче стали, авзгляд - потяжелее. Весь иной, неловко такого назвать зайцем… Привыкать коблику заново придется. Хотя душе спокойно, иникаких нелепых сомнений вней нет. Ким вернулся иным - да только разве зайцы влесу хозяева? Это пока лукавые лесовики плетут детские сказочки, они надлинноухих похожи… Большая рука сгребла заплечи, прижала плотнее.
        -Маря, давай сразу уговоримся, - буркнул Ким, смиряя свой новый голос, низкий ибасовитый. - Что мое - то мое. Замечу, что ненаменя глядишь, озверею. Озверею - влес развернусь иуйду. Молча. Шкура бурая, она очень даже ловко наплечи ложится, Маря. Да вот - слезает трудно. Утром постригусь, усы заведу плетеные, как уЛарны. Начеловека чуток поболее похож стану. Годится тебе такой мужик?
        Марница кротко кивнула, прижимаясь плотнее кновому Киму, торопливо гладя плечо ипытаясь сообразить, какже он есть-то будет стакой дикой бородищей? Кроме глаз налице ничего инет незаросшего… Влохматости пропал, сгинул, даже след внешности прежнего пастушка, разве глаза его, чуть лукавые идобрые…
        -Ты сказки плести неразучился? - уточнила Марница, хотя ответ уже ничего неменял. Потянулась обнять. - Вот всех устрою иприду проверять.
        -Я новых много усвоил, изканвы потянул, - отозвался Ким. - Пошли. Буду сказывать, что следует - ноникак несказки… Твой отец ждёт. Аглупости изголовы выбрось. Придёт она среди ночи! Ты князю дочка, твое дело честь беречь именя возверение невводить. Так что нелипни, сама оттянула свадьбу наосень.
        -Раньше тебе ито казалось рановато, - довольно хихикнула Марница.
        -Раньше я излесу явился сестре помогать, аей, девке глупой, было шестнадцать лет. Теперь вот уменя иная тропка доопушки легла ипроводник иной, - вздохнул Ким. - Лес сказок, Маря, потому ибезвременный, что каждый внём черпает то, что готов принять. Я сам зачерпнул, когда впесках змея заломал. Иты добавила, поясок повязывая. Пошли.
        -Агде теперь Тинка - знаешь?
        -Почемубы инезнать? Нагалере. Носом хлюпает, Ларна её утешает, плывут они. Скоро вУсени пристанут исюда, может статься, направятся. Тогда кначалу преля подоспеют. Десять дней, - заинтересованно буркнул Ким. - Успею ягодник разбить. Да иберлогу надо осмотреть, под себя переделать.
        -Берлогу? - хихикнула Марница, открывая дверь.
        -Все беры живут вберлогах, - обстоятельно согласился Ким. Сел застол иглянул накнязя. - Так что, сложно говорить, поправилам, или так сойдемся? Всё одно её неупущу.
        Глава девятая.
        Тингали. Узор для воров
        Мой сон, вкотором умирал выр, привёл кстранным последствиям: янерасставалась спалкой Вузи отрассвета идозаката, упражняясь судивительным для себя самой упрямством. Полагаю, теже размышления вынудили Ларну задавать гребцам быстрый ритм инеделать ни единой лишней остановки впортах, зато всякий раз выкликать выров дозора ипросить тянуть канаты хоть день. Думаю, ни одна галера, никогда, неимела хода, подобного поскорости нашему.
        Мы едва успели глянуть наострый мыс, обозначающий вовсех лоциях окончание широкого канала меж землями Арагжи икраем ар-Нашра - исменные выры вновь натянули канат. Галера направила свой нос насевер, искаждым днем погода всё более походила наобычную для родных мест, предвесеннюю. Пронизывал холодный ветер, дождь срывался изхмурых туч… Ивместе светром ишёпотом капель поводе наползала болезненная, зыбкая раздвоенность.
        Всё моё тело ныло, ноещё сильнее болела душа: сомнения превращали её пространство втакоеже рябое имутное зеркало, как водная гладь, иссеченная всплесками капель. Это неволны, море спокойно… ноипокоя внем нет. Словно нечто надорвалось инежелало вставать напрежнее место, расправляться ипроясняться. Чтобы хоть как-то изгнать смятение, палка Вузи очень иочень хороша. Так мне казалось ивпервый день, ивовторой, идаже втретий отпамятного сна. Я уставала дополуобморочного состояния изадрёмывала прежде, чем успевала порадоваться: сегодня опять обойдётся. Непровалюсь втьму неявленного инестанет она меня душить итопить, забивая горло илишая даже права накрик опомощи…
        Теперь уже третий день сезона ангра, люди навеслах стоном стонут - исмотрят наЛарну сосмесью уважения ираздражения. Путь отУсени допорта ар-Шархов галера одолела завосемнадцать дней, да при попутном ветре… Иэто считается очень иочень быстрым ходом, незря Малёк гордится своим первым вжизни опытом капитанства. Нообратно мы неслись так, что ивсказке несказать…
        Конечно, отстолицы ар-Рагов доУсени поближе, да итечения тут удачны, Ларна рассказывал. Новдесять дней отпорта южан идоЦеннхи еще, вродебы, ни один корабль недобирался. Ронга поосени, первый иединственный раз всвоей жизни хлебнув чёрной тагги для неутомимости, умудрился всемь дней доставить встолицу тросн отхранителя своего замка. Тогда как раз Шром пришёл водворец, иЛарна смял кланда, тогда решалось многое ибыло очень важно понять, кто готов поддержать род ар-Бахта инасколько. Оказывается, ар-Раги отослали Шрону, ещё неизбранному златоусым, послание. Подтвердили свое полное согласие слюбыми его действиями ипредложили распоряжаться казной семьи… Ронга сгоряча отом проговорился, когда Ларна доставал паразитов из-под панциря больного выра, адва стража горестно вздыхали: мол, кто хоть раз чёрной тагги отведал, тот навек пропал… Ронга непропал. Ему ибез тагги насвете жить нескучно. Наверное, унего испина неболелабы отзанятий спалкой…
        Я доела завтрак, неощущая его вкуса. Упрямо сгребла палку ипобрела наоблюбованное место, поближе кносу галеры, где ипросторно, имоего лица гребцам невидать. Зачем им знать, что я отсвоего упрямства порой плачу?
        -Тингали, пора тебе поджимать хвост, - рявкнул Ларна, вставая соскамьи идавая знак кпрекращению гребли. - Иначе он просто отвалится. Ируки тоже. Икоса… Хватит себя выматывать, сядь.
        -Я должна…
        -Слушаться капитана нагалере. Тинка, меня пугает твоя мрачная сосредоточенность. Ну-ка дай пощупать лоб. Да-а, подкосил тебя юг, - задумчиво предположил Ларна. - Ведь знобит… Отдыхай.
        -Я сегодняещё…
        -Тингали, знаешьли ты, - зычно, для всех, уточнил Ларна, развлекая гребцов, - почему люди нежалуются, хотя я требую вращать вёсла быстрее, чем они могут?
        Само собой, я незнала. Люди, только-только отдышавшиеся иразогнувшие спины, тоже недогадывались, шумно требовали пояснений ипредлагали ответы. Мол, дополусмерти боимся Ларну, аещё того сильнее страшимся юга, отпесчаной бури улепетываем, вдруг она нас инаводе достанет? Да июжный ливень сней напару - неясно, что страшнее… Кричали наперебой. Смелись, словно инеустали вовсе. Небоятся они Ларну. Они уважают его исебя - тоже. Они стали сэтим капитаном настоящей командой, я вижу инитки… Нет, ненадо про нитки, итак мутит. Лучше ещё разок повторить урок спалкой. Иещё.
        Ларна перехватил оружие иодним неуловимым движением вывернул изрук, хотя я держала, как велено, аон обещал: втаком хвате палку нельзя вырвать. Другие несправятся - неумехи вроде меня, так точнее. Онже совладал итруда особого неприложил.
        -Люди глядят натебя, гребут идумают: она загнётся первой! Весло - что, мы кнему привыкли, адевка спалкой совсем ума лишилась, тьму убивая, - грустно ибез насмешки вздохнул Ларна.
        Бросил мою палку Мальку, недопустил возражений, подхватил меня, бессильно висящую наего руке тряпкой, поволок втрюм. Уложил, укрыл одеялом. Теперь я исама заметила, нельзя сделалось незамечать - знобит! Да так мучительно… Значит, всё верно, я запалку цеплялась иупрямо, просто доизнеможения, повторяла урок, бессознательно спасаясь отэтого злого, пробирающего докостей холода. Ларна навалил сверху второе одеяло. Хол потоптался улюка, пристально глядя наменя. Добыл изларца травы иначал их смешивать. Как будто он умеет лечить людей!
        -Я невыр! Отстань хоть ты! - Ну вот, теперь злость уже скриком прорвалась. Стало стыдно. - Хол, прости.
        -Ты невыр, да, - необиделся он. - Ты вышивальщица. Сильнее меня, гораздо, да. Я злость ощущаю, нонетак остро. Я два раза нырял ирыбу ловил, дрожь впальцах совсем прошла. Теперь вижу: ты палку брала тоже впоисках облегчения, да. Сейчас айры заварю, мха ибрусничного листа. Нелекарство. Нозапах добрый, правильный. Напоминание озелени, осеверном лесе. Ты все нитки памяти отдала Киму там, впустыне. Потому ибольнее тебе, нет опоры, нет полноты душевной.
        Он вздохнул иубежал кповару, готовить отвар. Я виновато промолчала. Пожалуй, он прав. То, что гонит поспине озноб - оно даже незлость. Оно иное. Ия опасаюсь его, прячусь отнего заусталостью иболью спины, задрожью рук, едва способных держать палку Вузи… Еслибы недонимала себя уроками, руки дрожалибы точно также - нопоиной причине. То, что упрямо норовит мне влезть вголову, - оно пугает меня. Додрожи…
        -Значит, ты просто придумала новый способ поджимать хвост, - усмехнулся Ларна. - Ладноже… Рассказывай.
        -Нечего мне сказать!
        -Покричи, пошуми, себя пожалей дослез - иначинай рассказывать, - невозмутимо предложил он. - Я дождусь. Это связано сгибелью выра втвоёмсне?
        -Нет!
        -Уже что-то. Тогда - сбоем впустыне.
        -Нет.
        -Агде прежняя уверенность? - насмешливо изогнул бровь этот злодей. - Тинка, меня обманывать инепробуй, мала ещё. Значит, снова мы столкнулись спричудами канвы. Хуже: мы наблюдаем построение отношений изделия всемогущей брэми Ткущей, именуемого миром иявью, снашей упрямой исовсем невсемогущей брэми вышивальщицей. Которая норовит взять насебя больше, чем полагается людям.Так?
        Я всхлипнула и, позорно провалив очередную попытку стать взрослее иразобраться вовсём без помощи, уткнулась вего руку. Сразу стало гораздо лучше. Ларна хмыкнул, сгрёб меня вместе содеялами иприжал, уложив голову себе наплечо. Погладил поволосам. Проклятущая рябь сомнений отдалилась, приутихла. Хорошо быть котёнком, которого спасает этот бывший выродёр. Очень даже хорошо… Я вздохнула. Завозилась иприжалась щекой кего плечу ещё плотнее.
        -Тингали, тебе мешают жить нетвоили нитки? Я сперва необратил внимания, атеперь виню себя. Ким после большого шиться заново наполнял тебе душу своими сказками. Я неумею… - Ларна виновато шевельнул плечами. - Вот ты иболеешь. Как помочь при столь незнакомой болезни? Я неумею плести сказки, немое это, понимаешь?
        Он грустно улыбнулся, погладил меня поголове изамолчал, заботливо поправляя одеяло. Хол вернулся, подал чашку сотваром трав. Пахли они ивпрямь лесом, родным иочень важным для меня. Пить было приятно, словно малая часть отданных Киму ниток души вернулась инаместо улеглась. Ларна ещё чуток помолчал иначал негромко рассказывать. Несказку, нет. Быль. Отом, как он жил врыбацком поселке икак вышел вморе настарой рассохшейся лодке. Мы недалеко оттех мест проплыли, возле острого иузкого мыса земель ар-Нашра…
        Врассказе Ларны вовсю цвело лето, берега донимал зной, сюга через пролив тёк над водой иневпитывал её влажности ветер суховей. Он был горячий, он обдирал горло дохрипоты голоса. Ноупрямый Ларна, тогда - пацан инеумеха, вышел вморе. Хотя все прочие остались подомам: погода такова, что рыбы уповерхности нет. Аон купался, нырял, смотрел нанебо исолнце изглубины, иказались они перламутровыми, колышущимися, сказочными.
        Он дотого увлекся, что незаметил, как всчитанные мгновения небо заволокло пеленой облаков. Ветер сменился, задул ссевера - итакое началось… Я покосилась налюк трюма: глаза Хола видны украя проёма, надосках лежит тень ивыдаёт положение Малька, сидящего совсем рядом, чтобы ни слова неупустить. Тихо напалубе так, что нет смысла сомневаться, все слушают капитана. Оказывается, он умеет иистории выплетать - зря сетовал, что неего это дело…
        -Тогда я впервые попал вбольшой шторм, - задумчиво ипочти мечтательно вздохнул Ларна. - Восход был цвета крови растерзанного бигля, тучи казались клочьями его меха, заляпанного тойже кровью… Жуть скручивала отодного взгляда, Тинка. Море вовсе стороны ровное, пустое, ия насвоей лодке, которая ивбезветрие набирает воду через щели. Один навсём свете, итишина нерушимая. Глянешь вводу - там отражается твоя перекошенная рожа. Словно оба мира сошлись, тут ты ещё жив, авнизу - вопрокинутом зеркале вод - тебе, покойничку, уже всё едино, там дуракам самое место.
        Он усмехнулся, погладил свои длинные усы. Пропустил меж пальцами, ощупал подвески - знак ар-Бахта изолотые иголки. Тишина сделалась невыносимой, мы все уже сголовой увязли вего истории инас трепал страх ожидания шторма. Глупо - ведь вот он, Ларна, выжил, сидит рядом.
        -Идальше? - невыдержала я. - Мне уже жутко. Одной навсем свете да перед лицом бури.
        -Дальше… - он снова улыбнулся. - Тинка, меня, может статься, тогда ипереломило, перевернуло внынешнего Ларну. Смотрел я наотражение вводе. Смотрел… Нагнулся, оно потемнело, смазалось рябью первого предштормового ветерка. Словнобы утонуло. Истрах мой весь, сколь его есть, тоже ушёл надно. Ну, невернусь я наберег, что изменится вмире? Ничего. Аесли сдамся ипримусь труса праздновать, тогда очень даже изменится! Весь мой мир рухнет. - Ларна прищурился ихмыкнул. - Я был глупый иазартный, как малолетний выр. Втучах блестели синими окнами чистого неба глаза моего бога. Ия сказал ему: что ты вытворяешь? Весь рассвет вкрови, безобразие. Я сказал: ты устраиваешь шторм просто для уборки вдоме, ведьтак?
        -Он ответил?
        -Делать ему больше нечего, как трепаться спацаньём, - рассмеялся Ларна. - Взял бадейку усебя там, втучах, ика-ак ливанул вниз! Да сразмаху… Я видел, стена дождя шла ссевера, тёмная, сплошная. Сперва ветер ударил исмял тряпку старого паруса, хоть я иубрал его, плотно подвязал. После сразу ливень окатил иутопил… Нет, он сомной неразговаривал. Я несклонен верить вболтливых богов. Номужик он толковый: наберег вышвырнул, пожалел. Сколько вспоминаю тот шторм, столько удивляюсь. Меня должно было унести невесть куда, вАрагжу идалее наюг! Новыбросило накамни усамого родного поселка. Чудо…
        Он подмигнул, напалубе дружно вздохнули, зашевелились. Ларна прислушался, хмыкнул игромко сообщил команде:
        -Лодыри исплетники! Греблибы вы ушами, мыбы втрое быстрее добрались достолицы. Увас уши никогда неустают, ведьтак?
        -Что, опять навесла? - без малейшей надежды налучшее уточнил Малёк.
        -Нет, что вы, отдыхайте. Вот-вот приплывут выры изпортовой стражи, слезно попросим дотянуть нас, немощных, допричала. - Ларна усмехнулся. - Вы уж сами решите, кому плакать-то.
        Гребцы возмущенно затопали, рассаживаясь полавкам. Малёк ушел накорму исел там, взялся отстукивать небыстрый иудобный для гребли ритм. Чуть позже Хол плеснул, уходя вводу. Видимо, решил нам помочь ивзялся тянуть ходовой канат. Он хоть инекрупный выр, нотяговит инеутомим.
        -Всех я разогнал, - гордо отметил Ларна. - Давай, Тинка, рассказывай толком: что натебя нашло? Иначе выброшу палку Вузи заборт, ипусть этот ящер творит великое чудо: выносит её волной кберегу внужном месте…
        Я невольно хихикнула, плотнее закуталась водеяло истала говорить. Акак дальше молчать? Он ведь рассказал то, что, пожалуй, раньше никому недоверял. Про своего синеглазого бога иего чудо… Про свой страх ипобеду над ним. Ипро одиночество человека вморе. Значит, сейчас моя очередь сдирать шкуру иговорить без утайки. Путь это ибольно, инепонятно, исомнений больше, чем понимания.
        Я начала ссамого начала. Стого, как отдала Киму нитки души, иони вканву заново легли, ведь имой труд был втом, что явился лес. Может, нетруд даже - память исвет души, сокровище ушедшего детства, отданное сразу ибез сожаления попросьбе брата. Впиталось оно вканву, помогло Киму. Итам прижилось. Только связь несразу иссякла между мной иотданными нитями, частью моейже души, порванной надвое без жалости… Меня тоже подтянуло немного поближе кканве, апотом вроде… оттолкнуло? Теперь иногда случается жутковатое, если разрешить себе признать это иперестать прятаться.
        -Понимаешь, страшно мне, - всхлипнула я. - Мир будто вдруг удаляется. Итогда я нанего гляжу какбы состороны, ион весь нитками вышит, да поканве. Неживой, аузорный. Как втаком ну… хотябы дышать? Жуть берёт. Море кругом, я внём всегда видела красоту ирадость, атеперь только нитки. Стежки, намётку, замысел узора иисполнение…
        -Стежки инаметку, - задумался Ларна. - Пройдёт. Я нешью ивнитках ни капли неумён. Зато я соображаю вбою, воружии ипрочем всяком. Когда боец долго чему-то учится, он достигает такого особого уровня… Мой наставник звал его порогом дураков. Как объяснить? Представь: всё утебя гладко, ты уже как будто сильнее всех ипостиг всё насквозь. Вдруг спотыкаешься отот порог - иты никто! Тебя любой пацан может прирезать.
        -Прямо - любой…
        -Преувеличиваю. - Неоспорил сомнений Ларна. - Нонесильно. Ум знает, как надо. Руки знают, ноги тоже. Тело вроде привыкло иуспевает, оружие знакомо ипонятно. Новместе навыки несклеиваются. То есть вот сейчас они при мне, астоит хоть намиг задуматься… ихоть плачь! - Он покосился наменя. - Нехмыкай, уменя, чтоли, научилась? Лучше посочувствуй… нам обоим. Пока вложенное вголову иданное наитием несольются, неодолеть тебе порога дураков. Перед ним ты ученик, заним - мастер. Я больше скажу, Тинка. Такой порог неодин… Время отвремени выясняешь: вот иновый лёг тебе под ноги, опять надо или сдаться, или перемогать себя илезть выше.
        -Ичто делать, чтобы выше залезть?
        -Тебе сейчас? Ничего! Отдыхать ирадоваться жизни. Ты уже освоила все уроки. Теперь дай время опыту ипривычке сделать твоё шитье неоружием инеработой, апросто частью тебя. Как мой топор - часть Ларны. Когда я одолел самый свой трудный, пожалуй, порог дураков, сразу заказал кнему чехол. Прежде-то таскал напоказ, сголым лезвием. Мастер, Тинка, как я стех пор полагаю, знает нетолько как убить. Это всё глупости идетская блажь - как… Мастер знает, кого стоит рубить. Акого -нет.
        Он замолчал, я тоже. Ничего себе порог дураков… Даже озноб отступил. Люк, освещённый ярким солнцем, казался сшитым изюжных тонких ниток. Ну ипусть. Подумаешь! Иморе нитяное, тоже переживу. Зато Ларна настоящий. Это я знаю без сомнений.
        -Идавно ты заказал чехол?
        -Замесяц дотого, как угодил вподвалы под замком выров Синги, - отозвался он без запинки. - Да, год снебольшим назад, ты верно хмуришь лоб… Я почти стал мастером, когда отказался убить Шрона, потому что он был слаб иболен, анамоей стороне неимелось правды. Нопо-настоящему я шагнул вперёд позже, когда встретил Шрома иувидел внём своего брата. Ты быстрее перешагнёшь порог дураков. Ты уже всё что надо, видишь. Просто тебе тяжело нести бремя ответственности зашитье. Но - придется, смирись. Тебе надо всего лишь понять своё место вмире.
        -Ничего себе «всего лишь»!
        -Я нелгу тебе, неупрощаю инеделаю вид, что уверен всвоих словах. Просто говорю то, что думаю. Ты неровня Пряхе иТкущей. Они нелюди, они нанаш мир глядят состороны. Ты человек ижить должна, как люди живут. Если возьмёшь насебя больше положенного, вышвырнет тебя невесть куда. Примерно так вышвырнуло Вагузи, - задумчиво продолжил Ларна. - Подумай, нужнали тебе его участь - безвременная?
        Я торопливо замотала головой. Вот ещё! Ким посвоему лесу страдает, надвое рвётся. Яже тут сразу прижилась, вбольшом мире. Он мне куда как роднее Безвременного леса. Да, тут нищим неподают, асами они вовсе неслепы инеубоги. Тут обижают детей, завидуют соседям ипредают друзей. Ивсёже я хочу жить здесь. Потому что здесь, среди всего этого безобразия, рождаются ивырастают лучшие - такие как Ларна, Марница, Шром или Хол… Нежелаю я смотреть наних состороны, как начасть узора, наего самый удачный изгиб или цветок…
        -Брэми капитан, слёзно просим, - обманчиво плаксивым голоском вывел Малёк, давясь отсмеха.
        Ларна оживился: помощник давно нерешался сним спорить или хотябы шалить. Может, ион одолел свой порог дураков инаучился новому? Я вопросительно глянула наЛарну, тот подмигнул, уложил меня поудобнее, снова поправил одеяло ишагнул клюку.
        -Что, мне одному грести или ходовой канат тянуть? - рявкнулон.
        -Хотябы выйти напалубу иглянуть напорт, - смиренно вздохнул Малёк. - Прибыли, как мне кажется. Нобез вас нам точно этого никак неузнать. Вдруг прикажете поворачивать иещё куда нестись сломя голову?
        Ларна выглянул излюка, кивнул, приветствуя стража порта, уже взбегающего поверевочной лестнице наборт. Выр был знакомый, он ничего неспросил оцели посещения, сразу сам указал место упочётного причала для боевых кораблей ипосоветовал «вовсе лапы» нестись водворец. Потому что третий день длятся праздники, пусть инестоль пышные, как исходно намечалось. Ар Шрон отнепрерывного присутствия наторжествах пересох иустал, кзакату уплывёт вособняк ар-Рафтов, аэто далеко отгорода, придётся туда полдня добираться навёслах.
        -Тинка, ты лежишь при смерти или снами, вовсе лапы - кШрону? - уточнил Ларна.
        -При смерти, нововсе лапы, - сварливо согласилась я наоба предложения.
        Вздохнула, ссомнением стряхивая одеяло. Озноб неушёл, ноинеприбавился, неотболезни тела он происходит, отдушевных терзаний. Значит, лежать нет смысла, под одеялом неотогреюсь. Возле Ларны я скорее выздоровею, австретив Шрона ивовсе поправлюсь сразу. Он мне родной дедушка, ничем нехуже Сомры. Даже лучше. Он здесь. Вэтом мире, вобычной моей жизни.
        -Вот я чего непонимаю, - пожаловалась я, выбираясь напалубу. - Дела мои таковы, что, как ни крути, иному никому их инепередать. Посиламли, нет, для людей или для кого ещё они впору - всё равно мне их делать. Так что тогда определяет моё место вмире?
        -Как тебе сказать, - Ларна снова веселился ищурился отсмеха. - Представь, что тебе надо прыгнуть вон стой скалы вморе. Это твое дело, трудное иважное. Атвоё место вмире… Если ты определила его неверно, прыгать станешь стяжеленным камнем нашее. Результат вполне даже понятен. Дело исполнишь, носама - влепешку…
        -Почему? - я уже сбежала посходням изамерла наполушаге, чуть неспоткнулась инерухнула вводу.
        -Ты норовишь всё сделать сама иответить завсех без их участия, - вздохнул Ларна, подхватывая меня иставя нанадежный причал. Нет качки. Благодать… Ларна продолжил, недавая мне отвлечься: - Шром попросил утебя пояс, получил инырнул. Всё удачно. Ноты ходишь скамнем своей вины нашее уже который месяц. Ах! Он может погибнуть из-за моего пояса… Ах! Я вовсём виновата, я одна…
        Ларна сказал последние слова намеренно тонким голосом, изображая меня, идаже довольно ловко повторил мое движение - как рука перебрасывает косу соспины наплечо… Малёк рассмеялся, Хол булькнул, да ия хихикнула, несдержалась. Стало чуть легче надуше. Словно камень иправда там был, ноупал иутонул - без меня, что особенно приятно. Ларна велел Мальку ждать указаний, Холу разрешил нырнуть ипоговорить сместными лоцманами. Меняже подгрёб под руку иповёл через порт, где всем тесно, одному ему есть просторная дорожка - узнают ивежливо уступают. Иногда попривычке называют ар-клари: помнят его недолгое пребывание вэтом звании.
        Лица улыбчивые, намостовых ни пылинки, наоградах - цветы иленты, народ одет наряднее обычного. Несколько раз нас поздравили ссезоном ангра ивырьими именинами, дважды - сднем веселого ара, ещё сначалом «энтой буйной гулянки, которая всем посердцу». Мы вответ тоже улыбались ипоздравляли. Иногда ссезоном ангра, нопорой Ларна входил вовкус ичудил. Зычно сообщал, что празднуют его прибытие впорт, раннюю весну иещё невесть что. Я улыбалась ишла молча, как подобает милой воспитанной брэми.
        Взелёном городе - амы шли короткой дорогой, через рыбацкую слободу - гудели куда дружнее ишумнее, чем даже впорту. Здесь сосени жили выры-загонщики, потому имя праздника выучили правильно ивсе. Пили пиво итаггу, причём непервый день и, как мне кажется, некоторые уже путали кружки, неощущая разницы вовкусе изапахе содержимого…
        Красный город праздновал более организованно, нодалеко нетак искренне. Зато тут оказалось посвободнее наулицах. Ипотише. Рыночная площадь, кмоему изумлению, пустовала. Прилавки убрали, явно навремя иради больших гуляний. Нотеперь, всередине дня, эти самые гуляния ещё неначались. Навсю гулкую безлюдную площадь имелось лишь двое нищих, причём ни один занимался несвоим обычным ремеслом, ведь просить-то неукого. Более опрятный просто сидел наскамейке утрактира ипил пиво. Зато второй… Я даже споткнулась. Неужели тот самый неслепой слепец, которому я бросила арх вшерстяную шапку? Сидит накрасном камне, дремлет, ишапка уног точно таже… Хотя наголове имеется вторая, соломенная, словно внасмешку.
        -Ни дня без работы, даже всезон ангра? - уточнил Ларна, останавливаясь возле нищего ибросая полуарх вего шапку.
        -Что желает узнать столь славный брэми застоль ничтожные деньги? - зевнул нищий, прекращая рассматривать белесыми глазами небо.
        -Да ничего, собственно, - прикинул Ларна. - УСкрипа всё впорядке? Как-никак, бывший староста, ненадёжное это дело, уход стакого места. Переживаю занего.
        -Было невсё впорядке, ноналаживается, - отозвался нищий. - Он сюда невернётся, встолицу. Ар Юта пригласил его всвой край. Вроде - княжеским советником. Ночего я своими слепыми глазами невидел, зато наверняка непоручусь. Спраздником вас. Хорошие дни. Подают богато, да инаулицах спокойно, можно гулять хоть доутра, даже такой милой юной брэми, никто необидит. Особенно взелёном городе: мастеровые взялись сами порядок держать ипреуспели вэтом наславу.
        Ларна кивнул. Порылся вкошеле ибережно отсчитал десять кархонов, серьёзно иуважительно передал нищему вруки.
        -Это уже нанастоящее дело, внём прошу помощи. Встретил я вземлях Арагжи пьянчужку поимени Барта, прежде он был выродёром. Рода его неведаю, возраст… да лет пятьдесят, полагаю. Внешне помолодости был рослый крепкий северянин, моего сложения, только чуть пониже, наполпяди, наверное. Я почти уверен, что унего имеется родня встолице, вкрасном городе, среди состоятельных брэми. Разыскатьбы ту родню, и, если люди они приятные идушевные, дать им знать, что жив Барта инавестить его можно взамке ар-Рагов.
        -Вам как отчитаться оработе? - уточнил нищий, когда золото само сгинуло, растворилось вего ладони.
        -Никак. Мне-то он неродной, - рассмеялся Ларна. - Просто хочу этого дурня изголовы выбросить. Вот ипереложил бремя наваши плечи.
        -Сделаем. Золото небремя, поиск нам тоже невнове иневтягость, - усмехнулся нищий. Глянул прямо наменя. - Вы, брэми Тингали, обязательно повидайте достойного ар-клари Михра. Он хранит для вас письмо отСкрипа. Собственно, я тут исидел, чтобы сказать это. Спраздником, желаю спокойно провести время встолице.
        Он улыбнулся, коснулся пальцами края соломенной шляпы, защищающей лицо отнеяркого весеннего солнца. Встал, сунул под локоть шерстяную шапку - ипошёл прочь. Следом, поставив кружку снедопитым пивом, двинулся второй нищий. Я только теперь ирассмотрела - рослый, хоть ихудой. Ипалка унего чем-то намою похожа, только подлиннее иотделана узорчатым металлом… Это чтоже получается? Нищие погороду сохраной ходят? Ох, снова я себя почувствовала деревенщиной, разевающей рот настоличные диковины. Приятно даже - кое-что неменяется быстро. Ларна тоже проводил нищего взглядом, задумчиво пожал плечами иснова двинулся кдворцу. Главной улицей, широкой ивовсе уж усердно иобильно украшенной. Наверное, только сейчас я поняла, каким разным может быть праздник. Одним важна его суть, другим - парадная красота, третьим - просто повод для гулянки… Наверняка находятся даже инедовольные: шумно, дела стоят, торганет…
        Мне праздник теперь - увидеть Шрона. Соскучилась я понему. Сосени успела подзабыть, как это хорошо - когда тебя ждут, узнают игудят таким дивным сочным басом, раскрыв объятия всех шестирук:
        -Тинка, наконец-то! Ох-хо, устала без вас душа, без родных моих… Высохла вся, окончательно. Дайте хоть обниму. Целы? Здоровы? Где моя отрада - Малёк? Где милый мой Хол? Куда дели Кима иМарницу? Сейчас Жафу свистну, он недалече, приедет вмиг. Вот уж кто выродёра нашего ждал, вот уж кто оЛарне вспоминал, что ни день… Странно даже, что ваша галера мимо земель ар-Нашра прошла без преград, выры хотели уволочь вас ксебе взамок.
        Мы сели назелёной лужайке, усамой дворцовой стены. Так, чтобы повозможности быть встороне отсуеты затяжного праздника. Пересказали без спешки весь свой поход - через пустоши, вземли Арагжи. Выслушали ответный рассказ. Обсудили, вГорнивели теперь Ким? Ичто мог означать мой сон, вточности совпавший ссобытиями встолице: ведь выр, оказывается, действительно погиб… Пока мы разговаривали, появился инынешний ар-клари. Передал мне письмо отСкрипа.
        -Да, курьер погиб, иубил его выр, всё втвоем сне верно, - вздохнул он. - Знаем мы теперь достаточно много отой ночи, молчуны уже разговорились. Жители ближних улиц так возмутились, что их соседи беду видели ислышали, нопромолчали, бросив навсех людей тень иопозорив красный город перед зеленым, что три семьи общим решением выселили изстолицы, дома их выкупили. Два трактира закрылись: водном хозяин убит, вовтором жив, носвоим молчанием так виноват, что побоялся погрома исъехал, продал заведение. - Михр нахмурился. - Авот Кух как лежал без сознания, так ипосей день невуме. Бредит, едва дышит. Твердит охозяине, осиле непонашим возможностям, овозвращении законного кланда, при котором он станет ар-тиалом всего известного нам мира. Горячка…
        -Иногда под пытками столько невыбалтывают, сколько говорят без сознания, - задумался Ларна. Обернулся кЖафу. - Ар, я лечил вас быстро иболезненно, новы несочли меня злодеем. Шрон сказал, я снова могу быть чем-то полезен?
        -Весьма точно, - ссамым загадочным видом согласился Жаф. - Перегони галеру кнашему причалу возле особняка. Это необсуждается, вы мои гости, иШрон поживёт уменя, зачем ему плыть кар-Рафтам, если Юта уже два дня, как отбыл домой?
        Ларна расхохотался, хлопнул себя ладонями победрам и, кое-как погасив веселье, уточнил: домой, ночерез Сингу? Оба выра согласно исердито дернули усами. Шрон прогудел нечто относительно молодости игорячности. Ларна подмигнул мне ипредложил ставку навсё свое наличное золото: Ронга ар-Раг уже обогнал нас ивынырнул близ порта Синги…
        -Им строго запрещено устраивать бой, - возмутился Жаф. - Строго! Два лучших инеущербных ни вчем, авпереди, если всё удачно свершится вотношении глубин, настоящий сезон сомга… Чьи имена мы, старые, станем называть, если эти два переросших малька всёже помнут друг другу панцири?
        -Ясно, чьи, - возмущенно булькнул Шрон. - Ар-Лимы уже всех извели троснами. Ох-хо, великая тайна! Они для своего младшего, для Бугма, готовы хоть завсё золото родового замка купить место всписке почетного оглашения.
        -Ар-Тадха пошли дальше, они пообещали князю Горнивы весь лес насмешных условиях, почти даром, если Чашна пропихнёт втотже список ара Долна, - разозлился Жаф. - Иэто ещё мелочи! Что творят безродные, укого нет замков, ноесть крепкий молодняк…
        Он поник усами, Шрон понимающе вздохнул, мы сЛарной дружно пожали плечами, ровно ничего непонимая. Ларна кашлянул, привлекая внимание выров.
        -Что засписок-то? Почётная встреча Шрома, явившегося изглубин всопровождении толпы вырьих баб? Или более того, нечто вроде нашего, людского, сговора? Авот скажите мне, мудрые ары: как может происходить нерест вглубинах? Как там выжили ваши женщины? Иещё вопрос. Непойдутли они войной налюдей, осилив всплытие? Или они без общения одичали…
        Выры отмахнулись всеми руками. Жаф глянул наШрона, тот потоптался ивсмущении провел рукой посвоим усам.
        -Нехорошо иметь тайны отродни, вовсе нехорошо. Однакоже сам я инаписал закон: досезона сомга ни слова никому непроизносить, поясняя уклад жизни выров инаши особенности. Может, вам иненадо знать… Может, так оно илучше. Нет покуда должного ответа, даже устарых. Одно скажу. Небудет военной угрозы отдонных дел. Нет, небудет.
        Ларна покосился наменя, подмигнул ещё веселее. Мол, чудят старые, нерасстраивай их, неспрашивай то, что скоро итак узнаем. Шром-то когда всплывёт, молчать нестанет. Я напальцах высчитала: прель да травень - наша весна, потом лето… лугоцвет, марень, страдник. Исразу после - вырий сезон сомга, когда явится Шром. Можно ипотерпеть. Между тем выры усердно переводили тему разговора напраздник, рассказывали наперебой, как прошли два дня ичто ещё ожидается интересного вгороде. Ларна их прервал.
        -Шрон, непереживай, мы тебя неразлюбим ибез знания вырьей тайны. Отправь курьера порезвее вГорниву, тамли Ким? Здоровли… снимли Марница? Отпиши, что ждём их взамке ар-Бахта. Что насевер нам пора двигаться.
        -Нетак напишу, ох-хо, уж прости, - вздохнул Шрон. - Ты сам посуди: меня пробовали смять, встолице убили выра. Ачьим золотом мы пока что пользуемся? Зачей счёт столицу отстраиваем? Скем насуше мир нам более всего важен?
        -Горнива, - коротко кивнул Ларна. - Знаю. НоЧашна - мужик толковый, хоть излее выродёра он внекоторых делах… Однако слово своё держит, он всёже жизнью обязан мне. Атитулом князя - тебе.
        -Пока он жив, Горнива тиха иблагополучна, - мрачно согласился Шрон.
        -Даже так? - нахмурился Ларна. - То есть ты неотпускаешь Кима насевер?
        -Ким умён, как златоусый истарый, - Жаф важно подтвердил мысль Шрона. - Мы рады, что он вГорниве должен теперь объявиться. Пусть там иостается. Нам живой князь нужен. Пусть оберегает. Конечно, пока что Кух вгорячке, ивсе его замыслы неисполняются… Новдруг у«хозяина» ииные исполнители есть? Мы ничуть непродвинулись впонимании: кто заубийством стоит? Ар-Лимы? Они нам, семье Нашра, всегда были близки. Нодаже я скажу посовести, власть они очень любят. Прежде дружбы ставят ивыше глубинного понимания чести. СГорнивой уних теперь великая вражда начнется.
        -Запустоши, - понимающе кивнул Ларна.
        -Именно. Посуше новый путь отГорнивы кюгу пока что предложен Чашной мимо земель ар-Лимов, прямиком кШархам иРагам. Чем непричина для заговора? Посерьёзнее места всписке почётного оглашения… - Шрон поник усами. - Трудное время. Вас рад видеть, сердца мои бьются итрепещут. Ноивам скажу: уплывайте изУсени скорее. Опасно здесь, ох-хо… Два дня отдохните ивперед, вСингу. Там выловите негодяя Ронгу, он друг вам ипослушает вас. Путь пешим ходом бежит вГорниву. Если что, очень даже толковая помощь для князя - боевой выр столь изрядных размеров. Юту тоже пристыдите. Должен поспешать домой, братья ждут его. Да ещё напомните, долг заним: псов прислать сюда ивГорниву тоже, пожалуй. Исполните мои поручения?
        -Сам лично выловлю молодняк итак воспитаю, панцири будут гудеть доосени, - усмехнулся вусы Ларна. - Ну что, вособняк пока направимся?
        Я слушала разговор впослуха. Непомоему складу ума дела обсуждаются, недля вышивальщиков они. Узор столичных интриг - это сплошь белые нитки, корысть да жадность, расчёт да зависть… Мне глянуть натакое тошно, особенно теперь, когда нитки сами лезут вглаза. Год назад, когда я жила ещё вБезвременном лесу ибыла куда как помладше умом, я тоже видела нитки отчётливо. Теперь припоминаю: они также точно вглаза лезли иказалось - обкаждый узел я спотыкаюсь. Позже неприятное ощущение прошло, сгинуло. Я вбольшой мир вышла, можно сказать - запорог шагнула. Повзрослела ивзялась задело. Точно, как мне Ларна иобъяснял. Значит, ивэтот раз обойдётся. Надо снова дело себе искать большое, новое. Ия знаю: оно ждёт меня насевере. Покаже самое время прочесть письмо Скрипа. Надеюсь, оно поможет снять сдуши камень вины. Вот ведь ещё один человек, которому я смотала клубок, всунула нитки вруку итем принудила кпеременам. Что он скажет омоем шитье?
        «Тингали, пишу вспешке ипотому без «брэми» ипрочих глупостей. Твой клубок оказался весьма сильной вещью. Всю мою жизнь он перевернул… Ухожу, назад невернусь идома более нет, ивсего иного, что я накопил встолице - уважения, связей, приятелей. Враги, ите впрошлом. Ты совестливый человек, потому ипишу: нет, я нежалею освоем решении принять клубок. Отказавшись отнего, я сохранилбы нажитое илишился будущего исамого важного для меня - своей семьи… Несразу иневодин день, ноименно так всё изакончилосьбы. Я теперь уверен.
        Главное, зачем взялся писать: шей нитками имотай клубки без оглядки нато, великали их цена. Куда важнее, чтобы ты свою работу делала так, как делаешь, вкладывая душу. Прочее насовести принимающего шитье. Даже ворам невредно сшить вещицу. Может, она изменит столицу сильнее, чем все облавы славного брэми Ларны, которого итеперь некоторые вспоминают, заикаясь ивздрагивая. Иногда совсем недурно вынудить людей хоть раз вжизни честно оплатить заказ - сполна ибез возможности свалить заботы начужие плечи. Это даже надо сделать. Тебе жить станет спокойнее, когда сгинет нелепая сплетня: вышивание позволяет получить золотые горы без малейших усилий, даром.»
        Я дочитала, ссомнением прикусила губу. Толкнула вбок Ларну, сунула листок ему вруки. Прочел, хмыкнул ихлопнул поплечу Михра.
        -Будь добр, отряди человека намою галеру, передай приказ, пусть перегонят кпричалу особняка Жафа. Унас сТинкой есть дельце вгороде.
        -Вочто втравливаешь ребенка? - расстроился ар-клари. Безнадёжно махнул нанас рукой. - Ладно. Дело ваше… Хоть стража ссобой возьмите. Дроф, займись, передай нагалеру исам проводи её доособняка. Да, обязательно выдели стража брэми. - Михр указал нам наявившегося попервому зову охранника. - Мой новый помощник. Самый дотошный человек вгороде. Такого окончательного идаже удручающего порядка всоставлении троснов иих учёте я ипредставить себе немог ещё неделю назад…
        Михр небез гордости глянул напомощника, чуть поклонился нам иудалился. Всему городу праздник, аему, ар-клари, головная боль, это даже я понимаю: любые гуляния необходятся без пьянки, драк, воровства… Пока я сочувствовала почти незнакомому Михру ирассматривала дворец, Ларна меня, упирающуюся иноровящую глазеть посторонам, заруку тащил без остановок кворотам вгород. Дроф так ивовсе сгинул, хотя сперва складно издорово рассказал одвух залах иистории столицы вцелом. Усамых ворот нас уже ждал страж, выр полутора саженей длины, впарадной раскраске: наспине герб столицы нарисован, оружие так исверкает, все усы, ибольшие, ималые, украшены подвесками.
        -Спраздником! - прогудел он. - Сезон ангра, большое событие для столицы.
        -Как отмечаете? - оживился Ларна.
        -Славно, - гордо отозвался страж. - Утром парад наплощади, улюдей. Днём затишье, вечером наводе вырий парад. Плаваем сосветильниками, узоры строим, ныряем ипрыгаем. Потом большой огненный след создаем наводе, целую картину. Красиво. Дальше дополуночи угощение. Сегодня последний день больших торжеств, хорошо, что вы успели застать. Ачерез год итого веселее станет. Поосени отметим сомгу, потом уж идонастоящего выхода мальков наберег недолго - самое большее пять лет, если верить старым инашим книгам.
        Мы сЛарной переглянулись иничего нестали уточнять, чтобы незаставлять выра отмалчиваться. Ясно ведь: закон Шрона для всех един. Большего про уклад жизни выров страж нам нерасскажет. Я шепнула Ларне: надо поспрашивать Хола. Он отмахнулся, напомнил, что Хол еще малёк исам вовзрослых делах понимает, скорее всего, неболее нашего… Страж нас неслушал, здоровался скаждым прохожим ивсех поздравлял, ему отвечали вкрасном городе невсе идовольно сухо. Ноедва мы вошли взелёный, как шума прибавилось, ответы стали громче иподробнее. Я задумалась: почему так? Чем люди богаче, тем больше вних закрытости. Словно ракушки. Норовят стенками отмира отгородиться, поделить его надостойных внимания ипрочих, низших… Даже тот продавец внитяной лавке, помнится, непоздоровался, пока мзду неполучил. Хотя какой он брэми? Так, неумеха без дела вжизни ибез мечты.
        -Ларна, куда ты тащишь меня? - запоздало поинтересоваласья.
        -Кворам. Прыгать через порог дураков, - буркнул он, неостанавливаясь.
        Собственно, чего иного я могла ждать? Всё равно споткнулась ичуть неупала. Даже страж удивился, приотстал изамолк. Проверил оружие, слышно, как клинки вножнах защелкали, зашипели…
        -Никакой угрозы. Мы мило побеседуем ивыпьем чистой водички вчесть праздника, посидим нанабережной большого канала, - самым беззаботным тоном сообщил Ларна. - Ты небывала вгостевой слободе? Мы уже добрались, гляди. Смешное место. Эдакая неудачная копия белого города. Знатью нестали, ащёки надули.
        -Ичто, все знают, кто они инеловятих?
        -Тинка, чтобы ловить, надо доказать. Михр занимается этим, ивполне успешно. Видишь, красивый дом сзаложенной брусом дверью исургучом назамке? Свежая работа.
        -Третьего дня сгребли, - охотно пояснил страж. - Тросны подделывал учётные идокументы напрожитие. Спрежним шааром знался, вбелый город был вхож.
        -Очень милый трактир, здесь иустроимся, - Ларна свернул ксамой набережной иусадил меня налавку под навесом. - Эй, кто здесь кормит усталых путников?
        Навсем известного «путника» сопаской покосились гости, уже устроившиеся засоседним столом. Они вдруг утратили желание кушать ипраздновать. Ларна им подыграл, изобразил свой самый мерзкий оскал имигом сменил его навполне приятную улыбку.
        Кнам уже спешила женщина сподносом. Красивая, фигуристая, одетая нарядно, даже чуть излишне ярко намой вкус. Да игородская манера делать сарафан таким, что он словнобы сполз сплеч донеприличия низко - ну, гадость. Потворство мужикам, вон как она кЛарне нагнулась.
        -Угощение отзаведения, - пропела трактирщица низким приятным голосом, каким-то обволакивающим, его так ихотелось слушать. - Спраздником, брэми, спраздником, ар. Желаете магру? Как будто для вас специально ещё уцелела одна монета, свежая, утреннего улова. Очень, очень счастливая. Приготовлю сама, сподругой.
        Трактирщица стрельнула глазками наЛарну, презрительно покосилась наменя ихихикнула, словно всказанном был некий намек, невполне приличный. Сгрузила настолик два бокала ибольшую чашку стаггой. Вздохнула всей грудью, снова глядя исключительно наЛарну - знакомое дело. Сейчас назовёт князем ипредложит откушать засчёт заведения… Ия пожалею, что невзяла ссобой палку Вузи.
        -Магру так магру, - согласился Ларна, гладя усы ищурясь, охотно слушая голос ирассматривая саму красавицу. - Брэми, вы умеете готовить или я должен платить только заголос?
        -Иготовить я тоже умею, - многообещающе вздохнула эта наглая горожанка. -И…
        -Отправьте человека туда, куда уже отослали одного, - перебил Ларна. - Скажите, приглашаю намагру. Только одного гостя итолько потеме вышивания. Подайте новые кубки. Спростой водой.
        Наводе канала появился вотдалении страж, я обернулась истала глазеть иохать, нескрывая своего изумления. Ларна тоже глянул мельком иодобрительно хмыкнул.
        Крупный страж смелодично звенящими парадными подвесками навыставленных над водой усах тянул лодку, вкоторой находились два жителя мастеровых слободок. Оба бородатые, мрачные иочень сосредоточенные. Один стоит ивнимательно осматривает берега, запоясом плотницкий топорик, наскамье рядом лежит игломёт. Напарник сидит, держит наколенях дощечку сукрепленным наней тросном.
        -Мусор наводе утрактира «Пенное злато», инапричале лент праздничных нет, - зычно рявкнул стоящий влодке. - Пиши, взыскать вказну города пять архов ипредупредить напервый раз. При повторном…
        -Ты, гнилота подзаборная, - вголосе красавицы неосталось ни капли приятности, она выбежала ксамой воде иорала, как торговка набазаре, даже шея покраснела: - я что, завсей швалью красного города убирать должна? Отних плывёт, ая виновата? Сами пьяны отрассвета, что там уваших берегов плещется, инеразобрать, блевотина пополамс…
        -Три кархона заоскорбление служивого люда, - невозмутимо добавил тотже голос. Мастеровой выудил мусор багром, внимательно рассмотрел ибросил всетку накорме лодки. - Пиши ещё: красному городу выписать указание коплате пяти архов, их мусор. Убиратьже его обязаны все, невзирая наместо уронения.
        Я хихикнула. Ларна тоже хмыкнул. «Уронение» - дочего только людей недоводит усердие вслужбе! Инеприязнь кгостевой слободе, населённой ворьем ибездельниками… Трактирщица дернулась было продолжить склоку, но, разобрав цену ругани - три кархона - сочла дело невыгодным иотвернулась отводы, изображая спиной полнейшее презрение кничтожным людишкам влодке. Восстановила милую улыбку, двинулась кнашему столу, покачивая бедрами иснова сладко вздыхая для Ларны, для него одного…
        -Бигли вонючие, иных слов инепонимают, гнилота, - прежним приятным голосом пропела красавица.
        -Сообщение-то передай, - напомнил Ларна. - Пиво убери, невыпью я стем, кого сегодня вынужден посадить засвой стол. Магру я нарежу сам. Терпеть немогу, когда берутся затакое важное кушанье, как зато, что «тоже умеют». Его учат готовить пополному чину десять лет. Инехлопай глазами, нетебя, выров… Меня обучил ар Гим. Восьмой покойник вмоем выродёрском списке, - скорбно сообщил Ларна, нотутже усмехнулся. - Мой первый обман заказчика. Старый был выр. Замшелый, едва двигался. Мы сговорились: он сотмелей ни лапой идомой ни единой весточки, ая ускоренно учусь резать монету так, как умеют только выры.
        -Он жив? - заинтересоваласья.
        -Незнаю… давно это было, тому лет шесть, - прищурился Ларна. - Условие он соблюдал честно, все сочли его вполне даже мёртвым.
        -Гим ар-Рошр, - вмешался вразговор наш страж. - Жив, вбольшом уважении. Его брат теперь вСинге старший страж, итолько из-за старого занял такое славное место: Гиму сто шестьдесят три, он один изтрёх старейших выров нашего народа. Приглашен быть первым судьей боев. Магру он готовит лучше всех, это тоже известно. - Страж чуть помолчал, опустил стебли глаз вглазницы ибулькнул вполголоса, вродебы ни ккому необращаясь: - Семья Рошр небогата. Заиметьбы им золота, открылибы вСинге первый настоящий вырий трактир. Магра - что, магру люди освоили. Арозовая милгра, которая режется изокуня поосени?А…
        -Пока что угощаю магрой, - бодро сообщил Ларна. - Эй, сладкоголосая, куда уплыла? Тащи монету! Мы сподругой, - Ларна покосился наменя, - будем готовитьеё.
        Я собою возгордилась. Иещё больше Ларной. Как он уел эту нахалку! Приплелась, отпрежней походочки ничего неосталось, щеки врозовых пятнах злости, губы кусает. Плюхнула настол блюдо, бросила пару ножей.
        -Семь кархонов свас, вперед, - выдавила аж сшипением, завышая цену ихоть так мстя.
        -Вперед бери сгнилоты, - строго укорил Ларна. - Когда пожелаю, тогда изаплачу. Непонравится, так иполуарха неброшу настол. Иди, попей сладкого, оттвоего вида образуется оскомина. Или это тоже увас платное удовольствие - кислорожие трактирщицы? Иножи более небросай, плохая примета.
        Ларна осмотрел один изножей, покрутил впальцах, презрительно сморщился ипереломил лезвие. Второй нож подкинул наладони икоротким движением вогнал встолб, поддерживающий навес инаходящийся втрех саженях отнас. Возле чужого столика, закоторым дотого ещё пытались кушать, перебарывая какой-то непроизвольный страх перед бывшим выродёром. Когда нож зазвенел, мелко дрожа вдревесине, вкоторую впился досередины лезвия, посетители сгинули… Трактирщица всплеснула руками, побагровела ивдохнула, совсем изготовилась выплеснуть нанас целое ведро самой отборной помойной ругани - иокаменела. Знаю я этот волчий оскал Ларны, ивзгляд знаю. Тот самый, вырезающий трусам их ничтожное сердце.
        -Гулять, так гулять, - рассудительно сообщил Ларна, подмигнул мне иизвлек изножен свой длинный рабочий нож. - Тинка, смотри ислушай. Учу важному. Ты всёже рэм-Бахта, должна уметь приготовить братьям хоть что-то толковое кпразднику. Магра - древнейшее кушанье, великое достижение надводной кухни, доказавшее вырам полезность питания вне моря. Как мы, люди, неедим сырого мяса имяса без соли, находя теперь подобное - дикостью, так ивыры при всей своей любви кглубинам ставят магру выше любого вида рыбы, съедаемой вморе, вводе. «Гра» есть способ нарезки, позволяющий разделить рыбу, улучшая её вкус иболее того, делая его разным для разных участков тушки. Ма-гра - суть нарезка рыбы сорта монета. «Ма» - так именуется монета нанаречии выров.
        Страж восторженно булькнул, вытянув оба глаза ичуть раздул уши. Теперь он внимал Ларне ссамым полным доверием, признав его подлинным мастером вырьей кухни. Нож вруках бывшего выродёра порхал, едва касаясь рыбины, движения получались точные икрасивые. Усилия вних незамечалось даже самого малого, нопохрусту итреску я понимала: учиться мне предстоит долго…
        Каких-то десять движений - Ларна замер, гордо вздернув бровь. Ну ичто? Внешне рыба точно такаяже, как прежде. Он кивнул, подтверждая мои невысказанные вслух сомнения. Тронул пальцами шкуру, поддел иснял одним движением, вместе соспинным плавником, всеми иными наростами иголовой… Страж булькнул иодобрительно застучал хвостом пополу, невсилах сдержать восхищение.
        -Между прочим, рыба вечернего отлова, - сообщил Ларна, поддев пальцем жабры ирассматривая нечто вих глубине. - Ночевала она всетке, вканале, так что для магры годна. Ноценитель отметит изменение вкуса, обычное после пребывания вречной воде.
        -Нам сгодится, - заверил страж занас сним двоих.
        -Первым подается сорт мяса, именуемый травой айры затип нарезки - тонкими длинными ломтиками, посерединке имеющими утолщение ипрорез, называемые стеблевыми, - самозабвенно вещал Ларна, инож вего руках снова порхал. - Пять травинок вам, ар. Иостаток - три - Тинке. Больше взять нельзя, вкус уже нетот. «Трава» поедается без приправ, она готовит вкушающего кприему основного кушанья.
        Никогда неела сырой рыбы. Ивзяла-то старелки только потому, что невозможно обидеть Ларну. Видно ведь, как он старается икакое удовольствие получает отсвоей работы. Даже трактирщица прекратила злиться иподошла ближе - слушать иучиться. Оценила, как «ей сподругой» далеко домастерства. Вкус рыбы оказался пресным, незнакомым, после пережевывания возникало легкое, едва приметное, ощущение сладости наязыке. Ларна покосился натрактирщицу ивырезал ещё один ломтик, передал ей. Взяла, прожевала, нахмурилась. Потом вздохнула ипринялась убирать состола рыбью шкуру, принесла новые тарелки под второй сорт мяса, большую миску сводой, два полотенца, точило для ножа.
        -Я буду звать тебя аром, - сообщила я Ларне, облизываясь. - Когда ты готовишь магру, само собой. Что дальше, ар Ларна?
        -Нарезка второго вида может быть двоякая. Наюге предпочитают «капли дождя», насевере более привычны «лепестки кувшинки», - сообщил Ларна.
        Качнул головой вправо-влево, чтобы его усы шевельнулись иподвески чуть звякнули, как унастоящего выра. Видимо, оценил мою шутку, пусть инеотвлекаясь отразделки. Теперь он срезал ломтики обоими указанными способами, ибыли они прозрачные, тончайшие ичуть розоватые.
        Ларна сполоснул руки вмиске сводой, полез вкуртку. Добыл плоский жесткий кошель, содержащий порошки для лечения выров ииные травы. Стал их придирчиво осматривать. Трактирщица вскинулась, убежала ивернулась скоробом приправ. Ларна иих перебрал, понюхал инекоторые взял крошечной ложечкой, добавил всмесь. Присыпал ломтики.
        -Пробуем. Тинка, обрати внимание: «капли» сладкие, «лепестки»же пополному чину готовки должны отчетливо идовольно резко горчить.
        Мы попробовали, само собой, всё совпало вточности. Ларна подточил нож иснова стал рассказывать, трактирщица сменила тарелки иокончательно забыла освоей злости. Взялась уточнять толщину нарезки. Потом Ларна подал нам «след выра напеске», «пятое сердце», «красного окуня»»… Я ела, хвалила иудивлялась. Невкусу, нет. Конечно всё было интересно, необычно издорово. Ноэто - мелочи. Авот Ларна вкачестве повара - зрелище невероятное. Может, вготовке иесть его новое призвание? Онже счастлив, унего горят глаза, он улыбается хорошо, тепло. Так икажется: тот выр, Гим ар-Рошр, неубитый инаучивший резать пополному чину Гра, тоже дал возможность перешагнуть порог дураков. Принять новое, сменить взгляд нажизнь.
        Вокруг нас набралась изрядная толпа, пока я думала икушала, глядела накачающего усами инепрерывно бормочущего пояснения Ларну, забавлялась видом трактирщицы, уже записывающей заним каждое слово снеожиданным ивполне настоящим усердием.
        Ларна отделил откостей последний ломтик, ссожалением осмотрел остатки монеты.
        -Всё… Ар, ваше мнение, Гим хорошо учил меня?
        -Он лучший повар выров, - неусомнился страж, ополоснув пальцы вмиске сводой. - Ион умеет учить искусству Гра. Вы украсили для меня сезон ангра, брэми Ларна. Благодарю.
        -Погодите, какже это? Гра - резать, исезон ан-гра что - сезон нарезки? - возмутилась я. - Выже вроде мальков наберегу ждёте…
        -Тинка, дочего ты наблюдательная, - усмехнулся Ларна. - Точное название сезона - «взрезание лёгких».
        -Первый раз вдохнуть воздух очень больно, - согласился выр. - Я помню досих пор, как вздохнул, еще мальком. Словно нож прошел под панцирем, тут. Иудар, второе сердце ненадолго прекратило работу. Страшно. Ещё давление, когда легкие стали наполняться. Прямо разрывает изнутри. Ан-гра, то есть режутся легкие. Всё точно.
        -То есть первые пять лет выры недышат воздухом?
        -Иногда три года, иногда ипять, - задумался страж. - Новсплытие изглубин всё равно обычно случается весной. Так говорят старые.
        Ларна оглянулся натолпящихся унашего навеса, улыбнулся. Чуть поклонился даже.
        -Брэми, зрелище иссякло, номне было приятно ваше внимание.
        Люди вответ зашумели, благодаря закрасивую нарезку магры ипоздравляя спраздником. Кажется, это новая привычка вУсени - всякого встречного поздравлять. Хорошая привычка, куда лучше, чем расходиться молча, нездороваясь ипряча глаза, понелепому городскому обычаю, когда никто ни скем незнаком исчитает нужным это подчеркнуть…
        Из-за соседнего стола поднялся мужчина средних лет, рослый, довольно худощавый, одетый неброско, новесьма богато, даже я это поняла. Как я догадываюсь, он там сидел иждал окончания нарезки рыбы, поскольку надо сойти сума, чтобы рискнуть отвлечь Ларну отработы ножом… Я исама непоручусь запоследствия. Расстроится - снова волком оскалится, анож-то вот он, уже вруке лежит.
        Трактирщица рассмотрела гостя, охнула, поклонилась, засуетилась, обмахивая для него место полотенцем. Убежала заугощением. Запела прежним слащавым голосом, приправляя сказанное вздохами.
        -Надоже, брэми Ларна изволил посетить нашу слободу, - отметил гость, необращая даже самого малого внимания натрактирщицу. - Спраздником вас, брэми, ивас тоже, ар. Видимо, именно благодушию сезона ангра я обязан столь редким счастьем: мой тросн всёже изучили идаже сочли интересным.
        -Неваш, брэми Скрипа, - сухо уточнил Ларна. Кивнул мне. - Можете ивы прочесть. Я понеобходимости поясню то, что осталось между строк.
        Я передала прибывшему послание старосты нищих. Он прочёл, задумчиво усмехнулся, полагая написанное глупостью - видно попрезрительной складочке угуб. Впрочем, я сейчас ощущаю нитки остро. Меня порой крутит идушит эта чуткость, словно кожу ободрали. Опять, как тогда - впустыне… Виное время сказалабы: вполне приятный человек. Тихо говорит, пришёл без оружия, ведёт себя ничуть невызывающе. Носейчас всё иначе. Я нитки его вижу. Он тут немелочь, он всему здешнему балагану хозяин. Отпальцев плохо прокрученная белесая гнусь тянется, инакаждом волоконце людишки висят, как дохлая рыба накрюке…
        -Здесь указано прямо: мы можем рассчитывать навышивку, - он даже подчеркнул ногтем слова. Вовзгляде появился блеск… металлический. - Я теперьже изакажу. Оцене сговоримся, тут Скрип прав, мы оплатим честно.
        Ларна промолчал, глянул наменя, ия поняла его без всяких там слов: вот тебе случай, вышивальщица. Шей, накидывай ему петлю нашею… Он сам затянет. Такого нежаль. Меня даже передёрнуло ототвращения. Да он весь - вроде той прорехи вканве, которая впустыне возникла - только гораздо меньше размером. Скрип прав. Так итянется рука киголке. Подштопать, кое-что подпороть… Так ведь - поживому. Шитьё нельзя без пояснения передавать. Вслепую. Должен понимать, вочто лезет.
        Он по-своему оценил мой понурый вид. Раз при Ларне состою, значит, я его вещь. Дергаюсь, губы жую, нохозяин рявкнет - ия исполню, что велено. Так что наменя глядеть? Ясно, скем надо сговариваться.
        -Брэми, всвоем тросне я предлагал за, скажем так, малозаметность, тысячу кархонов. Вас устраивает указанная цена? Сколько времени увашей девки займёт работа?
        Итут я наконец разозлилась. Прошел озноб, истрах мой перед отстраненностью тоже сгинул. Да, он - неудачный узор наканве жизни. Так я вижу его. Состороны вижу, акак ещё глядеть нато, что можешь изменить? Это ведь сКима началось. Он почти что умирал вБезвременном лесу, отдав мне всю свою душу, всю доброту илюбовь… Ия стала его штопать. Глаза закрыла, потому что нельзя вплотную ксвоей работе находиться, так её неисполнишь. Страх помешает, сомнения загрызут, да ииное тоже: невидать вблизи всего узора, значит, невнести инужных изменений, уткнувшись внего носом.
        -Давайте я вам поясню, что такое мои нитки, - сказала я. Тронула шитье вокруг этого гнилого человека, нитки зашуршали изазвенели, только это мне одной ивидно, мне одной ислышно… - Золото - ваша главная страсть, много его увас. Завтра вы рассчитываете ещё получить. Нодело сомнительное. Сегодня уже получили, только невсё оно останется вам. Власть - вторая ваша страсть. Вы хотите того, рябого, точнее его неопознаю инеукажу, сжить сосвета. Он вам перекрывает много важного, людей увас отнимает изолото снижнего города насебя тянет. Завтра он имеет столькоже возможностей ваше новое золото взять, как ивы… Положим, исполню я ваш заказ. Сошью вам невидимость. Именно вам. Иначе неумею, ни передать, ни отказаться, оно свами останется досмерти, мое шитье, хоть жгите, хоть выбрасывайте. Оно ввас будет, внутри.
        Я говорила быстро, ислова меня душили, как имоя злость. Я нехотела шить, я очень боялась теперь взяться заиглу. Потому что знала точно: он моего шитья непереживёт. Непосилам ему такое. Он простого ждёт, эдакой оплаченной золотом колдовской отмычки. Нополучит-то иное.
        -Срябым всамую точку. Ипрочее - занятно, - прищурился заказчик. - Внутри будет шитье. То есть ни обнаружить, ни опознать, ни предъявить при дознании как обличающее меня доказательство…
        -Пока что я поясняю, как работают мои нитки. Неболее. Невидимость ваша будет сшита плотно. Она вас отрежет отмногого. Очень может статься, иотзолота тоже. Придётся снова всё начинать.
        -Заказ ненато дан, разве неясно? - он слегка побледнел иобернулся кЛарне. - Скрипу иное сшила! Место советника при князе, ну ничего себе… Идаром!
        -Он разве нелишился всего? - уточнил Ларна, взяв вруки точило ипринимаясь править свой нож. - Кстати: он уже получил место?
        Гость задумчиво усмехнулся икачнул головой. Помолчал, отхлебнул напиток изкубка.
        -Ладно, невидимость - перебор. Тогда хоть бездонный кошель…
        -Брэми, - я оглянулась натрактирщицу. - Будьте так добры, принесите мне лук. Лучше гнилой, вголовках, анеперья, для пояснения как раз такой требуется.
        Женщина молча удалилась искоро принесла то, что было запрошено. Я пощупала головки, выбрала две - целую исовсем мягкую. Глянула вупор наэтого жителя воровской слободы. Показала ему целую головку. Стала счищать шелуху.
        -Вот то, что я вижу взаказчике. Он думает, что хочет этого или того, нонаделе его заветное внутри, ещё спит допоры, как росток вэтой головке. Я убираю лишнее ибужу росток. Понимаете? Нет… Чтож, я исама непонимаю, как делаю то, что делаю. Ведь этот лук ничуть непохож назелень, которой станет после посадки ивыгонки перьев. Ноправило одно. Прежде исполнения запрошенного вы лишитесь шелухи. Именяетесь.
        Я взяла вторую головку, мягкую ипахнущую неприятно. Содрала верхние слои. Запах усилился.
        -Если шелухи мало, всё кажется простым. Вы теряете. Новы готовы потерять иэто кажется нетак уж больно. Ноэто неваш случай. Хотите золото? Сильнее всего вжизни? - я уже задыхалась отфальшивости всего, что он просил. - Нет, нехотите, это просто привычка. Вы привыкли его получать. Новнём нет для вас заветного. Хотите власти? Иэто привычка. Моё шитьё будет вас обдирать, пока ненайдет то, что ещё может прорасти новым.
        Головка крошилась под пальцами, текла гнилым скользким соком, я всё рвала ирвала… пока она нераспалась допоследнего волоконца. Гость побледнел сильнее. Замолчал надолго. Наконец, указал нагниль ипоморщился. Трактирщица торопливо убрала поднос икинула мне полотенце.
        -То есть заказываю я по-тупому, кота вмешке?
        -Скорее нечто вмешке, - усмехнулся Ларна. - Кот может оказаться нехудшим выбором.
        -…
        Все слова незнакомые, последнее изсказанных гость как-то уж очень коротко буркнул изатих навздохе. Я оглянулась наЛарну, убедилась, что нож он по-прежнему точит ссамым мирным видом. Чтоже так основательно заткнуло ход грязным словам? Оберегающий меня злодей повел бровью - нетвоего ума дело, Тинка, мала ещё, чтобы подобное знать…
        -Давайте уточним, - гость успокоился ивернулся кделовому разговору. - Скрип непросил места при князе?
        -Он просил избавить его отдурного сна, тянущего вкакие-то детские обиды ивоспоминания, - припомнила я. - Ноя отказалась ипредложила разобраться впрошлом инайти причину того сна. Он ушёл искать.
        -То есть если меня вдевять лет… - гость поперхнулся исмолк. - Неважно… Это мне оттуда всё - заново? Да вас убить мало затакие выкрутасы! Обоих! Да мне, сказать такое неловко, уже иСкрипа жаль. Вот попал - так попал…
        Я пощупала канву инитки, пробираясь сквозь узлы инаслоения многолетней гнили всё глубже. Усмехнулась. Небывает, наверное, бесконечно плохих людей. Как нет ибезупречно хороших. Значит, перемены доступны всякому? Или всёже нет? Мне стало интересно, видимо, вовзгляде что-то мелькнуло, гость подался назад, откинулся ипокачал головой.
        -Нет, я пока что золота инепоказывал. Ненадо спешить.
        -Заказ неоплачивается ей. Ни единой монетой. Она, если так можно сказать, посредник, - весело уточнил Ларна, убрал нож иотдал точило трактирщице.
        -Чей посредник? - само собой, оживился гость.
        -Мы пока точно незнаем, нодело чисто бабье, - Ларна уже едва сдерживал смех. - Мой синеглазый бог грома неучаствует. Наверняка. Изучают договор иопределяют цену или Пряха, или её сестрички.
        -Когда я захочу послушать дураков сих бредом обогах икаре небесной, кину арх вплошку напороге божьего дома, там бойко торгуют иещё бойчее врут, - поморщился гость.
        -Судя пониткам вашей души, всё началось совполне безобидного желания. Вы жили взелёном городе, аон - вкрасном, - я незнала точно, нонитки все были здешние, все они плелись ипутались впределах столицы. Может, тот, второй, жил ивбелом городе. - Ионвас…
        -Кто сказал? Кто мог это сказать? - теперь гость шипел отзлости, часто оглядываясь наЛарну.
        -Мое шитье вернет вас кпервому выбору, тогда увас ещё был иной путь. Нонитка жизни того, второго, вашего врага идруга, оборвана. Плата зановый путь может оказаться очень большой.
        Теперь он понял ииспугался всерьёз. Ноудача Скрипа недала покоя, гость решил попробовать сменить условия.
        -Небудем трогать мою жизнь, - хитро усмехнулся он. - Я позову троих. Сшей им то, чего заслужили. Золота ты невозьмешь, ноя могу рассчитаться иначе. Услугой, сведениями, посредничеством.
        -Ты уж сразу всю слободу зови, немелочись, - посоветовал Ларна. - Любишь ставить условия иумничать.
        Я достала иголку, она блеснула золотым бликом исразу сделалась заметной всем. Потянула нить. Почти ничего уменя нет даже для того мальчика девяти лет. Как яростно он завидовал своему другу… Жалость? Нет, нето. Зачем его жалеть? Он своего друга непожалел, идосих пор спит спокойно. Нопод той завистью было одна вполне надёжная ниточка. Он любил море… Ия тоже очень люблю море. Вот ивзялась я шить прямо попопавшему вруку пустому полотенцу. Море получалось тёмное, грозовое, воблаке над ним ещё бился последней жилкой дня всего один солнечный лучик…
        Я резко выдохнула, разжала стиснутые зубы иглянула наЛарну. Умаялась. Он уже ждал скубком вруках, сам поднялся, подошёл, напоил исел рядом, придерживая заплечи.
        -Сегодня быстро управилась сшитьем. Ещё даже невечер.
        Он указал рукой намалую жаровню, поставленную настол. Напротив меня, подругую сторону отживого огня, сидел гость, теперь уже бледный дожелтизны. Теплый воздух чуть искажал лицо, словно страх его мучительно мял идергал… да собственно - именно так ибыло. Я расправила полотенце ивыложила настол. Красивая работа. Самой нравится, взрослая она итрудная. Душу я вложила честно, как ивелел Скрип. Прочееже - немой выбор. Зачем мне облегчать его для сидящего напротив?
        -Вы пришли ипопросили ошитье, - сказала я. - Для себя попросили. Я исполнила вашу просьбу. Это всё, что я могу сделать. Иного недано, таков удел вышивальщицы, теперь я это поняла. Я, как илюбой иной обладатель золотой иглы, всего лишь даю право измениться. Я незнаю, какую плату возьмёт свас Пряха, никогда неугадать заранее, чем придется оплатить вышивку ичто она даст… Вмоей душе нет для вас более ниток. Если готовы заплатить, протяните руку ивозьмите шитье. Если нет - я брошу его вогонь.
        -Нетак быстро. Дайте время подумать.
        -Вы пришли. Вы просили. Думать надо прежде того.
        Я разгладила полотенце. Море было настоящее, ничуть нехуже того, изнедавнего рассказа Ларны. Идаже рассвет. Пусть ипоздний, уже при высоком солнце ибез бешеной алости крови… Незнаю, естьли надежда для такого гнилого человека - стать иным. Непонимаю, готовли он хоть всамой малой мере меняться… Зачем? Разве ему теперь плохо? Непротянет руку, невозьмет шитьё иуйдёт.
        Я подняла полотенце наруках, оно легло ровно, море чуть качнулось илуч блеснул живо, тепло. Сидящий напротив охнул ивцепился вкрай стола побелевшими пальцами. Тоже заметил… Наверное, страшно это - когда при тебе сгорает ещё раз, зримо иокончательно, тобою уже сожженная, несбывшаяся, жизнь. Иты снова остаёшься всбывшейся. Только что она была единственной ивдруг ненадолго стала одной извозможных… Протяни руку ивозьми себе новую. Если сил хватит. Если тебе нужна новая…
        Я подняла полотенце выше ипродвинула над столом вперед, оно теперь было над самой жаровней. Гость вскочил ивнемом отчаянии, неотрывая взгляда, следил, как шевелится вышитое море. Горячий воздух трогает полотенце, канва дышит, шторм наливается тьмой иползёт всё ближе… Я развела руки, полотенце намиг повисло - горячий воздух его придержал - истало опадать, сворачиваясь исминаясь.
        Он всёже протянул руку, усомнился иотдёрнул, снова попытался схватить край ткани, обжёгся имолча сел наскамью, глядя, как догорает науглях моё шитьё. Нанас он более необращал внимания. Незнаю, заметилли, как Ларна отсчитал семь золотых, подхватил меня под локоть иповёл прочь. Страж, молчавший всё время, побежал следом. Поравнялся, тронул заруку.
        -Садись наспину, рэм-Бахта. Ты еле жива, амое дело оберегать ипомогать.
        -Спасибо.
        Трудно говорить, скулы свело, всёже первый раз мою работу вот так - неприняли. Ия незнаю, как кэтому отнестись. Соблегчением? Уж заотказ отшитья я точно неотвечаю! Ноя заставила его выбирать! Могла просто сказать: иди, ты ведь видишь, этот выбор недля тебя…
        -Тинка, ты издесь нашла повод кдушевным терзаниям, - рассмеялся Ларна, быстро шагая рядом иподдерживая меня под спину. - Неполегчало, неодолела порог дураков?
        -Озноба нет, - признала я нехотя. - Вечер красивый, небо такое прозрачное… Никаких ниток. Весной пахнет. Куда мы спешим?
        -Кнабережной, - отозвался выр. - Сейчас самое время занять хорошее место. Парад наводе начнётся сзакатом.
        Мы заняли место ипарад был очень красив… Нопосле шитья я немогла оценить этого вдолжной мере. Усталость гнула спину, мысли мешали слушать пояснения стража. Хотя… еслибы он замолк, ябы наверняка уснула стоя. Атак соткрытыми пустыми глазами добрела долодки иуже сидя забылась, провалилась втёмный колодец отдыха без видений иразмышлений. Проспала большую часть следующегодня.
        Вечером долго инаредкость спокойно говорила соШроном. Неостолице инаших заботах, он устал отних неменее моего. Мы вспоминали замок ар-Бахта, строили планы переделки главного зала. Я городила глупости поповоду цвета занавесей иотделки потолка, Шрон гудел, что причал надо подновить ивырыть водворе пруд… Малёк сперва возмущенно фыркал - глупости! Нопозже втянулся итоже начал предлагать нечто вдолжной мере неисполнимое, точнее - далеко отнас отстоящее. Вспомнил деревья Арагжи скрасными стволами иплоской кроной. Видимо, мы шумели изрядно: уже назакате прибежал Хол, мокрый идовольный собой. Включился вбеседу, мечтая обустроить взамке большой зал истории галерного флота. Его дядька, капитан Траг, былбы рад такому интересному делу.
        Вночь я выспалась уже по-настоящему ипроснулась перед полуднем, отдохнувшей ивполне спокойной. Ни озноба, ни глупых мыслей. Мы снова поговорили соШроном, уже оважном: ведь впереди поход насевер. Что заискажение канвы мы встретим там, вкраю Серых туманов - никто незнает.
        Только кобеду я догадалась обратить внимание наотсутствие Ларны. Инемедленно удивилась - ведь иара Жафа нигде невидно! Решила начать поиски… Ноявился Малёк, гордый иважный. Голосом непререкаемого помощника капитана заявил, что отплытие намечено наранний вечер, дотого я обязана выгулять Клыка… Так что Ларну я смогла увидеть только воткрытом море. Уже простившись сзагрустившим иснова одиноким Шроном ипроводив взглядом удаляющийся берег…
        -Малёк, где капитан? - уточнила я, осмотрев палубу.
        -Спит без задних лап, - фыркнул помощник, наглеющий наглазах. - Будить несоветую. Прибьёт, потом рассмотрит, что смял тебя. Расстроится именя тоже сплющит, зато, что непредупредил.
        Совет звучал насмешкой, я усомнилась идвинулась клюку трюма… НоЛарна уже сам явился оттуда. Заспанный, стёмными кругами под глазами, весёлый иголодный. При том внешне вполне идаже очень - счастливый исобою довольный.
        -Ты опять резал магру? - заподозрилая.
        -Резал? - зевнул он. - Ирезал тоже… нонемагру. Усемейки ар-Нашра вылупился ущербный малёк. Ему неполных шесть лет. Жаф вывез его встолицу, мне показать. Яже выродёр. Бывший. Оторвал две лапки, - он подхватил целую копченую рыбину изрук повара, уже рассмотревшего голодный блеск глаз капитана ипритащившего ужин. Ларна принюхался кдобыче, вырвал кусок изрыбьего бока, скалясь иизображая злодея-выродера. - Клешню выломал, снял две пластины ипорезал ему, бедняге, всю спинку… Велел кормить вырьим грибом ипротирать раны мхом. Два листка исписал указаниями. Одно другого ужаснее.
        -Выродёр!
        -Ия отомже. Если я всё сделал правильно, малёк окрепнет иподрастёт. Если нет… Жаф больше непустит меня вособняк.
        Ларна ещё раз зевнул, звучно щёлкнул зубами, прищурился, осматривая горизонт. Похвалил Малька заверный выбор курса. Посоветовал грести тудаже истараться также рьяно, напомнил, что утром надо бросить якорь вуказанном заранее месте близ берега. Иснова заснул, прямо напалубе, глядя внебо иулыбаясь. Я даже чуть-чуть рассердилась нанего. Вот здоровущий! Меня то озноб треплет, то слабость идрожь рук иног донимают после уроков спалкой Вузи. Егоже, кажется, ничем непронять. Сдругой стороны: если Ларна заболеет, кто будет нас всех ругать, оберегать ивоодушевлять? Простые мысли, итоже сонные. Обдумывая их, ворочая вголове так иэдак, я быстро задремала.
        Проснулась поздним утром отзвука частого звонкого звяканья. Поправила платье, переплела косу, лениво прикидывая, насколько я сейчас похожа надостойную брэми всвоем измятом наряде. Инепопробоватьли - вот уж нелепая мысль забрела вголову - прикупить штаны, как уМарницы. Самое то для жизни нагалере. Да идля севера. Говорят, там холодно, сыро, комаров больше, чем водяной взвеси втумане… Снамерением выспросить уЛарны все про штаны иприличия, я выбралась напалубу иохнула.
        Капитан сидел нарасстеленной дерюге, водних штанах, весь мокрый. Сволос ещё капала вода. Рядом лежал стольже мокрый Хол, Малёк ломающимся голосом недоросля отдавал команды иругался. Гребцы вроде ислушали, нокое-как, весла двигались неуверенно. Ещебы! Ларна перебирал золото. Целый мешок монет. Ещё когда мне сказали встолице, что погибший курьер вез семьсот кархонов иэто немного, я задумалась над весом кошеля. Выры велики исильны, новсёже тот кошель был именно мешком… Примерно таким, какой лежал нанашей палубе, уног капитана.
        Хол направил наменя оба стебля сглазами. Дёрнул правым, подмигивая. При этом он непереставал выкладывать всеми руками ровные стопки подесять монет. Удобно иметь две пары глаз налице… да ещё испинной. Которым меня изаметил этотвыр.
        -Мы нашли клад!
        -Я утопил его тут лет пять назад, - бодро сообщил Ларна. - Толи долучших времен, толи начёрный день, уже инеприпомню. Скорее всего, просто хотел избавиться оттяжести. Тысяча кархонов. Тинка, хоть глянь, сколько ты вчера невзяла засвое шитьё.
        -Тьфу натебя. Угнильцов нельзя брать деньги.
        Я присела ипотрогала стопку монет. Холодные, мокрые, довольно мелкие, что понятно: золото ценится высоко… Все кархоны имеют один вес, хоть ичеканят их помимо столицы Усени ещё три замка. Ар-Рафты - это понятно, рудник наих землях. Ар-Бахта, что тоже объяснимо, через наш край течёт встолицу северное золото. Иар-Лимы, уних золота нет, ноесть желание иметь монетный двор. Здесь, встопках, были монеты всех четырёх видов. Самые смешные столичные, спортретом кланда. Хотел возродить традицию людей, некогда помещавших намонеты лица своих князей. Кланда я невидела, новыр намонете инавыра-то был мало похож. Усы покромочке втри оборота навиты, глаза торчат вовсе стороны, аещё клешня видна. Всё нелепое, неправильное, всё чересчур.
        -Он был таким уродом? - посочувствовала я. - Клешни больше тела? Иусы толстенные.
        -Он мечтал обольших клешнях идлинных усах, - булькнул Хол. - Ещёбы вес монеты увеличил, чтобы казаться покрупнее.
        Я положила кругляш встопку ивзяла другой, чеканки ар-Рафтов. Смолотом инаковальней - они гордились своими оружейниками исвоей сталью, очём инапоминали каждой монетой. Мол, нетолько золотом богаты… Намонете ар-Бахта изображался танцующий страф. Ар-Лимы отчеканили выра впозе угрозы. Нанего я глядела долго, имне очень ненравился этот выр. Верно сказал Шрон: никакой глубинной чести, сплошная жажда власти. Иготовность завласть драться клешнями иусами…. Я поёжилась, припоминая: вГорниве нет своих выров. Если что, как обороняться отврага? Попрут полнопанцирные, наворотят дел - попробуй разгреби после. Ларна покосился наменя, отобрал монету иуложил наместо.
        -Тингали, неподжимай хвост! Ар-Лимы нетебе враги. ИвГорниву они несунутся.
        -Почему?
        -Потому что они трусы ислабаки, - презрительно прищурился всезнайка-выродёр. - Иначе сиделибы напомосте кланда уже лет десять назад. Убийцу нанять могут, деньгами попробуют поссорить Чашну ссоседями, постараются запугать исвоих соседей ар-Шархов. Нобоя, открытого ичестного, отних неследует ждать. Уних всемье пять братьев среднего возраста идвое старых. Стражей три десятка, ещё сдесяток новых сторонников, избезродных. Прочие невсчёт… Дома Лимов сильно нелюбят. Оголи замок - шаары закопошатся, возмечтают стать князьями. Убери стражей изпортов - купцы обозлятся иокончательно заберут товар соскладов, они итак всё чаще ставят галеры впорт ар-Зарра. Нет, Лимы обречены злиться попусту игадить тайком, мелко. Я успокоил тебя?
        Как обычно, он умеет мои страхи ирассмотреть, ивысмеять, ипогасить. Даже немного обидно. Прекрати я вовсе разговаривать, он, пожалуй, инезаметит. Потому что сам уже нераз намекал: все мои мысли уменя вглазах запросто читаются…
        -Зачем ты достал это золото?
        -Во-первых, надо выдать команде премию занаш скоростной поход сюга, - довольно громко сказал Ларна, инарод навеслах сразу приободрился. Ларна отделил столбики монет икивнул Мальку, разрешая раздавать деньги. - Пять золотых начеловека, так я решил. Во-вторых, Тингали, я хочу устроить небольшой заговор.
        Он обернулся, весело щурясь инаблюдая, как я охаю ихлопаю ресницами. Такая я есть, что поделать… Неумею прятать удивление, аему иэто врадость. Ещё ему нравится, что я необижаюсь наподначки. Зачем? Он ведь несозла, ничуть…
        -Тинка, вот скажи честно: ты умеешь резать магру?
        -Нет.
        -Именно. Тогда ещё вопрос: разве честно иправильно то, что лучший повар выров готов осесть вСинге, вэтом гнилом городе продажного рода ар-Капра?
        -Позор всем рэм-Бахта, - неожиданно для меня откликнулся скормы Малёк.
        -Растёшь, помощник, - расхохотался Ларна. - Уже понял, что заговор неизбежен! Гим ар-Рошр получит это золото при условии, что он переберется вТагрим итам откроет первый вырий трактир. Неодин переберётся, сбратьями, хотябы сдвумя… ВТагриме стражей мало, так что я рассчитываю вторую половину золота вытрясти стамошних купцов. Им что, нетребуется охрана складов? Требуется! Теперь хлопай глазами ихвали меня. Я мудр?
        -Как златоусый, - восхитилась я. - Ты ведь ибои наотмелях хотелбы перенести вТагрим.
        -Такое дело одним заговором неподвинуть, - вздохнул Ларна ссожалением. - Традиции выров сильны, уСинги история боев ислава пяти веков заплечами… Нопопытаться выстроить новую традицию можно идаже нужно. Неглавные платные бои, нет. Ноучебные, летние, мы при должном усердии оттянем вТагрим лет задесять. Надо поговорить сбратом Соргом. Он лучше нашего всё устроит.
        Глава десятая.
        Ким. Новыйдом
        Вседьмой день месяца преля, как ивпредшествующие ему дни весны, птицы Горнивы занимались плетением своих семейных уз, создаваемых изпения, свиста, парадного показа оперения перед невестами иразбойных налетов набиглей идаже кошек сцелью пополнения запасов строительного материала. Ведь сплести приязнь можно изневесомого чириканья, нодолголи такой узор продержится, если нет более весомых доводов ввиде готового гнезда? Бигли пуховых пород итем более их хозяева знали птичью практичность истарались ей непотворствовать, плотно закрывая ворота сараев иненачиная вольного выпаса дотретьей недели преля. Кошки днём бегали наполусогнутых лапах, опасливо вздрагивая ичасто поглядывая вверх, вхрустально-синее небо весны, нарядной иочень опасной. Обычно пугливая птичья мелюзга атаковала организованно истремительно, возникала изниоткуда, миг спустя спобедным свистом ихлопаньем крыльев уносилась всей стайкой, набив клювы ценным пухом.
        Если трехцветная кошка Марницы хранила всвоей кошачьей памяти всех обитателей дома, втакие дни она, надо думать, особенно остро сожалела оботсутствии Клыка наподворье. Вороной недопускал мародёрства насвоей земле. Ивсегда, все пять лет жизни, пушистая трехцветная кошка встречала весну спокойно, пересиживая прель усамых лап Клыка. Даже позорно общипанных соседских котов, орущих ипредлагающих прогуляться покрышам, она выслушивала избезопасного укрытия. Гулянки можно иотложить напару недель, хвост целее будет…
        Ивот вжизни наступили перемены воистину ужасные. Клык сгинул… Первые семь дней преля стоили кошке роскошного рыжего воротника назагривке истольже восхитительного пушистого бело-черного хвоста… Охотница сидела напороге кухни истоской вслушивалась вшорох крысиных лап: сарай уже захвачен врагом, новыйти наохоту идать бой никак невозможно. Потому что наконьке крыши врядок сидят строители гнезд иждут первойже возможности поживиться пухом. Акакой пух? Так, остатки роскоши, чудом уцелевшие набрюхе…
        Кошка решительно подобралась, села поудобнее ивзялась засамое крайнее ивоистину колдовское средство: облизывание лап иумывание, имеющие своей целью привлечение вдом гостей. Раз Клыка небыло так долго, он теперь тоже - гость. Должен явиться. Его все ждут! Особенно хозяйка. Утро ещё раннее, аона открыла оконце иглядит стоской, как подвору пастух выгуливает двух чужих пегих, взятых впостой навремя.
        -Прокатиться нежелаете, брэми? - задал пастух неизменный для всякого утра вопрос. - Заними только кзавтра явятся хозяева. Ахотите, я сбегаю ккнязю, рыжих приведуили…
        -Да наком тут кататься, - горько посетовала Марница. - Ты сам глянь: лапы кривоваты, толкового выноса плеча напобежи нет, да изасекаютсяоба.
        -Настоящей резвости отних требовать нельзя, - рассудительно согласился пастух, очень любивший поболтать схозяйкой остатях ипромерах страфов. Где ещё найдешь столь толкового человека? - Наприбавках так заносят лапу, хоть плачь. Вона - крайние перья вкрыльях приходится укорачивать. Сами себе рвутих.
        Марница хмуро кивнула. Всё вдоме ладно, нотоска донимает, как влезет вголову мысль: Клыка она оставила впустыне, невесть где… Как его кормят, толковоли расчищают лапы инезапалилили вовсе, напоив невовремя? Настоле вон - пять писем изпитомника родных земель ар-Бахта. Ислёзные, исугрозами, исденежными предложениями. Взрослая птица, лучшие промеры породы - ини единой кладки потомства…
        Княжна - приходится привыкать кнежеланному титулу - горестно вздохнула, ещё раз глянула напегих итихонько свистнула, подзывая Клыка. Услышать неможет, новсё равно звать его приятно. Так ипредставляется: однажды он явится, ивсе пропащие друзья сним… Тингали, само собой, будет вседле, она сразу облюбовала это тёплое местечко для лодырей. Ларна прибежит насвоих ногах, он двужильный, ему всё нипочем. Хол подтянется следом, насвоем страфе. Малёк тоже… Аесли размечтаться совсем без оглядки набыль - то последним должен бежать Шром. Он ответственный, оберегает своих родных. Закаждым приглядывает.
        Наулице возник невнятный шум, вдали запричитали изаголосили, Марница свела тёмные брови, недоумевая. Счегобы? Вгороде тишь необычайная, весна, все заняты пахотой ипосевом, даже распоследняя подзаборная пьянь зарабатывает денежку, нанявшись ксостоятельным селянам. Трактиры указом князя Чашны Кварда ещё неделю будут все доединого держать под замком бражную настойку ипиво - невремя гулять, хлебушек надо зарабатывать нагод вперёд.
        Шум итопот надвинулись, приблизились. Теперь голосили уже близ нижнего дома насвоейже улице, там лавка, кухарки да иная прислуга толкутся, закупают сутра лучший вгороде хлеб да свежесбитое козье масло…
        -Дорогу! Зашибём! - отчетливо прогудел вырийбас.
        Марница шире распахнула оконце ивысунулась попояс, любопытствуя. Столь низкого имогучего голоса она ни укакого выра вроде непомнила, аШрому здесь, вГорниве, вынырнуть решительно неоткуда. Нет моря вблизи иглубин бездонных - тем болеенет.
        Теперь уже слышно: мчится страф. Хорошим ходом чешет, этот инезасекается, илапы ставит наилучшим образом. Ого, идёт скоком, да каким! Клыкбы мог… Марница восторженно взвизгнула, забыв все наказы матери поповоду достойного княжны поведения - иполезла водвор через подоконник, вовсю ругая своё платье исебя саму. Докатилась, променяла штаны наюбку ради мамкиного спокойствия…
        Вороной влетел вродной двор, перемахнув одним прыжком высокую - сажень слишком - ограду. Заклокотал было, приветствуя хозяйку, нозаметил усвоего стойла пегих, обхаживаемых любимым пастухом. Ивзревновал всерьёз. Прыгнул, слету тесня пришельцев, движением клюва схрустом сломал крыло ближнему, занёс лапу, готовя трепку для второго врага.
        -Зашибём! - взревел вырий бас под самим воротами, кнесчастью, запертыми…
        -Клык, встойло! - закричала Марница вовесь голос. - Замри, чёрная твоя морда!
        Клык пнул пегого сразмаху, нокогтей невыпустил. Заскрёб лапами, поскорее разворачиваясь, иметнулся совсем невстойло, апрямиком кхозяйке, хлопая крыльями иклокоча.
        Ворота жалобно охнули, прогнулись. Гулко треснула проушина - изапорный брус схрустом вылетел прочь… Створки стали расходиться под натиском выра, так инезатормозившего, нерастратившего набранной скорости. Он ввалился водвор, пытаясь остановиться ипри этом вспахивая траву, землю, плитки ицветочные посадки всеми десятью парами лап. Наконец, замер возле самого крыльца, приложив все силы, чтобы несмять сходу хотябыего.
        -Уф, куда это мы ввалились? - наконец-то задумался выр, изучая подворье исвой след торможения. - Это, позволю себе спросить удостойной брэми, уже Горнива? Или ещё Горнива…
        Выр осмотрел смятые цветы, окончательно убедился, что кжизни их уже невернуть, исмутился сильнее, затоптался, отползая назад посвоему следу ипытаясь помере сил заровнять глубокие вывалы земли из-под лап. Марница неответила. Она чесала под клювом уКлыка, торопливо ощупывала его ноги, лапы, гладила крылья. Жив, цел идаже здоров. Домой вернулся…
        Княжна чуть успокоилась иобернулась квыру, уже затоптавшему половину отвалов ипревратившему двор внечто невообразимо грязное инеухоженное.
        -Это ещё Горнива, ар Ронга. Иуже - тоже. Ты прямиком вбежал встолицу, город Нивль. Откуда вы взяли разгон ипочему вдвоём смоим Клыком? Пожалуйста, ненадо приводить двор вокончательный беспорядок. Просто стой, ивсе.
        -Марница? Ничего себе перелиняла, - отметил выр странность наряда княжны. Он ещё раз попытался утоптать вывалы земли. - Мне дали проводником твоего страфа, - Ронга выдохнул новость, прекращая уродовать двор. - Сказали: он знает дорогу. Нонеупомянули, что бешеный страф неумеет отдыхать! Он загнал меня. Я дважды пробовал уточнить, достиглили мы земель Горнивы, ноон убегал прежде, чем мне давали ответ… - Выр покаянно развел руками. - Посовести если, так ответа инепробовали дать, отнас как-то сразу шарахались, хотя я был вежлив.
        Марница привычно уперлась руками вбедра изахохотала, представив себе вырью вежливость. Две сажени длины тела, боевая булава временном креплении, наспине вкожаном чехле тоже солидно позвякивает нечто иное, как оружие. Словно этого мало, унижней пары лап висит игломёт, наусах звякают длинные лезвия-плети, каких никто отродясь невидел. Ирядом мчится Клык - здоровенный вороной страф без привязи… Люди, скорее всего, падали ниц истарались нешевелиться, боевые страфы неподвижных нетрогают. Хотя ивобморок могли проваливаться, вид полнопанцирного выра того заслуживает.
        -Ты точно Марница? Я вроде ипомню, нолица улюдей севера, уж прости, сильно схожие, - приятельски уточнил гость, принимая как должное поведение страфа, вскочившего насветло-серый спрозеленью панцирь ивоинственно долбящего клювом спину выра. - Я действительно Ронга, приятно, что помнишь. Меня послали сюда, чтобы я оберегал князя. Ар-Капра, вопреки сплетням, оказались прекрасными ребятами. Весь замок перевернули, чтобы толком меня вооружить. Хотели нацепить наменя еще инаспинный камнемёт, только он старый, сдревней войны. Проржавел насквозь, дерево рассохлось. Жаль, внушительная штуковина, ябы стакой сильно укрепил оборону. Зато как тебе мои усы? Налевом вон - боевая кромка, анаправом так итого интереснее, летающее веретено, дальность броска четыре сажени, потом легко подтягивается ивстаёт наместо.
        -Да уж, тебя ни скем неперепутать, Ронга ар-Раг, - вежливо поклонилась Марница, кое-как погасив остатки веселости. - Идём, задомом есть небольшой пруд, я оболью тебя сдороги. Иты мне толком объяснишь: зачем понадобилось охранять князя? Видишьли, я совсем собралась уезжать встолицу, вУсень, нас там должны ждать друзья… НоКим темнит, поездка откладывается, ивсякую ночь он пропадает убатюшки. Теперь я думаю: он тоже озабочен охраной. Нокамнемёт всеже - слишком. Война ведь нам негрозит?
        -Ага, Ким цел. Я рад. Очень рад… Ноувы, война нам вродебы, негрозит, - вздохнул Ронга ссожалением, характерным для молодого выра, лишенного радости боя. - Я надеюсь разогнать скрытых врагов. Ты непредставляешь, как меня расстроили наши стобой друзья. Насевер впоход невзяли, законного боя сЮтой лишили, сотмелей решением судьи Гима вовсе выставили. Его подкупил Ларна, я сам видел: замешок золота…
        Выр сердито булькнул истал расстегивать ремни, крепящие наего спине тюк соружием. Положил втраву игломёт иссомнением погладил рукоять булавы. Ходить вооружённым днем погороду невполне прилично, ноиснимать всё, даже непокрасовавшись перед князем… Марница понятливо улыбнулась, посоветовала булаву неснимать иусы оставить украшенными. Вызвалась проводить доотцовского подворья. Выр резко развернулся, Клык заскользил поего спине ивозмущенно заклокотал. Спрыгнул, скосил глаз напегих чужаков: топчутся жалкие, пищат ильнут кпастуху. Тот, укоторого крыло перебито, подогнул ноги идаёт себя осмотреть.
        -Заплати хозяевам пегих запорчу птиц, - велела Марница пастуху. - Скажи, мы готовы их подержать тут, вылечить. Идадим подменных, пусть убатюшки выберут.
        Кошка гордо подняла хвост изашагала через двор, ничуть неопасаясь засвой мех. Жизнь наподворье почти наладилась… когда впокосившиеся ворота протиснулась сулицы Фоська, оглядела разгром ичуть неуронила кринку смолоком.
        -Медуницу хозяйскую топтать? - рявкнула она, надвигаясь навыра. - Ах ты выползок клешнятый! Сила есть, аум-то невыдали, да? Ты мне тут железяками небряцай, вот брэми Кимор вернётся, враз заломает тебя, иподелом!
        Ронга оторопело шагнул всеми лапами вбок, подвинулся ближе кМарнице. Кухарка, вполне довольная своей победой, поудобнее перехватила кринку ипоплыла вколыхании ишорохе юбок кдвустворчатой двери. Уже спорога буркнула, необорачиваясь:
        -Рыба назавтрак будет речная, кто нос оттакой воротит, тот пусть сам ныряет заиной.
        -Любая годна, - окончательно сдался Ронга.
        Марница подобрала длинную юбку идвинулась кворотам. Выр заспешил следом, Клык содвора уходить неподумал: кружил, присматривался кновому, клювом тут итам долбил бревна, утверждая свои права хозяина. Сбил два недостроенных гнездышка мелюзги сдоступных его шее веток ииз-под стропил крыши сарая.
        -Он тебе панцирь непродолбил насквозь? - усмехнулась Марница.
        -Так онже приятельски, - заступился заКлыка выр. - Глаза клевать ни разу непытался, мы вполне поладили. Только бежал уж слишком резво. Торопился домой.
        Пока шли поулице, Ронга быстро исбивчиво изложил то, что знал оделах ипланах вышивальщиков. Марница собралась было задать первый вопрос, нотут из-за поворота появился Ким. Он шагал широко, как стало для него привычным вновом, взрослом, обличии. Мелкие тёмные глазки, похожие нащёлки, чуть щурились, - толи посмеивается, толи всюду внимательно примечает важное. Выру поклонился, обнял невесту иукрыл рукой её плечи.
        -Чего содвора выбралась ни свет ни заря? Знаешь ведь, приду поутру.
        -Выр Ронга - помнишь его? - прибыл кнам охранять батюшку. Кимочка, аведь иты занят темже. Особняк, который повадился называть теремом, бережёшь ночами, - Марница пристально глянула втёмные глаза. - Опасно унас? Правду говори, я тебя насквозь вижу, знаешь ведь!
        -Тросн был отШрона, внём сомнительные вести. Златоусый ждёт беду, я пока её признаков незамечаю, нонавсякий случай готовлю средства, чтобы врасплох незастала, - отозвался Ким. Обернулся квыру, вовсе глаза потрясенно рассматривающему нового Кима, ничуть непохожего натого, который гостил вАрагже. - Давай-ка, гость дорогой, скорым бегом дотого подворья ижди нас заворотами. Ненадо лишним глазам видеть твоё оружие. Всем вгороде скажем, что ты посол своих земель.
        -Посол Арагжи, - тоскливо прогудел Ронга. Поник усами. - Издесь нет боя… Посольство! Да этоже дело пострашнее линьки! Сплошной разговор, нудный, лживый, доокончательного пересыхания. Уара Жафа даже новые лапы неотросли из-за столичной неправильной жизни.
        Он отвернулся ипобежал кворотам. Ким щурился вслед выру итеперь уже несомненно улыбался. Крепче обнял невесту, очередной раз шепнул ей вухо, что хороша она, как мёд, исней поулице идти рядышком - уже радостно. Слышать подобное отКима было непривычно иоттого вдвойне приятно, что непомешало Марнице рассмотреть всказанном подвох.
        -Хочешь уклониться отразговора отросне Шрона?
        -Хочу, - неоспорил Ким. - Нонеполучится, сам вижу. Маря, я тот раз, впустыне, тебя едва непотерял. Переживаю. Ты уж вбой-то нелезь, тыж поумнее этого Ронги. Мы управимся. Береги себя. Медуницу хоть полейили…
        -Нет больше медуницы, - рассмеялась Марница. - Выр поней глубокой вспашкой всех лап прошёл. Ты нерычи, Фоська его уже изругала так, что даже Клык прятаться надумал. Кстати, мой вороной дома.
        -Ефроссия достойная хозяйка, повезло нам, - покладисто кивнул Ким, именуя кухарку полным именем, как привык сразу, едва оценив Фоськины полезность идомовитость. - Ну тогда пёс сней, смедуницей, новую насадим… Авот собакбы нам заполучить - самое то, Маря. Пожалуй, сегодня сяду тросн писать Юте ар-Рафту. Клык вернулся, тоже славно. Он обучен охране.
        Ким пропустил невесту вдобротную калитку княжеского двора, вошёл сам изыркнул наслугу: тот торопливо задвинул запор. Чашна, хозяин дома ивсей Горнивы, уже стоял накрыльце иразговаривал ввыром, любуясь его статью ипропуская через ладонь панцирный ус сбоевым веретеном наконце. Князь сам провёл гостя всад, уговорил снять оружие иприлечь сдороги впруд, отмокнуть ивыпить тагги. Конопатая служаночка без понуканий иокриков сама прибежала, принесла тяжёлую бадейку снапитком, поставила наберег иповесила накрай черпак. Ронга булькнул отудовольствия. Хороший размер емкости, как раз для выра. Ато носят малыми чашками - одно недоумение вызывают ижажду дразнят. Ким солидно устроился наскамейке, поправил ворот рубахи, вышитый кривоватыми листиками зелени. Шила Марница, сама, чуть непервый раз вжизни, ночего только несделаешь, чтобы угодить дорогому человеку…
        -Охрану строю так, - начал он, - чтобы состороны её инебыло заметно. Тогда, глядишь, отделаемся малым трудом, отразим ночной налёт иизловим всех врагов. Еслиже дать им повод заранее опасаться, беспокойство затянется доосени. Возьмутся слуг подкупать да уродовать, своих людишек втерем пристраивать соглядатаями. Потому Ронга должен назвать себя послом, при оружии днём непоявляться илучше того - изпруда невылезать. Нестоит его размера ибоевитости всем видеть вполной их силе. Ограду терема я оплёл сторожевым вьюном. Навсех дорогах кстолице слесом побеседовал, знак мне обещали дать. Дважды уже давали, когда сюга приходили люди незнакомые, три дня назад инеделю назад. Где поселились, выяснил. Пригляд заними наладил. Уже могу сказать: двое возле терема крутились ивыведывали, великали укнязя охрана.
        -Может, мне Купу пока что отослать вгости хоть куда? - насторожился князь. - Моньку сней заодно.
        -Уже обсуждали, - отмахнулсяКим.
        -Кимор, я сам помню, - расстроился князь. - Здесь они рядом, атам как ещё охрану им наладить… Нодуша болит. Старею, прежде ни оком неболела, легко я жил, даже слишком.
        Посидели молча, конопатая, усердно сопя, приволокла большой поднос сосъестным. Убежала. Вернулась сбадейкой рыбьих спинок для выра. Князь глянул наслужанку. Помрачнел еще более: иеё жаль, совсем душа ослабла, утратила прежнюю закалку. Ведь исобой девка нехороша, самая пора голенастая инекультяпая… Неребенок уже инедевушкаещё.
        -Иди отдохни, загоняла вас Купа своими строгостями, - негромко бросил князь, когда девчушка взялась всем наливать отвар трав ираскладывать помалым чашечкам мочёную бруснику.
        -Я сама стараюсь, без подгонялок, - расцвела улыбкой конопатая иубежала.
        -Когда они сунутся, Ким? - прямо спросила Марница.
        Ким пожал плечами ипокосился накнязя. Тот кивнул - сам скажу, как сочту нужным. Сиди имолчи. Марница почти разозлилась этому мужскому заговору молчания: неотец ей жениха выбирал, аподи ты, теперь уже привык иполагает, это было его решение. Мужик-то толковый, значит, он такого нашёл, он исговор провёл. Кому попадя, наследницу Горнивы вженыбы инепообещал.
        -Курьер отар-Лимов прибыл вчера, - сказал князь. - Посла ждём через пять дней. Думаю, де его появления терем попробуют подпалить.
        -Опять ар-Лимы! - возмущенно булькнул Ронга.
        -Если они невиноваты, то их посол рискует неменьше нас, - отметил Ким. - Я уже отрядил три десятка людей ему навстречу. Те, кто затеремом приглядывают, должны знать: мы без охраны, именно нанас инадо нападать пока что. Жаль, собакнет…
        -Юта ещё изстолицы, впервый день сезона ангра, отправил курьера ксебе домой, - оживился Ронга. - Велел передать: отряжает кнам псарей, пойдут они короткой северной дорогой, через лес, болото ипролив. Ждать их следует завтра или послезавтра. Придут скрытно идадут знак сопушки.
        -Псари? - удивился князь. - Они что, тати лесные, чтобы тайком пробираться?
        -Я слово такое слышал отЮты первый раз вжизни, - вздохнул Ронга. - Незнаю даже, что запорода - псарь. Полагаю, крупная собака, потому что пёс Юты никакому человеку неопасен, внём иодного локтя роста нет. Разве - если встопорщит уши. Давайте так: сегодня я пролежу день впруду, справлюсь ссобой. Завтра тоже постараюсь. Ноесли ненападут, дальше уже бойтесь меня. Мне вредно долго оставаться без движения, я ещё очень молод.
        Натом ипорешили. Марница быстрым шагом, молча, добралась домой. Упрямо закусив губу, разворошила сундук свещами, добыла содна кожаные штаны, удобную рубаху идлинную безрукавку, вкакой ходила поУсени, будучи ар-клари. Пристегнула метательные ножи иположила настол уизголовья игломёт. Так - спокойнее. Ким станет её беречь, обо всех позаботится, нокто подумает онём? Невеста иКлык - больше некому…
        День прошел внапряжении, инатягивалось оно всё туже, как содранная скорняком сохнущая кожа. Тронь пальцем - зазвенит тот покой тревожно, взволнованно. Нопока что обходилось. Даже Фоська, приметив неладное, говорила потише инаМарницу старалась необращать внимания. Вышивает жениху вторую рубаху, ругаясь шёпотом такими словами, какие княжне изнать неследует - ну ипусть… Стежки кладёт кривее всякого пьяницы, тоже небеда. НаКима кричит, стоит ему хоть шаг без неё ступить запорог - иэто неплохо.
        Первые признаки непорядка вгороде наметились кночи. Киму сообщили, что вНивле, вопреки всем запретам, появилась ибез оплаты раздаётся бражная настойка - большими глиняными кувшинами, всем желающим. Попробовали изловить гнильцов, те бросили кувшины исиганули вкусты, только их ивидели - ловкие оказались… Ким безмятежно улыбнулся, выслушав новость.
        -Пожалуй, завтра надо ждать гостей, несегодня, - предположил он. - Заодну ночь никто неупьётся должным образом. Опятьже, я ещё неразослал всех охранников погороду иокрестностям, чтобы оставить терем окончательно беззащитным.
        Марница сердито оборвала нитку вышивки, помянула вырью мать, скомкала рубаху изашвырнула вугол. Пообещала себе выспаться сегодня добротно, задве ночи вперёд. Потому что неодному отцу хочется отослать Купаву подальше. Онабы иФоську выпроводила, ипастуха страфьего, идаже кошку - хватит сних одного поджога подворья. Уповарихи прежде небыло седых волос, атеперь имеются…
        Утром наглавной улице, уторговой площади, обнаружился брошенный возок сиспорченным колесом, без страфов или биглей вупряжи. Нагружен воз был всё тойже бражной настойкой, большая часть кувшинов «испарилась» крассвету, прежде, чем городская охрана заметила воз. Отрассвета пьянь подзаборная заняла свои обычные места, прервав работу наполях. Зачем, если без всякой оплаты праздник вполном разгаре?
        Ким перевёз оружие Ронги наподворье князя. Марницу забрал ссобой - вгости кмаме. Княгиня, поего словам, затеяла семейный ужин.
        Всумерках особняк смотрелся извне именно так, как ихотелосьбы готовящим нападение: вокнах нижнего яруса горит свет, прислуга беззаботно пересмеивается, девки то идело бегают кпогребу - зазакусками иразносолами… Изохраны всего-то ивидны три человека сзакинутыми заспины игломётами, ите косятся всторону площади, где гуляет пьянь - пойтибы да унять, всё одно, укнязя тихо идоутра так ибудет. Город-то свой, что может внём случиться нежданного? Ачто угодно! Например, пожар.
        Когда пламя втёплых итихих сумерках взметнулось над дальним подворьем, даже уМарницы сердце зашлось болью. Город ненадолго притих, как перед грозой. Застоявшуюся эту тишину всколыхнул набат: пожар - беда общая, тем более всеверном деревянном городе. Купава молча смахивала слезинки, глядя из-за занавеси, как злое пламя высвечивает окраину, наполняет закатными оттенками тёмное уже небо…
        Всколыхнулся крик, ему завторили нестройный гомон, хриплое уханье биглей, топот страфьихлап.
        -Чашна, свет мой, никак иначе нельзя было изловить злодеев? - жалобно уточнила княгиня.
        -Тебе чужих сопляков жальче, чем родную дочь? - оскалился князь. - Молчи, сядь вугол инелезь кокну. Ну, сгорит три дома, ну - улица. Отстроим. Денег дам, лес закуплю сам. Охрана там, спасут людей. Нереви, дурища! Ты княгиня, анебаба деревенская. Твоё дело недва дома инеулица, весь этот край. Моньку прирежут, кому он останется?
        -Чашна… - жалобно вздохнула княгиня.
        -Вугол, сказано! - злее прежнего рявкнул князь. Понурился исам отвёл, сел рядом. - Купа, видишь: ия сижу тут, сам под охраной. Вот излюсь… Сколь долго знаю этого Кимора? Думаешь, легко мне доверить ему город исвоих людей?
        -Так недоверяй. Ты куда как умом крепок, вовсяком деле лучше любого мастера разберёшься, тебя иШрон уважает, илюди без слов слушают, содного взгляда твоего ясного, - привычно запричитала Купава.
        -Недоверяй… - передразнил князь иссутулился. - Так лучше я проверю его теперь и, если что, сам выгоню. Иначе он испортит Моньке жизнь иГорниву неудержит.
        -Как ты сказываешь недобро, - поёжилась Купава.
        -Как обычно, ничуть незлее прежнего, - развеселился князь. - Купа, он чудной мужик. Ночую я, что толковый. Вот исижу, недёргаюсь, нелезу распоряжаться. Зато время выкроил натебя поглядеть. Ты побледнела иналицо осунулась ещё схвойника, пожалуй. Кчемубыэто?
        Князь хищно усмехнулся, вполне уверенно предполагая ответ. Нестал выслушивать невнятные вздохи жены, мнущей пальцами платье ищупающей без толку исмысла перстни напальцах. Позвал слуг - прибежала всё таже конопатая, расторопная иничуть неиспуганная. Выслушала, закивала: кокнам княгиню непускать исамой неподходить, если что почудится неладное, сразу звать охрану, аигломёт теперьже положить под руку, накрайний случай. Только закончил поучать - ввалился Ким. Толкнул Марницу вугол, кматери.
        -Или ты тихо сидишь тут, или шумно - новпогребе, под замком, - мрачно сообщил он иудалился, сердито поводя плечами ибормоча: - Наследница! Ичего тебя князь издому невыставил? Жилибы тихо-мирно, наопушке леса…
        Заизгородью возник звук, откоторого конопатая задохнулась ипобледнела так, что все рыжие пятнышки напомертвевшей коже стали видны - досамого малого. Там, втемноте пустой улицы, щелкнул игломёт, итело охранника, обходящего дозором особняк, стало сползать намостовую, валиться мешком… Сразуже родился новый звук: слаженного топота страфьих лап. Он приближался потрём улицам: две вели кпарадным воротам вособняк, третья изгибалась позади парка, оттуда обычно подвозили всё, что требуется для домашних нужд… Марница зашипела. Страдая отбездействия, отобрала уконопатой игломёт исела рядом сотцом.
        -Непойду я забера усатого! Что он, неверит мне, посадил сюда изапретил высовываться?
        -Пойдёшь, - неусомнился князь. - Иначе тыбы неусиделатут.
        Ответить Марница неуспела. Разобрала басовитое гудение - так могут дать сигнал только выры. Это выдохнул Ронга, укого ещё получится столь низкий итяжёлый звук?
        Шум разросся, теперь уже нестройно, вразнобой кричали люди, пытаясь отменить нападение, развернуть страфов: топот сменил тон, птицы забеспокоились, заклокотали, захлопали крыльями. Ронга загудел повторно, насей раз он издал боевой клич. Марница пожалела, что неможет его теперь видеть. Выр таких размеров, вполном вооружении, вбою - зрелище необыкновенное!
        -Живыми брать, Ронга, незабывайся! Эй, накрыше, незевай, лей воду!
        Это уже голос Кима. Опасаясь поджога - Марница знала точно - Ким загодя велел втащить накрышу бочки сводой ирасставил людей. Горящие иглы или используемые реже стрелы способны подпалить бревенчатый дом всчитанные мгновения. Вот росчерк огня пересёк шторку - как раз стрела спаклей пролетела ивпилась встену. Сверху плеснули избадейки, изпарка зазвучали шаги - слуги бегут проверять, надёжноли погашен огонь.
        Лязгнула сталь. Значит, дело дошло доближнего боя. Марница крепче прикусила губу, путаясь вмыслях: толи Пряху просить оберегать Кима, толи сказочного Сомру, толи понадеяться наживого инастоящего Клыка, он ближе, он знает своё дело…
        -Отсекай, бей страфов, уйдут!
        Это кричит пожилой ар-клари Горнивы, оставленный здесь ещё восень Ларной. Человек разумный идеятельный, хоть исклонный каждый день писать тросны встолицу, отчитываясь перед темже Ларной. Если даже вшутку назвать его тросны доносами - обижается ихватается затопор…
        -Самый трудный бой вмоей жизни, - скрипнул зубами князь. - Ждать невыносимо! Хоть глянуть, как они, управляютсяли…
        -Тыже князь, тебе надо обо думать всем крае, свет мой, - переиначила упрек мужа Купава, повисла наего руке ивсхлипнула. - Сиди, пусть выр рубит их, он больно уж боевит. Амне без тебя страшно, тут ноет издесь тянет. Тошнота донимает…
        -Ага, - оживился князь, возвращаясь кпрерванному разговору. - Солёные грибочки кушаешь каждый день. Купа, ты нетоми, дело серьезное. УМоньки свадьба наразгуляй приходится. Когда намечать следующий праздник?
        -Так нахмарник, наверное, - заулыбалась княгиня. - Всё ты видишь, всё примечаешь…
        Марница хмыкнула иотвернулась кокну. Непривычно сидеть без дела, когда рядом идёт бой. Ещё более странно слышать, как отец выведывает уматери, непоявитсяли унеё - Мари - брат или сестра… Там люди умирают, тут рождение намечается. Хотьбы одним глазком глянуть: чтоже творится заоградой? Нераненли Ким? Ичто там вытворяет Ронга…
        Ронга сего пятью глазами, способными различать цвета куда точнее, чем глаза любого человека, даже вгустой темноте, был заранее определён вдозор. Так решил Кимом перед боем, ещё днём. Для этого выр влез начердак соседнего скняжеским крепкого двухъярусного терема, занимаемого семьей городского управителя Нивля.
        Место под крышей показалась выру наилучшим изобретением людей вчасти создания сухопутных засад. Нет прямого солнца, путь даже весеннего инежаркого. Зато стоят врядок бочки сводой, два слуги попервому знаку усердно протирают панцирь, сохраняя тело мокрым, то есть наиболее годным кбою, имеющим полную свою гибкость. Помещение достаточно просторное, нодля людей тут низковато: они ходят, пригибаясь. Зато выр нетянется иненапрягается, расположив головогрудь как раз под венчающей крышу терема восьмигранной башенкой - игрушкой, простым украшением, неимеющим никакой военной пользы.
        Врядли злодеи, затевая нападение, даже при самой обостренной подозрительности могли счесть, что отсюда их выслеживают. Башенка набрана изтонких пластин дерева, вся врезном кружеве, насквозь светится, накаждую сторону выходит оконце. Небольшое, для человека негодное, новырьим глазам настеблях наоборот, удобное. Самого Ронгу невидно, он внизу, зато обзор имеет наобе главные улицы, сходящиеся кособнякам первых людей Горнивы. Хорошо различим исборный двор самбарами чуть поодаль. Впротивоположное оконце через более низкие крыши соседних домов открывается вид широкой торговой площади.
        Всумерках, когда вдали вспыхнул пожар, аизворот княжьего подворья выехали парами восемь охранников - разбираться сбедой - выр приметил подозрительного человека. Тот хоронился уповорота улицы ипровожал верховых взглядом. Освоем наблюдении Ронга сообщил Киму: как оговорено, показал кончик уса исделал условный знак. Проверил крепление оружия ивелел слугам ещё разок полить себя, нежалея воды.
        Панцирь как раз пропитался постыкам, нонеуспел начать сохнуть, когда двое чужаков прокрались через сад соседнего владения, раздвинули заранее расшатанные жерди частокола ивыцелили изигломёта охранника. Выр ощутил, как потелу прокатывается судорога - он хотелбы смять гнильцов, бьющих подло, исподтишка. Нонемог нарушить слова, данного Киму. Он поставлен вдозор! Ктомуже есть основания надеялся: попадут вкольчужку, человек уцелеет… Всегда ведь хочется верить влучшее.
        Охранник ещё падал, апообеим улицам уже катился дальний звук начавших движение кворотам подворья всадников настрафах. Выр неподвижно, изпоследних сил перебарывая себя, ждал, пока враги неминуют отметки, заранее указанные Кимом. Потом загудел ивсем телом рванулся вверх, безжалостно разбивая вщепу красивую башенку, вырываясь прямиком накрышу.
        Слуги успели, как им ибыло велено, подать игломёты. Мощные, двухзарядные дальнобойные, подва сразу, вправые илевые руки. Выр навскидку небил, целился внимательно, вплечо седокам или вногу птицам. Принял вторую пару игломётов, разрядил. Оценил толчею врагов внизу, где пытались уже неатаковать, апросто спастись, пробиться иуйти…
        Тогда Ронга искатился скрыши, басовито гудя боевой клич ар-Рагов.
        Одного всадника выр неудачно смял сразу, впадении. Был немедленно изруган Кимом - надо брать живыми, повозможности всех, иособенно главарей, прячущихся заспинами передовых всадников. Выр всадил веретено вногу бегущего кповороту страфа, подсёк его исвалил, метнул два ножа иследом отправил булаву - породистые страфы бегают быстро, иих всадники ничуть нежелают принимать честныйбой.
        Рядом, отметил Ронга, люди князя уже вязали пятерых спешенных злодеев. Выр сбил наземь нелепо мечущегося испуганного страфа, неспособного слушать команд. Метнулся поулице заугол, стараясь догнать трусов ихоть так выплеснуть нерастраченный азарт схватки.
        Разве это - бой? Ничтожества сразу показали спины идаже оружие бросили! Хуже того: страфы уних оказались резвыми, выр впогоне успел сбить одного идостал веретеном второго, ноещё три злодея ушли, затерялись втесноте итемноте окраинных улиц…
        Ронга сделал два круга попредместьям, выбрался загород - пусто… Между тем, трудно сомневаться: ушли самые умные, иззадних рядов. Наверняка они ибылибы наиболее ценными пленниками.
        -Где эти псари? - возмущенно булькнул Ронга, вымещая злость накустарнике, ровно срезая его наусной кромкой навысоте двух локтей отземли. - Обещали подтянуться ещё вчера. Люди… Отбоя горазды бегать, авот наоборот, вбой… Нет, наши, южане, покрепче норовом.
        Сделав такие выводы, выр отвернулся оттёмной опушки, заспешил подощатым улицам ккняжескому подворью. Изамер, разобрав тонкий свист, неслышный людям. Недоверчиво вслушался: аведь это выр шумит! Окликает сородича, просит указаний кдействию. О: ругается! Мол, я тут свищу сутра, высох иохрип, ноникто неслышит… Злится: мне сказали, что вгороде есть выр ичто надо двигаться скрытно…
        Ронга задумался. Взобрался напервую попавшуюся крышу невысокого дома, вызвав полуобморочное состояние его обитателей, проснувшихся отнебывалого шума игрохота. Сверху выр басовито, вполный голос, загудел:
        -Сюда! Уже ненадо скрытно. Надо быстро!
        Незнакомый выр показался наопушке леса, заним ещё один. Ронга дождался обоих ипобежал первым, направляя гостей кособняку князя. Азаодно рассматривая их. Довольно крупные, чуть более полутора саженей. Светло-серые панцири, упередового - схарактерным для семьи ар-Рафт узором, похожим натёмное кружево. Наспине увыра стоит здоровенный пёс, серый, мохнатый. Весом счеловека, пожалуй. Увторого выра спина тоже занята: нанём едет человек, адва крупных угрюмых пса бегут рядом.
        -Псари? - спросил Ронга набегу, используя человечье наречие.
        -Сличной псарни ара Гаты, - откликнулся человек. - Он сам вон - передовым бежит. Что затайное дело для нас,ар?
        -Враги разбежались, алезли они накняжеское подворье, - пожаловался Ронга. - Пойди их найди вгороде…
        -Давно разбежались? - уточнил Гата, замедляя бег икасаясь усом панциря Ронги ввежливом приветствии.
        -Я троих потерял недалече, только что, - пожаловался тот вответ. - Одного, вроде, задел боевым наусным веретеном. Новскользь.
        -Где вточности потерял? Укажи место, мой пёс сразу возьмет свежий след, аесли хоть капля крови - вцепится идоведет доврага, несомневайся, даже одним верхним чутьем. Он обучен работать против воров, - гордо булькнул Гата. Нацелил глаз наспутника. - Вы оба - кподворью князя. Незабудьте сказать, что Вырда умеет искать людей напожарах. АРаффи сразу наслед, сразу!
        Выр затормозил всеми лапами, пёс спрыгнул сего спины изамер, глядя нахозяина холодными жёлтыми глазами иожидая приказа. Ронга осмотрелся, досадуя нато, что плохо знает город. Счел случай особым ипопер напрямки, снося хлипкие заборы, круша сараи окраинных небогатых подворий.
        -Тут я потерял их, - наконец, сообщил он, останавливаясь науглу услияния двух малых улочек. - Верхами были, страфы пегие…
        -Моему Гатти нетребуется масть, иные приметы тоже, - важно сообщил выр. - Гатти, ищи! Оттуда бежал вор, ищи! - Выр мельком глянул насобеседника. - Ты ведь Ронга? Толковые клешни, как брат описывал… СЮтой былбой?
        -Нас обоих выставили смелководья, - сердито отмахнулся Ронга. - Сказали, мы дурнее мальков, позорили просто невыносимо, при всех! Старый Гим ар-Рошр огласил нам запрет длинною вгод навсе бои. Обоим.
        -Досадно, братбы тебя красиво смял, - заверил Гата. Булькнул смехом, наблюдая возмущение собеседника. - Или ты его, нотоже красиво… Гатти взял след, он несомневается, скровью след. Вперёд!
        -Велено брать живыми, - уточнил Ронга, радуясь осмысленному ибыстрому движению пса, прямо-таки рвущегося скороткого ремня.
        -Все дельные собаки только угрожают вору или виснут наруке, - отозвался Гата. - Только уЮты дурной имелкий пёс, если уж поправде говорить, так ипрямо - ущербный. Его Ютти прыгуч невмеру иноровит загрызть врага, найденного последу. Загрызть! Хоть сам досмешного мал ростом. Нопереубедить Юту, уговорить хотябы неназывать пса сторожевым - невозможно. Он твердит, что его Ютти лучший: три года назад унюхал яд втагге, когда брата хотели отравить выродёры. Стех пор ущербного любит весь город, его прямо носят наруках. Два заказа напоимку воров отдали этому недомерку только потому, что он спас Юту. Угождали брату… Хотя мой Гатти прошёл лучшее обучение исправилсябы сделом много скорее.
        Выр возмущенно булькнул иускорил бег, помогая псу ипоказывая, как тот быстр ввынюхивании следа ипогоне. Серый лохматый пес иправда двигался стремительно, низкими, стелющимися посамой мостовой, прыжками. Нерычал инеотвлекался, лишь скалил зубы ихрипло, созлым надрывом, дышал. Голос он обозначил лишь однажды: завидев впереди ворота, под которые нырнул след.
        Выры, несговариваясь, втянули глаза изакинули наспины усы, сложили руки, прижали клешни… Ивдва панциря вломились встворки! Ворота брызнули мелкой острой щепой. Пёс, знакомый стакой повадкой хозяина, успел отпрыгнуть иукрыться позади хвоста серого выра. Люди водворе вскрикнули, пригнулись, заслоняя лица отроя мелких заноз икрупных обломков. Рослые мужчины, все втёмной одежде ипри оружии, - отметил спервогоже взгляда Ронга ивозликовал: те самые! Один только что вынес вещи иприлаживал вьюки заседлом страфа, второй сидел наскамье, пока третий перетягивал тканью его плечо, пробитое веретеном… Пёс прыгнул вперед, опуская морду ксамой земле, зарычал, показывая зубы вовсей их красоте.
        -Сдаётесь? - уточнил Ронга без надежды набой.
        Раненый поморщился, толи отболи, толи отнеизбежности пленения. Кивнул иссутулился, непытаясь встать. Широким движением, напоказ, достал здоровой рукой нож ибросил перед собой втраву. Ронга нащупал заранее запасённые тонкие кожаные ремни, пучком торчащие унижней пары рук. Истал связывать врагов. Гата указал своему псу навещи иптиц. Приказал снова искать след. Оттолкнул выбравшегося напорог - провожать гостей - трактирщика, метнулся вдом, обдирая стены ивспешке глухо стукаясь панцирем окосяки дверей. Завизжала тонко ижалобно женщина, закричал ребенок…
        Гата выбрался издома следом засобакой, рвущейся споводка также сосредоточенно ияростно, как ипрежде, наулице. Через двор, досарая ипрямиком врыхлое прошлогоднее сено. Там обнаружился туго набитый мешок, который Гата бросил всторону иснова повторил «ищи». Пес сел, коротко рыкнул изамер.
        -Всё, больше нет свежих следов, - отметил выр. - Накняжий двор поведём?
        -Туда, - невозразил Ронга.
        Он уже ненадеялся, что вгороде остались хоть какие-то враги, способные дать самый малый бой. Потому спокойно принял указание Кима: занять место стража, перегородив усами лаз впогреб, куда заперли всех взятых живьём. Бестолковое занятие, мало чем отличается влучшую сторону отобязанностей посла. Скучнейшее. Насторожи усы - испи себе, потому что усы длинные, заплетают лаз сложным узором, преодолеть который, нетронув их, даже кошка несможет. Ронга лег изаснул. Хоть выры иненуждаются вполной ночи отдыха, нонемного подремать иим важно. Тем более так, внаилучших условиях, когда специально приставленный слуга то идело поливает ипротирает панцирь. Неудивительно, что Ронга расслабился иотдохнул вполную силу - аж дополудня. Иупустил все новости исплетни города…
        Срассветом поиски наемников завершились, псари помогли схватить ещё двух сбежавших. Город Нивль вовсе глаза рассмотрел собак ивпал взадумчивость: нужныли такие Горниве иотпуститли князь этих, раз умудрился заполучить их спешно итайно? Ведь усамих Рафтов выпросил, скоторыми ещё год назад чуть недовойны дошло. Теперь, ясное дело, раздору конец, что хорошо иправильно.
        Когда рассвело окончательно, кподворью потянулись, сминая шапки исуетливо поправляя рубахи, жители окраинных слобод. Все как один - сжалобами устными иневнятными, нослезными, настоятельными.
        Все рассказы были утомительно однообразны. Неведомый тать зверской породы разворотил без счёта заборы иограды! Неиначе, он иподпалил двор вкупеческой слободке или был приведён разбойным людом, носорвался сцепи, потому что пойди такого удержи! Сам огромный, нотолком его никто нерассмотрел, потому что бегает быстро истоль ужасен, что иглянуть было боязно. Одно несомненно: шкура унего железная, потому что кое-где набревнах следы есть, точно такие, как остаются оттопора или отбольшого молотка… Аещё неведомый враг выкосил кусты наокраине, когда влес убежал отподоспевших храбрых псарей. Да так ловко выкосил, что многим понравилось, как смотрится срезанная заборчиком зелень.
        Ким, выслушивая сетования жителей ивыдавая тросны навозмещение ущерба изкняжеской казны, задумчиво усмехался. Дочего доводит ночной страх! Плетут такое, что почище сказок получается - заслушаешься… Да друг перед другом всё новые подробности «вспоминают». Пасть-то утатя была клыкастая, лапы страфьи, ахвост сядовитыми шипами.
        Чуть попозже пришли погорельцы, тихо ибез жалоб. Когда беда велика, недовымыслов исплетен. Хорошо уже то, что все живы. Чудом: двух детишек впогребах крайних изб, покинутых вспешке, нотак инесгоревших, смог найти только пёс. Оба уже отравились дымом итеперь едва дышат, ноопоздай присланные ссевера помощники, куда чернее вышелбы день.
        Людей Ким отправил кгородскому управителю, знающему Нивль допоследней досточки исвоей властью всех временно расселяющему потрактирам. Управитель уже вёл найм плотников иобсуждал схозяевами, где им заново отстраивать дома.
        Последними, ближе кполудню, пришли содержатели трактиров. Тихие ипонурые, словно наказнь собрались. Примерно того иждали: уних жили поджигатели! Вих домах обосновались злодеи, пытавшиеся сжить сосвету самого князя! Норов Чашны Кварда всем известен, вгневе боевые страфы бывают добрее исговорчивее. Значит, виноваты или нет, надо кланяться вноги, прощения просить инадеяться намалое наказание. Трактирщики пришли неодни: приволокли связанными трех мужиков изокраинных слободок, тайком ибез дозволения пускавших наподворье купцов ииных чужаков. Привели идвух гостей Нивля, тоже связанных исильно помятых - их заподозрили впричастности кподжогу.
        Ким всех выслушал, трактирщиков пожурил, связанных допросил. Одного их помятых гостей отпустил. Второго велел допоры проводить всарай итам стеречь. Сам наконец-то поднялся из-за стола. Глянул воконце - полдень давно миновал, день кобеду склонился. Рассмотрев подобное, Ким тяжело, сголодным рычанием, выдохнул иповёл плечами. Оттакого движения княжеского жениха, опасно широкого вплечах имрачноватого навид, просители ижалобщики сгинули мигом, прямо-таки растворились ввоздухе. Вдали, уже наулице, завысокой оградой, только ипозволили они начатье испуганный шепот: говорили-то взиму сплетники, что явится хлипкий мужичонка, гораздый сказывать сказки, блаженный - улыбчивый илицом светлый. Атолько обманули вовсём! Душа впятки хоронится отодного взгляда мелких глазок, пристальных иочень уж острых. Так иколют они, так ищупают каждое высказанное слово, будто вилами вранье ворошат идобираются доневысказанного, сокровенного…
        Князь, уже довольно давно наблюдавший заКимом из-за приоткрытой двери, прошёл вкомнату приема троснов исел насвое законное место, ввысокое кресло застолом.
        -Ничего, неразжалобили тебя илишнего золота изказны немного вытрясли, - похвалилон.
        -Только мне шибко захотелось сбежать влес оттаких разговоров, - пожаловалсяКим.
        -Брэми Кимор, зря небаси, - усмехнулся князь. - Моя Монька дорога тебе, я вижу. Несбежишь. Ловкая девка, захомутала наславу, основательно, прямо уважаю её заэто. Иещё скажу. Тут тебе плохо? Так худшее я пока что принял насебя: допрос гнильцов изпогреба. Спристрастием, как иначе, нерычи… Невсё можно выведать добром да разумными доводами.
        Князь хищно оскалился, бросил настол тросны, разлетевшиеся ворохом листков. Откинулся наспинку иприкрыл глаза. Вего городе такое вытворили гнильцы! Спалили дотла пять подворий, сверх того - два больших биглевых сарая удальнего, малого, сборного двора. Полтора десятка племенных пуховых биглей уже сдохло, куда больше потравились иразбежались - их итеперь ловят вперелеске поблизости. Зерновой амбар рухнул. Напожаре угорели иедва живы пять человек, ещё десять пострадали нетак сильно - это те, кто бросился гасить огонь ивыручать соседей, да инивльские пожарники, им досталось неменьше… Наконец, самое тягостное: возле родного подворья убиты всхватке трое охранников, еще пятеро крепко ранены. Рядом стакими новостями инеловко дополнять счёт мелочами… Загублены четыре боевых страфа, покалечены шесть; любимец дочери - Клык - стоит вродном стойле ижалобно поджимает распоротую клинком лапу. Марница хлопочет ивсхлипывает возле него. Ей досих пор никто несказал, что уКима достали изплеча две иглы инаспех сделали перевязку… Князь поморщился, досадуя насвою никчёмную роль вночном деле.
        -Без выров мы сочлибы чёрным сегодняшний день, - вздохнул он. - Поглядел я наулицу, где прошел этот Ронга… Ну таран вброне, как воевали склешнятыми люди древности? Половину нападавших он один ипокрошил.
        -Воевать свырами трудно, - согласился Ким. - Иглупо. Их старые вполне умеют слушать доводы идоговариваться. Никто непомнит толком, счего началась рознь, квойне приведшая. Ни всказках причина несохранилась, ни влегендах…
        -Главное - неповторить прошлого, - князь стукнул постолешнице ребром ладони. - Садись ичитай, нестой уокна, словно тебя втереме держат неволей… Приятного взаписях мало, зато они добавляют ясности. Видишь: зря мы точили клинки наар-Лимов. Я, грешен, уже инаёмников стал собирать помаленьку. Какже, тросн мне добрые люди подбросили надвор. Перехвачен был тот тросн уюжан, так написали наклоке, привязанном сверху кдоносу. Автросне том прямые выпады против меня. Старый ар-Лим их писал, если верить подписи: отравить, мол, надобно князя Чашну, слишком он много берёт под руку… Я поверил. Сам начал подыскивать выродёра. Еслибы неупёрся мой ар-клари, непригрозил Ларной иненапомнил про данное ему слово, уже затеялбы я злое дело. Пойди его останови позже. Так примерно ипрошлый раз началась война, подожжённая подлостью иложью…
        Князь тяжело вздохнул иотодвинул кипу листков Киму. Тот быстро просмотрел, задумался.
        Иззаписей следовало, что людей для нападения собирали напобережье, восновном вземлях выров ар-Багга, ар-Капра иар-Выдха. Такие указания, - понимал Ким, - тоже ничего незначат: гнильцы есть повсюду, как ипорядочные люди да выры… Куда занятнее иное. Платили наёмникам исключительно золотом южной чеканки, смонетного двора ар-Лимов. Все приказы давали отих имени, хотя даже главарь наёмников ни одного выра изчисла «нанимателей» сам невидел. Посредником был человек, живущий вУсени.
        -Да, нас так усердно выводят наюжан, как сами они никогдабы инедодумались сделать, - загрустил Ким. - Курьера убили уних, итросны изего сумки теперь продают всем, направо иналево, так я полагаю… Определенно, ар-Лимы последние, кого следует подозревать.
        -Вот рассуди, Кимор: акакбы неубили ещё иих посла? Ты отправил людей ему навстречу, уже неплохо… Ноя велел разбудить вполдень Ронгу, поговорил сГатой. Обоих славных аров своим решением наладил скорым бегом поспешать наюг, кзаводям, что тянутся низинами досамого замка ар-Сарна. Оттуда жду гостя, посол морем плывёт изродных земель. Я подумал: если выры прижмут посла вводе, люди неспасутего.
        -Априжать постараются уже вводах Горнивы, - согласилсяКим.
        -Иди кМоньке, отдохни. Страфа она уже вымочила слезами всего, пусть пожалеет итебя, - велел князь. - Сутра я потратил впустую немало времени, высматривая, как моя Монька причитает ивсхлипывает. Редкое зрелище. Прежде каменная девка была, я кнутом её - аона только скалится да ругается. Плакалабы, иябы неноровил ломать.
        -Ну да, - усомнилсяКим.
        -Да ну, - передразнил князь. Усмехнулся идобавил тише: - иди, нежелаю затевать стобой ссору. Видишь: зол я. Много сказали гнильцы, азаказчика неназвали. Что отпишу Шрону? Что мой ар-клари нелучше его Михра? Что мы снова незнаем, кого надо смять общими силами для установления мира?
        -Горазд ты мять, прямо молодой боевой выр, - буркнул Ким, уже шагая кдвери. - Лучшебы почитал мои записи. Новый договор поюжному тракту, внём иЛимы упомянуты, иих интерес учтён… Ато взял манеру, вогонь тросны бросать да рычать.
        -Почитаю, - слегка смущенно пообещал князь. - Ноты несуй важное под руку, когда неследует, Кимор, недоводи догреха! Мне вчера эти выры были законными врагами.
        Ким усмехнулся ивышел водвор, мягко прикрыв дверь. Глянул напсарей - человека ивыра, натолпу ребятишек, собравшихся поглазеть наневиданное диво - вырьих собак. Которые ивогонь лезут, иворов ловят, ипри том - совсем незлые. Можно гладить их сразрешения хозяев. Осторожно, пошерсти шеи, поушам.
        -Добрый ар, как случилось, что выры заправляют делами напсарне? - удивился Ким, задерживаясь ненадолго возле гостей.
        -Двое нас таких, я да Гата, навсю землю ар-Рафт двое, - охотно отозвался выр, приветливо коснувшись усом плеча Кима. - Каждому что-то своё посердцу. Мы преданы псам. Они надежные, вних нет измены. Ар-Рафты второй век поддерживают иулучшают породу. Гата как получил тросн, кликнул меня. Сказал: спешно надо бежать вНивль. Там болота, пролив, порта нет пока, дорог нет. Люди быстро непройдут. - Выр дернул стеблем глаза, подмигивая. - Только я подумал: он устал сидеть накняжьем месте. Ему ведь Юта наказал, оставил взамке вроде ар-клари, пока сам гулял встолице. Гата молод, тяжко такому азартному выру сидеть взамке ивыслушивать людские дела. Вышло-то всё кпользе. Вырда иРаффи - наши лучшие псы. Непошелбы Гата сам сюда, их нипочембы неотпустил.
        Ким удивленно взвел бровь. Огляделся итихо, нагнувшись пониже, уточнил увыра:
        -Разве Гатти несамый-самый?
        -Да что Юта, что брат его Гата, оба хороши, - отмахнулся тот. - Кого любят, втом нежелают видеть ущербности. Гатти ослеп наодин глаз ещё щенком, задние лапы унего коротковаты. Настоящего мехового загривка, какой волку непрокусить, нет. Толи дело мой Вырда…
        Выр любовно погладил мех светло-серого загривка пса. Ким похвалил собаку иторопливо отвернулся, пряча улыбку. Мысленно запретил себе впредь высказывать вслух хоть одно неосторожное слово осеверных псах, ккоторым их хозяева немогут относится без предвзятости. Что нетак уж иплохо… Разве дружба ипреданность основываются надлине клыков или массивности загривка? Гатти всю ночь вынюхивал врага, утром искал биглей вперелеске. Акполудню, без малейшего отдыха, вынужден был вместе схозяином мчаться искать испасать чужого посла.
        Ким глянул наюг ивздохнул. Наверняка старый выр изсемьи ар-Лимов уже миновал границу Горнивы иплывет без особой спешки заводями большого озера, высматривает устье болотистой речки, способной довести его почти досамого Нивля без пересыхания панциря. Если так, три десятка людей, высланных навстречу, могут ненайти посла. Инеспасти. Вся надежда - наРонгу иГату. Молодые, азартные исильные - глядишь, они найдут ар-Лима… асним иприключение насвой панцирь, долгожданный бой сравными повозможностям.
        -Толькобы сгоряча несмяли всех насмерть, - расстроился Ким заранее. - Тогда уж ни укого неузнаем имя нашего загадочного врага.
        Победу неизвестного врага над Ронгой лесовик нерассматривал вчисле возможных исходов боя. Он знал: послом вГорниву решился отправиться неполнопанцирный идостаточно пожилой выр, судя повсему, самый рассудительный испокойный избратьев Лим. Прочтя его имя втросне курьера, Ким сразу предположил, что южане воевать нехотят ипытаются сделать все для мирного разрешения недоразумений сГорнивой. Ноэто миролюбие мгновенно иссякнет, если погибнет посол.
        Ронга должен понимать! ИГата - тоже…
        Выры действительно приложили все усилия, чтобы неоплошать испасти посла. Они неистратили ни единого мгновения наобычное для таких молодых полнопанцирных бойцов выяснение порядка движения: первым ведь должен бежать более слабый.
        -Посол слаб, - буркнул Ронга, пускаясь содвора вовсе лапы. - Он впереди.
        -Да ты мудрец, умом мокрее иглубже златоусого, - одобрил Гата, свистом призывая своего пса занять место наспине истараясь неотставать. - Вводе я, пожалуй, уступлю тебе, нете клешни, сразу видно. Нолегкие уменя хороши.
        -Рад засемью ар-Рафт, нам есть, кого сминать, - булькнул Ронга. - Иначе былобы скучно жить… Лимы опасаются нас, Капра неимеют никакой надежды, Карса прислали наотмели всего одного бойца, итот молод донеприличия.
        -Учти невладеющих замками, - предложил Гата. - Средний избратьев Рошр неплох.
        Перебирая имена исовкусом обсуждая подводные исухопутные качества каждого бойца, выры добежали доближней заводи очень иочень быстро. Ронга нырнул первым ипоплыл усамого дна, широкими рыскающими изгибами, навсякий случай проверяя омуты изаодно охотясь. Пресноводная рыба нетак вкусна, как морская. Новсяко лучше плохо прожаренной, пересоленной, пахнувшей дымком вырезки пострадавших напожарище биглей. Аведь именно такую принесли назавтрак безумные повара людей! Выры вежливо приняли мясо… инемедленно скормили псам. Теперь Гатти лежал наспине хозяина такой сытый иотяжелевший, что ухом повести нежелал. Спал, незамечая пенного буруна усамой морды, необращая внимания навымокшую шерсть бока, набьющие полапам испине ветви ивняка…
        Покушали выры, непрекращая движения. Днём, показывая друг другу свои силу иудаль, нестали отдыхать. Только всумерках, заметив, что берега изрядно отдалились, течение замедлилось, асама река плавно иупорно поворачивает квостоку, выры вспомнили строгие наставления князя Горнивы: искать дозоры людей, высматривать засаду выров-врагов инеупустить самого посла внаиболее сложное для наблюдения ночное время. Выбрались намалый островок, легли взарослях, выставили вверх глаза истали держать совет.
        -Мимо нас он немог проплыть? - забеспокоился Гата.
        -Он почти что старый, вежливый. Онбы окликнул нас, - осторожно предположил Ронга. - Ждут его через пару дней. Плыть ему вверх потечению, это трудно для пожилых. Нет, мы ещё неразминулись сним. Давай думать: как нам найти засаду?
        -Выры подойдут креке посуше, - неусомнился Гата. - Запах ржавчины, кожи иткани вьюков силён вводе. Течение расскажет послу опрошедших прежде него, если те двинутся омутами. Сюга они сунутся, наверняка… ты плыви, я побегу потому вон берегу. Гатти, если что, возьмёт всякий свежий след, я сам тоже буду глядеть, нетли отпечатков лап ипримятой травы.
        Движение несколько замедлилось, зато теперь выры были уверены: мимо них посол непроплывёт. Ронга снова двигался широкими изгибами, проверял омуты изаросли молодого ещё весеннего камыша, сердился намутность воды иснеудовольствием думал: скоро русло реки начнет ветвиться. Даже теперь приходится тратить немало сил ипроплывать вдвое, ато ивтрое большее расстояние, чем пробегает поберегу Гата. Он почти что устал… выныривает нечасто, бросает короткий взгляд наприятеля, убеждаясь, что тот рядом, неубежал вперед иненашел засаду первым. Смотрится Гата забавно. Как идущий посуше, он заполучил всё оружие, быстро ржавеющее инеудобное вводе: боевое веретено, наусную кромку идаже тяжёлую шипастую булаву. Всем перечисленным северный выр размахивает, бряцает, лязгает, да еще воинственно гудит. Сразу видно - малёк, недоросль! Ронга припомнил, как сам себя вёл недавно ивиновато дрогнул бровными отростками. Он чуть постарше. Ноненамного.
        -Я бегал нахолм! - крикнул Гата. - Там, впереди, река скоро распадётся нарукава. Засаду ненадёжно размещать дальше. Здесь она, рядом.
        -Так нешуми, - вразумил приятеля Ронга.
        Нырнул ибыстрее заработал лапами. Верная мысль! Если так, надо сперва проверить донные ямы, затем основное течение, инаконец - заросли камыша намелководье. Завершив все перечисленное, выр всплыл ивужасе булькнул.
        Гата уже дрался! Один! Три достаточно крупных выра теснили его вгнилой вязкий ил, наиболее неудобный для боя. Издали, спригорка, щёлкали игломёты: люди стояли врост идаже непытались прятаться. Откого? Выр ведь совсем один. Даже его пёс уже неопасен, жалобно скулит, плечо прорублено глубоко, да ещё иглы пучком торчат взагривке.
        Ронга вынудил себя снова уйти вглубину, метнулся там кберегу ивырвался изводы прыжком, начисто забыв многократно повторенное князем иКимом: несминать сразу насмерть. Недолюдских указаний! Три выра нападают. Боевые, полнопанцирные, наклешнях зажимы состальными клинками. УГаты вдвух местах прорублен панцирь…
        Ронга рухнул наспину ближнего врага всем своим весом, хлестнул правой клешней пооснованию усов, смял сразу илицевую область, иглаза. Подобрал хвост ирванулся, тараня бок второго выра. Рывком косо подведённых клешней перевернул врага, сразу, как учил старый ар-Раг, выламывая вобратном движении подмятые под собственное тело три лапы иклешню.
        Третий выр завизжал отболи иизумления, получив прямой удар вбрюхо… Ронга уже мчался поскользкой глине склона вверх, гудел вполный голос: если люди, высланные Кимом, недалеко - они услышат. Вовлажном вечернем воздухе далеко разносится звук такого тона.
        Игломётчики мгновенно оценили иразмер клешней, искорость движения нового врага. Трое уже бежали прочь, копушке малого леска, туда, где клокотали иволновались страфы соспутанными лапами. Еще трое били сколена изтяжёлых двухзарядных иглометов, почти навскидку, стараясь перезаряжать поскорее инаспех выцеливая глазницы, стыки пластин. Ронга взревел отбешенства, когда правый глаз повис, стебель перебила удачно пущенная игла. Стрелок своему успеху непорадовался - злить выра, докоторого осталось жалких пять саженей, неследует даже безумцу. Ронга одолел расстояние вдва прыжка исмахнул гнильца втраву. Впоследний момент он всеже припомнил: брать живым! Иразвернул клешню плашмя, носилу удара погасить неуспел, огорченно расслышал хруст костей ипомчался дальше, незадерживаясь
        Страфам уже развязали лапы, кричали, спешили верхом уйти отрасплаты.
        Вдали загудел незнакомый выр, засвистели люди. Ронга круговым движением уса срезал жилы налапах двух ближних страфов, нащупал брошенные вьюки иметнул их, сбивая дальних… Развернулся иопрометью бросился кводе. Всёже он оставил раненному Гате двух врагов, ещё способных датьбой.
        Уже сваливаясь поглине обрыва вниз, Ронга рассмотрел: недвух. Смятый иперевёрнутый наспину выр так иостался лежать, корчась ивяло дергая лапами: увяз взарослях ивняка, растратил силы. Вдобавок первые удар навалившегося сверху Ронги ошарашил его иосновательно вывел изстроя.
        Молодой ар-Рафт справлялся неплохо, без затей иглупой лихости. Отбивал удары вооруженных клинками клешней своим походным вьюком, уклонялся помере возможности игвоздил врага булавой поголовогруди, стараясь неотпускать его надальнее расстояние. Ронга сверху свалился нахвост противника, подмял его достаточно бережно, неломая панцирь, ноограничивая подвижность. Гата воспользовался помощью ивдва движения перебил клешни уоснования. Оглядел поле боя, привстав иповедя всей головогрудью: стебли обоих подвижных глаз висят мёртво, уже покрываются серой пеной…
        -Гатти, - испуганно булькнул выр. - Гатти…
        Пёс заскулил иприподнял морду, рассечённую ударом панцирного уса. Жалобно икак-то виновато глянул нахозяина. Тянется, хочет спасти - носам двигается всё медленнее, спотыкается. Лапы едва держат.
        -Отравили, - сразу решил Ронга, добыл извьюка ларец. - Вот гнильцы! Отравили… Сейчас я, сейчас, уже лечу. Всё есть, управлюсь.
        Насторожив единственный уцелевший подвижный глаз, выр стал ссыпать втрубку порошки. Все ближе надвигался топот страфьих лап иказалось важным успеть слечением допоявления всадников. Кто знает, друзья или враги… Само собой, это река итуман торопят звук, всадники ещё далеко, нотревога растёт. Ронга смущенно вздохнул. Они сГатой так самоуверенно, так легко иславно шли, перешучиваясь ивкусно кушая рыбку… Они угодили взасаду сами, потому что оказались чересчур беспечны. Наверное, так люди ипобеждали выров, - подумал Ронга. Брали холодным расчётом ивыдержкой. Тем, чего нет умолодых полнопанцирных бойцов, которым бой нравится, адозор изасада - ничуть…
        Наосновном течении плеснул хвостом выр, некрупный инеполнопанцирный. Замшелый, тусклый, песочно-бурый.
        -Ронга? - окликнул он издали. - Ты откуда здесь? Я слышу - гудишь, голос-то неспутать синым. Дай помогу. Надоже - ведь засада, серьёзная. Нанас, навыров… Кто вастак?
        -Ненас караулили, атебя, старого, - уточнил Ронга. Приладил трубку кстыку головогруди Гаты иударом загнал наполную длину, вводя порошки под панцирь, прямиком вглавный спинной кровоток. - Пригляди заним. Сбегать мне надо, людей встретить. Глянуть, чьи имноголиих…
        Ронга быстрым движением снял суса Гаты рубящую кромку. Выудил изглины брошенную булаву. Напружинился, вкороткий разбег забрался наоткос. Люди нашлись верстах втрёх ниже потечению - благо, леса отступили, открылась низина, зелёная идовольно ровная. Видно далеко, исумерки ещё ранние, тумана нет. Всё кругом обозревается ясно иподробно, как наводной глади: движутся побежью страфы, пегие ивороные, они выстроились широкой цепочкой вдоль реки, прочёсывают берег. Упередового седока - высокая пика сфлажком. Видно вдаль одним глазом неахти, ноитого довольно, чтобы опознать герб Горнивы. Ронга успокоился, загудел, подзывая людей Кима. Сам пробежал доопушки, убедился: два страфа врагов удирают без всадников, люди лежат истонут, удар вьюком вспину - он вполне надёжен против беспанцирных. Инеубивает, идышать недаёт… Взарослях нечто зашевелилось, забулькало. Ронга стремительно развернулся: неужели ещё выры? Исновабой?
        -Этих-то я живьем, - пообещал он себе, князю иКиму.
        Нырнул под низкие ветви орешника, одолел густую заросль, сердито смял продолжающие её колючие кусты. Вырвался книзинке, кболотцу, поудобнее перехватывая булаву… Изатормозил всеми лапами.
        Выры. Два, иоба - знакомые. Ар-Наны, он ещё удивился: куда делись эти толковые бойцы, почему их небыло намелководье? Спросил уродни - те горестно поникли усами. Мол, невы одни сЮтой показали себя мальками, инаши нелучше: тайком затеяли бой, без оплаты ибез судьи. Увы, никто невсплыл после того боя… Кровь вводе была, последу искали раненных всей семьей, отберега идалее. Нашли наглубине двадцати саженей врасщелине кошель иремень крепления ножей - ноничего более. Так иногда случается. Выры увлекаются, досмерти ведут бой. Итрусость умолодых тоже встречается. Невбою, позже. Убил, тайком ипротив правил - апоказаться наглаза родне противника нехватает ни мужества, ни совести…
        Ронга убрал подвижный глаз иснова вытянул, уже основательно увлаженный вглазнице. Вот так находка! «Утонувшие» ещё доначала сезона ангра выры - живы! Оба мирно лежат здесь, невесть как далеко отСинги, вмалом иникому ненужном болотце. Ронга подошёл ближе, неубирая булаву вкрепление. Глянул нахвостовые платины, даже пощупал их, рассмотрел повнимательнее цвет панцирей иприпомнил иные приметы. Сомнений нет, ар-Наны. Только оба булькают, как неразумные мальки. Тупо жуют траву, сопят, назов даже глаз неразворачивают! Ронга постоял, задумчиво гладя рукоять булавы. Сунул оружие вкрепление, надёжно прихватил выров заусы усамого их основания - так таскают неумных мальков, им немножко больно, они послушны, только пищат ибулькают… Оба взрослых бойца именно так ипоступили, запищали, чем окончательно убедили Ронгу: непритворяются. Выр может нарушить традиции изабыть глубинную честь. Нопозволить оттаскать себя заусы - это слишком!
        Ронга, пятясь, вывел обоих выров наопушку. Люди князя Горнивы уже добрались, спешились ибыстро, нобез суеты, вязали пленных, собирали вьюки начужой стоянке. Старший - Ронга усвоил знаки отличия накуртках - подошёл, поклонился.
        -Без вас мы ничегобы несмогли, ар. Мы даже незаметили посла, он пропылил мимо, прямиком кзасаде, увы. Примите мою благодарность,ар.
        -Ронга, - представился выр, поскольку этих бойцов он прежде невстречал. - Меня послали сюда князь иКим, как ивас. Мы саром Гатой шли бодро идаже весело. Новозвращаться станем иначе. Мой друг ранен, тяжело. Я исам ощущаю признаки отравления. Собака при смерти…
        -Мой помощник вюности пас биглей. Собак он, конечно, никогда нелечил, они небигли. Новсёже он пробует сделать то, что посильно, - попытался утешить княжий человек. - Спина вроде перебита, задние ноги недвигаются. Норану мы зашьём, аяды для выров почти недействуют налюдей ииных жителей суши. Ар, посол просил проводить вас креке иберечь совсем вниманием. Он хотелбы осмотреть вас идать противоядие. Эти выры свами?
        -Эти выры невсебе, - грустно отозвался Ронга. - Я непонимаю, что произошло сними. Зато я убеждён: еслибы засада удалась, их тела мы нашлибы рядом стелом ар-Лима. Путаница сделаласьбы окончательной. Род ар-Нан - исконные сторонники, влюдском понимании посути двоюродные браться ар-Рафтов. Вышлобы так: северяне ссорят Горниву сюгом… Брэми, поставьте человека вот так держать их заусы. Иначе опять уползут вболото, где им уютнее.
        Ронга передал усы внадежные руки изаторопился кберегу, ощущая, что лапы слушаются заметно хуже, асумерки сгущаются слишком уж быстро. Две трубки порошка белого мха всочетании скупром ииными обычными средствами дали быстрое облегчение. Ронга вздохнул, лёг удобнее. Молча перенёс неизбежное вырывание поврежденного глазного стебля иприсыпание лекарством.
        -Теперь доосени буду косоглазым, - рассердился он насебя. - Посвоей беспечности, ведь мы первыми неуглядели засаду. Ивыров я смял чересчур зло, наверняка окончательно…
        -Двое ещё живы, - возразил ар-Лим. - Если тебе стало полегче, идём. Надо допросить их. Я пробовал, люди тоже. Молчат…
        -Молчат? Поменьше вежливости, ар посол! Усы вырву ипанцири прожгу наогне докрасноты, - возмущенно загудел Ронга.
        Его услышали оба пленных выра. Замерли, опасливо пластаясь потраве иноровя спрятать усы под брюхом. Ронга приволок вырванный скорнем стволик ивы, бросил ибуркнул людям:
        -Жгите костер. Изжарю обоих. Красные панцири без усов отвезу их родне. Нет! Выставлю наглавной площади Усени. Что засемьи? - Он быстро глянул нахвостовые пластины. - Ничтожества… Оглашу забвение, более никто неназовёт арами ваших братьев. Все личинки я сам, этим вот хвостом… Чтобы неплодилось внароде выров такого гнилья.
        -Ненадо, - сипло попросил более крупный выр, спанцирем, разбитым булавой. - Мы скажем. Братья незнают. Мы всего лишь согласились наобычный найм, мы непонимали, что дело зайдёт так далеко. Мы незлодеи. Нам сказали, что это дело чести имы служим новому кланду. Что мы возрождаем традиции выров.
        -Почём вэтом сезоне традиции? - презрительно булькнул Ронга. - Ненадо отвечать, я просто злюсь… Киму расскажете, апосле самому ару Шрону. Станете толково говорить, родня небудет отвечать завас. Пока что хочу знать главное. Кто кланд-то? Икто служит ему, нанимаявас?
        Выры немного помолчали, потом тотже более крупный нехотя, сипя ибулькая, начал говорить, постепенно воодушевляясь:
        -Мы непродажные выры. Мы служим старому закону. Шром должен был сесть напомост кланда, ноущербный гнилой брат его Сорг ивыродёр Ларна обманули славного ара. Позже их поддержал иШрон, постарости его ум высох… Нославный Шром смог бежать иззаточения искрылся отзлодеев взамке ар-Карса. Нырнуть иуйти изстолицы ему помогли бойцы ар-Багга. Это горькая правда, её многие знают… Нонемногие решились открыто поддержать правое дело, ведь самые сильные семьи настороне гнилого Шрона. Хотя он предал брата. Мы присягнули наверность кланду Шрому. Мы стражи его, имы исполняем волюара.
        -Полейте меня, - ошарашено булькнул Ронга. - Мой ум пересох… Глупее я ничего неслышал. Мой старый брат был взале дворца, когда Шром пришёл туда вызывать напоединок кланда. Шром был едва жив! Вместо него дрался Ларна, иЛарна после боя сказал те слова, которые просил сказать ар Шром… Брат Гаты, Юта ар-Рафт, помогал Шрому нырнуть встоличной бухте! Шром ушёл вглубины, его допогружения провожали Ларна, Сорг иШром!
        Ронга уже кричал вовсю мощь легких, словно так мог добавить правдивости своим словам. «Стражи» слушали молча иупрямо топорщили бровные отростки. Мол, итебя обманули, номы-то знаем… Более мелкий пленник, сосмятым боком иповреждённым брюхом, тоже смог смолчать икое-как выдавил, полагая себя уже мёртвым ипотому неопасаясь возмездия:
        -Вы все против него. Особенно ты иЮта. Вы хотели стать первыми намелководье. Новы убоялись открытого боя сославным аром Шромом.
        Ронга сполз втраву, развёл всеми руками исмущённо оглянулся напосла. Ар-Лим стоял рядом иказался неменее потрясенным. Гата, едва способный ползать после отравления, булькал отвозмущения, ему даже чуть полегчало.
        -Мой брат Юта - трус? Мой брат… Да вас надо было добить! Увас надвоих одна капляума!
        -Что сбойцами ар-Нан? - тихо уточнил Ронга.
        -Их уже неспасти, - грустно отозвался более крупный иразговорчивый «страж Шрома». - Их опоил ядом сам Шрон. Советник кланда, ар Вама изсемьи ар-Карса, распорядился привести их сюда. Мы должны были также выловить изводы посла ивывести наберег для беседы. Чтобы старый ар семьи Лим увидел, как гнил заговор.
        -Всё, хватит. Остальное врите более старым. Уних длинное терпение, я неотвечаю засебя, хоть я итрус, - рыкнул Ронга. - Достойный ар-Лим, прошу простить меня. Я вынужден оставить наваше попечение друга, его пса, пленников ивсе проблемы. Это срочные вести. Ким должен получить их немедленно. Я поплыл.
        -Нотеперь, когда нам известен весь этот нелепый заговор, нет причин для спешки, - удивился старый посол.
        -Ещё как есть, - быстро отозвался Ронга, снимая ремни креплений, даже кошель - всё, что мешает плыть. - Вышивальщики уплыли вземли ар-Карса. Полагаю, они вбольшой беде.
        Ронга шумно нырнул исгинул. Гата некоторое время молчал, потом вдруг булькнул смехом, удивляя всех присутствующих. Извинился ипояснил: вНивле только-только наспех починили заборы иограды после нашествия «твари зверской породы». АРонга уже мчится вгород сновой спешной вестью… Врядли он станет выбирать дорогу.
        -Ар-Шархи стали из-за него понимать по-новому слова «дорогой гость», - вздохнул посол. Глянул напленных выров. - Иэтого бойца, гордость юга, вы посмели назвать трусом… Определенно, ущербность ума страшнее ущербности тела.
        Глава одиннадцатая. Ларна. Кот поимени Туман
        Каждый гребок вёсел отодвигал отгалеры весну - пока что, досамых земель ар-Рафтов, путь лежал насевер.
        Каждый рассвет приближал тепло первого весеннего месяца - преля - вопреки усердию гребцов. Ларна улыбался вусы, наблюдая противоборство людского усердия иприродного закона. Победа весны была неизбежна, ноусердию помогали выры.
        Юта ар-Рафт, князь севера иодин издвух лучших - после несравненного Шрома - бойцов народа выров, вёл свой корабль домой под присмотром Ларны. Ипусть он был позорно изгнан смелководья запопытку провести тайный бой, нодомой Юта шёл весело ибыстро. Иногда он сшумом выныривал уборта людской галеры, рушился напалубу воблаке брызг - изатем целый день гостил у«подлого выродёра», как обозвал Ларну при всех, будучи вгневе. Ещебы! Вручить мешок золота судье ипосле заявлять, что ничуть неповлиял наего решение. Само собой, несколько позже Юта разобрался иизвинился, хотя Ларна инеподумал обижаться. Новоспользовался случаем ивкачестве мести заоскорбление пообещал сопроводить князя доего родного замка. Ведь мало причин сомневаться: ар Юта всеми силами разыскивает хоть малый повод неявиться домой, несидеть взале приёма троснов иневыслушивать жалобы ипрошения своих подданных.
        Ларна плыл насевер, провожая князя ипользуясь его стражами истражами иных попутных замков, чтобы ускорить путь иоблегчить его для команды своей галеры. Зачем грести, если ветер южный, анаходовых канатах два-три сильных выра? Мимо родного замка ар-Бахта галера прошла, незадерживаясь. Потому что явиться домой наодну ночь невозможно, разговоры неизбежно затянутся надолго.
        Между тем, поход вземли ар-Карса решено неоткладывать. Он, скорее всего, непоследнее дело, которое следует успеть совершить доосени, иначе Шрому невсплыть…
        Сорга оповестили заранее, он покинул замок ивплавь встретил галеру, выбрался напалубу, сразу решительно сообщил: проводит дограницы земель ар-Бахта. Оттуда поплывёт вТагрим илично подберёт наберегу наилучшие гроты для первого вырьего трактира. Едва узнав, что Гим ар-Рошр готов перебраться насевер, Сорг впал вбулькающий детский восторг, так непохожий наобычное его рассудительное поведение.
        -Лучший повар! Кнам! Самый уважаемый судья! - при каждом восклицании Сорг разводил руки иснова сводил, улюдейбы получался хлопок владоши. Увыров - сухой звучный щелчок. - Ларна, ты мудрец!
        -Чтобы так угодить тебе, я готов истратить ещё мешок золота, - усмехнулся Ларна. - Хорошили дела вродном краю? Шаары нешалят?
        -ВЛасме всё благополучно, - Сорг перешёл кобычному для него спокойному рассказу. - Северный порт строим. Главный тракт обновляем инемного спрямляем. Ссемьей ар-Капра наконец-то поговорили, ато жили молчком, словно мы инесоседи. Я пообещал каждый год высылать стражей вСингу навремя боёв наотмелях. Им трудно поддерживать порядок вгороде, когда там собирается досотни неуправляемых молодых бойцов. Носамим попросить помощи - такая мысль им иневступила вспину! - Сорг чуть помолчал игрустно добавил: - Когда вы домой-то вернётесь насовсем? Один я взамке, тоскую. Траг сума сходит, Хола ждёт… Отскуки заложил галеру нового типа, как давно мечтал. Сдвумя мачтами, острым рыбьим корпусом ипостоянными ходовыми канатами, имеющими удобную хомутную упряжь для выров. Команда втрое меньше обычной, вёсла только для вспомогательных действий впорту, ноибез них ход хорош. Он говорит, его галера может инатри месяца отберега уйти, запаса воды людям хватит, авыры наловят рыбу…
        Хол тяжело, сприсвистом, вздохнул. Малёк тоже насторожился. Обоим уже виделось будущее, обязательно связанное сновым замечательным кораблём. Натаком быть капитаном или лоцманом - мечта…
        -Малёк, тебе пора менять имя, - задумался Сорг. - Ты вырос.
        -Ларна тоже сказал так, - согласился помощник капитана. - Ноя жду Шрома. Нехорошо без него принимать важные решения.
        -Мы все ждём Шрома, - тихо изадумчиво согласился Сорг. - Потому я инеудерживаю вас, хотя мне одному плохо…
        Несделать остановки, тем более длительной, впорту близ замка ар-Рафт оказалось особенно сложно. Юта по-княжески гневался изазывал вгости. Тингали он заранее, отсамой Синги, перевёз насвою галеру поселил вроскошной каюте вместе сженой Скрипа. Получилось - взял взаложницы. НоЛарна отстоял своё решение. Если галера невстала уродного причала, то ивчужой порт - гостить - она невойдёт.
        Юта расстроился. Восьмое преля, такой славный день, теплый иясный. Вродном замке готовится праздник весны, весь город украшают первыми цветами. Зябкие туманы зимы откочевали насевер, дышится легко инадуше чистая родниковая радость, - уговаривалон…
        -Мы приплывём наследующий год, - пообещала Тингали. - Вот закончим старые нитки выпарывать, освободимся - исразу ктебе. Юта, я обещаю.
        -Слово? - уточнил князь.
        -Слово, - усмехнулся Ларна, вмешиваясь вразговор.
        Галеры уже стояли борт кборту, иЛарна привычным ему способом повеслу перебежал напалубу княжеской, кинул заспину легкий мешок свещами вышивальщицы, подхватил её саму - иунёс.
        -Выры неходят повеслам, - вздохнул Юта. Булькнул невесёлым смехом. - Представляешь, какой толщины надо иметь весло, чтобы оно держало меня? Ларна, давай теперь я провожувас.
        -Тебя дома ждут.
        -Дам вам двух боевых выров охранения, хотьтак.
        -Ар-Карса никогда несчитались воинственными вырами, - задумался Ларна. - Два бойца вчужом замке неспасут положения, если что… Ноя неоткажусь. Находовых канатах отвыров большая польза.
        -Если Гата дома, его пришлю, пусть развлечётся, - торопливо прогудел князь и, забыв приличия, шумно нырнул, помчался кберегу, недожидаясь подхода лодок встречающих.
        Само собой, Гаты неоказалось вродных землях. Уже давно он ушёл сам иувёл ещё двух псарей вГорниву… Обэтом Ларне рассказали стражи, дотянувшие догалеры бочки сводой ииной припас. Едва завершилась погрузка, почти все выры простились иушли кпорту. Лишь двое схватили канаты инырнули, натягивая их иускоряя ход галеры. Илоцман провожал, пока корабль необогнул мыс, откуда начинались настоящие глубины. Там ион прощально плеснул хвостом, ушёл кберегу.
        -Тингали, Хол! - рявкнул Ларна самым командным тоном. - Унас впереди две недели пустого моря. Что это значит?
        -Тебе виднее, озоркий наш капитан, да, - булькнул Хол слегкой издёвкой.
        -Правильно, я мудр, - Ларна непожелал услышать издёвки. - Я гляжу навас ивижу двух лодырей. Вы намерены всю дорогу сладко спать исытно кушать. Неполучится!
        -Я итак сутра доночи палкой размахиваю, - возмутилась Тингали иперешла кпоказным жалобам. - Какой сон! Руки болят, вот синяк ивот тоже. Тьма должна убиваться, аона накоже проступает.
        -Писк личинок, - отмахнулся Ларна. - Скажите мне, вышивальщики, что мешает вам выпороть сканвы злость, которую имеют квырам глубинные паразиты? Кругом море, ничто вас неотвлекает. Никаких иных ложных ниток здесь нет. Никаких наслоений нет. Работайте! Или я неправ?
        Тингали некоторое время молчала, пообыкновению прикрыв глаза, вздрагивая тонкими чуткими пальцами. Хол наоборот, вытянул допредела стебли изглазниц ишарил взглядом погоризонту. Возражений ненашлось ни вканве, ни нагоризонте.
        -Надо всё подготовить, - задумался Хол. - Продумать. Изловить паразита, да. Живым, обязательно!
        Ларна прищурился, кивнул, подозвал Малька ипостучал походовым канатам, давая знак вырам-стражам вынырнуть ипринять участие вобсуждении плана. Требовалось учесть много мелочей, совсем немалозначимых. Как поймать напанцирь паразита инедать ему прогрызть пластину? Как быстро вытянуть «приманку» напалубу? Как сберечь паразита живым? Наконец, кому быть этой самой приманкой? Оба стража сразу согласились наопасную затею, зашумели собычным для молодых выров азартом. Ларна сам выбрал более мелкого, плавающего очень быстро. Затем начал придумывать страховку для уходящего вжёлтый ядовитый туман. Уточнил условные знаки, время надостижение глубины ивсплытие, распределил обязанности идотошно проверил, насколько верно его понимают.
        Три дня ушло наподготовку. Ещё день - напроверку действий: выры ныряли намалую глубину, пробуя страховать «приманку», поднимать наповерхность ивытаскивать напалубу. Наконец Ларна остался доволен иприказал ждать солнечной, безоблачной погоды. Благо - весна, таких дней много. Стражи согласились. Посетовали: зимой широкий пролив меж землями Рафт иостровами Нан совсем затягивает гнилой сыростью. Непонятно, чем она удерживается ввоздухе так плотно, что носа галеры невидать откормы! Солнце пропадает надолгие недели, день едва угадывается, так он тускл имрачен. Водяную взвесь итуманом-то неловко назвать, она пропитывает воздух дотого, что выр ненуждается вувлажнении панциря. Зато люди едва выдерживают, сырость мучительна для лёгких. Она липкая, холодная, вней словно прячется болезнь. Сперва проявляет себя кашель, заним следуют жар ибред…
        Зимой вземли ар-Карса никто неплавает. Даже галеры стантовыми куклами наместах гребцов неходили впрежние времена, когда жизнь рабов совсем мало значила. Заодно плаванье можно было потерять всю команду!
        Толи дело - летом… Море здесь имеет особенную, необыкновенную красоту. Его воды отливают яркой зеленью, блики ложатся поним светлым серебром. Туманы ссевера набегают лишь ночами, инесут неболезнь, априятную прохладу.
        Ларна выслушал, неперебивая ичасто поглядывая наТингали. Знал её любовь ккрасивым рассказам ивнутренне обрадовался говорливости стража. Давно вышивальщица неберётся заиглу, нешьёт узоров просто так, отполноты души… Значит, отсамой столицы, отУсени, где сшила она грозовое море для вора итот сжёг дар, душа несмогла вполне расправиться иотдохнуть. После сказанного выром Тингали задумалась, стала часто трогать ткань уворота, где спрятана игла. Ипоглаживать подол платья знакомым движением, словно он иесть канва. Хорошие признаки. Явное выздоровление, пусть сама она пока инеощущает перемен.
        Наседьмой день плаванья отпорта ар-Рафтов сложились наилучшие условия для поимки паразита. Ссамого утра небо показало всю свою синеву, яркую, без единого перышка облаков. Солнце грело по-летнему, вполную силу. Зелёная вода казалась тёплой, аблики вспыхивали солнечными мышатами, да так ярко - глаз жгли…
        Выры нырнули перед полуднем. Нагалере, замершей без движения, субранными парусами ивёслами, сперва радовались отдыху. Пообедали чуть раньше обычного иобсудили особенности северного порта земель ар-Карса. Послухам, вход вбухту очень трудный, только местным лоцманам он посилам. Как-то ещё справится Хол? Он обещал спервого раза всё выучить так, чтобы иметь возможность самому вывести корабль влюбое время.
        Когда сытость одолела всех, акороткий отдых восстановил силы, люди начали беспокоиться ирассаживаться поближе кбортам, глядя взелёную, отливающую перламутром, волну. Где выры? Пора им уже вернуться, давно пора… Оглядывались наТингали, сидящую под мачтой сприкрытыми глазами. Вышивальщица перебирала пальцами нитки, купленные встолице Ларной. Люди видели: нехмурится, спокойна, аведь ей-то виднее. Вспособность вышивальщицы почуять беду команда Ларны верила свято.
        Первым изводы, неожиданно для всех, вырвался наполном ходу Хол. Он шёл вверх, как говорят выры - «стоя нахвосте», то есть отвесно. Это требует больше всего сил, нопозволяет подняться стремительно ивысоко выпрыгнуть над водой. Хол взлетел натри сажени, изворачиваясь иоглядывая море. Убедился, что всё благополучно, галера рядом иего ждут. Рухнул вводу, скользнул изамер усамого борта, поджидая стражей.
        -Сам плывёт? - уточнил Ларна.
        Хол согласно качнул усами. Как все выры после стремительного всплытия, он немог сразу открыть легкие, выжидал, покуда кровоток перестанет гудеть под панцирем. Поймал страховочные веревки, разобрал ираспределил поудобнее. Указал усом: стражи наподходе, готовьтесь. Выры показались наповерхности усамого борта, более крупный сразу поддел петлёй хвост приятеля, пока Хол заводил веревку тому под брюхо уголовогруди. Выволокли наборт плавно, без рывка. Ларна вмиг оказался рядом, взглядом ощупывая панцирь, все стыки, неровности. Сковырнул ножом одного паразита, уже прожравшего ход набрюхе почти навсю толщину пластины. Бросил вбадью, добыл второго схвоста. Третьего, вголос вереща ивсхлипывая, пританцовывая исмаргивая слезы нарадость всей команде, вырвала соспины Тингали.
        -Учишься набарабанщицу Тнари? - заподозрил Ларна, отбирая буро-жёлтого паразита ибросая втуже бадью.
        -Тьфу натебя! - отмахнулась Тингали, торопливо ополоснула руки вводе, вытерла прямо обплатье исела отдыхать, незная, обижаться навсех - или смеяться вместе сними. - Боюсь я этой гнили. Мерзкие. Склизкие. Бр-р!
        -Чегож хватаешь прежде меня?
        -Потому что надо, - обреченно вздохнула вышивальщица, ока как раз чуть успокоилась. Погладила спинной панцирь стража, провела пальцем покромке круглого углубления, вкотором он стал тонким, видно серо-розовое тело выра. - Почти ушёл, я его хвать… иорать.
        -Он испугался, - расхохотался Ларна, щурясь ипоправляя усы. - Даже уменя душа сбежала впятки, так шумно было… Ладноже, задело. Более я ничем немогу помочь вам. Разве ободрить. Сказку нерасскажу, номогу припомнить, как плавал зимой кГиму наотмели. Старик скучал там один. Ну, ая тоже скучал. Скем ещё потрепаться-то? Одни боятся меня, отдругих я сам прячусь… такова нелепая жизнь выродёра.
        Ион начал говорить. Негромко, размеренно, иногда надолго замолкая инаблюдая, как вышивальщики шепчутся ихмурятся, как трогают пальцами воздух над повреждённым панцирем. Как добывают избадьи паразита иначинают рассматривать. Он корчится, разевает пасть, ощущая ибез глаз выра рядом - ипытаясь тянуться кнему. Двое вбадье ведут себя точно также: пластаются постенке игрызут древесину, точно зная, где ближайший отнихвыр.
        -Узелочком злость завязана, ну что занеумеха шил? - бормочет Тингали, сердито бросая косу заспину. - Узлы нашитье! Кимбы всю косу мне поволосинке раздергал затакое преступление. Хол, уже можно, режем? Тут придержи. Непойму, куда тянется…
        -Выпарываем, - булькает Хол. - Неузел, стяжечка. Вроде столбика. Я держу, ты гляди: наней злоба инакручена, да. Совсем нитка старая, белая да гнилая. Ларна! Немолчи. Научил тебя ар Гим резать шигру? Я ни разу непробовал её. Говорят, много вкуснее магры. Ноя некушал инастоящую магру.
        -Поддевай! Распутывай, - прикусив губу, шепчет Тингали. - Тут запетляли стремление кпоиску выра. Ловкая работа, нодочего гнилая! Хорошо, что Сомра запретил подобным образом шить. Изсвоей души выплеснешь столь мерзости - умрёшь недоделав, сразу. Иправильно.
        -Они изчужих ниток шили, - соглашается Хол. - Всего намешано. Вот страх перед штормом. Вот вроде - боль чья-то, родных он потерял. Аэто зависть. Ядовитая,да.
        Ларна слушал имолчал, собирался смыслями иснова говорил, когда вышивальщики притихали. Паразит напалубе уже спёкся инедвигался. Непонять, живли ичто вего поведении изменилось. Ларна иногда оборачивался иглядел вбадью, над которой удерживали сложенный внесколько слоев малый штормовой парус. Буро-жёлтые слепые уродцы, похожие нагусениц, по-прежнему прилагали усилия, вздрагивали всем телом, напрягались ивтискивались вдовольно глубокие прогрызы древесины. Кромки их - как обожжённые, тёмные ировные, - отметил Ларна.
        -Всё, - устало сказала Тингали. - Точно: всё. Или мы бестолковые, или шитье выпороли дониточки. Мы теперь ничуть невидим остатков злости.
        Ларна хмыкнул, выдрал оставленных вбадье паразитов изих укрытия, взболтал воду. Буро-жёлтые тела закрутило вьюном. Когда вода успокоилась, оба паразита лежали надне, без движения. Кто-то предложил посадить одного напанцирь выра - напробу.
        -Он немедленно вгрызётся, жрать-то хочет, - неусомнился Ларна. - Глупость ненадо затевать. Эти гнильцы вроде наших змей. Обычно убираются спути сильного, прячутся иждут лёгкой добычи. Ноесли что-то нарушается - например, делается очень жарко или они меняют шкуру - кусают всех, без разбора. Выплесните заборт. Пусть ищут себе кого помягче, без панциря.
        -Они обычно жили нашкуре скалозубов, - отметил Хол. - Мне Шрон сказал. Он нашёл встарых книгах.
        Ларна неоспорил, сходил втрюм, достал сверток итёплый шерстяной платок. Бросил платок наплечи Тингали. Опять её зябнет… Исвоего-то шитья неделала, аотчужой злобы устала. Капитан сердито глянул наМалька. Тот молча кивнул - немедленно уберут грязь спалубы, брэми, неизвольте даже намекать, всё уже понято ипринято: увас есть помощник, он свое дело знает.
        -Тинка, сиди, пей травки ислушай сказочку, - бодро объявил Ларна. Разворошил сверток иизвлек небольшой, менее ладони вдлину, кораблик. - Эгры ар-Сарны работа. Исказочка его. Мне Жаф рассказал идал впридачу игрушку. Держи, радуйся.
        Что проще: смять закованного вброню кланда, используя привычный топор, лучшую работу оружейников земель ар-Рафт - или внятно иинтересно изложить сказку? Ларна хмурился, перебирал впальцах заплетённые тонкими косичками усы исомневался. Топором он владеет безупречно. Иное дело - сказки… Занятие непонятное, вруки невзять, неощутить, неперехватить поудобнее - рукояти унего нет. Изачем такому вдруг учиться теперь, состоявшимся взрослым человеком? Странный вопрос, накоторый нет ответа. Одни живут - славу свою копят, будто золото. Каждому делу ведут учёт, каждому слову уточняют вес, тем более если слово сказано оних. Всё ведь можно обратить взвонкую монету, всвязи или доходное место.
        Он, Ларна, уродился иным. Или есть интерес - итогда он делается вроде выра: прёт напролом, нежалея ни себя, ни других, иобязательно допобеды. Или - нет интереса… Выгорел, высох, выцвел весь! Инекупить его зазолото, неразбудить никакими посулами. Вюности вон - бою учился иполагал, что там найдёт себя. Нашёл… идовольно скоро потерял.
        Что зарадость - чужой страх ктебе? Он лишает возможности интересно общаться. Что заудовольствие - блеск славы, закоторой тебя самого уже инезамечают? Он приводит фальшивых друзей ивнушает ложные ожидания. Что засмысл жизни - вечная угроза итопор вруках?
        Однажды он задал себе вопрос: зачем этот бой идля кого я веду его? Несмог дать ответа, сколько-то интересного исодержательного. Второй вопрос задал ар Гим, первый неубитый выр. Тот, накого он несмог поднять топор. Гим спросил: что будет, когда закончится бой? Ты опустишь топор и - что потом? Ответа навопрос тогда ненашлось… НоГим был выром очень старым идостаточно мудрым. Он посоветовал никуда неспешить иничего нерешать сгоряча.
        «Все мы переживаем свой первый возраст, время простых решений иоднозначных ответов, одних этот возраст превращает вдураков, иных ведёт кмудрости», - сказал Гим. Иещё посоветовал небояться перемен. Даже самых трудных испорных…
        Ларна усмехнулся. Он небоится. Он даже рискует излагать сказку. Вслух, перед всеми. Хотя, пожалуй, сам смотрится при этом как Шром, возьмись двухсаженный выр бегать срозовыми бантиками набоевых усах… НоКим плетёт сказки инеутрачивает уважения окружающих из-за столь странного для взрослого мужчины занятия. Значит, иЛарне оно вреда непричинит.
        Какже уЭгры было? Пойди точно припомни… Слышал-то пересказ, неболее.
        Жил-был отважный капитан Эгра. Ивывел он свой корабль вхмурое зимнее море, потому что страха ненакопилось вего душе, бурлило там чистое любопытство. Искал славный ар логово зимы, чтобы рассмотреть её вовсей красе, ато инапроситься вгости.
        Нотётка буря, известная своим склочным характером ветреница, полагала, что ей одной дозволено бывать вгостях узимы. Решила она извести капитана, такая вот оказалась недостойная имрачная брэми - эта буря. Жил унеё кот, звали его Туман. Был он серый ипушистый, всем нравился. Выгибал спинку иподбирался мягко, беззвучно, ластился крукам невесомым пухом… Асам-то был коварен инепрост. Обволакивал, обманывал. Уводил сверного курса копасным скалам. Прятал их засвоей пуховой спиной…
        Ларна перевёл дух, осторожно огляделся.
        Вроде, никто неполагает его похожим наШрома срозовыми бантами. Слушают. Малёк вон - рот раскрыл ивосхищается, мальчишка мальчишкой… Ему ещё полагается сказки слушать идома сидеть, при родителях. Только где их взять сироте? Ему команда - семья. Место помощника капитана он занимает поправу, анеизмилости. ИТинка, добрая душа, хорошо слушает сказку. Пальцы вздрагивают, иголку гладят. Вореховых глазах разгораются золотые блики. Интересно ей… Вот ведь чудо лесное! Год назад такая была девчушка, простой казалась, даже иногда глупенькой. Он думал - дорога да город нетак её переменят. Тяжело ведь достался этот год всем, ей - особенно. Могла ивслезы удариться, ислабостью отговориться, инос задрать. Какже! Я - вышивальщица. Мне никто неровня… Аона хорошо переменилась. Поумнела, повзрослела - иудивляться неразучилась.
        -Дальше рассказывай, - попросила шёпотом. - Хорошо получается.
        -Стараюсь, - улыбнулся Ларна, ощущая нелепую гордость.
        Он - сказочник… Идались ему эти золотые искорки вореховых глазах. Новедь рассказывает, значит, есть вэтом смысл. Чтоже натворил кот Туман? Ларна нахмурился ипродолжил историю, радуясь тому, что она идовольно проста, инеособенно длинна.
        Туман подкрался кгалере капитана Эгры намягких лапах. Сказал «мр-р», иморе сделалось белым ировным, как молоко вплошке. Небо стало такимже - ни солнца внем, ни ночных звезд. Одни молочные облака да сливочные прожилки. Когда Эгра потерял курс иуже незнал совсем, куда плыть, кот сказал «р-мяуу!», ивыпустил когти скал под самое брюхо галеры. Как спастись? Как, если нет верного курса инезнаешь, где земля идаже где надежные глубины?
        Пропалбы Эгра, пожалуй. Только он дружил ссолнечным мышонком, который всегда прыгает погребням волн где-то рядом иохотно играет сгалерой вдогонялки.
        Увидел мышонок попавшего вбеду капитана, да иявился, показал себя усамого носа кота. Тот забыл огалере ибросился впогоню. Ведь всякому коту мышь важнее, чем хозяйские причуды. Будь та хозяйка хоть десять раз самой сильной исердитой бурей… Туман погнался замышонком иуползал он всё дальше, пока несгинул весь. Стали видны скалы, затем инебо посветлело. Наконец, блеснуло солнце. Капитан сразу выбрал верный курс.
        -Так Эгра добрался доизбушки зимы ипил унеё белую таггу, - бодро закончил историю Ларна иперевел дух. - Тинка, я так устал, как будто снова дрался сВузи. Тебе хоть немного полегчало?
        -Ты стал нехуже Кима сказки плести, - похвалила Тингали.
        -Лучше! - возмутился Малёк.
        -Славная история. Полезная, да, - сообщилХол.
        Ларна судивлением отметил: выр-вышивальщик вовсю орудует золотой иголкой, работает прямо ввоздухе, понезримой канве. Мышонка шьёт! Получается он совсем сказочным: сплавниками, панцирными усами ирыбьим хвостиком…
        -Я нырнул ксамой границе жёлтой мути, ядовитой, да. - Сказал Хол, делая последний стежок. - Я видел истражи тоже: тонкий тут слой яда. Совсем слабый. Можно его пройти насквозь. Наверное, мир уже меняется, кипуны затихают итечения разбивают ядовитую муть, разгоняют. Я послушал про капитана исолнечного мышонка. Подумал: надо дать знать Шрому. Мы его ждём, дорога уже есть. Он неотравится. Он сильный иплавает быстро.
        -Так ему ещё без малого полгода вгротах спать илинять, - удивился Ларна.
        -Нет. Мы линяем быстро, особенно при смене возраста, - покачал усами Хол. - Конечно, панцирь ещё необрёл полной толщины, да. Ноуже крепкий, достаточно для суши, да. Все ждут Шрома всезон сомга поиной причине, капитан. Новсплыть он может итеперь, если уже проснулся. Нам без него плохо. Ему ещё хуже там, без нас. Он переживает занас. Тингали, помоги мне отправить мышонка кШрому. Он увидит солнечный свет ипорадуется. Поспешит вверх подняться,да.
        Вышивальщица бережно сложила пуховый платок - уже нехолодно, отпустил ее озноб. Значит, сказка удалась ипомогла наполнить душу. Тингали подошла кшитью. Вдвоем сХолом долго бормотала малопонятное остежках иотделке.
        Наконец, сдвух сторон Хол иТингали похвалили узор, толкнули кончиками пальцев его, как висящее ввоздухе невесомое марево. Сотканный изсвета рисунок поплыл, отдаляясь, наклоняясь, словно невидимая ткань колыхалась под ветром… Наконец, узор лег наводу - словно мышонок плывёт, усы видны имордочка… Малёк покоился навышивальщиков - закончилили работу? Сел накорме, взял барабан иобозначил небыстрый, неутомительный ритм гребли. Вёсла легли наводу. Галера пошла кзакату, оставляя закормой золотой узор наводе - знак для Шрома исбывшуюся сказку Эгры…
        Выпарывание канвы нарушило планы Ларны прибыть впорт ар-Карса занеделю доконца преля. Однако капитан нерасстроился.
        Север нелюбит спешки, весна лишь пробует силы, нестоит торопить события ибежать впереди тепла. Ктомуже сделано важное дело: Шром уже теперь может подняться изглубин. Такое событие заслуживает внимания, решил Ларна - иобъявил праздник. Галера всю ночь шла под парусом, малым ходом. Выры наловили рыбы, икапитан её торжественно, при всей команде, начал резать пополному чину Гра, сопровождая каждое кушанье пояснениями. Весь день люди ивыры наперебой хвалили готовку. Хором жалели, что рыбы ма, или счастливой монеты, добыть неудалось. Здесь глубины велики, нельзя нырять вжёлтый ядовитый слой ирисковать здоровьем ради простой прихоти. Ибез того натарелках разложены красивым узором десять видов рыбы.
        Разговоров опразднике хватило досамого порта ар-Карса, который обозначился впереди рисунком невысокого берега, украшенного вратами скал, темными против солнца.
        Послеполуденное тепло располагало кнеторопливости. Хол поприветствовал местного лоцмана, даже нерасстроившись его молчаливости, неготовности делиться секретами донных премудростей. Итак видно: бухта сложная. Если нет полной, редкой даже для выров, памяти однажды увиденного, надо прилагать все силы для проводки галеры. Лоцман так ипоступал. Хол, нежелая мешать пожилому ару, нырнул исам изучил корни скал, расщелины имели. Притащил наборт несколько камешков содна, отдал Тингали - гляди, вот он каков, знаменитый мрамор. Много его здесь, инетолько зелёного…
        Гладкая вода без звука обнимала борта галеры, стражи тянули два ходовых каната, выставив глаза над поверхностью ирассматривая порт. Небольшой, даже тесный. Три особых причала возле складов каменоломен. Два торговых, пока что пустых - неспешат сюга гости, весна только начинается. Иодин военный, там вряд выстроились семь боевых галер семьи ар-Карса. Красивые корабли. Лоцман расслышал похвалу, оживился, пояснил: ибыстроходные! Пять постарше, адва крайние новой постройки, их только осенью привели корабелы ар-Тадха исдали здешнему хранителю замка.
        Ларна глядел напорт, натёмную воду втени причалов, наяркую черепицу предзакатных, облитых сиянием, крыш. Тишина, благополучие, мирная северная красота… Вдали рисуется густой зеленью еловый лес, туман наплывает отнего, смягчая узор теней ипрорисовывая золотые пучки света. Вон иТингали оживилась, охает, вовсе глаза глядит натакую-то красу иперебирает нитки: намерена шить платок про север, душа отозвалась инаполнилась. Нравится ей здесь. Аон, капитан - хмурится. Чужой край. Нет здесь ни друзей, ни знакомых. Как ещё примут… Да, Шрон говорил состарым семьи ар-Карса иотослал курьера стросном, просил оказать помощь иобещал возместить хлопоты взолоте. Здешние земли небогаты, итакое слово златоусого должно было сделать их гостеприимными.
        Едва стало возможно попасть наборт спричала, посходням взбежал рослый светловолосый мужчина. Городской охранник изаодно курьер. Споклоном передал Ларне тросн иотступил, ожидая ответа.
        -Надоже, так сразу - ивгости, - усмехнулся капитан вусы. Глянул наМалька. - Сегодняже назакате меня иТингали ждёт всвоем особняке здешний шаар. Согласно просьбе златоусого, желает всё узнать отом, какая помощь нам надобна. Сверх того, порядок требует посетить его прежде, чем получим мы право гостить взамке выров.
        -Ответ будет, брэми? - споклоном уточнил курьер. Вполголоса пояснил: - унас допустимым считается написать его наобороте тросна. Можно икоротко, сложностей никаких нет, чиниться никто нестанет. «Прибудем назакате, спасибо». Илиже: «Просим прощения, устали, перенесите назавтра», - курьер чуть улыбнулся. - Только ждут вас. Бигля годовалого забили, тушат мясо слуком, понашему обычаю.
        -Ладноже, раз пообычаю, - чуть поморщился Ларна. - Пиши: прибудем назакате.
        -Вам пришлют провожатых, брэми, - оживился курьер.
        -Вот чего ненадобно, того инешлите, особняки шааров я высматриваю сразу, нюх уменя наэти строения… особый, - прищурился Ларна. - Тот, нагорушке, ведь да? Сами доберемся. Ждите.
        Курьер откланялся иушёл, неунижая звание городского охранника беготней инелепой спешкой, годными лишь напожаре. Ларна проводил его взглядом, обернулся ихмуро оглядел свою команду.
        -Наберег ни ногой, - велел он. - Иотдыхать велю чтоб так, чтобы впуть попервому знаку быть готовыми, вединый миг. Хол, проверь дно ещё раз, малоли, как сложится. Ты лоцман. Стражи, неотставать отХола ни насажень! Малёк… оставляю закапитана. Хол под твоей защитой.
        -Тебе что-то здесь ненравится? - выбралась изкаюты ишумно удивилась Тингали, уже успевшая надеть парадное платье ияркий южный платок свышивкой собственного изготовления. - Красивый городок, тихий ималенький…
        -Прогуляемся - тогда скажу сам, тихли он инравитсяли мне. Идём.
        -Раноеще…
        Ларна по-волчьи оскалился ивозражения иссякли, как случайные облака внебе над пустыней Арагжи. Тингали сбегала втрюм, добыла свою палку сузором танцующих ящеров ипервой спустилась посходням наберег. Ларна догнал, прихватил залокоть ипотащил чуть небегом помраморным плиткам мостовой.
        Город нравился Тингали, иэто читалось вкаждом её движении. Ещебы! Тут добывают мрамор, идля себя уж камня непожалели. Узорными плитками выложена каждая улочка, даже малая, вторговой части города. Стены домов облицованы камнем, иногда только снизу, апорой идосамой крыши. Всюду выделка разная. Тут камень дикий, сосколами или намеренно грубой обработкой. Там наоборот, гладкий, как стекло, сприродным узором, обычно скрытым отглаз, нопроявленным вовсей красе трудом усердного мастера полировки… Отпорта вверх идёт большая торговая улица, ипрямо намостовой стоят каменные вазы, глыбы ичаши - напоказ, для покупателя. Получается опятьже - красиво.
        Ларна оторговле недумал, примечал иное. Что лавки закрыты, авпорту лишь два торговых корабля помимо его галеры. Город мал ислишком тих. Даже хлебные лавки, ите уже заперты. Нищих ибедноты вовсе невидать - акак без них? Куда делись? Зато вбоковых нешироких улочках, прячась втени устен, хихикают ипереминаются девицы. Платья увсех донеприличия короткие. Нашагающего мимо капитана то идело поглядывают так определенно, что нет сомнений, начто намекают. Отих намёков тишина города кажется неблагополучной, асовсем иначе - двуличной… Вроде тут игуляет когтистый кот Туман, ласковый слуга тётки бури.
        Тингали видит то, что ей нравится - камень, узоры инеобычный цвет предзакатного неба. Капитан замечает иное. Грязь города иего настороженность. Малолюдность: уже втрех домах окна закрыты ставнями наглухо, идавно - сзимы, пожалуй.
        Наглавной площади города оказалось опятьже тихо. Нашёл её Ларна без труда, все приморские города немного похожи. Порт их кормит, онже - источник шума иместо обитания черни. Повыше, насклонах, просторно устраиваются знатные брэми. Всерединке шумит рынок, распространяют дразнящие запахи трактиры… Ларна огляделся, хмурясь назакрытые двери лавок. Постучал водёжную, изучив дорогую вывеску. Вырезана изцельного дерева, содержит тонкой работу картинку девушки вдлинном платье имужчины впарадном кафтане.
        Гостю сразу неотрыли. Сперва унего через дверь спросили без особой любезности опричине шума. Ларна молча звякнул кошелём. Звук оказал колдовское воздействие нахозяев лавки: дверь распахнулась, атон сделался вкрадчиво-любезным.
        -Брэми приглашена ксамому шаару, - пояснил Ларна. - Надо одеть её надлежащим образом, мы только что прибыли.
        -Попышнее или вы спрошением? - уточнил торговец.
        -Попышнее, - сразу выбрал Ларна.
        Ровно, без всякого выражения налице, начал выкладывать наприлавок золотые. Стук - монета подереву, иещё стук, иещё… Наседьмом кархоне торговец весь изошел наулыбку.
        -Пожалуй, если без меха, вполне довольно налюбой наряд, - уверил он незнающего цен чужака. - Ноежели сроскошью гулять, то душегреечкубы надобно добавить изпяти кархонов… ээ, простите, изхоря.
        Ларна также молча добавил пять монет, глаза торговца сделались полуобморочно затуманенными. Он вголос, спричитаниями, зашумел, вызывая влавку всех, отжены идопоследней поломойки. Запинаясь, потребовал добыть товар сосклада впорту, стучать ксоседям… Ларна усмехнулся, попросил пива, отдал два арха - надве кружки, себе иторговцу. Сел вуголке, жестом указав Тингали - иди, выбирай. Весь город утвоих ног… Иобходится удовольствие нетак уж дорого. Покрайней мере теперь доказано одно: вземлях ар-Карса живут совсем небогато. Пока Тингали охала ито исчезала вдальней комнате, то появлялась вновом наряде, носпрежним счастливым блеском вглазах, Ларна вёл неторопливую мужскую беседу. Ему охотно сообщались новости города, ановостями тут числили даже события полугодовой давности.
        Впрочем, иих накопилось немного. Главное ихудшее - спрос насеверный камень упал, наюге перемены, смысл которых пока непонятен. Отчётливо видно иное: прежние заказчики, знать ишаары, неспешат повесне впорт, неприсылают управляющих. Закупщики камня изУсени тоже неприплыли. Год необещает ничего хорошего… Да ещё ивыры чудят. То одни гости уних, то другие. Курьеры плавают туда-сюда, атолку? Никакой внятности. Зато куплены два новых боевых корабля, дорого оплачены, золотом, азачем? Никакой войны нет иненамечается, хвала Ткущей. Больше-то её похвалить инезачто. Взиму дожди икороста снега сгноили посевы, набиглей напал мор… Торговец снеподдельной тоской смолк, сочтя число жалоб достаточным. Теперь он глянул нагостя пристально иделовито.
        -Вы ведь капитан, брэми. Мне вдруг подумалось: увас ненайдется несколько мест нагалере? Нет здесь сытости, да итуманы донимают. Золото вы бросаете щедро, так я могу его вернуть вам. Воплату дороги доЛасмы, например.
        -Неужто здесь так плохо? - Ларна задумчиво тронул косичку усов.
        -Нет, что вы, - слегка дрогнул торговец. - Унас замечательно, мы довольны совершенно всем. Нотуманы… жена кашляет, понимаете? Лекарь сказывал: юг исолнышко желательныей.
        Ларна допил пиво ипоставил кружку. Спокойствия разговор недобавил. Скорее наоборот. Мыслимоели дело, чтобы торговец, имея лавку наглавной площади, норовил сбежать наюг весной, когда только ивремя - торговать?
        -Сегодня мне недовас. Завтра приходите кпричалу вечером, спросите брэми Малька. Он помощник капитана, он будет предупрежден овас. Тинка! Ты выбрала наряд?
        -Нет ещё. Я никогда невидывала столько платьев сразу, глаза разбегаются.
        -Собирай их вкучку, нобез спешки. - Посоветовал Ларна. Обернулся кторговцу. - Я добавлю ещё золотой. Брэми Малёк мне почти родня… Он совсем юнец, ростом исложением похож намою спутницу. Следует подобрать ему кожаные штаны, рубах две штуки, куртку поплотнее, шапку шерстяную. Тёплая одежда здесь, вкраю Карса, всегда бывает сумом пошита.
        -Завтра доставлю. Акакже сместами нагалере?
        -Теперь соберите сверток, - обычным своим непререкаемым тоном велел Ларна ивыложил золотой настол. - Я вернусь скоро. Всё должно быть готово.
        Торговец несколько раз мелко, суетливо кивнул. Извинился иубежал собирать требуемое, смахнув золотой инезабыв проверить его подлинность. Находу оценил полновесность: подкинул вруке, меряя вес сточностью, непостижимой для далекого отторговли человека… Ларна вышел излавки изаторопился поглавной улице вниз, кпорту, внимательно глядя надевиц. Подходящая нашлась довольно скоро. Совсем молоденькая, жмётся иглядит вниз. Волосы тёмные, кожа ровная, довольно бледная, глазищи крупные, ростом неслишком мала, стройна. Фигура ещё детская, скорее мальчишка, чем девица…
        -Можно присмотреть комнату вприличном трактире близ особняка шаара,? - вслух задумался Ларна, продолжая рассматривать выбранную девицу.
        -Дык, подороже оно встанет-то, брэми, - испортила всё впечатление кареглазая, шмыгая носом ивыговаривая слова тягуче, наздешний деревенский лад. - Ежели оно всерьез, дорассвету, значится…
        Ларна прихватил добычу залокоть иувёл всторонку, повернул ксвету иещё раз рассмотрел. Поморщился. Искать некогда, дело затеял глупое, ноирешения менять уже неготов.
        -Слушай внимательно. Мне надо, чтобы ты доутра делала то, что прикажу, исполняя мои указания вточности. Молчала, носом нешмыгалаи…
        -Дело увас непутевое, - прищурилась девка сподозрением. - Дык… молчать мы могем. Токмо дорого это. Пять золотых, вокак. Вперёд, слышь?
        -Откуда взялась такая умная, - усмехнулся Ларна, отсчитывая монеты иубеждаясь, что кошель похудел донеприличия.
        -Асам тута поживи, - обозлилась девка. - Уму выучисси. Зиму вдеревне перемоги,ага…
        -Я зачто заплатил?
        Девка хмыкнула, раскрыла было рот для ответа - ивспомнила. Захихикала, ладошкой прикрыла губы иповела плечом - молчу, гляди… Золотые перебрала владонях, как угольки. Глаза разгорелись, румянец сделался ярче. Убежала, неоглядываясь. Ларна даже заподозрил, что больше неувидит ни золота, ни купленной девки. Зря: вернулась спустыми руками, гордо заложенными заспину. Подмигнула, шмыгнула носом - иснова закрыла лицо ладошками. Припомнила второе условие.
        -Ладноже, пошли, - вздохнул Ларна.
        Снова прихватил залокоть идовёл, неотпуская, досамой лавки наглавной площади города. Тингали уже ждала, чуть непрыгала отрадости. Она то идело поправляла меховую душегрейку, расшитую сложным узором. Углядела, что идёт капитан неодин, возмущённо фыркнула… ипромолчала. Ларна второй рукой прихватил залокоть иеё, поволок дальше, через площадь, впустые улочки богатого верхнего города. Купленная запять золотых девка молча тыкала пальцем, указывая дорогу. То есть помнила накрепко итретье условие, относительно трактира близ особняка шаара.
        Ларна вытряс остатки золота изкошеля, оплачивая комнату. Волком глянул нахозяина заведения, осмелившегося неумно пошутить - две девицы, мол, иобе доводятся вам сестричками… Дотащил обеих докомнаты, сам вошёл изакрыл дверь.
        -Ох, дочего тебе город неглянулся! - вздохнула Тингали. - Поясни, что затеял?
        -Переодевайся. Ей - твой наряд. Тебе вот, вещи Малька. Имолчи! Я сам незнаю, зачем. Нас пригласили наужин, всё чинно. Только уменя ноет спина, словно целятся внеё… хотя это инетак. Тинка, несопи. Да, насей раз я поджимаю хвост. Бывает итакое, оказывается. Делаю глупость ради одного своего спокойствия. Посиди тут немного, позже вон - вылезай воконце ибеги впорт.
        Ларна глянул накупленную девку.
        -Твоё дело простое. Одеваешься веё платье, видом вы немного схожи, номне итого достаточно. Идёшь сомной кшаару вособняк. Там мы ужинаем. Ты молчишь, как немая, поняла? Есть можешь, сколько пожелаешь. Тут нет запрета. Далее. Мы выходим, добираемся доэтого трактира. Всё. Платье остается тебе, напамять… Нехлопай глазами! Убивать нас небудут. Просто я нехочу показывать эту девушку шаару. Нехочу - ивсе дела.
        -Вилкой она умеет? - засомневалась Тингали. - Исалфетку наколени, ивсё такое… Меня-то Ким учил.
        Девка молча кивнула. Прощупала мех душегрейки, расплылась всчастливой улыбке. Ларна оскалился, мысленно ругая себя заглупость ибессмысленность происходящего. Изато, что неможет ходить погороду стопором - тоже. Заодно изаощущение бессилия даже топором одолеть накопившиеся вдуше тёмные предчувствия, вкоторые он неверит, ноинезамечать их невсилах… Особенно после того, как оказался прав, заранее разглядев беду вАрагже.
        Капитан первым покинул трактир иостановился втени, чуть встороне отарки входа. Девка оделась быстро. Выскользнула изтрактира через чёрный ход, поправила душегрейку иулыбнулась. Ей было смешно иинтересно, она полагала себя самой везучей вгороде. Пять золотых ипарадное платье, да ещё ужин - ивсё только потому, что рослый широкоплечий брэми капитан отчаянно ревнует свою невесту, нежелает показать её знатному шаару. Все указанные соображения налице девки были так ясно видны Ларне, что он усмехнулся, когда подхватил «Тингали» залокоть иповёл кособняку шаара.
        -Имя твое навремя ужина - Тингали, - буркнул Ларна.
        Девка кивнула ихихикнула. Снова поправила душегрейку, уже вкоторый раз погладила мех, провела пальцем поузору вышивки.
        Ларна рассердился насебя ещё сильнее. Мысленно пообещал себе накрепко: никаких больше сказочек! Отних разыгрывается воображение изаодно выпячивается подозрительность, заслоняя ум издравый смысл. Город тихий. Чего он опасается? Вкраю ар-Карса так мало людей, что всю охрану этой их столицы он один выкосить может…
        -Брэми, вас ждут! - жизнерадостно улыбнулся всё тотже охранник-курьер. - Проходите, вот сюда.
        -Ты ещё ипривратником подрабатываешьтут?
        -Брэми, мне велено ждать вас. Я служу ушаара. Вы правы, я неохранник, номы нехотели привлекать лишнее внимание квашей галере. Девушку проводят кстолу, авас ждёт сам шаар. Срочное дело. Он получил тросн, вродебы, - мужчина спустил голос дошепота, - прямо изУсени! - знающий буквально всё курьер оглянулся на«Тингали». - Брэми, вам понравился наш город, осмелюсь узнать?
        -Она вышивальщица, это особый дар, редкостный, - негромко итоже доверительно шепнул Ларна. - Тингали недавно шила большое иважное. Утомилась. Теперь онемела, надолго. Доутра самое малое…
        Охранник понимающе кивнул, распахнул дверь иуказал рукой - проходите. Ларна прищурился, потому что спина заныла сильнее прежнего. Счегобы? Нет тут игломётчиков, ведь точно -нет…
        Капитан прошёл длинным коридором досамой комнаты, где был накрыт стол. Познаку охранника шагнул всоседнюю сней. Огляделся. Занавеси наокнах приспущены, свет неяркий, ноинетусклый. Шаар уже поднимается изкресла, нет сомнений, что это именно он. Средних лет человек спородистым лицом северянина игибкими движениями бывшего выродёра… Акто ещё должен был оказаться тут? Да половина шааров прежде занималась так или иначе разбойным промыслом. Кому верят гнилые выры? Тем, кто делает для них тёмные дела.
        -Брэми Ларна, - улыбнулся шаар. - Какже, наслышаны… Одиннадцать исполненных заказов навыров, да? Рядом стаким списком моих трёх иупоминать неловко. Это честь, принимать вас вмоем доме. Вот кресло, вот кубок. Что-то мне подсказало: пиво вы нестанете пробовать…
        -Это что-то несообщило вам заодно, что я ивгости пойти нестремился? - задумался Ларна, занимая кресло. - Причина спешки неясна.
        -Север нелюбит спешки, ваша правда, - улыбнулся хозяин дома. - Ноповод есть. Прежде, чем мы доберёмся донего, один вопрос. Это мой личный интерес: брэми, почему вы неоставили засобой место ар-клари Усени? Чего вам нехватило? Золота, власти, внимания? Ваш отказ намекает нарасстройство ума, уж простите запрямоту. Сила имолодость… они быстро уходят. Слава тоже пропадает скорее, чем эхо влесу… Что останется увас теперь, когда вы отвсего отказались?
        Ларна отпил изкубка - действительно, непиво, всего лишь клюквенный сок. Лучшее, что есть вэтом доме иразговоре. Как можно объяснить, чем ты отличаешься отсидящего напротив человека, полагающего себя умным, знающим жизнь иуспешным? Зачем это пояснять гнильцу? Впрочем, время идёт, аТинке ещё надо добраться допорта. Вдобавок разговор, может статься, позволит хоть что-то понять… Ларна чуть шевельнул бровью.
        -Для вас мой ответ незначит ничего, он просто несуществует. Мы начали одинаково, нодалее пошли разными тропками. Видители, брэми, я полагаю, что доброта более редкое исложное свойство души, чем злоба. Злоба обычна для, выражаясь языком аров, первого возраста. Право сильного - вот её лицевая сторона, простота ислепота кокружающим - оборотная… Я вышел изпервого возраста. Это нехорошо инеплохо, просто так сложилось. Я повзрослел исменил панцирь убеждений. Выже остались всвоём первом, ивнём проживете остаток дней, низменным.
        -Занятно. Мне вполне уютно вмоем панцире, - мягко подтвердил шаар.
        -Доброта слабых - это сопли ивздохи, это неумение отказать инежелание отделить важное отничтожного. Иногда их доброта просто иная сторона страха, готовность подвинуться полавке отнаглеца. Принять без разбора испора всё, самое худшее. Доброта слабых есть покорность обстоятельствам иотказ отдействий. Доброта сильных иная. Я смог однажды оценить состороны благо изло… иобрёл некую ответственность засвои дела. Засилу, которой наделен. Такая доброта - сознательная идеятельная - свойственна взрослым, - неторопливо сообщил Ларна. - Она ненесёт мне оплаты ввиде власти или иных выгод… Ноя дорос донеё. Я неиспытываю пустой жалости кникчёмным людям. Я нестремлюсь утереть слезинку каждому. Ноя полагаю, что люди без топора должны жить спокойно. Такие, как Тингали. Небойцы моего, скажем так, веса. Но - богатые душой, чуткие, неравнодушные. Понимаете?
        -Нет. Вы правы, я непонимаю вашего ответа, - удивился шаар. - Вчём выгода отэтой девки, шьющей кому непопадя ибез оплаты?
        -Мне интересно жить. Каждый день даёт мне нечто новое.
        -Надо быть безумцем, чтобы уложить одиннадцать выров исверх того смять самого кланда встальной броне. Такое дело непосилам человеку, - рассмеялся шаар. - Вы доказали верность моих слов - вы безумны… жаль. Я-то наделся найти общий язык… Перейдём кделу.
        Шаар презрительно щелкнул пальцами потросну, свернутому вкольцо. Толкнул его ближе кЛарне.
        -Ар-Карса полагают, что я обязан, - он насмешливо подчеркнул последнее слово, - помогать вам вэтой глупости свышиванием. Хорошо. Моя выгода никакая, новедь ипокой чего-то стоит. Я взял зашкирку свои владения ивстряхнул. Говорят, мы живём накраю какой-то странности, инадо открыть дорогу насевер. Незнаю. Мне оно неинтересно. Ноя нашёл вот это. И, поскольку оно бессмысленно ровно также, как все дела вашей… гм, доброты, я отдаю вам вещицу без сожаления.
        Пока Ларна читал тросн, украшенный тремя крупными сургучными плюхами сгербом ар-Карса, узорным знаком их замка иоттиском пальца хранителя, шаар встал, пересёк комнату иснял сшеи цепочку сключом. Он ещё раз глянул вприкрытую дверь. Лишь затем, уверившись, что лишних глаз нет, оттянул всторону ковровую настенную картинку, открыл замок спрятанного внише тайника. Добыл оттуда малый плоский ларец, обтянутый хорошо выделанной шкурой скалозуба. Вернулся, поставил вещицу настол.
        -Здесь указано: следует искать старые записи, необычные предания истранные места укромки туманов, - отметил Ларна, завершив чтение.
        -Пока я нашёл только это, - отозвался шаар. Положил рядом сларцом тросн. - Забирайте. Обязательно вот тут подтвердите росписью, что я передал вам то, что обязан передать.
        -Значит, можно нерассчитывать наиную помощь? - по-своему обрадовался Ларна.
        -Перед вырами я чист, - улыбнулся шаар. - Уменя вот-вот появится письменное подтверждение содействия ввашей глупости свышиванием. Кстати: вот там есть особое зеркало. Внего невидно меня, зато оттайника мне видно, что ваша спутница жрёт, как голодная деревенщина. Зачем тратить время натакое убожество? Ноэто ваше право иваше время. Ставьте подпись иизбавьте меня отвашего общества, брэми легендарный выродёр. Я сыт вашей славой. Биглятину прикажу завернуть впромасленный тросн ивсю отдать этой… вышивальщице.
        -Ужин окончен? - уточнил Ларна.
        Шаар презрительно усмехнулся икивнул, снова щёлкнув пальцем потросну. Ларна задумчиво пожал плечами. Он ожидал иного, аздесь - всего лишь зависть инежелание тратить силы начужое дело, несулящее выгоды. Тросн перечислял содержимое ларца: два старых пергамента сзаписями иновый документ, составленный писарем вдеревне сослов двух старух. Ивсё… Ларна потянулся подписать, ношаар упрямо отодвинул тросн иуказал наларец, настаивая наосмотре содержимого. Ещёбы! Вдруг легендарный Ларна заявит позже: подсунули пустым иобманули.
        Капитан вздохнул, нехотя подвинул ларец ибережно переупрямил тугую крышку, открывающуюся словнобы нехотя. Зато, едва щель достигла толщины впалец, крышка сама сощелчком распахнулась. Ларна нахмурился, удивленно рассматривая внутреннюю часть крышки - немыслимо старую, изпотёртой тонкой кожи, грубо прошитой белыми нитками, образующими нечто вроде наметки узора. Нелепого: таже крышка ларца.
        Но - тут Ларна вздрогнул - узор был живой… Сразу стало понятно, незря копилось ощущение беды, непустое оно! Весь ужин ушаара - ловушка, ивыбраться изнеё…
        Вышитая намёткой крышка приоткрылась сама собой, комнату словно туман наполнил… внём утонуло всё. Почти мгновенно. НоЛарна ещё успел расслышать удаляющиеся, гаснущие втумане слова шаара:
        -Этого вышвырнуть наулицу, девку доставить взамок. Снотворное ей дали крепкое?
        Ответ утонул всерости тумана. Удушающего, тусклого, стискивающего болью. Словно процеживающего душу через плотную ткань… Или затягивающего ввязкое иокончательное ничто.
        Глава двенадцатая. Тингали. Страх, который сильнеебеды
        Красота севера поразила меня всамое сердце. Всёже юг, тут Ларна прав, ненаша земля. Мне было интересно любоваться Арагжей, как диковиной. Яркой, притягательной - чуждой… Край ар-Карса иной. Он сразу показался знакомым сдетства, словно здесь тоже есть опушка Безвременного леса, словно рядом живут Кимочкины сказки. Изакат только добавил радости.
        Я шла, задирая голову иулыбалась. Здравствуй, тётка туча! Я много раз тебя пробовала вышивать, родная моя. Я помню тебя допоследней складочки лиловой нахмуренности… Закат ты всегда любила, ты наползала нанего, грудью давила день иосаживала его яркость, размачивала, смягчала. Было алым - сделалось густо-брусничным. Было золотым - вылиняло достарой бронзы… Ивсё небушко - узорное, ивсё перетекает изоттенка воттенок, слоится ииграет, цветет ираспадается, чтобы снова возникнуть, иным, изменившимся.
        Почему под такой замечательной тучей, нараннем тихом закате, Ларна ходил мрачный, ну прямо предгрозовой - непонимаю… Я молчала, неперечила. Что ещё я могу? Он взялся оберегать меня. Ая неосвоила даже уроков спалкой. Вчера вон, так ловко пристроила себе шишку налокоть - искрами изглаз хоть жаровню растапливай! Ларна, добрая душа, итогда пожалел, умнеть посоветовал сподначкой ибез злости: предложил эти кривые руки оторвать иподождать, вдруг вырастут новые? Я рассердилась, перестала всхлипывать - чего ему надо было. Теперь итого лучше сделал. Дал выбрать платье. Вжизни ни разу невыбирала инепримеряла ничего нарядного! Оказывается, это весело, прямо доголовокружения. Ивгорле комок тёплый. Он балует меня. Он дарит мне подарки. Приятно…
        Было. Только вдруг он лишил меня всех подарков иоставил страдать иумнеть впустой комнате трактира. Платье тебе куплено? Какбы нетак! Задним умом я крепка. Как осталась одна, почти сразу сообразила: он всем дал рассмотреть меня вярком, чтобы только платье изапомнили, если кто следил занами. Он полагал - следили… Ипотащил наужин какую-то грубую девицу-молчунью, подкупленную уверениями, что мое платье, так сладко ивесело выбранное, останется ей, насовсем…
        Ох, я даже поплакала чуть-чуть. Комок вгорле, невесть что возомнила. Он бережёт меня… Ему лет вдва раза больше, чем мне! Сам так сказал. Ая вот - позабыла.
        Слезы высохли быстро. Я посидела, думая овырезке бигля ичувствуя себя голодной исердитой. Потом сообразила: ведь он оставил меня тут, потому что полагал ужин опасным. Ая дуюсь иглупостями голову забиваю. Надо исполнять то, что велел. Выбираться тихонько изтрактира ибежать впорт. Хотя… Почему впорт? Итем более сразу? Потому что мне страшно.
        Я ещё подумала. Особняк шаара вон он - кажет высокую острую крышу, норовит проткнуть небо шпилем, увенчанным указателем ветра. Указатель тот вырезан измедного листа вформе кошки сгнутой спиной. Вот пойду игляну, что напугало эту кошку. Или она, злодейка, ловит солнечного мышонка? Хорошую Ларна сплёл сказку. Я ведь вижу: непересказал, зевая иповторяя чужие слова. Именно сплёл, душу вложил исвоими глазами рассмотрел всю историю. Это иделает сказку живой, настоящей.
        Перед особняком шаара было темно, кусты да деревья прятали его отулицы. Хорошо вкожаных штанах иморской толстой куртке! Тепло, удобно. Вплатье ябы постояла, повздыхала ипоплелась впорт, вздрагивая при каждом шорохе. Вштанах я иначе сделала. Пролезла через заросли кустов, протиснулась меж прутьев забора, поставленных редко, годных оберегать дом лишь отсамых толстых воров.
        Под деревьями тень ночи лежала густо, я окунулась внеё, страх свой будто размочила. Ощутила уверенность, словно я сто раз уже лазала вчужие сады. Упарадного крыльца мялись иклокотали три страфа. Люди соружием перекликались, слуги сновали вподсобы инакухню. Я поползла отних всторонку, вдоль тёмных окон. Да, поползла, ачто? Так нестрашно. Так я ощущаю себя невидимкой.
        Впервом освещённом окне я приметила чужих людей. Писарей, полагаю. Нерассматривала, зачем они мне нужны? Вовтором окне, закоторым горел свет, удалось разглядеть Ларну. Я возгордилась собой. Ловкая я, вот дальше проползу иукраду кусок биглятины сподноса. Ато живот бурчит столь яростно - того игляди, расслышат звук изсамого порта.
        Ларна сидел, настороженно щурился ибеседовал скаким-то гнильцом. Рослым, немолодым, морда надменная. Сразу видать: шаар или его первейший хвостотёр. Собою красуется, голову задирает, руку то идело кладёт нарукоять ножа. Перед Ларной себя показывает. Мужские танцы, кто кого застращает. Дурак! Нашёл, перед кем пыжиться. Да Ларна его съел одним взглядом, сразу. Игру неподдержал, сидит скучает, прихлебывая питье, иждёт, когда этот пегий страф сообразит, что его место встае - последнее схвоста.
        Вобщем, нервничала я страшно ивсё ждала: когда начнется этот их ужин, чтобы он поскорее закончился. Да ещё палка Вузи… Закорни кустов цепляется, норовит то стукнуть, то бронзовым шариком звякнуть. Сплошная морока.
        Наконец, гнилец кивнул - мол, согласен, изволю разрешить! Подвинул капитану тросн. Ну, это ия поняла: нам здесь нерады, помогать ничуть нежелают. Подпиши иуходи… Ларна так ихотел сделать. Нохозяин дома - я довольно быстро сообразила, это иесть сам шаар - ткнул пальцем вкакой-то ларчик. Ларна шевельнул бровью истал безразлично открывать крышку. Глянул внутрь… Итут наменя накатило!
        Ох истрашная вещица! Как я прежде её неопознала? Увлеклась своей лихостью, игрой вворишку… Ларец был весь - обман иловушка. Он был двойной. Внутри обычного - вышивка. Сплошная изнанка… Гнилая, наихудшая, вся избелых ниток. Изненависти сплошной, неразборчивой ихолодной. Эта ненависть полагала всех ничтожествами. Страфьим клювом впивалась вдушу ивырывала её единым клевком - вканву. Чтобы питаться добытым исилу свою нерастерять. Я чуть некрикнула. Нопалка очередной раз выскользнула изпальцев ипребольно подвернулась под колено.
        Я замерла сраскрытым немым ртом… Исмотрела без сил, жалкая иничтожная, как выводят изкомнаты пустую оболочку Ларны. Скоро я услышала его шаги напарадном крыльце - незнакомые, спотыкающиеся, неуверенные. Зазвучал голос охранника… он сильно тянул слова, аздесь все тянут слова ивыговаривают их нелепо. Тот голос назвал Ларну - «пустышкой», ипослал квырьей матери. Затем изменился, звякнул деловитостью иприказал, чтобы готовили страфов: брэми сам повезёт вышивальщицу квырам.
        Я поползла кизгороди, снова протиснулась сквозь прутья ипродралась через кусты. Вот иулица. Поней идёт Ларна. Точнее, бессмысленный младенец, сохранивший облик дорогого мне человека. Ох ихудо сделалось мне! Захотелось отвсей души этого шаара - палкой. Так, чтобы вмять его сытую морду дозатылка. Но - невремя, да инепосилам мне такое…
        Я подхватила Ларну под руку иповела кпорту. Плакала. Уже инескрывала слез, новела. Акак неплакать, если он норовит грызть ногти? Если спотыкается имычит, забыв слова инепонимая речи? Одно радует: нас принимали запьяных. Нотеперь-то я очнулась ивижу то, что капитан сразу понял: этот город нетихий, он гнилой. Он насквозь гнилой, внём люди нерадуются инеживут полной жизнью. Еслибы я неглядела натучу, аразобрала нитки людские, ябы вововремя поняла ипомогла Ларне. Ноя привыкла, что он оберегает меня. Что все заботы наего широких плечах. Он прав - я стала лодырничать ижалеть себя.
        Упричала меня заметили. Малёк выслал людей. Сам прибежал. Глянул наЛарну - ипобелел весь, словно несмугл инеюжная кровь течёт внем. Губы дрожат, вглазах отчаяние.
        -Это пройдёт? - спрашивает.
        -Нет! Само непройдет.
        Собственно, сказала - ипоняла, как надо беду исправлять. Ох истрашно мне сделалось… Я ототчаяния даже нестала бубнить нелепое ижалкое: «Это я вовсем виновата». Зачем? Потом буду жалеть себя. Пока что нет времени. Ларец захлопнулся, украл уЛарны - Ларну. Значит, моя очередь спасать его. Я ведь ишить умею, ивыпарывать. Эту работу следует очень тонко испоро распороть. Освободить то, что злое шитье потянуло всебя. Всё украденное теперь внутри, ионо ещё цело. Эта гниль медленно пожирает пойманных. Годами, я так соображаю.
        Ох, отвлеклась. Неотом думаю. Надо неузоры плести, астроить план. Ларна умеет. Я - нет. Мне страшно… Но - надо.
        -Малёк, нас придут убивать скоро, уже крассвету, - сообразила я. - Ларна подсунул им девицу вместо меня. Как разберутся, так иподнимут шум. Уводи галеру. Полным ходом, слышишь? Иначе иЛарну мы потеряем, исами все сгинем.
        -Хол справится залоцмана, - прищурил свои темные глазищи помощник капитана. - Я тут останусь. Тебе нельзя одной. Ларна непростит меня, еслия…
        -Ты капитан! Ты должен вести корабль!
        Пробовали орать шепотом? Я вот попробовала. Глупо иничуть неубедительно. НоМалёк меня понял. Ичто боюсь доужаса, ичто отступать мне некуда. Ему тоже… Хмуро кивнул. Глянул налюдей, дал знак - готовить весла ибросать канаты для стражей.
        -Туман ползёт поводе, - сказал он, скалясь, как Ларна. - Я буду очень острожным ивнимательным. Без всякого азарта. Начто рассчитываешьты?
        -Напалку Вузи, - честно отозвалась я. - Нужда крайняя. Сказал, втаком деле она поможет, идаже копьем называл. Если его колдовство несработает, ты найди его искажи всё, что мы думаем онем.
        -Стукнуть надо попеску, - напомнил Малёк.
        -Неумничай! Ты отвечаешь заЛарну. Меня нежди. Если ящер всёже явится, я сюда невернусь. Поеду туда, насевер. Ктётке туче… То есть квечному туману здешнему.
        -Одна, без Хола? Выпарывать ишить?
        -Мы друг друга иногда ощущаем. Разберёмся. Сперва ты уведи галеру иуйди отпогони.
        Он кивнул ивзбежал посходням наборт. Я осталась наберегу, заранее ощущая себя глупой окончательно итрусливой дотого, что сместа двинуться нет мочи. То есть пока-то я лезу вбой, Ларна всегда так иговорил. Уже ненадо лезть, ноя лезу. После очухаюсь иподожму хвост. Ничего, пустяки. Изведу ларец, вернётся вявь Ларна испасёт меня. Всех нас. Я несказала Мальку, ноэто иесть мой план. Глупый, я ведь неумею строить умные. Я узоры шью. Идаже их наметываю - непопрямой…
        Бежать через город, совсем одной, оказалось ужас как плохо. Кпорту я шла сЛарной, пусть и«пустышкой» он был, новсё равно повиду - рослый капитан, широкоплечий ивнушительный. Главное - я сама верила, подспудно: пока он рядом, сомной ничего дурного неможет случиться.
        Теперь я была одна вовсем мире. Как Ким, когда он оставил нас назеленом лугу иушёл впески, убивать многоглавую змееподобную тьму… Ох истрашно - одной-то! Засебя. Задело, занашу галеру… Даже заЛарну. Хотя я всё равно немогу поверить, что он невсебе. Переможет, очнётся. Он сильный.
        Доособняка шаара я добралась, уже основательно задыхаясь отбега. Ворту ощущался смутно знакомый вкус, какой-то железный. Исама я была невсебе. Море поколено, ивтоже время ноги подламываются. Словно гнутся они вовсе стороны, словно неустоять мне - если хоть раз остановлюсь. Меж прутьями ограды я пролезла ловко, через заросли пробралась итого привычнее. Почему здешние воры ещё необобрали шаара донитки? Лентяи! Хуже меня тунеядцы.
        Я сходу проползла досамого окна - того, где видела шаара иЛарну. Света вкомнате стало мало, один масляный светильничек, итот прикручен так, что огонек едва теплится.
        Что дальше? Окно разбить? Я подёргала раму ипереплёт. Потыкала палкой Вузи. Этот колдун был изрядно вороват, емули незнать, как пробраться вдом? Окно поддалось. Либо шаар неверит вналичие воров вгороде, либо Вузи помог мне. Незнаю. Встречу - спрошу.
        Вот стол, ноларца нет. Вот занавесь, заней тайник, который запирается наключ. Отдёрнула коврик - тайник открыт! Внутри ниши одна полочка малая, инаней - гляньте наэту беспечность - ларчик.
        Я осторожно взяла его. Сразу ощутила рукой нитки, такие холодные - аж кожу жгут, мертвят. Пришлось злую вещицу обмотать тряпкой исунуть запазуху. Что теперь? Выбираться издома. Ну ивезучаяя…
        -… забыл запереть, ждите, - раздался вкоридоре голос, шаги сразу возникли усамой двери.
        Шаар распахнул её похозяйски изамер напороге, таращась наменя. Рука его привычно поползла крукояти ножа. Я стояла молча инеподвижно, глядела назлодея, словно проклятущий ларец ещё мертвил инедавал вздохнуть. Так он, наверное, инедавал, имертвил.
        Мысли метались быстро, как мошки встолбике летнего роя. Как солнечные мышата… Время тянулось медленно. Шаар глядел, я тоже.
        -Ты что тут делаешь, пацан? - усмехнулся он ровно изло. - Всё ворье уменя накоротком поводке. Тычей?
        Палка вруке нагрелась ипричинила боль - прямо подстегнула. Я вскинула палку вверх просто отиспуга - горячо!
        Шаар слязгом добыл изножен клинок. Нечто среднее между ножом исаблей, смерть мою неминучую… Я помимо воли сделал движение, точно поуроку - простой блок. Он усмехнулся иопустил клинок без затей, сверху вниз, разрубая мою палку. Он ведь думал - это именно палка, деревянная. Клинок жалобно звякнул иобломился.
        Ая уже немогла остановиться, меня заклинило. Я тупо исполняла урок, как мне дал его лана - весь подряд. После блока был выпад.
        Палка короткая, ия ткнула ею воздух влокте отголовы шаара, он даже нестал уклоняться, он был боец ивсё видел. Всё понимал. Ито, что я гораздо безобиднее мошки - тоже. Нонеуспел соединить вмыслях разбитый клинок ицелость моей палки… Которая удлинилась ивъехала заострившимся бронзовым шариком прямо вего переносицу!
        Хруст заполнил весь мир. Это оказалось запредельно страшно - то, что я натворила. Ларна был прав, я если испособна попасть вкого, то исключительно нечаянно. Изатем сразу уронить палку… Лаковая древесина вузоре танцующих ящеров звякнула пополу, звук прокатился, окреп - ивузоре ковра возникло золото, потекло, изогнулось чешуйчатой спиной. Само поддело меня вседло. Ящер всё рос, его морда уже нависала над лежащим без движения шааром, над его серым лицом впятнах свежей крови. Ящер изогнулся, тонким хлыстом кончика хвоста поддел палку ибросил мне. Ловить я училась. Долго ибольно. Ия поймала палку.
        Ящер одобрительно зашипел ипошёл вдверь, прямо потелу шаара. Под натиском чешуйчатой брони хрустнул косяк. Вкоридоре заорали, увидели, как движется огромная голова, как течёт кольчугой бронзовая шея. Я легла щекой наэту шею иприкрыла глаза. Пусть рушится весь гнилой дом. Немоя забота. Надо перемочь страх иотвращение, накопить силы для главного дела. Я обязана выпороть белые нитки.
        Ящер уже бежал, качая спину вправо-влево. Хлестал хвостом ишипел. Я неоглядывалась. Что там падает игрохочет, кто кричит, какие дают команды охране икак устраивают погоню - неважно. Пусть занами гонятся. Лишьбы огалере Малька хоть ненадолго забыли. Ящер мчался клесу раскачивающимся, танцующим подобием побежи. Елки, чёрные вночи, приближались стремительно. Росли, иглами верхушек кололи тучу инамекали ей: неодному Вузи стараться, иты помогай. Лес поглотил нас сразу - словно вмешок уронил изавязал горловину - ни света, ни звуков.
        Вязкая вокруг встала тишина, настороженная. Икисель тумана. Всюду. Я кожей его ощущаю, стало влажно ипрохладно, даже зябко. Новпереди… Словно мало мне этого ларца! Целая стена глухой ненависти. Она встаёт всё выше, разгораживает мир пополам, делит безжалостно. Натот, ккоторому я привыкла - ииной. Неведомый мне мир, злым умыслом зашитый всвоеобразный карман изканвы.
        Пусть я впанике поуши, норазбираю, как здешний мешок завязался. Сложили недоумки недобрые канву, сверху грубо сметали - иживите, как можете. Готова вам ловушка…
        Врядли внутри вообще можно жить. Через это наслоение подлости кнам непробиваются ссевера ни зимние холода, ни что-либо ещё. Атеперь я так близко кстене, взглядом ивсей душой уже увязла вволокнах, похожих напухлую белесую плесень, выросшую насгнившей траве. Да ещё ткутся редкой сетью нити ненависти, крепят эту плесень идают ей силу. Делают её законом для здешних мест. Тот, кто шил - это был выр, я уже научилась отличать наши способы работы сиглой - ненавидел всю сушу. Пытался скомкать её изапетлять так, чтобы промокла исгнила, сгинула иуступила место морю. Нопеределать канву Ткущей столь основательно неполучилось. Ион взлобе наворотил ниток иузлов, мстя непокорному миру. Негоден мне - так иникому впользу небудет.
        Я предпочлабы остановиться ирассмотреть нитки, потрогать, ощупать канву, понять её искажение ипосидеть впокое, выбирая внутри, всвоем беспорядочном сознании, годный способ выпарывания. Да, опять без плана. Наитием. Ноящер - он порождение сказок Вузи, развеселого иизлишне решительного колдуна сдалекого юга. Ящер пёр напролом, сосвойственной мужчинам мечтой обое, беге ияркой победе над врагом. Уговорить это создание остановиться примерно также сложно, как убедить Ларну, что наего галере кто-то кроме брэми капитана может быть прав… Я два раза убеждала. Мягко, постепенно, тратя дней пять наэто занятие, посвоей кропотливости сравнимое только свыпарыванием чужого шиться сканвы. Нескольких дней для уговоров ящера уменя сейчас нет. Остаётся подчиниться его решению. Он явился испас меня. Значит, он идоставит, куда сам надумал.
        Тётка туча загремела кастрюлями нанебесной кухне, помешала облака половником исняла пробу - готовли ливень? Ещё как готов! Полагаю, она вывалила налес всю гущу изкастрюли. Нас прямо придавило келовым корням сплошным потоком воды!
        Куртка вымокла вединый миг. Прохладная спина ящера сразу показалась теплой. Его чешуя вовзблесках молний вспыхивала ипереливалась всеми оттенками юга. Он был немыслимо красив истольже неуместен всерости здешнего извечного тумана. Он был сыном пустыни, которая полностью противоположна болоту. Ивсёже он чувствовал себя вельнике уверенно. Незамедлял бега инеопасался топких низин, вился золотой лентой над трясиной, уже отмеченной первыми весенними каплями сини купа. Доброго клюдям цветка, обозначающего бочаги ибездонные ямы внепролазных топях: гляди исюда ненаступай… Ноящер плыл истлался, шуршал чешуёй послабой траве.
        Возмущенно булькала гнилая вода, пухли пеной пузыри. Тухлый запах удушал, норовил отравить - ноящер вырывался их каждой новой ловушки, словно инезамечая её существования. Мой страх улёгся, я выпрямилась вседле истала глядеть посторонам. Утро уже дышало вдали, восток бледнел, тёмные струи дождя делались заметны. Игнилая серость стены впереди приблизилась вплотную. Ящер нырнул внеё, снова погасло представление одне иночи. Все сгинуло ирастворилось вмутной невнятности… Я повисла вней - апотом пребольно рухнула налокти иколени, перекатилась через голову иуткнулась носом вболотную кочку.
        Кончились чудеса.
        Ни ящера, ни намека нато, что он был здесь ещё мгновение назад. Заспиной - стена серого тумана. Подо мной - мягкая трава небольшого островка. Кругом кривые стволики ёлок, которые чуть выше моей узорчатой палки. Итишина… Даже ливень остался позади, впривычном покинутом мире. Ящер отвёз меня туда, где я идолжна сделать последнее важное дело этого года - избавить север оттуманов, освободить людям вход сюда. Чтобы мир снова сделался един, чтобы натянулась его канва, зазвенела здоровьем.
        Пока что, впрочем, мне недосевера. Уменя есть ларец. Дело первейшее иважнейшее, отнего зависит жизнь Ларны. Достала, вынула изтряпицы. Осторожно открыла, отворачивая отсебя. Искоса глянула набелые гнилые нитки. Добыла изшва рубахи иглу. Вот уж чего случайно нельзя потерять - так золотую иголку. Влюбой одежке она сомной, пока я непрогневала Сомру инегодным шитьем незапятнала себя. Или отказом оттрудной работы…
        Белый узор отмоей иголки вроде даже попытался увернуться. Многослойный он, сложный. Работа большого мастера, признаю - хоть иобратил тот мастер своё умение вовред, ношить умел. Упорством брал инатиском, всё его шитье - броня иоружие. Неженское оно. Потому я одолею его, сомнений нет. Я невлоб, аисподволь, вроде ржавчины. Сточу сталь ираскрошу броню. Нитку заниткой, без спешки. Ларну убедила, что мне можно носить штаны. Все две недели уговаривала, недолго. Неужто я эту гниль упрямством неподточу потихоньку?
        Стежок застежком - разобрать ипроследить, куда идёт нитка, счем сплетается. Даже узелки приходится нервать, араспускать. Вот морока! Да еще всё шитьё водин тон! Глаза устают, ишея, испина. Понимаю, что всё - неправда. Что наше шитье ненитками вяви остаётся, адушевными стремлениями вканве изначальной. Новижу так, как мне привычно.
        Поддался ларец, когда солнышко бледным белесым кружком обозначило себя впухлой серости тумана.
        Нитки жалобно хрустнули, сухо зашуршали распадающимися волокнами. Холод отпустил меня, я лишь теперь изаметила, как мерзли руки воле чужой работы белыми-то нитками шитой… Отложила ларец ипотёрла ладони, согревая. Всё, конец ловушке. Она была взведенной, натянутой. Теперь сама себя губит, распускается игаснет. Возвращает то, что украла умира. Мне даже видно, как одна задругой нитки событий идуш восстанавливают свое естественное положение. Неодного Ларну держала ловушка. Вроде, я насчитала пятерых. Тех, кого она неуспела впитать, кого отдала.
        Теперь можно иоглядеться.
        Сижу я украя болота, асамо оно всё позади, стелется, смыкается состеной Серого тумана. Обычныйже туман отступил, ослаб. Отполянки стравой, отмалого холмика, куда меня приволок Вузи, начинается подъём. Вродебы даже вьется подобие тропки. Лес густеет ивырастает ввысь. Заним ивовсе начинается невидаль! Я даже головой тряхнула иглаза протёрла как следует. Горы… Близко совсем! Ноих толком невидать, туман прячет верхушки икорни, только серый да бурый камень скального бока кое-где видать. Настоящие горы.
        Ничего себе «карман»… Мне ведь, чтобы выпороть гниль, надо осознать искажение канвы целиком. Оно огромно! Здесь мир комкал для мял неодин вышивальщик, много их было. Инеодин день работали они, злодеи… Может, ивовсе,год.
        Кажется, самое время поджимать хвост. Потому что грубо рвать нитки нельзя, акак найти втаком большом истаром шитье кончик, хоть малую зацепочку? Вся надежда наВузи, как это ни смешно. Он доставил меня сюда. Впрошлый раз он тоже привел нас внужное место. Ладно, чуть погожу сотчаянием. Пощупаю канву итолком привыкну кней. Глядишь, мне иповезёт.
        После завтрака ябы куда как половчее задело взялась. Ноэто - несбыточное… Где я найду здесь завтрак? Икак я буду выживать одна? Вбезвременном лесу меня Кимочка кормил да баловал, позже обо мне тоже заботились. Неумею я одна, сама ибез помощи. Палка колдуна лежит рядом, новторой раз неотзовётся, сомневаться инадеяться глупо. Всё возможное иотведённое мне я уже получила. Аизвозом он незанимается…
        -Будь я синеглазой, - мстительно упрекнула я узор ящеров надревесине, - тыбы несбежал.
        Ответа я неуслышала. Он сам пришёл наум. Очень даже отчётливый. Моейже памятью добытый, без посторонней помощи. Акто отказался идти замуж запроводника Вагузи? Я сама отказалась. Кажется, я уже тогда точно знала, под каким дождём искем хочу танцевать. Нонепосмела даже себе втом признаться. Теперь признаюсь. Итолку? Я здесь, он там… Хорошобы, Малёк успел увести галеру. Выры ведь находят след наводе. Беда… Доостровов семьи Нан самое малое два дня плыть. Кому эти Наны друзья икому враги? Теперь я уже вовсём сомневаюсь. Ар-Карса числились союзниками ар-Рафтов, так говорил сам Шрон. Иещё рассказывал, что мирные они ибедные, авдобавок друзья навек. Да при таких друзьях враги нетребуются!
        Какже хочется кушать… Ипить.
        Воды вокруг вдоволь, я добралась докрая болота инапилась.
        Куртка мокрая, озноб бьёт всё сильнее. Ноисонливость наваливается. Видимо, закончился запас боевитости, пора дать себе время отдохнуть, вволю подрожать коленками иповсхлипывать. Я зевнула ипопробовала выбрать место посуше, чтобы немного полежать, отдохнуть. Сжалась, сберегая остатки тепла. Какое там! Ссевера, отгор, тянет холодом. Туман совсем ушёл. Зато сседого неба одна задругой посыпались крупинки. Белые, мелкие, накоже становятся крошечными каплями. Неужели снег? Ким его так иописывал. Только снега мне нехватало…
        -Оха! Оха, ланша бута?
        Из-за спины окликают. Ну я сегодня наблюдательная! Крупинки снега заметила. Горы разглядела, туман. Ачеловек подошёл невидимкой. Странно, я так ему рада итак озябла, что всю осторожность растратила. Оглянулась исразу заулыбалась. Может, унего есть завтрак для меня? Хоть корочка хлеба. Маленькая.
        -Ларна… - обалдело охнулая.
        Сразуже осознала свою ошибку. Ростом чуть ниже, глаза потемнее, шрамов знакомых нет, ноесть незнакомые. Одет чуждо - весь меховой да кожаный. Усы короткие исбородкой всплошную щетину срастаются. Нощурится знакомо - сэдакой добротой, откоторой запросто могут приключиться синяки.
        -Ларна? - уточнил он, стряхнул сказанное, рукой отодвинул. - Наа, олна. Таша бута Ларна?
        Кимочка, почему ты нездесь? Тыбы понял его. Тыбы пояснил ему вответ… ты умный. Этот неправильный Ларна тоже недурак. Прочёл мое отчаяние, рассмеялся, скинул мех сплеч инакрыл, прямо поверх моей куртки. Тепло стало. Он порылся вмешке - оказывается, унего имешок есть! Добыл нечто, лязгнул ножом, начал резать.
        -Оха.
        Угощает. Это я поняла. Нечто сухое ипахнет чуть затхлым дымом. Наверное, мясо. Неважно. Главное - завтрак. Могу поесть. Потом разберусь, что он сказал ичто подумал обомне.
        -Ларна! - тормошит заруку. Счёл моим именем…
        -Я Тингали! Тингали, понимаешь? Спасибо заеду, большое спасибо.
        -Таша бута Инга? - предположил он. Улыбнулся, пошевелению усов понятно. Постучал себя попереносице сгибом пальца. - Олна.
        Кажется, познакомились. Он подобрал мою палку, помог встать иуказал натропку посклону вверх. Нахмурился, зашевелил губами. Убрал нож, сунул мне владони нарезанные кусочки сухого мяса. Тяжело вздохнул, словно непосильное решал.
        -Людя юга? - медленно выговаривая слова, произнес он. - Тыы людя юга? Людя сюда?
        Я кивнула. Всё вмире меняется взависимости отточки зрения. Для меня Вузи человек юга, для этого Олны я - южанка. Он сжатым кулаком ударил воздух изакричал вбольшом возбуждении. Глаза загорелись, посветлели, зелень вних невесть откуда проступила. Схватил под локоть, плотнее укутал вмех ипотащил потропе.
        -Людя юга! Олна шарва, оха! Оха - таша Инга.
        -Я тоже рада, - снабитым ртом сообщила я. -Оха.
        Он отмахнулся отмоих глупостей субежденностью настоящего Ларны. Будь я десять раз «людя юга», то наэтой тропе он капитан ион заведомо прав, знакомое дело. Ну ипусть. Всяко, он знает, как выживать вмире, где снеба падает сухая холодная вода под названием снег. Ох, дочего студёно! Только упрямцы вроде Ларны тут имогут жить. Им чем хуже, тем интереснее. Им главный враг - сытость ипокой, угрожающие непоправимой бедой поимени скука…
        Да уж, кстати мысль осытости.
        -Оха, - я показала пустые руки. Сухого мяса было удручающе мало.
        -Людя юга еда там, - сообщил Олна, указав вперед. - Еда, огонь, говор. - Он снова встряхнул вторжествующем жесте сжатый кулак. - Говор, дело! Всегда ждать, всегда. Дело!
        Если здесь все так говорят нанашем языке, додела мы доберёмся клету. Раньше я точно неразберу ничего путного. Пока, впрочем, неважно. Пока я греюсь вмеховой куртке итопаю вгору, бережно поддерживаемая под спину. Белая крупа сеется всё гуще. Может даже изтойже тучи, которая меня ливнем окатила поиную сторону отстены Серого тумана. Кто знает? Я пока неразобралась. Ким утверждал, что снег может полностью закрывать траву. Юта рассказывал: однажды вего землях так ислучилось. Люди очень удивлялись. Обычно-то снега небывает даже нанашем севере. Ласма его незнает, Горнива видела только корки льда налужах исерые кочки покосогорам…
        Мы бодро взобрались напервый холм, тропа свернула, нырнула под ветки ёлок. Вывела наполянку. Я охнула изамерла. Горный бык! Точно, он. Ким рассказывал отаких. Говорил, зверюги саженного роста, рогатые имех уних более локтя вдлину, спутанный, тёплый. Умолчал мой заяц отом, как быки пахнут. Несказал, что глаза уних мелкие, тёмные инаполненные тягучей опасной настороженностью. Что храпят они, втягивая воздух, что ногой роют землю ивыглядят очень опасными.
        -Там, Инга!
        Олна хлопнул рукой поседлу. Настрафье непохоже, ноя неусомнилась, именно седло. Ладно, лезу, раз велено. Я навырах ездила, настрафах, навузиби… Теперь прокачусь набыке. Удобно, если необращать внимания назапах. Идет эта меховая гора ровно, чуть качает боками. Надёжно наней сидеть. Вьюки заседлом большие, вместительные. Олна порылся вних идобыл ещё мяса. Мне отрезал исам стал жевать набегу. Двигался он неутомимо, иногда чуть вперед смещался, чесал быку лоб, говорил несколько слов - хвалил.
        Мысленно я уже выстроила себе вид деревни, куда мы прибудем. Дикой, сизбами, топимыми по-чёрному. Люди который век вэтом кармане живут, отмира отделены. Изоружия вон - один нож. Игломёта нет, секиры или меча тоже. Хорошо, если получится договориться дочего-то путного. Вдруг опять начнутся глупости? Привезёт меня этот Олна, потащит ксебе визбу… Весна надворе, впесках Вагузи уже вовсю льют дожди, праздник. Может, издесь тоже самое.
        Отмыслей стало неуютно. Я даже первый раз завсё время оглянулась назад. Олна решительно погрозил пальцем идаже кулак показал. Махнул рукой вперед.
        -Там говор, дело. Инга,там!
        Меня настигла новая ужасная мысль. Всегда так: сперва осебе, потом уж омире вцелом… Вдруг они, люди здешние, всё ещё помнят овойне свырами? Вдруг я выпорю белые нитки, желая сделать лучше, ноприведу вмир старую вражду… Одного Ларны хватает всему миру поту сторону отстены Серого тумана, чтобы выродёров ибояться, ивосславлять. Ноздесь целый народ подобных ему, судя повнешности Олны. Дай каждому топор иукажи врага - потом неостановишь побоище.
        -Знатьбы, как они относятся квырам, - буркнула я себе поднос.
        Олна толи нерасслышал, толи непонял, нопромолчал. Бежал он, надо признать, очень быстро. Бык топал тяжело, норовно иуверенно, шумно дышал, иногда испускал низкий гудящий звук, чуть-чуть напоминающий боевой клич выра. Гдеже их деревня? Сколько нам так бежать, я ведь ещё много страхов могу напридумывать. Лучше присмотрюсь кздешним местам. Незнакомые они. Зелень тусклая, влаги много, втенях, вскладках низин, лежит грязно-белое нечто. Я почти уверена - снег. Так ведь травник начнется послезавтра! ВГорниве уже посев завершён, птицы садятся нагнезда.
        Угнетающе выглядит небо. Серое, клочковатое, как свалявшаяся шерсть, как этот их грязный снег. Ни единой капли синевы! Солнце ползёт вверх, кполуденной черте подбирается, асамо всё также едва заметно. Разве обзавелось рыже-алым ободком.
        -Там, - указал Олна, когда меня окончательно извело молчание.
        Гордо сказал, слышно, как зазвенел голос. Опушка, перелом спины горного склона. Сейчас взберемся ия увижу это его «там». Ещё немного.
        Увидела. Охнула.
        Никакие они недикари. Замок белого камня. Нет, скорее особняк. Оборонительных башенок изубцов, закоторыми прячутся игломётчики, нет совсем. Дом втри яруса, крепкий, сузкими оконцами - холодно уних, это понятно. Крыша красной черепицы. Двор широкий, чистый. Два быка пасутся поодаль. Нашироком крыльце - князю натакое выйти нестыдно - сидят врядок три малыша лет посемь, нестарше. Увидели нас, вскочили, замахали руками. Радуются. Определенно, мир здесь. Иначебы имелся саженный забор. Ага, вот исобаки. Я пока только одну видела, уЮты. Игрушечную. Эти серьёзные, более двух локтей ростом, пожалуй. Итоже меховые. Хвостами машут, как платками - радуются.
        -Людя юга! - громко крикнул Олна.
        Дети поняли, подхватили крик иубежали вдом.
        Пока наш бык бежал потропинке, водворе набралось довольно много людей. Теперь, вблизи, я видела: все они глядят наменя, ивсе по-разному. Одни рады, адругих донимают мысли истрахи. Особенно старших. Может, они тоже полагают нас, «людя юга», опасными, угрозой своему укладу жизни? Олна побежал быстрее, опередил быка ипоклонился рослому седому мужчине, спустившемуся скрыльца. Заговорил быстро, показывая набыка, наменя инатропку. Тот кивнул. Ох иглаза устарого! Точно такие должны быть убога Ларны, окотором этот выродёр только одно изнает, кроме его норова илюбви кгрозам - цвет глаз…
        -Днесь зрю свершение древней молви, - задумчиво имедленно, подбирая слова, заговорил старик. - Либо крушение оной.
        Я тихо обрадовалась: он знает язык, пусть истранно звучащий, новнятный для меня. Значит, мы вовсем разберёмся. Остаётся сползти сбычьего бока иповозможности неиспортить встречи. Сползла… Олна помог - поймал ипоставил наземлю. Поклонилась.
        -Здравствуйте, брэми. Вам здравия ивашему дому мира. Я Тингали, попала сюда сюга.
        -Сие без слов зримо, сюга, - улыбнулся старик. - Кочагу должно зазвать. Ныне терзаюсь смутностью великой. Доброли юг копит?
        -Ох, ия терзаюсь, - нестала я скрывать.
        -Как есть, изложу, - решил старик. - Надвадцатый день отоного выр нагоре свистнет, вновь явит себя унашего очага. Юг нас сгубил, земли наши, долы игоры… ивыров исконных извёл. Гожели югу ныне радоваться?
        Я могла себе представить всё, так мне казалось. Ното, что здесь есть выры иони свистят нагоре… Зачем? Икак они живут без моря, без солёной воды? Видимо, мирно, раз их упоминают уважительно, без привычного ещё недавно для нас «гнилец». Я вздохнула ирешилась рассказать всё. Как живем, что унас творится впоследний год ипро вышивание - тоже.
        Старик слушал внимательно, часто морщился отнепонимания слов, просил повторить, уточнить. Наконец, кивнул, всиних глазах загорелся огонек приязни.
        -Солнцу быть, - изрёк он собычной своей неторопливой основательностью, оглядывая собравшихся. - Велик сей день. Кочагу зову Ингу.
        Вечером я знала онароде, ккоторому наверняка принадлежит иЛарна, достаточно много. Иудивлялась тому, как люди ивыры вели себя вту войну. Определённо, мы нетак уж сильно отличаемся, гнильцы везде водятся.
        Кланд древности объявил войну мести. Истарых внароде выров почти неосталось, чтобы её прекратить. Почти - именно так! Трое уцелевших жили насевере, вдали отморя. Видимо, они, перевалив столетний порог возраста, так инерастратили детского любопытства. Хотели увидеть снег изиму, точно как капитан Эгра всказке. Ушли насевер. Выяснили: выры там могут выжить. Но, увы, зимой любоваться им недано. Когда снег забеляет землю, здравый смысл ижажда выживания пересиливают любопытство. Выры начинают искать глубокое озеро, надне которого испят довесны… Старики проспали отравление моря иначало войны, ещё целых два лета они мирно жили там, куда беды несразу докатились даже ввиде слухов. Но, разобравшись вюжных новостях, они пошли наюг. Спешно, насколько это возможно для них. Ведь пришлось перебираться через горы, где всегда холодно.
        Самым старым иуважаемым среди здешних выров был Оша ар-Карса, вторым повозрасту - Тар ар-Нагга. Их почитал север, иони непросто шли кморю, нодвигались всопровождении довольно большого войска людей, намереваясь попытаться уговорить выров иусмирить развоевавшихся южан-людей. Те, кто сшил «карман», комкая канву иуродуя мир, кто погубил север, знали опоходе. Знали, что свойском людей идут выры третьего возраста, мудрецы, коих подобает уважать ислушать беспрекословно! Инепощадили прихвостни кланда своихже - выров - затевая шитье. Хотя вчисле вышивальщиков был родич старого ар-Нагга.
        Выжившие насевере лишились лета исолнца. Синева небес для них лишь сказка, уже который век. Почти как для нас - снег. Ноони смогли сохранить ипамять, исам народ, иуклад жизни. Выры помогали строить первые дома, которые итеперь ещё целы. Теже выры спят ввечной зиме гор. Поих собственному решению один изстарых раз вгод просыпается, свистит, сообщая осебе, испускается вдолину - когда здесь наступает настоящее лето. Людям живется трудно, сила выров бывает им очень полезна.
        -Они так долго живут? - удивиласья.
        Ночь уже укрыла горы, номы снова ехали. Опять набыках, спрежним молодым проводником Олной, похожим наЛарну. Только теперь меня провожал еще издешний князь, тот синеглазый старик. Он говорил напривычном мне наречии бойко ибыстро изживал старые обороты, вслушиваясь вмою речь.
        -Один выр умер. Мой прадед его помнил. Двоеже поныне живы, почивают вольдах. Тепла мы неведаем, тягостно вырам, дрёма одолевает их. Мы тоскуем изрядно, родные они нам. Мудрость сих старцев велика. Предрек Оша: ждите, люди, грядёт день. Явится сюга золотую иглу держащий. Исинь возвернёт небесам. Исолнце воссияет, ирастопит льды. Илето пребудет свами…
        Я поёжилась. Меня одели сног доголовы наздешний лад. Шапку дали меховую, здоровенную, сушами. Длинную шубу - смешное слово! Сапоги изтолстой валяной шерсти, штаны, рубаху - всё шерстяное. Нодаже теперь мне нежарко. Мы едем вверх потропе. Снега всё больше, я понятия неимела, что он красив, даже ночью.
        Чувствую себя нелепо. Стыдно мне самую малость. Мне много раз твердил Ким: несмей шить белыми нитками! Он имел ввиду пустоту нити идушевное безразличие, нонецвет… Ая, неумеха, дошла дотого, что именно цвета стала опасаться, всякой гнили его приписывала. Зря! Красива белизна, вней сокрыто начало всего, так сказал синеглазый князь. Он замечательный - как Шрон, пожалуй. Рассудительный, неторопливый, вглазах колышется огонек затаенной смешинки, как снежинка случайная… Нет гнили вбелизне. Я нарукавице держу снег - он сияет ипереливается, ночью внём спит свет ипорой улыбается даже теперь, когда кругом тьма, анебо затянуто извечной серостью. Я гляжу ирадуюсь. Вот синева явила себя. Иследом зелень блеснула, иуже марник расцвел лиловым огоньком. Как хорошо…
        -Отсель пешими пойдём, невзыщи, - развел руками старик.
        Побелому снегу мы заскрипели шагами, поснегу, накотором нет теней ипотому даже следы нанем прячутся. Всё выше поднимались - имне стало казаться, что тропа упирается внебо. Итакое вдуше родилось ликование… Неиду - лечу!
        Синеглазый князь мне ещё внизу, вдолине, сказал: первый раз снег увидишь - он поменяет тебе душу, ксеверу привяжет навсегда. Я итак привязана ксеверу. Нодуша - он прав - наполнилась. Когда я так полна испокойна, когда сомнения мои спят далеко внизу, укрытые туманом, я могу шить ивыпарывать, как однажды Ким сказал - вдохновенно.
        Всамый тёмный час ночи мы вышли накрай ледяного озера. Странно звать его берегом. Ведь воды-то нет! Снег илед. Лед ещё интереснее снега! Олна разбросал сугроб, очистил полированную пластину ледяную… Поднес светильник, иона замерцала бликами иискрами. Сперва я любовалась, нопосле собрала ум вкулак - изаглянула заэто сияние, вотьму его глубины. Иувидела выров.
        Тёмные тела всплошной толще льда… Или вводе под ледяной коркой - я незнаю, отсюда непонять. Огромные выры, никак немельче Шрома. Увы, они неумели шить. Нооба - я теперь это ощущаю, стоя рядом - немало сделали, чтобы север несгинул окончательно. Чтобы смятая канва несгнила инераспалась, как это случилось наюге.
        -Все знают, что надо быть вдомах? - ещё раз уточнила я укнязя. - Канва расправится имир переменится. Разбросает ваши долины - инезнаю, как далеко…
        -Вестимо, - припомнил он свое любимое слово. - Огненный знак послан, ночь нам вподмогу. Все узрели ивняли.
        Я улыбнулась исняла рукавицы. Тронула канву, коснулась старого шитья. Как жалко выглядят эти гнилые нитки! Ненависть бессмысленная иничтожная. Небелая она, алишённая всякого цвета, пустая. Ненависть, замешанная насамовлюбленности, наревности куму изнаниям старых, настрахе перед переменами ибоязни ответить зауже содеянное. Толстая, многослойная паутина сомнений… Посути она - всё тотже ларец, прячущий всебе свет души, губящий его, питающийся тем светом. Один итотже вышивальщик затевал обе работы. Ивторую я одолею гораздо проще. Ведь спервой уже справилась. Знаю его руку. Понимаю, как он укладывал стежки, что дёргал нити изчужих душ. Всё - сгинуло, нет более его самого, давшего шитью силу. Инет наюге слитной ненависти квырам. Арагжа без них инемыслит себя! Народ пустыни уважает иценит ар-Рагов. Даже имя их соединил сназванием своей земли. Нет иответной злобы выров, мы учимся жить вместе, как соседи.
        Гнилые нитки рвутся сами, утратив основу, однажды создавшую их. Значит, Шром иправда победил. Объявленный им мир сильнее древней войны.
        -Ожидаем мы шитья, дева, - шепотом поторопил меня князь.
        -Лучше рассвета ожидайте, - улыбнулась я. - Нитки сгнили. Я их смахнула - ивсё… Канва постепенно расправится. Скоро увидите.
        -Мудрейший ар Оша изрек: сии горы недалече отморя синего пребывали вовремя древнее, - заверил меня князь иуточнил снадеждой: - Иморе узрим?
        -Узрите.
        -Золотые слова, дева. Золотые…
        Мы стояли иглядели навосток. Мороз - я теперь знаю ислово, ичто оно означает - щипал щёки, онже быстро убедил надеть рукавицы ипрекратить щупать канву - итак всё увижу, мимо непройдёт, навсегда запоминается.
        Ветерок задувал ссевера. Дергал прядки волос улба, ворошил длинный мех воротника. Ночь тянулась, имне казалось, она никогда незакончится. Ждать очень трудно, когда всё уже сделано иничего нельзя переменить. Я всего лишь человек. Я попыталась исправить старые ошибки. Как расправлять канву - быстро или медленно, нежно или грубо, собновлением или небрежно - решает Ткущая. Я очень надеюсь, она несчитает нашу канву неудачной своей работой. Всей душой надеюсь. Гляжу навосток ижду. Вот проведёт она рукой - ибережно выровняет складочки, удалит замины, неразрушая домов инеразделяя соседей…
        Голова закружилась. Да сильно! Я вцепилась вОлну, он подставил руку, помогая устоять князю. Деду, так точнее. Я уже поняла, родные они, хоть Олна инестарший извнуков синеглазого хитреца, рассказавшего мне далеко невсё про своих северян. Ну да ия отомстила ему славно. Ни словечка про Ларну невыдала. Увидит - то-то задумается. Неродной южанин народного сына ивнука похож, как их отражение вводном зеркале… Только он ещё лучше. Ларна ведь, само собой, гораздо лучше. Лучше всех.
        Небо побледнело, итянущее, кружащее голову ощущение стало постепенно смягчаться.
        Восток плыл вдоль горизонта, это было невозможно иочень красиво. Словно наша гора - корабль, меняющий курс. Скрученная, извёрнутая канва расправлялась осторожно, без рывков. Небо успокоилось, перестало качаться исмещаться - значит, мы заняли своё подлинное место вбольшом мире. Мы - уозера, нагоре, издесь теперь - начало перемен. Сейчас они круговой волной катятся вовсе стороны. Снег розовеет, край неба плавится, словно лёд. Усамого горизонта намечается полоска чистой воды рассвета. Теперь видно: горы танцуют, тени поним скользят, незамирая ни намиг.
        Вот дрогнул камень под ногами. Мы поплыли опять: место прежнее, новысота иная. Нам - вниз. Ктеплу. Там завтра травень расцветёт, самый славный месяц года, время многоцветной зелени. Все мои вышивки лета делаю, припоминая травень. Лист уже полный, нопыль несела нанего, нежный он, прозрачный, молодой…
        -Юг! - обрадовался князь, я глянула вего глаза иудивилась. Как много можно добавить ких синеве одним взглядом наморе.
        Болота, через которые меня пронес ящер, как раз теперь уплывали туманным облаком назакат, смещались всё дальше, терялись вдымке. Наюге, усамого горизонта, заскалами ичастоколом леса, блестело зелёное море, его цвет неизменился. Такоеже дивное, как сказал тогда, нагалере Ларны, выр-страж - перламутровое…
        -Город изамок ар-Карса, - поразилась я. - Рядом…
        Указала нарисунок черепичных крыш уводы. Мелкие они, как чешуйки. Новедь всё одно, рядом!
        -Яки кзакату достигнут скорым бегом, - подумал вслух князь.
        -Какие яки? Чего достигнут? - насторожиласья.
        -Ты молвила: гнилой вырий замок. Я думу думал исобрал подмогу, - хитро прищурился этот родич Ларны. Да так похоже, я поёжилась: лишьбы неначал про мой поджатый хвост! - Ар-Карса единый законный миру явлен, Оша имя ему. Покуда дрёмой он скован, надобно сберегать славу имир домаего.
        -Тьфу навас, - возмутилась я. - Да чтоже это такое! Я выпарываю нити ичуду удивляюсь, охаю инезнаю, что уменя получится. Авы уже строите план захвата замка. Мужчины… Война вам дороже красоты. Яки уних резво бегают, тоже, выдумали…
        -Невойна, Инга. Мирный поход, как вдревле заведено Ошей, - улыбнулся князь. - Ты молвила: неправедный князь ивеликий грех нагороде, беда неминучая людям его. Надобно избыть. Мир сберечь. Инга, думу прими. Невозмогбы человек властный принять тайну вырью ивовред оным необернуть. Ларецже - тайна есмь. Унечистого помыслами изъят, сие знак нам. Поспешать надобно.
        Я сердито тряхнула головой. Непросто план! Этот синеглазый старик уже присмотрел себе место князя вбольшом мире и, совсем как Ларна, вмиг уловил неправду дел шаара при замке ар-Карсы. Ну, ловок… Слов нет. Всё разобрал, что я сказала иочем умолчала: ичто нет более шаара вживых, алюди его хуже выродёров злыдни, ичто сейчас они могут весь край подмять. Ая-то, посовести, инеподумала отом… Иведь имя рода выров ар-Карса этот дед узнал, его ошибки разобрал.
        Рассвет наполнил всё озеро небес, освободившееся отсерого тумана. Солнце горело ярко, весело. Вокруг него венцом переливался перламутр. Красота…
        Целиком светило выбралось из-за горы, лучи расправило, обнимая мир, ставший снова единым. Имне захотелось верить вхорошее. Аэто непросто.
        Где-то там, взелёных водах, плывёт галера Ларны. Надеюсь, все дорогие мне люди ивыры целы. Хотя душа болит, опять мои сомнения сомной, явились, словно оттаяли ивыросли свежей зеленью побегов…
        -Амне туда, вместе сяками? - я указала нагород вдали. - Можно?
        -Олне я молвил слово. Заседланы яки. Белый княжий, рыжий наследника ипегий гостьи.
        Я покосилась нараздувшегося, едва нелопающегося отгордости, Олну. Само собой, былабы умна наиной лад, сообразилабы давно. Он нашел «людя юга» иполучил награду отдеда. Наследник. Получается, я знакома уже сдвумя князьями - Ютой иэтим синеглазым дедом. Мой Кимочка, того игляди, сам возьмется княжить. Наследник Олна мне почти приятель. Да я всех важных людей ивыров скоро влицо выучу изаполучу вдрузья! Хорошобы добавить встоль занятный список древнего Ошу ар-Карсу, спящего подо льдом. Я оглянулась наозеро. Чудеса насегодня закончились… Лёд напрежнем месте. Он будет таять обычным способом, под солнечным светом ивесенним теплом, медленно. Оша проснётся иначнет свистеть - насеверяне-то уже вгород ушли сосвоим мирным походом…
        -Вузи, ну еще разок, ну пожалуйста, - попросила я. - Иначе неприеду вгости!
        Он сам сказал: если ударить бронзовым шариком, явится ящер. Или еще что-нибудь случится. Мнебы как раз было кстати исполнить это второе многообещающее утверждение. Я сняла рукавицы иосторожно погладила палку. Коснулась бронзовым шариком льда.
        Чудеса исказки живут рядом снами. Только обычно мы заняты делами, нам некогда. Мы неосмеливаемся даже мечтать вполную силу. Зачем? Вот он - горизонт, привычный инеизменный. Носегодня особый день. Столько привычного уже изменилось…
        Лед порозовел, затуманился истал отползать отберега, совсем как недавно ушла насевер, сгинула, извечная серая туча, застившая небо… Сперва выры нешевелились. Я едва могла их видеть втёмной воде. Скорее угадывала, дорисовывала тела напривычный лад. Поводе прошла первая волна, ветерок дунул сморя - южный. Теплый. Толи ус надне шевельнулся, толи я придумала? Всеже шевельнулся!
        Они всплыли, как два валуна. Замшелые, шершавые - все старые таковы. Их панцири выглядят иначе, чем умолодых выров. Отличия насей раз неограничились малым. Уобоих лишь подве пары рук. Третья, верхняя, заменена намалые подобия вторых клешней. Эдакие складные клинки. Усы непомерно длинные: закинутые наспину, они достигают кончика хвоста идаже чуть свисают занего.
        -Ох-хо, - невольно повторила я любимую присказку Шрона. - Доброго здравия,ары.
        -Оша, - чуть непрослезился князь, нетратясь навсякие там «ар» и«мудрый». - Оша, сердечный друг…
        -Свершилось, - прогудел выр приятным басом, несколько хриплым разве что. - Мирноли?
        -Мирно, - подтвердил князь. Указал назамок. - Сие владение рода ар-Карса. Увы нам, неладно ввырьей семье…
        -Гнильцы завелись, - пояснила я. - Вырам лгут, людей сживают сосвету.
        -Яки засёдланы? - уточнил практичный старыйвыр.
        Князь кивнул. Я окончательно убедилась: городу предстоит очень необычная ночь.
        Ветер задувал сюга всё увереннее, уже стало жарко вшапке. Князь уверенно забрался наспину Оши. Второй выр без всяких разговоров ородстве ииных церемоний усадил нас сОлной себе напанцирь. Оба старых сдостойной боевых выров прытью побежали вниз покаменистому склону. Мимо нашей временной стоянки - прямиком кдому князя.
        Водворе стояли отдельно, парадно, те самые обещанные яки - белый, рыжий ипегий. Мой оказался самым крупным, хотя я ожидала обратного. Иседло отделано серебром, очень красиво.
        Олна приятельски подмигнул, помог взобраться напегую меховую гору, принял повод исам стал править, пристроив своего яка рядом смоим. Мы поехали содвора вниз посклону, мимо княжеского войска, как я иподозревала, состоящего изэдаких бородатых Ларн. Они пристраивались занашими яками потрое, искоро склон стал заметно вздрагивать под поступью мирного северного похода…
        Вечером они, то есть мы, вступили вгород. Мрачен был тот город, наокраинах горели дома. Дымом тянуло отовсюду. Над бухтой висело целое облако сырой гари. Ни выров, ни даже охраны наулицах ненаблюдалось. Зато ворьё имародёры праздновали безвластие пополной… Пока неувидели нового князя северных земель.
        Я еще подороге уговорила старых выров помочь споиском галеры Ларны. Назвалась полным именем - я ведь рэм-Бахта, тоже кславному роду принадлежу. Оша иего спутник, Тар, сами рвались кморю, нежелая слушать озамке игнилых родичах. Успеется, пока что важнее то, что рядом соленая вода. Обеде стак называемой жёлтой смертью они знали, ноя навсякий случай ещё раз предупредила.
        Олна проводил нас досамого порта, инеодин, сличным десятком воинов. Яки шли помраморным плиткам главной улицы неторопливой побежью, сгрохотом, будя самых глухих горожан ивнушая одним своим видом уважение кновой власти.
        Глянув наводы порта, наизменившуюся большую бухту сшироким выходом вморе, я горестно охнула. Галеры Ларны небыло - это ожидаемо. Ноушли ивсе семь боевых кораблей ар-Карса… Инет поблизости ни одного выра-стража, ни одного лоцмана. Живыли мои родные?
        Глава тринадцатая.
        Ларна. Война имир
        Малёк провожал взглядом тонкую фигурку Тингали. Вышивальщица была очень похожа намальчишку вкожаных штанах итолстой морской куртке. Вшапке, прячущей косу. Малёк щурился истарался непотерять извиду эту хрупкую фигурку, пока мог… иедва неплакал.
        Бывают, оказывается, совсем безнадежные обстоятельства! Он неможет разорваться надвое. Надо проводить Тинку изащитить её. Новедь иЛарну необходимо спасти, игалеру сохранить… Он отвечает залюдей! Вэту ночь он сполна осознал, каково бремя капитана. Прежде находил взвании помощника Ларны одну только радость, нос задирал игордился собой. Он - рэм-Бахта, его гребцы иногда вшутку называют левым усом Ларны, налевом как раз укреплена подвеска сознаком выров. Пришло время доказать, что это место ему впору, что он способен отвечать залюдей икорабль.
        Туман наползал медленно, зато был густым, как козье молоко. Холодный, он сразу выстуживал дыхание иделал одежду сырой, тяжёлой, неспособной согреть. Малёк глядел натуман иждал, вцепившись пальцами втолстую бухту каната. Ещё нельзя отчаливать. Их видно. Их сразу станут преследовать итогда - всё пропало. Южная кровь кипела итребовала боя, шума, хоть какой-то работы. Ларна высмеялбы помощника иназвал, как прошлый раз - личинкой.
        Взрослые умеют ждать идумают прежде, чем начать действовать. Капитаны знают весь план похода дотого, как вёсла лягут наводу… Его план прост. Выйти избухты под прикрытием тумана идвигаться назапад, как можно быстрее. Иного недано. Догонят - будет бой. Всё лучше, чем бессмысленная инеизбежная гибель впорту, где итеперь, без всякого переполоха, верных ар-Карса выров-стражей более десятка.
        Туман, этот серый сказочный кот, сегодня был добр ипомогал людям Ларны. Укутал галеру целиком. Смачтой. Распушил хвост, заполняя водяной взвесью набережную, делая свет масляных ламп сперва рыжим, затем едва заметным багряным - инаконец, полностью заслоняя его. Малёк чуть слышно щелкнул языком. Этот звук знали иХол, ивыры-стражи замка ар-Рафт. Все трое уже ждали вводе. Бережно подхватили ходовые канаты иосторожно натянули их. Галера отошла отпричала внетронутой тишине. Ни скрипа, ни плеска. Новая галера, отпостройки - год снебольшим. Поосени, когда было время встоличной Усени, Малёк сам приказал вытащить галеру наберег ипроверить днище допоследней доски. Вместе смастерами смотрел исмолил, даже руку обжёг отусердия… зато теперь уверен вкорабле полностью.
        Тёмной дальней тенью, призраком втумане, скользнула ипропала скальная стена поправому борту. Слева показалась исгинула такаяже. Это вход вузкое горлышко бухты. Его длина - саженей сто. Дальше открывается большая вода, простор исвобода…
        Туман закончился, как обрезанный, вполуверсте отпорта. Малёк поморщился, незная, радоваться или огорчаться. Галера наспокойной воде видна издали, след она оставляет такой, что даже слепой выр неошибется. Новсёже идти ивидеть море приятнее, чем двигаться словно наощупь. Выры тянули канаты вполную силу, теперь иХол впрягся. Гребцы тоже налегли, вслушиваясь взадаваемый плотный ритм. Малёк щурился, глядел вночное небо, густо усеянное звездной росой наюге исухое, ожидающее дождя - насевере. Там копилась иворочалась большая туча. Хол однажды сказал: всильный дождь след наводе быстро стирается. Пока дождь далеко, нотуча движется иможет подойти ещё дорассвета.
        Малек задал курс точно завосток изадумчиво осмотрел палубу. Боя избежать едвали удастся. Выры станут выпрыгивать изводы. Значит, надо натянуть сетки. Первых удастся запутать. Адальше… Пока он натянет сетки, придумает, что делать дальше. Это его корабль, никак нельзя дёшево отдавать палубу врагу, даже сильному.
        Втрюме Малёк выгреб все сети, проверил годные багры итоже выбросил напалубу, стоской глядя наЛарну. Капитан, аточнее, его тело, сидело, где посадили иукутали водеяло. Тело было втепле. Оно грызло ногти, чмокало, то идело тянулось кплошке сосладкими орехами. Смотреть намладенческое, пустое лицо, было невозможно истрашно. Малёк выругался. Выложил напалубу топор Ларны. Если всё пойдет хорошо иТингали справится, - славное оружие пригодится. Люди должны знать, что капитан вернётся.
        Топор Малёк положил под мачтой, набухту каната, чтобы все его видели. Полез натягивать сетки, через плечо поглядывая натучу, впитавшую росу звезд уже споловины небесного луга. Насевере рокотало, раз заразом берег подсвечивали лиловые молнии.
        Когда дождь связал тучу иморе нитями струй, Малёк снял свёсел половину людей иприказал им отдыхать. Скоро рассвет. Нельзя позволять, чтобы гребцы выбились изсил. Ивыров надо беречь, Малёк вызвал одного, уговорил покушать инемного полежать напалубе, давая отдых лапам, хвосту. Затем люди сменились, другой выр согласился напередышку.
        Дождь лил вполную силу, его струи месили море истирали след галеры. Одно плохо - неупал большой ветер. Значит, опытные лоцманы всё равно нащупают путь беглецов.
        Перед самым рассветом Малёк вызвал наотдых Хола, попросил приглядеть загалерой инаправился ктрюму. Пусть там лишь тело Ларны, ноиэто тело нуждается вприсмотре. Сам здоровенный младенец неможет ипростейшего, ему нянька необходима.
        Когда туча ушла, подсвеченная восходом, Малёк снова дал отдых половине гребцов иразложил багры поудобнее под руки сидящим налавках. Пошёл искать топоры иотпирать сундук соружием, прикидывая, кому выделить игломёты. Пока что море чистое вовсе стороны догоризонта, ноэто ненадолго. Пять галер ар-Карса тупоносы, хороши лишь для перевозки груза. Нодве новые… Малёк тяжело вздохнул ипризнал: нехуже его корабля. Чуть побольше. Иходовые канаты наних есть.
        Усталость налицах гребцов была заметна отчётливо, хотя люди нежаловались. Скорость движения галеры пока что была очень иочень хороша.
        Солнце постепенно поднималось выше, намелкой волне играли серебристые блики-мышата, прыгали, светились исловно торопили корабль. Так казалось Мальку. Он чуть подправил курс, отклоняя нос корабля южнее. Опять стал высматривать горизонт закормой. Потому что две точки вызывали подозрение, иэто подозрение быстро росло… Когда люди навёслах снова сменились, неосталось сомнений: оба новых корабля ар-Карса идут полным ходом, именно они иникто иной. Уже видно, как дважды выпрыгивали изводы лоцманы, толи уточняя курс, толи сообщая нечто важное своему капитану. Видно ито, что поставлены оба паруса, основной идополнительный. Скоро появится возможно различить детали - движение вёсел, число гребцов иколичество выров наканатах хода…
        -Изсил невыбиваемся, уже ненадо, - негромко распорядился Малёк.
        Вызвал напалубу всех выров, давая им отдых ипытаясь выстроить хоть какой-то план боя. Два корабля, иоба покрупнее, ивыры-стражи приних…
        -Малёк, удуши тебя выр, что мы делаем вморе? - рявкнул изтрюма знакомый голос.
        Гребцы сразу приободрились, авыры никого душить нестали, нозатопали лапами инацелили все глаза натрюмныйлюк…
        Изтрюма выбрался, потягиваясь изевая, Ларна. Сразу видно, весь он тут, неодно тело, ноисущность. Щурится капитан недобро, осознанным взглядом обшаривает палубу игоризонт.
        -Тинка где? - уточнил сухо, сбеспокойством.
        -Впорту осталась, носней всё хорошо, раз ты очнулся, - торопливо начал пояснять Малек. - Она сказала, что я должен,и…
        -Ты научился унеё оправдываться прежде времени? - хмыкнул капитан. - Зря. Это даже ей неидет. Я зол. Сильно зол. Нопризнаю, что пока ей впорту, может статься, будет спокойнее, чем нагалере. Ар-Карса, значит, сосвоим шааром водной гнилой упряжи, чего иследовало опасаться. Сетки хорошо натянул, багры надо убрать отпередних весел. Гребцам накорме ненадобны игломёты… Прыгать станут сюда, вот уж это точно. Эй, навёслах! Вы мне лихость непоказывайте, без рывка грести!
        -Мы опасались, что ты сгинул, - признался Хол, усами трогая плечо Ларны.
        -Посадили меня, как мошку, вларец, - раздумчиво сообщил тот, гладя рукоять топора иснимая чехол слезвия. - Сперва я ничего там незамечал исебя несознавал. Позже чуть пообвык. Взялся разыскивать выход… Непреуспел. Нонашёл аж четырёх выров, такихже узников! Два изсемьи ар-Нан. Еще два, что куда интереснее, изсемьи ар-Карса, икаждый злее спрута! Эти недоумки своегоже старого захлопнули под крышку. Засадили туда исамого юного недоросля, оба были против заговора… Азаговор продуман уних крепко.
        Ларна щёлкнул ногтем полезвию, послушал звук иусмехнулся вусы.
        -Старый мне кое-что порассказал: ларец остался их братцу Ваме откланда, какие-то ловкачи успели передать иразъяснить, как его использовать. Вама быстро сообразил, сколь велика добыча. Хотел он ипрочие, кто сним заодно, перебить нас всех, состоящих при вышивальщиках. Еще уних была задумка перессорить юг ссевером, запалить склоку вчужих землях. И, пока там дерутся, вышивальщиков посадить под замок. Ноглавное вдругом! Они полагали, что всплыв, Шром сам найдет Хола иТинку. Тогда ему покажут ларчик, лишат ума, ивсе новые личинки достанутся ар-Карса. Почему - я непонял, ноповерил старому сразу… Дальше тоже умно ивнятно: пока Рафты воюют сЛимами, аГорнива отбивается отобоих изаново нанимает выродёров, убедных итихо сидящих встороне заговорщиков растёт целое войско боевитых недорослей изкаких-то там ценных личинок, полученных при посредничестве Шрома…
        Ларна зло оскалился изашагал накорму. Передовые выры погони уже были совсем рядом, вкаких-то двух десятках саженей. Хол прибежал, указал усом накрупного, уверенно булькнул, это иесть хранитель Вама ар-Карса, тот, кому писал тросн Шрон икто распоряжается теперь взамке.
        -Достойное пополнение моего выродёрского списка, - счёл Ларна. Повысил голос ирявкнул: - Гребцы! Вырам вёсел неотдавать, они станут их утягивать вниз иломать. Стражи! Вводу непрыгать, там вас сомнут числом. Пока что наша палуба - наша, сюда непускайте их. Топить галеру непопытаются, Тингали им нужна живой, да иХол - здоровым… Малёк! Выров смазать жиром, чтоб вражьи клешни скользили попанцирям. Ты иты, багры вруки. Когда выр касается палубы после прыжка, он почти беззащитен. Ваше дело цеплять руки иклешни. Ты иты, тащите канат, всю бухту. Ваше дело бросать наруки ему изапутывать… Игломётчикам наугад небить. Вроде, для начала,всё.
        -Мы сомнем их? - ссомнением булькнулХол.
        -Хол, мы неодни, - усмехнулся Ларна. - Мы неумнее Шрона или Кима. Нам помогут. Вкрайнем случае занас отомстят. Уже приятно. Ты что, поджал хвост?
        -Хол нетрус, - возмутился выр, вспоминая свою детскую присказку. Булькнул смехом, совздохом припомнил вторую: - Шром лучше всех…
        Ларна кивнул, перехватил топор поудобнее истал отодвигаться кмачте, щурясь иглядя накрупного выра, готового уже нырнуть, чтобы набрать ход для прыжка напалубу.
        -Неспать! Навёслах, едва он прыгнет, надо налечь. Мне второй тут нетребуется прежде, чем сбросим этого заборт.
        Выр нырнул искоро выплеснулся изводы ввысоком прыжке. Он пролетел над сетками ирухнул напалубу точно там, где его ждал Ларна. Хлестнул усами наугад, пружиня лапами попалубе ираспределяя вес, утверждаясь натвердом основании…
        Ларна шагнул из-за мачты иодним движением опустил навыдохе топор, взламывая головогрудь уоснования усов. Панцирь лопнул, топор достиг палубы изло врубился вдоску, расщепляя её. Багры уже тянули клешни встороны, выр гудел, захлебываясь боевым кличем, переходящим ввизг. Наугад вырывался изпетель каната, бросил ножи, спустил оба крюка игломёта… Хол придержал хвост врага, давая Ларне хоть мгновение для нового прицельного удара - поспине, над самым вторым сердцем.
        -Тушу заборт, - приказал выродёр, когда топор второй раз вломился вдоски, отсекая клешню. - Навёслах, неспать! Хол, следующий раз осторожнее, неподставляйся под удар нижних рук. Стражи! Ныряйте, натянуть ходовые канаты. Возврат напалубу попервому знаку. Немешкать!
        Закормой началась настоящая паника: выры ныряли, старались поднять кповерхности Ваму иупорно неверили, что опытный полнопанцирный боец почти мгновенно проиграл выродёру… Наверняка жив, сейчас очнётся, - думали сторонники Вамы… итеряли время.
        Передовая галера погони замедлила ход, подбирая убитого. Стражи поднимали его напалубу бережно, опутав веревками. Пытались сводить края раны наспине, щедро засыпали впролом порошки излекарского ларца. Ларна следил засуетой, стоя накорме. Щурился ипытался счесть врагов ипонять, долголи продержится его галера…
        -Самоуверенный дурак, - шепотом отругал он себя. - Взялбы уЮты хоть пару кораблей охранения… Нет, решил невыказывать невежливости кэтим нищим северянам. Припомнил некстати, что виноват, что завалил их бойца лет пять назад позаказу. Вот тебе ответный жест. Вежливый - они послали впогоню все корабли, глупо даже исомневаться.
        Отставшие натри сотни саженей преследователи загудели, выры сновой злостью налегли находовые канаты. Вперед вырвались три крупных стража, желая отомстить, смять удачливого сверх меры выродёра. Ларна усмехнулся. Самоуверенность ислепой азарт губительны. Уже теперь ясно, что первым прыгнет, недожидаясь подмоги, наиболее крупный выр. Он опережает своих спутников наполных три сажени, натри споловиной… начетыре. Багры готовы, канат тоже. Хол притаился под бортом, он усвоил свою задачу иснова станет держать хвост.
        Ларна распределил игломётчиков, отозвал стражей напалубу, ход галеры сразу замедлился. Выр прыгнул глупо ивысоко, сам подставился под топор.
        Нодва его спутника повели себя умнее, они сперва замедлились иобсудили бой. Азатем стали прыгать ибиться впаре. Их атака лишила Хола одной изрук иукоротила ус более крупного стража замка ар-Рафт.
        Ларна поморщился, ощупал бок. Ребра целы… наверное. Пока неважно. Если будет время после боя - он займётся учетом ран, своих ичужих. Апока стражи снова тянут канаты, сгалер ар-Карса опять потеряли ход ивылавливают трупы. Погоня уже некажется северным вырам игрой. Того игляди, сбросят ход истанут ждать пять отставших кораблей. Это плохо. Гребцы скоро устанут, итогда все семь галер севера догонят одну эту, окружат исомнут…
        -Покурсу корабль, - сообщил Малёк снекоторой надеждой вголосе. - Уточнил разочарованно: - Один корабль. Небольшой. Без паруса.
        -Так ему здесь ветер - встречный. - Назидательно отозвался Ларна, заспешил нанос. - Занятная штуковина. Незнакомый корабль, помощник,а?
        -Дядька, - снежностью булькнул Хол, пробираясь нанос корабля. - Это мой дядька Траг… Точно он. Я тронул нитки души, ощутил звон, родственный…
        -Уже веселее, - оживился Ларна. - Навёслах! Если поспешите сегодня, умирать будете завтра, итолько отусталости. Это интереснее, чем пойти накорм рыбам.
        Гребцы исами понимали истарались изпоследних сил. Норасстояние доидущего навстречу корабля сокращалось всёже главным образом усердием его команды. Ар-Карса тоже рассмотрели подмогу, спешащую кзаконной ижеланной добыче. Носочли возможную помощь врагу - ничтожной. Виден малый корабль, один… он невсчёт!
        Уар-Карса насвоих боевых - потри выра наканатах. Ещё два стража вохранении. Остальные - люди. Учужака должно быть также. Хотя скорость движения предполагает наличие неожиданностей. Да иформа корпуса особенная: корабль узкий, схищным носом ивысокой кормой… Мачт совсем нет! Ивёселнет.
        Галеры Ар-Карса сбавили ход, их выры загудели, отзывая высланных вперед стражей инамереваясь ждать отставшие корабли погони.
        Хол, конечноже, первым рассмотрел капитана Трага, любимого дядьку. Старый выр стоял уруля ивыглядел совершенно счастливым, усы гордо подняты. Ещёбы! Лучшую часть своей жизни он был капитаном призовых галер, победителем вскорости хода инамалых расстояниях, инабольших. Ноего новый корабль, который игалерой-то неявляется, гораздо лучше прежних, несравнимо! Идело важнее. Смять злодеев, которые посмели затеять заговор ивознамерились начать чужими руками иклешнями новую большую войну. Да ещё иХола следует спасти, ивсех, кто сним ушёл кберегам коварных ар-Карса…
        Ни один иной корабль неуспелбы так быстро дойти отзамка ар-Бахта. Выры без корабля, ито добралисьбы медленнее! Это он, старый Траг, придумал: посменно плыть находовых канатах вполную силу иотдыхать напалубе. Сейчас наканатах десяток стражей, второй десяток бойцов плотно, панцирь кпанцирю, лежит напалубе, восстанавливая силы.
        Ларна хмыкнул, рассмотрев, как страдают отвынужденного отдыха - они ивдруг нетянут канат - замершие насамом носу Юта иРонга, извечные враги-друзья. Корабль подошёл уже вплотную, можно некричать, аздороваться обычным голосом. Канаты провисли, стражи всплыли, радуясь: они успели! Незря спешили.
        -Ты невсех порубил, выродёр? - первым делом уточнилЮта.
        -Боюсь, тут нам работы хватит слихвой, - задумался Ларна. - Неподуше мне это. Выров губить без счета… Стражи невсе ивиноваты, их держат найм ичесть. Еслибы ты вызвал Ваму набой, можно былобы прекратить это безобразие. Ноя уже зарубил его, так получилось. Теперь стражи обязаны мстить.
        -Они служат неВаме, - прогудел Ронга. - Они полагают, что находятся внайме усамого Шрома. Придётся мять всех… даже мне это неприятно, при всём боевом азарте. Хуже, противно… когда задумаюсь.
        Выр высоко поднялся нахвосте, осматривая горизонт. Усом указал: пять кораблей уже показались вдали. Ларна мрачно кивнул, протёр топор иприсел отдохнуть. Изкаюты накорме корабля Трага, под капитанской надстройкой, выглянул незнакомый человек. Он спервого взгляда понравился Ларне. Широкий, ссолидной походкой чуть враскачку, итопор унего неплох, северной работы… При такой ширине плеч исноровке вобращении соружием - аеё опытному бойцу сразу видно - даже странно, что лицо незнакомое. Совсем. Бурый заросший мужик, усы заплетены вдве короткие косицы, налевой, как усамого Ларны - знак ар-Бахта. Направой иной, сразу инеразобрать… Герб Горнивы?
        Ларна прищурился, хмыкнул ивстал, заспешил кборту.
        -Ну тебя разнесло, заяц! Волки увидят, лишатся ума… Ничего себе сказочка! Ким, это точноты?
        -Точно я, - пробасил бывший заяц. - Кимор. Где Тинка?
        -Осталась впорту. Больше ничего незнаю надежно, - виновато развел руками Ларна. - Малёк уверил меня, что она хотела позвать Вузи.
        -Позвала, - мелкие карие глазки Кима блеснули весельем. - Гляди, как туча пухнет насевере. Серчает, власти её вот-вот настанет конец. Нестрадай, цела Тинка, делом занимается нужным, как раз поеё нынешним силе, разумению ивдохновению. Иное скажи. Кто положил наводу знак солнечной мыши?Хол?
        -Я, иТингали тоже помогала, - отозвался Хол, выбираясь напалубу нового корабля инаправляясь кдядьке. - Красивый знак. Сильный.
        -Полезный, - добавил Ким. - Времени прошло, пожалуй, достаточно. Если так, надеюсь, Шром разглядел мышонка. Ар Траг, непойдём мы сразу вбой. Берите курс назнак Хола. Он уточнит направление, он помнит вморе всё. Потянем туда погоню. Если явится Шром, воевать против него нанятые егоже именем непойдут.
        -Канаты наводу, - веселее рявкнул Ларна.
        Стражи подоспевшего корабля разобрали ходовые канаты инеторопливо, всравнении спрежней спешкой, повели галеру насеверо-восток. Хол стоял намостике нового корабля, свистел отрадости, хвалил дядьку иубеждал Малька покинуть галеру. Нопомощник капитана хмурился инеспешил глупо, по-детски, бросать дела. Надо обеспечить людям отдых, свернуть канаты вбухты, прибрать палубу, принять иразместить выров снового корабля - им тесно лежать намалой поразмеру палубе… Само собой, угостить прибывших иподать обед своим людям.
        Ким поговорил сЮтой, забрался наего спину ипокинул корабль. Склонился ксамой воде, нарисовал пальцем узор кораблика, какие Эгра вырезает издерева. Узор засеребрился бликами ипоплыл.
        -Неразучился плести сказки, - довольно отметил Ларна.
        -Может, насей раз получится легенда, - снадеждой предположил Ким. - Понатяжению нитей чую. Овеликом замирении иновой жизни севера.
        -Тогда зачем топор, почему неубираешь его, если замирение? - рассмеялся Ларна.
        -Миру тоже надо расчистить дорогу, порубить старую гниль, - неусомнился Ким. - Хороший топор. Как я получил его? Меня взял наспину Ронга, мы изГорнивы прямиком направились взамок ар-Бахта, едва узнали, чей заговор. Я даже поругался сФимкой, еле уговорил его дать нам быструю тропку, поопушке. Теперь он вБезвременном лесу главный заяц. Я вышел клюдям совсем, только просить имогу… Мы спустили наводу корабль, как был - без мачт иотделки, палуба - ита черновая, погляди сам. Атопор приволок Юта. Он пять дней вродном замке князем просидел. Дольше невыдержал: снарядил две галеры исбежал назапад. Мы догнали его недалече, вдвух сотнях верст отсюда. Он перебрался кнам, поставил наканаты своих стражей, отдохнувших. Ну изахватил топор, он заказал «игрушку» уоружейников, шалун. Пообразцу твоего. Недля боя, ачтобы хвастаться перед Ронгой.
        Ларна усмехнулся.
        Погоня становилась всё более нелепым занятием. Впереди плыл корабль ара Трага. Заним двигалась галера. Втрех сотнях саженей заеё кормой тянулась вереницей погоня. Неспешила догонять, нестремилась отстать ивернуться впорт. Уже пять кораблей собрались вместе, ждали ещё два - самых старых имедленных. Солнце помаленьку клонилось кзападу. Туча насевере темнела, грудилась всё выше. Новетер менялся, задувал сюга игнал кберегу тепло, обещая замечательно яркий травень землям ар-Карса.
        Итак, без перемен, погоня шла всё вперёд ивперёд… Даже скучно.
        -Всплывает, сбрасывайте ход, отзывайте выров исматывайте ходовые канаты, - вовесь голос пробасил Ким, когда ранние сумерки вызолотили воду.
        Ларна дал знак вырам, те несразу бросили канаты, подтянули галеру вперёд ивбок, поставили борт кборту сновым кораблем.
        Сперва панцирь далеко внизу, под слоем глубокой, тёмной зелени моря, показался всего лишь тенью. Нотень росла иприближалась, обретала отчетливость линий иполноту деталей.
        Шром неизменил своего нрава, отоспавшись вглубинах: он шёл вверх нахвосте, полным ходом. Он вырвался изводы ивзлетел натри сажени вопреки тяжести массивного тела. Так Шром дал рассмотреть себя вовсей красе сразу идрузьям, ипогоне.
        Несравненный боец отмелей рухнул вводу плашмя иподнял целое озеро брызг! Волна окатила всех напалубах двух кораблей! АШром уже ушёл вглубь, сделал круг, привыкая кусловиям поверхности идавая отдых кровотоку. Скоро он снова вынырнул. Спокойно лёг наповерхности.
        -Иэтого разнесло, - судовольствием отметил Ларна. - Пора зачехлять топор, точно… Шром, приветствую!
        Примерно тоже кричали игудели все вокруг, голоса тонули вобщем шуме.
        Шром вытянул глаза настеблях иоглядел встречающих. Расправил поводе лапы, руки, клешни. Позволили всем убедиться: он перелинял. Изменился разительно, итеперь пребывает впанцире второго возраста. Такомже воронёном, соттенком глубокой стальной синевы. Заминувшее время Шром подрос вдлину напол локтя, его хвост сильно уширился истал толще, теперь он был оторочен густо-синими двойными пластинами боковой защиты. Облик выра второго возраста неимел привычных всем клешней, наих месте росли панцирные клинки двойного сгибания. Перекусить врага такими нельзя, - усмехнулся Ларна, изучая перемены, - нопусть этот враг подберётся, если новое оружие, как складной нож сдвумя суставами, вытягиваясь навсю длину, достаёт злодея ивдвух саженях отголовогруди! Шром расправил клинки целиком, сдвумя звучными щелчками освобождая сгибы, плотно удерживающие природное оружие всборе, прижатым кголовогруди.
        -Как я рад вам, да, - прогудел он, когда шум приветствия пошёл наубыль. - Как я рад солнцу… Ещё неосень? Я непропустил лето,да?
        -Травень начнётся через день, - отозвался Юта. - Ты перелинял! Будет сомга. Настоящий сезон, анетоска попрошлому.
        -Будет сомга, - согласился Шром. - Эти тоже встречают меня? Спешат-то как. Ар-Карса? Весь флот, парадом?
        -Мы тут, наповерхности, воюем, - сусмешкой сообщил Ларна. - Ар-Карса сказали многим глупым стражам, что ты иесть их кланд. Что Шрон предал тебя, ая, иэто звучит весьма достоверно, пытался зарубить.
        Шром булькнул отудивления, вдва движения развернулся ккораблям ар-Карса, замедляющим ход: вороненого выра уже заметили иопознали все. Стражи, нанятые его именем иприсягавшие кланду Шрому, вовсе лапы гребли, чтобы приблизиться иповторно присягать, уже лично.
        Само собой, им хотелось поскорее обрести счастье касания опанцирь второго возраста, пусть хоть кончиком уса. Часть стражей ар-Карса спешила следом, напрочь забыв опогоне иеё причинах. Остальные вовсю паниковали исовещались, внезапно ибез большого настоящего боя - проиграв…
        -Стражи ар-Бахта остаются здесь, мы разберёмся спленными, - громко сообщил капитан Траг. - Дать знак кораблям: всем вдрейф, вырам лечь наводу иждать стражей.
        -Амы вернёмся впорт близ замка ар-Карса, - отозвался Ларна. - Как только разберёмся более-менее, кого мять, акого просто ругать ипрощать…
        Ночь уже спустилась наводу, когда выры закончили гудеть иразбираться. Оторвали руки илапы тем, кого надлежало судить встолице иказнить тамже. Отрядили погоню задвумя ар-Карса, сбежавшими, едва показался наповерхности Шром.
        Ларна зачехлил топор, плотно перетянул тело тканью, убедил себя, что ребра целы, адышать так больно исключительно отизбытка радости… Помогло, пусть ивременно. Капитан начистом упрямстве неслёг, начал резать Гра всех видов, какие позволяла создать добытая рыба. Выры желали немедленно праздновать всплытие Шрома. Люди невозражали.
        Корабли выстроились парадом ипошли впорт Ар-Карса, быстро, нобез излишней спешки.
        Лишь кутру праздник сменился сытостью иотдыхом. Ларна, дополусмерти уставший резать гра, свалился под борт наносу корабля. Тудаже немедленно прибыл Шром. Капитан отдышался, благодарно принял плошку сводой. Выпил, устроился удобнее, сберегая больнойбок.
        Люди команды спали. Выры шли намалой глубине инеспешно тянули канаты. Хол был забортом ипомогал держать курс, так что беседа получилась вполне тайной.
        -Шром, я извёлся, - шепотом сообщил капитан. - Ты почему всплыл один? Где твоя жена или кто там ещё… Вся история спогружением вглубины затевалась ради поиска ваших баб, ведьтак?
        -Несовсем, - также тихо отозвался Шром. - Видишьли, тема сложная, да. Мы соШроном так инерешили, как подать её людям бережно, без ошибки.
        -Намне проверь, - предложил Ларна. - Я выдержу, даже инебережно… Где бабы, Шром? Что, опять надо искать их итопить тебя, сшив новый пояс?
        -Да как тебе сказать… Мы невыкармливаем детей. Невыращиваем ине…
        -Это я уже слышал.
        -Нет унас никаких женщин. Совсем нет. Нотеперь среди нас есть один выр второго возраста, это как разя.
        -Тоже наслышан.
        -Ларна, тыже мудр, да… - огорчился Шром. - Тыбы должен был сам понять. Вот хоть креветки… Невсе, нонекоторые. Мы похожи наних чуток,да.
        -Вы покрупнее, - прищурился Ларна.
        -Молодняк уних живёт втёплой воде, - продолжил Шром. - Когда приходит время линять вовторой возраст, они спускаются вглубину, где холодно изакон иной… Авсплывают уже полные икринок. Для нас линька второго возраста возможна оттысячи саженей глубины иниже. Так написано взолотых книгах. Никак невозможно обойти закон! После войны наши ипоозерам залегали, ивреках горных - ненашли годного способа. Только солёное море иглубина. Ты чего кашляешь?
        -Всёже одно ребро мне сломали, - просипел Ларна. - Или неодно? Неважно. Как я ахнул, так оно иотозвалось… Шром, я давно усвоил, что вы нелюди. Что семьи увас иные, ивсё вообще подругому, да вдобавок итри возраста. Нопоясни снова, внятно. Ты теперь что, набит личинками?
        -Если ты назовёшь меня бабой, я сомну тебе ещё одно ребро. Или неодно, - строго предупредил Шром. - Набит… Как грубо! Косени - да, вот там, засдвоенными пластинами хвоста, будет дотрёх тысяч готовых проклюнуться личинок. Начнётся сомга, всё подревнему закону, асомга внашем наречии есть почётный нерест. Златоусый станет читать список. Мы распределим икру полапам достойных боевых выров первого возраста, они сделают должное, азатем отпустят личинок вморе. Думаю, Шрон уже убедил все семьи неустраивать нерест встоличной бухте, там шумно игрязно. Проведём праздник близ замка ар-Бахта. Для того ибыли придуманы исконно замки: чтобы зачистыми итихим бухтами пригляд иметь.
        -Сточки зрения людей все детишки будут ар-Бахтами итвоим прямым потомством, - задумался Ларна.
        -Глупости! Юта вот-вот нырнёт. Года через три ещё перелиняют выры, укого пять сердец иесть сила для глубин. Всё пойдёт подревнему порядку. Кого изподросших сажаешь нахвост, тот ар-Бахта. Или рэм-Бахта.
        -Новы звали Шарги матерью рода!
        -Да. Звали. Мы все - личинки одного нереста. Ктомуже ар, ара - это иесть вежливое обращение кстаршим, кто имеет право сажать нахвост. Асажают только ары второго возраста истарики третьего.
        -Ладно, это я проглотил. Нопогоди, чтоже, каждый год три тысячи личинок? - поразился Ларна.
        -Раз впять лет, ия втолковывал тебе: допраздника ангры обычно доживает один-два малька изтысячи… - солидно поправил Шром. - Мы ведь отпустим их вморе, подревнему закону. Конец бассейнам, нестанет звания хранителя вего нынешнем понимании. Будут только ары - те, кто выбирает всвой род мальков. Нет матерей иотцов, нет семьи. Есть молодняк, ары-наставники имудрецы третьего возраста. Ты всё выяснил? Ты неогорчился? Ты непередумал быть рем-Бахтой?
        -Тинка умная, она втаких случаях говорит: тьфу натебя! - возмутился Ларна. - Асразу объяснить?
        -Мы объяснили прошлый раз, ничего неутаили, - грустно прогудел Шром. - Вы поняли. Закрыли нам путь вглубины иобрекли нас насмерть, да. Теперь видишь причину войны?
        -Теперь люди знают иеё бессмысленность, иеё последствия. Опятьже, свышивками стало посложнее, ноэтоу уКима лучше уточнить. Ладно, несказал иненадо. Главное - ты здесь.
        -Вы сТинкой ещё незавели мальков? - уточнил Шром, пытаясь вежливо сменить тему.
        Ларна второй раз закашлялся, выр заботливо подпихнул ему мягкое подбок.
        Иподумал, как порой сложно найти понимание ссамыми хорошо знакомыми, дорогими людьми. Он нырнул ибыл уверен - эти двое давно всё решили. Оказывается, досих пор топчутся идумают, сомневаются.
        Люди… Другой уних закон жизни. Связывает пару навсе возрасты. Иприходится гадать, глядя намалька: акак перелиняет он или она? Сложитсяли общий дом, срастутсяли нрав ипривычки вто, что зовется улюдей семьей? Да ещё признавать родными всех общих детей! Независимо отих ума, душевной близости ииных важных качеств. Вслепую признавать! Чтобы после пытаться вложить вэти личинки себя, итем сделать их по-настоящему родными, воспитать. Сточки зрения выра - ужасная, несправедливая морока… Надо сперва воспитывать всех детей! Апосле уж сознательно выбирать родню. Это удобнее идетям тоже! Нехочешь стать лоцманом ар-Ютром, плыви вовсе лапы кхранителям книг ар-Тадха или учись улаживать дела упереговорщиков ар-Сарна…
        -Ар-Сарнов всех смяли? - запереживал Шром.
        -Нет, Эгра уних теперь главный, он сказочник, - сонно буркнул Ларна.
        -Прости. Отдыхай. Я пойду, побеседую сКимом.
        Ларна молча согласился, лёг удобнее изаснул.
        Впоздних сумерках его разбудила уже Тингали. Поженской привычке она всхлипывала ижалела, даже толком неразобравшись, надоли. Ведь цел, ипочти здоров…
        Новые выры - незнакомого вида, крупные исдвумя парами клешней - гудели ишумели. Вокруг них кружили вводе стражи, часто повторяя досмешного льстивое «как мудро!» или «вы вовсём правы!». То есть, почуяв появление старших иумных, выставляли себя окончательными мальками… Явно намечался очередной праздник.
        Ларна зевнул ипогладил разделочный нож. Подумал: анеоткрытьли трактир, всамом деле? Тогда хотябы станет возможно сразу запивать пивом самые неожиданные новости.
        Визменившейся, сильно выросшей вразмерах, бухте удобно встали все корабли. Ларна заинтересованно глянул наберег. Мохнатые быки топтали плитки мостовых, рослые воины шумели, уже перекраивая город под свой вкус. Кого-то выселяли, кого-то двигали… Бывшая городская охрана убиралась наулицах, мыла плитки, пониженная взвании дальше некуда, дополотёров…
        Новоявленный синеглазый князь севера всех встречал сполным возком рыбы, рядом топотал старый ар-Карса, ещё недавно такойже пленник вышивки ларца, как исам Ларна - атеперь уже снова хозяин замка. Шром гудел итребовал смять ар-Багга, услужливые стражи поддерживали его вкаждом его слове. Иуже предлагали отдать замок ар-Ютрам: лоцманы, им давно пора заиметь свои владения.
        -Непереношу я эту княжескую суету, - скривился Ларна. - Тинка, пошли вон туда, там тихо ивыров нет. Я придумал новую сказку.
        -Ох, ты теперь каждый день сказки плетёшь? - поразилась Тингали.
        -Некаждый. Ноэто очень важная сказка.
        Ларна уселся накрай каменных перил набережной. Ещё раз сердито растёр бок. Икогда он, проклятущий, пройдёт? Еслибы ранили выра, указалбы срок точно, сколько он их вскрывал - всё знает про клешнятых…
        -Слушай, - Ларна решительно отбросил ненужные теперь мысли. - Жили-были Ларна иТингали, долго исчастливо, вдоме наберегу, который я ещё непостроил, потому что мне сломали ребро…
        -Это сказка? - Тингали порозовела досамых ушей, едва сдерживая улыбку.
        -Тинка, ты сама решай, сказка или несказка, я всё сказал. Дом будет стоять над берегом. Чуть ксеверу отзамка ар-Бахта. Мне там местечко сразу глянулось, ещё когда я гонял шааров прошлым летом. Ты внимательно слушала? Я вколдуны непойду, быть князем тоже нежелаю, галеру подарю Мальку, как только Шром выберет ему взрослое имя… Хотя чего уж, имя ему давно выбрано идаже названо. Помнишь историю выра Боштара? Очень её уважают иШром, иСорг… Хотя пока нестоит оних. Уменя свои планы нажизнь. Я истёр твой поясок так, что уже точно знаю, что внём зашито.
        -Хорошая история, - похвалила Тингали, неуверенно двигаясь нашажок ближе. - Иместо мне нравится. Там сосны… Сильно бок болит?
        -Сильно, - сознался Ларна, подгребая вышивальщицу под руку. - Нокосени я построю дом. Недумаю, что мы совеем забросим странствия. Шитьё всё одно, миру впользу. Да икотят голодных полно…
        ***
        Осенью, вразгуляй, когда лист сух иярок, когда он танцует наветру ивалится наземь, словно отгулял навсех свадьбах икрепко перепил бражной настойки, Ларна сидел напороге своего дома. Два выра измолодых быстро иуверенно строили ограду, третий, некрупнее сажени длиною, вшесть рук без роздыху крыл крышу. Голос Тингали доносился изсада: она кому-то поясняла, где вточности следует сажать черенки яблони ипочему их никак нельзя поливать соленой морской водой.
        Ларна острым рабочим ножом снял последнюю стружечку сдоски иполюбовался делом своих рук. Неделю он изготавливал вывеску. Иона того стоит!
        Князей много, жизнь их скучна: наполнена нудными разбирательствами жалоб, поиском союзников ираскрытием заговоров…
        Колдуны живут наюге, там сухо иуклад жизни чуждый.
        Место ар-клари недаёт зачехлить топор, да ипривязывает кодному городу или краю, лишая права свободно странствовать, буде появится желание.
        Трактиров, которые содержат выры, уже три. Да иготовить он хочет лишь для друзей, ноникак недля гостей изаденьги.
        Глупости все это, чужой удел.
        Его дело уникально, его имя иего непререкаемы инеподражаемы… Его всегда так звали. Ипроще измениться самому, чем отучить отэтого прозвища весь свет. Так может, стоит вложить новый смысл визвестное всем слово? Он попробовал - ипреуспел. Кнему записываются нагод вперед, вон - опять ползут отберега, всей семьей… очень кстати. Самое время вешать вывеску. Как раз помогут.
        Ларна убрал нож, стряхнул сколеней стружку игордо глянул навывеску:
        Ларна рэм-Бахта, выродёр.Подготовка кбоям наотмелях. Восстановление послебоев
        Удаление поврежденных лап, правка формы клешней, удлинение усов. Исправление отклонений развития панциря. Внеочередная принудительная линька. Ивсе иные виды лечения.
        Имеются полное одобрение старых итросн златоусого
        Пояснения
        Сезоны имесяцы внаречии Горнивы ивырьем счёте
        Зима: можвель, хвойник.
        Весна: вырий сезон выхода мальков наберег (14дней) - ангра, прель, травень.
        Лето: лугоцвет, марень, страдник.
        Осень: вырий сезон красного окуня - сомга (14дней), разгуляй, хмарник
        Искажение длительности сезонов связано стем, что холода вэтом мире «зашиты» вдревности. Изима для большиснтва территорий - это несезон больших холодов, аскорее время затяжных дождей ислякотной непогоды.
        Ар - вежливое обращение клюбому выру внынешнее время, вдревности так называли только выров второго возраста итех, кого приравнивали кним вуважении. Также «Ар» - приставка перед именем вырьего рода. Если втот род принимают названым братом человека, для него приставка меняется на«рэм».
        Ар-клари - военный советник наслужбе семьи выров; сприходом квласти златоусого толкуется шире истало общеприятым для обозначения высшего чина службы дознания иподдержания порядка вгородах иобластях. Может применяться идля людей, идля выров.
        Ар-тиал - управляющий имения выров, распорядитель дел семьи. Может быть ивыром, ичеловеком при новом законе.
        Брэми - вежливое обращение кчеловеку внынешнее время. Вдревности так обращались кзнати, ноэто забылось. Вполне возможно, споявлением выров второго итретьего возраста «брэми» станет обычным обращением идля молодых выров.
        Варса - мудрец третьего возраста увыров, причём некаждый, атолько избранный, легендарный.
        Кланд - военный вождь выров илиже (вмирное время) первый боец отмелей. Вдревности избирался изчисла выров первого возраста. Позже слово стало использоваться взначении, близком кчеловечскому «князь». Были предприяты попытки сделать власть наследной изакрепить заодной семьёй - ар-Сарна. Фактичскиже поитогам боев наотмелях кланд выров вовремя всех событий - Шром ар-Бахта, апосле (если они всёже смогут выяснить первенство вбою) - Юта ар-Рафт илиже Ронга ар-Раг.
        Тагга - любимый напиток выров. Различают белую, зелёню ичёрную. Последняя имеет близкое кнаркотичскому действие изапрещена почти повсеместно. Ряд входящих веё состав трав ивытяжек используется увыров для обезболивания.
        Шаар - правитель одной или нескольких областей впределах той или иной страны (земли под управлением выров). Также именуются иградоправители. Шаары оычно люди. Хотя вобщем-то нет вновом законе запрета ивыру быть шааром.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к