Сохранить .
Дом для бродяги Оксана Борисовна Демченко
        Цветок цикория #2
        Можно было бы утверждать, что это история об отношениях людей с самым молодым из богов - денежным. Но нет: вкниге полно безбожников, которые игнорируют высшего, заодно ставя под сомнение и иные незыблемые ценности - даже саму жизнь, которая вроде бы дается человеку лишь раз. Так что, скорее всего, это история о ценностях, реальных и ложных, ради которых люди живут и умирают, выбирают себе богов или торгуются с бесами…
        Цветок цикория. Книга II. Дом для бродяги
        Оксана Демченко
        Корректор Борис Демченко
        
                        
        Предисловие, авернее - несколько мыслей отавтора.
        Бессмертие - это такаяже обыденность всказках, как драконы имагия. Я сама нераз наделяла бессмертием расы или отдельных героев, ивродебы так было правильно для сказки. Нодля самого героя… Впрочем, пока сказка волшебная, она оправдывает авторский произвол.
        Эта сказка неочень уж волшебная, вней действуют только люди, иных рас ненаблюдается. Или их видят невсе, алишь немногие обитатели тени, чьи показания врядли годны для жандармерии.
        Внесказочной реальности ужизни образовался иной смысл.
        Жизнь, долгая или короткая, уж точно неможет инедолжна являться, как принято говорить спафосом, «высшей ценностью». Ведь, если высшая ценность задана, то иные ценности заведомо ничтожны, иради сохранения жизни ими можно пренебречь. Хотя «иные» - это семья, долг, совесть ипрочее подобное, объединенное Юлианой Миран поденежному признаку: такие ценности можно продать, нонельзя купить.
        Нет уж, жизнь никак невысшая ценность, она скорее эталон, необходимый для измерения. Именно всравнении сжизнью каждый вымеряет для себя настоящий вес исмысл иных ценностей.
        Глава 1. «Астра глори»
        Отчет попереговорам сТихоном Сущевым, духовником столичного Стосветского монастыря инеофициально - наблюдателем заделами храмовой «суровой нитки» вТрежале иобластях окрест. Составлен Кириллом Юровым для передачи Юсуфу, только лично. Пометка «для самого узкого кругалиц»
        Склонен думать, что недопонимание, сознательно спровоцированное третьим игроком - таково самое точное определение произошедшего. Ситуацию создал тот, кто сейчас занимает место Микаэле: храм получил запрос заподписью князя, идосегодняшнего дня сам я для людей храма был лицом, причастным кзапросу иуж точно осведомленным оего наличии. Взапросе речь шла обоказании храмом помощи духовного плана, лже-Микаэле утверждал, что вокруг него зреет заговор, вделе одержимые, анеродной покрови сын потворствует им идаже готов сменить вероисповедание - незря рядом сним так много южан.
        Для подтверждения слов лже-Микаэле передал храму двух одержимых, бесоборцы сними работали. Совместное расследование «суровой нитки» храма иновой, якобы созданной для этого трудного дела, службы охраны дома Ин Тарри, длится уже две недели. Заэто время люди лже-Микаэле получили немало выгод, используя убежища храма, его каналы обмена сведениями испособности его белых жив. Если мы верно сопоставили сведения, которыми располагаем, эти две недели были использованы, чтобы «обрубить хвосты»: лже-Микаэле помере сил стер следы своей прежней активности иубрал или отослал прочь сторонников, ставших бесполезными иопасными… Кроме того, он переправил через границу Паоло Ин Тарри, используя возможности храма. Этого мы неожидали, этот канал контролировали слабо.
        Любая тайная служба, если спустить ее споводка, делается опасно самостоятельной. Сейчас господин Сущев разбирает совсем вниманием, какже случилось то, что случилось. Да, люди храма, втом числе две полноценные боевые группы сыска сприписанными кним белыми живами, вазарте погони исполняли указания лже-Микаэле, авовсе нехрама. Активно вмешивались вработу моих людей, чиня препятствия. Новысшей точкой абсурда стало покушение наНиколо. Еслибы неАгата сее уникальной чуткостью, еслибы неты, Юсуф, ствоей подозрительностью, иногда похожей наболезнь… нехочу идумать охудшем. Водитель подменного автомобиля Ники все еще без сознания, вперестрелке ипогоне моя группа потеряла троих, авыявить ипомере возможности снять петли смерти ипрочую наговоренную наёмницами мерзость смоих людей сейчас помогают живы храма.
        Все это - действительно наименьшая возможная плата заошибку.
        Мы достигли согласия сгосподином Сущевым. Храм возвращается ктрадиционному нейтралитету вделах, связанных сдомом Ин Тарри.
        Инцидент сЯковом иего протеже улажен, девушку отправили квам, ее небудут преследовать. Ответно храм настаивает нашаге доброй воли ввиде разрешения наввоз вСамаргу мощей святого Михаила, первого избесоборцев. Дата понятна, она есть вхрамовом календаре. Оспаривать невижу смысла, прежде мы трижды возили мощи изИньесы, Микаэле неизменно давал согласие. Насей раз беру насебя согласование вопроса срегентом Иньесы.
        Поскольку проблема схрамом улажена, я намерен заняться поиском Мики вполную силу. Юсуф, безопасность Николо полностью натебе.
        -
        Меня зовут Юлиана Миран. Я еще непроснулась, ноуже твердо уверена всвоем имени ивтом, что это именно я, телом идушою. Быть собой ипребывать всвоем настоящем возрасте, вздравом уме итвердой памяти - счастье. Люди оподобном инезадумываются. Чтож, значит, их невышибали изпривычного мира так резко иокончательно, как меня.
        Ноя нежалею ни очем. Я неавантюристка инеочень люблю приключения. Нотвердо выбрала для себя это правило: ни очем несожалеть. Жалось съедает изнутри. Опустошает.
        Меня научили новому правилу люди, из-за которых я, собственно, иоказалась вовлечена вводоворот невероятных событий. Ия уж точно нежалею овстрече сними. Хотя Яркут, назвавшись поддельными именами, играл сомною вдушевную привязанность… изаигрался. Якову я сама дала имя, он выползок ион всегда, спервого дня, был безмерно серьёзен ичестен сомной. Эти двое воистину умеют ни очем нежалеть. Они просто неоглядываются, так мне кажется. Авот я оглядываюсь истараюсь принять то, что произошло.
        Я - мара, я умею открывать дверь измира живых… виной мир. Мой дар опасный инепредсказуемый, ноя нежалею отом, что обладаюим.
        Сейчас проснусь - иначнется новый день. Именно потому, что я запрещаю себе жалеть опрошедшем дне, вновом я постараюсь увидеть радость икрасоту. Когда день завершится, именно их буду помнить. Чтобы снова ни очем нежалеть день спустя. Даже если придется смотреть вотьму поту сторону порога смерти. Даже если неполучится спасти тех, кого стоит спасать, даже если день причинит раны душе ителу.
        Сейчас открою глаза иувижу новый день, наполненный жизнью.
        Я открыла глаза, потянулась… Благодать. Даже нестоило себя настраивать. День по-настоящему хорош. Непомню, когда отсыпалась так сладко.
        Солнышко позабывчивости решило, что еще лето, ипечет вовсю силу. Бабочки поверили - слетелись наклумбы, украсить здешние цветы.
        Цветы! Я вскочила, охнула ирезко уткнулась носом встекло. Астры такой красоты недоводилось видеть никогда, даже накартинках вальбоме новых сортов. Неужели они настоящие - серебряные иперламутровые, нежно-розовые сзолотой окантовкой, винно-фиолетовые… Икак подобраны! Ини одной клумбы неудачной формы, ини одной сухой былинки. Палая листва изящно, снамеком нанебрежность, обрамляет дорожки. Терпеть немогу, когда садовники-солдафоны метут красоту вкучи итрамбуют вмешки. Листва ранней осенью - драгоценна. Если приложить усилия, конечноже.
        -Кьердорский разбираю через слово, всего-то год учу, атут еще инезнакомый диалект, - прошептали рядом. - Хм… возможно, это инекьердорский? Наречие Иньесы сним схоже, как я несообразил.
        Я нехотя отвлеклась отастр, обернулась. Наполу нашего огромного автомобиля удобно устроился тощий юноша. Поодежде судя, минувшей ночью именно он дал мне воды иперевязал рану назапястье. Хотя… я иднем невсе вижу, аведь было темно, да еще инакость искажала зрение. Сейчас могу рассмотреть: уюноши каштановые волосы, слегка вьющиеся. Кожа бледная, пальцы длинные, нервные… вот пальцы - помню! Точно он, несомневаюсь, хотя как раз теперь юноша всем лицом уткнулся вдиван, вернее, вкрай разворошенного свертка изпары толстых пледов, авнутри…
        -Паоло, - шепотом позвала я, всматриваясь иневеря себе.
        Мальчик, которого якобы невозможно разбудить, уже неспит! Прильнул кВасиному боку ивесело щурится, ибормочет певуче, непонятно. Заглядывает снизу влицо Норского. Аеще - держит запалец переводчика, что сидит наполу, облокотясь одиван.
        -Юна, почему Павлушка называет слоном вон того льва скрылышками? - возмутился Вася. Помолчал идобил меня новым вопросом: - Икуда делся трехглавый дракон?
        Как будто заночь накопилось мало странностей! Теперь белый день, ипожалуй, уже вторая его половина. Ввоздухе ни крохи тумана, зато вголове… Вот тебе, Юна, сплошная мгла загадок! Ладно, разберусь. Поворачиваюсь… Насвободном диване гордо возлежит Дымка.
        -Это мой друг, мы уговорились, что его можно звать Дымка. Он… какбы котенок, только невидимый, - осторожно говорю Васе. Хлопаю себя полбу. - Ну да! Ты его извал драконом поутру. Тыже зрячий вотьме. Паоло - тоже? Хотя чего тут странного, он долго находился поту сторону порога. Так, дай соображу. Я удачно рассказала сказку, итеперь ты видишь Дымку неугрозой, адругом.
        Вася кивает исмотрит наДымку, наменя, наПаоло… Тощий пацан, сидя наполу, крутит башкой - он никого невидит. Паоло тоже поворачивает голову, как все - ему нравится забава. Вобщем, мы дружно играем: укого глаза станут больше ивылезут налоб дальше. Думаю, я победила. Паоло рассмеялся, зарылся лицом вВасин рукав.
        -Котенок? Вот еще, - фыркнул Вася. Вежливо поклонился призрачному коту. - Дымка, здравствуйте. Странно звучит, новы чем-то похожи наЮну. Хотя я вижу льва, аЮна - она совсем другая, она…гм…
        -Эльа эра гарса, - подсказал Паоло.
        -Белокрылая цапля, - неуверенно перевел тощий. - Иоткуда я знаю бесполезное слово? Могу ошибаться.
        -Я тощая, как цапля иголодная, как сушеная змея, - скорбно согласилась я. - Мнебы хоть крошку вклювик.
        -Откинь иклюй, - Вася взглядом указал надальнюю сторону дивана, накрытую полированным орехом. - Юна, повезло мне! Павлушка по-нашему говорит мало, зато понимает все, что говорю я. Итвою сказку он понял.
        Мальчик защебетал - звонко итонко, как садовая птаха… Я улыбнулась. Вася зажмурился отудовольствия. Голос Паоло вселяет радость. Он особенный, более живой иясный, чем улюбого иного ребенка. Или мне кажется?
        -Лом, он говорит, что сказка замечательная. Еще говорит, вы шутники. Называете львом икотом… слона. Он тараторит слишком быстро. Что зазверье? Где? Я сойду сума, если неразберусь.
        Я согласно помычала - да, снами трудно! Ипродолжила хватать грязными руками куски сыра сподноса, заедать их кусками мяса ссоседней тарелки. Удобный автомобиль! Зналабы раньше, заснулабы сытая!
        -Ммм, тут ихлебушек есть.
        Так, начинаю соображать ирадоваться сытой жизни. Паоло очнулся! Это хорошо, это камень сдуши… хотя ненадо окамне, - я вспомнила прозвище Якова, поперхнулась.. нашла рядом седой полотенце, вытерла руки. - Уф, мне гораздо лучше. Яков сказал, что Дымка - дэв ибродяга. Он измира поту сторону тьмы. Если подумать, ему наверняка хорошо заметны люди, живущие упорога! Как я. Или облитые тьмой, как ты иПаоло.
        -Вот здорово! Мы сПавлушкой оба видим Дымку, ато плохо, когда всемье кому-то надо простые вещи объяснять, - серьёзно предположил Вася.
        Вот, значит, как! Вася без подсказок, своей широкой душою, принял пацана. Я должна была предвидеть, ведь знала: он всех малышей вкорпусе числит родней, кормит иоберегает. Он даже меня, постороннюю, почти сразу начал подкармливать. Следующая мысль возникла ниоткуда ибыла яркая, важная: Дымка некот, анастоящий дэв! Надо было внимательно слушать Якова. Раньшебы поняла, что дэв неимеет облика впривычном мне мире. Дэв переступает порог иделается таким, каким его нарисует воображение обитателя моего мира… Незря насельском погосте Дымка был ночным кошмаром! Люди гораздо легче верят встрахи, чем вдобрые чудеса. НоВася иПаоло особенные. Смогли впервыйже день знакомства увидеть Дымку милым, ярким… настоящим.
        -Ты что, собрался кним всемью, всерьез? - спросила я убывшего кота. Моргнула… могу видеть его котом. Нокрылья проступают все отчётливее. Соглашаюсь мысленно, крылья так крылья. - Прости, я сразу нерассмотрела. Адолжна была, ты уж намекал-намекал смедом ипыльцой!
        -Хватит тараторить! Как я все это переведу? - простонал тощий.
        -По-нял, - выговорил Паоло. Улыбнулся идобавил: - Сдрасте. Харашо. Васия. Братик.
        Последнее слово получилось совсем правильно, имальчик улыбнулся шире. Тощий переводчик завозился наковре. Смахнул сдивана три подушки, сунул себе под спину. Теперь он сидит рядом сДымкой, лицом кнам - нониже, вногах. Глаза упарня зеленые, как болотный мох! Почему я незаметила прежде?
        -Юна, здравствуйте. Мы давно знакомы, ноневстречались. Я Шнурок. То есть Павел Котов. Нодля вас называю прозвище, вы непосторонняя, вы самому Лому приятельница. Идаже знакомы сТопором, то есть Юсуфом. Он - мой начальник. Юна, мы находимся вусадьбе сназванием «Астра глори». Сейчас это резиденция Николо Ин Тарри. Уже час дня. Я небудил вас, как ипросили. Хотя время неждет, давно пора свести воедино обрывки сведений, накопленные каждым изнас, исоставить цельную картину минувшей ночи.
        Шнурок запнулся, резко наклонился, бесцеремонно вцепился вмою руку. Ощупал запястье под намотанной внесколько слоев тканью. Недоуменно нахмурился, вздохнул… ипромолчал. Вася проследил заним исогласно кивнул.
        -Юна, ты была той старухой. Утебя наруке свежая рана, иеще была повязка: первую ведь Пашка сделал. Я верно угадал. Юна, уменя сто вопросов. Ноя… молчу, - Вася значительно подмигнул. - Порой надо изо всех сил незнать, неспрашивать инезамечать.
        Я осторожно выдохнула. Благодаря Васе непридется врать. Хорошо: яведь совсем неумею! Аправда такова, что вслух иполслова невыговорить.
        -Дымка, - прошептал Паоло.
        Мой призрачный кот… амойли? Он выбрал Паоло: вот поднялся надлинных лапах, выгнул спину - ишироко раскрыл крылья. Перламутровые, золотые иопаловые, совставками всех цветов осени. Посалону прокатилась волна можжевелового запаха… Дымка, уменьшаясь наглазах, перелетел наплечо Паоло, забрался ему вволосы. Наверное, это приятно ищекотно - когда возле уха пристраивается живая брошь.
        Моргаю, встряхиваю головой, морщусь… зрение шалит, поддакивая воображению: вижу дэва то крохотным котенком, то крылатым слоненком размером смошку, то золотым мальчиком, очень похожим наПаоло. Вот тебе, Юна, твояже сказочка - охай идержи челюсть обеими руками.
        -Аведь ты ребенок, - вдруг поняла я. - Дымка, ты совсем дитя! Забрался далеко отдома, скучал… искал друга, который любит сказки? Да уж, вы поладите. Навещай меня иногда, ладно?
        Дэв промурлыкал что-то неопределённое. Паоло зевнул, прикрыл глаза изадремал. Он улыбался восне. Наверняка видел жаркое лето, волшебные цветы наизумрудном лугу, облако-слона… Вася бережно обнял названого брата. Выбрался измашины идвинулся кособняку. Следом заспешила я. Шнурок-Пашка поддерживал под локоть, онже нес мою сумку. Минувшей ночью я умудрялась забывать ибросать эту многострадальную сумку буквально везде, аона непотерялась. Чудо. Будет время, расскажу Павлушке сказку осумке-неразлучнице.
        -Лом отнесет Паоло ипосле сам решит, что ему делать икуда идти. Авам прямиком вкабинет, я провожу, - прошептал Юра. - Там… плохо там, Юна. Думаю, Яркуту уже рассказали про доноров иобмен тел. Советник все лето болел, из-за этого ощущал себя ущемленным, его берегли отновостей. Он едва терпел. Подумайте, как туго заведена пружина его гнева!
        -Понятно. Где Юлия?
        -Думаю, она ирассказала, сама. Больше некому: Николо занят, Дарья Ильинична сним, Курт далеко, Юсуф проверяет охрану. Было покушение наНиколо. Ксчастью, обошлось, нодень тревожный, все хотят надежды иопределенности. Вот я итороплю вас. Очень переживаю заЮлию, хоть она мне инедруг. Простите, вам она… враг? Вам неудобны мои оценки?
        -Мне она невраг, точно. Ия тоже переживаю занеё. Яркут совершеннейший дикарь. Пружина настроения? Ха, да там бомба готовая.
        Пашка Котов кивнул совздохом. Мы быстро поднялись полестнице. Икак я шею несвернула, набегу рассматривая залы ипереходы! Старалась неотвлекаться, нобыло трудно. Вэтом доме мне нравилось все - ковры, паркет, мебель, гобелены, отделка стен ипотолков, вазы ицветы вних, шторы, картины, люстры… Тот, кто продумывал стиль особняка инаполнил его вещами, невероятен. Понимать цвет иформу вих полноте - огромныйдар.
        Приемная перед кабинетом оказалась скучнейшим местом вособняке. Она… никакая. Всего лишь богатая ипомпезная. Наверняка старая, обустроенная добольшой переделки стиля. Вприемной находились трое. Два пацана меня запросто проигнорировали. Третий, их старший, вошел через боковую дверь одновременно сомною, спорога кивнул всем ивдобавок дернул подбородком, указуя мне: мол, шагай сразу вкабинет, незадерживайся. Я собралась кивнуть вответ… испоткнулась! Этоже он, наипервейший друг-соперник Васи Норского - южанин попрозвищу «Топор». Дочего переменился! Илицом, ифигурой, ипоходкой. Прежними остались лишь глаза: бездонно, беспросветно черные, словно зрачок сплошной. Словно это неглаза, анеразбавленная тьма запоследним порогом. Мороз поспине… неперепутать. Если Топор глянет наменя издальнего окна через всю площадь, ито, пожалуй, замечу. Уж точно он зрячий вотьме. Может, отрождения? Незнаю. Позже спрошу, апока - Котов забегает вперед, чтобы открыть дверь - ая наконец-то киваю Топору.
        -Признателен заготовность помочь, - едва слышно шепчет он, пока я шагаю через комнату идумаю: как его зовут по-настоящему? Котов мне говорил имя. Вродебы Юсуф. Взрослое, солидное имя. Исам юноша под стать! Унего манеры человека, уверенного всебе исвоем деле. Помнится, недоросль-Топор был молчун идикарь, анынешний Юсуф освоил вежливость, которую носит… как парадный фрак. Хотя для меня, постарой памяти, добавил вголос живых интонаций, даже обозначил волнение: - Вкабинете тихо. Наставник молчит уже десять минут. Я отложил дела ипришел. Это опасно. Тишина хуже любого шума.
        -Ещебы. Так. Я готова, открывай.
        Киваю Пашке, ион пропускает меня, придержав дверь. Миную порог, спотыкаюсь, замираю илихорадочно думаю: что способен вытворить Яркут, если он заводит себя десять минут? Давным-давно, когда он плюнул наземлю, проходя мимо нас сМергелем, он тоже завел себя… новремени прошло многовато, он перекипел донашей встречи, разрядился. Поругался сжандармами, кого-то пнул, получил ответный тычок вребра. Австреться мы часом раньше, едва ему объявили обаресте - убилбы, наверное. Или я сгущаю краски?
        Вкабинете я сразу, резко уперлась взглядом вЮлию. Мы незнакомы глаза вглаза, нодосих пор связаны тончайшей нитью. Юлии больно, имоя душа отзывается. Ей очень больно. Аеще… она яркая. Светится перламутровым теплом, ничего подобного я прежде невидела. Ошеломляющее зрелище. Я сморгнула, тряхнула головой: Юлия неимеет дара живы, почему вижу её так? Быстрый ответ знаю. Первое впечатление родится неотзрения, оно - отдуши, скоро обычный взгляд погасит краски, размажет картинку, сделает ложной инерезкой. Я сморгнула еще раз, сияние постепенно угасло, зато вдуше высветился ответ. Без логики иобоснования, ноя знала: он - верный. Изначит… Я непосмела додумать мысль. Сталобы слишком страшно. Ахудшего еще можно избежать.
        -Яркут, - позвала я негромко. Крадучись прошла поковру, нащупала диван ибеззвучно села накраешек. - Яркут, это я, Юна. Давно невиделись.
        Он сильно осунулся. Кожа да кости… иочень бледный. Глядит впол. Лицо вижу кое-как, он отпустил волосы, отрастил челку. Даже некивнул вответ. Молчит. Стукнуть его, чтоли? Меня ведь он неприбьет, наверное. Еще посижу минутку истукну. Рукой? Поплечу? Так обнего, обтакого каменного, можно ладонь отбить. Идушу… Ох, ну что замысли! Сплошная паника игоречь. Я сказала ему давным-давно, еще вЛуговой, что он неумеет прощать. Неужели задва споловиной года ничего непеременилось?
        -Авот ибарышня явилась, здоровенную сумку принесла. Для извинений, да? - Лицо Яркута дрогнуло ипротивно, нарочито расплылось вулыбке сельского дурачка Яна. - Эй, барышня-а, немала сумка? Помне так чемодан надобен. Или целыйвоз?
        -Сними дурака. Даже если тебе больно, сними пожалуйста. Ну что ты их натягиваешь, как плащи… это недождь, отэтого неукрыться.
        Он нехотя, медленно стер улыбку Яна. Прямо руками соскреб - имне показалось, он заодно сдирает кожу. Я чуть невскрикнула. Но - несмогла, дышать стало нечем. Ислова вком сбились, имысли. Что умное иуместное надо сказать теперь, чтобы два человека неразошлись вразные стороны навсегда: Яркут - пить ибуянить, аЮлия…
        -Ты ведь кукушонок, - вдруг припомнила я. Иулыбнулась. - Точно. Вот повезло-то. Настоящий кукушонок. Исполняешь одно желание. Заветное.
        -Последнее, - криво усмехнулся Яркут иотвернулся, иглянул мимо меня, вокно.
        -Оно совсем заветное исамое главное. Мы расстались, так что ипоследнее тоже. - Я закашлялась, постучала себя погруди, нокомок непропал. Юлия вскинулась, сбегала ипринесла воды. Ума неприложу, что сней приключилось заминувшее время? Стала по-настоящему заботливая… итак еще хуже. Больнее. Пью, агорло остается сухим. Нет, вродебы комок проглотился. Могу вздохнуть. - Вот мое желание.
        Говорю для Яркута, асмотрю наЮлию. Нелепо все, неловко… Смолкаю, закрываю глаза илишь теперь сполна понимаю выползка Якова. Он свел этих двоих ненамеренно, ноиневполне случайно. Он взрослый иумный, он увидел сразу. Это я была глупая! Хотела как всказке. Рыцаря, ичтобы спас меня, ичтобы любил вечно. Чтобы являлся попервому слову идаже без слов, стоит нанего разок поглядеть изокна высокой башни. Я ипоглядела изокна, издали… хотя небыла принцессой. Зато Юлия жила, как настоящая принцесса, богатая иизбалованная. Ибросила без колебаний всё, чтобы устроить себе иему несказку, аобычную жизнь. Так зачто ей извиняться?
        Глаза щиплет. Сейчас начну носом шмыгать, аведь нельзя, я должна высказать свое заветное желание внятно, уверенно. Вдох…
        -Яркут. Пожалуйста, выслушай. Я хочу, чтобы твой ребенок вырос внастоящей семье, где есть папа имама, аеще домашнее тепло идоброта. Идоверие. Чтобы его небросили инепредали. Ни его самого, ни его маму. Ты неможешь отказать мне взаветном желании. Нет, нетак говорю! Ты неможешь отказать себе, права неимеешь.Вот.
        Открываю глаза. Ха! Оказывается, я согнулась крюком, словно уменя болит живот. Вижу ковер. Близко так, внятно… Анадо разогнуться. Расправить плечи, накоторые давит целая гора страхов. Ноя справляюсь - инаконец вижу глаза Яркута, ибоковым зрением - пятно белого перекошенного лица Юлии. Она сама еще незнала оребенке! Оборачиваюсь кней, сразу виновато пожимаю плечами.
        -Видно мне, так уж получилось. Может, ребенок сособенным даром? Надеюсь, невотца, хватит вам кукушек вдоме. Незнала, что умею такое заметить. Нознаешь… наверное, это для меня нормально: новая жизнь еще усамого порога, она вступает вмир икак восход… разгорается, - я объясняю торопливо, никак немогу остановиться. Юлия такая бледная, что, если я замолчу прямо теперь, она наверняка рухнет вобморок. - Понимаешь, вот смотрю идумаю: будет сложно, даже если мое желание сбудется. Аесли несбудется, вообще беда. Беда-беда! Когда мы познакомились, Яркут хотел знать, почему кукушки бросают детей. Я почти уверена, что нашла ответ. Уних нет выбора. Уходят, когда рушится семья. Уходят без оглядки, хотя им очень больно. Нельзя загадать заветное над родным ребенком, если это - проклятие. Мама недолжна делать такого. Кто угодно, только немама.
        Юлия вцепилась вменя изаревела. Я вцепилась внеё… уже инезнаю, двое нас или меньше. Мы год были чем-то целиковым, перепутанным исплетенным. Ивот, опять связаны вузел. Я совсем нехочу, чтобы Яркут сгоряча, по-мужски, разрубил этот узел, неудобный всем нам, ноочень плотный.
        Вкабинете, кстати, делается все более шумно. Наши слезы звенят вдва ручья, ицелая толпа набежала, спасая особняк отпотопа!
        -Наставник…
        -Дядька, врача позвать? Им или тебе?
        -Да принеситеже капли, хотябы мои. Кошмарная истерика. Как возможно довести сразу обеих дотакого состояния? Ники, иди ко мне инесуетись, они взрослые. Сами разберутся.
        -Так. Мало мне одного сумасшедшего дома, вовтором дела нелучше. Это особняк Ин Тарри или я всеже ошибся? - сухо выговорил мужской голос. - Меня кто-то слышит?
        Люди вкабинете дружно смолкли, оглянулись наэтот голос, чужой внашей семейной сцене - истали рассаживаться. Шум пошел наубыль.
        Юлия перестала рыдать итеперь лишь тихо всхлипывала. Неподнимала головы, дрожала - ия обняла ее крепче. Сегодня такой день. Вася назвался братом Паоло, я осталась без любимого призрачного кота ивот, сижу третья нелишняя всемейной ссоре, для меня невполне чужой. Тоже, вроде, приняла их вдом или кним прилепляюсь…
        Поднимаю голову - ивижу вдверях полноватого человека лет сорока. Голова соображает туго, ноя щурюсь ивсматриваюсь: да, тот самый. Деньбы памятный, вот я исмогла узнать его при новой встрече.
        -Вы ведь Егор? Да, тот Егор, который дал нам десять минут… давно. Вы кем-то важным приходитесь князю Микаэле, гм… вродебы управляющим?
        -Меня смутно помнят, - Егор сердито развёл руками, прошел исел всвободное кресло. - Николо, приветствую. Вы-то способны меня опознать без сомнений?
        -Безусловно.
        Я перевела взгляд - подросток был, конечноже, изсемьи Ин Тарри, причем полностью похожий наотца всвоем невероятном, солнечном сиянии. Такойже златовласый. Такойже серьёзный исобранный. Вот он убрал слица следы детского испуга - ещебы, такая сцена вкабинете! Сразу стал старше взглядом иманерами - так мне показалось.
        -Егор, вы произносите странные слова, но, возможно, ктому есть веские основания, - Николо заговорил ровно имягко. - Мы все готовы выслушатьвас.
        -Все? - Егор поморщился истал кивать присутствующим. - Дарья Ильинична, чей статус мне малопонятен. Яркут, головная боль княжеского рода илично Микаэле. Так сказать жена Яркута ирядом - так сказать прежняя его любовь… - Управляющий остро глянул наменя, мясистые щеки смяла короткая гримаса гнева. - Кого еще нам пригласить для пополнения абсурдной толпы свидетелей?
        -Юсуф, - негромко позвал юный князь. - Ты иАгата, вы нужны немедленно.
        Я охнула, звонко хлопнула себя полбу ивиновато сжалась. Да уж, надо сдерживать порывы. Я постараюсь впредь, апока позволю себе еще одну невоспитанность: быстро улыбнусь Агате - это именно она! Так хорошо, что удалось повидаться. Я занее боялась, аона стала старше, спокойнее. Инад головой нет темного облака: наоборот, вся сияет…
        -Я должна сказать, наверное. Паоло здесь, вдоме, - сообщила я Агате, смутилась иобернулась кюному князю. - Свашим братом все хорошо.
        -Вы приехали вместе? - оживился Николо. - Мне еще несообщили.
        -Он проснулся, сказал, что Вася ему родня, иснова уснул. Он совершенно здоров. И… думаю, пока он неповзрослеет, сним ничего дурного неслучится. Унего сильный защитник.
        -Васька, чтоли? - Яркут кое-как разжал зубы.
        Захотелось улыбаться. Он говорит разумные слова, неплюется инерычит. Я вообще-то боялась, что даже наше пестрое общество непомешает Яркуту вытворять невесть какие глупости.
        -Еще кое-кто появился. Искренне сочувствую всем, кто вздумает обидеть Паоло. - Я оглянулась наЮсуфа иулыбнулась Агате. - Дэв. Настоящийдэв.
        -Все знакомые мне Ин Тарри соизволили сойти сума водин день, - сухо отметил Егор. - Буду краток, если меня хоть кто-то намерен выслушать. Носперва вопрос. Вы, Николо, нанесли отцу визит вполовине пятого утра. Он неспал?
        -Нет. Я позже расскажу оцели визита исвоих выводах.
        -Будьте так добры, - Егор стал мрачен. - Мне хочется понять, что могло перевернуть мир настолько, чтобы князь лег после вашего отбытия. Князь! Лег! Спать! Днем! - Управляющий выплевывал каждое слово, будто оно ядовитое. Закончив сэтим, зажмурился, перевел дух ипродолжил скороговоркой. - Микаэле изволил отдыхать доодиннадцати. Точнее, водиннадцать часов пятнадцать минут князь принялся орать, как… как безумный. Он выбежал изспальни, вчем был! Причитал, как… перепуганная сельская баба. Окаких-то призраках, опокойниках иветре стой стороны. Велел опечатать верхний этаж. Нет, нетак. Он приказал заложить кирпичом проемы лестниц. Это уже делается. Далее… - Егор надел маску покоя истал говорить ровно, солидно. - Мы общались пять минут. Он отменил все встречи нанеделю вперед. Заочно отказал всем, кого намеревался поддержать поновым проектам. Назвал их попрошайками. Хотя самже оплатил доставку этих людей встолицу. Уволил утреннего секретаря. Нет, нетак: Лука Ильич внезапно попросил оботставке иполучил ее сословами «мне ненужны прыщавые выскочки». Сразу после инцидента особняк покинули еще два секретаря.
        -Удачно, мне критически нехватает людей. Юсуф проверит их ипригласит сюда, - Николо осторожно глянул наЯркута. - Дядька, ты как? Ты расскажешь Егору опроисшествии илия?
        Новый взгляд наЯркута обнадежил меня. Лицо унего теперь некаменное, апросто усталое. Он разумен идаже рассудителен. Морщится, трет ключицу. Заметил, что я наблюдаю. Криво усмехнулся.
        -Тянущая боль, кукушье проклятие вдействии. Ты загадала желание, которое будет донимать меня всегда. Довольна? - Яркут перевел взгляд наЕгора. - Ники, отдыхай, я скажу сам. Полезно выговаривать вслух то, что гнетет тебя… меня. Трудно понять иповерить, ноя стараюсь, и, когда говорю, получается чуть ловчее. Итак, Егор, дышите глубоко инепадайте вобморок. Князь Микаэле сейчас отсутствует всобственном теле. Тот, кто ночью захватил его личность, нацелен наимущество ивласть семьи Ин Тарри. Если я верно понимаю замысел брата, он добровольно отдал врагу личность вобмен нажизнь Паоло. Враг думает, что победил. Для него суть дара Ин Тарри вкрови иимени. Он верит, что сможет стать вполне Микаэле, всего лишь «надев» его тело.
        -Яркут, вы сами себя слышите? Этоже бред, - осторожно предположил Егор.
        -Бред, согласен. Новсем нам придется вэтом бреду как-то выживать. Мне впервую очередь! Егор, посудите сами: яумудрился выбрать вжены Юну, причем больше рассудком, чем сердцем. Затем полгода состоял сней вплотных отношениях, незамечая, что вее теле помещается личность Юлии. Далее я умудрился выстроить отношения сЮлией, влюбился всерьез, нонеузнал ее вее родном теле, - Яркут уронил голову владони идолго молчал. Снова выпрямился, глядя наЕгора иизбегая нас сЮлией. - Более года я жил вбреду. Очнулся, номне смертельно дурно, я схожу сума отнедоумения: кто кого предал? Я - Юну? Юлия - Юну? Юлия - меня? Илиже я - их обеих… ведь невозможно так мало знать своих женщин.
        Николо достал тонкую папку ипередал Егору, шепнув, что вней отчет Курта иего людей понашему сЮлией случаю. Управляющий быстро пролистал, хмурясь ивременами плотнее сжимая губы. Впрочем, меня неволновали его переживания. Куда важнее иное: Юлия наконец решилась поднять голову. Вот уж кому досталось! Мало ей пытки - сама ведь рассказала оподмене тел! Так еще иистерика при всех, иновость оребенке, иникакого уединения… иЯркут нанеё несмотрит.
        -Господа, - Егор отодвинул папку. - Ноэтоже несемейный скандальчик. Подмена старшего князя Ин Тарри может стать началом мировой катастрофы, я выражаюсь ничуть нефигурально. Торговая война неизбежна, я мысленно уже принял это. Нообщая картина теперь далека отпокоя. Какбы нам нескатиться квойне полного… формата? Мы неможем громко объявить окраже личности его светлости стакими слабыми доказательствами. Значит, неограничим дееспособность ложного князя, необъявим его самозванцем. Норазве допустимо позволить ему менять устоявшийся баланс интересов? Мы неготовы начать переговоры сним, ведь это иной человек сиными целями иметодами, ностемиже ресурсами. Витоге… Это война. Увы, я говорю как официальный представитель властей Самарги.
        -Егор, нестоит обострять. Просто переходите ко мне наработу ипишите отчеты обо мне, - вголосе Николо скользнула взрослая ирония. Юный князь стал серьёзен. - Егор, самозванец ненатворит ничего воистину большого иопасного. Он покрови, подуху иуму неИн Тарри. Отец поступил ссобою крайне жестоко. Ноеще более жестоко он поступил сврагом. Вы-то знаете, что завидовать жизни моего отца можно лишь издали. Никто невыдержит нагрузку, которую нес он. Его деньги обращаются соскоростью иритмичностью, непосильными для контроля кем-либо еще. Даже мне сложно, хотя папа учил меня, я все лето врастал внаши основные проекты иуже освоился сбазисом фамильного дела.
        Вкабинете стало тихо. Юлия шмыгнула носом ичуть отодвинулась: осознала, что мы сидим обнявшись, исмутилась. Зря. Я снова притиснула ее кплечу инеотпустила. Посмотрела наЯркута. Он пока невыбрал линию поведения иглядел мимо нас. Но - без злости. Наоборот, казался потерянным ивиноватым. Что-то новое, я непомню унего такого выражения лица. Научился прощать?
        -Никто незаменит Микаэле, - шепнула Даша. - Я вела всего лишь малую часть его дел, именя всегда поражало, как много он помнит, как точно ибыстро переключается стемы натему.
        -Даша, ия отомже! - оживился Николо. - Папа решил сломать спину врага грузом золота. Оставил письмо суказаниями. Из-за этого утром я отвез слиток самозванцу. Едва он взглянул назолото, стало совершенно ясно, это неотец… Я торжественно отдал слиток, объявил, что исполнил егоже задание. Что сам заработал золото, ивот, сблагодарностью дарю. Что прошу его лично установить слиток навершину горы подобных итем замкнуть пирамиду. Он спустился вподвал, долго ижадно глазел назолото, отец для такого случая заранее заготовил тонны две. Покаон…
        -Значит, я слышала настоящее имя самозванца, илиже это было одно изего имен, - шепнула Даша. - Михель Герц. Верно? Это имя шептали ночью втуевом лабиринте.
        Я кивнула. Юлия тоже кивнула - имы переглянулись снекоторым удивлением - слишком уж получилось согласованно. Мы несговаривались, инам непотребовались слова. Самое странное: нас невстревожило умение общаться без слов. Наоборот, Юлия улыбнулась иуткнулась вмое плечо. Спокойно, как будто мы нечужие. Ия ощутила ответное умиротворение.
        -Пусть так. Мне удобнее называть его именем, отличным отпапиного. Пока Михель глазел назолото, поправлял слитки, чтобы пирамида стала идеальной, я натянул иперехлестнул нити его жадности. Выполнил один изсамых аморальных ритуалов рода Ин Тарри: надел наврага золотой ошейник. Михель одержим золотом, я видел это внем. Чтож, теперь его одержимость абсолютна. Могу предсказать вточности, чем займется новоявленный князь. Потащит вподвал, поближе кпирамиде, все золото, докакого дотянется. Постарается сложить новую пирамиду, больше ивыше. Наймет людей для охраны. Привыкнет подозревать вподготовке покушения всех, даже садовых птичек.
        -Кошмар, - выдохнул управляющий.
        -Да, сперва будет много шума, но, Егор, вокруг нас столько сплетен, что мир проглотит иэту, неподавившись. Непреувеличивайте нашу значимость. Всего-то искажут: князь помешался назолоте, - Николо поморщился. - Перебирайтесь вэтот особняк, я серьезен. Время, мой дар иваш опыт, вот что поможет заново сбалансировать ситуацию. Я буду вынужден жестоко встряхнуть биржу, выводя вбезопасное состояние проекты, которые надо поддерживать, ведь он станет изымать средства иобращать взолото. Сразу предупреждаю, дом Дюбо замешан, я неоставлю их поведение без ответа. Найзеры тоже станут играть активно, они издревле склонны искать мистическую выгоду… Я буду действовать, сохраняя хладнокровие. Обещаю. Семья Ин Тарри - очень старый столп стабильности мира, я знаю свою ответственность. Егор, решайтесь. Без вас, неисключаю, мне придется свернуть дела ипокинуть Самаргу намного лет. Ябы нехотел. Я очень переживаю заотца.
        Егор некоторое время молчал. Затем осторожно уточнил, как скоро он должен дать ответ. Немедленно, то есть пока его самого непопытались подменить? Управляющего чуть неперекосило оттаких слов. Он принял, как горькое лекарство, новую папку сбумагами ипрочел их, морщась иослабляя шейный платок. Оглянулся наДашу. Взялся втолковывать ей что-то умное ориске обескровить экономику иподорвать стабильность власти, спровоцировать кризис вправительстве… Я старалась неслушать, я молчала изадыхалась! Теперь Юлия успокаивала меня. Она кое-что понимала, ей было нетак душно вкапкане чужих рассуждений. Ая потерялась. Почему история сподменой тел вдруг угрожает перерасти ввойну? Отчего наше правительство должно оказаться вкризисе, если оно ибез князей Ин Тарри умудряется наворотить горы глупостей влюбой день, апосле никак заних неотвечает?
        Все, отвлекаюсь отнепонятного. Смотрю наюного князя - анад его головой копится знакомая тень. Тускнеют изолото волос, ияркость улыбки. Прежде туча дел угнетала Микаэле. Итолько Яркут мог отстранить ее, пусть ненадолго…
        -Как станем искать Мики? Всеже вы узнали опроисходящем прежде меня, ивремени имели достаточно, - резко выговорил Яркут. Он вродебы спрашивал всех сразу, ноглядел наменя. Толи злился, толи пробовал поверить вмою полезность.
        -Он наверняка неранен, неотравлен, - залепетала я. Ну чего он так смотрит? - Князь для самозванца донор, отего здоровья, душевного ителесного, зависит здоровье того… второго. Юлия, как долго ты ощущала меня после подмены?
        -Плотно - дней десять, - задумалась Юлия. - Апосле стало отпускать. Мне чудились обрывки слов, отблески картин… это было настоящее безумие, оно очень угнетало.
        -Зато мне как донору, - я задумалась, вспоминая свои ощущения, - перепало меньше странностей. Первое время я плохо спала, изредка мелькало что-то… было похоже надвоение вглазах. Новнятных картин неявлялось. Сейчас вот что важно: самозванец знает, где его донор? Настоящий князь все еще вимении?
        -Нет, - сразу отозвалась Даша. - Если ночные указания поповоду старика исполнены вточности, тогда Микаэле выброшен изкареты вглухом пригороде. Вчужом теле. Без денег, документов ипамяти. Боже, какой ужас.
        -Боже, какое счастье, - уменя проявилась кривая усмешка, как утром при виде мерзавцев, зарубленных Яковом. - Он свободен. Делайте что угодно, лишьбы его ненашли те, другие. Донора отпустили сгоряча. Вприпадке золотой эйфории, наверное.
        -Усамозванца было мало людей вимении, - предположил Юсуф, молчавший досих пор. - Их спровоцировал старший хозяин. Он сам подсунул возможность подменить себя. Беда: ему тоже нехватило времени для подготовки отступления.
        -Михель несможет видеть глазами отца итак искать его, - осторожно предположил Николо. - Михель теперь крайне увлечен золотом вподвале! Папа сказал однажды, что мы, Ин Тарри, рабы божьи. И, если неисполняем свой долг, делаемся рабами куда менее значимого господина, нежели Бог. Нынешнее состояние Михеля сродни одержимости.
        -Николо, я сегодняже переберусь в«Астру глори», - решился Егор. Искоса глянул наДашу. - Непременно прослежу, чтобы ваш брат благополучно добрался.
        Я осторожно постучала Юлию полоктю ивзглядом указала надверь. Она кивнула: да, уходить можно идаже нужно. Я совсем собралась тихонько сгинуть…
        -Юна, вы остаетесь вособняке, это необсуждается. Ипрямо теперь я неотпускаю вас изкабинета, - юный князь обвел взглядом присутствующих, - наоборот, прошу остальных удалиться.
        Как ни странно, все послушались сразуже. Словно Николо непросил, априказывал! Я выдохнула сквозь зубы, огляделась. Ночь идень - как целая жизнь! То летаю насамолете, то запорог смерти скосой бреду, то вкняжеский особняк вваливаюсь без приглашения… чтобы меня неотпускали.
        -Вам сложно, понимаю. Мне непроще. Люди, отчаянно желающие попасть вэтот кабинет, ничуть неценны. Увы, самые дорогие иважные норовят отсюда сбежать, - Николо прошел кмалому столику вуглу, налил воды изхрустального графина. Подал мне стакан. Сел напротив, плотно сжал кулаки иуложил наколени. - Мне нескем обсудить происходящее. Юсуф поймет, нонеответит. Яркут ответит, нонетеперь, он потрясён новостями. Даше еще хуже, чем мне. Остаетесь вы. Вдобавок лишь вы знаете относительно точный ответ. Вот вопрос, дайте подумать оформулировке… очень страшно стать донором? Ителесное здоровье: оно страдает?
        -Ритуал прост, сменить тело небольно идаже неочень страшно. Когда это проделали сомной, я испугалась, ноя вообще трусиха. Атак… нет, перенос личности неухудшает самочувствия.
        -Тот старик… боюсь говорить вслух, новдруг самозванец охотно бросил прежнее тело из-за его плохого состояния? Я обеспокоен. Юна, когда вы попали вбольницу, вас донимали болезни Юлии?
        -Подмена принесла пользу нам обеим. Ее тело лечилось быстрее иуспешнее как физически, так идушевно. Улучшения оказались долгосрочными. Я теперь лучше вижу: зрение прежней Юны было весьма слабым. После вторичного обмена Юлия научилась понимать боль людей изаботиться оних. Прежде неумела.
        Николо прикрыл глаза идолго молчал. Понять мысли этого существа мне недано. Сколько ему лет? Смотрю - икажется, он небольше человек, чем Дымка. Он слишком взрослый, и, когда глубоко уходит всвои мысли, слегка светится… хотя врядли многие люди способны заменить его сияние.
        -Вы знаете Якова, - отметил Николо. Добавил тише: - Выползка Якова.
        -Да. Очень хорошо знаю. То есть неочень… он свихнулся, чтоли? Направо иналево трубит освоей сущности. Васька знает. ИЮсуф тоже, ауж Агата неможет невидеть, она особенная. Придурок! Ну какой мне был смысл тащить его вжизнь, когда он норовит убиться всеми силами, каждодневно!
        Я осеклась идаже прикрыла рот рукой. Хотя чего уж там. Наговорила многовато. Николо вон - выслушал, щурясь отсмеха.
        -Вы верите ему, - это был невопрос, Николо кивнул ипродолжил: - Ия верю, безоговорочно. Мы общались. Яков бывал вособняке трижды. Сразу, внаш первый разговор, он передал папку срасследованием вашего иЮлии дела оподмене. Впоследнюю встречу сказал… тогда я непонял, зачем это было, очем… Он сказал, что поего мнению исходный смысл ритуала древних пообмену душ - влечении этих самых душ иеще, возможно, тел. Обмен мог быть крайним средством. Нолюди, как обычно, обратили благо ввыгоду. Вы согласны сидеей? Как донор - согласны?
        -Для нас сЮлией все так ивышло, пожалуй. Да, лечение души итела. Это важно?
        -Очень. - Николо осторожно улыбнулся. - Я всмятении. Хочу поддаться порыву иискать отца всеми средствами, носознаю опасность такого безрассудства. Вы дали мне возможность взглянуть наситуацию состороны. Ия решил пока неискать папу.
        -Врядли я сильно помогла.
        -Очень помогли. Вот каков мой страх: если два тела расценивать как сообщающиеся сосуды, то при обмене один изних опустеет. Само понятие «донор» предполагает утрату для дающего. Новы, Юна, поделились сЮлией своей душою, инепотеряли ничего. Неисказили свой духовный стержень. Мой папа обладает сильной волей. Сдругой стороны, его враг опытен ибеспринципен. Контраст их жизненных ценностей дополнен несходством телесного возраста. Ноя верю отчаянному решению отца. Он всегда щедр. Его щедрость всегда неслепа инебессмысленна.
        -Увас замечательный папа, - согласилась я. - Мы виделись однажды, номне хватило короткой встречи, чтобы понять его уникальность.
        Николо расслабил кулаки, встряхнул руками инекоторое время сидел, склонив голову ипристально, слегким неодобрением изучая свои ладони, спокойно лежащие наколенях.
        -Юна, еще один вопрос, неотложный. Увас осталась обида кмоему дядьке? Я могу убрать ее? Всеже духовная щедрость причиняет боль инаносит раны. Возможно, вы отдали Юлии имоему дядьке слишком много доброты… именно сегодня.
        -Делиться небольно, мне самой стало легче. Но, если говорить окомпенсации, - я глянула прямо наюного князя иусмехнулась деловито, даже жадно. - Велите вашему волшебному садовнику быть терпеливым кназойливой барышне. Хочу копаться вовсех илюбых клумбах! Хочу спрашивать про семена, сорта, подкормку. Хочу жить всаду.
        -Это совсем просто устроить, - улыбнулся Николо. - Я распоряжусь. Можете полностью обновить цветники, если пожелаете.
        Ох, что сомной? Сейчас лопну отгордости! Оказывается, амбиции мне нечужды. Устроить клумбу вособняке князя Ин Тарри - такой случай выпадает раз вжизни. Пусть подавятся всякие там Дюбо, эти жалкие губители весны, неумеющие оценить настоящие замыслы Дэйни иРейнуа. Уж теперь я развернусь! Стакой мыслью я развернулась - иудалилась. Почти бегом… Было немножко стыдно: веду себя, как ребенок. Иеще где-то внедрах сознания копошилась нелепая мыслишка: хочется отослать набор семян ирисунок клумбы Мергелю… он-то тут причем?
        -
        Выползок, первая жизнь. Волчонок
        Родной дом стоял насваях над рекой. Лодка помещалась под домом, как конь встойле… Он любил думать, что лодка иесть речной конь, норовистый, нопослушный отцу. Он помнил отца огромным, косматым имогучим, как медведь. Иногда видел его такого - воснах. Инемог понять, очнувшись, кошмар это или отблеск счастья. Прошлое ведь невернуть. Прошлое - мокрый пепел наводе ичерные сваи, торчащие по-над берегом…
        Когда бешеный пожар ночью прилетел излеса накрыльях злого ветра, он был дома один: отец ушел проверять ловушки. Он поздно проснулся, кругом был сплошной дым. Он лег напол ипополз. Обмотал голову мокрым полотенцем, спустился нанастил уводы. Нащупал лодку, напрягся - истретьей попытки спихнул вводу, толкнул изо всех сил - подальше, наглавное течение. Поплыл рядом сбортом, держась заверевку. Дом горел иудалялся. Лодка покачивалась изамедляла ход, наполняясь водой. Неуправляемая лодка, неспособная держаться наводе: отец неуспел просмолить изаконопатить днище.
        Тот год был жаркий исухой, даже ночи полнились смолистой духотой. Над рекой гудел пожар, иказалось, кедровый воздух плавится иполыхает влегких, кожа лопается нащеках. Наобожженном берегу реки ярко, словно настал неурочный день! Камни глянцевые отжара, река только что некипит, белый туман мешается счерным пеплом исерым дымом…
        Лодка быстро утонула, аон спасся: ниже потечению начинались пороги, втиснутые вкаменную узость.
        Он всю жизнь помнил, как жутко было плыть вчерной горячей воде, как больно было дышать раскаленным воздухом, как страшно было остаться вкипящем котле реки - совсем одному… Ивсеже он упрямо терпел страх имедленно пробирался кберегу, ккаменным отмелям, неподвластным пожару. Азатем, когда огонь ослаб, побрел вверх потечению - попояс вводе, вспененной исерой отпепла.
        Крассвету пожар сожрал наберегу все, дочего смог дотянуться. Стало можно дышать, ион выбрался начерный отсажи песок. Пошел, азатем побежал. Сердце выпрыгивало изгруди. Если отец уцелел, он теперь спешит кдому. Он опытный исильный, должен уцелеть!
        Он надеялся, звал… эхо онемело - напепелище ничто нежелало отзываться иповторять слова. Отец непришел, неоткликнулся, неподал знака.
        Весь тот жуткий, бесконечно длинный день он бродил поберегу, несознавая себя, иговорил вслух. Спрашивал улеса: ведь ты несам загорелся? Третьего дня мимо дома проходили люди города, я дал им хлеба ивяленой рыбы, я показал им тропу наперевал… Зачем? Люди города - худшая избед. Они беспечны иравнодушны, они уверены, что мир целиком принадлежит им, ивсем вэтом мире можно инужно пользоваться без меры, без бережливости.
        Кночи отпотерял голос иперестал звать отца. Понял, что несможет ни найти тело - ни доказать себе, что отец жив ипросто… заплутал.
        Отказавшись отновых поисков, он старательно вымылся, усилием воли заставил себя думать онасущном. Он один наодин смёртвым берегом. Без обуви, врваной рубахе. Нет пищи, нет даже ножа. Он пытался рыться вголовешках наместе дома - изря. Ничего недобыл.
        Придется голодать. Еслибы нашлось хоть какое оружие, он упрямо побрелбы кперевалам, вслед загорожанами. Чтобы отомстить. Ведь они ушли вкаменные верховья инаверняка выжили, убив лес, отца… Нобез ножа неотомстить. Он еще мал. Без ножа остается лишь разумное ибезнадежное - брести вдоль берега вниз потечению иврать себе: явырасту, найду их иотплачу. Вырасту инайду. Вырасту… Выживу для начала.
        Прежде он видел мало людей. Обольшом поселке лишь слышал ототца. Мол, туда идти семь дней без отдыха, ипридется спуститься вдоль порогов, поскалам. Трудно… Он шел гораздо дольше - отрождения луны идоее смерти… Заэто время стал похож напризрака, так исхудал.
        Люди впоселке неиспугались «призрака», ноинесжалились. Очень быстро, внесколько недель, он узнал: когда люди живут кучно, они незаботятся друг одруге. Доброте нужно выделить место вдуше ивмире, авот злоба куда более живуча, она яростно иупрямо занимает любое приглянувшееся место. Собаки, ите подстраиваются: влесу - виляют хвостом ирадуются свободе, аздесь дорвоты лают из-за забора, роют землю ижаждут вылезти, порвать! Любого. Всегда. Непотому, что голодны - как раз отсытости.
        Залето он возненавидел поселок, научился приворовывать, рыться вотбросах итерпеть побои. Зиму онбы непережил… Нопришел старый охотник, таежный человек. Обменял шкуры куниц насоль, крупу иткань. Долго сидел набревне украйнего дома, грелся насолнышке, прикрыв узкие лисьи глазки. Затем что-то для себя решил, кивнул.
        -Ну, сам думай, сомной или тут, - сказал негромко ипошел влес.
        Решать непришлось. Он побежал заохотником прежде, чем понял человечьим умом смысл сказанного. Ему хватило звериного чутья, чтобы знать без сомнения: это последний иединственный выход изловушки.
        Хорошая была зима. Счастливая. Вот только весной охотника убили. Люди города, кто еще? Неповезло старому найти залежи «земляных костей». Охотник. отколол один кусочек, показал впоселке торговцу иузнал отнего название - бивень. Ипообещал принести еще, ведь «втом месте» их много, так много, словно это небивни, аповаленный бурей лес. Далеколи то место? Рядом. Пять дней пути.
        Охотник сам отвел своего будущего убийцу, сам показал ему ущелье. Сам устроил привал, пригласил разделить пищу… иумер отудара вспину.
        Зазиму сирота-погорелец окреп иподрос. Теперь унего был нож. Убийца доброго старика, которого он мысленно учился звать отцом, стал первым человеком, чью кровь он выпустил изжил. Насей раз он некричал дохрипоты инеразговаривал слесом, как вночь после пожара. Убил - исел молча, сосредоточенно. Обдумал важное: кто знал опоходе, как сбить соследа погоню, куда спрятать тело. Иеще, неменее важное: где можно прямо теперь застать таежных людей, дальнюю родню охотника.
        Он явился настоянку таежных людей, как призрак - худой иоборванный, сгорящими злобой глазами. Он вдруг понял: родной дом стоял недалеко отущелья сбивнями. Прошлогодний пожар мог быть вовсе неслучайным!
        Его накормили ивыслушали. Позвали старую кукушку. Затем вождя, мудрых стариков. Долго думали. Наконец, кукушка сказала: город неотступится. Если все верно, если из-за бивней сперва горел большой пожар, апосле умер человек, дело плохо. Неодин торговец слышал про ущелье. Жадность города велика, вон как она шумит вкронах кедров! Надо собирать артель, как делали таежные люди уже трижды, изживая беды. Без артели, силами одиночек, неодолеть беду.
        Так он впервые услышал это слово - «артель». Исразу получил поручение оттаежной артели.
        -Ты повиду - человек города, - решила кукушка. - Должен помочь, никто другой несправится. Иди вгород. Невближний, авдальний, совсем большой - там, заозером. Иди иузнай, зачем городу нужны кости земли, вчем их ценность. Ты должен справиться. Даже артелью нам неодолеть беду, незная ее примет иповадок.
        Втот год ему исполнилось девять. Он ушел вбольшой город совсем один, нознал: заспиной - тайга иеё люди. Он шептал слово «артель» ирадовался: волшебное, теплое. Как семья. Сэтим словом исчезает одиночество. Прирастают силы. Жизнь получает смысл, наполняется…
        Он шел иеще незнал, как далеко заведет его многозвучное слово, способное вмире города изменяться донеузнаваемости.
        Он быстро вызнал нужное - про бивни, которые ценятся навес золота, если они целиковые. Он выследил шайку злодеев, готовящих поход вгорелый лес. Ему помог иноземец, гость города. Добрый человек, который принял «лесного волчонка» - сраспростертыми объятиями. Помог сжильем, рассказал оважном. Дал денег, чтобы волчонок смог накормить сирот, брошенных всеми взрослыми злого города… Сам купил им одежду. Бескорыстный иноземец легко отпустил волчонка влес, свестью для таежной артели. Он был опытен изнал: мальчик вернется. Сироты города, которых он однажды кормил, ждутего…
        Когда волчонок вернулся, пришло время сказать важное: втесном, гнилом мире городов тоже есть артель. Эта артель добывает золото, чтобы кормить детей. Иочень далеко, так далеко, что пешком недойти загод, есть место, где золота - горы! Там живут злые люди, отнявшие золото уцелых городов, земель истран. Они могущественны, уних есть охрана, их дома - каменные, выше леса! Но, еслибы волчонок, который знает лес испособен запутать любой след, присоединился ксправедливой охоте городской артели, делобы сладилось. Он ведь неодин, унего уже сейчас есть помощники - такиеже как ион сироты. Дети, достойные права жить, аневыживать!
        Ради исполнения справедливости он долго учился полезному - бою, языкам, погоне ибегству, тайной передаче посланий. Ашесть лет спустя оказался далеко-далеко назападе, вмире без настоящего леса, без свободы ирадости… Он еще незнал, что будет дальше. Неведал, что получит новое имя - Локко. Что всвои шестнадцать он станет уже неволчонок смолочными зубами, асильным ихитрым зверем-вожаком.
        Унего будет своя стая! Сироты, которых он назовет «гнездом», подразумевая, что они - именно стая, сбитая иззверья ради большой охоты. Так ему будет казаться вего отчаянные шестнадцатьлет.
        Глава 2. Бродяга вночи
        Распоряжение для внутреннего распространения втайном сыске
        «…есть все основания полагать, что ряд крупнейших денежных семей непросто создал информационные каналы тайного испешного сношения, ноиформирует полноценные шпионские сети. Две изних весьма активны натерритории страны. Есть ииной опасный признак: сращивание интересов этих семей схрамом, активизация религиозных фанатиков, обострение противоречий меж конфессиями, переходящее втерриториальные иимущественные споры.
        Похожие действия финансовых домов Старого Света были замечены полвека назад, перед «Конфликтом пяти», унесшим полтора миллиона жизней наших свами соотечественников исоздавшим колоссальную брешь вбюджете Самарги. Опотерях вовнешнем влиянии ибольшой политике умолчу. Вочто выродились Кряжевы, тоже знаете. Прямо скажу иное: господа сыскари, неловите мелкую рыбку всей мутной водице. Хотите узнать причину - сходите вархив, полистайте список коллег ваших, погибших втом конфликте. Мздоимцы полегли наравне сбессребрениками. Пуля, господа, - та еще дура, аштыковая атака ивовсе недля тайного сыска придумана.
        Вас будут вербовать, перекупать иизводить под корень. Все это неновость. Нобыть осмотрительнее - советую. Мы - сыск, наше дело неполитика, апорядок ипокой, впервую очередь - встолице ииных крупных городах.
        Далее. Мною получены изтрех независимых источников списки наемных живок, обученных проклинать, причинять иной ущерб здоровью иделам. Пока совершенно нет понимания, скакой целью икто именно собирался использовать их. Списки изъяты услуг домов Дюбо, Найзер и, покосвенным данным, Эббарт, хотя они-то уж конечно посредники, анеприобретатели выгоды.
        Всвязи сосказанным настаиваю наеженедельном контроле личного состава напредмет вредоносных плетений. Особенно важно выявлять узоры слежки. Живкам сыска быть бдительными. Старшим поокругам - быть бдительными дважды. Клим Ершов, тайный советник»
        -
        -Сволота! Всех сосвету сживу, вот вы где уменя, вот… Еще дай, чего жмёшься? Яж умер, умер я, сдох, всё! Добили, накостях сплясали… выродки. Мертвому ненадобны денежки, а? Во, пусть выкусят! Всё пожгу. Всех помиру. Еще дай. Еще! Что зашум? Курьерский воет? Час дополудня, значит. Пусть заткнется. Всем молчать! Уменяж душа болит, аони…
        Страдалец сбольной душой зарычал, выгибаясь дугой, заматерился… ипаровозный гудок иссяк. Можно было подумать - отиспуга. Ещебы: выл иматерился неабы кто, асам купец второй гильдии Степан Щуров, слепой спьяну инеумный доостервенения. Огромный, грузный, вволчьей шубе непосезону.
        Пока Степан оставался трезв, ему кланялась вся округа, искренне уважая иеще более искренне побаиваясь. Вохмелю его старательно незамечали, тем более специальный поверенный тогоже Степана щедро платил пострадавшим иприлагал силы, чтобы поскорее доставить купца домой, ограничив его буйство просторами родных стен. Нонынешнее состояние богатейшего человека станции Переборы давало повод кмысли: незря он тут обосновался. Уж перебрал, так перебрал! Начал еще пятого дня, ивот, дошел докрая, взялся крушить игромить дома подряд, как шел поулице. Перепуганные городовые оказались вбезвыходном положении. Заманили буяна штофом водки варестантский сарай - да изаперли дверь. Подумавши толком, подкатили вплотную телегу, груженую дровами. Было это, если верить вокзальным часам, полсуток назад, сразу после полуночи.
        Штофа водки Щурову хватило натри глотка. Затем Степан осознал итесноту сарая, иполное отсутствие новых запасов спиртного - аведь говорили, здесь склад, пять возов груза, идите да проверьте… «У, прощелыги!»… Первый мощный удар сотряс сарай. Адальше стало вовсе жутко: стены шатались игудели, бас купца приводил вдрожь истекла окон, ижильцов заэтими стеклами. Наприлегающих улицах люди всерьез задумались обегстве… Городовые беспорядочно метались, но, увы, их премудрое начальство усердно незамечало происходящего иуказаний неслало.
        Щуров всеми силами рвался иззаточения. Инебыло ответа навопрос, какже быть: выпускать его - или наоборот, подкатить вторую телегу для надежности? Пьяный купец страшен, незря дано ему прозвище - Бычий глаз. Вгневе сам наливается бурой кровью, аокружающим ставит синяки характерной формы. Да уж, остановить раззадоренного Щурова непроще, чем племенного быка… Нопьяный Степан хотябы малосознателен. Акаков он сделается, протрезвев иобнаружив себя водном сарае совсевозможным отребьем?
        Вот зазвенел разбитый штоф, хрустнули доски дубового, добротного пола, загудели бревна стен… Ивдруг стало тихо. То есть Степан орал временами, нонедолго иневполную силу. Стен неатаковал, дверей невыламывал.
        Жандармы затаились. Собаки притихли. Вдомах окрест стали гаснуть огни… Только вблизи сарая горели фонари, шелестели голоса ишаги. Нарассвете служивые люди решились заглянуть вслуховое оконце. Увидели вуглу плотно сбитую кучу тряпья - арестанты дрожали ивжимались встену! Все они были - привокзальные нищие имелкое ворье, таких Степан мог покалечить, даже поубивать, емубы, вероятно, сошло срук… Люди знали истарались непривлекать внимания, даже дышать пореже.
        Сам Степан лежал навзничь вдругом углу, иногда рычал иругался, новосновном… говорил. После смолкал и - разве такое возможно? - слушал. Укупца имелся собеседник. Повиду - обычный привокзальный попрошайка, вот только почему-то сним купец охотно общался, хотя впредшествующие пять дней изукрасил синяками иотправил вбольницу спереломами всех, кто пытался вразумить иурезонить или просто неуспел убраться спути Бычьего глаза.
        Собеседник Степана оглянулся, едва его окликнули. Попросил передать рассол, свежие полотенца иводу для умывания. Пообещал, что купец скоро сделается разумным существом… Вэту сказочку никто неповерил, нозапрошенное было немедленно доставлено ипротиснуто вслуховое оконце. Стех пор Степан орал все реже итише. Ижители Переборов встречали рассвет снадеждой. Кажется, их непожгут хотябы вближайшее время, их даже нелишат работы: именно склады Щурова, его контора иего пошивные фабрики превратили Переборы изжалкого сельца впроцветающую станцию спретензией название города.
        -Как полагаете, нестоитли защитить рассол патентом? Магическое средство, - собеседник Степана негромко рассмеялся.
        -Рассол есть достояние народа. Нельзя лишать людей средства первой небоб… неходимости. Тьфу, яж недурак, могу выговоривавы…
        -О, сложные слова несут огорчение. Скажу больше, они непомогают передать главное. Краткость иемкость мата порою делает его незаменимым. Однакоже ввас чувствуется воспитание, вы даже вохмелю избегаете сгущать краски.
        -Во-во, избегаю, - гордо согласился купец. - Помоги сесть. Голова моя… ой голова, накой ты такая крепкая? Долбанули меня вот сюда третьего дня, вродебы верно помню. Непроломили, зато раззадорили. Ну ия и… Н-да. Так говоришь, выход есть. Мошенник ты, номне приятно слушать. Еще повтори.
        -Может, имошенник. Новыход непременно найдется.
        -Имябы назвал. Я вот преставился… тьфу, так вроде опокойниках говорят. Я назвался.
        -Степан, для меня честь общаться свами. Я былбы рад назвать свое имя, ноя непомню его. Собственно, я ничего непомню. Это настораживает идаже обескураживает.
        -Яб состраху обделался, - шепотом сообщил купец. - Имя-то что. Уменя дети. Уменя дело. Я слово давал… ивсе забыть?
        Степан сощурился, струдом приподнялся налоктях иуставился всвет, бьющий изоконца. Закрыл его вытянутой рукой, выругался. Вокошке смущенно засопели.
        -Эй, он мошенник?
        -Незнаем. Без документов он. Вроде ошивается туточки дня два, ато итри. При станции, то есть. Ну мы и… довыяснения.
        -Кабы они еще ивыясняли, заперев людей без причины, мирбы стал раем земным, - трезво игрустно сообщил собеседнику Степан. - Номир, зараза, несовершененен-ный… тьфу.
        -Ничего страшного, он итакой неплох. Степан, вас ждут дома. Это уже плюсик вмировом балансе.
        -Ну, вроде того. Эй, служба!
        -Туточки, Степан Фомич.
        -Дверь открой. Меня дома ждут. Мошенник сомной. Документ пришлешь. Имя ему одолжу лично. Первого моего управляющего, он еще при батюшке служил, звали Лексеем Боровым, он тутошный был. Вот так изапиши.
        -А…
        -Бэээ, - запрокинув голову, басом проблеял купец. - Поспеши иобрадуй меня, пока я вуме. Яж вечером окончательно решил спалить склады мануфактуры ктой самой фене… гм. Вгорле пересохло.
        -Пейте. Зачемже труд людской жечь?
        -Лексей, ачто делать? - раздумчиво вздохнул купец. - Пожгу, ипеплом станет воровство сыновье. Непожгу, всё отом воровстве узнаю. Короче, моя душа уже горит, мануфактуру нежалко.
        -О, нокакже ваше слово? Сами сказали, шелк поставлен вам под честное слово.
        -Слово - да, это да… Так вторая гильдия, непервая! Ивообще, старомодные правила прошлого века, - неуверенно отговорился Степан. Завозился, сел ровнее. - Хотя конечно… батя мечтал, чтоб я приподнялся. Я пуп рву, вверх лезу, впервой гильдии знакомства завожу, синоземцами торгую крупно. Ародственная вошь грызет мне темечко. Тифозный сынуля, тьфу.
        -Степан, есть много способов урегулировать вопрос. Но, покуда вы пьете, никто этим незанимается, им без вас несправиться. Иваша боль неделается меньше.
        -Да, выхода нету, - купец уткнулся лицом владони. Вскинулся изаговорил трезво, внятно. - Дочь ударилась всвятость, муж её - так, одно слово, анемужик. Пенсне чахоточное. Меня доикоты боится. Ему нищий шляпу подержать недоверит: или обокрадут, или сам уронит. Сын… ну, я тебе порассказал онем. Ичто остаётся? Или прожечь, или поджечь. Понимаешь? Дело мое - оно живое, оно мне как рука или нога, отрежу - ичто? Истану калекой. Неотрежу, - купец вздохнул совсем тяжело, совсхлипом, - буду жить под пыткой иглядеть, как уродуют мою денежную руку-ногу.
        -Степан, вся ваша безвыходность оттого, что вы опустили голову иглядите вземлю. Вам надо поднять голову. Решение есть. Оно зреет ввас, при вашей деловой хватке невозможно ненайти ответ. Вы строили это дело, значит, вам его изащищать.
        Удвери загрохотало, поленья звонко посыпались вдоль бревенчатой стены, ушибли кого-то, ион тонко, жалобно завизжал. Фыркнула лошадь. Люди загомонили намного голосов… и, наконец, лязгнул засов.
        Полный, румяный начальник станционной жандармерии лично вплыл всарай.
        -Степан Фомич, ну какже вы - ивдруг тут, ну чтож мои олухи оплошали, - неособенно усердно изображая недоумение, выговорил он. - Выходите, неловко-токак.
        -Лексею документы. Теперьже. Мне рюмку, одну. Хотя это можно идома. Казенная водка - дрянь.
        -Склады, слух был, под угрозою, - морщась иотодвигаясь, уточнил начальник жандармерии.
        -Несегодня. Я впечали, ношелка жаль, да ислово… он прав, я давал слово.
        -Алексей, значит, Боров, так изапишем, - пообещал начальственный голос уже из-за порога. - Аотчество?
        -Фомич. Он мне как брат, - гулко ударив себя кулаком вгрудь, сообщил Степан.
        Вдверь протиснулись два огромных мужика, поддели купца под локти ибережно понесли или повели - это как глянуть - через двор, кпросторному экипажу. Следом двинулся собеседник купца. Он выглядел старым, горбился иприкашливал. Уэкипажа его нагнал жандарм. Несам начальник, аего расторопный помощник. Придержал заплечо.
        -Документы сделаем. Нопрежде желаю понять, отчего он стал слушатьвас?
        -Он неслушал. Он итеперь неслушает, - очень тихо ответил собеседник Щурова. - Он желает быть услышанным. О, полагаю, он давно нуждается всвоем колодце… знаете выражение - « кричать вколодец»? Вот, этим он изанят. Двенадцать часов крика улучшили его душевное состояние.
        -Если вы все это знаете, отчего незнаете своеимя?
        -О, я желалбы найти ответ! Если меня опоили или прокляли, то мне следует спасаться бегством, - задумался новоназванный Алексей. - Сами посудите: яприхожу всознание посреди привокзальной площади. Утро… совсем незнакомое место, при мне ни денег, ни документов, ни памяти. Ябы заявил окраже своей личности, однакоже кто примет такое заявление? Далее: если мою личность украли, мне лучше помолчать ипоберечь хотябы жизнь. Без памяти я беззащитен. Вот дочего я додумался, пока бродил поокрестностям. Посовести сказать, я был рад очутиться вэтом сарае, меня накормили, над головой появилась крыша… аснаружи шел дождь.
        -Звучит нетак уж глупо, вдобавок вы невысказываете претензий… особенно при Щурове. Увас будут документы. Нострого под гарантию того, что Бычий глаз несожжет склады. Он грозится свесны, иведь нешутит. Если разрешите дело полностью, я прослежу, чтобы вбумагах жандармерии никогда непоявилась запись очеловеке без имени ипрошлого, помещенном варестантский сарай.
        -Вы щедры. О, вероятно, Степан обеспокоил многих.
        -Он принес пользу многим, мой брат учился наденьги его отца, аплемянник моего начальника итеперь лечится уморя наего средства. Нознаете, вся добрая память станет пеплом водин день, если он… Скажу проще. Впожаре я обвиню вас, ивымещу гнев навас. Это удобно инеобременительно.
        -Лексей, забирайся, что ты встал, - купец высунулся изэкипажа ипочти упал, цепляясь заплечи старика. - Я вспомнил, ты говорил, мой сын необязательно ивор. Говорилже?
        -Я говорил, что боль делает нас опрометчивыми. Неисключено, что некто посторонний иковарный намеренно растравил вашу боль. Вы сильный человек, носемья - это ваша душа, он ударил исключительно подло! Вам надо трезво рассмотреть всю историю так называемого воровства: кто сообщал онем, когда ивкаких выражениях? Что предъявлял для доказательства? О, полагаю, вы недали себе такой возможности. Хотя вы держались весьма хорошо. Встоль тягостных обстоятельствах ваше дело невупадке, товар движется, и, как я понимаю, жалование выплачивается всрок.
        -Я держу слово.
        -Степан, вы человек большой души. Отчего-то мне трудно поверить, что ваш сын мог воровать, тем более намеренно губить отцовское дело. Если он унаследовал хотябы отчасти ваше мировоззрение….
        -Слово длинное, - упрекнул купец.
        -Учетные книги, - так называемый Алексей сменил тему. - Давайте начнём собщей оценки движения денег итовара. Затем выборочно проверим склады. Поговорим споверенными вне Переборов. Обязательно сделаем все это вместе свашим сыном. Степан, если он человек вашего склада, унего тоже горит душа. О, как еще склады уцелели втаком-то семейном пожаре, просто чудо!
        -Я тебя уважаю, хоть ты наверняка мошенник. Ох игладко говоришь. Вся столичная шелупонь ровно так выражается. Аковырни ногтем, ихие умности отстают вроде краски нагнилой доске.
        Купца втащили обратно вэкипаж, его собеседник начал взбираться пооткидным ступенькам, кряхтя ивздыхая… споткнулся, покачнулся - инеловко сел наземлю. Некоторое время слепо ощупывал колесо имелкий щебень, которым был засыпан двор. Помощники Щурова всполошились, подхватили гостя под руки, пока трезвеющий хозяин непоказал свой бычий норов, непотребовал снова водки икеросина - сэтого иначалась гулянка пять дней назад.
        -Лексей, тебе что, поплохело? Простыл? - всерьез забеспокоился купец.
        -Как ни странно, мне стало лучше. Вглазах потемнело, это да. Ивроде кто-то кричал… почудилось. Ивремя. Такие часы… бронзовые, напольные, - недоуменно выговорил Алексей ипоказал форму часов двумя точными жестами. - Одиннадцать пятнадцать. Имаятник интересный - солнце-подсолнух вянтарной отделке. Туда-сюда, туда-сюда… О, похожее сомной было вчера, примерно втоже время. Странно.
        -Поесть тебе надобно, да чтоб пожирнее-погуще. Сам ты маятник, мотаешься туда-сюда, - проворчал купец. - Лексей, я трезвею. Когда трезвею, делаюсь грустен игруб. Скажу прямо. Выслушал меня пьяного - молодец, словчил. Пьяный я делаюсь падок налесть. Нотеперь тебе пора увидеть меня трезвого! Если ты мошенник, беги сразу. Трезвый я мстителен. Ха! Если ты немошенник, тем более спасайся. Я жду отлюдей больше, чем они могут дать. Ох, беда, посовести если рассудить, я всеми недоволен. Дело нелюбят, душою неболят, жилы нервут. Я накормлю тебя, апосле изтебяже все силы работой выгоню. Понялли?
        Экипаж наконец тронулся. Помощник начальника жандармерии недоуменно пожал плечами: первый раз он слышал, чтобы Щуров так прямо высказался осебе. Ипервый раз видел человека, ничуть неиспуганного советом Бычьего глаза, похожим наугрозу…
        -Степан, азнаете, меня так итянет поработать, нежалея сил. Я вроде как заскучал… Носперва расскажите осыне, увас дар кописанию характеров. Он внешне навас похож? Наверняка вы отправили его учиться, я так ивижу диплом настене гостиной. О, это может быть… бакалавр Сьенского университета? Илиже он учился народине? При вашем сильном характере былобы уместно, если пофантазировать, изучение математики илогики. Такие дисциплины дают личности верное развитие ворганизованности.
        -Дурак извредности учился вмедицинском, изчистой вредности! Лексей, кроме тебя, никому инепонять. Извредности! Он сказал мне, что выбрал университет, пропитанный спиртом. Он мстит мне исмерти моей желает.
        Это были последние слова, которые расслышали жандармы уарестантского сарая. Экипаж, наконец, отбыл. Помощник начальника жандармерии вздохнул соблегчением. Чуть постоял, провожая взглядом превосходный выезд Щурова - его коней иконюхов норовили перекупить впрошлую весну сами Кряжевы! Отвернулся, подозвал дежурного постанции. Уточнил, что известно отак называемом Алексее. Оказывается, нашли увокзала, без памяти. Толи три дня назад, толи четыре. Вродебы кто-то изнищих видел, как старика высадил извозчик. Определенно, извозчик был нездешний, может даже столичный, хотя ктобы поехал втакую даль, да еще ночью? Дорого ибез пользы: поезда хотят часто, кому охота тащиться вдоль путей?
        -Записи удалить, нищим вправить мозги ивыбить память, - велел помощник начальника, обдумав новости. Поморщился идобавил, устраиваясь вдвуколке, когда никто немог его услышать: - Он перешел дорогу кому-то покрепче нашего Степана - Бычьего глаза. Живки вделе, вот начто похожа его потеря памяти. Акрепкий сон дается тем, кто мало знает. Так небудемже знать ничего… иудалим его состанции, как только разрешится дельце.
        -
        Выползок, первая жизнь. Оборотень
        Проведя лето впоселке, он решил, что жизнь там нехороша, но, попав вгород, ужаснулся куда сильнее: соседи друг друга незнают влицо ипоимени, можетли быть хуже? Новсе это было дотого, как он создал гнездо, многому выучился устарших городской артели иотправился вдальнюю страну для охоты назлого хозяина золота. Вот уж где жизнь показалась вовсе вывернутой наизнанку, безнадежно изуродованной.
        Нановом месте пришлось долго таиться, изживать неверный выговор, нездешние повадки - ипривыкать кместному укладу.
        Земли золотого злодея простирались широко, ивсё наэтих землях - леса, поля игоры - принадлежало ему. Даже люди! Здесь считалось обычным делом покупать детей ивзрослых. Ихуже, они сами себя продавали - чтобы выжила семья, чтобы узнать сытость, чтобы непринимать сложных решений ислепо исполнять чужие приказы.
        Вообще люди тут селились тесно, возделывали всякий клок земли. Здешний лес был жалок: всего лишь рощи, плешивые отвырубок, да перелески, любой изкоторых можно пройти насквозь вдва-тридня.
        Когда все вгнезде попривыкли кновому месту, пришло время перебраться ближе кзамку. Время было подходящее: перед сбором урожая здесь многие брели подорогам дальше идальше отдома - искали сезонный доход. Так что появлению пришлых работников никто неудивлялся.
        Старший артели указал поселок, где дадут фальшивый найм ивполне настоящий безопасный кров. Добираться доместа было всего быстрее через «великий лес», который охраняли особые наемники - егеря. Они следили, чтобы нищеброды непосмели взять даже кроху отхозяйского имущества, будь то дичь, сено, дрова или всего лишь ягоды игрибы. Хворост, итот дозволялось брать лишь жителям ближних сел! Неудивительно, что торговая дорога усердно огибала «великий лес», его запреты иего егерей.
        Впрочем, навыки здешних следопытов были смешны таежному жителю. Он легко прошелбы мимо любого егеря средь бела дня - невидимкой… Нонаопушке душу вдруг накрыла тень сомнений, следом пришли боль истрах. Он оглянулся: заспиной - гнездо. Два десятка лиц, обращенных кнему. Два десятка жизней, сплетённых его трудами иболью воедино. Крепкие этим единством.
        -Скажи, имы сделаем, Волк, - молвил Ворон.
        Изстарших вгнезде Ворон - самый надежный инесуетливый. Он первым назвал вожака «Волк». Потому что волки живут стаей, новерны семье. Так Ворон сказал, поясняя… ивсе согласились.
        -Знаю, - Волк передернул плечами инестал пояснять своего настроения, ноВорон понял ибез того. Чуть помедлил ипервым вошел влес, незадав нового вопроса.
        -Лисенок, пригляди занеопытными иуспокой тех, кому страшно. Кабан, ты замыкаешь. Малоли… оружие наготове.
        Младшие пошли мимо, ступая осторожно, как их учили, нотрава все равно шуршала, аноги спотыкались… Лисенок метался туда-сюда, кого-то гладил поплечу, кому-то отвешивал подзатыльник или пихал владошку сладкие сушеные яблоки, кусочки пирога, изюм. Лисенок гибкий итонкий, вовсякую щель проникает… чтобы извлечь оттуда чужое имущество. Дотого, как попасть вгнездо, он кочевал попритонам большого города, ивзрослые воры прочили ему большое будущее. Он умел воровать, он немог неворовать… инежелал быть вором! Его ломали всеми иными доступными способами для «егоже пользы». Иубилибы: он был упрям, как настоящий звереныш. НоВолк приметил рыжего заморыша, забитого дополусмерти. Украл уворов ивыходил. Сказал: живи, как сможешь. Ненравится снами - уходи влюбой день. НоЛисенок уже три года - рядом… то пропадает, то возникает изниоткуда. Тощий, веселый, смешком чужих вещей иворохом сплетен.
        -Иэто они зовут лесом. Вот дурь, - прорычал Кабан, встав рядом сВолком.
        Извсего гнезда лишь Кабан иВорон по-настоящему знали тайгу. Прочие выросли вгородах или поселках. Атеперь вгнездо добавилось трое здешних. Им жалкий лес казался непролазным иочень опасным. Странно: нетигра боялись, которого нет, даже немедведя, который может инайтись, - акаких-то бесов, черных призраков ипрочей небыли-невидали. Горожане, что сних взять?
        Кабан принюхался, повел головой накороткой шее, ивсе тело качнулось вправо-влево. Кабан - кряжистый, чудовищно сильный иобманчиво-спокойный. Старший вгнезде. Давно могбы стать вожаком или уйти, нонехочет. Снова втянул воздух, нарочито шумно фыркнул.
        -Гнилой край, Волк, - скала Кабан так тихо, что никто измладших неразобрал. - Старший артели недержит нас залюдей. Здешние пацаны ненашей породы. Далась тебе золотая охота! Ненаше дело. Непутёвое вовсе.
        -Мы уже здесь. Теперь должны или загнать дичь, или уйти так, чтобы нас самих незагнали вместо дичи. Кабан, веди всех. Ты иВорон, вам верю.
        -Асам?
        -Хочу глянуть назамок. Сразу, понимаешь? Пока мне никто нерассказал, что икак я должен видеть.
        Кабан одобрительно кивнул, отступил… исгинул. Ни одна веточка нешелохнулось. Волк еще постоял, мысленно спрашивая себя: кем стали дети твоего гнезда? Обзавелись звериными кличками иименами здешнего, непривычного толка. Обучились убивать ивыслеживать. Тоголи ты хотел, Волк? Может, ты попал вхитрую западню? Злодей сгорой золота досих пор неподдался артели. Он силен иопытен. Аты привел малышню, которой обещал защиту. Вдобавок сам мало что умеешь вне леса. Ты только начал входить всилу, копитьум…
        Волк, забывший урожденное имя, запрокинул голову ибеззвучно взвыл. Встряхнулся, прогоняя сомнения, сорвался сместа - встремительный бег! Он видел карту земель хозяина золота лишь раз, новерил своему чутью. Пока Ворон иКабан тащат гнездо безопасной тропой, он метнется посрезке мимо домика егерей - иглянет назамок состенами выше леса. Побродит повнешнему городу, подумает, как относиться кзолотой охоте, своей ее считать - или чужой.
        Волк еще дополуночи миновал сторожку егерей, аутром уже выбрался набольшое поле, сплошь - всеро-розовом тумане. Как раз когда удалось выбраться кдороге, туман стек натраву радужной росой. Молодой день пах свежестью, дорога непылила. Волк огляделся: безлюдно. Ивот она, развилка, вгород - налево. Ион побежал кгороду ровно инеутомимо, как бегал дома, втайге. Он сперва инеподумал, что здешние так неумеют… апосле сообразил изаставил себя двигаться быстрым шагом ичуть стелиться, ислегка шаркать башмаками.
        Дорога выглядела добротной. Широкая - две повозки разъезжаются - ивымощена камнем. Посторонам были устроены канавы для стока воды. Вдорогу то справа, то слева вливались тропки.
        День разогревался, набрусчатке делалось людно - замок рядом, при нем город, многие желали попасть туда сгрузом или делами. Волк теперь ловчил, сторонясь повозок, огибая телеги, шарахаясь отверховых. Душа успокаивалась: он одет, как местные, понимает их речь иразбирает, кому уступать дорогу икому кланяться. Он пока примеряется кделу, он неполезет нахрапом вовнутренний город, - тот, что обнесен стеной. Лишь погуляет поулочкам внешнего, открытого для всех.
        -Пади!
        Волк сперва непонял слово. Кричали далеко, невнятно. Ношум приближался. Алюди - все, даже верховые вбогатой одежде - спешно покидали дорогу. Кто-то норовил спрятаться, кто-то падал ниц, кто-то встал наколени ибесконечно кланялся пустой дороге. Неужели?.. Сразу, прямо теперь - можно увидеть золотого злодея?
        Пообочине пролетели вскачь два верховых. Появились еще шестеро, эти громыхали рысью. Наних было надето так много железа, что смотрелось это нестрашно… аглупо. Волк подумал сехидством: положим, захотят они понужде, как быть? Аесли оса заползет зашиворот? Аесли пойдет дождь? Волк поежился, мысленно перечисляя новые иновые «если».
        Показалась карета. Большущая, она катила посередине дороги, мягко раскачиваясь наогромных колесах. Выглядела очень дорогой, новой. Волк щурился ипытался понять: он разочарован? Почемуже?
        Карета вдруг остановилась! Волк насторожился, кинул взгляд вправо-влево, выбирая путь отступления. Отметил: верховой - тот, что одет богаче всех, унего идоспех сзолотым узором - нагнулся коконцу кареты ивнемлет, несмея даже коснуться ткани шторки. Вот он поклонился, отвернулся. Привстал вседле, обшарил взглядом толпу - макушки изатылки, согнутые впоклоне спины инемногочисленные лица самых наглых, готовых глазеть сриском для здоровья…
        Всадник резко, сметаллическим звоном, выбросил вперед руку - икончик плетки указал наВолка! Через толпу ринулись железные конники. Волк дернулся было улизнуть, ноколенопреклонённые селяне игорожане повели себя нелепо. Кто поумнее, те стали расползаться, аглупые ретиво вцепились Волку вруки иплечи, давя кземле. Отпустили, лишь отброшенные охраной кареты. Застучали совсем рядом копыта - это подъехал тот, кто говорил схозяином.
        -Ты! Господин желает задать вопросы. Лезь вкарету. Напол, наколени, глядеть вниз. Всякий ответ начинать сослов благодарности заправо жить наего земле. Несмей сам спрашивать. Руки вперед.
        Волк отрешенно пронаблюдал: вот ему связывают руки, кидают нашею петлю иволокут ккарете - как скотину, выбранную наубой избольшого стада. Вот сунули через порог… или как это называется вкарете, если непорог? Напоследок пнули пониже спины.
        Хлопнула дверца. Снаружи щелкнул кнут. Карета тронулась, стала покачиваться.
        -Извини, - шепнул слабый голосок. - Неумеют они иначе.
        Сначала Волк увидел нож. Проследил, как этот нож - скостяной ручкой исеребряной насечкой, скамнем восновании рукояти - разрезал веревку наруках, затем нашее. Стало возможно растереть запястья, опереться окрай бархатного сиденья… иподнять голову. Зажмуриться отнедоумения, наощупь сесть набархат иснова открыть глаза. Протереть их… хотя иэто непомогло.
        Он хотел удивиться - ивот, изумлен допотери дара речи! Напротив, натакомже бархатном сиденье, сидит ребенок. Сам Волк, пожалуй, выглядел точно так, когда миновал лесное пепелище идобрел допоселка: кожа да кости, вглазах отчаяние… Ему тогда было восемь. Асколько этому ребёнку-призраку? Восемь? Двенадцать? Или все четырнадцать, если он нерастет…
        Руки оказались проворнее головы: Волк еще неповерил вто, что видит, еще нерешил, как кэтому относиться - асам уже протянул ребенку полоску сушеного мяса. Он привык ктакому припасу сдетства итеперь полагал его лакомством, напоминанием ородной тайге.
        Мальчик нагнулся вперед, охотно принял угощение, снова откинулся наподушки истал грызть - понемногу, неловко. Похоже, такая еда была ему внове. Но - облизывался, кивал идаже улыбался. Вот он прикончил мясо ижалобно глянул наВолка. Получил второй кусок, съел куда быстрее… исыто расслабился.
        -Вкусно. Знаешь, мне три года никто недавал пищу, желая накормить. Все вконечном счёте хотят недать, аполучить. - Мальчик горько усмехнулся. - Я всюду ищу людей, лишенных жадности. Отчаялся. Решил, мир сплошь черный, без просветов. Номне повезло сегодня. Ивдобавок ясыт.
        -Ты… кто? - кое-как справившись ссобой, шепнул Волк. - Я думал, вкарете хозяин золота. Злодей, которому тут все рабы, идаже лес - просто вещь.
        -Все так думают, - кивнул мальчик. - Знаешь, правду услышать очень опасно. Кто знает ее, должен молчать. Иначе умрет.
        -Я помолчу, раз надо.
        -Я более ценная вещь, чем лес или даже весь урожай. Я приумножаю золото. Каждый год я должен заполнять столько сундучков, сколько он поставит. Несправлюсь, он сожжет целый поселок. Именя заставит смотреть. - Мальчик сжался, уткнулся лицом вколени. - Так было дважды. Мир делался сплошь черный, рассыпался впепел… я бредил иумирал досередины зимы. Апосле заставлял себя очнуться ижить. Скажи, почему я все еще хочу жить? Это ненормально.
        Волк сам непонял, как очутился рядом смальчиком, как притиснул его кбоку, согревая иоберегая. Ощутил руки-прутики - холоднее льда, икожа рыхлая, влажная… Мальчик неплакал, носильно дрожал. Вдруг вскинулся, извернулся иглянул Волку вглаза.
        -Я так обрадовался! Тебя зазолото некупить. Ты… человек.
        -Меня кличут Волком, - усмехнулся Волк.
        -Значит, ты настоящий оборотень, - хитро сощурился мальчик ирассмеялся, глуша ладонью звук. Запрокинул голову ишепнул вухо, доверительно: - Настоящий оборотень, анежалкая подделка изсказочек. Те оборотни только иумеют убивать. Как будто для убийства надо обрастать мехом! Ты настоящий оборотень, волшебный. Умеешь перекинуться вчеловека. Есть старая легенда оЛокко, сыне бога диких людей. Младшем сыне. Он носится полесу, творит невесть что. Отего шалостей худо небу иземле. Атолько он незлодей. Иумеет перекинуться вчеловека. Настоящего.
        Мальчик шептал быстро иневнятно, постоянно прикрывал ладонью рот ипоглядывал сопаской надальнее окошко кареты. Волк исам полагал: верховой взолоченом доспехе там, он едет близко, старается подслушивать.
        Волк крепче притиснул пацана кбоку. Сердце болело. Вот он, настоящий хозяин золота, инетолько здешнего, алюбого, наверное… Норазве он злодей? Разве город хоть однажды был искренен, обвиняя одних иназначая святыми - иных? Почему так легко оказалось поверить старшему артели? Почему…
        Волк встряхнулся, сбросил пустые сожаления.
        -Почему ты несбежишь?
        -Причин много. Нопервая иочевидная… Сам глянь.
        Мальчик указал насвои ноги. Волк нагнулся, сперва непонял… потрогал башмаки, желая удостовериться: защелкнуты нащиколотках замками. Ивесят, кажется, непомерно. Втаких нето что бежать, кое-как брести едвали посильно!
        -Я совсем отчаялся, - совздохом признал мальчик. - Локко, тебе скажу, как есть. Я еще мал, ивсе равно очень умен. Уменя дар, нодаже сним золото неприрастает само, мы невсказке. Я работаю, как ломовая лошадь, без отдыха исмены. Меня впрягли вярмо давно, я непомню иной жизни. Сперва управлять мною было легко. Нотри года назад я начал забирать власть. Два года назад подкупил многих - охрану, слуг, того, кто ими распоряжается.. Год назад понял: он следит замной. Сейчас он все сильнее боится меня. Ая приращиваю власть через золото. Пройдет еще три года, четыре… ия стану хозяин замка. Вот что страшно. Когда займу его место, пользуясь золотом, сам стану хуже, чем он. Я необоротень. Один раз шерстью обрасту ибуду зверь. Княжеский титул дает право метить вкороли. Такого дела без большой крови неуладить. Озверею, точно захочу вкороли.
        -Говоришь, будто старше меня нацелую жизнь, - удивился Волк… то есть Локко. Он вдруг понял, что согласен принять имя. - Как ты увидел меня через занавеску?
        -Все дергаются взолотой паутине, как мухи. Аты… ты свободен. Совсем просто увидеть. Гораздо сложнее отпустить тебя изкареты наволю, живого иневредимого. Пока он неузнал.
        -Кто «он»?
        -Нынешний хозяин замка. Унего титулов целый лист. Нехочу выговаривать их вслух, зачем?
        -Погоди. Аты ему…кто?
        -Меня взял взамок его брат. Родной или сводный - нескажу. Неуспел узнать, его отравили. Теперь я вещь, аотравитель - полновластной князь. - Мальчик слепо уставился взанавеску. - Его брат был как я, только старше идобрее. Он много хорошего сделал. Слишком много. Надо было таиться. Он очень выделялся. Икое-кто помог людоеду захватить замок. Кто-то очень властный. Король?
        -Зачем?
        -Чтобы ненарушал принятого порядка вещей.
        Локко долго молчал, пытаясь переварить новое знание. Сжимал челюсти, словно перетирал их… иощущал себя беззубым: нехватало цепкости ума для осознания всего, что мальчик мог иметь ввиду, непроизнеся вслух. Аведь есть еще иложь артели! Там немогли незнать оребенке. Нет, нетак: там - знали! Волк усмехнулся недобро. Незря он сВороном шептался ночами, пытаясь понять: зачем гнездо тащили сюда изтайги, изневедомой, невообразимой дали? Разве тут, поблизости, нет иных охотничков?
        -Артель, - вслух выговорил Локко. - Знаешь отаком деле?
        -Немного. Это неинтересно. Им всем - королю, храму иеще невесть кому - нужно золото. Всем нужно золото, нет разницы, как они себя называют икакие причины придумали, чтобы отнять его. Ачто? Только неговори, что ты… тебе тоже нужно золото? Я ошибся?
        Лицо мальчика стало бесконечно усталым идаже старым. Он осторожно отодвинулся, забился вугол иприкрыл глаза. Локко потянулся дотронуться дотонких пальцев… инерешился. Вместо этого тихо, шепотом, рассказал легенду таежных людей - одочери змея-полоза ипропавшем золоте. Идобавил быль: отом, как втайге несколько раз собирали артель. Настоящую, для общего дела.
        -Аможно все золото… утопить? - чувствуя себя глупым, всеже спросил Локко.
        Мальчик долго молчал. Затем вдруг закашлялся, стер сощеки слезинку иопять закашлялся… то есть рассмеялся.
        -Разве взолоте дело, лесной дикарь! Ты такой большой, итакой… как первый день живешь. Пусть будет незолото, ажелезо, - мальчик взвесил наладони свой кинжал. - Потвоей логике выходит, если утопить все железо, люди перестанут убивать, да? Почти все убийства совершаются железом - стрелами, ножами, мечами, топорами. Железо виновато? Нет уж, какое там! Железо - исполнитель, золото - поверенный вделах, ахозяин-то человек! Всегда так. Может быть, незапамятно давно мы могли сделать иной выбор… нотеперь уж поздно. Мы протоптали себе дорогу, мы идем… иостановиться, сделать выбор снова, неспособны.
        -Ты прав, я понимаю. Нотак былобы здорово…
        -Точно, былобы здорово, - улыбнулся мальчик. Помолчал, прислушиваясь кзвукам вне кареты. - Меня зовут Йен. Я рад, что встретил тебя, Локко. Имне горько, нам пора прощаться. Я сказал, что хочу узнать утебя оцене найма насезонные работы. Что высажу тебя возле колокольни святого Теодора. Надеюсь, тебя отпустят.
        Карета встала. Локко быстро соскользнул напол. Припомнил, как было велено стоять, исгорбив спину, нагнул голову.
        Дверца открылась. Сзади доплеча дотянулась большая рука вжелезной перчатке, сжала когти пальцев, чтобы выдрать изкареты, вышвырнуть навсегда ибезвозвратно.
        -Хозяин!
        Локко вцепился вжелезные башмаки Йена, ихватка руки-капкана наплече ослабла: ведь рывок теперь выдралбы изкареты инищего попрошайку, идрагоценного золотого ребёнка - обоих! Локко выдохнул, довольный тем, что смог выиграть время. Выпрямился, нагло щурясь. Теперь были распахнуты обе дверцы, иохрана пялилась наневероятное зрелище всем немалым числом глаз, ислушала темже числом ушей… Локко усмехнулся. Чем больше свидетелей, тем лучше!
        -Хозяин. Я очень умен, хозяин. Я понял вашу тайну. Ненадо платить заменя золотом, его отберут. Ненадо отсылать меня, там голодно игрязно. Дайте мне одну каплю отщедрот, ия - ваш спотрохами. - Локко неуловимо быстрым движением вынул кинжальчик изножен, чиркнул кончиком лезвия попальцу мальчика, поймал наладонь каплю крови ислизнул. Кивнул, сважным видом умнейшего измошенников… - Только ваш. Я угадал, ваш дар вкрови?
        -Ах ты падаль, - взревел главный человек вохране, рванул плечо когтями стальной перчатки!
        Волка вынесло изкареты, шмякнуло всей спиной окамни - так, что намиг идух вон, ивглазах черно. Нолишь намиг: тело помимо сознания сделало необходимое - спружинило, смягчило удар исвернулось вклубок, готовясь принять новые удары… которых непоследовало.
        -Он мой, - резко ивнятно сказал Йен. - Что, претендуешь намою вещь? Ичто, даже способен расплатиться? Да неужели? Пшёл вон. Сей миг, пока я незанялся тобой всерьез, пшёлвон!
        Голос мальчика сделался звонким, внем проявились неожиданные для Волка нотки - право приказывать, брезгливость, гнев… Волк-Локко сел, шало встряхнулся, едва веря себе. Закованный вдоспех конник спешился, рухнул наколени сгрохотом илязгом. Ба-бах! Латный нагрудник протаранил булыжник.
        -Умоляю. Это оплошность. Я опасался, он достал нож. Я непосмелбы. Умоляю.
        -Допустим, сегодня мне неприснится, как горит одна никчемная голубятня, как полыхает одна вшивая усадебка икак ростовщик находит пачку чьих-то долговых расписок, - едва слышно выдохнул Йен. - Допустим. Ноесли хоть один изтвоих людей нетак глух инем, как ему следует…
        -Они еще ислепы, это несомненно.
        Волк поднялся врост, отряхнул штаны, шагнул ближе ккарете изаново взглянул назолотого мальчика. Маленького, тощего допрозрачности, едва живого - испособного внушать страх. Поклонился, касаясь лбом пола кареты.
        -Я дам тебе имя, - Йен оставался такимже холодным ичужим, хотя глядел вглаза, прямо иуверенно. - Волк. Мой личный волк. Надоели псы, готовые вилять хвостами замалую подачку, перед каждым.
        -Приму сблагодарностью, - едва слышно выдохнул Волк.
        -Дам тебе день. Отрежь прошлое. Здесь, наэтом месте, завтра тебя будет ждать вот он. - Йен отвернулся, пошарил вуглу дивана… иметнул напол кареты тяжелый мешочек. Звук неоставлял сомнений, внутри деньги. Наверняка золото. - Купи одежду. Добротную, нобез причуд. Вымойся. Волосы отрежь короче. Иеще. Несмей явиться, неисполнив поручение. Цену найма нахлебных полях ты указал, авот условия мямлил, как площадной дурак. Неисправишься, велю выпороть. Это все. Мы отбываем.
        Волк схватил мешочек, отступил нанесколько шагов, прижимая золото кгруди ичасто кланяясь. Упал наколени, оказавшись наобочине. Проследил, как дверцу кареты бережно, несмея стучать, прикрывают. Как двое проворно поднимают коленопреклонённого начальника стражи, разгибают. Вот он неловко лезет вседло, поддержанный слугами. Утверждается там, обретает горделивую осанку… ипродолжает старательно незамечать Волка. Хлопает кнут. Карета трогается. Процессия удаляется…
        -Город, чтоб ему, - хмыкнул Локко, когда карета скрылась вдали. Высыпал наладонь золото. Монеты крупные, много. - Парня жалко. Он прав, обрастет шерстью, ивсе. Ачто я могу? Такого вгнездо невтащить, он птица… - Локко улыбнулся шире, расправил плечи, глянул внебо. - Ненашего полета птица, вот так-то.
        Надуше наконец стало легко исветло. Йен был - человек. Йен несолгал ни разу. Потому что для всех дал это негодное имя - Волк. Апо-настоящему назвал Локко. Йен принял помощь, хотя какую помощь может ему оказать неособенно умный дикарь излеса? НоЙен - принял. Поверил. Даже нестал вмешиваться, хотя решение продаться было мгновенным инеобдуманным. Наверняка человек города нашелбы что-то более умное итонкое.
        -Локко, - едва слышно шепнул Волк. Новое имя казалось настоящим иочень важным. -Йен…
        Он огляделся, запоминая место, ипобежал прочь. Задень надо ох как много успеть сделать! Гнездо нельзя подвергать опасности. Нодать знать оновых своих планах - надо. Ипоговорить сВороном - надо. Иусовестить Лисенка, он всегда норовит украсть хоть какую мелочь нановом месте. Ловок, авсе равно попадается иногда, удержу-то незнает.
        Волк расхохотался набегу, раскинул руки. Он уж точно - нежалкая псина, ихвостом вилять нестанет из-за подачек. Он - оборотень. Это даже артель поняла сразу. Он оборотень, ион обязательно украдет ребенка, чтобы утащить вдикий лес совсем ибезвозвратно. Такое случается вовсех страшных сказках.
        Глава 3. Чужиедети
        Информация для ознакомления, тайная полиция, особый отдел понадзору
        «Поимеющимся унас данным, встолице возможна активизация мошенничества любого толка. Устроитель нам неизвестен, номы уже пять раз отмечали схемы собщим сходным звеном. Это ребенок (приметы прилагаются), для которого собирают средства то налечение, то напрожитие после пожара, то научебу. Предлагаем проявить полное внимание кданному вопросу всвязи смасштабом вероятных финансовых потерь пострадавших икатегорической трудностью дознания. Вот пример: Сосновичи, два года назад. Сбор средств вовлек даже подпольный игорной дом, предположительная сумма жертвования - 50тысяч. Заявление, конечноже, небыло подано официально. Новнутреннее дознание всреде воров имошенников привело крезне сдалеко идущими последствиями. Причин внезапной тяги кмеценатству содержатель игорного дома объяснить несмог даже вприватной беседе. Вот разве - „мальчик был очень мил, адело казалось выгодным“. Похожие слова говорили год назад мошенники настанции Плесы, полгода назад - биржевые аферисты города Лидова. Единственное, что известно оребенке более или менее точно - прозвище „хомячок“, однажды упомянутое подельниками».
        -
        Карта столицы ипригородов выглядела необычно. Это инекарта была, астопка листков скрупными планами улиц иболее мелкими - целых районов ижелезнодорожных станций. Каждый лист содержал множество стрелок, крестиков, разноцветных кружочков. Сложенные вместе, листки образовывали колоду: яркую, прямо-таки игровую… носведения копились недля развлечения. Ирезультат их использования, даже наилучший, помнению Якова никак немог называться победой.
        -Вот такая работенка.
        Гордость вровном тоне Берложника смогбы разобрать лишь человек, знающий его очень хорошо. Таковых, помнению Курта, вовсе нет. Кстати, именно Курт приложил все силы, чтобы убедить Клима Ершова - самого толкового иодновременно несговорчивого мастера сыска - заняться делом вслепую, без выяснения полной его картины.
        -Заказчик наверняка доволен, - добавил Берложник, недождавшись ответа. Игорько усмехнулся: - Если заказчик неты. Иначе…
        -Отчасти я. Вернее, втом числе я, - пробормотал Яков, продолжая изучать листки. - Работа добротная, ноты меня знаешь, радоваться тут нечему.
        Хозяин кабинета кивнул: он хорошо понимал гостя ивомногом разделял его оценки. Носейчас Берложника незанимали ни победы, ни провалы. Клим рассматривал нежданного гостя - ивременами расплывался всчастливой улыбке… чтобы согнать ее иснова глядеть, и, забывшись, улыбаться.
        -Тебя прикончили уменя наглазах. Давно… итот Камень, прежний, смотрелся постарше ипокрупнее, - вслух удивился Берложник исразу добавил: - ноитакой ты неплох.
        Яков нестал ничего пояснять. Нельзя ведь, всамом деле, навещая каждого издрузей прежних жизней, сообщать спорога: «Я - выползок». Это ничего необъясняет, лишь создает досаду инедопонимание. Почему несказал раньше? Почему непришел раньше… целая гора бесполезных оправданий. Наних нет времени. Ажаль: хотелосьбы посидеть, поговорить. Клим попрозвищу Берложник - особенный человек. Сним связано много занятных воспоминаний. Конечно, он был совсем иным вюности. Ноинынешний - отрада игордость для души.
        Курт, гордо сообщив обисполнении просьбы Якова опоиске наилучшего дознавателя, представил легенду столичного сыска весьма неопределенно: «Он, скажем так, частное лицо… сособенными возможностями ибешеными причудами». Аеще добавил, что именно Берложник способен находить любые иголки встоличном стоге сброда. Досадливо вздохнул: даже он, глава охраны князя Ин Тарри, несмог купить надежных сведений опрошлом Клима Ершова, азначит, неспособен угадать его интересы ипотаенные слабости.
        -Камень, я конечно рад, бесовски ряд. Одна беда, ты серый искучный, - Берложник снова продвинул вялый разговор. - Устал?
        -Нет азарта.
        -Вот дрянь, знакомая шарманка! Тот раз слово вслово было, чтоб тебе! Ичерез день хлоп - инет Камня, зарыли… Н-да, адавай я определю тебя вкутузку, вот прямо теперь? Для твоегоже блага.
        -Я спец попобегам. Тыже знаешь. - Яков дотянулся докорзинки схлебом, разломил булку пополам вдоль ипринялся набивать всем, что хозяин кабинета приказал спешно добыть посреди ночи - луком, зеленью, мясом, творогом. - М-мм, вкусно. Голодная смерть грозила мне уже сегодня, нозавтра - край, сдохбы. Десять дней такое творится, спать неуспеваю, есть тем более.
        -Голод - повод для уныния или гордости?
        -Я честно жалуюсь, тебе-то могу, - прожевав очередной кусок, сообщил Яков. - Уж как я рад, что ты взялся заум иостепенился. Дожил до… сколько тебе?
        -Шестьдесят три. Вот вчем повод для радости? Помербы я молодым, неузналбы ревматизма, нежалел овыбитых зубах, непрятал встоле очки для чтения. - Берложник навалился локтями настол, сразу оттолкнулся иразворошил стопку карт. - Курт толковый мужик. Манерный, авсеж правильный. Ночтобы вывести натебя? Найду его кобелю пару, только так ирассчитаюсь. Меньшим неотделаться.
        -Щедро.
        Клим кивнул, сосредоточенно выбирая листки изстопки ираскладывая настоле. Затем четко, короткими фразами, пояснил: он получил заказ навыявление людей игрупп, всвою очередь занятых поиском некоего беспамятного старика. Причем поиском тайным иусердным. Сперва дело казалось малым, ащедрость Курта вобеспечении ресурсов - излишней, даже позерской. Насамого Ин Тарри работает, ему деньги - пыль… Нодело быстро разрослось итеперь выглядело затратным, апожалуй иопасным.
        -Три активных независимых ядра уних, упроныр. Вот столько я нашёл пока. Два составлены изскучной, обыкновенной мразоты, ты читал отчет, да? Первая группа шастает побарыгам иворью, деньги сует надве стороны, иим, исразу - жандармам. Вторая посолиднее. Люди тертые, изсыскарей. Дело ведут сами, следов мало, я нашел их несразу. Была еще поклевка, да сорвалась: наменя вышли, покрутились… тут некстати явилось мое неблизкое начальство. Иони сгинули.
        -Да уж, Курт намекал. Я неповерил! Ты итайная полиция вкаких-то… отношениях. Мир полон чудес.
        -Старею, шкура линяет, я уже незверь лесной, ацирковой медведь внаморднике, - сообщил Берложник снамеренно фальшивым вздохом.
        -Ну-ну. Горожане думают, что медведи неуклюжие инаморду добрые, ноя-то происхожу издиких мест, мне неври.
        -Кделу. Курт сказал, придет особенный человек, спросит про малышню. Я сразу подумал отебе. Но - быть неможет, нет тебя давным-давно… авот вычудилось чудо, ты опять жив. Намалышню я вышел всего-то три дня назад, исразу потерял двух осведомителей. После еще пятерых устроил побольничкам. Камень, они режут свидетелей ловко ибез рассуждений. Почти уверен, что эта банда помешана намировой справедливости, заними такой хвост мошенничества тянется, что я едва решаюсь поверить. Ониже нищие, куда девают деньжищи? Тысячи, десятки тысяч!
        -Надетей, - оживился Яков. - Как сам я делал, пока был главарём похожего гнезда.
        -Надетей? А, тебе виднее. Вобщем, нынче вечером я свел воедино сведения, опять подумал отебе… иты уже напороге. Что, скучно натом свете?
        -Незнаю. Мне ни разу неудалось добраться доконечной станции. Или меня ссаживают смертвецкого поезда, или я снего спрыгиваю.
        -Ты сомневаешься вправильном ответе? Я вот сразу понял.
        -Ты знаменит навсю столицу умением сразу понимать. Курт так исказал: самый понимающий всыске. Еще самый ленивый, самый упрямый исамый мстительный. Впускает охотно лишь гостей, запасших гостинец - незнакомый напиток высокой крепости, - Яков доел крошки хлеба, смахнув вкулак. Подмигнул хозяину кабинета. - Я сразу подумал отебе. Так ипрежде: или ты спал, или вынуждал окружающих прикидываться спящими. Испирт тебе слаще меда.
        Хозяин кабинета расхохотался, звонко шлёпая ладонями постолешнице. Якову было странно видеть Клима-Берложника огромным, косматым, почти старым и - очудо! - благоразумным. Да что там, просто живым. Полвека назад мальчишка Клим казался неспособным повзрослеть. Он ненавидел мир, нещадил себя, незнал рамок играниц. Он был тощий ичерный. Впервую встречу особенно: обмороженный иизраненный, голодный дополуобморока ивдобавок - непотребно пьяный.
        -Малышня, - Яков поморщился, изучая карты, - сколько их старшему?
        -Его ни разу незамечали мои люди. Лет пятнадцать или чуть больше, так думает городовой, который вродебы именно сним лаялся настанции Борки два дня назад. Сейчас, скорее всего, логово пацановтут.
        Берложник примерился ивычертил наодном излистков карты треугольник, захватывая несколько домов исараев.
        -Да уж… акак мы стобой первый-то раз столкнулись! Эх, было время.
        -Явись ко мне гость изтакого времени, яб его пристрелил. Ради спокойной жизни для себя иблагополучного будущего для детей.
        -Внуков. Уменя уже трое, все - пацаны. Вот еслиб ты незаявил тогда снепостижимой наглостью, что будешь представлять меня всуде, идодетей недошлобы. Всуде! Как вспомню морду управляющего, отсмеха задыхаюсь. Ночь, затравленный псами ворёнок помирает среди леса. Кругом погоня изобобранного имения… все ссорятся ирешают, как меня кончить. Вдруг из-за елки являешься ты, весь такой… строже проповедника впостный день. Без ножа, без ружья, зато сдиким бредом осуде изаконе.
        -Надо было начать разговор счего-то. Я иначал.
        Яков улыбнулся, припомнив случай, чудом оставшийся без последствий. Непролилось крови, даже толковой стычки невышло, уж тем более - упомянутого некстати суда… Обошлось резким разговором, переросшим втрое суток беспробудного пьянства сослезливым братанием иобещаниями вечного взаимного уважения.
        -Ачего ты полез тогда вдело? - тихо спросил Клим. - Я стоил хлопот?
        -Ты запорол волкодава острым сучком ипытался придушить второго, уже порванный. Я подумал: далеко пойдешь.
        -Так уж иволкодава. Ноты прав, я шел-шел идобрался достолицы.
        -Нестоило запросто признаваться, кто я, - досадливо шепнул Яков. - Благодарность - бремя. Прости.
        -Ты определенно устал. Камень, неназовись ты, яб тебя так итак срисовал. Вот… узналбы ипристрелил сгоряча. Занедоверие изабывчивость.
        -Я разве похож насебя прежнего?
        -Глаза. Ипомешан набездомном пацанье.
        -Допустим. Кделу. Курт просил мягко притормозить тех, кто ищет старика.
        -Отчегож неразвлечься, когда денег вдоволь ижандармерия накоротком поводке? Мои белочки таскают сведения, как орехи вурожайный год. Вмиг нагребли кучу, я покопался, прикинул так исяк… иприкрутил фитилек вих фонарике, чтоб стало им темно инеуютно. Облавы устроил, попритонам прошелся, снищими перетер без стервозности, свойски. Взрослые умники все поняли. Попритихли. Залетные, что сунулись ко мне, вовсе изТрежаля сгинули. Нервные.
        -Амалышня?
        -Вот счегоб им уняться? Сам знаешь, такие недоживают довзрослогоума.
        Берложник поморщился иотвернулся. Долго глядел заокно, всырой туман, серо-черный смутными прожилками фонарного света. Прокашлялся, сходил инаощупь выловил мелких огурчиков изпузатой склянки, установленной настолике возле шкафа - неиначе, вместо вазы сцветами. Посопел, глядя накартину рядом сошкафом. Решительно снял ее, любовно огладил явившейся взору фасад сейфа, годного украсить богатый банк, всерьёз помешанный набезопасности. Повозился, растирая ладони. Добыл из-за рамы картины конверт ипрочел вложенную внего записку. Смущенно пояснил: неменяюсь, выпивку неразлюбил… прячу отсебя. Шифры помощник ежедневно обновляет, чтобы занятнее было угадывать.
        Яков благожелательно изучал спину Клима имысленно одобрил зрелище. Берложник поджарый, вальяжно-величественный. Грива волос стала сивой, ноеще непоредела. Движения отличает особенная, ложная медлительность. Когда-то Яков долго итрудно прививал ее Климу-пацану: небудь глупой торопыгой, дай уму выбрать решение! Ты человек, ты должен управлять своим телом, прежде чем возьмешься резать чужие… Было сказано безмерно много слов, хотя вих действенность неверилось. Полвека спустя оказаться вэтом кабинете - доброе чудо. Можно наслаждаться настоящей победой: наблюдать Берложника, гордого семьей ирепутацией. Трезвого! Непредавшего себя, несогнутого властью, неущемленного рамками, нопризнавшего их полезность для себя иобщества.
        -Как тебя занесло втайную полицию? - неудержался Яков. - Ты неуважал никакую власть. Тогда, давно.
        -Никуда меня незанесло. Сами пришли, штоф выставили. Начали нести чушь одолге перед страной. Я промолчал, штоф-то был дивно хорош. Ну ивот. Сосуществуем вприятной тишине, - шепнул Клим. - Аесли чуть серьёзнее… ты виноват! Из-за тебя я принялся думать опользе своего существования, смысле жизни ипрочем нелепом ибезответном. Ивот. Кто-то ведь должен вбезумной столице находить ответы, анестряпать их. Так я решил. Сперва казалось, меня скоро вышвырнут, мои ответы неудобны. Новитоге меня то гонят, то возвращают. Занятная жизнь, нескучная.
        Продолжая шепотом рассуждать, Берложник быстро, как-то даже играючи, крутил наборный диск, кивая ивслушиваясь. Вот последняя цифра оказалась определена - идверца открылась. Внутри солидно блеснули бутыли, установленные плотными рядами. Клим долго инежно трогал их, гладил. Вздыхал, прикашливал… инаконец выбрал годную. Вернулся кстолу, расставил рюмки, значительно, состуком, утвердил посреди стола хрустальный шар стемно-гранатовым содержимым.
        -Камень, авот скажи: когда поумнеешьты?
        -Я весьма умен. Меня интересуют дети, ничего неизменилось. Хотя нетак: янаконец-то вышел наслед того, кто втравливает их вмерзкие взрослые дела.
        -Разве он один? Сколько думаю над твоей охотой запризраком… Пустое дело. Мир так устроен, хитрые используют наивных, старшие уродуют малышню, зверье лезет потрупам, асвятоши вещают овысоком, отворотя морды. Ну, завстречу. Втринадцать лет ты подло принудил меня ктрезвости. Как видишь, держу слово. Одна рюмка вдень… обычно так. Обычно.Вот.
        -Да, я подлый, ногоржусь тобою: заполвека ты непередумал жить по-людски, - Яков нащупал рюмку, звякнул стеклянным ее боком орюмку Берложника ивыпил. Снова обратил внимание накарту - ту самую, снезримым взгляду треугольником логова. - Умеешь работать.
        Хозяин кабинета провел пальцем поусам ипрокашлялся. Врядли вего окружении знали: Берложнику нечуждо тщеславие. Клим, если припомнить, ипацаном хвастался лишь перед «подлым законником»… Яков подумал все это мельком ивернул свое внимание листу карты.
        -Они проверили все ветки железной дороги? Успели так быстро?
        -Судя покосвенным признакам, вокзалы иближние станции проверены. Сейчас поиск тяготеет кзападному кусту. Значит, что-то нащупали.
        -Ты всегда называл пути - кустами. Непереучился… интересная наливка.
        -Будь добр, поставь всейф, набери шифр идай мне наводку… то есть подсказку. Зря я про водку-то. Зря. Выпьем повторой, я разойдусь, я себя знаю.
        -Ладно, - Яков отнес бутыль, бегло осмотрел прочие всейфе. - Богатый выбор! Новчем смысл устанавливать шифр? Ты вскроешь любой… а, мне-то что. Подсказка: две начальные цифры имеют отношение кнашей первой встрече всмысле погоды, остальные связаны ствоим запасом спиртного… качественно ислева направо.
        -Завернул, однако! День-то провожусь, думаючи, - Берложник вскочил, крадучись подобрался ксейфу ипогладил наборный диск. Покрутил, вслушиваясь. Пальцы дрогнули, ипервая цифра оказалась опознана. Клим прижмурился и, гордясь собою, неискренне посетовал: - Мозги нете уже, да ивремени набаловство маловато.
        -Хорошо, что ты неохотишься навыползков, - Яков поежился. - Нежитьбы… им. Всем.
        -Неохочусь идругим укорачиваю руки. Любые предубеждения - зло. Ловить надо тех, чья вина доказана. Дюбо получили свое два года назад. Кой-кто наведался кним, приключилось громкое дело оподкупе. Ох ивесело было провожать вагончик нарудные-то промыслы, сколько белоручек ктруду приспособлено стало… Конечно, суета полыхнула. Атолько они поняли предупреждение, близ Трежаля больше небаловались. Послухам, наюге чудили. Кстати, впрошлом месяце вагон льда вкатился кним вимение. Непомню, вкоторое, верст сорок отсюда, недалече. Мои люди проверили навсякий случай. Ничего подозрительного,но…
        -Стоило явиться ктебе раньше, я-то понялбы, зачем везут лед, - вздохнул Яков. - Ноя хотябы теперь пришел.
        Он продолжал изучать карту. Судя поней, логово недорослей, которые возможно - идаже наверняка - работали наартель, было устроено толково. Красные метки обозначали десяток очевидных выходов издомов исараев, инаверняка кроме них имелось куда больше необозначенных - тайных, невыявленных наблюдением. Вбедных предместьях дома лепятся друг кдружке, подвалами можно пройти всю улицу, аесли поработать лопатой иукрепить своды - то полгорода твои, через канализацию… Дома впределах «логова» высокие, сих чердаков открывается обзор наобе смежные улицы, наперекрёстки идворы. Из-за этого наблюдателям неподобраться вплотную, азначит, упускают они многое.
        -Что хочешь вычудить, смертник? - Берложник тяжело вздохнул.
        -Ничего такого… Поговорю подушам.
        -Вот тут тебя грохнут, - ноготь Берложника нанёс засечку налист. - Или тут, поближе… тыж везучий. Нелезь. Уних дело. Ты - помеха ивраг.
        -Я кое-что знаю, если они - те самые, легко пройду внутрь. Вдобавок их главный любознателен иумен. Аеще унего принципы. Наверняка так, иначе твои люди непобольницамбы лежали, асразу отправились накладбище.
        -Утешил, ага! Пришел ко мне, выпил сомной, итеперь я должен смиренно наблюдать, как ты лезешь умирать героем. Опять? Идаже натрезвую голову?
        -Клим, ты можешь устроить малую облаву, выловить их младших. Пленниками неизбежно займутся втайной полиции. Большая облава станет делом обязательным. Тогда погибнут илюди вформе, иэти дикие дети. Они станут яростно отбиваться иприкрывать самых ценных вгнезде, забыв все рамки ипринципы. Уцелевшие отомстят. Разве я неправ? Бесы-беси, я опять прав иопять нерад этому… ноя знаю мирное решение.
        -Вот спасибо, баранья башка! Я просил осовете ипомощи?
        -Я прошу опомощи, Клим. Я войду иостанусь вих логове накакое-то время. Доутра выведу кое-кого, если я прав всвоих предположениях. Неследи нанами. Подгони машину наперекрёсток, сюда.
        -Если тебя убьют, ты вернешься… опять? - голос Берложника дрогнул, налице промелькнуло выражение детской надежды начудо.
        -Все будет хорошо. Пора, выведи меня налюбого их соглядатая, желательно поближе клогову.
        Берложник тяжело вздохнул инеответил. Яков встал, порылся вкарманах иаккуратно выложил настол документы, нож и, чуть подумав - второй малый нож. Кивнул, подтверждая, что готов.
        Всю дорогу Берложник молчал, иэто получалось унего все мрачнее идосадливее. Яков, наоборот, всвоем молчании ощущал душевный подъем. Если этот вот Берложник врос вмирную жизнь, обзавелся семьей игордится внуками…
        -Во-он там, упорога, тощий заморыш. Точно изих ватаги, - нехотя выдавил Берложник, остановясь науглу.
        -Пойду. Непереживай.
        -Жду. Время тебе дорассвета.
        Яков отвернулся изашагал попустой улице, мимо темных домов, считая редкие фонари. Вобшарпанном предместье был заправлен один изтрех, итот негорел, теплился. Трактир едва виднелся вдали, уследующего перекрестка. Закопченный, сперекошенной дверью итакимже кривым вышибалой, подпирающим косяк. Яков брел сквозь городской туман, иногда прикрывал глаза, глубоко вдыхал кислый угольный дым, гниль, палую листву… иснова открывал глаза, слепые вночи. Тело леденело, душе казалось, что она минует нору времени, шаг зашагом проваливается изнынешнего Трежаля виной город трехвековой давности… впервую свою жизнь. Люди - неменяются. Пацан лет двенадцати, что жмется кстенке, кутаясь вклифт - он изродного гнезда, изтого, самого памятного. Конечно, доЛисенка ему далеко. Нобыл втом гнезде малыш спрозвищем Сыч. Угрюмый парнишка скруглыми глазами, светлыми изоркими вночи… очень похожий наэтого - смугловатый, сутулый. Унего чуть подергивалась голова: однажды Сыча насмерть перепугали какие-то выродки… ион сделался способен резать всякого, чтобы небыть зарезанным, избитым, изуродованным. Он слабый, для него зарезать заранее -
единственный способ выжить испасти себе подобных. Урвать упроклятого мира еще один день. Голодный иопасный, но - свободный. Сыча было трудно отучить. Еслиб неЛисенок… рыжий умел дарить тепло, аеще он был - сплошная радость, при нем даже Сыч улыбался. Интересно, вэтом гнезде есть свой Лисенок? Узнатьбы… но - нетеперь. Долой лишние мысли.
        -Комнаты есть? - подойдя вплотную, спросил Яков увышибалы.
        -Рубь, - непрекращая ковырять взубах, отозвалсятот.
        -Зарубь тут можно выкупить все, аж посамую крышу, - буркнул Яков.
        Свободно опущенная рука шевельнулась вскупом иточном жесте - вродебы перетерла что-то впальцах. Таким идолжен быть тайный знак: коротким, обычным для глаз непосвященного. Вышибала ничего инезаподозрил, зато пацан напрягся. Яков отметил это, отворачиваясь. Изашагал мимо фасада трактира всторону соседней улицы. Вышибала ругался вспину, называл скрягой, иэто было единственное слово, допустимое вразговоре при ребенке. Яков усердно давил злость - втаптывал башмаками вгрязь. Нет времени воспитывать вышибалу. Нет исмысла. Нобылобы так удобно сбросить раздражение. Вот иповорот заугол…
        -Ты эта, дядь, полтинник непожалеешь? Я хорошее место знаю, - доверительно сообщили изподворотни. Значит, пацан успел оббежать забор, перелезть или поднырнуть. Аеще - он неудивился появлению взрослого, который жестом назначил себя проверяющим отартели. Исейчас мальчик играет поправилам, поддерживает разговор одешевом жилье. Вдруг рядом посторонние наблюдатели?
        -Веди. Эй, - Яков замер, поморщился, мысленно ругая себя, - может, вернешься инагребешь жратвы впрок? Я голодный.
        Пять рублей мелькнули ночным мотыльком, зашуршали вполете - ибыли пришлёпнуты жадной ладошкой пацана.
        -Свыпивкою?
        -Без. Носхлебом инепременно счесноком.
        Яков добавил еще один тайный жест артели, провоцируя удивление инеизбежное подозрение. Пацан притих. Яков тяжело вздохнул ивыпустил нового пятирублевого мотылька.
        -Купи поесть исебе тоже. Чтоб отпуза. Понял? Приказ тебе такой, тайный истрогий.
        -Будут мне тут всякие…
        -Просьба.
        Пацан засопел, недвигаясь сместа. Наконец, решился, щелчком языка вызвал помощника. Едва тот вынырнул из-под забора, отдал ему деньги, асам повел гостя влогово. Двигался порой впереди, апорой сбоку идаже сзади. Яков несомневался: отставая, провожатый показывал кому-то жестами, что ведет чужака, что гость назвался проверщиком, атолько пусть-ка докажет, что он проверщик! И, даже если всамделишный, изартели - старшему гнезда он неуказ.
        Тишина казалась Якову затхлой, шаги отдавались неэхом, аболью всердце. Город выглядел все более древним имерзким, он дурно пах ичернел, как пропасть. Ничего неменяется. Ничего…
        -Туда.
        Пацан указал - иотодвинулся вдоль стены, вночь. Скрипнула калитка, приоткрылась. Яков канул сулицы водвор, черный, как омут поту сторону порога смерти. Вспину сразу уперсянож.
        -Шагай давай,ну!
        Голос прозвучал хрипло, зло. Новый провожатый был постарше, заточку держал сноровисто икрепко. Он тоже боялся взрослого незнакомца: острие царапало кожу ипортило куртку. Устены таились еще двое. Яков невидел их, нознал чутьем, онбы исам разместил там людей. Как раз двоих. Обязательно спистолетом. Туман густой, обостренному нюху чудится ружейное масло идаже порох… Хотя это игра воображения. Пацаны осторожны, лишних запахов всвоем логове неустроят. Аэто именно логово. Дом тот самый, изтреугольника наплане.
        Уткнувшись лбом впритолоку, Яков зашипел инагнулся ниже. Наощупь пробрался тесным коридором вперед ивниз, вхолод, взапах прошлогодней гнилой картошки… идалее сквозь него, трогая осклизлые бревна стен исплевывая паутину. Опять ушиб лоб - иполез вверх, ктонкой нитке света пошву досок.
        Люк подпола открылся. Света сразу стало много, Яков заморгал, пока его рассматривали. Замер, подняв руки инеделая попыток забраться покрутой лестнице.
        -Эй, подделка, кого нахвосте тащишь? - спросил ломающийся юношеский голос.
        -Сядем, поговорим. Стебя вопросы, сменя ответы, - предложил Яков.
        -Заметано. Лезь сюда, трепло, - хмыкнул тотже голос. - Знаки показываешь странно, второй был вовсе старый. Прирезатьбы сразу, новопросы есть, ты прав.
        Яков плавно взобрался полестнице. Сел, куда толкнули, уложил руки настолешницу, чтобы ладони были навиду. Наконец поднял голову, взглянул насобеседника. Сразу, остро порадовался: наверняка настоящий главарь этого гнезда! Ивыглядит, как хотелось. Сразу понятно, что он любознателен, аеще - умен. Пришел, чтобы выиграть время, получить сведения инеподставлять под удар малышню. Он зол, нонеготов совершать ошибки. Он - ответственный.
        Как иобещал Клим, пацану - лет пятнадцать или чуть больше. Тоже показательно, он вгнезде несамый старший, азначит, уважение кнему строится наболее прочном основании, нежели грубая сила. Глаза упарнишки ледяные, лицо замотано темной тканью. Хороший признак: еще нерешено, стоитли убивать гостя…
        -Кого привел? Служивых? Я слежку чую. Два или три дня мы дико палимся, - сообщил пацан.
        -Яков. Так меня можно звать. - Яков приподнял руку. - Хочу достать кое-что изкуртки. Справа, извнутреннего кармана. Ладно?
        Пацан кивнул. Яков плавно добыл сверток. Подвинул постолу. Пояснил: осень - трудное время. Вжелтом пакете порошок отболей вжелудке. Вбелом - отжара. Иеще набумаге под пакетами адрес. Надежная аптека, помогут иничего неспросят.
        -Априрежу тебя здесь исейчас, тоже неспросят? - усмехнулся пацан.
        -При чем тут я, нет никакой связи. Там лечат всех детей. Днем иночью. Деньги берут только заредкие лекарства, какие трудно достать. Аптеку держит пожилая тетушка, она выросла наулице, вот испасает такихже. Она иее сын тоже.
        -Ты показал знаки. Первый был обычный, вроде как ты спроверкой. Авторой… сразу ясно, подделка, - пацан помолчал, обдумывая своиже слова. - Непонимаю. Ты намеренно подставился. Ты уже здесь, нооблавы нет. Объяснись, покацел.
        -Один вопрос. Уменя всего один. Накой тебе итвоему гнезду сдалась артель? Она недает еды вдоволь. Она необещает защиту изаботу. Больше того, я точно вызнал: вы сами добываете деньги, имного, исами кормите детей, даже невходящих вгнездо.
        -Заткнись.
        -Я прошу всего один ответ. Твой, настоящий. Я сунулся сюда ради этого ответа. Когда-то давно я был недоросль вроде тебя, имой ответ был прост: чтобы гнездо выжило ивыросло. Чтобы никто несмел пнуть моих младших. Чтобы они были сыты, - быстро сказал Яков идобавил: - Взрослые вартели охотятся зазолотом, чтобы разбогатеть, хапнуть власть. Хотят, чтобы им кланялись. Чтобы сдохли те, кто живет лучше их… Очень много ответов увзрослых. Заих ответами я неполезбы поднож.
        -Деньги надо поделить по-честному, - строго исерьёзно сказал пацан.
        -Так… даже слова неизменились, прямо мой ответ изпрошлого, - Яков поморщился, глядя насвои руки. - Уартели много золота. Нодля тебя нормально, что вам непомогают, свами неделятся?
        -Мы сильные. Помогают слабым. Асказал, что вопрос один, лживый Яков. - Пацан придвинул сверток спорошками. - Тебя навели те, кто пасет нас. Они видели Хому. Пожалуй, записали вотчете, что болен: его крепко рвало. Иты принес порошки.
        -Я взял заранее, самые полезные посезону. Осенью всегда или жар, или живот прихватывает, или то идругое. Отправь Хому ваптеку. Там хороший врач. Опасно наугад пить порошки, если совсем болен. Он всознании?
        -Третий вопрос, - пацан даже нагнулся, чтобы увидеть глаза Якова, упрямо изучавшего столешницу. - Ты что творишь, наглый дядя? Ты вообще чей? Страх иметь надо, всем надо, дажемне!
        -Тебе особенно. Младшие - камни натвоей шее ихуже, надуше. Каждый, кто умрет - твоя гнойная язва. Он нестанет взрослым. Невыучится, неженится, некупит дом, незаведет детей. Он будет мертв, аты выживешь, чтобы корчиться: «Я непомню его лицо. Уже непомню. Я незнаю, каким он сталбы теперь». - Яков повозился, устраиваясь нашатком табурете. Улыбнулся. - Я сутра был вдурном настроении. Мол, ничего неменяется, мир черный, нет просвета. Нокночи встретил одного изсвоих. Он стал почти старым, унего три внука. Знаешь, полегчало. Многие мои умерли старыми, вкругу семьи. Уних выросли домашние дети, сытые инепуганые.
        -Ты вообще… очем? - насторожился пацан. - Бредже.
        -Предлагаю сделку. Так будет просто иудобно. Дорассвета никто несунется сюда, слово. Твои успеют уйти. Тем временем мы двое съездим напрогулку. Жизнью клянусь, своей ивсех своих гнезд: высажу тебя вгороде ипозволю затеряться. Управимся часа затри-четыре. Если сам ты нерешишь иначе.
        -Условия?
        -Только одно. Неубивай никого там, куда отвезу. Если невмоготу, я рядом, меня режь. Других нетрогай. Тебя там никто нетронет. Слово.
        -Ты наголову насквозь больной, дядя?
        -Мне уже говорили. Но, думаю, я здоров. Кое-кто нашел годное определение для меня. Я дэв-котенок. Знаешь, кто такие дэвы?
        -Нет. Ия недавал согласия.
        -Ты согласился. Ты любишь новое. Это - совсем новое.
        Вподполе зашуршало. Снизу пискнули: наперекрестке машина. Здоровенная! Иникого вней, пригнали иушли. Забратьбы да покататься. Последние слова были сказаны громко, сявной надеждой.
        -Пошли, - решил старший пацан. Оглянулся налюк подпола. - Всем сгинуть доутра. Новое место знаете. Меня нехвостить, сам управлюсь. Этого вы видели, есличто…
        Пацан нестал договаривать иобернулся кгостю.
        -Намашине покатаешь?
        -Конечно. Извать тебя буду… Стариком, извредности. Глупо, нохоть как-то. Ты неназвался, анам еще говориться иговорить.
        -Клим.
        -Надоже, ико мне прилетела птица-неслучайность! Вдруг попались два имени, одинаковые. Одному Климу я помог давным-давно, адругой - как раз ты. Чтоже делать? - Яков двумя пальцами оттопырил карман. - Деньги. Ты думал, сколько уменя икак умыкнуть. Я сам отдаю. Примета такая, недавно утвердилась вмоей жизни: когда совпадают два имени, надо отдавать деньги. Да, я просил твоих купить еду. Пусть сами ее искушают, ладно?
        Клим тяжело вздохнул ипокрутил пальцем увиска. Метнулся, изъял деньги точным коротким движением. Бросил влюк подпола исразу пошел кдвери. Первым! Поворотясь спиной копасному гостю. Яков оценил и, чуть выждав, двинулся следом. Через незнакомый двор, заскрипучую калитку, натемную улицу - икперекрестку. Машина тихо урчала исветила подслеповатыми карбидовыми фарами.
        -Нановых фары электрические, - Яков открыл дверь ижестом пригласил Клима напереднее сиденье. Подумал идобавил: - пустилбы порулить. Нотут город.
        Яков обошел капот, занял место водителя иповел автомобиль небыстро, плавно. Заговорил снова офарах, обсуждая ссамим собой старые иновые. Клим настороженно озирался, щупал кожаное кресло, трогал стекло, прикасался крычагу передач исразу отдергивал руку, как отгорячего. Закончив сфарами, Яков завел речь опереключении передач иработе педалями. Сам ссобой обсудил ранние ременные приводы инынешние, весьма удобные ипрогрессивные - сшестернями исцеплением. Вот наэтом автомобиле коробка трехскоростная. Вполне неплохо, нобывает иполучше. Числа подобраны так себе. Инженер, видно, был самоучка или ленивый ремесленник…
        -Когда мне было пятнадцать, - вздохнул Яков, выруливая изтесноты улочек наширокую дорогу, - я отчаянно хотел поделить золото посправедливости. Ноя рос идумал все чаще, как именно стану делить. Еще хотел понять, насколько злые ижадные те, кто копит золото. Ведь былобы так просто - еслиб они неупирались. Ну, поделить.
        -Знамо дело, ктож отдаст, - буркнул Клим. Вдруг рассмеялся сухо, неумело. - Ты отдал! Ты отдал мне деньги… сам. Или ты дурак, или меня видишь дураком. Ясноже, что меня. Типа купил задешево,а?
        -Разве это деньги? Это мелочь, разок поесть досыта. Деньги - когда много, когда можно делить навсех досамой взрослости… Вобщем, я думал-думал иненашел ответа. Решил спросить напрямую. Утого, кто сзолотой кровью. - Яков мечтательно улыбнулся. - Никому вгнезде несказал, что затеваю, кроме Кабана. Он был старший. Ион нестал удерживать меня. Втотже день я встретил золотого человека.
        -Врешь. Тебя сразу пришиблиб. Видел я охрану уэтих, золотых.
        -Меня пришибли, ногораздо позже. Заказчиком был неон.
        -Ну-ну, ври дальше.
        -Когда убивают старшего, гнездо мстит. Нет, нетак говорю. Важно другое: гнезда, как илюди, взрослеют. Или научаются ценить деньги ивласть, или их старшего убивают, чтобы втравить прочих вслепую месть. Адальше сплошная кровь. Младшие гибнут… игубят. Раньше небыло бомб иружей, атеперь дети страшнее взрослых впричинении смерти. Всем нормальным людям жаль их. Аим нежаль никого. Особенно если их старший подло убит. Ты - их отец имать, их закон… их солнце.
        -Куда мы едем?
        -Сейчас деньгами ведает Николо Ин Тарри. Ему иотвечать натвои вопросы.
        -Микаэле. Я знаю имя. Знаю, что он такой один. Очень ловкий, змеюка.
        -Микаэле вне игры. Артель вышвырнула его изего собственного тела. Сейчас вэтом теле обитает майстер. Вы все еще зовёте его майстером?
        -Поразному… глупый вопрос. Тыже врешь.
        -Он надел золотую шкуру десять дней назад. Старик, которого велено искать, иесть прежнее тело майстера, связанное теперь сличностью Микаэле. Так я думаю.
        -Врешь.
        -Мне неверишь, спроси уНиколо. Отправь своих кимению Микаэле, пусть потрутся ипоспрашивают. Газеты почитай. Ты умный. Сам реши, где заканчивается мое вранье иначинается общее безумие. Десять дней все золото Микаэле, вся его власть - вруках артели. Для меня это неоспоримая правда.
        -Врешь, - еще тише выдохнул Клим.
        -Если вру, убей меня замою подлость. Могу дать адрес ипообещать, что несъеду оттуда неделю. Тебе хватит недели, чтобы разобраться?
        -Врешь вкаждом слове! - пацан закричал, срывая голос идергаясь, чтобы достать нож, иостанавливая себя. - Как можно увидеть, что твои младшие изгнезда стали старыми? Кто второй Клим? Откудабы тебе знать про майстера? Его так незовут, давно незовут… Артель неможет предать меня. Никогда. Я служу делу, живу для дела, я имое гнездо…
        -Твое. Вот главное слово. Береги их. Ради них ищи правду. Даже если больно. Иты обещал, что никого неубьешь там, наместе.
        -Никого, окромя тебя, придурошного, - пацан взял себя вруки иснова заговорил ровным тоном. Откинулся насиденье, надолго притих. Наконец, что-то решил инехотя добавил: - Допустим, обещал. Инедели мне хватит.
        -Микаэле дал много золота тем, кто строит самолеты, - выруливая наширокую аллею, сообщил Яков. Идобавил, ведь похвастаться желал давно, но, увы, неперед кем было: - Я недавно летал. Ночью. Кромешно страшно. Облака - кисель. Фар нет никаких, ивоздушные ямы, скажу я тебе, душу наизнанку выверчивают… Бесы-беси, какже я орал. Номне даже небыло стыдно… почти.
        -Врешь, - шепнул Клим, отчаянно завидуя.
        -Сам почти неверю, что остался жив. Ну, мы наместе. Тряпку размотаешь? Или конспирация превыше искренности?
        -Конспи…
        -Скрытность. Секретность. Клим, утебя очень чистая городская речь. Ты учился. Или сам покнигам, или впрежней жизни, дома. Тебебы доучиться наадвоката. Для начала удачный выбор. Твои влипают каждый день. Ни тебя, ни их неузаконить, если незнать закон.
        -Заткнись,а?
        Пацан несколько раз вытер ладони оштаны, посопел, пожал плечами - иразмотал тряпку. Покосился наЯкова ипоморщился, заметив наблюдение засобой. Клим был худой, сбледным скуластым лицом полукровки - отместного июжанки, так показалось Якову напервый взгляд. Волосы волнистые ичерные, сночью сливаются, аглаза зеленые, аж светятся. Бровные дуги выпирают, прячут глаза - вдраке это важно.
        Быть навиду Климу ненравилось. Он отвернулся. Стал сопаской изучать ворота роскошного особняка. Людей уворот. Вжал голову вплечи, когда изпарка бегом явился рослый южанин.
        -Мы кНиколо, - сказал ему Яков, так инеприпомнив, виделли этого юношу раньше. - Встреча вне его планов, нобылобы кстати устроить поскорее.
        -Он, - смуглый взглядом указал наКлима инедобавил ввопрос ни слова.
        -Он обещал, что вдурном настроении будет убивать только меня. Унего все нормально ссамоконтролем. Умеет держать слово, ручаюсь.
        -Вы странно шутите, господин. Пора привыкнуть, ноникто неможет привыкнуть, - посетовал южанин. - Я провожу всад. Василий там. Он тоже странно шутит. Старается делать, каквы?
        Яков выпрыгнул измашины иотметил: Клим сразу метнулся посиденью иоказался рядом. Южанина он боялся так, что даже непрятал страх. Неиначе слышал олюдях пустыни, убивающих нарасстоянии - словом, взглядом… малоли чуши намешано всплетнях про чужаков?
        Всаду было темно итихо. Лишь один фонарь горел - поставленный прямо натраву, маленький… Тени тянулись длинные, бархатные. Помере приближения Яков начинал разбирать голоса. Тихий детский всхлипывал ищебетал. Взрослый женский журчал иутешал. Иэто был голосЮны…
        -Холатна. Нет: холод-но. Савсейм.
        -Павлушка, как ты быстро учишься! Все слова знаешь. Говоришь все чище. Сов-сем.
        -Сов. Птица. Тот дом, дом сов. Нехочу тот дом. Ненадо.
        -Какие совы? Мы сажаем сон-траву. Еще три росточка, ибудет готова сказка. Сон-трава цветет перед рассветом. Наней роса сладкая. Дымка слизнет, меду изнеё сделает иподелится стобой.
        -Дымка…
        Паоло вздохнул, завозился ипритих. Сразу стало видно, как разгибается кто-то рослый. Яков сообразил - Василий Норский, именно он. Держит малыша наруках. Глаза уВаси бешеные, таким взглядом убить можно, даже без пустынных премудростей. Вот иКлим почуял, сжался вкомок. Расслабился, лишь когда Вася удалился, пропал впарке.
        Уфонаря снова шевельнулись тени.
        -Я сума сойду. Думала, разбудим ивсе наладится, - Юна чуть неплакала. - Унего сам Васька брат! Ну какие кошмары стаким-то братом!
        -Унего идеальный слух. Кто мог подумать, что через две двери икоридор, - Яков удивился, ведь это был голос Николо. - Через две двери, да… он расслышал мои слова ирешил, из-за него отец отказался отсебя. Юна, я жаловался дядьке Яру. Раскис ижаловался… Мне нехватает опыта. Я несправляюсь. Надо быть гением, чтобы подбрасывать, как отец. Я правда несправляюсь. Мне стало жаль себя, я позорно расшумелся.
        -Нашел, ккому идти шуметь! Яркут человек душевный, ноочень по-своему. Он или ехидствует, или надевает шкуру дурака-Яна. Иногда это полезно, аиногда наоборот, хочется… голову ему оторвать хочется!
        Николо тихо рассмеялся. Вздохнул, сел удобнее.
        -Все из-за верфей. Я ужасно распустился из-за этих самых верфей.
        Впарке накакое-то время стало тихо. Яков покосился наКлима: тот окаменел ивесь обратился вслух. Впитывает новое, боясь упустить любую мелочь. Удачно. Можно пока невмешиваться вобщий разговор. Так даже лучше.
        -Расскажи, - попросилаЮна.
        -Да что рассказывать. Вчера доставили конверт отэтого… который втеле отца. Письмо водну строку: «Твое упрямство станет пеплом». Апосле, днем, пришла срочная телеграмма. Сгорели верфи архипелага Мьерн.
        -Они так важны тебе? Они особенные?
        Снова стало тихо. Роса медленно остужала парк, садилась накожу, серебрила волосы. Роса делала мир свежим иумаляла боль души…
        -Когда пароходы победили парус, наМьерне все стало вымирать, - мягким повествовательным тоном сообщил Николо. - Пять островов кромешной нищеты… Вглобальном смысле - пустяк. Ноэто моя первая большая покупка, очень личное решение! Пять лет назад началось. Даже папа долго незнал. Было так интересно, я спать немог, метался между биржей, телеграфом иповеренными. Опрашивал мнения, думал. Рядом нет торговых путей, так что через порт острова неоживить. Урожай сполей никого непрокормит, там все каменное. Бухты малы, строить океанские корабли нельзя, да ивезти надо буквально все сбольшой земли, невыгодно. Вобщем, пока я метался, вазарте скупил десяток клиперов. Призовых! Счайных гонок прошлого века. Элита. Они красивые, как птицы, иони живые… Ноих слава впрошлом. Наних, бесполезных вновом веке, возили мазут, дублёную кожу иуголь. Богатый фрахт парусами непоймать, денежный ветер переменился. Было больно смотреть наих гибель, я перекупил - ипоставил вмертвый порт. Загрузил верфи ремонтом. Стало лучше, задышали острова. Ноэто было временно иненадежно. Ивдруг - телеграмма отпапы. «Фрахтую „Золотую лань“, напять
дней для чаепития». Ивсе перевернулось.
        -Из-за нескольких слов?
        -Папа волшебник. Он понимает, что деньги - всего лишь отражение людей. Кривое, очень часто ложное. Укарликов случаются огромные денежные тени скровавой оторочкой, аугениев иной раз нет теней - они сияют… игаснут голодной смертью. Папа всегда умел правильно двигать людей иобстоятельства, чтобы свет дела итень денег стали соразмерны, чтобы недавили человека инеразрушали его. Иеще он умел использовать репутацию, связи ислухи. После той телеграммы газеты будто взорвало! Все напечатали фото «Золотой лани» напервой полосе. Имесяц несли чушь, расписывая всячески бриллиантовое чаепитие, примирение князя спервой женой иромантику морских прогулок. Мьерн стал самым модным местом отдыха… вмире, наверное. Наменя насели все, кто прежде подшучивал иназывал папиным нахлебником без чутья кзолоту. Они хотели купить землю, зафрахтовать клипер для чаепития, построить яхту… Ты правда ничего неслышала?
        -Нет. Вот еслибы наостровах, - Юна пожала плечами, тени шевельнулись: она наклонилась ишепнула наухо Николо, - еслибы там рос редкостный цветок, другое дело. Я вто время читала только про цветы. Инепокупала газет, зачем тратить деньги? Ноя рада, что острова ожили.
        -Моя коллекция кораблей росла иросла. Вчера вней было три десятка призовых клиперов… - Николо выдохнул совсхлипом. - Их сожгли. Вывести набольшую воду успели сдесяток, апрочие… Юна, ведь иззлобы, даже без выгоды! Этот черный человек отнял уменя отца изахотел причинить новую боль. Пеплом развеять то, что я создавал. Он справился. Мне сообщили, ия ощутил себя ничтожным. Погибли люди. Газеты разразились заказной истерикой: отюного князя отвернулась удача… Мьерн снова под угрозой запустения инищеты. Аменя насмерть ссорят сДюбо, пущен слух, будто я обещал разорить их вотместку заМьерн, будто жгли они, будто я хочу ответно отжать уних новые верфи истроить танкеры. Ноя неговорил подобного. Аони - поверили…
        -Жалуйся дальше. Иесли кто-то вздумает нас подслушивать, я откручу их бессовестные головы, - громко сообщилаЮна.
        -Мне уже стало легче, - Николо оглянулся исразу встал. Сделался отчетливым силуэтом нафоне фонарного света. Кивнул гостям, толком их невидя.
        -Это я, Яков, - издали подал голос Яков ипошел ксвету, придерживая пацана заплечо.
        Клим двигался деревянно, рывками переставлял ноги, иполучалось так, будто тело его неслушается. Он, без сомнения, уже понял, куда попал ичей разговор подслушал. Ион никак немог уместить вголове - его неубили, его негонят прочь, отнего нешарахаются…
        -Николо, вы слишком ответственны, - продолжил Яков. - Ненадо так много ждать отсебя. После разговоров сМикаэле мне представляется, что ваша семья - жонглеры. Ваш папа подбрасывал идержал вполете безумное число золотых шаров… ивдруг пригласил наарену вас, асам ушел посреди номера. Вы остались работать вместо него. Публика ввосторге ипредвкушении. Толпа обожает освистывать иохаивать. Есть такие - они ходят вцирк, мечтая увидеть акробатов, падающих сканата, ифокусников, укоторых кролики застревают вшляпах.
        -Чтоже делать, я правда немогу удержать все, что подбросил папа, - Николо виновато развел руками. - Аэто чьи-то судьбы. Если сдамся ипрерву выступление, будет катастрофа. Мне некого позвать назамену. Наши обычные обходные схемы несработают, ведь старший князь дома способен влюбой миг порушить их, заним право исила. Пока, увы, все именно так плохо…
        -Тогда ответ очевиден. Делай, что можешь инеслушай свистунов. Кстати, этого юношу зовут Клим. Он всей душою желает, чтобы деньги были поделены почестному. Я рад, что именно сегодня вы встретились. Клим тоже старается изо всех сил, отдуши. Унего, как иувас, многое валится изрук. НоКлим дорос дотого, чтобы задавать вопросы напрямую.
        -Знаете что, доросшие, - тихо изло сказала Юна, - аидите-ка куда подальше. - Ники надо выспаться. Утром станете портить ему кровь. Яков! Оттебя неожидала. Уж ты-то…
        -Вчем еще я неправ? - снапускным смирением вздохнул Яков.
        -Авчем ты прав? Ты постоянно приводишь детей внездоровом, недопустимом состоянии. Вот опять: мальчик голоден, плохо одет иужасно, вовсе непосезону, обут. Онже заболеет!
        -Ты видишь втемноте?
        -Когда злюсь… да, - почти неудивилась Юна. Подошла ближе, пристально глядя наКлима. - Унего взгляд как уВаси внашу первую встречу. Ники, надо выделить средства для его подопечных, унего конечно есть такие. Помнится мне, Вася, пока вкорпусе творилось невесть что, держал встрахе весь пригород, итолько так мог добыть еду младшим. Клим, вы наверняка добываете деньги всеми способами. Клим, это совершенно недопустимо, иоднажды вам станет больно думать освоих ошибках.
        -Терпи, Вася дразнит ее заучкой, - громко прошептал Яков. Одернул себя ипостарался избавиться отнеуместной веселости иеще более опасной беспечности… новсеже закончил фразу: - Юна преподавала впансионе. Она итеперь норовит всем детям выдать еду, учебник идомашнее задание.
        Клим стоял все такойже деревянный, моргал иморщился. Переводил взгляд содного лица надругое. Потел, кусал губы…
        -Ты иесть Ин Тарри, - сказал он наконец. - Настоящий золотой человек. Отрождения догроба… взолоте. Точно?
        -Поправка, - Николо поддернул запачканные землей манжеты. - Я незнаю, где родился. Допяти лет жил вприюте. Отом времени помню мало… Холодно было, иеще крыса. Рыжая. Она бегала поодеялу, ия немог спать, боялся, что она съест лицо. Нопришел папа изабрал меня. Спяти лет все взолоте.
        -Ты, - Клим рывком отвернулся откнязя иуставился наЮну, - тоже иззолотых?
        -Вот, - Юна добыла изкармана сто рублей. - Это все мои деньги. Таскаю ссобой, азачем? Меня кормят, нонаружу невыпускают. Подкупить соткой никого вособняке нельзя. Хочешь, иэти отдам.
        -Юна моя гостья, - пояснил Николо. - Дорогая для души, хотя мы знакомы недавно.
        Клим снова рывком повернулся иглянул наЯкова.
        -Аты? Кто ты, наглый дядя?
        -Я сам посебе. Однажды пришел кМикаэле ипотребовал солидную сумму, чтобы мои гнезда хорошо развивались. Он выделил средства ипоставил условие: присмотреть заего детьми. Я присматриваю. - Яков положил руку наплечо Клима иосторожно придвинул его ксебе, чтобы расстояние отпацана доНиколо стало безопасным. - Так я стал состоятельным. Ицель моя сделалась досягаема: Пашка-Шнурок дописал труд всей жизни под названием «Устав вольных воспитанников». Желает устроить самоуправление всреде учащихся, приглашенных сулицы. Идей много, даже слишком. Николо, там есть итакая: походы напарусных судах ишлюпках. Он вписал еще самолеты иавтомобили. Онбы ипаровоз вписал, ноя успел отнять перо.
        -Он подал мне нарассмотрение. Толково, - кивнул Николо. - Современем даже станет прибыльно, это когда он научится совестить иублажать меценатов. Павел Котов гибкий иумеет ладить слюдьми, унего получится.
        -Вы можете отправить детей наМьерн. Пусть разбирают горелые верфи. Уверяю вас, уцелевшие корабли будут висключительной безопасности. И, если наострова забредет борзый газетчик, емуже хуже.
        -Нодетей он станет подбирать лишь весной, - огорченно возразил Николо. - Я слышал, как заобедом Павел Котов обсуждал тему сЮсуфом иВасилием, адядька Яр их всех отчаянно ругал. Думаю, насамом деле он ревновал ижелал войти вдело.
        -Дети для пробного набора, может статься, найдутся немедленно, - Яков сжал пальцы наплече Клима. - Хотя я могу иошибаться. УКлима под рукой довольно-таки многочисленное гнездо.
        -Давайте отложим доутра сложные темы, - Николо снова поправил манжеты. - Признаю, я очень устал. Вышел впарк, чтобы отдохнуть. Учился сажать ростки, надеясь подкупить Юну или разжалобить, нонепременно выслушать любимую сказку брата. Стыдно, я занят инезнаю то единственное, что обеспечивает Паоло крепкий сон. Клим, вы сможете задержаться вимении хотябы надень-два? Мне порой трудно выкроить время. Номы моглибы кушать вместе, меня неотвлекают делами вовремя еды. Завтрак впять. Вас устроит?
        -Да, - Клим кивнул быстрее, чем понял свой ответ.
        -Хорошо, втаком случае желаю всем доброй ночи, - Николо отвернулся было, ноостановился иоглянулся. - Яков, вы серьёзны вотношении детской морской школы наМьерне?
        -Вы сами дали идею, рассказав про острова. Там бухты малой глубины инеплохая погода. Рядом нет большого города, просторно.
        -Определенно, вы прибыли кстати. Юна, идемте.
        Князь удалился, следом неслышно скользнули люди его охраны, южане - Клим, кажется, лишь теперь их заметил ипередернул плечами. Сел, как подрубленный. Долго молчал.
        -Что такое клепер? Или как тамего?
        -Клипер. Пошли, покажу. Встеклянной галерее три десятка картин. Николо без ума откораблей, это был удар всердце - сжечь верфи.
        -Клипер. Корабль… итолько паруса, нет паровой машины?
        -Эта история началась больше полувека назад, когда скорость доставки груза стала поводом для устройства парусных гонок. Наверняка вбиблиотеке Николо есть подходящая книга, неочень научная инеслишком длинная, срисунками иданными опобедителях - капитанах икораблях.
        Клим поднял руку, обрывая поток слов. Судя полицу, он мгновенно разозлился итакже сразу взял себя вруки. То есть понял, что его кормят сладкими обещаниями, ипостарался вернуться ктеме, которую обдумывал.
        -Ты пришел кстаршему князю, потребовал золото ион отдал? Неужто просто так, вот тебе, чужаку сулицы…
        -Да, он принял решение после нашей первой встречи, сразу. Микаэле умеет видеть людей насквозь. Он велел брать сзапасом, понимая, что из-за истории сартелью несможет повторно выделить средства долго… даже если уцелеет.
        -Ия мог прийти, потребовать? Менябы пропустил Курт-волкодав?
        -Ну, знаешьли, требовать неумно инеправильно. Пашка-Шнурок год писал план дела, считал деньги докопеечки: икак расходовать, иначем заработать. Он даже первый список меценатов уже подготовил. Ин Тарри непомогают тем, кто берет, чтобы разбогатеть. Они поддерживают настоящих сумасшедших, для кого вопрос жизненный, анешкурный.
        -Я мог прийти, - снова повторил Клим. - Инесгорелабы верфь. Еслиб мои были наостровах, несгорелабы. Клиперы. Парусные. Ха, я думал, меня хотят задешево купить, аменя - задорого… ведь неможет все это быть насамом деле. Никак неможет. Где-то ловушка. Нет: все тут - ловушка. Хитрющая. Все это имение подставное! Мне подсунули какого-то парня, ия уши развесил. Почти поверил, что он иесть князь. Ха! Князь. Сидит ивгрязи копается. Князь, какже…
        Пока Клим сопел ибормотал, Яков поднял фонарь, осмотрел: масла надонышке, ноеще есть идаже, пожалуй, хватит.
        -Вставай, пошли.
        Положив руку наплечо Клима, который больше недёргался отприкосновений идаже незамечал, что его ведут иподдерживают, Яков зашагал через сад. Все пока складывалось слишком гладко. Ещебы понять: гдеже галерея скартинами? Он ибыл-то вней всего раз, когда Пашка Котов показывал клиперы, сходя сума изадыхаясь отизбытка радости… Высокие окна - отпола допотолка, целиком стеклянные, свитражными вставками. Яков помнил их, нонемог сообразить, где именно искать, тем более ночью. Из-за спины призраком явился Юсуф. Отобрал фонарь.
        -Клиперы посмотреть, - шепнул Яков.
        Юсуф невозразил, повел короткой дорогой, пользуясь неприметными лазами взеленых изгородях. Зажег электрический свет вгалерее. Исам стал водить откартины ккартине, поясняя: почему выбрано именно такое название корабля, кто художник, новая картина или старая, вкаком году корабль победил вгонке иуцелелли он после пожара наМьерне.
        Долго-долго Клим стоял перед маленькой картиной почти всамом углу. Отчего-то именно этот корабль он выбрал извсех, еще неузнав его имя. Сраспахнутыми вовсю ширь глазами, каменно неподвижный, он слушал про постройку, участие вгонке истрашный шторм. Про первое имя - «Астра» иего смену, ведь крушение сочли проклятием, позвали белых жив ипопросили дать паруснику новую судьбу… Так он стал «Золотой ланью» ибыл успешно снят срифа, восстановлен. Но, увы, время клиперов уже прошло, спасенная «Лань» дешевела именяла хозяев, превращаясь вгрязную, скрипучую развалюху… Николо нашел ее ивыкупил засмешную цену. Полностью восстановил, даже перевез наострова уникального резчика подереву для точного повторения фигуры женщины под бушпритом - такая была изначально, еще на«Астре». Ивот эта маленькая картина изображает обновленную «Астру», ценитель поймет понабору парусов ииным мелким деталям. Картину написал Микаэле Ин Тарри, она, как ився галерея - подарок, полученный Николо нетак давно. Часть имения, ставшего для него резиденцией.
        -«Лань» ведь несгорела? - жалобно спросил Клим, глядя наЮсуфа иуже неотодвигаясь отпустынника, такого страшного ибольшого…
        -После прошлого ремонта Ники сберег все промеры, чертежи, рисунки кают инадстроек, подробные описи мебели иотделки… как чувствовал. Осталось много фотографий. Могу найти альбом. - Юсуф прищурился, что-то решая. - Держи друга рядом, аврага еще ближе, сказал мудрец. Я смиренно последую завету. Рядом, вовторой линии, унас есть еще один наш особняк, он пустует. Твоя банда моглабы захватить его уже завтра, онепочтительный враг моего господина ихозяина. Подвоз дров ипродуктов налажу. Стебя список размеров обуви иодежды захватчиков. Ипримерное их число, я недопускаю расхода продуктов попусту.
        -Зачембы такому, как ты, делать одолжения такому, какя?
        -Сделка, - улыбка Юсуфа была змеиной. - Накормлю, одену исогрею. Все - вдолг. Но«Золотая лень» должна быть снова спущена наводу через… три года, да? Пусть именно через три, огость, охочий дочужого золота. Решено. Несправишься, я перережу твое горло. Лентяи недолжны дышать заемным воздухом достарости.
        -Ноденьги нетвои, - вскинулся Клим. - Все подарки откнязя, что засделка?
        -Я уже подарил тебе жизнь, овраг моего друга, - совершенно серьёзно пообещал Юсуф. Кивнул, подтверждая сказанное. Ибеззвучно сгинул…
        Яков проследил всю сцену молча, идаже нерассмеялся, наблюдая занятнейшее выражение налице Клима, когда отостался один перед картиной.
        -Ичтоже теперь… - устало пробормотал Клим, озираясь. Добрел докресла, ощупал шелковую обивку, скривился исел напол.
        -Прежде всего я вернусь ктому Климу, другому - который теперь взрослый икоторый мне друг. Снего начался вечер, он переживает заменя. Твои младшие убили его людей. Мне надо понять, устроеныли семьи. Что можно инужно сделать для осиротевших детей. Ты думал, что уних могли быть дети? Что эти дети ненуждались взолоте Ин Тарри или еще чьем-то, пока жили вполной семье?
        -Аесли идумал… они сами полезли, ужасно грубо. Хотели сдать Хому жандармам.
        -Разберусь. Тебя итвоих вдело небуду мешать. Если вы ненамерены принести извинения. Подумай. Это больно, ноиногда очень полезно - извиняться. Даже зато, что уже неисправить.
        Клим кивнул иснова оглянулся накартину. Парусник лежал вполупрозрачной ладони волны, картину рассекал узкий луч света - как нож. Луч прорвал тучи иударил вборт, исделал черную пену волн - жемчугом…
        -Я несталбы брать деньги Ин Тарри для некоего Клима игорстки его пацанов, - Яков сел вкресло. - Мне надо больше. Отнять уартели всех детей. Всех! Я хочу, чтобы они выросли, выучились, нашли себе дом идело. Дожили достарости.
        Клим покачал головой иусмехнулся. Вслух он несказал свое любимое «Врешь!», ноопределённо подумал. Он устал спорить ивообще - устал. Все слишком, все странно, мир развалился, исам ты - корабль, схваченный штормом. Впереди рифы, удар… идальше - кто скажет?
        -Тебе подарил жизнь сам Юсуф… Значит, ты можешь уйти ивсе, что слышал здесь, рассказать взрослым вартели, чтобы они передали майстеру. - Нехотя признал Яков. - Аможешь остаться ипозавтракать сНиколо. Что дальше - незнаю. Будет трудно. Носам я постепенно повзрослел ипонял: деньги неподелить по-простому. Ты думаешь, деньги - мертвое золото. Вещь. Аони… пар вмашине людского общества. Их надо заставлять работать. Ин Тарри намой вкус вроде инженеров. Точно просчитывают КПД любого дела. Знаешь, что заштука - коэффициент полезного действия? Придется выучить, если останешься здесь. Конечно, тебе невыдержать темпа работы Николо, он спит почетыре часа, он помнит всех ивсе… Ноиты будешь пыхтеть, тащить свой вагон дел. Учиться.
        -Он точно изприюта?
        -Да. Он иеще один сын Микаэле. Иди, отдыхай. Тебя проводят, вон человек удвери, давно стоит иждет. Авот мой адрес наэтой неделе. Сделка всиле.
        -
        Выползок, первая жизнь. Десять дней досмерти
        -Ну итолку - понимать взолоте больше, чем кто-то еще, - хмыкнул Локки. - Золото оно иесть золото.
        -Ты упрямый, братец Локки, - задумался Йен. - Из-за одной буквы вимени мы спорили месяц, ивсе равно мне пришлось уступить. Ты безнадежно упрямый… первый раз я оказался бессилен хоть что-то объяснить иотстоять. То есть стобой такое - каждый раз, тебя нет всети золота. Я очем? Незнаю, как объяснить свой дар, аведь очень хочу быть понятым. Пробую снова… представь: ты зрячий, авсе кругом слепые. Ты знаешь, что небо синее, трава зелёная илетом летают бабочки. Ты знаешь, что орел ввышине, ворон сливается сночью, голуби умеют кувыркаться ивспыхивают светом. Апрочим слова-то такие ненужны! Они невидят. Синее, солнце, небо, бабочки, орлы… все - пустое.
        -Принято. Золото тебе - целый мир, амне - желтый кругляш, - кивнул Локки, тайно гордясь тем, как смог изменить последнюю букву вимени. Зачем спорил? Трудное было время, полудохлого Йена никак неудавалось расшевелить. Сгорели запасы зерна, была разгромлена пивоварня. То идругое Йен полагал важнейшим: незолотоносным, ажизненным. Зерно спасает отголода, пиво вгнилом, пропахшем нечистотами, городе - безопаснее воды. Поэтому вкрупных поселках ивкаждом районе города поблизости отзамка Йен засчет княжеской казны копал ивыкладывал камнем огромные емкости - пивные колодцы, так он называл их. Привозил издали семьи мастеров-пивоваров, создавал для них выгодные условия жизни. Радовался продвижению дела, делился сЛокки: он уверен, если люди варят ипьют пиво, то живут дольше иболеют реже… Ивдруг - пожар, погром! То идругое неслучайность. Йен видел нити - золотые связи злодеев иих злодеяний. Он все понимал умом… инемог внутренне смириться, сам-то неумел завидовать. Пришлось устроить долгий спор поповоду имени, азаодно выведать подробности оглавных бедах, вовлечь вдело гнездо. Взиму Кабан поселился вгороде
иназвался новым пивоваром. Наконец-то - вего возрасте давно пора - завел свое гнездо. Понабрал нищей детворы, заодно разыскал осиротевшую малышню погорельцев. Его дом тоже пробовали жечь, ноКабан - это Кабан! Куда местным наемным негодяям доего навыков вобнаружении чужих ловушек иустановке своих?
        Вроде все правильно, агнездо Локки осиротело… без Кабана всем младшим неуютно. Зато сам он уже квесне звался пивоваром княжеского двора, слыл фигурой важной итаинственной. Явился невесть откуда, отзлодеев отбился иобрел покровителей. Опасный человек. Вгороде стали завистливо шептаться: того игляди титул выхлопочет. Первое толковое пиво отправил неабы кому, анастоятелю храма. Испросил благословения для нового дела нановом месте, аеще смиренно молил осовете инаставлении. Как будто знал, что пиво - слабость пожилого светоча веры, асоветы инаставления - тем более! Вобщем, настоятель Тильман лично посетил иблагословил дом идело Кабана. Итолько Йен знает, вочто обошлось благословение - он натягивал нити поддержки, онже эти нити укреплял, вплетая золото без скупости.
        Локки улыбнулся. Трудно жить вчужом краю. Больно. Сперва все тут казалось чужим, неправильным, итак было - проще. Отторгать, авдуше лелеять надежду: яоднажды вернусь втайгу, я стану сильный имудрый, все наладится вмоей жизни, ивжизни каждого малыша моего гнезда.
        Теперь прежней простоты нет ивпомине. Здешние законы уже некажутся отвратительными иглупыми. Просто они иные. Издешние люди чужды, ноиони некажутся негодными. Жизнь уних нетакая, как дома - ноустроенная интересно исложно. Йен много рассказывал оторговле, опостройке больших кораблей, огильдиях, оскладах впортах, оненадежных, полузаконных ссудах - их порицает храм, аведь они дают возможность начать большое, непосильное без денежной поддержки, дело!
        -Я слушаю, - отвлекаясь отмыслей, заверил Локки. Он заметил, что Йен притих идобавил. - Правда, я внимательно слушаю, неморгаю инеупираюсь, хотя золото мне непонятно.
        -Хорошо. Золото - это мой мир. Внем свои цветы иптицы, своя погода. Торговые сделки. Виды наурожай. Долги старые исвежие, запасы вамбарах, товар надорогах, жадные разбойники влесу, мздоимцы уворот… Что еще? Число работников годного возраста иих готовность работать, алчные наследники, великие мудрецы, готовые дать миру новое, - перечислил Йен задумчиво. - Большой исложный мир. Он пульсирует, дышит. Золото внем как кровь, течет именяет все вокруг. Я - зрячий. Могу править русла рек, устранять засухи игасить пожары.
        -Так вчем беда?
        -Все кругом слепые. Положим, я начну рассказывать им, что вижу. Их ответ?
        -Ябы слушал взахлеб. Я уже слушаю!
        -Ты - да. Нопрочие назвалибы меня безумцем ивозмутителем спокойствия. Тихо удавили, пока я неначал говорить озолотом мире всем подряд. Пока мои идеи нестали опасно бурлить вумах.
        -Возможно, - нехотя признал Локки.
        -Допустим, я унялся истал говорить важное немногим избранным: куда ведет дорога, где подстерегает опасность. Ну, сэтим способом жизни все ясно. Я уже сижу вжелезных башмаках при хозяине. Он очень старается, чтобы никто неузнал источник его растущего благосостояния. Аеще он боится меня, ведь я зрячий, ион понимает, я многое могу. Он уже теперь намеренно излобно мешает мне - иззависти ижелания показать свою силу. Скоро станет хуже, он захочет убить, несчитаясь смоей полезностью.
        -Допустим, - приуныл Локки. - Икакже быть?
        -Искать такихже зрячих, им ведь непроще выжить, чем мне. Пока что ходить спалочкой, притворяясь слепым. Иногда иочень осторожно забегать вперёд, убирать собщей дороги преграды. Или оставлять знаки, которые позволят слепым заранее понять: впереди пропасть, надо вобход. Моя жизнь - бесконечное выступление канатоходца. Ни одной ошибки, ниточка тонкая, авнизу - дикая толпа, которой зрелище моего падения желанно.
        Локки загрустил. Теперь он иправда понял. Захотелось выть… нонездесь! Сутра Йен объезжает свои обожаемые пивоварни. Задержался вэтой, ближней кзамку. Он очень уважает старика, которого уговорил переехать издали, сберега холодного моря… Он вообще умеет ценить людей. Видит вних лучшее. Асам - неценим. Он маленький, блеклый ивечно мерзнет. Конечно, зато время, пока Локки-Волк числится его личным рабом, Йен изменился. Подрос, перестал кашлять идаже внешне поменялся. Волосы обрели золотистый тон, абыли серые, словно пылью пропитанные. Икожа была серая, атеперь - румянец нащеках проступает. Слабый, ноэто уже что-то.
        -Поешьвот.
        -Ты слишком жалостливый, братец оборотень. Я скоро растолстею, - хихикнул Йен иохотно принял хлеб смясом. Прожевал, запил легким пивом. - Интересно, сколько мне лет? Нет, неинтересно. Я отвлекся, аты еще непонял моего дара.
        -Я кое-что начал понимать. Аесли тебе вообще непомогать никому, просто жить для себя?
        -Что, добровольно глаза себе выколоть? - огорчился Йен. - Я уверен: всякий, укого сильный дар кзолоту, подобен мне. Он растет, сознает себя ивыбирает, как жить. Чтобы стать канатоходцем, надо неустанно учиться итрудиться. Это утомительно, ноинтересно… или наоборот, кто то скажет: интересно, ноутомительно. Добавит: непосильно иопасно. Он будет по-своему прав. Ноесли унас, зрячих, хватает силы всю жизнь работать, то мы делаемся почти всемогущи… постепенно. Конечно, сперва братец-оборотень должен помочь снять железные башмаки иуволочь влес, подальше отхозяина. Авот когда мы себя жалеем… мы или слепнем, или делаемся дрянью. Мошенниками, грязными посредниками втемных делишках. Мы мстим миру слепых зато, что он изуродовал нас. Ипродолжаем уродоваться.
        -Ты снимешь башмаки, - пообещал Локки. - Мы ведь все подготовили,да?
        -Осталось наладить впрок некоторые второстепенные дела, - кивнул Йен. - Я нежелаю видеть этот край нищим иубогим, однажды вернувшись. Торговые связи, пригляд задорогами, общинные амбары - это я устроил. Нопослабление ростовщикам вобменна…
        -Ненадо подробно.
        -Хорошо. Ноты ведь понял, - Йен улыбнулся шире.
        Локки неответил, резко развернулся, еще невидя угрозу, нозаранее чуя ее, как умеют лишь звери и… оборотни.
        Лисенок стоял вдверях. Он был бледным икак-то незнакомо, болезненно подергивался. Он был здоров, неранен - Локки метнулся, проверил лоб, встряхнул заплечи, заглянул вглаза. Ивсеже…
        -Я полез вкладовку задворцовой часовней, - тихо, нехотя выдавил Лисенок. - Там сладкое кпразднику. Атыже знаешь… ну, мои повадки.Вот.
        -Дальше.
        -Они пришли. Я затаился. Они говорили. После я проследил… Вобщем, все правда. Тебя, - Лисенок встал нацыпочки иглянул наЙена через плечо Локки, - толи продали, толи отбирают силой. Король прислал карету. Снаружи она карета, новнутри клетка. Тебя посадят внутрь инаглухо закуют вход: ни двери небудет, ни замка, ни ключа. Ты будешь зваться казначеем его величества. Все сделают завтра. Утром. Они знают, что ты вгороде, ичто учуешь подвох вблизи… они еще неставили визвестность здешнего князя. Уних особые права.
        Лисенок всхлипнул иотчаянно вцепился вруку Локки. Дернул его ксебе, уткнулся вплечо.
        -Ябы сказал: «Брось его». Ябы сказал… ноя сам кнему привык. Инам неуйти запросто, про нас знают. Эти, они говорили иотебе. Уних есть записи. Много, подробные. Иеще. Я метнулся… внешние ворота города уже сейчас наглухо закрыты. Воттак.
        -Кому-то успел дать знак? - прикрыв глаза исобравшись, уточнил Локки.
        -Никому.
        -Йен, что скажешь?
        -Есть нитка. Тонкая… изстолицы тянется. Я видел, ноя непонял, что это важно. Указ неоглашен, нить ненатянута исилу свою непоказывает.
        Йен говорил быстро исмущенно, словно был вчем-то виноват иоправдывался.
        Локки мгновенно озлился - итакже сразу остыл отгнева. Никто невиноват. Нельзя одному играть против всех - изапросто выиграть. Он знал, он понимал куда лучше, чем Йен. Нонехотел знать ипонимать - намеренно. Страхбы ничего недал. Только отнял остаток сил ирешимости.
        -Лисенок… Нет, Йен. Сперва ты. Отсюда допивоварни Кабана один дорогу найдешь?
        -Да,но…
        -Дойдешь. Лисенок! Сними снего башмаки. Ключ готов? Отдай ему свою одежду. Ты сегодня будешь Йен. Я верну тебя взамок иуложу спать. Я точно знаю, ты - выберешься. Верно?
        -Да. Асам-то…
        -Я тем более справлюсь. Ноты уйдешь сразу, вночь. Заберешь Йена. Нашим лазом под стеной непользуйся. Воровской знаешь? Вот им ииди. Дальше - бегом кВорону. Скажи ему: черный час. Вгнезде определенно подсадной, иврядли один. Нельзя медлить исомневаться. Я неготов потерять хоть кого-то. Йен теперь тоже снами. Ясно?
        -Да! Нокакже ты? - Лисенок возился сзамками набашмаках, аеще он плакал. Растирал грязь иржавчину полицу, опять шмыгал носом ивсхлипывал громче, отчаяннее.
        -Иного выхода иззападни невижу, хотя я Волк. Все. Прекрати рыдать, немаленький. Укутайся, понесу наруках. Скажу, что хозяина разморило спива, он молод инепривык. Им такое впользу, они обрадуются инестанут проверять.
        -Я неуйду один. Нельзя из-за меня… - залепетал Йен, вдруг делаясь совсем ребёнком, окончательно беззащитным.
        Он недоговорил - смолк, впервые завремя знакомства получив оплеуху! Шало дернул головой, потрогал горящую щеку, растер затылок.
        -Ты…
        -Я Волк. Я принимаю решения иведу… стаю. Аты просто знаешь свое место. Сейчас мы уедем. Ты выждешь, пока вот эта свеча неугаснет. После возьми тот мешок. Кряхти, гнись имолчи. Иди вниз поулице, намерзкий запах. Там помойка. Дорога одна. Поймешь даже без навыка, естьли затобой слежка. Если нет, отпомойки прямо беги кКабану. Если есть, иди через помойку, вквартал нищих, ижди Лисенка там. Ясно? Или ты нетакой умный, как говорил?
        -Ясно.
        -Лисенок! Готов? Башмаки насебе застегнул?
        -Да. Я могу взять вего спальне все, что пожелаю?
        -Бери, - недоуменно согласилсяЙен.
        -Что вкарманы влезет, только так. Все, пора.
        Локки вынес «хозяина» наруках. Он укутал лже-Йена впокрывало, новсе видели рыжеватые волосы, тяжелые башмаки. Этого им было довольно. Вот лже-Йен бережно устроен вкарете. Локки захлопнул дверцу, поклонился старшему охраны ипожаловался, растирая шею таким точно жестом, каким недавно тер сам Йен: хозяин пьян, ипока незаснул, клялся всех сосвету сжить. Обладатель роскошного доспеха опасливо поёжился. Это движение создало скрип илязг. Лисенок вкарете старательно рыгнул, замычал… иникто непосмел проверить, исполнитли он угрозу, проснувшись окончательно.
        Карета покатилась кзамку. Волк запрыгнул наподножку иехал, вцепившись впоручень иподставя лицо ветру. Лицо ощущало свежесть, нодуша оставалась впомоечной духоте страха. Выбранное решение - плохое. Вот только иного нет, аскоро нестанет иэтого способа сделать так, чтобы гнездо выжило. ИЙен - тоже.
        Очень хотелось разжать руки, спрыгнуть ибежать без оглядки… Новкарете был Лисенок. Рыжий пройдоха, презирающий любые замки изаконы. Он тоже должен был уцелеть. Обязательно.
        Локки отнес Лисенка досамой спальни наруках, непозволив никому вмешаться. Уложил, погладил поголове. Отдверей следили… Лисенок исправно изображал пьяного ибеспробудного. Лишь намиг сжал руку ивыдохнул едва слышно: «Когда заведу свое гнездо, воровать несмогу, буду просто взвешивать чужие кошели наладони, вот увидишь».
        Локки улыбнулся, поправил одеяло ипокинул спальню. Усмехнулся. Лисенок упрямый, еще начто-то надеется…
        Пусть так. Даже клучшему.
        Нагалерее Локки встретили двое незнакомцев, богато одетых ивластных. Спросили, куда идет. «Хочу задать вопрос князю, нонесмею обеспокоить втакой час», - ответ выговорился быстрее, че осознался умом. ИЛокки пошел вкаминный зал. Пока он говорит скнязем, выигрывает время для всех, ивпервую очередь для Лисенка иЙена. Апосле… поле время станет работать наврагов.
        Он шел идумал оКабане. Знаютли онем? Захочетли он уйти? Сможетли? Унего теперь свое гнездо. Инет ему защиты, ведь Йен лишился тайной власти над деньгами князя ичерез них - над его людьми изаконами…
        Черный вечер, азаним - черная ночь. Ичёрный день, первый измногих. Иникакого света впереди. Только боль исмерть. Неизбежно.
        Глава 4. Песья свара

«Переборы сегодня», газета
        «Купец второй гильдии Степан Щуров сообщает освоем искреннем намерении изучить тенгойский язык. Для такого дела он подыскивает наставника. Оплата достойная. Особое условие: сугубое, переходящее вполную безмятежность, терпение. Сверх того готовность давать уроки влюбое удобное для господина Щурова время дня иночи. Дополнительное условие: запрет нараспитие крепких вин, даже если сам наниматель будет ктому склонять преусердно».
        -
        Настанцию «Переборы» снизошло двенадцатое посчету тихое утро. Некоторые жители даже выразили неудовольствие: раньше-то иярмарки небыли надобны, искоморохи, Щуров так вжаривал, только держись. Страшно, да. Новедь иинтересно! Атеперь? Скукота. Осталось одно - наблюдать запоездами.
        Пробило пять часов. Утемного западного горизонта возник гул. Зло иостро сверкнул электрический глаз истал надвигаться, ослепляя. Это мчал Одноглазый Бес, скорый дальний, прозванный так загромадность черного паровоза, бешеный ход и, конечно, заособенную, потенгойской моде устроенную, одиночную фару-прожектор.
        Одноглазый напути отстолицы Тенгоя доздешней столицы - Трежаля - делал лишь одну остановку, награнице Самарги. Мимо «Переборов» он пролетал дважды вмесяц. Сегодня, как обычно, Бес миновал станцию, нетормозя: гаркнул жутким басом, напустил пара - исгинул восеннем тумане.
        Для многих Бес воплощал мощь прогресса, рядом сним «Переборы» вдруг делались провинциальны истаромодны. «Сам Щуров - лишь купец второй гильдии, амы ивовсе пыль дорожная», - думали некоторые, провожая взглядом Беса…
        Авот иМелкий Бес подал голос. Прозвище кнему пристало, конечно, из-за предписанной графиком привычки являться следом заОдноглазым. Казенное название упаровоза скучное: НК-18, идело его малое - каждодневная пригородная перевозка. Виные дни Малого Беса вроде инезамечали. Лишь всравнении свеликолепием скорого он ранил тщеславие переборских обывателей, ато иЩурову портилсон.
        Мелкий Бес притормаживал всегда издали, заблаговременно. Устало пыхтел, старчески скрипел. Наконец, замирал уперрона, распахнув беззубые рты дверей - словно засыпал… Люди сновали туда-сюда, перекликаясь, суетясь. Мелкий Бес первый забирал утренних пассажиров ивез встолицу. Онже высыпал накороткий переборский перрон горсть небогатых путников сдальних станций, все больше - щуровских работников.
        Вот исегодня: утро ранее - нет толчеи, нет шума, темно ихолодно… ноторговые ряды просыпаются. Лавочники принимаются топить самовары, кое-кто ленится ивыкладывает вчерашние плюшки, аиные спешат подать свежие. Продавцы говорят друг другу неизменное вовеки вечные заклинание отсоседского сглаза: «Ну нет торговли, ну вовсе убыточный день»…
        -Ябы кое-что поменял. Невозражаете? - вдруг предлагает негромкий, прикашливающий голос.
        Итот лавочник, кому задан вопрос, ощущает себя избранником судьбы.
        Загадочного человека все настанции зовут Лексеем. Именно так, без отчества ичуть фамильярно: следом заЩуровым, поего привычке. Сам купец, кстати, пока что крепко спит ипроснётся часам ксеми. Ногость его, послухам, вовсе неотдыхает! Первый случай напамяти станции: воловье упорство Щурова надломилось. Клялся умотать гостя, так закидать делами, чтобы сдох под их грузом… асам запросил передышки! Отудивления поговорил ссыном, подробно ибез крика. Выслушал дочь, хотя прежде надсаживался при первом ее слове: бабе место накухне, даже если она - нечужая инеглупая, нопусть-ка помолчит… Атеперь - чудеса. Дочери позволил войти вдело иобустраивать салоны женской моды, как она давно желала. Сына мирно отпустил вТенгой - прямо сегодня Одноглазый заберет его изстолицы. Глянет Степан Степанович народные «Переборы» изокна купе - иумчится начужбину. Закупать станки, свое дело вести, силами сотцом меряться. Лексей устроил все эти наиважнейшие перемены, он уж конечно знает тонкие детали исочные подробности, норасспросы учинить никто непосмел. Себе дороже любопытство, окотором Степан неизбежно узнает.
        Вот иполучается: Лексей, никем неспрошенный озаветном, сегодня, как ивпрежние дни, бродит поперрону иближним улицам, рассматривает торговые ряды, словно первый раз вжизни видит нечто подобное иочень рад. Улыбается - ну чисто дитя… иему вответ начинают улыбаться.
        -Меняйте, - шепчет очередной лавочник, молитвенно сложив руки. - Все меняйте!
        Когда Лексей впервые задал свой вопрос, сним спорили. Но, поддавшись уговорам чужака, продали вдвое против обычного. Похожая история случилась наследующее утро соследующим лавочником. После третьего торгового чуда никто уже несомневался вЛексее, иего появления ждали, затаив дыхание. Зазывали, здороваясь издали, уговаривали наперебой - зайди, хоть словцо шепни, глянь. Времени-то мало, проснется Щуров, и, если незастанет любезного друга, вся станция вздрогнет.
        Разговоры торговцев сЛексеем всякий раз складываются по-разному. Тетке Глаше, лотошнице, он исправил извечное деловое невезение водин миг. Что-то шепнул наухо, даже непробуя ее знаменитые пирожки… дождался смущенного кивка - ивсе! Абаза-кожевенника наоборот, долго-долго мирил сего родичем, трактирным служкой. Что втолковывал им обоим после - несознались, сколь их ни спрашивали. Атолько дело уАбаза пошло. Сюрким пацаном, разносчиком газет, Лексей сидел два дня, сверяя расписание поездов ивыясняя, какие газеты доставляют настанцию, акакие можно былобы прихватить изстолицы, идаже ходил договариваться смашинистами ипочтовиками - вобед, бросив щуровские дела. Ижурналы, изаказ книг обсудил, иновое дело - доставку подомам, вместе смолоком или пирожками, это уже для всей работящей малышни настанции копеечный приработок… Вот уж втот раз никто слова злого несказал изавистью немучился: газетный парнишка усерден иприветлив, он один кормит семью после гибели отца, сног валится, аживет впроголодь. То есть жил: уже третий день он неверит себе, считая денежки. Норовит всучить Лексею половину прибыли. Атот принял
оговоренное вознаграждение впервый день иотшучивается: неинтересны процентные деньги, вних нет новизны. Что это значит? Пойди пойми…
        Внынешнее утро Лексей взялся перевешивать дверь иправить вывеску вчайной, зажатой меж лабазом иобувной мастерской. Пошептался схозяином, похвалил чай, поругал скатерти, слишком длинные игрязные. Ипошел себе дальше. Как обычно - аего привычки уже знали - остановился пролистать газеты. Он непокупал, лишь просматривал. Да так быстро… все гадали: ему что, картинки нравятся? Или разыскивает тайный знак?
        Вобщем, все шло своим чередом, пока Лексею влокоть невцепилась девчонка лет двенадцати. Нездешняя. Только иприметили переборские сплетники: тощая, бледная, одета надеревенскийлад.
        -Деда спаси!
        -Сядь. Говори толком, - сразу согласился Лексей.
        Выслушал очень внимательно. Взял девочку заруку иповел вдом Щурова. Хозяин уже проснулся ичаевничал. Глянул нагостя - ираздумчиво кивнул.
        -Уходишь.
        -Умеете вы видеть людей. Большойдар.
        -Да будет уже нахваливать, я трезв, - вздохнул Степан. - Третьего дня понял, что уйдешь. Пора… Я разогнулся, новую жизнь начинаю. Аты… ктобы ты ни был, атолько тесно тебе в«Переборах». Ничего неприпомнил опрошлом?
        -Душа ленится вспоминать. Я тоже вродебы разогнулся истал свободен. Отчего - неведаю, - задумчиво признал Лексей.
        -Навот, замое вытрезвление, - Щуров передал конверт. - Как оговорено, атолько продешевилты.
        -О, невденьгах дело, авделе деньги, - рассмеялся Лексей.
        -Витиевато… Чтож, иди. Неповезу сам, ипровожать никого непошлю. Приметный ты. Если ищут, то через моих людей вызнают лишнее. Инапоследок скажу, - Степан нахмурился. - Ты невидишь, такое нельзя заметить насебе. Всарае сомной возился старик. Сегодняшний Лексей моложе того старика лет на… десять? Апримерно так, да. Кашель попритих. Иволосы. Особенно - волосы. Был ты седой, асделался сивый срыжиной. Вобщем, пора тебе уходить.
        -Пора. Может, свидимся однажды, - Лексей серьёзно поклонился. - Прощай. Благодарю затеплый прием.
        -Прощай. Заидейку сдорогой отдельное спасибо. Ипро склады наобъездной подумаю. Эх, раззадорился я, вот дотянусь достолицы, другого калибра стану.
        -Станешь.
        Лексей убрал конверт, еще раз поклонился ивышел. Девочка семенила рядом, настороженно озираясь. Наулицах было еще пусто, иникто в«Переборах» непроследил даже излюбопытства, куда ушел загадочный Лексей. Конечно, Щуров все знал, новслух освоих мыслях поговорил лишь ссобою самим. Звякнул чайной чашкой вбок второй чашки, поставленной для Лексея. Ибуркнул: «Дед Фрол бате был первый советчик, как неиспробовать крайнее средство? Прочее уж все вход пустил, изазря. Авось, сей редкий вычудок устроит чудо».
        Вычудок, коего в«Переборах» знали Лексеем, миновал последний дом наокраине, прошёл потропке мимо огородов доопушки итам пристроился напеньке сухой березы, кем-то заготовленной впрок: сучья обрубили, аствол попилить неуспели.
        -Итак, барышня Ольга, самое время сесть напенек исъесть пирожок, - Лексей отдал девочке узелок, полученный еще наперроне узнакомой торговки. Достал конверт Степана, улыбнулся, проверив содержимое. - Большого ума человек. Денег дал, как оговорено, отщедрот добавил полезное - новые документы. О, имя занятное! Оленька, я теперь зовусь Степаном Удачиным. Душевно. Конечно, если он ограничился указанным… Оленька, увас манеры барышни строгого воспитания. Иречь грамотная, рассудительная. Вы знакомы слюдьми дома Щуровых?
        -Да. Дядя Степа… он мне неродня покрови, новсе равно как дядюшка, знаю его, сколько себя помню. Он вчера гостил унас. Велел мне одеться вдеревенское, найти вас настанции, попросить слезно. Еще сказал, если неудумаете способ вывернуться, то инет такого способа, - прошептала девочка. Села ипритихла.
        -О, премудрый купец дал мне новое дело! Славно. Положусь наего осмотрительность. Итак, ваш дедушка - управляющий вдоме Юровых.
        -Эти самые Юровы завладели землями. Заповедными. Златоречье, слышали отаком? Продали землю как-то хитро, поменяли всё вбумагах, исделалось можно лес валить изавод ставить. Акогда неправда выявилась, дедушку назначили виновным. Итеперь ему смерть… даже дядя Степа сказал: безнадежно. Он уже полгода помогает, пока дело тянется… адвокатов нашел, хлопотал, атолько нет надежды. Неделю назад сказал, что заберет меня вдом. Совсем нет надежды, - шепнула девочка. - Все надеда заготовлено: документы, свидетели иулики. Дело громкое. Встоличной газете упомянуто. Мне дед пояснил, как мы последний раз виделись, что Юровы - двурушники. Такой уних промысел, нодед поздно понял. Юровых нанимают, чтобы прихватить ценное изапетлять след. Асуд удеда через пять дней. Нельзя ничего исправить. Я понимаю, я уже большая. Нодядя Степа сказал, вдругвы…
        -Значит, требуется быстрое решение. Логика или право непомогут, налогику иправо они ответят силой иложью. Будем искать нечто нелогичное.
        -Акак звать вас? Дядька звал Лексеем.
        -Теперь я Степан, - бывший гость Степана Щурова пожал плечами. - Номне иэто имя неподходит. Толи жмет, толи наоборот, широко, ия тону внем. Нет, неСтепан я стану, себя вспомнив.
        -Акто?
        -Самому занятно, - улыбнулся так называемый Степан. - Ну, пошли. Говорили, вперелеске повозка?
        -Вон там, заоврагом да горкою. Адядя Степа предупреждал, вы хромаете. Авы нехромаете.
        -Этоже хорошо.
        -Еще как! Далеко идти-то. Я ипалку припасла. Там, закорягою.
        -Вы заботливы. Абумаг деда неприпасли? Ехать нам час или два, верно?
        -Верно. Все верно, ибумаги есть, иехать два часа. Как угадываете?
        -Загадка легкая. Боюсь, сделом вашего дедушки так просто несправлюсь.
        Оля доела второй пирожок, старательно вытерла руки итакже старательно завязала остатки угощения вузелок. Повела гостя кповозке. Отдала бумаги втвердых корочках. Села ккучеру, спросила уСтепана, удобноли он устроился… ответа неполучила: страницы мелькали, тихо шурша. Степан что-то быстро сверял, кивал, глядел то внебо, то зачем-то себе впустую ладонь… Повозка катилась полесной дорожке, через поле, вдоль ручья, снова лесом иполем.
        Степан очнулся резко. Сказал «О!», вздрогнул.
        -Тряско? - посочувствовалаОля.
        -Нетли поблизости промыслов? Намбы такого мастера, кто посуду расписывает или шкатулки сооружает. Требуется работа высокого уровня, обязательно сделанная руками, нефабричная. Лучшебы вашим дедом, лично, носойдет ичужое.
        -Деда режет картины вцеликовом дереве. Времени унего немного, адарит он легко. Удяди Степы дюжина картин накоплена, он ругается, что врастопку пустит… атолько зря шумит: очень он дедовыми картинками гордится. Там люди встаринной одежде. Дядя Степа пошивом занят, такое дело перешло ему ототца. Мой деда много лет трудился, подеревням ездил ивсе точно повторял врезьбе: отплатка головного добашмаков. Иеще картинки карандашные спояснениями.Вот…
        -ОтСтепана мы уехали. Думайте, Оленька: что изсильных работ нераздарено инаходится здесь, вдоме деда?
        -Сразу инесоображу… хотя - рыба! Все породы, какие водятся вздешних реках ипрудах. Да, еще имеется большущая картина. «Пароход пробирается пореке». Имя того парохода вродебы «Тендрог». Деда видел его иочень был поражен.
        -Пароход ирыба. Какже мне сложить изних дедово спасение?
        Степан задумался. Молчал долго, отрешенно. Когда повозка уже катила вдоль ограды имения Юровых, тихонько рассмеялся.
        -Боюсь, мое вмешательство может оказаться слишком злодейским. Еще иненадежное оно, ноуж если сработает…
        -Для деды злодейское? Зачем?
        -Нет, недля деда - для Юровых. Оленька, вы, возможно, слышали высказывание древнего инаньского мудреца: «Всхватке псов побеждает волк».
        -Вы очем вообще? Ни слова непоняла.
        -О, кажется, я сказал наих языке, точнее, насеверном диалекте, - удивился Степан. - Я знаю оба диалекта… хм. Пока это, впрочем, неважно. Перевожу: всхватке псов побеждает волк. Еще так говорят окреветках ирыбаке, одвух сильных лосях итретьем безрогом. Уразных народов разные герои. Суть одна.
        -Нет вближнем лесу ни волков, ни лосей.
        -Ваш дед - как раз иесть волк, его травят. Наше дело - повернуть охоту так, чтобы онем хотябы забыли.
        -Вот уж точно!
        -Несите картину срыбой. Одну… нет, две. Дед дома?
        -Нет. Забрали уже месяц как, держат зарешеткою. Говорят, насовсем.
        -Тогда увас попрошу прощения. Буду писать письма отего имени, ему непоказав. Принесите образец дедовой росписи. Да: еще нужен альбом создешними видами икарта заповедных земель, если есть таковая.
        -Ивсе? Аденьги, подробные бумаги отследствия, отнаших адвокатов…
        -Ненадо. Переоденьтесь, прямо теперь мы отправляемся вгород. Дело опасное. Непобоитесь? Одному мне трудно управиться.
        -Так ведь для деда! Я все для него сделаю!
        Выпалив обещание, Оля убежала. Ей хватило получаса, чтобы надеть нарядное платье, тонкое пальто поверх иупаковать запрошенные чужаком вещи вдобротный кожаный чемоданчик. Тащить его, довольно громоздкий, было непросто, нодевочка старалась. Степан ждал уповозки, принял чемодан исразу открыл, изучил картины, забрал листок списьмом деда иеще две долговые расписки.
        -Три автографа, более чем достаточно. - Он улыбнулся кучеру. - Говорите, отстанции «Вязы» через час идет удобный поезд вТрежаль. Успеем?
        Кучер закивал истал суетливо пояснять подробности. Было видно: загадочный дед ему - человек важный иблизкий, ввиновность которого веры нет. Подороге кучер признался: вообще вимении никто непонимает, отчего столичные дознаватели злы ибезмерно упрямы. Назначили сразу виновного - ини вкакую неменяют взглядов…
        Кполудню барышня Ольга Флерова иее опекун Степан Удачин сошли споезда назападном столичном вокзале. Наняли извозчика иотправились вдовольно дорогую гостиницу. Устроившись, сходили вближние магазины икупили много полезного для дела: дорогую упаковочную бумагу, еще более дорогую писчую идля рисования; тушь пяти цветов, набор перьев икистей; пачку разных газет. Вернувшись вномер, Оля долго, сподозрением, рассматривала гору покупок.
        -Это все… поможет деду?
        -Неотвлекайте меня. Займитесь делом, - велел Степан, быстро листая газеты. - Упакуйте картину так, чтобы самой понравилось. Возьмите деньги, вот. Спуститесь ипоговорите создешними людьми. Требуется заказать комнату вресторане, я написал адрес. Насегодня, нашесть вечера. Иначните сэтого дела, весьма трудного иисключительно важного. Нам надо попасть вресторан любой ценой. Хоть взятку им суйте, хоть смертью угрожайте. Вам все понятно? Справитесь?
        -Да,но…
        -О, как можно все успеть допяти? Я внекотором недоумении, - раскладывая бумагу иперья, расставляя плошки счернилами - густыми иразведёнными водой - посетовал Степан. Решительно растер ладони. - Приступим. Родной язык ему - валейсанский, втом портовом городе награнице сКьердором чаще говорят навалейсанском. Однако годенли тут родной? Хм, кьердорский тоже неподойдет. Мы неподхалимы, аделовые партнеры. Для деловой переписки вСтаром Свете он определенно использует тенгойский.
        -Кому подойдет? Вчем?
        Шёпотом удивилась Оля… ноСтепан неответил, даже неуслышал! Он быстро ировно заполнял страницу текстом. Ольга постояла заспиной устранного незнакомца, глядя, как он пишет без единой помарки. Ровно - будто полинеечке. Когда Степан начал второй лист, Оля вышла нацыпочках, прикрыла дверь… еще постояла вкоридоре, пожала плечами. Чуть ненадумала звонить дядьке Щурову испрашивать: уж немошенникли его тезка идруг? Ноотмахнулась отподозрений. Аесли имошенник! Честные свидетели отступились, опытные адвокаты непомогли. Зато Степан несомневается, невпадает вотчаяние ичто-то делает…
        -Былбы он мошенник, потребовалбы много денег, - заверила себяОля.
        Кее огромному удивлению, получить столик вуказанном Степаном ресторане оказалось невероятно трудно. Пришлось самой стать мошенницей ислезно врать втелефонную трубку опамятном ужине, семейной традиции ипрямой вине ресторана, якобы потерявшего бумажку сзаблаговременным заказом.
        Впять картина была упакована. Степан тоже завершил задуманное, сложил листки вплотную папку ирастер затылок. Стал завязывать шейный платок, напевая ищурясь заинтересованно, вявном предвкушении что-то занятного.
        -Пора. Унас есть места, барышня?
        -Да. Уши горят, стыдно-то как. Я сказала, день рождения уменя, адедушка болен, аони перепутали… иеще я плакала.
        -Вы превосходно справились, мое уважение.
        -Азачем всеэто?
        -Учтите главное, - сказал Степан, уже заняв место вэкипаже очередного извозчика иназвав адрес. - Вы мало знаете оделе, новы уж всяко убеждены: ваш дед желал исполнить мечту всей жизни, ради чего писал трижды господину Дорзеру. Эйбу Дорзеру. Третье письмо он составил смоей помощью. Первое было отправлено год назад наадрес вТенгое. Второе полгода назад наадрес вВалейсане. Третье вернулось невскрытым неделю назад, накакой адрес оно было отослано, вы незнаете.
        -Я запомнила. Степан, амы свами мошенники?
        -О, ничуть. Мы неполучим сдела денежной выгоды… наверное, - задумался Степан. - Уж я точно неполучу.
        -Наместе, барин, - прокричал извозчик.
        Степан первым покинул экипаж иподал руку девочке. Вместе они прошли поаллее ивступили впервый зал ресторана, наудивление тихий ипустой. Сразу были оттеснены вуголок, идалее вмалую отдельную комнату. Оля смущенно жалась кбоку спутника, потрясенная великолепием места ираздавленная лощеной небрежностью официантов, глядящих нагостей снарочитым презрением.
        -Как-то здесь все… неухожено, - посетовал Степан, бегло оглядев комнату. Нахмурился, растер лоб. Устроился застолом, двумя пальцами поднял салфетку, словно сомневаясь, чистаяли она. Бросил наколени. - Три года без обновления. Три? Оля, определенно я прав, изначит, я что-то вспоминаю. Уменя, несомненно, весьма хорошая зрительная память. Любезный, - Степан подозвал ближнего официанта, брезгливо изучая меню, - какже вам удалось три-то ошибки наодну страницу уместить? Угря вы подаете народном итенгойском, авот наиньесском тотже угорь именуется каракатицею. О, меню натрех языках - этоже нелепо, вы что, изволите экономить набумаге?
        -Как это… каракатица? - побелел официант. Ишепотом добавил: - Мы надеялись заполучить очень важного гостя, вот идобавили… переводчик был весьма опытен, я так слышал.
        Степан быстро пролистал меню. Щелчком пальцев привычно потребовал чего-то, непоясняя словами. Поморщился итяжело вздохнул, когда официант заметался, непонимая указание. - Перо. Я понимаю природу сей досадной ошибки. Иньеса мала, язык княжества схож снаречиями соседей, так что путаница случается весьма часто. Новаш переводчик был преизрядным неучем.
        Получив перо, Степан глянул настаршего официанта, уже явившегося проверить, что запроисшествие снежданными, неудобными гостями.
        -Могу поправить прямо вэтом меню?
        -Извольте… признательны будем, - прошептал официант, подавая перо.
        -О, нестоит, дело пустяшное. Инадо ввести очень важную поправку вот тут: вИньесе принято указывать породу быков иместо их выращивания, когда подаются блюда княжеского стола. Увас такихтри.
        -Так местное мясо-то, - ужаснулся повар, ведь прибежал уже ион! - Свежего забою, откорм наилучший, браться Буровы поставляют…
        -Вот давайте их иукажем. Мясо всегда местное исвежее, это ненарушает традиций, - успокоил повара Степан.
        -Буровых мой дед немножко знает, - пискнула Ольга. - Село тогоже имени, Буровка. Апорода ускота… мне говорили. Непомню.
        -Валейсанская черная, - сообщил повар.
        -Вот теперь все поправилам княжеского дома, - Степан дописал строку ивывел вконце, нахвостике буквы «я», сложный узор. Изучил его снекоторым недоумением, пожал плечами. - Ичто это я? Ах, да. Мы сбарышней будем кушать угря, я выбрал.
        Повар кивнул. Старший официант поклонился изабрал меню, переписанное натреть. Степан отложил перо ипотер ладони.
        -Ябы попросил ободолжении. Барышня желает передать подарок вашему нынешнему важному гостю. Просто детский подарок. Уверяю, раздражения это невызовет.
        Степан указал накартину, дополнил просьбу мягкой улыбкой… исверток нехотя, нозабрали. Скоро изкомнаты ушли все посторонние. Ольга едва дышала, недоуменно рассматривая своего «опекуна». Степан рассеянно глядел втемный парк заокном.
        -Теперь остается лишь ждать. Надеюсь, наша рыбка несорвется скрючка.
        -Картина иесть крюк? Арыбка… тот, Эйб Дорзер? Вы знаете его? Апочему вы меня - навы, яже маленькая? Как-тоэто…
        -О, нехорошо переходить наты, неполучив доверия. Покуда его маловато, я вижу. Хотя… я сам себе неочень верю. Я бывал вэтом ресторане, много раз, - задумался Степан. - Ноя решительно непомню обстановку комнаты. Парк - помню. Меню - помню! Текстура бумаги особенная. Кажется, мне она нравилась.
        -Аэтого вот Эйба - тоже помните?
        -Онем я прочел вгазетах. Я искал подходящего злодея. Эйб - опасный хищник мира денег, его кличка «хётч». Так называют породу псов, состоящих натреть иззубастой пасти, бойцовых. Породаже поименована позвуку захлопывания челюстей. Эйб неизменно ужинает вэтом ресторане, посещая Трежаль. Его страсть - телятина валейсанской породы… Это я понял изгазет. Именно там выбрал трех злодеев. Эйб самый сильный иудачный для нашего дела. Если несложится сним, станем дразнить Норберта Хоффа. Онем знаю меньше, увы… Эйб идеален. Если вцепится этот хётч, порвет всех.
        -Аему-то зачем… рвать? - тихо уточнила Оля, косясь надверь срастущим опасением.
        -Амбиции. Привычка. Интерес. Честолюбивая мечта. О, если мы поговорим, все сложится. Нопервый шаг - его. Так что ждем. Да: полная деловая кличка Эйба - Клетчатый хётч. Он обожает желтые иоранжевые костюмы вклетку. Можно решить изцвета ипрочего, что он позёр ипустышка, однакоже нет, нетак. Полагаю, он выбрал нарочитый, почти клоунский стиль… изсвоеобразного чувства юмора. Аеще ему удобно казаться позером, простаком инеучем.
        Вдверь стукнули. Недожидаясь разрешения войти, открыли ивошли сами. Два великана вчерном, уобоих лица боксеров, - отметил Степан, изучая художественные изломы многократно травмированных носов иприкидывая, как былобы занятно нарисовать портреты вкарандаше… нет, лучше вугле, будет грубее, ихарактернее.
        -Хозяин сказал: вести кнему, - утробным басом прогудел левый монстр.
        -Тогда позаботьтесь переместить нашего угря наваш стол, - Степан сложил салфетку ивстал, подал руку Ольге. - Идемте.
        Эйб гулял широко: весь зал свидом напруд был вего распоряжении, да исмежные пустовали. Только вотдельных кабинетах, кажется, ютились малозначительные гости ресторана. Причем снаружи их двери подпирали плечом однообразно-огромные боксеры иборцы. Одного Степан узнал - видел портрет вгазете. Значит, человек известный встолице, иего работа вохране стоит недешево.
        -Хозяин желает узнать породу рыбы, - спорога сообщил вертлявый переводчик Эйба, одетый более канареечно, чем это вообще возможно. Даже платок, торчавший изкармана - ярко-желтый!
        -Красавка, - шепнула Ольга.
        -Хозяин желает спросить: аводитсяли вздешних прудах упомянутая красавка? - обличающим тоном провизжал переводчик.
        -Садитесь, Оленька, - игнорируя крикуна, Степан провел девочку кстолу иподвинул ей стул. Поклонился маленькому человеку вогромном кресле иостался стоять, положив руку наспинку стула Ольги. Заговорил навалейсанском, игнорируя переводчика. - Господин Дорзер, это весьма грустная для маленькой барышни история. Ее дед проявил безмерное честолюбие ивозмечтал работать навас. Он служил вдоме Юровых ивел межевание границ заповедных земель, когда впервые подумал овас истал строить безумные планы. Прошу простить его, нотаковы люди… прыгают выше головы. Наземлях Златоречья - атак именуются иусадьба, иобширная лесистая долина - есть холмы идаже каменная гора. Сгоры течет чистейший ручей, внего можно запустить красавку, форель илюбую иную, редкую внаших равнинных местах, рыбу. Красавку вы можете знать под названием крумела. Дед этой девочки мечтал: передам Златоречье сильному хозяину, ирасцветет его слава превыше «Белого плеса» князей Ин Тарри, поднадоевшего всем. Там, посовести если, кроме леса ничего инет. В«Плесе» изрыбы лишь обычный речной набор - щука, карась… сом. Агорный ручей - природный аквариум, вы
ведь знаете как хороша красавка всезон нереста.
        -Карту покажи, - вдруг велел маленький хётч.
        Степан поклонился ипередал папку, содержимое которой готовил весь день. Там был ирукописный план дела, ирисунки горного склона, исписок пород рыб, ичерновой проект размещения усадьбы накраю заповедника под условие вытеснения соседей - идаже примерный проект автомобильной дороги достолицы.
        -Год назад. Почему я незнал? - Клетчатый коротыш всем телом развернулся кближнему изгигантов-охранников изаорал: - Ну? Было письмо? Было? Мал-чать! Ты, - клетчатый глянул напереводчика. - Спроси девчонку: что знает. Сам переведи, ему нет веры.
        Оля выслушала вопрос истарательно повторила то, что заранее было велено - про три письма без ответа. Ичто третье - вот оно, впапке, наконец доставлено.
        -Золотые сосны, - читая описание лесов, буркнул клетчатый. - Я слышал, такие только в«Плесе» ирастут. Слово премудрое… реликт.
        -Вдолине Златолесья тоже растут, новсего водном месте. Еще имеется уникальный дуб возрастом вполторы тысячи лет, идаже неодин, всоставе рощи такихже древних деревьев, - быстро откликнулся Степан. - Икрасивейшая равнина ледниковых камней, посмотрите рисунок иплан. Похоже насевер Тенгоя, нокомпактнее изрелищнее.
        -Что хочет ее дед заподготовленный план?
        -Ничего. Получить земли теперь невозможно. Юровы оказались посредниками упобочного отпрыска Кряжевых. Его интерес - передать заповедник под завод. Будут производить бумагу, как я понял.
        -Загаживать мои озера? - тихо уточнил хётч. Иеще тише добавил: - всякую дрянь пихать вмой ручей смоей крумелой?
        -Но, видители, подосадной случайности почта недобралась, итеперь…
        -Ты, - клетчатый обернулся ксамому смуглому гиганту изохраны. - Гараж Юровых сжечь. Дотла, да? Ты понял. Супер! Вполицию сдаться двоим, я оплачу иадвоката, ипребывание накаторге, оно будет недолгим. Людей изгаража вывести… напервый раз. Юровым передать устно: неуймутся, имже хуже, амне - лучше. Нежди их ответа. Готовь список их дел вне Самарги: долги, счета инедвижимость, акции… ипобольше грязного белья. - Хётч оглянулся наСтепана. - Аты сядь иешь, тыж невохране. Хочу подробности. Дорогу достолицы считал? Выкуп смежных имений считал? Кто соседи?
        -Вобщих чертах. Я лишь переводчик.
        -Дед барышни, - клетчатый уставился наОльгу. - Сюда его, сразу. Мне уезжать через пять дней, время - деньги.
        -Увы, он попал под суд, - вздохнул Степан, старательно избегая нарочитого огорчения налице ивтоне. - Юровы выставили его виновником…
        -Акак иначе? Всем нужны пленные навойне, заложники иязыки, - усмехнулся клетчатый. Гордо добавил: - особенно когда враг силен. Ты иты. Доставить гостя вмой нынешний особняк. Украдёте его изтюрьмы или вызволите законно, неважно. Позвоните, кому следует, пусть замнет дело. Дознавателя предупредить всерьез. Кутру управитесь, оценю - супер. Барышню иее опекуна тоже ко мне, под охрану. Нет! - Клетчатый нагнул голову, остро иазартно изучая Степана. - Ты. Ты знаешь тенгойский ивалейсанский лучше моего бездельника. Примкнешь ксворе навсе пять дней охоты вТрежале. Ты смог войти сюда ивтравил меня взатратное дело, как пожелал. Было - супер. Нотеперь я втравлю тебя вмое дело, чтобы тоже стало супер.
        -Я рад, что вы рады, - Степан чуть кивнул. - Засвою работу возьму тысячу золотых крон. Меньше суважаемого человека… несупер. Условие: прозрачные переговоры.
        -Для прочего есть черные псы, - усмехнулся хётч. - Девочка пусть идет. Детям надлежит рано ложиться икрепко спать.
        -Степан, - пискнула Оля, когда ее бережно поддели под локоть.
        -Утром проснетесь, адедушка рядом, - улыбнулся Степан. - Идите. Все унас хорошо искладно.
        Оля медленно кивнула иотвернулась. Пошла прочь, часто оглядываясь. Она выглядела бледнее себя утренней. Кусала губы, слезинки смахивала… напороге уперлась, вцепилась вдверь икрикнула: «Буду звать наты, дядя Степа» - искрылась вкоридоре.
        -Зачем я нанят? - уточнил Степан, едва закрылась дверь.
        -Ты умен, ты ведь сразу понял, кто я, да, мистер Стейп? Я - бойцовый хётч семьи Найзер, когда уних есть сочная вырезка, чтобы кормить меня. Я вхожу вдела любых иных денежных семей, если сам того пожелаю. Мне интересны заказы Эбботов иКорпов, они платят вперед инеменяют условия. Уменя есть постоянные партнеры, содним изтаких прямо теперь случился… какже мне сказали? Слово короткое, как шило, иотнего пучит. Да: казус, - Эйб поморщился, рассматривая мясо скровью насвоей тарелке, нетронутое. - Заменить. Остыло. Кусок тощий исухой. Ивы все - вон! Жёлтого дурака выпороть, лгал, что знает дело.
        Люди вышли. Переводчик повизгивал под локтем одного изогромных охранников, жалко сучил ногами ибыл похож натаракана - желто-черный, усатый… сплющенный.
        -Казус, мать его, - выдохнул Эйб. - Знаешь, Стейп, для меня дело дрянь. Я ехал воевать сИн Тарри. Я был так рад… супер! Такой враг, этоже честь ивызов. Война невполную силу, грызня напоказ. Натан Игер заказчик.
        -Игер, это самая умная ихваткая поросль дома Дюбо вНовом Свете, - кивнул Степан.
        -Да, так. Мой приятель, вместе ходим наохоту. Науток, неналюдей, что ты морщишься… Натан решил, что младший князь разинул пасть наего танкеры, уНатана интерес вбольшом нефтяном деле. Натану сказали много разного, все звучало достоверно. Час назад он позвонил: все ложь, гаси войну, мирись сощенком. Мирись? - клетчатый вскочил, подпрыгнув наполметра. Сразу сделалось понятно, он непросто маленького роста, асовсем коротышка. Всмешных башмаках наподошве толщиной владонь. - Я хётч, как я могу предлагать мясо? Отнимать ирвать, вот это - супер!
        -Трудный день, - посочувствовал Степан. - Дружба требует жертв.
        -Вроде того… Так вот, Стэйп: напиши текст наздешнем языке. Я должен непросить иизвиняться, атребовать иугрожать, - коротышка сел, устало сник. - Даже если мне велено быть вежливым. Да уж… пять дней подготовки псу под хвост. Я был зол. Ты кстати дал врага, ты умный. Ноия неглуп, Стейп. Я вижу, ты написал план задеда девчонки. Три письма загод пропало? Ха! Но - пусть будет три, сделаю вид, что верю. Я всласть поиграю сЮровым, вытащу старика… дам ему место управляющего. Пусть строит особняк, надоело ютиться понаемным. Езжу сюда двадцать раз вгод, анезавел ни бара снабором выпивки, ни выезда. Тем более нет горы идуба. Как его? Реликт. Супер.
        -Вы, смею надеяться, еще несожгли гараж юного князя?
        -Успел отметить… активность.
        -Почему младший изсемьи? Я читал газеты ипонял, вкняжеском доме раздор. Пока что свет ставит настаршего, аделовые люди колеблются.
        -Старший показал себя брехливым псом. Мы думали, он вышвырнул щенка извсех дел ипорвет, аон оказался - беззубый. Зато щенок, - клетчатый благожелательно глянул наофицианта, пошевелил носом, склонился, изучая огромный кус почти сырого мяса, - приблудный. Я ценю приблудных, сам такой. Породистые непрогрызали зубами путь, незнали боя насмерть. Я дам две тысячи крон, Стэйп. Напишешь текст такого замирения, чтобы супер. Я всегда - победитель. Понял?
        -Бумаги поделу я получу сегодня?
        -Нет бумаг. Все насловах. Прямо теперь обсудим, я наедаюсь медленно.
        -Тогда приступим. Скем будет разговор?
        -Сих управляющим, Егером… Игером? Бесы, что заимена уздешних… ударяют их куда-то под хвост.
        -Егор, я понял. Несоглашайтесь, это занижает ваш статус. Говорите только скнязем. Пусть найдет время. Если желаете, я позвоню его секретарю итеперьже оговорю новые условия.
        -Незаставляй меня сказать вслух…
        -Но-но, стоитли сомневаться. Вас должен принять князь. Вы теперь ненавойне. Переговоры омире делает ваш статус иным. О, скажу точнее: переговоры надо начать сустановления статуса. Я позвоню ирешу вопрос.
        -Супер. Решай. Нопойду я без тебя. Стэйп, уменя постоянная стая, я новых морд нетерплю. Так что пиши как следует, спояснениями. Кстати уж, долго ты писал тот план, для девчонки?
        -Долго, - Степан задумался, взвешивая правильный для оглашения срок, солидный, нонеособенно долгий. - Две недели.
        -Мне сделаешь задень. Супер? Или шкуру спущу.
        -Суть договора?
        -Пусть войдет вдело потанкерам. Нам требуется его имя иего поддержка. Деньги тоже, нопобочно. Он как ты, пусть пишет план. Его планы - супер.
        -То есть мы составляем договор онамерениях.
        -Сам понял, зачем катаешь костлявые слова?
        -Срок гарантированного нерасторжения их стороной?
        -Пять лет. Супер - это десять, так мне сказано. Ноя недурак. Натан итрем годам будет рад, как дитя - конфетке.
        -Тогда кушайте, ая обдумаю черновик. - Степан улыбнулся, двигая ближе порцию угря. - Будет супер, Эйб. Как вам идея взять гарантией клипер? Сами войдите вдело, сейчас это возможно. Уюного князя, как пишут газеты, сгорели любимые игрушки.
        -Говорят, я сжег. Но, если я люблю жечь, ненадо записывать наменя всё! Нет, нея. Жечь реликт - несупер.
        -Пусть отстроит заново корабль иподарит вам, чтобы вы решили, как сним быть дальше. Пока будет строить, сделку нерасторгнет. Вы вложитесь вего игрушки, он - вваши дела. Эйб, общий интерес сИн Тарри - это ваша игра, аневашего друга, вот что важно осознавать.
        -Пиши. Что-то тут есть. Пиши толком.
        -Наместном инавалейсанском, подстрочником.
        -Под чем? А, понял. Пиши. - Эйб Дорзер длинно изадумчиво глянул насвоего нового переводчика. - Откуда ты взялся, Стэйп? Очень странно, что я незнаю человека, стоящего две тысячи крон. Бесы, я дам три, если ты умеешь пожизненно молчать осделках. Я, странное дело, нехочу угрожать тебе. Несупер.
        -Провалы впамяти, вот моя беда. Может, через неделю я невспомню вас идевочку Ольгу, атем более ее деда. О: вы можете сделать мне новые документы? Тогда я забуду нетолько вас, ноинынешнего себя - Стэйпа.
        Клетчатый хётч откинулся наспинку кресла инадолго задумался, прицелив впотолок вилку снанизанным куском мяса.
        -Да ты бесценный человек! - решил он наконец. - Все можешь иничего непомнишь? Супер.
        -
        Выползок, первая жизнь. Смерть
        -Они спорили, можноли выманить нас, если… - Лисенок сжался иопустил голову. Прошептал тихо, так тихо, что его услышали лишь Йен иВорон, сидящие напротив: - Если голову насадить напику ивыставить наплощади. Если вот так страшно показать нам, что он мертв.
        -Ясно, - выговорил Ворон, чтобы помочь Лисенку очнуться.
        Йен тоже хотел сказать хоть слово, нонесмог. Мир вдруг сделался сплошной золотой паутиной, вязкой иклейкой, исам Йен стал мухой, наглухо увязанной инамертво отравленной. Подрожащим ближним нитям подбирался паук, его внимание леденило душу, илюбая борьба была бесполезна. Зачем теперь дар, который ипрежде-то был проклятием? Зачем сама жизнь, если она пуста. Локки нет вживых. Нет - иэто окончательно, необратимо. Нет воздуха, света итепла. Есть лишь золотые нити, более мерзкие, чем любая удавка…
        Лисенок шевельнулся, судорожно вздохнул. Ворон подал ему кружку сводой, помог напиться. Истал держать заруку, ведь Лисенку сейчас нелучше, для него тоже нет воздуха, света итепла. Локки однажды рассказал другу Йену орыжем пройдохе, которого ненавидел весь родной город. Лисенок был сгородом вобщем-то согласен, номеняться нехотел инеумел. Впервый год он воровал уЛокки, тогда еще Волка, каждую ночь - то деньги, то ножик, то ключ или вовсе ничтожную безделушку изкармана. Что угодно - нокаждую ночь! Аутром таился, делая вид, что спит, иждал побоев, ругани, презрения. НоВолк лишь хохотал ипохваливал: ловок, справился…
        -Только ничего они нерешили. Те, изстолицы, наогласку неидут, - едва слышно закончил рассказ Лисенок.
        Он вдруг вскинулся ижалко, фальшиво улыбнулся, неосознавая этого движения - новыпрашивая всем своим видом насмешку или недоверие. Так ему сталобы легче, хоть намиг… Новсе молчали. Лисенок сник, закрыл лицо ладонями, скорчился.
        -Тебе нельзя возвращаться вгород, натебя охота, - Йен разлепил губы исказал совсем уж бессмысленное, известное всем.
        -Да ну их, слепых! Вернусь игляну! - оскалился Лисенок. - Я мог ошибиться, правда. Я наверняка ошибся. Всякое бывает. Этот разговор вообще ничего незначит, можно обсуждать что угодно, даже если он жив… еще пока.
        Лисенок шептал тише итише, иникак немог уняться. Ворон сел рядом, вплотную управого бока. Положил руку наплечо, подождал, пока иссякнут слова ивсхлипы, погладил рыжие жёсткие волосы, намеренно засаленные, запорошенные сажей: описания Лисенка действительно есть улюбого стражника вгороде, ицвет волос указан особо, это яркая примета. Ноприметить ловкого пройдоху даже она непомогает… Ворон приобнял легкое жилистое тело, дрожащее, как влихорадке.
        Йен теперь сидел напротив, совсем один наширокой лавке, иощущал себя мертвым. Удивлялся: апочему он непадает, продолжает дышать идаже шевелит руками? Водит тощими своими, паучьими пальчиками, неумеющими дрожать даже теперь. Как будто им ивсему телу - неважно, живли Локки.
        -Ты неошибся, ты прежде ни разу неошибался вглавном, - внятно сказал Ворон. Голос звучал ровно, это пугало больше крика. - Значит, мы неуспели. Значит, нам осталась лишь месть.
        -Они намеренно путают нас. Я могу устроиться начерную княжью кухню, нанижнюю, - сразу предложил Снегирь. - Там кой-кто помнит моего покойного папашу. Ну ивызнаю толком, что икак. Неможет быть, чтобы… никак неможет.
        Йен повернул голову, сощурился иприпомнил, глядя наСнегиря: да, это его прозвище. Подходящее для румяного ибойкого парнишки. Он измладших, вгнездо попал совсем недавно. Дотого жил вверхнем городе близ княжеского замка. Водин день осиротел иоказался выброшен наулицу. Кночи замерз иотчаялся, но«добрые дяди» утешили, дали корку хлеба, позвали набольшой праздник, где много еды. Он обрадовался ипошел, куда повели… нонедошел: Волк зарезал добряков втемном переулке. Снегирь рассказывал, как дрожал иждал смерти, пока Волк ругался, протирая нож рубахой одного изубитых: «Ты вовсе без ума? Они спомойки, ты что, неслышал оних? Людоеды». Снегирь сполз постеночке, зажал рот обеими руками. Егобы все равно вырвало… еслиб плесневой корки хлеба хватило нарвоту. Он слышал овыродках сгородской помойки, нополагал россказни взрослых - байкой. Немогут ведь люди доподобного дойти! Немогут, правда? Снегирь давился сухой рвотой, сполна понимая, кем сталбы «напразднике» - пищей! Он жался вугол идумал, как страшен нынешний спаситель, если запросто порешил злодеев, один! «Экий ты румяный. Ну чисто Снегирь, - Волк нагнулся,
рассматривая сиротку. Сбросил сплеч куртку, укутал. - Сомной неспокойно, атолько один ты или сдохнешь, или одичаешь. Ты пока что птаха, безобидная ибеззащитная. Последнее время мне птахи кажутся нехудшей породой людей»… Стого дня Снегирь полагал Волка если небогом, то уж наверняка святым. Поэтому нетерял присутствия духа после рассказа Лисенка. Немог поверить, что всемогущий Волк - мертв.
        -Худшая слабость - обман самого себя, - вымолвил Ворон. Обвел взглядом гнездо - два десятка тихих, жмущихся друг кдружке, малышей иподростков. Всех, кого успел собрать для разговора. - Волк мертв. Мы… осиротели.
        Ворон прикрыл глаза. Несогнулся, неутратил спокойствия: он уже все для себя решил, ипотому был готов действовать.
        -Я могу сказать? Хотя я чужой тут, ииз-за меня… - осторожно началЙен.
        -Он привел тебя, как любого изнас. Он никогда нерассуждал, опасноли спасать кого-то. Натебе нет вины, утебя есть право голоса, - неоткрывая глаз, сообщил Ворон. - Ноговори оделе. Жив - нежив… немусоль ложь, правдой она несделается.
        -Оделе, - эхом отозвался Йен. - Прости, я скажу страшное. Князя нельзя убивать. То есть, - Йен заспешил, ведь Ворон распахнул глаза изарычал! - Нельзя прямо теперь. Выслушай, умоляю. Я постараюсь коротко. Если совсем упростить, то последние три года я менял баланс вкняжестве. Усиливал гильдии ихрам, чтобы они могли влиять накнязя изнать. Думаю, я перестарался, перемены сочли опасными. Вот почему князь отдал меня королю. Если меня непривезут встолицу, акнязь выживет, он окажется вопале идолго, пять лет или даже семь, будет отстаивать право навласть. Все это время княжество проживет относительно мирно, пусть ибедно, спритеснениями ипоборами. Ноесли мы убьем князя… нанас объявят охоту всюду, безжалостно.
        -Боишься смерти? - Ворон презрительно сощурился.
        -Дослушай. Короли никогда неговорят того, что имеют ввиду. Охоту объявят нанас. Нокак это сделают? Нас назовут или чернокнижниками, или оборотнями. Ивозьмутся жечь ирубить всех рыжих, - Йен глянул наЛисенка, затем наВорона, - или всех, укоторых брови срастаются напереносице. Когда трупов накопится три или четыре десятка, нас возненавидит весь этот край!
        Йен задохнулся исмолк. Увидел всвоих руках кружку - ту самую, изкоторой прежде Ворон поил Лисенка. Очень удивился. Неужели его правда слушают? Ворон - великий человек! Такая выдержка.
        -Спасибо, - Йен вернул кружку. - Неважно, поймают нас или нет. Жечь будут все равно. Их цель - местные храмы, гильдии инеугодная знать. Кровь пустят недля забавы, адля зачина великой резни. Золото очень удобно добывать через войну. Княжество богато, оно лежит награнице трех стран сбольшими армиями, которые давно рвутся вбой. Укнязя нет законного наследника.
        Йен смолк инекоторое время смотрел сотвращением насвои бессильные, перебинтованные вомного слоёв ноги. Под железными башмаками нарывы копились давно, брести, азатем иползти через город вдом Кабана, пришлось вчужой обуви, ивот результат… Йен поднял голову иглянул прямо вглаза Ворону. Еще раз удивился: как Локки умел найти исобрать вгнездо таких людей? Никто иной несталбы слушать. Все слова - яд, икаждое непонятно, ведь для Ворона город - чужое место, он вмире города ничего толком несмыслит, аденьги презирает, ничуть непонимая их подлинной роли.
        -Ты рвешь мне душу, ноты, возможно, вчем-то прав. Волкбы неодобрил того, что сожжет дома ивыгонит наулицу много новых сирот, - нехотя выговорил Ворон. - Дальше. Пока непонимаю, куда клонишь.
        -Он князь. Его надо убить так, чтобы заподлость заплатил он сам, аневсе люди, которые живут наего земле. Ворон, я могу казаться тебе трусом иподлецом. Я сам себе таким икажусь. Мне Локки - единственная семья, даже больше, чем семья… ая прошу нетрогать выродка, который его… Ноя вот такой. Прости.
        Ворон долго молчал. Лисенок испуганно смотрел то нанего, то наЙена. Снегирь вдруг поверил вхудшее изаплакал тихо игорько. Кто-то еще измладших всхлипнул…
        -Давай подробнее, - потребовал Ворон.
        -Артель. - Йен растер затылок исосредоточился. - Они нашли Локки ипривезли сюда его ивас. Зачем? Разве трудно устроить охоту наменя спомощью местных? Я много думал. Имне делалось все страшнее. Локки, ты иКабан. Для вас троих золото несуществует. Любой извас годен, любой для меня - капкан. Вы так отличаетесь, что ябы попался спервого взгляда. Артель знала. Ия попался. Все, как они хотели.
        -Согласен, - Ворон задумался, подался вперед. - Дальше.
        -Я умею управлять золотом вовсех его видах. Артель хочет управлять мною, ноэто непросто. Локки… ради его спасения ябы пошел налюбую сделку. - Йен сморгнул слезы иразозлился насебя, прикусил губу. - Я дотакого умею додуматься, что делаюсь себе противен. Вот самое жуткое, что я заподозрил: князь неубивал Локки. Изстолицы небыло такого приказа. Его пытали, да. Хотели узнать, где вы итем более я. Локки предвидел это. Он сдался… ивыиграл для нас время. Много, мы успели найти предателей вгнезде, переправить малышню вбезопасное место, предупредить тех, кто помогал нам. Локки ссамого начала так ихотел… Он неждал, что мы спасемего.
        -Ты…
        -Если ударишь, мне станет легче, - тихо попросил Йен. Сморщился, как отгорького ихрипло выдохнул: - Ноя незамолчу искажу прямо, что думаю. Он терпел, пока время было нам впользу. Асегодня понял, что больше нельзя терпеть. Это… вредно для нас. Локки принял решение. Умер.
        Ворон всеже ударил - резко, инеладонью, акулаком. Йен ослеп, стало очень больно истрашно, запахло кровью… нодуша неощутила ималого облечения. Ислезы непришли. Как будто глаза совсем сухие, иедва ворочаются вопухших глазницах.
        -Я незнаю, как еще остановить тебя, - упрямо выговорил Йен, стирая кровь сподбородка. - Ябы хотел молчать отом, что понял. Нонемогу. Локки решил затебя изаменя, завсех. Он совсем неподумал осебе. Он, если почестному, неподумал ионас, ведь унас есть право навыбор! Атеперь мы должны выжить, чтобы он… хотябы незря. Мы должны вернуться сюда сильными изадавить всю мерзость, полностью: князя, артель итех, кто уже готовит сундуки для золота войны. Это займет много времени ибудет куда труднее, чем убить князя. Если тебе негодится такой путь, я пойду один. Ноподумай еще раз! Живой Снегирь имертвые людоеды. Если начнется резня, азаней война… будет наоборот.
        -Иты предлагаешь тихо уйти? - Лисенок вдруг зашипел, вего глазах замерцало звериное бешенство. Он рассмеялся, задыхаясь. - Ты… тебя надо было прикончить! Давно. Сразу.
        -Надо было, - согласился Йен. - Только поздно.
        -Как плохо. Без Кабана никто мне неврежет, - безжизненным голосом сообщил Ворон. Опять обнял Лисенка, надолго притих изатем сказал иным тоном, спокойно игрустно. - Я подумал оКабане иего гнезде. Они живут здесь, вросли. Этого неизменить. Значит, Йен прав. Ужасно.
        -Мы можем убить палача, - подумав, предложил Йен. - Из-за мелкой дряни война неначнется. Нокнязь устрашится ибудет ждать покушения каждый день.
        -Первые умные слова задень, - криво усмехнулся Ворон.
        -Я думаю, Локки… тело впустых подвалах над винным погребом. Туда никого непускают, итеперь стало особенно строго, - Лисенок встрепенулся, сморщил нос исощурился, глядя наЙена. - Сжечь погреба можно, да? Правда, сними заодно ползамка погорит.
        -Никто ненасадит его голову накол иневыставит наплощади, - Йен улыбнулся.
        Лисенок вывернулся из-под руки Ворона, вскочил изасуетился, осматриваясь.
        -Доутра подожгу, успею, - бормотал он. - Уходите, пора. Я догоню.
        Он вдруг замер, глядя наЙена.
        -Обойдется, - пообещал тот, пробуя угадать новый страх рыжего. - Самый влиятельный человек храма вкняжестве - светлейший отец Тильман. Он происходит изсильного княжеского рода, знатностью равен владетелю земель. Унего под рукой войско храма, он умело толкует божью волю. Когда он был юношей, похоронил младшего брата иушел вхрам. Этот брат ему был… как мне - Локки. УКабана теперь имя, как утого покойного брата. Я сам подбирал ему одежду для первой встречи сотцом Тильманом, сам выучил его каждому слову, идаже выговор поправил. Нет, Кабана нетронут.
        Пока Йен отрицательно качал головой, Лисёнок сгинул… его умение пропадать ипоявляться казалось волшебным. Йен смущенно пожал плечами, глянул наВорона.
        -Уходим, - окончательно решил тот. Добыл изкошеля медную денежку, долго рассматривал. - Придется мне научиться городской охоте, где эти вот штуки иприманка, икапкан, идобыча. Я совсем их непонимаю ипотому отрицаю. Ноя буду стараться. Чтобы убить князя по-твоему, надо освоить. Имне, - Ворон остро глянул надетей гнезда, - ивам. Потому что мы вернемся иполностью решим дело. Даю слово.
        Ворон неспеша добыл изножен кинжал, разрезал ладонь ипротянул вперед. Йен незнал, что полагается делать вответ, дернулся было ккинжалу, ноВорон поймал его руку ипросто сжал своей, окровавленной.
        -Мы вернемся.
        -Мы вернемся, - эхом отозвалсяЙен.
        Глава 5. «Черная лилия»

«Бизнес реверс», биржевой ежедневник, выходящий навосьми языках вовсех странах, где расположены крупнейшие торговые площадки
        «Некоторое время слухи орасколе всемье золотых князей казались намеренными, ведь Ин Тарри умеют провоцировать ииспользовать итог провокации, как никто иной. Князь Микаэле, чего уж там, скажем прямо, набиржах имеет давнее, еще вдетстве полученное им кодовое прозвище «зайчик» заумение путать следы, ипонеобходимости выглядеть жертвой - невероятно достоверно.
        Однакоже сводки последних недель исключают сомнения: два представителя семьи сейчас играют против друг друга поцелому ряду тем. Это небылобы сенсацией, еслибы при таком раскладе игра старшего князя сохранила весь блеск, всю изощренность расчета инепостижимую спонтанность маневра. Но, господа, сейчас каждый аналитик, сколько-то понимающий вторгах, задается вопросом: аживли князь Микаэле? Ныне занего играет жадный ипримитивный недоучка. Мы выражаемся жестко, нотакие слова - лишь цитата иных игроков первого ряда. Полагаем, активы семьи под большой угрозой. Пока относительную стабильность создают лишь действия младшего князя. Аон, как мы видим, восновном играет оборонительно. Сего стороны грубой агрессии вадрес неродного покрови отца небыло отмечено ни разу».
        -
        Говорят, романтики ихудожники обязаны любить осень. Апчхи натакие обязанности! Что хорошего влихорадочно-пестром ознобе увядания? Незнаю. Может, такое заметно Яркуту, живущему посреди полуденного пекла? Может, Юла тихо обожает осень из-за плеча своего мужчины… Аспособ Паоло найти счастье вообще хорош влюбой сезон: надо лишь крепко держать Васю заруку иулыбаться Дымке…
        Сейчас для всех, кого упомянула, осень прекрасна идобра. Для моей садовой головы, наверное, тоже. Я сделала прическу ипримерила наряд, добытый Яковом. Явилась вкласс - именя встретили хоровым гудением. Вбылые времена ябы провалилась наместе отсмущения, асейчас… неубежала идаже непокраснела. Так - моргнула разок ичуть-чуть отвлеклась отурока. Пусть гудят. Я сама непрочь погудеть: Яков сделал мне личный подарок. Платье - необыкновенное! Новомодное, просторное ибез корсета. Все, как мне нравится, итуфельки вдовесок, итакой милый цвет… вот только наводит намысли. Меня запихнули ввечнозеленый бесформенный мешок? Помнению Якова, я достойна лишь маскировки вхвойных зарослях?
        -Тебе неугодить, - Яков запросто прочел мои невысказанные вслух мысли ибессовестно рассмеялся вместо сочувствия. Иэто - стоя вдверях, перекрикиваясь сомной через головы учеников… Я что, досих пор несгорела отстыда? Порабы.
        -Надо было сразу тебя… тяпкой побашке иприкопать всосновых иголках, для перегною, - сообщила я, недумая опоследствиях сказанного. - Ну, тогда.
        Класс восторженно притих. Кто-то изстарших детей намеренно громко прошептал: ясное дело, заучка непросто так клумбы вскапывает. Того игляди, пустит неуспевающих наперегной. Уж если сам Яков едва увернулся… Малышня захихикала. Ох, когда уже я испепелюсь? Нескоро: все смеются, я - тоже. Это особенный класс. Чтобы внем улыбались, я согласна делать глупости идаже создавать сплетни.
        -Жадная Юла потребовала это самое платье вподарок, - создание новых сплетен взял насебя Яков. - Так исказала вчера, едва получив отмужа кольцо ифамилию. Ноя был быстрее молнии. Пока Гимские ругались иворковали, урвал добычу извитрины. Платье одно навсю столицу. Значит, я теперь злейший враг Яркута.
        -Ой, ну подеритесь уже, надоели угрозы насловах.
        Я отмахнулась отпацанской бравады Якова ивнимательно изучила класс. Что-то притихли детишки. Стараются быть вежливыми? Нет: наблюдают бесплатный цирк, опасаясь спугнуть клоунов…
        -Для драки надо быть водном месте, водно время, иктомуже бездельничать. Слишком много неисполнимых условий, - Яков отвесил церемонный поклон. - Исчезаю. Да, напоследок скажу для всех. Клим прислал весточку, он скоро объявится. Ваш Клим умничка.
        Сказал - исгинул, аведь я хотела попрощаться ипопросить, чтобы неподставлялся иберег себя… Неуспела. Стою, возмущенно шлепаю губами, превращая заготовленные слова вневнятный выдох - та-та-та. Обвожу взглядом класс… нелепо призывать детей всвидетели или союзники. Оборачиваюсь кНорскому. Он сногами утоп вгромадном кресле, установленном так, чтобы при желании просматривался весь класс. Ножелания такого уВаси нет, он созерцает осень заокном, игнорируя мои «та-та-та»… Вася всегда настороне Якова.
        -Эй, глазастый! - неунявшись, окликаю Норского. Занятия длятся ссамого утра, дети устали, пусть развлекутся. - По-твоему, авот что заотношения уменя сЯковом?
        -Мне откуда знать? - Норский отвопроса аж вздрогнул. Резко вынырнул изкресла исбежал кдальним партам, раздавать карандаши. Там, заняв удобное для идиотской беседы положение спиной ко мне ипочти всему классу, нехотя буркнул: - Сего стороны все серьёзно… ну, так я вижу. Атолько дорешительного объяснения увас недоходит, дальше тем более недвижется. Вдобавок ты шпыняешь его. Ты стала колючая, хуже Юльки! Я едва верю своей памяти. Прежде барышня Юна была тихая-милая, что ни слово, то шур-шур шепотом. Атеперь? Так, карандаши! Несопи, малек. Бери еще. Я наточу свежих, хватай красный, раз глянулся. Изеленый тоже, тогда сможешь нарисовать Юнку.
        Пацан, получив карандаши, глянул наменя сновым интересом. Вероятно, осознал: якрасная отсмущения изеленая… отплатья. Вотже дурная барышня! Очем говорю при детях? Хотя при этих детях очем только ни говорили. Вдобавок они неслепые, всё видят исмекают… Да, унас сЯковом сложные отношения приязни нарасстоянии вытянутой руки. Думаю, причина втом, что он - выползок, аеще пацан ифанатик, хотя прикидывается взрослым ирассудительным. Яков неумеет инежелает беречь себя. Неживет личной выгодой, неотдыхает. Он яростно инеустанно рвется кцели ипанически боится лишь одного: утащить меня запорог прежде моего срока.
        Вот невезуха! Получается, мы досих пор чужие, потому что Яков меня очень, очень ценит. Вздыхаю совсхлипом. Вася оборачивается иделает брови домиком - мол, ты чего? Плачешь? Нет еще, лишь сожалею освоей болтливости. Зря сказала Якову вчера: «Спасибо тебе, я жила растением, глубоко укорененная впривычном, я боялась изменчивости мира. Ноя оторвалась откорней, я уже немох упорога, я - живая»… Яков выслушал молча. Отвернулся иушел.
        -Теть Юн, атеть Юн, уже кончай страдать попустякам. Любит - нелюбит, ха! Ромашки отцвели, неугадаешь, - донесся ссамой дальней парты комариный писк, да такой тонкий… Вообще невижу говоруна! Прячется ловко, нонемолчит. Ага, выглянул намгновение над партой, прищурился хитро. - Дай еще задачку. Эй, тётка-ёлка! Зеленка-колючка!
        -Хома… то есть Феденька, ты как сюда прополз? Ану дай ухо, откручу! Иодноухого оттащу обратно вкойку, - грозно пообещалая.
        Класс зашуршал шёпотками исмешками. Я постаралась удержать налице строгую мину… несправилась, фыркнула. Покосилась надверь. ЗаФедей обещала присмотреть Лёля, она - человек ответственный, она старше исерьезнее всех иных здешних девочек. Иеще: Лёлю привез вимение Яков, исперва я думала, она никак несвязана сКлимом иего гнездом, нопри первой встрече эти двое переглянулись… ичуть неиспепелились отпереглядушек. Вчем виновен Клим икакую ответную неправоту он знает заЛёлей? Неведаю. Атолько «вооруженный нейтралитет» - самое мягкое описание их отношений… Да что там, сЛёлей всё непросто. Я сама ее уважительно побаиваюсь: почти неговорит, совсем неулыбается исмотрит - словно целится. Нодаже так: Лёля ответственная. И, если уж она обещала… тем более врачи строго велели держать Федю впостели. Неужели сама принесла? Онбы недошел пешком подлинному коридору. Если так, сейчас Лёля тихо ждет моего решения как раз там, вне класса, вкоридоре. Авдруг - улыбается, пока ее никто невидит? Странная мысль. Ноприятная. Я тоже улыбнулась… ипризнала, что мне нравится нынешняя осень.
        Вообще-то неприязнь ксезону накопилась неиз-за дождей игниения листвы. Слякоть залегла вмоей памяти, пока я училась впансионе. После летнего отдыха одноклассницы возвращались нарядные, одетые вовсе новое. Ая обычно приходила вперешитом платье, которое стало тесновато, ноненастолько, чтобы тратить деньги нановое… Я научилась неслышать, что шепчут заспиной. Невидеть, как смотрят. Нополюбить осень?
        Теперь я взрослая. Хожу вмодном платье пороскошному залу, наспех переделанному вкласс. Меня слушают ислушаются странные, особенные дети. Вот хоть Феденька, прозванный Хомой, хомяком. Его кличка недразнилка, апожелание жизни иотражение привычки Феди. Он постоянно добывает ипрячет еду. Остальные дети знают, ноделают вид, что им ничего неизвестно. Вгнезде Клима все - друг задруга горой, они привыкли выживать вместе. Иеще они слишком уж взрослые. Тотже Федя: он сомневается всвоем возрасте - вродебы семь - зато умеет вести себя надопросе вжандармерии, убегать издетских домов, добывать еду иинформацию спомощью своего вида, жалкого имилого. Яков шепнул мне, что Федя непогодам умен имного раз спомощью гнезда устраивал масштабные мошеннические схемы, вымогая деньги уворья ишвали, когда эти деньги отчаянно требовались - назимовку, наспасение тех, кто попал вжандармерию, накормежку для чужих гнезду детей… Кажется, именно узнав отом, что Хома мошенничал при общем одобрении, Лёля наКлима ивзъелась.
        Я - первая, оком синеглазый скелетик охотно сочиняет дразнилки. Хотя еще вчера никто вгнезде инезнал, что Федя любит капризничать идразниться… Ох, дочего милый. Стоп, хватит лыбиться. Делаю усилие, напускаю грозный вид - первые ряды хихикают. Решительно шагаю через класс нагалерку. Там всплеск суеты, шушуканье. Федю оттесняют заспины. Он - общий любимец. Раз явился наурок, его неизгнать, даже для егоже пользы.
        -Порошки выпил? Жара нет? Дай гляну, ты вспотел? Покажи руки, недрожат?
        Федя то кивает, то мотает головой. Я спрашиваю быстро, он путается ипринимается отвечать невпопад - намеренно. Пацаны рядом повторяют заФедей кивки инеканья, получается складно, втакт.
        -Кашу съел?
        Федя кивает. Иуже весь класс - втакт.
        -Прижилась?
        Кивает иулыбается. Ивсе улыбаются. Я обожаю осень! Вот так все изменилось запять дней. Аначалось - там, впарке соседней усадьбы, когда Паоло плакал иНики жаловался, ивдруг изтумана возник Яков, асним иКлим.
        Утром я узнала, что назадворках «Астры глори» запрятан еще один особняк семьи Ин Тарри - «Черная лилия». Он пустует, ивообще его назначение - быть запасной кладовкой при резиденции. Ничего себе кладовка! Трехэтажная, встиле неоклассицизма, полностью обставленная иокруженная парком… Спристройками, гаражом иконюшней.
        «Кладовку» иприлегающий парк утром отдали враспоряжение Клима иего гнезда. Я думала, Юсуф возмутится. Он отвечает забезопасность, атут - толпа детей сопасными идеями иповадками. Номудрый Юсуф, когда я примчалась сочувствовать, сказал народном пустынном всего одно слово - «судьба». Он уже обновил схему охраны икак раз прикидывал вдвоем сАгатой, как дополнить ее незримыми узорами исторожевыми нитями против наемных живок.
        Отвлекласья.
        Втот первый день «Черная лилия» ивпрямь была темна - ни света, ни тепла… ни людей. Даже слуг ненаняли: Клим был резко против, он нехотя признал лишь необходимость присутствия садовника, водителя иконюха. Даже отохраны отказался. Его гнездо прежде само справлялось итеперь неоплошает… Пока все это решалось, малышня начала просачиваться взасыпанный листвой парк. Я сперва несобиралась идти в«Черную лилию», новспомнила ноги Клима - обмотанные драными тряпками, всунутые ввеликанские галоши, перевязанные почтовым шпагатом. Если он так обут, что говорить опрочих? Недодумав мысль, я помчалась спасать детей. Вася смеялся заспиной - нонеотставал. Я позже узнала, Яков велел ему оберегать меня.
        Вобщем, я перебралась вхолодный дом, испервого дня наблюдала безмолвное, осторожное нашествие уличных детей. Оно сопровождалось шуршанием, будто сквозь осень текли ручейки бесприютности… достигали крыльца, замирали. Поодиночке пришельцы нерешались взойти поширокой мраморной лестнице. Копились серыми сплоченными группками нахохленных воробьев… Их приходилось встречать иуговаривать. Вспоминаю глаза детей, неуверенно преступающих порог, - изадыхаюсь. Уличные никому неверили, ни начто ненадеялись… ивсеже они были дети, азначит, ждали чуда.
        Яков, асним иВася Норский, понимали ссамого начала: дети разные, есть исовсем дикие. Оружие, хоть какое-то, припрятано укаждого. Ая сперва несообразила. Вомне проснулась заучка. Вася сразу понял игромко посочувствовал обитателям «Черной лилии». Мол, спасайтесь отее усердия, как умеете… Уж как я усердствовала! Кночи были протоплены печи икамины, подготовлены спальни, распределено белье. Вдоме сделалось влажно идушно, запахло паленым. Дикари сушили вещи накаминных решетках… Как они готовили ужин, я несмогла смотреть. Многие жрали сырые продукты, авилки иножи прятали кто врукав, кто всапог… Фарфоровый столовый сервиз после собирал поодной тарелке Клим, совестя ираздавая оплеухи: какой смысл воровать усебя, всвоем новом доме?
        Утром второго дня доставили наспех закупленную одежду иобувь, аеще парты, книги ипрочее полезное. Почти сразу прибыли пять врачей сбессчетными запасами лекарств. Детей накопилось досотни, если небольше. Сытые вчерашние маялись животами, голодные сегодняшние хватали еду руками… я шмыгала носом, глядя навсе это, аЯков утешал: дела идут лучше любых ожиданий, ему-то видно. Кстати, все пять дней Яков возникал иисчезал, как призрак! Оглянусь - разговаривает состаршими вгнезде, никуда неспешит. Моргну - нет его… Отвлекусь - опять рядом, шепчет вухо: «Юна, ты преподавала. Надо провести первичный отбор. Кто-то незнает играмоты, акто-то имеет надежное базовое образование. Кто-то умен, акто-то простоват. Займись».
        После этого распоряжения выползок сгинул надолго. Ябы волновалась занего, найдись наэто время. Мешали изанятия, инудные разговоры сКлимом вперерывах. Он гордо расхаживал вновых сапогах ипокрикивал наменя! Жалеть его вовсе расхотелось. Он оказался хуже Васи повъедливости, суше ижестче Якова поманере речи. Ему, видители, надо срочно отправить старших винженерное училище! Аеще Клим донимал меня запретами: нельзя учить скучно; нельзя запрещать ходить подому вуличной обуви; нельзя проверять, чистыели увсех руки - иеще туча зудящих осенними мухами нельзя, нельзя, нельзя…
        Сейчас пятый день переполоха. Проверка знаний вчерне закончена, это последний сборный класс. Винженерное училище старшие уезжают завтра. Иеще трое пацанов, способных запомнить наизусть буквально все, скоро начнут учиться напереводчиков. Утром я выдала необучаемым подросткам совки итяпки, разрешив вместо занятий вскопать клумбы под зиму. Иначала составлять программы для постоянных классов спримерно равным уровнем знаний.
        Аеще я нашла сокровище, которое, надеюсь, однажды обогатит мировую науку. Иэто - Федя. Его позавчера доставили избольницы, куда малыш попал втяжелом состоянии. Нодаже полумертвый, он умудрился выклянчить наэтаже все яблоки, сахар ихлеб. Он, неимея сил удержать кружку сводой, ловко прятал добычу внаволочку, затем внаперник матраца, а, когда итам стало тесно, вшкафчики, забатареи - да куда угодно!
        Федя панически боится голода, иглисты лишь одна изпричин. Кроме них - язва желудка, увеличенная печень. Он попал вбольницу вбреду, горячий, как уголек. Очнулся… Увы, чтобы он ни пробовал кушать, еда неприживалась. Его рвало, ион опять выпрашивал сухари ияблоки, опять ел, иему неизбежно делалось еще хуже…
        Сегодня Федя впервые позавтракал, как все. Невыпросил ни единого яблока, ни крошки хлеба. Детям вгнезде сам Клим сказал: неподкармливать, будет вовред. Клима слушают так, что мне изавидно, истрашно. Скажет убить - пойдут иубьют. Кого угодно. Без колебаний… НоКлим велел иное: учиться ивести себя «прилично». Между прочим, это кошмарно трудная каждодневная работа для детей гнезда.
        -Задачки! - заныл Феденька, уверовав, что ухо ему неоткрутят. - Теть Юн, меня тошнит. Мне плохо, совсем. Ой, помру… Дай ту книжку, а? Последнее желание. Эй, ёлка-тетка! Ну ты чего колючая такая, дай книжку! Ту книжку. Хочу. Дай! Жадина!
        Капризничает Федя самозабвенно. Он подороге избольницы увидел домашнего пухлого мальчика, упавшего наспину посреди улицы, чтобы выпросить пирожное. Говорят, Федю аж перекосило отпрезрения. Так мало себя уважать… так жалко унижаться! Носейчас Федя украдкой изучает пол возле парты. Это что, ради получения книжки он готов навсё?
        -Задачку хочу! Дай, нежадись. Эй, страница сто семь, я там застрял.
        Сто семь? Уже? Я икнула. Это что, ночью книга была ухомяка? Акуда смотрела Лёля? Акто вообще… Я возмущенно засопела. Класс притих.
        -Дай! - пронзительно зудел комариный голосок Феди.
        Задачник, который он просит, имеет толщину вдве мои ладони ивесит, как сам Федя, причем сытый. Книгу доставили попросьбе Николо Ин Тарри. Князь сразуже позвонил ипопросил меня выписать задачи спятой или седьмой страниц, нолучше - спятой, идавать их каждому ребенку при первичной проверке знаний. А, если дети заинтересуются, предложить полистать неподъемную книгу. Вней страницы изтончайшей папиросной бумаги, ивсе испещрены мелкими, как муравьи, буквами исимволами. Впервых главах задачи налогику исообразительность, адальше сложная математика, переходящая внечто совершенно заумное - ну, намой взгляд… Большинству взрослых непосильны задачи уже навторой полусотне страниц.
        Листать книгу никто издетей гнезда нервался. Пятеро попробовали, нобыстро отказались отлюбопытства. Федя - наоборот, жадно вцепился внеподъемный том. Задачку спятой страницы - смешную, про волка, козу икапусту - он решил мгновенно. Прижмурился, посопел ипопросил еще. Иеще! Иеще… Первый раз вжизни он клянчил нехлеб, яблоко или кашу! Нокак он добрался досто седьмой страницы? Как?!
        -Сдаюсь. Тащите книгу, - разрешила я. - Ты иты, устройте Федю надиване. Одеяло, подушки итот чай, который для него…
        Договорить я неуспела, указания уже исполнялись. Дети вгнезде, повторю, очень серьезные. Клим велел слушаться меня вовсем, что касается уроков. Иони слушаются.
        -Мне нужно объяснять много всякого, - одержав первую победу, Федя гордо устроился надиване, закутался водеяло изапищал звонче прежнего. - Эй! Тамже сложно, там слова непонятные. Изначки. Их незнаю, ну вообще все! Вот упаду, как таракан, наспину, исдохну сгоря. Аты виноватая будешь.
        -Значки расскажу. Есть книга больше-лучше, пять том… томов, да, - старательно выговаривая каждое слово, сообщил Паоло, выползая изкресла уокна - второго, поставленного напротив кресла Норского. - Несу? Я - несу?
        -Лучше используй телефон, если книга всоседнем особняке, ее быстро доставят. - Вася метнулся, подхватил названого брата, забросил наплечо. - Понесет он! Самого тебя покуда носить надобно. Иеще привязывать наверёвочку, чтоб тебя ветром несдуло.
        Я кивнула. Вася молодец, свое дело знает крепко. Ая вот путаюсь, упускаю важное. Пять дней суеты! Вголове такое творится… аж череп трещит. Вот хотябы: почему Николо разрешил брату жить в«Черной лилии», среди уличных пацанов? Паоло - член княжеской семьи Ин Тарри. Всю его родню вгнезде недавно полагали вселенским злом! Почему Вася неволнуется, почему промолчали Яркут иЯков? Особенно последний. Вчера вответ намой вопросительный шепот выползок хмыкнул игромко спросил: иктоже разрешает барышне Юне жить здесь, влогове дикарей? Уних иножи запазухой, ивши вшевелюре, инакоже - парша… Аеще уличная вольница недолюбливает заучек, - взгляд наВасю, - склонных благодеять.
        Опять я отвлеклась.
        -Укого готовы работы инет дополнительных задачек, - похлопав себя пощекам, я зевнула иоглядела класс, - сдавайте иидите встоловую, пора накрывать обед.
        -Много уроков, - горестно вздохнул крупный южанин сзадней парты.
        Ему семнадцать. Он неочень умен, он устал, ему непосильно так нагружать мозг. Аеще рядом - конюшня. Он прибыл вчера, увидел скакунов, только что переведенных изглавного особняка, изаночевал встойле самого восхитительного. Даже отказался отужина. Емубы ненадо долго сидеть вклассе, нопервичные задачи он решить должен, исам это понимает. Сним Клим поговорил.
        -Иди, стебя довольно грамоты иоснов счета. Необижаешься?
        -Прямо сказала, хорошо. Только я сперва дам корм коням, кони нелюди, немогут ждать. Обед после,да.
        Южанин широко улыбнулся. Даже подмигнул мне! Прянул сместа кошкой - ипропал вкоридоре. Щель двери узкая, нодаже нешелохнулась… как он протиснулся?
        Еще двое глянули надверь снадеждой. Я отпустила обоих. Прочим раздала новые задания, пообещав, что эти - последние.
        Принесли пудовую книгу. Вася усадил Паоло надиван рядом сФеденькой, ималенький князь сразу юркнул под одно одеяло суличным «хомяком». Оба запищали тонко извонко. Вася сел рядом, держа наколенях неподъемную книгу илистая ее помере надобности. Задачи разбирались разве что невдраку, хотя какая драка? Уних надвоих едва набирается вес одного здорового ребенка… НоПаоло покрайней мере лохматый, аФедю вчера обрили, жёлтый череп - это страшно. Так ихочется укутать Хому-хомячка, закормить допухлых щек. Ох ты: он сам добыл сухарь, украдкой сунул Паоло. Итот - грызет ихвалит…
        Отворачиваюсь, продолжаю занятия. Я обещала себе дообеда распределить всех поуровням обучения ивродебы справляюсь. Мне тоже трудно. Запахи наплывают скухни волнами, размывают страсть кзнаниям усамых стойких, подтачивают усидчивость усамых сонных.
        -Все, пора кушать, - наконец, говорюя.
        Мне хлопают. Срываются смест, толкутся вдверях, гомонят. «Ха, тетка-ёлка вообще вмужиках неразбирается, ну чисто - дитя малое!»; «Тс-сс, Яков узнает, вдарит, я сунулся унего кошель подрезать, огреб болестно»; «Говорят, три раза вдень жрать, вот как принято удомашних. Уписаться, возакон дельный!»; «Ачё кошель-то? Опух отнаглости?»; «Да так… думал проверить, трепло он или сечёт»; «Ага, пожопе ремнем. Акто сунулся Климу клепать?»; «Кто сунулся, тому посопатке Клим идобавил, аж доюшки»; «Ну хоть неЛёльке, таб вмиг прирезала, она доносчиков завсегда давит»…
        Я зажмурилась. Вроде все понимаю. Они ведь стараются, даже почти неругаются… Ноя - тетка-елка, деревянная ивообще дитя малое! Немогу так говорить, инехочу понимать, что дети доведены доподобного состояния. Яков прав: надо покончить созлодеем, из-за которого возникают «гнезда». Зачем ловко излонамеренно селить вдетских умах исердцах запутанные отношения ненависти, лжи ифанатизма? Дети ведь еще малы, авот Лёля… ей-ей, я незря опасаюсьеё.
        Все ушли. Осматриваю пустой класс ивыбираюсь вкоридор. Заспиной чирикают смехом Федя иПаоло. Вообще непонимаю, накаком языке они общаются? Через слово выговаривают что-то незнакомое. Иобоим нет дела доеды!
        Вкоридоре сидит накорточках Лёля. Молча, как всегда. Сплотно сжатыми губами, как всегда. Смотрит впол сосредоточенно, неморгая, по-звериному… Вскинулась, сразу поникла.
        -Я привела его. Слово несдержала.
        -Лёля, да ктож ему откажет? Говорят, вбольнице его пытались усыновить раз двадцать. Загадочное существо этот Федя. Даже волшебное, пожалуй.
        -Ага, икакже его, такого волшебного, родная мать выбросила напомойку? Даже без пеленки, зимой, - шепнула Лёля. Иснова сползла постене.
        -Иногда люди рождаются без пальцев, даже без рук иног. Аиногда без совести. Жаль, такого увечья окружающие невидит. - Я села рядом. - Значит, ты нашлаего?
        -Он уже холодный был. Аврач попался хромой наэту самую совесть. Глянул разок иприговорил: нежилец. Я сума сошла ипочти его… - Лёля усмехнулась изакрыла глаза. - Клим воровал лекарство иувидел. Так мы ипознакомились. Врезал мне, я огрызнулась, нодоктор уцелел. Апосле Клим забрал Хому. Ая ударила Клима исказала, что вырасту иеще отомщу, побольнее. Иушла… почему Хома тебе дразнилки кричит? Тебе, анемне?
        -Хочешь отомститьмне?
        -Платье изрежу, - пообещала Лёля.
        -Давай перешьем тебе, так ипорезать получится, игодным оно останется, инемое будет. Удачная месть?
        -Ну ты идура, - Лёля повесила голову изамерла встранном положении накорточках, чуть покачиваясь. Волосы унеё обрезаны коротко инеровно. Падают налицо… я три раза дарила Лёле заколки. Без толку, все подарки мгновенно оказывались умладших девочек. Хотя я - дура, аона какбы умная.
        Внизу, вбывшем бальном зале, переделанном под столовую, кто-то громко расхохотался. Ладони захлопали постолам, звук стал общим, итаким громким, аж стекла задребезжали. Значит, кормят вкусно. Или блюдо новое? Позавчера так орали ихлопали, глядя наЯкова ссалфеткой под горлом: он пилил ножом мясо, азаодно рассказывал оправилах этикета, часто отвлекаясь нажонглирование попавшими под руку предметами. Вчера еще громче ревели игудели: Паоло раздобыл инаньские палочки для еды иразобрал ими рыбину всчитанные мгновения! Ему кричали «браво!»… ипосле просили освободить откостей всю рыбу, для всех. Он чистил ирадовался, чирикал тонким голоском, сбиваясь содного наречия надругое исмущенно прикрывая рот, когда никто непонимал сказанного. Интересно, сколько языков знает Паоло? Вродебы пятнадцать. Нопишет грамотно лишь напяти, - так он сам сказал, отчаянно смущаясь. Как будто признался влени ибезграмотности.
        -Пятнадцать? Да он нестарше Федьки, когда успел.
        Ну вот. Опять я, оказывается, бормочу мысли вслух.
        -Я правда сказала вслух? Или ты мысли читаешь, Лёля?
        -Нечитаю. Вотеще.
        -УПаоло дар кязыкам, уего отца такойже. Говорят, Микаэле Ин Тарри ни разу непотребовался переводчик. Вообще ни разу.
        -Азолото? Вытягивать золото - тожедар?
        -Невытягивать. Они что-то другое делают, я непонимаю, что именно. Я вообще непонимаю про деньги, если честно. Нодаже я внятно вижу: Микаэле иНиколо похожи, они оба делают что-то невероятное. Нетянут золото, неприсваивают инепрячут посундукам. Они… пахари. Готовят почву, сеют ирастят, собирают урожай золота иопять его пускают вдело. Еще вижу, что Паоло нехочет заниматься деньгами. Слишком тонкая душа. Мне иНиколо сказал: брату трудно, золото вроде норовистого коня, слабых исомневающихся сомнет нараз. Хотя Паоло неслабый, аделикатный.
        -Плохо объясняешь, то пашня, то лошади. Нопусть так. Асам Николо?
        -Унего нет выбора. Теперь он старший, тыже знаешь.
        -А…
        Покоридору потянуло холодом. Я поежилась, удивляясь сквозняку… изамерла, осознав его природу. Темный ветер! Тот самый, из-за порога. Значит… да: вот иледяные иглы явились. Секут кожу, врезаются остро иболезненно, выстуживают душу.
        -Лёля, - шепотом выдохнула я, морщась отболи. - Лёля, кто-то открыл дверь. Нет, что я говорю? Надо объяснить, тыже незнаешь моего дара. Рядом беда. Или ритуал, или человека убили? Нет, нето, все нето. Отсмерти былабы только тьма, отпорога - ветер. Атут еще ииглы, илед. Никак немогу сообразить…
        -Что ты вообще говоришь? Очем?
        Встоловой вдруг стихли голоса, смех оборвался резко дожути. Я поперхнулась шершавым ледяным воздухом. Тьма - густая. Илед, итень все плотнее ложится…
        -Одержимый, - наконец, я выбрала годный ответ. - Лёля, можешь выглянуть взал? Только смотри через зеркальце. Прямой взгляд он учует.
        Шагов Лёли я неслышала. Мне было очень плохо, я вовсе недвигалась, дышала через раз. Сидела, осторожно терла ладони друг одружку. Затем заставила себя резко, ссилой промассировать уши. Надо очнуться! Пора мыслить трезво ибыстро. Что происходит? Что именно я чую, как мне понять свои ощущения? Темная жуть мощнее иплотнее всего, что доводилось испытать прежде. Хотя я нестою напороге, тем более неперешагнула его! Я - всвоем мире, новоспринимаю лед так, словно очутилась вноре, поту сторону! Вчемже дело?
        -Юна, вот одеяло, грейся ипоскорей успокаивайся, - наплечо легла рука Васи, исразуже одеяло накрыло меня сголовой. Норский зашептал сквозь шерстяную ткань вухо: - Паоло вдруг смолк, будто закаменел. Я испугался, бегом ктебе, аты - тоже… Юна, я исам вижу, темновато стало, да? Копи силы, думай. Без тебя неразобраться.
        -Там посреди зала Клим, - шепнула Лёля вовторое ухо. Впервые слышу, как унее дрогнул голос. - Он… Клим целится себе вголову изпистолета. Клим неможет так поступать! Только неон. Клим шатается, белый весь. Его корёжит, будто отболи. Еще важно вот что: он свободной рукой делает знак, чтоб никто его неслушал, иеще знак - опасность. Увхода взал незнакомая женщина. Заспиной уКлима два недоросля, чужие. Соружием. Побокам еще двое, знаю их. Толковые парни изстарших вгнезде, тоже соружием. Они как каменные, нешевелятся. Целятся вКлима. Наши - ивКлима. Что это? Что творится?
        Лёля умеет наблюдать изамечать. Один взгляд - ивон сколько сведений. Теперьбы обдумать… алучше глянуть самой. Ноя приметная для обитателей тени. Мне Агата объяснила: для неё совсем просто найти отличия моего узора отузоров других людей. Агата иЯкова видит особенным. Даже Паоло после пребывания запорогом показался ей иным…
        -Думаю, удверей - живка. Наемница.
        Я сказала изасомневалась. Можноли так сразу утверждать, что женщина взале - живка? Нет веских причин. Агата сплела вокруг «Черной лилии» охранный узор, всоседнем особняке должны были сразу заметить, что унас беда, нопока подмоги нет… Хотя именно эти мысли идают основание думать, что женщина упорога - живка! Она прячет злодеев отплетения Агаты. Наверняка сможет беречь тайну своего появления недолго. Потому весь план нападения на«Черную лилию» такой дикий ижестокий. Враги - спешат.
        Если честно, я подспудно жду беды, слишком все спокойно иудачно впоследние дни. Хотя Яков снова иснова твердит: нерасслабляйся.
        -Ультиматум, - я отодвинула колючее одеяло, почесала нос иудивленно отметила, что согреваюсь. Темный ветер дует также мощно, ноВася рядом, да иЛёля тоже. Сними легче перетерпеть, найти всебе силы. - Вася, нам скоро выдвинут ультиматум. Вот их план! Страх иболь, апосле - приказ. Все быстро, одним ударом. Хотят убить Клима, точно. Он слишком важен для гнезда.
        -Онже сам себе вголову, - шепотом ужаснулась Лёля.
        -Несам. Неон! Это бес. Бес пробует влезть вего душу, ломает волю. Бес целится его рукой.
        -Бесы правда существуют? - быстро уточнила Лёля. - То есть я знаю мнение храма, ноневерю. Иневажно! Скажи иное: бесов можно застрелить?
        -Вместе стем, вкого они влезли, ито без гарантий. Неспеши, я думаю. Мы сглупили ирасслабились. Мы все… даже Яков, Юсуф ипрочая охрана Николо - мы твердо верили, что уподростка довосемнадцати нельзя украсть личность. Номы забыли, что артель умеет вызывать из-за порога бесов. - Я сбросила одеяло, глубоко вдохнула ледяной воздух, взбодрилась. Обернулась кЛёле. - Если я права, то Клим еще борется. Когда устанет, бес начнет говорить исможет выстрелить. НоКлим пока держится, именно он подает знак «неслушайте меня». Клим сильный, он дал нам время. Из-за его упорства живка занята, бес неимеет полной силы, весь план врагов затягивается. Так, думаю дальше. Кроме Клима иживки взале четверо опасных людей, никак неменьше. Двое чужаков - сознательные пособники, наверняка. Двое изгнезда, которые целятся вКлима… врядли они вуме. Ветер очень темный. Или бес страшно силен, или под влиянием трое: Клим ите, которые целятся.
        -Значит, хотят убить Клима, - Лёля кивнула. Голос стал тише, тон - мягче. - Ясно. Чужих надо убрать влюбом случае. УКлима выбить оружие. Наших… вкрайнем случае. Номеня очень беспокоит живка. Ее убрать первой или наоборот, последней?
        -Сама посебе живка неочень опасна. Несмертельно.
        -Поняла, последней. Буду готова через пять минут. Всвои планы меня невмешивай. Я решу без подсказки, что икак делать. Клима убить недам.
        Сказала - иушла. Вася проводил ее взглядом, погладил кобуру. Я как-то привыкла запоследние дни, что он ходит соружием. Совсем перестала замечать.
        -Натебя облава,Юна?
        -Нет. Точно нет: онибы вызвали меня всад или еще куда, вбезлюдье. Я ненужна живая, убилибы сразу. Тут иное. Меня вообще неучли. Думаю, охота идет наКлима иеще накого-то. НаЯкова или Николо, например…
        Темный ветер хлестнул зло, больно. Стало совсем как вноре, даже свист вушах знакомый - мощный, похожий наголос большого зимнего бурана.
        -Агде Дымка? - я вспомнила, кого еще неучли враги.
        -Он ненадолго исчезает каждые два-три дня, - сразу отозвался Вася. - Сегодня его нет сутра.
        -Жаль. Ага: из-за Дымки узоры Агаты могут отзываться неточно, неполно. Им что бес, что дэв - оба стой стороны порога, оба чужие нашему миру.
        -Что делать будем,Юна?
        Вобеденном зале сдавленно охнул хор детских голосов.
        -Разнесу голову, - прорычал хриплый бас, ничуть несхожий сголосом Клима. Ноя неусомнилась, говорит он. Я ждала, когда он, авернее его бес, начнет разговаривать. Идождалась… теперь смогу выслушать ультиматум ипонять план врага. - Хлоп! Итело сдохнет. Я управляю этим человеком ихочу убить его. Хочу забрать душу. Ноя отдам тело инетрону душу, если будет обмен. Дайте мне другое тело. Более ценное. Слышали? Обмен! Прямой обмен. Сразу, здесь.
        -Нам нужен Паоло Ин Тарри, - прожурчал вкрадчивый женский голос. Мне показались смутно знакомыми интонации, хотя внашем особняке уж точно нет взрослых женщин стакими голосами. - Дети, нам нужен Паоло. Он вам недруг, он чужой. Обещаю, мальчик непострадает. Обещаю, мы сразу уйдем, иваш драгоценный Клим очнется. Это выгодно всем. Просто приведите Паоло. Быстро!
        Кто-то взале смачно выругался. Ия разозлилась. Мне хуже ледяных игл итемного ветра эти грязные слова, сказанные срывающимся детским голосом. Малышня вотчаянии! Любой взале готов броситься назлодеев. Они заКлима - горло порвут, это непустые слова… Но, если хоть один дернется, начнется самое худшее. Резня, выгодная нашим врагам. Ведь взале - бесы.
        -Отдайте, - резко приказала женщина. - Я - опытная жива, моя сила велика. Неподчинитесь, ия прокляну всех вас. Хуже, откажусь снять проклятие свашего драгоценного Клима. Он очернен. Другая жива, очень опасная, сожгла его имя. Набросила петлю смерти наего шею. Отдайте Паоло, ия все исправлю.
        -Паоло нельзя вести взал, он был запорогом, если его снова затянут нату сторону, он погибнет, авсе мы окажемся вбольшой беде, - прошептала я. - Эх, знатьбы наверняка, верноли я угадала их затею…
        -Хиена мара, - согласно кивнул Вася.
        -Ты тоже так считаешь? Пытаются повторить тот кошмар? Очень уж темно.
        -Я пойду, - прощебетал слабый голосок. - Я вместо Павлушки.
        Рядом стоял Федя. Он покачивался, держался застену… нобыл такой решительный, серьёзный… совсем взрослый! Я будто проснулась. Мне сделались безразличны холод итьма. Вся инакость больше невызывала страха, лишь причиняла боль. Носмотреть наФедю - больнее. Малыш принимает решения иотдает приказы!
        -Я похож наПавлушу. Опущу глаза, вот так. Уменя синие, унего карие. Ачто лысый, даже лучше. Можно сказать, для маскировки.
        -Нельзя подставлять тебя, - Вася мотнул головой.
        -Клим. Главное - спасти его. Только так, - Федя строго обязал себя инас.
        -Время кончилось, - внаш разговор вмешался хриплый бас изобеденного зала. - Стреляю насчет десять.Раз!
        Я подала руку Феде, он кивнул иулыбнулся.
        -Норский, как только нас увидят, устрой скандал. Что угодно требуй ипредлагай, нопусть живка смотрит натебя. Иначе заподозрит неладное, - я быстро укутала Федю водеяло, подняла наруки. - Все. Мы пошли.
        -Девять! - прорычалбас.
        -Она будет смотреть только наменя, - пообещал Вася.
        Я плотнее прижала Федю, зажмурилась намиг - ишагнула покоридору, слушая рычащее «восемь», азатем «семь». Изменённый голос Клима рявкнул «шесть», имы сФедей показались наверхней площадке парадной лестницы. Так сказать, явились набал…
        -Эй, шагай, неспотыкайся, сказаноже - отдать, - Вася положил руку намое плечо ичуть толкнул вперед. - Так, кто главный? Мне нужен главный, я готов отдать княжеского пацаненка, новедь непросто так, незадаром.
        -Допустим, я, - отозвалась живка.
        -Слушай сюда. Я человек взрослый иразумный. Работаю заденьги, забольшие деньги. Отдам пацана, лишусь дохода иокажусь вбегах. Как компенсируешь? Нет ответа, нет сделки. Пристрелю пацана, если ненайдешь решение, - сообщил Вася. - Я бью без промаха.
        -Что за… - живка насторожилась.
        Вася выругался инапористо приступил кобещанному скандалу. Он угрожал итребовал, он целился мне вспину всерьез… я чуяла, ведь мне было совсем холодно. Живка тоже чуяла: Вася нешутит! Ипотому - торговалась. Паоло был нужен ей невредимым, покрайней мере, пока…
        Я спустилась взал иостановилась упервого обеденного стола. Смотрю впол, Федю прижимаю ибоюсь задушить - руки окоченели, я плохо себя контролирую. Одна радость: басовитый голос прекратил счет нацифре «четыре». Дети - вижу ближних краем глаза - сидят неподвижно. Все глядят наКлима, норуки под столешницами заняты. Кто-то достает нож, кто-то щупает кастет…
        Вася торгуется так яростно, что даже бес его слушает! И, пока внимание врагов ненацелено вменя, я могу отдышаться. Осторожно, искоса, скольжу взглядом позалу, аж досамой входной двери. Скулы сводит: упорога стоит знакомая мне бледная моль! Живка-наемница, которая давным-давно меняла нас сЮлией. Она знает меня влицо! Нет, ненадо спешить свыводами: их было две. Лишь одна знает меня. Возможно, это неона. Аесли иона! Прошло время, намне необычное платье, да иприческа… Думаю, я мало похожа напрежнюю барышню Юлиану изпансиона «Белая роза». Как кстати
        я распустила волосы изавила локоны горячими щипцами!
        Так, живка глянула неменя - инеудивилась, снова смотрит наВасю. Это уже победа.
        -Предатель, - громко сказал кто-то изстарших пацанов. - Тебе нежить!
        -Никому их них нежить, - добавил второй голос. - Подонок! Иты, белая гнида! Проклянёшь? Ага, сшилом вбоку все проклинают, пока несдохнут.
        Кобвинениям иугрозам присоединился третий голос, четвертый… Васе приходилось орать вовсе горло, чтобы перекрыть гвалт. Я двинулась вперед, надеясь, что дети подыгрывают Васе, анепросто так орут. Уж точно все они видят - я несу Федю, анеПаоло. Видят имолчат оподмене.
        -Всем молчать, - басом взвыл Клим.
        Бес… Рановато он насторожился. Мне еще идти иидти. Шагов двадцать.
        -Эй ты, взеленом! Неси ко мне, - велела живка.
        -Тетя-ёлка, - внятно ивесело выговорил кто-то измладших детей.
        Это было совсем неуместно. Немыслимо! Живка запнулась, обернулась наголос.
        -Жадная тетка, ее удобно рисовать вдва цвета, красный изеленый, - без спешки, раздумчиво, сообщил подросток из-за дальнего стола. Помню его, завтра он уезжает винженерное училище, очень толковый парень.
        -Тетка-елка трусливая, руки уней трусятся, - сообщил писклявый голосок уменя заспиной. - Уронит князя или удавит.
        Я резко сунула Федю, укутанного водеяло, кому-то наколени. Хватит играть поправилам врага! Небуду умничать, просто пойду исделаю, что должна. Я решила так - ипошла вперед быстро, почти побежала!
        -Клим! - закричала я, истрах пропал окончательно. - Клим, иди наголос, ты справишься. Клим! Тот, кто душит тебя - бес. Неверь вего силу, борись. Это твое тело, понимаешь? Твое тело итвоймир.
        -Стоять! - заорала живка, наконец осознав, что ее одурачили.
        -Разнесу голову, - взвыл бес. -Раз…
        Он запнулся, дернулся. Я была уже втрех шагах отКлима, имоего зрения вполне хватило, чтобы увидеть его глаза очень внятно. Я сразу, глубоко нырнула вего взгляд, сосредоточилась начерноте зрачков, пробуя нащупать самое их дно, логово беса.
        Ответный взгляд был - клин ледяной тьмы! Взгляд беса прорубил мне позвоночник, впился всердце яростно ижутко. Я перестала дышать, споткнулась, дернулась… кто-то поддел под руку ипомог устоять. Кто-то еще подставил плечо ипомог сделать еще один шаг. Против темного ветра, сквозь острый, ранящий душулед…
        -Клим! Возвращайся. Ты сможешь. Я держуего.
        Говорить - больно. Я хриплю навыдохе, захлебываюсь навдохе. Легкие смяты… Номне помогают, меня почти несут! Где-то далеко визжит живка. Проклинает? Неважно. Она ничего неуспеет.
        -Клим!
        Тьма лопнула резко, мне даже почудился хлопок. Я упала вперед, вцепилась вкуртку Клима, дернула его ближе, ударилась лбом вего лоб иотстранилась. Смотрю вупор - глаза вглаза. Ивижу, как вего взгляд возвращается человеческое - рассудок, осознанность, злость инедоумение. Щупаю рукой его плечо, помогаю руке, сжимающей пистолет, опустить оружие, нацелить дулом впол… Это трудно. Клим борется, помогает мне - норука плохо слушается. Все еще хочет убивать. Помнит чужой приказ. Номы - справляемся. Правда, вглазах уменя темнеет, авушах грохочет пульс.
        -Бей! - орет живка. - Бей!Бей…
        Крик переходит ввизг. Выстрелов неслышу, только свой пульс. Нотьма взорвалась черными кляксами: двое тонут всмертельной полынье… Еще одну душу облепляет лед обреченности. Незнаю подробности, обычное зрение отказало. Меня выдирает изживого мира - напорог! Для меня, оказывается, близкая гибель вроде вспышки вночи: дает иполноту теневого зрения, иприлив сил, иособенный покой. Сейчас я исполняю важное дело. Может, даже долг мары: ядолжна выпроводить бесов, всех. Толкаю их прочь, запорог - ивпервые ощущаю, что черный ветер мне невраг. Он расчесывает волосы, отбрасывает слица, он обнимает тело иподдерживает, утверждает напороге…
        -Ты, - моя рука обозначает беса втеле Клима. Толкает, ощущая упругость тьмы. - Непротивься, хиена рядом. Я могу позвать ее. Тыже знаешь, что могу… Верни тело, отпусти душу, ия просто вернусь всвой мир, забыв отебе.
        -Отпусти всех нас, - стучит пульсом вушах.
        Я наконец-то вижу беса внятно. Он… вроде червяка. Темный, юркий, бесхребетный. Он бьется, нанизанный намой взгляд, как змея - навилы. Захотелось смеяться: для меня взгляд беса - ледяной клинок впозвоночнике, ноему-то гораздо хуже отмоего взгляда! Он чужак вмире живых. Его донимает палящее солнце, он корчится, ослепленный общей яростью людей, их единым решением, несодержащим икапли суеверного страха: изгнать, стереть начисто! Бес сжимается, отползает втень, поспешно пересекает порог, перетекает - как струйка дыма, уносится дальше, вотьму…
        Упругая тень клубится вокруг меня, обозначая порог. Она нехолодная, неопасная. Даже… наоборот? Что-то чиркает поплечу, я ощущаю горячее, вижу алость, вдыхаю запах крови… ивываливаюсь всвоймир.
        Открываю глаза, наблюдаю потолок. Значит, лежу наспине. Взале дикий ор, топот, свист… Звенит исыплется стекло. Выстрелы - много, вдали ивблизи. Кислый запах плывёт, колышется вместе сдымом. Надо мной склоняется кто-то… моргаю, щурюсь иузнаю Васю.
        -Эй, ты цела? Киваю. Ага, молодец. Очень даже хорошо, тебя задело совсем немножко, стрелок уних - так себе, неопытный.
        -Живка, - шепчу Васе главное. - Она неуспела проклясть. Скажи, пусть дети непереживают.
        -Да куда ей, ееж саму всеми словами, да свыражением иприложением рук… - Вася хмыкнул, посерьезнел. - Я приказал недобивать, нопомяли крепко.
        Киваю, сажусь. Меня поддерживают совсей сторон. Кто? Неразбираю лиц. Зрение шалит, одно я вижу внятно, адругое… оно словнобы пропадает. Ивообще зрение стало - как труба, остро иясно вижу объекты вузком ее конусе, апрочее, поконтуру, или делается нерезким, или вязнет всумраке. Зато могу мыслить идаже сижу самостоятельно.
        -Вася, как сюда проникла такая прорва злодеев?
        -Яков перемудрил, - морщится Норский. - Дети, ах дети, всех накормить ипощадить напервый раз… Ну, вот тебе идети. Погоди, плечо гляну. Только шкуру подпалило, кажись. Чуть погодя перевяжу, даже врач непотребуется. Ах, да: чужаки. Мы ждали гостей. Клим звонил утром ипредупредил, что приведет старших издругого гнезда.
        -Кто стрелял? - Я ощупала плечо здоровой рукой. Зло, резко растерла лоб. - Плохо вижу. Итошнит. Водыбы. Вася, кажется, меня довольно трудно прикончить, пока я напороге. Тьма спружинила, пуля прошла краем. Еслибы били прицельно, стреляли снова иснова, попалибы точнее, атак - обошлось. Думаю, им словнобы что-то мешало целиться.
        -Главное, ты цела.Пей.
        Мне сунули кружку сводой. Пью, итак хорошо делается - словно я жизненную силу глотаю, сладкую инеразбавленную. Зрение обретает однозначность, обыкновенность… тьма редеет. Вижу Васю целиком, анетолько его глаза излость. Слежу, как мне обрабатывают рану, бинтуют руку. Вяло соображаю, что платье попорчено. Морщусь - неважно, очем я вообще! Озираюсь - инаконец замечаю Клима рядом. Его облепила малышня, итакой стоит визг… зачем только слух восстановился?
        Клим бледный, слабый. Словнобы слепой: шало трясет головой, ругается. Первый раз слышу, как он ругается! Обычно Клим говорит намеренно сухо ирезко, акогда совсем зол, то еще имедленно. Асейчас его прорвало! Он грязно, многословно матерится…
        Зову Клима поимени. Долго иглубоко гляжу вглаза, ныряю досамого дна. Ион, наконец, замечает меня. Умолкает. Пробует моргать. Озирается…
        Икаменеет, недыша. Наощупь, кончиками пальцев, пытается добыть изкармана кастет. Я ищу причину такого поведения - ипочти сразу нахожу.
        -Дымка… ну ничего себе!
        Бедняга Клим! Наверняка я вылила ему вглаза тьму. Ипервый, кого он увидел вне мира живых - дэв. Вот уж зрелище, невовсякий кошмар пролезет! Я-то привычная, ито захотела отползти ивовсе - сгинуть!
        Дэв - он вярости! Первый раз увидела его таким. Настоящим? Дымка - туго свернутый шар мрака, он ощетинен иглами стали иядовитого многоцветья. Весь сплошь - пасти, клыки, когти… изрыгает клубы инакости, плюется тьмою.
        -Кажется, я солгала залетным бесам, - здоровая рука сама полезла чесать затылок. - Пообещала незамечать, мол, уходите ивсе дела. Н-да… Вася, ты тоже видишь?
        -Он питается нетолько нектаром, - шепотом соглашается Вася. Отнимает уКлима кастет. - Клим! Тише, без нервов. Он друг. Поверь иотвернись, позже вас Павлушка познакомит. Это его друг изащитник.
        Клим, сжав зубы, кивает ирезко отворачивается. Молодец, так владеть собою! Ябы несправилась так, водно усилие. Если подумать, мне потребовалось три ночи, чтобы найти для Дымки мирный облик.
        Толпа детей вокруг нас принимается шуметь громче, злее. Уплотняется, полнясь внутренним движением. Толкает напятачок свободного пространства живку. Помятую - нето слово. Одежда порвана, кровоподтёки налице ируках, волосы висят редкой растрепанной паклей.
        -Меня нельзя убивать, - спобедным видом шипит неумная женщина. - Без меня исестры вам невернуть старшего князя впрежнее тело. Только мы умеем. Я очень ценная. Очень!
        Она еще что-то бубнит, то пугая нас, то нахваливая свой дар, то требуя денег ипочета… ивдруг срывается ввизг. Такой пронзительный, что я закрываю глаза, затыкаю уши. После всего случившегося резкие звуки болезненны. Кажется, череп вот-вот лопнет. Аона орёт иорет! Вдруг стихает… ивесь зал словно набивают ватой молчания. И - тьма раскрывает свежий бутон смерти. Красиво, если смотреть отрешенно. Цветок похож начерную лилию. Зев глубокий, душа скользит внего пушинкой… или крохотным шмеликом. Скользит ипропадает. Цветок схлопывает лепестки, чтобы растаять без следа… Да когда уже кошмар закончится? Кто-то умирает даже теперь!
        Открываю глаза. Вижу Лёлю - крупно, отчетливо. Унеё безмятежно спокойное лицо. Её руки методично протирают полотенцем длинное лезвие. Поткани расплываются пятна. Бурые пятна…
        -Из-за Феди я делаюсь быстрой врешениях, - Лёля, запрокинув голову, глядит впотолок. - Клим, опять прогонишь? Ну иладно. Атолько я нежалею. Этих тварей надо сразу. Иначе они начнут торг, окажутся полезными. Взрослые умники сзаконами ипланами насто ходов вперед учинят сделку. Глядишь, через полгода тварь станет невиновна, выйдет насвободу. Аты иХома…
        -Непрогоню, - Клим поморщился. - Ноэто впоследний раз. И, Лёля… спасибо. Тех, впарке, тожеты?
        -Которые были сружьями? Одного я. Второго люди Юсуфа, они быстро появились. Мне понравилось, как они работают.
        -Чтож, разобрались. Пойду, - бодро сообщил Норский иподхватил наруки Федю. - Там Павлушка один. Аты, Клим, садись писать подробный отчет. Юну попроси помочь, я первые отчеты носил ей, очень было полезно.
        Ижизнь пошла дальше, как ни вчем небывало.
        Дети расселись напрежние места идоели обед. Корками хлеба подчистили тарелки… уних непропал аппетит. Они неплакали, неспешили уйти иззала, где пахнет порохом икровью. Я тоже несмогла уйти, ведь Клим старательно составлял отчет, поминутно спрашивая, как правильно нарисовать место утренней встречи сживкой, как записать приметы людей, устроивших эту встречу. Иеще попамяти описывал лица. Я должна была рисовать, исправлять иуточнять - иснова перерисовывать.
        Звенело стекло, визжали пилы. Разбитые окна временно закрывали досками, осколки сметали ивыносили. Кто-то мыл полы. Трупы чужаков, обманом проникших вособняк, унесли. Живку завернули вскатерть итоже уволокли…
        День тянулся, медленно густел беспросветными сумерками.
        Мир казался мне перевёрнутой лодкой, которую конопатят исмолят, ищелей все меньше, исвет вних просачивается покапле, аскоро его приток иссякнет вовсе… Я видела нераз, как смолят лодки. Давно, взабытом детстве. Тогда работа слодками мне представлялась тайным волшебством. Брюхо маленького суденышка делалось черное, вонючее, ноэто была небеда, аблаго: лодку после обработки переворачивали, иона надежно служила людям.
        Нынешний день - вроде лодочного брюха. Он мерзок, нонеобходим. Умом понимаю… ночувствую себя так, словно обварилась смолой. Жуткий ожог. Оттакого боль остается надолго, ашрам - навсегда.
        Когда Клим закончил отчет, я пошла кЛёле. Уговорила ее готовить чай. Отвела заруку кФеде. Заставила пацанов - обоих, Паоло иФедю - придумать для Лёли подесять дразнилок. Вася тоже участвовал. Ая смотрела, имне было страшно думать ожизни, которая сделала Лёлю такой. Определенно: завтраже куплю ей платье. Подговорю Федю, чтобы покапризничал изаставил надеть. Эта девочка неможет инедолжна дольше оставаться всвоих старых штанах исапогах. Иприческа. Позвоню Юлии, потребую помощи.
        Следующий день прошел тихо. Население особняка пополнялось теперь очень медленно, имы справлялись. Яков примчался ненадолго, похвалил меня заживучесть ипривел трех взрослых, годных вучителя. Юла явилась кполудню, дала рассмотреть колечко, попросила позволить ей примерить зеленое платье, уже починенное ивыстиранное после вчерашней стрельбы. Забрала Лёлю иукатила сшиком - набольшой машине дома Ин Тарри, спачкой денег иохраной. Обещала купить одежду всем девочкам. Невесть откуда возник Пашка-Шнурок иначал увсех проверять документы, авернее наспех делать временные каждому, укого небыло никаких. Тут ивыяснилось, что хоть какие-то бумаги имеются влучшем случае уодного пацана издесяти.
        Кобеду стекла вбольшой столовой были полностью восстановлены, опроисшествии сбесами иживкой стали забывать. Юлька привезла платья исгинула. Девочки стали наряжаться, икаждая норовила торжественно спуститься попарадной лестнице, ичтобы никто немешал, ичтобы внизу охала толпа - ну хотябы собранная изпроказливой малышни… Все было неплохо, даже мило. Правда, кчаю появилась Даша, идолго молчала, тяжело глядя наЛёлю.
        -Я понимаю вас. Ноя непрощу вас, - сказала она наконец.
        Сведения отом, что душу Микаэле, вероятно, никогда неполучится вернуть вего тело, Даша восприняла, как личную катастрофу. Я попыталась ее утешить: живка могла исолгать. Мы пока незнаем ничего онынешнем местонахождении души Микаэле; Паоло цел ивбезопасности; белобрысая злодейка никого неуспела проклясть… Даша выслушала молча, кивнула иудалилась, напоследок посоветовав нам тщательно переодеться кужину. Определенно, ей нестало легче отсказанного. Асовет… очем это вообще было?
        Кужину зал сделался роскошным. Зажгли все свечи - влюстрах, внапольных канделябрах, вмаленьких подсвечниках настолах. Столы расставили полукругом втри ряда иснабдили вышитыми скатертями скружевной отделкой допола. Нас рассадили, как важных гостей. Было очень странно смотреть надетей - все опрятные, ухоженные. Все причесаны иотмыты… Лица словнобы светятся взолотом сиянии множества свечей. Изапах позалу распространяется тонкий, обволакивающе-домашний.
        После ужина нам вывезли натележке роскошный торт. Федя - герой вчерашнего дня - лично выбирал кусочки для каждого, аВася нарезал их иукладывал натарелки. Настоящий праздник. Когда торт поделили, явился Юсуф изанял место вуголке, неприметно. Агата скользнула через зал следом. Я нахмурилась: унас гости?
        Иточно - Николо вошел через парадную дверь. Весь такой… князь докончиков ногтей. Всливочно-белом фраке. Пацаны даже нерешились охнуть или выругаться. Перестали есть торт изамерли, созерцая сиятельного - вовсех смыслах! - гостя. Ауж когда полестнице спустился Паоло, одетый также торжественно, все вообще дышать забыли.
        Яков вдруг оказался рядом сомной - умеет он возникать изниоткуда! Принес стул иподсел. Шепотом сообщил, что его вызвали срочно, идаже он незнает причину. Нозато уверен: такие шейные платки итем более такие броши сфамильным гербом князья Ин Тарри носят лишь поофициальным поводам самого высокого ранга.
        Паоло кивнул брату ипрошел кстолу, отведенному малышне. Сел рядом сФедей. Николо наоборот, незанял места застолом.
        -Клим, прошу уточнить, - негромко сказал он. - Если для любого издетей гнезда требуется важное решение, оно принимается сообща? Я верно понимаю ваши правила?
        -Мы решаем вместе, когда вопрос важный.
        -Аесли дело целиком тайное инеподлежит огласке?
        -Дела внутри гнезда необсуждаются свнешними людьми.
        -Понятно. Тогда я могу все сказать вэтом зале.
        Николо вышел насередину свободного пространства иобернулся кзалу. Чуть поклонился.
        -Мой брат Паоло третьего дня высказал пожелание ипросил обдумать очень серьёзно. Вчера многое произошло, нособытия вэтом зале неимели решающего значения для данного дела. Все главное состоялось этажом выше. Я объясню чуть позже, что имел ввиду. Итак, Паоло официально обратился ко мне, как старшему обладателю дара наданный момент. Потрадиции рода старший иодаренный принимает подобное решение. Паоло сообщил, что видит кровь Ин Тарри водном извас. Это было заметно имне. Когда мы находим родную кровь, стараемся понять два важных обстоятельства: уместность вмешательства вчужую жизнь ивзгляды того, кто нам родич. То идругое рассмотрено. Теперь пора все объяснить прямо, - Николо поклонился Климу иповернулся, нашел взглядом Федю. - Мы сбратом видим ввас дар Ин Тарри, мы свами определенно родственны. Мы видим также сильный характер ижелание создавать, анеизымать. Увас нет семьи всмысле фамилии иродителей. Исходя извсего сказанного, я официально приглашаю вас вдом Ин Тарри. Еслибы вы были старше, я должен былбы изложить дело подробнее. Новы еще малы, ия ограничусь простыми словами. Вы решили задачу волка,
козы икапусты. Она всамом общем виде объясняет то, чем занимаемся мы, Ин Тарри: помогаем очень разным людям, проектам идаже целым странам добираться донового берега вцелости. Мы сбратом отдаем себе отчет, что предложение выглядит поспешным. Новсемье принято повозможности рано принимать детей, чтобы они имели надежду хотябы накакое-то детство. Мы быстро взрослеем ирано начинаем работать. Да: никто необязывает вас впрягаться вденежное ярмо. Скорее мы даем такую возможность. Независимо оттого, готовыли вы работать сденьгами, мы - родственники собщей кровью. Даже неприняв приглашение всемью, вы останетесь для нас братом. - Николо смолк исмущенно оглянулся наПаоло. - Это должен говорить отец. Я неумею… Мики пригласил меня, ия сразу понял, что это мой дом, что Мики - мой папа. Что я наконец нашелся. Ая сейчас… все засушил исказал плохо.
        -Хорошо, - улыбнулся Паоло. - Даже очень.
        Зал дружно вздохнул, пытаясь смириться суслышанным. Кто-то схватился зачашку - запить новости - иразбил её. Осколки ссыпались, иснова стало тихо. Я оглянулась наЯкова. Он - улыбался. Он был совсем довольный, даже счастливый, пожалуй.
        Николо чуть помолчал иснова заговорил.
        -Я понимаю, что это неожиданно. Нооткладывать было неуместно. Малоли, как все обернется. Если сомной что-то случится, никто несможет ввести Федора всемью. Моя сестра неимеет дара, вдобавок она постоянно живет вИньесе. Дар княгини-регента слаб, ктомуже ее интересует лишь будущее Иньесы. Наш брат, отсутствующий здесь, младше меня, его дар нераскрыт. Иеще. Паоло уже принял Федора всем сердцем. Он твердо уверен, что унего два самых близких человека, Вася иФедор. Паоло быстро принимает решения, что неделает такие решения поспешными. Мы неможем предложить Василию войти всемью, идело невкрови. УВасилия есть фамилия, он гордится своей семьей. Зачем предлагать то, что приведет некприумножению, акпотерям? Собственно, я сказал все, что следовало. Федор может обсудить предложение скем угодно врамках гнезда, мы сПаоло подождем решения.
        Николо коротким кивком обозначил поклон, прошел исел застол рядом сПаоло. Взале стало так тихо, что, кажется, воздух несмел затекать влегкие… Вдруг Паоло вскочил изачирикал своим звонким голоском:
        -Все да, но… нонетак. Я сразу вижу, тут вижу, - он прижал руку кгруди, - что родной. Тут вижу. Трудно молчать, когда вижу. Вася мне брат, ноВася свободный. Нет дара, свободный. Я спросил, он сказал, есть семья. Есть имя. Нельзя пригласить, неполезно.
        Иснова взале сделалось тихо. Незнаю, как остальные, ноя была вполнейшем шоке. Николо иПаоло - дети золотой вовсех смыслах семьи, владеющей невесть какими богатствами. Уних титул, идаже своя страна, пусть маленькая. Уних герб иродословное древо, уходящее корнями так глубоко, что, пожалуй, подобных ему ненайдется вцелом мире. Боже, да они - Ин Тарри, живая легенда… Ивсе их могущество вдруг предложено наравных - Феде? Уличному хомяку, который ивэтом особняке уже успел набить сухарями три наволочки… Я зажмурилась. Перед мысленном взором вспыхнула золотом крупная монета счеканным профилем Феди. Я ошарашенно встряхнулась ираспахнула глаза.
        -Мне тоже было трудно, когда меня нашел папа, - негромко сказал Николо, глядя нанового родственника. - Я немог ни скем посоветоваться. Номеня пригласил папа… взял заруку исказал: пошли домой, мы - родная кровь, нам никак нельзя потеряться, раз повезло встретиться.
        -Родная кровь? - едва слышно шепнул Федя.
        -Да. Мы неошибаемся вопознании. Я немогу точно объяснить, как мы связаны, естьли где-то общий предок, ноя вижу золотую кровь. Род Ин Тарри очень, очень древний. Дар вообще, наверное, был всегда… Мы незнаем, всели золотые люди - Ин Тарри, номы приглашаем всех, кто близок нам взглядами идорог нашему сердцу. Мы склонны верить, что унас есть общие корни. Это объяснимо. Иногда люди уходили изсемьи, рвали узы после брака или ссоры. Иногда рождались дети, окоторых незнали их родители. Случались катастрофы вроде войн или пожаров. Нанас охотилась артель, нас похищали ипрятали… много способов потеряться. Другие семьи неспособны опознать своих. Номы - Ин Тарри. Дар отчетливо обозначает нас, - Николо повернулся кбрату. - Паоло, мы учинили изрядный переполох. Мне неловко бросать тебя без поддержки, аведь назначена встреча ия должен… Если хочешь, приглашу гостя сюда. Занятный гость. Неожиданный. Он должен был уехать, нозадержался. Он должен был начать снами войну, толи торговую, толи какую-то еще, авместо этого умно иазартно налаживает мир. Еще важно: он будет работать сФедором иКлимом поделу морской школы.
        -Зови, - пропищал Федя, щурясь узко ихитро. - Если я скажу, пригласишь?
        -Конечно. - Николо кивнул Юсуфу итот быстро удалился.
        -Разве бывают князья стаким именем, как уменя? Разве можно статься князем, если неродиться им? - Федя раскраснелся ипищал громко, напористо. - Эй, аесли я скажу, что Лёля мне вроде мамки, как быть? Она зарезала ту живку, которая могла вернуть твоего папу. Значит, она тебе враг? Асколько уменя теперь денег? Ая могу подарить Климу машину? Амне тоже такую одежку дадут?А…
        Федя задохнулся, стал шарить постолу впоисках чашки сводой. Паоло восторженно захлопал владоши - тихо, ноотчётливо. Ему понравились вопросы. Николо задумался, даже глаза прикрыл.
        -Имя нестоит менять без причины. Нобылобы неплохо добавить второе, например Йен, это обрадует Якова. Лёля врядли может легко исразу стать опекуном, тут важна безупречная репутация, идело невдоверии, автом, чтобы через её прошлое нестали отнимать утебя свободу принятия решений иресурсы. Нопри усердной работе Курта иЮсуфа года через два можно устроить иэто. Востальном невижу осложнений. Поповоду живки я говорил сДашей, она вотчаянии, номоё мнение иное. Еслибы такое мерзкое существо, как Михель Герц, вселилось вмое тело ираспоряжалось им полновластно, я отказалсябы отобратного обмена. Это сродни осквернению. Аеще… мне былобы страшно вернуться. При обмене неизбежно взаимное влияние. Я нежелаю испытать даже остаточно такую огромную жадность, да еще при такой кошмарной подлости. Занять тело, вкотором жил он - тот, кто хотел убить Паоло, кто покушался наКлима? Нет, папа несогласится. Я твердо знаю. Значит, Лёля мне невраг, я понимаю ее решение, хотя несогласен сметодами. Что еще? Машина. Клим, вам удобен такой подарок? Сучетом того, что вы отбываете наострова теперь или чуть позже. Думаю, лучше
пользоваться любой изгаража ивернуть ее, когда перестанет быть нужна. Деньги. Это самое сложное. Деньги можно передать запросто, пока они помещаются вкошелек. Авот большие, настоящие деньги… их недержат взапасе. Их пускают вдело. Конечно, Паоло иФедору будут выделены все активы, необходимые для морской школы. Если надо изыскать средства сверх этого, почемубы нет? Но - стоитли? Я нанял поверенного иначал играть набирже лет всемь. Это занятнее, чем просить подачку устарших. Это полезно для человека сзолотым даром, помогает видеть потоки иоценивать риски… хотя неменее важно научиться вовремя остановиться вигре.
        Я смотрела наНиколо идумала: ни разу он неговорил так много иохотно. Ему уютно внашем пестром, совсем некняжеском, обществе. Еще я смотрела наКлима. Видела его сбоку, почти скрытого засоседями. Ноитак понятно, старший гнезда потерял дар речи. Ещебы! Я уже привыкла кпричудам князей Ин Тарри, аему-то каково…
        Дверь распахнулись созвоном стекол, резко и - настежь. Взал буквально ворвался смешной маленький человек, одетый вовсе ярко-желтое, клетчатое. Заним стали протискиваться громадные мужики вчерном.
        -Возьму насебя роль переводчика, - негромко сообщил Николо Ин Тарри. - Это Эйб Дорзер, извольте поприветствовать. Он хётч, так он сам себя называет. Человек безусловно достойный. Он вырос наулице, смог возглавить банду инагонял страх напортовые районы родного города. Апосле смог уйти избанды, когда старший решил торговать кокой. Теперь вродном городе Эйба никто этой дрянью неторгует под страхом смерти. Что еще? Эйб очень дорогой наемник, вСтаром Свете его ценят Дюбо иНайзеры изсемей первого ряда. ВНовом унего тоже занятные партнеры изаказчики. Мы прежде невстречались, ноЭйб вдруг решил поменять жизнь, прислал мне дивное покрасоте предложение осотрудничестве. Я был потрясен проработкой той части, которая касается сфер влияния иотношений… - Николо смолк, кивнул гостю ибыстро повторил все, что сказал, народном для него наречии. Жестом пригласил клетчатого засвой стол. - Эйб, это те самые дети, которые будут строить наш свами корабль. Вот их старший, Клим. Он - наш капитан. Авот мои братья, Паоло иФедор. Полагаю, они пока что юнги нанепостроенном корабле. Эйб, я уже распорядился, вам готовят самое
сырое исвежее мясо, какое только смогут добыть.
        -Супер, - Эйб устроился один против всех насвободной стороне стола, обвел взглядом зал. - Супер! Тут весело. Дети похожи намою семью. Моя семья велика, вней три сотни братьев, имы по-прежнему родня. Любой примет меня вдом, залюбого я сожгу дом его врага. Эй, капитан Клим. Иди сюда, будем говорить про наш корабль. Надо построить - супер. Я хочу катать нанем всю мою семью. Всех, ктожив.
        Николо быстро перевёл испросил: что стало для хётча причиной коренных перемен вжизни? Ведь понятно, что войти вобщее дело сИн Тарри - значит, начать новую главу летописи дел. Хётч выслушал перевод иазартно кивнул. Быстрого ответа несмог дать - принесли мясо, закуски. Набежала целая толпа обслуги, изаказы блюд теперь брали увсех, уговаривая поесть хоть что-то. Клим, итот дрогнул, выбрал наугад кушанье снезнакомым названием, неуточняя перевод. АФедя ничего незаказал, ноуговорил Паоло отдать белый фрак истал ходить позалу, здороваясь совсеми подряд иважно представляясь. Он пищал так, что вушах звенело. Он был безмерно горд - два имени инастоящая фамилия! Он, правда, еще нерешил, вкаком порядке имена расставить: толи Йен Федор, толи Федор Йен… исоветовался поуказанному важнейшему поводу буквально скаждым.
        -Яков, Юна, - позвал Николо особенным, напряженным голосом.
        Я сразу перестала улыбаться, вскочила иподбежала. Яков тоже заметил странность тона, бросил вилку торчащей втортике… Николо сидел неподвижно исмотрел сквозь нас испуганно, слепо.
        -Эйб сказал, что план написал новый для него человек, случайно встреченный вТрежале, - Николо шептал, задыхаясь. - Он говорил народном языке Эйба без акцента, исразу стал повторять вточности портовый выговор. Тот человек непомнит своего имени. Ничего непомнит опрошлом. Он выправил меню ресторана натрех языках. Яков…
        Я поняла, что князь сейчас заплачет. Как он сдержался? Помолчал, посидел сприкрытыми глазами.
        -Я займусь прямо теперь. Где сейчас тот человек?
        -Неизвестно, - жалобно выговорил Николо. - Эйб отнего был ввосторге иуговаривал ехать вместе вродной город. Нотот человек, Эйб называет его Стейп, получил оплату иновые документы - исгинул. Вродебы он интересовался театром. Люди Эйба видели его много раз вокружении прилипал, то есть актеров без постоянного ангажемента. Эйб думает, те люди правда прилипалы ивыманивали уСтэйпа деньги. Еще он точно помнит одну фразу Стэйпа.
        Николо обернулся кгостю икивнул, уговаривая вслух повторить то, что казалось ему бесценным свидетельством. Клетчатый хётч быстро вытер руки, отодвинул тарелку. Нахмурился, пожевал губами… Ивыговорил слова, смысла которых непонимал, нозаполнил звучание: «О! Тут можно кое-что поправить»… Затем Эйб чуть приподнял брови, едва заметно повернул голову, будто прислушиваясь - иулыбнулся по-детски счастливо. Громко расхохотался, завершив «свидетельство» изабавляясь: мы замерли сперекошенными рожами, даже Яков несмог сохранить невозмутимость.
        Меня скрутило сразу после восклицания «О!», памятного даже мне идаже поодной-единственной встрече. Иповорот головы, иэто вслушивание вподсказку, которойнет.
        -Это он, - Николо смахнул шальную слезинку. - Хотя трудно поверить. Эйб говорит, Стэйпу лет пятьдесят, если несорок. Он некашляет. Впервые дни был простужен, нобыстро поправился ибольше нехрипел. Яков, очень прошу…
        -Займусь теперьже. Начну сресторана, - кивнул Яков.
        И - сгинул. Я зарычала отзлости! Ну почему я неучаствую всамом интересном? Улюдей дар как дар, ая? Открываю дверь натот свет, мерзну наледяном ветру. Акакже живые люди? Я хочу спасать их, я хочу искать, встречать ипровожать - ивовсе невтот путь, последний, апросто вдорогу.
        Я бормотала вслух. Паоло молча сочувствовал, Вася тоже. Абольше никто неслушал инеслышал. Зал гудел, все бегали сместа наместо ипробовали друг удруга изтарелок незнакомые кушанья. Эйб невидел вупор ни этого безобразия, ни новой порции мяса насвоем столе. Он общался сФеденькой, успешно игнорируя разность наречий. Он уже подарил малышу часы ипрямо теперь обещал добавить кним любимый морской кортик. Я оглянулась наНиколо. Князь тоже наблюдал переговоры висполнении нового родственника. Глаза блестели стеклянно, уголки губ чуть вздрагивали…
        -Видишь, как он похож напапу Мики? Гораздо больше, чем я. Папа обманчиво мягкий, он умеет ладить слюдьми. Папа видит влюдях стержень, анепросто золотые нити, закоторые можно дёрнуть ради дела. Папины проекты безмерно удачны именно этим - он расставляет людей наместа, для них наилучшие… это высший дар иогромная работа над собой. Ая пока умею лишь подбрасывать деньги. Малыш однажды станет большой человек вдоме Ин Тарри. - тихо сказал Николо ивдруг широко улыбнулся, найдя опору всвоих сомнениях истрахах. - Папа вернется исможет отдохнуть! Да, сможет. Когда подрастут Паоло иЙен, мы вместе пойдем нарыбалку. Ия выберусь, ипапа, идядя Яр, ивсе прочие всемье. Апока… увы, мне пора. Я должен подбрасывать деньги. Паоло, ты отвечаешь загостей.
        Ион ушел. Унес темное облако извечной угрозы, висящее над каждым старшим всемье Ин Тарри. Я долго смотрела ему вспину идумала: какоеже счастье, что деньги - немое бремя. Ябы невыдержала! Даже теперь, зная величайшую тайну этого загадочного рода, который нельзя истребить, ведь лучшие его представители могут обитать насоседней улице, бездомные ибезденежные… пока что никому неизвестные.
        -
        Выползок, первая смерть. Финал золотой охоты
        Ворон высоко подбросил монету иловко, неглядя, поймал вкулак. Усмехнулся истряхнул впустой кошель.
        -Тебе понадобилось меньше года, чтобы нагрести здоровенный сундук золота. Мы исполняли твои указания слепо иусердно, аты старался объяснять все, что мог… номы усвоили лишь одно: понимание золота для нас недосягаемо. Хотя вот еще, тоже наверняка: ты неошибаешься, аесли ирискуешь, то стараешься сберечь нас. Иногда вущерб делу.
        -Кажется, ты долго выбирал слова, - непрекращая изучать учетную книгу, пробормотал Йен. - Я внимательно слушаю, хотя это грустная тема. Ты пытаешься объяснить, насколько мы несхожи. Иполучается, мы несхожи бесконечно.
        -Нето, - поморщился Ворон. - Ты нагреб сундук сверхом. Незнаю, как утебя получилось, ведь мы неграбили богатеев наночных улицах инечеканили фальшивую монету… Нам показалось, ты продолжишь втомже духе, ты ведь умеешь. Так почему все изменилось?
        -Разговор более важный, чем я решил, - Йен отвлекся откниги. - Ты нашел верный вопрос, наконец-то! Значит, готов принять то, что моя цель сложнее накопления. Впервый год я строил лестницу, ведущую вверх, наиной уровень связей исил. Теперь мы поднялись иготовы начать большое дело.
        -Бред какой-то, сколько ни думаю, бред! - огорчился Ворон. - «Делом» стал мой титул графа? Внем вообще нет смысла!
        -Титул иесть лестница. Ивнем, конечноже, есть большой смысл, граф Крэйг, - Йен церемонно поклонился. - Я тщательно выбрал место для нашего лагеря. Эта маленькая страна бедна иникому неинтересна. Титулами тут торгуют бойко, иникто неследит зановоявленной знатью. Рядом море, лес игоры. Близко хорошая дорога иречной порт. Мы чуть встороне отважных мне стран илюдей, ноименно «чуть». Здесь легко прятаться ипрятать. Отсюда легко устраивать встречи идела. Легко следить задвижением средств исведений. Лисенок очень помог спочтой, хотя голуби иэтот рыжий… даже мне было смешно. Иглавное: ты граф, ты сияешь исоздаешь замечательно густую тень для меня.
        -Номы влезли вдолги! Подозреваю, это последний золотой вовсем гнезде.
        Ворон вытряхнул монету наладонь иснова предъявил Йену, как доказательство своих слов. Тот безразлично пожал плечами.
        -Долги? Да, как только ты стал графом, я принялся заимствовать. Весь второй год загребал чужое золото. вобщей сложности… как проще измерить? Всундуках, пожалуй. Тогда - два десятка сундуков.
        -Я-то несдохну вдолговой яме, скорее крысы сбегут оттуда. Ноты непродержишься одного дня, втебе росту прибавляется вущерб весу. Ты уработался дотого, что стал тоньше скелетика цапли, - Ворон подвинул блюдо спирожками постолу. - Ешь. Лисенок пек. Божится, что именно пек, аневоровал.
        Йен хихикнул, закрыл учетную книгу изаинтересованно покрутил блюдо. Выбрал пирожок покрупнее инадкусил. Пробормотал, что вкусно, съел целиком ивзял второй.
        -Долгов, если честно, унас вовсе нет, - шепотом сообщил Йен иоблизал пальцы. - Если совсем честно… вымогательство, вот что принесло плоды. Я давно собирал чужие грязные тайны, скупал впрок закняжьи деньги. Теперь использовал заготовки. Грешники дали нам золото или долю вделах… положим, это их наказание ипокаяние. Незнаю, одобрилбы Локки такое дело?
        -Наверняка. Дальше.
        -Вкошеле пусто, ноэто временно. Вдвижении уже сейчас значимая масса ценностей, еще год-два, волны улягутся, иты станешь завидный богатей ствердым доходом. - Йен сморщил нос, забавляясь гневом ничего непонимающего Ворона. - Золото уж точно кошка, анесобака. Неисполняет приказы иобожает игры. Охотно выпускает когти, и, едва расслабишься, превращается вголодного тигра. Ноя нерасслабляюсь. Твой титул, твоя репутация, твое влияние - вот что сейчас прирастает.
        -Зачем?
        -Чтобы ты сиял, ая был втени иделал, что мне угодно, непривлекая ксебе внимания. Чем жаднее люди глядят назолото, тем вернее слепнут. Я такой счастливый! Сам зрячий, ноивы тоже: вы видите меня, анемой дар. Ицените меня, ижалеете. Локки собрал всех вас, авы приняли меня, как родного.
        Йен выбрал еще пирожок, нобыло заметно, что жует через силу, стараясь угодить. Всеже упрямо доел. Погладил тонкими пальцами корешки учетных книг, поворошил письма. Добыл наощупь ссамого низа стопки одно, ничем неотличимое отпрочих. Погладил конверт иподвинул Ворону. Тот усмехнулся ипринял, подумав: сам он только что ловил монету, зная ее полет вслепую. Йен также ловит сведения ивозможности. Состороны кажется, он просто подставляет ладонь, инужное падает снебес. Состороны много чего кажется, особенно завистливым лентяям. Поканату ходить просто, ножи метать вслепую - легко. Несложнее, чем вынимать золото изподвалов ушлых ростовщиков…
        -Вот наша новая лестница. Я боялся, что несмогу построить ее ивпять лет, ноуправился внеполных три года. Я назовусь твоим слугой.
        -Слугой, вот еще, - Ворон прочел приглашение инедоуменно хмыкнул. - Нет, мне непонять. Что тут ценного? Всего лишь бал вприграничном Лонкерте.
        -Граф, вы приглашены набольшой княжеский бал, где король вашей нищей страны, шалея отвосторга, принимает гостей воистину драгоценных. - Йен погладил конверт кончиками пальцев. - Нет, невеликого князя Иньесы лично, но - человека тойже крови. Убийца, которому мы однажды отомстим, принадлежит кроду Ин Тарри. Пришло время решить, Ин Тарри нам союзники, враги или… или их можно непринимать врасчет? Последнее маловероятно.
        Йен взвесил конверт наладони.
        -Связи дороже золота исмертоноснее черного мора. Потакая чужим интересам или придерживая их, я сковырну убийцу ипри этом необрушу земли вокруг замка Гайорт впучину бед. Твой титул позволяет мне вмешиваться винтересы высокородных господ. Сейчас без титула - никак, титул важен здесь ивлюбой иной знакомой мне стране. Нооднажды золото станет течь гораздо быстрее, итогда оно размоет узкое русло наследных привилегий. Хотелосьбы пожить вто время… - Йен мечтательно прижмурился. - Сведения будут поступать денно инощно, отовсюду. Голубей заменит нечто иное, надежное истремительное. Люди будут общаться без ограничений. Такие, как я, смогут заполнить свой первый сундук всчитанные дни идаже часы!
        Йен вдруг всхлипнул, лицо его сделалось серым ижалким.
        -Десять дней… Он умирал десять дней. Виной жизни, вином времени… Уменя ведь большой дар. Еслибы золото текло быстрее, я могбы успеть.
        -Попей водички, - Ворон засуетился, обнял дрожащего Йена заплечи, затем подхватил наруки иунес кокну, баюкать иутешать. - Уймись. Прошлый раз неунялся, ичто? Намесяц слег. Ты невиноват. Даже золото невиновато. Влюбое время, всегда, бывает то, что неотвратимо. Волк… то есть Локки, был старшим. Онбы закрыл собою любого изнас. Он изакрыл нас, нетебя одного, авсех нас! Еслибы я мог, поступилбы также. Кабана вон хоть вспомни, он остался устен Гайорта, унего гнездо только народилось, сплошная сопливая мелюзга. Если что… если плохо сложится, им быть виновными? Нет, дети невиноваты.
        -Я уже неребенок. Я вообще…
        -Кабан велел поить тебя теплым пивом, чтобы утебя округлились щеки. - Ворон хмыкнул, довольный новой идеей. - Слуга, говоришь? Апоехали набал. Прикажу есть, истанешь есть. Прикажу пить, тоже неупрешься.
        Йен притих, опасливо покосился наВорона из-под растрепанной челки.
        -Ты ведь шутишь. Мне нужна трезвая голова. Я хмелею сдвух глотков, имы уже решили…
        -Лисенок! Выезжаем, пусть седлают, - прокричал Ворон, распахнув окно.
        Эхо подхватило крик иразбило вмелкие осколки неполных, невнятных повторений. Замок графа Крэйга ожил, наполнился шумом шагов иголосов. Деревянный замок, который год назад числился постоялым двором, да итеперь неотказывал мимоезжим гостям впостое. Йен дернулся, пытаясь вырваться изобъятий, смущенно вздохнул изатих.
        -Золотой цыплёнок, - обозвал его Ворон. - Я птица крупная ихищная, я тебя скогтил. Слушайся, нето пивом напою вусмерть.
        -Слушаюсь, - Йен надулся иизобразил обиду так достоверно, что сомневаться сделалось невозможно. НоВорон уже усвоил, как ловко Йен обращает себе напользу все, даже слабость.
        Продолжая дуться иумалчивать оважном, Йен отбыл набал. Роль слуги так инесменил наболее почетную. Фальшивая обида помогла ему ни разу неответить навопросы, коих уВорона было визбытке. Иглавный: разве станет князь изсемьи Ин Тарри говорить свыскочкой-графом, купившим островок нареке? Итем более - сего тощим недорослем слугой…
        Но, конечноже, Йен оказался прав, как обычно. Хотя что тут обычного? Разве можно знать заранее, как поступит тот или иной человек? Осебе порой нескажешь надежно: что сделаю, если обстоятельства перевернутся?
        После балов «граф» задержался вгороде надва дня. Поселился всамом бедном трактире, да еще иснизил оплату: вместе сосвоим единственным слугой он чистил икормил лошадей, греб навоз. И - хмурился… ведь Йен казался взволнованным, то идело принимался искать способы отослать Ворона куда угодно, ссамым нелепым поручением, ну хотябы надень! Ведь всех прочих он уже отослал.
        Навторой вечер Йен сделался вовсе жалким. Вслушивался, вздрагивал… наконец, выронил вилы, подобрал ислепо уставился сквозь Ворона встенку конюшни, часто испуганно дыша.
        -Уходи. Прошу. Начас. Хотябы начас!
        Ворон сделал вид, что неслышит просьбу. Ностал внимательнее поглядывать надвери - главную иподсобную. Именно ее скоро открыли. Вконюшню шагнул вооружённый человек втемном одеянии. Огляделся исгинул. Его место занял невысокий старик, одетый небогато, ноопрятно. Ворон сперва неузнал его, ночуть подумав, охнул изамер. Слуга дома Ин Тарри! Он стоял уподлокотника княжеского кресла вовсе дни балов. Неприметный, сгорбленный… он неподавал напитки инепомогал хозяину встать исесть. Просто стоял. Совсем как Йен - рядом сосвоим «хозяином». Егобы изапомнить неудалось, ноЙен заметил старика сразу инасторожился, аэтого Ворон уж конечно неупустил.
        -Ваша кровь очевидна, - привалясь кдверному косяку, сообщил «слуга». Кто-то шепнул ему, что двор проверен, посторонних нет. Старик кивнул, принял светильник ижестом предложил закрыть дверь. Сел наперевернутый бочонок, выжидательно помолчал, глядя наЙена. Вздохнул, неполучив никакого отклика ипродолжил: - Трех дней было довольно, чтобы проверить вас. Имя фальшивое, да играф ваш - выскочка без манер ипрошлого. Ноя любезно слушаю инеделаю скороспелых выводов.
        -Я был рабом князя извашего рода. Хотя его брат взял меня вдом, назвав сыном, - продолжая ворошить сено инеоглядываясь нагостя, вымолвил Йен. - Я был послушным рабом, нодаже так… он отнял уменявсе.
        -Можете указать замок, имя? - уточнил пожилой слуга.
        -Замок Гайорт.
        -Яниус никогдабы несделал подобного, - сухо возразил слуга дома Ин Тарри. - Я знаю его, ия приялбы меры немедленно, сочтя ваши слова прямой ложью, новаш возраст совпадает свозрастом его воспитанника, который был похищен почти три года назад. Иеще - увас дар. Или вы тот самый Йен, или вы - очень хитрая ловушка.
        -Яниус? Князя зовут Теодор Юрген, - Йен поставил вилы кстене, обернулся иглянул насобеседника, едва перемогая страх, такой явный, что Ворону захотелось без лишних слов, прямо теперь, зарезать княжьего «слугу».
        Йен медленно вдохнул, выдохнул… «как учил его Волк», понял Ворон, ипорадовался, ведь Йен заговорил уверенно испокойно: - Несмейте умничать! Зачем? Ваши люди всюду вокруг. Вы уже поймали меня, если того желали. Или вы просто… старый дурак инезнаете, что творится кругом.
        Ворон облокотился оверхний брус стойла изаслушался, жмурясь отудовольствия. Страха небыло впомине! Да, чужак может убить своих собеседников одним движением пальцев, ледяная спина подтверждает: лучники рядом, иэто опытные люди, они обучены целиться всумерках. Ноэто неважно! Авот Йен, который прямо игромко говорит такие занятные слова… Йен, который кипит гневом, хотя обычно непозволяет себе подобного!
        Тот, кто явился под личиной слуги дома Ин Тарри, помолчал, настороженно изучая лицо собеседника ичто-то для себя решая.
        -Яниус болен много лет, его сводный брат изначально принял власть, чтобы сиять, пока… - слуга оборвал фразу иотмахнулся отсказанного. - Погодите, юноша. Конечно, я неслежу завсеми всемье. Ноя всегда различал там, вГайорте, яркий узел дара. Дела шли неплохо, хотя необдуманно идаже по-детски. Яниус писал мне, что нежелает одергивать воспитанника попустякам. Он слал письма нереже раза вгод. Последнее я получил недавно. Он сетовал наусталость ислабость дара, наслепоту, которая мешает найти похищенное дитя.
        -Тот, кто привел меня взамок, мертв уже много лет. - Йен сделал шаг вперед, чтобы внятно видеть лицо «слуги», чтобы заглянуть ему вглаза. - Я понял, что замечен вами, что приглашение набал - ваша игра. Ноя говорю свами, рискуя жизнью друга. Я здесь лишь потому, что очень давно, умирая, опекун просил найти кого-то изсемьи изаглянуть ему вглаза прежде, чем принимать окончательно решение. Он верил ввас, ая… презираю вас. Как я хотел сказать это: старый дурак! Свихнувшийся насвоих многоходовых комбинациях дурак, который забыл, зачем начата игра икаковы вней ставки.
        -Старый дурак, - слуга удобнее уселся ипринялся рассматривать свои узловатые пальцы. - Итак, всеже вы Йен. Тот самый. Иврядли лжете, хотя неплохо держите себя вруках для столь юного возраста. Ваш гнев неискренен, он лишь провоцирует меня напоспешный ответ. Значит, Яниус мертв. Его брат причастен?
        -Отравил самолично.
        -Так… - слуга устало поморгал. - Юноша, вот мой ответ. Вы небудете приняты всемью, чтобы сиять инаследовать. Ввас много гнева, горечи и… вы слишком щедро одарены. Насвету вам нет места, или сами сума сойдете, или вас сведут. Новтени… Увас будет поддержка. Когда граф прирастит влияние, - слуга чуть кивнул Ворону, соизволив заметить его, - вас примут вИньесе. Полагаю, через год? Я открою вам доступ ксеверному денежному потоку семьи. Пока что я стану приглядывать завами, ивнимательно. Через год буду гораздо точнее знать, чего вы стоите. Тогда ипоговорим.
        Слуга снова обернулся кВорону, сощурился, толи прикидываясь подслеповатым, толи впрямь видя всумерках конюшни очень иочень мало.
        -Граф, вас нетяготит присутствие при беседе? Вас ничто вней неволнует? Вы лишь желаете проткнуть мою печень, если я огорчу юношу более допустимого?
        -Три раза да, - мягко согласился Ворон.
        -Йен, я спокоен завашу спину, - слуга улыбнулся, встал инаправился квыходу. - Чтож, увидимся черезгод.
        Он отвернулся, готовый шагнуть запорог.
        -Ворон, прости, если что, - щеки Йена полыхнули румянцем, он сморгнул слезинку ишироко улыбнулся, получив ответный кивок. Вдохнул икрикнул вслед старику: - Ты! Эй, я незакончил говорить. Я тебе нераб инеслуга. Я невещь инепородистая лошадь, которую надо объездить. Старый дурак! Мне ненужно твое золото. Я пришел увидеть того, вкого верил мой опекун. Я никак немог понять, почему ты неощутил смерть воспитанника иневоздал его убийце. Я полностью доволен встречей ипока невижу смысла вновой. Я неготов стать таким, как ты. Никогда. Мне противно твое золото! Я уверен, именно ты стоишь затак называемой «резней ста», ведь это был самый быстрый способ получить контроль над перевалами Кьердора. Адлинная игра неуложиласьбы втвою жизнь, старик. Дурак, готовый убивать, нонеготовый верить людям. Зачем мне такой покровитель? Если все Ин Тарри подобны, видеть вас нежелаю.
        Йен отвернулся, глядя сквозь Ворона слепыми глазами, уже который раз завечер. Он закусил губу докрови иедва держался наногах, продолжая бешено улыбаться.
        -Ты умеешь кричать? - поразился Ворон, обнимая Йена. - Ха! Назвал пожилого иважного тебе человека на«ты» истарым дураком? Йен, я счастлив. Я уже начал бояться, ты сдохнешь, удерживая всебе совершенно все. Нотебя наконец прорвало. - Ворон обернулся иотметил, что старик неушел, стоит упорога изаинтересованно глядит наЙена. Чуть кивнул ему: - Знаете, господин, насегодня разговор иправда окончен. Засебя иЙена скажу: мы охотно приедем вгости. Нетеперь, апопозже. Номы сами посебе. Так было итак будет.
        -Вам придется приехать. - Строго сказал старик.
        -Авы иправда упрямый дурак, - Ворон рассмеялся. - Зачем заставлять, когда нужно лишь пригласить?
        -Незнающий правил исвоего места человек золотой крови слишком опасен, - нехотя ответил старик. Поморщился… - Хотя, возможно, я ответственен занезнание правил столь взрослым юношей.
        Йен вдохнул глубоко, выдохнул, успокоил лицо идаже потрогал руками, будтобы стараясь подправить маску безразличия. Обернулся кстарику.
        -Я люблю сказки. Есть одна особенно интересная, про семью Элиа. Глядя навас, ваше тайное сиятельство, я все время думаю: когдаже вы обратитесь взолотую статую? Себя сделаете таким инавсю семью навлечете беду. Вы паук, ая хочу остаться человеком. Выживу я при этом или умру, неважно. Человек должен быть свободен идолжен отвечать засвои решения, особенно если унего есть дар. Я буду свободен ибуду отвечать засвои решения, всегда. Вы можете пригласить меня. Ноя вам ничего недолжен. Вмоей жизни лишь один человек мог устанавливать рамки инерушимые правила. Локки. Он погиб, идаже вам уже ничего вэтом неисправить. Золото неспособно воскрешать. Золото слишком податливое. Липнет крукам… противно. Так я думал, ноЛокки однажды заметил исказал, что золото - как хлеб. Уплохого тестомеса оно липнет крукам, потому что он ленив инеловок. Локки посоветовал мне быть хорошим тестомесом иделать вкусную выпечку. Неспешить, небрать дурного сырья инеупрощать рецепты. Это все мои правила, идругих небудет.
        Йен вцепился вруку Ворона ипосмотрел нанего остро, снемой просьбой… был крепко подхвачен под локоть. Отвернулся, опираясь наруку, ипошел прочь.
        -Аты упрямый, - хмыкнул старик. - Значит, или убить, или пригласить?
        -Да, - тихо ответил Йен. Ворон уже открыл для него главную дверь конюшни. - Только так. Решайте.
        Дверь заспиной закрылась. Йен повис наплече Ворона, тяжело дыша.
        -Ты молодец, выговорился, - Ворон поддел приятеля под спину иповел натемную трактирную кухню, отпаивать пивом. Огляделся, пытаясь сообразить, изкакого бочонка налить… иощутил владони округлую бутыль. Рассмотрел - увесистая, пыльная, сгербом, вплавленным встекло, наполнена чем-то золотисто-прозрачным.
        -Лисенок, тебя еще вчера послали подальше, - неудивился Ворон.
        -Умыкнул изпоходного погреба Ин Тарри, - шепотом сообщил пройдоха, сияя отгордости. - Там много толковых настоек. Эта наикрепчайшая.
        Йен сел, откинулся настену истал следить, как Ворон вскрывает драгоценную бутыль, аЛисенок добывает из-за пазухи пузатые маленькие рюмочки. Серебряные. Уж точно - неэтому жалкому трактиру принадлежащие.
        -Я все слышал, - сообщил Лисенок, приплясывая. - Порадовался. Смоих пирожков голос прорезался кое укого!
        -Ворон, Лисенок… простите. Рядом сомной сегодня было очень опасно.
        -Зато я узнал много полезного, - Лисенок рассмеялся. - Оказывается, укнязей Ин Тарри семейная прихоть - рядиться слугами. Оказывается, ты умеешь больно пнуть даже очень матерого умника. Его аж перекосило!
        -Я старался, - Йен выпил настойку водин глоток. - Так. Укнязей две ветки рода, явная итайная. Изналибы вы, какой устарика дар! Никогда невидел столь яркого сияния вблизи, аж больно. Вот мне ипочудилось: мы вроде пауков взолотой паутине. Ощущаем друг друга поколебанию нитей. Ему любого короля придушить - одно движение лапок. - Йен без возражений принял вторую рюмку, выпил. - Отпрезрения кнему мне уже неизбавиться. Он мог все исправить, ибылбы жив тот Яниус, имой Локки тоже. Ностарику мы неважны. Он плетет иплетет. Амы немухи, мы… ничто. Надеюсь, ему хоть намиг стало больно. Надеюсь.
        -Ичто дальше?
        -Дальше… - Йен отодвинул третью рюмку иогляделся, взял изрук Лисенка пирожок. - Охота Локки назолотого человека прямо теперь полностью окончена. Мы начинаем новую. Накнязя-убийцу инаартель. Роль семьи Ин Тарри вэтой охоте определится втечение года. Ноих решение нетак иважно. Я сам посебе. Мне безразличны мухи. Мне важны люди, иособенно дети. Локки прав. Локки тысячу раз прав! Итолько его правила имеют силу.
        Глава 6. Странные слова

«Родные просторы», еженедельник железнодорожной компании Семенова
        «Жемчужина природной красоты, единственное помимо пресловутого «Белого плеса» вокрестностях столицы место, где произрастает золотая сосна - это усадьба «Златоречье», расположенная вчасе езды отстанции «Вязы». Добраться туда можно пригородными поездами нашей компании, аосмотреть усадьбу, лес икаскадные пруды - заказав пролетку или автомобиль сводителем внашей главной конторе.
        Торопитесь, возможность уникальная! Имение долгое время было под угрозой уничтожения, если верить фактам, вскрытым входе скандального расследования озахвате земель. Возможно, именно из-за недобросовестности хозяев, «Златоречье» оставалось недоступно широкой публике, охраняемое весьма грубыми стражами, нанятыми неизчисла местных жителей. Ивот - новый владелец заявил свои права наимение иоткрыл доступ гостям. Мы небудем обсуждать репутацию господина Дорзера. Мы лишь подтверждаем: да, «Златоречье» можно увидеть вэту осень вовсей красе. Ивэтом деле мы охотно окажем любую посильную помощь нашим драгоценным пассажирам».
        -
        Небо осени порой делается громадной тряпкой: впитывает хмарь, пока может поместить - апосле изливает обратно вмир! Серая вода стекает снизкого неба, покрывает стены иокна мурашками капель, превращает улицы - вканалы… Дождь длится идлится, словно незримый уборщик педантично выкручивает небесную тряпку. Город делается помойным: холодная вода моет его, пропитывает насквозь, неочищая.
        Сырость гноит радость иостужает надежды, размачивает любую улыбку, словно та - картонная. Адождь всеми бессчетными лапками своих струй иструек беспрестанно топочет изутренних сумерек - вгрядущую ночь.
        Можноли ждать хорошего втакое время?
        -Как вас угораздило оказаться без зонта? Льет второй день. Нестойте упорога, проходите, - услышал гость, приоткрыв дверь иеще невидя, кто ичто находится заней, вполутемном помещении.
        Приободренный приветствием, гость миновал порог инекоторое время стоял, настороженно изучая, как серые струйки дождя змеятся повитражным стеклам вверхней трети двери. Наконец, он отвернулся отулицы. Виновато вздохнул: сплаща обильно текло, наполу уже накопилась лужа.
        -Доброго всем дня. Я совершенно промок икак-то… потерялся. Мне вдруг почудилось, что я непомню ничего даже осегодняшнем дне. Вот я ивломился без стука, крыльцо сшироким козырьком смотрелось очень гостеприимно.
        -Кое-кто попривычке играет вгостеприимность, - буркнул судейский чиновник, серый ипомойный, как осенний дождь - илицом, иуниформой. Он неподнял головы, непоздоровался. Продолжил равномерно скрипеть пером, бормоча: - Картины малые сречными видами, художник неизвестен, вдеревянных рамах, семь штук. Альбомы квадратного формату, размеров следующих…
        -Всеже пока это наш дом, - тихо возразил парнишка лет семнадцати. Вымучено улыбнулся гостю. - Садитесь сюда. Вот плед. Непременно снимите башмаки, иначе простудитесь. Я набью их газетой ивысушу, чтобы непотеряли форму. Тапки выбирайте любые, носки сейчас принесу, где-то были отличнейшие, козьего пуха. Я угощу вас чаем. Ябы изонт одолжил, вон - дюжина висит настене… ноих уже внесли вдолговую опись.
        -Чай - это замечательно.
        Гость сунул ноги втапки… ичиновник неупустил момента! Продолжая скрипеть пером, он потребовал прекратить износ имущества, подлежащего аукционному торгу.
        -Зовите меня… еще нет шести? - гость намиг заколебался, - тогда Степаном.
        Судейский хмыкнул ивнятно выговорил «мошенник». Гость сделал вид, что неслышит, улыбнулся парнишке иприсел кстолу, похвалив удобное кресло. Растёр озябшие руки, обнял ладонями большую чашку. Блаженно прижмурился, вдыхаяпар.
        -Кардамон. Я прав?
        -Еще имбирь ичабер, таков осенний сбор надождливые дни. Акогда вовсе тоска, добавляем облепиху для цвета иликер для согрева. Иапельсин, если есть взапасе. Да: зовите меня Петей. Хоть дошести, хоть после.
        -Петр, мои комплименты. Великолепный чай, вкусные рассказы. Я очутился здесь случайно ивесьма рад оказии. Хотя начало ей положил досадный случай: наперекрестке уменя изъяли зонт исаквояж, хотя то идругое ненаходилось взалоговой описи.
        -Ограбили? - ужаснулся парнишка. - Надоже… унас вообще-то тихие места, благополучные, идоночи еще неблизко.
        -О, я сам виновен, полез вчужую драку. Однако нежалею. Когда зазвенело вголове, вдруг стало ясно: прежде я недрался. Ни разу вжизни… Боже, что это была зажизнь? - Гость нахмурился иснова принялся нюхать чай. - Ужасная, пожалуй. Либо я уклонялся, либо кто-то подставлялся вместо меня… Почему? Надобы вспомнить. О, неслушайте так внимательно, я имею дурную привычку говорить ссобою.
        -Увас плохо спамятью? Иеще увас синяк. Приготовить компресс?
        -Синяк пустяшный. И - да, спамятью уменя нелады, ноэто уже неновость. Я притерпелся кпотемкам незнания собственной жизни, нопорою мелочи ставят меня втупик. Вот хотябы: отчего слова куртка икукиш, сказанные вовремя драки, для моей дырявой памяти показались схожи сименами? Вы незнаете таких имен?
        -Н-нет…
        -Ия затрудняюсь подобрать. Сегодня много странных слов исобытий, люблю такие дни. Прохожий, которого грабили изначально, после драки ивместо благодарности послал меня кдядюшке Сому. Прозвучало интригующе, я направился поуказанной улице, чтобы понять - блага мне пожелали илиже отправили куда подальше? Ивот я здесь. Вывеска чудесно сработана, хочу отметить. Мебель восхитительна, икартинки, иоформление окон, ибарная стойка… могу я посмотреть меню?
        -Мы закрыты, скоро всё здесь пойдет смолотка.
        -Я непрошу готовить! Мне думается, само меню достойно внимания.
        -Ну, пожалуй, - парнишка смутился. Ушел ипочти сразу вернулся, передал гостю обещанные носки, положил накрай стола объемную обложку меню - плетёную изивы, украшенную крохотными медными рыбками. - Папа всегда был внимателен кменю. Аэто, вплетеной обложке, я сам придумал. Только внутри невсе листки.
        -О, отец имеет основания гордиться вами, - гость оживился, щупая ивовые прутья, трогая рыбок. - Искусно, ноневычурно. Влубочном стиле крайне трудно неутратить чувство меры. Вам удалось. Петр, увас великолепный почерк! Меню намеренно исполнено рукописно? Я очарован.
        Гость сделал крупный глоток, огляделся еще раз. Он непрерывно делал открытия ирадовался всякой подмеченной детали сдетской непосредственностью: охал, осматривая плетёные абажуры, подходил итрогал каминную решетку ввиде камышовой заросли, вглядывался вкарту рыбных мест близ столицы, осторожно касался витрины сблеснами икрючками…
        Парнишка сперва досадовал - заведение закрыто, прошлого невернуть, ирадость чужака попусту бередит душу. Нопостепенно разговорился, сам стал показывать ирассказывать. Зажег керосиновую лампу, хотя еще неупали настоящие сумерки, да исудейский, работая при скудном свечном свете, несмолчал, упрекнул врасточительности.
        Внешность посетителя стала внятнее - он находился возле лампы. Было ему под сорок: морщинки возле губ наметились, ноеще незалегли глубоко. Черты лица - правильные, глаза спокойные, серо-карие, свнезапным промельком искры, иногда зелёной, апорой вродебы золотистой. Волосы, мокрые итемные, быстро сохли, закручивались крупными волнами, намекая наприродный каштановый цвет соттенком врыжину. Гость был худощавый, даже костлявый, ноизможденным невыглядел. Еще он был рослый, сизлишне длинными руками иногами, так что его посадка внизком кресле смотрелась комично. Одежда… странная. Плащ поношенный, счужого плеча: гостю широковат. Шарф шелковый, сразу понятно, дорогой исовсем новый. Брюки ирубашка - опять чужие, просторные… Пристальное изучение несмутило инеобидело гостя. Он пил, жмурился иулыбался все ярче. Словно согревал тело чаем, адушу - беседой.
        -Милейшее местечко. Магазинчик иресторан, я верно понимаю? Хотя ресторан - неваше слово, скорее уж корчма… но-но, так былобы наюжный лад, авы местные. Рыба восновном меню речная, вся свежего вылова.
        -Омут дядюшки Сома, так мы называемся… то есть назывались. Иприглашали гостей: «Ныряйте наогонек». Унас главный-то вход правее, науглу, иоформлен пещерой… был. Сейчас там все забито досками.
        -Омут, - гость прижмурился, глотнул чаю. - О, я совершенно ничего нежелаю менять. Такое согласие души иума вызывает глубочайшее замешательство! Ваше семейное дело обречено науспех, отчегоже оно вупадке? Готовите невкусно?
        -Что вы! Нашу уху весь Трежаль знает… знал, - парнишка сник. - Нам вдруг стало невезти - ужасно, совершенно вовсем. Последним ударом нас добили мошенники. Слышали про «Паевой дом большого роста»?
        -Нелепейшее название, - нахмурился гость. - Совсем незнакомое, ая слежу заденежными делами. Хм… тут что-то иное. Нопродолжайте!
        -Доходные бумаги. Рост еженедельный, условия сказочные, истраховка… Непонимаю, как отец согласился? Видноже, что обман! Сразу видно. Может, помрачение, - парнишка тяжело вздохнул.
        -Помрачение… - едва слышно повторил гость. Кивнул ипоставил чашку. - Увы, друг Петр. Мошенников непросто распознать по-настоящему. Взять хоть нас троих. Господин чиновник сомневается ввашей искренности, аменя прямо отнес кмошенникам, ведь я объявил, что меняю имена почасам. Добавлю: из-за этого моего правила утрата саквояжа особенно досадна, внем одежда Романа Рома, коим я делаюсь кшести вечера.
        -Зачемже надобно менять имена? - шепотом удивился Петр.
        -О, это мой способ наладить распорядок дня. Утром, счетырех додевяти, я занимаюсь финансами. После кушаю ипогружаюсь вдела театра, нотам мало кто просыпается рано, так что финансы накладываются науказанную сферу интересов, иразобраться, кому изачем я надобен, помогают только разные имена. Наконец, после прогулки иобеда вшесть вечера я приступаю кработе всфере аукционно-антикварной. Нораспорядок часто сбоит, я подстраиваю его под чужие планы. Сами понимаете, очень удобно называть партнёрам разные имена.
        -То есть вы работаете счетырех идо… - глаза Петра округлились. - Этоже невыносимо! Каторга какая-то.
        -Что вы, сплошное развлечение. Иногда мне кажется, память нежелает восстанавливаться, поскольку прежде я неимел счастья беззаботно ибезгранично потакать себе. О, я совсем ясно осознаю, что мое предназначение - настраивать чужие дела, инетолько денежные. Да, определенно, я - настройщик. Редкостная профессия. Интригующе прекрасная, каждый день новые люди иновые дела! Вот хотябы…
        Обрывая беседу, зазвенели ираспахнулись двери! Изсерого дождя вжелтый керосиновый свет вполз жандармский чин, глянцевый отвлаги, бесформенный, сутулый. Снего текло, он брёл, оставлял мокрый след… иделался все больше похож наслизня.
        -Все вон, сейже час убирайтесь, - прорычал слизень, неглядя нагостя ипарнишку. - Дом опечатаю немедля, тем иположу конец мороке.
        -Давноли миновал срок погашения долга? - быстро спросил гость, удержав Петра заруку, непозволив встать иответить хоть что-то.
        -Доконца месяца унас срок, атолько…
        -О, так гоните захватчика, любезный хозяин. Вы всвоем праве, можете ипристрелить любого, кто самоуправствует вдоме, непоказав документа иненазвавшись, - громко предложил гость. Пронаблюдал разворот жандарма истремительную смену цвета его лица - отсерого досинюшно-багрового. Иэту перекраску, извериное рычание гость принял безмятежно. Усмехнулся исообщил, чуть растягивая слова: - Крепитесь, офицер. Ваша морока пребудет свами доконца месяца. Извольте удалиться, нетопчите полы вчужом доме.
        -Ты… ты… - хрипло выдыхал жандарм при каждом шаге. - Убью!
        Впервый миг парнишке показалось: жандарм точно убьет безумного чужака! Он огромный, бурый отзлости! Он уже занес руку, взревел - инадвигается, яростно сопя… Он здесь - власть! Все вокруге знают его норов, особенно послеобеденный, настоянный набражке идополненный изжогою…
        Степан резко выпрямился изкресла, отбросил плед ишагнул вперед.
        -Уж расстарайтесь, дайте повод ктяжбе, - сухо изло велел он. Шагнул еще ближе квзбешенному хозяину района. - Я весьма охотно поспособствую переезду юноши вваш нескромный инебедный дом. Посуду он получит жилье целиком, ода.
        -Ты… - однообразно рычал жандарм, ноотчего-то неспешил ударить.
        Он глядел начужака вупор иворочался, морщился… топтался наместе имедленно, как-то неловко, отводил руку назад, чтобы затем - опустить. Ипотупить взгляд. Иповернуться кнепонятному чужаку - боком, иобратить гнев насудейского. Тот, впрочем, пропустил ругань мимо ушей, продолжая скрипеть пером ипересчитывать имущество, тыча пальцем всторону альбомов, ваз, статуэток…
        Парнишка выдохнул сквозь зубы, осторожно расслабился. Он немог взять втолк: почему гость упрямо лезет вчужие дела? Уже был избит наулице, уже потерял саквояж, иопять - нарывается… Хотя совсем странно иное: он досих пор неизбит повторно! Почему? Навид - небогатый, да исложением небогатырь.
        -Петр, ваш отец дома? - строил Степан, более незамечая жандарма.
        -Да, исестра неотлучно сидит сним. Папа плох содня подписания тех бумаг. Бредит, ни единого прояснения сознания. Я даже незнаю, кто приходил ипочему бумаги были подписаны сразу. Я покупал рыбу нарынке, вернулся - они настоле, аотец наверху, всвоей комнате, без сознания, - откликнулся парнишка. - Я искал помощи, пробовал звать друзей семьи, адвоката искал… атолько все оказалось бесполезно.
        -Что сказал врач? Но-но, начнем сглавного: бумаги подписаны добровольно, при свидетелях?
        -Я сразу вызвал их, - парнишка взглядом указал нажандарма. - Следов драки ненашлось, отец небыл избит, подпись накаждом листе проставлена твердой рукой. Свидетели тоже расписались, ноих неискали для опроса. Дело незавели, кроме долгового. Аврачу платить надобно, авсе наши деньги под арестом. Папу смотрел аптекарь, сосед. Дал порошки, итоже велел врача звать.Но…
        -Так зовите, - гость добыл изнагрудного кармана бумажник, наощупь выбрал банкноту иположил настол. Рассмеялся: - Я недержу деньги водном кошеле. Сам непонимаю привычки, она странная. Словно прежде я вовсе неносил при себе наличных, итеперь распоряжаюсь ими… как портфелем бумаг. О, что я говорю?
        -Эй ты, болтливый, документикбы, - буркнул жандарм, пошептавшись ссудейским. Шагнул ближе иприбавил голоса: - Ишь, расселся вчужом дому. Акто таков, неясно. Повиду - прожжённый мошенник.
        -Меня третий день донимает злее головной боли что-то юридическое, - оборотясь кслизню, Степан глянул нанего остро ирадостно. Чуть наклонил голову, вслушиваясь внесуществующие подсказки. - Знание лезет изменя, как тесто изопары! Вресторане такое сравнение уместно. Новжизни… О, я устал. Сие знание сухое иколючее, ябы рад отторгнуть его, аоно настойчиво, сболью, прёт изпрорех бессознания. Мне остается или напиться, или найти повод - исудиться дополного успокоения нервов.
        -Авот посажу под замок, - буркнул жандарм. - Спрошено нераз: имя, документы, цель пребывания тут… Авот суну вкаталажку, враз тебя, умника, обомнут.
        -О, идемте, я охотно составлю первичную жалобу отсебя лично ипомогу стакимиже бумагами всем соседям понесчастию, - гость улыбнулся. - Хочу проверить, насколько верно впишусь вформу… посутиже дело ясное. Вы непредставились иугрожали семье юноши незаконным выселением. Порядка навверенных вам улицах вовсе нет: всотне метров отсюда меня пытались ограбить иубить. Вы, наконец, пьяны наслужбе. Ноиэто небеда, покуда меня невзялись искать мои партнёры повечернему делу. Петр, да идите уже, зовите врача. Никого сегодня невыселят.
        Договорив, гость проследил, как Петр несмело берет банкноту, срывается сместа ипринимается суетливо заглядывать вшкафы икороба. Добывает сумку, какие-то бумаги, сапоги. Быстро одевается иныряет вдождливые сумерки. Охает, пятится… Иоказывается втиснут обратно взал настойчивостью нового гостя!
        -Я разыскиваю господина Рома, - впившись впарнишку взглядом, сообщил прибывший. - Кое-кто направлял его поэтой улице, аваша дверь открыта.
        Жандарм набычился, оборачиваясь изаранее рыча… Петр отступил еще иеще, новый гость стал виден всем. Имногим - знаком! Судейский отвлекся отописи ирезво вскочил. Жандарм вытянулся икозырнул.
        -Жду ответа, ну? - глядя наПетра, сухо бросил прибывший.
        Он был рослый, крепкий ивластный; одет богато, если несказать роскошно… нобледность кожи намекала наволнение, да иуголок губы дергался. Вдруг гость качнулся вперед, уложил ладони накрай ближнего стола… сделал над собой усилие, словнобы спрятав копье взгляда, изготовленное кдопросу, иотносительно мирно осмотрелся. Поморщился, отметив присутствие жандарма. Наконец, увидел Степана. Резко выдохнул исел, невыбирая стул.
        -Господин Ром! Моя личная охрана расстаралась, дело-то горячее. Злодеев изловили, саквояж возвернули, свидетелей допросили… авас-то инет! Показанияже прямо говорят: узлодея был нож, - Рослый поморщился, взгляд его отяжелел икопьем вонзился вжандарма! - Да ты пьян, козья морда? Тоже мне, шеф нарайоне… Утебя людей грабят, икогда? Белым днем! Вот погоди, ушлю втуберские леса, волков считать!
        -Виноват, - жандарм ссутулился.
        Петр глянул нагостей, поклонился всем сразу ипопытался осторожно, бочком, продвинуться квыходу.
        -Стоять. Никто невыйдет отсюда, покуда я веду разбирательство, - резко велел прибывший, зыркнул наПетра ивзглядомже указал ему место вуглу, устены. Сразу обернулся, растянул губы впресной, показной улыбке: - Господин Ром, вы целы? Наше дело нельзя отложить. Или мы помирим этих, так сказать, меценатов, или они уморят полгорода всвоей войне заправо называться добродеями. Вы первый, кто усадил их заобщий стол. Так неизвольте бросать дело насередине, я непрощу подобного.
        -О, я небросаю своих затей. Носпасение столицы желаю начать сэтого дома, - теперь уже Степан указал взглядом напарнишку. - Его отцу требуется врач. Если неотпускаете юношу, доставьте врача сами. Позже я намерен разрешить осложнения вего доме. Будьте любезны, проясните для меня общую картину бедствий семьи. Нельзя незаметить, что против них чинят козни как мошеннического толка, так икляузно-подкупного. Напервый взгляд все похоже наигру людей, непонимающих свою ответственность. Таковы, допустим, младшие всемьях больших денег ивысоких чинов. Ноя спешу свыводами.
        Рослый дёрнул подбородком, глядя нажандарма, итот торопливо зашептал пояснения. Мол, дело указано верно: икляузы, ипрочее разное. Пущен слух, что дом подожгут, если семья небудет изгнана немедленно. Авсему виною, опятьже послухам, спор вклубе «Треф». Смесяц назад кое-кто - жандарм значительно направил взгляд вверх, посопел, даже ткнул пальцем впотолок! - сказал, что желает закрытия «Омута», откуда неудалось заполучить ни повара, ни рецептухи.
        -Мне требуется имя, - Степан быстро подошёл кжандарму, приобнял его заплечо, подставил ухо… кивнул, разобрав шепот. - Вот дажекак.
        -Откажитесь отдельца, - морщась, предложил богатый гость. Он верно угадал имя поневнятным знакам жандарма. - Я дам срок одуматься. Отложу любые осложнения надесять дней, доконца месяца. Ноучтите, господин Ром, это предел. Следует уметь незамечать малых бед иусердно глядеть всторону больших возможностей. Атут… усилия потребуются огромные, вознаграждения ивыгоды они непринесут.
        -Отложите, - Степан безмятежно пропустил мимо ушей все советы. - Чтож, идемте мирить гордецов. Хотя - врач. О, это срочно.
        -Конечно, - богато одетый гость покосился нажандарма: - Хоть натакое дельце ты годен, пивная бочка?
        -Рад стараться! - проревел тот иумчался, чуть невыломав двери.
        Степан- или уже господин Ром? - проводил «слизня» долгим взглядом. Попросил еще чаю иуточнил, ни ккому необращаясь, можноли доставить сюда похищенный саквояж. Обернулся кПетру иулыбнулся ободряюще.
        -Восстанавливайте меню. Я неоказываю услуг без оплаты. Свас - ужин. Это должен быть очень душевный ужин. Срассказами. Знаете… ябы желал собрать застолом людей, понимающих врыбалке. Ивыслушать много, много баек окрупной рыбе. Сможете обеспечить?
        -Д-да, - шепнул Петр, оседая настул. -Но…
        -Дельце ваше оказалось вовсе уж простым, одноходовым. Собственно, я так идумал изначально. Еслибы врайоне объявились мошенники, закрыты былибы многие заведения, носвет горит повсей улице, - мягко пояснил Степан. - О, я рад, что это немошенники. Большая афера встолице - беда. Такую неустранить легко, унеё былибы покровители насамом верху. Для искоренения подобную аферу пришлосьбы… возглавить… идовести доабсурдного размаха.
        -Господин Ром, вы говорите пугающие слова спугающей простотою, - мрачно отметил богатый гость. - Я недопускаю вэтом городе афер!
        -Надеюсь, все так. Мошенники уродуют суть денег, - прикрыв глаза, сообщил Степан. - Деньги, вотличие отлюдей, любят работать! Ноих скручивают всмерч иделают разрушительной, смертоносною силой, чтобы затем запереть всундуке или распылить, пустить прахом. Вответ деньги мстительно опустошают мошенников изнутри, делая ненасытными… так формируется опасный негативный резонанс. Вминувшем веке резонансом дважды пользовались перед большой войной, выкачивая наличные средства изстраны-противника илиже вбрасывая фальшивки, дабы отравить ее экономику.
        -Господин Ром, - сотчаянием воззвал богатый гость. - Умоляю, прекратите излагать страшные финансовые сказки. Вы, стоит признать, логичны, идаже меня умеете довести допаники.
        -Па-ни-ки… па-ники? - Степан широко распахнул глаза. - Вот опять! Куртка, кукиш, па-ники… именно так, неменяя ни звука! Три слова, ивсе - крюки снаживкой, заброшенные вчерный омут моей памяти. Поклевки есть, - Степан вымучено улыбнулся, - ногдеже рыба?
        Сулицы тенью явился человек, сложил зонт, разогнулся исгинул, как привидение. Упорога остался саквояж. Мокрый, помятый, запачканный сбоку. Степан взглянул напредмет заинтересованно, улыбнулся богатому гостю ипообещал отвлечься отсказок. Удалился всоседнюю комнату, акогда вернулся, был одет иначе. Все вещи непросто подходили поразмеру, они - решил Петр - шились померке, строго наСтепана… вернее, нагосподина Рома.
        -Чтож, пора. Желаете присутствовать? - спросил Степан убогатого гостя.
        -Нет. Уменя дел погорло! Наулицах, как вы изволили убедиться, белым днем грабят, - посетовал гость.
        -Тогда я откланиваюсь.
        Степан прошел кдверям, иему открыли, инад его головой сразу появился большой зонт. Было заметно - вовсю ширину улицы плещется холодный электрический свет, урчат большие моторы… тут итам мелькают темные фигуры охраны.
        Дверь закрылась, отсекла шум исвет. Петр вздохнул, будто просыпаясь отнаваждения: Степан ушел, иснова сделалось непосильно верить, что «Омут» удастся отстоять. Из-за чегобы странному гостю, избитому иограбленному, потерявшему зонт - взаправду лезть вопасное дело? Да, ему приятны чай ибеседа. Норазве этого достаточно?
        -Господин… - Петр поклонился богатому гостю. - Вам податьчай?
        -Неси, - кивнул тот. Оглядел зал. - Понятия неимею, накакой крюк ты словил золотую рыбку. Атолько Ром - он таков иесть. Нозачем ему заводить непосильных врагов?Хм…
        -Готово. Счабером, лимонной коркой иеще десятком трав, - Петр поставил настол чайник, добавил чашку, сахарницу ивазу ссушками. - Могу поискать ликер. Я вродебы вспомнил, вкакую коробку упаковал набор бутылей из-за малой стойки. Вам мятный, анисовый или имбирный? Ахотите, выставлю все, чтобы пробовать сподручнее?
        -Ставь все идобавь рюмку, - гость раздраженно глянул надверь. - Где его носит? Шеф-пристав, тоже мне… всей округе истрах, изащита, если верить старому уложению. Итамже: «зело скор врешениях инеподкупен». Н-да, прежний устав унас был, как сказка! Впрочем, новый тоже небез чуди, - буркнул гость совсем тихо, - весь лоскутный, откуда только незаимствовали… «Шефа» вродеб изНового Света, аурядника - изнашего старого уложения притянули зауши, ну искрестили абыкак.
        Гость еще посидел, негромко общаясь ссамим собою иеще - срюмкой анисовой. Затем похвалил чай, засобирался. Денег неоставил, зато уверил: расчеты сврачом будут улажены. Он как раз уходил, когда вдвери постучались - это явились обещанные врачи, сразу трое. Петр проводил гостя, отвел котцу врачей… спустился взал, без сил рухнул вкресло.
        -Как могло такое закрутиться ни счего? Вдождливый день, когда все сидят подомам, - ни ккому необращаясь, шепотом удивился Петр. Покосился насудейского. Тот забросил работу илениво перелистывал готовые страницы. - Вам тоже -чаю?
        -Сликером, - согласился судейский, хотя досего момента, завсе пять дней пребывания вдоме, исловом неудостоил парнишку. Асейчас благосклонно улыбнулся, растер ладони, помассировал запястья. - Шуткали! Угощусь темже напитком, чтоон.
        -Акто -он?
        -Господин Мировольский, помощник шефа жандармерии всего Трежаля, - созначением, срасстановкой выговорил судейский… ивдруг сделался болтлив. Налил рюмочку, опрокинул, зажмурился - ивыдал новую фразу, иопять налил, опрокинул. - Он при шефе, ачаще зашефа. Ну игостя прибило дождём! Вотбы понять, кто таков? Три имени, работает попятнадцать, ато идвадцать часов вдень. Да уж, вопросец: надобнали опись? Мороки сней… Анеприду я завтра, слышь? Неприду, уменя одно имя, нетри, алишь одно! Желаю отдыхать, чую возможность. Спросят меня, ответствуешь: вподпол удалился, припасы проверяет. Ясно?
        -Ясно.
        Судейский хитро сощурился, сунул под локоть початую бутыль лимонного ликера иушел. Почти сразу полестнице спустились врачи, загомонили хором - диагноз, прогноз выздоровления, режим питания… Утомили предостережениями итоже ушли.
        -Чудеса растут под дождем, как грибы, - шепнул Петр, задумчиво глядя надверь. - Задвинуть засов? Так еслиб я закрыл днем, упустилбы этого - Степана… исам теперь стоял снаружи. Исестра, идаже папа. Так ибылобы!
        Тяжело вздохнув, Петр всеже задвинул засов. Притащил кдвери одеяло, два пледа, подушку: вдруг явится еще кто-то? Объяснит происходящее, обнадежит или наоборот, посоветует трезво глядеть надело иготовиться кпереезду…
        Вполночь Петр вполудреме выслушал бой часов, привычный инеспособный разбудить… носразу после боя кто-то деликатно постучал иразбудил. Парнишка вскинулся, шало озираясь втемноте, щупая дверь.
        -Петр? - позвал знакомый голос. - Петр, отчего-то мне показалось, что застать вас будет просто. Я прав?
        -Совсем просто, - прошептал Петр иотодвинул засов.
        Напороге стоял Степан. Кнайденному помощником шефа столичной жандармерии саквояжу теперь добавились чемоданчик, зонт икеросиновая лампа.
        -Степан… то есть господин Ром, - осторожно кивнул парнишка.
        -Утром я зовусь Алексей, - мягко уточнил гость. - О, стоило помирить знаменитых столичных крикунов, чтобы втишине обдумать занятную мысль. Мне требуется секретарь, авы временно свободны иполностью подходите. Вы делаете восхитительный чай, вы общительны, сообразительны инесклонны паниковать. Знаетели, я сразу оценил: вы нежаловались, несыпали проклятиями инеунижались; неумоляли иневыслуживались. Вы угощали, хотя сами были внужде. Это стержень, друг Петр. Это стоит большого уважения.
        -Спасибо надобром слове.
        -Итак, довольно комплиментов: пустых, ведь они слова… Петр, я желаю снять комнату ипредлагаю сверх того работу. Пятнадцать рублей вдень вас устроят? Безусловно, сумма включает питание иуборку дома. Да: предложение предполагает, что утром вдом будет проведена телефонная линия, ведь прежнюю обрезали, я все проверил иуже распорядился. Вот это - замой счет.
        -Я ничего непонимаю, нопроходите скорее, дождь так инепрекратился, - пролепетал парнишка иподвинулся всторонку. - Комната есть. Норазве затакие деньги трудно снять…дом?
        -Дом совершенно нетребуется. Я ищу секретаря. О, секретари - это высшая ценность! Настоящие встречаются реже, чем бриллианты чистой воды подесять карат. - Степан, онже Алексей, онже господин Ром, досадливо растер лоб. - Я уже говорил подобное. Определенно, ведь говорил?
        -При мне -нет.
        -Так вы согласны? Я весьма неудобный наниматель. Встаю вчетыре, аложусь вполночь. Мне звонят весь день, незапутаться вмоих делах весьма трудно.
        -Сестра поможет, если что, - пролепетал Петр, вдруг осознав: прежде его никто незвал полным именем. Окликали то Петькой, то Петрухой, ато вовсе «эй, подь сюда, пацан!». Он ощущал себя всоответствии суничижительным прозвищем. Теперь, рядом сзагадочным чужаком, вдруг вырос, расправил плечи. - То есть… я согласен. Авы правда думаете, что наш «Омут» можно спасти?
        -Богатый придурок проиграл вас впокер другому такомуже. Оба они - бездельники, набитые помакушку личным самомнением инаследными привилегиями. Мы проучим изаказчика, иисполнителя. Петр, утром я поговорю свашей сестрой. Два секретаря лучше, чем один. Надежнее. Но, пока я неуверен вее способностях, более двух рублей непредложу.
        -Еще ией?
        -О, я большая морока, отменя устают решительно все. Совторого дня общения начинают недолюбливать, - гость занес чемодан, поставил лампу настол. Проследил, как запирается дверь. - Приятно поселиться вдоме. Мне противны гостиницы любого толка.
        Гость достал кошелек иотсчитал деньги. - Запервый день вам исестре.
        -Я сомневаюсь, - Петр очень хотел сразу взять деньги, ноудержал руку. - Разве такого дорогого секретаря можно нанять без рекомендаций, бумаг обобразовании или хотябы испытательного срока? Простите, я понимаю, что обманывать меня уже бесполезно, дом взалоге, амы все - вобщем-то наулице. Новерить… трудно.
        Гость неотозвался, пристально глядя налампу. Вдруг его ладони дрогнули, вспорхнули истали создавать сложные узоры - Петр смотрел натени, возникающие надальней стене. То бабочки, то скачущие кони, то гордые птицы.
        -Вдруг вспомнилось, - удивился гость, рассматривая свои ладони. - Я был ребенок икому-то рассказывал сказки, показывал вкартинках-тенях. Но - кому? - Степан уронил руки, прикрыл глаза. - Моя нелепая память хранит наречия ибумажные знания, ноотторгает живое ибесценное - лица, имена, привязанности…
        -Так бывает, если живка завязала прошлое вузел, - шепнул Петр. - Ну, послухам.
        -Ия так думаю, была вделе живка… кстати ивашего отца могли окрутить. Так уних это называется - когда человек путается иисполняет указания, себя непомня? Будто покругу ходит. Если я прав, то батюшка ваш нескоро поправится, увы. Да ия разберусь всебе небыстро, - вздохнул гость. - Без посторонних зовите меня Степаном. Это имя хорошего человека. Душевного. Иповопросу онайме. Петр, ну посудите сами: разве сложно заметить бриллиант вдесять карат? Он сияет. Зачемже мне, зрячему, собирать рекомендации слепых?
        -Ия вот прямо… бриллиант?
        -Алмаз. Но, без сомнений, впотенциале вы - бриллиант, чье качество определят вомногом огранка иполировка. Это два образования, финансовое инавыбор - инженерное илиже юридическое. Ихотябы два языка. Лучше три иболее, конечно.
        Петр потряс гудящей головой иглянул нагостя сбезмерным отчаянием. Очень хотелось потрогать его… или ущипнуть себя! Разве можно верить всуществование таких нанимателей? Итем более всебя, названного алмазом идаже бриллиантом, пусть соговорками поповоду огранки.
        -Завтрак вчетыре, Степан? - отодвинув сомнения, уточнил секретарь.
        -Только чай. Новдевять ябы охотно покушал ввашем обществе. Умеете готовить кашу? Я вродебы помню, что ценил гурьевскую. Но, странное дело, немогу восстановить ее историю… толи воснове имя составителя рецепта, толи заказчика, толи трактира встолице, наГурьяновской улице.
        -Уточнить? - удивляясь себе, спросил Петр.
        -Пожалуй. Люблю копаться вмелочах.
        -Обед?
        -Вгороде, нестоит беспокоиться. Ужин - да, я постараюсь вернуться кдесяти. - Степан вдруг посмотрел нановонанятого секретаря жалобно. - Что-нибудь рыбное. Знаете, Петр, я, кажется, всегда хотел ловить рыбу самостоятельно, ночто-то нескладывалось.
        -Я приготовлю посвоему вкусу. Как вы относитесь кракам?
        -О, буду счастлив. Да: вам придется учить финансовые термины. Утром мне звонят люди мира цифр, имногие вне Самарги, даже вне Старого Света. Что важно? Если меня нет рядом, аговорят нанезнакомых языках, пробуйте уточнить хотябы имена, я напишу для вас произношение основных фраз вобщении. Если неудается понять ни слова, записывайте все, как слышится. Я хорошо разбираю суть речи понамекам. Иеще, - Степан смущённо повел рукой. - Мне порой снятся кошмары. Я непомню их, новродебы восне говорю, ивнятно. Если такое случится, запишите мои слова. Вних может быть ключ кутраченной памяти илиже причинам ее утраты. Знаете… я словнобы связан скем-то. Он противен мне добрезгливого отвращения! Однако порвать связь бессознаний неудается. Он долго спит, пробуждается вдесять или одиннадцать. Буду честен - это одна изпричин, чтобы менять имена. Он неможет меня отследить, пока нет одного, связанного сомною явно, имени. Так мне видится.
        -Я чутко сплю ибуду внимателен. Идемте. Есть две комнаты навыбор. Одна сбалкончиком, крохотным. Вдругой большой стол.
        -Стол, - сразу решил Степан.
        -Сутра будут звонить Алексею?
        -Верно, иностранцы могут произносить имя как Лекс илиже Алекс, - гость обрадовался понятливости секретаря. - Днем Степану, его ищут столичные жители восновном. После шести начинают искать господина Рома, его имя - Роман. Петр, я шокируювас?
        -Мне правится, хотя как-то… через головокружение.
        -Надеюсь, это временный эффект. Отдохните. Спокойной ночи.
        -Ивам.
        Следующий день полностью поменял представление Петра отом, что такое столица, какие люди ее населяют икак вгороде течет время. Аведь секретарь сопровождал своего нанимателя всего-то подвум его делам! Новенький телефон звонил непрестанно. Натрех подносах для писем - адресованных Алексею, Роману иСтепану - пухли стопки бумаг. Какие-то люди приходили иуходили. Были среди них посыльные, они убегали сразу, отдав конверт или забрав таковой. Абыли игости: многие соглашались пить чай, некоторые сами лезли вприпасы ихозяйничали впогребах. Дневные посетители были безмерно наглыми ияркими, они норовили петь идекламировать, хвалить себя итребовать ответного восхищения. Критиковали картины ивывеску, набивались внайм, чтобы переделать то идругое… Многие были очевидно бедны, нонамекали нагрядущее признание имиллионные гонорары. При этом бесстыдно воровали заварку иложечки. Вечерние гости - наоборот, себя нехвалили иложек неворовали, общались тихо, идаже вжестах проявляли скупость. Все слова выверяли, наделяя каждое малопонятными подтекстами.
        Второй день сложился еще невероятнее. Степан пробудился встранном, взвинченном настроении. Его пальцы пребывали внепокое, теребили вторую сверху пуговицу или терли край лацкана костюма. Степан, получив чашку чая, долго глядел впотолок, щурясь иморщась. Вздыхал, принимался сам ссобою говорить нанезнакомом наречии, вдруг смолкал. Затем он что-то решил ивзялся отменять встречи. Апосле снял саппарата трубку ивелел вообще забыть про телефон!
        -День злого солнца, - грустно сказал Степан, заметив волнение секретаря иблагодарно приняв новую чашку, теперь - суспокаивающим мятным отваром. - Немогу объяснить точнее. Это вне социума, люди слабы ивсего лишь следуют высшей воле. Сегодня все они будут неумны, неточны инелогичны. Больных постигнет ухудшение, слабых - мигрень. Мир финансов встряхнется, это неизбежно, иэто даже неновость… Петр, вы хоть раз были набирже?
        -Нет.
        -О, тем занятнее. Туда иотправимся. Намечается грызня. Мы люди маленькие, посмотрим насхватку иотщипнем свой скромный кусочек.
        -Нопользы отменя…
        -Все исключительно просто. Я заранее прикупил полезное, осталось выждать исбросить напике, ведь котел перегрет искоро рост иссякнет.
        -Разве можно знать подобное вточности?
        -Ода, совсем просто, - улыбнулся Степан иохотно пояснил: - Есть анализ открытых данных, он дает фон. Есть наблюдение затеми, кто владеет закрытыми данными, итакое дело помогает понять важные подробности. Наконец, есть… музыка денежного дня. Да, назову ее именно так. Золотые нити интересов натянуты, как струны, аиграют наних события, обстоятельства илюди при власти. Фон, детали имузыка - о, это нетак имало. Имей я свои интересы, икрупные, вбирже, банках или промышленности, ябы неслушал музыку дня, асоздавалее.
        Петр молча кивнул, глядя насвоего нанимателя - словно видит его впервые. Разве можно вот так запросто говорить… подобное?
        -Выучите несколько моих знаков, - продолжил Степан. - Следуйте им сразу ибез колебаний. Небойтесь толпы. Непозволяйте себя подмять изапутать. Наше дельце - так, забава, анеработа. Оно займет час, неболее.
        -Разве так бывает? Чтобы знать заранее, ичтобы злое солнце… дождьже! Какое вообще солнце?
        -Над облаками - злое солнце. Однажды люди поймут природу его возмущений ивыстроят графики, ивыявят связи событий иявлений сэтими приступами злости… Есть быстрые, они влияют набиржу. Есть длинные, они могут провоцировать кризисы идаже войны. Пока лишь немногие знают онастроении светила. Он тоже знает, - Степан подмигнул. - Тот, кто сегодня намерен спровоцировать грызню идовести ее домасштаба финансовой бойни. Петр, ненадо переживать, биржа устоит, город ивовсе мало что заметит. Вихрь захватит лишь мир финансов. Что еще стоит сказать? Финансовая бойня - итог семейных разбирательств вочень богатом доме, княжеском. Старший князь нежелает уступить младшему. Он ведет себя, как примитивный жадный слепец… так что мы будем отщипывать свой скромный кусочек, играя поправилам младшего. Он умничка. Ион уж точно - зрячий.
        Сказав такие слова, ничего необъясняющие ивсеже полные смысла, Степан подхватил зонт инаправился кдверям…
        Действительно - дело набирже заняло час, неболее. Нокакой это был час! Способность времени растягиваться, вмещая прорву событий ивпечатлений, Петр осознал лишь дома, недоуменно спрашивая усестры: ходики встали? Нет? Точно -нет?
        Петр ощущал себя разорванным вклочья, смятым втугой бумажный шарик, затоптанным кованными сапогами чужой паники! Он непомнил обирже ничего - только кричащие рты, бешеные глаза, вскинутые руки… иеще Степана, который был спокоен исветел, иуверенно дирижировал общим безумием… Почему наниматель показался дирижёром? Вероятно, из-за его собственных слов омузыке денег. Музыке, вкоторую Петр вдруг поверил… иоглох! Зато владони зажаты деньги. Много.
        -Это…что?
        -Ваша доля. Петр, еслибы вы желали изучать деньги, вы смоглибы понять их… постепенно. Новы предпочитаете готовить уху. Я рад. Мне требуется секретарь, атакой человек методичен испокоен. Он неподдается панике инетеряет самоконтроль. Иеще: он лишен корысти.
        Пришлось кивнуть ипринять, как данность.
        Весь следующий день Степан бродил поблошиному рынку, сперва взяв вспутники секретаря, апосле - его сестру. Он был счастлив, подолгу говорил ссамыми разными людьми, давал советы ивыслушивал истории. Он копался встарье, вздыхал, рассматривая бессмысленные безделушки… ивдруг покупал - непредсказуемо ибез сомнений, порою настаивая нацене, вразы превышающей запрошенную. Добычу Степан упаковывал иубирал втележку. Вздыхал… сыто жмурился иснова принимался копаться встарье.
        Последующие дни складывались по-разному, собирались отчасти измгновенных решений, аотчасти изпродуманных заранее планов нанимателя, окоторых Петр узнавал несразу, апомере их осуществления. Понаблюдав, секретарь понял: многие гости встречают Степана, Романа или Алексея впервые, ипроизносят эти имена ссомнением. Особенно потелефону: им дали номер, обещая решение неразрешимых вопросов. Ноесть идругие гости. Эти сами искали встречу инемало заплатили, чтобы узнать заветный номер. Еще Петр понял, что кнанимателю желают попасть навстречу разные люди. Как-то впотемках явились жуткие личности всопровождении стольже кошмарной свиты. Ножи, пистолеты, угрозы… Апосле беседы проявилось привычное: отчаянная надежда гостей наразрешение дел, для которых нет инеможет быть положительного исхода.
        Сестре Петра нравилось сопровождать нанимателя наблошиный рынок, куда он ходил часто иохотно. Сам Петр полюбил галереи: Степан, глядя накартины, делался иным человеком, его улыбка наполнялась теплом… Аеще вгалереях было много интересных людей, способных научить новому или показать привычное вином свете.
        Вечером девятого дня отнайма вглавном зале «Омута» собрались люди, знающие господина Рома. Все вкушали сладкое изакуски, пили легкие вина ипрогуливались вдоль столов. Назеленом сукне были аккуратно разложены покупки, сделанные Степаном наблошином рынке. Игости - богато одетые, солидные - вдруг хватали одну извещиц, теряя самообладание! Принимались настаивать направе завладеть ею - залюбые деньги, налюбых условиях.
        -Что происходит? - тихо спросил Петр унанимателя.
        -О, я борюсь засохранение блошиного рынка. Вон тот господин, - едва заметное движение руки, - желает выстроить доходные дома набесполезном пустыре. Он неверит вгородские легенды. Мы поспорили. Если наберу побросовым ценам вещиц исегодня их общая оценка превысит сто тысяч, он оставит рынок впокое идаже выделит средства, чтобы облагородить его. Это большой проект, Петр. Лет задесять он вовлечет такие массы людей, что столица удивится. Кто-то получит постоянный доход, акто-то решит сиюминутные осложнения сденьгами. Получат новую жизнь нищие пригороды, где расцветут ремесла иотстроятся склады. Будут воскресные выставки, театр под открытым небом, мгновенные аукционы… я трудился пять дней, чтобы придумать ипродумать. Пять моих дней - это много!
        -Асто тысяч - это что, немного?
        -Необходимый минимум для запуска. Чеки собирает женщина, которая будет нянчиться спроектом, как слюбимым младенцем, - Степан положил руку наплечо секретаря иповел его вдоль столов, трогая вещицы. - Веер, третья династия, состояние удручающее, нопосле реставрации занего будут драться все музеи мира. Моя оценка насегодня, допоказа вещи инаньскому эксперту - десять тысяч. Ваза. Ей более семи веков, исостояние впечатляет! Тут - смотрите - частично уцелел знак, надо проверить, если я неправ вдогадках относительно имени мастера, ваза стоит пару тысяч, еслиже прав, подорожает десятикратно. Вот смешная безделушка: брошь, подделка под работу мастера изрода Ин Лэй, кустарщина… норубины-то великолепны! Кажется, ее соорудили для маскировки иперепродажи камней, апосле что-то пошло нетак, иона оказалась обесценена. Еще сокровище: лубок трехвековой давности, сам посебе имеет скромную ценность, ноделается бесценным, если собрать сюжет полностью. Именно этих двух картинок нехватает вэкспозиции музея истории столицы.
        Степан остановился, окинул взглядом столы, счастливо улыбаясь. Затем радость медленно сползла слица, оставляя… пустоту.
        -Петр, я готов приступить крешению вашего дела, ведь дом все еще под угрозой. Это опасно, ноя обещал. Затем я исчезну. Жаль, новыбора нет. Я слишком шумно живу. Тот, кто связан сомною, кто портит сны… он нащупал след. Я знаю, ведь мне - душно. Я говорю это, чтобы услышать ваш ответ: Петр, вы будете учиться, чтобы стать полноценным бриллиантом?
        -Буду. Только врядли захочу работать секретарем укого-то другого, - огорчился Петр. - Я готов уехать свами. Отцу гораздо лучше, сестра справится вдоме одна.
        -Слишком большая жертва, - тихо огорчился Степан. - Я буду менять документы иимена. Вероятно, покину Трежаль. Я прожил три недели сдокументами Рома, иуже известен шефу жандармерии, банкирам, половине узкого мирка антикваров, биржевым брокерам, театральным агентам, содержателям галерей… Петр, мир ужасающе тесен!
        Заспиной хором рассмеялись гости. Кто-то приблизился. Петр обернулся исразу узнал человека, нашедшего саквояж - помощника шефа жандармерии.
        -Вочто вам обошлась закупка всех ценностей? - азартно спросилон.
        -Чуть менее двух тысяч. О, я переплачивал, неловко брать вещи пооткровенно бросовой цене. Ия отказался отмногих покупок. Законные владельцы недолжны быть обмануты, если обратное неугрожает их жизни иблагополучию, - охотно пояснил Степан. - Я указывал многим наполную цену их имущества инаправлял кхорошим антикварам.
        -Мои люди присмотрят за«Трефом». Воплату я заберу вазу.
        -Конечно. Ноябы советовал обратить внимание наброшь.
        -Накустарную поделку?
        -Все так идумали. Вещицу продавала слепая старуха. Унеё были грязные руки, аеще она опасно кашляла, наверняка чахотка. Отнеё, конечно, старались держаться подальше. Камни были грязными, весьма. Оправа итеперь скрывает их надве трети игасит игру света. Однако я без ошибки опознаю байгарские рубины, голубиную кровь. Наилучший подарок невесте вашего сына, ненаходите? Её семья, послухам, спесива… нопри любой спеси врядли сможет без восторга принять такойдар.
        -Голубиная кровь? Вы шутите, - трогая камни иотдергивая пальцы, словнобы отгорячего, проворковал помощник шефа жандармерии. - Их продавала старуха? Иникто небрал? Ладно она - слепая, нопокупатели?
        -О, люди склонны составлять мнение покосвенным признакам. Продавец им важнее товара, это основа успеха всех мошенников.
        -Сколько просила старуха?
        -Три рубля. Я дал пять, иеще сотню незаметно сунул вкарман. Ей нельзя было заплатить больше. Деньги делаются убийственными, когда непосильны.
        -Ваша логика тем более непосильна, - усмехнулся жандарм. - То помогаете старухе, то дарите мне вещицу ценою вособняк, то суете голову впетлю ради семьи, ничуть неполезной вам, мне игороду вцелом. Чтож, откланиваюсь. Вечер удался. И… да, мои люди будут внимательно следить заделами в«Трефе».
        Жандарм развернулся иудалился. Степан глядел ему вслед имелко кивал, улыбаясь одними губами… асекретарь ощущал, как вгруди ворочается ледяная глыба страха. Жандарм врал, Степан знал это, ивсе равно собирался довести дело доконца.
        -Зачем? - ужаснулся Петр. - Деньги теперь есть, мы переедем вдругой дом, итам отец откроет новый «Омут». Да это вообще неважно! Онижевас…
        -Исходно я думал опереносе «Омута», был итакой вариант. Увы, подонки спорили налюдей, аненаресторан. Они постоянно спорят начужую жизнь исмерть. Уже многие погибли, аиные были доведены добезмерного унижения, растоптаны. Я собрал информацию, Петр. Я хорошо умею собирать… иобрабатывать. Я тщательно обдумал свой выбор. Безопасность исамосохранение немогут быть смыслом жизни. Самореализация идушевный комфорт куда ценнее. Если я невмешаюсь иотвернусь, будет разрушено ито, идругое.
        -Ивсеже, вмешаться втакое опасное дело из-а меня…
        -Но-но, поправка, - Степан слегка улыбнулся. - Из-за себя. Уменя весьма значительные способности. Отказываясь их использовать, я предаю себя имельчаю. Испытывая страх ипозволяя обстоятельствам играть мною, я делаюсь внутренне несвободен ислаб. Я… гасну. Петр, поверьте, угаснуть при жизни куда страшнее, чем умереть, следуя поизбранному пути. Несмотрите стакой болью, да, я вполне безумен вглазах господина Мировольского ииже сним. Чтож, мне неинтересно мнение рассудительных рабов золота ивласти. Ктомуже их правда ограниченна их способом жизни. Им никак неосознать, что каждый обладатель яркого дара - избранник судьбы. Пока сам он неотвернется отсвоей судьбы, он вправе рассчитывать наее благоволение. Так что - учитесь, ваш дар достоин огранки.
        Степан вдруг улыбнулся, шагнул кстолам сдрагоценными вещицами, ласково инегромко сказал «подарок», подхватил наладонь тончайшее блюдце костяного фарфора ипередал маленькому грустному гостю, чье имя секретарь незапомнил. АСтепан уже снова склонился кстолу, двумя пальцами бережно поддел лаковую миниатюру иуложил наладонь грузного потного здоровяка, повторив тоже слово. Взялся вознаграждать прочих гостей, выбирая вещицы одному ему известным способом, неизменно удачно, ведь получатели расцветали улыбками, азатем быстро откланивались ипокидали праздник, ненадолго задержавшись удальнего столика. Там сидела женщина средних лет, накрашенная слишком ярко, новсеже невульгарно.
        Когда ушел последний гость, Степан приблизился кней.
        -Больше, чем можно было ожидать. Хватит напроект, сзапасом, - шепотом пояснила женщина. Закрыла тетрадь, уложила последний конверт вкожаную сумку. - Я вызвала охрану, хотя изначально неверила, что это оправданно… Боже, я вернусь втеатр, пусть совсем иначе, вновом качестве!
        -Я предрекаю вашему делу оглушительный успех, богиня, - Степан поцеловал запястье женщины ипоклонился. - Блистайте. Успех - лучшая месть. Единственная, которая негубит, асозидает.
        Когда заженщиной закрылась дверь, Степан негромко сообщил секретарю: она играла насцене, ивсе газеты звали ее богиней грез… апосле - вздорное обвинение, суд, позор иссылка. Глядя надверь, авернее, сквозь неё, всвою темную память, способную отдать так много вспомогательного ибесполезную вглавном, Степан шепнул, что для него странным образом имело значение имя несчастной богини - Дарья Шелепова. Почему имя удостоилось особого внимания, кто скажет? Опятьже, что создает отзвук: имя - или фамилия?
        Завершив пояснения, Степан бережно убрал вларец потертый веер - последнюю оставшуюся наопустевшем зеленом сукне столов вещицу изчисла добытых наблошином рынке. Набросил плащ, прощально кивнул секретарю ипокинул дом. Он незахватил ссобою даже саквояж! Вероятно, желал убедить: еще вернусь, неволнуйся иневмешивайся… так решил Петр, быстро проверяя качество уборки зала икухни, рассчитываясь снаемными слугами, лакеями, официантами, шоферами.
        Наконец, он остался совсем один втемном зале. Сел иогляделся. Родной ресторан, фамильная гордость… недавно он составлял весь мир! Атеперь съежился докрохотного размера. Он еще имел смысл ирадовал, пока внем оставался Степан… Без этого загадочного постояльца взале, идаже вовсем доме, нестало света.
        Степан был - солнце, вокруг него простиралась невероятная пояркости жизнь, полная огромных событий инемыслимых, сказочных идей. Дела кипели, алюди волшебным образом сбрасывали фальшивые оболочки ипоказывали свои настоящие, глубоко скрытые лица. КСтепану слетались - как мотыльки когню… ион очень старался нежечь крыльев слабым, неиспепелять глупых… Авот себя - нежалел. Он ведь - солнце!
        Вдверь постучали.
        Петр вздрогнул, вскинулся, полный отчаянной радостью, побежал, распахнул обе створки настежь… исник. Нет, Степан невернулся. Он немог передумать, он несталбы отменять решение лишь потому, что оно - опасное.
        Напороге стоял незнакомый человек. Петр оглядел его иневольно поморщился. Гость был противоположен солнцу вовсем - мелкий, смуглый, сузкими глазами хищника иострым взглядом завзятого пройдохи.
        -Я ищу господина Рома. Кажется, именно его. - Незнакомец жесткими пальцами обхватил плечи Петра иотодвинул его, ипрошел взал. Огляделся, принюхался. - Даже для него слишком: так нашуметь втри недели, нокто еще могбы справиться? Я ищу его который день, ипостоянно опаздываю. Многие говорят, он одновременно находится втрех иболее местах. Нанего похоже. - Черный человек резко обернулся. - Где он? Этот урожденный идиот ипрежде ходил покраю, атеперь вовсе забыл острахе. Я должен успеть. Душа болит.
        -Авы ему…кто?
        -Брат, - черный прищурился. - Эй, мы совсем непохожи, верно. Неродные. Ноя - брат. Ия порежу тебя налоскуты, чтобы узнать, где он икакие глупости вытворяет. Он хотябы ест досыта? Он вечно забывал пообедать! Тощий дотого, что его видом впору пугать призраков! Ах да: Яркут. Это мое имя. Иногда меня зовут советником, толком незнаю уже, перевирают звание илиже намекают намою привычку усердно вдалбливать советы тем, кто неслушает советов.
        Петр сглотнул, сомневаясь инерешаясь дышать… И - кивнул. Никакой враг неспросилбы, голоденли Степан! Враг неругалбы его, стремясь найти; неугрожалбы тому, кто владеет сведениями. Враги для начала пробуют купить временного союзника, переманить насвою сторону сладкими обещаниями… даже сотцом и«Омутом» было именнотак.
        -Он вбольшой беде. Сказал, что накажет злодеев, идля этого надо пойти в«Треф». Я пытался отговорить. Только я ему - секретарь. Что я мог? Ипочему вы ненашли его раньше?
        -Мы сног сбились, пытаясь понять, который изпяти… двое вне столицы, трое тут, ивсе прыгают, как блохи, - посетовал черный гость. - Телефон есть?
        Петр молча прошел кугловому столу иподнял трубку. Гость сразу оказался рядом, оттеснил.
        -Соедините насемерку. Барышня, хватит умничать, вгороде есть такой номер, конечноже, - усмехнулся гость. Чуть подождал. - Нашёл. Наверняка. Будем потрошить «Треф». Я пошел, аты подтягивайся, ичтобы основательно… Наверняка? Нет, ничего я незнаю! Вот разве одно: пока проверю, опять упущу.
        Гость повесил трубку, оглянулся наПетра.
        -Он помнит прошлое? Хоть что-то?
        -Он говорил освязи скем-то омерзительным, ичто из-за такого дела унего кошмары, итот вроде его нащупал,и…
        Петр задохнулся исмущенно притих. Почему он вдруг рассказывает все эти тайны чужаку? Ипочему так сбивчиво, невнятно? Из-за взгляда? Унового гостя он - черный, узкий, ипохож наприцел.
        -Ты свидетель, тебя нельзя терять, будешь при мне. Он давно ушел?
        -Неособенно. Счас, пожалуй.
        Яркут кивнул инаправился кдверям. Снаружи ждал экипаж. Яркут бросил кучеру одно слово - «Треф», толкнул Петра кподножке исам запрыгнул следом.
        -Он выглядит насколько лет… сейчас? Он кашляет? Хромает?
        -Нет. Странные увас вопросы, - отметил Петр.
        -Живки. Их было три. Одну застрелила Лёлька, вот молодец девка, без соплей идушевных метаний, - сообщил черный. - Вторую нашел я. Допросил… для начала. Атретья прячется, зараза. Без Мики ненащупаем нитку. Натретьей память, так мы думаем. Навторой было все, что связано стелом. Думаю, он сейчас быстро меняется. Вот мы инеспособны найти его постарым портретам. Иеще этот бесов хётч! Отдал Мики пачку бумаг, толи пять личностей, толи семь. Толи отвосторга, толи спьяну. Так, поделу: ты должен опознать Рома. Понял? Укажи нанего ипрячься, идалее ни вочто нелезь. Возьми медальон. Так надежнее. Нашею, поверх одежды. Неспорь.
        «Треф», против всех ожиданий Петра, неблистал огнями идаже неимел вывески. Громоздкий особняк прятался заполосой неухоженного парка, ограниченного высокой кованой оградой. Изтемного дома недоносились звуки, перед ним несуетились слуги, экипажей иавтомобилей тоже небыло видно. Особняк казался заброшенным, вот только пустые дома неохраняют так строго! При взгляде настражу Петра взяла оторопь. Людили это? Все - подва метра ростом, звероподобные. Лица ничего невыражают… Носоветник невпечатлился инеусомнился. Он был мельче любого охранника - почти вдвое! Новыпрыгнул изэкипажа ипошел кворотам быстро, уверенно. Петр заспешил следом, смущаясь, опасаясь… инедоумевая: советник выглядел идвигался так, словно все кругом шавки, авот он как раз - значимый зверь.
        -Нет прохода, - пробасил ближний великан.
        Над воротами висел фонарь. Вего свете Яркут стал - черный силуэт, тонкий идаже хрупкий, топчущий свою тень, вытянутую далеко, навсю ширину улицы… словно она веревка инепускает гостя в«Треф». Яркут замер, что-то обдумал водно мгновение и… достал револьвер! Прокрутил барабан привычным, ловким движением. При этом наего пальце блеснул перстень… Петр непонял, что сработало: уверенность, угроза оружием или вензель напечатке, ностражи-гиганты вдруг окаменели.
        -Вперед, неспотыкайся, - Яркут подтянул Петра ближе, впился жесткими пальцами вего плечо. - Ясное дело, главный зал нам без пользы. Нужен тот, где засели отборные гниды.
        Яркут зашагал попарку, весело насвистывая инаходу убирая револьвер. Особняк надвигался, нависал громадой… все более впечатлял Петра - иоставлял исключительно безразличным его проводника. Наглость Яркута работала лучше отмычки, надежнее рекомендаций иугроз. Вот илакеи при входе: заранее ибезропотно распахнули двери. Попытались помочь нежданному гостю снять куртку, нобыли посланы очень далеко - ипокорно удалились… Петр споткнулся, он попути отворот доособняка уже спотыкался раз десять ишептал извинения, смущаясь итеряя понимание происходящего. Что делать, неувсех ночное зрение безупречно, как уЯркута. Итакой отборной наглости тоже невсем дано научиться… если подобному вообще учат.
        -Неизвиняйся. Кто-то умеет думать, акто-то действует без рассуждений, - понятливо хмыкнул Яркут. - Ты хорошо держишься. Азрение… кто много читает, тот неизбежно слепнет. Это я кчему? Береги глаза. Ивообще, нелезь вперед, непробуй что-то доказывать себе итем болеемне.
        -Простите… я нелезу, всего лишь боюсь отстать.
        -Тогда я нестану очень уж спешить. Отдышался?
        Петр кивнул, осмотрелся. Вестибюль особняка был огромным игулким. Света внем помещалось мало, азвуков - много, причем все яркие блики ишумы проникали через арку парадного спуска всияющие недра «Трефа». Яркут переспросил еще раз, хорошоли дышится спутнику, взял Петра под локоть иповел вгущу праздника.
        Лестница спустила прибывших вроскошный зал, полный блеском камней ипьяным смехом. Гости «Трефа» плавали вдымчато-желтом свете, похожем накрепкий дорогой алкоголь инастроением, изапахом. Силуэты вэтом настое перемещались, как механические игрушки, позаведенному кем-то правилу. Ивели себя марионеточно: нагубах - шалые улыбки, аглаза пустые, похожие напуговицы. Лица тряпичные, неживые… Крупными стежками наних вышиты жажда удовольствий ижадность. Они - основа всего взале, они правят балом. Покорные им мужчины одеты богато ивычурно, аженщины - также богато ивычурно раздеты.
        Яркут презрительно буркнул «шваль мишурная» ипошел сквозь пьяно гудящую суету. Вокруг вился сигарный дух, иПетру казалось, дым охотится нагостей, обвивая их, отравляя ивплетая вканву бездумья… НоЯркуту дым неопасен! Петр восторженно глядел вспину Яркута иверил, что он - настоящий брат Степана. Непокрови, аподуху. Он такойже безумец, пусть насвой лад. Он тоже ценит свободу превыше всего. Личную свободу быть человеком… Ипотому он - невысокий ижилистый - острый клинок для здешней тряпичной толпы! Он легко режет ветхую ткань праздника жадности. Ничто незадержит его, несобьёт спути, прямиком проложенного отвходной двери - долестницы вдальней части зала.
        Наверху, нагалерее, уже заметили вторжение, уже поняли его, как угрозу… иждут. Петр сжал зубы ипостарался неспотыкаться, неозираться ипросто идти, глядя вспину Яркута. Только вэту надежную спину… Иначе сознание наполнится опасными подробностями иотнимет решимость. Взгляд уже считает громадных стражей нагалерее, испина леденеет, иноги вот-вот отнимутся. Эти стражи еще более жуткие, чем привратники вне особняка. Они знают оревольвере, для них нет внезапности, нет страха. Их много, аЯркут - один. Ивсеже он спокойно поднимается полестнице.
        -Советник, туда нельзя без приглашения. Никому, - пробасил ближний страж, неделая попыток полностью перегородить дорогу.
        Яркут поднялся доверха лестницы, сделал еще несколько шагов погалерее ивстал перед стражем, изучая пуговицу его жилета инепытаясь задрать голову ивсматриваться влицо.
        -Я здесь поделу. Семейному. Я пройду, иэто необсуждается.
        -Понимаю,но…
        -Семью идрузей поддерживают испасают. Я пришел первым, носледом придут те, кто поддержит меня, - мягко, повествовательно сообщил Яркут. - Ты слуга. Тебя неспасут инеподдержат. Тебя бросят, вот прямо сегодня. «Треф» скоро будет уничтожен.
        -Советник, при всем уважении…
        -Мне надо пройти. Значит, я пройду. Тебе решать, скровью или без. Ты можешь умереть захозяев, как пес. Аможешь подумать освоей семье, одрузьях, как человек. Твои хозяева густо заварили кашу. Совет отсоветника: пусть сами расхлебывают. Это всего лишь честно. Ты, повторю, недруг им, они тебе - тем более. Все. Решай.
        -Чтож… - Великан поморщился иотодвинулся наполшага. - Я мог незаметить вас. Всякое случается.
        -Скоро случится тайная полиция. Стоитли ей замечать такого неглупого человека, как ты? Если вопрос вкомпенсации, - советник потер ладони, вего пальцах вдруг мелькнула монета, взлетела, звеня икрутясь… сразу сгинула, пойманная стражем. - Сэтим в«Астру». Влюбое время.
        -Был слух, хётч подбирает лесничего, - вдруг оживился страж.
        -Люди разное говорят. Поспрашивай наместе, ибез окольностей.
        -Тогда… вы правы, разное говорят. Послухам, наверху особенно хорош зал поправую руку, там червовый знак надверях. Красный.
        Советник кивнул изашагал погалерее над главным залом. Петр почти бежал следом, иему казалось, что сердце колотится вгорле! Вдоль стены - вплотную кбоку, локоть их то идело касается - статуями замерли стражи, ивсе, как один, глядели мимо, усердно незамечая Яркута, азаодно иПетра. Двое подвинулись, продолжая глядеть мимо, апоследний даже приоткрыл ипридержал дверь.
        Новый коридор вывел вовальный холл. Звуки большого зала давно остались позади ивнизу, отсеченные двумя дверями. Воздух здесь был свеж, свет - обыкновенен. Сознание трезвело, успокаивалось. Петр длинно выдохнул, попробовал разжать зубы. Сердце - немонета, невырвется иневзлетит… неокажется поймано рукой советника, жесткой, как звериная лапа. Да уж, хватка умаленького человека железная, ему что монету смять, что кости сломать.
        -Дышишь? Молодец, яб давно спрятался или сбежал, будь я натвоем месте, - вдруг сказал советник. - Эй, имя утебя есть? Я уже представился. Яркут. Напоминаю, вдруг ты нерасслышал.
        -Петр. Я слышал. Иеще - что вы советник.
        -Ты внимателен иты держишься, два раза молодец. Мне потребуется помощь, Петр. Сейчас мы заглянем взал. Постарайся сразу заметить господина Рома. Сразу! Укажи ипосле жди задверью, только так. Если его нет взале, скажи «нет» иуходи вкоридор. Понял?
        -Да. Авы?
        -Ая развлекусь отвсей души.
        Заветная дверь нашлась сразу, стоило отвести взгляд отлица Яркута. Захотелось охнуть изажмуриться… Сдвух сторон отдвери возвышались стражи, опять - внушительные икаменноликие. Ну что закошмарное место! Всюду охрана, и, хотя досих пор советник справлялся, никакое везение неможет длиться вечно. Петр сдержал возглас, ноглаза сами закрылись, иморгание получилось медленным, долгим…
        Что-то мягко стукнуло пополу. Петр открыл глаза инеповерил себе. Левый страж скорчился, как младенец вутробе, аправый вытянулся вдоль коридора исмотрел впотолок пустыми глазами. Советник как раз выпрямлялся отнего - видно, помог гиганту сползти тихо, анерухнуть, громыхая.
        -Будешь драться, друг Петр, нетрать себя насомнения, вних - верный проигрыш. Мысли неполезны всшибке, - советник поправил манжет. - Уф. Ну итяжеленный дурак! Ты готов? Я открываю дверь, ты указываешь Рома иотступаешь.
        Петр ждал, что советник станет считать - и-раз, и-два… итолько насчет три начнет действовать. Аон сразу открыл дверь, толкнул вперед ивстал рядом, вплотную кплечу. Петр, неуспев ничего понять, вдруг уверенно опознал спину своего нанимателя, охнул… и - Хлоп! - дверь закрылась перед его носом.
        Говорить вслух «это он!» сделалось бесполезно ипоздно. Петр судорожно вздохнул, откинулся настену, зажмурился. Старательно вспомнил зал, который отпечатался всознании вспышкой, мимолётным впечатлением. Он был… просторный. Много света. Большой стол, вродебы круглый… или длинный, овальный? Застолом - люди, несколько. Уних заспинами еще люди, стоят… немного. Степан - лицом ко всем испиной кдвери, да! Отчего удалось сразу узнать его? Икак Яркут понял без слов, мгновенно?
        Плечо болит. Пальцы советника впились, как когти, чтобы вышвырнуть Петра вкоридор. Кажется, слуху почудился хруст костей. Теперь, чуть погодя, ударила боль. Секретарь перемог ее… открыл глаза, сел спиной постене, изучил дверь сбоку. Благодарно кивнул, хотя Яркут немог видеть. Нодаже так… он все предусмотрел: неплотно прикрыл дверь, так что разговоры взале слышны изкоридора.
        -Я обещал предоставить уникальный предмет, - незамечая вторжения Яркута, вещал Степан. - Надеюсь, никто небудет разочарован.
        -Помне так старье, - хмыкнул кто-то, невидимый Петру.
        -О, веер нуждается вреставрации, нодаже теперь различимы фрагменты центрального узора, - безмятежно продолжил Степан. - Можете взглянуть вблизи, я принес лупу. Феникс идракон, сросшиеся хвостами: такой символ обозначает статус единственной винаньской истории женщины-владычицы. Она смогла подчинить страну мужчин вобход очевидного, доведенного доуровня культа, неравноправия… ибыла удостоена титула дочери неба при живом муже, тогда как прочие императрицы были лишь регентами при малолетних сыновьях. Удивительной силы была особа, оней даже вдневниках итайных письмах современников нет откровенной грязи… Однако кделу: положим, веер неоригинал, аранняя копия, ивсе равно ему нет цены, ведь оригинал утрачен. - Степан сделал паузу идобавил доверительно: - Я просил господина посла присутствовать иосмотреть реликвию. О, сверх того, я верю всудьбу: выигрыш господина Тан Ши счастливо решилбы проблему прав навеер еще доее возникновения.
        Петр прижался щекой вдверному косяку. Голова гудела. «Омут» - всего лишь ресторанчик награнице делового города изажиточных предместий. Его закрытие было ударом; болезнь отца, долги игрядущий суд - тоже удары, икакие. Все, что творится вокруг семьи, несправедливо иужасно… ноэто личная трагедия, она неразличимо мала всравнении спроисходящим здесь итеперь! Вдело вовлечен посол, инеабы кто, апредставитель большой, загадочной страны… Степан что, раздувает международный скандал? Нокак ему удалось познакомиться спослом? Инаходка веера - этоже чистая случайность…
        Мысли оборвал каркающий смех.
        -Я никому иничего недолжен. Я князь, мои предки владели всем вэтой стране. Брали, что им нравилось, анеугодное стирали впыль, - выговорил хрипловатый голос. - Посол? Этот мелкий прыщ? Его права, его проблемы… Что зачушь! Он - клякса протокольная. Псина безродная! Пусть тявкает дома, анетут. Дай сюда хлам, быстро. Скучный залог для игры. Куда веселее спалить веер вкамине. Вот я изаймусь.
        Взале уплотнилась тишина. Петр поймал себя натом, что несмеет дышать, даже изкоридора ощущая жуткое, подспудное кипение беды. Оно неразвеялось, атолько отяжелело, когда Степан заговорил нанезнакомом чирикающем наречии: вероятно, перевел слова князя. Исделалось еще тише. Варево беды дозревало. Петр кожей ощущал угрозу ипонимал: сейчас будет взрыв… Нораздались лишь жиденькие хлопки.
        Петр вздохнул, и, будто ныряя вводу, налег надверь, расширил щель! Он хотел внятно рассмотреть происходящее взале. Сразу увидел спину советника: Яркут занял место Степана, оттеснив его. Именно советник хлопал владоши - напоказ, нарочито размашисто. Снова иснова, пока невынудил всех смотреть насебя, итак сделался… громоотводом для созревшей бури!
        -Князь прав, виграх главное - незаскучать. Инеправ тоже, разве взалоге веселуха? Бодрит новизна. Увас опять покер? Я заранее зеваю. Карты туда, карты сюда, подтасовки, крапленые колоды… тьфу! - Советник говорил весело игромко. - Я намерен развлекаться пополной! Для этого важно что? Убрать лишних. Акто здесь лишний? Асразу видно: ты - нищеброд, ты - прилипала, ты - трепло,ты…
        Выкрикивая слова-ярлыки, советник вышвыривал иззала людей: дверь открывалась исразу захлопывалась. Человека несло через коридор, сразмаха ударяло встену… он замирал сперекошенной рожей. Икал, подвывал, растирал ушибы или шептал «чур меня!», еще неочнувшись. Зато отдышавшись, вздрагивал, охал иопрометью мчался покоридору, нагалерею… топот гас, пропадал вдальнем шуме большого зала.
        Всчитанные мгновения вкоридор оказались выдворены пятеро, втом числе три лакея. Вшестой раз советник выговорил без злости: «Ты - слишком умный идиот!»… застучали быстрые шаги, дверь приоткрылась, иСтепан оказался мягко вытеснен иззала. Он растер смятое жесткими пальцами плечо. Он - как показалось Петру - был спокоен исобран, носмотрел надверь… обиженно? Кстати, щель для подслушивания итеперь имелась - широкая иудобная.
        -Настоящая игра проста. Победа или смерть, - спафосом возвестил советник, вернувшись кстолу.
        Петр прильнул кщели исмог рассмотреть это, да извуки слышал отчетливо. Вот разнеслось металлическое звяканье. Затем - стрекот… Иобщий икающий вздох.
        -Господа, меня зовут Яркут. Кое-кто извас наслышан обо мне, иэтого довольно. Вбарабане семь патронов. Вынимаю один. - Советник говорил быстро иделовито, слова сопровождались звяканьем илязгом. - Вас шестеро, я седьмой. Пуль шесть, победитель седьмой. Незря говорят, семь - счастливое число.
        -Покажи пример, застрелись первым, выскочка, - велел хрипловатый голос. - Яркут… собачья кличка. Что, бывают такие имена?
        Кто-то зашептал пояснение - мол, как можно незнать, этоже брат самого… вместо имени лязгнул барабан, занимая свое место. Советник звонко поставил настол вынутый патрон, итак вернул себе полноту внимания зала.
        -Я предложил игру, мне истрелять первым, все верно. Но, чур, играем допобеды! Эй, сиятельство, неструсишь?
        -Играем допобеды, - хриплый голос недрогнул.
        «Остановить безумие!», - подумал Петр, новзале уже что-то застрекотало… сразу пришло осознание: это барабан револьвера! Поздно кричать, вмешиваться. Секретарь глянул наСтепана вотчаянной надежде, уж он-то… НоСтепан, еще недавно такой собранный испокойный, теперь слепо таращился сквозь дверь внездешнее - икаменел. Лицо пошло пятнами, сделалось белым, синюшным…
        Негромко щелкнул боек револьвера - впустую! Степан дернулся, стукнулся остену лбом. Задышал часто, мелко.
        Взале рассмеялся Яркут.
        -Подносишь квиску, ижизнь делается ослепительно яркой. Бах! Момент истины, - судя поголосу, советник прекрасно проводил время. - Шансы по-прежнему шесть кодному Эй, светлость, пуля или желание? Послухам, эти самые слова ты говорил проигравшим. Они ползали вногах, азатем исполняли твои бредовые капризы… или получали пулю. Необязательно вголову, тебе нравилось калечить. Но - неотвлекаемся. Что скажешь: мне снова целить всвою голову? Или втвою? Выбирай: пуля или желание.
        Петр прилип кщели, завороженный. Маленький человек соспины смотрелся особенно внушительно. Вярком сиянии зала он был… тенью, призраком. Он вызывал восторг иужас. Он заполнял собою внимание! Взгляд замечал взале только его, все прочие были сейчас - ничтожны!
        Советник крутнул револьвер напальце, подбросил ипоймал, неглядя. Свободной рукой добыл изкармана горсть патронов. Высыпал сладони, исвинцовая смерть встальной рубашке звякала икатилась, масляно взблескивала, гипнотизируя взгляд…
        -Стража! - голос князя сорвался. - Стра-жа!
        -Ой как несолидно, князеныш. Ну да ладно, сообщаю: стра-жи… кто дурни, те спят-жи, аумники валят сосвистом.. ж-жи. Увы, рифма так себе. Стихи - немое… Эй, мелкий трус скрупной родословной, - голос советника стал сух. - Выпей водички иоттопырь ухо. Приятель который раз пробует сообщить, кто я такой ичто обо мне говорят встолице. Ну, расслышал? Да, я изтой самой семьи, я неудобен ей куда более, чем ты - своей чопорной исонной родне. Смешно: унас много общего, ведь наши выходки покрывают… любой ценой.
        -Ты иесть…
        -Ага. Яркут - это иесть я. Дом, куда я вернусь утром, вдвух оградах отдома твоего дядюшки, причем самого умного всемье. Ты наконец понял главное правило? Я начал игру, изначит, я доведу игру доконца. Чьи-то мозги украсят паркет… Ну апока полы чисты, имы играем дальше. Вчью голову прицелиться? Выбор бодрит,ага?
        Советник говорил ииграл револьвером, аеще насвистывал исвободной рукой двигал постолу патроны, неуловимо быстро складывал их вузор - иснова сгребал вкучку. Все это было кошмаром, абсурдом, нотаким притягательным… Петр налег надверь, еще более расширяя обзор. Покосился насвоего нанимателя: Степан стоял каменный, налбу - испарина, дыхания вроде нет… Лицо свинцовое. Увы, ненайти прямо теперь врача: вглавном зале чужая охрана, аздесь - Яркут! Он играет сосмертью иему - весело!
        Советник прицелил указательный палец свободной руки вмаленького смуглого человека, который стоял заспинкой кресла другого человека, такогоже смуглого, нокуда более массивного.
        -Бах! - Яркут изобразил, будто стреляет. - Трачу натебя выигрыш впервом раунде, ты ведь наслужбе. Дыши ровно ипереводи внятно: играю запосла. Я нетакой дикарь, чтобы превращать личное развлечение ввойну двух стран. Асмерть посла иесть война. Ну, переводи, ая прокручу барабан… иеще разок, звук приятный.
        Барабан прострекотал исмолк. Почти одновременно смолк переводчик, визгливо прокричав наодном дыхании все, что следовало.
        Сухо щелкнул боек - снова впустую! Рядом сПетром, вкоридоре, Степан дёрнулся иохнул, словно пуля пробила его голову! Вот он согнулся, схватился засердце ибезвольно сполз напол. Конвульсивно дернулся… задышал часто, шумно. Задрожал, сжал ладонями голову - словно намеревался раздавить ее! Петр упал наколени рядом, незная, как помочь ипросто гладя поплечу, поспине.
        -Степан! Очнитесь, умоляю.
        Ладонь нанимателя сжалась назапястье Петра. Авзале, задверью, росло иширилось безумие. Какимбы нелепым оно ни было, Петр помимо воли обернулся иглянул вщель.
        -Чтож, по-прежнему шесть пуль взапасе, - громко сообщил советник. - Третий кон. Играю затебя, лохматый. Какже, сын банкира Зарайского, причем единственный. Мудрый папаша предложил премьерской дочке твою целиковую голову вместе сживым сердцем, аты стреляешься занеделю допомолвки. Ничего себе мальчишник.
        Револьвер щелкнул - иопять впустую! Взале выдохнули хором. Степан дернулся, сжался вкомок, застонал.
        -Так небывает, небывает! - взвизгнул сорванный, икающий голос, иПетр едва узнал того, скем советник играл, называя его князем.
        -Он кукушонок, он… заговоренный, - пролепетал сын банкира. - Нет ему смерти.
        -Нет пуль, - князь громко икнул. Сглотнул изатараторил быстро, сбивчиво. - Вот ивесь секрет. Так просто, нас дурачат, амы… Нету пуль! Х-хаа, я понял! Фокус, простой фокус. Нету пуль! Нету! Нетушки!
        Сквозь щель Петр видел стол, неподвижные фигуры игроков вкреслах. Поцентру, напротив советника, сидел пацаненок лет семнадцати, он трясся, как желе. Повизгивал, то заслоняясь ладонями, то пригибаясь кстолу… то норовя сползти напол! Движениями слюнявого князя дирижировал револьвер вруке советника. Когда дуло смотрело впотолок, игрок визжал обвинения иозирался, ища поддержку. Но, едва дуло опускалось, князь падал настолешницу всем телом изамолкал…
        -Нету пуль, нету, - выл он. Икал, прячась застолешницей иснова выпрямляясь, чтобы повторно кричать иопять прятаться…
        Избезопасного коридора, все это смотрелось спектаклем. Из-за двери - издали, словнобы вподзорную трубу. Петр морщился идумал: если вэту трубу глянуть собратного конца, я буду мизерный, как муха. Отменя ничего независит ни вкоридоре, ни взале. Я - зритель. Представление слишком яркое, я щурюсь имне трудно. Мысли вголове отдаются гулко, звуки бьют поушам, эмоции создают тошнотворное эхо: «Этот трусливый недоросль куражился месяц назад икому-то велел сжить сосвету семью. Мою семью! Отца, сестру именя… Глупо жалеть его. Он получает позаслугам. Так почему я нерад? Почему для меня, пострадавшего, эта игра - несладкая месть, апытка?»…
        Пётр оглянулся насвоего нанимателя. Степан по-прежнему сидел наполу, новродебы дышал реже ировнее. Лицо восстанавливало здоровый цвет.
        Иснова пришлось отвлечься, взале раздались громкие звуки: советник хлопал ладонью постолу.
        -Ай, хорошо играем! Да, я кукушонок имогу исполнить одно желание любого, кто при встрече сомной пожелает заветного. Ты - желаешь, князеныш? - советник усмехнулся ипродолжил грустно, без азарта. - Мог пожелать себе мужества ишироты души. Ну хотябы ума! Вдруг я исполнилбы итакое… невероятное? Ноты дрожишь имолишься опобеге. Ах, да: веришь впустой барабан. Глупо.
        Рука сревольвером вскинулась, взале грохнуло раз, иеще раз! Спотолка посыпалась штукатурка… Степан налег плечом настену идёрнулся, словно пули прошили его тело навылет! Авзале - икали, молились, звали охрану… Перекрывая весь этот панический гвалт, хохотал советник. Петру он казался чудовищем! Черный, ладный, весь - вороненая сталь.
        Сквозь шум прорезался высокий голос посла. Народном языке, намеренно разборчиво имедленно, он что-то выговаривал. После каждой фразы демонстративно смеялся. Иопять говорил. Иснова смеялся.
        -Безумие, - шепотом ужаснулся Петр. Сел, плотнее сжал руку Степана. - Давайте держаться вместе. Очень уж страшно,да?
        Степан неответил, норуку сжал. Икивнул. Благодарно? Обреченно? Понятьбы…
        Взале неутихала буря людской паники. Лишь посол оставался спокоен, лишь его переводчик говорил связно ивнятно.
        -Господин посол впечатлен возможностью наблюдать национальную забаву. Ему впервые удалось так полно проникнуться духом страны. Господин посол обрел новый опыт, это драгоценно. Он загадал желание, как вы советовали. Он все обдумал иготов мирно решить недоразумение. Он примет веер вдар исочтет, что ущерб чести заглажен, если обидчик наколенях принесет извинения. Таков его долг.
        -Князь много кому должен, нодосего дня всем прощал свои долги! Хотя… он почернел, как серебро под йодом. Реагирует! Значит, готов оплатить долг. - Советник прицелился вкняжеский лоб, взвел курок. - Наколени. Переводчик скажет формулу официальных извинений. Повтори, незаикаясь. Трижды поклонись, касаясь лбом пола. Приступай.
        Переводчик зачирикал быстро, неразборчиво. Посол засмеялся, закивал, синтересом глядя насоветника иулыбаясь ему, как родному. Петр едва дышал, моргая иневеря… Князь - наколенях! Сам Кряжев, пусть имладший. Он шепчет извинения, иотчего-то кажется, он перед отцом стоит ипросит прощения завсе, что случилось с«Омутом». Сознание сквозь тошноту отвращения жадно впитывает мельчайшие детали…
        -Я вспомнил, - шепнул Степан всамое ухо. - О, надоже… вспомнил.
        Извинения князя исам он, бьющий поклоны - все утратило значение. Петр обернулся, засуетился, бережно придержал Степана под локоть, помогая встать. Тот огляделся, бледно улыбнулся секретарю.
        -Петр, вдень нашей первой встречи я назвал вам слова, странные иособенные для меня: куртка, кукиш, па-ники. Так вот, вних были созвучия сименами. Одно я выудил издохлой памяти, наконец-то. Куки. - УСтепана задрожали губы, он смахнул слезы, откинулся настену, иснова задышал часто, хрипло. Справился сволнением, заговорил: - Куки! Миа Куки, мой драгоценный идиот. Он всегда палил жизнь, как костер. Дикарь. Я помню. Я - помню! Несебя, нохотябы его, уже огромное облегчение.
        -Надо остановить кошмар, - испугался Петр. - Стрелять вголову, снова иснова… это плохо кончится.
        -Бесполезно, - Степан поморщился, как отгорького. - Он делает отсердца, я - отума. Он делает сразу, я - просчитав итог. Мне несправиться сним. Никогда невзять его под контроль. Нодурного неслучится. Миа Куки ловок виграх. Я вспоминал итеперь знаю: онбы нестал умирать уменя наглазах. Но-но, он бережет мое сердце. Он устроил все это, чтобы пробить насквозь стену забвения. Было больно, зато сработало.
        Пока Степан шептал, то морщась, то улыбаясь, взале нарастал шум. Посол хохотал торжественно, нарочито. Переводчик говорил сЯркутом, благодарил отимени посла запрекрасный вечер и, кажется, зазывал вгости, аеще делал намеки окаких-то детях, достойных особого внимания. Князь, завершив извинения, никак немог подняться сколен. Прочие игроки притворялись каменными истуканами, перешептываясь кривыми ртами инесмея повернуть голов…
        -Послу передали веер, он ввосторге. Как-никак, дочь неба ему прямой предок, пусть илегендарный, - шепнул Степан. - Петр, вам стоит отодвинуться.
        Петр отпрянул - едва успел, прежде чем дверь распахнулась. Посол, сияя полубезумной улыбкой, прошествовал мимо. Он нес ларец свеером, держа нараскрытых ладонях, и - плакал… Степан пристроился рядом спослом изаговорил быстро, настойчиво. Осторожным жестом, некасаясь веера, указал накромку, наполустертую метку возле оськи, скрепляющей резные пластины, насаму оську. Кивнул иулыбнулся. Посол глубоко поклонился иудалился. Следом убежал переводчик…
        Степан сразу вернулся, иего секретарь едва успел восстановить удобную ширину наблюдательной щели. Петр спешил: опасался, что наниматель распахнет дверь изаговорит ссоветником, атот держит револьвер наготове, ималоли…
        Петр покосился насвоего нанимателя, вздохнул ирасширил щель. Хотя - начто глядеть? Взале нелюди - статуи. Князь сгорбился наполу. Он словно выцвел ивылинял, он - несветлость ститулом иамбициями, ажалкий пацан… идаже непрячет страх. Задирает голову, созерцает советника иулыбается дрожащими губами: чёрный монстр наконец-то наигрался! Убирает револьвер. Князь следит заруками, инепонять полицу: боится он советника, презирает или уважает аж дообожания? Возможно, все это сразу?
        -Наконец-то он ушел, - Яркут присел накрай стола. Подмигнул князю. - Да уж, наигрались мы. Пора объясниться. Все, что я планировал изначально, пришлось отменить, когда ты сказал про безродного пса. Ты вообще несоображаешь? Ты учил историю? Ты ведь, бесы тебя грызи, князь!
        -Ачто? - стретьей попытки князю удалось встать, он доковылял докресла инеловко свалился, стукнув локтями постолешнице.
        -Посол принадлежит ксемье Тан Ши, это первая семья вклане Ши, или, как они говорят, стволовая, - устало пояснил советник. - Клан Ши наследует крови династии Тан, именуемой третьей, хотя квласти она приходила дважды вистории страны… что для нас нетак иважно. Тан - это тоже клан, ноим запрещено называться этой фамилией как основной после падения династии. Однакоже запрет неменяет истины: посол такойже князь, как иты. Но, вотличие оттебя, он старший всемье иклане. Мужчины Тан редко доживают доседины исовсем редко умирают естественной смертью, они бойцы иполитики, они расчетливо ифанатично берегут семейные ценности ицелостность страны, для них это одно итоже… долгая история. Сам разберись, ладно?
        -Зачем?
        -Впрок. Ты, конечно, встал наколени, одобряю умение извиняться, - советник серьёзно кивнул. - Нохватитли этого? Народине Тана почитание предков - непривычка или долг, арелигия иоснова миропорядка. Он - глава рода, осколок свергнутой династии. Сила тайного влияния Ши огромна. Сотни, тысячи убийц поодному движению брови старшего Тана ринутся точить клинки исмешивать яды. Убийцы рода Ши ненаемники, они… живое оружие. Искусны иусердны. Недают легкую смерть.
        -Ноя дома, я тут хозяин положения, - слабо возразил князь.
        -Ты - тут. Ши - везде. Женятся наместных. Иногда воруют детей, так что есть ирыжие убийцы Ши, иголубоглазые, икакие угодно. Их неопознать. Что еще важно? Этого, как ты сказал, пса, отправили кнам под конвоем. Он вссылке, пожизненно. Так император надеется укоротить ему руки. Зря, кстати уж. Клан Ши ився семья Тан готовы начать грызню. Если преуспеют, вимперии сменится власть. Посол иего дети уже выстроили базис новых ценностей. Будет много крови, посол умрет безвестным, даже если избежит казни. Ноего сын станет президентом… или как они назовут первого при новой власти? Я готов жизнь взаклад поставить, точно непроиграю. Ведь я неплохо знаю младшего Тана, - Яркут стёр слица излишнюю серьёзность иулыбнулся. - Вот такой он. Глава кланов Тан иШи сличным именем Цао. Бешеный вожак при сильной стае.
        -Атебе откудаб знать… вот все? - переборов страх, спросил князь.
        -Инаньские сироты нахрапом лезут вучебный корпус нашей тайной полиции. Акое-кто насамом верху велел неотказывать им, что исообщил мне посол перед уходом. Инань награни войны, амы, похоже, ненамерены игнорировать возможности, - советник прислушался. - Все, «Треф» рухнул. Надо устроить, чтобы твое сиятельство сопроводили иохраняли. Советую утром поспешить кморю, чтобы сразу - вплаванье. Наполгода, ато иподольше. Иникаких инаньцев накорабле! Береженого бог сбережет, если, конечно, смилостивится…
        Советник обернулся кдверям. Петр осознал: впервые завремя игры сревольвером он видит лицо Яркута, хотя его спина была… красноречива. Настолько, что выражение спокойной сосредоточенности нестало неожиданным. Яркут таков идолжен быть. Он действует отсердца, старательно ивдохновенно, нобез азарта. Исейчас он надеется, что добился цели. Смотрит надверь, глаза блестят остро, влажно.
        -Петр! Входи, можно. Как там…он?
        -Куки.
        Степан налег надверь, ввалился взал изамер, напряженный иодновременно растерянный. Секретарь осознал: никогда он невидел своего нанимателя таким… Степан ведь знает любые ответы! Он, казалось еще недавно, неспособен говорить срывающимся, слабым шепотом.
        -Куки. Миа Куки.
        -Вспомнил, - советник смахнул слезинку, которая мешала внятно видеть ипонимать. Метнулся, обнял Степана. - Премудрый идиот! Аеслиб я невзялся палить впотолок? Ты что, вообще берегов незнаешь? Сколько можно учинять справедливость, находя кому-то друзей иврагов поего совести или бессовестности? Ты вообще умеешь беречь себя, бестолочь? Без меня, без охраны, без себя самого!
        -Куки, - жалобно повторил Степан. Он, как кукла, болтался вжёстких объятиях советника, рослый инескладный. Бормотал снова иснова: - Куки, Куки. Куки…
        Советник резко отстранился.
        -Себя помнишь?
        -Нет.
        -Хотябыимя.
        -Уменя их прямо теперь три, - жалобно сообщил Степан. - Все чужие, икогда их три, мне легче. Я ведь ни кодному неприрос. Куки, акто следит замной? Он лезет восны, делает их кошмарами. Куки, это нормально - вцепиться тебе вруку? Я немогу отпустить. Ощущаю покой, когда держу тебя заруку. Нет взгляда. Нет пустоты… изолото сгинуло. Благодать.
        Петр хмурился, жался устены, пытаясь понять происходящее. Советник - важный человек, его имя знает сын банкира, его представили шепотом Кряжеву - даже ему, князю! - исамый знатный встране недоросль сник. Получается, брат советника тоже величина, инастоящее имя Степана - громкое. Это неудивительно, он ведь так много знает иумеет.
        -Где все бесы мира носят Юсуфа? - буркнул советник, намиг отвлекшись отбрата.
        -Я смиренно пребываю втени, ожидая указаний, - прошелестел голос изкоридора.
        -Ники?
        -Дома. Агата ипрочие, кого вы готовы упомянуть, тамже. Окрестности проверены. Можем двигаться.
        Вкоридоре стало шумно, искоро взал вошел сухой рослый человек вофраке вместо мундира… ноповыправке иособенному, острому взгляду, Петр решил: он извоенных или полиции, извание - очень высокое.
        -Посол был так любезен, что изложил свой взгляд напроисшествие. Советник, я благодарен. Мир неразрушен ивсе такое… ещебы без выстрелов.
        -Я старался, номне неверили. Пришлось бахнуть, - нагло, даже неизображая раскаяние, выпалил Яркут. - Медвежонок назвал господина Тан Ши безродной псиной. Дословно.
        -Это… совсем дословно? Нет, невозможно. Вы преувеличиваете катастрофу.
        -Преуменьшаю. Псиной иеще кляксой. Кряжевы такие корявые, поди их обстругай. Анадобы! Вы знаете опривычке медвежонка играть впокер наразорение идаже смерть совершенно посторонних людей? Полицу вижу, вам уже шепнули иэто. Так я добавлю громко: если кто-то изпострадавших впокерном беспределе обратится кпослу сжалобой, быть беде. Господин Тан Ши охотно поможет осуществить запоздалое, ноисчерпывающе полное возмездие… ибудет счастлив.
        -Как посла угораздило очутиться тут? Ивеер. Выже слышали? Только угрозы сожжения реликвии нам инехватало, чтобы кризис стал всеобъемлющим. Хотя, даст бог, это нетот веер.
        -Тот, несомневайтесь. Абог старался, как мог, нониспослать медвежонку полный паралич неуспел,увы.
        Человек вофраке скривился иткнул вкнязя пальцем, затем обвел широким жестом прочих игроков. Изкоридора стали проникать тихие ловкие люди всерой униформе. Они выводили игроков, крепко держа под локти. Последним удалили князя. Он неотбивался, вродебы даже радовался охране.
        -Советник, эти двое свами? Верно?
        -Да.
        -Забирайте, убирайтесь. И… охрана «Трефа». Вы засталиих?
        -Двое лежат удверей, живые, - охотно сообщил советник. - Я застал их кастетом ввисок ипотемечку. Говорить сними было бесполезно, пятилетние дети умнее.
        -Значит, допросить решительно некого, - усмехнулся важный человек. - Однажды я доберусь довас, господин Гимский. Снаслаждением отправлю куда подальше, вот хоть послом… лишьбы пожизненно.
        -Как я вас понимаю, - скорбно инеискренне вздохнул советник.
        -Шут гороховый, - внятно пробормотал важный человек, развернулся изашагал кдверям, вкоридор идалее - без оглядки, непрощаясь.
        Петр осторожно вздохнул иподвинулся ближе кнанимателю. Возле Степана он ощущал себя относительно уверенно. Это стало важно, когда изкоридора беззвучной тенью явился южанин. Настоящий пустынный волк изстрашных легенд - сглазами ночи измеиной улыбкой, которая сопровождает иприглашение кстолу, иудар вспину.
        -Старший хозяин вздравии, это счастье, - прошептал южанин ипоклонился Степану. - Я Юсуф, я оберегаю вашего сына. Прошу дать ответ. Какое имя вы используете теперь?
        -Пока останусь Степаном, пожалуй.
        -Слуга услышал.
        Темноликий поклонился ипропал. Петр вздохнул свободнее. Подвинулся еще ближе кнанимателю, отчаянно гадая: ктоже он насамом деле?
        -Братишка, утебя талант видеть людей. Иособенно - секретарей. Как ты говоришь? Подесяти карат каждый, иважно контролировать огранку, - рассмеялся Яркут.
        -Я говорил так прежде? Вот зналже!
        -Да. Ми… то есть Степан. Двинем домой, а? Пока ты без присмотра, я нервничаю. Ты как дэв изсказки, чем дальше отнарода, тем безопаснее.
        -О? - коротко удивился Степан.
        -Для народа безопаснее! Посторонние часто думают, что ты размазня, поскольку некричишь инеугрожаешь. Ну, я-то знаю, чего стоит твоя мягкость, дополненная любезностью. Ох, какже я хочу вломить тебе, - посетовал советник. - Ты ипрежде вытворял разное. НоКряжевых нетрогал, они часть истории страны… твои слова! Если что, ты связывался сих старшим ипрочищал его плесневые мозги. Твои слова! Атеперь? Ты вообще вуме? Как ты мог натравить инаньского дракона нанашего ярмарочного медвежонка! Иведь справился, неимея всего прежнего - имени, связей иденег.
        -Это, вобщем-то, случайность, - виновато сообщил Степан. - Я выбирал изпяти вариантов, нопоявился веер, ивсе решилось.
        -Позже отругаю толком. Ты всегда таков: если довести доглубинной идеи восстановления справедливости, это край! Виновникам несчастья дешевле хорониться заранее, самостоятельно. Непомнишь? Поясню: я-то прост. Пускаю вход кулаки, ору илезу напролом. Аты делаешься особенно любезен итихо строишь шахматные партии смертельного свойства. Идонитки их, впыль, втруху…
        -Правда? - неприятно удивился Степан. - Я был осебе лучшего мнения. Донитки ивпыль? Имногихя…
        -Посчастью, ты сдержан имиролюбив. Нет: посчастью, ты дэв иживешь всвоем мире, куда трудно проникнуть.
        -Я почти раздумал вспоминать прошлое, - огорчился Степан, носразу встрепенулся. - Ники! О, теперь ясно, это еще одно имя. Меня беспокоили слова: куртка, кукиш, па-ники. Остается куртка…
        -Остается много чего кроме куртки, - советник махнул рукой, отгоняя неудобные вопросы, иобернулся кПетру. - Вижу полицу, хочешь узнать про револьвер. Отвечаю: барабан сметкой истопором. Брат велел добыть игрушку год назад. Сказал, если уменя нет стопора внутри дурной головы, пусть будет хоть снаружи. Я берегу подарок ибез веской причины неподставляю голову.
        -Вы знаете его настоящее имя, - решил Петр, выбираясь вкоридор. - Только произносить вслух неготовы.
        -Нездесь. Нетеперь. Все, что было посильно, мы вызнали, обсудили, подготовили. Очень хочется верить, что затея сработает. Петр, теперь я спрошу: он ведь хорошо кушал? Он даже нетощий. Кто ему готовил?
        -Я, - смутился секретарь. - Вы правы, он влюбом ресторане мог довести людей допаники. Если невнастроении, заказывал совздохами, апосле ковырял вилкой иеще принюхивался, словно протухло. Зато дома ел саппетитом. Я приводил продавца рыбы, аптекаря, составителя травяных чаев… искал любых умельцев травить байки. Был уговор: пока слушает, должен кушать.
        Яркут остановился, вродебы даже споткнулся. Обернулся идолго глядел наПетра, немигая. Так пристально, что хотелось сгинуть, хотябы отодвинуться…
        -Ты лучший его секретарь. Заставил есть, смог удержать задверью. Да имне поверил сразу при встрече, носказал ровно столько, сколько следовало. Непаниковал. Точно лучший!
        Отпохвалы стало жарко. Петр остановился, отдышался илишь затем зашагал дальше, глядя под ноги ипытаясь справиться снахлынувшей благодарностью. Такой уж человек этот советник, слова его весомы, каждое вроде медали. Князя Кряжева звал наты, прочим важным людям взале ни словечком непольстил…
        -Ой! Простите.
        Петр уткнулся вспину своего нанимателя иосторожно отодвинулся. Вредно отвлекаться иувлекаться. Поднимаешь голову - иделаешь открытие: ты невкоридоре, как думал, авглавном зале. Ничего незамечал кругом, вотже неловко. Аеще лучший секретарь.
        -Ужасное место, Куки. Здесь деньги сходят сума иделаются ядом. Алюди охотно потребляют яд иперестают быть людьми. Когда я принес веер, едва смог тут пройти. Очень болела голова. - Степан наклонился кстолу-рулетке, вынул изячейки шарик, внимательно изучил. - Он страшнее пули. Убивает честь исовесть, иникакой врач непоможет. О, я понимаю, людей непеределать, я нестремлюсь их переделывать, пусть живут, как умеют. Нозал опустел, имне гораздо лучше.
        -Всегда хотел спросить: ты знаешь, что выпадет врулетку? Ивкартах…
        -Куки, разве сложно понять то, что укладывается влогику математики иденег? Ноздесь процветало мошенничество. Нелогика, аловкость. Ты больше моего зналбы ошарике икартах, ты сам ловок ииных таких замечаешь. О, кслову. Уменя много секретарей… было?
        -Довсей этой истории ссамозабвением ты старался накопить дюжину восновном составе иеще пять-семь придерживал взапасе, обучая. Еще утебя есть поверенные ипартнёры, явные итайные, аеще есть семьи, которые давно близки твоему роду иделают вид, что вделах свами несвязаны, ведь так удобнее. Их число мне неизвестно. Я вообще никогда неинтересовался денежными вопросами, это немое идля меня это слишком сложно. Я мог только сочувствовать: ведь ты досих пор неимел настоящего, равного тебе вдаре, собеседника. Все, я ненамерен говорить опрошлом итем более оделах. Это вредно. Итак сказано много лишнего. Пошли.
        -Двенадцать, - кивнул Степан, ничуть неудивленный. - Пожалуй, так им сомной легче. Вновой жизни я смог разыскать трех. Петр лучший, ноите двое, что работают автономно вне столицы, неплохи.
        -Твои фокусы куда скучнее моих, - Яркут бесцеремонно поддел брата под локоть ипотащил квыходу. - Теперь будешь нудить, спотыкаться ивздыхать, аеще вбрасывать косвенные вопросы именять темы. Почему? Апотому, что прямо теперь ты составляешь мнение поповоду происходящего иеще - сопротивляешься. Ты никогда нежелал следовать чужим планам, исейчас учуял, что попал вчужой план. Несопротивляйся, я невраг иеще: сомной несработает. Зашкирку, вмашину ипрямиком доместа. Такой уменя ближний план. Понял?
        Степан сокрушенно вздохнул. Молча миновал пустой зал, поднялся полестнице вхолл, покинул особняк. Петр шел следом, почти незамечая дороги. Вголове такое творилось… Двенадцать секретарей! Двенадцать. Он слышал оподобном составе. Иеще: однажды вгазете видел перечисление особняков нааллее, где пополгода обитает старший князь Кряжев. Если нет ошибки - всеже уКряжевых встолице немало любимых мест - если нет ошибки,то…
        -Прикуси язык, умник, - быстро велел Яркут. Он, конечно, все заметил. Усадил Степана вогромный автомобиль, толкнул следом Петра иустроился сам, продолжая болтать снарочитым оживлением: - Да уж, повторю, ты лучший секретарь. Умеешь думать, шор нет, внутреннего страха тоже. Давно, вмоем детстве, унего был такойже прекрасный секретарь. Генри. Он был мне вроде дядюшки. Жаль, он отбыл вНовый свет давным-давно. Стал весьма крупный делец и, помнению мира денег, отпрежнего хозяина полностью независим. Его стараниями исейчас, всложное время, унас нет проблем натом берегу.
        -Куки,а…
        -Апомолчалбы ты, - огрызнулся советник.
        -Да, ноя несопротивляюсь. Я лишь хочу уточнить: что отменя требуется? Врядли вспомнить себя просто. Я пробовал каждый день. Искал то, что привычно изнакомо. Прикидывал, где мог получить образование втой или иной области. Просматривал газеты…
        -Все будет просто. Если получится. Должно получиться! - Куки стукнул себя кулаком поколену ипокривился толи боли, толи отстраха, что сказанное несбудется. - Мы очень старались. Мы все, понимаешь?
        Степан кивнул иосторожно накрыл ладонью кулак брата.
        -Понимаю. Обязательно получится. Кажется, я счастливый человек. Уменя есть брат, которому я дорог. Иеще много людей, которым я очень иочень важен. Я тронут, Куки. О, я немогу вас всех подвести.
        -
        Гнездо выползка. Первая смерть. Десять лет спустя
        Ворон добрался довершины холма, осадил коня иогляделся. День только грелся - летний жаркий день… Тумана почти небыло, все виделось ярким иотчетливым врыжем косом свете: дорога сее подъемами испусками, малые озера иговорливая речушка, поля исады, город вдали и - черным силуэтом памяти иболи - замок над городом.
        Задесять лет город невырос, авот дорога - состарилась. Тут итам наметились щербины расколотых ивывернутых булыжников. Обочины заросли, канавы для воды заилились ипротухли. Поля… прежде они были сплошным лоскутным одеялом: возделанные, ухоженные. Там хлеб, атут хмель, меж ними полоски подсолнуха, капустные гряды… Теперь многие наделы заброшены, сорная трава норовит встать выше хлеба, гуще хмеля. Да ихлеб - васильки делают его пёстрым, ноэто неукрашение, абеда.
        Аеще - тишина. Прежде дорога летним днем гудела, полнилась топотом ног, грохотом повозок, звоном копыт. Теперьже путники редки, повозки можно пересчитать, ненапрягаясь. Вблизи весь шум создает один всадник: Йен нагоняет. Он отстал, выспрашивая услучайного селянина подробности относительно видов наурожай.
        -Я оставил денежному потоку глубокое, прочищенное русло. Какже так? Все заболочено игниет, - Йен начал говорить, еще недобравшись довершины холма, адоговорил, уже останавливая коня игрустно изучая долину. - Да уж. Плохо дело,Вор.
        Конь фыркнул изагарцевал. Это его привычка - отвечать ржанием или фырканьем, если друзья зовут поимени. Кчислу друзей Вор относил Йена, Лисенка иеще Нильса, парнишку семи лет, спасенного израбства вбольшем порту.
        -Вор, уймись. Лови сухарик.
        -Хлыст словилбы, сразуб унялся, - посоветовал Ворон.
        Своего мохноногого скакуна цвета безлунной ночи он небил - нотот иповодов недавал, зачто был удостоен прозвища, созвучного схозяйским. Это честь… иэто удобно. Унынешнего Ворона-человека взапасе дюжина имен, подтверждённых надежными бумагами вразных странах игородах. Прямо теперь он предпочёл назваться бароном Ольсером, хорошо известным вздешних краях: убарона богатейшие серебряные рудники, иего поверенные используют эту дорогу постоянно. Вгороде для барона Ольсера иего людей выкуплен дом. Удобно.
        -Я небью лошадей, - Йен обиделся.
        Он умел обижаться так внезапно, отчаянно иискренне, что неверить было каждый раз невозможно. Ихотелось извиниться, утешить… НоВорон промолчал. Он - неЛокки-Волк, увы. Только тот умел понять, когда Йен всерьез огорчен, акогда играет. Потому что сним Йен неиграл.
        -Рыжий над тобой издевается, - вздохнул Ворон.
        -Пусть, ему можно, - неоспорил Йен. Задумался намиг, даже глаза прикрыл… идобавил иным тоном, сухо исерьёзно: - Назовусь маркизом Ин Лэй. Всеже милейшая семья. Ума неприложу, как они могли всерьез разрешить мне использовать свои ресурсы ихуже, усыновить Лисенка.
        -Он обокрал пять злодеев, - напомнил Ворон, забавляясь. - Вернул знаменитую картину Рейнуа. Изнаешь… намой взгляд все всемье Ин Лэй слегка воры инеслегка - мошенники.
        -Много ты понимаешь вхудожниках иполотнах. Люди крови Ин Лэй неворы, аистинные ценители, - хмыкнул Йен, азартно перетягивая повод срыжим конем. - Вор! Оставлю без сладкого.Фу!
        -Онже несобака.
        -Он иногда сущая свинья!Вор!
        Конь фыркнул ирезко вскинулся надыбы, заметив движение Ворона - рука погладила кнут - изамер статуей. Йен, конечно, знал, что строгость необходима при управлении молодым норовистым конем, нохлыст ишпоры неиспользовал, из-за чего впоследние годы был вынужден стать опытнейшим наездником. Даже Вор, при всем его дурашливом коварстве, ни разу несбрасывал Йена.
        -Долго мы возвращались, - буркнул Ворон.
        -Если честно, я думал, еще года три уйдет наподготовку, нопросчитался. Управлять событиями издали сложно, - Йен слепо уставился наобгорелый остов северных башен дальнего замка Гайорт. Его скакун, опасливо косясь наВорона, отодвинулся сдороги. Копыта зачавкали поболотистой канаве. Вор провалился вил, охотно испугался, рванулся изловушки… Йен очнулся, подобрал повод. - Вор, уймись. Я спас тебя излап злодеев, которые продавали тебя попять раз заярмарочный день инекормили ни разу.
        -Десять лет. Даже я переболел, перестал думать повсякому поводу: ачто сделалбы Волк намоем месте? - неунялся Ворон, хотя Йен упрямо менял тему. - Ты, наоборот, укрепил такую привычку. Ты пишешь ему вдневнике. Каждый день.
        -Лисенок итуда сунул свой конопатый нос? Грамота ему вовред.
        Ворон неотозвался. Тишина болезненно натянулась.
        -Прости, - шепнул Йен. - Да, мне итеперь больно. Локки никто незаменит.
        -Тем более пора поквитаться! Полегчает.
        -Непонимаю смысла слова «поквитаться». - Йен горько усмехнулся, - я нерадуюсь мести. Для меня она камень. Ноя сознаю, что несмогу идти вперед, пока неуберу этот камень.
        -Ты устроен нетак, как я. Мне нравится месть.
        -Амне страшно, - Йен вздохнул. - Слишком много неучтенных случайностей. Мнебы еще хоть год… Иглавное - этот Бертран. Его нельзя подготовить, он откажется. Инечестно молча взвалить наего плечи груз.
        -Почему нечестно? Его сам Кабан выбрал. Хотя я предпочелбы иного человека. Ты знаешь, кого изтрех возможных.
        -Нет. Тот изнутри сгнил.
        -Тебе виднее.
        Йен вспыхнул улыбкой икивнул. Ворон знал эту особенность золотого человека: беспричинно - если смотреть состороны инезнать одаре - привечать случайных людей инаоборот, резко отталкивать уважаемых, признанных всеми вокруг.
        -Бертран окончательно обнищал, честь - штука невыгодная, - пробормотал Ворон, озираясь. - Ага, вижу. Он перебрался во-он туда. Ха! Люди скажут: изгрязи вкнязи.
        Кончик хлыста прорисовал скрытый ветвями контур дома-развалюхи, спрятанного заогромной ивой. Это дерево было прародителем здешнего рода ив. Младшие вежливо клонили головы кводе, аоно гордо раскинулось изумрудно-серебряной кроной одесяти стволах.
        Йен замер, щурясь иотпуская повод избезвольных рук. Он несмог рассмотреть домик, он даже иву толком невидел сейчас, вглядываясь виное - вчеловека, живущего здесь, его связи, идаже, наверное, его душу. «Опять улыбается, - отметил Ворон, украдкой наблюдая заЙеном. - Когда нет посторонних, он позволяет себе непрятать дар. Да, он видит мир иначе ирадуется как дитя, найдя тех, кто неувяз взолотой паутине»…
        -Главное состоится сегодня, я утвердился врешении. Зови всех, приступаем. Дай знак. - Йен договорил ивыслал коня вперед.
        Ворон привстал настременах, высоко поднял хлыст ирезко опустил: Лисенок следит завсадниками издали инепропустит знак. АЙен… бросить его одного нельзя. Он бестолковый вжитейском плане. Несется, словно вмире нет разбойников, бешеных собак, кротовьих нор… атакже сплетен иэтикета.
        Два коня почти одновременно встали перед хлипким заборчиком. Мощный мохноногий под седлом Ворона снисходительно фыркнул - он, как обычно, пришел вторым. Зачем тягаться срыжим малолеткой, годным только гарцевать налегке?
        -Хозяева! - рявкнул Ворон.
        Вдоме стукнуло, зашуршало… послышались шаги. Вдальних кустах тоже зашелестело, иэтот внешний звук стал удаляться. Ворон тронул меч при седле, погладил кнут, проверил кинжал. Покривился ивсеже отстегнул именно меч, нежелая рисковать. Спешился, озираясь иощущая спину - голой. Давным-давно Волк научил понимать всей кожей спины, целитли кто-то излука или арбалета. Волк был лучшим влесной охоте. Он был вовсем просто - лучшим… Ворон стер гримасу боли изаставил себя недумать опрошлом. Спине умеренно холодно. Никто нецелится, новзгляд - есть. Взарослях остался наблюдатель. Странно… кому интересна лачуга? Неужели кто-то прознал оплане? Ворон перебросил меч влевую руку, хлопнул коня побоку, итот понятливо подвинулся, заслонил Йена отзарослей.
        Дверь лачуги скрипнула, из-под низкой притолоки разогнулся рослый хмурый мужчина. Ворон впервые увидел его год назад, имысленно назвал жалким чистоплюем: семья голодает, агосподин Бертран неготов поступиться честью. Ему сорок снебольшим, померкам села - старик. Похоронил сына, отдал задолги дом, перебрался сюда. Идотого много раз - отдавал долги иперебирался, дальше идальше отродного края, отдостатка изнатности… Лет десять назад его ранили, левая рука стала сохнуть. Нодаже тогда он непопросил семью опомощи. Да, былобы унизительно, нозато - выгодно! Аон… Позволил жизни бить себя игнуть, исделался усталым, изломанным. Да, по-своему боролся, ноВорон полагал, что поступиться принципами иобеспечить семью - это тоже выбор. Сын Бертрана выжилбы, и - вот гримаса случая - сам он сталбы негоден кнынешнему делу.
        -Ты прав, - Йен как обычно понял мысли спутника без слов. - Инеправ тоже. Честь - неразменная монета. Особенно втаком деле, которое затеваем мы. Я навалю нанего груз, который сплющит любого иного… Ипора начинать. - Йен возвысил голос: - Добрый день, господин рыцарь!
        Бертран недоуменно поклонился, отвечая напоклон Йена.
        -Мое имя… - Йен чуть помедлили ивыбрал: - Яниус ИнЛэй.
        -Вы прибыли издалека, - Бертран слегка насторожился.
        -Очень важное дело, господин рыцарь. Для меня жизненное, для вас, уж простите, тоже, - Йен замер, невсилах решить, куда привязать коня? Столбики хлипкого забора неудержат Вора, аиной коновязинет…
        Ворон отнял повод, рявкнул нарыжего - итот отодвинулся, притих. Йен смущенно развел руками, глядя нахозяина лачуги иулыбаясь - вот я какой бестолковый, уж неругайте. Ворон покривился, невесть счего злясь. Налице Йена можно прочесть все метания души, пока он согласен непрятать их. Однакоже ни один ростовщик или торгаш непрочел «закрытого» Йена. Кривые людишки сразу начинали волноваться, затем потели имялись, задавали окольные вопросы, бросали косые взгляды… Носейчас Йен совершенно открыт, прямо-таки добезрассудства.
        -Вас зовут Бертран Ин Дюр, вашему дедушке был пожалован титул рыцаря вИньесе, верно? - Йен толкнул калитку идвинулся кдому. - Вас занесло далековато отродины. Впрочем, буду вполне честен, я назвался именем, дающим возможность понять, что я маркиз ипроисхожу изИньесы, ноя насамом деле вовсе непомню, где родился икто мои предки. Это немешает мне жить, даже добавляет свободы. Ия здесь, чтобы многое изменить ввашей жизни. Это незатронет вашу честь, обещаю.
        -Я тот самый изгнанный издома наследник семьи Ин Дюр, все верно. Новаши слова настораживают, - Бертран нахмурился иявно передумал звать гостя вдом.
        -Вздешнем княжестве сейчас насторожены все, разве нет? Вы слышали, что под стенами города лагерем встало войско, половина его - столичная гвардия, половина - храмовые рыцари ордена Равноденствия. Бешеные псы короля вот-вот будут спущены сцепи. Водну изближайших ночей они ворвутся вгород, итам, авскорости иповсему княжеству тоже, запахнет кровью игарью. Пострадают впервуюже ночь многие, нолишь содной целью: внеразберихе смерть епископа Тильмана будет смотреться вполне случайной, - Йен облокотился нахлипкий заборчик ипродолжил говорить быстро итихо, глядя наБертрана прямо, немигая. - Его смерть неизбежна, еще, полагаю, будут убраны пять-семь достойных иочень важных для княжества людей. Ведь вдальнейшем земли разделят, орден получит треть, это я знаю точно. Ваш огородик, кстати уж, именно нановой орденской земле. Так что остаться встороне неполучится.
        -Вы заранее вовсем уверены, маркиз, - неприятно удивился Бертран.
        -Я обдумал пять способов убедить вас спасти княжество, асним заодно - себя исвою семью, - Йен говорил теперь громче ировнее. - Честь, выгода, долг, принуждение.
        -Четыре. Апятый? - Бертран прищурился.
        -Правда. Я сразу перешел кпятому способу, он крайний идля большинства людей негодится. Новы особенный, потому я желаю быть искренним инадеюсь, что вы оцените. Вот мое предложение. Скняжеством будет все впорядке, если вы соизволите молчать дотого момента, когда я скажу вам «рыцарь Бертран, наше дело завершено». Иеще, - Йен поднял руку, запрещая себя перебивать. - Я прошу итребую, чтобы вы приняли всемью одного ребенка. Я знаю, что ваш сын умер. Этот мальчик сирота, я ищу для него дом, где понимают, что такое честь. Вы ставите честь выше золота иславы. Вобщем, вы подходите.
        -Более странного разговора нельзя ипредставить, - медленно выговорил Бертран, глядя то наЙена, то наВорона. - Пока я плохо понимаю сказанное вами, я нетак быстр всуждениях, как вы, возможно, предполагаете. Расскажите больше омальчике. Кажется, он увяз ввашем деле также, как ия, против воли.
        -Отчасти. Что сказать оНильсе? Недумаю, что он имеет знатное происхождение, вдруг подобное вам важно? Далее - воспитание. Я выкупил его унищих впорту. Голод, побои иунижения - вот его прошлое. Он никому неверит. Приворовывает, особенно часто - еду. Чтоеще?
        -Ругается, как грузчик, - подсказал Ворон. - Кусается, когда испуган. Спит наполу или под кроватью. Мороки сним много, дальше инехочу перечислять.
        -Да уж, - Йен смутился. - Неудобного сына я вам навязываю. Номальчику нужен дом, чтобы он стал… просто ребенком.
        -Разве уменя есть дом? Судя повашим словам, я вот-вот окажусь вышвырнут сэтого клока земли, - ровным тоном предположил Бертран. - Увас есть еще условия? Вы, маркиз, впечатляете своей бесцеремонностью.
        -Доверьте Нильсу ведение всех денежных дел. Нетеперь, он сперва должен очнуться отстраха ипривыкнуть жить, анепрятаться. И, конечно, он должен много иусердно учиться.
        -Денежных дел? - Бертран расхохотался. - Да уж, шутка хороша! Особенно после сказанного омоем наделе… Носэтим я охотно соглашусь! Нет денег - нет идел, я ничем нерискую. - Хозяин лачуги провел здоровой рукой полицу, стер улыбку. - Мальчика приму, хотя прокормить едвали смогу. Нодаже так - забираю. Да, я похоронил сына. Жена невстает, дочь кашляет… скоро кормить станет некого. Итогда… жить незачем.
        Тростник поодаль зашумел. Йен необратил внимания, хозяин лачуги тоже. Зато Ворон сразу обернулся. Он несомневался: соглядатай, который недавно покинул засаду, возвращается сподмогой. Точно: шагает, нетаясь. Здоровенный мужик свилами наперевес. Иследом - толпа! Неиначе, все жители ближнего селения. Кто ссерпом, акто скосою.
        -Непойму, идут спасать вас отнас или… - пробормотал Йен, глядя то нахозяина лачуги, то намужиков. - Ворон, я что-то упустил?
        -Ты такие мелочи всегда незамечаешь, - хмыкнул Ворон. - Иправильно, их решат без твоего участия.
        -Господа, дело нетак имелко, вы вопасности, - предупредил Бертран, шагнул вдом исразу вернулся скоротким клинком, удобным для уличных драк. - Думаю, вам желают помочь прикончить меня. Прежде мое поле долго ждало хозяина икое-кто возделывал его, как свое. Отвыкать нежелает, хотя я купил все честь почести.
        -Да-да, - невнятно согласился Ворон, гладя рукоять меча, пока что непокинувшего ножны: - Эй, сельские птахи! Ашлибы вы подомам, пока вас кое-кто неощипал догола. Он сутра невсебе… ион уже здесь.
        Рыжая голова Лисенка мелькнула ипропала втолчее, чьи-то вилы невесть каким образом сменили хозяина, анаих месте возник серп. Люди заохали, хватая штаны, внезапно лишенные поясов, щупая кошели, изкоторых вдруг струйкой потекла медь…
        -Лисенок, уймись, - изпоследних сил сохраняя строгость, упрекнул Ворон.
        Рыжий плут вывернулся изтолпы иначал пританцовывать перед ее вожаком, уворачиваясь отвил иперекидывая сладони наладонь кошель, мгновение назад вынутый из-за хозяйского пояса. Вот кошель вернулся квладельцу - сразмаху ипрямиком влоб! Здоровяк невнятно икнул ирухнул навзничь. Толпа смешалась, затопталась наместе. Лисенок ткнул пальцем вкаждого, кто принес косу или серп.
        -Нанимаю! Выкосите-ка проход отдороги докалитки. Пять монет золотом даю. Карета большущая, тут ухабы, ану как увязнет? Беда-беда, князь поголовке непогладит иденежку недаст, я добрее, я завас ратую… - Лисенок расплылся вулыбке иподмигнул ближнему мужику скосой. - Золотом плачу. Честное слово, вот его, рыцарское. Своего-то уменянет.
        Договорив, Лисенок как раз оказался рядом сВороном. Вскинул руку - имеж пальцами сами собою забегали золотые.
        -Колдун, - мрачно решил рослый владелец мясницкого топора.
        -Утебя, дядя, ни косы, ни серпа. Тебе прибыль ненаколдую, - хмыкнул Лисенок.
        Толпа дрогнула… иразделилась. Кто мог косить, уже работал. Прочие - завидовали. Вдали, надороге, появилась огромная карета, запряженная шестеркой белоснежных коней. Даже издали было видно: сбруя каждого вышита золотом, наоголовье полыхают каменья! Селяне заохали, стали кланяться, кое-кто надумал опуститься наколени. Траву теперь рвали даже иголыми руками, кусты рубили топорами, скошенное поддевали навилы иотбрасывали прочь. Откареты через поле, невыбирая тропу, скакали всадники, мяли хлеб. Подлетели, спешились, поклонились Ворону, как старшему.
        -Женщин забрать надо бережно, как прокосят дорожку, карету сюда, - велел Ворон. Обернулся кдомику иподнял бровь, без слов спрашивая уЙена, что дальше.
        -Бертран, вы решили?
        Лисенок вывернулся невесть откуда, онже был рядом схозяином лачуги. Иуже держал наплече Нильса, иуже знакомил его спапой, умудряясь клясться богом, мамой иименем Локки, что нашел самого что ни есть настоящего отца! Нильс иневерил - иверил. Он давно уже отЛисенка неотлипал днем иночью, итолько рядом сним делался похож наобычного ребенка. Некусался, невизжал инепытался ударить исподтишка.
        -Вочто вы втравливаете меня? - ужаснулся Бертран, неловко улыбаясь Нильсу инесмея опровергнуть ложь Лисенка.
        Йен достал изкожуха бумаги иподал нищему рыцарю. Тот изучил, скривился - да, его долговые расписки, вся неподъёмная кипа… Йен добыл ножик для чистки яблок - иного оружия при нем небыло - истарательно прорубил расписки посередине.
        -Я ведь говорил, что уменя пять способов вас убедить. Долги тоже упоминал, верно?
        -Вы их перекупили иуничтожили, - задумался Бертран, - как это понимать?
        -Теперь вам совестно отказывать мне, аваша совесть куда надежнее вашего страха, - Йен улыбнулся. - Итак, вы готовы дать слово? Напоминаю, я прошу итребую молчать, покуда нескажу озавершении дела. Вы согласны? Или мне пора объяснить следующий способ уговоров? Вот он: вгороде я собрал трех лекарей, наилучших. Вашу жену отвезут кним втой карете. Ибудут лечить, разместив вдоме барона Клауса Гринвальда. Подобающие случаю платья для нее ивашей дочери уже заказаны. Если негрянет резня, если вы неупретесь, сможете выгулять семью наосенних балах.
        Бертран долго молчал, глядя наЙена срастущим недоумением.
        -Маркиз, увас иправда необычное дело. И, кажется, мне лучше незнать опрочих способах, приготовленных для моего убеждения. Надо всего лишь помолчать какое-то время? Иэто незатронет мою честь?
        -Все так. Полагаю, довечера мы управимся, - кивнул Йен. Мягким движением отобрал уБертрана долговые бумаги иотдал Лисенку. - Сожги. Нелюблю случайности вденежных делах.
        -Я поеду свами, - нехотя решил Бертран.
        -Верхом, невозражаете? - Йен вежливым жестом предложил Бертрану первым пройти ккалитке. - Я путешествую только верхом или пешком. Нет способа усадить меня вкарету, даже когда град или метель. Ненавижу кареты, тяжелые кованые башмаки икняжеские дворцы состенами выше леса.
        -Верхом, хорошо, - Бертран пожал плечами. - Далеколи нам ехать?
        -Вгород. Можете приступить кисполнению договора, - Йен приложил палец кгубам имягко улыбнулся.
        Бертран молча кивнул. Проследил, как мимо проходит лекарь, исним еще двое, как суетятся иные люди, готовя удобный путь для носилок. Изучил карету, которая медленно приближалась кдому повыкошенной дорожке. Занял место вседле иотвернулся.
        Всю дорогу догорода Бертран честно исполнял договор - молчал. Ворон ехал чуть поотстав, принимал доклады своих людей. Повсему выходило, Йен сунулся кБертрану вспешке, отбросив изначальный план. Своим золотым даром учуял беду, которую Ворон понял сполна лишь теперь, получив свежий доклад: знать княжества собрана вратуше! Ипокуда худшее отложилось лишь усилиями епископа, который прямо теперь тянет время. Номолебен, даже пополному канону, небесконечен… когда последний доклад был изложен, Ворон кивнул, отпустил гонца иосмотрелся. Город, главная улица, авон иплощадь впереди.
        -Успели, - осторожно предположил Йен, шепотом перед кем-то извиняясь ибросая монетку помятому горожанину.
        Прибираться через густеющую толпу было сложно даже при хорошей охране. Наглавной площади такое творилось! Ворон привстал настременах, затем ивовсе взобрался наседло, чтобы осмотреться. Да, кое-кто очень спешил разрушить последние надежды этого края намирную жизнь!
        Все минувшие десять лет, здешний князь боролся заправо сохранить власть ититул. Он прогневил далекого короля, рассорился сближними вассалами, несмог привлечь насвою сторону духовных лиц. Нобалансировал награни иоставался «сиятельством» - правящим, полновластным… хотябы насловах.
        Год назад слабость князя сделалась дотого очевидна, что им занялись всерьез. Изстолицы прибывали посланцы короля, икаждый следующий желал отхватить все более жирный кус власти. Князю угрожали то заточением, то смертью. Ведь общеизвестно, дом Ин Тарри отнего отвернулся, золота унего нет, войско его разбежалось… исам он может запросто оказаться чернокнижником - если присмотреться
        Кажется, вновый свой приезд люди короля «присмотрелись», иначали смалого - обрубили последние корни, способные удержать отобрушения дерево княжеской власти. Послушные «пострадавшие» подали жалобы, аретивые чужаки их немедленно рассмотрели именем короля. Ивот - первые приговоры уже приведены висполнение. Как раз теперь палач убрал топор вфутляр иобернулся, чтобы еще раз поправить отрубленные головы навысоких пиках устены. Сделал это снеподдельным усердием. Ещебы! Главу княжеской сотни личной охраны ненавидел каждый наэтих землях, его власть была безмерна… как иего жадность. Второго казненного - городского судью - тоже презирали, он несудил, авзвешивал мешочки смонетами отистца иответчика… Приняв без ропота казни, город непонял, нерассмотрел - он молча соглашается сосменой власти вкняжестве!
        Вороной конь грудью мял толпу, иВорон, вернувшись вседло, нестал его осаживать. Наоборот, отстегнул кнут ипринялся пороть всех, кто неуспевал отскочить, убраться сдороги. Недоцеремоний! Уже ицель видна: ратуша, аперед входом, унижней ступеньки, согнулся впоклоне градоправитель! Он бледен, дрожит изадыхается. Смотрит наЙена, иногда поднимая голову ихватая ртом воздух, как тонущий - нанедосягаемый спасительный берег…
        -Маркиз, - отчаянно воскликнул градоправитель. - Отпихнул ретивого слугу, дернулся сам принять конский повод изашептал: - Вы нашли… решение? Этоже невозможно! Мы уже мертвы, все. Мы дышим лишь помилости епископа Тильмана, ноиему приходится тяжко. Мы накраю, время иссякло. Там, влагере заворотами, его люди собирают шатры истроятся вбоевой порядок! Это… этоже… резня, адальше - хуже!
        -Они невойдут вгород. Резни небудет, - твердо пообещал Йен. - Приказ уже передан, иэто такой приказ, который нельзя нарушить без веской причины.
        -Нокнязь… боюсь сказать такое вслух,но…
        -Знаю, он сдал город иготов отказаться отвласти, чтобы спасти свою жизнь. Полагаю, он уже подписал все бумаги иназвал вних посланца короля - своим преемником. Тем неменее, укняжества есть куда более законный хозяин! Чужакам придется убраться восвояси ни счем.
        -Вы твердо уверены? - всхлипнул градоправитель. Белое лицо дернулось, губы задрожали мелко, непрестанно. - Все начнется, боюсь, внынешнюю ночь.
        -Лисенок! Твои увсех ворот? - шепнул Йен, неповорачивая головы.
        -Да. Я проверю ивернусь. Решётки останутся опущенными, пока ты недашь знак озавершении дела. Никто невойдет вгород.
        -Ворон, бумаги при тебе?
        -Конечно. - Ворон понял намек, крепко сжал локоть Бертрана, ишепнул ему вухо, вродебы вежливо помогая шагать клестнице: - Воимя города иего людей будьте молчаливы иневозмутимы, пока мы взале. Я ваш глашатай, я все скажу исделаю завас, если что-то понадобится сказать исделать. Йен ваш поверенный, он исполнит основную работу. Просто молчите, как обещали!
        Под второй локоть Бертрана поддел незнакомый ему здоровяк. Итак «жертву» ввели, аточнее внесли, вглавный зал. Там было тесно ипахло вовсе нерозами. Знать княжества, анаравне сней главы гильдий, судейские ииные чины - все кисли всвоем страхе сутра изакисли доокончательной, ядовитой спертости духа! Отдельно навозвышении маялись настоятели семи главных храмов княжества иих свита.
        Ворон вел Бертрана иощущал, как вдуше растет азарт. Йен прав, он был идесять лет назад прав, он уже тогда знал, как обернётся дело! Поквитаться - детская блажь! Авот затравить дичь голубых кровей повсем правилам охоты людей - налюдей… Это иесть воздаяние!
        Йен умеет вгороде то, что умел влесу Волк. Давно разложены приманки, расставлены капканы, развешены флажки, притравлены псы ивыбрана главная цель. Йен неуступит трофей людям короля или кому-то еще! Вот почему кресло князя досих пор пустует, аразъяренный глашатай претендента вынужден сохранять ложное спокойствие исидеть всего лишь наступеньке лестницы возле кресла. Хотя он привел тысячу тяжёлых латных конников икуда больше пеших воинов, аеще истратил воз золота, подкупая городскую стражу, знать, гильдии… Он готовил захват княжества больше года ибыл уверен, что дергает заниточки, хотя насамом деле был куклой исам дергался наниточках, натянутых хитроумным Йеном. Именно злодей сделал все худшее иглавное вподготовке охоты: войско прежнего князя обезглавлено вбуквальном смысле, асам он сидит вклетке, установленной посреди внутреннего двора родного замка…
        -Маркиз Яниус Ин Лэй, специальный посланник их сиятельства князя Иньесы, - возвестил Ворон исломался впоясном поклоне, пропуская вперед Йена, сейчас исполняющего именно такую роль.
        -Князь Иньесы немог прислать своего человека теперьже, просто неуспелбы, - покривился черный человек… ивсеже нехотя встал соступеньки, пусть ибез поклона вежливости.
        -Милостью божьей иволею господина моего мы занимаемся дознанием поделу обратоубийстве более года, - негромко вымолвил Йен. - Это давнее дело, носвидетельства удалось окончательно подтвердить лишь весной. Тогдаже высший суд Иньесы рассмотрел дело иприговорил братоубийцу. Тот, кого здесь все еще полагают законным князем, вычеркнут извсех родословных записей семьи Ин Тарри. Мы оставляем заним лишь прозвище - слепец Тье, ибо он был ослеплен алчностью иподлежит испытанию каленым железом. Он сделал какие-то записи опередаче власти? Увы, он неимел такого права.
        -Он вассал моего короля иответит позакону моей страны, - зло имедленно выговорил черный человек.
        -Невижу смысла оспаривать сие здравое утверждение, забирайте преступника ивезите насуд, - Йен глубоко поклонился. - Я прибыл синой целью. Семнадцать лет назад был отравлен законный владетель здешних земель, вот что мы установили при дознании. Мы также смогли изыскать наследника идоставить сюда, чтобы он теперьже предстал перед собранием знати ипосланником короля.
        -Разве втой семье остались… наследники? - черному человеку очень нехотелось задавать вопрос, новыбора небыло.
        Йен снова поклонился иисполнил левой рукой сложный жест. Ворон выступил вперед, опустился наколени. Торжественно воздел ладони суложенным наних золотым стержнем… ипозволил свитку избаснословно дорогой телячьей кожи всплошном золотом узоре упасть вовсю длину - допола… Помрамору звякнули самоцветы отделки нижней кромки. Зал слитно охнул. Черный посланник короля скрипнул зубами. ИВорон знал причину. Прямо теперь он увидел вцентре золотого стержня княжеский алмаз. Размер, чистота иоправа исключали любые попытки сказать, что это - подделка. Такие камни гранят лишь вИньесе, итакие оправы создает лишь один придворный ювелир.
        -Родословное древо северной ветви великого княжеского дома Ин Тарри, - снадлежащим благоговением, напевно изычно, возвестил Ворон. - Правая третья ветвь, седьмое сплетение. После дознания внесены изменения, одобренные великим князем Иньесы, чье слово неоспоримо для семьи.
        Йен прошел вперед идобыл изрукава тонкую золотую палочку салмазным наконечником. Лишь этой указкой дозволялось касаться телячьей кожи сименами князей. Он как раз коснулся - иобвел место, куда нетак давно было внесено имя Бертрана.
        Ворон громко ибыстро перечислил свидетелей ипоручителей, которые поставили подписи идополнили их выжженными вкоже свитка оттисками нагретых фамильных перстней. Все имена принадлежали известным людям. Посланник короля мрачнел все более… и, едва глашатай смолк, был вынужден подойти иизучить подписи, атакже само имя Бертрана.
        -Хм… сын оттайного второго брака, воспитанный удальнего родственника воизбежание спора онаследстве ипозже отосланный сродины визгнание. Сам князь Паоло Теодор Валарийский соизволил указать, что был осведомлен. - Черный человек глянул наБертрана, вернее сквозь него. - Чтож, оспорить подобные свидетельства здесь исейчас… врядли возможно. Впрочем, как ипроверить их. Ая проверю.
        Черный человек выпрямился, икапюшон почти полностью скрыл его лицо. Лишь тонкие синеватые губы ибелый подбородок остались видны. Эти губы шевелились, произнося важнейшие для всего княжества слова.
        -Всей день, рассмотрев свидетельства, мы отбываем, дабы передать весть встолицу ииспросить высший суд обисполнении надлежащего порядка признания или непризнания сих бумаг. Мятежного самозванца, именуемого домом Ин Тарри «слепцом Тье», мы лично сопроводим для суда инаказания. Мы выражаем особое иединодушное благоволение его величества иего святейшества кепископу храма Воссиянного полдня. Ему препоручаем изучение бумаг, аравно иведение церемониала.
        Договорив, черный человек качнулся вперед изаскользил позалу, словно был бестелесным призраком. Ни шелеста шагов, ни колебания мантии… проплыл исгинул. Все взале слитно выдохнули. Пролетел иугас мгновенныйшум.
        Наступени упустого кресла властителя земель поднялся рыхлый, массивный епископ впарадном облачении. После черного человека он казался теплым, настоящим. Он улыбался, он был - человек, анепризрак смерти.
        -Ну чтож, братия исестры, - бодро возвести он, неглянув нагенеалогическое древо иуделяя внимание лишь Бертрану. - Насем лице вижу я печать боголюбия ичистоты помыслов. Велик сей день, земли обрели достойного господина. Чтож… слабые телом идухом миряне могут проследовать натрапезу, алюдям храма напоминаю, что день постный, негоже предаваться утехам. - Епископ свел пухлые ладошки наобъемистом животе изаулыбался, глядя поверх голов. - Чадо, вверяю тебе подготовку церемониала, ибо желаю удалиться для молитвы опроцветании нашего многострадального края. Да воссияет свет!
        Благословив всех взале, епископ подобрал полы одеяния истремительно удалился. Толпа заволновалась: кто-то пробирался квыходу, иные спешили всоседний зал, где столы ломились отпищи самого «непостного» вида.
        Бертран стоял, окаменев, неверя всему слышанному иувиденному… Когда зал опустел идвери закрылись, он осторожно обернулся, разыскивая взглядом Йена.
        -Рыцарь Бертран, наше дело завершено, - негромко сказалЙен.
        -Я молчал. Своим молчанием я лгал освоем происхождении, я покрывал чужую еще более чудовищную ложь, - прорычал Бертран, пробуя нащупать напоясе оружие, которое Лисенок изъял, пока будущий князь покидал седло наплощади перед ратушей. - Ивсе это незапятнало мою честь? Ичтоже, позволю себе уточнить, закончилось? Разве я могу покинуть город? Повсему выходит, теперь именноя…
        -Теперь именно вы, все верно, - Йен покосился наВорона идождался кивка: да, двери закрыты, люди подали знак, посторонних нет. - Я выбрал вас, ия имел всю полноту власти, чтобы сделать такой выбор, несомневайтесь. Теперь вы Бертран Теодор Ин Дюр Ин Тарри. Когда будут завершены церемонии, вы станете зваться вбумагах повторой фамилии.
        -Невозможно. Я никогда….
        -Сделать неоспоримой истиной нашу версию древа было дорого исложно. Новозможно, - кивнул Йен. - Впрочем, важнее иное. Позволю себе ответить вопросом навопрос. Ваша честь пострадает, если бешеные псы прежнего князя будут посажены вклетку иперестанут убивать, вымогать, жечь иуродовать?
        -Нет, - Бертран поморщился.
        -Ваша честь пострадает, если суд будет передан вруки относительно порядочного человека, склонного кполной честности после казни своего предшественника?
        -Нет.
        -Может быть, ваша честь пострадает оттого, что я намерен без всякой оплаты и, скажу прямо, без оглядки навас, навести настоящий порядок вделах княжества, чья казна пуста, чьи долги огромны, чьи люди голодают, аремесла иторговые связи приходят вупадок? - Йен сделался бледен. - Скажу вам снова правду, хотя инеобязан. Я жил вэтом замке долго ичислился причастным кроду Ин Тарри. Витоге лишился дорогих мне людей истал рабом подонка, которого сегодня увезут встолицу. Да, я постарался, чтобы он поехал втой самой клетке, вмоей! Это как-то затрагивает вашу честь?
        -Нет, но… - Бертран уже оправдывался.
        -Вам ипримерно непонять, какие силы задействованы, какие средства вложены, какие связи натянуты, чтобы сегодня войско короля удалилось отстен Гайорта, необагрив клинки кровью! Ачего стоило добыть дом, где ваш приемный сынбы смог расти всемье, свободным исчастливым, - Йен шептал едва слышно, иголос его срывался. - Чтобы он непотерял то, что потерял я! Чтобы мой труд, вложенный вразвитие княжества, имел смысл ипродолжение. Вы человек чести, анечеловек денег. Вам кажется, что одно противоречит другому? Ошибаетесь! Золото без чести - это кровь имерзость. Золото воправе чести - это каждодневный труд для вас ипокой для людей, живущих под вашей рукой. Я вверяю вам земли, которые воистину - золото! Здесь проходит главная торговая дорога навосток, здесь удобное сообщение сморскими портами, здесь лучшие красильные мастерские, здесь черный уголь воткрытых копях икузнечное дело науровне, который инеснился любой соседней стране! Это княжество обречено насытую ибогатую жизнь, если нервать снего мясо, как псы рвут сживого зверя набезумной охоте.
        Йен задохнулся ипокачнулся… Ворон успел поймать его под локоть, придержал, нобыл отодвинут! Йен тяжело, совсхлипами дышал. Он копил боль десять лет итеперь впервые изливал вслух.
        -Ноесть то, что затрагивает вашу честь. Это худшая правда нынешнего дня, рыцарь Бертран. Ничего незакончилось, ничего нерешено! Вы пока что - бумажный князь. Король пока невпроигрыше, он показал силу исковырнул зарвавшегося вассала, чтобы прочие устрашились ипопритихли. Вы заняли очень шаткое кресло! Увас нет армии, нет казны, нет поддержки. Но, - Йен нащупал руку Ворона, облокотился, наконец исчерпав мгновенную вспышку гнева, - увас снова есть сын. Я помогу ему вырасти истать сильным, апосле он сам научится беречь эту землю.
        Йен слепо обвел зал взглядом, сильно ирезко растер ладонями лоб… изадохнулся, стиснутый вобъятиях огромного человека! Тот подошел беззвучно соспины изаревел громовым басом:
        -Да ты ничуть невырос! Немочь, я велел пить подогретое пиво смедом, ты что, забыл? АВорон куда глядел?
        -Кабан, - Йен обернулся иуткнулся вшироченное плечо. Задышал часто, мелко… - Ты уцелел. Я подлец, я выжил, аон… я боялся, что иты тоже. Было очень плохо? Очень-очень? То есть я получал твои письма, ноэто лишь бумага, абумага - лжет…
        -Что заглупости, - смущенно буркнул Кабан. - Я проводил тебя долаза встене, сразу всех своих сгреб вохапку - ивобитель! Месяц мы постились иумерщвляли плоть. Так преуспели, что чуть ксвятым непричислились. Княжья шваль даже нерешилась сжечь пивоварню. Ну, ачетыре года спустя батюшка похлопотал, нашел мне невесту, еще малость поднажал, истал я барон. Ведь нельзя быть никем - ипоставлять пиво встолицу, кстолу короля. Все благодаря тебе. Знаешь, - Кабан встряхнул Йена, отстранил инагнулся, чтобы заглянуть ему влицо, - это ведь твоя заслуга. Что я выжил, что стал крепок ибогат. Как ты вызнал нужное имя? Как понял, какие слова я должен сказать перед отцом Тильманом впервую встречу, какой обет взять…
        -Просто купил слухи зазолото, ничего необычного, - смутилсяЙен.
        -Дурной ты умник! Такого некупить! Он иправда мне вроде отца, ия ему… нечужой. Дошло дотого, что я истинно уверовал иполностью укоренился тут. Имя урожденное забыл. Тайгу восне перестал видеть. Вот только наохоте скучаю, остаюсь влагере, - Кабан расхохотался. - Великий лес, три плевка вдлину, два вширину! Знатные олухи умудряются заплутать, найти полудохлую бродячую собаку ипринять заволка. Ая после ищу пьяных, якобы сбожьей помощью… хотя итак все последам внятно видать, без помощи. Ну, пошли, чтоли. Домишко мой посетишь? Тут недалече. Ни единого камня, сплошное дерево. Широченные окна. Строил ипро тебя думал. - Кабан хлопнул Бертрана поспине. - Эй, князь! Ты снами, твоих уже привезли. Смешно… пока что кроме меня иных верных подданных утебя нету. Тут такая гниль поразвелась!
        Кабан вещал вполный голос, прижав Йена кбоку итолкая Бертрана вспину. Двигал обоих квыходу изратуши, наопустевшую площадь. Город уже узнал опеременах, нопока продолжал дрожать отстраха. Вожидании ночи все разошлись подомам, прятать золото, если таковое имеется, - сообщил Кабан, водин взгляд изучив площадь. Вслушался вперебор копыт, прищурился, рассматривая всадника.
        -Плут! Рыжий, ты цел? Дай я тебя потискаю… Ух ты, взрослыйлис!
        Лисенок увернулся, скользнул мимо бока обожаемого старшего, окотором грустил всякий день… ипонуро встал перед Йеном. Судорожно вздохнул.
        -Знаю, - тихо молвил Йен. - Давно знаю.. Конечно, ты останешься здесь, сНильсом. Вот почему я выкупил рыжего коня, который тебе нравится. Иназвал Вором. Дарю. Ипусть извас троих рыжих только конь ибудет вор. Договорились? Слово? Засебя изаНильса?
        Лисенок кивнул. Судорожно вздохнул иоглянулся наКабана.
        -Как его бросать? Йен совсем неумеет радоваться. Акак их бросать, - Лисенок указал наБертрана. - Потравят всю семью. Опять… буду дважды виновен, перед Волком иЙеном. Немогу. Рвусь пополам. Больно.
        -Уверуй, - серьезно посоветовал Кабан. - Батюшка абы кого неисповедует. Ноя попрошу затебя. Ему можно сказать все. Он, правда, иной раз крепко руку прикладывает… иладнобы поребрам, там невидать синяки. Нозато надуше легчает, - Кабан расплылся вулыбке, плотнее прижал Йена, так что дыхание прервалось. - Эй, ты справишься? Я вижу, тебе хуже всех. Ноесть для тебя подарочек. Оставайся доосени. Я тут праздник учудил, пятый год отмечаем всем городом, атеперь иокруга подтянулась. Ночь оборотня Локки, вот как называется. Легенду все выучили. Детям рассказывают, рядятся волками. Ну ипиво ктакому дню особенное выкатываю, как без пива?
        Кабан грустно улыбнулся, нагнулся игромко зашептал вухо: вэтот день Волк обычно отмечал день рождения. Теперь его нет, нодень помнят всем княжеством, ибудут помнить долго, может, даже веками? Хорошее пиво иудачная легенда - большое подспорье…
        Глава 7. Мох упорога

«Деловое время», крупнейший подписной альманах Тенгоя
        «Семья продолжает розыск Густава Оттера. Приметы приводим далее, как ипотрет. Конечно, прошло много времени, номы надеемся начудо. Вознаграждение залюбую информацию поданному делу - 1000крон безусловно квыплате. Любые полезные сведения, дающие надежду впоиске, будут возмещены сверх указанной суммы, причем сполной щедростью».
        -
        Сейчас, всумерках, минувший день кажется клубком нелепых случайностей иколючих глупостей. Так бывает. Причин вродебы нет, зато последствий - вдоволь! Я поругалась сЛёлей, пошумела сВасей, поиграла вмолчанку сЯковом, отказалась откровенничать сДашей обо всех перечисленных огорчениях ивдобавок клятвенно пообещала самому князю Николо, что напьюсь допотери памяти!
        Началась череда недоразумений сутренней ссоры. Обыкновенно Леля вповедении похожа наЮсуфа, вернее наего парадную маску, надеваемую для чужаков, аэто - немногословная рассудительность инепрошибаемое спокойствие. Лёля скупо улыбается, язвит ихлестко шутит, неменяя тона. Намоей памяти она плакала лишь однажды, вдень, когда Федю-хомячка пригласили всемью Ин Тарри. Смеялась, вродебы, дважды. Оба раза - разговаривая сКлимом. Леля кажется мне озером без дна: вода прозрачней хрусталя… апод поверхностью тьма. Любая сказка населяет бездонные озера чудищами. Для их вызова требуются заклинание или жертва. То идругое совместило всебе зеленое платье, перешивку которого я завершила вночь.
        Леля обожает платье, хочет заполучить… ноеще вечером пообещала порубить «елку», испортив последнюю примерку, вовремя которой разбила зеркало изамоталась вштору. Непонимаю причин, ноуверена: ладная имиловидная Леля совсем неможет принять себя. Иум ей только вовред, Леля отчетливо прослеживает метания своей души, полагает слабостью, хочет побороть… хотябы скрыть. Адуша неподдается.
        Вобщем, Лёля решилась-таки изрезать готовое платье. Пока особняк спал, то есть еще дорассвета, Лёля пошла «надело» сножницами наизготовку. Новпяти шагах отцели ее подкараулил Яков и… торжественно одарил зонтиком. Вещица массивная истильная, кплатью - самое то. Вдобавок ссекретом. Вполой ручке спрятано упругое жало сизой стали. Две ладони вдлину - непросто достает досердца, нопротыкает насквозь даже толстого злодея. Вот такими словами Яков описал свой подарок.
        Леля отвлеклась отплатья, изучила зонтик. Вздохнула, готовясь что-то сказать… неуспела: вкомнату ввалился Норский вобнимку стремя коробками. Он сомневался вразмере туфель, зато фасон нахваливал бойчее базарного зазывалы. Леля поджала губы, снова собралась заговорить… нобыла прервана писклявым «хальт!». Федя теперь представляется Йеном иучит тенгойский сфанатичным упорством, объявив себя основателем ивозродителем (вот загнул!) северной ветви княжеского рода Ин Тарри. Кричать старомодное словцо кучеров игорных спасателей он повадился, следуя совету знакомого хётча. Который, кстати уж, тенгойский знает кое-как, ивосновном преуспел вругательствах иприказах…
        Отписклявого «хальта» Леля вздрогнула. Молча позволила новоявленному отпрыску рода Ин Тарри вложить вее ладони шляпку идве заколки. Ничего себе утро подарков! Я только руками развела… пустыми.
        Неунявшись, хомячок созначением пискнул «айн моментик» - ивытянул изкармана бархатный мешочек. Вытряхнул вгорсть изумрудную подвеску, серьги. Сопя отгордости предложил честный обмен: закаждый подарочек посухарику.
        «Безумие какое-то!» - эти простые слова я произнесла вслух, негромко. Казалосьбы, ну что вних ужасного? Вот только Лёля - взорвалась! Она кричала, что ничего ей ненадо; сморкалась вугол скатерти ивсхлипывала состонами, словнобы отбольшой боли; внятно имногословно угрожала всем нам, даже Феденьке-Йену… Вмиг разбросала пополу подарки, неунялась истала метать внас ножи ивилки, заготовленные для обучения этикету. Причем - прицельно, промахиваясь наширину мизинца, неболее. Столовые приборы быстро закончились, злость - нет, иЛеля взялась лупить стену, вкровь рассаживая костяшки пальцев.
        Я перепугалась: вокруг девушки клубился смерч тьмы, она нехотела жить, немогла сопротивляться удушающей, горячей боли… Помочь втаком деле я неумею. Но - явилась Агата, исразу кивнула Якову: он успел подготовить для айлат стул. Села вуглу, стала перебирать нити, невидимые нам, лишенным дара айлат. Я нахмурилась, чуя подвох: естьли вистории сподарками хоть капля случайности?
        Отпоследних сомнений избавило вторжение Мари иМашеньки. Обе эти живы гостят в«Астре глори» иоказаться внашей полудикой «Лилии», назадворках главного особняка, могли только поприглашению. И - я совсем неудивилась! - Яков немедленно предложил обеим стулья. Живы молча заняли два противоположных угла… ая тупо уставилась впоследний пустой угол. Зачем Яков понес туда стул? Еще одной живы внашем распоряжениинет.
        Вообще-то люди Ин Тарри разыскивают подходящих обладательниц дара так упорно, как только можно при связях исредствах этой семьи, репутации Яркута иволовьем упорстве Курта. Однако Мари пообщему мнению прибыла в«Астру» сама… хотя я заметила: она сразу кивнула Якову, как знакомому. Вторую живу доставили тоже его люди.
        -Тот угол ваш, немешкайте, - велела Мари, неотвлекаясь отпрядения.
        -Тот ваш, - эхом повторила Машенька.
        Я послушно заняла стул инадулась. Ведь используют вслепую!
        -Когда душа полна застарелой боли, просто распутывать нити бесполезно, надо многие обрезать исбрасывать. Нобез вас… - начала Машенька.
        -… нам пришлосьбы сдаться, - Мари довершила мысль. - Юна, сейчас ваша полезность очевидна. Мы скручиваем раздерганные кудели, вяжем узлы иплетем узоры. Принято утверждать для обывателей, что такой работы довольно для успеха…
        -… даже всложных, запущенных случаях. Номы ограничены полем жизни, мы неспособны обработать нити, если их концы уходят всмерть. Мы неумеем жечь пучки гнилых связей иотбеливать полотно памяти. Только при вас иможно похоронить то, что подлежит забвению, - заверила себя инас Машенька.
        Я послушно устроилась всвоем углу ипритихла. Задумалась. Яркут никому невыдалбы тайну моего дара, итем более он немогбы сказать подобного ей - отвратительной Мари. Ноискрыть мои способности невозможно. Значит, живам предоставлена какая-то полуправда. Может, им сообщили, что я помогла спасти Паоло, из-за чего надолго попала запорог смерти? Увы, даже Яков при всей его ловкости несмогбы сделать такую полуправду весомой, неуточнив, что сам он - выползок. Аведь Мари принадлежит кважным ивластным людям Храма. Получается, Яков вывел меня из-под удара иподставилсясам?
        -Живы редко спасают людей, которые неценят жизнь, - пробормотала Мари, отрешенно щупая незримое. - Смерть безмерна. Осознав ее власть, мы отступаем.
        -Стыдно отступать, ведь больные надеются нанас. Только мы воистину бессильны перед свершившимся: прошлое безжалостнее будущего. Переменить его нельзя, апринять порою непосильно. Лёле очень трудно, - Машенька отвлеклась отпрядения исмущенно улыбнулась, найдя меня взглядом. - Никакой женщине нельзя быть иголкой без нитки.
        -Женщине вредно колоть ипротыкать, наш удел - сшивать иукрашать, - собычной для нее патетикой продолжила Мари.
        -ВЛёле острой силы также много, как вноже. Это беда! Или сломается стержень духа, или заржавеет, - огорчилась Машенька. - Люди неоружие, особенно женщины. Люди - они просто люди, хотя это… очень сложно. Я недавно поняла.
        -Силу следует сочетать сразумной кротостью инезлобивой мягкостью, какую дарует нам вера, - звонко возвестила Мари.
        После этих слов, да еще сказанных так многозначительно, я заподозрила, что Лёлиной истерикой дело неограничится. Я тоже вот-вот взорвусь. Новоявленные живы невыносимы, особенно пафосная святоша Мари… Стоилоли тащить ее вдом? По-моему - нет! НоЯков иКурт старались для Николо, который выбивается изсил. Юному князю важно верить: отец вернется, худшее удастся исправить. Ники ценит любую помощь. Азартно воспринял идею составления пары жив, способных менять души местами. Уартели есть подобные наемницы? Значит, - нераз повторял он, держа заруку Дашу, которая сним полностью вэтой затее солидарна, - имы построим подобную пару! Нонаша пара будет сильнее, ее составят настоящие белые живы. Условия для настройки пары мы предположительно знаем: схожие имена, близкий возраст, готовность подоброй воле обменяться личностями.
        Ивот - пара создана. Ноуспех оказался сбывшимся кошмаром. Так я вижу.
        «Люди неменяются, если невовлечь их души вобмен, подобный танцу», - сказала Машенька. Она совсем слаба влогике, ноправило происходит неизлогики, аиззакона душеспасения - это тоже слова Машеньки. Она, выслушав наши сАгатой пояснения, сразу решила: обмен душ изначально предназначался для исцеления. При малокровии больных отправляют пить бычью кровь. Тут - схожая идея: при малодушии брать «духовную кровь» сильных, чтобы укрепить волю слабых. Еще Машенька додумалась, что донор влюбой паре - тот, кто личностно сильнее, анетот, кого назначили наэту роль устроители обмена.
        «Донор отдает тепло, поэтому важно, чтобы он имел превосходящую силу духа инес всебе свет. Только так можно зажечь надежду вотчаянии, веру - вбезверии, доброту - вбезразличии», - это, конечноже, снова слова Машеньки. Кстати, впаре жив, насколько я вижу, именно она - донор…
        Машенька наполнена светом иохотно им делится. Она смалолетства - сестра милосердия вмонастырской больнице. Выхаживает безнадежных, снимает проклятия, помогает избежать самопроклятий - атакое часто случается сбольными, готовыми сдаться. Когда Машеньку привезли в«Астру глори», она выглядела блаженной. Непрестанно улыбалась, лепетала полусвязно. Аеще ходила спалочкой и, смущаясь, просила опомощи - немогла найти столовую, свою комнату, сад… Машенька так привыкла разбирать нити душ, что ее обычное зрение сделалось помехой истало убывать. Вмонастыре радовались «доброму» знаку: ослепнув, жива начнет прорицать, станет явленным чудом. Привлечет толпы паломников… нехочу снова затевать разговор освоем отношении квере. Я ведь верю. Нохрам как организация вызывает уменя противоречивые чувства имысли.
        Мари совсем иная. Она полагает себя главной впаре жив. Хотя света вней мало, аделиться чем-то… разве она знает, как это сделать? Боюсь, она так суха ипримитивна, что даже неумеет принять духовный дар Машеньки.
        Когда Мари прибыла в«Астру глори», всвоем поведении она для стороннего наблюдателя могла показаться схожей сЛёлей, только раз вдесять суше, строже. Мари властная, немногословная инеприветливая. Ещебы! Она взакрытом ордене держит «суровую нить». Впереводе наязык обычных людей это означает, что она состоит вхрамовой полиции; ведает жизнью исмертью тех, кто незаконно использует дар. По-моему, Мари - фанатичка. Яков рассказал, что вюности унеё был огромный дар, атеперь весь «растрепался». Осталось полноценным лишь острое, хищное зрение, которое позволяет оценивать работу других жив. Наосновании своего зрения Мари без колебаний выносит решения, порою смертоносные…
        Стоило живам поселиться в«Астре», ия перестала туда наведываться. Мне по-разному неприятны обе, наивная Машенька - ибезжалостная Мари. Агата тоже сторонится их. Зато Даша принимает тепло, она верует - ией ценны так называемые святые гостьи.
        «Вижу твои сомнения. Они обе невполне человечны, да? Уодной душа как облако, бесформенна иоторвана отземли, удругой душа - змеюка ползучая, - сказал однажды Яков. Добавил сгоречью, устало: - Нам нельзя быть капризными, время поджимает. Иеще. Я сам тоже… вобщем, хочу дать им шанс. Отчегобы непопробовать выпрямить то, что криво?»… Я нехотя кивнула. Он виновато улыбнулся. Кажется, он неверил ввыпрямление. Норади Машеньки - надеялся. Ия промолчала ради нее. Ослепнуть ипрорицать - выбы кому-то пожелали такой судьбы?
        Я неверила, что Мари иМашенька составят пару. Они совсем разные. Я неверила, что они исполнят ритуал, мы слишком мало знаем одеталях обмена душ, хотя кое-какие записи сам Михель Герц передал храму, выторговывая союзничество вборьбе сНиколо.
        Ноя дважды ошиблась. Настройка пары шла быстро ипроявлялась ярко. Все началось три недели тому назад, ритуал дал толчок… адальнейшее происходило спонтанно инепрерывно. Мы вздрагивали, поминали бесов или молились, глядя намелькание личностей налицах… Мари иМашенька непросто срастались впару, они менялись местами снова иснова, уже без ритуала! Втеле Машеньки ледяная Мари рыдала имолилась - неистово, непрерывно. Машенька втеле Мари бродила подому исаду, трогала предметы, рассматривала людей ипостоянно разговаривала, задавая сотни вопросов. Она была, как княжна изсказки: проспала сто лет ивдруг пробудилась виной реальности. Да, если все это стоило начинать - ради неё… Машенька теперь способна мыслить, связно разговаривать ипросто радоваться жизни.
        Неделю назад живы достигли равновесия. Процесс соединения сил при воздействии стал контролируем. Души более неметались туда-сюда, утвердившись впредназначенных им порождению телах. Аповедение… обе живы довольны новым состоянием. Вот только их теперь недве, акакбы полторы. Если они инечитают мысли друг друга, то угадывают скошмарной, невозможной точностью. Слушать их разговоры жутковато: одна начинает, вторая подхватывает… иэто уж точно необмен мыслями, это единая нитка рассуждения, неровно, неумело скрученная издвух мнений ивзглядов.
        -Мы завершили работу, - Мари всегда принимает решения, хотя подару она ничтожна.
        -Лёля отпустит прошлое. Мы вдели нитку, - Машенька улыбнулась. - Так жить труднее, нополезнее. Вней ираньше была главная нитка.
        -Страх замалыша, - хмыкнула Мари.
        -Доброта, - улыбнулась Машенька.
        Живы встали, кивнули друг другу иудалились. Я шепотом высказалась, нестесняясь ввыражениях. Вообще-то ругаюсь я редко, ноэтот марионеточный дуэт… мысленно я зову их - куклы. Мне кажется, они управляются кем-то третьим через незримые нитки: головами крутят одновременно, шагают втакт.
        Агата вскочила, метнулась иобняла меня.
        -Учитель, теперь понимаете, отчего я упрямо нежелала идти внаш храм? Изменя делалибы Машеньку. Слепую, неумную ипослушную. Нежелаю утонуть впучине нитей! Хочу видеть людей, дышать ижить. Знать, кому ичему служит мой дар. Понимать его вред ипользу. Нести ответственность.
        Сказала, еще крепче обняла напоследок - иубежала. Мне стало легче, ругаться расхотелось. Тем более - погода разгулялась. Дождь, который пузырил лужи два дня, наконец унялся. Солнышко пробилось. Я совсем надумала пойти в«Астру» ипосмотреть, как волшебник готовит розы кзимовке. Втом имении садом занимается подлинный волшебник, унего ничего невымерзает, незамокает инесохнет…
        -Яков, адавай прогуляемся. Чинно, - предложилая.
        -Несегодня.
        Отвернулся, ушел… ислабенький росток моего хорошего настроения сгнил.
        Сэтого момента день покатился понаклонной! Что было дальше? Камнепад нелепостей, нагромождение колючих обид. Теперь ночь, ия уже плохо помню свои поступки ислова, меня весь день швыряло иззлости врадость, бесконечно.
        Ах, да: после того, как живы ушли, я сцепилась сВасей Норским. Он взялся было рассуждать окрасоте туфелек, таланте мастера, своей ловкости… наверняка пытался нас отвлечь. Леля рассеянно слушала, несопротивляясь примерке обуви. Кажется, вее сознании был стерт отрезок времени, когда работали живы.
        -Вася, что засекрет уЯкова? Намекни, ну пожалуйста, - мягко попросилая.
        -Ага, вот иподобрали. Тогда что? Тогда оставшиеся две пары отнесу вобщий зал. Вдруг кому издевчонок подойдут, - Вася упорно незаметил меня.
        -Вася!
        -Ну, заболтался я, дел полно.
        -Вася!!
        Только ради Лёли я ровным шагом, молча, покинула комнату. Иеще - осторожно прикрыла дверь, неругаясь. Сбежала полестнице, кипя ишипя… Вася, конечно, попытался сгинуть, нодве коробки свожделенной обувью идесять девчонок, жаждущих примерки… Я настигла молчуна ипихнула вбиблиотеку, отделив откоробок итолпы. Устроила допрос - он ведь знал, очем молчит Яков! Вдопросе я несильна. Перепробовала вполчаса логику, совесть, старые долги мне, вздохи совсхлипами… Вася всей душою сочувствовал, номолчал… как распоследний Норский.
        Разбитая иусталая, я обозвала Васю предателем, отпустила ипоплелась в«Астру». Ради Агаты. Ей душно, пока святые гостьи хозяйничают вдоме. Особенно - вовремя обедов. Чтож, могу сказать сполным правом: это было лучшее мое дело задень!
        Стол уже накрыли. Агата сидела бледная, улыбалась вымученно. Домоего появления единственной приправой кобеду был непрестанный щебет Даши, икаждое слово внем - восхваление заслуг Мари.
        «Безумие какое-то», - осторожно прошептала я. Никто невзорвался. Хорошо, ато я стала побаиваться этой простой фразы. Правдивой: ведь рассудительная ихладнокровная Дарья Ильинична просто свихнулась! Мнели незнать, она способна одним взглядом застращать любого вора-приказчика истереть впыль нахальнейшего газетчика! Куда что подевалось… Даша теперь восторженно-глупа ипо-пустому многословна. Она такая пятый день, стех пор, как ей нашли донора исмогли провести ритуал. Обмен тел был непродолжительным исостоялся после короткого торга сДарьей Великолепной - старшей изтрех сестер Великолепных. Все они выступают вцирке-шапито, впровинциальной иничуть неблистательной труппе. Дарья посредственная акробатка, ктомуже набирающая вес. Она почти бесполезна для выступлений, она неумна ижадна донеприличия. Ритуал ее невзволновал ничуть, авот возможность выторговать денежку стала звёздным часом всей жизни. Получив свое, Дарья старательно исполнила отведённую ей роль впробном обмене душ. Провели его, конечноже, Мари иМашенька, анастраивала весь процесс Агата. Могу добавить: айлат была против обмена иуказывала, что
сходство имен - неповод спешить, что надобы найти более полную ияркую душу. Новсе спешили, идаже Ники неприслушался.
        Вобщем, пять дней назад стало ясно: унас правда есть пара жив, способная повторить то, что сделали сомной иЮлией. Иеще мы убедилась, что обмен душ невызывает болезни тел. Успех был сокрушительный: каких-то два часа Дарья Великолепная просидела втеле Даши, вее кресле наколесах. Толком непоняла произошедшего, вернулась всвое тело, пересчитала еще раз денежки иуехала. Дарья Ильинична очнулась вродном теле - исразу, спервых минут, смогла почувствовать ноги! Она пока неходит, ноэто дело времени изанятий сврачами.
        Чудесное исцеление объясняет многие перемены вповедении Даши. Ноя нехочу понимать ипринимать объяснения! Она - сильная, умная, верная семье. Порою чопорно-традиционная вовзглядах идаже старомодная. Зато поддерживает Ники буквально вовсем… Как она могла ослепнуть иоглохнуть, как посмела изливать всю благодарность наМари, нанеё одну? Донора нашел Курт! Оплатил согласие Дарьи Великолепной, величайшей изцирковых жадин - Ники! Агата держала настройку, это сложнейшая работа! Адотого Яков иего люди нашли жив, аеще прежде Курт составил список претенденток… Ноим всем нет места вискаженном мире чудес, где волшебствует Мари, аДаша - охает икланяется.
        Иеще: перемены начались доритуала. Начало им положил день, когда Лёля убила живку-наемницу, спасая Клима. Хотя Даша сделала вид, что приняла произошедшее, она упорно необщается сЛёлей. Ха! Она именя едва замечает, иЯкова заглаза кличет нелюдем, иКлима сего гнездом обзывает мошенниками. Что это? Злопамятность - или обостренная, щепетильная справедливость? Незнаю. Неважно. Помнению Даши, мы сознательно ибез веских причин допустили гибель живки и, значит, предали Микаэле… Нонебуду огрустном.
        Как развивался день, начиная собеда? Я непросто так вспоминаю, я анализирую события… Даша застолом, при всех, попыталась поговорить сомной примирительно идушеспасительно - так это назвала Мари. Ох, как я хотела метнуть ножик вхрамовую святошу! Только я неЛёля, промахиваться наноготь, особенно вярости, неумею. Ану, как попаду сослепу? Эта Мари - типичная приживалка! Расселась воглаве стола ирешает вчужом доме: кому, когда, очем искем говорить!
        Я неметнула ножик. Я поддерживала беседу словами «о!» и«да-а..», терпеливо душеспасаясь. Дело невмоем долготерпении, авслове, данном Якову. Он настрого велел: при живах нечудить, опороге, ледяной норе итемном ветре даже недумать! Незлиться исебя непроявлять. Ивот - я сдержала слово. Я сдержала все слова инамерения, порывы ивспышки. Агата помере сил помогала.
        Обед тянулся бесконечно, вырождаясь вчисто женское безделье. Ники неспустился изкабинета, аФедя-Йен выхлебал бульон водну минуту, нагреб горсть хлеба впрок - иумчался звонить хётчу, чтобы опять целый час молчать втрубку, изредка повизгивая отвосторга или похрюкивая отсмеха. Все их разговоры такие: длинные, односторонние, никому непонятные. Даша пыталась любыми способами удалить хётча изкруга общения Ин Тарри. Ведь клетчатый Эйб - наемный убийца, Даша так исказала! Ноеё старания тщетны. Ники невыслушал опекуншу, ему было некогда. Паоло прикинулся иностранцем, незнающим ни слова наязыках, известных Даше. Зато милаха Йен был весь внимание… но, едва слова воспитания иссякли, он кивнул… ипобежал звонить хётчу, как ни вчем небывало!
        Обед меня истощил, измочалил. Новсе вмире конечно. Агата сложила салфетку - ия отодвинула остывший суп. Голодная, размахивая своей салфеткой, как белым флагом, я позорно покинула «Астру». Сбежала внаш развеселый особняк, взатоптанную, обшарпанную, атеперь еще изакопчённую «Лилию». Три дня назад пацаны крепко подпалили пристройку. Едва кто-то раздобыл ящик огненных фонтанов известной инанькой фирмы, дальнейшее стало неизбежно…
        Спорога, втянув носом воздух, я ощутила припах мокрой гари ипороха. Удручающе: его недополняли ароматы жареной баранины, чеснока икинзы. Значит, все уже пообедали. Плечи мои поникли. Итут день попытался исправиться идать мне шанс наулыбку.
        -Юна, я согласен погулять впарке, - Яков подкараулил меня увхода.
        Ая прошла мимо, словнобы нерасслышав сказанного! Я устала отдушеспасительных бесед, я бурчала животом ишаталась отголода, то есть была трижды зла. Надуше спеклась черная боль: дверь хлопнула заспиной… Он нестал меня догонять? Просто ушел? Захотелось покричать иповыть, как Лёля поутру. Обвинить весь мир вмоих бедах. Якова - первого! Ему что, трудно было сказать: виноват, зря так себя вел, теперь честное слово брошу привычку устраивать тайны. Иеще: ты достойна доверия, я полагаюсь натебя…
        -Эй, умыкнутьбы Федьку иходу, правда? - вбок уткнулся крепкий кулачок Лёли. - Бесова мошенница-жизнь. Я знаю ее закон: чем больше сулит, тем злее обирает.
        Я охнула, потёрла бок, оглянулась… иснова охнула. Лёля смотрелась роскошно! Новое платье, иповерх - бархатное пальто. Те самые туфли, иподвеска нашее, исерьги вушах, изонтик… Ещебы добавить налицо хоть капельку радости, вовзгляд - хоть искру жизни.
        -Неполегчало? - я ссутулилась. - Ая надеялась.
        -Неври. Ты ненавидишь белых гнид, сталаб ты надеяться наних? Нет! Иправильно, - Лёля беззвучно пошевелила губами, ругаясь. Похлопала покарману. Вообще-то она курит. Я недавно выяснила. Нет, нетак: она курила, нобросила, Федя-Йен строго запретил ей ивзял честное слово. - Хотьбы одну затяжку, злость спалить. Ох, как я хочу пристрелить обеих! Одну задела ее, вторую изжалости.
        -Ты притворилась утром? Все слушала ивидела, авовсе недремала… Ну ивыдержка. Даже Вася поверил.
        -Схренаб ему верить, он сразу срисовал, что я нанерве. Да уж, уменя веко дрожало, вот дела, - Лёля вздохнула длинно, медленно. - Все, унялась. Говорю, как принято учванной знати. Эти - ипомогли? Ха. Вот тебе одной, посекрету: Агата обвела их вокруг пальца. Всю мышиную возню сбросила через тебя. Знаю я повадки слюнявых мозгокруток, - Лёля презрительно повела плечом. - Зря Васька прикинулся дураком, вчужую игру стал играть. Туфли? Ха! Принесбы штофчик по-тихому, я принялаб водку внутрь, адушу излила наружу. Климу - немогу. Тебе - нестану, нежная ты. Акому еще? Якову? Можнобы, ноя опасаюсь его, Яков - это уж край. Ктому добавлю, он занят. Он толковый ивкалывает… Николо делает меньше. Вот таквот.
        -Я намекну Норскому. Ты права, он неспособен пустить сплетню, - признала я… инаконец поняла, что мне сказано. - Лёля, разве можно запросто сбросить нитки? Уних дар, они - живы. Белые. Сильные. Онибы заметили…
        -Машутка заметила, носмолчала. Может, она негнида? Авторая… Нет, ей недамся. Я немуха, чтоб меня ловила итравила крестовая паучиха. Таким, как Мари, нужны исполнители. Палачи храма. Им улучшают зрение, слух, скорость, гибкость. Асовесть ипрочее вредное затягивают вмертвый узел. - Губы Лёли дернулись вмгновенной гримасе. - Ну ия их… вмёртвый узел. Было дельце… Ненавижу святош. Чистенькие, как опарыши. Скажи Якову: еще раз устроит такую дичь, пожалеет. Зонтом, гад, откупился.
        Отвернулась ипошла прочь. Я побежала следом. Вголове гудело игрохотало. Иотпульса, иотмыслей - особенно. Ничего себе «неподействовала» работа жив! Да я впервые слышу, чтобы Лёля говорила то, что думает! Да она сегодня начеловека похожа. Получается, это сделали Машенька иАгата, аМари плела свое инесправилась? Чтоже затеял или проверил Яков, когда расставил для нас стулья, асам притаился, наблюдая состороны? Ичто это занамек - про его огромную работу, которая помнению Лёли больше, чем все дела Ин Тарри?
        -Лёля! Стойже. Я готова напиться вот прямо теперь. Даже голодная.
        Лёля рассмеялась без всякой радости.
        -Тебе нельзя. Яркут вроде нашел старшего князя. Еще нет ясности, толпа народу проверяет адреса, ноимеется надежда. Ты помнишь план. Все мы поместам расставлены, иты втом плане - главная. Трезвая, упорога.
        Лёля глянула впотолок, коротко взвыла. Выругалась также коротко ихлестко. Вцепилась вмой локоть иповолокла - накухню. Готовила она ужасно. Носпорить было нельзя. Иеще, такая еда все равно веселее обеда в«Астре» иполезнее голодовки.
        -Лёля, ты взрослее меня поуму иопыту. - Я устала грызть кусок мяса, твердостью превосходящий подметку итакой черный, словно его ваксой натерли. Отдышалась, выпила водички. Попробовала гречневой каши, хрустящей после разогрева. - Почему Яков так ведет себя? Лёля, он очень дорог мне. Ия ему.Вот.
        -Да уж, лет тебе… Федька старше, - хмыкнула Лёля. Задумалась. - Может, правда напиться стобой, Васька-то мужик… Тогда изжалости - пивом обойдемся.Ага?
        -Ага.
        -Ага… заметано. Ладно, вот тебе то, что можно выговорить стрезву. Боюсь я дряни под названием победа. Я видела эти победы раз сто, все были убийственны. Ичто худшее впобеде? Пока она далеко, союзники верны, цели едины идело ладится… Акогда победа рядом, лучшие друзья норовят своимже, идущим впереди, шило вспину сунуть. Победа… она вроде обручального кольца. Наодну руку надевается. Икто ей нежених, тот ей соперник.
        -Примерно поняла. Сама думаю, когда отсюда ноги делать. Устала отбогатых изнаменитых. Нопри чем тут мы сЯковом?
        -Апри том. Он выползок. Да, я знаю, - Лёля усмехнулась устало, уронила голову наруки. - Всмысле дел храма я весьма подкована. Ктомуже Яков меня нашел, вдело взял иеще спас. Я про его расклады много знаю. Кой вчем помогаю. Вот что, поясняю по-простому. Гниде нужны деньги, она сунулась сбожественными словами кНики, Паоло идаже Федьке. Все ее послали так вежливо, что дрянь позеленела отзлости… АДаша непослала. Что еще? Выползок ценнее денег. Он выявлен. Нанем метка. Его портрет передан, куда следует. Еще дальше. Как думаешь, князья будут спасать нелюдя, им неродного? Схрамом рубиться? Не-а, небудут. Несмогут! Уних тайна, Микаэле неузаконен влюбом теле. Его надо найти. Но, найденный, он сразу сделается заложником, аМари - вымогателем. Вот тебе примерный расклад. Простенько вроде, анаделе все сложнее ихуже.
        Отстраха я особенно ловко впилась вбаранью подметку иотгрызла крупный кусок. Проглотила, подавилась, закашлялась… Отпилась водичкой. Боль вгорле прошла. Вдуше - наоборот.
        -Ичто?
        -Иничего. Прямо говорю: ничего увас неполучится. Он знает. Ему, пожалуй, вусмерть больно. Вот он идергается. Ему сейчас главное - обезопасить тебя отгниды- Мари. Думаю, он нарыл нанеё что-то серьезное. Вобщем, дыши ровно, недуйся нанего инасвиданки незови. Унас, мать её, победа впереди. Полнаяж… радость. Как разгребем всю вонь, так ипоймем, кто уцелел ичто делать.
        -Может, все нетак страшно? Ин Тарри вроде незлодеи.
        -Разжую для годовалых ссоской: Дашке гнида намекнула, что Микаэле можно влегкую узаконить через брак сней. Дашка ведь опекунша старшего княжьего сына. Понятно?
        -То есть Ники непросто так игнорирует обеды.
        -Ники очень умный. Бесы, я видела его трижды ивтрескалась добеспамяти. Хуже, чем вКлима, - Лёля села ровно, молитвенно сложила руки нагруди иулыбнулась непривычно сладко. - Меня уносит, меня отмозгатых парней ну прямо… Знавала я мошенницу, умнейшая была баба, нослабая на… гм, - Лёля обшарила взглядом полки. Доменя сразу дошло - пиво ищет! - Вобщем, ее уносило отвоенной формы сгалунами. Она понимала, что тупеет, носправиться немогла. Приведут ее надопрос, посадят напротив безмозглого дознавателя. Иона сама все рассказывает, если наформе галуны ипуговицы начищены. Так иунесло совсем. Накаторгу. Беда… атебя счего уносит?
        -Да как-то…
        -Повзрослеешь - разберешься, - подмигнула Лёля.
        Говорюже, нелепый день. Весь, сутра доночи… Я старше Лёли. Она спервого дня дразнит меня заучкой, когда злится. Нопо-своему уважает. Асейчас я стала вдруг.. цыплёнком накухне! Пищу, уворачиваюсь отощипки, аповариха Лёля - ловка иснисходительна, ведь превосходит вовсем. Аеще - ничего хорошего необещает…
        -Наелась? Зубы несломала?
        -Да.Нет.
        -Люблю короткие ответы. Ну, пошли проверять вечернее расписание. Поплану ты - упорога. Калитка всаду уже окончательно назначена порогом. Почему так, спрашивать нестану. Хорошо, что дождя нет. Но - оденься теплее.
        Ивот они, сумерки безумного дня. Анализировать больше нечего. Я расставила врядок все события, провела ревизию своих мыслей изнаю, отчего сейчас выгляжу иощущаю себя истощенной. Вчем польза моего знания? Взатраченном наревизию времени. Уменя очень много времени, ведь опланах навечер я незнаю ничего.
        Смеркается. Торчу бессменным часовым укалитки. Толком непонятно, как долго мне стоять ибудетли сэтого польза. Стараниями Лёли я укутана вогромный пуховый платок, одета втолстенную кофту, пальто иеще плащ поверх всего. Обута взимние сапоги. Шапка шерстяная, инатянута доноса. Мне вообще нехолодно, наоборот - тяжело ижарко. Ноя устала злиться еще днем исмиренно принимаю тусклый вечер.
        Давно зажгли фонари. Время течет вночь рекою серо-желтого тумана. Звуки делаются гулки, цвета - расплывчаты. Я по-совиному таращусь исплю наяву. Далеко, заночным горизонтом богатейшего пригорода, плещется бессонная суета столицы, отражаясь внизком небе пятнами мутного цвета. Видеть их мерцание неприятно. Надуше копится непокой, шорохи настораживают, ветерок лезет зашиворот ивыстуживает потнуюшею.
        Совсем стемнело… Очембы еще подумать? Мерзкая штука - безделье.
        -Спишь?
        Яков подкрался, прислонился кограде плечом. Совсем рядом. Смотрю нанего… почему днем я несмогла заметить, дочегоже он устал? Требовала итребовала: расскажи, пошли гулять, объясни… Очень стыдно.
        -Яков. Я тебя извела?
        -Ты хорошо держишься. Агате помогаешь. Йену, Лёле… ты молодец. Ноя много раз пытался намекнуть, что лучше быть мхом упорога или кошкой назаборе. Вдеревеньке. Вглуши. Аты упрямо, настырнее сорной травы, лезла встолицу. Ивот, пустила корни аж всаду Ин Тарри, - он подмигнул. - Почему тебе донынешнего вечера набыло страшно?
        -Атебе?
        -Мне страшно. Затебя, заКлима, заЙена. Занего особенно. Ты ведь знаешь, что значит для меня это имя. Ион… похож. Очень. Слишком.
        -Азасебя хоть чуть-чуть побояться - некогда?
        -Я выползок.
        -Разве это ответ?
        -Тебе нехолодно? Собственно, я хотел сказать, мы незря ждем. Он, видимо, нашелся по-настоящему. Постарайся открывать калитку осторожно. Кому следует, те напоили жив снотворным. Новсеже… поаккуратнее. Я помогу. Неволнуйся.
        -Стой стороны порога нет врагов. Да, там холодно итемно, норазве зимняя ночь хуже летнего дня? Людские предрассудки.
        -Ну-ну.
        -Асейчас вечер или утро?
        -Полночь миновала, нонедавно. Ты неустала ждать? Лёля умничка, еслибы ты мерзла, время тянулосьбы втрое медленнее.
        -Акак я узнаю, что он - именно он? Ведь я отвечаю заопознание.
        -Сама говорила, он солнечный человек. Ночью уж точно заметишь издали.
        -А…
        -Хватит накручивать себя.
        -Давай сбежим, как только он очухается.
        -Утром станет видно много разного. Утром ипосмотрим, ирешим.
        Вдали заурчал мотор. Я дернулась, вздохнула… ипритихла. Яков неушел, ивообще неглянул всторону машины. Скоро мимо прошли трое. Я узнала только Курта. Невидела его месяц. Ужасно осунулся! Хромает, натрость даже неопирается - наваливается всем весом… Амне казалось, вгороде тихо. Я газеты просматривала, нет ни словечка про стрельбу, погони иоблавы.
        -Акто… - хрипло ужаснуласья.
        -Одержимые. Было три больших стычки иочень много мелких, сживками ибездарной швалью. - Яков усмехнулся. - Да, обходимся без тебя, иэто тоже твоя заслуга. Если открыть флакон спервосортным мускусом, дополненным двумя каплями масла ишимской розы итремя - бергамота, то Дымка обязательно явится заподношением. Его любимейший рецепт. Илюбимейшая игра: одержимые дэву занятнее, чем мыши - азартному коту.
        -Тебя тоже ранили? Тебя неделю небыло!
        -Намне зарастает сразу. Ну, есличто.
        -Если -что?
        Яков неопределенно повел бровью истал глядеть впарк, прижавшись щекой кпрутьям ограды. Ая смотрела нанего идумала: давным-давно, когда глупенькая Юна влюбилась вЯркута, она строила планы нацелую жизнь вперед ибоялась того, что еще неначалось. Ну, что ее бросят через пять лет, через пятнадцать… Что ее непоймут, неоценят, нестанут воспринимать всерьез. Что ей недадут свободы высказываться идействовать. Трудно вспомнить, чего еще боялась та учительница рисования изпровинциального пансиона, притворившегося столичным, ведь он почти вгороде ипочти престижен. Лёля права. Меня не«уносило» при взгляде наЯркута. Я без труда держала себя накоротком поводке, я была правильная ичопорная. Атеперь, сЯковом, все гораздо хуже. Менябы унесло, новыползок принимает меры.
        Снова заурчал мотор - ближе, вплотную… затих. Яков зевнул ипочесал переносицу. Шепотом пожаловался, что слегка простужен инехочет чихать, нотуман лезет внос, щекочет. Вдобавок осень… аон нелюбит запах подгнившего палого листа.
        Стали надвигаться шаги. Я разобрала незнакомый голос, ипочти сразу услышала другой, знакомый. Яркут посмеивался, болтал без умолку исмысла. Нанего непохоже. Значит, есть причина.
        -Смотри, пора. Решай, открываем или нет? - тихо велел Яков.
        Я обернулась. Приближаются трое, Яркута узнаю пофигуре, юноша рядом сним мне незнаком, атретий их спутник… Запятнадцать шагов лицо разобрать нельзя. Нопрочее… как можно сомневаться? Он весь - солнечный! Решительно киваю, носразу дергаюсь отменить свой поспешный знак: прежний Микаэле носил над головою облако бед, анынешний светел, как южный полдень. Хотя - правильно, беды теперь целятся вюного князя Николо.
        -Агата, все подтверждено, - негромко говорит Яков.
        Он понял без слов. Поймал мою руку иположил наручку двери. Подвинулся, встал заспиной, почти обнимая. Намиг стало обидно дослез заэто «почти», иопять вушах отдалось Лёлино «увас нет будущего».
        Солнечный человек приближается, он уже вдесяти шагах, вдевяти… Яркут споткнулся, посетовал нашнурок иотстал. Вцепился вруку незнакомого мне юноши иловко задержал его. Теперь кнам шагает лишь Микаэле. Пять шагов. Щурюсь: рост похож напрежний, алицо совсем незнакомое. Молодое, хотя говорили - он вроде стал стариком, апозже описывали мужчину средних лет, хромого исивого сзалысинами. Три шага. Глаза того, кто приближается, изучают нас. Он по-прежнему безупречно воспитан, он собирается поздороваться, хотя неузнал… Вежливость тоже узнаю, она особенная, искренняя ко всем, располагающая.
        -Пора, - шепчет Яков.
        Мы вместе нажимаем наручку, она скользит вниз, давит наязычок замка - ихорошо смазанная калитка подается, открывается без всякого звука. Вщель проникает темный ветер… вот он расплескался шире, загулял, разбойно посвистывая ивгоняя под кожу иглы нездешнего льда. Туман дрогнул иотодвинулся, мир стал темнее, прозрачнее и… резче. Микаэле оступился иохнул, остановился, слепо щурясь иглядя вщель калитки. Я тоже посмотрела - ичуть неотпустила дверцу! Спасибо, Яков был внимателен, придержал. Но, судя поболи враздавленной его пальцами ладони - ион неожидал подобного зрелища. Это - вне любых умных планов.
        Впроеме калитки, насамом пороге - призрак! Принять его наличие, поверить глазам нетрудно, я уже видела Винку. Именно этот опыт позволяет мне теперь выявить отличия. Хозяйка «Барвинка» смотрелась более плотной именее… человеком. Её глаза слегка светились, её волосы раздувал темный ветер, исама ее фигура парила над землей. Аэтот… он совсем человек. Юноша ввозрасте Клима, вот только бестелесный. Смотрит нанас сусталым отчаянием инепробует заговорить. Он знает освоем состоянии иуже нерассчитывает быть замеченным.
        -Мы видим вас. Представьтесь, пожалуйста, - предложил Яков. - Вероятно, наше дело как-то связано свами.
        Юноша вздрогнул ивнимательно изучил лицо Якова, все еще неверя, что слова адресованы ему. Взгляды встретились… илицо призрака болезненно исказилось. Он заговорил быстро, сбивчиво. Языка этого я незнаю, зато Яков все понимает: кивает, даже вставляет вопросы иуточнения. Разговор затягивается… Трудно вслушиваться вчужую речь, так что я отвлекаюсь, оборачиваюсь кМикаэле. Он все также неподвижно стоит, хмурится. Ему заметен инеприятен темный ветер. Вот поежился, поднял ворот плаща, чуть наклонил голову, вслушался… Призрака он неможет увидеть, он также неслышит его речь, неощущает присутствие как-то еще. Хмурится: ему странно наблюдать, как Яков говорит спустотой.
        -Ничего себе поворот, - Яков закончил быстрый разговор спризраком, инаконец-то готов пересказать услышанное для меня: - Майстер украл этого парня восемнадцать лет назад. Желал получить тело, ноГустав… да, его зовут Густав! Он боролся инехотел уходить. Он стал таким - нежив инемертв. Сказал, нежелает сдаться итеперь. Это постыдно, уступить негодяю. Иеще… его ждет мама. Каждый день. Всегда. Я дважды переспросил произношение, побуквам. Его точное имя Густав Оттер, двойная «т». Иэто, - Яков указал наМикаэле, - его тело.
        -Густав Оттер, - едва слышно повторил Микаэле… покачнулся исполз натраву, лишившись сознания.
        Занашими спинами Яркут охнул ирванулся спасать брата, носразу натолкнулся наокрик Якова, как настену. Натянулась опасная тишина. Иснова мы стали ждать. Сейчас главную работу выполняю нея, аАгата.
        Ночь звенела льдинками нездешней тьмы, выстуживала мне спину идушу… Наконец, Агата шепнула: нити распутаны. Есть след узора наемной живки. Удалось поддеть кончик нити, так что скоро весь узор будет распущен, итогда память вернется кстаршему князю. Пожалуй, уже утром он очнется - собою прежним.
        Яков выслушал сказанное игромко попросил всех невмешиваться допоры: дверь вотьму еще незакрыта. Опять обернулся кпризраку, вглядываясь вего лицо. Попробовал протянуть Густаву руку… отдернул, задумался.
        -Все сложно. Ябы дал ему руку ипомог войти вживой мир, я готов пригласить его, даже понимая последствия. Ноя выползок, мне непосильно вытащить оттуда полноценную душу! Меня самого наверняка затянет внору, иего - следом. Юна, понимаешь? Тебе решать, ипрямо теперь, - выдохнул вухо Яков. - Подать руку ипригласить его вродебы правильно. Ноты знаешь, что порог нельзя пересечь вобратном направлении без причины иоплаты. Густав, правда, непересекает, апросто сходит спорога, где простоял восемнадцать лет. Он нетам инездесь, случай особый… аплатить все равно придется. Хиена - привратница, которая чтит закон. Помнишь ночь в«Домике сов»? Я заплатил завозврат Паоло, ты подала мне саблю, ия смог найти способ для оплаты обратного… билета. Какой была оплата, сама помнишь.
        -Мне разрезать руку докрови, как тогда?
        -Он напороге, все проще. Дай ему руку ипотяни насебя. Адальше… сразу такое решение тебя несостарит инеубьет. Носилу начнет забирать покапле, медленно. Унас появится время, месяц или два, чтобы найти способ выручить Густава… или, несправившись, вернуть его напорог ивынудить идти туда, вотьму. - Яков осторожно приблизил ладонь кнезримой границе. - Думаю, всеже месяц, анедва. Юна, тебе решать. Люди уходят, рано или поздно. Многие неготовы принять свой срок. Это неповод давать им руку ирискнуть своей жизнью… Ноего ждет мама. Восемнадцать лет, представляешь?
        Призрак быстро заговорил, Яков стал слушать икивать. Перевел мне: юноша просит всего несколько дней, чтобы поговорить смамой или хотябы написать ей письмо. Он ненамерен становиться обузой, нежелает осложнять кому-то жизнь. Он уже понял, что приглашать его вмир живых опасно. Он готов ждать моего решения напороге.
        -Тыже знаешь, я неоставлю его там, - я обиделась. - Зачем взялся отвечать навопросы, которых нет? Все ясно. Втащу, адальше будем разбираться. Тем более, целый месяц взапасе.
        Яков тихонько рассмеялся. Обнял меня поверх кокона изплаща, шали, кофты, пальто… Я почти неощутила его рук. Ивсе равно случилось то, что обещала Лёля: меня - унесло. Акогда я отдышалась, уже крепко держала ладонь ошарашенного призрака. Он был поэту сторону порога итараторил несмолкая. Плакал. Моя решительность, кажется, смутила идаже напугалаего.
        -Как я понимаю, Густав будет рядом стобой постоянно. Я попросил его больше молчать ичаще отворачиваться, чтобы нестать назойливым. Что еще? Он благодарен иочень хотелбы поговорить смамой. Он еще раз подтвердил, что согласен уйти, если ничего нельзя изменить. - Яков криво улыбнулся. - Сильный мальчик. Вот только, если ничего неделать, через месяц он выкачает тебя насухо. Уже теперь ладошки остывают. Знобит?
        -Терпимо.
        -Слабость?
        -Я завесь день съела одну баранью подметку, таков был жутчайший итог Лёлиной доброты. Слабости нет, ножелудок болит ужасно. Яков, мы закончили? Унеси меня, накорми меня, пожалей меня. Ладно?
        -Ладно. Закрываем дверь. Насчет три, и-раз, два,три…
        Снекоторых пор я полагаю вселенную многоквартирным домом. Мы - люди этого мира - занимаем один изномеров, допустим, десятый напервом этаже. Атам, задверью, затемной прихожей - коридоры, лестницы, множество иных этажей иномеров. Закаждой дверью - солнце, мир… жизнь, похожая нанашу или совсем иная. Незнаю вточности. Я незаходила далеко, я только разок побродила впотемках прихожей, невыбираясь вглавный коридор. И, надеюсь, еще нескоро попаду внего.
        -Закрываем, - сообщил Яков громко.
        Ручка калитки сощелчком поднялась, запор звякнул, отделяя нас отпарка заоградой - итемного пространства вне мира живых… Сразу потеплело, ледяной ветер унялся. Обычный туман, наоборот, навалился, облепил все вокруг. Вэтом тумане Густав выглядел еще обыденнее. Втумане ведь все - немножко призраки… Парень вел себя, как живой: озирался, ежился ивздрагивал. Вслушивался взвуки, вдыхал запахи. Еще он старался быть неназойливым, деликатно молчал иглядел мимо нас, впарк.
        -Дело сделано.
        Едва Яков произнес ключевое слово, кнам рванулись совсех сторон! Нет, некнам. Кбеспамятному Микаэле. Яркут добежал первым, обнял брата. Незнакомый парнишка - он прибыл вместе сМикаэле - засуетился рядом. Состороны особняка прихромал Курт, нагнулся, настороженно всматриваясь внезнакомое лицо. Юсуф возник изниоткуда - как всегда гибкий итихий, как всегда готовый кнеожиданностям. Принес меховое одеяло. Яркут суетливо укутал брата, подбежали люди сносилками. Вдали ивблизи замелькали фонари: охрана заново проверяла парк, улицу. Словно все кругом небыло проверено сто раз завечер.
        Я усмехнулась, растерла ледяные ладони. Надуше что-то зрело, ибыло оно вроде нарыва. Глубинное иболезненное… Полагаю, я начала понимать, что обещанная Лёлей победа - совсем рядом. Старший князь вернулся домой. Мир чуть скрипнул насвоей оси - ипривычно завертелся вокруг Микаэле. Хочет того князь или нет, мир неспросил. Если утром Микаэле вспомнит себя, я уже несравню его сюжным полуднем. Тучи дел, обязательств исвязей накроют золотого человека так привычно истремительно, как сорняки накрывают ипронизывают плодородную почву. Хотя… есть сравнение поточнее. Оно мелькнуло ипропало, надобы его вернуть…
        -Муравьиная матка. Нет, пчелиная, - сказала я, вспомнив. - Рядовые пчелы собирают золотой мед. Аон…
        -Без него вулье нет жизни, порядка иобновления, - согласился Яков. - Годное сравнение. Ники подрос искоро сможет создать свой рой, ноотвечать засудьбу всего пчелиного мира без помощи инаставлений отца… Мики сейчас незаменим. Он вообще незаменим, как любой действительно гениальный человек. Ктомуже унего большая, чуткая душа. Я понял это, впервые поговорив сним. Незаменимых людей вмире нетак имного. Они созидатели. Заменимые без осложнений - все они разрушители, вот досада.
        Яков тяжело вздохнул, обнял меня иунес. Это было кстати. Невидеть хозяина ивесь пчелиный рой его слуг - облегчение. Чем дальше отних, тем лучше. Словно я боюсь оказаться… покусанной.
        -Чем накормить,Юна?
        -Анапиться мне можно?
        -Сварю кисель. Я умею варить очень быстро инеочень вкусно. Нопосле Лёлиного обеда… уменя есть шанс блеснуть.
        -Яков, почему ты совсем нежелаешь отвечать навопросы? Даже безобидные.
        -Ответь наодин, он потянет другой. И… прости, безобидныхнет.
        -Яков, соври мне. Ну, что все будет хорошо. Пожалуйста.
        -Все будет хорошо, - послушно истарательно соврал выползок.
        Дважды соврал: кисель он варил очень вкусный, но - медленно. Я засыпала ипросыпалась снова иснова, дожидаясь первой маленькой порции. Стукалась головой обстол, зевала, пыталась сесть ровно иподпереть щеки ладонями - понадежнее, поровнее. Вполусне мне было уютно итепло. Призрак вежливо прятался поодаль, втенях. Мир притворялся обыкновенным, ая охотно верила виллюзию. Яков говорил много, нотак тихо имонотонно, что я воспринимала сознательно, полноценно, отсилы десятую часть сказанного. Слова крутились мотыльками вокруг одной итойже керосиновой лампы смысла: Густава Оттера ждет мама. Ждет восемнадцать лет, изначит она справляется, даже неимея дара плести узоры вжизни или открывать калитку всмерть! Это чудо. Мир полон чудес, непредсказуем, сколько внем ни проживи… иэто - прекрасно.
        Я смотрела наЯкова. Он однажды сказал, что умирал… сколькоже раз? Тридцать восемь, вроде. Или гораздо больше, атридцать восемь - впустую, недобравшись вжизнь? Он исам точно незнает. Иэто нехудшее. Очень больно думать: он жил без мамы, друзей ипамяти опрошлом. Жил, незная, человек он или нет, есть унего право быть родным миру - или он случайный назойливый гость, откоторого местные вправе избавиться. Упрямо вползал вмир, смотрел внебо иулыбался… Хотя наего месте любой, мне кажется, вырастилбы ядовитые колючки ипривык ненавидеть людей, учитывать их долги ипридумывать планы мести. Микаэле гений сширокой душой? Может быть. Нодля меня дороже иважнее душа Якова, его выбор. Он человек. Идля меня - незаменимый… я твердо это знаю.
        -Готово, - торжественно сообщил Яков.
        Выставил три супницы скиселем: полагаю - мне, себе ипризраку. Я вылакала ближнюю порцию, как кошка молоко, неподнимая головы отмиски… исразу задремала. Уже погружаясь всон глубоко иполностью, я успела впиться ногтями вруку Якова. Глупая надежда… ноя улыбалась восне: вдруг он несгинет долго, доутра, алучше - вообще никогда-никогда.
        -
        Гнездо выползка. Первая смерть. Двадцать лет спустя
        Постоялый двор снезамысловатым названием «Перекресток» выглядел внушительно. Каменный, иглавные здания втри уровня, ивысокая ограда сбашенками посторонам отглавных ворот. Конечно, стена - недля отражения осады… если несчитать запахи отскотных выгонов - враждебными. Сними стена боролась вполне успешно. То есть при худшем, невыгодном ветре запахи заполняли приземистые строения скомнатами для селян, добирались додома-крепости, отведенного торговому люду… нонедолетали добелокаменных палат, где селилась знать.
        Все это Йен оценил, двигаясь впотоке путников иповозок - ближе иближе к«Перекресту», подобному скале наперекате. Усамых стен три дороги сливались ибурлили суетой, то вбрасывая вглавные ворота волны гостей, то вымывая оттуда постояльцев, их груз иохрану…
        -Теперь наш дар стал одинаково зрячим, - Йен встал настременах иогляделся. - Как тебе здешние потоки?
        -Ничуть незаболочено, - Паоло улыбнулся, инаконец-то его лицо сделалось мальчишеским, совсем юным. - Мощное течение. Красиво, учитель. Это… ваша работа?
        -Уже давно немоя. Нильс старается. Он вырос инаучился быть зрячим. Знаешь, я вообще думаю, что это наша главная сила, наш способ невырождаться - дети, принятые всемью. Кто родился взамке ивсегда жил вроскоши, кто невидел большой мир инеполучал отнего оплеух, тот медленно взрослеет, пассивно реагирует инеготов рисковать всем ради своей цели. Порой унего инет цели. Только страх утратить безопасность, избранность ипокой. Аеще он смотрит намир иего людей свысоты своего положения…
        -Амне кажется, место рождения вообще неимеет значения. Я вот князь, ичто толку? Худшее место вмире - мой родной замок, - поморщился Йен. - Ноя понимаю сказанное. Принимать всемью - значит, находить тех, кто уже проявляет дар, авернее, неограничивать выбор узким кругом урожденных Ин Тарри. Этот Нильс - унего сильныйдар?
        -Меньше твоего. Нодостаточный для этого княжества ивсего восточного торгового пути. Возможно, удастся вас познакомить скоро. Я хочу этого.
        Йен шевельнул поводом, предлагая коню принять кобочине ипропустить вереницу повозок. Смирная лошадка Паоло оказалась рядом, стремя встремя, иЙен улыбнулся воспитаннику. Третьему вжизни - исамому даровитому. Паоло родился всемье Ин Тарри, вернее, был побочным иневполне законным отпрыском слабой южной ветви. Два года назад Йен официально уведомил старика, по-прежнему скромно занимающего место слуги упоручня княжеского кресла Иньесы: «Он теперь мой воспитанник, причем полнокровный, яркий. Независимо отвашего мнения отом, насколько он опасен инеуправляем, я неуступлю никому право решать судьбу мальчика». Ответом наэто письмо, переданное напрямую, изруки вруки, Вороном, могло стать решение поповоду судьбы самого Йена… Шуткали, второй раз он посмел перечить золотому «пауку»!
        Отсылая самого надежного гонца извсех возможных, Йен внутренне подготовился клюбому исходу, даже ихудшему. Ностарик невозразил. Вместо этого начал долгую малопонятную переписку, вродебы неподелу. Брюзжал исетовал нападение нравов, заодно требуя настроить потоки названного вписьме города или края, отношения его властей изнати. Иногда вписьмах содержались пространные вопросы, требующие неответов, нотакихже длинных рассуждений. Через год переписки старик - иэто настораживало - принялся откровенно делиться мыслями, переслав шифр ивдальнейшем используя его для всего текста. Ни одолжений, ни приказов - только мысли ипланы набудущее. И - ни словечка овоспитаннике, хотя дотого старик желал уничтожить Паоло, «как бешеного зверька».
        Йен понимал, что мнение старика непеременилось. Был благодарен заодолжение… хотя понимал все точнее его полную цену. Чтож, обоснованную, ведь Паоло - настоящее золото, его дар совершенен. Это очевидно при сравнении сиными, известными Йену, людьми тойже крови. Например, уНильса способность видеть потоки иуправлять ими проявлялась умеренно, он точно иловко поддерживал баланс, носоздать новые потоки без помощи идлительной подготовки врядлимог.
        Позже Йен нашел еще одного мальчика, итоже неяркого. Зато сизбыточной, помнению Йена, готовностью следовать правилам. Тот юноша уехал вИньесу, стоило князьям поманить его обещанием личной безопасности инадежного положения вобществе. Авот Паоло… он сиял ослепительно. Увы - Йен украдкой вздохнул - найти Паоло удалось позже, чем следовало. Основные логова исвязи артели были насевере ивсрединных землях, аеще - вдоль побережья Закатного моря. Хотя трудами Йена артель быстро лишилась покровителей, хотя она уже десять лет вне закона для Храма, хотя основные ее силы обезврежены - довести дело доконца так инеудалось. Тут итам проявляются следы худших инаиболее опасных пособников артели - одержимых. Удалось уничтожить живок, которые их вызывали. Вродебы - всех… Носами одержимые затаились. Иэто угроза, готовая проявить себя внезапно, влюбом месте ивлюбой день.
        Апока надо жить, продолжать свои дела, наставлять воспитанника. Иеще - искать гнезда. Йен тайно мечтал встретить еще одного старшего, похожего наЛокки. Ибоялся опоздать, ведь любой оборотень однажды может обрасти шерстью - безвозвратно… Акак найти его, если ему неважно золото?
        Йен умел распознать жадность взрослых охотников артели даже вслабых, неявных связях. Непросто так майстер указал: подбирать вожаками «гнезд» пацанов, которым золото ничуть неценно. Все такие росли волчатами ивырастали вволков, ноневсе обладали широтой души Локки. Значит, были способны подобраться кНильсу иего семье. Могли отравить постаревшего князя Бертрана, укоторого нет золотой крови, ноесть богатство ихуже - всеобщее уважение, переходящее вобожание. Для голодного фанатика-пацана то идругое - повод вынести приговор.
        -Ты сегодня грустный. Устал? - Паоло подвел свою лошадку еще плотнее, тронул учителя заруку, заглянул вглаза.
        -Еслибы я нашел тебя хотябы три года назад, ты улыбалсябы чаще иярче, - виновато пробормотал Йен. - Ты выбралбы какую-то иную цель вжизни. Отделить веру отвласти - уже многовато, аведь ты еще ижелаешь начать охоту наростовщичество, иссушающее денежные потоки… освет полуденный, да ты фанатик! Вот я всего лишь хочу извести артель изадавить взародыше большую войну, которая слишком уж многим выгодна.
        -То есть ты нефанатик? Даже вера неотрицает войн, - хихикнул Паоло.
        -Я всего лишь упрям, я умею отступать иманеврировать.
        Паоло протянул многозначительное иочень длинное «ааа-аа» - инестал дополнять словами. Йен промолчал, продолжая виновато думать свое: «Еслибы я нашел тебя дотого, как родня окончательно затравила ипрежде, чем старик изИньесы взялся ломать! Увы… Я чуть неопоздал окончательно».
        -Три года назад я думал, что золото - зло. Отнимать его можно инужно, несчитаясь слюдской болью. Так врачи отнимают гниющие конечности, - Паоло попробовал отвлечь наставника. Старательно улыбнулся, затем развеселился по-настоящему. - Я воображал, что золото - продажная живка. Сожги - ивсе проклятия сделались пеплом. Сколькоже я нагреб… дров! Нагреб иналомал. Икак тебе хватило терпения навсе мои выходки? Будь я натвоем месте, ябы удавил такого ученика.
        -Отпокорных нельзя ждать многого, - Йен прижмурился иподставил лицо солнцу. - Настоящие Ин Тарри - канатоходцы. Только унас неканат, аволосяная нить. Свалимся водну сторону - мы мошенники, сверзимся вдругую - мы помешанные назавоеваниях короли. Неважно, вкакую сторону падать. Там итам - крошево разбитых надежд. Трудно всю жизнь идти поканату, ноты упрямый, утебя огромные способности, ты превзойдёшь меня вдаре иупорстве. Я счастлив.
        -Когда я наконец увидел, что золото - река, я прекратил создавать засухи ипрудить болота стоячей мерзости. Кстати уж, именно ты помог мне увидеть ростовщичество вполне определенно - как врага. Изъятое издвижения золото гноит людей, губит страны, - Паоло говорил иглядел надорогу. - Тут хорошо… жизнь кипит. Вон: воришки черпают горстями иведерками избольшой реки, аей инет вреда.
        Паоло поджал губы, сомневаясь. Затем решился, сложил ладони рупором икрикнул: «Эй, кожевенник! Береги кошель, прямо спояса режут!». Звонкий юношеский голос намиг перекрыл гул дороги. Многие головы повернулись нашеях, руки потянулись проверить кошели… Карманник сгинул.
        «Перекресток» был уже рядом. Йен спрыгнул изседла ипошел, держа коня вповоду. Отдолгого пребывания вседле болело колено. Опять. Приходилось прилагать усилия, чтобы недать наблюдательному Паоло оснований для волнения. Малыш итак выведал: это старая рана, одна изтрех глубоких, полученных наставником отнаемников артели. Явная. Анеявные болят куда злее. Хоронить тех, кого собрал вгнездо Локки - вот что страшнее своей смерти! Заэти годы ушли многие. Хорошо хоть, Ворон жив. Он ималыш Снегирь, который мечтал стать мельником, как завещал отец - идобился своего. Авот Сыч, братья Бельчата, тихий грамотей Ужик…
        -Комнат нет, - пробасил огромный трактирный вышибала.
        Он вмиг приметил, что гости одеты небогато, что украшений уобоих нет. Что старший - лет сорока, сизрядной сединой, ловко прячущейся всветлом золоте волос - прихрамывает ивыглядит бледным. Того игляди, заведет разговор омилосердии… апосле нахально напросится ночевать без оплаты.
        Вышибала заранее выпятил челюсть инагнал морщин налоб. Оценил младшего путника искривился: тощее дитя вдерюжном отребье! Взгляд вороватый, сприщуром. Может, иконь унего краденый? - эта идея проступала налице вышибалы все отчётливее.
        Йен коротким жестом отослал охрану, неприметную - новполне надежную. Вторым жестом сообщил, что намерен ночевать в«Перекрестке». Наконец, добыл извоздуха золотой, прокрутил впальцах. Трюку он выучился уЛисенка: хотел сберечь память оего бесшабашности…
        -Может, нам повезет? - Йен зажал золотой меж указательным исредним пальцем, глядя набелокаменные палаты для знати. - Нас особенно устроилбы верхний ярус. О, премилая терраса вюжном стиле.
        Йен добыл извоздуха еще золотой, иеще. Проследил, как вышибала багровеет, потеет… атрактирная служанка уже протискивается мимо него кгостям, распознав настоящую их состоятельность.
        -Милости просим, - служанка согнулась впоясном поклоне.
        -Опять просят утебя. То милости, то милостыньки, - едва слышно хихикнул Паоло.
        -Вы несмущайтеся, - служанка неразобрала шёпота, нопоняла его по-своему. Резко выпрямилась, всадила локоть вбок вышибалы, как шпору вконский бок! - Эй, чё встал? Скакунов прими: княжеские коники-то. Вели упряжных одров изстойл повыгнать, им место вхудшем сарае… иячмень проверь, инезапали красавцев сдороги, ведь некони - птицы! Милости прошу, гости дорогие.
        Йен отдал поводья, перебросил через плечо тощие переметные сумки изашагал кбелокаменным палатам. Паоло, как обычно, терся улевого локтя ииногда дергал край рукава, привлекая внимание. Он любил без слов делиться впечатлениями изнал: Йен точно ловит намеки.
        -Нам оно без разницы, есть титул или нету, - вещала служанка. - Вон впрошлом годе маркиз здешний, что Лисом прозывается, изволили жить полный месяц вобщей комнате для слуг, аведь при титуле, при деньгах иукнязя нашего вбольшом почете. Вобраткуж медники сболотного краю: как весною упились донепотребства, так искупили лучшие залы, ивелели именовать себя великими князьями. Ну, мы неоспорили. Как скажем - князь, так денежку получаем. Так вот, я кчему: нету титула, небеда. Аежели звать вас прикажете вот прямо королевичами…
        -Зовите «дядюшка Яниус», - Йен оглянулся наспутника ихитро прищурился. - Аюношу можете звать князем, если он непротив.
        -Паоло. Просто Паоло, - резко перебил воспитанник.
        Служанка взбежала накрыльцо ираспахнула двери. Поклонилась… иукрадкой вздохнула, пропуская гостей вдом. Неиначе, закоролевское титулование она ждала серебрушку. «Гости вроде инебедные, нокакие-то скучные, снепутевой вычудью», - нарисовалось нарумяном личике, да так внятно, что вслух ипроизносить ненадо.
        -Ужин подайте внаши покои, - велел Йен. - Да: оборотное пиво уже подвезли?
        -Мы заранее закупаем, додня Локки. Нознаете, чтоб так сильно заранее… вот ежели очень уж поискать, - залепетала служанка.
        Сделалось понятно, что пива нет, нозамена будет подобрана ивыдана за«оборотное». Йен грустно вздохнул. Вокруг имени Локки порой копятся случайности, способные ранить душу. Локки умел врать так, что вего слова верили. Все. Даже он сам… как вхудший день, когда пообещал уцелеть идаже непростился.
        -Поищите, - Йен опустил золотой вподставленную ладошку.
        Служанка залилась румянцем, даже слезинку сморгнула - дотого была рада долгожданной щедрости гостя.
        -Полагаю, скоро кое-кто спросит или господина Яниуса, или господина Йена.
        -Провожу сразуж, - кивнула служанка.
        Часто кланяясь, стала пятиться. Золотой жег ладошку, иЙен почти видел, как, затворив дверь, девушка пробует монету назуб… Едва служанка вышла, он подмигнул Паоло.
        -Ты урожденный князь, аназваться титулом нежелаешь. Смешно… я заплатил золотом, скрывая истину.
        -Нет толку скрывать, я муха, я чую его паутину, - Паоло заметил горку пледов, выбрал самый объемистый иукутался отпяток доглаз. - Пока родня травила приблудным, никому идела небыло. Ноя подрос, стал ценным для настоящих управителей дома Ин Тарри. Я золотая муха, мне неулететь наволю.
        -Когда мне было пятнадцать, я ненавидел свой дар, - Йен сел вкресло иподвигался, устраиваясь удобнее. - Десять лет спустя… пожалуй, осознал его силу иполезность. Мне потребовалось еще десять, чтобы увидеть правду вделах имыслях старого паука. То есть подлинного великого князя Ин Тарри.
        -Великого, ну да, - Паоло поморщился. - Он крысюк подвальный! Никому неизвестен влицо, нотасует колоду королей бледными лапками. Наверное, ему лет сто. Привидение, вот онкто!
        -Он очень болен иврядли продержится напрежнем месте еще год. Он трудится неустанно, хотя устал давно ибезмерно, - медленно выговорил Йен. - Я непринимаю многих его решений… начиная скьердорской резни, окоторой узнал еще пацаном. Тем больнее знать, насколько обоснованно его отчаяние: настоящих Ин Тарри - полнокровных исделавших свой выбор - единицы.
        -Ты говоришь окрови! - Паоло вынырнул изпледа попояс. - Йен! Наконец-то, ты ведь молчун, хуже меня молчун. Мы все - родня? Я неготов вподобное верить, ноя ощущаю связи, и, чем становлюсь старше, тем они очевиднее.
        -Чем старше, - пробормоталЙен.
        Скривился ивсеже растер колено. Паоло охнул, метнулся кперемётным сумкам, добыл мазь ипринялся возиться, расставляя баночки смазями, готовя повязку собачьей шерсти. Йен нестал отпираться иврать, что здоров. Откинулся вкресле, подпихнул под шею подушку. Вторую сунул под локоть. Расслабился, обвел взглядом кричаще-пеструю залу, шипя иморщась. Толи отболи - колено неунималось - толи отвида деревенской, примитивной роскоши. Постенам сплошняком - картины. Огромные. Втяжеленных рамах начищенной меди, неумело притворившейся золотом. Шторы красные, плюшевые, ивышиты королевскими лилиями династии Вальсанов. Наобивку диванов пущен коричневый илиловый бархат сольвами династии Тангедор. Словно этого мало, наполу ядовито-зеленый ковер, сплошь затканный фальшивым золотом - это раскинуло лучи солнце дома Ин Тарри…
        «Медники были ввосторге», - мысленно уверился Йен, вынужденно изучая картины, втиснутые вбойницы неподъемных рам. Боль вколене скоро сделается посильной, апока… пока надо отвлекаться инескрипеть зубами.
        Набольшинстве полотен свиноподобные девицы отдыхали нафоне невнятно обозначенной природы. Одетые - дремали или любезничали сподругами, авот полуголые… молились, причем ступым сладострастием нарумяных рожах. Йен покосился нагорку пледов изадумался, забыв околене: ненакрытьли самые ослепительные образцы художественной бездарности?
        -Медники были ввосторге, - проследив взгляд наставника, заверил Паоло.
        -Да уж… - Йен который раз удивился дословному совпадению своих мыслей ислов Паоло. Прикрыл глаза ивернулся ктеме разговора, расслабляясь по-настоящему, ведь колено понемногу согрелось, боль сделалась ровнее ислабее. - Мое мнение таково: мы неродственники. Вернее, дело невтом, связываетли носителей золотой крови родство, прямое или косвенное. Многоли отнего толку? Имеет значение ум, все мы обладаем цепким игибким умом. Ноеще важнее выбор. Мы - хваткие ирасчетливые безумцы, - Йен улыбнулся воспитаннику. - Вместо того, чтобы решать личные задачи, мы нацеливаемся начто-то безмерно большое идальнее. Норовим спомощью золота обустроить рычаг, который повернулбы мир! Мы так заняты своим безумием, что неимеем времени нажадность, зависть иполноценную месть. Еще вот: яуверен, те изнас, кто состоялся, однажды встретили друга или врага. Особенного. Безразличного кзолоту иумеющего ценить людей, честь, дружбу. Что-то такое, смешное идетское впонимании королей. Мой главный человек - Локки. Он создал меня своей жизнью идаже смертью.
        -Амой… - шепотом начал Паоло, исмолк, истало понятно, что лучше учителя идруга, чем Йен, ему несыскать.
        Спервого дня он звал учителя на«ты». Сперва желая уязвить. Мол, я младше, ноя князь, я тебя неуважаю, я лишен манер ивоспитания… Апосле привык. Наравных разговаривать оказалось удобно иинтересно. Рядом сПаоло Йен порой забывал оразнице ввозрасте, ибыл этому оченьрад.
        -Ты - особенный случай, - задумался Йен вслух. - Когда я выволок тебя зашкирку изпрежней жизни, ты был законченный мошенник. Такого впечатляющего мастера интриг даже я вообразить немог! Ты как гусеница: желал намотать много слоев лжи иинтриг ихоть так отгородиться отсвоего отчаяния.
        -Вообще-то я собирался сплести веревку, чтобы меня удавили принародно, наглавной площади, - усмехнулся Паоло. - Ты один ипонял… апрочие непоняли, идаже непробовали меня остановить! Я был пацан, я начал игру, желая, чтоб меня поймали, аони… вдраку лезли играть сомной, чтобы нагрести золотишка. Иведь знали уже, чем закончили иные доних.
        -Князь Нильс Ин Тарри нашел главного человека жизни - вЛисенке. Освет полуденный, понятьбы, как смог рыжий пройдоха повернуть Нильса кего нынешнему рассудительному уму, да еще всочетании сисключительной порядочностью?
        -Ответ без ответа, - Паоло резко погрустнел. - Хочешь меня прогнать?
        «Интересно, кембы он стал, еслибы встретил неменя, уже немолодого ислишком скупого ввыражении привязанностей - аЛокки, по-прежнему юного ибезудержного?» - подумал Йен. Отвернулся кокну, избегая изучения картин.
        Сразу было понятно, спервого разговора: Паоло особенный, унего тонкая душа, полная светом. Он слишком яркий илегкий для золота, он - облако… или птица. Паоло смотрел намир удивленно, пристально! Ему золото было - ловчая сеть, ион отчаянно бился вэтой сети, раня себя иокружающих. Локкибы увел Паоло втайгу идал ему возможность жить, забыв озолоте. Просто жить ибыть счастливым. Увы, Локки нет вмире.
        «Бог создал людей разными, чтобы вместе мы справились слюбым делом, самым непосильным. Бог немог представить своей душою, наполненной светом, как мы темны имелки. Мы должны дополнять друг друга, номы - используем! Я умею использовать, как никто иной. Я использую так, что мне рады пригождаться. Прочие неумеют использовать, нолезут, пыжатся. И - уродуют»… - тогда, при первой встрече, Паоло сидел вубогом сарае - замерзший, голодный. Он дополусмерти устал использовать людей, ибыл вужасе отих простоты ислепоты. Он отвернулся отзолота… носилу крови неутратил. Это было недопустимо сточки зрения старшего изИн Тарри. Это вычеркивало Паоло изсемьи… азначит, изжизни. НоВорон увел парнишку из-под носа унаемных убийц, спрятал ипомчался вИньесу списьмом отЙена. Асам Йен сидел рядом сПаоло, молча выслушивал его бесконечную болтовню, перемежаемую руганью ислезами. Много дней Паоло говорил, захлебываясь иикая. Забывая спать иесть… апосле смолк, итогда стал наконец-то слушать, чтобы через полгода начать общаться. Обмениваться мыслями, аневыкрикивать свои - изатыкать уши, пока излагаются чужие.
        Едва Ворон вернулся списьмом от«паука», Йену пришлось заняться посредничеством всемейных делах наюге. Паоло был постоянно рядом, тихий, как тень… Завершив дела наюге Йен стал искать для воспитанника его главного человека. Себя он невидел наэтом почетном месте. Никаким образом.Нет.
        -Твой дядюшка совсем свихнулся насамолюбовании, - Йен прервал затянувшееся молчание. - Увы… когда излом его воли стал очевиден, пошатнулся весь дом Ин Тарри: кому встать наместо паука, если избранный им наследник негоден? Да уж, тридцать три - мистический возраст, который называют солнечным. Мы или сгораем, или взрослеем.
        -Меня пугает этот разговор, - шепнул Паоло.
        -Ненадо бояться того, очем мечтал. Я займу место уподлокотника княжеского кресла Иньесы. Нехочу, нозайму, потому что понял бремя своей ответственности: мир напороге затяжной войны. Вобмен намой выбор ты получил свободу. И, когда тебе потребуются связи изолото семьи, утебя буду я. Обещаю. Кстати уж, нет сомнения, что я тебе пригожусь… как всказках говорят. Вмешательство вдела веры гибельно.
        -Учитель, - лицо Паоло сделалось белым, как мел. - Ненадо. Вам противны кареты, каменные замки…
        -Я перерос свои страхи. Ктомуже мое колено предпочитает покой, - Йен сновым отвращением изучил картины вначищенных рамах. - Приобрету трость иначну ворошить осиное гнездо королей икнязей. Я буду непаук, я буду пчельник. Пчельники нежалуютос.
        Паоло постарался улыбнуться, хотя глаза его плакали… Йен хотел еще что-то добавить, носмолк наполуслове. Шум большой дороги вдруг изменился, стих - инакатил новой волной, прямо-таки штормовой! Паоло вскочил иметнулся кокну.
        -Там… ух ты! - Лицо раскраснелось, глаза полыхнули радостью, Паоло обернулся намиг иснова уставился вокно. - Сума сойти! Лошадь здоровущая. Человек огромный вседле. Ой! Этоже унего рядом… Йен, ты неповеришь, ноэтоже…
        -Дикий кабан, - подсказал Йен, наслаждаясь шумом заокном ивидом воспитанника, наконец ставшего обычным ребенком. - Здоровущий лесной вепрь. Пять лет назад тот Кабан, что вседле, принес того, что наповодке, излеса. Охотники убили кабаниху, переловили поросят. Аодин вот - уцелел исмог попасться наглаза кому следует. Незнаю, выжилили охотники, закон княжества строг кбраконьерам. Нопоросенок выжил. Он знает свое имя, выполняет команды. Он ручной иочень милый. Так написал мне Кабан… который вседле. Что еще? Кличка вепря - Малыш, он хорош впоиске трюфелей. Правда, снынешними клыками больше давит, чем добывает.
        Йен говорил охотно и6ез спешки. Щурился отудовольствия, представляя, что теперь творится надороге итем более напостоялом дворе! Какже, сам барон явился! Хозяин оборотного пива, праздника, ближних идальних полей и, наверняка - этого вот «Перекрестка» - тоже. Икуда направился, миновав ворота? Книщим, что заселились вкняжьи палаты. Сплетен округе хватит нагод, неменее.
        -Эй, торопыги! - заревел бас содвора.
        Заскрипела лестница, застонали добротные полы ближе иближе. Грохнула дверь - нараспашку! Первым взал протиснулся вепрь - черный, ростом стеленка, оскаленный неподпиленными клыками. Следом явился ичеловек-Кабан, заросший бородой поглаза. Страшный более, чем его знаменитая навсе княжество «собачка».
        Черный вепрь огляделся, рыкнул… изавалился набок удвери, умильно щеря пасть инамекая - почесатьсябы! Барон ласково пнул вподставленное брюхо сапогом, нагнулся иткнул кулаком. Отвернулся, зашагал кстолу. Он нес наладони, как иные носят тарелочки - бочонок пива. Иворчал басом, непрерывно.
        -Ворон… Бесы вохмелю, где Ворон? - Кабан бухнул бочонком постолу. - Что задела, ты один? Он свихнулся? Тебяж нельзя отпускать. Ты непутевый. Ты бестолочь, или загнешься, или что-то такое… загнешь.
        -УВорона теперь гнездо, - гордо сообщил Йен. - Еле смог отцепить его отсебя. Нельзя вынуждать человека квечной преданности… Кабан, он уже нетак молод, ион смертельно влюбился. Девушка стоила внимания. Надеюсь, скоро он навестит тебя. Апока вот, знакомься. Паоло Ин Тарри. Настоящий князь, голубая кровь ивсе такое. Южная ветвь. Золото третий год вруки неберет, говорит, жжет кожу. Можешь представить его епископу? Паоло изучает сочетание веры ивласти. Его мысли отом, как можно инужно использовать людей, раз все они несхожи… внашу прошлую встречу отец Тильман проповедовал отомже. Шепотом, уж слишком наересь смахивало.
        -Думаешь, зазря жгут мучеников? Ониж все как один - дурные, говорят вполный голос, иведь сплошную ересь, - Кабан прищурил мелкие глазки, изучая Паоло. - Ага. Вроде годный. Батюшка постарел истал ценить таких вот, умнючих. Мои-то сыновья для него шумноваты. Все четверо, ага… Аэтот сгодится.
        -Значит, дело улажено.
        Йен тяжело вздохнул, снова уделив невольное внимание картинам. Паоло сразу метнулся кгорке пледов ирастряхнул один, второй. Попытался дотянуться доверха рамы изанавесить самую крупную картину. Барон помог. Хмыкнул, рассматривая прочие деревенские шедевры.
        -Да уж… знаю пачкуна. Хмель выращивает - любо-дорого. Вот изанималсябы хмелем! - Борода встопорщилась воинственно, исразу отдверей зарычал чёрный вепрь. Вскочил, бросился кхозяину.
        -Он пиво пьет? - понадеялся Паоло изажмурился… ноусидел вкресле, несбежал, когда вепрь протиснулся мимо, почти сбив сног.
        -Если напьется, даже я неудержу, - прикинул барон. Потерся носом орозовый пятачок, похрюкал тихонько. - Малыш. Да, хороший мой. Послушный. Пива непьет. Зато как гоняет пьянь! Акак набраконьеров охотится, ну? Вдвоем-то мы извели эту шваль, всю иокончательно!
        Барон отвернулся от«малыша» исклонился над бочонком, любовно оглаживая дубовыйбок.
        -Удалось вэтом году, очень даже удалось. - Кабан кулаком выбил крышку бочонка ипринюхался. Глянул наПаоло. - Сиди, кружки сам принесу. Малыш смирный, нокновым людям ему надобно попривыкнуть. Дай ему руку понюхать. Почеши тут, ага. Дери сильнее, неробей.
        Продолжая наставлять Паоло, барон принес кружки мутного стекла, расставил… Наполнил.
        -Йен, ты продался врабство, насовсем? - Негромко исерьезно спросил Кабан. Сел, двинул ближе кружку, недожидаясь ответа. - Я так изнал! Батюшка давно сказал: люди сами себя нацепь сажают. Я непонял, апосле глянул, как живу. Сироты при пивоварне, поверенные, работяги наполях, трактиры подорогам ивгородах… тысяч десять душ. Ивсе отменя зависят. Цепь? Акакже. Толстенная. Новсравнении ствоей - паутинка.
        -Паутина невредна паукам, - поморщился Йен. - Иногда я гадаю: Локки меня итакогобы несчел дичью? Или я давно нестою его внимания?
        -Яб сказал, ты дурной исебя неценишь. Нознаешь… будь дурным! Устал я отумников, которые себя ценят. Большой войны неждать? - Кабан выпил кружку втри глотка инаполнил опять, разливая прямо избочонка. - Ты уж расстарайся.
        -Среди знати приключится резня, инеодна. Непростое время впереди, - Йен погладил свою кружку. - Оборотное?
        -Конечно. Праздник-то как расцвел! Кнам аж отморя едут гулять, изстолицы толпы валят. Малыша вот вобразец возьмем иновый сорт сделаем. Крепкое варить будем, имя ему - Черный вепрь. Как думаешь, годное? Эй, мне «да» нетребуется, мнебы записать подробности.
        -Сделаю. Илюдей подберу, ипрочее обдумаю, - пообещал Йен, радуясь такой простой изанятной работе.
        -Хорошо, - барон выхлебал вторую кружку, вытер бороду огромным вышитым платком, похожим наполотенце. - Вот уж недумал, что спива Локки я сделаюсь бессовестно богат, - барон намиг притих иостро глянул наЙена. - Ты вызнал, Локки совсем ушел? Ведь нет? Он неугомонный…был.
        -Уверен, он вернется, - пообещал Йен. - Одна старая женщина… наша встреча - неслучайная случайность, я был простужен, искал постой. Заметил восхитительный сад, розы поограде. Хозяйка поведала легенду. После мне приснился сон, будто я - опять ребенок, иопять встречаю Локки. Он приводит меня всемью. Каменный дом втри яруса, номне недушно инестрашно. Там высокие окна имного света. Уменя замечательный отец имного братьев, иникому неважно, приемный я или родной. Ивсе мы свободны ввыборе. Правда, что-то темное ворочается нагоризонте, но - далеко. Хороший сон. Лучший! Жаль, утром я уехал, меня выгнало вдорогу спешное дело. После вернулся. Помню место, ты ведь знаешь, я неумею путаться вдорожных указаниях. Ноя ненашел ни женщины, ни ее сада.
        -Ну иславно, - кивнул Кабан. - Верится надежнее. Вот еслиб нашел сад, еслиб утой женщины было имя, еслиб кней влюбой день вгости… тогда ни стрезву, ни спьяну яб нестал надеяться налучшее.
        -Слушай. Это история оночном проводнике, - Йен отхлебнул пиво иначал рассказ…
        Глава 8. Сила ислабость золота

«Трежаль влицах», светский альманах
        «Сгордостью сообщаем, юный князь Николо Ин Тарри, который хранил молчание стех пор, как выяснилась непростая правда оего происхождении, согласился побеседовать снашим журналистом. Беседа уже состоялась, иэто был подробный, откровенный разговор, который, смеем уверить, украсит наш ближайший выпуск. Покаже спешим сообщить первые занятные факты.
        «Золото - самый молодой бог этого мира, ему чужда снисходительность стариков, он азартен ипо-детски категоричен», - сказал князь Николо, презентуя нашему журналисту свое эссе, изданное ограниченным тиражом ипредназначенное, как сам он выразился, для развлечения умов, искушенных вфинансовом учете. Эссе являет миру субъективный иироничный взгляд юного князя насоциальную ифинансовую систему вразвитии. Оценка ряда исторических событий - эссе исследует поздние средние века - дается через скорость обращения капитала, характерную для определенной страны вособенный, переломный для нее момент. Особо рассматривается становление банковского дела ироль первого изНайзеров - Паоло Алекса. «Предложенная вэссе формула расчета скорости обращения капитала весьма изящна инелишена блеска, при всей ее неоднозначности, - сказал профессор Юровский, коему эссе было подарено лично автором».
        -
        Секретарь виновато вздохнул, однократно стукнул вдверь костяшками пальцев и, крадучись, миновал порог. Шепнул: «Доброе утро. Без пяти четыре». Зашуршал конвертами, выравнивая стопки наподносе.
        -Луи, вы досих пор сообщаете точное время. Нохотябы недобавляете титулование, - Микаэле улыбнулся, потянулся… ирезко сел. - Что заигру вы ведете икто ее затеял? Вы давно немой секретарь, да исам я… О, лучше наэтом остановиться.
        Спальня выглядела смутно знакомой. Очень давно, вдетстве, ею доводилось пользоваться. После был сделан ремонт, иузнать комнату удалось лишь поособенной форме стрельчатых окон иглавной люстре.
        Микаэле поискал взглядом халат. Отобрал урасторопного секретаря: Луи угадал намерение, мигом подал искомое. Одевшись, князь прошел кокну иубедился - да, он вособняке «Астра глори». Цветники даже осенью впревосходном состоянии, парк тоже. Очень интересно былобы узнать, кто придумал развесить вдоль дорожек вереницы инаньских фонариков, таких тонких, что свет пронизывает их насквозь. Дивная покрасоте идея оформления ночного парка, особенно осенью. Цветная листва итончайшие черные ветви сплели узорные гнезда, словно насиживают фарфоровые фонарики сзолотыми цыплятами огоньков. Получается… волшебно. Прежде новомодный электрический свет делал парк банальным иплоским.
        -Луи, как вы оказались тут? - продолжая рассматривать парк, - пробормотал Микаэле. - Ники недоволен вами? Меня полагают беспамятным дотакой степени, чтобы фальшиво воссоздавать прошлое? Или… меня путают скем-то?
        -Они долго думали, как создать для вас уют впервые минуты после пробуждения, - смутился секретарь. - Они опасались, что иначе вы невспомните. Вдоме три белые живы… то есть скорее две. Они особенно настаивали наметоде круговых узоров, так они назвали повторение привычного.
        -Где Петр, мой нынешний секретарь?
        -Отдыхает. Он желал разбудить вас, иему подмешали снотворное впитье.
        -Ники, Яркут, Кирилл… кто еще может бодрствовать, полагая мое скромное пробуждение событием века?
        -Все вяшмовом кабинете. Они ииные. Там собрано чуть больше людей, чем вы, возможно, ожидаете увидеть.
        -Мои комплименты, Луи, вы стали свободно делиться личным мнением. Вероятно, вы сработались сНики инаконец поверили всебя. Я долго спал? Сутки, двое?
        -Вы прибыли вчас ночи, сейчас четыре утра.
        -О, значит, пока мы имеем панику локального масштаба. Уже хорошо. Луи, где мой костюм? Вчерашний. Кто додумался нагрузить вешалку коллекцией парадной сбруи? Нелепейший набор для утра, тем более сегодня, тем более внаших обстоятельствах. Освет небес, даже белый династический фрак дома Ин Тарри приволокли.
        -Ваш брат велел подготовить тот костюм, хотя все были против. - Луи прошел всоседнюю комнату исразу вернулся свещами. - Полагаю, сменить рубашку вы согласны?
        Микаэле кивнул, жестом выдворил секретаря ипереоделся. Было странно ощущать себя вэтом теле, вродебы знакомом и - снова чужом при нынешней, двойной памяти Степана иМикаэле. Но, посчастью, сознание работало без срывов, события стройно иудобно нанизывались навременную ось. Последний вечер прежней княжеской жизни помнился, идаже слишком внятно. Микаэле поежился: трудное было решение, ивыполнить его оказалось еще сложнее… особенно болезненными оказались последние минуты, когда человек артели упомянул загадочную хиену, предрёк гибель Курту изаверил, что малыш Паоло неуцелеет, алюбые жертвы напрасны.
        Воспоминания толкали кпоспешным действиям. НоМикаэле нежелал начинать день сопасной суеты. Он заставил себя задержаться перед зеркалом идолго, пристально всматривался влицо Степана, такое привычное еще вчера… итакое чужое сегодня. Пережив первый шок, князь кивнул отражению: «Доброе тебе утро. Да, нас двое, номы ладим, унас все получится»… отвернулся ипокинул спальню.
        Стоило приоткрыться двери вяшмовый кабинет - илицо Ники заполнило внимание сразу, одним болезненным ударом порассудку. Задва месяца - кажется, столько было прожито вне памяти иличности Микаэле? - сын повзрослел надва года, ато иболее. Особенно это заметно поусталому испокойному взгляду. Ники понимает, что ответственен завсе инепозволяет себе бурную радость даже здесь итеперь. Можно гордиться им, давление обстоятельств было чудовищным, сын справился… Новместо гордости вдуше ножом засела боль. Было опасно икрайне непорядочно принять то решение единолично иотказаться отсебя, никого непредупредив, неподготовив. Хотя сомнений исожалений нет. Курт догадывался. Яков тоже. Брат болел, апрочие… тайну нельзя сохранить, рассказывая ее каждому. Вдобавок решения такого уровня непринимаются коллегиально.
        -Пап… - губы Ники дрогнули. Ему было трудно назвать отцом человека ссовершенно чужим лицом. И, посведённым скулам видно, сын очень боялся получить ответ отСтепана, анеотМикаэле.
        -Я вернулся, Ники. Я помню все, подробно иясно. Нет путаницы дат, имен иличностей. Ты молодец. Ты стал совсем взрослый. Без тебя все былобы разрушено уже теперь. Я горжусь тобой.
        Микаэле прошел через кабинет, обнял сын исразу отстранился, обернулся кПаоло - тот сидел, вцепившись владонь незнакомого юноши.
        -Паоло…
        Иком вгорле. Ируки опускаются… Никак невозможно обнять его, родного покрови - но, увы, знакомого лишь попортретам ипереписке. Тем более теперь, когда натебя «надето» другое лицо. Микаэле осторожно протянул раскрытую ладонь.
        -Здравствуй. Камень сдуши: ты цел издоров. Жаль, что мы прежде небыли близко знакомы, как следует отцу исыну. Новсе впереди. О, я неподумал, ты ведь непонимаешь этого языка… хотя - вижу, ты выучил. Разбираешь ислова, иинтонации.
        -Иты здравствуй, - Паоло говорил без акцента, разве что чуть медленнее принятого темпа речи. Вот он осторожно дотронулся доладони, сжал два пальца, уместившиеся вгорсть, иуказал взглядом наеще одного мальчика, незнакомого. - Аэто Йен, он тоже родной нам. - Мы сНики приняли Йена всемью.
        -Йен, здравствуй. Ябы сказал, что рад пополнению семьи, нопока что сам направах гостя втвоем доме, - Микаэле улыбнулся мальчику. - Очень интересное имя сбольшой историей. Полагаю, Яков должен быть доволен… агде он? Вижу, рад. Яков! Все лето я переживал завас. Было самонадеянно смоей стороны запросить настолько трудное одолжение. Новы исполнили его: дети целы, их даже стало больше. О, Кирилл! - Микаэле подмигнул начальнику охраны иторжественно назвал его иным именем: - Курт. Вот видите, я нарадостях исполнил вашу мечту, живите ссобачьи именем. Буду звать Куртом отныне ивпредь, если вам так угодно.
        -Еще как угодно, - проворчал Курт. - Авы иправда - вы. Хорошо-токак!
        -Куки, - Микаэле заинтересованно изучил женщину рядом сбратом. - О, даже так: ты женился! Это ведь фамильный перстень.
        Яркут сжал подлокотники доскрипа, нозаставил себя усидеть вкресле. Микаэле заметил игрустно кивнул: брат непривычно серьёзен, отложил настоящее приветствие доудобного времени. Он, кроме того, скован вжестах и, да - изрядно зол! Микаэле быстрым взглядом обвел собравшихся, разыскивая причину. Снеприятным холодком отметил, что опознает невсе лица. Четыре утра, день воссоединения семьи. Почему вкабинете чужаки? Неродня, недрузья… Понятно присутствие Дашеньки - Микаэле коротко улыбнулся ей, сказал пару слов исмолк, ненайдя удобного вопроса инедождавшись такового всвой адрес. Девушка выглядела потерянной, прятала взгляд. Чуть подумав, Микаэле нашел причину. Даше неприятно наблюдать манеру речи ихарактерные жесты князя висполнении иного тела. Для Ники, Яркута иКурта, даже для Паоло иЙена тело нестало определяющим отношение кличности вэтом теле - кнему, Микаэле Ин Тарри! Адля Дашеньки - наоборот? Иэто - причиняет боль… при первой встрече девушка произвела впечатление сильной ицельной личности. Золото непревращало ее вмарионетку. Между тем, жадность - опаснейший пожиратель душ. Она соседствует сжаждой
власти, аеще она - второе имя зависти икровная родня предательству… Все эти монстры Даше чужды, полагал князь летом, доверяя ей важнейшее дело ифактически приглашая всемью. Ивот Даша заняла новое, высокое место… ностала иной, отчужденной.
        Микаэле отвернулся, встал иподал руку Егору. Присутствие этого человека понятно, тайному советнику нельзя получать сведения позже прочих, счужих слов. Ктомуже Егор своим присутствием подтверждает сделанный выбор. Он рядом сНики, хотя могбы крутить фальшивым князем в«Белом плесе». О, еще как мог! Согромной выгодой для себя и, если это требуется, для страны. Микаэле едва заметно дрогнул веком, намекая наподмигивание; посетовал «что-то вы худеете, господин надзиратель, иэто - вмирное время, при стабильном исполнении бюджета страны»… Егор посветлел лицом, услышав знакомую шутку, искороговоркой сообщил онамерении откланяться. Надо отдать ему должное - Егор всегда умел держать дистанцию, - благодарно подумал Микаэле икивнул южанам: память едва опознавала их, намекая, что пустынный волк идевочка - люди Ники.
        Завершив серию быстрых приветствий, Микаэле сосредоточил внимание налишнем лице. Холодное, надменное - оно принадлежит женщине вполном облачении белой живы высокого ранга.
        -Ники, аэто…
        -Мое имя Мари. Я согласилась гостить ввашем доме, чтобы обеспечить ваше возвращение висходный… статус, - последнее слово женщина выделила многозначительной паузой.
        -Помилуйте, вы совершенно запутали меня вживьих нитках, - Микаэле развел руками внарочитом недоумении. - Зачемже возвращать мне какой-то… статус? Уменя ничего непропадало. Имя мое Степан. Уменя есть документы, место жительства, доход, деловые партнёры иличные секретари. Приятно гостить усамих Ин Тарри, даже лестно. Ноя влюбое время готов вернуться всвойдом.
        Князь смолк, нонеубрал слица полуулыбку ипродолжил вупор, немигая, смотреть наМари. Ее жадность была огромна, невозможна для храмовой живы! Ктомуже эту живу, как древесный корень, питали имощные канаты золотоносных потоков, ипаутинные нити ничтожных. «Сахар скухни уворует, неудержится. А, стоит кухарке заметить убыль, прирежет ее, непоморщась», - мысленно ужаснулся Микаэле ипроследил, как щупальца жадности тянутся кдостоянию илюдям Ин Тарри… нопока оплели лишь одну жертву - Дашу…
        Микаэле смотрел сквозь Мари, думая освоем. Летом он почти решил: приязнь иуважение, взаимопонимание иобщие интересы - это немало. Даша казалась волевой иодновременно теплой. Для Ники ипрочих детей хотелось создать именно такое домашнее тепло. Даша сразу нашла общий язык сНики, она умела тактично выслушивать самого Микаэле ипросто молчать рядом. Да, сразу было понятно: ей нечуждо тщеславие, она любит выглядеть значимой, принимать решения… нолетом такие особенности характера воспринимались, как интересная рамка для главного - для картины души. Увы, поосени рамка разрослась инаглухо заслонила существенную часть этой самой картины.
        -Хм…
        Жива досадливо поджала губы: она непрочла Микаэле, непоймала значимых намеков через свой дар, хотя пальцы метались, трогали узоры - воткрытую! Это почти неприлично. Живы, начиная важный разговор, кладут руки настол исознательно контролируют их покой. Так живы подтверждают свою готовность общаться, неиспользуя дар для влияния.
        -Я нужна вам, - снажимом, даже свызовом, сообщила жива. - Без меня вам… никак.
        -О, если это предложение, то вынужден, при всем уважении, отказать. Я покуда незаинтересован вбраке. Если вы цитируете сказку идобавите далее «я вам пригожусь», то огорчу еще сильнее. Я неверю всказки такого толка, цену услуг я вымеряю вденьгах, аневодолжениях, - Микаэле убрал слица нарочитое удивление ипозволил себе выказать неприязнь, пусть лишь вдвижении брови. - Вы представились. Я тоже. Начало знакомству положено. Этого вполне довольно пока что! Четыре утра, навас лица нет, идите иотдыхайте.
        Заспиной вголос заржали двое - сперва Яркут ипочти сразу Курт. Брат неунялся иусилил эффект: он хрюкал, хлопал себя поколеням, нарочито звучно повизгивал. Наконец, принялся громко повторять разговор, находу превращая ванекдот. Ижена Яркута - оней Микаэле подумал степлотой - подыгрывала, охая ипереспрашивая: «Да ты что? Так исказал? Ой, аона сквозь землю непровалилась? Адальше?»… Лицо живы пошло пятнами, она бросилась прочь изкабинета, непрощаясь. Даша побледнела изаспешила следом. Южанин помог развернуть кресло, придержал дверь. Было слышно, как покоридору удаляются шаги живы, аголос Даши непрестанно шепчет извинения.
        -Мы пошли, - малыш Йен подкрался, подергал Микаэле запалец изаговорщицки подмигнул ему, морща нос. - Ты тоже приходи попозже. Я привык копить хлеб для пользы, атеперь ем для удовольствия. Понял? Неси вкусный, много. Илучше вот что: ты умеешь жарить кусочки вмолоке?
        -Я приведу Петра. Он великолепно готовит, - пообещал Микаэле.
        -Вот, приходите оба. Мы сПавлушкой занимаем весь чердак «Черной лилии». Я сам выбрал иотстоял место, да! Лучшее. Ну, если пыль повывести. Иэто… ты должен объяснить много чего изтеории чисел. Профессор, которого нанял Ники, жутко скучный.
        -Чердак - это заманчиво. Обязательно приду.
        Йен нехотя отпустил палец ипобрел кдвери, часто оглядываясь икорча гримаски. Паоло понял намек, побежал следом, неотпуская руку юноши, итот сразу встал… Микаэле поднапрягся ивспомнил его имя, уже вспину - Василий Норский, протеже Курта. Свесны он сильно изменился, повзрослел ипохудел.
        -Ия пойду, - решительно сообщила жена Яркута. - Яр, несопи, я права. Разбужу Юну ипришлю. Она полезна, ая устала ихочу спать.Все.
        Когда дверь закрылась, Микаэле осмотрел оставшихся вкабинете людей. Теперь лишних нет: Ники иего ближние, Курт, Яркут иеще - Яков. Он уместен, душа несомневается.
        Ники пересел ближе, осторожно дотронулся доруки отца. Прикрыл глаза.
        -Ты… инеты. Немножко больно. Ты несердишься? Я должен был искать тебя всей силой дара, ябы мог, наверное, найти встолице новый узел золотых связей, еслиб всматривался неустанно… Ноя боялся, что помогу ему, Михелю Герцу. Так что тебя нашел дядька Яр, когда мы продумали способ вернуть тебе память. Теперь всё худшее ведь позади,пап?
        Микаэле неопределенно пожал плечами. Он шел вкабинет срадостью, предвкушал, как память обретет объем иглубину. Он ждал момента, когда увидит знакомые лица, ощутит домашнее тепло… Ноувидел иное. Жива - ледышка, Даша - чужая, ахуже этого - лицо Якова. Оно мрачное-серое, без намека насамую фальшивую улыбку… Очевидно, дурные вести имеются ибудут высказаны прямо теперь.
        -Я слушаю, - Микаэле сам пригласил Якова начать рассказ. - Что-то вас беспокоит. Что-то весьма опасное.
        -Да, завелась унас беда. Даже скорее бомба счасовым механизмом, - нехотя пробормотал Яков, выпрямился изаговорил четче. - Микаэле, думаю, вы непомните, что вы видели меня прошлой ночью впарке. Иначе сами началибы этот разговор. Давайте восстановим последовательность. Вас довезли доворот. Вы покинули автомобиль ипошли подорожке кособняку.
        -О, конечно! Я увидел вас идевушку… именно так. Прежде я думал, брат женится наней. Давно… итеперь это неважно. Вы правы, я плохо помню себя впарке. О, я потерял сознание. Чувствовал себя хорошо, новдруг потянуло холодом, вы заговорили натенгойском. Вы бросали слова впустоту, имне делалось все труднее смотреть вэту пустоту, она отторгала взгляд. Далее… вы назвали какое-то имя, ия упал.
        -Вы точны вописании событий. Имя, которое вы вродебы нерасслышали впарке - Густав Оттер. Думаю, именно оно помогло вернуть вам память, хотя был инемалый труд Агаты. Ноэто ключевой момент: яназвал вслух его имя, ивы обрели свое.
        -Так ибыло, - тихо подтвердила Агата. - Я работала усердно, нопутаница нитей была огромной. Наемная живка, что заплела память князя, была опытной. Еслибы Яков непривлек кделу Юну, еслибы темный ветер из-за порога неупорядочил нити вполе жизни, невыжег ложные… ябы несправилась. Нодаже так, сперва все шло предсказуемо, апосле я ощутила мгновенный рывок. Узел забвения оказался разрублен! Немоя заслуга. Помощь извне.
        После сказанного стало тихо. Каждый обдумывал новые сведения, искал вних рациональное ипробовал отбросить мистику… Микаэле исам делал что-то подобное, пока поспине ползла холодная капля пота. Эта капля стирала логику, леденила рассудок. Требовала признать мистику. Темный ветер из-за порога, так сказала Агата. Вчера этот ветер, непонятный обычным органам чувств, выстудил душу. Исегодня несгинул, нестал небылью, сколько его ни отрицает рассудок.
        -Яков, значит, вы говорили скем-то реальным. Ноя невиделего.
        -Он призрак. Таких видят невсе. Среди знакомых вам - я, Юна, Паоло, Василий иКурт. Довольно для свидетельства, если кому-то мои слова кажутся бредом. Новернусь кГуставу. Ваше нынешнее тело отрождения идонасильственного обмена принадлежало ему. - Яков поморщился, глядя насвои руки. Сложил пальцы взамок иплотно сжал. Снова заговорил, неподнимая взгляда, играя пальцами - то складывая взамок, то разрывая. - Минувшие два месяца были кошмаром. Прочие опасались ненайти вас или невернуть вашу память. Яже панически боялся найти вас, вернуть… ипонять, что вы стали чудовищем. При обмене никто невычищал грязь изсосуда, куда перелили вашу душу. Вы могли идолжны были впитать грязь, аее было безмерно много.
        -Пожалуй, - насторожился Микаэле.
        -Новы прежний. Уважаю вашу силу воли… ивсеже думаю, что заслуга Густава неменьше вашей. Его тело было отнято восемнадцать лет назад. Завсе эти годы он неушел. Он продолжал бороться. Упрямство Густава - причина того, что тело болело икатастрофически старело. Грязь души нового владельца тела сделалась физическим явлением, вызвала чахотку, ревматическую хромоту ибог его знает, какие еще недуги. Такова моя версия событий, верить вы необязаны.
        -О, я верю, - сразу откликнулся Микаэле. - Действительно, я неощущаю всебе перемен. Всё это время я успешно уклонялся отнаблюдения ивлияния того, кто забрал мое тело. Вомне прямо теперь уживаются памяти иличности урожденного Микаэле инаспех слепленного Степана, только они. Тот, третий, еженощно ломился вмои сны, создавал головную боль днем. Он жаждал втиснуть вменя свои взгляды, намерения, идеи или хотябы, для начала, ощущения… но - ничего несмог.
        Вкабинете снова стало тихо. Ники вцепился вруку отца иглядел нанего срастущим отчаянием, хотя ничего по-настоящему жуткого сказано пока что небыло. Вероятно, сын заново переживал два месяца ожидания истрахов, - решил Микаэле иободряюще улыбнулся. Положил ладонь наруку сына.
        -Я здесь. Иэто именноя.
        -Скажу прямо, я ждал вас впарке сосвоими мыслями, никому невысказанными вслух. Еслибы я увидел невас, аего… я ведь знаю разницу, - Яков криво усмехнулся, - я вытряхнулбы его душонку запорог, незаботясь овашем выживании. Неважно, каким мерзавцем меня сочлибы ваши домашние. Вроли чудовища вы смертельно опасны идаже, может статься, непобедимы. Я ведь был частью артели. Ия все еще верю всказ про змея-полоза. Ему неместо вмире живых.
        Яркут судорожно вздохнул, нонесказал ни слова идаже невыругался. Курт нехотя кивнул ивиновато дернул плечом. Он разделял страхи Якова… ипринялбы его решение «вытолкнуть запорог». То есть посути - убить. Микаэле обдумал идею итоже кивнул. Войти вэтот дом ивнести всю жадность мира… Нет, недопустимо! Летом Микаэле сам отдал старику тело, желая ограничить его власть одной усадьбой. Он верил, что жадность удержит хозяина артели над грудой золота.
        -Ночью я разбудил Йена ипопросил осрочной помощи, - продолжил Яков. - Мальчика обожают те, ккому он расположен, удивительный дар… Йен позвонил Эйбу Дорзеру. Хётч лучший вмгновенном поиске сведений, он уже дал ответ. Густав Оттер - единственный сын Ивонны Марии Куэльдес. Попервому мужу она была Оттер, вдевичестве - Гринз.
        -Мэри Оттер-Гринз, та самая? - брови Микаэле взлетели. Он оглянулся, живо пояснил Ники: - мы дружили, когда я был ребенком. Мэри добрейшая душа. Куки ее немножко помнит, она пекла дивные пирожные… Новажно иное, Мэри Гринз - любимая племянница младшего исамого толкового изпяти братьев Найзер, которые уже тогда брали вруки банковский дом идосих пор держатего.
        -Артель, вероятно, желала использовать их золото, добираясь довашего. Густав был похищен. Его вышвырнули изтела, номальчик непозволил использовать себя наихудшим образом. Опятьже это теория, номне видится заслуга его матушки, чуткой исильной. Майстер побоялся приблизиться кней втеле ее сына. Деньги Найзеров оказались вбезопасности… надолго. Охота навас была отложена лет напять-десять. Ники успел вырасти, авы - привести впорядок дела дома Ин Тарри.
        -Кчему ведешь? - быстро спросил Яркут.
        -Густав призрак, он нежив инемертв. Новтечение месяца его статус, - Яков горько усмехнулся ипокосился надверь, - будет определен. Если мы ненайдем годное тело… он умрет. Сам Густав нетребует возврата тела. Он просит лишь овозможности поговорить сматушкой. Эйб уже выехал кней, чтобы затем доставить сюда. Обещал уложиться впять дней, госпожа Ивонна вТенгое, навещает могилу первого мужа. Эйб тамже. Нам повезло хотябы вэтом.
        -Утела есть законный владелец, - Микаэле недоуменно растер лоб, азатем рассмотрел руку - свою… то есть, как теперь понятно, Густава. - Как я неподумал очем-то таком? Настоящему Густаву теперь былобы тридцать шесть, если я ничего непутаю. Тело взялось стремительно возвращать свой подлинный возраст, едва избавилось отгнилой душонки! Вот почему я менялся каждый день… Это трагедия. Густав нежив инемертв, его мать, вобщем-то, тоже. Мэри снынешним мужем видится дважды вгод насобраниях дома Найзеров. Это договорной брак, банкирам жизненно важны Куэльдес. Заними - семь поколений безупречной юридической практики ивсе созданные ею связи. О, Мэри бесконечно одинока.
        Кулак впечатался встолешницу, ивсе обернулись нагрохот!
        -Даже недумай то, что ты посмел сейчас подумать, - змеиным шепотом выдавил Яркут. Зарычал, всем телом разворачиваясь кЯкову. - Ты, сволочь щепетильная, помолчалбы, а? Ты ведь знаешь, он тонкошкурый.
        -Я немог промолчать. Густава втащила вжизнь Юна. Признаю, я был шокирован иневозражал. Я позволил ей сделать это, даже помог. Жалеюли? Да. Отчасти. Через месяц, если ничего неделать, мы потеряем иГустава, иЮну. Вот теперь я сказал все, что должен был сказать.
        Яркут выругался. Курт прикрыл глаза и, судя повсему, попробовал мысленно оспорить слова Якова, найти вних нелогичность, ошибку. Ники молчал, вотчаянии глядя наотца, который только что вернулся насовсем… то есть, может статься, лишь намесяц? Микаэле взял его руку, виновато улыбнулся.
        -Трудно было ожидать иного. Невольно, почужой прихоти, ноя начал игру сосмертью. Я желал сберечь Паоло, тебя ипрочих, кто дорог мне. Я знал правила игры вкостяные шахматы госпожи жадности. Норешился наизящный мат втри хода. Подставил людей артели под слежку Якова иКурта, чтобы убрать фанатиков иодержимых; защелкнул навожаке артели ошейник златолюбия твоими руками, Ники; наконец, понадеялся устранить угрозу внезапного обмена душ либо через забвение ритуала, либо через его публичное подконтрольное использование. Мне казалось, яркая жива сопытом врача моглабы ввести ритуал впрактику лечения, так что Машеньку выбрал я, еще доначала игры. Храм неотпускал ее, Курту сЯковом пришлось повозиться. Авот Мари… чтож, имя совпало. Невсе совпадения внашу пользу. Ноигра-то мне удалась. Значит, я задолжал Густаву иего матушке целую жизнь.
        -Нет.Нет!
        Все обернулись. Вдверях стояла Даша. Она впервые смогла подняться изкресла - одним рывком! - иупрямо удерживалась наслабых, непослушных ногах… пока непотеряла равновесие. Охнув, Даша стала заваливаться назад ивбок, Курт рванулся помочь - иостановился. Заспиной Даши очень кстати оказалась Юна. Она сделала всё ловко иточно: подхватила под локти, усадила обратно вкресло.
        -Вы неможете! Нет, вы неимеете права брать насебя какие-то глупые долги! Увас семья, дело, - зашептала Даша, глядя впол. Вдруг вывернулась исненавистью уставилась наЮну. - Ты! Опять ты! Оттебя вовсе стороны распространяется смерть, ты чудовище! Ты гноишь иочерняешь всех ився… - Даша резко прокрутила колеса кресла, отодвигаясь отЮны. Посмотрела наКурта, пытаясь взять его всоюзники. - Выже понимаете. Ненадо позволять ему слушать кого попало. Через месяц все придет внорму, да? Мы справимся, если выставим издома эту мертвечину иеще его вот, онже нечеловек,он…
        -Даша, вам лучше остановиться прямо теперь, - Микаэле решительно прервал череду обвинений. - Поформе ипосути ваши идеи претят мне. Даша, прошу вас вернуться всвою комнату иотдохнуть. Для вас утро было слишком трудным. Курт, моглибывы…
        -Провожу. Иврача, - Курт сразу оказался удверей.
        Юна пропустила его, виновато пожала плечами и, когда кресло было перемещено вкоридор, прикрыла дверь. Почесала переносицу… ивсе равно звучно чихнула.
        -Я немножко простыла. Если буду чихать еще, несердитесь.
        -Извините Дашу. Ей трудно, - мягко попросил Микаэле. - Я взвалил наее плечи непосильный груз. Уменя небыло времени наболее точный выбор опекуна инаего подготовку, что неотменяет ответственности запоследствия. Но - кделу. Почему вы видите ислышите Густава, ая -нет?
        -Через зеркало, наверное, налажу общение, - Юна глянула наЯкова, наюжанку…
        Микаэле проследил взгляд иполноценно вспомнил, кто она - девочка сименем Агата. Та самая айлат, особенная жива южного храма, послухам, более сильная иумелая, чем здешние «белые». Заполучить такую вохрану нельзя, народине она почитается святой совсеми неизбежными последствиями ввиде фанатичного почитания итотальной несвободы. Микаэле осознал: летом он сам бурно радовался иблагодарил Якова. Именно выползок смог привести эту девочку, асней заодно ипустынного убийцу иззагадочного, легендарного клана. Да - его имя Юсуф. Он обещал служить, если айлат получит свободу отюжного храма. Исполнить запросы оказалось непросто инедешево. НоЮсуф того стоил.
        Юна снова чихнула, потерла нос исмущенно улыбнулась, Микаэле отвлекся отмыслей, ответно улыбнулся. Вдруг скошмарной ясностью понял ипринял происходящее здесь, прямо теперь. Вкабинете рядом сним - дорогие душе люди, молодые ивродебы здоровые… ичерез месяц кто-то изприсутствующих умрет. Пока наивысший риск - для Юны. Она знает, ноудивительно хорошо справляется сэтим знанием.
        -Агата, я вспомнил вас… полностью. Я обладаю всеми знаниями прежнего Микаэле, нопорой вту, исходную, память надо всматриваться. Юсуф, необижайтесь. Я должен был узнать вас сразу ипоздороваться более тепло, иведь вы встретили меня еще вчера! Ая вас, уж простите, лишь теперь узнал.
        -Это честь, обладать местом ввашей почтенной памяти, - южанин поклонился собычной своей церемонностью.
        -Нет, нельзя через зеркало. - Агата говорила инастороженно, сиспугом, рассматривала Юну. - Вы непростужены, учитель. Есть большой холод, слишком много иблизко. Нельзя вам снова стоять упорога. Ничуть нельзя, - Агата обернулась кНики. - Я пойду. Даше плохо. Надо помочь.
        -Пап, аесли проверить то тело, - переборов немоту, спросил Ники. - Настоящее твое. Может…
        -Съездить кмайстеру так итак невредно, - сразу решил Яков. - Хочу понять, кто он такой. Хочу убедиться, что мы окончательно искореним артель наэтотраз.
        -Начнем споездки, уже дело, - Яркут встал, повернулся кдвери, шагнул изадержался. - Радостный день, чтоб вас… Испохабили. Я зол навсех. Новот беда, непойму, кому набить морду, чтоб полегчало? Может, постучать собственной башкой обстенку? Пока я ненашел Мики, он был вбезопасности. - Яркут рванул дверь, развернулся напороге ирявкнул, глядя набрата: - Атебя под замок! Ты бесовски, добезумия, незаменим! Я говорю некак родственник, я говорю схолодной головой советника, идиотина! Посмотри, вочто Ники превратился вдва месяца пытки деньжищами иделищами…
        Докричав фразу, брат шарахнул дверью так, что гул пошел покоридору!
        -Хочу позавтракать смалышом Йеном. Ники, если можешь, приходи тоже, - пробормотал Микаэле инаправился вон изкабинета. Приоткрыл дверь неплотно, поэтому расслышал, как Яков вздыхает иговорит, вероятно, обращаясь кНики.
        -Да, все так. Я понял при первой нашей встрече: Микаэле воистину незаменим. Это нешутка инепреувеличение.
        -Может, однажды Йен станет похож напапу, - почти неслышно шепнул Ники вответ. - Я, Паоло, прочие… мы несправимся. Внас мало света имного правил. Мы невода инетвердь, мы - сырая глина. Лепим илепимся, ни формы, ни содержания. Аобожги нас - станем хрупкими. Папа иной. Лучше… нет, «лучше» - жалкое слово.
        Микаэле грустно кивнул. Спорить бесполезно. Соглашаться - больно… Он так хотел вернуть память, астоилоли? Хотя - да, стоило! Тогда, натемном перекрестке близ «Омута», пришло очень точное ощущение: нельзя уклоняться отстычки, нельзя вместо себя подставлять чужие кулаки иребра…
        -Степан, - шепотом позвали из-за угла.
        -Петр, как кстати! - обрадовался Мики. - О, вы бодры иполностью одеты, хотя я слышал, что вас усыпили.
        -Я немножко повар изначит, тонко чую привкусы. Уних невышло, ноя старательно притворился для общего блага, - секретарь смущенно пожал плечами. - Я сконфужен. Это особняк Николо Ин Тарри, ивас принимают, как часть семьи. То есть я незадаю вопросов, новсё это превышает мое понимание возможного идаже сказочного.
        -О, мое тоже, - охотно согласился Микаэле. - Петр, идемте. Надо накормить завтраком замечательного ребенка. Петр, вы будете его секретарем. Это моя сердечная просьба, отказать никак нельзя. Его имя Йен. Он будет учиться ирасти, это замечательно удобно: увас тоже найдется вдоволь времени для учебы. УЙена есть брат, который поможет вам сязыками иэтикетом. Петр, раскрою тайну. Все говорят овеликом даре крови княжеского дома… новесь мой дар сводится кумению расставлять людей поместам, подходящим для них. Да: еще я убеждаю людей, что они достойны высокого предназначения. Перестаравшись, создаю мошенников ивластолюбцев, это трудноисправимо. - Микаэле усмехнулся, вспомнив свой короткий разговор схозяином артели. - Амой враг примитивен, как все жадные. Он думал, что денежная игра похожа навозню впесочнице. Что ему надо всего-то загрести весь песок насвою сторону. Лопатой! Лопатищей… Нопесок уходит сквозь пальцы. Силу имеют лишь люди. Мои люди непередаются, как амбарные ключи, отхозяина кхозяину. Мои люди капризны, самолюбивы, талантливы, упрямы… Думаю, он лишился лучших проектов впервуюже неделю, апрочие
испортил, подбирая послушных ильстивых исполнителей.
        -Вот именно это я заподозрил, - дрожащим голосом признал Петр. Отодвинулся наполшага, поклонился, оглядел нанимателя. - Только разве он несидит вимении загородом? Он… тот, чьим именем вас зовут слуги, когда шепчутся поуглам?
        -О, пришли! - нарочито бодро сообщил Микаэле. - Какой милый, уютный домик. Прежде он был кошмарно скучным сараем сколоннами.
        «Черная лилия» сполна оправдывала название, ноуютной ее назвалбы далеко некаждый. Три закопченных окна уродовали правый флигель, следы пуль метили колонны поцентру ибыли замазаны наспех, невтон. Аразбитые перила слева… Микаэле уважительно пощупал излом: чем их, мраморные, могли так повредить? Наперила обычно всего-то опираются. Руками. Ипарадная дверь: кто первым вырезал наней инициалы? Теперь попробуй угадай! Сплошной узор имен ипрозвищ…
        -Однако, - шепотом поразился Петр. Толкнул дверь ипервым осторожно протиснулся вгулкий темный холл. -Ой!
        Микаэле поспешил просочиться вщель двери, огляделся итоже охнул: Петр стоял, широко разведя руки инелепо растопырив пальцы. Старался нешевелить даже ресницами. Ещебы! Когда горло царапает клинок длиною влокоть - только так инадо себя вести.
        -Мы помешали, как досадно, - Микаэле всплеснул руками исразу поклонился. - Простите. Ноябы позволил себе ничтожную песчинку совета. Изучать танец покниге ибез партнера слишком сложно. Тем более имузыкинет.
        -Чтож я танцевала, гадатель? - девушка взелёном прищурилась имедленно, нехотя отступила. Отбросила волосы спотного лба свободной рукой. Чуть помешкала иубрала клинок врукоять зонтика. Шумно подула себеже налицо, оттопырив нижнюю губу. - Уф… Многовато выводов ты наплел,ага?
        -О, это был вальс, конечноже. - Микаэле указал взглядом натолстую книгу. - Там основные движения пяти десятков танцев, я знаю весь перечень. Раскрыто вначале. Вы двигались подиагонали оттуда сюда. Расстановка меток… это именно вальс. Причем так называемый вензельный, полагаю. Вы безмерно мужественны, начали ссамого сложного фигурного варианта.
        -Стоило напялить платье, ипоперла мне бабская везуха. - Девушка подмигнула перепуганному секретарю. - Сядь вуголок иотдышись. Ну, я вроде как извиняюсь, зря перепугала тебя… сперепугу. Нетерплю, когда подсматривают. Новы нездешние ипросто шли мимо. Значит, невиноваты, авсе равно свас выкуп. Ты, умник, плати. Учи меня. Ты, кстати уж, куда брел посреди ночи?
        -Начердак.
        Микаэле ответил… иулыбнулся. Он пока немог понять, отчего встреча состранной девушкой важна, отчего смешное недоразумение кажется неслучайным. Минуту назад плечи были сгорблены, душа изнывала под тяжестью приговора, ачасы… все часы мира тикали ужасающе громко, воруя секунды избесценного месяца, отведенного для поиска несуществующего решения. Вобщем, день был серым, ажизнь - конченной.
        -Начердак, - еще раз повторил Микаэле.
        -Ты что, сам себе эхо создаешь? Звучно-то как! Дай соображу, - девушка прицельно бросила зонтик наколени Петру. Хмыкнула, когда он поймал истал держать, как держат, наверное, ядовитых змей. - Ты что, мозгатый? Йен огреб свежую занозу? Ты вместо профессора? Наконец-то. Старик был зануда, я разок послушала их треп изаснула впять минут. Как осенний дождик, без перерывов - кап-кап-кап намозги. Что ни слово - плесень готовая.
        Микаэле улыбнулся шире, увереннее. Осмотрел прихожую, подвинул стулья, поправил ковер. Порылся вящиках огромного шкафа, чихнул, погонял пыль руками… истал рыться упорнее, внимательнее. Наконец, добыл то, что имеется вприхожей любого особняка… конечно, если главное исамое просторное его помещение - зал для балов иобучения танцам.
        -Метроном, - пояснил Микаэле. Установил вещицу накаминной полке, запустил. - О, нескрипит инезаедает. Вам повезло, мне - тем более. Без музыки учиться даже лучше, если есть метроном. Позвольте вашу руку. Я был вужасном настроении, новы исцелили меня. Брат всегда говорил, что я слегка павлин. Сейчас я понял, вего словах есть правда.
        -Ну-ну, - девушка инеподумала отодвигаться, вырывать руку. - Учи, коли хвост распустил.
        -Охотно. Спину прямее. Голову чуть вбок… да, инемного прогнуться. Ия умоляю, нестоит вести, танец посути неравноправен, мужчина внем отождествляется сявной силой, аженщина…
        -Покорна, - пискляво передразнили вответ.
        -О, ни вкоем случае. Назову это гибкой силой, - Микаэле иего партнерша двигались маленькими, пробными шажками, без сложных фигур. Втакт метроному было очень удобно разговаривать. Слова делались… музыкой. - Устали два качества - прочность иупругость. Вас устроит такая аналогия? Или вот, успех создают упорство италант. Я очень ценю различия иособенности. Вэтом смысле неравенство есть основа роста. Зовите меня Мики. Смотрите вглаза нетак прямо, танец требует умеренного кокетства. Танец - это игра, где нет проигравших, замечательно ведь? О, прекратите жевать губами счет, просто слушайте меня иметроном. Увас врожденное чувство ритма, это очевидно. Снова пробуем, шаги шире, идышим втакт.
        Вторая попытка сложилась удачнее первой. Отдавленные пальцы обеих ног партнера больше непопадали под туфельки партнёрши, шаги получались ровнее иувереннее. Микаэле щурился иедва сдерживал беспричинный смех. Втемной прихожей пахло сыростью инемножко - гарью, аеще бараньим пловом исбежавшим молоком. Любой изперечисленных запахов для богатого особняка совершенно необычен. Может, поэтому метроном считал какое-то иное время. Яркое, настоящее. Живое.
        -Слушай, аты знаешь все пятьдесят танцев?
        -Хорошо знаю три. Они парадные, наних зиждется этикет. Ия думал, что мне ненравится танцевать, это ведь обязанность, анеправо.
        -Ха?
        -Набалу танцуют, потому что так принято. Невсе, номногие. О, я начинаю понимать, что моя первая жена незря бросила меня.
        -Бросила?
        -Украла важные бумаги иеще деньги. Бумаги попали туда, куда я ипланировал. Деньги позволили ей закрыть долги. Яже сказал, меня стоило бросить. Я расчетлив добезобразия.
        Девушка хихикнула, прижалась плотнее ишепнула вухо: мол, скажи, где сейф, иможешь нежениться, бросай сразу, пристрою иденежки, ибумаги!.. Микаэле рассмеялся. Это было так хорошо - просто смеяться, как все люди. Нерассуждая, невыверяя интонации, неконтролируя выражение лица.
        -О, ненадо сопротивляться, позвольте себе немного доверия кпартнеру… вон та картина вуголке, маленькая. Возьметесь воровать, хватайте ее. Она ценнее прочих иудобна для выноса. Я заслужил доверие?
        -Та темненькая мазня? Бесы, ая ведь верю!
        -Как удачно. Вот, теперь я веду, авы…
        -Ведусь, ився исхожу накосоглазие, - хихикнула девушка. - Мики, аты какого рожна выкаешь? Тыж нестарый.
        -О, как-то… привычка сказывается. Ия неудостоен права узнать имя. Вернусь кразличиям. Вы знаете инаньский знак двух начал, света итьмы? Глупейшее его толкование - добро изло. Ноэто воистину примитивно! Два начала всего лишь противоположности без явной заданности их названий, асам знак - баланс. Нам втанце требуется баланс, адля этого надо быть… противоположностями.
        -То есть добро изло - недве стороны баланса?
        -Я неверю вподобное. Нельзя быть наполовину злодеем. Итем более добряком, белым тут ичерным там. Можно лишь скатиться всерость.
        -Лёля, - шепотом сообщила девушка. - Это я типа… доверяю.
        -Волшебное имя! Внем столько спрятано - Ольга, Элина, Елена, Алена, Олеся…
        Микаэле перечислял медленно иритмично, накаждое имя приходилось три такта. И - хотелось непрестанно улыбаться. Рассудок усох доразмера лесного ореха инемешал чудить. Сказанные совсем недавно Яковом ужасные слова прозвучали, как приговор ибыли именно приговором… носейчас они утратили силу.
        Удевушки взеленом - волшебное краткое имя, под которое можно подобрать десятки полных, икаждое сосвоим звучанием, сосвоей историей. Потому легко поверить, что тупиков нет, что случай - незлодей, аволшебник. Послал встречу сэтой вот Лёлей. Она остроумная итаинственная… как клинок взонтике. Аеще - вней живет танец. Всегда жил, идосегодняшнего утра немог проклюнуться из-под скорлупы самонеприятия, из-под коросты обстоятельств.
        -Лёля, будь я полнейшим эгоистом, запретилбы вам… тебе танцевать без меня, - честно сообщил Микаэле. - Утебя дар ктанцу. Но-но, невозможно запрещать тебе. Ты сделаешься печальной.
        -Не-а, - пообещала Лёля. Закрыла глаза ипродолжила танцевать. - Все, унесло… Бесы, ну иутречко. Эй, ты правда знаешь эту… теорию чисел? Федька поней сохнет.
        -Йена прежде звали Федором? Надеюсь, он взял второе имя, неотказываясь отпервого?
        -Да.
        -Он умничка. Лёля, чуть ровнее шаги. И - дыши, ты ведь совсем посинела… устала? Тебе дурно?
        -Нет.
        -О, я неответил. Теория чисел была моим любимым предметом, когда имелось время назабавы… давно. Я исследовал методы решения аддитивных задач, ноготовую работу пришлось подарить другу. Было неловко ставить имя, мы итак… наслуху. Теодор милейший человек, он возражал, даже пробовал поделиться наградой академии игонорарами запубликации. Ноя умею убеждать.
        -Да-а.
        -Лёля, весьма неловко признавать такое, ноя, оказывается, предпочитаю одностороннее общение при высоком ответном внимании. Ты всегда отвечаешь втакт. Лёля, ты идеальная собеседница.
        -Да?
        Микаэле бережно довел партнершу дофинала танца иотступил нашаг, кланяясь. Поцеловал пальцы.
        -Ивсеже танцуй чаще исвободнее, прошу. Непрячь свои уроки. Дар нельзя растрачивать попусту. О, весьма жаль, еслибы я заметил тебя десять лет назад, ты танцевалабы вИмператорском балете. Тебя былоб возмутительно легко протежировать, утебя есть дар ихарактер. Одно без другого - личная драма. Авместе… общественная трагедия сэлементами фарса. Незря ураганам дают женские имена. Лёля, ты проводишь нас начердак?
        -Да.
        -Ты умеешь готовить?
        -Нет.
        -Превосходно. Нельзя уметь всего, это размывает ценности. Петр, идемте. Я познакомлю вас, ивы поладите. Лёля, это Петр, он умнейший иделикатнейший секретарь вмире. Ион волшебно готовит.
        Слушая иподдакивая, Лёля вспорхнула полестнице, прошла галереей третьего этажа, взобралась поузкому винту потайного всхода. Подняла крышку люка, юркнула начердак… Охнула ивыругалась. Микаэле мигом оказался начердаке инастороженно глянул надевушку: вчем беда? Она сидела, поникнув плечами. Глаза стеклянные, лицо - театральная маска трагедии.
        -Так ведь… получается, тебя иискали. Точно. Тебя, когож еще… Лёлька, дура! Влипаешь, как птичка вклей. Совсем дура, - она покачала головой ибезнадежно отмахнулась. Встала ипрокричала вполный голос: - Федька! Эй, оторви ухо оттрубки. Ктебе папаша явился. Он утебя шутник, чтобему.
        Сказала - исовздохом встала, имедленно отвернулась…
        -Лёля, аесли я - это я, мне уже нельзя танцевать, даже если я очень этого хочу? Или мне полагается опять заставлять себя танцевать когда надо искем надо, превратив радость вдолг? - огорчился Микаэле.
        -Незнаю, - Лёля попробовала высвободить руку.
        -Лёля, давай заключим договор наодин месяц. Или даже… - Микаэле отмахнулся отуточнений. - Я буду учить тебя танцевать. Извать на«ты». Иеще буду говорить вслух разное… что нельзя передавать никому. Ноты ведь неумеешь создавать сплетни? Ты надежнее Норского, если такое возможно. О, я вспомнил, Курт именно поэтому его ипротежировал. Молчуны - золотые люди.
        -Да, - Лёля усмехнулась. - Уговор. Но, чур, стебя завтрак. Я голодная, как медведица повесне.
        Йен спустился из-под крыши, он, оказывается, сидел настропилах, накрохотном дощатом помосте услухового оконца. Слез, бережно убрал вфутляр маленькую подзорную трубу.
        -Луна красивая, - пояснил мальчик. - Будем учить математику?
        -Нет. Этому тебя кто угодно обучит, это недар, аблажь. Есть более важное, - Микаэле улыбнулся, огляделся, усадил Лёлю наединственный впомещении приличный диван иустроился наковре рядом. - Я совсем неправильно прожил жизнь. Я был слишком серьёзным. Я понимал ответственность инес бремя. Мне казалось, это извиняет мое поведение. Ноя сам себя загонял вугол… Йен, посмотри набрата. Ники пошел вменя, он тоже очень серьёзный. Неповторяй нашу ошибку. Когда жизнь блекнет без радости, посильный груз делается непосильной ношей. Вобщем… неучись уНики, учись уКуки.
        -Накухне завтрак делать удобнее, здесь могу соорудить только омлет, - предложил Петр, изучив помещение заширмой.
        -Годится, если досыта ивсем, - прокричала Лёля. - Себя незабудь,ага?
        -Ты будешь учить меня? - Йен сморщил нос иподмигнул.
        -Для начала три задания. Первое. Снынешнего дня дети этого особняка… вас ведь много? Хорошо. Все станут изучать танцы. Девочек мало? Плохо, ноПетр соединит тебя сдиректрисами пансионов, иты выторгуешь партнерш для уроков. Истанешь присматривать заделом. Должно быть весело иполезно всем, тебе - тоже. Второе. Сам избавься отпрофессора математики. Без грубости, норешительно. Отказывать - это навык. Сам найди иного учителя, Петр поможет. Подбирать людей - тоже навык. Третье… - Микаэле сморщил нос иподмигнул. - Есть поставщик тканей, он шумный идушевный. Уговори его пошить бальные платья ифраки. Соплатой, конечно. Ноя хочу, чтобы ты оценил сполна, вчем, кроме денежного расчета, твоя иего выгода. Она иесть настоящее золото. Подскажу немного для начала: твое золото вделе - выстроить репутацию этого особняка вгороде, именно «Черной лилии», анесоседнего дома Ники. АСтепан будет рад прогреметь встолице. Есть ииные выгоды. Ищи сам. О, математика. Обсудим перед обедом, наголодный желудок. Договорились?
        Йен кивнул. Лёля повторила движение. Петр тоже - навсякий случай. Норский, который умудрился проспать весь разговор, выглянул из-за дальней ширмы, потянулся… итоже кивнул.
        И - закрутилось. Вполдень Микаэле, пританцовывая, перемещался отстола кстолу вбальном зале. День складывался идеально, как никогда прежде. Йен сразу поладил сПетром. Поставив настол два аппарата, они собеседовали учителей математики изаодно отбивались отпредложений дорогих столичных пансионов поучастию вбалах. Клим пристроился рядом - окончательное решение повыбору девушек принимал он. Общение потелефону давалось Климу трудно, он старался быть вежливым, норезко переходил вбеседе отизлишней мягкости квнезапной грубости.
        -Клим, нерычите, - Микаэле отобрал трубку ипрервал звонок. - Вы похожи намиа Куки. Или принимаете людей всемью, или назначаете врагами. Побольшому счету правы, новот беда, мир делается терновой зарослью. Клим, непринимайте всемью, когда всего лишь говорите «добрый день» втрубку. - Микаэле улыбнулся. - Нетратьтесь наудары впустоту. Предвкушайте. Все ваши мальчики - вофраках, взале полный свет, лучшие музыканты столицы играют для вас. Клим, это цель, она интересна. Ноидти кцели - занятнее, чем вознаграждаться. Идите иулыбайтесь. Или терновник усохнет… или вы сделаетесь кабаном, чья шкура непрошибаема. Как миа Куки. Клим, вбеседе вы увлеклись иутратили цель. Пробуйте снова, Петр соединит сочередной ванильной тетушкой изочередного модного заведения. Задавайте вопросы иполучайте ответы. Нетеряйте инициативу. Неввязывайтесь вобъяснения. Неторгуйтесь. Увас - верхняя рука вделе.
        Микаэле переместился кстолу, где Лёля иеще несколько девушек листали журналы иопасливо трогали рисунки платьев. Сними была Юна, дело ладилось - иМикаэле протанцевал мимо, улыбнувшись всем. Склонился над планом занятий наследующем столе - Паоло нанимал всё новых иновых наставников в«Лилию».
        -О, уже гораздо лучше. Когда все трудятся иучатся подвенадцать часов, - Микаэле возвысил голос, - есть надежда, что через полгода инициалы надвери станут вырезать каллиграфически итехнически совершенно.
        Оттолкнувшись отстолешницы, Микаэле развернулся… исразгона обнял брата.
        -Куки!
        -Мы заявились пообедать, атут… - брат оглядел зал. - Знаешь, обмен душ иправда что-то перестраивает. Вокруг тебя всегда было тесно отдел. Но - небыло весело.
        -О, моя ошибка. Ты учил, ноя неучился. Без радости жизнь - бесконечный путь накаторгу. Куки, - Микаэле отступил нашаг. - Ты такой молодец.
        Больше ничего нехотелось добавлять. Слова Якова отяготили душу каждого, кто их слышал. Ноутро закончилось, брат нашел способ перешагнуть отчаяние иоткрыть дверь вдень, где есть свет ирадость.
        -Я говорил сматушкой Густава, - Николо шагнул из-за спины Яркута ивцепился взапястье отца. - Я спросил, какой он… был. Теперь знаю, он улыбался навсех рисунках икартинах, навсех фото. Я… я рад, что именно он оказался связан стобой,пап.
        Микаэле поддел под локти брата исына иповел кследующему столу. Здесь обстоятельные дети изстарших решали, как провести ремонт особняка быстро ибез лишних затрат. Микаэле немножко послушал иотвернулся - справляются.
        -В«Белый плес» можно ехать исегодня, - негромко сообщил Николо. - Я звонил Лавру Семеновичу, он устал отпричуд того, кто занимает твое тело. Пытался уволиться много раз идаже покинул место месяц назад. Тогдаже мы встретились идолго беседовали. Он любит лес илошадей. Ему трудно, но - держится. Пап, как ты подбираешь людей! Этот Лавр прежде исам незнал, что ему важно вжизни…
        -Выезжаем теперь или пообедав? - Яркут поправил костюм, иМикаэле неусомнился, что под полой скрыт револьвер или что-то еще более убийственное.
        -Можно итеперь, - пожал плечами князь.
        Обернулся, позвал Йена, Паоло иКлима. Он желал, чтобы эти трое увидели неприятное, новажное зрелище… которое сам Микаэле внятно представлял заранее. Лёля молча удалилась исразу вернулась вроскошном зеленом пальто, при объемистой сумке.
        -Я стреляю даже лучше, чем твой брат, - прямо глядя наМикаэле, сообщила она. - Без меня ни Павлушка, ни Йен, ни ты сам, туда несунетесь.Ага?
        Пришлось кивнуть. Лёля усмехнулась, довольная сговорчивостью князя. Бухнула сумку настол - ита звякнула тяжело, металлически. Норский подошел, сунул руку всумку, пошарил наощупь - ивытянул револьвер. Клим проделал тоже самое, стемже результатом. Зал намиг притих… ивсе вернулись ксвоим делам. Только Юна спросила, ехатьли ей, ибыла сразуже изругана засамонадеянность - хором! Смущенно притихла.
        Упарадного крыльца уже шумели моторы. Микаэле набросил пальто изабрался впервую машину. Подозвал брата. Лёля решительным кивком выставила спереднего сиденья здоровенного охранника изаняла его место.
        -Лёля, ты умеешь падать вобморок? - шёпотом спросил Микаэле.
        -Нет.
        -Еще несостарился, ауже научился задавать дурацкие вопросы, - хмыкнул брат.
        Вответ засмеялся Ники - он последним забрался вмашину, исразу взял отца заруку… Все было так хорошо, словно беды иправда впрошлом, словно обозначенный Яковом месячный срок неимеет силы.
        Микаэле тихонько вздохнул, прикрыл глаза… тело Густава казалось совсем своим: оно охотно улыбалось, прекрасно танцевало ижадно впитывало кожей - ветер, ноздрями - запахи, глазами - солнечный свет или тучевую хмурость.
        Автомобили шли вереницей, иМикаэле знал - их весьма много, Курт продумал охрану детально, даже сзапасом. Намиг стало занятно: как уживаются иделят работу Курт, Юсуф иЯркут… икак вовсе это вписывается дикая вольница «Черной лилии»? НоМикаэле прогнал неуместное любопытство.
        Заокном мелькали ограды усадеб, вспыхивали игасли, оставаясь позади, рябины, плескались золотыми миражами клены. Осень поднапряглась ипросушила парадное платье. Если еще исолнышко протопит всерости облаков лунки пошире… Нодаже теперь - хорошо. Столбы лучей делают призрачный осенний туман зримым, цветным.
        -Куки, помнишь того мальчика-художника? Василия, - вслух задумался Микаэле. - Хочу, чтобы приехал инарисовал эту осень.
        -Неври, - совсем тихо отозвался брат. - Хочешь, чтобы нарисовал тебя… ивсеже думаешь отом самом. Ладно, тебя непеределать. Парень уже сегодня сядет впоезд, я проверю.
        -Хорошо.
        Издали ограда главного особняка «Белого плеса» смотрелась привычно. Вот только управляющий… Лавр Семенович встречал уворот, иглядел нагостей так, словно вних последняя надежда насмягчение смертного приговора.
        -Вы заберете меня отсюда? - непрестанно кланяясь, залепетал управляющий. - Нет сил, ну нет более, ну не-мо-гу! Господин Николо, господин Яркут, войдите вположение, ваду пребываю, всякий день жарюсь насковородке, да будь я худший навсю страну убивец ивор, ито искупил свои грехи, давно ивсе!
        Управляющий спротяжным сипением выдавил воздух излегких, склонясь доземли. Выпрямился… нащеках слезы, губы дрожат.
        -Так плохо? - участливо удивился Микаэле. - О, неожидал. Уживчивость - ваш дар. Вы ладили сКуки, даже сним. Вы смогли расположить Егора, иКирилл… гм, то есть Курт, выделялвас.
        -Хозяин? - управляющий неуверенно вгляделся влицо, совсем незнакомое. Рухнул наколени изарыдал. - Хозяин! Заберите меня! Даже ради ваших рысаков, даже ради золотого лесу, я не-мо-гу!
        -Чемже вас так извел…он?
        Микаэле выбрался изавтомобиля, решительно поддел управляющего под локоть, заставил подняться сколен иповел пообочине, неотпуская ни нашаг отсебя. Выслушивая иудивляясь: прежде Лавр говорил ласковым шепотом, смотрел вподбородок, неперечил имнения невысказывал. Дела вел превосходно, распоряжения понимал сполуслова, свой интерес умел изъять так, что это ни укого невызывало вопросов. Теперь он стал другим человеком! Норовил прямо заглянуть вглаза, без стеснения умолял, жаловался… Идаже умудрился опознать вчужаке - «хозяина»! Аеще он стал иным внутри: недергается нанитках жадности, потому что… выздоровел.
        -Тот, вподполе, оч-чень страшный, - судорожно вздыхая, Лавр торопливо делился своими бедами. - Вподвале… прошу прощения, уж как есть. Там вонюче. Он десять дней невыходит вовсе. Знает вес золота дограмма. Бесится, зовет своих людей, атолько никто неприходит. Одних ваши изловили иотвадили, иные сбежали, акой-кого он потравил, да-да! Один я ихожу вподпол напытку.
        -Два месяца назад ему отошли мои новые проекты, как сложилось?
        -Да никак! Выж сами намекали летом, что мол… умом тронетесь, - управляющий отмахнулся. - Вот он итронулся, как поехал, так уж неунялся. Сперва гоголем выхаживал, зазывал знать да деловой люд, требовал уважения, которое шуршит или звенит. Ваши умники вмиг прочли его, как букварь. Уж невспомню, кто первый сообразил купить унего подпись. Остальные прознали вмиг. Что ни день, приносили слиток именяли наинтерес. Он заживое-то золото подписывал бумаги, неглядя. Торговал именем княжьим идоброю славою. Ая глядел, ох итошно было…
        -Лавр Семенович, скоро все закончится, - твердо заверил Микаэле.
        -Месяц, как он задичал всерьез. Ночами откошмаров воет. Говорит, поверхнему этажу мертвец бродит, дорогу вподвал разыскивает, акак найдет, так уж неспастись. Трижды поджигал особняк, - управляющий ссутулился. - Мы тушили, ноэтоже несарай, это - «Плес», музей живой… Я вызвонил господина Николо, сгосподином Егором потолковал. Спешно поменял картины натретьеразрядные копии, вывез ценности - гобелены, ковры, фарфор. Библиотеку всю спрятал, аему вру, что выгорела. Ну ислежу, чтоб нераспродал невозвратного. Ох, всякие лезут впоследние-то дни. Шваль-швалью. Натой неделе ловкачи заявились отДюбо: сундук слитков привезли, чтобы «Белый плес» целиком взалог забрать.
        -О? - Микаэле изогнул бровь, предвкушая продолжение.
        -Ну… засуетился я, упарадного их придержал. Ему сказал, что мертвец буйствует начердаке, агостей затравил. Спасибочки, господин Курт чёрненького пса оставил впрошлый визит, вроде как наместником. Хват ихватил главного дюбовского переговорщика пониже спины. Изаляжку еще, и, как тот упал, горло сжал легонько, подержал. Ну, вор-то и… вобщем, по-большому… испугался.
        -Ну ижизнь, - посочувствовал Яркут. Автомобиль ехал тихо, ион слушал, высунувшись изокна. - Лавр, залазь. Наливочки выделю, хоть руки перестанут дрожать. Мики, аты наподножку. Ты хоть раз вжизни ездил наподножке?
        -Нет. Лёля, откройте оконце, брат меня учит странному занятию.
        -Да пожалуйста. Хочешь, завтра весь день будем наподножке трамвая кататься? - хмыкнула Лёля. Вроде пошутила… ноокно открыла изаруку вцепилась так крепко, что запястье заныло. Рывком подвинулась кокну ишепнула: - Эй, говори толком: Яркут черный, наНики лица нет… Так плохо?
        -Будет плохо, если замесяц ненайдем решение.
        -Ага.
        Кивнула - инестала ничего уточнять. Только руку сжала еще жестче. Изахотелось незнать освоих долгах, недумать оГуставе, непринимать решений, которые уже вообще-то приняты… День разогрелся, солнышка вдоволь, ветер пахнет сосновой смолой ирекой. Это ведь «Плес» - тут всегда дышится, словно нет рядом столицы сее суетой.
        -Благодарствую, - Лавр Семенович принял стопку.
        Иснова захотелось улыбаться. Ужак навилах - вот прозвище, данное Яркутом спервого взгляда новому управляющему «Плеса». Повесне Лавр ибыл таким, он извивался, стараясь угодить всем иизбежать любых острых моментов. Он безмерно гордился новым местом! Охотно играл всамоуничижение, хотя никто неприветствовал его затею. Атеперь - сел вхозяйскую машину, выпил залпом иотмахнулся отзакуски… прильнул кплечу Яркута, которого боялся панически, доикоты. Зашептал ему вухо жалобы на«того, самозванца бессовестного».
        Автомобиль подкатил кпарадному. Микаэле спрыгнул сподножки, открыл дверь иподал руку Лёле. Вответ получил емкое иневполне цензурное определение своей глупости: кто вохране, наруку неопирается, вглупые игры нелезет… потому что при деле ипри оружии. Пришлось извиниться иотодвинуться.
        Гости выбирались измашин, алюди Курта иЮсуфа, которые прибыли заранее, мелькали там итут, проверяли парк иособняк. Понурые лакеи «Белого плеса» торопливо одергивали несвежие ливреи. Спешили распахнуть двери… чтобы напарадную лестницу выбежал, нагло виляя задом, черный Хват. Пес встряхнулся, коротко взлаял ипомчался кхозяину!
        -Невозражаете, если я начну разговор? - Яков осмотрелся, даже принюхался. - Тень густая, новетра нет, идаже малого сквознячка из-за порога неощущаю. Жаль, Юна неснами, онабы сказала точнее. Помоему пониманию порога жизни исмерти… многое здесь нарушено. Словно кое-кто пытался наглухо законопатить ту самую дверь.
        -Давит, мгла висит густо, - Курт присел, приласкал пса иотвлёкся отнепонятного разговора. - Хват Кириллович, да-а… Ну, скажи, кто вдоме хозяин?
        -Арр…гры.
        -Акто неподкупный? Акто злодеев хватил? Хват их хватил! Хват Кириллович!
        -Ахрр…ырр.
        Микаэле благосклонно выслушал содержательную беседу человека иего собаки. Кивнул Якову - невозражаю, говори первым. Дождался детей, издали улыбнулся Лёле, которая сразу заняла место наверхней ступени парадной лестницы.
        -Идем. Нечего тянуть время, - Яркут поморщился. - Хотя… уже нежду пользы споездки. Ты знал заранее. Так какого рожна мы притащились сюда?
        Микаэле молча прошел впарадный холл, дождался, пока войдут те, кого он пригласил - дети, брат, Лёля, Яков, Клим, Василий Норский. Жестом попросил управляющего ждать снаружи, алакеев - плотно закрыть двери. Поочередно кивнул Ники, Паоло, Йену. Изаговорил негромко, почти шепотом.
        -Когда посторонние обсуждают мистическую связь Ин Тарри сзолотом, они завидуют. Они незнают изнанку этой связи. Мы прибыли, чтобы увидеть изнанку. Наш дар существует безмерно давно, внем много неявного иочень личного. Нет способа однозначно провести границы, отделить доступное отзапретного. Одно несомненно: начав использовать дар, мы невозвратно меняемся. Мы закрепляем некий договор, двусторонний. Ники свой договор заверил, итеперь будет работать сзолотом пожизненно. Вы, Паоло иЙен, пока свободны. Несвязывайтесь сзолотом, ионо несвяжет вас. Но, если однажды решите использовать дар, твердо установите цель. Иначе дар использует ипоработит вас. Прелесть нашего договора втом, что укаждого Ин Тарри он личный, поего мерке подогнанный. Самые сильные изнас - вроде Паоло Людвига попрозвищу Блаженный - помогали качественно менять жизнь через золото… Вы-то понимаете, что я использую понятие «золото» условно, заменяя широкий круг терминов. Или Йен Крысолов. Я долго немог вспомнить, чем примечателен он вистории рода. Между тем, именно он создал черновики проекта первого банка.
        -Мики, прежде ты незатевал возвышенных идлинных речей намистические темы, - Яркут настороженно удивился. - Вовсе неговорил одаре, только смеялся над предрассудками.
        -Похожие слова каждый старший Ин Тарри говорит младшим. Я выбрал место ивремя. Сейчас была предыстория. О, начну главное слегенды. Древнее исильнее нас были люди Элиа, они называли себя жрецами золота. Мы, Ин Тарри - семья. Иеще мы, как сказал мне отец, рабы божьи. Рабы, потому что неспособны изменить природу людей изолота. Божьи, потому что золото неимеет власти над человеком, пока он сам непокорится. Так что для нас условие сохранения свободной воли - несоглашаться намалое илегкое.
        -Малое илегкое? - переспросилЙен.
        -Да. Золото - инструмент, мы используем его вработе. Ради интересной цели оно служит охотно иазартно. Ноесли само станет целью, поработит. Золото - дар ипроклятие, отнас зависит, какой лик обращен кнам. Мы укротители: всегда бок обок счудовищем. Оно послушно… иждет случая напасть. Скоро увидите, как оно жрет нас. О, я увлекся образами. Что-то упустил, - Микаэле обернулся кстаршему сыну. - Ники?
        -Князьями мы стали очень давно, - негромко добавил Николо. - Титул помог защищать тайны иприрастить долгосрочное влияние. Новэтом веке сословные оковы будут разрушены, имы изменимся, оставаясь семьёй.
        -Все проверено, - быстро шепнул Курт, приоткрыв дверь. - Вподвале нет засад илишних людей. Я жду снаружи. Вы надолго… туда?
        -Принято. Зачас управимся.
        Яков отозвался сразу иуверенно, завсех. Дождался, пока дверь закроется. Глянул наМикаэле - будутли новые рассказы озолоте?
        -О, я закончил, - Микаэле снова приоткрыл парадную дверь. - Лавр Семёнович, вы проводитенас?
        Управляющий широко распахнул дверь иввалился вхолл. Поблеску глаз иразмашистым жестам сразу стало ясно - он принял еще одну стопку… или неодну. Дверь заего спиной закрылась сгрохотом! Лавр охнул, потешно взмахнул руками.
        -Нехожу трезвым туда. Не-мо-гу!
        Отвернулся, коротко помолился, вздохнул, задержал дыхание иустремился вглубь особняка, словно нырнул вомут. Яков двинулся заним, Лёля скользнула следом. Яркут положил руку наплечо брата, Ники взял заруки Паоло иЙена. Клим иНорский оказались замыкающими.
        Снова видеть родной особняк, знакомый сдетства, для Микаэле было неприятно. Следы чужого присутствия - повсюду. Два месяца здесь распоряжались дикари… Вхолле инагалерее витает запах курева, настенах свежие царапины, нехватает картин, ваз, мелких предметов мебели. Люди нового хозяина украли, сколько успели. «Небеда, утраченное - лишь копии», - молча утешил себя Микаэле ипреисполнился благодарности кЛавру Семеновичу. Конечно, лучшее было вывезено заранее… беда втом, что особняк несодержал того, что посильно назвать худшим, малоценным.
        Дышалось трудно. Идело невкуреве. Близкая иогромная жадность забивала горло, давила наплечи, туманила рассудок. Жадность таилась вотьме, почти зримая, тронь - истанет осязаемой. Липкой, как паутина.
        -Он ведь умен иловок, - удивился Яркут. - Какже он опустился дотупости идикости?
        -Золото ослепляет. Это - пустая метафора для прочих, нополновесный приговор для Ин Тарри, - отозвался Микаэле. - Оно ослепляет, когда мы жадно смотрим. Оглупляет, когда думаем только онем. Еще истарит, когда живем ради него. Золото - волшебный зверь, - Микаэле оглянулся наПаоло. О! Дэв мира живых. Кому-то видится добрым волшебником, нодля большинства оно - худшее извоплощений бесовства. Золото имеет власть только вмире живых. Здесь его царство земное.
        -То есть, когда Найзеры мечтали уворовать утебя изсейфа философический камень, - оживился Яркут, - они могли рассчитывать науспех?
        -Закройся я всейфе? О, тогда - конечно, - откликнулся Микаэле.
        Йен рассмеялся громко ирезко, сразу стало понятно: ему страшно. Микаэле исам ощущал, как покоже ползет озноб; опасался оглядываться иочень хотел зажмуриться. Ведь краем глаза то идело замечал, как втенях ворочается неведомое…
        -Аты умеешь превращать свинец взолото? - нарочито громко шепнула Лёля. - Несмей! Пули иззолота… такая дрянь!
        Йен хихикнул тише имягче, вродебы чуть успокоился.
        -О, я неумею. Легенды утверждают, Элиа умели иэто, имногое иное. Какбы сказать? Они могли слишком много, настолько, что дар раздавилих.
        Микаэле замедлил шаг, подхватил наруки Йена. Догнал брата, поймал его ладонь иположил наплечо малыша. Йен вздохнул свободнее: ни золото, ни жадность неимели власти над Яркутом.
        -Дайте передышку, - взмолился Лавр. - Я мигом, я устрою. Авось полегчает, ато надавило-то, надавило…
        Он убежал кнезримой всумраке стене большого зала ивдоль нее - пошагам слышно - добрался вдальний угол, завозился, шепча иохая… Огромный свет ослепил всех, акогда люди попривыкли кнему, увидели зал вовсем великолепии! Это был - Микаэле огляделся иощутил радость - главный бальный зал. И, кажется, ворье донего недобралось.
        -Клим, вот втаком зале будет ваш бал, - сказал Микаэле вполный голос, иэхо зазвенело, покатилось. - Вы планируете отбыть наострова после сезона штормов?
        -Да. Только… - Клим смущённо прокашлялся. - Новые все приходят иприходят. Что ни ночь, лезут через ограду. Вроде инеизмоего гнезда, нокак отказать? Да ладноб дети! Явился тут Шалый, среди дня… Большой человек вворовском мире. Сына привел. Говорит, мне семья неполагается, авот случилось так, что есть дитя, ихочу, чтобы унего все, как улюдей. Вобщем, нас стало вдвое больше. Ачто впереди, иневедаю. То есть… мы иотбываем, иприбываем.
        -Яков, надо думать, потирает руки, слушая своего протеже, - Микаэле протанцевал вокруг Лёли. - Тебе платья ивеера подходят более, чем штаны иревольверы. О! Есть инаньские веера спотайными ножами. Веера - моя слабость, так что коллекция впечатляющая. Сама выберешь. - Микаэле остановился перед Яковом, сменил тон нажёсткий ирезкий. - Хотелбы я понять вашу цель. Вы делаете ставки налюдей нехуже моего, примите комплимент. Ноя нетерплю роли игрушки вчужих играх. Клим - сокровище, даже я несразу понял масштаб дела сдетьми. Новы-то знали! Вы незря брали деньги сзапасом внашу первую встречу. О, вы умеете ибрать, итратить, просчитывать впрок. Полагаю, буквально завтра Клим узнает, что есть фонд, что этот фонд висит унего нашее ярмом. Пожизненно.
        -Завтра, - кивнул Яков. Еще раз кивнул ипокосился наКлима. - Пожизненно.
        -Я рад, что вы невраг мне. Новы инедруг, - Микаэле подвинулся кбрату. - Ваши способы использовать людей, неставя их визвестность опроисходящем, весьма грубы.
        -Они эффективны. Авежливым я небыл ивпервой жизни, - Яков отвернулся икрикнул навесь зал: - Лавр, гасите. При свете мы ругаемся злее, чем впотемках.
        Зал погрузился вомрак, ипосле сияния люстр темнота показалась совершенной. Некоторое время все стояли, привыкая.
        -Кто помогал Якову выяснять что-либо оживках, моем двойнике иином подобном? - Микаэле неунялся. - Нуже! Мне требуются подробности.
        -Я, - отозвался Клим. - Он просил присматривать заМари, ей тайком передавали записки. Ну, я сказал своим: деньги учужаков брать нехотя исбольшим торгом, азаписки отдавать мне для просмотра или копировать, если я вне дома.
        -Я, - рассмеялся Яркут. - Списки наемных живок сверяли мы сКуртом. Вот только непойму, почему вообще списки были двойные. Исамый занятный - тот, что яже сам украл изимения вЛуговой давным-давно. - Ники? - Микаэле недвигался сместа.
        -Только деньги, пап. Я оплачивал счета. Вобщем тысяч напятьдесят, все касались поиска людей.
        -Лёля, хотябы ты… - вголосе Микаэле зазвенела никому непонятная злость.
        -Ачто я? Сказала, если сунется кПавлушке или Федьке, пристрелю. Он обещал нелезть, иеще подарил мне зонтик, чтобы я присматривала заЮной. Этовсе.
        -Василий?
        -Мы сПавлушкой тайным сыском неинтересуемся.
        -Спасибо, - счувством выдохнул Микаэле. - Я слегка вспылил, ноя чую чужие игры ивсегда стараюсь выйти изних.
        -Пап, азачем мы вообще идем вэтот подвал? - вдруг спросил Николо, остановясь. - Он стоит нашего внимания? Все итак ясно. Там мерзко ивонюче. Там много золота… мертвого золота, выведенного изоборота. Он примитивный, он так долго жил, что сделался привидением. Ты упомянул Крысолова ипервый банк? Так этот, вподвале, иесть ростовщик, средневековый иникчемный. Даже без золотого ошейника онбы несмог выйти изподвала. Он перепуган дополусмерти! Он попытался управлять капиталом ивдруг осознал, дочего негоден кработе. Для него есть лишь золото - то, которое просто металл.
        -Я тоже нехочу идти. Противно, - пискнулЙен.
        -Тогда я схожу один. Уменя есть кнему вопрос, - решил Яков.
        Отвернулся, положил руку наплечо управляющего итолкнул его вперед - веди. Тот нехотя поплелся, жалуясь насвой страх. Поясняя, что впервое-то время «тот, вподполе» был очень похож накнязя, апосле задичал ипеременился. Шаги удалялись, голоса стихали… Микаэле стоял идумал: адействительно, зачем спускаться? Ничего нового вподвале неполучится увидеть, да иузнать - тоже. Все определилось вночь обмена телами. Майстер мечтал заполучить все золото мира изаодно - власть. Норазмер «мира» определялся его личной способностью видеть перспективы игоризонты. Вот иоказался витоге мир таким жалким, что весь втиснулся вподвал. Иничего вэтом «мире» нет, кроме холодного золота - ни солнца, ни природы, ни людей, ни идей.
        -Лавр нас накормит вкусным обедом, - предположил Яркут. - Пошли отсюда. Снаружи подышим, аппетит нагуляем.
        После темных залов имения осень казалась особенно прелестной иживой. Микаэле остановился наверхней ступеньке парадного крыльца ипринялся рассказывать Лёле, как хорош ближний лес. Николо потащил брата иКлима вконюшни - показать знаменитых рысаков. Яркут отошел всторонку итихо беседовал сКуртом.
        -Поговорил, - Яков появился рядом беззвучно. - Лавр готовит обед для всех. Там, всадовом домике.
        -Я позову Йена ипрочих, - Лёля коротко глянула наЯкова, кивнула Микаэле иудалилась.
        -Что вы хотели сказать? - Князь поморщился, удивляясь своему постоянному, неутихающему раздражению вадрес выползка.
        -Имя майстера. Для меня важно было убедиться: тот, кого я знал впервой своей жизни, был иным человеком, ион давно мертв. Я назвал нынешнему три имени, которые заранее обсудил срегентом Иньесы. Луиджи Мигеле Гарза изюжной ветви Ин Тарри. Он пропал сто лет назад. Затем - Симон Мигель, весьма энергичный торговец изНового Света, он исчез полтора века назад, Наконец, Фридрихус Михель иззамка Гугенбат. Этой фамильной пропаже два слишним века. Он иесть нынешний майстер.
        -Разгадка алчности артели оказалась примитивна, - Микаэле поморщился. - Нанас охотились чужаки, пока один изнас, причем явный бездарь, невозглавил охоту… Идея выродилась, стала фанатичной догмой ипереросла вбезумие.
        Яков кивнул ибыстро добавил подробности. Майстер ненавидит всех Ин Тарри, полагая их выродками, подделками изахватчиками достояния. Асебя числит последним подлинным, кровным князем.
        -Неловко признавать, ноя ехал сюда без веской причины, - Микаэле вздохнул, чуть ссутулился истал спускаться поступеням. - О, конечноже я знал, что тело нельзя вернуть. Ноя хотел убедиться. Аеще я хотел показать его детям. Иногда пугать полезнее, чем вразумлять.
        -Ая надеялся сбросить проклятие черного перстня, - негромко добавил Яков. - Юна незнает, да ипрочие врядли поняли, даже Курт. Полагаю, майстер мог знать способ обойти проклятие, ноя даже неспросил унего.
        -Это серьезно? Опасно? - насторожился Микаэле.
        -Нет, я выползок ия вывернусь, - пообещал Яков. - Иноволуние, иполнолуние уже миновали, я жив. Идемте обедать.
        -Золото окисляет души, нереагируя ни счем материальным. - Микаэле направился ксадовому домику. - Нелюблю мистику. Яков, отчего я раздражаюсь, беседуя свами? Признаю ваш ум, аравно ипорядочность. Нораздражаюсь.
        -Вы сами ровно так раздражаете окружающих, непоясняя причин своих решений. Вы сами сказали, что неприемлете роль пешки вчужих играх. Для меня вы непешка, ноэто неозначает, что я готов открыть карты ивообще, пригласить вигру.
        -Скорее всего - так. Вы ведь что-то решили для себя.
        -Ивы тоже.
        Микаэле нехотя кивнул.
        -Обед, - надорожке далеко впереди показался Лавр Семенович, суетливо поклонился. - Я распорядился. Ваш-то повар сбежал, ноя расстарался. Неужели голодные уедете?
        -Покушаем, это давно решено, все уже собираются кстолу, - пообещал Микаэле.
        -Славно, - оживился управляющий. - Акакже я? Мне опять тут, принем?
        Микаэле шагал поалее, рассеянно созерцал погожий день ипытался понять: почему все так? Родич-предатель, которому две сотни лет, мог накопить огромный опыт исделаться непобедимым. Но - опустился, стал ничтожеством. Зато выползок Яков, много раз умирая ивозвращаясь вмир голым игонимым, обрел сторонников инакопил силу, более эффективную, чем артель. Научился быть быстрым иточным всборе сведений, анализе ипринятии решений. Яков, чье место вартели вего первую жизнь было - собачье. Рвать чужаков, защищать хозяина. Он стал человеком - аурожденный князь оскотинился.
        Яков беззвучно двигался рядом. Вдруг тронул заруку, предлагая задержаться.
        -Вы приехали вовсе незатем, чтобы глянуть наживой труп. Кстати уж скажу: он скоро умрет, душа сгнила, тело знает это… Вы решали свое, важнейшее. Увас есть долг, ивы несмогли забыть онем, - сказал Яков, прямо глядя накнязя. - Я видел много Ин Тарри. Видел иных людей, стольже безмерно богатых. Почти все полагали свою жизнь бесценным, величайшим сокровищем. Почти все готовы были купить продление этой жизни любой ценой.
        -Любой ценой? О, я вовсе неверю, что золото способно оплатить настоящую цену засамое главное. Я нестану людоедом, - Микаэле поморщился. - Месяц? Да, маловато, чтобы уладить дела. Ники еще ребенок. Ему будет трудно. Ноя нежелаю сделаться похожим хоть вчем-то наэто ничтожество вподвале. Взаймы жить несмогу. Тем более я знаю иГустава, иего матушку.
        -Акакже Лёля? Расскажетеей?
        -Лёля… мы знакомы несколько часов, - Микаэле искоса глянул наЯкова. - Вы правы. Это сразу сделалось серьёзнее, чем я сам мог предположить. Я далеко неребенок, мне несвойственны безумные порывы. Ноэто… иное.
        -Длинный ответ.
        Микаэле настороженно изучил лицо Якова, удивляясь тону, которым была произнесена последняя фраза. Словно выползок выплёвывал яд исам был глубоко отравлен этим ядом, ивыжить ненадеялся. Почему так? Он по-своему бессмертен, его главное дело наконец-то подходит куспешному завершению… Впереди так называемое светлое будущее, Яков достаточно умен, чтобы просчитать решения князя инебеспокоиться онынешней болезни Юны: все поправимо.
        -Да, - кивнул Микаэле. - Я все расскажу Лёле. Прямо сегодня.
        -Ябы несмог, - задумчиво отозвался Яков. - Но - дело ваше. Иеще. Вближайшие дни я очень занят. Когда завершу дела, вы узнаете обитогах. Бесы-беси, - Яков резко отвернулся и, продолжив движение, снова оказался лицом ккнязю. - Когда еще получится спросить? Да никогда, наверное. Вы всеже семья или тайная организация, как клан Дюбо? Ведь невозможно понимать золото иуправлять его движением, утверждая, что вам чужда жажда власти?
        -О! Милейший, ничтожнейший вопрос, задаваемый находу, - рассмеялся Микаэле. Стал серьёзен, кивнул изаговорил быстро иотчетливо. - Мы именно семья, это невопрос крови, это вопрос привязанностей иединомыслия. Возможно, мы были тайным союзом прежде, вовремена доКрысолова Йена. Возможно, именно ваш названый брат сделал нас такими, каковы мы теперь. Он разрушил систему отбора претендентов навступление всемью через рабское подчинение правилам, амы даже невключили его вчисло великих, неоценили тяжкий труд. Что еще, власть? Мы неправим крупными странами через марионеток или лично. Мы трудно инепрестанно боремся заскромное место посредников ипереговорщиков. Налаживаем общение непримиримых врагов ипомогаем советом… тем, кто неслушает советы. Если сравнить мир ссимфоническим оркестом, мы непретендуем наместо солистов или дирижеров насцене. Мы - скромные настройщики музыкальных инструментов.
        -Икомпозиторы, - усмехнулся Яков.
        -О? - Микаэле чуть склонил голову, вслушиваясь вэти слова.
        -Стало легче надуше, - Яков чуть поклонился. - Я намерен приложить усилия, создавая вам условия для творчества. Так что простите, наобед неостанусь.
        Он отвернулся, шагнул прочь… ипередумал.
        -Заветные желания. Ваш брат правда исполняет их? Ненадо даже высказывать вслух?
        -Я неочень верю вдар кукушонка. Новродебы - да, иненадо вслух, если заветное. Одно. Очень редко улюдей бывает одно, воистину заветное. Поэтому, наверное, исбывается мало укого.
        -Важное пояснение. - Яков снова обернулся. - Яркут вужасном состоянии, хотя держится инеподает вида. Он думает, что виновен впроисходящем. Он вбил себе вголову, что зря вернулся, что из-за него увас неприятности. Что он проклят итак далее. Идите иотругайте его, чтоли. Уменя нет брата иникогда небыло, даже для своего гнезда я был старший, то есть скорее отец инаставник. Теперь больно думать, как я был глуп! Тот Йен, измоей первой жизни, считал меня братом, ая… - Яков виновато развел руками. - Понятия неимею, что посоветовать. Можете утешать Яркута, вышучивать или просто бить. Ябы выбрал последнее.
        Микаэле всплеснул руками ипоспешил ксадовому домику. Куки однажды покинул своего названого брата, опасаясь того, что он сам называл проклятием кукушат. Он всегда боялся обрести семью, дом идушевный покой - все то, что можно отнять раз инавсегда. Все, что никак невосстановить, даже завсе золото мира…
        -
        Выползок. Вторая жизнь
        Рывок сквозь сыпучую, неподатливую тьму. Острая боль враспахнутых глазах, проблеск света… холод настигает, насаживает накрюк боли, тащит вглубь, вледяное ничто. Ипоследняя мысль: это сон? Это должен быть сон, вяви подобное невозможно.
        Жидкая грязь чавкает, икажется: она чудище, иона сжимает пасть, глотает тебя целиком. Снова надо бороться: ползти, извиваться, упрямо надеясь выбраться изжутчайшего места, где нельзя дышать. Удар. Вспышка боли… тьма. Если это сон, как пробудиться?
        Холод исырость. Умеренный холод иприятная сырость. Сквозь них ловко скользить. Прежние попытки научили быть терпеливым иупорным. Аеще - нераскрывать глаза раньше срока, недышать, пока нет воздуха, непаниковать, хотя это почти немыслимо… Сон или явь - неважно. Надо преодолеть все это, чтобы жить. Ивот удача: голова поднимается над… да, именно над водой. Первый вздох. Глаза распахиваются - первый взгляд!
        Черная вода качает многоцветные волны.
        Белые птицы плывут над миром, их отражения скользят возерном закате. Осень - время перелетных душ… Отчего-то нестрашно инестранно голым выбраться наберег. Встать врост, дать ветру обнять кожу…
        Это незнакомая явь, вней для тебя нет имени ипрошлого. И, кажется, попасть сюда трудно, кто-то или что-то мешает. Надо спешить, раз повезло. Выяснять: что заместо, насколько оно безопасно? Хорошо, что лес! Душа любит лес, рассудок знает его звуки изапахи. Читает следы - звериные ичеловечьи. Благодать. Каждый шаг помогает телу окрепнуть ивселяет вдушу надежду.
        Ночь подкрадывается ближе. Хорошо. Всумерках проще добыть одежду, нелучшую, нопока сгодится итакая. Ноги обмотаны тряпками исунуты всамодельные лапти. Врядли тут принято ходить босиком, тем более осенью. И - надо идти. Как можно дальше искорее. Спина мерзнет. Кто-то заметил появление чужака. Кто-то, для кого ты - дичь.
        Авот идорога. Гудит, катит людские волны. Даже вплотных сумерках переполнена, вроде реки вполоводье. Никто незамечает нищего уобочины. Можно сидеть, изучать людей ипривыкать, вживаться. Говор знакомый, ноуж точно неродной. Иместность… тоже самое. Словно бывал тут, нолишь проездом.
        Что делать? Куда идти? Влес! Он всегда ктебе добр -лес.
        Стоило шагнуть вовлажный туман опушки - иночь обняла заплечи, укутала сголовой вмеховой мрак. Скользить сквозь него - приятно. Паутинка трогает лицо ирвется, она - тайна, чужая ихрупкая. Ноее разрушение непричиняет вреда ни тебе, ни лесу. Скорее уж роднит.
        Лес полон троп, созданных копытами имягкими лапами. Неведомых людям - нопонятных тебе даже вгустой ночи, пронизанной остистым ворсом листвы, заполненной подпухом тумана. Скользи, гладь тьму, принимай всей кожей ее узор черного почерному… иулыбайся. Пусть ноги несут невесть куда, апамять пуста, как слепые глазницы озера без единой искорки звезд. Быть живым - замечательно.
        Преграда возникла неожиданно. Весь опыт подсказывал: путь свободен додальней опушки, рядом нет людей ижилья. Ивдруг - вот оно, то, чего нет. Шиповник вдва человечьих роста. Чугунная ограда, сад заней. Калитка… приоткрыта.
        Он скользнул вщель, принюхался.
        -Проходи, как раз поспел ягодный отвар, - предложил голос изсадовой тьмы. Нетакой, как лесная - более теплой, пропитанной цветочной пыльцой.
        -Благодарю.
        Он выговорил первое слово вжизни. Нет, пожалуй: вэтой жизни. Он недитя ипонимает, так вмир неприходят… люди. Те рождаются, растут идолго-долго готовятся сказать первое свое слово.
        Обдумывая свою способность кречи изнание языков, он крался сквозь сад. Огонек приближался - искристый итрепетный. Чуть потрескивал, словно свет трогал мех тьмы иподпаливал его кончики, заставляя вспыхивать синим исеребряным.
        Свеча стояла накруглом столике. Отражалась вначищенном серебре пузатого чайника, вполупрозрачном костяном фарфоре крохотных чашечек - тонких ибелых, как цветки ландыша. Дальнюю чашечку бережно обняла узкая ладонь… Он проследил руку, плечо - изаглянул влицо хозяйки сада. Пожилой итаинственной, как паутинка вотьме.
        -Присаживайся, - женщина ободряюще улыбнулась, взглядом указала наплетеное кресло напротив своего. - Я редко принимаю гостей иеще реже прошу ободолжениях. Нослучай особенный. Так что - моя помощь вобмен натвою. Надобно проводить меня ипоберечь. Нестану лгать, дело опасное. Тебя могут иубить. Вэтой жизни. Вновую придётся пробираться без помощи. Аведь я позвала тебя ипридержала дверь, заметил?
        Он неуверенно кивнул. Помолчал, обдумывая услышанное.
        -Проводить ипоберечь. Кажется, это я умею, - решил он. - Вот только… я совсем пуст. Даже имени своего незнаю.
        -Смелый мальчик, - похвалила женщина. - Редко кто признает главный страх сразу ипрямо. Чтож… вот тебе ответы. После разберешь, какие кчему подходят. Я - мара. Мой дар отчасти схож сдаром жив, ноих сила там, вмире людей, амоя тут, уграницы яви. Я давно поняла свой дар иуже привыкла быть… такой. Мары ходят покраю, как кошки поограде. Смотрят вжизнь исмерть словно состороны. Подобный взгляд требует силы воли исмирения. Чтож… Ты хорошо слушаешь. Что дальше? Я мара, аты - выползок.
        -Я опасался чего-то такого, - кивнулон.
        -Думаю, ты впервые смог пробиться вмир. Привыкай. Думаю, втвоем случае воля важнее смирения. Люди боятся того, что неумеют понять. Топчут неведомое, как сорняк. Ноты уж разгибайся инепомнизла.
        -Попробую.
        -Все выползки рано или поздно принимаются воображать глупости опереселении душ людских. Память квам приходит итравит болью. Как мара скажу, - женщина наполнила чашечку ижестом пригласила отхлебнуть. Отвар был горьковатый иутолял жажду. - Неищи ни прошлогоднего снега, ни прошлогодней травы. Тела, память, обещания, долги - они снег итрава, листья ицветы. Они остаются всвоем годовом круге. Вновую весну жизни вступает лишь душа. Может, она корень древесный или семечко, готовое снова прорасти? Тойже породы, что год назад - ивсеже новое.
        -Ая?
        -Аты… - женщина снова наполнила чашечку. - Пей. Обычно люди принимают удел травы иснега. Конечно, ропщут. Слабые неустают жаловаться, они вроде осиновой листвы - несмолкаемы. Сильные сопротивляются тихо, нотак, что камни превращаются впыль. Единицам удается переупрямить бытие. Они делаются нетравой или листвой, ачем-то иным. Может, вроде можжевельника? Зимою илетом лезут посклону, желая заглянуть заперевал, внезнакомую долину. Или им важно крепить сам склон корнями? Думаю, задачи бывают разными.
        -А…
        -Неперебивай, утебя пока нет ни имени, ни вопросов, - отмахнулась женщина. - Все рождается иумирает. Всё изменчиво иконечно. Чегож тут дурного? Но, раз уж ты уперся, восстал против закона смены жизненных сезонов, нежди поблажек. Устанешь - оползень обыденности погребет тебя. Разочаруешься - сгниешь впасмурном отчаянии. Глупо противиться мировому закону. Но, раз уж ты настолько глуп, изволь быть безмерно упрямым иползи посклону. Незнаю, что занужда гонит тебя. И… Никто нелюбит белых ворон, - женщина нагнулась вперед идобавила шепотом: - вроденас.
        -Вроде нас, - эхом отозвался выползок.
        -Никто непоможет тебе пробиваться вмир, трудно будет каждый раз. Нопостепенно ты приноровишься. Никто невернет тебе память, неподскажет, зачем ты стал таким. Сам должен разобраться. Непробуй вернуть прежнее. Между изначальной памятью инынешней явью стоит смерть. Это, знаешьли, серьёзно. Что еще рассказать?
        -Пока довольно сказанного. Благодарю.
        -Аты нежадный, - вродебы похвалила мара. Нагнулась исорвала меховой цветок, сизо-серебряный, чуть светящийся. Протянула нараскрытой ладони. - Сон-трава. Возьми. Приведет ко мне по-настоящему, впонимании людей. Они такие смешные. Все время уточняют, верноли выбрали путь… как будто настоящий путь можно пройти ногами или доверить карете икучеру.
        -То есть я пока сплю? - задумался выползок.
        -Ты пока накраю. Сном это звать или как-то еще, сам реши. Выйдешь через ту калитку, ипопадешь внастоящую явь. Хотя… смоим цветком тебя врядли кто-то остановит, особенно дорассвета.Иди.
        -Да уж, поспешу, - выползок сразу выделил всказанном главное.
        Встал ипошел. Азакалиткой - побежал! Цветок светился имерцал, пока выползок двигался внужном направлении - игас, стоило отвернуться.
        Лес кончился очень скоро. Ближнее поле оказалось узким, иследующее, иеще сдесяток - все малые, сигрушечными оградками попояс. Хлеб убран, стерня жалит пятки. Торопит…
        Полночь проплыла над полями, тусклая иненадежная - как надтреснутый колокол местной часовенки. Полночь взобралась нахолм изагудела басовитой медью городского колокола. Выползок истратил некоторое время, разыскивая тайный лаз под городской стеной. Цветок указал место, нолаз был ловко скрыт - ивдобавок защищен калиткой схитрым запором. Одолев эти преграды, выползок побежал пустыми улочками, поглядывая накрыши: вон как плотно дома смыкаются, пожалуй, скоро станет удобнее взобраться наверх. Ноцветок горит так ярко, что наверняка цель близка. Если вон затой площадью…
        Он остановился ирезко выдохнул. Узнал ограду, шиповник икалитку. Вяви все было совсем как восне. Только ковка старше, да красные бусины ягод пообдерганы. Неиначе, расстарались городские мальчишки. Осталось скользнуть вщель калитки…
        -Проходи, как раз поспел ягодный отвар, - предложил голос изсадовой тьмы.
        Захотелось ущипнуть себя, ипобольнее. Что это заявь, если отсна она неотличима? Круглый столик, свеча, пожилая женщина, серебряный чайник идве чашечки, подобные ландышевым цветкам.
        -Доброй ночи, - он поклонился исел всвое кресло.
        Водин глоток выпил взвар, неудивляясь сходству вкуса. Стало уютно. Словно он вгостях, инепервый раз. Словно унего есть хотябы крохотный, авсеже кусочек памяти обэтой жизни.
        -Там сарай. Переоденься, я приготовила вещи. Возьми кошель ивыбери оружие, - посоветовала женщина, ион отправился исполнять указание, продолжая слушать. - Я невмешиваюсь вдела людские, пока они нелезут, куда им неследует. Авот полезли. Бесов вмир повадились выкликать. Я сперва думала - уймутся, атолько неуемные попались. Бесы, юноша, да будет вам известно, недолжны являться вмир людской. Ноиногда они пробираются. Как паразиты. Лезут влюдей, тянут изних душу, покуда досуха невыпьют.
        -Вы умеете бесов прогонять, как храмовые бесоборцы?
        -Дело всегда невбесах, авлюдях. Вернее, впричинах бед ипоследствиях вмешательства. Нознаешь… мне нравится этот город скаждым годом все более. Здесь живут яркие люди. Ия нехочу, чтобы их… погасили.
        Было приятно переодеться вновое ичистое. Ибашмаки - три пары навыбор. Было еще приятнее перебирать потертые ножны ибудить сталь, позволяя клинкам намиг выглянуть изих сонного логова. Одежду мара подобрала посезону, авот оружие… вероятно, вэтом она неразбиралась вовсе иприготовила то, что нашлось. Оба лука ни начто негодились. Более длинный клинок нуждался вуходе. Нокороткий меч итопорик устроили выползка. Он еще раз проверил одежду иоружие. Вернулся кстолику. Сел, выпил новую ландышевую чашечку отвара. Уверенно, как равный, глянул нахозяйку сада.
        -Я готов.
        -Готов он, гляньте, - проворчала мара. - Мое дело, может статься, будет стоить тебе жизни. Я ведь только говорю, что тела людские - трава илиства… это неповод косить их ижечь без меры исчета. Новидишьли, даже если мы поможем, нас непоблагодарят инепощадят те, кто окажется спасен.
        -Понимаю.
        Мара только развела руками - мол, быстрый ты! Нагнулась иподняла настолик небольшую шкатулку. Погладила крышку, украшенную тусклыми камешками инесложным узором вдва цвета.
        -Если для тебя дело сложится удачно, вернись вмой сад. Здесь бумаги, сам впиши имя иживи законно. Ивот, - мара убрала вбархатный мешочек обе чашечки, - отнеси тому, чей тут герб. Пусть будет такая возможность. Там есть еще один пустяк надне, - мара грустно улыбнулась. - Ноего возвращать владельцу уже нет смысла. Кчему идти иглядеть наничтожество? Их повсюду вмире полно - людей, которые лишь притворяются живыми.
        Выползок совсем собрался спросить имя мары, исколько ей лет, икак давно она живет здесь, икак получилось, что сад есть вяви инетолько, икаково это - жить накраю, иотчего нет никаких слухов омарах, если им доступно столь многое?
        -Нескажу, - коротко отрезала все вопросы мара. - Первая жизнь… ты себя-то незнаешь, инескоро еще узнаешь. Выползки то пробиваются вявь, то пропадают, ивсякий раз забывают много такого, что для них трава иснег.
        Мара встала, быстрым движением погасила свечу изашагала прочь, ни разу неоглянувшись. Выползок беззвучно скользил следом. Через сад, малый дворик, пристройку. Нигде негорел свет, нохозяйка двигалась уверенно. Вышла наулицу, прикрыла калитку, погладила побег шиповника, ион дрогнул, прильнул круке, ласкаясь. Выползок поморщился исморгнул: показалось? Или эта явь несовсем явь, асамую малость - сон? Мара нащупала руку выползка иоперлась. Пошла вверх поулице, неоглядываясь инесомневаясь. Выше ивыше, изнебогатого пригорода - втень большого замка, нависающего над городом. Пошагам идыханию было понятно, женщина устала. Ноупрямо нежелает остановиться. Споткнулась, сокрушенно вздохнула - иснова заспешила.
        Главную площадь она пересекла, неубавляя шага. Выползок решил было, что мара направляется вхрам, наверняка закрытый вночное время… ноженщина прошла мимо парадного крыльца кприземистой пристройке, где попраздникам раздавали зажженные лампады со«светом истинным». Мара свернула заугол исникла вгустой тени. Повлажным дрожащим рукам, повсхлипам дыхания было понятно, как непросто ей далась дорога. Выползок решил: аведь она заранее выбрала имного раз мысленно преодолела сегодняшний путь.
        -Несмоглиб вызвать меня, пришлибы ибез провожатого, - он нагнулся куху мары. -Так?
        Она кивнула. Дыхание еще невосстановилось, говорить женщина врядли могла, тем более шепотом, осторожно сдерживая голос.
        -Что я должен делать? Вы необъяснили.
        Мара подняла дрожащую руку иуказала надверь пристройки. Чуть подумав, выползок дернул ручку - незаперто. Заглянул внутрь, принюхался, удивляясь своей привычке доверять запахам иполучать много сведений именно так, позвериному. Впомещении пусто, это наверняка. Носпина мерзнет: кто-то следит заплощадью. Врядли наблюдателя насторожило появление старухи спровожатым. Память вдруг расстаралась иподсунула прежде знакомое: впристройку большого храма ходят иночью, если кто-то родился или умер, если домашних мучают хвори икошмары. Зажигают огни воздравие или заупокой. Берут малую толику масла, над которым белые живы ввеликий праздник рисовали огненные узоры благословения. Вносят имена вдлинный общий свиток молитвенного прочтения. Рядом главный храм, внем иногда служит… какже его? Епископ. Эдакий, если верить памяти, старикашка впарче изолоте, наделенный властью щедрее любого князя… Нелепо незнать ничего осебе, нопостепенно понимать детали мира вокруг. Тянуть знания изнамеков самого разного толка. Может, это мара иназывала - прорастать, приживаться?
        -Выйди. Нестой близко кдвери, - мара справилась сдыханием. Дождалась, пока выползок покинет пристройку, оттолкнулась отстены ишагнула, замерла напороге, привалясь плечом кполуприкрытой двери. Чуть постояла, выпрямилась, расправила плечи. - Еще отойди. Опасно находиться близко ко мне теперь. Адело твое такое: непускай сюда тех, кто пожелает закрыть дверь. Когда все закончится, если уцелеешь, сам закрой ее. - Мара улыбнулась. - Повезло втащить вмир такого неперечливого помощника. Очень даже повезло.
        Вдали ивнизу, наверное, где-то угородских ворот, зародился шум. Стал накатываться громче, ближе - волнами голосов, конского топота, стука колес, металлического лязга. Выползок прищурился иудивленно хмыкнул: аведь почти утро! Светает, площадь просматривается совсем внятно. Зато пристройка втени храма темна инеразличима для наблюдателей. Да уж, мара все продумала.
        Наблизкой улочке возник новый шум ивполз наплощадь, как ядовитая змея. Сразу спина заледенела, ихуже, пощеке заскользил колючий ветерок, жаля иглами страха. Выползок передернул плечами. Врядли он бегал отугроз прежде, да итеперь ненамерен делать подобного. Рука сама, без подсказки рассудка, сняла ножны смеча. Тронула сталь - так себе оружие, егобы выправить, заточить… алучше продать изаменить иным, есть ведь вмире толковые кузнецы. Но - несложилось.
        Изпереулка выявились фигуры истали вроде клякс - пластаться искользить, таясь втенях. Пять массивных перемещались слитной группой, две тонкие отдельно, ивыползок мысленно назвал их мужчинами иженщинами.
        Блики факелов замелькали постенам домов широкой улицы напротив храма. Те, кто ехал погороду нетаясь, были уже совсем близко. Важные люди - ради них стража ночью распахнула городские ворота!
        Вот конные вырвались наплощадь. Показалась большая карета.
        Холод продрал поспине! Темные фигуры заговорщиков пришли вдвижение. Пятеро вплащах - все разом - вскинулись изарычали. Звук ничуть непоходил начеловеческие голоса: низкий, мощный, слитный. Он вмиг сделал мир бессветным, вверг вмогильную ночь. Причем буквально! Выползок усомнился, живли он: сердце сжалось ипропустило удар, еще один… душе сделалось тесно, ее словнобы выдирали изтела… Что-то похожее выползок испытывал напути вмир, пока рвался иполз сквозь неведомое.
        Сердце неуверенно дрогнуло, затем очнулось, помчалось вскачь! Стало жарко ивесело. Анаплощади такое творилось… Хрипели ибились кони, корчились выброшенные изседел люди. Факелы гасли намостовой, прощально разбрызгивая искры огня икапли масла. Карета накренилась, сгрохотом легла набок. Поее крыше застучал стальной дождь стрел.
        -Пора.
        Вкромешной ночи ужаса иболи, вдруг оттеснившей близкий рассвет, голос мары остался прежним. Словно она говорила олюбимом травяном взваре, который вскипал, так что его пора разливать почашечкам.
        Невесть откуда налетел ураган - черный, нездешний. Выползок прижался спиной кстене, понимая: еслибы сейчас он стоял хоть чуточку ближе кдвери, уже очутилсябы вне мира. Там, взагадочной тьме, вольду итесноте. Мара слукавила, назвав себя кошкой наограде жизни. Она способна открывать изакрывать последнюю дверь! Исейчас дверь - нараспашку, ледяной ветер ревет, мчится изяви - вотьму, сгребая все, дочего дотянулся. Неодолимый, могучий ветер.
        Рычание иссякло. Пятеро вплащах упали наколени, скорчились… иобмякли. Двое тонких дернулись, вскинули руки… итоже сползли намостовую. Темный ветер попритих, словно насытившись. Выползок отстранился отстены, повел плечами, огляделся. Можно былобы праздновать победу, еслиб неполезли невесть откуда враги обычные, зато многочисленные иупорные.
        Уклоняясь отстрелы, выползок встретил самого расторопного противника прямым ударом вгрудь. Перехватил клинок изего мертвой руки иоскалился вулыбке: несравнимо лучшая ковка, да ибаланс… Невсякий меч запросто прорубит кольчужную рубаху. Жаль, хватило его натри удара, остался вчьем-то вспоротом брюхе. Был заменен сперва никудышным топориком изсарая мары, апосле алебардой, накоторую попытались нанизать самого выползка. Несправились, зато он - успел. Вообще нападающие двигались как-то вяло, словно тьма их заморозила по-настоящему. Асам выползок наоборот, согрелся! Ощутил себя живым вполную силу. Рубить врагов, явных инаглых - что может быть лучше? Пожалуй, рубить их вдоспехе, сощитом. Спарой-тройкой надежных людей, прикрывающих спину.
        Все это выползок осознал, когда короткий бой иссяк. Охрана кареты быстро очнулась отужаса ивзялась истреблять заговорщиков свпечатляющей методичностью. Площадь оказалась очищена всчитанные мгновения. Стало почти тихо. Лишь где-то поодаль свистели стрелы, перекликались голоса.
        Выползок обернулся, собираясь сказать маре, что все удалось ипора уходить… нолишь выдохнул сквозь зубы черное словцо. Женщина скорчилась напороге. Три стрелы. Одна вгорло, две ниже. Странно, что еще жива, - пронеслось вголове. Выползок подошел, нагнулся.
        -Дверь. Закрой.
        Он угадал слова, которые мара уже немогла выговорить вслух. Бережно обнял тело, убрал спорога - ипозволил двери закрыться. Сразу стало светлее. Аеще… обыкновеннее. Ни холода поспине, ни острых льдинок внездешнем ветре.
        -Встать. Мне надо видеть твои руки, - велел кто-то, ткнув вспину острым.
        -Нелепо пытаться смыть свой страх чужой кровью, - раздумчиво сообщил другой голос. - Идите изаймитесь настоящим делом. Допросите заговорщиков, например. Ноневздумайте назначать виновных, сомной это непройдет.
        -Новаше…
        -Ода. Мое слово. Моя воля. Все именно так иобстоит. Идите, невынуждайте повторять приказ трижды. Увы мне, таковы люди. Или гибкость ума, или рвение.
        Голос прозвучал мягко, но, очудо, именно мягкость сделала приказ окончательным, неподлежащим обсуждению. Сталь убралась отспины выползка. Железные, грохочущие шаги удалились. Зато рядом присел кто-то легкий. Выползок обернулся, по-прежнему бережно обнимая тело мары.
        «Никогда невидел так близко епископа. Иуж точно недумал, что они бывают молодыми и… достойными доверия», - подумал выползок. Вежливо поклонился. Получил ответный кивок. Епископ был вдорожном облачении, норасшитый поканону призвания благодати плащ иособенно храмовый знак натолстой серебряной цепи… то идругое выползок знал всвоей памяти, как верные приметы высокого сана. Как они могли сочетаться сживым, хитроватым прищуром, как могли принадлежать человеку лет тридцати?
        -Полагаю, вы хоть что-то знаете опроизошедшем, - негромко сказал епископ. Откинулся настену иприкрыл глаза. - Оставим возвышенные речи для подходящего им случая. Вот мое предложение. Расскажите быстро иемко, что знаете, имой духовник проводит вас через храм надальнюю тихую улицу. Согласитесь, другого способа унас нет. Я хочу узнать правду, вы - выжить.
        -Эта женщина попросила опомощи. Сказала, что вынуждена вмешаться, кто-то вызвал вмир бесов, надо их выдворить. Она назвала себя марой. Пришла сюда истояла вдверях. Кажется, это был непросто порог, асамый… край. Она знала, что неуцелеет. Попасть вчеловека, который непокидает дверной проем, слишком просто.
        -Вы умеете быть кратким, - епископ повел бровью. - Бесы. Пока нет лишних ушей, признаю: янеособенно верил, что бесы полностью реальны. Нополучил прямое подтверждение. Сколько их было?
        -Пожалуй, пять. Рычали ивыли вон те, водинаковых плащах. Еще важны те двое, они пришли вместе.
        -Одержимые иживки, так я понимаю, - кивнул епископ. Намиг задумался, снял спальца перстень. - Возьмите. Если решитесь поверить мне еще раз - приходите вечером вхрам, покажите любому служителю. Небудет дознания идопроса. Ноябы хотел поговорить подробно. Женщину оставьте здесь. Я распоряжусь относительно достойных похорон.
        -Она былабы рада упокоиться всаду. Она любила цветы, это все, что я оней знаю.
        -Идите, - епископ поморщился. - Нет времени навздохи. Вон мой верный страж. Возвращается. Емуб так бесов стращать… нослюдьми получается надежнее.
        Выползок поклонился ивстал, все еще неверя впроисходящее. Его правда - отпускают? Иэтот вот тощий парнишка - епископ? Никакой ошибки? Может, накинул облачение, желая обезопасить старшего? Часто оглядываясь, выползок заспешил кхраму. Наверхней ступени парадной лестницы его ждал благообразный старик, вполне годный повиду вепископы. Неужели всеже…
        -Мессир Унгер, - расслышал выползок, когда дверь храма открылась перед ним. - Зачем вы отпустили злодея? Он уж точно или еретик, или пособник заговора.
        -Былобы славно, знай вы столь точно озаговоре довъезда кареты наплощадь, - епископ вздохнул. - Идите, я ничуть непострадал. Мне ненужен еще один плащ. Мне даже охрана нетребуется… уже. Идите иуничтожте накорню слухи опроисшествии. Это ваше задание навесь день.
        -Мессир, я достоин смерти, я оплошал,я…
        Дверь закрылась, отсекая многословное покаяние. Выползок недоуменно пожал плечами изаспешил следом застариком. Он все еще ждал подвоха, но - нет. Прошел через пустой храм, миновал узкие подсобные галереи, спустился куда-то, пробрался тесными ходами наощупь - иоказался выдворен наузкую улочку. Совершенно безлюдную. Заспиной чуть стукнула дверь, делая все события ночи слегка нереальными.
        Рука сжалась вкулак иснова раскрылась. Перстень несгинул. Массивное серебро, великолепный рубин - легендарная «голубиная кровь». Выползок нахмурился, удивляясь: кто научил его разбираться врубинах? Ивот еще: отчего оправа - незолото?
        Захотелось вернуться иснова увидеть епископа. Это наверняка хитрая ловушка, ведь мало что может быть надежнее, чем приманка, созданная изсобственного любопытства жертвы… Выползок убрал перстень ипобрел прочь поулице.
        Знакомую ограду сада мары он нашел лишь кполудню. Приметы пути, пройденного ночью, ничуть негодились днем. Да исам город - он был большой, оживленный. Ктомуже люди словно сума посходили. Готовились кпразднику. Оночном происшествии упоминали редко ибез интереса.
        Выползок заглянул всад, постоял напороге… инерешился войти. Он помнил запах цветов иособенный, теплый туман. Нотеперь ощутил всей душой осень. Деревья стояли голые, лепестки цветков шиповника, как капли крови, пятнали жухлую траву возле ограды. Отчего-то невозникало сомнений: сегодня сюда никто невойдет. Ни любопытные соседи, ни вездесущие мальчишки, ни случайные воры.
        -Я вернусь изаберу шкатулку, - пообещал выползок.
        Поклонился иприкрыл калитку. Постоял наулице, ощущая себя снова пустым, оторванным откорней, совсем чужим вмире. Ирешительно направился кхраму.
        Толпы наулицах густели, тут итам выкатывали бочки спивом, выносили столы искамейки, напрочь перегораживая улицы. Особенно выползка впечатлил дородный трактирщик, который выставил три разномастных чучела волков - врост человечий, выделанных изовечьего меха, украшенных кабаньими клыками истальными когтями впалец длиной. Расставив волков - выползок охотно помог - трактирщик подбоченился ипрезрительно глянул сквозь зеленого отзависти соседа. Один кабан, пусть крупный, новыделанный изпегой коровьей шкуры? Да кто остановится поглазеть натакого?
        Кхраму выползок смог пробраться лишь всумерках. Голодный, нопереполненный впечатлениями. Что загород! Все высыпали наулицы, непротолкнуться. Многие слышали ночью вой бесов, носочли жуткий шум частью подготовки кпразднику. И, кажется, им вовсе ни дочего, кроме праздника, нет дела. Местный князь обещает три дня снабжать город мясом, стража будет жарить, варить икоптить навсех площадях. Как будто стража именно таким делом идолжна заниматься.
        Возле храма - людно ишумно. При виде перстня пожилой служитель, первый попавшийся, неудивился иненасторожился. Кивнул, велел пройти вбоковой предел иждать. Выползок устроился налавке устены, наблюдая, как горожане вершат знаки света, зажигают лампады, негромко говорят очем-то сослужителями…
        -Идемте, - наплечо легла легкая рука.
        Выползок оглянулся, уже узнав голос иснова неверя себе.
        Епископ был одет, как горожанин среднего достатка. Никаких украшений. Изоружия - выползок уважительно хмыкнул - только огромный страж, похожий навепря или волка-оборотня более, чем самое жуткое праздничное чучело.
        -Идемте, нет времени навздохи, - усмехнулся епископ. - Моя охрана невполне слепа, абрат Пепе слишком приметен. Ноуйти куда-либо без него я немогу, я дал слово учителю. Можете звать меня мессир Унгер, я принял это имя, войдя вХрам. Нодопускаю завами иправо называть меня Паоло, таково мое урожденное имя, им я обычно пользуюсь, тайно выбираясь вгород. Вы голодны?
        -Да, - выползок вдруг сообразил: вэтой жизни он пил взвар… иэто, вобщем-то, все. Он ни разу неел!
        Епископ знал город ибыл привычен ктолпе: перебрасывался шутками, спрашивал про урожай иохотно делал предположения отом, удастсяли новое пиво. Комнату втрактире заказал заранее. Запечённого кабана подали сразу, ион был достаточно велик для двоих - Пепе ивыползка. Сам епископ, изящно орудуя ножом ивилкой, вкушал карпа, запеченного сгрибами.
        -Здесь надежное место, никто неподслушивает, - отметил епископ, завершив трапезу. - Расскажите подробно опрошлой ночи. Носперва я задам пару вопросов. Вам знакомо слово «артель»?
        -Нет, - выползок нахмурился. - Хотя какое-то эхо внем слышится.
        -Вы как-то связаны сделами дома Ин Тарри?
        -Нет, - выползок еще больше удивился, - хотя снова чую какое-тоэхо.
        -Я заметилбы прямую ложь, - епископ откинулся вкресле, синтересом изучая выползка. - Никогда невстречал человека, полностью безразличного кзолоту. Учитель Яниус говорил мне отаких. Ноя верил вих существование неболее, чем ввоплощенных бесов. Я дал вам уйти отдознания, поскольку вы немогли участвовать взаговоре изкорысти. Ивы нефанатик, определенно. Ктожевы?
        -Такое неговорят вслух, - заколебался выползок. Ивдруг решился. - Я выползок. Я вэтом мире второй день. Уменя нет даже имени.
        -Очень прямое признание, ценю. Впрочем, я так идумал. Вчера вы выглядели надесять лет младше. Порог смерти, рядом скоторым вы стояли, состарил вас, нонеубил. Я видел, как сделались малоподвижны мои люди, как ужас смял их. Я видел жадность заговорщиков ичерную ярость бесов. Новы… интересное зрелище. Если вам принесет пользу мое мнение, как лица духовного, - епископ намиг задумался, - увас есть право пребывать вжизни. Определенно так, иэто вас отличает отбесов. Жаль, учитель задержался, он былбы заинтересован вас повидать. Кто знает, непересечемсяли мы снова встолице. Теперь ваша очередь. Расскажите оженщине, икак можно подробнее. Я искал упоминания одаре особенного толка. Их исчезающе мало.
        Выползок подробно изложил события ночи, повторил слова мары, повозможности неискажая инедополняя догадками. Проводил впомертвевший сад епископа, которого уже привык называть мессиром Паоло, соединив уважительное обращение сурожденным именем. Втроем было проще миновать калитку иступить натраву, усыпанную лепестками шиповника. Воздух полнился кротким покоем, вынуждал гостей говорить тихо.
        Мессир пообещал передать бумаги ивещицы изшкатулки надлежащим людям. Стал разбирать содержимое. Удивленно вскинул брови, изучая мешочек сгербом. Бережно вынул чашечку-ландыш.
        -Инаньский фарфор хрупкий ибезумно дорогой, повторений небывает. Учитель раздаривал набор поусмотрению. Две чашечки оставил пожилой женщине, укоторой гостил, странствуя. Это было давно. Та женщина рассказала легенду оночном проводнике. Учитель искал её сад. Увы, теперь это бессмысленно.
        Епископ развернул бумаги, прочел бегло, водин взгляд.
        -Она отдает дом сиротке, живущей удальней родни. Может статься, это новая хозяйка сада, понимающая вцветах иоградах? Я пригляжу.
        Выползок молча кивнул. Вдуше крепло убеждение: пора уходить. Даже если нет угроз илюбопытство растёт скаждым словом, даже если встреча кажется занятной, амессир Паоло достоин всяческого уважения.
        -Незнакомое имя - Яниус, - зачем-то сказал выползок.
        -Искаженное. Старое звучание - Янус, - охотно откликнулся мессир. - Таково имя двуликого бога, которого почитали вВалейсане задолго доустановления Храма. Один лик Януса обращен вбудущее, другой - впрошлое. Иногда говорят, что один внутренний, авторой внешний. Суть имаска. Много толкований. Культ Януса признан ересью, имя искажено. Меня забавляет это имя. Онобы подошло мне, я постоянно меняюсь игляжу то впрошлое, то вбудущее, то всебя, то вовне… То я Паоло иурожденный князь - то Унгер, отказавшийся отродства. Мое прежнее имя теперь принадлежит иному ребенку. Учитель нашел его недавно. Говорит, очень богатыйдар.
        -Ачто запраздник вгороде? - выползок ощущал, как излишняя откровенность мессира вливается вуши… ивыгоняет наспину холодный пот. Она неуместная, нарочитая.
        -Храм неприветствует празднование осеннего солнцеворота. Носелян непеределать. Хоть жги, хоть как еще запрещай, нопоосени они будут шепотом рассказывать байки про оборотня, укравшего солнечное тепло, - оживился епископ. - Наперевалах Кьердора имя ему - Хэсай, он рыжий лис. Аздесь, насевере, лето ворует волк Локки. Милостью старого князя идобрейшего епископа имя волка непод запретом. «Пусть взрослые дети смеются над своими страхами», так сказал отец Тильман, благословляя праздник. Назвал его для храмового календаря днем святого Оттера, покровителя пастухов истад. Проповеди велел читать озаблудших овцах исвете истинном, дающем даже волку надежду сбросить шкуру зверью инайти вдуше человечье начало, - епископ выговорил все это напевно, прикрыв глаза иулыбаясь. Снял улыбку, остро глянул навыползка. - Нодень Оттера все зовут днем Локки. Варят ксолнцевороту пиво, так называемое оборотное. Послухам, вэтот день удаются торговые сделки исговоры набрак. Кроме сказок город имеет спраздника тройной месячный доход взвонком золоте. Храм получает неменьше.
        Выползок снова кивнул ипромолчал. Беспокойство нарастало. Беспричинное, ипотому особенно острое. Что заимя - Локки? Почему оно ранит душу? Игород - пока толкался поулицам, накопилось ощущение: тут я бывал, ивон ту приметную крышу видел, изауглом точно будет дом вот стаким узором ифлюгером накрыше… Прошлое неподдавалось инеуходило, дразня ипугая. Когда тебе два дня отроду - каково это, быть накрытым чужой для тебя памятью? Незря мара говорила опрошлогодней траве ирастаявшем снеге.
        -Нельзя вернуть то, что невозвратно, - выползок вздрогнул, осознав, что шепнул эту мысль вслух.
        -Хотелбы я понять причину безмерной щедрости хозяйки сада, - отозвался епископ. - Думаю оней снова иснова. Она нерассчитывала напризнание состороны храма, князя или города. Что-то важное спасала, раз жизни непожалела.
        Епископ выжидающе глянул навыползка - расскажи снова, поделись мыслями, ты наверняка что-то еще вспомнишь, ведь я стобой исключительно откровенен. Отвзгляда захотелось… сгинуть, сквозь землю провалиться. Выползок вдруг сполной ясностью понял: еслиб ночью его схватили наплощади ипытали, узналибы куда меньше. Простые способы людей, ненаделенных гибким умом, дают ничтожный результат. Вот почему добрейший мессир лично взялся задело. Исправился блестяще! Непрошло идня, аон уже знает буквально все, что вообще можно узнать. Хотя он всего лишь отпустил допрашиваемого, чтобы позже накормить иодарить беседой наравных. Никаких сложных способов, никакой грязной работы сболью инасилием.
        -Я утратил доверие, - епископ прикрыл глаза, чуть подумал икивнул, снова глядя навыползка спокойно идоверительно. - Чтож. Уходите прямо теперь. Вы отчасти правы, я нетаков, каким умею казаться. Завтра могу захотеть большего. Через три или четыре дня точно вспомню, как полезны выползки. Знайте впрок: вас убивают, чтобы вызвать или прекратить дождь. Это самое простое ичастое применение. Исейчас ухрама, подвластного мне, нет враспоряжении ни одного выползка. Зато уменя есть цель, ради которой я готов использовать сомнительные средства. Дотого, как я стал лицом духовным, я был тот еще, - епископ позволил себе улыбку-оскал, - оборотень. Да: перстень оставьте себе. Понадоблюсь, попробуйте меня найти встолице. Конечно, помня овозможных последствиях.
        -Прощайте.
        -Благословляю. Живите, некопите обид. Именно они раздавливают влепешку самых сильных - обиды.
        Выползок отвернулся изашагал прочь. Покинул сад, прикрыл калитку. Хотелось бежать без оглядки… аеще вернуться, сесть ипоговорить смессиром оборотнем снова, даже рискуя жизнью.
        Удалившись отсада мары натри улицы идаже слегка заблудившись, выползок заглянул вдовольно малолюдный трактир. Сел задальний столик, неодобрительно принюхиваясь кзапаху горелого мяса. Заказал пива исыра, как посоветовала бойкая девчушка-разносчица. Попросил чернила иперо. Развернул бумагу, полученную отмары. Чуть подумал ивписал имя - Яниус Локкер. Допил пиво, пересчитал монеты вкошеле исобрался впуть. Хотя мара исказала, что настоящие дороги непройти ногами, ноидти, пробуя найти себя самого - это проще, чем стоять наместе ивпустую гадать, что было ичего небыло.
        Наулице совсем стемнело. Людей стало чуть меньше, зато многим требовалось вдоволь места для движения - походка пьяных размашиста. Яниус скользил всумерках, довольный прожитым днем. Он нашел себе подходящее имя. Большое дело.
        -Лисенок, да чтоб тебя!
        Все четыре коротких слова сказались сами собою, без участия рассудка, надлинном раздраженном выдохе. Ирука сама поймала запястье, готовое взвесить кошель, чтобы затем его облегчить. Выползок ошарашенно посмотрел насвою руку, чужое запястье, накрепко зажатое впальцах… Взгляд почти испуганно изучил «лисенка» - гибкого худощавого мужчину сизрядной сединой врыжих волосах, одетого богато, да еще иперстень напальце сгербовым вензелем, значит - негорожанин это! Ахватать титулованную знать заруку - себе дороже.
        -Прошу прощения, мессир, - навсякий случай выползок титуловал вора посолиднее иотступил нашаг. - Я оговорился. - Еще шаг назад, быстрым взглядом окинуть улицу… - Ошибся. - Еще шаг, иплан побега готов. - Виноват-виноват.
        -Быть неможет. Волк?
        Он так инерасслышал толком, что именно прошептал «лисенок», вдруг белея всей кожей иделаясь жалким. Он толкнул подвернувшегося под руку толстяка-стража, повалил здоровенного пьяницу, пнув под колено - ипомчался прочь, пользуясь общей неразберихой.
        Когда переполох остался далеко позади, выползок остановился иотдышался.
        Безлюдье, рядом городская стена. Дома лепятся кней - рахитично кривые, карликово-горбатые. Пахнет дрянью всех сортов. Рядом свалка, аеще широкий желоб, который нахолме еще был ручьем, атут уже сделался сточной канавой.
        Сытая крыса величаво прошла посередине улочки.
        -Мессир, - поклонился ией выползок, криво усмехаясь.
        Город теперь казался ловушкой, выбраться их него хотелось все сильнее. Уйти влес! Там дышится, там осень - отрада для души, анекроткая тишина сбывшейся смерти.
        Поодаль простучали колеса иподковы. Тише итише… Карета встала. Выползок вздохнул, почесал взатылке. Можно полезть вканаву ипопробовать выбраться застену так - вдруг решетка старая иудастся протиснуться? Грязно, зато никаких стражей. Можно пойти назвук кареты, найти ближние ворота ичинно покинуть город утром. Одежда останется годной, астража… врядли мессир Унгер, онже князь Паоло, велит ретивым исполнителям ловить выползка любой ценой, грубо ипрямо. Он нетаков. Хотя - тем более идти кворотам небезопасно. Чего стоит один… как его? Брат Пепе. Наверняка он глазастый ивовсе нетакой глупый, каким пробовал казаться.
        -Есть тут кто? Подойдите, прошу.
        Выползок сокрушенно вздохнул. Что загород! Все случайности дожути неслучайны. Как будто каждая натебя ведет охоту, норовя втравить вжизнь - или всмерть.
        -Кто-то есть. Чтовам?
        Выползок остановился впяти шагах откареты, осторожно изучил человека, который просил невесть кого - да кого угодно! - подойти. Ночью. Вгрязном заброшенном углу города, где крысы безмерно наглы, алюди хуже крыс.
        -Вот ивы, - пожилой слуга вскочил сподножки кареты, глядя начужака так странно… словно встреча долгожданная иочень важная. - Вы годитесь. Кучер мой запил. Неподмените? Надобно покинуть город прямо теперь. Дело спешное. Асам я нелюблю кареты, править упряжными конями так иневыучился.
        -Ворота закрыты доутра, - напомнил выползок.
        -Тут, - слуга постучал согнутым пальцем подверце кареты, - герб князя. Атут, - он указал назакорки, где вместо лакеев были привязаны два бочонка, - оборотное пиво. Снаружи ивнутри. Мы загружены полностью. Дверцу открыть нельзя, что-то да выкатится.
        -Агдеже князь? - осторожно пробуя поверить вочередную безумную случайность, выползок шагнул ближе ккарете.
        -Наохоте. Влесу. Туда инадобно отвезти пиво.
        -Влесу, - повторил выползок.
        -Ну так что, подмените пьянчужку? Я заплачу. Как вам пять золотых? Вроде, выгодная сделка.
        -Вроде, - согласился выползок, приближаясь вплотную.
        Очень скоро карета уже катилась подороге, дальше идальше отгорода. Изнизины, отозер, наплывал туман, он пах соломенным дымком исамую малость - рыбьей чешуей.
        Пожилой слуга княжеского дома охотно слушал рассказ олесе, сразу начатый выползком, чтобы исключить лишние вопросы. Кивал, уточнял подробности. Радовался, когда мог исам что-то добавить… Он был первым по-настоящему приятным человеком, встреченным вэтой жизни, если уж рассуждать посовести, - решил выползок. Ничего неждал, невел допроса. Даже имя нестал выведывать. Сразу указал нашпиль колокольни святого Теодора ипредложил там расстаться, чтобы никому непришлось ничего объяснять. Ато понаедут люди изохраны его сиятельства, иначнется кутерьма.
        -Дальше я сам, уж как-нибудь, скоро встретят, - сказал он, неловко перебирая вожжи. - Был рад поговорить. Знаете, очень давно я тут проезжал ивысадил изкареты друга. Тогда я был совсем дитя идумал, что многое вмире неизменно, пока помнишь иценишь. Теперь я знаю, что все меняется. Итак даже лучше.
        Выползок запоздало приметил: старый слуга часто моргает, он почти плачет.
        -Что-то плохое случилось свашим другом?
        -Сейчас я думаю, что нет. Он чудовищно упрямый, уж если решил что-то, так тому ибыть. Мир куда удобнее устроен для тех, кто вроде воды, принимает заданную форму. Нознаете, должна быть итвердь. Иначе ненакого станет опереться. - Слуга улыбнулся. - Хотябы вмыслях ипамяти… Он всегда заботился одетях. Такая унего невыполнимая задача вжизни: пристроить малышню. Недать никому использовать юных, ломая их илишая крыльев. О, люди скрыльями нелепы… похожи начудо. Прощайте. Мне пора. Вон - скачут, отних надолго неотделаться.
        Иправда - подороге мчались верховые, целый отряд. Даже издали понятно, серьёзные бойцы, превосходный доспех. Стакими нестоит встречаться. Выползок прощально махнул слуге ипошел прочь, быстрее ибыстрее.
        Надуше было тяжело илегко - сразу. Как будто эта дорога, прямо сейчас, имела смысл ивела вправильном направлении.
        Глава 9. «Цветок перемен»

«Сплетник», журнал ожизни всвете
        «Отбытие нескольких представителей семейства Кряжевых вморской круиз носило столь панически-поспешный характер, что это немогло остаться незамеченным. Князь N - мы неможем прямо указать имя - ивовсе, послухам, бежал среди ночи, переодетым… влакея, едва получил букет свложенной внего запиской! Содержание записки осталось неизвестным. Номожно уверенно утверждать: сведения окрайне неосмотрительном поведении N, приведшем кпрямому оскорблению могущественного вельможи, подтверждены. Кто сей господин, мановением руки прервавший череду безнаказанных деяний князя N? Столица внедоумении гадает - иодновременно радуется обретенному покою».
        -
        Незнаю, где носило Якова четыре дня кряду. Он возникал наминуту, встрепанный иневыспавшийся. Смотрел сквозь меня иругался - плохо ешь, мало спишь, неследишь засобой… Хотя все это я могла идаже должна была сказать ему! Ноя смиренно молчала. Пусть ругается. Я впоследнее время научилась понимать выползка. Он боится заменя. Он меня жалеет. Он из-за меня изводится, наверняка пытаясь устранить угрозы сегодняшние ибудущие. Ион так устал, что просто неможет более молчать. Нет, я хочу думать иначе: он научился мне доверять, потому ижалуется. Ругаясь иупрекая, он насамом деле жалуется. И, кроме меня, он более нежалуется никому. Состальными Яков говорит тихо ировно. Хотя… последние дни он научился доверять пацанам «Черной лилии». Здесь, вих обществе, Яков счастлив. Улыбается. Сердится. Живет вполную силу. Мигом отнимает еду укого угодно, если замечает иможет дотянуться, препирается сКлимом, аеще успевает прочесть бумаги, подготовленные Пашкой Шнурком, обдумать, высказать свои соображения. Для него дети Клима важны. Заних Яков тоже переживает, исильно.
        Ябы задумалась остранности такого поведения, имей я время для размышлений. Нодевочки - все, иособенно Лёля! - желали срочно пошить платья иусвоить основы этикета. Клима некстати озарило, что его пацаны - новая артель, совсем правильная иполезная. Значит, следует соорудить хотябы наспех устав, систему рангов, закон поощрения инаказания. Все это должна была обдумать ивчерне набросать именно я. Как будто мало перечисленного, рядом бродил Густав инепрестанно бубнил текст письма кмаме: он призрак, он неможет самостоятельно записать черновик, чтобы после прочесть, обдумать ивыправить. Все это делал для бестелесного страдальца Паоло, значит, он тоже сидел рядом итоже - немолча.
        Как я несошла сума? Чудом.
        Утром пятого дня я решила выспаться, пропустив завтрак. Пустые мечты! Нарассвете вспальню вломился Яков. Шваркнул накровать ворох одежды, велел немедленно быть готовой иушел гонять запах кофе пососедней комнате. Густав умотал следом ипринялся бубнить текст нового письма, который эти два бессонных бодрячка сразу иобсуждали, изаписывали, иправили…
        Я разозлилась водно мгновение, проснулась отсвоейже злости, выкопавшись из-под вороха вещей. Напялила все эти вещи насебя, невникая вцвет ифасон - наощупь.
        -Готова, тетка-капуста? - уточнил Яков, едва я возникла вдверях созверским намерением ругаться.
        -Да.
        Он был такой бледный, что скандал неслучился. Я молча села ивыпила кофе. Густав смущенно спрятался втенях. Деликатный… Яков расцвел сонной улыбкой, отнял уменя булочку смаком искушал. То есть проглотил, нежуя.
        -Ты когда отдыхал последний раз? Мы ведь победили, ура ивсе такое, - упрекнулая.
        -Победа - штука утомительная. Ноя готов кое-что рассказать икое-чем поделиться. Такие интересные новые люди исвязи! Отчасти помог Микаэле, отчасти сработали старые мои наработки. Нодело сделано. Артели конец. Более тайная идревняя организация схряпала этих выскочек, - Яков понюхал пустую чашку иоблизал пальцы. - Ябы тоже схряпал. Хоть что, лишьбы съедобное.
        Пришлось добыть припасенный заранее шоколад изкомода. Исливки. Идве булочки сповидлом. Яков одобрительно помычал, уничтожая запасы. Назвал меня умной. Допил сливки - ипереименовал вмудрую. Принялся рыться вкомоде, проверяя остатки запасов. Ссыпал вкарман горсть изюма, сунул защеку сухарик.
        -Поехали. - Он совздохом выпрямился, ведь вкомоде больше небыло съестного. Вгороде есть уникальное место, где растет редчайший цветок Иньня… тьфу, я старался, нотак иневыучился выговаривать. Вобщем, как-то так он называется. Иня-неиня… Поехали.
        -Ашуба мне зачем?
        Пока яков ел, я толком изучила, вочто оказалась сгоряча - аж вспотела! - одета. Ну прав он, капуста, анебарышня… Платье, поверх него войлочное пальто: плотное, нотонкое, таков писк моды нынешнего сезона. Напальто - икак мне удалось? - напялена шуба. Тоже модная, изфигурно щипаной водяной крысы… мы сЛёлей читали отакой вжурнале ихихикали. Мол, дочего только недодумаются встолице.
        Оглянувшись, я рассмотрела через приоткрытую дверь спальни остатки подарков накровати: шарфы - две штуки, шапка, еще что-то меховое.
        -Это все кчему? Это вообще покакому поводу? Ты ограбил магазин? Или артель для отвода глаз занималась выделкой меха? Акто схряпал артель? Ты нахрам наш намекаешь?
        -Да, храм. Инет, незанимались они выделкой меха. Зима близко, - Яков зевнул иуткнулся носом вчашку. - Вдруг ты вспячку заляжешь? Это дело требует меха, да-а…
        Пришлось отнять чашку, пока он всю ее невынюхал. Иснять шубу - я совсем взмокла, дочегоже теплая вещь!
        -Пошли. Как я зла! Вдруг подумалось: допустим, мы поженились, что маловероятно. Допустим, как-то утром я вернулась изпоездки, аты вспаленке сраздетой девицей. Так тыб сказал,что…
        -Юна, тыже умная. Тыбы нестала спрашивать, апросто дождалась, когда я вынесу мусор, - он мгновенно проснулся ипринялся обсуждать выбранную тему. - Авообще… Я нескрытный. Я надежный. Мне можно верить. Просто мои нынешние дела или опасные, или сложные, или ты нипочем несогласишься спринятыми мною решениями. Зачем ругаться? Лучше помолчать.
        -Кому лучше?
        Мы успели спуститься вглавный зал «Лилии», когда меня подкосил этот абсурдный довод. Я чуть неупала! Вцепилась вруку Якова истала дышать медленно ировно, уговаривая себя неругаться громко идолго: дети пока что спят. Хотя эти дети моглибы успешно участвовать иввооруженном разгроме артели, ивтайном выносе шуб изхорошо охраняемого магазина. Охотно причем,ага.
        -Всем лучше? - предположил Яков инасторожился. Понял, что я неверю втакой ответ. - Мне? Нет, мне отмоегоже молчания нелучше, вот честное слово. Мне хуже! Меня надо пожалеть. Знаешь, как трудно молчать? Попробуй, сразу поймешь. Во, синяки под глазами. Это отмолчания. - Он сменил тон, присмотрелся. - Юна, ты сегодня немерзнешь?
        -Значит, шубу ты приволок отбольшой заботы омоем здоровье.
        -Еще я пригнал машину. Поехали.
        Я кивнула инестала развивать тему. Да, Яков каждый день смотрит скаким-то загнанным, затравленным видом. Замечает, наверное, как я бледнею ихудею. Хотя насамом деле мне пока неособенно плохо. Я вызвала из-за порога привидение, я немножко мерзну исамую малость страдаю бессонницей. Носовершенно, ни намиг, нежалею освоем решении! Яков меня уважает ипросто обязан принять это. Он, вобщем-то, принимает. Выражая протест через дарение шуб. Сколько барышень встолице станут возражать против такого протеста? Одна я, пожалуй.
        Прекращаю сопеть идумать отом, что прямо теперь бесполезно. Сажусь вмашину, позволяя Якову замной ухаживать. Открывать дверь, придерживать под руку, поправлять край пальто, закрывать дверь…
        Всалоне жарко. Я заняла место рядом сводителем ипорадовалась. Зарулем - Яков, амежду сиденьями - корзинка сбулочками. Вот снова злюсь! Сам голодный, амне добыл завтрак. Я посопела… ипринялась кормить злодея, который заодно ижертва.
        Темный город был мокрым после вчерашнего дождя, болезненно-желтым всвете фар. Улицы кутались вгазовый туман ивсе равно мерзли, даже свет фонарей - дрожал. Нахохленные вороны нехотя смотрели напролетающий мимо автомобиль исразу прятали головы под крыло… наверное, им ненравился запах топочного угля. Мне - тоже. Город осенью изимой довольно-таки неуютен. Впрочем, стаким мнением несогласны ни Лёля, ни Паоло, ни Клим. Зато Вася-художник намоей стороне. Он прибыл вчера ивесь день рисовал Микаэле. Ая остервенело строчила варианты устава «Новой артели», чтобы нерыдать, глядя настарательно-бодрых Лёлю иЙена, наулыбчивого Паоло ибеззаботного Ники. И, конечно, натихого Яркута…
        -Яков!
        -Ум-м?
        -Жуй как следует. Воду где искать? Тыж подавишься.
        Он ткнул пальцем всторону заднего сиденья. Пришлось перегнуться ирыться наощупь. Долго… аж затошнило. Зато я нашла морс, компот, два бокала исалфетку. Села удобнее, перебрала добытое, разложила ирасставила. Пока возилась, негромко рассказывала про ворон, запах угля инахохленный город. Это унас вроде игры. Незнаю почему, ноЯков очень любит слушать мою болтовню. Говорит, сам он ничего подобного незамечает. Как-то раз он был вхорошем настроении ирассказал мне освоем способе видеть мир. Ужасно. Я после целую ночь проплакала.
        «Запах страха. Ищу причину… слева натри часа карманник, ион почти попался. Теперь окно третьего этажа дома напротив, подозрительная активность. Или случайность, или наблюдение, надо учесть впрок. Шофер автомобиля надальней стороне улицы: возможно, усы фальшивые. Номер запомнил, опятьже впрок. Причин тут стоять умашины нет, нанята она барышней для перевозки покупок, авсалоне всего одна коробка. Что-то нечисто. Понашему делу или нет - проверить. Наблюдение: здесь необычная почва, такую вгороде редко замечал - красная, сыпучая, много песка. Впрок запомнить, вдруг такие следы будут замечены», - что-то похожее он бормотал быстро, без выражения. Инебыло для него запаха цветов, хмурого солнышка под козырьком тучи, танцующего дерева всаду напротив. Яков живет урывками, ивкаждой жизни неотдыхает, апостоянно, изо всех сил, бежит ккакой-то цели. Вот неугомонный. Ему мешают, его преследуют, его отваживают любыми методами отвыбранного пути - аон неунимается.
        Недавно Яков признался, что иногда видит мир моими глазами. Это началось вночь, когда мы летели спасать Паоло. Наверняка причина вДымке: дэв помог Якову хорошо видеть вовремя ночного полета, ион был связан сомной.
        Иеще Яков сказал, что становится счастливым, когда видит мир, какя.
        «Из-за тебя мне вдруг захотелось никуда неспешить, никого непреследовать, ни откого нескрываться. Сесть всухую траву - имолча смотреть, как распускается цветок рассвета, как вызревает яблоко солнца икатится через весь день - вловчую корзину ночи», - дорогого стоят подобные слова отЯкова, правда? Аведь он еще рассказал мне легенду оночном проводнике, которому одна мара советовала оглянуться. Тот проводник был выползок, похожий наЯкова. Мир, который увидел Яков моими глазами - я очень наэто надеюсь! - оказался много больше, чем тренировочное поле спрепятствиями, врагами исудьями.
        Я иправда знаю: вмире стоит жить. Я нетакая упрямая, я совсем небоец, если сЯковом сравнивать. Ноя верю вхорошее. Иногда это трудно, ноя справляюсь. Если совсем невмоготу, прошу помощи уцветов, закатов ирассветов, тумана… Красота наполняет душу. Это смешные слова для многих, нодля меня они - правда.
        -Прибыли. - Яков разрушил мою задумчивость. - Дай сюда морс, выпью избутыли, неко времени возня. Бесы-беси, я опять забыл название цветка.
        -Соври, - милостиво разрешилая.
        -Тогда аленький, - заулыбался Яков. - Уже несердишься?
        Я помотала головой, шало наблюдая суету вокруг машины. Ее осматривали, ощупывали, разве что необлизывали. Толпа народу! Все какие-то быстрые имелкие, нерассмотреть. Сгинули… имы чинно проехали подорожке, мягко затормозили устеклянной стены. Я несколько раз видела большие оранжереи, ноэта… Захотелось похвалить Якова. Жить встолице инепосетить такое дивное место - это тяжкое преступление.
        -Снежный павильон, - охотно пояснил Яков. - Примыкает кинаньскому посольству ивходит всостав группы зданий, выкупленных лично господином Цао ТанШи.
        -Мы что, покинули родную страну? - шепотом удивиласья.
        -Мы нанейтральной территории. Какбы нетам инетут. Новсеже скорее там. Через ворота редко кому удается… просочиться, - подмигнул Яков. Вздохнул иповернулся ко мне. - Сейчас буду честным. Цао задолжал нашему Микаэле завеер, так он решил. Адолг для человека чести сродословной глубиною всемьдесят пять документально подтверждённых поколений, причем дважды восходивших напрестол страны… - Яков многозначительно пошевелил бровями. - Вобщем, такая была причина унашего близкого знакомства. Прежде я пересекался скланом Тан внескольких своих жизнях, я знаю иценю их возможности иих умение нетерять ценностный стержень. Нопрежде мы несходились близко. Ивот - сошлись. Пообщались без переводчика, иэто большая честь. Цао мало кому позволяет узнать отом, что владеет государственным языком Самарги всовершенстве… хотя произношение так себе, чирикающее. Что дальше? Адальше много чего срослось. Мы похожи. Мы честные имолчаливые, я иЦао.
        -Страшно даже представить такое.
        Яков говорил, продолжая сидеть наместе водителя, неприоткрыв дверь машины. Значит, разговор непросто так, адля дела. Я кивнула истала слушать внимательнее. Яков оценил, слегка улыбнулся.
        -Я все еще откровенничаю. Ты многоли знаешь осовременном положении дел вего стране? Понял, ничего, если дело некасается фарфора ицветов. Там все плохо, Юна. Рабство, воровство икока внизу, отупевшая иослепшая несменяемая власть - вверху. Страна вымирает, ее рвут, как дичь наохоте. Вделе тайные службы стран Старого Света, сними всвязке промышленники калибра Дюбо, финансисты тоже уши держат топориком… Целая свора клыкастых злодеев. Если я назову это типичной политикой метрополий, ты просто кивни, понимать ненадо. Мы сМикаэле обсудили, он сразу вник иужасно огорчился, что сам неможет глубоко вмешаться, аНики несладит… пока. Вобщем, уЦао всего одна жизнь, этого нехватит для большого дела. Мы сним уверены, что именно втаких случаях полезно стать выползком. Мы почти уверены, что унего получится. Я вспомнил все, что знал. Додумал все, чего незнаю ни я, ни кто-то еще вмире живых.
        -Дальше. Я подозреваю, что зря напялила пальто. Оно небесплатное.
        -Юна, приоткрой для него ту дверь. Ты дала темное зрение Васе. Надо сделать что-то подобное, ночуть глубже. Это важно. Страна гибнет, целая страна. Инетолько она, когда полыхнет водном месте, остановить пожар станет непосильно никому. Очень прошу, помоги. Очень-очень прошу. Если он станет выползок, ты даже непредставляешь, как он щелкнет поносу жадную сволоту лет через… сто? Иеще, Юна. Цао будет помнить, что ему помогла ты, он умеет помнить. Отношения Инани иСамарги насто лет вперед, вот что мы налаживаем.
        Освет небесный, какже порою мне сложно понимать Якова. Он сейчас шутит? Он делает намеки, которыебы запросто понял любой изИн Тарри? Ноя - это всего лишь я… Хотя - ему непроще. Он могбы просто сказать: помоги. Ябы помогла, доверяя его выбору. Почему он так подробно поясняет? Что он несказал, сказав так много?
        -Ты купил пальто? - Я вздохнула. Зачем-то я выбрала именно такой вопрос. Незнаю. Как меня понять, если сама я себя непонимаю… - Яков, вчем дело? Ну, по-настоящему,а?
        -Юна, ябы никогда нестал втягивать тебя всомнительные дела. Это просьба, которую нельзя высказать, ничего непоясняя. Да или нет - твое решение. Апальто - подарок, мой, конечноже. Пошли пить чай. Вон чайный домик. Тебя даже неспросят ободолжении, отаком неспрашивают. Ноесли решишь помочь, приоткрой дверь. - Яков умоляюще скривился ипоказал пальцами размер щели. - Вот настолечко.
        -Пошли. Впервые прямо просишь опомощи, как я могу спорить? Ты умнее, тебе виднее. Иты незлодей, если присмотреться. Ночай пить нехочу, сразу будем смотреть цветы.
        Яков посветлел лицом… изевнул, испортив торжественность момента. Махнул рукой кому-то. Имы наконец покинули автомобиль. Вежливые слуги проводили нас вдом, бессчетное число раз открыв перед нами раздвижные двери изакрыв их занами. Ритуал напоминал танец. Адом… он ничего мне ненапоминал, он был совсем чуждой постройки. Похожий насклад для хранения ширм, так мне показалось.
        Вся затея сЦао завершилась всчитанные минуты. Я боялась передумать - аеслиб начала думать, такбы ивышло! - ипотому толком невзглянула непосла. Быстро подвела его кдвери вместный подвал: единственной вэтом доме надежной двери привычного мне вида! Приоткрыла ее, ощущая сквозняк истарательно рассматривая внедрах сумраков - ту тьму, иную. Пока ветерок трепал прямые волосы Цао, пока посол щурил узкие глаза, удивленно всматриваясь вотьму иневыказывая даже малых признаков страха, я думала, прикидывала исопоставляла. Ивитоге - удивилась приросту своих умений.
        Сначала кто-то должен был умереть рядом, чтобы я ощутила порог. Так я одарила ночным зрением Васю.
        После мне для дела потребовалась прямая угроза жизни, - так я смогла выдворить одержимого.
        Адальше я наращивала навыки куда быстрее! Вдом, где устроили ловушку для Паоло, я вошла весьма легко. Якову отдала саблю вовсе без подсказок… Атеперь для помощи послу мне довольно мыслей осмерти. Увы, их вдоволь вмоей больной голове. Густав бродит рядом. Вобщем, дав наглядеться вщель приоткрытой двери, я сделала то, что показалось мне важным. Сунула посла лицом втень, прихватив зашею. Подержала немного ивытянула назад, вживой мир. Мысленно решила: Яков прав, сильный человек, интересный. Непотерял сознание инезакричал, даже неизменился влице. Лишь кивнул задумчиво иушел, непозволив слуге придержать себя под локоть. Аего ох как качало!
        Разобравшись сделами, Яков принялся болтать. Да так беззаботно, что я скаждым его словом все сильнее пугалась. Быть беде, просто так он неспособен целое утро оставаться честным иничем незанятым!
        Ябы спросила, что кчему… нобоялась, что он замкнется изамолчит. Вдобавок оранжерея потрясала воображение. Я охала, пищала, прыгала, требовала показать то, вон то иеще во-он то… вела себя дико инедопустимо, ежесекундно нарушая любой этикет.
        Так называемый аленький цветочек был последним всписке чудес. Яков сразу предупредил, ия ждала… ох, сама незнаю чего, ноточно расчудесного иневероятного. Тем более, что Яков усадил меня вкруглом зале, заполненном цветущими лианами. Наподставках вдоль стен были разложены дольки апельсинов, вовлажном теплом воздухе трепыхались огромные бабочки, словнобы ненастоящие, кричаще-яркие. Густав, итот проникся, прекратил бормотать очередной исправленный текст очередного письма маме истал играть сбабочками: когда они пролетали сквозь ладонь привидения, пыльца накрыльях вспыхивала особенно ярко.
        -Вот он, чудесный цветок перемен, давший название этому залу Снежного павильона, - высокопарно возвестил Яков. - Обернись иузри.
        Я обернулась, предвкушая… иобиженно скривилась. Целое утро Яков был честным, это ведь слишком. Немог он итеперь сохранять серьёзность.
        Цветок перемен? Ага, какже. Настолике стояла очень красивая ваза, которую стыдно назвать цветочным горшком. Ввазе рос… обычный цикорий.
        -Цветок перемен, - повторил Яков, имне показалось, что он вовсе нешутит, хотя нарочито щурится иморщит нос, намекая насдерживаемый смех. Убрал улыбку, нагнулся, провел пальцами посухому серому стеблю. - Жизнь обыденна илишена цвета. Люди жадны инетерпеливы. Лишь немногие верят, что насерой ветке повседневности однажды распустится цветок, трепетный исиний, как само небо. Радости хрупки. Можно бояться жестокости жизни, аможно верить вее могучее умение расцвести после холодов изасух… Пошли. Нам пора.
        -Яков…
        -А?
        -Что ты хотел насамом деле сказать? Это онас? Это отебе?
        -Обо всем, - он пожал плечами. - Я недавно вспомнил, как одна мара, дело было давным-давно, сравнила выползков сможжевельником. Сказала, мы остаемся прежними, минуя сезоны многих жизней. Все души сбрасывают листву. Амы - вечнозеленые. Память она имела ввиду под «листвой», старые долги или привязанности? Все это вместе? Я незнаю ответ. Ноя был можжевельником очень долго. Я жил быстро ирешительно. Как-то я умудрился умереть ивернуться десять раз задесять лет. Моя самая долгая жизнь непродолжалась более тридцати лет. Ни разу я несостарился инеумер естественно, без помощи врагов.
        Он смолк, я тоже нерешилась что-то сказать или спросить. Мне подобное ивголову неприходило! Умирать каждый год, итак десять лет кряду. Икаждый раз упрямо ползти вжизнь, чтобы тебя били итоптали, сбрасывали внебытие… нодаже так немогли отвадить отвеличайшей жажды: прорасти, пробиться вявь иснова - жить.
        -Храм говорит, смирение - это добродетель, - осторожно сообщилая.
        -Небудем углубляться втеорию. Я знаю очень много отом, что храм делает напрактике, - подмигнул Яков. - Ия небогохульствую. Просто я вот такой, хуже сорняка. Меня пропалывали всячески, толку никакого. Носейчас для меня стал важным ипонятным цветок перемен. Я тщательно обдумал каждое слово, которое здесь произнес. Если верить иждать, то цветок распустится насухом стебле. Икстати: верить иждать - это смирение или упрямство?
        Я промолчала. Такие вопросы нетребуют ответов. Ноя уж точно много-много раз все обдумаю, я склонна припрятывать мысли впрок, как Йен прячет сухарики. Яков понял мое молчание, улыбнулся, подал руку иповел погалерее цветущих лиан. Я смотрела наних… ичем громче кричали краски, тем ценнее казался цикорий, оставшийся заспиной, вцентре павильона, словно он иправда - главный, авсё прочее лишь мишура.
        Когда мы сели вмашину, Яков вручил мне крохотную инаньскую шкатулку.
        -Откроешь завтра. Обещаешь?
        -Обещаю. Непугай меня, все уже итак… слишком. Теперь мы поедем домой, надеюсь?
        -Теперь пора заняться главным. Для этого посол любезно предоставил особняк, охрану иповаров. Унего лучшая кухня вгороде. Что еще? Я выторговал повара для заведения, откуда Микаэле увел себе всекретари наследника ресторанного дела. Я заботливый ипредусмотрительный. Похвали меня.
        Пришлось похвалить. Он опять зевал. Он едва держался наногах отусталости… это сделалось понятно, когда мы доехали доособняка. Кстати, расположенного всоседнем парке, затакойже высокой иажурной оградой, хотя охраняют его местные, неинаньцы.
        Яков провел меня вгостиную напервом этаже ивелел ждать. Извинился - дел много, так что я останусь одна накакое-то время. Ушел.
        Почти сразу подали чай, закуски незнакомого вида. Я поняла, что голодна иохотно покушала. Попробовала поговорить сГуставом, хотя наши языковые познания слабо пересекаются. Ноугадывать смыслы забавно, имы постепенно увлеклись. Помогал здешний лакей, он оказался говорлив ирасположен кгостям, аеще он ничуть неудивился моим нелепым объяснениям поповоду привидения, которое якобы присутствует рядом ичто-то говорит, я незнаю, что именно, лишь воспроизвожу звучание помере сил точно. Лакей толи верил мне, толи был идеально вышколен инеспорил сгостями полюбым поводам, сколь угодно абсурдным. Так или иначе, мы общалась, написание письма продвигалось… как вдруг Густав вздрогнул, отвернулся - ипропал!
        Сразу наменя навалилось… незнаю, что. Жар! Кровь застучала ввисках ирезко унялась. Сделалось легко, плечи расправились. Руки согрелись, кожа разгладилась ипорозовела. Я выпила воды, отдышалась ипоняла: это здоровье. Ко мне вернулось полноценное, настоящее здоровье. Дышу свободно, вижу мир ярче прежнего… и, стоит заглянуть влюбое зеркало, оно несоврет. Уменя внешность иосанка хорошо отдохнувшей иочень молодой барышни. Хотя вчера взеркале отражалась бледная немочь невнятного возраста. Итусклые волосы секлись, лезли.
        -Густав, - шепотом позвалая.
        Привидение сгинуло, совсем. Ни отклика, ни тени, ни холодного ветерка из-за порога. Лакей тоже ушел. Я одна. Совсем одна! И - здоровая, полностью. Это странно, весь месяц я должна болеть, минувшие дни - тому доказательство.
        -Яков?
        Конечно, первым подозреваю его. Если он нашел способ выручить Густава, если этот способ опасный, мне знать неследует. Опятьже - лакей. Слишком он кстати оказался говорливым, аисчез итого ловчее.
        Открываю дверь вкоридор ислушаю особняк. Надуше такое творится… словно я вернулась впрошлое истою вином доме - вимении Дюбо, той самой ночью. Ведь я опять слышу совершенно все! Шорохи, скрипы, шёпоты, шаги… извенящий слезами голос поверх мелкой повседневной суеты.
        -Густав, мальчикмой!
        Сказано натенгойском, ноэти слова нельзя непонять. Ичто они означают - тем более. Хватаюсь заголову, слабею отстраха икрадусь покоридору, полестнице… навторой этаж. Мимо людей, для которых я вроде привидения - если ивидят, то незамечают. Нет указания задерживать меня, аони все - служивые, иуних дело. Ждут сигнала. При оружии.
        Я должна была понять! Яков ведь прямо сказал, что здесь - главное дело. Главное! Оно важнее одолжения послу. Важнее оранжереи, шубы иискренности нынешнего утра. Так? Похоже… и, если я права, все окончательно плохо.
        Подхожу кдвери. Ближний человек кивает мне иоткрывает, ни очем неспросив. Он пожилой, кряжистый, илицо… словно унего беда, очень большая беда, которую никак неисправить.
        Вхожу. Полутемный холл. Поту сторону - еще одна дверь, приоткрытая. Тихо приближаюсь, втискиваюсь вщель. Немогу дышать. Вголове путаница, путаница…
        Теперь вижу всю комнату. Ивот то, что мне надо осознать для начала: женщина всером платье соскромным кружевным воротом обнимает Микаэле. Стоп. Нетак. Насамом деле она обнимает сына. Микаэле шепчет натенгойском, ия одна могу узнать все это - тон итемп, манеру речи. Он - Густав! Он Густав, ион снова живет всвоем теле. Он более непривидение. Он вернулся вмир живых - телом идушою.
        Поворачиваю голову. День делается похож насонный кошмар. Все, что я вижу, нехочу видеть. Ипрекратить смотреть, проснуться вхолодном поту - даже это невмоей власти. Все куда хуже, это несон. Это - явь. Ущипни я себя хоть сто раз, отнеё неочнусь. Это - явь! Нельзя отрицать ее. Бессмысленно прятаться отсебя иделать вид, что я неумею думать, сопоставлять ипринимать итог собственных наблюдений ирассуждений.
        Напротив кресла Густава, который теперь занимает тело Микаэле… то есть свое тело, установлено еще одно кресло. Внем - Яков. Посторонам откресла Якова нанизких стульчиках сидят две женщины. Незнаю обеих. Лица уних… умиротворенные. Аеще нашее укаждой цепочка скрупным знаком солнца. Нет сомнений, это белые живы. Ачтоже Яков? Без сознания. Еще вот важное: вкомнате ижарко, и… ярко. Для меня, мары, тут слишком солнечно. Жизнь переливается всеми красками. Ужизни праздник приключился. Я щурюсь, тяну отшеи воротник. Подташнивает. Продолжаю смотреть ианализировать.
        Устены еще одна участница того, что для Якова «главное дело» дня. Глазаб ее невидели, эту приторную рожу спретензией насмирение. Зачем тут Мари? Зачем?
        Хочу орать, бежать прочь ивообще… быть где угодно, лишьбы нездесь. Но - стою наместе ипродолжаю поворачивать голову, пока неделаю полный круг, чтобы снова встать лицом ккреслу Якова. Мне жарко, апоспине тянет ветерок - тише, дальше, слабее… Недавно кто-то приоткрывал дверь, ту самую. Я знаю лишь одного человека, способного натакое. Вижу его, хочу позвать поимени - Яков! Имолчу. Он дремлет, он умаялся инаконец-то сдался усталости. Кажется, я шепчу вслух все эти отговорки. Точно - вслух. Прикусываю язык исмолкаю. Заспиной звучно хмыкает Мари. Ей смешно. Она, зараза, торжествует!
        Яков вздрагивает, открывает глаза.
        -О, вы тоже приглашены,Юна?
        Очень хочется завыть вголос. Вычудить что-то нелепое, деревенское. Например, рухнуть наколени, заорать иначать драть волосы наголове. Только это непоможет. Я - мара. Я многое знаю ожизни исмерти. Носейчас я увидела вкомнате праздник жизни ипочти упустила иное. Недавно кое-кто ушел запорог - тихо, незаметно… Ая стою вярком празднике жизни, слепо щурюсь исмотрю вслед, наконец нащупав тропу иосознав суть «главного дела». Горло сухое, глаза сухие… дышу, открыв рот. Кошмарно точно понимаю, что именно здесь произошло, чья это затея. Знаю иподельников Якова, вольных иневольных…
        Кстати - одобровольцах! Оборачиваюсь кМари. Мне решительно ненаком сорваться, кроме неё! Ейбы понять - ибежать без оглядки, аона лыбится победно. Пальчиком вменя целит.
        -Ты, согласно всем косвенным признакам, иесть так называемая мара. Занятно. Храму это впользу. Да, я забыла сказать. Обладать даром итайно использовать его - преступление. Ты поступаешь введение моего…
        Договорить она неуспела. Я несправилась ссобою и - сорвалась! Вглазах стало темно, ивсе решения сделались допустимыми. Я хочу знать подробности, ия узнаю их. Немедленно. Без отговорок, умолчаний идвусмысленностей.
        -Ты, - целю пальцем вМари. - Ты! Говори. Для тебя это все - затея храма?
        -Отчасти, ноя полагаю, дом Ин Тарри участвует паритетно, - торжественно сообщила Мари. - Я составила идеальный план.
        -Храм охотно ибез зазрения совести использует выползков. Значит, здесь исейчас…
        -Да. Таково предназначение бесей околечных, - высокопарно возвестила Мари.
        Я еще успела мельком подумать: она что, совсем дура? Говорить все это мне, таким тоном… Я подумала иокончательно отказалась сдерживаться. Водин шаг оказалась рядом сМари. Дернула ее заворот, и, как куклу, поволокла кдвери. Она притихла отнедоумения, даже несопротивлялась. Рывок - имы напороге. Итам, запорогом…
        Гляжу нахиену, впервые гляжу прямо, без предвзятости человека, привычного кмиру живых, кего законам изрению. Хиена незлая инедобрая, оба эти понятия пусты вне мира людей. Хиена - страж, иее дело очень важное. Возьмись люди шастать туда-сюда, нарушая законы мироздания, плохо пришлосьбы имоему миру, ииным, заиными дверями. Смотрю нахиену… иотпускаю свою боль. Незнаю, как мне простить Якову его молчание вглавном деле. Нопринимаю итог таким, каков он есть.
        Яков прав вомногом. Мне больно, но - именно так. Я сама создала причину для «главного дела» этого дня, когда впустила Густава вмир живых. Я нежалела освоем выборе, хотя могла умереть. Я, кажется, именно пригласив Густава, поняла свое место награнице жизни исмерти, свое понимание добра исправедливости. Они теплые, они - важная часть того, что называется жизнью души.
        -Я принесу тебе мускус ирозовое масло, - говорю хиене. - Я давно должна была понять, что радость нужна каждому. Иотдых. Исвой свет… Я принесу.
        Отступаю нашаг идергаю обмякшую Мари зашиворот. Она падает навзничь. Некоторое время лежит, тупо созерцая потолок. Раскрывает рот, как полудохлая рыбина… сипит. Моргает. Вот, оттаяла: начинает хрипеть… орет громче, громче, громче! Двигаю стул, сажусь ислушаю. Надуше зреет нарыв. Когда лопнет, я тоже смогу орать. Нонездесь, нетеперь.
        -Ты, хватит. Иначе макну мордой всмерть ещераз.
        Говорю негромко, даже непытаясь перекрыть ор. Она слышит. Нехочет, авсе равно слышит. Мы только что оттуда, мы все еще втени. Для человека сдаром живы это ужасно. Ну, примерно как для комнатного цветка - попасть взимнюю ночь. Брынь! Стекло лопнуло, свеча угасла, ипропал весь твой теплый домашний мирок…
        -Замолчи. Я итак напределе, еще капля, одна капля, иты поймешь, что покуда побывала напороге, аможно погрузиться иглубже.
        Мари икает, дёргается… изатыкает рот ладонью. Давится, корчится, номолчит.
        -Мы нестанем обсуждать глупости отом, что мне можно делать помнению храма, кому я обязана икому принадлежу. Это именно глупости. Я принадлежу порогу, илучше вам всем нелезть втень. Стойте ссвете солнечном имолитесь усердно, чтобы я тихо таилась упорога иприглашала насвет… своих знакомых. Можетели вы убить меня? Да. Новрядли это будет бесплатное дельце. Иточно уж, никакой выгоды оно недаст, - я усмехнулась, хотя весело мне небыло. - Кделу. Кто все спланировал? Кто стоит затобой состороны храма?
        -Я сама. Я хотела…
        Давлюсь смехом, имне очень больно. «Она сама!»… Яков всех обвел вокруг пальца. Неодну меня, всех! Даже Микаэле, что уж говорить оМари. Это ничтожество он использовал ссамого начала! Яков уж точно понимал, что Мари жаждет славы ивласти. Когда пришло время, он предложил ей то идругое…
        -Убирайся. Захочешь рассказать, что я мара - говори кому угодно. Носпрошу я стебя. Или хиена спросит. Там, запорогом.
        Она икает, дёргается иползком убирается изкомнаты. Замирает упорога, подвывает, трижды пробует пол рукой, икает ивсхлипывает… Никак неповерит, что там больше нет тьмы, нет хиены ипрочего, что недавно привиделось. Наконец, Мари себя превозмогает иныряет вщель, мосластые коленки дробно стучат пополу - дальше, дальше. Определенно, вэтой жизни мы невстретимся. Ихрам меня искать нестанет. Врядли я единственная мара насвете. Номы все, как я теперь понимаю, люди тихие. Мы предпочитаем тень.
        Оборачиваюсь и, морщась иморгая, смотрю влицо Якова. Привыкаю. Очень больно, ноя привыкаю. Сделанного уже неотменить. Я сама говорила Якову, что уважаю его решения. Что доверяю… иразрешаю мне врать, если правда слишком уж болезненна. Какже мне быть теперь? Получается, я подбадривала его, подталкивала кпринятию решения.
        -Жизнь - точно цикорий. Покрайней мере, моя жизнь. Он говорил осухой ветке, ожидании инадежде. Все это надо обдумать.
        -Юна, вам дурно?
        Яков все еще ничего непонимает. Вернее, надо думать нетак. Для начала буду звать это тело снынешней душой - «он». Обезличено. Так вот: он видит меня, он совсем очнулся ипробует осмотреться. Он понялбы все исразу, еслибы увидел тело Микаэле-Густава. Нопока что ему мешаю я - стою между креслами, намеренно. Он тоже жертва, иему тоже надо принимать правду постепенно. Ему будет даже больнее, чеммне.
        -Микаэле, как вы себя чувствуете? - закрываю глаза иговорю с… телом Якова. Так проще, неглядя влицо. Былобы совсем невыносимо смотреть наЯкова иназывать имя князя Ин Тарри. - Кто вас пригласил сюда? Это очень важно, подумайте. Ипослушайте свой голос, отвечая.
        -Даша.
        Он выговаривает слово изадыхается. Наконец-то догадался: голос иной. Причем знакомый. Теперь он молчит, обдумывает.
        -Юна, повашему лицу судя, все уже непоправимо, то есть завершено. Ивсе так, как мне вдруг почудилось.
        -Пройдите кзеркалу, убедитесь.
        Открываю глаза. Тот, кто теперь занимает тело Якова, настороженно хмурится. Замечает зеркало, встает иидет, все медленнее имедленнее…
        -Значит, Даша тоже приняла участие вделе, - говорю я, имне стыдно. Зачем причинять Микаэле новую боль? Он уж точно невиноват. Он, как ия, жертва решения Якова. Поставлен перед фактом. - Вы так непереживайте. Якова никак нельзя переупрямить. Он сам несправился сосвоим упрямством, хотя, уверена, он пытался. Я знаю причины его решения. Ужасно, ноя согласна вомногом. Вы должны жить. Без ваших денег посол Цао неустроит кровавую баню всвоей грязной стране инеотмоет тех, кто чудом уцелеет… - Я криво усмехнулась. - Без вашего дара понимать людей иналаживать их дела сорвется затеянное Климом спасение всех детей, сколькобы их ни перелезло через ограду «Лилии».
        Я говорила иговорила. Нарыв вдуше вскрылся. Я приняла то, что немогу изменить: Яков ушел. Добровольно отдал свое тело Микаэле, чтобы нерухнуло все, что ему дорого. Чтобы я жила вбезопасности. Потому что лишь Микаэле способен провести нас покраю инедать стране ввязаться вбольшую войну. Яков мне сказал обэтом недавно - прямо игрустно… Нодаже это неглавная причина. Для Якова важна семья. Он исам, пожалуй, непризнает силы этой своей… слабости. Я знаю его сны иего прошлое. Он все еще оборотень Локки. Он немог позволить нынешнему малышу Йену осиротеть - иполучить взрослое прозвище Крысолов.
        Я думала много разного, причем одновременно. Мысли лезли - как фарш измясорубки. Раздавленные, раздробленные, они лезли все сразу через мелкие дырочки - ислипались вком смиренного, вязкого отчаяния. Я сидела наполу. Смотрела наЯкова, то есть теперь уже наМикаэле - соспины. Удачно. Нетак больно… аеще - проще замечать перемены. Иную посадку головы, осанку, манеру держать руки. Исвет. Над ним всегда - солнце. Сейчас это видно особенно отчетливо. Будто внебесах протаяла лунка, иплотный столп летнего золота рухнул вмир. Князь Ин Тарри полностью прижился втеле.
        -Ю-на.
        Искажённое произношение? Мое имя звучит так странно, что я сразу оборачиваюсь. Вижу щель потайной двери. Она запортьерой, вуглу. Чуть-чуть приоткрылась иждёт моего решения. Наверняка Яков позаботился. Мой Яков, настоящий, который принял решение - нозаранее подумал обо мне, отом, как будет больно, как я захочу тихо сбежать изкомнаты пыток… Все так иесть, оставаться здесь - невыносимо! Еще немного, ия несправлюсь ссобою. Нет сил снова говорить сМикаэле поповоду внезапно обретенного им права жить долго исчастливо втеле Якова, азначит, быть внеоплатном долгу перед ним икосвенно - передо мной. Даже думать отакой постановке вопроса нежелаю.
        Быстро пересекаю комнату, скольжу запортьеру. Дверь закрывается заспиной. Оказывается, посол лично явился выручать меня. Сегодня день, когда нащедрости свихнулись буквально все. Плохо дело, я едва держусь, асрываться по-прежнему нельзя.
        -Про-водит, - разделяя слово нанеравные части, посол умудрился ипоказать заботу, иотдать приказ. Кивнул иудалился.
        Я осталась наедине скаменноликим смуглым человеком. Для инаньца он слишком рослый, да ичерты лица… пожалуй, полукровка.
        -Зовите меня Илья, - каменное лицо сделалось обычным, едва посол удалился. - Машина учерного хода. Отвезу куда угодно. Буду ждать сколько угодно. Вам наверняка надо многое обдумать.
        Я кивнула. Позволила поддеть себя под локоть ивести, забалтывать… лишьбы неоказаться наедине ссобою. Сейчас - немогу. Я пока что совершено неспособна поверить вчудо. Хотя иного выхода уменя нет, я постепенно справлюсь иповерю. Как сказал Яков, показывая цветок перемен? Серая повседневность исиние цветы чудес. Он всей душой верил, что затеянное дело неподведет черту под нашими отношениями, которых толком инет… пока. Надо все точно вспомнить. Думать - уже занятие инадежда. Я закрыла глаза, мысленно увидела оранжерею. Круглый зал, бабочек илианы. Цикорий настоле.
        -Илья, сперва надо заехать завещами. Они остались в«Чёрной лилии». Апосле навокзал.
        -Вы так быстро решили? - Илья помог мне спуститься поузкой лестнице, придержал дверь. Теперь мы вне дома, всаду. - Давайте немного постоим иотдышимся. Обдумаем еще раз, куда ехать. Спешкинет.
        -Думаю, для меня есть подходящее место. Там я справлюсь схудшим иотдышусь. Здесь оставаться нет сил. Я, если подумать, никогда нелюбила столицу.
        Мы теперь стоим задверью, вне дома… ноя по-прежнему слышу весь особняк, отизбытка звуков тошнило. Кто-то допрашивает Мари. Кто-то бубнит оправах изаконах, иназывает имена - Александра иеще одна Александра. Уверена, это белые живы, укоторых началась черная полоса вжизни. Смешно подумалось, правда? Вот грохнула дверь, Микаэле сказал «Ники», итакое началось… судя повизгу иписку, даже Йен прибыл. Рада занего. Только мне все равно больно.
        Машина посольства оказалась большой иудобной. Вней было все необходимое. Вода, успокоительные капли иворох носовых платков. Аеще - наглухо задернутые шторки. Нехочу никого видеть. Тем более нежелаю быть замеченной.
        Упорога «Лилии» меня ждала Лёля. Давно ждала, успела устать отэтого бестолкового занятия. Собралась отругать, вдохнула… увидела мое лицо ивыдохнула. Молча сунулась назаднее сиденье, задвинула чемоданчик свещами мне под ноги. Хмыкнула - исама тоже забралась вмашину.
        -Ясно, непросто так кое-кто велел собрать твои вещи. Провожу.
        -Ненадо.
        -Умничать будешь, все равно непристрелю, ненадейся, - хмыкнула Лёля. - Эй, она велела навокзал?
        -Да, - отозвался водитель.
        -Кбесам ее умные планы. В«Омут» гони. Сперва мы нажремся, напьемся ипорыдаем. Падать вобморок я неумею, авот рыдать - это всегда пожалуйста. Три дня учусь без устали, - сособенной, хмурой гордостью сообщила Лёля.
        Ия несмогла возразить ни слова. Понятия неимею, для Лёли хуже или лучше - что Микаэле будет жить ибудет… князем? Нет, обэтом надо думать немне инесегодня.
        Машина тронулась. Я выпила капли, облилась имиже. Выслушала насмешливые упреки Лёли. Протерла руки, умылась… иповерила, что смогу пережить этот серый день. Иследующий, такойже серый. Имного дней после… мне требуется время, чтобы понять, какой вовсем этом смысл. Ведь должен быть смысл. Даже если я - сухой цикорий вбуйной ипестрой оранжерее жизни.
        -
        Вырезки изгазет ижурналов года после событий воранжерее посла

«Аналитик репорт», газета
        «Теодор Тирт вочередной раз взволновал мир науки, представив фундаментальный труд «Базовые законы очередей. Определения, формулы иупражнения для ума». Витоге нагосподина Тирта была вбуквальном смысле открыта охота издателями научной иприкладной литературы! Сведения отом, что он подписал договор спечатным домом Академии наук Тенгоя звучат весьма достоверно, нопока неподтверждены официально.
        Напомним: десять лет назад книга скромного конторского клерка (тогда он описывал методы решения аддитивных задач) оказалась подобна взрыву. Ее яростно критиковали, апосле соскоростью воистину телеграфной распространяли, переводя нановые иновые языки… Издатель нажил состояние, имя автора всчитаные месяцы сделалось синонимом математической гениальности. Втоже время его поведение породило массу домыслов. Так, неподдается объяснению желание сего аскета отдавать основную часть гонораров наподдержку бедных студентов. Неменее загадочен источник доходов господина Тирта впериод работы над книгой - ведь отаких, как он, иговорят «беден, как храмовая мышь». Наконец, будоражат воображение его ссылки назаслуги соавтора (втитулах книг он значится какМ.И.Т.). Год назад вовремя публичной лекции профессор Голуэрт потребовал предъявить загадочногоМ.И.Т. иобвинил Тирта внаучном плагиате. Скандал неудался: академик Юровский произнёс, положив руку назнак солнца: «Богом клянусь, я знаю полное имя соавтора, и, уверяю, все вы также знаете его. Да откройте любую газету вразделе деловой или светской хроники!». Увы, пояснять
свои слова академик отказался. ТайнаМ.И.Т. остается неразгаданной».
        -
«Просторы», газета
        «Помольный дом Лукиных» сгордостью сообщает обучреждении кулинарной школы. Прием строго поконкурсу навыпечку. Обучение будет проводиться вусадьбе «Барвинок», предусмотрено три группы для дальнейшей работы впекарнях нашей страны, вВалейсане иТенгое».
        -
«Яхты икатера», журнал
        «Как обычно, затея дома Ин Тарри многими заранее порицалась, как бесперспективная, изсугубой зависти. Мы неучаствовали вдосужей болтовне, новели учет ставкам мира светского ифинансового. Витоге готовы объявить морскую школу Мьерна блистательной удачей года. Наодно место вбудущем сезоне претендентов уже сейчас более сотни! Нищие острова восаде, отжелающих получить право напроживание местные скоро начнут отстреливаться. Чтож, посмотрим, как золотые князья выкрутятся изловушки успеха. Обыкновенно вслучаях ажиотажа иострой моды решения князя Микаэле бывают эксцентричны докрайности. Оценить их суть нам, скромным обывателям, удается лишь спустя годы».
        -
«Переборы сегодня», газета
        «Новый внаших местах человек, владелец усадьбы „Златоречье“ оказался почтенным господином, хотя досужие сплетни утверждали обратное. Неиначе, черные завистники пустили слух одурном норове господина Дорзера. Кчести нашего нового соседа скажем: он ни разу неподавал всуд наскандалистов истоически терпел предвзятое отношение. „Однакоже все имеет пределы, идалее сам я присмотрю засмутьянами“, - сказал вчера господин Щуров, снедавних пор - купец первой гильдии. Он сделал столь резкое заявление нацеремонии закладки первого камня фабрики парашютного шёлку. Чуть позже, закладывая камень воснование городской библиотеки, наградил господина Дорзера знаком почетного гражданина города, отмечая неоценимые его жертвования больнице».
        -
«Вольный студентус», листок кампуса Валейсанской технической академии
        «Авот утритесь, все подтвердилось. Белобрысый шкет, которого всюду сопровождал хмурый брат, ни разу нанего непохожий - помните их? Какже, забудешь. Шкет извел покерных мошенников, раздев доподштанников. Его брат обсудил дисциплину снедоумками избоксерского клуба, итем пришлось обмотать бинтами самую бесполезную часть своих тел - голову. Так вот, шкет - младший отпрыск Ин Тарри. Реально. Староста физиков упаковывал диплом для отправки вИньесу, там имя указано - Йен. Загод мы нераскололи белобрысого, аон расколол курс математики иотбыл. Всем плакать! Отрадости, внатуре: шкет подарил кампусу бильярдный стол, нашу давнюю мечту! Причем втрех экземплярах!! Еще полтонны книг впридачу. Кто готов упражнять мозги или тело - аллюром наразгрузку!».
        -
«Политик аверс», журнал
        «Весенние кровавые события впромышленных городах Инанского конгломерата привели владельцев концессий крешению ужесточить давление инеделать даже минимальных уступок бастующим. Уже несомненно, бомбардировки сморя состоятся, иэто будет мощная акция поусмирению местного населения. „Методы жестоки, унас нет выбора“, - это подтвержденная цитата извыступления Генриха Дюбо (старшего) навстрече членов закрытого клуба Хорнет. Воззрения, которые бурлят вуниверситетской среде конгломерата ктому провоцируют: они несовместимы сценностями развитого, прагматичного общества. Они полны нездоровым пафосом ипопулизмом „коллективного строительства будущего равных“. Трудно несогласиться сгосподином Дюбо: мы напороге катастрофы регионального - если нехуже - масштаба. Страна уже превратилась вконгломерат провинций без единой твердой власти. Ведение дел вИнани стало рискованным сверх меры. Наэтом предгрозовом фоне нелепым диссонансом звучит заявление князя Николо Ин Тарри (неподтвержденное, новесьма вероятное), сделанное вкулуарах Хорнет. Он, якобы, отметил, что невидит проблемы всоздании иной модели общества, поскольку
острая конкуренция открывает невиданные горизонты. Чтож, сей юноша неопытен ивделах, итем более вполитике, которую обычно дом Ин Тарри старается незатрагивать. Крайнюю досаду вызывает пассивность старшего князя, который утратил хватку ипозволяет неродному сыну портить репутацию семьи ичинить прямые убытки. Реакция бирж была немедленной, и, надо думать, потери золотых князей окажутся сокрушительны уже наэтой неделе. Кто знает, неувидимли мы крах древней династии?».
        -
«Бизнес реверс», ежедневник
        «Вчерашний шторм, спровоцированный спорами наполях Хорнет, казался нацеленным напромышленные активы Ин Тарри. Многие азартно играли напонижение. Ноуже кзакрытию дня наБиржах Старого иНового света сделалось ясно, что главное правило мира ценных бумаг всиле. Оно простое идосмешного надежное: «Неиграйте против золотых князей, особенно если игра - быстрая икрупная». Косвенные данные позволяют предположить отсутствие скоординированной позиции атакующих. Возможно заподозрить ибольшее: негласный альянс Найзеров иИн Тарри. Уж точно поитогам дня прирастили капитал именно эти семьи. Пикантности ситуации добавляет то, что оба золотых князя - Николо иМикаэле - физически немогли участвовать вбиржевой игре. Старший находился наМьерне ивесь день неиспользовал телефон ителеграф: амладший вел приватные переговоры спервыми лицами Южного Света, что тоже исключает биржевую активность. Собственно, знание их планов надень испровоцировало атаку, идобавило азарта нападающим. Мы провели широкое расследование, новопрос отом, ктоже координировал биржевые интересы княжеского дома, неимеет ответа. Пооценкам аналитиков, почерк
неизвестного игрока несхож смягкой, нодинамичной игрой князя Микаэле илиже состорожной ирасчетливой - Николо. Насей раз мы наблюдали стиль авантюрный игрубый. Под словом «грубый» мы подразумеваем итоги: категорическую ликвидацию металлургического пакета семьи Дюбо итотальную чистку их портовых активов вИнани. Как метко пошутил Густав Оттер, снедавних пор работающий винтересах банковского дома Найзеров, «господам, играющим вколониальное величие, придется купить топливо для отправки кораблей навойну идаже заказать снаряды настороне. Свои запасы они истратили вбумажных войнах».
        -
«Досуг вТрежале», газета
        «Танцевальные классы Лёли Островой проводят набор детей инаставников. Заявки принимаются вимении «Черная лилия».
        -
«Улыбка Рейнуа», подписная рассылка
        «Первая персональная выставка Василия Миля состоится вТрежале. Гостей поименно будет приглашать князь Паоло Ин Тарри. Широким кругам ценителей остается лишь слабое утешение - каталог выставки будет доступен через нашу рассылку позапросу, после согласования отправки каждого экземпляра представителем художника. Подавней традиции закрытых показов, устраиваемых домом Ин Тарри, двенадцать приглашений выставлены наторги, весь полученный доход будет конвертирован встипендии для молодых художников. Поскольку известная насегодня верхняя ставка, предложенная заприглашение - сорок семь тысяч, аукцион определенно поможет многим одаренным подросткам.
        Доподлинно известно, что «Портрет двуликого» кисти Миля будет показан, хотя он уже перешел всобственность князя Микаэле изначит, врядли попадет нахудожественный рынок вобозримой перспективе».
        -
«Лилии иастры», сезонный каталог ботанического сада Трежаля
        «Для нас остается загадкой причина невероятной щедрости князя Микаэле Ин Тарри, пожелавшего обеспечить сей каталог цветными иллюстрациями, исполненными вручную детьми изприютов. Мы полностью следуем его воле инеменяем цены нацветное издание. Кроме того, размещаем текст, который передан нам для заглавной страницы. Вотон.
        «Использую возможность обратиться кВам через единственное издание, которое, полагаю, Вы непременно прочтете. ИВы, ия вынуждены примириться сего решением. Ия желаю вэтой связи сказать важнейшее для меня - ожизни исмерти.
        О, несомневаюсь, прогресс науки вближайшие лет сто поставит третье или четвертое поколение потомков нынешних богатейших людей перед выбором: жить позакону цветов - илиже стать можжевельником; пребывать сосвоим временем - или оторваться отнего, счесть нормой личное бессмертие. Я полагаю, выбор удела цветов честнее, пусть итруднее напервый взгляд. Анавторой иболее глубокий… Определенно, я желаю жить иумереть всвоём сезоне, познав весну, лето иосень вотведенный природою срок.
        Посудите сами. Продлевая жизнь, невозможно продлить весну илиже вернуть ее. Научное или мистическое бессмертие - лишь затянувшаяся осень ихуже, одинокая зима, которая рано или поздно оледенит самое горячее сердце.
        Суть моего рассуждения проста: он вернется, он тоже нежаждет мистической вечности. Он вернется кВам. Посему прекратите бесконечную закупку астр илилий для чужих садов. Мы ждем Вас. Все клумбы усадьбы по-прежнему вВашем распоряжении. Как имысли обитателей усадьбы. Отзовитесь!»
        -
        Глава 10. Послезимы
        ДА ТЧК ВРЕМЯ ВАШЕ УСМОТРЕНИЕТЧК (телеграмма, ставшая ответом барона Пьера Нэя Найзера нашифрованное письмо, переданное ему нарочным, лично вруки. Текст приведен ниже)
        «Глубокоуважаемый глава дома Найзер! Подтверждаю: ваш родственник действительно был духовно объединен сомною, то есть обладал моими способностями иотчасти - памятью иволей. Да, через Густава вы получили-таки доступ кмистической силе Ин Тарри. Для меня сей факт - неутрата, аповод кблизкому знакомству. Приглашаю вас вИньесу, где внашем тайном архиве хранится сшивка писем под общей обложкой «Диалоги обогоугодном изгнании ростовщиков». Эти шифрованные записи трехвековой давности содержат первичное обсуждение идеи банковского дела между нашими ивашими предками. Я готов передать право наобнародование писем.
        Я желал возобновить диалог нановом уровне развития капитала. Вы ия - кто еще обладает опытом иумом, чтобы вникнуть глубоко ввопросы видоизменения капитала, ивчастности - ссудноя й его породы, которую вы понимаете лучше меня. Возможно, нам стоит шокировать мир ивыпустить общий труд вобласти экономической теории? Меня идея наполняет азартом. Где-то загоризонтом предсказуемого развития рынков сокрыт новый мир предельного насыщения икачественных перемен. Кто, если немы, способен заглянуть загоризонт?
        Засим прощаюсь,
        князь Микаэле Ин Тарри»
        -
        Платформа «Луговая» весной все таже. Горы досок ибревен, игрушечный замок станции вдали. Напереднем плане, близ недостроенной летней платформы - свинченное, скрученное воедино изметаллического прутка основание для названия станции. Вэтом году задумано исполнить слово «Луговая» вкрасной меди, сзаклепками. Наверное, завтра работа начнется. Апока окрест - тихо…
        Вдали показался поезд, он похож начерную мошку. Я стою украя путей ислежу, как мошка растет, азвук ее движения меняется отслабого стрекота догромогласного гула. Земля начинает ритмично подрагивать. Мир леса тревожно замирает, надеясь без потерь переждать нашествие… Ноя-то человек, я знаю, что наступление металла иэлектричества будет усиливаться год отгода. Однажды платформа сделается постоянной, отнеё влес вытянется язык дороги ствердым покрытием, ислизнет поляны, рощи, луга. Привычные мне цветы будут редкостью, игородские дети смогут изучать их лишь покартинкам вкнижках. Хорошобы поговорить сМикаэле - он умеет заглянуть далеко вперед взолотом свете, он укажет вгрядущем занятное ипозитивное. Ая… я часто оглядываюсь назад. Так уж устроена. Ия по-прежнему ни очем нежалею, хотя иногда это очень трудно. Конечно, я получила каталог астр илилий. Прочла письмо, доставленное воистину княжеским способом. Я однажды решусь вернуться кустройству клумб втой усадьбе. Однажды. Нопока немогу точнее указать срок.
        Жизнь - сложный танец сомногими фигурами, спеременами темпа иритма. Что-то уходит, что-то появляется взамен. Мой личный круг событий завершён, я снова очутилась там, откуда всё началось. Ноя - другая. Теперь мне неблизка судьба гусей сподрезанными крыльями, меня нетянет улететь далеко-далеко… ивтоже время мне нестрашно отрываться отпривычного. Я здесь, потому что таков мой осознанный выбор: стоять уграницы дикого леса исуетного города. Интересное место. Особенное.Мое.
        Люди сами находят меня, когда им надо. Пусть они полагают встречу случайной, пусть забудут оней, исчерпав свои беды… так даже лучше. Неищут меня, иэто неслучайно - живки. Хотя всем своим бессознанием они ощущают меня - исторонятся… Избегают мест, где я бываю часто. ИзЛуговой вминувшую зиму уехали последние наёмницы. Полагаю, они неготовы назвать причину бегства, абыло это именно бегство. Двух я видела мельком вхраме месяц назад: истово молились, припомнив какие-то особо мерзкие заказы… Чтож, понимаю их, нобез намека насочувствие. Ко мне приходят, чтобы сбросить то, что наплели живки. Сброшенное закономерно возвращается к«мастерицам», вот только оно - нето звонкое золото, какое создает Агата. Оно… понятно, как пахнет ипочему так легко всплывает.
        Я приняла свой дар. Он нужен, чтобы люди могли завершить круг ичестно собрать урожай сосвоихже посевов. Однажды я заселюсь вдом ссадом, непременно втихом пригороде. Наверное, таков удел состоявшихся мар, обладающих полноценным даром - мы несклонны шуметь ивыделяться. Яков называл меня кошкой наограде жизни. Теперь понимаю его слова иначе: наограде кошке безопаснее, чем где-тоеще.
        -Юна!
        Отстанции через буераки пробрался смотритель. Принес пирожки вкорзинке, передал исмущенно мнется. Его младшему сыну всю зиму снились кошмары, мальчик исхудал докостей, новрачи ненашли никаких ктому причин. Зато мне беда оказалась видна сразу, иочень явно. Пришлось подбирать цветы наокно, переустраивать комнату, закупать картины икниги, говорить ссоседями. Странно, как мало внимания люди уделяют важному - виду изокна, общению имыслям, аеще происхождению случайно взятых вдом предметов ипричине получения нежданных подарков отзавистников.
        -Он выздоровел, - еще раз успокаиваю пожилого смотрителя. - Но, прошу вас, нетащите вдом невесть что. Аесли почудится беда, зовите сразу.
        Кивнул, вродебы успокоился ипобрел обратно квокзалу. Он позовет, иеще, когда подобная беда приключится укого-то иззнакомых, шепотом посоветует навестить меня. Так сделает он - имногие иные, кто приходил комне.
        Поезд уже рядом. Ревет пар, стучат колеса, блестит медь, вспыхивают стеклянные улыбки солнечных зайчиков… смотрю идумаю: почему я неоткрыла цветочный магазинчик вот хоть здесь, настанции? Как-то несложилось. Впрошлую весну я была слишком грустной, цветы вяли отмоих рук. Вэту надуше полегче… ноя неспешу.
        -Для «Шафрана»! - кричу сегодняшнему почтовику.
        Отступаю всторонку ижду, пока мимо пролетят все нужные тюки имешки.
        Когда позапрошлой осенью я нахально явилась кМергелю исразу сказала, что буду жить унего долго идаром, за«спасибо», он непрогнал, даже ни очем неспросил. Унас - легчайшие отношения взаимной неденежной выгоды. Я выслушиваю его ипомогаю растить «пиёны», он немешает мне молчать ичудить… Впрочем, он исам чудит! Год нудно исклочно разводился сполезной женой, одновременно присматривая бесполезную - «для души, Юлька, тыж понимаешь, ась?»… Теперь луговской тараканище снова женат, ивродебы удачно. Дома сидеть этой супруге запретил - квашней станет - иобустраивает ей трактир. Говорит, для развлечения. Ая верю. Зачем все усложнять ивдумываться?
        Паровоз выждал минуту, дал гудок, поезд натужно провернул колеса попервому разу… изастучал прочь отЛуговой, ускоряя ход. Я оглянулась накучу тюков имешков. Хорошо весной. Работы много, рвать душу переживаниями - некогда.
        -Барышня-а, - оклик из-за спины прозвучал очень знакомо. - Аневашли там шарабан? Мы сбратом всело, значит, путь держим. Ну ипомоглибы спогрузкою,а?
        Оборачиваюсь изаранее хмыкаю отсмеха. Так иесть - он! Заполтора года, пока мы невиделись, сделался шире исолиднее. Авот повадки… ничего непеременилось. Стоит нарельсе, качается спятки намысок, хитро щурится икорчит простака.
        -Где чемодан без ручки, налетчик?
        -Вот ручка без чемодана, - иправда, держит наладони. Глаза такие честные, аж хочется перепрятать кошелек. - Так это… загружать уже? Попутчиков берете без счету? Нас много, унас вся семья работящая.
        Двигается всторону… ия наконец вижу «работящую семью» - украя насыпи стоят Микаэле иЙен. Мир сума сошел! Быстро осматриваюсь - ни охраны, ни машин, ни хотябы экипажа или пары коней.
        -Мы издома сбежали, - улыбка уЙена прежняя, задорная иплутоватая. Он подрос истал совсем тощий, ноэто особенная худоба сильного, тренированного тела. Что еще изменилось? Волосы: курчавятся, постепенно приобретают обычный для Ин Тарри золотистый оттенок. Аголос такойже писклявый: - Папа сказал, пора сбегать, ато привыкну кдворцу, стану грустный исерьезный. Одна беда, он сам неумеет сбежать издому, даже совета дельного недал. Вся надежда надядькуЯра.
        Микаэле смущенно пожал плечами. Странно ивтоже время ожидаемо: он выглядит точно так, как внашу первую встречу. Ия вздыхаю соблечением. Нехочу искать итем более находить унего черты иповадки Якова. Я надеялась, что так ибудет: тело выползка особенное, оно как глина - способно измениться, чтобы снова вылепить князя Микаэле, того самого. Ихорошо, значит, незря Яков… все, истоп. Подобные мысли я немогу спокойно додумывать, мне делается больно.
        Запрошедшее время я много раз порывалась съездить вгород, повидать всех знакомых. Тем более - каталог астр спосланием… ноя недовела намерение доисполнения. Пока что я мало делаю имного думаю. Например, про обмен тел. Ябы предпочла, чтобы ритуалом пореже пользовались. Он меняет людей иприносит пользу, новынуждает платить слишком дорого. Взять хотябы Дашу. Ей, как я теперь думаю, пришлось бороться сжадностью идремучей самоуверенностью той Дарьи Великолепной, чье краткое присутствие втеле Даши вернуло ей подвижность ног… иотняло семью. Аведь Даша всерьез, всей душою любила Микаэле. Даша, можно сказать, повторила мой непростой путь: после обмена телами прежняя любовь ускользнула, асней ушло идоверие, имного иного… Изменился взгляд нажизнь, само место вней! Я приняла перемены. АДаша? Смогла она принять ипримириться, найти новые ценности, новую опору вжизни? Или бесконечно учитывает список обид истрадает?
        -Юна, вы ни разу незвонили, неписали писем, - посетовал князь. - Это огорчительно для всех нас. Конечно, вту осень вас проводила Лёля. Несомненно, она навещала вас много раз. Ностемже успехом вы могли дать адрес Норскому. О, чтобы найти вас, пришлось нанимать людей изсыска.
        -Норский знал адрес, - я охотно выдала Васю.
        -Так я идумал… ивам по-прежнему больно. Юна, беда втом, что мне тоже больно. Немогу принять великодушие Якова, оно слишком упрямое ибесповоротное. Мне хочется сказать ему влицо, что он эгоист.
        -Ябы тоже сказала. Влицо. Хотя понимаю, что такой он человек. Именно такого я его… - пришлось оборвать фразу. Вгорле першит.
        -Уф, загрузил, - Яркут взбежал понасыпи, сразу подхватил Йена, усадил наплечо. - Сума сойти! Конь тотже. Как его… Снежок?
        -Выкупила впрошлую зиму. Прихрамывал, его хотели забить, ноя была очень против. Теперь Снежок обитает вконюшне жандармерии. Мергель утверждает, что сосвету сживет каждого, накого Снежок даст показания. Все конюхи регулярно подносят Снежку еловые веточки иморковку, задабривая… Ну что, поехали? - Я огляделась еще раз. - Где охрана? Где хотябы Курт?
        -Мы сбежали, сказаноже, - совздохом, как для глупой, пояснил Йен. - Взаправду. Дело унас. Тайное.
        -О, нам нужен отдых, вот таково наше дело. Я поясню. Начало бедам положила кошмарная всвоей нелепости месть, - Микаэле всплеснул руками, оглядел насыпь иначал осторожно спускаться кшарабану. - Я мало знаю оделе. Мне некогда следить заиграми домашних, я расширяю сферу нашего влияния израсчета трех независимых игроков набелом поле… - Микаэле запнулся ипожал плечами, словно сказал лишнее.
        -Уж конечно я знаю, что золотых людей больше, чем людей сфамилией Ин Тарри, - буркнул Яркут. - Белое поле, серое поле ипрочее разное. Я неглухой инеглупый. Ноя нелюбопытствую. Деньги - немое.
        -Как мило ствоей стороны, - Микаэле улыбнулся ипродолжил свободнее: - Взиму Лёля выяснила, что нанее собирают компрометирующие материалы. Вздорная, мелкая история… Злодеи через газеты исплетни атаковали драгоценные для Лёли танцевальные классы. Следовало дать отпор. Норазве можно было отвечатьтак?
        -Лёлька выиграла уГрегора Дюбо Младшего имение вЛуговой. - Яркут предельно сократил рассказ. - Все наравных, ихже способом: подкуп, крапленые карты идаже угроза жизни. Банда Клима участвовала, Йен был зачинщиком. Он ловкий мошенник. Утром после выигрыша Лёля позвонила одному изстарших Дюбо исказала: это начало. Или мы взаимно вежливы, как подобает согласно вашему воспитанию, или я развернусь всерьез, ни вчем неограничивая свою невоспитанность. Теперь оней ни одна газетенка исловечка нечиркнет. Нервы уписак слабоваты против Лёлиных. УДюбо, похоже, снервами нелучше. Бумаги наимение доставил сам Грегор. Сизвинениями. Еще он отдал конверт сготовыми краспространению мерзкими слухами оневесте князя Ин Тарри изаверил, что инцидент исчерпан. Настало вооруженное перемирие.
        -Мы официально обручены, - сообщил Микаэле, устраиваясь вшарабане, заинтересованно щупая лавку, трогая вожжи. - Все дети согласны, даже дочь. О, нетак: даже моя династическая экс-супруга. Божий свет, первый раз мы достигли сней компромисса вприемлемые сроки. Я панически боялся этой женщины еще донашей свадьбы, асам брак… Уее сиятельства скромный дар кзолоту, зато ее способность упорядочить совершенно все - неисчерпаема.
        Микаэле отчаянно всплеснул руками. Яркут заржал громко инарочито, Йен скорчил рожицу.
        -Папа сЛёлей официально обречены, - встрял сразговор Йен. - Я два раза менял букву внаборной кассе для приглашения. НоЛёлька бдит. Толи дело Дашка, она совсем бестолковая стала. Унас война-война. Авсе из-за испорченного приглашения, где вместо Оттер я набрал «оттёр».
        -Оттер? - удивиласья.
        -О, вы упустили занятную новость, - Микаэле мягко улыбнулся, охотно меняя тему. - Мы сГуставом как-то уж слишком успешно обменялись всем, чем только можно. Я приобрел улыбку. Он улучшил навыки биржевой игры, прирастив хладнокровие иточность расчета. Кроме того, он сразу стал ухаживать заДашей. Эти двое долго пытались разобраться, привязанность их соединяет, обоюдная жалость или эхо прежних эмоций… апосле бросили бесполезное занятие. Даша милейший человек, вот только она замыкается наком-то одном впривязанностях. Собственно, этим она напоминает мою династическую экс-супругу. Как я прежде незамечал? Все было неявно, пока объектом внимания Даши оставался ее брат. Затем центром мира стал я. Далее Ники. После Мари, которая бессовестно, используя дар живы, допекала Дашу, требуя признательности. Когда я вернулся, для Даши клубок приоритетов сделался неразрешимо сложным. Добавлю, мы вели себя безобразно, неценили труд Даши инеодобряли ее самоотречение. АГустав ценит ихвалит. Даша, поего мнению, точно повторяет характер матушки Оттер.
        -Рада заних.
        Очень рада, честно! Надоже, второй раз обмен тел привел кобмену судеб. Юлия получила Яркута, который делал предложение мне. Но, пережив первую боль, я невижу дурного втаком развитии событий. Спроситьбы, каковы нынешние отношения Лёли иДаши. Но - нет, нерешусь. Очень личная тема, наверняка болезненная.
        Йен покосился наменя, что-то понял. Иначал громко рассказывать, как учился вВалейсане, где мошенники бестолковы, абоксеры слабосильны. Клим их одной левой! Жаль, он приезжал ненадолго, он ужасно занят, ведь его нынешний главный друг-враг - Пашка Шнурок - ловчее Клима добывает средства наморскую школу. Вобщем - все заняты… исам Йен тоже, внынешнюю осень он украсит собою академию вТенгое, вот будет веселуха! Петр готовит документы, итакого секретаря нет ни укого, братец Ники его переманивал раз сто, идосих пор завидует идаже злится. Братец Ники жадина тот еще, как украл упапы Егора, так иневернул…
        Снежок немного постоял инаправился всторону Луговой. Унас уговор: янетрогаю вожжи, непонукаю. Он неостанавливается надолго, чтобы пастись. Цок, цок… шаг зашагом приближается опушка. Вшарабане просторно, ивсем вместе - легко. Одной мне сиделосьбы тяжелее, да итеснее былобы - отмыслей, которые иколючи, ихолодны. Атак… Слева меня толкает плечом Йен, асправа немедленно поддерживает под локоть князь Микаэле. Надуше - тепло… Я улыбаюсь, слушаю общую болтовню ипробую понять: что происходит? Скаких пор князья впочтовых вагонах сбегают изфамильного особняка, да еще без охраны? Ивот главное: зачем эта работящая семейка влезла вмой шарабан? Уменя все неплохо, уних - так даже ихорошо.
        Правда, без обмана: моя жизнь наладилась. После кошмарных событий винаньском посольстве я открыла шкатулку Якова, как иобещала, наследующее утро. Нашла внутри два серебряных колечка ссиней эмалью иузором вформе цветков цикория. Немножко повыла… иуспокоилась. Намек предельно понятен. Живи, как хочешь. Можешь выбросить кольца, можешь отдать одно изних кому угодно… или оставить оба вшкатулке исделать глупость, которую многие непоймут. Ведь глупо ждать того, кто добровольно шагнул запорог смерти. Впрочем, я никогда небыла особенно умна.
        Однажды зимой я посмела признаться себе: развитие отношений сЯковом я тормозила неменее, чем он сам. Потому что хотела получить кошмарно много. Как всказке: жить ипоживать, добра наживать. Чтобы он смотрел налюдей - инедумал обособых приметах иугрозах. Чтобы замечал красоту леса илуга, совсем как я. Чтобы глядел внебо без отчаяния, без мысли обочередной смерти.
        Думаю, Яков все решил, когда увидел Густава ипонял, что восемнадцать лет призрак удерживался возле жизни наодной-единственной нитке материнской любви. Яков тот еще безумец, он рубанул наотмашь: все или ничего. Мнебы рассердиться… ноя обрадовалась: его выбор предполагает уверенность вомне. Значит, все унас всерьез. Настолько всерьез, чтобы он ценил эту жизнь больше, чем все предыдущие.
        -Юна, повторюсь, я помолвлен, - Микаэле вернулся кпрерванной мысли.
        -Я слышала. Поздравляю.
        -О, ябы хотел большего, ноЛёля настаивает нанекоторых условиях. Помимо ее упрямого желания выучить основы этикета ихотябы малый парадный протокол дома Ин Тарри, помимо ее готовности досконально освоить язык княжества, есть требование. Непросьба, атребование. Однажды Яков спас Лёлю. Это неможет быть оставлено без ответа. Собственно, я неуверен, что условия княжеской помолвки как-то извиняют бестактное вторжение ввашу жизнь. Носитуация патовая.
        Тень дрогнула - инадвинулась. Окутала лес, залегла полощинам… потекла льдинками вручьях, зазвенела особенными, хрустальными нотами вптичьих голосах. Я подняла голову ибез удивления изучила крылатый вихрь точно там, где ощущала перемены всостоянии света итени.
        Яркут встал врост, запрокинул голову, всмотрелся. Сбросил куртку - как тогда, внашу первую встречу - ипомог мне укутаться внеё, еще хранящую тепло тела. Негромко заговорил.
        Оказывается, тот массивный пожилой человек, который вособняке Тан Ши открыл мне дверь исам остался вкоридоре, ждать сигнала - он изтайной полиции. Аеще он был другом Якова, инетолько вэтой жизни. Ивсе равно непомешал Густаву вернуться вродное тело, следуя плану выползка.
        Тот человек попрозвищу Берложник - лучший сыскарь столицы… Пословам Яркута именно Берложник, пока люди Курта иЮсуфа два месяца искали подлинного Микаэле втеле старика, рыл совсем иное понаводке Якова. Проверял связи майстера схрамом. Яков заподозрил неладное, едва узнал осписке наемных живок. Он утвердился вхудших опасениях, когда мы вытащили Паоло из-за порога смерти. Он знал, что ритуал, исполненный в«Домике сов», очень сложный, что подготовить ипровести его незаметно икрайне точно могли именно люди храма. Вот почему Яков пригласил вособняк Мари, хотя понимал, кто она икому служит. Яков такую иискал - жадную, неслишком сложную, переполненную самомнением… Он использовал Мари, чтобы дать использовать себя.
        -Я тоже знаю иприменяю правило: враги помогают сделать то, вчем откажут друзья, - грустно подвел итог Яркут.
        -Яков завершил круг, - негромко вступил вразговор Микаэле. - Так он сам написал вписьме, адресованном Норскому иПаоло. Да: кписьму прилагались дневники аж затри десятка жизней. Справом обнародовать любым способом, влюбое время. Паоло небудет работать сзолотом, его дар иной… Яков понял ипонадеялся, что Паоло однажды займется легализацией выползков вчисле прочих своих дел. О, внашей семье избыток финансистов, промышленников ипереговорщиков, иособенно, - тут Микаэле взглянул наЙена, даже сподмигнул! - ловких мошенников. Увы, литераторов почти нет. Тем ярче моя гордость. Вот, Юна, листай ихвали.
        Князь бережно добыл изнаплечной сумки книжку вплотном, нонежёстком переплёте. «Дымкины сказки». Сообщил, что это первая публикация Паоло, что все рисунки сделал он, Микаэле Ин Тарри, направах отца. Что наконец-то всемье растет ребенок, который умеет видеть искусство глубоко итонко, изнутри. Значит, заэту сферу влияния семьи можно быть спокойным надолго.
        Я взяла книжку истала листать. Картинки были замечательные. Лучше нарисовать для детской книги никак нельзя, я уверена. Наодной изстраниц я увидела синий цветок, вгляделась - ивздрогнула: «Сказка одоброй смерти». Ничего себе детская книжечка…
        «Вночь зимнего солнцеворота наулице беззаботного города, где все праздновали ивеселились, замерзала сиротка. Вдруг кней подошла незнакомка, ласково улыбнулась ипротянула девять длинных каминных спичек. «Грейся, дитя», - сказала иушла.
        Сиротка зажгла первую спичку, иувидела себя вярком платье, упышущего жаром камина! Рядом смеялись друзья, имама обнимала заплечи. Когда спичка догорела, все сгинуло. Ночь сделалась совсем темной. Сиротка затеплила вторую спичку, погрузилась вмимолетный мираж тепла ирадости. Итретья спичка отгорела, ичетвертая, ипятая.
        Пламя шестой спички полыхнуло лиловым, затрещало исорвалось собгорелой головки, как мотылек - снегодного цветка. Пламя перелетело наладонь женщины, одетой сплошь вчерное. Сиротка лишь теперь ее рассмотрела.
        «Целых девять. Даже кошкам недают больше, - женщина смахнула спички сокоченевшей руки себе владонь. - Дитя, есть пламя, которое горит долго… полвека, даже век. Стоитли обменивать его намимолетный мираж? Помни: истинное пламя - оно внутри». Женщина погладила сиротку поплечу, ита ощутила, как заспешило сердце, согревая кровь, разгоняя тепло пожилам. Женщина обняла сиротку. Понесла ее, идевочке казалось: она плывет взолотом свете городских огней, хотя это - чужой праздник сытых людей, укоторых есть кров, семья, друзья…
        Лиловый мотылек порхал итрепетал - вел. Сиротка плыла заним, она стала летним облаком иничему неудивлялась. Вот мотылек закружил над ступенями крыльца, идверь открылась, исиротка вплыла вдом. Миновала коридор, незаметив, как. Осознала, что сидит укамина - точно как мечтала. Аженщина вчерном замерла поодаль, напороге комнаты, втени. Достала спичку ирезко чиркнула подверному косяку. Огонек затрепетал, сорвался - исделался лимонным мотыльком! Сразу внедрах дома кто-то завыл, запричитал. Открылась дальняя дверь, исиротка увидела хозяйку дома. Вгляделась - конечно, та самая, что подарила спички!
        -Ты украла жизнь, неспрося согласия усмерти, - женщина вчерном уронила использованную спичку. Итутже вее пальцах появилась новая. - Наплела гнилых нитей…
        Спичка загорелась, затрещала… ивишневый мотылек присоединился клиловому илимонному. Затем под потолком затанцевал белый, как ландыш, иголубой, как колокольчик. Хозяйка дома упала наколени, несмея сказать ислова. Сиротка удивилась, заметив седину вее волосах, морщинки углаз. Прежде их, кажется, небыло?
        -Иди. Неоглядывайся. Только так уцелеешь. Нежелаю знать, сколько втебе осталось истинного пламени, - сказала черная женщина, все также стоя напороге.
        Голос звучал словнобы издали. Покомнате гулял сквозняк. Сиротка поежилась, протянула руки когню камина… акогда оглянулась, хозяйки дома небыло нигде.
        -Теперь дом твой, - сказал черная женщина. Она все также стояла напороге, новидеть ее было совсем сложно, фигура сливалась стенями.
        -Благодарю, - сиротка непосмела отказаться, как нерешилась поверить внемыслимо щедрый дар. - Только я вас невижу…
        -Полвека или даже век, - прошелестел голос изтени. - Если неразменяешь истину намиражи, атепло души - нажалкие спички, то раньше нам невстретиться.
        Стех пор сиротка жила счастливо. Зимой помогала иным детям незамерзнуть взимней ночи. Алетом вее саду цвели диковинные цветы, над которыми кружились пестрые мотыльки».
        Я дочитала, шмыгнула носом ирассмеялась. Яков безнадежен! Вего сказках смерть перепутана сжизнью исправедливостью, асмысл сводится кдетям, которых надо спасти - всех инепременно!
        -Смерть - величайшая изперемен для души. Полное обновление декораций ирепертуара втеатре жизни, - я закрыла книгу, погладила крылатого кота наобложке.
        Задумалась. Яков много раз пробовал пояснить, даже выдумал «цветок перемен». Ивот теперь доменя добралась его сказка. Обо мне написано, чего уж. Это я - смерть. Добрая, нонедля всех… зря, чтоли, наемные живки сбежали изЛуговой?
        -Поняла наконец-то, - шепнулая.
        Еще как поняла! Аж страшно стало. И - жарко. Он выползок, я мара. Он - бессмертен, я - ходячая смерть. Вместе сомной он пройдет пожизни ишагнет запорог. Проживет настоящую жизнь иумрет настоящей смертью людей… Он понял это итщательно обдумал свой выбор.
        -О, я хотел узнать, нодолго нерешался спросить уПаоло, - шепнул Микаэле, раскрыл книгу ипогладил рисунок синего цветка-мотылька. - Недавно выяснил, эту сказку рассказал Яков. Следующая вкниге ваша, про сумку неразлучницу.
        Вот кто умеет читать людей, как книги! Я судорожно кивнула, перевернула страницу… Ипродолжила думать: Яков все решил иприготовил парные кольца! Разве можно ждать большего? Слезинка навернулась. Я сердито ее прогнала иулыбнулась.
        Микаэле деликатно промолчал. Чуть подумал - ипринялся рассказывать про артель, как ее видел Яков. Ведь была когда-то очень давно таежная артель, ее майстеры неискали золото любой ценой, нонаоборот, сберегали лес отзолотой лихорадки, алюдей, живущих влесу ипоберегу холодного моря - отсредневекового рабства. Я видела сны Якова ивсе это знаю. Нослушать мысли князя интересно. Он видит глубоко иформулирует точно.
        -Сартелью или без нее мы, Ин Тарри, неможем жить впокое. Нам много дано изначит, кто-то желает многое отобрать унас. О, Яков верил, что покой - это сытость исонливость, аборьба - это движение вперед. Яков был прав, ноневовсем. - Микаэле грустно улыбнулся. - Он шел кцели… ивсегда оставался бесприютным, одиноким. Мне кажется, это нежизнь вполном смысле. Он исам постепенно задумался. Апосле встретил вас. Он вовсе нежелал пережить вас ивернуться восиротевший мир, чтобы упрямо идти кцели, храня ваше имя впамяти. Ему вполне хватило утраты Крысолова Йена. О, я обещаю, хотя я редко даю обещания: мой Йен неполучит столь печального прозвища.
        Микаэле обнял сына, плотнее прижал кбоку, иЙен заулыбался.
        Вот ведь странная семья! Как они умудряются век завеком находить друг друга, чтобы ценить иподдерживать? Другие вбогатых домах только иделают, что грызутся.
        -Слабые соперничают, чтобы уничтожить противника изстраха проиграть ипотерять все, - Микаэле понял мои невысказанные мысли. Сним, пожалуй, можно разговаривать очень долго, непроизнося ни слова вслух. - Сильные соперничают, чтобы найти всебе недочеты, устранить их иначать новую схватку нановом уровне. Поэтому мы, Ин Тарри, полагаем противоречия чем-то полезным для людей истран. Йен однажды победит меня вделах биржи. Он играет вдохновенно, нопока весьма грубо. Авот Ники уступает Йену вбыстрых играх, зато превосходит его вумении строить многоходовые планы иработать внескольких делах одновременно, переключаясь точно ибез ошибки. Думаю, вэтом они станут соперничать. Хуже всего дело обстоит сПаоло. Он бездарен взолоте, нопостепенно сделается непобедим наполе искусства. Он будет собою очень гордиться.
        -Унего есть Вася, - хихикнулЙен.
        -О, утешил. Да, унего Вася иДымка. Сдэвом нельзя соперничать. Сним можно лишь играть, - Микаэле прикрыл глаза иподставил лицо солнцу. Сделался очень ярким, ия порадовалась, ведь впервые над его головой нет темных туч. Наверное, Лёля разогнала их. Вот князь исияет… Снова заговорил: - Мы сНики тоже будем соперничать. Мы неможем позволить кое-кому выстроить мировую систему содним центром. Это причинит вред, хотя сперва покажется удобным. Кстати, когда Ники завершит обучение уменя, он намерен отправиться вНовый Свет. Вот этим обещанием он исманил Егора… бедолага обладает мышлением военного образца ивозмечтал принести сокрушительную пользу стране. АНики его подстрекал, нуждаясь всоюзнике, анепросто управляющем. Новый Свет - его поле работы, он сделал выбор. Ода, мы помере сил невмешиваемся вполитику, ноправило нелинейно, как все настоящие правила. Куки, пока мы сбежали инет лишних ушей, отвечаю натвой вопрос: янесошел сума, разрешая Йену играть набирже, ворочая золотые горы. Ему пора привыкать кответственности. Я дал стратегию, советников исекретарей. Я готов был вмешаться вкрайнем случае, - Микаэле
плотнее обнял сына. - Мы напороге войны, хотя вам она пока невидна. Надо приложить очень много усилий, чтобы худшее ограничилось масштабом одного региона. Иначе что я скажу Якову? Он вернется, амир полон сирот икалек. Но-но, невозможно. Вот мы итрудимся. Я постарался растравить амбиции старика Найзера, чтобы отрезать - пусть временно - промышленников отресурсов, тормозя вложения ввойну иперенаправляя вниманиена…
        -Ты впервые вжизни сознательно сбежал издома! Никаких разговоров озолоте. Ты вмиг потеряешь аппетит иисчахнешь вделах, - возмутился Яркут. - Иты, Юна, тоже уймись. Хватит думать отом, что решил Яков ичто он имел ввиду. Учти свои интересы. Восемнадцать лет ожидания, вот что случилось сматушкой Густава. Пожалуй, для выползков такое кажется нормальным. Пожалуй, утебя нет выбора. Номы все против.
        -Мы склонны использовать золото для ускорения роста ивыгонки пышных цветков цикория, - важно закончил Йен. Подмигнул мне. - Цао рассказал, что ему Яков объяснил про можжевельник ицикорий, вот. Мы сдядькой Цао очень дружим. Папа сказал, я подрасту, когда уних дозреет переполох навсю страну. Папа сказал, могу делать, что пожелаю. Слишком долго Ин Тарри нелезли втот угол мира. Ну, впрошлом веке нас было мало, авначале этого мы вовсе чуть невымерли. Атеперь я полезу. Мне нравится их язык, он вроде головоломки. Мне нравится их честность, похожая опятьже наголоволомку стайными пружинками инеприметным взрывателем. Имне ненравится, что там голодают дети. Ни хлеба, ни даже плесневых сухариков…
        Йен взгрустнул, засопел, нарочито сморщил нос. Я намгновение оживилась ипопыталась угадать, что может вырасти изхомячка, если он уже теперь непрост? Поёжилась, вспомнив слова князя овойне… вдруг остро, доболи внятно, осознала сказанное Микаэле. Мне такое непосильно. Стоять напороге исмотреть, как мимо идут без счета иоглядки - молодые, здоровые, кем-то любимые… Идут вотьму.
        Я сжала зубы ивстряхнулась, прогоняя свой страх. Яков прав. Надо знать пределы данного тебе. Я невижу золото, неплету нити. Зато способна смотреть вглаза хиене. Мы даже разговариваем впоследний год… она похожа наДымку. Мускус неоценила, зато полюбила запах корицы исмесь ванили симбирем. Аеще она люто ненавидит трупный припах вживых душах…
        -Если я могу быть чем-то полезна, помогу, - я глянула наМикаэле. - Вы ведь знаете мои способности.
        -Ода. Благодарю.
        -Мы никак недоберёмся доглавного, - Яркут потрогал вожжи… инестал понукать Снежка. Широкими жестами указал направления. - Там Маришка, вон там - Агата. Аво-он там - Женя, ты незнаешь ее. Все эти кружевницы еще вчера сбежали изстолицы итеперь заняты плетением.
        -Будет очень большая гроза, Юна, - азартно пообещал Йен. - Если вэтот раз неполучится, мы повторим. Станем сгребать облака столько раз, сколько потребуется. Никуда он неденется, выползет. Ты - его семья. Мы все - тоже самозваные родственники. Он еще непризнал нас, нокуда он денется?
        Отнеобходимости что-то отвечать меня избавил Мергель. Вот спасибо ему, бесценный тараканище, всегда появляется вовремя.
        Прокашлялся, захрустел ветками. Лес еще негустой, так что засада уМергеля ничуть нетайная. Он тут хозяин, иэто его маленькая радость: явиться надорогу исказать свою реплику, главную вбесконечной дорожной пьесе станции «Луговая».
        -Жизнь икошелек!
        Да уж, оглушительный успех! Кому еще удавалось проверить документы убеглого князя Ин Тарри лично? Если повезет, то идопроситьего.
        -Как неловко получается. Вообще-то уменя нет при себе никаких бумаг. Это может создать неудобство для всех? - шепотом сказал Микаэле, которого даже нынешняя невеста несмогла отучить отврожденной вежливости.
        -Уменя есть сухарики, пап, - Йен скорчил рожицу для Мергеля, который сразу подмигнул вответ. - Если арестуют, я стобой поделюсь. Ну, сперва я. После ипрочие. Лелька особенно расстарается. Врядли она все еще вгороде.
        Яркут фыркнул. Мергель нарочито строго свел брови. Ия поверила: втакой безумный день непременно случится что-то очень хорошее, даже волшебное.
        -
        Время написания книги: ноябрь 2017 - ноябрь2018
        -
        Приложения. Омире илюдях
        Огеографии иэкономикемира
        -
        Активно влияющие нагеополитику этого мира страны располагаются натрех континентах, условно называемых Старым, Новым иЮжным светом. КСтарому свету относится территория, где происходят основные события книги. Самарга - одна изкрупнейших потерритории стран этой части мира; столица - Трежаль - расположена вее северо-западной части, впятистах километрах отграницы сНьесским протекторатом, который далее граничит сгорным княжеством Осар иТенгоем.
        Решение опереходе кединой системе мер ивесов было принято общим собранием семи стран - лидеров патентного дела, ипозволило сделать расчеты рациональнее иточнее. Новой системе неболее полувека, так что многие досих пор ведут учет вмилях, вёрстах ииных старых системах, обычных наих территории.
        Вданной истории посути неупоминается Южный свет, хотя это территориально крупное образование, включающее несколько десятков стран, втом числе весьма влиятельных иразвитых. Самая северная изэтих стран, притом одна изкрупнейших инаиболее развитых - Тайучи - контролирует главный транспортный путь север-юг, который теперь проходит потерритории Кьердора иВелейсана двумя рукавами. Название страны происходит отназвания величайшего озера юга, атакже отодноименного «водного договора» сорока племен. Этот полулегендарный договор некогда дал начало развитию Южного света, которое позволило ему нарастить силы исключить прямую колонизацию. Интеграция юга вобщую экономику иполитику пошла более мягкими методами торга иполитики, анепорабощения. Тот период вистории плохо изучен, п пробелы кое-кто полагает намеренными… Так, досих пор для Старого света предпочтительно незамечать особенного отношения всех конфессий Тайучи кроду Ин Тарри. Храм нехотя допускает причисление двух представителей семьи клику святых (их почитают только натерритории Тайучи), авот шаманы диких пустынных территорий Тайучи истран южнее досих пор
полагают возможным обожествлять весь род «золотых» людей, якобы причастных кискоренению рабства наюге (хроники Старого света таких записей несохранили).
        Новый свет вэтой книге также почти неучаствует, нонесколько раз упоминается. Это мощный промышленный центр, составляемый рядом стран сдвумя ведущими идюжиной сильных сателлитов, балансирующих награни независимости иколониального подчинения. ВНовом свете сильны финансовые семьи Дюбо (это их главная база) иНайзер, которые перетягивают там канат промышленных ифинансовых интересов. Впоследние полвека Найзеры склонны фокусироваться наэкспансии вЮжный свет июго-восточные промышленные концессии награнице Старого света ивспомогательных вплане экономики для него территорий загорным массивом Нань.
        Дюбоже заинтересованы внефти - они негласно обозначили свое намерение стать «королями черного золота» итак сбросить сфинансового пьедестала «золотых» князей Ин Тарри, якобы отставших отжизни.
        Дюбо крайне плотно вовлечены втак называемую колониальную экономику, где, впрочем, нетолько приобретали много, ноитеряли. Послухам, ставшим основной для ряда авантюрных романов, флотилия чайных клипперов Дюбо возила вовсе нечай, апартнером их были неторговцы, атайные службы ряда стран Нового иСтарого света. Вероятно, увязнув вбюрократии идележе влияния, участники сделки упустили создание иначальный рост пароходных торговых линий. Впрочем, их ловко водили занос, выстраивая «новый восточный путь» отрезками, наоснове косвенных договоров, набазе никому натот момент неизвестных верфей юга. Витоге задва десятка лет дособытий этой книги клипперы вдруг оказались вне игры, аторговое сообщение сземлями захребтом Нань вышло из-под влияния прежних хозяев.
        Доподлинно известно, что старший Дюбо того времени - Генрих Клаус - прямо обвинил старшего изИн Тарри в«подковерной возне» ипообещал свести вмогилу. Многие после этих слов несочли случайными гибель двух «золотых» князей исмертельную болезнь третьего. Репутация дома Дюбо оказалась под большим давлением, ряд старых инадежных финансовых связей был надорван. Так, Дюбо потеряли доверие дома Найзер, иособенно - вНовом свете, где ибез того были конкурентами.
        После публичного проклятия наследника семьи Ин Тарри наемной живкой обвинения дому Дюбо гласно невыдвигались. Ноцелый ряд дел Дюбо вСтаром свете оказался свернут из-за проблем спартнерами, апатриарх дома - Генрих Клаус - полностью отошел отдел идаже передал все личные активы вовнешнее управление.
        Задесять лет доначала событий книги многие осведомлённые люди приватно обсуждали вероятность мировой войны, которая кое-кому позволилабы списать старые долги, аиным обелилабы репутацию. Поговаривали, что наследник Ин Тарри, если выживет ивыздоровеет, уж непременно отомстит заотца; что дом Дюбо приложит силы иустранит юного князя любой ценой - лучше так, чем жить встрахе. Однако князь Микаэле ни разу невысказывался оДюбо, натему мести также неговорил. Его крайне мягкая манера общения инепрямые методы влияния осложняли составление мнения оего намерениях ирешениях.
        При том, что небыло замечено ни одного явного конфликта интересов, дом Дюбо продолжил терять влияние вСтаром свете, неулучшая позиций вНовом иЮжном.
        Немного остранах, упоминаемых вкниге.
        Иньеса - крохотное княжество, расположенное весьма далеко отстраны, вкоторой развивается основное действие книги. Общее направление - кюго-востоку. Иньеса находится наживописном высоком берегу, отделенном отосновного материка горной грядой. Включает дополусотни островков вприбрежной зоне. Княжество многие полагают раем земным… увы, получить подданство или даже право напрожитие внем почти невозможно, ведь для этого требуется прямое приглашение одного изкнязей. При всей ничтожности территории княжество играет немалую роль вфинансовой икультурной жизни мира.
        Более восьми веков, если верны летописи, вИньесе поддерживается преемственность власти семьи Ин Тарри, хотя обыкновенно при младшем наследнике полновластно правит регент - супруга или опекун изкняжеских домов Ин Лэй, Ин Тье илиже Ин Бьен. Самиже князья Ин Тарри (втом числе нынешний, хотя так поступали имногие донего) народине появляются редко, нокэтой их странности все уже привыкли. Она ведь далеко неединственная вправящей семье иточно - несамая существенная.
        Валейсан - богатая иобширная страна квостоку отИньесы. Имеет крайне выгодное географическое положение ибессовестно им пользуется время отвремени, наживаясь наторговых путях посуше ипоморю. Неменьшая удача «благословенной земли лоз иолив» - соседство сИньесой. Это малое княжество традиционно декларирует нейтралитет поширокому кругу вопросов… однакоже странным образом соседи несомневаются, что беды обойдут их стороной, пока князья Ин Тарри всиле. Чаще всего так ислучается.
        Кьердор - страна ксеверу отИньесы, обширная, нонеслишком благополучная. Много гор имало пашни, низкая плотность населения, разбросанного погорным долинам изанятого преимущественно примитивным трудом. Аеще - много борьбы завласть имало реальной власти. Вкаждой долине свой уклад, даже плата запользование перевалами игорными тропами окончательно установилась лишь полвека назад, итолько после вмешательства князя Луиса Ин Тарри. Он отговорил союзников - Тенгой, Ранган ипрочих - отвоенного решения вторговом споре, якобы сказав, что нет менее выгодной войны, чем война снищими горцами вих каменных лабиринтах. Какие доводы привел его светлость Луис старейшинам ста великих (хотя некоторые ненасчитывают идюжины жилищ) долин Кьердора, неизвестно. Однакоже витоге возник стабильный ивесьма прогрессивный федеративный договор, сделавший наконец-то Кьердор нетерриторией, астраной сединым законом. Следствие сказанного - знаменитое «тридцатилетнее партнёрство», итогом которого стала прямая дорога наюг спятью туннелями итремя сложнейшими икрасивейшими мостами через горные ущелья. Включение водин изглавных
транспортных маршрутов дало толчок кразвитию промышленности иросту городов.
        Тенгой - федеративное государство насевере континента. Возникло набазе трех десятков княжеств ивольных торговых земель морского прибрежья. Традиционно отличается воинственностью исклонностью кполитическим ультиматумам. Что вобщем-то понятно, страна богатейшая, весьма развитая научно итехнологически, ссильным положением вморской торговой ивоенной сфере.
        Самарга - страна, вкоторой происходят основные события книги. Столица - Трежаль. Устройство, как оно указано вконституции уже более века, после череды волнений исмут, «федеративная республика». Иэто вызывает сомнение убольшинства соседей, которые полагают, что Самарга так инесмогла уйти отпривычной ей дикости, когда вкаждой провинции власть исполняется абы как, ажаловаться ивовсе некуда, доТрежаля-то далеко. Впрочем, страна стабильно существует всвоих границах, довольно успешно развивается технологически, хотя остается аграрной, иэто понятно при ее обширной территории, при наличии богатейших пахотных земельюга.
        Инань - страна далеко наюго-востоке отСамарги. Внастоящее время находится вплачевном состоянии колониальной раздробленности, чаще именуется «конгломератом провинций», причем наместе властью почти неограниченной обладают владельцы концессий. Аэто истраны вроде Тенгоя, икрупнейшие финансовые ипромышленные дома исемьи.
        Олюдях итерминах
        Ин Тарри - княжеский дом, один издревнейших известных. Обычно людей этого рода называют «золотыми». Сними связано огромное число мистических историй, слухов илегенд, так или иначе назначающих Ин Тарри толи хозяевами, толи рабами золота. Из-за этого вдремучие средние века нескольких представителей рода даже сожгли, как пособников тьмы. Впрочем, этот трагический факт породил новые слухи. Покойных позже видели, инеоднократно… даже стали подозревать вбессмертии. Хотя логичнее былобы предположить, что золото позволило фальсифицировать казнь.
        Долгое время княжеский дом подразделялся натри ветви, причем южная исеверная традиционно конкурировали завлияние. Восточная ветвь рода наиболее загадочна, уже три века именно она, вродебы прямо неучаствуя вборьбе завлияние, витоге правит - гласно илиже тихо, через третьихлиц.
        Кначалу нового века, вкотором ипроисходят события книги, род Ин Тарри подошел очень малочисленным. Южная ветвь исчахла, северная встретила ряд странных, трагических происшествий. Вфинансовом мире стали поговаривать овырождении князей, отом, что новый рациональный век негоден для тех, кто базирует успех намистике икаких-то непонятных ритуалах. Припомнили ивовсе древнее - легенды осемье Элиа… Однако неучли одной особенности княжеского дома, которую моглибы заметить очень легко. Ведь, вопреки всем трагическим обстоятельствам, качество управления огромным достоянием князей неупало.
        Жива, живка - два названия (варианта произнесения) для носителей особенного дара. Живами, ачаще белыми живами, принято уважительно именовать тех, кто возносит мольбы вхраме ивершит плетение вославу божью. Живками более презрительно инастороженно зовут тех носителей (чаще носительниц) дара, которые полагают для себя незазорным разменивать дар наденьги, то есть идут напрямой найм, без сложных храмовых ритуалов икодексов допустимого иразрешённого.
        Дар жив используется всеми конфессиями, позволяя значительно укрепить веру. Он также используется людьми финансового мира для получения прогнозов ивлияния насобытия, хотя надежность результата бывает невполне понятна. Живки также используются, пусть обэтом инепринято говорить, для продления жизни патриархов ведущих денежных семей илиже сокращения жизни их врагов. Хотя итут результат неособенно надежен.
        Наука к«плетению» - так именуют работу жив - относится снекоторым пренебрежением. Надежного результата врамках экспериментов небыло получено. Впрочем, участвовали вопытах наемные живки, привлечь кисследованию полноценных, ярко одаренных белых жив храма непредставляется возможным.
        Айлат - храмовое название для ярко одаренной живы, обычное вюжной традиции.
        Выползок - загадочное существо, которое проникает вмир невесть откуда, обычно после грозы. Научно именуется инфинес. Храм гласно полагает выползков бездушными бесями ирекомендует их искать иизводить, авот негласно, для узкого круга допущенных - старается заполучить живыми ииспользовать втайных ритуалах. Наверняка известно, что эликсир намозговой жадности выползков, обработанной особенным способом при помощи дара жив, помогает увеличить срок жизни людей ивливает силы, порою спасая безнадежных больных.
        Поскольку появление выползков - явление ничуть немассовое, системному исследованию состороны науки оно пока неподвергалось.
        Кукушонок - втаежных, северо-восточных малонаселенных землях Самарги так называют детей смешанной крови, чьи матери принадлежат кплеменам «людей леса». Часто название неимеет смысла, нопорою заним кроется загадочная для современных людей способность таких детей. Как утверждают северные сказы илегенды, они умеют исполнять заветные желания. Еще того точнее, они определенно могут исполнить одно заветное желание, которое называют «крайним», поскольку оно сопряжено сутратой. Более точных ивнятных подробностей вне тайги нет. Однакоже кукушат порою стараются разыскать для богатых людей, обитающих очень далеко оттайги, что, вобщем-то понятно. Увсех имеются неисполнимые мечты. Ноневсех есть средства, чтобы рискнуть ими вслепой иненадежной погоне зачудесами.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к