Красная машина, черный пистолет Олег Игоревич Дивов

«Девушка идет потротуару, безмятежно улыбаясь своим мыслям. Несказать, чтокрасавица, нотакая прелесть - глаз неоторвать. Камера заднего вида замечаетее, когда уже поздно, совсем поздно.
        Если она неостановится, через двадцать секунд ее милое личико попадет точно подсноп осколков, ая ничего немогу сделать. Мненельзя выходить измашины. Все, чтовмоих силах, - высунуть руку вокно ивыстрелить девушке подноги. Возможно, эторешение…»
        Олег Дивов
        Красная машина, черный пистолет
        Девушка идет потротуару, безмятежно улыбаясь своим мыслям. Несказать, чтокрасавица, нотакая прелесть - глаз неоторвать. Камера заднего вида замечаетее, когда уже поздно, совсем поздно.
        Если она неостановится, через двадцать секунд ее милое личико попадет точно подсноп осколков, ая ничего немогу сделать. Мненельзя выходить измашины. Все, чтовмоих силах, - высунуть руку вокно ивыстрелить девушке подноги. Возможно, эторешение.
        Явижу намониторе, какона переводит рассеянный взгляд чуть правее ислегка приподнимает брови. Уменя назаднем бампере крупно написано желтым: NOT MADE INCHINA. Приметный автомобиль, теперь таких неделают, очень агрессивного дизайна иочень красного цвета. Пообводам машина явно женского пола, изовут ее - только сильно несмейтесь - Маша.
        Ястою утротуара, онширокий, метров десять, дальше возвышение впять ступенек иполупрозрачный фасад Института Физики Пространства. Полторы минуты назад, когда Тим сБорисборисычем добрались донужной лаборатории иначали там безобразничать, прошел сигнал тревоги, идвери изтолстенного стекла заблокировались намертво. Открывать будем взрывчаткой. Ещенемного - исоступеней поверх машины полетит крошево собломками фурнитуры. Машке-то плевать, разве что поцарапает слегка, онаибезтого царапанная. Конечно, япредпочелбы стоять где угодно, только нездесь, нобольше негде, везде парковочные камеры. Стоит им Машку заметить иопознать, полиция рванет сюда сломя голову: запрещенное транспортное средство вгороде. Аунас тут, извините, нетолько средство запрещенное, ноицель какая-то, мягко говоря, полупочтенная: вооруженное ограбление. Намраньше времени совсем ненадо встречаться сполицией идавать ей повод стрелять. Исебе давать повод тоже незачем.
        Поэтому я стою там, гдекамер нет, - точно перед дверью института, наплощадке дляпожарной испасательной техники. Голая психология: неттакого идиота, который тут запаркуется. НаЗемле теперь все очень хорошие ипослушные. Онистоят там, гдеразрешено, ивообще делают то, чторазрешено. Иначе их накажут. Онивсе время помнят, чтоих могут наказать.
        Ая непослушный инехороший, человек изпрошлого намашине изпрошлого, яплевать хотел направила, ивот мне тоже наказание: девица идет точно подвзрыв.
        Наверное, этосудьба.
        Выпрыгиваю наружу, захлопываю дверь, поворачиваюсь, идевушка оказывается уменя вобъятиях. Онадаже неуспевает испугаться.
        -Этозаймет две секунды, - говорюя.
        Валю ее наасфальт ипадаю сверху.
        Втотже миг наши открывают двери.
        Мама родная, какдолбануло-то!
        Идаже сквозь звон вушах отмечаю: покрыше машины брякает железное. Значит, всеправильно сделал. Ато влетелобы девице прямо вухо.
        Вскакиваю ирывком ставлю девушку обратно наноги. Глазищи унее впол-лица.
        Сменя градом сыплется крупная стеклянная крупа.
        Поступеням бегут двое впротивогазах. Вслед заними летят клубы оранжевого дыма, такие плотные, хоть ножом режь инахлеб намазывай. Этонаслучай, если среди охраны найдутся герои ирешат выскочить следом. Нуипросто красиво.
        -Спасибо, - говорю я девушке иныряю вмашину.
        Тимзапрыгивает назад, Борисборисыч садится рядом сомной, иведь оба успевают зыркнуть наспасенную, которая стоит, малость остолбенев, ипытается сообразить, чтоэто было. Действительно, онапрелесть.
        -Чтоэто было? - гундосит сквозь противогаз Борисыч.
        Плавно наступаю напедаль, Маша едва заметно приседает исрывается сместа.
        -Жениться хотел, - говорю. - Авы все испортили, подрывники хреновы.
        Бросаю взгляд намонитор, последний взгляд надевушку, изабываю оней, хочется думать, навсегда. Нехватало еще влюбиться, знаем мы этот обратный стокгольмский синдром.
        Борисыч снимает противогаз ивсе также гундосит, никакой разницы:
        -Тывышел измашины.
        -Намненужен молодой красивый труп. Вплане операции его небыло.
        -Аеслибы труп оказался твой?
        -Небудь занудой, папаша, - подает голос Тим. - Алекс поступил очень глупо, но… Нельзя затакое ругать.
        -Тебя неспросили… сынок, - цедит Борисыч.
        Маршрут рассчитан посекундам, тризеленых светофора, потом направо иктрассе. Выезд изгорода закрыть неуспеют, воздушный патруль когда еще поднимется, итолько натрассе нас догонят перехватчики сближайшего поста. Ничего, пусть догоняют. Минуту назад мы нехотели быть заметными, теперь наоборот. Пускай рассмотрят нас получше. Ираструбят навсю обитаемую вселенную, ктоименно их ограбил.
        Держу пятьдесят пять миль, незачем устраивать вгороде корриду, надо просто спокойно пройти светофоры. Левый ряд свободен, неезда - сплошное удовольствие. Былобы. Еслибы.
        Сейчас невремя наслаждаться поездкой, япросто спокоен, привычно спокоен. Заштурвалом нельзя волноваться ивпечатляться. Чемсложнее маневр, темя холоднее. Всамых трудных ситуациях я превращаюсь вовсе вкамень. Нервничать можно потом, когда встанешь наобочине изаметишь, кактрясутся руки. Дорога нервных нелюбит.
        Авот подельников моих заметно колотит. Спиной чувствую, кактрясет Тима. Борисыч-то свиду ничего, нотрудно дышит.
        Янезадаю вопросов. Обаздесь - ну ихорошо. Третий светофор, ия прямо излевого ряда заправляю машину вглубокий правый вираж. Сзади гудят заполошно, новроде никто нестукнулся.
        -Тымог просто изокна выстрелить ей подноги, - говорит Борисыч. - Итутже закрыться.
        Вотзаело человека. Вобщем, понятно, онже весь план разработал.
        -Ага, ирикошетом - вживот.
        -Нупоказалбы пистолет… Тынеимел права рисковать собой.
        Движение навылетной магистрали чуть плотнее, чемхотелосьбы, мыныряем изряда вряд, ноБорисыч никогда нестеснялся говорить мне подруку, привык, чтоя нереагирую. Семьдесят миль, сейчас выскочим, ибудет сто.
        -Тим, янеслышал, какты пристегнулся, - говорю.
        Сзади клацает замок.
        -Борисыч, дорогой, недуйся… Онавышла из-за угла, оставалось мало времени, каких-то двадцать секунд. Явидел, какие унее были глаза. Махать стволом неимело смысла. Онауспелабы подойти вплотную, даеще испросилабы, чего мне надо.
        -Ичто заглаза унее были? - спрашивает Борисыч как-то подчеркнуто недобро.
        -Счастливые, - говорю.
        Позади хрустит ищелкает пластмасса - судя позвукам, Тим цепляет напистолет тактический обвес. Недолюбливаю пистолеты, неудобное оружие, слишком большой привычки требует, носпередней рукояткой, прикладом иколлиматором уже пострелять можно. Впрочем, яибезприклада стридцати шагов легко попаду внеподвижного человека, абудет дрыгаться, такхотябы напугаю изаставлю убежать. Темнеменее особого доверия кпистолетам неиспытываю. Опыта нехватает. Пускай Тим сними забавляется, унего опыта полным-полно.
        Если все пойдет какнадо, стрелять Тим сегодня вообще небудет.
        Апойдет совсем худо, яему случайно башку продырявлю. Иникто меня незаставит ответить зачем. Скажу, чтотак ибыло. Тимочень симпатичный парень иквалифицированный убийца. Егонаэто дело всю жизнь натаскивали, короткую иглупую. Двадцать два года, черт возьми, мнебы столько.
        ЯкТиму хорошо отношусь, сочувственно. Просто я намного старше, иуменя звериная интуиция военного преступника, скоторой трудно справиться.
        -Чтоспогодой наразвязке?
        -Полный штиль. Яслежу, - говорит Борисыч.
        -Ну,погнали.
        Увыездного поста машины начинают тормозить, нолевый ряд свободен. Неуспели выставить заслон, наэто нужна особая санкция, насанкцию нужно время, апока что автопилоты непустят никого влевый, разсправа все нормально. Поэтому влевом отважно стоит одинокий полицейский имашет жезлом.
        УМаши нет автопилота. Конструктивно непредусмотрен. Этовам некакое-то современное модное недоразумение, астарый добрый автомобиль. Зверски красного цвета, очень красного. Теперь нето что таких машин неделают, адаже такого красного цвета небывает.
        СМашей нельзя связаться повайфаю, приказать ей сбросить газ иприжаться кобочине. Полиция неможет сней договориться нипо-хорошему, нипо-плохому. Она, понынешним меркам, неуправляемая.
        Дикая красная машина.
        Впрекрасном новом мире она неимеет права ездить внеспециально отведенных спортивных трасс. То,что мы сней сегодня выбрались вгород, - лютое нарушение, тянет наконфискацию транспортного средства изапрет вождения чегобы то нибыло лет вдесять. Поэтому я прятался откамер.
        Впереди проем вотбойнике, наша первая точка отмены. Если переходить назапасной план, тогда здесь. Остальные две точки намного хуже, тамшансов уцелеть всего ничего.
        -Погода?
        -Понулям.
        -Продолжаю движение.
        Стодесять миль. Полицейский отпрыгивает через отбойник, резвый парень. Сейчас занами сорвутся перехватчики. Вотчто им стоило, казалосьбы, ужекатиться впереди ипытаться нас заблокировать, стрелять электромагнитными «пауками» невдогон, авлоб ивборт? Чтостоило раскатать полевому ряду ленту сшипами?
        Рабочего места им это стоилобы. Уних инструкция. Мызнаем их инструкцию назубок. Онидержатся засвои рабочие места - хорошие, послушные ребята. Каквсе теперь. Замалейшее нарушение их ждет наказание. Кого угодно ждет наказание зачто угодно.
        Самое удивительное - они всеравно воруют, кактвари последние, иохотно продают секреты, которые никто изнаших непродалбы никогда. Онинетакие, какмы. Нелюбят свою корпорацию, хотя та ипобедила.
        Амы сБорисычем, гады исволочи, деятельные участники конфликта, который запрещено называть Второй Корпоративной Войной. Иникто наЗемле - ах, хорошие вы мои, послушные! - его так неназывает. Небыло такой войны. Инас там небыло. Даиктомы, собственно, инфослужба. Сколько длилось это дерьмо, полтора года, толком даже нестреляли, так, пару раз отстреливались, ито пособственной дурости.
        Номы нарушали такие правила, чтовам инеснилось. Мы,военные преступники, ничуть нелучше тех наемников, кторазносил города ракетными ударами. Они-то заденьги ипоприказу, онивсегда могут спрятаться запрейскурант иприказ. Амы-то отвсего сердца. Провокаторы иманипуляторы. Кукловоды.
        Нашдиректорат поздно сообразил, чтодрака идет ненажизнь, анасмерть, мыотбивалась - ипроиграли. Насвыдавили изродного дома вдальние колонии. Передел сфер влияния, захват ресурсов, включая людские, ничего личного.
        Иочень личное дляпростых участников конфликта, потерявших навойневсе, кроме своей шкуры, местами тоже продырявленной.
        Сейчас Тим придерживает одной рукой насиденье чемодан, вкотором собственность нашей корпорации. Намчужого ненадо, мыпросто забрали свое. Эторасчеты погипердрайву, двигателю второго поколения. Враг ковырялся сним шесть лет, нотак инепродвинулся. Туда навсякий случай воткнули системную ошибку. Анаши знают, чтоделать. Унас будут непобедимые боевые беспилотники, ивслед заними придем мы нановых транспортных кораблях изаберем все свое обратно. Иваше заберем, развы неумеете им пользоваться, инарод вас нелюбит.
        Испросим, какого черта вы раздробили родину накняжества сообразно числу дочерних компаний иустроили там новый феодализм, обозвавего, естественно, народным социализмом. Иподнимем изархива - этот секрет нам тоже продали - боевые приказы времен той войны. Приказы вашим наемникам бомбить гражданских безстеснения. Видители, аналитики считают это разумным: надо, чтобы подконкурентом горела земля, анаселения итак слишком много, намстолько никчему… Очень разумно, очень продуманно, иничего личного. Ужмы постараемся эти бумажки положить вгробы тем, ктоих подписывал.
        Высохранили документы, чтобы прислучае напоминать друг другу, какой большой кровью повязаны. Мынапомним это вам всем исразу…
        Невижу перехватчиков, нослышу влевом ухе наполицейской волне, чтоони где-то сзади, четко поинструкции, пошли догонять. Чудесно. Взять нас совстречной полосы невыйдет, тутсплошной отбойник, вертолеты неуспевают, азаслон сейчас выставляют подразвязкой, ккоторой мы ишпарим, быстро наращивая скорость.
        -Погода?
        -Всепонулям. Яскажу, если переменится.
        -Принято.
        Янегонщик, самый обычный водитель, умеренно опытный, илюблю сто десять миль - тогда Машу можно держать одной рукой, буквально двумя пальцами. Носейчас уже сто пятьдесят. Этого пока достаточно. Трасса визуально сужается, пейзаж посторонам начинает сливаться всеро-зеленую стенку сяркими пятнышками реклам, ещенемного прибавить, ибудет полное впечатление, будто едешь потрубе. Движения вправых рядах почти нет, ятак ипланировал, выбирая время.
        Отархива докосмодрома - моя часть операции, здесь я был голова, когда мы все продумывали, Борисыч только кивал. Емунепонравилось узкое место наразвязке, мнеоно тоже совсем ненравится. Собственно, этоединственное откровенно слабое звено внашей затее. Нодругих вариантов нет.
        Уздания института тоже небыло вариантов, гдевстать, ивитоге я доброе дело сделал, прелестную девчонку спас. Пускай теперь наразвязке я нас спасу. Лишьбы подвеска выдержала. Илишьбы туда прямо сейчас незаехала какая-нибудь внеплановая бетономешалка. Вотэто будет неприятный сюрприз. Тамибезтого дочерта техники, ився она мне мешает.
        -Борисборисыч, посмотри настройку, неттам шевеления?
        -Только что смотрел, глухо. Яже обещал, тамдоконца недели будет полный стоп, украливсе.
        Онсам исделал, чтоукрали, даже знать нехочу, каким образом. УБорисыча старые связи дай бог каждому. Гуманитарные технологи неворуют своими руками, ониуничтожают имущество врага методом стимуляции промотания иразбазаривания. Борисыч наэтом еще довойны съел очень большую собаку.
        Выкручиваю заднюю камеру доупора инаконец-то вижу перехватчики: двебелые зализанные капли унас нахвосте. По-своему они красивы, хотя совсем непохожи наавтомобили. Приближаются медленно, нонеотвратимо. Уобоих накрыше плоские башенки спушками длязапуска «пауков». Вцепится такая дрянь взадницу, шибанет разрядом, тутумашинки имозги набекрень. Иприехали.
        -Вижу наш почетный эскорт.
        -Ато пуганемих? - ЭтоТим.
        -Отставить, - говорит Борисыч. - ТыАлексу неверишь, чтоли?
        Тимникогда так быстро неездил, емупросто непонять, чтозначит приоткрыть заднее окно наста пятидесяти милях. Сейчас никто так быстро неездит, кроме гонщиков-профессионалов. Япытался объяснить, чтодляначала мы оглохнем, потом нашего стрелка треснет головой обрамку двери, потом он наверняка потеряет ствол, итот будет лететь занами наремне, колотясь обмашину так исяк, даеще изапросто вывихнет стрелку руку. Тимсделал вид, чтоповерил.
        Емухочется пострелять хотябы неприцельно вполицию, японимаю. Длянего полицейские - верные псы корпорации, сломавшей жизни поколения родителей имоего поколения заодно. Тимдаже небудет непременно убивать, емубы просто какследует опуститьих, сурово иубедительно. Заставить держать приличную дистанцию. Остаться там, гдеиместо этим хорошим полицейским, - отнас какможно дальше.
        Тимхочет отомстить занас. Очень мило сего стороны. Носовершенно излишне. Онрвется навойну, которой небыло, непонимая, чтоэто неего война. Смоей точки зрения, онпросто неимеет права лезть внаши разборки. Хватит итого, чтоего взяли надело. Оннеплохо справляется сзадачей, ноодним своим присутствием внашей команде, одной своей слепой мальчишеской яростью выматывает мне нервы.
        -Спасибо, Тим, - говорю. - Нодействительно нестоит.
        Борисыч влип всиденье икрепко держится заподлокотник. Емутрудно, онведь негангстер, просто суровый рано постаревший мужчина сорока восьми лет отроду. Емубы сейчас занятие какое, аон вынужден сидеть вроли чемодана ипокорно ждать развития событий.
        Мнелегко, яводитель. Ужепочти совсем окаменел, аближе кразвязке буду просто кирпичом.
        Тимунас гангстер, вотукого шило втощей заднице, меткий стрелок иумелый подрывник, безприключений - какбезпряников. Службой безопасности характеризуется крайне положительно. Знайони, какой энтузиазм изнего попрет, когда Тим окажется тут, наЗемле, которая длянего, поумолчанию, враждебная территория, триразабы подумали. Хороший мальчик, носпромытыми напрочь мозгами. Намэтого шибздика дали, поскольку он вылитый Борисыч вмолодости и, полегенде, егосын. НуТим ивошел вроль какнельзя лучше. Задирал «папашу» всячески, пару раз едва пошее несхлопотал.
        Самое забавное, чтоон в«отца» искренне, по-детски, влюблен, диверсант этот. Своего-то папу непомнит вовсе, погиб тот навойне. ЯТима слегка взломал, когда мы готовились, вызвал наоткровенность - истех пор вдвойне уверен, чтоотнего можно ждать срыва влюбой момент, дайтолько повод. Онничего плохого нехочет, только устроить кровавое месиво имного лишнего грохота, опасного дляисхода операции. Нашелся, понимаешь, народный мститель. Каквсе его поколение, онживет легендами имифами.
        Амы вообще неживем, давно уже.
        -Накосмодроме никакой активности, - говорит Борисыч.
        -Понял.
        УБорисыча вся семья подбомбежку попала. Двое унего было, мальчик идевочка.
        Яхотябы бездетей, атоже есть закого спросить сконкурирующей огранизации.
        Накосмодроме ждет Дана, онаосвоем прошлом молчит, ноисней более чем понятновсе.
        Дана похожа нату девчонку, чтоя встретил сегодня. Такаяже неуловимая труднообъяснимая прелесть, только глаза усталые, нопороду-то неспрячешь. Нуивозраст, конечно, - моя ровесница, тридцать пять подокументам, даиреально врядли больше. Очень привлекательная мертвая женщина. Перепахало ее страшнее, чемБорисыча. Ейбы начать все заново, только она неможет. Илинехочет. Ябы помог. Она, вобщем, знает.
        -Приближаются, - говорит Борисыч.
        Ато я невижу. Яводитель, обязан видеть.
        Дляперехватчиков унас вбагажнике сюрприз. Компактный, зато увесистый. Снего можно дать такую нагрузку наоба Машкиных движка, чтообмотки сгорят, только раньше, наверное, порвется трансмиссия. Аеще уменя взадних фонарях почти неосталось места длясветодиодов, туда вкорячены разрядники, накоторые я тоже могу дать хорошую нагрузку. «Пауки» какприцепятся, такисдохнут. Если вообще долетят, нетестировали эти пушки наскорости поддвести. Никто незнает, какповедут себя «пауки» втаком встречном потоке. Акразвязке мы должны выйти ровнехонько насто девяносто миль вчас.
        Ивзять чуть-чуть вправо.
        Строго говоря, основная ценность лишних полутора центнеров назадней оси дляменя втом, чтоумашины изменилась развесовка. Ядвигал реактор туда-сюда помиллиметру целый день. Разогнаться доста девяноста Маша ибезнего смоглабы. Носним лучше. Иначе пришлосьбы класть балласт…
        Вэтот момент перехватчики стреляют, обасразу.
        Уменя рука лежит запястьем нарукоятке КПП, пальцы вмиллиметре откнопок.
        Носначала я резко наступаю напедаль.
        Машка кидается вперед так, будто раньше стояла наместе. Намиг мне кажется, чтовсе четыре колеса едва несорвались вбукс, ия лишний раз хвалю себя - догадался отключить антипробуксовочную систему, ато малоли… Темнеет вглазах. Ничего себе!
        Внезапно двести двадцать.
        Воттеперь мы втрубе. Даже попутный транспорт неразглядеть толком.
        Машина буквально влипает втрассу, роскошная унее аэродинамика, умели ведь делать. Даже представить неберусь, какая сейчас прижимная сила нанас обрушилась. Указатели температуры масла ввариаторе иприводах стоят каквкопанные. Уфф… Посмотрим, чтодальше будет.
        -О-бал-деть! - доносится сзаднего сиденья.
        -Предупреждать надо, - говорит Борисыч, свидимым усилием отрывая затылок отподголовника.
        Недолетели «пауки». Вообще недолетели. Перехватчики болтаются далеко позади. Наполицейской волне истерика. Выясняют, куда запропастился этот долбаный вертолет. Ага, этот долбаный вертолет нагонит их через три минуты. Емуобъясняют, чтоя расшибусь влепешку обзаслон подразвязкой уже через две. Вертолет отвечает - так мне инадо, психу. Ктоя вообще такой. Из-за чего суматоха.
        Зналбы ты из-за чего, самрасшибсябы.
        Ая затри минуты успею десять миль пролететь. Дамне столько иненадо. Мнедотрюма вгрузовике Даны заметно ближе.
        Немного отпускаю педаль. Пускай воздух нас тормозит.
        -Ачего ты не… - Борисыч тычет пальцем через плечо.
        -Если честно, япобаиваюсь лишний раз давать разряд накорму. Непонравилось мне это силовое поле. По-моему, онодляМашкиных мозгов ненамного лучше, чем«пауки». Такие наводки, чтопробивает защиту. Легонько, нопробивает. Ладно, джентльмены, готовимся.
        -Накосмодроме по-прежнему тихо.
        -Понял.
        -Беспокоит меня это. Должны они были догадаться, куда мы нацелились.
        -Аменя небеспокоит. Погода?
        -Понулям.
        -Понял. Внимание, зажимаю подвеску. Сели ровно, ичтоб низвука.
        Впереди та самая развязка. Камера показывает, чтоподней затор, битком набиты грузовики ивовсю суетится полиция. Анам туда ненадо. Намчуть-чуть правее, нанедостроенный вылет. Егоинедумали перекрывать, тампластиковое ограждение смигалками. Бедная Маша, получишь ты сейчас поморде.
        Маша - это тебя Лена так назвала.
        Машина изспокойной прошлой жизни, Лена изсчастливой прошлой жизни, довойны, которой небыло.
        Онипризнали наш город легитимной военной целью. Просто транспортный узел, ничего больше. Тамдаже офиса корпорации небыло. Именя там небыло. Лучшебы я там был. Лучшебы я тогда сдох подобстрелом…
        Стодевяносто миль.
        -Кманевру!
        Подразвязкой все разбегаются, думают, сейчас воткнусь. Легонько двигаю рулем вправо.
        Этомомент истины, окотором я Борисыча непредупреждал. Есть шанс, чтоя просто возьму да промахнусь, невпишусь вповорот. Илиуже навылетной дорожке невпишусь - она загибается влево. Полностью уверен вмашине, полностью уверен врезине, полностью уверен всебе.
        Ночего будет, незнаю.
        Машка сзажатой намертво подвеской выпрыгивает наподъем, раскорячившись, словно турбореактивная черепаха. Бац! Мынесбили инепробили ограждение, мыего проткнули.
        Мчимся вверх, кнебесам. Сзаднего сиденья доносится тоненький противный вой.
        Идеально прописываем левый, встаем напрямую, разметываем еще одно ограждение, проходим всантиметре отасфальтоукладчика иупираемся носом всерое пасмурное небо. Хрусь - подколесами шершавый бетон. Вмомент отрыва я бросаю педаль.
        Кончилась дорога.
        Мывзлетаем.
        -Спокойно! - очень спокойно говорит Борисыч непонятно кому, себе наверное.
        Войсзади усиливается ипереходит ввосторженный оргазмический вопль. Просили ведь - низвука. Ночего сних взять, счайников. Ониникогда нелетали наавтомобилях.
        Поднами надолю секунды мелькает широкая магистраль, мыпересекаем ее подуглом. Ясхолодным интересом смотрю вокно. Высоко летим, должно быть, кясной погоде.
        Чертова погода, ждали штиля трое суток.
        Иждали шанса долгие годы.

«Тим, нухватит орать, кончай уже», - думаюя.
        Машина опускает нос. Гляжу вперед. Тамнас поджидает еще один момент истины, последний.
        Если, конечно, накосмодроме неприготовились квстрече инерасставили технику попериметру. Тогда придется снова прыгать. Аможет, сейчас так мягко приземлимся, чтопрыгать будет уже некому.
        Мыпроносимся над«заправкой» - станцией замены аккумуляторов, - потом надкакими-то хозяйственными постройками, едва нечиркнув брюхом, ивалимся нагладкий травянистый склон. Компьютерная модель показала, чтосесть должны плавно ировно. Вотпочему я боялся ветра. Унас снизу кевларовое днище, аспереди еще дополнительная лыжа, ноесли хоть немного сдует страектории, мыпрималейшем перекосе так этой лыжей треснемся, чтозапчастей несоберем.
        Палец накнопке. Разжать подвеску? Нет. Яже решил, яже все решил.
        Чпок! Сильный удар накорпус совсех четырех колес разом. Имы катимся вниз совершенно прямо, теряя скорость. Катимся, трам-тарарам, катимся.
        -Простите… - выдыхает Тим. - Извините, пожалуйста.
        -Кажется, молодой человек кончил, - глубокомысленно изрекает Борисыч.
        -Данувас…
        Точно, кончил. Этобывает, когда наавтомобиле вытворяют нечто особенное. Чаще сженщинами, правда.
        Разжимаю подвеску, несемся позеленому полю, машину слегка потряхивает. Здесь должно быть ровно, япроверял, новсе равно неприятно, когда подколесами непойми чего. Подтормаживаю.
        -Погода? - мстительно спрашиваюя.
        -Полный штиль! - рапортует Борисыч.
        -Воттак-то.
        Впереди самый обыкновенный сетчатый забор сфонарями настолбах, колючей проволокой, камерами идатчиками охранной системы. Заним - нинамека натеплую встречу. Обычная космодромная жизнь, вдалеке катаются погрузчики, видны корабли настартовых ямах. Мыдолжны пройти поднижней перекладиной забора, оставляя зазор вполтора сантиметра. Если неподпрыгнем, конечно, наслучайной колдобинке. Тогда прощай, крыша, даилобовое потеряем. Ато изастрять можно.
        Ктеплой встрече мы подготовились: настоянке вполумиле отсюда запаркован пустой автовоз, который помоему сигналу поднимает рампу, имы через нее возносимся сгарантированным улетом метров напятьдесят заполицейский кордон. Нодальше планировалось жесткое приземление, ионо совсем невдохновляло. Маша его незаслужила, даимы тоже.
        Моеледяное спокойствие начинает подтачивать типичная паранойя, чтоохватывает лузеров подфиниш гонки. Боюсь облажаться. Мнестрашно бодать забор схода. Авдруг там канавка, имы подскочим. Нехочу тормозить, ноторможу, торможу, торможу… Чувствую удивленный взгляд Борисыча.
        -Безпаники, - говорю. - Проверяю дорогу.
        Медленно-медленно подкатываю ксетке итычусь внее носом. Подколесами ровно. Закусив губу отзлости насебя, даюзадний ход. Ивижу, какпосклону катится вниз отмагистрали полицейская машина.
        Нераздумывая, бьюпокнопке стеклоподъемника.
        -Тим, притормозиих.
        -Только ненасмерть, - говорит Борисыч.
        -Этокакполучится, - цедит Тим сквозь зубы иотстегивает ремень. - Далеко ведь.
        -Помоей команде сразу внутрь.
        -Есть.
        Яразгоняю машину, держа забор периферическим зрением, основное внимание намонитор, гдеполицейские. Ненужны они мне нахвосте… Сзади принимается тявкать пистолет. Унас армейские мелкокалиберные стволы, четыре споловиной миллиметра, прошивают бронежилеты навылет, тухло будет полицейской машине, если мальчик попадет.
        Асобственно, куда там попадать-то, уних наморде бронещиток, охлаждение вынесено вкорму, шины сжесткой боковиной. Только стекло дырявить, чтобы поняли: мынешутим.
        ИТим дырявит им стекло. Полицейские дают потормозам стакой силой, чтоумудряются сорвать машину взанос, онаскользит вниз посклону боком, неуспевает выровняться, медленно-медленно встает надва колеса имягко ложится налевый борт.
        -Прекрасно, - говорит Борисыч. - Вмашину!
        Имы пробиваем забор. Сшелестом извоном сетка рвется, скребет побоковинам. Здравствуйте, мынакосмодроме.
        -Кманевру!
        Яныряю поддевяносто градусов вправо, проскакиваю между ангарами, даюполовинный газ. Несемся побетонке кстартовым ямам, плавными дугами уворачиваясь отпогрузчиков, буксировщиков исамоходных трапов. Сейчас главное никого неиспугать, ато они начнут дергаться, иподи их угадай, испуганных. Легко думать замного машин сразу, когда видишь, куда они едут. Когда они суетятся, предсказать их очень трудно.
        Сконтрольной башни так страшно орут вмегафон, чтовсе отчетливо слышно, хотя звукоизоляция унас дай бог. Впоследний раз я слышал такие эпитеты полгода назад, когда меня увольняли изкорпорации кчертовой матери, растуды ее туды. Персона нон грата, предатель, изгой. Дана тогда забросила меня контрабандой наЗемлю, атеперь повезет домой.
        Самуже непонимаю, гдемой дом…
        Яинезаметил, чтонаприборе девяносто, ну, Маша, любишь ты кататься. Верная Маша. Дождалась хозяина инеподвела.
        -Всем отмена старта, - говорит Борисыч.
        Мынаэто инадеялись. Ато изям настарте так дымит, чтоничего невидно. Нехотелосьбы вздешней тесноте носиться «поприборам», уткнувшись носом вмонитор. Аеще изям цементная крошка летит. Дануее!
        Огибаю здоровенный транспортник, вижу далеко впереди грузовик Даны. Мненавстречу медленно опускается аппарель. Разрешение навзлет Дана получила, должна полную тягу дать через минуту, аотмену - нет, неслышала. Ачто решила люком похлопать зачем-то, этого сконтрольной башни невидно.
        -Тим, слева!
        Дачтож вам неймется-то, верные псы управляющей компании. Премию захотелось занаши головы?
        Оглушительный гул воздуха воконном проеме. Пистолет сзади уже нетявкает, онбабахает - Тимстреляет, невысунувшись. Гильзы летят впотолок исыплются горячим дождем мне наголову. Двемашины насходящемся курсе - полицейская икосмодромной охраны. Если хоть одна запрыгнет вслед занами втрюм, мыих там, конечно, прикончим, нопара тонн лишнего веса наборту совсем никчему. Даикто кого прикончит, вопрос щекотливый. Уних автоматы. Главное, недать им выставить свои длинные стволы изокон иоткрыть прицельный огонь.
        -Борисыч, несмей, убьешься!
        Этот старый перец хотел вылезти наружу попояс истрелять поверх крыши. Ненатакойже скорости, трам-татарам.
        Опускаю стекло, получаю сильнейший удар поушам, рвупистолет из-за пазухи. Очень вовремя.
        -Заряжаю! - кричит Тим.
        Неловко извернувшись, палю куда-то всторону противника. Через секунду подключается Тим, итут обе машины преследователей начинают лавировать. Ага, ненравится им, какнаш меткий парень стреляет.
        Космодромная охрана, кажется, задумалась, анеслишкомли быстро она едет инеслишкомли много отэтой жизни хочет - ивдруг отвернула всторону. Увы, ятоже немогу больше нестись вовсю дурь, аппарель уже буквально перед носом, слегка подсвеченная дыра трюма, пора тормозить.
        Уполицейских все лобовое врешето, ноэти нетормозят. Онизакладывают дугу, заходят мне вхвост ивот-вот протаранятнас. Тимгромко изло орет. Того игляди начнет палить сквозь заднее стекло, снего станется.
        Роняю пистолет подноги, втыкаю палец вкнопку идаю разряд скормы.
        -Держись! - кричу я сразу всем, особенно - машине.
        Звонкий сухой треск, запах озона, Маша запинается намгновение, апотом резво вспрыгивает поаппарели втрюм.
        Полицейская машина будто воткнулась вневидимую стену, такое впечатление, словно унее внутри развалилось сразувсе. Япочти совсем глухой, нослышу адский скрежет резины побетонке.
        Значит, ондействительно адский.
        Нуещебы, закусило тормоза намертво.
        Кажется, мысправились.
        Аппарель поднимается, заслоняя нас отмира. Яподбираю оружие спола, откидываю спинку сиденья, проверяю, какБорисыч, аТиме говорю:
        -Извини, ноты молодой итак выдержишь.
        Раздается нисчем несравнимый грохот, апотом нисчем несравнимая могучая силища отрывает нас отгрешной земли иотгрешной планеты Земля тоже.
        Потом нас размазывает.
        -Моглабы хоть спросить, какдела. Илипросто сказать: «Привет, ребята», - успевает буркнуть Борисыч.

* * *
        Нахайдрайве можно ходить строго покоридорам, расчищенным откосмического мусора, иначе кпорту назначения придет некорабль, ачайное ситечко. Куда мы намылились, тамлегальных коридоров нет, зато есть неприметная дырка. Дана рвет навсех парах кЛуне. Вдогонку нам летят нецензурная брань, замысловатые угрозы инедвусмысленные обещания.
        Ещезанами идет патрульный корабль, ноэто он зря. Унас все посчитано: неуспеет. Мырастворимся впустоте. Нелегальные коридоры необозначены входными бакенами, надо знать точные координаты. Аперекрыть наглухо громадный сектор пространства исканировать его постоянно, ожидая, невыскочитли грузовичок, нашим конкурентам просто неподеньгам. Темболее таких секторов много. Иотовсюду выскакивают контрабандисты. Быстро меняют товар - иобратно. Незадался уконкурентов их народный социализм. Они, конечно, стараются всех наказывать, ибывшие соотечественники гибнут заметалл регулярно. Одного поймают - анаего место уже целая очередь. Потому что принародном социализме особо неразгуляешься, акрасиво жить хочется.
        Ничего личного, просто бизнес. Длянаших людей относительно безопасный, ведь делается все далеко отЗемли. Такую наглость, чтобы встроиться вчужую логистику ибесцеремонно садиться прямо наЗемлю, могут позволить себе единицы, иработают они ненасебя, анаштаб-квартиру корпорации. Этоуже неконтрабанда, эторазведка. Ичтобы засветить Дану, нужен серьезный повод. Каксейчас.
        Унас будет гипердрайв. Прямо неверится. Неужели мы это сделали…
        Нахайдрайве большое ускорение чувствуется только вмомент рывка, дальше - обычная «единица»; мынаконец-то нележим, размазанные, аспокойно усаживаемся входовой рубке иглядим друг надруга. Неужели мы это сделали?
        Последние новости, чтомы поймали, ныряя заЛуну: моюличность установили - уж больно машина приметная, - амне именно того инадо. Пытаются разобраться, какя болтался наЗемле черт знает сколько времени. Борисыча иТима ниодна камера толком неразглядела. Из-за Даны просто скандал: оказалось, унее все ворованное, причем поотдельности, изразных мест: игрузовик непойми откуда, идокументы нанего, ипаспорт неизвестно чей, ианализ крови, иотпечатки пальцев, иунылая физиономия, нацепив которую она общалась сземлянами, ичутьли неразмер ноги.
        Впервые я вижу, какДана улыбается. Господи, какаяже она милая. Потом замечаю, чтоБорисыч нанее таращится вовсе глаза икак-то откровенно по-хозяйски. Данеужто?.. Непроменя, значит, эталегкая походка, русые кудри, аккуратная маленькая грудь прекрасной формы - я очень наблюдательный, профессия обязывает, - чудесный рисунок губ ивсе такое прочее. Хреново быть наблюдательным. Ладно, утешусь тем, чтомои товарищи, кажется, оттаяли ипопробуют начать жизнь заново…
        Тимнарадостях, чтомы всех победили, нажирается синтетики ибегает постенам, насилу утихомириваемего. Тогда он виснет уБорисыча нашее иназывает его папой. Тутмне реально хочется мальчика пристрелить, ноя вовремя соображаю, чтоприменять армейскую мелкашку накорабле запрещено подстрахом прогулки заборт. Нельзя - пуля башку просадит навылет, апотом еще что-нибудь повредит тоже навылет. Кстати, ради такого случая, когда надо убить кого-нибудь поделу срочно, командиру экипажа полагается старый добрый ствол подпатрон 9 х 19. Тоже неподарок, ногораздо меньше риска испортить звездолет.
        Мынеспешно обедаем, болтаем овсякой ерунде, потом я замечаю, чтоДана хмурится ивродебы кчему-то прислушивается. Порабы разойтись покаютам икакследует выспаться. Ипроснуться наконец безощущения привычного страха - меня этот страх убивал наЗемле полгода, аБорисыча иТима три месяца, всюактивную фазу подготовки коперации. Въевшийся вмозг ужас разоблачения. Думал, ничего больше небоюсь наэтом свете, нокогда появилась цель, научился бояться заново. Мертвецам нестрашно: уних нет смысла жизни. Придумай смысл иживи. Новслед засмыслом придет истрах.
        Дана хмурится снова иотворачивается кприборной доске. Начинает что-то крутить иопять вслушиваться. Прижимает ладонь квиску: типичный рефлекторный жест командира звездного корабля, совершенно бессмысленный, новсе они так делают. Укомандира нависках датчики интроскопа. Через него ты воспринимаешь корабль словно живой организм, иэтот организм - ты сам. Видишь его насквозь, чувствуешь свою машину, каксебя. Неотказалсябы я так сливаться сМашей. Мыбы сней тогда летали, небоясь случайного ветерка. Люблю Машку. Ябы лучше нормальную человеческую женщину полюбил, конечно, ногде ее взять - вон, Дану уже Борисыч прибрал крукам. Ая кого попало неподпущу ксебе, привередливый. Удивительно, чтовообще хочу серьезных чувств - кажется, именя начинает отпускать полегоньку. Иливремя лечит, илисегодняшний акт мести подействовал: надежда появилась, надежда… Тыее только сейчас необломай, дорогой наш командир.
        Всеглядят наДану, ждут неприятностей ибоятся спросить, какие именно они планируются.
        Тимспросилбы, наглости хватит, ноопасается, чтомы сБорисычем его заклюем. Допустим, мойперсональный статус непонятен, зато Борисыч - старший позванию ируководитель операции.
        СамБорисыч слишком влюблен вДану, сейчас я вижу это отчетливо, влюблен нежно итрепетно, невполне еще веря, чтоспособен испытывать такие чувства, инаних ответила такая женщина, недоверяя своему нечаянному счастью. Онбудет ждать.
        Ая просто неимею дурной привычки говорить водителю подруку. Даже если водителю это всеравно. Разберется - скажет.
        ИДана говорит:
        -Пищим, ребята. Даем пеленги.
        Тимнапрягается ишипит нецензурное, Борисыч охает, яоткидываюсь наспинку кресла ипытаюсь думать. Неполучается.
        -Если вам всадили «жучка»… - тянет задумчиво Тим. - Значит, что-то подозревали…
        Глядит наБорисыча, потом наменя. Нехорошо глядит. Зряты это, парень.
        -Немне. Вам, ребята. Онпрямо здесь. Врадиусе метра.
        Теперь уже все глядят навсех. Кажется, яединственный, ктоглядит по-доброму. Чего вы злые-то такие, коллеги?
        -Современные «жучки» размером сбулавочную головку, - говорю. - Может, яего назавтрак съел.
        Напрасно я это ляпнул, потому что все дружно уперлись глазами вменя.
        -Дело невтом, дорогой, чтоты съел назавтрак, акто его тебе подсунул, - заявляет Борисыч. - Мы-то сТимом друг друга контролировали. Аты работал водиночку.
        -Вотименно, - поддакивает Тим.
        Гляжу наних еще по-доброму. Честное слово. Даже стараться неприходится. Могбы напомнить, чтоэти двое тоже невсе время были друг удруга навиду, нозачем? Сами знают. Итопят меня. Получается, один изних. Илиоба сразу.
        ИлиДана нас стравливает.
        Только этого нехватало.
        -Опять пискнул. Странно, промежутки неравномерные.
        -Яуверен, чтоэто нея, - заявляет Борисыч.
        -Ая уверен, чтонея, - говорит Тим.
        -Ая нивчем неуверен, - говорю. - Ивы напрасно такие уверенные. Миссия унас непростая, скем угодно могло случиться что угодно.
        -Тысколько баб осчастливил наисторической родине, Казанова? - спрашивает Дана. - Ктотебе инфу продавал? Ужсто процентов немужик. Скем ты проснулся сегодня? Подумай.
        Ничего себе! Трудно меня озадачить, ноуДаны получается.
        -Неожидал оттебя, - говорю. - Вототкого неожидал, этооттебя.
        Смотрю ей прямо впереносицу ивижу: смутилась.
        Неужели - она?..
        Звериный инстинкт военного преступника рекомендует немедленно пристрелить Тима, потом жестоко допросить Борисыча, выкинуть обоих вкосмос иразбираться уже по-хорошему сДаной. Когда я ее любовника грохну, онастанет шелковая. Неуспела еще кБорисычу привязаться какследует, онтолько разбудил вней женщину заново. Имне изэтой едва проснувшейся женщины душу вынуть - раз плюнуть.
        Пальцем кней неприкоснусь. Пусть ее наша служба безопасности трахает всем личным составом, имположено подолгу службы небрезговать предателями…
        Еслибы я слушался инстинкта, трупов вокруг былибы кучи.
        Ничего подобного сомной довойны небыло, милейший ведь человек. Япоработе «тракторист», по-вашему - «аттрактор», мастер разработки позитивных образов ивлюблению всебя всего, чтошевелится. Мненельзя быть плохим. Дляменя кодекс Всемирной ассоциации «Паблик рилейшнс» - закон жизни, аэтот кодекс, онвроде клятвы Гиппократа, тамглавное правило - «ненавреди».
        Яисейчас добрый. Только доброту свою успешно применяю возло. Впериод военных действий мои разработки имели грандиозный успех. Жалко, мытогда непобедили, менябы народ наруках носил. Ничего, ещепобедим, ноя больше нехочу наруки. Убивать хочу.
        Ненавижувас, твари, исебя ненавижу - что вы сомной сделали.
        -Основную инфу, Дана, чтоб ты знала, покупал Борисборисыч, ядавал только общее направление. Онунас специалист помотивации, емуикарты вруки. Апроснулся я сегодня один. Проснувшись, думал отом, какая ты замечательная икакжаль, чтосовсем меня нелюбишь иничего унас неполучится… Атеперь заткнитесьвсе, пожалуйста. Думать буду.
        Какнистранно, онизатыкаются, аДана даже глаза опустила.
        Размышляю. Ничего невижу, ничего непонимаю. Хотя… Есть вариант. Попробуем. Врядли сильно поможет, но…
        -Эточистая формальность, ноотдайте мне оружие, Алекс, - говорит Тим.
        -Вотнапрасно. Ябезпистолета только опаснее. Ясразу превращусь вполную гадюку иуболтаю эту сладкую парочку грохнуть тебя.

«Сладкая парочка» нервно переглядывается.
        Тимделает плавное красивое движение - так летит втебя кулак профессионального бойца, тыего прекрасно видишь, ноуспеваешь только чуть-чуть отклонить голову, чтобы удар непришелся внос илиглаз.
        Сейчас мне вглаз смотрит дуло.
        Отмечаю, чтомальчик совсем обнаглел инивгрош меня неценит: нугде это видано - тыкать стволом человеку вфизиономию. Человек ведь может ствол утебя немедленно отнять. Такимже плавным красивым движением. Дуракты, мальчик. Ноя всеравно ктебе хорошо отношусь, сочувственно.
        Илиты готов убивать и, едва я дернусь, нажмешь наспуск. Тогда ты вдвойне дурак, ведь тебя пришьют через секунду, вонуБорисыча где рука, яже неслепой. Ихдвое, тыодин, тыпросто неуспеешь.
        -Ладно, - говорю. - Тыменя неуслышал, теперь это твой риск.
        Откидываю всторону полу куртки, Тим вытаскивает измоей кобуры пистолет. Оннебоится, чтоя ношу второй ствол. НаЗемле все покупается ипродается, особенно женщины исекреты, нодостать там оружие нельзя. Егоизъяли тотально, выковыряли отовсюду, аувоенных иполиции оно посчитано, инедай бог хоть патрон куда-то запропастится - всех накажут.
        -Атеперь, когда вы меня больше небоитесь, встали ипошли втрюм. Есть идея. Надо посмотреть, чтовидела машина.
        -Опять пищит… - бормочет Дана, неподнимая глаз. Зацепил яее.
        -Нувот встали ипошли!
        Послушно встают иидут. Борисыч озабоченно пыхтит, Дана, похоже, мучается совестью, Тим старается всех держать вполе зрения. Спасибо, пистолет убрал. Чисто изуважения кБорисычу, думаю. Атобы он сейчас напоказ всех боялся - ведь я его тоже слегка зацепил.
        Маша грустит втрюме, видунее какой-то унылый, небоевой. Мнетоже сейчас тухло, подруга. Мнеуже шестой год так. Иедва-едва пытаюсь стать человеком, тутже другие человеки ставят твоего хозяина наподобающее ему место. Тухлое.
        Язнаю, чтоискать, вывожу картинку намонитор вдва движения. Нувотона, запись - водитель прыгает навстречу прелестной девушке, хватает ее вохапку, что-то говорит, валит наземь… Стоп. Повтор. Увеличение. Есть.
        Очень хочется выругаться вполный голос.
        Этоделает заменя Борисыч, который плюхнулся направое сиденье.
        Вылезаю измашины, делаю приглашающий жест:
        -Садись, Тим, изучай.
        Онсадится, Борисыч дает повтор, теперь ругаются оба. Тимскорее восхищенно, чемзло. Да,красивая работа.
        Ая чувствую, какмягкие ласковые пальцы задирают намне сзади куртку исуют запояс нечто увесистое, железное, приятно гладкое идовольно-таки большое. Рукоятью вправо. Дана помнит, чтоя правша.
        Надеюсь, патрон уже впатроннике, иначе зачем этовсе.
        ТимсБорисычем выбираются измашины, ая лезу вкарман иотлепляю «жучка». Онвсе-таки покрупнее булавочной головки.
        Очень ловкую девочку я обнял. Иотважную. Первая злость уже отошла, сейчас ничего кней нечувствую, кроме восхищения мастерством исмелостью. Аеще было очень приятно обнятьее. Когда победим, надо постараться эту красотку найти иперевербовать. Себе заберу, атам посмотрим. Ничего себе напророчил: «Жениться хотел, авы все испортили, подрывники хреновы».
        Надеюсь, яей понравлюсь.
        -Нерискнулабы она посадить «жучка» намашину, - говорю. - Небыло гарантий, чтомы запрыгнем прямо втрюм. Зачем нам лишний вес, обычно транспорт бросают. Значит, милая девочка нацелилась четко наменя. Иточно знала, чтоя заслоню ее собой отвзрыва…
        -Дайпосмотреть. - Дана забирает «жучка» иподносит кглазам.
        -Нутак чтоже, Борисборисыч, дорогой ты мой?
        -Чтоже? - тупо переспрашивает Борисыч.
        -Тебе некажется, чтомилая девочка знала слишком много иоплане операции. и, главное, отом, чтоя такое? Мужчин, способных поставить жизнь исудьбу накарту ради незнакомой бабы. - единицы. Нозарулем сидел именно такой придурок! - начинаю легонько повышать голос.
        -Неможет он сам так мощно излучать… - бормочет Дана, разглядывая «жучка» пристально, словно унее вглазу микроскоп.
        -Ты… ты сума сошел, Алекс? - спрашивает Борисыч проникновенно.
        Старый перец неготов играть сомной враспасовку, ондействительно обескуражен. Ладно, черт сним.
        -…Иладнобы моя судьба, мояжизнь, твоя иТима - судьба целого народа, судьба нашей корпорации, судьба Земли вконце концов! Самый ответственный момент! - уже почти кричу. - Ктомог выйти измашины? Толькоя! Ктомог знать, чтоя такой идиот? А?!
        Тимпереводит озадаченный взгляд сменя наБорисыча иобратно. Думай, мальчик, думай.
        УБорисыча, впрочем, тоже взгляд - так себе. Молчи тогда, заумного сойдешь.
        -Даже если меня раскрыли, если точно установили личность - тем хуже, яведь сволочь знаменитая, вомне ничего человеческого нет, явоенный преступник итаких девочек пачками уговаривал идти сгранатометами натанки! Ия - разжалованный офицер, изгнанник, выброшенный изродной корпорации нахрен, которому надо либо сдохнуть, либо вернуться домой спобедой!
        -Нет, тыточно сума сходишь…
        -Этоты сума сошел, когда так подставился! Тывсю жизнь играешь слюдьми. Иты всю жизнь - мою! - мой начальник. Никто, кроме тебя, несделалбы ставку намои инстинкты. Никтобы неповерил, чтоя выйду измашины… - Плавно опускаю голос иперехожу скрика нахрип, почти шипение.
        -Алекс… - Борисыч прижимает руки кгруди, молча умоляя перестать травить ему душу.
        Тимуже совершенно обалдел.
        -Никто, кроме тебя! - Мыстоим поразные стороны машины, нодаже издали я втыкаю Борисычу палец вгрудь так болезненно, чтотот отшатывается. - Ты,кукловод, этотвой модус операнди. Тыабсолютно всебе уверен, когда доходит доуправления людьми. Иты ниразу непроигрывал. Тыгениальный кукловод. Этот несчастный мальчик сегодня наполном серьезе назвал тебя отцом!..
        Несчастный мальчик передергивается всем телом.
        -Инасчет меня ты несомневался ниминуты! Ноглавное, главное, Борисборисыч, дорогой… Какя мог назвать кому-нибудь точный день операции, если мы ждали погоду ипринимали окончательное решение вместе этим утром, увас дома, исразу отправились кмашине? ИТим немог, иты немог, да? Номы сТимом спускались вгараж первые, аты шел сзади!
        -Тыдействительно свихнулся, - произносит Борисыч окончательно упавшим, даже севшим отрасстройства голосом. - Лейтенант, приказываю арестовать Алекса! Надо его изолировать, апоприбытии наши разберутся.
        Честно, янеожидал, чтоТим купится так легко, темболее Борисыч совершенно потерял самоконтроль инемог мне подыграть.
        -Эточистая формальность, полковник… - начинает Тим ледяным тоном, сверля Борисыча взглядом. - Нобудьте любезны, сдайте оружие!
        Онпока только обозначает свое плавное красивое движение запистолетом. Тимеще неготов валить Борисыча, ноуже перепуган докрайности. Прямо сожалею, чтонет времени ивозможности какследует насладиться этим зрелищем: убийца-профессионал, испугавшийся собственной тени. Наконец-то сбольшим опозданием домальчика доперло, скаким людоедом он имел дело все эти месяцы. Поздно.
        -Отставить, лейтенант! - рычит Борисыч. - Выполняйте приказ!
        Сомневаюсь, чтоТим вспомнил сейчас мое предупреждение, мол, ябезоружия стану только опаснее. Хотя былобы справедливо, окажись это его последняя мысль перед концом.
        Тиммедленно тянется запазуху, ая - назад запояс. Уменя широкая ладонь, рукоятка пистолета вдруг ложится внее каквлитая. Толстая, ухватистая, чертовски удобная рукоятка.
        Нетвремени развернуться кТиму лицом иуж точно никакого желания размахивать стволом, какнекоторые пижоны. Яплотно беру длинную черную пушку вобе руки ипрямо отживота, стоя боком, только чуть повернув голову, загоняю мальчику две пули куда-то примерно «вцентр масс», какэто называл мой инструктор.
        Акогда мальчик начинает гнуться ипытается сообразить, чтоэто его сейчас так неприятно ударило, - уже прицельно две пули ввисок.
        Взамкнутом пространстве трюма выстрелы, словно гвозди вголову, бьют звенящей болью.
        Дана зажимает уши - лишьбыона, жучка, себе туда незакатила, доставай его потом.
        Ямедленно обхожу машину иговорю Борисычу:
        -Эточистая формальность, полковник, ноеслиты, сволочь, немедленно неотдашь мне ствол, яитебя кокну. Яочень злой сегодня. Янатой девчонке жениться хотел, авы все испортили!
        УБорисыча делаются такие мутные глаза, словно его сейчас шибанет инфаркт. Онпокорно выкладывает пистолет накрышу машины. Открываю багажник инебрежно швыряю ствол туда. Неспеша иду обратно. Попути разглядываю то, изчего стрелял. Длинный черный красивый «Таурус», прижизненная реплика антикварной «беретты». Старая добрая хреновина. Если кончатся патроны, череп можно проломить, ничего подобного давно неделают.
        Стильная вещь. Нынче ипистолетов таких небывает, итакого правильного черного цвета вприроде нет. Я,кажется, говорил, чтопистолетам недоверяю? Этому хочется верить.
        Совсем небоюсь, чтомой коллега, начальник идобрый приятель сейчас, пока я любуюсь своей новой игрушкой, метнется кбагажнику иоткроет пальбу. Онсдался.
        Дана странно глядит наменя восновном сочувственно.
        -Извини, Даночка, - говорю. - Было очень громко, ночто поделаешь. Мывсе еще попискиваем?
        -Угу.
        -Ничего, скоро перестанем.
        Авот иТим. Отвратительное зрелище - свежеубитый тобой человек. Вотон был, ивот его нестало. Ой,нестошнилобы. Представляю, чтоя - водитель. Мненельзя впечатляться. Сглатываю комок вгорле, достаю два окровавленных ствола, несу кбагажнику, оттираю их салфетками, потом оттираю руки… Уфф… Устал я что-то. Запираю машину иговорю:
        -Неповезло Тиму. Всамый последний момент поймал головой пулю изполицейского автомата. Аутебя, Даночка, какназло, холодильник потек. Нампришлось захоронить тело вкосмосе, совсеми соответствующими почестями, очем мы составим акт. Иябы рекомендовал действительно холодильник сломать временно, ато малоли, вдруг проверят… Всеменя слышали? Молодцы. Ну,пойдемте.
        Идут, куда они денутся.
        Дана кладет «жучка» подмикроскоп, подсканер, подеще какую-то штуку иуверенно говорит:
        -Оннеможет излучать. Этоотражатель. Вотпочему он сигналит через неравномерные промежутки времени. Когда попадает влуч.
        -Наскто-то щупает лучом? Пока мы идем нахайдрайве? Чтозаизлучение такое? Какэто может быть?
        -Ая знаю?
        -Хорошо, зато я знаю, чтоделать. Эй,полковник! Тащи Тима ваварийный шлюз, положи «жучка» ему вкарман - изаборт. Действуй.
        Борисыч повинуется мне безропотно имолча.
        -Пока будешь возиться стелом, подумай, чтонам скажешь, когда вернешься! - кричу ему вслед.
        Борисыч как-то неконкретно дергает одним плечом.
        -Тыбы полегче сним, - говорит Дана.
        -Давай-ка сядем, командир.
        Онасадится вкресло, разворачивается комне, закидывает ногу наногу.
        -Мненужны прямые, честные, короткие ответы, командир. Тыпонимаешь, чтоя затебя убью? Убил прямо сейчас. Только ради тебя. Этонелюбовь. Этодружба.
        Вместо ответа Дана тянется комне, ноя останавливаю ее взглядом.
        -Онтебе нужен? - Ятычу пальцем вту сторону, куда ушел Борисыч.
        -Да, - коротко говоритона, скорее выдыхает, чемговорит.
        -Понял. Сейчас он вернется, мыпобеседуем… То,что он сделал, онсделал непросто так. Онрисковал нашими жизнями ради чего-то очень важного, ия заранее уважаю его мотивы. Темнеменее он нас подставил. Икорпорацию подставил. Ноесли поокончании беседы он все еще будет тебе нужен… Тогда ты его заберешь. Иделай снимвсе, чтозахочешь.
        -Спасибо, - только иговоритона.
        -Этотебе спасибо. Зато, чтоты профессионал, зачеткую работу, засмелость и, кстати, запистолет. Черта сдва я его тебе верну. Онже прекрасен.
        Дана смеется.
        -Нослушай, подруга, яждал чего угодно, только нетакой огромной дуры. Дляменя - идеально удобный агрегат. Носовсем неподтвою руку. Икакты эту тяжесть насебе таскала? Кстати, янезаметил.
        -Яего неносила. Только сегодня достала изсейфа. Чувствовала, случится что-то… Знаешь, явсе равно отдалабы его тебе. Тылюбишь такие вещи, амне он больше ненужен. Этобыла память. Единственное, чтоосталось. Память…
        Онавздыхает. Прощается счем-то, отпускает отсебя.
        -Пробовала его подкуртку повесить вкобуре итак иэтак… Безнадежно, слишком большой, даже стволом вниз торчит. Ия просто его положила рядом, акогда перегрузки кончились, сунула запояс сзади. Истаралась навсякий случай неповорачиваться ктебе спиной. Тынаблюдательный, яже знаю…
        -Между прочим… Ой,позови Борисыча, ато я беспокоюсь. Скажи, чтобы невалял дурака, ичто мы его ждем, ивсе будет хорошо, договоримся.
        Дана прижимает висок одним пальцем изовет:
        -Боря! Алекс просит сказать, чтоон волнуется ичтобы ты невздумал делать глупости. Мытебя ждем, мыобовсем договоримся.
        -Ивсе будет хорошо.
        -Ивсе будет хорошо, Боря.
        -Даночка, моглабы давно сообразить: когда мы просим что-то передать, надо передавать вточности. Этот твой красавец встарые добрые времена мог загнать человека вистерику одним-единственным словом. Ия сказал «невалять дурака». Аты ему проглупости… Эторазные вещи.
        -Даты зануда, оказывается! Такойже зануда, какион!
        Ия второй раз вжизни смотрю, какДана смеется.
        -Нутак что зареплика была промоих баб? - спрашиваю.
        Итут она краснеет. Нусовсем живая. Теперь лишьбы Борисыч, сволочь, меня неразочаровал. Убить неубью, естественно, ноесли он постарается, тоиДану разочаровать сможет. Итогда встанет трудный вопрос: анекокнутьли его действительно?
        -Потому что ты бабник, Алекс, - говоритона, честно глядя мне вглаза.
        Второй раз застоль короткий промежуток времени совершенно меня ошарашить может наверное только такая женщина - командир звездолета, контрабандист иразведчик.
        -Тыочень любишь женщин. Ноеще больше ты любишь саму любовь.
        -Нукакойже это бабник?! - возмущаюсь я отвсей души.
        -Самый настоящий, - заверяетона.
        Появляется Борисыч - потный, взъерошенный, одновременно готовый кусаться ивилять хвостом. Амы сидим сДаной иглупо хихикаем.
        -Пищим? - спрашивает он сумрачно.
        -Непищим. Выбросил.
        -Нуихорошо. - Онсадится вкресло. - Авыпить есть наборту?
        -Какая выпивка наборту?
        -Аутебя, парень?
        Ишьты, каквстарые добрые времена позвал.
        -Уменя есть одиннадцать патронов, - говорю. - Могу намешать тебе пороху вгазировку. Вставит - мало непокажется.
        -Хватит иодного, - бурчит Борисыч. - Влоб. Тоже мало непокажется.
        -Тынеказнись, полковник. Тыкайся вогрехах своих.
        -Аты? - заявляет он агрессивно.
        -Что - я?
        -Чтоты говорил проту девчонку?
        -Дая пошутил!
        -Чемдокажешь?
        -Ну,старик, тыменя довел. Вотэто было совсем лишнее. Давай тогда по-взрослому разговаривать. Тебе что-нибудь говорит такой код: виктория шесть пять ноль?
        Борисыч хлопает глазами изадирает брови. Апотом сует мне лапу:
        -Свозвращением, майор.
        -Извини, непожму руку предателю, даже если он мой старый друг.
        Старый друг навсякий случай пропускает это заявление мимо ушей.
        -Этокаквсе понимать? - спрашивает Дана осторожно.
        -Егоизгнание было подстроено, - объясняет Борисыч. - Никто Алекса изкорпорации неувольнял. Кстати, было много шуму, новсе поняли, чтоэто только дымовая завеса. Какой они придумали настоящий повод? Дляузкого круга?
        -Яспал сженой первого вице-президента. Меня попросили больше этого неделать, ая невнял. Унас, понимаешь, сней серьезно.
        Дана прыскает вкулак. Мол, ая что говорила.
        -Неверь, Даночка, этоименно повод. Итвой покорный слуга видел эту даму один раз издали. Вовсе нея, апервый вице напрашивался наувольнение, вотего ирешили примерно наказать. Проверить налояльность родной корпорации. Уних там наверху очень жестокие игры.
        -Ион согласился?
        -Какмиленький.
        -Вотскотина… Ноты-то каков актер! Ябыла уверена, чтовезу бедного-несчастного беглеца…
        -Ноя был действительно бедный инесчастный… Ладно, полковник, говори, чемтебя прижали наши конкуренты. Тебя нетак-то легко прижать. Явсе понимаю ипоэтому внимательно слушаю. Хотя был огромный соблазн натравить натебя бедного мальчика.
        Борисыч упирается взглядом встолешницу исухо цедит:
        -Уних мои дети.
        Дана сжимается вкомок.
        Ну,одной проблемой меньше. Теперь даже если ты признаешься впоедании еврейских младенцев назавтрак, онатебя простит.
        -Ихуспели эвакуировать нату сторону. Тыже знаешь, тамничего неосталось отдома, всевкашу, ябыл уверен, чтоони погибли вместе сматерью…
        -Язнаю. Имсейчас… Мальчику девять, адевочке тринадцать? Даони тебя невспомнят.
        Онподнимает глаза исмотрит так, чтоя верю каждому слову.
        -Вспомнили! - шепотом кричитон. - Яих видел. Вспомнили! Яобещал, чтомы будем вместе, ониждут, онихотят комне…
        -Уверен, чтоих тебе отдадут?
        -Ужеотдали. Яведь тоже несовсем дурак. Онинамарсианском рейсе, гражданский лайнер, никакой охраны, нампросто надо подойти изабратьих, взапасе еще неделя.
        -Нуда, акапитану теперь скажут - нетормози ниподкаким видом. Тыже провалил задание, мывыкинули отражатель.
        -Вотэто небеспокойся, - вступает Дана. - Возьмем наабордаж иограбим. Невпервой, поверь специалисту. Пистолеты только мне отдай.
        -Армейские?
        -Данестану я стрелять. Чтоя, сумасшедшая? Нокапитану лайнера это знать необязательно. Добрее будет, когда увидит.
        -Черт свами, - говорю. - Вам, наверное, виднее. Икуда потом?
        -Внейтральную зону, какможно дальше. Дана…
        -Япридумаю, - говоритона. - Есть много хороших мест. Ну,неплохих.
        -Мнепоставить штаб-квартиру визвестность, чтотебе всвязи свынужденной засветкой нужен длительный отпуск?
        Онанеуспевает ответить.
        -Тебебы тоже непомешал, - говорит Борисыч. - Мыпроиграли, Алекс. Годназад конкуренты нашли ошибку врасчетах идовели гипердрайв доуровня прототипа. Ещегод, максимум два - иполетят. Прямо кнам.
        Уменя звенит вушах, какпосле стрельбы втрюме. Болезненно.
        -Этот луч, которым нас щупали, - побочный эффект разработки. Понимаешь, Алекс, дети… Детьми они меня добили. Начали они сгипердрайва. Намконец. Впереди новая война, вкоторой мы заведомо проигрываем…
        Янеговорюему, яхриплю почему-то:
        -Гипердрайв - наш. Мылучше знаем, чего отнего ждать. Мыбудем счтать быстрее истроить тоже быстрее. Аеще мы купим уземлянвсе, чтоони смогут продать. Если потребуется, явернусь туда. Непредставляю как, новернусь. Имне будет очень нехватать тебя, Борисборисыч. Давай сейчас все забудем. Никто ничего неузнает. Мывсе сделали какнадо, только потеряли Тима. Забирай детей, отправляй их сДаной нанейтралку, асам возвращайся. Разработаешь новый план. Если нас неотпустят - пошлем толковых молодых ребят…
        -Ох,несет тебя, Алекс… - тянет Борисыч. - Тыкак-то упустил извиду, чтомы забрали винституте фальшивки. Мнеказалось, тыуже понял…
        -Неповезло, - твержу я упрямо. - Противник недурак, ждалнас. Зайдем натему по-другому. Придумаем как. Пусть разведка голову ломает. Только помоги.
        -Вкупе стем, чтоя вытащил детей, фальшивая инфа меня убьет. Этонепровал операции, аочевидное предательство. Очевиднее некуда. Расстреляют.
        -Ибудут правы, - говорю. - Какаяже ты дрянь, полковник! Чтоже ты натворил? Чтоже ты наделал? Проклятье, чтоты наделал…
        -Уходи снами, Алекс. Тебе дома тоже жизни небудет, извини. Тебя минимум нагод загонят врезерв ибудут проверять. Насчет Тима ты отболтаешься, уверен, но… Работать недадут.
        Яуже несижу - лежу, уронил руки настол, лицом вних уткнулся.
        Мынепроиграли. Этонеконец.
        Какже я вас всех ненавижу, сволочи!
        -Дана, чтоскажешь?
        Онавиновато разводит руками:
        -Мненевнедриться кземлянам второй раз. Былабы мужчиной… Женщина слишком заметна. Ябольше ничем немогу помочь, Алекс.
        Ещеутром я был относительно живой, асейчас вдва раза более мертвый, чемкогда-либо. Никого неосталось, ничего неосталось. Меня все бросили.
        Безумная мысль: тадевчонка. Найти ее теоретически можно. Обработать какследует, наверное, сумею. Чтомне это даст? Ничего, кроме женщины, которую я обманул. Ничего. Будь реалистом, Алекс, шансов наЗемле утебя ноль. Даже сфальшивой мордой непродержишься ты там больше месяца. Тынешпион иникогда им небыл, тебя забросили только ради твоих способностей налаживать контакт слюдьми. Асам посебе ты спекся. Кончился. Убил тебя этот бесконечно длинный день. Ухлопал.
        Номы непроиграли. Должен быть выход.
        -Ладно, - говорю. - Спать пойду.
        Двое суток я лежу вкаюте, баюкая нагруди свой красивый черный пистолет. Втрюме грустит красная машина Маша, иногда мне кажется, ячувствую, какона меня зовет.
        Сунулся Борисыч, ясказал, чтозастрелю, онповерил иисчез. Иногда заходила Дана, говорила какие-то добрые утешительные слова, ятолком неслышал. Потом она постучалась: заходим наорбиту, будем садиться, идиврубку.
        -Куда садиться? - Этонеголос, этостон разочарования.
        Почему все такие кретины? Спасаешьих, шкурой своей рискуешь - никакого понимания. Башкой прямо впетлю лезут. Ичего ради я тогда стараюсь?
        -Высовсем идиоты? Тысядешь - иуже невзлетишь. Наших, чтоли, незнаешь? Дашь тягу, итебя подстрелят тутже. Расценят какпопытку кбегству. Кстати, справедливо…
        -Ноя должна тебя высадить!
        -Ничего ты недолжна. Нельзя садиться. Тебе исорбиты придется улепетывать наполном газу, кактолько передашь сообщение…
        Онаприсаживается рядом иждет. Видит: ячто-то придумал.
        -Даночка, ангел мой, тыотдаешь себе отчет, чтосейчас предашь корпорацию? Сознательно предашь? После стольких лет службы?
        -Да. Тамдляменя нет надежды, - говорит она просто.
        -Дляменя тоже нет! Чтобы надежда появилась, надо драться. Головой обстенку биться. Доупора идальше.
        -ОниБорю убьют. Ая…
        -Боря дал тебе надежду, - говорю так едко, кактолько могу.
        Кактолько умею. Профессия научила.
        Инепробиваю Дану, даже неособенно трогаю. Потому что Боря, сволочь, ивправду дал ей надежду. Ауменя отнял. Придется сделать новую. Изчего?
        Вероятно, изчего-нибудь плохого, ведь хорошего неосталось. Хотябы изтой девчонки, неспроста она уменя перед глазами стоит посей день. Враг. Противник. Нохорош, черт возьми. Изтакого врага негрех сделать друга. Наголой искренности. Вообще безобмана. Этобудет высший пилотаж. Иудрать вдвоем нанейтралку, если вдруг проиграем. Встречу там Борисыча - морду ему разобью вдребезги. Ипрощу. Дауже простил.
        Аведь тоже вариант насамый крайний случай.
        Хотя лучшебы нам гипердрайв добыть поскорее. Незнаю, каким образом. Родить. Пусть разведка придумает как. Амы что, мыкукловоды. Добрые впринципе люди…
        Сажусь рядом сДаной иговорю:
        -Тыбы хоть поплакала надо мной, зараза красивая.
        Необъясняю, зачем ипочему, сама знает.
        Иона кидается мне нашею иначинает реветь. Изаменя, изасебя. Оплакивает наше прошлое, закрывая эту тему навсегда, инадсудьбами нашими дурацкими плачет, и, главное, сбрасывает дикое напряжение последних дней. Ейэто надо. Борисыч ее так невскроет, аей надо, яже вижу.
        Потом она целует меня солеными губами ишепчет:
        -Нубабникже. Дослез готов довести женщину, только чтобы она тебя поцеловала. Алекс, Алекс, золотая ты душа… Перестань себя убивать, начни жить. Хочешь меня? Возьми. Сейчас можно. Намстобой сейчас все можно…
        -Невсе можно, - говорю. Ицелую ее нежно-нежно, исердце замирает оттихой радости, потому что понимаю: невру инешучу. - Уменя невеста есть. НаЗемле. Ну,ты ее натой записи видела…
        Другаябы обиделась насмерть, аэта начинает хохотать сквозь слезы.
        -Нуты псих, - говорит. - Нотебе, ненормальному, только такая иподойдет. Знаешь, ягоржусь, чтобыла твоим пилотом. Тыпотом, когда все кончится, обязательно выйди насвязь. Будет надо, явас спрячу. Аненадо - просто дай знать осебе. Борьке прикажу наколенях перед тобой ползать, чтобы ты его простил.
        -Дауже простил, только ему неговори. Новрожу он получит. Разрешишь, командир?
        -Разрешаю. Ну?..
        -Утираем слезы иидем работать.
        Напрощание мы всеравно целуемся, совсем непо-дружески. Ноэто ведь напрощание. Намсейчас можно…
        Сбросить автомобиль наорбиту - это нетривиальная инженерная задача. Нагрузовиках такого класса нет системы откачки воздуха изтрюма, онатам просто ненужна. Икогда Дана приоткроет аппарель, втрюме начнется торнадо. Поэтому Борисыч наспех крепит машину ипогрузчик, которым он меня отсюда вытолкнет, ая тем временем сливаю жидкость изсистемы охлаждения, чтобы вдруг неразорвало. Чего-нибудь всеравно порвет где-нибудь. Ночем Машка конструктивно хороша: чтоее неубивает, тоделает сильнее. Дляполета ватмосфере я машинку какследует подготовил, апосле космического учту недоработки ивсе исправлю.
        Борисыч лезет впогрузчик ипристегивается, якое-как забираюсь наоткинутые передние сиденья машины поперек - вскафандре иначе неполучится - ирастопыриваюсь там покрепче.
        -Сообщение отправлено, принято ипонято, - слышу голос Даны. - Открываю. Держитесь, ребята.
        Пошла аппарель, пошел воздух, машину начинает трясти, явижу вприоткрывшуюся щель голубую-голубую, ничуть нехуже Земли, базовую планету корпорации, апотом уменя стекла покрываются наглухо изморозью - ивсе, шоуокончено.
        -Отстегиваю. - ЭтоБорисыч. - Так… Готово. Внимание, сейчас толкну.
        -Тыпогрузчик незабыл привязать? - ЭтоДана. - Самсмотри неулети!
        -Яего возьму наборт, конечно, новнизу ему необрадуются… Даинадоело мне спасать этого старпера. Сколько можно, право слово.
        -Вотты язва. Толкаю!
        -Поехали…
        Чувствую движение. Апотом тело становится легче, легче… Явсвободном полете. Если все будет нормально, намсМашей болтаться тут больше часа, пока занами подгонят корабль снизу, успеем совершить полный виток, прямо какпервый космонавт. Только он вилюминатор смотрел, ая сейчас монитор включу. Намониторе еще лучше видно.
        Страшноватомне, честно говоря. Вроде вмашине, аневодитель, так, чемодан. Ничего отменя независит.
        -Удачи, Алекс.
        -Прощайте.
        Итишина мертвая. Ия окончательно, совершенно один. Иголубая планета подо мной, инравственный закон вомне, азвездного неба невидать.
        Протягиваю руку, нажимаю кнопку, накорме раздается сухой треск. Ох,какя боялся, чтооткажет система, чтореактор сдохнет, чтоеще чего-нибудь сломается…
        -Шесть ноль пятый, вижу тебя, давай пеленг каждую минуту.
        -Понял.
        Человек наорбите вавтомобиле заметнее, чемпросто вскафандре, - раза примерно вдва. Тоесть вдва раза больше, чемникак. Ноесли он ежеминутно дает сильнейший разряд, еговидно очень хорошо. Всешансы, чтозаним прилетят.
        Иэто, знаете, мотивирует. Сначала унас все отняли, теперь мы сами все продули, ноименно сейчас, болтаясь вбезвоздушном пространстве один какперст, вэтой вселенской безнадеге я вижу какой-то просвет. Друг меня предал, ая его - нет. Аподруга родину предала, нонепредала меня. Парня я убил нивчем невиноватого, чтобы спасти тех, кого бескорыстно люблю. Нуикто я после этого?..
        Нажимаю кнопку, даюразряд.
        -Шесть ноль пятый, спасибо. Ужеидут ктебе, держись там.
        Какнистранно, япосле этого далеко еще неконченный тип.
        Сказано: держись там, - буду держаться.
        Имы пока непроиграли.
        Ивообще, если учеловека внаше хреновое время есть красная машина ичерный пистолет, этокакминимум сильно повышает настроение.
        Азначит, повышает шансы.
        Ивовсе я неодин. Чего это я один? Настут целых трое. МысМашкой иТошкой еще себя покажем.
        И,надеюсь, понравимся одной милой девушке.