Магия и пули Анатолий Федорович Дроздов
        Анатолий Евгеньевич Матвиенко
        Мастеровой #2
        До чего ж судьба несправедлива! Вот живет спокойно человек, мухи не обидев. Пулемет для армии придумал, револьвер и автомат. Мирное, почтенное занятие. Нет же, ополчились демоны, зубы точат рашпилем. Из Парижа убегать пришлось, и в России обложили словно волка на охоте. Ну, раз так, не обижайтесь, господа! В дело вступят магия и пули…
        Анатолий Дроздов, Анатолий Матвиенко
        Мастеровой 2
        Магия и пули
        Глава 1
        Пистолет-пулемет в руках генерала пророкотал, выдав короткую очередь. Кун[1 - Кун Александр Владимирович, генерал-лейтенант, начальник Тульского императорского оружейного завода в 1892 - 1915 годах.] перенес огонь на следующие мишени и стрелял по ним, пока не кончились патроны в магазине. Тир наполнился запахом сгоревшего пороха. Генерал положил пистолет-пулемет на стол.
        - Любопытное оружие, - сказал подошедшему Федору. - Легкое, ухватистое, в руках лежит, как влитое. Отдача по сравнению с винтовкой невелика. Как у него с кучностью?
        - На дистанции в сто саженей[2 - 100 саженей - 213 метров.] пули укладываются в грудную мишень, - сообщил Федор. - Если бить короткими очередями. С длинными разброс больше. Прилично для пистолетного патрона.
        - Слабоват он все же. ГАУ[3 - ГАУ - Главное артиллерийское управление при Военном министерстве Российской империи. Ведало в том числе постановкой на вооружение новых образцов.] не понравится.
        - Вероятно, - не стал спорить Федор. - Но, начнись война, - с руками оторвут. Автомат прост в выделке - можно сделать в мастерской. Дешев - не дороже винтовки.
        - А патроны? - возразил генерал. - Они же заграничные. Где их взять в войну? И расход велик - магазин мигом опустел.
        - В Туле есть патронный завод.
        - Он коммерческий, - покрутил головою Кун. - Выпускать станет, если будет спрос. А какой он на патрон от «маузера»? Редок этот пистолет в России. Если б ГАУ заказало патроны… Но оно не станет.
        - На сегодня - так, - кивнул Федор. - Но война изменит. Мы должны к ней подготовиться. Был я на патронном заводе, говорил с владельцем. Он не возражает. Если сделать им оснастку, изготовят опытную партию. Технологию освоят. В случае войны запустят производство. Продавать нам будут за десяток пятачок, это вдвое меньше, чем сейчас[4 - Патрон для «маузера» в России того времени стоил 10 копеек за десяток. Для «нагана» - 5.].
        - Почему так дешево? - удивился генерал.
        - Я там кое-что усовершенствовал. Капсюль от нагана, гильза с оболочкой пули - омедненные, стальные. Сердечник из свинцовой проволоки. Ну, и сам процесс… Показал им чертежи. Сразу ухватились.
        - Ну, еще бы! - усмехнулся Кун. - Знаменитый оружейник им подарок преподнес. Кто ж откажется? Про патент хоть не забыли?
        - Заявку отослали в Петербург. Но патронному заводу отдам за боеприпасы. Столько, сколько нужно, чтобы обучить и снарядить роту.
        - Благодетель вы, Федор Иванович, - усмехнулся генерал. - Ладно, дело ваше. Что хотите от меня?
        - Разрешения на изготовление оснастки на заводе. Работы оплачу. Еще нужно сделать партию пистолетов-пулеметов.
        - Сколько штук?
        - Двести.
        - За оснастку так и быть платите, - согласился генерал. - А оружие за счет завода. Эти траты я смогу обосновать. Капитан Кошкин изобрел новинку, ее нужно испытать. Только двести много, для начала - сотню.
        - Благодарю, ваше превосходительство!
        - Рад помочь, - хмыкнул Кун и направился к выходу из тира. Следом устремился адъютант. К Федору подошли Рогов с Куликовым.
        - Что, добился своего? - усмехнулся Рогов. - Продавил свою трещотку?
        - Автомат, - поправил Федор. - Полноценное оружие, между прочим.
        - Но винтовку не заменит, - продолжил капитан. - Что такое двести метров на войне? Пистолетная дистанция.
        - На такой и будут драться, - сообщил Федор. - Даже ближе. А еще в траншеях. Там с винтовкой развернуться невозможно.
        - Да не будет никаких траншей! - хмыкнул Рогов. - Современная война маневренная. Все об этом говорят - и у нас, и за границей.
        - Вскрытие покажет, - улыбнулся Федор.
        - Хватит вам! - вмешался Куликов. - Клаузевицы вы наши. О другом поговорим. Где делать автоматы? У меня в цеху?
        - Если вы не против, - отозвался Федор.
        Куликов взял лежавший на столе пистолет-пулемет. Отсоединил магазин, передернул рукоятку заряжания и нажал спуск, после чего вдавил кнопку на затыльнике. Автомат разложился, словно книга. Капитан вытащил затвор и возвратную пружину, рассмотрел ударно-спусковую группу.
        - Проще револьвера, - заключил, собирая автомат. - Хотя кое-что я бы изменил. Например, приклад. Почему он раскладной, да еще из стали? Надо ставить деревянный. Он дешевле и практичней. Не болтается как этот, - он подергал металлический приклад. - Внутрь шомпол поместим - составной, конечно, ершик и масленку. Да и в рукопашной пригодится - там прикладом бьют.
        - Не подумал я об этом, - раздалось в голове у Федора. Это Друг проснулся. - ППС[5 - ППС - пистолет-пулемет Судаева. Необыкновенно прост и технологичен в изготовлении при высоких боевых качествах. Многие считают его лучшим пистолетом-пулеметом периода Второй Мировой войны.] был разработан для разведчиков-десантников, да еще танкистов. Там длина оружия важна. Пехота воевала с ППШ. Капитан дело говорит, придется переделать. Кнопку для разборки вверх перенесем вместо той, что отпирает приклад. С деревянным, к слову, кучность возрастет. Ход затвора длинный, вес его большой, импульс кинетический существенный. Жесткость будет к месту.
        - Поменяем, - согласился Федор с Куликовым.
        - Кожух и коробку отковали на оправке? - продолжил капитан.
        - Да, - ответил Федор. - Нет здесь нужных прессов для штамповки. Заготовку вырезал вручную, подгонял фрезой.
        - Точечная сварка, - продолжил Куликов, вертя в руках оружие. - Это можно - аппараты есть. Для чего вот это? - ткнул он в компенсатор.
        - Чтобы автомат не задирало при стрельбе. И еще от грязи защитит, если в землю ткнуть нечаянно стволом.
        - Проще кожух удлинить[6 - Компенсатор у ППС - спорное конструкторское решение. Его смещение вследствие попадания пули или осколка могло привести к неприятным последствиям для стрелка. Испытания показали, что на точность стрельбы он практически не влияет. Компенсатор собирались убрать, но пришла эра автомата Калашникова, и ППС сняли с вооружения.], - заметил Куликов. - Край косым сделать - сверху вниз.
        - Как у ППШ, - хмыкнул Друг. - Голова наш капитан! С лету ухватил.
        - Изменю, - кивнул изобретатель.
        - Остальное без проблем, - закончил Куликов и вернул оружие на стол. - Сделаем мы эти пистолеты-пулеметы. Или же трещотки, как Миша говорит, - улыбнулся, посмотрев на Рогова. - Ты не хмурься, капитан! Федор дело знает. Он еще ни разу не ошибся. Будешь возражать?
        - Нет, - ответил Рогов. - Только непривычно. Как игрушка, - указал на автомат.
        Куликов улыбнулся и извлек из кармана портсигар. Угостив куревом друзей, сунул портсигар обратно и вытащил зажигалку. Откинув крышку, крутнул колесико. Офицеры прикурили.
        - Это тоже, как игрушка? - продолжил Куликов, подкинув зажигалку на ладони. - Маленькая, легкая. Сколько за нее тебе накапало? Поделись!
        - Больше тысячи, - смутился капитан. - В прошлом месяце.
        - Мне аналогично, - улыбнулся Куликов. - У нас равные паи. А ведь он ее придумал, - указал на Федора. - Помню: кто-то сомневался. Мол, не станут покупать. Ну, и что теперь? Мне Арефьев жаловался - одолели лавочники. Дескать, дай побольше! Из Москвы купцы зачастили. Предлагают поставлять им зажигалки. Весь товар хотят выкупить вместе с мастерской. За большие деньги, между прочим.
        - Вот еще чего! - возмутился Рогов. - Мастерскую им отдай. Хрена! Обнаглели толстопузые.
        Куликов захохотал, Федор усмехнулся - прижилась его идея. По пути из Петербурга Друг внезапно вспомнил о зажигалках, что в войну они стали очень популярны. Удивляться нечему - спички могут отсыреть, да и вспышку их головки ночью разглядишь издалека. Тут же пуля прилетит… Зажигалки в этом мире были, но какие! Здоровенные, тяжелые и безумно дорогие. На столе стоять - куда ни шло, но в карман такую не положишь.
        - Будем делать «зиппо»[7 - Зажигалки Zippo появились в США в 1933 году.], - сообщил голос в голове. - Ниша-то пустая, рынок их не видел. Вещь необходимая, в очередь за ними станут.
        Воротившись в Тулу, Федор изготовил штампы и отвез их на патронный завод. Заказал там заготовки, оплатил наличными. Почему у них? Друг так посоветовал, наказав не городить барьеры. Есть завод, где тянут гильзы из латуни, значит налицо кадры и металл. Прессы тоже есть, как же там без них? Получив заготовки корпусов, Федор собрал десяток зажигалок. Было бы скорее, но проблемой вышел кремешок, из которого колесико высекает искры. Никакого камня в нем, конечно, нет, это сплав железа с редкими металлами. Кремешки делали в Германии и ввозили их в Россию небольшими партиями. Поискать пришлось и купить задорого. Но зато зажигалки вышли безотказные. Федор их проверил и продемонстрировал друзьям.
        - Полагаешь, будут брать? - усомнился тогда Рогов.
        - С руками оторвут, - улыбнулся Федор. - Просто и надежно. Кремешки закупим, а бензин в аптеках продается.
        - Почему такая маленькая? - не отстал Рогов.
        - Под карман в жилетке. Специально рассчитал.
        - Какова себестоимость? - подключился Куликов.
        - При большой партии - копеек двадцать пять. Может, тридцать. Продавать же будем по полтине.
        - Не возьмут за столько, - не поверил Рогов. - Это пятьдесят коробок спичек.
        - Спички есть у всех, - сказал Федор. - Зажигалка не у каждого. Статусная вещь.
        Рассудить их спор пригласили родственника Куликова по жене по фамилии Арефьев. В Туле он владел мелочными лавками. Арефьев повертел «зиппо», высек пару раз огонь, примерил зажигалку к жилетному карману и кивнул:
        - По полтине заберу - тысячу для пробы.
        - Продавать по сколько будете? - не замедлил Федор.
        - Для начала по рублю, - сообщил купец.
        - Это что же получается? - возмутился Куликов. - Нам двугривенный за штуку, а тебе полтина?
        - Можем лучше поделить, - не смутился гость. - Если долю выделите. Третья часть моя.
        - Рожа-то не треснет? - фыркнул Куликов. - Тридцать три процента? Мы - товар на блюдечке, он торгует, но получит больше. Сами продадим.
        - За прилавок, что ли, встанете? - хохотнул купец. - Не забудьте ордена надеть.
        - Я тебе! - поднялся Куликов.
        - Погодите, Николай Егорович! - вмешался Федор. - Ерофей Семенович отчего-то вдруг решил, что других купцов в Туле не имеется. Мы отыщем компаньона. Поумней и не такого жадного. Вот на этом, - указал на зажигалку, - можно состояние составить.
        Арефьев засопел и сник.
        - Ваше слово? - выдавил уныло.
        - Двадцать пять процентов. Нас тут четверо, значит, доли равные. Но при этом все берете на себя. Начиная с выделки и торговлей завершая. Мы лишь контролируем процесс. А еще готовим инструмент и обучим кадры. Ну так как, согласны?
        - Ладно, - пробурчал Арефьев.
        - Приходные книги буду проверять, - не замедлил Куликов.
        - Проверяй, конечно, Николай Егорович, - выдохнул купец. - Я за то не беспокоюсь. Не найдешь ты человека, кто б тебе поведал, что Арефьев обманул. Ладно, господа хорошие, по рукам!
        И Арефьев развернулся. Не прошло недели, как подряженные им мастеровые выдали продукцию. За кремнями он послал приказчика в Германию. Тот скупил у производителя товар и оставил впечатляющий заказ. Заплатил наличными. Немцы возбудились и сказали: «Данке шен!». Обещали производство нарастить. Федор дал команду не скупиться. В случае войны границу перекроют, нужно создавать запас. Друг припомнил, что в Великую войну[8 - Великой в то время называли Первую мировую.], кремни стали дефицитом, их ввозили контрабандой…
        - Федор?
        Офицеры смотрели на него.
        - Да задумался чуток, - отрешился он от воспоминаний.
        - Снова об оружии? - улыбнулся Куликов. - Что на этот раз?
        - Нет, о барышнях, - не замедлил Федор.
        - Будет тебе врать! - фыркнул Куликов. - Да какие барышни! Скоро ночевать будешь на заводе. Прямо сам себя изводишь. Неужели Соколову не забыл? Где она сейчас?
        - Говорят, в Тамбове служит классной дамой. В институте благородных девиц.
        - Ты откуда знаешь?
        - Сообщили, - напустил туману Федор. Не хотел рассказывать друзьям, что послал запрос в Министерство просвещения. Через две недели получил ответ. Догадаться, что сбежавшая невеста станет вновь учителем, не составило труда.
        - Я надеюсь, что в Тамбов ты не поедешь? - не замедлил Куликов.
        - Нет, - ответил Федор. - То, что было, отгорело.
        - Вот и славно! - подключился Рогов. - Приглашаем тебя в гости. Завтра воскресенье, нужно отдохнуть. Посидим у Николая. Дети по тебе соскучились. Говорят: где дядя Федор? Почему нам вкусненького не несет? - засмеялся капитан. - Приучил ты их. Так что приходи! Надо бы отметить наше «зажигательное» дело. Жены рады будут. Я Варвару приглашу. Ты не возражаешь?
        - Нет, - ответил Федор.
        - Значит, завтра в полдень…

* * *
        В мастерской Федор спрятал автомат и достал чертежную доску. Набросал эскиз нового затыльника и крепления приклада. В понедельник передаст на производство. Испытает и запустит в серию, к Рождеству будут автоматы. Что потом? Друг подскажет. Завершив работу, снял эскиз и глянул на часы - время уходить. За окном темнеет - осень на дворе. В мастерской он был один, уходя, закроет дверь на ключ. Это помещение выделили ему в личное пользование. Притащили несколько станков, подключили к электричеству[9 - С 1903 года Тульский оружейный завод перешел на электрический привод.]. Работай - никто не помешает. Федор иногда привлекал мастеровых, только большей частью обходился сам. Сняв мундир и надев халат, трудился за станком. Офицеру, вроде не к лицу, но он так привык, и к тому на заводе относились с понимаем - изобретатель как-никак. Пусть хоть молотом машет, лишь бы дело спорилось.
        Затворив дверь, Федор спустился с крыльца и зашагал между пыльных корпусов. За кирпичными стенами работали станки, их гул и визг металла заполнял окружающее пространство. Меж цехов витал запах лака и веретенного масла, а от кузниц несло дымом от сгоревшего угля. Пахло железом. Тот, кто говорит, что металл не пахнет, никогда не видел производства. Это запах обработанных деталей и готового оружия. Он въедается в металл и стены корпусов, даже если их освободить от оборудования, остается на года.
        Миновав проходную, Федор двинул к дому. Шел неспешно, погруженный в думы. Год с лишним миновал, как он обзавелся Другом. Неприкаянная душа, подселившись в голову мастерового, изменила его жизнь. Токарь стал изобретателем, а затем и офицером. Отличился на границе, получив «Георгия». Вместе с ним - потомственное дворянство. Сирота, подкидыш из приюта… Он теперь богат и знаменит, уважаем на заводе - и не только. Почему же на душе тоскливо? Дело в Соколовой? Да, обидела сбежавшая невеста. Только не соврал он офицерам - отболело. Отчего ж душа грустит, а сердце пустота?..
        - Забежим в трактир? - раздалось в голове. - Поедим и выпьем. Автомат мы сделали, полагается отметить.
        - А, пожалуй! - согласился Федор.
        Не прошло и часа, как он, сытый и довольный, подошел к подъезду. Воротясь из Петербурга, он не стал менять квартиру и остался в комнате, которую снял, перебравшись из Москвы. Капитану, вроде, не по чину, но искать другую было влом. И привык он к этому дому.
        Дверь ему открыл швейцар.
        - Добрый вечер, ваше высокоблагородие, - поприветствовал жильца. - Вам письмо.
        Федор взял протянутый конверт. Почерк незнакомый, на конверте - прихотливый герб. Адресовано ему: «Капитану Кошкину, дом Поповой в Туле». Наградив швейцара пятаком, Федор двинулся к себе, где и вскрыл конверт.
        «Здравствуйте, господин капитан. Сообщаю новость. Государь соизволил подписать мое прошение о приеме Вас в мой род. Но при этом сохранил Вам прежнюю фамилию. Полагаю, что причиной стал Ваш дар Зеркального щита. Его нет ни у кого из родовых. Сути дела это не меняет. Вы отныне мой наследник, князь Юсупов-Кошкин. В воскресенье, 6 октября, я устраиваю прием. Приглашены главы родов Москвы, некоторые - Петербурга. Извольте непременно быть. Я представлю Вас гостям.
        Князь Юсупов».
        - Твою мать! - произнес вслух Федор, опускаясь на кровать.
        - Недоволен, Федя? - раздалось в голове.
        - Ты же уверял: до такого не дойдет, - отозвался Федор. - Или князь умрет, или царь откажет.
        - Не срослось, - посетовал Друг. - Обмишулился чуток. Ладно, не грусти. Ну, побудем мы князьями. Делу не помеха.
        - Хорошо бы так, - не поверил Федор. - Но ведь многое меняется. Отношение друзей, коллег, начальства. Трудности предвижу.
        - А наплюй! - раздалось в голове. - Титул - это чепуха. Помнишь, говорил про войну и революцию? Если здесь случится, титулы отменят, и дворянство - тоже.
        - Хорошо бы так, - вздохнул Федор.
        - Ладно, отдыхай! - получил в ответ. - В церковь завтра загляни, свечечку поставь. Исповедайся попу, он грехи отпустит. Как родишься заново, господин Юсупов-Кошкин.
        - Ну и шутки у тебя! - не замедлил Федор. - Балаболка!
        Друг захохотал…
        В полдень следующего дня Федор подкатил в коляске к дому на Петровской улице. Заплатив извозчику, поднялся на второй этаж. В гостиной к нему устремились дочки Куликова и сынок Рогова. Федор наделил их конфетами, вручив каждому кулек. Получив «Спасибо!» с обнимашками, подошел к взрослым. Приложился к ручкам дам, минув Варвару - незамужним руки не целуют, поздоровался с друзьями.
        - Приглашаю всех к столу! - огласил немедля Куликов. - Глафира, подавай!
        Ожидавшая кухарка занесла в гостиную поднос и стала расставлять блюда на столе. Рыжики в сметане, осетрина, ветчина… А еще свежайший хлеб, вина и ситро. Напитки полились в бокалы, кушанья заняли место на тарелках. Куликов поднял бокал.
        - Предлагаю тост за Федора! - объявил с улыбкой. - За его голову и руки золотые. Мы все трое получили выплаты. Так удачно вложить деньги без него бы не смогли. Дело развивается, как сказал Арефьев, есть нужда в новых мастерских. Нынешняя не справляется. Это означает, что доходы возрастут. За тебя, Георгиевский кавалер!
        Все присутствующие выпили и набросились на закуски. Несколько минут слышен был стук ножей и вилок о посуду. Долго это не продлилось - Куликов предложил вновь наполнить бокалы. Кухарка подала жаркое. Застолье набирало обороты. Федор ел и пил, не замечая вкуса. Погрузившись в мысли, он не принимал участия в разговоре, что не ускользнуло от внимания сидевших за столом.
        - Что с тобою, Федор? - поинтересовался Куликов. - Не случилось ли чего?
        - Есть такое, - ответил свежий князь и достал вчерашнее письмо. Протянул его хозяину. - Ознакомьтесь, господа.
        Куликов взял листок, пробежал его глазами. Хмыкнув, протянул жене. От нее письмо попало в руки Рогова и его супруги. Последней ознакомилась Варвара. Покрутила головой и вернула адресату. За столом воцарилось молчание, все уставились на Федора.
        - Вот не надо, а? - буркнул он, кладя письмо в карман. - Ничего не поменялось. Буду я по-прежнему такой же Федор, инженер Тульского завода. Остаюсь здесь жить, трудиться. Назовет кто сиятельством - рассержусь. Как-то так.
        - Это князь Юсупов ожидал тебя в Москве? - спросил Куликов. - Ну, когда мы на вокзал приехали?
        - Да, - ответил Федор. - Там и сделал предложение. Я не сразу согласился. Только он уговорил. Трудно отказать отцу, потерявшему наследника…
        - От твоей руки, - хмыкнул Друг.
        - Я поставил лишь условие: не меняю ничего, - продолжил Федор. - Буду жить, как прежде. Князь не возражал. Только попросил два-три раза в год навещать его в Москве, выходить с ним в свет. Это посчитал необременительным.
        - Нам об этом не сказал, - покачал Рогов головой.
        - Откровенно говоря, думал, что не выйдет у Юсупова - государь к нему не благоволил. Отказал бы в просьбе, чтобы обо мне подумали? Дескать, хвастунишка, пустобрех. Не хотелось выглядеть таким. Если уж начистоту, я ошибку совершил. Только не сейчас, а год назад. Мне не следовало рваться в офицеры.
        - Почему? - удивился Куликов.
        - Лучше быть простым мастеровым. Изобретать оружие не мешает. Но зато остался бы свободным. Это самое дворянство, а теперь и титул вяжут по рукам. Масса всяческих условностей. Так себя веди, а другое не моги…
        - Но зато теперь вы родовой.
        - Не один такой, - ответил Федор. - Вот Варвара Николаевна из рода Оболенских. Алевтина Григорьевна, по рождению… - он сделал паузу.
        - Фон Аш, - подсказала Рогова. - Баронесса. Титул потеряла, выйдя замуж. Не могу сказать, что очень сожалею. Быть женою капитана мне куда приятней.
        - Как и мне остаться просто Федором, - улыбнулся Кошкин. - Ну, так как? Договорились?
        - По рукам, как говорит Арефьев, - согласился Куликов. - Но в своем кругу. На людях не положено. Так что или милостивый государь, или все ж сиятельство[10 - В России того времени существовал довольно сложный этикет. К офицерам и чиновникам обращались соответственно Табели о рангах. Но, если кто из них обладал еще и титулом, его ставили вперед. ГГ и его друзья имеют одинаковый чин, потому возникают сложности с официальным обращением. В таких случаях «милостивый государь» наиболее подходит.].
        - Разберемся, - улыбнулся Федор.
        Застолье воротилось в берега. Завязались разговоры, Федор тоже подключился. Новость словно позабыли, хотя некоторое напряжение ощущалось. Чтобы снять его, Федор сел за пианино и сыграл несколько мелодий. Прибежали перепачканные шоколадом дети и стали танцевать - то есть прыгать и вопить. Взрослые смеялись. Федор подключился к шалостям детей. Бросив пианино, силой дара поднимал детишек в воздух и кружил их по гостиной. Те летали словно птички. А еще визжали и махали ручками. Расшалились так, что едва не сбили с ног кухарку, заглянувшую в гостиную. Увидав это, Алевтина велела прекратить полеты и с женою Куликова увела детей. Мужчины, извинившись, отошли курить. Воротившиеся жены офицеров подсели к Варваре.
        - Ну, что скажешь, дорогая? - спросила Алевтина. - Твой-то князь теперь.
        - Да какой он мой? - вздохнула девушка. - Нет у него ко мне влечения. Только хуже стало. Если раньше и была надежда, то сейчас исчезла. Князь Юсупов разрешения на брак не даст. Я ведь изгнана из рода.
        - А ты сделай так… - сказала Алевтина и, склонившись, зашептала.
        - Что ты ей советуешь? - возмутилась Куликова, когда та смолкла. - Содержанкой стать?
        - Экономкой, - уточнила Алевтина. - И подругой. Князь Юсупов стар и, как знаю, не здоров. Его смерть развяжет руки Федору. Вот тогда и обвенчаются. Сколько случаев таких! Иногда годами ждут.
        - Если князь его не женит.
        - Федора-то? - засмеялась Алевтина. - Он лишь с виду мягкий, а внутри стальной. Ты же слышала сама, на каких условиях он принял предложение Юсупова. Полагаю, если князь насядет, Федор сам из рода выйдет. И плевать ему на титул.
        - Ну, а дети? - не отстала Куликова. - От Варвары? Ведь они случатся. С ними как?
        - Усыновит и примет в род, - сказала Алевтина. - Никаких проблем.
        - Ну, а если не захочет?
        - Федор? - улыбнулась Алевтина. - Плохо его знаешь. Не забыла, как он твоих девочек вместе с Игорьком кружил? Я порой ревную его к сыну. Он ведь «дядю» обожает. Дети чувствуют любовь. Если Федор так к чужим, то к своим - тем более.
        - Ну, а ты что скажешь? - Куликова посмотрела на Варвару. - Неужели согласишься?
        - Да вприпрыжку побегу, - отозвалась девушка. - Он необыкновенный человек. Вот, смотрите, князем стал. Кто другой бы воспарил, отдалился бы от нас. Дескать, больше не ровня. А ему неловко, чуть не извинялся. Стать его подругой - это счастье. А женою - так вдвойне. Только не захочет, - всхлипнула Варвара.
        - Слезы убери, княжна! - приказала Алевтина. - Улыбайся и шути! Ты ведь родовая. Нас чему учили? Чувства сохранять внутри. Только так добьешься, что желаешь.
        - Хорошо, что я не родовая, - вздохнула Куликова. - Понимаю Федора. Проще жить мастеровым. Поступай как хочешь, никаких условностей. Зря он дворянином стал.
        - Соколову повстречал, - объяснила Алевтина. - И влюбился в дочку офицера. Думал стать ровней. Вот же дура! - хмыкнула она. - Была бы сейчас княгиней. Я ведь сразу поняла: не подходит она Федору! Ветер в голове. Вот возьми Варвару. Ты бы укатила с Осененным, бросив жениха?
        - Федю? Ни за что!
        - Он в ту пору не был офицером, - сказала Куликова. - Техником всего.
        - Все равно, - ответила Варвара. - Пусть хоть мастеровым.
        - Поняла, подруга? - усмехнулась Алевтина. - Вот меня возьми. Кем мой Миша был, когда мы поженились? Подпоручик, бедный, словно крестьянин. Я ему под стать - изгнанная родом бесприданница. Ну, и кто теперь? Капитанша и высокоблагородие[11 - В императорской России жен чиновников и офицеров титуловали, как мужей.]. Деньги появились, Миша дом присматривает. Человека нужно выбирать, а не чин и титул. Как-то говорила с Федором, он мне и скажи: «Чтобы генеральшей стать, замуж нужно выйти за поручика». Может быть, и стану, почему бы нет? Если Коля твой не опередит.
        - Он-то постарается, - подтвердила Куликова. - Муж такой.
        Дамы хохотнули, Варвара поддержала. Так, смеющимися, и застали их вернувшиеся мужчины.
        - Веселятся тут без нас, - заметил Куликов. - Ну, а мы грустим. Спрашивается, почему? - сделал он загадочное лицо. - Потому что пулярку не отведали. А ведь та готова, ждет в духовке. Глафира, подавай! С нею - коньячку. Два графина.
        - А не много будет? - нахмурилась жена.
        - Под пулярку - в самый раз, - ответил Куликов. - У нас праздник - дело принесло доход, Федор князем стал. Большой грех не отметить это!
        - А тебе лишь повод, - хмыкнула супруга. - Греховодник старый.
        - Это мы посмотрим: старый или нет, - ответил Куликов. - Гости как уйдут…
        - Вот охальник! - возмутилась Куликова. - А ведь дворянин.
        - Бывший мещанин, - отпарировал супруг. - Мой отец мастеровой, мать - крестьянка. Так что извините, капитанша, парвеню.
        - Стоит только выпить - и язык как помело, - вздохнула Куликова. - Брал бы с Федора пример. Он-то вежливый, культурный.
        - Это здесь, в гостях, - не замедлил офицер. - Дома, может быть, другой. Так ведь, милостивый государь? - подмигнул он Федору.
        - Дома я молчу, - отозвался свежий князь. - Не с кем говорить.
        - Это ненадолго, - сказала Куликова и, смутившись, покраснела.
        - Господа, к столу! - возвысил голос муж…
        Час спустя Федор провожал Варвару. Шли пешком. День стоял погожий, теплый, отчего б не погулять? И идти недалеко.
        - Вам придется переехать, - сообщила вдруг Варвара. - Снять квартиру больше или вовсе дом. Титул того требует.
        - Это вы серьезно? - удивился Федор.
        - Сами говорили про условности. Люди не поймут. Вы не просто князь, вы Юсупов. Богатейшая фамилия. Жить Юсупову в комнатенке моветон. Нужен дом, выезд и прислуга. Так положено.
        - Вот ведь незадача! - огорчился Федор. - И когда мне этим заниматься? Дел полно.
        - Поручите это управляющему или экономке.
        - Где же их искать?
        - Можно я спрошу?
        - Да, конечно!
        - Кто я вам?
        - Друг, - ответил Федор, не задумавшись. - Близкий и надежный.
        - Так доверьте это дело мне.
        - Взять вас экономкой? - Федор уточнил. И продолжил, получив кивок. - Я не возражаю. Только как быть с вашей репутацией? Люди посчитают вас моей любовницей. Иль похуже - содержанкой.
        - Пусть считают! - не замедлила Варвара. - Кое-кто, возможно, позавидует. Мне, чтоб знали, нечего терять. Бывшая княжна, изгой. Я вас очень уважаю и хочу помочь - снять с вас хлопоты по дому.
        - Я согласен, если так, - ответил Федор. - Только слово «экономка» не подходит для княжны. «Управляющий» - тем более, это для мужчин. Как же вас назвать? - он изобразил задумчивость. - Разве что «домоправительница»? Вы не возражаете?
        - Мне подходит, - рассмеялась вдруг Варвара. - Хорошо звучит - домоправительница Оболенская.
        - Домомучительница Фрекен Бок[12 - Фр?кен Бок - одна из персонажей трилогии о Малыше и Карлсоне шведской писательницы Астрид Линдгрен.], - раздалось в голове у Федора. - Ох, примучит она нас! Словно Малыша[13 - Малыш - персонаж той же сказки.].
        - Не тушуйся, Алексей Сергеевич! - мысленно отозвался Кошкин. - Нас ведь двое. Я промашку дам - тут же и поправишь. Ведь Варвара дело предлагает - снять с меня заботы.
        - А потом - штаны, - хмыкнул Друг.
        - Ты охальник, словно Куликов. Опьянел от коньяка.
        - Будто я один.
        - Ладно, завершили.
        Федор обернулся к Оболенской.
        - Приступайте, Варвара Николаевна. Это на расходы, - он достал бумажник и извлек несколько купюр.
        - Отчитаюсь о затратах, - сообщила Оболенская, пряча деньги в сумочку.
        - И держите меня в курсе. Адрес вам известен. Дом, квартиру мы посмотрим вместе. И прислугу подберем. Горничную, например. Может, Фросю мне сманить? Девка молодая, расторопная. В доме, где живу, работает. Предложить ей чуть побольше?
        - Обойдемся, - возразила Оболенская. - Молодая не годится - ветер в голове. Ухажеров наведет. Лучше нам семейных брать - трезвых, обстоятельных.
        - Занимайтесь, - согласился Федор. - Вы - домоправительница.
        Так и распрощались. Кошкин, не спеша, отправился к себе. К дому, пребывать в котором осталось недолго.
        - Заживем, как олигархи, - пробудился Друг. - Дом, прислуга, выезд. Яхту, что ли, прикупить? Или девок для утех? Завести гарем. Князь ты или погулять пошел? Жаль, с гаремом не получится. Варвара Николаевна та еще штучка, Фросю вмиг отшила. Зачем ей конкурентки?
        - Варя добрая и милая.
        - Но характер у нее - ого! Я всегда таких боялся. Приберет тебя к рукам - и забудешь обо мне.
        - Никогда! - ответил Федор. - Нам с тобой такое предстоит… Сам же говорил. Друг ты мне или нет?
        - Друг, конечно, - отозвалось в голове. - Это я ворчу. Старый стал совсем.
        - Никакой ты не старик! - Федор улыбнулся. - Очень даже молодой. Мне с тобою хорошо.
        - Как и мне с тобою. Ты мне словно сын. Там у меня не было детей, здесь же появился. Поступай, как знаешь. Эта жизнь - твоя.
        - Я охотно разделю ее с тобой…
        Глава 2
        Когда-то у него было имя - Андронов Алексей Сергеевич. Имелось тело с органами чувств: он видел, слышал, осязал. А потом этого не стало - осталась лишь душа…
        Алексей вырос в обеспеченной семье. Отец - главный инженер завода, мать - учительница. Единственный ребенок, любимый и заласканный. Отец женился на уроженке Сталинграда, пережившей ад в сражении за город. Уцелевшие жители прятались в подвале. Там все и случилось. Однажды рядом с их убежищем взорвалась бомба. Ударом оглушило девочку и что-то оборвало в ее сердце. Она выжила, но стала инвалидом. Врачи запретили ей рожать, но она их не послушала. Сколько себя помнил Алексей, в их доме стоял запах лекарств, а мать периодически ложилась на кровать, пережидая приступ. Каждый год отец покупал ей путевку в санаторий, и мать возвращалась из него, полной сил. Жить становилось веселей.
        С малых лет Алексей помогал по дому - к этому приучил его отец. Он и сам, придя домой, снимал с себя костюм и становился у плиты. Или брал тряпку со шваброй. Мать пыталась возражать, но отец не слушал.
        - Что люди скажут? - упрекала мать. - Главный инженер полы в доме моет. И еду готовит.
        - Мы им не расскажем, - отвечал отец. - Так ведь, дорогая? Или, хочешь, домработницу найдем?
        - Мы не академики, - возражала мать. - Знаю этих домработниц. Только в дом впусти, сразу мужа уведет. Обойдемся как-нибудь.
        К десяти годам Алексей многое умел: убирал, готовил и стирал. Родители его хвалили и ласкали, чем отпрыск пользовался. Учился избирательно. Терпеть не мог литературу с биологией, уважал математику и физику. Но над ними тоже не корпел. Учителя жаловались родителям: мальчик-то способный, но учиться не желает. Леша не ленился - просто не старался. Он любил играть в футбол, погонять на велосипеде. Случалось и подраться. Как-то даже угодил в милицию. Ограждая сына от влияния улицы, родители купили пианино, в дом стал приходить репетитор. Мальчика он хвалил: дескать, слух имеется и играет хорошо. Через год Леша уверенно выбивал из клавиш популярные мелодии и даже пел, услаждая слух родителей. Музыканта, впрочем, из него не вышло - надоели постоянные упражнения и часы за инструментом. Во дворе было интереснее.
        Школу он закончил с тройками. Средний бал - меньше четырех. В Политех не поступил, провалившись на экзаменах. Разозлившийся отец устроил сына на завод - свой, конечно. Думал наказать, но вышло по-иному - Алексею вдруг понравилось. Интересно ведь смотреть, как черная болванка превращается в блестящую деталь - каждый раз в другую. Ремесло он постигал в инструментальном цехе. Учеников здесь было мало, как и молодежи, в основном работали немолодые и семейные мужчины. К Леше относились по-отечески - охотно помогали и советовали. В обед рабочие сражались в домино, Леша наблюдал со стороны. Грохоча костяшками по столу, игроки подначивали соперников. Из их реплик Леша многое узнал. Половина станочников воевала на фронтах, вторая не успела - возрастом не вышла. Но и им хватило лиха: призванные в 1945-м, прослужили восемь лет[14 - Это так. Призывники 1927 - 1928 годов рождения, призванные в армию в 1945 - 1946 годах, ушли в запас в 1953 году.]. Истощенная войной страна не искала им замену, дав возможность тем, кто помоложе, завершить образование. Эти же остались с четырьмя классами, в лучшем случае - с
семью. Отец Леши не служил: работал на заводе, а затем учился в институте. Тем интереснее было слышать о войне.
        Наставником Алексею назначили фронтовика. Бывший летчик, горевший в самолете, он войну не вспоминал - не любил. Но учил старательно. Через месяц Алексей сдал экзамен, получив разряд. Пусть второй, но все же токарь. А весной следующего года ему принесли повестку. В армии посадили за баранку. У отца имелись «жигули», он научил сына управлять машиной. Леша получил права с отсрочкой до вступления их в силу. Восемнадцать стукнуло - и ты водитель, «мазута» по-армейски. После года службы он подал рапорт о желании поступить в военное училище. Выбрал Калининградское военно-инженерное. Для солдат срочной службы там имелись льготы - достаточно сдать экзамены на тройки. У Леши получилось. Учился он старательно - было интересно. Время пролетело незаметно, лейтенант Андронов, заглянув к родителям, отправился служить. Но не в тихий гарнизон - а «за речку». СССР воевал в Афганистане. Там Алексей получил первый орден и ранение.
        Их колонну встретили на марше. Вспыхнул от разрыва мины головной бронетранспортер, а потом - и замыкающий. С гор и от близкого кишлака затрещали автоматы, застучали выстрелы винтовок. Алексей не сплоховал. Сдернул солдата-срочника, растерявшегося в хлам, с подвесного сидения башни и открыл огонь из КПВТ[15 - КПВТ - крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый.]. Духам резко поплохело - пули калибром 14,5 миллиметров прошивали дувалы, как бумагу, рвали их тела на части, разбивали брустверы из камня. Стрелять стали и другие бэтээры. Духи дали драпа и смотались восвояси. Алексей вылез из машины - подсчитать потери, и словил спиною пулю. Снайпер где-то затаился, следовало не спешить…
        Снайпера ребята замочили, Алексея отвезли в Ташкент. В госпитале ему вручили «звездочку»[16 - «Звездочка» - орден Красной Звезды. Распространенная награда у «афганцев».] - за подвиг и пролитую кровь. Встав на ноги, Алексей получил отпуск по ранению и отправился к родителям. Говорить им ничего не стал, даже орден спрятал - не хотел тревожить мать. На вопросы отвечал, что скучает в гарнизоне, где обслуживает технику. Так на это и учился. Воевать в Афганистане? Что ты, мама! Что там делать инженеру? Там пехота и десантники, а еще танкисты с летчиками.
        После отпуска, вернувшись в часть, Алексей возглавил взвод разведки - инженерной, если кто не понял. Вновь пришлось повоевать, получить осколок в руку. В этот раз в Ташкент не повезли - лечился в медсанбате. Как-то навестившие его друзья принесли винтовку «Ли-Энфилд». Этих «буров» у афганцев было много. Алексей винтовку разобрал, подивившись хитрому затвору. Боевых упоров не имеется, запирание ствола происходит в средней части. В этот миг и родилась его любовь к оружию. Трофейных иностранных образцов в армии хватало. Душманы воевали, чем придется. Винтовки, автоматы, пулеметы, пистолеты… Алексей их разбирал и изучал.
        Отслужив свой срок в Афгане, старший лейтенант Андронов отправился в Германию, то бишь ГДР. Так в Советской Армии поощряли тех, кто «за речкой» отличился. Служить в ГСВГ[17 - ГСВГ - Группа советских войск в Германии.] мечтали многие. Молодого командира роты сослуживцы встретили прохладно - позавидовали наградам и карьерному росту.
        - Не проблема, - говорил Алексей, отвечая на подначки. - Напишите рапорт - и в Афган. Возвратитесь с орденами.
        - Иль в гробу, - отвечали сослуживцы. Подавать рапорта они не спешили.
        В Германии Алексей усовершенствовал свой немецкий и познакомился с будущей женой - дочерью полковника. Она приезжала навестить отца. Молодой, красивый офицер, награжденный орденами, покорил сердце выпускницы вуза. Поженились, переехали в Союз, в этот раз - в Молдавию. Долго там не задержались - СССР распался, в Приднестровье начались бои. Тесть похлопотал, и семья Андроновых переехала в Россию. Там же и распалась: офицеры на осколках СССР больше не считались перспективной партией - бизнесмены и бандиты предпочтительнее. Жить на зарплату капитана становилось сложно, Алексей уволился из армии. Перебрался к родителям в Подольск. Некоторое время таксовал на отцовских «жигулях», а потом устроился на СТО. Делал для ребят детали на станках - наловчился в армии. Не сказать, чтоб шиковал, но хватало на еду и одежонку. Скоро схоронил родителей - их добил распад страны. Мать лишилась нужного лечения, сердце ее сдало. Вслед ушел отец - умер от инсульта. В СССР его бы подлечили, но в начале 90-х… Ни лекарств, ни должного ухода, если не заплатишь. Алексей плакал и ругался, но помочь не смог - не хватило денег.
Единственную семейную ценность - «жигули», они продали раньше. Деньги все потратили на лекарства и продукты.
        В 1995 году Родина вспомнила о капитане. Его призвали из запаса и направили в Чечню. Воевал недолго. На дороге их колонна встретила засаду. Получилось, как в Афгане, но куда страшнее - чеченцы воевали злее и решительней. Но разбить колонну им не удалось - Андронов организовал отпор. Бились до последнего патрона, потому что знали, что бывает с теми, кто сдается «духам» в плен. А потом «вертушки» подоспели… Их прилета Алексей не увидал - рядом разорвался ВОГ. Алюминиевый осколок, угодив подмышку, замер возле сердца. Доставать его не стали - то ли побоялись, то ли решили не возиться. Алексея признали инвалидом, дали звание майора и отправили в отставку. Но не наградили, видно, чтоб не жировал.
        Воротившись в свой Подольск, Алексей пришел на СТО, вновь точил детали. Став побольше зарабатывать, занялся оружием. Для начала доводил до ума ружья у друзей. Получилось хорошо, им понравилось. Сарафанное радио сработало - к Алексею потянулись клиенты. Когда их стало много, он оставил СТО, создав мастерскую. Ремонтировал и доводил до ума все, что приносили - от пулеметов до кремневых ружей. С появлением интернета зависал на профильных форумах. Знание иностранных языков помогло стать своим среди зарубежных оружейников. Его начали приглашать в качестве эксперта, в том числе и за границу. Для того он выучил французский - раньше не было нужды. Языки он постигал легко - помогала память и врожденная способность их воспринимать.
        Денег стало больше, Андронов не нуждался. Мог позволить себе отдых на Мальдивских островах или, скажем, на Ямайке, да еще в компании девиц. Их в его постели побывало много. Но жену не заводил, видя в претендентках лишь корыстный интерес. Немолодой мужчина, инвалид, чем он интересен женщинам? Только лишь деньгами. Хватит, раз обжегся.
        Жизнью бывшей он не интересовался, но однажды их свела судьба. Возвращался из Москвы - отвозил клиенту древний штуцер, и увидел на обочине голосующую женщину. Рядом с ней застыл видавший виды «гольф». Алексей затормозил и вышел посмотреть. Супругу он узнал не сразу, а она - наоборот.
        - Алексей? - спросила неуверенно.
        - Таня? - удивился Алексей, разглядев бывшую жену. Она сильно изменилась. Тусклый взор, морщины возле глаз, оплывшая фигура… - Что тут у тебя?
        - Вот, заглохла, - она указала на машину.
        - Дай ключи, - протянул он руку.
        Неисправность оказалась пустяковой - перегорел предохранитель. Запасные у него были, заменил. «Гольф» завелся, застучав изношенным мотором.
        - Можно ехать, - он вернул ключи Татьяне. - Рекомендую заглянуть на СТО - электрик дополнительно посмотрит. Просто так предохранители не горят. Счастливого пути!
        - Погоди! - остановила его бывшая. - Что ты сразу так… Рассказал бы о себе. Как живешь?
        - Нормально, - ответил Алексей.
        - Вижу, - согласилась бывшая. - Новенький «лэндкрузер», и прикид неслабый. (Алексей поехал к клиенту при параде, дабы впечатлить. Так платили больше.) Чем ты занимаешься?
        - Оружием, - ответил он, опустив подробности. - Ну, а ты?
        - Я учительствую, - Татьяна горько усмехнулась. - В школу возвратилась. Денег мало. Муж погиб - убили у подъезда, бизнес отобрали за долги. Как-то существую. Ты женат?
        - Четверо детей, - ответил Алексей. - Трое сыновей и маленькая дочка. Дружная семья, дом за городом. Вот приеду, будем жарить шашлыки, мясом закупился. Пригласим друзей, повеселимся. Я работал много, нужно отдохнуть.
        - Что ж, удачи! - сморщилась Татьяна. - Я поеду, меня тоже ждут.
        И они разъехались. Почему Андронов ей соврал, сам не понимал. Нету у него ни загородного дома, ни детей. Уязвить хотел? Глупо, не мальчишка все же. Понял только позже: испугался, что захочет возвратиться. Отказать бы ей не смог: он по-прежнему ее любил - даже вот такую, постаревшую. В тоже время помнил и предательство. Оба чувства были одинаково сильны - ничего б у них не получилось…
        Время шло, Алексей старел и все меньше занимался ремеслом. Стало подводить здоровье. В тот несчастный день он запнулся о ступеньку и упал на лестнице. Сердце вдруг кольнуло, грудь налилась болью. Она стала нестерпимой, а потом взяла и прекратилась - вместе с жизнью. Алексей внезапно воспарил, увидал себя на лестнице и понял, что скончался. А потом его куда-то потащило. Он летел по черному туннелю, от него что-то отлетало, позже оказалось, что воспоминания. Сколько это продолжалось, он сказать не мог, но довольно долго. Когда все же прекратилось, очутился в каменном мешке - темном и ужасно тесном. Он теперь не помнил свое имя - и не только это, да и как здесь оказался, не осознавал. А потом темница вдруг исчезла, появился свет. Тусклый, желтый, очень слабый, но уже не чернота. Позже оказалось, что светили фары. У реки стоял автомобиль - странный, древний, походивший на карету. Алексей ощутил себя в теле человека - молодом, здоровом, сильном.
        Разузнав подробности от Федора, Алексей отчасти охренел - дичь какая-то. Не ад, не рай, а непонятный мир, где правят маги. Да еще он в прошлом оказался, отлетев на век назад. Хорошо, что хоть в Россию, мог и к папуасам угодить. Повезло, что Федор - токарь, а не крестьянин. Чем бы Алексей помог простому хлеборобу? Разве только словом незлобивым. И услышал бы ответ… С Федором они поладили. Парень оказался умным и пытливым, но зато - с характером. Иногда, случалось, ссорились, но всегда мирились. А потом сроднились, став единым целым…
        Прокрутив в себе воспоминания, Алексей воспарил над спящим другом. Федор спал, накрывшись одеялом, Алексей же в этом не нуждался - души никогда отдыхают. Это им не нужно, как еда и пища. Покрутившись над кроватью, Алексей проскользнул сквозь стену и прошелся по квартирам. Дрыхнут обитатели. Кто храпит, распялив рот, кто сопит себе в подушку. Как он это может видеть, Алексей не понимал, так же, как и слышать разговоры. Глаз с ушами души не имеют, только это не мешает[18 - Предлагаю читателям проверить этот факт, ознакомившись с многочисленными свидетельствами людей, возвращенных к жизни после клинической смерти. Они собраны врачами.]. Интересно мир устроен…
        Полетав по этажам, Алексей вернулся в комнату, где завис под потолком, погрузившись в размышления. Все идет по плану: Федор сделал автомат. Остаются небольшие доработки - это не проблема. Чем еще ему помочь? Надо бы подумать. Изобрести гранатомет? Разве что ручной, похожий на ружье. Автоматический не выйдет - не потянет местная промышленность. Ладно марки сталей - с ними можно разобраться, но вот сделать металлическую ленту для патронов… С ней и в 41-м были ведь проблемы, что про 1912-й говорить? И в Военном министерстве не поймут: для чего оружие? Есть ведь миномет, сам же и внедрил. Хорошо, хоть это приняли. Автомат могут отклонить - непонятное для них оружие. Вот винтовка - это хорошо: далеко стреляет, и расход патронов небольшой. Ну, а то, что дрын со штыком не годится в тесноте окопов, генералам наплевать. Как и в мире Алексея, они ждут маневренной войны. А придет позиционная - с блиндажами и траншеями. Будут рыть тоннели, чтобы заложить взрывчатку в укрепленный пункт противника[19 - Такой способ войны активно использовался на Западном фронте в Первую Мировую войну. Тоннели рыли как союзники,
так и немцы.]…
        За окном немного посветлело, наступало утро. Алексей оставил думы и скользнул за стену. Надо бы разведать обстановку, что там вокруг дома? Вдруг убийца где-то затаился? Можете смеяться, но опаска тут не помешает - Федор многим здесь дорогу перешел. Киллеров Алексей не обнаружил, но вот странных типов у подъезда разглядел. Тут же подлетел поближе. Типы наседали на швейцара.
        - Когда Кошкин выйдет? - вопрошали незнакомцы, подступив к служителю. - Пропусти нас в коридор.
        - То не можно, господа хорошие, - отвечал швейцар, закрывая дверь спиною. - Почивают их высокоблагородие, и другие - тоже. Вас увидят - заругают, место потеряю.
        - На, держи! - тип, стоявший ближе, протянул служителю монету.
        - Благодарствую, - ответил тот и забрал полтину. - Только не пущу вас все равно. У подъезда, коль хотите, можете стоять, я за то не отвечаю. Кошкин скоро выйдет, им на службу надоть.
        - Мы его в лицо не знаем, - сказал тип с треногой. «Вроде фотокамера, - подумал Алексей. - Репортеры, что ли? Очень даже может быть. Федор князем стал, вот и набежали папарацци всякие».
        - Я вам знак подам, - сказал швейцар. - Сразу, как появится. Только сбросьтесь по полтине для моих детей, они кушать хочут.
        Типы зашумели, но полезли в кошельки. Алексей отправился обратно и вернулся в тело Федора.
        - Просыпайся, лежебока! - стал будить приятеля.
        - Что случилось? - Федор приподнялся на кровати. - Ты с чего вдруг расшумелся?
        - У нас, кажется, проблема, - не замедлил Друг. - Репортеры у подъезда молодого князя ожидают. И фотограф с ними есть. Будешь на вопросы отвечать или нах пошлешь?
        - Можно бы послать, только не отстанут, - покривился Федор. - Вот ведь незадача! Что же делать?
        - Есть тут, вроде, черный ход. Собирайся, Федя…
        На заводе первым делом Федор навестил Куликова.
        - Просьба есть, Николай Егорович, - обратился к офицеру. - Приютите на недельку?
        - Что случилось, Федор? - удивился капитан. - Хозяйка от квартиры отказала?
        - Репортеры набежали, у подъезда караулят. Побеседовать хотят. И фотограф с ними. Не хочу я этого бедлама, через черный ход сбежал. Но они узнают, будут там везде дежурить. А в гостиницу нельзя - мигом разузнают. Но про вас не догадаются.
        - Удивляюсь я тебе, - засмеялся Куликов. - О такой славе многие мечтают, ты же затаился, словно тать. Я, конечно, приючу. Комнат у меня хватает, и Полина будет рада. Девочки в восторг придут - любят дядю Федора. Репортеры? Мы же сделаем вот так…

* * *
        Высший свет Москвы находился в возбуждении. Князь Юсупов сообщил о званом вечере, на котором собирался предъявить наследника. Приглашение получили все, в том числе заклятые враги Юсупова. Почему последние, понятно - чтобы желчью изошли. Смерть единственного сына князя многих привела в воодушевление. Род Юсуповых угаснет, это открывает перспективы. Кто-то заполучит их влияние, кто-то - и наследство. А оно весьма богатое - земли и усадьбы, деньги и доходные дома. Богатейший род России. Сам Юсупов долго не протянет - он немолод, говорят, что нездоров, да еще смерть сына подкосила… Родственники потирали руки, но случился вдруг афронт. Это что ж такое? Обхитрил их князь, протащил себе наследника. И кого же выбрал? Неизвестную фигуру, да еще без родословной - некий офицер, выросший в приюте. Почему же царь пошел навстречу, соизволив утвердить прошение? Что-то здесь не так.
        Частный сыск Москвы и Петербурга получил задания. Подключились репортеры многочисленных газет. Всем хотелось знать: кто он, молодой Юсупов? Что собою представляет и откуда взялся? Сыщики и репортеры рыли землю. Но, чем больше узнавали, тем сильней впадали в изумление. Биография наследника состояла сплошь из дыр. Если верить документам, то подкидыш из приюта, рядовой мастеровой, токарь на заводе. В армии стал унтер-офицером. Ничего особенного. Но затем внезапно переехал в Тулу, где прослыл изобретателем. Для начала сделал револьвер, а потом - и пулемет. Отличился с ним в бою с германцами. Получил от государя орден с офицерским чином. После ссоры с князем Вяземским вызван на дуэль, где убил гвардейца-Осененного, применив при этом редкий дар. Очевидцы утверждали, что Зеркальный щит. Как такое вообще возможно? Этот дар утерян навсегда - вымерли владельцы. Так откуда новый взялся?
        Для начала сыщики опросили персонал приюта, но служащие развели руками: не припомнят мальчика - много их в опеке пребывало. В документах значится, а вот вспомнить невозможно - он не выделялся. Побежали на завод, где трудился будущий Юсупов, но и там провал. Был такой мастеровой, но куда-то вдруг уехал. Чем-то выделялся? Нет, ничем. Токарь был хороший, только и всего. У него редчайший дар? Что вы, господа! Нет, не замечали. Может быть, не он? Люди с даром не живут в казармах, за станками не стоят.
        Сыщики покатили в Тулу, следом потянулись репортеры. Расспросили всех, кого сумели: сослуживцев Кошкина, прислугу дома, где он обитал. С той квартиры князь куда-то съехал. Где он проживает, разыскать не удалось - Кошкин словно сквозь землю провалился. Но на службе, говорили, появляется. Попытались у завода караулить, но ничего не получилось - с территории завода выезжали коляски с закрытым верхом. Репортеры сунулись было глянуть внутрь, но нарвались на охрану. Кое-кто в участок угодил - дескать, что за любопытство возле оружейного завода? Ты, милок, случайно, не шпион? Счас жандармов позовем…
        С фото тоже обломались - просто не нашли. Не снимался Кошкин в ателье. Их владельцы развели руками. Снимок продали б, конечно, отчего же не заработать, только вот увы. Внешность князя составляли по словам. Но и тут разноголосица. Кто-то заявлял, что молодой Юсупов невысок и не хорош собой. Кто-то утверждал обратное: росту он нормального и собою мил - проявилась в облике порода. И вот как соединить? Все сходились лишь на том, что наследник молод. Поражали отзывы о князе. Говорили очень хорошо. Безупречно, мол, воспитан, вежливый, культурный, образованный. Говорит на иностранных языках. Никогда не чванится, прост в общении. Мальчик из приюта? Не смешите, господа! Непременно родовой, только чей бастард? Кто такого породил, где он неприметно возрастал? Тайна, тайна, и еще раз тайна.
        Репортеры так и написали, породив сумятицу в умах. Частный сыск с заданием не справился, вызвав гнев заказчиков. Дескать, деньги заплатили, результат-то где? Это подогрело слухи. Свет стал обращаться к старикам - тем, кто хоть чего-то помнил. Кто из родовых бастардов заводил? Их припомнили вагон - постарались графы и князья. И кого же выбрать? Голова кругом. Оставалось подождать званого вечера. Свет готовился к нему. Готовились и иные…
        Поздним вечером в дверь квартиры в доме на Ордынке осторожно постучали. Но не просто так, а выбив хитрую мелодию. Изнутри к двери подошла молодая женщина ярко выраженной семитской наружности, лет эдак двадцати пяти на вид.
        - Кто? - спросила, сжимая револьвер.
        - Телеграмма из Тамбова, - отозвались в коридоре. - Господину Тихомирову.
        - Кто отправил?
        - Родион Савельев.
        Девушка открыла дверь. Внутрь скользнул мужчина. Полноватый, некрасивый, но юркий и подвижный.
        - Сторожишься, Роза? - улыбнулся, заметив револьвер. - Интересно, почему? Стук с паролем были правильными.
        - Их могла узнать охранка.
        - Неужели от меня? - усмехнулся посетитель.
        - Может, от тебя, - пробурчала женщина, - может, от других. Их нельзя недооценивать. Сколько явочных квартир провалено!
        - Мне обидно слышать это от тебя, - ответил посетитель. - Только возражать не стану: правду говоришь - многие товарищи в тюрьме. Дело наше пострадало, но рассвет не за горами. Я за этим, собственно, пришел. Акция намечена. Коля с Митей у тебя?
        - Да, - сказала Роза, пряча револьвер в складках строгой юбки. - Проходи в гостиную.
        Спустя несколько минут трое мужчин и женщина сидели за столом. Говорил гость.
        - 6 октября, князь Юсупов устраивает званый вечер, - начал сходу. - Соберется высшая знать Москвы, кое-кто - из Петербурга. Князь будет представлять родовым новоприобретенного наследника. Есть возможность уничтожить этих кровопийц.
        - Это как? - спросила Роза. - Расстрелять их невозможно - все закроются щитами. Нас же уничтожат моментально - глазом не моргнем. Мы, конечно, смерти не боимся, но и просто так погибнуть совершенно не желаем. Было бы за что.
        - Есть отличный план, - не замедлил гость. - Мы их подорвем - сразу во дворце. Щит от пули защитит, но от взрыва и обломков здания он бессилен.
        - Нужно много динамита, - возразила Роза. - Где же столько взять? Мастерские все разгромлены, химики в тюрьме. Привезти из-за границы? Долго и опасно. Саквояж, другой, еще доставить можно, только этого не хватит.
        - Будет вам взрывчатка, - улыбнулся гость. - Много и совсем не динамит - тринитротолуол. Он куда мощнее и случайно не взорвется. Безопасно для бомбиста, и смертельно для сатрапа.
        - Где же взяли?
        - Удалось в Германии купить. Провезли на пароходе, спрятав в трюме среди груза. Есть десяток ящиков, хватит, чтобы весь дворец разнести.
        - Как же это сделать? Нас ведь не подпустят.
        - Уберем охрану - тихо и без шума. Ну, и тех, кто попадется на пути. Нам щадить прислужников сатрапов не с руки. Вырежем кинжалами. Ящики поставим возле стен и запалим фитили. Шнур, взрыватели имеются. Сядем в экипажи и умчим. Дело будет сделано. Пусть все знают, что мы живы и ведем борьбу. Уничтожить разом столько Осененных - это вам не полицмейстера убить. Ну, так как, согласны?
        - Да, - сказала Роза. Коля с Димой закивали.
        - А теперь подробно…
        Час спустя гость покинул явочную квартиру. Выйдя из подъезда, не спеша пошел по тротуару. У витрины магазина на минуту встал и проверил, есть ли «хвост». Слежки не было, но революционер не успокоился. Юркнув в арку, пересек внутренний двор. Оказавшись в переулке, закурил у лавки, наблюдая. Филер, если он имелся, из двора не выскочил. Значит, слежки нет. Революционер выбрался на улицу, где нашел извозчика. По пути к вокзалу улыбался. Все, похоже, получилось.
        …Десять лет назад студента Гайдельбергского университета Фиму Соркина взяла в оборот германская полиция. Порезвился он в публичном доме. Ладно б только мебель поломал, но ведь проститутку искалечил - отказалась исполнять его желания, специфические, между прочим.
        - Постараюсь сделать все что смогу, - сообщил Фиме приглашенный адвокат. - Только будет трудно. Есть свидетельские показания, и они не в вашу пользу. Искалеченная вами фройляйн требует суда. Года три придется посидеть - это в лучшем случае. Но, возможно, нам удастся все замять. Вами тут интересовался очень важный человек. Вы не против побеседовать?
        Фима тут же согласился. Навестивший его в камере важный человек был одет в костюм, но выправка выдавала в нем военного. Капитан разведки Главного штаба политесы разводить не стал, предложив работать на Германию. Фима тут же согласился, написав расписку. Герхард, так представился разведчик, посоветовал агенту завести знакомства в партии эсеров и пробиться ближе к руководству. Фима выполнил задание. Оказалось, что совсем не трудно. Он принадлежал к угнетаемой в России нации (то, что дед крестился в православные, Фима скромно промолчал), а евреев в революции хватало. Помогли и деньги, выделенные Герхардом, их агент отнес товарищам по партии, объявив, что это для поддержки революции. Часть, конечно, прикарманил, но о том никто не догадался. Год спустя пробился в Боевую группу партии эсеров. Быстро стал одним из руководителей. Было отчего. Разработанные Соркиным теракты проходили удивительно успешно. Высшие чиновники России находили смерть от бомбы или пули. Фима, разумеется, не говорил, что все акты разработаны в Германии. Занимались этим люди из разведки. Дипломаты доставляли в города России
взрывчатку и оружие, их агенты изучали все подходы к цели, сообщая это Фиме. Он же доводил товарищам вместе с планом операции. Нет, осечки в покушениях случались, кто-то из эсеров погибал, но такое никого не удивляло - революция без крови невозможна. Вместо сгинувших товарищей приходила молодая смена.
        Для чего кураторам нужно убивать чиновников, Фима понимал. Выбирали самых лучших - умных и решительных. Например, Столыпина, наводившего в стране порядок после бунтов. Не нужна Германии успешная Россия, лучше пусть погрязнет в хаосе. Воевать с такою будет легче. Фиму это не тревожило - он не считал себя обязанным России, впрочем, как и Германии. Родина у человека, где его сокровища. Все полученные от германцев деньги он держал в английских банках, там же прикупал недвижимость. Завершит последнюю операцию и уедет в Лондон, будет жить как джентльмен. И никто не потревожит: британцам наплевать, где ты деньги раздобыл. Главное, чтоб были.
        За теракт в дворце Юсупова немцы сразу ухватились - его Фима предложил. Ну, так ясно, почему. Магов немцы опасались. Их считали грозной силой, несмотря на пушки и снаряды, пулеметы и винтовки. Трое сильных Осененных остановят полк, а десяток - и дивизию. Огненные шары и картечь из льда пробуждают панику в войсках, а в России Осененных больше, чем во всей Европе. Уничтожить сразу многих, да еще одним ударом - это просто замечательно. Заодно спихнуть теракт на революционеров, чтоб никто не обвинил. Соркин - голова!
        Денег немцы не жалели, щедро наделив агента. Привезли взрывчатку и взрыватели. Маркировка там немецкая, только это не беда - взрывом уничтожит. Предлагалось подкупить прислугу князя и доставить ящики в подвал под зданием. Фима этот план отверг. Если нет следов, то жандармы возбудятся, проведут допросы, выйдут на немецкий след. Пусть эсеры рвутся напролом, убивая всех подряд. Это в стиле боевых ячеек. А эсеров, если кто-то уцелеет, он охранке сдаст. Их осудят и повесят - вот и нет проблемы.
        Немцы согласились, для порядка поворчав. Ну, а если не получится - группу остановят на подходе? План сорвется. Фима опасения развеял: он найдет умелых - тех, кто оружием владеет и смерти не боится. У дворца ведь будет суета, экипажи и автомобили. Элегантно одетая женщина со спутниками внимания не привлечет. Если кто из слуг чего-то заподозрит, то мгновенно и умрет. Ну, дальше дело нескольких минут. Ящики под стены, зажечь шнуры, и ходу! Такой наглости никто не ждет.
        За свои услуги Фима запросил приличный гонорар - полмиллиона марок. Объяснил, что после акции ему нужно будет скрыться, да еще надолго. Лечь на дно в какой-нибудь стране, может быть, за океаном. Пребывать в Германии нельзя - может обнаружить царская охранка. Потому извольте денежки вперед. Немцы покривились, но заплатили - результат того стоил. Деньги Фима перевел на свой счет в швейцарском банке, там же обменял их на фунты стерлингов. Вышло около 25 тысяч - огромная сумма. Размести их под процент и живи безбедно. Управляющий Банком Англии получает 400 фунтов в год, у Соркина выйдет больше.
        Имелось в плане и слабое место - участие в акте самого Фимы. Без него группа на дело не пойдет - заподозрит неладное. Придется ему изображать кучера. Посидит на облучке, пока группа будет действовать. Ну, а там по обстоятельствам. Можно и уехать, когда загорятся огнепроводные шнуры. Боевики пусть сами выбираются, спасать их он не собирался - отработанный материал. А затем - вокзал и поезд на Варшаву… Там он пересядет на экспресс до Вены. Паспорт у него немецкий, подозрения не вызовет.
        На вокзале Соркин подождал поезда, и, влившись в поток прибывших пассажиров, вышел на площадь. Подозвал извозчика и назвал ему адрес. Пара лошадей резво повлекла коляску. К дому, где снимал квартиру, Фима подъезжать не будет - выйдет за квартал. Слежки нет, но нужно остеречься. Ящики с взрывчаткой заберут боевики - он оставил Розе нужный адрес. Частный дом, престарелая хозяйка… Фима ей представился купцом, попросив недолго подержать товар в сарае. Заберут приказчики, явятся с запиской. Бабка согласилась, получив в награду трешку. Мелкая услуга за такой доход.
        Соркин улыбнулся и потер довольно руки. Все идет по плану…
        Глава 3
        Во второй половине воскресенья 6 октября в Большом Харитоньевском переулке Москвы было необычайно оживленно. Роскошные кареты и входившие в моду авто, один за другим тянулись ко дворцу Юсуповых. Прокатив под аркой с закрепленным над ней гербом, заезжали в ворота и замирали у высокого крыльца. Подскочившие лакеи распахивали дверцы, помогая выбраться наружу знатным господам и дамам. Те неспешно подымались по ступенькам, заходили внутрь, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж, где гостей встречал лев на задних лапах и с разинутой пастью. В лапах он держал щит с гербом родовых Юсуповых. Миновав скульптуру, гости подымались в комнату, предварявшую Крестовый зал. Пройдя медвежьи чучела, направлялись к бронзовым дверям. Там, у входа в зал, и встречал их старый князь. Поздоровавшись с мужчинами и отвесив комплимент их спутницам, благодарил гостей, что нашли время посетить его во дворце. Улыбаясь, предлагал чувствовать себя как дома. Родственники различали в заключительных словах князя ядовитую иронию. Виду не подав, отвечали нужными словами, проходили в зал. Там отводили спутниц к стульям у стены,
где уже сидели их подруги, настоящие и мнимые, а потом направлялись к кучковавшимся знакомым и друзьям - поболтать о том, о сем, ну, и обменяться впечатлениями. Тем же занимались дамы, только больше говорили о нарядах и последних модах. О наследнике Юсупова не вспоминали, потому как не видали. Вот появится, поговорим. Будет время обсудить, перемыв все косточки. Дамы с дочками-невестами наставляли их, тихим шепотом вливая в розовые ушки поучения.
        Кареты и авто, доставив пассажиров, выезжали со двора и выстраивались в линию вдоль высокого забора в переулке. Придворцовая территория невелика, много экипажей не поместится. Кучера с шоферами собирались кучками и мололи языками. Ждать придется долго. Господа натешатся, выбежит лакей, сообщит: кому на облучок, а кому и за баранку. Дело-то привычное.
        Федор наблюдал за этой суетой из окна второго этажа. Чувствовал себя при этом как преступник в ожидании суда. Эти господа во фраках и цилиндрах, дамы в прихотливых шляпках и роскошных платьях прикатили, чтобы посмотреть на выскочку, волей обстоятельств занесенного в их среду. Он не станет здесь своим, да и сам желания такого не имеет. Все эти условности, прихотливые манеры и неписанные правила… Нафига такое счастье? В Туле просто и комфортно, там друзья и любимое дело. Тут же, как глянешь, прям зверинец… Правда, Друг?
        - Да скорей террариум, - отозвалось в голове. - Микс из змей и скорпионов. Угодили мы в кубло. Ладно, не грусти, дружище. Поторгуем тут чуток лицом, улыбнемся и помашем на прощание. Всем адью и досвидос.
        - А невеста? Князь же уши прожужжал. Дескать, присмотрись, кого намечу.
        - Лесом пусть идут вместе с князем во главе. Мы насчет невест не соглашались.
        Федор тяжело вздохнул и оставил место у окна. Подошел к большому зеркалу. Там отражался стройный офицер в мундире Осененных. Черное, добротное сукно, желтый кант по воротнику и такие же выпушки по краям карманов и бортов. Нацепить гвардейский мундир приказал Юсупов.
        - Ваш парадный не годится, - огорошил сходу. - Князю не к лицу считаться инженером. Вы ведь Осененный.
        - В гвардии не состою, - трепыхнулся Федор.
        - Но туда приписаны в запас. Право на мундир имеете.
        - Так за сутки не построить. Завтра - представление гостям. Я портных в Москве не знаю.
        - Поручите это мне, - улыбнулся старый князь.
        Через час во дворец доставили сразу пятерых портных. Федор был обмерен, взвешен и осмотрен. Через час мундир сметали на живую, провели примерки, уточнили цвет тесьмы и выпушек. Через два мундир надели, что-то там подправили, и, отгладив утюгом, облачили молодого князя. Старый, оценив работу, расплатился. Сапоги менять не стали - их-то быстро не стачаешь, и спешить не стоит - Федор прибыл в новых.
        - Блин, эсэсовец какой-то! - оценил картинку Друг. - Не хватает только рун в петлицах. Хорошо, что орден на груди российский. Белый крест на черном очень мило смотрится.
        - Душу не трави! - ответил Федор. - Без тебя тоскливо.
        - Ну, сейчас развеселишься, - не замедлил Друг. - Гости собрались, князь послал лакея за тобой.
        - Как это видишь? - удивился Федор.
        - Как два пальца об асфальт, - хмыкнул Друг. - Вмиг слетал и посмотрел. Только и делов.
        - Удивляешь ты меня… - начал было Федор, только фразу не закончил - в дверь тихонько постучали.
        - Заходите! - отозвался Кошкин.
        - Их сиятельство велели передать, что они ожидают вас в Крестовом зале, - сообщил скользнувший в комнату лакей.
        Коротко кивнув, Федор заспешил за ним. Возле входа в зал лакей шагнул вбок и поклонился. Федор миновал его и вошел в распахнутую дверь. Гомон, наполнявший зал, постепенно стал стихать. Подойдя к приемному отцу, Федор встал рядом.
        - Господа! - громко объявил Юсупов. - Разрешите вам представить моего наследника. Князь Юсупов-Кошкин, капитан запаса гвардии, кавалер ордена Георгия. Осененный, получивший дар Зеркального щита. Он такой единственный в России и полагаю, что и в мире тоже. Попрошу любить и жаловать.
        Федор поклонился, щелкнув каблуками.
        - А сейчас мы с сыном с вами познакомимся поближе, - сообщил Юсупов. - Следуйте за мною, князь, - попросил он Федора.
        Старый князь и молодой направились к гостям, и пошли вдоль ряда приглашенных.
        - Князь Андрей Григорьевич Гагарин, - сообщил Юсупов, - и его супруга Мария Дмитриевна. Дочь София Андреевна. Граф Бобринский Алексей Григорьевич и его супруга Анна Владимировна…
        Федор пожимал протянутые руки графов и князей, и, склонившись, делал вид, что целовал ручки дам замужних. Незамужним вежливо кивал. Имена гостей сыпались потоком, только он не запоминал - была бы нужда. «Счастлив познакомиться, - говорил мужчинам. - Вы обворожительны, мадам», - улыбался дамам.
        - Князь Николай Семенович Оболенский, - сообщил Юсупов наследнику, подведя его к невысокому седому старику. - И его супруга Мария Алексеевна.
        - Счастлив познакомиться, - Федор пожал руку князя. Поклонившись, чмокнул над перчаткой моложавой женщины. - Я могу спросить вас, Николай Семенович?
        - Слушаю, - ответил князь.
        - Оболенская Варвара Николаевна часом вам не дочь?
        - Да, - ответил удивленный князь. - Вы с нею знакомы?
        - Близкие друзья, - ответил Федор. - Многим ей обязан. Мне Варвара Николаевна помогла раскрыть мой редкий дар, наставляла и советовала. Мною принята на службу.
        - В качестве кого? - упредила Оболенского супруга.
        - Управляющей хозяйством.
        - Но, позвольте! - возмутился Оболенский. - Это должность для мужчины.
        - Не согласен с вами, князь, - Федор улыбнулся. - Женщины все больше занимают место в нашем обществе. Умолчу о медицине и учительстве, это никого не удивляет. Но ведь нам известны имена владелиц состояний, и они неплохо с ними управляются. Полагаю, что Варвара тоже сможет.
        - Я б хотела посмотреть, - поспешила Оболенская.
        - Я бы - тоже, - поддержал супруг.
        - Передам Варваре Николаевне, - Федор поклонился. - Приказать ей не могу - то дела семейные. Между вами, как я знаю, была некая размолвка. Так что пусть сама решает.
        Повернувшись, он с Юсуповым двинул к следующей паре.
        - Как он ловко Оболенского умыл! - тихо хохотнул Гагарин. - Тот ведь выгнал дочку из семьи - волю исполнять его не захотела. Думал, что поголодает и вернется. Только вот теперь - шалишь! Молодой Юсупов дочку подобрал.
        - О своей подумай! - буркнула жена. - Если Оболенская - подруга князя, кто на Софье женится?
        - Старый князь Юсупов не позволит породниться с Оболенскими, - хмыкнул ей в ответ супруг. - С ними он не дружит. Да и дочь их больше не княжна, а вот Софья наша таковая. Не к лицу Юсупову жениться на безродной.
        - Он же не природный князь, - покачала головой супруга. - Я слыхала, что подкидыш из приюта. Где и как воспитан, непонятно. Говорят, что на заводе сам порою за станком стоит. От такого что угодно можно ожидать.
        - Государь наш, Петр Алексеевич, тоже работы не чурался, - муж пожал плечами. - За станком стоял, топором рубил на верфи, в кузне молотом стучал. Хочет князь Юсупов этим заниматься, то его воля. Впрочем, я настаивать не буду. Если вам не нравится… Что нам скажет дочка?
        Софья закраснелась.
        - Приглянулся хоть немного? - улыбнулся ей отец.
        - Да, - сказала Софья. - Не скажу, что он красавец. Но мужчина настоящий - это сразу видно.
        - И не возразишь, - согласился с ней отец. - Храбрец редкостный - получить Георгия в мирное время, нужно сильно постараться. Да еще изобретатель - первым на Руси пулемет придумал, да какой!..
        - А тебе лишь железяки! - хмыкнула жена. - Ты со старым князем говорил?
        - Ну, конечно, дорогая! За столом мы будем рядом. Софья - подле князя молодого. Там, глядишь, и сговорятся. Ты не против, чадо?
        Дочка снова покраснела…
        Надоевшее Федору представление гостям наконец-то завершилось.
        - А сейчас, господа… - объявил Юсупов, но закончить не успел.
        - Извините, князь, - прошептал ему наследник. - Мне нужно отлучиться. Это ненадолго.
        Повернувшись, скорым шагом выбежал из зала.
        - Поспеши! - звучало в голове. - Там до детонаторов дошло…

* * *
        Молодой человек в пальто и котелке показался из Большого Харитоньевского переулка и свернул за угол. Там он подошел к стоявшей у забора карете, запряженной парой. Оглядевшись, распахнул дверцу и запрыгнул внутрь. До сих пор сидевший неподвижно кучер покинул облучок и последовал за ним. В экипаже сразу стало тесновато: четверо людей, да еще с десяток ящиков.
        - Как там, Николай? - поинтересовался «кучер».
        - Все спокойно, товарищ Константин, - отозвался наблюдатель. - Гости все собрались во дворце, экипажи и автомобили встали в переулке. Шофера и кучера разбились на компании, языками чешут. Ворота во дворцовый двор незаперты. Возле них - по одному привратнику с каждой стороны. Слуг других не наблюдается. Можно начинать.
        - Что же, приступим, - помолчав, сказал «товарищ Константин». - Николай и Митя разбираются с привратниками, Роза отвлекает слуг, если вдруг появятся. Разобравшись с ними, переносим ящики с взрывчаткой. Я вот тут чего подумал? Стены у дворца довольно толстые, могут устоять от взрыва. Нужно внутрь занести и сложить у лестницы.
        - У дверей - швейцар, - заметил Николай.
        - У тебя имеется кинжал, - ответил «Константин». - Пустишь его в дело. Прислужникам угнетателей народа пощады нет.
        - Понял, - отозвался Николай.
        - Как занесете взрывчатку, вставьте детонатор, - продолжил «Константин», - так, как я вам показал. Запалите шнур - и бегом к карете, я стегаю лошадей. Дальше все, как обсудили. Разбежимся у вокзала. Вопросы есть?
        - Нет вопросов, все понятно, - пробурчала Роза.
        - Ну, тогда за дело, - улыбнулся «Константин». - Этот день войдет в историю. Смерть тиранам и сатрапам!
        … Одинокая карета, показавшись в переулке, покатила по булыжной мостовой. У дворца Юсупова кучер потянул вожжу и свернул под арку. К экипажу бросились привратники в ливреях.
        - Кто такие? - закричал кучеру один из них.
        - Княгиня Абашидзе прибыла на званый вечер, - ответил «Константин».
        - Опоздали, - хмыкнул пожилой привратник. - Гости собрались давно.
        - Заплутали в переулках, - отозвался «Константин». - В первый раз в Москве.
        - Приглашение имеете?
        - Счас покажем, - кучер обернулся. - Дмитрий, Николай!
        С двух сторон кареты распахнулись дверцы. Выскочив наружу, два боевика выхватили кинжалы. Коротко сверкнула сталь. Тихо вскрикнув, опустились на мощеный двор привратники. Подхватив тела подмышки, Митя с Николаем оттащили их к забору. Кучер, шлепнув лошадей вожжами, подогнал к крыльцу карету. Роза, выбравшись наружу, встала у ступенек. Подбежали Дмитрий с Николаем.
        - А теперь - швейцар, - сказала Роза.
        Два боевика устремились по ступенькам. Распахнули дверь во дворец и проникли внутрь. Не прошло минуты, как явились снова и приблизились к карете.
        - Как там? - коротко спросила Роза.
        - Был швейцар и кончился, - ответил Николай. - Нам никто не помешает.
        - Заносите адскую машину! - приказала Роза.
        Вытащив из экипажа ближний ящик, боевики подхватили его за веревочные петли и побежали по ступенькам. Воротились спустя несколько секунд, взялись за второй. Роза наблюдала за двором, опустив к подолу руку с револьвером. Фима, он же «Константин», бросив взгляд на революционерку, опустил вожжи на колени. Фанатичка чертова! Если Фима тронется сейчас, то поймает пулю. Роза не простит. Год назад казнили ее мужа - угодил в охранку. Группу выдал провокатор - это позже подтвердилось. Алексей, так звали мужа, собирался уничтожить губернатора Одессы. Приготовил динамит, обучил метателей. Сам же собирался пустить в дело пистолет, если с бомбами не выйдет. Всех троих арестовали перед покушением - взяли тихо и без шума. Бомбы обнаружили в квартире - тяжкая улика. На допросах Алексей с товарищами молчали. Все равно не помогло - информация имелась у полиции. Суд недолго разбирался, скорый приговор - всех троих повесили. Роза после смерти мужа сильно изменилась, стала подозрительной, безжалостной. Провоцировать ее отъездом - верный путь расстаться с жизнью.
        Николай и Дмитрий затащили ящики во дворец. Фима подобрал и намотал на руки вожжи. Вставить детонаторы и поджечь шнуры - дело нескольких мгновений. А потом бежать, бежать… Но минута пролетела, следом - и другая, боевики не появлялись. Фима встал над облучком: почему же медлят? Спички, что ли, отсырели? Ну, так, вроде, проверяли…
        Дверь во дворец внезапно распахнулась. Только вместо боевиков появился незнакомый офицер в мундире Осененных.
        - Всем стоять, не двигаться! - закричал он с порога. - В капусту покрошу!
        Первой среагировала Роза. Вскинув револьвер, начала стрелять. Перед Осененным вдруг возник Зеркальный щит. Роза, громко вскрикнув, осела у крыльца.
        - Но! - воскликнул Фима и стегнул коней вожжами. Неизвестно, что случилось во дворце, но одно понятно - нужно убегать. Если вдруг поймают, то он мужу Розы позавидует. Родовые террористов отдавать полиции не станут - сами и казнят. И не просто так повесят, а мучительно сожгут. Есть такое право у князей и графов…
        До ворот он не доехал. По затылку вдруг как молотом ударило. Фима потерял сознание и упал перед облучком. Руки натянули вожжи, и карета встала…

* * *
        Выбежав из зала, Федор миновал прихожую и чучела. Террористов он увидел, выскочив на лестницу. Повернувшись к ней спиной, две фигуры в котелках хлопотали возле штабеля из ящиков. Федора они не услыхали: топот сапог заглушила ковровая дорожка на ступеньках. Медлить офицер не стал - подбежав, двинул кулаком по уху ближнего к нему боевика. Отлетев к стене, тот врезался в нее спиной и стек на пол. Там же и застыл, похоже, что надолго. Второй выхватил кинжал и метнулся к Федору, но наткнулся на зеркальный щит. Руку с зажатым клинком отбросило обратно. Повторно ударить Федор не позволил. Врезал сапогом в промежность, а когда враг согнулся, выронив оружие, добавил по затылку кулаком. Террорист осел кулем. Согнувшись над застывшим телом, Федор выдернул из брюк поверженного ремень и связал им руки террориста за спиной. Затем проделал эту процедуру со вторым.
        - Снаружи еще двое, - раздалось в голове. - Дама с револьвером и кучер на карете. Но сначала детонаторы достань. Только аккуратно, а не то взлетим на воздух.
        Федор подошел к ящикам. Следуя подсказкам Друга, вытащил из верхнего две шашки с детонаторами. Затем извлек трубочки с шнурами. Шашки положил обратно. Обогнув скульптуру льва, примостил за постаментом детонаторы разместив их на приличном расстоянии друг от друга.
        - Теперь если и сработают, то вреда не будет, - одобрил Друг.
        - А взрывчатка в ящиках?
        - Там тринитротолуол, он немецкий, к слову. Молотком лупи - не сдетонирует. Ну, теперь повяжем остальных? А то я чего-то заскучал.
        - Подожди, - ответил Федор и склонился над швейцаром - тот лежал у двери, устремившись взглядом в потолок. Убит…
        - Еще два трупа под забором во дворе, - поведал Друг. - Закололи, как свиней. А ведь можно было оглушить.
        - Всех порву! - со злостью рыкнул Федор и метнулся к двери. Только по пути остыл: банду лучше повязать. Не простой затеяли теракт, пусть жандармы разберутся…
        С захватом не заладилось - боевики не испугались. Дама начала стрелять, ну, и нарвалась. Пуля, отразившись от щита, угодила ей в плечо. Вскрикнув, дама уронила револьвер и осела у крыльца. Террорист на облучке кареты крикнул «Но!» и погнал экипаж к воротам. Револьвера Федор не имел - кто ж берет его на представление, подбирать же тот, что дама уронила, не имелось времени. Пока схватит и прицелится, террорист с каретой ускользнет. И тогда Федор применил свой дар. Подхватив лежавший револьвер, запулил им, словно камнем, в террориста. Повезло - не промахнулся. Террорист свалился с облучка, экипаж остановился.
        - Вяжите его! - крикнул Федор появившимся во дворе водителям и кучерам. Их привлек звук выстрела. - Это террорист. Собирался подорвать дворец вместе с гостями. Вы бы тоже пострадали. Гляньте - вон привратники лежат. Это террористы их зарезали.
        - Ах ты, сволочь! - пышноусый мужчина в кожаной куртке и в такой же кепке схватил за шкирку оглушенного. - Счас тебе!
        - Охолонь! - прикрикнул Федор. - Не бить, связать покрепче. Пусть полиции расскажет, кто велел им подорвать дворец.
        Пышноусый неохотно подчинился. Вместе с подбежавшими приятелями стал вязать оглушенному руки за спиной, для чего, недолго думая, отхватил ножом кусок вожжей. Федор подошел к стрелявшей в него даме. Та уже пришла в себя и сидела, зажимая кровоточащее плечо.
        - Кто такая? - наклонился над ней Федор. - Кто велел вам подорвать дворец? Отвечай!
        - Сатрап! - зло ответила дама. - Все равно вас всех убьем!
        Она попыталась в него плюнуть, но не получилось - не нашлось во рту слюны.
        - Что тут происходит?
        Федор обернулся - за его спиною с недовольным видом возвышался старый князь.
        - Вот, напали на дворец, - сообщил наследник. - Пытались нас всех взорвать. Там, за дверью, ящики с взрывчаткой. Детонаторы я снял. Тола очень много, разнесли бы весь дворец в пыль.
        - Как узнал? - поднял бровь Юсупов.
        - Друг предупредил. Он умеет вылетать из тела и обследовать окрестности. Стены не преграда для него.
        - Интересно, - произнес Юсупов и ткнул пальцем в даму. - Эта вот из них?
        - Да, - ответил Федор. - Была с револьвером и стреляла из него в меня. Ранена своей же пулей, отскочившей от щита.
        - Жаль, не видел, - покачал головой Юсупов. - Отойди в сторонку.
        Федор подчинился. Князь взмахнул рукой. Толстая, тяжелая сосулька сорвалась с его ладони и пронзила тело женщины. Та упала на булыжники, засучив ногами, затихла.
        - Спи, котенок, спи, муренок, сладко спи, - промурлыкал в голове Друг.
        - Алексей Сергеевич! - возмутился Федор. - Как вы можете?
        - Сопли подбери! - отозвался Друг. - Эта тварь в нас стреляла. Ладно б, только в нас. Они слуг зарезали и дворец пытались подорвать. Сколько женщин там? Да никто б не уцелел. Ненавижу террористов! Отморозки конченные. Сам бы их давил!
        Федор тяжело вздохнул и глянул на Юсупова. Тот понял этот взгляд по-своему.
        - Они напали на моих гостей, - сказал сердито. - Убивали моих слуг. Лично всех казню! Эта первая, с остальными позже разберемся. Волоките вон того в сарай! - бросил охреневшим у ворот мужчинам. - Эту тоже приберите.
        - В доме еще двое, - напомнил Федор.
        - Этих слуги сволокут.
        - Ящики с взрывчаткой нужно отнести подальше. Так-то безопасны - это тринитротолуол, только оставлять их в доме…
        - Я распоряжусь, - ответил старый князь. - А теперь идем к гостям. Ничего не говори, а то вечер им испортим - и себе, конечно. Пусть узнают позже.
        - Понял…
        Через несколько минут оба князя показались в зале. Гости встретили их удивленными взглядами.
        - Извините, господа! - обратился к ним Юсупов. - Мой наследник пожелал удивить вас необычным блюдом. Рассказал о нем нашим поварам. Опасаясь, что не справятся, выбежал проверить. Там увлекся, наблюдая. Мне пришлось его вернуть. Вон такой кунштюк. Вы, надеюсь, не успели заскучать?
        Гости засмеялись.
        - А теперь прошу к столу! - объявил Юсупов и возглавил шествие к Трапезной. Там у входа их встретили лакеи и захлопотали, разводя по назначенным местам. Рядом с Федором усадили юную Гагарину. Лакеи разнесли блюда и разлили напитки по бокалам.
        - За здоровье государя! - огласил Юсупов, поднимая свой бокал. - Пусть продлятся его дни!
        Засверкал в лучах дневного света дорогой хрусталь, застучали по фарфору серебряные приборы - началось застолье. Федор машинально пил и ел, словно выпав из реальности. Схватка с террористами все мелькала пред глазами. Это не понравилось Гагариной.
        - Что случилось с вами, князь? - вопросила барышня. - Почему вы так задумчивы?
        - Не сердитесь на меня, княжна, - повинился Федор. - Просто мне неловко. Я впервые на таком собрании. Столько замечательных персон! Я ведь рос в приюте.
        - Не могу поверить, - покачала головой Гагарина. - Родовой с редчайшим даром… Как такого можно сдать в приют?
        - Тем не менее отдали, - возразил ей Федор. - Я не знаю, кто мои родители, почему они отдали меня в приют. Дальше, как у всех таких детей: школа, обучение профессии. Токарь на заводе, призван отбывать повинность в армии. Стал там унтер-офицером. А потом опять трудился на заводе, где и обнаружил у себя талант изобретателя. Перебрался в Тулу, подвизался оружейником. Сдал экстерном за реальное училище. Остальное, наверное, вам известно.
        - Странно это, - не поверила Гагарина. - Ну, а как же дар?
        - Он появился внезапно. Поначалу нетяжелые предметы поднимал, вроде как кинетик, но довольно слабый. А потом поехал на границу, где случился бой с германцами. Мне там довелось схлестнуться с немецким магом. Застрелил его, и знак с мундира снял. В этот миг меня словно молнией ударило. Как мне попозже пояснили: силу я его забрал. Что-то изменилось у меня внутри, так вот щит Зеркальный появился. Его мне помогли освоить, заодно и дар кинетика усилился: я могу теперь тяжелые предметы подымать.
        - Вы меня обманываете! - хмыкнула княжна. - Это невозможно. Меня поднимете?
        Федор улыбнулся и напрягся. Стул с Гагариной качнулся и поднялся над столом. Стали видны башмачки, не прикрытые подолом платья. Разговоры за столом мгновенно стихли. Гости, выпучив глаза, смотрели на такое чудо.
        - Князь! - воскликнула Гагарина. - Воротите меня на пол!
        - Как прикажете, - ответил Федор и осторожно поставил стул с княжной обратно.
        - Это что такое, князь?! - загремел Юсупов. - Что вы себе позволяете?
        - Извините, господа! - Федор встал и поклонился. - У меня случился спор с княжной. Не поверила, что я кинетик. Вот продемонстрировал, - он развел руками. - Каюсь, больше не случится.
        - Не ругайте его, мой друг, - тронул за плечо Юсупова Гагарин. - Молодые люди любят почудить. Сами же такими были. Вы согласны, господа? - обратился он к гостям.
        За столами засмеялись и захлопали в ладоши. Разговоры заметно оживились. Все принялись обсуждать увиденное.
        - Я сердита на вас, князь, - сообщила Федору княжна. - Вы меня фраппировали[20 - Фраппировать (устаревшее) - неприятно поражать, удивлять, ошеломлять. От французского frapper - стучать, ударять.].
        - Ils ne nous ont pas appris les manieres, - сказал он по-французски. - J'ai grandi dans un orphelinat. Desole parvenu, princesse. Il dit qu'il pense. Eh bien, cela fonctionne de la meme maniere.[21 - Не учили нас манерам. Я ведь рос в приюте. Так что извините парвеню, княжна. Говорю, что думаю. Ну, и действую аналогично. (франц.)]
        Гагарина поджала губки. До конца застолья они больше не беседовали. Лакеи подали десерт. Кто-то приналег на сладости, кто-то встал, чтоб покурить. Федор к ним присоединился, но в курительную не попал. Подскочил лакей и сообщил:
        - Извините, ваше сиятельство. Там градоначальник прибыл. Хочет с вами побеседовать. Их сиятельство с ними в кабинете. Приказали привести и вас.
        - Что ж, веди! - пожал плечами Федор.
        В кабинете, кроме старшего Юсупова, оказался незнакомый генерал при эполетах. Он сидел в кресле у стола. При появлении Федора, встал и поклонился.
        - Здравия желаю вашему сиятельству. Я московский градоначальник Константинов.
        - Здравствуйте, - ответил Федор. - Князь Юсупов-Кошкин.
        - Первым делом приношу вам извинения за сегодняшнее происшествие. Виноват, не досмотрели. Обещаю, разберемся и накажем всех причастных.
        - Принимаю ваши извинения, - кивнул Федор. - Разберитесь непременно. Как я понял, это дело рук революционеров. Но откуда они взяли новейшие детонаторы и тринитротолуол? Да еще германской выделки?
        - Тол мы видели, - удивился Константинов. - Где же детонаторы?
        - За скульптурой льва под постаментом. Я их там сложил от греха подальше. Вмиг найдете.
        - Непременно, - ответил Константинов. - Мы можем террористов увезти? Ваш отец сказал: на ваше усмотрение. Это вы их взяли. В вашем доме и по праву родового можете казнить.
        - Забирайте! - хмыкнул Федор. - Сами их повесьте. Только прежде допросите хорошенько.
        - Что ж, благодарю, - ответил генерал. - С вашего разрешения откланяюсь.
        - А теперь присядь, - сказал Юсупов, когда дверь за Константиновым закрылась. - Я хочу поговорить.
        Федор подчинился.
        - Хорошо, что согласился, - начал старый князь. - Поначалу сам хотел казнить, но после передумал. Надо разобраться, кто послал. Странная история.
        - Я такого ж мнения, - ответил Федор. - Не похоже на революционеров. Те бросают бомбы с динамитом, ну, там нож иль пистолет. И давно про них не слышно было. Здесь же ящики со взрывчаткой, да к тому же иностранной. Действовали дерзко, продумано. Все могло бы получиться, если б не моя душа. Кто-то очень захотел уничтожить сразу много Осененных. Полагаю, иностранцы постарались, думаю: германцы.
        - Хм! - Юсупов глянул в потолок. - Я, пожалуй, соглашусь. Нужно написать государю. Если те решили Осененных убивать, означает, что войну готовят.
        - Напишите, - согласился Федор.
        - А теперь о вас, - продолжил старый князь. - Вы сегодня нас спасли, потому награда не замедлит. Что хотите получить: деньги, промыслы, поместье?
        - Деньгами будет лучше.
        - Если собираетесь куда-то их вложить, я сведу вас с управляющим. Он давно мне служит, заодно и вам поможет.
        - Извините, обойдусь.
        - Что ж, настаивать не буду, - сказал Юсупов. - А теперь об ином. Как вам юная Гагарина?
        - Да никак, - пожал плечами Федор. - Барышня как барышня.
        - Вы ее сегодня огорчили.
        - Недостаток воспитания. Рос в приюте.
        - Прекратите! Речь не о выходке со стулом. Это было лишь забавно. Вы не уделили ей должного внимания, а ведь я просил. Софья - подходящая для вас невеста. Молода, здорова, обладает даром. И отец ее не возражает - мы давно дружны.
        - Вот что, милостивый государь! - Федор встал с дивана. - Я отлично помню разговор в машине. Вы тогда сказали, что моей обязанностью будет появляться в свете - только и всего. О женитьбе речь не заходила.
        - Став моим наследником, вы должны мне подчиняться!
        - Никому я ничего не должен. Будете настаивать, сам уйду из рода. Мне плевать на титул и наследство. Я прекрасно жил без них, обойдусь и впредь. Честь имею!
        Федор повернулся к двери.
        - Погодите… - проскрипел Юсупов. - Сядьте и послушайте.
        Кошкин подчинился. Старый князь нахмурил брови.
        - У вас есть невеста? Женщина, которой вы обязаны?
        - Нет, - ответил Федор.
        - Ну, а эта… Оболенская?
        - С нею мы просто друзья.
        - Я не верю в дружбу с барышней на выданье. Вы-то, может, так считаете, а она - иначе. С Оболенскими, я знаться не желаю. Если с нею обвенчаетесь, объявлю брак недействительным - есть такое право главы рода. Это вам понятно?
        - Да, - ответил Федор.
        - Хорошо, что понимаете. А теперь продолжим. Мой наследник должен быть семейным человеком и иметь детей. Это непременно. Вам не нравится Гагарина? Мы найдем другую. Есть в Москве достойные для вас партии, в Петербурге их хватает. Выйти замуж за Юсупова - честь для многих родовых. Не хотите соглашаться с выбором моим - поищите сами, только, как найдете, не давайте обещаний, прежде посоветуйтесь со мной. Вместе и подумаем.
        - Да, когда мне их искать? - хмыкнул Федор. - Я ведь занят на заводе.
        - Отвлекитесь от трудов, посещайте балы и приемы. Вам теперь все пути открыты. Да, такая жизнь стоит денег, но о них не беспокойтесь - я даю вам содержание. Для начала - десять тысяч в месяц. Будет мало - сообщите, я прибавлю. Мы договорились?
        - Да, - ответил Федор, чуть подумав. - Только я не обещаю, что найду невесту через месяц или два.
        - Я не тороплю, - сказал Юсупов. - И еще такое пожелание. Если остаетесь в Туле, заведите дом с прислугой. Не позорьте род Юсуповых комнатенкой в доходном доме. Деньги на покупку и расходы вам дадут. Мой наследник обязан жить достойно. Возражений не приму!
        - Хорошо, - ответил Федор.
        - А теперь идем к гостям…
        В тот же вечер князь Гагарин говорил с супругой.
        - Ты слыхала, дорогая? - начал, заглянув к ней в спальню. - Нас ведь собирались у Юсуповых убить. Всех - хозяев и гостей.
        - Что ты говоришь? - заохала супруга. - Это как же так?
        - Да нашлись революционеры, закололи слуг Юсупова, затащили адскую машину в дом. Собирались всех взорвать. Знаешь, кто им помешал? Молодой Юсупов! Помнишь, выбежал из зала? Мы с тобою очень удивились. Старый князь попозже объяснился: дескать, наследник был на кухне. Я, конечно, не поверил и подумал, что живот гвардейца прихватил. Позже оказалось, что наследник этих вот бомбистов как-то вдруг почуял. Сам же их и повязал. Очень сильный дар у молодого князя. Есть Зеркальный щит, кинетик, да еще опасность через стены прозревает. Любопытно.
        - Это правда?
        - Мне шофер об этом рассказал. Я телефонировал градоначальнику, Константинов это подтвердил. Вот такой жених у Софьи.
        - Не понравился он дочке. Говорит, воспитан дурно. Дерзок, грубиян…
        - А чего она хотела от подкидыша? Мальчик возрастал в приюте. Но зато не светский щеголь, глупый и развратный. Надо с ним поближе познакомиться, для начала в гости пригласить.
        - Софья будет недовольна.
        - Что ж, тогда я огорчусь. В кои веки вдруг нашелся дельный человек, даровитый и отважный. А она чего-то нос воротит. Будет продолжать - лишу приданого. Так ей и скажи.
        Гагарин повернулся и ушел. Похожие разговоры состоялись и в других семьях родовых. Федора нашли чудаковатым, но вполне приличным женихом - ну, с таким-то состоянием… Закипела суета - родовые вышли на охоту.
        Глава 4
        Спустя неделю после события во дворце Юсуповых, на одной из улиц Тулы возле двухэтажного дома у высокого кирпичного забора остановились три коляски. Из двух первых вышли Куликов и Рогов, их дети и супруги. Из третьей показался Федор. Спрыгнув на мощеную булыжником мостовую, протянул Варваре руку, помогая ей сойти. А затем оба подошли к офицерам, стоявшим в окружении семейств.
        - Вот, извольте видеть, господа, - объявил всем Рогов, указав на дом. - Наша скромная обитель.
        - Да уж, скромная! - хмыкнул Куликов. - Двухэтажный особняк из кирпича. Сколько комнат в доме?
        - Вроде как десяток, - почесал в затылке Рогов. - Я, признаться, не считал.
        - Это без кухни и чулана, - сообщила Алевтина. - Для жилья пригодны восемь. Три на верхнем этаже, там же и гостиная, остальные расположены на первом - для прислуги и гостей. Здесь же и столовая. Не сказать, чтоб дом большой. Зато двор хороший - есть, где детям поиграть. Или флигель возвести, если места в доме станет мало. Имеется сарай кирпичный для кареты и погреб с ледником.
        - Все вам покажем, - улыбнулся муж. - Проходите, господа!
        Подойдя к калитке, он открыл замок ключом и зашел во двор. Там же снял замок с ворот, а затем распахнул кованые створки.
        - А неплохо вышло, - улыбнулся Куликов. - На капитана-привратника стоило посмотреть.
        - Нет у нас пока прислуги, - сообщила Алевтина. - Потому приходится самим.
        - Заезжайте! - крикнул Рогов кучерам. Три коляски друг за другом закатили в ворота. - Ждите! - приказал им капитан и направился к гостям. - Ну-с, с чего начнем осмотр? - поинтересовался.
        - С дома, разумеется, - ответил Куликов. - Нам сарай без интереса, как и погреб с ледником.
        И они пошли. Заглянули в кухню с каменной плитой - дровяною, разумеется, а затем - в столовую. Обошли все комнаты на первом этаже, затем по широкой лестнице поднялись на второй. Там тоже осмотрели комнаты. Просторные и светлые, потолки высокие, беленые. В центре их - прихотливая розетка, из которой вниз свисают кабели.
        - Электричество проведено, - указал на это Рогов. - А еще водопровод имеется. Ванная и клозеты в доме. Отопление двойное - паровое и печное. На случай если вдруг с котельной что случится.
        - Дорогонько, видно, встало, - хмыкнул Куликов.
        - Да, не дешево, - ответил Рогов. - Агафонов, что дома здесь строил, торговаться не хотел. Дескать, покупателей хватает. Согласился только на рассрочку. Половину сразу, остальное - равными частями поквартально. Двадцать тысяч задолжали.
        - Зажигалками отдашь, - успокоил Куликов. - За год набежит.
        - За год не получится, - ответил Рогов. - Комнаты-то пустые стоят. Мебеля мы заказали, тоже денежки ушли. И иного много нужно. Пару лет на выплаты уйдет.
        - Но зато свой дом, - сказала Алевтина. - Столько лет о нем мечтали!
        - Правильно, - сказала Куликова. - Деньги нам супруги заработают, правда, дорогой? Мы ведь этого достойны?
        - Кто бы сомневался? - улыбнулся Куликов. - Даже заикнуться против не посмею.
        Подойдя к окну, он выглянул наружу.
        - А в соседнем доме кто живет?
        - Да набоб какой-то поселился, - хмыкнул Рогов. - Дом такой, как у меня, но отделан лучше. Лепнина у окон, под крышей, есть крыльцо с колоннами. Нам он тоже приглянулся, но ценою не сошлись. На пять тысяч больше за колонны с лепниною попросили. Тем не менее, его купили. Но владельцу мало показалось, так возвел еще и летний павильон. Деревянный, и зачем он нужен, не понять.
        - Повар там хлопочет, - сообщил всем Куликов и, открыв окно, принюхался. - Мясо жарит. Пахнет вкусно, аж слюнки потекли.
        - Так давайте в ресторан, - Рогов улыбнулся. - Там отметим славное событие.
        - Погодите! - Федор подошел к окну. - Для чего куда-то ехать? Здесь вот поедим, - указал на дом соседа.
        - В гости напроситься? - покривился Рогов. - Неприлично как-то.
        - Это мне доверьте, - ответил Федор. - Заодно с соседом познакомимся.
        Спустя несколько минут офицеры с семьями оказались у ворот неизвестного набоба. Тут же побежал привратник и открыл им створки.
        - Здравия желаю, вашсиясь! - поклонился Федору.
        - Все готово, Епифан? - спросил тот.
        - То армяшка лучше скажет, - отвечал привратник, указав на повара. - Он едою занимается.
        Федор, получив ответ, направился к жаровням, у которых хлопотал пузатый человек в белом поварском колпаке.
        - Здравствуй, Афанасий, - поприветствовал мужчину. - Как там наш шашлык?
        - Сей минут все будет, вашсиясь! - ответил кулинар. - Заходите в павильон. Глазом не моргнете, как сготовлю.
        - Вы слыхали, господа? - обернулся Федор к застывшим за спиной гостям. - Предлагаю всем немного угоститься.
        Пропуская дам с детьми вперед, офицеры потянулись в павильон. Посреди его нашелся стол, накрытый скатертью и расставленными на нем столовыми приборами. Здесь же занимали место бокалы и бутылки. На больших тарелках аппетитными горками лежали хлеб и холодные закуски, как-то: буженина, сыр с слезой, ветчина и окорок. Была еще кислая капуста и бочковые огурцы. А вот стульев в павильоне не нашлось - лишь простые лавки. Их для красоты прикрыли покрывалами. Два официанта, ожидавшие гостей, помогли им всем рассесться. Для детей на лавки уложили толстые подушки. Приняли фуражки у мужчин, женщины остались в шляпках.
        - Дамам предложи вина, - сказал Федор подлетевшему к нему официанту. - А мужчинам лучше бы коньяк. День сегодня, хоть и ясный, но холодный. Надо бы согреться. Девочкам и мальчику - ситро.
        - Понял, вашсиясь! - ответил половой и метнулся исполнять. - Не прошло минуты, как в бокалах заплескалась жидкость. У мужчин - янтарного цвета, а у дам - рубиново-красная. Дети получили светло-желтое ситро.
        - Предлагаю тост за Роговых, - Федор поднял свой бокал. - И за их семейное гнездо. Чтобы им там было хорошо и радостно.
        - Не гнездо - приют, - поправил Рогов. - Мы не птицы, чтобы гнезда вить.
        - Не люблю я о приюте вспоминать, - ответил Федор. - Впрочем, как хотите. Будьте счастливы, друзья!
        Гости опустошили бокалы и отдали должное закускам. Свежий воздух и прохладная погода нагнали аппетит. Половые вновь наполнили бокалы. Не успели гости их поднять, как явился Афанасий с блюдом полным мяса. От него стремился кверху небольшой парок. В павильоне вмиг запахло духовитым ароматом.
        - Все готово, вашсиясь! - Афанасий водрузил блюдо в центр стола. - Ах, какой шашлык сегодня вышел! Молодой барашек, мягкий, жирный. Мясо можно даже не жевать.
        В доказательство он взял зажаренный кусок и легко порвал на части пальцами. Получившиеся кусочки бросил в рот.
        - Вах, как вкусно! - сообщил присутствующим. - Ешьте, дорогие господа! Вам никто такого больше не подаст, только повар Афанасий! Лучший мастер шашлыка в России.
        - Что Россия? - улыбнулся Федор. - Таких мастеров ни в Европе, ни в Америке не сыскать!
        - Правда ваша, вашсиясь! - согласился Афанасий. Шутки он не распознал. А вот гости засмеялись.
        - Но мы все ж проверим.
        Федор наколол на вилку небольшой кусок баранины и забросил в рот. Прожевал под взглядами гостей.
        - Замечательно! - сказал довольно и достал бумажник из кармана. Вытащив купюру, протянул ее повару.
        - Благодарствую! - ответил тот и спрятал денежку в карман. - Через пять минут котлеты будут.
        Поклонившись, Афанасий убежал.
        - Угощайтесь! - Федор указал на блюдо. Подскочили половые, разложили мясо по тарелкам. Некоторое время в павильоне был слышен стук ножей и вилок о посуду.
        - Вкусно, даже очень, - заметил Куликов, кладя вилку на тарелку. - Мясо сочное, душистое. Никогда не думал, что баранина… Где ты откопал такого повара?
        - Это все Варвара Николаевна, - Федор указал на Оболенскую. - Попросил, она и нашла.
        - Так он сам же подсказал, - сообщила всем Варвара. - Дескать, поищи среди кавказцев. Ну, а тех немного в Туле.
        - Как готовят это блюдо? - поинтересовался Куликов.
        - Мясо обязательно парное, - ответил Федор. - Перец, соль, душистые приправы. Дать немного полежать в кастрюле, предварительно добавив чуть вина. Жарить на углях.
        - Говоришь, как будто сам готовил, - улыбнулся Куликов.
        - Приходилось, - согласился Федор.
        - А теперь скажи нам, дорогой, - не унялся Куликов. - Почему ты тут распоряжаешься? Где владелец дома? Отчего он разрешил?
        - С этим другом мы дружны, - скаламбурил Федор.
        Тут Варвара засмеялась.
        - Да, скажите, наконец! - попросила, вытерев глаза.
        - Ладно, - согласился Федор. - Вы простите мне мистификацию. Это я набоб. Павильон велел построить специально. Дом стоит пустой, без мебели, негде было принять вас и угостить. Павильон не помешает - будем летом в нем обедать.
        - Почему же сразу не сказал? - воскликнул Рогов.
        - Захотел сюрприз вам сделать, - ответил Федор. - Князь Юсупов приказал мне дом купить. Не годится, дескать проживать в квартирах, ты же мой наследник. Попросил Варвару Николаевну подыскать готовый. А она и говорит: Михаил Игнатьевич с супругой домик присмотрели, рядом тоже продается. Съездил, посмотрел, понравилось. И соседи, вроде как хорошие. Вы согласны? - обратился к Рогову.
        Тот развел руками.
        - Мы очень рады, - сообщила Алевтина. - Нам приятно жить с таким соседом. Лишь одно смущает. Дом у князя есть, а супруги не имеется. Кто же станет в нем хозяйкой?
        - Я с женой не тороплюсь, - пожал плечами Федор. - Старый князь невест мне подбирает, только я их не хочу. А Варвара Николаевна будет управлять моим хозяйством. Предложил ей эту службу, и она любезно согласилась, сняв с меня заботы.
        - Необычно, - хмыкнул Куликов. - Барышня на месте управляющего.
        - Но справляется прекрасно, - ответил Федор. - Дом вот этот присмотрела, павильончик быстро возвела. Где нашла подрядчика, не знаю, только мигом сколотили, даже стол и лавки не забыли. Угощение для вас - опять же Варвары Николаевны заслуга. Я ей очень благодарен.
        Гости посмотрели на Варвару. Она смутилась и потупила глаза.
        - Предлагаю тост за Федора! - Рогов поднял свой бокал. - Замечательного человека, умницу и добрую душу. Чтобы в его доме была радость, и смеялись дети!
        - Вот за это непременно! - поддержала Алевтина. - Дети - это счастье.
        Гости осушили вновь бокалы и легонько закусили. Появился повар Афанасий и принес котлеты из баранины - стейки с ребрышками, запеченные на углях. Все набросились на угощение. Когда гости насытились, мужчины вышли покурить. Следом устремились дети - побегать, осмотреть окрестности. За павильоном обнаружилась качель - лавочка со спинкой, на цепях подвешенная к толстой перекладине между двух столбов. Дети ее тут же оккупировали и принялись качаться, оглашая двор довольным визгом. Мужчины отошли к воротам.
        - Как тебя приняли в Москве? - поинтересовался Рогов. - Родовые не косились?
        - Не сказать, чтоб слишком, - Федор затянулся папиросой. - Да и я, признаться, не запомнил. Там нас всех убить попытались.
        - Это как же? - удивился Куликов.
        Федор рассказал.
        - Вот дела! - воскликнул Рогов. - А в газетах не писали.
        - Полагаю, что полиция вмешалась, или даже кто повыше. Запретили репортерам. Случай очень странный, согласитесь. Тут, похоже на диверсию - уничтожить столько Осененных… С террористами-то разберутся, но я уверен, что за ними уши германцев торчат.
        - Хорошо, что вышел покурить и заметил негодяев, - отозвался Куликов. - Осененных мне не жалко, зато ты нам очень дорог. Взорвалась бы адская машина - и не стало друга. Мы бы очень горевали, так ведь, Михаил?
        - Разве только мы? - ответил Рогов. - Весь завод бы сокрушался - Федор жизнь в него вдохнул. Потерять такого человека… А другого не найдешь. Жаль, что Федор принял предложение Юсупова. У родовых смерть рядом бродит. В этот раз свое не взяла, в другой раз попытается.
        - Все под Богом ходим, - Федор пыхнул дымом. - Обо мне не беспокойтесь - я в Москву пока не собираюсь. А ближайший месяц проведу в Париже - получил письмо из Петербурга, на завод пришло. Французов заинтересовал мой пулемет. В ГАУ[22 - ГАУ - Главное артиллерийское управление.] возбудились и решили, что изобретатель лучше всех его представит.
        - Если купят на него лицензию, прогремишь по всей Европе, - хмыкнул Куликов. - Чтобы русское оружие признали за границей… До сих пор лишь мы у них патенты покупали.
        - Оболенскую с собой возьмешь? - спросил Рогов.
        - Кто же ездит в Тулу с самоваром, а в Париж - с подругой? - засмеялся Куликов. - Эх, Париж, Монмартр, мамзельки! Рестораны, лямуры-тужуры…
        - О лямурах ты потише, - улыбнулся Рогов. - Услышит Полина - будет тебе тужур.
        - Не накаркай! - оглянулся Куликов. - Не хватало мне скандала с благоверной.
        И все трое дружно рассмеялись…
        В тоже время в павильоне тоже шел разговор.
        - Ну, и как тебе теперь? - вопрошала Алевтина. - В роли управляющей?
        - Да получше, чем в библиотеке, - улыбнулась ей Варвара. - Хотя хлопот много. Дом вот этот присмотрела, наняла прислугу. Епифан, что у ворот нас встретил, дворник, сторож и помощник по хозяйству. Жена у него кухаркой, но сегодня ее повар заменил, а Матрена в доме убирается. Мы им комнату отдали под жилье, кормим, деньги платим.
        - А другое? - не отстала Алевтина. - Понимаешь, я о чем?
        - Тут как раньше, - развела руками барышня.
        - Что, совсем не попытался? - не поверила Полина.
        - Нет, - Варвара покрутила головой. - Другом меня называет. Выписал доверенность на управление счетом в банке. Я могу забрать любую сумму. Приказал мне накупить себе одежды, дескать, ты моя домоправительница и должна выглядеть достойно. Спим мы в разных комнатах на железных койках - мебель на заказ пока не изготовили. Позже койки те прислуге отдадим. Федор рассказал, что в Москве был представлен моему отцу и матери. Сообщил им обо мне: дескать, взял на службу. Оба захотели дочку повидать, мать письмо прислала. Ну, а я не знаю, что ответить.
        - Снова в род принять желают? - удивилась Алевтина.
        - Очень может быть. Я теперь Юсуповым служу, это не зазорно и почетно. Богатейший и влиятельный род. А еще они решили, полагаю: между мной и Федором любовь. Вдруг он замуж позовет - Оболенским это выгодная партия. Только ничего не выйдет - наш род Юсуповым не чета. Не позволит старый князь на мне жениться - наши семьи не дружны. Если Федор вдруг ослушается, брак объявит недействительным - есть такое право у главы рода.
        - Значит, нужно жить не венчанными, - заключила Алевтина. - Ну, а там и князь скончается. Он не вечен.
        - На неделе Федор уезжает в Петербург, - продолжила Варвара. - А оттуда отплывет во Францию. Пулемет свой показать союзникам, говорит: они заинтересовались. Расстаемся как бы не на месяц.
        Варвара пригорюнилась.
        - Ну, так в чем беда? - улыбнулась Алевтина. - Пусть тебя с собой возьмет. Там, вдали от глаз сторонних, вы и сблизитесь.
        - Если он захочет взять, - вздохнула барышня.
        - Ну, так попросись! - сказала Алевтина. - Дескать, хочется в Париж. Я б сама не отказалась, - женщина вздохнула. - Только денег нужно много, ну, а мы тут дом купили. Может года через два…
        - Попросись! - поддакнула Полина. - Федор не откажет. Сердце у него доброе.
        - Это как к кому, - Варвара покачала головой. - Мать в письме мне написала о большом скандале. Когда шел прием, на дом Юсупова напали террористы. Притащили адскую машину и хотели всех взорвать. Слуг Юсупова зарезали, чтобы не мешали. Федор террористов обнаружил и побил их крепко. Кое-кто из них, как мама пишет, после этого преставился.
        - Так туда им и дорога! - сказала Алевтина. - Нам с чего убийц жалеть? Федор поступил как настоящий офицер - людей от смерти спас. Мог бы нападавших самолично и казнить, родовым это позволено.
        - Я бы негодяев этих сама бы задушила! - подключилась к ней Полина. - Ишь, чего надумали антихристы! Адскою машиною убивать людей. А ведь там и дамы были, полагаю, да и барышни невинные. Так что слушай Алевтину, дорогая. Попросись у Федора взять с собой в Париж.
        - Хорошо, - ответила Варвара…

* * *
        Федор вошел в кабинет военного министра и принял стойку «смирно».
        - Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! Капитан Юсупов-Кошкин прибыл по приказу.
        - Князь, а не капитан, - поправил Сухомлинов. - Если у офицера - титул, он идет перед чином.
        - Не привык еще, - поведал Федор. - Князем стал недавно.
        - Проходите и присаживайтесь, - предложил министр и продолжил после того, как офицер занял кресло. - У меня к вам будет разговор. Вы ведь отправляетесь во Францию?
        - ГАУ посылает показать мой пулемет союзникам, - ответил Федор. - Их военным захотелось посмотреть на новое оружие. Может, купят на него лицензию.
        - Это было б хорошо, - согласился Сухомлинов. - Я уверен, что с задачей справитесь. У меня к вам будет поручение. Человек вы умный и пытливый, в деле разбираетесь. Присмотритесь к образцам французского оружия. Может что-то нужно позаимствовать.
        - Я сейчас могу сказать, - ответил Федор. - Нам нужны аэропланы и грузовики.
        - Почему они? - спросил министр.
        - Предстоящая война будет не похожа на другие - те, что проходили раньше. Огромные массы войск, тысячи орудий, сотни кораблей. Отследить перемещение противника можно лишь посредством авиаразведки. По-другому не получится. Нам потребуются сотни аэропланов. Мы их можем сами строить, но нужны моторы. Те, что выделываются в России, не подходят, и наладить производство скоро не получится. Не хватает нужных сплавов, оборудования и кадров. Потому моторы нужно закупить сейчас вместе с образцами аэропланов. Договориться о поставке их в дальнейшем. С началом войны с этим станет сложно.
        - Гм! - сказал министр. - Не ожидал, что вы настолько знаете проблемы авиации. Пожалуй, соглашусь. Поговорю с Шишкевичем[23 - Генерал-майор М. И. Шишкевич в то время возглавлял Воздухоплавательную часть Главного управления Генштаба России.]. С этим мне понятно, а теперь грузовики. Их-то сколько нужно?
        - Для начала тысяч двадцать, в идеале - сто.
        - Вот как? - изумился Сухомлинов. - Для чего же столько?
        - Воевать нам предстоит с Германией. Боевые действия развернутся в западных губерниях России. Перебрасывать войска и снаряжение придется по железным дорогам, а вот там их недостаточно. А у немцев сеть дорог густая. Они получат преимущество в маневре, чем, конечно, и воспользуются. Они смогут быстро перебросить подкрепления и нанести удар. Мы сумеем это упредить или же ответить, оперативно подтянув резервы. Для того нужны грузовики.
        - Интересная мысль, - произнес министр. - Даже очень дельная. До сих считал вас оружейником, но, как вижу, есть у вас и прочие способности. Я подумаю над вашим предложением, хотя трудности предвижу. Понадобятся немалые ассигнования, нам их выделяют неохотно.
        - Прусский король Фридрих Великий как-то произнес фразу: «Народ, не желающий кормить свою армию, вскоре будет кормить чужую». Сообщите ее тем, кто станет возражать.
        - А вы дерзки, - заметил Сухомлинов. - Хотя опять не возразишь. Война потребует огромных средств.
        - Придется занимать их за границей, да еще на невыгодных условиях. Лучше сделать это в мирное время.
        - Такой огромный займ насторожит Германию и может стать поводом к войне.
        - Ее и так объявят, - ответил Федор. - Германцы к ней давно готовятся. Слыхали о диверсии в Москве?
        - Нет, - ответил Сухомлинов.
        Федор кратко рассказал.
        - Уничтожить столько Осененных - мечта немецких генералов, - подвел итог в конце. - Для того революционерам дали тринитротолуол, который невозможно купить простому человеку. Они не применяли его раньше. Это германский след.
        - Это нужно доказать, - не согласился Сухомлинов. - Сомневаюсь, что Германия решится объявить войну России. Тут же вступятся союзники, и она столкнется со сражениями на двух фронтах.
        - Не уверен, - покрутил Федор головой. - Да, союзники объявят Германии войну. Что же будет дальше? Французы сядут на линии Мессими[24 - Адольф Мессими - в реальной истории военный министр Франции в 1911 - 1912 годах. Был снят с поста за приверженность оборонительной доктрины. Линии его имени в Реальной истории не было, но это фантастика.] и не двинутся с места. Они же столько лет ее строили! Об участии Британии и говорить смешно - сухопутная армия империи вызывает жалость. В Берлине это понимают. Потому у германского штаба может зародиться мысль вывести Россию из войны, принудив ее подписать сепаратный мир. А потом и Францией займутся.
        - Нас легко не победить! - возразил министр. - Наша армия сильна, как никогда. Неудачная война с японцами изменила многое. Есть оружие, офицеры и солдаты. Регулярные учения показали, что мы многое умеем.
        - А снаряды и патроны? Их в достатке?
        - Полагаю, да, - сказал министр.
        - Современная война приведет к большому расходу боеприпасов. Тех, что накопили, хватит лишь на пару месяцев. В лучшем случае - полгода. А потом придет снарядный голод.
        - Война столько не продлится, - возразил министр. - Месяц-два - и все закончится.
        - Какова численность армии Германии? - не замедлил Федор. - Вместе с резервистами? Миллионов пять, не меньше. За два месяца разгромить огромную армию? Невозможно, господин министр. На такое понадобятся годы. Нам штыками воевать, как когда-то при Суворове?
        - Гм! - сказал министр. - Я вас не задерживаю, князь. Желаю вам счастливого пути и непременно исполнить мое поручение.
        - Честь имею!
        Федор встал, поклонился и вышел. Сухомлинов достал из портсигара папиросу, чиркнул спичкой, закурил. «До чего же дерзок и нахален этот князь, - подумал раздраженно. - Генералов учит воевать. Сам давно ли офицер? Чин свой получил случайно, отличившись на границе. Думает, что, если обзавелся титулом, так ровня министру? Нет, шалишь!» Сухомлинов докурил и погасил окурок в пепельнице. На мгновение задумался. Да, конечно, князь наглец, но умен, однако. Про грузовики и аэропланы дельно рассказал. Но не все так просто. Даже если выделят на них ассигнования, то все быстро организовать не получится. Кроме того - где взять тысячи авиаторов? А шоферов? Их же нужно подготовить. Машины станут выходить из строя, кто их будет ремонтировать? Нужно создавать отдельную структуру.
        «Автомобильные войска», - вдруг всплыло в голове. Министр оценил название и кивнул: подходит. Почему бы нет? Воздушный флот создан, теперь пусть будут и автомобильные части[25 - В реальной истории именно Сухомлинов способствовал появлению в российской армии авиации и автомобильных войск.]. Что до остального… Сухомлинов звонком вызвал адъютанта.
        - Вот что, - сказал капитану с аксельбантами. - Ты составь, голубчик, письмо ГАУ от моего имени. Попроси их оценить расход боеприпасов в случае войны с Германией и возможности промышленности по пополнению истраченного.
        - Слушаюсь! - ответил адъютант, повернулся и вышел.
        «Вот и пусть считают! - подумал генерал. - Если князь Юсупов прав, будет повод обратить на это внимание царя и потребовать содействия. Не дадут его, бумажкой можно защититься, дескать, вот расчеты»[26 - В реальной истории Сухомлинова отдали под суд как раз за нехватку боеприпасов.].
        Успокоив себя этой мыслью, министр углубился в документы.

* * *
        Царь вошел в зал для совещаний и сделал знак вставшим при его появлении министрам снова сесть. Занял место во главе стола.
        - Нам нужно обсудить неприятное событие, - объявил собравшимся. - Приступайте, Александр Александрович! - кивнул министру внутренних дел. - Не вставайте, в этом нет нужды.
        Макаров нацепил очки и открыл кожаную папку.
        - 6 октября сего года, - начал ровным голосом, - в Москве была совершена попытка убить большую группу Осененных с домочадцами. Они собрались в доме у Юсупова, где князь собирался представить им наследника. Террористы из Боевого крыла партии эсеров проникли во дворец Юсуповых, убив при этом троих слуг. Затем затащили внутрь адскую машину из ящиков с тринитротолуолом и намеревались привести ее в действие, запалив огнепроводные шнуры.
        Министр сделал паузу, вздохнул.
        - Теракт был очень хорошо подготовлен. Удайся он - и мы бы понесли невосполнимые потери Осененных. У князя собрались главы всех родов Москвы, и кое-кто из Петербурга. К счастью, террористов разглядел молодой Юсупов, который вышел покурить. Использовав свой дар, обезвредил четверых нападавших. Троих при этом удалось взять живыми. Погибла только женщина, известная эсерка Розалия Лейбович, вдова повешенного террориста Семена Алексеева, который готовил покушение на губернатора Одессы…
        - Подробности с Лейбович можно опустить, - заметил царь.
        - Понял, Ваше Императорское Величество, - кивнул министр. - Из переданных полиции троих эсеров двое были простыми боевиками и интересных сведений не сообщили. К тому ж не пожелали говорить. А вот третий оказался значимой фигурой. Ефим Соркин, один из руководителей Боевого крыла партии эсеров. Поняв, что его в конечном счете ожидает, Соркин стал сотрудничать со следствием. Поведал много интересного. Остановлюсь на главном: он агент германской разведки и по ее заданию много лет убивал с другими террористами высокопоставленных чиновников России. Так, к примеру, Соркин приготовил и осуществил покушение на премьер-министра Столыпина…
        За столом раздались восклицания.
        - Тише, господа! - призвал к порядку царь. - Министр не закончил свой доклад. Продолжайте, Александр Александрович!
        - Задание на убийство Осененных Соркин получил от германской разведки. Она же обеспечила доставку в Россию взрывчатки и новейших взрывателей, использовав, полагаю, дипломатическую почту. Маркировка на брикетах тринитротолуола и взрывателях убедительно свидетельствует об их германском происхождении. Следует заметить, что частному лицу их не купить - запрещено категорически. Это подтверждает сообщение Соркина.
        - Другие доказательства имеются? - спросил министр иностранных дел.
        - Да, Сергей Дмитриевич, - кивнул Макаров. - За убийство Осененных германцы щедро заплатили. На счет Соркина в швейцарском банке перечислено полмиллиона марок. Подтверждающие документы у полиции имеются.
        - Если предъявить претензии, германцы могут отпереться, - сказал Сазонов[27 - Сазонов, Сергей Дмитриевич - министр иностранных дел России в 1910 - 1916 годах.]. - Маркировка на взрывчатке и перевод денег Соркину, конечно, доказательство, но не железное, как было в пограничном инциденте в мае сего года. Тогда на нашей территории лежали трупы германских солдат и офицеров, и имелись пленные. Германцам было нечего сказать. Сейчас заявят, что Соркин врет.
        - Не спешите, Сергей Дмитриевич, - заметил царь. - Мы позвали вас не для того, чтобы обсудить ноту для Берлина. Открылись ужасающие обстоятельства. Не первый год германцы посредством террористов убивают первых лиц империи. Дошли до покушения на Осененных. Не пожелай наследник князя выйти покурить, теракт бы удался. И что тогда? - Георгий гневно засопел. - Железный повод для войны. Я пригласил вас, господа, чтобы обсудить, насколько мы готовы к ней. Вы первый, Владимир Александрович.
        - Оружия у армии в достатке, - сказал военный министр. - Есть пушки и винтовки, пулеметы и запас боеприпасов. По моей просьбе в ГАУ посчитали, на какое время его хватит. Получилось максимум полгода. Если боевые действия затянутся, мы столкнемся с недостатком снарядов и патронов.
        - По какой причине недостаток? - спросил царь.
        - Ассигнований выделяли мало, хоть мы просили.
        - Владимир Николаевич? - посмотрел Георгий на министра финансов.
        - Бюджет сверстан хоть и с профицитом, но довольно незначительным, - ответил тот. - Удовлетворить запросы военного министерства мы не в состоянии.
        - Можно взять заем у той же Франции, - продолжил Сухомлинов. - Сомневаюсь, что откажут.
        - Военный заем насторожит Германию, - сказал министр иностранных дел. - От нас потребуют объяснений, вплоть до ультиматума.
        - Мы не станем покупать у Франции оружие, - отпарировал военный министр. - Металлорежущие станки, оборудование для производства взрывчатки и пороха. Оно двойного назначения, можно заявить, что развиваем собственную химическую промышленность. А еще купим грузовики для перевозки войск и боеприпасов. В этом тоже нас не обвинить - России с ее огромными просторами нужен транспорт. Немцы, может, не поверят, но сказать им будет нечего. Их в Европе не поймут.
        - Кредиты нужно отдавать, - сказал министр финансов. - Выплаты по ним тяжелым бременем лягут на экономику империи.
        - В случае поражения в войне, нас принудят к репарациям, - возразил Сухомлинов. - И они встанут нам куда дороже, чем французский заем.
        - Владимир Николаевич, - Георгий посмотрел на министра финансов. - Проработайте вопрос о займе. Сумму согласуйте с военным министерством.
        - Значит, война неизбежна? - спросил министр.
        - Нам не оставили выбора, - ответил царь. - Хотим мы или нет, войны не избежать. Германия готовится, и мы не должны отстать. Николай Петрович, - посмотрел на начальника Главного штаба. - Сообщите нам о ваших планах.
        - В случае объявления войны Германией, Главный штаб предполагает следующие действия, - начал генерал Михневич. - Силою двух армий нанести стремительный удар по Кенигсбергу. Захватив город и покончив с сопротивлением, армии развернутся и ударят во фланг центральной германской группировки, которую в то время будут сдерживать в Белоруссии. Одновременно нанесет удар Южный фронт российской армии. Его цель - разгромить и заставить выйти из войны Австро-Венгрию. Справившись с задачей, войска повернут на север и ударят в южный фланг германских войск, поставив их в сложное положение. Германия запросит мира. Это если в двух словах. План Главным штабом проработан досконально и признан вполне осуществимым. Но понадобится помощь от союзников. Они должны тоже начать наступление. Это отвлечет значительную часть германских войск с наших рубежей.
        - А союзники ударят? - спросил внезапно Сухомлинов.
        - У нас с ними договор, - поспешил министр иностранных дел. - В случае нападения на Россию они вступят в войну с Германией.
        - Объявить ее они объявят, - не сдался Сухомлинов. - А вот пойдут ли в наступление? Для чего французы строили линию Мессими? Не затем ли, чтоб за ней сидеть? У французского Генерального штаба разработаны планы наступления? Они собираются их выполнять? Что об этом нам известно?
        - К чему это ваше выступление, Владимир Александрович? - нахмурился царь. - Что хотите сказать?
        - Точно так же, как мы собираемся вывести из войны Австро-Венгрию, германцы могут пожелать сделать это с Россией. Пока союзники будут думать, что предпринять, навалятся на нас со всей мощью. А у нас войск на западном направлении недостаточно, подготовленных линий обороны нет. Мы не устоим.
        - Что вы предлагаете? - спросил Георгий.
        - Начать строить рубежи обороны. Объявить скрытную мобилизацию и перебросить в западные округа дополнительно несколько армий. Вооружить их и снабдить всем необходимым. Нам нужно выдержать первый удар, а потом будем думать о наступлении. Рано или поздно, но союзники подключатся.
        - Это противоречит концепции маневренной войны, - возразил начальник Главного штаба. - А она ожидается таковой.
        - Сколько Германия может бросить против нас штыков и сабель? - спросил Сухомлинов.
        - Миллионов пять, - ответил генерал. - Если оголит западный фронт.
        - Вы планируете разгромить пять миллионов в маневренной войне, да еще в короткий срок? - хмыкнул Сухомлинов. - В 1812 году Наполеон пришел в Россию с шестисоттысячной армией. Нам понадобилось более трех месяцев, чтобы справиться с врагом. У германцев будет против этого вдесятеро, да еще с тяжелыми пушками и пулеметами. Как их сходу победить? Я иллюзий не питаю. Как бы предстоящая война не продлилась годы. Вот к такой и следует готовиться.
        - Николай Петрович, - обратился царь к Михневичу. - Каковы данные разведки? Готова ли Германия к войне?
        - После инцидента на границе она ускорила подготовку, - ответил генерал. - Не скажу, что полностью уверен, но военных действий следует ожидать к началу лета.
        - Примем на основу эту дату, - сказал Георгий. - Жду от вас соображений как нам отразить противника. Если он не нападет, что же, мы скажем: «Слава Богу!» Если все ж случится, то должны быть готовы. Каждый здесь присутствующий должен мне представить планы своих ведомств. Сделать это нужно, не затягивая. До свиданья, господа!
        Царь встал и покинул зал для заседаний. Министры проводили его взглядами и стали собираться. К Сухомлинову подошел Михневич.
        - Что на вас нашло, Владимир Александрович? - произнес с укором. - Отчего вдруг поменяли прежние воззрения? Вот откуда взяли про окопную войну? Не могу представить, чтоб Германия вдруг решилась бросить силы против нас. Главный враг для них французы.
        - Много размышлял, Николай Петрович, - ответил Сухомлинов. - Совещался с умными людьми. И они сказали, что такое может и случиться. Нужно быть к нему готовыми.
        - Что ж, потрудимся, - сказал Михневич. - Проработаем в деталях. До свидания, Владимир Александрович!
        - До свидания, - ответил Сухомлинов.
        Покидая зал для совещаний, он не мог сказать, зачем затеял этот спор с коллегами. И уж никогда бы не признался, что причиной стал тот странный разговор с Юсуповым.
        Глава 5
        Путешествие в Гавр оказалось скучным. В морском порту Петербурга Федор и его спутники сели на французский пароход «Серена» и вышли в море. Осенняя Балтика встретила неприветливо. Штормило, шел дождь - холодный и колючий, пассажиры сидели в каютах. Многих мучила морская болезнь. Федора она, впрочем, не затронула. Три раза в день он появлялся в кают-компании, где отдавал должное блюдам, приготовленным поваром-французом, и отправлялся к себе. Там читал книжки или просто лежал, глядя в крашеный белой краской железный потолок. Знатоки поправят: на судах - кок, а не повар, потолок называется подволоком, только Федор этого не знал. И узнать не очень-то стремился - путешествие его не вдохновляло. Куда лучше было сесть на поезд, тем более что такой, прямого сообщения Петербург-Париж, существовал. Отправлялся дважды в неделю и имел роскошные купе. Только не срослось: в ГАУ посчитали, что провоз оружия через территорию Германии может стать опасным. Просто так таможня не пропустит, а оформить разрешение - привлечь внимание врага. На французском пароходе будет безопасно. Ну, а то, что пассажиры, бедные,
страдают от морской болезни, ГАУ не колышет.
        Сопровождать Федора отрядили двух унтер-офицеров - испытателей ГАУ. Звали их Прохоров и Семенов. Оболенскую Федор вез с собой, он же оплатил ей билет до Гавра. В ГАУ, услыхав о спутнице, поморщились, но препятствий не чинили. Хочет князь с собой любовницу везти - пусть. Объяснять же, что Варвара - экономка, Федор посчитал излишним. Упросила барышня захватить с собой, пусть сама за репутацию страдает - заодно с морской болезнью. Из каюты Оболенская не выходила, не впустила Федора, когда он пришел справиться, почему не обедает. Наверное, не желала, чтобы увидал ее больной. Ну, не больно-то хотелось.
        Мучились и унтер-офицеры, так что все вздохнули с облегчением, когда «Серена», наконец, пришла в Гавр. Русских здесь встречали: пароход едва причалил, как по трапу на палубу забежал высокий худощавый офицер в синем кителе, красных штанах и в ботинках с крагами. На его голове красовалось сине-красное кепи.
        - Кто среди вас мсье Юсупов? - спросил офицер у высыпавших на палубу пассажиров. По-французски, разумеется.
        - Я Юсупов, - Федор выступил вперед. Как и унтер-офицеры, он был в штатском - на этом настояли в ГАУ. Чтобы враг не догадался, как следует понимать. Соблюли тайну. Штатского встречает офицер с конвоем - это ни о чем не говорит? «В зале угорают», - как сказал об этом Друг.
        - Капитан Легран, - офицер приложил два пальца к козырьку. - Получил приказ встретить вас и сопроводить в Париж.
        - Сопровождайте, - согласился Федор. - Нас тут четверо, считая и меня. Двое унтер-офицеров и моя спутница, княжна Оболенская. А еще три ящика - пулеметы и патроны к ним.
        - Тс-с, мсье! - Легран приложил палец к губам. - Эти сведения не для посторонних ушей.
        Федор лишь плечами пожал. Захотелось вдруг союзникам поиграть в секретность - развлекайтесь, господа! Нет сомнений, что германцам все известно. От кого? Да от тех же французов, например. Вслух, однако, он такого не сказал.
        Надо отдать должное Леграну - встречу он организовал на высшем уровне. Федора с командой провели через паспортный контроль, а таможенник к ним совсем не подошел. Чемоданы погрузили в ждавшую гостей пролетку. Ящики с оружием вынесли солдаты, разместив их в следующей. Там же и устроились, взяв их под охрану. Вместе с ними разместились Прохоров с Семеновым. Для Юсупова с Варварой подогнали третий экипаж. Капитан составил им компанию. Так вот, небольшой колонной, и отправились к вокзалу. По пути Легран развлекал их разговором.
        - Приезжали уже во Францию, месье? - обратился к Федору.
        - Мне не приходилось, а вот мадмуазель бывала, - не замедлил князь.
        - Это случилось так давно, - подключилась Оболенская. - Я с семьею отдыхала в Ницце. Ехали на поезде, остановку сделали в Париже. Но запомнила его я мало.
        - Что ж, теперь получите возможность лучше познакомиться с Парижем, - улыбнулся капитан. - Для месье Юсупова подготовлена обширная программа, будет занят постоянно. Вы получите свободу. Перед вами открыт весь Париж: что хотите, то смотрите. Королевские дворцы, пассажи, галереи. И еще, конечно, магазины с бутиками. Помогу вам с гидом, есть хорошие знакомые.
        - Мерси боку! - ответила Варвара. - Как зовут вас, капитан?
        - Шарль, мадмуазель Оболенская.
        - А меня Варвара. Обращайтесь ко мне запросто, по имени. Мне так нравится.
        - Хорошо, Варвара, - ответил капитан. - Но и вы зовите меня Шарлем…
        Так они и щебетали до вокзала. После Балтики Варвара наконец оправилась и смотрелась хорошо. Розовые щечки, белозубая улыбка. Федор в разговоре не участвовал - он глазел по сторонам. Гавр его заинтересовал - красивый городок[28 - Исторический Гавр был сильно разрушен во Вторую мировую войну. Союзники постарались.]. Капитан Легран видно специально прокатил их по набережной и бульварам, показал Дворец регат, казино «Мари-Кристин», фондовую биржу. Наконец, они подъехали к вокзалу - огромному зданию с башенками на углах и часами на коньке.
        - Поезд на Париж через полчаса, - сказал Легран, указав на них. - Мы выходим, господа, ожидаем в зале.
        Федор отправился покупать билеты - принимающая сторона здесь не раскошелилась. Сэкономила, короче. Ну, и ладно: хорошо, что хоть к вокзалу подвезли. Франками Федора снабдили в Петербурге, да и сам наменял их в банке, так что рассчитаться было чем. Пока он отсутствовал, капитан любезничал с Варварой.
        - Почему ваш спутник так неразговорчив? - вопрошал француз. - Всю дорогу промолчал.
        - С ним бывает, - сообщила Оболенская. - Инженер, изобретатель, постоянно в мыслях. А еще он князь, представитель богатейшей фамилии в России.
        - О, ля-ля! - воскликнул капитан. - Мне сказали, что приедет оружейник.
        - Он такой и есть, - ответила Варвара. - Изобрел отличный пулемет. А еще, чтоб знали, офицер в чине капитана, что равно французскому майору. Состоит при гвардии царя. Знаменитый человек в России.
        - Я, признаться, не слыхал, - покрутил башкой француз. - Но, позвольте, раз ваш спутник - князь, он в какой-то мере связан с магами?
        - Очень даже, - улыбнулась Оболенская. - У него сильнейший дар. Может вас поднять и забросить вот туда на крышу. Вы с ним будьте осторожны. Так-то он хороший человек, справедливый, не капризный. Но терпеть не может хамства и обмана. Был однажды вызван на дуэль князем Вяземским - тот его прилюдно оскорбил. Федор на дуэли даром разорвал его на части - по кусочкам собирали.
        - Боже, как ужасно! - замотал Шарль головой. - Ну, и нравы там у вас в России! Здесь бы просто застрелили иль проткнули шпагой.
        - Результат один, - ответила Варвара. Отвернулась, чтобы Шарль не видел смех в ее глазах.
        Поезд в это время подошел к перрону. Появился Федор и принес билеты. Нанятые им носильщики подхватили чемоданы. Через несколько минут загрузились в свой вагон. Для команды русских Федор выкупил купе, места всем хватило. Прохоров с Семеновым осторожно сели на роскошные диваны - было видно, что в таком купе они впервые.
        - Не стесняйтесь, господа, - поощрил их Федор. - Мы приехали в республику. Здесь сословий не имеется, титул ничего не значит. Обращайтесь ко мне просто «господин» - по фамилии иль чину, это как кому понравится. Я вас буду звать аналогично. Все понятно?
        Унтер-офицеры закивали.
        - Пулеметы и патроны на вокзале не забыли?
        - Их солдаты унесли в другой вагон, - сообщил Семенов.
        - Пусть за них и отвечают, - хмыкнул Федор. - А сейчас схожу к проводнику - разузнаю, как тут кормят. Есть чего-то захотелось.
        Не прошло и часа, как команда разместилась в вагоне-ресторане. Прохоров с Семеновым попросились за отдельный столик - засмущались, очевидно, Федор возражать не стал. Наказал им только не стесняться, выбирая блюда, счет оплатит он. Сам с Варварой сел неподалеку. Заказал обоим по жаркому и салату, а еще бутылку красного вина. Ели, пили, наблюдая за сменявшими в окне пейзажами. За таким занятием застал их французский капитан. Федор пригласил его за стол. Шарль не стал чиниться и присел. Федор заказал еще бутылку и еду для капитана. Ехать стало веселее. Зазвучали тосты за союз России с Францией, президента и монарха. Не забыли про прекрасных дам. Офицеры закурили. Недовольная таким Варвара заявила, что устала, извинилась и ушла в купе.
        - Очаровательная мадмуазель, - проводил ее взглядом подвыпивший француз. - Я могу спросить вас, князь?
        - Уи, - ответил Федор.
        - Кто для вас Варвара?
        - Всего лишь экономка, - улыбнулся Федор. - Она княжеского рода. Завести с ней интрижку просто так нельзя. Можно лишь жениться, ну а я с подобным не спешу.
        - Значит, можно попытаться… - оживился капитан.
        - Можно, - согласился Федор, - но учтите, что Варвара бесприданница.
        - Не могу поверить, - удивился капитан, как-то разом поскучнев. - Чтобы русская княжна…
        - Отказалась выйти замуж за избранника отца. Тот лишил ее наследства - так бывает у российских княжеских родов. Потому Варвара служит экономкой. Я плачу ей жалованье. Взял с собой в Париж, потому как попросилась. Для меня расходы - ерунда, ну, а ей большая радость.
        - Странно все у вас, - произнес француз. - У нас тоже есть князья. Если держат экономку, то обычно с нею спят. Это всем привычно и понятно.
        - Руссо - облико морале, - засмеялся Федор. И продолжил, увидав изумленный взгляд француза. - У нас строгая мораль. Внебрачные связи не приветствуются церковью и обществом. Нет, они-то есть, но их тщательно скрывают.
        - Дикая страна, - пробурчал Легран. - Хорошо, что я француз.
        - С чем я вас и поздравляю, - улыбнулся Федор и позвал официанта. Расплатившись, попрощался с капитаном и пошел к себе в купе.
        …Париж встретил путешественников запахом сгоревшего угля, рокотом моторов многочисленных авто и суетой на привокзальной площади. Здесь Федор попрощался с французским капитаном.
        - Я поеду в арсенал, где оставлю ваши ящики, - объяснил Легран. - Вы в какой отель отправитесь?
        - Нам рекомендовали «Ритц», - ответил Федор.
        - Дорогой отель, - покрутил головой француз. - Впрочем, как желаете. Сообщу об этом руководству. Завтра к вам приедут наши представители. Они расскажут о программе испытаний, отвезут на полигон. Моя миссия закончена.
        - Рад был познакомиться, месье Легран, - Федор пожал руку капитана. - Полагаю, свидимся еще. Мир, как говорится, тесен.
        В «Ритце» Федор снял номер для себя, отдельно - для Варвары и еще двухместный - унтер-офицерам. Заодно снабдил их франками, предложив самим знакомиться с Парижем. У него на этот день отдельная программа. В номере он принял ванну, поменял белье и надел отглаженный горничной костюм. Позвонил Варваре, попросив ее спуститься в ресторан. Там они отдали должное французским блюдам и вину.
        - Чем желаете заняться? - спросил за кофе. - Есть у вас на это планы?
        - Надо бы пройтись по магазинам, - сообщила Оболенская. - Полина с Алевтиной попросили кое-что им привезти.
        - Даже знаю, что, - Федор улыбнулся. - Вы займетесь этим позже. Время будет. А пока я предлагаю вспомнить о своих обязанностях.
        - Вы о чем? - спросила Оболенская.
        - У меня есть дом, - ответил Федор. - А вот стены в нем пустые. Я хочу украсить их картинами, а Париж - то место, где полно художников. Предлагаю съездить в галерею, посмотреть полотна. И, возможно, кое-что купить.
        Так и сделали. Для начала наняли такси, покатили на Монмартр. Федор отыскал там галерею, попросил таксиста ждать и вошел с Варварой в помещение. Галерея оказалась небольшой, но светлой. Стены сплошь завешены картинами, некоторые составлены в углу. Покупателей не видно. Скучавший за столом мужчина средних лет - хозяин или продавец, подскочил, завидев посетителей.
        - Бонжур, мадам, месье! Меня зовут Морис Дюваль. Рад видеть вас в галерее. Вам что-то подсказать?
        - Уи, месье, - ответил Федор. - Ищу полотна импрессионистов - Дега, Моне и Ренуара. Куплю Лотрека, если попадется.
        - Вы иностранец, мсье? - спросил Дюваль. - Акцент в словах заметен.
        - Приехал из России.
        - Я удивлен, месье, - сказал француз. - Я видел русских покупателей. Никто из них не спрашивал Моне и Ренуара. Интересовались Жерико, Давидом[29 - Автор предлагает читателям самим поинтересоваться творчеством перечисленных художников.], картинами фламандцев.
        - Фламандцы тоже подойдут, - ответил Федор. - Ван Гог, к примеру.
        - Ван Гог? - Дюваль вдруг сделал стойку. - Минуточку, месье!
        Француз метнулся в угол галереи и стал копаться в составленных там картинах. Вернулся с полотном и установил его на стуле, смахнув пыль тряпицей.
        - Ван Гог! - сказал торжественно.
        Варвара с любопытством посмотрела на картину. На полотне изображены большие, желтые цветы, стоящие в горшке. Фон ровный и зелено-голубой. Широкие мазки, довольно так небрежные.
        - «Подсолнухи», - сказал вдруг рядом Федор. - Похоже, третий вариант.
        - Ого! - воскликнул галерейщик. - Я изумлен, месье. Такое знание творчества Ван Гога…
        - Еще найдется?
        - Да есть одна, - вздохнул француз. - Вернул коллекционер. Супруге не понравился портрет. Сказала: грустный очень, тоску ей навевает.
        - Хотел бы посмотреть, - ответил Федор.
        Дюваль убежал в другую комнату, вернулся с полотном. Смахнув с холста пыль, водрузил на стул.
        Картина оказалась меньше, чем «Подсолнухи». Варвара разглядела на холсте мужчину в черном сюртуке и кепке. Он сидел за столом, подперев голову рукой. Вытянутое лицо с острым подбородком и рыжими усами, синие глаза. И такая в них тоска…
        - «Портрет доктора Гаше», - озвучил Федор. - Беру с «Подсолнухами» вместе.
        - Двенадцать тысяч франков.
        - Месье Дюваль! - воскликнул Федор.
        - Пусть будет десять, - сморщился француз.
        - А что насчет импрессионистов?
        - Они в руках коллекционеров.
        - И вы их знаете? Согласны будут нам продать?
        - Не знаю, - Дюваль развел руками. - Надо бы спросить.
        - Возьмете на себя такую миссию? Получите комиссионные - процентов десять от цены продажи.
        - Пятнадцать, и найду вам всех, - сказал француз. - Но это будет стоить вам недешево. Дега, Моне и Ренуар сейчас в цене. Лотрек немного подешевле.
        - Ищите! - согласился Федор. Достав из кармана пальто пачку франков, отсчитал запрошенную сумму. - Картины упакуйте и отнесите в такси, оно ждет на улице. Мы остановились в «Ритце». Как будут новости, придите к нам в отель. Там спросите мадмуазель Оболенскую, - указал он на Варвару. - И впредь имейте дело с ней, я буду очень занят, хотя картины посмотрю. Адью, месье Дюваль.
        - Зачем нам эти странные картины? - спросила спутника Варвара на обратном пути. - К тому же очень дорогие. Три тысячи рублей за два холста! В России купили бы дешевле.
        - Так я же князь! - ответил Федор, улыбнувшись. - Мне кто-то говорил, что должен жить набобом. Как самодур, короче говоря. Стараюсь соответствовать. Вот привезем, развесим в доме эти вот полотна. Таких не будет у других, вы слышали слова француза. Другие пусть любуются Давидом, фламандцами и прочей хренью, у нас же будут импрессионисты. Не беспокойтесь о деньгах. Юсупов положил на мой счет в банке сто тысяч рублей. Десятину отправил в тот приют, где сам когда-то пребывал, остаток обменял на франки. Наличные и векселя. Я дам сегодня вам один. Вы выберете банк и откроете там счет, с него оплатите картины. Не хватит - я добавлю. Понимаю, что удивлены. Поверьте, это прекрасное вложение капитала. Пройдет лет двадцать, и эти вот картины будут стоить в десять раз дороже.
        - А через век - и вовсе состояние! - добавил Друг. - Сегодня ты купил полотна миллионов так на сто пятьдесят. И не каких-то франков, а полновесных долларов. В моем мире - главная валюта.
        В отеле Федор попросил отнести картины в свой номер. Там снял с них упаковочную бумагу и расставил на диване. Сам сел напротив и долго любовался.
        - Нравятся? - спросил Друг.
        - Да, - ответил Федор. - Не смыслю в живописи, но это замечательно. Спасибо за подсказку.
        - Я тоже не большой знаток, - ответил Друг. - Но видел их в музеях за границей. Запомнил имена художников. Сейчас они не слишком знамениты, хотя известны знатокам. Картины их растут в цене, но все ж пока не слишком дорогие.
        - Не стану продавать! - отрезал Федор. - Сам буду любоваться.
        - Согласен, - отозвался Друг. - Мне нравятся полотна импрессионистов. Смотреть на оригиналы каждый день… Нет, все же князем быть не так уж плохо.

* * *
        Федор дождался, когда Семенов уложит на стол последнюю деталь пулемета и обратился к стоявшим напротив французским офицерам. Среди них виднелся даже генерал.
        - Как видели, месье, пулемет легко разобрать для того, чтобы провести обслуживание в полевых условиях. Например, очистить от попавшей в ствольную коробку грязи. Хотя пулемет к ней малочувствителен, так же, как и к пыли. Для того подвижные детали сделаны с большими допусками. Это не мешает пулемету стрелять и не сказывается на его кучности. Ствол, как прочие детали, заменить легко.
        Федор взял лежавший на столе ключ, вставил в специальную проточку возле мушки и, нажав кнопку сбоку на боку ствольной коробки, повернул ствол на четверть оборота, затем извлек его.
        - Вуаля! - заметил, улыбнувшись. - Пулемет прост и дешев в производстве. Состоит из 64-х деталей, из которых 10 - винты, и еще четыре - пружины. Они, к слову, все витые, потому просты в изготовлении.
        - Какой темп стрельбы? - спросил стоявший ближе всех к столу высокий полковник. Он с особым интересом наблюдал за разборкой пулемета.
        - До шестисот выстрелов в минуту.
        - Это слишком много, - заметил генерал. - Велик расход патронов.
        - Разрешите вас спросить, мон женераль? - не замедлил Федор. - По какой цене французская армия покупает патроны? Если это не секрет.
        - Полтора франка за десяток, - ответил генерал.
        - Предположим, пулеметчик, чтобы поразить врага, истратит сотню. Итого пятнадцать франков. Какова у бошей армия? Пусть даже десять миллионов. Чтобы перебить их всех, потратим сто пятьдесят миллионов франков. Я б сказал, что это дешево, месье.
        Французы засмеялись.
        - Вы шутник, месье Юсупов, - заметил генерал. - А теперь давайте постреляем. Нам не терпится увидеть в действии столь расхваленное здесь оружие.
        Федор сделал знак Семенову и вслед за офицерами покинул павильон на полигоне. Компания направилась к огневым точкам из мешков с песком, сооруженных у начала стрельбища. Здесь под охраной солдат стояли, упираясь сошками в мешки, два пулемета. Подбежал Семенов и принес третий. Установив его в свободной точке, повернулся к Кошкину.
        - Готово, господин капитан!
        - Разрешите начинать? - спросил Федор у генерала.
        - Приступайте! - кивнул тот.
        - Прохоров и Семенов - на позицию! - приказал Федор.
        Унтера, которые в этот раз были в форме при погонах, как и сам Кошкин, подбежали к огневым точкам. Ловкими движениями примостили поверх ствольных коробок снаряженные диски. Оттянули назад рукоятки заряжания.
        - Унтер-офицер Семенов к стрельбе готов!
        - Унтер-офицер Прохоров к стрельбе готов.
        - По ростовым мишеням, прицел пятьсот шагов[30 - 500 шагов - это 350 метров. В то время в российской армии прицелы стрелкового оружия размечались в шагах.] - огонь!
        Затрещали очереди. Прохоров и Семенов били короткими, переводя огонь с мишени на мишень. Стоявшим за спинами унтеров зрителям было видно, как они падают одна за другой. Скоро не осталось вовсе.
        - Унтер-офицер Семенов стрельбу закончил! - последовал доклад от ближнего стрелка. - Мишени поражены.
        Следом доложился Прохоров.
        - Оружие разрядить и подготовить к осмотру! - приказал Федор. Подойдя к стрелкам, проконтролировал исполнение. Повернулся к французам и вскинул руку к козырьку фуражки.
        - Мон женераль, унтер-офицеры Семенов и Прохоров стрельбу закончили. Все мишени поражены. Доложил капитан российской армии Юсупов-Кошкин.
        - Впечатляет, - кивнул генерал, - но я все же уточню.
        Он подошел к стоявшему в стороне столику с полевым телефоном. Снял трубку и несколько раз повернул ручку сбоку. Поднес трубку к уху. Что-то неразборчиво спросил, выслушал ответ и положил трубку на аппарат.
        - Подтвердилось, - сообщил офицерам. - Все мишени поражены. Большинство попаданий в область груди и живота. У вас замечательные стрелки, месье капитан.
        - Задание простое, - улыбнулся Федор. - На такой дистанции можно стоя в цель попасть.
        - Хотел бы посмотреть, - усмехнулся генерал.
        - Прикажите поднять мишени, - попросил Федор.
        В этот раз стрелял он сам. Зарядив тот самый, третий, пулемет, крепко вжал приклад в плечо и открыл огонь, начав с крайней левой мишени. Бил короткими очередями, постепенно смещая ствол вправо. И хотя мишени тут же падали, две из десяти остались непораженными. Федор снял опустевший диск и потянулся за снаряженным.
        - Не стоит, месье капитан, - остановил его подошедший генерал. - Нам достаточно. Тридцать патронов на восемь мишеней - отличный результат. Где научились так стрелять?
        - Я изобрел этот пулемет, я его и испытывал, - ответил Федор. - Ничего удивительного. Оружие хорошее.
        - Это специальные подготовленные для испытания образцы? - спросил худощавый полковник, который интересовался темпом стрельбы.
        - Серийные, - ответил Федор. - Взяты из обычной партии.
        - Не верю, - покрутил головою капитан.
        - Следуйте за мной! - пригласил Федор.
        Прихватив пулемет, он направился к огневым точкам унтер-офицеров. По его команде Прохоров с Семеновым поставили в ряд все три пулемета.
        - Обратите внимание, месье, - обратился Федор к французам. - Номера на ствольных коробках следуют один за другим. Это серия. А теперь взгляните на кожух ствола. Здесь заметны следы от гнувшего его инструмента. Если бы это были специально подготовленные к показу образцы, их бы непременно зашлифовали. Следы инструмента можно разглядеть на дисках, - он взял один и продемонстрировал офицерам. - Поскольку это не влияет на стрельбу, их не стали убирать. Оружие предназначено для боя, а не парада. Мне предлагали привести в Париж специально изготовленные образцы, но я решительно отказался. Не хочу вводить в заблуждение союзников. Вы должны видеть все, как есть.
        - Интересный подход, - сказал сомневавшийся полковник. - Но, пожалуй, соглашусь. Разрешите, я представлюсь. Меня зовут Луи Шоша. Полковник, тоже оружейник.
        - Изобретатель самого ублюдочного пулемета в мировой истории, - раздалось в голове у Федора. - Магазин на 20 патронов, темп стрельбы - 250 выстрелов в минуту. Ненадежный и капризный агрегат.
        - Вы потом поговорите, - вмешался генерал. - А теперь, месье капитан, мы хотим пострелять из вашего оружия. Пусть ваши подчиненные нам помогут.
        В следующий час над полигоном не умолкал грохот очередей - длинных и коротких. Генерал для начала высадил два диска подряд, и потом принялся стрелять более вдумчиво. Не отставали и его спутники. Гвоздили с азартом. Прохоров с Семеновым не успевали заряжать диски. Французы успокоились, лишь когда патроны практически закончились.
        - Поздравляю, месье капитан! - сказал генерал Федору. - Превосходное оружие. Ни одной задержки и осечки, даже ствол не слишком перегрелся. Чувствуется, что конструкцию вы продумали. Но хотелось знать, как воспримет этот пулемет состоящий на вооружении у французской армии патрон для винтовки Лебеля.
        - Прикажите, и получим ответ, - предложил Федор. - Переделка небольшая, можно использовать даже эти образцы, - он указал на пулеметы. - Заменить ствол и диск, остальное, полагаю, не понадобится. Если вдруг возникнут проблемы, устраним на месте. Я просил бы разрешения самому участвовать в переделке.
        - Слышали, Шоша? - генерал обратился к полковнику. - Допустите капитана к работам в Ле-Пре-Сен-Жерве. Сколько вам понадобится времени? - повернулся к Федору.
        - За неделю справимся, если будет полное содействие, - ответил офицер.
        - Вы его получите, - согласился генерал. - Пусть полковник держит меня в курсе. Адью, месье…
        На завод Федор отправился через день - Шоша объяснил, что нужно подготовить производство. Цеха фирмы «Гладиатор», делавшей автомобили и мотоциклы, недавно перевели на выпуск оружия[31 - В реальной истории это случилось в 1915 году, после начала Первой мировой войны.], неразберихи там хватало. Свободный день Федор потратил с пользой. Заглянул в лавку готовой одежды, где приобрел синюю блузу, брюки, кепку и ботинки - наряд французского рабочего. В компании Дюваля и Варвары посетил парижского коллекционера, у которого купил прекрасного Ренуара. Подготовил чертежи на пулемет - их он привез с собою. Следующим утром, захватив рабочую одежду, поехал на завод. У проходной его ожидал Шоша.
        - Заготовки привезли, - сообщил довольно. - Пулемет на месте. Нужен лишь чертеж.
        - Он вот здесь, - Федор указал на свою голову.
        - Но, позвольте, - удивился полковник. - Как рабочий изготовит ствол?
        - Сам займусь, - ответил Федор. - Предоставьте мне станок, ну, и место, где переодеться.
        Поменял одежду он в конторе. А оттуда, провожаемый начальством во главе с полковником, перешел в токарный цех. У массивного станка их встретил пожилой рабочий с пышными усами.
        - Русский князь Юсупов пожелал лично выточить ствол к оружию, - объяснил ему начальник цеха. - Уступите ему место, Жан.
        - А станок мне не сломает? - пробурчал француз.
        - Не волнуйтесь, Жан, - улыбнулся Федор. - За такими я с двенадцати лет.
        Подали заготовку. Канал в ней был уже готов - с нарезами и казенником. Федор закрепил ее в патроне и включил станок. В следующий час он сосредоточенно работал над деталью, меняя резцы и вертя ручками подачи. Все это время за спиной его толпилось заводское начальство и Шоша. Набежали и другие: поглазеть, как русский князь работает. Их пытались разогнать - ничего не получилось. Наконец гость извлек из кулачков блестящий ствол.
        - Где тут фрезерный станок? - поинтересовался у Шоша.
        - Следуйте за мной, месье, - предложил начальник цеха.
        За другим станком гость не задержался. Сделал лыски для ключа рядом с дульным срезом, поработал над креплением ствола.
        - Принесите пулемет, - попросил наблюдавших за его работой.
        Пожелание исполнили немедля. Федор извлек ствол из пулемета, заменил его на новый. Снял крышку ствольной коробки и проверил ход затворной рамы. Попросил винтовочный патрон, испытал экстракцию вручную.
        - Вроде как работает, - пояснил полковнику. - Ваш патрон короче русского, да и гильза чуть другая. Ствол я немного удлинил, может быть, придется повозиться и с выбрасывателем. Мушку прикреплять пока не будем, для начала надо бы проверить автоматику. А теперь займемся магазином. Предлагаю заменить приемное окно, ваш патрон в него не влезет.
        Тем и занялись - с перерывом на обед. Федора свозили в ресторанчик, где он своей блузой с кепкой удивил жующую публику. Переодеваться для обеда он не стал. Гарсон пытался не впустить, но полковник рявкнул на него, и халдей отстал. Ели быстро - Федор так привык, и полковник торопился - генерал назначил жесткий срок. Каждая минута на счету.
        - Объясните мне, месье Юсупов, - спросил Шоша на пути к заводу. - Вы отлично знаете станки и работаете на них умело. Мне сказали, что такого мастера к нам бы взяли с удовольствием. Где вы научились?
        - На заводе Мальцева в России. Начинал там токарем.
        - Вы же князь!
        - Я подкидыш, рос в приюте. Кто родители, не знаю. Кроме как в мастеровые, мне дороги не было. Я работал и учился. Сдал экзамены за курс училища. Побывав в сражении, получил в награду офицерский чин. А потом меня усыновил князь Юсупов, у которого погиб наследник.
        - У вас есть магические способности?
        - Не сказать, чтоб очень сильные, - улыбнулся Федор. - Но отчасти проявились.
        - Любопытная история, - покачал полковник головой.
        С диском повозились, но успели сделать еще днем. Федор поменял одежду, и они поехали на стрельбище. Отстреляли там с десяток дисков. Пулемет работал. Правда диск подвел - заклинил пару раз, да и емкость у него уменьшилась - у французского патрона гильза толще. Тридцатый просто не влезал.
        - Сделаем другой, - заметил Федор. - Увеличим чуть размер и приемное окно. Главное, что автоматика работает. Хотя кое-что в коробке нужно подогнать.
        Переделки заняли четыре дня. Федор больше не работал за станком. Он снабдил рабочих чертежами намеченных для модернизации деталей. Начертил их сам и проставил нужные размеры. Все решил не отдавать: купят у него лицензию, тогда. Сам ходил и наблюдал. Мастерства у рабочих «Гладиатора» было не отнять, справились отменно. В понедельник Федор с пулеметами предстал перед комиссией. И картина повторилась. Вновь стреляли по мишеням, только в этот раз одни французы. Прохоров с Семеновым набивали диски. Хорошо, что Федор догадался поработать над прицельной планкой, заменив на ней шаги на метры. Испытанием остались все довольны - как французы, так и Федор. После стрельб генерал отвел его в сторонку.
        - Предстоит доклад в военном министерстве, - сообщил изобретателю. - Делать его буду я. Пулемет ваш замечательный, так там и скажу. Мы еще, конечно, проведем испытания в войсках, только в результате я уверен. Но хотел бы знать о порядке применения оружия. Где, в каких войсках использовать?
        - Повсеместно, - улыбнулся Федор. - Если взять пехоту, пулемет усилит огневую мощь подразделения. В идеале чтоб один на отделение. Пулеметчик и его помощник, остальные пусть с винтовками. С кавалерией понятно - ей он тоже пригодится. Можно установить на автомобиль, изготовив нужное крепление. Можно - на аэроплан.
        - А туда зачем? - удивился генерал.
        - Поражать огнем аппараты неприятеля. Обстрелять войска на марше, затормозив их продвижение. Применение большое.
        - Интересно, - генерал задумался. - Так вы поступаете в России?
        - Да, мон женераль.
        - Гран мерси. Доведу до сведения министра. Извещу вас о его решении. Но уверен, что лицензию на пулемет мы приобретем.
        - Мерси, - ответил Федор.
        - Пока же отдыхайте, вы отменно потрудились. Шоша мне очень вас хвалил. Так быстро переделать пулемет… Но Париж прошу не покидать, вы можете понадобиться.
        Глава 6
        Гемпп вошел в кабинет начальника Третьей секции[32 - Секция (отдел) III германского Генштаба того времени - военная разведка.] германского Генштаба и принял стойку смирно.
        - Гутен таг, герр оберст-лейтенант.
        - Гутен, гауптман, - ответил Николаи[33 - Вальтер Николаи возглавлял германскую военную разведку до и в период в Первой мировой войны.]. - Проходите, Гемпп. С чем пожаловали?
        - Донесение агента из Парижа.
        - Покажите, - Николаи протянул руку.
        Гауптман достал из папки листок и вложил его в ладонь начальника. Тот быстро пробежал глазами текст и положил листок на стол.
        - Присядьте, - приказал, кивнув на стул. - Есть несколько вопросов.
        Гемпп молча подчинился.
        - В Париж приехал русский князь Юсупов. С чего вы взяли, что это интересно?
        - Его встречал в порту французский офицер. С ним был конвой из двух солдат. Сгрузили ящики, похоже, что с оружием. Доставили их на вокзал, оттуда отвезли в Париж. Мы не смогли проследить их дальше, но удалось узнать, что князь Юсупов побывал на стрельбище французской армии. В Гавр он приехал в штатском платье, но в тот раз надел мундир и орден. По описанию - Святой Георгий. У русских это высшая военная награда. Князь молод и вряд ли смог бы получить его в войне с японцами. Я попросил своих сотрудников проверить награждения в России за несколько последних лет. И вот что получилось. Вы помните пограничное сражение под Гродно?
        - Его забудешь! - хмыкнул Николаи. - Такой позор для нас!
        - Как сообщили русские газеты, отпор полку покойного фон Притвица возглавил русский подпоручик по фамилии Кошкин. За что был повышен в чине и награжден Святым Георгием.
        - Фон Мольтке в это не поверил, - качнул головою Николаи.
        - Понятно, почему, - поддакнул Гемпп. - Какой-то низший офицер России сражался с оберст-лейтенантом рейха, к тому же одержал победу. Но мы на всякий случай уточнили. Не вправе дать оценку действиям фон Притвица, но этот Кошкин перед тем сражением доставил в Гродно новое оружие. А именно: ручные пулеметы. Их партию отправили к границе. Разведка наша это прозевала, фон Притвиц ничего не знал. В итоге наша кавалерия попала под огонь.
        - Я помню, - отозвался Николаи. - Огромные потери.
        - Как стало нам известно, тот Кошкин и придумал эти пулеметы. Он инженер на Тульском оружейном заводе.
        - И что?
        - Его усыновил известный русский князь Юсупов. За точность сведений ручаюсь.
        - В Париж приехал русский князь-изобретатель, привез с собою ящики с оружием, - промолвил Николаи. - Вы правы, Гемпп, - такое любопытно. Но если речь о легких пулеметах, то вряд ли интересно. В Генштабе не считают их серьезным вооружением.
        - Фон Притвиц тоже так считал, - заметил Гемпп. - В итоге застрелился.
        - А вы дерзки, - ответил Николаи, - но в чем-то и правы. Проверить нужно. Что вы предприняли?
        - Велел следить за князем.
        - Что дало наблюдение?
        - Пока что мало. Юсупов побывал на заводе «Гладиатор». Чем занимался, неизвестно, там нет германской агентуры. Завод недавно стал военным. Теперь русский заинтересовался аэропланами. Его не раз видели на аэродроме за Парижем. Князь, вроде, учится летать. Встречался с Шарлем де Ньюпором. Агенту удалось узнать: Юсупов заказал ему аэроплан, при этом попросил внести в конструкцию изменения. Какие - неизвестно, узнать не удалось.
        - Узнайте, Гемпп! - воскликнул Николаи. - Аэропланы - это важно, в Генштабе уделяют им внимание. Что хочет русский инженер? Какие новшества придумал?
        - Я должен сделать это быстро?
        - Как можно скорей.
        - Придется действовать решительно. Похитить князя, хорошенько допросить, но это может кончиться скандалом. Провалим группу и агентов.
        - Такое нежелательно, - ответил Николаи. - Поставьте князя перед выбором. Даст обязательство работать на Германию - и будет жить. А нет - исчезнет навсегда.
        - Вас понял, герр оберст-лейтенант. Я могу идти?
        - Идите, Гемпп, я жду от вас известий…

* * *
        Федор действительно увлекся авиацией. После переделки пулеметов у него появилось свободное время. Военно-бюрократическая машина Франции крутилась медленно, с лицензией мутили, и, чтобы не скучать, он отправился на летное поле за Парижем. Хотел всего лишь посмотреть, но неожиданно запал и загорелся небом. Нашел распорядителя полетов, мужчину с пышными усами и в кожаной тужурке.
        - Могу я научиться пилотировать, мсье Леру? - спросил француза.
        - Конечно, мсье, - ответил тот. - Внесите в кассу плату за уроки и приступайте к обучению. Когда хотите начать?
        - Хоть сейчас!
        - Платите, я вам подберу инструктора.
        Не прошло часа, как Федор сел на деревянную скамеечку перед нижним крылом самолета с гордым именем «Фарман», а вставший за его спиной инструктор пояснял, как управлять этим чудом французской инженерной мысли. Потом взревел мотор, и аэроплан побежал по полю. Они так прокатились пару раз, инструктор сообщил, что урок закончен, другой же будет завтра. Сначала нужно научиться рулить аэропланом, полеты будут позже. Разочарованный Федор слез на землю и пригласил инструктора в кафе. Там угостил его обедом и вином.
        - У вас несомненные задатки для пилота, - польстил ему француз. - Машину вы чувствуете и не боитесь ею управлять. Вам приходилось это делать раньше?
        - Нет, - ответил Федор. - Но я, мсье, инженер. Приехал из России.
        - Русских я учил, - сказал француз. - Отличные пилоты. Храбрые и отчаянные. Не хуже наших.
        - Мы могли бы заниматься больше, чем сегодня? - поинтересовался Федор. - Хочу быстрее научиться.
        - За дополнительную плату, - сообщил француз.
        - Договорились, - улыбнулся Федор и достал бумажник.
        Тут нужно пояснить. Гражданская авиация того времени была сугубо коммерческим предприятием. За плату публике демонстрировали полеты, могли покатать на аэроплане и даже научить им управлять. За деньги проходили перелеты и состязания пилотов. Богатый человек мог заказать себе аэроплан и летать на нем, куда захочет. Но требовалось получить лицензию - Brevet de Pilote Aeronaute, которые выдавал Аэроклуб Франции. Состояние здоровья будущих пилотов никто не проверял, не лимитировалось время обучения. Претендент на обладание «бреве» сдавал комиссии экзамен, продемонстрировав самостоятельный полет - взлет с посадкой и «коробочку» над аэродромом с поворотами над ориентирами.
        Федор полетел на третий день. Для начала сделал взлет с посадкой, а затем стал учиться разворачиваться в воздухе. Летал с восторгом. Взмыв с поля, он чувствовал себя птицей - свободной, не привязанной к земле. Такому ощущению способствовала конструкция «Фармана» - кабины у него не было совсем. Пилот сидел на кресле впереди крыла, мотор и винт располагались за спиной. Казалось, будто ты летишь без крыльев, как будто сам собой, и ветер бьет тебе в лицо. Холодный, к слову, пробирающий насквозь. Хотя в Париже осенью не зябко, как в Москве и Туле, но в воздухе довольно некомфортно. Федор купил себе кожаную куртку на меху, такие же штаны, ботинки с крагами. И шлем с очками - как без них? Голова не мерзнет, а холодный ветер не выжимает из глаз слезы.
        Щедрый русский инженер (то, что он еще и князь, Федор умолчал), скоро стал своим на аэродроме. Отлетав урок, Федор приглашал инструктора и знакомых выпить по стаканчику вина. От халявы не отказывались. К слову, никакого предполетного контроля у пилотов не имелось, поддатых допускали к самолетам. Разве что лишь кто-то сильно перебрал. А стаканчик - это ерунда, кровь согреть - и только. В кафе Федор познакомился с Шарлем де Ньюпором[34 - В реальной истории Шарль де Ньюпор погиб в 1912 году. Его самолет сорвался в штопор. Его старший брат, Эдуард, погиб ранее, выпав из самолета. Авиация того времени была чрезвычайно опасным занятием.], знаменитым летчиком и совладельцем авиастроительной фирмы. Похвалил его аэроплан и попросил разрешения на нем летать.
        - А если разобьете аппарат? - засомневался Шарль. - У вас ведь нет «бреве»?
        - Месье Юсупов уверенно летает, - вмешался выпивавший с ними инструктор. - «Бреве» получит на ближайшем показе для комиссии. Это лишь формальность. Пусть попробует.
        - Перед полетом я дам вам чек на сумму стоимости аэроплана, - предложил Федор Ньюпору. - Если сломаю, построите себе новый.
        - Давайте, - согласился Шарль. То, что летчик может сам разбиться, его не волновало.
        Так Федор испытал «Ньюпор IV»[35 - «Ньюпор IV» того времени был монопланом. Знаменитый истребитель-биплан периода Первой мировой войны носил номер «17».]. Для начала научился им рулить, а после полетал. Аппарат ему понравился. Нет такого ощущения полета птицы, как в «Фармане», но зато скорость больше, а пилот сидит в закрытом фюзеляже. Что он и сказал его владельцу.
        - Если нравится, построим и для вас, - предложил Ньюпор. - Эти аппараты популярны у военных. Покупала их Россия. Как вам предложение?
        - Чек не хочет возвращать, - хмыкнул Друг. - Он его, вполне возможно, обналичил. Гробанулся б ты на старом аппарате, а ему бы прибыль.
        - Принимаю, - согласился Федор. - Только я внесу в конструкцию небольшое изменение.
        - Например? - насторожился Ньюпорт.
        - Перед пилотом на капоте поставьте крепление для пулемета.
        - Вы не сможете стрелять! - воскликнул француз. - Пули разобьют винт.
        - Мы поставим на мотор синхронизатор. Пулемет будет стрелять после прохождения перед стволом лопасти винта. Ничего сложного в этом нет, нужна дополнительная деталь на валу мотора, соединенная тягой к спуску пулемета. Ладно, не будем это городить, а поступим проще: закрепим на основании лопастей металлические уголки, чтобы пули, попадая в них, рикошетировали в безопасную для пилота и аппарата сторону[36 - Именно этот способ предложил французский летчик, герой Первой мировой Ролан Гаррос. Да, тот самый, в честь которого назван турнир по теннису. Эта конструкция была очень популярна в Первую мировую.]. Да, придется пожертвовать частью пуль и полезной мощностью винта. Срок службы мотора тоже сократится, но это тот случай, когда цель оправдывает средства.
        - Хм! - задумался Ньюпор. - Вы могли бы дать мне чертеж и описание конструкции?
        - Что взамен? - улыбнулся Федор. Экий прыткий перед ним француз. Желает на халяву новинку получить.
        - Что хотите?
        - Мы запатентуем изобретение. На территории Франции права на него будут ваши, но вы обязуетесь за каждый винт с уголками переводить на мой счет некую сумму. Скажем, 20 франков.
        - Согласен! - засмеялся Шарль. - Сомневаюсь, что вы на этом много заработаете. Аэропланов мы делаем десятки, на винты же, вроде ваших, спроса нет совсем.
        - Война покажет, - хмыкнул Друг. - Винты будут выпускать тысячными сериями.
        На том и порешили, Юсупов получил свой аппарат. Но перед этим многое случилось…
        В тот день, приехав на аэродром, Федор стал свидетелем необычного события. Пилоты и ученики окружили распорядителя полетов. Федор подошел поближе. В центре круга, рядом с месье Леру находилась женщина - молодая, стройная, красивая. Распорядитель полетов ей что-то объяснял, в ответ женщина крутила головой. Сильный ветер относил слова, разговора было не расслышать.
        - Что здесь происходит? - поинтересовался Федор у знакомого пилота.
        - Баронесса Ларош требует допустить ее к полетам, - объяснил француз. - У нее имеется «бреве»[37 - Баронесса Раймонда де Ларош считается первым пилотом женщиной Франции. Имела «бреве» за № 36.]. Леру же против, говорит, что она не в должном состоянии. В сентябре Ларош с другом, Шарлем Вуазеном[38 - Тот самый Вуазен, изобретатель самолета, на котором воевали в Первую мировую.], разбилась на авто. Шарль погиб, баронесса пострадала. Леру не хочет доверять ей аппарат. Говорит, что не оправилась от травмы - телесной и душевной. Шарль был ее любовником.
        - Понятно, - сказал Федор и стал наблюдать за спором. Леру занят, а без него к аэроплану не подпустят. Ларош все же настояла на своем: Леру махнул рукой и сделал знак помощнику. Тот поклонился женщине и повел ее к «Фарману». Федор подошел к распорядителю полетов и, переговорив с французом, направился к своему.
        Ларош взлетела первой. Ее «Фарман», пробежав по полю, оторвался от земли и потихоньку полез вверх. Федор обратил внимание, что аппаратом баронесса управляла не сказать, чтоб уверенно. Дали отмашку и ему. «Гном» за спиной взревел, и «Фарман» покатился, набирая скорость. Колеса потеряли твердую опору, аппарат взмыл в воздух. Федор вел его вслед за баронессой. Маршруты для пилотов здесь проложены давно, все взлетают в едином направлении, а после или ходят по «коробочке», или выполняют собственное задание. Федору сегодня предстояло упражнение на дальность - преодолеть с десяток километров по прямой, развернуться над назначенной деревней и вернуться на аэродром. Его «Фарман» поднялся метров эдак до двухсот, баронесса забралась чуть повыше. Федор наблюдал за ней с опаской - вдруг внезапно повернет, и они столкнутся. Что тогда? Парашюты здесь пока не применяют, хотя их уже изобрели. Полетят они к земле, как ангелочки, только тем падение не страшно. А вот людям - очень неприятно.
        Федор снизил аппарат, чтоб пройти под «Фарманом» Ларош. В этот миг баронесса повернула влево, сделав это слишком резко. «Фарман» вздрогнул и свалился в штопор. Со своего места Федор видел, как Ларош лихорадочно дергает ручку управления, судя по всему, женщина впала в панику. В этом состоянии ей из штопора не выйти, разобьется вместе с аппаратом. Размышлять на тему: «Ну, и что мне делать?», он не стал. Руки, ноги сами сделали движения. «Фарман» Федора заскользил навстречу терпящей бедствие, в точно выбранный момент оказавшись чуть пониже и правее аппарата баронессы. Она увидела его, и Федор разглядел отчаянье во взоре женщины. Он весь напрягся, вызывая дар, от этого усилия кровь хлынула из носа. Баронессу вырвало из кресла, и она, мелькнув кометой, оказалась на помосте аппарата рядом с Федором. Он схватил ее за воротник пальто.
        - Держитесь за меня! - крикнул, заглушая шум мотора.
        Женщина вцепилась в рукав его кожанки.
        - А теперь за кресло! - приказал ей Федор. - Сядете на бак с бензином и держитесь за спинку моего сиденья[39 - Конструкция «Фармана» позволяла перевозить пассажира на баке с бензином за спиной пилота.].
        Баронесса подчинилась, видно, паника прошла. Будь иначе, Федор получил бы проблему. Все же летное «бреве» дают не просто так. Трусы на «фарманах» не летают. Заняв место пассажира, баронесса наклонилась к его уху и крикнула: «Мерси!».
        - На поле разберемся, - буркнул Федор, развернув «Фарман».
        Посадил он аппарат привычно - даже не скользил. Пробежав по полю, заглушил мотор. К ним рванулись, все, кто наблюдал за драмой в воздухе - происшествие не осталось незамеченным. Аэроплан баронессы грохнулся на землю, поначалу все решили, что она погибла, но на приземлившемся «Фармане» разглядели две фигуры. Спустя несколько минут обоих авиаторов, сошедших с аппарата, окружила возбужденная, галдящая толпа.
        - Как вам это удалось, месье Юсупов? - перекрикнул соплеменников Леру. - Мы все решили, что мадмуазель погибла - ее аэроплан свалился в штопор. Вы же привезли ее с собой.
        - В воздухе поймал, - ответил Федор. - Баронесса спрыгнула ко мне на «Фарман». Я успел подставить аппарат.
        - Это невозможно! - покрутил головой Леру.
        - У мадмуазель спросите, - Федор указал на баронессу.
        Взгляды устремились на нее.
        - Я немного растерялась, - начала Ларош, приосанившись под взглядами мужчин. - У меня не получалось вывести «Фарман» из штопора. Приготовилась к смерти. Ах, месье, это было так печально! Умирать такой молодой… А потом заметила: ко мне летят. Для чего, не поняла сначала, это ведь опасно - аппараты могли столкнуться. Но потом сообразила - мне спешат на помощь. Что случилось дальше, описать довольно сложно. Меня словно выдернули из кресла и перенесли на аппарат месье. Я пришла в себя, ощутив, что меня держат за воротник. Месье велел вцепиться в его куртку, а потом сесть на место пассажира. Так вот и спаслась. Посмотрите! - указала она на Федора. - У него кровь. Наверное, я упала на него. Извините, дорогой друг!
        Она шагнула к Федору, извлекла платочек из кармана и стала вытирать кровь с его лица.
        - Мерси боку - сказала, завершив. - Вы спасли мне жизнь. Как зовут вас, мой герой?
        - Федор, - ответил Кошкин. - По-французски - Теодор. Инженер Юсупов.
        - Русский? - удивилась женщина.
        - Да, - ответил Федор. - Я приехал по делам в Париж, здесь увлекся авиацией. Вот, учусь летать.
        - На сегодня вам достаточно, - заявила баронесса. - Вы отправитесь со мной. Я должна поблагодарить своего спасителя, - объяснила окружившим их мужчинам.
        Она взяла Федора под руку и повлекла к стоянке экипажей.
        - Кто оплатит мне разбитый аппарат? - крикнул вслед Леру.
        - Позже разберемся! - отмахнулась баронесса. - Вы же видите: я занята.
        - Ловко отбоярилась, - заметил Друг. - Съехала от темы. А потом замылит, дескать, ничего не знаю, аппарат мне дали неисправный. Сами виноваты. Дамочка из шустрых. Гадом буду, у стоянки попрощаетесь.
        Друг ошибся. У стоянки экипажей баронесса встала, повернувшись к Федору.
        - Как вы это сделали, месье? Я не прыгала сама. Отвечайте честно!
        - Я владею магией, - ответил Федор.
        Близость этой женщины волновала его не на шутку. Ее жаркое дыхание, аромат духов…
        - Вы аристократ? - спросила баронесса.
        - Князь, - признался Федор.
        - О, ля-ля! - воскликнула она. - Прямо как в романе. Познакомилась в полете с русским князем, и при этом он же спас мне жизнь. Вы женаты, Теодор?
        - Нет, - ответил Федор. - Слишком молод для семьи.
        - Ну, а я не замужем, - сказала баронесса. - Как все это романтично! Предлагаю познакомиться поближе. Вы не против проводить меня домой?
        - Буду счастлив, - отозвался Федор.
        Баронесса подозвала экипаж. Там заняла место рядом с Федором, прислонившись к нему телом. Даже сквозь толстую одежду Федор ощущал ее горячее бедро. По пути они не говорили, баронесса лишь назвала извозчику адрес. Экипаж остановился у большого дома на Елисейских полях. Федор расплатился, выпрыгнул на покрытый асфальтом тротуар и помог Ларош сойти.
        - Нам сюда, - указала женщина на богатый подъезд.
        Дверь им открыл швейцар. Федор сунул ему франк и, подав руку баронессе, поднялся с ней на второй этаж. Там Ларош извлекла из сумочки ключи и отперла дверь квартиры.
        - Проходите, князь! - улыбнулась обещающе. - Будьте моим гостем.
        В небольшой прихожей он помог снять женщине пальто, сам стащил с себя тужурку.
        - Предлагаю так, - сказала баронесса. - Там за дверью ванная. Есть горячая вода. Вы ее налейте и влезайте, я же попрошу консьержа заказать для нас обед. Ресторан неподалеку. Отдыхайте, мой герой!
        Федор так и поступил. Скоро он лежал в горячей ванне, наслаждаясь негой. В воздухе довольно так продрог, да еще неслабо испугался. Выплеск дара опустошил его силы - он едва довел «Фарман» до аэродрома. Эскапада со спасением могла кончиться печально - грохнулись бы оба, Федор это понял лишь сейчас. И с чего его толкнуло помогать? Он подумал и ответил твердо: трусости себе бы не простил. Хладнокровно наблюдать, как погибает женщина… Пусть даже незнакомая ему.
        Дверь внезапно распахнулась, в ванную вошла Ларош в халате. Сбросила его и, оставшись совершенно обнаженной, подошла поближе. Федор не успел на это отреагировать, как она полезла в ванную.
        - Как тут мой герой? - спросила, улыбнувшись, и устроилась напротив. - Нравится горячая вода?
        - Вы мне нравитесь гораздо больше, баронесса! - не замедлил Федор. - Прямо как наяда, шагнувшая сюда с картины.
        - Вы галантны, князь! - улыбнулась баронесса. - А раз вспомнили о мифах, нарекаю вас сатиром. Эта ваша шерстка на груди, - пальцы женщины коснулись его тела. - Рожек нет, но это дело поправимое. Вот женитесь и заведете.
        Ларош захохотала. Федор подхватил ее под подмышки и посадил к себе на колени - лицом к лицу. Она не воспротивилась.
        - Давай же, мой сатир! - шепнула и прикрыла веки. - Люби свою наяду. Я чувствую, что ты готов.
        И Федор дал. Получилось очень бурно: с криками и стонами, с волнением воды. Заодно и ополоснулись. После обоюдного оргазма баронесса выбралась из ванны.
        - Скоро принесут обед, - объяснила и подняла с пола халат. - Вы тоже одевайтесь. Здесь, на вешалке, халат, тапочки внизу.
        Федор подчинился. Чья одежда, спрашивать не стал - без того понятно. Халат оказался великоват, тапочки - больше на размер. Покойный Вуазен, как видно, был немного покрупнее. Едва ступил в прихожую, как в двери позвонили - привезли обед. Два официанта занесли корзины с судками и бутылками. Они накрыли стол в гостиной, использовав посуду из буфета. Федор расплатился, дав каждому на чай. Ларош стояла рядом, наблюдая. Как понял Федор, все в деталях разглядела: и сколько денег у него в бумажнике, и сколько дал официантам. Те собрали судки и удалились.
        - Прошу, мадмуазель! - Федор указал на стол.
        - Мерси, - сказала баронесса, подходя. Федор помог ей сесть и устроился напротив.
        - Шампанского? - спросил, указывая на бутылку.
        - Давайте, - согласилась баронесса.
        Федор сорвал фольгу с горлышка бутылки и, наклонив ее, вытащил пробку. Хлопок - и в бокалы полилась пенная влага. Федор поднял свой.
        - За наше случайное знакомство, мадмуазель Ларош!
        - Для вас - Раймонда, Теодор, - сказала баронесса. - Знакомство наше вышло романтичным, но меня сейчас трясет. Как вспомню штопор и свое отчаянье… Когда б не вы… На поле так не ощущала, но теперь…
        - Вы пейте, - улыбнулся Федор и пригубил шампанское.
        Раймонда осушила свой бокал, вздохнула и взяла столовые приборы. Некоторое время они молча ели. Проголодались оба, поэтому и кассуле, котлеты де-воляй и прочие мясные блюда сметались на ура. Дессертом стало крем-брюле. Шампанское сменилось на бордо, а после - на коньяк. Плеснув в бокал янтарной жидкости, Федор пригубил напиток и сыто улыбнулся. Раймонда достала пахитоску. Федор сбегал в прихожую и принес зажигалку. Щелкнув, помог ей прикурить.
        - Какая странная вещица, - сказала баронесса, забрав ее у Федора. - Маленькая и изящная. Не видела таких. Вы где купили?
        - В России. Их производят в Туле.
        - В Париже нет ни у кого? - спросила баронесса.
        Он подтвердил.
        - Отдайте мне в подарок. Я многих удивлю.
        - Берите, - улыбнулся Федор.
        - Вы настоящий русский князь, - сказала баронесса. - Решительный, отважный, щедрый. Какие ваши планы на Париж?
        - Закончу здесь дела, вернусь в Россию.
        - Я была там, - сказала баронесса. - Приехала на состязание пилотов. Призов не получила, зато увидела страну. Она большая и богатая. Я б с удовольствием туда вернулась, но нужен покровитель из России. Ведь я актриса, Теодор. Приеду к вам сама, начну с низов, не факт, что даже примут в труппу. Летать, как видели, умею, но нужен аппарат и помощь в продвижении. Без человека со связями в России делать нечего.
        «Что ж, очень откровенно», - подумал Федор.
        - Француженка! - заметил Друг. - Они ужасно меркантильные. Но наши тоже не отстанут. Надеюсь, не влюбился? В Россию не потащишь?
        - Подумаю, - ответил ему Федор.
        - А вы ведь князь, - закончила Раймонда. - И сможете помочь.
        - Всего лишь инженер, - ответил Федор. - Служу на казенном заводе, в высшем свете не вращаюсь.
        - Но вы же маг!
        - У нас их много. К тому же я плебей и рос в приюте. Меня принял в род известный князь Юсупов, но для аристократии остался парвеню. При всем желании помочь не в состоянии.
        - Что ж, очень жаль, - вздохнула баронесса. - Я все равно вам благодарна и могу помочь познакомиться с Парижем. Театры, казино, кафешантаны, кабаре… Не пожалеете.
        - На бабки круто разведет, - раздалось в голове. - Не вышло с покровительством, так здесь разденет. Француженка, ты ее в качель.
        - Учту, Раймонда, - поклонился Федор. - Как только разберусь с делами…
        - Дела, дела, - скривилась баронесса. - Шарль тоже ими занимался постоянно. А я скучала. Теперь вот вы. Иди ко мне, мой занятый герой…
        В «Ритц» Федор вернулся лишь к утру. Сняв с себя одежду, принял ванну, надел халат и, вызвав коридорного, велел подать омлет и кофе. За завтраком его застала Оболенская. Ворвалась в номер после стука в дверь и бросила на стол французские газеты.
        - Вот! - заявила, ткнув в них пальцем. - Как вам не стыдно, князь?
        - А что случилось? - удивился Федор.
        - В газетах пишут: завели любовницу - француженку, актрису, пилотессу. А я считала: учитесь летать. На самом деле - на свиданья ездили.
        - Присядьте! - Федор указал на кресло. - Допью свой кофе, посмотрю.
        Варвара фыркнула, но подчинилась. Покончив с кофе, Федор взял газеты. Раскрыл одну - портрет Ларош, Раймонда улыбалась с фото. Он углубился в текст.
        «Совсем недавно мы оплакивали гибель месье Вуазена, известного изобретателя и пилота,
        - сообщал репортер по фамилии Депардье.
        - Сочувствовали горю его очаровательной спутницы, баронессы Ларош. Она потеряла любимого человека. Многие считали, что мадмуазель Ларош не сумеет утешится с другим мужчиной - слишком выдающейся личностью был месье Вуазен. И что на деле? Вуазена сменил русский князь Юсупов, недавно приехавший в Париж. Говорят, с Ларош он познакомился на летном поле, куда наша очаровательная актриса отправилась развеять горе. Что там доподлинно произошло, пока не ясно. Некоторые утверждают, что князь спас баронессу в воздухе, подогнав свой аппарат и сняв ее с падающего аэроплана. Но специалисты в области аэронавтики утверждают, что такое невозможно, и это не более, чем легенда. Зато о богатстве русских мы наслышаны. Как жаль, что первая француженка-пилот отправится в Россию. Мы потеряем замечательную красавицу…»
        - Спортсменку, комсомолку, - хмыкнул Друг.
        «Которая отправится в Московию, - закончил репортер. - Где снег и дикие медведи в городах».
        Федор засмеялся и, положив газету, взялся за другую. В ней репортер писал о том же, лишь иными фразами. Остальные он только пролистал. Охота глупости читать!
        - Что вас встревожило? - спросил Варвару. - Вот этот треп?
        - А это все неправда?
        - Отчасти, - Федор улыбнулся. - Вчера я познакомился с Ларош на летном поле. Так получилось - спас от смерти. Ее «Фарман» свалился в штопор, я подлетел поближе и снял ее на свой. Пришлось использовать природный дар. Баронесса была очень благодарна и отвезла меня к себе. Мы там обедали. Пожалуй, все.
        - В отель вернулись только утром, - нахмурилась Варвара. - Вы ночевали у нее!
        - И что с того?
        - Ведь это грязь! Как вы могли?!
        - Варвара Николаевна, вы мне не мать. И не сестра, насколько знаю. Я не обязан вам давать отчет.
        - Вы говорили: я вам друг!
        - И что с того?
        Варвара зарыдала.
        Федор встал и, подойдя поближе, протянул платок.
        - Утрите слезы. Если это вас утешит, то продолжения с Ларош не будет. Она меня вот так поблагодарила. Каприз красивой баронессы.
        - Она не баронесса, - всхлипнула Варвара. - Простолюдинка и актриса. Взяла себе красивый псевдоним. Распутная девица. Как вы могли?!
        - Да будет вам! - ответил Федор. - Небольшое приключение. С мужчинами случается.
        - Если вам женщина нужна, - вздохнула Оболенская. - Так я ведь есть.
        - Вон что оно… - Федор возвратился к креслу за столом. - Вы сами до сего додумались, иль кто-то подсказал? Позвольте догадаюсь: Полина с Алевтиной. Поэтому в Париж со мною напросились?
        Варвара покраснела и уставилась на пол.
        - Позвольте объясню, - продолжил Федор. - Да, вы мне друг, я вам обязан. Но сделать вас любовницей постыдно для меня. Нечестно, непорядочно, зазорно. Мне наплевать, что думают другие, но я себе такого не позволю. Обидеть женщину и близкого мне друга…
        - Вы не обидите, - промолвила Варвара. - Я вас люблю. Давно, а вы не замечаете.
        - Тем более, - ответил Федор. - Грешно воспользоваться вашим чувством - я перестану уважать себя. Мы объяснились?
        - Да, - Варвара встала. - Простите за скандал. Я поступила некрасиво.
        - Нет некрасивого в искренности, - ответил Федор. - Но вы присядьте, о делах поговорим.
        Варвара подчинилась.
        - Что по картинам?
        - Приобрела четыре. Два Ренуара, есть Дега, Лотрек. Ван Гога вы купили сами.
        - Закупки прекращаем, скажите это галерейщику. Я заказал себе аэроплан, а он недешев. Еще расходы на доставку…
        - Я поняла, - сказала Оболенская.
        - Теперь идите.
        Варвара встала.
        - Нет, погодите! - Федор тоже встал. - Хочу, чтоб знали: вы мне очень дороги. Какая баронесса! - он махнул рукой. - Она не стоит вашего мизинца.
        - Спасибо! - Варвара улыбнулась. - Я запомню.
        Она ушла.
        - Ну, что, прошлись с тобой по бабам? - хмыкнул Друг. - Нарвались на скандал, в газетах прописали. Нет, с этим надо что-то делать. Варвару - или отдалить, или тащить в постель. Сама ведь предложила.
        - Я не люблю ее.
        - И что такого? Как будто здесь все браки по любви. Жена из Оболенской получится хорошая - верная и преданная. Хозяйственная-таки.
        - Так сам же говорил, чтоб держался от нее подальше!
        - Варвара изменилась, не заметил? Не рвется более командовать, послушной стала.
        - Так это до поры до времени. Пока не выйдет замуж.
        - Не думаю. Ты, Федя, изменился тоже. Возможно, не почувствовал, но я-то вижу. Тебя теперь не наклонить. Ларош отшил, а раньше бы не смог. Счел бы себя ей обязанным, раз спали вместе. А так - адью и досвидос. С Ньюпором быстро разобрался, хоть я молчал. Взрослеешь, друг!
        - Возможно, - согласился Федор. - Только с Оболенской поспешать не буду.
        - Ну, вскрытие покажет! - ответил Друг.
        Глава 7
        От Федора Варвара ушла в смешанных чувствах. С одной стороны, было стыдно - предложив себя в любовницы, нарвалась на отповедь, а, с другой, услыхала, что она дорога ему. Интересно, это искренне или подсластил пилюлю? Как узнать? Федор сильно изменился. И куда девался мастеровой, приходивший к ней за книгами? Тот был милым и наивным, а вот нынешний - строг и замкнут. Перемены из-за титула? Не похоже. Чванства, свойственного родовым, у Федора не появилось. Он ровен в отношениях как с ней, так и с приехавшими вместе нижними чинами. Видит в них людей, что несвойственно для князя и офицера. Федор дал им денег и предложил самим знакомится с Парижем. Те окунулись в развлечения: пьют вино и посещают представления. Цирк, петушиные бои… Завели подружек, подрались с клошарами[40 - Клошары - французские бездомные и нищие, как принято считать. Но смысл этого определения шире: это люди дна, нередко не желающие работать, профессиональные попрошайки.]. Те решили вымогать у русских деньги, что, конечно, не пришлось по нраву унтер-офицерам. Для начала послали попрошаек далеко, а когда те полезли наказать обидчиков,
получили по мордасам. Случилось целое побоище - клошаров оказалось много. Только русские не отступили, одержав разгромную победу. Очевидцы вызвали полицию, унтеров свели в участок. Варвара ездила их выручать - Прохоров с Семеновым не сильны в французском. Сказала полицейским, что на спутников напали с целью грабежа. Узнав, что они остановились в «Ритце», полиция отстала. Федор хохотал, когда это услыхал.
        - Поквитались за 1812 год, - сказал ей, отсмеявшись. - Молодцы, ребята! Одежду им порвали? Пусть купят новую, выделите им денег.
        Варвара подчинилась, хотя и не одобрила - разбалует князь унтер-офицеров. В чужой стране следует вести себя прилично. Ну, дали бы клошарам по франку - экая беда. А вот Прохоров с Семеновым восприняли милость князя с одобрением, пообещав, однако, больше никого не бить. Ну, если не полезут сами…
        Поскольку Федор приказал картин не покупать, Варвара приняла решение пройтись по магазинам, приобрести подарки для подруг. И себе, конечно, что-то присмотреть. Французское белье в России дорогое, выбор тоже невелик - с Парижем не сравнить. Она наняла экипаж и отправилась в большой поход. Окунувшись в мир белья, Варвара забыла обо всем. Корсеты, панталоны, новомодные бюстгальтеры[41 - Бюстгальтеры в то время еще не были массовым товаром, хотя уже появились в продаже.]… И вот что ей выбрать? Бюстгальтер с поясом на бедрах или привычный всем корсет? Продавщицы в лавках наперебой советовали первый вариант - он моден и полезен для здоровья, не сжимает тело. Разработан женщиной-врачом Гош Саро. Если непривычно, можно взять гигиенический корсет. Он опирается на бедра, не давя на грудь, живот. Поколебавшись, Варвара купила оба варианта - себе и Полине с Алевтиной. Опять же панталоны и чулки… Велев доставить все в отель, решила погулять по городу. Ноябрь в Париже выдался довольно теплым, сквозь облака проглядывало солнце. Хорошая погода для прогулки. Извозчика Варвара отпустила и шла по тротуару. На
Елисейских полях он ровный, сделан из асфальта.
        - Мадмуазель! - окликнули ее.
        Варвара повернула голову. У края тротуара стоял большой автомобиль. У открытой дверцы топтался господин в пальто и котелке. Обычной внешности, увидишь - и забудешь.
        - Вы мне? - подняла бровь Варвара.
        - Простите, - незнакомец поклонился. - Вы будете княжною Оболенской?
        - Да, - ответила Варвара.
        - Прибыли в Париж с Юсуповым?
        - Вам зачем? - нахмурилась Варвара.
        - Его аэроплан упал на летном поле. Князь сильно пострадал, сейчас в больнице.
        - О, господи! - воскликнула Варвара.
        - Просил вам это сообщить, - продолжил незнакомец. - Мы были в «Ритце», там сказали: вы ушли, где искать, не знают. Но тут приехали посыльные из лавок и сообщили, что вы отправились гулять. Нам описали вашу внешность и одежду. Решили поискать и, как видите, нашли…
        - Где Федор? - перебила Оболенская.
        - В больнице, здесь неподалеку, - ответил незнакомец. - Мы можем подвезти.
        - Буду благодарна вам, месье.
        Варвара подошла к автомобилю. Незнакомец помог ей забраться в салон. У противоположной дверцы там сидел мужчина, худой, мосластый и с тяжелым подбородком. Варвара разглядела это машинально. Тот, что ее окликнул, захлопнул дверцу и уселся впереди рядом с шофером, приказав ему - поехали[42 - Самые распространенные автомобили Рено того времени имели закрытый салон на две персоны. Водитель сидел на двухместной скамье впереди как кучер на облучке.].
        Автомобиль тронулся с места и покатил по Елисейским полям. Обогнув Триумфальную арку, двинулся в обратном направлении. Варвара сидела, не замечая проплывавших за окном кварталов. Ей владела одна мысль: как там Федор? Сильно ли разбился? Будет жить? Не утерпев, спросила об этом спутника.
        - Не волнуйтесь, мадмуазель, - усмехнулся тот. - Все будет хорошо.
        Тон, каким это было сказано, Варваре не понравился. И французский у незнакомца странный - говорит с акцентом, твердо выговаривая «р». Иностранец? Вполне возможно. Летать учат и их.
        - Вы пилот, как князь Юсупов? - спросила спутника.
        - Не совсем, - ответил тот.
        - Почему он послал за мною вас?
        - Так получилось, - ответил незнакомец.
        Варвара нахмурилась и глянула в окно. Автомобиль миновал центр Парижа, они катили по рабочему предместью. Разве здесь хорошие больницы? Что-то не так.
        - Вы куда меня везете? - нахмурилась Варвара.
        - Куда нужно, - равнодушно ответил спутник. - Помолчите, мадмуазель.
        - Вы меня обманываете! - поняла Варвара. - Остановите автомобиль, я выйду.
        - Курт! - вдруг приказал сидевший впереди мужчина - тот, который сообщил дурную новость.
        Незнакомец, находившийся слева от Варвары, вдруг схватил ее за руки. Сжал их так, что она вскрикнула от боли. Откуда столько сил у тощего мужчины? На девичьих запястьях защелкнулись наручники.
        - Так-то будет лучше, - промолвил сосед, усмехнувшись. - Вы княжна и можете владеть магией. Мне нежелательно получить в живот огненный шар или ледяное копье. С наручниками скастовать их не получится.
        - Кто вы такие, и что вам нужно от меня? - дрогнувшим голосом спросила Варвара.
        - Совершенно ничего, мадмуазель, - усмехнулся спутник, сидевший впереди. - А вот с князем мы желаем побеседовать. Зазвать его так просто не получится, но выручать любовницу он приедет непременно.
        - Я не любовница ему, - сказала Оболенская. - Всего лишь экономка.
        - Не советую вам врать, - ответил похититель. - Вы молоды, красивы и знатны. Какая экономка из аристократки? Прошу вас: больше никаких вопросов. Иначе вставим кляп.
        Варвара замолчала. Автомобиль выбрался на загородное шоссе и покатил от города, качаясь на рессорах. Спустя десяток километров свернул на узкую грунтовую дорогу. Проехав мимо рощи и полей, вкатил в ворота за каменным забором. За ними оказался обширный двор и двухэтажный особняк с крыльцом и портиком. Автомобиль остановился у ступенек.
        - Прошу, мадмуазель.
        Мужчина, угрожавший вставить кляп, соскочил на землю и открыл дверцу. Протянул Варваре руку. Она сделала вид, что не заметила и выбралась сама. Похититель ухмыльнулся.
        - Туда! - он указал на дверь.
        Они поднялись по ступенькам, вошли в просторную прихожую.
        - Ждите здесь! - велел веселый похититель.
        Оставив ее под присмотром Курта, он поднялся по лестнице на второй этаж. Вскоре вернулся в компании высокого, худощавого мужчины лет тридцати на вид. Одет в серый костюм-тройку, лицо надменное, породистое. Пронзительные, серые глаза. Явно главный у бандитов.
        - Княгиня Оболенская? - спросил главарь.
        - Княжна, - поправила Варвара. - Кто вы такие и зачем меня похитили? Я подданная императора России, вам не поздоровится.
        - Ну, это мы посмотрим, - хмыкнул сероглазый. - Я вам советую не угрожать, дороже обойдется. Ответьте нам на несколько вопросов, и вас не тронут. Вы совершенно нам не интересны. Итак, вопрос: каким даром владеет князь Юсупов?
        «Они не знают ничего, - поняла Варвара. - Соврать, что никаким? Мне не поверят. И кто их знает, что последует потом. Наручники надели, кляпом угрожали. Мне лучше их не злить, но и говорить им все не нужно».
        - Он кинетик. Дар сильный, но бесполезный для сражения. Поэтому Юсупов инженер.
        - У вас какой?
        - Слабый огневик. Сражаться тоже не могу.
        - Зачем Юсупов прибыл в Париж?
        - Какие-то дела с военным министерством. Мне не говорил.
        - Мадмуазель! - нахмурился главарь.
        - Я вам не вру! - Варвара сделала вид, что обиделась. - Говорила вашему подручному, что не любовница Юсупову. Он не поверил мне, а это так. Всего лишь экономка, а кто с ней делится секретами?
        - Жан? - сероглазый глянул на обидчика Варвары. - В отеле Оболенская с Юсуповым сняли номер на двоих?
        - Нет, разные. Но это ничего не значит, - ответил тот поспешно.
        - Их номера поблизости?
        - На разных этажах.
        - Тогда не врет. Тем хуже для нее, - главарь окинул пленницу холодным взглядом. - Ответьте честно, мадмуазель. Князь будет вас спасать? Приедет, если скажем: вы у нас?
        - Конечно! - поспешно вымолвила женщина. - Он русский князь. Своих не бросит.
        - Вам повезет, если это так. Есть что при вас, что князь признает?
        - Часы, - ответила Варвара. - Они в кармане. Юсупов подарил.
        - Жан! - приказал главарь.
        Подручный подскочил к Варваре, залез в карман пальто и вытащил золотые часы с цепочкой. Отщелкнул крышку.
        - Здесь надпись, - сообщил главарю. - Я немного знаю русский. Написано:
        «В. Н. Оболенской от Ф. И. Кошкина с благодарностью».
        - За что он вас отблагодарил? - спросил главный у Варвары.
        - Я помогла ему освоить магию.
        - Вы? - удивился сероглазый.
        - Я родовая Осененная, - ответила Варвара. - Юсупов же - подкидыш из приюта. Дар у него имелся, но он не умел им пользоваться.
        - Понятно, - кивнул главарь. - Жан, забери часы, покажешь их Юсупову. Езжай за ним.
        - А с этой что? - спросил подручный.
        - Запрем в подвале, Курт присмотрит.
        - Мне он тоже нужен. Вдруг Юсупов заартачится?
        - Курт не поможет - это вам не женщина. Маг с даром… Князь должен согласиться добровольно, нам скандал не нужен.
        - А если он откажется?
        - Тогда… - главарь хмуро глянул на Варвару. Она заледенела, прочитав в его глазах свою судьбу.
        - Выполняйте!
        Курт тронул Варвару за плечо и указал рукой. Она послушно двинулась вперед. Они прошли широким коридором, спустились по ступенькам и встали перед тяжелой дверью. Курт достал из кармана ключи, отпер висевший на проушинах большой замок, и открыл ее.
        - Туда! - сказал, ткнув рукой в проем.
        Варвара зашла внутрь. Дверь за ее спиной закрылась, лязгнула о стальные проушины дужка замка и послышались удаляющиеся шаги охранника. Варвара постояла, пока глаза не привыкли к полумраку. Свет в подвал падал из узких окошек под потолком. Слишком высоких, чтоб до них добраться. Варвара огляделась. Похоже, что подвал служил кладовой для ненужного барахла. Старая, ломанная мебель, метлы, ведра, какое-то тряпье… Варвара отыскала стул покрепче, села. Опершись локтями о колени, положила подбородок на ладони. Наручники с нее не думали снимать, что наводило на грустные мысли. Что с ней будет? Приедет Федор? А если он откажется? Ей стало холодно от такого предположения. Нет, он непременно будет. И что тогда? Он с похитителями справится? Их четверо, считая и шофера. Похоже, что германские шпионы. Их выговор, и это имя Курт… В полицию б об этом сообщить, но Федор делать этого не станет - не тот он человек. Придется ждать развязки…

* * *
        Расставшись с Оболенской, Федор завалился спать. Ночь выдалась довольно бурной, он почти не отдохнул. Ларош с него буквально не слезала - в прямом и переносном смысле.
        - Соскучилась мадам по мужику, - заметил Друг. - Затейница какая! - он хихикнул.
        Ударить в грязь лицом перед Раймондой Федор не хотел, поэтому старался. Он русский князь, а не какой-то там француз. Нет, перерывы были. Раймонда сбегала к консьержу и заказала ужин. Они поели, и полезли вновь в постель. Короткий сон - и вновь «ля мур тужур». Так продолжалось до рассвета. Оставив утомленную Раймонду отдыхать, Федор оделся и отправился к себе.
        - Нас отымели по большой программе, - заметил Друг, когда они вернулись в «Ритц». - Как у тебя, не стерлось?
        - Да, ладно, - отозвался Федор. - Не смылится, не плачь.
        Друг захохотал. Федор принял ванну, сел за кофе, но тут пришла Варвара, принесла газеты.
        - Кто слил газетчикам информацию? - поинтересовался Друг.
        - Да многие нас видели с баронессой, - ответил Федор. - На летном поле, возле дома. Консьерж мог репортерам рассказать за деньги. Возможно, он прикормлен ими. Не стоит заморачиваться и гадать.
        На аэродром Федор решил не ехать. Летает он вполне уверенно, «бреве», считай, в кармане. Ньюпор пригонит скоро аппарат, тогда опробует его в полете. Пока же нужно отдохнуть. Спал он до полудня. Встал, умылся и оделся. Взял пальто, рассчитывая прогуляться по Парижу. Спустился в ресторан и заказал обед. Он допивал свой кофе, когда к столику внезапно подошел мужчина с неприметным лицом.
        - Месье Юсупов? - произнес с акцентом.
        - Ну! - ответил Федор. Он не любил, когда ему мешали.
        - Я могу присесть?
        - Валяй, - неохотно согласился Федор.
        - Простите, что мешаю насладиться кофе, - продолжил странный тип все так же по-французски. - Но у меня к вам дело. Мой патрон желает с вами побеседовать.
        - Кто он?
        - Я не могу вам этого сказать. Мне запретили.
        - Иди ты на хрен! - буркнул Федор, перейдя на русский.
        - На вашем месте я бы так не горячился, - ухмыльнулся незнакомец. - Вам знакомо это? - он извлек из кармана и положил перед Федором золотые часы. Отщелкнул крышку, чтобы он увидел гравировку. Федор взял часы, прочел и сунул их в карман.
        - Что с Варварой? - спросил спокойным тоном. - Почему у вас ее брегет?
        - Гостит у нас, - ответил незнакомец. - Она не пострадает, если вы поедете со мной. Как говорил, всего лишь на беседу. Снаружи ждет автомобиль.
        - Если с ней чего случилось, я вас убью, - пообещал Федор. - И вашего патрона. Всю вашу шоблу.
        Последнее он произнес по-русски. Тип нахмурился.
        - Не нужно угрожать нам, князь. Вы не в том положении. Все козыри у нас.
        - Насрать! - ответил Федор. Подозвав официанта, он расплатился, надел шляпу и перчатки. - Поехали!
        В машине тип достал наручники.
        - Извините, небольшая предосторожность. Вы маг, и не должны иметь возможность проявить свой дар. Так мне велел патрон.
        Федор пожал плечами и протянул руки. Защелкнув браслеты на его запястьях, тип заулыбался.
        - Так-то будет лучше.
        - Дебилы, мля! - прокомментировал Друг. - Они не знают про Зеркальный щит.
        - А мы их удивим, - ответил Федор. - Как вас зовут? - спросил у незнакомца. - Мне нужно как-то обращаться.
        - Я Жан, - ответил тип.
        - Скорее - Ганс, - Федор ухмыльнулся. - Ну, может, Фриц, Алоис, Йоган. Короче, дойч.
        - С чего вы взяли?
        - Выговор германский, «р» жесткое, французы произносят его мягче.
        - Я из Эльзаса[43 - Эльзас в то время входил в состав Германии.], так что Жан. Француз.
        - Пусть так, - пожал плечами Федор. Дальше он молчал.
        Автомобиль доставил их к особняку, где замер у крыльца. Жан выскочил наружу и встал у дверцы.
        - Выходите, князь!
        - Нет, - ответил Федор. - Приведите Оболенскую. Я хочу видеть, что она не пострадала.
        - Выходите!
        Жан вытащил из кармана «браунинг» и направил его на Федора.
        - Стреляйте! - он откинулся на спинку. - С патроном сами будете беседовать?
        - Шайзе! - выплюнул эльзасец и велел шоферу: - Присмотри за ним!
        Сунув пистолет в карман, он поднялся по ступенькам и скрылся за дверью. Там, поднявшись на второй этаж, сообщил о разговоре главарю.
        - Князь показывает зубки? - усмехнулся тот. - Он не знает с кем имеет дело. Но мы не будем открывать все карты сразу. Покажите ему женщину, а затем ведите ко мне. Возможно, он чего-то и задумал, потому будьте настороже. Отто тоже пусть идет. Оружие держите наготове. Маги закрываются щитом, но огонь трех пистолетов, да еще в упор он вряд ли выдержит. Выполняйте!
        В самом деле Федор ждал другого.
        - В доме трое, - сообщил вернувшийся с разведки Друг. - Считая этого эльзасца. С шофером - четверо. Варвара заперта в подвале. Она в наручниках, но вроде бы не пострадала. Что будем делать?
        - Сначала побеседуем, - ответил Федор. - Потом посмотрим.
        Ждал он недолго. Дверь дома распахнулась, на крыльцо вышли Жан с Варварой. Федор вылез из машины.
        - Простите меня, князь! - сказала Оболенская. - Мне сообщили, что вы разбились в аппарате. Предложили подвезти в больницу. В машине вот надели, - она показала скованные руки.
        - Девчонка - молодец! - восхитился Друг. - Держится уверенно.
        - Мы потом поговорим, - ответил Федор. - Залезайте в автомобиль и ждите меня здесь.
        - Мы так не договаривались… - начал было Жан, но наткнулся на ледяной взгляд Федора и замолчал.
        Варвара сбежала по ступенькам и запорхнула в автомобиль. Федор закрыл за ней дверцу. Жан в свою очередь сказал что-то водителю. Тот вылез из машины и вытащил из-под кожаной тужурки «маузер» с укороченным стволом. Жан, в свою очередь, достал свой «браунинг».
        - Идите, князь! - указал стволом на дверь.
        Федор пожал плечами и двинулся в указанном направлении. В прихожей к ним присоединился третий тип с «маузером» в руке, но со стволом стандартной длины. Под прицелом трех пистолетов Федор поднялся по лестнице на второй этаж. Там его ввели в просторную комнату, судя по мебели, кабинет. Здесь за письменным столом у окна восседал главарь этой шайки - мужчина с холеным, породистым лицом. Выражение его было надменным.
        - Проходите, князь! - сказал главарь и указал на стоявший перед столом стул. - Bitte setzen Sie sich![44 - Садитесь, пожалуйста. (Нем.).]
        - Danke[45 - Благодарю. (Нем.).], - ответил Федор и занял предложенное место.
        - Говорите по-немецки? - продолжил главарь.
        - Я, - кивнул Федор.
        - Используем этот язык, - сказал собеседник. - Мне так проще. Буду откровенен. Для начала представлюсь: офицер германского Генерального штаба Фридрих фон Бюлов. Прибыл во Францию с особой миссией.
        - Князь Юсупов-Кошкин, - подхватил Кошкин. - Капитан Российской армии.
        - А еще кавалер ордена Святого Георгия, - тонкие губы фон Бюлова тронула улыбка. - Герой сражения под Гродно. Мы о вас многое знаем, князь.
        - Напыщенный гусак! - хмыкнул в голове Федора Друг. - Если б знал, сюда не притащил бы. Немцы, мать их так. Гонору выше крыши. В моем мире они посчитали, что легко справятся с Россией и союзниками. Дескать, армия у них - ого![46 - Это так: высокомерия у немецких генералов было выше крыши.] В результате огребли по полной. Через двадцать лет пытались повторить - опять мордой сунули в говно. Ничего, мы их научим.
        - Что молчите, князь? - спросил фон Бюлов.
        - Жду, пока вы объяснитесь, - хмыкнул Федор. - Для чего похитили княжну Оболенскую, да еще надели ей наручники? У германских офицеров принято такое обращение с женщинами? Или они лишь с ними не боятся воевать?
        - Не забывайтесь, князь! - фон Бюлов сжал кулак. - Прекращайте дерзить! Вы не в том положении. Ваша жизнь и жизнь вашей спутницы у меня в руках.
        - Так бы сразу и сказали, - пробурчал Федор. - Вот что, фон Бюлов. У меня в кармане портсигар с папиросами. Ваш подручный не дал мне допить кофе, покурить не получилось. Я могу сделать это сейчас? С посторонней помощью, разумеется, руки у меня скованы.
        Немец на мгновение задумался.
        - Гут, - кивнул. - Жан, дай ему закурить. Отто, Курт держите его на мушке. Надеюсь, князь, вы не станете совершать глупости? Нам известно, что вы - кинетик и легко двигаете предметы. Со скованными руками это затруднительно, но вы можете попытаться. В этом случае мои подчиненные будут стрелять.
        - Глупости совершать не буду, - заверил Федор.
        Подошел Жан, достал из кармана пленника портсигар, вытащил из него папиросу и помог ему закурить.
        - Пепельницу придвиньте, - попросил Федор. - Меня учили не сорить на ковер. Здесь он, похоже, дорогой.
        - Персидский, - уточнил фон Бюлов. - Помоги ему, Жан.
        Немец поставил перед Федором тяжелую мраморную пепельницу.
        - Данке, - сказал Федор и стряхнул в нее пепел с папиросы. - Слушаю вас, герр фон Бюлов.
        - У меня к вам несколько вопросов, - начал немец. - Отвечаете честно, и мы расстанемся без последствий. Слово офицера.
        - Задавайте, - согласился Федор.
        - С какой целью вы прибыли в Париж? С кем из французских офицеров встречались и о чем с ними говорили? Для чего ездили на стрельбище? Для чего заказали Ньюпору самолет и с какими переделками?
        - Вы неплохо информированы, - хмыкнул Федор.
        - Мы разведка Генерального штаба, - осклабился фон Бюлов, - и умеем работать.
        - Отвечая на ваши вопросы, я раскрою военные секреты, то есть совершу измену, - произнес Федор. - Меня ждет виселица, в лучшем случае - расстрел. Так что лучше промолчу.
        - Все равно расскажете, - усмехнулся фон Бюлов. - Курт умеет спрашивать. Ни один человек не в состоянии выдержать такую боль.
        - То есть будете меня пытать?
        - Не хотелось бы, но если вы проявите упрямство…
        - Пытать пленника - недостойно для офицера. Или в Германии иные представления о чести?
        - Ради рейха я на это пойду, - набычился немец. - Что до чести… Об этом не узнают. Вы с княжной исчезнете, а мои подчиненные сохранят тайну.
        - Хм! - Федор загасил окурок в пепельнице. - Предлагаю поступить иначе. Тайны я раскрою, только вы их купите. Риск должен быть оплачен.
        - Как же офицерская честь? - усмехнулся фон Бюлов. - И зачем платить, если мы узнаем даром?
        - В том-то дело, что не все, - улыбнулся Федор. - На вопросы я отвечу, только вот всей правды не скажу. А вы не знаете, чего спросить. Могу ввести и в заблуждение - у вас нет возможности проверить. Сведения, полученные в ходе пыток, - источник ненадежный. Что до чести, то она, бывает, продается, только стоит дорого.
        Фон Бюлов некоторое время размышлял.
        - Сколько вы хотите? - наконец спросил.
        - Двести тысяч франков.
        - Ну, у вас запросы! - изумился немец.
        - Сведения того стоят. Как скажу, поймете.
        - Вы ведь можете соврать.
        - Чтобы обрести себе петлю? Я ведь напишу расписку, а она улика. Стоит передать ее русской контрразведке… Не скупитесь, фон Бюлов! Не поверю, что у вас подобный вариант не предусмотрен.
        - У меня нет с собой нужной суммы, - фон Бюлов развел руками. - Да еще наличными.
        - Я приму и чек. Но открою вам секреты, обналичив его в банке.
        Немец вновь задумался.
        - Предлагаю так, - сказал решительно. - Тридцать тысяч вы получите сейчас. Остальное - чеком. Но сначала вы расскажете секреты. Слово офицера.
        - Я могу взглянуть на деньги? - спросил Федор.
        Фон Бюлов открыл ящик письменного стола и достал из него три пачки стофранковых билетов в банковской упаковке. Бросил их на стол перед Федором. Тот взял одну и, изображая алчность, пролистнул большим пальцем корешки. Затем взял другую. Немец наблюдал за ним с презрением во взоре.
        - Кинет непременно, - хмыкнул Друг. - Он и эти отберет. После закопает нас с тобой.
        - Знаю, - буркнул Федор. - Пусть расслабятся фашисты.
        Бросив пачку на столешницу, оглянулся на охранников. Те стояли, опустив оружие к полу. А чего тревожиться? Русский только что продался с потрохами.
        - Что же, все нормально, - объявил Федор, положив на стол последнюю пачку. Его скованные руки при этом оказались возле пепельницы. - Слушайте секрет. В Париж я прибыл по заданию Военного министерства для закупки оружия для Российской армии. Речь идет о… - он сделал паузу.
        Фон Бюлов вытянул шею к собеседнику. В следующий миг тяжелая, мраморная пепельница взмыла над столешницей и с силой впечаталась в тевтонский лоб. Немец охнул и обмяк на стуле. Федор вскочил и развернулся лицом к охранникам. Среагировали те почти мгновенно: вскинув пистолеты, начали стрелять. Федор успел поставить Зеркальный щит. Несколько мгновений в кабинете гремели выстрелы, а затем пальба начала стихать. Один за другим подручные фон Бюлова, получив свои пули обратно, оседали на ковер. Наконец, рухнул последний.
        - Дебилы, мля! - сплюнул Федор, переняв выражение Друга. - Видели же щит. Нахрена было палить?
        Он подошел к телам. Ткнул каждого в бок ботинком. Убедившись, что готовы, Федор возвратился к фон Бюлову и стащил немца на ковер. Тот, упав, негромко простонал. Федор наскоро обыскал шпиона и дважды выстрелил фон Бюлову в грудь из его собственного «Браунинга». Несмотря на очевидные нестыковки, при большом желании французская полиция могла теперь списать трупы немцев на перестрелку между ними.
        - Вот и все секреты, - сообщил, бросив пистолет на пол. Вернулся к телу Жана и, порывшись у него в карманах, вытащил два маленьких ключа - явно от наручников. Сняв с себя браслеты, бросил их на тело. Воротившись вновь к столу, рассовал пачки денег по карманам. На мгновение задумавшись, подошел к месту, где сидел германский офицер, и проверил ящики стола. И не зря, как оказалось. Обнаружил две пачки сто франковых билетов и еще стопку россыпью.
        - Так и знал, что врет, - буркнул, рассовав деньги по карманам. - Закажу еще один аэроплан у Ньюпора.
        - Лучше бы моторы, - посоветовал Друг. - Сам аэроплан сделать не проблема. А вот моторы в России изготовить не получится.
        - Можно так, - согласился Федор.
        Его внимание привлек сейф, встроенный в одну из тумб стола. Ключи нашлись на цепочке во внутреннем кармане фон Бюлова. В железной утробе хранилась всего лишь кожаная папка.
        - Возьми! А вместо нее положи немного денег. Иначе подозрительно будет, отчего сейф пустой, - подсказал Друг.
        Без сожаления расставшись с ассигнациями - легко пришли, легко и ушли, Федор двинулся к выходу. Увидав его на крыльце, Варвара выскочила из автомобиля и побежала навстречу. Федор глазом не успел моргнуть, как она прислонилась к нему. Скованные руки не позволили его обнять.
        - Федор Иванович! Дорогой…
        Она заплакала.
        - Что ты, милая? - он погладил вздрагивающие плечики. Затем извлек из кармана ключ и снял с нее наручники. Зашвырнул их далеко. - Все в порядке. Жив, здоров.
        - А они? - вымолвила Варя, справившись с рыданиями. - Я ведь слышала: стреляли.
        - Все мертвы, - ответил Федор.
        - Это вы их?
        - Мой Зеркальный щит. Их убило собственными пулями. Все закончилось, родная. Отправляемся в Париж.
        Отстранившись, он достал платок и отер слезы с девичьих щек. Варя обняла его шею и поцеловала в губы. Он в ответ чмокнул ее в щеку.
        - Залезай в автомобиль, - сказал Федор. - Я надеюсь, что смогу им управлять. Не сложней аэроплана.
        Повозиться все же довелось. Мотор у «рено» заводился с помощью «кривого стартера», то есть специальной ручкой, торчавшей впереди между колесами. Пригодилась помощь Друга - он в этом разбирался. Федор взялся за нее двумя руками и резко повернул. Еще теплый двигатель тут же и «схватился» обоими цилиндрами, плюнув дымом из трубы. Федор сел на водительскую скамейку.
        - Руль справа. Все не как у людей, - прокомментировал Друг.
        Федор включил передачу. Коробка скрежетнула шестернями, он чуть подгазовал, и «рено» неспешно покатился. Миновав ворота, Федор включил вторую передачу, на шоссе - и третью. Прохладный ноябрьский ветер бил в лицо, норовил сорвать шляпу. До Парижа они добрались засветло. Заехав в центр города, Федор припарковал «рено» у большого магазина. Здесь было многолюдно, постоянно прибывали и отъезжали машины и экипажи. Федор заглушил двигатель и помог Варваре выбраться наружу. Предложив ей руку, миновал суету у магазина, на соседней улице нанял экипаж. Прибыв в «Ритц», попросил портье сообщить Прохорову с Семеновым, что он ждет их в номере. Сам отвел туда Варвару. Не успела Оболенская привести себя в порядок в ванной, как явились унтера - к счастью, оба оказались в номерах. Когда все расселись за столом, Федор рассказал о происшествии.
        - Могут быть другие провокации, - сообщил, закончив. - Потому отель не покидать. Это всех касается, в том числе Варвары Николаевны. Я же буду завершать дела. Мне не страшно - есть Зеркальный щит.
        - Не годится, господин Юсупов, - пробурчал Семенов. - Это что же получается? Мы сидим, как мыши в норке, вы вновь рискуете. Ну, а вдруг как стреляют в спину? Подкрадутся - и того! На затылке глаз-то нету. Предлагаю так. Мы с Иваном будем вас сопровождать. Хватит, нагулялись по Парижу. Командира нужно защитить. Только это… нам оружие нужно. Пистолет там иль револьвер.
        - Здесь купить возможно? - поинтересовался Федор.
        - Мы смотрели в оружейных лавках, - подключился Прохоров. - «Браунинг лонг» стоит сто - сто десять франков, это с запасной обоймой[47 - Специально для любителей заклепок: в то время магазины к пистолетам называли «обоймами».] и с коробкою патрон. Револьверы подешевле будут, только я бы их не брал: быстро из кармана не достать - могут зацепиться спицей.
        - Хорошо, - ответил Федор. Он достал бумажник и выложил на стол купюры. - На четыре пистолета. Три больших - для вас, меня и один поменьше для Варвары Николаевны.
        - Сделаем, господин Юсупов, - сказал Семенов, прибирая деньги. - Лавка тут неподалеку. Сей момент и сбегаем.
        - Отправляйтесь! - приказал им Федор. - Приведите все оружие в порядок, завтра я скажу, что делать дальше.
        Унтеры встали и ушли.
        - Есть хотите? - поинтересовался Федор у Варвары.
        - Да, - призналась та и покраснела. - Утром только кофе пила с круассаном, больше ничего не довелось. Немцы не кормили.
        - Закажу нам ужин в номер, - сообщил ей Федор. - Доверяете мне выбрать блюда?
        - Да, - ответила она…
        Князь уединился, взяв в руки папку, добытую у похитителей. К ужину сел за стол несколько отстраненный, будто думал о чем-то неприятном. Пересилив себя, приветливо кивнул Варваре.
        Принесли суп, затем легкую рыбную закуску. Основное блюдо было с дичью: запеченными рябчиками. Запивали легким бодрящим столовым вином.
        Покончив с кофе, Федор улыбнулся раскрасневшейся от вина Варваре:
        - Успокоились, Варвара Николаевна? Больше не волнуетесь?
        - Не совсем, - ответила Варвара и поставила пустой бокал на стол - третий выпитый за ужином. - У меня остались к вам вопросы.
        Она встала, обогнула стол с тарелками и плюхнулась Федору на колени. Обняла его за шею.
        - Варвара Николаевна! - покачал он головой.
        - Почему я снова «Николаевна»? - возмутилась барышня. - Кто назвал меня «родной» и «дорогой»? Обращался там ко мне на «ты»? Начал, так изволь и продолжать.
        Она принялась целовать его щеки, нос и лоб.
        - Друг! - воззвал на помощь Федор.
        - Что тебе? - раздалось в голове. - Сам сказал - так сам расхлебывай! За базар нужно отвечать. Как по мне, так Варя лучше, чем актриса, выдающая себя за баронессу. Выпуклости у нее побольше, ну, а впуклости приятней. Отключаюсь, дальше только сам.
        Федор попытался возразить, но княжна отыскала его губы и впилась в них поцелуем…
        Глава 8
        Избежать Федору рокового выбора помогла сама Варвара. Она отстранилась, услыхав его бурчание.
        - Что ты сказал?
        - Повторю. О том, что случилось, непременно нужно сегодня же сообщить российскому послу.
        - Но в посольстве приемное время закончилось… - она сделала последнюю попытку одержать победу в маленькой войне за внимание избранника. - Быть может, лучше завтра, с самого утра?
        - Решайся, Федя! - раздалось в голове у князя. - Или задерешь Оболенской подол прямо сейчас, или немедля едем к послу. Князь Юсупов-Кошкин вправе требовать аудиенции даже среди ночи.
        Друг чувствовал, насколько Федора охватило естественное мужское желание. После горячих ласк баронессы хотелось продолжения утех. Но Федор сумел пересилить себя.
        - Дорогая! Я скоро вернусь. Дело чрезвычайной государственной важности. Прости…
        Поцелуй в лоб - все, что досталось Варваре.
        - Ты обидел ее, - заключил Друг, когда Федор вышел из отеля.
        - По-хорошему, нужно было не трапезничать с ней, а сразу к Извольскому[48 - Генерал Александр Петрович Извольский, российский посол в Париже перед Первой мировой войной и в годы войны.] бежать, - буркнул князь. - Но Варя дрожала нервно. Не каждый день тебя похищают, запирают и угрожают.
        - Сделанного не воротишь. Поспешим.
        Шел девятый час вечера. Офицер при посольстве Российской империи, придирчиво глянув на пашпорт князя, сообщил:
        - Его превосходительство уехать изволили. Запишитесь на прием в следующий понедельник.
        - Бюрократы, мля… - выругался Друг. - Все то же самое. Одно окно, а в нем тебя пошлют три раза. Или в другие окна, или куда подальше. Федя! Узнай, кто у них главный по военным делам. Атташе или как там зовется его должность.
        По подсказке офицера князь отыскал небольшой, точнее говоря - невзрачный домик на Монмартре. По чину ли полковнику? Впрочем, в Париже все очень дорого. Возможно, снять такой обходится казне куда дороже, чем дворец в Москве.
        - Неприметная дверь на первом этаже ведет в задний проулок, оттуда - на соседнюю улицу. Идеальное шпионское гнездо, - прокомментировал Друг, вернувшись с короткой разведки. - Наверху двое мужчин, лакей готовится ко сну. Господского вида - читает.
        Федор дернул за висящий у двери шнурок. Внутри едва слышно звякнул колокольчик. Открывать вышел владелец резиденции, полностью опровергающий впечатление о типическом шпионе - невзрачном и неприметном. Статью и ростом он походил на кавалергарда. А усы, закрученные лихо, видимо, снятся в откровенных снах далеко не одной красотке…
        - Чем обязан, сударь? - спросил «кавалергард».
        - Я - князь Юсупов-Кошкин. По неотложному и крайне конфиденциальному делу, - поклонился Федор.
        - Полковник Игнатьев, Алексей Алексеевич. Наслышан о вашей миссии. Проходите, князь. У вас в саквояже…
        - Сведения о германских агентах в Париже. Вам будет небезынтересно.
        Они поднялись на второй этаж. Федор извлек из саквояжа объемистую папку. Оценив ее толщину, полковник предложил:
        - Вижу, разговор не на четверть часа. Позволите ли угостить вас ужином? Я только вернулся, сам не успел. Жена в отъезде, кто еще мне составит компанию?
        Непринужденность, с которой Игнатьев разговаривал со знатным гостем, и предложение разделить трапезу действовали располагающе. Федор вдруг почувствовал, что действительно не против. Под гнетом мрачных мыслей от прочтения немецких документов он едва притронулся к поданному в отеле. Наверно, Варвара подумала - специально оставляет живот наполовину пустым, чтоб сподручнее было утолить другой голод. Разочарована, видать.
        - Знаете, когда я только получил назначение в Париж и впервые зашел в кафе у Елисейских Полей, оттуда прекрасный вид на Эйфелеву башню, столь проклинаемую старожилами, - начал рассказ дипломат, собственноручно расставляя на столе приборы, - то за соседний столик присела девушка. Из мастериц-швеек или что-то вроде того, здесь их именуют «миднетками». Я по-простому заказал ветчину и пиво. Парижанка - блюдо устриц, чудесно пахнущий домашний паштет, белое вино, круассан и чашку черного кофе. В России ее заказ сочли бы деликатесным, n'est-ce pas?[49 - Не так ли? (фр).] Стоил бы не менее двадцати целковых… А гарсон взял с нас одинаково.
        Полковник принес несколько холодных блюд, включая те самые устрицы.
        - Вы, Алексей Алексеевич, решили конкурировать с парижским бистро? - не сдержался Федор.
        - Не нужно иронии, князь. В каждой стране есть чему поучиться. У французов - тем более. В плане утонченной еды им нет равных. Пробуйте!
        За недолгое время пребывания в Париже в ипостаси знатного вельможи Федор научился управляться с устрицами. У Друга такого навыка в прошлой жизни не имелось. Обмотав левую руку салфеткой, Федор взял в нее раковину и аккуратно раскрыл створки ножом, пока не раздался щелчок. Нежнейшее мясо моллюска он полил соком лимона. Бросил в рот, запил белым вином. Восхитительно…
        - Судя по вашему напряженному виду, нам немного осталось вот таких вот мирных трапез? - спросил Игнатьев.
        - Увы. На ознакомление с документами вам потребуется время. Перескажу главное. Германский генштаб содержит в Париже большую и разветвленную агентуру. Не буду выдавать себя за большого специалиста, однако и несведущему очевидно: столь мощное шпионское наступление непременно предшествует войсковому.
        - Погодите! Откуда у вас бумаги?
        - От покойного фон Бюлова, немецкого агента во Франции. Он имел неосторожность похитить российского Осененного - меня, - Федор кратко поведал об авантюре германцев с похищением Варвары и попыткой устроить ему ловушку. - У вас есть дар?
        - Даже несколько, я же граф, но они все слабые и небоевые. Если вам понравятся остальные блюда, то, наверно, и к приготовлению пищи магическая склонность есть. Вы убили фон Бюлова?
        - Пришлось. Когда ситуация ставит перед выбором - жить мне или ему…
        - То вы предпочитаете выбор в свою пользу. Не смею возражать. Что в немецких бумагах?
        - Сведения об агентах. Как действующих под прикрытием посольства, так и нелегальных. Фон Бюлов прибыл в Париж недавно - через неделю после моей группы. Похоже, имел лишь одну цель - ликвидировать меня. Иначе не стал бы представляться подлинным именем.
        - Точно подмечено. Постоянных резидентов мы знаем. Но зачем группе, засланной для разового задания, сведения о постоянной агентуре?
        Федор грустно улыбнулся.
        - Каждому предписывалось при нужде оказывать содействие фон Бюлову. На некоторых агентов папка содержит компромат, копии расписок о получении денег от германцев за шпионаж. Наверное, на случай, если парижанин не захочет пособить.
        - Вот как… Решили поднять спящих агентов, - полковник достал трубку и принялся ее набивать табаком. - Отправившие фон Бюлова, полагаю, посчитали вас сложным противником, князь. Примите за комплимент. Но вот что странно. Пусть в России проворачивать подобные акции немцам сложнее, возможности все же есть. Там за вами не охотились, несмотря на очевидный афронт под Гродно, не пытались отомстить?
        - Похоже, что так.
        - Здесь по вашу голову сразу отправилась целая команда. Вывод?
        - Наш контракт с французами для них опасен.
        - Да! Они боятся, князь, что тульские изобретения, помноженные на промышленную мощь двух западных держав, повернут расклад сил в пользу Антанты. Я так думаю. Если бы война началась прямо сегодня, у России, Франции и Британии оказалось бы гораздо больше людей с магическими способностями, чем у Германии и Австро-Венгрии. Но боевых магов очень мало. В двух гвардейских полках императора Георгия всего по тридцать Осененных с выдающимися боевыми умениями, остальные - обучающаяся молодежь да обслуга из нижних чинов. К тому же среди наших Осененных слишком много немецких фамилий или потомков смешанных браков с германцами. Они вряд ли горят желанием воевать против родни. Теперь же кайзеровский генштаб получил сведения, что вы едете в Париж не с пустыми руками. Допустим, французы одобрят ваше ружье-пулемет и поставят на поток. Пехотинец или драгун с пулеметом не уступит магу средней руки. А их будут десятки тысяч! Причем, пулеметами, как не сложно догадаться, дело не ограничится.
        - Войны не начинают в ноябре, - возразил князь.
        - Зато это отличное время начать подготовку к кампании. К апрелю, к окончанию весенней распутицы, пришить последнюю пуговицу на мундир последнего солдата. Русская и французская армия успеют получить пулеметы в нужном количестве?
        - Боюсь, что нет. А еще нужно снабдить полки достаточным количеством патронов, пулемету их требуется много. Научить стрелков. Наладить действия взвода и роты, когда в каждом взводе пулемет, у остальных - винтовки.
        - То есть по весне немцы ударят… Пожалуй, вот мы и посчитали количество оставшихся мирных вечерних трапез. Дорогой князь! Не соблаговолите ли вы…
        - Коль уж «дорогой», то просто «Федор Иванович».
        - Хорошо. Не откажетесь ли вы провести остаток ночи в гостевой комнате? Вашу компанию, особенно княжну, следует немедля удалить из Парижа и вообще из Франции. Чтобы не было искушения снова похищать. Хотя… Немцы изобретательны. Провалив первую попытку, потеряв людей, они начнут действовать иначе - жестче и безжалостнее. Значительно жестче, Федор Иванович. За вами не было слежки?
        - Надеюсь, что нет. Извозчика я отпустил за квартал, петлял. Тем паче, сам не сразу нашел ваш дом. За мной никто не крался.
        - Однако же предосторожности излишними не будут. Ваши вещи из «Ритца» заберут. Полагаю, посол позволит вам квартировать в здании дипломатической миссии.
        Федор пожал плечами.
        - Нужно ли столько хлопот? Не забывайте про Зеркальный щит.
        - Пределы действия которого вы не знаете. Подумайте, под Гродно вы убили сильного мага, магистра, действуя как простец. А у того была защита. Не исключено, что не хуже вашей.
        - Он подпустил меня слишком близко…
        - А скольких вы будете вынуждены подпустить к себе вплотную здесь? Хотя бы для рукопожатий. Щит остановит укол отравленным стилетом?
        - Не спорь с полковником, - встрял Друг. - Подумай, если бы баронесса де Ларош вздумала тогда с нами расправиться, у нее был бы миллион возможностей.
        - Смирюсь с неизбежным, - склонил голову Федор.
        - Вот, и славно. Охрану вам организую. Правда, о праздных прогулках по Булонскому лесу и набережной Сены придется забыть. Пока не закончатся переговоры, вам надлежит вести затворнический образ жизни.
        Полковник выше чином капитана, в тоже время граф ниже титулом князя. Не вдаваясь в детали иерархии, Федор был вынужден признать - Игнатьев прав. Игра идет крупная, ставки все выше. Поэтому надо прислушаться.
        Там же на обеденном столе, около блюда с пустыми устричными раковинами, он написал длинное письмо Варваре, именуя ее самым близким и доверенным другом. Поручил собрать вещи, отдать все франки, хранящиеся в номере, полковнику Игнатьеву, кроме необходимого для возвращения в Питер и далее - до Тулы. Всем - в Гавр и домой! Дела в Париже за них завершит военный атташе. Извинился, что вынужден исчезнуть, заклинал беречь себя и быть осторожнее… Запоздало подумал, что Варвара надеялась проделать обратный путь в поезде и не страдать от качки.
        Но поезд следует через Германию. Не вариант.
        Неудобно с ней, конечно, получилось. Обещал вернуться, и она наверняка ждала. Очень. Вместо этого - кавалергард с предписанием срочно тикать самой… Под защитой только унтеров, а не того мужчины, на которого рассчитывала.
        В Туле нужно будет объясниться.

* * *
        Расшифрованное донесение из парижской резидентуры застало Вальтера Николаи за просмотром отчета о высочайшем смотре российских гвардейских полков. Гемпп зашел осторожно, плотно прикрыв дверь в кабинет. Сквозь обычно бесстрастную маску службиста проступало: новости он принес отвратительные.
        Пробежавшись по отпечатанным на «Ундервуде» строчкам, Николаи уронил бумагу на стол. Кроме официального донесения, заместитель принес стопку парижских газет, на все лады расписывающих убийство германцев в пригороде столицы.
        - Уголовная полиция сочла, что подданные кайзера поссорились из-за нескольких десятков тысяч франков и перестреляли друг друга. Что там произошло в самом деле? Князь Юсупов был в том загородном доме? - спросил Николаи.
        - Не могу доподлинно знать, герр оберст-лейтенант. Фон Бюлов накануне выслал план операции с захватом княжны Оболенской, шантажом князя и ликвидацией обоих. Зная фон Бюлова, я уверен, что он скрупулезно выполнял план.
        - Стало быть, он пребывал в снятом для акции доме. Не находите странным отчет полиции?
        - Конечно, герр оберст-лейтенант. Очень странный разлет пуль. Кажется, что наши агенты палили куда попало, даже в стены.
        - Но мы-то знаем, что целились они исключительно в Юсупова. Гемпп! Какой тип магии не просто останавливает пули, а отбрасывает их обратно с силой, достаточной для поражения стрелка?
        - Такого не существует. Пули вязнут в защите и падают на землю. Пока, наконец, защита не иссякнет.
        Выслушав заместителя, Николаи замер, машинально теребя жесткие черные усы. Затем поднялся и открыл толстую дверцу дубового шкафа, скрывавшую корешки книг в добротном переплете из телячьей кожи. Вытащив одну, оберст-лейтенант вернулся в кресло и принялся листать. Гемпп терпеливо ждал.
        - Вы слишком молоды Гемпп, и ваше поколение не учит историю. Вот! В справочнике Kampfmagie есть упоминание о Зеркальном щите. Правда, маги с таким даром не рождались более полувека, старики давно умерли.
        - Россия - страна парадоксов, герр оберст-лейтенант.
        - Чего фон Бюлов совершенно не учел. Что же, он выяснил возможности противника ценой собственной жизни. Героическая смерть на задании. Гемпп! Создаем специальную группу по Юсупову. Он нужен живым.
        - Да, герр оберст-лейтенант.
        - Зеркальный щит - уникальный талант, хоть не дает полной неуязвимости. Нужно забрать его у Юсупова.
        - Есть проблема, герр оберст-лейтенант. В докладе фон Бюлова перед захватом князя значится: тот не носит амулет. Как и большинство русских Осененных.
        - Игнорируя усиление способностей, присущих дару?
        - Должен напомнить, герр оберст-лейтенант, у русских совершенно не развита выделка амулетов, как усиливающих, так и блокирующих способности. Они всецело уповают на дарованное богом и развивают дар, не прибегая к амулетам.
        - Но, если зафиксировать Осененного и нацепить амулет силой?
        - Ни один маг не сможет долго противиться амулету.
        Николаи полуприкрыл глаза. Если убить русского и забрать с тела амулет, тот до часа хранит магический талант бывшего владельца. И если передать его кайзеру, сильнейшему магу, способности монарха возрастут чрезвычайно… А на плечах начальника военной разведки расцветут долгожданные генеральские погоны. Минуя погоны оберста…
        - Гемпп! Повторяю еще раз. Юсупов должен быть доставлен в рейх живой и любой ценой. Силой, обманом, накачанный морфием, за обещание миллионов марок - не важно. Коль придется ради этого объявить войну Франции, я повлияю и на Мольтке, и на кайзера. Отныне Юсупов - цель номер один. Ступайте!

* * *
        Затворничество князя Юсупова-Кошкина в особняке российского посольства прервалось через неделю. Но повод был самый что ни на есть уважительный. На стрельбище завода «Гладиатор» в Ле-Пре-Сен-Жерве французы организовали сравнительные испытания ручных пулеметов. Посол предоставил для выезда личное авто - черный лимузин «Бенц 16/40» с полностью закрытым салоном. Если за особняком и была установлена слежка, а таковая имелась почти наверняка, то никто не мог бы разглядеть, кто сидит на заднем сиденье.
        Правда, о какой-либо секретности можно было говорить только до момента, когда «Бенц» миновал заводские ворота, и Игнатьев первым ступил на мостовую заводского двора. Полковника и князя тотчас ослепили вспышки магния.
        - В СССР было лучше, - ностальгически протянул Друг. - Никому бы и в голову не пришло приглашать на такое событие газетчиков и фоторепортеров.
        Игнатьев, шофер и двое других сотрудников дипмиссии образовали квадрат вокруг Федора. Как сработает Зеркальный щит, если доверенные люди рядом, а в Осененного прилетит пуля, можно было только гадать. Князь, чтобы руки у бодигардов оставались свободными, нес на плече пулемет, обернутый холстом, в руке - саквояж с патронами, магазинами и прочими принадлежностями. Французские патроны имели больший калибр, нежели принятый для винтовок в Русской императорской армии, оттого запас приплыл во Францию вместе с оружием и значительно уменьшился. Конечно, изменить чертежи и технологические карты под местный стандарт несложно, что и было проделано… Но пулемет Шоша, сразу спроектированный под него, уже на старте получил преимущество.
        На стрельбище, слава богу, навязчивых писак не пустили. Фотографам позволили сделать по одному фото и предложили удалиться.
        - Бонжур, ваше сиятельство! - старый знакомец князя, капитан Легран, неожиданно оказавшийся среди французских офицеров, поприветствовал Федора и козырнул. - Рад видеть вас.
        - Взаимно, месье.
        Француз подошел вплотную и понизил голос.
        - Должен вас предупредить. Владельцам завода безразлично, какую систему ставить на поток. Их больше интересует размер заказа. Напротив, наши военные лоббируют пулемет Шоша. Он пока не принят на вооружение и малоизвестен… Но это - французское изобретение. И, по меньшей мере, он не уступает Мадсену. Легкий, простой.
        - Позвольте продолжить, - хмыкнул Федор, - Магазин всего на двадцать патрон, а надежность и скорострельность… жаль, что вы не понимаете русский, Легран. У нас это называется: «обнять и плакать».
        Капитан рассмеялся, его тонкие усики с закрученными кончиками приподнялись вверх.
        - Посмотрим, что же победит - патриотизм или прагматизм, - заявил с улыбкой.
        У немецкого изобретателя, о нем даже Друг не слышал ни разу, явно превалировало второе. Несмотря на очевидную опасность войны между Германией и Францией, он привез потенциальному врагу свой образец. Впрочем, это можно расценить и как попытку диверсии: его maschinengewehr дал задержку уже на втором магазине и категорически отказался продолжить огонь. Дай такой в войска, и можно считать - у пехоты ручного пулемета не имеется…
        Гораздо лучше проявил себя американский пулемет Льюиса оригинальной внешности: с толстым цилиндром вокруг ствола для лучшего охлаждения.
        - Действительно неплохая модель, - согласился Друг. - В моем мире Дегтярев при создании нашего пулемета многое почерпнул у Льюиса.
        - Вижу, - согласился Федор. - Немного тяжеловат, но стреляет хорошо. Слушай! Надо что-то придумать убойное.
        - Есть одна идея.
        Присутствующие на стрельбище специалисты, доверившие отстрел своих образцов солдатам и капралам, с некоторым недоумением смотрели на русского князя, сменившего пальто на летчицкую куртку. Он сам лег на матрац к пулемету и принялся опустошать магазин за магазином.
        Вышло эффектно… Но это была победа по очкам, совсем не обязательно обеспечившая преимущество в бюрократических джунглях военного министерства.
        - Ты хотел убойного? Федя, ставь диск с трассерами.
        Князь поднялся с матраца и снял пустой магазин. Повернулся к французским офицерам.
        - Как вы могли убедиться, месье, тульский пулемет стреляет не хуже, а во многом гораздо лучше и точнее соперников. Особенно это станет заметно, когда принесут мишени. А сейчас я вам покажу кое-что. Вряд ли мой маленький фокус можно повторить с другой системой. Представьте, пехота идет в наступление как сейчас, в конце ноября. Дождь, грязь. Падать на землю и целиться невозможно. А воевать-то надо!
        С сухим щелчком Федор вставил на место полный магазин. С заряженным пулеметом сделал три шага вперед и… швырнул оружие в лужу! Когда поднял, с магазина, ложи, ствольной коробки, пламегасителя капала жидкая грязь. Вытряхнув жижу из ствола, Федор накинул ремень, взял пулемет наперевес и сам себе скомандовал: огонь!
        Он стрелял от пояса. Как садовник шлангом направляет струю воды под нужное растение, так Федор навел поток трассирующих пуль на ростовую мишень, предназначенную для револьверной стрельбы, в полусотне метров от огневого рубежа. Когда очередь стихла, налетел порыв осеннего ветра, и мишень вдруг переломилась надвое.
        Скупые на эмоции военные принялись аплодировать. Разумеется, никто из конкурентов не осмелился подобное повторить.
        - Манифик! Это было впечатляюще, ваше сиятельство, - пожал ему руку Легран. - Вы бы видели, с каким выражением на лице мон женераль глянул на Шоша, когда ростовая фигура упала. Смею надеяться, вопрос решится в пользу русского оружия. Высший патриотизм - вооружить нашу армию лучшим.
        Тем не менее, никакого официального ответа Федор не получил. Снова пройдя сквозь толпу газетчиков, пытающихся расспросить о результатах стрельб, он влез в «Бенц» и вернулся к добровольному заточению. Продлилось оно до следующего понедельника.
        - Спрашивают, вашсиятельство, - сообщил заглянувший в комнату лакей. - Из сюрты какой-то.
        Было декабрьское утро, Федор лишь закончил бритье, стерев остатки пены полотенцем. Он еще не выпил кофе с традиционным парижским круассаном и ломтиками сыра и не выкурил папиросу. Оттого едва не передал через служку пожелание «сюрте» катиться куда подальше. Но решил избавиться от визитера более вежливо.
        - Веди его сюда, Антип.
        Вошедший благообразный тип вежливо держал шляпу в руках, рукоятка трости покоилась на левом локте. Лицо без особых примет, короткие жесткие усы. Составь словесный портрет такого господина, и под описание попадет треть мужчин-парижан среднего достатка от тридцати до сорока. Слова его совершенно не вязались с безобидной внешностью.
        - Месье! По распоряжению директора ла Сюртэ Дженераль[50 - Direction generale de la Surete publique - Главное управление общественной безопасности.] прошу вас проследовать за мной в здание дирекции на Рю де Соссе.
        - В чем дело?
        - В связи с гибелью фон Бюлова и трех других германских подданных в пригороде Парижа одиннадцать дней назад. Сюрте получило неопровержимые доказательства, что вы находились на месте происшествия в момент гибели всех четверых.
        - Друг! Мы попались? - запаниковал Федор.
        - Пока не знаю. Нужно выяснить, что им известно. Едем. Спроси о поверенном.
        - Скажите, месье, мне сразу вызывать адвоката?
        - Не торопитесь. Против вас пока не выдвинуты обвинения. Нужно выяснить некоторые детали. От вашей искренности зависит, понадобится ли адвокат.
        Обладай Федор дипломатическим иммунитетом, он мог бы послать полицейского, не выбирая выражения. Собственно, ничто не мешает сделать это и сейчас: полномочий у француза нет, дипмиссия неприкосновенна. Но куковать в четырех стенах до морковкина заговенья? А какой резонанс это вызовет среди военных, готовящих контракт на пулемет…
        - Едем, месье. Надеюсь, у вас там найдется чашечка кофе.
        Несмотря на солидный статус конторы, провожатый открыл перед князем дверцу экипажа, а не авто. По дороге молчали. Бесцветный тип не отличался разговорчивостью, а Федор не хотел, чтобы его расспросы были истолкованы превратно - как мандраж перед допросом. Под шуршание колес по мостовой и стук копыт он пытался угадать, кто мог видеть их с Варварой в достаточно уединенном немецком логове.
        Прибыв на улицу де Соссе, Федор в сопровождении того же полицейского поднялся на второй этаж. Они миновали обитель директора с табличкой на двери, означавшей, что там заседает сам Celestin Hennion, и прошли в следующий кабинет.
        Его владельцем оказался огненно-рыжий коротышка, даже ниже Федора. На лацкане кителя сиял значок мага. Что на нем изображено, Федор не понял.
        В этом странность Франции. Дважды во время революций парижские пролетарии отлавливали дворян, обладающих даром, где только находили, и тащили на гильотину. Кого спасала магическая защита - забрасывали камнями до ее истощения, последние булыжники разбивали несчастным голову. Тем не менее, выжившие представители дворянских родов кичатся происхождением и даром. Причем, когда нет революции, пользуются уважением. В Национальном собрании более половины - маги, заседающие под лозунгом «свобода, равенство, братство», где равенство в теории предполагается между ними и простецами. Удивительно!
        - Бонжур, месье! - встретил гостя рыжий маг - Поль, примите у его сиятельства пальто, трость и шляпу. Кофе? Два и покрепче! Присаживайтесь, князь. Позвольте, я представлюсь. Заместитель директора Сюрте маркиз Пьер де Пре. Разговор у нас, возможно, будет долгий.
        - Долгий. Или нет, - бросил Друг.
        - О чем ты? - удивился Федор.
        - Шутка такая из моего мира, из известной песни. Долго объяснять. Спроси лучше, отчего зависит «долгота».
        - Весь внимание, - Федор ответил по-своему и удобно уселся в глубокое кресло с кожаными подлокотниками. Мебель здесь вся была выдержана в стиле «кожа и дубовый массив», чтоб хватило на несколько поколений полицейских. - Ваш посыльный мимоходом упомянул о четырех германских подданных.
        - Кофе ждать не будем, сразу к делу? - маркиз развел руками. - Как вам угодно. Если хотите мое мнение, чрезвычайно смело было с вашей стороны отправляться к четырем бошам, профессиональным убийцам, кстати. Вы не струсили. Понимаю, что вас так и подмывает заявить: не был, не знаю, а откуда все это вам известно… Попрошу, не надо. Мы - союзники. Давайте не омрачать начало разговора ложью.
        - Мне действительно интересен ваш источник информации.
        - О немцах - от немцев. Детали раскрывать не буду. Если кратко, Берлин забраковал предложенный местной резидентурой план похитить вас и вывезти в рейх. Причина: вы в одиночку справились с четырьмя подготовленными агентами и обладаете Зеркальным щитом. Местные дарования получили задачу приготовить для вас нечто более изощренное. Что именно, я пока не знаю.
        - Спасибо, маркиз, что предупредили. Я могу идти?
        - А вот и кофе! - заместитель директора дружелюбно показал вошедшей даме поставить поднос с кофейником и круассанами ближе к русскому. - Неужели, дорогой наш союзник, не поделитесь сведениями? Например, о Зеркальном щите. Враги знают, мы же - нет…
        Федор пригубил кофе. Он оказался превосходным. Вот б к нему еще оладий. Лучше - со свиной отбивной, ломтем бородинского да капустки… Но французы так не питаются. Тем не менее, бодрящий напиток чуть улучшил настроение.
        - Маркиз! Возьмите круассан и бросьте мне точно в грудь.
        - Странное предложение, - удивился рыжий. - Но, если вы настаиваете… Мерд! - ругнулся парижанин, когда с силой отскочивший от защиты круассан ударил в грудь кидавшего, а потом угодил в чашку с кофе, расплескав его.
        - Думаю, что поняли. Если бросите мне в плечо, отлетит в сторону. Пуля - тоже. Немцы сочли, что град пуль из «маузеров» и «браунингов» истощит и проломит Зеркальный щит, но умерли раньше, чем смогли проверить предположение.
        - Сколько надо пуль, чтобы вас убить?
        - До такого я не доводил. Потому жив.
        Француз задумался.
        - Меня несколько удивило ваше отсутствие любопытства, - заявил спустя мгновение. - Я б одел стальной щит, непробиваемый для пуль, и принял бы на себя пулеметную очередь, закрепив пулемет в станке, чтоб не пострадал стрелок. Вдруг защита истощилась бы, вы же без оружия… Они вас обыскали?
        Федор встал и сбросил пиджак английского покроя, оставшись в брюках, жилетке и сорочке. Поверх жилетки виднелась кобура, в ней - браунинг-лонг.
        - Допустим, обыскали, - он положил пистолет на стол. - Оружия нет?
        - Только магическое?
        - Отнюдь.
        Выхваченный из кобуры на голени маленький револьвер уставился черным глазом на маркиза.
        - Осторожнее! Я владею воздушным кулаком. Если рефлекторно выстрелю им…
        - То получите назад вдвойне. Пардон!
        - Не соблаговолите ли показать вашего малыша?
        - Извольте.
        Федор протянул револьвер рукоятью вперед.
        - Пугач? - спросил офицер, оценив малый калибр.
        - В пределах комнаты вполне смертелен. Гарантированно пробивает грудину и лобную кость. В России продается и снискал печальную известность у убийц. При выстреле с пяти шагов в затылок пуля пробивает череп и застревает внутри. Крови - мизер, труп убрать и прятать легко… Впрочем, полицию не шокировать подобными подробностями.
        Не шокировали.
        - Тре бьен! Превосходно! - де Пре покрутил тульское изделие, прицелился в дальний угол. - Рукоять охватывается только тремя пальцами, но лежит вполне удобно… Нам такого не хватает.
        - В чем же дело? У меня - генеральная доверенность от директора Тульского оружейного завода на подписание подрядов и прочих договоров. Хотите - выделаем вам тысячу в течение двух месяцев. Или продам лицензию, - Федор снял кобуру с лодыжки. - Этот вам в презент, месье. Запасных патронов нет, но они от русского Нагана. Отыскать вполне возможно.
        - Благодарю вас, князь, - коротко кивнул де Пре. - Мне приятен ваш настрой к сотрудничеству. К сожалению, Игнатьев менее сговорчив. Занимается в Париже предосудительной деятельностью - шпионажем. Но поскольку работает против бошей, мы закрываем глаза. Пока. Потому что противник действительно силен. Завербованы десятки парижан. О большинстве их мы, конечно, знаем, только, опасаюсь, не о всех.
        - Что ж, могу помочь…
        Федор по памяти назвал пяток фамилий, выуженных из кожаной папки покойника.
        - Даже чиновник столичного муниципалитета, одаренный маг… Про него никогда бы не подумал! - произнес ошарашенный информацией француз.
        - У Игнатьева есть расписки о сотрудничестве и получении французами денег от офицеров кайзеровского генштаба, - добавил Федор. - Я попытаюсь уговорить графа быть откровеннее с вами. Но взамен…
        - Обещаю охранять вашу безопасность на период пребывания в Париже - подхватил маркиз. - Но гарантий полных не даю. Боши хитры и сильны. Сами знаете - их агентов развелось довольно много. Настоятельно прошу согласовывать со мной передвижения по городу. О решении Министра внутренних дел касательно вашего револьвера сообщу в ближайшие дни.
        - Благодарю, маркиз. Позвольте поинтересоваться: какой у вас дар? Кроме воздушного кулака?
        - Второй - боевой ценности не представляет. А в полиции пригодился. Я же не всегда сидел за столом, начинал как полевой агент.
        Метаморфоза заняла не более трех секунд. На месте рыжеволосого пройдохи теперь восседал мрачный тип кавказской внешности с пышными усами, черными как смоль. В общем, совершенно незнакомая голова торчала из ворота форменного кителя, в котором только что пребывал заместитель директора Сюртэ.
        - Вы меня заинтриговали… - улыбнулся Федор. - Теперь при виде каждого незнакомца примерно нашего с вами роста я начну подозревать: не маркиз ли де Пре передо мной - собственной персоной?
        - Только никому не говорите, - заявил «кавказец» и убрал личину. - Эта вот способность неизвестна даже многим сослуживцам. Вам же показал в качестве ответной любезности. Мы договорились, князь?
        - Уи, маркиз! - ответил Федор.
        Глава 9
        Среди ожидавших решения по контракту на легкий пехотный пулемет Федор увидел и Шоша. Тот что-то оживленно обсуждал с генералами, заполонившими приемную начальника Главного артиллерийского управления.
        - Хочет сам услышать, что министерские выбрали нас? - спросил Федор Друга.
        - Не торопись, - одернула его подселенная душа. - Пока не объявлен результат, возможны чудеса. Видишь? Даже немец приперся, надеется - вдруг примут его выкидыш.
        Утром Федора обрадовал маркиз де Пре: компактный револьвер понравился министру, он пойдет на вооружение тайных агентов, в том числе Сюрте, но одна деталь - потребность в «кошках» оценили в тысячу единиц, и это на ближайший год. Князю Юсупову предложено передать права на производство оружия «Гладиатору». Пять франков с каждого экземпляра дают пять тысяч по итогу - смехотворно мало, если вспомнить: половина отойдет Тульскому заводу, как держателю патента. Да и то, военный атташе России получит чек лишь когда в Париж прибудут чертежи и технологические карты на короткоствол. Как заметил Друг, за две с половиной тысячи франков можно закатить банкет во французском ресторане. Правда, лишь однажды.
        - Проходите, месье.
        В распахнутых на обе створки дверях кабинета начальника ГАУ стоял адъютант, приглашая заинтересованных лиц к генералу.
        Тот, поблагодарив всех принявших участие в испытаниях, минут пятнадцать зачитывал отчет, откладывая до последнего вывод: в чью пользу принято решение. Наконец провозгласил: основным ручным пулеметом французской пехоты и кавалерии в ближайшее десятилетие станет самая надежная, удобная и метко стреляющая модель. И, конечно же, отечественная, системы Шоша.
        - У меня товарищ жил в Минске, - поделился Друг. - Говорит, там в каждом магазине непременно есть плакат «купляйце беларускае»[51 - Покупайте белорусское. Действительно, большинству магазинов в Беларуси доводятся квоты, какой максимальный процент импортного товара допустим.] и специальные красно-зеленые бирочки висят на всем отечественном. Так что французы тут не оригинальны. Правда, белорусские товары понадежней будут, чем угребище Шоша.
        Подсластив пилюлю союзникам, генерал сообщил, что тульский пулемет системы Кошкина не лишен привлекательных сторон. Поэтому в качестве эксперимента пехота получит его ограниченную партию.
        Вспышки магния на этот раз достались преимущественно французскому изобретателю. Федора увлек в свой кабинет полковник со значком мага-огневика, он же и готовил контракт. Этот офицер говорил по-русски и был необычно прямолинеен для военного чиновника.
        - Я знаю все значения русского слова «осененный», ваше сиятельство, - начал он сходу. - И комиссию, признавшую победу за Шоша, назвал бы «осененной глупостью». Увы, но я бессилен что-то изменить. «Гладиатор» получит заказ не менее чем на двести тысяч штук французских пулеметов. Это полностью перекроет заявку инфантерии и легкой кавалерии. Возможно, какое-то количество поставят на аэропланы и бронированные автомоторы.
        - Рад за Шоша, - ответил Федор. - Сколько же вы закажете тульских пулеметов? Пять штук? Или, от щедрот, десяток?
        - Не нужно иронизировать, князь, - сморщился француз. - Уверен, если ситуация на фронте осложнится, ваш пулемет понадобится в больших количествах. Скажем, пять или десять тысяч единиц. Поначалу для колониальных войск, а не метрополии, - он подвинул листки контракта. - Мне поручено торговаться с вами, начав предложение с двадцати тысяч франков.
        - Тогда назовите максимальную сумму, - предложил Федор. - Вы же прекрасно знаете, полковник, мы рассчитывали на куда больший заказ.
        - Именно поэтому я не буду торговаться. Сто тысяч.
        - Федор! Требуй десять франков с каждого ствола, - возбужденно бросил Друг.
        - Но десять с пяти тысяч, это жалкие пятьдесят тысяч, нам с тобою - двадцать пять… Слезы.
        - Ты доверься мне. Начнется война, счет пулеметов пойдет на сотни тысяч штук. Лишь бы лягушатники не надули.
        - Месье! - заявил Федор после паузы, потраченной на внутренние препирательства. - Подумав, я предлагаю взимать с вас роялти на предельно честных и льготных условиях: десять франков с экземпляра. Если пять тысяч штук - минимальная партия, жду от вас два чека по двадцать пять тысяч франков. Один лично мне как изобретателю, один - передам заводу, как держателю патента.
        - Приятно иметь дело с порядочным партнером, - одобрил решение полковник. - Документацию на производство вы представили. Сегодня же внесу в контракт поправку, завизирую и пришлю к вам в посольство на подпись.
        - Мерси.
        - Как я наслышан, у вас возникли неприятности с бошами. Вы покинете Париж сразу по получении чеков?
        - Франки лучше тратить во Франции, месье, - ответил Федор. - Я намерен купить то, что ваши инженеры придумали лучше моих соотечественников.
        Речь шла о франках, взятых у Бюлова, честно говоря, добытых грабежом. Вышло их побольше, чем от лицензий. Но такова C'est La Vie. Честные деньги зарабатываются медленнее и труднее.
        - Не поставят на поток пулемет от Кошкина, к ним когда-нибудь приедет танк - тоже Кошкина. Был такой в моем мире, - хмыкнул Друг.
        - Мы придумаем танк?! - удивился Федор.
        - Нет, Федя. Его изобрел другой Кошкин, Михаил. Техника здесь еще не доросла до чего-нибудь подобного. Двигаемся шаг за шагом. Тот танк весил более 25 тонн, и ему требовался двигатель в 500 лошадиных сил. Двигатель - это главное. Пока фрицы не тревожат, надо попросить Игнатьева организовать нам визит на завод по выделке авиамоторов.

* * *
        Хмурым декабрьским утром немецкие агенты, наблюдавшие за особняком российского посольства, а такие непременно где-то затаились, должны были заметить таксомотор «Рено». Он въехал в ворота, распахнутые привратником. Из-за баранки вылез шофер в теплой зимней тужурке, кожаной кепке с опущенными ушами. Глаза защищали очки-консервы. Ноги водителя закрывали высокие сапоги, на руках виднелись перчатки с широкими и длинными раструбами. Словом, он ничем не отличался от других своих коллег, выехавших на столичные улицы в поисках пассажиров.
        Заглушив двигатель, мужчина вошел в парадные двери и буквально через минуту вернулся в сопровождении двух сотрудников дипмиссии, одетых куда легче - им предстоял путь в закрытой от ветра кабине.
        Шофер туго замотал шарфом нижнюю часть лица и подошел к передку «Рено», где взялся руками за «кривой стартер». Машина завелась.
        Как только таксомотор вырулил на бульвар, сзади пристроилось еще одно авто, следуя в двух сотнях метров. Водитель таксомотора не спешил. Объезжая конные экипажи, он держал курс на запад, в парижский промышленный пригород Булонь-Бийанкур.
        Если бы машина сопровождения шла впереди или рядом, из нее была бы видна причина неторопливости таксиста: автомобилем он управлял довольно неуверенно, раз даже достал карту Парижа, чтобы сверить маршрут.
        Пока доехали до завода, принадлежащего компании «Сосьете Моторес Ле Рон», Федор на водительской скамейке, а это именно он изображал водителя таксомотора, изрядно промерз. Игнатьев убеждал: слежка всегда ведется за пассажирами. Укутанный по уши шофер имеет меньше шансов быть узнанным. Федор на это рассчитывал. Забегая вперед, скажем, что напрасно.
        У проходной завода слонялась парочка клошаров. Очевидно, ждали появления кого-то из хозяев или инженеров - что-то выклянчить. Преследовавший «Рено» автомобиль подъехал вплотную и встал с ним рядом. Федор знал: в нем вооруженные агенты Сюртэ.
        Конспирацию соблюдали и внутри: вопросы сопровождавшему инженеру задавал Игнатьев, шофер, почему-то допущенный к разговору, терся около представителей посольства и большей частью молчал.
        При виде семицилиндровых моторов «Гном», открывшим для гостей свои внутренности, и от пояснений инженера завода Федор пришел в восторг. На аэродроме он не удосужился разглядеть движки, а зря. Конструкция и вправду остроумная. Вал неподвижно крепился к аэроплану, а вращался блок цилиндров! Естественно, обдув цилиндров получился основательный, прекрасно справлялось воздушное охлаждение. Ни тебе радиатора, ни охлаждающей жидкости внутри мотора. Да и сам роторный принцип позволил резко уменьшить количество деталей! Простота и эффективность, вот основные качества «Гнома», убеждал француз, и Федор был склонен с ним согласиться.
        - Друг! Сколько купим образцов? На какое количество подпишем лицензию?
        - Ни на сколько. Прости, но разочарую. Роторные двигатели не выдержат испытания временем. К ним периодически будут возвращаться, но затем откажутся. Поверь, но германский двигатель посольского лимузина куда ближе к тем, что пережили рубеж XX и XXI века. Нужен немецкий, хотя бы для образца.
        - Ты в них разбираешься? Сам говорил, что ремонтировал.
        - Причем не раз. Но там многое другое - подача топлива впрыском, например. Высокое октановое число бензина. Сплавы, которые здесь изобретут лет через пятьдесят, а состава их я не знаю. Поэтому степень сжатия там была куда выше, обороты шесть-семь тысяч в минуту. Пистолет-пулемет вполне выделывается в России на имеющихся у нас станках. С двигателями внутреннего сгорания так не выйдет. Так что, Федор, ищем самый современный мотор из этой эпохи и совершенствуем его, пользуясь тем, что еще помню. И мотор этот точно не «Гном».
        - Тогда зачем мы здесь? Рисуемся перед немцами в маскараде?
        - Я надеялся увидеть все же что-то, стоящее… Облом. Считай, мы здесь ради сплавов. Нужно глянуть в технологические карты, узнать марки сталей для выточки цилиндров, поршней, валов. Спроси у Игнатьева, может ли француз показать номенклатуру сплавов. Мы тогда якобы определимся - сможем ли выделывать «Гном» в России или придется из Франции выписывать.
        Так они провели на заводе более часа. Французы не скрывали разочарования: надеялись приступить к составлению контракта сегодня. Повинуясь намекам князя, Игнатьев, изображавший главного в команде русских, объяснил, что вопрос серьезный, нужно обдумать, не спешить, такие дела не решаются быстро…
        Словно в насмешку над его словами события понеслись вскачь, стоило только делегации выйти за заводскую ограду.
        Сначала Федора пронзил сильнейший удар электротоком. Он упасть не успел, как тело обвила ловчая сеть, спеленав его словно младенца. Федор кулем повалился на мостовую и дальше мог только наблюдать, как ближайший к нему клошар вдруг выдернул пару пистолетов и открыл огонь с двух рук.
        Грохот стрельбы не утихал с полминуты, вокруг падали люди, но ни одна пуля, даже шальная, не полетела в Федора. Зеркальный щит не отбил ни одну ни разу, неведомая защитная магия не поняла, что охраняемая персона подверглась смертельной опасности. Это не броски круассанами отражать…
        - Не двигайтесь, сеть разрежу. Эка вас - как щуку сетью поймали, - раздалось над головой.
        Игнатьев помог Федору избавиться от пут. Он встал. Подошел ближайший, дурно пахнущий клошар без шапки и вдруг вспыхнул огненно-рыжей шевелюрой. С маркиза де Пре спала личина.
        - Князь! Мне нужна ваша помощь. Вы идти можете?
        Осторожно вдохнув зимний воздух, Федор обнаружил, что вроде бы цел. Кивнув, он с маркизом направился к телу, лежащему на противоположной стороне улицы.
        Де Пре успел к нему первым и, склонившись, распахнул пальто, украшенное дырками от пуль. Тяжело раненый попытался выгнуться, руки дернулись, будто намеревался скастовать заклинание, но затем маг закашлялся и утих. Блеклые глаза недвижно уставились в небо.
        Маркиз указал Федору на амулет, висевший на цепи поверх жилетки. На антрацитово-черном фоне блеснула золотом крохотная молния.
        - Вот кто нас киловольтами угостил, - догадался Друг. - Хорошо, что награда нашла героя так быстро. Но дела плохи: электрический удар Зеркальный щит не держит.
        - Князь! Как считаете, я смогу получить его дар, если заберу амулет? - спросил де Пре.
        - У меня однажды получилось, - кивнул Федор. - Но вы знаете, сколько магов отдали богу душу, не справившись?
        Француз не ответил. Он поднял взгляд к низким зимним облакам, потом со словами «спаси и сохрани» рванул амулет с цепи… Прижал к груди…
        Между пальцев в рваных нитяных перчатках бродяги ударил свет. Потом силуэт маркиза окутало облако мелких искр, запахло озоном. Наконец, от амулета в землю ударила самая настоящая молния, Федор отпрыгнул, а маркиза скрючило судорогой. Он беззвучно рухнул на булыжники.
        - Доигрался! - охнул Друг. - Попробуй привести его в чувство. Дай по мордасам, что ли.
        После пары пощечин полицейский открыл глаза. Глубоко вздохнув, выдавил из себя только одно слово - короткое и экспрессивное.
        - Если вы решили изучать русский язык, месье, то начали с правильного слова. Мои соотечественники с его помощью выражают десятки самых разных чувств, - Федор протянул ему руку. - Я чертовски рад, что вы остались в живых. Только не пробуйте применять магию в первый день. Дайте прижиться дару.
        Маркиз утвердился на ногах и рассеянно глянул на артефакт, по-прежнему зажатый в руке, теперь - просто камушек с рисунком молнии. Размахнулся и забросил его в сточную канаву.
        - Видите, князь, как вышло, - он глянул в сторону заводских ворот, где его подчиненные суетились возле раненых. - Пулями зацепило одного моего человека и одного русского. На наше счастье, у электромага была слабая защита, и я достал его обычными пулями. Полосни он по нам цепной молнией - легли бы все. Увы, охота на вас будет продолжаться. Остальные боши, похоже, скрылись. Вам надлежит покинуть Париж. Прошу вас - немедленно! Иначе крови прольется гораздо больше.

* * *
        В этот раз князь почти не таился. К российскому особняку были вызваны два конных экипажа. Кошкин-Юсупов сел внутрь первого, закрытого. Возчик покатил на Монмартр.
        Во втором экипаже, открытом фиакре, сидело четверо мужчин. По пути русский приказал кучеру остановиться и вышел к художникам, предлагающим свой товар на улице. Из второго тотчас высыпали пассажиры и окружили князя, красноречиво сунув правые руки в карманы, где, как несложно догадаться, ждали своего часа револьверы.
        Русский Осененный сторговал небольшую акварель, очевидно - дешево. Художнику стоять на зимнем ветру и предлагать картины, по меньшей мере, неуютно. Хочется побыстрее в тепло.
        С трофеем в руках князь отправился домой к Игнатьеву. Через четверть часа русские вышли вдвоем и в сопровождении той же четверки охранников поехали на улицу де Лиль, в банк CDC. Там Федор уже побывал накануне. CDC - не самый крупный в Париже банк, зато Друг слышал - в его мире он благополучно дотянул до XXI века. Так что и здесь не разорится.
        Вчера князь открыл в CDC несколько счетов. Чек за пулемет превратился в сумму, принадлежащую Тульскому оружейному заводу, с доверенностью распоряжаться счетом российскому послу в Париже. Еще чек и толстая пачка наличности легли на счет самого Кошкина-Юсупова. Наконец, на эти же счета придут франки, если объем выпуска оружия превысит оговоренные суммы.
        Возможно, у вкладчика возникли какие-то дополнительные вопросы к банку, потому что он отсутствовал полчаса. Этого времени хватило, чтобы охрана убедилась - за ними установлена плотная слежка.
        К себе князь вернулся к вечеру, отпустив обоих извозчиков.
        От наблюдавших за князем укрылась одна немаловажная деталь. В здании российской дипмиссии объект слежки внезапно обзавелся рыжей шевелюрой и принялся переодеваться в форму полиции безопасности. Вышел он затемно и без «хвоста», о чем, вероятно, пожалел. Испытать цепную молнию на немецких шпиках было бы чрезвычайно соблазнительно…
        Настоящий князь Юсупов с утра того же дня, пока маркиз, под личиной русского аристократа, дурачил немецких агентов, направился к летному полю Исси-ле-Мулино.
        Под невысокими облаками плыл одинокий биплан. До земли доносился стрекот авиационного мотора.
        Скоро он произвел спуск и пробежался по полю с пожухлой травой, подернутой инеем. Мотор заглох. К аэроплану кинулась четверка механиков. Впятером с пилотом они затолкали машину ближе к ангарам.
        - Федя, отличия видишь? Совершенно не похож на «Фарман». Это новое поколение, гораздо более совершенное, согласен?
        В отличие от летучих этажерок, где пилот восседал на скамейке, похожей на насест водителей «Рено», а конструкция выглядела переплетением реек, этот аппарат нес цельную обшивку и смотрелся пропорционально и стремительно. Две кабины полностью погружены в фюзеляж, над бортом в полете торчала голова авиатора и пассажира, защищенная от набегающего потока небольшим стеклянным козырьком.
        Федор подошел поближе. Механики тем временем раскрыли мотор, вызвав у Друга еще одну волну красноречия.
        - То, что нам надо! Рядный двигатель жидкостного охлаждения с верхним расположением газораспределительного механизма! Федя, поверь мне, даже через сотню лет почти все автомобильные моторы останутся именно такими! - засмеявшись, он добавил: - Я покупаю самолет! Заверните в бумажку![52 - Известная фраза из книги: Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой теленок.]
        Вслух произносить этого Федор не стал. Судя по хмурому лицу с обвисшими черными усами, на которых проступила проседь, летчик не был настроен шутить и без всякой приязни посмотрел на Федора, протянувшего рекомендательное письмо от Игнатьева.
        - Граф Сципио дель Кампо? Михаил Тадеушевич? - начал Федор, когда пилот его прочел. - Я - князь Федор Иванович Юсупов-Кошкин. Прибыл по протекции одного очень хорошо нам знакомого полковника. Если вы не возражаете, то составлю вам компанию в перелете через Альпы. К слову, я пилот, получил «бреве» от Аэроклуба Франции.
        Федор не соврал - «бреве» он и правда получил, даже без экзамена. Руководство Аэроклуба впечатлилось спасением баронессы де Ларош, и проголосовало за выдачу документа. На аэродром Федор прибыл соответствующе экипированным: одет в грубую куртку на меху, теплые штаны и сапоги - тоже утепленные, словно решил присоединиться к арктической экспедиции.
        Граф с кислой миной глянул на «полярника», ни в малейшей степени не похожего на титулованную персону, и хмыкнул:
        - Смерти моей хотите?
        - Отчего же сразу смерти? - удивился Федор. - Я ведь с вами лечу. И отнюдь не спешу в покойники.
        - Сами посудите, милостивый государь. Здесь аэроплан обслужат мои механики. Ну, а дальше? Кто проверит мой «Авиатик» в Милане перед обратным вылетом в Париж? Человек, разок-другой полетавший на «Фармане»?
        - Я вам больше скажу, граф, - наседал Федор. - Моя миссия крайне важна для России. Поэтому из Милана летим в Белград. Оттуда - в Киев и в Москву.
        Пилот начал смеяться, и смех тот был горький. Шлем с очками-консервами дель Кампо стянул с головы, словно заранее обнажил ее в трауре в связи с неизбежной собственной гибелью.
        - Федор Иванович, вы не понимаете, о чем просите. Ресурс мотора моего Авиатика - не менее двадцати часов, по уверениям немцев. Но вот, вы же слышали? Всего третий вылет, даже десяти часов не набежало. А он уже стучит, дымит, тяга пропеллера падает. Думал - пусть переберут мотор. Возьму с собой Люка, он в Милане и посмотрит. Нужно - так переберет, заменит поршневую. Бог даст, вернемся в Париж на честном слове. А вы мне про Белград! Аккурат в зимнем море и искупаемся. Нет! Хоть я и российский подданный, но решительно отказываюсь. Лететь с вами - это верная смерть. Надеюсь, что Игнатьев поймет меня верно.
        - Федор, тебя упрекнули в безрукости? - едко подколол Друг.
        - Вообще-то, я не моторист. Но - не боги горшки обжигают, а ты подскажешь, - и вслух спросил авиатора: - Что вообще больше всего изнашивается в моторе?
        - Поршневые кольца. Компрессия падает, из движка масло гонит, дым идет. Еще поршневой палец, бывает, стучит. И не только…
        - Вот что, Михаил Тадеушевич. Позвольте мне разобрать мотор. Авось что-то придумаем. Не смотрите на меня, словно призрака узрели. Я - бастард, усыновленный князем Юсуповым. До того работал на заводе Мальцева мастеровым. Вышел в инженеры. И сейчас служу на Тульском оружейном заводе.
        - Хотите раскрутить негодный агрегат - ваша воля, князь, - согласился Сципио дель Кампо. - Но, что бы вам ни удалось, взять с собой в Милан не обещаю. Да и вам это, в самом деле, так надо? Мне лететь над Альпами на аэроплане «Авиатик», у которого потолок чуть больше тысячи метров. Горы-то гораздо выше! Придется поискать дорогу вдоль долины Роны. Встанет вдруг мотор - сесть там негде. Понимаете? Я - не трус и не отказываюсь от дела, которое, если верить написанному полковником, государственной важности. Но на верную гибель не полечу. Воздухоплавание жестоко карает за каждую ошибку, за самонадеянность, за лихое русское «авось». Ковыряйтесь в моторе, но про полет в Белград забудьте.
        Он удалился, а технари, напутствованные графом оказать новоприбывшему механику содействие, смотрели на него без малейшей приязни.
        Федор этим не смутился. Попросил лишь, чтоб двухсоткилограммовый агрегат помогли затащить внутрь мастерской. И дать ему спецодежду - в кожаной куртке работать несподручно.
        На блоке цилиндров красовалась гордая надпись «Мерседес». Чтобы его раскидать, хватило полутора часов. Оказалось - выработка на поршнях не столь уж велика. Пробило прокладку. Вода из охлаждения потекла в маслосистему и смешалась с маслом.
        Понятно, почему механики не заметили неисправности. Они привыкли к «Гному» с его воздушным охлаждением. Названный Люком техник горячо убеждал нанимателя прикупить один такой - семицилиндровый, поставить его на «Авиатик» и не мудрствовать более. Федор видел: еще немного, и дель Кампо примет этот глупый совет.
        Хорошо, что в инструкции к мотору с немецкой педантичностью все премудрости были расписаны до деталей, кои тоже были. Работая как заведенный, Федор заменил все шесть цилиндров, поршни, шатуны - благо все имелось. В мастерской нашлись весы, он взвесил детали поршневой системы. Друг пришел в смятение: разница в весе между парой поршень-шатун в разных цилиндрах доходила до 60 грамм! Немудрено, что мотор колотило, и он так быстро вышел из строя. Но при наличии станков и правильно заточенных рук все поправимо…
        Через день Сципио дель Кампо не мог поверить собственным глазам. «Мерседес» поразил ровной работой, без характерной тряски. Даже запах выхлопа стал другой, как пояснил умелец - из-за лучшего сгорания топлива.
        - Что вы предлагаете, князь?
        - Лететь. Только пусть ваши техники покажут, как проверить расчалки, натяжение тяг управления.
        - Вряд ли, - усомнился дель Кампо. - Люк вообще захочет разорвать вас на куски, он желал лететь со мной. Парень же не знает, что вы - Осененный. А когда узнает…
        - Будет уже мертв. Граф! У меня есть безотказный аргумент. Им понравится.
        Федор вытащил из кармана засаленной спецовки пачку франков. И прямо с ними шагнул к рабочим, расслабленно курившим там, где это строго запрещено: среди луж ГСМ. Что с них взять: французы и дисциплина - материи трудносовместимые.
        Но за дополнительную мзду работали старательно.
        В день вылета в Исси-ле-Мулино появились газетчики. Князь упрашивал их не звать, но дель Кампо убеждал: не позвать прессу - подозрительно. Беспримерный перелет в горах! Над аэродромом стояли предрассветные сумерки. Князь замотал лицо до глаз и заранее опустил на них очки. Пусть германские ищейки считают, что Юсупов сидит взаперти в центре Парижа. Князь же не покидал аэродром, даже ночевал здесь - береженого бог бережет… Но, если его опознают, немцы успеют подготовить теплую встречу в Милане. В случае, когда невозможно похитить, а жертва ускользает, наверняка предусмотрен вариант ликвидации.
        Наконец, итальянец подписал последние автографы и вскарабкался на нижнее крыло, оттуда - в кабину. Федор уже сидел позади. Проверенный и перепроверенный стосильный «Мерседес» ровно залопотал, прогреваясь. Как только небо сменило темно-свинцовый цвет на серый, «Авиатик» потащился на взлет.
        Разгонялся он тяжело, перегруженный дополнительным топливным баком, и проплыл в считанных метрах над крышами домов, набирая высоту.
        - Федор, понимаешь, что это - авантюра? - спросил Друг.
        - Так вся моя жизнь - авантюра. С тех пор как надел перстень с твоей душой.
        - Могли сбежать в Британию, оттуда на корабле…
        - Брось! Я же чувствовал, как ты возликовал, увидев мотор «Авиатика». Не возьмешь же двести кило в багаж.
        - Хорошо, что ты меня понимаешь. Даже если война не начнется, я тебе гарантирую: сделаем в моторе столько изменений, что запатентуем его как новый. Фрицы не придерутся. Только бы долететь… Сплюнь за нас обоих через левое плечо!
        Тем временем Париж остался позади. Рассвело полностью. Дель Кампо вел аэроплан в трехстах метрах над землей.
        Раньше, летая на «Фармане», Федор смотрел сверху на Францию как на огромный ковер в детской комнате у богатых родителей, не поскупившихся на многочисленные подарки своему чаду: игрушечные домишки, повозки, паровозики, крохотных человечков. Сейчас ковер словно накрыло белой пылью. И все равно видимое под крылом радовало глаз.
        Хоть они с Варварой приехали в Париж в не самое лучшее для этого время, когда листва с деревьев на бульварах уже облетала, город, тем не менее, был прекрасен, и Франция - тоже. Особый шарм этой страны тонок и ненавязчив, как легкий аромат дорогих духов, но он чувствуется всегда. Пусть здесь тоже масса проблем и недостатков, а выбор армейцев в пользу убогой системы Шоша - верх несправедливости, плюсов у Франции 1912 года было куда больше, чем минусов. Самый главный минус - немцы, и от них придется помочь французам избавиться.
        Через несколько часов полета, когда невидимое солнце миновало зенит, дель Кампо обернулся и помахал рукой, привлекая внимание, а потом показал вниз. Там лежал крупный город на берегу обширного незамерзшего озера. Значит, уже - Швейцария, Женева. А для экипажа началась самая трудная часть первого отрезка пути - полет через Альпы.
        Здесь высота над уровнем моря приблизилась к четыремстам метрам, потолок у «Авиатика» - чуть больше тысячи, а в основном баке еще много бензина, дающего вес. Пилот повел аэроплан в сотне метров над водой, над мачтами редких в декабрьский день суденышек. Кто-то на палубе просто смотрел им вслед, кто-то махал рукой. Летательные аппараты пока очень редки.
        Озеро быстро кончилось. Вглубь Альп вела долина реки Роны. Справа и слева начали подниматься горы, для «Авиатика» непреодолимые. Да и Рона - не постоянный, а очень временный спутник, ее исток высоко в горах - километра под два. Туда не забраться.
        Федор разложил на коленях карту и засек время. Скорость аэроплана 85 - 90 километров в час, крайне важно не пропустить правый поворот в ущелье, в удобный проход между горами, который выведет к юго-восточному подножью Альп. Сесть здесь негде, горы неумолимо сближаются. Проскочим - вряд ли удастся развернуться, чтобы засветло вернуться к Женевскому озеру и найти место для посадки.
        Ощущая напряженное состояние Друга, Федор чувствовал себя непривычно. В какие бы передряги они не попадали, старший товарищ излучал уверенность. Здесь же, перед лицом опасности, не меньшей, чем исходила от немецких агентов в Париже, Друга угнетала полная невозможность контролировать ситуацию. Просто пассажир, одушевленный груз…
        Они вошли в зону горных воздушных потоков. «Авиатик» било в брюхо, подбрасывало вверх, пыталось перевернуть или швырнуть на торчащие зубы камней. «Варваре с ее морской болезнью точно бы не понравилось», - подумал Федор.
        Как дель Кампо мог ориентироваться и одновременно удерживать аэроплан на курсе, представить было трудно. Федор сосредоточился на карте. Как только она предсказала промежуток между горами по правому борту, пассажир отстегнулся и перевесился через козырек, от чего получил воздушный удар в лоб. Он потряс летчика за плечо и показал ему вправо.
        Тот кивнул и заложил плавный вираж, ввинчиваясь в щель между горами. Если ошиблись - конец двум авиаторам придет быстро, в течение пяти-семи минут, любой другой проход упирается в тупик, где ни развернуться, ни снизиться… Смерть!
        Когда скалистый ландшафт начал понижаться, а горы - расступаться, небо основательно потемнело. К Милану они подлетели в сумерках, и хорошо хоть, кто-то додумался обозначить летное поле кострами.
        Когда «Авиатик» замер на земле и пропеллер остановился, на Федора навалилась такая усталость, будто он всю дорогу крутил педали или веслами греб, а не сидел пассажиром… Что же говорить о дель Кампо!
        Летное поле озарилось магниевыми вспышками. Федору с огромным трудом удалось отбиться от газетчиков: меньше всего хотелось, чтоб его усталая физиономия, пропечатанная на первой полосе, вдруг попалась под германские очи. Итальянские техники ухватились за хвост и нижнее крыло «Авиатика», потащив его в ангар. Федор увязался за ними.
        В ангаре было тепло. Удалось лишь сделать самые необходимые процедуры, итальянцы кричали: домани, домани, что означает - завтра, завтра. Наверно, графа встречали и угощали более изысканно, но Федор ни за что не променял бы дворцовый прием на этот импровизированный банкет с сухим вином, сыром, пастой и множеством простых, непритязательных, но очень вкусных вещей, что надавали «синьорам технико» их благоверные. Хоть вино было слабое, зато - много. В тепле развезло.
        - Щас спою, - заявил Друг. - Только ты не мешай.
        - Романс про гусаров?
        - Нет. Знаю одну песню, вроде бы итальянскую.
        В присутствии изумленных миланцев иностранный авиатор вдруг запел, не особо попадая в мотив, зато очень громко:
        Донна белла маре,
        Кредере кантаре,
        Дами иль моменто,
        Кени пьячи пью…
        Уно-уно-уно-ун моменто,
        Уно-уно-уно сантименто,
        Уно-уно-уно комплименто,
        О, сакраменто, сакраменто, сакраме-е-енто!!![53 - Автор слов Юлий Ким.]
        Итальянцы вытаращили глаза, потом принялись оглушительно ржать, затем старший из них предложил тост за «гранде кантанте», великого певца-авиатора.
        - Чего это они? - удивился Федор.
        - А ты не понял? В песне просто бессмысленный набор слов. Пародия. Они въехали и веселятся. Один ты сидишь надутый.
        Но песня понравилась настолько, что спустя несколько минут нестройный хор мужских голосов сотрясал стены ангара:
        Маре белла донна,
        Эон бельканцоне,
        Саи кентиамо, сен приамо…
        В общем, интернациональное общение удалось на славу. Только запомнилось плохо. Наутро Федор проснулся с тяжелой головой и искренне пожалел, что в его магические таланты не входит самоврачевание. Хотя бы от состояния «после вчерашнего».
        Спал он на стопке самолетных чехлов, не раздеваясь. Сверху заботливые коллеги накидали теплых летных курток. Из-под них даже вылезать не хотелось. Но - надо!
        Оправившись и перекусив остатками вчерашнего пиршества, Федор полез в аэроплан. Предстояло сменить масло и фильтры, отфильтровав автомобильный бензин через тряпицу, заполнить под горло топливные баки. Проверить и отрегулировать зазоры клапанов. Осмотреть мотор на предмет протечек. Подтянуть тросы бипланной коробки. Проверить и отрегулировать тяги руля направления, руля высоты (здесь его именовали «руль глубины») и элеронов. Убедиться, что нет трещин на трубопроводах (один-таки пришлось заменить). И еще много-много чего.
        Завершив основную часть работ, Федор забрался в кабину, чтобы крутнуть ручку магнето. Итальянец дернул за винт. Раз-другой, и мерседесовский шестицилиндровик послушно завелся.
        За этим занятием их застал дель Кампо.
        - Надеюсь, не собрался лететь без меня? - поинтересовался с улыбкой.
        Федор вытер темные от смазки руки ветошью.
        - Денек потерпим. А потом не выдержит аэроплан, - он тронул отверткой трос, соединяющий нижнюю плоскость с верхней. - Слышите, Михаил Тадеушевович, как звенит? В воздух просится!
        - Хорошо. Дам сегодня телеграмму в российское посольство в Белграде, пусть встречают. Завтра не будет времени.
        Граф был прав. Следующий перелет обещал стать не менее опасным этапом пути, чем альпийский, - длиннее других, девятьсот километров, и часть пути лежит над Адриатическим морем. Стартовать надо где-то часа за два до рассвета, чтобы засветло найти ипподром Белграда, в крайнем случае - любое другое ровное место для снижения.
        Лишь бы двигатель проклятых бошей не подвел…
        В воздух они поднялись в темноте и набрали максимальную высоту, какую позволил «Авиатик». Линия горизонта едва-едва проступила. Аэроплан был лишен каких-либо приборов, позволяющих определить крен, только визуально - относительно земли. Часы и наручный компас на ремешке - это все, чем располагал каждый из двух авиаторов.
        Звезды светили ярко, что редко бывает зимой, конец ночи и утро выдались ясными. На подходе к морю из-за горизонта левее курса проступил огненно-яркий солнечный диск, земля окрасилась в радужные цвета… А слева под крылом дремала Венеция.
        Когда же Венецианский залив остался позади киля, и внизу раскинулись Балканы, аэроплан снова начало трясти. Горы, пусть не столь высокие как Альпы - все равно горы. Они не прощают шалостей. Что ж, уже привычно…
        Тем временем на самом крупном ипподроме Сербии собирались встречающие - российские дипломаты, журналисты, спортсмены, просто желающие посмотреть и засвидетельствовать уникальное событие. Сотни голов повернулись на запад, ожидая услышать стрекотание аэропланного мотора.
        Белград постепенно накрыло ночной тьмой.
        «Авиатик» не прилетел…
        Глава 10
        В конце ноября Северное море штормит, да и Балтика встретила неприветливо. Когда пароход, везущий из Франции Варвару с нижними чинами, бросил якорь в Гельсингфорсе, барышня была просто счастлива ощутить ногами твердую поверхность пирса и булыжники набережной. Она понимала - другого безопасного пути домой не существует, но куда легче вынести невзгоды и жестокую морскую болезнь, если б Федор находился рядом.
        Распоряжавшийся от его имени российский офицер разведки, кстати - весьма импозантной внешности, настоящий гвардеец, оставил Варваре походную казну, остальные деньги забрал. Наверное, князь велел ему не скупиться: двадцати тысяч франков и полторы тысячи рублей хватало на дорогу всей команде с лихвой.
        В столице Финского княжества барышня почувствовала, что одета не по погоде. Меховое пальто-пелерина, уместное в Париже, здесь не справилось, наглый морской ветер забирался под него снизу и похищал тепло. Значит, необходимой частью дорожных расходов станет покупка одежды… Она отчитается перед Федором по его возвращении, он точно не станет возражать. В худшем случае вычтет из жалования, да и то навряд ли.
        Длинное приталенное пальто мехом внутрь с соболиной оторочкой немедленно потребовало соответствующей меховой шапочки. Затем - муфта, зимние ботиночки, перчатки. Чтобы соответствовало стилю, новое платье. И еще одно… Во Франции не успела прикупить из-за чересчур поспешного отъезда, почему сейчас должна себе отказывать? Тем более, впереди - последний морской переход, до Санкт-Петербурга. Короткий, но качка успеет сказать свое слово на прощанье.
        Вернувшись в припортовой отель, Варвара пересчитала деньги. Франки она потратила почти все, обменяв остаток на рубли. Записала цифры в столбик. Унтера без денег обойдутся - они из Петербурга, служат в ГАУ. Федор их разбаловал, если дать им лишку, так пропьют, канальи. Отложила деньги на проезд до Тулы и оплату багажа. Сдаст его на станции, пусть отправят в Тулу. Там картины, прочие покупки и одежда Федора. А сама, оставив чемодан с бельем и саквояж, поедет налегке.
        Итоговая цифра привела ее в задумчивость: все же много-то потратила. Что же делать? Чуть поколебавшись, нашла мудрое решение: купить и Федору что-нибудь роскошное. Например… часы. Носит он обычные на серебряной цепочке, покоящиеся в кармане. Когда переодевается в рабочую одежду, направляясь в цех, часы остаются при мундире, это неудобно. Сам ей говорил. Вряд ли Федор обратил внимание, что в Европе появилась мода - часы носят на запястье. Они меньше, чем карманные, оттого недешевы[54 - Существовал и более бюджетный вариант - вставить карманные часы в кожаный футляр с ремешком и носить на запястье.]. Князю показать не стыдно.
        Прогулявшись в центр Гельсингфорса и не без удовольствия обнаружив на себе заинтересованные взгляды мужчин - обновки себя вполне оправдали, Варвара нашла роскошный часовой магазин. Там приобрела расхваливаемый продавцом ручной хронометр марки Wilsdorf Davis на коричневом кожаном ремешке. Федору понравятся - без золота, бриллиантов и прочей мишуры. Бывший мастеровой блестящую пестроту на дух не переносит. А вот это - и не броско, но богато и солидно. А еще удобно.
        Похвалив себя, барышня воротилась в гостиницу. Предстоящие дорожные тяготы не казались более удручающими. В Петербурге она попрощалась с унтерами и отправилась на Николаевский вокзал. Ночь в поезде - и Москва. Осталось переехать на Курский вокзал, а там Тула уже недалеко. Однако дорога дьявольски утомила. Что, если… Вспомнив рассказ Федора о разговоре с родителями, Варвара решила рискнуть.
        Новый лакей в отчем княжеском доме не признал ее и проводил только до приемной, где велел ждать. Скоро вышел князь Оболенский. Увидав дочку, распахнул объятия.
        - Варя!
        - Да, батюшка!
        - Какими судьбами?
        - Из Парижа проездом в Тулу. Решила навестить.
        - Умница! Ты спешишь?
        - Нет, отец.
        - Ну, так задержись! Отобедаем вместе. Маменька твоя извела меня упреками: слишком круто обошелся с дочерью. А уж как она обрадуется… Ты с Юсуповым?
        - Нет, папА, - это слово она произнесла на французский манер, с ударением в конце, - он отдельно путешествует, а меня отправил в Тулу отвезти парижские покупки. Я ведь у него служу.
        - Только служишь?
        Вопрос был задан совершенно прямо. Спишь ли ты с Юсуповым?
        - Только лишь служу, папА. Ну, пока…
        Отец понимающе кивнул. Тут в приемную вбежала мать. Начались объятья, поцелуи, и Варваре стало хорошо. Сколько раз она с тяжелым сердцем вспоминала о родителях, лишивших ее наследства и фактически изгнавших… А теперь стыдилась, что пеняла им. Оба постарели. Оба ее любят, хоть когда-то поступили с ней жестоко. Ну, так родовая честь у Осененных… Но сегодня все забылось.
        - Хорошо ли живется у Юсупова? - поинтересовалась мать, разглядев дорогое дорожное платье дочери.
        - Как у бога за пазухой, - улыбнулась дочь. - Даже на приданное откладываю.
        - А нужно ли оное, если сам Федор Иванович…
        - Я уже сказала папеньке, чтоб не слишком торопился. Мне у князя хорошо.
        Она принялась рассказывать про житье-бытье в Туле. После - про поездку в Париж, Елисейские поля, Нотр-Дам, Монмартр, богатый отель «Ритц». Как покупала с Федором картины… Но не вспомнила про похищение - незачем родителей волновать.
        - И правда, хорошо! - расцвел старый князь.
        Он сидел такой родной, такой домашний в набивном халате с драконами…
        Когда маман вышла, чтоб распорядиться об обеде, Варя, ровно как в детстве, вскарабкалась ему на коленки, обвила руками за шею и шепнула:
        - У меня для тебя подарок. Наручные часы! Из Парижа привезла!
        Про Гельсингфорс она решила умолчать - из Парижа-то престижнее. Как он был растроган! Матери Варвара подарила пеньюар. Для себя везла, но для матери не жалко. Та расчувствовалась, аж всплакнула, омочив слезами щеки дочери. Потом они душевно пообедали. Мир в семье восстановился. А у Варвары образовалась солидная недостача в кассе и проблема - как ей объясниться с Федором. Он потребует отчет? Надо лишь надеяться, что нет.

* * *
        Товарищ генерала-фельдцейхмейстера[55 - То есть заместитель командующего артиллерии РИА.] Дмитрий Дмитриевич Кузьмин-Караваев весьма нелюбезно принял Федора в Главном артиллерийском управлении. Вроде бы ничто не предвещало опалу. В Киеве авиатору даже не позволили толком пообщаться с местными энтузиастами аэропланов, офицер из штаба округа настаивал: срочно в Петербург. Ты, мол, в дороге задержался, так что будь любезен.
        …Они все же долетели. После Милана дель Кампо был вынужден произвести внеплановый спуск. В Сербии мотор начал давать пропуски. Пилот нашел ложбинку между холмами и притерся без повреждений. Федору для устранения неисправности пришлось поменять две свечи зажигания - пусть всего-то, но потребовалось время. По расчетам выходило, что засветло в Белград не успевают. Ночевали там же - свернувшись калачиком в кабинах и уткнувшись носом в шарф, слегка присыпанные снегом. Ни дать, ни взять - снегири на ветке. Молились только, чтоб не замерзла вода в охлаждении. Ночью запускали мотор. В город на Дунае прилетели к обеду следующего дня - промерзшие, голодные, невыспавшиеся. Нужен был отдых.
        Приключения продолжились. Над Малороссией заел клапан подачи топлива, как выяснилось позже, засорился. Как ни фильтровали бензин перед заправкой, но какой-то мусор все же проскользнул… Снизились на пашню. Пока чистил топливную систему на морозе, пальцы прихватило - жуть. Затем колесное шасси едва-едва оторвалось от заснеженного поля, впору одевать лыжи.
        Потому в Киев прилетели с задержкой. Федор получил предписание - немедленно в Петербург, поездом. И уже к ночи попивал чай в купе первого класса, прикидывая - если обслужить «Авиатик» быстро и наутро подняться в воздух, он поспел бы раньше. Но в Генштабе еще не научились мыслить авиационными мерками. Несколько часов в Киеве позволили обзавестись мундиром и форменной шинелью - не в кожаной же куртке представать перед начальством? Хорошо, что у портных нашлись почти готовые - только подогнать по росту и фигуре. Офицеров в Киеве хватало, и портные наловчились выполнять их желания.
        На вокзале в Петербурге Федор взял лихача. Почему-то после Европы захотелось чего-то очень русского, а не таксомотор. После всей этой спешки проторчал в генеральской приемной битый час. К Кузьмину-Караваеву забегали офицеры с какими-то бумажками, потом случались паузы, в кабинете не было посетителей, но генерал о нем не вспоминал… Наконец адъютант пригласил зайти.
        Генерал-артиллерист словно вышел из глубин XIX века. Пышные седые усы свисали вниз и, перемешавшись с обильной порослью бороды, разбегались вправо и влево, образуя фигуру вроде ласточкина хвоста. Над клапаном верхнего кармана красовался знак Осененного, сочетающего воздушный кулак и кинетику. Верно, воззрения генерала сформировались во времена турецких войн, когда бравый вояка стоял в первом ряду среди пушек дивизиона и сам стрелял булыжниками, тем самым увеличивая численность орудий на одно.
        Не размениваясь на политесы, старый служака рявкнул:
        - На какую сумму вы подписали контрактов, князь?
        Услышанная более чем скромная цифра, видимо, подтвердила худшие ожидания генерала. Никаких доводов, что с началом войны и пулеметов, и револьверов понадобится куда больше, соответственно - отчисления возрастут, артиллерист слушать не пожелал.
        - Да будет вам известно, милостивый государь, что министр финансов выделил прискорбно малые средства для закупки гаубиц и боеприпасов. Рассчитывали на вас… Двадцать пять тысяч! Молю бога, чтобы император не спросил о парижских делах. Докладывать ему о провале - врагу не пожелаю. Молчите? - Федор как раз открыл рот, но Кузьмин-Караваев не позволил ввернуть и слова. - Правильно, что молчите. Нет оправданий. И я еще поставлю вопрос: так ли хорош пулемет вашей конструкции? Если французы, а они признанные мастера, выбрали Шоша, стало быть, нам самим пристало просить лицензию на его оружие, а не бредить доморощенными выдумками! Можете идти… Стойте! Ваша служба на Тульском заводе завершена. Переходите в распоряжение разведуправления. Зайдите к полковнику Авдееву. Не смею более задерживать.
        - Честь имею, - отчеканил князь и, повернувшись через левое плечо, вышел из негостеприимного кабинета.
        Разведка Генштаба находилась в соседнем здании, соединенном с ГАУ переходом. Но туда Федор сразу не пошел. Захотелось выйти на морозный воздух, втянуть его, прочистив грудь от затхлости и пыли чиновничьих коридоров…
        - Друг! В твоем мире тоже было? - спросил компаньона, закурив.
        - Не забывай, что в начале двадцатого века я еще не родился, - отозвалось в голове. - Но, если верить русской классике и сохранившимся документам со всеми этими «долженствующий», «неудобоприменимый», «высочайше утвержденный вышеупомянутый», то ничем не лучше. Свободный русский дух задыхался и хирел, когда приходилось унижаться перед очередным столоначальником. А что тот не имел магического дара - ровно ничего не меняло. Идем к разведчикам. Они все же с европами общаются.
        Действительно, начальник департамента Авдеев выглядел куда более по-западному благодаря чисто выбритой челюсти и коротким английским усам. Да и вел себя гостеприимней. Но не генерал - полковник. На мундире несколько орденов, в том числе Святой Владимир с мечами. Воевал. А вот знака Осененного не имеется - из простецов. Хотя скорей - из нетитулованных дворян.
        - Присаживайтесь, Федор Иванович, - предложил полковник посетителю. - Позвольте-ка, еще раз по документам в вашей папке пробегусь глазами, изрядно толстая она. Да… Отличились вы, конечно, знатно. Игнатьев самые лестные рекомендации вам дает, упомянув только, что склонны к оригинальным и поспешным решениям. Но последняя дипломатическая почта отправилась несколько ранее вашего отлета из Парижа. Не просветите ли, каких дров еще успели наломать?
        В рапорте Игнатьева не было о перестрелке у авиамоторного завода. Федор не стал скрывать: выжили они лишь благодаря французскому полицейскому, загримированному под клошара. Тот сумел непрерывной пальбой с двух рук пробить защиту германского электрического мага, иначе немец не выпустил бы жертв, поливая их разрядами цепной молнии.
        - Боюсь, милостивый государь, что германская разведка вцепилась в вас плотно, - покачал головой Авдеев. - Конечно, мы можем послать гневную ноту о преследовании российского Осененного, на что получим ответ в духе: рейхстаг и правительство великого кайзера не несут ответственности за каких-то германских подданных, вздумавших действовать на свой страх и риск. Даже если б у фон Бюлова нашелся ausweis с его фотографической карточкой, удостоверяющий принадлежность к разведке кайзеровского генштаба, они бы и бровью не повели.
        - На сей счет иллюзий не питаю. Скажите другое. Меня действительно стремятся выкрасть, а не ликвидировать?
        - Судя по их действиям, именно так. Не спрашивайте - почему. Ответа у меня нет. Заставить вас работать на рейх и конструировать оружие? Слабое предположение. Труд творческий, не рабский, из-под палки не получится. Ради давления на князя Юсупова? Но он не родной отец вам. Ваш союз - чисто по расчету, без взаимных личных чувств, я правильно информирован?
        - Вполне.
        Авдеев сложил руки на животе и постучал большими пальцами друг по дружке.
        - Могу с уверенностью утверждать одно: в России вы также не можете рассчитывать на безопасность. Разве что отправить вас в тайный зауральский острог.
        - Не надо! - поспешил Федор.
        - Иного не ожидал, - улыбнулся полковник. - Тогда вот что. Из Киева получено телеграфическое послание: тамошние авиаторы пришли в восторг от аэроплана дель Кампо. Вы в курсе, князь, что император назначил начальником Главного воздухоплавательного управления РИА своего дальнего родственника Михаила Александровича Романова? Тот как раз обретался в Киеве. Наказал аппаратом не рисковать, снять с него крылья и прямиком отправить в Гатчину по железной дороге под охраной. Смекаете?
        - Понимаю ваше предложение. Я умею управлять «Фарманом» и обслуживать «Авиатик». Но, право дело, куда лучше разбираюсь в ручном огнестрельном оружии, и до войны с германцами у меня множество неоконченных дел в Туле. Так что, ваше превосходительство, вынужден отказаться.
        - Наверно, вы поняли не вполне, - Авдеев, до этого разговаривавший с некоторой полуулыбкой, вдруг стал серьезен, а голос его - тверд. - В Туле вас убьют или похитят. Мы не можем позволить себе роскоши держать ради вас батальон охраны с дюжиной боевых магов, как около великих князей. Простите за искренность, чином вы не вышли. Поэтому ходатайствовали перед ГАУ об откомандировании к нам. Допустим, авиатор вы пока неумелый, но инженер-то замечательный. Изобретатель опять-таки. Почему бы не послужить Отчизне на новом поприще?
        - Федор, вот думаю иногда, зачем нам это надо? - зазвучал в голове возмущенный голос Друга. - Пусть не гоняют нас здесь столь беспардонно, как Кузьмин-Караваев, но совершенно точно - ценят не более, чем ординарного офицера. Долг перед Россией мы выполнили. У нее есть ручной пулемет, лучший в мире, и пистолет-пулемет, тоже лучший, опередивший свое время лет на тридцать. Может - ну его? Снимем все деньги, купим другие документы - и айда через Владивосток в Североамериканские Соединенные Штаты. Там еще раз переменим личность. Английский знаю… Ну?
        - Испытываешь меня? - мысленно вздохнул Федор. - Говоришь-то правильно. Прежде я б послушал. Только многое изменилось. На мир глянув и узнав, что к чему, я отвечу: нет. Долг перед Россией - странная штука. Сколько бы ни отдал Отчизне, а она, неблагодарная, вместо «спасибо» норовит одни неприятности устроить, да все равно - долг остается и его надо исполнять. Особенно когда знаешь - вот-вот разразится война, и она будет страшной.
        - До весны российский аэроплан сделать не удастся.
        - Еще бы. Сложная штука, это не пулемет. Но пытаться стоит. Как считаешь?
        - Если ты готов - остаемся. Но потом не жалей и не жалуйся, и не жди справедливости от судьбы. Минздрав тебя предупреждал.
        - Что вы решили, милостивый государь? - напомнил о себе Авдеев, ощутивший, что пауза для раздумий затягивается.
        - Питер или смерть… Вы предоставили мне занятный выбор, господин полковник.
        - То есть выбор сделан - Питер и Гатчина. Будут пожелания?
        - Отдать кое-какие распоряжения моей экономке Варваре Оболенской. Отписаться на завод, а еще - друзьям. Сообщить приемному отцу: наследник рода временно жив.
        Полковник улыбнулся. Согласие князя на предложенный вариант вполне его удовлетворило.
        - Должен лишь заметить, вашу тульскую обитель непременно взяли иль возьмут под наблюдение. Напишите туда раз и отдайте мне корреспонденцию. Отправим ее… например, из Воронежа. А потом вы пропадаете для всех знакомых, по крайней мере, до начала войны.
        - До апреля-мая будущего года… - буркнул Федор.
        - Адъютант мой вас проводит, даст письменные принадлежности. И хочу заметить. Когда немцы убедятся: оборвались ниточки - те, что к вам вели, они непременно вспомнят об аэроплане, перелетевшем из Парижа в Киев. Это редкий случай путешествия, и о нем в газетах написали. Может быть, проверят, кто летел с дель Кампо. Этот аэроплан будет в Питере, как и вы. Поэтому - другие документы и личина, некоторое изменение внешности. Бороду отпустите, волосы покрасьте.
        Он зачитал целую инструкцию, из которой выходило, что капитану гвардии предстоит временное перевоплощение в партикулярного инженера, прибывшего из Америки и отправленного в Воздухоплавательный отряд. Дескать, разбирается в аэропланах, потому его сманила русская разведка. Но диплом остался у работодателя, потому как был с ним незаконченный контракт. Дар свой надо тщательно скрывать.
        Пока Федор старательно выводил строки письма Варваре, вспотев от подбора соответствующих выражений: «любезный друг мой» вполне возможно, а вот «ненаглядная» или «душа моя» никак нельзя, Друг развеселился.
        - Знаешь, есть такая мудрость: бойся грез своих, иногда мечты сбываются.
        - Ты о чем?
        - Помнишь, как грустил, что нас усыновил Юсупов. Говорил: лучше бы остаться инженером. Так возрадуйся! Именно в инженера, да еще с сомнительным дипломом, предстоит перевоплотиться. Деньги, особняк и титул никто не забирал. Только вот извольте-с жить на двести пятьдесят рублей, в маленькой квартире. Мечта сбылась, Федя! В моем мире это называли словом «дауншифтинг», потому что «жопа» неприлично.
        Федор мысленно ругнулся и продолжил сочинять эпистолу. Буквы складывались в строчки - неровные, корявые. Писать пером красиво он до сих пор не научился.

* * *
        Сосредоточие силы. Именно такое ощущение приходило к кайзеру всякий раз, когда он входил в Зал баронов в Вевельсбурге. И особенная мощь охватывала в центре мозаичного рисунка на полу в виде круга с рунами.
        Именно там великие магистры боевых орденов рейха проводили свой обряд, наделяя магическими свойствами амулеты, способные усилить дар настолько, что без него как будто отрубили руки. И еще здесь происходят ритуалы, абсолютно неизвестные противнику. Из-за них боевые маги Германии, пусть - не столь многочисленные как в России, обладают несравненной мощью.
        Вевельсбург считается главным храмом империи, формально - католической державы, поэтому руководитель этого учреждения именуется скромно - настоятель, и всегда носит черную мантию, никогда не надевая свой мундир с погонами генерал-полковника.
        Кайзер стал в центр круга и закрыл глаза. Сосредоточившись, он уловил мельчайшие колебания силы, бурлившей вокруг, вошел с нею в резонанс, ощутив тепло, а потом - и нестерпимый жар… И немедленно разорвал соединение, ибо кровь в жилах закипит. Это не фигура речи. По преданиям, двести лет назад позабывший осторожность маг вспыхнул прямо в круге и сгорел дотла.
        Монарх открыл глаза и бросил единственное слово:
        - Ведите!
        Настоятель проводил к центру круга молодого человека в рясе монастырского послушника и с амулетом ментальной магии на цепочке. Значит, этот маг мог парализовать силой заклинания, внушить страх, подчинить своей воле. К сожалению, к чтению мыслей человека, как умели одаренные в прошлые века, он не приобщился.
        - Стань ближе! - приказал кайзер.
        - Да, сэр! - маг ответил по-английски.
        Вильгельм положил ему руки на плечи. Это был знак высокого доверия: в такой близости не сработает ни один магический щит. Любое атакующее заклинание убьет другого мага, если первый это пожелает.
        - Готов ли ты, сэр Болдуин-младший, перейти на службу Великой Германии? Выполнять приказы на благо рейха?
        - Конечно, сэр! Ради головокружительных перспектив… Я полгода ждал этого дня, не снимал дарованный вами амулет!
        - Гут. Один приказ ты выполнишь сейчас. Во славу Рейха - умри!
        Одновременно с последним словом кайзер свернул несчастному шею. Руки Вильгельма, насыщенные магией, обладали колоссальной силой. «Головокружительные» перспективы англичанина вылились в единственный оборот головы на 180 градусов.
        Глядя куда-то себе за спину, Болдуин-младший рухнул на мозаичный пол. Кайзер досчитал до десяти и сорвал медальон-амулет.
        Тело верховного мага пронзила короткая судорога, на этом все и закончилось.
        - Вам помочь? Чувствуете слабость, мой кайзер? - засуетился настоятель.
        - Найн! Никогда не ощущал в себе такой мощи. Мне остался лишь Зеркальный щит, остальное у меня имеется, - решительным шагом кайзер двинулся к выходу из Зала баронов, по пути приказав секретарю: - Завтра же по прибытии в Берлин жду отчет разведки по Юсупову. Перевернуть всю Францию, всю Россию, весь мир, наконец! Найти и доставить эту русскую тварь ко мне - до начала весенней кампании на Востоке. Иначе виновные предстанут передо мной в Зале баронов.

* * *
        Минуло Рождество. После вакаций в Тамбовский институт благородных девиц пришло приглашение классным дамам прибыть на прием великой княгини Софьи Александровны в Петергофе. Двоюродная сестра государя курировала учреждения Министерства государственного призрения и женские заведения, а также покровительствовала матерям-одиночкам. Последнее ее начинание шло вразрез с обычаями предыдущих эпох[56 - Например, согласно Соборного уложения, «блядьи дети» (т. е. рожденные вне освященного церковью брака) занимали вторую снизу строчку по респектабельности положения в обществе, их матери - самую нижнюю, наравне с профессиональными проститутками.].
        Министерство народного образования оплачивало проезд и проживание. Но питание во втором по дороговизне городе России, кроме приема у ее императорского высочества, да и прочие расходы относились на счет приглашенных. Неудивительно, что из классных дам института одна лишь Соколова выразила желание посетить Северную Пальмиру.
        После ужасного скандала с князем Николаем, для него закончившегося смертью на дуэли, и не менее ужасной ситуации с Федором, Юлия Сергеевна немного успокоилась, хотя стыдно было все равно. Некрасиво поступила, бросив жениха. Федор же остался благородным до конца. Он вступился за честь Юлии Сергеевны, рисковал жизнью на дуэли! Потому глухой Тамбов стал для барышни убежищем, и она его не покидала. Но теперь решила съездить в Петербург - надо бы развеяться.
        От приданного, частью промотанного в Петербурге, у нее осталось чуть более пяти тысяч рублей. Небольшая сумма в понятиях российского дворянства, все меряющего землей. За десять тысяч можно купить усадьбу, а взяв ссуду на ту же сумму - неплохую, с пахотными землями. Лет за пять-семь урожай с них позволит погасить заем. За пять тысяч… разве что деревню за Уралом. Никакую ссуду не дадут, потому что заемщик никакой.
        Жалование в институте позволило жить достойно, но без роскоши, конечно. Гардероб она не обновляла и донашивала вещи, купленные в Туле. Капитал не трогала, но и нарастить его не удавалось.
        Приемы и обеды, дни ангела у представителей губернского света Юлия посещала редко, лишь только для приличия. Попытки завязать с ней знакомство были - сначала сыпал любезностями сын местного предводителя дворянства, потом кавалер пожиже - из полицейских чинов. Но будь он даже граф… Ожог на душе не проходил.
        Юлия понимала: рядом с ней не будет мужчины, равного Федору. А еще боялась нарваться на проходимца вроде Николя. Крест на себе ставить не собиралась: рано или поздно выйдет замуж за какого-нибудь коллежского регистратора, а тот до выхода на пенсион вырастет, скажем, до коллежского асессора. Будет трое-четверо ребятишек и неразрешимый вопрос: где найти деньги на обучение сыновей, приданное дочкам… Оттягивая неизбежное, отказала полицейскому офицеру, человеку приличному, но грубоватому, к тому же с репутацией хапужистого.
        Репутация самой Юлии Сергеевны тоже была не ахти. Слух о ее похождениях, закончившихся гибелью одного из самых завидных женихов Российской империи, дополз до Тамбова. Коли была вместе с княжичем - то насколько близко? Слушая пересуды, нет-нет да и долетавшие до ее ушей, Соколова так порой серчала, что готова была идти к лекарю и требовать свидетельства о непорочности. А потом, заплатив целковый, опубликовать фотографический снимок этой справки на страничке объявлений «Тамбовского вестника», тем самым шокировав местный бомонд попранием всех обычаев и устоев. Погонят из института? Пусть!
        Однажды, расстроившись, она поделилась этой авантюрной идеей с другой классной дамой. Та лишь расхохоталась и посоветовала не слушать губернских завистливых дурочек, никогда не имевших романа с наследником княжеского рода.
        - Представь, ма шер! - сказала, отсмеявшись, - Они немедля придумают новый повод лясы поточить. Коль была вместе с Николя, отчего тебя не тронул? Побрезговал? Стало быть, есть в тебе какой-то порок…
        Вояж в Питер был вызван желанием вырваться из захолустья в пышную столицу, где другое окружение, а не жалкое тамбовское. Пусть на несколько дней, но почувствовать себя не провинциалкой, а желанной гостьей высокорожденной особы. Да и кавалеры в Петербурге - не чета тамбовским.
        Прием у Софьи Александровны ей понравился. Все было мило и душевно. Великая княгиня их благодарила, говорила о растущей роли женщин в современном обществе. Не обманул ожиданий и последовавший за приемом бал, где в Юлию Сергеевну буквально вцепился гвардейский офицер. Он хвалился состоянием и перспективами, обещал писать в Тамбов, а затем, отпуск испросив, прибыть туда лично, дабы «увести с собой блестящий цветок из провинции». Про «цветок» говорил и Николай, потому Юлия осталась равнодушной. Наверное, у столичных Осененных говорить такие комплименты, как обычай бриться по утрам. Офицер остался без награды.
        Праздник завершился, поезд поутру привез учительниц в Петербург. До отправления московского оставалось много времени, и Юлия позволила себе променад. Конечно, юной барышне без сопровождающего не комильфо, но когда еще выпадет случай…
        Возблагодарив бога, что надоумил ее согласиться на питерский вояж, девушка заглянула в Исаакиевский собор, считавшийся в городе разночинным. Сюда заходила и чистая публика, и мастеровые с заводов. Перекрестилась, купила свечек, поставила перед иконой Спасителя, двинулась к Николаю-угоднику… И тут ее словно током прошибло.
        Это был он…
        Столько месяцев она гнала от себя мысли о Федоре, но до конца вытравить их не могла. Жадно впивалась в скупые строки газет, сообщавших о визите князя Юсупова во Францию в ноябре прошлого года, после чего тот исчез из вида репортеров. Мог задержаться во Франции, решая государевы дела. Он теперь - большой человек. Может, возвратился в Тулу. Но чтоб здесь…
        Встретившийся ей мужчина рассеяно мазнул по Юлии взглядом и отвернулся. Одет в пальто с каракулевым воротником и такую же шапку-пирожок, как господин средней руки. Князь такое не наденет. Короткая борода клинышком. Федор растительности на лице не носил. На носу круглые очки с маленькими стеклами в стальной оправе, а ее бывший жених обладал отменным зрением. Нет, не он.
        Юлия вернула в сумочку ключ от тамбовской квартиры, устыдившись шальной мысли - швырнуть его в спину мужчине, убедиться, что его не охраняет Зеркальный щит, о котором писали газеты. Коль сделала бы такое, да тем более в храме, сочли бы сумасшедшей.
        Обозналась. Видимо князь, совершенно недоступный Юлии теперь, глубоко проник ей в душу, не желая отпускать ее на волю. Потому мерещится ей в похожем человеке.
        Господи, какая же она была дура!

* * *
        Было больно. Заметив Юлию, покупающую свечки, Федор словно покрылся льдом изнутри.
        - Закрой варежку, - одернул его Друг. - Да, это Соколова. Выглядит прекрасно, ничуть не хуже, чем в тот день, когда вручил ей обручальное кольцо. Значит - расставание с тобой жизнь ей не испортило. А вот нам с тобой досталось.
        - Не трави душу! - буркнул Федор.
        - Ну, а ты оттай! Аккуратно обойди за колонной и давай к выходу. Не забудь - она свидетель, способный открыть наше пребывание врагу. Зря послушался тебя, дескать, прогуляемся по Питеру, засиделись, мол. Ну, и что в итоге? Если вдруг столкнешься с ней - ни за что не узнавай. Глаза в сторону и вперед.
        - Лучше ты…
        Друг, завладев браздами управления, проложил курс на выход. Как назло, этот курс вывел на Юлию - лоб в лоб.
        Ее глаза расширились. От ужаса, удивления, радости - не понять. Разбери, что на уме у женщины! Друг отвел взгляд в сторону, якобы, не интересуясь тамбовской учительницей, и вышел из Исаакия на морозный воздух. Не оборачиваясь, быстрым шагом устремился прочь, поймал извозчика и приказал немедля гнать на вокзал, чтоб оттуда ехать в Гатчину. Вдруг Юлии взбредет в голову догонять - поведение женщины непредсказуемо по определению.
        Семь бед - один ответ. По возвращении в Гатчину их ждала работа. Во избежание раскрытия личности Федора Емельянова, по легенде - бывшего студента Киевского университета, а потом еще учившегося в Париже, дель Кампо сюда взят не был. За аэроплан ему выплатили отступные, пригрозили казнями египетскими, если даже и во сне обмолвится с кем летел, после чего отпустили с миром. Без него безвестный и нетитулованный «Емельянов» никак не мог доказать генерал-лейтенанту Александру Матвеевичу Кованько преимущества «Авиатика» перед французскими и британскими аэропланами со знаменитым роторным двигателем «Гном». В качестве рекомендации сомнительный инженер предоставил только письмо из разведуправления Генштаба, из чего начальник Гатчинской воздухоплавательной школы сделал вывод: перед ним спалившийся агент, коего Генштаб намерен укрыть в тихом месте, ни в малейшей мере не заботясь о его пригодности к воздухоплавательной работе.
        - Александр Матвеевич! - горячился Федор. - Слово чести офицера, «Авиатик» и его рядный двигатель куда пригоднее для практического военного воздухоплавания.
        Разговор происходил в ангаре, в углу которого, зажатый среди всякого хлама и непотребства, стоял «Авиатик», лишенный крыльев. При перевозке обшивка местами продралась, что-то потеряно, электрическое оборудование украдено, без краж в Российской императорской армии - никак…
        Кованько задумчиво пожевал длинный ус.
        - Про ваш чин не имею подтверждений, сударь. Не клянитесь. Здесь вы - партикулярная и незнатная особа. Согласно привезенной вами цидульке, подвизаетесь в шпионских делах. Занятие, спору нет, полезное, но в армии и особенно в воздухоплавании нисколько не уважаемое. Поэтому не рассчитывайте на особе отношение. Итак, вы отказываетесь помогать механикам в подготовке «Блерио»? Само собой разумеется, что к лучшему аппарату - «Ньюпору», купленному благодетелем нашим, его сиятельством князем Юсуповым, не допущу ни в коем разе.
        Федор в отчаянии оглянулся на обглоданный «Авиатик». Столько раз задумывался, сидя за спиной дель Кампо, как сам заберется в пилотскую кабину, скомандует: «От винта!». И вот, тупик.
        - Я прошу лишь вашего разрешения. Дайте мне неделю и возможность пользования станками воздухоплавательного парка. Соберу аппарат и сам его облетаю. Покажу летчикам…
        - Исключено. У вас нет пилотской лицензии.
        - Хорошо! Тогда подготовлю к вылету - сам, без чьей бы то ни было помощи. Не кажется ли вам, ваше превосходительство, что аэроплан, без единой серьезной поломки одолевший перелет из Парижа в Киев, заслуживает больше внимания, чем спортивный моноплан, годный лишь для развлечения публики?
        - Дерзите, молодой человек! По-вашему, лучшие техники парка зря теряют время, устанавливая пулемет на негодный аппарат «Блерио»?
        Понимая, что лучше придержать язык и не умничать, Федор все же не удержался.
        - Неправильно они его устанавливают, ваше превосходительство. Французы ставят стальные отбойники на лопасти винта, а пулемет крепят не над головой пилота, а прямо перед ним, чтобы стрелять через пропеллер. Да, одна пуля из десяти попадет в накладку и отрикошетит. Зато прицеливание не в пример точнее! И магазин поменять можно, не вставая на сиденье и не бросая ручку управления. Посмотрите на пропеллеры, что пришли с «Ньюпором». Я уверен: есть на лопастях такие уголки, как и крепление для пулемета на капоте.
        - Вам откуда про сие известно? - удивился Кованько. Его, как и техников отряда, удивил необычный пропеллер.
        - Я знаком с Ньюпором. Встретились на летном поле, где учился управлять аэропланом. «Фарман» освоил в совершенстве, полетал и на «Ньюпоре». Только вот «бреве» выправить не получилось - обстоятельства заставили спешить в Россию. Этот вот Ньюпор рассказал мне о заказе князя. Удивлялся очень. К слову, на пропеллер с уголками взят патент только лишь во Франции, на Россию он не распространяется. Князь Юсупов настоял, он придумал это новшество.
        - Гм! - ответил генерал, по-иному посмотрев на Емельянова. - Ладно, будет вам неделя. Разберетесь с «Авиатиком», дам пилота на испытания. Разобьется - вам ответ держать. Перед богом и передо мной. Не взыщите.
        Насчет «без чьей бы то ни было помощи» Федор откровенно наврал. Он прекрасно видел: нравы мастеров, что оружейников, что авиаторов, похожи. Если ты горазд только нос задрать да умничать, то останешься один. А коли засучишь рукава и покажешь толк в деле, сами на подмогу подойдут. И не надо даже доставать франки, как пришлось в Париже. Разве что водочки проставить в конце тяжелого дня!
        До той странной поездки в Питер Федору удалось восстановить «Авиатик». В воздух поднял его Сергей Ульянин, бесстрашный пилот, первым испытавший парашют Котельникова. Полет на «Авиатике» в зимнем небе над окрестностями Петербурга принес ему куда меньше острых ощущений, чем самоубийственный прыжок.
        По приземлению Ульянин высказал несколько замечаний, но по лицу видно было: радуется.
        - В вираж заходит легче. Управлять им просто, новичок справится. Наши аэропланы после него тугими покажутся.
        Федор вылез вперед.
        - Все потому, что у мотора «Гном» тяжеленный блок цилиндров крутится. Видели волчок, ваше благородие? Его куда ни толкай, он норовит в той же плоскости остаться, где его раскрутили. Так же и французское недоразумение. Шутка ли - пять пудов вертится волчком, не считая пропеллера.
        За спиной он услышал недовольное сопение Кованько. Генерал сам распорядился испросить казенные средства на покупку французских аппаратов и моторов, причем - в Британии, чтоб скрыть от Парижа интерес к воздухоплавательной технике. Что же - зря?
        - Сударь, вы не учли одну прискорбную деталь, - буркнул недовольно. - Франция - наш союзник. Продаст лицензию и на аэроплан, и на двигатель. Англичане жмутся, но тоже согласятся - надо чем-то на востоке германца бить, коль война начнется. Но мотор немцы ни за что не продадут. Так что все закончится прогулками над Гатчиной.
        Только Федор не смутился.
        - Я обещал вам, Александр Матвеевич, что «Авиатик» полетит? Слово я сдержал. Сдержу и следующее. Произведу улучшение мотора так, что германцы лишь руками разведут. Будет русский двигатель, от немецкого отличный.
        - Сколько времени вам надобно? - заинтересовался Кованько.
        - По-хорошему, полгода, - прикинул Друг. - Да и то, лишь предсерийный образец.
        - Два месяца! - брякнул Федор, удивляясь собственному авантюризму. - Но помощь мне понадобится. Два месяца на мотор. Аэроплан пусть люди сведущие делают. Если для разведки, то пилотская кабина должна быть позади, а наблюдатель - спереди. Истребитель одноместный, о двух пулеметах Кошкина перед пилотом. Плотность огня одного мала для воздухоплавания.
        - Двух? - усомнился кто-то из инженеров, работавших над «Блерио». - Это же какой вес!
        - Вес - не проблема, - уверил Федор. - Если мощность мотора довести до полутораста лошадиных сил. Даст бог - получится…
        Нечаянная встреча в Исаакиевском соборе выбила его из колеи. Но ненадолго. Не мудрствуя лукаво, он объяснял выделенным в помощь инженерам вещи, многократно опробованные позже, но совсем не очевидные в 1913 году. Газораспределительный механизм немецкого мотора работает практически всухую. Оттого - трение и нагрев. Если накрыть головку блока кожухом да подавать туда масло под давлением, оно будет смазывать детали и отбирать тепло. Не придется так часто регулировать клапана. Можно увеличить объем цилиндров и немного - степень сжатия, механизмы выдержат. Мощность вырастет в полтора раза!
        - И масса агрегата возрастет на пятьдесят процентов, - бухтел вечно недовольный Кованько.
        - Зато масса аэроплана - лишь на девять процентов, уважаемый Александр Матвеевич! - убеждал Федор. - А подъемная сила от обдува крыльев - не менее чем на сорок. Хватит грузоподъемности на сотню литров дополнительного топлива, два пулемета и стальную сковороду на сиденье летчику.
        Упоминание про сковороду впечатлило генерала, с большего уже привыкшего к экстравагантности подчиненного.
        - То не шутка, ваше превосходительство. В аэроплан, летящий над вражьими позициями, начнет палить каждая винтовка. Не могу сказать по собственному опыту, но кажется мне - получить пулю в мягкое место будет стыдно и довольно больно.
        В конце марта Гатчину посетил великий князь Александр Михайлович. Лично опробовал «Авиатик», тот был еще с родным, германским мотором. С разрешения главного воздухоплавателя империи Федор сам накрутил десяток кругов над летным полем, бросив на пассажирское сиденье мешок с песком для баланса. Вспомнились забытые ощущения, ноябрьское небо Парижа, поимка баронессы в воздухе, приведшая к неожиданным и, что греха таить, весьма приятным последствиям…
        Новый российский биплан, пока - в одноместном виде, создавали под мотор увеличенной мощности. В первых числах апреля на стенде опытный экземпляр показал невероятные 160 лошадиных сил. Каждый цилиндр и поршень был выточен князем собственноручно на токарном станке. Каждая деталь доводилась напильником до ювелирной точности. Он едва ли не дышал на заготовки…
        Работая на износ и порой прихватывая выходные, Федор терзался: если начнется война, наладить производство не удастся. В самом лучшем случае - к осени. А еще обучить пилотов, механиков… Так что прав был, оказывается, Кованько. За отсутствием собственных аппаратов, летали на покупных аэропланах - британских и французских.
        Единственный «Авиатик» получил дублированное управление. Опытные пилоты вроде Ульянина занимали заднюю кабину, новичок - переднюю, и трудно посчитать, сколько аэропланов и курсантских жизней удалось сберечь по сравнению с прежней методой, когда в первый полет отправлялись на одноместном аппарате.
        Кованько, поначалу со скепсисом встретивший Федора, теперь относился к нему с нескрываемым уважением. Инженеры и техники отряда смотрели ему рот. Недоучившийся «студент» сделал то, что не смогли лучшие российские специалисты - изобрел мотор и довел его до совершенства. Да, всего лишь образец, но зато какой отличный!
        А война становилась ближе.
        Кайзер при полном одобрении австрийского императора заявил, что России предстоит отдать Германии и Австро-Венгрии российские земли западнее линии Петербург-Вильно-Минск-Киев-Перекоп. Одновременно газеты запестрели сообщениями о грядущей мобилизации германской и австрийской армии. Мотив - старый как мир: чтоб Россия не напала первой. Так что со стороны Германии будет не агрессия, а «превентивная оборона». Только как ее ни называй, все равно война. Европейские столицы замерли в тревожном ожидании. Русский царь молчал, что нервировало западную элиту. Что задумал этот повелитель северных медведей?
        Тем временем в Петербурге чертежи на новый двигатель перешли к технологам, чтобы подготовить русский «мерседес» к серийной выделке. Подключился «РуссоБалт». Вариант мотора на пониженной мощности подходил для грузовиков и бронированных пулеметных авто, их в России остро не хватало. Федор же кусал локти. После пистолета-пулемета, ничего не дал России, чтобы отразить «превентивную оборону».
        Поздно вечером в крохотной квартирке в Гатчине - лишь такая позволительна цивильному технику, Федор с Другом провели ревизию воспоминаний: что еще им можно сделать для страны? И такого, чтоб за считанные недели, пока немец не полезет.
        Услыхав про ручные гранаты, Федор не сдержался от упрека: что же ты молчал? Вещь простейшая, а не то угребище, что стоит на вооружении у армии. Некоторую сложность представляет лишь запал, да и то преодолимо. Нужно только химиков напрячь, чтоб придумали состав, чтоб горел в любой среде. А саму гранату изготовит фабрика консервов. Это жестяная банка, у которой вместо мяса - тринитротолуол и «рубашка» для осколков[57 - Речь о советской гранате РГ-42.]. Опытные образцы можно изготовить в Туле в считанные дни. В Афганистане советская РГ-42 была для Друга привычнее, чем ложка.
        Чтобы воплотить ее в металл, придется наплевать на конспирацию. Но не сидеть же до конца жизни как мышь под веником!
        Наутро Федор первым делом явился в канцелярию Воздухоплавательного отряда, где имелся телефон.
        - Барышня! Будьте любезны соединить меня с полковником Авдеевым. Срочно!
        Это не Париж, где он действовал по собственному усмотрению. На перевод обратно в Тулу следует исхлопотать приказ.
        Глава 11
        До чего же приятно принять прежний вид! Распрощавшись с Кованько и другими воздухоплавателями, несколько даже трогательно - сблизились они за общим делом, Федор уехал в Санкт-Петербург, где основательно облегчил денежный запас на пристойную одежду. Мундир пришлось оставить в чемодане - привлечет внимание шпионов. И Авдеев отсоветовал: незачем гусей дразнить - тех, которые гогочут по-немецки… Прежнее унылое пальто князь отдал какому-то бродяге вместе с шапкой-пирожком - пусть согреется, бедняга. На Невском прикупил готовый костюм-тройку английской выделки (на строительство нового просто времени не имелось), высокие светло-коричневые ботинки на шнуровке и еще широкую кепку - тоже английского образца, вдобавок трость и приличный саквояж. Доха из волчьего меха, шапка из него же - тепло, прилично и неброско. Кепка в чемодане подождет - для другой погоды.
        - Новый русский. Не хватает голдов и барсетки, - прокомментировал Друг отражение в зеркале. - Пойдем, что ли, джунгли стричь?
        Цирюльник, если удивился заказу лохматого господина, то виду не подал. Постриг коротко. Крашеные космы осыпались на пол, осталась темно-русая щеточка волос. Подбородок выбрил начисто, высоко подняв виски - ни усов, ни бороды, ни бакенбард. Так обычно делали актеры, чтобы собственные волосы не мешали парикам и наклеенной на лицо растительности.
        В этом виде и в прекрасном настроении Федор наведался в ресторан. Отобедав, взял извозчика и велел тому везти к Финляндскому вокзалу. Дорога предстояла недолгая - в Сестрорецк.
        Генштаб удовлетворил его прошение о переводе, но лишь наполовину. Тула для Юсупова закрыта - там князя караулят германские агенты. Типа, обрыдались, не дождамшись. Потому поедешь на завод, стоящий в Сестрорецке. Созданный еще царем Петром, ковал оружие для России. Город был в особом статусе, посторонних личностей туда не допускали. Там внезапно вдруг воскресший князь Юсупов ускользнет от германских глаз. Если и пронюхают, то достать непросто - хенде коротки.
        Федор ехал в экипаже и глазел по сторонам. С того памятного визита в Питер, когда он столкнулся с Юлией, город изменился. И не в лучшую сторону. Появилось несметное количество плакатов и плакатиков, взывавших к единению против германского супостата.
        - «Все для фронта, все для победы». А война еще не началась, - буркнул Друг. - Может быть и правильно. В моем мире слишком долго не телились. Получилось, словно в анекдоте: зима пришла, а мы не ждали.
        Федор остановил пролетку и подозвал уличного разносчика газет. Отдав семишник[58 - Семишник - монета в две копейки.], развернул пахнущие типографской краской листы. Содержание первых трех полос удивительно соответствовало увиденному на улицах. Аршинными буквами:
        «Разоблачен саботаж германских агентов на Путиловском заводе».
        Шрифтом чуть поменьше:
        «Инженер Шварц и механик Бергкампф, учинившие саботаж, застрелены при задержании».
        Далее шли заметки о повальных обысках в конторах, в банках, магазинах и на предприятиях, принадлежащих владельцам с немецкими фамилиями. В оборот брали даже Осененных с германскими корнями в бог знает каком давнем поколении. Может, кто-то и сотрудничал с властями Рейха, но даже самый ушибленный на голову горе-патриот должен был сообразить: далеко не все пострадавшие - враги. Проживание в России в течение всей жизни, браки с русскими, белорусами, малороссами, татарами, принятие православия, карьера и недвижимость - все это для подданного империи значило неизмеримо больше, чем рождение прадедушки когда-то и где-то на берегах Рейна.
        - Тридцать седьмой год! - раздалось в голове.
        - Так тринадцатый навроде как, - поправил Федор Друга.
        - В моем мире такая вакханалия накрыла страну в тридцать седьмом. Вся Россия поделилась на тех, кто искал шпионов, и тех, среди кого искали. Находили - тысячами. Этот мир другой, но дурдом выходит похожий…
        Не в силах дочитать газету, даже мирные страницы - о светских новостях, спорте, объявления, Федор оставил ее в пролетке и вышел к Финляндскому вокзалу с саквояжем.
        - Знаешь, - оживился Друг, - здесь через Финляндию приехал один тип. У вокзала вскарабкался на броневик и речь толкнул. Мол, товарищи рабочие, долой буржуев, власть - Советам, и да здравствует диктатура пролетариата. С того и началось, а через двадцать лет случился приснопамятный тридцать седьмой. Хотя и до него хватило… Давай надеяться на лучшее.
        Это пожелание немедленно и сбылось, только с точностью до наоборот. Привокзальные босяки вздумали ограбить прилично одетого господина. Загородили дорогу полукругом. Битюг, вставший напротив, нож достал. Двое - по бокам. Еще один, росточком поменьше обладателя ножа, занял позицию позади - он явно банду возглавлял. Скомандовал визгливо:
        - Замер, господинчик! Саквояж и котлы[59 - Часы.] - все наземь. Доху с шапкой - тоже. Сам - тикай подальше от греха.
        Федор оглянулся. Ни городового, ни кого-то из полиции нет в помине. Все шпионов ловят, шпаной заняться недосуг. Если вокзальный грабитель подойдет вплотную, ткнет пером - Зеркальный щит может не сработать. А тульский револьвер в Париже обретается, маркизу подарил. «Браунинг» стащили по пути в Россию, по глупости оставил в самолете. Кто-то из механиков прибрал…
        Выросший в фабричной среде, Федор не боялся драк. Участвовал не раз. Силушкой не обижен, пару гопников раскидал бы голыми руками - сомнений нет. Но четверых - навряд ли.
        - Федя! Представь, что башка уркагана, вооруженного ножом, - это как пепельница на столе у немца. Целься и стреляй! - раздалось в голове.
        Ободренный советом, Федор сделал в бок шажок - громила с ножом оказался на одной линии с главарем, и вломил от души, выпростав к нему руки. Внутри словно вскипело, и этот кипяток хлынул прямо в низкий, давно не мытый лоб!
        Голова налетчика откинулась назад так, будто по ней врезало лошадиным копытом. Падая навзничь, он выпустил нож и ударил главаря затылком по лицу. Оба рухнули на мостовую.
        - Страх потеряли, собаки драные, на Осененного с ножом кидаться! - гаркнул Федор.
        - Дык… эта… нема на вас значка… - пролепетал один из оставшихся на ногах.
        - Так я еще и виноват?!
        Грозный рык Федора улетел вдогонку улепетывающим. Дрянной, но длинный нож, поддетый носком ботинка, утонул в сугробе.
        Больше до самого Сестрорецка приключений не случилось. В этом маленьком городке по пути из Питера в Выборг порядок поддерживался гораздо строже. Прямо на станции Федора остановил патруль. Жандармский унтер придирчиво изучил документы, а предписание прибыть в закрытый для посторонних город разве что не лизнул. И лишь затем смягчился.
        - Так в заводоуправлении уже нема никого, милостивый государь. В гостиницу устроиться желаете?
        - Какую посоветуешь?
        - Жидовскую[60 - В России начала XX века слово «жид» не носило бранного оттенка и являлось полным синонимом слова «еврей».], коли не брезгуете. Тут недалече.
        Унтер, почему-то не разобравший, что перед ним - князь, а к нему полагается обращаться «ваше сиятельство», показал обещанную гостиницу, скорей - трактир. Федор, тем не менее, устроился неплохо, договорился и об ужине, естественно, что не кошерном. Затем вышел прогуляться.
        Довольно большой оружейный завод, еще в петровские времена заложенный, занимал изрядную часть перешейка между озером Разлив и Финским заливом. Природа, где ее не тронула человеческая рука, была чудо как хороша - стройные ели и сосны спускались к самой воде озера. Но что особенно бросилось в глаза - так это высокая антенна для радиотелеграфии в здании рядом с заводом. Выглядело это странно. Связь по радио налаживалась для кораблей и цивильных судов в Финском заливе, станции надлежало быть в Кронштадте. Сестрорецк вроде бы не имел морских сооружений.
        Взяв это на заметку, Федор отправился отдыхать, а назавтра явился к генерал-майору Гедеонову Михаилу Даниловичу, начальствующему на заводе. Был тот немолод, лет за пятьдесят, и коротко острижен, подобно Федору. Усы с бородкой носил крохотные, не пытаясь уподобиться ветхозаветному старцу. В отличие от Кованько, Гедеонов был прекрасно осведомлен о личности новоприбывшего.
        - Вы тот Юсупов-Кошкин, что помог нашим двум самородкам соорудить карабин под патрон «Арисака»? - огорошил с ходу.
        - Боюсь, моя помощь несколько преувеличена, ваше превосходительство, - ответил Федор.
        Повинуясь приглашающему жесту, он удобно устроился в кресле. Было невежливо отводить глаза от генерала, но взгляд помимо воли перебегал с его некрупной фигуры на стены, где красовались множественные образцы оружия. Неудивительно, что коллекция знатная - от гладкостволов петровских времен до первых нарезных ружей начала XIX века и, наконец, до знаменитой трехлинейки.
        Хозяин кабинета заметил внимание новоприбывшего и буквально через несколько фраз поделился наболевшим.
        - Знаете ли, ваше сиятельство, как трудно было в прошлом году принять бразды правления заводом. Им командовал великий Мосин, тот самый, давший трехлинейку. Затем - Дмитриев-Байцуров, Николай Григорьевич, тоже глыба, человек-легенда в российском оружейном промысле…
        - Понимаю, - вклинился Федор, использовав паузу в откровениях начальника. - Вижу, вам неловко на фоне знаменитых предшественников. Что ж, могу помочь. Есть одна идея, не связанная со стрелковым оружием, но вполне способная прославить ваш завод. Главное - воплотить ее как можно поскорее. До германского наступления поставить на поток.
        - Шутить изволите? - хмыкнул генерал. - До него же считанные дни.
        - Не до шуток мне сейчас. Есть серьезные наброски. Опытный образец, если подсобите, то закончу к вечеру. Завтра испытаем.
        Он выложил на стол эскиз гранаты, в мире Друга известной как РГ-42. Конечно, диаметр корпуса, вес заряда и ширину вкладываемой внутрь стальной ленты с насечками вспомнили довольно приблизительно, но ошибка роли не играет - взорвется все равно. И кому-то поплохеет…
        - Бомба, да еще ручная… - разочаровано промолвил генерал, рассмотрев рисунок.
        - Уникально простая по конструкции, - ответил Федор. - Дешева, технологична. Отладить надо лишь запалы. Жестяная банка, наполненная взрывчаткой вместо мяса, может быть выделана на любой консервной фабрике. Размер не слишком важен. Ту, что меньше, легче бросить и носить, но эффект получится слабей. Выделать побольше, так наоборот. Уверяю вас: столь простого способа дать гранату каждому пехотинцу ни в одной державе мира не имеется. А в Российской императорской армии появится - благодаря вашему заводу. Впрочем, как хотите. Как я объяснил, в Туле пока мое присутствие нежелательно, но наброски можно переслать туда…
        Федор сделал паузу, ей воспользовался генерал:
        - Увольте, князь. Тула без того свыше всякой меры завалена казенными заказами. Сделаем мы вашу бомбу. Как же назовем?
        - СГ-13. Сестрорецкая граната образца 1913 года. Лично для меня цифра 13 - всегда благоприятная, суевериям вопреки. Вас же, Михаил Данилович, попросил бы предоставить мне жилье, чтобы находиться при заводе. Ночевал в трактире Кацмана, там неплохо, только вот моя персона слишком интересна для германского генштаба.
        - Заводские инженеры обретаются в квартирах города, - генерал задумался. - На заводе только комнаты для семейных мастеровых… Я могу распорядиться. Но пристало ли такое князю, Осененному?
        - Мне не привыкать, - ответил Федор. - Я приютский сирота, начинал мастеровым. Князем стал недавно. А еще вас попрошу: дабы не вводить окружающих в смущение, позабудем этот титул. Даже «ваше высокоблагородие» не нужно. Мне достаточно по имени-отчеству. Я к тому же без мундира. Так в Генштабе приказали, чтоб в партикулярном.
        - Как желаете, - промолвил генерал. - Вы ко мне опять же без чинов. А сейчас я вызову Федорова.
        - У меня вопрос, Михаил Данилович. Отчего к заводоуправлению пристроена радиотелеграфическая станция?
        - Чтобы, если вдруг германские шпионы нам обрежут линию с Санкт-Петербургом, осталась возможность с ним связаться по беспроволочному телеграфу. И еще одно. Только не нужно улыбаться, самому неловко повторять. Энтузиаст у нас завелся, Коваленков Валентин Иванович из Императорского электротехнического института. Убеждает всех: отмирают провода! Связь через мировой эфир пойдет. А давеча, можете себе представить, начал инженерам всем рассказывать. Дескать, лампа может не только лишь светить, но еще и усиливать токи! Представляете? Осветительный прибор тщится вставить в телеграфический передатчик…
        - Охрененеть! - вдруг взвился Друг, отвлекая Федора от беседы с генералом. - Электронные лампы до Первой мировой! Коваленков - гений! Срочно надо бы его найти. Это может выйти поважней гранаты… Хотя, конечно, надобно и то, и другое.
        Гедеонов тем временем отрядил адъютанта найти Федорова, и тот вскорости явился. Тут на князя накатило…
        Знаменитый оружейник был из той, «нормальной» жизни. С ним он виделся в Военном министерстве, хорошо поговорил, ощутив в нем родственную душу. Оружейник оружейника всегда поймет. Миссия в Париже оторвала Федора от любимого дела. При всем уважении к авиаторам, небесная техника не его стихия. Аэроплан велик, состоит из множества частей. Он - плод коллективного труда. А винтовочка - твоя. Ты берешь ее в руки, чувствуешь каждый изгиб ее хищного тела. Оттянув затвор, чувствуешь такой знакомый запах ружейной смазки, если пострелял - то и кислую вонь пороха. Ее прицел - фокус твоего глаза, ствол - продолжение твоей руки, позволяющий бить очень далеко. У самолета сделай крыло на пол аршина длиннее - мало что изменится. В винтовке же «играют» сотые доли миллиметра. В аэроплане, как и на корабле, можно наращивать мощь машины - с весом заодно. Винтовку или ручной пулемет несет один человек. Каждый килограмм веса возрастает многократно, если прошагал с ней двадцать верст. Аэропланы - инженерия, а ручное оружие - ювелирное искусство. Наконец, на аэропланах в грядущей войне полетит несколько тысяч человек, с
винтовкой же в бой пойдут миллионы, и каждая ошибка тиражируется миллион раз! Она обернется смертью множества солдат, если вовремя ее не обнаружить. Винтовка делает сильным каждого бойца, а не только избранных, парящих в небе.
        Может, оттого мужчины в самом разном возрасте, в том числе далекие от армии, обожают огнестрельное оружие… Федор с Другом потому так сжились, что сошлись их интересы - на оружии, конечно. Федоров был из той же когорты.
        - Полковник! Рад вас видеть, - Федор встал.
        Увидев князя, Федоров расцвел. Руками он сжимал ветошь, на ходу стирая ею грязь - видно оторвали от работы. И одет в халат, а не в мундир, но чистый, выстиранный. День только начался, еще не успел изгваздать. Протянув руку для пожатия, спохватился, придержал ее. Федор сделал вид, что не заметил и, шагнув вперед, взял ее обеими ладонями.
        - Как Василий будет рад! - вымолвил Владимир Григорьевич. - Он же, вспоминая вас, места не находит: как такой вот молодой человек, а придумал пулемет и бомбомет. А самозарядную винтовку взял и подарил…
        - Пригодилась?
        - Ну, а как вы думали! Там Василий лишь немного изменил. Сами все увидите. Приглашаю в мастерскую! Только вот костюмчик поменяйте, а не то испачкаете часом.
        - Буду рад! - ответил Федор.
        - Вижу, господа, что нашли взаимопонимание, - подключился Гедеонов. - Федор Иванович, я не буду вас задерживать. Сдайте предписание в канцелярию. Вас оформят инженером первого разряда, дальше видно будет.
        Выполнив просимое, Федор с полковником отправились в цеха. В отличие от Пулковского, Обуховского и других заводов Питера, где князю довелось побывать из-за размещения заказов на выделку частей для аэропланных двигателей, здесь не было огромных зданий на сотни метров, с высокими потолками на ажурных фермах. Оружейный завод больше напоминал привычный Тульский - каждый цех занимал небольшой дом с островерхой крышей, не крупнее купленного Федором особняка, только одноэтажный.
        Заметно, что рабочих на улице было чрезвычайно мало, если кто шел - то очень резво и явно по каким-то неотложным делам, ни единого праздношатающегося.
        Федоров обратил внимание на этот факт.
        - Прежний начальник Дмитриев-Байцуров здесь драконовский порядок навел, - пояснил полковник. - Баловали рабочие. Особливо после смены - задирали прохожих, господам дерзили. Генерал казаков вызвал, самых отъявленных хватали и судили, десяток выгнал взашей, другим же бузотерам такие штрафы прописал, что месяца три с хлеба на воду перебивались. Гедеонов - начальник тоже твердый, но все ж не тот. Пока не распоясались, ну, а дальше… Вот, Федор Иванович, и Василий. Как знал, что встретит. Дегтярев!
        Шедший им навстречу мастеровой повернул голову и, кивнув, направился к начальству.
        - Вот, напарник, человек-легенда моего мира, - взволновался Друг. - К 1927 году должен был изобрести пулемет своего имени - Дегтярев-Пехотный, тот, что мы украли. Пистолет-пулемет ППД. А потом, в компании с легендарным конструктором Шпагиным, - крупнокалиберный пулемет ДШК.
        - ДШК тоже украдем? - заинтересовался Федор.
        - Увы. Его устройства я не помню. Появится естественным путем. Здешние оружейники ничуть не хуже.
        - Желаю здравствовать! - Дегтярев не проявил ни малейшей робости при виде хорошо одетого господина начальственной наружности, пусть и молодого. - К нам?
        - Не узнаешь, Василий? - полковник улыбнулся.
        - Господин Кошкин? Ваше высокоблагородие! - воскликнул Дегтярев.
        - Его сиятельство, князь Юсупов-Кошкин, - поправил Федоров.
        - Давайте без чинов, - улыбнулся гость. - Я здесь вроде как инкогнито. Потому для всех - Федор Иванович.
        Он протянул Дегтяреву руку, тот ее радостно пожал.
        - Не ожидал, что свидимся. Сделали мы с Владимиром Григорьевичем ваш карабин. Ошибки там поправили. Получился на загляденье!
        - Как был нахалом ты, Василий, таким и остался, - вмешался Федоров. - Ошибки он исправил… Давай, показывай, но только не дерзи.
        - Я не в обиде, - отмахнулся Федор. - А в чем ошибся?
        - Затвор-то с перекосом… Такое не годится.
        - Улучшатель, блин, нашелся! - возмутился Друг. - Да симоновский СКС - шедевр оружия. Больше только автоматов Калашникова после войны сделали. В джунглях Вьетнама был незаменимый. Пока американцы крыли матом свои М16, симоновский стрелял в любой грязи. Один из самых красивых карабинов в мире. Он до сих пор церемониальное оружие в ротах почетного караула. Недостатки нашел…
        Уважение к Дегтяреву у Друга несколько подтаяло.
        Эскизы, переданные в свое время в Сестрорецк, были выполнены с особым тщанием. Федор понимал, что в прежней жизни Друг бессчетное число раз держал СКС в руках, холил, лелеял, ремонтировал.
        В кабинете Федорова, больше напоминавшем холостяцкую берлогу, нежели рабочее место его высокоблагородия, князь переоделся в принесенные просторные штаны и блузу. А затем пошел в цех.
        Там взгляд упал на ряд готовых карабинов, напоминавших «симоновский» очень отдаленно. Сестрорецкий клон выглядел более угловато, ствольная коробка крупнее. Рядом лежали штыки, унифицированные с мосинской трехлинейной - длинные, граненые. Конечно же, не столь изящные, как штык-ножи карабина Симонова.
        В лучшую сторону отличалось боепитание. Горка съемных магазинов свидетельствовала - Федоров с Дегтяревым послушались совета и отказались от обоймы, подобно применявшейся в «мосинке».
        Дегтярев молниеносными движениями разобрал один карабин.
        - Перекос затвора, ваше сиятельство, не дает надежного запирания как поворот затвора. Затвор дослал патрон - и поворачивается словно ключ в замке, выступами цепляясь за пазы. Оттачиваем технологию для серийной выделки, очень малые допуски нужны, чтоб запиралось плотно и не заедало.
        - Друг! Насколько помню по твоим рассказам…
        - Ты правильно запомнил про затвор. Он применен в двух самых распространенных образцах ручного стрелкового оружия моего мира - автомате Калашникова и винтовке М16. «Калаш» придуман в конце сороковых, М16 - лишь в пятидесятых. Правда, боевые выступы были и в винтовке Манлихера… Федя, давай признаемся. Мы умеем только предлагать уже изобретенное в моем мире. А он же - гений, и, причем, без преувеличений. Сильна же матушка-Россия такими самородками.
        Федор перебрал детали карабина и глянул на полковника.
        - Как бы мне его опробовать?
        - Завтра на стрельбище Офицерской школы. Там будут Осененные. На их защите винтовки проверяются, - поведал Федоров.
        - Что ж, это хорошо. А теперь хочу заняться выделкой гранаты…
        Федоров подозвал мастерового и отдал его в распоряжение князя. Сам не подключился. Полковнику ручная бомба напомнила эсеровские самоделки для терактов, а не серьезное оружие. Ведь ясно: в современном бое главное слово скажут пулеметы и самозарядные винтовки…
        Прохор, приданный Федору в помощь, критически оглядел его.
        - Из простых али из барчуков будете? Лицо-то гладкое и бритое, а руки, как гляжу, рабочие.
        - Из простых я буду, из приютских, - успокоил Федор. - Сам в люди выбился. Изобретателем признали. Могу точить, сверлить, работать на шарошном. Ручными инструментами владею. Но сам не справлюсь. Их высокоблагородие велели, чтобы к завтрему.
        Мастеровой поскреб затылок темными от въевшейся грязи пальцами.
        - Им все бы скорее… Был бы ты из барских выкормышей, хрен я бы помог. А так…
        - Прохор, - удивился Федор. - Так Федоров - полковник. Ему, что, тоже хрен?
        - Ну, ты не путай… Как тебя?
        - Так Федором зовут.
        - Не путай, Федя. Полковник - человек с понятием и с уважением. Вон Васю Дегтярева как устроил, условия создал. А вот при Дмитриеве-Байцурове, што б он лопнул, тут казаки гойсали. Как что не так - нагайкой по хребту, по морде…
        На побитой оспой физиономии Прохора действительно проступал рубец. Возможно, что казачья метка.
        - Слушай, Прохор, - одернул его князь. - Давай потом об этом погутарим. Тут дело надо делать.
        С самой гранатой справились довольно быстро. Рабочий притащил трубу в четыре дюйма. Нарезать корпусов и проточить канавки, на фрезерном пройти их поперек… Затем приварить к ним днище с крышкой, в последней просверлить отверстие под взрыватель, нарезать в нем резьбу… С взрывателем пришлось довольно долго повозиться.
        Федор выточил на токарном станке десяток трубочек под его корпус, плашкой нарезал резьбу. Метчиком - в отверстии на крышке.
        - Не сбрехал, - заметил Прохор. - Справно сделал. А вот с пружиной на запал так просто не выйдет.
        Тем временем прогудел паровой гудок. Рабочие двинули к выходу из цеха - обед. Федор поискал глазами полковника или хотя бы Дегтярева, но не обнаружил. Стало быть, обедать придется с рабочими. А что, в новинку?
        Столовая нашлась в соседнем здании. За двенадцать копеек Федор взял щи (в миске плавал даже небольшой кусок мяса), кашу, кусок ржаного хлеба и чай. Закидывая в себя ложкой немудреную еду, вспоминал не устрицы и прочие изысканные блюда, отведанные в Париже, а скорее похожую столовку в Москве. Там тоже обочь сидели мужчины в одинаковых темных блузах, над столом стоял крепкий запах мужских тел, дешевого табака, к нему примешивался смрад горелого металла. В Москве такое было годами, и ничего, не помер без устриц!
        После обеда удалось собрать взрыватели и опробовать тут же - за стальным щитом. Тротила на заводе не имелось, корпуса гранат решили заполнять бездымным порохом - благо есть в достатке. А также - капсюлей к запалу. На замедлитель же «дымарь» пошел, пропитанный особенным составом, чтоб не сгорал так быстро. Друг вспомнил про такой рецепт, нашлись к нему в аптеке реактивы. До ночи, наконец, управились. Эрзац, конечно, не граната, но для испытания сойдет. Поужинали прямо у станков. Прохор позвал мальчишку, Федор дал ему рубль, тот сбегал в лавку и принес хлеба с колбасой. Пора на отдых.
        Не забирая вещи из трактира, Федор как был - в рабочей робе - отправился в казармы для малосемейных и одиноких. Начальник общежития, предупрежденный Гедеоновым, не знавший ранг нового жильца, ночлег предоставил, правда, лишь в казарме: свободных комнат не нашлось.
        Ополоснув руки и лицо, Федор расшнуровал ботинки и засунул их подальше под кровать. Не потревожив спящего - не украдут. Слишком хороши они для мастерового - месячное жалованье стоят.
        Наутро Гедеонов, прознавший, что его сиятельство устроили на ночлег в казарме с пролетариями, пришел в неописуемую ярость. Начальник общежития едва не распрощался с должностью, а Федору выделили отдельную комнату, вымыв и выскоблив ее до стерильной чистоты. Койку застелили свежим бельем, стол накрыли скатертью. Принесли стулья и шкаф. Федор послал за вещами в трактир. Предстояло обживаться.

* * *
        Варвара, в отличие от князя, встретила утро на белоснежных простынях - в светлой и просторной девичьей спаленке. Одна.
        Воротившись в Тулу, Варвара первым делом навестила подруг и вручила им парижские обновки. Их, конечно же, немедленно примерили. Дамы заперлись в гостиной, где принялись надевать корсеты и бюстгальтеры. Панталоны только рассмотрели - даже в женском обществе примерять их моветон. Полненькой Полине по душе пришелся бюстик с поясом - телу в нем приятно и нигде не давит. Алевтина выбрала корсет, подчеркнувший ее стройную фигуру. Да и сделан он изящно - грудь в нем будто на подносе. Расплатились за покупки, подивившись дешевизне - в Туле вдвое бы отдали, да и нет в продаже здесь таких фасонов. После пили чай. За столом Варвара рассказала о парижских приключениях, Алевтина и Полина ахали, качали головами. А потом спросили прямо: с Федором-то БЫЛО?
        - Немцы помешали, - сморщилась Варвара, - из-за них пришлось Париж покинуть, да еще бежали впопыхах. Федор улетел на аэроплане, где сейчас, не знаю. Прячется от них, написал о том в письме.
        - Немцы - гады! - согласилась Алевтина. - Хорошо, взялись за них.
        И она поведала последние известия. Первым в Туле поплатился за принадлежность к враждебной нации фон Вернер, полицмейстер. Мало, что ушел в отставку, так еще получил предписание уехать за Урал. Началась мобилизация, но странная: первыми призвали в полки дворян германского происхождения. Сформированные части послали на Восток. На оружейном заводе прошли аресты. По подозрению в сотрудничестве с Германией жандармерия забрала двух инженеров. Неспокойно в городе, все шпионов опасаются…
        Получив на станции багаж, Варвара занялась устройством дома. Заказала рамы на картины и развесила их в комнатах. В свою спальню поместила Ренуара - ей понравился букет на полотне. Краснодеревщики прислали им заказанную мебель, ее расставили по комнатам. Сделав это, Варя заскучала, оттого, наверное, завела поклонника.
        Офицер из Главного артиллерийского управления, откомандированный в Тулу на завод, прямо-таки сиял нерусским шармом - с тонким интеллигентным лицом, аккуратно подстриженными усиками, уложенными кудрями. Штабс-капитан Ханс ван Нойлен познакомился с Варей в дворянском собрании. Представлен не был, но во время раскрепощенных нравов - это не обязательно: отрекомендовался сам. Сразу рассказал о предках из Южной Голландии и Северной Италии, осевших в России в конце прошлого века.
        - Знаете ли, любезная княжна, что в Европе ходит новомодное учение господина Маркса? - просвещал Варвару. - Сей ученый муж утверждает, что пролетарии всех стран должны объединяться против эксплуататоров. Мои родители, все из хороших семей, проповедуют «эксплуататоры всех стран объединяйтесь» - голландцы, итальянцы, русские.
        Разговор журчал в перерыве между танцами. Галантный кавалер не ушел в курительную и не засел в комнате за зеленым сукном, предпочитая общество барышни, это было приятно.
        - Помилуйте, несносный Маркс и русских пролетариев призывает сплотиться против нас?
        - О, нет. Русских он ни в грош не ставит. Ни богатых, ни бедных. Дай бог памяти… Вот что он написал о них: «Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала виртуозом в искусстве рабства»[61 - Из работы К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века».].
        Ван Нойлен с удивительной легкостью и остроумием поддерживал разговор на любые темы, был исключительно просвещен в живописи, знал наизусть сотни стихов, виртуозно играл на фортепьяно. В ухаживаниях был настойчив, но вежлив.
        Они встречались раза три. В последний раз штабс-капитан завел серьезный разговор. Ему под тридцать, родители торопят жениться. Но отец, отставной титулярный советник, поставил непременное условие наличие приданного у невесты. Их устроит и двенадцать тысяч. Благородное происхождение - само собой.
        - Я могу жениться без согласия родителей, - сообщил Ван Нойлен. - Но тогда меня лишат наследства. Потеряю содержание, а оно весьма приличное. Содержать семью на жалованье офицера для меня позорно. Вот такая вот диспозиция… Ну, а вы свободны?
        Влажные итальянские глаза горели, и сомнений не осталось: разговор заведен ради Оболенской.
        - Вы, наверное, слыхали о моей возможной связи с Федором Юсуповым, - отвечала Варя. - Это все наветы. Я служу у князя, только и всего. Дом его веду.
        - Я слыхал о князе, - закивал Ван Нойлен, - и охотно верю. Говорят, достойный человек. С удовольствием бы свел знакомство.
        - Не смогу помочь, - сказала Варя. - Я сама не знаю, где он обретается. Государственный секрет.
        - Понимаю, - согласился офицер. - Но надежды не теряю. Если вдруг заедет в Тулу, дайте знать. Как приличный человек обязан сообщить, что я вами очарован. И, возможно, уведу.
        - Будет вам! - Варвара покраснела…
        Ван Нойлен проводил ее до дома. И наутро после свидания Варвара нежилась в постельке, размышляя. Что ей делать с появившимся поклонником? Голландец дьявольски красив, но как-то театрально. Федор же простецкой внешности и, вдобавок, - ниже ростом. Только главное не в этом. Варю он не любит. Будь иначе, то не оттолкнул бы ее там, в отеле. Варвара до сих пор чувствовала себя оскорбленной. А Ван Нойлен страстию пылает. Это так приятно. И кого же предпочесть? Чуть поразмышляв, Варя приняла решение: обоих. Не получится с Юсуповым, примет предложение голландца. Только вот с приданым плохо. Неизвестно, согласятся ли родители помочь. Пусть они и помирились, но голландец князю не чета, могут отказать. О приданом нужно позаботиться самой. Как? Федор предоставил ей доверенность распоряжаться счетом в банке. Просто так забрать оттуда деньги означает угодить под суд. Есть другие способы…
        Через час, позавтракав, Варвара осмотрела дом и двор. Почему б не обновить в нем что-то к возвращению хозяина? Например, построить флигель для гостей? Федор проверять счета не станет - не такой он человек. Так по зернышку и наклюет. Если Федор все же к ней склонится, штабс-капитан получит от нее отставку, ну, а деньги никогда не помешают.
        Года бегут, о будущем нужно позаботиться…
        Глава 12
        Инженер-электрик 1-го разряда Коваленков Валентин Иванович и начальник станции коллежский асессор Скрицкий Николай Александрович выглядели людьми, уставшими головой пробивать кирпичную стену. Нет, на лбу ни у одного, ни у другого не виднелось шишек от ударов, но обоих инженеров объединял тоскливый взгляд. Появление князя, представленного как инженер Кошкин, в сопровождении полковника Федорова, не произвело на связистов ровно никакого впечатления. В помещении станции, заполненном шкафами с предупреждающими надписями о высоком напряжении, было темновато, пахло озоном и маслом. Коваленков был одет примерно так же, как и Федор - в рабочую блузу, поверх нее - кожаный фартук. Круглая голова связиста, коротко выстриженная, несла отметины ожогов, усы и брови явно испытали на себе высокую температуру. Скрицкий в мундире Санкт-Петербургского электротехнического института рядом с ним был, скорее всего, генератором идей, руками работавшим мало.
        И оба страдали от неприятия этих идей, оттого к визиту двух заводчан отнеслись более чем прохладно, не ожидая от них ничего, кроме досужих разъяснений, что лампа обязана светить и освещать, а не передавать телефонию. И уж совсем неожиданно прозвучали слова «инженера Кошкина»:
        - Правда ли, господа, что вы изобрели электровакуумную лампу, усиливающую колебания переменного тока малой амплитуды?
        - Откуда вы можете знать… - протянул Коваленков, но Скрицкий перехватил инициативу:
        - Будем честны, идею мы взяли из американского научного журнала. Джон Флеминг изобрел двухэлектродную вакуумную лампу, пропускающую гальванический ток лишь в одном направлении, назвав ее вентилем. Ли де Форест добавил третий электрод и тем самым создал аудион - лампу, в которой сила тока управляется напряжением на отдельном электроде. Наши заслуги скромнее. Мы выделали первый вентиль Флеминга и первый аудион де Фореста в России.
        - Мать честная… Аккуратнее не могли? - поразился увиденному Друг.
        Федор, никогда радиолампы не знавший, уставился непонимающе на банку объемом около литра с длинным запаянным носиком. Внутри проглядывало хаотичное плетение из нескольких сеток, оттуда вверх и вниз через мутноватое стекло проходили неровные медные проволочки. Было чрезвычайно странно, что днем ранее Друг пришел в такое возбуждение, услышав, что в России есть собственные радиолампы. Склепанные на скорую руку бомбы смотрелись не в пример цивильнее, чем это стеклянно-медное недоразумение.
        В глубине станции виднелась высокотемпературная печь. Очевидно, именно здесь плавилось стекло и выдувались безобразные банки. Наверняка прямо тут Коваленков спалил ресницы, усы и брови. И уж совсем несложно догадаться: вряд ли начальство электротехнического института одобрило бы выделку ламп рядом с практическим радиотелеграфическим оборудованием. Два энтузиаста промышляли опытами в Сестрорецке на свой страх и риск, оттого не радовались визитерам.
        Федоров расспросил, как лампа может усиливать телефонный сигнал, чем вызвал целую лекцию о том, что звук в телефонных проводах передается колебаниями электрического тока, затухающих, но если подать эти колебания на один из электродов лампы-аудиона, то ток между двумя другими электродами будет в десять раз больше…
        - Друг, ты в этом понимаешь? - спросил князь.
        - Ничуть, Федя. Лампы в моей реальности ушли в прошлое, когда я был совсем молодым, остались лишь для каких-то любителей. Что-то из школьных уроков физики помнится фрагментарно, но не суть. Эти двое разбираются лучше. Вот производственной базы для опытов и выделки им не хватает. Как устроена радиолампа, я не знаю. Но те, что я мальчишкой держал в руках, а мы ими кидались друг в друга и разбивали о стенку, имели куда меньший размер и умещались на ладонь. Ну, и выглядели аккуратно. Посмотри на сие чудо - как корова хвостом слепила. Головы светлые, а руки растут не из правильного места.
        Как только коллежский асессор закончил говорить, князь спросил в лоб, будто трижды выстрелил:
        - А возможно ли применение усилительных ламп в приемо-передатчике? Удастся ли наладить связь с французскими союзниками, если германцы порежут кабели? И, главное, можно ли сделать станцию носимой - на вьюках одной-двух лошадей или даже в ранце?
        Электротехники переглянулись.
        - Не-е-е, точно нет. Пока - нет, - отрезал Коваленков.
        - Конечно - да, - на полсекунды раньше начал Скрицкий. - Только надобно денег и сколько-то времени.
        - А вы посчитайте, господа, сколько нужно времени и денег. Мы с его высокоблагородием на стрельбище спешим. К вечеру загляну. Посмотрю, что вы надумали.
        - Пустое это, сударь. Учитель наш, Попов Александр Степанович, царство ему небесное, столько порогов обил и слышал везде одно: «неудобоприменимо», «практической ценности не представляет». Оттого у нас приборы теперь от Маркони и Телефункен, а не российской выделки, - опаленные рыжие брови Коваленкова сошлись в букве V, он исполнял роль пессимиста в дуэте.
        - Ассигнования не только казенные, но и частные случаются, господа, - заверил их Федор. - Да только спрос за частный рубль строже. Вечером зайду, ждите. Честь имею!
        Полковник, человек передовых взглядов, и то поглядывал на тульского коллегу с недоумением. Но перечить не стал.
        Быстрым шагом они пересекли заводской двор, точнее - целую улицу, вдоль которой стояли цеха. Офицерская школа, на чье стрельбище они отправлялись, была недалеко.
        Припекало солнце. К стрельбищу вплотную подступал зеленый лес. На огневой позиции молодые офицеры смотрелись как посетители пикника на опушке, не хватало только корзин с шампанью и барышень под зонтиками.
        - Раз был на императорских смотринах Осененных, - шепнул Федоров. - Чистый расстрел! Стоит себе человек, перед ним взвод. Целься! Пли! Говорят, однажды защита оплошала, так весь в дырках и упал, государю настрой испортив. С тех пор их поначалу здесь испытывают, кто на что годен. А уж потом под императоровы очи.
        На офицерском стрельбище Сестрорецка все было обустроено гуманнее. Перед огневым рубежом стоял щит в рост человека - кусок броневого пояса, снятый со старого корабля. Испытуемый заходил за стальной барьер и, услышав команду «целься», напрягал свой дар, если тот сам не включался при опасности. Щит накрывал и броню. Отметины от пуль на ее поверхности свидетельствовали, что щиты у некоторых пробивало. Какими железными нервами приходится обладать командиру гвардейского полка Осененных! Ведь у всех подчиненных - разная сила и характер дара, да еще упрямство. Каждый - из знатной семьи, некоторые даже из романовской августейшей… Индивидуалисты, заносчивые донельзя.
        Испытания винтовочным залпом шли гладко, пока Федор не предложил опробовать карабины под патрон «Арисака». Старший из гвардейцев хмыкнул, глядя на несерьезный с виду боеприпас - куда меньший калибром, чем у трехлинейки. Да и ствол оружия короче, оттого бой слабее.
        - Ваше сиятельство! - обратился к Осененному Федоров, воинским званием выше командира у гвардейцев, но не имевший иного дара, кроме инженерного. - Так дозвольте нам стрелять бегло.
        - Почему бы нет? - хмыкнул капитан-гвардеец. - Баловство это - ваши карабины. У противника - винтовки «Маузер» сходного с «мосинкой» калибра, пулеметы, подобные «Максиму», но коль настаиваете… Что ж, прошу! Юнкер Граубе - за щит!
        Федор взял один из карабинов, стоявший в пирамиде. Подхватил снаряженный магазин.
        Грубоватое сестрорецкое оружие больше походило на брутальный РПК - ручной пулемет Калашникова, только без сошек и с винтовочным прикладом. Федор взял ремень в распор и поднял оружие.
        - Целься! Пли! - раздалось сбоку.
        Отдача оказалась невеликой - по сравнению с пулеметом, разумеется. Мушка после выстрела основательно задралась вверх. Использовав раму и газоотводный поршень, Дегтярев породил проблему, хорошо известную Другу по «калашу» из-за большой массы металла, движущегося назад под воздействием газов. Сейчас это не имело значения, целились они условно - примерно в центр броневого щита в сотне шагов.
        Других недостатков Федор не нашел. Карабин бил исправно, в руках лежал хорошо. Справа и слева столь же часто палили другие стрелки.
        Опустошить магазин не удалось. Над броней вдруг раздулся полупрозрачный серый шар, он лопнул, и пули принялись высекать искры из брони.
        - Прекратить огонь! - раздалась команда.
        - Как же так? - поразился офицер-гвардеец, когда стрелки разрядили карабины. - Такими малыми пульками…
        - Зато летят шибче, - объяснил Федоров. - И по обычным солдатам, простецам, из нашего карабина стрелять сподручнее. Он легче, ухватистей, скорострельней. А покойнику - какая разница, просверлили дырку в нем калибра 7.62 или 6.5. Все одно, улетела душа в рай.
        Пришла очередь гранат. Гвардейский капитан не утерпел и отправил за щит одного из молодых офицеров - испытать его защиту от осколков. А на огневом рубеже оказался Прохор. Отпросился из цеха или сбежал самовольно, дабы увидеть, как бабахает плод его рук, князь не стал спрашивать.
        - Дозвольте мне, господа хорошие? - попросил мастеровой.
        - Очень кстати, - ухмыльнулся Друг. - Власть не любит, тот еще бомбист. Счас бабахнет.
        И, как водится, накаркал.
        Разрешили, а гвардейцы даже посмеялись - ненадолго, впрочем. По командам «целься-пли», заимствованным из винтовочных стрельб, Прохор помчался к щиту. Не добегая шагов тридцати, с силой швырнул гранату вперед и вверх. Как говорится, со всей пролетарской ненавистью.
        Граната, оставляя чуть заметный дымный след, понеслась к щиту, отскочила от его верхушки и упала за броней.
        Две или три секунды ничего не происходило. А потом бахнул взрыв. Не сказать, чтоб сильный. Над броней взвилось облачко. Еще через пару секунд донесся крик солдата, наблюдавшего за стрельбами из траншеи:
        - Его благородие раненый!
        Бросились всей гурьбой. Подпоручик лежал ничком. Корпус гранаты разорвался на осколки, и они пробили летний китель на спине гвардейца, впились в затылок и в седалище. Близкого разрыва магическая защита не сдержала. Растолкав глазеющих, над пострадавшим наклонился врач, по регламенту дежуривший на стрельбище. Не прошло минуты, как он распрямился и стянул фуражку с головы. Следом сняли головные уборы офицеры. Федоров перекрестился.
        На рябом лице Прохора, затесавшегося среди набежавших к месту трагедии, мелькнуло торжество: отомстил представителю «эксплуататорского класса». Но куда большее омерзение у Федора вызвали слова гвардейского капитана, произнесенные вполголоса: «Слава Создателю, произошло не в высочайшем присутствии». Над теплым еще телом подчиненного Осененный думал только о грядущих неприятностях…

* * *
        Бам! Хрясь! Бронированное авто с пулеметом в башенке ударом стального рыла снесло пограничный шлагбаум. Бельгийские пограничники прыснули в стороны, не решившись стрелять или иным образом задержать нарушителя. За броневиком двинулись грузовики, полные солдат, тягачи с пушками, изготовилась конница…
        - Правильно поступили, - хмыкнул кайзер Вильгельм в адрес бельгийцев. Сидя в авто с открытым верхом, он обозревал картину вторжения в бинокль. - С вами не воюем. Пусть пропускают без боя. Наш враг - Франция.
        Кайзер не зря рассчитывал на сговорчивость бельгийцев. Сосредоточение многотысячной армии у границы, истерические вопли французов, заявления об обеспокоенности российского правительства не привели ровно ни к чему: в Бельгии не была объявлена мобилизация, выходной день население страны провело на улицах и в парках, радуясь теплой майской погоде…
        Первое сопротивление Мааская армия рейха встретила только возле Льежа. Кроме бельгийской дивизии Жерара Лемана, здесь были размещены две французские бригады. За сутки после начала германского вторжения они успели окопаться, создав приличную линию обороны вокруг крепости.
        Генерал от инфантерии фон Эммих грамотно расположил войска, подтянул вперед осадные орудия и доложил Вильгельму о готовности к штурму. Пушки нацелились перепахать с землей французские траншеи. А уж потом можно общаться с комендантом крепости, предлагая погибнуть за Францию или остаться жить за Германию.
        - Вы правильно поступили, генерал, - похвалил Вильгельм. - Но я отменяю наступление пехоты. Ради последующей кампании первый удар должен быть показательный и демонстративный. Чтобы все враги - и нынешние, и возможные в будущем - дрожали от одной лишь мысли о сражении с войсками великой Германии. В атаку пойдут только маги! Пленных, если кто останется живой, отпустим по домам. Пусть рассказывают, что пережили, сеют панику. Форвертс!
        И вот, без артиллерийской подготовки, под аккомпанемент одного только барабанного рокота, по зеленому майскому лугу двинулась шеренга людей, одетых в черную форму с серебряной опушкой. Они шли ровной линией, хоть и не строевым шагом, подняв руки. Если посмотреть вблизи, то над ними начало мерцать прозрачное облако, немного похожее на мыльный пузырь - в таких же радужных разводах.
        Вильгельм откровенно гордился, наблюдая. Благодаря тевтонской дисциплине впервые в истории овладения магическими силами удалось добиться синхронной работы группы одаренных, по природе - исключительных индивидуалистов. Сейчас они действовали как одно целое. Обладавшие довольно средними навыками маги, выступавшие вместе, да еще снабженные амулетами, намного превосходили лучшего французского магистра или сильнейших Осененных России. Это - абсолютное оружие!
        Из крепости ударили пушки. Били метко, явно пристрелянные заранее. Порой снаряды ложились столь густо, что огонь, дым и взлетающие в воздух куски дерна полностью заслоняли магический взвод.
        Маги шли, не замедляя шаг.
        При каждом прямом попадании или ударе осколков облачный пузырь вспыхивал ярко и опадал.
        Вильгельм несколько занервничал, когда отряд приблизился шагов на пятьсот к первой линии окопов. По магам открыли стрельбу из винтовок и ручных пулеметов. Защитный купол, ранее озарявшийся раз от раза, теперь светил почти непрерывно.
        Волновался и фон Эммих.
        - Ваше Императорское Величество! Разрешите контрбатарейный огонь!
        - Выдержат, - проскрипел Вильгельм. - Еще сотня шагов, и пушки замолкнут. Они побоятся попасть по своим.
        Барабанщики давно убрали палочки. Непрерывный грохот с передовой звучал неизмеримо громче барабанов.
        Орудия, наконец, замолчали.
        - Ваше Императорское Величество! Французские пулеметы тоже не стреляют, - сообщил фон Эммих.
        - А для чего я распорядился дать полмиллиона марок нужному человеку? - не без гордости ответил монарх. - Они приняли на вооружение пулемет Шоша вместо русского. Говорят, у Шоша отличный пулемет для ближнего боя - если орудовать им как дубиной.
        Когда маги приблизились к брустверу, общий купол их распался. Теперь каждый уповал лишь на собственную защиту. Французы могли бы взять их на штык, но не получилось.
        Взмах десятка рук - и в траншею полетели тысячи ледяных стрел. Магия оказалась так сильна, что пронзенные ими люди падали на хрусткую подстилку из замерзшей воды. Но она моментально испарилась, когда траншеи заполнили и взорвались огненные шары, моментально добившие раненых и испепелившие тела.
        Это был триумф!
        Магистр, командовавший отрядом, обернулся и увидел отмашку сигнальщика: форвертс! вперед!
        Снова сомкнулась шеренга, укрывшись прозрачным пузырем. Снова в немцев летели пули, бессильно скатывающиеся на траву. Но тут произошло неожиданное.
        От леска в левый фланг магов понеслась толпа людей с винтовками наперевес. Бежали они нестройно и очень быстро. Как назло, взводный магистр устремился к крепости, не глядя по сторонам.
        - Что за шайзе? - возмутился кайзер.
        Фон Эммих первым узнал контратакующих по широким красным шароварам и таких же фесках на головах
        - Зуавы. Колониальные войска. Дикари с ружьями.
        Названные «дикарями» зуавы чрезвычайно организованно остановились в сотне метров от магов. Их было где-то с батальон. Часть зуавов прилегла на землю, выставив стволы вперед, остальные подняли винтовки и прицелились… И первый же залп снес общий купол!
        Пулеметы лежавших на земле стрелков били непрерывно. Их дружный рев не походил на лай «дубинок» Шоша. Личную защиту магов они снесли столь же быстро. Только один из немцев успел развернуться и рухнул навзничь. Скастованный, но не брошенный огненный шар взорвался у него в руке.
        - Фон Эммих! Приказываю: артиллерии - огонь!
        Перекошенное от дикой ярости лицо монарха помешало генералу задать естественный вопрос: вдруг там еще живы наши? Когда Вильгельм приходил в такое состояние, перечить ему было смерти подобно…
        Крепость Льеж продержалась дня три. Бельгийский гарнизон, вдохновленный мужеством французской пехоты и особенно зуавов, уничтоживших ударный магический взвод, сопротивлялся отчаянно. Германцы захватили Льеж, почти не применяя магию: несли потери, отступали, обрушивали на защитников новые тонны снарядов и снова шли вперед… В плен попало меньше трети защитников, большинство - ранеными.
        Вильгельм, не желая слушать о потерях, твердил только одно: форвертс!

* * *
        Новое свидание Варвары с обходительным и невозможно красивым офицером сорвалось грубо даже с поправкой на военное положение: поручик из гарнизонной комендатуры вручил ей предписание срочно выехать в столицу в распоряжение разведки Генерального штаба. Происходящее очень походило на арест, разве что ее не посадили в закрытый экипаж и не сковали запястья наручниками. Варваре разрешили собрать вещи, но не позволили никого предупредить, в том числе - любезного штабс-капитана. Билет в Москву ей вручили на вокзале, заодно - и в Санкт-Петербург, причем в обоих вагонах были выкуплены целые купе для нее одной, а второе - для сопровождающих, унтера и двух солдат.
        В Москве провожатые позволили лишь купить газеты и некоторые мелочи. Найти телефонический аппарат и попросить барышню соединить с родителями - ни в коем разе. Что Варвару очень злило, провожали и до отхожего места, где ожидали у дверей. Ее даже подмывало бросить унтеру в лицо: коль у вас таков приказ, так заходи и глазей.
        Из газет Варвара узнала о войне. Отечественные редакторы перепечатали сообщения французских агентств о необычайном бое возле Льежа, о скандале, вызванном массовым отказом пулеметов Шоша. Лишь зуавы, второсортно снаряженные пулеметом Кошкина, перестреляли магическую гвардию тевтонцев как тетеревов на токовище. Сообщалось, что Военное министерство Франции отменило заказ на пулеметы Шоша, приказав вместо них выделывать русские.
        России война напрямую не коснулась - германцы не напали. Но это ненадолго, как писали репортеры. Государь Георгий Алексеевич выдвинул ультиматум Вильгельму: убираться из Бельгии. Не рассчитывая, что тот одумается, объявил всеобщую мобилизацию, намереваясь увеличить армию на миллионы.
        В питерском вагоне Варвара начала прикидывать. Князь - человек тертый. Хоть она не знает деталей его договоров, можно побиться об заклад, что выделка его пулеметов во Франции - сотнями тысяч, как писали репортеры - сделает его миллионером в французских франках. А ведь что-то получает и в России, например, за те же пулеметы с зажигалками. Получается, что миллионщик и в рублях. А еще наследник состояния Юсупова…
        Эдакий жених и болтается незнамо где. Живо приберут к рукам! Родовых невест на деньги тянет словно муху на медок. Глазом не моргнет - окрутят!
        Питер оказался не конечной точкой путешествия. Казенный экипаж свез ее на Финляндский вокзал. Варваре захотелось закатить скандал, кричать, что она - дочь князя Оболенского, Осененная. Но сдержалась - не стоит так ронять себя на глазах у публики.
        В этот раз ехали недолго. Конвоиры вывели ее в Сестрорецке, а встречающим был… она глазам едва поверила - сам Юсупов-Кошкин.
        Если секундою назад она кипела гневом, прося бога наслать казни египетские на виновника ее похищения и ссылки, то сейчас бросилась к князю со словами:
        - Феденька! А я ведь испугалась… Везли силой, не спросивши, не объяснив… Сказали бы - к тебе, сама б рвалась.
        - Прости, дорогая! - неловко стал оправдываться он. - Война, германские глаза и уши повсеместно. Ты мне нужна - и даже очень. Потому просил привезти тебя негласно. Не учел, военные бывают грубоваты …
        - Знаю! Знаю! Не важно. Главное - мы вместе!
        Душа ее пела. Но недолго.
        Первое разочарование наступило, когда Федор показал отведенную ей комнату в казенном доме на заводе, а правильней сказать - казарме. Кровать, стол, шкаф, рукомойник с тазиком. Удобства общие - в конце коридора, там же, где оправляются жены мастеров[62 - В Санкт-Петербурге перед Первой мировой войной не менее 80 % заводских рабочих составляли холостяки, абсолютное большинство - выходцы из бедных сельских семей. Семью могла завести только «рабочая аристократия», наиболее квалифицированные и не с таким нищенским заработком как основная масса.]. Сам Федор, впрочем, жил не лучше.
        Питался, правда, хорошо. Кто-то из инженеров завода свел его с аккуратной вдовушкой, и та ежедневно приносила горячие чугунки с домашней готовкой. Выросла вдовушка в Витебской губернии и готовила по-белорусски: десятки картофельных блюд на выбор, самые вкусные из которых - колдуны с мясом, замечательный овощной суп с яйцом и сметаной, женщина называла его «холодник», заливное, а также множество салатиков, в которые добавляла дикорастущие растения, придававшие еде несравненный аромат свежести. С появлением Варвары князь приказал удвоить количество приносимого и объявил о прибавке жалования вдове: в деньгах он стеснен не был.
        Второе и главное разочарование наступило, когда Федор объявил причину вызова Варвары в Сестрорецк. Оказывается, романтическими чувствами здесь не пахло. Даже похотливым желанием пригласить в опочивальню. Ему потребовались ее преданность и расторопность.
        А Варвара чуть не бросилась ему на шею! Какой стыд!
        Устроив Оболенскую в казарме и накормив с дороги, князь повел княжну на радиотелеграфическую станцию.
        - Без преувеличения скажу вам: здесь рождается будущее России, рассказал по пути. - Два инженера-электрика, подвизавшихся на ниве телефонной связи и беспроводного телеграфа, смогли выделать опытовый прибор, позволяющий усиливать слабые электрические сигналы. Не хочу отравлять вам жизнь техническими подробностями, скажу лишь: их усердие недооценено казенными установлениями. Я договорился с приемным отцом. Он выделяет изрядную ссуду, для начала - до двухсот тысяч рублей. Мы учреждаем «Санкт-Петербургское коммерческое общество эфирной телефонии» и здесь же, в Сестрорецке, закладываем завод по выделке деталей для эфирных приемников и передатчиков. Директором общества, возможно - первой в российской истории, станет женщина. Вы, Варвара. Если, конечно, не откажетесь.
        - Но я же ничего не смыслю в радиотелеграфии!
        - Я в делах эфирных ровно так же не понимаю. И не надо. Пусть ломают головы нанятые специалисты. Но надзор за ними хочу поручить человеку надежному и доверенному. Чтобы деньги шли на дело, а не в карман приказчиков. Сами не разберетесь в махинациях - берите опытного счетовода, пусть он проверяет.
        - Попробую… - ответила Варвара. - Хоть неожиданно это все.
        - Я рад!
        Федор посвятил ее в детали. С заказов французского правительства на пулеметы во Франции собирается некоторый капитал. В Туле деньги есть, зажигалки продаются хорошо - сверх всяких ожиданий. Так что эфирное начинание мог бы оплатить, не прибегая к помощи приемного отца. Но французскими накоплениями нельзя воспользоваться до конца войны, а Юусупов-старший денег дал с условием: жениться. Срок - два года. Невеста - родовая из одобренных отцом. Дар должна иметь. Варвара этим условиям отвечала, кроме одного - ее Юсупов не одобрит.
        Сглотнув комок, она сказала:
        - Строг ваш приемный батюшка…
        И замолчала.
        Федор, тяжело вздохнув, ответил только:
        - Что уж говорить… Связан я, поскольку слово дал.
        Поднимаясь по темноватой лестнице на второй этаж станции, Варвара приподняла подол повыше, чтобы не испачкать. Если и дальше так пойдет, придется шаровары завести по примеру парижских девушек-эмансипе. И плевать, что окружающие не поймут.
        Ее мозг, столь ценимый князем, работал на полные обороты.
        Итак, из двух вариантов будущих мужей - Федора или красавчика голландца, первый отпадал. Второй приблизился к реальности. Двойной оклад, а после - и директорский, распоряжение кассой акционерного общества быстро приблизят ее к заветной цифре в двенадцать тысяч рублей. Лишь бы какая-нибудь оборотистая крыса в Туле не опередила с женихом… При первой же возможности надо сообщить ему, что вынуждена уехать по делам семейным. Отец пообещал приданное. Между строками прозвучит: оно будет твоим… Варвара принесет себя и деньги на крылах любви.
        Мужчина, крылья эти отвергавший, познакомил Варвару с электриком 1-го разряда Коваленковым.
        - Знакомьтесь, Варвара Николаевна. Это Валентин Иванович. Он так увлекательно рассказывает про лампу-аудион, что бабушки со своими сказками внучкам на сон грядущий не сравнятся.
        Варваре вдруг стало жалко технаря с ожогами на грустном лице. Зря Федор ерничает: если человек предложил новинку, которая стоит сотни тысяч, он - не пустое место.
        - Так это вы, Валентин Иванович, изобрели русскую беспроволочную радиотелеграфию? - спросила Коваленкова.
        Электрик улыбнулся.
        - Не я, Варвара Николаевна. Как говорил мой учитель, Александр Попов, у радио нет изобретателя. Множество великих умов, таких как Герц и Максвелл, несли по крупице к общему знанию, пока российский естествоиспытатель Яков Наркевич-Иодко не сложил все это воедино…
        Варвара слушала внимательно, хотя не понимала половины слов. Неважно - после разберется. Разошедшегося электрика прервал Федор.
        - Скажите, Коваленков, какая сумма вам нужна для выделки аудионов для практических радиостанций? - спросил.
        Уверенность, с которой электрик рассуждал о вещах технических и теоретических, моментально испарилась.
        - Ну… Десять тысяч!
        Похоже, что от названной цифры он сам едва удар не получил - так запунцовел щеками. Федор усмехнулся.
        - Видите, Варвара Николаевна, как глубоко и тщательно проработана экономическая сторона прожекта? Названа первая пришедшая на ум круглая цифирь, уверен - с потолка. Возьметесь построить… ладно, не завод. Пусть для начала мастерскую по выделке аудионов, а еще по выпуску готовых приемников-передатчиков? Справитесь?
        - Дайте время на расчет, и я вам обязательно представлю смету, - ответила Варвара.
        - Хорошо, - кивнул Федор. - Но хочу особо подчеркнуть: мне нужна радиостанция. Чтоб двое-трое унесли в заплечных мешках, а не плыл целый корабль или караван из повозок одвуконь. И понадобится она чрезвычайно скоро. Осваивайтесь! Я же вынужден идти. Тут на стрельбище конфуз случился. Предложил нехитрое оружие для пехоты, и никто его всерьез не принял. В результате при испытаниях офицер погиб. Я не виноват ни в коей мере, но погибший - родственник кого-то из великих князей. Начальство офицерской школы, ответственное за казус, пытается снять с себя вину. Потому вынужден ходить к следователю, объясняться. До вечера!
        Варвара осталась и продолжила расспросы Коваленкова. Взяв лист бумаги, принялась заполнять его убористым почерком. Затем другой и следующий лист. Очевидно, что компетенций Коваленкова и второго из родоначальников проекта, по фамилии Скрицкий, не хватает. Нужно ехать в электротехнический институт. Искать помещения, затем - подрядчика, чтоб их приспособить.
        Составляя план, Варвара вдруг поймала себя на мысли, что ей стыдно перед Федором. Что не оправдал ее надежд - не его вина. А теперь считаем. Он увеличил ее содержание вдвое. Как только мастерская заработает, Федор увеличит ей оклад до приличествующего директору. Наверное, не меньше тысячи в месяц. И коли соберется замуж, то с приданым без сомнения поможет. Стало быть, двенадцать тысяч наберутся скоро и вполне честно. Да и папенька при таком счастливом разрешении дела непременно расщедрится.
        Для того стоит служить Федору преданно, на совесть, а про то, как обобрать его собиралась, поскорей забыть.

* * *
        За июнь германские войска захватили Бельгию и вышли на французскую границу. Рейхсвер[63 - В реальной истории армия Германии именовалась рейхсвером с 1919 г.] двинулся к Парижу. Британия еще только переправляла свои дивизии на материк да вывела в море тяжелые корабли Грандфлита. Российский самодержец, выполняя обязательства перед французами, объявил войну Германии и двинул армию к Восточной Пруссии.
        В это время в небе Франции разыгралось удивительное сражение: техника против магии. В первые же дни обе стороны потеряли дирижабли и даже аэростаты наблюдателей: огненные шары магов-огневиков превратили их в облака пламени из горящего водорода и обшивки.
        Попытка летать на большой высоте мало помогла. Туда поднялся двухместный аэроплан с магом во второй кабине. Произошло это в самом конце долгого июньского дня. Объятая пожаром «Бавария» падала долго и внушительно.
        В борьбе с аэропланами магия не помогала: шары огня и ледяные стрелы летели слишком медленно. Попасть в машину, разгоняющуюся до сотни километров в час, а в пикировании - куда больше, выходило совершенно невозможным.
        Ситуацию изменил Манфред фон Рихтгофен. Слабый огневик, считавшийся неперспективным для магического строя на земле, он пошел в авиацию. В одном из первых же боев в хвост его «Альбатросу» зашел французский «Ньюпор». Когда смерть казалась уже неминуемой, фон Рихтгофен потянул ручку на себя, вывернулся на сиденье и швырнул клубок огня прямо в винт французского аэроплана! Потеряв пропеллер, француз пытался снизиться на планировании, но «Альбатрос» сделал петлю и сам зашел ему в хвост, безжалостно расстреляв из пулемета. Опыт живо переняли, очистив небо от аэропланов лягушатников.
        Завоевав превосходство в воздухе, немцы продолжили наступление с севера на юг. Кайзер, находясь у первой линии, более не бросал на убой магические взводы, действуя по старинке: сначала артиллерия перепахивала передний край. Магов он берег, памятуя урок под Льежем.
        Ему принесли трофейный пулемет, снятый с убитого зуава. Внешне - примитивный, с большим блином-магазином сверху. Но стрелял он замечательно. Ничего подобного кайзеровская армия не имела. Генералы вновь ошиблись, посчитав оружие негодным для рейхсвера. К счастью для него, пулеметов у французов было мало. Гораздо чаще немецкая пехота, приблизившись к французским траншеям, попадала под огонь артиллерии, выкашивавшей зольдатен шрапнелью. Атака захлебывалась, приходилось снова обрабатывать французские полевые укрепления из орудий.
        Когда передовые части рейхсвера приблизились к реке Марна, во временную ставку Вильгельма пришла шифрованная радиодепеша из разведуправления Генерального штаба. Прочитав ее, кайзер отменил приказ о наступлении.
        В депеше говорилось:
        «Ваше Императорское Величество! Местонахождение князя Юсупова-Кошкина установлено. Это город Сестрорецк к северо-западу от Санкт-Петербурга. Род занятий - конструирование новых систем оружия для пехоты.
        Постоянно проживает на территории казенного Сестрорецкого оружейного завода. Ввести на завод группу для захвата объекта невозможно из-за особого режима закрытого города.
        Как установило наблюдение, объект постоянно посещает радиотелеграфическую станцию завода, вероятно - интересуясь ее работой. Известно, что неоднократно выезжал в Санкт-Петербург. Вне завода его постоянно сопровождает вооруженная охрана из двух-трех человек.
        В Туле нами было установлено наблюдение за княжной Варварой Оболенской, доверенным лицом князя. По неподтвержденным данным - его любовницей. После приезда из Франции она вела широкий образ жизни. Предполагается, что объект выделил ей несколько тысяч франков в компенсацию за пленение в Париже.
        Недавно Оболенская неожиданно уехала из Тулы и была обнаружена нами на Сестрорецком оружейном заводе. Также посещает радиотелеграфическую станцию завода, причина этих визитов неизвестна.
        Разработаны планы захвата при выходе объекта за пределы завода, при отъезде в Санкт-Петербург или в Тулу. Созданы три независимые группы захвата, в каждой - магистр и не менее трех взводных магов. Планируем исполнение приказа о захвате Юсупова-Кошкина в течение двух недель…»
        Вызванные в походный шатер Мольтке, Бюлов, фон Клюк, фон Хаузен и другие генералы услышали самый непредсказуемый приказ, который только мог прозвучать, когда Париж уже должен показаться на горизонте.
        - Перейти к обороне. Линию фронта выровнять, окопаться. Прекратить вылеты авиации. Начинаем переговоры о перемирии на год. Наша цель - Россия!
        Неожиданное прекращение победного марша на Париж вылилось в «чудо на Марне». Лишь пара самых доверенных людей знала истинную причину стоп-приказа кайзера.
        Впитав магию Кошкина, саму по себе - слабую, Вильгельм станет сверхчеловеком, способным единолично добиться победы на поле боя против целой армии.
        Он будет неуязвим и всесокрушающ.
        Он проживет сотни лет, не страшась болезней и дряхлости.
        Поглотив Россию, он получит в распоряжение ее несметные богатства, а потом расправится и с Францией.
        Находясь на мостике флагманского линкора, обеспечит победу Флоту открытого моря над Грандфлитом, после чего вопрос десанта в Британию и ее оккупации решится в течение нескольких недель.
        Все колонии Франции и Великобритании перейдут под штандарт рейха. Остальным придется покориться молча, признав вассалитет.
        Для воплощения этого грандиозного замысла оставалось привезти в Берлин единственного человека и отнюдь не члена императорской фамилии. Группам, готовящим захват Юсупова, предстояло использовать все ресурсы, сохранившиеся в России после антигерманской истерии. Коли вдруг понадобится, то взять штурмом Сестрорецкий завод. Неужели можно сомневаться в успехе?
        Распустив генералов, Вильгельм принялся за текст ультиматума французам. Цель - перемирие. Пока - на год. На время перемирия все земли, захваченные рейхом, у него и останутся.
        Великобритания без Франции воевать на суше не решится.
        Фактически, русский царь останется перед Германией и Австро-Венгрией в одиночестве. Да еще Турция рвется в бой, вспоминая о старых счетах с Россией.
        Русских можно только пожалеть. Но Вильгельм делать этого не будет.
        Глава 13
        Государь император прибыл в Мариямполе в начале июля, чтобы лично понять, отчего не удается остановить немецкое наступление. Провал приграничного сражения был объяснимым. Вступление России в войну в июне в Генеральном штабе посчитали неудобным, потому оттягивали его как можно дольше. Объявление войны далеко не всегда сразу влечет боевые действия… Заканчивалось перевооружение армии, в войска шли новейшие гаубицы, перевозимые как двумя конными упряжками, так и автомобильными тягачами. «Руссо-Балт» испытал бронированное авто с двумя пулеметами Кошкина и мощным стосильным мотором по образцу немецкого «Мерседеса», но значительно усовершенствованным питерскими инженерами. В воздух поднялся полностью отечественный биплан с собственным российским двигателем, в одноместном варианте - истребитель, в двухместном - наблюдатель и разведчик артиллерийского огня. Тот же авиамотор в количестве четырех штук намеревались поставить на большой бомбардировочный самолет.
        Ну, а больше всего изменений произошло в вооружении кавалерии и инфантерии. Полки получали не менее четырех пулеметов Кошкина на роту или эскадрон, в ударных соединениях - по двенадцать! Специальные отряды имели только автоматическое оружие, включая тульские пистолеты-пулеметы. Их, вопреки сомнениям Друга, приняли на вооружение, причем, сразу в двух вариантах - с деревянным и складным прикладом. Руководство ГАУ подкупила простота и надежность оружия, а еще его дешевизна и технологичность. Пистолет-пулемет Кошкина (ППК) можно было выделывать и в б?льших количествах, если привлечь небольшие мастерские, даже те, что выпускали железные кровати. С винтовками так не получится. В производстве ППК обходился дешевле трехлинейки. Кроме того, готовая технология производства патронов для пистолета-пулемета тоже внесла свой вклад. Тульский патронный завод получил заказ и вовсю наращивал выпуск боеприпасов. Производимые в Туле бомбометы обеспечили стрелковую роту собственной легкой артиллерией. Наконец, в войсках появились «сестрорецкие гостинцы», по виду не отличавшиеся от заурядных консервных банок, только с
торчащим хвостом взрывателя. Но если пехотинец с такой гранатой оказывался в тридцати шагах от вражеского окопа и забрасывал в него СГ-13, то по засевшим в нем солдатам звучал погребальный колокол. Все это было хорошо, но оружия не хватало, а новейшие образцы только начали производить.
        С каждым месяцем накачивая мускулы, Русская императорская армия через год стала бы грозой Европы. Но у немцев оказался перевес в магической силе, и они его использовали во всю мощь. Поспешное согласие французов (проще говоря - предательство) на сепаратное перемирие после «чуда на Марне» позволило кайзеровскому генштабу перебросить несколько дивизий к Кенигсбергу. Эти войска, обстрелянные на Западе, стали главной ударной силой.
        Сначала они окружили армию генерала Самсонова, топтавшуюся у границ Восточной Пруссии в ожидании приказа наступать, и разгромили ее в считанные дни. Командующий застрелился. Немцы двинулись вглубь в направлении Мариямполе, откуда открывается дорога на Вильно и далее вглубь России, в том числе - к Санкт-Петербургу.
        Удар меньшей мощности, но весьма опасный, пришелся в направлении на Минск и Смоленск, а позади Смоленска - Москва. Австро-венгерская армия, мало чего стоившая без кайзеровской, предприняла наступление на Львов, выждав неделю, пока основные резервы русских не будут направлены на Центральный и Северо-Западный фронт.
        Общей картиной император владел. Непонятной оставалась одна частность. По артиллерии армия рейха не имела решающего преимущества. Окопавшаяся пехота первой линии получила вполне достаточно автоматического оружия и гранат, чтоб отбиться… Но почти каждый рубеж обороны брался с первого приступа. Рассказать о подробностях проигранного боя было некому: оборонявшиеся или погибали, или, возможно, попадали в плен.
        Понимая, что рискует, государь решил разобраться на месте.
        Легкий двухместный «Ньюпор» произвел спуск на ровном поле к востоку от Мариямполе. Сделав пару кругов в воздухе, к нему присоединились четыре истребителя, защищавшие его по пути к фронту.
        Еще не остановился винт, как император сноровисто выбрался на нижнее крыло и спрыгнул на землю. Прибытие аэропланов ждали. На поле виднелось несколько авто. Три грузовика, доставивших солдат для оцепления, два броневика и два штабных лимузина. В Мариямполе визиту монарха не предшествовал десант свиты и охраны, он был внезапным, командование фронта узнало о нем за час до спуска летательных аппаратов.
        Отделившись от кучки военных, к аэроплану кинулись двое. Бежавший впереди одной рукой придерживал фуражку, второй - кавалерийскую шашку. Его худое лицо с жесткой веревкой горизонтально торчащих усов было императору знакомо.
        - Ваше императорское величество! Заместитель командующего Северо-Западным фронтом генерал от кавалерии Брусилов.
        - Здравствуйте, Алексей Алексеевич, - откликнулся государь. - Где Сиверс?
        - Командующий получил ожог от пущенного с аэроплана огненного шара. Не успел прикрыться Даром.
        - Сильно ранен?
        - Жить будет и командовать продолжает. Но пока на перевязке. Осененных-целителей мало, ваше величество.
        - Ясно. Едем в штаб!
        Он направился было к лимузину, но Брусилов предложил сесть обоим в броневик на места пулеметчиков. Аэропланный налет или какая вражья группа просочится - бить в первую голову будут по лимузинам, в них перевозят начальство, они открытые и без брони.
        Император согласился и быстро пожалел - лучше бы ехал в открытом кузове грузовика. Бронемашина, созданная, чтобы быть крепкой, но не обязательно удобной, немилосердно тряслась, подпрыгивая на любой неровности. На утреннем летнем солнце железная обшивка раскалилась, внутри государь ощущал себя карасем на сковородке.
        Брусилов сидел рядом, положа руку на пулемет Кошкина. Он что-то хотел объяснить августейшему спутнику по дороге, да куда там: под броней любые звуки перекрывали рев мотора, вой трансмиссии и стук подвески.
        В штабе фронта император провел не более часа. Все необходимое для себя узнал от Сиверса, забинтованного как египетская мумия: германцы наступают с неумолимостью парового катка. Ключевой узел обороны у Калварии занимает 8-я пехотная дивизия, оснащенная по новейшим штатам. Далее - свежеукомплектованные части, в лучшем случае с мосинскими винтовками и одним пулеметом «Максим» на роту.
        - Что самое трагичное, мой государь, - добавил командующий, баюкая укутанную в белое руку, - вступившие в бой пропадают все. Такого не припомню ни в своем опыте, ни в истории. Никто не спасается, никто не бежит. Даже трусы. Стоял полк на позиции, пришли немцы - и нет полка. Раньше отходили разбитые остатки, не менее трети возвращали в строй… Слухи ползут, панические.
        - Понятно, что ничего не понятно, Фаддей Васильевич! - обратился государь к Сиверсу. - По возвращении в столицу приищу вам замену, раны надобно залечить. Дайте мне сопровождение, обязательно пару броневиков. Еду к Калварии.
        На несколько секунд в штабе повисла тишина. Слышно было, как за окном патруль отчитывал местного обывателя, чем-то проштрафившегося…
        Никто не рискнул убеждать монарха, что задуманное им - практически самоубийство, а это крах для империи.
        - Позвольте с вами, ваше величество, - вдруг вызвался Брусилов.
        - На верную смерть?
        - Вы же сами не думаете умирать.
        - У меня защита. Есть амулет, некогда подаренный родственником, - Георгий Алексеевич вздохнул. - Тем самым Вильгельмом.
        - Так и мы не лыком шиты, ваше величество…
        Увидев, что боевая магия германцев сделала с Сиверсом, причем, далеко от линии фронта, царь без разговоров позволил запихать себя в жаркое чрево бронеавто. По пути к Калварии вдруг раздалась пулеметная пальба. Через бойницы и прицел пулемета ничего не видно, Георгий приоткрыл боковой люк и высунулся наружу. За ним - Брусилов.
        Над головами шел воздушный бой. На небольшой высоте сцепились не менее восьмерки немецких бипланов против двух русских. Причем пара немцев, пользуясь, что их противники прочно связаны, отделилась от схватки и пошла в атаку на группу машин. Солдаты палили в ответ из ручных пулеметов и винтовок. Вряд ли попадали. А пулеметы броневиков не могли задрать стволы столь высоко, разве что снять их и вытащить из башенок.
        В любом случае, не успели бы.
        Немцы расправились с одним русским аэропланом - он упал в полуверсте, второй смог выйти из боя, и потянули на запад.
        - Похоже, прознали, кто едет к передовой, - хищно улыбнулся Георгий. - Какая же у них разведка быстрая. Как только их лазутчик в вашем штабе прознал про мой прилет, успели передать и даже аэропланы вызвать? Неужто у них радиостанция есть? Уповаю на совпадение, но… не верю в такие. Генерал! Прикажите ехать к месту падения аэроплана. Вдруг летчик жив.
        Наверно, это было не меньшим безумством - терять четверть часа на спасение авиатора, оставаясь в чистом поле как на ладони. Немцы могли прилететь в любую минуту. Но с императором не спорят.
        Усилия оказались зряшными. Пока доехали, полотняная обшивка фюзеляжа вокруг кабины выгорела, хорошо был виден скукожившийся и неправдоподобно малый обуглившийся комок на пилотском месте… Нет, не зря. Никто теперь не бросит Георгию упрек - бросил своего, отказал в шансе на спасение.
        Оставшиеся километры до Калварии, небольшого литовского поселка с высоченным костелом на пересечении двух дорог, доехали без приключений. В штабе дивизии император и генерал не узнали ничего нового. Немцев скопилось изрядно, летают аэропланы, наступление ожидается вот-вот, но неизвестно когда. Полки на позиции, гаубицы развернуты, но не стреляют по немцам, чтоб раньше времени не обнаружить свою диспозицию.
        - Не обнаружить?! - вызверился император. - Мерками прошлого столетия меряете! Аэропланы летают! Немец каждую вашу пушечку пересчитал и на карте пометил.
        Командир дивизии заметно струхнул.
        - Так насмерть стоять будем, ваше императорское величество.
        - Сбежавший с поля боя, не выполнив задачу, даже если сбежал на тот свет, в моих глазах - такой же дезертир, - «ободрил» его монарх.
        Отобедал он в окопах из полковой кухни, черпая ложкой кашу из солдатского котелка. Заодно убедился - не обижают солдат, в каше жир есть и даже мелкие шматки сала, к ней каждый получил толстый ломоть хлеба. Пехотинцы, изрядно струхнувшие от панических слухов, распространяемых «сознательными товарищами» вместе с призывами «не воевать за эксплуататоров», воодушевились… А немецкого наступления так и не было. Прибывший сюда же комдив предложил вызвать пару эскадронов кавалерии и сделать наскок на немецкие позиции - это точно для них будет неожиданностью.
        - Положить два эскадрона ради разведки боем? Да вы у нас гений тактики, ваше превосходительство! - хмыкнул государь. - Возвращайтесь-ка лучше в Калварию и готовьте следующую линию обороны, коль здесь не удержат. Алексей Алексеевич! - добавил император, когда командир дивизии убыл. - Если он не удивит меня чем-то особенно толковым, снимаем его с должности к хренам собачьим. Похоже, кроме как дать «героически» погибнуть своим частям, ни что не способен.
        - Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, - кивнул Брусилов.
        Они перебрались на наблюдательный пункт полка, в сотне или полутора сотнях шагов от первой линии траншей. Тут коротали время за разговорами.
        - Как-то они по-особому магию применяют… - задумался монарх, - Алексей Алексеевич! Напомните мне фамилию Осененного, что смог в одиночку остановить их у Гродно. До войны еще.
        - Князь Юсупов-Кошкин, Федор Иванович. Капитан гвардии Вашего Величества. Но в ту пору - техник Тульского оружейного завода. Чин подпоручика я ему присвоил лично, дабы не смущал своим партикулярным видом офицеров и солдат.
        - Расскажите, что он поведал о том бое - по горячим следам, пока сам не запамятовал детали.
        - Против него вышел аж магистр. Под видом переговоров приблизился к нашим позициям - на несколько сот шагов. Угрожал выжечь их огнем. Только Кошкин обманул его: попросил для демонстрации швырнуть шар в озеро, дескать, коли убедимся, что угроза не пустяшная, тотчас сложим оружие. Пока магистр воевал с озером, наш герой сделал шаг вперед и застрелил подлеца из револьвера.
        - Вот! Что-то мы упускаем. Немецкие маги сильны, спору нет. Но только вблизи. Под Льежем кайзер погнал их под защитой общего щита, наши такой ставить не обучены. Однако этого щита не хватило, точнее - хватило ненадолго, пока не заговорили пулеметы Кошкина. Весь немецкий отряд полег до последнего. Далее до Марны о боевых магах ничего не докладывали… Что они изменили в тактике?
        - Увидим, ваше величество. Если останемся живы и сможем рассказать.
        Мрачные слова Брусилова начали сбываться в час вечерней молитвы. Немецкие пушки ударили туда, где полковые священники собрали солдат. А еще - по закрытым позициям артиллерии, но тщетно, командир дивизии учел замечание государя и велел переместить гаубицы на несколько сот метров. Они начали гвоздить в ответ, но вряд ли точно: расположение немецких батарей знали приблизительно.
        Император, игнорируя опасность от попадания немецкого «чемодана» сантиметров пятнадцать калибром[64 - В немецкой традиции принято исчислять калибр артиллерийских орудий и снарядов в сантиметрах, а не в миллиметрах, как в России и Франции, либо в дюймах, как в Великобритании и США.], рассматривал поле перед русскими укреплениями через мощный морской бинокль.
        - Алексей Алексеевич! - протянул его Брусилову. - Глядите, прямо перед нами, в сотнях шагов справа и слева…
        - Похоже на броневые колпаки, Ваше Императорское Величество, - ответил генерал, разглядев. - На каких-то колесах, наверно.
        - Вот где разгадка… Это же укрытия для магов. Пуля их не возьмет. Ждите меня здесь! Ни шагу с НП!
        Брусилову оставалось только смотреть, как худая фигура императора понеслась вперед по траншее, протянутой от наблюдательного поста к первой линии. Несмотря на взрывающиеся вокруг снаряды, Георгий поднял расчет полкового орудия, в просторечии - полковушки. О его замысле догадаться было несложно: зарядить трехдюймовку шрапнелью, выставив ее на удар. Пару сантиметров стали продырявит…
        До ближайшего колпака уже оставалось не более пятисот шагов, не промажет и новобранец. Полковушка успела бахнуть трижды, как из-за другого подвижного укрытия вылетел огненный шар и точно упал на ее позицию.
        Рванули ящики со снарядами. Буквально через миг Брусилов увидел малиновый шар, несущийся к НП. Так светилась защита императора. Государь не изображал из себя героя и бежал со всех ног.
        Тем временем подошедшие германские маги принялись выжигать окопы. Ослепительно-оранжевые шары, что весьма необычно, летели не по прямой, а поднимались высоко и падали в траншеи отвесно, где взрывались. Хуже того - в месте падения каждого вправо и влево разливалась огненная река.
        - Видели?! - император ввалился на НП, тяжело дыша. - Похоже на заклинание «жидкий огонь». У нас никто им не владеет. Уходим! Быстро! И вам приказываю - в тыл.
        Последнее относилось к командиру полка и нескольким офицерам. Они замешкались, но затем тоже бросились врассыпную. Под бревнами наката остался лишь телефонист, пытавшийся связаться с Калварией и сообщить о прорыве немцев, но связь почему-то никак не налаживалась.
        Выбежав на опушку рощи, простиравшейся за полковым НП, император выругался, и было отчего. Между двумя броневиками виднелась здоровенная воронка от «чемодана». Водитель одного из бронеавтомобилей недвижно лежал на земле, второй, уцелевший, поднял капот своей машины и пытался оживить мотор, надо понимать - безуспешно. Для полноты картины тут же валялись лошади, предназначенные для вестовых и конного сопровождения. Единственное попадание шального снаряда изрядно затруднило ретираду. А сюда, за линию траншей, немцы могли стрелять еще и еще.
        - Молю бога, чтоб германские разведчики и газетчики не прознали, как российский государь убегает, сверкая пятками, - вздохнул император. - Генерал, не время думать о репутации. Спасаемся.
        Далеко оторваться им не удалось. Сначала хлестнула пулеметная очередь, угодившая на защиту императора. Главнокомандующего и генерала догонял германский броневик, поливая их свинцовым дождем. Вокруг - поле, не спрятаться.
        - Алексей Алексеевич! - крикнул царь - Удара машиной моя защита не выдержит. И поразить броневик не сумею - дар у меня иной.
        Привыкший долго скакать на коне, но не долго бегать, генерал-кавалерист с трудом восстановил дыхание и попросил:
        - Прикройте меня щитом, государь. Есть одна идея… Если сработает.
        Брусилов вперился взглядом в броневое авто. И оно остановилось. Из-под капота повалил дым. Пулемет продолжал постреливать, но император пули держал.
        - Алексей Алексеевич! Уходим. Вдруг поедет…
        - Вряд ли. Двигатель перегрелся. Был бы на сотню шагов ближе - я бы ему и коробку передач рассыпал на куски.
        Выбежав из зоны обстрела пулемета, они перешли на шаг и до штаба дивизии прошагали молча. Лишь когда показались дома, Брусилов рассказал о своем Даре, довольно неудобном, но сейчас оказавшимся весьма кстати.
        - Был я отроком. Нет, даже ребенком лет десяти, когда отец купил дорогой хронометр английской выделки. Очень надежный, во всяком случае, таким считался. Отец никому его не давал даже в руках подержать, берег. Я смотрел-смотрел на серебряный корпус, силясь понять - что внутри. И хронометр вдруг остановился! Часовой мастер сказал - шестерни поломались. Потом были в гостях, где маленькой девочке подарили механическую куклу, случилась та же история… Словом, карьеру делал в кавалерии, лошадям бог не дал шестеренок. Научился контролировать дар. С вами ехали, я старательно не думал про мотор броневика, иначе бы он тотчас заглох. На расстоянии ломать сложнее, но… жить хотелось, ваше величество. Такой вот дар[65 - На самом деле - распространенная способность. Этот «талант» чаще встречается у женщин, владеющих магическим заклинанием «я ничего не трогала». И среди мужчин попадаются такие «Осененные».]. В гвардию не прошусь, нет такого «таланта» в воинских уставах.
        - Зато я знаю Осененного, имеющего противоположный дар. У него все работает как надо. Я лечу в Петроград, Алексей Алексеевич. Думаю, понял, у кого спросить - как остановить германских магов. Берегите себя!

* * *
        Федор в полной мере смог ощутить на себе все то, что испытала Варвара, силой вывезенная из Тулы. В Сестрорецке события разворачивались подобным же образом: князя окружили наделенные полномочиями люди во главе с полковником гвардии, не дали никого уведомить, более того, не позволили переодеться или взять личные вещи. По заводу наверняка поползет слух: арестован как германский агент… Ну, и пусть. Настоящим германским агентам, если такие сидят в городке, на голову свалится новая задачка - где искать Юсупова-Кошкина.
        Пара кавалергардов у кабинета императора решительно запротестовала: никак невозможно к самодержцу российскому ввести такого бродягу - в рабочей блузе, в фартуке и с грязными руками. Гвардейский полковник милостиво согласился, распорядившись помыть его светлость и переодеть во что-то чистое.
        На взгляд Федора, за короткое время с их встречи по поводу дуэли, окончившейся гибелью гвардейца, император внешне постарел лет на десять и как-то внутренне угас. Он попенял полковнику - отчего так долго везли князя, потом отпустил его, оставшись с Юсуповым наедине.
        Монарх сел в кресло у низкого столика, показал Федору на другое, рядом. Князь не стал отнекиваться.
        - Курить будете? - предложил царь открытую коробку папирос.
        - Спасибо, Ваше Императорское Величество, повременю. Коль везли меня словно на пожар, курево обождет. Что стряслось?
        - Беда, князь. Немцы вгрызаются в нашу оборону как бобер в бревно, и их не остановить. Только подтягивают тылы, дают своим магам подкопить энергию и берут наш следующий рубеж. Не торопятся. Ждут, когда мы истощимся. Месяца через два, не больше, будут у стен Петрограда и Москвы.
        Он рассказал об увиденном на передовой и замолчал. Сидел безмолвно и Федор, с минуту что-то напряженно обдумывая. Потом осторожно высказался:
        - Ничего нового не имею сказать, Ваше Императорское Величество, кроме того, что предлагал до войны: летучие отряды для действий за линией фронта. Магов надо истреблять не в открытом бою, а до него. Созданы такие отряды?
        - Мне о них не докладывали.
        - Значит, придется составлять их сейчас. Дозвольте возглавить один.
        - Мне сообщали, что за вами форменная охота со стороны германцев идет! - удивился царь.
        - Смею предположить, что менее всего германцы готовы ждать меня в собственном тылу…

* * *
        Великий князь Борис Владимирович, прямой потомок императора Александра Павловича, имел репутацию человека горячего, несдержанного и до невозможности кичащегося принадлежностью к правящему дому. Рассказывали, что во время Японской компании он пошло приставал к княжне Гагариной, нарвался на пощечину и на жалобу командованию. Когда скандалист был вызван в штаб для объяснений, он, в ту пору всего лишь штаб-ротмистр, нахамил генерал-лейтенанту, а потом и выстрелил в него из револьвера, легко ранив. От трибунала и лишения всех званий Бориса Романова спасло лишь крайнее возмущение государя действиями генералов против Японии. По слухам, прослышав об инциденте, император пробурчал: «Лучше бы стрелял этому недоразумению в голову!» Не удивительно, что выходка осталась без последствий.
        Именно этот упрямый и своевольный человек исправлял обязанности атамана Кубанского казачьего войска. Поскольку предложенные Юсуповым-Кошкиным летучие отряды с Осененным во главе не вписывались ни в какие рамки и уставы, именно анархически настроенному Борису монарх поручил скомплектовать такие группы из лихих станичников.
        При виде Бориса Друг шепнул Федору:
        - Мои опасения о расхристанности казаков оказались сильно преуменьшенными.
        Федор выдержал нелегкий путь из Санкт-Петербурга в Тулу и сюда, во Львов. Император в стремлении ускорить события выделил ему личный авиаотряд. В Туле, имея на руках царский мандат с самыми неограниченными полномочиями, Федор совершил настоящий бандитский налет на родной завод. В итоге благородные истребители, властелины неба, поднялись в воздух с закрепленными на нижнем крыле коробами, превратившись в воздушных ломовых извозчиков. Кроме того, двухместный «личный экипаж» монарха Федор использовал, чтоб забрать с собой мастера-оружейника, сам же сел в пилотскую кабину, а обескураженного пилота аэроплана отправил во Львов на поезде - оттуда перегонит аппарат обратно в Гатчину.
        Комиссия по торжественной встрече на летном поле состояла из целых двух человек: унтера и водителя грузовичка «Рено». Оба - комендантские. Из офицеров Казачьего кубанского войска никто не пожаловал, и причина стала очевидна, когда Федор перешагнул порог штаба: там отмечали награждение.
        Не обращая внимания на праздничную обстановку, он козырнул и представился:
        - Капитан Мышкин для организации летучего отряда пластунов прибыл. Со мной - вооружение для отряда.
        - Не части, Мышкин! - хмыкнул атаман в черкеске. - Не торопися. Видишь - радость у казаков. Пока в вашем Петрограде только чешутся, мой орел уже по австрийским тылам прогулялся. Шороху навел! Брат его клюквой одарил - заметил, значит.
        «Клюква» - бордовая лента ордена Святой Анны - была намотана на эфес шашки чернявого казака в лихо заломленной на самый затылок плоской шапке-кубанке. Наверное, гвоздем прибита, коль не падает, прикинул Федор. А братом казачий атаман именует самого императора, который ему в действительности четырех- или даже пятиюродный дядюшка.
        В черкеске с серебряными глазырями, с горским кинжалом на поясе и казацкой шашкой, сей представитель Романовых смотрелся среди офицеров чужеродно, театрально. Обладатель «клюквы» и прочие участники торжества выглядели по сравнению с ним как степные волки рядом с пуделем. Тем не менее, Борис из сапог выпрыгивал, чтоб казаться здесь своим, кубанским.
        - Ну-ка, гость столичный, покажи, сможешь ли с казаками вровень? - трое молодцов, появившись из-за спины Федора, держали шашки плашмя, и на каждой поблескивала чарка водки. - Выпей, Мышкин… Фамилия у тебя, право дело, не боевая… - кубанцы сдержанно гыгыкнули.
        - Рукою брать нельзя! - ухмыльнулся князь Борис. - Не приведи боже, хоть каплю расплескаешь. Не примут казаки такого…
        - Слушаюсь, Ваше Высочество, поклонился Федор. - Но показали б вы пехоте, как кубанец чарку принимает.
        Атаман ухмыльнулся и исполнил просьбу, продемонстрировав, что уж в этом он не уступает прирожденному станичнику.
        - Теперь ты! - потребовал, указав на чарки.
        - Раз нельзя руками… - улыбнулся Федор.
        - Мать честная! - вдруг воскликнул «клюквенный».
        Чарка плавно, чуть подрагивая, всплыла над клинком и переместилась к подбородку Федора. Он склонился и накрыл ее открытым ртом. Резко запрокинул голову назад. Водка проскользнула в горло мягко, как кисель. Опустошенная чарка поплыла назад и заняла место на клинке.
        - Будем пить вторую, или этого достаточно? - поинтересовался Федор.
        В ответ кубанцы заревели от восторга. Один Борис скривился, правда, промолчал. Федор вспомнил: с даром у него неважно. Среди Романовых числится по категории: «третий сорт - не брак».
        Кавалер ордена Святой Анны подошел ближе и представился:
        - Командир 5-ой сотни 3-го Хоперского полка подъесаул Шкуро. О «Черной сотне» что-нибудь слыхали? Моя и есть. Пожалуйте к нам, господин капитан, Осененного не хватает. Соглашайтесь, лучшего жеребца дам!
        - Тронут вашим предложением, подъесаул, и о «Черной сотне» знаю, - ответил Федор. - Для меня - это честь. Но к великому сожалению, верхом не езжу. А обузой быть не привык.
        В отличие от великого князя, Шкуро носил черкеску с газырями поверх атласного бешмета и шашку, словно с ними и родился. Лицо лукавое, обветренное, глаз смотрит с прищуром, оценивая. И признание Федора в неумении скакать на лошади эту оценку понизило.
        - Стало быть, не ослышался, - хмыкнул сотник. - Вам взаправду дорога в пластуны. Вот только как сделать их «летучими»? Они не скачут и не летают, а ползают. Оттого и название.
        - Государь повелел - исполним, - улыбнулся Федор. - Коль нужно научить летать, полетят как милые. С криком: «За царя и Отечество!».
        Шкуро, по праву героя дня взявший на себя инициативу, попросил Бориса:
        - Отдай его хоперским, атаман! Как раз им пополнение прибыло. Четыре товарищества в пластунском батальоне ладим.
        - Бери! - скривился атаман. - Но помни: с Осененными одни лишь неприятности.
        Оформив документы, Федор вышел из здания штаба и увидел курившего у крыльца Шкуро.
        - Нам по пути, - сказал тот, отшвырнув окурок. - Коль выторговал вас у Бори, то в полк и заведу. Меня Андрей Григорьевич зовут. А вас?
        - Федор я, Иванович, - ответил «Мышкин». Изменив фамилию, в Генштабе имя-отчество ему оставили. Он протянул руку казаку. - Со мной техник-оружейник Степан.
        - А комендантов грузовик для тебя… вам определили.
        - Андрей Григорьевич! Я вижу у кубанцев «вы» и отчества, да и титулование не в чести. Называй меня просто Федор.
        - Это дело. Слушай! У меня «Бенц» есть. С одного из первых рейдов у австрийца взял, хозяин да водитель не успели узнать, что мертвые уже. Садись ко мне, побалакаем. А грузовик пусть за нами катит.
        С тем и отправились в Янов, местечко к западу от Львова. Верстах в трех-четырех от Янова начинались уже австрийские позиции.
        Тарахтел мотор, стучали клапана. Федор до зуда в руках хотелось открыть двигатель да малость подрегулировать. Кубанцы, судя по всему, к технике не особо способны. Водитель в черкеске и шапке-кубанке выглядел скорее наездником, нежели умельцем, способным за полночи перебрать движок под открытым небом.
        Андрей между тем разговорился. Видно, словоохотливость проистекала от выпитого, хоть пьяным он не выглядел. Наоборот - опрятным русским офицером.
        - А казачья форма ему идет, - согласился Друг. - Наверное, как и форма группенфюрера СС. Не рассказывал? СС - специальные германские войска, самые сволочные или совершенно скотские, как хочешь эти две буквы расшифровывай. Но то случилось в моем мире и под действием обстоятельств. Надеюсь, здесь к врагу не переметнется.
        Не зная о смутных прогнозах относительно собственной личности, Шкуро разглагольствовал о пластунах.
        - Раньше они и вправду превосходными были. Ползали далеко, быстро и тише муравья. Схватить часового да привести к нашим живым - их любимое занятие. Следы читали. Бывало, могли одними ножами да шашками за ночь целую батарею турецкую покрошить и к заутрене вернутся назад. Но времена меняются. Для акций за передним краем супостата скорость нужна. Вот как у «Черной сотни». Копыта обмотали тряпьем, скрытно подобрались, налетели - и бывайте здоровы. Так что… хочешь сам тебя верховому делу научу? Недели за две? Вру - за три. И будешь с нами!
        - Нет у меня ни трех, ни даже двух недель, Андрей. Немцы под Вильно. Не потому, что армия там худая или командующие не те. Сиверс и Брусилов - справные генералы. Враг много сильнее. Не обижайся, но австрийцы рядом с немцами, что дети.
        - Ты откуда знаешь? - Шкуро все ж обиделся. - Сам на немца-то ходил?
        - Было. Умер немец, вместе с ним - и эскадрон вражеских гусар. Только не могу все рассказать. Даже пластунам, много видевшим…
        - Ну, про «много видевших» ты загнул! - хохотнул Шкуро. - Пластунский батальон в боевом охранении находится да на караульной службе. Только два товарищества, казаков по тридцать в каждом, что-то могут. Их командир да урядники пороха понюхали. Остальные только из станиц. Наш командир полка с фронта роты не снимает: воевать-то кто будет?
        От Андрея Федор многое узнал про казачьи нравы. Про вольницу у всадников и еще более свободных обычаях пластунов. Хотел узнать про подготовку «пеших конников», но тут Шкуро был не сведущ. При определенном уважении к пластунам проскальзывало у подъесаула легкое высокомерие. Набирали тех из бедных казаков, не сумевших наскрести двести рублей на коня и амуницию. Босота…
        - Вот бы в армии моей юности удивились бы, скажи кто призывнику: приезжай в часть на собственном танке, - съязвил Друг.
        Скоротав дорогу за разговорами, офицеры добрались до Янова. Федор представился полковнику Голощапову, Василию Ивановичу, вызвав внутри себя еще одно ехидное замечание: если Василий Иванович, да с шашкой и на лихом коне, почему не Чапаев?
        Полковник спокойно отнесся к идее отправить боевого Осененного за линию фронта, пока не услышал главное: группа должна истреблять имперских магов.
        - Известно ли вам, капитан, сколь малое число пластунов возвращается из походов к врагу? - скривился Голощапов.
        - Известно, господин полковник. Но у меня предписание от государя императора.
        - Его императорское величество вправе требовать от казака идти на смерть. Но вы… Сами-то, небось, прикроетесь магическими штучками и уцелеете. А души загубленных вами кубанцев на вашей совести останутся.
        Тяжелый тон речи Голощапова очень соответствовал его фигуре, слишком грузной для конника. Разговор проходил в неофициальной обстановке - у коновязи, но ни о каком обращении на «ты» и прочих вольностях речь не шла. Командир Хоперского полка Осененному откровенно был не рад. Шкуро, почувствовав начальственное недовольство, отправился к своему коню, будто он не при делах, и это не его идея - Федора позвать. Правда, потрепав по холке жеребца, Андрей, все ж не утерпел и вернулся к собеседникам.
        - Будет вам, Василий Иванович, пехоту обижать. Бориска «клюкву» мне вручил. Офицерам полка по сему поводу я должен. Разрешите по чуть-чуть.
        - По чуть-чуть и не капли больше, - буркнул Голощапов. - Фронт-то рядом. Я присоединюсь попозже.
        Он вскочил на коня, самого крепкого по виду из стоявших тут казачьих, и споро ускакал. Федор же подумал: с самого вселения Друга жизнь и служба на новом месте для него начинаются с отторжения. Главное, чтоб потом наладилось.
        Тем временем неподалеку раздалось нестройное громкое пение, голоса приближались.
        Гей вы, Царские орлята,
        Не забудьте, что в бою
        С неприятелем, ребята,
        Надо помнить мать свою,
        Мать свою, Кубань родную,
        Царя-батюшку, народ,
        Также славу боевую,
        Что к победам нас ведет[66 - Автор слов - старший урядник 5-го Кубанского пластунского батальона П. Засоба.],
        - орали крепкие глотки.
        Федор обернулся, рассчитывая увидеть идущее строем подразделение, но разглядел лишь вразброд шагающую толпу человек из тридцати, одетых кто во что горазд: в бешметы и косоворотки, прочие рубахи с застежкой под горло. На головах - низкие и круглые кубанки, папахи и фуражки, а кто и с непокрытой головой. Кто-то в шароварах, кто-то в галифе, сапоги гармошкой - и все это жутко неряшливое, в дырках, в заплатках и в грязи… Только шагавший впереди вахмистр напоминал кадрового военного, но лишь на фоне остальной банды. Широченные красные лампасы, украшавшие штаны казаков и означавшие принадлежность к кавалерии, у этих партизан отсутствовали.
        - Хотел служить в отряде пластунов? - осведомился Шкуро. - Что ж, вот они. Принимай себе. Если они тебя примут.
        Глава 14
        Шкуро все же затащил Федора отмечать свою «клюкву». Так что утро выдалось томным - князь встал с тяжелой головой и пакостным вкусом во рту. Разместили его у пожилой вдовы. Она помогла постояльцу привести себя в порядок: принесла теплой воды для умывания и бритья, затем - чаю с булками. Федор допивал второй стакан, когда явился Шкуро.
        - Ну, идем знакомиться с пластунами? - предложил, ощерившись.
        Оскал этот Федору не понравился, но выбирать не приходилось. И они пошли. Пластуны жили в небольшом поместье на окраине, занимая там сенной сарай. Офицеры застали их за странным занятием - казачки плясали под гармонь. Танец напоминал гопак. Вахмистр, отбивавший такт ударами ладоней, мазнул взглядом по прибывшим офицерам, но и не подумал отдать им честь либо скомандовать «смир-рна» подчиненным. Те продолжили скакать. Не хватало только баб в широких сарафанах и с цветными платочками в руках…
        - Здорово, Вась! - окликнул старшего в этом сборище подъесаул.
        - Здорово, Андрей, - ответил вахмистр. - Что за гусь с тобой, тот, что из Питера?
        Федор испытал желание сыграть в чеховского унтера Пришибеева[67 - Нарицательный персонаж. «Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать?» (А. П.Чехов. «Унтер Пришибеев»).] и завопить что-то вроде: «Ста-аять смирна, пес смердячий, когда говоришь с офицером!» Но решил сдержаться: все не просто так. На «слабо» проверяют казачки. Лишь спросил:
        - Танец - разминка перед занятиями?
        Шкуро хмыкнул и, достав пачку папирос, протянул ее вахмистру. Пластун взял одну, прикурил и только тогда снизошел до ответа:
        - Та не, ваше благородие. Биться мы начинаем безо всякой такой-сякой разминки. Если германец или австрияк попрет, я ж не скажу ему: обожди, герр-месье, вот только своих казачков разогрею. Танец - это наше главное…
        Не снимая шашку и не вынимая папироску из зубов, вахмистр тоже начал топтаться, пританцовывая, потом вдруг оказался в шаге от Федора. Тот опомниться не успел, как ощутил боль в захваченной руке, толчок - и земля с небом поменялись местами. Фуражка слетела с головы и укатилась.
        Вахмистр протянул пятерню, помогая встать с травы:
        - Поднимайтесь, ваше благородие. Мундирчик испачкаете.
        - Не шуткуй так, Степан, - цыкнул на него Шкуро. - Непривычный капитан к нашим нравам. Осерчает - и сожжет как головешку. Осененный он, не из последних. Не сердись, Федор, - повернулся к князю. - Босота станичная… Разреши представлю вахмистра: Муха он, Степан. Трижды к австрийцам хаживал и не счесть сколько раз к японцам. Два Георгия у него, между прочим. Но не носит.
        - Кресты мне ползать мешают, - хмыкнул Муха.
        - Наш столичный гость, капитан Мышкин Федор Иванович.
        Вахмистр поднял и поднес Федору фуражку. Тот взял и надел на голову.
        - Офицер в… товариществе… есть? - Федор не привык называть пехотный взвод словом «товарищество», потому запнулся.
        - Был, - беспечно отвечал Степан. - Третьего дня схоронили. Стало быть, вы - вместо него? Казак?
        Бросившие танец, пластуны прислушивались к разговору и радостно реготнули, узнав, кто прислан на смену погибшему хорунжему.
        - Не вместо, вахмистр, а чтоб из вас сделать особую команду. Для выполнения ответственных заданий в неприятельском тылу.
        - А сами с нами пойдете, ваше высокоблагородие? - спросил Степан.
        - Непременно. Без меня вы пропадете.
        Пластуны заржали, а вахмистр погрустнел:
        - Из вашего благородия пластун как пуля из… - он не стал заканчивать, но и так понятно. - Половина товарищей будет вас нести-сторожить, шоб не оцарапались где, не ушиблись невзначай. Не в мешке же тащить вас как языка австрийского… Андрей! Полковник что сказал?
        - Что он мог сказать? - пожал плечами Шкуро. - Приказ из Петербурга.
        - Нянчиться со мной - только половина беды, Степан, - взял на себя инициативу Федор. - Ты еще главного не слышал - на ту сторону мы пойдем искать и убивать вражьих магов.
        Все смолкли. Наигрывавший тихо гармонист сдвинул мехи и замер. К Федору направились три оборванца с погонами урядников на рубахах, их хмурые лица не обещали капитану ничего хорошего.
        - Может, сразу веревку и мыло выдашь, капитан? - пророкотал вахмистр. - Чем мучится и гореть в их огненных шарах, али в петлю сунуться сразу?
        - Не знал, что казаки-пластуны такие ссыкливые… - хмыкнул Федор. - А я сдуру вам оружия привез, чтоб магов бить, - глядя в глаза кубанцам, сузившиеся от гнева, Федор припечатал: - Выходит, маху дал атаман, сюда меня направив. Прощайте! Испрошу назначение в другой полк. Где солдаты за Отечество воюют, а не бабы с ножичками пляшут под гармонь.
        - Ша, казаки! - крикнул Степан и развел руки, сдерживая пластунов, подступивших ближе. Их лица обещали Федору расправу - скорую и жестокую. И пусть после расстреляют. - Слушай, высокоблагородие! Чтоб с кубанским казаком так говорить, право потребно заслужить. Теми ножичками мы австрияков резали!
        - Предлагаю простое дело, - ответил Федор, будто бы не замечая зло сопевших станичников. - Я умею перехватывать ножи. Есть кто смелый бросить в Осененного?
        Пластуны загомонили - желали все. В споре победил урядник, старший из кубанцев на поляне. Был он жилист и высок. На лице - багровый шрам, сбегавший по щеке к уху.
        - Становись, вашбродь, - сказал урядник, доставая нож. - И молись. Сам ведь вызвался, обчество слыхало.
        Пластуны загомонили, подтверждая.
        - Погоди, урядник! - улыбнулся Федор. - Сам-то за стволом ухоронись, - Федор показал на старый вяз, росший у ворот, и направился к нему.
        Меченый пожал плечами, но советом не побрезговал. А спустя секунду возблагодарил себя за осторожность. Нож издал звук «дррынь», впившись в ствол аккурат на уровне его груди.
        - Усложним задачу, - предложил Федор. Завяжите мне глаза.
        Так и поступили. Заинтригованный урядник, не без труда вытащил нож из ствола и повторил бросок. Осененный отбил его с завязанными глазами! В этот раз клинок улетел в траву. А за спиной капитана кто-то вскрикнул.
        Оказалось, один из пластунов решил сыграть злую шутку с Осененным, и, зайдя за спину, бросил нож ему в седалище. Клинок на отскоке вонзился шутнику в бедро. Хлынула кровь, заливая драную штанину.
        - Радуйся, что не в мудя! - высказал ему вахмистр. Он уложил пострадавшего в траву и принялся накладывать повязку. Работая, ворчал: - Свечку Святому Николаю-угоднику поставь. Каб не он, получил бы железку в причиндалы и стал девицей, ровно как высокоблагородие говорили.
        К Федору, снявшему повязку с глаз, шагнул урядник, метавший нож.
        - Вы того… не серчайте, высокоблагородие. Ванька - шкодник еще тот, но свое он получил. Но и вам не след казаков бабами называть.
        - Так давай докажем, что это не так, - хмыкнул Федор. Степан! - бросил вахмистру. - Как закончишь олуха перевязывать, отправляй людей к штабу. Там грузовик стоит, в кузове - ящики. Думаю, что гостинцы вам понравятся, - чувствуя, что предгрозовая атмосфера чуть рассасывается, Федор сделал следующий шаг: - Я не умею скрытно ползать, казаки. И приемов ваших не учил. Зато знаю, как убить мага. Убивал уже.
        - Добро! - кивнул урядник. - Игнатом Кобылой меня кличут. Только как, высокоблагородие, вы до магов доберетесь? Коль не сможете как пластун…
        - Научите - и попробую. А еще есть у меня секрет, как нам двигаться поскорей, чем конная сотня. Но о нем попозже. Сгода, казаки?
        Игнат почесал затылок.
        - Переоделись бы, высокоблагородие. Порты да мундир в первый же час уделаете - будете чистый пластун!
        Оглянувшись на ватагу, выглядевшую бандой одесских портовых нищих, только при оружии и погонах, Федор кивнул и снял мундир, оставшись в рубахе. Пока он переодевался, Шкуро ушел, напоследок подмигнув Федору. Некое подобие шаровар ему нашел Игнат - из тех, что побрезговали носить другие из товарищества.
        - Зато германцы ни за что не признают. Не может его сиятельство выглядеть как клошар. Осталось щетину отпустить, - приободрил Федора Друг.
        И они побежали.
        Крепкое телосложение бывшего мастерового не дало Федору преимущества. Молодые, худые парни с редкими юношескими усиками неслись впереди словно серны. Старшие, вроде Игната, топали тяжелее, но держались рядом. Сердце Федора стучало, как пулемет. Теплый, летний воздух стал вдруг плотный, и его перестало хватать. Накатило ощущение - еще сотню шагов, и он рухнет, как другой урядник, моложе Игната, крикнул: «Ползком!»
        Пластуны упали ничком и осторожно ввинтились в густой кустарник. Вот так перейти с предельного напряжения к малоподвижности для Федора было очень трудно. Перед глазами повисла розовая пелена с красными искрами. Но он полз. Кустарник кончился, далее пластуны пошли на полусогнутых, вприсядку, и довольно быстро. Потом несли друг друга по очереди. Прыгали на одной ноге спиной вперед, изображая следы отряда, двигавшегося в противоположном направлении и вдвое меньшей численности.
        Снова ползли.
        Пересекли болото, изгваздавшись в грязи.
        Переплыли ручей.
        Продирались через колючки.
        И еще много такого, да и не по одному разу.
        Когда вернулись на поляну, и Федор в изнеможении рухнул на траву. Игнат, подойдя, сообщил: сегодня бежали без напряга, жалея новичка. Да еще налегке - без винтовок, без харчей в сидоре.
        - Нор… нормально, - выдохнул умаявшийся новичок. - Ящики принесли?
        Оказалось, что не только их, но и котлы с кашей. Умывшись у колодца, Федор получил миску и ложку, выданную сердобольным поваром на одно использование. Приличному казаку полагается иметь свою…
        После обеда он устроил демонстрацию содержимого ящиков и почувствовал себя Дедом Морозом среди ребятишек, раскрывшим волшебный мешок с игрушками. А что те сплошь смертоносные - не беда, чай, не детям отдает.
        - Пистолет-пулемет, для краткости - автомат, - пояснял Федор, демонстрируя ППК. - Но короткий и легкий. Пластун ведь близко к неприятелю подбирается? Ему не нужна винтовка, бьющая за версту. Прицельная дальность автомата - сто саженей, зато в рожке у него 35 патронов.
        Степан взял оружие и не без удивления покачал его на руке. Пластуны были вооружены… не очень. У некоторых - еще винтовки Бердана. Недаром говорил Шкуро - бедняки, шантрапа.
        - А вот на пятьсот шагов и дальше - только винтовка сгодится. Кто у вас самый изрядный стрелок? - Федор заметил, что головы повернулись к Игнату. - Тебе и еще двоим дам по новой «мосинке», тульской выделки. Отобрал лучшие, но не это главное.
        На свои кровные он купил три оптических прицела с четырехкратным увеличением к охотничьему оружию. Один протянул снайперу с меченым лицом. Тот, видимо, даже бинокля в руках не держал. Заглянув, даже крякнул от удивления:
        - Однако…
        - Поставь на винтовку и пристреляй. Видишь, здесь крепление для оптической трубы? А еще рукоять у затвора изогнута - специально сделали, чтобы не мешала перезарядке. Для чего винтовка? Маг ставит защиту, увидав опасность глазами. Ты должен попадать ему в башку, пока не прочухался. И сразу - прячься. Потому, коль промазал, в ответ полетит огненный шар или ледяная стрела. Понял? А еще у винтовки пуля на тысячу шагов убойная. И любая магия на таком расстоянии пасует.
        - Щит против пуль… - не устоит? - спросил вахмистр.
        - Если их много. Открывай следующий ящик. Знакомьтесь, казаки: ручной пулемет Кошкина калибра 7.62 образца 1912 года выделки Тульского оружейного завода. Темп стрельбы - как у «Максима», кучность, если стрелять с сошек, не особо хуже. Но вы вес, вес попробуйте!
        - Вот те крест… - поклялся Степан, рассмотрев новинку. - Коль бы встретил того Кошкина, что пулемет выдумал, поклонился бы ему в ноги!
        - Будет у тебя такая возможность, - улыбнулся Федор. - Но не лапайте пулемет все сразу - это вам не бабья ляжка. Следующий ящик открывайте!
        Мастер-оружейник, привезенный из Тулы, поддел крышку ломиком. Он почти ничего не говорил, лишь показывал. Иногда слишком быстро - привычные к металлу руки так споро собирали и разбирали пулемет, что казаки не успевали запомнить движения. Тогда мастер терпеливо повторял.
        А еще в ящиках нашлись сестрорецкие гранаты и взрыватели к ним. Федор с удовольствием привез бы самозарядные винтовки Дегтярева, только производство патронов к ним пока не развернули.
        Вахмистру и урядникам Федор презентовал зажигалки, еще несколько штук приберег для офицеров полка.
        - Пару дней потратим на выработку тактики, - сообщил Федор кубанцам. - Пока мыслю так. Дом или палатку с магами распознаю сам: знаю, как себя ведут. Часть пластунов должна подобраться к ним поближе, чтоб косить в упор из автоматов и пулеметов, напоследок закидать гранатами. Трое с оптикой на винтовках - прикрывают издали. Часть обеспечивает отход. Это обязательно. У меня защита есть, а у вас - откуда? Вы мне и на последующие вылазки понадобитесь, да и к мамкам вас хочу вернуть без лишних дырок… - Федор обернулся к сидевшему неподалеку очень бледному метателю ножа. - Ну, разве что у него с дыркой - возле письки.
        Казаки захохотали. Хорошо так, по-доброму. Конечно, они еще не держали капитана за своего - у Федора на этот счет не имелось иллюзий. Но уже не отторгали.

* * *
        Варвара, узнав об исчезновении Федора, пребывала в жутком раздражении. Да еще наступили особенные дни, у женщин раздражительность усиливающие. Вполне вероятно, князя увезли столь же нахраписто и бесцеремонно, как ее из Тулы. Приличные манеры стали первой жертвой войны.
        Если в Туле она чувствовала себя в своей тарелке: знала город и людей, то в Сестрорецке Федор фактически бросил ее, как кутенка в воду. Опереться решительно не на кого.
        Она сумела получить в пользование довольно большой цех на территории завода - он пережил пожар и стоял пустой, что можно объяснить только везением: из-за крупных военных заказов использовался каждый дюйм заводской площади и каждый человек. Цех нуждался в ремонте, а у завода не было на это средств. Но на этом везение закончилось. Большинство мужчин категорически отказалось принимать ее всерьез. Строительный подрядчик, инженеры из Электротехнического института, чиновники на заводах, где можно было заказать нужное оборудование для выделки ламп, говорили с ней снисходительно. Дескать, что взять - женщина… Иной раз казалось, вот-вот прозвучит фраза: деточка, позови взрослых - папу, например, с ним все и решим.
        Варваре помогал Валентин Коваленков. Он пришелся кстати при покупке авто марки «Де Дитрих», довольно дорогого лимузина. Федор наказал не экономить на таких вещах. Валентин дал хороший совет и сам же вызвался быть шофером.
        Эта работа пошла ему на пользу: немного зажило лицо от ожогов, а еще Варвара выделила ему двести пятьдесят рублей пособия, чтоб оделся в кожу по примеру парижских шоферов. За рулем Валентин выглядел не наемным водителем, а любителем-спортсменом на собственном авто. Но на том его польза и кончалась. Стоило им прийти в очередную контору, как электрик начинал мямлить и выдавливать из себя фразы.
        - Тоже мне помощник… а еще мужчина! - размышляла Варвара поздним вечером в своей комнатке.
        Начало темнеть. Запалив свечки в канделябре (читать она предпочитала только при их свете, а не пошлом электрическом), княжна переоделась в домашний халат и удобно устроилась на кровати с томиком «Джейн Эйр» авторства Каррер Белл, а на самом деле - Шарлотты Бронте. Героиня романа обладала сильным упрямым характером с детства, Варваре бы его толику, чтоб пережить невзгоды…
        Раздался стук в дверь. Книжку пришлось отложить. Варвара открыла засов. На пороге стоял Валентин. Странно. Вроде рабочий день его кончился и никаких поручений не получал…
        Гм! А он тщательно причесан и пахнет одеколоном. И еще один запах примешался, едва слышимый, но Варвара уловила. Коньячок… такого с подчиненным еще небывало.
        - Что случилось, Валентин?
        - Любезная Варвара Николаевна! Я пришел просить вашей руки!
        Она не засмеялась… Ситуация абсурдная, но скорей - курьезная. Простой техник, распространяя амбре дешевого одеколона и коньяка, просит руки обеспеченной княжеской дочери, образованной барышни, родовой Оболенской! Анекдот.
        Объяснять это Валентину при открытых дверях комнаты? На виду у снующих работяг, их жен и детишек? Чтоб пошли сплетни? Поэтому Варвара втянула незадачливого кавалера внутрь комнаты и захлопнула дверь. Оказалось, за спиной тот сжимал охапку желтых роз, а такие «невеста» не любила.
        Ее действия он понял превратно. Даже не вручив букет, а швырнув его на койку, Валентин заключил Варвару в объятия и понес любовный бред. Сообщил, что влюблен с первой же минуты, когда та, словно «несравненная заря» появилась на радиотелеграфической станции. Он терзался ревностью, созерцая ее с Юсуповым-Кошкиным. Едва не умер от счастья, как узнал, что между ними нет романтических отношений. Он страдает при виде трудностей, связанных с неприятием узколобыми человеконенавистниками горячо любимой женщины в роли делового человека. И готов подставить крепкое плечо…
        Варвара, упиравшаяся ладошками в грудь техника, не сдержавшись рассмеялась. Веселье барышни Валентин истолковал как радость и согласие, потому прижал к себе. Через одежду она почувствовала, как мужчину ниже пояса переполнило желание. Надо что-то с этим делать.
        Она вытащила правую руку вверх, и ее ладошка оказалась перед глазами навязчивого Ромео. Над ней вспыхнуло маленькое солнце, обдавшее жаром обожженное лицо техника. Вскрикнув, Валентин отшатнулся, разомкнув объятия.
        Варвара опустила руку, но огненный шарик продолжал зловеще сиять в воздухе.
        - Я могу забросить это вам в штаны. Будет очень больно.
        - Любовь моя, простите… - он рухнул на колени. - Я забылся.
        - Прекратите! - хмыкнула Варвара. - Встаньте и идите отдыхать. Завтра едем в Петроград. Не тратьте время на чепуху.
        Глаза электрика налились слезами. Он так проникновенно рассказывал о своих чувствах, и они, выходит, чепуха?!
        - Это из-за князя? - произнес, вставая.
        - Нет, - ответила Варвара. - Мой жених ожидает меня в Туле. Завершу с заводом и вернусь к нему. Мой вам совет: поищите невесту по себе.
        В дверях он бросил фразу:
        - Я докажу вам, Варвара Николаевна, что достоин вас!
        Оставшись одна, Варя взяла было книжку, но затем отложила. Испортил ей настрой упрямый недотепа. Она взяла букет от «жениха» и бросила его в ведро для мусора. Прислуга завтра уберет. Присела, погрузившись в размышления. Дела, дела… В газетах напечатали: германцы взяли Вильно! Завтра предстоит перерегистрация общества. «Санкт-Петербургское» следует поменять на «Петроградское» - название столицы изменилось. «Лучше бы с немцами воевали, а не с германскими названиями!», - подумала Варвара.
        Вздохнув, она сняла халат и погасила свечи…
        Наутро, у будущего радиоцеха, к Варваре подошел подтянутый гвардейский офицер. Высокий, с интеллигентным, вытянутым лицом. Прищелкнув каблуками, отрекомендовался:
        - Поручик Бонч-Бруевич Михаил Александрович, слушатель Офицерской радиотехнической школы. Прикомандирован к вам по личному распоряжению великого князя Андрея Павловича, наслышанного о ваших затруднениях. Если впредь кто-либо из чиновников или подрядчиков отнесется к вам неуважительно, без промедления вызову на дуэль. Благо - опыт таковой имеется.
        Поручик улыбнулся. Шутит, разумеется, но на шинели - знак в виде молнии. Осененный с даром электричества. И держится уверенно - мужчина знает себе цену.
        Варвара, в свою очередь, представилась. Бог услыхал ее молитвы, наконец - прислал ей крепкое плечо. Поручик, практически ровесник Федора, взялся за дело с неукротимой энергией. И лишь недоумевал, отчего порой так злобно смотрит на него водитель «Де Дитриха».

* * *
        Впервые увидав казаков на велосипедах, Федор испытал большое удовольствие. Осваивая новый транспорт, они выглядели примерно так, как он сам на пластунских занятиях. Кубанцы, натолкнувшись на препятствие, слетали с седла, падали, перелетали через руль или бились промежностью о верхнюю трубу рамы. Дамам этой боли не понять. Мастеру-оружейнику Степану пришлось освоить врачевание велосипедов, но пару штук списали вчистую, пустив остатки на запчасти. Хорошо, что Федор, предвидя поломки «самокатов», закупил их с запасом - целый грузовик, приехавший из Киева.
        Освоив кое-как передвижение, кубанцы начали ездить по лесным дорогам - с винтовкой, пулеметом или автоматом за спиной. Слезали с «самокатов», стреляли по мишеням и катили дальше.
        По рассказам Друга, в его мире на велосипеды ставили хитроумные механизмы, изменяющие передаточное число от каретки на колесо. Они позволяли медленно, но с куда меньшим усилием на педали, преодолевать тяжелые подъемы. Здесь же для подразделений, получивших в войсках наименование «самокатные», использовались простые аппараты, без какого-либо переключения передач. Тяжелые, но зато прочные. Обычный обыватель ни в жизнь не проехал бы там, где продирались пластуны с ногами, накачанными тяжелейшими марш-бросками и долгими танцами вприсядку. Федор колесил вместе с ними, но только налегке, имея при себе лишь револьвер.
        Через неделю Степан Муха сделал для себя удивительное открытие - самокатчики умудрились отъехать верст на двадцать ко Львову, а потом вернуться, потратив всего несколько часов. Пешком бы шли с рассвета до заката. Устали, но сказать, чтоб сильно… Назавтра снова давили на педали, продолжив интересные занятия. Если бы те сорок верст прошли верхом, то на следующий день лошадкам пришлось бы дать отдых. Попытка вновь гнать их, да еще таким аллюром, закончилась бы смертью конского состава. Дистанции в десятки верст кавалерия преодолевает только шагом, самокатчики намного их быстрее. Выходит, человечья сила побеждает лошадиную! И не слышно топота копыт, разносящегося далеко. Хорошо смазанные велосипеды не скрипели.
        Конечно, нет в жизни совершенства. На велосипед не положишь раненого, чтобы отвести беднягу в лазарет. Не поедешь на нем как одвуконь на лошади, когда запасная нагружена вьюком. А начнется непролазная осенняя грязь… Но пока лето только миновало середину, приближался август.
        После очередного велопробега со стрельбой и бросанием гранат Федор практически без сил опустился на матрас в выделенной ему палатке. Почему-то его не донимали комары, вынуждавшие большинство офицеров в Яново ютиться в домах. Едва стащил сапоги, как у палатки раздался шум.
        - К его высокоблагородию капитану Мышкину!
        Появление целого полковника из императорской фельдъегерской службы, спрашивающего капитана, вызвало ступор у казаков Хоперского полка. Тот же, снявши летчицкий шлем, через низкий вырез в брезенте протиснулся внутрь палатки. Бесцеремонно посветил фонарем, сверяя лицо Федора с имевшимся фото.
        - Вам два пакета, - сообщил он, удовлетворенный осмотром. - Содержимое первого надлежит немедленно изучить и уничтожить в моем присутствии. Второй оставляю.
        Догадываясь, от кого может исходить корреспонденция, привезенная таким образом, Федор сломал сургуч на первом пакете. Внутри оказались два сложенных листка, исписанных мелким твердым почерком. Попросив полковника подсветить фонариком, Федор пробежал глазами текст. Это было даже не письмо и не приказ. Скорее - мольба в письменном виде.
        Император сообщал, что после оставления Вильно в тыл германцев по его приказу отправилось несколько групп с единственной задачей: уничтожать магов. В двух было по три Осененных с разным типом дара, сопровождаемых казачьими офицерами с опытом походов по вражеским тылам. Еще послали семь обычных конных партизанских отрядов, состоявших из кавалерийских полусотен. Четыре - из пеших добровольцев.
        Не вернулся ни один человек. Предполагается, что все погибли. Урон германским магам, укрытых в подвижных броневых куполах, удалось нанести артиллерией, что замедлило продвижение врага от Вильно в сторону Риги. Но кайзеровцы придумали хитрость: на позиции движется с десяток куполов, а маги прячутся в двух или трех. Поди угадай - в каких, пока не начнут швырять огонь.
        Разведка доложила, что у кайзера осталось всего три или четыре магических взвода, возглавляемых магистрами. Каждый может обеспечить прорыв фронта на участке в пару километров. Кроме того, немцы изменили тактику: проламывают нашу оборону и пускают вглубь русских земель конницу. Та производит опустошение. У немцев стало меньше ресурсов, чем в первые дни войны, но российские тоже иссякают. Безвозвратные потери составили свыше миллиона человек, сказывается нехватка оружия. Промышленность переходит на военные подряды, но не хватает времени… Потому эшелонированной обороны между Вильно и Ригой не наладить. Прорвавшихся на простор кайзеровских всадников перехватывают с трудом.
        В тоже время единственный пластунский отряд с единственным же Осененным, имеющим опыт в истреблении германских магистров, загорает под Яновым, - прочел меж строк Федор. Хмыкнув, подумал про себя: а кто его сюда направил? Просился на германский фронт, в ответ услышал: без сопливых обойдутся. Его идея хороша, но воплотят ее другие. С его Щитом лишь австрияков по тылам гонять. Да что теперь…
        В письме император не приказывал, просил: при первой же возможности скорее поспешать на фронт к Брусилову, принявшему командование вместо раненого Сиверса. Пожалуйста!
        Федор провел ладонью по лицу. Теперь понятно… Такое письмо нельзя хранить как сувенир. Георгий не просто обращался к ним за помощью, он душу изливал. И монархи порой исповедуются. Но, не дай Бог, письмо попадет в чужие руки, да еще - в газеты, неприятностей не оберешься. Свидетельство о слабости духа императора стране на пользу не пойдет.
        Князь извлек зажигалку и подпалил нижний край листков. Когда они, почернев, упали на траву у входа, полковник растер их сапогом и тут же напомнил:
        - Вскрывайте второй пакет, капитан.
        Внутри пакета оказалась бумага с гербом и печатью. Когда Федор пробежал ее глазами, Друг прокомментировал:
        - То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Ришелье. Знаменитая фраза из романа «Три мушкетера». Георгий даровал тебе примерно такие же полномочия. Ты в полном праве приказать великому князю Борису чмокнуть тебя в зад.
        Фельдъегерь удалился, а Федор вытянулся на ложе, затеяв внутреннее совещание: как дальше?
        - Что делать - выбор невелик, - ответил Друг. - Ну, покатаемся на байках денек-другой, немного постреляем. К автоматам, кстати, патроны на исходе. Парни дорвались - высаживают по целому магазину. С патронами засада - не поставляют их на австрийский фронт. Здесь армия с винтовками воюет. А ты что предлагаешь?
        - Команда не готова. Нам бы месяцок еще чтоб людей поднатаскать. Георгий же недели не дает. Придется собираться. Как ты когда-то говорил? Не напился - не налижешься? Согласен?
        - Некуда деваться. Бери, Федя, «грамоту Ришелье» и топай в штаб полка. Чтоб сейчас же приняли приказ - подать к утру транспорт до вокзала Львова.
        - Интересно, - подумал Федор, надевая сапоги. - Голощапов обрадуется, что от нас избавился, или огорчится, что я забрал пластунский взвод?
        Полковник же даже попрощаться не явился. Один ручной пулемет Федор подарил Шкуро для «Волчьей сотни». Обнялись и разошлись - каждый своей дорогой.

* * *
        Услышав шокирующую весть, кайзер вихрем ворвался в угловое здание на Альбертштрассе в Берлине. В сердцах расшвырял часовых ударом воздушного кулака. Те даже не успели взять на караул.
        - Где? - рявкнул на встречавшего его адъютанта начальника отдела разведуправления Генштаба.
        - У себя в кабинете, Ваше Императорское Величество… - проблеял бледный, словно флаг капитуляции, офицер. Этот отдел, выведенный из общей структуры Вальтера Николаи, подчинялся Вильгельму напрямую, потому что имел единственную задачу: изловить и доставить в рейх Юсупова-Кошкина.
        Кайзер, не снижая аллюра, взлетел на второй этаж и устремился в приемную, а оттуда - в кабинет майора.
        Тот уронил голову на письменный стол, нелепо поблескивая лысиной в лучах солнца, прибивающегося через неплотно задернутые шторы. Под головой расплылось еще довольно свежее красное пятно, дотянувшееся до разбросанных документов с грифом Streng Geheim (совершенно секретно). Рядом валялся револьвер.
        Не обращая пока внимания на бумаги, кайзер приподнял тело за плечо и содрал с мундира артефакт. Как и у большинства руководителей разведки, амулет был отмечен символом ментальной магии. С момента самоубийства прошло всего лишь полчаса или даже меньше. Вильгельм почувствовал легкое трепыхание в руке, будто сжал пальцами мелкого окунька. Силы особо не прибавилось, но, как говорится, магии много не бывает, пригодится любая.
        Затем он принялся просматривать документы и пожалел, что негодяй ушел из жизни столь легко. Если бы правда вышла наружу раньше, он узнал бы, что смерть еще нужно заслужить!
        Отдел исправно отчитывался утром и вечером, что объект находится на Сестрорецком заводе безвылазно, занимается самозарядной винтовкой, гранатами и приборами связи. К его поимке все готово, пусть только нос покажет за забор, а уж мы его…
        В действительности местоположение объекта неизвестно больше десяти дней. Он не замечен ни в Сестрорецке, ни в Петрограде (бывшем Санкт-Петербурге), ни в Москве. Есть подозрение, что объект коротко побывал в Туле, но информация не подтверждена.
        Тупик. Все нити оборваны.
        Получив вызов на доклад к кайзеру, майор, надо полагать, испугался, что император почувствует обман. Правильно испугался. Кайзер ощутил желание сбросить дохлое тело с кресла на ковер и пинать его ногами, а потом сжечь, срывая досаду… Но в последний миг сдержался - не к лицу монарху.
        Вильгельм отправился к Николаи и поручил ему лично возглавить поиск Юсупова-Кошкина. Еще посоветовал всегда иметь при себе револьвер с одним патроном…
        Глава 15
        Взвод устроился на ночь в довольно глубоком овраге, не менее чем в километре от германских постов. Вахмистр Степан Муха убедил Федора: соваться на хутор ночью не стоит. Немцы бдят, слышен каждый шорох. Лучше внаглую - днем. Сначала ползком по кустарнику да по подлеску, взять на ножи засевших в секрете, далее по плану.
        То, что план состоит всего из одного пункта - ввязаться в ближний бой, а там видно будет, пластунов не волновало. Зачастую их товарищества действовали именно так и без Федора.
        Как устроились, один из новобранцев промолвил:
        - А ну как костер запалить? Ночь темная, без звезд. Дым не увидят. Консерву согреем.
        Урядник Игнат Кобыла осветил фонарем лицо молодого казака.
        - Хошь воевать с удобствами? Как у мамки на печи?
        - Юрка дело говорит, - вмешался Федор. - Я немца за версту почую. Нету их. Отдохнем, поедим как люди.
        Уточнять, что немцев обнаружит Друг, князь не стал. Незачем кубанцам про такое знать, колдуном сочтут. К Осененным без того отношение двоякое. С одной стороны, люди вроде бы полезные на войне, а с другой, возможно, знаются с нечистым. Ишь, чего умеют! Кто их этим даром наградил? Может, Бог, а, может, и чертяка. Казаки - народ религиозный, даже больше суеверный. Лучше их особо не смущать.
        Пластуны вырыли в земле ямку, накидали сухой хвои, сверху сучья покрупнее. Вахмистр вытянул подаренную зажигалку.
        - Испытаем дар? - включился Друг. - Тот, который собирались?
        - При людях? - засомневался Федор. - Опозорюсь…
        - Федя, не дури, - заметил Друг. - Нам какая разница? Не получится - ничего не произойдет. Вспомни, что убитый маг под Гродно был огневиком. Ты же его дар забрал. Сосредоточься и представь, что внутри костра огонь. Яркий, жаркий, обжигающий! А потом качни в него немного силы, как при кинетике.
        Вахмистр крутнул колесико. Над зажигалкой вспыхнул огонек. Поднести к сушняку его вахмистр не успел.
        Бумкнуло. Собранный валежник словно придавила слоновья нога, несколько веток отлетело в сторону, часть, возможно, просто затоптало в землю. А на оставшихся заплясали язычки пламени. Федор не смог отделить кинетическую магию от огненной и ударил двумя сразу.
        - Что за бисовщина? - удивился вахмистр, пряча зажигалку. Если он и догадался о таком вмешательстве командира, то не подал виду, потому что авторитет капитана с небоевой фамилией Мышкин был высок. Он неизмеримо вырос после первой встречи с казаками. Например, они не возражали, чтобы их товарищество называли взводом. Но, однако, репутация не была бесспорной - бой покажет, как хорош их командир. Или же наоборот.
        Вытянувшись ногами в сторону огня, Федор приступил к военному совету с Другом. Тот начал с очевидного:
        - Догадался, почему все предыдущие отряды провалились и погибли?
        - Не бином Ньютона… Вокруг логова из магов расположена пара-тройка батальонов. Даже пластунам к ним подобраться очень сложно. А простые казачки на охрану вмиг напорются.
        - …И полягут все, потому как на шум стрельбы прилетит подмога. Или конная, или на мотоциклетах. При такой охране обычная тактика в тылу врага - снять часовых и наделать шороху, не годится. А вернуться к своим и это объяснить, не сумел никто. Все убиты иль в плену. Пара Осененных даже с сильным Даром роли не играет. Им ответит группа магов, объединенных амулетами. Не потянут против них.
        - Значит, - подытожил Федор, - бить по магам нужно до того, как они сойдутся вместе. Что нам предпринять? Надо подойти вплотную, незаметно преодолев кольца окружения… Ничего себе задача! Ладно, завтра нарисуем. Подожжем им занавески в доме, раз такой талант проявился.
        Друг почувствовал, насколько нервничает парень перед завтрашней авантюрой. И не столько за себя - Федора Зеркальный щит укроет. Колотило от ответственности за казаков, им не защищенных. Даже если дело выгорит, эта ночь, возможно, для кого-то и последняя. Если не для всех.
        Прошлым днем к немецким заслонам добрались легко. Продвигаясь рывками и ударами клиньев, войска кайзера в принципе не могли образовать сплошную линию фронта. В разрыв между их частями взвод доехал на грузовиках, потом выгрузил велосипеды и проделал несколько верст по-самокатному.
        Периодически Федор командовал остановку. Пластуны замирали, а Друг, отделившись от него, обследовал местность. Идеальный разведчик… но с ограниченным радиусом действия.
        Если разорвется тонкая невидимая нить, связывающая его с Федором, а она слабнет по мере удаления, капитан лишится Друга. Не исключено - и способностей Осененного. Друг на века останется блуждающей душой.
        - А если я погибну? - поинтересовался как-то Федор.
        - Душа твоя бессмертна, как и моя, - ответил Друг. - А далее, как Бог управит. Тут попы не врут. Мной он тож распорядится. Только я считаю: если мы поможем Родине германца победить, то грехи нам многие простятся. Участь будет не такой печальной… Но гарантий я, конечно, не даю.
        Когда Друг обнаружил первый секрет на опушке у лесной поляны, а дальше - целый взвод с винтовками и пулеметами, велосипеды спрятали в кустах. Хорошо, что сторожить не надо, ржанием себя не выдадут. Пешим, зачастую и «ползучим» ходом взвод двинулся вдоль охраняемой зоны. Она оказалась достаточно большой. Укрывший пластунов овраг в тылу немецких позиций отстоял от линии соприкосновения с частями Брусилова на десяток верст.
        На дне гостеприимного овражка пластуны и встали на ночлег, поставив часовых. Федор, расстегнув черкеску, тихонько захрапел. Лишь Друг, не нуждавшийся в сне, полетел к литовскому хутору на последнюю рекогносцировку. Действовал рисково - на пределе расстояния, на которое мог позволить удалиться.
        С прошлого прилета у цели ничего не изменилось. Разве только увеличилось количество мотоциклетов на стоянке. Их набралось с два десятка - с колясками и без. В самом доме, двухэтажном, обустроились военные, носившие черные мундиры с серебряной опушкой. В тонком мире, где обретала душа Друга, чувствовались эманации силы, исходящей от спящих. От невидимых эфирных волн, по воле магов - создающих огненный шторм на площади с квадратную версту, напряглась и едва не порвалась нить, соединявшая Федора с Другом… Но он справился, насчитав в доме тридцать четыре мага.
        На задворках хутора не спали. Там горели фонари, в их свете чернели бронированные панцири. Наверняка - те самые, что укрывают магов от русского огня. Друг раскрыл тайну их самоходности, впрочем - и без того очевидную. Каждый панцирь крепился к передку трехосного автомобильного шасси. Около одного колдовали механики, им как раз потребовался свет.
        Освещены и подходы. Воспользоваться ночной темнотой для атаки не получится. Казачья мудрость - лучше действовать днем - себя подтвердила.
        В соседнем доме, достаточно большом, но поменьше главного, Друг обнаружил две дюжины спящих. Над крышей - длинная жердина с антенной радиотелеграфической станции. Стало быть, здесь штаб полка, охраняющего магов. Часовых - человек тридцать!
        Итак, на хуторе и вокруг него расквартирован полнокровный магический отряд, усиленный полком из трех батальонов пехоты и дивизиона полковой артиллерии, еще мотоциклетная группа, кавалерийский эскадрон… По боевой мощи превосходит российскую дивизию в открытом поле! А в овраге всего тридцать два человека, из которых лишь Федор с Даром, причем - оборонительным, и не магистр по силе.
        Только эти тридцать два не собираются атаковать немцев напролом, в чистом поле. «Мы пойдем другим путем!», - так, по легенде, говорил классик марксизма-ленинизма, и его слова удивительно точно соответствовали обстановке в литовском лесу.
        Друг вернулся к Федору и, предаваясь собственным мыслям, коротал время до рассвета. Пластуны поднялись в пятом часу утра и осторожно двинулись к хутору, выбирая самые труднопроходимые места, куда в здравом уме даже лисица не сунулась бы, не то, что человек.
        Вахмистр Муха беззвучно полз впереди. Шашки никто с собой не брал, только ножи. В утреннем полумраке хорошо был виден приклад автомата у него на спине. Магазин Степан до боя отсоединил, чтоб не торчал и не цеплял за ветки.
        Федор следовал вторым, стараясь не шуметь, хотя получалось так себе. Каждую сотню метров останавливались, Друг обследовал маршрут. И не зря - дважды находил растяжки с сигнальными ракетами. Задеть ее - и немцы ввалят по зарослям из всех имеющихся стволов. Даже если растяжку оборвал случайный заяц или кабан.
        Утекали десятки минут, потом час, разменяли второй… Полторы версты - это огромное расстояние, если преодолевать их ползком и с остановками.
        Вторая линия. Часть кустарника успели вырубить. Уже не только Друг, но и пластуны слышали голоса часовых, переговаривающихся в нарушение уставов. Чем дальше в тыл, тем хуже дисциплинен!
        Демонстрируя невероятное нахальство, вахмистр проложил маршрут прямо под телегами, на которых было сложено какое-то барахло батальона охранения. Распряженные лошади забеспокоились, всхрапнули… Повезло, зольдатен не придали этому значения. Но когда закипит стрельба, они услышат непременно и возьмутся за винтовки.
        Наконец, выползли к саду возле дома. Рассмотрев цель, Федор приказал вахмистру окружать дом. Урядник Кобыла и другие двое снайперов с винтовками, увенчанными оптикой, рассредоточились по саду и словно растворились в траве.
        - Скоро их разбудят, - напомнил Друг. - Начинаем?
        - Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай мне со Святою Девою Богородицей и со всеми святыми во веки веков. Аминь! - одними губами прошептал Федор. Поднявшись во весь рост, закинул пистолет-пулемет за спину и, не скрываясь, быстрым шагом двинулся ко входу в дом.
        Там, по обеим сторонам крыльца, были оборудованы пулеметные точки из мешков с песком. Солдат, сорвавших с плеча винтовки, Федор насчитал два десятка и тут же перестал. Взяв в каждую руку по «сестрорецкому гостинцу», зубами выдернул предохранительные кольца с заранее ослабленными усиками.
        Ситуация для немцев сложилась неожиданной. По всей видимости, они просто не имели инструкций на такой случай. Вместо силового прорыва неприятеля к святая святых, самому охраняемому месту на участке фронта, шагал мужчина в черкеске и кубанке, причем - без шашки и винтовки, и при этом грыз зубами две обычные консервные банки… В плен сдается, что ли? Руки с банками поднял…
        Вместо стрельбы от германцев послышались нестройные окрики вразнобой. Приближавшемуся к ним странному казаку немцы одновременно приказывали стоять, лечь, сдать назад, назвать фамилию и чин…
        Не доходя до пулеметчиков шагов пятьдесят, Федор опустил одну из «банок» на уровень лица. Замаха не случилось, но банка вдруг мелькнула в воздухе и полетела в стену дома, как раз над самым щитком станкового пулемета, вторая - к следующей огневой позиции.
        Расчеты пулеметов не успели среагировать. Гранаты взорвались, щедро нашпиговав их осколками. В следующий миг казак сорвал с плеча странное оружие вроде укороченного карабина и открыл огонь.
        Часовые нажали на спуск практически одновременно, успев заметить серебряный щит вокруг фигуры русского, и это было то последнее, что удалось им разглядеть. В следующий миг все упали мертвыми или ранеными, получив по пуле из винтовки «Маузер», причем - из их собственной, или из карабина казака.
        На миг у дома наступила тишина, Федору невыгодная. Следовало разворошить змеиное гнездо, заставить магов выйти! Самому проникать внутрь дома и сражаться в узком пространстве против трех десятков одаренных ему не улыбалось совершенно.
        Чтобы «подбодрить» коллег из противоположного лагеря, он сменил магазин пистолета-пулемета и высадил его по окнам.
        Неуважаемые герры! Это - достаточно красноречивое приглашение к общению? Они знают, что против них может быть брошен Осененный с даром Зеркального щита. Неужели решили отсидеться?
        Нет, не отсиделись. Первый выскочил из входной двери в одних кальсонах и рубахе. То ли очень спешил на войну, то ли до ветру приспичило.
        Федор услышал за спиной частое буханье мосинских винтовок, вызвавшее синеватое облако вокруг белокальсонного - так у него выглядела защита. Немец поднял руку, чтобы накастовать какое-то убойное заклинание, но получил непрерывную очередь прямо в пятак - Федор расстрелял третий магазин. Синева вспыхнула и пропала, а маг повалился убитый, словно обычный простец, - с пулевыми дырками на лбу и груди.
        Дальше произошло то, чего Федор, собственно, и добивался. В оконном проеме, блестевшем в рассветных солнечных лучах разбитым стеклом, мелькнула рука, пославшая огненный шар. Отраженный Зеркальным щитом, он улетел обратно. «Поджечь занавески», пожалуй, удалось.
        Внутри раздались крики. Кто-то, как и первый - в одном белье, выметнулся наружу, выпав из бокового окна - в него тотчас ударили автоматы и ручные пулеметы, за ним последовал следующий.
        - Не зевай! - неистовствовал в голове Друг. - Мочи фашистов! Пусть горят, как наши в траншеях горели. За Хатынь и Освенцим! За Майданек и Бухенвальд!
        От удара огненным шаром взорвался и лопнул Зеркальный Щит. Федор бросился на землю - теперь любая пуля могла стать смертельной. Тем не менее, на последних крохах энергии защита всё же сработала. Пламенеющий шар улетел обратно в дом. И это был тот самый «жидкий огонь».
        В окнах сверкнуло, будто хлопнула магниевая фотовспышка. Рокочущее пламя вырвалось сразу изо всех проемов, из щелей в крыше и дымоходе, из распахнутой входной двери… Через минуту или даже меньше обвалилась кровля - так быстро прогорели стропила. Почему-то рухнула даже печная труба.
        - Магов перемножили на ноль. Закрой варежку и беги в штаб! - приказал Друг. - Встать, бегом!
        Пригибаясь, чтобы не схлопотать случайную пулю, Федор понесся в обход руин, от которых несло нестерпимым жаром. На стоянке самоходок с бронекуполами лежали убитые техники - очереди пластунов не щадили никого. Из здания с антенной и германским флагом донеслись отдельные выстрелы, но они быстро смолкли. Очевидно - за отсутствием целей.
        Федор вбежал внутрь, и застал акт вандализма: Юрка увлеченно крушил радиопередатчик. Вахмистр складывал штабные документы в вещевой мешок, не скрывая раздражения: писючие германцы наплодили бумаг, попробуй утащи их все… Не зная языка, отсортировать не выйдет.
        - Брось… - приказал Федор. - Лучше подожги!
        - Слушаюсь, вашбродь. С этими что?
        Штабные офицеры стояли на коленях, руки - за головой. Рядом валялись трупы пытавшихся сопротивляться. Самый старший успел набросить на рубаху китель с погонами гауптмана, он же взмолился:
        - Нихт шиссен!
        - Всех в расход, - велел Федор. - Уходим.
        Обернувшись у выхода, он махнул рукой в сторону штабной документации. Папки посыпались со стола, отдельные листки взмыли в воздух и радостно вспыхнули. Дар снова заработал.
        Но радоваться рано. Зачистка штаба и логова магов дала им немного форы. Только время истекает. Они в кольце целого полка, из пехоты потерявшего всего лишь роту. И только чрезвычайная опасность ситуации заставила Федора родить идею, в иное время отвергнутую бы Другом без раздумий.
        - Степан! Собирай всех сюда. Игната со снайперами тоже. На велосипедах за сколько дней научились нормально ездить?
        - Так на третий, вашбродь…
        - На обучение езде на мотоциклетках даю две минуты. Не справившиеся просто умрут.
        Замысел был прост и безумен. Среди мотоциклов нашлось много двухместных - с сиденьем для водителя и вторым для седока в коляске. В паре из колясок стояли пулеметы, очень похожие на «Максим», со снаряженными и заправленными лентами. Мотоциклетки оказались импортными - судя по гордой американской шильдочке «Индиан».
        Самых толковых велосипедистов Федор посадил на водительские сиденья. Показал, как включить вторую передачу и выжать сцепление. Потом с урядником Кобылой принялся их толкать.
        - Отпускай ручку! Мягше, мать твою… Еще раз!
        Наконец, на малом газу пятнадцать трехколесок начали пылить друг за дружкой вокруг хутора. Федор, заведя последнюю, усадил Игната с собой за пулемет и выехал в голову колонны. Там вывернул на южную дорогу, ведущую к Вильно, вглубь немецкой территории. То есть в направлении, наименее логичном для отступления российских диверсантов.
        По пути Федор вдруг подумал, что стоило снять с немецких трупов форму, но через полверсты понял - глупо. Даже на переднем «Индиане» настолько окатило пылью, что цвет и фасон обмундирования можно определить, только отстирав…
        Глаза немилосердно жгло песком. Очков-консервов, полагающихся мотоциклетчикам, не нашлось, а у немцев их не спросишь: умерли. Страшно представить, каково приходится вахмистру и особенно замыкающим, глотающим пыль и выхлоп!
        На блокпосте, явно - у расположения одного из батальонов охранения, Федор разглядел пулеметные точки и даже пару орудий, правда, обращены они были на юг - то есть от хутора.
        Молодой обер-лейтенант поднял руку и что-то громко спросил, не в силах перекричать стрекотание мотоциклетного моторчика мощностью то ли семь, то ли могучих десять лошадиных сил, Федор проорал в ответ по-немецки «русские напали» и двинул вперед.
        Позади раздалась стрельба - характерные хлопки винтовки «Маузер». Загрохотало оружие казаков. Федор оглянулся: обер-лейтенанта срезала очередь из автомата. Цепочка мотоциклетов шла через огонь с двух сторон и сама палила на две стороны из всего, что имели казаки…
        Остановились через пару верст. Урядник Сиваков повалился в пыль на левый бок. Лишь отъехав и вытащив пассажира-пулеметчика из огненного пекла, он позволил себе умереть. В коляске заднего «Индиана» неподвижно замер Юрка, глядя светлыми глазами в небо и не моргая…
        Погибло трое. Четверо ранено. И взвод все еще в глубоком тылу. Два мотоцикла истекали бензином из пулевых пробоин.
        - Своих не бросаем, - заметил вахмистр. - Увозим или хороним.
        Спорить с ним капитан не стал, хоть каждая секунда не счету.
        - Раненых уложить в коляски целых мотоциклеток, - распорядился. - Убитых - тоже в них. Ходу, казаки!
        Наплевав на конспирацию и тишину, они проехали еще десяток верст по вражьим тылам, грохоча моторами на всю округу, и забрались поглубже в лес. Дальше хода нет - мотоциклы пришлось бросить.
        Двое раненых дорогой умерло, так что хоронили пятерых. Двум соорудили носилки. И пошли…
        Через кустарник, чьи ветки переплелись в непроходимую стену.
        Через болото, проваливаясь местами по пояс.
        Через открытое поле - ползком. Из бинокля их не разглядеть, а вот с низколетящего аэроплана - запросто.
        Через лес, настороженно прислушиваясь: а не хрустнет ли неподалеку ветка?
        Снова через поле.
        Кончились продукты. Идти было легче, но голодно. Собирали ягоды и яблоки-дички. Жарили грибы. Живность не попадалась.
        В одном месте услыхали отдаленный лай собак. Наверное, немцы бросили на поиск отряды с ищейками. Но, Бог миловал, собаки след не взяли, и погоня ушла в другую сторону.
        На третьи сутки после боя на хуторе выбрались, наконец, к спрятанным велосипедам.
        Только здесь Федор рискнул разделить остатки взвода. Восемь человек оставил с ранеными - выходить к своим пешком с носилками на руках. Остальные вскарабкались в седла и надавили на педали. Хоть и оголодавшие, осунувшиеся, но мысль о скором возвращении к своим придавала силы!

* * *
        Маркиз Пьер де Пре получил известие о бойне в немецком тылу между Вильно и Ригой раньше, чем бы новость докатилась до ушей репортеров. К этому моменту он занял должность начальника Бригады общей разведки, поэтому был одним из самых информированных полицейских Третьей республики. С неприличной для должности и титула скоростью де Пре схватил донесение и ринулся к Селестину Хеньону.
        Директор Генерального управления общественной безопасности за время, прошедшее с короткой и бесславной войны с Германией, заметно сдал. Поговаривали, что ему грозит отставка.
        Де Пре решил использовать момент.
        - Месье директор, - он довел начальнику новость. И продолжил: - Складывается ситуация, которую можно обратить нам на пользу. Предлагаю сообщить месье Клемансо: Германия получила чувствительный удар и, возможно, он означает начало конца. Если русские в течение ближайшего времени истребят подобным образом еще два или три магических взвода, войска Георгия перейдут в наступление. Они накопили силы, их удар будет страшен. А в Германии бузят левые марксисты - они ослабят рейх изнутри. В правительство должен поступить наш доклад, обязательно - раньше военных. Все лучшие силы Вильгельма на Востоке. Как только их погонят на запад, время разорвать перемирие! И первыми, месье директор, об этом доложит полиция, то есть - мы, а не военная разведка, столь опозоренная недостоверными сведениями, полученными накануне немецкого вторжения.
        Директор пробежался взглядом по докладу. Затем поднял на подчиненного, красные, слезящиеся и подпираемые снизу мешками глаза.
        - Знаете простую истину, де Пре? У победы много отцов, поражение - всегда сирота. Очевидно, что русские сильнее нас. И куда сильнее Австро-Венгрии. Они справились с магическим превосходством Вильгельма. Нас же боши согнули в бараний рог обычными войсками - инфантерией, кавалерией, артиллерией, аэропланами. Что, если кайзер бросит Георгию некий лакомый кусок ради сепаратного мира? Русский император не питает к Франции теплых чувств - мы его предали, заключив с Вильгельмом перемирие. Может согласиться, и тогда Вильгельм примется за нас. Сколько километров от Парижа до границы с Бельгийским протекторатом Рейха? Десятки километров. Один суточный переход.
        - Вы предлагаете…
        - Ничего не предлагаю. Я приказываю не делать ничего, - он вернул бумаги с донесениями маркизу. - Если русские возьмут Берлин, тогда время разорвать перемирие. Сможете присмотреть себе поместье в Баварии, они сильно упадут в цене, - посиневшие губы Хеньона тронула улыбка. - Но тогда очевидность вновь начать войну будет понятна и без нас. Занимайтесь лучше насущными проблемами. Доложите подробнее, кто в рейхе наиболее полезен нам из левых, с кем вы установили контакт?
        - Среди марксистов наибольший оперативный интерес представляют трое, - отвечал разведчик, удрученный отказом использовать горячую информацию. - Это Карл Либкнехт, Роза Люксембург и Вильгельм Пик. Ведут пропаганду против войны с Россией. Кричат на каждом углу: «Гражданская война, а не гражданский мир! Германскому рабочему классу нужна интернациональная классовая борьба за мир, за социалистическую революцию». Левые агитируют за поражение империалистической армии Вильгельма, чтобы на фоне хаоса вследствие капитуляции захватить власть самим.
        - Редкостные негодяи… Но полезные. И Вильгельм их терпит?
        - Для него они что-то вроде блох. Ну, шумят в своем рейхстаге, используя его трибуну. Там поддержки у марксистов нет. К сожалению, на прямой контакт с нами эти трое не идут. Ведь они должны быть чистыми, чтобы их не обвинили в связях с нами. Обрабатываем только окружение.
        - Вот и обрабатывайте, маркиз, а в военные дела не суйтесь. Там армейцы дали маху, а вы не были на фронте.
        Лицо де Пре не выразило чувств, он все ж был профессионалом. Лишь потеребил значок электрического мага на лацкане мундира. Директор позабыл, как отклонил его прошение об отправке на передовую. Когда боши рвались к Парижу, так хотелось шарахнуть по их пехоте цепной молнией…
        Интуиция разведчика подсказывала маркизу, что к русским, терпящим одно поражение за другим, фортуна не случайно вдруг повернулась светлой стороной. Явно не без помощи одного князя, хорошо знакомого по прошлому ноябрю в Париже. Кстати сказать, весьма разбогатевшего во Франции. Количество пулеметов его конструкции в сухопутных силах и в авиации приблизилось к полумиллиону, а револьверов в полиции - к пяти тысячам.
        Удачливый пройдоха! Быть может, знакомство с ним маркизу пригодится.

* * *
        - Вы столь удачливы, что иногда думаю, что вам помогает сам дьявол, Федор Иванович. Правда, в войне с кузеном Вилли я сам готов просить о помощи хоть всех чертей преисподней, - царь хмыкнул.
        - Рогов не ношу, Ваше Императорское Величество, - улыбнулся Федор. - Но если для царя и отечества надобны будут - отращу. Только прикажите.
        Георгию мало кто отваживался говорить столь дерзкие вещи. Разве, может, внуки, по малолетству не понимающие, что несут. Очевидно, Юсупов-Кошкин нахватался анархических замашек у пластунов.
        Выдержав секундную паузу, император засмеялся, за ним - генеральская свита и сам Брусилов, в чьем штабе проходил высочайший визит. Как всегда - неожиданный. Шутка, коль августейше одобрена, признается смешной и удачной. Если нет - открывает дорогу к опале, и неважно - герой ты или паркетный шаркун.
        - Насмешил, князь. Вот даже не знаю, какой орден тебе пожаловать. Клюкву? Так ты шашку не носишь. Имением одарить? Куда еще Юсуповым имения - треснут.
        - Пока война не кончилась, государь, награды обождут, - ответил Федор. - Хотя и не откажусь, грешен. Как вернулись к своим, все голову ломаю - как бы повторить. Даже иначе - как придумать, чтобы и другой отряд пластунов был способен приготовить германцам уютное местечко. На пару метров под землей.
        - И как?
        Следующая дерзость вообще выходила за какие-либо разумные рамки.
        - В столь широком кругу не имею права раскрыть. Только вы должны знать, Ваше Императорское Величество, и Брусилов - нам на его фронте воевать.
        На пару секунд повисла тишина. Потом как прорвало:
        - Неслыханно!
        - Это он про нас, господа?
        - Хамит, потому что у него Зеркальный щит, и его не вызвать на дуэль.
        Георгий молча ждал продолжения. Эскапада князя его неприятно поразила, но он догадывался, что тот решился на подобное неспроста.
        - Всем выйти. Алексей Алексеевич, останьтесь. Барон! Полог тишины.
        В большом помещении усадьбы под Ригой, где сейчас размещался штаб фронта, вдруг стало на редкость безлюдно и безмолвно. Император вытащил стул из-за стола одного из клерков и поставил его в центре зала, где эффект Полога тишины наиболее силен. Юсупов и Брусилов пододвинули свои стулья вплотную.
        - Продолжайте.
        - Искренне прошу меня извинить, Ваше Императорское Величество. Утечка на самом верху - в генштабе или военном министерстве. Я успел задать пару вопросов захваченному немецкому офицеру. Ждали именно меня. Сообщение получили буквально накануне, маги даже не успели выработать тактику. Здесь, в командовании фронта, мою настоящую фамилию знает лишь один Брусилов. Он вне подозрений.
        - Тот офицер…
        - Мертв. Как и все, находившиеся на хуторе. Раненых добили. Нарушение правил и законов войны, знаю. Но не мог допустить, чтоб остались свидетели. Пусть восстанавливают картину по кусочкам, если сумеют.
        - Маги все погибли? - уточнил Георгий.
        - Когда уходили, я глянул на пожарище. От эффекта жидкого огня поднялась такая температура, что остатки оконного стекла расплавились и потекли. Больше тысячи градусов - в аду прохладнее.
        Касательно высокой температуры Федор сказал правду. О допросе немца - соврал. Друг во время первой вылазки на хутор уловил обрывок разговора о том, что на Северо-Западном фронте вроде бы появился единственный российский Осененный с даром Зеркального щита. Совпадение? Нет.
        Значит, где-то течет. Может, даже нет предателей. Кто-то проболтался жене, любовнице, перехвачен телефонный разговор… Что бы ни произошло, это могло обернуться провалом, гибелью взвода пластунов. Да и сам Федор далек от неуязвимости, что доказала единственная встреча с электромагом. Какие еще заклинания пробьют защиту?
        - Тем не менее, определенные выводы они сделают, - заключил император. - И повторить прежнюю тактику не дадут. Впрочем, вы не собираетесь играть по старым нотам? Так я понимаю?
        - Точно так, Ваше Императорское Величество. Я один владею Зеркальным щитом. И изрядно рискую, выходя против группы магов. На хуторе щит у меня пропадал от воздействия пуль и магии, я стал беззащитным как ординарный пластун-простец. Пять моих людей погибло, двое в госпитале, у шести мелкие ранения. Почти половина взвода вышла из строя. Мог погибнуть и сам.
        - Что вы предлагаете, Федор Иванович?
        - Перебросьте сюда с юга не менее двух пластунских батальонов. Только не тыловиков из охранения, а воевавших, пусть даже некомплектных. Нам надобно иметь вдоль линии фронта дюжину групп пластунов. В каждой должен быть радиотелеграфический аппарат. Не далее версты от линии передовой держать две-три батареи 122-миллиметровых дальнобойных гаубиц Шнейдера, но лучше - морских орудий. Группа обнаружит логово магов и вызовет огонь артиллерии. Маги держатся кучно, чтоб при случае соединиться в общую цепь защиты. Но внезапный артналет дает шанс! Потом - атаковать и добивать.
        - С почти стопроцентным шансом погибнуть? - скорее утвердительно, чем вопросительно отреагировал император. - Но пока вы рассказываете о какой-то фантастике. Подвижная радиотелеграфическая станция перевозится на трех подводах. Даже я, монарх, это знаю. Как вы ее намерены закатить в немецкий тыл?
        - Вот теперь расскажу вам главный секрет. Из-за него стоило выгнать и тем самым, о чем весьма сожалею, обидеть заслуженных людей.
        У Юсупова-Кошкина на лице появилось выражение фокусника, готового вынуть кролика из шляпы, что не слишком нравилось государю.
        - Не томите! - приказал он.
        - В Сестрорецке основано коммерческое общество по выделке радиостанций, переносимых двумя пластунами в заплечных мешках. Один мешок с самой аппаратурой, второй - со свинцовыми аккумуляторными батареями. Мои инженеры гарантируют связь на двадцать верст и не менее чем на полчаса.
        - Мои? То есть - ваши лично?
        - Да, государь, я - главный пайщик общества. Первый десяток комплектов готов предложить казне по 1230 рублей, потом на партии от тысячи цена снизится. Но сначала, с вашего разрешения, первый комплект испытаю сам. Не возражаете?
        - Ладно, - согласился Георгий. - С радиостанциями понятно. Но морские орудия? Корабли не ходят посуху.
        - Пушки надлежит поставить на железнодорожные платформы. Получится подвижная батарея, которую легко перебросить в нужное место. И другое важно: моряки хорошо стреляют по счислению на пределе дальности орудий. Их такому обучают.
        - Первый выстрел пушки опрокинет платформу, - хмыкнул государь. - Это вам не броненосец.
        - Ее следует снабдить специальными упорами. У железной дороги есть похожие. Их используют для экскаваторов при прокладке путей. Удлинить и укрепить…
        - Все-то вам ведомо, Федор Иванович, - буркнул царь. - И на все готов ответ. Прямо кладезь знаний. Потерять вас для России будет огорчительно. Постарайтесь уцелеть. А иначе не сумеете использовать свой барыш, - Георгий улыбнулся. - Пусть вам это будет стимулом.
        - Приложу все силы! - заверил Федор. - Я еще оставлю надпись на стене сгоревшего рейхстага.
        - И какую? - царь заинтересовался.
        - Из России - с любовью[68 - From Russia with Love - фильм 1963 года по одноименному роману Яна Флеминга.].
        Царь моргнул и захохотал. Так, смеясь, покинул зал. Следом, похохатывая, шел Брусилов.
        Глава 16
        Теплые августовские воды Даугвы пахли сыростью, рыбой, тиной, и еще чем-то натуральным, природным, отчего не хотелось уходить и вставать с песка, обуваясь в сапоги. Лучше провести здесь время до утра, любуясь звездами и отмахиваясь от комаров. От порогов доносился негромкий гул.
        Федор позволил себе небольшую самоволку. За ночной вояж к реке его вряд ли кто накажет, потому что сам Брусилов сидел рядом и курил. А неподалеку полувзвод пластунов с пистолетами-пулеметами охранял их покой, а заодно - штабной «Руссо-Балт» командующего фронтом.
        Предосторожность была не лишней. Жандармерия тремя днями ранее схватила группу латышей, заподозрив их в шпионаже. У одного из арестованных обнаружилась прошлогодняя французская газета. Фото «месье Юсупова-Кошкина» красовалось на первой полосе.
        Вот такая жизнь - постоянно на мушке врага, изрядно изматывала. Снимать напряжение, напиваясь в хлам, Федор считал ниже своего достоинства и довольствовался малыми радостями жизни.
        - Искупаемся, Алексей Алексеевич? - предложил он Брусилову. - Коль германец близко подойдет, там - не до купаний будет. Да и осень на носу.
        - Вы уж сами, князь. На песочке посижу. Хорошо-то как!
        Теплая вода пощекотала икры до колена, смывая с ног усталость… Но умиротворенное состояние исчезло, когда вдали послышалось гудение моторов аэропланов.
        - Что за хренотень? - заволновался Друг. - Допустим, в моем мире самолеты летали днем и ночью - одинаково. Здесь же…
        Аэропланы прошли над ними низко, на миг угольно-черные крылатые тени заслонили звезды. Видны были вспышки в выхлопных патрубках моторов. Курс держали четко на Огре. Как только пилоты ориентировались в темноте?
        Федор выскочил на берег, Брусилов тоже подхватился.
        Со стороны Огре началось…
        Вспышка! Через пару секунд - ба-бах! Раскат грома, словно взорвался фугас слоновьего калибра. Потом другой. Небо перечеркнула молния, хоть грозы не было и в помине.
        Издалека донеслись крики.
        Аэропланы вновь проплыли над рекой, теперь - в сторону немецких позиций.
        Федор торопливо натянул сапоги, ощущая пальцами прилипшие песчинки, и бросился догонять Брусилова, спешащего к машине.
        Около Огре тот приказал водителю притормозить. Князь выругался.
        Нетронутыми остались ратуша, где расположился штаб кавалерийской дивизии, костел с армейским наблюдательным пунктом на колокольне, строения монастыря, превращенные в госпитальные палаты.
        Удар пришелся по казармам. От стен не осталось и половины, крыша провалилась. Языки пламени лизали быстро темнеющую беленую штукатурку с черной полосой - явной отметиной электрического разряда высокого напряжения.
        Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтоб восстановить картину: кинетик врезал по кровле, вдавив ее внутрь жилья, огневик подпалил - ровно так же, как загорелся недавно хуторской дом с германскими магами, потом, на закуску, сюда долбанул владеющий электрическим Даром.
        - Только что новый мундир построил. Сгорел к чертям собачьим вместе с черкесской! - возмущался Федор.
        В халате, наброшенном на плечи, он выглядел чрезвычайно мирно. Пластуны на судьбу не жаловались. Наоборот - крестились и благодарили бога, что загорали под звездами у реки, а не испеклись заживо.
        Командующий критически осмотрел Федора и огорчил своего водителя:
        - Снимай тужурку, Фрол. Прикажу тебе другую завтра выписать. Уступи его высокоблагородию.
        Шофер со вздохом разоблачился, протянув Федору кожаную куртку - почти новую.
        На том расстались. Пластуны с князем отправились искать временное пристанище, генерал покатил в Ригу: в шесть тридцать ему предстоял доклад у императора.
        Как несложно было угадать, высочайшая аудиенция началась с разноса. Георгий рвал и метал, услышав о ночных налетах на Ригу и ближайшие городки. Немцы в преддверии решающей битвы шли на крайний риск ночных вылетов, днем потери аэропланов были слишком велики. Русские истребители, стреляя через винт, лихо очищали небо от германцев. Те такого делать не могли и не понимали, как это возможно.
        От взмаха царственной руки большая карта, расстеленная на столе, вдруг вспорхнула в воздух, сбрасывая с себя фигурки людей, всадников и пушек - в гневе царь не контролировал свой дар.
        - Отряд Юсупова-Кошкина не пострадал, Ваше Императорское Величество, - осторожно ввернул Брусилов, когда громовержец несколько утихомирился. - Готов к походу.
        - Он по-прежнему ищет случая сунуть голову в пасть дьяволу? С радиостанциями на аудионах - не лучше ли наводить огонь артиллерии с аэропланов?
        - Князь не желает слушать этих доводов, государь. Твердит: как наблюдатель с высоты определит палатки с магами? Какие дома на хуторах им отведены? Снарядов калибра 12 дюймов не особо много. Намерены ими накрыть все поля да леса на тридцать верст к югу?
        - И на что же он надеется?
        - Князь обронил весьма загадочную фразу: подводная лодка в степях Украины. Понимаю, что звучит дико, Ваше Императорское Величество. Но у князя даже дикие идеи срабатывают самым неожиданным образом. Он рассудил, что германцы охраняют магов пуще глаза, оттого через их кордоны не пройти. Стало быть, нужно сделать нечто вроде подводной лодки на суше: подземный схрон на линии германского наступления.
        - Как будто мы ее знаем точно… Что сообщает вам разведка?
        - Накопление войск германцев продолжается. Предполагаемое направление удара - на Огре-Югла, - Брусилов называл подробности, количество орудий, фамилии командующих. - Полагаю, что они отрежут Ригу, уповая взять ее осадой и измором, основными же войсками двинутся на Петроград.
        - Совпадает с данными Генштаба, - кивнул Георгий. - Количество их магов определено десятков в восемь. Из них, как минимум, четверо магистров. Расправьтесь с ними, и у нас будет достаточно сил на охватывающий удар от Риги и от Айзкраукле. Клещи сомкнем за Митавой. Не подведите, Алексей Алексеевич! Россия смотрит на вас с надеждой.

* * *
        Духота в землянке стояла ужасающая. Выкопанная близ старого прогнившего дуба с лазом под его корнями, она имела всего пару духовых отверстий да канал в полый ствол. Туда же протянулся и антенный провод. Конец его прятался в листве, оставшейся у дуба.
        Когда отгремела канонада и последние звуки перестрелки, на какое-то время все стихло. Подхорунжий Степан Муха (погоны перед выходом в тыл ему вручил самолично Брусилов) осторожно выглянул наружу и прислушался.
        Вокруг - ни души. Только в сотне шагов, едва видимые сквозь редкий лесочек, сцепились в последнем объятии два аэроплана - русский и германский. Так и рухнули на деревья, спутавшиеся паутиной растяжек между крыльями.
        Пластун думал было метнуться туда - проверить, вдруг кто-то из наших военлетов жив еще. Или германца добить. Но не успел.
        Донеслись голоса. Окрики. Плохо разборчивые еще, но явно немецкие.
        - Степан! Мухой назад!
        Он повиновался, напоследок хлебнув лесного воздуха, чуть сдобренного гарью.
        В тесной землянке спрятались четырнадцать пластунов - все, ходившие с Федором бить магов на хуторе. Пятнадцатым был связист. В очень тусклом свете, едва пробивавшимся через духовые проемы, почти на ощупь, он орудовал радиостанцией, включая ее на несколько минут, чтоб только прогреть лампы и послушать эфир. Тем самым берег заряд батарей, их сюда еще до боя натащили тройной запас.
        Время тащилось медленно… Прошли только передовые части. Пока подтянутся маги, израсходовавшие часть сил на русскую оборону южнее этого леса, оставалось только сидеть да не шуметь. А разговоры разговаривать - только самые тихие.
        - Коваленков! Зачем ты сюда вызвался? - не сдержался Федор. - Тебя же на фронт посылали, чтобы при эшелонах находился, связь налаживал!
        - Виноват, ваше сиятельство. У поездов Бонч-Бруевич с техниками, их достаточно.
        Федор уселся вплотную к нему. Валентин устроился на скамье из неструганных жердей, подложив для мягкости шинельку.
        - Скажи толком, тебе это надо? Геройствовать приспичило? Так не геройство твой поход сюда, а глупость. Тебя к Риге вызвали на месяц, потом - домой, в Сестрорецк, новые лампы придумывать… Там ты стократ полезнее!
        - Знаю. Но не все так считают.
        Препирались они шепотом, чтоб звуки не улетели наружу.
        - Кто же входит в «не все»?
        - Варвара Николаевна… Я ей предложение сделал. Под венец звал. А она ответила: ищи невесту по себе. Как обухом по голове… Федор Иванович! Не в титуле и деньгах дело, хоть и они важны. Просто мелок я рядом с вами. Обещал ей: докажу, что достоин. И вот - сижу здесь. Если из этой землянки, когда вокруг немцы, передам квадрат цели, это же геройство? Правда, ваше сиятельство?
        - Во дает! - протянул Друг. - Умный же парень. Но как дело бабы коснулось - дурак дураком. Оставь его в покое, Федя. И Варвара - бестолочь. В парне определенно что-то есть. Ум, стержень какой-то, не хватает лишь веры в себя. Отвергнет его Варя, выйдет за какого-нибудь пидороватого кавалергарда, пожалеет еще.
        - Да пусть его… Немцы вроде как уже наверху?
        - Вроде. Слетаю - узнаю. Не скучай.

* * *
        Женщина на корабле - к несчастью. Но никто еще не вывел закономерности что будет, если корабль - сухопутный и движется по рельсам, неся единственную пушку, зато очень мощную, вроде главного калибра линкоров[69 - Для любителей заклепок: имеется в виду эшелон, включающий в себя транспортер типа ТМ-3-12 или нечто аналогичное.]. Государю лично пришлось вмешаться, чтобы шесть огромных орудий выделки Обуховского сталелитейного завода отправились не на верфи, а к железнодорожным морякам Балтийского флота - как ни режет ухо это непривычное сочетание.
        Варвара Николаевна добилась разрешения попасть в морской эшелон, так как главная секретная новинка в виде радиостанции с лампами-аудионами была предоставлена для флота коммерческим обществом, ею управляемым.
        - Госпожа директор! - в ее крохотное купе протиснулся Бонч-Бруевич. - Коваленков вышел на связь. В радиограмме есть странные слова, адресованные вам лично: «Варвара Николаевна зпт первый рядом со мной». Не можете пояснить, о чем речь?
        Она охнула. Схватилась руками за лицо. Не может быть! Да ну что же она, если речь о Федоре - с ним все возможно! Зачем… Ну зачем он самолично отправился в смертельно опасный поход?!
        - Точно не знаю, Михаил…
        После ухода Бонч-Бруевича Варвара привела растрепанные чувства в порядок, выпила чаю, подкрасилась - в бой же идет. А вечером, когда состав прекратил движение, вышла из вагона на насыпь, чтобы увидеть картину, пока еще очень редкую.
        От двух длинных платформ отделились опоры, каждая больше десяти метров длинной. Над землей разнеслось гудение невидимых приводов. Опоры разошлись в стороны, образовав громадную звезду. Каждую облепили моряки. Огромные стальные пятаки, наверно - аршин в диаметре, воткнулись в землю, сообщая вагонам полную неподвижность.
        Затем над платформами приподнялся исполинский хобот орудия - больше пятнадцати метров длиной. Если поставить его вертикально, достиг бы пятого этажа любого доходного дома в Петрограде.
        Все громче разносился звук механизмов. Ствол пушки смотрел на юг, там за рекой Даугвой немцы собирались для прорыва русского фронта. Где-то впереди и сзади на путях - еще пять эшелонов с таким же орудием. Требовалось лишь точное целеуказание.
        Коль Федя там, целеуказание будет, не сомневалась Варвара. Но все равно нервничала и сжимала кулачки. Если князь обеспечит победу в битве под Ригой, он получит куда большее влияние в России, чем даже его приемный отец Юсупов, уступая лишь великим князьям. Вот тогда сам решит - на ком жениться ему или нет.
        Главное - чтобы уцелел. Ведь кошмарной величины снаряды полетят практически туда, где он прячется от немцев…

* * *
        Германцы пренебрегли ловушкой. Уютная деревенька с непроизносимым балтским названием, ну очень подходящая для постоя херров-магов и херров-магистров, а расстояние от железнодорожной колеи до нее промеряно с точностью до метра, была ими проигнорирована. Там разместилась какая-то пехотная часть.
        Лес вокруг землянки пластунов буквально кишел вояками. Друг насчитал четыре отряда одних только бронеавтомобилей. А еще артиллерия, кавалерия, самокатчики, мотоциклетчики, саперы с хитрыми снастями для форсирования Даугавы и много-много чего. Вильгельм готовился под Ригой к Бородино.
        Правда, большая часть его войска здесь и разбила лагерь, не выдвигаясь к реке - к русской линии обороны. Немцы прочертили для себя невидимую линию в десять километров, дальше гаубицы Шнейдера не стреляют.
        Друг быстро понял их замысел: выйти к реке одним рывком, перепахать переднюю линию артиллерий и выжечь магией, а через реку перебраться, когда с той стороны уже некому будет стрелять.
        После первого удачного боя пластунов у хутора, где погиб бесценный магический взвод, германская армия все чаще бросала вперед обычные войска, сберегая черно-серебристую гвардию для главного удара. Сберегли, зато потери в ординарных сухопутных частях были тяжелыми - до сотни тысяч убитых и многие сотни тысяч раненых. Перевес, необходимый для наступления, таял.
        Магическую команду Друг обнаружил столь близко к землянке, что можно из пулемета обстрелять. Опасаясь быть застигнутыми вместе в одном помещении или по каким-то иным причинам, они разбили десять палаток на краю леса.
        Даже самое удачное попадание не накроет всех. Значит - попадать нужно больше, чем один раз!
        У самой землянки Друг обнаружил еще одну проблему. Разговаривали гауптман и обер-лейтенант. Прислушавшись, он понял - командование дивизии заинтересовали рухнувшие аэропланы. Немецкий пилот, какой-то там выдающийся эксперт воздушного боя, не найден, и русские не трубят, что захватили его в плен либо обнаружили труп. Мог выползти из кабины после жесткого снижения и где-то прятаться в ожидании освобождения этой земли от русских варваров… Приказ: живого или мертвого его надо найти. Яволь, ответил обер-лейтенант, немедленно вызову поисковиков с собаками. Вечереет, лучше успеть до ночи.
        Друг ворвался в сознание Федора таким вихрем, что тот вздрогнул.
        - Валентин! Передавай координаты! - приказал князь и продиктовал.
        - Это же совсем рядом… - замялся техник. - В соседнем квадрате. Недолет и…
        - Хотел быть героем - будешь. Не спеши только стать им посмертно. Подхорунжий! Сейчас здесь будет рота егерей с собаками. Намерены прочесать лес, ищут пилотов с аэропланов. Собаки учуют землянку.
        - Прикажете занять оборону, ваше благородие?
        Голос Мухи тих и спокоен, будто спросил: объявить построение на ужин?
        - Сомнут мигом. Нам нужно полчаса. Коваленков передает данные для стрельбы. Залпов нужно несколько - с корректировкой огня. Полчаса, подхорунжий! Дуй вправо или влево, лишь бы не к магам - у них будет жарко. Отвлекай, дразни. Потом дроби группу и уходи к своим. Нас не ждать, - Федор сделал шаг вперед, наклоняя голову под низким бревенчатым накатом, и обнял казака. - Даст бог, свидимся. Дерзай!
        - И вы берегите себя, ваше высокоблагородие.
        Пластуны тихо выбрались наружу. В землянке стало тихо. Лишь порою слышался стук телеграфного ключа.
        Не утерпев, Друг выметнулся наружу - как раз, чтобы увидеть цепь солдат. Часть держала на поводке крупных немецких овчарок.
        Нападения не ждали. Винтовки покоились на плече. Давешний обер-лейтенант шагал за цепью, внимательно поглядывая по сторонам, хоть лучше для него было бы - вперед. Он же и получил первую очередь в грудь.
        Остальные пули из первого шквала огня ударили по собакам. При всей любви Федора к четвероногим, сейчас они представляли главную опасность… Лес наполнил отчаянный визг раненых псов, двое повалились беззвучно. Один, сорвав петлю поводка с мертвой руки проводника, бесстрашно рванул вперед и с рычаньем прыгнул в кусты, где скрылись пластуны.
        Этот овчар остался лежать, вспоротый казацким ножом. По кустам ударили винтовочные пули, только цели не нашли: пластуны исчезли, чтобы снова обстрелять немцев. Из получаса, отведенного на игру со смертью, они отыграли целых три минуты…
        На горизонте в вечернем небе сверкнули зарницы. Обостренные чувства души, оторванной от тела, ощутили стремительное приближение шести… Он даже не смог бы сказать - чего именно шести. Скорее всего - стальных воплощений ужаса. Сгустков тьмы из преисподней. Каждый, массой около половины тонны, вылетел из ствола со скоростью, вдвое превышающей скорость звука.
        И нет в мире силы, ни магической, ни земной, чтоб его остановить. Наверно - только железобетонная плита толщиной не менее двух метров или даже больше.
        Друг метнулся в сторону палаточного городка, но не успел к представлению.
        Задрожала земля, вздрогнул даже тонкий мир, в котором колыхалась его душа. Где стояла деревушка, в воздух поднялись шатры огня, дыма и вывороченной земли. Какая-то безвестная армейская часть, устроившаяся там на ночлег, за секунду прекратила существование.
        А палатки магов остались нетронутые. Из них начали выскакивать люди, кто-то натягивал на ходу сапоги, кто-то - китель. Но никто не пострадал.
        Четыре раза Друг метался между палатками и землянкой. Четыре раза Федор орал на Валентина, требуя перенести огонь ближе, почти на квадрат из землянки, и тот судорожно молотил ключом. Лишь на четвертый удалось увидеть столь долгожданную картину: как вспыхнули малиновым и синим, а потом лопнули защитные пузыри.
        Следующий залп моряки влепили туда же. И еще один, но уже без особого толку: немногие уцелевшие маги принялись разбегаться. Или расползаться, кто ранен.
        Никто никому не оказывал помощь. Индивидуалисты.
        Федор передал: целей больше нет. И артиллерия принялась гвоздить по лесу. По обычным сухопутным частям, чье положение выяснили заранее благодаря аэропланной разведке.
        Это было хуже ада.
        Фугас в четыреста семьдесят килограмм врезается в землю с чудовищной силой, уходит в нее на метры.
        И взрывается.
        Осколки, камни, земля, деревья, что бы ни оказалось рядом - разлетается на многие десятки метров, уничтожая все живое.
        В воронку от снаряда может провалиться всадник вместе с конем.
        Но страшнее всего было там, где немцы успели занять русские траншеи. Сила взрыва сдвигает грунт, стенки окопа сдвигаются, зажимают и хоронят заживо в нем находившихся.
        Даже землянка пластунов, вплотную с которой не упал ни единый снаряд, тряслась. Периодически шевелились бревна наката. Сыпалась земля, проникая за шиворот, в волосы, забиваясь в нос…
        Стреляли теперь вразнобой и достаточно редко, громадную пушку не перезарядишь как винтовку - легким передергиванием затвора. Но и того - хватало.
        - Ты тут посиди, в уюте и тепле, а я посмотрю, как ребята, - неугомонный Друг отправился в новое путешествие.
        Развязку драмы он увидел в полуверсте от разбитых аэропланов.
        Кольцо немцев, почему-то не спасающихся от жуткого артналета, а пытающихся добраться до остатков отряда казаков, постепенно сжималось.
        Пластунов окружили и зажали у группы кустов, практически выкошенной пулями.
        - Русс! Сдавайс!
        А потом случилось то, что запомнилось Другу как замедленное кино, снятое где-то в конце XX или начале XXI века.
        Поднялись двое - подхорунжий Муха и урядник Кобыла. Оба в каждой руке держали по пулемету, зажав приклады локтями. Так и помчались к немцам, непрерывно стреляя из четырех стволов. Неприцельно, но с тридцати шагов попробуй промахнись…
        Когда стрельба кончилась, и германский унтер с подошел к двум поверженным телам, он приказал ефрейтору перекатить обоих на спины - хотел посмотреть на безумцев.
        Тот повиновался и от взрыва упал рядом с унтером, тоже получившим осколки в голову и в грудь. Подхорунжий в последний миг жизни успел вытащить чеку из гранаты. Предохранительный рычаг отлетел, когда перевернули тело. Немецкий унтер не знал простой истины: казака мало убить, его еще надо победить. Только унтер никогда и никому не сможет это рассказать.
        Чувствуя комок в несуществующем горле, Друг поплыл назад. Остался всего один живой подчиненный. Да, тот самый, полезший в пекло в мечтах о прелестях Варвары Николаевны… Сейчас это уже не казалось смешным.
        - Ваше сиятельство! - сообщил новоиспеченный герой-радист. - Наши начали наступление. Приказано сидеть тихо. Обстрел тяжелыми чемоданами скоро прекратят, чтоб своих не положить. Мы побеждаем, дорогой вы наш Федор Иванович!
        От преждевременной радости парня стало как-то неуютно, резануло дурным предчувствием - вдруг сглазил, и предчувствие сбылось. Голос снаружи отчетливо приказал по-немецки:
        - Ефрейтор! Под корнями дуба видна нора. Похоже - медвежья берлога. Бросьте туда гранату.
        Федор тоскливо обернулся. Его-то Зеркальный щит прикроет, но вот рикошеты от бревенчатого наката и деревянных скамеек… Парню - хана. Гарантировано.
        Он выкатился буквально под ноги ошеломленным немцам, не придумав никакой убедительной лжи. Стал сочинять на ходу, коверкая немецкие слова:
        - Я - русский военлет со сбитого аэроплана. Вон он - упал. Когда очнулся, здесь уже были ваши. Спрятался и ждал.
        Но как сделать, чтобы немец не полез в землянку? Сказать «мамой клянусь - не надо»?
        Германский лейтенант, не утруждаясь достать «маузер», пальцем показал - снимай оружие. Федор потянул за ремень. Патрон в стволе, предохранитель снят. Зеркальный щит убережет от первых пуль, а там магия калибра 7.62 скажет свое слово…
        А над головой снова понеслись всадники апокалипсиса калибра 305. Федор не мог их увидеть. Человек не слышит и не видит летящего в него снаряда или пули. Для него все заканчивается, словно жизнь задергивает непроницаемую черную штору.
        Морской фугас ударил в землю в каких-то метрах от землянки, смяв ее под землей, словно скорлупу. Зеркальный щит поглотил только часть ударной волны. Оставшаяся долбанула так, словно грузовик на полном ходу въехал в спину. Федора швырнуло на германского лейтенанта, благодаря магическому щиту русского пострадавшему меньше подчиненных. Ефрейтор и остальные солдаты погибли на месте.

* * *
        В зал Таврического дворца Георгий вошел быстрым шагом. Депутаты Государственной Думы встали и захлопали в ладоши. Под сплошную овацию царь приблизился к трибуне, встал за ней и сделал знак аудитории: дескать, благодарю, довольно. Только депутаты не унялись: хлопали еще минут пять. Новость о победе русской армии разнеслась по столице. И хотя подробностей еще не знали, настроение в столице резко изменилось. Прежнее уныние заменила безудержная, буйная радость.
        Наконец, хлопки начали стихать. Царь дождался полной тишины и заговорил, повысив голос:
        - Господа! Я хочу вам сообщить приятное известие. Вчера в Вильно полномочный представитель русского монарха генерал Брусилов подписал перемирие с Германской империей. Долгая война, стоившая многих жертв и разрушений, наконец-то завершилась. И не просто так, а победой русского народа.
        Депутаты вновь вскочили и захлопали в ладоши. В этот раз овация завершилась быстро - всем хотелось услыхать подробности.
        - Почему я говорю вам о победе? - продолжал Георгий в наступившей тишине. - По условиям перемирия германцы отведут свои войска на границы, где стояли до начала нападения. Все разграбленное и увезенное в рейх имущество возвращается России. Если это невозможно сделать, компенсируют деньгами и товарами. Величину нанесенного нам ущерба посчитает специально созданная совместная комиссия. В течение квартала состоится и обмен военнопленными.
        Царь сделал паузу. В зале заседаний воцарилась тишина. Депутаты вытянули головы, чтоб не пропустить и слова.
        - Разумеется, это не назвать капитуляцией противника, - произнес Георгий. - Но Россия не могла ее добиться. Подло преданная союзниками, она оказалась наедине с самой сильной армией Европы. Мы бы справились и с ней, но Германия применила мощное оружие - магов, собранных в ковены. Их совместными ударами выжигались русские войска. Хорошо обученные и вооруженные наши офицеры и солдаты не могли противостоять дьявольской напасти. Перед нею пасовали все, даже гвардия из Осененных. Поражение казалось неминуемым. Но, как не раз случалось в истории России, нашелся человек, сумевший поломать планы неприятеля. Он придумал, как остановить ковены, более того, уничтожить их вчистую. С горсткой храбрецов он вышел против полчищ неприятеля и одержал победу, пожертвовав для этого своею жизнью. Я назову вам его имя, господа. Князь Федор Иванович Юсупов-Кошкин. Помолимся же о его душе!
        В зал вошел митрополит с причтом и повернулся к залу. Депутаты встали, православные перекрестились. Митрополит затянул поминальную литию[70 - Лития - молитва, используемая в особых случаях, в том числе как заупокойная служба. Короче панихиды.]. Молитва не продлилась долго. Благословив притихших депутатов, священник с причтом их покинул.
        - Скажу немного о покойном князе, - продолжил император. - Он человек удивительной судьбы. Подкидыш, выросший в приюте, сумел окончить школу, стать мастеровым. Был призван на военную службу, где получил чин унтер-офицера. Воротившись на завод, продолжил обучение и выслужился в техники. Придумал новый револьвер и легкий пулемет, а после - и прочее вооружение. Как Осененный с редким даром был усыновлен князем Юсуповым. Но не почил на лаврах, а продолжал работать на Отечество. Федору Ивановичу мы обязаны многими техническими новинками. Автоматическое оружие, гранаты, мощный двигатель для грузовиков и аэропланов и, наконец, носимая радиостанция. С нею князь и совершил свой беспримерный подвиг.
        Император отпил несколько глотков из стоявшего на трибуне стакана с водой и продолжил:
        - Князь Юсупов-Кошкин с полувзводом пластунов-кубанцев пробрался в тыл противника. Его задачей было обнаружить вражеский ковен и навести на магов огонь русской артиллерии, передав координаты их расположения по радио. План этот предложил сам Юсупов. Накануне с теми же пластунами он уничтожил свыше тридцати магов неприятеля. В этот раз их было много больше. Германцы собирались нанести по нашей армии решительный удар. Князь выполнил задачу - ковен был стерт с лица земли. Но вместе с ним - и князь с радистом. Германцы обнаружили землянку, и князь передал по рации, чтоб артиллерия вела огонь по ним…
        Георгий смолк и вновь отпил воды. В зале стояла мертвая тишина и было слышно, как он дышит.
        - В землянку угодил снаряд двенадцатидюймовой пушки, - продолжил император. - Мы не нашли тел князя и радиста, взрыв их просто испарил. Остались лишь убитые кубанцы, они сражались до конца. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих, - возвысил голос Георгий. - Так сказано в Писании. Покойный князь Юсупов и его кубанцы принесли свои жизни на алтарь Отечества, и оно будет им вечно благодарно. Мы повелели соорудить на месте подвига величественный монумент. Там, в камне, высекут слова: «Сынам Отечества - благодарная Россия», а также имена героев. Добавлю: не в традициях империи награждать погибших орденами и чинами. Но самодержец изменяет правила. Моим указом всем погибшим пластунам дарован офицерский чин, как и гражданскому радисту. Все стали кавалерами ордена Георгия четвертой степени. Их семьям выдадут пособие и назначат пенсион. Князь Юсупов-Кошкин не имел семьи, но рядом с ним трудились настоящие подвижники. Их тоже наградят. Так, например, княжна Варвара Николаевна Оболенская сумела в краткий срок наладить выпуск носимых радиостанций, сыгравших ключевую роль в победе
над германцами. Да, да, не удивляйтесь, господа! Она не только женщина, но даже молодая барышня. Ее талант вести дела раскрыл покойный князь Юсупов. Мы приняли решение пожаловать ей орден Святой Екатерины второй степени. Варвара Николаевна, прошу ко мне!
        Раскрылась боковая дверь, и на сцену вышла молодая женщина в черном, траурном платье и такой же шляпке с вуалью. Подойдя к Георгию, она сделала книксен. Подскочивший служитель в ливрее протянул императору парчовую подушечку. Георгий взял с нее красную, шитую по краям золотыми нитями ленту с прикрепленным к ней знаком ордена и надел ее через плечо Оболенской.
        - Носите с честью! - произнес торжественно и повернулся к залу. - Теперь о главном. Покойный князь Юсупов-Кошкин указом нашим возведен в полковники по гвардии и пожалован кавалеры ордена Святого апостола Андрея Первозванного. На Тульском оружейном заводе, где он трудился, будет установлена памятная доска, на которой укажут означенные регалии. Я кончил, господа!
        Царь галантно подал руку Оболенской и, провожаемый овацией, вышел из зала. Председательствующий объявил перерыв. Спустя несколько минут в кабинете председателя Государственной Думы собрались трое господ. Служитель подал им кофе и коньяк. Все трое выпили и закурили.
        - Как вам выступление царя? - спросил Родзянко[71 - Полные имена и должности перечисленных далее лиц читатель без труда отыщет в интернете.].
        - Умен, - отозвался Милюков. - Все свои провалы и просчеты свалил на коварство германских магов. Дескать, вот кто виноват.
        - Заодно не пожалел наград и памятников для погибших героев, - подхватил Гучков и добавил желчно: - Принесло же этого Юсупова из Парижа! Пусть бы там и пребывал.
        - Говорили, что за ним охотилась германская разведка, - произнес Родзянко. - Князь скрывался от нее. Даже имя поменял.
        - Да зачем он сдался тем германцам? - возразил Гучков. - Это сплетни и легенды. Что нам делать, господа? Речь царя неизбежно вызовет взрыв патриотизма и поддержку самодержца у низов.
        - Полагаю, что не только там, - заметил Милюков. - Вы заметили, как рукоплескали члены наших партий?
        - Да, - вздохнул Родзянко. - Столько лет работы, денег и усилий… Все насмарку. Смену власти придется отложить.
        - Черт взял к себе этого Юсупова! - пробурчал Гучков…

* * *
        - Наме?
        - Клаус, герр офицер. Клаус Вольф.
        - Немец?
        - Фольксдойче[72 - Ф?льксдойче (нем. Volksdeutsche) - обозначение «этнических германцев», которые жили в диаспоре, то есть за пределами Германии. Принадлежность к «фольксдойче» («германскость») устанавливалась по отдельным признакам - семейной истории (были ли родители немцами), по немецкому языку как родному, по имени, по церковным записям и т. п.]. Родился и вырос в России. Мой отец трудился на заводе как простой мастеровой. По его примеру я стал токарем. Началась война, и меня мобилизовали.
        - Чин?
        - Унтер-офицер.
        - Вас нашли на поле боя кожаной тужурке авиатора. Русские солдаты их не носят.
        - Я служил в авиаотряде. Поначалу как механик, после обучили как пилота. Среди них огромные потери, герр офицер. Воевать я не хотел, но меня не спрашивали. Приказали - сел в кабину. Это был мой первый и последний вылет. Аэроплан наш сбили аппараты рейха. Повезло, я уцелел и решил использовать свой шанс перейти на сторону Германии. Двинулся на запад, и спустя время встретил ваших доблестных солдат. Подошел к ним и сказал, что сдаюсь. В это время за спиной раздался взрыв. Я потерял сознание и очнулся уже в лагере.
        - Ваше счастье, что раненый при обстреле германский офицер это подтвердил. К сожалению, он вскоре умер от потери крови.
        - Очень жаль. Я не виноват.
        - Ну, еще бы! Там по лесу били из морских орудий. Повезло вам, Вольф. Уцелеть единственному из все тех, кто там находился. Вы хороший токарь?
        - Русские считали меня лучшим на заводе. Я же немец, а не варвар, как они.
        - Не откажетесь трудиться на заводах рейха?
        - Буду счастлив, герр офицер!..
        Федор закрепил заготовку в патроне. Проверил резец и подачу. Включил привод. Острие резца прикоснулось к металлу нежно, почти интимно, и двинулось вдоль будущего поршня, оставляя идеальную блестящую поверхность. Тонкая стружка падала в желоб, образуя сложные кружевные узоры фиолетового цвета.
        После первого прохода Федор замерил диаметр штангенциркулем и повторил операцию. Проточил канавки для колец, лишь потом заметил, что мастер Бергман стоит справа, наблюдая. Федор завершил работу и достал готовый поршень из патрона.
        - Вы желаете проверить, герр мастер?
        Тот молча взял инструмент и через минуту удовлетворенно кивнул.
        - Никогда не думал, что остарбайтер сможет вытачивать поршни не хуже германских рабочих и при этом обеспечивать норму выработки, - сказал важно.
        - Благодарю, герр мастер.
        - Попрошу начальство увеличить вам паек.
        - Данке. Я могу рассчитывать на зарплату немецкого рабочего?
        - С окончанием войны и принятием вас в подданные кайзера - и никак не раньше. Вы ведь подали прошение?
        - Разумеется, герр Бергман.
        - Осталось немного подождать.
        Мастер повернулся и ушел. Прозвучал гудок, означавший перерыв на обед. Федор выключил станок и сходил в раздевалку, где помыл руки. Возвратившись, достал из тумбочки небольшой сверток из оберточной бумаги. Заводская столовая исключительно для немцев, остербайтерам туда хода нет. Свой паек они приносят с собой. Федор развернул бумагу. Четыре вареных картошки, небольшая селедка - вот и весь обед.
        - Клаус!
        Федор оглянулся. На него, улыбаясь, смотрел Отто Циммерман, токарь из соседней линии цеха.
        - На, держи! - немец протянул ему сверток из вощеной бумаги.
        Федор взял и развернул. Ломоть хлеба, щедро намазанный лярдом[73 - Лярд, он же смалец, - вытопленный нутряной жир животных. Используется в кулинарии и для прямого употребления.]. Сытный бутерброд.
        - Данке, Отто!
        - Не за что, - хмыкнул Циммерман и согнул в локте руку с сжатым кулаком, поднеся его к плечу.
        - Рот фронт![74 - «Rot Front!» («красный фронт») - историческое приветствие немецких коммунистов с 19 века.]
        - Рот фронт, камрад! - Федор в свою очередь вскинул кулак.
        - После смены загляни в бытовку, - сказал Циммерман. - Камрады пожелали познакомиться с тобой поближе.
        - Буду! - кивнул Федор.
        - Приходи, - Циммерман повернулся и ушел.
        Федор, не сдержавшись, впился зубами в бутерброд. Откусил и начал медленно жевать. Боже, как вкусно! Свежий хлеб и лярд - роскошь для нынешней Германии. Данке вам, камрады!
        - Так они не просто так, - хмыкнул Друг. - Что-то нужно от тебя.
        - Нужно, так дадим, - ответил Федор.
        - Революцию, к примеру?
        - Можно революцию. Стану красным князем. Почему бы нет? - промолвил Федор, расправляясь с бутербродом.
        - Гитлера задушим в колыбели, - Друг захохотал. - Ну, пока еще он «Майн капф» не написал. Коммунистов к власти приведем, пусть они тут дружно строят коммунизм. Нам Германии не жалко[75 - Друг явно знаком с высказыванием Бисмарка: «Социализм построить, конечно, можно. Но вначале следует найти страну, которую не жалко».]. Как вам план, der rote Prinz[76 - Der rote Prinz - красный князь (нем).]?
        - Коллосаль! - ответил Федор…
        notes
        Примечания
        1
        Кун Александр Владимирович, генерал-лейтенант, начальник Тульского императорского оружейного завода в 1892 - 1915 годах.
        2
        100 саженей - 213 метров.
        3
        ГАУ - Главное артиллерийское управление при Военном министерстве Российской империи. Ведало в том числе постановкой на вооружение новых образцов.
        4
        Патрон для «маузера» в России того времени стоил 10 копеек за десяток. Для «нагана» - 5.
        5
        ППС - пистолет-пулемет Судаева. Необыкновенно прост и технологичен в изготовлении при высоких боевых качествах. Многие считают его лучшим пистолетом-пулеметом периода Второй Мировой войны.
        6
        Компенсатор у ППС - спорное конструкторское решение. Его смещение вследствие попадания пули или осколка могло привести к неприятным последствиям для стрелка. Испытания показали, что на точность стрельбы он практически не влияет. Компенсатор собирались убрать, но пришла эра автомата Калашникова, и ППС сняли с вооружения.
        7
        Зажигалки Zippo появились в США в 1933 году.
        8
        Великой в то время называли Первую мировую.
        9
        С 1903 года Тульский оружейный завод перешел на электрический привод.
        10
        В России того времени существовал довольно сложный этикет. К офицерам и чиновникам обращались соответственно Табели о рангах. Но, если кто из них обладал еще и титулом, его ставили вперед. ГГ и его друзья имеют одинаковый чин, потому возникают сложности с официальным обращением. В таких случаях «милостивый государь» наиболее подходит.
        11
        В императорской России жен чиновников и офицеров титуловали, как мужей.
        12
        Фр?кен Бок - одна из персонажей трилогии о Малыше и Карлсоне шведской писательницы Астрид Линдгрен.
        13
        Малыш - персонаж той же сказки.
        14
        Это так. Призывники 1927 - 1928 годов рождения, призванные в армию в 1945 - 1946 годах, ушли в запас в 1953 году.
        15
        КПВТ - крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый.
        16
        «Звездочка» - орден Красной Звезды. Распространенная награда у «афганцев».
        17
        ГСВГ - Группа советских войск в Германии.
        18
        Предлагаю читателям проверить этот факт, ознакомившись с многочисленными свидетельствами людей, возвращенных к жизни после клинической смерти. Они собраны врачами.
        19
        Такой способ войны активно использовался на Западном фронте в Первую Мировую войну. Тоннели рыли как союзники, так и немцы.
        20
        Фраппировать (устаревшее) - неприятно поражать, удивлять, ошеломлять. От французского frapper - стучать, ударять.
        21
        Не учили нас манерам. Я ведь рос в приюте. Так что извините парвеню, княжна. Говорю, что думаю. Ну, и действую аналогично. (франц.)
        22
        ГАУ - Главное артиллерийское управление.
        23
        Генерал-майор М. И. Шишкевич в то время возглавлял Воздухоплавательную часть Главного управления Генштаба России.
        24
        Адольф Мессими - в реальной истории военный министр Франции в 1911 - 1912 годах. Был снят с поста за приверженность оборонительной доктрины. Линии его имени в Реальной истории не было, но это фантастика.
        25
        В реальной истории именно Сухомлинов способствовал появлению в российской армии авиации и автомобильных войск.
        26
        В реальной истории Сухомлинова отдали под суд как раз за нехватку боеприпасов.
        27
        Сазонов, Сергей Дмитриевич - министр иностранных дел России в 1910 - 1916 годах.
        28
        Исторический Гавр был сильно разрушен во Вторую мировую войну. Союзники постарались.
        29
        Автор предлагает читателям самим поинтересоваться творчеством перечисленных художников.
        30
        500 шагов - это 350 метров. В то время в российской армии прицелы стрелкового оружия размечались в шагах.
        31
        В реальной истории это случилось в 1915 году, после начала Первой мировой войны.
        32
        Секция (отдел) III германского Генштаба того времени - военная разведка.
        33
        Вальтер Николаи возглавлял германскую военную разведку до и в период в Первой мировой войны.
        34
        В реальной истории Шарль де Ньюпор погиб в 1912 году. Его самолет сорвался в штопор. Его старший брат, Эдуард, погиб ранее, выпав из самолета. Авиация того времени была чрезвычайно опасным занятием.
        35
        «Ньюпор IV» того времени был монопланом. Знаменитый истребитель-биплан периода Первой мировой войны носил номер «17».
        36
        Именно этот способ предложил французский летчик, герой Первой мировой Ролан Гаррос. Да, тот самый, в честь которого назван турнир по теннису. Эта конструкция была очень популярна в Первую мировую.
        37
        Баронесса Раймонда де Ларош считается первым пилотом женщиной Франции. Имела «бреве» за № 36.
        38
        Тот самый Вуазен, изобретатель самолета, на котором воевали в Первую мировую.
        39
        Конструкция «Фармана» позволяла перевозить пассажира на баке с бензином за спиной пилота.
        40
        Клошары - французские бездомные и нищие, как принято считать. Но смысл этого определения шире: это люди дна, нередко не желающие работать, профессиональные попрошайки.
        41
        Бюстгальтеры в то время еще не были массовым товаром, хотя уже появились в продаже.
        42
        Самые распространенные автомобили Рено того времени имели закрытый салон на две персоны. Водитель сидел на двухместной скамье впереди как кучер на облучке.
        43
        Эльзас в то время входил в состав Германии.
        44
        Садитесь, пожалуйста. (Нем.).
        45
        Благодарю. (Нем.).
        46
        Это так: высокомерия у немецких генералов было выше крыши.
        47
        Специально для любителей заклепок: в то время магазины к пистолетам называли «обоймами».
        48
        Генерал Александр Петрович Извольский, российский посол в Париже перед Первой мировой войной и в годы войны.
        49
        Не так ли? (фр).
        50
        Direction generale de la Surete publique - Главное управление общественной безопасности.
        51
        Покупайте белорусское. Действительно, большинству магазинов в Беларуси доводятся квоты, какой максимальный процент импортного товара допустим.
        52
        Известная фраза из книги: Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой теленок.
        53
        Автор слов Юлий Ким.
        54
        Существовал и более бюджетный вариант - вставить карманные часы в кожаный футляр с ремешком и носить на запястье.
        55
        То есть заместитель командующего артиллерии РИА.
        56
        Например, согласно Соборного уложения, «блядьи дети» (т. е. рожденные вне освященного церковью брака) занимали вторую снизу строчку по респектабельности положения в обществе, их матери - самую нижнюю, наравне с профессиональными проститутками.
        57
        Речь о советской гранате РГ-42.
        58
        Семишник - монета в две копейки.
        59
        Часы.
        60
        В России начала XX века слово «жид» не носило бранного оттенка и являлось полным синонимом слова «еврей».
        61
        Из работы К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века».
        62
        В Санкт-Петербурге перед Первой мировой войной не менее 80 % заводских рабочих составляли холостяки, абсолютное большинство - выходцы из бедных сельских семей. Семью могла завести только «рабочая аристократия», наиболее квалифицированные и не с таким нищенским заработком как основная масса.
        63
        В реальной истории армия Германии именовалась рейхсвером с 1919 г.
        64
        В немецкой традиции принято исчислять калибр артиллерийских орудий и снарядов в сантиметрах, а не в миллиметрах, как в России и Франции, либо в дюймах, как в Великобритании и США.
        65
        На самом деле - распространенная способность. Этот «талант» чаще встречается у женщин, владеющих магическим заклинанием «я ничего не трогала». И среди мужчин попадаются такие «Осененные».
        66
        Автор слов - старший урядник 5-го Кубанского пластунского батальона П. Засоба.
        67
        Нарицательный персонаж. «Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать?» (А. П.Чехов. «Унтер Пришибеев»).
        68
        From Russia with Love - фильм 1963 года по одноименному роману Яна Флеминга.
        69
        Для любителей заклепок: имеется в виду эшелон, включающий в себя транспортер типа ТМ-3-12 или нечто аналогичное.
        70
        Лития - молитва, используемая в особых случаях, в том числе как заупокойная служба. Короче панихиды.
        71
        Полные имена и должности перечисленных далее лиц читатель без труда отыщет в интернете.
        72
        Ф?льксдойче (нем. Volksdeutsche) - обозначение «этнических германцев», которые жили в диаспоре, то есть за пределами Германии. Принадлежность к «фольксдойче» («германскость») устанавливалась по отдельным признакам - семейной истории (были ли родители немцами), по немецкому языку как родному, по имени, по церковным записям и т. п.
        73
        Лярд, он же смалец, - вытопленный нутряной жир животных. Используется в кулинарии и для прямого употребления.
        74
        «Rot Front!» («красный фронт») - историческое приветствие немецких коммунистов с 19 века.
        75
        Друг явно знаком с высказыванием Бисмарка: «Социализм построить, конечно, можно. Но вначале следует найти страну, которую не жалко».
        76
        Der rote Prinz - красный князь (нем).