Сохранить .
Яд змеи Игорь Дручин
        Научно-фантастическая повесть Игоря Дручина позволит читателю побывать на неисследованной еще землянами планете, на которой потерпел катастрофу космический корабль. Повесть расскажет о встречах землян с аборигенами этой планеты, о дружбе двух цивилизаций, которая «составит существенный вклад в общую сокровищницу знаний…»
        Игорь Дручин
        Яд змеи
        Научно-фантастическая повесть
        Сергей Александрович Байдарин сидел в своем любимом кресле перед домом и смотрел на заходящее солнце. Собственно, то, на чем он сидел, не было креслом в полном смысле слова. Очень давно, еще при постройке своего дома, ему пришлось спилить росшее на этом месте огромное дерево. Когда исполин, с треском ломая ветви, рухнул на землю, Байдарин присел отдохнуть на пень. Сидеть оказалось удобно. Оставшийся на пне отщеп прекрасно служил спинкой. Тогда и появилась у него мысль: соорудить из этого пня кресло. Топором и стамеской в краткие минуты отдыха Сергей Александрович любовно выстругивал удобное сидение, полукруглую спинку по форме своего тела и подлокотники. Хотел вырезать и ножки, но со временем поостыл к своей затее, и они оказались лишь намеченными в виде барельефа. За долгие годы детали кресла отшлифовались его собственным телом, так как дерево не гнило, как не гнили пол, потолок, оконные рамы, наличники, словом, все те деревянные детали, на которые пошли доски, напиленные из этого дерева. В округе росло еще несколько исполинов этого вида, но Сергей Александрович больше не покушался на их
существование. Биолог Ананьин, лучше его изучивший скудную по видовому составу растительности планету, говорил, что растущие неподалеку от его дома гиганты едва ли не единственные экземпляры реликтовой рощи и что они представляют громадную ценность для будущих, более удачливых исследователей, да и потомству туземного населения следовало оставить их как добрую память о себе… Молодых порослей эти деревья не давали, хотя раз в три года на них появлялись огромные, с человеческую голову, шишки. Ананьин собирал их, с большим трудом выковыривал из-под жесткой чешуи крупные орехи и высаживал на своей плантации, но они не всходили. Как-то, на ночной рыбалке, Байдарин бросил в костер несколько шишек. Спустя год на месте пепелища он увидел несколько маленьких ростков. Осмотрев их, биолог вспомнил, что американская секвойя тоже дает молодые поросли только на пожарищах, и окрестил эти удивительные деревья секвоей Байдарина. Он пытался пересадить их, но все ростки погибли, кроме одного, оставленного на пепелище. С каким нетерпением дожидался Ананьин нового урожая, но не дожил до этого дня, хотя был старше Байдарина
всего на пятнадцать лет… В память о друге Сергей Александрович в тот год разжег по всей роще пятнадцати костров. Не каждое пепелище зазеленело ростками, но каждый урожайный год добавлялись новые, и с тех пор роща сильно разрослась.
        Половина огромного красного диска опустилась за горизонт. Байдарин запахнул меховую куртку, накинутую на голое тело. Становилось прохладно, но он не хотел уходить в дом. Сегодня, в первый день весны, при последних лучах солнца, должно на миг в красноватом мареве зари возникнуть серебристое тело их безмолвного корабля…
        Когда произошла катастрофа при посадке на открытую ими планету, некоторое время все жили на корабле, надеясь восстановить разрушенный главный рефлектор фотонного двигателя. Геологи обследовали чуть ли не половину планеты в поисках материалов, подходящих для ремонта рефлектора, и руд для производства термоядерного топлива, но привести в порядок двигатель так и не удалось…
        Зато запасы горючего пополнили с избытком: их хватило бы не только на поддержание системы жизнеобеспечения корабля в течение нескольких поколений исследователей, но и на обратное возвращение. Люди стали покидать космолет, благо условия на планете были удивительно сходны с земными, если не считать невероятно огромного диска красного солнца с угловыми размерами почти в десять градусов.
        Сергей Байдарин покинул корабль одним из первых. Метеоролог по профессии, он посчитал нужным вести наблюдения помимо тех, которые осуществлялись автоматическими станциями. С ним ушла и гидролог Ия Радина. Тогда он был молоди думал, что разделяющую их и родную Землю бездну лет можно преодолеть, если не самим, то детям. Они мечтали о том времени и вместо синтетического каркасного дома решили построить бревенчатый, в каких жили когда-то далекие предки. Друзья посмеивались над их затеей, но помогали, чем могли, и любили собираться по праздникам в их гостеприимном доме, так напоминавшем милую, но бесконечно далекую Землю…
        Дети так и не появились, семейная жизнь не удалась. Лет через семь Ия ушла с геологами. Она почему-то решила, что именно он виноват в том, что у них не было детей. Он понимал ее разочарование и обиду, но простить не мог: в этом удивительно благоустроенном мире красного солнца ни у кого из поселенцев не рождались дети…
        Сколько усилий затратил Ананьин, чтобы вырастить на чуждой планете земные растения. Только гибриды с местными формами росли хорошо и давали урожаи.
        Байдарин поднялся, еще пристальней вглядываясь в горизонт. Сейчас красное солнце исчезнет, и на краткий миг возникнет марево космического корабля. С каждым днем оно будет задерживаться дольше. К концу месяца, когда солнце будет садиться прямо за кораблем, он будет проектироваться в атмосферу почти в течение часа. Тогда можно будет хорошо рассмотреть его и даже оглядеть окрестности.
        Вот он, безмолвный свидетель его давней юности, его любви… Мираж продержался несколько секунд, но Сергей Александрович успел заметить, что нижняя часть корабля со времени прошлой весны еще больше заросла лесом. Теперь к нему и не проберешься… Хотя нет, просто дороги не видно. Ведь они были там всего три года назад, когда хоронили Варварина.
        Да, корабль стал их последним прибежищем. Так повелось с тех пор, как рухнули последние надежды на возвращение. Люди покидали корабль, чтобы обжиться на новых местах, среди природы, чем-то похожей на земную. Они знали, что без помощи своей цивилизации им не суждено вернуться домой… Сто двадцать световых лет отделяли их от родной планеты, значит сигнал бедствия за это время только дойдет до Земли. Столько же времени придется ждать ответа. Шутка сказать, двести сорок лет, не говоря уже о времени на подготовку спасательной экспедиции. Нет, это выше предела продолжительности жизни. Байдарин усмехнулся. Люди всегда мечтали о бессмертии. Древние греки наделяли бессмертием богов и героев; в средние века к этой категории относили святых… С развитием науки стали мечтать о собственном бессмертии, и на всех этапах ученым казалось, что они находятся на грани его открытия: стоит немного получше разобраться в строении клеток и наследственного аппарата и можно увеличить продолжительность жизни до двухсот, пятисот и, наконец, тысячи лет! Отнюдь! Еще в начале третьего тысячелетия усилиями геронтологов средняя
продолжительность жизни человека достигла ста пятидесяти лет. Более крепкие дотягивали до ста семидесяти. Через этот естественный порог перешагивали по-прежнему единицы, и спустя два века загадка барьера старости оставалась неразгаданной. В век околосветовых скоростей всесильная медицина перед лицом этой тайны была столь же беспомощной, как и в век открытия атомной энергии.
        Байдарин потер лоб и вздохнул. Конечно, может быть, за прошедшие сто лет на Земле и достигли бессмертия, но им, прикованным к здешней планете, уже не суждено воспользоваться этим достижением.
        Такая мысль была понятна не только биологам, хотя они прежде других предложили организовать исследовательские станции в разных климатических зонах планеты, чтобы проверить версию о таинственном обновлении отдельных аборигенов и животных. Старик Елагин дал добро на организацию станций. Биологи ушли, а за ними потянулись и остальные.
        Основное поселение поставили вдалеке от космического корабля, чтобы он своим видом не возбуждал невозможных желаний. На корабле остались лишь Елагин и команда во главе с капитаном. Когда умер старик, его урну поставили в запасной отсек. С тех пор так и повелось… Шли годы. Поселенцы умирали: кто от болезни, кто от старости, кто от ностальгии… Пытались сблизиться с коренными жителями планеты - краснокожими, здоровыми и всегда довольными своей жизнью дикарями, но те неохотно принимали приглашения в гости, никого не пускали в свои деревни и вообще не заводили близкого знакомства. Так бесплодно кончилась попытка сближения двух цивилизаций: поселенцы жили своей жизнью, аборигены своей. Когда умирал поселенец, его сжигали, а урну с прахом доставляли на корабль. Туземцы своих соплеменников не хоронили. Предчувствуя скорую смерть, больной или старик уходил в долину Смерти. Как он проводил последние дни своей жизни, никто не знал. Это было табу, как и вход в деревню. Когда археолог и этнограф Климов обнаружил долину, облетая на эквиплане районы, где он рассчитывал обнаружить древние стоянки, его забросали
копьями и стрелами. Удалось рассмотреть множество тростниковых хижин на берегу прозрачной реки, большей частью заброшенных и уже тронутых следами разрушения…
        Байдарин поднялся. Солнце давно село, накатывался ночной мрак, вызывая чувство бесприютного одиночества. Сергей Александрович вошел в дом, но воспоминания, как дурной сон, не оставляли его. Байдарин ближе других был знаком с туземцами. Их деревня находилась в часе ходьбы от его дома. Мимо его окон они часто возвращались с охоты или ходили на рыбалку. Это всегда были мужчины, вооруженные копьями. Женщин он встречал лишь вблизи деревни, да и то редко. Случалось, что мужчины останавливались у его дома на отдых. Один из них степенно приближался и клал на крыльцо рыбу или хороший кусок мяса. Если Сергей Александрович выходил навстречу, они немедленно поднимались и уходили.
        Когда-то Байдарин спас вождя деревни Туару от невыносимой боли. В здешних реках водилась небольшая, но крайне ядовитая рыба. Сергей Александрович испытал ее на себе. Тогда у него едва хватило воли добраться домой и ввести противоядие. Туару упал у его крыльца. Туземцы молча смотрели, как в страшных корчах извивается тело вождя. Едва взглянув из окна на распухшую ногу, Байдарин по характерному крестообразному рисунку определил укол шипов скорпены, как прозвал он по-земному эту маленькую мучительницу. Когда Сергей Александрович вынес шприц, воины стояли вокруг вождя, направив на него свои копья. Их сосредоточенные лица яснее слов говорили о их намерении.
        - Подождите! - крикнул Байдарин, сбегая по ступенькам вниз. Воины не шевельнулись. Тогда метеоролог, нырнув под копья, вонзил шприц в ногу вождя. В ту же секунду лес копий окружил тело Сергея Александровича. Он даже почувствовал острое покалывание под лопаткой. Полчаса, пока Туару не пришел в себя, просидел Байдарин в неудобной позе. Любое движение его тела сопровождалось уколом копья. Потом Сергей Александрович насчитал на себе одиннадцать кровоточащих ранок… Туземцы ушли, не проявив никаких чувств, и только месяц спустя он нашел на крыльце их первое подношение - связку свежей рыбы. С этой первой данью признания у поселенцев снова возникли надежды на контакт с аборигенами, но все осталось по-прежнему, хотя время от времени на крыльце Байдарина появлялись новые подношения.
        Засветился экран связи. Байдарин нажал клавишу, включая запись. Последние годы он многое записывал, считая, что их беседы с поселком помогут полнее понять грядущим исследователям атмосферу их жизни и дополнят ту информацию, которую считают важной лишь сами поселенцы.
        На экране возникла фигура Леонида Игнатьевича Журавлева. Глядя на его сухое, изрезанное глубокими морщинами лицо, Байдарин непроизвольно вздохнул.
        - Как жизнь, старина? - голос Журавлева, тихий, с хрипотцой, насторожил Байдарина.
        - А ты как?
        - Плохо, старина. Что-то неможется… А Володя совсем плох. Придется тебе нас тащить на корабль… Останешься один, как могиканин.
        - Поскрипишь еще, Игнатьич, - подбодрил Байдарин, глядя на биохимика. - Ты ведь всю жизнь на пилюлях и ничего…
        - Ладно, не утешай. Просьба у меня… Возьмешь штаммы с последней генерации вируса Е-735. Приглядишь за ними пару лет, может получится обновление… Мне уже не дотянуть.
        - Возьму, Леонид Игнатьич.
        - Вот и хорошо. Ты у нас живучий. Может быть, встретишь наших… Как твои эскимосы? Не появлялись?
        - Давно не было.
        - К нам твой крестник заглядывал или его сын… Не знаю, кто их, молчальников, разберет. Я с ним разговариваю, а он как не слышит. Смотрит своими глазищами, как будто прикидывает, долго ли еще протянем… Так и не добился ни одного слова. Зря мы изучали их язык: все равно тайна обновления осталась за семью печатями…
        - Ты все еще веришь, что они могут?..
        - Веришь, - хмыкнул биохимик. - Куда деваться? На моей жизни это третий случай среди аборигенов, которых я знал.
        - Ты думаешь, что Туару…
        - Не думаю, предполагаю… Он выглядит семнадцатилетним юношей… Если это он, конечно…
        - Да… - вздохнул Байдарин. - Хотелось бы на него взглянуть. У него шрам на правом плече…
        - Шрам, говоришь? Не заметил. Может, и не он, хотя, если феномен обновления существует, шрам тоже может сойти… У меня был такой случай с карнаухим… Изодранное ухо заросло. Жаль, кролик погиб…
        Журавлев откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
        - Прости, - сказал он минуту спустя, усилием воли подавляя головокружение и слабость, - выдохся… Теперь получше…
        - Игнатьич, честно… Опять на себе пробовал? - встревоженно вглядываясь в лицо биохимика, спросил Сергей Александрович.
        - На ком же еще? Володя и так плох…
        - Я приеду, Игнатьич!
        - Кризис миновал, Сережа. Не стоит. Такие поездки в нашем возрасте… Через пару дней будет порядок… Смотришь, еще переживу тебя… До завтра.
        Экран погас. Байдарин отключил запись. Зря мучает себя Журавлев на старости лет. Сергей Александрович не верил в феномен обновления, хотя ему случалось видеть туземцев, удивительно похожих на своих отцов. Долгие годы экспериментов биохимика с вирусами только подтверждали точку зрения Байдарина. Какие-то процессы вирусы, безусловно, стимулировали. На старых кроликах быстрее заживали раны, легче проходило сращивание поврежденных костей, но подопытные животные гибли, прожив отпущенный им природой век.
        Сергей Александрович долго ворочался в постели. Виновата в этом была не только старческая бессонница. Ему трудно было примириться с мыслью, что в скором времени останется один на планете, хотя по возрасту он не уступал биохимику. Здоровый, крепкий организм… Нет, не следовало Журавлеву экспериментировать на себе… Пожалуй, завтра надо съездить к ним. Кто знает? Может быть, им придется увидеться в последний раз…
        Утром, после завтрака, Байдарин отрегулировал автоматику на метеостанции, за сто с лишним лет она все чаще начинала давать сбой, и вывел вездеход из гаража. Из всей привезенной техники только вездеходы оставались надежными, хотя для их ремонта требовалось немало ухищрений…
        Над домом вспыхнул зеленый огонек сигнала. Его вызывали на связь. Сергей Александрович вошел в дом. Лицо биохимика заметно посвежело.
        - Здорово, старина! Кажется, мы еще поживем! Володе тоже лучше. Наверное, заразился от меня. Сегодня сам поднялся с постели… Ты куда-то собрался?
        - К вам. За сутки доеду.
        - Давай. Я тебе покажу новые штаммы. Может, рискнешь? Ты же у нас самый крепкий.
        - Для науки - готов на все руки, но тело принадлежит мне, - отшутился Байдарин.
        - В общем ты прав. Должен же оставаться контрольный субъект для сопоставления. Так мы ждем.
        Байдарин помахал рукой. Экран медленно угас. Метеоролог последний раз окинул взглядом приборы. Автоматика работала исправно. Можно было отправляться в путь со спокойной душой. Сергей Александрович заблокировал вход в аппаратную и вышел на крыльцо. Здесь его ожидала первая неожиданность: в нескольких метрах от дома выстроилась толпа туземцев. Они стояли, образовав полукруг, так же, как это бывало прежде, когда они приходили к нему с дарами, однако на этот раз лица их казались не такими непроницаемыми, как обычно, а скорее дружелюбными и даже несколько почтительными. Вперед выступил смуглый юноша, в котором Байдарин сразу узнал Туару. Сергей Александрович взглянул на правое плечо - шрама не было.
        - Я слушаю тебя, сын Туару, - сказал метеоролог.
        - Туару думает, Сере-Гей стал шибко стар. Помирать надо. Долина Смерти нельзя…
        Сын Туару подошел к крыльцу и положил какую-то коробку. Затем он с достоинством удалился в сопровождении своих соплеменников. Ошеломленный Байдарин молча смотрел им вслед. За все время знакомства с аборигенами он не слышал и двух слов, сказанных ими, а тут целая тирада, да еще какая! Значит они все понимали, если даже запомнили его имя! Значит, не зря старался Климов, размещая чувствительные микрофоны вблизи деревенских троп, и, как пчела, собирал по крохам знания об их языке! Но какое значение они придают этому странному подарку? Не есть ли это начало контакта? Байдарин поднял с крыльца коробку и внимательно осмотрел ее. Сплетенная из волокнистых растений она была перевязана накрест полоской тонкой невыделанной кожи. Сергей Александрович подвигал коробкой. Внутри что-то зашуршало… Байдарин в раздумье смотрел на коробку, не зная, что с ней делать…
        Был какой-то скрытый смысл в этом подарке, связанный с таинственными обычаями туземного племени. Не случайно же сын Туару поминал долину Смерти, Может быть, в коробку положен особый яд, который старики брали с собой, уходя в последний путь? Определенно одно, ему оказали необычайную честь, приобщая его к своим обычаям. Будь у него дети, сближение новых поколений произошло бы, пожалуй, гораздо быстрее. Как жаль, что это не возможно… Байдарин вздохнул и, повертев в руках коробку, пошел в дом оставить подарок, чтобы рассмотреть его после возвращения.
        Странное обращение сына Туару и его подношение подействовали на метеоролога расслабляюще и выбили его из повседневной колеи. Ему захотелось пить. Он оставил коробку на столе спальной комнаты и прошел на кухню. Постоял, размышляя, зачем пришел, но так и не вспомнив, вернулся обратно в спальную. Что же все-таки хотел сказать сын Туару и в чем заключается смысл обычая туземного племени? Этот вопрос тормозил сознание, отвлекая Сергея Александровича от намеченных дел. Его охватило беспокойство, волнами наплывало ощущение опасности и тревоги…
        Байдарин тряхнул головой. Нет, надо разрешить эту загадку, не дожидаясь возвращения из поездки… Какая нужда увеличивать опасности в дороге, и так реакция на внезапность замедлилась с годами, а ехать неторенной дорогой: старые пути давно заросли.
        Решившись, он шагнул к столу, торопливо развязал коробку и приподнял крышку… Из коробки на стол выскользнула небольшая змея. Ее кожа была пестрой, как у леопарда. Черные пятна на шкуре, казалось, меняли свою форму и положение, то сужаясь, то расширяясь на голубовато-сером фоне. Байдарин инстинктивно отстранился от стола. Змея подползла к его краю, спустилась по скатерти на пол и быстро поползла в сторону кровати. Метеоролог опомнился и в два шага нагнал ее. Тяжелый сапог несильно придавил голову змеи. Сергей Александрович нагнулся, чтобы перехватить змею за голову рукой, и вдруг в глазах зарябило, серо-голубые пятна от спины поплыли в стороны и вместо змеи он увидел карту или скорее стереоснимок знакомого района. С нижнего угла в верхний текла, извиваясь, река, окруженная массивами пойменного леса. Вот памятная поляна. Карта дрогнула, качнулась, поляна стала быстро приближаться и расти… Уже отчетливо видно каждое дерево и палатки геологов на берегу… Конечно, это он спускается на эквиплане! Сколько знакомых улыбчивых лиц!
        - Коля! Никишин! Неужели это ты?!
        - Здорово, Сережа, - Никишин хлопнул его по плечу и подтолкнул к палатке. - Иди, она там.
        Байдарин сделал несколько шагов, и Ия повисла на его шее.
        - Ия! И ты здесь?!
        - Здравствуй, родной! Я так рада!
        Теплые ладони коснулись его щек. Он взял ее за руки, мягкие и доверчивые.
        - Как давно я тебя не видел, Ия. С тех самых пор, как ты покинула наш дом…
        Она смотрела на него, счастливая и приветливая, и он сразу забыл свою давнюю обиду.
        - Ты совсем не изменилась, Ия. Сколько же тебе лет? Тридцать?
        - Не надо, милый. Разве это важно?
        Конечно, она права. Важно то, что они снова встретились… Только как же это могло случиться? Ия умерла двадцать лет назад. Ему не сказали сразу о ее смерти. Он не присутствовал на похоронах. Может быть, поэтому он и помнит ее только живой. Потом о ее смерти ему сказал биолог Ананьин.
        На плечо легла дружеская рука. Байдарин оглянулся.
        - Ты молодец, что пришел, - сумрачно улыбнулся биолог. - Хочешь, покажу свои новые саженцы?
        Они стояли на опытном участке станции. Ровными рядами поднимались маленькие сосенки. Сергей Александрович нагнулся и нащупал упругую колкую хвою. Нет, это не сон. Вполне ощутимые растения и вполне реальный Ананьин… Но куда делась Ия и как он очутился на станции за несколько сотен километров от геологического лагеря? Он взглянул на терпеливо ждущего его биолога. Но ведь они все умерли: и Ия, и Ананьин! Значит, это все-таки галлюцинация!
        - Ты что мне хотел сказать? - спросил Байдарин на всякий случай.
        - Не сказать, а показать. Если хочешь, конечно.
        Они вышли по дорожке на аллею, перешли по мостику через арык и оказались на участке, где были посажены местные ягодники. Байдарин узнал перистый лист редкого кустарника азара, напоминающего земную мимозу, но это был настоящий ягодник с крупными сочными оранжевыми плодами.
        Первый раз он увидел эти ягоды, когда выбирал место под метеостанцию. Тогда Байдарин насобирал их полный термос и привез на корабль. У них был кисловатый, освежающий вкус. Он выставил термос на стол кают-компании.
        - Налетай!
        К столу подошла любопытная Эстелла Сандалова. Взяла плод тонкими пальчиками.
        - Какая прелесть! А есть можно?
        Сергей молча кинул ягоду в рот. Эстелла недоверчиво попробовала маленький кусочек, затем откусила большую часть плода.
        - Вкусно!
        Толчок едва не опрокинул Байдарина. Наступив ему на ногу, к столу подскочил Сандалов.
        - Эстелла!!! Что ты со мной делаешь?! Выплюнь сейчас же эту гадость! А вы, молодой человек! Разве можно… Мы же совсем не знаем планеты, а вы позволяете себе подобное…
        - Яков Самойлович, ничего вашей жене не будет. Ягода вкусна, питательна и не содержит ядовитых веществ. Я проверял ее на анализаторе, ел сам…
        Но электронщик не слушая его, увел жену из каюткомпаник. Расстроенный Байдарин вышел за ним следом.
        В своей каюте он уселся в кресло, пытаясь осмыслить в каком же времени и измерении он находится. Трудно представить себе такую галлюцинацию, когда тебя толкают, отдавливают ноги, когда вокруг тебя четко воплощенная в реальность настоящая жизнь, хотя и давно прожитая… Но почему Сандалов назвал его молодым человеком? Неужели и он, Байдарин, вернулся в то далекое, почти забытое время первых разведочных походов… Как узнать, как определить это? Неожиданно пришла простая и естественная мысль: надо посмотреть в зеркало. Он встал, включил освещение и повернулся к зеркалу. Мелькнуло отраженное кресло, часть стола, и вдруг все завертелось, смешалось… У Байдарина закружилась голова… Он упал и потерял сознание…
        Сознание возвращалось толчками. Он чувствовал пульсацию в висках, и от этих биений становилось то светлее, то темнее. Сколько времени прошло в полуобморочном состоянии, Байдарин не знал. Он очнулся в сумерках, после захода солнца. Первое, что бросилось ему в глаза, были собственные руки, лежащие поверх одеяла. Он попытался подняться, но чувствовал себя настолько слабым, что не мог даже шевельнуться. За окном медленно гасли последние зоревые отблески. Сумерки сгущались, наплывающие тени успокаивали и убаюкивали…
        Байдарина разбудили осторожные шаги. Солнечный свет пробивался из-под штор узким пучком, в котором плавали мириады пылинок, исчезая и появляясь. Сергей Александрович узнал свою комнату и свою кровать. Сознание вернулось к нему окончательно. Он пошевелил пальцами - рука слушалась его, хотя и не без некоторых усилий, С большим трудом, ухватившись за кровать, он поднялся с постели.
        - Сережа! Дорогой! Наконец-то!
        На пороге стоял биохимик Журавлев. Байдарин напрягся и, повернувшись, опустил ноги на пол.
        - Куда? - испуганно бросился к нему Журавлев. - Тебе нельзя вставать!
        - Кто сказал? - попытался приподняться на ноги Сергей Александрович.
        - Я тебе говорю! Я! - горячился биохимик. - У тебя была полная летаргия. Знаешь, сколько суток ты пролежал без движения?
        - Ну?
        - Почти месяц.
        - Что?! - Байдарин вскочил, но не устоял на ногах и снова плюхнулся в кровать. - Ты серьезно?
        - Ну чего ты прыгаешь, как козел? Говорю тебе надо лежать и лежать!
        - Да брось ты, Леня. Я же чувствую, что от движений у меня буквально силы прибавляются. Смотри!
        Байдарин, сидя, сделал несколько гимнастических упражнений.
        - Видел? А полчаса назад я не мог толком и пошевелиться!
        - Вот давай, не тряси бородой, а ложись и занимайся гимнастикой лежа. Давай, Сережа!
        Метеоролог послушно улегся на кровать и дал себя укрыть одеялом. Успокоенный, Журавлев ушел на кухню: больного следовало накормить крепким бульоном.
        Сначала Байдарин почувствовал легкое покалывание в мышцах, как бывает, когда отсидишь ногу… Сергей Александрович начал растирать руками тело, но зуд нарастал, становился все нестерпимее. Скоро Байдарину уже не помогало растирание, и он вскочил с кровати, но не устоял и, хватаясь за кровать, сполз на пол. Метеоролог неистовствовал: каждая клетка, дремавшая в течение долгого летаргического сна, возвращалась к жизни и требовала движения. В течение пяти минут он бился, как в припадке эпилепсии, и только мягкая обшивка пола предохранила его от ушибов. Журавлев нашел его в полном изнеможении в дальнем углу комнаты. Крупные капли пота покрывали все тело, словно после парной.
        - Сергей, что случилось?
        Байдарин перевернулся со спины и оперся на руки. Биохимик поставил на стол подогретый бульон и помог ему добраться до постели.
        - Тебе надо поесть, Сережа.
        - Потом.
        Байдарин прикрыл глаза. Все мышцы болели, как побитые. Сразу потянуло в сон. Он заснул почти мгновенно и проспал до половины дня. Журавлев покормил его с ложечки, и он снова погрузился в сон.
        Поднялся Байдарин на восходе солнца от чувства крайнего голода. Журавлев, раскинув руки, спал полуодетый на соседней кровати.
        - Измучился он со мной, - подумал Байдарин. - Сам еле ходит. Глубокий старик, последний из могикан… Как это меня угораздило так заболеть?
        Ему удалось самостоятельно слезть с кровати и, держась за стену, добраться до кухни. Сидя, он подогрел бульон и налил в большую пиалу. Отхлебнув глоток, сразу почувствовал неудобство: замочил невесть откуда появившиеся длинные усы. Пощупал подбородок и щеки - здесь тоже курчавились отросшие волосы…
        Утолив первый голод, Байдарин отыскал зеркало и не узнал своего отражения: на него смотрели усталые, но необыкновенно молодые и чистые глаза; вместо редких, сильно тронутых проседью волос, буйно курчавилась густая шевелюра; заросли даже пролысины по углам лба, да и сам лоб был чистым, без единой морщины, как в далекой юности…
        Эти странные перемены слегка оглушили его. Он присел в кресло, пытаясь понять, что произошло за это короткое для его сознания, а на самом деле, столь продолжительное время; пытался вспомнить, сколько, по словам Журавлева, пролежал в постели, но в памяти не возникало ни единой цифры. Ему очень хотелось немедленно разбудить биохимика и распросить о свой болезни, узнать, что с ним произошло, но выработанная с годами этика не позволяла нарушить покой измученного длительной бессонницей старого человека. Байдарин поднялся и прошел в ванную. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы помыться и привести себя в порядок. Из ванной он вышел, как рожденный заново, настолько приятным и бодрящим ему показалось купание.
        Электронная бритва легко снимала со щек и бороды пучки волос, и из-под опадающей густой растительности проявлялось молодое, даже скорее юное лицо.
        После всех этих процедур нервное возбуждение опять охватило его: он долго и неотрывно смотрел в зеркало на свое лицо, потом перевел взгляд на руки. На большом пальце его левой руки был небольшой, но хорошо заметный шрам, след былой небрежности с лазерным лучом. Тогда он чуть не отхватил себе палец. Разрез захватил три четверти фаланги и, резко отдернув руку, он почувствовал острую боль: фаланга хрустнула, палец повис на связках и лоскутке кожи. Кость срастили, но шрам остался на всю жизнь. Теперь этого шрама на большом пальце не оказалось…
        Неутолимое, почти животное чувство голода снова напомнило о себе. На этот раз Сергей накрошил в бульон немного хлеба, отлично понимая, что перенесенная им голодовка во время длительного сна требует большой осторожности в еде, хотя его состояние и улучшалось с каждым часом. Выпив почти полную пиалу, он не удержался и налил еще половину, на этот раз без хлеба.
        - Сергей, ты какую чашку пьешь? - услышал он сзади встревоженный голос Журавлева.
        - Во-первых, - обернулся с улыбкой Байдарин, - не чашку, а пиалу… что с тобой, Леня?
        Биохимик смотрел на Байдарина с невыразимым удивлением, если не со страхом, и его обеспокоенность передалась Сергею. Журавлев помассировал лицо, подержался за бороду, не спуская глаз с Байдарина.
        - Ну, ну… Чертовщина какая-то… значит ты, это ты…, а не…
        - Да, Игнатьич. Я, это я, хотя и не представляю, что со мной произошло…
        Биохимик еще раз критическим взглядом окинул фигуру Сергея.
        - Мда… Зато я, кажется, кое-что начинаю соображать.
        - Так выкладывай, Ленечка! Не томи душу!
        - Да. Значит, так… Во-первых, молодой человек, потрудитесь называть меня по имени и отчеству. Я вам не Ленечка! А во-вторых…
        Сергей не расслышал, что сказал Журавлев во-вторых. Он густо покраснел, ощутив всю бестактность своей прежней манеры, вполне уместной при одинаковом возрасте и совершенно неприемлемой сейчас, при столь очевидной возрастной разнице.
        - Простите, Леонид Игнатьевич, - сказал он по-юношески смущенно, - я просто еще не осознал себя в новом положении.
        - То-то! - строго сказал биохимик и вдруг бросился его обнимать. - Сергуха! Пацан! Да ведь эта мечта всей моей жизни!
        Устыдившись своих бурно проявившихся чувств, Журавлев выпрямился.
        - Понимаешь, я всегда подсознательно ощущал, что развитие биологических тел циклично, а, следовательно, регулировать биохимические процессы можно лишь в пределах этой цикличности.
        Вечная молодость - бред! Это противоестественно. Ты обрел вторую молодость в полном смысле этого слова, но ты будешь стареть, как все люди! Стареть, ты понимаешь?! А на старости лет несколько инъекций - и после месячной летаргии наступает третья молодость, четвертая, черт возьми! Пятая! Шестая! Понимаешь? Стареть и снова молодеть - вот сущность жизненного биоцикла. Вот решение проблемы бессмертия! Но пока я старик, а ты вьюноша, прошу обращаться ко мне с почтением.
        Глаза биохимика искрились юмором.
        - Может, вы присядете, Леонид Игнатьевич? - обнял старика за плечи Байдарин.
        - Да, Сереженька, да! Ноги не держат. Не такая уж легкая специальность быть сиделкой на старости лет.
        Метеоролог усадил Журавлева в кресло и протянул пиалу с бульоном.
        - Выпейте, Леонид Игнатьевич. Вам тоже надо подкрепиться.
        - Давай, Сереженька, не откажусь. Хотя у тебя не дистрофия, прошу тебя, выдержи недельку. Не злоупотребляй едой. Привыкать надо постепенно.
        - Леонид Игнатьевич! Я не спросил, как метеостанция?
        - Ничего, Сереженька, - прихлебывая бульон, успокоил Журавлев. - Недавно я чуть подкорректировал, но автоматика работает отлично.
        - Спасибо, Игнатьич, - поблагодарил Сергей и запнулся, вспомнив, что Журавлев бросил без присмотра свое хозяйство. - А как же ваши штаммы? Или за ними присматривает Владимир Кузьмич?
        - Нет больше Володеньки, Сергей. Одни мы с тобой остались. Отвез его прах на корабль.
        С минуту они почтительно молчали, отдавая дань уважения человеку, с которым делили трудные будни чужой планеты…
        - А штаммы… - биохимик махнул рукой. Я заложил их в пассивную среду, на сохранение. Когда потребуются, размножим. Дал я маху с этой микрофлорой. Но кто же знал… Впрочем, она еще пригодится для земных растений… Да…, но это потом…
        - Леонид Игнатьич, может, вы отдохнете? - спросил Байдарин, видя, что перевозбуждение сильно подействовало на Журавлева.
        - Нет, Сереженька, нет! И еще раз нет! - биохимик устало улыбнулся. - У меня не так много времени… Или я сумею разобраться во всех деталях, и тогда смогу начать второй биоцикл, или… Ладно, ты понимаешь… Давай поговорим о другом. Как ты думаешь, что произошло с тобой?
        - Неужели ваши опыты, Леонид Игнатьич? - обрадовался Байдарин.
        - Опыты, - хмуро отмахнулся биохимик. - Они не стоят выеденного яйца. Это все твоя дружба с туземцами.
        - Причем тут дружба? - недоуменно спросил метеоролог. И вдруг в памяти отчетливо возник день, когда он собирался навестить на биологической станции Журавлева и Алешина, неожиданный подарок туземцев - коробка из волокнистых растений, перевязанная узкой полоской кожи. Сергей поднял глаза на Журавлева. Как искра, мелькнула интуитивная догадка.
        - Змея?!
        - Да, дружище. Именно змея. Ты понимаешь, это не миф, что Туару стал юношей. Я, конечно, совершил ошибку, что убил змею…
        - Значит, вы успели…
        - Успел?! - возмутился биохимик. - На моем месте поступил бы так каждый. Мы прождали сутки - тебя нет. Вызываем - никакого ответа. Я помчался сюда. Ты лежал на полу. Дыхания нет, пульса нет… Я хотел послушать сердце, рванул рубашку и тогда из-под нее выскользнула такая пестрая… Я тут же каблуком раздавил ей голову. Она в конвульсиях выбросила перепончатые, такие же серо-голубые крылья… И знаешь, что-то проявилось на них… По-моему, твое лицо… Потом все померкло, превратилось в обычные черные и голубовато-серые пятна с каким-то сложным рисунком… Потом посмотришь, я ее забальзамировал.
        - Но что она могла делать у меня под рубашкой? - удивился Сергей. - Насколько я помню, она меня не кусала…
        - Хм… Не знаю, не знаю. Я нашел на твоей груди и шее, главным образом, на артериях следы укусов… Она питалась твоей кровью, а ее яд полностью парализовал тебя и превратил в своеобразные живые консервы.
        Сергей содрогнулся. Так неприятна была ему эта мысль. Он вспомнил классические примеры из жизни земных насекомых: ос, доставляющих парализованных гусениц в свои гнезда и закладывающих их в ячейки вместе с яйцами, наездника, откладывающего яйца прямо внутрь живого, но парализованного тела гусеницы…
        - Надеюсь, она не успела начинить меня своими яйцами? Иначе я буду похож на мину замедленного действия, - веселым голосом сказал Байдарин.
        - Шутишь еще? - рассердился биохимик. - Нашел тему! Я тоже сначала так подумал, когда исследовал ее яд. Нет, это все же не насекомое. У нее нормальная кладка яиц. Их зародыши я обнаружил, когда вскрыл ее. Не пойму одного, как ты мог быть таким неосторожным и позволил ей укусить себя…
        - Но она не кусала меня, честное слово.
        - И Байдарин рассказал о своих видениях вплоть до пробуждения.
        Журавлев покачал головой.
        - Ну и ну! Теперь понятно, для чего этому ползающему ретранслятору крылья! Какие, к черту, крылья! Это же антенна! Удивительно чуткая и к тому же с обратной связью… Понятно. Она тебя не укусила сначала, а загипнотизировала. Уловила импульсы твоего головного мозга, усилила их и ретранслировала… Этого оказалось достаточно, чтобы ты очутился в гипнотической власти своих воспоминаний, которые показались тебе полной реальностью. Это все усиление… Ну и тварь! До чего приспособилась… Значит, если бы я ее сразу не придавил, то лежал бы с тобой рядышком.
        Журавлева передернуло от такой перспективы. В течение нескольких мгновений он пережил запоздалый страх, не подсказанный прежде инстинктом. Теперь инстинкт как бы закрепил реакцию организма на это явление.
        - Фу, - вздохнул с облегчением биохимик. - Аж затрясло старого дурака. Смерти испугался! - Он загадочно улыбнулся. - А в этой смерти есть свой резон. С ней, как я теперь понимаю, умирает старость. Она питалась твоей кровью в течение трех дней. И с каждым укусом вводила новые порции яда. Когда я исследовал ее яд, то понял, что он не может действовать постоянно, так как довольно быстро разрушается, я не стал тебе вводить противоядия… Уж прости, ты всегда недолюбливал эксперименты над своей собственной персоной… Я не мог отказать себе в этом удовольствии. - Журавлев хитро посмотрел на метеоролога.
        - А если я подам на тебя в Высший Совет за предумышленный эксперимент без согласия?.. - отшутился Сергей.
        - Кто тебе, мальчишке, поверит! А потом, человечество у меня в руках. Кому не захочется обрести вторую молодость?
        - Да, это серьезный аргумент! - рассмеялся Байдарин. - Но кто захочет пригреть на своей груди змею, даже в том случае, если от этого зависит его второе рождение. А во-вторых, дорогой экспериментатор, где вы возьмете вторую змею? Ведь насколько я разобрался, воскрешать вы еще не научились.
        - Фи, Сереженька, новый биоцикл пошел тебе явно не в пользу. Зачем же переносить дикарские обычаи на современную цивилизацию. Яд змеи я синтезировал. Вместо укусов можно вводить определенные дозы шприцем. Без всякой мистики и к тому же без излишней потери крови. Вот так-то, дружище!
        - Игнатьич… это же… - голос Байдарина неожиданно охрип от волнения. - Значит тебя… Значит с тобой…
        - Да, дорогой, поэтому я и говорю, что мне надо немного времени, чтобы отработать методику и наставления для тебя… Видишь ли, я постарше тебя. Все может случиться… Надо чтобы ты и в мое отсутствие смог повторить биоцикл, если это потребуется, чтобы дождаться прибытия нового корабля с Земли… И чтобы ты смог передать наше открытие людям…
        - Значит, ты знал, что я должен помолодеть? - удивился Сергей. - Но почему же ты реагировал так бурно?..
        - Я был не совсем уверен, хотя срезы с твоей кожи свидетельствовали об оживленном обмене веществ, о возвращении начальных функций. Будем говорить, я догадывался.
        Через неделю Байдарин настолько окреп, что совершенно отвык от старческих привычек. Журавлев попросил перевезти большую часть его оборудования с биологической станции.
        Сергей снял с вездехода весь лишний груз, даже аварийные запасы, и отправился в путь. Пробитые раньше дороги сильно заросли, но Байдарин придерживался следа, по которому приехал Журавлев. Местами этот след терялся, тогда Сергей включал инфраизлучение и на экране проявлялись замытые дождями и засыпанные пылью следы. Иногда следы проявлялись по поврежденным растениям. Переправляясь через реку, он заметил на противоположном берегу группу людей. Они так пристально рассматривали его вездеход, что Байдарину стало не по себе. Он вырулил прямо на толпу. Узнав его за ветровым стеклом, туземцы почтительно расступились, показывая знаками просьбу остановиться. Затормозив вездеход. Байдарин отодвинул силлоновый фонарь над головой и поднялся с сидения.
        - Мы приветствуем тебя, сын Сере-Гей. Ты хороший уважаемый человек. Лодка твоя тоже хорошая: ходит по воде и по земле… Наши лодки не могут ходить так быстро…
        Байдарин кивнул головой в знак того, что он внимательно слушает, стараясь не выдавать охватившего его волнения: на этот раз с ним разговаривал рядовой туземец, а не вождь, а это значит, что они не считают его чужим.
        - Помоги нам быстро сходить на ту сторону.
        - Хорошо, - сказал Сергей. - Где ваши лодки?
        - Там, - туземец махнул вниз по течению. - Далеко.
        - Понятно, - улыбнулся Сергей. Он боялся поверить в то, что туземцы согласятся переправляться на его вездеходе. - Садитесь, перевезу.
        Туземцы, как будто для них это было привычным занятием, попрыгали на вездеход. Байдарин развернулся и направил вездеход в реку. На другом берегу старший из группы церемонно кивнул головой в знак благодарности. Сергей помахал рукой… Туземцы ушли по своим делам, а Байдарин в третий раз въехал в реку, размышляя о такой резкой перемене отношений с местными племенами. Он помнил, сколько усилий приложил Эдуард Климов, этнограф экспедиции, но дальше предотвращения столкновений и нескольких визитов наиболее уважаемых в племени людей дело не пошло. Климов пытался поразить их воображение большим телевизионным экраном, но они, посмотрев две, три минуты, равнодушно отвернулись. Никаких эмоций не вызвали и средства передвижения: вездеходы, экранолеты и вертолеты.
        - Можно подумать, что они студенты высших технических курсов, которые решили на каникулах поиграть в туземцев! - возмущался тогда Эдуард.
        Не удался и извлеченный из глубины археологии способ подарков. Ни одно из подношений, даже пищу, туземцы не принимали. Убедившись, что пришельцы достаточно миролюбивы и не собираются нарушать их законы, старейшины и вожди племен перестали посещать поселение, а все попытки Климова зазвать их на станцию встречали вежливым молчанием.
        Сергей до конца пути размышлял о странности поведения аборигенов, но так и не мог придти к определенному выводу. Он мог понять лишь одно, что именно с него снято табу, и, возможно, не последнюю роль в этом сыграл вождь одного из племен - Туару. Байдарин отметил про себя, что его тоже звали сын Сергея, хотя они не могли допустить ту же ошибку, какую сделал он, не узнав в юноше самого Туару. Значит, аборигены назвали его так умышленно, с осознанием происшедшей с ним перемены.
        Весь следующий день эта мысль не давала покоя. Отбор аппаратуры и оборудования по длинному списку Журавлева требовал внимания, а Сергей никак не мог собраться и забывал то один, то другой блок или прибор. После обеда он решил устроить себе передышку и заодно поговорить с Журавлевым. Тот довольно быстро отозвался на вызов.
        - Забыл что-нибудь? - спросил он Байдарина, окинув взглядом демонтированную лабораторию.
        - Кажется, пока нет… - усмехнулся Байдарин, - но могу.
        И он рассказал биохимику о своей встрече и своих предположениях.
        - Не знаю, Сереженька, что тебе ответить, - вздохнул Леонид Игнатьевич. - Нет нашего Климова. Он бы тебе нашел, по крайней мере, десяток объяснений, а я не специалист в психологии, тем более при контактах с иноземной цивилизацией. Впрочем, один практический совет могу дать: выбрось-ка все это из головы. Хорошо, что есть начало, а дальше образуется. Важно в принципе, что возник контакт. Истина постигается во времени и пространстве. Разберемся. Кстати, раз уж ты меня оторвал от дел, посмотри, пожалуйста, как там себя чувствуют штаммы. Забыл тебе сразу сказать об этом.
        - Ладно, я загляну в хранилище.
        Разговор с Журавлевым вернул Байдарина к повседневным заботам. До конца дня он упаковал и разместил на вездеходе лабораторию. Прежде чем лечь спать, он осмотрел режим автоматов в хранилище штаммов вирусов и, на всякий случай, проверил энергопитатели: кто знает, когда он сможет посетить биологическую станцию во второй раз.
        Ранним утром Байдарин двинулся в обратный путь. По свежему следу вездеход шел автоматически, и у Сергея оставалось достаточно времени для наблюдений и размышлений. Пробитые когда-то дороги буйно заросли густым упругим кустарником, корявые извилистые ветки которого могли поспорить по твердости с местной секвоей. При всей чуткости саморегулирующей подвески вездеход время от времени основательно встряхивало. Тогда Байдарин торопливо оглядывал ящики: не ослабли ли крепления. Повреждения уникальных приборов лаборатории могли быть невосполнимыми, так как ни Журавлев, ни Байдарин не были специалистами в области выращивания направленных кристаллографических структур… Недалеко от реки на дорогу вышла крупная лань и уставилась на вездеход большими красновато-оранжевыми глазами. В метеорологе мгновенно пробудился охотничий инстинкт, и любопытство лани стоило ей жизни. Пришлось останавливать вездеход и подбирать добычу. Байдарин подумал, что крупная лань попалась очень кстати: половину туши можно завезти Туару и закрепить удачно начинающийся контакт с его племенем.
        К деревне сквозь лес вела довольно узкая тропа, и Байдарину пришлось проявить все свое водительское мастерство, чтобы, не сбавляя скорости, избежать ударов о деревья, слишком близко растущих к тропе. Вездеход вынырнул из чащи леса на поляну, и сразу впереди открылась деревня. Сергей резко затормозил и, отодвинув фонарь, выбрался из вездехода. Он знал, что проще всего можно обратить внимание жителей, если идти по направлению к деревне. Дойдя до окраины, он остановился у той незримой черты, дальше которой никто из земных пришельцев не решался ходить, из боязни вызвать неудовольствие жителей. Несмотря на близкое соседство Байдарин, пожалуй, впервые оказался так близко от поселения, поэтому, может быть, ему резче бросились в глаза некоторые перемены. Большинство хижин, как и прежде, были тростниковые, но среди них появились и деревянные, в миниатюре копирующие его собственный дом. Почти все участки, на которых жители выращивали нехитрые овощи, теперь были огорожены частоколом от набегов диких животных. Значит, не такие уж они равнодушные наблюдатели, если перенимают полезное у пришельцев, - отметил
пор себя Байдарин и подумал, оглядывая пустую на вид деревню, что сегодня, пожалуй, разговор с племенем не получится, раз все попрятались. Обычно стоило появиться близ окраины, как неизвестно откуда возникали молчаливые воины с копьями или дротиками… Может быть, теперь не желая применять прежние методы, они попрятались, давая понять, что он гость в деревне нежелательный? На всякий случай Сергей сложил руки рупором и издал крик, означающий среди аборигенов предостережение.
        Из плетеного тростникового дома выглянула миловидная девушка и, приветливо улыбнувшись, что-то крикнула. На порогах ближайших хижин сразу возникло несколько любопытных женщин, следом за которыми осторожно повысовывались детские головы. Сергей понял, что мужчины, скорее всего, на охоте. Веселое оживление женщин, а главное отсутствие сторожевых воинов, подтвердили догадку, что теперь ему доверяют…
        - Иди сюда, сын Сере-Гей! - крикнула девушка, первой увидевшая его. - Мы тебя не будем кушать!
        Она засмеялась, довольная своей шуткой. С некоторым волнением Байдарин переступил заповедную черту и подошел к девушке.
        - Твой друг Туару ждет тебя в твоем доме… А я хозяйка дома Туару, - похвасталась она своим, видимо, новым для нее положением. - Что сказать мужу, когда он вернется в свой дом?
        - Я хотел поделиться добычей с вашим племенем, хозяйка дома Туару. Пусть женщины возьмут ее.
        - Разве ты не знаешь, что добычу носят мужчины? - удивилась та.
        - Один я не донесу добычу, - пояснил, слегка смутившись, Байдарин.
        - У тебя есть твоя лодка, сын Сере-Гей, которая хорошо ходит по земле.
        Байдарина несколько пугало такое развитие событий, хотя он чувствовал, то теперь ему многое позволено. Многое, но все ли? Не нарушит ли он тем самым какой-нибудь неизвестный ему закон? Тогда быстро растущие взаимные контакты будут навсегда испорчены. Поэтому, он несколько помедлил с запуском двигателя, не обращая внимание на нетерпеливые крики женщин. Неожиданно эти крики усилились, и Сергей высунулся из кабины, чтобы узнать причину. Из леса выходили мужчины. Вскоре подошел Туару и широким жестом пригласил Сергея следовать к его хижине. Сергей хотел выбраться из кабины, но Туару засмеялся и вскочил на вездеход, давая понять, что желает видеть его у дома вместе с машиной… Метеоролог окончательно отбросил сомнения и под восторженные крики подогнал вездеход к тростниковой хижине вождя.
        - Будь гостем, сын Сере-Гей, - сказал Туару, приглашая его в дом. Убранство стен поразило Байдарина. Кроме оружия стены украшали различные головные уборы и яркие картины быта аборигенов: сцены охоты, пиршеств, обрядов… На одной из стен был изображен лежащий старик, с груди которого соскользнула черно-пестрая змея, и поднимающаяся фигура молодого, возникающего из контура старика-..
        - Я, - ткнул себя в грудь Туару, показывая на картину. - Ты. - Мы братья одной священной змеи… Можно мне - можно тебе…
        В этот момент в хижину вошла его жена. Туару немного смутился и, обняв жену, добавил: - Это нельзя. Хочешь, сын Туару даст брату хозяйку дома? Позови дочь Туару, - приказал он жене.
        Теперь наступила очередь смущаться Байдарину. Прежде, чем он успел ответить, молодая женщина высунулась из хижины и крикнула на всю деревню:
        - Найи-и!
        - Ойё! - откликнулся звонкий молодой голос.
        - Приходи, тебя хочет видеть брат сына Туару!!
        Сергею пришлось объяснять, что по их обычаю надо спрашивать согласие девушки, прежде чем вести ее в свой дом.
        - Твой обычай - мой обычай, - улыбнулся Туару. - Посмотрим, что скажет Найи.
        В хижину легко вошла стройная девушка. Лицо ее напоминало самого Туару, но Сергея особенно удивило необычное сочетание: широкоскулое лицо и маленький рот с выпуклыми губами. Она улыбнулась и посмотрела сначала на Туару, потом на Сергея.
        - Сыну Сере-Гей нужна хозяйка дома, - без всякой дипломатии начал Туару. - Пойдешь ли ты жить в его дом?
        Девушка пристально осмотрела Байдарина с головы до ног и удовлетворенно кивнула головой.
        - Не забывай, сестра, ты дочь уважаемого старого вождя Туару. Можешь и отказаться, - напомнил ей хозяин.
        - Я пойду хозяйкой в дом сына Сере-Гей, - твердо ответила девушка.
        - Теперь надо большой пир, - пояснил Туару Сергею, ошеломленному таким стремительным развитием событий.
        Отказываться уже не имело смысла, да и девушка понравилась. Байдарина смущала только скоротечность сватовства и обряда брака. Впрочем, эта скоротечность, скорее всего диктовалась феноменом обновления. Совершенно естественно, что помолодевший муж уходил от старой жены, годящейся ему в матери, тем более, что по обычаю он считается сыном якобы умершего старика, и ему надо начинать новую жизнь. Естественно и то, что уважение соплеменников к человеку, сохранившему опыт первой своей жизни, не только остается, но и возрастает, так как из долины Смерти возвращается далеко не каждый. Все эти тонкости объяснил Туару, пока Найи с помощью женщин готовила свадебный обед, на который Байдарину пришлось пожертвовать и вторую половину убитой им лани.
        Пиршество затянулось до глубокой ночи. Жениха и невесту украсили венками из цветов и посадили на почетное место, совсем как на земной свадьбе. Потом были танцы, и только с рассветом их отпустили. Сергей усадил невесту в вездеход. Она с большим удовольствием уселась в кресло и они под прощальные крики всей деревни двинулись к его дому.
        - Много вы себе позволяете, молодой человек, - ворчанием встретил его Журавлев и вдруг замолчал, увидев за его спиной девушку.
        - Знакомься, моя жена Найи, - сказал Сергей.
        Леонид Игнатьевич поскреб бороду, пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но растерянно махнул рукой и пропустил их в комнату. Спать уже не хотелось и, пока Найи осматривала свои владения, Сергей рассказал о своих дневных приключениях Журавлеву.
        - В общем без меня меня женили, - заключил он.
        - Да, - погладил бороду биохимик. - Очень любопытно. Кто знает, Сережа, может быть, как говорили древние, в этом и заключается сермяжная правда. Только все-таки надо проверить биологическую совместимость и вообще посмотреть все параметры, раз уж так получилось. Я думаю, с твоей помощью можно будет взять на анализы ее кровь и срезы кожи. Как ты думаешь?
        - Не знаю, не знаю… - усмехнулся Байдарин. - Мне почему-то забыли разъяснить права мужа…
        - Осторожничаешь? Узнаю почерк Байдарина. Сам всегда отказывался послужить науке и другим не даешь. Ты эту политику брось, Сережа, дело серьезное…
        - Ещё бы! Первый за всю историю экспедиции туземный экземпляр, - подзуживал метеоролог. - Грех, конечно, упустить такую возможность.
        Однако после шутливой пикировки Байдарин согласился и пошел за девушкой. Войдя в свою комнату, он увидел, что та спит на мягком полу. Он не стал будить ее, лишь накинул легкое одеяло.
        - Что? Отказалась? - озабоченно встретил его Журавлев.
        - Спит. Не знаю, как тебе, а мне она чем-то нравиться. Хотя, честно говоря, не представляю, что это будет за супружеская жизнь.
        - Вопрос, конечно, сложный, Сережа. Не говоря уже о биологической несовместимости, трудно представить ее хозяйничающей даже на кухне. Все-таки приборы, несмотря на их простоту… Знаешь, Сережа, для начала тебе, наверное, придется сложить очаг во дворе, как у них в деревне. Калориферы и прочее пусть осваивает потом.
        - Пожалуй, - в раздумье ответил Байдарин и, помолчав, добавил. - А что, если у нас будут дети?
        - Э-э, куда хватил. Хорошо, если с физиологией все обойдется.
        - Я не к тому, Игнатьич. Я к твоей теории биоциклов. Допустим такую вероятность. С течением времени они вырастут во вполне взрослых мужчин.
        - Вряд ли у тебя будут сыновья, - перебил его Журавлев. - Я твою генетическую карту сам составлял.
        - Ехидный ты старик. Помечтать не даешь… Ну, пусть женщины. Когда я второй раз стану юношей, как мне обращаться со своими дочерьми.
        - Как ни обращайся, все равно им не понравится.
        - Это еще почему?
        - Уважения у тебя маловато к старшим!
        - Прости, Игнатьич. Ну не могу я привыкнуть к этой нелепой разнице. Ведь мы с тобой почти погодки. По-моему, аборигены эту проблему решили проще… Они к Туару теперь относятся с еще большим почтением.
        - Вон чего захотел? Почтение подавай этому младенцу! Да ведь у них, как ты говорил, больше похоже на естественный отбор: возвращается к жизни далеко не каждый. Они переживают смертельный риск, а ты отлежался на кроватке и тоже туда!
        - Ну погоди! Помолодеешь, я на тебе отыграюсь.
        - Каким образом?
        - Теперь я, наверняка, буду старше тебя, хотя бы на несколько недель!
        - А ты, пожалуй, прав, вьюноша, мне это в голову не приходило. Следует поторопиться, а то ты и впрямь вновь постареть успеешь. Тогда мы с тобой никак не сойдемся во времени, - пошутил Журавлев.
        - Поторопись, - сказал метеоролог, - а то мне надоело неравноправное положение.
        - Иди-ка ты спать, голубчик. Твоя невеста десятый сон видит. А я займусь разгрузкой лаборатории. Все довез?
        - Нет, - помотал головой Байдарин.
        - Что-нибудь разбил? - всполошился биохимик.
        - Да целешенька твоя лаборатория. Я говорю, что спать сейчас не время. Придется что-нибудь принять.
        - А вот это уже зря, Сереженька. Сам знаешь, злоупотреблять такими вещами не стоит. Разгружу я потихоньку.
        Но Байдарин не стал и слушать увещеваний биохимика. Он очистил в гостиной стеллажи от многих ненужных вещей, неизвестно каким образом накопившихся за долгую жизнь. Все, что еще могло пригодиться, - перетащил на склад, остальное собрал в кучу и направил на нее луч дезинтегратора. Через минуту на месте кучи осталась горсть пыли. Покончив таким образом с прошлым, метеоролог принялся перетаскивать аппаратуру из вездехода и устанавливать ее на стеллажах таким образом, что Журавлеву только оставалось соединять блоки и монтировать общую схему. К тому времени, когда проснулась Найи, основная часть лаборатории была установлена.
        Девушка застала Журавлева в гостиной одного. Байдарин, закончив переноску оборудования, решил сложить во дворе примитивный каменный очаг. Найи, видимо, что-то не понравилось и она, посмотрев на биохимика, спросила:
        - Это дом сына Сере-Гей?
        - Да, - серьезно ответил Леонид Игнатьевич.
        - Значит, не твой дом? - продолжала допрашивать Найи.
        - Нет, и мой тоже! - быстро ответил биохимик, сообразив, к чему она клонит.
        - Ты брат Сере-Гей?
        - Вроде того, - не желая лгать, буркнул Журавлев и, вспомнив рассказ Сергея, добавил: - А скоро мы будем братья одной змеи.
        Этот ответ вполне успокоил девушку, и она удовлетворенно кивнула, как бы разрешая ему оставаться.
        - Ну и порядочки у них, - развеселившись, подумал биохимик, когда девушка вышла из комнаты. - Едва появилась в доме, а уже норовит выгнать всех лишних.
        Он ошибся. Найи, проснувшись, вспомнила о постороннем, не посвященном в дела ее племени. Уходить из этого дома ей не хотелось, ведь теперь это был и ее дом, поэтому она искала компромиссное решение. Ответ Журавлева давал ей такую возможность. Увидев во дворе очаг, Найи всплеснула от радости руками и убежала в лес собирать хворост. Скоро со двора потянуло запахом жареного мяса.
        - Хозяйка входит в роль, - усмехнулся Журавлев. - Боюсь, первое время мы хватим с ней горя.
        - Когда в доме появляется женщина, - философски заметил Сергей, - мужской порядок кончается.
        - Хорошо, если не мужская дружба, - проворчал биохимик.
        - Это уж ты слишком, Игнатьич.
        - Ничуть, - хмуро ответил Журавлев и рассказал с состоявшемся разговоре.
        - Ладно, посмотрим. Может быть, все дело в том, что ты еще не посвященный…
        Когда мясо прожарилось, Найи принесла его на кухню и, орудуя титановым ножом не хуже, чем кремневым, порезала его на маленькие кусочки и разложила на листьях. Сергей позвал Журавлева обедать, но Найи захлопнула дверь перед самым носом Леонида Игнатьевича.
        - Нельзя, - сказала она строго, но, увидев сердитое лицо Байдарина, смягчилась. - Пока нельзя.
        Биохимику пришлось довольствоваться обедом, приготовленным наскоро им самим. Зато мужчины поняли истинную сущность отношения к Журавлеву девушки, связанной племенными обычаями, и даже решили, что она по-своему решает проблемы достаточно дипломатично.
        К вечеру, закончив монтаж лаборатории, биохимик решил опробовать ее, а заодно и провести экспресс-анализы для составления биологических и наследственных карт молодоженов. Чтобы не смущать девушку своим присутствием, Журавлев отгородил пластиковыми перегородками часть гостиной, где размещался центральный пульт лаборатории и суммирующая аппаратура.
        После ужина Сергей повел Найи в ванную. Показав, как пользоваться кранами, он хотел выйти, но она схватила его за руку и посмотрела такими испуганными глазами, что ему пришлось остаться. Не без некоторого смущения он взглянул на нее, когда она сбросила с себя шкуры, но в то же время отметил хорошо развитую грудь и упругие мышцы живота. Купание в теплой воде понравилось Найи. Сергей забавлялся ее удивлением, когда из твердого куска мыла появилась легкая пена. Под конец она расшалилась и обрызгала Байдарина с головы до ног водой и залила пол. Потом он передал ей одежду, сохранившуюся еще от Ии, объясняя назначение каждой вещи. Посмеиваясь, она оделась и, хотя ей было далеко до гармоничной фигуры его прежней жены, выглядела она в новой одежде совсем неплохо. Воспользовавшись хорошим настроением девушки, он повел ее в гостиную. Там он последовательно закрепил на себе датчики и поместил левую руку в микротом, совмещенный, с отборниками проб крови и лимфы. Проделав над собой все необходимые операции, Сергей полушутя предложил ей попробовать свои ощущения. Она доверчиво согласилась. Сопровождая установку
датчиков ласковыми словами, он сунул ее руку в микротом и почувствовал, как Найи вся задрожала.
        - Боишься? - засмеялся Сергей. - Тогда не надо.
        Он отпустил ее руку, чтобы подчеркнуть, что не хочет ее принуждать.
        Она схватила его за руку.
        - Нет, как ты!
        Держа ее руку, он погладил ее по волосам. Безболезненный срез кожи и отбор проб не могли ее испугать, но все же, только закончив все процедуры, Байдарин вздохнул с облегчением.
        - Ну, а теперь пойдем спать. Ты держалась молодцом!
        Уложив девушку в постель, Байдарин поспешил к Журавлеву, узнать результаты анализов. Он застал биохимика в сосредоточенном раздумьи.
        - Плохо? - спросил Сергей с замиранием сердца. За день он как-то привык к мысли о браке, и теперь неопределенность испугала его больше, чем утреннее предупреждение Журавлева о возможности биологической несовместимости.
        - Нет, скорее непонятно, - поскреб бороду Леонид Игнатьевич. - Ты помнишь, какая у тебя группа крови?
        - Всегда была третья!
        - А резус?
        - Положительный.
        - Зато теперь первая, резус отрицательный.
        - Как же так… - Байдарин опустился в кресло. - Этого еще недоставало - отрицательный резус!
        - Вот так, - снова потеребил в раздумье бороду биохимик. - Когда я последний раз делал анализы, все было на месте. Это после твоего пробуждения… Потом не проследил, зная твою неприязнь ко всяким процедурам. Черт! - хлопнул он кулаком по подлокотнику. - Никогда этого себе не прощу!
        - Кто же мог знать.
        - Кто же… Кто же… - передразнил его Журавлев. - Ты, допустим, не мог, а я обязан был сообразить… Ну со мной этого не повторится! Будь добр три раза в сутки, при любом состоянии, снимать с меня все параметры. Понял? Положишь меня здесь в гостиной. Сделаем еще одну секцию из пластика.
        - Значит, уже скоро Игнатьич? Можно завтра?
        - Через неделю, торопыга, - охладил его биохимик. - Надо все подготовить, как следует, и распорядиться, в случае чего…
        - А что, опыт может не удастся? - голос у Байдарина предательски дрогнул. Перспектива лишиться последнего земного друга неприятно сжала сердце.
        - Не волнуйся, я считал. Девяносто девять процентов с десятыми. Остальные десятые получим после опыта. - А почему ты не спрашиваешь о своей жене?
        - Ах, да! Я собственно за этим и шел!
        - Молодость, молодость! - воскликнул Журавлев. - Группа первая, резус отрицательный. - Все остальное тоже в норме.
        - Да, ну!
        Леонид Игнатьевич засмеялся горячности, с которой метеоролог воспринял известие.
        - Ну, иди, жена, наверное, заждалась.
        - Не горюй, Игнатьич. Придет время и тебя женим. А дети будут?
        Журавлев развел руками.
        - Я, Сереженька, не бог Саваоф, а всего лишь скромный труженик науки. Над этой проблемой бились на нашей станции лучшие умы…
        Байдарин ушел в свою комнату. Войдя на цыпочках, он услышал странные звуки.
        - Что случилось? - спросил он негромко, поняв, что это плачет Найи.
        - Ты мой муж? - с обидой спросила девушка.
        - Конечно, Найи.
        - Ты не муж. Наше племя так не бывает.
        Сергей улыбнулся.
        - Ничего, Найи, все будет, как надо.
        Огромный красный шар заходящего солнца сплюснулся у горизонта. Повеяло вечерней сыростью. Байдарин поежился и пожалел, что не одел своей теплой куртки; все-таки разница между дневной и ночной температурами давала себя знать, несмотря на наступление лета. Поежился, но остался сидеть в своем любимом кресле из пня секвойи… Сегодня в последний раз появится мираж их космического корабля. Два месяца со дня последнего свидания были столь напряженными, что ему больше не пришлось взглянуть на знакомый силуэт.
        Три дня назад начался опыт с Журавлевым. Перед вечером Байдарин ввел заключительную дозу синтезированного яда. Ровно в двенадцать часов ночи он проведет третьи в эти сутки экспресс-анализы. Если все пройдет благополучно, они получат недостающие данные и можно будет послать информацию на родную Землю. А еще лет через тридцать они примут первую, со дня их прилета на планету, весточку с Земли. А потом дождутся и спасательную экспедицию, даже если этого придется ждать не две, а три или четыре жизни. Если, конечно, все пройдет благополучно…
        От солнца остался узкий краешек. Сейчас оно скроется, а через несколько минут в красном мареве заката возникнет титановый корпус корабля, и можно будет рассмотреть, не сильно ли заросла к нему дорога…
        Его плечи прикрыла куртка и он почувствовал ласковые руки жены.
        - Спасибо, Найи.
        Она села рядом на сырую землю у его ног.
        - Холодно, Найи. Простудишься.
        Женщина упрямо помотала головой.
        - Нет, мне хорошо.
        Видение на фоне вечернего неба было ярким и отчетливым. Буйный весенний рост деревьев закрыл лестницу ко входному люку… Все-таки придется скоро ехать прочищать дорогу. Когда изображение корабля исчезло, Байдарин обнял жену и поднялся.
        - Пойдем, Найи. У нас с тобой еще уйма дел. Если все пройдет благополучно и Леонид вернется к этой жизни…
        - Сын Лео-Нид, - серьезно поправила Найи.
        - Брат одной змеи, - улыбнулся Байдарин и подумал, что при всей наивности этого верования, оно отражает исконную сущность общения цивилизаций, от которого выигрывают обе, ибо, даже у самой слаборазвитой всегда найдется такое, что составит существенный вклад в общую сокровищницу знаний…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к