Алая сова Инсолье Джейд Дэвлин
        Алая сова #1
        Попасть в другой мир, чтобы обрести зрение и встретить судьбу? Почему бы нет. Особенно если эта судьба - злющая, как не знаю кто, но такая красивая…
        Алая сова Инсолье
        Глава 1
        Попасть в другой мир, чтобы обрести зрение и встретить судьбу? Почему бы нет. Особенно если эта судьба - злющая, как не знаю кто, но такая красивая...
        ГЛАВА 1
        Инсолье
        - Засим отступник приговаривается к очищению огнем. - Слова архиепископа, который не более чем несколько лун назад хвалил меня за усердие и послушание, раздались в зале суда как гром среди ясного неба. Толпа ахнула и загомонила. Откуда-то посыпались одобряющие ругательства, а где-то зарыдали женщины. Я же лишь горько усмехнулся, не сводя презирающего взгляда с заплывших жиром глазенок высшего духовенства.
        - Поддерживаем, - согласно закивали золотые боровы, неспособные даже жрать без помощи слуг.
        - Да будет очищена эта бедная заблудшая душа, - а вот этот голос, единственный из всех, вызвал у меня истинную волну ненависти. Жалеет она меня, святая идиотка. Шлюха церковная. Если всех остальных в этом зале я хотел просто убить, посадив на кол, то вот эту… эту хотелось сначала окунуть во все то дерьмо, что творится вне ее прекрасного храма. Мордой ткнуть во все человеческие грехи и пороки. И лишь потом сбросить труп в выгребную яму.
        Ничего… осталось недолго. Во дворе уже сложили «очищающий» костер и даже полили его специальным благоухающим маслом. Чтобы зрители не чувствовали смрада от сжигаемой заживо плоти и им казалось, что благословенный огонь испепеляет лишь человеческие грехи, отправляя душу на небеса. Стадо.
        Меня сдернули с помоста, пинками толкая к кострищу. Суд, ну конечно. Какой же это суд, если эти твари мне даже кляп изо рта не вытащили. А так называемой защитой выступала вот эта вот блаженная, одетая в красное бесформенное тряпье, как соломенная кукла на ярмарке. Да если бы не эта дебилка со своим судом, я бы уже сбежал! Но видимо, у мертвых богов были свои планы на мою жизнь.
        - Сожалеешь, темное отродье? - Ну шатт, еще и этот поборник нравственных пыток и извращений. Хотя нет, не только нравственных. На себе испытал.
        Я уставился на него как на умалишенного и демонстративно прикусил кляп окровавленными губами. За что снова по ним же и получил. Тварь, на тебе железные перчатки!
        - Ничего, скоро ты перестанешь ерничать. Хотя ты прав, - тут он резким движением сдернул кожаный ремень кляпа, чуть не порвав мне рот, - верующие должны слышать твое раскаяние, когда огонь поглотит тебя.
        Отлично, рот свободен. Главное - не показать своего ликования и лишь с «досадой» сплюнуть кровь на белые мраморные ступени храма.
        - Это дурман-трава. Она притупит боль, - вдруг раздалось с другого бока ненавистным голосом. Клянусь, если я еще раз услышу этот противный щебет, то не сдержусь и весь план полетит гулям под хвост.
        - Засунь ее себе в ***, алая сова. Поверь, тебе это скоро понадобится, судя по взглядам архиепископа на твою святую задницу, - не смог я промолчать, за что еще раз отхватил железной перчаткой от бывшего коллеги из ордена. - И тебе тоже. Он и мальчиками не брезгует, - получилось слишком хрипло, и меня не услышали. Ну, хоть что-то хорошее.
        Мое практически безвольное тело наконец затащили на кострище и привязали к грубо обработанному столбу. Преодолевая боль, я еще раз заплывшими глазами оглядел весь собранный на этот площади сброд и, не выдержав, припадочно-счастливо рассмеялся. Ну что, сволочи? Все здесь? Все-е-е. И даже боров в макитре, отдавший приказ сжечь поместье отступников. И паладины в блестящих латах с алой совой на нагруднике - тот самый отряд. И шаттов красавчик с белым плюмажем на шлеме - командир, лично убивший всех некромантов в «яме греха». И она… храмовая идиотка, считающая себя избранницей Бога, с искренне-тупой скорбью в глазах. Вот ее я, пожалуй, оставлю в живых. Вообще не трону. Пусть почувствует… всю мою боль.
        Так приступим же к настоящей казни!
        Алла
        - Алла Анатольевна, задержитесь на минутку! - Директор нагнал меня уже в дверях.
        - Да, Алексей Борисович? - В моем голосе скользнуло легкое нетерпение. Внутренние часы подсказывали, что до начала занятий с группой «Б» в детском центре слабовидящих всего тридцать семь минут. А мне еще надо успеть зайти в магазин, прежде чем спуститься в метро.
        - Алла Анатольевна, большой рояль в концертном зале снова не в порядке. - Директор явно чувствовал себя виноватым. - Младшие классы остались без присмотра всего на полчаса, и вот… а у нас отчетный концерт в конце месяца, вы же знаете. Шпелер готовится к международному конкурсу, приедет комиссия…
        - Завтра, Алексей Борисович, - пообещала я, улыбнувшись в его сторону. - Завтра приеду пораньше и настрою инструмент до начала занятий.
        - Вы наше спасение! - облегченно выдохнул директор музыкальной школы номер один, самой престижной в нашем городе. - Просите взамен что хотите!
        - С вашего позволения, я приберегу это желание на будущее. А сейчас извините, Алексей Борисович, мне надо…
        - Да-да, конечно! - Движение воздуха и легкий шорох подсказали, что путь свободен. Даже эхолокацию не пришлось использовать. Хотя у меня уже давно это выходило на автомате.
        Я потеряла зрение в девять лет. Возраст достаточный, чтобы еще помнить, что такое - видеть. И в то же время еще не настолько взрослый, чтобы смириться.
        Мне очень повезло с родителями. Они не захотели смириться вместе со мной. И твердо пообещали, что я буду жить полной жизнью, не хуже тех детей, у которых с глазами все в порядке.
        Чего мы только не перепробовали за следующие двадцать лет. И частная школа для слабовидящих за бешеные деньги. И нетрадиционные специалисты с их нетрадиционными методами - от откровенных шарлатанов до сумасшедших гениев.
        По правде сказать, моя слепота дала мне какое-то ненормальное упорство в достижении цели - даже из общения с шарлатанами я умудрялась извлечь хоть что-то полезное. Так или иначе, научилась я действительно многому. Один метод эхолокации чего стоит.
        «Щелкать» меня научил очередной гений. И он действительно оказался гением - слепой музыкант, лауреат каких-то там конкурсов. Он подарил мне метод, с помощью которого я даже на велосипеде могла ездить. А заодно подарил музыку. И профессию.
        Сколько всего и разного мы перепробовали с этим чокнутым экспериментатором - вспомнить и страшно, и приятно. Гарольд Рудольфович очень радовался, что у него появилась готовая на все и такая упорная ученица. Даже книгу написал о наших открытиях и мое имя вывел на обложку наравне со своим. Этот человек стал мне вторым отцом… и открыл мир заново.
        А воображение и химия мозга дополнили картинку. Я даже цвета научилась различать - прикосновением. Сложно объяснить, как это, но красный отличался от синего всем - температурой, ощущением под пальцами, откликом на особый щелчок гортанью…
        Конечно, полноценного зрения этим не заменить. Хотя я даже обычные книги могу читать - все так же, на ощупь, различая разницу между черными буквами и белым листом бумаги. Но, конечно, это медленнее и труднее, чем глазами…
        Можно чувствовать небо, его пустоту и простор, ощущать на лице солнечные лучи и тень бегущих туч. Можно помнить, какое оно синее. Но увидеть его без глаз все равно нельзя.
        Чего бы я только не отдала за здоровые глаза…
        Потому что без них, будь ты хоть самой крутой летучей мышью, умеющей ориентироваться в потоке людей и машин, ничто не защитит тебя от выскочившего на пешеходный переход бешеного мотоциклиста. Особенно если звук его мотора заглушит гудящий на переезде электровоз.
        - Куда прешь, ду-у-ура! - чужой крик забил уши, напрочь отрезая для меня любую возможность сориентироваться. А потом был удар, такой силы, что показалось - я словно разлетелась на части. Одна упала на шершавый асфальт, а вторая все летела, летела… пока не врезалась во что-то.
        Это что-то всхлипнуло и вдруг зарыдало так, как будто это его… то есть ее убили.
        Глава 2
        Инсолье
        «Раз и два - это не только слова, - повторял я в голове детскую считалочку, ожидая, когда к моему костру поднесут факел. - Три, четыре - меня нету в этом мире».
        Искаженные лица толпы прекрасно дополняли создаваемую мной картину будущего страшного суда.
        Огонь лизнул мертвое дерево и пропитался его силой. Идиоты… какие же они здесь все сволочи и идиоты! Пока меня держали в удручающе пустом каменном мешке, в котором даже пыли не было, я действительно не мог ничего сделать. Потому что камень - не мертвый. Он просто очень медленный и лишь оттого кажется неподвижным. Если бы меня придушили или обезглавили прямо там, как хотел обладатель белого плюмажа и все его совы-прихвостни, у них бы получилось. Но кое-кто захотел справедливости для преступника! Честного суда и последующего «очищения» души! Ха! Я, наверное, еще как-нибудь поблагодарю ее. Искренне поблагодарю, а потом… потом видно будет.
        «Пять, шесть - у меня для вас, гниды, есть весть».
        К моим ногам они сами бросили силу смерти аж дважды. Мертвая древесина, срубленная. Та, жизнь которой прервали насильно, остановив движение соков. А теперь ее еще и жгли, убивая второй раз все, что успело в ней завестись.
        Я не маг огня, тут вы все правильно вычислили. Но… Всегда есть одно маленькое, но очень значительное «но». Хотя нет. В вашем случае это - одно. Большое. Но! Которое полностью перевернет наши с вами судьбы.
        «Семь, восемь - искра ударит оземь.
        Девять, десять - кто смерти сеть развесил,
        Сегодня собирает урожай!»
        Огненная стена вырвалась вверх и в стороны, извиваясь в такт моему смеху. Колодки, в которые меня запихнули, тоже были деревянные, и ускорить их смерть в пламени уже ничего не стоило, хотя и пришлось перетерпеть боль. Ничего, залечу. Все залечу. А вот вы… вы, церковные падальщики, сейчас сгорите заживо! Точно так же, как только что хотели сжечь меня. И как удобно, что вы разлили эти волшебные благовония, не так ли? Толпа будет искренне думать, что вы просто исчезаете в божественном свете, да! Хм, чудесный запах… пусть я и предпочел бы чувствовать смрад ваших тел. Такой же, какой чувствовали вы, сжигая мой дом и близких.
        Я с наслаждением смотрел, как воет и катается по помосту боров в макитре, как разбегается с визгом толпа, которой тоже подпалили хвосты. Как золотое воинство с дикими криками умирает в пламени, наполняя его новой силой. Умирайте! Умирайте же, твари божьи! Питайте мой огонь своими жизнями и болью! Я практически счастлив!
        Только вот… что это? Почему там, около одной из трибун, моя сила наткнулась на препятствие? Собрав энергию с догорающих трупов, ударил в ту сторону еще раз. Послышался невнятный женский вскрик, и я снова облегченно выдохнул. Теперь точно все. Жаль, что у меня нет больше времени на просмотр столь благословенного и буквально греющего душу и сердце зрелища. Нужно уходить, чтобы не стать жертвой своей же волшбы. Все равно мне больше никто не мог помешать. С каждой сгоревшей тварью мое пламя становилось только сильнее, никакие щиты паладинов не спасут. Это место выгорит дотла! Площадь, храм, а главное - вся верхушка проклятого ордена и хорошая такая часть их тупой бараньей паствы.
        А у меня найдутся дела поинтереснее, чем разгребать пепел. Кстати, куда пойдет после сегодняшней казни одна святая идиотка? Надо будет немного выждать, а потом проследить. Ее-то огонь не тронул - я постарался сознательно. Пусть теперь живет с этим, избранная… дура. Пусть живет и каждую секунду вспоминает, что именно натворила своими благими намерениями. По крайней мере, пока снова не попадется на моем пути!
        Месяц спустя
        Шатт возьми, обидно.
        Я откинулся головой на полусгнившую солому, вдыхая запах мокрой земли, помоев и собственной крови. Где-то наверху, в ветках полузасохшего дерева, орала ворона. Видно, уже предвкушала обильную и питательную трапезу, не чета обычному мусору.
        «Кар! Кар!» звучало скорее как «мясо! Мясо!». Знаете, я даже не обижался на эту птицу.
        Но до чего же досадно и глупо. Глупо подыхать от ножа в спину, когда мог бы захватить мир. Ну, может, не весь. Зачем мне такая морока? А вот изрядный кусок точно.
        Еще немного - и я бы основал новый темный дол, собрал тех, кто еще выжил в этой священной резне, устроенной фанатиками. Хотя не… собирать не стал бы, обойдутся! Я сам справился, и они сумеют, если есть хоть зачатки силы и усердия. А мне никто не нужен! Это был бы мой дол, мой дом, мой…
        Кха… Кровь на губах, медный вкус на языке. Дерьмово. Значит, легкое все же пробито. Сдохнуть в выгребной яме - демонов «господин плюмаж» хохотал бы до колик, если бы не откинул копыта раньше. Обидно… или нет?
        Весь месяц, как только схлынуло опьянение после фейерверка смерти, я таскался по кабакам, как неприкаянный.
        Месть свершилась. В покоях темных богов для моих родителей и сестры отныне будет гореть камин, который станут топить душами их убийц.
        Все хорошо. Я сумел. Справился.
        Только дальше-то что?! Зачем теперь жить?
        Я прикрыл глаза и хрипло, зло засмеялся. Смех перешел в судорожный кашель. Шатт! Больно.
        Допился, алкоголик. Смысл жизни он потерял, истерик недорезанный. Тьфу, теперь-то уже вполне дорезанный. Выжег всю верхушку церкви и вылез живой из самой глубокой жопы мира. А тебя порешили простые уличные бандиты, позарившись на пухлый кошель.
        Мысли уплывали в туман, но упрямая злость все не давала отключиться. Пш-ш-шла! Шаттова птица, я еще не сдох! И возможно, даже… выживу… всем… назло…
        - Господин, вы меня слышите?
        Ну все. Предсмертные видения пожаловали. Точнее, пока только голос. Подозрительно знакомый голос!
        - Господин… хм. Нет, не отвечайте. Лучше молчите, с таким ранением разговаривать нельзя. Хрюша, фу! Беги и принеси мою сумку.
        Веки словно свинцом налились, но изумление было столь велико, что я их все-таки поднял. Даже несмотря на то, что это стоило последних сил.
        Надо мной склонилась она. Дура. Прекраснодушная идиотка. Гребаная святая сволочь.
        Ослепла, что ли?! Не видишь, кого тебе мертвые боги под ноги послали?!
        И в следующую секунду понял: не видит! И правда не видит!
        Глаза святой сволочи были едва прикрыты полоской алой ткани, явно оторванной от подола когда-то строгого орденского платья. А под повязкой проглядывали пустота и след от ожога.
        Какого шатта?! Кто посмел?!
        Слепая. Она слепая!
        И тащит меня из помойки исключительно потому, что не видит, кто перед ней. Как там говорили эти больные праведностью идиоты? Неисповедимы пути богов.
        Глава 3
        Алла
        За прошедший месяц стала уже почти привычна мысль, что я - не совсем я. То есть тело было почти мое - при ощупывании не ошибиться, с моей тактильностью и умением запоминать ощущения. Но все равно разница вылезла сразу.
        Во-первых, я стала моложе. И худее. Такой я себя помню лет в семнадцать, наверное. А еще у меня обнаружились длинные волосы, ужасно неудобное платье из шелка и страшный ожог на месте глаз.
        Вот так… даже попав из своего мира в чужой, я, увы, осталась слепой. Собственно, ожог был и у моего прошлого тела. Но не такой свежий. Мой давно зажил.
        Обидно, конечно, до чертиков. Нет, спасибо, что живая, да. Только как бы не помереть прямо сразу. Потому что, когда я очнулась после удара мотоциклом, вокруг меня было не только привычно темно, но еще и очень шумно. Причем шум был неправильный.
        Короче говоря, меня в тот момент почти парализовало. Не тело парализовало, а мозг. И когда на меня кто-то рявкнул из темноты: «Убирайся, чтобы тебя здесь больше никогда не видели! Не смей приближаться к храму, ты этого недостойна!» - я послушно встала сначала на четвереньки, потом на ноги, машинально пощелкала и поняла, что под ногами у меня грунтовка, за спиной какое-то большое здание и толпа людей, а впереди пустота. В эту пустоту я и побрела.
        - Но, господа, разве святая не спасла нас, закрыв собой от огненного проклятия? - раздался неуверенный шепот откуда-то сбоку.
        - Если бы не она, отступника казнили бы раньше и он не смог бы применить свою черную магию! - зло оборвал этот шепот прежний голос. Мужской, кстати. И вроде бы смутно знакомый. Странно, что только смутно - я прекрасно умею запоминать людей по звучанию. - Так что пусть скажет спасибо, что ее отпускают живой!
        Ну, спасибо так спасибо. И надо убираться отсюда как можно скорее.
        Я брела и щелкала, ощупывая дорогу эхолокацией, довольно долго. Пока людской гомон и прочий неправильный шум не остались далеко за спиной. Вокруг стал ощущаться лес, который шумел уже нормально - как обычному лесу и положено. Наверное, от этой правильности у меня мозги немного расклинило.
        Я свернула с грунтовки, прошла немного вглубь зарослей, осторожно касаясь веток и отводя их руками. Выбрала место посуше и уселась под куст.
        Итак, что в итоге? Я какая-то святая. Бывшая святая, внесем поправочку. Защищала, кажется, какого-то отступника, который потом очень сильно нагадил тем людям. И не зря, наверное. Раз они так легко выкидывают слепую женщину, которая спасла их жизни, в лес. С другой стороны, может, для меня так даже лучше? Я ведь не она. Мало ли… как тут к попаданцам относятся. Если существует «огненное проклятие» и прочая магия, а также храм, где пытались казнить некоего отступника… короче, чем дальше я буду от всех этих прелестей, тем целее останусь.
        Поехали дальше. Огненное проклятие, хм… магия. А как святая защитила народ от этой штуки? Может, у нее тоже было что-то типа волшебства? И куда оно делось в таком случае? Осталось со мной или упорхнуло вслед за прежней владелицей тела?
        М-да. Вспоминать тот день до сих пор тяжело и интересно. Тяжело, потому что сами попробуйте умереть, попасть в чужой мир и огрести непонятно за что в течение нескольких часов. А интересно - потому что именно тогда я обнаружила, что не все так плохо в этом мире.
        - Хрюша, перестань на него рычать, он сейчас и воробья не в состоянии обидеть. - Я устало вздохнула и заправила за ухо длинную прядь. Надо обрезать эту шевелюру, в который раз себе обещаю. Всегда носила короткую стрижку, так удобнее и проще, особенно если все равно не можешь полюбоваться на себя в зеркало. Так, берем раненого за ноги… Где они тут? Ага. И тащим. Рану я ему перетянула. А на плечи взвалить не сумела - здоровенный лось. Как сознание потерял - стал еще тяжелее.
        - Хрюш, сумку взял? - Боров недовольно всхрапнул и мотнул неповоротливой башкой, сунув мне под руку жесткошерстное рыло, опоясанное полотняной лямкой. - Ага, молодец. Пошли потихоньку. Мне неудобно задом наперед дорогу обшаривать, предупреждай, где свернуть, ладно? Нам нужна полянка у ручья.
        - Топить будешь? - с сарказмом прохрипел вдруг недобиток. Пришел в себя? Сочувствую. А отвечать не стала, я все еще плохо умела управляться с силовыми линиями, и, хотя я изо всех сил тренировалась совмещать их со своим щелканьем, получалось пока хуже, чем просто эхолокацией.
        Шага через три я все же сообразила, что можно и нормально идти, а не пятиться, как рак, волоча за собой изредка шипящее и стонущее тело. Просто развернулась, взявшись за ноги страдальца как за оглобли от тележки, и двинулась дальше про протоптанному Хрюшей пути.
        - Шатт, значит, пытать, - раздалось позади. - Если моя голова еще раз стукнется о камень, ты дотащишь лишь труп, идиотка.
        Точно, нехорошо так. Хм…
        Недолго думая, я свистнула и, когда кабан прибежал на зов, вытряхнула из сумы драный плащ, которым укрывалась ночью вместо одеяла. Мне его одна бабушка дала в уплату за то, что Хрюша прогнал с ее двора какую-то мелкую магическую чупакабру. Эх, жаль, сейчас ветошка еще сильнее подерется. А что делать?
        Не вступая в долгие дискуссии с транспортируемым телом, я деловито расстелила плащ рядом с ним на земле и ловко - сказался опыт волонтерства в хосписе - перекатила раненого на полотно. А в капюшон запихнула нижние юбки - у меня их оказалось целых пять штук, и четыре из них сразу ушли в суму. А теперь вот пригодились. Теперь под спиной раненого был плащ, а под головой - мягкая подушка. Хоть как-то убережет бедолагу от камней.
        Пока я возилась, парень настороженно молчал, хотя его взгляд я физически ощущала на себе.
        - Потерпи, скоро устроимся у воды, и я тебе помогу, - пообещала я и снова впряглась в поклажу, только теперь тянула не за ноги, а за полы плаща, на котором разместился раненый.
        - Что ж, раз так, то благодарю, прекрасная госпожа. - В голосе недобитка прорезались искренне благодарные нотки. Хм, резко он сменил риторику. Хотя что взять с того, кого проткнули ножом и бросили умирать? Наверняка он сначала просто не понял, кто я и что собираюсь сделать. А теперь разглядел вот. - Ваша помощь будет очень… желанна. И простите мне мою недавнюю невежливость.
        - Не берите в голову. Лучше вы ее, голову эту, устройте поудобнее в капюшоне, - пропыхтела я. - Хрюша, далеко еще до ручья?
        - Хру-у-у!
        - Ага, спасибо, дорогой…
        - Только я не понимаю, вы же из церкви светоносного, не так ли? - прохрипел через какое-то время раненый. Да что ж он такой разговорчивый не к месту? - Не легче было просто исцелить на месте, а потом…
        - Нет. - Я коротко мотнула головой. - Не оттуда. И прошу вас, помолчите. С вашим ранением вообще нельзя разговаривать. А если не будете слушаться, я вам рот завяжу.
        Глава 4
        Инсолье
        Я чуть кровью не подавился и не помер от попыток удержать дурной смех. С каких это пор святая научилась угрожать? Она что?! Завяжет мне рот, если не заткнусь?! Серьезно? Ну что, кажется, я могу гордиться. Ведь я, получается, первый, кто смог привить хоть капельку мозгов в эту пустую черепушку, умеющую только стенать и молиться.
        Только почему она тут? Почему она слепая и кто посмел выжечь ей глаза? Когда? И как это - «не оттуда»? С каких пор, спрашивается? Неужели я принял за святую идиотку совершенно другую девушку? Да быть того не может, я-то не слепой. Это лицо и этот голос я узнаю даже после пяти бутылок оркского пойла. Только они поднимают во мне такие волны неконтролируемого гнева и ненависти.
        Конечно, все эти вопросы пришлось держать при себе. Раз решил поиграть в благородного паиньку - надо соответствовать. И не ржать даже про себя, а то голос выдаст.
        Средоточие магии в груди билось неровно и болезненно, точно припадочное. То ли оттого, что едва не проткнули ножом, то ли от диковатой радости - надо же, я ведь сам собирался разыскать эту святую гадючку, чтобы посмотреть, как ей живется теперь. Ну, и сделать что-нибудь… интересное.
        И тут она сама, своими руками укладывает меня на какую-то драную тряпку и тащит… куда, кстати?
        Оказалось, в кусты. Натурально, в кусты!
        А еще она все время с кем-то разговаривает, и этот кто-то шуршит кустами, хрустит ветками и недовольно хрипит. Что за тварь? Откуда взялась? Какой-то немой, что ли? Вроде языков я алым не резал…
        - Здесь? - спросила между тем девушка, отпуская плащ. - Да, спасибо, я слышу воду. Умница. - И она повернула голову в сторону особо густых зарослей. - И вы будьте умницей, господин. Полежите спокойно, пока я все приготовлю.
        Кто? Я? Умницей?!
        Идиотка, она все еще такая идиотка… Мне же нельзя смеяться! Сама сказала!
        Она тем временем довольно шустро для слепой ползала вокруг меня по кустам, шуршала, хлюпала водой в закопченном котелке, неловко потрошила свой узел, но аккуратно раскладывала возле меня некие пузырьки, полосы бинтов и прочую муть. Что она вообще делает, интересно? Деревенская знахарка покусала? Наложением рук больше не лечим?
        - Извините. - Девушка закончила свои таинственные приготовления и села рядом, легко коснувшись моего лица кончиками пальцев. Я с трудом подавил в себе желание дернуть головой, словно дикий пес, и впиться зубами в тонкое запястье. - Я сделаю все, что смогу. Для начала выпейте, пожалуйста. - Она приподняла меня, подхватив под плечи и сунув под нос плошку с некоей дрянью.
        Дрянь даже пахла приторно - буэ-э-э… Терпеть не могу сладкое, если оно не кислое или не острое.
        - Может, я лезу не в свое дело, синьорита, - захрипел было я, не выдержав издевательств, - но на вас храмовое одеяние жрицы. Если мне не изменяет память, подобные вам должны лечить магией, а не… сладостями.
        Чашка возле губ дрогнула, но тут же неумолимо приблизилась снова.
        - Выпейте, пожалуйста. - Слепая дурочка непреклонно покачала головой, и я едва не взвыл, давясь злостью пополам с еще одним непонятным чувством. Тон и жест были мне знакомы до последней нотки, до мельчайшего движения. И означали они, что даже целый отряд алых сов не сдвинет эту тощую дуру с места, если она уперлась.
        Может, она все-таки поняла, кто я, и таким образом мстит? Мол, лечить не стану, пусть помучается? Да ну, с такой улыбкой это невозможно. И впрямь же беспокоится, тычет в меня своей приторной дрянью так настойчиво, что еще немного - и просто разожмет мне челюсти силой. А потом вольет что хотела.
        На долю секунды промелькнула мысль о яде, но я тут же отбросил эту идею. Девчонка сейчас может просто задушить меня платочком, к чему такие сложности? Да и не в ее это характере, если сжигать - то с проповедями и молитвами.
        Пришлось давиться. Ну так и знал - вслед за сладостью по горлу змеей скользнул спазм, и я едва не выплюнул все внутренности, заходясь кашлем. А святая гадина еще и помогала, держала за плечи, поворачивала на бок, чтобы не харкал кровью на себя самого, нажимала куда-то между лопаток, отчего вся дрянь лилась из меня просто-таки потоком.
        Ладно, стоит признать - меня действительно лечат. Крови в легких после пытки не осталось, и дышать сразу стало легче. Когда она успела дорезать на мне рубашку, намазать вокруг раны непонятной мокрой жижей и перетянуть грудь тугой повязкой, я в спазмах даже не понял.
        Отдышался, прохрипел нечто благодарное и после того, как немного пришел в себя, вдруг понял: раз храмовая дура не использует свои способности, обрекая «пациента» на мучения… скорее всего, она просто не может их использовать. Отлучили избранную? Не смешите. Это паладина вроде меня можно отрезать от божественной энергии (тем более что той во мне никогда и не было), а святую пальцем трогать побаиваются. Обычно даже наказывают спустя рукава.
        Но этой кто-то выжег глаза. И отправил скитаться по дорогам в обносках. С каким-то немым уродом. Ну а кто, как не урод, будет, все время кряхтя, прятаться в кустах и даже рыла оттуда не высунет?
        В голове только единственный вариант - эта идиотка сама себе придумала такое искупление. Последователи светоносного любят такие игры: дать обет, к примеру, не мыться два года, вымаливая свои грехи. Может, и она решила поиграть в странствующую лекарку, которая тянет за собой всех сирых и убогих? Скорее всего.
        - Вот так… - Шатт, не так часто меня укладывали столь ласково и бережно и поили теплой водой столь заботливо. Если закрыть глаза и забыть, что рядом святая идиотка, даже приятно. Точно приятнее, чем сдохнуть среди помоев.
        - Теперь вам нужно спать, - скомандовала девчонка и погладила меня по голове. - Я укутаю вас потеплее и посижу рядом, пока не уснете. А утром вам будет легче.
        Шатт, какую-то магию она все же использует, только непонятно… Впечатление, что через задницу, а не как порядочной святой положено. Даже на мне раны так быстро не заживают, а тут уже почти не чувствую боли, только легкую щекотку там, где в спину вошел клинок.
        Уложили меня на боку, чтобы не на ране лежать, действительно укутали и долго держали теплую крошечную ладошку прямо поверх тряпок в районе прокола. Мне было жуть как любопытно, что такое творится, но сладить с этой неизвестной хренью я не сумел. Заснул.
        В голове же крутилась одна-единственная навязчивая мысль: а собственно, как же эту блаженную зовут? За все время моего пребывания в ордене я ни разу не поинтересовался ее именем.
        Глава 5
        Алла
        Не знаю, как прежняя хозяйка этого тела пользовалась своими способностями. Может быть, и наложением рук умела лечить. Я же пока могу ими только ощупывать окружающую действительность. Ну и иногда гладить чужие тела изнутри. Очень осторожно гладить, потому что бог его знает, коснешься сильнее - и навредишь, вместо того чтобы помочь.
        О том, что эти цветные линии в голове вообще существуют, я узнала, когда отошла от места своего «попадания» часа на три. Да, иного способа измерить расстояние у меня тогда еще не было. Более того, сельская местность совсем иначе отзывалась на эхолокацию, чем привычные бетон и асфальт, приходилось щелкать языком гораздо чаще, и он у меня даже разболелся.
        И все равно пару раз едва не навернулась. Вот когда это случилось во второй раз, уже в полете носом к земле я вдруг выбросила из себя… ну, больше всего это было похоже на паутину. Несколько паутинок. Разноцветных.
        Паутинки для начала затормозили падение, и я не расшиблась. А потом принялись шустро шарить вокруг. И я прямо в голове увидела, как они, словно радар на экране, обрисовывают очертания дороги, кустов по обочинам, каких-то деревьев… даже камней под ногами.
        Это было немного похоже на мультфильм. Но в то же время невероятно круто! Я так давно привыкла опознавать предметы вокруг только на ощупь и по звуку, а тут мне их показывают. Пусть даже так, схематично!
        Я на какое-то время забыла и про попадание, и про то, что, возможно, где-то там, за спиной, опомнились и снарядили погоню… Я кинулась «обрисовывать» паутинками все подряд и экспериментировать напропалую, чтобы совместить ощущения и раскрасить темноту в еще более четкие образы.
        Так и развлекалась, пока…
        - Хру! - прервал мои воспоминания кабан, высовывая рыло из облюбованных зарослей. - Хру-хра!
        - Уснул, да, - согласилась я, бросив паутинку в сторону спасенного мужчины. - Скажи, я хорошо справилась? Гладила рану изнутри, ничего не повредила, ни один сосудик не порвала!
        - Хру. - Животина выбралась из листьев и прилегла рядом, пихнув теплым боком мое бедро. Влажный пятачок поддел ладонь - чеши, мол.
        Хрюшу я нашла как раз тогда, в самый первый день, когда мой энтузиазм с радаром из паутины едва не довел меня до обморока. Не знала же, что эта «магия» требует подпитки. И когда снова едва не навернулась на дороге от резкого головокружения, я просто поползла в ближайшие кусты. Где и нашла это странное существо. Как мне сначала показалось - мертвое.
        Я на него ладонями наткнулась и даже вскрикнула от неожиданности. Шершавое, точнее, в жесткой, как щетка, щетине, едва-едва теплое и не дышит. То есть точно не камень, но и ни на что живое не похоже.
        Я сначала думала - собака такая своеобразная. Потом «радар» нарисовал мне толстенькое брюшко, два хвоста пружинками, внушительные копыта, острые по краям, как не всякий коготь, огромную голову с пятачком и совершенно ненормальный для свиньи набор зубов и рогов.
        Причем бивни у него тоже были.
        А еще были раны по всему телу и что-то слабенькое-жалобное внутри. Настолько жалобное, что из моей головы мгновенно исчезли мысли про отбивную и возникло другое желание.
        Вот тогда я и сумела свою паутину пропихнуть внутрь чужого тела и упорно ею там шуровала, пока «неправильные кривые» не стали «правильными прямыми».
        Короче говоря, с тех пор у меня есть друг и поводырь.
        И этот поводырь отчего-то активно не одобрял мою сегодняшнюю находку. Прятался от нее в кустах и хрипел оттуда всякие нехорошие слова. Точнее, не слова, а… нехорошее, в общем.
        - Он сейчас и пальцем двинуть не может, не то что навредить. Хотя, в принципе, я понимаю твои опасения. Абсолютно чужой мужик, из помойки. Оружия у него больше, чем у нас с тобой, вместе взятых. Но все равно живой человек, нельзя было бросать.
        - Хр-р-р. - Пятачок снова поддел ладонь.
        - Не ревнуй. - Я улыбнулась. - Конечно, ты в сто раз мне роднее. И я прекрасно понимаю, что он в лучшем случае наемник, а в худшем… Впрочем, это не наше с тобой дело. Поможем ему и пойдем себе дальше.
        - Хру, - немного успокоился кабан.
        Я решила считать его кабаном, просто чтобы не путаться и не сомневаться. Пятачок есть? Копыта? Хвост пружинкой? Даже два! Значит, будет Хрюшей.
        - Сейчас мы с тобой поужинаем и ляжем спать. А утром я проверю, как себя чувствует наш гость, тогда можно будет решать, задержимся мы возле него на пару дней или просто поможем ему дойти до ближайшей деревни.
        Кабан неуверенно потоптался на месте, а потом рванул куда-то в кусты.
        - Хрюша?
        Впрочем, отсутствовал он недолго. Умный Пятачок притащил мне буквально в руки какую-то тонкую, но очень длинную лиану. А потом демонстративно подошел и практически пнул лежащее тело.
        - Нет, связывать его мы не будем. - Я решительно отложила лиану в сторону. - Хрюш, да он от слабости даже моргает с трудом. И разговаривает так, словно его две недели душил целый отряд удавов. Но я буду осторожна, обещаю. Давай лучше отойдем на пару шагов и устроим себе удобный ночлег.
        - Хру, - вздохнул мой друг и за подол потащил меня в тот самый куст, где прятался от раненого.
        Оказалось, что Хрюша времени даром не терял: уже нагреб в образованную густыми ветками пещерку сухой травы и листьев, расчистил копытами место в центре - под костровище, накидал туда камней - я его к этому давно приучила, потому что пожар в лесу и зрячему опасен, а уж слепой… и даже поймал-придушил очередную гигантскую крысу из тех, которые отлично шли в суп.
        Видимо, кабан решил, что, если уж с мужчиной ничего сделать нельзя, остается только увести меня от него. И демонстративно оборудовал нам ночлег немного в сторонке.
        Ну и ладно, я и сама не собиралась спать с незнакомцем на одном плаще. Вот только укутаю его получше, и можно заняться своими делами. Одну паутинку-сторожок оставлю на нем, если мужчине станет хуже - проснусь. Но вообще, я же на Хрюше много тренировалась, так что помимо легкого жара ничего не должно приключиться до утра.
        На самом деле в моем поступке был и другой мотив. Не знаю почему, но за время жизни в этом мире я успела убедиться, что отношение ко мне местных… не слишком приятное. А этот, как ни странно, не плевался в мою сторону и не шипел, как гадюка из-под камня. И я бы поняла, если бы «плевались» в меня те ребята из изгнавших меня. Но нет, так со мной обращались чуть ли не все встречные, даже когда я ушла более чем на недельный переход от первоначального места попадания.
        «Святой» меня, кстати, больше не называли. Ну, кроме вот этого господина. Весь месяц я слышала вслед «проклятая Рохау», «кровавая сова» и «огненная Имран». Впрочем, чем дальше я уходила от того места, где «попала», тем реже был шепот за спиной. Но оставалось полным-полно настороженности и неудобных вопросов.
        По идее, мой невольный пациент мог просто не узнать меня. Или вообще не знать, что моя предшественница в этом теле существует. Про храм и святых слышал краем уха, и все.
        Глава 6
        Инсолье
        Утро началось для меня с ощущения тянущей тупой боли, медленно переливающейся по всему телу. Тем не менее я был этому искренне рад. Раз болит, значит, еще жив. Извини, костлявая подруга, в другой раз, как говорится.
        Только вот к порезам, ушибам и ранам, кажется, добавилась легкая простуда. Слишком уж подозрительно першило в горле. И озноб по телу ну совершенно не к месту.
        Я еще не открыл глаза, когда на пылающий лоб вдруг положили что-то приятно прохладное. Так хорошо стало, что я аж промычал невнятно сквозь зубы. И только потом сообразил приподнять ресницы.
        Заткнулся сразу. Еще я не стонал от удовольствия, когда какая-то девка меня за лицо щупает. Ладно, не какая-то. Святая собственной персоной. Сидит тут рядом с благостным личиком - оторванная от подола алая полоса скрывает ожог на месте глаз с особой тщательностью, на губах легкая улыбка, на щеках - нежный румянец… короче, ужас. И щупает меня. Вчера не нащупалась, что ли, скрытая извращенка?
        - Не беспокойтесь, господин, с вами ничего серьезного, - поняла, что я проснулся. Дура дурой, но чуткая. - Небольшой жар. И голос вы немного сорвали. Полежите денек и будете здоровее прежнего. Особенно если станете пить лекарство, есть суп и не капризничать.
        Суп? Откуда она взяла тут суп?
        Я чуть повернул голову и едва не выронил глаза из глазниц. Стало бы на одного слепого идиота больше. Но было от чего! Эта святая… эта… эта…
        Она сварила суп из свирепой крысы! Полосатая шкурка твари сушилась на ближайшем кусте, лиловые внутренности замачивались в плошке, а сама крыса булькала в котелке. Ни с кем эту помойную дрянь не перепутать!
        Начать с того, что святые вообще не должны есть мяса. У них то ли обет перед богами, то ли придурь - я настолько глубоко в учения просто не вникал. Но точно помню, что на привале эта мымра никогда не ела из общего котла, жевала какую-нибудь траву с фруктами в стороне. И уж точно прекрасная звезда Алого Храма не стала бы жрать крыс!
        Особенно свирепых. Которых хрен поймаешь. А если поймаешь - она раньше тебе пальцы по самые яйца отъест, чем ты из нее суп сваришь.
        Неужели за месяц она настолько оголодала? Если подумать, действительно как-то странно отощала на вид. Запястья тонюсенькие, плечи костлявые, лицо почти прозрачное, о скулы порезаться можно, подбородок заострился. Хм… ну, в целом я всегда говорил, что любая придурь в еде лечится неделей голодания. А то и меньше, раз мы об изнеженной святой толкуем.
        У нас-то месяц прошел. Вот на крыс уже и перешла. Только непонятно, как она ее поймала. Или это хрипун подкустовый постарался? Где он опять, кстати? Мне теперь даже интересно посмотреть на столь искусного охотника, не способного разговаривать. Может, он из тех знаменитых «братьев тени», которым отрезают языки?
        Нет, не думаю, что эта святая идиотка могла настолько отчаяться, чтобы взять в напарники кого-то темного и запятнанного кровью «невинных» взяточников, убийц и прочих отбросов светского общества. Честных граждан так-то заказывают довольно редко.
        Как будто отвечая на мои мысли, в ближайших кустах снова раздалось знакомое хрипение.
        - Хрюша, иди сюда. Тебе тоже порция, - позвала блаженная своего напарника, поставив плошку с оставшимися костями и прочими огрызками на землю. Добавила туда же внутренности. Уже тогда у меня закрались подозрения.
        Но я все равно чуть не словил разрыв сердца, когда из кустов на поляну вышел крупный кабаноподобный кадавр! Шатт! Да что за бездновы пляски тут творятся! Я не проснулся на самом деле, а все еще сплю? Или нет! Понял! Это бредовые видения от жара и раны. Ну точно.
        Как иначе объяснить сумрачного мертвого монстра, которого гладит по клыкастому рылу святая? А тот подвизгивает и хрюкает от удовольствия, аккуратно слизывая с тонких пальцев остатки крысы.
        Кадавр дохрустел костями и скосил налитый кровавой тьмой глаз в мою сторону. Поднял жесткую щетину на загривке и угрожающе захрипел.
        - Хрюша, - святая укоризненно покачала головой и бестрепетно обняла клыкастую тварь за морду, - не вредничай.
        Хрюша. Хрюша?! Хрюша, мать его шатт! Может, эта блаженная просто не понимает, какую зверушку завела? Да сто пудов против одного зерна! Видимо, ситуация произошла такая же, как со мной. Явно ж помогла по дурости душевной бедному «кабанчику». И теперь гуляет с плотоядным трупом в обнимочку.
        А как она его нашла, кстати? И когда? В смысле, почему я не убил дуру сразу - понятно. Просто не мог физически. А почему монстр с ней облизывается чуть ли не взасос?! Да еще и по-своему разговаривает. Во всяком случае, святая его понимает. Кстати, для трупа эта свинья в удивительно хорошем состоянии. Если бы не моя врожденная магия, и не понял бы даже, что чудище дохлое.
        - Прекрасная госпожа… - прохрипел я, даже не пытаясь откашляться. Голос сел окончательно, и это к лучшему. Дура, может, и слепая, но ни разу не глухая. - Как я могу отблагодарить вас за несравненную доброту и заботу?
        Сам бы поржал над пафосностью речи. А вот от святой этой улыбки не ожидал. Чуть ироничной, понимающей и в то же время… хм.
        - Выпейте лекарство. А потом я вас покормлю.
        - У меня есть деньги, светоносная жрица. - Хрипение вышло еще более убогим, потому что я держал за горло собственный немного безумный смех, чтобы тот из глотки не вырвался. Он тут не к месту. - Вы можете забрать мой кошелек… я не могу не отблагодарить…
        - Ваш кошелек вам самому пригодится, - предсказуемо отказалась блаженная дура.
        Правильно, кстати, отказалась. Потому что про деньги я откровенно наврал - те ублюдки, что проткнули мне легкое, вряд ли оставили хоть грош в моих карманах. С другой стороны, я никогда не клал все яйца в одну корзину, так что кое-какие схроны у меня всегда были. Один даже неподалеку.
        - Откройте рот, будьте добры.
        Так сказала, что я не посмел сопротивляться. Откуда железо в ласковом голосе? А мерзкое приторное пойло неожиданно оказалось самую малость не таким отвратным. Потому что святая идиотка как-то догадалась добавить в него перца и, кажется, полыни.
        Нежная горечь скользнула в горло, обволакивая рот огнем специй. На этом фоне медовая сладость почти потерялась. Хм. Хм… Интересно, если завалить эту святую прямо здесь и сейчас, вот тут… прижать к земле и впиться в губы поцелуем - грубо и насильно, кусая до крови, она будет такой же на вкус? Раньше там точно была только приторная праведность, от которой воротило. А теперь, возможно, изнасилование этой блаженной станет не только сладкой местью, но и острым удовольствием?
        Сбоку сверкнуло что-то красное, и я снова встретился взглядом с настороженным кадавром. Хм, да… Для того чтобы воплотить мысли в реальность, надо в первую очередь избавиться от хищного трупа.
        То есть набраться сил. Лежать, пить лекарство, есть суп из крысы и «не капризничать».
        Глава 7
        Алла
        Честно говоря, сомнений в том, что я подобрала на помойке какого-то отморозка, у меня не было. Помимо новых возможностей по ощупыванию пространства нитями, у меня еще и старые никуда не делись. Попросту говоря, пока мужчина был без сознания (или просто без сил, поскольку не возражал), я его всего перебрала по тряпочкам и косточкам.
        Ну что. Высокий, поджарый, слегка небритый в районе морды. А во всех остальных местах наоборот. Интересная концепция… Так о чем я? А!
        Очень сильный - это чувствовалось даже при простом прикосновении. Жилистый - вот, вспомнила нужное слово. Плечи широкие, талия тонкая. Нос прямой, овал лица правильный, губы пухлые, ресницы густые и длинные, брови словно нарисованы колонковой кистью. Волосы темные, чуть вьющиеся и собраны в низкий хвост.
        Короче говоря - красавчик. Наверное. В моей темноте с помощью магической мультипликации нитями он был похож на анимешку-злодея.
        А еще у него по всем местам было распихано такое количество острого железа, что я, во-первых, убедилась, что анимешное злодейство не на пустом месте нарисовано, а во-вторых, забрала от греха весь металлолом и сложила под куст в отдалении. Потому что если он меня не прирежет, то я сама могу в какой-нибудь напряженный момент экспериментального лечения напороться на острое.
        - Ваши вещи лежат вон там. Как только поправитесь, заберете. Откройте, пожалуйста, рот.
        Пациент не стал возражать, и в моем видении появилась полная зубов челюсть с хорошо выделенными клыками. Хм, это магия шалит или у мужчины действительно такой необычный прикус?
        Для верности еще разок провела нитью по кромке его верхних зубов и полюбовалась красивыми пиками. В рот же ему рукой не полезешь для проверки. Ладно, ложку не откусит, уже хорошо. Интересно, вдруг в этом мире вампиры водятся?
        Наверняка крысу в котелке он разглядел. Но, может быть, не опознал. Мало ли, мясо и мясо, может, птичка какая. Голову с резцами я Хрюше отдала. Так что ел и не пытался выплюнуть.
        Отлично, я в этом супе сварила всю ту траву, которую недоварила в микстуре. Вообще, интересно вышло. Наверное, от прежней хозяйки мне остались механические знания, содержавшиеся в нервных клетках, - нейронные связи не разрушились, вот это все. То есть имени своего я все еще не знаю, только предполагаю, что «Имран» из одного прозвища и «Рохау» из другого - это оно и есть. Но что из них имя, а что фамилия - кто бы угадал.
        А вот про разнообразную траву и про то, как выглядит чья-то рана изнутри, - вообще без проблем. Причем трава тут местами обычная, а местами странная донельзя. Насчет ран, правда, не скажу, я волонтерствовала, конечно, но медицине не обучалась.
        - Прекрасная синьорита, - позвал накормленный крысой головорез, - позвольте узнать, с кем свела меня судьба и кого мне с благодарностью упомянуть в молитве живым богам?
        «Синьорита» - это я так «госпожу» машинально для себя перевела. Знание языка тоже досталось мне вместе с извилинами, все, что говорят люди, я понимала. Но не могла не слышать, что язык другой, совсем не похож на русский, зато отдаленно напоминает что-то испано-португальское.
        - Не думаю, что боги будут рады моему имени, - позориться не хотелось, вдруг все же «Имран Рохау» - вовсе не имя-фамилия, а какое-нибудь особо неприличное ругательство, которого святая в силу своей святости раньше не знала, так что и мне это знание передать не смогла. - Поэтому и ваше не спрашиваю, синьор. Ложитесь поудобнее. С наложением рук у меня проблемы, но помочь вам излечиться я все же попытаюсь.
        - Потеряла свои силы? - мужчина произнес это едва слышно, но мой слух всегда был лучше, чем у здоровых людей.
        - Скорее нашла, - легонько улыбнулась я. Все же грех жаловаться - в этом мире, не имея дома, родных, даже имени, я нашла то, что позволяет мне пусть плохо и неумело, мультяшно и нечетко, но видеть.
        - Если не секрет, синьорита… кто лишил столь прекрасный цветок зрения?
        - Думаю, судьба. - Тема для разговора была не самая приятная, тем более что ожог на месте глаз все еще побаливал, здесь ведь он свежий. Я лечила его травами и нитями, он заживал, но требовалось
        время. - Не беспокойтесь и вообще лучше расслабьтесь и еще поспите. Или дать вам лекарства, чтобы крепче спалось?
        Мужчина только хмыкнул, но плечи его под моими пальцами и правда обмякли. До этого я осторожно трогала его рану зеленой нитью, а красной оттягивала нехороший цветной «мусор» подальше от тела пациента. И он, кажется, что-то чувствовал. А теперь нить скользила по коже снаружи, заодно обрисовывая мне все тело целиком.
        - Щекотно, - доложил раненый, опуская свои роскошные ресницы. В моей мультипликации это смотрелось довольно забавно - мне так друг когда-то описывал компьютерную 3D-симуляцию.
        А вообще он на меня все время смотрел. Такое ощущение, словно сидишь на солнцепеке - как тепло и давление с его стороны. Только я не могла угадать, что в этом взгляде. Просто отметила про себя: если не спит или не закрывает глаза нарочно - следит за мной. Не отрываясь. Наверное, опасается. Хотя чего? Вряд ли здесь принято спасать кому-то жизнь, чтобы тут же убить.
        Хрюша, кстати, все время лезет между мной и этим человеком. Словно загораживает.
        Может, мужик действительно вампир? Вот и жаждет моей кровушки, а питомец это чувствует. Все-таки не зря у раненого там, внутри, обычные светло-голубые нити магии переплелись с какими-то темно-фиолетовыми. Я без понятия, что это значит, но в Хрюше тоже такие есть, потому не особо паникую. А вот в других людях фиолетовых нитей нет, как и во мне.
        В любом случае его рана очень хорошо и быстро заживает - та, которая основная. У него и других полно, погладила и там и тут. Наверняка он еще слаб потому, что мои нити собирают с тела все цветные обрывки, которые годны в дело, и латают ими прорехи. Но еще денек-другой - и поскачет резвым зайчиком… или котиком. Учитывая зубы.
        А я пойду своей дорогой. Причем раньше, чем прыгучесть к этому хищнику вернется. Только в сказках волк и тигр помогают царевичу-дураку в благодарность за спасение. А у людей в реальной жизни все работает по-другому. И лучше убраться подальше прежде, чем спасенный окончательно очухается.
        Зачем тогда спасала? Потому что могла. Это было не очень трудно. Заодно вот потренировалась в нитях. И парню хорошо, и мне полезно. К тому же приятно поговорить с человеком, который не шарахается и не плюет вслед, как остальное население этого мира.
        - Уснул, Хрюш? - уточнила я на всякий случай у своего щетинистого друга. - Хорошо. Не фырчи, не фырчи. Поймай лучше нам еще крыску, будет ровно десять шкурок. Сдадим в этой… как ее… в Эхенове старьевщику, будут деньги на припасы. Что? Нет, глупый. Его мы с собой не возьмем, с какой стати? Он взрослый мальчик, вылечится и пойдет своей дорогой.
        А сама подавила вздох. Все всегда идут своей дорогой, и это правильно. Мое желание, чтобы хоть кто-то остался, - только мое. Даже родители ушли, когда настало их время. Что говорить о постороннем головорезе.
        Эй, да я и не хочу, чтобы он остался! Надо занять голову делом, а то она мне уже разные несанкционированные мысли тут думает. Безобразие.
        Глава 8
        Инсолье
        Когда я в очередной раз очнулся, глаза открывались с трудом. Шатт! Кажется, святая дура мне помимо лечебных трав еще и сонные подсунула! Зачем? Неужели хочет сдать меня своим собратьям для улучшения кармы?! Когда эта идиотка научилась так притворяться и лукавить? Она же была прямая как бревно. Бревно, кстати, это ее женишок, паладин - командир алых сов. Интересно, совсем сгорел во время моего подарка храму или наполовину только поджарился?
        Ладно, мой организм, как у любого темного создания, легко справлялся с ядами и наркотическими веществами. Не прошло и пяти минут, как я уже мог осмотреть окружение трезвым взглядом. Заодно и проверить свое состояние.
        Хм… а поработала святая на славу. Не знаю, чем она меня пичкала, но времени прошло больше, чем я думал. То есть я продрых как минимум двое-трое суток. Потому что даже с помощью силы святых пробитое легкое так быстро не залечить. А у меня на спине только новая полоска свежего шрама среди сети других таких же, и почти ничего не болит. И остальные порезы-ссадины только чешутся. Даже шишка на голове пропала, как не было ее. И эта дура меня, кажется, вымыла. И одежду постирала. Дожили, шатт.
        Ну-ну… скажу святой спасибо. Перед тем как…
        Стоп.
        Где она?!
        Я еще раз внимательно осмотрел окружение и увидел лишь кучу собственных вещей рядом с импровизированной лежанкой. Сбежала? Напоила меня снотворным и сбежала, святая дура?! Неужели у нее после пожара появились зачатки мозгов? Только вот, может, зачатки и появились, но точно не развились в полноценный орган!
        Потому что я прекрасно видел и чувствовал тропу, по которой она ушла. А с учетом ее слепоты и умения передвигаться по лесу, любой среднестатический охотник может выследить такую неуклюжую добычу. Пока я не узнаю ответы на все свои вопросы, пока не получу удовольствия от твоих мучений, пока не наиграюсь этой новой куклой, тебе от меня не сбежать!
        Сборы в путь заняли не больше десяти минут. Стукнутая милосердием святая даже оставила мне завтрак. Как мило с ее стороны, сейчас растаю… от предвкушения
        Кабан, скотина, оказался умнее хозяйки. И путал след. Только не знал, нечисть, что его попытки ведут меня лучше, чем если бы он развесил сигнальные флажки на каждом кусте по дороге. Эманации этой свинской смерти я запомнил отлично. Специально лежал, притворялся паинькой и считывал узор, пока не опоили сонным.
        Кто этого кадавра создал, интересно? Гений был. Кабан - как живой, очень функциональный и разумный для твари. Был - потому что связь с созданием обрублена, такое бывает, если заклинателя убили. Сами они не помирают обычно, так что точно ухайдокали за все хорошее. А тварь осталась, хотя должна была развоплотиться максимум через сутки после смерти создателя.
        Каким образом святая подобрала эту дрянь и не только заставила жить, но и привязала к себе - ума не приложу. Но одно хорошее во всем этом сумасшедшем доме есть - их со свиньей путь для меня словно выстлан сияющими сигнальными стрелками.
        Эхенова - дрянной городишко. Что святой там понадобилось, интересно? Вышла со своей свиньей из леса и прямо по дороге поперла в сторону поселения. Словно кадавр - домашняя собачка при богатой синьоре. Идет по обочине, мол, что такого?
        Как ее еще никто не прибил, такую… такую святую, а? Кишки выпущу, если кто пальцем тронет. Это теперь моя добыча. Но вот посмотреть на то, как ее будут шпынять все, кроме меня, причем из-за ее собственной глупости, - это неплохая идея. А что? Слепая, в драном платье, с каким-то зверем. Со свиньей - мало кто на моем уровне разбирается в кадаврах.
        Да на ближайшем рынке грязью закидают такую святую. Людишки - народ пакостный, неблагодарный. Любят посмеяться и поиздеваться над тем, кто не может ответить. Мне ли не знать. А теперь и святая дура макнется в реальную жизненную грязь по маковку.
        Надо поспешить. Я хочу это видеть. Видеть и…
        Так. А это что еще?! Кто позволил?! Совсем охренели, уроды?! Сжигать представителей церкви - это моя привилегия!
        А потому я с силой бросил кинжал прямо в веревки, что сейчас приматывали к столбу руки моей жертвы. Приправленное магией лезвие не только разрезало их, но и сломало пополам столб, который с треском чуть не придавил местного активного гражданина - того, который больше и громче всех орал.
        - Прочь, падаль! Что тут происходит?! - раздался мой рык на всю городскую площадь.
        - Синьор! - Ага. Сталь и ярость всегда хорошо действуют на всякую людскую шваль, вон я сразу стал синьором, стоило пощекотать сталью пару жирных брюх. - Синьор, эта ведьма натравила на наш славный город своего зверя!
        - Какая еще ведьма, недоумки! - Я мысленно аж взвыл. Да-да, реальная жизнь - дерьмо. Но даже я чувствовал несправедливость - эта дура тут спасает людей по помойкам, а на нее вешают все окрестные трупы, лишь бы не разбираться с настоящим виновником. Это я понял из невнятного бормотания толпы. - С каких это пор ведьмы щеголяют в храмовых одеяниях?
        - Так ведь… рваное, - раздался голос откуда-то сбоку.
        - Вы никогда не слышали об обетах? Да тут и Лукаку станет понятно, что девушка замаливает человеческие грехи! А потому отказалась от мирских благ! Разве вы не слышали, что красный храмовый шелк сжигает всю нечисть будто огонь! - Я нес бред чистой воды, но этим деревенщинам должно хватать. А если не поверят, что ж, будем говорить с ними магией и холодной сталью.
        - Дык коров-то пожрали, - робко высунулась из толпы какая-то бабка. - И пьяницу Хуана зверь загрыз. А по ночам-то воет, страсть! Кто, если не ейное чудище?
        - Ты, бабка, совсем от старости ослепла и оглохла? - рявкнул я. - Это свинья! - Я ткнул концом кинжала в опутанного кучей сетей кадавра. Тот ворочался и злобно хрюкал. - Свиньи не воют! Да что лясы точить, смотри! - И я с легким, но таким приятным ощущением отмщения пнул кадавра. Тот возмущенно завизжал прямо как настоящая хрюшка. - Слышала? Похоже на вой?
        - Ить, - бабка засомневалась, толпа загудела растерянно. Но эти ублюдки уже настроились на судилище и так просто святую не отдадут. Уроды, а! Прибить бы всех одним ударом силы - так мне сейчас местный храм на хвосте нужен, как капкан на волчьей лапе. К тому же голос мой святая могла не узнать, лица она не видит, но чтобы магию спутать - это надо не святой быть, а наглухо отбитой. Так что массовое жертвоприношение городка Эхенова придется отложить до лучших времен. Но я запомнил.
        - Поймаю я вам настоящего зверя, - хмыкнул я и пнул ближайшего толстопузого лавочника, у которого всего минуту назад отобрал здоровенный дрын с копейным наконечником. Охренеть, урод собирался проткнуть мою добычу этой дубиной! - Но чтоб тихо мне! Девушку не трогать! Где у вас постоялый двор? Лучшую комнату и лекаря! Живо!
        М-да. Судя по состоянию моей святой и всех остальных, отбивалась она яростно и довольно умело. В толпе тут и там народ подран, побит и порезан. И покусан свиньей. Но что может девчонка без боевой магии против стольких обозленных людей?
        - Если вернусь и недосчитаюсь хоть волоска на ее голове, я этого зверя вам прямо на площади выпущу. Будете ловить свое чудовище голыми руками!
        - Так а если сама помрет? - робко спросили из толпы.
        Я резко обернулся. И понял, что сказавший, шатт его за ногу, прав. Кажется, сжигать эти недоумки собирались уже труп… Из-за алого цвета платья сразу не было заметно, что оно все залито кровью.
        - Убью! - В глазах потемнело от бешенства. Мое! Не сметь отнимать у меня удовольствие отомстить! - В сторону!
        И подхватил бессильно обмякшее святое тело на руки. Шатт! Как ее еще ветром не унесло? Она же ничего не весит! А самое главное, как мне, темному, ее лечить-то?! Я ж только умертвия поднимать умею…
        Глава 9
        Алла
        И пусть отношение ко мне предыдущих селян говорило само за себя, я все равно не ожидала, что так получится. До сих пор мне лишь плевали вслед или хихикали за спиной, но охотно покупали разные травы, которые мы с Хрюшей собирали в лесу. И шкурки крыс покупали. Хватало на крупу и соль, а также на любимую здешнюю приправу - сушеный чеснок.
        Городок, в который мы с Хрюшей шли, назывался красиво - Эхинова. Нам об этом сказали в предыдущей деревне. В городе жил хороший кожевник, которому можно было продать шкурки подороже. И хоть одну ночь поспать нормально - в кровати на постоялом дворе. Увы, не сложилось.
        И все же я не думала, даже теоретически, что здесь в ходу сжигание ведьм, как в каком-то средневековье. Мне все еще подсознательно казалось, что я в своем мире, просто где-то в далекой глубинке, в тайге, рядом с поселениями каких-нибудь староверов. Пусть и понимала, что это не так, но сердцу не прикажешь.
        А ведь могла бы подумать головой и сопоставить свои выжженные глаза с репутацией «изгнанной святой»… А еще им Хрюша не сильно понравился. Тем людям, что почему-то поджидали меня у городских ворот.
        Вообще-то, это тело, оно умело драться. Достаточно было меня как следует напугать, и сознание пришелицы из другого мира будто отключалось, а контроль перехватывало нечто из прошлого. Прежняя хозяйка явно не была обычной «иконой», на которую молились местные страждущие. Она и лечить могла, и калечить.
        Но не зря говорят: против лома нет приема. Помимо всего, как я заметила, это тело старалось в основном обезвредить нападавших, а не убить их. Но вот у толпы таких благородных манер не было. И меня тупо задавили живой массой. С дубинами. Никакие нити в темноте не помогли, хотя я ими довольно ловко отводила самые опасные удары и дергала нападавших за ноги так, чтобы они сами падали.
        В какой-то момент меня ударили по голове и одновременно с этим - чем-то острым в спину. А дальше… дальше все. Даже обидно как-то. Только попала, и уже пристукнули.
        Когда я первый раз очнулась, меня куда-то тащили. Запах сырых дров, палки, впившиеся в колени. Кто-то вздернул мои руки вверх и привязал к чему-то круглому. Грубые мужские голоса и не слишком приятная вонь какого-то лежалого чеснока.
        - Сжечь ведьму! Сжечь! - повторял какой-то особо визгливо-неприятный старушечий голос. А я даже дернуться толком не могла. Умереть снова, наверное, было уже не так страшно. Но гореть заживо все равно не хотелось. И Хрюшу жалко. Сознание вновь начало угасать.
        - Убью! - рявкнула навалившаяся темнота смутно знакомым голосом. - В сторону, падаль!
        А потом окончательно все. Сил не осталось.
        Следующее мое пробуждение было не в пример приятнее. Пахло свежим бельем, выпечкой и травами. Снова переродилась? Было бы неплохо. А еще хорошо то, что я так и не почувствовала боли от костра. Только вот неужели снова слепая?
        - Идиотка, - раздался откуда-то сбоку голос. - Ни мозгов, ни чувства самосохранения. Удивительно, как тебя еще в детстве нежить не сожрала, такую дуру наивную.
        М-да. Это не другое перерождение. К тому же и нити, и слепота на месте. А еще головорез с помойки тоже тут. Зачем?
        Но все эти мысли быстренько вылетели из головы, потому что я попыталась вдохнуть воздуха и едва не закричала. Больно…
        - Очнулась? Хм, то есть очнулись, синьорита? Вам лучше не двигаться, побили вас знатно. Похоже, живые боги послали вам очередное испытание. К тому же мы с вами поменялись местами чуть более чем полностью. Чем эти сволочи ткнули вас в спину, не заметили? Кстати, это вы отрубили руку местному кликуше? Неплохо… Ваша свинья в хлеву, там ей уже дали каких-то помоев. Не беспокойтесь.
        Он говорил и говорил - целый ворох слов на меня высыпал, я даже успела порадоваться, что, пока его лечила, все время добавляла в лекарство сонные травы. Поэтому у меня не болела голова.
        А сейчас болит. И не только голова.
        - М-м-м…
        - Все-все, синьорита, я убрал щепки и занозы из раны. Вас достали каким-то возмутительно неоструганным колом прямо под лопатку. И столб на площади тоже особо не полировали, все руки в ссадинах. Нет, не пытайтесь перевернуться на спину. Сейчас я подложу тут… вот так, лежите на боку.
        Твердые теплые руки исчезли, сменившись льняной мягкостью, - меня и правда со всех сторон обложили подушками. А от двери уже слышалось невнятное, но от этого не менее угрожающее шипение. Кажется, мой спаситель с кем-то о чем-то договаривался. И ему обещали луну с неба, если принять во внимание, как испуганно дышит его невидимый собеседник и как он потеет. Бормочет жалобно.
        - Так, понимаю, что вы уже устроились поудобнее и собираетесь спать, но нам принесли куриный бульон. Святые силы святыми силами, но в ваших тух… хм... ослабевших мослах им просто неоткуда взяться. Так что поднимаем голову, синьорита, и пьем. - Меня приподняли и положили на что-то теплое, твердое и пахнущее дубленой кожей. А потом засунули прямо в рот ложку горячего супа.
        - Спасибо… - Голос прозвучал на редкость тихо и жалко, к тому же я закашлялась в конце, не сумев продолжить, а ведь хотела спросить…
        - Нечего благодарить, считайте, что возвращаю накопившийся долг. Как только поправитесь, я вас брошу. Точно так же, как вы меня одного… спящего… в лесу! - почему-то последнее прозвучало довольно угрожающе.
        Я снова закашлялась.
        - Ладно, не брошу. Я не такой святой, как некоторые. Вы мне еще отработаете свое спасение по полной со всеми процентами, - хохотнул мужчина. - Откройте рот пошире, синьорита, на это у вас должно хватить сил. Ваша очередь пить лечебную бурду. Надеюсь, я достаточно припугнул местного травника, и он действительно сварил полезное… хм... зелье. Во всяком случае, оно горькое настолько, что просто не может не помочь.
        Горькое - не то слово. Я едва не задохнулась и инстинктивно попыталась отбиться от такого лечения. Но мне не дали возможности. Не знаю, как он смог не тревожить самую болезненную рану на спине при том, что схватил, скрутил и влил зелье в рот, даже не особо утруждаясь.
        - Вы слишком слабы для сопротивления, смиритесь с этим, синьорита. Вот поправитесь и сможете отомстить мне самым страшным образом. Если поймаете, конечно. Да и то не факт, с вашим-то цыплячьим весом. Интересно, все святые морят себя голодом или вы развлекаетесь единолично?
        Он молол что попало с явным удовольствием и под эту неумолчную болтовню впихивал в меня ложку за ложкой. Бульон, горькое снадобье, снова бульон, какую-то соленую пилюлю, которую опять же пришлось заедать куриным супом.
        - Сейчас заснете, и будьте добры, спите как минимум двенадцать часов. Этого времени как раз хватит, чтобы прибить одну мелкую нечисть. А то я обещал местным придуркам найти настоящего виновника, сожравшего парочку коров и пьяниц. Вовремя вы тут появились со своей свинкой, нечего сказать. Кстати, знаете, сколько стоит ваша жизнь? Две серебряные монеты. Это цена наемника, который сможет избавить от пожирателя скота.
        - Знаю. - Как ни странно, после борьбы с горечью и пищей мне стало легче дышать и говорить. - Я хотела их заработать, но не вышло. Спасибо.
        - То есть вы шли в город, чтобы наняться убивать нечисть, а в результате вас едва не пришибли, приняв за нее саму? - развеселился головорез. - Забавно, разве нет?
        Глава 10
        Инсолье
        В этом было какое-то странное, я бы даже сказал, извращенное удовольствие. С одной стороны, я действительно отдавал долг - так что, даже будь я светлым, совесть была бы чиста. С другой стороны, вот она - ненавистный враг, храмовая святая, из-за которой вся моя жизнь полетела под откос. Это ведь она раскусила мою маскировку и натравила остальных сов.
        А теперь? Беспомощная, слабая, истекающая кровью. В моих руках.
        Тощая, как не знаю кто. Нет, в самом деле, под платьем, пусть уже обтрепанным и пыльным, но все еще достаточно пышным, незаметно, что от святой сволочи действительно остались одни кости. Хотя какие это кости - косточки. Одно движение рукой - и я услышу их треск. М-м-м… как будто держишь в ладонях что-то крохотное, слышишь его быстрое сердцебиение. Так и хочется сжать эту маленькую жизнь, почувствовать, как она бьется в последний раз и затихает.
        Но лапу какому-то особо рьяному нападающему эта птичка отрубила. Чем, кинжалом? Да и вообще, там, на площади, толпа не просто так ярилась - всем прилетело. Святая не собиралась сдаваться без крови.
        Тем страннее и необычнее было держать ее сейчас вот так - крепко и осторожно. Чтобы и не вырвалась, и не причинила себе вреда. Кожа вблизи очень белая, полупрозрачная - видно, как трепещет на шее тонкая жилка. Так бы и впился зубами изо всех сил, раня и разрывая. Темно-алая кровь всегда прекрасно смотрелась на этой бледной коже.
        А из-под повязки край ожога - свежего, но заживающего. Будет некрасивый рубец… Точнее, это другие могут подумать, что некрасивый. Мне кажется, что багровый росчерк поперек одухотворенного тонкого лица как раз завершает картину и делает ее правильной. Идеальный образ святой мученицы, достойной быть запечатленной на какой-либо картине. Жаль, что я не умею рисовать. Но это не значит, что я не смогу как-нибудь воплотить это в реальности.
        Увы, долго любоваться мне не дали. Напомнили о том, что я обещал найти настоящего монстра. И лучше поспешить. Меня-то идиоты не тронут - боятся до дрожи. А вот святую… Впрочем, я уже обещал трактирщику и лекарю, что если вернусь и не найду девчонку в кровати - вырежу обе семьи под корень, не пощадив даже кур. Я ведь теперь не представитель церкви, мне можно.
        - Спите, синьорита. Пусть вас сопровождают самые сладкие… - «кошмары», - сны. Я скоро вернусь.
        - Хрюша…
        - Да в порядке ваш свин, что ему сделается. - Аж досада взяла. Меня, значит, под кустом бросить можно было, а кадавра своего чуть ли не с того света зовет! - Его хотели сожрать, а не сжечь, поэтому просто замотали в сети. Спите сию минуту, иначе, клянусь живыми богами (ха-ха три раза), я возьму у лекаря самое сильное снотворное и опою вас на неделю.
        - Может помочь… чует нечисть, - пробормотала она, медленно засыпая.
        - Еще того не легче! Только свиньи мне на охоте не хватало. Все, разговор окончен! - Я даже разозлился. Это насколько надо быть святой, шатт, дурой, чтобы лежать с проткнутой спиной, после того как чуть не сгорела на костре, и беспокоиться о каком-то проходимце, который только неведомой волей шатта решил поиграть в доброго и благодарного попутчика!
        Я хлопнул дверью со всей дури и сбежал по лестнице на первый этаж.
        - Хозяин! Вина!
        Не хватало шарить по кустам и местным выгребным ямам на трезвую голову. Свинью мне свою подложить хотела, надо же. Ладно, не говорить же, что я чую нечисть ничуть не хуже ее кадавра. Да и послушание этой твари сомнительно. Демоны знают, что придет в голову непривязанному творению неизвестного некроманта-недоучки.
        - Держите, синьор. - Передо мной поставили кружку с кислым пойлом. Слегка отпил отрыжку местного виноделия и признал паршиво-приемлемой.
        - Налей во фляжку. Сегодня пойду за вашей нечистью, - махнул я трактирщику.
        И между прочим, про неизвестного некроманта. Не его ли наследие подъедает пьяниц по ночам? Не все твари рассеиваются после смерти творца, есть такие, что вполне бодро выживают и жрут что подвернется. Может, снять параметры со свиньи и попробовать позвать?
        Получив свою фляжку, я задумчиво вышел и, покачиваясь с пятки на носок, остановился посреди двора. Уже совсем было решил не напрягаться, срисовать свинью и позвать, но услышал голоса.
        Разговаривали в цветочном павильоне - беседке, где особо почетные гости постоялого двора коротали время между обедом и ужином за хорошим вином и курительными трубками.
        - Ты уверен? Святая? - Последнее слово буквально заставило меня принять охотничью стойку.
        - Они решили, что девчонка была в сговоре с нелюдем. И нарочно раскрыла его личность, чтобы совы привели мальчишку на суд высших. Там он и выпустил проклятье, - о, а это, кажись, уже про меня. Как приятно, смутиться, что ли, от такой повсеместной известности? Только вот святая тут при чем? Не смейте умалять мои собственные заслуги.
        - То есть он воспользовался ей, а потом сбежал и бросил сообщницу? - Что за бред сивого мерина они несут?
        - А ты ждал благородства от некроманта? Он ее не просто бросил, но и попытался убить. Не зря самый сильный сгусток пламени летел в сов. - М-да? А почему я не знал об этих своих злодеяниях? Нет, я там всех спалил, что верно, то верно, но специально в сов не целился. А девчонку нарочно не тронул.
        - Но из великого отряда никто не пострадал. Кроме Имран, я имею в виду, - а вот это просто отвратительная информация. Я надеялся, что всех этих лицемерных тварей если и не развеет пеплом по дворику, то хотя бы хорошенько поправит им морды. Чтоб не одна баба больше не дала, несмотря на всю накопленную «святость».
        Так, погодите. Что-то не сходится. Я ведь проклял всех, но не ее. Как же так вышло, что только она одна и пострадала?! Ну, кроме макитроносцев, те горели, сам видел. Прекрасное вышло зрелище, захватывающее и дорогое сердцу. А вот сброд на площади и отряд…
        Неужели эта дура… эта святая сволочь…
        Убью!
        Я не этого хотел! Да как она посмела?! Кто дал ей право корежить мою месть, да еще вот так нелепо?!
        Получается, глаза ей выжгли не храмовники. Глаза ей выжгло тупое самопожертвование. Блаженная дура! Слов нет! Даже нецензурных, шатт!
        - Вам еще чегось в дорогу, синьор? - отвлек меня от размышлений голос. Не отошедший от гнева, я чуть было не проклял подкравшегося идиота-слугу на медленное гниение прямо посреди двора.
        - Пшел прочь! - бешено рявкнул я и рванул за ворота, чтобы не вернуться и не придушить эту святую стерву прямо сейчас собственными руками.
        Где тут нечисть, нежить, или кто там? Не повезло ей. Мне физически необходимо кого-нибудь разорвать в кровавые лоскуты!
        Глава 11
        Алла
        Сон меня сморил почти сразу после того, как спасенный спаситель ушел. Уф, никогда не думала, что на мне так скоро сработает та самая поговорка про «добро к тебе вернется».
        Тем не менее у меня все разноцветные паутинки в голове путались от усталости, боли и, если честно, обиды. Все же люди нашего мира не привыкли к тому, что на них могут вот так внезапно и ни за что ни про что физически напасть и серьезно ранить.
        Даже для слепой перенаселенный мегаполис гораздо безопаснее здешнего… здешнего… всего. За прошедший месяц мне и так пришлось многому учиться заново - привыкать хотя бы к тому, что мое увечье здесь повод для злых насмешек, например, а не для сочувствия. Или к тому, что слепотой пытаются воспользоваться в разных нечестных целях. Обмануть на рынке, подсунув гнилье, - самое безобидное из того, с чем пришлось иметь дело.
        Повезло в одном. У меня по-прежнему нет глаз, но я больше не слепая. Скорее, пока еще подслеповатая. Потому что не умею совмещать прежние способы ориентации в пространстве со здешними способностями.
        Но я научусь. Обязательно. Потом… когда проснусь… когда заживет раненая спина. И душа… Хорошо, что Хрюшу только в сети замотали, а не поранили… И хорошо бы мой новый знакомый правда какое-то время не уходил.
        Я устала быть одна. Нет, я привыкла быть одна, я умею! Но я устала… Пусть хотя бы пока я не встану на ноги, кто-то будет рядом.
        - А может, он енто, тоже колдун? - раздалось где-то за дверью. Этот шепот разбудил меня вернее петушиного крика над головой. - Раз так за ведьму взъелся.
        - Ой, не кличь ты демонов. Тебе заплатили? Заплатили.
        - Да где ж! Этот головорез сказал, что кишки мне выпустит, а потом велел к бургомистру идти, мол, он обещал на свой кошт кормить спасителя. А ты хоть когда монету у бургомистра из кармана мог вынуть? Вот то-то…
        - Ну, не вернется ежели, добьешь ведьму, как хотели. Но все равно лучше сутки обождать, нам тут резни не надобно, - закончил второй. - Хотя, если подкараулить… небось против камня по башке и колдун не устоит.
        Сон крался по кончикам ресниц, но опасность уже гналась за ним по пятам. Так что я сжала зубы, чтобы не вскрикнуть от боли, и села на кровати. Осторожно спустила босые ноги на деревянный пол и нащупала кожаные лодочки - эта обувь была на мне в момент попадания, и ее уже дважды пришлось чинить… но сейчас это не главное. Главное - путаница разноцветных нитей в голове и деревянный посох с заостренным концом, который я машинально притянула к себе не рукой, а… мыслью? Нитью?
        Шаг к двери. Надо уходить. Надо предупредить спасителя. Надо… надо не упасть.
        - А ну, брысь, челядь! - гаркнул вдруг знакомый голос сразу за дверью, после чего она распахнулась.
        И я все же упала.
        - Шатт! Куда это ты поперлась, ду… святая?! - только и успел рявкнуть… жаль, я не спросила его имя. - В кровать залезла, быстро!
        - Надо быть осторожнее… - это все, что я сумела сказать, прежде чем потеряла сознание.
        Проснулась я снова от очередной ругани:
        - То есть как это? У вас что, все бабы на деревне перевелись? - рычал мой спаситель.
        - Так не пойдет никто ведьму мыть, синьор, все боятся. Я ж не могу силком наших девок тащить!
        - Она святая, я вам раз сорок уже сказал!
        - Может, и святая, - боязливо согласился местный. - А только тем более негоже простым, значит, смертным ее руками лапать. Воду мы вам принесли, вона, полна лоханка. Мыло, опять же, не взыщите, какое есть. Простыню для вытираться. А дальше - увольте.
        - Тьфу, идиоты, - снова выругался спаситель. - Пшел вон!
        Я опять попыталась сесть и сориентироваться в пространстве. Поняла, что это та же комната. Только вот солнца за окном нет, воздух из окна пахнет вечером, а на столе два источника тепла и, скорее всего, света. Лампы?
        - Ну куда?! - Я машинально обшарила спасителя паутинками, те словно прилипли к нему, обрисовывая силуэт. - Куда опять? Не набегалась еще? Как ты там угрожала? Привяжу! И буду лечить.
        - Спасибо. - Я улыбнулась. - Мне лучше. Вы попросили воды для купания?
        - У тебя волосы в хвое и саже, а тело… Я, конечно, под платье особо не заглядывал, но там и по запаху станет понятно. Одна только засохшая кровь чего стоит.
        Я неожиданно почувствовала, как щекам стало жарко. Он ведь меня перевязывал… и хватал где придется. И про запах… ох.
        - Ты чего, стесняешься, что ли? Да на твои мослы даже волки не позарятся, что уж говорить про здорового мужика, - скептично хохотнул наемник.
        - Спасибо за комплимент. - Вздох вышел смиренным и все же немного сердитым. Подумаешь, ценитель! - Если вы покажете мне, где мыло и простыня, я справлюсь.
        - Чтоб ты там с молитвами утопилась? Или залила комнату? Обожди, все же найду тебе какую бабу. Думаю, тут вопрос только в цене.
        - Я не утоплюсь и не залью. - Терпение, Аль, терпение. Это он так заботится. И вообще проявляет благородство, какого здесь к тебе еще никто не проявлял. Так что нечего злиться и сопеть, словно сердитый еж. - Не надо никого искать. Я уже слышу, где стоит вода. Вы спокойно можете выйти и оставить меня.
        - Ну смотри. - В его голосе было откровенное сомнение. - Выйти не выйду, но отвернусь. Потому что, если начнешь тонуть, плевать мне на твою добродетель, вытащу и глаза закрывать не стану. Поняла? Лучше не тони.
        - Вы можете подождать за дверью и не закрывать ее плотно, чтобы слышать, что со мной все в порядке. - Пара не очень уверенных шагов - и вот он, край лохани. Слева табурет, на нем… да, вот это мыло, оно даже пахнет какой-то травой. А вот простыня.
        - Платье свое тогда кинь к двери. Хм… - Тут он задумался. - На мой голос кинешь, когда разденешься. Отдадим его прачкам, те еще подошьют.
        - Я оставлю его у двери. - Губы чуть дрогнули в улыбке. Кажется, не все так плохо и в этом мире, раз хоть один хороший человек все же нашелся. По сути-то и одного достаточно… - Спасибо.
        - Заладила со своими спасибо, синьорита. Долг жизни отдам - и катитесь своей дорогой со своей свиньей. Осторожнее со спиной! - Я услышала скрип двери.
        - Уже почти не болит, - сказала и сама удивилась. Как так? Хотя… не болит, но я чувствую в том месте плотный клубок других нитей, тех, которые внутри меня. - Не беспокойтесь.
        - Надо мне, беспокоиться. - Он фыркнул и демонстративно хлопнул дверью. Так хлопнул, что та отскочила от косяка и снова приоткрылась.
        Увы, заглядывать нитями за угол я еще не научилась. Хотя это идея, и как-нибудь стоит попробовать. Просто пока на это нет сил.
        Остается только надеяться на порядочность моего спасителя - не будет же он подглядывать, словно мальчишка. Тем более сам сказал - мослы.
        Глава 12
        Инсолье
        Шатт бы побрал эту святую невинность! Ну как, как?! Как она дожила-то до своих лет? Да любой ребенок знает, что творят деревенские с убогими. Толпа ненавидела и всегда будет ненавидеть тех, кто хоть сколько от них отличается.
        Или вот сейчас! Я, незнакомый мужик, наемник (у которых репутация чуть ли не хуже, чем у бандитов), сказал, что отвернусь, даже за дверь выйду - и все. Поверила. Идиотка, шатт.
        А я сам? Даже не соврал ведь: всегда любил девок в теле, и чтобы грудь побольше. Так чего, спрашивается, меня зацепило посмотреть? Нет, понятно с чего - назло ее добродетельной вере в людей. А еще надо было полностью оценить ущерб, мне ж ее долечивать.
        Ну, глянул, убедился, что страшнее в мире точно нет, и отвернись, да?
        Нет, залип, как пацан в общественной бане.
        Какая же она… тощая! Еще немного не кормить - и эта худоба перейдет в откровенную костлявость. И эта россыпь синяков и кровоподтеков по всему телу, точно пятна у горных котов. Рана на спине уже схватилась - видимо, себя святая как-то лечила не хуже, чем меня. А чего ж тогда синяки не убрала?
        А еще святые в храме, похоже, не пренебрегают воинской нагрузкой. Первый раз вижу у женщины мышцы. Вернее, их остатки. Такие же тонкие, даже в какой-то степени изящные, но все равно заметные под белой кожей. Ни одной по-женски мягкой, округлой линии - все словно натянутая тетива. И каждое движение, даже самое осторожное и плавное, - как у дикого зверька.
        Шатт. О какой демоновой хрени я думаю? Эй, что она задумала?! Зачем ей в бадье кинжал?! Она рехнулась, что ли?! Но если сунусь и наору на блаженную, сразу станет понятно, что подглядывал. Что ж. Если начнет членовредительствовать - нашлю парализующее проклятие. И отмажусь, устроив погром в соседнем номере. Пусть думает - залетный некромант напал, а я героически защитил. Вот потеха!
        Может, хоть заподозрит меня? В смысле, меня, изгнанного паладина, в том, кто напал. Магию-то почует. И решит, что недобитый предатель ордена, который продал душу тьме мертвых богов, пошел по ее следу, хотел напасть?
        И будет снова благодарить за спасение. Меня. От меня.
        Тьфу! Идиотка! Волосы! Она хочет обрезать себе волосы, дура блаженная!
        - Не советую, - все-таки не выдержал я. Вот лучше бы она себе вены попыталась вскрыть, чем волосы обрубить. - Даже мертвые боги не просят в жертву волосы, что уж говорить о живых. Они не примут подобного обета.
        - Что?! - Девчонка мгновенно нырнула в пену так, что на поверхности остался только нос. - Вы обещали выйти!
        - Волосы обрезают только чахоточным или приговоренным к смертной казни женщинам. Еще так делают некоторые темные жрицы в знак отказа от всех даров богини плодородия. Если сейчас отрежешь - только подтвердишь для всех вокруг, что ты не святая, а ведьма. И будут тебя встречать кольями и костром в каждом задрипанном селище, а не через одно, как раньше. - Я нарочно проигнорировал ее возмущение. И вообще, мне надоело изображать озабоченного подростка возле щели в чужом заборе. Так что я подошел, взял простыню, подцепил девчонку за локоть, бесцеремонно поднял из пены и завернул. Шатт, она вообще ничего не весит.
        И, только усадив ее на кровать, не выдержал, съехидничал:
        - Не стоит верить на слово всем подряд, синьорита. В следующий раз на моем месте может оказаться кто-то другой, кого интересует большее, чем ваша возможность шлепнуться в обморок прямо в бадье.
        Девчонка так обиженно сопела из кокона простыни, что мне стало по-настоящему смешно. Я не удержался и стиснул чуть крепче, чем нужно. К моему удивлению, девчонка не хрустнула и не сломалась, как фигурка из молочного стекла, на которую была сейчас похожа. Терпеть не могу эти фигурки. Когда-то в приюте, почти сразу после того, как меня отловили слуги милосердия, я разбил драгоценную статуэтку кошки, ее наша попечительница притащила в кабинет начальницы. Две недели спал на животе.
        Жаль, эту пока разбивать нельзя.
        - Раз тебе лучше, будешь сейчас обедать, - заявил я мрачно и хлопнул дверью. Где там эта прислуга? Обещали мне свиной суп с чесноком и хрящами - где? Лично запихну в святую, посмотрим, как она отреагирует. В храме блаженную наверняка кормили фруктами и прочим нектаром. А мы ей хрящей с чесноком.
        Хотя крысу она уже ела. Но все равно. Без чеснока! Храм эту травку как еду почему-то не признает. Разве что нечисть порой рекомендует ей отгонять. Но в рот - ни-ни.
        Не знаю, как нечисть, те вовсе траву не жрут, никакую. А мне нравится. Так что на темных магов вообще не действует.
        - Что это? - Пока я добывал огненный суп (еще и перца туда сыпанули от души), святая успела выпутаться из влажной простыни, заплести спасенные мною волосы в косу и кое-как натянуть свою алую робу.
        - Еда. - Я поставил поднос с глубокой миской на стол, решительно пересек комнату и принялся без церемоний вытряхивать дуру из раздражающих тряпок.
        - Что?! - Она слабо трепыхнулась, попытавшись всмотреться в меня своей повязкой поперек лица. - Что вы делаете?
        - Мозги вправляю. Кто тебя научил натягивать на свежие раны грязную одежду? - даже не рявкнул, сказал… хм... прошипел почти спокойно. Я невероятно терпелив и великолепен, вот что. - Предупредил же - не хватайся, отдам прачкам! Иногда головой надо думать, а не только в нее есть.
        Девчонка на удивление почти сразу перестала брыкаться. И даже… улыбнулась. Ненормальная, шатт!
        - Повязку тоже сними. Неизвестно, в каком де… в какой грязи ее валяли. - Я дернул плечами, выражая свое отношение к ситуации. Бесит! Дура. Я не так хотел отомстить!
        - Спасибо, но с этим я разберусь сама, - ответила, все еще улыбаясь, Имран. Да, теперь я знаю ее имя. Имран Рохау. Ответила она, кстати, таким тоном, что с лету стало понятно - вот тут упрется насмерть. Проще по новой что-нибудь выжечь идиотке, чем снять с нее этот рваный лоскут.
        - Когда в твоих ранах заведутся черви, никто не станет платить лекарям, - в конце концов сдался я, убирая руки от обмотанной вокруг ее лица гадости.
        - Спасибо, я учту. Не надо так беспокоиться.
        - Жрите, синьорита. - Я поставил перед святой чашку с варевом, предварительно слегка хлебнув. Хм, сносно, но кому-то придется проплакаться. Ничего, заодно пропотеет и не заболеет.
        Интересно, неужели за месяц можно так приспособиться к слепоте? Хотя да… жить захочешь - и не такому научишься. Эта вон послушно отпустила одеяло, в которое куталась после ликвидации красного тряпья, накинула на тощие плечи мою рубашку (она ей оказалась до колен), села на кровати и безошибочно потянулась за ложкой. Ну, я ведь специально положил ее на поднос рядом с тарелкой, звонко стукнув о столешницу.
        А все зачем? Затем, чтобы некая святая осознала мою искреннюю заботу. И продолжала чувствовать себя обязанной. Не пыталась снова сбежать. В общем, причин много.
        Просто я тут пришел к выводу, что легче сразу держать ее при себе, чтобы отомстить в любой момент, когда мне захочется. А не бегать по всей Аллирии в поисках объекта, если вдруг приспичит. Отсутствие же у этой блаженной глаз - и вовсе практически подарок живых и мертвых богов. Сколько гадости можно натворить, а никто (в лице одной святой) и не заметит. Еще можно совсем не контролировать лицо, что тоже весомый плюс.
        Глава 13
        Алла
        Наверное, нехорошо обманывать людей. Например, своего спасителя. Он ведь уверен, что я слепая.
        Ну да, у меня нет глаз, и мои методы познания мира довольно своеобразны. Но я уже не слепая - во всяком случае, не совсем. А он корчит такие смешные рожи. То есть это в моем 3D-восприятии они такими выглядят.
        И оттого мне не столько стыдно, сколько… забавно, наверное.
        Потому что слова этого человека говорят одно, а движения, дыхание, прикосновения - совсем другое.
        Он бухтел и ругался, но при этом в любой подходящий момент хватал меня и то кутал, то кормил, то ощупывал, словно не верил собственным глазам и пытался, как я, кончиками пальцев, найти рану. Или убедиться, что ее нет.
        Это было очень непривычно. При всей своей тактильности я никогда не вступала в такой близкий контакт с людьми. Если только, конечно, это было не про секс и попытки поиграть в семью.
        Жаль, что прежде я всегда воспринимала такие игры всерьез до того момента, как мной наиграются. Впрочем, сейчас не время вспоминать.
        Я послушно взяла ложку и едва не подавилась. Суп больше всего был похож на ядреный армянский хаш, только кроме чеснока туда от души добавили перца. Не то чтобы я была против специй, но здесь немного… м-м-м… перебор.
        - Считай это своим целебным отваром. Достать в этом захолустье хорошее мясо и специи - та еще задачка, - как бы невзначай сказал мужчина, отворачиваясь от меня. А это он что, улыбается уголками губ? То есть это месть за лекарства, которыми я его поила?
        Ну… ладно, будем считать, что и в этом мы квиты. А суп очень вкусный, надо только привыкнуть к тому, что острый. Интересно, у этого тела желудок с непривычки не отвалится?
        - Хлебушка можно? Или травы какой.
        - Есть стрелки чеснока, хочешь? - ехидно отозвался спаситель. Мы с ним взаимно так и не представились. Надо, наверное, исправиться? Или нет?
        - Хочу. - Вообще-то, стрелки чеснока не острые. - И хлеба, пожалуйста. Есть?
        Нет, он все же забавный. Так клево шевелит бровями, когда о чем-то думает. В моем видении две зеленые черты над глазами ерзают вверх-вниз, как две деловитые гусеницы.
        - Найдется. - Наемник стянул какую-то тряпку с подноса, явив миру округлый корж. Сначала я это услышала - шелест ткани о шершавую корочку. Потом почуяла теплый ржаной запах. Затем паутинки нарисовали мне мультик.
        Мой спаситель еще раз задумчиво пошевелил своими гусеницами-бровями, вынул из-под рубахи большой кинжал и, подкинув железку в воздух, резко хлестнул рукой в разные стороны. Буханка распалась на десяток тонких и идеально ровных кусочков.
        Да, мы с Хрюшей не ошиблись насчет его профессии.
        Когда я закончила с трапезой, он молча забрал миску, остатки хлеба и прочее со стола, аккуратно смахнул в горсть крошки и одним броском закинул их в рот. Интересный жест - этот человек не привык разбрасываться едой, никакой и никогда. Вон как хозяйственно прибирает хлеб в тряпицу, а потом в какой-то мешок.
        - Теперь снова ложись и спи. - В подтверждение своих слов он бесцеремонно подхватил меня на руки, ничуть не смущаясь, что из одежды на мне только нижние тонкие штаны до колен, которые тут вместо трусов, и его же рубашка. Отнес на кровать и уложил. Даже одеялом укрыл до самого носа. Как ребенка или как… хм… сложное впечатление. Как что-то свое. - Когда проснешься, прачки твое тряпье уже выстирают, а я, скорее всего, уже добью местную тварь.
        - А ты еще не добил? - Я по-настоящему удивилась. И перестала ему «выкать», потому что он сам окончательно перешел на «ты».
        - Выследил и расставил ловушки. Думаю, эта пакость уже сидит в одной из них и орет там самым страшным ором. - В голосе мужчины слышалась злая усмешка. - Пусть местные оценят. Как налюбуются и поймут, что ловушка без моего вмешательства выпустит упыря посреди городской площади уже к вечеру, займусь. То есть для начала поторгуюсь, а потом займусь. И не смей мне рассказывать про бескорыстную помощь страждущим! За одно только твое избиение и попытку предать огню они уже по гроб жизни должны. А может, и после гроба еще отрабатывать будут, - последние слова он почти прорычал. Отчего-то рассердился, причем на меня. Хотя я и не думала высказывать ему ничего подобного.
        Движения у него тоже стали сердитые - рывком натянул на меня одеяло почти до повязки на глазах, рывком поправил подушку. Еще посопел злобно, стоя над кроватью.
        И ушел, очень аккуратно прикрыв за собой дверь, то ли заперев ее, то ли проведя еще какие-то манипуляции. Поперек двери легли две тонкие нити - одна белая, а другая темно-фиолетовая. В целом, если постараться, под первую я смогу поднырнуть, а вторую перешагну.
        Я подождала, пока его шаги стихнут на скрипучей деревянной лестнице, откинула одеяло и села. Мне очень нужно было проведать Хрюшу и убедиться, что с ним точно все в порядке. Жаль, конечно, что забрать его в комнату мне никто не позволит, но я же могу и сама спуститься в хлев. Надо только одеться… Старое платье спаситель унес с собой. Зато оставил свою сумку с вещами около постели. Это же не будет слишком бессовестно - залезть туда и взять длинную, ниже колен, куртку?
        С нитями на двери вышло как я и думала - они, кстати, скорее были настроены не пускать в комнату кого-то снаружи, чем не выпускать изнутри. А у меня после огненного супа с хлебом и зеленью значительно прибавилось сил. И даже почти не болела спина. Почти… Очень удачно мне в коридоре никто не встретился. А скрипучие ступеньки я по счету запомнила, когда по ним спускался мой спаситель. И старательно на них не наступала.
        Но внизу стало сложнее. Где тут хлев? И почему в общем зале, где гулкий звук, много запахов и много помех от мебели, никого нет? Убежали смотреть на упыря и торговаться?
        Ладно… пойдем налево. Для начала.
        Увы, сегодня мое жизненное правило вывело меня не во внутренний двор заведения, где я надеялась найти хлев. А куда-то в переулок позади здания. И там люди были.
        Нехорошие люди. Злые. И они стаей окружили моего спасителя.
        Нет, мне это не нравится! Я ни разу не использовала свои нити, чтобы причинить кому-то вред, я и так толком не научилась ими управлять.
        Но сейчас было не до сомнений и рассуждения. Поэтому летящая зелень захлестнула ноги двух ближайших ко мне головорезов и дернула что есть сил. А я… а я схватила спасителя за руку и потянула в узкий проход между двумя какими-то сараями.
        Бегом-бегом! Потом разберемся куда…
        Глава 14
        Инсолье
        - В общем, местных мы припугнули, будут тихими как мыши. Дохлые, хе, - улыбнулся мне щербатым ртом Молот. С учетом нескольких шрамов на его лице, выглядело это едва ли не страшнее упыриной рожи. Как ему жена дает, до сих пор удивляюсь. Только если раком. - Ты, главное, не шляйся больше нигде так долго, командир, а то ж непонятно, то ли сгинул и нового главу надо выбирать, то ли искать, где твоя продырявленная шкура валяется, чтобы…
        - Добить, - мрачно усмехнулся я. Ну да, ну да, спасать меня никто из этой кодлы точно не будет.
        - Ну шо сразу добить? Просто сообщить о... хм… переизбрании. Оно нам надо - получать посмертное от чернюка? Вон святоши уже схлопотали от своего предателя, до сих раны зализать не могут, - вступил в разговор Бугаина, прищурив не обезображенный шрамом левый глаз.
        - Скажешь тоже, чернюк. Ведьмак, в лучшем случае. Был бы чернюком, с вами бы не водился, - уже привычно соврал я, внутренне усмехаясь тому, что никто из своих даже не подозревал меня в уничтожении ордена.
        Темных магов боятся. Сильно. Но держать подчиненных только страхом - затея гиблая. А вот охотников на нечисть и прочих тварей, что не скупятся на методы, в народе уважают. Несмотря на то что церковь считает их вне закона, именно из-за элементов темной магии в боевой волшбе.
        Собственно, эти пятеро тоже были всего лишь сработанной группой охотников, с которыми я время от времени вместе ходил на дело как командир. Несмотря на откровенно каторжные рожи, ни один из мужиков не был в розыске и не опускался до обычного грабежа. Ободрать жадного заказчика - это другое. Припугнуть обнаглевших толстопузых лавочников, чтоб не пищали, - тоже. Грызло в курятник к особо противному трактирщику запустить… короче, это у охотников в порядке вещей и не наказуемо. Особенно если не поймают. И именно последнее я всегда парням обеспечивал, а потому и считался главным.
        - Ты эт, командир... - начал было одноухий Пьетро. - Ык!
        И брякнулся спиной на грязную брусчатку, смешно вытаращив глаза и растопырив ноги, как толстая лавочница на льду у общественного колодца.
        Сказать, что я охренел, - это ничего не сказать. Особенно когда вслед за Пьетро с утробным матом кувыркнулся Бугаина. А меня самого схватили за руку и…
        Если честно, сначала я решил, что меня куда-то тащит неизвестный мелкий пацан. Но потом мне в лицо прилетели длинные пряди светлых волос. Они-то и спасли моего «похитителя» от сворачивания шеи или удара некромагией. Уж больно знакомый цвет. Запах. И текстура.
        Теперь мне уже просто стало интересно, а куда, собственно, она меня тащит?
        Опять в кусты? И как, шатт все побери, она оказалась здесь?! Я сам ее уложил, идиотку! Как полоумный папочка, одеялко подоткнул и сигналку на дверь поставил, чтобы не разбудили. В следующий раз примотаю этими сигналками к кровати, чтоб лежала и не дергалась!
        О, так она еще и мою одежду украла! Штаны вот-вот спадут с этих святых мощей, даже пояс не помогает. И куртка. С дырой на спине - не успел заштопать после того, как меня вместе с ней прошили едва не насквозь. Куда, вот куда она меня тащит?
        И какого… шатт!
        Только что бежала со мной в поводу, словно молодая кобыла, и на тебе. На всем скаку позеленела - и брык. Едва успел поймать.
        - Дура шаттова, чего тебе спокойно не лежалось?!
        - Сам дурак, - так неожиданно отозвалась святая, что я ее едва не уронил. Что она сказала?! - Эти двое тебе за спину зашли.
        Так. Так…
        - Это ты меня опять типа спасала? - Ну нельзя же, шатт! Я же сейчас помру. От смеха. И от злости. Как можно вообще ржать и злиться одновременно?
        Стоп, а как она узнала меня и то, что мне кто-то за спину зашел?
        - Твой голос ни с кем не спутать… и их шаги. Слишком вкрадчивые.
        Я вслух не спросил, а она ответила. Интересно.
        - То есть мой голос ты слышала, а о чем мы с ними разговаривали - нет? - Скепсис так и лился из моих слов.
        - Я не успела.
        - Хорошо, будем считать, что верю. Начнем с другого. Что ты вообще забыла в этой подворотне, святое несчастье?
        - Хрюшу.
        Я не удержался, остановился и закатил глаза. Ну кто бы сомневался! Выдохнул в сторону и покрепче перехватил тощее тело. Она вообще ничего не весит. Может, ей к ногам гири привязать? И сама далеко не убежит, и ветром не унесет.
        - Ты, идиотка, полезла одна. Без меня. Даже не предупредив.
        - Я не полезла. - Это спокойствие в голосе только еще больше бесило. - Я отвлекла и убежала. Вместе с тобой.
        - Да забудь ты о моих корешах! Ты, дура, одна вышла почти голая из охраняемой комнаты в город, где каждый второй хочет свернуть тебе шею! - выпалил я свирепо, сдерживая желание придушить идиотку собственными руками. - Ради, шатт тебя дери во все дыры, мертвой свиньи!
        - Мертвой?! Ты сказал, что Хрюша в порядке… - Вот теперь она задергалась, пытаясь выбраться из моих рук. Ага, щазз. Так я и отпустил.
        - Он был дохлым при первой нашей встрече. За тобой шляется кадавр, не знала? - Может, хоть теперь-то сообразит, во что вляпалась?
        - Что такое кадавр? - Она по-настоящему удивилась, но тут же прикусила язык, словно ляпнула лишнего. Хм… Ах да. Откуда святой знать классификацию тварей, которую используют некроманты внутри своей системы?
        - Нежить, девочка. Так что в принципе жители были не так уж неправы, посылая тебя на костер. Может, вернуть им тебя, раз ты так стремишься самоубиться?
        - Хрюша хороший, и он никому не делает зла. - Она пожала плечами. Тьфу, святая же, что с нее взять.
        - Докажи это церкви и своим сжигателям.
        - Зачем? Ты ведь уже доказал.
        Ну да, в логике этой бессовестной заразе не откажешь. Упырь на площади воет от души, пару раз отрыгнул пряжки от поясов тех невезучих пьяниц, которыми закусил ночью. Все сразу увидели, что «Хрюша» ни при чем. Особенно когда я пообещал ноги выдернуть каждому, кто снова начнет попусту молоть языком.
        - Уже начинаю об этом жалеть.
        - Врешь. - Она улыбнулась. И от этой улыбки мне стало не по себе. Потому что неправильно, с чего бы мне сейчас хотеть улыбнуться в ответ? Да не дождетесь!
        - Сейчас отнесу в кровать, привяжу, и будешь спать! Завтра свою нежить сможешь понянчить, ничего ему не сделается, даже если пару ног на холодец пустят.
        Девица опять возмущенно дернулась.
        - Я сказал, привяжу! Чтоб неповадно было чужие штаны воровать, - добавил мстительно, пинком открывая дверь в трактир.
        Глава 15
        Алла
        Да, неловко получилось. Но кто же виноват, что у спасительного головореза такие подозрительные приятели? К тому же они все впятером светились нехорошим настроением, а те двое, что зашли ему за спину, еще и двигались как-то очень вкрадчиво.
        - Теперь вся команда будет ржать как ишаки, отсюда и до зимы. Это ж надо - их командира украла какая-то баба! Слепая! Это ж, блин, даже не спишешь на любовь с первого взгляда! - то ли схохмил, то ли выругался он, сердито топая по всем скрипучим ступенькам.
        - Лучше пусть смеются, чем хоронят, - несмотря на чувство неловкости, виноватой я себя не считала. Я ведь не пакость ему сделать хотела, а помочь. И в этом случае перебдеть - оптимальное решение.
        - Штаны отдай, спасительница, - меня довольно бесцеремонно сгрузили на кровать в том самом номере гостиницы, откуда я совсем недавно ускользнула, и дернули за означенный предмет одежды. - Спать! А то вправду привяжу.
        - Я уже несколько суток только и делаю, что сплю.
        - Потому что это самое безопасное состояние, в котором ты вообще способна существовать! Как для тебя самой, так и для окружающих!
        Забавный парень. Я не чувствую в его прикосновениях пошлой похотливой липкости. Скорее он злится, беспокоится и… бережет. Так странно, ярится вовсю, шипит, ворчит, полыхает возмущением. И ни одним движением не передает эти чувства телу. Обращается, как с драгоценной поклажей. Еще и ревностно охраняет, порыкивая на каждого, кто приблизится.
        Может, и правда поспать? Тем более, что спаситель и не думает на этот раз уходить, оставляя меня. Уселся на пол возле кровати, откинувшись на нее спиной, сопит. Расслабленно. Сам уснул, что ли?
        Нет, не уснул. Стоило мне попытаться тихо привстать - вскинулся и забурчал, как потревоженный сторожевой пес:
        - Еще одно движение и мне станет плевать, что ты якобы больной человек. Вырублю рукоятью меча по темечку. Тем более, не думаю что это как то навредит, может даже наоборот - от встряски извилины на место встанут.
        - Прости. Мне надо в уборную.
        Ой… кажется, я сказала что-то не то. Иначе почему он застыл, только ресницами своими мультипликационными моргает. И дышит странно. Здешней святой не положено признаваться в таких низменных потребностях? Она как принцесса - не какает?
        Но я-то не святая. И не принцесса. Мне надо. И что делать? Кстати… пока я тут лежала почти без сознания, как с этим делом обходилось? Не помню…
        - Ну ладно, и богам может приспичить, - буркнул куда-то в пол мужчина и с тяжелым вздохом поднялся. Ушел, потом опять пришел, поставил с грохотом принесенное, и, что-то ворча под нос, ногой выдвинул из под моей кровати ночной горшок, специально звякнув крышкой.
        - Прибор, ширма, развлекайся.
        - Выйди, пожалуйста.
        - Я уже вышел один раз!
        - И все же. Пожалуйста, - я повторила последнее слово настойчивее.
        - Хорошо, - согласился тот, но перед выходом зачем-то закрыл ставни на окнах, подперев те чем-то.
        Смешной. Зачем мне в окно убегать. Если я захочу - уйду через дверь. Просто я не хочу пока. Спина снова разболелась…
        - Служанка потом все уберет, ложись, - он словно дождался, пока я заберусь обратно в постель, влетел в комнату, самолично утрамбовал меня в одеяло и озадаченно застыл над кроватью, явно не зная, что делать дальше.
        Он него веяло усталостью. Если бы мы были в моем прежнем мире, я без задней мысли предложила бы спасителю прилечь рядом и отдохнуть. Просто прилечь и отдохнуть, ничего такого. Но здесь подобное скорее всего расценят как откровенное приглашение к разврату. Лучше не пробовать.
        - Спи быстрее, - и добавил с ядовитым сарказмом: - Пожалуйста. А то олухи на городской площади совсем обоср… околеют от страха. Там упырь в силовой клетке, а она подтаивает у всех на глазах. Мне надо прийти вовремя, когда бургомистр готов будет заплатить втрое. А не тогда, когда его уже сожрут. Упырь за ужин точно ни монеты не даст, еще и побегать придется, чтобы снова поймать.
        - Если я дам слово, что не буду выходить из комнаты, это тебя устроит?
        - Ты? Слово? - что смешного я сказала? Почему он решил, что… - Устроит, конечно. Давай.
        Никакой логики в словах и действиях. Такой… странный.
        Через пять минут скрип ступеней под его сапогами окончательно затих. А я расслабилась в ворохе подушек, тщательно следя, чтобы не перевернуться на больную спину. И стала думать, что делать дальше. И что мы имеем прямо сейчас.
        Хрюшу он обещал навестить на обратном пути. И даже передать ему недоеденную лепешку. Еще раз подтвердил, что «в порядке твоя дохлая свинья».
        Так вот о чем я. Если он говорит правду, и хрюша - зомби, то это значит, вон те фиолетовые линии внутри кабана, те самые, которые я завязала красивым бантиком в районе желудка, означают смерть. Они просто так хищно шарили за пределами моего друга, пока я их не поймала, что мне не нравилось.
        И точно такие же линии есть в самом спасителе. Но он - совершенно точно живее всех живых. И его фиолетовые нити нигде не шарят, завязывать не надо.
        Выводы из всего этого получаются многозначительные…
        Первое мое предположение было достаточно забавным. Мой знакомый - вампир. Да-да, я не забыла те странные для человека клыки, которые обрисовали мои нити. Но вот жажды крови и боязни солнечных лучей я за ним не замечала. Хотя, это ведь другой мир - откуда мне знать какие тут особенности у вампиров и сколько им этой крови надо. Да и нужна ли вообще.
        И потом, он явно не боится разоблачения. Имеет знакомства среди «охотников на нечисть» - так он назвал тех пятерых подозрительных мужиков из переулка. И он их командир. Странно было бы, если бы вампир или какой другой немертвый местного разлива командовал охотниками на себя самого. Или нет? Просто такая хитрость? Как сложно-то.
        Здесь без долгого наблюдения не разобраться. Пока я слишком мало знаю. И о парне, и о мире вокруг. Нейронные связи в голове настоящей Имран оживают только когда в спину уже кол вогнали. В крайнем случае и если очень напрячься - когда надо траву сварить для лечения. А отвлеченной информации либо не сохранилось, либо у меня нет к ней доступа.
        Вот так за мыслями сама не заметила - заснула. И проснулась только утром. Уже не в трактире. Вообще неизвестно где. Это неизвестно где легонько поскрипывало и пахло свежей соломой.
        - Вот, дочкино платье, - бормотал какой-то мужчина совсем рядом. - Меньше нету, разве что детские вещи какие. Хотя на нее может и сойдет…
        - Не надо, - голос моего спасителя был привычно-лениво-злым. - Лучше еще пару копченых окороков добавь, не жадничай. И пару мотков веревки. И вот ту хрень.
        - Помилуйте, сеньор, это же поминальный хомут на белого мерина! И сбруя для него же!
        - А мне все равно. Тебе что сказано было бургомистром? Все, что надо - выдать. Белый мерин, когда твой срок помирать придет, и без хомута мимо ворот не проскачет. А мне свинью прямо сейчас запрягать.
        Глава 16
        Инсолье
        Главное, когда первый раз выносил горшок, святая была без сознания, и я думал - ох и повеселюсь, когда будто невзначай скажу об этом позже. Отличная будет месть. Хотя тут не месть даже, а так, маленькая пакость. Маленькая и незначительная в будущей череде издевок.
        Только вместе с глазами Имран явно потеряла еще и мозги. И всю добродетельную стеснительность у нее как вол языком слизал. Зажевав совестью!
        Заставила чувствовать себя идиотом. За просто так горшки выносить - нет, вы видели?! Даже не покраснела, сволочь святая.
        Я был так зол, что вдвойне не церемонился. И поутру, пока она свято и добродетельно спала в моем одеяле, первым делом пошел объясняться с дохлой свиньей. Или оно сотрудничает, или я сделаю из этой туши колбасу для потусторонних тварей, а потом скажу, что так и было.
        Кабан ожидаемо решил проигнорировать мои словесные уговоры и сразу захрипел.
        В принципе, другого я и не ожидал, а потому сплел из темной магии контролирующий ошейник и аккуратненько так примерил его на шею кадавра. Ох и визгу было, особенно когда нежить поняла, что тот не дает ему и шагу ступить без моего ведома. Я б надел эту красоту ему на постоянку, но оно мне надо? Постоянный отток магии на контроль - не шутки.
        - Или ты слушаешься, тухлятина, или я тебя на первой же бойне натравлю на самого миленького пушистого котеночка прямо на глазах… тьфу, на ушах Имран, а потом со слезами сочувствия подарю его трупик нашей святой сволочи. - Резкий рывок за управляющие нити, еще один истошный визг, переходящий в злобный хрип, - и кабан рухнул на колени. - Что? Не нравится?
        В ответ меня обложили таким отборным свиным матом, что впору позавидовать тому умельцу, который соорудил кадавра. Словарный запас у него был что надо - не от святой же эта падаль переняла сей виртуозный тройной загиб?
        Откуда я знаю свинячий язык? А я его не знаю. Потому что тварь материлась не словами, а импульсами темной энергии. Но вполне членораздельно, кстати. Вот как Имран его и понимает.
        Еще одна загадка - получается, эта добродетельная светлая душа, пожертвовавшая собой ради спасения друзей, слышит музыку мертвых богов. И даже ухом не ведет.
        - Станешь болтать - потоки заблокирую. Будешь просто визжать, как настоящая свинья, наша совушка безглазая ни слова не поймет, доходчиво объясняю? Что? Сам такой. Да не собираюсь я ей вредить!
        Пока не собираюсь, да. Так что не вру. И прямо по каналу этой туше в тухлые мозги этой мыслью - н-на! Вот так. Подозревать подвох не перестанет, но и всерьез пакостить погодит. А мне больше не надо.
        Конечно, прежде чем взяться за серьезную месть, от кадавра придется избавиться. Никакой поводок мертвых богов не удержит тварь, если она решит, что Имран угрожает опасность. Но до этого момента надо дожить. Я не собираюсь торопиться.
        Это моя святая сволочь, моя месть и моя дорога. Сколько хочу, столько и буду идти по ней.
        А кабан пусть тащит повозку. Потому что задерживаться в Эхенове - дурь несусветная, к полудню бургомистр и прочие толстосумы очухаются. Захотят «поблагодарить» за упыря от души. Колдовали, знаем. Жадность в «порядочных горожанах» просыпается, как только улетучивается самый большой страх и опьянение - вчера на радостях каждый от души приложился к вину. А сегодня они проснутся похмельные, злые и с похудевшими кошельками. От таких клиентов лучше находиться не ближе пары часов пути.
        Тащить святую на своем горбу я не собирался, сама она в своем недолеченном состоянии тот еще ходок, а нормальных лошадей нам тут точно никто не даст ни за какие деньги. Даже ишака не дадут.
        Потому и остался лишь один приемлемый вариант: запрячь в маленькую тележку мертвого борова, и пусть он свою драгоценную блаженную катает по всей Аллирии хоть галопом, хоть трусцой, хоть вприсядку.
        Как ни странно, против тележки свин не возражал. Только погрыз одну оглоблю и попинал широкие деревянные колеса. А потом снова выматерился - снова на меня. Что-то про упряжь.
        Интересно, а с Имран он какими фразами общается? До меня вдруг дошло, что кабан не всегда ругается, он просто так разговаривает, потому что не знает других слов. Тоже достаточно странная особенность, ведь частенько творения перенимают манеру речи создателя. А о некроманте (или просто темном маге), что разговаривает исключительно нецензурно, я точно не слышал.
        То ли хорошо прятался, то ли едва вылупился. Если первое - то, видать, недостаточно хорошо. Если второе - даже жаль юного гения, явно ж душевным был парнем, компанейским.
        Пока я думал, как вплести свинью в оглобли, попутно таскал пожитки со второго этажа трактира и осторожно, чтобы не разбудить, нес свою святую сволочь, во дворе нарисовался трактирщик с узлом тряпья.
        Жадный боров только вздыхал, глядя, как я укладываю в повозку сначала солому, потом одеяла, сверху подушки - все, какие нашлись в нашем номере и парочке соседних. Ничего, потерпит. Люблю путешествовать с комфортом. А маленькую тощую дуру вообще надо завернуть в вату, посадить в баночку и носить в кармане. Чтоб не убилась! Раньше времени, я имею в виду. Когда надоест, я ее в этой «баночке» сам же медленно и замариную, как бабочку в самогоне.
        Короче, припасов я с трактирщика тоже стряс. Похоронную упряжь заставил снять с ворот - она там висела, отпугивая «смерть», которую невежи представляли в виде белого призрачного мерина с черепом вместо головы. Упряжь как раз была меньше обычной, кабану подошла как родная. Иногда жадность бывает на пользу, ведь деревенские просто пожалели материалов на нормальную, понимая, что «похоронную» никогда не наденут на живую лошадь.
        Итак, святую упаковал, кабана приструнил и заставил работать. Так… ничего не забыл? Можно трогаться?
        Пока я раздумывал, в какую сторону, собственно, мы поедем, мимо трактира по дороге промчался всадник. Заметный такой всадник, в ярко-алом плаще да с перьями в башке. Чисто индюк.
        Я едва собственный капюшон успел натянуть до подбородка. Та-а-ак… Это еще что? Чего это храмовый гонец несется в сторону площади, как на пожар? А не святую ли ищет? Алые совы опомнились?
        Шатта лысого им всем. Это моя сволочь!
        Так, с направлением определились. Едем в другую сторону от храмовых земель. И быстро! А на трактирщика, чтоб лишнего не сболтнул, накинем одно интересное проклятьице… Он его при контакте рассеет на всех своих слуг, домочадцев и постояльцев. Лично я эту волшбу называю мозговыми блохами. Сам придумал. Практически одна из самых безобидных пакостей в моем арсенале. Рассеивают внимание и хорошенько так наводят сумбур в голове.
        Слепую девчонку в красном, может, кто и вспомнит. Но сказать, куда она делась, - тут уж ищущим придется постараться, чтобы собрать хоть какое-то подобие реальной картины. Скорее всего, все укажут им разное направление. Жаль, нельзя остаться и посмотреть на обескураженные святые рожи…
        Пшел, мой дохлый свин! Шустрей перебирай копытами. Сам ты скотина! И это даже не оскорбление, а констатация факта.
        Глава 17
        Алла
        Я так поняла, мы торопимся. Почему, куда - вопрос отдельный. Но мой спаситель, погрузив меня в небольшой, почти игрушечный, фургончик, сначала расшвырял по окрестностям фиолетовые сгустки, похожие на мелких и очень шустрых блох, а потом уселся на козлы и принялся погонять Хрюшу.
        Удивительно было то, что мой друг не возражал. То есть он огрызался, обзывался и ругался, но тележку тащил довольно бодро.
        А еще они с парнем явно понимали друг друга не хуже, чем ранее со мной. На секунду стало даже немного обидно - прощай, моя выдающаяся способность. Вовсе ты оказалась не выдающейся. Или просто мне повезло встретить такого же гения, как я?
        - Эй, свинтус, ты стороны света умеешь различать? - Хрюша недовольно всхрапнул и презрительно притопнул копытом. - Да не возмущайся, это не претензия, а обычный вопрос. Если знаешь, то кати на юго-запад, к реке. А там по бережку доберешься до небольшой хижины рыбака. На первый взгляд она будет казаться покосившейся развалиной, на второй тоже. Но если хорошенько пошерудишь по полу рылом - найдешь вполне неплохой подвал. Там даже есть запасы еды на первое время.
        Хрюша только утвердительно всхрапнул, а вот я насторожилась.
        - Ты куда? - И сама себя поймала за язык. Какая разница? Он ведь сразу говорил, что уйдет. Вот, уходит. Все нормально…
        - Нужно узнать, кого алые плащеносцы ищут и для какой цели. Если тебя, то уж прости, дорогая, закопаю в ближайшей канаве от греха подальше. Мне храмовники на хвосте не нужны.
        - Алые? - Я тоже напряглась. Почти наверняка это ищут меня. И вряд ли с целью попросить прощения и полюбить.
        - Тьфу! - Спаситель сплюнул в пыль на дорогу и пробормотал: - Зачем сказал? Ладно. Если захочешь развернуться и бежать в объятия к своим бывшим дружкам, я держать… да хрен там плавал! Шевельнешься в их сторону - собственноручно сверну шею и тебе, и твоему свинотрупу!
        И по тому, как зло взвизгнул Хрюша, я поняла, что он его чем-то то ли стукнул, то ли уколол, чтобы бежал быстрее.
        - Он и так слова понимает, не надо… - начала было я. Но в ответ на меня злобно зарычали, прямо натурально «р-р-р!», а потом спаситель на полном скаку спрыгнул с повозки и исчез в придорожных кустах.
        Я сначала просто губу закусила. Ладно… ну ушел. Он и не обещал остаться. Жаль, что вот так, нехорошо. А с другой стороны…
        - Хрюша, стой! - Мы отъехали довольно далеко от места, где спрыгнул наш злющий спаситель. Стоило притормозить и подумать. И подождать? Вдруг он вернется?
        Но Хрюша впервые не стал меня слушать, а понесся еще дальше, углубляясь по какой-то едва заметной тропинке в лес. На такой скорости стало очень трудно ориентироваться на слух и даже с помощью нити - слишком быстро мимо проносилась неизвестность. Только по тому, как эта неизвестность трещала и хлестала ветками по пологу фургона, я понимала, что мы мчимся по лесу. А если еще не опрокинулись - значит, тот намек на тропу все еще под колесами.
        Спустя еще минут пятнадцать я услышала шум воды.
        Речка. Хрюша привез меня к речке, как и указал спаситель. Он сюда нас направил, просто чтобы не заблудились или же чтобы самому найти потом?
        Если вернется, спрошу его имя. И скажу свое: все же Имран - это точно не ругательство. Значит, можно познакомиться.
        Сколько мы сидели у воды, было не совсем понятно - Хрюша заволок повозку в такую чащу, что сквозь плотные кроны я почти не чувствовала лицом солнечный свет. Но на то, чтобы распрячь друга, напоить его, собрать хворост и приготовить из найденных в тележке продуктов кашу, времени вполне хватило.
        - Ну и чего ты тут встал как вкопанный? Я кому сказал - переться к хижине? Нет, мы будем героически превозмогать, жрать подножный корм, но не сделаем, как советуют умные люди. Еще и распрягла его зачем-то. Трупу так-то плевать, стягивает у него что-то или нет. Только время потратила.
        - Ты вернулся? - Мне не хотелось, чтобы в моем голосе было слышно такое явное облегчение, но уж как вышло, так вышло.
        - Куда б я делся. Ты та еще самоубийца, а я хотел бы чуть дольше сохранить плоды собственного нелегкого труда. Было бы обидно потратить на тебя столько времени и сил и увидеть, как на следующий же день твой трупик дрейфует вниз по течению. К тому же это моя повозка. С ней я тоже не готов за просто так распрощаться. - Последние слова сопровождались хозяйственным копошением в недрах отогнанного к краю крошечной полянки фургона. Оттуда он вынырнул с кучей подушек, одеял и еще каких-то пожитков. Проходя мимо меня, уронил на плечи одно из одеял и отобрал ветку, которой я ворошила угли под котелком.
        - Сиди спокойно! В твоем положении, синьорита, положено отдыхать.
        - Как тебя зовут? - решилась я наконец. И поправила на плечах одеяло, чему-то невольно улыбнувшись.
        - Хм? Ну, допустим, Инсолье, - ответил он и уставился на меня с неожиданным напряжением - такое ощущение, словно его взгляд давил, как ветер.
        - Ин-соль-е… красивое имя. А что оно значит?
        - Понятия не имею, - как-то слишком торопливо огрызнулся парень. Стало понятно - знает. Но не хочет говорить.
        - Все равно красивое. А меня зовут Имран.
        - Да что ты! - Интересно, откуда в голосе столько сарказма? - А оно что означает?
        - Не знаю, - сказала и улыбнулась. Я и правда понятия не имела.
        - Память отшибло?! - отчего-то не поверил Инсолье.
        - Ну не то чтобы, просто не знаю. - И я поспешила сменить тему: - Будешь кашу?
        В ответ он только хмыкнул, забрал у меня из рук котелок и ложку, а потом… потом у меня было впечатление, словно на поляне вокруг меня суетятся сразу пять Инсолье. Или даже десять. Так быстро и целеустремленно он обустраивал лагерь, так ловко и буднично обновил костер, перелил мою кашу во что-то и уже варил что-то новое в котелке, неизвестно когда успев выполоскать его в ручье. Мало того, ко всему этому он пристроил еще и Хрюшу. Будто это не я путешествовала все это время с этим кабанчиком, а он.
        Хрюша стоял в ручье, обзывался на Инсолье не совсем внятными словами и ловко давил копытами каких-то тварюшек, на моем мультипликационном эхолокаторе отдаленно похожих на раков с петушиным гребнем на панцире.
        Поскольку все мои попытки помочь были отвергнуты и даже пресечены одеялом, в которое меня замотали еще плотнее, оставалось только сидеть и смотреть. Тренироваться заодно. Например, пробовать подцепить нитью ракопетуха и выкинуть его на берег. Или смотреть сквозь воду нитями, как устроено дно ручья. Это было трудно, зато очень интересно и наверняка полезно.
        - И что, даже не спросишь, видел ли я алых? Не поинтересуешься судьбой брата? - вопрос застал врасплох.
        Глава 18
        Инсолье
        - Нет, - коротко ответила святая, и улыбка с ее лица пропала. Удивительно, я ж так бесился оттого, что она почти все время улыбается, а сейчас, когда перестала, почувствовал странное разочарование.
        Наверно, потому, что эту печаль и страдания святой принесли хрен знает кто, алые уроды с горы. Ее «соратники», шатт им в зад. А что я? Я - посторонний, предатель и еретик. И даже если сделаю в десятки раз больше этих светоносцев, все лишь пожмут плечами, так как это было ожидаемо.
        А вот боль, причиненная родными и любимыми, не забывается никогда. Неужто блаженная все еще любит того осененного «копьем» первосвященника-рыцаря? Тьфу, может, рассказать ей, как женишок ко мне яйца подкатывал, когда я еще считался одним из церковных паладинов? Не, не буду. Это сделает ей только больнее, но опять не благодаря моей мести.
        И по правде говоря, не подкатывал он, просто… ну просто… короче, козлина та еще. И с какого такого лысого шатта драгоценная святая так на него запала - загадка века.
        Да эта ненормальная умудрилась даже имя мое забыть! Я ведь специально не изменил ни буквы, чтобы она хотя бы вздрогнула, услышав имя своего мучителя! Того, кто сжег ее начальство и добрую половину паствы!
        Но не-е-ет. Мало того что не вспомнила, еще и поинтересовалась тем, над чем отряд паладинов в свое время ржал чуть ли не целый месяц. Ну невозможно было это не запомнить, когда одного из твоих коллег кучу времени звали «виноградина зеленая». А ее женишок еще усмехался, что человеку, чье имя символизирует ингредиент для богопротивного напитка, среди них не место. Впрочем, он оказался прав, но это опустим.
        Главное, дура ничего из этого даже не запомнила, будто я пустое место. Настолько ушла в свои молитвы и псалмы, что не обращала внимания на окружение? Ага, а влюбилась в главного долбодятла тогда как?
        Хотя кто ее знает, может, амнезия? Частичная. Я когда-то читал в церковных книгах, что бывает такое с людьми, которых заставили сильно страдать. Они забывают конкретно то, что причинило боль.
        Но тогда втройне несправедливо. Потому что, шатт, я эту святую сволочь пальцем не тронул, я ее вообще ничем не трогал, она сама полезла - раз. А вот драгоценные алые не только закрылись ею как щитом, но еще и выкинули потом на помойку, как ненужную вещь, - два!
        Уж насколько я тварь, но такого не сделал бы никогда. У тварей тоже есть свой кодекс чести, знаете ли. Я могу вспороть живот врагу, я могу втереться в доверие к тому, кто когда-то мне нагадил, и от души нагадить в ответ.
        Но не так. Не бросить и выгнать на улицу слепую девчонку, которая отдала глаза за возможность тебя же и спасти!
        Короче, я зол. Вообще, это мое обычное состояние, я его люблю и в нем чувствую себя как рыба в воде. Но сейчас я зол в три раза больше, ярче и острее. Так бы и придушил кого-нибудь. Например, одну святую. Придушил, прижал к земле и…
        Так. А это что за новости?! Какое еще, на хрен, «поцеловал»?! Откуда?! Почему?!
        Осознание влепило по затылку, как камень из кустов. Захотелось взвыть и разодрать кому-нибудь глотку зубами. Чтобы кровь, чтобы агония, алая пелена в глазах и металлически-соленый привкус на губах. Губы, у-у-у…
        Нельзя! Встал и пошел убивать рыбу в ручье. Нечего припасы за просто так тратить, если вон она - непуганая еда в омуте хвостом шевелит.
        Ладно. Я не маленький ребенок. И прекрасно понимаю, что со мной происходит.
        Ударил по очередной рыбе всплеском магии, одновременно оглушая ее и вышвыривая на берег. Бах.
        Я. Хочу. Эту. Бабу.
        Бах.
        Чертову святую невинность с тупыми коровьими глазами и отсутствием мозгов и инстинкта самосохранения.
        Бах.
        Жаль, что тупых коровьих глаз у нее больше нет. Они ей шли…
        Бах!
        Интересно, когда она вспомнит, поймет или как-нибудь по-другому догадается, кто я, то сразу сдохнет от ужаса и омерзения или сначала попытается меня убить?
        Шатта им, а не мою святую сволочь. Гонец из ордена искал именно ее, не ошибся я с мозговыми блохами. И придурок даже нашел «след», потому как чешет во весь опор в ту сторону, куда мы и не собирались. Я даже не поленился пробежаться туда и оставить еще пару намеков, которые надолго отвлекут алую братию от меня и моей добычи.
        Это даст мне время, чтобы…
        А собственно, чтобы что?
        Чтобы окончательно забрать ее себе, приручить и заставить есть с рук, а там видно будет. Даже если она потом узнает, что все время улыбалась, готовила кашу и вообще доверилась убийце-некроманту, это будет интересно. Наверняка попытается убить. Эта, нынешняя святая попытается. Как она резко отрубила - «нет», и все. Не хочет знать бывших друзей. Хоть чему-то жизнь в моем лице ее научила.
        И холуев у костра на площади она неплохо покромсала. Пришлось даже втихую добить того однорукого, который все не мог смириться с потерей конечности и мало того, что шипел по подворотням, так еще и планировал напасть ночью - тоже отомстить.
        Нет уж. Это моя святая, и мстить ей буду только я.
        - Нет так нет, - рыкнул, уже сунув ей в руки очищенную и пожаренную над углями форель, надетую на палочку. - Жр… ешь! Заночуем здесь, никто не побеспокоит. На эту звериную тропу ни один дурак не сунется, даже если найдет. Тут следы одной неприятной нечисти чуть ли не на каждом кусте во-о-от такими литерами нарисованы. И вообще, место плохое, все местные знают, что влезешь - сожрет, даже паладина. А к нам здешняя нечисть не прицепится, она свиней не употребляет и вообще не одобряет.
        Объяснил и попытался запихнуть в себя куски еды. Через пару минут бросил бесполезное занятие: горло перехватывало от злости - на себя, на нее, на алых, на весь, шатт его, белый свет. А главное, чуть ли не впервые в жизни я не мог словами объяснить, чего так ярюсь.
        - И все же… это немного эгоистично - заставлять друзей беспокоиться. Возможно, кто-то действительно хочет тебя вернуть и восстановить в сане? - Я сам не знал, зачем провоцировал. Может быть, привычная проповедь о моральных принципах святых идиотов казалась мне сейчас чем-то сродни успокоительному заклинанию? Типа мир на своем месте, еще не перевернулся.
        - Все люди эгоисты. Это нормально. - Святая спокойно подула на жареную рыбу, аккуратно отламывая по кусочку и вынимая кости. Где-то в кустах в унисон с ее словами хрюкнул мертвый свин, словно соглашаясь.
        Чего?! Что она только что сказала? У меня что, слуховые галлюцинации? Захотелось даже потыкать в девушку пальцем, чтобы убедиться в ее реальности. Потому что святая слово в слово повторила мои слова, которые я обронил при ней, когда блаженная читала мне свои проповеди в темнице.
        - К тому же восстанавливать сан в том месте, из которого меня выгнали с насмешками и угрозами, та еще форма мазохизма.
        Хорошо, что я рыбу отложил. Иначе еще не так подавился бы. Насмерть.
        Глава 19
        Алла
        - А какие еще извращенные сексуальные практики ты уже успела узнать? И где? - Пока парень кашлял, я все думала: постучать его ладонью по спине или сам справится? Хорошо, что не постучала, а то мало ли каким намеком оно бы обернулось… кстати, «мазохизм» я сказала по-русски, ну, я так его для себя слышала, а понял он меня исключительно в местных терминах.
        Впрочем, от перестановки слогов в «мазохизме» смысл извращения не меняется. И мне не очень хотелось поддерживать эту тему.
        - Это же форель? - Я повертела жареную рыбку на палочке и осторожно откусила. - Вкусная… А почему здешняя нечисть не любит свиней?
        - При жизни была вроде тебя, - фыркнул Инсолье и закопошился у костра, снова наводя там какой-то известный ему одному, но идеальный порядок. - Долбанутая религиозными обетами на всю голову. Даже после смерти не прошло. А от тебя кабаниной за версту несет, ты ж с ним чуть ли не в рыло целуешься. Еще немного - и в какой-нибудь деревне обвинят в скотоложестве. Так что поаккуратней на людях.
        - Хорошо. - Я покладисто кивнула и, отложив в сторону рыбий скелетик для Хрюши, пошла к ручью. Умыться, может, посуду помыть. Хотя последнее - без шансов. Не знаю, почему мой спаситель так злится, но всю свою злость он вполне конструктивно преобразует в хозяйственную деятельность. Так что все уже до меня вымыли два раза, вытерли и даже упаковали обратно в телегу.
        Вода скользила между пальцами, ласково гладила, свивалась в прохладные жгутики, оборачивалась вокруг запястий. Так уж вышло, что, потеряв зрение, я открыла для себя целый мир других чувств. И довольно скоро научилась получать удовольствие от простых вещей. Сейчас - от того, как обнимает ладони ручей.
        Мне надо было посидеть тут одной и подумать.
        Почему Инсолье так сердится? Он и вообще-то по жизни далеко не пряник, но сейчас прямо пышет жаром, как перегруженная дровами печь.
        Он вернулся, хотя мог уйти и бросить меня. Я бы не пропала, конечно, но… почему?
        Он буквально исходит ядом, стоит зайти разговору о неких «алых». Путем нехитрых размышлений я уже поняла, что это бывшие соратники тела, в которое я попала. И эти соратники поступили как последние скоты, если честно. Возвращаться к ним нет ни малейшего желания. И не только потому, что меня мгновенно рассекретят как самозванку.
        Тут мы с Инсолье солидарны.
        Но все же, почему его так задевает эта ситуация? Может, не мудрить на пустом месте, а спросить прямо?
        Я уже почти решилась, даже встала, едва не поскользнувшись на камнях у ручья, но тут под ногой что-то хрустнуло. И я застыла соляным столбом.
        Не каждый день наступаешь на человеческие кости. М-да… свиней местная нечисть, значит, не ест. А вот людей - очень даже.
        - Хм? - Инсолье тоже отреагировал на нетипичный звук и ненадолго замолчал. Мое мультяшное зрение показало, что он сначала поднял в удивлении брови, потом нахмурился, а затем странно на меня посмотрел. - Чего застыла? Испугалась веточки?
        При этом он рывком притянул меня к себя и подтолкнул в другую сторону от останков.
        - Иди уже спать в повозку. Ты еще не полностью восстановилась.
        - Это была не веточка. - Выворачиваться из сильных рук непросто. Но если приложить долю упорства и прежние умения этого тела - получается. - Это человеческое ребро.
        - Откуда ты знаешь, что человеческое? - недовольно рыкнул мой спутник. - Может, кабанье!
        - Ты сам говорил, что свиней здешняя нечисть не ест.
        - Ну да, да! Значит, не кабанье, оленье, лосиное или ишачье, какая к шатту разница?
        - Ощущается по-другому, - просто сказала я, наклонилась и подобрала острый осколок. Он был старый, никакой органики, почти один чистый кальций и прочие минеральные вещества. А вот на уровне мультиков и на ощупь сразу становилось понятно - никакого оленя, лося или ишака даже рядом не стояло. - Нас точно не съедят?
        - Тьфу! Теперь не знаю! - Инсолье выхватил из-за спины длинное и острое, похожее на помесь шашки и катаны. - Зачем ты берешь в руки всякую дрянь, а?! Тебя в детстве мама не учила не тащить что попало с помойки?!
        - Нет. - Я невольно чуть улыбнулась. Кажется, мой спаситель тоже уловил иронию ситуации и зарычал еще сердитее. Но уже не на меня, а на то, что медленным фиолетовым облаком выплывало из ручья.
        - Так я тебе говорю: никогда. Не бери. Голыми руками. Останки. Тем более если считаешь их человеческими, - прорычал Инсолье.
        - Что ты видишь? - Согласно покивав на нравоучение - все же парень прав, а я дура, которая не знает местных законов, - я уронила осколок ребра обратно на камни и стала вглядываться в то, что рисовали мне нити.
        - Возможность посмертного проклятия я вижу. И дуру, которая тянет свои культяпки куда попало. Видимо, они ей нужны точно так же, как когда-то глаза.
        Кажется, он даже не хотел меня обидеть напоминанием о слепоте. Просто сказал, что первое в голову пришло. Ну так я и не обиделась. Я удивилась. Тому, что в фиолетовом облаке нарисовался вовсе не страшный монстр, а какой-то мальчик.
        Подросток. На вид в мультяшном варианте моего радара - лет шестнадцати.
        Инсолье очертил фиолетовыми линиями какой-то круг, закрывая нас со всех сторон. Потом чуть подумал и надел на меня какую-то шапочку из тех же фиолетовых линий.
        - Ну, вещай уже. Требования, проклятия, угрозы, мольбы? Так и быть, на первый раз выслушаем.
        Увы, мертвый мальчишка не хотел вещать. Он хотел есть. Или просто излить злость. Потому без раздумий кинулся в нашу сторону, выставив вперед огромные когти все из того же фиолетового тумана.
        - Вот интересно, - прошипели мне в ухо, когда мы оба одинаково шарахнулись в сторону, неизбежно столкнулись (то есть это я шарахнулась и на него налетела, а он вполне расчетливо отшагнул и осознанно поймал), - как ты поняла, что тварь сейчас атакует? Тем более что я тебя закрыл, и нет даже прохладного ветерка, что обычно сопровождает мертвые сущности.
        - Почему он такой злой? - Не знаю, от чего закрыл меня Инсолье, но лес вокруг наливался фиолетовым криком так, что у меня начала болеть голова.
        - Если бы тебя сначала убили, а потом над твоими останками надругались, посмотрел бы я на твою реакцию. Шатт! Вот приспичило тебе… такой хороший сторож был! А теперь придется место менять. Эй, ты где там, свинтус! А ну, иди сюда!
        И мой спутник так заливисто свистнул на весь лес, что его наверняка услышал не только Хрюша, но даже облака в небе.
        Глава 20
        Инсолье
        - А вот теперь развлечемся, - хмыкнул я, глядя, как лютый призрак шарахнулся от свиноподобного кадавра. - Что, не нравится? Ну, теперь это уже не наши проблемы. Раз общаться не хочешь, будет тебе упокоение. Хоть злость на ком-то вымещу, - с этими словами я достал из-за пазухи один из ритуальных кинжалов. Эту нежить я хорошенько погоняю…
        - Погоди. - Больная на всю голову святая сволочь вдруг сжала в кулаке ткань моей рубашки на плече. - Давай все же еще раз спросим, чего он хочет.
        - Жрать он хочет, чего непонятного? - Я поморщился. И вздохнул про себя. Нет, сова в своем репертуаре - отпугнуть или развеять лютую нежить ей мало. Обязательно нужно прицепиться к и без того несчастному существу, вывернуть ему наизнанку всю душу и помочь от этой самой души. Тьфу… храмовые сопли.
        - По-моему, он еще совсем молоденький. - Слепая сова склонила голову, прислушиваясь. И правда, в разочарованных завываниях слышался почти детский плач. Так что ж теперь-то? - Может, его здесь что-то держит?
        Я обернулся и посмотрел на Имран как на идиотку:
        - Конечно, держит. Кости, на которые ты наступила. Его здесь пристукнули лет пятнадцать назад. А потом не провели никаких обрядов искупления и утешения - вот и готова нежить.
        - А если похоронить?
        - Тьфу ты… чему вас в ваших святых школах учат? Это кости, хорони ты их, не хорони. Душа от этого покоя уже не обретет, если убийца не наказан, а прочие дела на этом свете не закончены. И нет! Я не собираюсь заниматься проблемами какой-то лютой дряни из-под куста за просто так. Я наемник, а не святой. Меня вообще все устраивает - пока лютый призрак здесь, мой схрон никто не тронет. Такой хороший сторож… - я с улыбкой посмотрел на Имран и тут же нахмурился. Вот видел я уже несколько раз это выражение святой, ничего хорошего оно никогда не сулило, - был, если судить по твоему лицу. Ну, вещай.
        - Жалко, - вздохнула девчонка.
        У меня все слова пропали от такого. Даже матерные. Нет, а чего я еще ждал, собственно?!
        - Лютого призрака?! Жалко?! Да ты рехнулась, женщина! Ты хоть знаешь, сколько тут по его милости народу уже полегло?! Те же паладины пару раз совались и пятки смазали, не действуют на эту нежить их стандартные завывания. А тебе жалко?! Давай тогда еще пожалеем два десятка бедных воров, штуки три заплутавших грибников, парочку охотников! Найдем все их кости и выполним все желания! Ой и рады будут окрестные деревни, даже жечь не станут, сразу бошки нам поотрывают! - Бесит, бесит, бесит, как же она меня в такие моменты бесит. Святая, чтоб ее.
        - Но ты ведь знаешь, почему на этого ребенка не подействовали заклинания паладинов? И сумеешь справиться?
        Да что ж такое-то. Нет, я помню, что у этой блаженной сволочи интуиция - как не у каждого зрячего оракула, будь она неладна.
        Ребенка она пожалела… да без нее знаю, что этого конкретного пацана лет так шестнадцати-семнадцати когда-то украли из халифатского купеческого обоза. И того… всячески поизмывались. До смерти. Любой бы озверел от такой смерти, тут спорить не о чем. Только при чем тут я?!
        - Бесплатно не работаю. У меня, знаешь ли, тоже есть свои принципы. И кодекс наемников. Если мы будем с каждой нежитью забесплатно сюсюкать, то скоро сами ею станем. Не по своей воле. Просто с голоду помрем или от других наемников огребем за изничтожение кормовой базы. Так что будь добра и включи наконец хоть капельку здравого смысла.
        - А что ты хочешь в уплату?
        Да шатт, что ж так предсказуемо. Даже неинтересно. Главное, если скажу, чего хочу на самом деле, только испорчу все. Она-то, может, и даст мне пару раз собой удовлетвориться. Но потом уйдет. И не просто уйдет - если попробую удержать, с нее станется красиво самоубиться. А мне нужно, чтоб эта женщина без меня жить не могла. Чтоб все ее мысли и чувства принадлежали лишь мне! Чтоб даже шаг в сторону казался ей невозможным и болезненным.
        Так. План более-менее понятен - в отношении блаженной. Но это что, значит, сейчас придется изобразить альтруизм? Тьфу… зар-р-раза.
        - Ничего не хочу. - Я длинно выдохнул.
        - Давай спросим, может, у этого мальчика есть что предложить взамен? Я согласна, что просто так помогать ему ты не обязан, - вдруг выдала святая, заставив меня в который раз вылупить глаза.
        С каких пор она считает, что работать бесплатно - нехорошо? В каком лесу какой святой покровитель сдох? Впрочем, ладно, об этом подумаю позже.
        - У купеческого служки? Пятнадцатилетней выдержки? - Я тяжело вздохнул. - Даже если что и было, давно истлело. Тут даже информацию нельзя в качестве платы попросить, за такое время у него стерлась большая часть воспоминаний. Если не все. К тому же он не приказчик и даже не погонщик. Внук то ли травника, то ли библиотекаря… Караван вез помимо товаров еще и книги, там были особо ценные, и дед не решался просто положить их в телегу, спрятал в особую котомку, которую повесил внуку… Так, погоди-ка. А вот это уже интересно!
        Вообще-то, я никогда не слушал, что там бормочет на языке мертвых лютый призрак. Мне его история была до облачка. Сторожит схрон - и молодец.
        Так что до места с книгами история никогда не доходила. А теперь мы с блаженной сволочью стояли и препирались рядом с костями невезучего пацана. Естественно, тот подслушивал и одновременно тараторил свою невеселую повесть. Вот и выложил что поинтереснее простых жалоб и проклятий.
        - Так, свинтус. Раскопай-ка эти останки. Хочу плату вперед. Но если найдем обещанное, так уж и быть, сделаем доброе дело.
        - Он говорит, котомка не здесь, а чуть выше по склону. - Блаженная сова снова чуть повернула голову. А я сообразил: если она свинские темные сгустки ловит как слова, то и болтовню призрака вполне слышит. - Нехорошо воровать книги из монастыря…
        М-да. Ну, в целом-то я последнее как раз одобряю - надо не только красть из этих гадюшников что поценнее. Хорошо бы еще и поджечь потом то, что осталось. И следов не найдут, и одним рассадником святости меньше станет. Но спорить с Имран сейчас не время. А тем более откровенничать на такую тему.
        Свин оставил кости верещащего пацана в покое - я забыл, что халифатская религия запрещает любые контакты с этими животными. Кстати, потому и паладины тут отхватили по уши - плевать хотела иностранная нежить на здешние молитвы.
        Его косточки, присев у ручья, стала бережно собирать святая. А я направил свинью за котомкой, но не выдержал и сам пошел.
        Глава 21
        Алла
        - И что это за книги? - Мне правда было любопытно. Призрака мальчишки развеять не удалось, зато после длительных переговоров и каких-то заковыристых ругательств на неизвестном языке он перестал «фиолетово» кричать и пытаться кого-то убить. Мирно засел в мешочке, куда Инсолье велел мне собрать обломки его костей, и шебуршал там, как грустный и голодный мыш. А мой спаситель, под честное слово получивший доступ к имуществу нежити, деловито потрошил на удивление добротную сумку из толстого ковра. Она была лишь чуть прикрыта листьями, ее никто не прятал. Просто несчастный мальчишка уронил ее, когда его волокли убивать.
        «Честное слово» Инсолье заключалось в том, что книги утром, а месть с последующим упокоением - вечером. В смысле, котомку мы приберем к рукам сразу, а того, кто убил, будем искать потом.
        - Тьфу, тут все на закорючках. Я их, конечно, знаю немного, но все равно - лишний геморрой с точным переводом. У этих дурней столько нюансов, одно слово в зависимости от соседних меняет свой смысл по сто раз на страницу.
        - Знаешь язык другого народа? - Интересное умение для простого наемника. Хотя кто его знает, может, он и в другой стране заказы брал, вот и научился.
        - Кстати! - Он встрепенулся. - А ты должна знать точно и отлично, святых учат разговаривать с отступниками от учения на их языке, чтобы нести заблудшим свет истинной веры.
        - Да? - Я, признаться, не очень обрадовалась. Святых, может, и учили. А меня нет. То, что я понимаю здешних жителей, еще ни о чем не говорит. Может быть так, что это как с боевыми навыками - тело вспоминает их, когда ему угрожает настоящая опасность.
        Заполучить настоящую опасность прямо сейчас мне очень не хотелось. Но книгу из рук Инсолье пришлось взять, потому что предлога отказаться я не нашла. То есть сначала не нашла, а потом едва не стукнула себя ладонью по лбу. Вот же дурочка…
        - Увы, мой друг, может, я и умела когда-то читать на чужом языке, но теперь…
        - Тьфу, - с искренней злостью опять неведомо на кого выступил спаситель. - Ты ж слепая сова, как я мог забыть. Давай так… - Он вдруг сел совсем близко, обнял со спины, схватил за запястье, раскрыл книгу и положил мою ладонь на страницу. - Эти дикари пишут такими большими закорючками, словно специально для слепых сов. Я буду водить твоим пальцем по линиям, а ты вспоминай, что они означают. Больно уж любопытно, за какие такие шиши дедуля нашего лютого так трясся над котомкой. Даже после пропажи внука, подозреваю, не столько его искал, сколько эти бумажки.
        - Не уверена… - начала было говорить я, но потом резко замерла. Потому что горячая ладонь, что схватила мою руку, медленно и аккуратно повела меня по очертанию знакомых букв. Мало того, прямо за моим пальцем, который сейчас совпадал с пальцем Инсолье, оставался тонкий фиолетовый след. Благодаря этому текст я прекрасно видела.
        Только вот понять смысл написанного это ничуть не помогало. Потому что в голове взорвался фейерверк, спина стала ледяной, а щеки - горячими, словно мне в лицо плеснули кипятка.
        Он был такой живой и теплый, такой… не знаю. Я же не девчонка, в конце концов, я… Кстати, это ведь тело так реагирует на его близость, верно? А оно вполне может быть совсем не…
        Почему же тогда в мыслях такой сумбур? Ладно, девственное тело трясет как в лихорадке, но мозги-то у меня вроде свои. Или нет?
        - Ну, что там? - прошептали мне на ухо, обдав теплым воздухом. - Провести еще раз?
        Я вдруг поняла, что уже довольно долго не дышу, и закашлялась.
        - Да… пожалуйста…
        - Так, погоди. - Тепло его тела вдруг исчезло, оставив после себя чувство потери. Но Инсолье вернулся так быстро, что я едва успела эту потерю осознать. - Лекарство с утра не пила? Ну и дура. Хотя чему я удивляюсь! Давай быстро, одним махом. Тогда не так горько. Помрешь еще, прежде чем прочитаешь. А мне потом возись с лишним трупом и расшифровкой этих каракулей!
        Он продолжал многословно брюзжать в своем духе, а его руки словно жили отдельно от хозяина. Кутали меня в вездесущее одеяло, очень осторожно поили горькой гадостью, помогали снова устроиться поудобнее… в его объятиях.
        - Ну все? Давай читать.
        Для удобства он посадил укутанную меня себе на колени, оперся подбородком на мое плечо и снова повел цветной узор прикосновений по странице.
        - Вот это слово даже я знаю, кажется, «трава». А вот остальные без словаря не разберешь.
        - «Руководство по лекарственным травам и магическим секретам, с оными связанным. Собрание величайших и тайных открытий непревзойденного Иоллы ибн Маруда, лучшего из лучших лекаря несравненного халифа Аджманского и его гарема», - машинально прочла я и снова удивилась. Значит, эта часть нейронных связей подключается сама по себе, без стимулирующего пинка чем-то смертельно опасным.
        - А у этого хрена с горы было просто очешуительное самомнение, - хмыкнул мне в плечо Инсолье.
        - Почему именно «было»? - Я не выдержала и улыбнулась.
        - Да просто с таким долго в нашем мире не живут.
        - Ну, этот Иолла успел целую книгу написать. Значит, время у него было.
        - Да наверняка чуши понакатал. Давай, знаешь… оглавление найдем. - Мою руку довольно бесцеремонно оторвали от страницы, сжали покрепче, а потом быстро вернули на место, но явно успев пролистать за этот миг едва не всю книгу. - Вот. Читай по главам, какие такие секреты были в гареме халифа как-его-там. Если этот хрен собрал сборник бабских хворей и способов избавиться от нагулянных детей, то эту гадость скорее сжечь надо, чем читать! Хотя в некоторых местах ее можно продать за неплохие деньги.
        И он ткнул моим пальцем куда-то ближе к концу оглавления, в самый низ страницы.
        - Вот это что за чушь?
        - «Как вернуть утраченные части тела, или руководство для тех, кто потерял важное. Самый большой секрет несравненного», - послушно «прочла» я, следуя за его движениями. И снова едва не задохнулась. Что?!
        - Хм… это слишком. Слишком странное совпадение, - хохотнул Инсолье мне на ухо. - Кажется, боги еще не совсем забросили тебя, святая.
        - Совпадение? - Дышать было трудно, но я справилась. - Вряд ли. Скорее всего, это сборник сказок, а не рецептов. Потому что такое просто невозможно.
        - Ну не знаю. - Мне показалось, что Инсолье заспорил просто из чувства противоречия. - Зря, что ли, купец так трясся над этой занюханной книжонкой? Стал бы он сказки контрабандой через кордоны возить. Рискуя лишиться головы! Так что читай, Имран. Читай, как вернуть твои глаза.
        Глава 22
        Инсолье
        Да, читай. Пока я не завалил тебя прямо тут в траву и не поимел, плюнув на всех свиней, призраков и книжки на свете.
        Нет, ну сам идиот, чего уж. Кто просил лезть обниматься к блаженной сволочи? Вот и получил ответку. Она краснеет, а я… я пытаюсь спрятать в складках одеяла железный стояк.
        Так, на фиг. К делу. Надо сосредоточиться.
        Пусть я и хохмил налево и направо, мысли мои теперь заняты отнюдь не насмешками. Во-первых, я знаю, кто такой архимаг Иолла. А также знаю, что он буквально правил соседней страной несколько сотен лет назад и действительно начинал как придворный лекарь. Только из-за слишком высокого самомнения правил он недолго, всего-то лет двести. Потом свои же и порешили.
        Но до этого веселый халифский дед успел поиметь весь халифский гарем, самого халифа и его страну. Заодно присоединил к довольно задрипанному огрызку пустыни пару десятков других огрызков и создал то, что теперь называется Великим Объединением Несравненных, и прочее, прочее, прочее.
        В дела которого даже наши живые боги со своими жирными приспешниками не суются, ибо получат по носу с разбега сапогом как нефиг делать.
        Ну и по мелочи Иолла натворил. Чудеса всякие, открытия в области магии, которыми до сих пор пользуется весь белый свет независимо от вероисповедания. Подвиги, опять же… и сказка про потерянные крылья какого-то бога, или ифрита, или еще какой восточной пакости. Главное, Иолла в сказке их богу вернул как-то.
        А еще я сразу узнал эту книгу. Раньше много раз видел. На картинках в учебниках. И даже если это какая-то реплика, подделать переплет с сорока шестью раухтопазами и одним крупным звездчатым сапфиром дорогого стоит.
        В-третьих, я прекрасно понимал, что тут написано. На халифском языке пишется большинство книг о «запрещенной» магии. На имперском такие не выпускают. У меня просто не было выбора, пришлось учить со всеми особыми терминами.
        А руками святой водил, чтобы убедилась - я не вру и не придумываю. Ну и… захотелось мне так, и все. Мои желания для меня всегда важнее остального, так что никаких угрызений совести я не чувствовал. И все у меня в порядке. В порядке же?
        - Чего притихла? - обратился я к своей блаженной сволочи. - Не можешь прочесть? - И стиснул покрепче. Не вырывается, видать, так оглушило новостью из книги. Отлично, надо пользоваться моментом. Кстати, потом суп сварю погуще… ну невозможно, даже через одеяло одни кости.
        Заодно и сам пробежался глазами по строчкам с текстом. Хм. Ну, допустим, растереть в порошок кости стреха и добавить шесть мер живолости - это еще куда ни шло. Но вот остальное все в духе «пойди туда, не знаю куда, найди там то, хрен знает что, не ищи и найдешь, не жди и дождешься».
        Ладно, это ерунда. Пойду и найду. Заодно…
        Заодно святая сволочь теперь точно никуда не денется, пойдет со мной добровольно и прямо бегом. Испачкается в моей запрещенной магии и «темных» делах по самые уши. И привыкнет. Шляться-то нам за этим «хрензнаетчем» долго. Станет полностью ручная. Моя…
        А потом, когда все получится («когда», а не «если», или я не Инсолье), она откроет вернувшиеся глаза и увидит… меня. И все поймет.
        Вот это будет настоящая сладкая и извращенная месть!
        От предвкушения у меня даже слегка закружилась голова и из груди вырвался вздох удовольствия.
        - Я прочитала, но ничего не поняла. Слова знакомые, а смысла не нахожу, - пожаловалась Имран. Я едва не погладил ее по голове. Молодец, так и надо.
        - Ты прочитай вслух, а там уж разберем. Магические книги все достаточно витиеватые. Великим магам по-человечески писать, видите ли, не по статусу.
        Ну, что сказать. Учат святых хорошо. Даже ни разу не ошиблась, пока считывала с моих рук одну витиеватую фразу за другой. Надо отметить, что Иолла был мужик что надо, напустил, конечно, туману и красивостей, но в целом выражался гораздо конкретнее, чем его же последователи. Колдовали, знаем. Пока одно нормальное заклинание вычислишь, полкниги закорючек перелопатишь, разбираясь, какой несравненный халиф кого несравненно имел и в какой несравненной позе. И при чем тут куст шиповника, благоухающий в ночи за окном, а также свист наверняка охрипшей малиновки, что сопровождала эту несравненную, шатт ее, оргию до самого утра.
        - Так, давай начнем сначала. Первым делом нам нужно несамородное серебро. Это как? - Я натурально задумался. Все серебро в мире - самородное, его из земли выкапывают. Даже если после этого сто раз переплавят и перечеканят.
        - Нам? - вдруг невпопад спросила Имран.
        Я аж рот приоткрыл от изумления:
        - А кому еще?!
        - Зачем это тебе? - Она вздохнула, но даже не пыталась вырваться.
        - В глаза твои бесстыжие посмотреть хочу, женщина! - отшутился я. Ну, как отшутился? Тон сделал соответствующий. Спрятав под ним свирепое рычание пса, у которого пытаются отобрать кость. Кости. Вот эти, шатт ее… покорми!
        - А если без шуток?
        Какая настырная. Впрочем, чему я удивляюсь. Всегда такая была. Особенно когда не дала пришибить меня на месте разоблачения и заставила волочить через пол-Аллирии на суд.
        - Я наемник. Бултыхаюсь в этом мире, все равно что говно в проруби. А тут какая-никакая, но миссия, что сулит славу и почет. Вот вернем тебе зрение, преподнесем книжку нынешнему халифу от имени святой, и можно будет до конца жизни забыть о нищете и прочих неудобствах.
        А что, отлично я придумал. Я вообще голова. Причина - даже святая не придерется!
        - Сначала нам все равно надо найти того, кто убил Азу.
        - Какую еще Азу?.. А! Тьфу ты, я про призрака и забыл. - Правда забыл, не до лютых тут. - Слушай, какая ему разница, сначала мы его убийцу найдем или с конца? Мне кажется, ритуал важнее. И вообще, мертвым что год, что десять - все одно. Они времени не ощущают. Можно и на пару сотен лет затянуть - не заметит.
        - Нет, - сказала Имран таким тоном, спокойным и уверенным.
        Я только зубами заскрипел. Ибо знаю, знаю вот это упертое выражение лица. Даже алая повязка не мешает его разглядеть. Ишачка - она ишачка и есть, всем отрядом долбанутых паладинов не сдвинуть.
        - Ты же понимаешь, что его убийцу можно искать годами? А если этот утырок уже умер или переехал в другую страну, то легче блоху на лошади зубами словить! Это ведь логично: сначала вернуть тебе глаза, восстановив полный функционал, а потом уже геройствовать.
        - Нет. Слишком много времени прошло, ты сам говоришь. Поэтому надо поторопиться. - Вот теперь блаженная сволочь целеустремленно закопошилась, выпутываясь сразу из одеяла и из меня. - Мы и так опоздали больше чем на пятнадцать лет.
        - Да сдался тебе этот урод! - Я рассерженно встал и начал собирать вещи. - Может, он давно раскаялся и превратился в добропорядочного гражданина вообще… Тьфу.
        Глава 23
        Алла
        - А если не превратился? А если продолжает убивать? - настаивала я на своем.
        - Да тебе-то какое дело?! - тяжело выдохнул Инсолье, но я чувствовала, что его сопротивление мало-помалу угасает.
        - Мне кажется… - Я на секунду остановилась, перестала вплетать Хрюшину шею в телегу и машинально погладила кабана между ушей. - Мне кажется, нельзя начинать ритуал с обмана, если уж мы решили, что он настоящий. Понимаешь? Это как краеугольное условие, что ли… Сделаем неправильно сейчас - и все остальное пойдет не туда.
        - Хм-м-м… - Инсолье, сердито жужжащий по поляне, словно озабоченный шмель вокруг особо вкусного цветка, вдруг остановился и задумался. А потом выдал: - Противно это признавать, но ты можешь быть права. Не ожидал.
        - Что я могу быть права? - Я невольно улыбнулась уголками губ.
        - Что у тебя такие меркантильные мотивы. Я-то решил - тебе просто святая совесть покоя не дает, или праведность восстала из пепла и все такое. Мол, нельзя обманывать даже призраков, - пояснил Инсолье, закидывая в повозку остатки поклажи.
        - Если есть возможность, лучше никого не обманывать. Но здоровая меркантильность тоже не помешает.
        - Чего?! Хм, ну да, конечно. Значит, чуйка у тебя воет, говоришь. Чуйка - дело хорошее. Правильное. - Инсолье осмотрел меня с каким-то практическим интересом, видимо прикидывая полезность моей интуиции.
        - Можно и так сказать. - Пока мы разговаривали, на поляне не осталось и следа того, что здесь кто-то ночевал. Мой мультик в голове рисовал все таким, словно Инсолье не только каждый куст расправил, но и траву причесал в правильном беспорядке.
        Хотя чему я удивляюсь. Если, как он сам проболтался, у него здесь схрон, то ночует парень на этой поляне не в первый раз. И очень заинтересован в том, чтобы посторонние не заметили никаких следов.
        - Так, садись в повозку, я впереди пойду. - Режим бурчания у него, кажется, отключается только тогда, когда приходит очередь злобного клекота и драки. - Где нам теперь того убийцу искать?.. Вот мне делать было нечего, связался на свою голову… Эй ты, протестный свиноед! На кого был похож твой супостат?
        «Черный, темно было, хромал, мужчина» - вот и все, что можно было разобрать в рассказе призрака.
        - Капец какое точное описание. Из полезного только пол убийцы и хромота, которая за пятнадцать лет-то точно могла исчезнуть. Если это не что-то хроническое. И то - магия в помощь, - злорадствовал наемник.
        - Он даже не проверил, что у мальчишки в сумке. - Я вздохнула и откинулась на тюк с подушками. Ворчалки ворчалками, а мягким мой спаситель меня обложил со знанием дела, чтобы нигде не торчало, не кололось и не било в больную спину во время езды. - Просто отшвырнул в сторону и… то есть убийце нужен был именно человек. Его смерть. Бедный малыш.
        - Этот малыш был выше тебя ростом и имел за поясом два отравленных кинжала. Кто ему лекарь, что дал себя придушить, словно безоружную куропатку? Я всегда говорил, говорю и буду говорить! В любой непонятной ситуации сначала бей, а дальше видно будет.
        - Откуда ты знаешь о кинжалах? - эту подробность шуршащий в мешочке призрак не рассказывал. То ли постеснялся, то ли действительно уже начал забывать.
        - Так я их и подобрал. Отличные ножички были, сначала пользовал, а когда одной зимой приперло - заказов долго не было, поиздержался, - продал. За семь золотых. До весны хватило на дешевый трактир и жратву, да еще на самый простенький топор осталось, - без особого стеснения за былое мародерство поведал Инсолье, хлопком по ляжке подгоняя кабана в нужном направлении. Хрюша, конечно, огрызнулся и попытался в свою очередь огреть нахала раздвоенной пружиной хвоста с колючками на конце. Но нахал легко увернулся и в ответ обругал свина косорылым мазилой. Получил-таки по кожаным штанам вскользь и успокоился. Оба, как мне показалось, остались довольны результатом короткой стычки, и повозка бодрее поскакала по лесной тропе.
        - Куда мы сейчас? - спросила я, когда деревья вокруг поредели и по моему лицу то и дело начали прыгать жаркие солнечные зайчики, прошмыгнувшие сквозь кроны.
        - Да уж не обратно в Эхенову. Для начала на ближайший свободный рынок поедем. Пособираем слухи. Тут есть недалеко перекресток, там все время торг, днем и ночью. Если, как ты сказала, этот урод, который придушил свиноненавистника, не угомонился, значит, за пятнадцать лет еще кто-то обязательно пропал. Когда б этот убийца ограбил паренька, то дело гиблое, точно б не нашли. Мало ли воров и прочих ублюдков таскается по дорогам благословенной Аллирии. - Сарказм в голосе Инсолье переливался желтым и оранжевым, как яд на кончике скорпионьего жала. - А вот убийство ради самого убийства - это уже дело особое. Либо должна быть, допустим, какая-то хитровывернутая ненависть. Может, он халифаты не любит. Или поросячьей колбасой с их кораблями торговать пытался, да прогорел. Короче, на рынке узнать можно многое, наверняка и мы след разнюхаем.
        Я кивнула, хотя и понимала, что возможностей у нас все равно мало. Пятнадцать лет - это не год и даже не пять. Могло смениться целое поколение при здешних, практически средневековых, условиях жизни. Но почему-то меня все равно тянуло помочь.
        А еще я заметила кое-какую странность. Инсолье колдовал. Вот прямо сейчас, разговаривая со мной, что-то вязал темно-фиолетовыми нитями на мешочке с призраком.
        Спросить? Или лучше не лезть, куда не зовут? Он и так уже сам начал задавать неудобные вопросы. Например, про то, как я почуяла нежить через щит, который он вокруг нас установил.
        Лучше помолчу. И понаблюдаю. Вообще, надо больше тренироваться. Нити нитями, мультик мультиком. Но все же мой мозг за годы слепоты гораздо больше привык полагаться на то, что получал с помощью слуха. А теперь, когда рядом шумит, бурчит, топает и вообще живет этот странный парень, сосредоточиться гораздо сложнее. А надо.
        Рынок я услышала заранее. А еще поняла, что моему спасителю он отчего-то резко не понравился. Точнее, не сам рынок на перекрестке, а толпа у одной из лавок.
        Мне толпа тоже не понравилась. После Эхеновы я вообще стала гораздо осторожнее и… трусливее?
        - Вот шатт. Еще один. Сколько же этих гонцов послали на поиски, раз они уже чуть ли не в каждой дыре! Так, сиди в телеге и носа наружу не смей высовывать, ясно? Узнаю, какого шатта здесь забыл очередной алый брат, и вернусь. Чтоб на месте была!
        Он так зашипел, словно я уже не только нос высунула, но и вся целиком вывалилась прямо в толпу. Или собираюсь это непременно сделать.
        Но я не собиралась. Поэтому только кивнула:
        - Не беспокойся. Я сделаю все, как ты сказал. Иди.
        Глава 24
        Инсолье
        Вот не верю. Она мне так же в гостинице говорила, в трижды проклятой Эхенове. И что в итоге? Поперлась выяснять, не обидели ли ее дохлого свина. Ага, не оскорбили ли обычные люди такого милого и доброго кадавра. Ха-ха три раза.
        Самое поганое, что тут отирался не просто гонец. Вообще не гонец. Здесь обнаружился, шатт его дери, сам Пауло Сантимора, адъютант командира алых сов. Лучший друг индюка, названый брат моей слепой блаженной сволочи. Брат, шатт его! Куда же ты смотрел, когда твою сестру выбросили на дорогу, как использованный битый горшок?!
        Я так разозлился, что не сразу вспомнил: именно этого «брата» в тот день на площади не было. Его вообще в ордене не было.
        А когда сообразил - почувствовал, будто в штаны углей сыпанули. Других алых моя сова видеть не хочет (мрачное демоническое «ха-ха», опять же). А к этому может и выйти!
        Значит, что? Значит, ей ни в коем случае ни краем уха нельзя услышать его голос. А лучше перестраховаться и не допустить до девушки даже легких слухов. И сделать это я могу лишь непосредственно рядом с ней.
        Дилемма. Как ликвидировать алого гада, не отходя от блаженной сволочи дальше трех шагов и так, чтобы она не услышала?
        - Постойте, молодой человек! - внезапно окликнули меня со спины голосом, от которого аж зубы зазудели, а глубоко внутри всколыхнулись ворохи самых отвратительных проклятий. Ну, это уже не смешно! Стоит только вспомнить говно - ты уже в него наступил.
        Ладно, маскировка на мне, темная магия недовольно ворочается глубоко внутри, окруженная светлой, как хрупкая ваза с ядом в хлопковых тряпках.
        - Слушаю вас, светлейший. Что-то не так? - Я с испуганно-услужливой улыбкой повернулся к алому козлу. Почему испуганной? Да потому, что у всех нормальных людей есть грешки. Тем более у наемников. Спокойствие и самоуверенность, которые вдруг начнет излучать подобный мне тип, лишь больше насторожат этих чертовых пернатых сыскарей.
        Алый стоял передо мной практически при полном параде, разве что доспехи не такие отполированные, как обычно. И морда осунувшаяся, озабоченная. Голубые глаза выцвели до дождливой серости и стали какими-то тревожными. Хм… не, не убедил. Вы свою святую упустили, теперь это моя святая. Возвращать трофей не собираюсь.
        - Судя по вашему наряду, вы недавно с дальней дороги, не так ли? - Чтоб ты сдох, наблюдательный наш, медленно и в муках. Вот кому надо было вместо святой личико править. - Не слышали ли о прекрасной деве в алом платье, что бродит по округе со зверем? Она помогает страждущим и лечит недуги.
        - Нет, синьор, не встречал такой, - солгал я без зазрения совести. А что вы хотели от ублюдка и темной твари? Имею право, раз со всех сторон такой нехороший. - Но слышал вроде, что какую-то калечную девчонку в красном сожгли в Эхенове на днях. Мол, нечисть там бродила, а эта ведьма ее и наслала. Говорят, из ордена, мол, вышвырнули и глаз лишили не за просто так, а за темное колдовство.
        Вот тебе, скотина! Гляди-ка, аж позеленел. Давай, скачи в Эхенову, ищи следы костра. Благодари свой драгоценный орден за то, что научили быдло решать любую проблему огнем. Как раз остатки моих блох тебе в голову подсядут, поедешь выслеживать оленей на северном краю земли.
        - Спасибо, молодой человек. - Ух ты, сколько в голосе льда. - Буду признателен, если вы не станете больше повторять глупости про изгнанную из ордена святую. Это неправда. Девушку никто не изгонял, произошел несчастный случай.
        Развернулся и потопал к коновязи. Выпятив челюсть так, словно собирался ею таранить врага.
        Иди-иди, праведник шаттов. Несчастный случай… С другой стороны, счастливым его, конечно, не назвать. Но! Смотря для кого. Я вот не жалуюсь. Почти. А вы… Не изгоняли, ага. Просто выкинули! Хрен редьки не слаще. Если бы не я, ее все равно укокошили бы, так что, считай, нет у вас больше святой. Зато у меня есть. И шатта лысого я ее кому-нибудь отдам.
        Жаль, не догадался устроить представление с показательным сожжением «ведьмы» для жителей. А то ведь расскажут, что совушку один там висельник увел, алые снова искать примутся.
        Придется постоянно играть в переодевание и действовать на опережение.
        И если со святой проблем особо никаких, ее мослы можно даже под пацана вырядить, то вот свин... Слишком приметная зверушка, слишком палевная. Его ж даже толком и не замаскируешь. Во что вообще можно переодеть свинью? В осла? Да ну, бред. Нашла же себе Имран домашнего любимца!
        Хотя у нее в этом талант. Сначала кадавр с обочины, потом некромант из помойки, теперь вот призрак. Давайте прикарманим еще стригоя, лича и кошмарника. А то что ж недобор-то в нашей великой светлой команде!
        Поскольку алый адъютант сгинул в сторону Эхеновы вместе со своим паладинским конем и историями, толпа возле лавки шорника рассосалась сама собой. Правда, шатт его, зеваки расходились, напропалую обсуждая новый слух - о несчастной слепой святой, которую ищет праведный орден, чтобы заключить в праведные же объятия. Тьфу… еще и вознаграждение обещали?! А вот это очень плохо.
        Кипя злобой на невозможность заткнуть рты болтунам, а шаттова адъютанта догнать и прикопать под кустом, я пошел закупаться. Припасы, что задаром выдал трактирщик в Эхенове, - это хорошо, но мало. У меня святая в обносках, я сам поистрепался, свинья вон без бубенчиков на шлее… тьфу.
        Короче, хозяйственные хлопоты неплохо прочищают мозг. Пока я яростно торговался за походный набор посуды из хорошо луженой меди, успел обдумать ситуацию. И вспомнить, за каким шаттом мы вообще сюда приперлись.
        Ладно еще, главная проблема временно самоустранилась благодаря моему вмешательству. Жаль только, ненадолго. Теперь надо пораскинуть мозгами (желательно чужими и по брусчатке, по брусчатке!) и придумать, как нам такой веселой компанией не только ховаться от алых, но еще и разыскивать убийцу. При этом полностью избегая контакта святой со всякими сплетниками.
        Хм, запустить контрсплетню про коварный план алых? Таким, мол, образом хотят заполучить бывшую святую для допроса, и чтоб ее быдло раньше не убило… Хотя нет. Оно, конечно, отобьет святой желание встретиться с названым братом. А вот проблем создаст гораздо больше. Мало того что такое противостояние слухов насторожит церковников, так еще и быдло решит, что святая знает про мифические клады ордена, потому ее и ищут. Тогда втрое солоно станет ее прятать от каждого жадного козла!
        У меня от мыслей, видать, стала такая зверская рожа, что азартно торговавшийся лудильщик споткнулся на полуслове и уступил мне набор походной посуды аж по справедливой цене и ни на грош дороже. Ну, хоть какая-то польза. Обычно-то я просто поигрываю мечом у носа особо жадных лавочников и получаю хорошие скидки с гораздо меньшими усилиями. Но сейчас так нельзя, мне ж сведения нужны, и святая в телеге…
        Еду взял, скарб взял, платье нормальное ей взял, не чета тряпью от храмовников или обноскам с трактирщиковых щенков. Белье нижнее, шатт его, тоже взял. Ну а что, задница - она и у святой имеется, сам видел. Ее в тепле держать надо и подальше от чужих глаз. Ибо голозадая баба на возу редко к чему хорошему приводит. И для самой бабы, и для извозчика. Тьфу!
        Теперь главное - найти эту дуру в том же месте, где оставил.
        Та-а-ак! Это что?!
        Глава 25
        Алла
        - Да что ж такое! - ругался Инсолье, волоча меня обратно в повозку. Как схватил поперек туловища, так и нес, беспрерывно бухтя мне куда-то в затылок. - Тебя на пять минут оставить нельзя?! Какого шатта тебе понадобилось в этой помойке, меня мало? Зачем, объясни, зачем ты поколотила местную ребятню?! Да сейчас набегут их крикливые мамаши и папаши, мы замаемся отругиваться! А еще хуже, если это организованная банда местных воришек и у них есть крыша! Или ты их тоже палкой? Ты же святая, тебе не положено! Я ж потом тебя обратно у этих бандюганов не выкуплю, придется всех порешить, а это долго и хлопотно.
        - Даже малолетство - не оправдание для откровенного мучительства. - Я поджала губы и поправила платье так, чтобы мокрый кошачий выводок не выпал из-за пазухи. Их перепуганная мать бежала за нами следом и кричала отчаянным кошачьим мявом. Инсолье ее не сразу заметил, потому что сам орал не особо тише, а когда заметил, попытался отпихнуть ногой. И зашипел, получив когтями выше сапога. Приноровился пнуть.
        - Погоди! - Я вывернулась из его рук и едва не растянулась в пыли. - Она не просто так!
        - Котята. Черные. - Тут Инсолье заметил пищащие в моем декольте комочки. - О, живые боги, как я не догадался! Только такая, как ты, могла подобрать живое несчастье, еще и отбивать его от шпаны.
        - Это просто котята. Еще слепые. - Я присела возле обычной полосатой кошки и осторожно дала ей обнюхать обоих детенышей. Но пресекла попытку схватить ближайшего за шкирку, чтобы утащить в кусты. - Погоди, не надо тут прятаться. Эти гадкие мальчишки опять тебя найдут.
        - Два черных котенка. Четное число. - Инсолье нервно забарабанил пальцами по дереву повозки. - И что ты собираешься с ними делать, скажи на милость?
        - Возьмем с собой, - без раздумий ответила я. - Нельзя оставлять эту кошку с котятами здесь, их опять найдут и убьют. Ненормальные какие-то дети. Сначала камнями кидали, потом в канаву бросили.
        - Три года назад церковь признала черных кошек злом во плоти. - Инсолье больше не пытался пнуть мать-кошку, пошел проверять упряжь возмущенно повизгивающего Хрюши. Кабан топтался в оглоблях и ругался на то, что я запретила ему вмешиваться и пожрать всех этих мерзких человеческих детенышей заодно с мерзкими кошачьими детенышами. - Они, дескать, глаза и уши черных магов и прочей нечисти.
        - Чужая шизофрения меня не касается. - Я так рассердилась еще на этапе битвы с маленькими живодерами, что сейчас не собиралась сбавлять пары.
        - Что тебя не каса?.. А! Ну да. Тебя, может, и нет, а вот остальные прислушались. И, отбив эти два комочка грязи, ты перекрыла нам доступ в любой - слышишь?! - в любой ближайший трактир! Как же ты тогда собираешься искать убийцу нежити? Думаешь, натворила дел, а я, лох такой, сам их все расхлебаю?!
        - Перестань паниковать. - Я помнила, что в телеге была корзинка с каким-то тряпьем, и теперь упорно ее разыскивала почти на ощупь - битва с мелкими паразитами меня так утомила, что теперь нити почти не рисовали, перепутались все. Я все же слишком сильно рассердилась и при этом очень старалась никого не убить и не покалечить.
        - Я не паникую, а смотрю на ситуацию трезво. Ты УЖЕ подобрала: кадавра, призрака и двух черных кошек. За три дня, Имран, за три дня! За каждого из них сжигают на костре.
        - А еще я подобрала тебя. Ты изволишь быть недоволен этим фактом?
        - Уела, - через какое-то время, наполненное гневным сопением, признал мой спаситель. - Но все равно. Куда мы денем?.. Эй, ты что делаешь?! Это мои лучшие подштанники! Они ж их зассут так, что никакими настойками не вычистишь потом! Я уже молчу про мех.
        - Я отстираю, не жадничай. - Кошка смирилась с моим самоуправством и залезла в корзинку, в которую я бережно уложила ее незаконный приплод.
        - Шатта лысого! Такое не отстирывается!
        - Тогда сошью тебе новые.
        - Из чего? Из своей алой мантии?
        - А что ты имеешь против красных подштанников? - Я невольно улыбнулась, потому что мой спутник продолжал кипеть и повторять за Хрюшей неприличные слова, но силой корзинку со своим исподним отобрать даже не пытался.
        - Это цвет церковников. За такое богохульство меня тоже сожгут. Ненормальная идиотка.
        - Если все равно за каждый шаг сожгут, какая разница, за какой именно? - Я философски пожала плечами. - К тому же никто не заставляет тебя демонстрировать подштанники посторонним. И что, теперь несчастных черных кошек убивают вообще везде?
        - Нет, только в храмовых землях и поблизости от них. Что ж. Хорошо, - выдохнул Инсолье через некоторое время. - Но раз уж ты решила пойти против этого мира, будь добра и… поклянись, что больше не сбежишь.
        - Так я и не сбегала.
        Котята уже присосались к матери, все это несчастное семейство было надежно спрятано в глубине повозки, и можно было устало присесть на колесо.
        - Нет, слепая, нет. Ты вообще. Больше. Не отойдешь одна от повозки. Дальше чем на три шага! - рявкнул он в голос так, что я едва не свалилась со своего насеста.
        А еще вокруг зазмеились фиолетовые нити. Множество фиолетовых нитей, которые опутали мои руки и ноги. Они не сковывали движения, нет. Но буквально привязывали меня множеством фиолетовых струек к нашему средству передвижения.
        - А почему тебе это так важно? - эта мысль меня давно мучила, но я только теперь, в запале от недавней драки, смогла ее озвучить. - Зачем я тебе вообще? Почему ты со мной возишься?
        - Тебя ищут. За хороший выкуп. Вряд ли для теплых объятий. - Намагичив непонятно что, Инсолье выдохнул с облегчением.
        - Ты же наемник, - напряженно напомнила я. - Ты сам сказал, что задаром не работаешь и никого не спасаешь. Со мной ты уже рассчитался и больше ничего не должен. Так почему?
        - Потому. Что я. Так хочу, женщина! - злобно выдохнул он мне в лицо, схватив за плечи и притянув к себе почти вплотную. - Прихоть у меня такая. Понятно?! Ты права, долгов между нами уже нет. Потому и объяснять я тебе ничего не обязан. Ты все равно своими расплавленными добротой птичьими мозгами вряд ли что-то поймешь. - Он оскорблял меня, но его действия полностью противоречили его словам. Потому что Инсолье устало опустил голову мне на плечо, сдавливая в объятиях. - Потерпи хотя бы до границы здешнего владения. Там дальше власть церкви уже не так велика. А сейчас, собрав такую компанию, мы буквально нарисовали на твоей прекрасной заднице мишень. Не только для церковников, для всех.
        - Ты думаешь, кто-то из мелких пакостников побежит рассказывать родителям, как они бесились на помойке, получили там палкой от какой-то тетки и убежали? Сомневаюсь.
        - В красках, Имран. Ладно, пошли снова в лес. Выпустим кошку, мышей там полно, лето впереди теплое, прокормится и котят выкормит.
        - Погоди, но мы же ничего не узнали про убийцу.
        - И не узнаем! Пока я тебя не переодену. И сам не переоденусь. И телегу не переделаю. И кабана… тьфу. Может, превратим его в корову? Конечно, мелкая корова выйдет, пузатая. Ну так болела в детстве. Некоторые на юге на коровах и пашут, и ездят… Короче. Вернемся на торги завтра. Приедем с другой стороны. И вообще другими людьми.
        Глава 26
        Инсолье
        Шаттов хрен всем живым богам в самые неприличные места! Это не женщина, это… это… недоразумение пополам со стихийным бедствием!
        Нет, котят она и раньше спасала, это помню. Весь орден помнит, потому что им пришлось за теми по всем «святым» углам убирать. Даже я помог разок, чтобы втереться в доверие. Не очень помогло, правда, но не суть.
        Но во-первых, тогда это были обычные полосатые и пятнистые котогаденыши, а во-вторых, в тот раз она никого не била!
        Такое впечатление, что вместе с глазами ей выжгло какую-то другую важную часть милосердия, а заодно и добротную часть мозга. Ту, которая отвечала за всепрощение и самосохранение?
        Да я рот открыл, глядя, как зверски она гоняет палкой целую стаю мелких шакалят. Те поначалу еще пытались огрызаться, мол, подумаешь, слепая калека. Ага… с такой меткостью по задницам лупить - это даже я не уверен, что сумею. Мне проще сразу по башке, чтобы лег и не бросался камнями. А Имран вертелась юлой в самой гуще помоечной пацанвы и так бодро их отоваривала по мягким местам, что те уже через полминуты начали с визгом разбегаться.
        Вопросы еще дурацкие начала задавать.
        Кто вообще пугает шпану вопросом «где твои родители»? И ладно бы она на этом остановилась. Нет, она принесла свою жажду познания прямиком мне.
        Зачем я с ней вожусь? Так я и сказал. Хочу, и все. Ей должно быть этого достаточно. Я больше не святой паладин, чтобы для каждого своего поступка искать «праведное» объяснение. И это прекрасно.
        Немного нелогично, признаю. Но только со стороны. Сам-то внутри отлично понимаю мотивы своих поступков. Я хочу иметь и мстить - все в рамках отсутствующей морали потомственного некроманта и бродяги.
        - Никаких больше красных тряпок, - довольно зло заявил я, когда мы вернулись к месту предыдущей ночевки и эта ненормальная отпустила сначала свинью, потом кошку, а потом и лютого призрака «погулять». - Будешь носить белое, как все порядочные… парни.
        В какой-то мере удачно она котят спасла, хотя я скорее язык себе откушу, чем признаюсь вслух. Теперь можно переодевать ее во что хочу, маскировать кабана под корову и даже красить повозку, не вызывая у блаженной сволочи никаких вопросов. Она даже не задумается на тему моего коварства и желания спрятать ее понадежнее от всяких там алых братьев.
        Я уже начал продумывать нашу маскировку. Итак. Парень из нее… Хм, нет, тогда волосы придется обрезать. Но даже не это самое важное, с пацана и спрос большой, не поймут жители окрестных деревень, если мужик, пусть и молодой, будет к повозке практически привязан. Я уж молчу про поведение и голос, хм. Не умеет блаженная притворяться и лицедействовать.
        - Нет, парня из тебя не выйдет, будешь беременной! И белое даже больше в тему. И вообще, садись и ешь! Никаких «не хочу». Я для кого крупу покупал, рыбу ловил и суп варил?! Смотреть на твои мослы страшно.
        Пока святая сова весьма неохотно клевала свою порцию, все норовя подкормить кошку, я размышлял насчет маскировки кадавра и придумал-таки. Действительно сделаю из него корову. По сути-то он все равно дохлая туша, которую магически изменили. Что мешает мне этот конструкт немного доделать? Кабан будет против? Ха! Еще б я мнение нежити у меня на поводке спрашивал.
        Оттащу на удавке подальше в лес, пусть хрипит отсюда и хоть до храмовых земель. В целом-то не так много и менять придется, если маскировать его под болотного рогача. Ноги чуть удлинить, рыло поднадуть, чтобы пятак превратился в морду, рога… и покрасить в черно-белые пятна. Болотные рогачи - твари южные, здесь их мало кто видел, вряд ли найдутся знатоки экстерьера. Будет весьма отдаленно похож - ну и ладно. Пристанут - отбрешусь, мол, болела скотина в детстве, и вообще по дешевке урода брал. Телегу таскает, и ладно.
        Решено! Имран обрюхатим, кабану рога наставим, и уже можно жить. Хм, первое, кстати, вполне можно чуть позже превратить в реальность. Будет этакой пикантной приправой к моей мести. Святая родила от некроманта - такое достойно даже записи в каких-нибудь исторических мемуарах. Вопиющее безобразие, все как я люблю.
        Про то, что потом делать с ребенком, я старался не думать. Родовой кодекс однозначно подсказывал: придется растить. Вот! Вот же! Заберу ребенка, уеду в долину, отстроюсь там… А святая? Бросить ее, чтоб осознала всю тщетность бытия и мою месть?
        Погодите-ка. Она, значит, останется одна, со здоровыми глазами, без меня и ребенка. Свободная, молодая, красивая. И алые почему-то вдруг спохватились, что зря свою святую сестру выкинули.
        Не-не-не! Я не согласен. Святую с собой заберу, будет ляльку растить! Пеленки там стирать, кормить, и что еще с детьми делают?
        Хотя, конечно, нянька из совы так себе. Не уверен, что стоит доверять ей ребенка. То есть, конечно, с котятами она хорошо справилась. Но мало ли чему научит моего сына. Он у меня будет некромант, ему святость без надобности. Значит, что? Значит, надо заранее как-то эту дуру перевоспитать. Хотя бы отучить спасать всех подряд. Меня она уже подобрала, этого вполне достаточно.
        Палкой драться отучать не буду. Драка - дело хорошее, полезное. Не умела бы - стайка помойной шпаны запросто могла ограбить, а то и убить, закопав в горе мусора. Правда, если бы Имран сама к ним не полезла, из повозки ее никто бы вытаскивать не стал.
        - Заткнись, скотина! - Пока думал, уже успел кучу дел провернуть. Да, я такой, не умею что-то одно творить, мне надо причинять много зла сразу всем. Вот, лагерь злобно оборудовал, святую едой злобно напичкал, кабана злобно поймал и в лес утащил. - Хочешь, чтобы алые сволочи нашу блаженную отобрали, а тебя спалили к свиньям как нежить? Вот и молчи. Надо замаскироваться. И потом, чего ты вообще орешь, я же ничего тебе не отрезаю, наоборот. Рога - дополнительное оружие. А длинные ноги сильно добавят к скорости. Ты станешь сильнее, крупнее и менее подозрительным.
        - Хр-р-р, - требовательно прохрипел кадавр.
        - Лезвия? Куда тебе лезвия, на зад? Не наглей, рагу ты недожаренное. В качестве поощрения могу разве что хвост удлинить и в кисточке иглы помощнее спрятать. Шкура у тебя и так крепкая.
        - Хр-р, - насупился кабан.
        - А пятна - самая важная часть, без них никак. Я как-то тоже не особо хочу путешествовать на корове. Даже пегих лошадей никогда не покупал. Но увы, главный признак, по которому отличают болотных рогачей, именно эти самые черно-белые пятна. На форму рогов и плотность шкуры никто не обратит внимания, в отличие от цвета. Ну, любуйся.
        Кабан еще раз недоверчиво хрюкнул и пошел к заводи. Полюбовался на свое отражение и обматерил меня с головы до ног. Пф-ф-ф, хоть бы что-то новое сказал.
        Когда мы пришли в лагерь, костер уже почти прогорел, лютый призрак вернулся с прогулки и по привычке завис в кустах у ручья, там, где раньше валялись его кости, а Имран залезла в повозку и уснула.
        Поразительная безмятежность… хоть бы меня подождала. А вдруг?
        Хм, нет, не вдруг. Она оставила мне суп в котелке, половину подушек и два одеяла, а также неизвестным образом договорилась с дохлым свиноненавистником - он дернулся и взвился, стоило мне приблизиться к повозке. Опознал, сдул некрокупол и втянулся обратно в кусты.
        С ума сойти. Она его тоже приспособила в качестве сторожа! Эй! Это я должен нетрадиционно использовать покойников, мне по крови, рангу и профессии положено! А святым - нельзя.
        Ну, зато я еще раз уверился, что детеныш у нас с ней интересный получится. Если даже у святой талант разговаривать со всем темным и мертвым, то там уже при рождении минимум ранг послушника будет. Сделаю парню игрушки из мелких духов, они забавно пищат, если их трясти. И гончую подарю, костяную. Ни грязи, ни вони, в отличие от живых, а сыну в радость.
        Глава 27
        Алла
        - Отличная мышь, очень жирная, - похвалила я. - Ешь сама, мы сыты. А тебе котят кормить.
        Кошка, которую я пригласила в корзинку с подстилкой, оказалась на удивление умненькой. Как, впрочем, все животные, с которыми я тут встречалась. Во всяком случае мне казалось, что она понимает простые слова.
        А еще кошка осознанно попользовалась нашей повозкой, чтобы переночевать, и утром сама потащила котят в кусты, в вырытую за ночь нору.
        Я сомневалась, если честно, правильно ли оставлять эту пушистую семейку в лесу. Все же опыт моего мира говорил, что домашние животные, привыкшие жить рядом с человеком, в дикой природе не выживают. Но здесь, похоже, все несколько иначе.
        Потому что заботливая родительница с утра продемонстрировала мне штук пять задушенных мышей, и правда весьма жирных. А одну даже положила мне на подушку под самый нос. Короче, показала, что пропитание добудет. И к людям возвращаться не жаждет.
        Как так вышло, что в повозке обнаружился третий котенок, когда мы уже уехали с места ночевки на полдня пути, - загадка.
        - Да эта тварь его еще на торговом перекрестке притащила и спрятала к нам, - ругался Инсолье, в чьих очередных подштанниках сюрприз и обнаружился. - Умная тварь. Черных себе в лесу оставила, а это дохлое недоразумение нам подбросила!
        Котенок на ощупь был меньше, чем двое других, пищал почти неслышно, а еще его шерстка под моими пальцами ощущалась более длинной и грязно-белой.
        - Какого он цвета? - решила уточнить я у Инсолье.
        - Помоечного, - буркнул мужчина. - Весь в саже, траве и шатт знает в каком еще го… в чем еще. Выкинь вон в канаву, самое ему там место.
        - Знаешь же, что не выкину.
        - Ну хорошо, возьмешь ты его - и что, будешь смотреть, как он медленно в муках загибается у тебя на руках?
        - Не буду. - Я осторожно окутала нитями маленькое тельце. Кажется, кошка бросила малыша не потому, что хотела нас осчастливить, а потому, что детеныш и правда был не жилец. У него внутри, почти как у Хрюши в день нашей встречи, был такой клубок кривых огрызков, что…
        - Да брось, говорю же. Сутки без еды и тепла матери ни один детеныш не выдержит. А молока у нас точно нет, даже коровьего. Он почти сдох. Подгадила нам твоя облезлая знакомая. - В голосе Инсолье проскользнула усталость. - Или просто бросила детеныша, которого все равно не могла спасти. Это жизнь.
        - Нет. - Голос обрел твердость, как всегда, когда я была очень сосредоточена на деле. Если мне, тогда совсем неопытной, измученной и ничего не понимающей, удалось помочь Хрюше, то сейчас я должна справиться просто на ура.
        Увы, все оказалось сложнее, чем в первый раз. Ниточки в клубке рвались под пальцами и все больше запутывались. Чего-то отчаянно не хватало. Я сама не знаю, как так вышло, что я подхватила из окружающего пространства сначала бледно-сиреневый жгутик Хрюши, а потом и ярко-фиолетовую нить, которой все время щупал воздух вокруг меня Инсолье.
        - Чего?! - Я еще успела услышать, как последний охнул, а потом ушла внутрь спутанного клубка, потому что у меня стало получаться! Стало получаться, и…
        - Дура! Идиотка! Ты что творишь?!
        Голова гудела, как медный котел, в который уронили камень. По подбородку текло теплое. А меня кто-то обнимал изо всех сил, тряс, ругался и буквально силой пытался влить сквозь стиснутые спазмом зубы горячее и горькое.
        А еще я снова ослепла. Ни одной нити вокруг, и никаких мультиков в голове.
        - Вот припадочная, а. Мозгов меньше, чем у курицы, те хоть сами в котелок не лезут, в отличие от тебя.
        Я осознала знакомый бубнеж и с облегчением выдохнула. Инсолье рядом. С ним не так страшно снова стать полностью слепой. Как в том мире. Жаль, что он прав, а я дура безмозглая. Зачем полезла? Почему так важно было спасти котенка? Мне же не пять лет, я все понимаю про естественный отбор и неумолимую природу…
        - Вот скажи мне: с какого перепугу твоя святая задница внезапно решила поднять мертвяка? Ты у нас кто - церковная дева или магистр темных искусств? - разорялся мужчина.
        - Он не мертвый. - Я все же выпила ту горячую горечь, что он настойчиво в меня вливал, закашлялась, потом отдышалась и ощутила в ладонях слабенькое, но уверенное пушистое тепло.
        - Тем более. Слить жизнь со смертью, нарушив законы бытия. Ох, легкотня-то какая! Боги, живые и мертвые, котеночка ей, шатт, стало жалко! И потому она решила самоубиться и нарушить все фундаментальные основы. Ради! Помоечного! Котенка! Которого даже мать родная выкинула!
        - Не ругайся, получилось же. - Он совершенно правильно материл меня на все корки. Но я сама не знала, что меня толкает на такие безрассудные поступки. И пока не разберусь - ответить не сумею даже себе, не то что ему.
        - Получилось! Ты, кстати, сейчас задушишь свою новую нежить, бессовестная девка. - Котенка вынули у меня из рук и небрежно положили мне же на грудь.
        - Почему бессовестная? - Горечь во рту очень бодрила, звон в голове стихал, а темнота проклюнулась первыми робкими ростками ниточек. Нарисовать они еще ничего не могли, но то, что не пропали совсем, уже радовало.
        - Потому что это надо совести вообще не иметь, чтоб ради пушистой игрушки осушать магию напарника до донышка. Еще и транспорт наш с ног свалила, придется снова делать привал, вот добредем до тех холмов, и...
        - Прости… - И снова он прав. А мне стыдно. Ужасно.
        Слух тоже вернулся почти в полном объеме, и я сразу поняла, что фургон съехал с дороги куда-то на обочину, завяз одним колесом в канаве, где-то в упряжи тяжело вздыхает Хрюша, а моего спасителя весьма заметно трясет от слабости. При этом он продолжает бухтеть и ползать вокруг маленького костерка у самых колес, заваривая новую порцию горького питья и пытаясь влить его в нашего кабана.
        - Прости, пожалуйста, я не знаю, как это получилось.
        - В другой раз руки при себе держи. Не хватайся за любое дохлое существо на дороге! - Инсолье впервые был зол конкретно на меня. Так-то он все время сердился, но в пространство. А теперь был недоволен вполне прицельно. Ох… а я заслужила. - Сошью тебе варежки без пальцев и закреплю на поясе, чтобы ты просто не могла руками размахивать. И не смей возражать! Тьфу… поехали дальше, все. Вставай, свинья, хватит притворяться немощным трупом! Ты давно сдох и не можешь чувствовать усталость!
        Это он Хрюшу в бок пнул. И получил в ответ ведро недовольства. Но пока кабан визжал и ругался - ловко сунул ему между клыков бутылку с питьем и запрокинул животному голову, заставив сглотнуть.
        - Хр-р-руи-и-и-и! - возмутился Хрюша и вскочил.
        - Вот. Что и требовалось доказать. Сразу взбодрился. Поехали.
        - Нет, подожди. - Я положи-ла спасенного детеныша в корзинку, которая еще пахла мамой-кошкой, и встала. Колени подрагивали, но терпимо. А вот у Инсолье все было гораздо более не в порядке. И если я могу помочь… - Иди сюда, пожалуйста.
        - Мне уже страшно, - буркнул ворчливый спаситель, но подошел поближе, перехватывая меня под руку. - Теперь вещай, я подготовился.
        - Вещать я как раз и не собираюсь. Прости еще раз.
        Глава 28
        Инсолье
        Шатт, что это было вообще?! Что она сделала?!
        Я так охренел, что даже ругаться и ворчать сил не осталось. Так, пару слов сказал нецензурных. И то шепотом. Зато таращился во все глаза, пытаясь понять: как так вообще можно, все через одно место шиворот-навыворот, и на тебе?! Как?!
        Храмовникам ее показывать точно нельзя. Башкой подвинулась после трагедии - это ладно, с кем не бывает. Но это… Формально-то вроде и не магичит даже… при этом внаглую сцапала меня за самое дорогое и ка-а-ак дернет! За магию. Тьфу.
        А я-то гадал, почему ее свинью первый же сторожевой талисман не опознал как кадавра! Она и его так же покорежила, неумеха шаттова! Теперь и кабан, и эта помоечная пакость с грязно-белой шерстью и еще закрытыми глазами - не живые и не мертвые!
        Не, интересный подвид магии получился, не спорю. Но вот чего он ей стоит - отдельная тема. Ладно бы только ей, она ж ради вот этой мизерной и ничего не умеющей кошачьей тушки вытянула всю магию из себя, из меня и из своего свина. И, кажется, еще и деревья в том месте странно пожелтели.
        У меня ноги теперь не идут и в животе шабаш злых сил. Буянят так, что за милю, наверное, слышен их голодный вой. Жрать хочу! А не гадать, что эта сволочь слепая еще задумала. Зачем ей приспичило со мной пообниматься? Это чего вообще? Уй…
        - Ты что делаешь?!
        - У тебя там… - она замялась, явно подыскивая слова, - там что-то застряло. Извини.
        - И ты попыталась это застрявшее выдрать из меня вместе с мясом? Больно, вообще-то! Что за манера.
        - Прости, надо было предупредить, конечно. - Блаженная дура утешающе погладила меня по пояснице, ровно там, где секунду назад чуть не выдрала из меня кусок плоти. Железные у нее пальцы, что ли?! Так щипается.
        - Тебя в детстве мама не учила не дергать то, что тебе неизвестно? А если б это веревочка была от взрыв-банок? Или узел какого заклинания?!
        - Здесь не было никаких веревочек. - Она вздохнула и улыбнулась, а потом вдруг подставила руки. Я не понял.
        А… понял. Падаю. Ноги подкосились… Шатт!
        - Тебе надо полежать. И я сварю еще этого горького питья. Нас ты напоил, а сам?
        - А сам только что вполне нормально стоял, ходил и даже…
        - Почти падал, да. Позволь мне о тебе позаботиться, раз ты решил заботиться обо мне.
        Кто решил, я? Ну решил. О своем имуществе так-то заботиться надо. Даже если это неправильное имущество какое-то! Непослушное и слишком себе на уме. То за магию дерет, то за задницу щиплется так, что после этого ноги отнимаются.
        - Больше не лезь и не дергай, если не знаешь, что это. Хотя о чем это я, ты никогда меня не слушаешь. Киваешь, как халифский торговец, поддакиваешь и все равно лезешь своими кривыми неумелыми лапками во все дермо, что найдешь. Боги живые и мертвые, светлые и темные, дайте этой бабе хоть каплю мозгов! Не интуиции, не силы магии, не инициативы, а капельку серого вещества!
        - Прости, пожалуйста. - В ее улыбке, между прочим, не было ни капли раскаяния. Прямо не святая, а просто-таки натуральная, махровая сволочь. Не знал бы ее как облупленную, заподозрил бы, что встретил собрата по ремеслу и дару. Сосестру, точнее. Мы, некроманты, тоже бессовестные и себе на уме. Ну так нам можно! А святым - нет!
        - Нужно мне твое извинение как свинье подковы, - буркнул я и махнул на блаженную рукой. - Оно все равно в твоих устах ничего не значит.
        Вообще, конечно, сказка. Страшная, шатт. Сначала она из меня душу вытрясла, а потом заботливо погрузила в телегу, на свои же подушки, укутала (и впрямь начало знобить, но я не показывал этого и тем более не говорил вслух). Поправила упряжь на кабане. Ушла с обочины в лес и надергала там каких-то свежих лопухов. Половину скормила свинье, половину сварила мне. Вот спасибо, теперь я чуть ниже ездовой скотины в табеле о рангах… но зелье вышло неплохое, почти такое же горькое, как мое. И от него битва в желудке чуть поутихла.
        Только вот сонливость. Я, главное, подвоха не ожидал, выпил и хотел еще что-нибудь ласковое сказать этой дуре за самоуправство. Но не успел. Телега качнулась и поехала, а меня этой качкой вырубило почти мгновенно!
        Чувствуя, как мое сознание медленно погружается в глубину, я еще успел ужаснуться. Ведь эта ненормальная может за эти часы такого натворить, что волосы дыбом встают! А я даже остановить вовремя не смогу!
        Просыпаться было страшно. Так мало того, меня весь сон преследовали кошмары о том, куда сова может вляпаться по своей неизлечимой дурости да с отсутствующим чувством самосохранения. Там были и костры инквизиции, и дорожные разбойники, и неупокоенные гули, с которыми ей взбрело пообщаться…
        Как только сознание вернулось в реальный мир, я настороженно застыл. Глаз не открыл, зато прислушался. Где-то рядом вроде как мирно журчала беседа. Даже можно было бы облегченно выдохнуть, если не обращать внимания на тех, кто говорит, и на то, о чем они разговаривают.
        - Ты точно уверен, что у него не было половины ступни? Как ты разглядел через сапог? Хм, да, я удивляюсь. Лицо ты не рассмотрел, а ногу через обувь… А… Прости, я не сообразила, да. Я очень сочувствую. И понимаю, как тебе неприятно. Но если мы хотим его найти, вспомнить все равно придется.
        Судя по волнам магии - разговор идет с призраком. Никогда не думал, что посиделки с лютой нежитью вызовут у меня такое облегчение. Но раз мертвец болтает свободно, значит, никого живого, кроме меня и святой, рядом нет. Свин и котенок не считаются, ибо уже сдохли. Почти. Я теперь вообще не уверен.
        - Глаза? Да, мне тоже неприятно вспоминать, как я их потеряла, ты прав. Но если нужно будет, я смогу. Что? Нет, не особенно. Я потому так спокойна, да, что не верю в сказки. Что? Хм…
        Так, приехали. Теперь этот лютый призрачный придурок будет мне святую развращать?! Рассказывать ей, как и кто в гареме находил утерянное, а потом бодро этим пользовался?! Да-да, поэтому книгу столько раз крали и утащили аж в земли неверных! А потом заплатили бешеные горы золота за то, чтобы ее вернуть! Крылья бога - вещь эфемерная и сказочная, а вполне материальный орган, который в халифате норовят оттяпать кому попало, - оно да, реальнее не придумаешь. Да-да, я в курсе, что всех младших братьев основного наследника кастрируют, а потом бац! Дворцовый переворот, действующего халифа придушили, а династию-то продолжать надо. Вот и бегают ищут потерянный орган следующего претендента на трон.
        Шатт! Маленький недобитый гаденыш! Решил убедить, а заодно и «развлечь» даму! Это я должен развращать свою собственность, а не ошметок неупокоенной души!
        Не выдержав смеха этих двоих, я затянул одну из контрольных нитей на мешке-убежище, отчего призрака силком притащило в его временное обиталище, как непослушную собаку за поводок в будку. Если б не святая, я б еще пыточным припечатал, чтобы не наглел. Нежить желательно всегда держать в страхе, а не байки с ними травить.
        - Я бы не стал на твоем месте так близко контактировать с призраками. Все мертвые завидуют живым, какими бы дружелюбными на первый взгляд ни казались. И эта зависть выливается в поглощение энергии и жизненных сил живущих. Потому мы, кстати, и ощущаем от них холод.
        - Как ты себя чувствуешь? - Полог отодвинулся, и святая собственной персоной проскользнула в тележку, где я спал всю дорогу. - Есть хочешь?
        - Я ей про ворону, она мне про корону. - Сесть удалось с трудом. - Не болтай без меня с лютым, поняла?
        - Хорошо. - Она покладисто кивнула и вдруг потянулась обнять. Ага! Знаю я эти методы, ученый уже! Еще что-нибудь где-нибудь застряло?!
        Глава 29
        Алла
        - Тихо, я не сделаю тебе больно. - Понятно, почему Инсолье шарахается, он в последние сутки от меня вообще ничего хорошего не видел. То энергию нечаянно вытянула, то ущипнула больно. Но я не нарочно… точнее, второе нарочно, но там никак по-другому нельзя было. - Просто у тебя какой-то сверчок в волосах. Ты не слышишь, стрекочет?
        - Где?! - Такой паники я не ожидала. Ровно через секунду мы оба вылетели из фургончика, причем Инсолье скакал сам, наплевав на слабость. Еще и меня на руки схватил.
        - Вот… - Я слегка растерялась от такого стремительного развития событий. Только и успела подумать, что мне уже как-то привычно у него на руках, а еще о том, что сверчок-то убежал вместе с нами, он же в его волосах.
        - Аккуратно возьми его и выкинь… хотя нет, не притрагивайся! Я сам! Шатт, тоже не вариант, заметят, с-с-с… собаки драные. - Он юлой завертелся на месте в поисках чего-то. А меня не отпустил, в результате я запуталась в обрывках нитей и потерялась в пространстве. Как же плохо без глаз… Ох. Нашла время себя жалеть. Давно надо привыкнуть и радоваться хотя бы мультикам. Даже если они с перерывами.
        - Что ты делаешь?
        - Вот! - Инсолье подобрал с земли что-то, судя по звуку - палку, и с размаху треснул сам себя по голове. Сверчок в его волосах смолк, а сам парень взвыл:
        - Ау-у-у! Зар-р-раза. Ф-фух…
        И устало сел на землю, откинувшись спиной на колесо. Как он умудрялся удерживать меня на весу одной рукой, я понять не смогла. Но мне было вполне удобно.
        - И что это было?
        - Вот скажи мне, свет очей моих, неугасаемый в своей… оригинальности. Нас комары кусают? - задал мне вопрос Инсолье.
        - Комары? - Я попыталась выбраться из его рук, но меня не отпустили. - Звенели… но далеко. И укусов я не чувствую.
        - Угу. А клещи, мошки, оводы или клопы тебя когда-то беспокоили?
        - Нет. Может, ты меня все же отпустишь?
        - Нет, - повторил мужчина с моей же интонацией. - А теперь припомни, хоть один шаттов жук или муха на тебя садились? А ведь пахнешь ты далеко не церковными благовониями, поверь.
        Я смутилась. И правда, выкупаться нормально с самой Эхеновы не удавалось. Да, букет тот еще…
        - Ты смешно краснеешь, - заметил не без удовольствия мой спутник и попытался вдруг сдернуть повязку с моего лица. Но это у него не получилось - я перестала краснеть и стремительно отвела его руку.
        - Ладно, понял. - Повязку он оставил в покое. - Всего лишь хотел глянуть, везде ли ты краснеешь. - А мы в лесу так-то. Логику уловила?
        - Нас не кусали, да. И вообще не лезли всякие насекомые. Я думала, им Хрюшин запах не нравится.
        - И это тоже. А скажи мне теперь, как ты нашла следилку? Если даже я со своим чутьем ее не засек?
        - Она стрекотала… - растерянно пробормотала я. - Не очень громко, но вполне отчетливо.
        - О как. - Инсолье устроил меня у себя на коленях так, словно я плюшевый мишка для обнимашек. Антистресс. Стиснул и продолжил рассуждать вслух: - Ну, тоже логично. Когда нет глаз, вроде бы слух обостряется. Правда, я не ожидал, что настолько.
        - Что за следилка? - Напрягаться и беспокоиться в его руках почему-то не получалось. Точнее, получалось. Но совсем по другому поводу.
        - Обыкновенный маячок. Хотя если я его не заметил, то не очень обыкновенный. И поставить эту гадость мог только один из встреченных мной… загонщиков церкви, - нахмурился Инсолье, и вокруг него всколыхнулись еще слабоватые, но вполне заметные фиолетовые нити, которые стали буквально обшаривать окружающее пространство.
        - Кто?
        - Да так, не бери в голову, один старый знакомый. - Кажется, охота разговаривать на эту тему у Инсолье пропала. Он спихнул меня с коленей и встал. - Займемся маскировкой. Снимай свои тряпки. Обрюхатим тебя, и можно возвращаться на торг.
        - Ты сам слышишь свои слова? - поинтересовалась я через какое-то время. Нити осторожно ощупывали все вокруг, рисуя картинку привала, но они были еще совсем слабые, тонкие, путались и сбивались. - Я, конечно, понимаю, что ты про внешнюю маскировку, но…
        - Что «но»? - В его голосе прорезался искренний интерес.
        - Но почему на ночь глядя? Не проще подождать до утра, отдохнуть нормально и только потом заниматься делами?
        - Не проще. Вряд ли, конечно, нас сегодня навестят. Но лучше ночевать подальше от места, где сдохла следилка. Это раз. Разве ты не хочешь поспать в трактире на нормальной кровати? Это два.
        - На трактир у меня нет денег. - Я вздохнула. - И у тебя занимать нечестно. Не знаю, когда смогу вернуть.
        - Чего?! - Кажется, он всерьез озадачился. Настолько, что завис возле тележки и какое-то время не шевелился. - Еще б меня баба какой-то медяшкой попрекала. Тем более когда я уже купил тебе одежду и прочую утварь.
        - Но я не попрекаю, я наоборот…
        - Лучше молчи! - Вот теперь этот странный человек рассвирепел. - Нашла время говорить о деньгах. Раздевайся, говорю. И вот, - мне в руки сунули узел, - натягивай! А я пока сверну твое тряпье в хороший беременный живот. Потом привяжем.
        Самое странное было в том, что я никак не могла понять его мотивов. На прямые вопросы он отвечал - хочу. А чего хочет? Если бы моего тела, то понятно. Но ведь ни единой попытки как-то сексуально потрогать, не знаю, за какое-то определенно эротическое место там. Нет, меня хватают и тискают скорее как ребенка или игрушку. И это обескураживает. Потому что, во-первых, вообще непонятно. А во-вторых - если у него и не было грязных мыслей, то мне что со своими в таком случае делать?!
        Я здоровая взрослая женщина в теле юной девственницы. У меня то ли свои гормоны, то ли ее гормоны - тут уж без разницы. Но я и правда краснею, замираю, перестаю порой дышать и все время чувствую каждое его прикосновение… нет, не как ожог или что-то в этом роде. Как тепло. Такое… уютное и вместе с тем жадное.
        - Было бы у меня больше времени, создал бы поддельный труп. - Мои треволнения ничуть не мешали Инсолье хозяйственно суетиться вокруг. - Он бы оправдал исчезновение следилки. Но у нас нет, - тут Инсолье остановился и подышал на меня, - материала для его изготовления. И повозка выдает. Не прокатит. Придется сразу надевать новую маскировку и идти на оживленную дорогу. Там следов от колес - ни один следопыт не вынюхает. А даже если и найдут, скажем, мол, купили повозку у наемника. А то ты на сносях, в последнее время совсем тяжело стало на корове верхом ехать. Хорошо, что я свину копыта до конца не переделал. Вот сейчас к дороге выберемся и расплющу до коровьих, сразу будет видно - тут была свинья, а у нас корова. Потеряют.
        - Хру! И-и-ихру!
        - И еще надо бы вуаль соорудить. Южные бабы, кто чуть побогаче, часто лица скрывают полностью. И твоих слепых глаз не видно будет - совсем хорошо. Будешь ходить со мной только за руку. Как южанке и положено. Никто не удивится и вопросов задавать не станет. Хм, да, просто отличный план, - кивнул он сам себе. - Никаких больше котят, шпаны и попыток сбежать из повозки.
        Инсолье довольно хмыкнул, и те темно-фиолетовые нити, что раньше тянулись от меня к повозке, теперь перекинулись на мужчину. Наемник деловито ухватил их и прицепил к своему запястью, пару раз дергая, словно поводок. Потом немного подумал и укоротил вдвое.
        - Я не сбегала. Я… Ты не мог бы немного прибавить длины? - Просить убрать привязь было все равно бесполезно. А рвать силой как-то некрасиво. И просто несвоевременно.
        - Длины чего?
        - Вот этого. - Я повела рукой и осторожно коснулась его нити.
        - Нет, - отрезал он и сразу насупился. Хорошо хоть, не стал спрашивать, как именно я нащупала эту штуку.
        Глава 30
        Инсолье
        Чтоб их всех шатты съели, выплюнули и съели еще раз! Ничего глупее не придумать, чем расспрашивать торговцев о том, не воруют ли в окрестных селах придурковатую молодежь. Первым делом тебя же и заподозрят во всех грехах. Вторым - наплетут три короба небылиц!
        Тем более что мы с Имран изображали чужестранцев. Втройне подозрительно. Ну, точнее, это моя «жена» была совсем иноземка. А я так, ни два ни полтора. Иначе со мной вообще не стали бы на такие темы разговаривать.
        - Не высовывайся. - Я снова незаметно подтолкнул святую внутрь повозки, когда она попыталась вылезти наружу. - Ты тихая и незаметная южная баба. Те без великой надобности даже слова не рискнут произнести, не то что шарахаться по торговцам и болтать на «страшные» темы. Я чуть позже дам на лапу нужным людям, скажем, что ищем соотечественника, пропавшего здесь несколько лет назад. А ты просто сиди и слушай. И никуда не лезь!
        - Я не лезу. - В ее голосе слышалась возмутительная улыбка. - Я просто сейчас задохнусь. Или задушусь… ты же сам меня к себе привязал. Когда ты отходишь от телеги дальше чем на пять шагов, меня следом тащит!
        - Так ты не пешком лезь, ты подгоняй свин… корову. В твоем положении ходить вообще вредно. - Я понимал, на что она намекает. Но делал вид, что даже не замечаю намеков. Фиг ей, а не свобода. Ее ж только из поля зрения выпусти - проблем потом не оберешься.
        - Там узко, - резонно заметила блаженная сволочь, ткнув рукой в сторону прохода между потемневшим от времени деревянным забором и чистенько выбеленной стеной лавки. - Я слышу, что люди толкаются.
        - Шатт, навязалась на мою голову со своей телегой!
        - Я? - Ну и чего она ржет опять?! Странная женщина, я точно нечаянно вместе с глазами повредил ей мозги. Иначе не объяснить, с чего вечно зверски серьезная алая сова со святостью наперевес теперь хихикает, стоит ей палец показать. То есть не показать - рассказать. Про палец.
        - Ты! Я имею в виду, что тебе же приспичило убийцу искать. Мне этот чокнутый урод сто лет не сдался.
        - Вот смотри. - Блаженная сволочь придвинулась ближе и положила руку мне на плечо. Я покосился на узкую белую кисть с длинными, на вид такими слабыми пальцами, но промолчал. Видать, это тоже последствие слепоты - раньше она ни до кого не дотрагивалась и кончиком ногтя и к себе не давала приблизиться. Ну, кроме жениха, шатта ему в зад да провернуть пару сотен раз. - Если этот маньяк…
        - Кто?!
        - Убийца. Если этот убийца постоянно здесь промышляет. И мы здесь же бродим. Есть вероятность, что рано или поздно на нас попытаются повесить странное исчезновение чьего-то ребенка? - Я не улавливал ее логики. Почему она вдруг решила, что убийство пятнадцатилетней давности на меня повесят? Мне так-то в то время лет десять было, не больше.
        - На нас, как же. Если будет совершено убийство, его, скорее всего, повесят на тебя, ты хочешь сказать? - предположил я.
        - На меня одну вряд ли. - Так бы и… Эта ее улыбка кого хочешь взбесит! - Я слишком недавно здесь появилась. А ты вот давно путешествуешь, верно?
        - Следуя логике обычного здорового человека, все может быть только наоборот, - ехидно отозвался я, вынимая-таки слепую и заметно беременную (две подушки! Две самые лучшие, мягкие и пышные подушки!) из повозки и ставя на пыльный тракт. Пусть бродит за ручку с мужем, мне же спокойнее. - Так вот. Я наемник, у которого есть голова на плечах. Так что легенду придумать - раз плюнуть. Если твой супостат действительно все еще жив, то, скорее всего, мне рано или поздно может перепасть заказ на розыск пропавшего дитяти. Или на месть этому самому потрошителю. В любом случае заплатят звонкой монетой. А сейчас я таскаюсь с тобой по базару бесплатно!
        - Я предлагала тебе оплату.
        Шатт, что-то не то ляпнул. Не нравится мне, какое лицо стало у святой сволочи. Словно бойницы в крепости закрыли глухими щитами.
        - Сказала женщина, которая ест за мой счет. Эх, ладно. - Я сердито дернул эту неприступную цитадель за руку к себе ближе и обнял за талию. Не денется никуда. - С чего ты взяла, что убийца - этот, как ты сказала… маньяк? Дурацкое слово какое. Может, он никого больше и не убил. Или убил, но не здесь. Или по одному пацану раз в два-три года таскает. Так вот, кроме как в виде заказа на свежеухлопанное дитя кого-то денежного, мне ничего перепасть не может ну никак!
        - Но мы и пытаемся узнать, как часто он убивал, - вздохнула Имран, перестав топорщиться. - Затем мы и здесь, верно?
        - Тьфу, пустая болтовня!
        - Кто бы говорил. Но, наверное, не тот, у кого рот вообще не закрывается на протяжении всего нашего знакомства.
        Вот зараза, а! Еще она меня болтливостью попрекает! Хочу и разговариваю. Я не святой придурок, как некоторые, у которых чтоб слово вытянуть, надо либо по башке огреть, либо триста раз вокруг с цимбалами станцевать!
        - Просто когда ты все время бухтишь, мне хуже слышно остальной мир, - вдруг вздохнула святая. - Труднее ориентироваться.
        - О, тогда я песни петь буду. Чтоб точно никуда не ускакала и ни во что не вляпалась. Со мной иди, я тебя не уроню и не потеряю. Понятно?
        - Да. - Она коротко кивнула.
        А я разозлился. Опять. Но уже на себя. Подумал вдруг, что слепому и правда важно хоть как-то ориентироваться самому. Иначе очень страшно…
        А вот шатта ей под алую повязку. Потерпит немного. Пусть запомнит, привыкнет, в кровь впитает! Без меня - никуда! Лучший поводырь в этом мире - я.
        Самое главное, подумал - и заткнулся. Только свину сказал, чтоб тот телегу стерег возле общей коновязи. И молча потащил свое несчастье в сторону ближайшего трактира. Оно опять голодное, я ж знаю! А не голодное - так силой впихну, нам нужно вес набирать ради маскировки!
        Там и поспрашивать можно, налью пару кружек пенного местным забулдыгам, они мне всю историю окрестных земель за последние полвека выложат. И даже не сильно приврут, если правильно вопросы задавать.
        Причина? Причина для таких вопросов вот она, фальшивый живот придерживает. Остановиться тут хотим, надолго. Вот и пытаю, безопасно ли. Скажу, например, что были слухи о воре и убийце младенцев в этой местности, жена паникует. Приукрашу, что, мол, крадут для темных ритуалов и жертвоприношений. Расскажу страшные истории с «родины», где лет десять назад орудовал убийца подростков. Его даже болотные рогачи боялись, например. И все, все местные новости и слухи будут у меня в кармане.
        А сволочь святая пусть ест. И никуда! Не лезет!
        Глава 31
        Алла
        И вот сижу я в местном трактире. Страшненьком, к слову. А если говорить по поводу санитарии, то странно, что по полу крысы не бегают. Даже без глаз все понятно. Точнее, ощущаемо. Обоняние у меня не как у собаки, конечно, и даже не как у сыщика из детского мультфильма. Но запах давно немытых полов и тел вполне могу учуять. И от стола воняет старой тряпкой, которой долго мыли грязную посуду, а потом бросили киснуть мокрым комом у раковины.
        М-да… ну, не мне жаловаться. За последний месяц с небольшим даже такой стол, такой пол и такая тряпка, которой этот стол хотя бы для порядка вытерли, - почти недоступная роскошь.
        Забавно, что вуаль на лице, такая же белая, как платье, под которое мне натолкали подушек, нитям не мешает. Мешает им другое.
        - Ну быва-ало, да, - пьяно протянул собеседник Инсолье. - Только у нас не младенцев жрали, а этих, пацанов. Или не жрали, шатт там разберет. Совсем эти твари черные оборзели, пусть бы уж лучше младенцев.
        Рука Инсолье сжалась, крепче перехватывая мое запястье. Он даже за столом не отпускал. И сейчас от этого прикосновения снова стало горячо. Так… надо что-то делать. Мы вроде бы поймали отблеск следа, а я ни о чем, кроме этих длинных, сильных и обжигающих пальцев, думать не могу. Хорошо, под вуалью не видно, что краснею. Не то чтобы совсем я, скорее, это тело. Но я-то внутри. И поневоле чувствую.
        - А то что получается? Ты растишь-растишь дите, кормишь его, каждый медяк вкладываешь. А когда пришла пора пахать, его, энтово, - хрясь! Вот правда, пусть бы младенцев. Бабы еще нарожают! Микелева баба уже восьмого понесла. Тот, наверное, и сам бы скормил желающим этого недоноска, особливо если приплатить, да кому ж оно надо? - между тем продолжал философствовать носом в пиво местный выпивоха.
        Я осторожно попыталась забрать руку. Добилась только того, что горячие пальцы на запястье сжались крепче. Еще чуть-чуть - и станет больно.
        - И чей-то, много супостат нарезал? - слегка запинаясь, чтобы попадать в такт пьянчужке, произнес Инсолье, мягко поглаживая меня большим пальцем по проступающим под кожей венам. Успокаивает так, что ли? Как кошку… И успешно притворяется захмелевшим. Только вот я прекрасно видела, что выпил он едва ли глоток. А то и вообще лишь смочил рот для запаха.
        - Да не. Ну, четырех, наверное. Или пять?
        - Дурила, уже с десяток, - вмешался еще один местный завсегдатай, потрезвее.
        - Да не заливай! Педров вышвырок просто в город за легкой деньгой подался, там и повесили за кражу. Еще парочку таких же бал… - пьяница икнул и допил пиво, - балбесов видели с речниками на плотах. А Соледатов сам в овраг упал, рвань подзаборная. Меньше баб слушай, они тебе расскажут, как неведомый жрун половину наших пацанов уже перетаскал! Не жрун это, просто пороли мало. Вот и подохли по глупости.
        - А которых жрун? - направил беседу в нужное русло Инсолье. Вовремя, потому как два налакавшихся мужика уже примеривались, как двинуть друг другу по бороде пустыми кружками. Но мой спутник коварно и ловко подлил обоим, на корню пресекая небрежное отношение к предмету.
        - Ну, Иагова ублюдка точно чернюк порешил. Воры иль бандиты труп разрезать не стали бы, на какой шатт им? И у Бенито сына скрюченного в колодце нашли. Сам он так сложиться не смог бы.
        - Бр-р-р, до сих пор мурашки по спине. Еще и колодец попортили, кто ж после покойника воду пить будет? Пришлось новый в другом месте копать. Совсем обнаглели, махи проклятые, да сожрут их живые боги.
        И так следующие три часа. За это время мы узнали множество местных сплетен, убедились, что маньяк все же существует и до сих пор жив-здоров, но ни разу не перевоспитался. Азу в мешочке от таких новостей беспокойно шевелился, я его чувствовала. Потому что мешочек висел на поясе Инсолье, а тот сидел так близко, что прижимался ко мне не только всем призраком, но и значительной частью себя.
        А еще я едва не лопнула. Потому что между беседами с пьянью и акробатическими фокусами с пивом и чужими кружками мой спутник умудрялся все время запихивать в меня какую-то еду. Если я пыталась отвернуться или деликатно отстранить его руку с очередным пирожком - шипел, как рассерженный кот. И поправлял на мне вуаль.
        Когда собеседники напились в хлам и не могли уже связать и слова, Инсолье бросил на стол пару монет, они глухо звякнули и покатились по грязноватой столешнице. Подхватил меня за руку и потянул на второй этаж. Там мы предусмотрительно сняли комнатушку на ночь.
        - Может, лучше в лесу? - Я шла с трудом - в жизни так не объедалась. Даже дышать тяжело. Ужас какой… - Там хоть насекомых меньше. И трава мягче.
        - Насекомых я изгоню, нашим соседям будет очень весело. А вот с мягкостью придется потерпеть. Если уж совсем вашему святейшеству хочется помягче - можете лечь прямо на меня. - Он похлопал себя по груди.
        - Ты не мог бы больше так не делать? - Едва дверь малюсенькой комнатки, которую мы арендовали, закрылась, я все же выдохнула и постаралась расслабить полотняные бинты, которыми ко мне примотали подушки.
        - Как? Не добывать самому информацию, которую ты хотела получить, рискуя собственной мягкой точкой? - устало схохмил наемник.
        - Не пичкать меня три часа подряд пирожками и прочим съестным. - О-о-о, какое облегчение! Оказывается, если не пеленать себя туго-натуго в обнимку с подушкой, в животе гораздо больше еды поместится и она не будет пытаться выбраться обратно.
        - Ты беременна, тебе положено есть за двоих. Не рушь ради своих капризов маскировку. Зато никто не спросил, какого ляда со мной за столом жена. Все знают, что южане своих баб от себя на шаг не отпускают, особенно если баба на сносях.
        - Тебе так хотелось, чтобы меня стошнило прямо там тебе на рубашку, как настоящую беременную?
        - На рубашку не надо, можно на пол. Сама ж сказала, беременным это свойственно. Ничего, привыкнешь. А то достала уже есть как птичка. Тебе еще рожать.
        - Я уже. - Ленты окончательно упали на пол, подушки я вручила Инсолье и потянулась всем телом. - О-о-ох, как хорошо…
        - Пока еще нет, - после длинной паузы слегка хрипловато, как мне показалось, хмыкнул Инсолье, но подушки забрал и положил на положенное для сна место. Перед этим вдоль всего матраса, а потом и комнаты прошлись каскады фиолетовых линий, отчего орды живности буквально в панике разбежались по всем щелям.
        - Все, никаких насекомых и следилок. Можешь лечь. Я отлучусь ненадолго. Дверь запру.
        - Да тут шагу ступить невозможно, чтобы не лопнуть, - правильно поняла я мотив его действий. - Не то что куда-то ходить одной. Люди столько не едят, даже беременные! Мне нехорошо, кажется…
        - В другой раз вдвое накормлю! - нездорово обрадовался этот извращенец. - Двойная же польза. И кости, глядишь, нормальной бабой обрастут, и бегать не будешь без присмотра. Все, ложись, отдыхай. А я пошел.
        Дверной замок щелкнул раньше, чем я сделала два шага до кровати. Странно… пару минут назад Инсолье никуда не собирался. Во всяком случае, мне так казалось. Хотел что-то сказать. Или сделать. Но передумал. Почему?
        Глава 32
        Инсолье
        - Значит, нескольких на городской дороге порешили, троих в реке утопили, двое в лесу сгинули, один в овраге… нет, не подходят. Ритуалами призывать и выяснять нужное место, а потом еще и туда переться - совсем не вариант. А вот тот, кого в колодце калачом свернули, практически идеален! Место искать не надо, все рядом, местные там больше не шляются и не шебуршат, самое то для некроманта. - Я радостно подкинул в воздух мешочек с нашим практически домашним лютым призраком, вызывая у того недовольные подергивания. - Не елозь. Может, сейчас найдем твоего брата по несчастью. Водица хорошо мертвую энергию держит, как и глубокие темные места, куда почти не попадают солнечные лучи. А уж если смерть мучительная, там даже правильное упокоение не всегда спасает.
        Я говорил все это и косился на свою святую сволочь. Когда ее крючить начнет? Рыдания будут? Или нотации по поводу непочтительного отношения к мертвым?
        Святая склонила голову к плечу, как настоящая сова. Уставилась на меня своей алой повязкой - я с каждым днем чувствовал, как эта тряпка бесит меня все сильнее, словно блаженная зараза за ней от меня прячется. Лучше пусть шрам!
        - Ну, где крики и визги? Где проклятия на голову обманувшему тебя темному магу и некроманту? - Я пощелкал пальцами у нее перед «глазами», проверяя реакцию.
        - А колодец далеко от центра? Там ночью много народа?
        Вопрос прозвучал так неожиданно и не в тему моим претензиям, что я поперхнулся собственным сарказмом:
        - Ты сама подумала, о чем сказала? Торг на холме, чтобы от паводков не страдать. А колодцы в низинах роют. Ну и если бы труп нашли в колодце посреди базарной площади, там никто бы это место «проклятым» не обозвал, все равно бы использовали, чтобы далеко не ходить. Простой народ быстро ко всему привыкает, трупами их мало напугаешь.
        - Это хорошо? Для нас? - тут же уточнило мое слепое несчастье. А кто ж еще, как не несчастье?! Да пока я ее не встретил, спокойно жил. Мстил в свое удовольствие. То есть готовился. И у меня даже все получилось бы! Везде это проклятое шаттово «бы»! Если бы не одна слишком самоотверженная и тощая до прозрачности святая.
        Если бы не она, я тогда на площади спалил бы просто всех мгновенно. Пепла не оставил бы от резиденции и от вшивого предместья. Но нет, мне приспичило именно ее не тронуть. Из-за этого и расщепил свое проклятие. Почему? Потому что с самой первой встречи она бесила меня до потемнения в глазах?
        Да, тех, кто отдал приказ найти и убить мою семью, я достал. А вот некоторые алые исполнители уцелели. Плевать на то, что двадцать лет назад почти все эти юные придурки еще на горшок ходили, как и я сам. Сейчас они - алые совы. Отряд карателей и охотников на таких, как я, как мои родители, как все в нашей долине. И уничтожать их надо по мере возможности без всякой жалости!
        Я тоже не был взрослым, когда на моих глазах уничтожали поместье, сад… семью. Эти твари даже псарню и конюшни подчистую вырезали под предлогом избавления от «темных слуг и творений», живодеры шаттовы.
        Уф-ф-ф… что-то меня накрыло. Не вовремя. А кто виноват? А виновата блаженная сволочь. Засмотрелся на ее мослы и губы, понял, что этой ночью мне плевать на призрака в колодце, гораздо больше хочется завалить кое-кого на кровать хоть добром, хоть силой и…
        И понеслось. Пока одно давил, всколыхнулось другое, давно задавленное.
        - Хочешь посмотреть на ритуал, ненормальная? - тяжело выдохнул я, обуздывая свои порывы усилием воли. Рано. Рано… Если уж начинать, то точно не здесь, на съеденном молью и обжитом клопами грязном матрасе. Я получу свое. Я еще увижу, как она, изнывая от любовной жажды, умоляет меня о прикосновениях. Голову в заклад даю, что как только эта святая невинность распробует настоящую плотскую жизнь, то окажется той еще… штучкой. У нее темперамент. Даже меня не боится. И упертая, как вол.
        - Надо составить список вопросов для мальчика из колодца.
        Деловой тон сволочи вылился на меня как ушат холодной воды. Нет, вы видели?! Я тут горю, злюсь и вожделею, а она спокойненько сидит на драном матрасе и рассуждает, кому какие вопросы задавать. Так бы и… Шатт!
        - Список вопросов для призрака? Может, ты ему еще контракт на наем составишь с оговорками о непреодолимых обстоятельствах? Имран, он сдох! И упокоен! Нам повезет, если он увидел лицо своего убийцы и сможет его примерно показать. Лютый тебе столько подробностей рассказал, потому что месть стала целью его существования. Но спроси его хотя бы о внешности собственного деда, он едва ли вспомнит даже цвет его глаз!
        - Нам просто надо точно знать, тот ли это убийца, - примирительно кивнула слепая. - Поэтому важно уточнить, была ли у него покалечена левая ступня.
        - Ты что, думаешь, тут рассадник этих твоих маньяков? - Я поневоле выдохнул и переключился в деловое русло. Заразила, сволочь блаженная. - И что, если это другой, мы будем ловить уже двоих? Не, добродетельница шаттова, я на такую работу никогда не подпишусь. Даже ради твоих страшных мослов.
        - Нет, мы не будем ловить двоих. - Имран вздохнула так, словно и правда очень жалела, что куча маньяков прямо из-под рук разбежится. - Мы не профессиональные следователи, и вообще… вряд ли справимся даже с одним.
        - Что значит «не профессиональные»? - оскорбился я. - Как это - не справимся?!
        Да, знаю! Не дурак! Нелогично, и вообще. Но еще всякие слепые не сомневались в моих охотничьих и некромантских умениях!
        - Надо будет - я хоть из-под земли выкопаю любого маньяка. Только мне не надо!
        - Хорошо. - Вот чему она опять улыбается? - Потому и спросим, чтобы чужого маньяка не ловить, а искать именно нашего, верно?
        - Тьфу… Приматывай подушку. Ты пирожок съела?
        - Я еще те не переварила. Спасибо, ешь сам, пожалуйста.
        - Тогда вот, - вытащил я из сумки зеленое яблоко, - ешь это. Пока не съешь, никуда не пойдем.
        - Вместе? В смысле, может, пополам?
        - Это кислое зеленое яблоко. Ты на живот мне уже сутки жалуешься, оно помогает. - А еще оно способно пробудить и повысить аппетит, но ей это знать необязательно.
        - Кислое? - заинтересовалась Имран, уже примотавшая «беременность» на место и поправившая белое платье. - Тогда хорошо… а ты остальное ешь, будет честно.
        Вот хитрая зараза какая. Сам не заметил, как она под свое яблоко запихала в меня оба пирога и почти весь кувшин молока. А я же ей нес. Ладно, зато благодаря этому коварному фрукту скоро проголодается. Тогда и отыграюсь.
        - Уже темнеет. Пока дойдем потихоньку, пока то-се, можно будет провести ритуал на закате и успеть на ночь в трактир. Будешь спать нормально. Я сказал!
        Глава 33
        Алла
        - Значит, он хромал. - Я задумчиво потеребила пояс, завязанный под самой грудью, чтобы подчеркнуть беременную подушку.
        Мы уже отпустили в вечность несчастного мальчишку из колодца. Инсолье, вполголоса ругаясь Хрюшиными словами, слазил за его остаточными эманациями на самое дно и теперь не менее сердито жег что-то, сопровождая это действо сложным плетением фиолетового. Эхо призрака замученной жертвы медленно и благодарно растворялось в запахе костра. - Никто не помнит лица этого человека, голоса, возраста… зато помнят то, что он хромал. Азу утверждает, что у убийцы нет части ступни.
        - Не дергай пояс, - пробухтел Инсолье, бросая свое занятие, подходя и решительно принимаясь поправлять мою маскировку. - Эй! Тьфу… что за… зачем ты таскаешь за пазухой это недоразумение?!
        - Котенок маленький, и ему холодно.
        - Котенок дохлый! И обмочил тебе платье. Ты знаешь, сколько я за него заплатил?!
        - Дохлые котики не выделяют жидкость, - вздохнула я, вытаскивая пискнувший теплый комочек из-за пазухи и осторожно поглаживая его пальцем. Где-то у меня был платок, чтобы вытереть… - Значит, наш, точнее, наша вполне живая. И плачет, если оставить ее одну.
        - Разрубить если, еще как выделяют жидкость. - Инсолье пыхтел на белый комочек шерсти почти с ненавистью. - Испортит еще хоть одну вещь - я лично тебе это продемонстрирую. Дай сюда! У меня рубашка по крайней мере темная.
        Я и ахнуть не успела, а котенка уже отобрали и спрятали под одежду. М-да… мужская логика. Ругается последними словами и сопит, устраивая кошачью мелочь где-то в недрах своего костюма так, чтобы не задавить нечаянно.
        - Что ты там про хромоту? - К ворчливым интонациям я уже привыкла и научилась слышать за ними другие оттенки. Сейчас Инсолье было любопытно, как бы он ни ругался на то, что его заставляют работать бесплатно. - В принципе, то, что мы услышали, это нормально. Мертвые души, если они не развились во что-то более сильное, всегда запоминают самую яркую черту убийцы. Самую… важную, на их взгляд. Почему эти придурки малолетние именно на его левой ноге так сосредоточились? Может, он их ногами бил? Или как на голову трофея сверху ставил?
        - Азу не помнит. - Я покачала головой. - Но все равно твердит про хромоту. Я вот что подумала. Может, он эту черту убийцы видел раньше, чем оказался в опасности? И она была такой яркой, что запала в память? Или эта хромота как-то помогла убийце заманить жертву в ловушку?
        - Все это лишь предположения. Чтобы понять больше, нам надо либо искать самый свежий труп, либо самого зверски замученного, чтобы получить из озлобленной души ходока смерти или лича. Это долго и хлопотно. Мы все еще в храмовых землях, не забывай. Я тебя, конечно, хорошо замаскировал, но… - Он запнулся и о чем-то задумался.
        - А помнишь, - я постаралась поймать за хвостик мелькнувшую мысль, - кажется, один из сплетников что-то говорил про старого майора? Который пострадал за общее благо?
        - Это про здешнюю знаменитость? Про всеобщего защитника и ветерана всех возможных войн со злом? Сразу забудь. Во-первых, его никто не называл хромым. А во-вторых, если даже вдруг… нас первых пришибут за попытку бросить подозрение на дворянина и порядочного человека.
        - Не веришь, что он может на такое пойти? - Я покорно позволила схватить себя за руку и быстро тащить обратно в сторону трактира. Колодец, в котором мы нашли подтверждение того, что нужный нам убийца жив и бодр, находился чуть ли не в овраге, идти самой было трудно, несмотря на эхолокацию и мультики в голове.
        - Почему, очень даже верю. Люди - мрази. И даже если им кажется, что они живут праведно, то, увы, только кажется. А у военных, особенно таких вот старых, всегда к старости крыша протекает. Но тут сразу скажу: кое-что не сходится. Убийца в окрестностях орудует минимум пятнадцать лет. А последняя «победоносная» военная кампания закончилась чуть меньше десяти весен назад.
        - Он в ней участвовал, этот ветеран? В этой кампании?
        - Вроде да. Командиру-то можно в гущу сражения не лезть, он сзади мясом руководит. Так что все может быть.
        - Тогда, может, сходим и посмотрим на этого человека? Познакомимся, например. Не обязательно ведь бросать сразу тень на его праведность. Мы именно посмотрим… вернее, посмотрите вы с Азу. А я послушаю.
        - Знаешь, куда он пошлет странную парочку иностранных бродяг, приехавших на корове? - сощурился Инсолье. - А с ветеранским маразмом и промывкой мозгов еще за шпионов примет. И самое главное - ему поверят, ведь это даже недалеко от правды. Я уже молчу о том, если он действительно местный убийца.
        - Ну, можно же издалека посмотреть. Для начала. А потом придумаем, как подойти поближе.
        - К нему в поместье нас никто не пустит. На торг, если я правильно помню, в последние годы этот хрен наведывается раз-два в год. И как ты предлагаешь на него посмотреть?
        - Если нас к нему не пустят… надо сделать так, чтобы этот человек сам решил вне очереди посетить людное место. Или все же впустил кого-то к себе в дом.
        - И как ты собираешься это провернуть? - Инсолье нервно перебрал пальцами в воздухе, подзывая к себе те самые фиолетовые нити, которыми он меня привязал. Думает, что я прямо сейчас бежать собралась?
        - Ну… есть одна мысль. Сможешь замаскировать меня под мальчика, похожего на Азу и этого несчастного из колодца? Заметил, у них есть некая общая черта? Вот если…
        - Нет. - Инсолье все же дернул нити. Меня качнуло следом и тут же сжало в объятиях так, что еле вздохнуть. Вцепился, словно отбирают.
        - Хорошо, тогда я жду твоих предложений. - Вырываться смысла не было. Оставалось разговаривать.
        Предложений не последовало, одни тихие ругательства. Интересно, они с Хрюшей друг у друга учатся или соревнуются?
        - Хочешь ловлю на живца? Что ж, я ее устрою, - злобно пыхтя, выдал Инсолье. - Но быть живцом слепой бабе, которая даже не знает правил поведения и ценит свою жизнь чуть меньше, чем жизнь подзаборного кота? Если ты действительно хочешь помочь этим пацанам - думать надо, а не совать свою пятую точку во все дыры в качестве затычки.
        - Я же не зря тебе сказала про одну общую черту. - Поскольку вывернуться из цепких рук не было возможности, я устроилась в них поудобнее, попутно задавив неуместное тепло где-то внутри. Так приятно было с ним спорить… даже спорить. Когда он вцепляется обеими руками, будто я ему по-настоящему необходима.
        - Ну? - настороженно переспросил Инсолье, упорно выволакивая меня на ровную дорогу.
        - Эти мальчики были… как бы поточнее… такие, как ты только что меня описал. Беспомощные в чем-то, наивные и неопытные. Азу не знал языка, поэтому, когда отстал от обоза, сразу заблудился в трех деревьях, малыша из колодца все дразнили недоразвитым, и он боялся ровесников…
        - Не продолжай, я понял. Нет. Ты не пойдешь. И это окончательное решение.
        Глава 34
        Инсолье
        Нет, дурную голову к шатту я ей откручивать не буду. Но вот сухожилия на ногах перерезать - уже начинает казаться не такой уж и жестокой идеей. Два небольших пореза, и я точно буду уверен, что она уже никуда! От телеги! Не отойдет!
        Нет, вы слышали ее, слышали? Она собирается переодеться придурошным мальчишкой и полезть к опытному вояке, которого мы подозреваем в том, что мужик пятнадцать лет режет, душит и крошит народ. Мало того, он настолько искусен в этом деле, что все это время остается вне подозрений!
        Идиотка, сказок наслушалась? Начиталась романтических вышморков про всяких разведчиков и шпиенов? А что, в библиотеке ордена и такое есть? Не удивлюсь.
        Да даже если он и есть наш убийца, у этого волчары нюх должен быть развит как не у всякой гончей! Только у магически модифицированной! Этой блаженной заразе уже один раз глаза выжгли за инициативу и склонность к всеобщей справедливости, ей мало?!
        И как теперь ее отговорить? Я ведь уже вижу, что идея втемяшилась этой идиотке в голову и она не собирается ее отпускать. А судя по тому, что она так свободно отнимала у меня магию, когда захотела воскресить абсолютно бесполезного дохлого котенка, ей и мои заклинания выпить - раз плюнуть. Может, все же сухожилия? Я с расчетливым интересом посмотрел на все еще тонкие лодыжки совы.
        - О чем ты думаешь с таким яростным сопением? - спросила вдруг несносная зараза, поворачивая ко мне лицо, перечеркнутое алой полосой. Шатт, эта повязка меня бесит до дрожи. Я ее вижу даже сквозь белую вуаль в почти полной темноте, через которую мы бредем к трактиру.
        - Да так. - Я погладил небольшой кинжал у себя на поясе. Вот оно, решение проблемы. Если больше ничего не поможет - клянусь, сделаю как решил.
        - Тебе не нравится моя идея.
        Ты смотри! Какой логичный вывод. Она и так умеет, да? Мозг есть? Почему тогда не пользуется, шатт ее побери?!
        - Она мне отвратительна со всех сторон. Легче самому тебя убить и больше не беспокоиться, чем отдавать старому козлу.
        - И почему ты так не делаешь?
        Р-р-р-р!
        - Не хочу. Пока.
        - Понятно…
        Что, что ей понятно?! Мне самому ни хрена не понятно, а она прямо гений! Почему она не только не отняла руку, за которую я ее держал, но и сама за меня ухватилась второй рукой?
        - Можешь вслух и спокойно рассказать, почему то, что я придумала, плохо?
        - Кто такие ветераны, по-твоему? Да не обычные, а дослужившиеся до высокого звания и заработавшие на войне деньги, которых хватает не только на хорошее поместье, но и на имитацию всякой… благотворительности?
        Пока шел и разговаривал, дорога из низины к трактиру кончилась. И свое вдумчивое выступление я заканчивал уже в номере, дорогом и приличном по местным меркам, а на самом деле - клоповнике хуже поискать. Усадил слепую на кровать, сам развязал на ней пояс с подушками и опустился на пол, чтобы стянуть с ее ног сапоги и вязаные носки. Спрячу их, и до утра никуда не попрется. Как вообще можно ходить, имея такие узкие ступни и тонкие лодыжки? Голубоватые вены под белой кожей - словно разводы на дорогом мраморе. Ноготки розовые и аккуратные, как речные бусины. Хочется коснуться губами и…
        Так. Не туда. Отвлекся. Надо сосредоточиться. О чем там я говорил?
        - В итоге имеем мы бывалого параноика, который твою неуклюжую слепую маскировку раскроет на раз. Я уже молчу о твоей инаковости, которая так и лезет наружу, и незнании правил этой страны и мира. Сразу понятно, что тепличный цветок и баба. А там и про святую, которую ищут храмовники за изрядную звонкую монету, вспомнят. И даже если ты найдешь какие-то прямые доказательства его вины… он - местный добрый дедушка. А мы - непонятно кто, а если глубже копнуть - два проклятых чернюка. Да-да, ты изгнанная - тоже в их глазах не выше меня.
        - Ты прав.
        Я уже было открыл рот для продолжения, но тут же закрыл его. Да ладно! Шатт! Согласилась. То есть мозги в этой голове под повязкой все же есть. Тогда почему мне от ее согласия тошно?! Потому что согласилась и поникла, словно внутри нее свечу кто-то задул? Хотя почему «кто-то», я же и задул…
        - Вот не надо мне тут сырость разводить. Ты всю дорогу такая была сволочь блаженная, посмотреть есть на что! Не смей сейчас киснуть, поняла? Я что-нибудь придумаю. Мы что-нибудь придумаем. Но утром! Когда выспимся и поедим. Не знаю, может, ты и способна скакать на своих ножках-палочках круглыми сутками, а я живой человек. Все! Отдыхать!
        Зарычал мысленно и пошел собирать подушки. Святая у нас на кровати спит. А я, как пес, на полу, на одеялах. Даже думать не хочу, что она устроит, если я просто хотя бы намекну о том, что можно бы рядом лечь, кровать-то «супружеская», нам номер в соответствии с маскировкой выдали.
        Лучше совью себе нормальное мягкое гнездо на полу и высплюсь. Потому что сил моих уже нет еще по этому поводу собачиться. И ладно бы она визг подняла про неприличное поведение и недостойное думание. А если опять вот это вот устроит - свечку погасит, уголки губ из вечной полуулыбки опустит вниз и превратится из знакомой сволочи в призрак усталой скорби? К шатту такое удовольствие!
        - Мне кажется, на полу неудобно.
        Эта фраза застала меня в полунаклоне с горой подушек в охапке и пригвоздила к месту, словно кочергой в зад. Что?!
        - Тебе кажется, - не повелся я, перебирая те самые подушки, что служили «животом» святой. - На полу еще получше будет, чем на этой колченогой табуретке, которую жулик-хозяин выдает за кровать. Особенно если подушек взять побольше. Лучше скажи, какая из них та, на которую помочился твой пушистый недомерок. Тебе отдам.
        - А ты понюхай и сразу поймешь. - Призрак скорби канул в ночь, слава всем мертвым богам, вернулся призрак слегка ехидной, как мне все время кажется, улыбки.
        - Нет уж, сама как-нибудь, твоя блажь - тебе и нюхать.
        - Я уже. - И эта зараза слепая показала мне еще одну подушку, которую, оказывается, не дала мне сгрести. - Переверну, и пусть малышка дальше на ней спит. А ты…
        - А я сейчас упаду и сдохну от усталости, - вышло мрачно, зато честно. - Сама укладывай эту гадость… где она там? - пошарил за пазухой. - На! Развлекайся.
        - Спасибо. - Имран пристроила в изголовье у самой стены подушку, а на подушку - кошку. Накрыла спящее (я зря, что ли, на себе эту блохастую пакость таскал? От блох, клещей и прочего внутреннего мира почистил, а заодно и усыпил до утра) чучело своей вуалью, а потом…
        - Эй! Ты чего? Ты чего еще придумала?!
        Глава 35
        Алла
        - Так будет честно. - И мысленно вздохнула, продолжая мысль: «Но неудобно».
        - Честно вдвоем на полу валяться, а бесполезной кошатине отдать целую кровать? За которую мы, вообще-то, заплатили!
        - Ну, раз ты не хочешь спать на кровати… хотя я не понимаю причины. Если только… Не беспокойся, я буду вести себя прилично, обещаю.
        - Чего?! - Инсолье поперхнулся воздухом и долго кашлял. - Хочешь сказать, что я не ложусь в кровать потому, что опасаюсь твоих приставаний?
        - А ты не опасаешься? Прости, но это так выглядит.
        Он так забавно возмущался, что я не могла в очередной раз сдержать улыбку. Смеяться по-настоящему в этом мире мне еще не доводилось, а вот улыбаться… Впрочем, если вспомнить, то даже эта маленькая радость появилась у меня вместе с этим неугомонным существом.
        - Ты, конечно, горазда магию воровать и щипаться, но если б я хотел этого избежать, то спал бы не на полу, а в другой комнате, - уязвленно заявил Инсолье, сгреб в охапку подушки и меня и потащил на кровать. Потом так же деловито стряхнул оттуда подушку с котенком, который жалобно мяукнул. - Вот, теперь все на своих местах. Да не ори ты. Вот, здесь горячая труба проходит, дымоход снизу. Ты на своей подушке не замерзнешь. Никаких «мяу», я сказал!
        Вернулся и улегся, тщательно утрамбовывая меня к стенке. Так, словно опасался, что я ночью встану и убегу.
        - Колыбельные петь не собираюсь, засыпай так.
        - Хорошо. А хочешь, я тебе спою? - Сама не знаю, зачем предложила. Просто улыбка как прилипла к губам, так и не хотела уходить. Честно говоря, я не хотела думать, почему все именно так. В то, что мне вернут глаза, я не верила. Ну… почти. Какое-то безумное зерно надежды жило в груди и жглось даже сквозь неверие. Но даже если нет… впервые за очень долгое время в своей темноте я была не одна. Это было до головокружения хорошо и очень страшно. Страшно потерять.
        - А ты помнишь колыбельные? Разве тебе память не подчистую стерло? - слегка напрягся Инсолье, поворачиваясь ко мне лицом.
        - Можно ведь спеть без слов. - Я легла чуть поудобнее, пихнув его бедром, и он беспрекословно подвинулся. - Хочешь?
        - Не то чтобы… просто никогда не слышал, как поют совы. Вдруг у меня от твоего пения уши отвалятся? - пробурчал Инсолье куда-то мне в плечо. - Хотя не попробуешь - не узнаешь. Давай.
        Вообще-то я уже пела в этом мире, для Хрюши и для себя на лесных привалах. Просто чтобы успокоиться, наверное. И мне не показалось, что у меня особенно противный голос. Обычный. Не оперный ни разу и даже не эстрадный. Но его вполне хватало, чтобы тихонько мурлыкать мелодию, а слова произносить мысленно. Мне когда-то очень нравились песни группы с веселым названием «Немного нервно». Их оказалось очень легко и уютно вот так напевать.
        Корабли мои…
        Разбиваются вдребезги…
        На песке…
        Их бросаю без жалости…
        Ты прости!
        Но мне даже не верится…
        Что мы войдем в открытую дверь…
        Инсолье притих рядом, от него шло ровное успокаивающее тепло. И так хотелось верить, что мне теперь есть к кому идти в темноте. Пусть даже это ненадолго. Пусть потом будет больно. Больно всегда, собственно, так чего бояться?
        - Это не колыбельная. Но сойдет, пернатая… - прошептал Инсолье мне на ухо, засыпая.
        Утро пришло раньше, чем его здесь ждали. Влезло на кровать белым пушистым комком, у которого явно раньше времени прорезались глаза, коготки и громкий, пронзительный голос. И принялось ползать по нам, не разбирая спутанных во сне рук и ног.
        - Чего? Уй… да вашу… нет, да что ж оно… Слезьте с меня обе!
        Я, конечно, просто искала тепла во сне, но неудобно вышло. Разлеглась на своем спасителе как на подушке, еще и бедро на него закинула, прижав коленом… кхм. А когда оживший с утра пораньше котенок, которому мы еще не придумали имя, приполз нас будить, еще и принялась ерзать в полусне.
        - Да вы издеваетесь! - взвыл несчастный. - Я что, железный, что ли?!
        Так стремительно из моей постели еще никто не убегал. Надеюсь, я ему больно не сделала? Спали мы одетые, если что, все было более чем прилично. Но теперь я засомневалась - показалось, может быть? Ну, что мое колено упиралось во что-то, чего раньше не было.
        - Успокой свое животное, женщина! - донеслось из-за ширмы, где послышался плеск воды и последующий отборный мат. Инсолье явно опрокинул на себя бадью с водой, а за ночь та наверняка остыла. На дворе весна, и в целом даже в лесу у костра не замерзнешь, если в одеяло получше укутаться. Но вода остывала, это я помню хорошо по ежеутреннему умыванию из котелка на привале.
        - Прости, пожалуйста.
        - И не подумаю! Пока вот это… и это… и это! Не съешь!
        Шмякнул чем-то о дощатую столешницу рядом с кроватью, прошелестел бумагой и так стремительно убежал, что я не успела даже часть нитей расправить, чтобы сориентироваться. И на него посмотреть. За время, прошедшее с лечения котенка, я опять вроде как привыкла обходиться слухом, осязанием и прочими чувствами. Но силы возвращались, а с ними и мультики. Только вот…
        - Васко! Васко! - раздались какие-то странные крики за дверью. - Васко, где ты? Если ты снова от работы прячешься, благодари всех живых богов, чтоб я не выдрал тебя до кости, гаденыш!
        Ну, вроде побегали, позвали и успокоились! Но через пятнадцать минут ситуация повторилась. Только теперь звал уже женский голос, и что-то мне в нем не понравилось. Кажется, его хозяйка едва сдерживала панику и слезы.
        А еще через пять минут хлопнула дверь, и мрачный голос Инсолье произнес:
        - Поздравляю. Еще одного придурка убили.
        - Убили?! - Сердце тревожно стукнулось о грудную клетку и принялось колотиться в нее, словно забулдыга, который рвется в дом после недельной гулянки.
        - Считай, что убили. С вечера никто мальчишку не видел, - пожал плечами Инсолье. - Вряд ли он пережил эту ночь. Слава всем богам, что ты сюда не в красном платье приперлась. Иначе одно из двух: либо обвинили бы опять в чем попало, либо сначала припахали бы идиота разыскать, а потом обвинили.
        - Разыскать? - уловила я главное. - Почему именно я должна была бы его разыскивать?
        - Потому что ты алая сова. Это тоже забыла? Представитель церкви и власти. По статусу тебе положено людям помогать. Прямо всем подряд и даром. Ну, во всяком случае, до изгнания так было, - пробормотал мужчина, тщательно проверяя, доела ли я завтрак.
        - Тогда без разницы, в алом я платье или нет.
        - В смысле?!
        - Все равно мы им поможем. И будем искать пропавшего мальчика.
        - М-да? Ну разве что его труп. Свежий призрак - это неплохо, можно ритуалами. Осталось семь дней подождать, пока душа полностью отделится, и можно призывать. Тогда все и узнаем. А пока отдохнем, наконец, как люди.
        - Хорошо, ты действительно не обязан. - Я встала с кровати, тщательно проверила, как сидит одежда, расправила все складки, пробежав по ним пальцами.
        - Стоять! Куда одна-то?! Думаешь, что он все еще живой? Очень сомневаюсь, если убийца тот же, - одернул меня Инсолье. - Ладно, пошли. Несчастье на мою голову, зачем я только связался?
        - Я тебя уже об этом спрашивала.
        - А я уже отвечал! Все. Шатт… Вот, я выпил молоко. Тебе достаточно честно теперь? Заразу пушистую в карман сунь. А то поползет следом, народ напугает, а мне - опять разбирайся.
        Глава 36
        Инсолье
        Я думал, не усну. Я думал, убью ее к шатту. Или переверну повязкой в подушку, а там хоть утро не наступай, как…
        Нет, я понимаю. Невинная алая сова, сволочь святая, зараза блаженная. Кто бы ей рассказывал про постель с мужиком и как оно вообще происходит и работает.
        Но я-то, шатт! Я-то почему крайний и замученный остался?! В жизни такого не было, чтобы я вот так хочу, но не могу, потому что сам себя не пускаю - аж зубами скриплю!
        Думал, вообще не усну, пока она своими тонкими колкими косточками рядом в одеяло кутается. А потом ей приспичило спеть мне колыбельную. Очень странную, честно говоря - я таких мелодий отродясь не слышал. Как будто что-то совсем чужое, непонятное. Неровная мелодия, ничуть не убаюкивающая.
        Я успел об этом подумать и, кажется, даже сообщить, а потом… отрубился.
        Тем не менее с утра пришлось буквально бежать из нашей общей постели, уж больно близко рука блаженной находилась от стратегически важного места. Про ногу я вообще молчу, она там буквально хозяйничала.
        А мне вот совсем не хотелось сейчас посвящать дурную птицу в особенности мужской физиологии. Хотя нет. Хотелось. Так хотелось, что я весь чуть ли не дымился!
        Но совсем, шатт, не словами и «приличными» метафорами о мужских чреслах и женских лонах. Только вот не поймет же, решит, наверное, что убиваю. Крик поднимется, ор, рыдания… Оно мне надо?
        И ведь даже книжку умную не подсунешь, она без меня читать не умеет. А водить ее пальцем по строчкам во время чтения порнухи? Р-р-р-р… К практике мы перейдем быстрее, чем она осилит первую страницу. И снова возвращаемся к тому же сценарию: ор, слезы, обвинения.
        Как тогда мне вообще ее склонить к этому делу? Ладно, подумаем о растлении святых сов потом. Сейчас главное - завтрак и информация. Завтрак пинком отправил куда надо - вовремя мне старший сын трактирщика с подносом подвернулся. Молоко кому-то нес. Так я его перенаправил. С информацией пришлось подождать - не люблю истерик. Как только эта баба внизу, в общей трапезной, проорется и даст остальным вставить хоть слово - вернусь. Главное я уже понял.
        А пока надо к своей невинной сове, шатт ее поде… хм, не, шатт пусть не дерет, сам справлюсь. Когда-нибудь. А пока она еще такая невинная, что не соображает, как с мужиками в одной кровати спать.
        Так, погодите-ка. А вчера она мне что сказала? Что будет вести себя прилично и не будет приставать, чтобы я не боялся. Что она имела в виду?!
        Я осторожно заглянул в дверь. Обнаружил свою сволочь в полной боевой готовности: одетую, с подушкой на месте живота, с кошкой наперевес.
        Сидит. Возле стола. На нем половина моих собственных припасов и две чашки с молоком. Молодец средний сын трактирщика, молоко принес, не буду ему уши откручивать пока, погожу. Где она вторую кружку, кстати, взяла? У пацана на подносе одна стояла! А половину припасов съела, уже хорошо.
        Думает о чем-то. Голову склонила к плечу и светит алым росчерком поперек идеально-белого лица куда-то в неведомое, словно там увидела интересное. Улыбка еще эта… мягкая, теплая и до оскомины невинная.
        Нет, о чем бы она вчера ни говорила, но точно не о том, о чем подумал я сам!
        А жаль…
        - Почему не доела?!
        - Потому что тебе тоже незачем ходить голодным.
        Шатт, и твердость в голосе. Сразу ясно, что не переупрямить.
        А потом эта ослица, которую по недоразумению приняли в совы, устроила мне скандал про то, как она сейчас сама пойдет всех спасет, а я могу катиться лесом, раз такой меркантильный.
        Ну ладно, ладно. Не скандал. И про меркантильность она ничего не говорила. Но рвалась на подвиги в одиночку, как дура! В принципе, ничем от себя обычной не отличалась, отсутствие направленной мозговой деятельности - это ее стандартное состояние. Глаза выпучила, про всеобщую справедливость ухнула и полетела.
        Даже то, что пучить уже нечего, не мешает.
        А какие там подвиги и добыча информации? Пропавший всего лишь младший сын трактирщика. Его истерящая на весь дом мамаша ничего, кроме слез и молитв, из себя так и не выдавила, заранее похоронив мальца. Мрачные старшие братья, похожие на нечесаных хмурых быков, и такой же папаша, хозяин заведения, могли лишь поносить мертвых богов, чернюков и шатта. И никаких четких сведений - где, когда в последний раз видели, куда пошел, с кем разговаривал. В деревнях за подростками если и следят, то краем глаза. А за пацанами и вовсе - коль домой к ночи вернулся, значит, воспитание удалось.
        Мне будто своих проблем мало. На секунду отвернулся, а эта коза, в смысле сова слепая - шасть, и уже обнимает за плечи рыдающую мамашу. И что-то шепчет ей на ухо. Шатт, сейчас пообещает… не знаю даже чего! А потом мы найдем (если найдем) труп малолетнего придурка, и эти обещания аукнутся нам втридорога.
        - Не лезь, жена, не перенимай чужое горе. Тебе о своем ребенке надо беспокоиться, - одернул ее я, незаметно для других натягивая нити магии.
        - Да, муж мой. Ты прав, не женское дело таким заниматься. Мы лучше по хозяйству немного… Правда, госпожа Долорес? Вот, правильно… мужчины всем займутся, со всем справятся… а мы пойдем сейчас на кухню и…
        Да куда ж ты лезешь! Ты хоть вспомни, кого изображаешь, дура пернатая! Избавиться от меня захотела, самостоятельности?!
        Главное, встала и повела истеричку куда-то, а та и топает, словно загипнотизированная, даже подвывать стала в разы тише.
        И привязь мою не рвет, а разматывает, разматывает… будто у нее там клубок в кармане. Я на себя тяну, а он разматывается! Убью. Сначала выясню, как она это делает, а потом убью к шатту! Воскрешу и еще раз убью.
        - Добро. Не ругайте жену, господин. Пусть бабы поплачутся друг другу на тяжкую долю, - отмахнулся трактирщик, не так поняв мое зверское выражение лица. - А мы на поиски. Вас не просим, все-таки посторонний человек.
        - Погоди ты с поисками. - Я поморщился. Так не хотелось совать голову в петлю, аж до горечи во рту. И отвертеться никак. - Не с того конца ищете. Я раньше в наемниках у судебного исполнителя служил. Недолго, едва ль с полгодка-то, но ума-разума поднабрался. Так чего одному хорошему человеку не помочь другим хорошим людям?
        Тьфу, аж челюсть свело от этой фразы. Где я - и где хорошие люди! Прям почувствовал, как моя честь некроманта и черного мага улетучивается, как пар с поверхности воды. Связался на свою голову с тощей дурой в перьях… Сам, главное, добровольно. Никто не заставлял.
        Глава 37
        Алла
        Трактирщица немного успокоилась и занялась приготовлением похлебки, не рискуя пересолить ее слезами. А что делать? Здесь и сейчас такая жизнь. Каким бы сильным ни было горе от потери одного ребенка, остальные живы, и их надо кормить. Не просто в прямом смысле слова - похлебкой, но и тем, что гости трактира тоже получат свой обед вовремя и заплатят за него.
        Я осторожно шла через заставленный мебелью зал и сматывала в клубочек неожиданно растянувшиеся нити Инсолье. Во-первых, мне было не по себе о них запинаться, а во-вторых, я надеялась на другом конце нити найти самого производителя фиолетовой пряжи. Мне надо было сказать ему кое-что важное.
        Внезапно ниточки вздрогнули и растворились в воздухе. Но хозяина исчезнувшей магии я так и не увидела. Стало… не то чтобы страшно. Просто холодно. А вдруг он насовсем ушел?
        В целом я же примерно этого все время и ждала. Рано или поздно ему надоест со мной возиться. Всем надоедало. Всегда. Завести короткий роман со слепой - это интересно и даже слегка экзотично, но жить рядом…
        Пришлось остановиться и несколько минут дышать. Нет смысла заранее дергаться, мы полчаса как расстались, и я не знаю, о чем думает Инсолье. Может, он просто занят. Но тогда и мне стоит вспомнить, что я не приложение к нему.
        Значит, стоит самой разобраться с тем, что я обнаружила. Раз уж я взялась и обещала Азу… Да и жалко мальчишку. И маньяков я не люблю.
        Дверь на улицу нашлась быстро. Котенок в кармане притих и не мешал. Остатки нитей окончательно растаяли в воздухе. Я вдохнула, выдохнула и шагнула за порог в уличный шум. Раз заклинание развеялось, значит, никто не против того, что я пойду по своим делам сама.
        Но для начала нужно свернуть вот сюда, здесь никого нет. И вытащить подушку. Очень уж с ней неудобно. А вот вуаль можно оставить. Я в своих смазанных мультиках видела еще несколько женщин с закрытыми лицами на этом торгу, значит, они тут не настолько редки. И без беременности будет проще не привлекать внимания. Особенно если вывернуть накидку наизнанку, темной подкладкой наружу. Под ней отлично пряталось белое платье, и я сразу затеряюсь в толпе.
        Мне нужна была лавка, где продают душистое мыло. Пока Долорес плакала на кухне, я успела заглянуть в каморку, в которой тут спал младший сын. Чистенько, тесненько, в целом прилично. И очень необычно пахнет…
        Когда хозяйка самую малость успокоилась, рассказав мне, каким хорошим мальчиком был ее Васко, каким толстеньким, смешным, умным и послушным, я осторожно спросила: а чем так приятно пахнет? Может, хозяйка стирает белье с травами или мыло у нее для сыновей особое?
        И узнала, что ничем таким тут детей баловать не принято. Мало того, сама женщина ничего особо приятного не чувствует. Откуда тогда этот запах?
        Долорес пожала плечами и отмахнулась, снова нырнув в воспоминания о детстве Васко и в гороховую похлебку для гостей. Только вскользь сболтнула, что небось так в только центре пахнуть может, где дорогое мыло продают. А я тихонько покинула кухню и пошла…
        Пошла проверить, чем пахнет местное мыло. Все равно больше ни одной зацепки у меня не было. А лавка с мылом - что может быть банальнее для женщины?
        Первый найденный мной прилавок с банными принадлежностями сразу пришлось отсеять. Запах трав там, конечно, был, но тут мыло скорее воняло, чем пахло. И как продавец ни нахваливал свой товар, даже «заморские парфюмы» не пришлись мне по нюху. Нет, обычную мяту для себя я бы купила. Но запах в каморке пропавшего мальчика был тоньше и сложнее. А значит - заметно дороже.
        Вот по «дорогому» адресу недовольный лавочник меня и отправил. Заявил, что раз я такая привередливая, то лавка южных благовоний на центральной площади - для меня. Если, конечно, денег хватит. А то на богатую госпожу я не похожа. Да что там, я, по мнению обиженного лавочка, даже на местную куртизанку не тянула, чтобы в центре отовариться.
        Но я его все равно поблагодарила, вышла из мыльной лавки и застыла в нерешительности, прислонившись спиной к теплой стене дома, чтобы не мешать тем, кто идет мимо.
        В самый центр дойти можно. И я даже не заблужусь. Но народу там - очень плотная толпа. И мне в такой неуютно. Даже поблизости - и то не по себе. Что делать?
        - Мяу. - На плечо из кармана вскарабкался котенок. Мне кажется или она как-то слишком быстро растет? - Мя-а-ау.
        Очень странно, но я поняла, чего хочет маленькое существо. Перейти дорогу и завернуть за угол, а там…
        - Убери эту гадость обратно. Я тебе раз двадцать повторял, что кошек тут не любят. Даже белых. А если и держат, чтоб мышей ловили, то на руки никогда не возьмут. Этот комок шерсти сделает тебя центром внимания всего народа. А там уже и разоблачение, и гонение, и костер…
        - Зато она тебя нашла. - Я подставила ладонь, и котенок послушно переступил лапками, потом нырнул в рукав.
        - Я всегда был тут. Просто ты слепая.
        - А она нет. - Улыбка сама раздвигала губы. Да, я ему рада. Стоит признать для себя хотя бы. Не знаю, в чем тут дело. Даже не в привычном одиночестве, которое этот человек разгоняет уже своим вечным ворчанием. Просто… просто он мне нравится. Вот такой странный, откровенно недобрый к людям, но мне-то он ни разу не сделал ничего плохого. Наоборот. А при том, что всех остальных Инсолье откровенно не любит, ценить его доброе отношение ко мне нужно вдвое.
        - Вот я удивился, да, кошка - и не слепая. А то я этого не знал. Куда тебя понесло? И что ты, позволь спросить, прямо сейчас делаешь? - В его голосе прорезался опасный сарказм. Сейчас ругать будут. Значит, надо ошарашить. А лучше всего - ошарашить правдой, это бьет вдвойне.
        - Знаешь, оказалось, что на привязи спокойнее. - Я покаянно вздохнула. Но умолчала о том, почему именно мне спокойнее, когда он ко мне привязан. Его же фиолетовой ниткой. - В каморке мальчика очень странно пахло. Будто дорогими духами. Это самое необычное в его жизни, что мне удалось найти. Поэтому хочу проверить, откуда запах.
        - Ну раз спокойнее, то отлично. Значит, не сильно обидишься. - хмыкнул он, и я почувствовала, как на левом запястье защелкнулся какой-то браслет. Прохладный, гладкий. По ощущениям - металлический. С одной круглой подвеской, похожей на монетку. - Вот теперь пошли нюхать лавки.
        Глава 38
        Инсолье
        Ну кто бы сомневался. Как только я исчез из ее поля зрения, эта блаженная опять сбежала. Даже минуты не раздумывала! Да шатт, она даже трактирщика не изволила спросить, где ее муж, просто взяла и как была, закутанная да с животом, куда-то поперлась!
        Дура. Как есть дура. Не ходят южные беременные женщины поодиночке, я ж ей это раз двадцать говорил. А, видимо, капал на мозги не зря, раз подушки она в каком-то переулке вытащила. Но все равно - дура. Пошаркала бодренько в сторону торговых площадей, не замечая, как на нее все оборачиваются. Да потому что даже ходит она не как нормальная женщина!
        Не должны быть бабы такими самостоятельными, они из-за этого портятся и дичают. Вот кому эта слепая сова с такими шаттовыми замашками вообще сдалась? Такую даже собственный жених за порог выбросил - и правильно сделал. Один я, видимо, ненормальный. Но бросать уже жалко - сдохнет ведь где-нибудь под кустом, не дай мертвые боги, у меня совесть еще потом от этого проснется.
        Куда хоть так припустила, «великая» святая? В лавку за мылом? Да ладно. Хотя, возможно, она права, помыться нам не мешало бы. Не была б она такая на голову пришибленная да без глаз, давно бы сводил в бани. Но с ее характером и любовью залезать во всевозможные неприятности нам еще повезет, если сову просто за юродивую примут.
        Пока Имран копалась в парфюмах и нюхала благовония, я окинул взглядом торговую площадь. И тут мои глаза задержались на одной достаточно интересной специализированной лавке. А ведь это идея.
        - Благословенные церковью браслеты есть? - задал я вопрос торговцу.
        - А как же ж, господин. Они самый ходовой товар. Женихаться в храме не каждый может себе позволить, а вот вещь, окропленную святой водой, при службе не иметь - это уже богов гневить, - сразу залебезил мужик.
        - Если б еще благословение от измен спасало, - пробормотал я вроде как тихо, но торговец меня прекрасно услышал.
        - Так оно и спасает! Может, если простым пастырем благословлено, оно не так хорошо, но у меня есть с напутствием самого первосвященника!
        - Это который умер недавно? - «ошеломленно» поднял глаза я.
        - Да! А потому последние остались. Берите, не пожалеете! От слова его святейшества ни одна баба на грех не пойдет! - честно уверил меня шарлатан. Почему шарлатан? Да любой храмовый служка знал, что не благословлял первосвященник никого и ничего, кроме своей залысины. А даже если и было… толку от его благословения - что от второго хвоста у свиньи.
        - Не, самого первосвященника я себе позволить, наверное, не смогу. А есть, - тут я понизил голос до заговорщического шепота, - ну, такие, чтоб… заговоренные.
        - Хм… - торговец настороженно оглянулся и едва заметным движением позвал меня в лавку, - негоже о таком просить, парень. Но вижу, человек ты хороший, а потому покажу я тебе одну вещицу.
        Короче говоря, когда мы шли через торг к большому павильону изысканных благовоний, наивная сова уже была окольцована раз и навсегда. Она сама позволила надеть на себя брачный браслет с заговором на неотлучимость. Так что, считай, я на ней уже женился. А что она об этом не знает… много будет знать, скоро состарится.
        Правда, через десяток шагов эта мысль нагнала меня самого. Чтобы заговор сработал, брачные браслеты должны быть парные и связанные. Свой я заранее нацепил, а когда защелкнул замок на тонкой лапке, заклятие активировалось и замкнуло систему.
        То есть я только что женился… Я! Только что! Женился! Причем самостоятельно и добровольно. Шатт его за ногу…
        А думал ведь, что никогда. И вообще, даже городским красоткам после бурных ночей жениться никогда не обещал.
        Правда, ни одна из тех красоток не была похожа на мою сову. И ни одна не пыталась сбежать, стоит только отвернуться. Наоборот - на шею вешались и ныли про то, как одиноко и страшно женщине в этом мире, когда рядом нет такого сильного, красивого и любящего мужчины.
        Ага, шатт! Эта одинокая перья врастопыр - и понеслась куда глаза не глядят, будто ей в хвост детскую хлопушку сунули. И одиночество ее вообще не волнует, как и все остальные нормальные для бабы вещи.
        - Вот. - Пока я думал, мы дошли до лавки. Сова успела познакомиться с приказчицей и уже уверенно выбрала из предложенных тканых полосок, пропитанных специальным маслом с запахом, нужную. - Вот этот запах. Очень-очень похож. Но ему чего-то не хватает, поэтому я не уверена, и…
        - В любом случае губа не дура у трактирного недомерка, - невольно присвистнул я, пользуясь тем, что приказчицу отвлекли другие покупатели. - Ты права, здесь что-то нечисто. Неоткуда Васко набраться таких запахов, хоть полных, хоть с нехваткой чего-то. Эти благовония покупают только знатные дамы или…
        - Ох, эти благовония... - Тут торговка снова обратила на нас внимание и слегка смутилась. - Это любовные, господа. Дайте вашему мужу подышать ими часок-другой, и он будет радовать вас всю ночь! А для женщин вот. - Она протянула новый ящичек с полосками ткани. - Это чтобы сил больше было. Такие у нас, правда, покупают в основном… м-м-м, нет, вам такое не нужно, простите!
        - Спасибо. - Имран вдруг так крепко сжала мою руку, что я только удивленно вскинул брови. Сжала и потащила прочь из лавки.
        - Куда? - только крякнул, когда мы уже шагов на двадцать ушли в толпу от лавки. - Ты чего поскакала, как гончая по следу?
        - В его комнате были оба запаха. И первый, и второй. Поэтому я сразу не поняла и засомневалась - то ли тот аромат, то ли нет, он отличался. Потому что смешанный!
        - Хм… - Я задумался. - Если бы там был только первый, то можно было списать все на то, что парнишка захотел стать буйволом в постели. Хотя где бы он взял деньги на дорогие благовония - тот еще вопрос. И кому бы он показывал свои буйволиные стати, прыщавый недоросль, мамке? Но вот если оба… Значит, оба этих запаха были на том, кто видел его последним. Пацан пропал ночью, после того как ушел спать к себе в каморку. Точно ушел спать, мамаша всех своих отпрысков контролирует, один из старших проболтался. Значит, кто-то пришел к Васко в каморку после того, как все уснули, и увел.
        Сова вдруг резко остановилась и повернула ко мне слепое лицо.
        - Увел? Ночью? А ты уверен, что его именно увели? Я тут подумала, может, сам ушел? Как ты считаешь… за кем любой мальчишка побежит из дома в ночь холодную, даже не пытаясь сопротивляться?
        Глава 39
        Алла
        - За бабой, - не раздумывая, ответил Инсолье. - За бабой, шатт ее! Но это значит, что мы вообще мимо цели. Это не наш маньяк. Пацан сам сбежал, погуляет и вернется, а нам нужен мужик-убийца, который…
        - А откуда мы знаем, что наш убийца - именно мужчина? - Я закусила губу и подавила порыв прикоснуться пальцами к краю повязки, погладить шрам от ожога. Была у меня дурная привычка вскоре после пожара, но я ее подавила. Теперь она вылезала только в минуты глубокой задумчивости и волнения. - Азу не говорил, что это мужчина, и вообще никто не говорил. Мы сами так решили.
        - Так, погоди, - озадачился Инсолье и даже остановился. Хорошо еще, мы уже ушли с центральной площади в проход между зданиями и не стояли на дороге у других людей. - Погоди-ка, дай подумать. Еще он все время твердил про покалеченную ступню. Хм, а знаешь что? Надо кое-куда сходить. Лучше мне одному.
        - Куда? - Я услышала в его голосе странные нотки и насторожилась.
        - Да есть тут одно место, но тебе там точно делать нечего. Так! - Он решительно схватил меня за руку и поволок обратно на площадь. - Я посажу тебя в местную чайную. И ты будешь в ней сидеть! Пить сладкий чай, горький кофий и есть медовые коржики, как положено хорошей южной жене, никто ничего не заподозрит. А сам вернусь через час. Поняла?
        - Нет, но спорить пока не буду. Если ты захочешь, то в толпе от меня все равно убежишь, - вздохнула я.
        - Вот именно, если бы хотел, ты б уже давно осталась одна. Потому если ты хоть чуть-чуть напряжешь свои совиные мозги, то поймешь, что я этого не хочу. Значит, и говорить не о чем. А надо просто слушать, что умный м… что умный Инсолье говорит. И есть коржики.
        Он снова поволок меня куда-то в толпу, а по пути еще бухтел себе под нос:
        - Переживать тут только мне надо, это ж ты постоянно гарцуешь куда-то на сторону и вечно хочешь сбежать. Вот сейчас прямо не знаю, размазать, что ли, тот мед по скамейке и приклеить? Задницей! Или написать что-то неприличное на твоей спине, чтоб выйти было стыдно.
        Я не выдержала и хихикнула, представив эту картинку. Но веселости хватило ненадолго. Уже сидя на мягкой подушке в каком-то приятно пахнущем заведении, я это поняла особенно четко. Потому что коржики и кофе - это очень вкусно. А мысли разные - не так чтобы.
        Куда он убежал? Почему именно один?
        Если сопоставить все, что мы узнали за утро, и то, как он запинался и решительно заявлял, что мне в «том месте» не место, выходит, помчался мой спаситель куда-то в бордель.
        Ну, куда еще мог без спросу ночью ускакать пубертатный подросток, чтобы мама не узнала? Если бы просто к подружке - вряд ли у ровесницы нашлись бы те благовония. Скорее, так будет пахнуть взрослая женщина.
        А еще Инсолье, кажется, по ходу разговора вспомнил нечто, о чем мне не сказал. Но это нечто еще вернее направило его в сторону веселого дома.
        Но меня он туда брать не стал, потому что… ну, «почему» - это как раз ясно. Я «приличная женщина», а здешние нравы строги.
        А еще была оговорка приказчицы в лавке - она хотела сказать, кто такими запахами пользуется, но запнулась и явно смутилась.
        Может, тогда действительно ребенка никто не убивал? Просто зеленый пацан решил в бордель сбегать, а наутро не рискнул родителям на глаза показываться. Ведь давно известно: чем строже пригляд, тем сильнее подросткам хочется куда-то сбежать и что-то натворить.
        Но почему Инсолье опять вспомнил покалеченную ногу преступника и резко сразу после этого засобирался в веселый дом? Какая связь?
        Гадать бессмысленно. Оставалось только ждать.
        И я ждала. Не чувствовала вкуса тех самых медовых коржиков и горького кофия, по мне оно все было одинаково ватное от волнения и разных мыслей. Ждала… уже почти весь назначенный час прошел.
        Сейчас появится, все объяснит, и сразу станет легче жить. Или мы ошиблись, или Инсолье по полочкам разложит все свои выкладки, которые приведут нас к цели. Он умный.
        Но я ошиблась. Час действительно подходил к концу, когда спокойствие на рынке оказалось нарушено.
        - Сами алые, божечки… целый отряд! Ищут кого-то? Куда поехали? Да ну, что совам бога делать в борделе, что за чушь?!
        Меня будто сквозь одежду снизу раскаленным шилом укололи. Еще секунду назад я невольно отпрянула вглубь ниши, в которой стоял низкий столик и были разложены подушки вместо стульев. Радовалась плотной белой вуали, полностью скрывавшей мое лицо. Но теперь…
        Теперь поняла, что надо не просто идти - бежать. Туда, где сейчас Инсолье.
        Он зря посчитал, что я не замечаю его опасений. С отрядом алых сов мой спаситель не хотел встречаться категорически. Не хотел, хотя все время делал вид, что вроде как только меня спасает от злых бывших братьев. Но у него и у самого были какие-то недобрые счеты с этими людьми. И большой отряд воинов церкви для моего спасителя не менее опасен, чем для меня.
        Только я знаю, куда они поехали, и у меня закрыто лицо. А его предупредить некому.
        Бросаться через весь торг сломя голову все же не стоило. Одета я все еще как южная женщина, и если пойду спрашивать дорогу к борделю, то это будет слишком подозрительно. Мало того, простые люди насторожатся, начнут спрашивать вслух и громко, привлекут внимание… рядом где-то бродят церковники, с которыми у меня и Инсолье очень неоднозначные отношения.
        Тогда как? Как?!
        - Долго ваш муж не возвращается, - подошла ко мне местная разносчица. - Может, еще чего закажете?
        - Нет, нет. Кусок в горло не лезет. Переживаю, - сказала я правду.
        - А… - кивнула женщина и уже собиралась было уходить.
        - Постойте! - вдруг осенило меня. - Подскажите, а в какой стороне грязный дом?
        - Грязный дом? - не поняла меня разносчица.
        - Ну, обитель разврата. Я переживаю. Забеременела, - как хорошо, что Инсолье перед возвращением на площадь опять запихал мне подушку под платье, сейчас эта маскировка оказалась к месту, - муж по нашим обычаям без женской ласки. А вдруг он… вдруг он… - Я так натурально изображала истерику, что захотелось в саму себя кинуть «Оскаром». Хотя и изображать сильно не надо было, я действительно была на нервах.
        - Ох ты… вот козел! - сразу отреагировала подавальщица, без тени сомнений приняв мою версию за правду. - Ну, как и везде, рядом с игорными, по главной дороге до круглой площади с ристалищем, а там на запад повернуть до яркой такой улицы. Мимо не пройдешь. Ты вот что, голубушка… сразу в дом тот не иди, неприлично это. И у парадного не жди. Те козлы, из женатых которые, всегда в боковую калитку лазят, паразиты. Вот ты его там и подожди. Дала б тебе скалку потяжелее с кухни, да они хозяйские…
        Глава 40
        Инсолье
        Мог бы и сам догадаться, дебил. Половины ступни нет у убийцы… угу. Левой. Уже подсказка была - громче громового раската над головой. А когда благовониями завоняло в этом деле, так вовсе сомнений не осталось.
        Строптивых девок из веселого дома так наказывают, чтобы не разбегались. За них хозяином деньги плочены, девки кругом должны, а тут раз - и строптивая попадется. Что с ней делать, на цепь сажать? Хлопотно, нервно, и не дай бог, клиенту цепная не понравится. Не все же любители девок силой брать, обычно господам хочется, чтоб играла, будто сама хочет.
        Но вот если ногу особым образом повредить - и не ускачет далеко, и рабочей красоте не помеха. Даже определенные бордельные танцы сможет исполнять. Из тех, где больше задницей и сиськами надо трясти, а не ногами топать.
        А еще такое наказание - оно очень болезненное, страшное. Одну покалечат - два десятка других бегать и вообще возражать зарекаются. Потому практически всегда в каждом борделе есть своя «калечная». И некоторые гости специально заказывают именно ее - считается, что раз наказали, значит, сопротивлялась и, стало быть, девка с темпераментом, в постели тоже себя покажет.
        В общем, сложно все и мерзко, если честно. Я никогда особо не вникал, так, знал по жизни, много с чем пришлось сталкиваться.
        И отсюда понимал одну вещь: мало кто ненавидит мужчин сильнее, чем бордельные шлюхи. А уж калечные… А мальчишка - он будущий мужик, клиент, который понесет деньги хозяину за то, чтобы взять любую на свой вкус.
        Но пока он еще только-только причинное место с желаниями отрастил, без мозгов и нормальной силы, его и увлечь, и убить легче. Все сходится. Слишком хорошо сходится.
        Одно меня напрягало: путаны в борделе работают, дай-то мертвые боги, лет десять. Но обычно еще меньше. Либо от срамных болячек умирают, либо просто стареют. Быстро стареют, такая жизнь никому не на пользу. А эта, если это именно она, получается, уже пятнадцать лет пацанов заманивает. Так что, скорее всего, это не наш убийца. Возможно, преемница или, допустим, дочь. И они эту ненависть по наследству друг другу передают, как ту самую срамную болячку.
        Ладно, разберемся. Для начала стоит проверить, есть ли в здешнем заведении калечная и сколько ей лет. А еще - не видел ли кто Васко поблизости от «грязных цветов».
        В этот раз я не стал маскироваться под южного мужчину. Избавился от бороды, вернул цвет глазам и залихватски взъерошил волосы. За семнадцатилетнего юнца, конечно, не сойду, но магия и происхождение сильно убавили мне лет, особенно в глазах привыкшего пахать народа. Жаль, сова не видит. А ведь без всех этих маскировок, бород и прочих «варварских» атрибутов я, посмею заверить, выглядел не хуже ее алоперого жениха. Мне даже стихи о любви писали, когда я еще паладином был. Паршивенькие, но что возьмешь с прихожанок и монашек.
        Сова тогда на меня и не смотрела почти. Ходила, нос задрав, помогала нищим и читала проповеди всем, кто не успел сбежать. А теперь…
        Так, не стоит отвлекаться.
        - Эй, уважаемый! - Я спокойно вошел в большой зал на первом этаже деревянного дома с красными витыми колоннами (вместо вывески, такие только в борделях и ставят на фасад) и прищелкнул пальцами, вызывая подавальщика или служку. - Вина! И принеси мне альбом с картинками, хочу выбрать птичку на вечер!
        С этого всегда стоит начинать в подобном заведении, если хочешь, с одной стороны, получить внимание, а с другой - не привлекать его. Обычный клиент, молодой, а потому пока еще высокомерный наемник при деньгах и с дороги. Ничего примечательного. Но обслужат по высшему разряду. В смысле, в пределах той суммы, какую я покажу.
        - А что, любезный, поострее нет блюд в вашем меню? Кислые девки с тонкими голосами мне не интересны. Мне бы с перцем. Калечная есть?
        Так, это уже подозрительно. С чего подавальщик застыл и рожу скорчил, словно его поднос с винным кувшином за руку цапнул?
        - Прошу прощения, господин, нет у нас таких. Госпожа хозяйка не дозволяет калечить птичек.
        Да ладно? Серьезно? А ведь такая хорошая версия была.
        - С чего вдруг? - Я натурально удивился, даже играть не пришлось.
        - Госпожа хозяйка не любит такие методы. Госпожа хозяйка стала госпожой, но еще помнит, как была простой птичкой, которую… ох, простите, я много болтаю. Что-то еще принести, господин? Закусок к вину поострее?
        Вот оно как. А вот теперь все прекрасно сходится. И дорогие благовония, и возраст. Действительно, есть у путан единственная возможность прожить дольше обычного и немного поднять свой статус. Самой стать хозяйкой борделя.
        - А сама госпожа еще принимает гостей? - вроде как невзначай поинтересовался я, тыча пальцем в тетрадку с меню - по очереди указывая на каких-то сушеных мальков в южных специях, фрукты и сладости.
        Подавальщик едва не уронил пустой поднос, но все же ответил, нервно оглядываясь:
        - Далеко не всех, господин. Только тех, что ей понравятся.
        - О? А кто ей нравится? - Вот как чувствовал! Не зря свою смазливую рожу побрил и отмыл! - И что, любезный, считаете, у меня нет шанса? - и ухмыльнулся понахальнее. - Подите, передайте госпоже, что я желаю пообщаться и на деньги не поскуплюсь. Если решит ответить - жду здесь. Интересную беседу и другие не менее занимательные занятия я предложить смогу, уж точно ни одна женщина не пожалеет!
        - Спрошу, господин, - мотнул головой служка и, отдав поднос другому пацану, быстро скрылся на верхнем этаже.
        Я развалился попривольнее и начал просчитывать наперед. В уединенную комнату с этой паучихой соваться не стоит, я не знаю ее возможностей. Не просто так она людей столько лет губила, что-то должна уметь. Я, конечно, крут и черен, словно безлунная ночь, но осторожен и по-глупому рисковать не люблю. Лишь потому еще жив. Пощупаю в разговоре, посмотрю… а ночью уже навещу, когда ждать не будет.
        Увы, планы не всегда сбываются.
        - Молодой господин хотел меня видеть?
        - Эй, там! Дорогу капитану алых сов!
        Фраза, сказанная бархатистым женским голосом, и резкий крик с улицы раздались одновременно. По моему позвоночнику прошла волна холода, и я пожалел, что у меня нет глаз на затылке. Побрился, шатт. Помылся! Аккурат, чтобы одна поганая птица, которой по недоразумению не выжгло все аж до хвостового оперения, меня узнала!
        Какого… этого придурка шаттова сюда принесло именно сейчас, а?! Что вообще церковникам понадобилось около борделя?
        Не особо раздумывая - счет шел на секунды, - я схватил подошедшую женщину за руку, притянул к себе и поцеловал, даже не взглянув ей в лицо. И жарким шепотом выдал:
        - Не уделите мне немного времени, красавица? Подальше от шумной компании?
        Глава 41
        Алла
        Как тут ни храбрись, насколько бы ни улучшили мою жизнь мультики в голове вместе с эхолокацией из старого мира, глаз они не заменят. А я ведь даже не могла сейчас светить повязкой на глазах, мне нужно, чтобы никто не заметил моей слепоты, даже не заподозрил. Не узнал.
        А местный бордель - это через площадь бежать, потом по узким улочкам между другими заведениями, лавками, складами…
        Именно бежать, потому что бывшие братья этого тела проскакали через площадь верхом. Они доберутся до нужного места гораздо быстрее, чем одна слепая девчонка.
        А еще меня терзали сомнения. Нужна ли Инсолье помощь именно от меня? Он явно бывалый наемник и прятаться умеет получше городской слепой девушки. А тут я, такая «красивая», без глаз. Заметят-узнают - ничем хорошим не кончится. У меня в голове даже раздалось знакомое бормотание о том, как «дурная сова опять сбежала и попортила бедному черному магу все планы».
        Кстати… пока бегу. Черный маг - это, судя по коннотации, очень плохо. И вроде бы Инсолье сначала скрывался от меня. А потом вдруг начал едва ли не бравировать. Может, я должна была упасть в обморок от такой откровенности? Или что?
        Ладно, об этом я подумаю позже. Площадь позади, и только благодаря невероятно счастливому стечению обстоятельств - после конного отряда сов местные все отпрянули к стенам и не очень рвались обратно в центр торгов. Только потому я прошмыгнула белой мышью, даже ни разу не споткнувшись - мультикам было проще обрисовывать препятствия на неровно выложенной булыжниками мостовой.
        В переулке стало труднее, здесь ходили люди. Но оказалось, что пробирающаяся по стеночке беременная девица с вуалью на лице не привлекает лишнего внимания. Может, если бы я уверенно шагала посреди улицы, люди и сочли бы такое странным. А по стеночке, по стеночке… и нормально? Не знаю уж, на кого я была похожа: на жену, выслеживающую мужа, или на знатную даму, решившую предаться запретной любви, но это было мне на руку.
        Так или иначе, боковая калитка в обитель разврата нашлась почти сама. Интуитивно, наверное, - кто бы подсказал, что заходить надо именно слева? А еще она была открыта. Точнее, открылась, когда я подошла, и из нее кто-то очень резво сбежал, едва не сбив меня с ног.
        Ну спасибо ему, неведомому, и удачи в побеге, кем бы он ни был. Дверь за собой он оставил открытой. А от нее три шага по узкому коридорчику, и впереди большое пространство - главный зал, наверное.
        И там уже царил полный бардак. Я бы даже посмеялась - бардак в борделе. Но сейчас было не до смеха. Пищали девушки, звенела посуда, мультики не справлялись с множеством людей и движений, эхолокацию мне, слепой мыши, забивало множество разных звуков и громче всех один голос:
        - Всех девок сюда, я сказал! До единой! И клиентов не выпускать. Тоже гляну. - Голос властный, мощный. Таким на митингах да с трибуны самое то вещать.
        И до дрожи, до скручивающихся внутренностей знакомый. Я не могла вспомнить откуда, только старалась сбросить напавший паралич и превратить желе обратно в колени. Безуспешно старалась, пока еще одна фраза не вернула землю мне под ноги - я его вспомнила.
        - Так, это не она. Пошла прочь! Чтоб я тебя больше не видел!
        Паралич прошел моментально. Зато грудь изнутри опалило жаром. Это он! Это он выгнал слепую обладательницу моего тела из ордена! Да, кажется, так. И теперь ищет… а не меня ли?
        Черт. Черт!
        Мне не нравится, что он по одной хватает девушек и внимательно осматривает, а другие люди в звякающих доспехах ходят по большому дому и заглядывают во все углы. В этот коридорчик не сунулся никто, скорее всего, потому, что сюда уже заглядывали и никого не нашли. Но… но мне-то нельзя здесь все время просидеть, мне надо найти Инсолье. И… и не знаю, что дальше. Но придумаю.
        Не зря чуйка вопила его голосом. И продолжает вопить. Но сквозь этот крик пробивается вкрадчивый шепот, и он твердит другое: уже всех девиц из номеров вытянули, всех недовольных клиентов выстроили в зале. А моего среди них нет.
        Сбежал? Хорошо бы, но не стоит надеяться только на удачу. К тому же я ведь привязала к нему его же фиолетовую нить, она и помогла мне не заблудиться по дороге сюда, я шла по ней как по следу. Так вот, никуда из дома этот след пока не ведет. Значит, Инсолье еще здесь. В опасности. Его еще не нашли, но кто-то уже лепечет в зале про хозяйку заведения и ее особого гостя.
        Та-а-ак, если до них доберутся, на самый крайний случай я попытаюсь отвлечь бывших братьев на себя, и он успеет сбежать. Судя по тому, как ведет себя уверенный и властный, он все же не будет меня сразу убивать. С остальным - разберемся. Но сначала стоит осторожно подергать за ту самую фиолетовую нить.
        Я отшатнулась глубже в боковую нишу, сосредоточилась и мысленно потянула.
        Запах. Тот самый. Откуда-то справа прямо из стены запахло сильно-сильно, словно там пару ведер этих духов разлили. А еще моя путевая нить дернулась и ушла именно в эту стену напрямую. Натянулась. И вдруг забилась, словно в агонии!
        Где? Где дверь? Почему тут нет двери?
        Я навалилась на неестественно горячую стенку, пытаясь понять, как оказаться там, внутри. И чуть не упала, когда от моего резкого движения стена дернулась и поплыла вбок. Нити магии скользнули в щель еще до того, как я смогла бы протиснуться туда сама, и начали обрисовывать картинку, из-за паники я даже не обратила внимания, что смогла сделать то, что раньше у меня не получалось. Тем более что картинка вырисовывалась безрадостная - под стать какому-нибудь хоррору. Инсолье прижимал к полу молодую девушку, одной рукой держа ее за горло, а вторую просунув между своим кадыком и каким-то парящим шарфом, что пытался затянуться уже на его шее. И судя по тому, как он хрипел, у шарфа получалось. С учетом того, что девица брыкалась и пускала в ход руки, ноги и ногти, положение моего спасителя с каждой секундой становилось все хуже и хуже.
        Что это за шарф? Откуда он?! Что это вообще? Эта девушка… от нее к шарфу тоже тянутся нити! Это она им управляет!
        Что делать? Она же убьет… нет… и шум поднимать нельзя ни в коем случае, шаги кого-то из бывших братьев уже буквально за стеной! Что же, что?
        Кажется, моя магия оказалась умнее меня. Или просто быстрее. Потому что одна из нитей подхватила со столика тяжелый серебряный кувшин и с почти неслышным глухим звуком опустила его на голову женщине.
        Глава 42
        Инсолье
        Шатт! Тварь такая! А я еще хотел по-хорошему… идиот!
        - Извини, красавчик. Судя по твоим испуганным глазам и быстрому побегу из зала, они ищут тебя? - хмыкнула эта калечная. Красивая, гадина, но большинство самых опасных тварей всегда красивы. Иначе как они могут затягивать в свои сети невинных жертв. Но я уж точно не невинная овечка. Я ведь тоже… хорош собой.
        - Ты совсем дура? Они бабу ищут, сказали же. Я на бабу ну вообще никаким боком не похож. Так что, скорее всего, они тут за тобой, - решил я перевести стрелки.
        - Возможно, - не стала отрицать хозяйка борделя, отчего я чуть не поперхнулся. - Вот поэтому, черный собрат по несчастью, они обязательно должны поймать лишь одного из нас. И уж лучше это будешь ты.
        Ах ты!
        Она оказалась очень быстрой. Да, я не хуже, но… но, шатт! У меня нет с собой никаких артефактов, не ношу я их вот так открыто по городу, слишком опасно. Особенно во время поисковых кампаний. К тому же что полегче было - церковники пожгли при моем, хе, сожжении. А новых еще просто наклепать не успел.
        Я бы раздавил ей горло, но и сам бы сдох. Петля удавки на шее затягивалась все туже, воздуха не хватало, в глазах уже замелькали красные круги, и тут…
        - Тихо, все хорошо. - Знакомый шепот у самого уха и прохладные ладони на пострадавшем горле, от их прикосновений почти мгновенно гаснет боль. - Можешь встать? Надо уходить. Быстро.
        Кто. Бы. Сомневался!
        - Убью, зараза… кха… Я где велел ждать?!
        - Потом убьешь, вставай. Сейчас найдут дверь, и мы уже не успеем никуда убежать. Ну, давай же!
        - По… погоди. Эту гадину надо забрать с собой. Ну или убить сразу… Нет, лучше забрать. Мало ли, полыхнет темной вспышкой, не только совы слетятся, но и ангелы божьи на шухер примчатся. Она, тварь, столько накопила… кха…
        - Хорошо. Ты сможешь ее нести? Я пойду вперед.
        - Лампу еще урони, - кивнул я сове. - Сильно их пожар не отвлечет, но следы затрет. Погоди, надо масло разлить. Вот это ее благовонное тоже сойдет. Горит не хуже обычного сала. Все, роняй!
        Не знаю, как она это сделала. Откуда узнала здешние потайные ходы, которые вывели нас к боковой калитке. И что удивительно, здесь не было никого из сов. Идиоты, первым делом надо все мышиные ходы перекрывать!
        Но нам этот идиотизм только на руку. Сову за локоть, тварь на плечо, и ходу, ходу! Пока за спиной разгорается пожар, которому я даже не стал помогать своей магией. Масло и без меня хорошо занялось.
        - Что случилось? - Удивительно, мы бежали со всех ног через весь город и остановились только в овраге за окраиной, а эта сова почти не запыхалась и сразу любопытствует. Села там, куда я ее усадил, под особенно густой куст, поправила подушку под платьем и ну допрос устраивать.
        - Эта гадина решила воспользоваться случаем и убить одним шарфом сразу двоих: меня и свое преступление. Она очень хорошо придумала, надо отдать ей должное. - Калечную хозяйку борделя я без церемоний свалил под соседний куст и занялся тщательным обыском, пока падла без сознания. Крепко ее Имран по башке приложила, даром что святая. - Если бы гадюке удалось первой крикнуть, что шарф принес я, пиши пропало. Бордельные девки играть умеют, особенно такие вот опытные, как она. Там и сами боги поверят в их слезы и страдания. А на шарфе следы смерти более пятнадцати человек. Считай, меня бы там без суда и казнили. С ними же теперь… - хотел сказать «нет тебя с твоей жаждой справедливости для каждого», но вовремя поймал себя за язык. Вот шатт. Дожил. Нервы. Дай только волю языку, он как примется болтать что попало! А сова не дура. Возьмет и сопоставит факты мимо своей дырявой памяти. И что тогда?
        - Пятнадцати? - вдруг задумалась между тем моя спасительница (в очередной раз, шатт! Нам надо счет вести, как в игорном доме, на отдельном свитке). - Всего пятнадцати? За пятнадцать лет?
        Вот теперь впал в ступор и я.
        - Ага, пятнадцати… - Действительно, очень маленькое число. Я, конечно, только краем глаза на этот шарфик глянул, но на нем явно не более этих пятнадцати трупаков. Причем все - достаточно свежие, пять-семь лет, не больше.
        - А Васко? - снова встрепенулась моя непостижимая слепая птица. - Васко там есть?
        - Ты думаешь, я могу вот так, с ходу, понять, кого именно им убили? Да я б с ума сошел от такого потока информации, люди ж мрут как мухи. У одного меча могут быть сотни в «послужном списке».
        Имран по привычке склонила голову к плечу.
        - А ты можешь определить, когда этот шарф в последний раз убивал?
        - Ну… примерно, если провести один несложный ритуал. - Я повел плечами. - А, понял. Сейчас!
        Через пять минут я выпрямился.
        - Последнюю жертву давно, - хмуро выдохнул я и сплюнул в кусты. - Год уже, как минимум. Значит, нашего Васко или не она, или не успела. Тогда жив еще, гаденыш малолетний. Эй! Ты! Кончай притворяться! Я вижу, что в себя пришла. Не дергайся, связал не только веревками. Говори, падаль, где трактирный пацан?
        - Как только уд свой из моей девки вытащил, так и убег по своим шаттовым делам, - грубо ответила женщина.
        - Врешь. - Следующий пинок пришелся расчетливо в бок, туда, где бордельным девкам ставят клеймо. Оно у них болит всегда, мне рассказывали знающие люди.
        - Да с чего бы? Этот сученок у мамки деньги скрал, вот и не захотел на глаза показываться.
        - А прежних ты на кой шатт тогда душила, падла? Тоже за то, что они у мамки деньги сперли?
        - Там было за что, черный. Было за что… - простонала женщина и со злостью уставилась мне в глаза.
        - Я так понимаю, просто за то, что попались тебе на глаза и были не девочками?
        - Из любого щенка рано или поздно вырастает тварь, готовая жрать таких, как я. Из любого! Так что да, не девочками они были. Зато каждый оплатил собой одну жизнь, и теперь эта жизнь далеко!
        - Что за чушь ты несешь? Может, оттащить тебя на площадь с твоим шарфом, затянутым на шее, и оставить совам в утешение? Им ты помои в уши не зальешь, детка, они живо пятки поджарят.
        - Не потащишь, темный, тебя же вместе со мной на костер кинут. Уж я-то обеспечу.
        - Дура, кто мне помешает подкинуть тебя ночью и смыться?
        - Она. - И хозяйка борделя вдруг повернула голову к молчавшей всю дорогу сове. - Она помешает. А еще, если она спросит… ей я все расскажу.
        Глава 43
        Алла
        - Ты ведь не остановишься? - Я склонилась над лежащей женщиной - девушкой ее можно было бы назвать, обманувшись внешностью, какую видят глаза. У меня глаз нет, и обманываться мне нечем. Это женщина, и лет ей немало. Я бы даже сказала, почти старуха, по местным понятиям возраста.
        - Нет, - прохрипела она устало. - Никогда. Каждая покалеченная девчонка заслуживает того, чтобы ей вернули жизнь, даже ценой чьего-то вышвырка! Они всегда… всегда будут нас калечить и пользовать. Значит, заслужили! Каждый! И я буду… если ты меня не остановишь! Останови меня! Пожалуйста! - Истеричный крик превратился в едва слышный умоляющий стон.
        - Мне очень жаль. - Я вздохнула и положила руку ей на грудь, прямо напротив сердца. - Прости…
        - Спасибо… - еще успела прошептать женщина. - Я знала, что ты поймешь…
        - Что ты сделала? - Голос у Инсолье был хриплый, неузнаваемый. И свой вопрос он задал почти через минуту после того, как сердце под моей ладонью перестало биться.
        - Я не хотела, чтобы ее мучили, ведь если бы мы отдали преступницу стражам или горожанам, так и произошло бы. - Слова давались тяжело, словно во рту ворочались сухие шершавые камни. - Но и отпустить было нельзя, ты же понимаешь?
        Честно говоря, было очень страшно. Пусто. Холодно. И больно.
        Я никогда никого не убивала. Ни в этой жизни, ни в предыдущей. И не собиралась! Я и сейчас не уверена, что это было убийство. Я ее… отпустила? Не знаю, ничего не знаю! Я ее остановила.
        - Оппа! Да ты!.. - дернулся было мужчина, ловя меня перед падением. - Стоп-стоп, куда! Вот зараза! Ну, в кусты так в кусты…
        Инсолье держал за плечи, пока меня судорожно выворачивало в ближайшие заросли. Потом помог подняться, вытер лицо влажным платком. Где и когда успел намочить? А, тут ручей рядом. Он помог мне туда дойти. Я еще долго умывалась и полоскала рот, чтобы избавиться от кисло-едкого привкуса чужой смерти.
        И все время молчал. Почти впервые с того момента, как мы познакомились.
        Молча дождался, пока я наумываюсь и напьюсь. Молча посадил под другой куст, подальше. Молча укрыл неизвестно откуда взявшимся плащом. Молча принес какую-то еду, похожую на прессованный шоколад с сушеными фруктами и заставил съесть, даже через силу, несколько кусочков. Потом ушел и что-то делал с телом Виссы. Да, Висса - так звали бывшую цветочную девушку из столицы, которую в ранней юности брат продал в бордель. А когда она попыталась сбежать - ее покалечили. И калечили не один раз, потому что девочка не смирилась…
        Однажды ей в руки попал шарф-артефакт с вышитым заклинанием, и она впервые убила. Насильника-садиста. А его жизненную силу направила на то, чтобы вылечить свои увечья.
        А потом… потом в другом борделе, куда ее продали, покалечили другую девушку. Висса вышла на охоту и снова убила. Теперь осознанно и намеренно. Это был Азу. Она выманила его из каравана в ночь, потому что побоялась убивать там, где жила, в самом цветочном доме.
        Со временем даже артефакт стал не нужен, она научилась превращать в убийственную удавку любую полоску ткани. Долго ли вышить незаметный, но очень особенный узор шелком? И убивать стала не только ради других несчастных девочек. Но и ради того, чтобы продлить собственную молодость, удержаться на плаву, накопить денег, получить свободу, а потом и выкупить один из цветочных домов. Как вампир, выпивала несчастных мальчишек и наливалась их юностью. Взрослых мужчин она все еще опасалась, травма, вынесенная из юности, давала о себе знать. А вот почти детей…
        - Вот и зачем ты грех на душу взяла? - через почти целый час молчания я снова услышала ворчанье Инсолье и даже обрадовалась. - Ты ж теперь до конца жизни будешь мне в уши ныть, какая ты плохая и бессердечная. Ну подождала б еще пару минут, я б сам перерезал ей горло. Меня совесть уж точно мучить не будет, я от нее давно избавился. Тем более что эта ведьма меня убить пыталась, ни живые, ни мертвые боги к самозащите не придерутся.
        - Не буду. - Я взяла еще одну плошку с водой из его рук. - Спасибо.
        - Дура! - Чашка полетела куда-то в траву, а меня стиснули так, что на миг перехватило дыхание. И… и поцеловали. Так поцеловали, что я мгновенно забыла обо всем, кроме того, что надо же дышать… наверное…
        - Вот. Теперь будешь думать о другом, - самодовольно хмыкнул мужчина через целую вечность. - А еще раз скорчишь такое печальное лицо - вообще изнасилую.
        - Кто еще кого. - Этот поцелуй, он был как отрезвляющая пощечина - резкий, обжигающий, злой и жадный. - Какое хочу, такое и корчу.
        И, ориентируясь на звук - потому что мультики от потрясения и траты сил снова засбоили, - поймала его за воротник рубашки. Поймала, притянула к себе и тоже поцеловала. Не менее жадно и зло, так же яростно, так же…
        - Мы оба сумасшедшие, если целуемся над трупом. Но мне почему-то все равно.
        - Ты сама не понимаешь, во что сейчас вляпалась, пернатая. Но раз сама проявила инициативу, только попробуй… - Мы оба дышали так, словно пробежали несколько сотен миль по пересеченной местности. - Только попробуй еще раз хоть на шаг от меня отойти, поняла?! Я тебя не отпущу. Я тебе ноги переломаю, перережу сухожилия и буду носить только на руках, но ты от меня никуда не уйдешь!
        - А ломать обязательно? - Странное чувство правильности происходящего накрыло с головой. Даже то, что я, кажется, только что убила человека, больше не высушивало грудь и голову изнутри. Я просто знала - так всем лучше, даже Виссе.
        - Других аргументов ты не понимаешь. Я тебя и просил, и умолял, и привязывал, и магией сковывал. Осталось только сломать. А теперь ты и вовсе моя жена, хочу - наказываю, хочу - нет.
        - Жена? - Я удивилась. Сильно.
        - Ага. Брачные браслеты я кому надевал? Вот с тех пор и жена. - Инсолье пальцем зацепил подвеску на моем украшении.
        - Брачные браслеты? - Не знаю, как поймала его за руку и нащупала точно такое же металлическое кольцо, какое он защелкнул на моем запястье. - Ты дурак? Или прикидываешься? Меня спросить не думал?
        - А ты меня спрашивала, когда каждый раз лезла своей тощей задницей в неприятности и меня туда тянула?
        - Все-таки идиот.
        - О, прекрасная святая сова знает такие слова?
        - Я еще и не такие знаю. Поцелуй меня еще раз, а потом мы пойдем и…
        Я хотела сказать - пойдем и выпустим Васко из земляной ловушки в саду позади дома цветов, в которую его заманила Висса. Но Инсолье, кажется, понял меня неправильно.
        - Для этого никуда ходить не надо! - заявил он и рывком опрокинул меня на спину. - Травка мягкая, зеленая. Получше, чем протертые вшивые матрасы в кабаке с тонкими стенами.
        - Мне в спину впивается камень. - Я засмеялась, не выдержала и снова его поцеловала. Куда-то делись все сомнения и страхи. Я сейчас не боялась, что Инсолье надоест возиться со слепой. Что он наиграется и уйдет. Что нас тут найдут, прямо рядом с мертвой преступницей. Что будет - то будет. А сейчас мне хорошо. Даже несмотря на камень.
        - Шатт! - выругался мой невозможный спаситель, опять рывком поднял меня на руки и куда-то понес.
        Глава 44
        Инсолье
        Все же она поумнела, это несомненно. Лучше ничего не придумать было - калечная девчонка из борделя заигралась в темную магию со своими шарфиками. Если жрать людей - натурально жрать, выпивать жизненную силу через проклятый артефакт, рано или поздно мозги превратятся в кисель. Это закон магии. Обученные некроманты таким никогда сами не занимаются, хотя и могут поспособствовать некому придурку заполучить инструмент для пожирания. Две цели одним ударом - например, «мститель» уничтожит кого хотел, а следом и сам сгинет. Не сразу, со временем, так некроманты народ такой - мы никуда не торопимся.
        Большинство темных артефактов, где-то процентов восемьдесят разных вредилок, - оно ж все на продажу или по индивидуальным заказам. Сами мы редко что из них используем, себе дороже.
        Но сова… Я не ожидал, честно. Не знаю даже, то ли ужасаться, то ли восхищаться. Она вот так может теперь? Выслушать, принять решение и сделать. Не впадая в слюнявые сомнения, не пытаясь переложить ответственность на других. Просто взять и остановить больное сердце, разом отпустив покалеченную душу. Это…
        Умиляться, что ли? Еще можно порадоваться, наверное. Ведь это мое дурное влияние так испортило светлого птенчика. Надеюсь. Теперь это никакой не светлый птенчик с церковными догматами вместо мозгов, это моя сова. Настоящая. Хищная умная птица с острыми когтями магии, а не фальшивое чучело в перьях.
        Если раньше я просто бесился от ее придури и хотел ее себе, то теперь… теперь хочу в сто раз больше! Вот такую, неожиданно спокойную, все еще дурную с ее милосердием и стремлением помочь кому попало. Одновременно слабую и нелепую из-за этого стремления и такую сильную этим же. Если решила что-то - идет до конца.
        И отвечает на поцелуй так жарко, что это натурально сводит с ума.
        Кажется, моя месть вышла просто нереально зловещей! Я как демон, переманивший на свою сторону святую душу. И ее же отлюбивший! Или немного наоборот? Кхм-м.
        - Ты либо целуйся, либо думай, - раздалось из-под снова упавшей вуали. - Иначе уронишь меня. Куда мы вообще идем? Точнее, куда ты меня несешь?
        - Откроем ловушку, пусть пацан сам выбирается, и лучше, чтобы он нас не видел, - пояснил я, усилием воли разгоняя кровь по телу и направляя ее в мозг. А то она вся, шатт, в одно место стекла! - И уходим. Больше нам тут делать нечего, особенно рядом с твоими бывшими братьями. Заберемся подальше в лес, там я упокою нашего мертвого друга Азу, и его книга по праву станет нашей. А дальше… а дальше мы пойдем и вернем тебе глаза. Когда разберем написанную одним гаремовладельцем белиберду.
        Да, пойдем и вернем. Я хочу, чтобы ты меня видела, сова. Настоящего. Я понимаю, что ничем хорошим твоя зрячесть для меня не кончится, но я все равно этого хочу. Рехнулся, наверное.
        - Хрюша остался в стойле у постоялого двора, - напомнила Имран, и я сердито зарычал. Ну и остался бы насовсем, плакать не стану, если эта образина с рогами потеряется. Только сова не согласится, а переупрямить ее - нереально.
        - Схожу ночью и выведу. А даже если не выведу, он все равно сам выбежит и найдет нас по запаху. Ему привязь разорвать да амбарный замок сломать - что мне плюнуть.
        - Хорошо.
        О! Неужели мертвые боги вспомнили своего верного адепта и послали мне удачу? Что, даже спорить не будет? Совсем?
        Но вообще, впору тем же мертвым богам список претензий выкатить. С какой стати они одарили сову таким запасом интуиции, что даже мне завидно?
        Потому что шаттова книга, как оказалось, еще и заколдована. Если бы Имран не настояла на том, что мы обязательно должны помочь Азу и выполнить его последнюю просьбу, вместо новых глаз получили бы старые проклятия и всю армию халифата на хвост.
        Я это понял вечером на месте нашего старого привала, куда уже приперся свинобык с телегой (я же говорил, сам справится). Когда призрак вместо того, чтобы просто упокоиться в ходе специального ритуала, вдруг взорвался формулой-ключом и устроил такую свистопляску вокруг фолианта, что я сам едва глаза на землю не выронил! Лихорадочно считывал плетения, которыми нам могло прилететь, вздумай мы смошенничать.
        - Что это был за фейерверк? У меня в голове звенит. - Когда все стихло, а дурацкая книжка шлепнулась на землю, выпав из кокона заклятий, сова стояла рядом и цеплялась за мою руку так, словно меня могло унести ветром тех самых плетений.
        - Твой бывший домашний питомец Азу нам помог, - не стал вдаваться я в подробности. Не хотелось слушать типичную женскую пьесу «Я же говорила». Хотя, может, сова бы ее и не начала. Но лучше не рисковать - нервы целее будут.
        Лучше посмотреть, изменился ли текст. Раз книга была закрыта на ключ, значит, и содержание могло открыться новое.
        Хм. Еще как открылось. Вместо дурацкой сказки с непонятными посылами на страницах теперь извивалась халифатскими червяками четкая инструкция. Пошаговая, понятная. Подробная.
        И первым пунктом в ней было практически стандартное для всех известных «зловещих» черных ритуалов - «возьмите девственницу». Эм… то есть не совсем так, нюансы перевода. Тот, кто хочет вернуть утраченное, должен быть девственным.
        Я провел пальцем Имран по этой надписи и только потом понял, что она для нас означает. Понял и едва не взвыл.
        А-а-ах ты, скотина шаттовая! Да лучше б мы никогда эту книженцию не находили с такими отвратительными условиями. Нет, понятно, что тот, кому в детстве нужный орган отстригли, поневоле девственен, но почему я-то крайний?!
        У меня тут сова только целоваться научилась! И что теперь делать?! Ни-ни до самого ритуала возвращения утраченного?! Да я сдохну от неудовлетворенности! Да я! А когда потом она увидит мое лицо, она меня убивать будет, а не целовать! У-у-у…
        - У-у-у… - повторила мои мысли расстроенная сова. Погоди, расстроенная? Правда, что ли? Хотя, может, она просто не поняла толком, что означает эта фраза. О палочках и колечках я ведь ей так и не пояснил.
        Ладно, раз уж прочитали первую фразу, надо уже и вторую. Итак, берем девственницу и идем с ней купаться в воды Кровавого моря.
        Так, опять, кажется, шаттово иносказание. В чьей крови ее купать-то надо? Надеюсь, не младенцев, а то уж больно странный ритуальчик выходит.
        - Кровавое море? - Имран нахмурилась. Четко очерченные брови над алой повязкой сошлись в одну линию, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы думать о деле, а не о том, как я, шатт побери, хочу их целовать. - Где такое есть?
        - Не знаю. На картах, во всяком случае, не видел. Ни наших, ни халифата. Подозреваю, что опять для красивых оборотов исказили весь основной смысл.
        - Может, это местное название какого-то странно окрашенного озера? Вода может покраснеть из-за водорослей, например, или из-за каких-то веществ, которые она размыла. Или правда иносказание? Или какая-то легенда?
        - Не зна… нет, постой! Постой-ка… кажется, я что-то такое слышал. И если ты меня поцелуешь, я, может быть, даже вспомню.
        А что? От поцелуев точно ничья девственность не страдает. Ну, если очень постараться и не пойти дальше. Дальше не пойти-и-и… Шатт! А это возможно?!
        - Никаких поцелуев. Тело калечной я сожгу, шарф спрячу, чтобы не фонил. Алые близко, поэтому сжечь его вместе с хозяйкой не выйдет. А ты… лучше близко не подходи, потому что я за себя не ручаюсь!
        Глава 45
        Алла
        Телега мягко подпрыгивала по пыльной дороге. Я эту пыль не видела, но очень хорошо чувствовала всем телом. За полотняным тентом вместе с нами этой самой пылью дышала ранняя ночь. Хрюше было безразлично время суток, он уверенно трусил в оглоблях. Мне тоже по большому счету от солнца было или холодно, или жарко, но никак не светло или темно.
        Только Инсолье ворчал, что нормальные люди ночами должны спать в лагере, а не шляться по дорогам. Учитывая, что мы тронулись в путь без промедления именно по его инициативе, звучало странно.
        Инсолье…
        Зачем тебе мои глаза?
        Почему ты так хочешь их мне вернуть? Чуть ли не больше, чем я сама. Да ты сам себя чуть в узел не завязал, лишь бы не нарушить эту мою дурацкую «девственность», без которой ритуал теряет смысл. Кажется, Инсолье даже себя чем-то проклял. Я сужу по тому, как он ругался, пока крутил клубок нитей внутри своего тела, словно перевязывал там что-то. А еще из его бухтения стало понятно - у него вся почти магия такая «вредительская». И применять ее к самому себе - большего идиотизма этот странный персонаж в жизни не делал. А теперь вот докатился.
        М-да. Единственный мужчина в мире, которого я действительно хочу, взял и проклял себя импотенцией!
        Откуда эта одержимость? Даже злость - хотя злится чудак часто и просто так, тут не будем придираться.
        Кто ты, странный незнакомый человек, которого я нашла и почти нечаянно отобрала у смерти? Ты ведь остаешься рядом не из благодарности.
        Из всех объяснений - одно упрямое «хочу!».
        Хочу, и все. Жаль, что я эхолокацией владею, а мысли не читаю. Да еще и из-за моего необычного способа восприятия реальности я не всегда вижу выражение его лица. Больше догадываюсь по тому, как часто бьется сердце, а иногда и вовсе по запаху. Раньше, еще в том мире, запахов эмоций я не различала, но сейчас начинаю порой улавливать горькую кислинку злости и жженую известь ненависти. Грусть отдает стоялой водой и немножко солью, а вот радость я еще не нюхала. Зато отчетливо поймала запах желания, которое отчего-то заполняло мою тьму апельсином и раскаленными на солнце камнями.
        Противостоять его напору было очень трудно, особенно когда не очень хотелось. А еще, когда он вдруг начинал что-то делать по хозяйству, у меня было впечатление, будто вокруг носится и суетится как минимум пять Инсолье. И обнимал он так, словно жалел: как это так - у него слишком мало рук, чтобы обхватить сразу везде и всю меня, как спрут-жадина.
        Ему было очень трудно сдержаться, даже после проклятия.
        А мне и подавно. Потому что я совершенно запуталась. К тому же не отошла от шока - впервые осознанно убила человека и не чувствовала по этому поводу ни капли раскаяния. Это значит, что я монстр?
        Зато шок действовал как анестезия и давал возможность думать. Мое нынешнее тело вроде бы девственно. В теории. На практике - откуда мне знать, что с ним творилось, пока я не попала? Реакции вроде бы тоже того… девственные. Но моя эхолокация и даже ослабевшие от перенапряжения последних дней нити не могли четко нащупать сей маленький анатомический нюанс внутри моего же тела.
        Но это ладно. Это, в конце концов, как-то все же можно будет уточнить. А вот что делать с тем, что в прошлой жизни я девственницей не была, причем довольно давно? Это считается или нет?
        - Перестань так много думать. - Телега дернулась на ходу. В нее запрыгнул Инсолье. - Спи вообще.
        - Не хочу.
        - Не хочет она… А мне тогда что делать?
        - В смысле?
        - В смысле - ты дышишь! Точнее, пыхтишь. И шевелишься.
        Я непроизвольно еще раз вздохнула, прекрасно поняв, к чему клонит мой чудаковатый спаситель. После того, как мы целовались на поляне, прошло несколько часов, а мучительно-сладкое горение внутри ничуть не унялось.
        - Мне, между прочим, надо за дорогой следить! И отдыхать. Я живой человек! - Насколько он живой, я просто не могла не почувствовать.
        - Хорошо, хорошо, сп… - не успела договорить, как услышала подозрительное шуршание где-то на обочине, сбоку от повозки. Это как громко надо шуршать, на самом деле, чтобы было слышно из едущей по не самой ровной дороге телеги? Что там?
        - Шатт, говорил же, спать, - все еще спокойно, но уже намного тише и словно бы удовлетворенно пробормотал Инсолье. Чем он так… доволен? В голосе предвкушение и облегчение, будто ему неожиданный подарок преподнесли. - Так-так-так… припоздавшие обозы подстерегаем, значит? Какие милые люди… Давай ты уши минуток на пять прикроешь, хорошо? Не хочу потом выслушивать от тебя обвинения в кошмарах.
        Полог нашего фургончика меж тем натянулся и едва слышно затрещал - кто-то резал его стенку ножом снаружи.
        И в следующую секунду я правда зажала уши руками - на миг всего, но зажала. Потому что не ожидала бешено восторженного вопля прямо над головой.
        Бедный наш полог. Разбойники из придорожных кустов резали его аккуратно, стараясь не шуметь. А вот Инсолье такими мелочами не заморачивался. Одним движением распахал кинжалом полотняную стену от крыши до дна телеги и с еще одним яростным воплем прыгнул в образовавшуюся дыру.
        Там его не ждали. Судя по ответным воплям - неприятно удивились такому энтузиазму. И попытались обидеть.
        Моя темнота до отказа наполнилась звоном металла, переплетением магических потоков, яростью и запахом крови. Все это хлынуло из разреза в пологе, словно оттуда мне выплеснули в лицо целый таз горячей густой жидкости с медным привкусом.
        Инсолье бесновался в этой тьме, словно выпущенный из пентаграммы кровожадный демон, я чувствовала его восторг, охотничий азарт и веселую злость. И не знала, как реагировать. Это же люди, но… но они напали первые. Они напали первые на того, кто мне дорог. А значит, мне не жаль, если они все умрут.
        Да, я монстр.
        - Тихо, шлюшка, не дергайся! - еще один голос почти у самого уха раздался почти неожиданно. - Если твой хахаль расскажет нам все как на духу, то даже обоих живыми оставим. Хотя, может, еще и слегка позабавимся. А то уж больно бодрый малый, все наемное мясо перерубил. Где мне потом таких же идиотов искать? - похабно хохотнул грабитель. - Ганзелло, обойди телегу и пристрели его немножко.
        В ямку под ключицей уперлось что-то острое, и одновременно сбоку почуялось новое движение. Ужас накрыл с головой - я представила, как неведомый мне Ганзелло уже прицелился. И пусть понимала, что в этом мире нет огнестрельного оружия, у разбойника мог быть арбалет! Да, Инсолье способен постоять за себя сам, но… но…
        А дальше что-то случилось. Я сама плохо поняла, что именно.
        Задушенный хрип вырвался одновременно из двух глоток, рядом бились в агонии два тела. А я даже не подумала ослабить петлю магии. Если уж я монстр, то буду им. Монстры никому не позволяют покуситься на то, что им принадлежит.
        Глава 46
        Инсолье
        Шатт!
        Я идиот. Может, вместо вожделения сам себе еще и мозги перевязал намертво? Или лишение организма одних удовольствий спровоцировало рост потребности в других? Никогда не был любителем высокого риска, а тут поди ж ты. Полез на шайку почти в рукопашную, с одним коротким мечом, напрочь забыв, что в первую очередь я - черный маг.
        Проклятьем их надо было бить, проклятьем! Но хотелось рвать и рубить. Хотелось чувствовать, как лезвие рассекает мышцы, хотелось ощутить вкус чужой крови и услышать предсмертные стоны. Я слишком долго сдерживал свою натуру. Сначала в ордене, притворяясь паладином, потом с совой - строил из себя кабальеро. И все-таки резьбу мне сорвало конкретно, раз я даже забыл поставить барьер на телегу, в которой осталась Имран.
        Так тупо попался на простейшую разводку! Ну да, ну да. Разные выродки частенько подстерегают припозднившихся прохожих в кустах неподалеку от торга. Местные крестьяне бывают прижимисты, не хотят ночевать на постоялом дворе лишний раз, потому либо выезжают, расторговавшись, в ночь, либо, наоборот, спешат попасть на рынок к рассвету, чтобы еще и место сразу занять.
        Вот я и подумал, что мне на такое «счастье» повезло нарваться. Прямо вовремя, пока я от переполнявших эмоций чего покруче не вытворил.
        Подумал. Да. Прямо головой. В которой, кроме припадочного кровавого тумана, вообще ничего не осталось.
        И когда за спиной, там, где осталась Имран, сначала зашипели, а потом захрипели, почувствовал, будто в этот кровавый туман врезалась упавшая с неба глыба льда - вся в стеклянных брызгах ужаса, от которых багровая пелена бешенства мгновенно осела, давая ясно разглядеть окружающее.
        Там, за моей спиной, оставалась Имран, и если это на нее напали, то… то сами, кажется, виноваты.
        Сова полулежала в своем тряпичном гнезде, которое я оборудовал для нее перед выездом. Бледная, как обескровленный труп, она судорожно дышала и комкала ладонями платье. Алая повязка поперек лица казалась открытой кровоточащей раной.
        А рядом с ней у самого борта телеги, срывая остатки изрезанного полога, бились в агонии два тела. Не просто бились - извивались так мучительно, словно кто-то медленно и неумолимо передавливал им горло, чтобы даже не придушить, а оторвать головы напрочь, как курятам.
        Я присвистнул про себя в восхищении, а потом сплюнул. Мужики уже и так не жильцы, но лучше мне их добить. Глупая птица не отошла еще от смерти путаны, вешать новые два трупа на бывшую святую в один день - не лучшая идея. Того гляди от горя с ума сойдет. А потому:
        - Ах ты, тварь! - Ураган имени меня ворвался в совиное с разбойником тесное общение, и девушку обдало фонтанчиком крови от чужой снесенной головы. - Вам повезло, гниды, что вы умерли так… просто. Имран. Отпусти второго, он больше не причинит тебе вреда.
        - У него был арбалет. - Бледные бескровные губы чуть шевельнулись, когда она повернула слепое лицо в мою сторону. Второй разбойник в петле ее магии уже обвис, но она его так и не отпустила.
        - Я остановил его сердце проклятьем еще до того, как он успел его взвести, - немного соврал я. - После этого он в любом случае не прожил бы и двадцати секунд.
        - Он собирался выстрелить тебе в спину. Ты мог не успеть… - Ее голос сорвался на хриплый шепот со странными нотками.
        Так, только этого не хватало. Кажется, шаттовы придорожные недоумки довели-таки мою сову до истерики. Алые братья не смогли, идиоты с костром не смогли. Да даже я не смог! А эти ублюдки посмели! Жаль, что так быстро сдохли, я бы продлил их агонию чисто ради справедливости.
        - На мне щит, взгляни. - Ага, только наложил я его перед тем, как рвануть к сове. - Ну выстрелил бы, ничего б это не поменяло. Все, приходи в себя, сейчас я этих самоубийц вытащу.
        А сам быстро нашарил в траве отброшенный в конвульсиях арбалет. И едва не присвистнул. Зато выматерился от души. Про себя, естественно.
        Так-так-так. Шатт, точно рано умерли, ублюдки. Как теперь узнать, откуда вы взяли арбалет с алмитовыми болтами?! Это игрушка на магов и только на магов. У голозадых висельников из придорожных кустов таких дорогих игрушек быть не может! Стоимость одного такого вот наконечника - это годовой доход небольшой лавки.
        Потом, выясню все потом. А сейчас у меня сова. Которая вот-вот то ли зарыдает, то ли потеряет сознание. Ур-р-роды, довели! Не могли сами сдохнуть где-нибудь в сторонке, как приличные люди. Обязательно было напрягать этим мою святую?
        Ладно, надо ее отвлечь. Вот, например, напомнить, что я еще хуже всяких святых, которые душат людей как куриц. А что, я и правда хуже. И не постесняюсь обобрать трупы, например. Может, у них кроме арбалета еще что-то интересное найдется.
        - Ты пока пей. - Сам взял безвольно повисшие руки и сжал их вокруг чашки с чистой водой. Надо срочно занять эту чересчур совестливую птицу. - Пей, кому сказано. А я пока займусь твоей одеждой. Вот гад! Все платье тебе изгваздал, зар-р-раза. Стирать теперь… И походу, мне стирать, из тебя прачка как из свиньи канарейка. - На оскорбление дурная сова даже не дернулась, и это заставляло беспокоиться сильнее. - Ладно, зато тряпок для твоей животины теперь пруд пруди. Сейчас с трупов поснимаю - будешь ей хоть каждый день лежанку менять. И вообще, соберу все, что пригодится. Люблю идиотов, сплошная прибыль.
        Шатт! Не в ту степь, опять про трупы. Ладно, тогда попробуем вот так:
        - Или ты… - тут я картинно замер, перестал вихрем носиться вокруг Имран, вокруг телеги и мертвых разбойников, - против? Мародерство - это ж вроде неправедно? Некрасиво? Отвратительно? Грешно-грешно? - Я намеренно повысил голос, изобразив верещание одного из церковных священников.
        Сова медленно подняла голову от чашки. Прозрачная капелька скатилась с губ, оставляя светлую дорожку в брызгах чужой крови, попавшей ей на лицо, шею и грудь.
        Я едва не взвыл в голос. Да что ж это творится вообще?! У нас тут трупы, сова едва живая, всю свою святость опять переломала, арбалет для охоты на крупную магическую дичь, из которого именно меня хотели пристрелить, вообще все странно…
        Так еще и проклятие воздержания непонятно как развязалось! Мое, самое надежное из надежных! Свеженькое, как шаттов пирожок из печки.
        Просто взяло и распустилось, словно его за ключевой узел дернули и выпили.
        Глава 47
        Алла
        Я монстр. И ничего не чувствую по этому поводу. Что ж, приятно познакомиться… А что делать? Для начала, может, втянуть неожиданно крепкую и прочную нить, которой захлестнула шеи нападавших?
        Втянула. Подождала, пока сконцентрированная в ней сила снова растворится во мне и даст возможность встать. А то без этой силы ноги не шли, руки не поднимались.
        Встала, переступила через упавшие тела мертвецов и протянула руку, чтобы нащупать Инсолье там, где слышался его голос. Нашла, сжала пальцы на его рукаве.
        Чего он так орет про «отвратительно и недобродетельно»? Это же я монстр, мне нужно нервничать. Ну не испугался же он меня. В это не поверю.
        - Почему отвратительно? Эти люди первые напали на нас и уже умерли. Зачем им теперь вещи или деньги? Если найдешь что-то полезное - бери. Помочь тебе?
        - Не надо, еще больше заляпаешься, а отмывать тебя мне негде, - пробормотал Инсолье после долгой паузы, осторожно высвободил свой рукав и, взвалив на себя труп первого задушенного мной разбойника, потащил его куда-то в кусты. И оттуда принялся громко ругаться с Хрюшей - почему тот не поднял тревогу и куда вообще смотрит своими тупыми рогами.
        Хрюша бодро отхрюкивался, что он смотрел на дорогу, а эти мелкие-противные опасными не были. Свин выпутался из оглоблей, цапнул за ногу второго моего мертвеца и тоже поволок в сторонку.
        Я так поняла, он считал, что хорошая драка с плохими людьми - полезно для здоровья, зачем портить удовольствие? Поэтому не стал грызть-бодать разбойников сам и не подумал предупредить нас.
        Все было хорошо, нам не причинили вреда, наоборот. Мы с ними справились. И я снова убила…
        - Так, денег, понятное дело, никто с собой на ограбление не берет. Но вот сапоги, пояса, шмотки и пару кинжалов вполне можно продать. Дубины на фиг не сдались, а тут что? О, зажигалка. Это всегда кстати. И табак тоже можно взять, - хозяйственно бормотал Инсолье, ворочаясь в кустах на пару с кабаном. Его голос мне казался все еще слишком нервозным. Будто облегчение от выплеснутой в драке агрессии сменилось каким-то другим неудобством.
        Я только вздохнула и подумала: надеюсь, Хрюша там никакой труп не съест. Не то чтобы это казалось мне слишком уж ужасным. Скорее неприятным. Мертвым людям точно все равно, конечно, но сам факт кажется мне… негигиеничным, что ли. Хотя трупы свежие… ох. О чем я думаю?! Действительно превращаюсь в мо…
        Додумать мне не дали. Сначала я услышала далекий неясный гул. Потом треск кустов, из которых пулей выскочил Инсолье, налетел на меня, схватил в охапку и поволок в сторону. А мимо уже ломился наш рогатый кабан, который с разбегу врезался в тележку, то ли влез в хомут, то ли просто схватил за оглоблю зубами и потащил в кусты. Я даже не сразу поняла, от чего мы прячемся.
        - Шатт, - выругался Инсолье мне прямо в ухо. - Что происходит-то? Почему они скачут ночью, да еще и с магическими шарами?! Свин, трупья нога торчит из кустов, кабанятина ты тупая! Тащи глубже!
        Далекий гул распался на отдельные звуки - топот копыт лошадей, несущихся вскачь, окрики всадников, гудение больших световых шаров, которые я почувствовала кожей, они горели так ярко, что тепло пробивалось даже сквозь плотную листву.
        Шары летели чуть впереди всадников, освещая дорогу и ее окрестности. Ох… надеюсь, на такой скорости даже в их ярком свете эта кавалькада не заметит взрытую обочину, следы крови и колес, смятую траву. Иначе…
        Первый всадник, второй, пятый. Семь конных воинов, трое из которых - совы. Даже не видя, я, кажется, различала кроваво-алый цвет их накидок. И куда местные паладины ринулись в такой час?
        - Это же церковь? - тихо спросила я, когда огни магических факелов стали затухать вдали.
        - Хуже. Совы. Те, кто ловит, пытает и уничтожает нам подобных, - ответил Инсолье.
        - Нам? - Я почувствовала, как внутри снова начал закручиваться узел беспокойства.
        - Угу. Ты ж теперь тоже магией манипулируешь. Эти твои фокусы с моими заклинаниями, думаешь, я их не заметил? Потому плевать, хорошие мы или плохие. Раз есть черная магия, то хорошо, если просто на костер попадем. Сгорать не так уж долго.
        - А… ладно.
        Кажется, мой ответ его слегка обескуражил. Но ненадолго. Инсолье быстро спохватился.
        - Так, на дорогу мы уже не вернемся. Кровавое море никуда за пару дней не убежит, а шум лучше переждать. Ну их к шатту, любителей ночных выгулов. Значит, ищем поблизости подходящую поляну. Свин! - шепотом позвал он Хрюшу. - Сбегай вперед, посмотри подходящие места. Ни шатта ж не видно, а тут уже трупы прилегли. Нехорошо мешать отдыхать мертвым. Тем более раз те так любезно поделились с нами своими вещами.
        Лучше им не мешать - мужчина и кабан в этом мире, как ни прискорбно, оказались гораздо хозяйственнее и приспособленнее к жизни, чем я. Так что отойду в сторонку…
        - Куда?! - Мой маневр мгновенно пресекли. - Вот тут сядь! Еще не хватало, чтобы ты куда-то провалилась. Так… нет, не сюда, тут кровь. И не сюда! И не… понятно. Я лучше тебя понесу. Свин! Вещи сам собери! Впряжешься и по следам за нами придешь!
        Хрюша аж взвизгнул от такой наглости. Ну действительно, самому в телегу впрягаться - тот еще сюр. Хотя он прекрасно это делал, когда думал, что мы не видим. Или когда времени на долгие препирательства не оставалось.
        - Ничего не знаю! У меня руки заняты! - сердито нашипел на него мой спаситель и потащил меня дальше в заросли. - А ты чего смеешься? Наслаждайся. Не каждый день катаешься верхом на сильнейшем темном маге континента.
        - Наслаждаюсь.
        С каждым шагом его трясло все сильнее. А потом я снова почувствовала, точнее увидела, как очередная темная змея магии ползет вниз по моему наемнику. Раньше я видела такую только со стороны, но вот сейчас Инсолье творил свою волшбу буквально у меня под носом. И мне казалось, что я даже чувствую от этой магии какой-то несвежий душок.
        Что он делает? Он ведь уже проклял себя один раз, не может быть, чтобы… чтобы это не было просто вредно - околдовывать чем-то таким нехорошим!
        - Не смей! - выпалила я раньше, чем поняла, что имею в виду.
        Инсолье замер, встал как вкопанный посреди очередного куста.
        - Что не смей?! - Его шепот превратился в рычание.
        - Не смей себя калечить. - Тут только до меня дошло, что петля моей собственной магии перехватила его темное плетение и просто выдернула его из мужского тела.
        - Шатт! Сволочь святая… Ты хочешь обменять на двадцать минут удовольствия свои глаза?!
        Глава 48
        Инсолье
        Что она творит?! Что вообще происходит с этой сумасшедшей совой? Нет, я знал, что хочу святую сволочь и получу святую сволочь, но не думал, что…
        - Нет.
        - Что нет?!
        - Не делай этого с собой. Не надо, это вредно.
        И держит за магию, не давая снова накинуть на себя проклятие бессилия. Шатт!
        Я остановился посреди какого-то идиотского куста и уставился на сову. Когда она успела стать… такой? Губы сжаты в линию. Глаза, которых нет, словно в самое нутро смотрят. И что-то там видят!
        А еще она недавно, да вот буквально только что, убила двух человек. Хотя нет, уже трех. Своей силой, ни на секунду не задумавшись. И если калечную маньячку она скорее «отпустила» на тот свет из дурацкого святого милосердия и ее потом ожидаемо выворачивало чуть ли не наизнанку, то вот сейчас двух подонков, один из которых собирался пристрелить меня из арбалета магов, удавила вообще без каких-либо сомнений. Как тараканов тапком пришлепнула.
        Ради меня. Она кого-то убила.
        Ради идиота жениха эта сумасшедшая блаженная дура отдала глаза.
        А ради меня… жестко и без колебаний забрала чужие жизни. Без суда и следствия забрала, не заикнувшись о справедливости и воздаянии. Отреклась от своего пути всепрощения и сострадания. Перешагнула через догмы веры и святые учения. М-м-м…
        Лицо само расплылось в абсолютно несвойственной для меня счастливой улыбке. Захотелось погладить сову по перышкам, затягивая в долгий поцелуй, и повторять: «Ты ж моя умница!» Стоило вспомнить только, как это выглядело: Имран в повозке, такая обманчиво слабая, хрупкая и скорбная, куда бы деться от святости. И два удавленника по сторонам в воздухе. Какая эпичная, восхитительная, полная возбуждающей ненормальности картина!
        Но, боюсь, если я действительно пойду на поводу у своих эмоций и начну тискать святую от переполняющего меня счастья, моя почерневшая птичка их просто не поймет. Может, даже обидится.
        Хотя кое-что я действительно могу сделать. К примеру, целовать эти поджатые в недовольстве губы мне никто точно не запретит.
        Не знаю, сколько времени прошло, пока мы, как два полностью двинутых идиота, целовались посреди колючего куста лишь чуть в стороне от дороги, по которой галопом скачут с магическими шарами целые отряды сов. Вообще, на редкость глупое занятие, конечно, но мне было все равно. Весь шаттов мир исчез, остался только его маленький кусочек, центр, ось, на которую все нанизано. И эта «ось» отвечала на поцелуй так жадно и так… что меня отрезвила только одна мысль, которую я тут же и выпалил вслух.
        - И кто научил тебя так целоваться?! - аж прорычал, с трудом взнуздав внезапно взвившуюся бешеную ревность.
        - Не помню, - усмехнулась в ответ сова. - Наверное, никто. Какая теперь разница?
        - Я этого пернатого «никто» на кол посажу и вертеть буду, пока острый конец изо рта не покажется! Может, ты еще и не девственница? - последний вопрос я задал со странной интонацией. В ней был гнев пополам с… надеждой?
        - Думаю, девственница, - успокоила меня сова таким тоном, что я аж слегка завис.
        - Так думаешь или… тьфу, ладно.
        - А ты можешь это как-то проверить? - И она склонила голову к плечу.
        - Как ты себе это представляешь?! - почти сорвавшимся на хрип голосом выдал я. Не, я-то представлял, как такую проверку можно устроить. Но после проверки девственницей она быть уже точно перестанет.
        - Ну не знаю… ритуал? Ты же темный маг, верно? У вас разве не принято перед жертвоприношением проверять, подходит материал для дела или нет? - с любопытством глупого ребенка выдала она.
        - Что ты несешь?! - такого я еще ни от кого не слышал и меньше всего ожидал от совы. - Какие жертвопри… тьфу! Меньше надо было ваших дебильных церковных книг читать! Только в них можно найти подобную тупую ересь для не менее тупых баранов из паствы!
        - То есть ритуала не существует?
        - То есть обычно мы никого в жертву не приносим! А если и приносим, то совершенно все равно, девственна жертва или нет! И вообще, у коз, кур, овец и прочих жертвенных агнцев такого в помине нет, чтобы разбирать, трахались они уже или только траву жрали!
        - А… ну ладно. - Она пожала плечами, и ее магия очень осторожно отпустила мою. Но явно осталась настороже, чтобы перехватить, если я вздумаю опять себя проклясть. Дожили.
        - Ладно - и все?! Больше ничего не скажешь? М-м-м…. Тогда вот: жертвы, чтоб ты знала, приносятся богам. Всем. И мертвым, и живым. Или ты думаешь, что тех же кроликов на праздник рождения года все просто погладили и отпустили? Не, их ритуально приготовили, читая молитвы, - это тоже считается жертвой богу. В данном случае - богу плодородия. Потом все просто съели рагу. Но вот почему-то когда темные ритуально перерезают горло козе, отдавая дань мертвым богам и прося о спокойном посмертии, - это фу! Темная магия, на костер его!
        Пока я все это объяснял, в голове, слава всем богам, немного прояснилось. Поэтому я перестал изображать столб с подвеской посреди колючек и пошел дальше вглубь леса, подальше от дороги. Сову, естественно, нес на руках и с тоской думал - а как теперь без проклятия ночевать-то? Я ж рехнусь к утру от того, как она сидит рядом, ходит по траве босиком, дышит, пьет, ест…
        Всегда смеялся, когда подвыпивший менестрель в таверне начинал петь какую-нибудь древнюю балладу о любви не менее древнего героя, у которого подвигов уже не продохнуть сколько. И этот герой вдруг начинал пускать слюни на мимо пробегающую бабу, словно деревенский дурачок на ярмарочный леденец. У него дел по горло, друзья, драконы, короли, а он увидел «тонкую щиколотку» или, прости шатт, «жилку на запястье» и привет - рехнулся, больше ни о чем думать не может. Вместо того чтобы поймать эту бегущую за подол и спокойно повалять на сеновале, раз уж так приспичило (герой же! Кто ж его осудит! Еще и приплатят за улучшение генофонда!), сидит и ноет, как дебил.
        И вот тебе на. Дожил. Сам сижу и ною. В смысле, иду и ною. Ну, я не герой, конечно, я черный маг. Но это звучит еще более удручающе - позорище на мою темную голову! Некромант должен драть все что движется (и не движется - тоже) с безумной улыбкой на устах, невзирая на крики боли и мольбы о помощи. Драть до смерти, потом воскрешать и снова драть. Ага…
        Иду. Ною…
        - Мы будем здесь ночевать?
        Мысленный мой вой был прерван простым вопросом. Я в очередной раз очнулся и огляделся. И чуть снова не взвыл. Потому что ноги сами привели в очень удачное место - крохотная полянка среди густых зарослей на берегу тихого лесного ручья. Именно тут ручей сворачивал в самые дебри, разложив нам под ноги гладкий песчаный берег излучины. Лучше не придумать, чтобы смыть с себя пыль, грязь и кровь.
        Угу. Смыть. С себя - ладно. С совы! Смыть. С совы. Снять с нее эти тряпки и ладонями по узким плечам вниз, оглаживая, лаская…
        Да я тут и останусь. Сгоревшей головешкой. А на надгробье можно будет написать: «Помер от собственной глупости и недотраха!»
        Глава 49
        Алла
        Я осторожно вела рукой на расстоянии тепла от его кожи, словно щупая воздух, который принял форму лица с острым подбородком, прямым носом, пухлыми губами и вечным прищуром, который сейчас исчез только потому, что глаза закрыты.
        Спит. Или притворяется, я не могу различить. Такой… такой, что мне одновременно страшно и сладко, как на аттракционе свободного падения. Я ходила несколько раз. Для слепой это во многом острее, чем для зрячих, отталкивает и притягивает, как огонь.
        Так и этот невозможный. Непонятный. Чужой, опасный, как весь этот безумный мир. И близкий. Хочется оттолкнуть и убежать. Хочется прижаться, чтобы не отпускать. Что у него в голове? Почему он с упорством носорога ломится сквозь мое увечье прямо куда-то внутрь моей души? Зачем ему мои глаза? Что за странный тон каждый раз, когда Инсолье говорит: «Хочу, чтобы ты посмотрела на меня»? Словно и правда хочет, но… еще какое-то «но» там все время. Увижу и испугаюсь, что ли?
        Чего мне пугаться? После вечной темноты любое чудовище покажется милым. А Инсолье не чудовище - он красив, даже, как мне кажется, слишком. Особенно теперь, когда сбрил многодневную щетину и вообще привел себя в порядок.
        - Ты спишь? - спросила едва слышным шепотом. Если не ответит, я, может быть, осмелюсь провести ладонью не только по воздуху.
        - Сплю, - ответили мне абсолютно бодрым голосом, не открывая глаз. - Так что продолжай, я ничего не замечаю.
        - Ты сам разрешил, - на всякий случай уточнила я и прижалась губами к теплой коже на шее, чуть ниже уха. В губы я его уже целовала, но здесь… как-то даже более интимно. И жилка бьется часто-часто, как от испуга или быстрого бега.
        Да помню я, что нельзя. Но мне нужно что-то настоящее, вот прямо сейчас, чтобы почувствовать, что я не одна схожу с ума в этой темноте.
        - Не настолько ж сплю, - хрипло выдал Инсолье, сглатывая слюну. Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, судорожно дернулись. - Еще чуть-чуть - и разбудишь. А когда меня уставшего будят, я… сержусь…
        - А ты не просыпайся, - пробормотала ему в шею. - Я тоже сплю. Наверное. Это все нам только снится.
        - Тогда это явно мокрый сон. Отвратительный мокрый сон, в котором даже со своими фантазиями никто не получит разрядки.
        - Это хороший сон, - не согласилась я. - Это прекрасный сон… особенно если кто-то не проснется без разрешения и позволит сну быть…
        Рука сама скользнула по его груди вниз, вниз, запуталась в складках широкой рубашки, немного поблуждала вокруг пуговицы на поясе, словно в нерешительности. А потом Инсолье перестал дышать. Даже жилка под моими губами, кажется, замерла.
        - Это мне нельзя. - Фиолетовая нить, которой сначала он привязал меня к себе, а потом - уже я его к своему запястью, легонько натянулась, опутывая мужское тело неровным переплетением паутины. - А тебе можно. То, что мне… нужно… нет, не спорь! Пожалуйста. Я так хочу. Хочу, чтобы тебе было хорошо.
        - Ведьма, - на выдохе прохрипел Инсолье, но прозвучало это скорее с гордостью, чем с осуждением. Надо же, больше не «святая идиотка»? Кажется, меня повысили.
        Было жарко, сладко, нежно и остро, как никогда раньше. Мне даже показалось, будто я сама чувствую все то, что делаю с ним. Так странно… сознание двоилось, распадалось на отдельные кусочки, которые плыли в бархатной темноте, как звезды или кусочки пазла по ночному ручью. Ссыпали из двух коробок в одну тьму, перемешали, и теперь непонятно - где чей осколок?
        Когда в этой темноте взорвалась еще одна звезда, такая яркая и пряная, осколки разметало вспышкой, а потом словно сгребло в одну кучу и снова сложило пазл. В котором вместо двух отдельных картинок теперь была одна целая.
        - Я сожгу церковную библиотеку, - едва слышно пробубнил Инсолье, притягивая меня к себе и буквально стискивая в объятиях, - все церковные библиотеки, в которых ты явно начиталась не тех книг. И все церкви… весь мир, если потребуется.
        - Не надо. - Я тихо засмеялась в него. Странно, тело ныло и плыло так, словно это не Инсолье только что выгибался и мычал сквозь закушенную губу от почти невыносимого удовольствия, а я сама. Приятная расслабленность накрыла, как большим пушистым пледом, придавив к его груди. - Незачем. И так уже… - не договорила и зевнула в его рубашку, прикрывая глаза.
        Я даже забыла, что на самом деле скрываю от него - никаких церковных библиотек никогда в глаза не видела. В прямом, хотя и ироничном смысле слова. Мне казалось, что это уже неважно. Во всяком случае, прямо сейчас.
        - Ведьма… невозможная святая сволочь, что ж ты со мной сделала? И что мне с тобой делать теперь? Я не знаю.
        - Спать… самое правильное сейчас - спать.
        И он послушался. Наверное, и правда не знал - а как по-другому?
        Утро принялось прыгать по нашим лицам жаркими ступнями солнечных зайчиков целую вечность спустя. Во всяком случае, мне так казалось - я спала без снов так долго, что вчерашний день стал далек, как прошлый год и прежний мир. Во вчерашнем дне все было иначе, чем в сегодняшнем утре, когда мы проснулись вместе.
        - Знаешь что, жена? - первым делом сказал этот странный человек. - Бросаем на фиг эту шаттову повозку. Сейчас я переделаю нашу корову в ездового мула, создам еще парочку мелких гончих, и мы помчимся сквозь лес в халифат.
        - Жена? - Я пропустила мимо ушей и его грандиозные планы, и возмущенный визг Хрюши откуда-то из кустов. Зато услышала главное.
        - Браслет надела? Надела. Магией привязала? Привязала. За срамные места трогала? Еще как! Так что все, теперь окончательно и бесповоротно - жена.
        - Срамные места? - Я закусила губу покрепче, но не помогло - расхохоталась на всю поляну. - Срамные… места… ой…
        - Ну и что смешного? Самые срамные. Те, за которые только жены и хватают. Чего ты ржешь опять, как старый мерин? - Кажется, он даже слегка уязвился моим весельем, словно заподозрил в нем неуважение к своим «срамным местам». О-о-ох… Новый приступ хохота повалил меня обратно на подушки, которые Инсолье вчера заботливо сгреб в одно большое уютное гнездо.
        - Ну что смешного?!
        - Ни… ничего… просто слово дурацкое. - Я попыталась отдышаться и сесть. Заодно поймала его за рубашку, чтобы притянуть к себе и обнять. Ощущение тепла его кожи под тонким полотном накрывало с головой, хотелось купаться в нем, плавать и тонуть. - Нет ничего «срамного» в человеческом теле. Особенно для мужа и жены, раз уж ты такой мошенник и без меня меня женил.
        Глава 50
        Инсолье
        Проснулся я рано. Намного раньше Имран, когда солнце только-только собиралось встать и лес еще окутывали предрассветные сумерки.
        Сонно моргая, следил за тем, как небольшой паук плетет свою сеть между двух покрытых утренней росой веток. А еще долго пытался понять свои чувства и ощущения, стараясь как можно четче отделить сон от реальности.
        Вроде… вроде непотребство сова действительно устраивала. А вот светлый двухэтажный домик где-то в богом забытом месте рядом с морем и с любовью на меня смотрящие ярко-голубые глаза - это точно мертвые боги шалят.
        Потому что… это ведь невозможно. Нет, глаза мы моей ведьме вылечим, такое даже не обсуждается. Я изначально не хотел физически вредить глупенькой сове, а уж сейчас…
        Но вот взгляд, полный любви, мне вряд ли когда-то светит. По себе знаю - не простит. Ведь я тоже не простил бы. Как и убийц моей семьи.
        Так что… так что сейчас, именно сейчас, пока она все еще мне доверяет, пока она все еще так крепко прижимается ко мне во сне, пока она рядом, надо взять от жизни все. Пусть даже обманом. В конце концов, я черный маг, а не праведный паладин, мне положено быть коварным и лживым. Положено забирать все, не считаясь с чужими страданиями и чаяниями.
        Все, кроме ее девственности, эх. Но как показала моя ведьмочка, можно обойтись и… кхм. В голове только одно неприличное слово «рукоблудство». Да только оно вообще не подходит. То, что вчера было, вообще никаким словом не называется!
        Узнаю, откуда она прочитала или услышала об этом способе, сожгу не только книгу, но и само место. Или шею чью-то, слишком просвещенную, сверну! Сначала, конечно, скажу спасибо - за науку, а потом все равно сверну.
        Ладно, надо вставать. Делами заниматься. Разговоры разговаривать и слушать, как Имран смеется. Тоже мне, нашла повод для веселья… но пусть. Пусть. Я, кажется, окончательно растерял последние мозги, если готов выставлять себя идиотом - лишь бы она смеялась.
        Жаль, долго веселье длиться не может - горькая тень опасности все еще висит над лесом, за которым дорога. Интересно все же, куда вчера мчался отряд алых братьев? Нам бы в другую сторону. А потом этак хитро вывернуть к горам - именно там есть пещера, а в ней озеро, которое местные называют Кровавым морем.
        Сова как раз отошла на другой конец поляны и сосредоточенно меняла повязку на глазах. Даже несмотря на то, что она устроила ночью, сволочная птица все равно не позволяла притронуться к алой полоске ткани, словно пряталась за ней от меня. Вроде и доверилась, отдалась вся. А все равно пряталась.
        Я только зубами скрипнул на такое, но хватило мозгов не лезть напролом туда, где все еще, наверное, болит шрам. Не сказать, что это были угрызения совести, нет. Я не хотел и не собирался ее калечить, Имран все решила и выбрала сама. Как всегда, собственно.
        Но отчего-то теплая эйфория прошлой ночи от одного этого ее жеста - отвернуться, не показывать боль, увяла. Вот возьму, выдерну дурацкий лоскут из ее рук и сам завяжу! Чем она там хочет меня напугать - шрамами?! Я шрамов не видел? Я их сам раздавал в таком количестве, что лучше меня в них никто не разбирается!
        - Иди сюда, хватит прятаться, я…
        - Что? - Святая сволочь помедлила и обернулась, все еще держа полоску ткани в руках, но уже прикрывая ею шрам на месте глаз.
        - Хватит прятаться, говорю, - мрачно выдохнул я, шагнув вплотную и осторожно пытаясь забрать чертову повязку из тонких совиных пальцев. - Думаешь, я испугаюсь? Или мне противно станет на тебя смотреть? Ты дура? После всего, что между…
        Поймал себя за язык и проглотил конец фразы. Больно уж он звучал по-дурацки театрально. Или как в дешевых пьесках про знатных влюбленных и их безмозглые приключения.
        Сова на секунду замерла, а потом тихо рассмеялась. Шагнула навстречу и прижалась лицом к моему плечу.
        - Конечно, ты не испугаешься. Но зрелище и правда не из приятных. Я привыкла его прятать. Но если хочешь…
        - А почему ты думаешь, что мое лицо приятно? Да им младенцев пугают, я ж не обматываюсь бинтами. И вообще, кому не нравится - пусть не смотрят!
        - Ты красивый, - без тени сомнений выдала она. А сама дрожит от напряжения. Неужели правда так тяжело снять дурацкую повязку и показаться мне как есть?
        - Ну так и я тоже думаю, что ты - красивая. Так что теперь выбирай: нам обоим ходить замотанными или обоим не прятать лица? В смысле, - добавил торопливо, - от чужих прячь сколько хочешь, но от меня-то зачем?!
        - Это… трудно, - со вздохом призналась сова. - Я привыкла, понимаешь?
        Эх, мне бы еще тогда задуматься, когда это она успела привыкнуть, если ее ранам всего месяц с небольшим. Но я не задумался, да и, наверное, к лучшему.
        - Как в штаны мне залезть, так ты не постеснялась, - пробурчал, осторожно целуя по краю прижатой к лицу повязки. Контраст нежной кожи и грубоватой ткани оказался неожиданно острым, до опьянения.
        - Не постеснялась. - Я уже научился чувствовать ее улыбку не глядя, по одному только голосу. - Но это немного другое.
        Да понял я, понял. Даже если раздеть сову догола, это не будет для нее так интимно, как позволить снять с себя чертову алую ленту.
        - Дай руку, - вдруг решился я и потянул ладошку святой к себе под рубашку, туда, где располагался самый большой и не особо заживший за эти дни шрам от меча, от которого я чуть не помер в той канаве. - Что чувствуешь?
        Тонкие брови над повязкой шевельнулись, сошлись к переносице - сова нахмурилась.
        - Почему не сказал? Очень болит? Надо намазать той мазью и попробовать убрать…
        - Да тьфу на тебя. - Я не выдержал и засмеялся. - Глупая блаженная птица. Это просто шрам! Сам заживет. Я его тебе не за этим пощупать дал!
        - Я уловила мысль. - Совиные озабоченно поджатые губы дрогнули в ответной улыбке. - Хорошо… тогда давай поможем друг другу. Там, в корзинке, баночка с мазью. Я помогу тебе, а ты… мне.
        - Ну вот так бы сразу. А то интимно, интимно! Можешь все мои шрамы перелапать, если хочешь. Благодаря моей бурной жизни тебе придется лечить меня буквально везде.
        - Хочу.
        Опс… хм. Нет, ну не то чтобы я совсем не ожидал такого ответа.
        Чтобы достать мазь из корзинки, пришлось за шиворот вытаскивать кошку.
        - Иди погуляй, блохастое. Тут сейчас будут сценки для взрослых, так что погоняйте со свином кузнечиков. Или мышей. Хотя мышь тебя, наверное, сожрет. Ограничьтесь мелкими насекомыми. Кузнечиками там, комариками. Кого найдете.
        Наболтал целую корзинку чуши, но со мной так всегда, когда волнуюсь. Главное, сам настоял, прицепился к сове - сними повязку. А теперь чего-то аж руки дрожат. Не потому, что я и правда боюсь посмотреть на ее шрамы. От чего-то другого.
        Глава 51
        Алла
        Котенок у нас на редкость тихий и деликатный. Все время либо спит у меня за пазухой, либо тихонько лежит в корзинке на подушке из лоскутков. Все бы такие котята были…
        О чем я думаю? О чем угодно, только бы руки и губы не дрожали. Я еще там, дома, в другом мире, никому не позволяла заглянуть под повязку. После того пожара в детстве врачи что-то делали с моим лицом и даже уверяли, что сохранили мне ресницы, а сомкнутые и почти сросшиеся веки смотрятся просто как закрытые глаза.
        Не знаю, как это выглядело со стороны, на ощупь мне не нравилось. Но я привыкла. Так же, как и к здешним гораздо более свежим шрамам, хотя мелкое дрожание ресниц под кончиками пальцев чувствовала и удивлялась - как так, глаза выжгло, а их нет? Или они отросли заново?
        Но плакать не могла, как и раньше. Вообще. Никак. Хорошо еще, кровь быстро перестала течь вместо слез, когда раны зажили.
        - Ну и чего тоску нагоняешь? Вон, даже твой бесполезный пушистый комок и тот смотрит на тебя сочувствующе. - Инсолье с присущей ему бесцеремонностью буквально дышал мне в лицо, так близко пододвинулся. Как-то странно буднично провел пальцами по моим векам. А потом зачем-то еще и лизнул их. - Они даже не соленые. Видимо, в еде мало минералов, надо найти тебе какие-нибудь морепродукты.
        Что он несет? И что творит? Мало ему оказалось пальцами меня трогать, теперь он приник к шрамам губами, словно пытался сцеловать их с моего лица.
        - Не смей прятаться. - Шепот был какой-то горячечный, а его руки сомкнулись вокруг меня, опять отрезая от всего остального мира. - Не от меня, слышишь? Ты вся моя. До кончиков ресниц! А глаза я тебе верну. Обещаю. Веришь? Не смей не верить!
        - Верю. - Я, кажется, очень давно так ужасно не хотела по-настоящему заплакать - и не могла. Зато смогла и правда поверить. - Ты настолько ненормальный, что достанешь даже луну с неба, если тебе приспичит.
        - Правильно. - Инсолье хохотнул, не переставая выцеловывать что-то свое на моем лице. - А что, было бы красиво… Хочешь глаза цвета лунного камня? Легенды говорят, что такими глазами можно смотреть в будущее и прошлое.
        - Вот этого мне точно не надо, даже звучит страшно. - Я расслабилась, чуть ли не растеклась по нему, впервые за очень долгое время позволяя себе опираться не на себя, а на кого-то другого и чувствовать это правильным.
        - Хм? Ну… согласен. Пророки редко когда бывают счастливыми людьми. Их либо не слушают, либо убивают, чтоб беду не нагадали. Последнее, кстати, орден практикует. Не любят они конкурентов. А тогда, может… грозовые? Как небо за секунду до того, как взорвется тысячами молний?
        Я только молча кивнула, соглашаясь на все. Пока он так меня к себе прижимал, было тепло. А еще я слышала, как у него колотится сердце, и чувствовала свое - оно тоже билось часто и сильно, словно пыталось перестукиваться с тем, другим, каким-то одному ему известным тайным кодом.
        - Хотя на твоем лице любые глазки будут хорошо смотреться. Даже мои, цвета болотной глины, - хмыкнул он напоследок. Еще раз проложил дорожку поцелуев от одного виска к другому и со вздохом отпустил меня. Но не сразу - отпускал и тут же снова хватался, раз, другой.
        - Увы, это может продолжаться вечно. - Инсолье одернул сам себя и, кажется, даже руки за спину спрятал. - Надо прекращать, иначе мы так и не доберемся до халифата. Точнее, до гор. И вообще, неизвестно, какого шатта тут всякие по дорогам скачут ночами. Лучше не выяснять. Я пошел, буду свинью в очередной раз переделывать. Эй, рогатый! Стой, куда пошел! Сам ты хрю. Хотел же клыки подлиннее? Будешь послушным - я тебе выдвижные сделаю, как у змеи. Хочешь? А если немного хорошего материала принесешь, можно еще чего нарастить.
        Он ушел вместе с Хрюшей куда-то в сторону ручья, а я села возле телеги и подняла лицо к небу, ловя тепло солнечных лучей. Как можно одновременно быть счастливой и несчастной? Умиротворенно отдыхать и умирать от тревоги? Мне казалось, это невозможно. Я ошибалась.
        Вдруг в один далеко не прекрасный момент Инсолье просто исчезнет? Даже не уйдет, хотя этого я тоже боюсь, потому что помню - любовь не длится долго. Но что, если с ним что-то случится? Этот мир не похож на уютный, безопасный и городской.
        Да-да, все познается в сравнении. Сколько я слышала сетований на тяжелую жизнь среди своих знакомых и друзей, сколько было разговоров о том, как все плохо, небезопасно, ГМОшно и вообще неправильно.
        Попробовали бы они выжить здесь, где в еде нет химии, зато полным-полно разной всякой биологии. Где под любым кустом может оказаться самый настоящий разбойник с ножом и ни одного «равнодушного мента» в пределах видимости. Где людей вон на кострах жгут без суда и следствия…
        Ох. Как его отпускать дальше чем на три шага от себя? А отпускать надо - он взрослый, он сильный и умный, он здесь с рождения живет и как-то все время выживал. Но страшно-то все равно, потому что опасно по-настоящему.
        Любить - это не сплошная эйфория и бабочки в животе. Любить - это еще и очень больно. Страшно и тревожно.
        Ф-фуф-ф-ф… нет, хватит! Не буду больше травить себя и надумывать заранее то, чего еще не случилось. Надо заняться делом.
        А Инсолье я слышу ушами - они там с Хрюшей обсуждают выдвигающиеся клыки. И чувствую нитью, той самой, фиолетовой. Она ко мне будто приросла одним концом, а к нему - другим. И эта нить все время вибрирует, живет своей непонятной жизнью. Но зато я через нее очень остро ощущаю его.
        Тревожное предчувствие не отпускало, но я решила с ним бороться. Раз Инсолье захотел бросить телегу - встала и начала вытаскивать из нее вещи, чтобы рассортировать - что можно вместе с телегой бросить, а что обязательно пригодится. Заодно устроила проснувшегося котенка в гнездышке за пазухой.
        Потом пошла проверила, как у нас дела с припасами. И удивилась - когда он успел? Вроде в городе мы по большей части бегали за убийцей и от бывших братьев. А этот невозможный товарищ откуда-то набрал целую кучу удобных в походе продуктов. И даже упаковал их так, что ни добавить, ни убавить. Разве что кашу сварить, пока мы все равно никуда не идем.
        Глава 52
        Инсолье
        - Нет, такие рога будут слишком приметными. Да и нам сейчас придется верхом на тебе галопом мчаться через лес - ты хочешь за каждую ветку цепляться и оставлять после себя отчетливые следы в виде срезанной растительности?
        - Хр-р! - недовольно прохрипел свин, топоча по рыхлой земле разросшимися копытами.
        - Достигнем границ ничейных земель, вот там пусть хоть два уда с шипами, развлекайся. А сейчас - функциональность и только функциональность! Пока я тебе только спину да копыта поправлю. Чтоб ты мог нести нас двоих в том числе и по болоту.
        - Хр-р-р-р! - Перспектива кадавру не нравилась, но он с обреченной покорностью глядел, как расширяются и делятся на несколько мягких частей его копыта.
        - А для клыков мне нужно несколько гадюк. И не смотри на меня так, я тебе не живой бог, чтоб из воздуха яд создавать. Заодно за счет трупов змей сможем тебе немного массы нарастить. А если оленя поймаешь - так и быть, будут тебе большие рога. А то надо ж нам с совой за что-то держаться. Да и мясом в дорогу лучше запастись заранее.
        - Ур, - согласился с моими доводами кабан и побежал в кусты, добывать нам пропитание, а себе материалы.
        - Ужей не бери, нам нужна гадюка! - крикнул я вслед. И удовлетворенно вздохнул, окинув взглядом полянку. Вовремя мы убрались с дороги, спасибо разбойникам. Жаль, конечно, что моя сова придушила обоих гадов, надо было одного оставить для допроса. Но в любом случае если бы на нас наскочили алые - было бы хуже.
        А тут не должны найти. Я слишком хорошо затер следы. Теперь имею полное право поймать зависшую над костром Имран и целовать до кругов в глазах.
        - Ну что, закончили преображение? - Она чуть задохнулась от поцелуя, ответила, да так, что задохнулся я. А уже потом начала задавать вопросы. Идеальная женщина. Другая мне и не нужна, только вот эта.
        - Нет, только начали. Но все-таки твой кадавр на удивление гибкий конструкт, - отметил я. - Он как хорошая глина: лепи, что душе угодно. Попозже, если найдем несколько древних останков, я тебе из него дракона смогу сделать. Страшненький, конечно, получится. С пятаком. Но огонь изрыгать сможет, - решил я поднять пернатой настроение.
        Она улыбнулась, но что-то в этой улыбке мне не понравилось.
        - В чем дело?
        - Не знаю… У меня странное ощущение, - вздохнула сова. - Будто надо торопиться.
        - Хм, твои ощущения меня порой дико бесят, но должен признать: они тебя еще ни разу не обманули. Ну, значит, поторопимся.
        Имран передернула плечами и уставилась куда-то вглубь чащи.
        - Я расставил несколько сигналок ближе к дороге, так что если кто-то спустится с нее в лес - мы должны узнать. Но я прекрасно понимаю, что в этом мире на каждого найдется управа… Тьфу, о чем я думаю! - сплюнул я и даже постучал по ближайшему дереву. Хм, никогда не был особо суеверным, но, видимо, тревога птички передалась через… поцелуй?
        Сову пришлось отпустить кашеварить дальше, а сам я, чтобы не дергаться лишний раз, сначала проверил свои сигналки, а потом пошел еще раз перепаковывать наши вещи. Подушки надо правильно увязать, чтобы все забрать с собой. Подушки и одеяла в дороге - очень нужная вещь. Из чего иначе я буду вить гнездо для совы?
        Только что-то свин долго возится, что, гадюк в лесу мало? Мог бы уже вернуться тогда, неужели так хочется именно ядовитых зубов? Сейчас они не сказать чтобы особо полезны были. Надо позвать.
        Увы, этого я уже не успел.
        - Ви-и-и-и, - вдруг раздался из ближайших кустов знакомый поросячий визг, а за ним последовал предсмертный хрип животного.
        - Хрюша? - болезненно дернулась святая, ускользая из моих рук, как вода сквозь пальцы. - Хрюша, что случилось?
        - Имра… - попытался было я спрятать девушку за себя, но тут же застыл, вглядываясь в те самые кусты. Среди зеленого мелькнул ненавистный мне ярко-алый. А спустя еще несколько секунд на поляну вышел тот, кого я не смог убить…
        По мечу в его руке скатывались капли темно-темно-багровой крови с едва заметным зеленым отблеском. Кровь нежити.
        А затем алый плащ мелькнул сбоку. Сзади еще один. Два.
        Окружили, шатт! Нас окружили! Но как?!
        Я же спутал следы! Был уверен, что с дороги нас просто не найти, тем более что там не только путанка, но еще и пара ловушек на боковых тропках. Как?!
        Да и вообще, это невозможно, чтобы тяжело бронированный отряд так бесшумно мог пробраться по лесу! Настолько бесшумно, что даже свин не смог их обнаружить и первый же отдал свою нежизнь.
        - Только дернись, мразь, и будешь умирать очень-очень долго, - сквозь зубы бросил мне тот, кого я точно не ждал на поляне этим утром. А в кустах многозначительно блеснули ложами несколько десятков арбалетов. - Имран… - Его интонация сразу поменялась. - Иди сюда, отныне тебе ничего не угрожает. Этот лживый скот снова тебя обманул, но больше у него не получится никому навредить. Я об этом позабочусь.
        - Что? - Моя святая сволочь явно растерялась, застыла, поворачивая слепое лицо из стороны в сторону - то ко мне, словно надеясь что-то услышать, то к нашему незваному гостю. - Кто кого обманул? Вы…
        Во рту стало горько. Шатт… не так она должна была узнать. Не так! Имран должна была увидеть все сама! Своими глазами! Ур-роды!
        - Сестра, не бойся. - Выскользнувший из-за другого куста совсем молоденький паладин накинул на девушку алый плащ отряда. - Ты в безопасности. Поганый преступник, по чьей вине ты потеряла зрение, не посмеет к тебе притронуться! Больше никогда!
        - Этого - взять! - Непрошеный гость прошагал через поляну и подхватил не успевшую ничего сказать сову на руки, словно ребенка. Мало того, он еще и накрыл ее вторым, своим плащом с головой, как будто укрывая совиными крыльями. - И повесить. Немедленно. Больше никаких игр в правосудие.
        Шатт… обидно-то как. Они же не позволят ей провести ритуал из книги, потому что все в отряде - святые светлые идиоты, а ритуал - темный! Моя ведьма теперь навсегда останется слепой. По моей вине.
        Я не успел. Не справился. Не исполнил данную самому себе клятву. И сдох как собака.