Перевертыши Марина и Сергей Дяченко-Ширшова
Странный, чудовищный клубок, сплетенный поколениями оборотней и одним недобросовестным доктором, пришлось распутывать одному врачу.
Дело в том, что у мальчика и девочки, брата и сестры, совершенно не совпадал цикл превращения…
Марина Дяченко-Ширшова, Сергей Дяченко
Перевертыши
Они вошли в мой кабинет один за другим - старикашка (он вовсе не был так уж стар, однако пегая борода добавляла ему лишних лет пятнадцать), угрюмый мальчик с бледным болезненным лицом и молодая овчарка на коротком поводке.
Кто они такие, я понял прежде, чем старикашка заговорил.
- М-м, - сказал старикашка. - Позавчера мы с вами беседовали по телефону.
- Да-да, господин Вулф, - я поднялся из-за стола, протягивая ему руку. - Прошу вас, садитесь…
Они сели - очень скованно, старикашка в центре диванчика для посетителей, мальчик - на краю. Собака легла в стороне и сразу же положила голову на лапы. Не то ее сильно утомили, не то ей все надоело.
Старикашка облизнул губы и потер руки. В полнолуние, подумал я с неожиданной неприязнью, не пустил бы тебя на порог, красавец. Вместе с твоим отродьем.
- Разрешите представить вам моего внука Георга, - старикашка потрогал мальчика за плечо. - Георг, поздоровайся…
Парню было лет десять, и вместо приветствия он бросил на меня затравленный, полный ненависти взгляд.
- …И мою внучку Фиоленту, - старик кончиками пальцев погладил собаку. Овчарка никак не отреагировала.
- Мы очень рассчитываем на вас, - старикашка заискивающе улыбнулся. - Видите ли…
И замолчал.
- Хотите кофе? - предложил я. - Сигарету?
Он помотал седой лохматой головой:
- Спасибо… Если позволите, я перейду сразу к делу. В нашем роду… это очень древний род, смею вас заверить… на протяжении поколений поощрялись браки если не близкородственные, то… вы меня понимаете?
- Да, - сказал я. - Пожалуйста, продолжайте.
- В результате, - старик с сомнением поглядел на мальчика, будто то, что он собирался сказать, не предназначалось для детских ушей, - в результате в последнем поколении… Это дети моего сына, который, к сожалению, не может уделять им достаточно внимания… Родились два очаровательных близнеца, мальчик и девочка. Георг и Фиолента. С параллельным циклом оборотничества… в противофазе. То есть днем Георг был мальчиком, а Фиолента, гм, собачкой… Ночью Георг превращался в котика, а Фиолента становилась, гм, девочкой… Видите ли, посуточное оборотничество… дело хлопотное и утомительное… В отличие от классического, сообразно фазам Луны. Но когда речь заходит о такой семье, как наша… короче говоря, дети подросли, и моей невестке взбрело в голову…
Он снова посмотрел на мальчика. Тот ответил ему таким взглядом, что, к примеру, если бы мой внук осмелился посмотреть на меня подобным образом - за этим сразу же последовала бы порка.
- Моя невестка, - старик вздохнул. - Впрочем, дело не в том… Решено было, - видимо, специально для мальчика старик подчеркнул безличный оборот «решено», - решено было, что дети лучше будут развиваться, если фазы их оборотничества совпадут. К тому же предполагалось, что днем они оба будут ходить в школу. Мы отправились к специалисту… гм, нам его рекомендовали… И после того, как мы оплатили длительную и довольно неприятную для детей процедуру… брат и сестра наконец-то встретились… в человеческом обличье. К сожалению, - старик снова потер ладони и облизнул губы, - это не пошло на пользу ни Георгу, ни Фио. Они не подружились, вот что я хочу сказать. Георг привык водиться с собачкой, а Фиоленте нравился котик… Сделавшись оба дневными людьми, они первым делом начали ревновать. Они стали соперничать за внимание матери. Они оба вели себя прескверно… Но это было бы еще ничего… А вот после заката, после того, как… это было ужасно. Драка, потом она загоняла его на дерево… Мы просто выбились из сил, каждый вечер пытаясь его снять. У нас в имении деревья высокие… А раз или два она чуть было не разорвала брата
в клочки. Правда, Георг?
Лучше бы он этого не спрашивал. Губы у мальчишки затряслись; я ждал, что он вскочит и убежит - но нет, он взял себя в руки. Костяшки пальцев (а он нервно мял край своей курточки) побелели.
Старик печально покачал головой:
- Все обернулось к худшему… А ведь я предупреждал. Я с самого начала понимал, что вмешательство в естественный ход вещей может нанести детям вред. Промучившись около года, мы решили… решено было вернуть циклы обратно и устроить все, как было раньше. Мы обратились к тому же специалисту, заплатили денег вдвое больше прежнего, и опять… короче говоря, все вернулось на круги своя.
Он вытащил из кармана платок и вытер губы. Я успел заметить, как блеснули при свете лампы белые треугольные клыки.
- Прошу прощения, - сказал я. - Если все вернулось, как было… в чем же беда?
Старик сокрушенно покачал головой:
- Беда. Вы правы. Беда… К сожалению, с того времени здоровье - прежде всего душевное - моих внуков сильно пошатнулось. Сперва мы думали, что это последствие стресса… Этого неудачного решения - перестроить им фазы. Но прошло уже полтора года, и…
- Полтора года? - спросил я, невольно перебив его. - Вы заметили неладное - и ждали полтора года?!
Старик смутился. Сильно потер бороду; два белых волоска выпали и остались лежать на коленях, обтянутых черными брюками, я успел подумать, что бедняга - несмотря на антипатию, я все-таки его жалел - что бедняга зря так разбрасывается волосами, тем более в моем кабинете…
Будто прочитав мои мысли, старик вздохнул, машинально подобрал волосинки и спрятал в карман.
- Так ведь… Что теперь говорить? После года этого кошмара - когда они оборачивались синхронно… Некоторые странности так и хотелось списать на… Вы понимаете…
- Имя специалиста, к которому вы обращались, - потребовал я.
Он назвал имя. Не в моих правилах судить плохо о конкурентах, но этому коновалу я не доверил бы и пуделя стричь.
- Почему же вы не идете к нему теперь? - спросил я, не очень-то пытаясь скрыть сарказм.
Старик сделался очень несчастным. Мальчик сидел, опустив голову, я видел только его макушку. Собака, кажется, заснула. Мне было жаль их. Я решил не устраивать воспитательных пауз.
- Генеалогические карты вы принесли с собой? - спросил я мягче.
Старик оживился. Да, карты они принесли; когда я развернул их, у меня прямо-таки потемнело в глазах.
Чертовы оборотни! Надутые себялюбцы, блохастые снобы, да ведь специально такого не напутаешь, с наисквернейшим умыслом не заваришь такой каши, какую они ухитрились намешать в своих матримониальных фантазиях!
Я посмотрел на мальчика. А потом посмотрел на собаку. Старик, забывшись, облизывал ладони; я подумал, что у него тоже проблемы. Не будь он таким скупым (а может, действительно нуждается в деньгах?), то, разобравшись с детьми, следовало бы и деда проконсультировать…
- Все так плохо? - нервно спросил старик.
- Нехорошо, - я почесал бровь. - Тем не менее…
Старик затаил дыхание.
- Тем не менее я берусь вам помочь, - закончил я, глядя на мальчика.
Я попросил старика с собакой обождать в приемной. Он хотел остаться, но я не позволил.
Как только дверь за дедушкой закрылась, мальчик сжался в комок (он и так сидел сгорбившись, а теперь прямо-таки утопил голову между ключицами) и уставился на носки своих ботинок.
Я подумал, что однажды пренебрегу (к черту!) профессиональной этикой и все-таки нанесу визит коллеге-коновалу. Может быть, он расцарапает мне физиономию, но уж я постараюсь, чтобы отныне он пользовал только крыс и питался только мышами.
А в следующую минуту я подумал, что в такой семье, как эта, у детей могут быть совершенно специфические отношения с родителями. И, может быть, основная вина лежит не на моем криворуком коллеге, а на матушке, или на дедушке, или на папаше, у которого, видите ли, нет времени, чтобы уделять его близнецам…
- Я сегодня не буду на тебя колдовать, - сказал я парню.
Он поднял голову и впервые за все время нашего знакомства посмотрел на меня нормально, и я даже кое-что успел прочитать в его глазах.
- Правда? - спросил он еле слышно.
Я сел рядом на диван и обнял его за плечи:
- Скажи, кто тебя так запугал? Я превращу его в таракана. Честно.
Он вздрогнул. Я понял, что допустил ошибку. Дурак.
- Хорошо, я просто побью его. Я набью ему морду. Я умею. У меня в подвале висит специальный мешок, набитый песком. Я тренируюсь, чтобы были сильные кулаки.
Он смотрел мимо. Сильные кулаки его не интересовали.
- Так ты скажешь мне, кто тебя обидел?
- Никто.
Пауза затянулась.
- А Фиолента? - спросил я. - Почему ей ничего не нравится? Почему ей скучно?
Он посмотрел на меня с испугом:
- Ей не скучно.
- А ночью? - спросил я. - Она такая же смурная?
- Она не смурная.
- Хочешь посмотреть картинки? У меня есть один альбом…
Но когда я протянул руку к полке, он буквально затрясся:
- Он волшебный!
Я мысленно выругался.
- Ну и что? Что страшного в волшебном альбоме? Картинки так забавно двигаются…
- Я не хочу. Вы обещали на меня не колдовать.
- Да я ведь… Впрочем, как хочешь. Может быть, порисуешь? Дать тебе краски?
- Я не умею.
- А Фиолента? Она рисует, ты не знаешь?
- Она не рисует. Она не хочет. Я не знаю.
Сейчас следовало очаровать его. Подсластить и расслабить мягко, потихоньку, чтобы он не заметил; беда в том, что я в самом деле пообещал, а нарушать слово, данное маленькому перепуганному мальчику… по меньшей мере некрасиво.
- Знаешь что, - сказал я, - если ты не хочешь альбом… Давай посмотрим мои фотографии. У меня тоже есть внуки, только помладше тебя. Хочешь?
Он не ответил. Я вытащил из верхнего ящика планшетку, на первой странице были моя старшая дочь с двумя карапузами, моя жена и оба зятя. Сам я стоял в центре, покровительственно положив руки на плечи зятьев; снимала нас младшая дочь, и на следующем снимке была уже и она - а фотоаппарат держал ее муж…
Все это я подробно рассказал мальчику. Перевернул страничку; там моя внучка - в день своего трехлетия - стояла в обнимку с огромной куклой, а вокруг горой лежали прочие подарки - шкатулки и ларцы, игрушечная посуда, кукольная кровать, шкаф, стол и креслица. Фото было цветное, мне всегда нравилась лукавая рожица внучки на этом снимке…
И в этот момент я впервые ощутил у моего пациента проблеск интереса.
- А это кто? - спросил он тихо.
- Это моя внучка, - сказал я с гордостью. - Правда, сейчас она постарше. Это ее день рождения, подарки…
- Подарки, - тихо повторил мальчишка.
- А тебе дарят подарки на день рождения? - Я уцепился за его интерес, как муравей за соломинку.
- Дарят, - сказал он еще тише. - Но мало. И не такие.
Я подумал, что хорошо бы все-таки поговорить с его матерью. И почти сразу понял, что не имею ни малейшего желания знакомиться ближе с этой семьей. Разумеется, у разных людей - разные взгляды на воспитание; другое дело, что из-за этих странных воспитательных приемов я не могу разграничить дефекты магического воздействия - и последствия экзотической педагогики.
- Не такие подарки? А чего бы ты хотел, чтобы тебе подарили?
Он молчал. Смотрел на куклу и кукольный шкаф.
- Георг, - позвал я.
Он вздрогнул, будто его пнули. Посмотрел на меня; снова перевел взгляд на фотографию - будто был узником, будто я был его тюрьмой, а игрушки на фото - удаляющимся берегом свободы.
Я понял, что сейчас пойму.
Вот-вот. Сейчас. Удержать бы догадку.
Перевел взгляд на лукавую рожицу моей внучки…
- Скажи… Скажи, почему ты молчишь? Почему уже полтора года… ты никому не говоришь правды?
Он затрясся. Вскочил - планшетка упала на пол. Кинулся к двери - я опередил его. По счастью, и роста и веса во мне достаточно, чтобы таскать таких ребятишек гроздьями.
Он вырывался отчаянно и молча.
- Послушай… Я не хочу колдовать на тебя! Я же обещал! Но если ты не возьмешь себя в руки - мне придется! Успокойся, все, все, все…
Удивительное дело. Кажется, ее никогда не брали на руки. Во всяком случае, очень давно.
Она сперва была как железная, но потом обмякла. Я носил ее по кабинету, убаюкивал, рассказывал о своих детях, когда они были маленькие, потом о своих внуках и о том, что я никому не дам ее в обиду, что все, кто посмеет ее тронуть, будут иметь дело со мной, и еще какую-то чушь, и она сперва расслабилась - а потом разрыдалась.
Я усадил ее на диван и спросил:
- Можно поколдовать на тебя? Чтобы тебе стало полегче?
Она сквозь слезы помотала головой и сказала, что ей все равно. Что теперь она умрет. Что она давно хочет умереть, Что дед привел их ко мне потому, что ее вынули из петли. Что она больше не может.
- Ты кого-то боишься?
Новый взрыв рыданий. И - наконец-то - история.
Это случилось после второго сеанса у господина коновала. Внешне - для взрослых - все оставалось так, как было - днем в доме жили мальчик и собака, ночью - девочка и кошка. Только Фиолента превращалась не в собаку, а в брата. А брату повезло больше - он делил свое время между обличьями овчарки и кота.
- Он полтора года зверь! - выкрикивала девочка, глотая слезы. - Он, наверное, уже совсем поглупел! Совсем как животное! То кот, то собака… Если теперь узнают, скажут, что это я… виновата… что из-за меня… мама… она всегда его больше любила! Она скажет, что я специально его…
Я удержался, чтобы не спросить ее, почему она молчала. Потому что задай я этот вопрос - истерика автоматически взлетела бы на два витка, а мне и без того хватало эмоций.
Хорошо еще, что кабинет у меня звуконепроницаемый.
Я снова обнял ее и сказал, что она ни в чем не виновата. Что виноват человек, который их с братом превращал. Что я добьюсь теперь того, что ему вообще запретят практиковать. И он вернет ее деду все деньги и выплатит компенсацию. И что дед будет доволен и не станет ругать ее.
- А мама? - спросила она безнадежно.
Я подумал, что нормальная мать моментально должна была разобраться, где ее сын и где дочь. В любом обличье. Ну как же надо презирать собственных детей, чтобы не заметить очевидного?!
- Мама не простит, - сказала она еле слышно.
Тогда я не выдержал:
- Я понимаю, чем больше проходило времени, тем страшнее тебе было признаться… Но почему ты все-таки не сказала сразу?
- Я подумала, - тихо сказала девочка, - что пару дней… Подожду… Для интереса.
И замолчала.
- И что? - осторожно спросил я.
- И все пошли, - ее голос задрожал. - Пошли… в субботу… в баню!
- Что? - я не понял.
- Пошли в баню, - она закрыла лицо руками. - Я… я пошла, как Георг… в баню! И я там такое увидела!
У меня недюжинная воля. В моем деле иначе нельзя. Я успел наложить на себя стоп-смех прежде, чем издал хоть звук; она не знала, что такое стоп-смех, она увидела мое серьезное сочувственное лицо - и осмелела:
- Я была в мужской бане, понимаете! И как я после - после этого - как я… признаюсь?
И она зарыдала снова, а я сидел над ней, как скала над морем, не мог смеяться, но слезы у меня из глаз катились - в три ручья…
* * *
История закончилась в целом благополучно. Чудовищный клубок, сплетенный поколениями оборотней и одним моим недобросовестным коллегой, удалось, хоть и не без труда, распутать. Конечно, за полтора года животной жизни мальчик здорово сдал и нуждался в помощи дефектолога. Девочку, придавленную грузом вины, родители отправили в пансион, и не думаю, чтобы там ей было хуже, чем дома.
Кстати, недавно видел ее. Ей уже шестнадцать, она похорошела, умело пользуется косметикой, со вкусом одета, мило кокетничала с каким-то студентом в городском парке…
А проходя мимо, она, конечно же, сделала вид, что видит меня впервые.
|
