Сохранить .
ЕЛОВЕНКО ВАДИМ ЗНАК
        
        Все события описанные здесь вымышлены.
        Все люди настоящие, правда изменены фамилии. Город такой есть, прошу не удивляться, наша Родина широка и необъятна.
        Что касается того достойно ли мое описание тех кто здесь фигурирует - я не знаю, и кстати знать не хочу. Все ниже описанные личности созданы под моим впечатлением от них.
        
        
        Посвящается Андрею Разомбееву, моему товарищу.
        Человеку, который смирился с тем, что за него думают...
        
        Прелюдия.
        
        Беснующаяся толпа заполнила все пространство от берега реки до первых домов, отстоящих от пляжа более чем на двести метров. Люди стонали под тяжелыми и низкими ударами, сопровождающими ритмичную музыку, несшуюся из динамиков с рост человека, установленных на платформе 130 "ЗИЛа". Музыка зачаровывала и приводила в экстаз не только молодежь в яркой летней одежде, но и достаточно пожилых людей неведомо каким образом оказавшихся среди этого безумия тяжелого металла и массы народа делающего под него достаточно сомнительные движения. Люди пожилого возраста обливались потом, вытирали его уже насквозь промокшими платками, но продолжали ритмично вздрагивать под барабанный бой и стоны, несущиеся лавиной на людей из черных динамиков. Они не заботились о том, что выглядят достаточно смешно и нелепо в своих дешевых костюмах и платьях некоторые, из которых носили уже по десять - пятнадцать лет. Покрытые пылью поднятой более молодыми и резвыми ногами они выглядели как музейная одежда по недоразумению выданная хранителем на этот странный маскарад. Но пыль поднималась руки и ноги ломались в неумолимом танце,
головы тряслись, создавая впечатление общего безумного эпилептического припадка.
        Люди особенно пожилые часто падали, не справившись с головокружением. Им не помогали подняться, лишь толпа слегка раздавалась в стороны, что бы человек мог встать. Но уже было видно человеческое тело лежащее в таком вот проеме и не подающего признаков жизни. И не звучали приближающиеся звуки сирен скорой помощи. Не видно было врача склонившегося над телом и священнодействующего для спасения жизни. Была только музыка и хаос человеческих тел, качающихся в экстазе осознания музыки, слов, ритма.
        Молодежь вела себя более подвижно, но и на их лицах уже проступила испарина усталости и напряжения нервов. Они более резво совершали танцевальные движения, редко заботясь о том, чтобы кого не задеть.
        Девушка с ярко рыжими волосами, задрав руки вверх и пытаясь дотянуться до сверкающего в зените солнца, позволила своему другу стянуть с себя топик. Грудь, затянутая в бюстгальтер просвечивала сквозь белые нити, волнуясь в такт движения всего тела. Взывала толпа. Кругами расходилось ликование от девушки замахавшей своим ультра зеленым топиком над чищеной меди волосами. Уже следующие девушки срывали с себя топики, футболки, другие тряпицы, что скрывали их тело в соответствии с моралью того времени. Как не удивительно под тряпочками во многих случаях оказывалось полное отсутствие подобие бюстгальтеров. Обнаженные груди с большими и не очень, коричневыми и розовыми сосками, прыгали вверх и вниз.
        Вой. Звериный скорее, чем человеческий пронесся над людьми, перекрывая удары молотов из динамиков. Старики, в полном изнеможении не обращая внимания на разврат устроенный их чадами, продолжали в такт совершать свои только им понятные движения. Казалось еще чуть-чуть и они упадут в полном изнеможении и уже никогда не поднимутся. Их загоревшие лица бледнели все больше и больше. Их руки все реже поднимались. Их головы все медленнее и медленнее сокрушались вниз, все чаще это становилось похоже на медитационные движения, размеренные и спокойные.
        А над всем этим слепило солнце. Тридцать шесть в тени. Казалось, что даже тени раскалились и побелели от температуры. Тени размывались в пыли поднятой сотнями ног и раскаленном воздухе, что струями уносился к вершинам деревьев.
        А над ними стоял человек. Спокойный человек, несмотря на жару затянутый в черную рубашку и черный джинсы. Серебро его цепи с круглым медальоном на ней ослепили бы своей чистотой любого взглянувшего на него в тот момент. Балкон, с которого он наблюдал за людьми, слившимися в безумном танце под безумствующую музыку был выпуклостью на боку безупречно круглой стеклянной башне. Она сверкала, не уступая в блеске солнцу, что немилостиво поливало своими лучами пляж. Она была маяком для этих сотен и сотен людей пришедших сегодня в полдень, что бы исполнить свой танец и может умереть. А он был той лампой в миллион свечей, что сначала ослепила этих людей, а затем уже почти ничего не видящих повела их к себе притягивая их на рифы. И они падали, натолкнувшись на скалы уже показавшиеся как зубы из бушующей пасти бескрайнего океана. Океана солнечного света и ревущей музыки.
        Первыми падали на дно этого безумия корабли старой постройки, у которых уже не было ни запаса плавучести - веры, ни спасительных плотов, от которых они отказались десятки лет назад, - надежды.
        А человек, молодой, лет тридцати на вид, взирал на действие, изредка кривя губы в ухмылке, когда кто-нибудь из одержимых рвал глотку в своем последнем вое. Или когда очередная красотка, а их здесь было не мало, подкидывала вверх еще одну из деталей своего туалета. Он желал их. Желал их всех. И мужчин и женщин. И стариков и еще совсем детей. Но его похоть была иной, не такой которой уже заразилось большинство танцующих. Он ждал. Ждал пика безумия. И когда взревели динамики, а вторя им и толпа, он последний раз улыбнулся и степенно ушел с балкона, исчезая в сверкании башни.
        Еще один человек в черном наблюдал в смиренном ужасе за происходящим. Но в отличии от первого он не улыбался. Его губы в безумии не меньшем чем владевшее толпой, шептали молитвы. Он обезумил, когда понял, что бессилен, что-либо сделать. И слезы на его глазах высохли, и смирение перед тем, что ОН допустил, склонило его голову к раскаленному песку. Подогнуло колени и заставило исподлобья наблюдать за происходящим. И он смотрел. Он должен был все запомнить. Он знал, что никто никогда не расскажет о том, что произошло на пляже в его родном городе в первую неделю июня.
        Священник остался стоять на коленях до конца. Он был достаточно далеко, что бы не пострадать, и достаточно близко что бы увидеть как взорвалась башня и миллиарды маленьких осколков стекла полетели в медленном танце пробивая насквозь тела танцующих. Глаза его округлились, и он зарыдал, упав в песок лицом.
        А над всем этим светило солнце. Священное святило, что должно было убивать нечисть и защищать души паствы.
        
        Глава 1.
        1.
        Тяжел и необычен был год две тысячи второй для семьи Силинских. Как для Сергея и его жены, так и для его единственного охламона - тридцатидвухлетнего Андрея. Сам Андрей тоже женатый на тридцатилетней Елене, уважением Сергея не пользовался. Зато невестка была на редкость под стать его жене. Волевая, принципиальная, сильная и прагматичная, она уже порадовала его двумя внучками, прелестными Ольгой и Настей. Настюша еще совсем младенец была настолько жизнерадостной и веселой что при виде ее Сергей начинал чувствовать давно забытые нежное счастье и веру в то что жизнь он прожил далеко не зря. Он не верил в то, что его сын, с горем пополам закончивший высшее образование в то время когда он уже был офицером, сможет стать настоящим хозяином дома и жизни. Он надеялся, что его внучки приведут в дом нормальных зятей и тогда он сможет спокойно умереть. Он очень хотел дожить до этого момента. Ольга обещала стать красавицей. В свои одиннадцать лет она отличалась выразительной русской красотой. Овальное лицо с подвижными веселыми глазами, правильной формы рот, разлет бровей, красивый чистый лоб, все в ее лице
говорило, что она станет не дурнушкой, а гарной девицей. Нет, Сергей не хотел, что бы она уехала в Город и стала там манекенщицей или еще кем-то в этом роде. Он желал ей одного - счастья. Обыкновенного счастья женщины. Мужа, уж никак не похожего на его сына, детей красивых, как и она. А уж жильем он, дай бог их обеспечит. Нет, не для сына он залез в неподъемные долги, а для них: Насти и Ольги. Уже стоял Дом для старшей. Квартира он рассчитывал, перейдет Настюше. Только вот его сынок, господи ну почему он такой, никак не выказывал огромного желания помогать ему в ремонте только что приобретенного дома. Тому лишь бы болтать целыми днями с любым кто его будет слушать. Да курить одну за одной сигареты. Ох, сколько он курит. Хорошо еще не додумался в квартире курить. Ну, там Лена она ему не даст.
        Всегда и все старший Силинский делал своими руками и от того ему становилось еще обиднее и противнее, что его сыну достается все на халяву. Он редко об этом говорил, даже жене, но злость его на сына приобретала уже четко выраженный характер. И хотя года за два до описанных ниже событий он плюнул на него, еще просыпалась в нем жажда приложить руку к затылку этого, прости господи. Но Андрей, слава богу, окончательным дурачком не был, и понимал, что лишний раз злить отца или мать не стоит. И на том спасибо. Сколько он бился над тем, что бы этот... исполнял элементарные по его мнению требования. Да ладно требования. Хотя бы он не пил. Уже польза. Нет, алкоголиком Силинский Андрей не был, но приложиться к выпивке не отказывался. Да и кто отказывается в российской глубинке. Кстати, глубинкой по мнению некоторых москвичей является уже то, что находится за сотым километром. Андрей пил. Все от пива до спирта. И кстати не всегда понимал, что в этом плохого. Приходя домой откровенно ничего не видя, он заваливался спать. Надо отдать должное Елене, она редко срывалась вечером видя пьяного мужа. Она отправляла
его спать. И правильно, какой смысл распинаться перед, ничего не видящей и не слышащей, свиньей. Нет, педагогическое образование это хорошо. А утром... Утром ей было уже откровенно весело. И хотя она тщательно скрывала свою веселость за маской усталости от такого мужа, ей было смешно смотреть, когда Андрей как-то оправдывался или наоборот агрессивно защищался. За то десятилетие с копейкой, что они жили вместе она уже повидала все. Но все равно. Ей уже все чаще и чаще казалось, что она не то что его не любит, НЕНАВИДИТ. Какая любовь после такого срока и таких чудес. Ее единственная любовь это были дети. Им она уделяла все свое свободное время. Она их воспитывала. Может хорошо, может плохо. Ее дети, как и она считали нормальным спокойно спорить с Андреем, нет это не значит что дети отца не любили, они просто видели в нем придаток матери. Ольга росла свободолюбивой, и такой же упертой, как и мать. Если она считала что-то правильным, то могла до слез отстаивать свою точку зрения и правильность своего видения вопроса. Нет это слишком заумно... Скажем проще: у нее на все было свое мнение. Иногда оно
совпадало с мнением матери иногда нет. Со всеми вытекающими последствиями.
        О Насте в тот год можно было и не говорить. Она ползала, ходила, улыбалась и смеялась. Редко плакала еще реже доставляла, какие-то неприятности матери. Да и какие неприятности может доставить человечек семидесяти сантиметров росту. О ней я буду говорить только в случае ее непосредственного определения ситуации, как, например, то что провинившийся Андрей оставался обычно наедине с ней по выходным, когда ее мать со старшей дочерью и свекром уезжали в Калугу, прикупить что либо. Андрею было не тяжело, но очень и очень не по себе оставаясь с дочерью. Ему не знающему, цену нужной минуты, было достаточно сложно не пропустить время кормления. Но он любил дочерей. Сильно. Сильнее себя. И поэтому старался.
        Мать. Жена. Бабушка. Дважды бабушка. Свекровь. Да именно в такой последовательности. Татьяна Силинская. Сильная женщина. Смелая. Гордая. Умная. Волевая. Политик. Это тоже в той последовательности в котором должно звучать. Именно она и никто другой имела самое сильное влияние в семье. И хотя Сергею многое в ее отношении было не по нраву он обычно редко спорил. А если не хотел спорить просто делал по-своему. И тогда Татьяна превращалась из приказчика в умного политика заставляющего делать так как ей казалось правильным. На своего мужа она не давила. Срок, прожитый вместе показал все слабости Сергея и она не особо утруждала себя, когда ей нужно было добиться чего-либо от него. С Андреем наоборот. Сила и воля. Вот что двигало ею в разговоре с сыном. Я говорю ты исполняешь. Мало кто замечал, что под этой маской скрывалась сильнейшая любовь к сыну. Она очень хотела, что бы у Андрея все было в порядке. Она и никто другой могла определять его круг общения, как на работе или в другом месте. И если ей не получалось оказать прямое давление она шла в обход. Как можно ограничить общение сына с тем кто ей не
нравился? Легко. Начиная от того что можно загрузить Андрея работой по огороду и дому, заканчивая воздействием на невестку что бы привела мужа, так сказать в тонус. И невестка не любившая спорить с Татьяной, с кем угодно, только не с ней, приводила мужа во вменяемое состояние переводя его время на общение с детьми. Политика. Это великое слово. Оно пронизывало всю сущность Татьяны. Когда Андрей видел за тем или иным действием руку матери иногда нет. Но вот в чем он точно никогда не сомневался так это в том что и на смертном одре его мать будет отдавать ему указание. И еще он боялся... очень сильно, что и на его дочерей распространится влияние его мамы. Он смирился со своей участью уже очень давно. И дай ему сейчас свободу от родительского контроля он бы не выжил. Так думала кстати и он и его мама. Смех в том, что это было правдой. А не только личным их мнением. Андрей не способный к самостоятельному решению, уже и не хотел, что-то менять в своей жизни. Татьяна тоже. Нет, конечно, она хотела видеть в своем сыне свое воплощение, но она, наверное, не понимала, что тогда бы мгновенно потеряла контроль над
ним. Сильный, волевой, умеющий отстаивать до крови свое мнение и в тоже время гибкий политик, Андрей, был ей не нужен. Единственный ребенок в семье он получил счастье и проклятье родительской любви и заботы.
        Тридцать два года. Чуть-чуть и возраст Христа. Еще немного и Илья Муромец встанет, что бы биться с врагами своей Руси. Уже завоевал мир Александр Македонский. Уже стали героями Молодая Гвардия. Уже повел поредевший взвод на батальон отморозков-бандитов и погиб лейтенант Иванов, защищая железную дорогу по которой должны были пройти наши части для дальнейшего восстановления порядка в Чечне. Андрей жил достаточно спокойно, что бы мечтать о подвигах. И лишь иногда он вспоминал свой внутренний фантастический мир, где он был кем-то. Нет, он не был там самым сильным и крутым, он был там свободен. Но мир погас затянутый серой пеленой будней и забот о хлебе насущном. Он писал стихи когда-то, но они ушли в прошлое вместе с теми, кому он их посвящал. И он знал только один путь становится свободным. Пить. Жена молчит, когда видит его в невменяемом состоянии. Мать скрипя зубами и поджимая губы говорит мужу, что бы он повлиял на сына. А Сергей, про себя улыбаясь, говорит, ну, не убились и слава богу, лишь бы больше не повторялось. Нет, вид его совершенно серьезен, когда он отчитывает сына. Но и сын на полном
серьезе говорит, что такого больше не повторится. Но находились старые друзья, которые уважали Андрея за веселые байки, которые тот лихо закручивал, заставляя хохотать даже вполне взрослых и серьезных людей, и начиналось все снова по давно наезженной схеме. Водка (самогон), байки, водка(пиво), разговоры, Водка(самогон, пиво, вино, портвейн, коньяк), и конечно путешествие до общежития педагогического училища где, можно встретить еще друзей и еще добавить, и оттянуться в свободном ухарстве забыв о жене, детях, отце, матери. Именно в таком порядке происходит забывание.
        А наутро... В лучшем случае просто арест с ребенком на руках. В худшем сутки лекций: жена (Ольга поддакивает), Отец (уже свыкшийся), мать (без комментариев). Именно в таком порядке. И только звонки и звонки друзей спрашивающих, ну, как? И узнавая что жена не разговаривает бодро говорят, значит, вечер удался.
        В России не нужно легализовывать проституцию. Не надо строить домов терпимости. Не нужно ничего делать. У нас есть женские общежития пединститутов и педучилищ! О них знают наши жены и матери. О них знают члены правительства, о них знают молоденькие девочки приезжающие в чужие города учится. И меня всегда интересовал вопрос, неужели матери их желают этого? Но это не имеет никакого значения для дальнейшего рассказа. А значит, простите, отвлекся. Хотя... Что думал об образовании своих дочерей Андрей я догадываюсь. Он хотел что бы они получили высшее образование... и желательно в Москве. Я смеюсь...
        Все Силинские работали в администрациях. Их в нашей стране такое количество... Андрей в администрации представителя губернатора, номинальное название его должности занимало четыре строчки. Я скажу проще: он был юристом. Отец работал там же в отделе гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций. Руководил им. Татьяна была в администрации главы района. Вернее главы Муниципального образования. Но, учитывая что полномочия ему были даны равные главе района он не любил когда его называют Главой МО.
        Вы, наверное, все помните эту нескончаемую борьбу за укрепление вертикали власти? Да, да, именно. Это тогда когда появились представители президента по федеральным округам. Идея гениальна! Я не шучу. Но возникла нехорошая тенденция. Губернаторы... Они решили что для укрепления власти в общем то неплохо своих людей посадить рядом с главами муниципальных образований, а заодно отобрать часть их полномочий. Ну, укрепляем мы власть. Но губернаторы, будучи, кто хозяйственниками кто чиновниками, забыли что с властью никто, НИКТО, просто так не расстается. Даже Горбачев сопротивлялся уже будучи главой несуществующего союза. Так внутри каждой администрации возникла возня. Губернаторы через своих представителей и местное законодательство пытались отобрать, а главы МО отстоять свою власть. Милое дело. Это же так весело. Просто обхохочешься. Если раньше в таких администрациях возня шла внутренняя: кого-то травили, уходили с работы, набирали новых, и снова кого-то уходили, то в тот момент чей-то гениальный ум дал им всем внешних врагов в виде противоборствующих администраций. О! Они объединились. Не все и не
до конца, но какова мысль. Воистину у меня тогда возникли подозрения на Грефа. Но потом, вспомнив, что он аналитик я подумал что даже с его институтом он никогда не разберется в чиновничьей логике. Эту комбинацию создал ЧИНОВНИК. И никто другой. Политикан до мозга костей. Знающий страхи и нутро тех кто каким-то образом попал в круг власть предержащих. А может просто школьный учитель. У них я знаю еще круче...
        Таким образом вы видите что сын с отцом и Татьяна работали в противоборствующих организациях. И если сначала на их семью посматривали косо, благодаря именно Татьяне эти косые взгляды не переросли во что-то большее. Она была преданным воином главы района, а Сергей служил верой и правдой представителю губернатора. Андрей тоже служил губернатору, но насчет веры и правды у меня возникли глубокие сомнения. Попав на эту должность по протекции отца он знал что даже если его уйдут он опять будет устроен на работу либо к отцу либо к матери. Халява.
        Но любая халява может закончиться. И в договоре на работу у представителя и его сотрудников было четко сказано: НА ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ ПОЛНОМОЧИЙ ГУБЕРНАТОРА. К этому все были готовы. Ну, если не все то большинство.
        Сказать, что Андрей был бесполезен для представителя, это нагло соврать. Он был если не незаменим, то уж точно необходим. Есть у наших чиновников болезнь. Они четко знают чего хотят, но совершенно не представляют, как это сделать законным путем. Так что бы потом их в Конституцию не тыкали носом как нагадивших котов. Андрей решал эти проблемы, четко, грамотно и по возможности быстро. Подбирая под желания своего работодателя необходимые статьи из закона Калужской области и Федерального Закона о местном самоуправлении. Ему удалось даже выиграть процесс против администрации Муниципального образования. Вернее вся заслуга досталась карьеристу от губернатора, вовремя перехватившего дело на себя, но Андрей собрал всю доказательную базу. Он тогда только задумался что может, стоило и проиграть, раз не он герой романа. Но потом плюнул как обычно и своих байках под водочку всегда говорил о том, что это он, и никто другой выиграл этот процесс. Его оппонентом в суде выступала Галина Николаевна Соева, занимающая контрольную должность в орготделе администрации МО. Ее знание законов было даже лучше, чем у Андрея и
почему она ввязалась в судебную борьбу я не ведаю. Наверное у нее не было другого выбора. Не знаю.
        Все только что сказанное необходимо для понимания обстановки в которой работал Андрей. Будучи очень не сдержанным человеком, он работал в постоянном напряжении от того что надо было думать даже то что говоришь и при ком. Естественной реакцией психики является разгрузка. Вот он и разгружался после работы под водочку и пиво, изливая на своих собутыльников всевозможные истории. Еще бы. Другой тоже бы так вел себя. А может и еще хуже. Андрей был в постоянном страхе, что сказанное им может не только повредить репутации родителей, но и нанести им ощутимый ущерб. А избавляются чиновники от противников быстро и решительно. За методами они не смотрят. Либо выживут, что бы человек сам ушел либо подведут под статью, по которой позже и на госслужбу-то не устроишься. Конечно, никто не стал бы из-за дурочка сына рубить его родителей, но это Россия и здесь эта возможность существовала всегда. Это войти в среду элиты чиновников провинции трудно, а вот вылететь из нее проще пареной репы. И все играли по не писанным правилам оставшимися со времен социализма. В чиновники значительно чаще попадали бывшие
комсомольские работники чем те кто комсомол послал куда подальше. Наверное, для работы в таких организациях нужно что-то такое внутри человека, что позволяет ему наравне себя чувствовать с теми, кто еще пятнадцать лет назад вел молодежь к победе коммунизма. И что самое страшное я так и не смог узнать, что это такое за качество. Но они то как-то друг друга узнают!? Они то все знают эту черту делающую человека безудержно стремящимся к власти. Они знают, но молчат. Партизаны...
        Но это все, повторяю, только что бы мой главный герой предстал перед вами в том свете, в котором я его увидел в первый раз. Андрей. Это имя должно, что-то означать. У нас все имена что-то означают. Мы стараемся иногда узнавать, кто из великих носил такое же имя. Мы самая держащаяся за прошлое нация. Мы суеверны, даже там, где другие народы махают рукой. Но самое интересное, что кроме своих суеверий мы стремимся выучить суеверия других народов. Андрей был суеверным и хотя часто боролся с суевериями и начисто отрицал веру в них, он был именно таким. Это могло не проявляться в переплевывании через плечо, но у него были более глобальные суеверия. Утром поссорился, значит, весь день так и пройдет, если случился конфликт на работе, значит, будет и конфликт с матерью. Если был разговор с отцом, значит, мать еще и добавит. И так далее.
        
        2.
        
        В тот день он вроде ничего не увидел сулящего неприятности, но сердце его стонало от предчувствия. Так и есть, придя на работу, он был вызван в кабинет, где уже шла утренняя пятиминутка, и без предисловий ему задали всего один вопрос:
        - Где те документы, что вы должны были еще вчера подать мне на стол? - это начальник.
        - Да, где документы? - это зам начальника.
        Андрей не долго думая:
        - Я вам их еще на прошлой неделе отдал, Сергей Викторович. - убежденно так сказал.
        - Ну, и где они? Когда вы отдавали их мне?
        - Вы ничего не путаете, Андрей Сергеевич?
        Андрей, откровенно злясь на зама, сказал руководителю:
        - Я вам Сергей Викторович отдал их в пятницу, когда вы собирались в гости к губернатору на дачу.
        Повисло молчание.
        - Вы уверены?
        Зам промолчал.
        - Конечно. - сказал Андрей - Ваш водитель Дима подтвердит это.
        Молчание затянулось. Было видно, что Сергей Викторович, представитель губернатора в МО "Дзержинский район", напряженно о чем-то вспоминает.
        - Да, вполне возможно. Дмитрий Олегович, вы видели?
        Водитель которого с неведомого перепугу загнали на планерку только и кивнул.
        - Хорошо, Андрей Сергеевич, у вас ведь есть копии?
        - Нет, Сергей Викторович, копий у меня нет...
        - А почему у вас нет копий? - это зам опять влез.
        - ... но я могу распечатать их заново. - сказал Андрей не обращая внимания на заместителя представителя.
        - Да, будьте любезны, мне их сегодня везти в Калугу, а я, конечно, поищу у себя...
        - Сейчас?
        - После планерки.
        Сергей Викторович встал и обратился ко всем присутствующим:
        - Итак, товарищи, у нас с вами проблемы. Договор аренды, который нам предложила администрация района, никак не может устроить нас. Вы только подумайте они в стоимость аренды даже не включили оплату электричества. Они предлагают нам самим оплачивать его. Это не приемлемо. Это получится что надо будет ставить дополнительные датчики света. Я предлагаю переписать договор и так чтобы там было упоминание, что если мы и оплачиваем электричество то что бы это было по средней потребляемой мощности. Кто что думает?
        - Конечно! - это зам - Ведь это что же получается мы должны будем заплатить целых десять тысяч за каких-то четыре датчика.
        - Еще кто?
        - Зато, если ставим датчики, мы экономим, в конечном счете, на оплате электричества особенно вот сейчас, когда лето. - Андрей выдержал взгляд заместителя, всем было понятно без слов что экономить государственные деньги это мягко говоря глупо..
        - У вас есть точные суммы, сколько мы экономим? - это босс.
        - Нет, Сергей Викторович. Но это же логично. Больше чем средняя потребляемая мощность мы не накрутим, а вот сэкономить можем прилично. И кроме того почему десять тысяч? У нас только три кабинета значит надо всего семь с половиной. А если еще подумать что бы проводку завести по другому, то и одним обойтись можно.
        - А сколько это обойдется?
        - Не знаю, Сергей Викторович, не получал от вас указания заняться сметами. Но если просто в уме посчитать то получается меньше.
        Сергей Викторович подумал, постояв уперевшись руками в стол.
        - То есть у вас нет необходимых цифр?
        - Неа, - просто ответил Андрей - это не я должен считать.
        - Тогда нечего тут... Проводку менять не будем. В общем, решили. Алексей Петрович, езжайте сегодня за датчиками. Купите три и один запасной. Отчетность в финчасть. Ну вы и сами знаете. Это на всякий случай если договор не перепишем.
        Все так же просто про себя улыбнулись - что бы враждебная администрация так просто переписала договор... Легче за датчиками скататься...
        Заместитель кивнул и сказал:
        - Надо подумать еще над тем что бы заменить лампы в наших кабинетах.
        Сергей Викторович посмотрел на лампы дневного света над своей головой и спросил:
        - А что у нас с лампами?
        - Тусклые.
        Босс посмотрел на лампы снова этак с прищуром.
        - Да? Ну, ладно, купите еще лампы. Все, товарищи, за работу.
        Андрей встал и посмотрел за окно. Это солнце его уже утомило. Пятые сутки термометр показывал все больше и больше градусов. Мозги перегревались.
        
        3.
        
        - И что дальше? - Ирина спросила.
        - Он поехал за лампами. А что бы не ошибиться взял с собой Димку. Он меня утомил.
        Ирина смеялась тихо. За стенкой был кабинет одного из больших людей.
        - Что, правда? Лампы тусклые?
        - Ты что думаешь, я шучу? Я на полном серьезе. Он совсем от жары свихнулся.
        Отсмеявшись Ирина сказала:
        - А я вчера купалась.
        - А я плавать не умею. - Андрей затянулся и выдохнул сигаретный дым в потолок.
        В кабинете архитектора курить, конечно, не следовало. Но Ирка разрешила. Значит пусть сама отмазывается, когда ей замечание сделают.
        - Ты же на Волге родился?
        - Ага.
        - И что плавать не умеешь?
        - Я еще и высоты боюсь.
        Ирина фыркнула и тоже закурила.
        - Ну, ты даешь...
        Андрей пожал плечами. Какая разница, умеет он плавать или нет?
        Архитектор посмотрела на него пристальнее и вдруг что-то вспомнив улыбнулась и сказала:
        - Ты представляешь, у меня сегодня случай был с утра.
        Андрей потушил сигарету в мусорном ведре и, убедившись, что там ничего не загорится, спросил:
        - И что у нас еще может быть веселее Куляшенко Алексея Петровича?
        - Короче приходит ко мне сегодня мужик и говорит я вот проект принес вы не рассмотрите... Ну я посмотрела. Короче говоря, там башня в шесть этажей из металла и стекла. Ну, я посмотрела на него и говорю, а куда вы ее поставить хотите? Он мне документики какие-то показывает и говорит возле детского дома. Я ему в лицо рассмеялась. Нет, ты представляешь, он решил выпендрица. Там кругом частные дома одноэтажные, а он там свою водонапорную башню захотел построить. Я ясно его отфутболила к Петьке. Говорю, он у нас лицензированный проектировщик пусть посмотрит.
        - Так Петьке налей - он тебе тут белый дом утвердит...
        - Да, ты что, я ему уже звонила. Он его сейчас уже наверное завернул по конструктивным недостаткам.
        - А че за мужик то?
        - Я откуда знаю?
        - А как зовут?
        - Да что ты пристал. Слушай, сделай мне доброе дело. Пожалуйста... Ну чего ты куксишься? Сходи за мороженным. Пожалуйста. Вот спасибочки. А деньги я тебе потом верну.
        
        4.
        
        Человек, который уже после обеда подошел к Петьке, а точнее, Петру Федоровичу Кожевникову, был невысок и плотного сложения. Он обливался потом и пыхтел как паровая машина. Поднявшись по ступенькам крыльца, человек остановился, переводя дыхание, и нажал на треснувшую кнопку звонка.
        Петр Федорович открыл дверь сам, пока эту Маринку дождешься, легче самому все сделать.
        На пороге стол человек в сером костюме и ожесточенно тер лицо уже потемневшим от влаги платком.
        - Здрасте... - сказал человек и продолжил - простите, пожалуйста, эта жара знаете ли... Утомила. Еле до вас добрался. Автобусов нет, никто не подвозит. А машину я дома оставил... Прямо испытание какое-то. Вот. Меня Ирина Васильевна послала к вам. С вот этим.
        Петр посмотрел на протянутый ему тубус и сказал:
        - Что ж, заходите... Проходите. Да не раздевайтесь вы.
        - Спасибо - сказал незнакомец и прошел внутрь не снимая обуви.
        "Что, спасибо, - подумал Петр,- это что бы ты тут не задержался перед уходом". Ирка что-то не захотела дать этому дядьке зеленую улицу. Может он мало ей предложил? Они прошли в комнату, что Петр превратил в конструкторскую.
        - Давайте ваш проект.
        Петр развернул протянутые ему ватман и закрепив его на кульмане изумленно присвистнул. Нет так нельзя, подумал он, еще подумает, что я восхищен. А Петр был если не восхищен, то уж удивлен точно. То что было перед ним удивило его своей стройностью и необычностью в исполнении. Давно что-то ничего неординарного не было... И этого тоже не будет. Ирка не пропустит. Нет, и с ней можно договорится, но что-то это мужик ей не приглянулся.
        - Техническое условие с собой?
        - Да, - ответил мужчина и порывшись в черном дипломате достал папку скоросшиватель.
        Петр осмотрел папку и сказал незнакомцу:
        - Хорошо подходите в понедельник.
        - Простите, но сегодня только вторник. Вам что потребуется неделя, что бы взглянуть?
        Понятно чем он Ирке не понравился. Ну-ну. Не разбирается он в чиновниках... им же надо доказывать что они необходимы... как и ему собственно...
        - Нет, просто есть еще несколько других проектов.
        - Много других?
        - Да знаете ли лето... все строятся. - Петр врал и не краснел. Проектов не было уже как месяц. - Но вы не думайте. Я тщательным образом рассмотрю ваш домик... Башню.
        - Хорошо, значит, до понедельника?
        - Да, давайте, до понедельника.
        Мужчина уже собирался повернуться и покинуть мастерскую, но он вдруг увидел что-то и спросил:
        - Это вы сами проектировали?
        Петр в недоумении посмотрел на конструкторский планшет и чуть не стукнул себя по лбу. Дурень, сказал он себе.
        Это было лучшее над чем он работал последние два года. Он делал этот дом не для кого-нибудь для себя. Он никогда не верил, что мечта будет построена. Но он воплотил в проект все свои знания, душу вложил. И тут кто-то увидел его. Да еще кто-то понимающий в чем дело. Маринка, дочь его, видела проект и только презрительно фыркнула. Но что она понимала?! Это чудо, это лучшее что мог создать когда-либо Петр. И вот кто-то чужой увидел его душу.
        И этот чужой не спрося разрешения подошел и стал очень внимательно рассматривать. Петр уже было покраснел и хотел выпроводить чужака и убрать мечту с глаз долой, но гость вдруг восхищенно сказал:
        - Это чудо. Это великолепно. Поверьте Петр я много видел на своем веку, но ваше чудо удивило меня впервые за много лет. Я так себе и представляю его воплощение где-нибудь, где бушуют небесно голубые волны и полощутся на ветру полотнища пальмовых листьев.
        Петр удивился словам гостя, но вдруг и сам увидел эту картину. Его чудо окрашенное в светлые тона возвышается на берегу моря. Ему там место, понял он. Ему место среди таких же чудес. Ему место в богатом крае, где ценящие красоту люди могли восхищаться его произведением.
        Он так увлекся своим видением что не сразу услышал голос гостя:
        - Пожалуй я покину вас. Я подойду в понедельник, если вы не против.
        - Да-да. Но вы знаете... - зачем-то Петр решил сказать незнакомцу об Ирине и ее звонке. - Вам не получится его поставить на берегу.
        - Почему?
        - Архитектор не пропустит.
        - А в чем дело?
        - Ваш проект не соответствует архитектуре того района. Может вам попытать его воплотить у нас в городе, но ближе к центру? Думаю я смогу убедить Ирину принять ваш проект.
        Незнакомец подумал и спросил вскинув брови:
        - А к вам она меня направила, что бы вы зарубили проект? Так?
        Петр не стал отвечать.
        - А что нужно, что бы я смог построить там, где я хочу и, собственно, уже землю купил. Может поможете?
        Петр уже привык брать деньги с тех, кого направляла ему архитектор, но в данном случае было что-то иное. Она хотела его зарубить. Уж не подстава ли это. Вряд ли. Хотя...
        - Вы подъезжайте завтра в это же время после обеда, и я посмотрю, что может помочь вашему делу.
        Гость подошел к двери и сказал:
        - Если вопрос в деньгах, то вы не стесняйтесь, скажите сколько. Мы северяне народ богатый.
        Петр напрягся и хотел уже заверить гостя в том, что он берет деньги только за проделанную работу, но решил, что не стоит... Мало ли Ирка передумает и тогда этот кошелек выложит кругленькую сумму за то что бы ему разрешили построить эту его башню.
        Северяне последнее время полюбили строиться в городке и никого их видом здесь было не удивить. А вот деньгами можно. Удивить. Как они расточительно выбрасывают здесь тысячи и тысячи. За один раз в ресторане оставляют зарплату работника фабрики. И это в месте, где собственно развлечений то не было никаких. Деньги...
        - Я посмотрю что можно сделать. - еще раз сказал лицензированный проектировщик.
        
        5.
        
        Ирина вышла с работы ровно в пять часов пятнадцать минут. Жара даже не думала спадать. Хорошо Силинский зайдя сегодня в городскую управу заглянул к ней. Мороженное хоть как-то помогло сгладить послеобеденную разморенность. Хороший парнишка думала она о нем- веселый. Шабутной только. Она общалась с ним и старалась поддерживать хорошие отношения. Еще бы его мать в администрации района, а отец в администрации губернаторского засыльного. А ее мужа надо было куда-то устроить на работу. Хоть кем. Лишь бы в дом с государственным флагом на крыше. Она могла конечно устроить мужа и к себе в гор управу, но тогда бы опять пошли бы эти слухи и кривотолки. Уж лучше не привлекать к себе внимания. По крайней мере пока она не достроит домик в Серпухове. Да и потом тоже не стоит. Имея официальную зарплату в семь тысяч, она ежемесячно меняла на доллары тысяч десять рублей, а на остальное жила ни в чем себе не отказывая. Еще бы никто без ее ведома, не мог построить даже сарая. А те кто строили... Ну куда будем штраф платить? Или вы предпочитаете снести постройку? А если это гараж? Да еще из кирпича? Или пристройка к
дому. Архитектору жилось хорошо. Спалось еще лучше. Она уже многое сделала для сильных мира, что не боялась ни тюрьмы, ни увольнения. Она не понимала только одного как это ее пустили на такую хлебную должность. Да, уж. Неисповедимы пути господни.
        Жара доканывала ее все больше и больше в ее "Жигулях" эта жара превращалась в просто что-то невыносимое. Ирина открыла дверь стояла рядом пока чуть дувший раскаленный ветерок не остудит хотя бы сиденья. Это же колготки проплавятся! Она еще постояла чуток и выбросив недокуренную сигарету села таки в автомобиль, и захлопнула дверь. Машина завелась сразу и не прогревая ее, (куда еще?), Ирина не включая поворотников, вывела машину со стоянки перед администрацией города.
        Дома Игоря не было и очень удивившись этому обстоятельству Ирина хмуро скинула с себя одежду и прошла в душ. Она не смотря на свои тридцать пять выглядела очень и очень ничего. Женщина знала, что многие даже молодые парни еще засматриваются на нее. Это ей льстило. Она включила чуть теплый душ и взяв кусочек приятно пахнущего мыла и стала намыливаться. Шею, плечи, еще очень симпатичную и высокую грудь, плоский и не дряблый живот, ноги... Она нравилась себе. Это правильно. Если ты не нравишься себе то какое тогда, к черту, самоуважение? А без него тебя вообще никто уважать не будет. Ее красоте завидовали многие сотрудницу всех администраций. Их мужья, работавшие зачастую там же без стеснения рассматривали ее, когда она по своим делам заскакивала в дом с флагом. Идя по коридорам и лестницам она ощущала их поедающие взгляды. Что ж она иногда баловалась соглашаясь поехать с шумными компаниями на природу поесть шашлыков и попить, нет водку она не пила, специально для нее брали мартини и соки. Иногда она позволяла некоторым более достойным самцам погладить себя в машине. Но как девочка, хитро
отмазывалась от сомнительных настойчивых предложений, если те уж очень сильно распалялись. Она держала их в тонусе. Может поэтому то она еще и оставалась на такой работе, живя в достатке и уважении. Нет, она еще кроме всего прочего была еще и умна. Наотрез отказавшись заводить детей, она получала от жизни все что хотела получить. Жила в свое удовольствие как рыба лавируя среди интриг и пересудов. Эти маленькие интрижки давали ей адреналина больше чем другим испытание смертью. Она считала свою жизнь полной и одной из самых удавшихся.
        Вода перестала шуметь и Ирина обмотанная полотенцем вышла из ванной. Ну, где же Игорь? Он же не говорил, что куда-то пойдет.
        Зазвонил телефон. На другом конце провода она услышала голос уже поддавшего Петра.
        - Ирка?
        - Да, Петюня, что хотел?
        - Тебя!!! - раздалось глупое хихиканье.
        - Глупо за этим звонить.
        - Да ладно тебе... Я вот что узнать хотел... ты, что так этого северянина зарубить хочешь?
        - Какого северянина? - не поняла Ирина.
        - Ну, у того, который с башней своей носится.
        - Аааа, так вроде же все решили. Ты себе как представляешь? Кругом шиферные крыши. Один этаж. А он эту водонапорку ставит. Кстати откуда ты знаешь что он северянин?
        - Да брось ты у него бабок... он их наверное в своем дипломате вместо кошелька носит. Да и знаю я их, этих норильских, сургутских, ноябрьских, уренгойских. Они все сюда хотят переехать. Сколько их уже построилось?
        - Так пусть и строит как все. Было бы у него что-нибудь поскромнее, да легко. Но приедет кто-нибудь и что я скажу?
        - А хоть раз кто-нибудь проверял? Нет. И я о том же. Хрен с ним пусть строится. Только скажи сколько с него взять?
        Ирина задумалась. Северянин, хмммм.
        - Давай запроси четыреста себе за помощь. И мне сотен восемь. Баксами конечно бери. Рубли знаешь куда засунь? Вот. А если что мы потом и снесем ее. Основания для сноса найдем. Угроза там чего либо. Ну, решим. Хотя... да черт с ним, ты прав, пусть строится. Когда он у тебя будет? Отлично. Как деньги получишь посылай его ко мне. Я ему все подпишу и дальше документы отправлю.
        - А тем кто дальше деньги не понадобятся?
        - Да, пошли они.
        - Тоже верно. Ир, а Ир. Может приедешь ко мне?
        - Ты опять?
        - Слушай ну мы же с тобой и так больше чем друзья...
        - Отстань, Петь... Глупости говоришь.
        - Я скоро уже на Маринку бросаться буду.
        - Во-во, давай, она у тебя красивой растет, пусть тебя и удовлетворяет, а ко мне не лезь у меня муж есть.
        - А где он был, когда ты с этим Коренковым у меня на диване валялись.
        Ирина зашипела:
        - Знаешь, Петя, ты кажется, хорошо слишком живешь? А я вот думаю, что Михаил Федорович легко констатирует у тебя белую горячку или шизофрению в опасной форме. А Виктор Андреевич упечет тебя на принудительное лечение в психушку. Я сама даже судебное решение ему распечатаю. Ты меня понял Петюня? Еще раз предложишь и будешь с медбратьями заигрывать.
        Она резко положила трубку. Но от телефона не отошла. Так и есть раздался звонок. Еще. Снова и снова трепетал огонек на базе с переносной трубкой. Наконец она подняла ее и спросила:
        - Да?
        Петя почти трезвым голосом сказал:
        - Ир, Иринка, ну брось ты, ну, сколько мы друг друга знаем. Ты же на дураков не обижаешься. Ну, прости засранца. А?
        Ирина помолчала и затем благосклонно сказала:
        - Хорошо Петь и бросай пить. Тебя заносит. Давай, ладно. Пусть ко мне завтра до конца рабочего дня подойдет, но только если ты от него деньги получишь. Все. Пока.
        
        6.
        
        Андрей не успел уйти с работы и будучи пойманным отцом в коридоре получил задание ехать на дачу и помогать матери поливать картошку отравой от колорадского жука. Проклиная все на свете Андрей позвонил домой Ленке и сказал что вернется не скоро. Объяснил где будет и еще раз получив указания не вздумать напиваться, положил трубку.
        Отцовская машина стояла во дворе, и он пошел к ней дабы потом не добираться до дачи пешком. Отец появился спустя несколько минут и спросил:
        - Ты со мной поедешь? Ну, тогда садись, что ждешь? Поехали.
        Помогать матери это было собственно не то, что кто-нибудь подумал. Дело в том, что определенное время назад отец смог добыть еще шесть соток и теперь окрестив этот участок Андреевым он требовал, что бы тот на нем работал. Не мудрствуя долго ее засадили картошкой. Со всеми вытекающими последствиями. Иногда Андрей в шутку говорил: Американцы нам жука, а мы им СПИД. По-моему, равноценный обмен. Его не понимали. Ну да не беда. На опрыскивание ушло часа два. При этом ему приходилось постоянно выслушивать указания, как и с какой стороны, поливать, сколько атмосфер вручную накачать в бак распрыскивателя и так далее. Пытаясь, что-то сказать он все-таки поступал, так как велел отец. Наконец-то поле было обработано и он сбросил с плеч, распрыскиватель и блаженно закурил. В который раз он хотел спросить: мы, что купить картошку не можем? Но не спросил. Его уже отучили этот вопрос задавать. Человек должен чем-то заниматься еще, кроме того что пить водку да по бабам детей мастерить. Логично.
        После распрыскивания он решил прогуляться до реки и так сказать немного развеется. Тем более что отец еще хотел чем-то озадачить. Сказав что, идет мыться, он вышел за калитку и исчез. Отец только уже вдогонку крикнул что бы он мылся в бочке в которой вода из колодца уже нагрелась не меньше чем водопроводная.
        Андрей хоть и слышал голос, собрал все силы, что бы не вернуться. На реке он неожиданно обнаружил множество народа купавшегося и загорающего. Обходя лежащих он приблизился к воде. Нет, никто не заставит его залезть вводу. Что там делать? Нет, обойдемся без этого. Ему всегда было не много не по себе, когда Ольга или Ленка издевательски говорили, что он воды боится. Но это было не так. Воды он не боялся. Да он не умел плавать, ну и что. Но воды он не боялся. Глупости это, чего ее бояться. Посмотрев на резвящихся в воде детей он вспомнил свое детство на Волге. Воспоминания о беззаботном времени вызвали какую-то странную тоску. В его детстве было все. Было и что он был изгоем был он и заводилой. И битым был и гоголем ходил. Были и слезы обид и радость мелочам, которые всегда делают счастливыми детей. Но, несмотря на то, что детство его было достаточно нормальным, он вспоминал о нем с редкой для него грустью. Что-то было там такого, что исчезло у него, когда он уехал вместе с родителями с Волги. Нет не друзья. Прошло семнадцать лет уже, какие друзья. Нет уж чаще недруги вспоминаются. Не природа. Здесь
она была богаче и интересней. Он иногда думал, что это грусть по утерянной свободе. Приехав сюда он долго не мог завести себе приятелей. Он был чужим здесь. И пацаны знающие друг друга с детства не желали общаться с ним. Только разве что парочка из них. Он предпочитал находился дома. Он часто, может слишком, общался с матерью и отцом. А потом армия. И все. Тогда-то, наверное, незаметно и ушло это великое чувство независимости и свободы. Да, оно было ложное. Да он зависел от отца и матери, от других людей и вещей. НО! Это было чувство ветра бьющего в лицо, когда ты несешься на мотоцикле по трассе. Это было чувство возможности управлять своей судьбой, как и рулем "Минска". Хочу налево, хочу направо. Но чаще прямо. К чему-то еще неведомому и необычайному. К тому от чего так сладко замирает сердце.
        Первая любовь, нет, не школьная влюбленность, а настоящая, вышибла его из седла "Минска" не хуже шлагбаума. Вот оно! Это то к чему я должен был приехать. Вот оно! Но... О той... О той он потом редко вспоминал и еще реже говорил. Она была умнее его, и он принял все, как есть, со странными на первый взгляд скрежетом зубов и слезами.
        А потом понеслось. Но это не для книги, это для души. Как говорится, есть что вспомнить но нечего рассказать детям...
        ...Дети беззаботно смеялись и обрызгивали друг друга потоками воды. Отдельные капли долетали и до Андрея. Он улыбнулся и протер подолом майки очки. Надел их и посмотрел вдаль на другой берег. Там совсем недалеко метрах в пятистах возвышалось красное здание детского дома. Здание было построено давно, но до сих пор считалось образцовым для детского дома. Говорят, что оно находилось, когда-то под патронажем самого Бориса Ельцина. Если так то понятно, почему оно образцовое. Или наоборот? Если бы оно не было образцовым стали бы его показывать Борису Николаевичу.
        Красный корпус здания отражался в реке и превращался в размытое кровавое пятно на ее поверхности. Андрей медленно оглядел противоположный берег, и взгляд его задержался на бреши в потоке одноэтажных домишек. Брешь, которой раньше не было. Он точно помнил, что там была эта уродливая домина. Наверное, уродливее во всем городке не найти. Это надо же, наконец-то снесли это чудовище. Он хмыкнул и направился обратно на огород где надеялся, что его больше не будут напрягать поливкой никому не нужных помидоров в теплице или клубники, что уже выродилась и по идее ее надо было пересаживать заново. Нет, о клубнике надо молчать. Это точно тогда следующие выходные насмарку. Легче полить.
        
        7.
        
        В девять вечера уже редкие прохожие спешили домой. Некоторые проходящие мимо стадиона могли заметить, что рядом с ним застыл автомобиль неизвестной им марки и страны происхождения. Не сказать, что многие из тех, кто заметили его, так уж сильно всматривались в его очертания. Но нашлось пара человек, кто не просто остановился рядом с машиной, но и завязали спор, что это за тачка такая. Один утверждал что это Хонда другой, видя ту же букву "аш" утверждал что это Хьюндай. Они доказывали друг другу апеллируя к формам и к хищному виду всего автомобиля.
        Хорошо, что оба сходились, что это японский автомобиль. Иначе, как это часто бывает, банальный спор мог превратится в не менее банальную драку. Тем более что от обоих на значительном расстоянии разило самогоном, купленным у бабы Нюры на тургеневской улице, и распитый там же не отходя от калитки. Но вот к спорящим подошел уже знакомый нам человек в сером костюме. Он тяжело дышал, даже такая уже порядком спавшая температура была для него невыносимой. Он обратился к спорящим вежливо и учтиво, как полагается обращаться к незнакомым людям. Но они уставились на него непонимающим взглядом, а самый рослый еще и возмутился: Чтоооо, иык?
        - Это "холи коммандер". Этот автомобиль модель "холи коммандер". Вы спорили, что это за марка. Вот я вам говорю это Феррари "холи коммандер". Ручная работа, между прочим. А вот эта лошадка и есть их символ.
        Под буквой "аш" обнаружился герб со вставшим на дыбы мустангом.
        - Аааааа... А мы то думали. - это тот что был поменьше из спорящих - и че такой тарантас стоит?
        Толстенький человек улыбнулся мягко и сказал:
        - Ну, вряд ли больше семисот-восьмисот тысяч.
        - Круто. - сказал рослый. А если бы ему сказали что это цена в долларах и заведомо заниженная в два раза? Что бы он сказал? И что бы сказали хозяева Феррари узнай, что у них есть такая модель? Наверное, в суд подали за неправомерное использование товарного знака.
        Но подвыпившим мужикам было наплевать, они только восхищенно мычали и кивали, слушая человека.
        - На спидометре всего двести восемьдесят. Сто пятьдесят лошадок в движке, объем два с половиной литра.
        Маленький почесал затылок и спросил слишком логично для пьяного:
        - А где же на таком чуде ездить?
        - А везде, - весело ответил толстяк - я забыл сказать, что у него еще и регулируемая высота подвески. Вот так, Федор. А вы не хотите прокатиться? Или вы Иван? Или все вместе?
        Если бы парни обратили внимание на то, что человек знал их имена, то может их бы и миновала чаша сия, но...
        - Классно. Прокати мужик?
        - С удовольствием. Садитесь.
        Обе двери на левой стороне открылись нараспашку, когда толстяк нажал на клавишу миниатюрного пульта сигнализации. Все уселись. Парни назад, толстяк вперед за руль. Двери закрылись, и машина мягко тронулась, выкатываясь на дорогу. Зашуршали шины. Движок совершенно бесшумный разогнал машину до шестидесяти и понес седоков прочь из города.
        
        
        Глава 2.
        
        1.
        
        Александра Львовна работала при администрации представителя губернатора и очень строго и серьезно относилась к своим обязанностям. Каждое утро она готовила доклад о состоянии счета в банке и суммах средств, что могли быть мгновенно использованы для решения задач оперативного характера. Но проходили дни недели, а ее все не спрашивали и не спрашивали. Ей просто говорили, сколько и куда. Все. Она так хотела быть полезной... Вечная тоска работника чиновничьего аппарата по своей необходимости не миновала и ее. Сотрудники приносили чеки и товарные чеки, и она аккуратно их подшивала. Ей говорили, что и как сделать. Ей говорили, куда и когда поехать. Когда и кому предоставить отчет о суммах и фондах. Ее никогда и никто не спрашивал что она думает по поводу тех или иных затрат сотрудников. Она видела, кто когда и сколько заработал "налево". Будучи очень пунктуальной женщиной, она записывала и это, но уже в отдельной тетрадочке. Нет, она не была обделена вниманием. В конце концов, от этих проводок и ей перепадало, но ей хотелось большего. Нет не денег, а, наверное, уважения. И не такого, мол, ну ты же своя,
все понимаешь. А другого: вы разрешите? А можно ли? А как вы думаете? Или как вы считаете? Но наступало утро и ей говорили что, сколько и куда.
        Сотрудники несли заведомо липовые чеки и товарные чеки. Иногда они просто хамели и приносили даже не заполненные бланки, мол, сама заполни. И она заполняла. И не только чеки. Но еще и одну короткую строчку в своей зеленой тетрадке. Фамилия и сколько. Раньше она еще и писала на чем человек заработал, но потом перестала. Особым разнообразием сотрудники брезговали. Канцелярские принадлежности, бланки, бумага, книги, картриджи... на суммы что ушли на канцелярские принадлежности можно было, наверное, вооружить ручками всех школьников калужской области. И это в месяц. Но что она могла? Как они у нее, так и она у них. Круговая порука мажет как деготь, я беру чью-то руку, а чувствую локоть. А так хотелось...
        Поэтому когда в ее руки попала бумажка с циферками написанными рукой самого представителя губернатора она аккуратно подшила ее к своей тетрадочке и любовалась этой страничкой. На ней было всего несколько строк. "Инкомвесту" 120.000.00, "северозападной фармацевтической компании" 45.000.00, "КБК" 34.000.00, "калужской сотовой" 72.000.00. Сами по себе цифры ничего не значили, но она знала, что они означали на самом деле. Не целевое использование средств представителем губернатора. И цифири были написаны его рукой. Любая криптография это подтвердит. Тетрадочка была любовно уложена на свое место в папке с бумагами под надписью "2002 отчетность основные фонды". Старая папочка. Никто и никогда не заглянет в нее. Никто кроме нее. И она ее достает только, когда уже никого рядом не будет. Это ее тайна, это ее надежда. Это ее душа. Это надежда что когда-нибудь она будет тем, кем должна быть на самом деле.
        Еще никто не подошел на свои рабочие места и она только успела убрать папку с надписью "2002 отчетность основные фонды" на ее место, как в кабинет, постучавшись, вошел лет сорока мужчина, слегка полноват, но выглядящий элегантно в своем сером с темной продольной ниткой костюме.
        - Вы разрешите? Простите, вы не подскажете... как бы это сказать. Я ищу Александру Львовну. Это случайно не вы?
        Александра Львовна с интересом посмотрела на мужчину и ответила:
        - Да, это я. Что вам угодно.
        Человек казалось расцвёл. Его очаровательная улыбка... он улыбался, так как будто встретил родственника, которого не видел сотню лет, если не больше.
        - Ах, Александра Львовна, все, так как и говорил Павлик. Все так и есть. Он мне так и сказал, что вы работаете в самом почетном доме города. И что занимаете одну из самых необходимых должностей. Финансист. Звучит как название для книги.
        Александра Львовна отложила какието бумаги в сторону и сказала как строгая учительница:
        - Моя должность не такая. Я обыкновенный бухгалтер.
        - Что вы! Вы так не можете себя называть. Вы подчиненная самого губернатора. У вас даже в договоре это сказано. А губернатор... это вторая после президента по важности для народа должность. Павлик мне так и говорил, что вы случись вам, даже в Кремле смогли бы работать.
        Александра Львовна, потупилась и спохватившись предложила гостю присесть.
        - Так что Павлик?
        - Павлик. Он передавал вам огромный привет и просил извинить его такого вот бестолкового, что он не смог поздравить вас с днем рождения. Он на коленях просит вашего прощения.
        - Ах, Павлуша, Павлуша, сколько я его не видела? Ужас. Он еще не забыл свою тетку. Как это мило с его стороны. Он что-нибудь передал с вами? Письмо?
        - Милая Александра Львовна, он не только не забыл вас, он еще и считает вас единственным родным ему человеком. И шлет вам из своего сибирского края не просто письмо, подарок достойный вас как его единственной тетушки. Вот.
        Мужчина достал из своего элегантного черного дипломата, перевязанный тесемочками сверток и подал его в руки Александры Львовны. Она бережно взяла его удивившись более значительному чем выглядел предмет, весу. Нет, она не будет раскрывать его при этом пусть милом, но все же чужом человеке.
        - Он, очень просил вас не обижаться на него. Долго не писал, не напоминал о себе...
        - Да как я могу обижаться на него? Он все, что осталось у меня после его матери, моей сестры. Вы знаете он так на нее похож... Она была так красива... Как он там?
        Мужчина улыбнулся и сказал:
        - Очень и очень хорошо. Я без преувеличения! Он хорошо обеспечен. Все необходимое у него есть.
        - А где он работает?
        - Он сейчас на энергетика учится. В основном, конечно, изучает котловое оборудование. Ну да я не хочу вас утруждать терминами. Хочу только сказать, что он преуспевает, и скоро пройдет все стадии обучения. Так что ему не холодно - засмеялся мужчина - несмотря на то что север. Мы с ним практически в одном здании работаем.
        Александра Львовна тоже засмеялась. Какой приятный человек. И как заразительно он смеется. Надо же какое расстояние и он смог передать подарок от Павлика. Что же внутри? Но это потом. А сейчас...
        - Скажите, а что вас привело к нам в город?
        - О, вы знаете, я себе на пенсию собираюсь домик построить. Но вот что-то мы с вашим городским архитектором не поняли друг друга. Она сначала подумала, что мой проект как-то ухудшит общий вид города, но я думаю, она уже сегодня примет решение совершенно другое. - Он выразительно подмигнул, чем вызвал еще один бурный всплеск смеха у Александры Львовны. Он подождал, улыбаясь, когда она успокоится и продолжил. - Мой домик, конечно, будет выделяться на фоне городка, но это, конечно, будет интересным строением. Башня. Один ваш проектировщик назвал ее водонапоркой, но это не так. Это очень элегантная башня. И у нее есть одно неоспоримое преимущество. Хотите узнать какое? Она очень недорога. Хотя есть и второе. Она обычно очень быстро строится. Да, да всего месяц и она готова. Я уже видел такой проект и его реализацию. Очень красиво. И кстати если я еще буду здесь, приглашаю вас на новоселье. Ваш Павлик очень мне дорог, как товарищ, друг. Мне просто будет стыдно смотреть ему в глаза, если он узнает, что я вас не пригласил. Я бы и его вызвал сюда, но знаете эта дорога...
        - Да, да я тоже ненавижу дорогу.
        - И при том он еще не прошел всего обучения. Было бы неправильным отрывать его посреди процесса.
        - Пусть мальчик учится. - сказала понимающе Александра Львовна.
        - Да, пусть учится, - еще раз улыбнувшись, сказал мужчина,- а вы обязательно приходите.
        - Конечно приду. - кокетливо сказала Александра Львовна - в нашем городе так мало происходит нового. Все, знаете ли, по накатанной. Как вас зовут?
        Мужчина еще шире улыбнулся и сказал, ударив себя ладонью в лоб:
        - Простите, Александра Львовна, я такой рассеянный стал последнее время. Мой отец окрестил меня Вениамином, а вот моя фамилия аглицкая Лоуред. Да, да, мои прародители именно оттуда. Но не смею больше вам мешать работать. Если вы захотите что-либо передать вашему племяннику вот мой адрес, где я сейчас имею койку и столуюсь. Всего вам хорошего, Александра Львовна. До свидания.
        Дверь за мужчиной закрылась и она, все еще улыбаясь, подумала, что все-таки для среды день начался очень даже не плохо.
        
        2.
        
        - Мне удалось переговорить с архитектором города и она согласилась проникнуться нашими с вами проблемами. Но...
        Мужчина, представившийся как Вениамин, улыбаясь очаровательно и по свойски спросил не колеблясь:
        - Сколько, сколько она просит, что бы наши проблемы стали для нее приятной ношей.
        Петр улыбнулся, нет, как корректно, а? Он, улыбаясь, сказал, подстраиваясь под просителя:
        - Она будет счастлива нам помочь за две тысячи.
        Мужчина не удивившись кивнул как бы самому себе и поставил свою ношу на стол.
        Господи так и есть! Это не дипломат, а кошелек. Вениамин достал из него пачку долларов обвязанных красной резинкой и протянул их лицензированному проектировщику. Петр взял, не зная, пересчитать здесь или когда уйдет этот богач. И тут этот малый из внутреннего кармана достал еще несколько бумажек и с убеждающей улыбкой протянул их Петру.
        - Возьмите это себе. Что бы и ваш труд был вам в радость.
        Петр зачарованно взял бумажки и приложил их к пачке, что еще держал в руках. Это сколько же он заработал с этого толстосума? Две пятьсот минус восемь сотен. Тысячу семьсот! Нет, взяточник самая правильная профессия в России. Если бы где-то обучали на нее он бы уже отправил Маринку туда учится. Надо что бы еще там в этом институте было распределение. Хорошо закончил, идешь в губернские власти. Хуже значит в городские. Ну а если очень хорошо, отлично, то тогда в суды, генеральную прокуратуру, правительство.
        Улыбаясь этим своим мыслям, Петр поблагодарил Вениамина, еще раз напомнил, чтобы тот не опаздывал к архитектору, и попрощался с ним.
        Когда дверь за Вениамином закрылась в комнату вошла Марина. Семнадцатилетняя дочь Петра. Она, посмотрев на закрытую дверь, спросила:
        - Ну и кто этот богач?
        - Не болтай.
        - Да ты че, папа? Я же только спросила.
        - Какая, разница? Просто сибиряк один. Мамин-сибиряк.
        - Что?
        - Ничего. Все... Ты что сегодня делаешь?
        - Да ничего. Вот на речку собираюсь.
        - Вот и иди. И не задавай глупых вопросов!
        - Ну и ладно... - сказала дочь и вышла из комнаты, оставив отца с его приятными мыслями наедине.
        А мысли текли и текли, плавно обволакивая мозг Петра. Тысяча семьсот. Нет, на мечту с пальмами пока не хватит, но сегодня он может не просто напиться, а успеть в банк и поменять долларов эдак триста. Потом в "Каскад", где недорого можно снять пару девиц, более-менее профессионалок. Где тут совсем профи найдешь? И оторваться с ними раз эта стерва, Ирка, не дает. Только куда Маринку деть? Может к бабке отправить? Точно, как красную шапку с пирожками. Только что вот вместо пирожков ей дать? Да, вот денег и дам. Тысячу рублей думаю, будет достаточно. Нет много, восемьсот, нет даже пятьсот рублей. Нечего баловать бабку.
        - Маринка, - крикнул он вслед девушке - нафиг тебя с твоей речкой собирайся, к бабке поедешь в Острожное.
        - Да ты че? Папа, ну я же тут договорилась с девчонками. Завтра мы за земляникой идем. Ну, пап? - досадливо сказала вернувшаяся дочь.
        - Отстань. Надо денег матери, бабке твоей, отвезти. И ты это... побудь там с денек. А то она соскучилась небось. Вот, а послезавтра хоть уземляничтесь.
        Марина еще посопротивлялась, но выбора особого не было. Это потом она будет думать, когда дела у бабушки задержат ее на несколько недель, что может это, была судьба. А в тот вечер, уезжая из города, она проклинала день, когда мать бросила ее на произвол такого папаши.
        
        3.
        
        На работе Андрей откровенно спал. Вернувшись поздно ночью от соседа он уснул только в пять утра. И теперь страдал, раздирая себе рот в зевоте. Но глаза его были за темными очками и сонливость в них не заметил даже проклятущий зам. Он как обычно придрался к тому, что на курево у Андрея уходит половина рабочего дня, но что было делать тому, если только нечастые порции свежего воздуха вперемешку с никотином не давали уснуть. Но порции воздуха только на словах были свежими. Жара сделала его просто не перевариваемым легкими. Он как влетал, так и выходил почти, не обогащая кровь кислородом. Так казалось Андрею, когда он как рыба на льду разевал рот в очередном приступе зевоты.
        - Ты опять куришь? - голос отца прервал размышления Андрея, о месте, где бы прикорнуть.
        Посмотрев на отца, Андрей ответил:
        - Ага, пока, ничего делать не надо.
        - Тебе никогда ничего делать не надо. А потом матери высказывают он мол так часто курит... Только курит, мол, даже не работает.
        - Ну, батя, я ведь серьезно все сделал и сейчас стою отдыхаю.
        Отец пригляделся и что-то усмотрел под затемненными стеклами:
        - Ну-ка, очки сними.
        - Да ты чё, отец?
        - Сними я сказал.
        Андрей снял. Отец поджав губы спросил:
        - Опять вчера пил?
        - Ну что ты, в самом деле...
        - Я спрашиваю, опять вчера пил?
        - Нет. - уже раздраженно ответил Андрей.
        - А что мешки под глазами?
        - Поздно лег спать.
        - Где был?
        - У соседа я был, у соседа...
        - И во сколько вернулся?
        - В четыре. Типа тебе Ленка еще не сказала?
        - Ничего она мне не говорила. Совсем ты о семье не думаешь. У него две дочери, а он шляется по ночам. По соседям. И если бы по соседям.
        - Да у Славки я был, у Славки. Где я еще мог быть...
        Но отец уже не слушал и вошел в здание. Он спешил к себе в кабинет. Было достаточно много неотложных дел, что бы терять время на этого гулену.
        Андрей в сердцах выкинул окурок в урну и закурил новую сигарету.
        Пообедав в кафе, что находилось внизу, он совсем расслабился и теперь на последнем издыхании боролся со сном в совершенно пустом кабинете. Зам который делил с ним кабинет уехал за датчиками во второй раз, вчерашний поход был неудачен. В принципе можно было смотаться к Ирке в горуправу и там у нее заныкаться. Идея показалась ему здравой, тем более что на сегодня ничего не предвещалось из неотложных дел. Зайдя к Александре Львовне он предупредил, что отлучится в городскую администрацию. Оставил Иркин телефон и сказал, что бы звонили, если что именно туда.
        К раскаленному асфальту прилипали подошвы туфель. Андрей за все семнадцать лет, что провел в городе, никогда не видел такого лета. Это время больше походило на летние месяцы его степного детства. Тяжело дыша, он пересек дорогу, разделяющую две администрации, района и города. Войдя в управу он поздоровался с Олегом Семеновичем, отцом Олегом, как его называли все прихожане. Тихого пропойцу и бабника. Но, как этот грешник читал проповеди, просто заслушаешься.
        Поговаривали, что он чуть не был расстрижен за долгое совместное проживание с несколькими из своих прихожанок. Но потом дело замяли и святой отец продолжал наставлять паству на путь истинный. Как обычно в маленьких городках ничего не скроешь, и обо всех приключениях несостоявшегося расстриги знало большинство. Но пожилые люди отрицали все факты высказывая что это происки врага рода человеческого, а молодежь тихо посмеивалась, не считая это грехами особой тяжести. Ну, он же мужик. Ему еще сорока нет, пусть... Сам Андрей относился к отцу Олегу если не с симпатией, то достаточно положительно. Им пару раз даже удалось в теплой компании причаститься литрами пятью церковного вина.
        - День добрый, отец Олег. Как оно?
        Святой отец смиренно потупил взор и сказал не громко хорошо поставленным голосом:
        - Да, слава Господу нашему, дела не плохи.
        - Отец Олег, что вы здесь делаете в этой обители разврата? - Андрей шутил обводя рукой пространство вокруг.
        - Направляю на путь праведный заблудших, - отшутился Олег Семенович - А так если честно вот хотел что бы посодействовали власти. Надо покрасить церковь снаружи, а на те подаяния, что позволяют себе прихожане я никак не смогу привести церковь в подобающий вид.
        Андрей усмехнулся про себя. Он знал, что большинство подаяний списывается святым отцом на пополнение запасов крови господней.
        - Да это испытание вашей смиренности, святой отец.
        - Да, наш господь испытывает нас, отделяя зерна от плевел.
        Андрей пожелал отцу Олегу удачи и благосклонности божьей, и поднялся на второй этаж к Ирке в кабинет. Она сидела за столом и крутила в руках забавную вещицу. Голубой стеклянный шарик, сантиметров трех в диаметре.
        - Привет архитектор. - сказал Андрей и пройдя в кабинет уселся на стул для посетителей.
        - Привет юрист. - ответила Ирина и покрутив тремя пальцами шарик сказала: -согласись красивая вещица?
        - А что это? - поинтересовался Андрей протягивая руку к игрушке.
        - Кошачий глаз. - ответила Ирка зачарованно смотря внутрь шарика и игнорируя протянутую руку Андрея. - Красиво?
        - Так дай посмотреть?
        - Перебьешься. Это не игрушка.
        - А что это. Я имею ввиду, для чего она?
        Ирка с сожалением убрала "кошачий глаз" в стол и ответила задумчиво:
        - Смотреть в него, любоваться им. Он же красивый.
        - Вот еще глупости. Это зачем смотреть в него?
        - Что бы видеть, то чего не видишь... Да ладно ты, что пристал? Ну, подарили мне, вот я и рассматривала его.
        - Кто подарил то?
        - Да этот северянин... ну, у которого будет башня на берегу.
        - Так ты же говорила, что нафиг его. Что, мол, некрасиво это будет.
        - Я говорила, что она сочетаться не будет, а не то, что это некрасиво. Проект сам по себе красив. А то, что она не смотрится на фоне этих сараев, так это проблемы сараев. Ну, надо же нам когда-нибудь начинать строить современные дома. А то все убожество плодим какое-то. Вон на Школьной улице. Вроде тоже северяне и дома строят крутые. Но задумайся ведь все похожи друг на друга как однояйцовые близнецы.
        - Так там одна и та же бригада делает. Что ты хотела. Они выбрали проект ты его утвердила. Вот и клепают для норильчан.
        - Там на Школьной домов дешевле пятидесяти тысяч нет, а какое убожество. А это чудо! Представляешь по расчетам Петьки, должно в девять тысяч долларов уложиться. Шесть этажей! Круто. Экономно. Быстро. Мужик обещает, что через месяц на новоселье пригласит.
        - Ха, дождешься.
        - Он уже пригласил.
        - Ну-ну. - сомнением сказал Андрей -месяц... Посмотрим.
        - Да что ты суетишься, говорю там реально все. У него вареный стальной каркас, и пластико-стеклянные перекрытия. Должно выглядеть чудесно.
        - Ты его не спросила, зачем ему шесть этажей?
        - Не-а. Ну, хочет шесть пусть будет шесть. А, вспомнила, у него еще на шестом этаже по проекту такой классный балкончик заделан. Я представлю от туда вид на реку и на Антоново на том берегу и мне становится просто завидно.
        - Да ладно тебе, сама, небось, уже третий дом доделываешь...
        Ирина посмотрела на Андрея и шикнула на него:
        - Тебе никто не говорил, что ты много болтаешь?
        - Мама и папа...
        - Они у тебя очень правильные люди. Вот послушай их и забудь то, что не знаю, где услышал. Мне еще не хватало неприятностей... Ты хочешь, что бы у меня неприятности были?
        - Да что ты, Ирка?
        - Вот и молчи.
        Андрей усмехнулся про себя реакции архитектора и сказал примирительно:
        - Так, а зачем он эту штуку тебе подарил?
        - Просто так. И прекрати зевать я и сама усыпаю. Знаешь, я вчера мужа ждала до четырех утра... Спать хочу...
        
        4.
        
        Отец Олег вернулся к себе домой в половине десятого вечера. Сняв сутану и повесив ее на плечики в шкаф он принял душ и переоделся в светлые легкие брюки и рубашку. Баба Клава, что убирала его дом, оставила ему на столе ужин. Вареники со сметаной, кувшин молока, салат из свежих овощей с майонезом.
        Олег Семенович салат съел с куском черного хлеба, а вот вареники в него уже не полезли. В такую жару в него никогда еда не шла.
        Ну как так можно? Уже ночь практически, а становится все жарче и душнее. Гроза. Вот что значит ночью будет. Ноздри святого отца расширились и он вдохнул в себя предгрозовой воздух.
        Захватив с собой початую бутылку "кагора", он вышел на веранду и удобно устроился в плетеном кресле, что сделал для него один из прихожан.
        Отец Олег был доволен своей судьбой. Практически всю свою сознательную жизнь он посвятил воспитанию в людях страха божьего и укреплению веры в Него. Он делал полезное дело. Люди без веры это не люди. Люди без помыслов о боге это чаще всего преступники. Он делал общество чище и праведнее. А то, что он сам себе позволял иногда расслабиться... Так ведь никто не видит. Эх, если б бес не попутал с этой Инной, вообще было бы все хорошо. Нет, ну надо же какая дура. Пользоваться таблетками надо. А то только забеременела, сразу женись. Да и как он мог женится? Она, каким местом думала. Он в черном монашестве. Ему женится нельзя. Расстригут за раз. Аборт? Это легко. Знакомый Олегу врач, конечно, посмотрел косо, но медикаменты достал. Инъекция и все свободна. Инна, конечно сразу же была отправлена в Тверь от греха подальше. Ее родители истинно верующие люди, святого отца, естественно, простили и не стали поднимать бучу.
        Олег отхлебнул вина прямо из горлышка и задумчиво посмотрел в темнеющий горизонт. Да будет гроза. Давно что-то дождя не было. Олег старался жить недорого. Тем более что почти все можно было получить у прихожан. Достаточно сказать, что на святое дело дают. Деньги и немалые у него лежали в одном московском банке, на случай непредвиденных обстоятельств. Проданная икона позволила получить ему восемь тысяч. Да пришлось заявить о пропаже. Да один из прилежных прихожан бывший зек помог ему все обустроить. Но что это за проблемы по сравнению с тем, что он заработал. До этого было еще несколько дел. Но поистине икона была самой прибыльной из них.
        Еще один глоток вина.
        Выпьем еще приятель,
        Выпьем еще,
        Выпьем еще чуть-чуть,
        И все...
        - Дома кто есть?
        Голос вырвал его из дум о дожде, он молча поднялся и пошел открывать дверь.
        На крыльце веранды стоял очень прилично выглядящий человек средних лет в хорошем, можно сказать дорогом сером костюме.
        - Добрый вечер, - сказал мужчина и улыбнулся, - вы ведь отец Олег?
        Хорошо что бутылка стояла за ножкой плетеного кресла и от входа была не видна.
        - Да, добрый вечер.
        - Очень хорошо, - улыбнулся мужчина - меня зовут Вениамин и я к вам по делу.
        - Да проходите.
        Олег провел гостя к столу в обеденную и пригласил присесть.
        - Чем могу помочь?
        Мужчина снова растянул губы. Он когда-нибудь не улыбается?
        - Я от Семена...
        Вихри мыслей и тревог пронеслись за мгновение в голове священника. Подонок, раскололся. Все, теперь уже не замять будет. Хотя посмотрим. Надо только спокойно.
        И хотя отец Олег сохранил на лице непроницаемое выражение. Вениамин усмотрел таки как резко расширились зрачки святого отца и не смог не улыбнуться еще шире. Но спохватившись он сказал:
        - Семен знаете ли очень вам благодарен за вашу доброту и терпимость к нему. Он сейчас в льва-толстовском монастыре. Настоятель поручил ему важную и ответственную работу. Он истопник. Да он вам очень благодарен за заботу.
        - Я надеюсь, что он встал на путь истинный и праведный.
        - О! Без сомнения. Труд, и еще раз труд, и молитвы вот путь, ведущий к богу.
        - Еще принятие душой его заповедей.
        - Конечно, но тут и говорить нечего. Я проездом побывал в монастыре покупал там хлеб. Очень знаете ли вкусный. Умеют, нечего сказать.
        - Как в старину делают. Да освещают его перед продажей.
        - Разве так можно? Продавать то освещенное?
        - Да, цена крохотная, символическая, но и эти крупинки помогают содержать огромное хозяйство монастыря. Но вы знаете он называется по-другому...
        - Да, да, я знаю. Но это же не существенно.
        - Да, наверное. Но граф Толстой был отлучен от церкви... А так конечно не существенно. Семен послал вас только передать мне благодарность? Если да, то, он зря себя утруждал наша благодарность в делах наших. И слова нам мало пригодятся на суде божьем.
        Казалось, что гость задумался над сказанным. Потом он открыл дипломат и стал рыться в нем приговаривая:
        - Где же он... Где он. Черт, простите, святой отец, - Олег снисходительно кивнул - А вот, он.
        Вениамин достал из дипломата что-то небольшое туго завернутое в серую тряпицу очень похожую на холст и перетянутое бечевой.
        - Эту вещь он вам передал. Я не знаю, что там, но он очень просил вас поступить с ней, так как вы сочтете необходимым.
        Отец Олег взял в руки кулек и развязав бечеву раскрыл сверток. О, господь благословенный!
        Изумительной работы золотой крест лежал на ткани холста и сверкал вкраплениями драгоценных камней. Размером с ладонь он поражал своим весом. Грамм пятьсот, подумал Олег, продолжая изумляться красоте изделия. Откуда? Он его украл и теперь просит что бы я сохранил? Да это подстава. Он же идиот что не понимает... Да, еще с кем передал.
        - Простите, а вы кем будете для Семена?
        - Да, знаете ли, я был его куратором по воспитательной работе. Да, да, но вот знаете на пенсию пора. Теперь буду здесь вот жить. К вам каждое воскресенье ходить. Так что у вас одним прихожим будет больше...
        - Прихожанином...
        - Что? А, да, прихожанином. Конечно - он снова улыбнулся - Ну не смею вас больше задерживать. Вы наверное очень устаете во время службы?
        Отец Олег пожал плечами, мол на все Его воля. Проводил гостя до двери и вернулся в кресло на веранду. Сел так и не отводя взгляда от креста. Его не грех в пасхальную службу надеть, думал он, Это же надо у самого митрополита скромнее. Нет у него все-таки лучше, да и я еще не митрополит. Хотя... у себя я как и он разве что геморроя меньше. Да прихвостней нету. Самому лучше. Чем я не митрополит здесь? А? И Олег поднял крест над головой наслаждаясь его сверканием в последнем свете неба.
        Даже когда на город рухнул ураган воды он не ушел в дом а сидел и попивая вино всматривался в причудливые изгибы орнамента и в глубину рубинов и брильянтов.
        
        4.
        
        "Так домой. Срочно домой. На хрена я поливал эти долбанные яблони?"
        Андрей мчал от Антонова, где у них была дача, и проклинал всех и вся, что он так глупо провел вечер. Шквал молний нескончаемыми фотовспышками освещал все в округе, ослепляя и без того почти ничего не видящего в этом потоке воды, Андрея. Господи, как внезапно-то полило. Ужас. Это же надо, как ее пробило после жары. Только бы никуда не въехать.
        Андрей прижался к рулю и рывками улавливал дорогу, когда дворники только проходили перед его лицом. Фары бесполезно светили освещая только тонны воды что неслись к земле сквозь лучи. Вода отсвечивала и делала совсем бесполезным зрение Андрея.
        Он скинул скорость. Фары выключать побоялся если уж он ничего не видел то и его никто на этой лесной дороге не увидит. А так есть хоть маленький но шанс.
        Внезапно в свете молнии он увидел человека с зонтиком стоящего на обочине. Резко ударив по тормозам он выдержал паузу и открыл дверцу.
        - Что вы там стоите? Садитесь, быстрее. - крикнул он в дождь.
        Дверца справа открылась и человек складывая зонтик уселся на соседнее сиденье.
        - Спасибо вам огромное. - сказал мужчина усаживаясь поудобнее и укладывая зонтик между ног на коврик.
        Мужчина был незнаком Андрею и он уже было пожалел, что подобрал того. Сейчас воды наберется на коврике, кресло промокнет, потом мать или отец увидят опять претензию выставят. Ладно черт с ними, он и не такой уж мокрый, подумал Андрей, и опять прижавшись к рулю втопил педаль в пол.
        - Вы зря так гоните. - сказал убежденно мужчина - почти ничего не видно. Как вы только дорогу и меня разобрали в этой тьме и воде.
        Андрей хмыкнул и сказал:
        - Я в школе экстремального вождения был. А так, если честно, то иду, как говорится по приборам.
        - По каким?
        - Это шутка. Анекдот такой есть не слышали?
        - Не довелось...
        Андрей рассказал анекдот и мужчина долго смеялся вытирая выступившие от хохота слезы.
        - Даааа, уж... По приборам... мило. - он вытер пальцами уголки глаз и сказал: - посмотрите какая бойня там в небесах. Это просто ужас. Вы со мной согласны?
        Андрей взглянув наверх согласно кивнул:
        - Точно, небесная артиллерия. Только кого бомбят непонятно.
        Мужчина тоже взглянул на небо и сказал:
        - Нас. Они нас бомбят. Но мы сильнее и поэтому нам все равно. Правду я говорю?
        Андрей пожал плечами и ввел машину в крутой поворот. Лес стал реже и немного посветлело. "Блин, опять Ленка, разорется, где я был и почему родители уже дома? Ну, то, что я их отвез домой она еще поверит, но в том, что я в такой дождь поливал яблони очень усомнится". Сосед поерзал на кресле и сказал:
        - Если вам не трудно, то меня около почты высадите. Я там доберусь быстро.
        Согласно кивнув Андрей подумал: Может и не будет кричать. Настюха спит наверняка. Да и Ольга тоже уже должна. А может она и сама уже дрыхнет? Нет это вряд ли... Еще и одиннадцати нет.
        Звук грома проник даже в машину.
        - Ну, ничего себе бабахнуло, - как-то уж очень весело сказал мужчина, - Рядом, наверное.
        - А может, взорвалось что... - по-доброму предположил Андрей, выводя машину на асфальт. Черт, ни справа, ни слева ничего не видно.
        - Нет, - возразил незнакомец, - я то уж взрывы знаю. Они не так звучат. Хотя да, смотря что бабахнет. Вы, наверное, тоже часто их слышите?
        - Да частенько, на карьере как что-нибудь рванет так на всю округу километров на пятьдесят слышно. Аммонитом долбят.
        - Да? Как интересно. А что добывают?
        - Щебень. Но взрывы тут еще и на реке легко могут быть...
        - Да, а что на реке добывают? - серьезно спросил мужчина.
        - Рыбу... - усмехнулся Андрей.
        - А! Вот оно что. А я уж подумал, что здесь у вас тоже что-то типа щебня. А что у вас так легко взрывчатку достать?
        - У нас все легко достать. Смотря сколько нальете. Тот же аммонит...
        - Что аммонит?
        Андрей уже подъехал к почте и сказал:
        - Аммонит? Да ладно вам, это я пошутил. Вот ваша почта.
        Мужчина подобрал зонтик и уже выходя сказал:
        - Спасибо вам, не каждый, знаете, в наше время согласен будет подвезти незнакомого человека. А вот вы взялись.
        - Да глупости это. Удачи вам.
        - Нет, нет, Я, простите, не знаю, как вас зовут.
        - Андрей.
        - Андрей. Это хорошее имя. Андрей, - человек полез в дипломат и долго там неуклюже копался махая зажатым в руке зонтиком перед самым лицом Андрея - я вот раньше всякие безделушки собирал... Не сочтите... возьмите на память в благодарность.
        Андрей сам собой протянул руку и мужчина положил ему на ладонь какой-то круглый предмет. Положил и еще раз поблагодарив вышел в бушующую стихию.
        Андрей приблизил предмет к глазам. Монета. Какая-то очень древняя. Толи медь, толи ее сплав. Бронза. На монете был изображен всадник на коне несущийся по степи на встречу восходу. И хотя не изображено не было ни перспективы степной равнины ни солнца над горизонтом. Андрей казалось увидел их. Перевернув ее он вгляделся в обратную сторону. Почти на весь кругляк расползлась единица. Уродливая цифра чем-то смахивающая на вставшую в оборонительную позу кобру. Почти на самом краешке было отверстие прямо над единицей. Наверное ее надо на шее носить. Не важно...
        Машина снова понеслась разбрызгивая уже скопившиеся лужи на асфальте.
        Ленка, конечно же, не спала.
        - Ну, и не говори, что ты был на огороде... я уже звонила родителям они дома и совершенно не знают где ты.
        - Но я...
        - Что ты? Что ты? Что все время ты? Ты что думаешь, что я тоже не устаю? Я тут дома с двумя детьми, а ты непонятно где шляешься!
        - Но я правда на огороде...
        - Да, а почему пивом несет?
        - Каким пивом!?
        - Я что не чувствую?
        - Да я с работы сразу на огород поехал! Какое пиво!?
        - Да, а где ты уже два часа шляешься?
        - Каких два часа?
        - Родители уже как два часа дома!
        - Слушай, прекрати. Я, правда, был на огороде. И не пил я!
        - А чем пахнет?
        - Я откуда знаю. Вот нюхай!
        Андрей дыхнул прямо в лицо Елене и отошел.
        - Мне с тобой уже мерещится... Где ты был? - спросила она уже спокойно.
        - На огороде. Яблони поливал.
        - В такой дождь?
        - Дождя еще не было... Он пошел, и я домой поехал.
        - Ну, и почему так долго он уже полтора часа идет?
        - И что?
        - Что и что? До Антонова тут пятнадцать минут.
        - Ну, я же не сразу поехал. Я пока там все закрыл, пока шланги убрал. Сама же знаешь.
        - Ничего я не знаю. Полтора часа убирать шланги. Это надо постараться.
        - Ну, Лен, ну брось ты... Ну не серьезно ведь. Ольга услышит.
        - А ты за Ольгу не прячься. Она и так все понимает. Что ее отец непонятно где шляется. А домой не идет.
        - Все, прекрати...
        - Что прекрати? Это хорошо что ты еще пива не пил. Если бы ты еще и пьяный заявился бы я тебя на порог не пустила. И не думай что тебе все это сходить будет.
        Ленка успокоилась спустя двадцать минут. Ушла в другую комнату оставив мужа наедине с самим собой на кухне.
        Андрей посидел пару минут и выругавшись резко встал. Маленькая кухня и без того измеренная за эти года, снова стала клеткой для тигра. Андрей со злости укладывал ее в два шага и разворачиваясь делал еще два.
        Он остановился только тогда когда почувствовал, что с каждым шагом в нагрудном кармане что-то бьет его все сильнее и сильнее. Достав из кармана монету он с удивлением посмотрел на нее и подумал что тяжела она слишком что бы в кармане носить. Дырочка. Шнурок нашелся сразу... это был кусок тонкой бельевой веревки, что ненужной частью свисала с гвоздя вбитого в косяк. Нож. Удар. Веревка туго вошла в "ушко" и была завязана двойным узлом. С замиранием Андрей просунул голову в кольцо и распрямился когда на его пропитанной потом рубашке тяжело повис всадник. Странно, Андрей вдруг почувствовал, что кругляш надавил там, где как он знал, у него всегда замирала обида и грусть. Он повис щитом и сверкнул тусклым светом в полумраке кухни.
        Как это все достало! Я же ни в чем не виноват! Почему всегда, ВСЕГДА, я во всем виноват. Даже этот дождь! Я виноват в том что он пошел. Ненавижу. Устал. Устал даже ненавидеть. А завтра... Где ты был, это мать. Ты опять пил, это отец. Ну, что тебе мама сказала? Это жена, уже успокоившаяся пообщавшись со свекровью. К черту! К ДЬЯВОЛУ! НАХРЕН. Ключи? Вот они. Блин этот долбанный замок. Я его вырву если он не откроется. Испугался...
        Пошел в жопу этот дождь. Давай, давай по-ори. Меньше на меня будешь...
        Машина завелась, будто только и ждала этого. Бодрое рычание и вот стекла снова ополоснул дождь. Двери гаража надо закрыть. Жена пусть орет, она под дождь не пойдет, а вот всякие уроды шляются могут из гаража потащить все даже проколотые камеры. Ну, давай родная! Ну, давай. Вторая, третья... Визг тормозов. Чего ему дома не сидится в такую погоду, он же правил не знает! Его даже в нормальную погоду за руль пускать нельзя. Кто это? Аааа, Артем. Опять нажрался и за руль... Урод.
        Пустынная дорога на Острожное приняла "шестерку", как родную. И хотя вдалеке она терялась, Андрей чувствовал, что она не даст ему пропасть. Она понесет его к тому, что он чувствует и чем дышит. Устал оправдываться. Перед всеми и вся. В задницу всех.
        
        5.
        
        - И сказал дьявол, ты хороший человек, но ты будешь еще лучше, если возьмешь топор и зарубишь отца, если переспишь с матерью, и если выпьешь то вино что стоит у тебя в погребе...
        - Пап, и что он все это сделал?
        - Слушай дальше. Нет, говорит он. Не убью я отца своего. Он меня породил, он меня вырастил и люблю я отца своего. Ну, тогда переспи с матерью своей... Нет она меня в муках рожала и любила меня и в шалостях и в горе... Ну, тогда хоть выпей за мое здоровье...
        - И он выпил?
        - А он и говорит, нет за твое не буду пить, искуситель. Я выпью за их здоровье. Он выпил ковш, и дьявол говорит, что мало так пьешь за них, или не любишь ты родителей своих? Люблю, ответил тот и выпил еще ковш. Мало, сокрушался враг. Еще ковш, и еще...
        - А дальше?
        Молчание.
        - А дальше, пап?
        - А дальше, он в угаре пьяном взял топор и воткнул его отцу в спину. Пришел к матери во тьме и взял ее силой. А проснувшись утром и увидев что натворил он, взял камень повязал на шею и бросился в реку.
        
        6.
        
        Где Игорь? Ирина стояла перед залитым дождем стеклом и смотрела... Нет, она может и смотрела... но только ничего не видела. Он вчера до четырех гулял... Сегодня вон уже двенадцать на часах, а он все еще не пришел. Вот сволочь. Не работает, на мои деньги живет... Еще и не думает о том что я волнуюсь. Урод, я его сегодня пожалела, но теперь хватит. Придет, я ему глаза выцарапаю. Он что совсем башкой не думает, что я волнуюсь за него.
        Совсем близко сверкнула молния осветив напуганное лицо Ирины. Она отошла от окна и уселась с ногами в кресло и нажав на кнопку канала включила телевизор. Шли новости. Она застала только чуть-чуть из зарубежной хроники и прогноз погоды. По калужской области тридцать шесть и без осадков. Невиданная жара. Много случаев солнечных ожогов и ударов. Пожилым оставаться дома... А это что за окном? Или завтра пройдет? Что-то не верится.
        Снова рядом рвануло. Экран погас вместе со светом. Опять этот фидер вышибло. Они когда-нибудь эти автоматы поставят? А то, как КЗ так пол города вышибает. Точно вон во всех домах потухло. Это же надо вместо предохранителей болты на семнадцать ставить... Уроды.
        Где муж? Тоже урод... все уроды...
        В темноте ей стало одиноко и неуютно. Она завернулась в плед хотя было тепло, если не сказать жарко. Смотря в пол она думала что так дальше жить нельзя. Она еще совсем молода что бы так мучится с этим недоумком что вечерами и ночами шляется толи по бабам толи с пьянью местной пропивая ее, ЕЕ, деньги. Завтра она ему задаст. Она ему все скажет. Она его на порог не пустит. А если он еще сегодня вернется то он у меня пол ночи извинятся будет. Козел.
        Она посмотрела за окно и стекло осветилось новой вспышкой. Господи. Так это прямо по городу палит. Матерь божья! Завтра будем узнавать куда попало... Что это?
        Шарик кошачьего глаза что лежал на подоконнике несмотря на то что молния уже пронеслась за окном все еще продолжал светить ее мертвенным светом. Зябко передернув плечами Ирина подошла к нему и боясь прикоснуться вгляделась в сверкающие голубым глубины камня.
        Он был там! Он и она. Эта сучка из управления финансов районной управы. Эта молодая стерва, что все время строила глазки Игорю, когда они вместе ездили на концерт бардов из Москвы.
        Руки сами невольно потянулись к шарику. Плед сполз с плечей на пол и бесформенно замер, обволакивая ступни. Шарик чуть согревал дрожащие пальцы и слегка пульсировал в такт бешено стучащему испуганному сердечку. Она видела его в нем. Нет, это потом она увидела его и ее. Сначала она почувствовала. Он и она на полу. На ковре. Занимаются ЭТИМ! Как они могут? Да я ее! Он может вообще домой не возвращаться. Нафиг он мне такой не нужен. Сволочи.
        Кошачий глаз чуть не выскочил из ее рук когда она попыталась сжать кулаки. Он покачнулся и ее душа в трепете замерла, а грудь похолодела. Она могла его только что разбить!
        Я отомщу! Я отомщу! Нет, я не убью его. Глупо это. Я придумаю что-нибудь более изощренное. Такое что бы он сам себя убил... Или хуже что бы он даже себя убить не смог. Руки ему что ли отпилить? Нет тоже глупо. Надо что бы никто даже не подумал на меня. Я сделаю это!
        И с ней я тоже разберусь. Она у меня пожалеет, что у него не отсох когда он в нее входил. Я ей всю жизнь испорчу. Она у меня не будет знать ночи без слез.
        А шар все сверкал и сверкал.
        Утром в пять, когда тучи уже ушли скрывшись в стороне Калуги, а ненавистное солнце уже поднялось над горизонтом Игорь вернулся домой. Ирина удивила его тем что не только не спала, хотя ей надо было идти на работу через два часа, но и горячим завтраком и милым обращением. Еще бы она не знала, когда он придет... она все видела своим кошачьим глазом. Она приготовила ему завтрак и ждала. Нет спать она не хотела. Напряжение нервов еще не прошло. Это потом в обед она совсем успокоившись будет засыпать везде где присядет. А утром она ждала. Ждала. И он пришел. Он даже не скрывал своего изумления что его не встретили криками и скандалом. Он даже спросил: жена что с тобой?
        - А что со мной?
        - Ну, ты меня так встречаешь... Завтрак вот приготовила.
        - Иди спать Игорек. Что толку сейчас об этом говорить. Потом поговорим. Позже если захочешь.
        Игорь хмыкнул и закинув в себя яичницу пошел на диван. Уснул он сразу. Женька его умотала. Нет, ну, горяча... Это же надо так меня заездить, думал он засыпая.
        Ирина вымыла тарелки и расставив их в сушилке улыбнулась сама себе. Она будет ждать. Она еще не придумала, как ему и ей отомстить, но знала, что безнаказанным это не останется.
        А что до шарика... ей даже в голову не пришло удивится его сверх естественным способностям. Так она была загружена мыслями о предстоящей мести. Лишь вскользь пронеслось в голове: бывают все-таки чудеса...
        
        7.
        
        Олеся вся промокла ожидая под ясенем Сашу. Ей уже казалось, что он не придет. А может его родители попалили. Наверняка. Сама она была из детдома и сбежала, когда ночная нянечка, молодая Анечка, со своим ухажером заперлась в комнате отдыха.
        Крадясь мимо их двери она слышала темпераментные вздохи Ани и шумное сопение Артура, молодого азербайджанца уже давно шарящегося следом за этой девицей. Они и не делали из этого тайны Ларисова - зам директора только пальцем показывала видя их утром выходящими из игровой или комнаты отдыха.
        А этот Артур забавлялся не только с Анечкой, но еще и с четырнадцатилетней Алиной. Той было все равно, а ему приятно. Алина была страшной как ядерная война, но что-то этот азер в ней находил. Иначе как объяснить что она периодически исчезала по ночам и возвращаясь только удовлетворенно хмыкала, когда подруги ее спрашивали как ей Артур. О! Дай тому волю он бы половину сотрудниц и воспитанниц... Но воли ему директор не давала. Она непременно норовила вызвать милицию видя этого горбоносого сына гор, как она его называла.
        Выскочив на карниз второго этажа через вечно не запираемое окно и спустившись по водосточной трубе Олеся оказалась на свободе. Дальше она шла даже не таясь. Вероятность того что Анечка отвлечется от Артура была ничтожной и даже не рассматривалась. Кусты, дорожка, кусты.
        Блин, где Сашка? Нет его точно, родичи цепанули.
        Из кустарника с шумом, что-то приближалось к ясеню. Олеся не испугалась. Что пугаться, если в такой дождь она не видит и в двух метрах от себя. А уж ее то в темном налипшем на голое тело сарафане тем более никто не увидит. Постанывая и шипя из кустов показался Сашка. Он тихо окрикнул Олесю и увидев резко вздернутую руку поковылял под ветки ясеня.
        - Блин, - ругался он подходя - ногу расцарапал, на руке кожу порезал, мокрее я не был даже в речке. Это что Олесь за романтика такая ночью в дождь встречаться. Ты бы хоть домой ко мне пришла.
        - Еще чего. Что бы твой отец опять меня ночью домой возвращал.
        - Да он пьяный с вечера валяется. А мать ушла в дальнюю комнату спать со злости. Там даже если я орать буду она меня не услышит.
        - Нет уж мне хватило прошлого раза.
        - Ну и что мы делать будем?
        - Как что? Гулять! Под дождем. Это же классно!
        - Тебе днем не хватает?
        - Так днем дождя нет!
        - Да брось ты. Лето! На фиг этот дождь.
        Они начали медленно выбираться из кустов. Сашка пыхтел, стонал и матерился, когда колючие ветки шиповника раздирали его только что затянувшиеся ранки. Олеся шла молча и сосредоточенно отгибая от себя пальцами самые большие и сильные ветви. Наконец они вышли на асфальтовую дорожку. Сашка меньше Олеси на полголовы показался ей еще ниже и замученние, чем тот был на самом деле. Она его пожалела и взяла за руку, как это делают некоторые взрослые. Он не противился. Ему тоже нравилось подражать взрослым, хотя скажи ему кто об этом он бы полез в драку не смотря на то, что в свои четырнадцать выглядел как двенадцатилетний. Олесе, было как раз двенадцать и она, как сама считала была влюблена в Сашку до беспамятства. Пацану это льстило, а она чувствовала что это и есть самое великое чувство - любовь. Если бы кто попросил бы ее рассказать о своих чувствах, она бы вся сгорела в красном цвете, но молчала бы как партизан. Была у нее подруга и той она как-то попробовала объяснить свои душевные стремления. Она начала: Я не могу жить без него, он мне снится, мне тоскливо, если его рядом нет, мне нравятся его улыбка
и голос, я узнаю его среди тысяч мальчишек, и я в каждую фигуру всматриваюсь, боясь что, пропущу именно его... Так переспи с ним, закончила подруга ее изливания. Подруге было пятнадцать, и она жила в том же детском доме. Детдоме. Дурдоме.
        Так идя неторопливо поливаемые дождем они прошли до дороги, что вела к реке и стали спускаться по ней. Молнии полыхали, освещая им путь. Страшные тени скользили среди деревьев прижимая детей все ближе и ближе к друг другу. Они уже думали повернуть назад на кое-как освещенные улицы, но в это время потухли все фонари и лампочки в домах слева. Стало совсем темно и страшно.
        - Пойдем назад? - спросил Саша.- жутко че-то очень...
        - Мне тоже!
        - Пошли...
        - Нет.
        - Ты чего? - спросил Саша и посмотрел на нее обеими руками вцепившуюся в его локоть.
        - Ты должен понимать. Неужели ты не понимаешь?
        - Что я не понимаю?
        Она махнула рукой в темь впереди и сказала уверенно:
        - Мы должны идти вперед. Это как испытание... как проверка. Испугаемся мы или нет.
        - Ты офанарела? Да? Там же ну ничегошеньки не видно. Нет конечно если ты хочешь я пойду с тобой, но может, повернем?
        Олеся отрицательно покачала головой и сказала:
        - Нет, нам надо вперед. Мне надо вперед. Тебе надо вперед. Это на всю жизнь...
        - Что ты городишь? Брось. Хочешь пойдем, только не пугай меня, мне и так страшно уже.
        Он не боялся признаться сам в своем страхе, но он ненавидел когда кто-нибудь над ним смеется. Олеся не будет смеяться. С ней он мог говорить обо всем.
        - Я тоже боюсь, но поэтому и надо идти! Иначе...
        - Что иначе?
        - Мы будем бояться тьмы всю жизнь.
        - Я когда вырасту ничего бояться не буду.
        - Я наверное тоже. Но нам надо туда. Я знаю. Я чувствую. Я хочу испытания...
        - Ты точно сбрендила. - сказал Саша и с тоской оглянувшись назад решился: - ну, пошли, тогда. Чего ждать...
        Двести метров отделяли их от пляжа, на котором они всегда купались. Днем раз плюнуть. А вот ночью...
        Ветер ударил мокрой ладонью по лицу. Сумасшедшая собака завыла в ночь где-то совсем рядом с ними. Олеся вздрогнула, а Саша передернул плечами поежившись.
        Он еще раз хотел предложить повернуть назад, но в этот раз она могла оставить его и пойти одна. Он решил, что обратная дорога одному страшнее, чем идти вперед вдвоем.
        А потом страх отступил и появился азарт. Он уже представлял себя героем провожающим свою девушку до дома. Вот сейчас выскочат злодеи и он защитит ее. А если не хватит собственных кулаков, он достанет из кармана шорт ножик что отец подарил ему на день рождения и будет махая им перед собой наступать на напавших, пока те не испугаются и не убегут. Они должны убежать. Ведь это он и его нож. Вдвоем они защитят принцессу.
        Олеся тоже успокоилась и с любопытством вглядывалась в темноту. Она не представляла себе подвигов Саши, но разбуженные темнотой фантазии тоже поглотили ее. Она хотела увидеть на берегу добрую фею. Не смейтесь. Это не смешно. У девочки, что не знала своих мать и отца могут быть любые фантазии. И зачастую они чище и выше чем у обеспеченных детей. Она ждала фею. Ту, что отнесет ее туда, где у нее будут папа и мама. Ведь Мио тоже улетел в страну желанную. И она тоже попадет туда. Ее отец, наверное, тоже король, или что-то подобное. А ее у него украли враги. И ее мать наверное уже глаза выплакала ожидая гонцов с вестями что она найдена. И она найдет ее. Она взбежит по ступеням дворца и крикнет на весь свет "мама, папа, я вернулась!" Сколько слез счастья будет, сколько радости. Все бросятся поздравлять ее родителей с благополучным возвращением дочери. Все ее будут целовать и радоваться ее появлению, когда уже все решили, что она погибла. И только враги заскрежещут зубами. А отец их казнит. Нет не сразу, чтобы не портить праздник, а потом. Или сошлет на необитаемый остров, что бы они подумали и осознали,
что же они наделали! Что бы они плакали, как она плачет уже десять лет. Как она глотала слезы, как комья отчаянного крика забивали ей горло. Что бы они знали, что это такое. И она тогда вспомнит о них... простит и отпустит. Отец не будет против. Он же ее любит...
        Берег. Пляж. Бушующие волны неширокой речушки. Вспышки молний. Оглушающие выстрелы небесных батарей.
        - Демон!!! - шепотом, но с ужасом в голосе сказал Саша.
        Вздрогнув Олеся так же шепотом спросила: где? Вместо ответа Саша указал рукой в небеса. Вспышка молнии. Рога приделанные к бесформенной туче если и могли показаться бесовскими то только человеку с очень развитым воображением. Но Саша таким обладал. Над городом в его сознании встал демон. Черный как ночь, рогатый как бык его бабушки. Злобный, как и этот дождь поливающий все и вся вокруг. Не жалеющий ни деревьев ни траву ни двух маленьких детей что в порыве романтики выбрались на улицу.
        - Успокойся, ты книжек перечитал... Просто облако такое. А что в принципе похоже. Но это же не настоящий демон. Это так... пародия на него.
        Саша кивнул сглотнув. Голос что раздался рядом с ними чуть не убил страхом еще совсем молодые создания.
        - Ну, молодые люди, и что вы тут делаете?
        В ужасе чуть не закричав, они обернулись и увидели перед собой совсем взрослого мужчину под зонтиком и с дипломатом в руках. Ужас отлег от души и только вздрагивающие сердца напоминали о только что пережитом. А хозяин зонта и дипломата продолжил:
        - Простите, что я вас напугал, но мне кажется, что вам в это время и в эту погоду надо спать. Я не прав?
        Ну конечно, кто-то решил поучать четырнадцатилетнего Сашу да еще только что отошедшего от героических мечтаний и от самого страшного испуга за свою жизнь:
        - А вам какое дело? Что вы до нас пристали? Мы гуляем там где хотим. Наши родители знают, где мы!
        "Дипломат" в сером костюме недобро усмехнулся и спросил:
        - Особенно ее? Да, наверное, и твой отец знает, что ты в - он посмотрел на часы - два часа ночи гуляешь по берегу реки? Молодой человек, врать не хорошо. Очень не хорошо. Вранье открывает двери дьяволу. И он врывается в твою душу, сметая все остальное человеческое, что в тебе есть.
        Голос, которым говорил серый человек, очень не понравился Саше, но он застыл с очередным протестом, когда человек коротко сказал:
        - Идите за мной. Александр и Олеся. Идите за мной. - Сказал он повернувшись от берега, и уже отойдя на пару шагов добавил: - идите, чаю попьем. Или кто чаю, а кто еще чего. Ты что будешь большой человек?
        Александр понял, что это к нему буркнул под нос: пиво.
        - Маленький еще. Догоняйте...
        Плена дождя скрыла фигуру с зонтом. Олеся и Саша посмотрели друг на друга, потом зачем-то на свои испачканные кроссовки и щиколотки и пошли за человеком в дождь.
        Двери строительного вагончика отворились, пропуская внутрь мужчину и детей.
        Вагончик был освещен! Сильная лампочка горела под потолком освещая двухярусную кровать, стол, три табуретки, тумбочку с электрическим чайником. На стенах висели какие-то чертежи очень похожие на планы космического корабля.
        Все расселись за столом и хозяин включил чайник на подогрев. Потом он еще долго разливал по стаканам без ручек чай и приговаривал себе под нос, мол под дождем ходить нельзя особенно в грозу. Рассказал процесс попадания молнии в человека и как, уж если ты попал под грозу, надо себя вести. Саша и Олеся слушали с замиранием и блеском в глазах. Голос мужчины не был похож на преподавательский. Он был, каким-то свойским. Они слушали его, как слушали бы уважаемого пацана годов так пятнадцати-шестнадцати. Они могли его перебить и он не будет поправлять что, мол, старших перебивать нельзя. Они могли громко смеяться особенно после описания действия электричества на волосы. Дыбом, смеялись они, дикобраз... и они хохотали. А Вениамин как он в скользь представился, не говорил им, мол, дети тише, голова болит и так далее. Он хохотал с ними. Потом несколько забавных историй о пацане, решившем построить сначала подводную лодку, а затем самолет. Вагончик хохотал с ними.
        Детям сложно понять часто юмор взрослых. Для того что бы писать для детей или рассказывать им что-то нужен талант. А может даже что-то большее чем талант. Этим что-то Вениамин обладал в полной мере. Дети смеялись, а он притворно делал вид что обжегся о почти остывший стакан. И Саша, смеясь, брал его стакан и показывал, что тот уже остыл. На что был обозван огнеупорным. Хотели покрасить в красный цвет и подписать в случае пожара звать в первую очередь. Красить не стали. Зато стали показывать фокусы и чудеса. Начали с банального исчезновения пальца, продолжили доставанием монет из-за уха, а дальше... Дальше пошли чудеса. Лампочка сама по себе светящаяся выкрученная из патрона. Поджигание пальцем мелко порванных бумажек. Поднятие этих самых бумажек на уровень головы одним взглядом. Дети махали руками под и над ними и восхищенно ахали и охали, глядя как те потом планируют, вращаясь на стол. Сколько предположений было высказано, сколько гипотез, а Вениамин только смеялся, отказываясь открывать тайну. Дети притворно обиделись и тогда Вениамин смилостивился и взяв их за руки заставил вытянуть над
бумажками пальцы свободных рук.
        - Расслабьтесь, - говорил он детям - и ни о чем не думайте. Ничего не ожидайте. Что должно произойти, произойдет. Олесь ты напряжена и прекрати представлять, что твоя бумажка поднимается.
        Олеся вздохнула и расслабилась. У них ничего не получилось. Они расстроились, а Вениамин успокаивал их, что они обязательно научатся еще и не такому, ведь поднять бумажку легче легкого и скоро они сами это поймут.
        Ночь пролетела незаметно. Когда дверь вагончика открылась, и зевающие дети вышли из него, солнце уже раскалило небо и пыталось раскалить и землю. Но влажная земля будет сопротивляться до обеда. Выпускать из себя воду и создавать атмосферу скорее удушающую, чем раскаленную.
        Вениамин улыбался прощаясь с детьми и желал им не нарваться на взрослых когда они пойдут по домам.
        - А можно мы завтра придем? - спросила Олеся
        - А спать когда вы будете?
        - Днем. - бодро ответил Саша.
        - Так не правильно. Днем надо играть. Бегать, прыгать, сходить с ума... Но никак не спать. Давайте лучше высыпайтесь и приходите вечером. Днем тут строительство идет, а вот после шести уже никого нет. Приходите. Друзей приводите, или лучше нет. Много народу мало кислороду. Вам вдвоем хорошо?
        Дети кивнули.
        - Вот и прекрасно, вот вдвоем и приходите. Увидите, как мой дом строится.
        - Что на стене у вас висело?
        - Это чертеж дома.
        - Он больше на ракету похож. - сказал Саша.
        - А он и есть в каком-то смысле ракета, только не летает. Но все сами увидите. Бегите.
        - До, свидания.
        - До вечера.
        
        Глава 3.
        1.
        
        - День добрый.
        - Здравствуйте.
        - Татьяна Александровна?
        - Да, а вас, как зовут и что вы желаете?
        - Веня. Вениамин.
        - А отчество?
        - А у меня его нет. И собственно не было никогда. Вениамин Лоуред так меня зовут и в жизни и по паспорту.
        - И как это?
        - Да просто нет. У большинства людей живущих на родине моих предков есть еще так называемое второе имя. Но я и им не владею. Зачем?
        - Ну и как к вам обращаться? Вениамин Лоуред? Но это как-то не привычно. И не звучит.
        Мужчина усмехнулся:
        - Ну, если вы хотите меня обязательно называть полным именем тогда уж зовите Уен Лоуред. А вообще я и на Веню не обижусь, тем более что вы не очень то старше меня выглядите. А я вас тогда смогу называть Татьяной.
        Хам. Татьяна Александровна оторвалась от заполнения конвертов и посмотрела на посетителя. Нет, уж она никому не позволит называть себя Татьяной и намекать на свой возраст. Он бы еще Таней, предложил...
        - И что вам Вен Лоуред угодно? Говорите, что вас привело ко мне. Или вы к Петру Николаевичу?
        - Да я к Петру Николаевичу.
        - Он сейчас занят. Вы подождете?
        - Конечно. - и посетитель без приглашения сел на стул у стены. Огляделся и продолжил: - А вы не подскажите, что случилось с церковью?
        Ночные события были уже обсуждены со всеми сотрудницами и ей честно говоря очень не хотелось снова кому бы то ни было рассказывать что ее знакомая наблюдала вчера из окон собственной спальни. Но она ответила посетителю. Ведь не вежливо молчать:
        - Молния попала. И не одна.
        - И что так вот его разрушила?
        - Да, а что вы хотите там даже громоотвода не было.
        - Как? - изумился Вениамин.
        - Да, представьте себе, не было. Но мне и самой не понятно как молния так может разрушить здание. Ну оплавить да, ну там листы с крыши сорвать... Но что бы вот так разнести по кирпичику.
        - И никто не пострадал?
        - Нет, если не считать отца Олега.
        - Его завалило?
        - Упаси господь! Просто он хотел покрасить стены, а теперь вот новую церковь будет строить.
        - Да не повезло.
        - Именно.
        В это время дверь в кабинет Петра Николаевича распахнулась и из нее выпорхнула молоденькая девушка годов так двадцати двух. С папками в руках и мечтательным выражением на лице. Вениамин хмыкнул. И его заметил сам Петр Николаевич вышедший следом за девушкой.
        - В ко мне?
        - Да, Петр Николаевич, я к вам. С очень и очень деловым предложением.
        Теперь удивленное лицо сделал Петр Николаевич. Татьяна Александровна принципиально на них не смотрела и аккуратным каллиграфическим подчерком заполняла очередной конверт.
        - Ну, проходите... - сказал Петр Николаевич разочаровано и снова зашел в кабинет, посетитель зашел следом.
        Татьяна Александровна смогла заполнить только с десяток конвертов, как Вениамин и ее начальник снова вышли из кабинета. Изумление. Вот что отразилось на ее лице, когда она увидела как они прощались.
        Петр Николаевич загадочно улыбаясь крепко тряс руку и приговаривал:
        - Всегда... непременно... обязательно. Вы знаете где меня найти, а если так случится что я в отъезде вот прошу знакомится: Татьяна Александровна. Ах, вы уже познакомились. Прекрасно. Все что вы ей скажите она обязательно мне передаст. Вот спасибо. Вот ведь порадовали вы меня. Не ожидал. Не ожидал. Такое предложение и от таких людей...
        Татьяна Александровна опомнилась, что уж слишком пристально рассматривает посетителя и начальника и снова вернулась к конвертам.
        Петр Николаевич еще раз сердечно попрощавшись с посетителем исчез в кабинете.
        - Не сочтите за бестактность. Но я хочу вам подарок преподнести. Вот этот Паркер значительно облегчит вам жизнь.
        Ошарашенная Татьяна Александровна приняла на ладонь серебристую ручку и в удивлении посмотрела на посетителя.
        - А вы попробуйте ею, что-либо написать. Поверьте, вас удивит...
        Татьяна Александровна взяла очередной конверт и стала в молчании его заполнять. Да это что-то. На ручку совсем не надо было давить. Ровные строчки ложились в предназначенные для этого пункты кому, куда и обратный адрес. Один конверт, второй, третий. Рука совсем не уставала. Это интересно. А что там за чернила? Да какая разница. Главное что перо тонкое и линия идет без перерыва. Красиво. Так красиво она еще никогда не писала. Конверты были уже заполнены и она что бы еще и еще выводить буквы взяла из ящика стола лист бумаги. А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, К... Это же надо как я могу. Какой красивый подчерк. Неужели это я?
        Она опомнилась и осмотрела приемную. Уен Лоуред, Вениамин, Веня вышел, не став отвлекать Татьяну Александровну от так понравившегося ей занятия. Самой Татьяне стало немного стыдно, что она не поблагодарила посетителя. И что она на него так смотрела сначала? А он упомянул о возрасте. Ну, это же не бестактность. Просто он хотел поближе познакомится. А я его... Ну, ладно он наверное еще раз придет, тогда и поблагодарю.
        Она с сожалением отложила ручку на стол и взялась за телефонную трубку. Надо было решать более насущные проблемы.
        - Андрей. Андрей, я хочу знать где ты вчера ночью был? Мало того что ты отвезя нас непонятно где шлялся, так еще и укатил на всю ночь. Отец сегодня посмотрел сколько в баке бензина осталось и ахнул. Ты понимаешь что мы не миллионеры. Я каждую копейку берегу. А ты за ночь бак бензина сжигаешь. И почему машина такая грязная? В общем, слушай, что я скажу...
        
        2.
        
        Андрей слушал. Если бы не заместитель представителя губернатора что сидел перед ним он бы все высказал матери. Уже устал, все, хватит.
        - Мам, ну давай потом... Ну все мам я на работе... Ну послушай я залью этот бак. Мои дети не голодают, не надо так. Все прекрати.
        Вот, блин. Зам по змеиному улыбался откровенно наблюдая за страданиями Андрея. Нет, этого терпеть нельзя.
        Андрей бросил трубку и посмотрел на аппарат с ненавистью. А потом посмотрел за зама. Прямо в глаза. Секунда, две молчания, и зам отводит взгляд и устремляет его за окно на площадь. На площади возвышались груды строительного мусора. Все что осталось от церкви совмещенной с колокольней. Видно было, как среди оранжевых спецовок мелькает черная ряса отца Олега. Толпа зевак из прихожан и неверующих окружила место работ и с азартом обсуждала что теперь то о них обязательно напишут в областной а может и московской газете. Телевизионщики уже снимали. Репортеры комментировали, зеваки давали советы рабочим, очевидцы из соседних домов всуе вспоминали по очереди то бога, то черта. Вечно шныряющие дети растаскивали на сувениры осколки фресок и мозаики. Цветные кусочки камня. Потом они будут играть в игру большинства детей бывшего союза, кидая камушки во врытую в землю жестяную банку. И кто попадет, потащит на горе родителей домой кучу бесформенных осколков и грязи. А родители соберут весь освященный этот мусор в корзину и выкинут в бак во дворе. Приедет мусоровоз. Закинет в себя содержимое баков и повезет на
городскую свалку. Там то осколки и объединятся с остальным храмом господним сваленным в несколько здоровых куч.
        Андрей взглянул за окно и решил выйти на улицу прогуляться.
        Солнце. Проклятое солнце. Ненавистное уже солнце. Но как бы оно не достало жителей городка они не собирались расходится от места катастрофы. Наоборот народ все прибывал и прибывал. Андрей постоял в стороне и пошел вниз по улице совершенно не желая залезать в эту толпу.
        Спустившись к реке он встал на мостике над дамбой и замер наслаждаясь легким ветерком несущим прохладу от реки. Прохлада забивалась в штанины в рукава и за ворот. Она остужала распаренное солнцем и бессонной ночью тело и приводило можно сказать Андрея в чувство.
        Вернувшись утром, когда до работы оставался всего час он никому ничего не объясняя зашел в ванну и на стуки Ленки и Ольги даже не соизволил отвечать. Душ смыл с него всю усталость и злость. Но грусть осталась где-то очень далеко и глубоко. До нее теплые струю воды так и не проточили канал. Эта грусть защемила ему сердце и он сев на дно ванной молча уставился на голубой кафель стены.
        Он помнил это голубое рассветное небо. Половина его еще была покрыта мраком туч. Но их край как ножом обрезанный уносился все дальше и дальше на юг. Очистилось небо. Очистились мысли Андрея.
        Сначала возникла идея вообще на работу не ходить, но представив что весь день придется провести с бушующей женой он решил что зам и его босс это меньший геморрой. Домой он ехал только что бы позавтракать и умыться. Да и переодеться не мешает. Он ушел из дома, так ничего никому и не сказав. На работе зам попытался придраться к его виду. Ничего чистого и готового кроме джинс и рубашки в доме не нашлось. На весь визг, что поднял зам при его виде Андрей ответил буквально следующее: Но ведь не голый. Зам как-то странно захлебнулся слюной. А на планерки сам представитель губернатора объявил, что ввиду необычайной жары все могут ходить в чем угодно кроме шорт и футболок. И хотя Андрей мог легко придумать еще несколько нарядов от которых слюной захлебнулась бы вся управа, но решил, что маленькая победа над замом лучше чем большой влет от представителя работодателя. Планерка была посвящена предложению купить кондиционер. Странно даже. Но кондиционер тоже вызвался покупать зам.
        Еще одна странность была в том, что на планерке присутствовала Александра Львовна, но вместо того, что бы как обычно сидеть тихо в углу она принимала активное участие в обсуждении вопроса. Да бабку тоже достала эта жара, подумал Андрей. Государство, "развели" на три кондиционера. Хорошо не взяли запасного.
        - Пиво будешь?
        Это еще что такое, вздрогнул Андрей.
        Это был знакомый по работе в милиции Сергей. Прапорщик ушел из органов в коммерческие структуры, но как-то не прижился, и теперь перебивался редкой работой на станции в Говардино. Плохо ли хорошо ему жилось, но на пиво хватало. Серега жил один, без семьи, и частенько его наблюдали в невыносимом состоянии в местном ЦПХ - женском общежитии педучилища. Там он почти прописался зимой и весной, но вот прошли летние экзамены и девчонки разъехались по домам. Чем комендант и воспользовался, водрузив вечно невменяемого Серегу на место его постоянной прописки на мира 49.
        - Здорова, Андрюха.
        - Здорово...
        - Пиво будешь? - спросил Серега, протягивая бутылку.
        - Да, ну его, пару глотков, а запах как из бочки.
        - Ну, как хочешь, - сказал он и сам отхлебнул из бутылки - видел как храм расколбасило? Даже стены внутрь провалились. Как он до сих пор то простоял.
        - На божьей воле. А вот теперь отвернулся он от него и рассявило того.
        Смешок Серегин прозвучал как полное согласие.
        - Как дела то?
        - Нормально... - сказал Андрей - На "х" не подумай что хорошо. Но это уже нормально. Курить будешь?
        - Давай.
        Они закурили. Использованная спичка полетела в воду и понеслась под мостик к стенке дамбы.
        - Что делаешь? - спросил Андрей для приличия.
        - Отдыхаю. Лето ведь, это ты работаешь, а нормальные люди летом отдыхают сил набираются для зимы.
        - А что потом? Ну, когда отдохнешь?
        - Я это умею делать долго и с чувством.
        - Везет тебе.
        - Ага. - довольно отозвался Серега еще раз прикладываясь к бутылке. - А потом в Москву собираюсь.
        - Что там делать?
        - Жить.
        - Это там то жизнь? Суета!
        - А здесь что ли? Болото. - убежденно сказал Серега и выкинул окурок. - Ладно, пошел я дальше... отдыхать.
        Они попрощались, и Андрей снова впер взгляд в воду. А может и правильно. Может бежать отсюда надо? Может только там свобода от всего этого? От матери и отца. От этих постоянных попреканий жены. Не знаю. Страшно. И кому я там нужен? Ни жилья, ни квартиры.
        
        3.
        
        - Ты где была ночью? Говори, немедленно.
        - А вы где были?
        - Ты издеваешься? Отвечай!
        Анечка была не злой, нет она просто обезумела. Оказывается утром этот Артур поплелся домой, а она решила провести хоть раз в жизни покоечную проверку. Она просто села когда случайно заметила в свете фонарика странное дело - девочка укуталась в такую жару с головой. Она все поняла. Не первый день работала. Она только уже подтвердила свои мысли, откинув одеяло. Одежда, книжки, тетрадки...
        Меньше минуты ей понадобилось, что бы найти среди спящих на кроватях старшую девочку в комнате и разбудить ее. Катя встала и продирая глаза узнав в чем дело пожала плечами и сказала что Олеська сама вернется к утру. Все возвращаются и она вернется. Аня, всплеснула руками и хотела уже раскричаться, но вспомнила, что еще много детей вокруг спит.
        - Как понять все возвращаются?
        - Ну, когда к пацанам на ночь ходят.
        Возмущение застряло в горле вместо ругани она только и сказала:
        - Но ей же, только двенадцать!
        - А я что сказала, что они там трахаются? Нет, они с Сашкой наверняка шляются где-нибудь. Может, купаются.
        - Ты видела, что ночью происходило? Какие гулянья?
        - Ага. Я бы и сама, наверное, сходила посмотреть, только лениво было.
        Это было сказано таким тоном, что Анечка чуть себя дурой не посчитала. Это же надо что они тут вытворяют, пока она... Пока она... Нет, ну, кто эти дети?
        - Одевайся, пошли со мной.
        - Куда?
        - Искать... Одевайся. Давай бегом.
        - Да ну брось, это же глупо.
        Анечка никак не могла привыкнуть, что старшие дети запросто ее на ты называют. А уж то, что ее чуть ли не дурой обозвали и совсем вывело ее из равновесия.
        - Я кому сказала!...
        - Ладно, ладно только не кричи - всех остальных разбудишь.
        Катя села и натянув только ночную рубашку, встала и пошла к двери.
        - Ты что так и пойдешь? - опешила Аня.
        - А кто на меня смотреть в это время будет? А даже если и будут я что голая?
        - Оденься немедленно! - взвизгнула Анечка.
        Искали они их недолго. Сходили на речку, и прогулялись по ближайшим улочкам. Никого, только, утренний ветерок гуляет над речкой и по улочкам. Когда вернулись, кровать была занята законной хозяйкой. И вот вместо того, что бы дать ребенку выспаться, Анечка сначала разбудила ее, а затем и устроила допрос с пристрастием в той комнате, где Олеся, еще недавно слышала ее тихие стоны.
        - Отвечай! - еще раз спросила она.
        - Гуляли.
        - Где?
        - Какая разница? - удивленно вскинула бровями Олеся.
        - Я кому сказала, отвечай!
        - А вам какая разница?
        - Как какая!? Как какая? Я за тебя отвечаю, неужели ты не понимаешь. Я изнервничалась вся. А ты непонятно где шляешься. Ночью в грозу!
        - А мне показалось, что вам не до меня было.
        Смех Кати прозвучал в тишине как еще одно унижение.
        Взмах руки. Звонкий удар пощечины. Олеся откинувшись назад, упала на диван, где Анечка получила сегодня столько удовольствия. Слезы брызнули из глаз Олеси и она сжалась, схватив обеими руками полыхающую щеку.
        Смех оборвался. Анечка уже хотела сказать Кате, что бы та проваливала спать когда Катя сама заговорила:
        - Эй, ты, сука! Отойди от нее. Я кому сказала? Пошла отсюда.
        Анечка открыла рот в изумлении. Катя до этого сидевшая на подоконнике и болтавшая ногами спрыгнула вниз и вся собралась готовясь для битвы с более тяжелой и сильной Аней. Нет, великая сила - дух. Почему-то у Ани не возникло сомнений, что взявшая в руки настольную лампу Катя пустит ее в ход.
        - Да ты что? Да я тебя...
        - Пошла вон отсюда шалава. Что бы я тебя не видела или ты свое лицо у хирурга не сошьешь. Поняла меня, сука!? ПОШЛА ОТСЮДА.
        - Да ты у меня в спец школу поедешь завтра! Нет уже сегодня...
        - Слышь, шлюха. Или ты идешь и вызываешь директора или ты уже никого и никогда не вызовешь.
        Анечка закончила местное педучилище и знала всю основу работы с детьми. Наверное, кроме ярко выраженной агрессии. Она просто не могла вспомнить, что надо делать в таких случаях. Но отступать нельзя это точно. Иначе потом ей можно будет только уволится.
        - Ты поугрожай... я тебя сейчас...
        Она не договорила. Только бог спас ее от прямого попадания в лоб основанием лампы. Стеклянный абажур разлетелся об косяк и осыпал длинные волосы Анечки сверкающими осколками. Она еще не опомнилась, как в нее полетел телефон и готовилась к полету пепельница. Наука наукой, а жить хочется. Пепельница врезалась в уже закрывшуюся дверь.
        Катя подошла к дивану давя подошвами кроссовок осколки стекла и сев рядом с навзрыд ревущей Олесей обняла ее голову и стала успокаивать.
        - Да брось ты реветь. Боли то уже нет. А то, что обидно, так что на такую дуру обижаться... мочить ее надо, в сортире...
        
        4.
        
        Андрей сидел на диване и может через чур резко отбивал воздушные шарики которыми его закидывала Ольга. Она радостно вскрикивала, когда шарик ею ловко кинутый пробивал защиту Андрея и попадал ему или в лицо или в грудь. Руки не считались и радости не вызывали. Настюха бегала тут же возмущенно вопя что ей не достается ни один шарик пролетающий над ее головой. Наконец она решила забраться на отца и там все-таки перехватить один из этих больших и разноцветных мячиков. На отце было жутко неудобно, ноги сползали с колен и она постоянно в немом изумлении все падала и падала. Какой там шарик. Удержаться бы. Ольга начала прицельную стрельбу по сестренке. Возмущению не было предела. Андрей, спрятавшись за младшей, притворно громко вздохнул, чем вывел из обороны Ольгу. Она, похватав все шары с пола, залезла на диван и теперь с новой позиции очередью обстреляла отца. С ребенком на руках сильно не помахаешь. Пришлось пустить в ход и голову, которую он раньше берег. Визг радости призвал с кухни Елену и она, улыбаясь, смотрела на все уменьшающийся порядок в комнате.
        Она тоже получила шариком и поскорее убралась из комнаты.
        Зазвонил телефон. Андрей из комнаты услышал, как его жена разговаривает по нему. Голос был озабоченный и недовольный. Она появилась в комнате и заявила:
        - Все, хана декрету.
        - В чем дело?
        - Анька взбесилась и избила там кого-то. Директор звонила. Просила выйти на работу. Ей, правда, некого ставить, на эту ночь. Иринка заболела, а Прасковья Федоровна сегодня уезжает. У всех остальных тоже причин не мало...
        - А при чем здесь ты? Пусть она сама и сидит там всю ночь. У тебя свои дети есть.
        - Ах, успокойся, мне еще там работать. Что мне скажешь делать? Послать ее? А потом ты меня куда на работу устроишь. Самого бы не выгнали...
        Андрей решил не спорить. Только спросил:
        - Во сколько ты пойдешь?
        - К девяти вечера. Директор дождется меня и все объяснит. Вернусь тоже в девять. Утра. Так что ты меня дождись.
        - Ты что издеваешься? Мне к восьми на работу! Я в половину уже уйду...
        - И что Настя одна останется? Да? Подождет твоя работа. Никуда не денется. Позвони, предупреди. Кормить не забывай во время. Но я еще позвоню.
        - Так сейчас еще семь часов...
        - Так я еще и не ухожу.
        
        5.
        
        Александра Львовна последняя уходила из кабинета. Но перед уходом она достала из своей сумки "Блокнот" и внесла в него очередные записи за день.
        Нет, Павлик знал, что ей подарить. Определенно знал. Она влюбилась в этот блокнот, обшитый настоящей кожей и с застежкой на боку. А страницы! А разделы. Господи чего тут не было. "Еженедельник", "Телефоны", "календарь", валюты их наименование и градации, часовые пояса, коды городов России и зарубежья, а в конце она нашла разделы под названиями "Долги" и "люди которые мне гадят". На обоих наименованиях светился смайлик - улыбающаяся рожица. Разбивка страниц тоже была соответствующей. Долги делились на "кто", "кому", "сколько" и "за что". А "Люди, которые мне гадят" были поделены на две колонки с ухмыляющимися рожицами и наименованиями "Редко", "Постоянно". Она записала в эти графы по ее мнению всех кого знала. Правда, всех по справедливости распределяя между колонок. А вот в раздел "долги" она уже второй день переписывала содержимое зеленой тетрадочки, что постоянно пряталась в папке "2002 отчетность основные фонды".
        Красота списка ее поражала. Ей нравилось, как одна за другой появляются в ее блокноте все новые и новые записи. Она чувствовала себя как секретарь на высшем суде записывая грехи своих сослуживцев.
        Сегодня этот заместитель принес ей указание перевести деньги "Интерпоинту" за три кондиционера, вместе со счетом выставленным этой фирмой. По 30.000.00 за каждый. И нечаянно оставил прайс-лист этой фирмочки на ее столе. Она спрятала лист и не созналась, что видела его, когда озабоченный зам забежал к ней в поисках этой без сомнения улики.
        Уже вечером она достала этот листик и найдя в его списках ту модель на которую был выставлен счет ахнула. Цена была указана в долларах, но она быстро помножила пятьсот на 30 это был приблизительный курс на то время, и получила 15.000.00 но не тридцать. В два раза! Это значит что на трех тысячах зам кладет себе в карман полторы тысячи долларов отката! Разгоряченная открытием Александра Львовна скрупулезно записала данные в нужные графы и откинувшись на стуле подумала, что завтра она заставит этого пройдоху уважать ее и на коленях ползать что бы она его не выдала.
        Наслаждаясь картиной в своей голове Александра Львовна пробыла на работе еще с полчаса и выходя даже не заметила ни Ирину поздоровавшуюся с ней, ни спускающуюся из финотдела Управы Женечку.
        
        6.
        
        А Ирина стояла возле входа и ждала когда эта стерва, Женька, выйдет что бы проследить за ней. Он и сегодня должен был к ней придти. Он как тот кот будет теперь на халявное маслице ходить. О, она все увидит своими глазами. Иначе месть не будет так сладка. Иначе она будет всю жизнь думать, что ошиблась.
        Женя, молоденькая и очень симпатичная девушка, считай девочка, двадцати двух лет скакала вниз через ступеньку. Она торопилась домой. Что-то она сегодня задержалась. Надо спешить.
        Ирина отошла за колонну и стояла ожидая пока Женя пешком не скроется за углом ближайшего здания. Она заторопилась в машину предусмотрительно оставленную в тени неподалеку. Машина знала, что если она не заведется, то будет уничтожена и брошена здесь же. Поэтому стартер послушно передал сигнал, поршни двинулись и пошла детонация. Тихо заурчав ее "Жигули" пятой модели двинулись, рассекая раскаленный воздух.
        Завал на площади разобрали, и движение было уже восстановлено. Теперь главное не попасться этой стерве на глаза. Главное издалека увидеть, как он приедет к ней.
        Ну, где она? Где эта сволочь, что уводит чужих мужей? А вот и Женечка. Что это она там накупила? Оооо, да вам наверное зарплату выдали? Вижу отчетливо бутылочку вина. И какого! Дай-ка прочитаю... Токайское... Круто девочка. А какая у тебя зарплата? Уж вряд ли больше пяти тысяч. Так, а вино за двести пятьдесят легко? А балычок с ветчинкой? И коробка конфет за семьдесят. А это если я не ошибаюсь на самом дне пакета баночка икры? Точно! За триста!!! Ты девонька сегодня оставила здесь пятую часть зарплаты. Не по деньгам живешь, Женечка. Или тебя мой муженек моими же деньгами снабжает? А? Хорошо вы живете. А я там семейное гнездо вью, понимаете ли... Вот я дура набитая. Ну, ничего мы сейчас приедем и посмотрим.
        Выяснив, что Женя идет прямо к своему дому, Ирина ушла направо, и в обход прямого пути добралась до дома сотрудницы финотдела раньше на целых пять минут. Какое это было утомительное ожидание. Придет или нет. А может они, где-то по дороге встретились. Нет, уже должна подойти.
        Женя появилась, идя совершенно босиком. В одной руке у нею был большой пакет со снедью, а второй она качала в такт движению снятые белые босоножки. Легко взбежав на крыльцо своего дома, она исчезла за дверью.
        В неподвижной машине, на солнце, становилось совсем нестерпимо. И Ирина решила отогнать ее в тенек неподалеку, а самой выйти и ждать на улице продолжения. А в то что продолжение будет, она верила больше чем в то что Россия выплатит долги.
        Один раз она только усомнилась в том, что муж ее придет. Это было уже около семи. Она сидела в тени яблони на самодельной скамейке и не отрывая глаз наблюдала за крыльцом. Очнулась она оттого, что потеряла счет времени. Сколько прошло? Часы. Маленькие золотые часики покоились на дне сумочки. Ага, так он может, решил одуматься, мол, не каждый день? Вот сейчас сидит дома в очередной раз меня дурой выставляя. Ладно, я сейчас приеду и посмотрю, кто из нас дурак, когда я ему денег на пиво не дам.
        Игорь вырулил с боковой улочки и, бодрым шагом не оборачиваясь, пошел, почти побежал, к дому Евгении. Это же надо даже не боится, что его увидят и мне передадут. Вот гаденыш. Странно что его еще никто не заметил за эти дни, и мне не посплетничали. Странно. А, может, они тут все надо мной смеются? Я им покажу, как смеяться надо мной. Я красива, я богата. Я когда все сделаю, найду себе в сто раз лучше. Вот например этот москвич что сюда переехал... Да он старый! Но мне то и молодой не нужен. Что бы он опять от меня сбежал к новой молодухе? Нет, уж лучше я сама буду других мужчин для развлечения цеплять.
        Она поднялась и неторопливо направилась к дому.
        Остановилась в саду, спрятавшись за пышной молодой вишней. И что дальше? Что мне домой к ним идти? А он скажет... Да что он скажет... Ничего он говорить не будет. Просто чаю зашел попить. А остальное, мол, мои бредни. Нет, надо его увидеть просто убедится что это, правда. Хоть в окошко заглянуть.
        Само небо было к ней благосклонно. Эта сладкая парочка вышла на открытую веранду.
        - Слушай, я так и думала что ты сегодня придешь. - восхищенно пропела Женя и поставив на стол принесенный поднос обвила Игоря за плечи и нежно его поцеловала.
        В принципе для Ирины теперь не было и не могло быть никаких сомнений. Но она стояла и не могла сойти с места. Слезы, обыкновенные слезы подступили к горлу и от туда порционно стали протекать в глаза. Ревела она короче говоря. Только без этого громкого голоса, что издает белуга. Тихо сосредоточенно и вздрагивая от каждого приступа плача. И что она нашла в этом глупом неблагодарном, небритом мужлане, что как кот понесся к ней на тепленькое местечко. Но ведь и она, Ирина, что-то нашла в нем, раз вышла замуж. Как можно быть за мужем, когда за ним еще кто-то, типа этой девки из управы.
        - А ты знаешь, я и не думал приходить - услышала она голос Игоря - Просто сижу дома телик смотрю. А жены все нет и нет. Опять у них эти вечные попойки всем личным составом. Ну, думаю, что ж я же не рыжий пойду к тебе. Тем более что я с утра уже соскучился по тебе.
        - Я знала. Я знала... - Женька снова поцеловала Ирининова мужа в губы. И оторвавшись, сказала с придыханием: - садись, давай поедим, я голодная как не знаю кто...
        "Как сука..." подумала продолжение Ирина, чувствуя, что слезы высыхают на ее горячем лице.
        Любовники сели за круглый столик и разлив вино чокнулись за здоровье друг друга. Дальше они кушали... У Ирины судорогой свело желудок, она вспомнила что сегодня даже не обедала. Кусок в горло не лез. А они могут есть. И он, после того как все эти ночи ее... целовал меня, думала она, все сильнее и сильнее злясь.
        - На вот намажь бутерброды и мне. - попросила Женя что-то протягивая ему.
        И он старательно и аккуратно стал намазывать. Да он дома чай даже не греет, когда я есть, возмутилась душа Ирины.
        После легкого ужина любовники сидели и болтали пригубляя вино и смеясь почти без повода. Видно было, что им хорошо.
        - Пойдем в дом? - вдруг ни с того ни с сего не спросила Женя.
        - Конечно пойдем. - согласился легко и беззаботно Игорь. Он что-то показал девушке: - Видишь?
        - Что это?
        - Медальон. Один человек из Китая привез и ни с того ни с сего мне подарил.
        - Ой, какая вещица милая.
        - Она дает силу мужчине. Дьявольскую силу в постели с женщиной.
        - Правда?
        - Я тебя уже хочу....
        Они целовались на глазах изумленной Ирины, и вот он взял ее НА РУКИ, и понес в дом.
        Дыхание вернулось к Ирине спустя всего минуты две. Она сжала в упрямой улыбке губы и быстро покинула сад.
        
        
        Интерлюдия
        
        Над другим городам бушевала гроза. Электрические разряды разрывали небесный мрак, а гром заглушал шум падающей воды.
        Люди стояли на площади перед храмом и молились. Кто на ногах, кто коленями в лужах воды. Впереди всех на коленях стоял священник, и в покаянии сложив руки, закрыл глаза в самосозерцании и молитве. И не волновали его ни руки дождя, что холодной лаской обжигали худое и жилистое тело, ни тихий шепот ссади. Молитвы становились все громче и громче наполняя небо хаосом просьб и взываний. И небо отвечало на них свирепым ревом еще одного грома.
        Молния! Молния вонзилась в крест и потекла жидким огнем вниз на купола и стены.
        Молящиеся вздрогнули, но не закричали и не бросились врассыпную. Священник встал, поправляя рясу и повернувшись, взглянул на паству свою. Несколько десятков человек зябло и стучало зубами перед ним. Как жалко стадо человеческое пораженное мистическим ужасом и ждущее милости с неба.
        Он воздел руки к небу и сказал, громко и раскатисто перекрывая плач дождя.
        - Люди идите домой. Все что мы могли мы сделали. Мы не поддались его дарам и лести. И храм устоит. Теперь все в руках господа.
        Казалось, что его никто и не услышал. Молодые только сильнее сжали зубы, что бы прекратить ненавистную дрожь, а старики склонились на колени. Смирение было на лицах пожилых, и готовность стоять была в глазах девушек и парней. Кто-то взялся за руки. Кто-то наоборот отошел в сторону и там говорил с богом.
        Священник не стал просить второй раз, он знал, что его услышали. Те, кто пойдет, тот пойдет, кто останется увидит конец грозы. Каким бы он ни был.
        
        Глава 4.
        1.
        
        Елена осторожно кралась за Олесей стараясь не обнаружить себя ничем. Она не была такой незаметной как эта маленькая девочка, но она очень старалась. Сказать, что Елена ни чего во мгле не боялась это не правда, но то, что ее могло напугать ночью по улицам в открытую не гуляет. А вот девочка Олеся двенадцати лет гуляла. Как заправский спецназовец она спустилась по водосточной трубе и исчезла в кустах. Елена не решилась повторить трюк и с максимальной скоростью понеслась вниз к закрытым дверям на ходу подбирая ключ. Толи ветер в ту ночь был слишком сильным толи Олесе было все равно, но она ничего не услышала, когда предательски заскрипела дверь открытая Еленой.
        Олеся не ушла далеко и ее темный сарафан Елена заметила сразу как только повернулась к реке. Опять на пляж, подумала она и решила все таки следовать до конца.
        Это сначала она думала что Олеся лунатик, но засомневалась умеют ли лунатики ползать по водосточным трубам. Да и глаза девочки были открыты и смотрели бегло по сторонам не оставляя сомнений в том что она просто сбежала.
        Кусты, как и дверь, выдали ее месторасположение, но, как и в первый раз, с дверью, Олеся хруст веток не услышала.
        Нет не на пляж шла девочка свернув вдоль берега налево в сторону от детского дома и берега. Четыре или пять дворов прошла Олеся прежде, чем еще куда то свернула и исчезла из вида. Поспешив вперед Елена всматривалась в близлежащие кусты надеясь хотя бы услышать девочку, если не увидеть. Нет ее. Исчезла. Ладно мы тоже не лыком шиты.
        - Олеся! Олеся вернись. Я знаю, что ты здесь. Давай выходи. Я ничего тебе не сделаю, мы еще вместе погуляем и пойдем домой. Хорошо? Выходи.
        Но не тонкий девчушечий голос ответил ей из кустов. Тяжелое, низкое рычание раздалось практически у самых ног Елены. В ужасе чуть не взвизгнув, как девчонка, Елена попятилась. Из кустов, покачиваясь на кривых длинных лапах вышел черней чем ночь доберман. Бока его раздувались и опадали, а глаза неотрывно следили за женщиной. Елена сделала еще несколько шагов назад. Пес издал низкий рык и тоже пошел, но на Елену. Ужас? Нет, нечто сильнее выросло в мгновенье ока в душе Елены. Мысли понеслись галопом, а ноги сами все дальше и дальше уводили ее от того места, где исчезла Олеся.
        Что она тут делает? Что она тут делает ОДНА? Где хозяин?
        - Простите... - крикнула она в темноту - чья это собака без намордника и поводка?
        И без ошейника чуть не добавила она. Без ОШЕЙНИКА!!! Дикая, выброшенная хозяевами на улицу. Питающаяся на помойке. И может даже бешенная. Сердце и так забывшее как оно работает в нормальном ритме вздрогнуло и замерло, когда из глотки собаки раздалось злобнейшее рычание. Собака как бы отвечала вместо своих хозяев.
        Как она не побежала, Елена не помнила. Но кусты шиповника порвали на ней платье когда она спиной вперед пробиралась сквозь них. Собака хотя не рычала больше все же не отступала и не сводила глаз с Елены. Готовится к прыжку, думала Елена все убыстряя и убыстряя шаг, только бы не упасть. Господи, не дай мне упасть! Прогони эту тварь.
        Тут собака напомнила что следует уважительно относится к ней и коротко рыкнув ускорила шаг.
        Но вот собака села на задние лапы и остановилась не сводя глаз с женщины. Елена замерла боясь пошевельнуться и посмотрела вправо откуда послышалось такое же сдавленное рычание. Так же как и первый пес второй сидел и не сводил взгляда с нее. Уже ничего не соображающая Елена выговорила сухим горлом:
        - Хорошие собачки. Хорошие песики.
        Песики сидели и флегматично рассматривали порванное Еленой платье.
        А она повернулась еще направо и увидела что до входа в детдом осталось всего несколько метров. Так дверь не заперта. Или она успела закрыть ее? Шаг еще шаг. Медленно, чтобы не нервировать этих песиков без ошейников. Еще шаг, еще. Рука вытянулась и потянула на себя ручку. Неужели закрыта? Нет, это уже паника. Дверь как бы тоже в страхе перед псами тихо скрипнула и отворилась. Елена одним рывком заскочила внутрь и закрыла дверь на засов. Сквозь стекло она посмотрела на собак... Но тех уже не было перед детским домом.
        
        2.
        
        Отец Олег стоял в своей старой рясе и держал одной рукой только открытую бутылку вина, а другой на уровне глаз крест обращенный своим сверканием в окно.
        Совершенно неизвестно то, что владело его мыслями в тот момент, но вид его был довольно забавный и жалкий. Чем-то он бы напомнил непрошенному зрителю безумного монаха средневековой Европы с крестом в руках идущего на зачумленный город.
        Но не прошенных зрителей в три часа ночи еще поискать надо. Состояние святого отца можно было бы назвать экстазом, но я не знаю подходит это слово к нему. Вообще сложно представить себе божьего человека в экстазе от чего либо, кроме как от любви к богу и радости служить ему.
        Наслаждение отцу приносило не это. Сила. Божья сила наполняла его нутро и вводило его в состояние близкое к тому, что описывают пророки. Он знал все, он был всем. Но и это не важно он владел силой. Силой подобной господней и правом карать или благословлять смертных. Он не смог сдержаться и пустил эту силу в ход. Молния вырвалась из центрального камня украшавшего крест и коротким охотничьим броском пронеслась по двору и впилась в старый дуб. Труха и листья посыпались с него вниз на пыль двора. Дуб мелко задрожал и в падении раскалываясь на двое рухнул на двор, перегородив собой все возможное пространство.
        Как кто, а отец Олег даже не заметил этого. Вернее заметил, но принял как само собой разумеющееся. А как бы он не упал? Нет, это у других он не падает, а вот у отца Олега он именно рухнул. Со стоном убитого животного. Со скрежетом и грохотом корабля налетевшего на скалу. А если бы не упал я думаю ему бы добавили. Ибо виновен! И нечего тут...
        В чем и когда провинился дуб, останется загадкой, как и то куда его оттащила бригада по рубке опасных для движения деревьев, когда соседи отца Олега сообщили об убитом животном куда следует. Отца Олега давно перестали волновать загадки природы божьих деяний. Он оставил это теологам и софистам с философами, а сам наслаждался одним из Его орудий. Крест, олицетворяющий Иисуса страдающего за род людской стал олицетворением гнева его, растерзанного и распятого. И гнев его был страшен и не остановим. А отец склонил голову перед участью быть проводником Его воли. Его, так сказать, целеуказателем. Он был достоин этого счастья. Он столько служил в этой глуши тратя бесценные молодые годы на это стадо человеческое. Он устал быть чабаном. Он стал кнутом чабана. А чабан, ведущий отару к вратам рая, обладал мягкими чертами лица, светлыми глазами, бородкой и терновым венцом. И в реке его была не тростинка, а бич. И бичом этим был он - Его преданный слуга. Он был готов расчистить ему дорогу от всех этих волков, что растаскивают и без того обедневшее стадо. А волков вокруг было не меряно. О, все эти искусители,
взяточники, прелюбодеи, воры, убийцы... Они кружили вокруг соблазняя невинных овечек и терзая их тела и души, если те отбивались от пути к вратам небесным. Но теперь будучи в Его руках он смиренный и покорный... О, эти все предатели рода человеческого будут наказаны и погребены в адском пепле. Теперь Его добро имело своей силой не только слово, но крест карающий. Добро должно быть с кулаками. Оно должно уметь защищать свои идеалы. Он где-то уже это слышал и память согрела его усомнившуюся душу. Вот Он улыбается ему и протягивает руку дающую счастье войти во врата минуя этого Петра вечно звенящего своими ключами и смотрящему тебе прямо в душу. Он подал свою руку и вместе они пошли по небу, смотря вниз на темную, полную пороков землю. Огоньки праведных душ светились под ногами и он знал что если они не предпримут что либо то и эти огоньки будут поглощены мраком бесовского раздолья.
        И сказал Он ему: " Иди и будь рукой моей, что отделяет зерна от плевел, паршивых овец от здорового стада. Верующих в Меня и царствие Мое от проклятых Мною язычников. Ибо не на кого мне положиться более кроме как на слуг своих. Иди и да будь благословенен. Пусть рука твоя не дрогнет в ложном сострадании и разум не помутится, от козней врага человека и Моего."
        Отец Олег снова был на своей веранде и плакал, отпуская руку Его. И, когда пальцы их разомкнулись, бутылка рухнула на пол и покатилась по полу, разбрызгивая кровь христову по паласу.
        
        3.
        
        - Покажите еще раз. - попросил Саша изумленно уставившись на стол. - исчезающие или появляющиеся яблоки я только в телевизоре видел.
        - Да, пожалуйста. - это уже изумленная Олеся пришла в себя.
        Уен положил на стол яблоко и загадочно улыбаясь накрыл его полотенцем и произнес по дурацки:
        - Крекс, пекс, фекс.
        Выпуклость растаяла на глазах. И стол занимало теперь все еще слегка хранящее очертания яблока полотенце. Оно было немедленно сдернуто и под ним в который раз не оказалось ничего кроме некрашеных досок стола. Саша провел рукой по доскам и сосредоточенно нахмурился.
        - Как?
        Уен улыбнулся и сказал придуряясь:
        - Не скажу.
        - Нет, так нечестно. - уверенно сказала Олеся. - Ну, мы же не дети что бы верить в волшебство. Значит, есть какой то секрет. И вы не хотите нам его рассказывать. Но фокус показали. Значит, вы хотите что бы мы всю ночь промучились пытаясь понять куда он все таки делся. Да?
        Уен засмеялся чисто и звонко, словно не сорокалетний полноватый мужик, а пацан какой то.
        - Олесь, прости но ночь, во первых уже кончилась, а во вторых это самое настоящее волшебство.
        - Так мы вам и поверили. Ну, тогда покажите нам без этого дурацкого полотенца. -смело потребовал Саша.
        - Да покажите без полотенца! - Олеся была упорна не меньше Саши и также хотела понять процесс исчезновения предмета.
        Но Уен покачал головой и сказал:
        - Не хочу. Вы ведь испугаетесь. А мне не хочется вас пугать. Вы будете думать что я колдун какой то.
        - Вы хотите сказать, что мы трусы, что я трус?
        Уен посмотрел на него без улыбки и сказал совершенно серьезно:
        - Нет, вы правда очень смелые ребята. Разве могут трусишки ходить по ночам, когда все люди уже спят и призраки начинают петь свои песни.
        - Призраков не бывает. - убежденная Олеся хотела уже было обидеться - ее считают опять за дите. Даже Уен считает ее дитем. А вроде говорил как со взрослыми.
        Уен посмотрел на нее и сказал:
        - Ну, душа то хоть бывает?
        - Душа бывает. - Это Саша схватился за грудь и добавил: - Она вот здесь.
        Лоуред снисходительно улыбнулся и спросил:
        - А раз у тебя там душа, то куда она денется после смерти?
        - В рай. - категорично заявил Саша. - Нет, если я вырасту плохим, я попаду в ад. Так моя мама говорит.
        При упоминании мамы Олеся погрустнела и спросила:
        - А души взрослых куда чаще попадают в ад или в рай?
        Уен ухмыльнулся и ответил:
        - Честно не знаю статистику мне не сообщают... Но мне кажется что больше в ад. Хотя нет последнее время люди предпочитают становится призраками неприкаянными.
        - Я не верю в призраков. - Еще раз убежденно повторил Саша.
        - Не верь, не надо. - улыбнулся Уен - только тогда ответь куда направится человек у которого грехов поровну с праведными делами?
        - В рай. Бог добрый и всепрощающий. - Саша как бы ища поддержки у Олеси повернулся к ней и спросил:- Да? Он же добрый?
        - Он не может быть злым! - Сказала Олеся.
        - Ну, а если он не может быть злым, то, как он может быть добрым? Он что идиот? Односторонне развитый ребенок, как ваш Павлик? - Уен заводил детей в бредни, над которыми свернули себе мозги многие мыслители древности. - Нет, он не идиот. Что бы вы не ломали голову примите, как правило, что он справедлив.
        - Ну, хорошо. Справедлив. Так и что дальше? - Саша пытливо посмотрел на Уена. - Что из этого следует?
        - Значит, что в той ситуации он может прислушаться к голосу собственно подсудимого. А представь, что тому по понятным причинам в ад не хочется, а в раю ему, видите ли, скучно. Ну и идет он скитаться по свету.
        Дети представили картину суда и поежились. А Уен продолжал:
        - А теперь еще одна ситуация. Человек в общем то порядочный но суетливый и нет покоя в его душе. Пылает в ней тихий бунтарский огонь. И что, такого в рай?
        - Ну, если он достоин то, да! - Саша смотрел и понимал, что сейчас его удивят в очередной раз за эту ночь. - Куда же его? Тоже в призраки?
        - Ну, ты бы пустил бы бунтаря в тихое место, что бы он там все перебаламутил?
        - Да. Если добрый человек. Почему нет?
        Новый смешок.
        - В рай можно войти только с раем в душе. А рай это спокойствие. Нет, не пустят его в сад. И он тоже пойдет в пространство смотреть, что он еще не увидел. Но душа вечна и рано или поздно он снова постучится во врата рая. Устав от путешествий, и успокоив свою душу познанием. Петр его пропустит. Таких он пропускает. Ему то что.
        - Глупости все это. - сказала Олеся подтягивая ноги на табурет и обнимая их руками. - это больше на фантастику похоже.
        - Тогда уж на мистику. Но это она и есть.
        - И вообще вы сказали подсудимый. Это как-то некрасиво, что ли.
        - А как красиво? - Уен забавлялся от детской непосредственности.
        - Ну не знаю можно было и без такого словечка. Что же мы всю жизнь в тюрьме сидим? Суда ждем?
        Глаза Уена округлились и улыбка стала совсем откровенной.
        - Именно. Так и получается. Некоторые философы к этому уже приходили и вот вы пришли. Рожденные во грехе мы волей неволей во грехе и живем. И вот наступает расплата: суд и его решение. Но если взглянуть на это по другому! Если бы вы и я родились скажем на другой планете, где одни праведники и люди размножаются скажем почкованием. Я не слишком далеко захожу?
        Покрасневшая Олеся ответила бесстрашно:
        - Говорите, я прекрасно знаю, о чем вы.
        На нее даже Сашка посмотрел, как то по другому.
        - Ну да вы в этом детском доме и не такое уже знаете - горько хмыкнул Уен и продолжил: - Так вот на такой планете и в грехе то невозможно жить. А значит, что пропуск в рай автоматом выдают. Да? И нет у них суда?
        - Наверное есть. Вы же говорили, что бог справедлив. А справедливость это как к одним так к другим и наверное так же надо и к себе.
        - Ха, но тогда это смешно.
        - Почему?
        - Суд превращается в фарс. И так ведь понятно, что он невиновен.
        - Ну, это же для проформы. Что бы так сказать суд установил невиновность - Саша заерзал на стуле входя в азарт спора.
        - Но это виновность устанавливается судом... Хотя это чисто человеческое, но нам более понятное. Но пусть... к чему все говорю? Видите ли вы не спорите что именно общество определяет развитие человека. Вот если бы тобой Саша больше занимались или сильнее контролировали ты бы точно не смог придти сегодня. Согласен? Или если бы у Олеси были мама и папа стала бы она с тобой дружить в свои двенадцать лет? Да она бы в куклы и с подружками играла бы. Но ваше общество позволило вам встретить меня ночью на реке и говорить сегодня со мной. Так и происходит формирование психики от тех рамок в которых зажат человек. Я не слишком мудрено?
        Саша покачал головой, мол я все понимаю, а Олеся сказала лениво потягиваясь:
        - Ничего пока нового.
        Хохот Уена напугал детей.
        - Ах так! Ничего нового. - он хохотал до слез - а я тут распинаюсь...
        - Ну, я имела ввиду...
        - Я понял. Можно идти дальше? Спасибо. Тут чуть-чуть осталось. Так вот кто кроме него мог послать нас в этот мир? Никто, только он. Ну, это если мы людьми рождаемся. А не демонами приходим. Ну, откуда демоны понятно? Тоже приятно. А раз это он нас послал в мир порока, то простите, какого хрена он потом нас и судит? Скажут надо в терпении прожить и в праведности. Пройти это испытание. Но простите, а зачем нас испытывать? Если это Его воля на все, то какие к нам претензии.
        Дети молчали переваривая. Пока они переглядывались и думали над словами Уен разлил им всем по стакану чая и улыбаясь спросил:
        - Ну, как?
        Единственное что дети ответили:
        - Круто.
        - Непонятно.
        Догадайтесь, кто что сказал.
        - Вернее понятно все, но зачем такие сложности?
        Уен пожал плечами и сказал просто:
        - Неисповедимы пути господни. Так нас остужают святые отцы и матери. А ты говоришь о справедливости.
        - Нет, это вы говорите, что он справедлив.
        - Только я имел его ввиду его вселенскую справедливость, а ты местную, человеческую.
        - Но справедливость не может быть разной! Это же тогда не справедливость.
        - В основе этого слова лежит слово "право". Это не значит, что это ваше право на беспристрастность. Это лишь означает, что прав у него больше. И вам всю жизнь до самое старости и смерти придется терпеть это его право творить с вами все что он захочет. А он, если вы встанете на путь к нему, еще и препятствовать вам будет. Дабы проверить, как это говорится стойкость сердец. И испытания будут все тяжелее и страшнее. И не пройти их никогда. Пока не умрешь. И так ты и придешь наравне с другими грешниками к вратам с Петром на страже и тоже пройдешь этот унизительный суд. И молись, что бы последним его испытанием, не был тебе персонально созданный ад. Нет большего наказания господа, чем безумие. Это и есть собственный ад. А теперь только на мгновение представьте, что этот ад бесконечен, как и вселенная. - Уен выждал паузу давая детям проникнуться идеей и сказал тихо-тихо: - И придет конец векам и тогда стоя на грани потери всего, что имел, бог призовет своих испытанных праведников. Тут то начнется шоу. Не думаю, что многие пойдут за ним, когда поймут что, поднялись до права решать судьбу мира до Его
права. До его справедливости.
        
        4.
        
        - Где ты была?
        Утро поразительно напомнило Олесе предыдущее.
        Катька, сидящая на подоконнике, и болтающая ногами. Воспитательница, на этот раз другая, допрашивающая ее стоящую неподвижно и покорно.
        - Гуляла.
        - Где гуляла?
        - На речке.
        - И ты меня не слышала?
        - Нет.
        - Я за тобой прошла ровно до этого снесенного дома и кричала тебе вслед. И ты не слышала?
        Олеся побледнела и с надеждой посмотрела на Катю. Та пожала плечами, мол, отвечай. Великое дело защитник, адвокат. Олеся ни чего не боялась в присутствии Кати. И гордо и глупо заявила.
        - Нет, я вас не слышала, а если бы и услышала, то точно бы не вернулась с вами обратно.
        Елена всплеснула руками и спросила:
        - Почему?
        - Потому что хотела гулять.
        - Но ведь я волновалась. Катя вон вторую ночь нормально не спит.
        Катя хмыкнула, когда начали на нее посматривать, и сказала:
        - А мне даже в прикол...
        - Катя? - укоризненно попросила помолчать Елена.
        - Так куда ты ходила гулять?
        - Я не хочу об этом говорить.
        - Почему?
        - Это мое личное дело.
        Елена так и опешила. Личное дело? Да нет бросьте вы. Какое там личное дело. Романтики Тома Сойера захотелось им. Ночных бдений у костра или еще чего. Ладно, щас мы ее...
        - Олеся, я буду вынуждена, обратится к маме и папе Саши с просьбой, что бы они лучше контролировали своего сына.
        - Он не причем. Я одна гуляла.
        Елена вздохнула и сказала:
        - Я вас видела, как вы прощались за шиповником.
        Олеся похолодела и побледнела. На прощание она поцеловала его в щеку. И это тоже видела воспитательница?
        - Я не против что бы ты с ним дружила, но не ночью же... Я буду вынуждена пойти к ним домой. Я думаю, им тоже не понравится, что их сын так себя ведет. Вы ведь целовались там за кустами, я все видела.
        - Это я его поцеловала. Он не виноват...
        Голос девочки срывался на крик. Катя перестала качать бестолково ногами и смотрела на Олесю не узнавая ту.
        - Леська, прекрати. - сказала она девочке - скажи Елене где вы были и все мы пойдем спать.
        Елена пропустила мимо ушей обращение без отчества, и только подтвердила слова старшей девочки:
        - Я обещаю, что не пойду к его родителям, не буду наказывать тебя, никому не скажу о сегодняшнем, если ты скажешь, где вы были, и пообещаешь больше по ночам не убегать.
        - Зачем вам это?
        - Что это? - не поняла Елена.
        - Знать, где мы были.
        И в самом деле, зачем? Подумала Елена, завтра пусть другие мучаются. Но нет нельзя.
        - Что бы знать, где тебя в следующий раз ночью искать.
        - Но ведь я пообещаю, что не буду ночью убегать. А днем нас никто никогда не ищет.
        Елена опешила, но все же повторила:
        - Я хочу знать, где вы были с Сашей этой ночью.
        Видно было что девочка собирается с духом и Елена не хотела прерывать ее терпеливо ожидая что она ответит. И та ответила:
        - Я не скажу вам, где мы были. И что там делали. А если бы и сказала, то вы не поверили бы. Поэтому, нет. Я не скажу. И к Саше домой не ходите иначе я совсем сбегу...
        Наглость. Вот что светилось в глазах двенадцатилетней девочки. И уверенность в своем праве. Самоуверенность. А что было у Елены? Власть запереть девочку в отдельной комнате названной детьми карцером? Ударить ее как это сделала эта дурочка? Укорить, что та совсем не думает о других? Но все дети такие. Правда, пойти к родителям Саши? Но что толку? Лишь нервы всем заводить.
        - Иди спать. - только и сказала Елена.
        - Что? - не поняла Олеся.
        - Иди спать. Не хочу тебя видеть. Ты совсем сбрендила с этими ночными гуляниями. А я с сумасшедшими не разговариваю.
        Олеся пожала плечами и вышла из комнаты. Катька соскочила с подоконника подняла большой палец вверх и улыбнулась.
        Елена тоже улыбнулась, но взяла себя в руки и сказала:
        - Давай тоже иди засыпай.
        - Ага, - сказала Катька - сегодня ночью я за ней посмотрю.
        - Не смей. Там такие псины бродят. Лучше просто не пускай. Хотят они с Сашкой не спать ночами, вон, пусть на первом этаже носятся.
        - Тогда это пол дома спать не будет.
        - По мне лучше, что бы вы хоть все от недосыпа попадали, чем троих живьем загрызли.
        Глубокомысленно кивнув, Катька ушла.
        В восемь подошли нянечки и воспитатели. Елена быстро собралась и побежала домой сменить мужа у детских кроватей. Тот уже опоздал на работу.
        Но перед тем как нестись домой она решила еще раз пройтись ночным маршрутом.
        Она быстро добралась до снесенного дома и к своему удивлению увидела строительный вагончик рядом с обнаженным фундаментом. Решив что наверное это и есть убежище детей она подошла поближе посмотреть. Она даже подошла к двери когда уже знакомый но от этого не менее страшный рык. Медленно она повернулась и прямо у ног увидела этих двух кобелей явно из одного помета. При свете дня их глаза уже не казались налитыми кровью, они были внимательными да но никак не безумными.
        Со скрипом сзади нее открылась дверь вагончика и чей то приятный голос сказал :
        - Иван, Федор, марш отсюда. Не пугайте девушку.
        Собаки прыснули в стороны и исчезли по кустам. Оправившись от испуга Елена повернулась и увидела перед собой очень прилично одетого плотного человека лет так сорока, сорока пяти.
        - Здравствуйте...
        
        5.
        
        Валентина Петровна, зам управляющего по общим вопросам в администрации города очень не любила архитектора Ирину. Та в свою очередь просто ее ненавидела. И если им кто либо в тот день сказал что они станут лучшими друзьями он был бы осмеян и той и другой стороной.
        Валентина Петровна в очередной раз получила доклад что Ирина опаздывает на работу. Потом небось снова будет отмазываться, что решила по улицам проехаться и сама проконтролировать идущие строительства.
        Пришла Галина Романовна из отдела городской недвижимости.
        - Ты Валя знаешь? - спросила она с порога.
        - Что еще в нашем городке произошло хорошего?
        - От Ирочки муж ушел, пустячок, но приятно.
        - Да ну брось...
        - Ага и знаешь к кому?
        - Нет.
        - К этой вертихвостке Женьке из районной управы. Ну, в финотделе...
        - Да знаю я ее... Я и ее мать знала. Очень приличная девочка.
        - Ага, девочка колокольчик с бл...ким перезвоном. Ты только подумай сейчас эта дура сидит в своих "жигулях" рядом с крыльцом и ревет.
        - Что серьезно?
        - Честное слово.
        - А ты о муже откуда знаешь?
        - У меня подруга рядом с Женкой живет. Вот вчера она и наблюдала прелестную картину из своего окна. Женя домой возвращается, а вечером к ней Игорь, муж Ирины приходит. А следом за ним и сама Ирина. Уж не знаю, что она там увидела, но вот, на порог она потом мужа не пустила. Он так и вернулся к Женьке. Весело да?
        - Ничего веселого. Это мы теперь будем не работать, а всей администрацией месяц эту тему обсасывать. - Валентина поднялась и вышла из кабинета. Следом за ней выскочила и Галина.
        Нет сочувствия было мало в душе у Валентины Петровны. Но она на своем опыте знала, что такое, когда тебя обманул так жестоко твой любимый человек. О, она знала. Точно такая вертихвостка десять лет назад увела ее мужа из дому оставив одну с детьми и матерью. Муж ее сейчас преуспевал на коммерческом поприще в Москве и о детях уже выросших и учащихся в институтах даже слышать не хотел. Женская солидарность? Может быть. А может боязнь того что Ирина что-то натворит двигала ее на встречу с архитектором.
        Ирина уже не плакала, а просто сидела в машине и тупо уставившись вперед совершенно невидящими глазами о чем-то тихо напевала.
        "Совсем с ума сошла, - подумала Валентина подходя ближе, - Точно, девка, того..."
        Того или этого, но вид Ирины не уменьшил решимости Валентины успокоить ее.
        Валентина аккуратно помогла выйти Ирине из машины и вместе они поднялись к заместителю в кабинет. Запершись Валентина Петровна поставила кофе и долго еще отпаивала оскорбленную женщину приговаривая, что все будет хорошо и все пройдет.
        Сочувствие вызвало новый приступ плача и Ирина затрясла плечами обхватив ладонями враз залитое слезами лицо.
        Успокаивать человека это всегда трудно. Но успокаивать женщину, это еще труднее. Даже слова то не знаешь какие подобрать. А что сказать женщине которую бросил муж потому что она постарела, потому что она меньше внимания стала себе уделять, потому что подросли вчерашние пионерки... Не знаю. Но Валентина Петровна успокоила Ирину. Да пошло на смарку пол дня, но они того стоили.
        А Ирина вышла из ее кабинета еще более решительная в плане мести. Да она отомстит. И ее поймут. Кто? Все поймут. И Валентина Петровна поймет. Скоро весь город будет все понимать.
        О том же думала и Валентина Петровна держа в руках мягкую игрушку. Собачку подаренную этим милым Вениамином, что вчера заходил к ней и преподнес такую чудесную вещь. А что он хотел? Ах да, надо не забыть.
        
        6.
        
        Татьяна Александровна писала письмо своей подруге в Капустин Яр. Строчки ложились красивыми стройными столбцами. Страница, вторая, третья, четвертая, пятая страница. Она писала и наслаждалась процессом. Когда в приемную вошел господин Глава муниципального образования любящий что бы его называли главой района, она лишь слегка оторвала голову от своего дела и увидев что он в сопровождении журналистов прошел к себе в кабинет продолжила письмо подруге.
        Журналисты вышли из кабинета, когда Татьяна Александровна уже закончила письмо и запечатала его.
        Лица выходящих были белее мела. Они о чем то вполголоса переговаривались и косо посматривая на Татьяну Александровну сторонились к выходу из приемной.
        Наконец эта толпа вышла из приемной и он взяв документы на подпись вошла в кабинет Главы.
        Он сидел как заправский американский шериф, положив ноги на стол и куря сигарету скидывая пепел прямо на пол.
        - Извините, тут вот бумаги необходимые подписать.
        - Ах, оставьте, Татьяна Александровна. Вы разве не видите что сегодня великий день. Не до бумаг.
        - А что у нас такого сегодня случилось?
        - Вы журналистов видели?
        - Да они вышли несколько озадаченными. Что вы им сказали?
        - Вы можете прочитать об этом в нашей городской газете или даже в областной. А я уверен что и московские газеты напишут об этом. А вообще то ладно чего уж там. Я решил избираться в президенты России.
        - Простите? - изумленная Татьяна Александровна спросила боясь что ослышалась. - Губернаторы области?
        - В президенты, милая Татьяна Александровна.
        - Но, это...
        - Вы хотите сказать, что это невозможно?
        - Нет, но...
        - Вот и молчите... Я уже все просчитал. Я стану президентом. Я не могу проиграть! Я стану им.
        - Но простите, как? Выборы в 2004 году только и насколько мне понятно то, электорат выберет Путина на второй срок.
        - Ах, бросьте вы! Он уже сейчас не может справится с последствиями наводнений в краснодарском крае. А я знаю как и что делать всегда. Да! У меня есть план и есть сила что бы стать президентом и воля есть, а самое главное...
        Пауза выдержанная Главой затянулась. И в изумлении стоявшая Татьяна Александровна наконец спросила:
        - Что?
        Мечтательное выражение сошло с лица Главы и он хмуро спросил:
        - Что?
        - Ну, вы сказали, что у вас еще самое главное и не закончили фразу.
        - А разве того, что я перечислил, вам кажется мало?
        - Нет, но...
        - Все идите и меня не для кого нет.
        - Но сегодня у вас приемный день.
        - Нет меня.
        - Хорошо, хорошо... -Татьяна Александровна вспомнила что в одной из прочитанных книг говорилось что с сумасшедшими лучше не спорить. Она вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Если бы кто увидел ее в тот момент то решил бы что в кабинете Главы бесплатно мелом красят лица.
        Папка с неподписанными бумагами упала на стол и руки сами потянулись к телефону:
        - Галина Николаевна? Можно я к вам сейчас поднимусь. Тут дело очень важное. Да не по телефону.
        
        7.
        
        А на улице работники физкультурного отдела приставали к прохожим с предложением участвовать в субботнем марафоне.
        
        8.
        
        А Елена рассматривала себя в маленькое зеркальце преподнесенное тем милым человеком и тихо ругала мужа. Он конечно же забыл покормить детей. Еще и огрызался перед уходом. Нет, надо с ним кончать. Как кончать? Ну, это мы еще придумаем.
        
        9.
        
        А старый еврей и его маленький сын стояли на автовокзале и ждали автобус на Калугу. Мальчик ел мороженное, а отец осматривался по сторонам словно опасался появления толпы погромщиков, каких он видел когда-то давно в детстве.
        Что-то звало его в Москву к сестре. И надо было слушаться этого чего-то. Это спасало не раз евреев уводя их в Америку из фашисткой Европы. Это гнало их на голландские высоты. В пустыню позже превращенную в оазисы. Трудом и потом превращенную. Это же гнало его в Москву.
        Он оставил здесь все вещи. Знал, что все не вывезти. Никогда он не объяснит своему сыну почему они сорвались с места взяв только сменное белье, Святую книгу, и деньги. Все что были. Сестра примет их он уже позвонил и просто сказал, что ему стало тяжело дышать на вольной Калужской земле. Она спросила, брать ли билеты до Тель-Авива? Он ответил, что может надо еще подождать и посмотреть телевизор, скажем так с месяцок. А то может оказаться, что напрасно он сорвался с места бросив работу на бумажной фабрике.
        Мальчик доел мороженное и вытер испачканные пальчики чистеньким платочком из нагрудного кармана рубашки.
        Отец посмотрел на сына и подумал что может лучше вернуться домой что зря сына гонять. Вот как наступит совсем тьма тогда и уехать. Но отбросив эти мысли он взял сына за ладошку и повел к только что подъехавшему автобусу.
        
        10.
        
        Петр уже устал от этих двух подружек. И откровенно сказал им, что бы они убирались. Нет, он был очень и очень доволен. Три ночи подряд... Каждую ночь разные. А сегодня вот еще и днем. Днем тоже не плохо. Особенно когда девочки молоденькие и красивые. Сегодня утром ему просто повезло он завтракал в "каскаде" когда зарулили эти две девицы. Считая себя полностью неотразимым он просто ради прикола решил еще и к ним подкатить, мало ему было до этого приключений. Может бесплатно еще получится? Бесплатно не вышло. Сколько им лет интересно было? Лет семнадцать, шестнадцать. Вот ведь, а туда же. Денег им видите ли хочется. Да они же ровесницы его дочери. Неужели его дочь такой же шлюхой растет?
        Он даже забыл, что его дочь должна была вернуться еще вчера. Наверное, решила задержаться у бабки. И ладно чем она тут будет шляться без толку, пусть на огороде поработает. Если она и сегодня не приедет, то Петр решил съездить в Калугу и побаловаться с ихними девицами.
        Алена и Катя ушли, оставив его совершенно одного разомлевшего на диване. Он не боялся, что-либо подхватить от девиц. Он предохранялся. Так что считай чистое удовольствие. В паху сладко ныло от воспоминаний об Алене. А то, что делала с ним Катя, вообще было без комментариев. И как главное делала. Он такого даже на кассетах не видел. Такая молодая и такая профессионалка. Он вспомнил это двойственное ощущение когда одни губы его целуют, а другие ласкают его уже порядком измотанный за эти трое суток... а потом... Рука его сама невольно потянулась к паху и сжала возбужденную плоть.
        Ладно, надо проветрить комнату и вставать. Душ, кофе, что там еще... Ага, надо все-таки поесть. Устал он за это время надо и силы подкрепить, а то, не приведи бог, опозорится перед калужанками. Вот потом он краснеть будет.
        Ну, все, встаем. Петр встал и тихо пошатываясь пошел в душ. Десять минут он не выходил от туда, а когда вышел, то выглядел не намного лучше. Мешки под глазами только слегка рассосались. А вот походка как была так и осталась. На расслабленных ногах он прошел на кухню и согрев чайник мелкими глотками попивая кофе вернулся в спальню.
        Так, а в Калугу, сколько денег с собой брать. Это вон здесь сотней баксов на двоих смог сегодня рассчитаться, а там, сколько это будет? Сколько там у меня осталось?
        Он встал с дивана, на котором пил кофе, а до этого забавлялся с двумя несовершеннолетними девушками, и прошел к секретеру в котором хранил полученные от Вениамина деньги. Как кто, а я лично ну нисколько не удивился выражению лица Петра. Нижняя челюсть у него отвисла и мелко подрагивала, с лица схлынула краска, хрип вырвался из его груди когда на том месте где он оставил деньги их то собственно и не оказалось. Он безнадежно переворошил содержимое секретера и сел на диван в отчаянье заломив себе руки.
        Догнать, отобрать, ...убью... Это он думал вскочив и бегая в поисках разбросанной своей одежды. Сколько там было? Тысяча триста? Тысяча двести? Эх какой наивный лицензированный проектировщик... Он последние три дня жил как барин тратя по триста-триста пятьдесят долларов в день!!! И ночь, я забыл добавить. И по моим подсчетам он просадил на алкоголь, травку, девок не меньше чем десять сотен долларов.
        Тысяча! Это тридцать тысяч рублей по курсу местного сбербанка. Шесть месяцев работы в управе, десять месяцев работы на бумажной фабрике. Нет, в Москве в таком же сбербанке он бы получил даже на одну тысячу рубле больше, но в провинции вообще непонятно на чем курс строился. Главное что и продажа долларов населению происходила по такой цене что заезжие москвичи просто громко хохотали сплевывая на крыльцо здания с зеленой табличкой на стене. Но Петр никогда не догадывался, что банк не по детски зарабатывал на обмене полученных им от обычных граждан обычных зеленых баксов в качестве взяток и гонораров. Да тогда его мысли были совсем не о том... отвлекся я немного...
        Петр заметался по комнате в поисках носков, но не найдя плюнул и влез в сандалии голыми ступнями.
        На улице он сразу бросился к "каскаду". Барменша отстранилась от стойки, когда на нее взгромоздился грудью Петр.
        - Где... Кто... - Спрашивал он задыхаясь.
        Испуганная барменша махнула охраннику и тот подлетев схватил посетителя за ворот и пояс и потянул к выходу.
        Вой и визг, вот что оказывается человек не может слышать, когда обедает, ужинает или завтракает. Сидящие за столиками люди поморщились и отвернулись от вышибалы и его жертвы.
        Лестница приняла Петра всей своей бетонной неудобностью. Охая и ахая Петр поднялся и не устояв снова сел на ступени. Он жалел себя. Ох, как он жалел себя. Мало что ограбили, так еще и избили...
        Прямо перед ним затормозил автомобиль дверца пассажира открылась и из глубины раздался голос знакомый уже Петру.
        - Петр? Садитесь в машину вы уж что-то совсем плохо выглядите. Я вас подвезу.
        Он пригляделся и увидел за рулем этого северянина, как там его, Вениамина.
        - Да если не затруднит. Меня избили. В милицию надо ехать.
        - Как скажете. Садитесь.
        С трудам Петр забрался на пассажирское кресло и захлопнул за собой дверь.
        Машина тронулась с места, и Вениамин спросил:
        - Что с вами случилось?
        Сначала Петр хотел отмахнуться, но его вдруг прорвало и он рассказал все в присущей мужскому разговору манере: Мол решил я как то раз отдохнуть, и поехал...
        Выслушав без прерываний все повествование Вениамин задумчиво сказал:
        - Вам наверное не стоит в милицию... Придется отвечать откуда деньги и за педафилию наверное тоже. Хотя я не уверен, я ваше законодательство плохо знаю.
        - Педафилы, хорошие люди просто их дети испортили. - отшутился Петр - а на самом деле за это-то ни чего не будет. Барменша же скажет, что они со мной добровольно ушли. Да и взрослые они.
        - А барменша скажет, КУДА они с вами пошли? - спросил Вениамин - Это же открыто признать, что они покрывают проституцию. Да и сомневаюсь, что они взрослые были. Акселерация знаете ли. Да и знаю я эту вашу Катю.
        - Да? - с надеждой спросил Петр - откуда?
        - Ей последнее время понравилось с подругами гулять около моего дома. По утрам. Очень рано. Знаете для здоровья полезно.
        - Вы знаете где она живет?
        - Да конечно она детдомовская.
        - Отлично может вы меня туда отвезете?
        - И что вы там скажете?
        - Я потребую, что бы она денег вернула.
        Вениамин, вкладывая машину в очередной поворот, только что и, хмыкнул.
        - Тогда это лучше вечером. Но не сейчас, когда там так много воспитателей.
        Петр задумался.
        - Да, наверное, вы правы. Но она за это время с деньгами что-нибудь сделает. Надо ехать.
        - Хорошо только съездим сейчас в одно место. Это по дороге.
        Когда "холи коммандер" подъехал к воротам детского дома Вениамин повернулся и спросил Петра:
        - А что вы с ней хотите сделать?
        - Ну, отобрать деньги.
        - А если она не отдаст?
        - Я ее там же... воровку эту.
        Вениамин всмотрелся в хорошо всем знакомый жест протирания ладоней и изобразив на лице возмущение, сказал
        - Нет, этого никак невозможно допустить. Извините, но нет.
        Петр хотел переспросить но не успел. Он был очень удивлен переменой в своем соседе.
        Человек всем представлявшийся как Вениамин быстро терял форму и очертания в неизвестно откуда взявшемся темном облаке. Черный туман занял все пространство салона и сдавленный крик Петра потонул в нем как печальный гудок поезда уходящего в даль.
        А в затонированных стеклах Феррари отражались высокие тополя и немилосердное в этом году солнце. Даже частичка тьмы не проникла из-за них наружу.
        Когда двери открылись из салона вышел мужчина в сером костюме и оглядевшись сказал негромко:
        - Петя, Петя, мальчик, выходи давай.
        На дорогу перед воротами выскочил этот "мальчик" здоровенный доберман с оскаленными клыками и безумным взглядом.
        - Стой, куда, а ну давай ошейник оденем и намордник. Что бы ты детей не покусал. А то ты детей любишь, я знаю...
        
        11.
        
        Андрей выслушал по телефону мамины претензии по поводу того, что он совсем от рук отбился. И тихо, что бы ничем не выдать своего движения до последнего момента, положил трубку. Наташа тихо засмеялась. Она сидела ожидая пока Андрей ей отсканирует несколько документов, но процесс был прерван неожиданным звонком. А потом она увидела впервые, как взрослые мужчины краснеют.
        Андрей уже даже не пытался оправдываться. Он поднял трубку и снова услышав голос мамы, опять положил ее на рычаги. Наташа уже смеялась громче. И в третий раз это повторилось под хохот девушки.
        - Ничего смешного. - сказал Андрей. - Она сейчас спустится.
        - Ууууу, я тогда позже зайду. - сказала Наташа и поднявшись выскочила.
        Мама появилась спустя пять минут.
        - Ты, какое право имеешь трубку бросать?
        - Я вообще-то на работе.
        Мама спохватилась и посмотрела на пустое место зама.
        - Тут никого нет. Ты мне это переставай. Ты слушаться будешь? Не будешь меня доводить?
        - А я тебе и не звонил, что бы доводить, - ответил Андрей, не отрываясь от монитора.
        - Ты что себе позволяешь?
        - Ничего...
        - Мы с отцом пашем на твою семью, а ты еще неблагодарный грубишь мне?
        - А зачем вы пашете на мою семью?
        Татьяна Александровна захлебнулась негодованием и сказала уверенно:
        - Если бы не мы с отцом, то вы бы давно уже впроголодь жили!
        - Ну, это не факт, - Андрей держал лицо до последнего - я бы нашел деньги, что бы не жить впроголодь. Да и не берем мы у вас сейчас денег. Если ты о них конечно. Но если ты о деньгах, то при чем тут отбиваюсь от рук. Я что теперь как баран на привязи? Я теперь должен выслушивать все, что вы мне изволите с отцом и Ленкой высказывать? Не нравлюсь, до свидания.
        Мама в ужасе посмотрела на сына и сказала, решив зайти с другого бока:
        - Ты меня прости конечно, но по-моему ты просто неблагодарная свинья.
        - Я? Да ну? Брось мам просто вы меня уже заездили. Я благодарен вам и за то что меня вы родили и за то, что растили и за то, что вот выучили такого идиота. Даже за ваш этот огород я вам благодарен, за квартиру, за машину, которую продать пришлось, да благодарен. Но не буду я на коленях ползать и благодарить, благодарить, благодарить.
        - Никто тебя не просит на коленях ползать, мы просто хотим элементарного уважения.
        - Тогда при чем здесь ваш контроль с кем я пью, курю, катаюсь. Но сколько можно то? И как такое можно?
        - Ты просто совсем скоро сопьешься. Будь с семьей. Хочешь отдохнуть, отдыхай. Ну, раз в неделю, хорошо, но не каждый день...
        - А кто тебе сказал, что я каждый день бухаю? Кто тебе все время мозги компостирует? Ленка? Она? А вы тоже молодцы. Ее слушаете, а меня просто давите. Другие? А они вообще, какое имеют право вмешиваться? Я им, что пьяным дом спалил?
        - Еще не хватало.
        - Видишь. Я неделю не пью и с тобой не общаюсь, а ты сразу, мол, от рук отбился, грубишь.
        - Ничего я такого не говорю.
        - Да?
        - Да. - убежденно заявила она - Я только хочу что бы вы жили как люди. Нормально, а не как безответственные дети. У вас двое детей! О них подумать надо.
        - А о себе думать не надо?
        - Я вот только о тебе и думала всю жизнь! Все время себе отказывала все для тебя.
        - Так у меня тоже жена есть...
        Эта фраза вышибла своей наглостью и сбила Татьяну с проторенной колеи. Вот свинья.
        - Ты хам. Неблагодарный хам.
        - Она мне тоже самое говорит. Вы, может, хоть обзывать по-разному будете? А? А то я уже готов тебя ею назвать, а ее и так периодически мам кличу... Вы меня просто замучили вашими придирками. Устал я от вас, и видеть никого не хочу.
        Татьяна Александровна молча вышла из кабинета. В комнате напротив она увидела склонившихся к столам женщин. Они наверняка все слышали и теперь будут трепать я зыком, что я со своим сыном справится не могу. Вон как усердно что-то пишут. Это позор. Теперь на меня будут пальцем показывать и говорить вот у нее такой сын...
        Андрей, разминая сигарету, вышел позже и тоже посмотрел на уже оторвавшихся от писанины женщин. А не по фигу ли? - подумал он и пошел курить.
        
        Глава 5.
        1.
        
        Еще одна ночь обрушилась на город. Тьмой затопив все дворики, деревья, заборы, дома и другие постройки, ночь казалось, проникла во все уголки. Лампочки без рассеивателей, качающиеся на фонарных столбах, безуспешно пытались пробиться светом хотя бы до земли. Но окруженные ночными мотыльками и мошкарой они становились тоже бессильными против мглы. Час ночи в таком городке это уже очень и очень глубокая ночь. Даже светящихся окон не увидишь. Это в Питере или Москве до утра не гаснут тысячи окон. Ночные каналы, веселые пирушки, книжные наркоманы зачитывающиеся до рассвета и не желающие отставить чтение даже если завтра на работу. Это там до утра снуют машины и не гаснет освещение на дорогах. А в маленьких городках и в двенадцать кого увидел, посчитал везеньем. И в одиннадцать так же. Это в будни.
        Дискотеки по пятницам заканчивались в двенадцать, но уже в половину первого можно было идти по улицам и кричать "Люююдииии?". Нет, самый правильный день, что объединяет всю страну это суббота. В этот шестой день недели можно даже утром лечь спать и не боятся, что не выспишься. Однако в ночь с пятницы на субботу, люди, уставшие за рабочую неделю еще не чувствовали объединения со всей страной, и жались по домам. Кто-то пил, кто-то любил. Кто-то в одиночку, кто-то в группе. Но тихо и дома.
        Тих и печален был город во тьме. Звезды забывшие за эти несколько ночей дорогу к нему наконец проклюнулись и удивленно обнаружили под собой мглу еще большую, чем та, что их окружает в пространстве. Они может и рады были бы ее рассеять, но кто-то очень и очень заинтересованный в том чтобы город оставался во тьме к середине ночи снова пригнал стадо облаков и скрыл спящие души от взора небесных сфер. Город во мраке, плохо освещенный еще хуже ухоженный, ждал событий. Казалось душа города стонет и корчится, понимая что, происходит что-то ужасное. То чего раньше никогда не было. Город знал, что у него рак. И метастазы уже проникли в соседние сосуды и ткани. Город не имел никакого иммунитета. Только люди могли создать или решить его проблемы. Но они спали в ту ночь когда, как говорил один народный герой, лед тронулся.
        Взгляд города обратился туда, где сильнее всего болело на берег реки недалеко от дорогого ему дома детей. И город вскрикнул, зашелестев листьями и ветками деревьев, увидев то чего на его теле никогда раньше не существовало. На месте снесенного черной волей дома возвышался стеклянный цилиндр, метров шесть в диаметре. Еще невысокий, но уже пугающий до безумия. Его стекло черное изнутри отсвечивало, отражая немногие огоньки вокруг. Душа города засасывалась в него как пыль в пылесос, только не слышно было надрывного воя. Все было тихо вокруг. Но боль, ужасная и нестерпимая пронизала душу города.
        Многие люди зашевелились во сне. Кто-то проснулся, в домах что стояли ближе всего к обиталищу тьмы закричали в страхе дети. Матери повскакивали с постелей и бросились их успокаивать. Впору правда было их самих успокаивать. Страх теней и тьмы пронзил казалось в ту ночь всех проснувшихся. Женщины вскрикивали, увидев в полутьме сверкающие глаза домашних кошек. Мужчины выходили покурить на улицу, но спешно бросали недокуренные сигареты и скрывались в домах, тщательно заперев двери на все что можно. Ставни и окна закрывались и люди во тьме задыхались от духоты. Задергивались занавески, как будто это могла спасти их от грядущего.
        Душа города была в ловушке. И никто не пришел ей на выручку.
        Сонные птицы взлетали во тьму и ориентируясь только им ведомым способом улетали от города все дальше и дальше. Скот в коровниках на окраине истошно замычал. Только мало это было похоже на простых наших буренок. Больше это напоминало крики антилоп что попались в природную ловушку и видящих как последних уже разрывают клыки матерых львов. Бился скот в загонах, ржали лошади в стойлах, блеяли овцы, кричали истошно курицы. Много народу было разбужено этой какофонией, да только мало кто пришел успокоить братьев наших младших съедаемых. Даже откормленные до невозможности свиноматки и боровы пытались поднять свои туши. Но лапы подламывались под двух центнеровыми телами, и те снова падали в грязь рылами. И визжали, словно им уже подносили под сердце пику мясника.
        Город. Город последний раз вскрикнул, подняв в воздух оставшихся птиц и, замолк, полностью порабощенный черной волей башни. А башня сверкнула, переливаясь черным и красным пламенем и, довольно замерла, в ожидании следующей кормежки.
        Уен Лоуред стоял перед стеклянными створками дверей первого построенного этажа и довольно улыбался, переминая в правой руке черную скорлупу. Скорлупа хрустела сминаемая пальцами и крошки ее падали на землю. Трава в испуге раздалась в стороны от глянцевых осколков. Но не помогло и она начала медленно жухнуть и сжиматься.
        Уен достал, из стоящего у его ног дипломата, пакет из плотного полиэтилена и аккуратно что бы больше не ронять крошек ссыпал в него скорлупу. Плотно запечатав пакет он отправил его в глубь дипломата и разогнувшись снова с явным удовольствием посмотрел на сверкающее основание будущей башни.
        Псины сзади тревожно зарычали. И Лоуред повернулся к ним. Он мог не спрашивать слуг, что случилось. Он и сам почувствовал приближающихся детей. Трех. Мальчик и девочка подающие надежды и ставшие ему уже дорогими и новенькая девушка, которая сегодня так обидела Петра Федоровича.
        - Петя, Ваня, Федя. Встретьте и проводите ко мне в дом. Потом останетесь у входа и никого ближе ста метров чтобы не было. Понятно? По одному можете поохотиться.
        Нет, собаки не заговорили. Не думайте. Они просто повернулись и исчезли в кустах вильнув на последок купированными хвостами.
        Уен Лоуред посмотрел на переставшие раскачиваться верхушки кустов и повернувшись пошел к входу. Двери в приветствии распахнулись и пропустив хозяина внутрь закрылись. Бесшумно.
        Саша и Олеся тихо пробирались к строительному вагончику. Они были страшно напуганы. Никогда до этого ночь не пугала их так сильно. Дети прижимались к друг другу и слепо таращась в темноту брели по уже родной им тропинке сквозь одичавшие кусты смородины и малины.
        Испуг поразил их когда до вагончика оставалось не больше пяти метров. Недалеко позади раздалось рычание и чей-то наполненный ужасом вскрик. Дети еще сильнее прижались к друг другу и сойдя с тропинки напролом через крапиву бросились к ступеням вагончика. О боже, на них взгромоздясь сидело чудовище. Черное с желтыми пылающими во тьме глазами и оскаленными длинными клыками. Язык, высунутый на добрую ладонь из пасти, подрагивал в такт шумному дыханию монстра. Собака.
        Дети замерли не сводя с нее глаз. А собака лениво встала и соскочив со ступенек пошла по тропинке к... На месте еще недавно снесенного дома возвышалось что-то отдаленно напоминающее цилиндр, что Саша рисовал на уроках. Только тут он был высотой с добрый домик. На полметра, а может и больше, возвышаясь даже над вагончиком.
        Собака повернулась к детям, приглашая их следовать за ней, и потрусила по тропинке.
        Дети взялись за руки и, прекрасно понимая псину, осторожно последовали к еле заметным на блестящем округлом боку, дверям. Подойдя они увидели, что собака заняла место справа от входа и села, смотря прямо перед собой. Тут уж совсем приведя детей в шок слева появилась вторая псина и также замерла у входа.
        Дети остановились не зная, что же делать дальше.
        Сзади послышался шум и Саша с Олесей резко повернулись. На тропинку перед вагончиком как-то странно, боком, вышла Катерина, старшая в "семье" Олеси. А сзади ее подгонял рычанием еще один пес. До детей Катерине оставалось не больше метров шести когда она заметила их в тихом ужасе глядящих на нее.
        - И как это понимать? - Полушепотом спросила Катя подойдя ближе и тоже остановившись косясь попеременно на собак.
        Ответить ей не дало рычащее существо остановившееся сзади нее.
        - Нам говорят идти внутрь. - Сказала Олеся и сжав вспотевшей ладошкой за руку Александра, первой шагнула к дверям. Она совсем не удивилась, что Катерина последовала за ними. Ей было интересно, почему собаки не прогнали ее прочь как в прошлый раз воспитательницу.
        Двери распахнулись, когда Олеся подошла к ним вплотную. Там был свет. Ослепляющий и невозможный. Сощурив глаза и прикрыв их ладонью, дети вошли внутрь. Створки встали на свое место, и на траву перед входом опять обрушилась тьма, торжествуя над своей добычей.
        
        2.
        
        Рев мотоциклов разорвал утреннюю тишь. Десятка два молодых людей в кожаных куртках, в просторечии обзывавшихся "косухами", оседлав своих стальных коней, парадом прошли по городу от, как говорится, и до. Разбуженные надрывным ревом мирные граждане с удивлением внимали этому рокоту. Казалось они были изумлены что их сон прервался таким странным образом. Наверное многие подумали что еще спят и им снится какой то странный сон очень похожий на глупый американский боевик собравший чуть более пятисот тысяч долларов. Но какого же было удивление немногих выглянувших в окно, когда они увидели в седлах детей своих соседей или сослуживцев. Навряд ли самому старшему в седле было больше восемнадцати. Но надо было видеть их лица когда они с упоением слушали рев своих мотоциклов. Нет, не было ни гонки по дорогам, ни выкриков со стороны молодежи. Была только молчаливая сосредоточенность. Я такую видел только на парадах Победы в Москве. Но там были воины, курсанты, офицеры, а здесь...
        Как странно видеть на улицах сонного, спящего городка вполне бодрых и решительных парней в клепанных куртках и кожаных штанах. Как странно слышать рев мотоциклов в то время когда только редкие спешащие на утреннюю дойку машины старались тихо проскочить на окраину. Как удивлены были местные жители когда по утру разнеслась весть в городе оказывается существует байкерский клуб. И уж совсем непонятно было сборище перед старым сараем на школьной улице. Сотни три мужчин и женщин стояли перед строением и надрывая горло надсадно вопили выражая свое возмущение утренней проделке новоиспеченных байкеров. Сарай молчал. И только серое полотнище с изображением мотоцикла и черепа вместо фары развевался над ним. Двери как понятно молодежь забаррикадировала заранее и поэтому когда толпа подгоняемая несколькими ретивыми мужиками пошла вразнос пацаны просто наблюдали как содрогаются стены. Да, скорее развалились бы тонкие дощатые стены, чем со знанием дела заваленные двери. Что хотел сделать народ ворвавшись внутрь никто не знал даже он сам. Просто наверное хотели взглянуть в глаза "ночным ангелам". А может засунуть
ребятам пальцы в спицы заднего колеса и завести движок. Кто их знает этих баранов на митингах. Правда, ребята уж точно не хотели с ними встречаться. Поэтому они наверное чрез чур смело обвязывали кулаки цепами и готовились встретить толпу единым взмахом. Они, кажется, даже не догадывались что прорвись нападающие внутрь то они даже взмахнуть не успели бы. Массовики-затейники всего этого бедлама были слишком крепки для шестнадцати-восемнадцатилетних парней. Но главное, что удивило меня, это отсутствие страха в глазах ребят.
        На их благо приехала милиция и сначала уговаривая разойтись, а затем вгрызаясь в толпу отодвинула нападающих от дверей сарая. Протест никем не санкционированный длился два часа тридцать семь минут.
        
        3.
        
        Еще один стихийный митинг состоявший из в основном старушек и стариков во главе с отцом Олегом происходил перед зданием мэрии. Старушки требовали, не просили а требовали, что бы мэр проникся пониманием и срочно воздвиг на месте разрушенной, новую копию старой церковь.
        Мэр проникся и вышел к старушкам. Смело так вышел. Старушки с клюками наперевес окружили мэра и его свиту и загомонили еще пуще прежнего. Церковь, церковь, церковь... скандировали те и почти оглохший мэр напрасно поднимал руки вверх призывая народ успокоится.
        Народ не успокаивался. Прыткие бабушки все норовили ткнуть в мэра палками и утверждали, что он продался антихристу раз не помогает восстанавливать церковь. Ну не хотели они слышать, что он восстановит церковь только пусть подождут до следующего месяца, когда он сможет высвободить под это дело необходимые средства. Они хотели... Они хотели, что бы немедленно началось строительство. Да, он тоже хотел бы чтобы строительство началось немедленно, но денег нет. Нет и точка. И до следующего месяца не будет. Старушки аж взвыли и смяв как пушинок свиту понесли мэра в здание мэрии.
        Охранник вытаращив глаза на это дело никак не мог прочистить пересохшее горло. Волна накатила на стеклянные двери и остановилась прижав к ним мэра и требуя что бы охрана их впустила.
        Охранник видя страдания мэра прочитал по его губам "впусти" открыл дверь.
        На подводной лодке жизнь корабля значит больше чем жизнь его командира. Если бы охранник не открыл дверь. Ах если бы он вспомнил инструкции. А ведь он когда-то служил на флоте и знал что открыть люк в аварийный отсек для спасения пары членов экипажа, значит, обречь весь экипаж на смерть. Но он побоялся последствий своего отказа и стихия хлынула внутрь сметая на своем пути и охранника и глазевших на первом этаже сотрудников мэрии.
        Здание мэрии было оккупировано в мгновенье ока, с первого по третий этаж. Вот старики вспоминая былое идут на штурм кабинетов. Летит на пол дорогая оргтехника, обрываются телефоны, обрывки бумаг летят покрывая плечи и головы обезумевших стариков. Женщины визжат когда старухи костлявыми руками впиваются в их волосы и тыкают палками в живот и грудь. Мужики с боем никого не щадя на своем пути пытаются прорваться наружу, но падают под численным превосходством противника. Потом когда будет производится осмотр места происшествия осколки зубов тщательно зачем то подберут и пересчитают. Количество впечатлило даже видавших виды сотрудников.
        А толпа ревя проносилась над поверженными врагами все набивая и набивая здание мэрии. Скоро уже было невозможно протолкнуться никуда ни взад, ни вперед. И тогда не многие кто с самого начала успел запереться в кабинетах видя как крошатся стены вокруг косяков, как трещат их светлого дерева лакированные двери стали прыгать в окна. Три этажа. Подоспевшие от разгона митинга у байкеров милиционеры не церемонясь растаскивали в стороны тела с болтающимися изувеченными руками и ногами. Скорая прибыла через несколько минут несмотря на то что находилась совсем рядом. Даже десяти машинам имевшимся в распоряжении скорой помощи понадобилось время до вечера что бы растаскать раненых. Труповозы в тот день тоже работали допоздна. Изуродованные лица и тела. Проломленные головы и грудные клетки. Неестественно вывернутые и множественно перебитые конечности. Вот что увидел в первую минуту перед собой майор Федченко начальник милиции общественной безопасности. Что он думал и что он решал в своей голове мы наверное не узнаем. Но приказа на штурм оккупированного здания мэрии он не дал и только расставил своих людей в
оцепление и молча наблюдал как подоспевшие пожарные приступили к тушению загоревшегося по невыясненным причинам третьего этажа.
        А за всем этим в радости и печали наблюдали светлые очи отца Олега. И радость что случилась кара Господня на головы безбожников, еретиков и отступников наполняли огнем радости его безумные глаза. И только печаль что опять слуги дьявола обязательно оправятся ему сжимала сердце. Он плакал видя как подъехавшая милиция окружает его, ЕГО, паству. Его верных слуг с праведно горевшими сердцами. И сам собой Крест оказался в его руке вздернутой к небу. Сорвавшая молния ударила в корпус милицейского автобуса и бензобак коротко хлопнув взорвался обдавая горящим бензином корпус машины. Естественно, что в такую жару окна были раскрыты и первыми вспыхнули занавесочки на них. А дальше пожарные тушили уже два очага возгорания, а небо принимало в свои объятья два черно-смоляных столба дыма.
        А солнце безжалостно било по людям из термического оружия постоянного действия. Люди в тот день, те кто не участвовал в массовых беспорядках в большинстве просидели в домах стараясь не лезть в этот ужас под названием лето. И только когда взорвался злосчастный бензобак люди сказали, что опять, наверное, на карьере взрывают породу. "А город подумал ученья идут..."
        Татьяна Алексеевна стояла у окна и прижав ладонь к губам в ужасе смотрела на творящееся перед ней на площади. Андрей тоже смотрел сосредоточенно как бы стараясь запомнить на всю жизнь. Александра Львовна застыла при звуке взрыва и посмотрело в окно на уносящийся к небу дым. Остальные сотрудники Управы тоже подошли к окнам и всматривались в залитые кровью и перепачканные сажей лица людей, стариков, что под охраной сидели на асфальте. Изредка кто-нибудь грозил маленьким ссохшимся кулачком в сторону управы, как бы говоря, что следующая очередь ваша, господа чиновники и бюрократы района.
        И чиновники это понимали. Массовые волнения согласно общей теории волн так просто не затихают. Будет и штурм Управы и прыжки с третьего этажа.
        Глава района и Представитель губернатора неожиданно, наконец то сошлись в своих мыслях о методах работы. Они враз решили уйти в отпуск. А заместители... А заместители заболеть этак недели на две и желательно в Калуге или Обнинске на крайний случай.
        И только простые, по меркам руководителей, сотрудники управы решили просто быть осторожнее.
        Арестованные все пополняли отгороженную милицией территорию и скоро задержанных стало гораздо больше чем охраны. И... правильно... освободились точно также, как и подавили сопротивление Мэрии. Толпой, нахрапом втаптывая жиденькими подошвами милиционеров у которых был приказ оружия не применять. Втоптали и пошли по улицам города, подальше от того бардака, что они учинили. Управа сразу облегченно вздохнула. И в тот день все закончилось мирными шествиями по городу с красными флагами и иконами в руках. Маразм.
        По понятным причинам мэрия выбывает из моего дальнейшего повествования. Вычеркиваем...
        
        4.
        
        У стеклянной башни в восемь вечера появился второй этаж. Просто как антенна вырос из первого. Такой же сверкающий и отражающий все вокруг.
        
        5.
        
        Комиссии по расследованию прибыли довольно быстро - на следующее утро: от губернатора, от полномочного представителя президента в центральном округе, от прокуратуры, областного УВД, ФСБ, от газеты "время правды", от фракции КПРФ, от фракции "Единство", ЛДПР. Всего пятьдесят семь человек. Но даже для такой маленькой и "теплой" компании не нашлось места в гостинице. Устроившись, кто и где мог они приступили к расследованию. Даже через неделю, когда комиссии свернули свою работу осталось загадкой что же заставило пожилых и немощных людей сообразить такое.
        
        6.
        
        Ирина пришла к башне в половину девятого вечера. Остановившись в нерешительности перед входом, она подумала, что было совсем уж глупостью придти сюда к совершенно незнакомому человеку. Хотя еще час назад ей это глупостью не казалось. Она прямо чувствовала что человек, подаривший ей чудесный шар, может помочь ей с ее местью мужу. Она не помнила сколько минут простояла перед входом, двумя створками черного стекла, но они открылись и в глаза архитектору ударил яркий свет. Заслезившиеся глаза она украдкой вытерла пальчиками и сощурившись попыталась рассмотреть хоть что то внутри. А из света медленно выдвинулась фигура человека и замерла рассматривая Ирину.
        - Здравствуйте, Ирочка, что вас привело ко мне в столь поздний час?
        Она пришла чтобы просить помощи... Но как ему об этом сказать?
        - Здравствуйте Вениамин... Я хотела бы спросить у вас совета. Вы разрешите мне войти?
        Фигура перешла порог и приблизилась к Ирине.
        - Давайте лучше в саду. Там у меня знаете ли ремонт. Отвратительно пахнет. Здесь значительно лучше.
        Ирина согласно кивнув повернулась и пошла по тропинке. Вениамин шел справа от нее, чуть наклонив к женщине голову.
        - Вы знаете, Вениамин, у меня проблемы. И я думала что вы наверное мне поможете.
        Вениамин хмыкнул и спросил:
        - Смотря в чем.
        - Мне нужен совет. Вы моего мужа не знаете, но...
        - Нет почему же, Игоря я знаю.
        - Как? Откуда?
        - Познакомились случайно, на улице. Он странный молодой человек...
        - Он просто сволочь... - в сердцах сказала Ирина.
        - Ну, зачем вы так? - Сказал Вениамин и приобнял за плечи женщину.
        - Вы не знаете, а он, а он...
        - Он вам изменил? Да?
        Ирина не удивилась догадливости Вениамина. Она просто опустила голову и прикрыв ее ладонями навзрыд разревелась.
        - Да! С этой малолеткой! Женькой из Управы. Он, он... сволочь, козел. Урод.
        Список ругательств был длинен, и Вениамину пришлось выслушать много нового о муже Ирины. Даже он такого не знал.
        - Я не могу вам помочь...
        Ирина осеклась и замолчала. Только посмотрела раскрасневшимися глазами на спокойное лицо Вениамина и спросила:
        - Почему?
        - Только вы сами можете себе помочь.
        - Как?
        Тут Вениамин позволил себе улыбнуться.
        - Ну, это смотря что вы хотите сделать. Отомстить? Отлично. Тогда вы должны просто сесть и подумать что больше всего важно для вашего мужа. А потом лишить его этого.
        Ирина взорвалась:
        - Да бабник он! Если бы я могла я бы ему все его причиндалы бы отрезала.
        - А вы не можете?
        Ирина в удивлении посмотрела на собеседника, чье лицо в лучах заходящего солнца приобрело ярко оранжевый цвет.
        - Нет, я не могу. Может, вы мне поможете?
        - Что? Держать его? Увольте.
        - Но тогда как мне быть?
        - Не знаю. Но если бы знал, то помог бы.
        - Ну, хоть подскажите что-нибудь.
        - Вы именно это хотите сделать?
        - Ну не знаю я... Я хочу что бы он понял что нельзя жене изменять со всякими там...
        Сам собой напрашивался вопрос: а не со всякими? Но Вениамин не задал такого вопроса он просто сказал:
        - Может вам будет достаточно просто проучить его? Ну, там попросить друзей своих что бы они ему мозги вправили?
        - А что толку то. Я уже выгнала его из дома. И он не вернется.
        - Ну не знаю. Можно там "поговорить" с этой Женей, да так поговорить что бы она его сама выгнала.
        - Мне он больше не нужен я смирилась... я просто хочу отомстить. Нет не убивать, а отомстить что бы на всю жизнь запомнил.
        Вениамин наморщил лоб и посмотрел на шар солнца коснувшийся горизонта.
        - Когда вы хотите ему насолить?
        - Как можно быстрее.
        - Хорошо. Сегодня ночью.
        - Как?
        Вениамин засунул руку во внутренний карман пиджака и достал из него круглый футляр сантиметров пятнадцати в длину, словно как из под сигары. Протянул футляр Ирине и сказал:
        - Здесь игла. Деревянная. На ней яд.
        - Он что умрет?
        - Мы все умрем когда-нибудь. Но на игле яд парализующий. Вы должны сделать все, так чтобы вас никто не видел. Дождитесь когда будет удобный момент и воткните ему ее или просто поцарапайте. Яд мгновенен. Он упадет и до утра не сможет пошевелиться. Ему будет время подумать. Он и уснуть не сможет. Так что к утру он будет совсем другим человеком.
        - А что если я переборщу и он умрет?
        - Это как? Вы что собрались деревянной иглой зарезать человека? Для этого поверьте есть более надежные средства. Держите. И помните что у вас время только до полуночи. Укололи и ушли. Все. Что бы вас там не было. Понятно?
        Ирина кивнула коротко и приняв футляр из рук всхлипнула и не поблагодарив или попрощавшись пошла по тропинке. По дороге она подумала, что Вениамин уже построил два этажа своего домика. С такими темпами скоро новоселье.
        
        7.
        
        Андрей лежал на диване ногами к телевизору смотрел новый видеофильм. Никогда я не понимал, как можно смотреть с перемоткой нудных моментов. Ведь в них иногда скрывается, чуть ли не весь смысл фильма. Но Андрей считал по иному и перематывая чуть ли не четверть фильма был вполне доволен тем что успеет досмотреть его до полуночи и завалится спать. Завтра на работу.
        Как бы завтра опять не повторилось это сумасшествие. Нет, ну кто мог подумать, что бабульки окажутся настолько ретивыми, что смогут отправить в реанимацию самого мэра? Это просто невозможно. Кому сказать из друзей вне города что у нас прошло восстание так ведь не поверят. Хотя это смотря как рассказать...
        - Твоя мать звонила. - это вошедшая в комнату Елена села на кресло и тоже засмотрелась на экран.
        Андрей включая перемотку вперед спросил:
        - И что хотела?
        - Прекрати. Останови дай мне посмотреть. Я в кое то веки села посмотреть фильм, а ты мне не даешь.
        - Так ты днем смотри пока Настюха спит.
        - Ты что офанарел? Может мне еще уйти из комнаты? Я тебе случаем не мешаю?
        - Прекрати. Мне завтра на работу рано, вот я и хочу досмотреть его.
        - Вот завтра и досмотришь.
        - Мне кассету завтра отдать надо.
        - А я когда его посмотрю?
        - Он в доме лежал два дня! Что не посмотреть раньше было?
        - А что ты на меня кричишь? Я тоже кричать умею.
        Замолчали. Смотрели фильм без перемотки. Андрей откровенно зевал смотря как герой фильма любуется на закат сидя на пляже под какими то непонятными пальмами. Толи кокосовые, толи банановые. Фиг их знает.
        Что бы хоть как то протянуть время он спросил:
        - Так что мать звонила то?
        - Мне разгон устраивала.
        - Зачем?
        - Ей, видите ли, не нравится твое поведение в последнее время.
        - А ты при чем тут?
        - Я должна на тебя повлиять.
        - Бесполезно.
        - Я ей так и сказала. А она на меня, мол, это я тебя таким делаю.
        - Что за глупости?
        - Ну и давай меня распекать. Вот, понимаешь мы неблагодарные скоты и т.д. Нет скоты она не говорила, но ты меня понял... Мол они нам все а мы им элементарного уважения не оказываем.
        - Это я в пятницу слышал. Сегодня вроде как понедельник. Она на второй заход пошла. Кого-то из нас она достанет.
        - Меня уже достали из-за тебя. Прекрати с ней скандалить. Она же потом мне лекции читает.
        - Я с ней не скандалю. - четко выделяя слова сказал Андрей. - Какого фига она вообще к тебе привязалась? Это что за новости, что бы вы на меня вдвоем насели и все-таки втоптали? Не выйдет...
        - Причем тут втоптали... Мы только хотим что бы ты стал таким, каким раньше был.
        - Ага... Послушным бараном. Которого, когда нужно можно впрячь копать там всякие траншеи, поливать жуков, помидоры, ползунику эту собирать, а для развлечения нотации ему почитать... Вы меня таким хотите видеть?
        - Успокойся и не кричи. Детей разбудишь.
        - Я не кричу.
        - Кричишь.
        - Я не кричу. - опять раздельно и напряженно проговорил Андрей. - Я говорю.
        - Ты грубишь.
        - Да ты чего жена? Обалдела?
        - Ты так со своими бабами в управе разговаривай, а не со мной. С которыми задерживаешься.
        - Какими бабами? - взвыл Андрей - какими бабами? Я после работы сразу домой и на ваш долбанный огород.
        - Это вот сейчас, а до этого? И, между прочим, огород не мой, а наш.
        - Да он мне в хрен не вперся. У нас, что денег на эту долбанную картошку нет?
        - Ты это матери скажи.
        - И ей и отцу говорил.
        - И что?
        - И ничего. - хмуро сказал Андрей.
        - Мне не нравится как ты говоришь со мной. - господи!, Андрею аж показалось что он слышит голос матери.
        Совладав с собой он только тихо сказал:
        - А мне насрать...
        - Что!? Что ты сказал?
        - Что слышала.
        Елена задохнулась от гнева, она даже хотела чем-то швырнуть в Андрея, но тот медленно повернулся к ней и повторил смотря ей строго в глаза:
        - А мне насрать, что тебе там во мне не нравится. Я такой, какой я есть, не нравлюсь, удачи в другом месте.
        - Да ты у меня сам сейчас пойдешь отсюда.
        Она встала из кресла и уперев сильные руки в бока возмущенно открывая рот хотела что-то еще продолжить. Андрей тоже встал. Тут она снова увидела этот его дурацкий медальон победителя в скачках, качнувшийся на груди вместе с крестиком.
        Она возвышалась на полголовы над ним и уже в безумии думала, что сделать с мужем. Просто зарядить ему рукой или не поленится и дойти до кухни за чем-нибудь потяжелей.
        Так они и простояли друг напротив друга минуту, пока Андрей не очень сильно оттолкнув жену не вышел в коридор.
        - Ну и вали отсюда! - кричала она забыв что дети спят.
        
        8.
        
        Татьяна Александровна сидела в кресле и писала кому-то свое очередное послание. Сергей на кухне заваривал чай. Изредка из комнаты в кухню неслись фразы.
        - Нет, ну каковы... Они нас вообще не уважают.
        Сергей в кухне расслышав слова не стал отвечать. Что толку? Он уже просил жену не обращать внимание. Наконец он с чашкой в руке вернулся в комнату и сделав погромче телевизор стал наблюдать за баталией на футбольном поле.
        - Сергей, я же с тобой говорю.
        - И?
        - Ну, надо же что-то делать с Андрюшей.
        - Ага. Надо.
        - Ты хотя бы повлиял на него. Он тебе хотя бы не грубит.
        - А его и не воспитываю.
        Татьяна оторвалась от письма и посмотрела на мужа.
        - Так ты что же на его стороне?
        Сергей промолчал. Но Татьяна не успокаивалась.
        - Сергей. Сделай пожалуйста телевизор потише. У меня голова болит. И ответь мне.
        Сергей убавил звук, но отвечать не стал.
        - Сергей?
        - Да?
        - Ты не ответил.
        - Что я тебе не ответил?
        - Ты что на его стороне?
        - Нет. Я ни на чьей стороне.
        - Я одна с ним не справлюсь. Ты должен мне помочь.
        - В чем?
        - Ты должен ему сказать, что бы он перестал мне грубить.
        - Хорошо.
        - Что хорошо?
        - Скажу. - ответил Сергей делая громче звук.
        Татьяна уже хотела было вернуться к письму, но тут ее посетила еще одна мысль и она снова обратилась к мужу:
        - Он совершенно не занимается домом.
        В ответ молчание.
        - Сергей?
        - Ну, что еще?
        - Он практически ничего не делает по дому.
        - И?
        - Что и? Что И? Ты можешь говорить нормально? Я устала от твоего "и".
        Сергей повернулся к жене и удивленно посмотрел на нее. Он даже телевизор выключил.
        - Что ты хочешь от меня? Что бы я стал ему что-то объяснять? Начал говорить ему что, мол не хорошо грубить маме? Да? Ну, так он это и сам прекрасно знает. Что бы он шел после работы домой? Он ходит. Что бы он помогал мне на огороде и по ремонту дома? Он помогает мне всегда. Просто я его заранее предупреждаю его, что бы он ничего не планировал. Но я не могу заставить его испытывать от этого всего радость. Да и учить его чему-то просто глупо. Ему, если ты не забыла тридцать два года, а не двенадцать лет. Все. Каким его воспитали, таким он и вырос.
        - Ты хочешь сказать что это я его таким воспитала? Ты это хочешь сказать?
        - А я разве такое говорил?
        - Нет, но ты это так сказал...
        - Тебе послышалось.
        Сергей снова с пульта включил телевизор и повернулся к экрану.
        - Прекрати Сергей, в конце концов, мы говорим о нашем сыне! Сделай потише!
        - Забыла слово "взрослом". О взрослом сыне. Имеющим собственную семью. - ответил Сергей не оборачиваясь.
        - Это не важно! Он наш сын и мы должны ему объяснить, что он не прав.
        - В чем?
        - В том, что так разговаривать со мной нельзя.
        - Слушай, Тань, Если ты не прекратишь я скоро хуже, чем он заговорю.
        - Вот и ты мне грубишь.
        Сергей снова потушил звук и снова повернулся к жене.
        - Я не буду ему ничего говорить, но не потому что я тебя не люблю или, не уважаю, или что бы ты там не подумала. Просто я бы на его месте давно бы уже сказал чтобы от меня отстали. Сейчас он хоть меня слушает, а буду я его давить как и ты он и на меня чихать станет. Сам таким был, знаю.
        - Вот он в кого!
        - Да и что?
        - Это он от тебя всему научился. И меня игнорировать и не воспринимать мои просьбы.
        - Тебя проигнорируешь...
        - Сергей!
        - Все! Я сказал все! Пусть живут как хотят. Вон хочешь кого-нибудь воспитывать, Жульетта во дворе.
        - Сергей!?
        - Что Сергей? У тебя там голова болит? А у меня ее просто сносит. Восемьдесят два раненых, сорок семь тяжело, четырнадцать трупов. Радуйся что там не было сына. Радуйся и все! А мне не до твоих к нему претензий. Завтра понаедет куча народу и я вообще плюну на все ваши претензии друг к другу.
        Татьяна в изумлении смотрела на мужа, и ей хотелось расплакаться. И Сергей тоже туда же. Они никто ее не любят и не ценят. Они все чихали на то, что она говорит. И сын, и муж и эта Ленка, что б ей пусто было. Они, наверное, хотят чтобы я побыстрее умерла. Да точно им будет без меня хорошо. Сын сопьется, а Сергею будет плевать на это. Ему бы лишь бы к телевизору присесть. Этой дуре тоже плевать на ее сына. Она умрет, а они даже могилу поправлять не будут. Умерла и слава богу. И так стало жалко себя Татьяне что невольные слезы потекли по щекам.
        - Прекрати реветь. Скажу я ему. Скажу. Не реви...
        
        9.
        
        У майора Федченко было много проблем и без этого нового заявления. Но оно было, наверное, еще важнее. Пропали дети. Трое. Две девочки из детского дома и один мальчик из города. Господи может ну хоть кто-то переведет отсюда этот детский дом. Половина всех преступлений совершенных несовершеннолетними это их детишки постарались. Нет, все понимал майор он не понимал другого, как на сотню детей может быть столько же персонала. И почему при таком контроле дети еще что-то успевают отчебучить. То мотоцикл увести, то провода из цвемета пообрывать. А последнее время, додумались же, на рынке стали воровать. Будто им что-то не хватает. Федченко знал, что детдом упакован под завязку, и дети ни в чем не нуждаются. Так зачем? Баловства ради? У семи нянек крокодил без глаза. Ужас.
        Позвонивший из Калуги начальник УВД предупредил, что завтра прибывает его комиссия по расследованию массовых беспорядков. И надо им весь материал подготовить, а тут эти дети. Сколько их нет? Сутки всего? Да и фиг с ними. Как вообще дежурный заявление принял после сегодняшнего? Кто там на вахте? Потапов? Ну, этот тоже зря воду мутить не будет, значит, и правда, случилось невесть что. Куда у нас тут пропасть можно? Разве что утопиться. Коллективно. Втроем. Веселее что бы было. Только вот зачем они ночью топиться пошли? Это как-то приятно и днем. Ну и где их искать? Ладно, хоть бы один маньяк был... за него и звезду получить можно. А тут где-то напились и уснули. Хотя этой двенадцатилетней и пацану вроде как рано напиваться. Да ну, брось ты, они же с садика все тут курят, а с первого класса к пиву прикладываются. Ох, хорошо у меня нет детей. Вот бы геморрой был.
        Ладно, детей завтра искать начнем. Авось, как ушли ночью, так и вернуться.
        
        10.
        
        Но прошла ночь, потом еще одна. А затем и неделя с хвостиком пролетела почти без происшествий. А детей не нашли.
        Расследование стихийных беспорядков завершили, как обычно ничем. Наказали невиновных: охрану и милицию, что не успела с одного митинга на другой. Наградили не участвовавших: Следователей прокуратуры, УВД, ФСБ, правда только премией. Созвали еще один митинг. Вернее три на одной площади. ЛДПР поила пивом и раздавала членские билеты. Единство повествовало о политике президента. КПРФ бодро гадило на первых двух через матюкальник. Все старо и неприятно. Новым была только шестиэтажная сверкающая башня видная почти из половины города. Стекло днем отражая солнечные лучи почти ослепляло смотрящего на него, а ночью на балконе загорались два фонаря ярко белого света. Как бы привлекая к себе внимание всего населения. И не безуспешно. К башне не совершил паломничества только очень ленивый. Заброшенный садик перед башней закатали асфальтом. Вагончик бесследно исчез. Перед входом поставили и подключили два стильных уличных фонаря, хотя зачем никто не знал, ночью они не горели. Только вечером. Внизу под башней на берегу был оборудован самый настоящий пляж. С безупречным белым песочком и кабинками для
переодевания. Поставили несколько ларьков для летней продажи напитков. Предприимчивые ребята соорудили шашлычную под навесом. В общем, место приняло более чем цивилизованный вид. И башня ставшая мгновенно достопримечательностью города освещало все это отраженным и кажется усиленным светом солнца. Хозяина башни почти никогда не было видно. Лишь пару раз его замечали на прогулке со своими тремя доберманами да иногда без толку стоящего на балконе последнего этажа и наблюдающего за визжащими детьми и загорающими под ним взрослыми. А башня сияла, радуясь такому количеству народа рядом с ней. И сверкала, сверкала, сверкала.
        
        
        Интерлюдия 2.
        
        Он шел по своему саду слушая надрывный треск цикад и задыхаясь ясной южной ночью, что несла отдых коже и лишь чуть расслабление легким после пекла дня. Его дом трех этажей с гаражом на первом и открытой площадкой для отдыха на крыше третьего возвышался за ним освещенный десятком фонарей стоящих вокруг. Человек боялся тьмы и его дом всегда был очагом света и днем и ночью. Но наступил момент и его позвали. Тихо бережно, но, настойчиво, приглашая прогуляться по дорожкам сада. А сад то большой. Как никак пять гектаров. И что весь его исходить что ли. Думал человек совершенно не предполагая по какой из асфальтных дорожек он должен идти. Но, миновав развилку по правой он почувствовал, что приближается к тому, что его позвало. Метров сто ему пришлось пройти, что бы добраться до аллеи отдыха. С густо перекрученными ветками она во тьме напоминала, какую то шахту или туннель. Но не она страшила хозяина всего этого райского уголка, а то что должно было сидеть на одной из скамеек аллеи. Совладав с дыханием он двинулся вперед.
        - Я здесь. - сказал он остановившись посередине аллеи и так никого и не увидев.
        - А я здесь. - ответил чей то приятный мужской голос откуда то сзади.
        Резко повернувшись хозяин сада увидел на скамье сидящего человека.
        - Кто вы?
        - А ты наверное, готов нас с кем-то спутать?
        - Нет, конечно, но у вас же есть имя? У всех ваших есть имена.
        - Уен. Это мое имя - Уен. А твое я знаю не утруждай себя.
        - Хорошо... чем могу помочь тем кто помог мне?
        - Значит так сразу и к делу? Даже не пригласишь на чашку чая?
        - Конечно, прошу вас, пройдемте ко мне домой.
        - Ладно, не стоит. Я знаю, что тебе страшно и неприятно от моего присутствия. Так что я тебя надолго не задержу. Ты еще не растратил свое богатство?
        - Нет... Уен. Спасибо.
        - И со здоровьем все ок?
        - Да конечно.
        - Сколько ты просил себе?
        - Еще сто сорок один остался. Всего сто пятьдесят.
        - Хочешь тайм аут?
        - В каком смысле?
        - Ну, так скажем еще лет десять...
        - Смотря, что для этого надо будет сделать.
        - Какой ты стал осторожный. А тогда девять лет назад ты не был таким осторожным.
        - Я... Мне теперь есть что терять.
        - Не бойся, мы не отнимаем то, что даем. Кстати, как твоя молодая жена?
        - Спасибо хорошо, только...
        - Детей нет? - добавил Уен.
        Человек не смея присесть на скамейку, только кивнул.
        Уен посмеялся будто в этом было что-то смешное и сказал:
        - Я пришел исправить это. Там в конце аллеи лежит двенадцатилетняя девочка. Она спит. Разбудив, ты скажешь ей что ты ее отец. И будешь ее любить как дите что никогда не родится от тебя. Понятно?
        - Н-н-нет. Она из ваших?
        Смех Уена вспугнул с ночлега какую-то птицу и она, хлопая крыльями, скрылась в темноте.
        - Как ты все таки нас боишься... А зря ведь именно мы тебе дали то чего тебе не хватало для счастья. Ты счастлив?
        - Да. Но, эта девочка... кто она? И как моя жена отнесется к ней.
        - Вот ее новые документы. Зовут ее отныне Алена. Фамилию надеюсь знаешь то собственную? Вот. Это ее свидетельство о рождении. Мать скончалась при родах. Ребенок был оставлен в роддоме, так как ты не мог содержать ее. Понятно? И вот она вернулась. И не дай Отвергший, если твоя жена или ты не полюбите ее. Сгною лично. И другим по цепи передам, что бы и родственников твоих наказали. Понял? Я могу внушить тебе что она и правда твоя дочь, но думаю что ты и сам все понимаешь. О своей истории она сама тебе расскажет. Но никому, ясно? Жена знает о нас?
        - Д-да.
        - Хорошо тогда передай ей вот подарочек.
        Руки затряслись у человека, когда он увидел, как Уен засунул руку в карман и начал что-то вытягивать из него. Неужели опять!!!
        - Нет. - вскрикнул он не выдержав.
        Уен озадаченно поглядел на Человека, держа в руке коробочку, в которых обычно упаковываются ювелирные изделия.
        - Почему?
        - Нет. - повторил человек снова но уже сдержанно. - ваши подарки я знаю.
        - Не обижай меня.
        - Тебя нельзя обидеть.
        - Прими дар он "чистый". А жене скажи, что это от меня. Она возьмет. Поймет что нам не зачем ее душонка. Пусть тебя греет в постели.
        Человек взял коробочку осторожно, как берут опасную тварь. Но коробочка не кусалась и он положил ее в карман своего халата.
        - Воспитаешь ее и поможешь встать на ноги. И не советую торопиться. Пока она растет ты не стареешь. Это плата за помощь. А там десять это лет или сто... неважно... Понятно?
        - Да. - подумав человек спохватился о том что его так в последнее время тревожило - Тогда , вот еще что... Я хочу еще свободу от преследования меня этими... из прокуратуры.
        - Я подумаю. - сказал Уен и махнул рукой - Иди. И да пусть его благодать прибудет с тобой. И твоей дочерью.
        Человек направился в конец аллеи, но, не пройдя и десяти шагов, обернулся и... конечно на скамейке уже никого не было.
        Девочку, закутавшуюся в небесно голубой плащ, он нашел на скамье в самом конце аллеи. Взяв ее на руки он встал и стараясь не разбудить понес к дому. Бережно понес. Наверное привыкал к тому что теперь у него есть дочь. И десять дополнительных лет жизни. А может и больше смотря что этот бес подразумевал под встать на ноги... С ними тоже можно хитрить.
        
        Глава 6.
        
        1.
        
        Господин прибыл в город на обыкновенном автобусе и прямо на автовокзале вдохнув в себя воздух поморщился и сказал:
        - Ну, Уен, ты доигрался в доброту...
        
        2.
        
        Святые отцы из мужского монастыря Николоказанской Божьей матери в количестве трех человек приехали на монастырской "АУДИ" к дому отца Олега и были удивлены не только отсутствием оного, но и намека на то что он появлялся здесь хотя бы последние три дня. На столе стояла грязная посуда, а остатки пищи даже уже мух не привлекали. В доме было душно и пыльно. Поваленные на пол постельные принадлежности были заляпаны кровью и святые отцы перекрестились, представив что может отца Олега уже и в живых то нет.
        Пошли по соседям. И были озабочены тем с какой ненавистью соседи отзывались об отце Олеге. По словам и ругательствам удалось восстановить картину последней недели жизни отца Олега.
        Отцы задумались стоит ли об этом сообщать по инстанциям. Наверное стоит раз пол города уже знает что натворил этот грешник.
        А отец Олег последнюю неделю развлекался так что, наверное, небеса отвернули свой взор от этого беспредела. Отец Олег последние пять шесть дней ходил по городу и читал проповеди. И может ничего сошел бы за блаженного, но только обратно он возвращался в компании какой-нибудь девицы, не всегда совершеннолетней, и порядком на бровях. Девицы уходили под утро и далеко не всегда осчастливленные батюшкой. А сам этот развратник шел по новой на улицы, как на работу. Ясно что церкви нет, но не бродить же и не напиваться впадая в разгул от горя. Но насчет горя мы не знаем а то что он после разгона милицией остатков бунтующих стариков безмерно счастливый побрел в женское общежитие где по случаю летних каникул огромного выбора партнерш не было, это мы знаем точно. Комендант общаги пропустил батюшку, а утром в искреннем удивлении обнаружил того на полу лестничной площадки лежащим в луже собственной блевотины, абсолютно голым, и радостно похрапывающим. Что делать с телом Комендант не знал и не нашел ничего лучшего кроме как позвать на помощь свою жену и сына. Догадайтесь через сколько город уже знал о проказнике
батюшке? Правильно, уже через, скажем, полчаса Елене Силинской позвонила мама Андрея и с содроганием в голосе сообщила что отец Олег то развратник, и что еще хуже иноверец. Конечно, я бы посмотрел, как бы вы сами крестились после пяти бутылок водки. Но Господь, батюшку спас от алкогольного отравления отправив в путь до лестничной площадки. Ну, никто же не думал, что обратно отец Олег просто не захочет подниматься. И шепча: " я десница божья я глаза его", уснул даже не сдвигаясь в сторону из серо-зеленой-буро-желтой в крапинку салата лужи. Ну да ладно. Бог простит. А вот святые отцы прощать не собирались. Они нашли таки Олега. Да именно так его звали до посвящения. Он, проходимец, стоял обнаженным на коленях на берегу реки и орал истошным голосом что, мол, злыдни, отняли у него символ Его, орудие Его. Требовал покарать неизвестно кого. В общем веселился, мужик. Только не поняли святые отцы его веселья и тихо что бы совсем уж не позорится сгребли Олега и закинув его на заднее сиденье "Ауди" и уехали прочь из города, где уже и церкви то не было.
        
        3.
        
        А так в принципе все было тихо пока упомянутый господин приехавший на автобусе не подошел к сверкающей башне.
        Странно, но холодком веяло от господина. Это то в тридцати восьми градусную жару. Собаки лежавшие у входа вдруг заскулили и поползли к ногам человека, преданно поглядывая на стоящего перед ним. Скоро появился и хозяин башни.
        - Здравствуйте, милорд. Все указания выполнены в точности и по пунктам. Во-первых..
        - Оставь это Уен. Где я не понял, обещанный мне хаос в городе?
        - Милорд, был! Только не хаос, а так слегка пошумели... Но если вы желаете, я мигом.
        - Позже. Проводи меня, устал я с дороги.
        - Как пожелаете, милорд. Что подать на обед?
        - Ты что сам подавать будешь?
        - Никак нет, но могу передать...
        - Отстань. Я тебе вечером еще устрою хм... обед.
        - Как пожелаете, милорд. Только если я вам не понадоблюсь может я на следующее место рвану?
        Господин посмотрел на Уена и кажется собирался плюнуть тому в лицо, но сдержался пожевав губами и спокойно сказал:
        - Рано. Сначала все мне тут покажи.
        - Как пожелаете, милорд. - в который раз сказал Уен и повел прибывшего господина внутрь.
        Истинный хозяин башни зашел нее и казалось солнце на секунду померкло. Рябь пошла по воде. И хоть термометры не показали падение температуры ни на градус, многих людей в тот момент пробил озноб. Это как с солнечного и теплого двора зайти в подвал сырой и холодный.
        Уже через полчаса упомянутого господина можно было наблюдать на балконе башни, в компании с Уеном и мало кому известной девушкой, что достаточно расторопно подносила смены блюд для вновь прибывшего и подливала в бокал Уену темно красного напитка. Господин пил только светлые сорта вин и его бокал был наполнен янтарной жидкостью со слабым сладким ароматом. Изредка все трое поглядывали вниз на людей что отдыхали на пляже. На губах, милорда, играла саркастическая улыбка. Он смотрел как то уж очень презрительно на действия внизу, а Уен размахивая полным бокалом что-то доказывал ему. Даже девушка вступила в разговор, но осеклась когда на нее разом взглянули мужчины. Милорд сделал знак продолжать и девушка продолжила робко глядя в пол перед собой.
        Слушали ее очень внимательно, не перебивая. Смущаясь еще сильнее девушка показала рукой куда-то вдаль. Милорд и Уен повернулись и взглянули туда куда показывала девушка. Над лесом возносилась вечно недостроенная вышка -транслятор МТС.
        Снисходительно кивнув милорд что-то сказал девушке и та совсем смутилась.
        Скоро они покинули балкон и исчезли внутри башни.
        
        4.
        
        Солнце вставало уныло и как-то неохотно. Наверное и ему надоело запекать этот странный город с его странными людьми. Ирина брела по улице совершенно не представляя, кто она и куда идет. Игорь умер. Умер не сразу после укола, и не ожил утром, как убеждал этот Вениамин. Да она смогла все сделать аккуратно и ее никто не увидел. Но сам факт что она убила своего мужа был для нее слишком тяжелым. Если бы в тот момент ее кто-нибудь из следователей допросил, то она созналась бы во всем. И даже в том, что совершенно не понимает, где она пробыла все это время, полторы недели, со дня убийства. Но следователи пили. При том запоем. Комиссии уехали, что же вы хотите. Третий день шел запой у следаков. Ирина шла, сжав в одной руке голубой шарик Кошачьего глаза, а другой футляр от иглы. Она посмотрела на футляр и отбросила его от себя как что-то очень мерзкое и неприятное. Словно она и не знала что не расставалась с ним все это время. Будет вообще удивительно, когда узнаете, что она и не ела все это время. Пить пила из какой то лужи по дороге, а вот есть ей не пришлось. Это просто ужасно как выглядит человек
полторы недели не евший. И как она еще шла то... Но не суть. Важно другое, куда вели ее ноги. К той самой башне. Она очень хотела спросить, где же она все-таки побывала.
        Ведь в шар она взглянула желая увидеть живого Игоря. Но увидела только труп. И тут ее закрутило и понесло. Она летела сквозь что-то плотное и вязкое. А потом она увидела Игоря вернее все, что от него осталось. Его тело было разорвано на части. Половина туловища с одной рукой лежали отдельно от двух оторванных друг от друга ног и руки. И самое что заставило ее закричать это осознание, видение, что Игорь все еще жив. Вокруг кучки конечностей сидели какие-то лохматые и отвратительного вида люди и медленно ели эти самые руки и ноги, отгрызая сырые куски мяса с костей. Их лица были перепачканы кровью. И тут губы Игоря приоткрылись и зашевелились. Только вот голос который она услышала больше был похож на голос Вениамина, и уж никак не мужа.
        - Ты видишь? Он достаточно пострадал за то, что предал твою любовь к нему. Твоя месть удовлетворена? Или продлить ему еще жизнь. Яд кураре перенес его тело и душу туда, где яд был создан. Он видит, как его едят. Что может быть страшнее. Ты должна быть довольна. Ты довольна?
        И тут ужас проник до самого дна ее души и она закричала:
        - Неееееееееет!
        Говорящий с ней понял это по своему и люди стали есть уже не оторванные конечности, а внутренности Игоря, вытягивая их из его обрубка тела и всхлипывая, обсасывая, запихивая в рот и глотая.
        - Неееееееееет! Спасите его!
        - Да ты чего старая? С ума сошла? Как же его теперь спасать прикажешь? Ну, заштопать его я, пожалуй, смогу но вот мозги у него, в общем-то, сейчас совсем не человеческими стали. Обезумели они, мозги то. Нет, не буду я его спасать.
        - Спасите!
        - Смотри, ты же этого хотела, что бы он понял, как ты его любила? На, смотри теперь. Он все осознал. А как осознал, так и свихнулся.
        - Нееееееет! Я не хотела так! Я хотела...
        - Что ты хотела, взяв из моих рук яд? Теперь смотри в свой шар, как он медленно умирает. Ты же не желала, что бы он умирал быстро.
        Внезапно кровь хлынула изо рта Игоря и один из людей присосался к губам не давая зря пропасть ни капли жидкости. Ирина не могла оторваться от этого ужаса и только тихо выла глядя как, второй из каннибалов костяным топориком отрубает последнюю конечность мужа. На этот раз кровь уже не била из обрубка, а тихо сочилась из раны. Но и ей не дали зря пропасть.
        Он уже давно умер, понимала Ирина. Но почему не умирают те, кто его едят. Яд. Там же был яд. Или это было что-то другое? Нет, он сказал это яд. Боже! Боже! Боже! Что же я наделала!
        Она не могла ни отвернуться ни закрыть глаза. Шар показывал не глазам, а мозгу. И мозг медленно терял понимание происходящего. Он отказывался верить происходящему и никак не желал принять как факт смерть Игоря.
        Когда Ирина отошла от видений был уже утро. Если бы ей кто сказал что она пролежала в канаве в которую свалилась и осталась там смотреть в глаз, полторы недели она бы точно засмеялась этому человеку в лицо. А может и нет. Слабость то никуда не девалась и чувствовала себя Ирина как то уж совсем не хорошо. Есть самое удивительное не хотелось совсем. Может только зубы чуть ныли да и все. Но сама мысль о еде вызывала спазмы в животе и образы объеденного Игоря в голове.
        Она так и не дошла до башни. К счастью. Упала на асфальт дороги перед молокозаводом и не закрывая глаз направленных на правую руку с Глазом в ней, замерла.
        Ее увидел один из разнорабочих завода и немедленно вызвал скорую помощь.
        Медики забрали Ирину и увезли ее в городскую больницу. Диагноз, поставленный ей после осмотра был однозначен: истощение. Капельница вонзилась в вену. В рот влили какую то жидкость. Зашторили окна. И оставили в покое. Одну с ее видениями и шаром что их источал.
        
        5.
        
        Ольга ушла гулять уже с обеда и домой не смотря на то что уже было около пяти возвращаться не собиралась. Дома вечный конфликт матери и отца. Нет не громкий, а какой то затаенный. Мать что-то все время хотела от отца, а Андрей вечно этому сопротивлялся. И не было у них согласия. Правда, ругани как дома у некоторых ее подружек тоже не было, но все же.
        Нельзя сказать, что Ольга всегда занимала сторону мамы, но часто так оно и было. Она еще была мала, чтобы задуматься о собственном воспитании или о предпосылках созданных родителями для ее нарождающейся психологии. Но уже сейчас она знала, что отец часто неправ и его надо поправлять, как это делает мама. А мама всегда пытается воспитывать поэтому лучше с ней не спорить. Если вопрос конечно не принципиальный. А если принципиальный, то как уж получится...
        Например, купание был не принципиальный вопрос. Но уж если пришла поглазеть на ЧУДО, то уж, почему и не искупаться рядом с ним, тем более что купальник на ней. Ну, а вода просто парное молоко. Так и плескалась Ольга среди других детей у берега изредка поглядывая на ослепительную башню и восхищаясь ее красоте. Сказка. Сказка пришла в ее город. Ах если бы в ней поселился бы добрый волшебник исполняющий любые желания. Она то уж знает какие желания бы загадала. Она часто задумывалась над тем что бы она загадала если бы ей попал в руки цветик семицветик, золотая рыбка, или что еще лучше коробок волшебных спичек. В принципе она считала что и со стариком Хоттабычем договорилась бы. Только вот в местной Шане его бутыль вряд ли можно выловить. А еще лучше что бы она сама стала волшебницей. Это же так классно! Она только протянув руку управляла бы предметами. Пускала бы пальцами молнии и огненные шары. Она бы одна победила бы во всех войнах что еще пылают на планете. Да и она обязательно бы помогала всем кто нуждается. Интересно что бы родители сказали если бы увидели ее такой вот какой она себя
представляла. И Ольга уже видела восхищенные глаза своего отца и изумленно нахмуренные брови матери. Отец бы сказал бы что-нибудь типа, ну ты даешь! А вот мать точно бы прикопалась бы к чему-либо. Мол, волшебную палочку не так держишь... Но она бы только снисходительно улыбнулась и попрощавшись полетела бы по миру смотреть его чудеса. Знакомится с новыми друзьями и подругами. О сколько бы у нее было друзей! В каждом городе она бы завела себе их. Что бы пролетая над городом на ковре самолете или на метле, как получится, было кому помахать рукой. А ее друзья будут говорить своим, ОНА мой друг, ОНА еще обязательно прилетит и я тебя с ней познакомлю. Нет много друзей это хорошо. Жаль что сейчас у нее почти никого нет. Кто был из школьных подруг все разъехались по лагерям. А новых то не очень и по заводишь, когда почти всегда сидишь дома или сопровождаешь мать на огород или дачу. Иногда поездки разнообразятся посещением бабушки и дедушки. Но те тоже какие то озабоченные. То работой, то поведением ее отца. Она часто слышала такие разговоры и иногда ей было просто жалко папу. Но жалость не заменяет уважения.
И если говорить об уважении то нет. Не было у нее такого определения в отношениях с отцом. Любовь была, радость была, Уважения не было. Она это еще не осознавала конкретными понятиями, но своего мужа, да мужа, она видела высоким крепким мужчиной с непреклонным взглядом и волей. Воина, витязя, рыцаря, желало маленькое детское сердечко. И пусть мне не говорят, что в этом возрасте дети о таком не думают. Она думала и самое странное, часто. Ей бы в куклы играть. В свои одиннадцать лет она уже знала как Он будет выглядеть.
        Незаметно для себя она замерла погруженная в свои фантазии. И так бы и простояла по пояс в воде увлеченная игрой бликов на поверхности башни, если бы выползающий на берег мальчишка не задел ее мокрым плечом. Он извинился, а она приняв его извинения зачем то, с ума сойти, чуть книксен не сделала. Мальчик еще раз сказал "Извини" и убежал на берег поднимая тучи брызг. На берегу его ждала молодая мама с полотенцем в руках и смеясь стала вытирать пацану волосы. Подошел парень ровесник мамы, отец, и пристально осмотрел пляж. Потом скинув с себя футболку и широкие шорты, оставшись в одних плавках, бросился к воде. Подняв миллиарды сверкающих брызг он как диковинное животное ввалился в воду и не останавливаясь поплыл к другому берегу не широкой речушки. Мама с сыном пошли к стоявшей неподалеку машине и там она стала поить его минералкой. Пацаненок присосался к бутылке, а когда оторвался довольно улыбнулся и вытерев губы рукой отдал бутыль матери.
        Ольга не могла оторваться взором от мамы и сына. Что то было завораживающее в том как свободно мог мальчик оставить полотенце маме и снова бросится в воду вдогонку отцу. Как маленькая уклейка он нырнул в воду обдав Ольгу противными брызгами и поплыл под водой смешно по лягушачьи отталкиваясь ногами. Наконец поняв что промерзла Ольга вышла на раскаленный песок и завалилась на него с наслаждением давая солнечным лучам проникнуть сквозь ее кожу и прогреть замершее тельце. Столько сколько в тот день она никогда не купалась. Чуть-чуть прогревшись она снова поднялась с песка и забежала в воду смешавшись с другими детьми.
        Было уже порядка шести часов когда она обсохнув решила идти домой получать заслуженный нагоняй за долгое отсутствие. Добравшись до дома она прочитала молитву перед подъездом и только после этого вошла в него. Кто и когда научил этой простой молитве неизвестно. Я знаю лишь то что она всегда читала ее что бы на нее родители не ругались или что бы к доске не вызывали в школе. Вот уж не знаю об эффективности, но Ольге казалось, что неприятностей после ее прочтения происходит меньше. Гораздо меньше.
        Удивлению ее не было предела, когда вместо того, что бы ругаться на дочь, мама просто сказала что ужин на столе. Сама мама сидела в кресле и зачем-то рассматривала себя в маленькое ручное зеркальце. Странно, подумала Ольга, она же никогда не любила смотреться в зеркало. Если бы кто сказал Ольге, что мама видит себя в зеркальце семнадцатилетней, красивой девчонкой, наверное, она бы поверила. И даже поверила в то что мама сама с собой говорит: что она красива, изящна и у нее еще все впереди. И если этот Андрей не придет в норму она его просто выставит за дверь, а сама найдет себе получше, чем этот маменькин сынок. Я знаю, точно, что скажи ей в тот момент, что ей тридцать, у нее двое детей, что красотой ее природа не наделила, а случись, что она со своими двумя детьми просто никому не нужна будет... Короче никто не сказал. Кому бы хотелось стать врагом номер один?
        Ольга прошла на кухню и не обнаружив на столе обеда без лишних вопросов увлеченной маме забралась в холодильник. Там было чем поживиться. Заморив червячка, а точнее нафиг его убив и произведя контрольный выстрел яблоком в желудок, Ольга видя что собственно есть хорошая возможность еще погулять подошла к маме и спросилась на улицу.
        - Иди. Только от дома не на шаг. Помнишь я говорила, что трое детей пропали? Их до сих пор никто не нашел. Поэтому что бы я тебя все время видела во дворе. Если увидишь своего папашу вместе с ним возвращайтесь домой. И где он шляется до сих пор?
        - На работе.
        - Не говори глупости он уже как час дома должен был быть. Хочешь гулять - иди гуляй. Ты все поняла?
        - Да, далеко не уходить.
        - Да, что бы я тебя видела. Иди гуляй. Придешь поможешь мне с Настей. Все беги. Часа полтора не больше. Даже час.
        Ольга не то, что во дворе, она и в квартале не задержалась. Снова рванула на речку. К ее ЧУДУ к ее сказке и счастью.
        
        6.
        
        Андрей пил. Воду. Упоительно вливая в себя остатки полутора литровой бутылки минералки "Дворцы".
        - Ты хоть знаешь, где ее добывают? - спросил он у своего собеседника, Павла Романова, по кличке Царь.
        - Неа... - голос Царя совсем не походил на голос великого князя. Хриплый прокуренный и сорванный на последней дискотеке. Царь ди-джеем был и дискотека его в шутку звалась царской. Так он еще и минералку пил строго "Дворцы"
        - Там рядом с добычей кладбище. Вот вся гадость трупная в исток и течет.
        - Да ну брось!
        - Я серьезно. Кроме шуток съезди, сам посмотри.
        - Врешь.
        - Зуб даю.
        Было смешно наблюдать за тридцатилетними парнями ведущими себя как пацанята. Но минералка действительно была из под кладбища и это подтвердил проходящий мимо знакомый обоим участковый Серега Прошин.
        Задумался Царь, нахмуря чело свое светлое. Но его успокоили следующими словами:
        - Да не ссы ты, там вся эта гадость в песке фильтруется. А вот минералы, что в человеке были, попадают в воду. Ты знаешь, сколько в человеке минералов?
        Почему-то после этих слов Царю стало совсем нехорошо. Он сам себе людоедом представился. Даже не людоедом, а людопитом. И Андрей с Серегой забавляясь наблюдали как Павел сначала краснеет, потом резко бледнеет, затем снова краснеет... Его спасло то что воображение его дальше слов не зашло. А если бы картину представил? Вот бы повеселил он старых приятелей.
        - Да ну вас! - сказал он и замахнулся на Андрея.
        Силинский еле увернулся и со смехом отскочил в сторону, а Серега заявил самым строгим голосом, на который был способен:
        - Но-но, ты еще меня ударь. Я при исполнении.
        Царь убрал поднятый кулак и тоже усмехнулся.
        - Брехуны... - сказал он. - ну и пусть из под трупов зато вкусная.
        - Да ты извращенец. - сказал Андрей закуривая.
        - Да, кто бы говорил... Ты же сам пил.
        - Я вынуждено. Жарко. А ты вот с бутылкой не расстаешься.
        - Что хочу то и делаю.
        - Да пей ты, ради бога, мы же тебя предупредить хотели. - сказал Серега и поправил фуражку на совсем вспотевшей голове.
        Поговорили ни о чем, покурили и побежали дальше по своим делам.
        Серега снимать показания с соседей Ирины, о ее поведении в последнее время. Царь в районный дом культуры, пробовать только сегодня привезенную "новую" б/у аппаратуру из Москвы. А Андрей решил таки домой податься хотя и не хотелось больно.
        Естественно он не встретил Ольгу, и естественно дома его ждал разнос почему он так долго на работе задержался. И никакие отмазки не катили. Пришлось пройти совсем уж унизительную процедуру дыхания в нос супруге, что бы она поверила что он не пил сегодня со следователями из ГОВД, где как она знала у него еще остались приятели. А уж о том что менты пьют в городе даже дети знали. Третий день они раскатывали по городу в невменяемом состоянии. Хорошо никого не задавили. Но их пьянка тоже коснулась Андрея, хотя и таким вот странным образом. Устав объяснять что он остановился просто поболтать с приятелями он ушел в другую комнату и там завалившись на диван стал скрежеща зубами продолжать выслушивать претензии супруги.
        Надолго его не хватило. Он снова натянул на уставшие ноги туфли и вышел за дверь не смотря на гневные окрики Елены.
        Куда пойти бедному мужику? Можно было бы в кабак, но Ленка вытащила из кошелька все деньги оставив там только ему на обед. Можно было бы к родичам рвануть, но он боялся там получить втык еще сильнее. Мало ли за что. Мать то уж точно что-нибудь придумает. Неплохо бы было конечно кого-нибудь встретить и с ним уже отвиснуть пока жена не успокоится. Но как назло никого из знакомых соседей на улице не оказалось а идти по квартирам ему было неприятно.
        Тогда он пошел куда, как говорится глаза глядят. А глаза всех жителей города последнее время постоянно привлекал блеск не к месту воздвигнутой башни из стекла.
        Минут через десять он уже стоял перед ней и в который раз задирал голову пытаясь разглядеть хоть один изъян в ее конструкции. Но стоять вот так, задрав голову, с оттянутой вниз челюстью, вроде как, не прилично, и Андрей, сняв рубашку, спустился к пляжу.
        Сел на песок подставляя под лучи уже склонившегося к горизонту солнца свои почти не загоревшие плечи.
        Что-то странное стало с ним в последнее время. Что-то непонятное. Нет, это не пришлое. Это его старое, внутренне. Ранее сокрытое на самом дне души он как-то поднял это на поверхность и оживил в себе. Оживил то что уже давно должно было сгнить в колодце памяти и души. Ан, нет. Ожило и набирает силу. Что? Желание жить. Не существовать переходя из одного дня в другой, и перенося в него проблемы и неудачи прошлого, а лететь по жизни не оглядываясь. И если уж и оглянуться то в конце жизни. Оглянуться и сказать: Я прожил ее так как хотел. И не важно плохо или хорошо. Я сам построил свою жизнь. Гордость, затоптанная и смятая тоже воспаряла надменно оглядываясь вокруг. Ну кто тут лучше или хуже меня? Ты? Ты? Или ты? А чем лучше то? Я посмотрю на тебя когда тебя обмоют и приготовят к кремации. Ну? И кто из нас вот таких голых лежащих на столах лучше? Слюни в нетмэйл, как говаривал один мой хороший знакомый когда спорил в форумах. Ничем не лучше. Тогда какое право ты имеешь меня учить уму разуму, или унижать, говоря что я неудачник? В сад. За гордостью ракетой взлетел эгоизм. Андрей и забыл что иногда в нем
такое просыпалось раньше. Всю жизнь он готов был делится последней рубахой с ближним своим. Были конечно моменты, особенно в армии да и в ментуре, когда делится просто из принципа не хотелось, но теперь он четко осознавал что глупо жить ради кого-то. Что-то делать ради кого-то кроме себя. Ведь не будет ни искренней благодарности, ни любви вечной и ничем не омрачаемой. Так не бывает. Да и не взять их с собой туда. Так зачем геморроить себя, других? Давайте жить и просто не мешать друг другу. А вся эта софистика по поводу социального общежития и его законов идет лесом вслед за теми кто считает себя умнее и правильнее. Какие могут быть законы социального общежития когда мы даже за собой не убираем. Когда мы гадим где попало. Вот когда каждый начнет делать для себя: держать СВОЙ участок чистым, СВОЙ дом покрашенным и побеленным, свои дела держать в порядке. Когда мы перестанем прикрываться говоря "мы" и привыкнем к слову "Я", прекратим его стеснится. И оглядев СВОЕ хозяйство скажем что да, мол, Я крут и все такое, как говорится. Тогда давайте может и задумаемся о чужих проблемах. Может даже поможем их
решить, но не раньше. Иначе будем метаться убирая чужое говно, а свой унитаз даже некогда прочистить будет. Нет человек должен жить ради себя. Не ради кого-то. Даже наверное и не ради детей. Они вырастут и забудут о тебе, поглощенные своими проблемами, а ты останешься. И все равно никто не подаст стакан воды. Или пить не захочется. Это же как обычно.
        Андрей может даже до смысла жизни додумался бы если бы не темнота и тишина воцарившаяся вокруг. Оказывается пока он размышлял, навалилась ночь. Надо вставать и идти домой.
        Но дома вместо успокоившейся жены он встретил еще более разозленную Елену, озабоченную мать, и наморщившего лоб отца.
        - Ольга не вернулась домой.
        Андрей даже опешил.
        - А куда она пошла?
        - Я ее гулять перед твоим приходом отпустила. Сказала что бы вместе с тобой домой вернулась. Но ты и тогда без нее пришел и сейчас. Она наверное также как и те дети пропала.
        - Сплюнь... Где она может быть?
        - Я не знаю. Наверное в гостях у подруги какой.
        - Могла она на речку пойти?
        - Нет, конечно, - уверенно заявила Елена, - что она там в это время делать будет?
        Как плохо мы все-таки знаем своих детей. Елена и не могла предположить, что Ольга весь день сегодня провела именно на речке.
        - Ты телефоны родителей ее подруг знаешь?
        - Нет, конечно. Откуда?
        - Ну, мало ли. Так есть идеи, где ее искать?
        - Может она в парк пошла? На качели? - это Татьяна Александровна. - Заигрались там.
        Сергей хмуро сказал:
        - Что гадать садись в машину поехали искать, а ты Андрей пройдись по берегу от нашего пляжа до этой "стекляшки". Лена, дома сиди, Ольгу сторожи, может появится. Если что все заново собираемся здесь через два часа.
        О, название в народе появилось. Раньше такое, правда, магазинам давали, и уж никак не домам. Но это не важно. Главное что город так скажем окрестил новое свое строение.
        Оказавшись на улице, Андрей побрел к недалекому берегу. Выйдя на него, он осмотрел спокойную гладь воды слегка освещенную огнями противоположного берега и крикнул в темноту "Ольга! Домой."
        Ни всплеска ни ответа. Андрей побрел дальше аккуратно ступая во мгле по тропинке. "Где она, черт побери? Куда смылась? Да и не могла она у подруг засидеться. Видит же что темень на дворе. Домой должна была придти. Неужели и правда..." О том что могло случится он старался не думать. Утонула, украли, убили... Все эти "у" лезли ему в голову, но останавливались и прогонялись прочь. Глаза уже болели от бесконечного напряженного взгляда в темноту он протирал их пальцами отчего те еще больше ныть начинали. Раздражение вызвало невольные слезы, как от дыма попавшего в глаза. Еще более растирая Андрей чуть не взвыл от неприятных ощущений.
        Наконец раскрытые навстречу ветерку глаза прошли и Андрей снова огляделся не зная куда идти искать дочь. И тут его внимание привлекли два фонаря башни, что горели в высоте. Может она рядом подумалось ему, хотя ведь он сам еще недавно отсиживался там и точно уходил последним. Но все же идти куда то было надо и он направился к башне.
        В темноте строение напоминало ему какое то невиданное исполинское чудовище с двумя горящими глазами на "голове". Но страха или неудобства Андрей от этой ассоциации не испытывал. Наоборот он с любопытством всматривался в ее ночной вид. Ему даже на какое то мгновение показалось что башня здесь была всегда, просто он ее раньше не замечал или не воспринимал. Пять минут потребовалось ему что бы быстрым шагом дойти до пляжа перед "зверем". Но тот был пуст и пару раз позвав дочь Андрей уже собирался идти дальше, когда ему вдруг послышался тонкий голосок его Ольги. Звала она его или нет он был не уверен но на всякий случай еще раз громко выкрикнул ее имя. Без ответа. Он поднялся до асфальтированной площадки перед башней и еще раз позвал дочь. Без результата.
        С отчаяньем он оглянулся и увидел, что створки дверей башни приоткрыты и из них на асфальт меж двух потушенных фонарей подает свет, ложась на поверхность скошенным четырехугольником. Любопытство не порок. Андрей подошел к дверям и заглянул в проем. Единственное что доступно было ему это винтовая лестница сверкающая хромом и уходящая на следующий этаж. Да столик с парой стульев что стояли прямо за ней и были видны сквозь перила.
        Еще приблизившись Андрей разглядел что стена за столиком опутана каким то растением на подобии лианы. И сквозь него увидел другую сторону участка на котором стояла башня. Значит все стены изнутри прозрачны? Это снаружи они почти зеркальны. Ну что ж далеко не новинка в нашем мире. Не помня как Андрей стоял уже в коридоре и оглядывал все помещение первого этажа.
        Кроме столика и стульев на всем круглом полу присутствовала только еще стойка под телевизор. Да сам телевизор невероятных размеров, где-то два метра на полтора. Стойка соответствовала размерам. Растение оказывается опутывало всю внутреннюю сторону башни, за исключением входа над которым она просто изгибалась не прерывая своей бесконечной сети. А вот горшок или кадку из которой оно росло Андрей так и не увидел. Свет лившийся из светильников расположенных вокруг отверстия в котором исчезала лестница, вдруг слегка померк и Андрей увидел сквозь структуру сначала ноги а потом и всего человека спускавшегося в холл.
        - Добрый вечер, Силинский. Андрей если я не ошибаюсь. Я вам до сих пор благодарен за то что вы мне не дали промокнуть в той страшной буре.
        Андрей узнал незнакомца, которого несколько недель назад подвозил по дороге с дачи, и кивнул.
        - Да ладно. Я, простите, без стука зашел. Просто увидел что у вас двери открыты и свет горит.
        - Ничего заходите посмотрите. Поверьте, что не вы один случайно забрели ко мне на огонек.
        Андрей вспомнил что ему надо искать дочь и спросил у незнакомца:
        - Я дочь ищу. Может, она тоже к вам случайно забрела? Тоже на огонек. Она слишком любопытная.
        - Ваша дочь? Ольга?
        - А вы откуда ее знаете?
        - О, - усмехнулся хозяин, - я и вашу жену Елену Прекрасную знаю. Я с ней встречался, когда они искали пропавших детей. А дочь ваша, да... Она у меня.
        Андрей возликовал, но сразу насторожился:
        - Как хорошо, а то мы ее разве что по моргам не ищем. Где она?
        - С моим сыном наверху. Заигрались видите ли.
        - Простите, но ей надо домой.
        - Конечно, конечно... Пройдемте со мной. Нет ни в коем случае не разувайтесь - предупредил хозяин.
        Он стал медленно подниматься по ступеням, а следом за ним, задирая голову, Андрей.
        Второй этаж был своего рода библиотекой. Книжные шкафы стояли по всему периметру через полметра или чуть более. А между ними все так же свисали ветки лианы. Не успев рассмотреть книги на полках, Андрей уже вслед за хозяином сошел на третьем этаже. Здесь была комната его сына, решил Андрей, осматривая убранство. Пара шкафов с книгами, стол письменный пара кресел, стул перед столом. Обернувшись Андрей увидел Ольгу.
        Девочка лежала ни нижнем ярусе "двухэтажной" кровати поджав к груди ноги и обхватив их руками. Справа от нее лежал почти также только головой в другую сторону незнакомый мальчик.
        - Заигрались, видно... устали. - сказал хозяин - спят.
        Андрей подошел к кровати и прислушался к дыханию дочери. Ольга спала. Крепко, насколько мог судить Андрей.
        - Может вы чаю попьете? Или что покрепче?
        Андрей повернулся к мужчине и сказал шепотом:
        - Нет, вы знаете, дома жена волнуется, да и мать моя с ума сходит. Ольга как ушла в шесть так вот до сих пор и не подала о себе ничего знать. Я уж лучше ее домой отведу. Оль, - сказал он тряся за плечо дочку, - Оль, вставай. Пойдем домой.
        Ольга не шевелилась и не обращала внимание на тормошения отцом. Спала.
        Тогда Андрей взял ее на руки и пошел к лестнице.
        - Я вас провожу до входа. - сказал хозяин дома и первым спустился в холл. - может все таки задержитесь мы бы могли с вами многое интересное обсудить. Я например мог бы вам рассказать что это за монета на вашей груди.
        Андрей вдруг почувствовал что безделушка тяжело надавила на грудь. Ему правда хотелось остаться, но... Дома жена, мать, отец... Настюха. И все его ждут. Может хоть он найдет Оленьку.
        - Нет, простите...
        - Уен, Вениамин, по-вашему.
        - С удовольствием, Вениамин, но не могу. Меня ждут.
        - Так это они вас ждут, а не вы их... - непонятно выразился хозяин башни.
        Андрей остановился уже перед самым входом, но мотнув головой, поблагодарил за приглашение и попрощавшись вышел в ночной мрак.
        Вениамин вышел за ним и громко крикнул в ночь:
        - Петя, Ваня, Федор, ко мне.
        Андрей испугался что от такого голоса его дочь проснется, но услышав ее спокойное дыхание успокоился и еще раз поблагодарив Вениамина пошел по асфальту площадки к дороге. Когда навстречу ему появились три псиных морды он остановился в легком испуге и уже собираясь разбудить Ольгу что бы она сама шла дав ему возможность если что защитить ее. Но псы даже не повернули головы в его сторону. Проскочили почти бесшумно к ногам Вениамина и вместе с ним скрылись в башне.
        Ольга была не тяжелой ношей и почти не устав Андрей донес ее до дома, а затем и постели. Елена хотела разбудить дочь, и устроить той разнос, но Андрей отстранил ее и выпроводил из комнаты выйдя следом.
        На кухне пока родители не приехали он рассказал, где и как нашел Ольгу и Елена в конце воскликнула:
        - Я его тоже знаю... - и Елена рассказала ему о той ночи когда она пыталась проследить за Олесей что сейчас пропала вместе с ее другом и старшей девочкой из ее "семьи".
        - Так они что туда к нему ходили?
        - Я откуда знаю... я же убежала, говорю...
        - Ну, примерно там были?
        - Конечно, если говорить примерно... только я не уверена. А как выглядел этот мужичок?
        Андрей описал его мастерски. Он еще не успел закончить, а Елена уже перебивала его:
        - Точно это он. Точно это он. Вениамин.
        - Ну да так его и зовут, он кстати сказал что ты к нему заходила когда искали детей.
        - Да. Он мне тогда... А кстати, ты в курсе что он привез и отгрузил в детский дом целый грузовик игрушек? От мягких собачек, до огромных мягких шимпанзе. Еще он пять велосипедов подарил. Представляешь? Там директриса аж, от радости чуть перед ним не прыгала.
        - Этот северянин всем подарки делает... - задумчиво сказал Андрей.
        - Почему северянин?
        - Ирка сказала. Архитектор. Он ей подарил такой вот камень - Андрей показал колечко соединенных указательного и большого пальцев. - Кошачий глаз называется. А мне вон медаль эту. Вам вон машину игрушек, велосипеды. Матери ручку подарил "Паркер", сам видел. Альтруист, одним словом...
        Елена слегка нахмурилась и сказала наконец не выдержав:
        - Мне он тоже... подарил.
        - Что? Что он тебе подарил?
        Елена вырвала руку из хватки Андрея и сказала раздраженно:
        - Тебе какое дело? Зеркальце он мне подарил. Зеркальце. Нет не покажу...
        - Это серьезно, Лен, покажи. Мне тут подумалось кое-что...
        - Не покажу. Ты его у меня отнимешь.
        - Да сдалось оно мне! Неси сюда.
        Елена посмотрела на мужа и медленно встав вышла из кухни. Вернулась она почти сразу и протянула на ладони кругляш зеркала Андрею.
        - В руках смотри.
        - Ты чего, Ленка? С детьми переобщалась? - Андрей одним движением забрал зеркальце. - Сейчас отдам.
        Но Елена аж в лице преобразилась, верхняя губа приподнялась и задергалась и истошный крик разбудил многих соседей:
        - Отдай!
        Андрей сжался с испугу и косо посмотрел на жену. Глаза ее пылали. Руки тряслись протягиваясь к зеркальцу, что держал Андрей.
        - Прекрати орать! Детей разбудишь!
        - Отдай!!! - нет, это не крик, это вой.
        Андрей мельком взглянул на свое отражение, и все понял... Он смотрел на себя молодого коротко стриженного, с оттопыренными ушами и нелепыми очками на носу. Лет семнадцать ему было, когда он так выглядел...
        Челюсть его отвисла, и он не смог удержать зеркало в своих руках. Елена схватила его и умчалась в комнату, где уже надрывалась, крича, Настя. Ольга не проснулась даже от шума.
        
        7.
        
        А в это время двое дюжих ребятишек возраста двадцати с копейками лет перегружали из своего "УАЗика" в незнакомую им автомашину шнуровой аммонит сэкономленный на разбивке породы. Покупатель худощавый парень выглядевший не намного старше их смог убедить тех что не на терроризм они тратят свое время и не от преступника получают свои немалые деньги. Интересно, а кто тогда человек покупающий под покровом ночи "честную" взрывчатку? Но парням было все равно лишь бы не фэ-эс-бэшник. А уж то что он не из органов они почему-то верили и сразу. Было парням немного жутковато, но в принципе они уже не первый раз продавали аммонит, списанный армейский порох, динамит, и всякое другое, что привозят на карьер для уничтожения и заодно для разработки щебня. Правда, вот столько много и за раз они еще никому никогда не продавали. Так рыбаки покупали по чуть-чуть, бандюки прикупали тоже не ахти сколько. А этот на иномарке... Нет они хотели знать кто он но понимали что это чревато. Поэтому просто молча перегружали аммонит. Курить им хотелось неимоверно, но вор еще не значит самоубийца. И они терпели.
        В час по полуночи перегрузка завершилась и клиент отдал вторую часть денег. Пятнадцать тысяч рублей. Смех да и только. Пятьсот на два. Штука баксов за десять кг взрывчатки. Месяц они экономили заряды теперь, месяца три будут пропивать эти деньги.
        Поделили поровну. Поблагодарили покупателя. И проводили взглядом его уносящуюся вдаль машину. Взорвется, думали они. Но иномарка донеслась до города не подорвавшись и ребята видя ее растаявшие во тьме огоньки сказали себе, что больше таких партий они продавать не будут. Опасно, да и засечь старший может. Но они продавали и продавали еще целых три месяца после описываемых событий, пока один раз не решили в пьяном угаре устроить свой маленький взрыв. Хорошо бабахнуло. Оба умерли на месте, практически без боли. Там куда они отправились их уже ждали, как дорогих гостей.
        
        Глава 7.
        
        1.
        
        Андрей так и не смог выпросить у матери ее авторучку, что бы узнать в чем ее то секрет. Но видя что мать с ней не расстается он сделал свои выводы. Отец честно заявил что ничего ни от кого в последнее время в подарок не получал. Заявил с озабоченностью состоянием сына. Выяснить эффект других подарков Вениамина различным жителям города тоже не удавалось. За свои чудесные вещички они готовы были не просто драться - убивать. Так например его старый друган Федька Пестун, с совершенно не цензурной кличкой пообещал Андрею набить морду, если тот приблизится к его колпакам на колесах. Еще бы машина, старый москвич, на трассе просто как стоячих "делала" все остальные машины. Озадачивая и приводя в бешенство их водителей. А Федька откровенно веселился летая на сто девяносто там где другие ползли со скоростью сто - сто десять километров в час. Москвич разваливался на ходу но после постановки колпаков стал как то странно похожим на почти новый. Медленно сползла ржавчина, выровнялся плохо отрихтованный борт. В чем секрет такой метаморфозы Андрей не выяснил, зато он выяснил у Федора что Ирина, архитектор,
находится в больнице и ее скоро переводят в психиатрическую клинику.
        Успеть, только успеть поговорить, думал он когда пешком добирался до больницы.
        Поговорить ему дали. Слишком ослабевшая Ирина не могла к нему выйти и он напялив белый халат сам пришел в палату к ней.
        Она лежала на кровати и не отрывалась взором от того самого подарка.
        Попытка осторожно разжать пальцы Ирины и вытянуть из них шар кончилась диким кошачьим визгом и попыткой исцарапать ему лицо. Но шар был уже в руках у Андрея и он спрятав его в карман брюк срочно поспешил выйти из палаты в которую уже спешили врачи и медсестры. Визг Андрей слышал даже на улице.
        Теперь он спешил убраться отсюда подальше пока обезумевшая Ирина не начнет говорить членораздельно и не назовет его имя. Андрей не знал, будут что-то врачи предпринимать или нет, но все равно уходил ближе к дому.
        Устроился он на скамейке перед подъездом и достал шар из кармана. Обыкновенное прозрачное стекло. Да с голубым оттенком. Но ведь не это свело с ума Ирину, а что тогда? Странное любопытство... если это свело одного человека с ума то почему это не сведет и второго в клинику? Но шару было все равно кому показывать заказанный фильм. Он чуть посветлел привлекая внимание Андрея и... Андрей увидел, что так искалечило психику архитектора. Объеденное тело и люди, сидящие на корточках вокруг него и пожирающие мозги прямо из расколотого черепа с уже пустыми глазницами.
        Стоя на коленях, Андрей опорожнил желудок и чуть не свалился от головокружения прямо в свой переваренный обед. Пошатываясь, он встал и побрел к дому. В прохладном подъезде он прижался к к стене и перевел дух. Еще раз взглянул на шар не приближая его к глазам. Он в сумраке засветился слегка голубовато-зеленым светом и так притягивал к себе взор что Андрей насилу снова посмотрел на свою дверь. Открыв ключом квартиру он зашел на кухню и там поставив чайник на плиту сел за стол.
        "Ты что-нибудь другое показывать можешь?" Мысленно задал вопрос Андрей. Шар продолжал ровно светится не понимая что от него хотят. "Ну покажи мою жену."
        В сознание Андрея ворвалась картина где его жена вместе с его матерью находились на огороде и о чем то тихо спорили стараясь что бы их не услышал Сергей который в это время насосом закачивал в бочку для полива воду. Андрею еле удалось расслышать слова что говорила его мама.
        - Он меня совсем не слушает. Он перестал помогать отцу. Где он спрашивается? Почему ты на него не воздействуешь? Правильно я не хотела, что бы он женился. И ты бы сейчас себе лучше нашла и он бы под присмотром был.
        - Ах, мама, ваш сын еще тот подарок. Я бы хотела посмотреть на ком бы он женился. Где он еще такую дуру как я найдет что бы с его-то прибабахами взяла.
        - Не кричи. Отец услышит. Он тоже уже устал от всего этого. Как вы живете? Разве так жить можно?
        - А я то тут причем? Вы это ему говорите. Это он непонятно где шляется. А я то что я с детьми дома сижу. Вон вам помогаю. Сегодня выходной, я с вами на огороде, а он между прочим наверняка по шалавам пошел.
        - Не говори так.
        - Почему? Я откуда знаю где он?
        - Надо что бы в доме все в порядке было тогда и муж на работе задерживаться не будет.
        - Это Андрей то? Да ему можно хоромы построить и вереницу служанок дать, а он как шлялся так и будет шляться. Я ему и так и эдак. До чего дошло! Я ему пиво сама купила, а он видите ли на работу в субботу решил пойти. Знаю я эту работу. Сейчас небось уже лыка не вяжет.
        - Не говори так о нем, повторяю тебе. Он хороший мальчик, добрый.
        - А я значит злая? Это я значит плюю на все приличия и во сколько хочу во столько и возвращаюсь?
        - Не кричи, я тоже кричать умею.
        - Что не кричи? Что не кричи? Мне между прочим это тоже все надоело. Если он будет себя так вести я его выставлю за дверь и пусть он просит прощения.
        Сергей таки услышал и оставив насос в покое повернулся и сказал:
        - Вот уж точно, что знаю, так это он больше просить прощения не будет. Он изменился и сильно.
        Андрей оторвался от шара и только тогда услышал надрывный свист чайника. Кофе он наливал слегка подрагивающими руками. Сел и обжигаясь сделал первый глоток.
        - Папа.
        Медленно входя в состояние близкое к шоку Андрей обернулся и увидев в проходе кухни Ольгу спросил борясь с внезапным заиканием:
        - А ты что не с мамой на огороде?
        - Я попросила меня оставить поспать. Папа я хочу тебя спросить...
        - Д-давай.
        - Я могу стать кем хочу?
        - Что за вопрос?
        - Нет, ну, я могу стать кем угодно?
        - Наверное...
        - А можно я стану волшебником?
        - Кем?
        - Волшебником. Ну, ты же знаешь. Таким как Уен и его сын.
        - А Уен волшебник?
        - Да и еще какой. Он нас отправил в волшебную страну, где я стала принцессой, а его сын моим придворным магом.
        - Как отправил?
        - Ну, мы уснули и оказались там.
        - Это был просто сон.
        - Нет, папа, он нам так и сказал что все это будет похоже на сон но теперь всегда нам вместо обычных снов будут снится общие сны. Где я когда-нибудь стану королевой, а его сын самым сильным магом он там еще пока учится. Вот и сегодня я проснулась и сказала, что не хочу ехать на огород, а хочу спать. Они уехали, а я легла спать и опять появилась там. Так что это не сон.
        - Да это не сон - это бред. Иди сюда я тебе лоб пощупаю.
        - Нет, папа, это не бред, и не сон. Я еще научилась засыпать тогда, когда этого захочу. Серьезно. Можешь проверить.
        - Успокойся, Оль, с чего мы начали?
        Она задумалась и сказала:
        - Я хочу быть волшебником. Вернее волшебницей.
        - Не получится, - убежденно сказал Андрей, и добавил: - гены не те.
        Вместо смеха он чуть не услышал рыдания.
        - Ольга, прекрати. Что за глупости тебе в голову лезут? Ты взрослая девочка.
        Ольга стояла глотая слезы. Потом, она ничего не сказав, вышла из кухни. Оставив Андрея с шаром наедине. Минут двадцать сидел Андрей и рассматривал картинки, которые ему услужливо показывал Кошачий глаз. Много кого показал ему шар. Это было просто чудо. Это была власть над расстоянием и информацией. Андрей уже забыл к чему привел этот шарик несчастную Ирину. Он хотел тогда только одного - убраться из квартиры. Шар показал ему что родители везут его жену и Настю домой.
        Он вскочил из-за стола и пошел в комнату договорится что бы Ольга его не выдавала.
        Но Ольга к его удивлению спала. Спала так же крепко, как и когда он нес ее ночью домой. Не добудишься. Без толку потормошив ее плечо он понял что не все так просто в том что рассказала Ольга.
        И тогда просто ради интереса он попросил шар показать его дочь...
        
        2.
        
        - Вы представляете, она вела все наши расходы! И доходы! -заместитель разорялся не на шутку.
        Представитель губернатора, брезгливо поморщившись чуть отодвинул телефонную трубку от уха.
        - Ну и что, она же бухгалтер?
        - Вы меня, что не понимаете? Я говорю о личных тратах и прибылях каждого из наших сотрудников и вас со мной в том числе. Я совершенно случайно заехал сегодня на работу и в ее кабинете прямо на столе увидел эту злосчастную зеленую тетрадь. Там все! Все! И ваши аферы с "Инкомвестом" и с "северозападной фармацевтической компанией". А про "КБК" я просто молчу.
        - Да что-то вы разговорились по телефону... Я понял, что вы хотели мне сказать. Хорошо я подумаю на этим пока, а вы подъезжайте ко мне на дачу, там мы с вами все и обсудим. Подъезжайте.
        - Я подъеду. Я подъеду обязательно. К пяти часам я буду у вас. Да... ну и дела...
        Сергей Викторович, повесил трубку не став дослушивать неврастеничные завывания зама. Он и сам понимал что это конец. Кого он пригрел на своей груди? Она же была никто, он ей дал работу зарплату вполне приличную по меркам местного населения. И она так его отблагодарила. Хорошо, но он тоже не лыком шит. Почти тридцать лет в государственных учреждениях. Опыт не пропьешь. Свою задницу он прикроет. Правда тогда придется и зама вытягивать. Он много знает. Господи, такие копейки и он на них попался. В былые времена ему самому приносили суммы в двое и втрое большие. Нет нельзя попадаться. И признавать ничего нельзя. Что? Какое такое не целевое использование средств. Ни видишь ми кюшаем. Сейчас приедет зам, мы спустимся с горы и возьмем все стадо. Она у нас еще и сама сядет. Надооооолго. Так что бы не мешалась со своими тетрадочками. А поможет нам в этом... Знал что ему поможет упрятать бухгалтера подальше. Из шкатулки что стояла в секретере от достал бесценное сокровище - обыкновенный галстук серого цвета. Но не подумайте чего, представитель губернатора тогда еще был вменяем. Можно сказать он был
вменяемее многих, тем более Ирины. Он надел галстук и затянул его на своей шее. Вид получился вполне забавный. Рыхлое тело не прикрытое от пояса ничем кроме этой серой полоски ткани. Галстук спаниельным ухом свисал ему на живот но сам Представитель никак не замечал странности в его виде. Для него все стало другим, как только широкий треугольный узел коснулся морщинистой шеи. Он стал казаться сам себе матерым аппаратчиком, знающим все входы и выходы из тех или иных ситуаций. Он напряг мозг и он выдал самое простое решение задачи. Смерть бухгалтеру. Правильно! Смерть ей, ату ее, ату. От этой неблагодарной скотины надо избавиться. А бумаги зам приведет в порядок. Он не зря славится своей скользкостью. Только сегодня он что-то перепаниковал. Ну, мало ли кто на кого компромат имеет, но не все же этим пользуются. Вон у меня же тоже на главу района есть, но я же не гажу ему! Деловая этика. Хотя какая там этика. У него просто на меня наверное не меньше накопано. Да и сколько лет мы знаем друг друга. Еще с комсомола...
        А паршивым овцам среди нас не место.
        К приезду зама у представителя губернатора возник четкий план по устранению бухгалтера. И хотя все время пока он посвящал зама в детали тот морщился и корчил рожи, план был единодушно утвержден и они стали думать о реализации. А в восемь вечера бухгалтеру подписали смертный приговор. По этому случаю представитель и его зам естественно напились...
        
        3.
        
        Строчки не в первый раз сами проявлялись в блокноте. Но в первый раз Александра Львовна была столь напугана. Прямо под ее записями стали из ниоткуда появляться слова: Они хотят убить тебя. Они хотят убить тебя. Они хотят убить тебя... Уже была почти заполнена страница этими страшными предупреждениями, а Александра Львовна никак не могла придти в себя. Она смотрела расширившимися глазами на страницу и священный ужас сжимал ее бедное сердце. О! Она знала кто ее хочет убить. Она поняла это сразу. Только вот за что? Она вроде им еще не намекала о том что бы они вели себя подобающим с ней образом. Так что? Может они сами узнали?
        Она не смотря ни на что не была глупой женщиной и смогла таки догадаться что просто нашли ее зеленую тетрадь. Но как же такое могло случится? Тетрадь была в папке, а папку среди других не зная, что на ней должно быть, никогда не отличишь от остальных, что заставили весь шкаф. Кто же нашел? Суббота. Кто мог в субботу придти на работу?
        Ей понадобилось всего минута, что бы дозвонится до управы дежурному и у него уже узнать что именно заместитель сегодня приходил на работу. А также такую подробность что убегал, именно убегал заместитель, в очень возбужденном и раздраженном состоянии.
        Она не боялась их. Они не посмеют убить ее. Александра собиралась позвонить заму и сказать что копия этих ее записей уже в надежном месте. Но что-то остановило ее. Нет, она не должна никому звонить. Если они все-таки решаться на то что бы избавится от нее она сможет за себя постоять. Она верила что блокнот предупредит ее еще раз когда они будут совсем рядом. Откуда у нее была такая уверенность неизвестно, но она верила в это. Но кроме веры она еще и имела остатки здравого смысла и немедленно стала готовится к защите.
        Поверьте, хороший десантник позавидовал бы ее неизвестно откуда взявшимся навыкам и умениям. На кухне Александра Львовна взяла нож для рубки мяса. С этим лезвием шириной в ладонь она уже выглядела устрашающе, но на этом не остановившись, она достала из кладовой не что-нибудь, а охотничье ружье оставленное зачем то ей мужем после развода. В своем сером платье с ружьем в одной руке и тесаком в другой она могла напоминать кого угодно только не нашу русскую женщину воспетую столькими поэтами. Она аккуратно положила ружье и нож на кровать и стали складывать к ним другие как ей казалось необходимые вещицы.
        Быстро что бы не опоздать - ее что-то подгоняло, она принесла из ванной кислоту для чистки раковин, и достав три стеклянных шприца зарядила их под завязку. Шприцы тоже были уложены на покрывало кровати. Дальше она разошлась не на шутку. Из подвала на свет появилась ржавая давно не использованная мотыга. Затачивала она ее тоже специфически только один край. Мотыга заняла свое место у двери. Топор купленный ею за смешные деньги у одного из соседей алкоголиков тоже пригодился. Отодвинув коврик в передней она одним ударом перерубила половицу и выломав кусак доски откинула его к стене. Дальше она аккуратно прикрыла ковриком пролом и полюбовалась своей работой. Западню видно не было, и не знающий человек спотыкнувшись наверняка растеряется. Это ей и надо.
        Теперь надо подумать о том, как бы они не опередили ее или еще как не достали пока она не готова к их приходу. А уж в том, что они придут, почему-то она сомневалась все меньше и меньше. Как и почему переменилось ее мнение о том, что могут или не могут они ее убить, неизвестно. Она готовилась к реальной защите себя от посягательств кого ни было бы.
        
        4.
        
        Вечер и ночь не принесли ничего хорошего городу. Духота усилилась подготавливая людей к грядущей грозе. Пот валил со спины из подмышек заместителя представителя губернатора, Куляшенко Алексея Петровича. Но пот этот был скорее не из-за жары, а от осознания того, что ему сейчас предстоит сделать. Холодный пот.
        Убить женщину. Женщину. Человека которого знаешь уже не год, а больше. Да вообще просто убить! Ладно там украсть, ладно там аферу провернуть. Но убить!? Как он на это согласился?! Как он мог послушать этого сбрендившего начальника. Но, а что делать? В тюрьму садится? И все? Остаток жизни бомжевать без дома и работы? Быть никому не нужным? Быть отверженным? Нет он не хотел этого. Он хотел не многого: отработать здесь в этом убожестве еще годик и вернуться в Калугу. Там друзья, там своя квартира, там больше зарплата, там развлечения которых он достоин. Он будет ходить в театр, обедать в ресторане с молоденькими сотрудницами. А они будут заслушиваться его умными и актуальными в это непонятное время речами. Они будут слушать разинув рот как он смело отзывается о нашем строе, о политике страны в целом и губернии в частности. Он будет уважаем и среди мужчин работающих в губернаторском аппарате. Еще бы сам, (сам!), поднялся из низов, вернулся в Калугу из которой уехал с позором и бесславием. Он будет почитаем и станет примером того что чтобы в вашей жизни не случилось вы всегда сможете все исправить. Но
тюрьму? Тюрьма не исправляет человека. И человек если побывал там уже никогда не избавится от этого клейма. В тюрьму нельзя. Прав все-таки Сергей Викторович. И на его пути возвращения в элиту области стоит эта никому не нужная бухгалтерка. Да, от нее даже муж ушел! По ней никто даже плакать не будет. А у него еще все впереди. Она не должна мешать ему.
        Сергей Викторович обещал, что если все пройдет нормально то он лично сделает, так что бы его, Алексея, пригласили в Калугу. К театрам, ресторанам и податливым молодым сотрудницам. Осталось одно - избавится от опасности. И тяжелый револьвер в кармане его пиджака, и нож в нагрудном кармане, должны помочь ему это сделать. Как там начальник сказал? ...С целью грабежа... ножом...вынесли все драгоценности. Что ж ничем не хуже чем инфаркт с целью покинуть этот мир.
        Машину Алексей оставил на соседней улице под склонившимися из-за забора ветками вишни. И хоть ветки не прикрывали машину полностью, но все-таки в сумерках белые "жигули" меньше привлекали к себе внимание расходящегося по домам народа. Сам он занял позицию для ожидания рядом с калиткой через улицу от дома бухгалтера, слегка прикрытый кустом черной рябины что росла тут же около входа.
        Вот он увидел в освещенном окне силуэт Александры Львовны и весь сразу напрягся готовый прямо сейчас бросится в дом. Пот обильно пропитал его рубашку и она противно налипала на тело стесняя движения. Но снять пиджак он не мог. Мало того что в нем револьвер времен войны и нож охотничий, так еще и рубашка на нем была очень светлая, достаточно заметная даже в этой все сгущающейся темноте. Поэтому продолжал потеть надеясь что Александра Львовна скоро ляжет спать и он сможет спокойно зайти и сделать свое дело. Главное не испачкаться самому, иначе придется ехать без рубашки, а пиджак на голое тело это как-то не эстетично. О чем только не думает человек решившись на убийство, но об эстетике...
        Это надо сделать. Думал он сам себя накручивая все больше и больше. Он должен сделать это сам что бы никто и никогда не смог его выдать. Нож, только нож. Пуля если что-то неожиданное произойдет. Ну она окажется скажем скрытым Шварцнегером, тогда придется стрелять. Но ухмыляясь Алексей подумал что на боевика Александра Львовна, ну никак не похожа. Он надеялся, что все пойдет без эксцессов.
        Было уже около двенадцати, когда свет у бухгалтера дома потух окончательно и во всех комнатах. Выждав еще с полчаса, Алексей перешел улицу и тихо прокравшись за калитку в ее сад приблизился к дверям в дом. Они, конечно, были заперты. Всего десять минут понадобилось Алексею чтобы тихо расковырять деревянный косяк и одним резким движением раскрыть дверь.
        Все теперь за дело. Быстро пока она не очухалась, не встала и не заорала на всю улицу, что-то глупое типа "караул" или "грабят". Шаг, еще шаг... Что это? Блин! Тварь, что у нее тут с полом!?
        Поднимаясь с пола на колени он панически посмотрел вперед и тут он увидел ее. Нет, она не спала. Она все время сидела здесь в прихожей и ждала его. Она знала о том, что он придет. Она знала. Ее предупредили! Но предупредить мог только Сергей Викторович! Неужели они сговорились, неужели они...
        Подумать дальше он не успел. Как в замедленной съемке он увидел что Александра Львовна жмет на поршни двух шприцов что держала в руках и две тонкие струйки несутся к нему. Кислота залила все его лицо и глаза. От мгновенной боли он закричал и кислота ворвалась в рот. Сплюнуть он ее не смог, горло судорожно сжалось и кислота потекла по кишечнику сжигая стенки и напрочь убивая пищеварительную флору. Крик захлебнулся в его горле и он судорожно хватая воздух ртом потянулся в окружающую его темноту. Ему повезло он дотянулся до Александры Львовны и смог вонзить наугад в нее так и не выпущенный из рук нож. Женщина закричала надрывая горло. Очень быстро ее крик превратился в с хрипом выпускаемый стон. Нет, он не смог ее как следует задеть. Охотничий нож вошел в бедро Александры Львовны и воткнулся в кость. Но шок от такой боли даже не парализовал женщину. Она схватила лежащий рядом с ней нож для мяса и ударила в голову Алексея. Тесак вошел с характерным хрустом проламываемого черепа на всю ширину своего лезвия и остановился прямо над переносицей. Лобная кость раскололась, но затормозила движение страшного
оружия. Не смотря на то что Алексей умер мгновенно после этого удара, напоследок несколько раз дернувшись, она насилу вытянув тесак снова ударила его по голове. И еще раз. И еще. Пока от черепа Алексея не осталось только каша из крови, мозгов, перерубленных костей, сбавленная волосами и лоскутами порванной кожи.
        Александра Львовна остановилась и попыталась отползти от бывшего заместителя. Но рука Алексея перед смертью нащупавшая ее ногу так и не отпустила ткани ее платья. Странно, но ей потребовалось целых три удара что бы отрубить его руку. Вот так с повисшей на платье ладонью она поползла в комнату. Застрявший в кости нож она даже не попыталась вытянуть. Одно его покачивание при передвижении приносило ей столько боли что в глазах темнело. Нож оставался в ее бедре. Добравшись до кровати, она с криком подтянулась и забралась на ее покрывало. Порвав наволочку, Александра Львовна приготовила себе такую вот импровизированную повязку и уже собралась вытягивать нож, когда сквозь звон в ушах услышала шум в коридоре. Он не мог выжить, думала она, он не мог...
        Но на пороге появился не Алексей, что уже наверное держал отчет перед богом, а еще пока живой представитель губернатора.
        В ужасе открывая и закрывая рот она смотрела на его освещенную уличным фонарем фигуру. Вдохи у нее получались а вот с выдохами как то не очень. Грудь уже разрывалась от набранного в нее воздуха.
        - Что же вы Александра Львовна вашего товарища зарубили? - голос был серьезен до не возможности - Моего заместителя... Вы убийца! Вы мясник Александра Львовна. Кровавый мясник.
        - Я не... Я не ... Он... - Слова отказывались выходить из ее горла.
        - Знаю. Он сам к вам пришел. И вы конечно ни в чем не виноваты.
        - Он... меня...
        - Убить хотел? Да, наверное. А может только проучить? Он же вам нож в ногу воткнул, а не в голову, - Он выразительно выглянул в коридор, и снова поморщившись посмотрел на бухгалтера. - Господи, вы не могли это более красиво сделать? Его же теперь в закрытом гробу придется хоронить...
        - Вы... Он... Меня. Я... Вам... не от-т-т-т-дам. Вы у меня ... все ... вот ... где.
        Кулак она смогла поднять. Но, наверное, зря. Сергей Викторович схватился за него и прошипел:
        - А вот это неправда.
        Он резко потянул за руку женщину и она упала на пол стягивая за собой покрывало. Ее свободная рука что-то судорожно искала на полу. Наконец ее пальцы нащупали третий шприц что скатился с покрывала при падении и не целясь выпустила его содержимое в голову начальнику. Она промахнулась. Сергей Викторович в последний миг увидел струю и успел убрать голову на несколько сантиметров. Кислота лишь несколькими каплями попала на его синтетический тренировочный костюм. Но злость на бухгалтера он выместил полностью, словно это ему залили этой гадостью лицо, рот, глаза. Сильно размахнувшись он ударил по торчащему из бедра женщины ножу и тот выламывая кость и мясо освободился и отлетел к столу что стоял у окна. Вой, снова пробил осипшее горло Александры Львовны. Еще один удар ногой на этот раз в голову. Но удар только слегка прошелся по челюсти и немного задел нос жертвы. Вой оборвался и прикусившая кончик языка женщина просто заскулила отболи.
        - Не трепыхайся, сука. Я тебя убивать буду с удовольствием, так не порть мне его. И так вон уже меня заместителя лишила. Хотя за это наверное тебе надо спасибо сказать. Неприятный тип был. Жопализ чертов. На меня в Калугу стучал при первом удобном случае. Все выслужиться перед губернатором хотел. Гаденыш. - все еще таща за собой стонущую женщину он пнул безжизненное тело заместителя и тот перевернулся на спину показав окровавленное лицо с обезумевшими от боли еще не разъеденными глазами. Он отпустил Александру Львовну на тело зама и она подавилась своими стонами когда, пытаясь удержаться, попала рукой в вытекшие на пол мозги Алексея.
        - Вот а теперь...- сказал представитель и поднял с пола тесак который до этого уже славненько потрудился. - теперь ваша очередь Александра Львовна. С чего начнем? А... Какая разница? Да? Вы со мной согласны? Я вижу по глазам что да...
        Он сильно замахнулся и отрубил кисть женщины. Кровь и крик хлынули одновременно. Что бы не дожидаться пока она успокоится представитель губернатора затолкал ей в широко раскрытый рот сочащийся кровью обрубок и усмехнулся забавности торчащих изо рта Александры Львовны пальцев.
        - Вам идет... - сказал он и резко рубанул по второму запястью.
        Александра Львовна глухо завывая подняла к лицу обрубленные запястья, и заливаясь слезами с торчащей изо рта рукой молящими глазами посмотрела на маньяка.
        Глаза понравились Виктору Сергеевичу и он немедленно выдавил их из орбит.
        Шок, боль, ужас переполнили мозг Александры Львовны и он потух как задутая сквозняком свеча. Смерть. Во истину смерть это избавление.
        "Бесы! Бесы все злей и злей!
        Бесы! Бесы в душе моей..."
        Быстро обмякшее тело бухгалтера не испугало или остановило Сергея Викторовича. Он наоборот будто и ждал этого. Теперь он мог не торопясь продолжить свое дело. Хорошо прицелившись он отхватил у трупа ступню, а затем и вторую. Зачем он это делал наверное он бы и не сказал. А может он четко знал для чего это? Обычно шизофрения у больных подкрепляется только им ведомым логическим цепочкам и аргументам.
        Однако скоро ползать в своем костюме в разливающейся крови среди двух тел ему скоро надоело. И он поднявшись хотел было уже пойти в ванную что бы умыться, но в этот момент на пороге вдруг возник человек и спокойно-удивленным тоном сказал:
        - Не ожидал, не ожидал, Сергей Викторович.
        Это был он. Тот человек что преподнес ему его самый любимый галстук. Какого черта он тут делает? Блин, придется и его мочить... А жаль он честно понравился представителю губернатора.
        - Нет, Сергей Викторович, теперь уж извините, ваш черед. Я как-нибудь в следующий раз. -Сказал человек и подняв руку к уху щелкнул пальцами.
        Галстук на шее представителя губернатора мгновенно ожил и стал похож на шуструю змейку что обвила шею и теперь душит свою жертву. Сергей Викторович не выпуская из одной руки окровавленного тесака другой рукой вцепился в кольцо что обхватило его шею. Лицо его раскраснелось, глаза стали вылезать, а рот раскрылся в безмолвном крике. На единственном желании жить, (Жить!) он рубанул тесаком по собственной шее, пытаясь убить эту тварь что, душила его. Сталь снесла ему ухо вместе с кожей виска и впилась в ключицу. Второй удар он так и не смог нанести. Его руки обвисли вдоль тела и он повалился на пол. С тупым звуком на половицы упал вывалившийся из раны тяжелый нож для мяса.
        Уен, осмотрел с удовлетворенной улыбкой место побоища и вышел аккуратно прикрыв за собой дверь.
        
        5.
        
        На следующее утро.
        Вячеслав никогда не отличался буйным нравом. Но его друзья по работе за последние две недели обнаружили в нем огромное количество перемен. Приходя на работу он долго ходил сонный и вялый пока к обеду наконец не приходил. Зато уж когда он, так сказать, просыпался он становился нервным до невозможности. Он мог нагрубить когда в перекуре у него кто-то стрелял сигарету. Мог толкнуть человека назвавшего его всем давно известной кличкой, Васек. Сам стал скуривать огромное количество сигарет. Он не накуривался даже с двух докуренных до фильтра. И огрызался когда ему говорили что он слишком злоупотребляет никотином. А вчера он умудрился подраться с мастером смены. Ни за что. Просто тот ему сделал замечание по поводу вялости и сонливости Славы. На что с диким криком, что его все достали парень бросился к мастеру и с размаха ударил того в челюсть. Нокдаун.
        Вроде замяли, но кто его знает. Мастеру нельзя терять авторитет, поэтому Вячеслав готовился к увольнению. Поглаживая свой перстень печатку с изображением языков пламени он рассуждал о том чем займется дальше. В том что после увольнения ни один человек в городе его на работу не возьмет он не сомневался. Город маленький все всё про всех знают. Кому нужен такой не сдержанный человек. В свои двадцать пять Вячеслав поменял несколько работ и везде о нем остались хорошие отзывы, и вот теперь... Теперь даже на предыдущих работах на него просто косо посмотрят и скажут ну ты знаешь, Васек, мест пока нет. Позже приходи.
        Этот проклятый город. Почему я здесь родился. Хороший вопрос. Я лично знаю десятка два людей и не самых глупых людей которые подобно ему кричали когда то: О эта страна, почему я здесь родился? И как и им Вячеславу никто не ответил. Родился - живи, не мешай другим. Но в Вячеславе вдруг вспыхнуло пламя ненависти к этому замороженному и отвратительному городу. Он до боли сжал кулаки и никому ничего не объясняя отстранил мать в сторону и пошел в чулан где стоял отцовский карабин. Схватив тяжелое оружие и патроны с полки он вышел из чулана и снова столкнулся с матерью.
        - Славик, ты куда?
        - На охоту мать... На охоту.
        - Не ходил бы ты сегодня. Там милиция по всему городу катается. Слышал же вчера кто-то трех шишек из управы поубивал.
        - Отстань, ма, не мешай.
        Что-то не понравилось старушке матери в глазах ее младшего из сыновей. Что то что может не только не понравится но и напугать. Одурманенный, притуплено погасший взгляд. Злобные нотки в голосе. Да, решила она, сын собой не владеет.
        - У тебя что-то случилось? Расскажи. Я беспокоюсь за тебя.
        - Уйди, мам, дай пройти.
        - Не пущу пока не расскажешь.
        - Мама! Уйди по хорошему.
        - Сынок, что ты говоришь!? Ты зачем мне угрожаешь?
        - Все, мам, извини, я пошел. - и сынок легко подвинул мать в сторону и вышел из дому.
        Она сбежала по ступеням и закричала что было сил:
        - Вернись, Славик! Вернись, Христом богом прошу.
        - Иди в дом, мать, не ори на всю улицу.
        - Сынок! - и вдруг понимая что сын сейчас совсем уйдет и никогда (сердце матери) уже не вернется она заголосила: - Лююююююдиии! Помогите, сын мой ружье взял. На греховное дело пошел. Остановите его! Люююдиии!
        Стоявшие недалеко у открытого настежь автомобиля мужики повернулись и сосед Вячеслава крикнул:
        - Эй, Славка, брось дурью маяться. Че, мать пугаешь? Вон как кричит.
        Не оборачиваясь Слава прошипел:
        - Сволочи, все сволочи, жизни никакой нет. И так я нищий да еще все поучают. Уроды.
        Ничего этого сосед естественно не слышал. Он только видел что Слава как заправский боец закинул карабин на плечо и только прибавил шаг.
        - Эй, Славка, ты меня слышишь? Прекрати выпендриваться иди домой.
        Слава остановился и медленно обернулся.
        - Это я выпендриваюсь? - спросил он
        - Иди домой вон мать успокой...
        - Это я выпендриваюсь? - еще раз громче спросил Вячеслав.
        - Да, да, ты, иди домой.
        Карабин вдруг потерял свой вес и как пушинка взлетел над плечом и упал цевьем на левую ладонь Славы. Мгновение, прицел, выдох, задержал дыхание, курок плавно на себя. Это было в крови Славы еще после пройденной им первой чеченской войны. Прицел дернулся, плечо ощутило серьезную отдачу, и из груди соседа коротким фонтанчиком ударила кровь. Сосед опал наземь смешно поджав под себя ноги. Его глаза стали бессмысленными еще до того как он коснулся лбом асфальта. Мужики стоявшие рядом в ужасе отпрянули и посмотрели затравлено на Славу, который не опуская а переводя прицел с одного на другого громко спросил:
        - Еще думаете, что я выпендриваюсь?
        Мужики помотав головой спешно укрылись за корпусом машины.
        Тогда опустив ружье на носок кроссовка он закричал на всю улицу:
        - Кто еще думает что я выпендриваюсь?
        Мать, увидев смерть соседа, с которым они прожили бок о бок тридцать лет, с потемневшим взором тихо опустилась на ступеньку крыльца, и зарыдала.
        А Вячеслав все еще с не прояснившимся взором закинул карабин на плечо и бодрой походкой направился к Управе, перед которой Глава района собрал митинг и заверял всех, что сам покончит с преступностью.
        Он и не знал, что достаточно быстро покончат с ним. Глава еще не закончил посыпать головы убийц его оппонентов проклятьями и общественным негодованием когда на площадь спокойно пройдя через охранение вышел Вячеслав.
        Глава только, наконец-то, хотел обрадовать собравшихся что он (он!) собирается выдвигать свою кандидатуру на пост президента Российской Федерации, как (Мгновение, прицел, выдох, задержал дыхание, курок плавно на себя...) его голова перед многочисленными телекамерами и собравшимися людьми разлетелась кровавыми брызгами испачкав лица и одежды рядом стоящих. Речь, которая должна была успокоить взволнованное, последними событиями, население превратилась в драму.
        Сержант Пылов, увидев в толпе стрелявшего бросился к нему. Стрелок не опускал оружие выискивая себе новую цель среди в панике прыгавших с трибуны людей. Понимая что не успевает, Пылов выдернул из кобуры табельный пистолет и произвел два выстрела целясь в голову стрелку. Обе пули пошли с расстояния в двадцать метров и попали несколько не туда куда должны были. Первая пуля вошла в стену дома выбив облачко пыли и осколков. А вторая вошла ровно в лоб неизвестному гражданину смотревшему до этого с изумлением на стрелка и прочищающего заложившее ухо. Гражданин упал привлекая внимание стрелка. Сержант замер. Его жизнь пронеслась перед взором с ошеломляющей быстротой и последний кадр был вид невиновного ни в чем человека с маленькой красной точкой во лбу.
        Стрелок повернулся к сержанту. Да, ошеломленный тем, что он наделал милиционер, был хороооошей целью. Когда тело спустя время выволокли из под ног в панике разбегающейся толпы, его товарищи были удивлены полным отсутствием затылочной части черепа и сравнительно небольшим отверстием во лбу. Точно там же как и у убитого сержантом гражданина.
        Расправившись с милиционером стрелок повернулся к трибуне и без лишней суеты снял вдобавок еще и заместителя главы администрации.
        Он был остановлен подлетевшими как торпеды ребятами в форме мышиного цвета, скручен и повален на землю. От невероятности происходящего они его ( представляете! ) даже забыли ударить по почкам... Улыбка сделавшего свое дело Вячеслава без церемоний была вдавлена в асфальт.
        
        6.
        
        Еще один инцидент, который поразил Федченко, его МОБовцев и других следователей, произошел на окраине города.
        На городском кладбище рядом с автозаправкой (пятьдесят метров!) вандалы совершили акт преступного посягательства на покой усопших.
        Более десяти могил без каких либо различий в их хозяев были раскопаны. А тела где истлевшие до костей, где еще совсем хорошо сохранившиеся были прикручены к крестам и памятникам что стояли над их гробами.
        Допрос сторожа ничего не дал. Он присутствовал на митинге и был под впечатлением от того кошмара, что там творился. Он ничего не видел и не слышал, и вообще не было его на рабочем месте. Работники автостоянки тоже полезной следствию информацией не располагали. Однако некий гражданин представившийся Вениамином Лоуредом и заправлявший свою машину в то время пока следственная бригада осматривала место происшествия, заявил что возвращаясь из Калуги в город, видел неких молодых парней. Хулиганы были коротко стрижены и носили военизированную форму с высокими десантными ботинками. Так в деле о вандализме появился след скинхедов, столь популярных среди властей в то время. Хорошо еще байкеров туда не привлек этот самый некий гражданин.
        Но как бы то ни было, осмотр был закончен и по приказу начальника ГОВД Федченко послал своих бойцов в помощь следственной бригаде, что занималась делом убийства Главы администрации и несчастного гражданина с улицы мира.
        
        7.
        
        - Когда город заболевает? Наверное, когда начинают рушить памятники. Могилы. Святые места. Да наверное город заболевает когда начинается глумление над его историей. Люди кстати тоже история. Когда молодежь начинает гноить стариков это тоже процесс заболевания.
        - Профессор, простите, а вам не кажется что это уже симптомы болеющего города? Болеющего сознания людей? А уж никак не только заболевающего.
        - Да, но более ранние стадии, к сожалению, нам не понятны. Это может начаться, как с общей бедности населения, а может возникнуть, кстати, это чаще, в городе богатом и зажиточном. Это может быть, как и в больном месте, скажем на болоте, так и в прекрасном сосновом бору. Это может случиться у властей как нечистых на руку, так и у прекрасных хозяйственников. Нет, мы не знаем ключевого момента. Есть предположение, что все эти происшествия и общее состояние является реакцией отторжения чего-то...
        - Извините, поясните профессор...
        - Поясняю. Ну, вот, например, у вас есть круг ваших друзей? Прекрасно. Я имею ввиду только друзей. Так вот и тут в ваш круг входит некто кто обладает зачатками лидера. Дальше он как новенький старается примкнуть к кому-то. Как это легче сделать? Наверное путем либо подхалимажа, или задабривания. Нет, я понимаю, что возможностей больше гораздо, например интересы, и другие вещи. Но это не важно для той модели, что я пытаюсь вам показать. Вот. Теперь, к примеру, кто-то, еще не зная чувства юмора новенького, пошутил. Или что другое сделал. Но это неважно. И новенький обижается. Скажем если он еще не занял своего положения в вашей группе то и никаких последствий может не случится, а если занял? Если он например муж вашей прекрасной подруги? А подругу любят все. И вы например как шутник становитесь если не врагом то уж косо на вас смотрят это точно. А дальше больше. Муж говорит что он тебя знать не хочет. Его жена, ваша подруга начинает сторонится вас. А за ней и другие. Так отрубают ячейки общества. Один мой знакомый, неплохой специалист в практической психологии называет это действие и подобное ему
вышибанием кирпичиков. То есть чем больше людей ведет себя подобно вашей, назовем ее, бывшей подруги, тем меньше вокруг вас кирпичиков на которые вы можете опереться. Я называю это реакцией отторжения понятно почему? Да, вы правы. Но и тут в вашем примере все начинает происходить с потери истории, память если можно так сказать. Ваша подруга совершенно забывает как ей было весело с вами, или даже может забыть что когда-то вы ее спасли, когда она тонула. Вот в коллективе трещина. Вас вышибли. Но, не расстраивайтесь. Сообщества, в этом их сила и недостаток, сильны только, когда они давно сформированы и у них появились свои традиции. Если ушли вас из компании, значит со временем компания распадется. Некоторые из ваших друзей во первых сразу перейдут черту отделяющую вас от основной группы, а многим оставшимся станет просто непривычно от того что вы больше не веселитесь, к примеру с ними вместе. Это может бродить долгое время. Но зачастую все приходит к тому что компания собирается вновь но уже без новенького и его жены. А в остальных случаях естественно полный распад. Это отторжение. В размерах города или
деревни это может происходить по похожему сценарию. К примеру приезжает в деревню парень. Новенький. Первая реакция непринятие. Но достаточно ему завести дружбу с парой из любимцев деревушки и готово, он душа компании, травит городские байки. Но кроме баек он несет другое миропонимание. Для него из деревенской жизни много не естественно и он может начать критиковать. Это раскол и сразу. Будут те кому понравятся его речи будут и те кто скажет что он просто лопух и ничего не понимает в нормальной ИХ жизни. Эту ситуацию можно рассмотреть гораздо многограннее, но я вам скажу только конец. Он уедет и деревня помирится. Те кто не помирятся, скорее всего будут отторгнуты в тот же город. Где их уже изменившееся мировоззрение будет более кстати. Но все что происходит в момент его присутствия это брожение умов. И иногда это брожение вырастает во что-то не просто неестественное, но и в очень вредное. Как скажем свержение памятника. Я шучу. И счастье, кстати, если в этом социуме найдется сильная личность, которая не просто нейтрализует вредное влияние инородного тела, но и сможет перенаправить того хоть на время,
но в другу сторону. Но такое не часто случается.
        - Так вы серьезно считаете что приезд одного человека в город может нанести такой вред?
        - Вред, девочка, несет не человек, а информация, новые идеи несут вред. Да, да, не всегда новые идеи несут пользу. Это не открытие, это факт жизни. А новые идеи теперь несет не только человек, но и сама жизнь. СМИ, ваши, кстати, тоже. Поэтому изменение мировоззрения неизбежно со всеми вытекающими последствиями. Но есть одно спасение от всего негативного связанного с перестройкой миропонимания.
        - Какое же?
        - История. Да, история. Все это уже было и неофашизм, и вандализм, и глобальные потрясения человеческого сознания. Я не удивлюсь, если и антиглобализм тоже существовал. То есть можно воспользоваться опытом по преодолению кризисов сознания нашими предками...
        
        Глава 8.
        
        1.
        
        Над городом сгущались тучи. Ненавистное солнце наконец-то скрылось в их аморфной массе и люди вздохнули свободнее. Жара у многих посносила головы, может хоть с падением температуры страсти тоже остынут и провинциальный городишко снова впадет в спячку. Но тучи не просто закрыли солнце. Это как кто-то вдруг нажал на тумблер и свет погас. Ночь. Ночь похожая на белую питерскую. И поежились те, кто пытался сквозь эти облака разглядеть хоть приблизительное расположение светила. И люди надели на себя плащи, ветровки, балоневые куртки, правильно, что еще ждать от этого неба, кроме дождя. Вместе со светом казалось, выключили цвет. Черно-серые разводы на холсте неба передавались всему: реке, асфальту, листьям деревьев, траве, людям. О каком прекрасном можно думать в такую темень и ветер. Да ветер. Он поднялся внезапно сразу после полудня. Резкими порывами бил наотмашь по лицам прохожих заставляя пригибать головы и прятать глаза. Поднятая ветром пыль вперемешку с песком лишь больше делала непроницаемым этот мрак что и так окутал город и души его жителей.
        Мрак. Темнота. Оцепенение. Город был похож на того самого знаменитого кролика, что замер под взглядом удава. На дневную птицу что была разбужена ночью непонятным шорохом и теперь замерла не зная что же делать дальше. Толи спасать свою жизнь взлетая вслепую толи остаться на земле, надеясь что, пронесет в этот раз и окажется, что не хищником задета ветка, раздвинута трава, сдвинуть камушек.
        Но страшнее чем любой хищник были те, кто замерли вместе со всем городом ожидая перемен в своей хрустальной башне. И они-то понимали в чем дело, и почему жара спала, и так резко сменилась погода. Нет, ни на каких картах синоптиков не было циклона, который пришел к городу и утопил его в собственных страхах. Но еще страшнее что-то подобралось к городу. Правда не чувствовали почти никто этого чудовища. То что тысячелетия назад приводило в благоговейный трепет наших предков сейчас не вызывало ничего кроме раздраженности и, какого то неудобства.
        А башня отражая тьму стояла гордо вскинув свой корпус в низкие тучи.
        Первый гром, ударил в шесть вечера. Горизонтальная сверкающая изломанная молния пронеслась над землей и только ее белое раскаленное жало резко изогнулась вниз метя только в ей известную цель. И затряслись оконные стекла, и зазвенела посуда. Карьерные взрывы вот что напомнил людям этот звон. Невольно перекрестились верующие, остальные с любопытством вслушивались в нарастающий рокот грома и всматривались в озарившееся небо.
        Даже в такую погоду нашлись дети, которые играли на улице. На разные женские голоса понеслись в небо выкрики их имен. Матери звали домой своих чад. Нет, дождя еще не было, но уже стало понятно и без гадалок, что грядущий ливень будет на удивление мощным и длинным.
        Еще не одна молния прочертила, разрывая небосклон, свою ужасающую дорогу, прежде чем на город все-таки хлынула вода. Ливень застал людей по домам жадно вглядывающихся в буйство природы. Листья без труда отрывались от веток под ударами крупных, невообразимо крупных, капель. Пыль, и песок прибились к земле и теперь наполняли новообразовавшиеся лужи превращая их в мутные, грязно серые кляксы растекающиеся все шире и шире.
        Странное единство было у жителей города по отношению к дождю. Смешанное чувство удовлетворенности тем, что земля пропитается водой, и осторожной опаски к этому странному ливню ударившему тогда когда о нем даже по телевидению не говорили, вот что читалось по глазам жителей.
        Что делать, но ливень разошелся не на шутку и, казалось, что нет ему конца и края. Было уже около десяти, а дождь все шел и шел. Кляксы луж сливались в вялотекущие ручейки что, вымывая мусор с обочин, искали выход к реке.
        Не ослабевал ливень ни на миг. В двенадцать люди, что еще не спали уже начали удивляться как может такое количество воды одновременно находится в воздухе. Новая серия вспышек взорвало небо и снова зазвенели сервизы в застекленных шкафах. Немногочисленные уснувшие повскакивали в кроватей и в недовольстве шли, кто пить чай кто курить к форточкам. Гром словно сказал всему городу "не спать!". Люди привыкли слушаться. Особенно взрослые. Слушаться начальство, слушаться родственников, товарищей не глупых и чутких, слушаться себя, когда тело желает спать, жену, когда она желает тоже самое. И они послушались этого не вызывающего сомнения приказа "НЕ СПАТЬ!". И не спали. Никто. Даже дети.
        В час ночи первый человек вышел из дома и утопая по щиколотку в грязи и воде добрался до асфальта и побрел на площадь перед Управой. Он шел казалось ничего не замечая, ни лившейся за шиворот воды ни промокших насквозь туфель. Холод. Холод да он чувствовал. Но он шел туда где ему должно было стать теплее. В руках человек сжимал так полюбившиеся ему стеклянные шарики. Не смейтесь. В детстве нам всем чего-то хотелось. Кому велосипед, кому мопед, кому говорящую куклу. А этот сорокалетний человек мечтал в пять лет о таких вот разноцветных стеклянных шариках. И они говорили ему, что на площади он найдет еще что-то очень близкое ему. Они тянули его туда, они обещали тепло и радость. А почти ничего не осмысливающий человек слепо слушался их и бодрым шагом, насколько можно бодро ходить по дождем, приближался к площади.
        Хоть он и вышел на улицу раньше всех, но он далеко не первым прибыл к зданию управы. Несколько женщин и мужчин уже стояли насквозь промокшие и вглядывались в светящиеся на третьем этаже окна. Отрешенность от всего читалась в их помутневших глазах. Руки опущенные вдоль тела практически не шевелились и лишь пальцы сжимались и разжимались в одном им слышимом ритме.
        Люди все прибывали и прибывали на площадь. Каждый что-то да держал в руках. Некоторые конечно не держали, а носили на теле или одежде. Вот девочка с куклой держащая свободной рукой мамину руку. Вот мужчина с трубкой в зубах. В трубке уже нет даже пепла, она полна воды, но он и не затягивается. Для него трубка это символ его отца. И держа ее в зубах он чувствует себя мудрее, сильнее и значительнее. Вот женщина что ласкает как котенка брошь на своей груди. Она видела однажды такую в ювелирном магазине Парижа, и никогда не думала, что станет носить ее. Это же такие деньги. Но брошь на ней и она уже вторую неделю наслаждается ее владением. Только вот раньше она была тепловатой, а под дождем стала вдруг ледяной. Женщина гладила брошь надеясь, что та (оживет!) снова будет теплой и приятной на ощупь. Она чувствовала себя неотразимой с ней. Кто сможет оторвать глаза от хозяйки такой чудесной вещи. Да никто. Маленький мальчик держит в руке раскрытый перочинный ножик. Он защитник слабых, он герой саг и былей. Он победитель драконов и злых колдунов. И в руках его не семь сантиметров дешевой стали а меч
разрубающий камни и другие мечи. Стоящий за ним и придерживающий мальчика за воротник мужчина шевелил губами и что то бормотал про себя. Но это внешне. А внутри... Голос сильнее Кабзона, красивее Шаляпина, несся над собирающимися людьми. И в глазах их стояли слезы от счастья слышать такой голос. И они на коленях кричали браво, брависсимо, бис. Они умоляли его не прекращать своего пения. Маленький камертон показался в руке мужчине, когда он, как ему казалось, собрался, что бы продемонстрировать невероятную высоту и чистоту голоса.
        Молодой человек все время посматривающий невидящими глазами на старые часы на своей руке даже в этом апатичном вроде состоянии проявлял нервозность. Он тоже шевелил губами и что-то объяснял неизвестно кому. Но взору его представлялось совсем иное. Он был хозяином фирмы. И распекал своих сотрудников за неправильное использование времени. Он выносил строгие выговора всем курильщикам и женщинам. Первым за то что те имеют наглость в рабочее время прохлаждаться, а вторым что они слишком много времени уделяют своему внешнему виду. Он наконец пришел к конгениальному решению: Женщины должны красится только утром перед работой, а мужчины что курят тратя его (ЕГО!) время должны делать это не чаще чем пять минут в час. Это и гуманно и в то же время как он считал приучит их к дисциплине. Наверное...
        Они стояли и в стеклянных глазах отражались освещенные окна третьего этажа. Площадь уже не вмещала в себя те тысячи, что собрались на ней, но люди прибывали и прибывали. Останавливаясь, пробившись в толпу люди замирали и повинуясь неведомым барабанам начинали слегка раскачиваться. Скоро вся людская масса качалась не сводя глаз с окон. И если сам ритм был не слышен, то его отголосок созданный шарканьем ног был достаточно отчетлив. Немного успокоившийся дождь своим легким шелестом лишь аккомпанировал этому безумному ритму.
        На третьем этаже в компании нескольких сотрудников управы, что заняли места по периметру комнаты, восседали на удобных креслах Уен, его прибывший хозяин и Катерина.
        Молчание. Молчание было практически осязаемым. Его можно было потрогать. Его можно было разрушить. Как хрустальная паутина молчание оплело всю комнату и узлами этой паутины были Уен и господин что обычно так несправедливо небрежно говорил со строителем башни.
        Катерина казалось мало чем отличалась от тех кто заполнил площадь и охранял периметр комнаты. Глаза ее замутненные собственными думами были столь непрозрачны что впору было говорить об взгляде мертвеца. Но она жила. Она была там, где хотела быть всегда. Дома. Она помнила дом. Пятилетней девочкой она попала в этот детдом, а вот до этого она жила в очень и очень хорошей семье.
        Мама и папа были счастливы друг с другом и она очень ревновала их. Ей казалось что тратя любовь на себя они напрочь забывают о ней. Да спустя годы она понимала что это не так. Но она ничего не могла поделать со своими воспоминаниями. Она помнила как доводила мать до слез своим криком и не послушанием. Она помнила как отец заслышав ее уходил в ванную комнату и запирался там пока ей не надоест кричать и она не уснет. Мама. Мама плакала понимая что у отца просто страшные головные боли от шума. Она ничего не могла сделать видя как у того от боли лопаются капилляры белков а лицо становится просто пурпурным. Но они жили в однокомнатной квартире и негде было скрыться от ее рева требующего что бы все вокруг прыгали только исполняя ее желания. Отец умер от кровоизлияния в мозг не выдержав двухчасовой пытки ее истеричным воем. В двадцать четыре года. Мать похоронила отца и запила в горькую. Позже, по многим причинам, она была лишена родительских прав и истеричную непослушную девочку направили в детдом. О! Там ее быстро привели в чувство. Старшая воспитательница неоднократно прикладывалась своей тяжелой
рукой к ее раскрытому в визге рту. Кровь из разбитых губ и носа, только вначале приводили ее в еще большую истерику. А потом она разучилась и реветь и плакать и просто стонать. А ведь родители ее любили и никогда не били.
        Острая боль пронзила ей грудь. Это слезы потоком хлынули наружу. Она ведь могла быть счастлива... Почему она такая... Почему она не могла любить и быть любимой.
        Уен и господин с удивлением посмотрели на свою соседку.
        - Все, пора. Мне надоели эти исповеди. - господин поднялся и подошел к окну. - Дмитрий проводи Катерину.
        От стены отделился водитель уже усопшего или усыпленного или просто убитого представителя губернатора... отделился от стены которую так долго подпирал и взяв Катю под локоть помог ей подняться. Достаточно хорошо в его состоянии Дима знал только дорогу до гаражей. Они пошли именно по ней.
        
        2.
        
        Андрей пришел в себя со смутным желанием опорожнить желудок через горло. Голова кружилась, тела он не чувствовал, а слабое подрагивание конечностей он вообще и не замечал. Про себя он подумал, что вчера, когда он "нырнул" за дочерью у него "отходняк" был значительно легче.
        Да что не говори, а сны ей снятся просто замечательные. Или это не сны? Или это что-то и правда большее.
        Он видел чужой мир со своими законами и своими причудами. Его дочь и правда была там принцессой, а в друзьях у нее ходил этот как его там... Только вот не он был во снах Ольги ее отцом, а не знакомый ему высокий крепкий человек, что своим стальным взглядом заставлял замирать прислугу и простых людей. Только Ольга его не боялась ведь во сне он был ее отцом. Он был королем.
        Тьфу, блин, глупости. Так а это что у нас? Ночь? Ночь!? Господи я же последовал за ней в пять часов! Это сколько там уже?
        Светящийся циферблат послушно показал час ночи. Мать, а где жена? Она же обещала что в девять придет! Она там вроде кого подменить, пошла в детдом. И где она? Надо позвонить...
        Но трубку в детдоме так никто и не поднял.
        - Ольга! - крикнул он входя в комнату.
        По вчерашнему опыту он знал, что из этих снов Ольга возвращается уж очень неохотно.
        - Ольга!!! - Прокричал он почти в самое ухо.
        Личико дочки нахмурилось, но глаза не открылись. Только на третий раз он разбудил дочь и сказал глядя в ее полусонные глаза:
        - Я к маме на работу. Ты спи сейчас, но если проснешься и никого рядом не будет то не пугайся, хорошо?
        Девочка послушно кивнула и поспешила лечь обратно и провалится в ее мир. В ЕЕ мир. Где не было места ему. ЕЕ отцу.
        В сердцах махнув рукой, Андрей одел кожаную куртку, на улице шумел ветер и дождь, и выскочил из квартиры.
        В детском доме горел свет. Везде. Но двери, как и предполагал Андрей были закрыты. Беспощадно давя кнопку звонка он ждал когда ему откроют. Не дождался. Такое не могли не услышать. Тогда он дернул за ручку. Еще раз. Сильнее. Уперся ногой во вторую створку и потянул. До боли, до хруста в суставах, до скрежета позвонков. Дверь конечно не выдержала.
        Но он не вошел в холл освещенный лампами дневного света. Он вдруг прислушался к себе самому и подумал что на него как-то уж очень плохо влияет мир его дочери. Тошнота подступила к горлу. Может от перенапряжения может и правда от недавнего полета за снами дочери, но его вырвало прямо на крыльцо.
        Слабость, нахлынувшая следом заставила его прислониться к раскрытой двери. Тяжело дыша он снова посмотрел в сверкающий холл.
        Взгляд помутнел как-то сразу. В нахлынувшей темноте он увидел звездное небо и освещенное уходящей вдаль вереницей фонарей шоссе. И на краю шоссе стоял мотоцикл. Его мотоцикл. ЕГО старый "минск". Он знал о нем все. Все маркировки каждой деталюшки, все звуки, что он издавал при езде. Он был тогда его единственным другом. Он любил его. Он был на грани счастья садясь в его седло. Андрей вспомнил и слезы ветра, и пот утренней росы на бензобаке. И легкость полета над препятствием и тяжелые падения, что калечили его друга а не его.
        Он подошел к другу и сказал:
        - Здравствуй...
        Стальная лошадка не ответила. Лишь тоскливо сверкнуло отражение света на повернувшемся руле.
        - Прости... Я совсем забыл тебя. А ты вот вернулся. Ты меня простишь?
        И снова молчание было ему ответом.
        - Я никогда не был потом так счастлив... не было у меня больше друзей...
        Шоссе уносящееся вдаль по прямой молчаливо подтвердило его слова.
        Андрей легонько погладил бок бензобака и удивился льду что пронзил его руку. Лед слегка отрезвил его и он подумал о том как он тут оказался и что здесь делает давным-давно "убитый" "минск". Да какая разница. Это же чудо что он здесь, а от чудес нельзя отказываться. Он уже хотел закинуть ногу и усесться на давно забытое седло, как его внимание привлекла фара на руле до этого им не замеченная. Холод пробрал его ничуть не хуже чем ледяная вода. Череп. Нет не человеческий, козлиный. Здоровенного козла надо сказать. Андрей отошел на несколько шагов и обошел мотоцикл встав спереди. Белеющая в освещении кость казалось была пластмассовой. Уже собираясь успокоится и спокойно подумать что же он тут делает, Андрей был несказанно напуган загоревшимся в пасти и глазницах черепа багровым огнем.
        Невольно отступив на шаг Андрей сорвался с насыпи шоссе и... замер на коленях перед входом в детдом.
        Прямо перед ним стояла его жена.
        - Лена? - жалобно позвал он ее пытаясь подняться с колен.
        Нет, не слышала его супруга и не видела. Чуть не наступив на его ноги она прошла мимо и направилась куда то в дождь в одном платье даже не накинув плаща. А дальше Андрей увидел то что потом преследовало его всю жизнь. Вид детей. Вид молчащих детей с отсутствующим взором выходящих из дверей детдома. Они не видели и не слышали ровным счетом ничего, но как то все-таки ориентировались раз не падали и не спотыкались. В полнейшем молчании мимо Андрея проследовали пар сорок. Все от пяти до пятнадцати лет в этой колонне шли не оборачиваясь на стоящего на коленях человека держа в руках что-то приятных нежных тонов. Пальчики детей судорожно сжимали что-то мягкое. Игрушки! Ушастые розовые зайцы. Коричневые медвежата. Полосатые тигрята. Обезьянку, попугая вот компания... Игрушки! Они были для детей нечто похожим как для Ирины шаром для матери ручкой, для Елены зеркальцем... Для него медалью.
        Медаль! Сумасшедшая мысль мелькнула в голове Андрея, надо пойти к этому Вениамину и попросить по доброму прекратить этот беспредел... Нет нельзя. Рука сама нашла на груди медаль и дернула за нее. Бельевая веревка больно впилась в шею, но не порвалась. Выматеревшись, Андрей аккуратно снял с себя "подарок" и вгляделся в него. Свет льющийся из холла осветил скачущего всадника и его лошадь. Что!? Что это!? Под копытами коня земля была устлана костями. Человеческими. Разбросанные то тут то там черепа усмехались над Андреем. Почему он раньше их не видел?
        Медаль вдруг стала горячей и Андрей отдернул руку от нее но веревку не отпустил. Не верящими глазами он наблюдал как теряет очертание всадник и единица на обратной стороне расплываясь по телу монеты. А затем метаморфоза постигла и саму форму медали. Она сжалась на глазах ошарашенного Андрея в шарик, а затем... Одна за другой из шарика выдвигались тоненькие ножки. Меньше минуты и в руках Андрея на веревке выходящей из зада висел шевелящийся паучок. Нет это мягко. Паук. Паучище. Тарантул. Золотого цвета. Мохнатые ножки зашевелились быстрее и золотое тельце стало подтягиваться к руке Андрея, что еще в изумлении не отпустила веревку. Только заметив что на жвалах паука поблескивает яд Андрей одним судорожным движением отбросил его от себя. Паук ударился об стену упал на пол и поднявшись на ножки снова бросился на Андрея, волоча за собой связанную в кольцо веревку. Может Андрей бы и закричал но как то ему совсем не до крика было. Он вскочил на ноги. И отпрыгнул на шаг назад. Паук роняя капли яда на мокрый асфальт приближался. Андрей занес ногу для удара, но опоздал. Паук прижался всем телом к асфальту и
прыгнул. Один миг потребовался тому что бы вцепиться в штанину и прокусив ее насквозь впиться в кожу икры. Андрей закричал. Расплавленный метал вливался ему через укус. А паук как ни в чем не бывало более не обращая внимания на человека отскочил к сливу в канализацию и скрылся в нем.
        Андрей упал. Упал не чувствуя что головой ударился о кирпичную стену срывая кожу на затылке. Была только боль и он. Он и его БОЛЬ. Парализованный он даже застонать не смог. Только слезы боли катились по его щекам и он даже не собирался их сдерживать. Он умирал. Он знал что умирает. Он понимал ее стой ясностью с которой мы понимаем почему восходит солнце или садится. Он осознал свою жизнь и теперь готовился к уходу из нее. Да со слезами. Да с этой БОЛЬЮ. Да с памятью о безумных детях что бредут с игрушками в дожде возглавляемые его женой. Он проиграл... Проиграл. Да при чем здесь игра. Игра! Это же только игра! Это не может быть правдой. Ни один паук не может возникнуть из куска бронзы. Ни один шар не способен перенести сознание в другие миры. Фак! Черт! Блин! А ну вставай! Это тебе все внушили! Ты даже не укушен. А если не укушен то и боли быть не может. А что шевелится не можешь так то сам себе внушил.
        Убеждать себя Андрей умел. Он когда даже байки травил верил в то что говорит. Так что уже спустя несколько минут он на карачках полз по аллее. Боль медленно проходила. Скоро он смог подняться уже нормально в полный рост и двинулся вслед за ушедшей женой.
        Нагнать колонну детей было проще простого, а вот что делать дольше Андрей совершенно не представлял. Он и кричал на них и толкал их и пытался удержать и бил по щекам, все без толку. Если дети падали то они не торопясь поднимались и следовали дольше нагоняя остальных и занимая свое место. Андрей побежал во главу колонны. Там его жена гордо вскинув голову и расправив плечи вышагивала сохраняя темп всей колонны. Ну, ни дать не взять гусыня к пруду гусят ведет. Только вот к какому пруду вела детей Елена? Не знал Андрей. Не знал он, что в это время уже полыхает посреди площади живой костер облитой бензином девушки.
        - Стой! Стой дура! Ты что меня не слышишь?
        Нет она не слышала, но кажется, видела, так как обогнула его вставшего на пути. И дети тоже обходили его как дерево, случайно выросшее на дороге. Но он не дерево. Он уж точно не дерево. Подбежав опять к жене он легонько ударил ее по щеке и крикнул прямо в абсолютно невозмутимое лицо:
        - Проснись Ленка!!! ЭЙ! Проснись.
        Удар. Никогда не догадывался Андрей, какой тяжелый удар у его супруги. Согнувшись пополам и схватившись за солнечное сплетение Андрей медленно опустился на колени. Уже прошла последняя пара детей а он только смог вздохнуть. Но ничего, он сможет... Он сможет.
        Задыхаясь Андрей снова поковылял в начало процессии. Аааа, вот оно. Пальцы Елены мертвой хваткой скрючились на маленьком кругляше зеркальца. Не пальцы, а куриная лапа уцепившаяся за жердь. Но это он мигом. Схватив Елену за руку он попытался ее отвести и разжать пальцы. Как бы не так. Он еле увернулся от раскрытой ладони что попыталась вправить ему мозги. Елена потеряла равновесие и неуклюже как манекен упала на асфальт лицом угодив в одну из многочисленных луж. Она пыталась подняться а Андрей не давал ей встать все больше и больше отгибая сведенные судорогой пальцы. Чуть-чуть, еще, ну! Зеркало засверкало в его руках и он торжествуя поднял его над головой.
        Вой и страшной силы удар сбросили его на асфальт испачкав и без того уже пострадавшую кожанку. Не знаю чего испугался Андрей больше, воя или того удара в подбородок. (Апперкот, мать его.) Наверное воя. Боль от удара прошла мгновенно, а вот вой только усиливался. Первое что Андрей увидел было перекошенное злобой бледное лицо жены. Она бросилась на него как давешний паук, только не падала с ее клыков на асфальт ядовитая слюна.
        Дети остановились, будто для них было важно чем все закончится у Андрея с его законной половиной. Нет, они даже голов не повернули, но, потеряв впередиидущего двигаться, не желали. А Андрей увернулся в сторону. По детски так увернулся. Но эффективно. Вой ненависти сменился воем боли от содранных с локтей кусков кожи. Кровь брызнула в мутную воду добавляя розового в ее кашу. Опять грязная и мокрая с окровавленными руками Елена кинулась на Андрея. Удачно. В смысле для нее. Колено очень точно заехало ему между ног и дикий спазм скрутил его тело отшвырнув на пол метра обрадованную Елену. Андрей понимая что сейчас он совсем беззащитен сделал то что велит девиз: Ни себе ни людям. Зеркало ударенное об асфальт раскололось и порезав руку Андрею скрылось в мути стекающей воды.
        Это был уже не крик или вой это была одна нота. Нота отчаянья, взятая женским горлом и несущаяся над охваченным непонятной болезнью городом. Елене больше не нужен был Андрей, она в тщетных попытках водила руками под бурлящей водой. Нет, ничего она не нашла. Довольный Андрей слизывая кровь с раны ухмыльнулся. Елена не могла встать от горя и ненависти к этому миру. А вот Андрей преисполненный чувством победы не только встал но гаркнул на детей перекрывая и шум дождя и вой Елены:
        - Что встали? Обратно шагом марш!
        Никто его естественно не послушал. Андрей не обращая внимания на ползающую в луже жену стал отбирать из рук детишек игрушки. Вырванные из цепких детских ручонок мишки, львята, зайцы улетали в канаву на обочине и смотрели от туда своими злобными пуговками на того кто посмел встать на их пути. Казалось еще чуть-чуть, и они зашипят, оживут и поползут на него пугая и без того держащегося на одной боли Андрея.
        Когда последний мишка сделал кульбит в канаву Андрей повторил:
        - Домой марш! Кому сказал? За мной!
        И пошел...
        
        3.
        
        Живой факел пылал на площади... Катерина сама поднесла к своей пропитанной бензином одежде зажигалку что ей услужливо протянул Дима. Люди стоявшие перед ней в тот момент были такие же замкнутые в себе, с тусклыми глазами и состарившимися лицами. Она видела их. Она ненавидела их всем что у нее осталось в душе. Они тоже виноваты в ее горе. Они же лишили ее мать родительских прав. А ведь мама могла хоть как-то воспитать ее и не пускать в это чудовище с таким добрым названием детский дом. Они отняли у нее мать. Все эти люди. Она знала зачем поджигала свой сарафан, а вот знали ли они что случится когда ее душа как положенная дань отойдет из тела? Нет не знали, да и не могли знать. Не имели права. Ибо знание сие запретно всегда было. И те кто бросал детей в пасть Ваала, тоже всего не знали. И те кто сжигал ведьм, ошибались. А вот людоеды правильные пацаны. Они знали что дух бессмертен. Правда ошибались что переходит он после поедания к ним. Но теперь она знала все и не имела права оставаться с этим знанием на земле.
        Одежда загорелась мгновенно будто и не стояла она под дождем перед толпой до этого минут пять в думах о великом... Охватило пламя все тело и плеснуло в глаза закрывая панораму. Но увидела она в последний момент что прояснились глаза людей что вышли они из мечтаний своих. Из желаний чаще мерзких чем терпимых. А праведных желаний у стоящих в свете живого пламени не было. Проснулись... Наконец-то... Поздно людишки. Жертва принесена. Теперь вы уважаемые -соучастники, и тоже будете приобщены к великому.
        Катя с любопытством наблюдала за тем как покрываются волдырями ее руки как шипит кровь в трещинах кожи. Она услышала а не почувствовала как с треском в одно мгновение сгорели ее волосы. Она видела пепел платья что лоскутами уносился в полное угрозы небо.
        Дождь кончился. Только засияло жертвенное пламя и воду как выключили. И перестали бороться небеса за спасение людей понимая что все они обречены с момента поворота колесика зажигалки.
        А катя уже мало различала стоящих вокруг увлеченная сгоранием своего тела. И как то не сразу поняла она что уже смотрит на себя со стороны...
        Уен смотрел вниз из окна третьего этажа и сплюнув на козырек входа сказал:
        - Милорд, все... Надо заканчивать.
        - Где дети?
        - Не придут дети...
        - Я, Уен, шутки твои перестаю понимать в такие моменты.
        - А я и не шучу милорд. Не придут дети. Увели их от нас.
        - Кто?
        - Да так один парнишка... В возрасте Распятого.
        - Парнишка... - с сарказмом повторил господин восседавший в кресле. - Пошли кого-нибудь ему мозги вправить. Кстати можно и его привести. Нам такие нужны.
        - Некого послать. Все сейчас делом заняты.
        - Сам иди. Ты здесь в принципе уже не нужен. Я через минуту начну.
        - Аппетит нагоняете, милорд?
        - Приказ жду.
        - Аааа...
        - Не юродствуй.
        - Как скажете, милорд.
        Молчание нарушалось только тихим завыванием толпы внизу. Страх очнувшихся был почти осязаем. Они в ужасе вращали глазами и стонали не в силах сделать большего. Наверное милорд ждал накала этого ужаса и поэтому не торопился выйти на сцену. А до накала было еще далеко. Пока это было так... мелочь. Проснувшиеся думали, что еще спят и видят неприятный сон. Но скоро долгое ожидание их отрезвит, а первые ряды... Короче скоро они дадут то, что так ждал милорд. Скоро они будут преисполнены не просто страха, а непередаваемого ужаса. Каждая клеточка их никчемных потребительских тел будет орать "Я хочу жить!". Продолжать жрать, пить, гадить, трахать и свое и чужое. Вот о чем будут мечтать их тела пока души будут смутно понимать что грозит им в будущем и надрывно плакать щемя в груди своих хозяев. Но некуда деться душам из плененных тел. И тогда самые сильные захотят умереть. Тогда когда увидят, что их ждет. Что бы хотя бы душа вырвалась на свободу, если телу не суждено. А может и нету среди них сильных. Давно не видел их Уен. Сильных. Тех, кто шли в концлагеря от черной кабалистики и мистики Гитлера. Тех кто
гнил заживо лишь бы не достаться в лапы Сталина. Тех кто, бросая жен, детей, родителей уходил из трясины сект. Тех, кто ломал иглы шприцов в своих венах, что бы умереть и не мучить никого своей жаждой наркотика. Тех, кто убивал себя, что бы не убивать других за ложные идеи. И убивал других что бы не убили его ребенка.
        Сильные... Никогда им ничего не нужно кроме свободы. Хаоса свободы. Независимости ни от чего. Они по умолчанию антисоциальны. В том мире, который с таким трудом создают другие ... родственники Уена, нет места таким. Они прокляты. Их гонят везде, чтобы они, не дай отверженный, не пришли к власти. Что бы не напомнили людям о том что раньше они могли сесть в седло и просто поменять место жительства. Чтобы не вспомнил народ о том, как принимали крещение его предки. Как кровью своей поливали землю дабы осветилась она и осталась свободной. Сейчас уже давно другие рычаги давления. Иногда встречается сопротивление конечно, но это пройдет. И когда каждая душа будет пронумерована и приписана к своему рабочему месту, тогда и Уен пойдет на покой. Бедный старый Уен. Ненадежный, как зыбучие пески. Ибо он жаждал встретить сильных, а его хозяева пестовали слабых. Давая им в руки единственно мощное оружие в этом мире - деньги. Но может этот Андрей сильный? Вряд ли... просто везучий. Куда он там повел детей? Ага, точно просто везучий...
        - Милорд, я пожалуй покину вас. Ваше появление поверьте зрелище не для слабонервных. А я стар и впечатлителен. Я пойду все же детьми займусь. Авось и правда что получится.
        Господин в кресле оторвался от внутренних картин его разума и кивнув сказал:
        - Приведешь этого... Я тебя отблагодарю. И не только я.
        Уен не ответил. Осторожно прикрыв двери что бы они, не дай отверженный, не хлопнули от сквозняка, он вышел из помещения приемной и спустившись вниз покинул здание через черный ход.
        
        4.
        
        Андрей привел всех детей до детдома без приключений. Опасностей никаких по дороге не встретилось, только один раз он заметил в стороне трех уже ставшими знаменитостями псин. Но собаки флегматично рыкнув, отвернулись от него и процессии и исчезли в направлении темной башни.
        Когда Андрей пропустил внутрь последнюю пару он попытался закрыть дверь, но разломанный его усилиями замок был безнадежен. Да и не нужен он был. Если придут те кого боялся Андрей, то не будет им преградой ни двери, тем более что они наполовину из стекла, ни стены. Только он встанет на пути этой нечисти к детям. Но... сказать что он так уж верил в свои силы, это соврать. Он просто надеялся что Он еще не до конца отвернулся. Хотя бы от детей. Он надеялся что может случится чудо и что-то разорвет ночную мглу испепеляющим святым пламенем сжигая всю эту богомерзкую живность.
        Однако он не настолько доверял небесам, чтобы не вставить для приличия в ручки дверей ножку стула, на котором обычно спал дежурный днем. Дети заморожено застряли в холле, кто-то сел на пол кто на лестницу и все как-то безнадежно смотрели на него. Андрей растерялся и беспомощно развел руками. И все это молча. Многие пришли в себя окончательно и теперь удивленно осматривались.
        - А где тетя Лена?
        Андрей обернулся к маленькой девочке, которая задала вопрос.
        - Ты кто?
        - Поля...
        - Оля?
        - Поля я... - повторила девочка. -А где тетя Лена?
        - Я муж тети Лены. Меня Андреем зовут. Кто-нибудь помнит, как вы здесь оказались?
        Нестройный хор голосов отрицательно замычал.
        - А что последнее вы помните?
        - Лена ходила и раздавала на ночь игрушки... - Это старшая из тех, кто был в холле. Ее Андрей случайно знал. Алена. - говорила, что ночью будет страшно.
        - А тебе то зачем игрушка понадобилась?
        - Так ведь в руки рассовывали, а потом... потом я ничего не помню. Вернее что-то помню. Сон вроде какой то снился про детство.
        - А потом.
        - Что потом? - спросила Алена - Потом вот здесь проснулась на ступенях.
        - Странно, да?
        - Ну, бывает... Я когда в последний раз напилась так не помню как в постели у сынка директрисы оказалась.
        По холлу пронеслись смешки. А Андрей даже на мгновение растерялся. Тоже мне детки.
        - Но ты же не пила вчера?
        - Нет сегодня я не пила. А вот вы похоже хорошо поддали.
        Андрей от усталости покачивался и эта милая девушка приняла его поведение за пьяное. Да детишки... Как с ними воспитатели справляются?
        - Нет, я тоже не пил. Я если вы не помните вас обратно привел...
        - Откуда?
        Андрей поморщился сжав порезанную ладонь.
        - Не важно. Вы сейчас вот что идите-ка спать. А утром разберемся.
        - Ну да... - это опять Алена. - маленьких мы, конечно, отправим, а вот сами ни фига.
        - Как это?
        - Воспитателя нет - старшие не спят.
        - Аааа. Понятно. Что ж мне не скучно будет, разведите всех по комнатам...
        - Домам.
        - Что?
        - Ну, у нас это домами называется, и живем мы семьями - старшие и младшие в одном доме.
        Андрей почесал шутки ради затылок и сказал:
        - У самого жена воспитатель, а такого не знал.
        - Ну, вы даете...
        Андрей пожал плечами смотря на поднимающихся с пола детей. Старшие девочки разводили по комнатам или как они там назвали, домам, младших, укладывали их и по одиночке спускались вниз.
        Странно, почему среди нет взрослых парней? С ними Андрею было бы легче. А так всю ночь с этими хохотушками истеричками. Или не истеричками. Через десять минут в холле остались только десяток девушек в возрасте от пятнадцати лет. Сам себе Андрей напоминал Сухова уводящего гарем бандита. Не хватало только переклички... Гюльчютай открой личико.
        - Расскажите что происходит?
        - В каком смысле?
        - Ну, воспитателей нет.
        - Лена, позже подойдет.
        Сказал, а про себя подумал, что это может плохо для него кончится. При воспоминаниях о жене одновременно свело и в паху и в центре под ребрами. Круто она его.
        - А остальные.
        - Что остальные?
        - Дети остальные.
        - Какие?
        - Ну, ведь это не все. Человек двадцать мы насчитали, не хватает.
        Андрей похолодел.
        - Не знаю. Может гулять ушли.
        Одна симпатичная поправляя на плечах явно одолженную у более крупной подруги сухую кофту, сказала с ехидцей:
        - У нас тут две уже сходили погулять ночью. До сих пор гуляют.
        - Катя и Олеся?
        - Да они. И только не заливайте нам, что они к родителям сбежали. Знаем мы они...
        Девочка осеклась и посмотрела на Алену явно пользующуюся авторитетом. Алена продолжила сама:
        - Они в башню пошли.
        Андрей напрягся...
        - В эту... стеклянную?
        - Да. И не вернулись.
        - Вы уверены?
        - Конечно. Катька меня разбудила, когда вслед за Олеськой рванула. Она уже догадывалась куда та ходит, а может Олеська сама ей сказала.
        - Так, а что вы ментам ничего не сказали?
        - А вы не в курсе?
        - Что?
        - Им вообще то не до нас...
        - Вы про убийства?
        - Ага.
        - Ну, так девчонки когда исчезли то...
        - Так те до сих пор не протрезвели. Правда, ходил тут один из ПДН. Все интересовался были ли у меня мальчики... Ну я ему и заявила что не только мальчики. Больше он не приходил ко мне. Боится подцепить что-то.
        - Что!? - Андрею показалось, что он ослышался.
        Видно он сильно покраснел, потому что девчонки очень громко и нагло рассмеялись, глядя на него.
        - Ну, вы, блин, даете... - Только и сказал он, справившись с собой.
        - Да ладно чего там.
        - Так что скажете нам?
        - Вы о чем?
        - Ну об убийствах, там и про исчезнувших... Что мы всю ночь молчать что ли будем.
        - А вы что в ночном возле костра? И решили страшные истории под звездами порассказывать?
        Девчонки захихикали, а незнакомая Андрею девушка заявила:
        - У костра мы о другом говорим. Но вы такой стеснительный. Может позже, когда остальные лягут спать я вам и расскажу.
        Андрей, понимая что выглядит идиотом, огрызнулся:
        - Нет, уж увольте. Я и без вас не меньше таких историй знаю.
        - Тогда вы нам расскажите.
        Андрей чуть зубами не заскрипел. Нет тут хрен знает, что творится, а эти...
        - Может вы и впрямь все спать пойдете?
        - Нет. Не каждую ночь у нас мужчина. - это Алена, что даже не поменяла налипшую на тело футболку. Андрею-то стыдно смотреть на нее было, не говоря о том чтобы разговаривать. Боясь что опять покраснеет он отвернулся к темным стеклам входа и всмотрелся в ночь. Перед детдомом ничего подозрительного не было и на том спасибо. Девчонки, тихо переговариваясь за спиной о чем то хихикали, и Андрей ловил себя на мысли что ему кажется, что говорят о нем. Да мы эгоцентричными становимся, подумал он и повернулся к девчонкам.
        - Так, разгильдяйки. Выбирайте между собой, кто сейчас идет спать, а утром нас сменит.
        - Утром нас воспитатели сменят.
        Андрей не хотел говорить о своих подозрениях, но надо как минимум от половины избавляться.
        - Вы все здесь на фиг не сдались - он говорил просто и доступно для девчонок - только мешаете мне. Сегодня много чего может случится.
        - Чего?
        - Я хотел добраться до хозяина башни, но у меня большие сомнения в его личности.
        - Вы не мудрите...
        - Ну не человек он.
        Он боялся, что девчонки сейчас покрутят пальцем у виска и его самого на улицу вытурят. А что вдесятером смогут. Еще как.
        - Да знаем мы. - Алена флегматично махнула рукой. - колдун он. Олеська же во сне болтала больше чем наяву.
        - Боюсь он не просто колдун.
        - Ага. Вы еще дьявол скажите.
        - Брось издеваться. Я не знаю кто он. Но он смог вас всех построить в колонну по два и во главе с моей женой, куда то направить.
        - Мы серьезно так по идиотски шли?
        Андрей оторопел. Ну не игра же это. Не до шуток сейчас... Или игра и именно надо веселее быть?
        - Хуже. У тебя лицо было как у зомби.
        Алена задумалась.
        - И после этого вы хотите, что бы мы шли спать?
        
        5.
        
        - Уен, у нас все готово.
        - Дороги?
        - Да. По одной на каждую.
        - Плотина?
        - Два.
        - Вышка?
        - И труба и Антенна. Только под антенну один положили, а не два.
        - Почему?
        - Хлипкая. Одного хватит.
        - Ну, гляди. Она должна на больницу завалиться.
        - Завалится.
        - Остальные?
        - ГОВД, Здание Управы. Мы под обводку фундаментов закладывали.
        - Правильно. Что с детдомом?
        - Один заряд. Там же никого нет.
        - Один? Где?
        - На склоне что бы все здание поехало в реку. А если не поедет то и не надо.
        - Надо было больше.
        - Ты сказал на наш выбор.
        - Там сейчас народа много.
        - Когда мы укладывали никого там не было.
        - Окей. Что еще?
        - А все в принципе. Только просьба...
        - Да?
        - Мы хотим красиво уйти.
        - И?
        - Уезжая, мы хотим повеселиться.
        - В чем вопрос. Вперед.
        - Сколько у нас времени?
        - До утра. Даже до полудня. В двенадцать мы начнем сами веселиться.
        - Понял. К утру мы будем далеко.
        - Не далеко, а там, где я сказал.
        - Конечно Уен. Там где ты сказал.
        - На месте встретите моего человека. Узнаете. Да и он вас узнает. Получите указания. И ни вправо, ни влево. Понятно? А то я знаю вас.
        - Уен...
        - Что Уен? Я уже тысяч пять как Уенох.
        - Мы все сделаем. Договор есть договор.
        - Давай Сфинкс, не подведи меня.
        - Не подведу улем.
        
        6.
        
        Елена нашла таки осколки зеркала в мутной воде и причитая над ними пыталась собрать их обратно в круг. Но Андрей постарался на славу и многих мелких осколков не хватало. Горько плача она и так и эдак пыталась совместить неровные края осколков. Нечаянно она взглянула в зеркало и увидела свое истинное отражение. Может, она уже отвыкла видеть себя, но еще более жуткие рыдания взорвали ее грудь.
        
        7.
        
        Сергей сидел на кухне. Бьющаяся в истерике жена связанная по рукам и ногам извивалась на кровати и не своим голосом требовала, что бы он ее развязал и вернул ее счастье и радость. Какую то дешевую подделку под "паркер". Ну что эти женщины находят в таких безделушках. Ручка серебром отливала прямо перед ним на столе. Там же лежала телефонная трубка. Уже, наверное, десятый раз он пытался дозвониться сыну и столько же раз никто не брал трубку. Ну не мог он никуда пойти. А может грозой повалило деревья и они порвали провода? А может у него просто телефон испорчен? А может... Многое могло быть.
        Что-то заставило его поднять трубку и набрать телефон детдома. Может хоть невестка там окажется. Долго трубку никто не брал. Очень долго. Безумно долго. Палец уже потянулся к кнопке отбоя когда вдруг раздалось шипение а после него ясный девичий голос спросил:
        - Да?
        
        8.
        
        Уен остановился перед дверьми детдома. Сзади него замерли его псы. Жадно разевая пасти и пуская слюну глядя на девушек что, хорошо были видны в ярко освещенном холле. Уен тоже засмотрелся на них. Нет, этих уж точно нельзя отпускать... Они должны достаться милорду.
        Нормальной походкой Уен подошел к двери запертой изнутри ножкой стула и спокойно, как ни в чем не бывало постучался.
        Надо было видеть перемены, произошедшие с лицами присутствующих в холле. Уен улыбнулся польщенный таким страхом.
        У Андрея даже раненая рука задрожала. Он, конечно совладал с собой, но отступил на пару шагов назад.
        - Да? - крикнул он. - Что вам надо?
        Надрывать человеческое горло совершенно не хотелось и Уен сказал своим собственным:
        - Вас!
        Стекла лопнули от грома его адского гласа, ножка стула переломилась и Уен спокойно вошел в свет.
        - Вас. - повторил он спокойно и голосом того чью маску он носил.
        Ужас, исходящий от присутствующих поил Уена как вино. Он наслаждался страхом и впитывал его всей кожей. Псы тоже вошли в холл и замерли по бокам и сзади от Уена.
        Андрей невольно затаил дыхание, он боялся даже отряхнуться от осколков стекла. Девушки осторожно спрятались за него забравшись на первые ступени лестницы ведущей на второй этаж. А Уен глубоко вздохнув посмотрел на запуганных людишек и сказал:
        - А почему вы собственно не со всеми девочки? А ну марш отсюда.
        Глаза детдомовок приобрели уже знакомое Андрею выражение. Медленно они поднялись на второй этаж и исчезли в неосвещенном коридоре.
        - Андрей. Вы понимаете, что помешали великому событию? Вместо того, что бы дать счастья этим девушкам вы обрекли их на страдание жизни. Да еще какой жизни?
        Андрей хорошо знал, что если говорят, значит, убьют не сразу. Он осмелел и спросил:
        - Так вы их там убиваете что ли? Фу как банально.
        Уен честно засмеялся и ответил:
        - Нет, банальным убийством там и не пахнет. Мы объединяем их души с великим духом Отвергнутого. Если вы понимаете, о чем я.
        - Вы дьволопоклонник?
        - Ну, как вам сказать... Скорее, тогда нет чем да. Мое поклонение Ему как собаке пятая нога.
        - Вы колдун?
        Уен задумался.
        - Тоже нет.
        - Вы маг?
        - Андрей это вы девочек переслушали, да?
        Силинский смутился, но не на долго:
        - Так кто вы? Вы бес? Демон?
        Уен задумался.
        - Демон в древней Греции было существо, дух, который как помогал, так и вредил. Это потом всех демонов под одну гребенку. Если вы думаете что я бестелесный дух, то вы опять ошибаетесь. Бес? Нет. Я часть одного из великих начал. Знаете про инь и янь? Про свет и тьму?
        Андрей кивнул.
        - Я маленькая часть. Я вынужден служить большей части. Но вы Андрей еще меньше часть и поэтому вы тоже должны служить большей части. То есть мне. Однако вы наоборот вредите мне.
        Андрей ступил на первую ступень лестницы и от туда спросил:
        - Я не понимаю.
        Уен спокойно отошел от двери поставил нормально уже трехногий стул и грациозно уселся на него.
        - В каждом человеке присутствует и плохое и хорошее. Я говорю так что бы было понятнее. С моей же точки зрения в нем просто сочетаются две морали. Одна мораль света другая так скажем женского начала. - Уен улыбнулся. - но это малые части великих начал. Они появляются дабы заполнить пустые сосуды тел. Когда приходит время они воссоединяются с одним из великих начал чья часть в человеке стала доминирующей. Я не слишком заумно?
        Еще одна ступень под ногой.
        - Андрей, спуститесь мне очень неудобно так разговаривать с вами.
        Одна из псин подошла к лестнице и выжидательно уставилась на него. Что делать, Андрей спустился и обойдя настороженную собаку подошел к сидящему почти на пять шагов.
        - Вот учитывая что в вас темная половина преобладает, как и в большинстве жителей этого милого городка по идее вы должны подчиняться темному началу. А я его полномочный, так сказать представитель. Ладно, я не прошу вас подчиняться, но зачем мешать то? Андрей?
        - Вы демон. - утвердительно заявил Андрей.
        - Это не ответ. Ваши ангелы это тоже своего рода демоны. Но они даже не ваши.
        - Вы демон и желаете зла.
        - А вы?
        - Что я?
        - Вам что добро настолько близко к телу, что вы спешите откреститься от одной своей составляющей?
        - Ближе чем вам.
        - Да? - искренне удивился Уен - Это не я оставил жену ползать в грязи. Это не моя дочь тает в своем выдуманном мире оставленная вами в одиночестве. И это не моя вторая дочь сейчас плачет на втором этаже этого замечательного домика. Кстати, это не свою мать я готов послать куда подальше.
        Хмуро подумав что он и правда в этой суматохе и идиотизме забыл обо всех и вся он огрызнулся:
        - У вас ее и нет.
        - Но была.
        - Не верю.
        - И не надо. Главное что вы наш человек, а ведете себя как дите. Вы же не желаете зла этим ушедшим девочкам?
        - Нет. - уверенно сказал Андрей.
        - Вот. А вы хоть раз думали, что смерть для них может быть великим благом?
        - Бред.
        - Почему?
        - Смерть не может быть благом.
        - Да? Неужели? А уж не вы ли когда-то простите не далее двенадцати лет назад, навзрыд ревели в ванной и мечтали умереть. Я уже не помню в чем суть, но было такое.
        - Было и прошло и я кстати рад что не совершил тогда глупости.
        - Рады? Да, ну. Чему же вы радуетесь? Тому что вас не уважает даже собственный отец? А мать считает не способным прожить без ее заботы. А уж что о вас думает жена это просто нецензурно. Этому вы рады?
        - И этому тоже.
        - Да вы мазохист. Поверьте мне на слово. Хотя конечно можете и проверить, что там, - неопределенный жест рукой, - гораздо лучше. Вы наполните нечто великое и займете подобающее себе место. Не то, на которое вас бросит судьба, а свое никем неоспоримое место. Да в большинстве случаев это незаметное место, но оно свободно от окриков начальства, от ругани супруги, оскорблений других. Это место ваше. Вы получите знания всего, что наполняет это великое. Так же и ваши знания, пусть не большие, станут достоянием всех, кто будет рядом с вами.
        - Вы о чем?
        - Я о великом и космическом.
        - Аааа, а, я подумал, что у меня уже белая горячка.
        - Андрей вы прекрасно себя держите, но лишней бравады не надо. Я уже порядком подустал с вами здесь.
        - Так идите в это ваше великое и космическое... и не возвращайтесь.
        - Не могу.
        - Это почему?
        - Равновесие нарушилось очень давно. Тогда когда появился человек. Он не смог жить, сочетая в себе поровну свет и тьму. Это животные могут. А человек же разумен...
        Как-то это у него с сарказмом получилось. Обидно прозвучало.
        - Вот и нарушилось равновесие. А теперь мы вообще вынуждены бороться не за души конкретных людей, а за целые страны.
        - Это то вам зачем.
        - Не качеством берем, а количеством. Чем больше наполнит нас, тем сильнее давление окажем на оппонента. А вот зачем нам надо этот давление даже не спрашивайте. Не смогу объяснить. Но вы не расстраивайтесь, там все поймете...
        - Так что вы ядерную войну не начнете. Враз со всеми нами покончите. Вот вы там наполнитесь и счастливы, наверное, будете.
        Уен пожал плечами.
        - Нет. Нельзя. Причины туманны, а итоги не прогнозируемы.
        Андрей подумал, что беседа затягивается.
        - А вы никак без детей не можете обойтись?
        - Можем. Но в данном случае для них даже лучше, если они уйдут со мной.
        - Почему?
        - Ну, вы хоть раз представляли себе жизнь после детского дома? Или знакомы хоть с кем из тех, кто не прошел тропой страдания и нужды, выйдя из этих стен? Смотрите вот, к примеру, большинство мальчишек из детдома попадают в тюрьмы. А большинство девочек на панель. Я смотрю, вы не удивлены. Так вы этого хотите для них?
        - Нет.
        - Тогда отпустите их со мной.
        И тут Андрей задал вопрос, который вертелся у него на языке:
        - А зачем вы просите? Вы же можете мне просто там... как это у вас... внушить что либо, или просто убить.
        - Могу. Внушить не знаю. Вы уже справились кое с чем, так что вполне возможно у вашей психики выработался иммунитет, а вот собак натравить могу. Они вас...
        - Верю... Как тузик грелку. Так, а что церемонитесь? Только не говорите что вы там от крови устали и так далее.
        - Конечно, не скажу. Как может машина устать от топлива или его вида.
        - Не понял?
        - Ваш организм это обыкновенный биомеханический носитель вашего сознания. Так что можете смело называть себя роботом или что вы там предпочитаете. Какой ваш любимый термин? Ну не стесняйтесь, вы же любитель фантастики.
        Андрей промолчал, а Уен продолжил:
        - Так что от крови и смертей я не могу устать. Машины бывают ломаются, иногда безвозвратно. Но ваша популяция на планете всегда поддерживала необходимый уровень для воспроизводства. А мы и наши конкуренты исправно снабжаем вас своими частичками для выращивания. Как на огороде... Из семян - редиска... Так что мы боремся даже не за ваше а за свое. Это как в шахматы. Мы оба выставили фигуры и пешки для игры. Но пытаемся не только сохранить своих, но и прибрать к рукам чужое. Хотя лучшим примером этой вселенской развлекухи конечно будет "го".
        - Что?
        - Игра такая. Китайская. - Уен облокотился на спинку стула и Андрей удивился тому, что он не падает хотя как утверждает, был материален. - там единственное отличие так это фишки все равны в своей ценности. А у нас к сожалению нет. Есть так скажем более равные.
        - А Бог? - невпопад спросил Андрей.
        - Что бог? - Уен озадачился - Какой из них тогда уж?
        - Он един...
        - Ууууууу. - отвращение отобразилось на лице Уена.- и вы туда же?
        Андрей не понял вопроса и Уен пояснил:
        - Богов много. Внутри этих двух Начал. Чем больше к той или иной присоединяется посмертно других душ тем более влиятелен тот или иной бог. Вот скажем об оппонентах. Есть Отвергший. Это самый старый из весельчаков. Есть его сын - равен или даже более доминирующий. Но задумайтесь Андрей, что он никогда бы не был его сыном, если бы люди в это не верили и не следовали слепо догмам церкви. Хотя если бы не было этих догм и Христа бы не было. Есть еще, что то аморфное виде святого духа. Это вообще кадриль. Вот он есть, вот его нет. Ну, он отдельная история...
        - А у вас? - перебил Андрей.
        - У нас Он един. Хотя многие и пытаются его расчленить на более мелкие составляющие.
        - И он...
        - Да он самый. Но в чем вопрос? Ведь это сами люди признали в нем и Ваала и люцифера и Локи и множество других... Кстати это мы с вами пока только в основном христианство затронули, но у них еще ислам дробит понятие о боге, буддизм, иудаизм, и множество других. А вот Он един. Источник зла. Как это мило звучит.
        - А как же если это не так?
        - Да так это, но только со стороны морали света. А вот с нашей стороны даже убийство не может считаться аморальным. Ведь это избавление от стольких печалей и горестей.
        - А как же радости и счастье?
        - Вы часто бываете счастливы?
        - Ну да...
        - Кого обманываете? - сморщил нос Уен - Фу и не стыдно? Это кстати по вашей морали врать не хорошо, а по нашей очень даже весело. Так что уж сознаемся, что вы с нами?
        - Нет. - Ответил твердо Андрей - но я о счастье... Даже в маленькой радости мы находим счастье.
        - Ага. Мне это напоминает копание золотаря в выгребной яме. На одну тонну, простите, говна, один железный рубль прошлого столетия. А вот проблемы вы, наверное преодолеваете стараясь не замечать?
        - Ну...
        - Андрей, не пугайте меня.
        Силинский чуть не засмеялся, кто кого пугает здесь.
        - Андрей, вы, правда так считаете или просто вспоминаете что от родителей или друзей когда-то услышали. Ладно, не отвечайте. Знаете что за основной постулат свободы? Отсутствие необходимости врать и бояться. Именно необходимости. А вы придумываете себе то до чего даже мы не додумываемся иногда. Зачем? Вам скучно? Боюсь веселее места я не видел. Столько интриг на ровном месте! Но не это главное. Главное то, что, когда вам подают истинную свободу вы прикрываетесь за свои щиты вранья и говорите себе: У меня семья. У меня работа. У меня друзья. А о том, что будет другая семья, другая работа, другие товарищи, вы стараетесь не думать. А потом начинается прикрытие старостью, потенциальным поданным стаканом воды, когда вы уже в гробу лежите и вам пить то не хочется. Вы всегда отказываетесь от свободы добровольно.
        Задумайся, Андрей, извини я перешел на ты... Задумайся, что когда у вас силой отбирают свободу вы за нее деретесь, а вот когда вам подсовывают лебезя избирательный бюллетень вы гордо так ставите в отведенном окошке крестик. Но это не крестик в окошке. Это крест на свободе. По крайней мере в вашей веселой России. Здесь еще не скоро президенты поймут, что они ничего больше чем ваши, ВАШИ, наемники. Которым вы, кстати, еще и не плохо платите. Но это политика. А в жизни? Одно горе у вас... нет не дураки или дороги... их везде хватает, вы боитесь. Вы боитесь собою выдуманных страхов. Вы боитесь шарика, который надуваете, хотя знаете, что даже если он лопнет, то вам ничего не будет. Нет воистину страх самый великий грех. Даже страх перед богом. Неважно каким. Как только вы перестанете боятся, думаю, вы сможете обрести гармонию светлого и темного своих начал. И тогда может нам и драться не за что будет.
        Уен умолк, задумчиво глядя на Андрея, а тот окончательно загруженный пытался хоть что-то переварить. Наконец в бессилии представить себе проблемы вселенского масштаба, а страх как он понял, Уеном относится именно к таким, он просто сказал:
        - Детей не отдам.
        Уен засмеялся. Настоящие слезы смеха катились по его человеческому лицу.
        - И не надо тогда. Только я хочу, что бы ты понял, с этого дня во всех их несчастьях виноват ты. И в том, что они будут убивать и погибать, в том что они будут загибаться от СПИДа зараженные приезжими классными темными ребятами. В том что они будут корчится в ломках на железных кроватях наркологических центров. В том, что они будут резать себе вены, в том, что их будут насиловать, в том, что они будут вешаться от безденежья бросая на голодную смерть своих детей. ВО ВСЕМ ЭТОМ ВИНОВАТ ТЫ! Ибо ты сегодня спас их жизни. Я сказал.
        Уен поднялся и трехногий стул с шумом повалился на пол. Псы бесшумно вышли в ночь. А вот Уен задержался на входе, как бы о чем-то сильно задумавшись.
        - А вообще я могу предложить тебе кое что... Хочу что бы ты знал. Это здание заминировано. Часы стоят на семь утра. И у тебя в принципе есть возможность не брать лишнего на свою душу. Они просто умрут под завалом. И твоя совесть будет спокойна. Они пойдут к Отвергшему, а не к нам. Это конечно не хорошо для нас, но что такое восемь десятков против почти шеститысячного урожая, что мы сегодня соберем?
        Андрей был поражен и ничего не ответил на вопросительный взгляд Уена. А Уен больше и ничего не ждал. Он просто вышел за распахнутые изуродованные двери.
        - Дядя Андрей!
        Это еще что такое? Девочка, кругом какой то девичник...
        - Там вас к телефону...
        
        Глава 9.
        
        1.
        
        И раскрылись двери Управы. И замерли справа и слева от них те кто до этого ждал своего череда на третьем этаже. И вскипела ночь пламенем вырвавшимся из дверей. И скрылся язык огня обратно. Лишь багрянец теперь играл на лицах проснувшихся людей. И увидели они даже в самом конце площади что нет за дверьми ничего кроме испепеляющего пламени. И только не многие смогли удивится. Но все испугались. Не могло этого быть. Не могло существовать того чьи клыки и глаза смутно виднелись в этом проклятом огне. И не смогли перекреститься верующие. И не смогли убежать слабые. И сильные не могли ничего сделать. Ибо воля покинула их оставив только страх и ужас в душе. Ибо сильными они лишь казались себе.
        Дрогнули первые ряды. Шаг за шагом ко входу. Переступая через обугленное тело девушки и ничего не видя от слез заполнивших глаза. Вой и стоны понеслись к отвергшему их небу. Ступень за ступенью поднимались безвольные тела ко входу. Поднимались и не останавливаясь двигались дальше. Загоралась одежда на них, вспыхивали волосы. Уже слышались и первые крики боли. Ужасной боли заживо сжигаемых людей. Безумие неслось из глоток жертв. Люди вспыхивали еще только подойдя к дверям, а уж в самом пламени пасти демона и просто исчезали испустив последний полукрик-полувыдох. И все тянулись люди ко входу ведя за руки детей и стариков что уже сами не могли идти. И снова крики. Крики. Нечленораздельные вопли сходящих от ужаса с ума.
        И только стража у ворот смотрела на действо без эмоций. Глаза стеклянные руки расслаблены.
        Труп девушки сгоревшей до обугливания кожа нисколько не мешал людям идущим под власть демона. Скоро уже и не переступали через труп девушки. Втаптывали в грязный от воды и тысячи прошедших ног изуродованное огнем тельце. Отрывались пальцы под тяжелой поступью идущих в ад. Ломались ребра под наступающими ногами проклятых. Ноги в самом низу сохранившие подобие кожи разметались в стороны, но и они были в последствии переломлены, раздавлены в кашу, перемолоты тысячами ног, ножек...
        И только пламя уж неведомо каким образом пробиваясь сквозь толпу освещало оскаленный череп с остатками кожи.
        
        2.
        
        - Отец! Батя! Тут у нас просто ужас какой-то. Ты из дома звонишь? Мне только что сказали, что сегодня куча народа поляжет. Что-то около шести тысяч. И еще что наш детдом заминирован, на семь утра стрелки стоят. Я ничего сам не знаю. Но я здесь, а моя Ленка совсем сбрендила и пропала с концами. Что мать? Тоже? И? Ну ты даешь отец. Что делать то дальше?
        - Не сиди там. Выведи детей на улицу. Дочери с тобой?
        - Только Настюха. Ольга дома спит.
        - Я сейчас приеду. Заодно посмотрю что в городе творится. Мне самому не нравится что-то. За Ольгой заеду. Да есть у меня ключи. И ждите. Я подъеду. Обязательно.
        - Хорошо. - Андрей с сомнением посмотрел за окно: - может еще что придумаешь?
        - Пока не узнаю, что там происходит - ничего. Или нет. Знаешь что?
        Сергей не знал что происходит в городе. Но он знал что что-то страшное. Соседняя улица уже как полчаса пылала и никто даже не собирался ее тушить. И криков не было слышно. Страшно все это.
        - Знаешь что? - повторил он - Давай-ка ты всех там сейчас соберешь и отведешь их на другой берег в Антоново. На нашу дачу.
        - Бать все конечно классно... только их тут около сотни.
        - Не важно, Андрей. Их надо вывести. И там уже дожидайтесь меня. Приеду решим что делать. - он помолчал и добавил: - У нас тут город горит и его никто не тушит.
        - Где?
        - Дорога на выезд...
        - Что сильно?
        - Я только отсюда вижу домов десять пылают. Пламя метров шесть. Этот пожар быстро дальше пойдет. Уводи детей на тот берег. Слышишь?
        - Хорошо отец. Только ты это... За Ольгой когда поедешь... осторожней будь.
        - Постараюсь. Давай не медли.
        
        3.
        
        С диким улюлюканьем которому позавидовали бы индейцы ребята гнали по улицам города и доставая из притороченных к седлам мешков бутылки с "зажигалкой" бросали их в стены домов. Весело пылали оставшиеся за спиной строения. Еще веселей горел огонь в глазах молодых ребят. Бывших детдомовцев и просто с улицы получивших счастье рок-н-ролла и теперь мстящих за ту осаду которой подверглись в их новообразованном клубе.
        - Поджигай! - неслось спереди. Сразу двое бросили в дом за забором свои бутылки. Одна разлетевшись о стену вспыхнула сразу сожрав марлю против комаров на окне с внешней стороны, а вторая и вовсе разбила окно и вспышка озарила комнату.
        - Хейоооо! Молодец Ворон. Круто! - неслось со всех концов.
        Снова дом и уже другие держа рули одной рукой посылают свои снаряды священного огня.
        И снова пламя взрывается ослепительными языками. И снова руки нащупывают горлышки бутылок и отправляют их в короткий полет, неся разрушение и месть.
        И не было силы способной остановить этот танец огня и хаоса. Не было воли для этого. Была только дарованная свобода, которую дети приняли как безнаказанность. Была страшная ярость ветра бьющего в лицо. Была ночь что скрывала худые фигуры в косухах и шлемах. И был серый флаг несущегося без всадника мотоцикла с человеческим черепом вместо фары.
        
        4.
        
        - Эй вставайте! Все вставайте бегом. Давайте, давайте! Поднимайтесь! Алена смотри, что бы всех маленьких одели.
        - А куда мы?
        - Ко мне на дачу.
        - Зачем.
        - Здание заминировано.
        - Вот... - нецензурная ругань была привычна для Андрея, а вот пятнадцатилетние девушки ее исторгающие нет. - И что?
        - Что и что? - Андрей брел между кроватей поднимая детей - Вставайте! Одевайтесь теплее. Ночка явно не летняя. Ален. Ну, ты помогать будешь?
        - А менты где? Раз нас заминировали то и разминировать должны.
        - Да, наверное, только вот боюсь саперам не до нас сейчас.
        - Что случилось?
        - Город горит. И пожарных как мне сказали не видно.
        - А где горит?
        - Везде. Ален, ну не до этого сейчас. Помоги мне. Эй все вставайте.
        Они таки скоро оказались на улице. Закутанные в теплые кофты, а кто-то и в куртки, дети стояли не организованной толпой и опасливо озирались в притихшую ночь.
        - Так, эй, народ! Все знают где мост понтонный?
        - Дааа. - шумно ответило общество.
        - Тогда кто отстанет сбор на том берегу. Все пошли. Алена возьми нескольких старших девчонок и идите в конце что бы если что помочь. За мной!
        Второй раз он почувствовал себя Суховым. Второй раз он вел людей и брал на себя ответственность за них.
        
        5.
        
        Люди непрерывным потоком исчезали в дверях Управы. Вспыхивали как свечки и со стоном проваливались в бушующее пламя. Но еще даже не поредел этот ужасный прилив людских голов.
        Уен замер на развалинах церкви и со спокойным лицом наблюдал за шествием. Люди. Людишки. Душенки слабые и мелочные. Нет, не будет проку от них великому началу. А может и будет... не ему было судить. Но он знал, что один сильный человек заменил бы десятки этих никому не нужных отбросов. Но сильные уходили сквозь пальцы, как вода. На то они и сильные. И везучие уходили. Но это мелочи. Ему не нравился этот нескончаемый поток. Он считал их всех недостойными такой легкой участи. Им бы помучится на земле еще с десяток лет. Революцию им устроить, что бы быстрее созревали. Вернуть аналог Сталина, что бы отсортировать зерна от плевел. Уж он то умел сортировать. Сколько сильных и нужных людей он отдал Ему. Нет, не дадут. Теперь выгоднее всех под одну гребенку и воспитывать не словом, а деньгой. И в России настанут времена, когда будет почитаться больше не защитник родины, а сосед у которого две машины и одна из них корвет. Они уже почитаются, но еще не в пример ставятся. Еще сильно воспитание патриотов и якобы честных людей. Скоро они научатся предавать массово. Сознание изменится. Они не будут даже
чувствовать смущения идя по головам. И придет сюда поговорка: Ничего личного, это бизнес... Тогда уж можно будет наверное и плюнуть и не искать сильных. Они их сами будут давить. Честных, не внешне, а по настоящему не принимающих ложь. Смелых, не над поверженным врагом или заведомо слабым, а просто смелых. Свободных. Не кричащих о свободе, а тех кто понимает нутром что это вот и это претит ему ибо гнетет. И надо использовать правило двух сообщающихся сосудов: Давят - вытекай. Некуда течь - дави сам. Скоро они их будут сами сдавать как антисоциальные личности на обследования психологам. Скоро. Скоро. Скоро... Десяток лет и они уравняются с западом в своем цинизме. В своем понимании мира. Скоро... А пока нам нужен хаос. Не общий, а так локальный. Дабы успешно шло укрепление власти и контроля. Краснодарский край показал, что это эффективный метод. Чечня сказала, что круче не придумать...
        И вот те же никчемные людишки приедут сюда и будут обвинять местную власть во всем что произошло. Это хорошо. Что бы власть центральная могла напрямую управлять всем на местах. Это хорошо для стада, когда один пастух. Стадо не разбегается под ударами трех или более чабанов под руководством одного. А бредет туда, куда сказали. А потом когда стадо примет правила можно и дать ему этому стаду видимость управления своей жизнью. И станет избранник народа, заботится о нем и ответ нести. Чтобы не бунтовал-то народ. Что бы чувствовал свою политическую состоятельность.
        Бред. Кто это все придумал? Все же можно гораздо проще. Но видно там у Него свои цели. Он к ним идет и нас ведет. Что ж, пойдем...
        Человеческое стадо надрывно воя и стеная вливалось в загон площади, а уже выстоявшись, так сказать шло на скотобойню.
        Интересно как бы они взвыли если бы видели, то что видел Уен? Наверное, просто безумие охватило бы их вконец заметь они возвышающуюся до облаков размытую фигуру с дьявольскими рогами и безумной ухмылкой. Демон смотрел на людишек и радовался. Уен склонил голову перед милордом и поспешно ретировался со скотобойни.
        
        6.
        
        Через понтонный мост перебрались слава богу все нормально. Уже стоя на другом берегу дети обернулись и посмотрели на город. Зарево стояло над ним. Низкие облака были подсвечены пламенем пылающих домов. Красиво, черт побери... дети тоже восхищенно смотрели на ту сторону.
        Ладно нечего увлекаться:
        - Так, народ, давайте за мной сейчас доберемся до дачи и там все чаю попьем. Отдохнем и посмотрим чем все кончится.
        Он повел детей по дороге про себя надеясь что бы отец никуда не увез кипятильник. Нет чайник на даче был, но как не много меньше чем сотню детей напоить из одного чайника он не знал. Зато знал что с ведром это будет сподручнее. Пяти килограмм сахара, что были оставлены так, на всякий случай, на даче должно было хватить на всех. А вот заварки... Ничего найдем.
        До участка Андрея добирались не много не мало почти час. А потом он столкнулся с элементарной проблемой - его двухэтажный домик никак не вмещал всех. Как про козла, волка и капусту которым надо было в одной лодке на другой берег. Кого пустить в дом? Конечно самых маленьких. Но остальных куда?
        Дети до десяти лет кстати без труда оккупировали дом и теперь только тихо переговариваясь смотрели в окна и ожидали обещанный чай.
        Кипятильник слава богам нашелся. Ведро вроде не из под отравы тоже. Набрав воду из колодца Андрей поставил "чайник" или все-таки по объему "самовар" под контроль Алены, а сам взяв инструмент отправился на соседний участок.
        Его даже совесть не мучила когда топор врезался в замок двери соседского домика. Он зашел включил свет и обойдя оба этажа вышел на улицу.
        - Алена! Спроси там... Кто хочет может в этом домике заночевать.
        Желающих нашлось много. Устали дети за этот безумный день и не менее безумную ночь. Но что разочаровало Андрея так это то что по домикам не отправились те кто глумился над ним в холле детдома.
        - А вы чего ждете? Идите тоже. Как вскипит, мы разольем и принесем...
        - Куда разольем? - спросила Алена, не отвлекаясь впрочем от расчесывания своих длинных волос.
        - Куда?
        И правду куда? Стаканов в доме нашлось всего пять. Это же в сколько смен пить придется?
        Инструмент пригодился еще трижды. Но все равно стаканов набралось не более тридцати. Ну, так на большее ведра и не хватит, решил Андрей и прекратил взлом чужих домиков. Правда он не забыл прихватить все съестные припасы что находил вместе с кружками и стаканами.
        Печенье, сушки, засохший хлеб, который впрочем не много отличался от сухарей для чая, все вместе весили не менее двух- трех килограмм. Ничего... что бы уснуть не с пустым желудком хватит, а утром что-нибудь придумаем.
        - А вы спать будете? - незнакомая девушка смотрела на сортирующего по порциям Андрея и задумчиво теребила длинный локон.
        - Нет. - коротко ответил Андрей чувствуя себя неимоверно уставшим, но готовым к бодрствованию.
        - Тогда и мы с вами не будем.
        - Это что еще за новости?
        - Ну что бы вам не скучно было и так вообще...
        - Ален? Угомони их.
        - А че в самом деле? Не каждый день мы по ночам не спим. Думаю можно сегодня и на звезды посмотреть...
        - Какие звезды? - раздраженно сказал Андрей - там же вообще ни хрена не видно дуйте спать. Напоите ребятишек и спать.
        - Звезды...
        - Какие зв...
        Небосклон был чист и фантастично светился мерцающими мириадами звезд. Он и не заметил как небо очистилось. Млечный путь. Полярная звезда. Медведица. Ковш. Голова закружилась и Андрей поспешил сесть на крыльцо рядом с Аленой, также запрокинувшей голову. Девочки тихо переговаривались между собой показывая в небо. Метеор, еще один.
        - Желания, желания, загадывайте...
        Они успели загадать желания. Звездопад шел почти час. А когда он внезапно прекратился...
        
        7.
        
        Страшный взрыв потряс основание вышки транслятора. Брызнули в разные стороны куски раскаленного металла. Не хуже шрапнели. Но не было рядом никого что бы быть пораженным ею. Подогнулись опоры и со страшным скрежетом вышка накренилась. Крен все увеличивался и увеличивался. Скорость падения все возрастала и возрастала. И вот со страшным ударом тонны металла обрушились на родильное отделение городской больницы. Стекла звонко засмеявшись вывалились хрустальным водопадом на дорожки. Крыша проломленная исторгнула из себя клубы пыли и крошева. Красиво...
        Грохот нарушил безмолвие корпусов бумажной фабрики. Труба десять метров в поперечнике и восемьдесят метров в высоту окуталась в основании тучами дыма и красного песка, бывшего ранее кирпичами. Содрогнулась башня и поползла вниз и влево своей страшной массой нависая над корпусами. И вот когда она проламывая все и вся рухнула на землю содрогнулся город, как часто содрогался от взрывов другого рода. Но не просто упала труба фабрики. Не просто погребла под собой дорогое оборудование. Она еще нарушила защиту хранящихся в корпусе радиоактивных стержней. Для чего нужны бумажной фабрике радиоактивные элементы? Для гамма установки стерилизации продукции: прокладок, да те которые с крылышками, подгузников, памперсов и прочего одноразового... Шесть миллионов кюри вырвалось в небо. Рвануло, мгновенно убив в воздухе пролетающую стаю, голубей разбуженных шумом.
        Заряд под ГОВД сработал значительно раньше срока. Не знаю чем так байкерам насолили местные менты, они же вроде наоборот разогнали тех, кто хотел их крови, но под ментуру аммонита не пожалели. Здание просто перестало существовать. Как и стекла в полукилометровой округе.
        Дорога на Медынь. Знак объезд запрещен. Недавно мимо него прошла колонна из двадцати мотоциклистов, тех что и заложили снаряды по всему городу. Больше никому не положено, не въезжать ни выезжать.
        Если описывать замедленно, то асфальт сначала пошел трещинами из которых рвануло в тьму пламя, а потом одновременно в воздух поднялось не менее тонны осколков и гравия из "подушки". И устремились осколки в небо и в сторону в лес, перерубая ветки и тонкие деревца. И вскричали лесные птицы оглушенные хаосом. И загорелся лес. Сначала медленно и неохотно возле самой дороги, а затем и дальше. Все глубже и глубже в чащу.
        Такие же взрывы прозвучали и на других выездах. Уже через час вокруг города бушевало кольцо огня расползаясь все больше и больше. Как будто и не было проливного многочасового ливня.
        
        8.
        
        Грохот разбудил прикорнувшего Андрея и он испуганно оглядываясь спешно пытался понять где и что взрывается. Но взрывы шли со всех сторон. Где-то тише, где-то громче, но со всех...
        Алена встряхнула головой и тоже прогнала сон из глаз. Дети в доме в страхе закричали.
        - Бегите, успокойте их!
        - Угу... - девочки поднялись и зашли в дом.
        А сам Андрей вскочил и взяв топорик которым недавно рубил замки вышел за калитку участка и быстрым шагом направился к реке.
        На улице уже светало. Но непонятная гарь, что поднималась из города заслоняло собой все небо. Черные клубы рвались в небо и затягивали его как занавесом сцену в антракте.
        Андрей не дошел до понтонов. Он уже видел кроваво красные стены детдома и остановился в нерешительности. Идти дальше или вернуться к детям? Зачем он вообще их оставил. А если этот...
        - Ты тоже решил посмотреть на фейерверк?
        Именно тот о котором подумал Андрей стоял справа от него и ухмылялся, глядя на испуганное лицо Андрея. Топор как-то сразу потяжелел и Андрей опустил его на носок ботинка.
        - Вы опять будете много говорить? - спросил он, соображая что же делать.
        - Да что ты... Это не по моей части.
        - Я бы не сказал.
        - Смотри!
        Андрей посмотрел на детдом и ахнул, увидев, как просто обвалилась одна стена здания и утонула в поднятой взрывом пыли. Звук донесся до него мгновением позже. Не громкий такой звук. Не такой, какой его разбудил. А затем стены стали падать одна за другой, но на этот раз Андрей не услышал звуков взрыва. Скоро на месте детдома высилась гора мусора с торчащими из нее балками и кусками арматуры.
        - Сбылась мечта майора...
        Андрей с трудом оторвал взгляд от развалин, что проглядывались в мутных облаках.
        - Что?
        - Да это так... Что делать будете?
        - Я?
        - Ну, положим, что я буду делать, я сам знаю. А что вы?
        - Не знаю... Подожду пока спасатели не припрутся.
        - О да! Они припрутся. Только вам нельзя здесь оставаться.
        - Почему?
        - Ну, во-первых скоро осядет радиоактивная пыль, а во вторых пожар знаешь ли. Так что вам с детьми даже не пересидеть здесь за рекой.
        - Какая пыль?
        - Радиоактивная. Так там было что-то, что совсем неправильно хранили и использовали.
        - Ну, вы и скоты!
        - Хуже... Согласно вашему пониманию мы хуже, чем просто скоты.
        - Тут же жить нельзя будет.
        - Можно...
        - Радиация!
        - Можно будет не волнуйтесь вы так. Осядет пепел пройдет пару дождиков все в вашу Шаню снесет. Она в Угру. Угра в Оку. Так что на следующий год фон будет уже приемлемым.
        - Вы так спокойно... Ах да... Что вам...
        - Да ты не расстраивайся Андрей. Ты же жив. Если тебе так дорога жизнь, как ты говоришь, то ты должен быть счастлив.
        - Но они все!
        - Ну, далеко не все...
        - Полгорода еще нормально ползает и если твой отец, то есть ГО и ЧС пошевелится, то вы еще часть эвакуировать сможете. Только уходите на Медынь, там уже лес почти прогорел, так что прорветесь.
        - Что там лес?
        - Ничего Андрей, ничего. Уходите на Медынь.
        Андрей переваривал услышанное и вспоминал ругательства.
        - Ладно, давай прощаться.
        Уен протянул руку и Андрей, чисто автоматически пожал ее. Он еще сам не понял кому пожал руку, а Уен уже исчез, просто растаяв в воздухе. И только помятая трава показывала, где еще недавно стоял... стояло... или стояла? Он, это, оно...
        
        
        Эпилог.
        
        Двое на "Хондах" стояли возле знака Санкт-Петербург 20 км. и пили пиво. Они возвращались со слета байкеров в Малоярославце Калужской области, и откровенно устали гнать своих коней почти тысячу километров. И вот когда до города оставалось так мало они встали и вскрыли заначки. Настоящий "Туборг", а не калужского разлива от которого наутро болит голова, полился пенясь в открытые жадные рты. Одним из мотоциклистов был Дмитрий Крупнов инженер инновационной компании "электронный дом". Его "хвост" выбивался из под шлема и смолью отсвечивал в утреннем солнце. Вторым парнем был Олег Марухин хозяин одного из бильярдных клубов Питера. Такие вот простые люди в байкеры подаются.
        Первым странную кавалькаду увидел Дмитрий.
        Они не выглядели лощеными любителями мотоциклов и рок-н-ролла что могут позволить себе настоящие могучие машины. Их "лошадки" были исключительно отечественного производства. А вид этих потрепанных и пыльных парней ничего кроме жалости не вызывал. Кто в чем. Кто в кожанках и черных (ЧЕРНЫХ!) шлемах с закрытыми забралами, кто в болоне и открытых "грибках" с козырьками. Но строй как держат...
        Это что такое еще. Парни тормозили и Дмитрий заметил у одного из них принайтованное короткое древко. Они еще и со стягом!? Вот уж комедия. Где эти чудовища вместе собрались?
        Первый из остановившихся поднял забрало и на отдыхающих глянули влажные воспаленные глаза. Дима мог поклясться чем угодно эти дурни не отдыхали уже минимум сутки, а на их тарантасах... Он знал, что еще на своем первом "иже" после шести часов в седле он ходить то толком не мог. Сейчас наверное у этих парней серые круги в глазах и стальной раскаленный шип в позвоночнике. Как они едут? Куда они едут?
        - Пацаны... Сколько до Питера?
        Дмитрий без слов поднял руку с бутылкой и указал на щит над головой.
        20 км.
        Парень с огромным трудом посмотрел наверх. Сощурил глаза, кивнул сам себе и поблагодарив закрыл забрало. Вялое размашистое движение и кулак показывающий вперед. Рывок с места и вот уже последний из этой странной тусовки замаячил вдали. Сливаясь с утренним асфальтом.
        Дмитрий и Олег посмотрели друг на друга и молча синхронно пожали плечами. На слете в Малом этих отмороженных не было...
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к