Портреты русских авантюристов XIX века - Н Д Ашинов Дмитрий Александрович Емец
#
Емец Дмитрий Александрович
Портреты русских авантюристов XIX века - Н Д Ашинов
Дмитрий Емец
ПОРТРЕТЫ РУССКИХ АВАНТЮРИСТОВ XIX века: Н.Д.АШИНОВ
Искра отрывается от общего пламени костра, взмывает и летит. Если на ее пути попадется стог сена или смолистая хвоя, то может вспыхнуть пожар. Но чаще искра просто гаснет - раз и нет ее...
В истории каждого народа, а особенно народа русского, щедрого на причудливые изломы личности, есть такие фигуры. Их десятки и сотни - Пугачев, Разин, Булавин, Отрепьев. Но это лишь немногие, преуспевшие, так сказать, нашедшие свой стог. Другие - сотни, тысячи - безвестны и забыты навсегда. Были же и такие, кто нашел даже стог и зажег пожар, но он был затушен вскоре предательством ли, равнодушием ли и изошел весь чадом...
Не обещаю, что список будет пополняться быстро. Скорее медленно и долго. Если кому-то интересно, подключайтесь...
Речь здесь идет не столько об идеализации данного типа или преклонении перед ним - его-то и нет почти, сколько просто об изучении лабиринтов человеческой истории, которые при всей свой сложности и запутанности всегда уступают в красоте своего построения человеческому характеру...
Дмитрий Емец
НЕУДАЧЛИВЫЙ ЗАВОЕВАТЕЛЬ АБИССИНИИ
Ашинов Николай Иванович - пензенский мещанин, по справке старой энциклопедии: "бывший купец, именовавший себя "вольным казаком", одно время производил много шума, благодаря распущенным слухом, что в Турции за ним следуют многочисленные группы русских выходцев, вольных казаков" (Большая энциклопедия. - Спб., 1896. - Т.II. - С.335). Нижегородский губернатор написал о нем царю; у Александра III возникли надежды, что он завоюет для России колонию в Африке. Предприняв с ведома властей абиссинскую экспедицию, Ашинов в феврале 1889 года вышел к Красному морю. В Обоке он наткнулся на французские войска, был разбит, пленен и передан России, где попал под надзор полиции" (История XIX века. - Т.8. - С.43, 261-262.)
А.П.Чехов А.С.Суворину от 14 февраля 1889 г.:
"Поздравляю Алексея Алексеевича с ашиновским скандалом. Хороший урок для начинающих публицистов. "Новое время" удивительная газета. Маклая иронизировала, а Ашинова поднимала до небес.
То, что я знаю про о.Паисия, слишком интимно и может быть опубликовано только с разрешения моего дяди и самого Паисия... В истории Паисия играют видную роль его жена, гулящие бабы, изуверство, милостыня, которую Паисий получил от дяди. Нельзя всего этого трогать самовольно.
Боюсь, чтобы Паисий опять не сбился с панталыку и не стал говорить, что его новый сан (архимандрит), Абиссиния и все затеи - все от беса. Как бы он опять не бежал без паспорта куда-нибудь. Это такой человек, что и к раскольникам в Австрию бежать может. У него болезненная совесть, а ум прост и ясен. Если бы я был Победоносцевым, то послал бы Паисия в наш Новый Афон на подмогу к сухумскому архиерею, крестящему абхазцев. Кстати же, у этого архиерея совсем нет штата. Есть один письмоводитель, изображающий своею особой консисторию, да и тот по России тоскует".
Н.С.Лесков "Вдохновенные бродяги" (1894):
"В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем "положениям закона гражданского", за которые стоял ранее, возвестил в "Московских Ведомостях", что в каком-то царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из "вольных казаков", и разные державцы, а особенно Англия, манят их к себе на службу, но атаман новоприобретенных вольных казаков, тоже "вольный казак Николай Иванович Ашинов", к счастью для нас, очень любит Россию и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье. Катков сразу же почувствовал к этому атаману симпатию и доверие, рекомендовал России этим не манкировать, а воспользоваться названным кавалером, так как он может оказать службу в тех местах, где русским самим появляться неудобно.
Первое катковское заявление об этом было встречено с удивлением и недоверием: в Петербурге думали, что "злой московский старик" что-то юродствует. Люди говорили: "На кой нам прах еще нужна какая-то шайка бродячей сволочи!" Но Катков продолжал свою "лейб-агитацию" и печатал в своей "лейб-газете" то подлинные письма сносившегося с ним Ашинова, то сообщения о том, что могут сделать в пользу России воруженные товарищи этого атамана, укрывавшиеся в это время где-то не в нашем государстве в камышах и заводях. "Вольные казаки" не знали: идти ли им за нас, или "за англичанку", которая будто бы уже дала им заказ: что им надо для нее сделать, и прислала человека заплатить им деньги за их службишку. Тогда самые простые люди, имеющие понятие об устройстве европейских государств и о быте народа, сочли все это за совершенно пустую и глупую выдумку и знали, что ничего такого быть не может, но Катков все свое твердил, что вольные казаки могут уйти у нас из рук; что они уже и деньги от англичанкиного посла взяли, но что все-таки их еще можно остановить и направить к тому, чтобы они пошли и подбили кого-то не под
англичанку, а под нас.
Это становилось смешно, и никто не мог понять: какую надобность может иметь "англичанка" в том, чтобы разыскивать и нанимать к себе на службу подобную шушеру - не понимали и кого еще нам надо под себя подбить? Но тогда Катков рассерчал и объявил, что относится к Ашинову с недостатком доверия есть измена!
Стало даже неудобно разузнавать: кто он такой на самом деле и откуда взялся?
Но вдруг там же в Москве взялся бесстрашный человек и стал спорить с Катковым.
Отважный московский гражданин был другой газетный редактор, Алексей Алексеевич Гатцук, издававший крестный календарь и своего имени иллюстрированную газету. У Гатцука были в разных городах корреспонденты, и один из них знал об Ашинове и сообщил в "Газету Гатцука", что Николай Иванович Ашинов вовсе не "вольный казак", какого нет и звания, а что он пензенский мещанин, учился в тамошней гимназии и исключен отуда из младших классов за нехорошие поступки. Потом он бродил и съякшался с какими-то темными бродягами и скитался с ними где попало, находясь всегда в стороне от спокойных людей, исполняющих положения гражданского союза. Гатцук с радостью напечатал это известие, чтобы "открыть обществу глаза" и не допустить его до глупости возиться с человеком, который вовсе не то, за кого он себя выдает и кем он быть не может, так как никаких "вольных казаков" в России нет. Но несмотря на точность сведений Гатцука, которые ничего не стоило проверить в каждую минуту, и не стесняясь тем, что "вольных казаков" в самом деле нигде нет, очевидная ложь, выдуманная каким-то выжигою, при поддержке Каткова, стала за
истину и заставила людей довольно почтенных играть перед целым светом унизительные и жалкие роли.
Говорили: "Да!.. черт возьми!.. Оно кажется... что-то того... Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать... Если вспомнить, кто был Ермак... Так и надо потерпеть...
- Ну да, - возражали им, - но ведь Ермак "поклонился Сибирью", а этот чем же будет кланяться?
- А вдруг у него уж что-то и есть!.."
И вдруг называли Египет и Индию.
И что же? "Все повинулось суете", "мудрые объюродеша" и "за ослушание истины верили лжи" (2 Фс., 2, 11-12).
И не прошла еще вся эта болтовня, как появился персонально сам Ашинов и сразу пошел из двора на двор, с рук на руки, находя везде "преданность и уважение, и уважение и преданность". А про Гатцука Катков напечатал, что "в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось". Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого... А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и "разбирался" тут с привезенными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании "принцессы" и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски... Ее привечали дамы, а Ашинов сам был везде нарасхват: его все желали видеть, и некоторые редакторы сами за ним следовали, а их газеты провозвещали о вечерах и собраниях, которые Ашинов удостаивал своим посещением. Коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами, он ходил в казачьем уборе и появлялся в собраниях в сопровождении таких известных лиц, как, например, Аристов, редактор Комаров, священник Наумович, г.Редедя и один, а иногда даже два поэта, из которых один, старик Розенгейм, обкуривал
его мариландскою папироскою, а другой нарочито искательный мелодик втягивал в себя даже собственные черевы. В рассказах Ашинова было немало тем для поэзии в оссиановском роде: так, я помню, как он однажды рассказывал об англичанине, который им будто привез "деньги от англичанки" и требовал, чтобы они ехали с ним, а они "деньги приняли", а поехали в свою сторону, а англичанина повезли за собою и на остановках его "драли", пока он "не стерпел более", а они его "там и закопали".
Где сопровождаемый свитою, где один, Ашинов показывался у людей с большим весом, и день ото дня он все смелее претендовал на предоставление ему все большей представительности. И как это ему нужно было очень скоро, то он торопил своих покровителей, попугивая их, что промедление опасно, так как оно может вывести из терпения его товарищей, которым уже принадоело сидеть в камышах, и они могут кликнуть "айда", и тогда все наши выгоды предоставят "англичанке". Такой насчастный оборот мог случиться ежеминутно (и зачем он не случился!), а Ашинов становился нетерпелив и очень дерзок. Как человек совсем невоспитанный и наглый, он не стеснялся бранить кого попало, а иногда смело врывался в дома некоторых сановников, хватал их за руки и даже кричал угрозы. Генерал Грессер не мог слышать имени этого претендента, не терпел его, считая его за своего рода "табу", которого нельзя призвать к порядку. А тот пользовался этим с безумием настоящего дикаря и довел свою азартность до того, что начал метаться на своих, как на чужих, и даже на мертвых. В сем последнем роде, например, известен был такой случай, что когда в
одном доме были вместе Ашинов и Розенгейм и судьбе было угодно, чтобы генерал Розенгейм тут же внезапно умер, то он упал со стула прямо к ногам Ашинова, а этот вспрыгнул со своего места и, щелкнув покойника рукой, вскричал:
"Эх ты! Нашел где умирать, дурашка!..."
И Петербург все это слушал и смотрел... и даже уже не удивлялся...
Михаил Чехов "Вокруг Чехова. Встречи и впечатления"
"Совсем другая обстановка царила в то время в другой ближайшей к Воскресенску больнице - при суконной фабрике А.С.Суриковой в селе Ивановском. Больница эта была обставлена богато и даже роскошно, но популярностью не пользовалась. Заведовал ею врач М.М.Цветаев, человек какой-то особой психологии, который на приемах не подпускал к себе близко больного, боясь, что от него будет неприятно пахнуть...
Был некто казак Ашинов, именовавший себя атаманом, большой авантюрист, мечтавший, подобно Колумбу, открыть какой-нибудь новый материк и сделать его русской колонией.
Еще во дни молодости моего дяди Митрофана Егоровича, к нему пришел какой-то человек и попросил работы. Это было в Таганроге. Дядя предложил ему рыть у него погреб. Человек этот исполнял дело с таким старанием и говорил так умно, что заинтересовал дядю, и они разговорились. Чем дальше, тем этот землекоп увлекал дядю всё больше и больше, и, наконец, дядя окончательно подпал под его влияние, и теории этого землекопа наложили свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Впоследствии этот землекоп оказался известным иеромонахом Паисием.
Врач цуриковской больницы М.М.Цветаев вышел в отставку и принял монашество.
И вот явился неведомо откуда "атаман" Ашинов и сообщил, что открыл новый материк. Печать встретила его насмешливо, петербургские власти - недоверчиво. Тогда он решил действовать на свой страх и риск. Он напечатал объявления, в которых приглашал лиц, искавших счастья и простора, присоединиться к нему и отправиться вместе с ним на новые места. Набралось около сотни семей. Чтобы они не остались без духовной пищи, Ашинов пригласил с собой иеромонаха Паисия как главу будущей филиальной правоставной церкви в колонии и иеромонаха Цветаева как врача и духовного пастыря.
Авантюристы погрузились на пароход в Одессе и отплыли в обетованные места. Ашинов выгрузил их на берегу Красного моря, заняв французскую колонию Обок и переименовав ее в "Новую Москву". Выкинули русский флаг и расположились лагерем.
Французское правительство сделало русскому правительству запрос. Последнее ответило, что оно не имеет ровно никакого отношения к Ашинову и к "Новой Москве" и что "атаман" действует на собственный страх и риск.
Тогда французское правительство отправило в Обок крейсер. Ашинову было предложено немедленно же очистить берег и спустить русский флаг. Он категорически отказался, вероятно, надеясь на поддержку своих друзей в России. Тогда крейсер открыл по "Новой Москве" огонь. Было перебито много женщин и детей, но куда девались потом сам Ашинов и Паисий, я теперь уже не помню. Что же касается бывшего врача Цветаева, то он через непроходимую Даникильскую пустыню в Африке совершил переход в Абиссинию, был принят абиссинским негусом Менеликом, завязал с ним сношения и это свое путешествие описал потом, если не ошибаюсь, в "Ярославских губернских ведомостях".
Это всё, что известно нам об Ашинове, неудачном завоеватели Абиссинии одной из многих не долетевших никуда искр. Не исключаю, что Ашинов был человек тяжелый, циничный, авантюрный, но флаг, он, однако, не спустил...
|
